Вкус вишнёвой лжи [Марсия Андес] (fb2) читать онлайн

Вкус вишневой лжи. Книга 1 Марсия Андес

Ложь 1. Стас

Ложь возникает там, где появляется принуждение. (К. А. Федин)

Все события вымышленные, а совпадения случайны. Все написанное — фантазия автора.

— Костян! — кричу я, но смех и визги заполняют все пространство, накрывая, словно огромная волна цунами. — Костян!

Я пытаюсь протиснуться к другу, но кучка девчонок в мокрых обтягивающих майках словно пробка закрывают проход между двумя машинами. Девушки без лифчиков — отчетливые бугорки выступающих сосков отвлекают мое пьяное внимание. Я усмехаюсь, заглядываясь на самую привлекательную грудь, и забываю обо всем на свете. Это длится всего несколько секунд.

— КОСТЯН! — ору я.

Девушки хихикают, замечая меня. Времени думать нет — я отступаю для разбега, а затем срываюсь с места, запрыгивая на капот и ловко оказываясь на противоположной стороне баррикады. Даже умудряюсь не расплескать пиво из бутылки.

— Костян! Черт, — на меня кто-то налетает, и я раздраженно останавливаюсь.

Да что за день-то сегодня такой?

Вечеринка на пристани разгорается на славу. Так и хочется притащить огнетушитель и начать остужать разгоряченные тела. Машины образуют некий полукруг, их фары включены, а свет падает на толпу веселящихся ребят. Музыка разлетается над рекой и, наверное, достигает даже противоположного берега.

Чуть в стороне стоят мотоциклы, один из которых принадлежит мне. Отсюда я не могу разглядеть байк, но я точно знаю, что мой железный конь находится где-то там, терпеливо дожидаясь моего возвращения. Напиваться я сегодня не собираюсь, но выпить бутылку пива мне никто не запрещает.

Большую часть присутствующих я не знаю. Лица незнакомые, радостные и пьяные, и запоминать их не имеет никакого смысла. На подобных тусовках всегда так: одни приходят, другие уходят. Вечный нескончаемый поток тел.

— Костян!

Наконец, замечаю друга возле пикапа. Кузов опущен, и парень сидит на нем, словно на обычной скамейке. Его ноги не достают до земли, и в этот момент друг похож на невинного ребенка. Ага, ну, конечно. Невинный… Выглядит, как отпетый отморозок. В кожаной куртке, рваных джинсах и с кастетом на правой руке. Его светлые волосы мокрые и растрепанные.

— До тебя хрен доберешься, — бросаю я, садясь рядом с парнем. — Устроился тут на отшибе. А ты чего мокрый?

Хватаю его куртку, оттягивая в сторону и смотря на влажную футболку. Костя одергивает одежду, отмахиваясь от меня, и кивает в сторону девчонок, мимо которых я совсем недавно пробежался по капоту. Надеюсь, хозяин машины этого не видел, иначе снова придется махаться кулаками.

— Купался с телочками, — довольно лыбится парень. — Сиськи на халяву пощупал.

— А, — кривлюсь я, делая глоток из бутылки.

— Слышь, Стас?

— Что?

— Когда ты уже меня со своей подружкой познакомишь? — друг толкает меня в бок, иронично дергая бровями. — Ты все уши прожужжал про нее, а даже фотку не показал. Не по-пацански, чувак.

Я качаю головой, наблюдая за тем, как какой-то парнишка начинает танцевать брейк, и толпа сгущается вокруг него, громко крича и подбадривая. Где-то взрывается несколько петард, какая-то девчонка визжит, и другие подхватывают ее, словно эхо.

— Фотку, говоришь… — тяну я, скользя языком по губам, чтобы слизать капли алкоголя.

Достаю из кармана телефон, нахожу снимок своей подружки и уверенно наклоняюсь к другу. Наши плечи соприкасаются — я тычу экраном сотового практически в лицо Кости, и парень в очередной раз пихает меня в бок, прежде чем отобрать мобильник.

На фотографии блондинка с аккуратными ухоженными волосами, миленьким носиком и большими серыми глазами в коричневую крапинку. Губы покрыты прозрачным блеском, на шее золотая цепочка с кулоном, который я ей подарил неделю назад.

— Ниче такая, — лыбится Костя. — У вас уже что-нибудь было? Колись. По любому уже шпили-вилите каждую ночь.

— Умри, — скалюсь я, отбирая телефон. — Ничего у нас не было. Она не одна из твоих куриц, которых ты натягиваешь каждые выходные.

— Пф-ф, — Костян делает вид, что обиделся. — Ну, да. Она же у тебя… из высших кругов. Фифа, с богатыми родителями. Разбрасывает деньги налево и направо. Покупает, что ей вздумается. Пищит, когда у нее ноготь ломается. Ой, каблук треснул. Сумочка поцарапалась. О, мои волосы… Моя дорогая одежда от дольче-сранно-гобанно порвалась, это конец света!!!

— Она не такая! — возмущаюсь я, пряча телефон в карман.

— Все они не такие, — отмахивается Костя, проследив взглядом за девчонкой в коротких шортиках, которая только что прошла мимо, игриво виляя бедрами.

— Если ты не забыл, у меня тоже богатые предки, — бурчу.

— Не, ты другое дело.

— Да ну?

— Ага. Я тебя сто лет знаю, ты ни разу не строил из себя богатенького мальчика с набитым кошельком. Поэтому мы с тобой все еще друзья.

— Слышь! — смеюсь я, толкая Костю в бок.

— Не слышу! — вдруг орет этот ненормальный. — Мы здесь веселимся, а не подружек обсуждаем!

Друг спрыгивает на землю, отбирает у проходящего мимо парня банку с пивом и начинает залпом осушать ее. Пена льется по подбородку на грудь, пачкает футболку, даже оказывается на джинсах. Не в силах справиться с напитком, Костя фонтаном сплевывает остатки алкоголя и закашливается — я смеюсь, пытаюсь уклониться от брызг, но часть все равно попадает на мою рубашку.

Парень сжимает алюминиевую банку, выбрасывает куда-то в сторону, словно бейсбольный мяч, и издает неистовый крик, похожий на брачный зов орангутангов.

— Ты че, нарываешься?! — бедняга, у которого только что забрали его пиво, очевидно, не собирается закрывать на такой наглый поступок глаза.

Он толкает Костю в плечо.

— Слышь…

Вот и все. Понеслось. Сейчас будет месиво…

Костян сплевывает, хватает беднягу за кофту и замахивается, ударяя противника в челюсть с такой силой, что тот падает на землю. Я морщусь — звук поцелуя кастета и челюсти весьма неприятный.

— Это у тебя, — бурчит друг в перерывах между ударами, — сейчас будут, — замахивается, заезжая уже левой рукой, — проблемы. Не на того наехал, петух…

Останавливать Костю у меня нет никого желания, но, кажется, все-таки придется, ибо незнакомец, по глупости нарвавшийся на моего друга, кажись, уже в отлючке. Его лицо все в крови, губы и бровь разбиты.

Бедняга. Просто оказался не в том месте, не в то время.

Вокруг собираются несколько кучек зевак, начиная снимать происходящее на камеры. Какая-то девушка просит остановить их, парни лишь ликуют.

Я засматриваюсь на них, поэтому не сразу замечаю угрозу.

— Костян! — ору я.

Друг отвлекается и оборачивается. В последний момент замечает биту, летящую ему прямо в челюсть, успевает немного уклониться, но удар все равно слегка задевает его в районе губы. Парень заваливается на бесчувственное тело нарвавшегося на него бедняги.

Я спрыгиваю на землю, собираясь прийти на помощь. Костя со звериным рыком поднимается на ноги — его губа разбита, и кровь стекает прямо на подбородок, устремляясь к шее.

— Живой? — спрашиваю я, оказываясь рядом с другом.

— Живой, — довольно улыбается.

Мы стоим плечом к плечу, а напротив нас трое незнакомцев, у одного из которых в руках бита. Друг стирает кровь тыльной стороной ладони, размазывая ее по щеке. Ему явно по кайфу такая ситуация. Все, кто знаком с Константином Назаровым, знают, что он любить помахаться.

— Беру того, что с битой, — на выдохе сплевывает друг, срываясь с места, чтобы поразить своего противника.

Увернувшись от замаха битой, Костя ударяет парня под ребра и пытается завалить его на землю. Я не отстаю. Набрасываюсь на второго парнишку, ударяю его в нос с такой силой, что меня даже передергивает из-за громкого хруста. Третий участник драки оттаскивает меня за шкирку и бросает на землю — ноги подкашиваются, и я падаю.

Слышу чей-то визг, крики, вспышки камер. Музыка пульсирует в ушах, алкоголь ударяет в голову. Поднимаюсь на ноги.

Уклоняюсь от стремительного удара блондина, ухожу в сторону, со всей силы заезжая ему ногой по голени. Хватаю за шкирку и толкаю. Оборачиваюсь к последнему врагу.

Вдруг улыбаюсь, показушно зовя парня к себе, но тот не успевает сделать даже шага. Бита разрезает воздух и с противным звуком ударяет беднягу в затылок. Рыжий парнишка оседает на землю и больше не поднимается, а я в замешательстве смотрю на шумно дышащего Костю.

Все вокруг меня начинает кружиться, а вместо азарта и адреналина теперь медленно зарождается страх. Я сглатываю. В ушах пульсирует, хочется пить.

Словно в замедленной съемке я вижу нависающую над моим другом фигуру последнего противника. Открываю рот, чтобы предупредить Костю, но тот резко оборачивается, замахивается битой и заезжает ему по ребрам. Парень стонет, сгибается пополам и оседает на землю.

Секунда длится целую вечность — обстановка наваливается на меня со всей дури, и я трясу головой. А затем громкий крик, разрывающий на кусочки, вырывает нас всех из пелены происходящих событий.

— МЕНТЫ!!! ВАЛИМ!!!

— Копы!

— Полиция…

Все начинают суетиться и разбегаться в разные стороны. Музыка стихает, заводятся двигатели машин. Некоторые ребята бросаются врассыпную, исчезая в темноте.

Я подбегаю к Косте, не в силах оторвать взгляд от бесчувственного нокаутированного тела парнишки. Он хоть дышит? У нас будут проблемы, если нас поймают. А еще больше, если этот идиот откинется прямо здесь.

— Валим, — отбираю у друга биту и толкаю парня в плечо, чтобы привести в себя. — В машину! Я на байке за тобой.

Назаров кивает, перепрыгивает через парня и бежит в сторону своего пикапа.

Выбрасываю биту в воду, слыша громкий всплеск, а после бегу в сторону мотоцикла. Мимо проезжают авто и байки, пытаясь поскорее исчезнуть с места вечеринки.

Я седлаю байк и завожу его, рывком выезжая на дорогу. Машина Кости ревет, сдает назад, а потом срывается с места и мчит в сторону выезда — я стараюсь не отставать.

Слышу сирены полицейских машин. Только выехав на дорогу и прибавив скорости я понимаю, что где-то потерял свой шлем. Или его сперли. На байке его, вроде как, не было.

Надеюсь, что его стащили, иначе копы тут же выследят меня по отпечаткам.

Ночной город раздражает своими пустыми улицами, особенно сейчас, когда у нас на хвосте парочка полицейских авто. Сирены убивают — я щурюсь, следя за дорогой, пытаюсь не зажмуриваться из-за ветра. Глаза слезятся, кожа на лице немеет. Распахнутая рубашка развевается за спиной, словно флаг.

Костян сигналит мне, пару раз щелкая подворотниками, и я понимаю, что он собирается свернуть на следующем перекрестке налево, но я знаю, что нам лучше разделиться. Так у нас больше шансов уйти.

Сбавляю скорость, перестраиваюсь в крайний ряд, сворачиваю направо.

Ускоряюсь, проскакивая целую улицу на полной скорости. Адреналин зашкаливает, в висках стучит, у меня такое чувство, словно я парю. Нет, правда! Я лечу! А неистово бьющаяся рубашка у меня за спиной словно крылья.

Но долго мне не удается насладиться своим полетом: впереди появляются еще полицейские машины, неожиданно преграждая мне путь. Черт, не проехать. Здесь даже развилок нигде нет… Придется вернуться.

Я сбавляю скорость практически до минимума, пытаюсь развернуться, чтобы проскочить мимо патрульных позади, но мой план проваливается. Двигатель глохнет — заканчивается бензин. Класс! Единственный раз поленился заправиться, и на тебе…

Я останавливаюсь, упираясь ногой в асфальт, чтобы не уронить байк.

Две машины позади меня со свистом тормозят, из них выскакиваю копы. Свет фар ударяет мне в лицо, и я зажмуриваюсь, с запоздание понимая, что на меня направлены пистолеты.

Зашибись. Добегался.

— Подними руки! — орет один из полицейских хриплым низким басом.

Бежать некуда. Да и смысл? Брошу байк — найдут по отпечаткам, еще и припишут «сопротивление сотрудникам полиции». А так просто отсижу немного в обезьяннике, пока за меня не внесут залог, и гуляй, пташка!

Я поднимаю руки, показывая, что сдаюсь. Окей, ребята. Принимайте меня. Мне не привыкать…

Скруджи — Оттуда, где я

* * *

— Стас Скворецкий, — бормочет следователь, просматривая бумаги, собранные на меня. — Уже в двенадцатый раз тебя принимаем. Ночные вечеринки, вождение в нетрезвом виде, хулиганство, сопротивление при аресте, мелкие кражи… — мужчина захлопывает папку и пристально смотрит на меня. — Добегался?

Я сижу напротив него на жутко неудобно стуле. Наручники натирают кожу, голова раскалывается из-за духоты. Хочется пить, и я проворно облизываю губы, мысленно скуля из-за сухости во рту.

В обезьяннике я просидел практически всю ночь.

Какой-то пьяный бомж в рваном грязном пиджаке наблевал в углу камеры, и затхлый тошный запах пробирал меня до костей. Я пытался дышать медленно и глубоко, чтобы желудок перестало сводить.

Я даже глаз не сомкнул, выслушивая нудные философские истории от своего сокамерника. Под утро чувак заснул, оставляя меня в покое, зато начал буянить кто-то из соседней камеры.

В общем, утро не задалось.

— Тебя взяли с поличным, когда ты удирал от патрульных на мотоцикле. Был в состоянии алкогольного опьянения, без шлема, превысил дозволенную скорость. Хорошо хоть не сопротивлялся при аресте, — продолжает Антон Юрьевич.

Мужчина в коричневой водолазке с высоким обтягивающим горлышком, у него дешевые часы на левой руке и обручальное кольцо на безымянном пальце. Сквозь темные волосы на висках проступает седина. Серые глаза смотрятся дико тусклыми на фоне смуглой кожи.

— Антон Юрьевич, — вздыхаю я. — Мы уже это проходили миллион раз. Мой отец заплатит залог, и я выйду отсюда. К чему все эти нотации?

Следователь вздыхает и чешет нос. Несколько секунд он молчит: берет бутылку с водой, наливает в стакан ровно до половины и пододвигает ко мне. Наблюдает за мной, пока я жадно пью, шумно глотая.

— Боюсь, в этот раз ты просто так не отвертишься, — наконец, тянет он.

Я со туком ставлю стакан на столешницу, недовольно морщась из-за натирающих наручников.

— В смысле? — не понимаю.

Антон Юрьевич внимательно прожигает меня своим взглядом, словно я только что спер у него несколько сотен долларов. Мне становится неуютно, и неприятная пелена заволакивает мои внутренности.

— Ты знаком с Игорем Григорьевым? — задает вопрос следователь.

— Нет. Первый раз слышу, — задумчиво хмурюсь.

— Он сейчас в больнице, — продолжает мужчина. — С пробитым затылком. Пока без сознания в реанимации. Врачи прогнозируют кому.

Я падаю. Перед глазами мелькает картинка, как Костя со всей дури заезжает парнишке битой по голове. Черт… Если Назарова поймают, то закроют на несколько лет. Ему не отвертеться просто так.

— Видимо, на вечеринке была драка, — вкрадчиво продолжает следователь, наблюдая за мной. — Парню проломили череп. Возможно, как раз перед тем, как приехала полиция. Ты видел, кто это сделал?

— Меня в чем-то подозревают? — холодно интересуюсь, прекрасно понимая, что говорить про драку в любом случае ничего нельзя.

Антон Юрьевич прищуривается, затем вздыхает, скрещивает руки на груди и морщится, словно у него неожиданно разболелась голова.

— Пока нет, — вкрадчиво тянет он.

— Я ничего не видел, — отрезаю я. — Был на другом конце вечеринки. Потом появились патрули и спугнули всех. Я сел на байк и уехал. Вот и все.

Стараюсь держаться ровно, чтобы не выдать своего волнения. Я хорошо умею лгать, если того требует ситуация.

Но ведь это все равно конец.

И я падаю, чувствуя, как страх медленно и верно захватывает мои внутренности. Кости Назарову хана. Когда копы найдут биту на дне реки, распознают отпечатки пальцев. Зеваки снимали драку на камеры: если видео сольют в сеть, сразу станет понятно, кто участвовал во всем этом и кто отправил Игоря Григорьева в больницу.

Если парень откинется, это посчитают как непредумышленное убийство. Если выживет: нанесение тяжкого вреда. Это от пяти до двенадцати лет. Может, даже больше. Плюс ко всему выяснится, что я соврал о том, что ничего не видел. Меня могут взять за сообщничество, ведь я тоже участвовал в драке.

Отец, конечно же, сможет меня отмазать.

А вот Костяну нельзя в тюрьму. Никак нельзя.

— Ладно, Стас, — сдается Антон Юрьевич. — За тебя заплатили залог ночью, так что можешь быть свободен. Но ты все равно остаешься на учете. Плюс я могу вызвать тебя, если появится новая информация о случившемся.

Я киваю, напряженно поднимаясь на ноги.

— Если что-то вспомнишь…

— Обязательно сообщу, — вру я, приветливо улыбаясь.

Трясу наручниками, мол, все равно никуда не денусь от вашего пристального взора.

— Все? — следователь кивает. — До свидания.

Направляюсь к выходу, чтобы охранник за дверью, наконец, избавил меня от противных натирающих пут.

Нужно срочно найти Назарова и предупредить его. Пусть пока не высовывается…

Ложь 2. Ира

Свободен тот, кто может не лгать. (Альбер Камю)

Вибрирует телефон, вырывая меня из сладкого сна. Вожу рукой по кровати, пытаясь нащупать под подушкой нарушителя моего спокойствия, но это удается у меня не сразу. Хватаю пальцами сотовый, чуть приподнимаю голову, чтобы взглянуть на экран и понять, кто же такой наглый звонит мне с утра пораньше, с трудом открываю глаза.

Элли.

Падаю на подушку с тихим стоном, проклиная всех на свете. Отвечаю на вызов и подношу мобильник к уху.

— Ирка! Просыпайся! — противно-резкий голос моей подруги вырывается из телефонной трубки.

Я морщусь, не в силах снова открыть веки. Сегодня у меня единственный выходной на неделе, так что я хотела провести его в постели. Сладко посапывать в объятиях сна и забыть вообще о существовании всех на свете. Пусть мир провалится в ад, мне все равно. Просто оставьте меня в покое.

— Ирка-а-а!

— Ну, что? — невнятно бормочу, собирая все силы, чтобы хоть что-то произнести.

— Просыпайся, солнце мое! — ее голос бодрый и радостный.

Хотя, почему бы ей не радоваться? У нее богатые родители, куча денег, трать — не хочу. А у меня больная бабушка на плечах и три гнилые подработки. Я даже передохнуть не успеваю, а бодрой быть в девять утра у меня уж точно нет никакого настроения.

Но жаловаться на трудности жизни — это не для меня. Как говорила моя мама: никто не должен знать, что творится у тебя на душе. Стойко принимай все невзгоды, проходи испытания судьбы с гордо поднятой головой и никогда не позволяй кому-либо манипулировать собой с помощью денег. Они не главное в нашей жизни.

Это были ее последние наставления, прежде чем она умерла.

У нее был рак. И оставшиеся дни своей жизни мама провела в больнице. Ее тело исхудало, волосы выпали из-за химиотерапии, кожа стала серой, словно стекло немытого авто.

Мама умерла пять лет назад. Тогда мне было всего двенадцать, но я прекрасно помню, какой ужасно страшной и жуткой она была в последние часы, пока ее сердце все еще трепетало в груди, из последних сил цепляясь за жизнь.

— У меня выходной, — стону я, переворачиваясь на другой бок и зарываясь в одеяло.

— Ирка! — обиженно бурчит Элли, снова обижаясь на меня. В последнее время из-за моей летней работы мы с ней почти не видимся. — У меня есть для тебя новости. И мне нужна твоя помощь. Ну, Ир! — я почти проваливаюсь в сон, как громкий возглас подруги снова вытаскивает меня в реальность. — Ольханская!

— Да не сплю я, — бормочу я, медленно, но верно упуская из своих рук сон.

Умудряюсь даже разлепить намертво склеенные веки.

— Что за помощь? — неохотно спрашиваю я.

Элли тут же оживляется.

— Встретимся в нашей кафешке через час, и я тебе все рассажу! Угощаю!

— Ладно, — вздыхаю я.

Подруга радостно пищит, а потом отключается. Я опускаю руку с сотовым поверх одеяла и долго бессмысленно смотрю в потолок. Мозги не работают, мыслей нет. Хочется закрыть глаза, чтобы хотя бы еще пять минут поспать, но у меня ничего не получается. Будто спички вставали.

Сажусь, словно робот. Свешиваю ноги с кровати. Широко зеваю.

Прежде чем выйти из комнаты, останавливаюсь перед зеркалом и скольжу взглядом по своей заспанной физиономии. Волосы темные, растрепанные. Глаза настолько карие, что даже зрачков не видно. Вид уставший и измученный. Синяки под глазами.

Элли скажет, что я выгляжу отвратительно. Заставит меня пойти в какой-нибудь дорогущий салон, чтобы сделать прическу, вылечить кожу и получить шикарный массаж.

Я, конечно же, откажусь. Мне и так неплохо.

На кухне меня ожидает сюрприз: отец сидит с кружкой кофе и читает утренний выпуск газеты, которую приносят бабуле. Он в футболке и в джинсах. Обручальное кольцо бросается в глаза сразу же, как только я вижу папу, и внутри меня сжимается отвращение.

— А ты что тут делаешь? — интересуюсь я, заглядывая в холодильник.

— И тебе доброе утро, — бормочет отец. — К бабушке заскочил. Проверить, как она.

— Плохо, — заверяю его я. — Лекарства нужны.

— Я деньги оставил в коридоре на тумбочке…

Я кривлюсь, сдерживаясь, чтобы не выдавить: «не нужны нам твои деньги», но это было бы глупо даже для меня. Деньги нужны. Очень. Таблетки для бабушки чертовски дорогие, а пенсии не хватает ни на еду, ни на квартплату.

— Ага.

Достаю молоко и хлопья из верхнего шкафчика, только потом вспоминаю, что нужно почистить зубы. Становится лень, и я решаю, что приведу себя в порядок после завтрака.

— Что нового? — безразлично спрашиваю я.

Папа знает, что я ненавижу, когда он рассказывает про свою жену и их общего ребенка, поэтому каждый раз, когда я задаю этот бессмысленный вопрос, предпочитает завести тему про работу.

— Парнишка в коме, — хмурится он, делая шумный глоток кофе. — Два дня назад после вечеринки нашли на пристани. Видимо, драка была. Схватили тогда одного индивида, но он молчит, как рыба. Ясно одно, он точно что-то знает.

Отец работает в полиции следователем. Каждый раз у него есть новая история для меня о каком-нибудь воровстве или же убийстве. Один раз он рассказывал про серийного маньяка, которого, к счастью, поймали года два назад.

— Отпустили?

— Пришлось. Папочка у него богатый, залог заплатил. Дольше держать его смысла не было.

Я отправляю в рот ложку с хлопьями и с наслаждением морщусь. Кайф.

— Ну, найдешь преступника. Ты же всегда их находишь, — пожимаю плечом.

Отец вздыхает и смотрит на меня поверх газеты.

— Сложно все, — заверяет меня он. — Улик пока нет, свидетелей тоже. А у этого бедняги, что в коме, тоже родители со связями. Требуют, чтобы полиция предоставила им виновника, а иначе грозятся расформировать весь отдел. Вот начальство и наседает на нас.

Я хмыкаю. Богатеи совсем охренели. Властью наслаждаются, как кот сырой рыбой. Лучше бы на благотворительность деньги отсылали, чем на залоги. Воспитывать надо своих детей, а не потакать им.

Я больше не задаю вопросов, а папа не заговаривает со мной.

Мои родители развелись где-то за год до смерти мамы. Папа изменил ей и ушел к другой женщине. Они расписались, стали жить вместе. У них родилась дочь. Плюс ко всему у мачехи еще есть сын от прежнего брака. Вот и живут вчетвером в одной квартире, а я с бабушкой. Ухаживаю за ней, боюсь, не справится без меня.

Да и мачеха меня терпеть не может, вечно придирается, словно я обидела ее до глубины души. Наверное, боится, что отец мне больше внимания будет уделять, чем ей.

В прочем, эта неприязнь взаимна.

А вот на отца я больше не могу злиться. Сил нет. Но отношения между нами все равно напряженные.

Раньше я винила его в смерти мамы, мол, она заболела, потому что отец ушел из семьи, но потом выяснилось, что рак у нее начал развиваться задолго до этого. Никаких признаков не было, а в больницы мама не ходила. А потом резко так, хоп, и слегла.

Вот и все.

Разобравшись с завтраком, я, наконец, умываюсь, привожу себя в порядок, одеваюсь и двигаю на встречу с Элли. Благо, кафе находится недалеко от моего дома, так что я даже умудряюсь прийти пораньше. Пока жду подругу, заказываю мороженое.

Элли как обычно опаздывает. В прочем, ничего нового.

— Прости-прости, — верещит подруга, когда, наконец, добирается до меня.

Она ставит пакет из какого-то бутика на стол, широко улыбается и плюхается напротив меня. Подзывает официанта и заказывает большую порцию мороженого и два стакана апельсинового сока.

Элли веселая и заразительная блондинка с глазами цвета серого неба в коричневую крапинку. У нее всегда идеальная дорогая одежда, маникюр и макияж, будто девушка только что вышла из салона. Хотя, думаю, в магазин она все же успела заскочить, судя по пакету.

— Это тебе, — довольно мурлычет она, кивая на пакет.

Я скептично кривлюсь, хватаю пальчиком край и заглядываю внутрь. Там две новенькие лакированные сумочки.

— Сумки? — бормочу я. — Зачем они мне?

— Ну, я просто не знала, какую выбрать, поэтому купила две. Можешь одну забрать, мне не жалко, — продолжает улыбаться она своими идеальными белоснежным зубами.

— Не, спасибо. Оставь себе.

Подруга надувается, хватает пакет и ставит рядом с собой на диванчик, чтобы тот не мозолил глаза.

— Почему ты всегда отказываешься? — возмущается Элли. — Может, я хочу сделать тебе подарок, а ты вечно нос воротишь…

Я закатываю глаза, поддеваю ложкой слегка растаявшее мороженое и отправляю его в рот. С наслаждением морщусь.

— Мне хватает того, что ты платишь за еду, — улыбаюсь я.

Подруга лишь отмахивается.

— Так, зачем ты меня вытащила в такую рань? — интересуюсь я. — Сейчас я могла бы сладко спать… Это был мой единственный выходной за всю неделю.

Элли снова улыбается, облокачивается предплечьями о столешницу и наклоняется ко мне, будто боясь, что нас могут подслушать. А мне настолько все равно, что я даже не скрываю этого.

— Стас предложил мне встречаться, — на выдохе заявляет блондинка. — И я согласилась!

Задумчиво хмурюсь, пытаясь вспомнить, что это за Стас и с чем его едят. У подруги так много парней, что я каждый раз путаюсь в них.

— Какой Стас? — переспрашиваю я. — Ты же, вроде, с Артемом встречалась.

— В том-то то и суть, — заговорщически тянет девушка. — Я встречаюсь с ними обоими.

Официант приносит заказ, желает приятного аппетита и уходит. Элли пододвигает один из стаканов ко мне, чтобы задобрить. Знает, что я люблю апельсиновый сок, чертовка!

— В смысле, ты одновременно с двумя мутишь? Так вообще можно? — принимаю напиток и с наслаждением делаю парочку глотков.

Он холодный, а на дне стучат друг о дружку кубики льда. Это словно бальзам для моей души, такой приятный звук!

— Можно, — улыбается Элли. — Но осторожно. Главное, чтобы они не узнали друг о дружке. Поэтому мне и нужна твоя помощь.

— И в чем же? — недовольно бурчу.

Элли принимается за свое мороженое, но потом оставляет его в покое и снова смотрит на меня.

— Сегодня вечером Артем пригласил меня на семейный ужин, — рассказывает Элли. — Хочет познакомить меня с родителями.

Я поджимаю губы. Вот у них как все серьезно, уже и с родителями знакомятся. А если выяснится, что она обманывает его? У нее же куча проблем тогда будет. Хотя…Почему я должна беспокоиться о подобном? Сама придумала ложь, сама пусть и расхлебывает.

Ненавижу обманщиков. Отец скрывал свою любовницу полгода, прежде чем решил расстаться с мамой. Может быть, он и не был виноват в ее смерти, но, держу пари, что такой стресс стал поводом для прогрессирования рака.

— Но сегодня вечером Стас зовет меня на вечеринку, — продолжает Элли. — Я не могу ему отказать, потому что сегодня ровно месяц, как мы с ним познакомились! Он хочет сделать мне сюрприз…

Я неуверенно смотрю на подругу. Ну, так в чем проблема… Пусть выберет одного парня и развлекается с ним. Зачем обоих то вокруг пальца водить?

— А я при чем? — не понимаю.

Элли вздыхает.

— Ты должна пойти на вечеринку вместо меня, — решительно заявляет подруга.

— В смысле, тобой притвориться?!

— Да нет! Я скажу Стасу, чтобы он присмотрел за тобой. Познакомил со всеми, нашел тебе парня и все такое. Ты меня прикроешь. Оттянешь время. А как только я разберусь с ужином, сразу примчу к вам, — она отправляет в рот мороженое.

Я скептично морщусь.

— Но ты можешь сказать Стасу, что задержишься. Я-то тебе зачем? И не нужен мне никакой парень, черт возьми! Что ты удумала такое!

Элли надувает губы, умоляюще смотря на меня.

— Ты — моя лучшая подруга, — настойчиво говорит блондинка. — Я сказала, что приду на вечеринку с тобой. Так что ты просто проследишь за тем, чтобы Стас ничего не заподозрил. Пообщайся с ним, наплети, что я опаздываю и все такое. Следи за ним, чтобы он не рванул искать меня.

— Глупости какие-то, — откидываюсь на спинку сидения. — Я не хочу в этом участвовать. Просто скажи Стасу, что не сможешь увидеться с ним. Или своему Артему. Господи, выбери просто одного и все!

Элли поджимает губы, ковыряя мороженое.

— Ты не понимаешь, — бурчит подруга. — Они оба кружат мне голову. Ирка! Я не могу сделать выбор. Да и не хочу. Зачем? Если я могу одновременно получить то, что мне нравится. Вот, когда ты влюбишься в кого-нибудь, то поймешь, каково это.

Я ничего не отвечаю. Никогда никого не любила, да и не целовалась даже ни с кем. У меня вечно только работа на уме, да учеба. Времени нет на глупых парней.

— Ну, Ир… Тебе все равно нужно развеяться, ты кроме своих подработок ничего не видишь…

— Ах, вот зачем все это! — вдруг догадываюсь я, понимая, зачем весь этот фарс. — Мне неплохо и так, и вечеринки мне не нужны.

— Нужны! Всем нужны! — Элли умоляюще смотрит на меня. — Расслабишься, Стас там присмотрит за тобой, а ты за ним. А потом я приду, и все будет круто! И с меня подарок. Какой ты захочешь. У тебя все равно скоро день рождения.

— Блин, Элли, — бурчу я. — Ты же знаешь, что я не любитель вечеринок.

— Хватит ныть, Ира, — она тычет в меня ложкой, словно строгая учительница указкой. — Сегодня вечером ты идешь на вечеринку к Стасу, так что никакие возражения не принимаются.

Я шумно вздыхаю, качая головой. С ней бесполезно разговаривать. Хоть головой о стол бейся, все равно не поймет. А если упрется, так вообще конец света…

Неужели придется идти на эту глупую вечеринку?

Ложь 3. Стас

Когда у каждого своя правда, становится понятным, откуда берется ложь. (Леонид С. Сухоруков)

— Назар, перезвони мне. СРОЧНО! Прослушай уже эти сраные сообщения и позвони!

Спустя пару часов после моего освобождения из полиции я, наконец, добираюсь до дома. Мне приходится тащить свой байк до заправки, чтобы покормить проголодавшегося железного коня, а потом мчать через весь город по переполненным машинами улицам.

Костя не отвечает на звонки, и я начинаю волноваться. Надеюсь, ему удалось улизнуть от патрулей. Не зря же я просидел всю ночь в обезьяннике.

В подъезде дома прохладно.

Я захожу в лифт, нажимаю на самый последний этаж и прислоняюсь спиной к стене. Снова проверяю сотовый, но ни звонков, ни сообщений так и не нахожу.

Двери закрываются, и лифт приходит в движение.

Сеть пропадает в тот момент, когда я пишу сообщение другу, чтобы он дал знать, что с ним все в порядке, но потом я блокирую экран и убираю мобильник, так ничего и не отправив. Зря я волнуюсь. С Костяном точно все хорошо, он всегда выходит чистеньким из дерьма. Его удаче можно только позавидовать.

Кабина останавливается — я поспешно выхожу на площадку и достаю из кармана ключи от квартиры. Уверенно открываю дверь, захожу внутрь. Бросаю ключи на тумбочку, стягиваю кроссовки и только в самый последний момент замечаю чью-то фигуру в кресле.

Я живу в студии. Большой и просторной. Можно сказать, даже огромной. Кровать находится в дальней части слева за углом. Пол покрыт гладким паркетом. У меня есть барная стойка, кухня слева, кожаные диванчики с креслами перед телевизором. Столовая сделана в стиле кафешки: стол находится у стены с диванчиками напротив друг друга. Везде развешены картины и карточки моих любимых групп. Книжные полки, шкафы, даже парочка цветов в горшках. Боксерская груша. Большие панорамные окна в пол, выходящие на балкон. И все остальное так, по мелочи. В общем, настоящее жилище холостяка. В мои-то почти восемнадцать лет это звучит даже смешно.

Человек сидит в кресле, закинув ногу на ногу. Его пальцы скользят по планшету, а брови сведены и нахмурены. Идеальная укладка темных волос, редкая еле заметная седина на висках. Брюки, синяя рубашка, солнцезащитные очки на голове. Безупречно вычищенные лакированные черные ботинки.

Вот, что представляет из себя мой богатенький бизнесмен-отец.

— Какого черта тут делаешь? — бросаю я, недовольно поджимая губы.

Он даже не смотрит на меня.

— У меня есть ключи, конечно же, — спокойно тянет папа, не отрываясь от своего занятия.

— Я же сменил замки, — бурчу я, проходя на кухню.

Заглядываю в холодильник и достаю банку с вишневым соком.

— Ты думаешь, меня это остановит? — интересуется отец. — В прочем, тебя никогда не останавливало нарушение закона. В какой раз я уже вношу за тебя залог?

Я кривлюсь. Открываю банку и делаю два глотка.

— В двенадцатый, — это получается куда радостнее, чем я рассчитываю, и папа даже поднимает на меня свой скептичный взгляд.

— Да, ну? Я думал, больше, — шутит он, но его лицо остается серьезным и непроницаемым. — В общем, так, Стас. Залог я вношу последний раз, так что, если еще раз тебя поймают копы, будешь сам выкручиваться. Так же и с правами. Отмазывать тебя больше не собираюсь. Лишишься и мотоцикла и прав, если снова будешь гонять в нетрезвом виде. Понял меня?

Я поджимаю губы и прислоняюсь спиной к столу, подпирая равновесие правой ногой. Взбалтываю сок легким движением руки.

— Ты всегда так говоришь и каждый раз все равно вытаскиваешь меня, — замечаю я.

— Зато в этот раз я урезал твои карманные в два раза, — он поднимается на ноги и осматривается.

— Да пожалуйста, — бурчу я. — Можешь вообще мне их не оставлять. Сам заработаю.

— Ага, знаю я, как ты заработаешь, — взгляд отца пристально скользит по пространству, пытаясь найти что-нибудь, к чему можно было бы придраться, но в моей квартире всегда идеальный порядок. — В пятницу у нас семейные ужин, так что соизволь явиться.

— Пусть братец тебя развлекает, — ставлю банку на стол и скрещиваю руки на груди. — Я не собираюсь участвовать в вашем цирке.

Взгляд отца, наконец, добирается до меня и замирает. Становится неловко, но я не отвожу глаза в сторону.

— Мое терпение на исходе, Стас. Еще одна выходка, и отправишься в закрытый пансионат какой-нибудь за границу. Или в военную академию. Мне без разницы, — он смотрит на наручные часы, проверяя время. — Лишь бы из тебя дурь выбили. Вот армия, кстати, хорошая идея…

Отец вздыхает, направляется в сторону двери так вальяжно, словно он — король этого мира, но у выхода останавливается и снова смотрит на меня.

— Я тебя предупредил. Этот раз точно был последним. Через неделю я улетаю в Гонконг, так что за тобой присмотрит твой брат. Будь добр, не выводи его из себя. В отличие от меня, он не такой терпеливый.

Я кривлюсь, но ничего не отвечаю.

— И про ужин не забудь.

— Ага.

Я все равно не приду.

Отец недоверчиво смотрит на меня, уже собираясь уйти, но, словно вспомнив что-то важное, замирает.

— И да. Следующие месяцы ты сидишь тихо и не высовываешься. Парнишка, которого у вас на вечеринке отправили в кому — это сын депутата, Антона Григорьева. Он — большая шишка, так просто состояние сына не оставит. И в любом случае докопается до правды. Если ты замешан в этом, то тебе лучше сказать мне сразу, иначе у тебя будут большие проблемы. Не хотелось бы потом твое тело вылавливать из реки.

Я замираю. Так тот парень сын депутата? Тогда у нас точно огромные проблемы. Если они узнают, что во всем виноват Назаров, то ему конец. А мой отец сделает все, чтобы вытащить меня из дерьма, даже сдаст Костяна. Так что папе в особенности нельзя ничего рассказывать.

— Я уже сказал полиции, что был в другой части вечеринки и ничего не видел, — сдержанно говорю я.

Отец прищуривается, пытаясь уличить меня во лжи. Явно не верит ни единому моему слову.

— Я очень на это надеюсь, — бросает он, прежде чем выйти из квартиры.

Отец все время был таким: спокойным и рассудительным. А мне всегда казалось, что ему попросту плевать на меня. Когда я захотел переехать, он купил мне квартиру и начал давать деньги на проживание, но с условием, что я окончу школу и получу аттестат. На мои проблемы с законом он постоянно закрывает глаза, да и, в прочем, на все, что я делаю, тоже. Папа дает мне деньги, лишь бы отмахнуться, вытаскивает из неприятностей, чтобы потом его репутация не испортилась заголовком в какой-нибудь дешевой газете: «сын бизнесмена Скворецкого оказался за решеткой».

Я у него как собачка. Назойливая и проблемная, которую сбагрили «няне», чтобы самому не мучиться с кормлением и выгуливанием.

Вот только я вовсе не собачка. Я живу сам, готовлю сам, разбираюсь с делами по хозяйству и решаю все свои проблемы. Единственное — трачу деньги отца. Без них я вряд ли бы справился с самостоятельной жизнью. Но разве это важно? Мне осталось отучиться в одиннадцатом классе, получить аттестат, а после я могу либо пойти работать, либо поступить куда-нибудь. Я еще не решил. Когда смогу сам себя обеспечивать, деньги отца мне не будут нужны. Я просто исчезну, словно меня и не было. Стану другим человеком, без клейма: «у него отец — бизнесмен».

Я облегченно вздыхаю, когда хлопает входная дверь, пересекаю комнату и заваливаюсь на диванчик. В руках снова оказывается мобильник. Я стираю недавно написанное, но неотправленное сообщение, предназначенное для моего друга, и пишу новое: «Жду у меня дома. Есть серьезный разговор».

Отправляю.

Вот и все. Остается только подождать, пока Костя получит его и соизволит притащить свою задницу ко мне на квартиру. Думаю, ждать придется до самого вечера…

* * *

Я ошибаюсь, потому что звонок в дверь раздается меньше чем через два часа. За это время я успеваю подремать и даже заказать себе пиццу, чтобы перекусить.

— Здорово, Стас, — Костя вваливается в квартиру, словно ураган. — Че, как дела? С копами проблем не было? Нормально отпустили?

Назаров плюхается в кресло и тянется к коробке с пиццей, беря в руки огромный кусок и начиная уплетать его так, словно не ел несколько дней.

— Да куда они денутся. Отец заплатил, они и отпустили, — бросаю я, садясь на диван и убавляя громкость в телевизоре. — Проблема в другом, — в упор смотрю на блондина.

Сегодня на нем футболка и все те же рваные джинсы. Кастета на руке нет, так же как и кожаной куртки.

— В чем же? — с набитым ртом спрашивает Костя, сверля меня взглядом мутно-синих глаз.

Я пытаюсь подобраться слова, чтобы лучше и доходчивее объяснить ситуацию, в которую мы вляпались.

— Короче. Тот пацан, которого ты битой вырубил, в коме, — говорю я.

— М, бедняга. Сильно я его, видать, — в голосе Назарова нет ни грамма сожаления.

— Это еще не все. Следователь меня расспрашивал про драку. Улик пока нет и подозреваемых, собственно, тоже. Но этот пацан, Игорь Григорьев, сын депутата, — закидываю ноги на столик, думая, взять еще один кусок пиццы или же нет. — Отец у меня с утра был. Сказал, чтобы я залег на дно, потому что этот депутат так просто не остановится. Если они узнают, что мы замешаны во всем этом, нам конец. Тебе в особенности. Так что…

— Ой, да успокойся, — отмахивается Костя. — Никто ничего не узнает, если не будем болтать. А твой папаша пусть катится ко всем чертям. Мне самому виднее, когда залечь надо, а когда можно и расслабиться.

— Блин, Костян! — не выдерживаю я. — Перестать делать вид, что тебе пофиг. Это не местного гопника вырубить. Если они достанут биту из реки, то найдут наши отпечатки. Тогда точно не отвертимся.

Парень запихивает в рот остатки пиццы и прожевывает ее. Только после этого решает продолжить разговор.

— Да никто даже не додумается нырять в реку ради какой-то биты, — тянет Назаров. — Это просто вечеринка на пристани. Там даже купаться запрещено, так что никто ничего не найдет. Чувак, дело закроют через пару месяцев и даже париться никто не станет.

Я поджимаю губы, не разделяя оптимизм друга. Судя по его реакции, Костян даже не расстроен из-за того, что отправил парнишку в кому. По любому только рад, что еще один богатенький отпрыск вышел из игры.

Костя Назаров ненавидит богатых людей. Искренне и бесповоротно, и никто не в силах переубедить его.

Четыре года назад его родители и младшая сестра попали в аварию. Жуткую и ужасную — все было всмятку, от автомобилей практически ничего не осталось. Виновником был пьяный парнишка, гнавший по автостраде с такой скоростью, словно попутал реальность и видеоигры. В этой аварии Костя потерял отца и сестру, а вот виновник всего этого как раз-таки чудом спасся.

Суд был быстрым и до нелепости глупым. Парень оказался из «золотой молодежи» с богатыми родителями, которые откупились от наказания. Добились условного срока, плюс заплатили семье Назара полтора миллиона рублей в качестве компенсации. Естественно, справедливости никто не добился и глупо было вообще надеяться на нее.

С тех пор Костя каждый раз плюется ядом, когда речь заходит о богатых людях со связями. Особенно о детях с предками-миллионерами.

Я — исключение. Назаров долго не знал о том, что у меня богатые родители, потому что веду я себя как пацан с улицы, деньгами никогда не разбрасываюсь. Часто вытаскивал Костяна из передряг и даже выручал с полицией. Так что мы с ним быстро скорешились, и, когда парень, наконец, узнал о том, кто на самом деле мои родители, сказал: «Че, ну… везде исключения бывают».

— Даже если они не найдут биту, то есть видео. Это раз. Когда этот парень очнется, он тут же сдаст и тебя, и меня. Это два, — продолжаю настаивать я.

— Если этот парень очнется, — поправляет меня Костя, принимаясь за следующий кусок пиццы. — А с записями я разберусь. Проблем с этим не будет.

— Я к тому, что нужно залечь на дно, понимаешь?

— Да, ладно-ладно, — отмахивается от меня Назаров. — Я тебя услышал. Буду вести себя тихо. У нас вопрос поинтереснее есть. Когда ты меня со своей подружкой познакомишь? Обещаю, что не буду придираться к тому, что она богатенькая, — поспешно заверят меня парень. — По крайней мере, постараюсь.

Я поджимаю губы. Вот умеет же Назар перепрыгивать с темы на тему, когда ему это нужно. Черт бы его побрал.

— В пятницу у нас будет ровно месяц, как мы с нейпознакомились, — все-таки беру кусок пиццы, пока друг не съел все в одну харю. — Так что я устрою ей сюрприз. Будет вечеринка, там и познакомишься с ней. Только, пожалуйста, веди себя адекватно.

— Пф-ф, — Костя оскорбленно смотрит на меня. — Когда я вел себя неадекватно?

Я задумчиво хмурюсь, откусывая кусочек от пиццы.

— Ну, например, когда танцевал стриптиз на столе, — смеюсь я.

— Не помню такого, — отмахивается.

— Или когда устроил драку на прошлой вечеринке, — с нажимом напоминаю я.

Костя поджимает губы, понимая, к чему я клоню. Не выделяться, не дебоширить, не привлекать к себе внимания. Вообще ничего не делать.

— Ладно. Буду тише мыши, — обещает Назаров. — И в драки влезать тоже не буду.

— Класс, — довольно улыбаюсь я.

В пятницу у нас будет семейный ужин, про который упоминал отец, но вместо этого я отправлюсь на вечеринку и проведу время со своей любимой девушкой. Вот и все. Шах и мат. Все счастливы, все довольно. Ну, почти все…

Ложь 4. Ира

Ложь тем опаснее, чем правдивее. (Михаил Генин)

— Это настоящее безумие! — возмущаюсь я, смотря на себя в зеркало и пытаясь натянуть как можно ниже короткое блестящее платье, которое меня заставила надеть Элли. — Я на такое не подписывалась! Выгляжу, как будто на панель собираюсь.

— Ты выглядишь здорово! — блондинка вытряхивает свой шкаф, разбрасывая дорогие вещи по всей комнате и пытаясь отыскать что-нибудь приличное. — Ты хоть знаешь, сколько это платье стоит?! На панель в таких ходить — это кощунство.

Я скептично кривлюсь, рассматривая свое отражение в большом зеркале. Мои ноги на огромных шпильках кажутся неестественно кривыми, а платье, еле-закрывающее неприличные места, и вовсе придает мне вид дешевой шлюхи.

Ну, не ношу я такие вещи! Мне не комфортно в них. Я понятия не имею, как в них ходит моя подруга, но я точно в таком виде даже носа на улицу не высуну. Это будет позор на всю жизнь.

— Мне плевать, сколько ты отгрохала за эту тряпку, но я такое носить не собираюсь!

Отхожу от зеркала и пытаюсь снять с себя неудобную вещицу. Наконец, избавившись от платья и ужасающих каблуков, я устало заваливаюсь на кровать и шумно вздыхаю.

— А можно я пойду в рубашке и в джинсах? — в очередной раз ною я, устало зарываясь в ворох одежды, которая уже не помещается на кровати. — Какая разница, в чем идти? Это же просто вечеринка. Даже не тусовка богатеньких деточек, а обычное сборище пьяных придурков, так и норовящих заглянуть тебе под юбку.

— Стас за тобой присмотрит, — Элли, наверное, думает, что я беспокоюсь о своей безопасности, но дело совсем не в этом.

Уж кто-кто, а я смогу за себя постоять. Не зря же хожу пятый год на самозащиту и рукопашные бои. С моим родителем, который борется с криминальным миром, грех не заняться подготовкой. Мало ли, какой-нибудь преступник решит отомстить отцу за то, что тот его поймал и посадил в тюрьму.

— Я не хочу, чтобы он за мной присматривал, — продолжаю я. — Я вообще не хочу туда идти. Мне завтра на работу с утра, я планировала отдохнуть, а не веселиться. И вообще, я передумала.

— Но ты мне обещала! — Элли обиженно поворачивается ко мне, держа в руках два платья. Одно голубое, а второе бежевое. — Ты мне обещала! — повторяет девушка.

Ну, началось. Еще ножкой для эффекта топни…

Я ничего не отвечаю и лениво сажусь, проводя руками по обнаженным ногам. Я в одном белье, и мерить очередной наряд не хочу ни под каким условием.

— Да знаю я, — бурчу. — Ты ведь все равно не отстанешь. Потом еще припоминать каждый день будешь.

— Не буду, — Элли лучезарно улыбается. — Какое? — показывает мне сначала одно, потом другое платье.

— Голубое, — наконец, сдаюсь я. — Но это последнее. Если не понравится, то я иду в джинсах.

— Хорошо-хорошо, — подруга радостно подпрыгивает на месте, чуть ли не хлопая в ладоши.

Кажется, она получает огромное удовольствие, издеваясь надо мной. Элли никогда не нравились мои рубашки с джинсами, поэтому подруга радуется каждой возможности переодеть меня, словно это может изменить всю ее жизнь.

Неохотно поднявшись с кровати, я забираю из ее рук платье и нелепо надеваю его, лишь с третьего раза умудряясь отыскать в этом лабиринте складок рукава.

— Вот это мне уже нравится, — уверенно говорю я, в сотый раз оказываясь напротив зеркала.

Голубое платье с одной стороны выглядит простеньким, но с другой явно не куплено на дешевой распродаже. Чуть выше колен, с изящным ремешком на поясе и складками в районе груди. Легкий материал как раз подходит для удушающего летнего вечера.

— И вот эти туфельки, — блондинка улыбается, держа в руках босоножки.

Ну, хоть не с километровыми шпильками.

— Ладно, — отбираю у нее обувь. — А теперь запихивай все это обратно в шкаф, развела тут бардак.

Осмотрев громадные кучи одежды, валяющиеся на полу, я ставлю босоножки на столешницу рядом с ноутбуком, чтобы те не затерялись среди остального барахла, и вздыхаю. Безумие какое-то. И зачем я согласилась на эту авантюру? Слабохарактерная идиотка…

— Мне не нравится эта идея, — в очередной раз повторяю я, когда мы уже стоим на улице и дожидаемся машину.

Поправив подол платья, я переступаю с ноги на ногу. Возвращаю лямку дорогой сумочки обратно на плечо. Чувствую себя в этом наряде нелепо и отвратительно.

— Ты уже сто раз это говорила, — отмахивается Элли. — Знаешь, если бы ты действительно не хотела, то не согласилась бы. Тебе пойдет на пользу расслабиться. Стас за тобой присмотрит, я ему уже позвонила и сказала, что ты скоро приедешь. Водитель отвезет тебя в нужное место, а потом довезет прямо до дома. Так что, не стоит волноваться. Все под контролем!

Я поджимаю губы, ничего не отвечая.

Элли права. Если бы я не хотела, я бы не согласилась на глупое предложение подруги. Получается, что я в тайне жажду попасть на эту вечеринку? Но зачем? Мне там будет скучно, нудно… Не интересно. Да и я никого не знаю. Не думаю, что этот Стас такой благородный, что будет присматривать за мной все время.

— Так, стоп, — не понимаю я. — В смысле, «довезет прямо до дома»? То есть, ты меня еще и бросишь там потом?

Блондинка закатывает глаза и отмахивается, будто я глупый ребенок.

— Я к тому, что тебе не придется добираться домой своим ходом, — поясняет Элли. — Понимаешь? Тратиться на такси и все такое. Я все спланировала, — она смотрит на наручные часы с тоненькой серебряной оправой. — Так, через час я должна быть у Артема, так что к вам я приеду примерно… Ну… Часа через два-три. Ты как раз пока познакомишься со Стасом и его друзьями. Может, даже тебе приглянется кто-нибудь.

— Даже не думай!

— Уже, — Элли довольно улыбается. — О, вот и водитель. Ну, все, дорогая. Развлекайся. Если будут какие-то проблемы, пиши, звони. Я на связи.

Подруга проворно целует меня в щеку своими влажными губами, а потом поспешно ретируется обратно в здание — консьерж услужливо открывает ей дверь, позволяя пройти внутрь. Я обреченно смотрю ей в след, пока Элли окончательно не скрывается из виду. Беспредел. Настоящий, мать его, беспредел.

* * *

Весь ужас ситуации, в которую я вляпалась, обрушивается на меня лишь в тот момент, когда машина останавливается возле ретро-бара, расположенного недалеко от реки. Я знаю это место — старое потрепанное временем заведение, в котором познакомились мои родители. У меня даже где-то их совместная фотка валяется.

Я прекрасно понимаю, почему мы приехали именно в это место: Элли обожает ретро вещички. Тащится по этому стилю и не упускает ни единственной возможности прикупить какой-нибудь сувенир. Бесполезная трата денег.

Что ж, раз приехала, отступать уже поздно. Хоть поем на халяву. Если тут вообще еда есть…

Благодарю водителя за то, что он услужливо подвозит меня, а в мыслях еще и за то, что он прожигает жизнь, работая на семью моей подруги, я выбираюсь из машины. Ветер теплый, но резкий, начинает теребить подол моего платья, как только я хлопаю дверью. Поправляю на плече сумочку — Элли все-таки заставила меня ее взять, потому что «так образ будет завершенным», и осматриваюсь.

Смотрю на немного поблекшую вывеску «Мир ретро» и вздыхаю. Мама столько раз рассказывала про ее первую встречу с отцом в этом самом заведении, что кажется, будто я сама присутствовала там. Я была еще ребенком и любила выдумывать всякие сюжетные линии об их встрече, поэтому оригинальная история смешалась с моими бесконечными фантазиями и перестала вообще существовать. Наверное, в реальности все было куда обычнее и скучнее, чем мои ложные воспоминания.

В любом случае, заходить внутрь в одиночестве у меня нет никакого желания.

И где, собственно, мне искать Стаса? Я его даже в лицо не видела ни разу, только на фотографиях. Надеюсь, что подруга показала ему мои снимки…

— Ты Ира? — резкий голос незаметно подкравшегося ко мне парня заставляет меня вздрогнуть.

Оборачиваюсь, отступая на шаг в сторону, и смотрю на незнакомца, пристально прожигающего меня своим взглядом.

Это блондин с синими глазами и легкой еле заметной щетиной. Одет он в кожаную куртку, потертые джинсы, кроссовки. На шее висит цепочка, на левой руке тоже. Губа, судя по всему, была разбита несколько дней назад — от раны остается только яркая полоска, словно мазок фломастера. Несколько ссадин на скуле. Парень коренастый, чуть выше меня ростом.

— Да. А ты не похож на Стаса, — замечаю я, скептично осматривая его.

Вспоминаю, что на фотографиях парень Элли был явно с темными волосами. И еще у него татуировка на шее.

— Потому что я не Стас, — усмехается блондин. — Он опаздывает, попросил встретить тебя. Я Костян.

Он кивает в сторону бара, показывая, чтобы я следовала за ним. Сумочка съезжает на локоть, и мне приходится вернуть ее на плечо. Ладно. Костя, значит. Наверное, это друг Стаса. Элли о нем ничего не рассказывала… Сколько ему лет? Двадцать? Явно уже не учится в школе, да и выглядит не прилежным мальчиком. И, по мнению Элли, кто-то подобный должен мне понравиться?

Костя останавливается возле дверей и достает сигареты. Прикуривает — я вижу, как дым расползается в пространстве и исчезает, наконец, достигая моего носа. У меня нет вредной привычки, но я ничего не имею против курильщиков. Это их дело. Очевидно, парень понимает мой изучающий взгляд иначе:

— Я не буду спрашивать у тебя разрешения, чтобы покурить, — тянет Костя так, словно я только что предложила ему самую глупую и оскорбительную вещь на свете.

— Эм, — пытаюсь выйти из неожиданного ступора. — Я вроде как ничего против не говорила…

— Ой, да ладно, — бурчит парень. — Знаю я таких, как ты. Вечно нос воротите, словно кусок говна в лицо суют.

«Таких, как я?». Это кого это он имел в виду?

— Таких, как я? — переспрашиваю.

— Ну, — Костя затягивается, а потом шумно выдыхает дым, смотря куда-то в сторону. — Богатенькие девчонки. Вы же вечно ноете, когда вам что-то не нравится. То туфли запачкали, то курят рядом, то ноготок сломался. Пищите, словно собака, которой на лапу наступили.

Я возмущенно фыркаю. Он только что меня назвал богатенькой девочкой? Совсем что ли страх потерял?

— Я вообще-то не из богатой семьи, — бурчу я, сдерживая возмущение.

— Ага, ну, да, конечно, — Костя осматривает меня с ног до головы, и его взгляд такой насмешливый и прожигающий, что это раздражает еще сильнее.

Я смотрю на свое платье, недовольно скрипя зубами. Ладно, сегодня я выгляжу иначе, одета в дорогой наряд, да и сумочка по любому стоит не пятьсот рублей, но это все равно не дает ему прав так разговаривать со мной.

— Послушай, ты… — сбираюсь отчитать блондина, но тот перебивает меня, резко меняя тему, словно с самого начала ожидал моей реакции.

— Так, ты подруга девчонки Стаса? — спрашивает он.

Я скрещиваю руки на груди, поджимая губы. Если этот парень продолжит так отвратительно вести себя, я точно ему врежу.

— Да.

— Да, — передразнивает меня Костя. — И ты еще пытаешься возражать, что у тебя родители не богатые? — усмехается. — Ну, тогда я тоже из семьи миллионеров, у меня за баром Феррари припаркована. Хочешь прокачу?

— У тебя в штанах максимум девятка, а не Феррари, — язвлю я.

— Слышь…

— Слышь! — в унисон ему. — За языком следи. Костян.

Его взгляд такой дикий, будто парень хочет отправить меня в нокаут с одно удара, но потом блондин прикусывает губами фильтр сигареты и отворачивается.

— И где же твоя подруга? — игнорирует мое предупреждение. — Девушки не опаздывают, а задерживаются?

— У нее семейные дела, — отрезаю. — А твой друг? Элли сказала, что Стас меня встретит.

— У него тоже дела. Он уже едет, — Костя выкидывает под ноги сигарету и небрежно тушит ее ногой.

Мы замолкаем, обмениваясь недружелюбными взглядами. Тоже мне, нашелся умник. Судит людей по их внешнему виду. Но оправдываться перед ним я все равно не собираюсь, пусть думает, что хочет.

— Внутрь идешь? — немного грубо интересуется блондин. — Или это место слишком ущербно для такой, как ты?

Кривлюсь, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не отправить этого идиота на лопатки.

— Иду.

Блондин усмехается и первым направляется в бар, а я, осмотревшись по сторонам, неохотно следую за ним. Надеюсь, что Стас окажется не таким придурком, как его друг. Иначе их общество я точно не вынесу.

Ложь 5. Стас

Опрос общественного мнения показал: врут — все! (Евгений Кащеев)

— Костян, выручай! — почти кричу в трубку. — Я опаздываю. Элли сказала, что у нее семейные дела, так что она чуть позже подъедет. Просила встретить ее подругу возле бара.

Друг недовольно рычит, будто я только что предложил ему что-то неприятное и неинтересное, требующее колоссальных усилий и невероятной сноровки.

— Да блин, Стасян, — тянет он. — Мне заняться что ли нечем, кроме как какую-то девицу развлекать.

— Братан, умоляю, Элли с меня три шкуры сдерет, если с ее подругой что-нибудь случиться, — закрываю квартиру ключами. — Ее Ира зовут. Темненькая такая, приедет на машине прямо к бару через минут десять. В голубом платье. Я физически не успеваю добраться вовремя.

Наконец, справляюсь с дверью и поспешно направляюсь к лифту, сразу же нажимая на кнопку вызова и начиная нетерпеливо постукивать пальцами по бедру.

— Элли сказала, что она симпатичная, так что, может, тебе понравится, — шучу я.

А вот сейчас должна последовать реакция, что ему не сдались богатые девчонки.

— Ага, ну, конечно. Мне богатенькие цыпы не интересны, — бурчит Костя.

Ну, я же говорил!

— По любому, какая-нибудь цаца приедет и начнет строить из себя диву, — фыркает. — Терпеть не могу таких.

— Да, да, — отмахиваюсь. — Просто пригляди за ней и все, я скоро буду. Только не надо там грубости всякие говорить, как ты любишь! Мне же потом люли получать от Элли.

— Подкаблучник.

Закатываю глаза.

— Не подкаблучник, а влюбленный идиот, — смеюсь. — Ладно, все. Буду в баре минут через двадцать-тридцать. Надеюсь, ты не разнесешь его к чертям.

— Ага. Поторопись.

Сбрасываю вызов и захожу в только что подъехавший лифт. Ладно, подумаешь, немного опоздаю. Я же не думал, что ко мне заявится братец и начнет мозги выносить на счет моего поведения. Еле отделался от него, жуть. Надо будет снова замки поменять, а то мои родичи вечно делают себе дубликаты от моей квартиры, словно она их собственная. Дома что ли не живется?

Поспешно выхожу из здания и добираюсь до своего байка. Седлаю его, проверяю бензин. Бак почти полный. После моего последнего привода в полицию я теперь каждый раз слежу за наличием бензина, вдруг, снова заглохну посреди дороги во время погони. Перестраховаться не помешает.

На дорогу у меня уходит чуть больше времени, чем я планировал, — приходится ехать в объезд из-за ремонта. Чертовы рабочие все перегородили, не пройти, не проехать.

Наконец, я паркуюсь рядом с баром, оставляю своего железного коня и решительно захожу внутрь. Здесь прохладно, пахнет выпивкой и корицей. А еще сдобными булочками.

Свет приглушен: помещение оформлено в стиле ретро. В красно-бежевых тонах, с различными картинами знаменитостей, плакатами из прошлого и разными фотографиями. Здесь дубовый бар, куча столиков и диванчиков, на одном из которых я замечаю Костяна. Он сидит за столиком с девушкой, и, судя по выражению их лиц, они не особо-то рады обществу друг друга.

Я подхожу ближе — Костя замечает меня первым, и облегченно вздыхает. Девушка сидит с краю, закинув ногу на ногу, словно готовая сбежать отсюда в любой подвернувшийся момент. На ней явно не дешевое голубое платье, идеальные вечерний макияж и уложенные волосы.

Я здороваюсь с парочкой приятелей, которые играют в бильярд, прежде чем подойти к Назарову.

— Ну, наконец-то! — выпаливает друг, как только я оказываюсь рядом с ним.

Толкаю его локтем в бок, заставляя подвинуться, и парень неохотно пересаживается на соседнее место.

— Привет, — улыбаюсь Ире.

— Привет, — спокойно здоровается девушка, изучающе скользя по мне взглядом темных карих глаз.

— Он тебя не достал еще? — шучу, кивая на Костю. — А то он кого хочешь до белой горячки доведет.

— Слышь, — Костян пытается возмутиться, но я не обращаю на него внимания.

Она пожимает плечом, неохотно помешивая трубочкой даже нетронутый коктейль. Да… Обстановка явно накалилась в мое отсутствие.

— Назар, сгоняй за пивасом, — прошу я, чтобы позволить Ире хоть немного расслабиться в отсутствие друга.

— Да почему я?

— Назар!

Девушка вскидывает голову после слова «пивас», и я сразу же догадываюсь, что с выбором коктейля друг явно прогадал.

— И Ире тоже принеси его, что ты ей взял какую-то отраву?

— Я откуда знаю, что у нас элита пьет, — недовольно бурчит Костя, поднимаясь на ноги.

— И поесть захвати чего-нибудь, — бурчит Ира. — Пожалуйста.

— Да, госпожа, — язвит Костя, картинно кланяясь.

Девушка недовольно кривится, пристально следя за моим другом, пока тот не отходит на достаточное расстояние.

— Что у него за проблемы с богатыми людьми? — не понимает она.

— Долгая история, — отмахиваюсь я. — Ты извини его, он не умеет общаться с девушками. Вечно болтает, что вздумается.

Ира расслабленно вздыхает, отодвигая в сторону бокал с голубым напитком, наверное, чертовски крепким для начала вечера. Ей явно не особо хочется находиться здесь. Я бы на ее месте чувствовал себя так же, если бы меня позвали на вечеринку к девушке друга, которую я никогда в жизни не видел. Хотя, я бы в любом случае нашел способ развлечься.

— Так, ты Элли давно знаешь? — решаю сменить тему.

— С детства, — Ира смотрит прямо мне в глаза. — С первого класса, если быть точнее. Мы с ней в одной школе учимся.

— И какая она?

— Какая? — смеется девушка, явно не ожидая такого вопроса. — Ну. Веселая. Душа компании. Всегда красиво одевается, следит за внешним видом. Без комплексов. А еще она одинокая.

Улыбка на губах Иры чуть тускнеет, и я почему-то не решаюсь спросить, из-за чего девушка считает свою подругу одинокой. Да и, что уж там. Все мы в какой-то степени одиноки.

Достаю сотовый, проверяя сообщения, но никто не пишет. Блокирую экран, кладу телефон на столешницу.

Вскоре возвращается Костя с подносом, на котором три кружки светлого пива и картошка с мясом.

— Прикинь, Ира с Элли в одном классе учатся, — говорю я другу, пока тот присаживается рядом со мной.

— Я ж говорил, что она богатенькая цаца, а еще отрицает, мол, нет, нет, — передразнивает Назар, недовольно отпивая свой напиток.

— Ты перестанешь, нет? — раздражается Ира. — Я тебе уже в сотый раз говорю, что я НЕ ИЗ БОГАТОЙ СЕМЬИ!

— А я нефтяной магнат, — ядовито бросает парень.

Смотрю на них по очереди, сдерживая улыбку. Вот же чудики! Да они созданы друг для друга! Милые бранятся, только тешатся?

— Еще слово, и я тебе врежу, — девушка притягивает к себе тарелку.

— Ну, так, врежь! — хлопает по столу ладонью, с вызовом прожигая Иру взглядом. — Или боишься ноготь сломать? Пищать же потом будешь…

Она шумно вздыхает, прикрывая глаза и сдерживаясь изо всех сил, чтобы не наброситься на моего друга.

— Какой же ты тупой, — проговаривает Ира. — Эта одежда принадлежит Элли. Ясно? — тычет на свое платье. — Это третий раз, когда я тебе говорю об этом. Сколько раз тебе нужно повторить, чтобы до тебя дошло?

— Да ты брешишь, принцесса, — Костя наклоняется через стол, чтобы оказаться ближе к девушке. — Я тебя насквозь вижу, и ты меня не обманешь. Я богатеньких за милю чую.

Ира неожиданно замахивается и ударяет Назара кулаком в нос, но не настолько сильно, чтобы сломать его. Даже я не ожидаю такого поворота событий, поэтому кроме смеха из меня ничего не может вылезти.

Костян хватается за нос, отшатывается назад. Чертыхается.

— Ах, ты, швабра! — бросается к Ире, но я хватаю друга за плечи, пытаясь остановить

— Чувак, — смеюсь я. — Успокойся, Назар. Ха-ха. Тебе только что девчонка врезала! Ха-ха! Красава, Ир! Я бы тоже ему втащил.

Костя отпихивает меня, избавляясь от хватки, и обиженно замолкает. Берет кружку с пивом и залпом выпивает половину.

— Костян, а она вообще-то права! — улыбаюсь я. — Ира не из богатой семьи.

— О, ну, хоть один умный человек! — вздыхает девушка. — Я уже устала с ним за этот вечер. В следующий раз я его точно убью.

— Следующего раза не будет! — злится Костя.

— И слава Богу!

Она возвращается к картошке.

Мы сидим долго, болтая с Ирой я всяких глупостях. В основном девушка рассказывает смешные истории про Элли. Школьные конфузы, забавные перепалки, неудачи в ее любовных отношениях. Про себя Ира мало что говорит, даже в те моменты, когда я пытаюсь расспросить ее о каких-нибудь деталях из семейной жизни или же об увлечениях, она ловко увиливает от темы.

Единственное, что я узнаю о ней: Ира учится с моей девушкой, они лучшие подруги, и «обычно я так не одеваюсь, это все Элли».

Костян упорно молчит, а в кокой-то момент и вовсе пропадает.

— Элли не говорила, когда именно приедет? — спрашиваю я, смотря на время.

Уже почти девять вечера.

— Эм… нет, — пожимает плечом Ира. — Сказала где-то через два-три часа после начала вечеринки. У нее там… семейные дела какие-то. Она не уточняла.

— Понятно… — пишу своей девушке, чтобы та поторопилась, а то сюрприз придется отдать ее подруге. И куча смешных смайликов. Следом поцелуйчики. — Ну, в принципе, вечер только начинается!

— Ага, — Ира устало вздыхает, словно уже нагулялась и мечтает о мягкой кровати.

Осматриваю бар, ища взглядом Костика, но того нигде не видно. Да и сегодня какая-то тухлая вечеринка — ретро бар, очевидно, была плохая идея для выбора места сборища, но я ведь исходил не из общих интересов. Да и появляться сейчас на масштабных тусах опасно. Мало ли, опять копы нагрянут.

— У меня здесь родители познакомились, — говорит Ира, смотря в сторону барной стойки.

— Оу, это же круто! Может, ты тоже сегодня свою судьбу здесь встретишь? — шучу.

— Как же, — усмехается Ира. — Пойду в туалет. Скоро вернусь, — коротко улыбается.

Я киваю, провожая ее взглядом, и уже собираюсь заказать еще что-нибудь в баре, но не успеваю. Возвращается Костя.

— Чувак, го, покурим. Тема есть, — Назар хлопает меня по плечу.

Я еще раз осматриваюсь, надеясь увидеть девушку, чтобы предупредить ее, но той нигде нет, так что приходится оставить все, как есть, и последовать за другом.

На улице прохладно. Я достаю сижки из кармана куртки и протягиваю Назарову, но тот отмахивается: у него свои. Мы прикуриваем.

— Что за тема? На счет Иры?

— Да какая Ира?! — возмущается Костян. — Я на счет копов. Побазарил с ребятами, доходчиво объяснил, что видео нужно удалить, — затягивается. — Они и удалили.

Я качаю головой, прекрасно понимая, что значит это «доходчиво объяснил». Пытаюсь разглядеть, не сбиты ли костяшки у друга, но никаких признаков драки не нахожу.

— Дело закрыто, можно не беспокоиться, — довольно улыбается парень.

Я вздыхаю, качая головой.

— Как раз-таки, беспокоиться стоит, — бормочу я, затягиваясь.

Из бара выходят несколько ребят, шумно болтая, и мне приходится замолчать. Один из знакомых замечает меня и останавливается.

— Стас! Мы переезжаем к Максону на хату, здесь совсем тухляк! Вы с нами?

— Да, мы с вами! — отвечает за меня Костя, и я недовольно кошусь на него.

— Элли сейчас должна приехать, — с упреком бросаю я.

— И че? Слушай, чувак, просто скажи, что место встречи перенесено, она подъедет к Максу, здесь рили делать нечего, — Костю, кажется, вообще ничего в жизни смутить не может.

Я качаю головой, борясь с сомнением. Хотел же показать Элли этот ретро бар, чтобы порадовать ее, а тут все сваливают. Я что виноват, что им подавай шумные тусы с морем алкоголя и голых девиц? Весь сюрприз коту под хвост.

Возле обочины тормозят несколько такси, очевидно, чтобы отвести моих приятелей на вечеринку. Одна из машин забирает четверых и уезжает, остальные же спокойно дожидаются пассажиров, которые, кажется, не спешат выходить на улицу.

— Короче так! — решаю вернуться к теме о полиции. — То, что ты разобрался с видео, еще ничего не значит. Где-то что-то могло и сохраниться. Это раз. К тому же остается бита на дне реки, это два. Тебе нужно залечь, понял? Мы это обсуждали сотню раз.

— Да всем плевать! — злится Назаров. — Подумаешь, пришиб какого-то пацана.

— Да тише ты…

— Что тише-то? — еще больше раздражается парень. — ЧУВАКИ! Я ОТПРАВИЛ В КОМУ СЫНА ДЕПУТАТА! СЛЫШИТЕ?! БИТОЙ ПРЯМО В ЗАТЫЛОК!!! — орет Костя.

— Рехнулся совсем?! — толкаю его в плечо.

— Да спакуха, — усмехается он, выкидывая бычок на землю. — Пошли, заберем принцессу и поедем к Максу. Может, сниму там какую-нибудь крошку.

Парень смеется, направляется к бару, но неожиданно замирает, устремляя взгляд на двери, возле которых стоит испуганная Ира. По ее виду сразу ясно, что она подслушала наш разговор. И теперь в курсе, что Назаров причастен к травме сына депутата. Это плохо… Это очень плохо.

Костян бледнеет на глазах, но вряд ли от испуга: скорее от злости. Парень срывается с места и несется к Ире, словно дикий зверь.

— Кость! — пытаюсь остановить его, но парень уже оказывается рядом с девушкой.

Поздно спохватившись, Ира хочет вернуться внутрь здания, но Назаров хватает ее за плечи, разворачивает к себе и грубо прислоняет к двери.

— Что ты слышала? — рычит парень прямо ей в лицо. — Что ты, мать его, услышала!!!

Она испуганно сжимается под натиском моего друга. Я бы сам перепугался, если бы на меня такое животное набросилось. Он же сейчас собственными слюнями захлебнется!

— Костян! — подбегаю ближе, собираясь оттащить Назарова от девушки, но в этот момент парень решительно подхватывает Иру, закидывает ее на плечо, словно мешок с картошкой, и, не обращая внимания на бесполезные попытки сопротивляться, тащит к одной из припаркованных машин. — Назар! — следую за ним. — Что ты творишь?

— Отпусти меня!!! — орет Ира, молотя друга по спине кулаками и неистово извиваясь, будто змея. Ее ноги вертятся, словно мельница, и я даже случайно умудряюсь углядеть ее черное белье из-за сбившегося подола.

— Костян, да пусти ты ее! — пытаюсь остановить его, но тот прет как танк.

Назаров открывает дверь и грубо запихивает девушку на заднее сидение. Ира пинается, брыкается и визжит так неистово, словно ее сейчас собираются пустить на органы. Хотя, что именно хочет с ней сделать Назаров, я понятия не имею.

— Чувак, это уже край, какого черта ты удумал? — хватаю его за плечи, чтобы оттащить от машины, и в этот момент девушка заезжает ему каблуком прямо между ног.

— Уй!!! — стонет друг, хватаясь за пах и складываясь пополам, — я морщусь, буквально всем телом чувствуя боль парня.

Так ему и надо! Нечего девушек в машину затаскивать. Водитель, по ходу, вообще прифигел…

Ира на удивление притихает, будто сама от себя не ожидала такого.

— Сучка, — сдавленно рычит Костя. Ему бы отступить, да оставить девушку в покое, но этот безумец проворно забирается на заднее сидение, пытаясь угомонить Иру, которая снова начала дубасить его ногами. — Залезай, Стас!

Я шумно вздыхаю, осматриваясь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не видел. Хотя, по любому, уже вся улица нас слышала и видела… Боже, что происходит? Черт возьми, это какое-то безумие! Элли же должна скоро приехать…

Но и оставить Иру наедине с этим придурком я тоже не могу, тем более, когда она подслушала наш разговор. Час от часу не легче.

Я решительно открываю дверь и забираюсь на переднее сидение. Что ж… Остаток вечера явно будет веселым.

Ложь 6. Ира

Нередко правда и ложь столь близки, что их дети — непредсказуемы. (Леонид С. Сухоруков)

— Костян, завязывай! — Стас тянется к другу с переднего сидения и хватает того за шкирку. — Все, хорош. Успокоились оба! Да не трогай ты ее!

Я последний раз пихаю ногой парня, пытаясь стряхнуть его наглые руки со своих лодыжек. Блондин кривится, оставляя меня в покое, и я, наконец, затихаю. Щеки горят — я хлопаю по ним ладонями, пытаясь привести себя в чувство. Поверить не могу, что меня только что нагло запихнули в машину и куда-то везут, но это не самая важная из всех проблем.

Черт меня дернул выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом! Вечно нахожу себе неприятности на пятую точку.

Так, Ира. Спокойно.

— И куда мы едем? — спрашивает Стас. — К Максу?

— Да какой нахрен Макс? — бурчит Костя. — К тебе на хату. Сейчас не до вечеринок.

Я прикрываю лицо руками, пытаясь успокоиться. Я только что услышала то, что мне не положено было знать. Да я и не хотела!

Дело, которое ведет мой отец, можно сказать, раскрыто. Я знаю, кто отправил парнишку в кому. Если расскажу все, то меня привлекут как свидетеля, участок не расформируют, папа не потеряет работу, а парня моей подруги привлекут как соучастника.

Но, с другой стороны, какое мне дело до всего этого дерьма?

— Я ни на какую хату не поеду, — решительно заявляю я, смотря на Стаса. — Вы меня сейчас же высадите, ясно?!

— Черта с два, принцесса, — рычит Костя. — Ты останешься с нами.

— Остановите машину! — требую у водителя, который, очевидно, в замешательстве. — Остановите сейчас же!

Я хватаюсь за дверную ручку, чтобы хотя бы заставить водителя притормозить, но Костя перехватывает меня за локоть, дергая обратно и отрезая все попытки выбраться. Одергиваю руку, высвобождаясь от крепких пальцев парня.

Водитель уже сбавляет скорость, но Стас его останавливает.

— Езжайте, заплачу тройную цену, — просит парень. — Ир, — поворачивается ко мне. — Все нормально. Этот дебил тебя больше не тронет, я прослежу. Просто поговорим. Я уже написал Элли, чтобы она к моему дому подъезжала, когда освободится.

Я мысленно чертыхаюсь, вспоминая свою подругу. Когда она освободится? Да, судя по всему, ей и без нас весело на семейном ужине своего второго бойфренда. Видимо, приезжать Элли вообще не собирается.

— Нормально? — шиплю я. — Это, по-твоему, нормально?! Как только Элли узнает, что здесь произошло, тебе конец. Я тебя сдам, и тебя тоже! — тычу пальцем в блондина.

Конечно же я никого не сдам. Я не из тех людей, кто треплет языком, не думая о последствиях, но парни то этого не знают.

Костя снова злится, но я предостерегающе смотрю в его сторону, лишь бы он снова не прикасался ко мне. Придурки.

— Ир, пожалуйста, — вздыхает Стас. — Мы все тебе объясним, как только приедем ко мне. Ничего с тобой не случится.

— Уверен? — рычу я. — Ты это ему скажи, — киваю на его друга.

Стас притихает, отворачиваясь. Мы долго едем молча — я продумываю все варианты побега, но все они кажутся какими-то безумными. Даже думаю о том, а не выпрыгнуть ли на полной скорости? Но тогда от меня ничего не останется. Черт. Ну, и вляпалась же я!

Наконец, авто тормозит: Костя хватает меня за локоть, словно зная, что я попытаюсь сбежать. Мы выбираемся из машины и ждем Стаса, который оплачивает проезд. И где это мы? Где-то в центре города? Уж точно не в районе с коммунальными квартирами, к которому я привыкла.

— Может, отпустишь? — кривлюсь я из-за болезненных пальцев Кости, впившихся в мой локоть.

— Ага, чтобы ты сбежала? Я за тобой бегать не собираюсь, принцесса, — язвит блондин.

— Хватит меня так называть!

— Да прекратите уже! — раздражается Стас, проходя в сторону подъезда.

Меня тащат вслед за ним, буквально силком заталкивают в здание, а потом и в лифт. Двери закрываются, и только тогда Костя отпускает меня.

— Назаров, — бросает Стас. — Хорош. Серьезно.

— Да что? — не понимает тот.

— Ничего. Угомонись. Вечно из-за тебя одни проблемы.

— Ну, естественно. Я всегда виноват, — скалится тот.

Я бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, и кривлюсь: вид дикий, волосы растрепались, макияж немного смылся, взгляд мутный и уставший, платье, кажется, порвалось на плече.

Лифт останавливается — Стас первым выходит из кабинки, а я медлю, пока Назаров не толкает меня в спину, чтобы поторопить.

— Топай.

Пока Стас открывает квартиру, я осматриваюсь. Сбежать у меня вряд ли получится, тем более на каблуках. Я даже пару метров пробежать не успею, да и Костя не позволит мне уйти. Чертов отморозок.

Наконец, дверь поддается, и парень подруги проникает внутрь. Меня снова толкают в спину — медленно переступаю порог, осматриваясь по сторонам. Стас включает свет, и лампы по очереди начинают загораться, уходя вглубь квартиры.

Это студия и невероятно крутая! Огромная! Больше моей квартиры, наверное, раза в три. Или даже в четыре.

Позади щелкает замок — я останавливаюсь возле двери, словно это спасет меня от неприятностей, а парни оказываются прямо передо мной, будто бандиты, загнавшие свою жертву в угол. У меня такое чувство, что я задолжала им как минимум сто штук.

Костя стоит слева, скрестив руки на груди, а Стас справа. Перевожу взгляд с одного на другого, ожидая нападения или еще чего-нибудь, но ребята просто молча прожигаю меня взглядами.

— И? — наконец, не выдерживаю я. — Вы меня сюда притащили, чтобы поглазеть?

Стас вздыхает, откидывает назад голову, снова смотрит на меня. Видимо, их план заканчивается на том, чтобы привести меня сюда, а что дальше? Они сами не знают, что со мной делать? Идиоты. Отмороженные, сумасшедшие придурки.

— Что ты услышала? — решительно спрашивает Костя, имея ввиду подслушанный разговор.

Я пожимаю плечом, скрещиваю на груди руки.

— Ничего.

— Врешь, — почти рычит. — Что. Ты. Успела. Услышать.

— Ир, правда, нам нужно знать, — голос Стаса звучит умоляюще. — Мы ничего тебе не сделаем.

Добрый и злой полицейский?

— Знаете, что, — тяну я. — Мне плевать, что вы там сделали и какие у вас проблемы. Я в это дерьмо влезать не хочу. Так что давайте просто забудем об этом и разбежимся.

Стас переглядывается с Назаровым, Костя коротко качает головой, поджимает губы. Его полоска разбитой губы притягивает мой взгляд, и я не могу сосредоточиться.

— Не разбежимся, пока ты не расскажешь все, что услышала, — настаивает Костя. — Мы можем здесь всю ночь просидеть, будем держать тебя здесь, пока не будешь говорить. И никто ты не денешься…

— Костян! — толкает его в плечо. — Ир. Пожалуйста. Мы же знаем, что ты слышала, как минимум, последнюю часть разговора. Нам просто нужно знать…

— Последнюю часть? — кривлюсь я. — Да этот придурок так орал, что весь район уже знает, кто кого замочил…

— Никто никого не… — Стас осекает, пытаясь правильно подобрать вариант слова.

Я одергиваю подол платья, пытаясь поправить его, стаскиваю босоножки. Раз меня не собираются отпускать, то хоть избавлюсь от неудобной обуви. Все-таки убегать босиком будет проще.

— Я слышала, что этот, — тычу пальцев с Костю, — ударил битой сына депутата, который сейчас в коме. Все. Больше я ничего не знаю. Довольны?

Скрещиваю на груди руки. Парни снова переглядываются. Думаю, говорить про то, что мой отец ведет это дело, не стоит.

— Ну, класс, — Стас поджимает губы, с упреком смотря на Назарова.

— Избавимся от нее, — решительно говорит Костя.

— Пошел ты на хрен, — толкает друга в плечо. — Иди в душе охладись. Придурок. Оставь ее в покое.

Костя вскидывает руки и отходит от нас, направляясь в сторону холодильника. Парень подруги кивает на диван, приглашая меня пройти в квартиру, но я не двигаюсь.

— Скажи мне хотя бы одну причину, по которой я должна молчать, — вкрадчиво тяну я.

Стас опускает взгляд, затем смотрит на своего друга, нагло роющегося в холодильнике. Он как варвар! Без комплексов, страхов и совершенно невоспитанный. Дикарь…

— Если его поймают, ему конец, — тихо говорит Стас. Он делает шаг ко мне, чтобы было проще говорить. — Тогда была драка. Все произошло быстро и случайно. А у того парня оказался отец депутатом. Если Костю поймают, его отправят далеко и надолго. Богатые ведь всегда так поступают, когда им что-то нужно. Покупают всех. Судей, адвокатов, свидетелей. Лишь бы свершить свою гнилую месть.

Я кривлюсь, прекрасно понимая слова Стаса. Те, у кого есть деньги, правят миром. Даже моя подруга.

— Но он сам виноват, — замечаю я. — Парень-то в коме.

— Я знаю. Но Назар мой друг. Он меня убьет, если я тебе это расскажу, но… Его сестра и отец погибли в аварии, виновником которой был чувак из богатой семьи. Мчался по трассе, словно ненормальный. Был пьяный и, возможно, даже под наркотиками. В итоге его родители подкупили судью, и парень отделался условкой. А Костя с матерью получил денежную компенсацию. При том, что мама его теперь инвалид. Поэтому у него вечные проблемы с «золой молодежью». Назар неплохой парень, бесбашенный немного, но… — Стас вздыхает. — Я ему обязан. И не хочу, чтобы он снова пострадал. Да и у матери он один, она без него не справится.

— Хватит там шептаться! — недовольно бросает Костя, проходя к дивану. — Я все слышу… — его голос немного стихает.

Несколько секунду я молчу, взвешивая все «за» и «против». По сути, Костя сам виноват. Парень в коме, может остаться инвалидом на всю жизнь, если вообще очнется. Но Стас в какой-то степени прав, пусть Назаров и чокнутый, но, если его поймают, этот депутат добьется самого строгого приговора. Сложный выбор.

— Я не хочу влезать в эту историю, — спокойно говорю я. — И не хочу, чтобы вы меня в нее втягивали. У меня и без этого хлопот полно. Так что сделаем вид, что я ничего не знаю. Идет?

— Спасибо, — благодарит меня Стас. — Нет, правда. Буду должен.

— Забей.

— И да, можешь Элли тоже ничего не рассказывать?

Пожимаю плечом.

Еще одна тайна на моих плечах. Скоро голова взорвется от этих секретов, а потом еще и виноватой останусь, что ничего никому не рассказывала.

Привет. Я Ира Ольханская. И я лгунья.

Ложь 7. Стас

Запоминай правду — возможно придется солгать. (Александр Фюрстенберг)

— Не, ребят, это уже крайняк, — не выдерживаю я удручающей отвратительной обстановки. Она накрывает так яростно, что хочется взвыть.

Ира сидит в кресле с непроницаемым лицом, Костян упорно сверлит взглядом телевизор, словно он его враг номер один, и я тут, как идиот, пытаюсь хоть как-то избавиться от плотной массы напряжения. Если это продлится еще хотя бы пару минут, я выброшусь в окно, так и не дождавшись приезда Элли.

На часах почти половина одиннадцатого, а от девушки ни слова. Трубку не берет, на сообщения не отвечает.

— Хорош, чувак, — Костя, наконец, поворачивается ко мне, его взгляд недовольный и раздраженный. — Смирись. Тебя продинамили.

— Она не такая!

— Все они… «не такие», — презрительно бросает Назар, смотря на Иру, и та скалится в ответ, обнажая ровные зубки.

Я цокаю языком. Костян прав. Она просто нагло меня продинамила, хотя прекрасно знала, что у нас с ней сегодня планы. Могла бы предупредить, чтобы я ее не ждал.

— Да пошло оно все! — поднимаюсь на ноги. — Похавать никто не хочет? Можно пиццу заказать.

Подхожу к холодильнику и открываю его. Скольжу взглядом по содержимому. Да, не густо. Зато осталось пиво! К моему счастью, братец не стал проверять наличие бухла в моем доме, когда приходил отчитывать за непристойное поведение. Ну, да. Он же у нас праведный папенькин сыночек, который должен унаследовать семейный бизнес. Только и делает, что задницу отцу лижет.

— Если Элли не приедет, то я лучше домой вернусь, — говорит Ира, уже собираясь подняться с кресла, чтобы подтвердить свои слова.

— Принцесса испугалась? — язвит Назар. — Без подружки жизнь уже не та?

Девушка недовольно косится на моего друга. Сдерживается. И это так забавно, что хочется смеяться.

— Ир, правда, — соглашаюсь с другом. — Подумаешь, Элли не приедет. Просто потусим немного, ничего не случится. Пицца, пиво, музыка. Тем более, время еще детское, — достаю пиво из холодильника и ставлю на стол.

Костя, заметив бутылки, тут же вскакивает на ноги, направляясь ко мне. Ну, прям как кот на запах сосисок.

— Мне на работу завтра, — неодобрительно бурчит девушка.

— Какая работа, принцесса? — гогочет Назаров, забирая две бутылки. — У тебя бабла навалом, что ты заливаешь нам?

Девушка шумно вздыхает. Костян сегодня побил рекорд собственной тупости, хотя он никогда особой сообразительностью не отличался. У него вместо мозгов — мускулы.

Ира уж точно не из богатой семьи. Я знаю «золотую молодежь» не понаслышке, раньше часто тусил среди них, и подруга Элли не похожа ни на одну девчонку с богатыми предками. К тому же ее поведение, манеры, разговор — простушку за дорогими нарядами скрыть чертовски сложно.

— Возьми, — Костян грубо пихает бутылку в руки Ире. — И хорош уже строить из себя недотрогу.

— Да кто строит-то? — возмущается девушка.

Идея затусить в квартире с двумя парнями ей явно не нравится, но кто ж ее спрашивать-то будет?

— А, может, к Максону рванем? Там как раз тусовка в разгаре, — предлагает Костян.

Охренеть идея. А потом он набухается, устроит с кем-нибудь разборки, а мне опять вытаскивать его из неприятностей.

— Не. На хрен Макса, — возвращаюсь к дивану и беру сотовый. — Ща пиццу закажем, будет весело. Вруби пока музыку.

Второй раз просить не приходится — Костя переключает на музыкальный канал, и громкая песня заполняет студию. Хорошо, что соседи у меня те еще тусовщики, сами порой по трое суток веселятся. Да и звукоизоляция в квартире отменная, не зря же я хату переделывал для вечеринок.

— Не, ребят, я все-таки сваливаю, — громко говорит Ира, стараясь перекричать музыку.

Девушка поднимается на ноги, ставит бутылку на столешницу.Либо она много не пьет, либо боится оставаться наедине с парнями, но мы же не насильники какие-то. Костян еще тот придурок, не спорю, но я-то милый и пушистый! Как меня можно бояться?

— Стопэ, принцесса! — Костя оказывается рядом с ней раньше меня. — Мы еще не порешали на счет того, что ты подслушала, так что свалить у тебя не получится в любом случае.

Пытается припугнуть? Нет. Шутит просто. Но за такие шутки снова может отхватить удар между ног. Ирка — девчонка боевая.

— Как раз-таки мы все порешали! — тычет в Назара пальцем. — Мне нет дело до тебя и твоих проблем. Можешь не беспокоиться за свою задницу, от меня никто ничего не узнает.

Костя перехватывает ее запястье и притягивает к себе, зачем — хрен его знает. Ира неожиданно хватает его за предплечье, уходит в сторону, ударяет по голени ногой так сильно, что парень падает на колени, и ловко делает захват, заводя его руку за спину. Ого-ого, страсти накаляются!

— Еще раз без разрешения дотронешься до меня, я тебе что-нибудь сломаю, — решительно предупреждает она. — Понял?

Костян пытается вырваться — подается назад, да так резко, что Ире приходится отступить. Удержать Назарова у нее не выйдет — он ж тот еще кабан. Подобные мелочи не сработают на бойцовской собаке.

Она отпускает его — Костя рывком поднимается на ноги, поправляя одежду, затем поворачивается к Ире.

— Понял, — нагло ухмыляется блондин.

Хватает пиво со стола и протягивает девушке — той ничего не остается, как принять бутылку.

— Неплохой приемчик, но силенок маловато, чтобы со мной справиться, — наверное, это должно было прозвучать как комплимент, но в итоге оказалось просто насмешкой. — Так, ты остаешься? Или испугалась?

Ира поджимает губы, смотрит на меня, будто ища поддержки. Я лишь пожимаю плечом.

— Ладно, — сдается девушка. — Но в двенадцать я сваливаю.

— Что, в полночь карета в тыкву превратится, принцесса? — кривится Назар. — А где твои хрустальные туфельки?

— Не нарывайся, — усмехается Ира, хлопая парня по плечу. — А то одна из этих туфелек окажется в твой заднице.

— Воу, воу, ребята, легче, — смеюсь я.

Да за ними глаз да глаз нужен!

Я заказываю пиццу, а потом мы с Назаром выходим на балкон, чтобы покурить. Ира присаживается на высокий барный стул. Она еще просто не знает, что значит зависать в нашей компании. Обычно мы отрываемся на полную катушку, да так, что потом всю ночь в отрезвителе торчим. Хотя в основном стычек с полицией удается избежать.

— И все-таки со своей телочкой ты меня так и не познакомил, — кривится Костя, облокачиваясь на перила.

На улице темно — небо затянуто тучами, скрывающими звезды. Они черные, прям как легкие Назарова. Думаю об Элли, и обида пронзает меня. Все-таки неприятно, когда девчонка, которая тебе чертовски нравится, динамит.

— Ну, сорян, — пожимаю плечом. — В следующий раз познакомлю.

— Ага, — кривится. — Если она не пришлет вместо себя очередную подружку.

Кошусь в сторону друга, замечая на его лице недовольство.

— Да что ты так прицепился к Ире? Она, вроде, неплохая девчонка. Легко на контакт идет, поговорить можно нормально, — не понимаю я.

— Она меня раздражает, — бурчит Костя. — Строит из себя простушку, хотя сама с набитыми карманами.

Закатываю глаза. Ну, ты и тупой, Назар.

Бесполезно что-то ему доказывать, он же как баран упертый. В лепешку расшибется, но все равно будет считать Ирку «золотой девчонкой».

— Ты совсем помешался на своей ненависти, — кривлюсь я.

— А не должен? — Костя с упреком смотрит на меня. — И какого херы ты рассказал ей про мою семью? Тебя кто об этом просил?

Пожимаю плечом. Я ж как лучше хотел: на жалость надавить, все дела. Так бы она точно болтать не стала.

— Просто объяснил, почему ты такой придурок, — поджимаю губы. — Да и так она будет держать язык за зубами.

Костя сплевывает с балкона. Недолго молчит — явно злится, что я растрепал про его прошлое.

— Костян, — вздыхаю я. — Моя интуиция когда-нибудь подводила тебя?

Парень шмыгает носом, затягивается. Неохотно качает головой.

— Похер на твою интуицию. Дело не в ней, — выдавливает Назар. — Ненавижу, когда меня жалеют. Я тебе не человек-трагедия, чтобы жалость у людей вызывать.

Ничего не отвечаю. Продолжу разговор — еще больше обиду кинет и будет ходить как индюк. Знаю, проходили.

Я смотрю на ночной город. Скольжу по нему взглядом от огня к огню, прислушиваюсь к реву машин и каким-то голосам под окнами. Улыбаюсь.

В это же время раздается звонок в дверь.

— Чет быстро пиццу привезли, — тяну я, выбрасывая недокуренную сигарету с балкона.

Возвращаюсь в квартиру, решительно направляясь в сторону двери, машинально хватаю пульт, чтобы сделать музыку потише. Ира все еще сидит за барной стойкой, внимательно наблюдая за мной.

Пицца-пицца, моя любимая пицца…

Открываю дверь, уже собираясь похвалить доставщика за такую быструю работу, но, увидев гостя, тут же поникаю. Класс. Его еще здесь не хватало.

— Ты что тут забыл? — кривлюсь я.

— Угадай, — недовольно бурчит старший брат, уверенно переступая порог студии. Его рука настойчиво отодвигает меня в сторону, словно я простая коробка, оказавшаяся у него на пути.

В этот же момент Костя возвращается с балкона. Заметив моего брата, он усмехается.

— Темыч, здорово, — язвительно тянет друг. — Не знал, что ты заглянешь к нам на огонек.

Брат недовольно кривится, скользя взглядом по Назарову, затем замечает Иру, скромно сидящую у барной стойки.

— А это кто? — по-хозяйски интересуется Тема, да так небрежно, что даже меня это задевает.

— Моя девушка, — язвит Назаров.

Брат осматривает его с ног до головы, затем брезгливо морщится.

— Слишком хороша, чтобы быть твоей девушкой, — поворачивается ко мне. — Твоя?

— Зачем пришел? — в очередной раз спрашиваю, игнорируя наглый вопрос брата.

Тема вздыхает, снова осматривает присутствующих. Парень ненавидит моих друзей, а Назарова в особенности. Ему кажется, что они тащат меня на дно. Уничтожают. Плохо влияют на меня и на мое поведение, а, следовательно, ухудшают жизнь. А что мы делаем с тем, что губит нас? Избавляемся от этого.

Да и плевать. Это не его дело, с кем я общаюсь и что делаю в свободное время.

— Ты же знаешь, что отец скоро улетает в Гонконг? — тянет Тема.

— И че?

— А ниче! — передразнивает меня. Брату становится неловко, ведь он не так воспитан, чтобы разговаривать на молодежном сленге. Он у нас культурный мальчик, матом не ругается, ведет идеальную жизнь. Аж тошнит. — Вечеринка заканчивается, — смотрит на Назарова, затем на Иру. — Забирай свою подружку, и чтобы через минуту тебя здесь не было.

Костя кривится. Особой любви к моему брату парень не испытывает, и сдерживается лишь от уважения ко мне. Так за подобное отношение давно бы Теме накостылял.

— А ты не охренел тут приказы раздавать? — не понимаю я. — Это не твоя квартира.

— И не твоя. Куплена на деньги отца. Так что будь добр, скажи своим друзьям, что им пора домой. У меня к тебе серьезный разговор.

Я поджимаю губы. Разговор? Настолько серьезный, что он притащился сюда в такое время и выгоняет «посторонние уши»? Чует моя жопа, что мне через пару минут придет капец.

Смотрю на Костю — тот понимает с одного взгляда.

— Пошли, провожу тебя, — бросает Ире.

Та, словно почуяв неладное, послушно слезает с барного стула. Я прощаюсь с друзьями, пытаясь избавиться от чувства вины и тревоги, которые смешиваются и превращаются в один сплошной водоворот. Серьезный разговор… Черт бы побрал все эти пустые слова. От них толку никакого нет. Что отец, что брат. Только и могут разбрасываться угрозами. За всю жизнь я вдоволь ими наглотался.

Позади хлопает дверь, и я остаюсь наедине со своим старшим братом.

Он выше меня и шире в плечах. Серые глаза матери, темные волосы отца. Прямо нос, идеальная кожа. Парень куда симпатичнее меня, а я, так, бракованная версия родителей.

— Следующие дни будешь под моим присмотром. Я обещал отцу, что буду наблюдать за тобой. И вот еще что… — заявляет Тема. — Отец сказал, что если ты не будешь выполнять все, что я тебе скажу, отправишься в военную академию. Или еще куда-нибудь, где из тебя дурь выбьют.

Ну, прям слова папы! Точь в точь. Чертов выскочка.

— Я к тому, что с этого момента у тебя комендантский час. Никаких вечеринок, алкоголя и прочей дряни. Дома чтобы был ровно в десять вечера. Я буду приезжать к тебе каждый день и проверять, и если хоть где-то накосячишь…

Возмущенно открываю рот, чувствуя себя рыбой на суше. В смысле, «никаких вечеринок», в смысле, без алкоголя? В смысле, ДОМА В ДЕСЯТЬ ВЕЧЕРА?! Да я раньше часа ночи никогда не возвращаюсь!

— А больше ты ничего не хочешь?! — выпаливаю я. — Отец еще не свалил в свой Гонконг, так что зря ты приперся сюда, братец!

— Он с тобой еще поговорит перед отъездом, — брат явно доволен собой. Придурок. — Это все, что я хотел тебе сказать. И еще, впредь деньги на карманные расходы будешь получать лично у меня. Никаких переводов на карту, никаких передач через секретарей. Наличные буду давать каждую неделю, плюс при их получении жду письменный отчет, на что ты их потратил. Желательно с чеками.

Охренеть. Дожили. Это что, тоталитаризм намечается? А где свобода действий и личной жизни? Это уже переходит все границы.

— А иначе отец сплавит меня в какой-нибудь военный пансионат? — издеваюсь я. — Или куда там? Может быть, сразу меня туда отправить, чтобы я не мучился?

Злость пропитывает меня, проникая до самых костей. Я пристально прожигаю взглядом своего брата, ненавидя его всем своим сердцем. Если ему хочется ползать в ногах у отца, пусть делает, что хочет. Зачем меня втягивать в свои игры? Я не собираюсь заниматься семейным бизнесом, не горю желанием вообще участвовать в делах семьи. Я не такой, как они. Я вообще не должен был появляться на свет, они меня не хотели. Я просто ошибка, которая усложняет им жизнь и от которой невозможно избавиться.

Зачем тогда я вообще им сдался?

Ложь 8. Ира

Взаимное понимание требует взаимной лжи. (Дон Аминадо)

— Что это сейчас было? — улыбаюсь я, поправляя лямки на босоножках.

Мы спускаемся в лифте на первый этаж — Костя Назаров кривится, наблюдая за моими стараниями. Обувь неудобная, но жаловаться нельзя: она стоит, наверное, дороже, чем вся мой жизнь. Еще потом Элли возвращать одежду… И где, черт возьми, ее носит? Обещала же появиться после ужина.

— Это братан Стаса, — бурчит парень, облокачиваясь на перила. — Тот еще дегенерат.

Кошусь на него, скептично фыркая. Ну-ну. Кто еще из вас дегенерат? Это ты вообще-то за весь вечер так и не понял, что я не из богатой семьи…

— Строгий… — замечаю я, наконец, разобравшись с босоножками.

Выпрямившись, я смотрю на себя в зеркало: выгляжу терпимо.

— Да гондон он, а не строгий, — почти плюется Костя. — Бабки мозги затуманили. Считает, что круче всех, раз должен унаследовать компанию папаши. И отец его тоже тот еще урод.

То есть, получается, у Стаса богатые предки? А так и не скажешь… Хотя, по его квартире легко можно было догадаться.

Лифт останавливается: Назаров первым выходит из кабинки, даже не подумав о том, чтобы пропустить меня вперед, а мне и не нужно. Лишние неловкости только испортят ситуацию.

На улице прохладно, и я ежусь, жалея, что не прихватила с собой кофточку. Город давно тонет в темноте, и лишь фонари освещают дороги. Машины все еще проносятся по главной улице, свистя и ревя где-то вдалеке, будто дикие звери. Голоса и смех прохожих проникают в голову, ненавязчиво отвлекая от всех мыслей.

Я вспоминаю слова Элли, что ее водитель услужливо подбросит меня до дома. Идти пешком с этого района придется как минимум час, если не больше.

— Ты где живешь? — спрашивает Костя, останавливаясь возле крыльца, чтобы закурить. Он достает пачку из кармана и щелкает зажигалкой. Взгляд синих глаз прикован ко мне.

Неохотно называю район и улицу, вряд ли парень вообще в курсе, где это. Очевидно, Назаров ожидает другого ответа, потому что явно удивляется.

— Серьезно? — не верит. — Я в том же районе, только в другой части. Нам по пути, значит.

— Тогда я могу подбросить, — предлагаю я. — Элли обещала, что ее водитель довезет меня до дома. Попрошу, чтобы и тебя подвезли.

— В жопу, пешком пойдем, — отрезает Костя.

Он сплевывает, выбрасывает недокуренную сижку и небрежно тушит ее ботинком. Прячет руки в карманах, всем своим видом показывая, что возражения не принимаются.

— С ума сошел? Пилить больше часа отсюда, — бурчу я. — Я на каблуках. На машине быстрее.

— Тебя понести что ли? — не понимает Назаров. — Пошли, принцесса. На каблуках она. А у меня сижка последняя, и что?

Поджимаю губы, устало вздыхая. Ну, что за человек такой? Как же с ним сложно… Надеюсь, сегодня был первый и последний раз, когда я общалась с Константином Назаровым. Больше никакой помощи Элли. Пусть сама со своими парнями разбирается. Ишь, скинула мне своего Стаса, мол, следи за ним, развлекай, а сама даже приехать не соизволила. Тоже мне, подруга…

— Ну, ты идешь или как? — раздражается парень.

Я достаю сотовый и смотрю на время. В принципе, не так уж и поздно, можно и прогуляться немного. Тем более, что погода неплохая. Романтика, все дела.

Смотрю на Костю. Мда. Романтика… С этим парнем можно только пивко во дворе попить.

— Ладно. Но когда я устану идти…

— Так уж и быть, понесу.

— Я имела ввиду, что машину вызову, — бурчу я, следуя за парнем.

— Да ладно тебе, — тянет Костя. — Прогуляешься хоть. А то бледная, словно из дома целыми днями не выходишь.

Поджимаю губы. Ну, по сути, так оно и есть. Я либо на работе, либо дома. Особо никуда не хожу. Так что сегодняшняя вылазка — это целое достижение. Нужно сказать Элли спасибо за то, что заставила меня выбраться на эту горе-вечеринку. Хотя теперь меня ждут адские рабочие дни без выходных. Не загнуться бы после таких развлечений.

До осени остается совсем немного: дальше школа, экзамены и выпускной. Подрабатывать буду меньше, лишь на выходных, да после занятий. Все-таки на бабушкину пенсию прожить сложновато, а денег отца не всегда хватает.

Мы идем медленно, словно парочка, прогуливающаяся по ночному городу. В одном платье прохладно, но я не подаю виду, что замерзла: Назаров не из тех людей, кто будет предлагать девушке свою кофту. От него можно дождаться лишь насмешек.

— Так, как ты познакомился со Стасом? — решаю завязать диалог, чтобы не молчать.

Костя косится на меня сверху вниз, будто оценивая, достойна ли я услышать его историю. Шмыгает носом, потирает его, словно простуженный.

— Раньше я работал охранником в клубе, и как-то раз там проходила тусовка богатеньких деток. Клуб сняли, у одной из гламурных сучек была днюха. Я вышел покурить на улицу. Перед входом стояла кучка парней. С сижками, травкой и колесами. Они где-то раздобыли наркоту и собирались накачать каких-то телок, чтобы потом затащить их в приват и трахнуть.

Я морщусь, но Костя не останавливается.

— Я стоял в стороне и все прекрасно слышал. Вмешиваться чертовски не хотелось — до конца смены оставалось буквально пара часов, я бы отработал и спокойно свалил домой, — Назаров хмурится. — Но я же, блять, сука, дохуя правильный. Докурил. Подхожу к ним, мол, пацаны, наркоту в клуб проносить нельзя. Либо выбрасываете, либо сваливаете с вечеринки. Ну, они и начали: «ты вообще никто», «да ты знаешь, кто наши родители», «да ты просто охранник», — замолкает на пару секунд. — Нельзя бить клиентов. Особенно тех, у кого предки депутаты, бизнесмены и большие шишки. Ударишь — лишишься работы. Но меня разве это когда-то останавливало? Началась потасовка. Я был один, их человек пять-шесть. А потом появился Стас. Словно из-под земли, я даже его вначале и не заметил. Он влез в драку, растолкал всех. А потом такой: «Наркота ваша, ребят? Может полицию вызвать?». И пакетиком перед их носом трясет. Те и драпанули. Только потом я понял, что испугались они вовсе не полицию, а Стаса. Сначала я думал, что парень просто мимо проходил, но потом оказалось, что Скворецкий был на той тусе. Так и познакомились. С тех пор и зависаем вместе.

Назаров замолкает, и я понимаю, что больше он ничего рассказывать не будет. Удивительно то, что он вообще решился поведать свою историю. Может быть, дело в алкоголе? Или просто поддался атмосфере? С виду парень не выглядит человеком, способным так просто рассказывать что-то личное чужим людям.

— Стас отличный парень, — бросает Костя. — А то, что твоя подружка продинамила его, лишь доказывает, что она ему не пара.

Я ничего не отвечаю, потому что Назаров прав. Стас действительно неплохой парень, а Элли так нагло обманывает его. Мало того, что была на семейном ужине с другим парнем, так еще и не пришла на вечеринку, которую устроили специально для нее. Это, как минимум, некрасиво. И мне противно от самой себя из-за того, что я покрываю подругу. Мне бы рассказать правду, признаться во всем, но…

Это не мое дело. Я могу еще больше наворотить бед. Да и Элли мне никогда этого не простит.

— У нее, наверное, должны быть весомые обстоятельства, — продолжает Назаров. — Хотел бы я послушать, как она будет объясняться. Что же для нее важнее любимого парня?

Другой любимый парень.

— Я бы на месте Стаса послал бы ее нахер.

Но ты не Стас.

— И не парился бы. Что за бабы пошли в последнее время? Вообще чужие жизни не уважают. Вот ты… — я вздрагиваю, готовясь к очередной колкой шутке в мою сторону. — Парень хоть есть?

— Нет.

Почему я сейчас чувствую себя ущербной?

— Наверное, потому что ведешь себя как кукла манерная, — кривится.

— Что? Похоже, что я веду себя, как манерная кукла?! — возмущаюсь я, скрещивая руки на груди. — У самого-то девушка есть?

— А нахрен она мне? — не понимает Костя. — Чисто перепихнуться я с любой могу, а так слишком много хлопот с вами. Подарки, свидания, рестораны. А все для чего? Чтобы в постель затащить? Я что на миллионера похож, так бабками разбрасываться…

— Да потому что ты хам, вот у тебя никого и нет, — обижаюсь я. — Не всем девушкам нужны подарки и рестораны. Достаточно простого внимания и парочки теплых слов.

Костя возмущенно взмахивает руками.

— Да где ты такую телку-то видела? — не понимает он. — Есть те, кто в постель по щелчку прыгает, и те, кто прыгает туда, но только после цветов и подарков. Результат один и тот же, только в первом случае особо тратиться не приходится.

Качаю головой, шумно вздыхая. Да… У этого человека явно сломана система восприятия окружающих людей. Что ж он всех под одну гребенку то сгребает. Это же неправильно. Люди-то разные.

— Получается, ты просто пользуешься девушками, — спокойно говорю я, вдруг понимая, что в этот момент не испытываю к этому парню ничего, кроме отвращения. — Они для тебя как вещь, которую можно трахнуть. И как с тобой говорить о любви или каких-то чувствах, если мы для тебя — расходный материал?

— А я и не говорю ни о какой любви, — бросает Назаров. — Стоит только почувствовать что-то, так вы пользуетесь этим. Разбиваете сердце. Гадите в душу. Вон, Стас — не пример разве? Она его продинамила, а он теперь будет загоняться. А потом простит ее. И все по новой. В какой-нибудь момент твоя подруга просто уничтожит его.

Я ничего не отвечаю. Не хочу прознавать, но Костя прав. Если Стас узнает, что Элли параллельно ему встречается еще с кем-то, то ему будет чертовски больно.

— Тоже самое и с парнями. Влюбляешься в них, а они тебя пережевывают и выплевывают, словно жвачку. Так что не думай, что только девушки бывают сучками.

Костя ничего не отвечает, очевидно, мой аргумент достаточно убедительный, чтобы закончить этот бессмысленный спор. Черт, теперь неприятный осадок останется после этого разговора.

Мы идем молча, как минимум, минут пятнадцать, если не больше. Болтать не хочется, а находиться в обществе Кости тем более, но я почему-то не решаюсь достать сотовый, набрать номер водителя Элли и попросить его заехать за мной.

Я смотрю на профиль Назарова, на его растрепанные светлые волосы и думаю о том, что уже сто лет не гуляла вот так просто с парнем. Последнее время я только и делаю, что работаю. Думаю о счетах, продуктах, бабушкиных лекарствах. Готовка, уборка, магазины, почта, работа. Вот, из чего состоит моя жизнь. Иногда я думаю, что если бы не бабуля, то все было бы куда проще. Она ведь совсем умом тронулась, только и делает, что сидит в кресле целыми днями и смотрит телевизор. Иногда даже спит в нем.

Я думаю о том, что, когда ее не станет, я вздохну с облегчением, и ненавижу себя за это, потому что люблю бабулю. По сути, кроме нее, у меня никого нет. Отец не считается.

— Назар!? — громкий голос хохочущих парней вырывает меня из мыслей.

— Вот, блять… — бурчит Костя, отворачиваясь, словно надеясь, что таким образом превратится в невидимку.

— Костян! — уже второй голос. — Стоять, Костян! Да стопэ, чувак…

Они догоняют нас, и Косте приходится притормозить. Я останавливаюсь в стороне, обнимая себя руками, и осматриваю незнакомцев. Четверо парней, все как на подбор: местная шантрапа, как любит называть их мой отец. Один бугай, у второго фингал под глазом, третий тощий с впалыми щеками, а последний с длинными волосами, собранными в хвостик.

— Че? — грубо спрашивает Костя.

Его руки в карманах, плечи опущены. Смотрит на них, словно недоверчивый бродячий пес.

— Че-че, топор в оче, — гогочет тот, что фингалом. — Слышал, ты брательнику моему угрожал. Че там за видос такой, что ты кипишь на районе поднял, а?

— Видос был, теперь нет, — бросает Назаров. — Если поднял, значит, надо было. Проблемы?

Парни переглядываются, будто пытаясь понять смысл слов Кости.

— Брательник мой теперь с раскореженным лицом шастает, — недовольно бормочет тот. — Думаешь, тебе это так просто с рук сойдет?

Костя шикает.

— Нечего было на понты выступать, — спокойно говорит мой спутник. — Довыпендривался, вот и ходит раскрашенный. Не мои проблемы.

— Проблемы-то как раз твои, — встревает бугай. — И че это с тобой за телочка? Неплохой бабе присунуть решил.

Я ежусь, посматривая в сторону незнакомцев. Вот поэтому я и хотела поехать на машине домой, а не шляться по темным улицам, где на каждом шагу можно повстречать таких вот придурков. В принципе, с тощим и с длинными волосами я смогу справиться. Не зря же на самооборону хожу, а вот остальные явно не моей весовой категории.

— Хлебало завали, — почти рычит Костя. — Хочешь тоже раскрашенный ходить? Могу устроить.

— Пацаны! Тут вызов! — гогочет тощий. — Давайте уделаем Назара, а потом его телку себе заберем! Во, веселуха будет…

— Заткнись, Ржавый. Башкой хоть соображай, — отрезает его парень с фингалом. — Костян, — шмыгает носом и делает шаг вперед, ну, отпетый гопник, ничего не скажешь. — Ты сам виноват. За брательника я порву любо…

Он не успевает договорить, потому что Назаров делает резкий выпад и заезжает ему кулаком по лицу с такой силой, что парень падает на асфальт. Не дожидаясь, пока остальные поймут, что здесь происходит, Костя набрасывается на бугая. Я отступаю в сторону, чтобы меня ненароком не зацепило.

Тощий прыгает на Назара и повисает на его спине, начиная душить, — тот пытается сбросить наглеца, но у него ничего не получается. Парень с длинными волосами заезжает Косте кулаком в живот, затем в лицо, и я вижу, как разбитая губа начинает кровоточить. Наконец, избавившись от «груза», Назаров сбивает с ног длинноволосого. К этому времени бугай и парень с фингалом успевают подняться. Я вижу лезвие в руке одного из нападающих и уже собираюсь крикнуть «осторожно» или еще что-нибудь в этом духе, но не успеваю.

Лезвие разрезает воздух, одежду, а потом и тело Кости.

А я так и стою в стороне, совершенно не понимая, что мне делать и что вообще происходит. Куда пришелся удар? Задеты ли важные органы? Насколько серьезно ранение? А, может быть, мне просто показалось, что парня задели?

Безумие какое-то…

Ложь 9. Стас

Есть три разновидности лжи: ложь, гнусная ложь и статистика. (Бенджамин Дизраэли)

— Ты издеваешься, блять, надо мной?! — злюсь я. — Ты нахера его ко мне подослал? Мало тебе моих мучений, так брата решил приставить?

— Не ори, — голос отца недовольный, но тихий.

Серьезно? «Не ори?». Лучше бы это ты на меня накричал, чем присылал ко мне Тему.

— Я не ору! — хватаю полупустую бутылку с пивом и делаю глоток. Иду к окну, резко разворачиваюсь и возвращаюсь обратно. — Знаешь, папочка, — ядовито выделяю последнее слово, — не пойти бы тебе в жопу? Моя жизнь тебя вообще касаться не должна!

Ну, почему они не могут оставить меня в покое? Я прекрасно и один могу справиться. Жил же два года как-то без их присмотра, и оставшиеся смогу прожить. Дерьмо!

Злость закипает внутри меня. Словно лава переполняет мои вены, впитывается в тело, так и норовя вырваться на свободу, будто я сраный вулкан.

— Не хами, — недовольно тянет отец.

— Я не хамлю, — уже спокойнее говорю я, но слова все еще продолжают сочиться ядом. — Я просто хочу, чтобы вы все оставили меня в покое. Я со своей жизнью разберусь сам, понятно?

Огибаю стеклянный столик, чтобы он не попался под горячую руку. Или ногу. Черт его знает, на что я способен на эмоциях.

— Слушай сюда, Стас, — и почему, блять, у тебя такой спокойный голос? Тебе совсем насрать на меня? Ну, конечно же, у тебя только Артемка на первом месте. Он же, сука, самый лучший сын на всем белом свете, потому что в ногах у тебя ползает, лишь бы получить в наследство бизнес. — Пока я в Гонконге, ты будешь слушаться своего брата, ты понял меня? Все мои требования он тебе передал. Никакого алкоголя, вечеринок и дома быть ровно в десять вечера. Если не будешь слушаться…

— То что, блять?! — перебиваю его я. Морщусь из-за злости, сковывающей тело. — Отправишь меня в какую-нибудь военную академию? Или в армию? А, может, сразу в боевую зону? Слушай, а это ведь отличная идея, — тяну я. — Получу аттестат, подпишу контракт и свалю куда-нибудь в Сирию. Буду убивать сраных бородатых камикадзе. Может быть, там ты меня оставишь в покое? Хотя ты и туда доберешься…

— Успокойся, Стас…

— Что, успокойся? Ты вообще в последний раз когда интересовался, как у меня дела? Появляешься в моей жизни только тогда, когда я накосячу. А почему? Да потому что тебе нахрен не нужен сын с проблемами в полиции. Ты же у нас идеальный бизнесмен, пример всем плохим коррупционерам! — на секунду замолкаю, успокаиваясь. — Знали бы все, сколько ты грязного бабла поднял за счет своих клиентов, давно бы прикрыли твою контору.

И тишина. Что, на больное место наступил? Правда глаза режет?

— Ты ведь всегда таким был, — продолжаю я. Остановите меня, личные демоны, а то отправлюсь к вам в ад до скончания времен. — Только и думал о своем бизнесе. Компания, работа, деньги, партнеры, — ставлю ногу на кресло и облокачиваюсь о колено предплечьем. Одной рукой прижимаю сотовый к уху, второй взбалтываю пиво в бутылке. — Все внимание только Теме. Идеальный папенькин сыночек. Будущий глава компании. Надо же кому-то наследство оставить. Аж, тошнит от всего этого. Ты хоть помнишь, когда у меня день рождения? — фыркаю. — Конечно же, нет. 28 августа, папочка. Где ты будешь в этот раз? В Гонконге? Или в Японию смотаешься? Может быть, в Англию? Да похуй. Забирай Артема, мать и всю свою прислугу. А жертву порванного презерватива можешь оставить здесь, он не обидится. Слышишь? Или, блять, отключился уже?

Смотрю на экран. А, нет. Вызов все еще идет.

— Чего молчишь? Всплакнул? Можешь не утруждаться.

Я, наконец, замолкаю. Все, я пуст. Все эмоции и негодования вырываются на свободу и отправляются в вольное странствие, а я остаюсь с чертовой дырой внутри. Да кто я такой, чтобы жаловаться?

— Ты мои условия услышал, Стас, — как ни в чем не бывало говорит отец. Он что, мобильник отложил в сторону, чтобы не слушать мое нытье? Классно. — Если твой брат хоть раз на тебя пожалуется, отправишься в Англию. Или в Германию. А, может быть, и правда в Сирию. Ты меня понял?

Сжимаю челюсть, скрипя зубами.

— Я не слышу.

Сука.

— Понял, — неохотно.

Короткие гудки. Отключился. Он просто взял и отключился после всего, что я ему наговорил. Урод.

Зло замахиваюсь и выбрасываю бутылку в стену — та не долетает до нее и падает на пол, так и не разбившись. Катится по полу. Шумно вздохнув, я устало падаю в кресло, проводя ладонями по лицу.

Долго смотрю на заставку телефона — Элли, моя милая крошка. Где ж тебя, сука, носит?

Набираю номер Костяна, чтобы извиниться за брата и узнать, не убила ли его Ирка. Или он ее.

Но Назар не отвечает. Пробую дозвониться до Элли — тоже тишина. Они что, сговорились все сегодня?

Поднимаюсь на ноги — бросаю сотовый на диван и иду к балкону. Курить. Надо срочно покурить, иначе я свихнусь.

Свежий воздух успокаивает, и я расслабляюсь. Чиркаю зажигалкой, вдыхая едкий дым, заполняющий легкие. Да, то, что доктор прописал.

Эта семейка когда-нибудь доведет меня до нервного срыва. Особенно отец, неожиданно решивший взяться за мое воспитание. Да по любому Артем его надоумил. «Это пойдет ему на пользу». «Давно пора взяться за него». «Он просто невоспитанный ребенок, пора запретить ему делать все, что он хочет».

Так и слышу его тошную интонацию. Вот сидит он у себя на золотом троне в ожидании, что скоро отец перепишет компанию на его имя, и сидел бы дальше! Нет, нужно до меня докопаться.

Иногда мне кажется, что я приемный. Но нет, глаза, как у матери. Да и на деда в молодости похож. Но ведь это не показатель…

Может, тест ДНК сделать? Хм, а это мысль…

Слышу громкий звонок мобильника, который я оставил на диване. Да кто там еще?

Выбросив сигарету с балкона, я возвращаюсь в квартиру. Хоть бы не отец. И не Артем. Умоляю.

Мольбы услышаны — на экране светится симпатичная фотография моей девушки. Сердце радостно подскакивает, пускаясь в цыганские пляски, но я одергиваю себя, пытаясь избавиться от глупой улыбки.

Так, Стас. Она тебя продинамила. Ты должен сделать вид, что обиделся. Ты же обиду кинул? Кинул же?

— Да, — делаю тон холодным.

В прочем, после разговора с отцом, особых усилий на это не требуется.

— Зайка! — звонкий голосок с другого конца трубки. — Котик, прости. Я так забегалась со своими делами, что совсем потеряла счет времени. У меня тут такое! Ты не представляешь. Думала, что с ума сойду. Ты не обижаешься, милый?

Кривлюсь. Я обижаюсь. Обижаюсь, черт возьми! Сегодня ровно месяц, как мы познакомились. Почти что праздник. Это даже лучше, чем годовщина… Так что я обиделся.

— Нет, — слабак. — Что-то серьезное было? Ты на звонки не отвечала.

— Ой… — она радостно вздыхает. — Завтра увидимся, и я тебе все в подробностях расскажу. Как там прошла вечеринка? Ты Ирку не обижал?

— Не-е-ет, — тяну я, вспоминая, как девушка весь вечер воевала с Костей. — Никто ее не обижал. Ей было весело… — ага, так весело, что плакать хочется. Один факт того, что ее Назар в машину запихнул, чего стоит. — Она уже домой ушла, так что…

— Да? — расстраивается. — Я ей звоню, она не отвечает.

Странно. Костя тоже трубу не берет. Не может же быть, что они…

Пф-ф-ф. Нет, бред какой-то. Эти двое скорее прирежут друг друга, чем окажутся в одной постели.

— Может быть, спать уже легла. Или не слышит, — предполагаю я. — Жаль, что тебя не было. Я скучал…

Сажусь на диван, пытаясь прогнать тоскливую дрожь в груди.

— Я тоже очень скучала, котик, — делает обиженный голосок. — Очень-очень. Мне так жаль, что я не смогла приехать. Прости…

— Да забей, — отмахиваюсь. — Завтра увидимся?

— Конечно, милый.

Я улыбаюсь, уже представляя долгожданную встречу. Сколько мы с Элли не виделись? День? Два? Кажется, что целую вечность. Еще одной такой я не вынесу.

— Ладно, котик, я так устала за сегодняшний день! Сил нет. Пойду спать. До завтра, — она чмокает воздух.

— Спокойной ночи, — улыбаюсь. — Целую.

Снова короткие гудки. Да чтоб их.

Бросаю сотовый на диван и шумно вздыхаю. Ну, ладно. Завтра, так завтра. Все проблемы буду решать утром, а сейчас пусть все катится в ад…

Ложь 10. Ира

Ложь, предотвратившая беду, Лучше правды, сеющей вражду. (Персидское изречение)

Костя хватается за левый бок — сквозь его пальцы я вижу проступающую жижу вязкой багровой крови, пропитывающую футболку. Словно сок спелой сочной черешни, липкой паутиной пачкающий губы и руки неумелого ребенка.

Я слышу лишь свой медленный выдох, в то время, как весь остальной мир становится немым, будто кто-то выключает громкость телевизора.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

— Ты че, шакал?! — рык Назарова оглушает, словно гром.

Костя хватает бугая за грудки и рывком притягивает к себе, со всей силы ударяя головой в лицо. Тот стонет, хватаясь за нос, и отшатывается. Нож падает на асфальт и звенит громче, чем должно быть на самом деле.

— Назар… — тот, что с фингалом, пытается вмешаться, но Костя вдруг нагибается и подбирает нож с окровавленным его же собственной кровью лезвием. — Остынь, чувак.

Предмет в его руке ловко складывается, а потом снова раскрывается, будто Костя пытается показать, что умеет обращаться с холодным оружием. Делает шаг вперед — его слегка шатает в сторону, наверное, из-за боли. Направляет лезвие сначала на фингала, а потом на тощего. Остальные двое топчутся в стороне.

У меня дрожат пальцы, и я сжимаю их в кулаки. Стискиваю зубы. Да что они тут устроили? Это же статья. Нападение, причинение вреда здоровью. Сколько за это дадут? Если бы отец узнал, во что я ввязываюсь, застрелился бы из своего табельного.

Черт, сейчас вообще не время думать об этом.

Костя ранен, и нужно понять, насколько серьезно.

Бугай сплевывает, держась за нос, — все его лицо в крови. Видимо, сломана перегородка. Но это мелочи, по сравнению с ножевым ранением.

— Костян, ты это… — фингал отступает, шмыгая носом. — Не горячись, ладно. Мы щас свалим. Только спокойнее…

— Сука, — сплевывает Назаров.

Он похож на дикого волка, готово наброситься на обидчиков и разорвать им глотки. Даже мне становится неуютно, глядя на этого парня. Но, неужели, он такой страшный, когда злится, что даже четверо гопников испытывают ужас рядом с ним?

— Валим, пацаны, — командует фингал.

Отступает, пристально смотря на Костю. Только оказавшись на безопасном расстоянии, он разворачивается и пускается в бегство.

— Ты нахрена нож достал, дебил? — слышу голос одного из гопников.

— Ну, а че…

Лишь когда парни скрываются в темноте переулка, Назаров опускает оружие и шумно вздыхает. То ли облегченно, то ли из-за боли.

Он оборачивается и смотрит на меня, оценивая обстановку, а я так и стою в стороне, не в силах заставить свое тело двигаться.

Нужно подойти к Косте и проверить его рану. Оказать первую помощь. Остановить кровь. Давай же, Ира. Ты же, мать его, ходила на медицинские курсы, просто обязана сделать хоть что-то, пока парень не истек кровью.

— Живая? — спрашивает Назаров.

Я киваю.

Возьми себя в руки, тряпка.

Шаг.

Да, правильно, Ира. Двигайся.

Еще один.

Еще.

— Покажи, — напряженно говорю я, наконец, преодолевая это бесконечное расстояние до Кости.

— Да пустяки, — отмахивается, продолжая держаться за бок. — Не в первый раз.

— Давай, показывай! Надо проверить, насколько все серьезно, — требую я.

Назаров морщится, вздыхает. Нехотя приподнимает футболку — ткань прилипает к коже, пропитываясь кровью, и неохотно поддается его движениям.

Кровь все еще сочится, стекая по коже к штанам. Рана глубокая, но нож прошел прямо по поверхности левого бока, даже не задев внутренние органы. Будто бы просто шов разошелся на одежде, словно врач собирался сделать операцию, но дальше разрезанной плоти так и не рискнул идти.

— Тебе нужно в больницу, — решительно говорю. — Рану нужно обработать и зашить.

— Никакой больницы, — отрезает Костя. — Нихрена я туда не сунусь.

— Сдурел? — возмущаюсь я. — Тебе повезло, что нож по поверхности прошел. Но может попасть инфекция. И кровь нужно остановить. Я вызову скорую…

Костя складывает нож и убирает его в карман джинс, продолжая прижимать руку к боку, но я вижу, что кровь так и просачивается сквозь его пальцы, не намереваясь останавливается.

Открываю сумочку, доставая сотовый, но Назаров неожиданно отбирает у меня телефон, пачкая его в крови, и тычем в меня пальцем.

— Я же сказал, никакой больницы! — рычит он.

— Да почему? — не понимаю. — Тебе окажут первую помощь. Хочешь умереть от потери крови?

— Да, блять, нельзя мне туда! — повышает голос, заставляя меня замолчать. Становится неуютно, и я отступаю на шаг назад. Парень мнется. Осматривается. — Я засвечусь, понимаешь? Они ментов вызовут из-за ножевого. А там недолго и до сына депутата.

Ну, да. Есть вероятность, что врачи сообщат в полицию. Но что теперь с открытой раной ходить что ли? Ее в любом случае нужно обработать. Блин… А у меня даже знакомых врачей нет. Может быть, Элли позвонить?

Нет. Хватит мне проблем из-за нее. Нужно все брать в свои руки.

— Ты в медицине сечешь что ли? — вдруг спрашивает Костя, осматривая меня.

— Немного…

— Ништяк. Вот ты меня и зашьешь, — решительно заявляет он.

Парень морщится, снимая футболку. Скомкав вещь, прижимает ее к ране.

— Что? Я никогда не накладывала швы! — пугаюсь я. — Это нужен хотя бы местный наркоз.

— Да похер, — сплевывает и протягивает мне сотовый. — Без него справимся. Звони водителю, пусть отвезет нас. У тебя дома кто есть? Мне к себе нельзя, у меня мать больная…

Качаю головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Бабуля, — неуверенно бормочу я. — Но она… спит как убитая.

— Класс. Водка, спирт есть?

— Д..да. Да. Есть, — забираю сотовый.

— Вот и отлично.

Мобильник в крови, но я не обращаю на это внимания. Нахожу номер водителя Элли и звоню ему: прошу приехать по нужному адресу.

— Через десять минут будет.

Скольжу по его обнаженному торсу взглядом, цепляюсь за кровавые отпечатки. Замечаю парочку шрамов в районе ребер. Да, видимо, Костя не врал, когда говорил, что не впервые получает ножевое ранение.

Татуировка на правой груди в виде пронзенного ножом скорпиона выглядит агрессивной.

— Не ссы, жить буду, — усмехается Костя.

Вот блин, во что же я вляпалась-то. А всего лишь согласилась помочь подруге. Могла бы сейчас мирно спать в своей постели и не участвовать во всем этом дерьме. Не узнала бы чертов секрет про сына депутата, не видела бы, как на моих глазах дерутся гопники, а теперь еще и рану зашивать нужно.

Замечательное приключение.

И теперь я должна привести в дом человека, которого разыскивает полиция. Повезет, если отцу не приспичит прийти навестить меня в такое время. А он может…

— Ты больной на голову, — констатирую факт. — Безбашенный псих. Боже…

— А ты думаешь, они испугались, что я их ментам сдам, поэтому и драпанули, а, принцесса? — спрашивает Костя.

— Я ничего не думаю, — огрызаюсь я, постепенно расслабляясь после стычки с гопниками. — Кто это вообще был?

— Да так, местные упыри, — шмыгает носом, проверяя свою рану. — Сука, не останавливается.

— Плотнее прижми, — бросаю я. — Потеряешь много крови — помрешь. Я тебя тогда здесь брошу.

— Какая ты добрая, — скалится, но делает так, как я ему говорю.

Ничего не ответив, я обнимаю себя руками, осматриваясь по сторонам. Дома нависают над нами, мигая светом окон, который то загорается, то тонет во мраке, будто новогодняя елка. Поблизости никого нет — темнота окутывает пространство, и лишь фонари позволяют нам полностью не утонуть в бездне ночи.

Небо безоблачное, но звезд так мало, что больно на них смотреть. Они все вымирают в таких крупных городах, как этот, и насладиться романтикой космоса здесь практически невозможно.

Иногда мне хочется уехать в какую-нибудь деревню, чтобы отдохнуть от городской суеты и насладиться великолепием нависающего ночного полотна.

Но не всем нашим желанием суждено сбыться.

Водитель Элли приезжает раньше, чем обещает, — свет фар ослепляет нас, когда авто подъезжает ближе. Мужчина даже не задает лишних вопросов, когда мы забираемся на заднее сидение.

Еще через двадцать минут машина останавливается возле моего подъезда. Поблагодарив водителя и извинившись за отнятое время и немного испачканные сидения, мы двигаемся к дому. Костю пошатывает, но парень даже виду не подает, что ему больно.

— Голова кружится? — спрашиваю я, когда мы заваливаемся в лифт.

Он облокачивается на перила, продолжая прижимать к ране почти полностью пропитанную кровью футболку. Вещь, кажется, придется выбросить.

— Немного, — признается Назаров.

— Плохо. Терпи, почти приехали…

— Ты меня за кого принимаешь, принцесса? — кривится парень. — Я от такой мелочи не откинусь.

— Хватит… — злюсь я. — Называть меня принцессой. Бесишь.

Костя издает короткий смешок, а потом морщится из-за боли. Лифт останавливается, и двери с тихим звоном открываются.

— Пошли, — первая выхожу из кабинки. — Идти-то можешь? — встревоженно осматриваю парня.

— Могу.

Сделав усилие, Назаров отстраняется от перил и выходит на площадку.

Тусклая лампа освещает лестницу и три старые двери, одна из которых ведет в мою квартиру. Пахнет сыростью и рыбой. В углу замечаю светящиеся глаза соседского кота, который тут же юркает в темноту, как только замечает нас.

Прежде чем позволить Косте войти в квартиру, я тихо открываю дверь и прислушиваюсь. Телевизор молчит, обуви отца в коридоре нет. Значит, все спокойно. Бабуля, наверное, уже приняла снотворное и дрыхнет у себя в комнате, так что можно не волноваться, что нас застукают.

— Заходи, — говорю я, пропуская Костю.

Закрыв за ним дверь, я стаскиваю неудобные босоножки и облегченно вздыхаю. Без каблуков Назаров оказывается куда выше меня, чем я рассчитываю. Включаю свет в коридоре, бросаю сумочку на тумбу.

Узкий коридор обычной старой советской квартиры. Облезлые обои, шкаф, лампочка без люстры. Зато ковер новый… Сама купила недавно.

Не хоромы, но жить можно.

Костя стаскивает кроссовки, осматриваясь и морщась — каждое движение причиняет ему боль, и я это прекрасно понимаю.

— На кухню, — командую я, показывая на дверь слева.

Сама скрываюсь в своей спальне, чтобы переодеться и не запачкать дорогущее платье Элли кровью. Быстро снимаю его, бросаю на кровать. Натягиваю шорты и домашнюю футболку, завязываю волосы в хвост, и только после этого возвращаюсь к Косте, который уже сидит за столом, откинувшись на спинкудиванчика.

— Живой? — привлекаю к себе внимание.

— Ага.

Достаю бутылку со спиртом, который бабушка использует для растирания ног, а отец периодически выпивает, когда заглядывает сюда. Осталось меньше половины, но, думаю, этого хватит.

— А ты… Живешь здесь? — скептично бормочет Назаров.

— Да, — достаю из нижнего шкафчика коробку с нитками и иголками. Выбираю шелковые. — А ты чего ожидал? Царские хоромы?

— Ну, — он пожимает плечом. — Так ты и правда не из богатой семьи…

— Бинго! — подхожу к раковине и тщательно мою руки с мылом. — Я тебе об этом весь вечер твержу.

Надо прокипятить нитки, чтобы продезинфицировать их, иначе занесу какую-нибудь дрянь, потом инфекция пойдет, а следом и заражение крови. Достав кастрюлю, я наливаю воду, отрываю нужную длину и ставлю все это добро на огонь. Так… Надо еще что-то с иглой сделать. Просто промыть спиртом — не вариант. Может и не прокатить. Если только накалить на огне.

Прикусив губу, я смотрю на Костю, который пристально наблюдает за мной.

— Ненавижу тебя, — с упреком тяну я.

— Я знаю, — улыбается.

Вода закипает чертовски долго, а когда наконец начинает бурлить, я хватаю тряпку и переставляю кастрюлю на другую конфорку. Открываю крышку и смотрю на нитки, будто это огромный тарантул. Огонь не выключаю.

Перед тем, как достать нитки из кипятка, я беру вилку, тщательно промываю ее и свои руки спиртом, после накаляю на огне и только потом осторожно поддеваю «варево», вытаскивая на свободу. Недолго жду, пока нитки остынут, после беру их кончиками пальцев. Дальше игла. Тонкая, хрупкая, как мое душевное состояние. Аккуратно накаляю ее с двух сторон, обжигаю пальцы, морщусь.

Дальше последний штрих: пытаюсь продеть нитку в ушко, но руки трясутся и не слушаются меня. Одна лишь мысль о том, что сейчас придется зашить рану человеку без местного наркоза, приводит в ужас.

Наконец, справившись с иглой, поворачиваюсь к Косте — тот пристально смотрит на меня, и его взгляд такой уверенный, что я готова отдать ему эту чертову иглу и позволить все сделать без моей помощи.

Вот он, сидит на моей кухне, прижимая футболку к ране, и смотрит так, словно я должна спасти ему жизнь.

Наконец, набравшись решимости, я подхожу к нему. Ставлю бутылку со спиртом на стол, после сажусь перед ним на колени. Он раздвигает ноги, чтобы мне было удобнее. Смущающая поза… Но, слава Богу, снимать с него штаны я не собираюсь.

— Футболку убери, — мой голос напряженный и сиплый.

Костя послушно убирает вещь, позволяя мне увидеть рану. Так, вроде бы, кровь остановилась. Это хорошо.

— Надо рану продезинфицировать…

Без лишних слов парень хватает бутылку со стола, открывает, делает ровно три жадных глотка, словно пьет обычную воду, а после уверенно выливает немного алкоголя прямо на рану.

— С-с-сука, — шикает парень, с громким стуком возвращая бутылку на стол. — Давай, — сдавленно мычит. — Ебашь, пока я не передумал.

Костя шумно дышит, облокачиваясь затылком о стену и прикрывая глаза. Его грудь вздымается, нога нервно почти незаметно дергается.

Ладно. Мне просто нужно зашить эту чертову рану. Просто представлю, что это дырявый носок. Отличное сравнение, Ира, ничего не скажешь!

Осторожно прикоснувшись к его животу, я замираю, пристально вглядываясь в порез. Пытаюсь избавиться от дрожи в руках и успокоиться. Хирурги же как-то работают. А тут просто рана… Ничего серьезного.

Чем раньше возьмусь за дело, тем быстрее покончу с этим.

Наконец, осторожно вонзаю иглу в кожу, чувствуя, как Костя дергается, сдерживая стон. Еще один раз. Медленно стягиваю — рана поддается, будто ткань. Еще один, и еще, пока открытый порез не стягивается и не превращается в полоску, окутанную штрихами ниток.

Я с облечением вздыхаю, прикрывая глаза. Вот и все. Немного неровно, но для первого раза довольно-таки неплохо.

— Обычно телки так стоят передо мной для других целей, — усмехается Костя, смотря на меня сверху вниз.

Его губы кривятся в усмешке, а до меня не сразу доходит смысл его слов.

— Дебил, — бросаю я, поднимаясь на ноги. — Надо еще раз промыть.

Хватаю бутылку со спиртом и решительно выливаю на рану остатки алкоголя, заставляя исчезнуть нахальную улыбку с лица Назарова.

Тот шипит, стукаясь затылком о стену.

Я отхожу в сторону и выбрасываю пустую бутылку в урну.

— Спасибо, принцесса, — тянет Костя.

— Сочтемся, — бросаю я.

Поворачиваюсь к парню, осматривая его с ног до головы. Выглядит Назаров уставшим и вымотанным. Явно потерял достаточно крови, чтобы чувствовать себя дерьмово.

Вспоминаю, что у парня мама инвалид и вряд ли будет рада, если сын заявится домой в таком виде.

— Можешь переночевать здесь, — предлагаю я. — Но утром свалишь, пока бабуля не проснулась. Мне в восемь на работу вставать, со мной и пойдешь.

— Класс. Мерси, — выдыхает он.

— Ага, — устало вздыхаю я. — Пойду в душ. Можешь порыться в холодильнике.

Он ничего не отвечает, пристально пронзая меня своим взглядом. Я секунду медлю, а потом выхожу из кухни, оставляя парня одного.

Да уж. Тот еще денек. Это похлеще двенадцатичасовой смены на работе, которая ожидает меня с утра. А она уж точно не будет приятной…

Ложь 11. Ира

Ложь не считается ложью при ответе на вопрос, который спрашивающий не должен был задавать. (Рекс Стаут)

Сегодня будильник особенно жесток ко мне — не успеваю я сомкнуть глаз, как этот нахал разрывает тишину и вырывает меня из сладкого мира снов. Сил шевелиться нет, да и желания, признаться, тоже. Голова тяжелая, веки еле-еле разлепляются, и то приходится прищуриваться, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Теперь, главное, не рухнуть обратно на подушку, а то усну и больше никогда не смогу проснуться.

Собрав все свои силы, я сажусь на кровати, потирая лицо ладонями. Как же раскалывается голова и хочется спать. Давненько пробуждение не было для меня таким болезненным.

Долго сижу, смотря в одну точку. Кто я и что должна сделать? Какие вообще у меня планы на день? Куда-то идти нужно? Что-то решать? Ах, да. Работа. Беру телефон и смотрю на время. Восемь часов и пять минут.

А выходить мне когда из дома?

Сегодня мне в к десяти, так что в десять нужно уже выдвигаться, пока доеду, пока то да се.

Шумно вздохнув, я свешиваю ноги с кровати и широко зеваю. Взгляд натыкается на матрас, расстеленный на полу: одеяло скомкано, подушка смята, будто на ней кто-то совсем недавно спал.

Только кто?

Ах, да. Назаров. Я же разрешила ему переночевать у меня. Вот только куда он делся? Ушел что ли, пока я спала? Ну, и слава Богу. Хлопот меньше.

Тело ломит, когда я встаю и лениво плетусь в сторону выхода. Останавливаюсь возле зеркала и несколько секунд вглядываюсь в отражение. Это точно я? Почему у меня такое жуткое выражение лица, словно я всю ночь охотилась на девственниц и приносила их в жертву?

Поправив непослушные волосы, я выхожу в коридор и лениво плетусь в сторону кухни с ядовитым желанием умереть, чтобы не идти ни на какую работу. В прочем, такие мысли посещают меня каждое утро, и это не является исключением.

Ничего не подозревая, я широко зеваю, смахивая навернувшиеся в уголках глаз слезы, и захожу на кухню, но в дверях мне приходится замереть, потому что передо мной предстает картина, которую я меньше всего сейчас готова видеть.

Костя Назаров сидит за столом в моей черной широкой футболке (со стороны и не скажешь, что она женская), в его руке кружка с чаем, при чем тоже моя, волосы растрепаны, а на губах играет улыбка. Я точно вчера вечером зашивала ему ножевое ранение?

Но это не самое главное во всей этой картине, потому что напротив Кости сидит мой отец, и он тоже улыбается, словно перед ним старый знакомый, которого он сто лет не видел.

То еще зрелище.

Парень, который отправил сына депутата в кому, мило болтает со следователем, тем самым, что ведет это дело. Ситуация довольна комична, если бы не вселяла в меня ужас.

— О, Ир, — папа первым замечает меня.

Я встречаюсь взглядом с Костей, но улыбка на его лице лишь увеличивается. Интересно, он уже выведал у отца, что тот работает в полиции? Мне кажется, если бы парень был в курсе, то не вел бы себя так беспечно.

— Че… — я моргаю, переводя взгляд на папу. — Че ты приперся в такую рань?

Он как ни в чем не бывало пожимает плечом, поворачиваясь к Косте.

— Я же говорил.

О чем он тут говорил ему? Что вообще тут происходит?

— Заскочил перед работой, — улыбается отец. — Мне Константин как раз рассказывал, что вчера стряслось.

— Да, — поддакивает Назаров, и я удивленно перевожу на него взгляд, вскидывая бровь. Чет я вообще ничего не понимаю. — Я рассказал Антону Юрьевичу, как спас тебя от тех гопников. Как они меня порезали, а ты привела меня домой и подлатала. Еще и разрешила переночевать, а то у моей матери инфаркт бы случился, если бы я в таком виде пришел домой. Она ведь болеет… — Назаров смотрит на моего папу, и тот в ответ понимающе кивает.

— Болеть — это плохо, — вздыхает он. — Моя бывшая жена, мама Иры, раком болела… Так и не спасли.

— Заткнись, — бросаю я. — Хорош трепаться обо всем подряд.

Поджав губы, я подхожу к столу и наливаю в стакан воды. Папа не обращает на меня внимания.

Так, значит, Костя выкрутился, рассказав сказку про то, что он случайно был рядом, когда на меня напали гопники. В итоге в драке его ранили ножом, а я, такая вся благородная, спасла его. Вот только поверил ли ему мой отец? Он же тот еще хитрожопый, может притворяться, а сам наблюдать и анализировать со стороны.

— Но ты не волнуйся, Константин, мы их найдем и накажем. Так просто они не отделаются… — заверяет его отец.

Стоп. Значит, он уже рассказал, что работает в полиции? Кошусь на Назарова, чтобы проверить его реакцию, но тот продолжает безмятежно улыбаться.

— Так, я ж говорю, что темно было. Все так быстро произошло, что я даже лиц запомнить не успел, — говорит Костя. — Помню только, что их было четверо. А дальше все как в тумане.

— Ничего, разберемся, — успокаивает тот. — Главное, что все живы, все целы.

Смотрит на меня, но я лишь закатываю глаза. Залпом жадно допиваю воду и со стуком ставлю стакан на столешницу.

— Я в душ, а вы тут даже не смейте обо мне сплетничать, ясно? — цокаю языком, выходя из кухни и направляясь в ванную.

Вот же напасть какая! И как его угораздило прийти с утра пораньше, обычно же заглядывает в течение дня, пока я на работе, чтобы бабулю проверить. Дома у него что ли проблемы, раз зачастил сюда?

Еще и строит из себя заботливого родителя. Блин…

Мне требуется около получаса, чтобы привести себя в порядок: душ, волосы, одежда. И вот я уже, взбодрившись, готова покорять миры. Завтракать дома нет никакого настроения, так что перекушу перед работой, а пока нужно забрать Назарова и утащить из дома, прежде чем они с моим отцом успеют побрататься. Лучше бы они вообще не встречали друг друга, столько проблем может быть из-за этого…

Прежде чем вернуться на кухню, я останавливаюсь в коридоре и прислушиваюсь к разговору: отец рассказывает какую-то историю из своей жизни, судя по всему, связанную со мной.

— Я ухожу, — с ходу говорю я, появляясь в дверях и заставляя папу замолчать. — Пошли, — смотрю на Костю.

Тот покорно кивает, поднимается на ноги и, на мое удивление, протягивает руку отцу.

— Приятно было познакомиться, — приветливо улыбается Назаров.

Я скептично кривлюсь. То же мне, джентльмен. Вспомнить только, как он меня в машину вчера запихивал.

— Взаимно, Константин, — папа аж поднимается на ноги, чтобы проводить нас, и пожимает протянутую руку.

Мы выходим в коридор и начинаем обуваться.

— Не забудь разбудить бабушку, — приказываю отцу. — И соседке напомни, чтобы она приходила к нам и проверяла ее. У меня смена сегодня двенадцать часов, я поздно вернусь.

— Конечно. Удачного дня. И тебе, Константин. Заглядывай к нам, всегда рады, — какой-то он сегодня подозрительно милый.

— Не заглянет, — отрезаю я. — Делать ему здесь нечего, — с нажимом, чтобы Назаров понял меня. — Все, — хватаю рюкзак и перевешиваю через плечо. — Мы пошли.

Даже не взглянув на отца, я открываю дверь и выхожу из квартиры.

— До свидания, — невинно говорит Костя, следуя за мной.

Папа закрывает дверь — я подхожу к лифту и нажимаю на кнопку, буквально чувствуя на себе прожигающий пристальный взгляд парня. А еще мне кажется, что отец наблюдает за нами в дверной глазок, и, наверное, Костя тоже об этом думает, поэтому и молчит. Вот только, когда мы оказываемся в кабинке, а двери на за нами закрываются, парень хватает меня за локоть и разворачивает к себе.

— У тебя отец, что, опер? — шипит Назаров, буквально за секунду превращаясь из невинного ребенка в демона.

— Вообще-то следователь, — выпутываюсь из его руки, поджимая губы. — И хватит уже трогать меня, когда тебе вздумается.

Парень шумно вздыхает, облокачиваясь о перила.

— Я даже не знаю, что из этого хуже, — говорит Костя. — Он же в отделении этого района работает?

— Нет, — холодно отзываюсь я. — В другом.

Парень осматривается, ища камеры в лифте, но здесь их нет и сроду никогда не будет.

— В каком?

Впивается в меня взглядом. Я открываю рот, шумно вздыхая. Стоит ли говорить, что мой отец ведет дело сына депутата? Они же меня тогда втянут в еще большие неприятности. А мне это надо? С другой стороны ничего не случится, если я просто предупрежу его об этом.

— В том, на чьей земле тебя ножом пырнули.

— Сука, — бурчит парень. — Набережная — тоже их земля. Значит, и дело парня, которого я битой отхерачил, тоже там. Надо со Стасом перетереть. Со мной поедешь, все расскажешь ему.

— Что? А ты, часом, не охренел? — возмущаюсь я. — Мне на работу надо. И вообще связываться с вами я тоже не хочу. Я уже Стасу сказала, что ничего рассказывать никому не собираюсь.

Лифт останавливается, выпуская нас, и я решительно выхожу из кабинки. На улице Костя снова останавливает меня за локоть.

— Так, Назаров! — злюсь я. — Я иду на работу. Точка. Ты вали, куда хочешь. Точка. Я надеюсь, что больше ни о тебе, ни о Стасе, и вообще об этой ситуации не услышу. Договорились? Я держу язык за зубами, вы меня не втягиваете. У меня и без вас хлопот по горло. А теперь я, с твоего позволения, пойду. Меня ждут двенадцать часов ада.

Не дождавшись его ответа, я разворачиваюсь и направляюсь в сторону остановки, чтобы поймать маршрутку и убраться отсюда подальше. К моему счастью, Костя не преследует меня. И, надеюсь, что мы с ним больше не пересечемся. Мне и одного такого безумного дня хватило на всю жизнь. Пусть дальше без меня разбираются.

Ложь 12. Стас

Если бы ложь была преступлением, мы все были бы в тюрьме. (Милые обманщицы. Эмили Филдс)

Звонок в дверь. Еще один, а потом сразу несколько. Ставлю сотку, что это Костян. Больше никто не ломится ко мне с таким упорством.

Оставляю в покое пылесос: выключаю его, прежде чем подойти к двери и прервать этот настойчивый раздражающий звон. Да что б его…

Даже не смотрю в глазок, прежде чем повернуть ключ, — преграда распахивается, чуть ли не ударяя меня по носу, и впускает незваного гостя.

Ну, конечно же, это Назаров, кто же еще.

— Здорова, — на выдохе бросает парень, уверенно переступая порог и закрывая за собой дверь. Он осматривается, кривится. — Че, убираешься что ли?

— Ну, да, — пожимаю плечом. — А че, в свинарнике сидеть что ли?

Настроения нет, и я даже не пытаюсь изобразить из себя мистера дружелюбие. Голова раскалывается после вчерашнего, а стоит только вспомнить, что учудили мои родственники, так хоть вешайся.

Осматриваю Костяна с ног до головы, поджимаю губы.

— У кого футболку отжал? — скептично кривлюсь я.

Парень проходит вглубь квартиры, но до кресла так и не добирается. Оборачивается ко мне. Думает, но явно не о футболке.

— А. Это Иры, — небрежно.

— Иры? — скептично кривлюсь. — В смысле? — смешок. — Бля, погоди, вы че, переспали?

Назаров смотрит на меня с таким видом, словно я задаю самый тупой вопрос на свете. Или, наоборот, самый умный, на который парень не знает ответа.

— Ага, ну, конечно, — бурчит Костя. — Меня вчера шайка Рябы порезала. Ира меня зашила.

— Да хорош…

Костя поднимает футболку: его талия перебинтована, а с левой стороны алыми разводами проступает кровь.

— Ниче серьезного, жить буду, — заверяет меня парень. — У нас другая проблема. Ее батя следак в местном отделе. Скорее всего, там дело сына депутата и двигается.

Твою мать.

— Откуда знаешь? — подхожу к кухонному столу и облокачиваюсь на него, наблюдая за передвижениями друга.

Костя нагло заглядывает в холодильник и достает оттуда питьевой йогурт. Ногой захлопывает дверцу, задумчиво кривится.

— С утра наткнулся на него, — облокачивается рукой о холодильник и смотрит на меня. — Я у Иры ночевал. Не хотел домой идти, там мать же. Расстраивать ее лишний раз… — качает головой. — Утром просыпаюсь, думаю, попью чайку, пока принцесса спит, а потом свалю. А там батя ее. Типа: «Ну, привет». Я короч ему наплел, типа, шел домой, увидел, как на Иру гопники напали, ну, и помог. А она меня подлатала. Показал рану, чтоб наверняка. Вроде, отмазался, — Костя открывает йогурт, бросает крышку на стол, и делает парочку глотков.

Я терпеливо жду продолжения. Назар терпеть не может, когда его перебивают или поторапливают.

— Чет разговорились с ним, он начал благодарить, что я Иру спас и все такое. А потом и грит, тип, я мент, поймаем мы этих упырей. Ну, ясен хуй, я ж не буду сдавать Рябу. Повяжут его, а он меня за собой потянет. Сказал, что лиц не разглядел, темно было.

— А че Рябе вообще от тебя надо было? — не понимаю я. — Ты ж с ним дел никаких не имеешь.

Костя пожимает плечом, слизывает с губ йогурт.

— Да я это… На братана на его наехал же, чтобы он видос удалил, — немного неуверенно отвечает друг. — А тот бычить начал. Ну, я его и раскрасил. Ряба узнал, и решил наехать.

Я вздыхаю, прикрывая глаза. Что ни день, то новое приключение. Вот, почему Костян не может обойтись без всяких криминальных проблем?

— Стоп, а как батю Иры зовут, не знаешь? — вдруг спрашиваю я.

— Антон Юрьевич… — Назаров допивает йогурт, выбрасывает банку в урну под раковиной.

Дверца громко хлопает, но я не обращаю на это внимания. Антон Юрьевич, здрасте, приехали. Еще этого не хватало. Что же за сраные совпадения-то такие?

— Это он ведет дело, — бросаю я, кривясь.

— Да хорош, — тянет Назар.

— Че хорош? — огрызаюсь. — Меня в его отделе уже каждый мусор знает. Это он мне рассказал, что Григорьев в коме, когда меня в последний раз приняли.

Костян цокает языком.

— Может, мне замутить с Ирой? — вдруг предлагает парень.

— Ты дебил совсем?

— Ну, а че? — смотрит на меня так, словно ему в голову пришла гениальная идея. Вот только еще ни один план Назарово до добра меня не довел. — Влюбится в меня, и смысла тогда ей рассказывать о нас в принципе не будет. Да и я буду знать все новости прямиком от нее. Мало ли, они на наш след сядут, тогда я свалю хоть из города. Или на дно успею залечь.

Шумно вздохнув, я качаю головой.

— Во-первых, Ира с тобой мутить не будет ни за что на свете. Во-вторых, ты точно дебил, — констатирую факт я. — Ее отец вряд ли будет раскрывать подробности тела. Да другие на твоем месте подальше бы от нее держались, а ты сам на рожон лезешь. Если ее отец узнает, кто ты и что ты сделал, тебе сразу же хана. А если он и меня еще с вами там увидит, то тогда точно проблем не оберемся. Я ж у него как зверушка, которая попадает в приют, а ее снова и снова выкупают хозяева. Не вариант вообще.

— Тогда че делать будем?

— Ничего! — раздражаюсь я. — Вообще не лезь никуда и не высовывайся. И к Ире не вздумай соваться. И вообще, ты сюда надолго? Ко мне сейчас Элли придет.

— Отлично, вот и познакомлюсь с ней, — непринужденно заявляет парень. — А, может, заглянем к Ире на работу сегодня? Она в десять заканчивает. По любому твоя подружка в курсе, где у нее смена.

Я громко стону, потирая лицо ладонями. Бросаю на парня короткий взгляд и отхожу к дивану, чтобы проверить наличие новых сообщений на мобильном. Думать на счет невероятных совпадений, где отец подруги моей девушки оказывается следователем, не раз допрашивающим меня в ментовке, у меня нет настроения и желания. К тому же Ира обещала молчать, так что беспокоиться не о чем. Да и не похожа девушка на ту, кто выдает всем подряд чужие секреты.

Я хорошо в людях разбираюсь, хотя они все равно не перестают меня удивлять.

— Забей, Костян, — сообщений не оказывается, и я бросаю сотовый в кресло. — Ни к какой Ире мы не пойдем. Да к тому же у меня… типа комендантский час в десять, так что все равно не получится.

— Че? — ржет Назаров. — Тебе папочка запрещает из дома на ночь глядя выходить.

— Ни разу не смешно.

— Да хорош, я не верю, — отмахивается он, запрыгивая на кухонную тумбу.

Скрещиваю руки на груди и смотрю на друга с укором. Не верит? Я вот тоже не верил, пока не поговорил с ним. К тому же братец, тот еще говнюк. Он со мной вести переговоры не станет, если я накосячу. Сразу сдаст отцу, а тот отправит меня в какой-нибудь закрытый пансионат.

— Бля, — до Назара доходит, что я говорю серьезно. — За этим твой брат вчера приперся?

— Ага, — скептично кривлюсь, садясь в кресло. — Зачем же еще. А потом я очень мило поболтал с отцом по телефону. Так что, пока он в Гонконге — я в лапах Темы. Светиться мне нельзя. Иначе запрут в самой жопе мира.

— Херово, — бурчит друг.

Я не отвечаю.

— Слушай. Все-таки на счет Иры надо что-то решать, — не унимается Костя.

— Понравилась что ли? — издеваюсь. — Че ты так с ней носишься?

— Я на кого похож, чтобы за бабами бегать? — скалится Назаров. — Для дела все.

Ага, ну, да. Для дела. Как же.

Неожиданный звонок в дверь избавляет меня от язвительного комментария в сторону друга. Я не успеваю встать — Костя спрыгивает на пол и направляется к выходу, чтобы впустить гостя.

— Я открою, — уверенно бросает Назаров.

Костя решительно отпирает замок и распахивает преграду, и я буквально вижу его насмешливую ухмылку.

Это Элли. Девушка в белой рубашке, заправленной в кремовые брюки. На ногах черные туфли, идеальная прическа и легкий макияж. На голове солнцезащитные очки.

— Привет, красотка, — нагло тянет Назаров.

Губы Элли еле заметно кривятся то ли в отвращении, то ли в презрении, то ли в неумелой улыбке. Она медленно переступает порог, будто собирается купить эту квартиру, и оценивающе осматривает моего друга. Цепкие пальцы с идеальным маникюром хватаются за футболку Назара и оттягивают ее, словно прицениваясь в магазине.

— Женская, — подытоживает.

Вальяжно обходит Костю, направляясь ко мне. Я еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Ух, сейчас Назар взбесится…

— Привет, — улыбаюсь я.

— Привет, котик, — она нежно целует меня в губы, затем отстраняется и осматривает квартиру. — Прости, опоздала. Пробки…

Медленно снимает очки с головы и кладет их на столик, рядом ставит свою маленькую сумочку.

Костян захлопывает дверь и отходит к холодильнику, с таким видом наблюдая за Элли, будто обиженная до глубины души собака.

— Это Костя, — решаю представить друга. — Я про него рассказывал.

— А, — небрежно тянет девушка. — Помню, — поджимает губы и смотрит на Назарова. — Ему бы манерам поучиться…

Бросаю в друга предостерегающий взгляд, потому что знаю, что парень может ляпнуть что-нибудь язвительное и обидное, но Костя на удивление спокоен. Делает вид, что ему все равно.

Вот это неловкость. С роду не был в таких странных ситуациях, потому что обычно Назаров легко находит контакт с моими пассиями.

Элли улыбается мне, а потом садится в кресло, закинув ногу на ногу.

— Ну, — тяну я, понятия не имея, что делать.

Чаю что ли предложить?

От необходимости разруливать ситуацию меня спасает входящее сообщение. «Не хочу подниматься, спустись сам. Важное дело». Тема.

Вот же…

Шумно вздохнув, я поджимаю губы.

— Вы тут поболтайте пока, я скоро вернусь, — говорю я. — Дело важное.

Никто из них не отвечает, и я неуверенно направляюсь к выходу. Надеюсь, они не переубивают друг друга, пока меня нет. И, самое главное, квартиру не разнесут, а то я только убрался…

Как вам такой Костя Назаров?

Ложь 13. Ира

Ты бы врал где-нибудь в одном месте. А то когда и там, и тут, по-моему, хлопотно очень. (Осенний марафон)

Всего у меня три подработки, и одна из них — это небольшой магазинчик, где продают аниме-товары. Да-да. Именно аниме, а не просто какие-то там иностранные мультики. Манга, одежда, фигурки, сумки, значки и прочая ерунда для фанатов популярных аниме-сериалов. В основном сюда заглядывают подростки, чтобы прикупить себе рюкзак с логотипом «Атаки титанов» или же линзы с каким-нибудь шаринганом из «Наруто». Часто покупают мангу, игрушки и чехлы для телефонов. Так что скучать мне не приходится.

Я не поклонник японской анимации, но за время работы узнала о многих популярных экранизациях. В основном по рассказам моего напарника, который каждый раз без умолку пересказывает мне сюжеты своих любимых аниме.

Обычно у меня смена — это шесть часов, так как я работаю неофициально, да еще и несовершеннолетняя, но я беру две подряд. Так больше платят, да и время зря не пропадает. А так вернусь я домой в пять-шесть вечера, и что мне делать? Смотреть в потолок?

Иногда в магазине не протолкнуться, а порой так тихо, что только и остается зевать и наблюдать за неторопливой стрелкой часов.

И сейчас как раз один из таких дней.

— Смотри, что нам завезли вчера! — из подсобки выходит пухлый Гриша.

Пыхтя, будто чайник, парень тащит коробку, в которой, очевидно, что-то тяжелое. Я кривлюсь, наблюдая за ним. Сейчас опять задвинет какую-нибудь тему про «Блич» или же «Евангелион» какой-нибудь. Для меня вообще все аниме-персонажи на одно лицо. Вот откроешь какую-нибудь мангу, а там все герои похожие. И прически, и глаза и одежда.

То ли авторы тырят друг у дружки образы, то ли просто фантазии маловато. Иногда, конечно, встречаются нормальная такая рисовка, но…

Не фанат я аниме, не фанат.

— Что там? — безразлично спрашиваю я.

Гриша старше меня на семь лет, но при этом до сих пор живет с родителями. Он пухлый, и у него на лице постоянно скапливаются капли пота, особенно в те моменты, когда он перебирает коробки на складе. Не смотря на постоянно работающий кондиционер, парень потеет, будто каждая его мышца ежесекундно занимается спортом.

Волосы у него черные, завиваются постоянно, и глаза неприятного карего цвета. Почему неприятного? Просто он вечно еле заметно подводит их черным карандашом и думает, что выглядит круто.

— Завезли тетради смерти!

— А, — делаю вид, что все понятно, хотя ничерта не понятно.

Гриша достает из коробки запечатанную черную тетрадь с надписью «Death Note».

— Ну, помнишь, я тебе рассказывал? — не унимается парень, расплываясь в довольной улыбке. — Напишешь имя человека в эту тетрадь, и он умрет.

— Что-то припоминаю, — зеваю.

Я сижу рядом с кассой на стуле, подперев голову рукой, и сонно рассматриваю всевозможные товары, которыми забит наш магазинчик. Думаю, когда начнется учеба, останусь здесь. Это самая легкая и скучная работа из всех, что сейчас лежат на моих плечах. Сиди, зевай, иногда продавай что-нибудь. Красота.

Тихо бренчит колокольчик над дверью, спасая меня от рассказа Гриши, кому принадлежит тетрадь смерти и как она вообще работает. Я бросаю взгляд в сторону выхода и удивленно вскидываю брови. Надо же, какие люди.

В дверях стоит Элли, осматривая заставленное стеллажами помещение с таким видом, будто это самое отвратительно место, в котором ей когда-либо доводилось бывать. Подруга поджимает губы, перекладывает лакированную сумочку из правой руки в левую, задерживает взгляд на каких-то заинтересовавших ее вещах, а после морщится еще сильнее.

Наконец, замечает меня и расплывается в улыбке.

— Ирка! — уверенно пересекает магазинчик, громко стуча каблуками, и, как только добирается до меня, решительно ставит сумочку на прилавок. — Привет, моя сладкая.

Элли нагибается, чтобы чмокнуть меня в щеку, и мне приходится привстать на стуле.

— Элеонора, — на выдохе тянет Гриша. — Твоя красота пронзила мое сердце. Выходи за меня.

Элли, наконец, обращает внимание на моего напарника и кокетливо-обреченно-брезгливо смеется.

— Шутки у тебя, Гриша, — отмахивается блондинка. — Тебе бы умыться не помешает. Да спортом заняться, — она критично осматривает его. — Брюхо убрать, все такое. И сними уже, наконец, эту ужасную зеленую жилетку.

— Ну, вот, — вздыхает Гриша, забирая коробку с тетрадями смерти. — Она снова меня отшила. Пойду заем свое горе пирожными…

Парень демонстративно разворачивается и скрывается в подсобных помещениях, а Элли, наконец, облокачивается локтем о прилавок и смотрит на меня с таким видом, будто ей известен какой-то секрет.

— Ну, как тебе мой Стас? Как вчера все прошло? — интересуется Элли.

Я вздыхаю.

— Ну, — тяну я. — Нормально.

Рассказывать подробности я уж точно не собираюсь. Во-первых, долго, а, во-вторых, ей об этом знать необязательно. Стас захочет — сам поведает.

— Стас неплохой, вроде бы. Веселый, — вспоминаю, как они меня запихнули в машину, и хочется плакать. — И вообще, — вдруг приободряюсь я. — Какого черта ты вчера не явилась? Мне пришлось их развлекать одной… То же мне, подруга.

— Прости-прости, — виновато тянет Элли. — Ты не представляешь, что вчера было. После ужина Артем потащил меня на романтическую прогулку, а потом отвез домой, так что я решила, что уже поздно к вам ехать. Да и, когда я Стасу позвонила, он сказал, что вы уже разошлись.

— А ужин как прошел? — интересуюсь я.

— У него такие милые родители, — еще шире улыбается Элли. — Отец занимается бизнесом, а мама рисует картины. Знаменитая в узких кругах художница. Я, правда, в этом не разбираюсь, но картины у нее отпадные! И представляешь, — Элли картинно вздыхает. — У Темы есть младший брат. Он тоже должен был прийти на ужин, но так и не явился. Говорят, что он тот еще хулиган, совсем отпетый. Ведет разгульный образ жизни, в полиции постоянно бывает. И в общем, на ужине они решили, что Тема теперь будет за ним присматривать. Типа, его отец улетает в Гонконг по работе. Так что, если этот парнишка хоть раз оступится, то его отправят в военную академию. Или еще куда-нибудь, они так и не определились. Бедный Тема… Он так жаловался на брата, говорил, что тот ему жить спокойно не дает, постоянно от него проблемы. Вот есть же люди…

— Ага, — бурчу я, зевая.

— В общем, собственно, почему я сюда пришла-то, — не унимается Элли. Вот, откуда у нее столько энергии? Без умолку болтает… — Помнишь Костю?

Меня аж передергивает. Как же его не помнить-то? Он же мне всю кухню в крови перепачкал. Ну, не всю, конечно, но все равно…

— Друга Стаса? Ну, да. А что с ним?

Неужто копы поймали?

— Ирка! — воодушевленно улыбается подруга. — Ты ему очень понравилась!

— Что? — смеюсь я. — Ага, ну, как же. Не неси бред..

Я понравилась Назарову? Да кому скажешь, никто не поверит.

— Я тебе отвечаю, — заговорщически тянет Элли. — Он мне сам признался. Была я сегодня у Стаса дома, а там этот его друг. Костя. Как его там… Не помню фамилию. Но не суть. Говорит мне, мол, ты же подруга Иры. Она мне понравилась вчера, а номер я взять не успел.

— Только не говори, что ты дала ему мой сотовый! — ною я.

Черт, этого еще не хватало. Будет теперь названивать и доставать с вопросами по поводу отца и того, что я знаю их секрет.

— Лучше, — довольно улыбается Элли. — Он просил, чтобы я показала ему, где ты сегодня работаешь. Он на улице стоит.

— Ты издеваешься? — медленно тяну я, чтобы подруга поняла суть моих слов и прочувствовала всю боль.

Я шумно вздыхаю и прикрываю лицо руками. За что мне все это? Вот, что я сделала, не понимаю? На работе горбачусь, дома за бабушкой присматриваю, все дела на мне, плюс скоро школа. Что я делаю не так в этой жизни?

— Ир, — Элли улыбается. — Тебе пора завести отношения. А Костя показался мне неплохим парнем. Грубоват, правда, немного, но вы с ним должны поладить. Я прям вижу, какая из вас отличная пара выйдет…

— Элли! — ною я. — Ненавижу тебя, — шиплю сквозь зубы.

— Знаю, — довольны лыбиться, будто подвиг совершила.

Неохотно поднявшись на ноги, я выхожу из-за прилавка.

— Жди тут, — раздраженно бросаю я.

— Еще потом спасибо скажешь! — кричит мне вслед подруга, но я уже толкаю дверь и выхожу на улицу.

Осматриваюсь, щурясь от света. Город обрушивается на меня своим шумом и гулом, и это дезориентирует. Голоса людей, шум машин, крики, смех, что-то хлопает, падает. Настоящее месиво…

А вот и Костя: стоит в паре метров от входа и курит. Футболку уже поменял: теперь вместо моей на нем потрепанная синяя с какими-то стертыми надписями.

— Какого черта ты тут делаешь? — злюсь я, скрещивая на груди руки.

Назаров оборачивается, смотрит сверху вниз, немного прищуривается.

— Футболку принес, — небрежно бросает мне небольшой оранжевый пакет, затягивается.

Я ловлю пакет, заглядываю внутрь: моя черная футболка, которую Костя взял у меня вчера, аккуратно сложена.

— А теперь отвечай, зачем ты на самом деле пришел, — уже тише спрашиваю я. — Нахрена ты Элли сказал, что я тебе нравлюсь? Она же меня теперь достанет!

Пожимает плечом.

— А ты хотела, чтобы я ей правду сказал? — усмехается Костя. — Ой, вчера я ночевал у твоей подруги, потому что меня пырнули ножом. Я одолжил у нее футболку, так что не могла бы ты отвести меня к ней на работу, чтобы я вернул вещь?

Я ничего не отвечаю. Ну, да. Глупо получилось бы. Но все равно врать, что я ему нравлюсь, — это не самая лучшая идея.

— Да и ты симпатичная, думаешь, не сможешь мне приглянуться? — издевается парень.

— Заткнись, — бурчу. — Мне парни, для которых девушки — расходный материал, не нужны. Спасибо, что вернул футболку, а теперь, будь добр, исчезни.

Я разворачиваюсь, чтобы вернуться в магазин, но Костя меня останавливает.

— Да погоди ты, — смеется Назаров, хватая меня пальцем за ворот футболки.

Он в последний раз затягивается, тушит окурок о край урны и выбрасывает его.

— Я вот о чем хотел перетереть с тобой, — бормочет парень, оказываясь в опасной близости от меня, но я не даю ему закончить.

— Нет! — отступаю на шаг. — Даже слушать не хочу. Ты меня в свои игры не втянешь, понял? Не хочу ничего знать…

— Да я даже ничего не сказал, — недовольно бурчит парень.

— И не надо! Все, гуляй, — пытаюсь уйти.

— Ир, — хватает меня за локоть, разворачивая обратно.

Да что ж такое-то? Я ведь по хорошему прошу оставить меня в покое и не втягивать в неприятности. Зачем все усложнять? Лишь еще больше информации и чужих тайн на мою голову. Что же за люди пошли?

Какая-то машина сигналит совсем рядом, проезжая мимо нас. Вдали тявкает собака, а солнце так слепит, что приходится щуриться, смотря снизу вверх на Костю. Это мне так жарко из-за погоды или же из-за того, что Назаров снова нарушает мое личное пространство? Он дождется, я ему между ног заеду и отобью все причиндалы…

Слева открывается дверь, выпуская кого-то на улицу.

— Назаров! — вскрикиваю я. — Хватит! Я не хочу с тобой разговаривать. И отпусти ты уже меня, — пытаюсь выдернуть руку из цепких пальцев парня, но они держат меня слишком крепко.

— Да че ты вот, — Костя цокает языком. — Я просто поговорить хочу.

— А я не хочу!

— Ир, — он дергает меня за локоть, чтобы я перестала вырываться, но это злит меня только сильнее.

Пакетом что ли ему по лицу заехать?

— Она же сказала, что не хочет разговаривать, — незнакомый мужской голос заставляет и меня, и Назарова замереть. — Девушку отпусти.

Ну, вот… Только спасителей мне не хватает. Сейчас еще поцапаются перед магазином. Я смотрю на парнишку с темными волосами и с щетиной. Выглядит он старше своих лет, но не думаю, что ему больше 25. Единственное, что меня привлекает, — это кольцо в левом ухе. Оно как-то неестественно переливается в лучах солнца.

— Слышь, потеряйся, — бросает ему Костя. — Без тебя разберемся.

— Че, тупой совсем? — незнакомец хватает его за руку, которой Назаров держит меня, и дергает, заставляя разжать пальцы. — Девушку оставь в покое, — толкает его в грудь, вынуждая отступить назад.

Я морщусь, не зная, что мне делать. Вмешаться или же просто свалить в магазин и сделать вид, что я никого из них не знаю?

— Я те башку щас сломаю, — сплевывает Костя, делая к незнакомцу пару решительных шагов.

Не выдержав, и влезаю между ними, толкаю Назарова в грудь, чтобы он отступил.

— Все, все, все, — снова толкаю его, потому что этот идиот не слушается. — Успокойся, — упираюсь ладонью в его грудь, чтобы остановить, а потом оборачиваюсь к незнакомцу. — Спасибо. Все в порядке. Я справлюсь.

— Точно? — недоверчиво смотрит то на меня, то на Костю.

— Да. Все в порядке, — повторяю я, наблюдая за тем, как парень неохотно уходит.

А после оборачиваюсь к Назарову:

— Ты дебил совсем? — не понимаю я. — Оставь ты меня в покое уже. Черт тебя дери. Тебе лучше пойти домой, — отступаю к двери, киваю на его рану.

— Ир, — Костя снова пытается остановить меня, но я уже решительно открываю дверь и захожу в магазин.

К счастью, Назаров не преследует меня. Вот и славно. Надеюсь, в этот раз я окончательно от него избавилась.

Ложь 14. Ира

Когда есть те, кто хочет быть обманут, всегда найдутся те, кто будет обманывать. (Хардли Хавелок. Ренегат)

— Чтобы больше я никогда про Назарова не слышала, — заявляю я, возвращаясь за прилавок.

Элли невинно хлопает глазками, будто совершенно не при чем, и это раздражает еще больше. Строит из себя овечку, а на деле та еще акула. С ней связываться — себе дороже, и я это прекрасно знаю, но все равно каждый раз наступаю на одни и те же грабли.

Ставлю пакет с футболкой под ноги и сажусь на табурет. Безумие какое-то…

Подруга постукивает ноготками по стеклу, осматривает полки позади меня и явно дожидается подходящего момента, чтобы ретироваться. Я смотрю на ее идеальный макияж, уложенные волосы, стильную одежду и думаю о том, как вообще мы с ней начали общаться? Совершенно ведь противоположные личности. Она — богатенькая девчонка, получающая все, что пожелает, а я живу с больной бабушкой и загибаюсь на трех подработках. У нее обеспеченные родители, а у меня отец, и тот живет в другой семье. У Элли куча возможностей, лишь щелкни пальцами и уже несут на блюдечке, а мне приходит довольствоваться малым.

Два разных мира, две жизни и две судьбы, которые никогда не должны были пересечься.

Но они соприкоснулись, и вот мы сейчас здесь в аниме-магазине, в котором мне еще торчать как минимум пять часов.

— О чем говорили? — как бы просто так спрашивает она.

— Ни о чем. И больше не смей пытаться меня свести с ним, — бурчу я.

Она пожимает плечом, смахивает с плеча невидимые соринки, а после выпрямляется и хлопает в ладоши

— Ну, я свое дело сделала, так что не буду тебе мешать, — заявляет блондинка.

Чем, собственно, она мне мешала, я понятия не имею, ведь я все равно здесь ничего не делаю, но спорить с ней бесполезно. Не удивлюсь, если она сейчас побежит догонять Назарова, чтобы расспросить его о нашем разговоре, а потом еще начнет советовать ему, как добиться моего сердца.

А этому не бывать. Никогда. Ни за что на свете. Нет, нет, нет и еще раз нет.

— Увидимся, дорогая, — Элли нагибается ко мне, целует в щеку, хватает сумочку и пружинистой походной направляется к выходу.

Бренчит колокольчик, и тишина обрушивается на меня вместе с давящим одиночеством.

Макеева Элеонора Викторовна — моя одноклассница. Я знаю ее с первого класса, но тесно общаться мы с ней начали только после смерти моей мамы. Это был шестой класс, мне было двенадцать. Тогда я сильно переживала, часто пропускала школу, отдалилась от своих друзей и совсем замкнулась в себе. Никто меня не пытался подбодрить. Одноклассники видели, какой мрачной я становилась, и это их пугало. Постепенно я вообще перестала с кем-либо общаться, держалась в стороне, вообще не участвовала в жизни класса.

И тут появилась Элли, словно лучик света, будто капля надежды в моем темном безжизненном мире. Она растрясла меня, взбодрила и вернула к жизни. Единственная девочка из класса, которая попыталась мне помочь. С тех пор мы не разлей вода.

— Она уже ушла? — разочарованно бормочет Гриша, выходя из подсобки.

— Ага.

Парень мечтательно вздыхает.

— Эх, какая женщина! — тянет он. — Эталон красоты и элегантности.

Я брезгливо кривлюсь, смотря на напарника.

— Ей восемнадцати нет, чувак, — морщусь я. — Прибереги свои развратные мыслишки для кого-нибудь другого, а то восемь лет получишь.

Гриша фыркает, возмущенно кривится и отворачивается, пряча налившееся кровью лицо. Тоже мне, альфа самец. Только и делает, что слюни пускает на Элли. Хотя на нее все парни заглядываются. Это вам не я, девочка в спортивном костюме, которая знает приемы самообороны и выглядит так, будто не спит уже неделю.

Да и не доставляет мне удовольствия ловить на себе чужие взгляды, это же отвратительно. Такие парни только и думают, как бы затащить тебя в постель.

Я их всех насквозь вижу, меня никто не проведет…

— А, может, ты мне номерок ее дашь? — невинно спрашивает парень, улыбаясь, словно ребенок.

Я закатываю глаза.

— Гриш, вот тебе двадцать пять лет, а ведешь себя, как маленький, — упрекаю его я. — Возьмись за ум уже. Найди себе девушку нормальную и перестань уже задрачивать на аниме-тянок.

— Двадцать четыре вообще-то, — обижается парень. — И я не задрачиваю на них.

— Ну, да…

— Ты не понимаешь, — парень приносит еще одну табуретку и усаживается на нее. — Элли — самая красивая девушка, которую я когда-либо видел в жизни! Она идеальна!

Ты просто не знаешь ее так, как я. Идеальной ее уж точно не назовешь. Капризная девчонка, которая получает все, что ей захочется, говорит, что думает, делает, что хочет. Но с другой стороны она хорошая и добрая, в какой-то степени одинокая. Хочет, чтобы ее все любили, хочет быть ярче всех, красивее, успешнее. Хочет, чтобы в ней видели не просто богатенькую девочку, а личность.

Вот только у нее это не особо хорошо получается.

А вот мне даже немного обидно. Я у Макеевой как страшная подружка, которая нужна, чтобы выглядеть на моем фоне симпатичнее. Все на нее внимания обращают, а я так, просто тень.Пусть я и говорю, что мне не нужно мужское внимание, но в глубине души все равно неприятно.

— Но не твоей весовой категории… — бурчу я.

— Это да, — вздыхает Гриша. — Может быть, правда записаться в спортзал?

— Ну, запишись.

Дверь открывается, впуская посетителей и избавляя меня от разговоров про неразделенную любовь Гриши. Что ж, работа ждет, не время расслабляться!

* * *

Домой я возвращаюсь поздно, примерно в двенадцатом часу. Бабушка спит, сидя в своем любимом кресле перед включенным телевизором, но я не спешу ее укладывать в постель. Для начала захожу к себе в комнату, чтобы переодеться, бросаю на кровать пакет с футболкой.

Надев домашние шорты и майку, я потягиваюсь и широко зеваю. Чертовски устала, а спать почему-то совершенно не хочется. Но завтра придется снова вставать в восемь утра и идти на работу, благо, смена всего пять часов, так что вечер обещает быть свободным. Хотя, это как сказать. Нужно зайти в аптеку, в магазин, может, даже на почту заскочить, чтобы оплатить счета. Дел невпроворот.

Достав футболку из пакета, я мну ее в руках, решая, стоит ли закидывать вещь в стирку или же повременить с этим. Ткань почти незаметно пахнет духами Назарова. Или одеколоном. Может быть, даже просто дезодорантом. Я в этом не разбираюсь, а вот Элли сразу бы определила, духи ли это и, если да, то насколько дорогие.

Встряхиваю футболку, чтобы выпрямить ее, и вдруг замечаю, как из складок выскальзывает какая-то бумажка, падая на покрывало. Это небрежно сложенный тетрадный лист, смутно напоминающий мне школьные приколы. В него плюют и начинают передавать по классу, пока какой-нибудь идиот не раскроет ловушку и не измажется.

Но вряд ли это здесь уместно, поэтому я решительно беру листок и разворачиваю его. На нем корявым почерком написано несколько фраз.

«Типа если не захочешь со мной базарить. Глубоко извиняюсь за тачку и мое непристойное поведение. Вспылил, каюсь. И типа за гонево что ты из богатых тоже сорян. Короче спасибо что зашила меня. Захочешь норм извинения звони».

А дальше номер.

И никаких запятых… Ну, хоть без ошибок написал.

Тоже мне, мастер извинений.

Плюхаюсь на кровать и несколько раз перечитываю послание. Так, вот, что ему нужно было от меня в магазине. Просто попросить прощение… А я так заистерила, словно идиотка. Даже совестно теперь как-то.

Блин.

Беру в руки телефон и долго всматриваюсь в экран. Думаю, ничего не случится, если я ему напишу. Тем более, если он захочет, то запросто мой номер узнает, это только дело времени. Элли сдаст меня с потрохами.

«Извинения приняты. Больше не нарывайся на неприятности. Прощай. Ира».

Отправляю.

Вот. Вроде бы ясно дала понять, что все забыто, прощено. Да и что общаться с ним я не горю желанием.

Тогда почему я так глупо улыбаюсь, перечитывая письмо? Разве это не противоречит всем моим мыслям?

Ложь 15. Стас

Убежденность опасней для истины, чем ложь. (Фридрих Вильгельм Ницше)

Элли утыкается носом в мою шею — мы сидим в обнимку на диване и молчим. Да и зачем нам разговаривать, когда вместо слов у нас есть прикосновения, поцелуи и объятия? Нежные и почти невесомые, заставляющие сердце трепетать, яростно разрывая все внутри меня на части. Нам ничего больше и не нужно. Мне не нужно.

Она целует меня в шею, и я улыбаюсь, вздрагивая из-за неожиданных мурашек, скользнувших по моей спине. Ее дыхание щекочет кожу, пальцы осторожно сжимаю мою футболку, будто ища спасения.

Ее волосы пахнут кокосовым маслом, они такие идеальные, ровные и красивые, а еще чертовски мягкие, будто одеяльце, накрывающее младенца. Я вдыхаю приятный запах, с наслаждением прикрывая глаза, и мне хочется парить. Как сраный Питер Пэн, взлететь под потолок и умчать вместе с Элли в чертову Нетландию.

Тихо работает телевизор, но я не слышу его. Мне так хорошо, что я готов вечно обнимать девушку, прижимать к груди, осторожно гладить ее мягкую горячую кожу, мечтать о всяких глупостях, нелепо улыбаться.

Еще ни одна девчонка в моей жизни не срывала мне так башку! Я даже представить не могу, что Элли не будет рядом со мной. Я задыхаюсь, когда мы порознь, разрываюсь на кусочки, скучая по этому звонкому всегда позитивному голосу, красивой улыбке и глазам. Таким огромным невероятным глазам!

— Как думаешь, Ира сможет сойтись с твоим другом? — тихо спрашивает девушка, обжигая мое ухо своим дыханием.

Не сразу понимаю суть вопроса, потому что я так сильно размяк в ее объятых, что голова совсем не варит. Что за Ира? Какой еще мой друг?

— В смысле? С Костяном что ли? — коротко смеюсь. — С чего вообще у тебя таким мысли?

Ага, как же. Сойдутся они. Да скорее на нас инопланетяне нападут, чем Назар замутит с Иркой. Это же два совершенно несовместимых человека, они зарежут друг друга. К тому же после всего, что между ними произошло, уж точно надеяться на хэппи энд будет глупо.

— Скажу тебе по секрету, — томно тянет Элли, поглаживая меня по талии. — Сегодня утром, когда ты оставил нас одних, Костя признался мне, что Ирка ему очень сильно понравилась, — она довольно улыбается. — Сказал, что забыл взять ее «координаты», — она делает в воздухе кавычки. — Ну, номер телефона и все такое. Сказал, что хочет узнать ее получше. «Чем она дышит и вообще кто по жизни». Я сказала, что могу дать ее страницу «вконтакте» или же номер телефона, но он попросил меня показать, где Ира работает…

Твою мать.

Какого хера он творит? Совсем с катушек слетел. Я же просил его не лезть в это дерьмо, так нет же сам попер в самую гущу. Дебил…

— И? — как-то обреченно спрашиваю я.

— Что «и»? — не понимает Элли, чуть отстраняясь. Краем глаза я вижу, что девушка смотрит на меня. — А ты думал, куда я ушла сегодня? Конечно же я повела твоего друга на работу к Ирке. Она, правда, не особо была рада…

Фыркаю. Еще бы она обрадовалась такому сюрпризу.

— …они там поговорили о чем-то на улице. Ира была не в духе, когда вернулась…

Ожидаемо.

— …Но я уверена, что у них что-нибудь да и получится!

А вот это уже вряд ли.

Элли отстраняется от меня и садится ровно, устремляя уверенный взгляд в телевизор.

— Я давно хочу свести ее с кем-нибудь…

Не с Костяном же…

— …Она так много работает, ничего уже, кроме своих подработок, не видит. А тут хотя бы любимый человек у нее появится. Хоть что-то приятно, правда же?

Неохотно пожимаю плечом. Мне-то откуда знать, что для Иры будет лучше? Но уж точно не Костя Назаров. Я, конечно, ничего против друга не имею, да и ему тоже пора бы уже найти кого-нибудь для серьезки и перестать метаться от телки к телке, но…

В этом случае сводить Назарова и Иру — самая глупая затея в этом сраном мире. Учитывая, что ее батя ведет дело Григорьева…

— Может, ей лучше самой решить? — предлагаю я.

Элли обиженно поджимает губы. Ну, началось. Сейчас обиду как киданет, что я не поддерживаю ее идею. Будет дуться весь вечер.

— Да что она может решить? — возмущается девушка. — Последний раз она встречалась с парнем два года назад. Он разбил ей сердце, и после этого она даже думать не хочет об отношениях. Нельзя же так! Так что нам обязательно нужно свести ее с Костей, и ты мне в этом поможешь!

Ага, блять. Щас. Разбежалась. Хочешь, чтобы я собственноручно свел преступника и дочку следака? Да это самоубийство.

— О, нет, ты меня не заставишь этим заниматься! — кривлюсь я. — Пусть сами разбираются. Вообще не думаю, что это хорошая идея — лезть в ее жизнь. Если не хочет общаться с Назаром — ее право.

— Ста-а-ас! — Элли строит умоляющие глазки. — Ну, котик… — надувает губки.

Нет, Скворецкий, не поддавайся! Только не в этой ситуации. Только не с Назаром и с Ирой. Ни. За. Что. Ни за что. Никогда. Я уж лучше буду плясать под дудку братца, чем вот это вот все.

— Элли, — осторожно говорю я. Кладу ладонь на ее спину, чтобы успокоить и вразумить, немного поглаживаю. — Нет. Оставь их в покое. Если Назару действительно нравится Ира, то ему уж точно помощь не понадобится с этим.

Девушка скептично смотрит на меня, мол, как это кому-то не нужна ее помощь?! Как такое вообще возможно?

А затем возвращается ко мне в объятия, укладывая свою голову мне на плечо.

— Думаешь? — тихо бормочет она.

— Уверен. Так что забей.

Что же на самом деле задумал Костян? Нахрена он к Ире полез? Других проблем что ли мало? Я ему устрою, пусть только на глаза мне попадется. Идиот…

— Ладно, — вздыхает девушка. — Тогда расскажи, кто к тебе с утра приходил?

Мысленно покривившись, я несколько секунд медлю. Нельзя, чтобы Элли узнала о том, что у меня проблемы в семье. Не хочу ее расстраивать. Будет лишний раз переживать из-за меня. А потом, я ей так и не сказал свою настоящую фамилию, так что она даже не в курсе, что я сын Скворецкого.

Я представился девичьей фамилией матери. Так что для Элли я не Стас Скворецкий, сын бизнесмена, а просто Стас Верховский. Без прошлого, но с ярким настоящим.

Мы никогда не говорим о моей семье, потому что я вечно соскакиваю с темы. Я вообще не люблю трепаться, что у меня богатые предки, — это для меня больная тема. Не хочу, чтобы во мне видели «золотого мальчика» и думали, что я могу за деньги купить все, что угодно.

Мое имя, в отличие от брата, не на слуху. Тема всегда появляется с отцом в свете на разных мероприятиях, ужинах, партнерских встречах. Все в этом городе, да и, наверное, в стране знают, что мой брат должен будет унаследовать компанию отца.

Я же просто какой-то там младший ребенок, о котором никто толком ничего не знает. Они в курсе, что я существую, но ничего более. Я как собачка знаменитости, которая сидит дома и лишний раз не высовывается. Какой интерес от бесполезного животного, если его даже с собой никуда не берут?

Поэтому мало кто в курсе, что именно я тот самый Стас Скворецкий, сын бизнесмена, богатенький мальчик, у которого карманы разрываются от денег.

А мои знакомые слишком тупы, чтобы сложить два и два, а потом понять, кто я такой. Гопота умом не блещет, а если и блещет, то тщательно это скрывает.

Если бы все они узнали, что я богат, то разделились бы на две части: те, кто будет общаться со мной ради денег, и те, кто вообще не будет общаться со мной, потому что я мажор.

А мне такая суета ни к чему.

— Да там на счет электричества приходили, — вру я. — У меня барахлит тут все в последнее время, вот и написал жалобу.

— А, — делает вид, что ей интересно. — Сделали?

— Ага, уже все в порядке.

А точно все в порядке?

Думать сейчас о проблемах, когда в моих объятиях хрупкое тело Элли, мне совершенно не хочется. Да к черту все это дерьмо. Могу я хоть один вечер спокойно провести со свей любимой?

И пусть этот момент длится до бесконечности, направляясь в самую бездну невозвратных чувств. Пока мы рядом — нам ничего не страшно. Пока наши пальцы переплетены, пока руки сцеплены в замок, пока губы обмениваются дыханием, теплом, пока…

— Я люблю тебя, — вырывается у меня.

Дерьмо, даже не подумал. Сорвалось с языка так быстро, что даже я этого не ожидал.

Элли поднимает голову и смотрит прямо мне в глаза.

— И я тебя, котик…

Девушка приближается и осторожно целует меня в губы, шумно и судорожно выдыхая. А мне сносит крышу: чувства охватывают с головой, перекрывают доступ к кислороду, запрещают мыслям сталкиваться друг с другом в невероятном водовороте. Поцелуи, прикосновения, нежные, но крепкие объятия. И хочется большего, хочется обладать Элли полностью, подчинить себе не только ее разум, но и тело. Стать с ней единым, мать его, целым.

Но я не могу, потому что обещал Элли, что не буду торопиться. У нее еще никогда не было секса, она так невинна, как только что распустившийся цветок. И ее мечта — впервые переспать с парнем на гребанном выпускном. А до него еще целый год.

Что ж, Стас. Любишь, значит можешь и подождать. Это того стоит…

Ложь 16. Ира

И в детстве говорили: «Вырастешь — поймешь»;Я вырос, но я понял только то, что это ложь. (Rickey-F)

— Бабуль, я сегодня рано вернусь, — громкого говорю я, проходя мимо открытой двери комнаты, в которой бабушка все так же сидит в своем излюбленном кресле и смотрит телевизор.

В прочем, ничем другим она не занимается. Либо спит, либо уставится в телик, где по «России» крутят бесконечные мыльные сериалы, но мне это на руку. Пока бабуля пялится в ящик, я могу не волноваться, что она выйдет из дома и потеряется на соседней улице. С памятью у нее в последнее время совсем туго — выйдет за порог квартиры и напрочь забудет, где живет.

— Милая… — слышу ее хриплый голос и выхожу из ванной с зубной щеткой во рту. — Михайловна сегодня придет?

— Угу, — быстро чищу зубы, слегка морщась из-за чересчур мятной зубной пасты. — Чуть позже заглянет. Я еще сегодня заскочу в аптеку, куплю тебе лекарств. Они закончились. Не забудь! Из дома не ногой, я сама все куплю.

— Конечно, Ирочка, — выглядывает из-за спинки кресла, чтобы взглянуть на меня. — Может, тебе завтрак приготовить, пока ты собираешься?

Ничего она не приготовит. Возьмет тарелку и забудет, зачем вообще пришла на кухню, так что вкусностей от нее не дождешься. Помню, были времена, когда бабуля целыми днями проводила у плиты: пекла пироги, готовила разные салаты, мясо, картошку. Вечно пыталась накормить меня!

А теперь все приходится делать самой.

— Спасибо, бабуль, — улыбаюсь. — Я уже приготовила.

— Ну, ладно, — она, кажется, особо и не расстраивается.

Вид у нее уставший и смертельно одинокий, в прочем, как по мне, такой бывает у всех стариков, проживших долгую и насыщенную жизнь. Уж, не знаю, насколько насыщенной была судьба у бабушки, да и вряд ли она вообще хоть что-нибудь умудрится вспомнить. Теперь смысл ее жизни — это сериалы.

Отец сегодня не приходит, и это первая хорошая новость за утро. Вторая — после смены мне заплатят за прошлую неделю, так что смогу позволить себе купить какую-нибудь безделушку. Хотя, стоп. Скоро первое сентября, так что мне нужны будут деньги на школьные принадлежности, да и потом надо уже начинать копить на выпускное платье. Кстати, о платьях! Нужно отнести Элли одежду, которую она одолжила мне на свою неудавшуюся вечеринку.

Ванная-кухня-комната-ванная-комната-кухня-коридор.

И вот я уже у двери натягиваю на ноги кроссовки, попутно набирая Элеоноре сообщение: «Зайдешь вечером? Отдам одежду. Или встретимся где-нибудь?».

Отправить. Отлично.

— Бабуль, я пошла! — кричу я, но ответа уже не слышу.

Опаздываю! Нужно поторопиться: на этой подработке задержки так просто мне с рук не спустят. Это не аниме-магазин, где можно халявно провести парочку часов.

Выхожу на лестничную площадку, уже собираюсь закрыть дверь, как замечаю висящий на ручке с обратной стороны подарочный пакет. Хватаю его, попутно закрывая ключом дверь, заглядываю внутрь. Книга.

Достав ее, я с удивлением вскидываю брови.

Рэй Брэдбери. «Из праха восставшие».

Вы серьезно? Я хотела купить эту книгу уже пару месяцев, но денег было жалко, а читать в электронном варианте я не люблю. Что за чертовщина? Иду к лифту, нажимаю на кнопку вызова, только после этого проверяю пакет на наличие каких-нибудь записок или открыток, но, кроме книги, внутри ничего нет.

Кто мог знать о том, что я хотела эту книгу, и кто вообще мог додуматься оставить ее на двери?

Отец? Он такими вещами не занимается, да и с роду никогда бы не догадался, что я вообще люблю читать. Мы с ним не настолько близки.

Элли? Возможно. Я могла при ней упоминать об этой книге. Но подруга никогда исподтишка мне ничего не дарит, все время пытается втюхать вещи открыто, будто жертвует их на благотворительность.

Возможно, Гриша знает. Мы много с ним болтаем ни о чем на работе, но с чего ему вообще мне что-либо дарить? Парень даже не в курсе, где я живу.

А больше я ни с кем особо и не общаюсь.

Двери лифта открываются, и я захожу внутрь, нетерпеливо нажимая на кнопку первого этажа. Открыв книгу, я пролистываю ее. Ничего. Не надписей на страницах, ни пожеланий на форзаце, даже цены нет. Книга новая, с идеальными страницами, будто только что напечатана.

И тут я замираю из-за неожиданной бредовой мысли по поводу того, кто мог мне ее подбросить. Нет. Чепуха. Не стал бы мне Назаров присылать подобные вещи. Элли могла ему проболтаться, подкинуть парочку идей, как угодить мне, но…

Да не, бред какой-то.

Я слишком о себе возомнила, раз допустила мысль, что какой-то парень начнет ухаживать за мной. Глупости. Скорее всего, это Элли так шутит. В ее голову разные идеи от скуки могут заползти. Ну, что ж. Книга — не драгоценности, дорого не стоит, так что почитаю, а потом уже верну.

Лифт останавливается, и я поспешно вырываюсь на свободу, запихивая книгу и пакет в рюкзак. Потом подумаю над таинственным отправителем, сейчас нужно поторопиться на работу, иначе точно лишусь аванса, они там со мной нянчиться не станут.

Но, как только я вырываюсь из пропитанного сыростью, затхлым запахом и холодом подъезда, очередное событие обрушивается на мою голову, да так внезапно, что заставляет в ступоре замереть.

А это еще что такое?

«Ира прости».

Назаров, урод!!!

Хоть бы запятую поставил!

Неровные буквы написаны белой краской прямо на асфальте перед подъездом и явно не сотрутся после первого дождя. Ну, почему не мел, твою мать? Зачем так позорить-то?

Сидящие по бокам на скамейках бабки, заметив меня, начинают хихикать и причитать. А все почему? Потому что я единственная Ира во всем этом сраном подъезде, кому эта надпись может быть адресована. Есть еще одна Ирина, бабулька с первого этажа, но вряд ради нее будут так стараться.

— Ирочка, доброе утро!

Расселись тут ни свет, ни заря. Сплетни собирают. Небось, уже весь район знает об этом, держу пари, кто-нибудь из них даже видел этого вандала.

— Доброе утро, Наталья Сергеевна, — притворно улыбаюсь я, стараясь сдержать в себе все возмущение и негодование.

— Как там бабушка? Зайду сегодня к ней.

— Что это у тебя за ухажер, признавайся? — перебивает ее вторая.

— Хулиган, а не ухажер. Ты посмотри, что он с асфальтом сделал! Кто теперь оттирать будет-то, а? — возмущается третья.

— Да в тебе, Петровна, никакой романтики! — отмахивается еще одна.

— Какая тут романтика-то? Когда так в душу гадят!

Я не обращаю на них внимания, подхожу к надписям и останавливаюсь, начиная недовольно вглядываться в них, словно надеясь, что это поможет избавиться от слов. Ну, Назаров. Ну, ты и нарвался, козел. Этого я тебе точно не прощу…

Достаю сотовый и нахожу номер Назарова. Уверенно звоню ему, совсем не думая о том, что сейчас почти девять, и парень, скорее всего, еще спит.

«Абонент не отвечает или временно…»

Сбрасываю.

Чертыхнувшись, я качаю головой и направляюсь в сторону остановки — работу ведь никто не отменял. Попутно набираю номер Элли. На удивление девушка берет трубку быстро, хотя на мое сообщение даже не соизволила ответить.

— Дай номер Стаса, — с ходу говорю я, не дожидаясь, пока подруга начнет сюсюкаться со своими «Дорогая» и «Зайка».

— Стаса? — удивляется блондинка, да еще так, будто думая, что я хочу увести его у нее. — Зачем?

— За тем, что нужно поговорить с ним на счет Назарова, — злюсь я. — Скинь сообщением. Сейчас!

— А… — тянет Элли. Держу пари, она в курсе его выходки. — Ладно. Сейчас скину.

— Давай, — отключаюсь.

Нет желания выслушивать ее нескончаемую болтовню, снова ведь начнет подсовывать мне Костю или жаловаться на неудачный маникюр. Нет, скорее всего, начнет рассказывать мне про своих парней, а это последнее, что я хочу сейчас слышать.

Пиликает сообщение, и я снова утыкаюсь в мобильник. Так, отлично. Звоню Стасу и обрушиваю на него весь накопившийся гнев, пусть со своим другом сам разбирается. Как я поняла, только Стас может повлиять на Костю, надеюсь, он заставит парня оставить меня в покое.

— Алло.

— Стас? Это Ира, — с ходу говорю я, нетерпеливо высматривая нужную мне маршрутку.

— Ира? — удивляется. — Ого. Случилось что?

— Я на счет Назарова. Звонила ему, но он не отвечает. Этот придурок мне весь асфальт перед домом исписал. В конец заигрался. Не знаю, чего вы с ним там добиваетесь, но я это просто так не оставлю.

— Воу-воу, погоди, — парень прокашливается, пытаясь переварить мои слова. Он что, только что проснулся? Ах, да. Это же я вечно с утра пораньше на работу бегу, а им-то и без этого неплохо живется. — Я же его просил к тебе не лезть, — вздыхает Стас. — Слушай, а ты уверена, что это он?

— А кто еще?! — возмущаюсь я. — «Ира, прости», — передразниваю. — Теперь вся округа знает, что у меня кто-то завелся. Еще и книгу притащил, по любому это Элли его надоумила.

Стас вздыхает и что-то невнятно бормочет себе под нос. Я, наконец, замечаю маршрутку и машу рукой, чтобы та остановилась.

— Он вчера слег с температурой, — признается парень. — К ночи ему хуже стало, сказал, что отлежится пару дней дома.

— С температурой? — захожу в транспорт и оплачиваю проезд. Протискиваюсь в самый зад маршрутки. — Это херово. Скорее всего, началось заражение раны. Если жар не спадет, ему срочно нужно в больницу.

— Погоди-погоди! — встревоженно перебивает Стас. — В смысле, заражение?

— В прямом, — усаживаюсь на свободное место. — Рана глубокая, да и я могла плохо продезинфицировать. Он хоть повязку менял?

— Черт его знает…

— Проверь рану, — советую я. — Увидишь воспаление или гной, тащи его в больницу.

Стас несколько секунд молчит, явно обдумывая мои слова. Я бросаю взгляд за окно, проверяя, где мы едем. Выходить еще рано.

— Он не пойдет в больницу, — отрезает Стас. — Короче, Ир. Можешь приехать и посмотреть его?

— Что? — возмущаюсь я. — Я же сказала, больше не втягивайте меня…

— Я знаю, знаю!

Какая-то бабка начинает возмущаться, что мы слишком быстро едем, и ей начинает поддакивать половина салона. Водителю приходится сбавить скорость, и я мысленно скулю. Ну, опоздаю же!

— Это последний раз, Ир, — просит парень. — Назар тупой, как баран. Он не пойдет в больницу. А я вообще не секу в медицине. Хотя бы просто посмотри и скажи, что нам делать.

— Я сейчас на работу еду, — отрезаю я, надеясь, что Стас оставит меня в покое.

— После. Пришли адрес, я заеду.

— Мне нужно в аптеку за лекарствами для бабушки, — новая отмазка.

Ну, не хочу я ехать к Назарову и смотреть его рану! Зарекалась же вообще с ним дел не иметь.

— Я куплю, пришли названия. Деньги потом вернешь.

— Они по рецепту…

— Заедем по дороге тогда, возле дома Костяна есть аптека. Пожалуйста, Ир. Это займет всего ничего, и больше ты нас не увидишь…

Я кривлюсь, пытаясь собрать все свои силы, чтобы отказать парню. Позвонила, блин, на свою голову. Скажу «нет», тогда совесть замучает. Костя ведь, правда, не пойдет в больницу, а без должного лечение все только ухудшится. В принципе, я знаю, как остановить заражение, но я ведь не врач! Но если не проверю рану, то пойдет заражение крови, а после и смерть. Смогу ли я простить себе такое?

— Ладно, — сдаюсь я. — Но я только посмотрю и скажу, что делать. Все.

— Отлично! Спасибо, Ир, буду должен!

— Ты мне и так должен за молчание, — шучу я. — Ладно. Я пришлю адрес и время. Не опаздывай.

Стас смеется, а я качаю головой и шумно вздыхаю, сбрасывая вызов. Отлично, Ира. Ты только что снова подписалась на очередную авантюру этих двух идиотов. А что будешь делать, если они тебя еще во что-нибудь втянут?

Ложь 17. Стас

Мы околдованные юнцы с обманутыми взглядами. (Our Last Night, Voices)

Назар живет со своей матерью в двухкомнатной советской квартире на третьем этаже. Лифта в доме нет, так же как и домофона — последний вырван из двери в буквальном смысле этого слова. Бухой сосед Костяна по лестничной клетке, дядя Витя, выкорчевал его ломом, словно пень, потому что постоянно по пьяни забывал свои ключи. В прочем, в этот раз домофон продержался дольше, чем обычно, но, по ходу, никто из жильцов ремонтировать его все равно не собирается.

Взбегаю по ступеням, пугая двух облезлых котов. Перепрыгиваю через спящего на площадке алкоголика, нежно прижимающего к груди пустую бутылку водяры. Наконец, добираюсь до нужной квартиры. Нажимаю на звонок, но в ответ мне тишина.

Ах, да. Сломан же.

Колочу в дверь.

— Назар, блять, открывай… — бурчу себе под нос.

Прислушиваюсь, достаю сотовый и смотрю на время. Почти одиннадцать, значит, парень должен уже проснуться. Он обычно встает ни свет, ни заря, даже если ляжет под утро. Жаворонок фигов.

Снова стучу кулаком. Бам. Бам. Бам.

— Ну, чего ты колотишь как ненормальный? — хрипит у меня за спиной бабка.

Приходится обернуться.

Она спускается с верхнего этажа, держась рукой за перила. Синий платок плотно укрывает голову, старая потрепанная одежда бог знает какого года выпуска, в руке пакет, а лицо покрыто глубокими морщинами. Не смотря на внешний вид, выглядит она бодренько.

— Срочные дела, бабуль! — почти огрызаюсь я.

— Срочные дела у него, — кряхтит бабка. — Спят они еще! — говорит с такой уверенностью, словно недавно была у них в гостях. — Костя даже в магазин не выходил, а мать его подавно. Нечего тут шуметь…

Любят же на старости лет от скуки следить за всеми. Тоже мне…

Она проходит мимо меня и начинает спускаться на этаж ниже. Жду, пока ее укутанная в кучу тряпок фигура исчезнет из виду, а после снова возвращаюсь к двери. Стучу, но уже не так уверенно, как в начале.

В магазин, говорите, даже не выходил? Видно, дела хуже, чем я думал. Может, зайти к соседям и перелезть по балкону, вдруг че случилось…

Неожиданно щелкает замок, отвлекая меня от навязчивых мыслей, и дверь приоткрывается. Мой взгляд падает на Костяна — парень сонный и явно только что проснулся. Лицо бледное, раскрасневшееся, футболка взмокла из-за пота, да и волосы тоже. Спортивки надеты наизнанку.

— Ты че с дуба рухнул? — скалится Назаров. — По голове себе постучи…

Костя чуть прищуривается, фокусируя на меня взгляд.

— А, это ты, — бурчит он. — Думал, дядя Витя приперся…

— Он там в отрубе валяется на лестнице, — бросаю я, уверенно проходя в квартиру. — А, может, это не он. Чет ты херово выглядишь, — закрываю за собой дверь и машинально стаскиваю ботинки. — Короче, звонила Ира и рассказала, что ты устроил…

Костя шикает на меня. Приходится понизить голос, чтобы его мать не услышала.

— Вот только нотации мне не надо читать, — бурчит Назаров. — Сделал и сделал. Че дальше? Бошка и так раскалывается…

Я хмурюсь, осматривая парня с ног до головы. Уже собираюсь спросить на счет раны, но меня отвлекает тихий приглушенный голос.

— Костя-я-я, — доносится из-за закрытой двери.

Друг кривится, морщится, делая шаг в сторону комнаты, открывает дверь.

— Че, ма?

— У нас гости? — голос уставший и протяжный. Говорить женщине явно тяжело.

— Это Стас пришел, — Назаров просовывает голову внутрь, но преграду полностью не открывает.

Ему всегда неловко, когда кто-то посторонний видит его мать в таком состоянии.

— О, Стас? — голос приободряется. — Так угости его чем-нибудь. Нужно, наверное, чайник поставить. А у нас не убрано… — начинает суетиться.

— Не надо, лежи, — грубо отрезает Костя. — Я сам. Все равно ничего нет, потом в магаз сгоняю. Мы в комнате у меня посидим.

Дальше она что-то неразборчиво бормочет, но Назар уже закрывает дверь и направляется к себе. Хмурится, сутулит плечи.

Дышит медленно и тяжело, хрипло.

— Температуру мерил? — спрашиваю я, прикрывая за собой дверь и осматриваясь.

Здесь как обычно бардак. Вещи разбросаны по полу, одежда небрежно вываливается из открытого шкафа, старый компьютер на столе и гитара под кучей ненужного хлама. Ступить негде.

— Да. Тридцать восемь с хером, — с тяжелым вздохом заваливается на кровать.

— Таблетки пил? — смахиваю со стула грязную одежду и сажусь на него.

— Ага. Толку от них… Лучше не стало.

— Ира сказала, что это может быть из-за заражения… — Костя лежит на спине, свесив ногу с кровати, и смотрит на меня из-под наполовину прикрытых век. — Повязку хоть менял?

Цокает, прикрывает веки.

— Че ты как моя мать? — еще и недоволен. — Забыл. Не до этого было.

— Ну, ты пиздец, Назар! — возмущаюсь я.

— Да че?

— А ниче!

Замолкаю и смотрю в окно, где за неплотно задвинутыми шторами виднеется соседний дом, а там на балконе какая-то девчонка в широкой рубашке выкуривает сигарету. Вот, к ней выходит парень, что-то говорит, и они вместе уходят в квартиру.

— Уговорил Иру прийти сюда, осмотреть рану, — задумчиво тяну я. — Так что вечером сгоняю за ней. Ты ж ведь все равно к врачам не пойдешь…

— Бля, Стас, — он приподнимается на локте. — Сдурел? Нельзя ей сюда.

Пытается подняться, но, видимо, кровь ударяет в голову и заставляет парня прикрывать веки. Я шикаю, встаю со стула и силком укладываю Костяна обратно на кровать.

— Сдохнуть хочешь? — злюсь я. — Скажи спасибо, что она вообще согласилась. Я бы на ее месте послал бы тебя к херам.

Поднимаю его футболку и морщусь. Повязка почему-то грязная, местами пропитана кровью и чем-то желтым. Даже не хочу спрашивать, что Назар вчера делал весь день, раз довел себя до такого состояния.

Костя морщится, когда я приподнимаю бинты. А теперь приходит и моя очередь кривиться: зашитая рана покраснела, а кожа вокруг шва опухла. Тут явно само собой ничего не пройдет, нужна профессиональная помощь.

Но ведь Назар баран, в больницу не сунется…

— Я звоню Ире, — уверенно говорю я.

Костя не возражает.

Набираю номер и подношу мобильник к уху. Гудки раздражают, девушка отвечает не сразу, но, хвала всевышнему, вообще берет трубу.

— Ну, чего опять? — ее голос приглушен и раздражен.

— Все фигово, — смотрю на друга. — Я у Назарова, он тут помирает, лежит.

Она вздыхает и несколько секунд думает.

— Что там с раной? — спрашивает Ира.

— Покраснела, вздулась. Не очень выглядит.

— Кровь идет?

— Нет.

Молчание.

— Короче, возьми перекись водорода, можно «Фурацилин» развести. Промой рану. Дальше обработай область вокруг нее йодом или зеленкой. И повязку наложи, — говорит девушка. — Вечером заберешь меня, я посмотрю, насколько все плохо. Пока этого должно хватить.

— Ладно, спасибо.

— Мне пора, пока.

Она поспешно сбрасывает вызов, а я смотрю на Назарова и кривлюсь. Ну, что ж. Настало время поиграть в доктора. Не так я себе подобные игры представлял…

Ложь 18. Ира

Обман бывает безвредным, а порой даже гуманным. Иногда раскрытие обмана может оскорбить жертву или третье лицо. (Пол Экман. Психология лжи)

Моя работа номер два: кафешка под названием «Пир Духа». Смешное, неправда ли? Я работаю в «Пир Духе». Пирдухе…

Название под стать самому заведению. Начальник тот еще деспот, постоянно орет на всех и матерится. Один прокол, и можешь собирать вещички. Персонал — дебилы полнейшие. На кухне творится настоящий балаган: уборщики помогают с готовкой, повара отдраивают помещения, и все орут, ссорятся, матерятся, словно на базаре. А вот владельца боятся — слово лишнее при нем сказать не могут. Зато за спиной…

Я подрабатываю официанткой. Весь день бегаю от столика к столику, принимаю заказы и пытаюсь не нахамить особо наглым клиентам, которых, поверьте мне, хватает. Чувствую себя бешеной белкой в колесе, которая напилась кофеина и теперь не может остановиться.

Этот безумный день заканчивается быстро, не то что в аниме-магазине, где приходится часами сидеть и ждать покупателей, изнывая от скуки и ненавидя стрелку на часах, которая дьявольски медленно нарезает свои круги. Если занят делом, совсем не замечаешь времени, а в этом месте и присесть-то некогда. Обслужи тот столик, прими заказ там, подмени, отнеси, прибери, чего без дела стоишь, зря плачу что ли?

После смены я забираю свои деньги за прошлую неделю и счастливая-довольная прощаюсь со своими горе-коллегами. Осталось только заскочить в аптеку и прикупить бабуле лекарств. И еще Назаров… Черт бы его побрал.

Когда я выхожу из кафешки, Стас уже дожидается меня у входа. Парень стоит, облокотившись на свой байк, и роется в телефоне, с кем-то переписываясь. Его черные растрепанные волосы неряшливо торчат в разные стороны, из-под кожаной куртки на шее выглядывает татуировка. Заметив меня, парень блокирует экран и прячет мобильник в карман куртки.

— Привет, — улыбается он, когда я подхожу ближе.

— Привет, — осматриваю мотоцикл. Блестит, засранец, словно новенький. Черный, красивый, мощный. — Че, как Назаров?

Стас пожимает плечом, поджимая губы.

— Сделал все, как ты сказала, но температура не спадает, — качает головой.

— Не все же тебе сразу, — бурчу я. — Главное, рану обработали. Если гноя нет, значит, все куда лучше, чем я думаю. Ладно, поехали. Мне еще потом надо в аптеку и домой, лекарства отвести.

Стас кивает и протягивает мне запасной шлем — черный, словно тьма, и я решительно надеваю его, прячась от окружающего мира. Надев свой шлем, парень седлает байк, снимает его с подножки и заводит двигатель. Ждет, когда я, наконец, соизволю присоединиться к нему.

Поправив на плечах рюкзак, я неумело запрыгиваю на мотоцикл и осторожно обнимаю Стаса за талию. Ни разу не каталась на байках, но, думаю, в этом нет ничего страшного. Единственное, что меня напрягает, — это Стас, и мои руки на его теле. Даже не помню, когда в последний раз я была настолько близко к парню.

Мотоцикл ревет, будто дикий зверь и срывается с места. Мне приходится прижаться к Стасу, чтобы не свалиться с железного коня. Руки сильнее обнимают парня за талию — его спина такая крепкая и напряженная, словно сделана из камня, и мне вдруг становится невероятно спокойно, даже несмотря на то, что сердце разрывается из-за адреналина.

Мы мчимся по дороге, обгоняя автомобили, виляем между ними, оставляя позади недовольно-сигналящих нам водителей. Поток ветра набрасывается на нас будто течение непослушной реки, но я прячусь за спиной Стаса, поэтому практически не ощущаю его. Руки леденеют, пальцы перестают слушаться. И лишь рев двигателя сопровождает нашу поездку, будто преданное животное.

Наконец, мы добираемся до моего района и едем в сторону дома Кости. К этому моменту я уже перестаю чувствовать свое тело — оно будто задеревенело, стало твердым и неподвижным, как статуя.

Мотоцикл сбавляет скорость и сворачивает к жилым зданиям, вскоре окончательно останавливаясь. Стас глушит мотор, упирается ногой в землю и снимает свой шлем. Мне же требуется время, чтобы сообразить, что мы приехали.

С трудом оторвав руки от талии парня, я снимаю шлем и, облегченно вздохнув, слезаю с байка.

— Транспорт для самоубийц, — замечаю я, и Стас коротко смеется, разряжая обстановку.

Он забирает у меня шлем, спрыгивает со своего железного коня и кивает, чтобы я следовала за ним.

Обычный жилой квартал старых пятиэтажных домов, детская площадка, на которой резвятся и кричат какие-то школьники, припаркованные машины в стороне, с окон глазеют вышедшие на балкон покурить жильцы. Ничего интересного, в моем дворе точно такая же атмосфера.

Я догоняю парня и следую за ним в сторону подъезда. Домофон вырван и висит на парочке проводов, двери распахнуты. Лифта нет. Мы поднимается по лестнице на третий этаж, подходим к ближней двери и останавливаемся. Стас достает ключи, собираясь отпереть преграду, но, прежде чем сделать это, поворачивается ко мне.

— Только это… У него мать дома. Так что особо не кричи на счет ранения и все такое, — просит парень.

Киваю. Щелкает замок, и дверь открывается, впуская нас внутрь. В коридоре мы останавливаемся, чтобы разуться — здесь полутемно и пахнет жареной рыбой. Сбоку вешалка для курток, маленькая тумбочка у зеркала, разбросанная обувь на пороге. Напротив закрытая дверь, слева, очевидно, кухня, а справа еще парочка запертых комнат. Здесь тихо и как-то странно, будто в этой квартире живет старый умирающий человек, который вот-вот должен покинуть этот мир.

Мы направляемся направо к самой дальней двери — Стас открывает ее и заходит первым, я же неуверенно прохожу следом, скользя взглядом по помещению. Комната небольшая, захламленная. Вещи валяются везде, где только можно. Да… Уборка здесь точно лишней не будет.

Назаров лежит слева на небольшой узкой кровати и, скорее всего, спит. Его брови нахмурены, лицо немного покрасневшее, дыхание глубокое и тяжелое.

— Давно в отключке? — тихо интересуюсь я, подходя к Косте.

— Пару часов, — предполагает Стас. — Я уходил, он еще продолжал скалиться, чтобы я тебя не приводил сюда.

Ничего не отвечаю, нависая над Назаровым, прикладываю костяшки пальцев ко лбу, проверяя температуру. Горячий…

Отодвинув одеяло, которым накрыт парень, я смотрю на повязку. Бинты новые, чистые, видно, что Стас хорошо постарался. Замечаю на тумбочке перекись, йод, зеленку и почти наполовину пустую бутылку водки. Даже не хочу спрашивать, пили ли ее или же использовали для дезинфекции.

Скользнув взглядом по напряженному лицу Кости, я снимаю рюкзак, бросаю его на пол и присаживаюсь на корточки рядом с кроватью.

— Дай ножницы, придется бинты разрезать. Слишком плотно замотал, — говорю я.

Стас осматривается, ища нужный предмет. Находит его лишь спустя пару минут под кучей одежды, которую Костя свалил на стол. Снова бросив взгляд на Назарова, чтобы проверить, не проснулся ли он, я осторожно разрезаю бинты и отодвигаю их в сторону, раскрывая рану.

Она покраснела и немного опухла, как и говорил Стас. По краям измазана зеленкой.

— Запаха нет, гноя тоже, — тихо говорю я. — За раной нужен уход, а не просто забинтовал и жди, пока заживет.

Замечаю на полу у кровати старые грязные бинты, наверное, которые я накладывала в первый раз.

— Что он вообще с ними делал? — не понимаю я.

— Черт его знает, — Стас садится на стул. — Как обычно шлялся по подворотням, махался кулаками и выяснял отношения. Чем еще он может заниматься?

Вспоминаю надпись перед моим подъездом и поджимаю губы. Ладно, сейчас не время жаловаться на глупый поступок Кости.

— Повязку надо каждый день менять. Обрабатывать рану антисептиками. Я не знаю, какой именно подойдет, нужно в аптеке спросить, — говорю я. — И постельный режим. Рану не мочить, не тревожить, а то долго заживать будет. Температуру надо сбить… Слушай, — шумно вздыхаю и поворачиваюсь к Стасу. — Я не врач. Ему нужно в больницу, и ты это прекрасно знаешь. Если жар не спадет, а рана начнет гноиться, то без врача никак.

— Да знаю я, — бурчит парень. — Но Костян не пойдет туда. В этом проблема. Вся надежда на тебя…

Вот влезла же на свою голову. Теперь делай что хочешь, я как будто разбираюсь во всем этом…

— Ладно, сделаю, что в моих силах, но если будет хуже, поведешь его к врачу. И мне плевать, кого вы там грохнули, отправили в кому или обокрали, — Стас послушно кивает, потупив взгляд. — Сейчас идешь в аптеку и спрашиваешь какую-нибудь мазь от воспаления. И заодно прихвати мне лекарств, я тебе дам денег и рецепт.

— Хорошо, — снова кивает, поднимаясь на ноги.

Я хмурюсь, смотря на Назарова, который все так же спит в своей постели. Его грудь вздымается, дыхание шумное и хриплое. Может, он просто заболел? И никакая это не инфекция? Потому что, единственное, что я в силах сделать, — это обработать рану и наложить повязку, но я ведь просто любитель. Вдруг делаю что-нибудь неправильно…

Надо спросить у Элли, есть ли у нее знакомые врачи, которые смогут помочь нам и при этом не засветить в официальных бумагах. Чертов Назаров! Почему именно я должна разгребать его проблемы?..

Пы. Сы. Автор не разбирается в медицине и не претендует на достоверность происходящего. Гугл ему в помощь и статьи по борьбе с инфицированными ранами. Если что, пишите. Исправлю.

Ложь 19. Ира

Хуже обмана может быть только одиночество. (Женщины ждут, Пауль Лобелиус)

Господи, что я здесь делаю? Почему я сижу на коленях в комнате Кости Назарова перед его кроватью и смотрю на зашитую воспалившуюся рану. Никогда не сталкивалась с такими порезами, поэтому понятия не имею, что нужно делать. Может быть, это естественный процесс заживления? Просто немного распухла из-за того, что парень вчера шлялся черт знает где.

На поверхности гноя нет, никаких признаков. Возможно, он внутри раны, но для этого нужно разрезать шов и заново все обрабатывать, потом зашивать…

Что, если я сделаю только хуже? Я ведь не врач, даже не медсестра, просто знаю, как оказывать первую помощь, и все. Почему я вообще этим занимаюсь?

Смотрю на напряженное лицо Кости — парень все еще спит — хмурюсь, несколько секунд вслушиваюсь в голоса за стенкой, а, когда те смолкают, достаю сотовый и звоню Элли.

Гудки острыми клинками вонзаются в мое сердце, я потираю лицо, чтобы избавиться от волнения, но оно с каждой секундой лишь нарастает.

— Да, дорогая, — приторный голос Элли сбивает с толку.

Я забываю, зачем вообще ей звоню, но лицо Назарова тут же возвращает мои воспоминания.

— У тебя есть знакомый врач, который может помочь без официальных документов? — с ходу спрашиваю я.

— Врач? Что-то случилось? — испуганно лепечет подруга. — С тобой все в порядке?

Прикрываю глаза, выжидаю пару секунд.

— Да, я в порядке. Моему другу нужна помощь, но он не может пойти в больницу. Нужно, чтобы его осмотрели и помогли, но без лишнего шума, чтобы никто ничего не узнал.

Слышу, как девушка задумчиво мурлычет, о чем-то думая. Несколько секунд ее молчания перерастают в настоящую вечность.

— Думаю, я смогу помочь, — наконец, отвечает Элли. — Могу прислать моего личного доктора, он сделает все без лишних вопросов, но ему нужно будет заплатить. В прочем, это не проблема. Я ему позвоню, а ты пока пришли адрес, куда нужно приехать.

— Хорошо. Спасибо, — облегченно вздыхаю. — Только платить не надо, сама справлюсь. Главное, чтобы он просто посмотрел и сказал, что делать. Я сама просто…

— Ира, Ира, — перебивает меня блондинка. — Я все сделаю. Просто положись на меня. Зачем еще нужны подруги? Тем более, что это пустяки.

За что я люблю Макееву, так это за то, что она не задает лишних вопросов. Надо — сделает. Зачем, почему — ей это совсем не важно. Если и станет любопытствовать, то уже потом, когда все закончится. К тому же не так часто я ее о чем-то прошу. Да и Элли прекрасно знает, что если я звоню ей в поисках помощи, то дела совсем плохи.

— Ладно, ладно, — тихо бормочу я. — Просто пришли этого сраного врача и…

Чьи-то пальцы хватают меня за руку, которой я прижимаю сотовый к уху, и сжимают запястье. Я вздрагиваю,замолкая, и встревоженно смотрю на Костю. Даже не замечаю, как парень приходит в себя: его веки наполовину прикрыты, уголки губ опущены, взгляд такой холодный, словно осуждающий. Как много он успел услышать?

Забыв про подругу, я сбрасываю вызов, выпутываюсь из хватки Назарова, хмурюсь.

— Где Стас? — сипло спрашивает парень.

— В аптеку пошел.

— Че ты там про врача несла? — он пытается приподняться на предплечье, но я силой возвращаю его обратно. — Нормально все со мной…

Кривится, шумно вздыхает, прикрывая глаза.

Поджав губы, я хватаю с тумбочки градусник, стряхиваю, протягиваю Косте.

— Меряй. И не рыпайся. Если у тебя заражение, то можешь сразу завещание писать, если доктор тебя не осмотрит.

— Я же сказал, — злится, но градусник принимает, неохотно засунув его под мышку.

— Не переживай, все будет анонимно. Элли пришлет своего врача, так что никто ничего не узнает…

Вспомнив, что нужно отправить подруге сообщение, я возвращаюсь к своему мобильнику. Так, а, собственно, где мы сейчас находимся?

— Какой у тебя адрес? — выжидающе смотрю на парня, но тот не горит желанием отвечать.

— Мне не нужна ничья помощь, — скалится Назаров. — Особенно от твоей подружки. И вообще, я говорил Стасу, чтобы он не звал тебя. Могла бы и не приезжать…

— А ты мог бы не портить асфальт перед моим подъездом, — раздражаюсь. — И кстати… — беру свой рюкзак, который лежит рядом на полу, и достаю книгу. — Оставь себе.

Кладу вещь на кровать у ног парня, демонстративно вздернув нос. Раз Назаров воротится от помощи, то и я откажусь от его подарков.

Костя цокает языком, шумно вздыхает. Я уже собираюсь подняться на ноги, чтобы присесть на стул или же, возможно, вообще покинуть эту квартиру (хотя у Стаса мои деньги на лекарства, так что без них все равно нельзя уходить), но вдруг слышу, как поворачивается дверная ручка. Поспешно прикрыв одеялом рану Кости, я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда в комнату просовывается женская голова.

— Костя… — ее голос хриплый и тихий, словно у немощной старухи, хотя, по сути, ей не больше сорока.

Редкие грязные волосы собраны в небрежный маленький хвостик, и непонятно, какого они цвета: то ли русые, то ли светло-каштановые; лицо бледное, осунувшееся, большие синяки под глазами, губы потрескавшиеся, лишь глаза такие же как у Кости — синие.

Выглядит женщина так, будто уже неделю не вылезает из запоя.

— О, — замечает меня и дергается назад, но, видимо, решив, что это некрасиво, возвращается обратно. — Не знала, что у нас гости…

— Ма, — Назар пытается встать, но я снова нажимаю на его плечо.

— Здрасте, — приветливо улыбаюсь, поднимаясь на ноги. — Я Ира. Подруга Кости. Пришла проведать его.

Женщина нервно осматривает комнату, наверное, думая, что здесь бардак и некрасиво приглашать гостей в такой беспорядок. Ее веки подрагивают, пальцы сильно сжимают край двери. Такое чувство, что она вот-вот сбежит, лишь бы не видеть посторонних людей.

— Я Анна… Анна Алексеевна… — рассеянно кривится, словно упустив нить разговора или же пытаясь вспомнить собственное имя. — Надо, наверное, чай поставить… А у нас холодильник пустой… — неуверенно бормочет женщина.

— Ма, иди в комнату, я сам разберусь, — раздражается Костя.

Снова предпринимает попытку встать, но падает обратно на подушку.

— Не стоит, Анна Алексеевна, — продолжаю улыбаться. — Все в порядке. Скоро Стас вернется, принесет лекарства для Кости, а я пока здесь присмотрю за ним. Вы лучше отдыхай, я сама со всем справлюсь. Может быть, это Вам чай сделать? Могу что-нибудь приготовить, или в магазин сходить…

— О, нет-нет, дорогая, — качает головой. — Я лучше пойду… К себе. Если что, зовите.

Она нервно улыбается и закрывает дверь. Отлично, дело сделано. Главное, заговорить, все равно ведь откажутся от моего предложения, а, если и согласятся, то ничего страшного. Главное, отвлечь внимание от состояния Назарова.

Костя шумно вздыхает — я медлю, а после отхожу от кровати и присаживаюсь на стул.

— Она после аварии такая? — догадываюсь я, вспоминая рассказ Стаса.

Парень неуверенно пожимает плечом. Видимо, поэтому он не хотел, чтобы я сюда приходила. Стыдится свою мать и того, что с ней случилось. Не хочет, чтобы его жалели. Или осуждали. Она у него как страшная тайна, которую никому нельзя рассказывать.

— У нее депрессия, фобии. Из квартиры вообще не выходит, людей избегает. Левая рука из-за травмы отказала. Психоз там какой-то, хрен ее разберет, — бурчит парень. — С кратковременной памятью проблемы. Она через пять минут вообще забудет о твоем существовании.

Грустно потупив взгляд, я неуверенно поправляю кофточку.

— Она хоть живая, — тихо говорю я.

Костя косится в мою сторону, собирается что-то сказать, но передумывает. Он знает, что моя мама умерла от рака, отец рассказал ему об этом, когда они случайно пересеклись. Правда, без подробностей…

Назаров достает градусник и поджимает губы.

— Тридцать семь и восемь. Уже меньше. Это ведь хорошо?

— Да, — киваю. — Но врач нам не помешает, так что говори адрес, если не хочешь, чтобы я пошла и рассказала твоей маме, что тебя пырнули ножом и ты умираешь.

Костя кривится, медлит. Шмыгает носом, а потом все-таки называет район, улицу, дом и номер квартиры. Я поспешно отправляю полученную информацию Элли и облегченно вздыхаю. Что ж, остается только ждать. На большее мы не способны.

Ложь 20. Стас

Обман дает неслыханную власть. Потому что люди живут воображением. А воображением легко управлять. («Михаэль Энде. Бесконечная история», Гморк)

— Да, любовь моя, — кое-как отвечаю на звонок Элли, выходя из аптеки.

Не хочу разговаривать с ней — в башке сейчас один Назаров, которому нужно принести лекарства, иначе он коньки отбросит. Жопой чую, что с этой раз он сухим из воды точно не выкарабкается. Вроде, взрослый человек, двадцать один год, а ведет себя как придурок. Я в свои семнадцать (почти восемнадцать) мыслю гораздо адекватнее.

— Чем занимаешься? — невинно интересуется девушка.

Чет мне не нравится ее тон, по любому сейчас какой-то подох выскочит.

— Да в городе, — отмахиваюсь. Быстро иду в сторону дома Костяна. — Увидеться хотела? Я немного занят сейчас.

— А чем занят? — ее голос такой, будто Элли скучающе рассматривает свой маникюр.

Вот же пристала… Не люблю я врать человеку, который мне небезразличен, но и рассказывать правду тоже не вариант. Да и что я скажу? Я иду домой к Назарову, который умирает из-за ножевого ранения, а Ира пытается его спасти? Тот еще мыльный сериал.

— Другу помогаю. У него тут проблемы кое-какие, попросил разобраться, — вру и не краснею.

— А Ира с тобой? — докапывается Элли.

Все внутри замирает. Ну, здрасте, приехали. Про Ирку-то то она как узнала? Следит что ли за мной? Машинально осматриваюсь по сторонам, ища подозрительных людей.

— А почему она должна быть со мной? — делаю удивленный голос.

— Она просила твой номер с утра, — безмятежно тянет блондинка. — Да и звонила мне сейчас, просила, чтобы я прислала врача. Говорит, что ее друг болен. Вот я и подумала, мало ли, что с тобой случилось.

Твою мать. Они что реально привлекли Элли с доктором? Это же безрассудство. Как они могли это сделать, не посоветовавшись со мной?! Что за самодеятельность!

— Да нет, все со мной в порядке, — выдавливаю. — Она просто звонила на счет Назарова. Мы с ней не пересекались сегодня.

— А, ну, понятно, — оживляется. — Тогда не буду отвлекать. Пока.

Она отключается, прежде чем я успеваю попрощаться. Чуть не попался! Как она вообще пришла к логическому выводу, что утренний звонок Иры выльется к тому, что мне нужен будет врач? Даже я о таком никогда бы не подумал.

Но проблема в другом. Этот самый доктор явится в квартиру Костяна с минуты на минуту. А это может вылиться в ужасные последствия.

Спрятав сотовый в карман, я ускоряюсь. Минут за пять добираюсь до дома Назарова, поднимаюсь на нужный этаж и отпираю дверь ключом.

Здесь тихо, прохладно и пахнет сигаретами. Ментоловыми — такие курит мать Назарова, когда дико нервничает. Видимо, посторонние люди в квартире ее уже начинают напрягать, но ничего. Все равно из дома не выходит.

Скидываю обувь, почти бесшумно прохожу к комнате Кости, открываю дверь и замираю. Ирка сидит на стуле, друг все еще в постели, проснулся. Окно открыто. Странно попахивает только что оборванным разговором.

— Кто из вас додумался позвонить Элли и вызвать врача? — с упреком смотрю на девушку, следом на парня. Прикрываю за собой дверь.

— Я, — признается Ира.

Шумно вздыхаю.

— Ты забыла, что Костяну нельзя светиться? Не только Элли втянула, еще и ставишь нас всех под угрозу. Может, нам сразу в полицию пойти?

— Стас, — Назар пытается перебить меня. Даже не смотрю в его сторону.

— Ты хоть думаешь своей башкой, что делаешь? — злюсь я.

Она прикрывает лицо рукой, трет, будто только проснулась.

— Ты совсем двинулся? — спокойно спрашивает Ира. — Косте нужна помощь. Ты больше печешься о его свободе или жизни? Хватит уже из ничего трагедию делать. Врач проверенный, сделает все без шума. Ему нужно только заплатить. Ты вообще-то мог сам до этого додуматься, а не дергать меня.

Пыл остывает, и я поджимаю губы.

— Я оказала ему первую помощь, сделала все, что в моих силах. Уж извини, что моя самодеятельность привела к этому. Я не врач, и даже не медсестра. Я вообще не обязана вам помогать в этом дерьме. И трогать его рану я больше не собираюсь, понял? Лекарства купил?

— Купил, — бурчу я, протягивая пакет.

Назар коротко смеется, морщится.

— Тебя только что уделали, Стасян, — хрипит парень, я лишь бросаю в него предостерегающий взгляд.

Ира забирает пакет, достает оттуда лекарства. Те, что для Назарова, кладет на тумбочку, свои прячет в рюкзак.

— Врач будет примерно через час, так что для начала нужны деньги, — уверенно говорит девушка.

— Деньги — не проблема, — отвечаю. — Мне нужно только с карты снять. С собой налички нет.

— Тогда — вперед, — смотрит на меня, как на дебила.

Я киваю, мысленно кривлюсь и выхожу из комнаты. Ну, и телка. С ней лучше не спорить, а то загрызет. А с виду такая милая…

* * *

Через час и десять минут появляется врач. Мама Кости начинает шуметь в своей комнате — не удивлюсь, если она прямо сейчас баррикадирует дверь, чтобы никто не смог добраться до нее. Мужчина с чемоданчиком проходит вглубь квартиры, осматривается, оценивает ситуацию в комнате, затем смотрит на Назарова. Тот в ответ скептично морщится.

— Так, и что у вас здесь случилось?

Его идеально уложенные темные волосы больше подходят для актера или же модели, но никак не для врача. Аккуратная щетина, карие глаза. Одежда явно куплена не на распродаже.

— Ножевое ранение, — Ира поднимается на ноги. — Я вчера зашила рану, но сегодня у него поднялась температура. Гноя, вроде бы, нет, но я понятия не имею, что делать.

Его даже не смущает фраза «зашила рану», которую произносит школьница. Мужчина ставит чемодан на пол рядом с кроватью, закатывает рукава и без лишних вопросов принимается за осмотр. Мы стоим в стороне и ждем окончательного приговора.

— Как именно Вы зашивали рану? — интересуется врач.

— Шелковые нитки прокипятила, иглу накалила, плюс еще спирт, — неуверенно бормочет та.

Шелковые нитки… Ничего себе богатство.

Молчание. Открывает чемодан, достает какие-то ножницы, начинает снимать швы. Я морщусь, бросая взгляд на рану. Через несколько секунд мужчина снова подает голос.

— Болит сильно?

А как же, ножевое, мать его.

— Терпимо, — Назар.

Ну-ну, у тебя же болевой порог высокий. Хоть живьем кожу снимай, мало что почувствуешь.

— Гноя внутри нет, но рана слегка воспалена, — констатирует врач. — С должным уходом все пройдет быстро. Я ее обработаю, наложу шов, а дальше выпишу мази. Если появится гной или все станет еще хуже, то звоните, я оставлю свою визитку.

— Спасибо, — Ира опережает меня. — А как быть с температурой?

— Вколю жаропонижающее…

А потом мужчина принимается за лечение: химичит с раной, делает местный наркоз, зашивает. И все такое. А под конец накладывает специальную повязку.

— На первое время — постельный режим, чтобы шов не разошелся. Менять повязку каждый день, рану обрабатывать вот этими лекарствами, — достает из чемодана свою визитку и бумажку с ручкой. Что-то записывает. Этот врач настолько крут, что у него даже почерк идеальный. Воспаление скоро должно сойти, главное хорошо ухаживать за раной. Организм молодой, крепкий, все заживет быстро.

— Ага, как на собаке, — бурчит Костян.

Да хорош тебе скалиться-то!

Мужчина протягивает бумажки Ире.

А почему не мне?

— Если что, мой номер на визитке.

— Спасибо, — кивает девушка.

— Ну, что ж. Сделал все, что в моих силах, надеюсь, больше не увидимся.

Он это к тому, что квартира, мы и вся ситуация — настоящее дно, или же просто пожелал так скорейшего выздоровления?

— А сколько мы Вам должны? — встрепенувшись, спрашивает девушка, прежде чем врач покидает комнату.

— Нисколько. Элеонора уже заплатила, — улыбается. Уходит.

Я не удивлен. Элли вечно лезет, куда не надо и когда ее не просят.

Слышу, как закрывается входная дверь.

— Ну, что, все? — оживленно улыбается Ира, хлопая в ладоши. — Вот визитка, лекарства, — отдает бумажки мне. — За раной следите сами, все такое. Удачи, здоровья. Я пошла.

Хватает рюкзак и поспешно выходит из комнаты. Я смотрю на Костяна, пока не слышу, как снова хлопает входная дверь.

— Ну, хотя бы теперь знаем, что делать с твоей раной, — пожимаю плечом.

— Да она и так бы зажила. Не в первый раз… — Костя шумно вздыхает, прикрывая глаза. — Принеси че-нить пожрать, а? А то я не могу встать.

— Тоже мне, больной, — бурчу, послушно выходя из комнаты.

Что ни день, то новое приключение. Что же завтра-то будет?

Ложь 21. Ира

Женщины от рождения наделены особым независимым органом, отвечающим за ложь. Что, где и как лгать — каждая решает для себя сама. Однако, все без исключения женщины в какую-то минуту, причем зачастую — очень важную — непременно лгут. Конечно, они лгут и по пустякам, но не это главное: в самый ответственный момент они лгут без колебаний и стеснения. При этом большинство из них даже не краснеет и не меняется в голосе. (Харуки Мураками. Мужчины без женщин)

Раздавать листовки — не самое интересно занятие, да и платят мало, но деньги — есть деньги. Стоя под палящими лучами обжигающего солнца, я радуюсь, что прихватила с собой солнечные очки, кепку и наушники. Теперь хотя бы не приходится щуриться, криво улыбаясь прохожим и протягивая им рекламные брошюры магазина одежды.

На моей третьей подработке нет кондиционера, шумных посетителей, еды и зловредного начальника, но стоять посреди улицы со стопкой никому ненужных рекламок — то еще удовольствие. К счастью, их осталось совсем немного, да и отведенное время уже заканчивается, а завтра вообще выходной, так что лучше сегодняшнего вечера и быть ничего не может.

Стас с Костей не связываются со мной уже четыре дня — это здорово, потому что, с одной стороны, Назаров идет на поправку, а, с другой, ребята наконец решают оставить меня в покое. Даже Элли не пытается намекнуть, что мне нужно получше познакомиться с Костей. Единственное, что досадно во всей этой ситуации, — книга, которую я с горяча вернула Назарову. Надо было все-таки сначала прочитать…

Звонит телефон — приходится достать сотовый из кармана и взглянуть на экран, тот отсвечивает, и я не сразу умудряюсь разглядеть имя.

Отец.

Ну, и что же ему от меня нужно?

— Алло? — отвечаю на вызов, машинально протягивая какому-то мужчине листовку.

Тот берет ее и, даже не смотря на меня, исчезает в толпе.

— Ирочка, здравствуй, — приторный голос мачехи разрезает пространство, и я морщусь, будто проглотив слишком кислый лимон.

И че она звонит с номера отца?

— Здрасте, теть Марин! — нарочито громко отзываюсь я. — Что-то случилось?

Она судорожно вздыхает — ненавидит, когда кто-то кричит или повышает голос, привыкла к тишине и спокойствию. А еще ее чертовски бесит, когда я обращаюсь к ней «тетя Марина».

«Какая я тебе тетя?! Я Марина Викторовна».

Но тетя Марина и есть тетя Марина. Как бы меня не переучивали, раздражать эту женщину — сплошное удовольствие.

— Ничего не случилось, — поспешно говорит она, и в этот момент я почему-то вспоминаю сову из детского мультика «Винни-Пух». — Нужно, чтобы ты приехала к нам сегодня вечером и забрала кое-что для бабушки. Твой отец не сможет в ближайшие дни зайти к тебе, у него и так завал на работе. Так что жду тебя сегодня, — выделяет последнее слово. — Ты приедешь?

— Ладно, — неохотны выдавливаю я. — Через пару часов буду. А Полина дома?

Полина — моя младшая единокровная сестра, ей сейчас примерно четыре года. Дочь папы и Марины. Я, конечно, недолюбливаю этот союз, но все-таки Поля мне не чужая. Да и любит эта мелочь, когда я приезжаю к ним в гости и привожу гостинцы.

— Дома. И Коля тоже дома.

А это мой сводный брат — сын Марины от первого брака. Не скажу, что мы с ним лучшие друзья, да и пересекаемся редко, но взаимоотношения у нас неплохие. Ему девятнадцать, учится в местном колледже, живет в общаге, но периодически все равно тусит у матери. Там халявная еда, интернет и прочие ништяки.

— Ага, — бросаю я. — Ждите, короче, теть Марин, скоро буду.

Сбрасываю, убираю мобильник в карман. Думаю.

А какие вообще вещи есть в доме Марины, которые принадлежат моей бабушке? Отец приезжает только привести деньги на лекарства да на прочие нужды, а все остальное у нас и так есть. Странно как-то…

Но думать об этом не хочется: я раздаю последние листовки, возвращаюсь в агентство, чтобы забрать деньги, заскакиваю в магазин за шоколадкой для Поли и еду на встречу к противной мачехе. На все про все у меня уходит чуть больше часа, поэтому возле нужной квартиры я оказываюсь куда раньше запланированного времени. Настойчиво жму на дверной звонок, прислушиваюсь.

Двери открываюсь почти сразу.

— О, здорова, — это Коля.

Высокий коренастый парнишка со светлыми волосами и карими пронзительными глазами. Он в домашней футболке и в шортах, вид заспанный, небрежный.

— Не знал, что ты приедешь, — парень отступает, пропуская меня в квартиру, и я переступаю порог.

— Ага, я тоже, — наспех сбрасываю кеды. — Марина позвонила, сказала, что нужно забрать вещи бабули.

— Мать у соседей, — зевает Коля, проходя в гостиную.

Ну, класс. Еще и ждать ее.

— Ила плишла, Ила плишла, — неожиданный детский визг разлетается по квартире. Поля выбегает в коридор и набрасываясь на меня с объятиями. Девчонка практически не выговаривает букву «р», из-за чего ее голос становится еще милее.

— Привет, — улыбаюсь я, подхватывая сестру на руки. — А смотри, что я принесла.

Достаю из рюкзака шоколадку.

— Ула! Ладка! Ладка!

Ладка — это Поля так у нас шоколадку называет. Она хватает сладость и впивается в нее маленькими ручонками, будто ее сейчас решат отобрать.

Прохожу в гостиную, отпускаю Полину и осматриваюсь. Коля на диване, лениво щелкая каналы, сестра начинает виться, словно юла, сбивая на своем пути все предметы. Парень даже не обращает на нее внимания.

Здесь уютно, ремонт, все дела. Новая мебель, идеальные обои, ковер. Не то, что в нашей старой советской квартире, где сыплется потолок и окна деревянные — не пластиковые. А еще здесь всегда пахнет выпечкой.

— Че, как дела? — спрашивает Коля.

— Да нормально, — прислоняюсь плечом к косяку — проходить вглубь квартиры не хочется. — Работа, дом, скоро учеба. Все как обычно.

— Слухи тут ходят разные, — протяжно говорит парень, откидываясь назад, чтобы посмотреть на меня.

— Слухи? — не понимаю.

Какие еще, к черту, слухи?

Коля пожимает плечом.

— Говорят, что ты с Назаровым затусила…

Я странно хрюкаю, сама не зная, что собираясь этим показать. То ли усмешку, то ли шок, то ли еще что. Какие вообще, блин, слухи? Кто их распустил? И меня-то откуда знают? Я ведь целыми днями работаю, сижу с бабушкой, опять работаю, потом снова с бабулей. Ну, вылезла пару раз со Стасом и Костей, это же не повод сплетни про меня разводить.

— Пересекались пару раз, — уклончиво отвечаю я. — Ничего общего. А ты его откуда знаешь?

— Это ж Назаров, — усмехается Коля. — Его все дворовые пацаны знают. Хотя лично я с ним не знаком. Просто слух пошел, что видели тебя с ним во время стычки с Рябой.

— С Рябой? Не знаю, кто это, — кривлюсь.

— И хорошо, — улыбается. — Да не ссы, я никому ничего не скажу. Особенно твоему папочке. Ничего личного, конечно, но он у тебя тот еще гондон.

Ничего не отвечаю, ибо спорить на счет отца желания нет. Единственный вопрос, который заседает в моей голове, — Ряба. Неужели это один из тех парней, которые порезали Костю? Хотя, мне вообще до них дела нет.

Дверь открывается — оборачиваюсь.

— О, Ирочка, — немного недовольно бормочет Марина, проникая в квартиру. — Я ждала тебя позже.

— Смогла пораньше.

Женщина поджимает губы. Непунктуальность — это еще одна вещь, которая ее раздражает. Договорились через два часа, значит, именно в это время я и должна прийти. Не раньше, не позже.

— Так, че за вещи? — нетерпеливо интересуюсь я.

Марина — блондинка. Ей за сорок, волосы идеально пострижены и еле достигают подбородка. Каре-зеленые глаза, родинка на скуле. Одета в домашний спортивный костюм. Явно переодеться к моему приходу не успела, обычно ведь выпендривается дорогущими украшениями и идеальной одеждой.

— Проходи на кухню, — машет рукой, разуваясь.

Я покорно пересекаю коридор и захожу в нужное место — через несколько секунд появляется мачеха. Хватает меня за локоть, тянет к диванчику, почти силой усаживает за стол. Я в замешательстве. Что это на нее нашло?

— Кушать будешь?

«Буду».

— Нет, спасибо.

Не обращая на меня внимания, Марина достает из холодильника пирог, разрезает его, кладет небольшой кусок на тарелку и ставит предо мной.

Странно. Обычно от нее ни крошки не дождешься.

— Вещей, видимо, здесь нет, — прихожу к выводу я.

Мачеха садится на стул рядом и переплетает пальцы.

— Нет, — соглашается она.

— И зачем же я тогда здесь?

Смотрю на пирог — а, хрен с ним. Предлагают — бери, пока не передумали. Все-таки Марина готовит вкусно. Осторожно придвигаю к себе тарелку и принимаюсь за лакомство. М… Яблочный.

— В общем так, — уверенно говорит Марина, будто я должна ей крупную сумму и сейчас решается судьба всей моей дальнейшей жизни. — Ты же знаешь, что я занимаюсь живописью и хочу в следующем месяце открыть выставку картин?

— Что занимаешься — знаю, а про выставку впервые слышу, — с набитым ртом отвечаю я, мысленно усмехаясь над недовольным взглядом мачехи. — При чем я вообще здесь?

— Мне не хватает денег на открытие, а Антон тратит изрядную сумму на лекарства твоей бабушке.

А, ясно, откуда все это растет.

Марина неловко поводит плечами, вздыхает.

— В общем, так, — продолжает она. — У меня есть знакомая, которой очень нужны официантки на званый ужин каких-то богатеев. Платят очень хорошо. За один вечер заработаешь на два месяца вперед, плюс еще чаевые неплохие, — мачеха улыбается. — Так что и ты в плюсе, и я смогу открыть выставку.

Хм. Работать официанткой на каком-то мероприятии? В принципе, в подобных местах хорошо платят, да и действительно смогу много денег поднять всего за один вечер. Заманчивое предложение…

— А можно еще пирог? — нагло спрашиваю я.

Марина прищуривается, медлит. Затем неохотно забирает тарелку, поднимается на ноги, а после приносит весь пирог целиком.

— Можешь домой взять, бабулю угостишь…

Какая щедрость!

— Ладно, я согласна, — говорю я. — Когда, где, во сколько?

Марина довольно улыбается, чуть ли не подпрыгивая от счастья.

— Я все узнаю и позвоню тебе. Мероприятие будет в следующую субботу. Так что не забудь.

— Ага.

Ну, ладно. Работа — это всегда хорошо. Лишние деньги не помешают, да и заработаю гораздо больше, чем отец мне подкидывает. Пусть Марина подавится своей выставкой. Алчная сучка.

А пирог все-таки вкусный…

Ложь 22. Стас

Одна из самых отвратительных разновидностей лжи — молчание. (Франсуаза Саган)

— В следующую субботу двенадцатого августа в шесть часов вечера состоится благотворительный вечер, на котором ты в обязательном порядке должен быть.

Он говорит прерывисто, выделяя каждое слово. Хочется вскрыться. Шумно вздыхаю, откидываю назад голову, смотрю в потолок. Я сижу в кресле у себя дома и выслушиваю очередное распоряжение от своего братца. Расхаживает тут передо мной, словно король мира. В своем идеальном костюмчике, выглаженной рубашке, блестящих ботинках. Тошнит.

— Это распоряжение отца, — продолжает Тема.

Его руки сцеплены за спиной, а невидящий застывший взгляд даже не замечает меня. Он что, заучил слова отца? Выглядит как в школе у доски, словно парень рассказывает неинтересный параграф по истории. Теперь я знаю, что чувствую учителя, когда слушают наши бредовые пересказы.

— Не появишься на вечере — пеняй на себя. Урежу карманные деньги в два раза, смещу комендантский час с десяти до девяти…

— А ты, случаем, не охренел ли? — смотрю на Тему так, словно он самое тупое существо на этой планете. — Это всего лишь какой-то левый вечер. Туда припрутся зажравшиеся буржуи с набитыми карманами, и че мне там делать? Светскую беседу с ними вести?

— Мне глубоко плевать, что ты там будешь делать, — выделяет каждое слово, думает, я совсем тупой? — Главное, веди себя прилично. Никому не хами, ты все-таки Скворецкий, а не какой-то отброс общества, — на Назарова намекает? — И оденься нормально. Костюм, галстук, прическа, ботинки…

Осматривает меня с ног до голов, кривится. Пф-ф-ф.

Я сижу в черной домашней футболке и в серых спортивных штанах. Босиком, поджив под себя ноги. И мне довольно-таки комфортно.

— Нет у меня костюма, — огрызаюсь я. — Уже не помню, когда носил его в последний раз.

— Так, купи, — как ни в чем не бывало. — Деньги у тебя есть, если не хватит, я тебе дам. Могу с тобой даже съездить…

— Нет уж.

Вздыхает. Останавливается, переставая мельтешить перед глазами. Впивается в меня взглядом. Они у него серые, как у мамы, но смотрят так же презрительно, как и отцовские. Это лишь сильнее бесит. Два сапога пара. Идентичные характеры, взгляды на жизнь, приоритеты. Они могли бы жениться друг на друге, если бы была такая возможность, и никто слова бы не сказал.

Но что меня действительно бесит в этом несправедливом мире: внешне на отца больше похож я, чем брат. Те же глаза, волосы, скулы, нос, даже телосложение. Мать говорит, что в молодости, когда они только познакомились, папа был точно таким же, как я сейчас. Я как будто его клон, копия, просто фальшивка. Может быть, поэтому отец так пренебрежительно относится ко мне? Потому что я напоминаю его?

— В общем, так, — Тема возвращает меня в реальность. — Суббота, шесть вечера. Будет пресса, фотографы, влиятельные и богатые люди, так что я жду от тебя хотя бы раз в жизни нормального поведения. Друзей своих не брать, — отрезает брат, словно я собираюсь спросить, а можно ли притащить на ужин Назарова. Не собираюсь, да и Костян туда даже носа не сунет. — Можешь привести девушку, если она у тебя есть, конечно. И я говорю, не про одноразовых особ…

Брат никогда не позволяет себе грубо выражаться, особенно по отношению к людям, это для него непростительные слова. Словно Волн-де-Морт в мире «Гарри Поттера», имя которого все боялись произнести. Зато эти его «одноразовые особы» зазвучат куда обиднее, чем просто шлюха.

Думаю про Элли. Если она согласится составить мне компанию, то будет здорово, но…

Макеева не в курсе, что я из богатой семьи, поэтому окажется странно, если я приглашу ее на этот чертов светский вечер. Еще одна проблемка…

— Суббота, шесть часов…

— Не тупой, — грубо перебиваю я.

Тема замолкает, поджимает губы. Неловко поправляет воротник рубашки.

— У тебя неделя, чтобы подготовиться. Не забудь купить одежду. И не то дешевое барахло, которое ты находишь на распродажах. Что-нибудь приличное и дорогое. Не хочу, чтобы у меня потом спрашивали, почему мой брат ходит во всяком тряпье.

Фыркаю. То же мне, тряпье. Нормально я одеваюсь. Зато экономлю сколько на одежде! Среди дешевых вещей тоже можно что-нибудь крутое найти.

— Погоди, так ты тоже там будешь? — кривлюсь.

— Естественно, — вздергивает нос. — Пока отец в Гонконге, я веду дела его компании, и мне нужно привлекать дополнительных клиентов. Знакомства никогда лишними не бывают.

О, да. И в этом весь ты. Уже представляю, как буду слоняться мимо богатеньких людей и кривиться каждый раз, когда взгляд упадет на старуху, чье лицо изгажено кучей пластических операций. Такие женщины обычно похожи на жаб. И зачем вообще я там нужен? Ладно, братец. Будет там в своем идеальном образе с какой-нибудь тупой богатенькой куклой приветливо улыбаться и заводить эти его самые «новые знакомства». От меня толку никакого.

Артем смотрит на наручные часы.

— Мне пора. Заедешь ко мне в офис за деньгами.

— А с собой ты не мог их привести? Скинь мне на карту …

— Я сказал, заедешь, значит, заедешь. Завтра до трех часов. После я буду на совещании. Понял?

— Понял, — кривлюсь.

Чуть прищуривается, цокает.

— Увидимся, — как-то брезгливо.

— Угу.

Тема уходит, хлопая дверью, а я еще долго сижу в кресле и прислушиваюсь к посторонним звукам. Этот перец никогда с первого раза не сваливает, вечно возвращается, мол, забыл то, забыл се. А сам проверяет, не начинаю ли я собираться на тусовку.

Сейчас десять вечера, и обычно в это время я катаюсь по городу или же развлекаюсь на вечеринках. А теперь приходится торчать дома, потому что сраный братец играет роль надзирателя. Не удивлюсь, если Тема приставил ко мне охрану, которая докладывает ему о каждом моем перемещении.

Скорее бы отец приехал. Под его руководством было куда спокойнее.

Но Артем не возвращается, что очень странно, да и я все равно никуда не планирую сбегать. Настроения развлекаться нет. Даже не хочется просто выйти на улицу и прокатиться на байке. Какая-то у меня хандра, наверное, из-за приближающейся осени. Скоро ведь в школу, последний год, экзамены, все дела, а дальше свобода.

Безграничная и необузданная.

Я думаю о том, чтобы уехать куда-нибудь подальше. В другой город или же, может быть, даже за границу. Начать все заново, забыть о родителях, заняться чем-нибудь…

Но пока что это только мечты. И ничего больше…

Стас.

Элли.

Ложь 23. Ира

… не всякая ложь есть зло. (Стивен Кинг. Худеющий)

Анна Плетнева — Игрушки

Ложь 23. Ира

В холле дьявольски дорогого магазина одежды прохладно и почему-то пахнет приторным запахом цитруса, хотя стены с двух сторон от примерочных, усыпаны изображениями сочных вишенок. Играет тихая энергичная музыка, консультантки в идеальных нарядах бегают туда-суда, пытаясь угодить богатеньким клиентам, а мужчина, сидящий рядом со мной на диванчике, уже в третий раз спрашивает у меня время. Он даже не пытается спрятать свои наручные часы под рукавом пиджака, поэтому, после очередной попытки заговорить со мной, я поднимаюсь на ноги и отхожу в сторону, начиная прохаживаться мимо вешалок.

Кругом одни платья. Пафосные, разноцветные, строгие, с блестками, кроткие, длинные. Выбирай, какое хочешь! Вот только…

Я присматриваю себе красивое черное платье, смотрю на ценник и чуть ли не хрюкаю. Восемьдесят три штуки! М-да… Почти сотка за какую-то тряпку. Да я точно такое же могу найти на распродаже за рубль.

И какой нормальный человек захочет купить себе вещь за такую безумную цену?

— Ирка!

Ах, да. Вот этот человек.

Элли выходит из примерочной и крутится передо мной в очередном платье. Красное в пол с большим вырезом на груди. Левая нога игриво выглядывает через разрез в подоле, притягивая ненужные взгляды.

— Как тебе? — интересуется подруга, рассматривая себя в зеркале.

Я подхожу ближе и задумчиво кривлюсь. Честно? Я бы никогда в жизни такое не надела, да и Макеева в нем выглядит, словно роковая сучка. Что, кстати, как раз в ее духе.

— Неплохо, — пожимаю плечом, надеясь, что это платье — последнее.

— Мне тоже нравится.

Блондинка расплывается в довольной улыбке, внимательно разглядывая себя со всех сторон. Вещь сидит идеально: подчеркивает изгибы тела Элли, выделяет красивую грудь, даже стройнит. А когда девушка нацепит каблуки, так будет выглядеть еще привлекательнее.

У Макеевой это всегда получается без проблем. Даже в домашнем костюме с растрепавшимся пучком на голове она выглядит безупречно. Не то что некоторые. Мне, например, потребуется хирургическая операция, чтобы выглядеть идеально.

— И сколько оно стоит? — безразлично интересуюсь я.

— Сто двадцать, — говорит так, словно цена не в тысячах, а в рублях.

Сто двадцать, мать их, штук. Я на эти деньги смогу несколько лет прожить, не работая, а тут какая-то тряпка, которую Элли наденет один раз в жизни, а потом бросит в шкаф к остальным и забудет о ее существовании.

— Я надеюсь, мероприятие того стоит… Ты, кстати, так и не рассказала, куда собираешься пойти.

Элли машет консультантке, и та поспешно семенит к нам.

— Благотворительное мероприятие, — отмахивается подруга. — Светский вечер, деньги с которого отправятся в фонд борьбы с детским раком. Кажется, там будет выставка художников или концерт, я точно не знаю. Меня Артем пригласил. Его отец сейчас в Гонконге, и Теме приходится разбираться с делами компании, — в этот момент к нам подходит девушка, и Элли переводит все внимание на нее. — Я беру это платье. И еще, принесите мне туфли. Красные. Все, что есть. Я примерю, пока платье не сняла, — консультантка кивает и поспешно ретируется. — Так вот, — смотрит на меня. — Тема сказал, что там будет его младший брат. Помнишь, я как-то рассказывала о нем?

— Ну, да… что-то припоминаю, — бормочу я. — Стоп, погоди. А когда будет этот вечер?

Элли задумчиво прикусывает губу и морщит носик.

— В субботу. Да, точно. В пятницу у меня встреча со Стасом, а в субботу вечером с Темой.

Вздыхаю, поджимая губы. Когда-нибудь эта ситуация выйдет из-под контроля, и у меня как-то нет желания быть втянутой в последствия. Но что уж тут поделаешь, когда твоя подруга творит, что ей вздумается.

— Ха. Вот те раз, — тяну я. — Марина предложила мне поработать официанткой на одном благотворительном вечере в субботу. Типа, отец слишком много отдает мне денег, а ей, видите ли, не хватает на открытие своей выставки.

Блондинка кривится.

С Мариной у нее давняя неприятная история. Когда мамы не стало, бабушка не могла за мной присматривать, поэтому опекунство отдали в руки папы, и я поселилась вместе с ним у мачехи. Он постоянно пропадал на работе, а Марина сидела дома и рисовала свои отвратительные картины, в тайне мечтая, что станет вторым Пикассо или Ван Гогом. А, может, хотела придумать еще один квадрат Малевича и прославиться, хрен ее разберет. Она не работала из-за декрета, вечно торчала в студии, изредка за гроши продавала свои картины.

Мне было лет четырнадцать. Как-то раз мы с классом собирались отправиться на несколько дней в Питер, но Марина убедила отца, что у нас нет денег, и, следовательно, поехать я никуда не смогу. Элли прознала об этом и начала возмущаться, мол, на дорогие краски, холсты и прочую чепуху Марина деньги тратит, а мою экскурсию оплатить ее жаба душит. Подруга предложила мне денег на поездку, но я отказалась.

И тогда Макеева пришла к нам домой, скупила все картины Марины и заявила:

— Вот теперь у вас есть деньги, и Ира может поехать в Питер.

Мачехе ничего не оставалось, как согласиться.

А потом мы с Элли сожгли эти чертовы картины на заднем дворе возле мусорных контейнеров. До сих пор помню, как приятно было смотреть на пылающие холсты с отвратительными безвкусными рисунками.

— Ну, я не удивлена, — бурчит блондинка. — Это в ее духе…

Консультантка приносит несколько коробок с обувью и начинает демонстрировать туфли. Элли отмахивается от первых двух пар, а третьи решает примерить.

— Так, значит, ты тоже там будешь! — улыбается подруга. — Слава Богу, а то я уже настроилась на скучные светские беседы. Они снова начнут интересоваться моей матерью, спрашивать, как у нее дела и все такое… Тебе нравится? — поворачивается ко мне, показывая бархатные туфли на высокой платформе.

— Нет, — кривлюсь. — Ты в них взвоешь, как обычно. Попробуй вон те, — показываю на пятую коробку, на которой стоят изящные босоножки на тонкой шпильке.

— Познакомлю тебя с Темой, — заявляет Элли, но я лишь отмахиваюсь.

— Еще чего! Судя по твоим рассказам, он до меня спускаться с Олимпа не станет, так что лучше не надо. Тем более, я буду в костюме официантки. Как ты вообще себе это представляешь? О, смотри, это моя лучшая подруга, она сегодня разносит всем закуски и выпивку? — непонимающе вскидываю руки.

Блондинка виновато морщится.

— Да. Я как-то не подумала… — она небрежно снимает туфли и надевает босоножки. — Предлагать тебя пойти как гостье — не вариант?

— Не вариант.

Она вздыхает, смотрит на себя в зеркало и расстроенно стучит ногой по полу, словно проверяя, не оторвется ли каблук.

— Ладно. Познакомлю в другой раз, — тянет Элли. — Беру эти. Упакуйте.

Макеева снимает босоножки и отдает консультантке, а сама направляется в кабинку, чтобы переодеться. Обижается еще. О чем она вообще думала, предлагая мне познакомиться с ее вторым парнем? Мне и первого хватило.

Смотрю на время и шумно вздыхаю. Вот тебе, Ирочка, и выходной. И где ты его проводишь? С Элли, помогаешь выбрать платье для глупого мероприятия. А могла бы валяться на диване и смотреть сериал…

Ложь 24. Стас

Мы выливаем холодный душ опровержений. (Йозеф Геббельс)

Maroon 5 — Animals

Ложь 24. Стас

Компания отца находится в самом сердце города. Огромные офисные здания нависают над оживленной улицей, напичканной кучей дорогих магазинов, кафешек и ресторанов. Здесь всегда шумно, людно и невыносимо тесно. Зато в паре сотен метров есть парк. Когда был мелким, сбегал туда из-под присмотра охранника, чтобы насолить отцу, но тому было до лампочки.

Моей семье принадлежит самое крупное рекламное агентство не только в этом городе, но и во всей стране. Куча филиалов, ответвлений и прочих дополнительных офисов практически во всех точках России, сотрудничество с заграничными агентствами, всевозможные контракты и акции. Я слышал, что отец планирует открывать несколько филиалов в Гонконге и в Берлине. Собственно, этим он сейчас и занимается.

Так говорит пресса и мой брат. К нему я как раз и направляюсь: захожу в огромные двери здания, к администратору не подхожу, сразу направляюсь в сторону лифта. Меня никто не останавливает, а следовало бы. На мне мотоциклетный шлем с затонированными стеклами, и вряд ли кто-нибудь из сотрудников узнает во мне сына владельца компании. Охрана работает отвратительно. Вдруг я террорист? Или шпион из другой компании?

Администратор занята каким-то клиентом, так что до лифта я добираюсь без проблем. Жму на кнопку, прячу руки в карманах черной кофты. Жду.

Двери открываются, я захожу внутрь, оборачиваюсь и нажимаю на кнопку нужного этажа. Вижу, как к кабинке спешит парочка охранников, что-то настойчиво передавая по рации. Надо же. Заметили, наконец. А я уже решил, что в невидимку превратился.

Двери закрываются прямо перед носом одного из верзил, и я успеваю заметить его красную недовольную рожу, прежде чем лифт начинает подниматься. Усмехаюсь, смотрю на свое отражение в зеркале, поправляю воротник кофты.

Успею ли я добраться до кабинета братца, прежде чем меня перехватят сотрудники? Ставлю три к одному, что да.

Как быстро пост охраны сможет добраться до лифтов, с учетом того, что информация обо мне разлетелась примерно двадцать секунд назад? Будут ли они ждать меня на выходе или путь окажется свободным?

Сейчас и проверим. Кабинка замирает, двери с тихим звоном раскрываются, и я пулей выскакиваю в коридор. Охрана уже здесь, но реагирует слишком медленно. Думают, что я испугаюсь направленных на меня пистолетов?

Нагибаюсь, проскальзываю под массивной ручищей бугая и несусь в сторону кабинета брата.

— Стоять!

— Стой!

Но я не останавливаюсь. Пересекаю коридор, случайно сбиваю с ног девушку с красными папками в руках — те выскальзывают из рук сотрудницы и разлетаются по всему полу. Блондинка пищит, наворачиваясь на каблуках, и падает. Я оказываюсь в главном офисе: здесь огромные окна во всю стену, куча столов, сотрудников и громадные прямо до потолка черные очки в качестве перегородки. Креативщики, черт их дери.

— С дороги! — слышу позади голос охранника.

Кто-то кричит, что-то падает.

А вот и кабинет брата. Торможу перед дверьми, скользя по полу, со всей силы толкаю преграду и буквально кубарем вваливаюсь внутрь. Ура, я побил собственный рекорд!

Буквально через пару секунд меня уже скручивают охранники, набрасываясь и придавливая к полу, будто чертовы рестлеры. Руки больно заводят за спину, упираются в меня коленом, даже пистолет достают для пущей убедительности. Молодцы, ребята. Поймали-таки.

Артем сидит за своим столом и скучающе листает документы. Смотрит на меня исподлобья, поджимает губы, словно подобное происходит у него под носом каждые полчаса. Ни единой эмоции, ничего. Раздражает.

— Я ждал тебя три дня назад, — спокойно замечает Артем, возвращаясь к своим бумажкам.

Пытаюсь приподнять голову, но ничего не получается. Шлем давит на шею, дышать тяжело. Руки так сильно вывернуты, что хоть на стенку лезь. Еще немного, и придется вправлять вывих.

Что-что, а обездвиживать охранники умеют.

— Я что, по-твоему, должен нянчиться с тобой? — брат даже не приказывает своим шестеркам отпустить меня. Издевается что ли? — Это тебе нужны деньги, а не мне. Сколько еще ты будешь вести себя как ребенок? Я в твоем возрасте уже экстерном сдал экзамены и поступил в университет. На второй курс. И в кого ты такой уродился?

Да-да. Ты у нас умный мальчик, папенькин сынок. Никто в этом и не сомневается… А теперь скажи своим шестеркам, чтобы они перестали придавливать меня к полу, а то я превращусь в раздавленную машинами крысу.

Пытаюсь дернуться и хоть немного ослабить хватку, но ничего неполучается.

— Отпустите его, — машет рукой Тема, и охрана послушно отступает.

Наконец! Я думал, что мне весь день придется в такой позе перед братцем пролежать.

Поднимаюсь на ноги, дергаю плечами, разминая их, а после снимаю шлем.

— Свободны, — небрежно бросает Артем, и бугаи послушно покидают помещение.

— Дерьмо у тебя, а не охрана, — сплевываю я, нагло пересекая кабинет и плюхаясь в кресло. — У меня было две секунды, чтобы застрелить тебя. А я всего лишь подросток.

— Очень проблемный подросток, — недовольно кривится брат. — И что же, скажи на милость, тебя задержало? Мы договаривались встретиться три дня назад. Сейчас у нас что? — риторический вопрос. — Вторник, Стас. Сегодня вторник.

— Дела были, — отмахиваюсь, нагло кладя мотоциклетный шлем на стол брата.

Осматриваю кабинет, кривясь из-за его безупречности и чистоты. Огромные окна за спиной Темы, дорогая картина за пару штук евро, кожаные кресла и диван. Стол из белого дерева, на котором идеально разложены вещи. Ноут, ручки, документы, бумаги, часы и даже фотография в рамке. Что на нее изображено, я не знаю, она стоит ко мне обратной стороной. Тема замечает мой взгляд и аккуратно кладет рамку изображением вниз.

— В субботу…

— Встреча, я знаю. Я как раз за деньгами на одежду, ты же велел мне прикупить что-нибудь изысканное, — выделяю последнее слово. Усмехаюсь.

Тема поджимает губы, смотрит на меня в точности как отец, когда тому что-то не нравится, но упрекать меня в чем-то уже нет никаких сил. Затем отодвигает ящик стола, достает пачку денег и кладет ко столешницу. Медленно пододвигает ко мне, словно взятку.

— Круто, спасибо.

Резко поднимаюсь на ноги, хватаю деньги, шлем и направляюсь к выходу. Оставаться в этом месте больше нет смысла.

— Стой.

Замираю прямо в дверях. Не оборачиваюсь.

— В субботу я хочу представить тебя важным партнерам компании, так что, будь добр, приготовься к этому. Вечер должен пройти спокойно и без лишнего шума, так что держи себя в руках.

Шикаю.

— Зачем? Я не собираюсь иметь дел с компанией, нахрена я тебе нужен?

— Приказ отца, — холодно. — Один день можешь и потерпеть.

Ничего не ответив, я покидаю кабинет брата. То же мне, приказ отца. Он хоть представляет, каково мне будет среди всех этих буржуев и миллионеров? Да я на стенку лезу лишь от одной мысли об этом. Скучнее мероприятия и придумать нельзя.

Ложь 25. Ира

Ложь сопровождается шумихой, а истина — беззвучна. (Фетхуллах Гюлен)

Земфира — Искала

Ложь 25. Ира

Долгий и изнурительный рабочий день в аниме-магазине не приносит ничего, кроме скуки и отвратительного настроения. К нам заглядывает мамаша и устраивает разнос из-за того, что мы продали ее сыну наклейки с персонажами из аниме «Блич». Видите ли, нельзя продавать детям подобные «гипнотические картинки, затуманивающие разум» и бла, бла, бла. Мальчишке, кстати, тринадцать лет, а на наклейках нет никакой цензуры и возрастного ограничения.

К несчастью, разбираться с недовольной клиенткой пришлось мне, потому что Гриша свалил на перекур в соседний магазин. Как чувствовал прямо. Объяснить женщине, что в аниме нет ничего криминального, у меня не получается, а товар все равно возврату не подлежит, так что меня полили изрядной волной дерьма и удалились восвояси.

Вот так продавай что-то детям, обязательно найдется сумасшедшая истеричка, решившая обвинить тебя во всех смертных грехах. Мне за всю жизнь хватило и Марины, которая только и делала, что тыкала в мою неряшливость, неопрятность, немощность и халявное проживание в ее квартире.

Кстати, о мачехе. Впервые в жизни от нее оказался хоть какой-то толк. С работой Марина не обманула: я связалась с ее, типа, подругой, которая устраивает благотворительное мероприятие, и та с радостью согласилась взять меня официанткой. Сказала, что Марина очень настойчиво рекомендовала мою персону, хвалила, что я трудолюбивая, аккуратная и честная девочка, как раз подрабатывающая в одной из кафешек. И у меня есть опыт в этой области! На что мачеха не пойдет, лишь бы получить желаемое. Конечно, выставку-то открыть хочется, а денег нет. А тут хоть какая-то взаимная выгода…

В общем, в эту субботу я должна буду прийти пораньше в зал, где будет проходить благотворительный вечер, чтобы помочь подготовить столы, напитки и закуски. Ничего сложного делать не придется, просто ходить мимо гостей и предлагать им выпить/перекусить. Идеальней работы и не найдешь. К тому же не каждый раз выпадает возможность побывать на закрытом мероприятии, пусть и в роли официантки.

Единственное, о чем я последнее время постоянно думаю, — деньги. Как бы, где бы что-нибудь подзаработать, чтобы перестать сводить концы с концами. И порой от всего этого становится чертовски грустно. В моем возрасте подростки развлекаются, ходят по клубам, вечеринкам, да просто сидят на шее у родителей и ни черта не делают. А я горбачусь на трех работах, чтобы оплатить лекарства бабушки, коммунальные услуги и еду. Пенсии и подачек отца не хватает, а мои деньги улетают так быстро, что глазом не успеваешь моргнуть.

Порой так хочется забыть обо всех проблемах и зажить на халяву у кого-нибудь на шее. Но увы. У меня нет прав жаловаться на свою судьбу. Ее ведь не выбирают, она сама показывает на тебя пальцем и приговаривает к вечному жалкому существованию. Ну, или кому как повезет.

Колокольчик звенит, и я устало поднимаю взгляд на посетителя, сдерживая жадный зевок, но, как только я вижу в дверях гостя, сонливость как рукой снимает.

Парень скептично осматривается, скользя взглядом по стеллажам, медленно, но уверенно, направляется в сторону прилавка. Посетителей за день мало, так что Гриша решает спохватиться и проявить инициативу.

— Вам чем-нибудь помочь? — приветливо улыбается напарник, излучая отвратительно-слащавую энергию.

Парень подходит к нам, осматривает Гришу с ног до головы, чуть прищуривается.

— Нет, — наконец говорит он.

А потом взгляд его синих пронзительных глаз устремляется прямо на меня, и все внутри неожиданно скручивается.

— Здорова, — парень шмыгает носом.

Я шумно вздыхаю, совершенно сбитая с толку. Сразу почему-то хочется вскочить на ноги, чтобы не чувствовать себя жалкой, а тем более не смотреть на Костю Назарова снизу вверх. Чувствую его превосходство, и это раздражает.

— Думала, что больше не увижу тебя, — замечаю я, подпирая голову рукой.

Костя кладет на прилавок книгу и прячет руки в карманах, сутулит плечи, чувствуя себя неловко.

— Решил отдать.

— Я же… — качаю головой, но договорить не дают.

— Это в знак извинений, — перебивает Назаров. Косится на Гришу таким устрашающим взглядом, что напарник тут же тушуется и исчезает в подсобке. — Мне она не сдалась. Не люблю читать.

Помедлив, беру в руки книжку и смотрю на нее. Рэй Брэдбери. «Из праха восставшие».

— Спасибо, — неуверенно бросаю, решив, что отделаться от подарка не получится. Раз Костя притащился ко мне на работу, чтобы вернуть книгу, то, если буду упрямиться, Брэдбери окажется в урне. При чем, чувствую, отправлю туда его именно я. — Как рана?

— Отлично, — кивает. — Заживает. Жить буду.

— Это хорошо.

Не знаю, о чем можно поговорить и стоит ли вообще заводить хоть какой-нибудь разговор. По сути, нет у нас с парнем ничего общего, кроме криминальных моментов. Да и порез больше не требует моего внимания, так что…

— Че это за место? — вдруг интересуется Назаров, подозрительно осматриваясь по сторонам. — Сатанистские штуки какие-то…

Я неожиданно смеюсь, и напряжение разом рушится и разлетается по полу, будто глыба льда.

— Это аниме-атрибутика. Ну, сделаны для любителей японских мультиков, — объясняю я.

Но Костя, видимо, мало что понимает. Морщится. Смотрит мне за спину, где висит черный плащ с красными облаками из «Наруто». Гриша мне все мозги на счет него промыл, видите ли, это одежда организации убийц или что-то типа того.

— М-да, — выдает Назаров. — Я тут… Это. Подумал. Может, захочешь погулять? Ну, в знак благодарности, — поспешно добавляет парень. — За то, что зашила и… доктора там позвала. Типа…

— Свидание? — вскидываю брови.

— В знак благодарности, — настойчиво повторяет.

— Даже не знаю, — пожимаю плечом. — Я особо-то ничего не сделала, так что… книги достаточно.

Гриша выходит из подсобки и начинает шумно рыться под прилавком, Костя пристально наблюдает за ним, и я невольно отрываю взгляд от растрепанных светлых волос парня и смотрю на напарника. Тот, видимо заметив напряженную тишину, поднимает голову, смотрит то на меня, то на Костю, а потом снова сбегает с таким видом, словно его только что застали за чем-то непристойным. Или, наоборот, он нас.

— Короче, книга — это за то, что я запихнул тебя в машину и повел себя, как дебил. А… — он, наверное, хочет сказать «свидание», но передумывает. — А это за то, что ты помогла мне. Просто хочу поблагодарить. Это не свидание, если что.

Пристально смотрю на него, не понимая, что вообще происходит. Костя Назаров только что пригласил меня погулять, заявив, что это «не свидание». Как-то все странно…

— Ну… — неуверенно пожимаю плечом. — Вообще… Ладно, — зачем-то соглашаюсь. — В субботу. Я буду работать на благотворительном вечере, закончу очень поздно, так что, можешь проводить меня до дома. Только если на тебя снова нападут, зашивать я тебя не буду.

Назаров смеется.

— Отлично. Тогда в субботу. Напиши мне, где и во сколько тебя встретить.

— Хорошо.

Парень улыбается, чуть прищуриваясь, отступает. И только спустя три шага разворачивается и уходит, а я остаюсь сидеть за прилавком, в недоумении прокручивая в голове наш разговор. Господи, зачем я согласилась? Обещала же себе больше не иметь с ними ничего общего, а тут…

Ну, хотя бы до дома проводит. Все-таки мероприятие закончится поздно, а на такси деньги тратить жалко. Да и пешком далеко идти. А так сэкономлю, да и отделаюсь от благодарностей Кости. Убью двух зайцев одним махом. Неплохой-таки расклад.

Беру в руки книгу, открываю ее, с наслаждением вдыхая приятный запах.

Рэй Брэдбери.

«Из праха восставшие».

Пролог. Она здесь, прекрасная…

Ложь 26. Ира

Увидеть и не понять — это все равно что придумать. (Аркадий и Борис Стругацкие. Улитка на склоне)

Maroon 5 — Wake Up Call

Ложь 26. Ира

Черный выглаженный пиджак идеально сидит на моих плечах, белоснежная рубашка заправлена в брюки, галстук под цвет костюма выглядит дьявольски вызывающим. Он обтягивает шею, не сдавливая ее, а словно шепча «я рядом, малышка, лишь протяни руку». Идеальный хвост, легкий совсем незаметный макияж, и туфли на невысоком каблуке. Чувствую себя на вечеринке в честь Хэллоуина, а не на работе. Хвала Богам, что одежду выдает организатор. Одинаковые официанты и официантки выставленные в ряд, будто военные на построении, кажутся клонами. Надень на нас маски, друг от друга и не отличишь.

— Сегодняшний вечер, — с придыханием лепечет женщина в красивом сиреневом платье, расхаживая перед нами. — Важен не только для гостей, но и для бедных детишек, больных раком. Все собранные средства отправятся в фонд борьбы с этой ужасной болезнью.

В служебных помещениях душно — рядом находится кухня, и жар из-за готовящихся блюд добирается даже досюда. Стоящий рядом со мной парень еле заметно вздыхает, и я чувствую всю его боль: Наталья Аркадьевна рассказывает нам свою речь уже в четвертый раз за последние два часа.

— Все должно пройти идеально, — продолжает женщина. — Никаких происшествий, ничего. От вас всех требуется только разносить напитки и закуски. Никаких казусов, лишних разговоров и, умоляю, чтобы не было ни единого испорченного костюма гостей, их наряды стоят больше, чем ваши жизни вместе взятые…

Сейчас она начнет вспоминать, как на одном из вечеров, которые были ею организованы, какая-то официантка оступилась и испортила дорогущее платье жены бизнесмена.

— Все все поняли?

— Да, Наталья Аркадьевна, — почти в унисон отчеканиваем мы.

За весь вечер мы повторяем эту фразу не меньше двадцати раз, поэтому работаем почти как команда. Почти, потому что есть здесь несколько человек, которые не внушают мне доверия. Видимо, уже не в первый раз работают на подобных мероприятиях, раз строят из себя всезнаек. Раздавать советы — единственное, что у них хорошо получается.

— А теперь в зал! Гости вот-вот прибудут, — женщина осматривает каждого из нас, тщательно проверяя костюмы, а после машет руками, поторапливая.

Мы разбираем подносы и выходим в пока что пустое огромное помещение, где будет проходить благотворительный вечер. Зал заставлен шведскими столами, по краям стоят небольшие столики, большая сцена в самом дальнем конце, куча всяких наворотов и столов со стеклянными ящиками для пожертвований. Охрана у дверей, множество камер и уже сейчас шныряющие фотографы. Один из них зачем-то снимает меня на фоне шикарной вывески.

Встретившись взглядом с Димой, парнишкой, с которым я успела подружиться, пока помогала готовить зал, я замираю. Он стоит в четырех метрах от меня и одними губами произносит: «Мажоры в деле». Это его коронная фраза со скрытым смыслом, мол, пора обслуживать зажравшихся свиней.

Я фыркаю и отворачиваюсь.

По крайней мере, я еще ни разу в жизни не выглядела так стильно, а раз костюмы шили специально на заказ, то Наталья Аркадьевна обещала отдать нам их как бонус за хорошую работу. Мелочь, а приятно. Все равно ж в шкафу будет пылиться, я его смогу надеть только на какую-нибудь костюмированную вечеринку или… Может, на выпускной в нем пойти? Добавлю еще парочку поводов для разговоров.

Мероприятие начинается в шесть часов вечера, но многие гости опаздывают, будто и вовсе не торопясь появляться. Красивые леди в дорогих нарядах и мужчины в костюмах разбиваются на кучки и начинают беседовать, обсуждая сплетни, работу, семью, и лишь изредка тематику вечера. Я слышу обрывки фраз, пока пробираюсь мимо них, словно призрак, позволяя взять с подноса бокал шампанского. Напитки заканчиваются, и я возвращаюсь на кухню за новыми, и так восемь раз, пока зал полностью не заполняется гостями, а на сцену не выходит ведущий.

Здесь так много народу, что почти не протолкнуться. Теперь понятно, почему Наталья Аркадьевна так переживала, что мы можем испортить костюмы гостей. Действительно, стоит навернуться, задеть кого-нибудь или же на тебя случайно налетят, и все. Это фиаско, братан! Скандала не избежать.

Пока брожу мимо совершенно не замечающих меня людей, пытаюсь высмотреть среди них Элли, но ничего не получается. Либо ее здесь нет, либо она тщательно от меня скрывается. Хотя это не в ее духе: если подруга заприметит мою персону, обязательно подойдет и заговорит.

Акции компании подорожали…

Дополнительные контракты…

Прибыль за последний год упала на два процента…

Этот вечер обещает быть чудесным…

Деньги…

Партнеры…

Голова идет кругом от этих светских бесед, так и хочется выплеснуть им на лицо шампанское и приказать снять эти глупые льстивые маски.

Где же Элли?

Только спустя три часа после начала вечера я вижу ее. Красное платье, которое она купила в прошлый раз в магазине, идеальная прическа, босоножки, лакированная сумочка. Макеева улыбается, услужливо кивая налево и направо, выглядит статной и дьявольски красивой. Элли направляется прямо в сторону шведского стола, и, убедившись, что с ней нет спутника, я осторожно протискиваюсь в ту же сторону.

— Ты как всегда опаздываешь, — замечаю я, перекладывая поднос на левую руку, потому что правая уже затекла.

— О, Ирка, — Элли кладет обратно на тарелку пирожное и отряхивает пальцы. — Я не опаздываю, я задерживаюсь, — улыбается блондинка. — Здесь все равно нет ничего интересного. Я приехала с Артемом примерно полчаса назад, но он так зол, что его брат до сих пор здесь не появился, что совершенно забыл обо мне. Я решила перекусить. Кстати, неплохо выглядишь.

Она осматривает меня с ног до головы, а я лишь фыркаю.

— Только не говори, что мне идет костюм официантки. Это прозвучит так, словно на большее я не способна…

— О, нет-нет! — поспешно кривится Элли да так громко, что на нас оборачиваются. — Я не это имела в виду. Просто он… хорошо на тебе сидит…

Качаю головой, протягивая ей поднос. Макеева медлит, берет последний бокал с шампанским, и теперь я наконец-то могу опустить руку и расслабиться.

— Надеюсь на неплохие чаевые, — смеюсь я.

Блондинка поспешно открывает сумочку и достает оттуда несколько купюр.

— Господи, Элли! — шиплю я. — Я же шучу. Засунь обратно свои деньги.

Макеева поджимает губы, видимо, не понимая таких шуток, но купюры не убирает. Вместо этого нагло запихивает их в мой нагрудный карман пиджака.

— Пойду искать Артема, — обижается. — Увидимся позже.

Вот же… И почему я чувствую себя виноватой? Всего лишь пошутила на счет чаевых, а она уже обиду кидает. В стиле Элли.

Ладно, через пять минут она уже забудет обо мне, я ее хорошо знаю. Найдет своего бойфренда номер два, погрузится в атмосферу вечера, а потом начнет настаивать на то, чтобы подвести меня до дома, но я откажусь, потому что уже договорилась встретиться с Назаровым. Та еще Санта-Барбара.

Я возвращаюсь на кухню за очередной порцией шампанского, а после возвращаюсь в зал. Играет живая классическая музыка: какие-то молодые музыканты под взмахи рук дирижера исполняют приятную навязчивую мелодию. И сразу тепло становится, хорошо. Даже шум разговоров меня уже не смущает — я просто не обращаю на него внимания. Когда ведущий снова возвращается на сцену, чтобы продолжить свое выступление в стиле «а-ля мы такие щедрые, собираем деньги на лечение детей», ко мне подбегает Элли и хватает за плечи, чуть встряхивая. Я еле умудряюсь не расплескать напитки.

— Что случилось? — бурчу, отступая подальше, чтобы избежать очередных порывов подруги прикоснуться ко мне.

Элли в панике. Я уже и не помню, когда в последний раз видела эту спокойную улыбчивую девчонку в таком ужасе. Лицо раскрасневшееся, дыхание сбившиеся, ногти с идеальным маникюров вонзаются в сумочку с такой силой, словно собираются разорвать ее на кусочки.

— Стас здесь, — шипит подруга.

Не сразу понимаю, что за Стас и где это «здесь».

— Что? — выпаливаю я, осматриваясь по сторонам, но из-за множества людей трудно вообще кого-либо разглядеть.

— Я не знаю, что он здесь делает, но нельзя, чтобы он меня увидел! — Элли почти плачет. — Особенно с Темой. Понимаешь? Это будет катастрофа!

Я поджимаю губы, шумно вздыхая. Да, та еще сцена получится, если Стас встретится со вторым парнем Элли, скандала не избежать. Ну, Макеева и вляпалась.

— Помоги мне, — скулит блондинка. — Стас у главного выхода, Артем ищет меня, чтобы представить своим партнерам. Мне нужно как-нибудь незаметно уйти отсюда…

— Стопэ, не паникуй, — холодно отзываюсь я, лихорадочно думая, что же можно сделать в этой ситуации. — Короче, так. Вон там дверь в служебные помещения. По коридору направо, там кухня. Через нее попадешь к черному выходу. Дальше сама разбирайся.

— О, ты моя спасительница! — Элли бросается ко мне, чтобы обнять, но я выставляю руку, мол, не смей. У меня поднос, напитки и… И уже гости рядом начинают коситься в нашу сторону. Не хватало еще, что мне Наталья Аркадьевна штраф выписала за непристойное поведение и нарушение спокойствия богатеньких буржуев.

Макеева осматривается, замирает.

— Вот черт, Артем идет сюда!

— Так сваливай быстрее, — шиплю я.

Элли кивает, поспешно скрываясь в толпе и направляясь в сторону служебных помещений. Я слежу за ней взглядом, пока девушка не исчезает из виду, а после оборачиваюсь. Очередная неприятная волна, сковывающая мои движение, обрушивается с такой силой, что хочется бросить к чертям этот глупый поднос и рвануть вслед за подругой, но ноги прирастают к полу, не позволяя даже пошевелиться.

Твою ж мать…

Ко мне направляется парень, коротко улыбаясь гостям и здороваясь с некоторыми из них. Высокий, с широкими плечами. Темные волосы, серые холодные глаза, шикарный костюм, походка, прическа, кожа. Да, черт возьми, в нем все идеально. Кроме одного факта.

Это старший брат Стаса.

Я хорошо помню, как этот человек приходил в студию Скворецкого, когда я случайно узнала секрет Назарова. Тогда нас с ним выгнали из дома, и пришлось пешком пилить через весь город.

Я и подумать не могла, что брат Стаса и парень Элли, — это один и тот же человек! Артем. Много ли в этом городе парней с именем Тема? И какова была вероятность, что…

А ведь Элли, по ходу, даже не подозревает, в какую историю влипла. Встречается одновременно с двумя братьями и не знает об этом. Это словно ходить по лезвию ножа. Один неверный шаг, и все. Конец. Разоблачение. Финиш. Провал!

Артем останавливается рядом, совершенно не обращая на меня внимания, осматривается, морщится. Видимо, ищет Элли. Лишь, перед тем как развернуться и уйти, парень останавливает на мне взгляд и замирает. Я таращусь в ответ во все глаза, не в силах отойти от наваливавшейся информации.

— О. Это же ты, — скептично тянет Тема. — Девушка Назарова.

Я фыркаю, трясу головой, отгоняя прочь все мысли.

— Я не девушка Назарова, — недовольно бурчу. — Ищешь кого-то?

Артем поджимает губы и еще раз осматривается.

— Стаса не видела? Был где-то здесь, — безразлично бросает он.

— Был у входа. Шампанское? — протягиваю ему поднос, невинно хлопая глазками.

Тема впивается в меня взглядом, чуть прищуривается. Берет бокал с напитком и, ничего больше не сказав, уходит. Фух. Пронесло.

Черт подери, вот это новость! Элли мутит с братьями Скворецкими и даже не подозревает об этом.

Нужно ей завязывать с этим дерьмом. Чувствую, близится момент, когда ее тайна раскроется. И если об этом прознают в прессе, то представить страшно, какой скандал из этого раздуют. Глупая, глупая Элеонора Макеева. Что же ты творишь?

Ложь 27. Стас

Кто не поддается обману, не знает, что такое счастье. (Альберт Эйнштейн)

Artic Monkeys — Do I Wanna Know

Ложь 27. Стас

Вспышки фотокамер, громкие голоса, скопище фанаток, столпившихся у входа. Черт их разберет, зачем они вообще сюда приперлись. И, самое главное, ради кого? Чтобы поглазеть на богатых жирных олигархов и их покромсанных на хирургическом столе жен? Бессмысленная трата времени. Их все равно внутрь без приглашения никто не впустит.

Я курю в стороне, дожидаясь, когда же репортеры прекратят толпиться возле входа. Это вам не премия МузТВ. Просто глупый благотворительный вечер, зачем устраивать из этого шоу? Мобильник в кармане настойчиво вибрирует — братец. Злится, наверное, я ведь и так опоздал почти на два часа. Да, в принципе, я и приходить-то не хотел, надеялся, что пронесет. Не пронесло.

Идеальный черный костюм, который я прикупил специально для этого вечера, смотрится на мне нелепо. Белая рубашка без галстука с небрежно расстегнутыми верхними пуговицами. Вместо классических ботинок, кеды. Тоже новенькие, стильные. Чтобы брат не придирался. Хотя этот придурок найдет, в чем меня упрекнуть.

В последний раз затягиваюсь, бросаю под ноги окурок, небрежно тушу ботинком. Медлю, осматривая толпу возле входа, неохотно морщусь. И ведь с черного входа не зайдешь, братец велел «засветиться». Достаю из кармана «Орбит», отправляю в рот парочку пластин, чтобы сильно не разило дымом, жую примерно секунд двадцать, после сплевываю на асфальт. Урн поблизости нет.

Ладно, была не была. Все-таки не в первый раз посещаю подобные сборища, чего мне бояться?

Я же крут, красавчик, твою мать. Все только и будут обсуждать мое появление. «Младший сын бизнесмена Скворецкого, наконец, вылез из своей норы». Аллилуйя.

У меня слишком раздутое самомнение…

Достаю сотовый, отвечаю на звонок.

— Да пришел я, прекрати звонить, — шиплю в трубку.

Сбрасываю.

Направляюсь в сторону входа, уверенно преодолевая расстояние до ограждений и выхожу на «красную дорожку» (той, кстати, вовсе нет). Щурюсь из-за вспышек, чуть опускаю голову. Кто-то кричит, взвизгивает, а мне кажется, что эти фанатики готовы пищать при виде любого человека, который пройдет здесь. Даже если это алкоголик с соседнего района.

— Кто это?..

— Это же Стас Скворецкий… — слышу откуда-то сбоку. — Снимай, его. Снимай!

Ну, началось.

Камера преграждает мне дорогу, и приходится притормозить. Как шакалы, ей Богу. Раздуют теперь сенсацию, что я появился в свете после длительной игры в прятки. Легко улыбаюсь, пряча руки в карманах. Особенно яркая вспышка ослепляет, и я практически зажмуриваюсь.

Уже собираюсь как-нибудь проскочить мимо оператора, но на мне почти виснет репортерша, хватая своими цепкими пальцами за локоть, словно боясь, что я сбегу.

— Стас, парочку слов для нашего канала, — весело улыбается девушка. — Ты два года не появлялся на светских мероприятиях. Поговаривают, что ты учился за границей. Что привело тебя сюда?

Если бы не брат, я бы сюда даже не сунулся.

— Никогда не поздно заняться благотворительностью, — говорю в микрофон. — К тому же мой любимый старший брат очень хотел, чтобы я поучаствовал в этом мероприятии. Как я могу ему отказать?

Как я могу отказаться, когда на кону моя свобода, да и отец стоит за всем этим. Глупо бастовать, когда можно просто поиграть по чужим правилам. Меньше проблем.

— Артем собирается унаследовать компанию твоего отца, а чем ты планируешь заниматься?

Уж точно не бизнесом папочки.

— Для начала получу аттестат, а потом уже буду думать. Вы же не забыли, что я еще школьник? Не смотря на то, что я выгляжу чертовски взрослым и невероятно привлекательным, — шучу я, и девушка заливисто смеется. Так неестественно, что аж тошнит.

— Хорошо, Стас, — улыбается она. — Спасибо, что уделил пару минут. Не будем тебя задерживать.

Вспышки камер, которые до этого ни на секунду не прекращались, усиливаются. Рука репортерши отпускает меня, и я, улыбнувшись, огибаю оператора, бросаю взгляд прямо в камеру и решительно добираюсь до крыльца. Охрана даже не спрашивает пригласительный, сразу же пропускает.

Внутри шумно, гости стоят кучками, либо поодиночке. И так ясно, что обсуждают бизнес, семью или новое редкое украшение. Хвастаются, заводят новые знакомства, притворяются дружелюбными и приветливыми.

Я осматриваюсь — телефон в очередной раз вибрирует, заставляя меня мысленно выругаться. Да что б его. Я же сказал, что приехал, какого черта он продолжает доставать меня?

Достаю сотовый и выключаю звук, скольжу взглядом по гостям, хватаю с подносу официанта бокал с шампанским и делаю небольшой глоток. Терпеть не могу эту газировку, но, к сожалению, здесь не бар, чтобы требовать мое любимое пиво.

Кто-то со мной здоровается, и я машинально улыбаюсь, кивая. Аккуратно иду в сторону шведского стола, выискивая взглядом знакомые лица. Где же Артем? Хотя, плевать. Надеюсь, удастся не пересекаться с ним до конца вечера. В принципе, на входе я засветился, так что у меня есть доказательства, что я здесь был.

Взгляд скользит по красивым дорогим платьям и нарядам, милым кокетливым улыбками, блестящим украшениям, идеальным прическам. Терпеть не могу все эти светские вечера, они нужны лишь для того, чтобы показать свой статус, похвастаться богатством. За их масками дружелюбия лишь алчность и зависть.

Меня случайно задеваюсь в плечо — мужчина останавливается, коротко бросает «прошу прощения» и уходит, а я даже внимания на него не обращаю, потому что мой взгляд цепляется за красное элегантное платье, обладательница которого стремительно пробирается сквозь толпу.

Это же… Элли?

Неужели, она тоже здесь? Медлю, не зная, что мне делать. Добраться до нее и убедиться, что это Макеева, или лучше сбежать? Она не в курсе, что я из богатой семьи. И, если увидит меня с братом, то сразу догадается, кто я такой. Но, в принципе, когда-нибудь я все равно должен ей во всем признаться. Почему бы не сейчас? Раз я здесь и она… Если это, конечно, Элли…

Залпом осушаю бокал, начиная пробираться сквозь толпу в сторону, куда направилась девушка в красном платье. Где же она? Так быстро скрылась в толпе, словно мираж.

— Извините, — протискиваюсь мимо парочки женщин, занявших весь проход.

Не пройти, не проехать.

Останавливаюсь, осматриваюсь, но нужного красного платья так и не нахожу. Может, обознался?

Тереблю в руках пустой бокал, задумчиво осматриваясь. Ну, в принципе, если это действительно Элли, то до конца мероприятия еще есть возможность пересечься, а, если не она, то даже к лучшему.

Замечаю официантку и подхожу к ней, осторожно поставив на поднос пустой бокал. Уже собираюсь отвернуться, как встречаюсь с девушкой взглядом.

— Ира? — удивленно вскидываю брови.

— И тебе привет, — она прокашливается.

— Ты… — осматриваю ее.

— Официантка, да, — негромко смеется.

— Я не… — качаю головой. — Слушай, а Элли здесь? — снова осматриваюсь. — Мне показалось, что я ее видел.

Ира пожимает плечом.

— Не знаю, — бросает девушка. — Она мне не говорила, что пойдет сюда. Кстати, твоего брата видела буквально минуту назад. Искал тебя.

— А, — кривлюсь, пряча руки в карманах. — Ну, да. Заставил меня сюда прийти.

Беру с ее подноса еще один бокал, но не пью.

— А ты вообще, как? Поживаешь, в смысле, — интересуюсь я.

Последний раз, когда я пересекался с Ольханской, был у Костяна дома. Она ушла вслед за врачом, и больше я ее не видел. Даже как-то совестно. Надо было хотя бы поблагодарить за помощь…

— Неплохо, — кивает Ира. — Подрабатываю, вот, — показывает поднос. — А так все по-старому, дом-работа, работа-дом.

— Понятно, — осматриваюсь, ища взглядом Тему, но народу слишком много, чтобы отыскать брата с первого взгляда. — Спасибо тебе, — зачем-то говорю я. — Ну, за Костяна. И что помогала нам. Я даже как-то не поблагодарил нормально.

Девушка смеется, протягивая какой-то женщине поднос. Та берет бокал и даже не смотрит на нас.

— Успокойся, — вкрадчиво говорит Ира. — Мне и простого «спасибо» достаточно. А еще лучше, если вы больше не будете втягивать меня в неприятности. Зашивать второй раз я уж точно не рискну, — шутит.

Смотрю на нее сверху вниз, легко улыбаюсь, теребя в руке бокал. Ирка такая простая, живая. Не строит из себя леди и не заботится о мнении окружающих, местами может подколоть, пошутить, не обижается по пустякам и не заставляет вымаливать прощение. Настоящая противоположность Макеевой. Как вообще эти двое умудрились подружиться?

— Но все-таки я у тебя в долгу, — настаиваю я. — Если тебе понадобится помощь, звони.

— Ладно, — сдается она. — Я запомню. Твой номер у меня есть.

— Ага, а у меня твой, — улыбаюсь.

— Звучит с намеком, — шутит.

Пожимаю плечом.

— Если бы мое сердце не было занято Элли, то, возможно, — смеюсь я. — Это чтобы ты не подумала, что я налево хожу и все такое. Так и передай ей.

Девушка фыркает и поднимает руку, мол, я даже не хочу влезать в ваши отношения.

— А вообще, я серьезно. Если что, я всегда помогу, так что не стесняйся.

Взгляд Иры падает куда-то мне за плечо, и улыбка на губах чуть меркнет. Обернуться не успеваю — цепкая рука опускается на мое плечо.

— Вот ты где, — недовольный голос брата портит все настроение. — Я за тобой весь вечер должен бегать?

Сбрасываю его руку, оборачиваясь.

— Ну, извини. Я все время был здесь, — пытаюсь придать голову мягкий тон, но не получается.

— Пошли, — коротко приказывает Тема. Бросает взгляд на Иру, прищуривается, а потом разворачивается, направляясь в сторону сцены.

— Прости, детка, дела ждут, — шутливо смеюсь я.

Залпом осушаю бокал с шампанским и ставлю его на поднос.

Ира закатывает глаза, но все равно улыбается. Ничего не остается, как состроить гримасу и отправиться вслед за братом. Знакомства с партнерами компании никто не отменял, приказ отца ведь, все такое. Надеюсь, надолго это не затянется…

Ложь 28. Ира

Я сдирала с себя целые пласты собственного обмана, чтобы дойти то того момента, когда начался обман себя… (Екатерина Сиванова)

Hollywood Undead — Everywhere I Go

Ложь 28. Ира

Итак, в этот раз Элли умудряется улизнуть, избежать позорного разоблачения и скандального окончания этого вечера. Как долго она еще собирается бегать от братьев, я понятия не имею. Нотки совести прореживаются словно молочные зубы у младенца, и, смотря на то, как Стас с Темой разговаривают с какими-то важными шишками, я пытаюсь представить, что будет, если я попробую раскрыть правду.

Если я скажу Стасу, что Элли крутит роман с его старшим братом, что тогда случится? У них и так натянутые отношения с Артемом, а после такого они даже знаться друг с другом не станут. По Стасу сразу понятно, что он по уши влюблен в Макееву, такой расклад разобьет ему сердце. Терпеть не могу делать людям больно, даже если в этом совсем не будет моей вины.

А если я расскажу Элли, что она встречается с двумя братьями, захочет ли подруга разорвать с кем-то из них отношения и выбрать одного? Вряд ли. Скорее всего, это ей даст преимущество, она придумает новые способы, как можно избежать разоблачения.

А что делать мне? Я ведь тоже останусь виноватой. Знала и ничего никому не сказала.

И почему я вообще должна заботиться об этом? У меня своих проблем по горло.

Стас улыбается, о чем-то оживленно болтая с мужчиной в костюме, и тот одобрительно кивает. Парень хорошо адаптируется к подобным условиям, даже не смотря на то, что пытается отрицать свою причастность к «золотой» жизни. Все-таки Стас родился в богатой семье, вырос в ней и… И почему он в этот момент кажется мне таким привлекательным?

Трясу головой, отворачиваясь. Он парень Элли, нечего заглядываться на него.

Кто-то берет с моего подноса бокалы с шампанским, и мне приходится оглянуться, чтобы проверить, не утащили ли все напитки. Взгляд падает на парочку парней в строгих изящных костюмах — те отходят в сторону и останавливаются в трех метрах от меня. Они начинают о чем-то переговаривать, но я особо не вслушиваюсь в их разговор. До того момента, пока не слышу знакомое имя: Стас Скворецкий.

Скольжу взглядом по незнакомцам — те смотрят в сторону братьев, и взгляд у них не особо-то приветливый.

— Уверен? — тихо спрашивает блондин, и его слова я практически читаю по губам.

— Да, это точно он, — второй.

Из-за шума трудно разобрать, о чем именно они ведут речь и что замышляют. Любопытство пожирает изнутри — я осторожно приближаюсь к парням и встаю на достаточном расстоянии, чтобы разобрать хотя бы часть слов.

— Тогда темно было, — продолжает блондин. — Думаешь…

— Я же сказал, что это он! — его собеседник повышает голос, затем осматривается, проверяя, обратил ли кто-то на них внимания. — Думаешь, я Скворецкого не знаю? Это он со своим дружком Игоря в кому отправил.

Я открываю рот, пытаясь сдержать удивленный вдох. Так эти двое в курсе, что натворил Назаров! Если они свяжутся с копами или же с отцом того парнишки, тогда беды не избежать.

— И что ты предлагаешь? — блондин делает глоток шампанского. — К копам пойти?

Сердце замирает, а затем начинает сильно бухать в груди. Я напрягаю слух, чтобы разобрать каждое слово, но голова от волнения идет кругом, и у меня такое впечатление, что все фразы пролетают мимо моих ушей, даже не добираясь до мозга.

— Сдурел? — второй. — На вечеринке была наркота… если… мои…

— О, моя сладкая, я так счастлива… — громкий голос стоящей рядом со мной женщины заглушает и так еле слышные голоса парней.

Мысленно чертыхнувшись, я подбираюсь еще ближе. Настолько, что стоит кому-то из парней заметить меня, то они тут же поймут, что я могла их подслушивать.

— Копы не вариант… — второй прокашливается, снова смотрит на Стаса. — Если кто-то прознает, что мы были на той вечеринке, то всплывет наружу то, что мы с тобой сделали. У нас есть алиби, забыл? Нас там не было.

— Да знаю я, — блондин поджимает губы. — Но…

— Ты что, хочешь сесть за изнасилование? — шипит на него второй. — Та телка уже заяву накатала. Узнают, что мы там были, точно просто так не отделаемся.

— Да нас отмажут…

— Не в этот раз, — второй замолкает и снова осматривается. — Нельзя, чтобы кто-то узнал, понял? Даже бате Игорька рассказывать не вздумай.

— Тогда, что будем делать? — не понимает блондин.

— Что-что? Сами разберемся. Прижмем Скворецкого, выйдем на его дружка. Будет знать, как с нами связываться.

Вот те раз! Так эти двое кого-то изнасиловали на той вечеринке? Тогда, почему отец ни слова про это не сказал? Дело должны были в его отдел отправить. Вот же уроды… И так просто говорят об этом, как будто каждый день подобное совершают. Зажравшиеся ублюдки. Вот их точно можно сдать, даже не колеблясь! Вот только… потонут они, потянут за собой и Назарова. Нужно предупредить Стаса.

Черт. Который раз уже зарекаюсь не влезать в это…

Один из парней резко оборачивается, наверное, чтобы уйти, и я не успеваю отступить. Он налетает на меня, матерится и корчит недовольную рожу. Хвала Богам, не разлил шампанское, а то поднял бы кипишь!

— Че ты тут стоишь? — грубо спрашивает второй парень.

Я неловко отступаю, встревоженно прикусывая губу. Ну, все. Попалась. Они теперь меня в покое не оставят.

— Шампанское? — невинно хлопаю глазками.

Парень прищуривается, осматривается по сторонам.

— Свали, — раздраженно толкает меня плечом, проходя мимо.

Еле умудряюсь удержать равновесие и не навернуться. Блондин осматривает меня с ног до головы и следует за своим другом. Парни уходят, а я облегченно вздыхаю, радуясь, что ничего страшного не произошло. Опасно связываться с подобными людьми, мало ли, что в их крошечный мозг взбредет…

Так, ладно. Нужно поговорить со Стасом. О таком я уж точно молчать не смогу, зная, что может случится беда. Это уже не игры с любовным треугольником, а кое-что пострашнее. Мне прямо везет с подслушанными разговорами!

Осмотревшись, я нахожу взглядом братьев Скворецких — те уже разговаривают с другими людьми — и уверенно начинаю пробираться сквозь толпу. Главное, чтобы те двое в этот момент за мной не наблюдали, а то точно поймут, что я заодно со Стасом. Нужно как-нибудь осторожно и незаметно вытащить младшего в укромное местечко.

Добираюсь до другого конца зала и останавливаюсь чуть в стороне от Стаса. Осматриваюсь, но заговорщиков не нахожу. Либо они в совершенно другой части зала, либо тщательно скрываются за гостями. В прочем, вряд ли они решат напасть на свою цель прямо здесь, в людном месте.

Снова перевожу взгляд на Скворецкого. Вот он, улыбается, весь светится, играет на публику, оживленно что-то обсуждая. И у него такие симпатичные ямочки на щеках, что так и хочется схватиться за них и потискать. Теперь понятно, что в нем нашла Элли. Стас дьявольски харизматичен, что не скажешь о его старшем брате.

Ну, же. Посмотри на меня. Просто взгляни в мою сторону, пожалуйста. Я же не могу подойти к вам и вырвать тебя из беседы в присутствие таких важных шишек. Как это будет смотреться со стороны? Простая официантка встревает в разговор и уводит самого Скворецкого черт знает куда.

Хотя, собственно, почему это я не могу так поступить? Мне-то все равно, да и дело не требует отлагательств.

Уверенно направляюсь в сторону Стаса, но в разговор не влезаю. Торможу позади мужчин, чтобы попасть на глаза парню, и тот замечает меня практически сразу. Не перестает улыбаться, чуть прищуривается. Я киваю головой в сторону, мол, нужно поговорить. Стас вскидывает бровь, и мне приходится кивнуть еще два раза.

Парень неуверенно переступает с ноги на ногу, облизывает губы, а после, извинившись, кивает и отходит от своих собеседников в сторону. В это время я начинаю пробираться в сторону служебных помещений, чтобы найти спокойное тихое местечко, где нас не смогут подслушать.

Толкаю дверь, жду, пока Стас догонит меня, а после захожу в пустой коридор, решительно направляясь в сторону подсобки.

— Что случилось? — не понимает Скворецкий, поравнявшись со мной.

— Давай сюда, — толкаю дверь и захожу в небольшое помещение. Поставив на одну из коробок поднос, я шумно вздыхаю, нахожу выключатель, дарую этому помещению свет. — Короче так, — пристально смотрю на Стаса, как только преграда за ним закрывается. — Я обещала, что не буду взлезать в ваши дело, но…

— Да в чем дело? — хмурится он.

— Я случайно подслушала разговор…

— А, ну, это ты можешь, — смеется парень, и я слегка смущаюсь.

— Погоди радоваться, — смотрю прямо в его синие глаза, и сердце начинает ускоряться. То ли из-за волнения, то ли из-за смущения, то ли… — Там были два парня, они обсуждали тебя и Назарова. Говорили, что вы виноваты в том, что Игорь в коме. Как я поняла, это тот самый парень, которого Костя битой…

Стас бледнеет, и ухмылка исчезает с его безмятежного лица. На мгновение мне кажется, что он вот-вот набросится на меня с расспросами, но Скворецкий лишь прикрывает глаза и шумно вздыхает.

— Они сказали, что копам ничего не расскажут. Потому что сами на той вечеринки изнасиловали какую-то девчонку, — эта фраза дается мне с трудом, приходится перебороть себя, чтобы продолжить дальше. — У них, типа, алиби. И еще сказали, что отцу того парня тоже ничего не скажут. Но они хотят разобраться с тобой сами, а потом выйти на Назарова. Сказали, типа, пусть знают, как с нами связываться. Все. Решила, что тебе стоит об этом знать.

Фух, даже полегчало. Одной тайной меньше, держать все это в себе — сущее наказание.

Стас молчит, обдумывая мои слова, и чем дольше длится это молчание, тем сильнее я начинаю беспокоиться.

— Спасибо, что сказала, — благодарит Скворецкий. — Теперь хотя бы буду ожидать их появления. А они не сказали, когда именно собираются…

— Я не помню, — не даю ему договорить. — Нет, вроде, ничего не говорили.

— Ясно. Будь осторожнее, вдруг они тебя видели вместе со мной. Лучше за вечер больше ко мне не подходи.

Я киваю, пытаясь прогнать навязчивые мысли, сильно прикусываю губу. Беру поднос в руки и подхожу к Стасу, останавливаясь рядом с ним в ожидании, когда же парень отойдет в сторону и позволит мне пройти, но Скворецкий словно превращается в статую. Хмурится, смотрит на меня так, словно не узнавая, и мне становится неловко. Находиться с ним наедине в тесной подсобке как-то странно.

— Стас? — привлекаю к себе внимание.

Он вздрагивает — его взгляд опускается на мои губы, затем возвращается к глазам.

— Ах, да. Прости, — отступает в сторону, давая мне пройти. — Я чуть позже выйду.

— Ага. Не нарывайся на неприятности…

Парень кивает, и я, последний раз бросив на него взгляд,открываю дверь, выходя в коридор. Ладно, я сделала доброе дело, и совесть моя чиста. Теперь я могу вернуться к работе. Надеюсь, этим вечером ничего страшного не случится. Особенно… Черт, ведь Назаров должен будет зайти за мной. Если его здесь увидят, если…

Может, позвонить ему и отменить все?

— Ирина! — голос начальницы заставляет меня вздрогнуть. — Ты что здесь делаешь? — она поспешно подходит ко мне, но не дожидается ответа. — Давай-давай, в зал. Потом отдохнешь. Скоро уже конец…

— Да… — меня подталкивают в спину и буквально силой выставляют к гостям.

Видимо, связаться с Костей вряд ли получится. Ладно, думаю, все-таки здесь никто не станет устраивать беспорядки, да и Назаров придет к черному ходу, так что…

Все будет в порядке. Да. Все будет отлично… И я вообще не должна о подобном волноваться, это же не мои проблемы.

Ложь 29. Стас

Если ты не будешь говорить то, что думаешь, твои глаза, мимика, движения незаметно все скажут за тебя. Что ты выиграешь от своего вранья — неясно, а вот проиграть сможешь наверняка. (Владимир Эдуардович Казарян)

Макс Корж — Пьяный дождь

Ложь 29. Стас

— Где ты все ходишь? — недовольно спрашивает Тема, когда я возвращаюсь к нему после разговора с Ирой.

Что б его со всеми этими знакомствами, пусть катится куда подальше. Сейчас у меня нет настроения улыбаться и поддерживать глупый разговор про компанию отца. Сегодня брат куда злее, чем обычно. И чего так взъелся на меня? Я же приехал сюда? Приехал. Даже нормально веду себя, болтаю с его этими самыми шишками, вежлив, обаятелен. Что еще-то не так? Слишком очарователен что ли?

— Я в туалете был, — бурчу.

В голове только одна мысль: те два парня, изъявившие желание выловить меня и отомстить за Григорьева. Плюс ко всему они те еще отморозки, раз изнасиловали кого-то. Да и, думаю, подобные случаи в их жизни не редки. То, что я в курсе их секрета, может сыграть мне на руку. Никто же не хочет, чтобы их правда всплыла, так же как та бита со дна реки. Интересно, если она пролежит там достаточно долго, отпечатки исчезнут?

— Если ты не заметил, у нас важный разговор был, — продолжает парировать брат. — А ты ушел, даже ничего не объяснив.

— Ну, приспичило. Сорян! — не выдерживаю я, устремляя на Артема взгляд. — Я должен по каждому шагу отчитываться?

Он поджимает губы, прищуриваясь, и я уже слышу его следующую фразу, мол, все расскажу отцу, но брат молчит. Даже странно.

— Иногда мне кажется, что твоя цель в жизни, выводить меня и отца из себя. Делаешь все, лишь бы напакостить нам.

— Тебе не кажется, — тихо огрызаюсь, стараясь не привлекать к себе внимания.

Кто же все-таки эти двое, о которых говорила Ирка? Дружки Григорьева? Если парень в коме, а они в курсе, кто именно участвовал в драке, значит, либо были свидетелями, либо участвовали в разборках. Скорее всего, второй вариант. Это тоже плюс, потому что они были засняты на видео, а, следовательно, сольются, если им пригрозить записью. Но мы в одинаковых положениях. Поймают их, значит, конец Назарову. И наоборот. Угрозы бесполезны. Придется сойтись с ними один на один и разобраться в конфликте с помощью кулаков.

У меня плохое предчувствие. Нужно набрать Костяна и поговорить с ним об этом. Стоп. Он же тогда помчится сам разбираться, его ж не остановить. Вляпается еще во что-нибудь.

Нужно подумать.

— Вечер скоро подойдет к концу, — это брат. Уже и забываю о его присутствии. — Надеюсь, задержишься до конца.

— Ага, — хрен знает, на что соглашаюсь.

Рассеянно осматриваюсь, почему-то чувствуя на себе пристальные взгляды. Воображение разыгралось? Достаю сотовый, смотрю на время. Двенадцатый час. Ну, ничего себе время пролетело! Только что пришел, а уже уходить пора.

Поднимаю взгляд на брата — тот все еще недолго разглядывает меня, словно собираясь что-нибудь сказать, а потом просто молча разворачивается и уходит.

Отлично!

Набираю номер Костяна и отхожу в самую жопу зала, чтобы избавиться от пристальных взглядов и сбивающих с толку голосов. Все-таки нужно поговорить с другом на счет возможной угрозы.

Гудки раздражают — осматриваюсь, отхожу чуть в сторону, чтобы спрятаться за жуткой статуей некрасивого ребенка, прислоняюсь к ней плечом.

— Да, Стас, — отвечает не сразу.

— Нужно встретиться, тема есть, — с ходу говорю я, приглушая голос.

— Ладно. Завтра заеду.

— Не завтра, а сейчас, — настаиваю. — Это важно.

— Бля, чувак. Сейчас не могу. У меня планы.

— Так отмени! — чуть громче, чем надо. — Это важно.

Он шумно вздыхает, и на заднем плане я слышу шум двигателя машины. Назар за рулем? С каких пор у него тачка? Недолго молчит — я уже представляю, как сдвигаются его брови, когда друг не может принять нужное решение. Что же у него там за планы такие важные?

— Не, — все-таки говорит Назар. — Не могу. Обещал быть в другом месте. Если это реально так важно, заеду к тебе через два-три часа. Идет? Или говори щас.

Я вздыхаю. Мне ж прям даже интересно стало, что там у него за планы такие…

— Ладно, хрен с тобой, — бурчу я. — Это не телефонный разговор. Жду, как разберешься со своими делами.

— Отлично, забились! — Костян шмыгает носом, тихо чертыхается из-за чего-то. — Ну, все тогда. Увидимся.

— Ага.

Сбрасывает. Вот же…

Приходится убрать сотовый и еще раз осмотреться, прежде чем выйти из укрытия и раствориться в толпе. Брат не лукавит: вечер действительно подходит к концу. Музыканты приступают к завершающей мелодии, ведущий начинает благодарить всех за присутствие. Пафосная игра на публику вызывает только отвращение, а все эти хихикающие улыбающиеся лица кажутся настоящим фальшем.

Я пробираюсь к выходу, не дожидаясь окончания благотворительного вечера, и оказываюсь на улице. Свежий воздух отрезвляет, помогает сосредоточиться. На удивление, возле входа больше нет ни фанаток, ни репортеров, последние из которых, скорее всего, где-то внутри среди гостей.

Сбегаю с крыльца, отхожу в сторону на достаточное расстояние, чтобы никто не посмел подумать, что я присутствовал на вечере. Следом достаю сигареты и прикуриваю.

Новая информация смешивается в голове и никак не хочет раскладываться по полочкам.

Два парня. Изнасилование. Вечеринка на пристани. Бита на дне реки. Игорь Григорьев в коме. Как же это все связать и найти выход?

Затягиваюсь — кончик сигареты становится чуть ярче, а после снова затухает. Как переключение с дальних фар на ближние.

Ладно, пора домой. Пока жду Назарова, вздремну немного, чтобы голову освежить. Да и в душ не помешает сходить…

Направляюсь в сторону оставленного неподалеку байка — и плевать, что я слегка выпил, мне не привыкать. В принципе, я даже и не пьян. Взгляд цепляется за двенашку, припаркованную на обочине чуть дальше, — рядом с ней стоит парень и курит, прислоняется спиной к машине, смотрит куда-то под ноги.

Да ну нафиг, не может быть…

— Костян?! — вырывается у меня, когда я подхожу ближе.

Парень поднимает голову, смотрит на меня чуть прищурившись, собирается затянуться, но передумывает.

— Стас? Ты че тут делаешь? — немного напряженно спрашивает друг.

Подхожу ближе.

— Это я тебя собирался спросить, — кривлюсь. — Откуда тачка?

Пожимает плечом.

— Да так, одолжил погонять, — теребит пальцами сигарету, не курит. Нервничает? — А ты как тут?

Сплевывает на асфальт.

— Да я на вечере был, брат заставил прийти, — в отличие от Назара, я докуриваю сижку и выбрасываю под ноги. — А ты?

— Да дела у меня, — коротко бросает Костя.

— Здесь? — осматриваюсь по сторонам.

— Ну, да.

Его сигарета догорает, и парню приходится выбросить ее.

Костян молчит, я тоже. И мы стоим вдвоем как два дебила. Мне бы попрощаться, забить и пойти к своему байку, чтобы вернуться домой и забыть обо всем, что сегодня со мной произошло, но я стою и смотрю на друга, не понимая, что вообще происходит.

— Ты, это… — наконец, бурчит Назар. — Уходить-то собираешься?

— Уходить? — не понимаю я. — А… Ну. Да. Домой поеду. Байк недалеко стоит.

— Ну, пока тогда.

Прищуриваюсь. Что-то с Назаром не так. Во что он опять вляпался и что ему нужно рядом с местом, где проходит благотворительный вечер? Неужели, грабануть мажоров решил? Не, тогда я черта с два отсюда уйду!

— А что за дела у тебя?

— Да так.

— Что «так»?

— Дела и дела, в чем проблемы-то? — не понимает Костя.

— Да ни в чем. Подозрительно это! Стоишь тут рядом с собравшейся тучей богатеев и что-то замышляешь…

— Ой, да ничего криминального! — раздражается.

Я лишь поджимаю губы, и мы стоим. Я уходить не собираюсь, да и Назар тоже. Выкуривает всю пачку, не произнося не слова. Нервничает. И я вместе с ним, потому что плохое у меня, черт его дери, предчувствие. Он ведь ничего не рассказывает, молчит как рыба, а мне гадай, что он задумал. Зная его нелюбовь к мажорам, хорошего ждать нельзя, особенно рядом с местом, где скопилась целая куча важных шишек.

Гости начинают расходиться, разъезжаться под домам на своих дорогих тачках, снова появляются репортеры, фотографы и все прочие стервятники, пытающиеся отхватить парочку кадров, как какая-нибудь пьяная знаменитость забирается в авто, случайно сверкая своими труселями.

А мы все стоим и стоим, дожидаясь непонятно чего.

Назаров смотрит на время, проверяет телефон.

— Ты так и будешь за мной следить как мамочка? — не понимает Костян.

— Пока не скажешь, что задумал. Подозрительно это все…

— Придурок.

— Дебил.

— Да я же сказал, ничего криминального! Встреча у меня здесь, — его взгляд скользит вдоль дороги, губы взволнованно кривятся.

Явно не хочет, чтобы я здесь торчал и спалил его, но я ведь все равно не отстану, и Назаров это прекрасно понимает. Вляпается во что-нибудь, а разгребать-то мне!

— Черт, — бурчит, отворачиваясь.

В это же время я слышу позади шаги и громкий знакомый голос:

— Ну, я же просила к черному входу!

Я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда девушка замирает в метре от меня.

— Ира? — удивляюсь.

— Стас? — вскидывает бровь.

Смотрит то на меня, то на Назара.

— Так ты с ней встречался? — накидываюсь на Костяна. — И че молчал-то? Я думал, ты грабануть кого хотел.

Назаров косится на меня, затем смотрит на девушку.

— Прости, там въезда не было. Решил здесь подождать, — отстраняется от машины и открывает переднюю дверь, услужливо приглашая Иру забраться в салон.

Она шумно вздыхает, неловко топчется, смотря на меня. Видимо, не ожидала, что я тоже здесь буду. А я-то как не ожидал! Да я в шоке просто! Как так вообще получилось, что Костян приехал сюда за Ирой? Это же…

— Увидимся, Стас, — чуть улыбается девушка, а после забирается в авто.

Назар захлопывает дверь.

— Да, увидимся, Стас, — дразнит меня друг. — Заеду к тебе позже.

Он обходит тачку, забирается внутрь и газует. Они уезжают, а я стою здесь как дебил и смотрю им вслед. И почему у меня такое чувство, словно меня только что кинули?

Ира и Костян. Да. Ну. Нафиг. Нет. Этому должно быть какое-то разумное объяснение. Они ведь не могли сблизиться, вообще никак. Ни разу, ни за какие коврижки…

Моя логика сломана, и мне срочно нужен отдых. Достаю из кармана пачку, вытаскиваю одну сигарету и прикусываю зубами. Хлопаю по карманам, в поисках зажигалки. Да где же она? Выпала что ли?

Смотрю под ноги, скользя взглядом по асфальту, но той нигде нет. Ладно, хрен с ней, дома покурю.

Осторожно убираю сижку обратно в пачку, но в карман спрятать не успеваю. Все происходит как хлопок. Бац. И все.

Что-то ударяет меня по затылку, и я погружаюсь в темноту. Последнее, что я помню, — стремительно приближающийся к моему лицу асфальт.

Ложь 30. Ира

Мир моей лжи был настолько уютен, что меня охватило желание забраться в него, как на теплый пыльный чердак с игрушками, и не вылезать. (Михаил Идов. Кофемолка)

Зомб — #ДелаемФлекс

Ложь 30. Ира

Я сижу в машине Кости Назарова и пытаюсь понять, как вообще так получилось, что я оказалась здесь? Рядом с парнем, который не контролирует свой гнев, машет кулаками налево и направо, нарушает закон да и вообще по жизни отмороженный? Его разыскивает мой отец, какой-то там депутат, чей сын сейчас в коме, парочка богатеньких парней, решившая отомстить за друга, возможно, еще кто-то. Человек за рулем авто просто одна глобальная проблема, и я совершенно не понимаю, что заставило меня согласиться на эту встречу. Теперь мысли «прогуляюсь с ним один раз, и Назаров оставит меня в покое со своими благодарностями» кажутся мне бредовыми.

А еще Стас… Как-то неловко получилось, что он увидел нас. Теперь будет думать, что между мной и Костей что-то есть. А ведь ничего нет! И не может быть. Вообще. Никогда.

Кошусь в сторону Назарова, скользя взглядом по его профилю. Светлые волосы растрепаны, на губах полуулыбка, глаза чуть прищурены, пальцы правой руки отбивают такт негромко играющей песни по рулю.

Я даже уже собираюсь поставить ему штамп «симпатичный», пока не вспоминаю, как мне пришлось зашивать его рану после драки, как он бесил меня при первой встрече, как запихнул в машину против моей воли и начал угрожать, если я не стану держать язык за зубами.

То еще первое впечатление…

— Откуда у тебя тачка? — спрашиваю я.

— Одолжил погонять, — бросает Костя. — Это, конечно, не «Феррари», но тоже неплохая малышка.

Пытается произвести впечатление?

— Я думала, мы пешком пойдем, — смотрю в окно, чувствуя себя чертовски неловко.

Вспоминаю удивленный взгляд Стаса, и почему становится стыдно. Может, стоило его с собой взять, мы же все-таки не на свидании с Назаровым.

— Ага, — фыркает парень. — Хочешь через весь город пешком пилить? Ты че, мать? Тащиться часа три придется, — несколько секунд молчит, а затем поспешно оборачивается. — Не, ну, если ты так хочешь, можно и пешком…

— Нет, — качаю головой. Лучше уж так, зато быстрее до дома доберусь. — Просто не ожидала, что ты на машине будешь.

Костя тихо смеется, чуть сбавляя скорость, и сворачивает на перекрестке.

— Ну, рассказывай, как там богатеи поживают? — интересуется Назаров.

— Все такие же буржуи, — коротко смеюсь. — А так, на самом деле, отлично. Разносила напитки, виляла хвостиком, улыбалась. Типичные будни официанток.

— Будни, — задумчиво кривится.

— Тебе, кстати, Стас ничего не рассказывал? — спрашиваю я, вспоминая подслушанный разговор.

— Нет. А должен?

Пожимаю плечом. Не знаю, насколько разумно рассказывать Косте, что за ним охотится парочка мажоров. Он ведь не Стас, спокойно выслушать не сможет. Сразу рванет на поиски негодяев и попытается их вразумить, а при таком раскладе лишь еще больше неприятностей на свою голову найдет. Пусть лучше Скворецкий сам разбирается со своим другом.

— Я про вечер, — отмазываюсь. — Вы стояли вместе, и я подумала, что обсуждали встречу. Типа, благотворительность, концерты все такое.

Боже, что я несу? Какие еще благотворительные концерты, это же Назаров. Он ненавидит подобную тему, даже слушать не станет.

— А, не, — отмахивается Костя. — Стас вообще случайно меня увидел. Я даже не знал, что он там будет. Сказал, типа, его брат заставил…

— Ага. Тема там в бешенстве был, весь вечер бегал по залу и искал Стаса, чтобы затащить его в свои светские беседы, — делаю зловещий тон, и Костя смеется.

— Это он может…

— А ты чем занимался весь день?

Он неопределенно пожимает плечом.

— Да всяким, — неохотно тянет. — О, песня шик! — делает громче и начинает качать головой, смешно двигаясь. — Недавно под нее с моста сиганул.

Не могу сдержать короткий смешок. С моста он сиганул, ага, ну, конечно. У нас в городе нет мелких мостов, чтобы с них запросто можно было спрыгнуть, да и к тому же у Кости только рана зажила. Какой вообще идиот захочет «сигануть с моста»?

Скептично смотрю на парня. Ну, да. Этот идиот точно может.

— Ты серьезно?

— Ну, да, а че? — смотрит на меня так, словно речь идет о бабушкиных пирожках. — Пацаны врубили музон, я и… — показывает рукой прыжок.

— Че, прям… — тоже показываю это движение.

— Ну, в смысле, на тросах, а не так, — поясняет парень. — Я че дебил что ли без страховки с моста прыгать?

Начинаю смущенно смеяться, потому что именно так я и подумала. Безумие какое-то. Я вообще не понимаю, что сейчас происходит вокруг меня. Я в машине с Назаровым, еду по ночному городу и хохочу под веселую танцевальную песню.

— Ты меня совсем за больного принимаешь что ли? — шутит Костя. — У меня так-то голова есть на плечах, — замечает мой скептичный взгляд. — Ну, периодически присутствует, — улыбается.

— Ладно-ладно, — сдаюсь я. — Как скажешь, мистер с головой на плечах. Следи за дорогой лучше.

Назаров улыбается, чуть прищуривая веки, а потом отворачивается. Парень давит на газ, ускоряясь, и мы мчим по практически пустым улицам, не заботясь о правилах дорожного движения. И меня даже уже не волнует вопрос, есть ли у Кости права и законно ли он сейчас находится за рулем.

Время пролетает быстро, и я даже не успеваю насладиться нелепыми шуточками водителя, как на горизонте появляется мой дом. В молчании мы заезжаем во внутренний дворик комплекса и двигаемся к подъезду. Костя останавливается прямо на надписи «Ира прости» с пропущенной запятой, но двигатель не глушит.

Не люблю подобные нелепые расставания. По закону жанра я должна поблагодарить Костю за то, что он подбросил меня до дома, составил компанию и вообще не поленился в такое время заехать за мной, а потом мы бы поцеловались и понеслось. Но к черту этот жанр. Целоваться я ни с кем не собираюсь, и это вовсе не свидание.

— Спасибо, что подвез, — благодарю я, после чего тянусь на заднее сидение за своей сумкой.

— Да без проблем, — бросает Костя.

Выпрямляюсь, устремляю взгляд на парня, думая о том, какие же у него большие синие глаза, а после, разворачиваюсь и выхожу на улицу, не позволяя неловкой паузе затянуться.

— Пока, — нагибаюсь, чтобы еще раз взглянуть на Костю.

— Ага, — поднимает руку в прощании.

Улыбаюсь, хлопаю дверью и отступаю назад, наблюдая за тем, как машина газует и срывается с места, словно дразня меня.

Ну, что ж, вот и все. Вечер в компании Кости Назарова окончен, и теперь парень ничего мне не должен, так что я спокойно могу забыть о его существовании.

Но его большие синие глаза продолжают преследовать меня, пока я поднимаюсь по лестнице на нужный этаж, пока проникаю в квартиру, скидываю с себя одежду и забираюсь под одеяло, даже не приготовившись ко сну. Лишь когда засыпаю, мысли переключаются на то, что завтра у меня выходной и никуда не нужно будет вставать. Просплю до обеда, наслажусь законным отдыхом а потом, может быть, даже соизволю сходить в магазин.

Однако, все мои надежды на сон до обеда рушатся вместе с настойчивым дверным звонком. Я вздрагиваю и открываю глаза, даже не понимая, смогла ли я заснуть или же так и провалялась всю ночь. Который час? На улице светло, значит, уже утро.

Голова раскалывается из-за трели, и я раздраженно выбираюсь из постели, сразу оказываясь в объятиях прохлады. Да кого там притащило в такую рань? Что бы у него палец отвалился… Приклеился что ли к звонку?

Кутаюсь в халат, небрежно завязывая пояс, неохотно плетусь к выходу. Хочется закричать, что я сейчас открою эту чертову дверь, чтобы перестали трезвонить, но тогда точно испугаю бабулю. Хотя, ее даже танком не разбудишь…

Бегло смотрю на часы, висящие на стене в коридоре. Почти семь утра. Вот же черт…

Даже не взглянув в глазок, я открываю дверь и с ненавистью впиваюсь взглядом в незваного гостя. Выходной, утро, и я не в своей любимой постели. Виновник должен пройти все семь кругов ада, прежде чем я его прощу.

На пороге стоит растрепанный парень в неглаженной кофте и со свежей ссадиной на скуле. Когда он успел подраться?

— Костя? — голос хриплый, и я прокашливаюсь. — Какого черта ты здесь делаешь?

— Проблемы, — нагло заходит в квартиру, прикрывая за собой дверь, и мне приходится отступить. — Стас пропал.

— В смысле? — закрываю глаза, пытаясь сообразить, что происходит.

— В прямом. Дома его нет, на звонки не отвечает.

— Может, шляется где-то, — предполагаю я, медленно открывая веки. — Я не знаю.

Костя шумно вздыхает.

— Мы договорились с ним встретится, как только я отвезу тебя домой, — на удивление спокойно бормочет парень. — Он сказал, что у него есть важный разговор. Стас просто так никогда не отвечает. Я его все утро ищу, но ничего.

Скрещиваю на груди руки, смотря в сторону двери, за которой спит бабушка. Обычно она просыпается в восемь, иногда позже. Точно в это же время приходит отец, если, конечно, у него нет более важных дел. Если Назаров здесь задержится, второй встречи со следователем соседнего района ему точно не избежать.

— Почему ты вообще ко мне-то с этим пришел? Да еще в такую рань, — зеваю, устало наблюдая за тем, как мои мечты поспать до обеда медленно, но верно испаряются под решительным и настойчивым взглядом собеседника.

— Мне больше не к кому прийти, — врет. Точно врет. Сто пудово. — И еще вот это, — достает из кармана помятую пачку сигарет, и я непонимающе качаю головой, мол, и что это такое? — Это сижки Стаса. Нашел их рядом с местом, где мы вчера с ним расстались. Сечешь?

Не секу.

— Я не… — пытаюсь придумать разумное объяснение, но в сонную голову ничего путного не приходит.

— Он никогда бы не выбросил ее вместе с сигаретами, — медленно и четко говорит Назаров, и в этот момент я чувствую себя совсем тупой. — Понимаешь? С ним что-то случилось. Жопой чую. От этих богатых ублюдков ничего хорошего ждать нельзя, особенно, когда они собираются в одном месте.

Я прикрываю глаза, пытаясь не выругаться из-за внезапной мысли, посетившей меня. Вчерашний благотворительный вечер, двое парней, собирающихся подкараулить Стаса и отомстить за своего друга, сижки на асфальте. Этого же не может быть. Нет. Они же не могли напасть на Скворецкого сразу же после встречи. Глупо же. Так глупо, что даже я хочу застонать от безысходность.

Нельзя в это лезть, не мое дело, не мои проблемы. Я должна выгнать Костю и вернуться в постель, чтобы поспать до обеда, а потом приготовить что-нибудь вкусненькое, поухаживать за бабулей и посмотреть какой-нибудь фильм. Все. Ввязываться в новые неприятности нет никакого смысла и желания.

Мысленно скулю, понимая, что если расскажу Косте все, что знаю, а потом отпущу его в свободное плавание, то быть беде. Без меня он накуролесит похлеще, чем на той вечеринке. Парнем в коме уже не отделаемся. И откуда во мне задатки матери Терезы? Мне ведь вообще должно быть все равно.

— Ладно, я помогу тебе, — проклинаю себя за каждое слово. — Но сначала оденусь и позавтракаю. Никуда твой Стас не денется.

Этим двоим нужен Назаров, так что пока они не доберутся до него, Скворецкого не тронут. Тем более отец у него — большая шишка, кто вообще захочет связываться с ним? Хотя, кто знает этих избалованных золотых детей. Мне-то уж точно их не понять…

Ложь 31. Ира

В мире нет ничего запретного. Но людям обманутым этого не понять. (Нацуо Кирино. Гротеск)

Мальбэк — Равнодушие

Ложь 31. Ира

Итак, что мы имеем?

Скорее всего, Стаса похитили те два упыря, разговор которых я случайно подслушала на благотворительном вечере. Удивительно, как я вообще оказалась поблизости, иначе пришлось бы гадать, куда делся Скворецкий. С другой стороны, нельзя исключать вариант, что Костя спешит с выводами. Ну, подумаешь, парнишка на звонки не отвечает. Загулял, забылся. Не маленький же. Может быть, сейчас с Элли торчит. Кстати, надо будет позвонить подруге, чтобы проверить этот вариант.

— Твой батя не нагрянет, случаем? — спрашивает Костя, сидя на кухне за столом и нервно подергивая ногой.

Кстати, да. Назаров все еще в моей квартире. Сидит тут, переживает, нервничает, пока я безмятежно готовлю завтрак. На самом деле, я просто делаю вид, что мне все равно. В мыслях я уже сотню раз решилась на то, чтобы рассказать все отцу. Сдам тех уродов, что изнасиловали какую-то бедняжку, а потом еще и похитили Стаса, расскажу правду и смогу спокойно вздохнуть.

Но, если я это сделаю, то неприятности только увеличатся. Если те парни в курсе, что Назаров виноват в госпитализации сына депутата, то сдадут его при первой же возможности.

И опять же: почему меня это должно волновать.

— Может, — спокойно отзываюсь я, перемешивая яичницу с помидорами. — Не переживай, отмажу тебя как-нибудь. Все-таки он думает, что ты меня спас.

— А разве нет? — фыркает Костя. — Пожертвовал своим телом, чтобы они до тебя не добрались.

— Я им и не нужна была, — коротко смеюсь.

Парень вздыхает, откидывается на спинку диванчика и замирает, переставая ерзать. Вкусный запах распространяется по квартире, заставляя мой живот скручиваться и требовать большую порцию еды. Если так подумать, я вчера нормально и не поужинала. Весь вечер простояла с подносом в руках и наблюдала за тем, как богатеи трескают дорогие блюда. А, вернувшись домой, рухнула на кровать с мыслями, что просплю до самого обеда. И вот теперь мне приходится торчать вместе с Назаровым и мысленно оплакивать остывающую постель.

— Слышь, может, по дороге похаваешь? Я куплю тебе шавухи, — снова ноет Костя. — Время здесь только тратим.

— Шавухи… — грустно вздыхаю. — Ты и так мне ее купишь за то, что я тебе помогаю. Могла бы вообще тебя выгнать.

— А, типа, одолжение делаешь? — еще и оскорбляется. — Ясно, короче. Больно надо мне с тобой возиться, сам справлюсь.

Слышу, как парень поднимается на ноги, и закатываю глаза. Какие мы обидчивые…

— Ой, сиди, а! — бурчу я. — Сказала, что помогу, значит, так и будет. Достань пока из шкафа тарелки. Пока завтракаем, расскажу кое-что.

— Что расскажешь? — оживляется парень, тут же передумывая уходить.

Показываю на шкаф, и Костя послушно подходит к нему, открывая скрипучую дверцу. Пока парень достает тарелки, я выключаю плиту и с нетерпением сглатываю скопившиеся во рту слюни, предвкушая вкусный завтрак.

А еще и шавуху мне обещали! Прямо пир сегодня какой-то.

— На счет Стаса, — отвечаю на вопрос Назарова. — Я, кажется, знаю, что с ним случилось.

Костя громко ставит тарелку на стол и резко оборачивается.

— И молчала все это время?! — громко возмущается он.

— Да тише ты, — шикаю на него. — Бабушку разбудишь. Если уже этого не сделал. И хорош на меня так смотреть, — с помощью тряпки беру сковородку и подхожу к столу, начиная накладывать завтрак на тарелки. — Я не рассказала, потому что ты сразу же рванешь черт знает куда и натворишь бед. Нужно придумать нормальный план, прежде чем действовать. Так что сел, — киваю на диванчик, — и ешь.

Назаров цокает языком, покорно заваливаясь обратно на свое место. Широко раздвигает ноги, облокачиваясь о них предплечьями, задумчиво хмурится. Его взгляд скользит по полу, по старым облезлым обоям, отклеившимся у потолка, замечает сломанную дверцу нижнего шкафа, останавливается на моих босых ногах.

Оставив немного яичницы для бабули, я возвращаю сковородку на плиту и сажусь на табурет, придвигая к себе тарелку. Костя переводит хмурый взгляд на меня, и в этот момент мне почему-то кажется, что думает парень вовсе не о пропавшем друге.

Я только сейчас понимаю всю комичность и нелепость данной ситуации: я сижу вместе с Костей Назаровым на своей кухни и завтракаю. В этой квартире с роду не было никого, кроме Элли, бабушки, отца и парочки соседей. Ну, мачеха когда-то приходила с братом, да и, кажется, все. Раньше мне всегда было стыдно приводить сюда знакомых, потому что квартирка у нас бедная, маленькая, ремонт делали еще в советские времена.

А потом со временем стыд испарился вместе с необходимостью сближаться с людьми до такой степени, чтобы звать их в гости. Вместо неловкость теперь безразличие: что обо мне подумают, что скажут за спиной, какого мнения останутся. Зачем переживать из-за каких-то пустяков?

Костя неожиданно трогает мою коленку, и я вздрагиваю от его горячих пальцев. Мы встречаемся взглядами, и мне почему-то на мгновение кажется, что парень жалеет меня.

— Рассказывай, — тихо просит Назаров, и я понимаю, что вовсе это не жалость. Просто беспокойство за друга.

— А ты ешь, — киваю на его завтрак. — Остынет.

Парень вздыхает, выпрямляется и пододвигает к себе тарелку.

— В общем, так, — выжидаю, пока Костя проглотит три ложки яичницы. — Вчера я случайно подслушала разговор парочки придурков. Речь была о Стасе и о тебе. Они знали, что вы замешаны в коме того парнишки. Идти в полицию не хотели, потому что сами на вечеринке начудили и кого-то изнасиловали. Говорить отцу парня в коме тоже не собирались, — замолкаю, давая время Назарову переварить мои слова. Тот спокойно есть завтрак, хмурясь. — Они собирались сами выловить Стаса, чтобы через него выйти на тебя. Типа, отомстить.

— Вот, о чем Стасян хотел побазарить, значит, — тихо бурчит Костя. — Вот уроды… — несильно ударяет кулаком по столешнице.

Шмыгает носом, стирает со лба пот. Облокачивается предплечьем о столешницу и опускает голову так низко, что я не могу разглядеть его эмоции. Я настороженно жую яичницу, наблюдая за гостем. Так и кажется, что парень вот-вот перевернет стол, разгромит кухню и умчится в закат, но вместо этого Назаров лишь медленно поднимает голову и смотрит прямо мне в глаза.

— Знаешь, кто они?

Качаю головой.

— Понятия не имею, — пожимаю плечом. — Просто два мажора каких-то. Один блондин. Второй, вроде бы, темненький. Я особо не разглядывала. Говорили так, словно тот парень в коме, их друг.

— А я, кажись, в курсе, — берет тарелку и вываливает в рот остатки завтрака, начиная тщательно пережевывать. — Ешь быстрее, у меня есть план…

Вздыхаю, доедаю яичницу и поднимаюсь на ноги. Оставив тарелку в раковине, я направляюсь в свою комнату:

— С тебя шавуха, — коротко бросаю я напоследок.

— Угу.

Так, надо быстренько переодеться, помочь Косте с поисками Стаса, а потом насладиться предстоящими выходными, пока рабочие будни снова не затянули меня в свои сети. А ради шавухи я готова весь мир перевернуть! Боже, у меня такие мелочные желания. Если бы Элли узнала о том, что я готова ради завернутой кошатины продать душу, забилась бы в припадке.

В комнате я избавляюсь от халата и домашней одежды. Надеваю лифчик, джинсы, быстро стягиваю волосы в хвост, после чего начинаю рыться в шкафу в поисках чистой футболки, но нормальной одежды так и не нахожу. В стирке что ли все? Еще один пункт, которым стоит заняться.

Из глубины ящика достаю бордовую спортивную футболку, выворачиваю ее, в тайне радуясь, что вещь не мятая и гладить ее не придется, и уже собираюсь одеться, как вижу в отражении зеркала Назарова. Дверь наполовину приоткрыта (она частенько шалит, открываясь в ненужные моменты. Ручки-то у меня нет, сломалась), парень стоит в коридоре в пол-оборота и наблюдает за мной, чуть склонив голову.

Я замираю, не сразу сообразив, что стою в одном лифчике, быстро прикрываю грудь футболкой и оборачиваюсь, но Кости в дверях уже нет. Показалось? Нет. Он точно там стоял и разглядывал меня. Вот же нахал! Совсем совести нет…

Натягиваю футболку, пытаясь утихомирить быстро бьющееся сердце и избавиться от смущения. Черт бы его побрал, этого Назарова!

Ложь 32. Ира

Самый хитрый вид лжи — сказать точно отмеренную часть правды, а потом замолчать. (Роберт Энсон Хайнлайн)

ALEN HIT — Cherry

Ложь 32. Ира

Когда я выхожу из комнаты, Костя уже полностью одетый спокойно стоит в коридоре и дожидается меня с таким видом, словно подглядывать за девушками для него привычное дело. Я же возмущенно поджимаю губы, осматривая парня недовольным взглядом, но тот полностью игнорирует меня.

Прежде чем натянуть на ноги кроссовки, я заглядываю к бабушке. Та мирно спит, даже не думая просыпаться. Опять, наверное, до ночи телевизор смотрела. Вот, делать-то человеку нечего: спать не уложишь, так и просидит в кресле.

Прикрываю дверь, убираю в карман телефон и поспешно обуваюсь, после чего мы молча выходим из квартиры, старательно делая вид, что все в порядке.

— Хата у тебя на соплях держится, — спокойно комментирует Назаров, как только мы оказываемся на лестничной площадке.

— Ну, что уж тут поделать, — бурчу я, направляясь к лифту. — Это все равно не повод за мной подглядывать.

Он фыркает и уверенно нажимает на кнопку — двери почти сразу же распахиваются, позволяя нам войти в кабинку.

— Что я там не видел? — спокойно спрашивает парень. — Сиськи как сиськи.

Ну, офигеть! И он так спокойно говорит об этом? У этого человека вообще нет никаких манер, а комплексов тем более. Хоть бы немного постыдился.

Скрещиваю на груди руки, чтобы скрыть свое смущение и спрятаться от скользящего по моей фигуре Костиного взгляда. В кабинке лифта тесно и очень душно, а моя неловкость лишь сильнее накаляет обстановку. Щеки горят, тело сводит из-за напряжения. На мгновение я думаю о том, что во всем виновата глупая симпатия к Назарову, но осознание того, что парень просто неотесанный грубиян, относящийся к девушкам как к куску мяса, отрезвляет меня.

— Еще раз подобное сделаешь, сломаю тебе руки, — предупреждаю я.

— Силенок не хватит, — усмехается.

Решаю ничего не отвечать, потому что этот спор заранее обречен, но желание посильнее врезать этому нахалу все еще распирает меня изнутри. Руки так и чешутся заехать ему оплеуху, но я сдерживаю себя, продолжая прожигать спину парня взглядом. Костя стоит в шаге от меня рядом с дверьми, а я позади у перил, что дает мне отличный обзор и неплохую позицию для атаки. Ударить по голени, заломить руку за спину. Как меня тренировали. Вот только в прошлый раз удержать Назарова в таком положении у меня не получилось. Слишком уж он превосходит меня в силе.

Скольжу взглядом по его шее, растрепанным светлым волосам, нахожу родинку, выглядывающую из-под воротника. Руки Назарова спрятаны в карманах, а плечи опущены, и в этот момент мне почему-то еще сильнее хочется хлопнуть его ладонью по спине, чтобы хоть как-то избавиться от накативших противоречивых эмоций.

Наконец, мы добираемся до первого этажа и выходим из тесной кабинки. Сразу становится легче и спокойнее, словно я сбрасываю с плеч давно накопившийся груз.

— Ну, и какой у нас план? — спрашиваю я, выходя вслед за Назаровым на улицу.

Этим утром свежо и прохладно, и я сильнее скрещиваю на груди руки, чтобы согреться. Надо было прихватить с собой какую-нибудь кофточку, а не выскакивать с утра пораньше в одной футболке. Хотя, к обеду все равно погода разыграется, и жара снова начнет властвовать над городом.

— Двинем кой-куда, — Костя прищуривается, осматриваясь, а после направляется к припаркованной в стороне машине.

На ней он вчера подвозил меня до дома.

— Это куда? — не понимаю я, покорно следуя за парнем.

И почему у меня такое чувство, что я собираюсь влипнуть в еще большие неприятности, чем раньше? Эти двое затаскивают меня в свое болото все глубже и глубже, а я будто совершенно этого не замечаю.

— Узнаешь, — парень открывает авто и забирается на водительское сидение, затем тянется к противоположной двери и открывает ее, позволяя мне забраться внутрь, но я не спешу. Нагибаюсь, чтобы взглянуть на парня.

— Зачем тебе я? — не понимаю. — Если у тебя есть план и ты знаешь, кого искать. Я тебе не нужна.

— Нравишься ты мне! — громче, чем надо, заявляет Костя. — Залазь, давай!

Я медлю, несколько секунд сомневаясь в правильности своих действий, но, когда парень заводит двигатель, все-таки забираюсь в машину и хлопаю дверью. Все, путей к отступлению у меня больше нет. Если, конечно, я не захочу на ходу выпрыгнуть из авто и не пожертвовать собой в этой бесконечной бессмысленной войне. И о чем я только думаю?

— Если бы я тебе нравилась, ты бы, наоборот, захотел, чтобы я не влезала во все это дерьмо, — бурчу я, пристегиваясь.

— А я по-особенному испытываю симпатию, — хмурится Костя, резко надавливая на газ и рывком выезжая на дорогу. — Тем более, разве это не весело? Находить бандитов и наказывать их.

— Ничего в этом веселого не вижу, — бурчу себе под нос, но парень умудряется услышать.

— Тебе понравится.

Сомневаюсь.

Что может быть привлекательного в поисках похищенного человека какими-то богатыми ублюдками? Одни опасности и переживания. Этим должна полиция заниматься, а не подростки-само-деятели.

— Спакуха, — мы выезжаем из жилого корпуса и двигаемся в сторону главной дороги. — Сейчас заскочим кой-куда, узнаем инфу на счет этих петушей, а потом быстренько их отыщем. И все, дело сделано. Потом я тебе куплю шавуху и отвезу домой… — прикусывает губу, чуть нагибаясь, чтобы проверить дорогу, затем давит на газ, выскакивая вслед за резвой иномаркой.

— И все-таки, куда мы едем? — не унимаюсь я.

— Тебе лучше не знать, — коротко смеется. — Да не кипишуй ты, мать, — замечает мой недовольный взгляд. — Я, конешн, понимаю, что дергаю тебя в последнее время туда-сюда, но я рили один не справлюсь.

И это говорит Костя Назаров? Тот, кто бездумно лезет в драки, затаскивает девушек в машины, дерется словно животное? Как-то не верится. Что-то здесь не так. По-любому хочет меня подставить или еще во что неприятное втянуть. Я, по сути, и сделать-то ничего не могу. Если только попытаться остановить парня и уберечь от глупых поступков. Но не для этого же он меня взял с собой.

Боже, во что я опять вляпалась? Ну, ничему меня жизнь не учит.

Но останься я дома, меня бы точно загрызли совесть и беспокойство.

И вообще, кто недавно говорил, что не сближается с людьми? Не считается с их мнением? Равнодушен к окружающим и все такое?

Просто один громадный феспалм.

Долго ехать не приходится. Мы не покидаем район и оказываемся в нужном месте всего через двадцать пять минут. Кстати, у меня здесь недалеко кафешка расположена, в которой я подрабатываю. Надеюсь, мы направляемся не туда.

— Почти приехали, принцесса, — издевается Костя, сворачивая в жилой комплекс.

— Хватит меня так называть! — злюсь я.

Тот лишь коротко хохочет, высматривая место, куда можно поставить машину. Притормозив у дерева, парень глушит мотор и шумно вздыхает. Недолго молчит.

— А теперь слушай сюда, — спокойно говорит парень, осматриваясь по сторонам, — пойдешь со мной. Держишься рядом, внимания не привлекаешь. Лишний раз кипишь не разводишь. Ясно?

Ничего не ясно. Куда мы идем? Зачем? Почему я не могу остаться в машине? И почему Назаров говорит так, словно мы находимся на какой-то зоне, где полным полно уголовников и дебоширов?

— Может, я лучше посижу здесь? — осторожно спрашиваю, надеясь, что мою идею одобрят, но Костя качает головой.

— На выход, мадмуазель.

Назаров коротко смотрит в мою сторону, а после уверенно выходит из машины, громко хлопая дверью. Теребит в руке связку ключей, снова осматривается. Здесь что, такой опасный двор, раз даже Костя ведет себя как на вражеской территории? Да нет, чтобы Назаров чего-то боялся… По-любому просто издевается надо мной, чтобы запугать. Но я не из робких! Кому надо, сама могу врезать.

Покидаю авто вслед за парнем, хлопаю дверью. Даже не закрыв машину, Костя кивает в бок, мол, пошли, и первым направляется к ближайшему подъезду. Когда он прекратит раздражать меня своим поведением? Каждый раз, смотря на него, так и хочется придушить. Надеюсь, это не пассивная симпатия, а то как в школе: мальчики дергают девочек за косички, потому что те им нравятся.

В подъезде противно и неприятно. Воняет мочой, куревом и кошками. В прочем, мы не привередливые, привыкли. Хотя даже в нашем доме жильцы себе подобного не позволяют. Лифта нет, стены исписаны непристойностями по типу «Юля — шкура», «Катя даст за сотку (и номер телефона)», «Наш мир иллюзия» (зачеркнуто последнее слово, а рядом написано: «дерьмо»). И прочие бредни. На втором этаже на стене из листов бумаги выведены слова «Полина, я люблю тебя». Некоторых букв уже нет, но надписи угадываются.

Останавливаемся мы на четвертом этаже возле старой двери без номера. Костя сразу же громко дубасит кулаком по преграде, игнорируя звонок. Хотя тот, судя по всему, не работает.

Я останавливаюсь позади, гадая, кто же нам сейчас откроет дверь? У кого Назаров хочет выведать информацию про двух мажоров? Да и как вообще человек, живущий в подобном месте, может знать о золотой молодежи? Странно все это.

Костя стучит еще три раза, прежде чем щелкает замок, и дверь открывается.

— Назар? — голос из-за чуть приоткрытой двери звучит испуганно. — Ты это, че… Живой еще что ль?

— Здорова, Ряба, — Костя грубо толкает преграду, заставляя хозяина квартиры показаться нам во всей красе.

Ряба? Погодите, это что, тот гопник, который со своими дружками порезал Назарова? Да быть этого не может.

— Жив-здоров я, чувак, — как ни в чем не бывало тянет Костя, нагло заходя в квартиру.

Я медлю, неуверенно топчась на месте. Идти вслед за своим спутником особого желания нет, но оставаться одной посреди жуткого подъезда, где живут такие типы, как Ряба, не хочется еще сильнее, поэтому я уверенно подхожу к открытой двери и переступаю порог квартиры, осторожно прикрывая за собой дверь.

— Назар, — Ряба испуганно смотрит то на меня, то на Костю. — Ты это, ну. Типа, мы не хотели тебя резать. Случайно получилось.

— Да срал я на тебя и твою шайку, — огрызается парень. — Я не по этой теме. Мне нужно видео.

Осматриваюсь, неуверенно прикусывая губу. Квартирка маленькая, такая же старая, как и моя, но вещей здесь куда больше. Разный хлам, коробки, куча всяких электронной фигни на подобие разобранного телефона, компьютеров и прочей техники. Думаю, вряд ли законно приобретенной. Слева стоит старый велик.

— Нету его, — шмыгает носом, поправляя дырявую футболку. — Удалили же. Как ты и просил.

Его волосы отросли и взмокли из-за духоты в помещении. Лицо раскрасневшееся, нервное. Сразу видно, что парень боится Назарова и без своих дружков явно не горит желанием с ним связываться.

— Ой, да не гони! — возмущается Костя. — Я в курсах, что твой брательник копию себе затырил. Мне нужно это видео. Сейчас.

— Я же говорю… — его взгляд нервно блуждает по коридору, не в силах зацепиться ни за какой предмет, словно потерянное животное, отбившееся от стада.

— Короче так, — Костя делает шаг вперед, и Ряба нервно отшатывается. — Эта девчонка — дочь следака. Не дашь мне видос, она своему бате сдаст и тебя, и твои незаконный делишки, и наворованную технику. Усек?

Ах, вот зачем я нужна была Назарову! Чтобы Рябу моим отцом запугать! А как будто сам он не мог выбить информацию из своегодружка. Пара ударов, запугиваний и все. Видео в кармане.

— Ладно-ладно, — хозяин квартиры испуганно смотрит на меня. — Щас теху принесу.

— Отлично, — спокойно улыбается Костя, провожая взглядом скрывшегося в соседней комнате Рябу.

Где-то в квартире играет музыка, закипает чайник. Кажется, в дальней комнате есть кто-то еще, помимо Рябы. И, если не ошибаюсь, оттуда доносятся женские голоса.

— Ты же мог и без меня справиться, — упрекаю Назарова. — Пугать моим отцом своих приятелей — не в твоем стиле.

— Да, — так быстро соглашается, что я даже удивляюсь. — Я же сказал. Нравишься ты мне, вот и прихватил тебя.

— Шутишь все…

Костя не успевает ответить, потому что к нам возвращается Ряба. Парень неуверенно протягивает Назарову телефон.

— Вот видео. Единственная копия. Больше нет, базарю, — нервничает.

Парень ловко снимает блокировку и находит нужный файл, тут же запуская видео. Я заглядываю через его плечо и смотрю на сотовый, на экране которого разворачиваются такие страсти, которые больше похожи на какой-то фильм, чем на реальную драку. Назаров резко ставит на паузу и показывает мне телефон.

— Они?

Вглядываюсь в два пьяных безумных лица, застывших на экране. Блондина видно хорошо, а вот второго парня смутно — он стоит чуть позади и в пол-оборота, но я узнаю их. Это те двое, разговор которых я подслушала вчера на вечере. Это точно они.

— Да, — с трудом отрываю взгляд от телефона и поднимаю его на встревоженного Назарова.

— Отлично, — прячет сотовый в карман. — Живи пока, — бросает Рябе. — Мобилу потом верну.

Хозяин квартиры ничего не отвечает, и мы без проблем выходим на лестничную площадку. Внутри меня зарождается тревога, от которой я никак не могу избавиться. Значит, те два мажора тоже участвовали в драке. Но, даже если мы знаем их лица, как сможем отыскать в таком большом городе? Найти место, где они держать Стаса, — нереально. Не знаю, как Костя, а я точно понятия не имею, что мы будем делать дальше.

Ложь 33. Ира

Даже ложь становится правдой, если всегда ее придерживаться. (Темный дворецкий: Глава об убийстве)

Billy Milligan — Синистер

Ложь 33. Ира

Назаров решительно спускается по лестнице, отдаляясь от квартиры Рябы с такой скоростью, что приходится постараться, чтобы не отстать от него. Такое чувство, что он вовсе забывает о моем существовании, а я все никак не могу выловить момент и спросить, что мы собираемся делать дальше.

После просмотра видео становится как-то неловко. Я будто бы увидела то, что мне не нужно знать. Нечто страшное и опасное, способное разрушить жизни сотен людей. На записи Костя был куда агрессивнее и жестче, чем во время перепалки с Рябой. Словно совершенно другой человек, опаснее, чем я себе представляла. И, смотря на спину Назарова, я дьявольски напряжена и сбита с толку.

На первом этаже Костя грубо толкает деревянную дверь, но та ударяется о стену и возвращается обратно. Парень матерится и раздраженно бьет по преграде кулаком с такой силой, что еще немного и бедняга слетит с петель.

На улице останавливается и достает помятую пачку сигарет. Нервно щелкает зажигалкой, но та капризничает, не позволяя пламени вырваться на свободу.

— Блять, — матерится, выбрасывая предательницу в траву. Впившись в меня взглядом, спрашивает: — Куришь?

— Не курю.

— Плохо, — сминает без того потрепанную пачку и убирает в карман.

Шакальим взглядом осматривает двор, о чем-то недолго думая. Между его бровей собираются морщинки, а лицо искривляется как у человека с мигренью. Так обычно делает мачеха, когда отец заводит неприятный для нее разговор.

— И что мы делать будем? — спрашиваю я, скептично осматривая спутника.

Выглядит он не как человек, у которого есть разумные идеи, куда нужно двигаться дальше.

— Мы — никуда, — тут же отзывается Костя. — Отвезу тебя домой, а дальше сам.

Возмущенно фыркаю, хватая ртом воздух. То есть, он так просто сливает меня? Совсем совесть что ли потерял?

— Что? — непонимающе выпаливаю. — Ты это серьезно?

Встретившись с ним взглядом понимаю, что Назаров действительно не шутит. Что же его заставило передумать? Он ведь сказал, что без меня не справится, а теперь хочет сбагрить, думая, что я так просто соглашусь на это? Да черта с два! Он уже испортил мне выходной, так что не хочу провести его за переживаниями.

— Я тя с собой взял, чтобы ты опознала этих петушей, — небрежно бросает Назаров. — Дальше тебе не за чем за мной таскаться. Пошли.

Парень поджимает губы и разворачивается, направляясь в сторону припаркованной машины, на которой мы сюда приехали, но я не собираюсь так просто сдаваться.

— А ну стой! — догоняю Костю, толкая его в спину руками и заставляя остановиться. — Ты ко мне приперся в выходной с утра пораньше, умоляя помочь, а теперь пиздишь, что я нужна была лишь для опознания этих уродов? Да ты знать не знал про них, пока я не рассказала! Я с тобой еду, понял?

— Сказал же, что нет, — злится парень, но я выдерживаю его яростный взгляд и даже не разрываю зрительный контакт. — Сейчас ты сядешь в эту сраную машину и я отвезу тебя обратно, иначе…

— Иначе что? — перебиваю, повышая голос. — Насильно домой затащишь? Ты ведь только это и можешь сделать. По-другому у тебя не бывает, да? Давай, запихни меня в тачку, как животное, и вали творить очередную хрень. А, может, лучше сдать тебя отцу? Ответишь за своим поступки, потом станешь хотя бы головой думать, а не лезть в драки, после которых все в больницу попадают.

Назаров неожиданно хватает меня за локоть и встряхивает, притягивая ближе и яростно смотря в глаза. Его пальцы грубые и сильные — мне больно, но я не подаю виду, отвечая парню таким же злым взглядом.

— Да что с тобой не так?! — раздраженно дергаю рукой, чтобы высвободиться.

— Это с тобой что не так? — не понимает Костя. — Ты идти-то со мной не хотела, а тут рвешься помогать. Думаешь, это все игрушки? Нихера. Это только в книжках бывает «и жили они долго и счастливо», а тут ебучая, мать его, реальность.

Это задевает меня еще сильнее, и я со всей силы сжимаю челюсть, скрипя зубами. Да как он вообще может мне такое говорить? Думает, что я неженка что ли? Постоять за себя не могу?

Кран с чувствами отвращения и злости открывается на полную катушку, и мерзкая субстанция начинает заполнять легкие.

Я приближаюсь практически вплотную к лицу Назарова, хватаю свободной рукой его за грудки и с презрением выплевываю:

— А ты ничего не попутал? Уже забыл, кто я такая? Я тебе не богатенькая сучка, которая ни на что не способна. Мне твоя защите нахер не сдалась, понял? Хочешь искать Стаса один, да пожалуйста. Только потом не прибегай ко мне в слезах, что все испортил.

Костя молчит, видимо, в замешательстве от такого поворота событий. Я же уже знаю, что будет дальше: парень скажет «оке’й» и пошлет меня к черту, а после натворит еще больше дел, которые, чувствую, мне же и придется разгребать. Думает, что я ничего могу? Что я просто девчонка, за которой нужно присматривать? Ладно. Пусть и дальше тонет в этих заблуждениях. Я сама найду Стаса, пока Назаров все не испортил.

Грубо вырываю свою руку из хватки парня, встряхиваю его за одежду, чтобы еще сильнее сбить с толку, а потом незаметно вытаскиваю сотовый из заднего кармана его джинс. Развернувшись, поспешно направляюсь прочь, пока Назаров не обнаружил пропажу.

— Ну, и вали! — слышу вслед, но не оборачиваюсь.

Хлопок двери, звуки ревущего двигателя и уезжающей машины. Хм. Вот тебе и «умный» Костя Назаров. Как он будет искать тех парней, если у него нет даже фотографии? Теперь будет знать, как называть меня «богатенькой принцессой» и думать, что я просто девчонка. Что я, жизни что ли не видела? Прекрасно понимаю, что парни, которые, скорее всего, похитили Стаса, опасны. Одной их искать — самоубийство.

Нахожу тихое место в соседнем дворе и присаживаюсь на пустую скамейку. Разблокировав телефон, снова просматриваю видео, на этот раз от начала и до конца. Неистовая уличная драка без правил и чести словно стычка двух стай волков. Здесь даже есть кадр, как Костя ударяет битой того парнишку, и все внутри меня холодеет. Даже представить не могла, что это так ужасно.

После криков «полиция» запись не обрывается. Тот, кто снимает, куда-то бежит, — картинка расплывчатая и смазывается, пока «оператор» не добирается до безопасного места. Он останавливается, переводит дыхание. Вижу его ноги и руки, упирающиеся в колени. Это брат Рябы? Или кто-то другой?

— Ты че, дебил, быстрее, — второй голос поторапливает «оператора».

Какой-то несвязный мат.

— Ты видел это? Выложим на «Ю-туб», такой трешь начнется… — сквозь сбившееся дыхание проговаривает первый.

— Спятил что ли? Назар тебе кишки выпустит. Даже не вздумай.

Парни идут дальше какими-то проулками, но кроме темноты и изредка появляющихся ног я ничего не вижу.

— Тоже мне, придурки. Устроили черте шо, — прокашливается «оператор». Слышу звук щелкающей зажигалки второго парня. — Костян, конешн, совсем двинулся.

— Так он ж пол семьи потерял, с тех пор и ненавидит всех, — отзывается тот. — Слыхал, его мамаша совсем того. Даже из хаты не выходит. А про бабу-то его знаешь?

— Это которая с каким-то мажором на стороне трахалась? — первый.

— Ну, да. Как ее там. Юля, вроде. У нее ж тогда тоже кто-то погиб в той аварии. Они с Костяном во время суда и познакомились, — прокашливается, окончательно выравнивая дыхание. Шумно затягивается. — Замутили после суда. Им тогда лет по семнадцать было…

— Да не, Юлька ж его на пару лет старше, — отмахивается первый.

— Не суть. Короче, жила она у него. Пару лет, кажись, вместе были, он ее, можно сказать, содержал. Все Юля-Юля. Слюни пускал, рожу за нее всем бил. А потом просек, что она затусила с каким-то богатеньким мажором. Заявила, что достойна лучшей жизни и что Костян ее потянуть уже не может. Ну, с тех пор Назар никаких отношений не заводит. После нее совсем его переклинило. Бросается на всех как шакал.

— А ты-то откуда знаешь?

— Так я жил раньше с ним в одном подъезде. Год назад переехал.

— М. Дай курнуть…

Они замолкают, обмениваясь сигаретами. Недолго идут молча.

— Ой, бля… я ж запись не остановил… — бормочет «оператор».

Видео останавливается, а я сижу и в ступоре пялюсь на экран мобильника, не в силах поверить в услышанное. Какой-то Костя совсем невезучий. Все проблемы у него из-за богатых людей. И отец с сестрой и мать, а теперь еще и девушка. Теперь понятно, почему он так сильно ненавидит богатых.

Может быть, решил, что не сможет сдерживаться, когда отыщет Стаса, поэтому и сбагрил меня, чтобы не видела ничего? Черт знает, что у него в голове творится. То помоги, то вали домой. Но в любом случае, позволить Косте творить самосуд я тоже не могу. Загубит же не только свою жизнь, но и Стаса. И меня с Элли зацепит.

Нужно найти Скворецкого раньше, чем до него доберется Назаров. А для этого мне потребуется помощь, и не одного человека. Что ж, Ира. Пора взять ситуацию в свои руки.

Ложь 34. Ира

— Ох, и заливаешь ты, Лютик!

— Не заливаю, а украшаю, а это разные вещи. (Анджей Сапковский. Меч Предназначения)

7Б — Некрещеная луна

Ложь 34. Ира

Проулки, чужие дворы, детские побитые жизнью площадки, старые машины, кучки пацанов, девчонок, детей — все это меркнет на фоне бесконечных мыслей о Косте Назарове. Я не жалею его. Мне нельзя этого делать, иначе проникнусь состраданием и бесконечными бесполезными терзаниями. У каждого свои проблемы: он потерял семью, его предала девушка. Я потеряла мать, меня предал отец. Вязнуть в чужих проблемах — не для меня. Не так воспитана, чтобы переживать за каждую пропащую душу.

Но, не смотря на всю свою решительность, я не оставляю затеи найти Стаса и помочь ему. Все-таки не в моих принципах бросать в беде хороших людей, а парень как раз из таких. Носится со своим Костей как с непослушным ребенком, разгребает дерьмо за ним, прикрывает его задницу от неприятностей. А там и Элли рядом, машет перед ней хвостиком как преданная собака. Дурак. Снять бы ему розовые очки и выбросить в свалку жизни.

— Черт, — останавливаюсь за поворотом дома, со всей силы пиная стену. — Блять… — морщусь от боли.

Прислоняюсь рукой к поверхности и опускаю голову, пытаясь успокоиться. Пульсирующая боль пронзает палец, и я концентрируюсь на этой точке, не в силах собраться с мыслями.

Незадолго до того, как я оказалась в этом месте у незнакомого мне дома на другом конце района, я сделала два звонка.

Один Элли, второй Коле.

Подруге скинула скрин из видео, надеясь, что она узнает тех мажоров. Сводного брата попросила помочь разобраться с парочкой придурков, пообещав, что парень сможет забрать все их дорогие побрякушки.

«Базара ноль, сеструха. Только маман не слова».

Марине я и без этого ничего бы не рассказала, да и отцу тоже, а вот помощь Коли мне не помешает. Он уличный пацан, как Назаров, но не такой дурной. Лишний раз на рожон не полезет.

Телефон вибрирует, и я достаю его из кармана.

«Костя».

Что, засуетился? Понял, что я мобилу сперла?

Усмехнувшись, сбрасываю вызов, откидываю назад волосы и осматриваюсь. Старые советские здания обступают двор, отбрасывая на него огромную тень. Кучка детей под присмотром родителей располагаются на солнечной стороне — их крики и визги разлетаются по пространству, создавая ощущение дикой неправильности. Недалеко от меня возле машины, из открытых дверей которой вырывается громкая музыка, тусуются трое парней. Они матерятся, и бабулька, проходящая мимо них, что-то неодобрительно бурчит себе под нос.

Жизнь кипит с утра пораньше, и мои мозги вместе с ней.

Собравшись с силами, я иду дальше, сама не зная куда. Машина Назарова сейчас была бы кстати, и, если бы он не задел мою гордость и не прогнал бы меня восвояси, то вместе мы справились бы быстрее. Но Костя ведь тот еще упертый баран. Черт знает, что у него на уме. Сначала приходит и просит о помощи, а потом говорит, что я ему больше не нужна. В чем его проблемы? Глупая отмаза про моего отца и Рябу тут явно не при чем.

До места, где я назначаю встречу, добираюсь лишь спустя полчаса. Коля уже здесь: дверь авто со стороны водителя открыта, а сам парень сидит на краю сидения, упираясь ногами в асфальт, и курит.

— Привет, — останавливаюсь рядом с ним, переводя дыхание.

После быстрой ходьбы я вспотела и жутко взмокла, но грех в нынешней ситуации на это жаловаться. Да и мне не привыкать: несколько дней без душа никогда не испортят мне жизнь.

— Здорова, — смотрит на меня снизу вверх. — Че за кипишь? Обидел кто?

— Не совсем, — осматриваюсь по сторонам, но Элли не видно. Без девушки весь план полетит к чертям, ведь кроме нее никто не сможет отыскать этих придурков. — Короче тема. У меня есть знакомый, которого, по моим сведениям, похитила парочка богатеньких ублюдков. Надо его вытащить.

Колю ничуть не удивляет мой рассказ, словно он каждый день сталкивается с подобными ситуациями.

— Да без «Б». Куда гнать, кого бить? — выбрасывает сижку, небрежно туша ногой.

— Да пока никого, — бурчу, пряча руки в карманах джинс. — Сейчас подруга должна подъехать, у нее вся инфа про этих уродов.

— Ну, ок, — шмыгает носом. — Подождем. А че за подруга? Элли что ли?

— Ага.

— А. Ну, тогда я успею сгонять в магаз за сижками, пока ее ждем. Она точно ближе к вечеру только притащится, — криво усмехается.

Коля знает Макееву, мы ведь с ней не разлей вода. Пару раз даже пытался подкатить к подруге, но безрезультатно. Блондинка на такого разгильдяя точно не поведется, особенно учитывая то, что он мой сводный брат, который учится в шараге и постоянно проворачивает какие-то темные делишки.

— Не в этот раз, — прищуриваюсь, разглядывая остановившуюся рядом с нами машину. — Посидишь без сижек пока.

Дверь авто открывается: сначала на свет вылезает изящная ножка в красных лакированных туфлях, дальше вторая, а следом и все тело. Захлопнув дверь, блондинка осматривается и поджимает без того тонкие губы. Ей явно не по душе находиться в таком месте, но что уж тут поделать. Район не для богатеньких штучек вроде Элли.

Макеева замечает меня и расплывается в улыбке, поспешно перебирая тоненькими ножками, обтянутыми голубыми джинсами. Всегда идеальная и привлекательная словно вечно под прицелом папарацци. Даже не помню, когда в последний раз видела Элли растрепанной и неопрятной. Наверное, никогда.

— Привет, Ирочка, — блондинка смачно целует меня в щеку. — Коля…

— Здоров, — парень все так же сидит наполовину выбравшись из авто и смотрит на нас снизу вверх.

— Ну, что? — нетерпеливо интересуюсь я, впиваясь в подругу взглядом. — Узнала что-нибудь?

Элли шумно вздыхает, скрещивая на груди руки и с упреком смотрит на меня, а я непонимающе вскидываю брови.

— Узнать-то узнала, — тянет подруга. — Но какого черта тебя их связывает? Во что ты ввязалась? Да еще и этого прихватила с собой…

— Слышь… — возмущается Коля, но никто не обращает на него внимания.

— Рассказывай. В этот раз я не буду тебе помогать, пока не убедишь, что это не опасно…

— Ну, Э-э-элли-и! — скулю, запуская пальцы в волосы и убирая их назад. — Вот именно сейчас тебе нужно было включить «мамочку». Я тебя часто о помощи прошу что ли? Знаешь же, если втягиваю тебя во что-то, то это точно вопрос жизни и смерти.

Она громко цокает, отворачиваясь и смотря вдаль. Несколько секунд думает, а я все это время пытаюсь подавить в себе злость и сдержаться, чтобы не схватить ее за плечи и не потрясти. Мобильник снова начинает разрываться, но я в очередной раз сбрасываю звонок Назарова. Пусть помучается, будет знать, как связываться со мной.

— Я никогда тебя ни о чем не расспрашиваю, — манерно кривится Элли. — Без лишних вопросов исполняю все твои просьбы. Но в этот раз я так просто не позволю тебе вляпаться в неприятности. Эти двое настоящие отморозки, и я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось! Ира…

Обычно меня редко бесит манерный голос подруги, но почему именно сейчас я готова заехать ей по лицу, чтобы та прекратила строить из себя «Барби».

— Да какие неприятности?! — начинаю злиться. — Ты можешь просто сказать, как их зовут и где мне их найти. Все. И я больше никогда ни о чем тебя не попрошу!

— Ага, щас, милочка. Разбежалась, — тычет в мою грудь наманекюренным пальцем, и я прикрываю глаза, чтобы успокоиться и не одернуть ее руку.

Чем дольше мы тянем, тем меньше шансов отыскать Стаса. Может, тогда стоит рассказать все Макеевой? Как она отреагирует? Если узнает, что помощь нужна Скворецкому, сразу же побежит спасать его. Была не была, без ее помощи мы все равно не справимся.

— Ладно! — вскрикиваю так резко, что подруга даже отшатывается. — Короче, тянуть кота за яйца не буду. У этих двоих зуб на Стаса и Назарова. По словам Кости, они похитили твоего парня и держат в заложниках. Так что, если ты…

— Что?! — взвизгивает девушка, да так истерично, что я замолкаю. — Ты серьезно?! — голос переходит на писк. — Эти… О, Боже. Твою ж мать, ублюдки! — ого, она умеет ругаться? Надо же. — Ну, я им устрою. Чтобы моего Стасика… Похитить… — роется в сумочке.

А как же Тема, блин? Она же совсем недавно на нем висла и думать забыла про Скворецкого. Как вообще так можно, не понимаю?

— Их зовут Дима Максимов и Женя Антипов. Те еще придурки, — бурчит Элли, продолжая рыться в своих вещах. — Сейчас же звоню охране мамы, пусть весь город перероют. Я найду их и засуну ноги в задницу по самые колени…

Ничего себе, она сейчас походит на овечку, готовую вгрызться в горло волкам. Давненько я ее такой решительной не видела, неужто реально любит Стаса? А как же Тема? Нельзя же вот так просто любить одновременно двух парней. Моя логика сломалась…

— Не надо никому звонить, — Коля, все это время молча наблюдавший за нашим разговором, поднимается на ноги. — Покажи мне фотки этих мажоров.

Элли вытаскивает сотовый и замирает, сверля взглядом телефон в моих руках. Незадолго до этого я переслала скрин из видео на свой мобильник (хорошо, что там были деньги), а после скинула картинку подруге. Видео показывать не собираюсь, потому что тогда она узнает про драку, а это уже лишнее.

Коля забирает телефон и долго вглядывается в лица парней, после чего блокирует экран и поджимает губы.

— Есть тема, — осматривается. — Только объясните мне вот что… Каким боком здесь делает Назар? И это че, получается, похитили того Стаса, с которым Костян таскается? Скворецкого что ли?

— Какого Скворецкого? — возмущается Элли. Ах, да, она же не знает, что Стас — это… Стас. — Его зовут Стас Верховский. И я понятия не имею, что этим придуркам от него надо…

Блин, как можно быть такой глупой и не понять, что Стас — сын Скворецкого и брат Темы? Ну, очевидно же… Хотя, это для меня все понятно, потому что я в курсе событий. Ладно, оставим разборки на потом.

— Короче Назар тоже ищет его, но… мы разделились. Он хотел сбагрить меня домой, и я… стащила у него мобильник с видео, — делаю невинный вид, но Коля лишь усмехается, хлопая меня по плечу.

— Красава, — качает головой. — А теперь звони Назарову и назначай встречу. Нужна его помощь. Ток побрякушки я все равно все себе заберу.

— Че? Не буду я ему звонить, — возмущаюсь я.

Ни за что на свете никто не заставит меня сейчас связаться с Костей и извиняться перед ним за телефон. Никогда. Нет. Его вообще втягивать в это нельзя, он же все испортит. Какого черта Колян хочет действовать с ним заодно?

— Звони, — настойчиво требует мой сводный брат. — Я знаю, кто поможет нам выйти на след похитителей, но без Костяна никак. Я один туда не полезу.

— Куда? Может, проще тогда связаться с охраной Элли и попросить их о помощи? Пусть поднимут все на уши и отыщут их!

— Ага, — усмехается парень, отдавая мне сотовый. — На уши-то все поднимут, а эти двое пронюхают и успеют твоего Стаса еще круче припрятать. Или еще лучше, убрать решат. Я знаю способ выйти на них без шума, но он тебе точно не понравится.

— И с чего я тогда должна соглашать на него?

— Потому что она уже готова, — кивает на Элли.

Я оборачиваюсь, встречаясь взглядом с решительными глазами подруги. Видимо, слова Коли о том, что Стас может пострадать или даже умереть, произвели на нее сильный эффект. Да такой, что Макеева словно по щелчку переметнулась на сторону Коли.

— Нет, — коротко качаю головой. — Мы не будем влезать в это. Ты не понимаешь, во что он хочет нас втянуть…

И я, в принципе, тоже.

— Ира! Звони Косте, — сквозь зубы шипит подруга.

— Да вы что, сговорились?! — вскидываю руками, смотря то на парня, то на девушку. — Что там за идея, которая мне не понравится? Приманку хочешь из Назара сделать, да? Или что? Признавайся! — грубо толкаю его в плечо, да так, что Коля отступает, упираясь спиной в машину.

— Да спакуха! — поднимает ладони. — Все пройдет гладко. Никакой приманки не будет, просто позвони Назарову и попроси его приехать. Сейчас, Ир. Дольше тянешь, время уходит. Тебе же хуже.

Шикаю, сильно поджимая губы. Да что же это такое? Я прошу у них помощи, а они заставляют меня делать то, что я не хочу. Звонить Косте! Да он меня сожрет и не подавится, когда увидит.

— Не надо взваливать все проблемы на свои плечи, — спокойно тянет Коля, видя меня насквозь. — Мы здесь, и готовы помочь. Просто поверь.

Поверить? Да ты же еще сильнее нас в неприятности втянешь. Вот же…

Сотовый снова начинает разрываться, и я неохотно достаю его из кармана. Ну, кто бы сомневался. Назаров собственной персоной, и сейчас мне придется выслушать все его оскорбления, прежде чем я скажу, что нужно встретиться. Сколько это продлится? Минута? Две? Можно я просто закрою уши?

Покривившись, я все-таки отвечаю на звонок.

— Ира, блять! — гаркает Костя — приходится отстранить мобильник от уха, чтобы не оглохнуть. — Какого хера ты мобилу стянула?! И не отвечаешь, дура! Я те втащу, когда увижу, поняла? Где ты щас?

— Я тебе сама втащу! — обиженно морщусь. — Я не одна. И у нас есть план. Так что тащи свой зад сюда, — называю адрес, высмотрев его на ближайшем доме.

— В смысле, блять, ты не одна?! — злится парень. — Кого ты еще втянула? Черт… Ладно, жди. Буду через десять минут. Ток попробуй свалить, я…

Не дождавшись окончания угрозы, я сбрасываю вызов и обиженно скрещиваю на груди руки.

— Едет уже, — бурчу под нос, злясь и на саму себя, и на Колю и даже на Элли, а на Костю больше всех.

— Вот и славно, — Коля усмехается, достает из кармана телефон и отходит в сторону, чтобы кому-то позвонить, а я остаюсь наедине с Элли, не в силах побороть себя и посмотреть на подругу.

Видеть ее в последнее время не доставляет мне удовольствия, потому что каждый раз приходится бороться с собой, чтобы не раскрыть подруге всю правду про Стаса и Тему, а там и Назаров со своими проблемами рядом.

Мне кажется, еще немного, и я просто взорвусь. Соберу их всех вместе, выложу все как есть и уйду, а они пусть сами разбираются со своими проблемами. Почему я должна переживать из-за этого и хранить их глупые секреты? У меня как будто своих заморочек мало.

— Поверить не могу, — фыркает Элли, нарушая молчание. — И ты еще пыталась провернуть это за моей спиной. О чем ты вообще думала?

Ну, класс, я еще и виноватой осталась.

Ничего не ответив, я смотрю на сводного брата, все еще разговаривающего с кем-то по телефону. На душе неспокойно, и я никак не могу понять причин. Потому что втянула подругу в это? Или же просто сейчас сюда подъедет Назаров и начнет наезжать на меня? Блин, хотела сама со всем справиться, а в итоге получилось черти что.

Может, вообще послать всех и отправиться домой? Пусть сами разбираются, раз такие умные.

«Не надо взваливать все проблемы на свои плечи», — жужжит в голове голос Коли.

Ну, да. В этом вся я. Вечно все дерьмо пытаюсь решить без чьей либо помощи.

— Короче так! — голос сводного брата возвращает меня в реальность. — Ждем Назарова и двигаем. Я побазарил с корешом, проверил инфу. Так что все должно прокатить.

— Может, расскажешь, что задумал? — не унимаюсь я.

— Спакуха, ща Костян подъедет, тогда и расскажу. Оставь это дело мужикам, вы, девчонки, вообще на рожон лезть не должны…

— Слышь, — возмущаюсь, еле сдерживаясь, чтобы не толкнуть парня в плечо. — Меня не сольешь, понял? Я тебе не девчонка.

— А кто? Пацан в юбке? — коротко хохочет. — Серьезно, Ир. Ты попросила помочь, базара нет. Но подставлять тебя я не хочу, я ж не знал, что все так серьезно. Думал, отлупить парочку придурков надо, которые тебя обидели, а тут херово похищение, да еще и Назаров. Опасный тип, какого ты вообще с ним тусишь?

Качаю головой, пытаясь избавиться от непонятно откуда взявшегося чувства вины и стыда. Меня словно родители отчитывают за плохие оценки и непристойное поведение.

— Не тусуюсь я с ним, — бурчу себе под нос. — Так получилось.

Элли начинает постукивать каблуком по асфальту, нетерпеливо кусая нижнюю губу. В разговор влезать явно не собирается, но от этого не легче. Я уже начинаю сомневаться в правильности своего решения рассказать ей все, но сделанного не воротишь.

Несколько минут мы стоим молча, напряженно обдумывая происходящее. Я думаю о Стасе и пытаюсь представить, где он и что с ним сейчас происходит. В порядке ли парень или же его избили до полусмерти? Связан ли или же валяется без сознания на холодном полу? А, может быть, он просто загулял, потерял телефон, лежит сейчас на какой-нибудь вечеринке в обнимку с грудастой красоткой и пускает на ее сиськи слюни, а мы тут суетимся, ищем его… Это будет иронично.

Свист колес машины заставляет обернуться: в нашу сторону на всей скорости мчится тачка Назарова. Она резко тормозит в нескольких метрах от нас, дверь практически на ходу открывается, и на улицу вылезает разъяренный Костя. Хлопает дверью так громко, что стекла начинают дребезжать, а машина стонет, еле-еле удерживаясь, чтобы не развалиться на кусочки.

Решительная фигура быстро направляется к нам — меня пробирает страх, и я еле сдерживаюсь, чтобы не сорваться с места и не рвануть куда подальше, лишь бы не натолкнуться на этот ураган. Впервые при виде Назарова меня сковывает ужас.

— Какого хера, Ира?! — орет парень, двигаясь прямо ко мне, и я испуганно отступаю на шаг назад. — Че, поиграть со мной решила?! Я таких шуток не понимаю!

Костя практически добирается до меня, но Коля в самый последний момент влезает между нами и толкает Назарова в грудь, заставляя остановиться.

— Спокойно… — тянет сводный брат, но разъяренного парня это не останавливает.

— Ты, блять, кто вообще такой?! — грубо хватает Колю за грудки и со всей силы впечатывает спиной в машину, упираясь предплечьем бедняге в шею.

Тот морщится, перехватывая руку Назарова, но оттолкнуть это животное у него не получается. Страх неожиданно сменяется злостью, и я решаю вмешаться.

— Отвали от него! — толкаю Костю в плечо, но его тело каменное словно статуя. — Это мой брат! Да что с тобой, блять, не так?! Какого хера ты на людей бросаешься? — пытаюсь оттащить его, но Назаров отмахивается и грубо отталкивается от Коли, отступая назад.

Костя протягивает руку ладонью вверх.

— Мобилу, — сквозь зубы тянет он, но я медлю. — Теху гони, Ира! — повышает голос.

— Не ори на меня! — вторю ему, неохотно возвращая украденный телефон.

Парень убирает его в карман и коротко смотрит на Элли.

— А эту зачем позвали?

Подруга возмущенно открывает рот, но никто не обращает на нее внимания. Коля шмыгает носом, поправляя футболку, и отстраняется от машины. Видимо, уже жалеет, что заставил меня позвать Назарова, а ведь я так и знала, что это плохая идея.

— Че там у вас за план? — уже спокойнее, но не менее злее спрашивает Костя.

Мы все молчим, не горя желанием брать инициативу в свои руки. Я смотрю на сводного брата, потому что только он в курсе нашего так называемого плана, но парень медлит. Он что, Назарова испугался?

— Короче так, — спокойно начинает Коля, стараясь избегать недовольного взгляда Кости. — Я слышал, что эти двое скупают наркоту у одного дилера. Он толкает порошок местным «золотым детишкам», без шума и лишних неприятностей. Недавно мои пацаны тему перетирали, что Максимов брал у него двойную дозу и часть денег не заплатил. Торчит короче ему некую сумму. Заглянем к этому дилеру, попросим вытащить Максимова на встречу, перехватим, выпытаем, где Стаса держат. Все.

— Охренеть! — не выдерживаю я. — Ты это сейчас серьезно? Хочешь наведаться к какому-то там дилеру и «попросить»? С хера ли он согласится?

— Согласится, — Назаров сплевывает под ноги. — Я прослежу.

— Вот черта с два…

— Ты вообще помалкивай, — огрызается Костя, бросая на меня раздраженный взгляд. — Я с тобой еще побазарю, — затем обращается к Коле. — Куда двигать, знаешь?

— Да. Инфа проверена, — отзывается тот.

— Так погнали! — кривится. — Ты со мной, — коротко смотрит на меня.

Я уже собираюсь возмутиться, мол, не поеду я с тобой в одной машине, но под злым взглядом Назарова даже желание возникать пропадает. Ну, стащила я у меня сотовый, и что такого-то? Подумаешь…

— Я тоже с вами, — заявляет Элли, либо не желая оставаться наедине с Колей, либо оставлять меня с Назаровым.

— Не с нами ты, — скалится парень, затем бросает мне. — Пошли.

Не дождавшись ответа, Костя разворачивается и, сутуля плечи, направляется в сторону своей машины. Я медлю, пытаясь перебороть себя и заставить тело следовать за парнем. Да что он себе такое позволяет? Раскомандовался тут! Никакого уважение, даже спасибо не сказал, что мы ему помогаем, да еще и на людей бросается, придурок.

Смотрю на Элли, которая готова то ли разреветься, то ли взорваться от негодования, и становится еще противнее. И от себя, и от всей ситуации, и от Назарова.

— Ну, ты идешь?! — кричит Костя.

— Иду!

Цокаю языком, сдерживая обиду, злость, раздражение и еще кучу всяких неприятных эмоций. Придется ехать с ним в одной машине и выслушивать обвинения. Об это же я всегда мечтала? Чтобы меня отчитывал какой-то безбашенный гопник!

Ложь 35. Ира

— Нельзя никому не верить, — покачал головой в шлеме Бычок.

— Оно конечно так, — вроде бы согласился Борода. — Да только верить каждому тоже нельзя…

(Алексей Калугин. Дом на болоте)

Eminem — Believe

Ложь 35. Ира

Сидеть рядом с разъяренным Костей Назаровым — то еще удовольствие. Напряжение давит так сильно, что хочется открыть дверь и на ходу выпрыгнуть из машины, а тишина невыносимо плющит мозги, заставляя нервно кусать губы и постукивать пальцами по обивке сидения.

И почему парень вызвался ехать со мной один на один? Я могла бы спокойно добраться с Колей и Элли, избежать неприятного разговора и нападок безумного животного. Ну, подумаешь, стащила у него мобилу Рябы с видео! Сам виноват. Нечего было задевать мою гордость.

Авто брата спокойно двигается впереди нас, и Костя внимательно следит за ней, стараясь не упускать из виду. Его брови сдвинуты, губы плотно сжаты, вид недружелюбный — я замечаю это, когда краем глаза кошусь в сторону водителя.

— Харэ! — одергивает меня парень, и я перестаю отбивать такт пальцами.

Шумно вздохнув, откидываюсь на спинку сидения и скрещиваю руки на груди.

— Ну, и какого хрена здесь происходит? — не выдерживаю я. — Че за наезды?

Молчит.

— Лучше бы спасибо сказал за помощь…

— О, спасибо тебе, блять, огромное! — гаркает Костя. — Ты нахера влезла вообще в это? Еще и телку Стаса притащила…

— «Нахрена влезла»?! — возмущение пронзает огромным копьем, заставляя напряжение разбиться на острые осколки. — Ты сам ко мне приперся и начал просить о помощи. Да если бы не я, ты бы никогда не узнал, что со Стасом! А когда узнал, было бы уже поздно!

Назаров со всей силы ударяет ладонью по рулю, и я вздрагиваю. Дальше говорит уже спокойнее и тише:

— Ты понятия не имеешь, во что ввязалась.

— Во что ты меня втянул, — поправляю.

Снова молчит.

Несколько секунд проходят в тишине, а потом я не выдерживаю и, вздохнув, через силу тяну:

— Ладно, прости, что стащила телефон.

Блин, я это все-таки сказала! Ну, молодец, Ира.

— А ты за то, что накричал, — неохотно бормочет Костя.

— Проехали.

После извинений обстановка превращается в нечто несусветное и раздражающее, злость отступает и на ее место приходит пустота, отбирающая остатки сил. Все-таки решать подобные проблемы — тяжкое занятие, особенно когда понятия не имеешь, что делать.

Я не знаю, куда мы едем, но с каждым поворотом город превращается в настоящую дыру. Это что? Местное гетто? Даже в моем районе, а он не из самых приятных, куда комфортнее, чем здесь.

Наконец, авто Коли тормозит недалеко от каких-то гаражей-складов-домов. Трудно понять, что это такое, учитывая, что все постройки выглядят сплошняком под копирку. Народу поблизости нет, вереница зданий кажется заброшенной и одичалой, а густые деревья, нависающие над ней, отбрасывают огромные тени.

Костя молча глушит мотор и выходит из машины — в это же время Коля с Элли делают то же самое, и мне ничего не остается, как последовать их примеру.

— Ну, че? Это здесь, — брат кивает на здание, стоящее чуть в стороне. — Я забил встречу с ним, но без понятия, кто там будет.

— Насрать, — Назаров осматривается, сплевывает под ноги и, не смотря на меня, бросает. — Ты с блонди машины караулишь. Даже не смей туда лезть, поняла? Если че, кричи.

Я возмущенно открываю рот: опять они хотят избавиться от меня? Это уже переходит все границы! Я им не девчонка, которая за себя постоять не может!

— Я с вами, ты меня так просто не сольешь, — уверенно заявляю я.

— Ты че тупая? — взгляд Кости, наконец, добирается до меня и впивается с такой неприязнью, что я забываю все слова. — Здесь жди.

— Серьезно, Ир. Костян дело говорит. Тебе там делать нечего. К тому же тачки могут угнать, так что…

— С каких пор ты с ним скорешился? — не понимаю я, обиженно смотря на брата. — То же мне…

Парни ничего не отвечают. Убедившись, что я не собираюсь идти за ними, ребята решительно направляются в сторону нужного здания и исчезают внутри, оставляя меня с Элли сторожить машины. Да кому нужны эти развалюхи? Тем более, что здесь поблизости вообще никого нет. Чернобыль какой-то…

Элли небрежно осматривается, поджимая губы так сильно, что те превращаются в узкую полоску. Думаю, подруга еще ни разу в жизни не была в подобном месте, а учитывая то, в каких условиях выросла Макеева, здесь для нее настоящая помойка.

— Так вы что… С Костей… — Элли врывается в мои беспорядочные мысли. — Вместе что ли?

— Что? — не сразу понимаю вопрос, сверля взглядом здание, в котором исчезли парни.

— Ну, встречаетесь?

Пару секунд молчу, думая о своем.

— Что?! — наконец-то до меня доходит. — Нет, конечно же! Упаси Боже…

Хлопаю себя по карманам, нервно пытаясь нащупать телефон, чтобы проверить время. Именно в этот момент жалею, что не курю. Хочется чем-то занять руки и сделать парочку затяжек, воспользоваться стереотипами, что сигареты успокаивают. Не правда ведь, все самовнушение! Сигареты никак не расслабляют организм, кроме самых первых затяжек. А потом привычка. Стресс — нужно покурить — куришь — хорошо. Сам себя убеждаешь, сам же и барахтаешься в собственной паутине.

— Как ты вообще с ним вместе оказалась? — не понимает Элли, видимо, решая скоротать время за бессмысленными разговорами, а у меня в голове лишь одни мысли: что там происходит? В порядке ли парни? Как долго еще ждать?

— Как? А ты не помнишь? Сама же попросила прикрыть тебя перед Стасом, — огрызаюсь я.

— А не про это! — обижается. — И что вообще этим придуркам надо от Стасика? — надеюсь, это риторический вопрос. — Он же никакого отношения к ним не имеет.

Ага, плохо ты его знаешь, подружка. Больше тебе скажу, ты даже не представляешь, кто он и что творит. Богатенький парень, убегающий от опеки родителей, мечтающий получить свободу, но продолжающий жить за счет семейного бизнеса. Это даже как-то печально. Погодите-ка, я ему сейчас сочувствую? Почему? Он ведь просто избалованный подросток, не знающий жизни. Стас не как Назаров, не знает, что значит пустой холодильник и больной родственник на плечах. Но все равно Скворецкий неплохой парень, лучше некоторых…

— Надеюсь, с ним ничего не случится, — продолжает причитать Элли, манерно вышагивая от машины к машине. — Поверить не могу, что эти уроды додумались похитить его! — она вдруг замирает и смотрит на меня широко распахнутыми глазами. — А, может быть, они узнали, что он встречается со мной, и решили припугнуть? Это все из-за меня!

— Да хватит уже! — не выдерживаю, не в силах выслушивать бессмысленную болтовню подруги. — Ты здесь вообще не при чем!

— А кто?! — делает шаг ко мне, но замирает.

Я прикусываю язык, чтобы не сболтнуть лишнего, и отворачиваюсь, упираясь руками в крышу машины Назарова. Голова трещит, все внутри закипает от нервозности и напряжения. Не могу я здесь торчать и ждать, пока эти двое натворят неизвестно чего. Нужно было пойти с ними и проконтролировать. Из них же переговорщики никакие, ребята сразу в драку полезут. Я должна была сама поговорить с этим дилером и объяснить ему все.

— Ира! — Макеева пытается вернуться к разговору, но я упорно игнорирую ее. — Ир…

Со всей силы хлопаю ладонью по крыше и резко оборачиваюсь, чуть морщась от пульсирующей боли в ладони.

— Ну, что?!

Ее взгляд устремлен направо, и я неохотно оглядываюсь, замечая, как в нашу сторону направляется кучка местных гопников. Ну, классно! Этого еще не хватало! И парни как назло черт знает где! А если их там порежут? Или пристрелят? Или просто изобьют до полусмерти? Тогда я даже думать не хочу, что сделают с нами. Хорошо, что я водить умею, Коля как-то научил, так что сможем отсюда уехать. Вот только успеем ли?

Киваю подруге, чтобы она села в машину, но до Элли не доходит. Она лишь огибает тачку и встает перед капотом, видимо, надеясь, что ее не заметят. Я же снова поворачиваюсь к авто и облокачиваюсь о крышу предплечьями, пряча голову за руками. Остается только молиться, чтобы парни прошли мимо и не стали до нас докапываться. Да я даже не буду на Назарова злиться, если нам повезет! Буду слушаться его, делать все, что он скажет. Признаю, что он умнее и способнее меня. Да даже грубить перестану… Только пусть это стадо гопников пройдет мимо и…

Кто-то из них свистит, смеется.

М-да. Видимо, не судьба мне проникнуться добротой к Косте.

— Ни че се, кого сюда занесло, — тянет один из парней.

Я оборачиваюсь, почему-то чувствуя облегчение: трое ребят смотрят на Элли, совершенно не обращая на меня внимания.

— По любэ к Чику подкатила за дорожкой.

Ребята гогочут, останавливаясь недалеко от Макеевой и практически рядом со мной. Все внутри замирает и напрягается, пропитываясь страхом. Уходите. Просто идите дальше и забейте на нас…

— Слышь, бэйби, го с нами, мы тебя бесплатно угостим.

— Ну, сначала угостим, а потом пошалим, — смеется второй.

Да что б их. И где Назарова носит? Единственный раз, когда он чертовски нужен, а его нет поблизости.

Элли ничего не отвечает, с опаской посматривая на ребят, а я только и дожидаюсь момента, когда можно будет вмешаться. Еще рано, еще есть шанс, что они повеселятся и уйдут.

— Че, немая что ли? — один из парней достает сигареты из кармана спортивных штанов и прикуривает.

Я стараюсь не делать резких движений, чтобы не привлекать к себе внимания, потому что взгляды незнакомцев сейчас направлены только на Элли, а она на фоне ребят выглядит загнанной антилопой.

— Я жду друзей, так что, спасибо за предложение, но я обойдусь, — голос Макеевой на удивление спокойный.

Парни снова смеются.

— Да ладно, Пахан, пошли. Чик уже заждался… — говорит тот, что с сижкой.

— Да подождет, — криво усмехается. — Че, не сечешь? Богатенькие сучки за дозу все что угодно сделают. А у меня как-раз завалялся подарок от Руслана.

— А тачки-то — корыто. Не похоже, что она из «Золотых».

— Тем лучше.

— Ты че, на какую-то бабу хочешь его потратить? Лучше бы загнал кому-нибудь…

Один. Два. Три.

Пусть они забьют на Макееву и оставят ее в покое.

Четыре. Пять.

Пройдут мимо и забудут о нашем существовании.

Шесть. Семь. Восемь.

Я реально перестану злиться на Назарова и перечить ему. Обещаю.

Девять.

И почему так страшно? Я единственная, кто способен сейчас хоть что-то сделать. Хотя бы оттянуть время и дождаться Костю. Элли сама за себя не постоит, и мне придется защищать ее. Всегда так. Вечно лезу спасать слабых.

Десять.

Гопник делает шаг к подруге, и я понимаю, что тянуть дольше нельзя.

— Так, ребят.Посмеялись и хватит, — холодно говорю, отталкиваясь от авто и уверенно пересекая расстояние до них.

Встаю между Макеевой и парнями, почему-то чувствуя себя сейчас только что откинувшейся с зоны преступницей. Ребята снова смеются, а я все никак не могу понять: заметили они меня лишь сейчас или же специально игнорировали невзрачную девчонку, меркнущую на фоне богатенькой красотки?

— Хочешь присоединиться? — усмехается Пахан.

— Хочу, чтобы ты забрал свою шайку, развернулся и пошел по своим делам, — сдержанно тяну я. — Вас ведь уже Чик заждался? Думаю, ему не понравится, если вы навредите его клиентам.

Лицо Пахана кривится, и нос картошкой становится невероятно огромным по сравнению с маленькими прищуренными глазками.

— Она че… — неуверенно переступает с ноги на ногу. — Угрожала мне ща?

— Ну, типа того, — усмехается парень с сижкой.

— Ну ни хуя се… — шмыгает носом и делает небольшой шаг ко мне. — Ты это… место свое знай, шкура. Думаешь, раз тебе Чик толкает порошок, то можно тявкать? Мы таких как ты нагибаем каждый день.

Вскидываю бровь, скрещивая на груди руки. Так, Ира, держись. Главное, ничего лишнего не сказать и не спровоцировать бессмысленную стычку.

— Мальчики, — Элли пытается помочь мне. — Давайте разойдемся мирно. Сейчас вернутся наши друзья, и мы уедем. Нам не нужны проблемы.

— Да, проблемы вам не нужны, — коротко хохочет Пахан, продолжая играть со мной в «гляделки». Кажется, мой решительный наполненный отвращением взгляд ему не особо нравится. — Так что не дерзи мне…

Пахан поднимает руку, наверное, чтобы дотронуться до меня или же толкнуть в плечо, этого никто из нас никогда не узнает, потому что я ловко перехватываю его руку, тяну на себя, ухожу чуть в сторону и заламываю конечность за спину, заставляя парня упасть на колени.

— Ах, ты сучка! — орет парень, кривясь от боли.

Элли взвизгивает, а я даже не успеваю обернуться, потому что крепкая рука одного из гопников хватает меня за плечо и рывком тянет назад. Я ведь не думала, что остальные двое испугаются девчонку и драпанут?

— Резвая кобылка, — усмехается над ухом парень «с сижкой», прижимая меня к груди и перекрывая кислород предплечьем.

Пытаюсь вырваться, но ничего не получается: рука незнакомца такая твердая, что я не могу даже сдвинуть ее. Беспомощность проникает в кровь, сводя с ума, и я готова разреветься. Ненавижу это чувство. Терпеть не могу, когда кто-то оказывается сильнее. Я ведь ничего не могу сделать, вообще. Прав был Назаров: я просто девчонка. И это бесит. Так сильно, что я позволяю ненависти заразить кровь, пульсирующую в висках. Чувствую себя зверем, загнанным в клетку, который может лишь скалиться.

Пахан рывком поднимается на ноги и подходит к нам с такой решительностью, словно собирается врезать мне по ребрам, но, видимо, вспоминает, что я просто девчонка, и замирает. Сплевывает. Яростно осматривает сначала меня, затем своих приятелей. Он так зол, что я вижу, как вздуваются вены на его висках. Конечно, его только что поставила на колени девчонка.

— Ладно тебе, Паш, — смеется третий парень. — Ты просто не ожидал, вот и все…

— Да его телка уделала, — ржет мой «конвоир». — Кому расскажи, обоссутся. Базарю…

— Заткнись, Данила, — шипит Паша. — Шкура, — снова сплевывает. — Знаешь, че я сделаю? Трахну твою подружку у тебя на глазах, — облизывает нижнюю губу, наблюдая за моей реакцией. — А потом и до тебя доберусь. И твои дружки тебе не помогут.

— Я те кадык вырву! — пытаюсь освободиться от хватки, но в ответ лишь смех.

Даня встряхивает меня, чтобы я перестала сопротивляться, а в легких закипает ядовитая пучина злости. Как меня учили на занятиях по самообороне? Если по честному не получается, используй все, что попадется под руку.

Извернувшись, я со всей силы кусаю предплечье Данилы, и тот от неожиданности шипит, отпуская меня. Освобождаюсь от его хватки, стараясь не обращать внимания на неистовый вопль Макеевой. Что ж, Назаров сказал «если че, кричи», вот пусть и сигналит ему.

Извернувшись, заезжаю коленом прямо в пах Дане, и парень складывается пополам, хватаясь за свои причиндалы. В это же время грубая рука сжимает мои волосы и оттягивает назад так резко, что я вскрикиваю. Паша делает рывок назад, и мне уже кажется, что сейчас последует смачный поцелуй моей головы и машины Коли, но…

— Пацаны… Пацаны!

Третий парень, до этого не горевший желанием ввязываться в наши разборки, привлекает к себе внимание. Краем глаза вижу, как он делает рывок в сторону, словно собираясь кого-то остановить. Мерзкая рука отпускает волосы — я резко оборачиваюсь, пытаясь сфокусировать взгляд на происходящем. Элли продолжает пищать как испуганная свинья.

Я вижу Назарова, сильным ударом сбивающего с ног третьего парня. Коля заваливает Пашу и ударяет его по лицу три раза, пока тот не перестает сопротивляться. Даня, все еще корчившийся из-за моего удара, поднимает руку, пытаясь предупредить, что сдается, но Костя не реагирует на «белый флаг» и ударом колена заставляет того упасть на землю.

— Свалили! — рычит Назаров, и горстка гопников, с трудом поднявшись на ноги, кое-как драпает восвояси.

Я шумно вздыхаю, прислоняясь спиной к машине, запускаю руки в волосы и зажмуриваюсь. Элли продолжает пищать.

— Да закрой рот! — гаркает на нее Костя, и Макеева стихает.

Через пару секунд чья-то рука хватает меня за плечо, и я резко вскидываю голову.

— Ты как? — Назаров.

— Нормально, — выдавливаю из себя, пытаясь собраться с мыслями.

Внутри месиво, из которого я не в силах выбраться самостоятельно. Сердце стучит, голова идет кругом, тошнота подступает к горлу, колени подкашиваются. Поверить не могу, что я только что лично выступила против трех пацанов, справиться с которыми у меня не было ни единого шанса.

Смотрю на Назарова, скользя взглядом по разбитой губе, ссадинам на скулах и размазанной по коже крови. Но я не видела, чтобы кто-то из парней давал сдачи, эта стычка оказалась тупо односторонней.

— Че с лицом? — спрашиваю я.

Костя хмурится, собирается отвернуться, но я хватаю его за плечо и останавливаю.

— Дай взгляну…

— Нормально все! — раздражается Назаров, отпихивая меня. — Поехали.

Бросаю взгляд на Колю и понимаю, что его лицо тоже разукрашено. Это они так на встрече с дилером «поговорили»? Серьезно, блин? Так и знала, что ничего путного не получится.

— Куда? — не унимаюсь я, следуя за Костей к машине. — Вы узнали, где искать Стаса?

— Узнали, — Коля. — Залазь в тачку, Ира. И ты тоже, — бросает Элли.

Поджимаю губы, все еще не в силах прийти в себя после происходящего. Зарекалась я не ввязываться в неприятности, а тут целое приключение! Да после такого Назаров как минимум неделю меня шавухами кормить должен…

Черт бы все это побрал! Может у меня в жизни быть хотя бы один нормальный выходной?

Ложь 36. Ира

Черны душой Адама сыновья,

Для них предательство и ложь — друзья.

О грешники, когда пробьет ваш час,

Аллах по черноте узнает вас. (Абуль-Ала аль-Маарри)

7Б — Появись!

Ложь 36. Ира

— Че там было? — не отстаю я, в очередной раз осматривая ссадины на лице Кости.

Мы едем быстро и рывками, удаляясь прочь от логова местного дилера и кучки струсивших гопников. Я на всякий случай пристегиваюсь — целоваться с бардачком у меня нет ни малейшего желания в моменты, когда Назаров резко давит по тормозам.

— Поговорили.

— Вижу я, как вы поговорил! Нельзя было без драк обойтись?

— У тебя есть двадцать касарей? — повышает голос, впиваясь в меня взглядом, и я в ступоре замираю. Конечно же у меня нет таких денег, а если бы и были, отдавать их какому-то дилеру за информацию точно бы не стала. — Вот и все.

Отворачивается.

— У Элли… — решаю хоть как-то выкрутиться, свалив все на подругу, мол, у той по любому есть такие деньги, хотя, вряд ли она носит наличку в сумочке.

— Срал я на нее! — даже не дает договорить. — У меня свои способы выбивать информацию, поэтому, пожалуйста, — на секунду замолкает, пытаясь сделать голос мягче. — Перестань меня сейчас доставать.

Вскидываю руками, отворачиваясь. Ладно! Черт с ним. Пускай делает все, что захочет. Вот только в следующий раз, если этот дилер захочет отомстить ему, пусть не прибегает ко мне. Хотя, с чего я взяла, что Костя ринется искать помощи именно у меня? Скорее всего, я действительно была у него как запасной вариант. С отцом-следователем разговаривать пришлось бы мне.

Молчание длится долго, но, когда мы добираемся до цивилизации, я снова подаю голос, не в силах больше барахтаться в раздирающей тишине.

— И куда мы едем?

— Стаса вытаскивать.

Раздражение вонзается в мои кости едкой вибрацией — требуется много сил, чтобы не сорваться. Я поняла, что Скворецкого спасать, но как именно мы будет это делать? Я не могу так просто сидеть и накручивать себя всякими безумными мыслями, это невыносимо!

— Куда? — спокойно переспрашиваю. — Можешь объяснить, что происходит?

Парень резко выворачивает руль, объезжая медленно плетущуюся иномарку, а потом еще сильнее давит на газ. Если нас остановят менты, точно проблем не оберемся. О чем только Назаров думает?

— На Рублевку! Была когда-нибудь там?

— Нет.

— Теперь будешь. Романтишно же, а? По «Барвихе» покататься.

Я цокаю, затем потираю переносицу, пытаясь собраться с мыслями. Барвиха? Ну, да. Логично. Эти двое же богатенькие, у них должен быть дом где-нибудь на Рублевке. Красивый такой, огромный. С бассейном на заднем дворе, камерами наблюдения, собаками…

— Чик сегодня ночью толкнул им порошка, — продолжает Костя. — Сказал, что есть у них дача в Барвихе. Даже адрес назвал, прикинь. Был там у них как-то на тусе. Я, правда, ему фейс расхерачил перед этим, но ничего. Жить будет. Наверное. Щас заскочим к ним, заберем Стасяна и все. Домой.

Да если мы вломимся в дом важных шишек, то нам точно кранты. Это плохая идея, просто отвратительная. Насколько нужно быть безумцем, чтобы творить подобный беспредел? Надо было сразу пойти к моему отцу и рассказать все как есть.

— Да не ссы, — парень замечает мое напряжение. — Проблем не будет. Сделаю все гладко.

— Это меня как раз и волнует! — не выдерживаю я. — Че ты там собрался делать? Морду им набить? Или, может, опять кому башку проломишь? Ты не можешь так просто зайти туда, отхерачить всех, забрать Стаса и уйти!

— Почему нет? — не понимает Костя. — Могу и сделаю. А ты мне не мать, чтобы жизни учить.

Шумно вздохнув, я смотрю в зеркало заднего вида, чтобы проверить машину брата. Та все так же преследует нас по пятам, стараясь не отставать, и я почему-то начинаю чувствовать себя героем дешевого боевика.

Интересно, что там сейчас со Стасом? Надеюсь, парень в порядке. Жив, здоров, не ранен. Сколько он уже находится у этих придурков? Больше двенадцати часов, наверное. В любом случае, остается только молиться, чтобы богатенькие наркоманы не прирезали его во время очередных галлюцинаций.

Вскоре мы покидаем затхлый город и двигаемся по Рублевскому шоссе, а после, наверное, спустя целую вечность въезжаем на территорию дачного поселка «Барвиха», словно оказываясь в совершенно другой стране, мире, галактике. Зеленый — единственный цвет, мелькающий за окнами. Деревья, газоны, кустарники — все это обнимает шикарные коттеджи, вереницей стоящие вдоль дороги. Это уж точно не сравнится с моей советской квартирой и видом на старую детскую площадку из окна, окруженную потрепанными временем зданиями.

— Классно здесь, да? — Костя замечает мой восторженный взгляд, но в его голосе я слышу лишь пренебрежение.

— Ну, так. Неплохо, — бормочу.

Парень усмехается, медленно выруливая авто на нужную улицу. Пригнувшись к рулю, Назаров всматривается в здания, выискивая нужный дом. Интересно, если кто-нибудь из соседей заметит наши старые тачки, решит, что мы хулиганы и вызовет копов?

— Короче, так, принцесса, — тихо, но решительно говорит Костя. — Ты со своей подружкой ждешь на улице. Как только мы вытащим Стаса, валим отсюда. А потом, так уж и быть, я куплю тебе шавуху.

— Замечательно, — с сарказмом отвечаю я.

Назаров хмурится, высмотрев нужный ему коттедж, а потом усмехается и паркует машину перед воротами. Рядом с нами останавливается авто Коли, но никто из нас не покидает салон, встревоженно вглядываясь в огромные окна двухэтажного дома.

— Смотри-ка, не наврал, — тянет парень. — Хрень на крыше. Флюгера, епта.

Мне приходится чуть нагнуться, чтобы взглянуть на самый верх здания, где с правой стороны возле печной трубы присобачен неподвижный флюгер в виде стрелки «Север-юг» и золотой птицы на ней. Хотя, может быть, и не золотой. Да и птицей-то сложно это назвать, потому что половина фигуры отломана, будто какой-то непослушный ребенок надкусил леденец «Петушок».

Сердце предательски пропускает удар, а волнение лишь усиливается, когда Костя решительно выходит из машины. Медлю. Щелчок. Отстегнутый ремень безопасности. Непослушные пальцы тянут на себя дверную ручку, голова идет кругом, когда я оказываюсь на свежем воздухе.

— Ну, че? — Назаров смотрит на Колю. — Гоу?

Тот кивает, склоняет голову к плечу, разминая шею, чуть подпрыгивает на месте. Не нравится мне все это. Ой, как не нравится. И ведь снова придется ждать здесь, пока парни разбираются с проблемой. Но пойду с ними — буду только мешаться. Почему-то именно сейчас я понимаю это как-никогда лучше.

Костя подходит к двери и нагло нажимает на звонок домофона, чем нехило удивляет меня. Он что, собрался просто так постучать в дверь и ждать разрешения войти? Серьезно?

Негромкое пиликанье прекращается, и мужской голос, вырывающийся из динамиков, разрывает меня на части.

— Слушаю.

— Это Назаров, — отвечает парень. — Пришел поговорить.

Молчание. Да бред какой-то. Они реально думают, что нас кто-то впустит в коттедж? Так просто? Мол, че, заходите, раз пришли, вечеринка в самом разгаре. Почему бы и нет. Наш приезд — неожиданность. Никто не знал, что Костя так быстро отыщет Стаса. Тем более, что не было никаких требований или предупреждений со стороны похитителей. Если бы не подслушанный разговор, то мы никогда бы не узнали, что случилось со Скворецким.

Дверь неожиданно пикает, и ворота сами по себе открываются, позволяя нам пройти. Назаров переглядывается с моим братом и решительно заходит на территорию коттеджа. Ворота не закрываются, словно заманивая меня внутрь как сладкий запретный плод, а мне только и остается смотреть в спину уходящим парням. Все ли будет с ними в порядке?

Хлопает дверь машины — я от неожиданности даже вздрагиваю, оборачиваясь, но это всего лишь Элли, решившая тоже выбраться на свежий воздух. Девушка осматривается, подозрительно помалкивая, скользит взглядом по соседним домам, убирает выбившуюся прядь за ухо. Мне становится ее жаль — подруга не приспособлена к подобным приключениям. Она ведь проводит вечера в дорогих ресторанах, ходит по салонам красоты, вечеринкам, выставкам, а уж никак не сталкивается с гопниками и не становится свидетелем уличных драк. Все-таки Костя прав. Зря я втянула ее в это дерьмо.

Молчим мы долго. По крайней мере, мне так кажется. Я нервно хожу туда-сюда перед воротами, пытаясь избавиться от дрожи в коленях и перестать заламывать руки. Даже в школе перед выступлениями я так не волнуюсь как здесь, стоя посреди «Барвихи» перед особняком, внутри которого творится черте что.

Почему так долго? Что они там делают? Драгоценности что ли выносят? Зря я предложила Коле забрать побрякушки парней, ведь не думала, что в распоряжении брата окажется целый коттедж. А если его будут искать за воровство? Если нам все это не сойдет с рук? Даже мой отец не поможет… Никто уже не вытащит нас из этого дерьма.

— Я вызвала полицию, — говорит подруга таким голосом, словно уже давно собиралась признаться в этом.

Это все равно что сказать парню «я беременна» или же услышать «у тебя рак».

«Я вызвала полицию». Фраза вибрирует у меня в голове несколько секунд, прежде чем я понимаю смысл.

— Ты что?! — почти срываюсь на крик, оборачиваясь и смотря на подруга, но та картинно отворачивается, мол, я поступила правильно и не смей меня в чем-то упрекать.

Вот же дерьмо. Если сюда заявятся копы, то нам точно всем крышка. Вывернут так, словно мы вломились в коттедж, угрожали хозяевам и собирались его обчистить, да еще и наркоту найдут. Повесят на нас и что тогда? Нужно срочно валить отсюда… Сесть в машину и уматывать куда подальше.

— Когда? — рычу я, делая шаг в сторону Макеевой.

Та мнется, но все-таки отвечает:

— Минут пять назад. Послушай, Ир, я не могу так больше, это же безумие какое-то…

Но я уже не слушаю.

Пять минут назад. Как я проглядела это? Сколько им потребуется, чтобы добраться до Барвихи? Десять минут? Пятнадцать? Как далеко отсюда участок? Нужно срочно предупредить парней…

Я оборачиваюсь, собираясь отправиться вслед за ребятами, но огромный коттедж подобно монстру нависает надо мной, всматриваясь в мою душу своими огромными глазами-окнами. Мир кружится, парализует, заставляет бояться. Все это длится несколько секунд, а потом я перебарываю себя, чертыхаюсь и решительно захожу в огромные ворота, срываясь на бег. Я просто предупрежу их, и мы уедем. Назаров не станет рисковать, ему сейчас в полицию ну никак нельзя, так что…

Тело с трудом слушается мои приказы, руки леденеют, страх сковывает все внутри, но я все-таки добираюсь до дверей и захожу в прохладный холл размером больше, чем моя квартира. Времени восхищаться интерьером нет, так что я прислушиваюсь, пытаясь понять, где именно находятся парни. Хочется позвать их, но я не решаюсь.

А потом слышу чьи-то голоса, эхом пульсирующие не только по моему сознанию, но и по дому, и срываюсь с места. Вот я проношусь мимо разбитой вдребезги вазы, влетаю в арочный проем, поскальзываясь то ли на вине, то ли еще на какой-то красной жиже, громко матерюсь, скольжу по полу почти метр и с грохотом заваливаюсь на пол, больно ударяясь спиной. Я успеваю лишь перевернуться на бок, прежде чем передо мной предстает картина: Назаров на коленях, а позади него парень с занесенной битой. Коля в стороне с безумными глазами — на него направлен пистолет. Чуть дальше Стас, привязанный к стулу. Его лицо покрыто кровью, и сложно так сразу сказать, что именно у него разбито.

Видимо, мое появление отвлекает парней, потому что брюнет замирает, останавливая замах, и чуть опускает биту, оборачиваясь. Несколько секунд все присутствующие смотрят на меня, а я никак не могу избавиться от мысли, что нужно бежать, пока никто не сообразил, что происходит.

Итак, что мы имеем? У меня есть лишь пара секунд, чтобы оценить обстановку. Коля на прицеле. Назаров повержен. Скворецкий связан. И я. А еще менты. И Элли на улице. И эти двое. По идее нас больше, но у этих пушка. Приедут копы, все выставят как вооруженное ограбление. Повесят же на нас, да? Это ведь «Барвиха». Заплатил одному, второму, и все. Улики подделаны, мы в тюрьме.

Назаров приходит в себя первым. Откидывается назад, толкая брюнета в живот и пытаясь сбить парня с ног. Коля делает рывок вперед, выбивая из рук блондина пистолет, — оружие катится по полу в мою сторону, но не дотягивает парочки метров. Все происходит так быстро, что я даже не успеваю уследить за событиями. Единственное, что поселяется в моей голове: пистолет. Он лежит совсем рядом и манит, нашептывая «возьми меня», «я тебе нужен», «я помогу». И я делаю это: с трудом поднимаюсь на колени, кое-как проползаю несчастное расстояние до оружия и хватаю его, неуверенно направляя на брюнета.

В этот же момент резкий удар биты достигает цели: громкий хруст кости, сдавленный стон Назарова. Кажется, ему только что сломали локоть.

— Костян… — невнятное бормотание Стаса.

Назаров заваливается на бок, держась за левую руку, но брюнет на этом не останавливается, собираясь ударить беднягу еще раз.

А я стою на коленях и целюсь парню прямо в спину, пытаясь не поддаться на безумную мысль спустить курок и прикончить этого ублюдка.

Но я стреляю. Поднимаю руку вверх и с трудом нажимаю на крючок, позволяя пуле с оглушительным выстрелом вырваться на свободу и пронзить потолок. Брюнет машинально нагибается, прикрывая голову руками, даже Коля с блондином перестают суетиться. Брат, воспользовавшись секундной паузой, заезжает противнику кулаком в голову, и тот заваливается на пол. Нокаут.

— Следующая размажет твои тупые мозги по всей комнате! — снова направляю оружие на брюнета. — Отошел от него!

Парень оборачивается, впиваясь в меня взглядом с охренеть какими огромными зрачками, и мне вдруг становится не по себе. Этот придурок еще и под наркотой.

— Там был всего лишь один патрон, крошка, — усмехается он, моментально разрушая мою уверенность.

В ушах все еще звенит, и большую часть слов приходится угадывать, но смысл я понимаю. Один патрон, который только что отправился в полет.

— Проверим? — сквозь зубы спрашиваю я, осторожно поднимаясь с колен. — Скоро здесь будут менты. Посмотрим, как ты заговоришь. Как там тебя? Дима?

Я помню, что кого-то из них зовут Дима, а кого-то Женя, вот только кто из них кто мне совершенно плевать. Ухмылка медленно испаряется, парень ставит биту на пол и упирается на нее словно на трость.

— Пистолет-то у тебя.

И снова прямо в цель. Верно, оружие в моих руках, и отпечатки пальцев теперь тоже на нем. Если сюда ворвутся копы и увидят меня, то повяжут без разговоров. Все внутри леденеет, пульсируя и превращаясь в отвратительную смесь ужаса. Я сама же загнала себя в этот угол, подставила, уничтожила.

— Тогда я могу выстрелить. Все равно ведь на меня повесят. Вот только под наркотой ты и девчонку изнасиловал тоже ты, так что только дай мне повод…

Дима (наверное, все-таки он), поднимает руку, мол, хорошо, ты победила и отходит чуть в сторону, волоча по полу деревянную биту.

— Кость, ты как? — напряженно интересуюсь я, пристально наблюдая за брюнетом.

— Нормально… — парень поднимается на ноги, корчась от боли. — Че там с ментами?

— Элли вызвала. Надо валить прямо сейчас.

Костя подходит ко мне — его горячие пальцы накрывают мои, сжимающие пистолет, и кое-как отбирают оружие. Только освободившись от такой ужасной ноши, я понимаю, как сильно трясутся руки и дьявольски больно трепещет сердце. Целясь здоровой рукой в Диму, парень прижимает травмированный локоть к боку, кривясь то ли от боли, то ли от отвращения.

— Помоги Стасу и валите из дома, мы за вами.

Оценив состояние Назарова, я послушно киваю и на негнущихся ногах добираюсь до Скворецкого, смотрящего на нас исподлобья. Темные растрепанные волосы, торчащие из-под воротника татуировки, рваная одежда, кровь, разбитое лицо. Да что они с ним здесь делали? Дрожащими руками развязываю парня, освобождая от пут и помогаю подняться. Стас даже стоит с трудом: перекинув его руку через плечо, я обнимаю парня за талию и, стараясь удержать такой вес и не завалиться на пол, тащу Скворецкого к выходу. Рядом с Костей замираю.

— Пошли, — зову его. — Ты же не хочешь еще больше бед наворотить.

— Спокойно, — кривится Назаров. — Дай мне минуту.

Поджав губы, я помогаю Стасу добраться до холла. Учащенное дыхание парня щекочет висок и шею, руки отчаянно цепляются за меня, словно боясь остаться без опоры, ноги еле передвигаются, но, в принципе, стоять он может.

— Спасибо, — хрипло тянет Стас мне в ухо, и неожиданная волна жара скользит по моей спине, заставляя сердце пропустить удар.

Что за чертовщина? Парень просто поблагодарил меня за помощь, какого лешего я так реагирую? Наверное, это все из-за близости. Когда я вообще в последний раз вот так нагло прижималась к противоположному полу? И вообще… Не время сейчас об это думать!

— Сочтемся, — выдыхаю я, пытаясь скрыть смущение.

Толкнув дверь, я буквально на себе вытаскиваю парня на улицу и волоку в сторону машин, возле которых суетится Элли. Полиции пока не слышно, так что, думаю, сбежать успеем. Если, конечно, Назаров не начнет творить какую-нибудь фигню. Сейчас главное помочь Стасу, а не разбираться с похитителями. Пусть с ними менты сюсюкаются…

— Стасик! — подруга замечает нас.

Позабыв обо всем на свете, Макеева в припрыжку бежит на своих каблуках через весь двор — «объятия» Скворецкого расслабляются, и парень с трудом встает ровно, избавляя меня от лишнего веса, вот только вместо физической тяжести меня неожиданно атакует душевная. Элли бросается в объятия парня, что-то скуля и вереща словно преданная собака, давно не видевшаяся с хозяином. Стас улыбается ей, приникая к губам поцелуем, и ядовитое копье пронзает меня насквозь. Подхватив его за талию, подруга с трудом тащит своего возлюбленного к машинам, а я так и стою посреди двора не в силах справиться со своими эмоциями.

Почему мне так неприятно смотреть на этих двоих? Почему у меня такое состояние, словно кто-то только что облил меня ледяной водой? И куда делся весь кислород? Эй, народ, что происходит? Как весь мир всего за мгновение стал таким отвратительным и пустым?

— Че стоишь, принцесса? — тяжелая рука перевешивается через мое плечо, и очередной нож проникает под ребра. — Тащи меня, я умираю.

С трудом оторвав взгляд от Стаса с Элли, я сбрасываю руку Назарова и отступаю в сторону.

— У тебя локоть травмирован, а не ноги, — спокойно и безразлично отвечаю я. — Сам дойдешь.

Глубоко вдохнув воздух, я переступаю через накатившие эмоции и спешу к машинам.

— Ты поведешь! — кричит мне вслед. — Умеешь ведь?!

— Умею, — бормочу себе под нос, прекрасно понимая, что меня никто не ответит.

Да какой дьявол меня укусил?

Действительно, какой?

Почему я всегда оправдываю поведение Стаса, хотя прекрасно понимаю, что он просто избалованный сын богатых родителей, бунтующий против системы?

Почему я вечно помогаю с Назаровым, стоит Скворецкому только свистнуть?

Почему я даже не сомневалась, когда согласилась помочь Косте в поисках Стаса?

Почему так рвалась сама найти пропавшего парня, хотя могла просто забить и поехать домой?

И почему меня так тошнит от одного взгляда на обнимающуюся парочку?

Я забираюсь в машину Назарова и завожу двигатель, так сильно сжимая челюсть, что сводит зубы. Стас с Элли сидят в тачке Коли, и это первый раз за день, когда я рада, что не еду с подругой в одном авто.

Костя кривится, забираясь на пассажирское рядом со мной, хлопает дверью, а я, со всей силы сжимая руль пальцами, рывком выезжаю на дорогу, да так неаккуратно, что пассажир шипит из-за боли.

— Легче… — просит парень, но я его не слышу.

Давлю на газ, пытаясь как можно быстрее убрать прочь от этого коттеджа, от «Барвихи» и от места, где я осознала очень важную вещь.

Я ошибалась, когда думала, что постоянная злость на Назарова, — это симпатия, которую я так усердно пытаюсь скрыть. Потому что на самом деле мне нравится другой парень. Не знаю почему, как и когда именно это произошло, но…

Кажется, я влюбилась в одного из парней своей лучшей подруги. И никто никогда не должен об этом узнать.

Ложь 37. Ира

Ненавижу это ощущение, когда не знаешь, чему можно верить, а чему нет, когда не знаешь, что правда, а что ложь. (Джей Эшер. 13 причин почему)

Mr.Kitty — After Dark

Ложь 37. Ира

— Слышь, не гони, — просит Костя. — Менты тормознут.

Смысл улавливаю лишь краем уха — тело само реагирует, и я сбавляю скорость. Внутри меня настоящее месиво, словно все внутренности прожевали, выплюнули и небрежно запихнули обратно. Мысли как вата — удивительно, что в таком состоянии у меня получается нормально вести машину.

— Кто тебя водить учил? — не отстает Назаров. После спасения Стаса его будто подменили. Радостный теперь, шутит, злости словно и не было никогда. — Угробишь нас же. Да я с одной рукой тачку лучше поведу…

— Ты можешь… — не выдерживаю я, затем замолкаю и говорю спокойнее. — Ты можешь помолчать хоть немного, пожалуйста.

Парень ничего не отвечает, и я на мгновение прикрываю глаза, глубоко вздыхая. Да что со мной такое? Я же знала, что Стас любит Элли, понимала, что они пара. Тогда какого хрена при виде их на меня обрушилось столько дерьма?

Поверить не могу, это же полнейший бред! Не может мне нравиться Стас. Мне вообще никто не может нравиться, нет у меня времени на парней! Всему этому должно быть какое-то другое объяснение…

Может, меня просто задело то, что именно я вытащила парня из здания, рисковала жизнью да вообще, если бы не я, то Назарову размозжили бы череп битой, а Колю пристрелили. Я их спасла, а Элли просто торчала на улице и лишь все портила. А слава все равно досталась Макеевой. Она всегда получает самое лучшее, а мне приходится плавать в дерьме, пытаясь отыскать случайно выброшенное в него золото.

Мне вовсе не нравится Стас. Он такой же, как Элли.

Тогда почему, когда я смотрю в зеркало заднего вида на машину Коли, думая о том, что сладкая парочка сейчас обнимается и сюсюкается на заднем сидении, мое сердце каждый раз пронзают тысячи клинков?

И мне не хочется плакать. Я просто в ступоре из-за неожиданно накативших эмоций. И весь мир уходит на задний план, оставляя место лишь отвратительному безумию.

— Да че с тобой? — не унимается Костя. — Все ведь позади. Стасян спасен, ублюдки наказаны.

Пропускаю его слова мимо ушей, лишь сильнее стискивая пальцами руль. Мне уже плевать кто кого там наказал, я просто хочу домой. Забраться под одеяло и уснуть, забыв обо всех проблемах. Посплю, и все пройдет. Точно. Так и сделаю.

— Отвезу тебя в больницу, — спокойно говорю я. — Тачку оставлю на парковке. Дальше сам.

— А ты?

— Домой пойду, — бурчу себе под нос. — И не вздумай сваливать, тебе нужно рентген делать, вдруг перелом.

Он цокает языком.

— И что я скажу, по-твоему? — фыркает Назаров. — Машина сбила? Ментов вызовут. Подрался? Тоже ментов. Упал? Да, смачно так, что аж по асфальту харей проехался пару метров.

— Никто никого не вызовет. Отвезу тебя в нашу районную. Там всем плевать кто и как тебя отделал. На крайняк придумаешь что-нибудь.

Парень не отвечает, видимо, решив, что лучше послушаться моего совета. Перелом — это не ножевое, так просто не исправишь. Тем более, после прошлого раза у него осложнения начались, так что, надеюсь, хотя бы здесь Костя своевольничать не станет.

— Либо ты можешь составить компанию Стасу. Элли по любому повезет его в самую лучшую клинику. Или даже своего личного врача вызовет…

— Ага, щас, — кривится парень. — Вези меня на районку.

Костя прикрывает глаза и откидывается на спинку сидения, вытягивая ноги и расслабляясь. Вид у него потрепанный, лицо в крови, одежда местами грязная и порванная. Такое чувство, что его каток переехал. А что было бы, если бы Элли не вызвала полицию, а я не рванула бы в дом? Или же прибежала на пару секунд позже? Назаров валялся бы там с пробитым черепом, как лежал тот парнишка, которого Костя ударил битой.

Чувство отвращения к себе и к окружающему миру проникает так глубоко, что меня даже начинает тошнить.

— Сильно болит? — бросаю короткий взгляд на его руку.

— Терпимо.

Когда мы добираемся до города, в кармане оживает сотовый, а на экране настойчиво начинает маячить имя «Элли». Только разговора с ней мне не хватало. Сбрасываю вызов, но подруга не сдается. У меня сейчас нет настроения слышать ее голос, даже знать не хочу, о чем она собирается мне сказать. Либо про больницу, либо про Стаса, а, может быть, начнет радостно щебетать, что все в порядке. Она ведь постоянно только и говорит, что про своих парней, новое платье и дорогие туфли. И только в самом конце интересуется, как же у меня дела. Нет уж. Спасибо.

Выключаю телефон, чтобы меня не отвлекали от дороги, и прячу мобильник обратно в карман. Почему-то снова дико хочется покурить.

Мы долго едем через весь город, стоим в пробках, пытаясь не привлекать к себе внимания и не нарушать правила дорожного движения, чтобы у ДПСников не было повода тормознуть машину. Ведь в таком случае нас заберут в участок. Назаров избит и травмирован, прав у меня нет, машина чужая. Взятку дать не сможем.

Хоть в чем-то нам везет: авто брата больше не преследует нас, видимо, свернув в другую часть города, да и до районной больницы мы добираемся без проблем. Оставив тачку недалеко от входа, я выбираюсь на улицу и осматриваюсь, дожидаясь, пока Костя последует моему примеру. Ему требуется время, чтобы справиться с дверью.

— Сам дойдешь? — оцениваю его состояние.

— Без базара.

Мы стоим по разные стороны от машины и смотрим друг на друга, словно ожидая каких-то слов или признаний, а внутри у меня лишь чертова туча дерьма и отвращения. Я устала и хочу домой. Больше мне ничего не нужно.

— Спасибо, — вдруг говорит парень, когда я уже собираюсь попрощаться. — Ну, за все, типа, — чуть мнется. — Там… За помощь. И за штуку с пушкой…

Он так благодарит меня за спасение? То же мне, романтик.

— Обращайся, — не подумав, бросаю я. — Хотя, нет. Лучше не стоит. В любом случае, вали в больницу.

Костя усмехается, прижимая локоть к боку и придерживая его здоровой рукой.

— Да, мам.

Качнув головой, я поднимаю руку, прощаясь, потому что сил говорить «пока» у меня нет и, оторвав взгляд от парня, ухожу прочь. На улице жара, но мне почему-то становится зябко. Только сейчас я понимаю, что жутко хочется есть, выпить горячего чая и забраться под одеяло.

Но сначала мне нужно добраться до дома и убедиться, что отец заглядывал сегодня к нам домой и покормил бабулю. Надеюсь, она не спалила квартиру или не затопила соседей, хотя… что это я? Всегда ведь оставляю ее одну, постоянно пропадая на работе. Если что, соседки за ней присмотрят, да и бабуля вечно сидит перед телевизором словно под гипнозом, под дулом пистолета не оттащишь от ящика.

В прочем, когда я добираюсь до дома, квартира оказывается в порядке, бабушка все так же сидит перед телевизором, а за стенкой в очередной раз тетя Люба орет на своего сына-разгильдяя. Устало сбросив ботинки, я плетусь в свою комнату и заваливаюсь на кровать, чувствуя себя выжатым лимоном.

Я дома. Неужели все это наконец-то закончилось? Этот длинный безумный день. Сейчас точно был последний раз, когда я помогала Назарову и Скворецкому. Хватит с меня приключений. На всю жизнь нагулялась. Уткнувшись носом в подушку, я думаю о Стасе, и неприятная волна скользит по моим легким.

Неужели, он действительно мне нравится?

Ну, в принципе… Парень красив. Стильно одевается, вспомнить только благотворительный вечер, на который Стас пришел в костюме. Выглядел прямо как герой фильма! Всегда улыбается, приветлив, беспокоится о Косте как о брате. И общаться с ним приятно, не то, что с Назаровым. С последним мы постоянно ругаемся и злимся друг на друга.

Но Стас любит Элли, да и вряд ли ему понравится такая замухрышка как я. Мы из разных миров, и глупо надеяться, что у меня есть хотя бы шанс привлечь внимание Скворецкого.

Да и вообще, не собираюсь я уводить у лучшей подруги парня! Пусть у нее их и два. Это подло. Все равно у меня ничего не выйдет, даже пытаться не стоит. Так что просто выброшу его из головы и буду заниматься своими делами.

Скоро сентябрь. Нужно накопить как можно больше денег, пока есть возможность, иначе зимой придется сосать лапу.

Перевернувшись на другой бок, я грустно смотрю в стену, прежде чем собрать остатки сил и подняться с кровати. Приму ванну, приготовлю поесть, а потом можно уже и поваляться. Завтра выходной, так что хотя бы один денечек отдохну спокойно. Посмотрю какой-нибудь сериал, даже из постели вылезать не буду. И пусть весь мир катится к чертям.

Никого я не люблю и никто мне не нравится. И одной неплохо. У меня, вон, Пончик есть. Словно подтверждая свои мысли, притягиваю к себе тигренка и обнимаю, зарываясь под одеяло с головой. Подумаешь, запала на парня подруги. И не через такие трудности проходили. Так что справлюсь. Переболею и справлюсь. В прочем, как и обычно…

Ложь 38. Стас

Лучшая ложь — это ложь, приправленная правдой. (Сара Дж. Маас. Корона полуночи)

ЛУНА — Грустный дэнс

Ложь 38. Стас

Удар. Кровь. Тупая боль. Смех. Музыка. Порошок. Удар по ребрам. Разбитая губа. Слюни, смешанные с кровью. Разрывающаяся на части голова.

И, по сути, все давно позади, но череп до сих пор сверлят дрелью неистово хохочущие черти. Закрываю глаза — вижу картинки. Пистолет в руках, бита, Назар на коленях. В ушах вибрирует хруст кости и громкий выстрел.

Костян не отвечает. Не могу до него дозвониться с того момента, как Элли настояла на «поехать домой, я ведь вызвала врача». Да и Ира трубу не берет. Сговорились что ли?

— Милый, я сделала чай, — верещит Элли, вырывая меня из мыслей.

— Ага, спасибо.

Тупо пялюсь в телевизор, периодически замечая в темных участках свое отражение. Лицо осунулось, пластыри на скуле и брови, ссадины, покраснения, а под футболкой сочные синяки в районе ребер. Я будто не просыхал несколько дней подряд. А еще язык постоянно цепляется за неприятно-режущий сломанный зуб. К счастью, брат еще не в курсе мясорубки, в которой я побывал, так что все в порядке. Пока что.

Макеева изящно ставит кружки на стеклянный столик и присаживается у меня под боком — машинально обнимаю девушку, продолжая пялиться в отражение на плазме. Оно смешивается с кадрами из фильма, образуя бешенный коктейль флэшбеков событий прошлой ночи, которые я никак не могу выбросить из головы.

Даже не притронувшись к чаю, целую Элли в макушку и с трудом встаю с дивана, успевая заметить скорчившееся от боли отражение.

— Ты куда? — возмущается.

Вымученно улыбаюсь.

— В туалет.

Элли расслабляется, но я чувствую на себе ее пристальный прожигающий взгляд вплоть до самой ванной. И даже после, оказавшись в одиночестве, неприятное чувство продолжает преследовать меня. Прохладно, вибрирует тишина, стены давят как дьявольские тиски.

Облокотившись руками на холодную раковину, я снова вижу свое отражение. Потрепанный зверь, волчьим взглядом смотрящий на обидчиков. Вблизи мое лицо вызывает еще больше отвращения: синяки, ссадины, кожа бледного цвета. Смотреть тошно.

Отворачиваюсь.

Достаю сотовый из кармана спортивок и в очередной раз набираю Костяна. Абонент не отвечает или…

Черт.

Бросаю мобильник в раковину, морщась от резкого звука. Закрываю глаза и опускаю голову, пытаясь выбросить из мыслей все, что произошло после благотворительного вечера.

Меня вырубили практически сразу после того, как уехали Назар с Ирой. Очнулся уже в коттедже, руки связаны, ноги тоже. Голова гудит, идет кругом, музыка разрывает на части. Такое бывает после травки, когда ты дезориентирован и шарахаешься от резких звуков.

Дима Максимов и Женя Антипов. Никогда с ними не общался: крутиться в их компашке настоящее самоубийство. Когда-нибудь их запрут далеко и надолго, даже деньги не смогут отмазать этих придурков от того, что они делают.

Наркотики, вечеринки, изнасилования, азартные игры, драки и прочее дерьмо, о большей части которой я даже не в курсе. Не удивлюсь, если на их руках есть парочка смертей.

Они хуже Назарова. По сравнению с ними, Костян белый и пушистый.

Максимов не собирался убивать меня, знал, что с моей семьей опасно связываться. Парни хотели повеселиться, а после позвонить Костяну, чтобы выманить на встречу и «заставить почувствовать то, что испытал на себе Игорь Григорьев». Битой по затылку. Хоп. И все.

Они не боялись меня. Знали, что я ничего никому не расскажу, потому что в таком случае придется признаться, что это Костя отправил сына депутата в кому. В печальном исходе никто ни о чем молчать не стал бы. Погорели бы все. Вот парочка и развлекалась на славу.

Это даже не месть за друга в коме, а какой-то больной фанатизм.

Дорожки порошка на столе. Смех. Громкая музыка.

Снимки на камеру мобильника. Удары. Кровь.

Я сидел на том сраном стуле несколько часов и ничего не мог сделать. Я даже не думал, что меня кто-то хватится. Странно, что брат не поднял панику. Наверное, после благотворительного вечера решил не утруждаться и пропустить проверку «а-ля я папенькин сынок и обязательно приду в десять вечера, так что твоя задница должна быть дома». Сегодняшний визит станет для Темы сюрпризом.

Назаров, пистолет, бита.

«На колени или башку разнесу ему».

Незнакомый приятель Кости.

Ира.

Она знала, что нас хотят выловить парочка мажоров. Вот только до сих пор не могу понять, как именно Ольханская скорешилась с Назаровым.

И каким боком там оказалась Элли.

Сотовый неожиданно вибрирует, отчаянно мигая в раковине. Вздрагиваю. Медлю. Пристально вглядываюсь в экран, на котором настойчиво светится фотография Назарова.

— Да, — подношу мобильник к уху, встречаясь взглядом с потрепанным парнем напротив.

Это не я. Кто-то другой.

— Стасян, ты как? — голос Кости бодрый и на удивление веселый.

Даже обидно. Я здесь пытаюсь выбросить из головы произошедшее, а ему хоть бы что. Как будто обычная стычка на районе.

— В порядке, — парень напротив не оставляет меня в покое. Смотрит, скалится. — Как рука?

— Ништяк, — довольно мурлычет. — Сломана. Гипс наложили, сказали, жить буду.

— Это хорошо. Я звонил тебе…

На заднем фоне шум улиц: машины и голоса людей смешиваются подобно хреновому коктейлю в дешевом клубе, от которого потом мутит полночи.

— Сорян. Теха накрылась. Взял мобилу у маман, все равно не пользуется. Симки ток понял. Я заскочу вечером? Побазарим.

— Ага.

— Ток свистни, когда твой брат свалит. Думаю, после десяти подкачу.

— Ага.

— Ну, все, давай.

— Ага.

Сбрасывает.

Тишина.

Парень напротив пялится исподлобья как озлобленный щенок. И все, что я могу: спрятать сотовый в карман и вернуться в объятия Элли, чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей.

В любом случае, все позади. Думаю, второй раз эти двое на нас не полезут, к тому же будут бояться, что я все солью отцу. И тогда им точно конец. Ира же упоминала про изнасилование, верно? Тогда Максимомв в курсе, что мы знаем их секрет. А Женя без команд Димы — пустое место. Беспокоиться не о чем…

* * *

— Херово выглядишь, — кривится Назар, стоя у меня на пороге.

— Да ты тоже…

Осматриваю загипсованную руку и довольно-таки свежие ссадины на подозрительно счастливом лице.

— Че, где твоя кукла? — Костяну не нужно разрешение, чтобы зайти.

Прикрываю дверь и лениво плетусь к дивану.

— Элли? Домой пошла, — присаживаюсь, откидываюсь на спинку и вытягиваю ноги. — А братец свалил в Питер на три дня, так что отделался сегодня звонком.

— Это хорошо, — нагло заглядывает в холодильник и достает банку пива. — Шибко до твоей рожи докапыватьсяне станет. Уже придумал отмазу?

Пожимаю плечом. Друг этого, конечно же, не видит, но мне плевать.

— Скажу, подрался. Мне не привыкать побитым ходить…

Костя не отвечает. Хлопает дверца холодильника, раздается звук открывшейся «Балтики». Протяжное «Т-с-с» еще несколько секунд вибрирует в дальнем конце разума.

— Слышь, че, — друг заваливается в кресло, смотрит на банку с пивом, но не притрагивается к ней. — Мне, кажись, это. Ирка нравится…

Не успеваю сдержать смешок — вместо него получается хрюканье, которое я неумело пытаюсь скрыть за кашлем.

— Влюбился что ли? — не верю я.

— Не влюбился! — возмущается Назар. — Просто нравится. И ничего больше. Ты же знаешь, я отношения не завожу после бывшей.

После бывшей…

Ну, да. Была у него как-то девчонка, от которой Костян башку потерял. Юля, вроде. Я ее не застал, появился уже после того, как они разошлись. Она ему с каким-то мажором изменяла, к тому же оказалась жертвой аварии, в которой погибла почти вся семья Назарова. Мутная история.

— Так сколько времени уже прошло, пора забыть ее.

Друг молчит, но индикатор активности и позитива в нем заметно снижается.

— Да знаю я…

— И че делать будешь? С Ирой. Она тебя, вроде, терпеть не может.

Пожимает плечом, делает три глотка из банки, откидывается на спинку стула.

— Да как-нибудь разберусь. Че, к телкам не подкатывал что ли…

Ну-ну. Удачи. Ирка тебе не одна из куриц с вечеринки, готовая по щелчку прыгнуть в постель. Хотя, если уж Костян что-то решил, то точно не отступится. Надеюсь, не натворит еще больших бед, а то расхлебывай потом бардак за ним.

— На счет этих петушей, — резко меняет тему, и я не сразу понимаю, о ком речь. — Можешь не париться. Больше к нам не сунутся.

Молчу. Это он про Максимова?

— С чего ты так уверен?

Подозрительно как-то. Задумал что-то?

— Да так. Доходчиво побазарил с ними под конец, так что рисковать яйцами не станут. Может, на тусу сгоняем куда-нибудь? Отметим победу?

— Ой, иди сам куда хочешь, — отмахиваюсь. — У меня и так все тело ноет.

Друг смеется, удобнее устраивая на подлокотнике загипсованную руку. Устремляет взгляд на плазму и замолкает. М-да. Как в старые времена, когда мы после неистовых драк сидели у меня на хате и просто молчали. Давненько такого не было. Чтобы мы всмятку, пиво и кино. Чует моя жопа, что проблемы только начинаются…

Ложь 39. Ира

Самый простой и верный способ обмануть человека — это прикинуться другом. (Публий Овидий Назон)

Полиграф ШарикOFF — Харизма

Ложь 39. Ира

Помните, я говорила, что проведу выходной в постели за просмотром какого-нибудь сериала или фильма, а, может быть, даже мультика? Лениво похрустывая отцовскими семечками, которые тот вечно не доедает по утрам, и попивая переслащенный чай? Так вот, ни фига.

Проваляться без дела я смогла не больше часа, а фильм никак не заходил из-за посторонних мыслей и надоедливых звонков Элли, которые каждый раз приходилось сбрасывать. Невозможно в таких условиях отвлечься от навязчивых воспоминаний и глупого накручивания. Стоит только вспомнить воссоединение Макеевой и Скворецкого, как сразу хочется что-нибудь сломать или, еще лучше, залепить самой себе пощечину. Так что лежать и ничего не делать — это не мое. Руки чешутся, на месте усидеть не получается, будто постель напичкали камнями. Принцесса, мать его, на кирпичах.

Привет. Меня зовут Ира Ольханская. И я пытаюсь избавиться от мыслей о Стасе с помощью генеральной уборки в квартире, которую ничто на свете уже не сможет привести в порядок. Сколько не убирай, все равно помойка. Но моя, любимая, родная.

Старый компьютер с до дикости медленным интернетом, что я до капли высасываю из модема «Йота», радует и раздражает одновременно. Музыка и навязчивые сообщения от Элли, периодически щелкающие в «Вконтакте», в руках тряпка, рядом ведро с водой, в комнате бабушки громко работающий ящик, на кухне кипящие пельмени. У меня нет даже секунды, чтобы подумать о чем-нибудь лишнем и забить мысли бесполезной ерундой.

Полы выдраены. Пельмени для бабули сварены. Привет, стирка. Машинка давно уже не работает, так что приходится по старинке, руками. На новую денег нет, а починить старую мне уж точно не по силам. Отца просить смысла нет, сделает только хуже, да и времени у него толком нет, а мастера вызывать слишком дорого. Так что выживаем как можем.

В прочем, «насладиться» тяжелой работой у меня не получается, ибо настойчивый звонок в дверь трелью вонзается в тело и заставляет смачно выругаться. Кого там еще принесло? Папа что ли решил заскочить посреди дня? А, нет. Скорее всего, Макеева. Я ведь со вчерашнего вечера трубу не беру, волнуется, видимо, переживает. Но поговорить с ней в любом случае придется, так что лучше это сделать сейчас, чем тянуть до последнего. Не в моих правилах убегать от проблем. Хотя, погодите-ка. Разве игнорирование телефонных звонков не является «избеганием проблем»?

Ополоснув руки, небрежно вытираю их о футболку и выхожу из ванной, неохотно приближаясь к двери. Даже не проверив личность гостя, поворачиваю ключ и открываю дверь ровно настолько, насколько позволяет цепь. Даю понять, что настроение у меня скептичное и не жаждущее общения с людьми.

— Йоу.

Говорит человек, видеть которого я хочу меньше всего в этой жизни.

— Нет, — трясу головой, не в силах определиться: захлопнуть преграду или же все-таки выслушать гостя. — Даже не смей просить меня о чем-то, хрен я тебе помогу…

— Да я шавуху принес, — Назаров шуршит пакетом, настойчиво маяча перед щелью, будто собираясь прямо так просочиться в квартиру. — И не одну. Типа, поблагодарить все-такое, — я медлю, все еще не решаясь впустить Костю. От него же проблем не оберешься. Каждое появление парня заканчивается какой-то фигней. Но, блин. Шавуха… И я проголодалась как раз. — Не, если не хочешь, я сам…

— Ладно, заходи, — сдаюсь.

Закрываю дверь, снимаю цепочку и, все еще переполненная сомнениями, впускаю парня в квартиру. Выглядит Костя так себе: на гипсе парочка корявых неразборчивых надписей, сделанных черным маркером, некоторые ссадины на лице все еще опухшие, заметная болячка в уголке губ и фингал под глазом.

Назаров протягивает пакет, стаскивает кроссовки, оттягивая их ногой за пятку, и осматривается. Я уже думаю, что парень скажет, мол, «ты что прибралась?» или «здесь так чисто», но вместо этого Костя спрашивает:

— Че трубу не берешь?

— А, — пожимаю плечом, даже разочаровываюсь. — Звук выключила, не слышала.

Потому что Элли надоела названивать. Надо будет, сама наберу.

Киваю в сторону кухни и первой направляюсь туда.

— Чай будешь? — кладу пакет на стол и, не дожидаясь ответа гостя, хватаюсь за чайник.

— Ага, — присаживается на диванчик, одной рукой вытаскивая четыре шавухи и нелепо сминая пустой пакет. — Как дела-то ваще?

— Нормально…

Не считая того, что каждую свободную секунду я вспоминаю Стаса и ненавижу себя за это. Говорят, все беды от девушек. Вот ни фига! От парней тоже проблем хватает.

— А ты как? Как рука? — достаю кружки, пакетики с чаем, сахар.

— Жить буду, — его ноги широко раздвинуты, а загипсованная рука висит на уже грязном бинте, перекинутом через шею подобно автомату — я вижу это, когда оборачиваюсь, чтобы сесть за стол.

«Это хорошо», — мысленно соглашаюсь, но сказать вслух забываю, а потом уже момент упущен и смысла во фразе нет.

— Как Стас? — спрашиваю я, и сердце на имени парня пропускает удар.

Зачем я про него спросила? Вот на фига? И почему все внутри так неприятно скручивается в ожидании ответа?

— Да жив, че с ним будет, — Назаров берет шавуху и неумело открывает ее. — Дома сидит. Блонди кудахтает над ним второй день…

Так, Элли с ним?

Удар под дых, и слова подобно бусинам разлетаются по полу. Отскакивают, прыгают, сталкиваются друг с другом и затихают.

Чтобы занять себя хоть чем-нибудь, тянусь к шавухе и разворачиваю обертку: приятный запах «кошки» проникает внутрь, заставляя желудок скрутиться. Как долго я прибиралась в доме? С утра ничего не ела, даже пельмех не отведала. И теперь, сидя за столом напротив Назарова, я чувствую себя невероятно уставшей. Тело ломит, руки не слушаются, голова идет кругом, хочется завалится в постель и страдать. Все-таки без стиральной машинки жить грустно.

— Твой батя-то не заявится? — интересуется парень, откусывая огромный кусок шавухи (которую купил мне!).

— Не должен, — тяну. — Работает сегодня. Хотя, кто его знает. Вечно без предупреждения заваливается. Прям как ты.

— А я звонил! — возмущается с набитым ртом. — Ты не отвечала.

Отмахиваюсь. Это надо еще проверить, звонил он или же нет. В прошлый раз как-то парень не додумался набрать меня и сообщить о том, что Стас пропал. Я хоть подготовилась бы морально к его приходу.

Чайник закипает как раз в тот момент, когда я расправляюсь с невероятно вкусной шавухой, и приходится собрать остатки сил, чтобы приготовить обещанный чай. Хотя по виду Кости, ему уже нафиг он не сдался. Довольная морда, схомячившая один из моих подарков, похожа на обожравшегося кота.

— Ты вообще надолго? — интересуюсь я, поставив перед Костей кружку.

— В смысле?

— Ну, торчать тут долго будешь, — присаживаюсь напротив. — Мне еще стирать…

— Так поставь машинку, — пожимает плечом, шумно отхлебывая горячий напиток. — Уже выгоняешь что ли? Даже норм не побазарили.

Фыркаю, поджимая под себя ноги, несколько секунд дую на чай, пытаясь остудить его, а потом шумно вздыхаю. И о чем можно с Костей Назаровым «побазарить»? Даже звучит забавно.

— Машинка сломалась. Я руками, — безразлично отвечаю.

— Ну, ты че, мать, — кривится парень. — Давай, починю. Я свою знаешь сколько латал, сейчас пашет как лошадка.

— Ага, с одной рукой-то? Иди домой лучше, отдыхай, — смеюсь я. — Я и сама здесь справлюсь.

— Ну, да, — поникает Назаров, задумчиво почесав нос. — Короче, как снимут гипс, я тебе ее сделаю. Или там все плохо?

Пожимаю плечом.

— Да течет там. И еще какая-то фигня трещит постоянно, после чего все вырубается. Погоди, не надо мне ее чинить, — вдруг возмущаюсь. — Сама разберусь.

Мне только помощи Назарова не хватало. Если будет часто ошиваться здесь, соседи слух пустят, а потом еще и до отца информация дойдет. Начнет расспрашивать, копаться, может, даже до секрета парней доберется. Мне такие проблемы не нужны.

— Ну, ниче, посмотрю потом. — Хотя два месяца придется эту шнягу носить. Может, попрошу кого зайти… Хотя и с одной рукой проблем не будет, че там…

— Да ничего не надо… — бурчу я, но парень меня уже не слушает.

Блин, приехали. Зачем только сказала, что машинка не работает?

— Короче, разберемся, — снова хватается за чай. — Может, еще че починить?

— Да ничего не надо!

Игнорит.

Шумно вздохнув, потираю переносицу. Теперь же не отвяжешься… Пристанет как банный лист, а потом еще и Стаса притащит сюда. За что мне такое счастье? Как будто других проблем не хватает…

Ложь 40. Стас

Некоторые люди лишены дара говорить правду. Зато какой искренностью дышит их ложь! (Станислав Ежи Лец)

Old Man Canyon — Wiser

Ложь 40. Стас

— Пусечка моя, — слащаво тянет Элли.

Нагло обхватывает мою талию руками, прижимается грудью к спине. Нахалка. Будет продолжать в таком духе, у меня точно встанет, а мне только этого не хватало для счастья. Ребра все еще ноют, даже когда просто смеюсь, да и с Макеевой я ни разу еще не трахался. Типа, не спешу, все дела. Девчонка сразу заявила, что для своего первого раза ждет какой-то особенный, мать его, момент. Но ничего. Не настаиваю. К тому же Элли так кружит голову, что на хрен этот секс уже не нужен!

— Помочь?

Заглядывает через плечо, окидывая взглядом стол. Помочь? Да она картошку-то чистить не умеет, не то что мясо готовить. Я же за время проживания в одиночестве давно приспособился к готовке. К тому же у меня есть неплохой учитель в лице Назара. Так как его мать вечно торчит в комнате, парню приходится самому заниматься домашними делами.

— Не, я сам, — улыбаюсь.

Поворачиваю голову, чтобы поцеловать девушку, и та послушно встает на носочки, приникая к моим губам. Сладкая. Отстраняется, хлопает меня по заднице, смеется. А смех заливистый, звонкий, пробирается в душу и плавится внутри подобно сыру.

Каким-то я до слащавости романтичным становлюсь рядом со своей девушкой. Вечно вспоминаю слова Костяна. «Под каблуком у блондинистой сучки».

Нет. Не под каблуком. Просто Назар не понимает, что значит по уши втюриться в кого-то. Так сильно, что сносит крышу, улыбка расплывается на лице от одной лишь мысли о ней, руки так и тянутся, чтобы сделать приятное, подарить что-то, купить, заставить улыбаться. Ты ею дышишь, думаешь только о ней, живешь ею. И даже когда она не рядом и даже если занят чем-то другим. Мы как две половинки, как белое и черное, как виски и «Кола», орехи и шоколад, торт и вишенки.

— Ирка уже два дня на звонки не отвечает, — жалуется блондинка, заваливаясь на диванчик. — Представляешь? Я ей звоню-звоню, переживаю, а она сбрасывает. Не понимаю, что я сделала не так? Почему нельзя просто ответить и сказать, что все хорошо? Может, купить ей что-нибудь? Подарочек? Задобрю ее? Точно! Только вот что ей купить…

Сомневаюсь, что Ольханская будет рада подарку от Элли. Уж что-что, а принимать подачки точно не станет. Особенно от Макеевой.

— Может, ты просто сгоняешь к ней домой и разрулишь все? — предлагаю я. — Поговорите, обсудите то, что произошло. А вместо дорогих штучек купи ей что-нибудь вкусное.

— Вкусное? — Элли садится, задумчиво кривясь. — Думаешь, ей это понравится? Может быть, лучше купить что-то из одежды? Или сумочку… А, может, просто денег подкинуть…

Вздыхаю. Макеева точно мыслит в неправильную сторону.

— Да просто купи торт какой-нибудь. Что она там любит-то? Зайди, короч, в «Мак» или в «Чикен», накупи там ништяков всяких. И все.

Блондинка кривится.

— Это же вредно! — писклявым голосом возмущается Элли, поднимаясь на ноги. — Ты хоть знаешь, из чего в этих забегаловках готовят? Столько всякой хрени в еду запихают, что будь здоров! Тогда уж лучше закажу из какого-нибудь ресторана…

Вот же блин. В каком месте у этой девушки логика? Дураку же понятно, что Иру едой из дорогого ресторана не впечатлишь.

— Блин, зай, — откладываю нож и поворачиваюсь к Элли. — Сделай так, как я тебе сказал, и точно задобришь свою подругу. Базарю.

Блондинка скрещивает на груди руки и смотрит на меня с таким видом, словно я предлагаю ей ширнуться наркотой или же убить соседского пса. Несколько секунд мы играем в «гляделки», а после Макеева сдается и шумно вздыхает.

— Ладно! Уговорил, — обижается. Да на что, блин?! — Но если ей не понравится, скажу, что идея твоя.

Пожимаю плечом, мол, без проблем, и возвращаюсь к мясу. Я бы, если честно, тоже не отказался от какого-нибудь гамбургера или картошки-фри, вот только в моих руках говядина, и мне нужно поставить ее в духовку, пока желудок не начал завывать.

Но вместо моего живота завывать начинает мобильник. Мне требуется время, чтобы ополоснуть руки и добраться до телефона. Тот уже оказывается в наглых пальчиках Элли с красными яркими ногтями.

— «Пиздобратец»? — хмыкает блондинка, и я кривлюсь.

Вот только его не хватало.

— Ага, — забираю мобильник, пока Макеева не сглупила и не решила ответить на звонок. — Если ты звонишь, чтобы проверить меня, то не волнуйся. Сижу дома, готовлю говядину. Если бы только мог почувствовать этот превосходный аппетитный запах… — с ходу говорю я, возвращаясь обратно к столу.

Оцениваю состояние мяса и удовлетворительно хмыкаю. Осталось только приправить и запихнуть в чудо-печку.

— Не смешно, — голос Артема как обычно недовольный. — Я возвращаюсь завтра вечером. Надеюсь, в мое отсутствие ничего не случилось.

Ну, конечно же, ничего. Меня всего лишь похитили два богатеньких ублюдка, избили, держали привязанным к стулу несколько часов и даже воды не предложили. А так все замечательно!

— Ну, круто, — безразлично тяну. — Поздравляю. Наверное, отлично повеселился там.

Тишина.

— Выпендриваться будешь перед своими подружками, — деловито заявляет брат. — Отец возвращаться лишь в сентябре, так что дай мне только повод. Один косяк и…

— Да, да, — отмахиваюсь. — Нажалуешься папочке и отправишь меня в страшную военную академию, — смешно меняю голос. — Я понял. Косяков не будет, — по крайней мере, ты о них не узнаешь, — так что можешь не волноваться.

— Я уж надеюсь.

Тишина.

Сбрасывает первым. Вот же гад! Вздохнув, убираю сотовый в карман шорт и возвращаюсь к мясу. И чего он звонил мне? Сообщить, что завтра приезжает? Или же надеялся припугнуть? А, наверное, вернется раньше, чтобы проверить как я себя веду. То же мне, Шерлок.

— Ты не говорил, что у тебя есть брат, — голос Элли тих и мелодичен.

Она подходит ко мне и облокачивается бедром о стол. Легко улыбается.

— Да как-то возможности не было, — пожимаю плечом. — К тому же мы с ним не особо ладим.

Девушка молчит, неловко осматривая стол, запачканный мукой, специями и приправами. Мне почему-то становится неуютно и даже совестно. Ничего лучше не придумав, я пачкаю ее аккуратный курносый носик в муке. Элли фыркает как кот и отстраняется, а потом толкает меня в бок.

— Дурачок!

Уходит, пытаясь привести себя в порядок. Ну, вот, теперь будет пудриться полвечера. Ну, хотя бы с вопросами доставать не станет, я ведь так и не рассказал про свою семью и настоящую фамилию. Либо Элли еще не догадалась об этом (что вероятнее всего), либо догадалась и молчит (что маловероятно, потому что блондинка молчать уж точно не станет).

Нужно выбрать подходящий момент и раскрыть все карты, но точно не сегодня…

Потому что впереди у меня вкусный ужин и интересный фильм, который мы с Элли собираемся вместе посмотреть. И портить этот вечер нудными разговорами и разборками как-то не особо хочется.

Ложь 41. Ира

Только тот, кто ни во что не верит, не питает ложных надежд. (Сергей Мусаниф. Темная сторона медали)

Я проспала — осознание этого приводи в ужас лишь через несколько секунд после пробуждения. Видимо, проснувшись в первый раз, я случайно выключила будильник, вместо того чтобы отложить его на десять минут. И что теперь? Никакого душа, плотного завтрака и косметики. Последней, к счастью, я пользуюсь редко.

На смену в кафешку опаздывать нельзя, а значительная часть времени уже отправилась в топку. Даже если я помчусь со всех ног, все равно не успею. Пока оденусь, приведу себя в порядок, доберусь до работы, опоздаю как минимум на пятнадцать минут. В худшем случае отделаюсь выговором или штрафом. На всякий случай позвонила девчонкам и попросила прикрыть, хотя эти сучки и пальцем не пошевелят, чтобы помочь мне.

Здравствуй, реальная жизнь.

Отец не приходил, а, учитывая его частые побеги от Марины ко мне, это странно. Наверное, работы много, начальство бушует, депутат из-за сына в коме наседает. Некогда папочке заглянуть к любимой дочурке и проверить, как у нее дела.

Кстати, на счет того парнишки, которого Назаров почти пришиб битой. После «приятного» знакомства с его дружками, трудно испытывать к сломанному золотому мальчику сочувствие. Нельзя, конечно, утверждать, что он такой же, но… Будем реалистами. Как там говорят? Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты? Судя по похитителям Стаса, парень в коме тот еще придурок.

Но и потакать Назарову нельзя. Тоже хорош. Кто вообще битами размахивает направо и налево? А если бы убил парня? Или еще хуже, задел кого-нибудь постороннего.

Вроде бы старше меня, а ведет себя как ребенок.

— Бабуль, я опаздываю! В холодильнике вчерашние пельмени! — кричу я, проносясь мимо распахнутых дверей комнаты.

На ходу натягиваю кофту, второй рукой пытаюсь привести в порядок волосы.

Бабушка что-то отвечает, но я уже не слышу, потому что настойчивый дверной звонок разлетается по квартире.

— Да кого еще принесло? — бурчу себе под нос, направляясь к двери. В глазок не смотрю, сразу распахиваю преграду, в тайне надеясь, что это отец, пришедший проверить бабулю. Хотя бы смогу оставить ее в надежных… ну, почти… руках. Но планы рушатся так же быстро как и появляются, потому что на пороге стоит Назаров и нагло улыбается. — Че приперся? — раздражаюсь я.

Тратить время на препирания с парнем и попытками выгнать его не хочу, у меня есть максимум пять минут, чтобы окончательно собраться и выйти из дома.

— Машинку пришел чинить, — нагло заходит в квартиру и ставит на пол рюкзак.

Только после этого оборачивается и прикрывает за собой дверь — загипсованная рука выглядит слишком комично.

— Милая, это Михайловна? — тянет из комнаты бабушка.

— Нет, бабуль! Это ко мне! — бегло осматриваю гостя. — Не надо мне ничего чинить, сказала же! Я на работу опаздываю, забирай вещички и уходи.

Разворачиваюсь и захожу в свою комнату, беру со спинки стула кофту и небрежно натягиваю, хватаю рюкзак, поспешно выхожу в коридор.

Назарова мои слова ничуть не смущают — парень нагло разувается и безмятежно проходит в квартиру, не забыв прихватить с собой свои вещи.

— Я же сказала, я на работу ухожу, — протискиваюсь мимо Кости, чтобы натянуть кеды.

Невыносимо жарко: все-таки собираться впопыхах — адское дело. Я вспотела, покраснела, взмокла и вся на нервах, и присутствие в моей квартире Кости Назарова не спасает ситуацию. Че вот он приперся с утра пораньше? Не мог минут на десять попозже, когда я уже свалю?

— Я и без тебя починить смогу, — шмыгает носом, осматривается, будто собираясь что-то стащить, хотя и красть-то у меня нечего.

Бабушку, если только, а потом выкуп требовать, но я ему такой выкуп устрою! Да и не похож Костя на человека, который обворовывает пенсионерок и школьниц.

Зашнуровываю кеды, закидываю на плечо рюкзак, смотрю на парня.

— Ты ведь не свалишь, — уже не вопрос. Назаров давит лыбу, и это раздражает еще сильнее. — Хрен с тобой, — достаю из кармана ключи. — Закончишь, закроешь. И за бабулей присмотри. Покорми ее заодно, а если отец припрется, скажи, что машинку чинишь. Наплетешь что-нибудь, ты это умеешь.

Бросаю связку ключей парню, и тот ловит ее здоровой рукой.

— Есть, Капитан, — шутливо отдает честь. — А ключи куда?

— В «Пир духа» завезешь, адрес потом скину, — уже хватаюсь за ручку, как Костя начинает громко смеяться.

— Че? «Пирдуха»? Ха-ха-ха. Названьице, конечно… Я б ни за что не сунулся в заведение с таким названием…

Подобная реакция не удивительна, и я не первый раз с ней сталкиваюсь, но почему-то именно сейчас мне становится чертовски обидно.

— Заткнись, — бурчу себе под нос, поспешно покидая квартиру.

Разговаривать с наглым гостем не хочу, тратить на него время тоже. Пусть делает, что хочет. Хоть машинку стиральную чинит, хоть бабулю выносит. Достали! Почему я всегда должна париться из-за всего? У меня и своих проблем хватает.

Итак, оставлять проблемного парня в квартире, в которую в любую минуту может заявиться отец, плохая идея, но выгонять Костю бессмысленно. Только время потрачу. Пусть хоть машинку починит, если уж ему так хочется. Хуже точно не сделает. Компьютер у меня запоролен, компроматов на меня нет, еды в доме мало, денег тем более, драгоценностей и дорогих вещей и в помине не водилось. Телик бабули только, да моя заначка. Но там максимум штук десять на школьные принадлежности и, возможно, миленькое дешевое платье на выпускной. Плюс деньги, которые я откладываю на черный день.

Единственное, что Назаров может сделать, порыться в моем белье, но, надеюсь, он не настолько извращенный.

Из-за пробок я опаздываю почти на сорок минут, и мне приходится выслушать длинную поучительную речь от начальника, что негоже пренебрежительно относиться к работе, которую он мне даровал из-за доброты душевной. Очень щедро и благородно с его стороны, учитывая, что я получаю в месяц не больше одиннадцати штук, при этом работаю неофициально и беру дополнительные смены. Все еще, конечно, зависит от чаевых, но ими меня тоже обделяют, так что особо радовать не приходится.

Настроение портят хихикающие официантки, наблюдающие за тем, как после продолжительного разговора с начальником я выхожу из его кабинета. Не собираясь доставлять им еще большего удовольствия, воодушевленно улыбаюсь, держа путь прямиком в служебные помещения, где быстро переодеваюсь и принимаюсь за работу.

Все классно, Ира. Тебя не уволили, осталось отработать всего ничего, а потом начнется учебный год, экзамены и выпускной. А что будет дальше, понятия не имею. Вряд ли буду куда-то поступать, устроюсь на полный день в какую-нибудь забегаловку, чтобы оплачивать счета. Есть еще вариант пройти курсы медсестры или… Я даже не знаю. Мне нужно присматривать за бабулей, покупать ей лекарства, заниматься по хозяйству. Колледж — не школа. Буду пропускать пары — выпрут. Не сдам зачеты — выпрут. Да и денег на обучение у меня тоже нет, а на бюджетную основу поступить я вряд ли смогу. Так что прямиком мне дорога на работу.

Чудная жизнь, классная. Кем я хочу стать, когда вырасту? А никем. На хрен мечты, если они неосуществимы.

— Ира, не спи! — ругает меня Наташа, одна из официанток, когда я присаживаюсь на минутку, чтобы перевести дух.

Да кто здесь, блин, спит? Бегаю туда-сюда последний час, больше всех работаю. Уже отдохнуть нельзя что ли? Стерва.

Проводив неодобрительным взглядом девчонку, делаю вид, что мне плевать. Достаю сотовый, вспоминаю, что забыла отправить Назарову адрес кафе, исправляю косяк. А потом пишу еще одно сообщение:

«Как бабуля? Отец не приходил? И че с машинкой?».

Ответ приходит почти сразу:

«Норм. Нет. Делаю».

Класс. Очень информативно.

— Ира-а-а! — Наташа возвращается из зала. — Давай быстрее, не на курорте!

Я закатываю глаза, убираю мобильник в карман и поднимаюсь на ноги. Тело ломит и не слушается, но работу никто не отменял.

— Да иду я! — раздраженно огрызаюсь. — Хватит уже доставать меня! В отличие от вас, я тут работаю, а не выхожу курить каждые пять минут.

Наташа возмущенно открывает рот, наверное, собираясь что-то сказать, но я уже подхожу к столу, забираю поднос с заказом и под громкое насмешливое «ха» повара Димы выхожу в зал. Достали. Вечно на меня всю работу скидывают, насмехаются, что я здесь лишь из-за жалости начальника, палки в колеса пихают, потому что я работаю лучше и продуктивнее, а потом еще и мои чаевые себе тащат. Думаете, только среди золотой молодежи бывают придурошные люди? У нас среди простого народа и похлеще индивиды найдутся.

Расправившись с еще парочкой заказов, я с чистой совестью направляюсь на кухню, чтобы перекусить, но даже такая простая задача оборачивается для меня фиаско. Появление Кости Назарово на пороге с утра пораньше никогда не сулит ничего хорошего.

Забавное получается стечение обстоятельств. Я с пустым подносом иду в сторону кухни, оттуда с чьим-то заказом «выплывает» Наташа. В любой нормальной ситуации, когда встречаются две машины на дороге с двустороннем движением, авто проедут параллельно друг другу и направятся в разные стороны по своим делам. Но бывают такие случаи, когда в жизни подобных встреч появляется еще одна тачка, портящая всю систему. В момент, когда две первые машины на секунду оказываются параллельно друг другу, третья нагло врезается в первую тачку, а та в свою очередь задевает вторую. И все! Фиаско, братан. Потрачено.

Месиво, крики, авария.

Проще говоря, один из клиентов случайно врезается в меня, а я налетаю на Наташу, которая из-за столкновения роняет поднос. Битая посуда, испорченный заказ, неодобрительные взгляды людей, весьма неискренние извинения парня, толкнувшего меня.

Такое бывает. Редко, но случается. Со мной, правда, впервые, но пару месяцев назад одна из работниц случайно разбила графин, и стоимость вычли из ее зарплаты. В этом случае виноватых, можно сказать, нет, потому что причина всего — клиент, а клиент всегда прав и, к тому же, разбил косвенно. Заказ был в руках у Наташи, но она тоже не виновата, потому что толкнула ее я, а меня в свою очередь посетитель.

Но самое гадкое в этой ситуации то, что я вообще здесь не при чем. На меня налетели, я не могла контролировать себя, а, следовательно, избежать трагедии тоже не получилось бы, но почему-то именно я сейчас сижу в кабинете начальника и именно меня обвиняют во всем происходящем.

— И что мне с тобой делать, Ирина? — деловито-устало бормочет начальник, после очередной лекции «как плохо я поступила».

Я же сижу на стуле, виновато сцепив пальцы и смотря на них будто провинившаяся школьница. Знаю, если начну пререкаться и винить во всем Наташу или же посетителя, то на меня еще и клевету повесят. У них тут устойчивая прогнившая система, в которой давно работающие официантки живут за счет высасывания жизненной энергии из новеньких. К тому же я здесь временно, неофициально, даже договор не заключала. Буду спорить, точно попрут и даже не заплатят.

Александр Викторович — начальник, по совместительству владелец кафе «Пир Духа», тот самый тиран и жестокий человек, орущий постоянно на подчиненных, перед которым все трясутся и боятся сказать лишнее слово. Согласна, от него исходит неприятная энергетика, подавляющая, сбивающая с толку, да и голос у мужчины низкий и грубый, даже когда начальник разговаривает спокойно.

Черные волосы, щетина, маленькие серые глазки и тонкие губы. След от обручального кольца на пальце, дешевые часы, рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, позволяющими черным кудрявым волосам на груди выглядывать наружу. Кожа белая, местами красная из-за солнечных ожогов, мужчина не худой и не жирный, но живот у него проглядывает, а еще у него толстые короткие пальцы, которыми Александр Викторович сжимает край стола.

Мужчина нависает в шаге надо мной, облокачиваясь рукой о столешницу и, видимо, тщательно разглядывает мой смиренный виноватый вид. А я пялюсь на сардельки-пальцы и думаю о том, какие же на них противные кудрявые волосики.

— Мало того, что ты опоздала на целый час…

На сорок минут, вообще-то.

— … так еще и разбила дорогую посуду и испортила заказ…

Да тарелки от силы пятьсот рублей стоят.

— …и теперь посетителям придется ждать новую порцию, а мне принести извинения и угостить их бесплатным десертом…

Какая щедрость.

— …знаешь, сколько все это стоит, Ирина? Много. Очень много.

Да пару косарей максимум…

Я не поднимаю взгляд, мечтая поскорее убраться отсюда подальше. Неожиданно звонит телефон, и я поспешно достаю его из кармана. Буквально вижу недовольный взгляд Александра Викторовича, мол, какого хрена я ношу на работе мобилу.

Назаров.

Выключаю звук, убираю сотовый. Хочу извиниться, но язык не поворачивается.

— Еще и сотовый, — на удивление спокойно вздыхает начальник. — Ох, Ирина. Придется все это вычесть у тебя из зарплаты. Две тысячи за посуду, тысяча за заказ, плюс испачканная форма Наташи, моральный ущерб посетителей и компенсация за десерт.

Я мысленно считаю: три тысячи, за форму минимум пара штук, уже пять, а там халявный десерт и моральный ущерб, это еще штуки две. Семь, плюс-минус. И того зарплата у меня в этом месяце будет… четыре. Четыре, мать его, тысячи.

Телефон в кармане снова вибрирует, но я игнорирую его.

— Ира, — Александр Викторович присаживается на край стола. — Ирочка… — голос становится слаще, и я не сразу понимаю, с какого это хера мой начальник называет меня «Ирочка». — Я знаю, что у тебя в семье трудности с деньгами, поэтому мне очень не хочется лишать тебя зарплаты. Ты умная девочка, и работник из тебя хороший.

Надо же, хоть раз в жизни мне сказали, что я отлично справляюсь с работой, но, если честно, мне не нравится то, куда плавно перетекает наш разговор.

— Я нашел выход из этой сложной и запутанной ситуации, — продолжает Александр Викторович, а я все никак не могу оторвать взгляд от его руки и посмотреть в глаза, чтобы проверить, с каким выражением на меня смотрит мужчина. Что он хочет мне предложить? Дополнительные смены? Бесплатно работать на него целый месяц? Прийти сюда после школы на постоянную основу? Нет, Ира, не будет такой наивной. Ты прекрасно знаешь, к чему он клонит. — Ирочка, — повторяет мужчина. — Ты очень красивая девочка, и я не буду лишать тебя денег, но взамен ты выполнишь одну мою маленькую просьбу…

Наконец, его отвратительная рука с жуткими волосиками на пальцах отпускает край стола и уверенно направляется ко мне. Я даже не успеваю сообразить, что происходит, как толстые пальцы прикасаются к моей ноге выше колен и нагло скользят по внутренней стороне бедра, пытаясь пробраться под юбку.

— Ты охренел?! — так резко вскакиваю, что этот упырь даже пугается. Отшатывается назад, чуть не сносит стол, озадаченно пялится на меня, будто это первый раз, когда на него кто-то кричит. — Сраный извращенец, засунь свои деньги себе в задницу! Я ухожу!

Снимаю фартук официантки и бросаю на стол, уже собираясь развернуться, но крепкие пальцы начальника хватают меня за локоть и тянут назад. Уж не знаю, что он там собирался сделать, но, видимо, это останется загадкой века, потому что я даже не задумываюсь о последствиях, когда заезжаю начальнику (бывшему) коленом в пах. Александр Викторович скулит и отпускает меня, сгибаясь пополам.

Меня пробирает дрожь — все еще ощущаю на руке отголосок пальцев мужчины. Фу. Как противно. И что он, скажите мне, собирался предложить несовершеннолетней школьнице? Чтобы я ему отсосала что ли? Сраный педофил.

Не дожидаясь, пока в мужчине снова проснется жажда молоденьких тел, пулей вылетаю в коридор, сталкиваясь со столпившимися под дверью любопытными работницами, и, не обращая внимания на их причитания, направляюсь в служебные помещения. Забираю свои вещи, переодеваться не собираюсь. Если пробуду здесь еще хотя бы минуту, разнесу все заведение к чертям.

Твою мать, я даже подумать не могла, что сраный тиран-начальник начнет лапать меня! Я что, блин, похожа на шлюху? Пусть подавится своими деньгами, урод. Ничего, без одиннадцати штук как-нибудь проживу. В крайнем случае останусь без платья на выпускной, так что не велика беда. Время до школы еще есть, попрошу в анимэ-магазине больше смен…

Хлопаю дверью так сильно, что дребезжат стекла, и лишь оказавшись на улице чувствую, как подступающие слезы неприятно сдавливают горло. Меня снова передергивает из-за мыслей о противных волосатых пальцах, и я сильно сжимаю челюсть. Знаете такое чувство, когда хочется взорвать весь мир к чертям, через секунду упасть на колени и зарыдать от несправедливости, а еще через пару секунд расхохотаться? Вот сейчас я чувствую себя точно так же.

Но ничего из этого не происходит, потому что взгляд падает на Назарова, курящего в стороне от дверей.

— Ты че здесь делаешь?! — не хочу кричать, но голос повышается сам по себе.

Костя в замешательстве переступает с ноги на ногу.

— Ключи принес, — осторожно отвечает.

— А…

Подхожу к парню, сдерживая желание выхватить сигарету из руки Назарова и смачно так затянуться. А потом закашляться, понять, что мир — это ничтожное дерьмо, и пойти домой, чтобы пострадать в одиночестве. А утром меня ждет смена в магазине и очередные истории от Гриши.

Костя отдает мне ключи, и я прячу их в карман.

— Я починил машинку, — выбрасывает окурок, перед этим потушив его о край урны.

— Класс, спасибо.

Мне плевать на сраную машинку. Пусть хоть взорвется к чертям. Я лишилась одиннадцати, мать его, штук. И именно сейчас эта сумма почему-то кажется дьявольски огромной.

— Че случилось-то? — не понимает Костя.

Вот только изливать душу Назарову мне не хватало!

— Ничего, — резко разворачиваюсь и ухожу, потому что не смогу вынести дотошных расспросов.

Только не сейчас, когда мне в голову почему-то снова лезет сраный Скворецкий! Дикое желание позвонить ему поедает изнутри подобно червям, и больше всего я боюсь, что не выдержу и наберу Стаса. А потом расскажу ему все, что было, разревусь, пожалею о случившемся и на хрен сотру номер парня Элли из телефона.

— Ир, — Костя не отстает. — Да стой ты!

Хватает за плечо, останавливает, преграждает путь.

— Тормози, — приказывает. — Какого хрена случилось?

— Ничего не… — пытаюсь пройти, но парень не дает.

— Рассказывай!

Трясу головой. Хрена с два я расскажу. Никто об этом не узнает, слишком стыдно и противно. Уж лучше пусть останется дурным воспоминанием, о котором никогда никто не узнает. Это унизительно, низко.

— Ир!

Кривлюсь, опускаю голову, чувствуя, что вместо слов из меня сейчас полезет бутерброд, который мне втихаря подсунул Дима во время перерыва. Я не могу во всем признаться, не могу! Мне противно от самой себя, от того что я способна вызывать у кого-то извращенные желания. Не хочу быть как Элли, чтобы на меня слюни пускали и жаждали лишь тело. Нет-нет-нет…

— Да говори уже! — злится Костя, и я сдаюсь.

— Я ушла! — срываюсь, поднимаю голову. — В жопу это сраное место! — Костя вскидывает брови, видимо, не удовлетворенный моим ответом, и я сбавляю пыл. Скрещиваю на груди руки, отступаю. — Меня толкнули, я налетела на официантку, и та разбила посуду и испортила заказ. Все свалили на меня, хотя я вообще не при чем! — жалуюсь. — А потом этот урод начал приставать. Я ему по яйцам врезала и свалила. Деньги так и не выплатил за месяц, говнюк.

Замолкаю, вдруг понимая, что зря я все это рассказала. Зато полегчало немного, хоть какая-то польза.

— Щас не понял, — говорит Костя.

Цокаю, устремляя на парня взгляд.

— Че непонятного, я уволилась и осталась без денег!

— Я не про это. Кто там че к тебе приставал?

— А, — кривлюсь, отворачиваясь. Хочу уйти отсюда подальше, чтобы не находиться рядом с отвратительным кафе, но Назаров, кажется, не собирается брать меня за ручку и вести на прогулку в парк. — Да начальник, — неохотно бормочу. — Грит, типа, не буду деньги у тебя вычитать из зарплаты, но ты должна выполнить маленькую просьбу. И лапать полез. Э… ты куда?! — непонимающе смотрю на Назарова, который решительно направляется в сторону кафе, уже не обращая на меня никакого внимания. — Балин…

Бренчит колокольчик над дверью, и Костя исчезает внутри. Не знаю, что мне делать: пойти за ним или же остаться тут. Не хочу возвращаться, раз ушла, так навсегда. Ноги моей больше не будет в этом уродском заведении.

Но чем дольше тянется время, тем неспокойнее становится на душе. Что он там делает? Пытается вытащить начальника на разговор? Попросить его вернуть деньги? Не, это не в стиле Кости. Надеюсь, Назаров там не разнесет половину кафе, потому что лишние проблемы ему уж точно не нужны. Хотя, признаться, я буду только рада, если «Пир духа» превратится в «Мир праха».

Проходит минут десять, прежде чем возвращается Костя и, как ни в чем не бывало, подходит ко мне.

— На, — протягивает пачку денег, в которой явно больше чем одиннадцать штук.

— Че это? — не понимаю.

— Да бери! — сует мне, и я неуверенно принимаю деньги. — Это компенсация.

Замечаю сбитые костяшки на здоровой руке Назарова, которую парень поспешно прячет в карман. Костя сплевывает, смотрит куда-то вдаль, а потом молча направляется прочь от кафе. Я же в замешательстве смотрю то на деньги, то на уходящего парня, все еще не в силах поверить в происходящее. Он что только что побил моего начальника и забрал деньги? Это же… Это…

Блин, и почему мне так приятно?

— А если он подаст на тебя в суд? — кричу я, пряча деньги в рюкзак и поспешно направляясь за Костей.

Тот оборачивается, улыбаясь.

— Тогда ты подашь на него за домогательство! У тебя же батя следак!

— Сумасшедший придурок, — бормочу себе под нос, почему-то улыбаясь.

Костя ждет, пока я догоню его, а потом мы вместе идем прочь от отвратительной забегаловки. Хотела бы я посмотреть на то, как Назаров разбирался с Александром Викторовичем. Наверное, то еще было зрелище.

Ложь 42. Стас

Мы слишком много времени тратим на то, чтобы лгать, как словами, так и поступками. (Джон Бойтон Пристли. Опасный поворот)

Breton — Got Well Soon

Ложь 42. Стас

— Костян, ты где?

— У Иры.

— Че ты там опять делаешь?

— Дверь чиню.

— В смысле?

— Ну… у нее замок в комнате на соплях держится, решил подлатать. А че хотел-то?

— Перетереть надо.

— Так приезжай сюда.

— Ты дебил? А если ее батя придет? У меня с ним не особо дружеские отношения.

Пауза.

— Ну тогда позже. Доделаю и приеду. И вообще, че за кипишь… До вечера не подождет?

— Нет.

— Ладно. Куда подкатить?

— К Филину. Как освободишься, набери.

— Ага.

Писец. Влюбленный Назаров — та еще заноза в заднице. В чувствах никогда не признается, зато из кожи вон вылезет, чтобы помочь. Странно, что Ира его еще не выгнала, он там у нее ведь скоро поселится. Это они еще на Антона Юрьевича не нарвались, а если вдруг пересекутся? Костян ходит по лезвию ножа.

Да к тому же теперь каждый наш с ним разговор перетекает на тему Иры. Вот я ей машинку починил, а потом проучил урода-начальника, ах, да, я еще подогнал ей ноут, который отжал у Рябы. Интересно, Ольханская в курсе, что штука краденная?

Даже раздражает слегка. Где мой друг, готовый срать на любую телку?

Неужели я с Элли точно так же себя веду?

А вообще скоро 28 августа. Осталось три дня до моего совершеннолетия, но не думаю, что после этой даты жизнь существенно поменяется. Возможно, придирки брата с отцом станут под стать статусу, да алкоголь с сижками смогу законно покупать. Хотя, с этим проблем никогда не было.

Я даже уже представляю, как пройдет этот день. Меня атакуют звонки и сообщения от приятелей и родственников, обязательно позвонит мама. Возможно, отец, но это не точно. Он за границей, да и вряд ли вообще помнит про мой день рождения. Скорее всего, Артем пришлет какую-нибудь ненужную вещь и деньги, как он обычно делает, а вечером я соберусь с друзьями, чтобы повеселится.

В этот раз устраивать грандиозную тусу не хочу. Позову Костяна, Элли и, думаю, Иру. Может быть, посидим у меня на квартире, или же рванем в какой-нибудь бар. Хотя лучше остаться дома, потому что Назаров по любому начнет буянить.

Я не знаю.

В жопу мое ДР.

Нет никакого настроения.

«Милый, я сегодня не смогу приехать. Буду на выставке с мамой. Прости, пупсик:*».

Класс.

Еще один повод закрыться в ванной и ни с кем не разговаривать.

На самом деле, после моего похищения желание развлекаться медленно, но верно превращается в кучу вонючего дерьма.

«Ок. Тогда буду жрать пиццу в одиночестве».

Нет, слишком сухо.

Отправляю следующее смс:

«Удачнопогулять с мамой)) Люблю*».

Тишина.

Я сижу на диванчике перед тихо работающим телевизором и думаю о том, чем бы себя занять. Ничего не хочу. Ни выходить из дома, ни смотреть фильмы, ни пить, ни веселиться, даже курить не тянет. Последствия похищения медленно заживают, и теперь вообще не доставляют дискомфорта, однако странная пустота исчезать не собирается. Я не выхожу из дома, еду мне приносит либо Костян, либо курьер из ресторана/магазина. Брат периодически заглядывает по вечерам, Элли зависает у меня лишь до 8 вечера, часто приходит Назаров и вываливает на меня бесконечную информацию про Иру. В том, что парень конкретно втюрился в Ольханскую, не признается даже самому себе.

Кладу на колени ноутбук. Открываю, медлю. Закрываю. Снова открываю.

Захожу в «Контакт» и кликаю на страницу Элли. Онлайн с телефона. Полистав фотографии, я вдруг заглядываю в список ее друзей и нахожу Ирину Ольханскую. Щелкаю мышкой. Просматриваю профиль. В отличие от Макеевой, у Иры нет бесконечных фоток и постов из пабликов про дорогие сумочки и косметику, а так же репостов с глупыми бабскими цитатами.

У нее лишь пять фото, несколько репостов с сериалами и музыкой. Всего 53 друга. Один общий (Элли). В аудиозаписях «Сплин», «7Б» и Металлика. Просматриваю все вскользь и лишь под конец замечаю, что девчонка онлайн с компа. Интересно, Костян реально чинит ей дверь или же они…

Да нет. Глупости. Назар не будет спешить. Да и вряд ли Ира так просто кинется к нему на шею. По ходу, парень действительно решил починить Ольханской всю хату.

Недолго думаю, прежде чем отправить ей заявку в друзья. Зачем — не знаю.

Закрываю крышку ноута, откладываю в сторону.

Пишу Костяну:

«Забей на Филина. Поговорим потом. У меня появились дела».

Пусть развлекается, сколько хочет. Не буду им мешать.

Просматриваю последние сообщения от Элли.

«Сегодня не смогу приехать».

Ну, и ладно. Проведу вечер в одиночестве, посмотрю какой-нибудь сериал или же действительно закажу пиццу. Кстати, о ней. Я ведь даже не обедал, перекусил парочкой бутеров и все.

Заказываю через приложение. Жду.

28 августа через три дня. Три чертовых дня. Это первый раз, когда я почему-то не рад этому празднику.

Все та же Ложь 42. Ира

— Я тебя не просила чинить ручку, — с упреком бормочу я, протискиваясь мимо Кости, который расселся возле двери моей комнаты, пытаясь одной рукой починить ее.

Да, она постоянно открывается сама по себе, и однажды из-за этого Назаров увидел, как я переодеваюсь, но это не значит, что можно нагло врываться в квартиру и «ой, я починю это, а то как ты здесь живешь-то».

— А тебе норм? — даже не смотрит на меня. — Она ж постоянно слетает.

— Я живу здесь с бабушкой, — продолжаю причитать. — За мной некому подглядывать.

— А вдруг…

— Не вдруг, — перебиваю.

Ухожу на кухню, чтобы проверить готовность картошки, но та еще не сварилась. Зато подливу уже можно выключать, что я, собственно, и делаю.

Теперь осталось только накормить бабулю, загрузить отремонтированную машинку и… И все. До завтра можно отдыхать, а там меня ждет смена в анимэ-магазине и лекция от Гриши про «Баскетбол Куроко», о котором напарник обещал рассказать.

Паршивые мультики.

— У тебя еще дверца на кухне сломана и обои отклеились! — продолжает Костя, и я машинально поднимаю голову, чтобы взглянуть на упомянутые предметы.

Ну, да, действительно, дверца висит на одной петле, да обои у потолка отклеились, но что здесь такого? Я же живу, и нормально. Меня лично все в этой квартире устраивает, так что…

— Вот только не надо мне тут ремонт делать по всему дому! — раздражаюсь я, возвращаясь в коридор. — Вообще не понимаю, каким боком ты здесь тусуешься последнее время. У тебя других дел нет что ли?

Нагло протискиваюсь мимо парня в свою комнату, задевая спину Кости коленями, но парень даже не оборачивается.

— А кто тебе еще-то починит? — не понимает Назаров. — У тебя батя здесь даже не появляется.

— Больно надо, чтобы он мне тут чинил что-то, — кривлюсь, усаживаясь за компьютер. — Хорошо, что он вообще не заходит. Видимо, пытается распутать дело того парня в коме. Знал бы он, что виновник этого ужа-а-асного преступления чинит мою дверную ручку.

— Ха-ха, как смешно, — невесело смеется. — Между прочим, я своей шкурой рискую, находясь здесь.

Фыркаю, поворачиваясь на стуле и смотря на Костю.

— Мне тебя боготворить теперь? — улыбаюсь.

Назаров смотрит на меня, сидя на корточках около разобранной ручки, и усмехается.

— Было бы здорово, принцесса, — усмехается.

Закатываю глаза, отворачиваясь, и пару раз щелкаю мышкой. О-па, новая заявка в друзья. Наверное, очередной озабоченный придурок решил познакомиться, или же реклама ногтей. Уже устала их банить.

Но, когда я вижу имя человека, то падаю. Не в буквальном смысле, физически я продолжаю сидеть на стуле, но такое чувство, что все мои внутренности разом проваливаются в черную дыру и падают, падают, падают, падают, а, достигнув дна, разлетаются на тысячи острых клинков.

Стас Верховский?

Какого хрена ему надо?

То есть… Зачем он пытается меня добавить «Вконтакте»? Даже Назаров этого не сделал, хотя в последнее время только и делает, что надоедает мне. Видимо, так сильно благодарен за спасение, что никак не может справиться со своей совестью.

Но сейчас не об этом.

Стас.

Только что добавил меня в друзья.

Такое незначительное событие готово перевернуть весь мой мир и сжечь дотла. Мне страшно. Нет, я в ужасе. Только начала избавляться от глупых мыслей о симпатии к парню подруги, как он сам возвращается в мою жизнь. Зачем? Почему?

Возможно, хочет что-нибудь узнать на счет Элли. Или же Кости. Но для этого у него есть мой номер, мог бы просто позвонить и…

— У тя картоха кипит! — громкий голос Назарова заставляет меня вздрогнуть, но в реальность я возвращаюсь не сразу.

Как в тумане поднимаюсь на ноги, пересекаю комнату, протискиваюсь мимо парня, добираюсь до плиты и выключаю картошку, а потом так же в нирване возвращаюсь обратно к компьютеру.

Заявка от Стаса никуда не пропала. Парень не в сети.

Я медлю. Нельзя его добавлять. Ни в коем случает. Тогда я буду постоянно заходить к нему на страницу и страдать еще больше. Так всегда бывает. И я не исключение.

Но вдруг у него что-то серьезное.

Глупости.

Но вдруг…

И я делаю это. Принимаю заявку, а после поспешно сворачиваю браузер и поднимаюсь на ноги.

— Че побледнела? — шутит Костя.

— Ничего я не побледнела, — отвечаю я, пытаясь придать своему голосу больше уверенности.

Проходя мимо зеркала, бросаю взгляд на свое отражение, чтобы проверить слова парня, и понимаю, что вид у меня действительно потерянный.

Какого все-таки хрена Скворецкий добавил меня в друзья? И почему у него фамилия Верховский? Маскируется?

Дураку же ясно, кто он на самом деле, и я до сих пор удивляюсь, как Элли могла не понять таких простых вещей. Кстати, о Макеевой. Недавно заходила ко мне с огромным пакетом ништяков из «Мака», мол, пришла помириться. Это странно, потому что обычно в такие моменты подруга тащит дорогую ерунду, от которой я отказываюсь. Воротить же нос от бургеров было бы кощунством.

— Долго еще? — интересуюсь я, скрещивая на груди руки.

— Нет. Почти готово. С двумя руками было бы быстрее… — прикусывает высунутый язык.

— Тебя никто не заставляет, — получается немного резко, и мне становится стыдно. — Но все равно спасибо, — уже мягче.

— Да без проблем.

Смотрю на Назарова, пытаясь избавиться от навязчивого чувства неприятного одиночества, оставшегося после заявки Стаса в друзья. Пытаюсь представить, как вместо Кости мою дверь чинит Скворецкий, но потом выбрасываю глупые мысли из головы.

Протискиваясь мимо парня, хлопаю его по спине.

— Заканчивай, картошка сварилась.

— Ага, щас, — отзывается тот, увлеченный работой.

Да уж.

Подумать только, безбашенный парень, с которым я не хотела иметь ничего общего, чинит вещи в моей хате. И куда катится моя жизнь?

Ложь 43. Ира

Не спрашивай, и мне не придется лгать. (Екатерина Николаичева. «Сила разума»)

Девятый раз. Я, мать его, девятый раз захожу на страницу Стаса, чтобы просмотреть фотографии, записи на стене или же просто на секунду взглянуть на профиль, после чего поспешно вернуться обратно. Глупость какая. Никогда не думала, что превращусь в одну из ревнивых/надоедливых/помешанных девчонок, следящих за парнями в соц-сетях.

Это ненормально.

Но я ничего не могу с собой поделать.

У Стаса нет совместных фоток с Элли, да и у Макеевой тоже. В принципе, с подругой все ясно: у нее два ухажера, каждый из которых может запросто спалить ее профиль. К тому же она поступила умно: скрыла страницу Скворецкого, давив в приватный список. Возможно, Артема тоже, а, может быть, парень так занят бизнесом, что у него попросту нет времени на глупую социальную сеть.

Кстати, Стас не скрывал Макееву. И если его старший брат вдруг заметит «свою девушку» у него в друзьях, то выглядеть это будет странно. Но, видимо, Тема действительно чертовски занят работой, раз до сих пор ничего не узнал.

Думать об этом странно, а понимать, что меня волнует их ситуация, вдвойне.

Еще и песни дьявольски грустные. Хочется взвыть и залезть на стену, лишь бы избавиться от сводящих с ума мыслей.

Это не я.

Ира Ольханская всегда срала на парней, у нее без них хлопот полно.

Это точно не я.

Да хватит, все. Пошло оно к черту. Никто мне не нужен, мне и одной неплохо. Пусть сами разбираются со своими проблемами, лезть в чужие дела я точно не стану.

«Привет. Как дела?)».

Простите-простите, я только что сказала, что мне никто не нужен? Это было до того, как мне написал Стас после продолжительного молчания с того момента, как парень кинул заявку в друзья.

И теперь мое сердце разрывается на части, пока я смотрю на новое сообщение и пытаюсь собраться с мыслями, чтобы заставить тело вырываться из оцепенения.

«Привет. Все классно. Супер. А ты как? — замираю на несколько секунд. — Как твои травмы?».

Отправляю. Жду.

Долго жду.

За это время успеваю поставить чайник, сделать кофе, перекусить невкусными печеньями и даже чуть прибраться в комнате.

Подвигаю ноутбук к стене — его недавно притащил Назаров, заявив, что тот все равно валяется без дела, но «в принципе, пашет норм, даже получше твоего». Мило, конечно, но меня и старый дряхлый комп устраивает. К тому же Костя наотрез отказался забирать ноут обратно, мол, «у меня больная рука, я не смогу дотащить его до дома». Спорить было бесполезно. Даже с аргументом, что сюда-то парень как-то притащил его.

«Жить буду, ничего серьезного. Че пишу. 28 у меня ДР, так что приходи. Будет весело».

День Рождения? У него 28 ДР? Вот те раз. И он пригласил меня! Это же… Это…

Да я просто подруга Элли, вот он и позвал. Ничего личного, угомонись. Блин, еще и подарок покупать придется. За это я терпеть не могу праздники, денег и так нет, а с пустыми руками идти неудобно. К тому же 28 я работаю.

Хочу написать, мол, не смогу купить подарок. Или что у меня смена. Или вообще хоть что-нибудь, чтобы отмазаться от встречи. Не хочу пересекаться со Стасом, а видеть его с Элли тем более. Будет неприятно, отвратительно, больно.

Но какая-то часть меня все же отчаянно жаждет этой встречи, поэтому я пишу:

«А кто будет? Я вообще работаю 28 до девяти».

Ответ приходит почти сразу.

«А 29?».

«Выходной».

«Тогда норм. Костян за тобой заедет после работы. Будет небольшая туса у меня на хате. Ты, Элли, Назар и еще парочка приятелей».

Мы четверо и еще парочка приятелей. Ну, хотя бы смогу затеряться среди гостей и не привлекать к себе внимания.

Так, стоп. Минуту назад я вообще не хотела никуда идти!

«Ок. Забились».

Я это сделала. Согласилась прийти к Стасу на праздник, хотя это дьявольски отвратительная идея. Прекрасно же знаю, что нормально повеселиться не получится. Буду пялиться на Скворецкого и делать вид, что все классно.

А вернувшись домой опять полезу на стену.

Такое чувство, что я это все назло себе делаю, а еще смеюсь над глупыми девчонками, которые бегают за еще более тупыми парнями.

Единственный адекватный выход: разорвать все связи со Стасом и Назаровым, а так же избегать встреч с Элли, когда та тусуется с парнями. Но нет же. Надо лезть в кучу дерьма, чтобы вымазаться и остаться ни с чем.

Вот она, типичная глупая женщина, страдающая из-за неразделенной любви. Вместо того, чтобы бежать, она ищет любой повод столкнуться с ней лоб в лоб. А после страдает, поедая тонны мороженного за просмотром мелодрам.

И, видимо, я не исключение.

* * *

Самым трудным оказалось выбрать для Стаса подарок, учитывая мое материальное положение. Похоже, максимум, что я могу купить — открытку. Потому что, во-первых, понятие не имею, что нужно парню, а, во-вторых, он богат и может приобрести все, что только пожелает.

Но я все-таки взяла немного денег из заначки и купила серебряную подвеску с мотоциклом. Потратила на нее чуть больше штуки и не почувствовала угрызения совести, что дико странно, ибо даже на себя я столько денег не трачу. Но, благодаря Назарову, проучившего владельца «Пир Духа», у меня есть немного лишнего бабла.

Кстати, об этом. Раз уж на то пошло, наличные лишними никогда не бывают, и так просто разбрасываться ими на безделушки — кощунство.

Но дело сделано, и поворачивать обратно поздно, потому что я вместе с Костей Назаровым стою напротив деверей квартиры Стаса и нервно кусаю губы, пытаясь не грохнуться в обморок из-за одной лишь мысли, что встречусь со Скворецкий.

— Че они там, уснули что ли? — бурчит Костя, настойчиво нажимая на звонок.

Нервно сжимаю в кармане маленькую коробочку, аккуратно обрамленную подарочной упаковкой. Зря я сюда притащилась. Лучше сбежать, пока не поздно. Прямо сейчас без слов развернуться, зайти в лифт и спуститься на первый этаж, чтобы никогда в жизни больше не возвращаться.

Однако ноги приросли к полу, а колени даже не сгибаются. Это первый раз после похищения, когда я увижу Стаса, и мне чертовски страшно. В какой момент жизнь перевернулась с ног на голову и уничтожила весь пофигизм, скапливающийся во мне годами?

Закрываю глаза.

Я справлюсь. Стас не виноват, что я так глупо влюбилась в него. Переболею, переживу, и все будет классно. По-старому. Как и раньше. И никто никогда не узнает о моих чувствах.

Открываю глаза.

— Черт, — бормочет Костя, пытаясь залезть пальцем под гипс и, видимо, почесать руку, но у него ничего не получается. — Говно собачье…

Дверь наконец-то открывается, и перед нами возникает сияющее лицо Стаса. Сердце пропускает удар, а неожиданный жар мгновенно распространяется по всему телу. Следом за ним внутренности болезненно сжимаются от мыслей, что я никогда не смогу преодолеть пропасть между нами и признаться парню в чувствах.

Эта тайна уйдет со мной в могилу.

— Ну, наконец-то! — улыбается Стас. — Мы вас заждались.

Он отступает, чтобы позволить нам войти. Костя первым пересекает порог квартиры, тут же обхватывая друга за шею здоровой рукой и стискивая в объятиях.

— С днюхой, братан, — хлопает по спине, отстраняется.

— Спасибо, Костян…

Пока парни переговариваются, я захожу внутрь и прикрываю за собой дверь. Почему-то теперь вместо волнения ощущаю некую пустоту и неуверенность. Играет музыка, не слишком тихо, но и не настолько громко, чтобы не слышать голоса друг друга. Народу здесь больше, чем я ожидала, и разглядеть среди них Элли с первого раза не получается. Потом я все-таки замечаю девушку рядом с барной стойкой, в ее руках сотовый, а лицо нахмурено. Видимо, переписка не из приятных.

Назаров оставляет именинника в покое и отходит в сторону, чтобы снять кеды, а я в ступоре замираю, натыкаясь на взгляд Стаса. Мнусь всего пару секунд, сжимая пальцами коробочку, а после улыбаюсь и достаю ее из кармана.

— Поздравляю, — протягиваю подарок.

— О, спасибо, — парень забирает его и неожиданно обнимает меня.

По-дружески, будто приветствуя старого знакомого, но от его прикосновений подкашиваются колени и перехватывает дыхание. Я умудряюсь уловить слабый запах духов. Приятные. Никогда раньше не думала, что парни могут настолько вкусно пахнуть.

— Проходи, — подталкивает меня вперед. — Что будешь пить?

Не сразу соображаю, что ответить на вопрос и, чтобы занять себя хоть чем-нибудь, начинаю разуваться. Сначала хочу спросить: «А что вообще есть?», но в последний момент передумываю.

— Пиво.

— Сейчас принесу. Если что, выпивка есть в баре и в холодильнике, а еда на столах. Чувствуй себя как дома, — улыбается Скворецкий.

Коротко киваю — Стас отворачивается, направляясь в сторону бара и на ходу пытаясь открыть мой подарок. Сразу становится страшно и неуютно, вдруг ему нафиг не сдалась такая безделушка, но Костя толкает меня в бок загипсованной рукой и кивает, мол, че встала, пошли, и я прихожу в себя.

Краем глаза вижу Элли: подруга улыбается, о чем-то переговариваясь с именинником, и я вдруг думаю о том, а не заявится ли сюда Артем? Придет такой поздравить брата с праздником, а здесь Макеева. Неловкая ситуация.

И почему я думаю об этом с надеждой?

— А брат Стаса не разгонит нас? — решаю спросить у Кости.

— Не, — отмахивается. — Он в Питере. Че-то там по работе. Да расслабься, если че, я любому втащу, кто тебя обидит.

Видимо, Назаров понимает вопрос как-то неправильно, но объясняться мне не хочется. Да и парень забывает обо всем на свете, как только натыкается на одного из гостей. Ребята увлекаются разговором, и мне ничего не остается, как пройти дальше. За столиком никто не сидит, поэтому я присаживаюсь на диванчик. Уже жалею, что согласилась прийти сюда, нет никакого настроения веселиться, а одна лишь мысль, что Стас где-то рядом, сводит с ума.

— Держи, — передо мной на столе оказывается бутылка с пивом, после чего напротив присаживается хозяин квартиры. — Чего такая кислая?

Беру холодную бутылку, чтобы занять руки, пожимаю плечом. Не могу поднять взгляд на Стаса, потому что каждый раз, когда я смотрю на него, перехватывает дыхание.

— На работе устала.

И я не вру. Сегодня действительно был тяжелый день. Народу — тьма. К тому же пришлось на складе разгребать коробки и подсчитывать товар. И единственное, что я сейчас хочу, забраться в постель и уснуть.

— Прости, что так вытащил тебя, — облокачивается о столешницу — я всеми клетками тела чувствую на себе его пристальный взгляд синих глаз. — Я вообще не планировал тусовку, хотел позвать только Элли, тебя и Костяна. Все это спонтанно получилось, так что переносить было поздно.

Оправдывается?

— Ну, да, тут явно не просто «парочка приятелей».

Стас смеется, и я невольно поднимаю взгляд. Вот он, сидит так близко, и нужно лишь протянуть руку, чтобы дотронуться до его тела. Черные волосы, синие глаза, татушки, выглядывающие из-под одежды. Интересно, много ли у него их?

Черная футболка, джинсы.

И моя подвеска поверх одежды. Он надел ее, надел! Сердце радостно подпрыгивает, и улыбка сама по себе расплывается по лицу.

— Спасибо за подарок, классный, — замечает мой взгляд.

Пожимаю плечом, наконец-то открываю бутылку и делаю глоток. Холодно. И пальцы замерзли.

Стас недолго молчит, и я тоже. Ему не хочется оставлять меня? Я ведь буду сидеть в одиночестве и вряд ли с кем-то познакомлюсь. От этих мыслей как-то неловко.

— Спасибо тебе, — вдруг говорит Скворецкий, и я непонимающе вскидываю бровь. — Ну, за то, что помогла мне тогда. И что за Костяном присматриваешь.

Фыркаю, невесело улыбаясь. Ну, да. Назаров. О чем еще мы можем говорить со Стасом?

— Присматриваю? Да его хрен выгонишь. Если наткнется на моего отца, сам будет выкручиваться.

— Это да, — улыбается. Опускает взгляд. Снова недолго молчит. — Если проголодалась, еда на столе.

— Ага.

— Не скучай.

Встает из-за стола, и я провожаю его взглядом: парень пробирается мимо гостей, кого-то хлопает по плечу, с кем-то переговаривается, продолжает улыбаться.

Ну, вот и поговорили. И у меня чувство, что повеселиться сегодня точно не получится. Достаю сотовый и захожу «вконтакт», недолго листаю ленту, отвечаю на сообщения Гриши по поводу работы, а потом вдруг вспоминаю о том, что скоро сентябрь, и мне пора бы уже купить обновки для школы. Завтра, думаю, отправлюсь в магазин.

Пиво заканчивается, но я все еще трезвая. Нехорошо. Раз не могу повеселиться, хотя бы напьюсь и забуду обо всем на свете. И плевать, что со мной будет.

Поднявшись на ноги, нахожу бутылку с виски и «Спрайт» (терпеть не могу пить алкоголь с «Колой»), дальше захватываю немного еды и возвращаюсь обратно за столик. Подвигаюсь к стенке и навожу себе смертоносный алкогольный коктейль. Чувствую себя заядлым алкоголиком, предпочитающим подбухивать вечерами в одиночестве.

К счастью, никто из гостей не обращает на меня внимания. И плевать. Стакан за стаканом, пицца, какой-то салат, халявный «Wi-fi». Хорошо, что я захватила зарядку, а прямо рядом со мной есть розетка. Очень удобно.

Но несмотря на ништяки, мне все равно грустно. Настолько, что хочется встать и уйти. Наверное, никто и не заметит моей пропажи, возможно, лишь под самый конец.

А куда делась Ира? Та, что сидела весь вечер в одиночестве на пару с бутылкой вискаря?

— Привет, красотка, — рядом со мной присаживается парнишка, и я удивленно вскидываю голову, отрываясь от телефона.

Пытаюсь сфокусировать взгляд на незнакомце, но оценить его внешность получается с трудом. Сколько я тут сижу, раз уже успела напиться? Хотя пьяна я не настолько, чтобы вообще ничего не соображать.

— Привет.

У парня темные волосы и красная футболка. Приглядевшись, различаю его карие глаза. Интересный факт, когда ты пьяная, все парни кажутся симпатичными.

— Че грустишь здесь? Пошли потанцуем, — он вытягивает руку, кладя ее на спинку диванчика, и мне приходится чуть отстраниться, чтобы не наткнуться на его наглые пальцы.

— Не хочу, — выдавливаю из себя улыбку.

— Ну как хошь, — продолжает пялиться. — Меня Леха зовут.

— Ира.

Пауза.

— Ты, типа, подружка Стаса?

Подружка Стаса…

Как же это обидно звучит, учитывая, что его подружка — Элли. Уже открываю рот, собираясь сказать что-нибудь язвительное или же пошутить, но не успеваю.

— Она, типа, моя подружка, — громкий голос заставляет Лешу вздрогнуть и обернуться.

А потом парень неожиданно подскакивает на ноги, ударяясь коленом о ножку стола, и громко матерится.

— Костян, сорян, не знал, — поднимает руки, отступая в сторону. — Ты это…

— Свалил, — бросает Назаров, нагло присаживаясь рядом со мной.

Леша послушно исчезает в другой части квартиры, а я подпираю голову рукой, насмешливо рассматривая Костю.

— Когда это я успела стать твоей подружкой? — издеваюсь.

Игнорирует вопрос, осматривая стол.

— Ты че почти всю бутылку вискаря в одну харю выжрала? — недовольно кривится.

Я поджимаю губы, грустно проверяя наличие алкоголя в стакане. Пусто. И как назло газировка закончилась, а пить чистый виски желания нет.

— Ты че, мать, — толкает меня загипсованной рукой в бок.

— Да в чем проблема? — не понимаю я. — Все бухают, а мне нельзя что ли?

Парень качает головой, осматривая мое состояние. Видимо, дальше должна последовать тирада, что мне нельзя так много пить, особенно в одиночестве, потому что всякие типы вроде Леши могут что-нибудь сделать. Но вместо лекции Костя бросает:

— Пошли на балкон, проветримся, — поднимается из-за стола и протягивает руку.

Не хочу никуда идти. Встану — и тут же упаду. Я как коктейль, который ни в коем случае нельзя взбалтывать.

— Не…

— Давай-давай, а то опять какой-нибудь упырь пристанет. Я покурить хочу, — выжидающе ждет.

Вздохнув, неохотно убираю мобильник в карман, а после с трудом выбираюсь из-за стола. Приходится принять помощь Назарова и ухватиться за его руку, потому что твердо стоять на ногах получается не сразу. Та-а-ак, в ближайшее время мне точно не стоит больше пить. Нужно немного протрезветь.

Костя не отпускает меня — его рука горячая и крепкая, и за мыслями о ней я не замечаю, как оказываюсь на балконе. Хватаюсь за перила, пытаюсь справиться с головокружением.

— Как краси-и-иво! — тяну я, рассматривая ночной город и бескрайнее звездное небо.

— Ага.

Щелкает зажигалкой, прикуривает.

Вид действительно великолепный, вот именно сейчас, когда я выпила и готова к любым пинкам судьбы. Пусть мир катится к черту, я буду с открытым ртом пялиться в охрененно-бесконечное небо и представлять будто лечу.

— Смотри, не выпади, — предупреждает Костя, но я лишь отмахиваюсь.

Все вокруг кружится, и я сильнее сжимаю перила руками, чтобы удержать равновесие. Свежий воздух приводит в чувство, и впервые за весь вечер мое настроение поднимается на планку выше.

— Извини, — вдруг говорит он.

— За что?

Пожимает плечом.

— Да просто, — смотрит куда-то вдаль. — Бросил тебя, а ты напилась.

Фыркаю.

— Ты же не мой папочка, чтобы присматривать за мной, — шучу.

Костя усмехается, затягиваясь.

— Все равно.

— Не будь занудой, — издеваюсь. — Я не из тех девчонок, за кем нужно следить.

— Ага, все вы так говорите, — облокачивается на перила предплечьем. — А потом моргнуть не успеешь, как уже куча мужиков вокруг. Как моя бывшая…

Вспоминаю историю про девчонку, с которой раньше тусил Назаров. Она, кажется, изменяла ему с богатеньким придурком, а потом бросила, заявив, что Костя ни на что не годен. Почему-то становится обидно, я ведь не такая.

— Ты ща меня с бывшей сравнил? — толкаю его в плечо. — Серьезно, блин?

Делаю это в шутку, но, видимо, парень решает, что я реально наезжаю.

— Не сравнивал я тебя ни с кем! — злится. — Сдалась ты мне. Думаешь, если я тебе по хате помогаю, то сразу втюрился что ли? Хрена с два.

Че? Это здесь при чем?

Костя затягивается в последний раз и выбрасывает окурок с балкона.

— Да больно надо! — обижаюсь. — Не хватало еще, чтобы ты втрескался в меня!

Он фыркает. Кривится.

— Не дождешься. Такие как ты меня не привлекают. Ни сисек, ни жопы. Тебя пока заваливались, от старости умрешь.

А вот это удар ниже пояса. Какого хрена он себе позволяет? Я всего лишь пошутила, а он на пустом месте взъелся. Придурок. И все у меня нормально с фигурой! Подумаешь, второй размер, люди и с нулевым как-то живут.

— Да пошел ты! Кретин.

Разворачиваюсь, собираясь уйти с балкона и по возможности свалить с вечеринки, но Костя неожиданно хватает меня за локоть.

— Ир, прости, — его голос звучит мягче. — Я так не думаю, правда. Извини.

— Отвали, — толкаю его в плечо, чтобы увеличить дистанцию и избавиться от хватки. — Думать надо, прежде чем рот открывать.

— Да стой, — оказывается на моем пути, закрывая своим телом дверь. — Прости, я дебил, да. Не знаю, что на меня нашло.

— Уйди с дороги, — злюсь я, неуклюже пытаясь оттолкнуть Костю в сторону.

— Ир…

— Да уйди же! — на грани злости и слез вскрикиваю я.

Но вместо того, чтобы освободить дорогу, Назаров делает шаг вперед, кладет правую руку на мою шею и нагибается, настойчиво целуя в губы. Мир вновь делает резкий наклон, не позволяя сознанию отчетливо воспринимать происходящее, голова идет кругом, а разум отключается, не в силах больше офигевать.

А потом все снова приходит в движение, будто кто-то нетерпеливый ускоряет видео, чтобы промотать неинтересный момент.

Вот я хватаю Костю за плечо.

Вот заезжаю коленом в пах.

Вот парень стонет и сгибается, а я на всех парах покидаю балкон.

Твою мать. Твою мать. Твою мать. Твою мать!

Он только что поцеловал меня! Какого хрена? Какого, мать его…

Взгляд падает на Стаса, танцующего медленный танец с Элли, и очередной удар под дых заставляет забыть, как дышать.

Костя Назаров украл мой первый поцелуй. Стас Скворецкий отобрал сердце.

Да что со мной не так? Зачем я вообще согласилась прийти на эту чертову вечеринку? Дура. Надо было сидеть дома и не рыпаться.

У меня нет больше сил находиться здесь. Я слишком расстроена и чересчур пьяна, чтобы держать язык за зубами. Поэтому я забираю вещи и ухожу. Вызову такси, доберусь до дома и завалюсь спать. Утром мне обязательно станет легче.

Ложь 44. Стас

Зеркало может лгать, оно не показывает нам, что внутри. (Деми Ловато)

Мальбэк ft. Сюзанна — Ритмы пульсаций

Ложь 44. Стас

— Все-таки дерьмово с Иркой получилось, — хрипло говорю я.

Туса закончилась, и теперь в квартире стоит непривычная тишина. Мусор, пустые бутылки и чьи-то забытые вещи. Голова пульсирует, трещит. Во рту что-то сгнило, и, кажется, уже давно. Хочется пить, а еще больше выпить. Но я продолжаю сидеть в кресле и страдать.

— Ага, — Костян развалился на диване, свесив с него одну ногу.

Прикладывает к лицу холодную бутылку пива, глаз не открывает. Свежий синяк медленно становится ярче. С кем же он вчера подрался? Не помню.

— Нет, правда, — не унимаюсь я. — Она ж никого не знает, сидела там одна. Народу привалило, я крутился как гребанная белка в колесе.

— Стасик, не ругайся, — безразлично бормочет Элли.

Девушка сидит в соседнем кресле. Сгибает колени, обнимает их руками. Растрепанные волосы, размазанный макияж, угрюмая моська. Признаться, это первый раз, когда Элли при мне так неистово развлекалась.

— Да ты тоже хороша, клуша, — бросаю я. — Твоя же подруга, а ты весь вечер в мобиле зависала. Че у тебя там случилось?

— Ничего у меня не случилось, — слишком резко огрызается Макеева.

Надувается как воздушный шар, вот-вот поднимается к потолку. Обиделась что ли?

— Надо извиниться перед ней, — голос хрипит, и я прокашливаюсь. — Все-таки неудобно вышло.

— Ага, — снова Костян.

— Да че вы как умирающие тюлени? — раздражаюсь.

Собрав все силы, поднимаюсь на ноги. Хватаю пачку сигарет со столика, сотовый и направляюсь к балкону. Тело ломит, голова трещит еще сильнее. Сколько я вчера выпил? И ложился ли вообще спать? Видимо, нет, раз мне так хреново.

Либо я перебрал, либо старею. И ни один из вариантов как-то не радует.

На балконе прохладно. 8:27. Пасмурно. Ветер. По любому будет дождь.

На мне одна футболка, и я ежусь. Волосы на руках встают дыбом из-за мурашек. Щелкнув зажигалкой, прикуриваю. Затем откладываю пачку с жигой на небольшой столик и снимаю блокировку с телефона.

Туча непрочитанных сообщений и пропущенных звонков: уже в самом начале вечеринки я запарился отвечать на них и вырубил звук. Поверить только, сколько знакомых вспоминают о твоем существовании в день рождения. Я даже подумать не мог, что знаю столько людей.

В прочем, все письма как под копирку.

Поздравляю.

Желаю счастья, здоровья.

И прочей херни.

Многие сообщения с незнакомых номеров. Видимо, уже давно были стерты мной из жизни.

«Дорогой Стас. Я желаю тебе не быть последним куском дерьма. Твой брат».

Ха. Хоть что-то в этом мире не меняется. Я говорил, что мой братец ненавидит ругательства? Из него и слова плохого не выдавишь, такой он весь идеальный папенькин сынок. Хотя даже отец позволяет себе материться в особо эмоциональных ситуациях, если при этом не присутствуют журналисты и прочее трепло.

Так вот. Раз в году, а именно в мой день рождения, Артем присылает мне одно и то же сообщение вот уже… сколько? Лет пять-шесть, наверное.

В тот раз незадолго до моего ДР, я сильно разругался с ним. Мы посрались, долго не общались. Отцу было плевать на наши ссоры, и он заставил братца поздравить меня с праздником.

Я желаю тебе не быть последним куском дерьма.

Вот, что тогда написал мне Тема. С тех пор это стало его фишкой.

Дверь открывается, и на балкон выползает Назар. Нагло хватает пачку, прикуривает. Недолго мы молчим, разглядывая проснувшийся город.

— Я вчера Иру поцеловал, — неожиданно говорит Костя. — Наговорил всякой херни, а потом поцеловал.

— Да ла-а-адно, — решаю, что это шутка, но парень даже не улыбается. — А она что?

Пожимает плечом, хмурится то ли от собственных мыслей, то ли из-за головной боли. Затягивается. Выдыхает.

— По яйцам мне заехала.

Смеюсь, затягиваясь в последний раз и тушу окурок о пепельницу, что стоит на столике.

— Ну, она может, — соглашаюсь я. — А ты думал, на шею тебе бросится?

— Да ниче я не думал, — бурчит Костян. — Я хз даже, как так получилось. После этого она и свалила домой.

— М, — у меня не получается вспомнить момент, когда Ольханская покинула вечеринку. — Так, а че не догнал ее?

Пожимает плечом, облокачивается о перила. Прежде чем снова затянуться, облизывает губы. На вопрос так и не отвечает.

— Да извинись и все, — предлагаю я. — Скажи, перепил, не соображал. Не мне тебя учить.

Опять молчит. Ну, и хрен с ним. Пусть сам разбирается. Снова что-то наворотил, а теперь мучается, и в этом весь Назаров. Сначала делает, потом думает.

— И, кстати, не забывай, что ее батя ищет тебя, — напоминаю я. — Один прокол, и ты сядешь. Или что похуже. Я тебе не смогу помочь.

— Да хорош, и так башка трещит, — бурчит Костян. — Сам знаю. Не дурак.

А так и не скажешь…

Собираюсь взять вторую сигарету, но в последний момент передумываю. В голове крутится мысль позвонить Ире, чтобы извиниться за вечеринку, но еще нет и девяти утра, так что вряд ли девчонка обрадуется моему звонку. Наберу вечером, чтобы наверняка. А пока можно пострадать, похмелиться, прибраться в квартире и поспать. В прочем, можно и в обратном порядке. Никто ведь не будет против? Нет? Вот и отлично.

Ложь 44.1 Ира

Произошедшее на вечеринке Стаса кажется сном. И ссора с Назаром, и поцелуй, и даже безразличие лучшей подруги, что так и не подошла ко мне. Я просидела там максимум пару часов, но успела так напиться, что с утра еле проснулась.

По сути, я почти не пью. Так, по праздникам. Иногда с приятелями, когда ситуация подвернется, и то очень редко. По сравнению с моими сверстниками — я настоящий трезвенник, так что каждый раз после глобальной пьянки целый день умираю. Лежу на кровати, смотрю фильмы и деградирую. Это единственное исключение из правил, потому что в обычные дни мне слишком сложно усидеть на одном месте.

Но сегодня 29 августа, так что нужно собраться с силами и отправиться в магазин за покупками. И, кстати, работу по дому никто не отменял. А ведь первого сентября еще и линейка, на которой мы будем выступать. Одиннадцатый класс всегда отводит первоклашек в их личный ад, в котором им предстоит гореть следующие четыре года, а потом еще несколько лет до самого выпуска. Хорошо, что у нас три параллельных потока, и мне удалось отмазаться от глупых репетиций и заучивания слов. Мне некогда заниматься подобной ерундой.

А вот Элли будет петь. Она рассказала об этом еще до того, как я познакомилась со Стасом и Костей. Типа, Анна Геннадиевна (наша классуха) попросила ее исполнить какую-нибудь песню про первое сентября.

Макеева хорошо поет. А еще играет на скрипке и немного на пианино.

У меня же нет никаких талантов, кроме того, чтобы в свои семнадцать горбатиться на трех работах, чтобы оплатить лечение бабули.

У нее пенсия — четырнадцать тысяч. Из них примерно пять каждый месяц уходит на таблетки. Три-четыре — на коммуналку. Остальное на еду, сотовый, интернет. Плюс периодически нужно вызывать врача, чтобы проверять состояние бабушки, и возить ее на различные процедуры. В последний месяц ей стало хуже, и ко всем проблемам добавились таблетки, стоимостью примерно тысяча рублей. Две штуки. Врач прописал минимум четыре в неделю.

Отец помогает, но толку от его денег — ноль. Я понимаю, у него своя семья, да и Марина сосет бабло как пылесос, но все равно хоть какая-то помощь. Лишними пять тысяч никогда не бывают. Плюс мои подработки. Платят мало, да и не всегда столько, сколько обещают. Максимум, что я зарабатывала в месяц — тридцать тысяч. Минимум — семь.

Кстати, вернемся к талантам Элли. Еще один из них: заставлять людей делать то, что она хочет. Например, сейчас. Понятия не имею, каким образом Макеева увязалась вместе со мной в магазин, чтобы закупиться хламом для школы.

— Представляешь, — причитает Элли, возмущенно размахивая рукой. — Артем звал меня в Питер. Но я не могла поехать туда, ведь у Стасика день рождения!

Она хватает первую попавшуюся тетрадь и бросает в корзину, следом отправляются набор ручек и какой-то блокнот. В отличие от подруги, я тщательно изучаю цены, прежде чем решить что-нибудь купить.

— И Тема обиделся! Говорит, что я в последнее время уделяю ему мало внимания, — хватает с полки пенал и отправляет вслед за блокнотом. — Но как я могу видеться с Темой, когда Стас такое пережил?! Это похищение… Такой же стресс! Вдруг с ним опять что-нибудь случится, а меня не будет рядом?

Так, два карандаша хватит. Самая дешевая ручка. Ладно, возьму две. Пусть будет запасная. Так… Купить тетради или же общий блок? В принципе, можно просто листы, у меня с прошлого года остался старый.

— И всю ночь я переписывалась с Темой, пыталась убедить его, что у меня просто такой период. Школа послезавтра, я репетирую, у меня выступление! — ее голос поднимается до писка, и Элли замолкает.

Берет еще парочку толстых тетрадей и небрежно бросает в корзину.

— Поэтому я к тебе не подошла, — уже спокойнее говорит подруга. — Сначала ссорилась с Темой, потом Стас от меня не отходил…

От имени Скворецкого что-то внутри меня начинает неприятно шевелиться, а потом я вспоминаю поцелуй с Костей, и весь мир в очередной раз становится невыносимо тошным. Нет, не потому что Назаров отвратительно целуется, я, признаться, была так пьяна, что практически не помню этот момент. Просто… Как-то неприятно на душе. Словно я изменила своему парню с другим. Хотя и парня-то у меня нет, да и изменять некому.

— Ирочка, прости, — в очередной раз извиняется Элли, видимо, заметив, что я не особо горю желанием разговаривать.

— Проехали, — вздыхаю я.

Решаю взять листы для общего блока и несколько тонких тетрадей: в линейку и в клетку. На первое время хватит. Остался дневник и… Да и, в принципе, все. Учебники выдадут в школе, а остальное у меня осталось с прошлого года.

— Нет, правда. Я хотела подойти к тебе позже, но ты уже сбежала. Что случилось-то, кстати? Я думала, ты останешься до конца.

Ты случилась. И Стас. И Костя.

Не надо было мне вообще влезать в вашу компанию.

— Ничего. Просто устала. Я, между прочим, после работы приехала к вам, — отмахиваюсь я, останавливаясь возле стеллажей с дневниками.

— А, — делает вид, что понимает.

Итак, ситуация: Артем звал Элли вместе с собой в Питер, но она отказалась, потому что не могла пропустить день рождения Стаса. В итоге Тема устроил скандал, ведь Макеева в последнее время избегает его, и подруга весь вечер ругалась со своим парнем (одним из) по сообщениям. И почему мысли об этом доставляют мне удовольствие?

Я выбираю не самый дорогой, но и не самый отвратительный дневник. На обложки изображены кеды, розовые очки и фотоаппарат. Как-то ванильно, но, собственно, почему бы и нет?

— И чего Тема так взъелся? — Элли возвращается к изначальной теме, и я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— Ты запарила, выбери уже кого-нибудь одного и успокойся, — получается немного резко, но выслушивать про треугольник подруги у меня сейчас действительно нет настроения.

Блондинка ошарашенно замолкает, морщится, будто учуяв нечто неприятное, поджимает и без того тонкие губы. Больше про своих парней не заговаривает. Зато через минуту начинает балаболить про школу, экзамены и выпускной. В общем, домой я возвращаюсь с небольшим пакетиком канцелярии и выжатым до капли мозгом.

Но на этом сюрпризы не заканчиваются. Вскоре после возвращения, раздается дверной звонок, а на пороге во всей своей красе предстает Костя Назаров со свежим налившимся синяком. И когда успел?

— Извини за вчерашнее, — с ходу говорит парень, виновато топчась на пороге. — Я набухался и вел себя как дебил.

Хочется сказать: «почему как?», но вместо этого я пожимаю плечом. Одна только мысль о том, что мы вчера поцеловались, добавляет в общение неловкости.

— И ты прости. Не хотела тебя бить. Само как-то получилось. Просто не ожидала и…

Держу дверь чуть приоткрытой: не хочу, чтобы Костя заходил в квартиру и снова что-нибудь чинил. Вообще нет желания ни с кем видеться и разговаривать, мне нужно время, чтобы подумать, побыть в одиночестве и набраться сил. Да и, кажется, парень не собирается надолго задерживаться.

— Так че? Мир? — протягивает кулак.

Константин Назаров по-братски предлагает мне помириться? Что-то новенькое. Но все-таки воротить нос глупо: мы были пьяны, и наговорить могли что угодно. Я это прекрасно понимаю, потому что еще пара бокалов, и я бы точно раскрыла тайну Элли, а там и до Стаса с Назаровым недалеко. Нельзя мне пить. Вообще никому нельзя.

— Мир.

Стукаюсь с ним кулаками.

— Ну, я пошел, — улыбается Костя. — Увидимся потом?

— Ага, — соглашаюсь, чтобы отвязаться от незваного гостя. — Увидимся.

Он кивает и уходит, а я снова остаюсь среди своих мыслей до тех пор, пока телефон не оживает, настойчиво начиная показывать имя Стаса. А вот теперь у меня действительно начинается паника! Зачем он звонит? Какого черта? Этот мир совсем перевернулся что ли?

— Алло.

Голос не дрожит, и это уже хорошо.

— Привет, Ир. Слушай, хотел извиниться, что вчера так получилось…

— Ой, да забей, — перебиваю его я. — Все нормально, правда.

Парень молчит, и мне становится неловко.

— Все хорошо, Стас, не переживай, — повторяю я. — Я просто устала вчера, так что решила по-тихому уйти. Извини, если что. Все-таки твой праздник…

— Да, нет-нет, — смеется. — Просто неудобно получилось. Меня гости разрывали. Там половина народа вообще левые пришли. Видимо, знакомые позвали. Ничего не успевал…

«Зато с Элли успел потанцевать».

В мыслях проскальзывает обида и ревность, но я одергиваю себя. Боже, Ира! Он же не твой парень. Что ты ведешь себя как маленькая?

— Я же говорю, все хорошо.

Устало разваливаюсь на кровати, смотря в потолок. Говорить-то по сути нечего, поэтому молчу. Сердце медленно, но громко бухает в груди, голова идет кругом. Хочется что-нибудь ляпнуть, чтобы разрядить обстановку, но язык отнимается.

— Ладно, — мне кажется, что парень курит. — Если что, извини. Как-нибудь заглажу косяк. И ты, это… На Костяна не обижайся. С ним нихерово сложно, но так-то он нормальный пацан, — фыркаю. — И спасибо за подарок.

— Да брось, мелочи, — смеюсь.

— Это лучше, чем набор дорогущей мужской косметики…

— Стой, что? Тебе Элли косметику подарила? Серьезно?

— Ага.

Мысмеемся, и напряжение неожиданно превращается в пыль, оставляя после себя невероятное спокойствие.

— Ну, это в ее стиле, — улыбаюсь я.

— Я даже не удивлен, — прокашливается. — Ладно, пойду я. Надо квартиру убрать, а то срач такой, что ступить некуда.

— Ага, давай, — киваю сама себе, прекрасно понимая, что никто этого не увидит.

Он отключается первым. Еще несколько секунд вслушиваюсь в тишину, а потом опускаю руку, в конец разваливаясь на постели.

Мне только что звонил Стас и просил прощение за вечер. Поверить только. Сначала Элли, затем Костя, а теперь вот Скворецкий. Дальше на нас что должны напасть инопланетяне с зомби? Даже не знаю, какой из этих вариантов лучше. Наверное, все-таки зомби. Они тупые и с ними проще справиться, а у зеленых есть бластеры и летающие тарелки.

И о чем я вообще думаю, блин?

Ложь 45. Ира

Любовь — единственное чувство, в котором все истинно и все лживо. (Николя де Шамфор)

IAMX — Kingdom Of Welcome Addiction

Ложь 45. Ира

Время пролетает невероятно быстро. Первое сентября остается позади, следом октябрь и ноябрь. Страница за страницей, день за днем. Школа, работа, работа, школа, выходные.

Погода буквально в одно мгновение становится отвратительной: жара испаряется под натиском дождей и холодов. Приходится попрощаться с футболками и платьями, достать из шкафа кофты, куртку и шарф, чтобы в один из противных дней не слечь с простудой. А вот сапоги у меня расклеились, так что довольствуюсь кроссовками. В принципе, осень в этом году теплая, и заморозков пока что не было.

За последние месяцы в моей жизни мало что поменялось.

Элли все так же крутит два романа, чудесным образом умудряясь избежать позорного разоблачения. В основном мы общаемся с ней только в школе, потому что в остальное время я либо работаю, либо занимаюсь уроками, либо пытаюсь вычислить формулу, как не умереть на пенсию бабули в ожидании зарплаты.

Отец заглядывает редко. Целыми днями пропадает на работе, пытаясь разгрести завал из нераскрытых дел. Раз в неделю приносит мне денег и жалуется на сотрудников, мол, никто работать не хочет. Поэтому папе приходится торчать в участке сверхурочно.

Кстати, тот парнишка все еще в коме. Улик нет, свидетелей тоже. Отец говорит, что спустя столько месяцев уже вряд ли что-то можно сделать. А еще рассказывает по секрету, мол, скорее всего, кто-то очень влиятельный заметает следы.

Мне кажется, это дело рук отца Стаса.

Иногда Скворецкий приезжает к нам в школу на своем классном байке и забирает Элли после занятий. Мы перекидываемся с ним парочкой слов по типу «Привет. Как дела?», и расходимся разными дорогами.

Часто представляю, как вместо Макеевой на байк Стаса забираюсь я, и мы уезжаем прочь под завистливые взгляды моих одноклассниц.

Но единственный, кто караулит меня у ворот школы, — Назаров. Ему там как медом намазали, постоянно приходит, выжидает, высматривает, курит в сторонке и даже иногда болтает с какими-нибудь школьниками. Ему, кстати, сняли гипс, и теперь парень радуется свободой.

А вообще, жизнь налаживается! С каждым днем мысли о Стасе начинают притупляться и вызывать лишь ностальгию, словно я думаю о давно забытой неразделенной любви. Хотя, признаться, видеть его вместе с Элли все равно неприятно. И даже не из-за того, что парень мне нравится, а просто с каждым разом так и хочется подойти к нему и рассказать правду про Макееву, чтобы насладиться скандалом.

Но потом я понимаю, что это низко и мерзко. Не мое дело, пусть сами разбираются.

А вообще в последнее время я о многом думаю. Об Элли, например. Если переворошить нашу с ней дружбу, то окажется, что и нет ее вовсе. Да, она помогла мне справиться с потерей мамы, была рядом и постоянно поддерживала. По сути-то у меня кроме нее и нет друзей. За пределами школы с одноклассниками я не общаюсь, с Гришей помимо работы тоже не пересекаемся, «вконтакте» мне практически никто не пишет.

Да и Элли тоже звонит только в те моменты, когда хочет поговорить «по душам». Основная тема — это Стас и Тема. Иногда ее мать, глупые наряды и прочая неинтересная ерунда.

Даже не помню, когда наша дружба превратилась в подобные сборища сплетниц. Раньше ведь было все по-другому. Мы постоянно тусили вместе, гуляли, делали уроки, были не разлей вода.

А потом в какой-то момент все перевернулось с ног на голову. Бабушка заболела, денег не хватало, и я пошла покорять необузданные просторы работы. Детство закончилось, и мы с Элли, видимо, тоже.

И напрашивается вопрос, а были ли мы с ней вообще когда-нибудь друзьями? Может быть, Макеева общалась со мной из жалости?

Бедная девчонка, потерявшая мать, с которой никто не дружит. Как благотворительность. Одолжение.

Или, может быть, просто я изменилась?

Сегодня пришлось отпроситься с занятий, чтобы успеть на работу. Гриша заболел, и придется отрабатывать смену на пару с любителем «Хентая». Это такая мультяшная порнушка, которую смотрят извращенцы. В отличие от Гриши, Женя отвратительный собеседник. К счастью, видимся мы с ним редко. Смены не совпадают.

— Эй!

— А ты что здесь делаешь? — удивляюсь я, замечая недалеко от ворот школы Костю Назарова.

Он ведь не мог знать, что я освобожусь на пару часов раньше.

— Да просто мимо проезжал, — парень кивает на красный старый пикап, припаркованный рядом. — С ремонта вчера забрал. Почти пять месяцев мусолили.

Хвастается?

— Не знала, что у тебя есть машина, — осматриваю авто.

Крутое такое. Красное. Блестит от чистоты даже без солнца. А на боку рисунок черного китайского дракона, будто бы вырвавшегося со страниц книги.

— Так она на ремонте была, — повторяет Костя. — Накрылась после той тусы на пристани.

— Долго латали, — замечаю я.

— Ну так, — мнется. — Там своя тема. Че, давай, подброшу. Тебе на работу ведь?

— Ага. А откуда узнал, что я раньше закончу?

Назаров услужливо открывает дверь. Ничего себе, какой он сегодня вежливый. Снег что ли пойти должен?

— А я не знал, — пожимает плечом. — Делать нечего было, вот и приехал.

Делать ему нечего было? Поэтому он притащился с утра пораньше ко мне в школу? Ну, ладно. Допустим. Черт знает, что у него в башке творится, но в какой-то степени это даже приятно. Мило, когда тебя встречают с занятий на машине. Не одной же Элли можно выпендриваться.

Ложь 45.1 Стас

— Я не хочу участвовать в этом цирке! — огрызаюсь в телефонную трубку. — Справитесь без меня.

На меня налетает сгусток из мелких пацанов, словно рой пчел хаотично передвигающийся по школьному коридору, и почти сбивает с ног. Кто-то больно пихает локтем под ребра, я чертыхаюсь и пытаюсь пнуть ближайшего мальчишку под зад. Тот уклоняется, показывает язык и исчезает в толпе.

— НЕ БЕГАЙТЕ ПО КОРИДОРАМ! — неистово кричит рядом со мной училка младших классов.

Вот что за день? Везде суета и гомон! Нигде спокойно нельзя поговорить по телефону.

— Мне куда меньше хочется видеть твою удручающую физиономию во время ужина, — голос брата как всегда безразличен. — Но отец возвращается из Гонконга в эту субботу, так что будь добр и почти нас своим присутствием.

— Ни. За. Что! — по слогам проговариваю я.

Добираюсь до нужного класса, дергаю за ручку. Закрыто.

— Слушай, Стас… — в этот время в трубке раздаются короткие гудки.

Я смотрю на экран и вижу имя своего тату-мастера.

— Так, Тем, у меня вторая линия, так что пока.

Сбрасываю звонок брата, уже представляя его недовольно скорчившуюся физиономию, и отвечаю на другой вызов.

— Здорова, Макс.

— Йоу, чувак. Я на счет воскресения. Все в силе?

— Да! — радостно улыбаюсь. — Наберу тебя на выхах, еще раз обсудим.

— Ага. Я тебе скинул эскиз «вконтакте», зацени. Если че, переделаю.

— Без «б». На созвоне.

— Забились.

Сбрасываю. Ох, это воскресенье! Собираюсь наведаться к Максу и набить еще одну татуировку. Знаю, у меня и так их дофига, но все равно хочется. Сложно остановиться, когда ты безумный фанат наколок.

Уже собираюсь зайти в социальную сеть, чтобы посмотреть эскиз, но в этот момент в очередной раз звонит брат. Приходится ответить, иначе он никогда не отстанет, а после заявится ко мне домой и начнет прокручивать мой мозг через мясорубку.

— Что? — резко отвечаю.

— Отец… — да-да, отец, куда ж без него-то, — задержался в Гонконге на два месяца. Когда он вернется, будет семейный ужин. И ты обязан там быть. Это приказ отца. Если не хочешь отправиться за границу, лучше сделать так, как он хочет. Можешь привезти с собой подружку, если она у тебя, конечно, есть.

Думаю про Элли. Взять ее с собой на семейный ужин? Ну уж нет! Я ведь до сих пор не признался, что я Скворецкий. Мне кажется, она и так уже сто раз догадалась, просто ждет, пока я созрею для признания. А я все откладываю и откладываю разговор, да и момента подходящего не подворачивается. Так что брать Элли на ужин я не буду. Тем более, не хочу, чтобы она видела постные рожи моих родственников, рассуждающих про бизнес и компанию. От одного вида брата захочется вскрыть себе вены.

— Полчаса, — кривлюсь я. — Я пробуду с вами полчаса, а потом свалю. Так отцу и передай.

— Отлично! В субботу в шесть. Не опоздай.

Сбрасываю, даже ничего не ответив. Мысли о татуировке настолько сильно повышают настроение, что даже семейный ужин не кажется таким уж отвратительным. Полчаса я еще смогу вытерпеть компанию отца и брата. Не велика беда.

* * *

Прежде чем зайти в подъезд и подняться в квартиру родителей, я выкуриваю три сигареты. Мотоцикл паркую на стоянке и еще долго стою рядом с ним, борясь с желанием убраться куда подальше. Не хочу идти на этот сраный вечер и терпеть на себе неодобрительные взгляды отца. Я его разочаровал, знаю. И не обязательно каждый раз тыкать меня лицом в собственное дерьмо.

Я там лишний. Не вписываюсь в их идеальную семейку. Меня вообще не должно было быть. Но я есть, и мне нужно перебороть собственную гордость и отсидеть обещанные полчаса, чтобы избежать отправки за границу. Я ведь не глупый. Смогу справиться. Всего каких-то тридцать минут…

«Иду на семейный ужин. Готовь бухло», — отправляю сообщение Назару.

«Увидимся завтра вечером? У меня для тебя сюрприз. Люблю:*», — а это отправляю Элли.

Что ж. Пора. Я и так опоздал на двадцать минут, больше тянуть смысла нет.

«Без базара», — Костя.

Когда я захожу в подъезд и поднимаюсь на нужный этаж приходит сообщение от моей крошки:

«Хорошо. Я тебя тоже очень люблю, пупсик:*».

Довольно усмехаюсь, нажимаю на дверной звонок. Жду, нервно покусывая губы. Блин, я ж сижками провонял, надо было хотя бы жвачку купить… Но суетиться уже поздно: замок поворачивается, преграда открывается.

— Стас, милый, ну, наконец-то! — причитает мать.

В этот раз у нее огненно-рыжие волосы, убранные в идеальную прическу, и красное вечернее платье. Она нервно трясет рукой, чтобы я поскорее зашел в квартиру, а потом смачно чмокает в щеку.

— Ну, мам, — бормочу я, пытаясь оттереть след от помады.

— Отец сразу сказал, что ты опоздаешь, так что не волнуйся, — улыбается она. — Сегодня такой замечательней день, мы заключили договор с китайской компанией…

Мама хватает меня за ворот рубаки и поправляет ее. Критично осматривает мой внешний вид. Ну, да. Я напялил черную рубашку и джинсы с кедами. Это я могу. Никаких костюмов, идеальных ботинок и уложенных волос.

Кажется, мама уже слегка пьяна. Что, в принципе, не удивительно.

— Не разувайся, проходи так, — хватает меня под локоть, настойчиво уводя вглубь квартиры.

В этом вся моя мать. В отличие от отца, она на месте усидеть не может и постоянно говорит, говорит, говорит, как будто в противном случае ее тело вспыхнет и превратится в пепел.

Пентхаус родителей просторный и дьявольски дорогой. Не помню, когда я был здесь в последний раз, но такое чувство, что ничего в этом месте не изменилось. Все такая же просторная кухня-столовая с огромными панорамными окнами, арочной проем, уходящий в гостиную, и где-то там спальня. А еще балкон и большая ванная.

Мы заходим на кухню и направляемся к большому стеклянному столу, за которым спиной ко мне сидят двое. Мой брат, а справа от него девушка.

— А вот и мы! — громко улыбается мама. — Дорогой, ты где?

Мать вдруг отпускает меня и уходит на поиски отца, а я так и стою как вкопанный, прожигая взглядом спины присутствующих.

Рядом с братом сидит блондинка в розовом платье с прямыми распущенными волосами. Я не вижу ее лица, но неприятная дрожь пробирается под кожу подобно паразитам. Даже представить сложно, что кто-то захочет быть рядом с моим братцем. Он же зануда! Видимо, Тема неплохо так спонсирует девчонку, раз она соглашает проводить с ним время.

Ноги сами несут меня к столу. Я хочу выпить. Прямо здесь и сейчас, чтобы легче перенести все это дерьмо. Артем сидит с краю в идеальном костюме — в его руках планшет, а на экране какие-то диаграммы. Братец явно не собирается отвлекаться, чтобы поздороваться со мной.

Еще пара шагов, и я торможу сбоку от стола, хватаю бутылку и ближайший стакан, очевидно, поставленный для Артема, но плеснуть в него виски не успеваю. Взгляд падает на блондинку — тело в ступоре замирает.

Вот она, сидит рядом с моим братом, теребит идеальными ноготками бокал с соком, смотрит то ли с замешательством, то ли с удивлением.

— Какого хрена? — невольно вырывается у меня.

Это Элли. И она здесь, за столом моих родителей, сидит, будто все так и должно быть. На мгновение глупая мысль, что Макеева каким-то невероятным образом прознала о семейном ужине и решила сделать всем сюрприз, мол, здравствуйте, я девушка Стаса, заползает в мою голову, но потом я понимаю, что это полнейший бред.

— Че ты здесь делаешь? — не понимаю я.

— Это ты что здесь делаешь? — возмущается так, будто это я без приглашения заявился к ней в разгар важного официального мероприятия и теперь порчу всю картину своим нелепым видом.

Тема наконец-то отрывается от планшета и смотрит сначала на меня, а потом на девушку.

— Вы знакомы? — спокойно интересуется брат.

Я открываю рот, чтобы возмутиться, но потом закрываю его, потому что слова разбегаются, а мысли превращаются в хаотичное месиво.

На кухню, порхая, заходит радостная мама, а вслед за ней появляется отец. Его руки в карманах брюк, рубашка расстегнута, вид уставший, походка медленная, но уверенная.

— О, Стасечка, дорогой, ты уже познакомился с девушкой Темы? — она подходит к шкафу и достает оттуда бутылку вина. Подзывает отца пальчиком, взглядом прося о помощи. — Чудное создание…

С девушкой Темы? Серьезно, блять?!

— Так, это твоя девушка? — мне требуется чертовски много сил, чтобы заставить голос звучать спокойно.

Пристально пялюсь на брата, не в силах взглянуть на Макееву. Кажется, если я сделаю это, то весь мир полетит в тартарары.

— Да, Стас, Элли моя девушка, — безразлично соглашается брат. — И я не понимаю, чего ты так завелся.

Я фыркаю, стираю со лба пот и убираю назад волосы. Какого хрена? Как это понимать? Это прикол какой-то? Решили так подшутить? Ни разу не смешно, блять!

Сильно сжимаю пальцами бутылку, небрежно наливаю в стакан виски, расплескивая часть по столешнице.

«Это моя девушка».

«Моя девушка».

«Девушка».

«Моя девушка, Стас».

С одного раза осушаю стакан.

Отец открывает бутылку вина, и звук покидающей горлышко пробки выводит меня из равновесия. Замахиваюсь — стакан летит в стену и вдребезги разбивается.

— Какого, сука, хуя, Элли?! — вскрикиваю я. — Ты за моей спиной с моим братом шашни крутила?!

Мама коротко то ли взвизгивает, то ли пищит. Отец издает нечто похожее на короткое «ха». Макеева вздрагивает, сжимаясь под моим яростным взглядом.

— Стас… Стас, я… — хватает ртом воздух, собирается подняться со стула, но тут же опускается обратно. — Стас, я не знала… — пищит Элли.

— Что, блять, ты не знала? Твою мать… — запускаю пальцы в волосы.

Руки так и чешутся что-нибудь сломать или разгромить эту сраную квартиру на куски. А еще больше я хочу разукрасить тупое лицо своего брата. Почему он так спокоен? Только что узнал, что его телка крутит роман не только с ним, но и со мной. Какого хрена?!

Пинаю ближайший стул — он отлетает в сторону и падает, практически задевая отца, решившего все-таки сесть за стол и поужинать. Ни капли не смутившись, папа спокойно проходит мимо меня и садится напротив Артема. Стула мало: я словно кот смахиваю со стола ближайшие тарелки, и те с грохотом разлетаются по полу.

Элли лепечет что-то невнятное. Отец придвигает к себе тарелку с мясом и безмятежно принимается за ужин.

— Стас, что происходит? — испуганно бормочет мама. — Что ты здесь устроил? Как это понимать?

Никто не обращает на нее внимания.

— Это правда? — спокойно спрашивает Тема после непродолжительного молчания.

Смотрит на Макееву, чуть поджимает губы. Расстроен, даже злиться. Я вижу это. Вижу сквозь спокойную маску, которую братец вечно держит ради отца.

Элли вот-вот разревется. Ее щеки красные, губы дрожат, взгляд испуганный и стыдливый.

Так и не дождавшись ответа, брат спокойно поднимается на ноги.

— Выйдем, Стас. Поговорим, — не смотрит на меня, и это так сильно бесит, что я не выдерживаю.

— Давай прям здесь! — мне требуется шаг, чтобы оказаться рядом с Темой и схватит его за грудки.

Секунда, и мой кулак наконец-то достигает лица брата, затем еще раз и еще, пока парень не заваливается на пол, а я вместе с ним. Брат не сопротивляется и, видимо, не собирался этого делать с самого начала. Какого черта он не ударяет в ответ? Я ведь был с его девушкой, целовал ее, трогал, обнимал. Делал с ней все, что только хотел! Единственное, лишь не трахал.

Мама пищит и просит отца остановить нас, но тот даже не поднимается с места.

Губа брата разбита, бровь тоже, и кровь застилает половину лица. А Тема просто лежит и позволяет мне избивать его словно грушу.

— Прекратите! — слышу голос Элли. — Стас! Тема! Хватит! — рыдает? — Я беременна!

Замираю — кулак так и не достигает брата — и, кажется, куда-то падаю.

— Твою мать! — отец бросает вилку в тарелку, и звон эхом вибрирует в моей голове. Разозлился? — И кто же из вас так налажал?

Мне почему-то становится смешно. Ярость испаряется, а лицо Темы перестает интересовать меня в качестве груши. Я сижу на нем как девчонка на парне, зачем-то хлопаю по груди ладонями, а потом небрежно пытаюсь стереть с его щек кровь. Лишь сильнее размазываю, оставляю в покое, поднимаюсь на ноги. Протягиваю руку брату, чтобы помочь встать, и лишь потом оборачиваюсь к Макеевой.

— Ну, явно не я, — смеюсь. — Да, ведь? Моя любимая Элли, — с издевкой. — Ты так долго динамила меня. «Я хочу особенный первый раз», — передразниваю девушку, наслаждаясь ее слезами. — А сама прыгала на члене моего братца. Браво.

Аплодирую ровно четыре раза. Блондинка закрывает рот руками, содрогаясь в рыданиях, но мне не жаль ее. Ни капли.

— Поздравляю, Тем. Скоро станешь папочкой, — хлопаю брата по плечу. — Ну, или кто-то другой. Она ж у нас любвеобильная дама.

Больше оставаться здесь смысла нет. В последний раз осмотрев присутствующих, иду к выходу. Я опустошен. Выжат. Изуродован. Уничтожен. Сожжен заживо. Скормлен псам.

Спускаюсь на лифте, пытаюсь оттереть от рук кровь брата. Не получается. Достаю сотовый, снимаю блокировку. Тут же натыкаюсь на незакрытую вкладку с сообщением от Элли.

«Я тебя тоже очень люблю, пупсик».

Сучка.

Ложь 46. Стас

Предательство — худшее из того, что может прийти на ум человеку, а коварство и обман не приведут ко благу, и тот, кто прибегает к ним, всегда слеп и безрассуден. (Ибн аль-Мукаффа Абдаллах. Калила и Димна)

МЫ — Любовь

Ложь 46. Стас

Мотор ревет. Ветер хлещет по лицу, и приходится щуриться, чтобы разглядеть дорогу. Мотоциклетный шлем я разъебал вдребезги, как только оказался на стоянке. Порезал руку, но боли не чувствую. Пальцы в крови, одежда местами тоже.

Голова кругом. Все как в тумане. Противные мысли о недавнем вечере съедают мозги подобно опарышам, копошатся в черепной коробке, раздражают. Чтобы избавиться от них, ускоряюсь, но адреналин не помогает.

Мне не хватает воздуха, словно чья-то рука сдавливает горло. Перекрывает кислород, пытается уничтожить, раздавить, сломать. И я знаю, кому принадлежат пальцы. Элли. Элеоноре Макеевой. Той, кто клялась мне в любви, а сама скакала на члене брата. Той, ради которой я готов был продать душу Дьяволу. Той, кто воткнула мне нож в сердце по самую рукоятку.

Но чуток промахнулась. Я жив. И дикая боль медленно убивает меня.

Где я проглядел? В какой момент упустил реальность? Когда она начала обманывать меня?

Не помню, как добираюсь до дома. Торможу прямо перед подъездом, кое-как слезаю с байка. Как только чувствую под ногами асфальт, злость новой волной разрывает тело.

— Сука!

Со всей силы пинаю мотоцикл — тот с грохотом заваливается на бок, издавая противный скрежет. Даже не забрав ключи от железного коня, направляюсь в здание. Лифт. Нужный этаж — кнопка не слушается, приходится раздраженно нажать несколько раз — дверь. Ключи два раза выскальзывают из трясущихся пальцев, а потом заедают в замке.

Справившись с преградой, оказываюсь в студии. Закрываю дверь на замок, зло отбрасываю связку в сторону.

Замираю.

Пустота.

В висках пульсирует тишина, душно, я задыхаюсь.

Не понимаю, где я и что делаю.

Меня тошнит.

Я стою посреди квартиры словно статуя, а потом иду. Открываю холодильник, пустым взглядом осматриваю его, закрываю. Поворачиваюсь к бару — иду к нему, будто под гипнозом. Достаю бутылку с водкой, стакан. Делаю все машинально — внутри пустота и какая-то противная зарождающаяся хрень. Паника? Злость? Боль? Что это, мать его, такое?

Наливаю немного водки, залпом выпиваю. Морщусь. Наливаю следующий.

«Я беременна».

Ярость вспыхивает неожиданно: не успеваю сообразить, как бутылка летит в стену и разбивается. Следом отправляется стакан. Стул оказывается в моих руках, а потом летит в бар. Стекло, бутылки, зеркала — все это с дребезгом разлетается на части.

Это не успокаивает: за ножки хватаю другой стул, подхожу к плазме, замахиваюсь. Телевизор стонет, трескается, а после третьего удара падает на пол. Не останавливаюсь: ломаю стеклянный столик, пинаю кресло, переворачиваю диван, кричу. Стул трещит после удара о пол, ломается, и я бросаю его в сторону.

Сраный телевизор, которым мы с ней смотрели.

Чертово кресло, в котором она любила сидеть, обнимая колени.

Диван, еще помнящий наши объятия и поцелуи.

«Девушка Темы».

«Моя девушка».

«Девушка».

«Я беременна».

Опрокидываю шкаф, и книги водопадом разлетается по полу. Одна из них открывается, и в сторону отлетает фотография. Улыбающееся лицо Элли пронзает душу острыми клинками, будто палач за моей спиной вонзает в спину острые ножи как только подвернется момент. Я и забыл, что использовал снимок Макеевой в качестве закладки.

Злость неожиданно исчезает, возвращается удушающая боль. Такая сильная, что хочется разодрать ногтями глотку, лишь бы вытащить этот кусок дерьма из души.

Нагибаюсь, поднимаю. Несколько секунд смотрю на девушку, а потом медленно сминаю фото. Пальцы расслабляются, и комок падает под ноги.

Я возвращаюсь к уничтоженной барной стойке. Среди мусора, разлитого алкоголя и осколков нахожу уцелевшую бутылку виски и стакан. Иду к столу, сажусь на диванчик.

Достаю из кармана помятую пачку сигарет, прикуриваю прямо в квартире.

Виски в стакан. Глоток. Затяжка.

Почему так больно, когда тебе разбивают сердце? Оно ведь целое, нетронутое. Просто кусок мяса, гоняющий кровь по венам. Его в принципе невозможно разбить. А такое чувство, будто его вырывали из груди, раздавили, потушили о него окурки, а потом запихнули обратно.

Да здравствует любовь. Самое светлое чувство во вселенной.

Ложь 46.1 Ира

Этот день не предвещал беды.

Я закончила смену в магазине, на удивление легко стерпела развратные шуточки Жени, который все еще заменял Гришу, вернулась домой, сделала уроки, приготовила ужин, уложила бабулю спать и даже не стала злиться на отца, который внезапно появился у меня на пороге.

Вечером я посмотрела фильм, а потом легла спать.

Я помню, что мне ничего не снилось: я закрыла глаза, а затем резко проснулась из-за настойчивой трели. Кто-то неистово пытался заставить меня вылезти из теплой кровати и открыть ему дверь. И тогда, поднимаясь с постели, я даже не подозревала, что стоит только впустить гостя, как весь мой мир рухнет. Жестко так. Неистово. Безвозвратно.

Сонно потирая глаза, я выхожу из комнаты. На мне домашняя футболка и шорты, волосы растрепаны, голова раскалывается, дико и невероятно сильно хочется спать. И скулить. Кого там принесло в два часа ночи? Бабушку же разбудят… Зачем вообще телефоны у людей, позвонить что ли не могли?

Даже не взглянув в глазок, я открываю дверь. Желание накричать на незваного полуночника испаряется в тот момент, когда я вижу заплаканное лицо Элли. Блондинка топчется на пороге, и вид у нее такой, будто последние несколько часов она снималась в жесткой порнушке.

— Че случилось? — отступаю в сторону, позволяя подруге войти в квартиру.

Макеева неуверенно переступает порог, а потом бросается ко мне на шею, начиная сотрясаться в рыданиях. Это сбивает с толку: девушка обычно не нарушает мое личное пространство, потому что прекрасно знает, что я этого не люблю. Прикрыв ногой дверь, я неуверенно отступаю, пытаясь удержаться на ногах.

Холодно. Подруга в меховой жилетке, надетой поверх кожаной куртки, и я вздрагиваю из-за прохлады. Все-таки на дворе не лето.

— Да что случилось? Тебе кто-то что-то сделал? — пытаюсь растормошить блондинку, но та начинает завывать еще сильнее. — Да тише, бабушку разбудишь.

Глажу ее по спине. Да что с ней такое? Неужели нарвалась на каких-то ублюдков, которые ей что-то сделали? С ее поведением и внешним видом это должно было когда-нибудь случиться. Надо позвонить отцу, отвезти Элли в больницу, где зафиксируют нападение, а потом Макеева напишет заяву. Да. Это самый оптимальный вариант. По свежим следам найдут уродов и закроют далеко и надолго.

— Стас… — сквозь слезы пытается выговорить Элли, и вся моя решимость отправиться к ментам сгорает как бумажный лист.

— Что? — не понимаю я. — Стас тебе что-то сделал?

— Не-е-ет, — снова начинает завывать. — Стас… — сквозь слезы бормочет подруга, и ее голос рядом с моим ухом подобен нашептываниям Сатаны. — Узнал про Тему…

И я падаю. Не понимаю, как умудряюсь устоять на ногах с весом Макеевой, такое чувство, что пол уходит из под ног, и меня затягивает вниз. К центру Земли, к самому ядру, в котором черти приготовили мне отдельный котел для лжецов. Богиня тайн. Королева лжи. Гореть тебе вечно за вранье.

— Что? — только и могу выговорить я. — Как это произошло?

Подруга неожиданно успокаивается, будто бы с самого начала ждала этого вопроса, отстраняется и отступает, усердно начиная стирать со щек слезы. Всхлипывает, набирает в легкие воздух, обнимает себя руками.

— Тема позвал меня на семейный ужин, — пищит Элли, и ее хрупкая фигура в полумраке кажется ненастоящей. — А потом пришел Стас. И оказалось, что он и есть тот самый брат, про которого мне постоянно рассказывал Артем. А я даже подумать не могла! — у меня даже нет сил, чтобы шикнуть на подругу и заставить ее говорить тише. — Они подрались, — снова бросается в слезы. — И Стас ушел.

Я закрываю лицо ладонями, пытаясь переварить слова Элли. Значит, Стас в курсе. И сейчас он черте где и хрен знает, что у него в башке творится. Надеюсь, парень не наделает глупостей…

— Когда-нибудь это должно было случиться, — скорее себе нежели Макеевой говорю я.

— Что?

— А ты думала, вечно будешь скрывать от них? Не надо было вообще все это дерьмо начинать…

Сон как рукой снимает. Еще несколько минут назад я мечтала вернуться в теплую постельку, а теперь в голове такая каша, что невозможно даже думать. Две противоположные мысли сталкиваются, создавая торнадо, и оно разрывает меня на части, так и норовя вырваться изнутри. Нужно найти Стаса и поддержать, но это глупо, потому что его проблемы совершенно меня не касаются. Я не хочу пользоваться его состоянием и в итоге оказаться «девушкой для утешения». Он любит Элли. Сильно. Очень сильно. А она разбила ему сердце. Интересно, что сейчас происходит со Скворецким?

— Я… Я не знаю, что мне делать, — несвязно бормочет Элли, но замолкает, потому что входная дверь, которую я так и не закрыла на ключ, неожиданно открывается.

В квартиру без стука нагло врывается Назаров. Его даже не смущает то, что я стою в коридоре посреди ночи перед незапертой дверью.

— Ир, помощь нужна, — на выдохе произносит Костя.

Он не сразу замечает притихшую в стороне Элли, но я вижу какая звериная ярость вспыхивает в его глазах, как только парень замечает Макееву.

— А она че здесь делает?! — громко рычит Костя. — Какого хера эта шлюха приперлась?

Назар делает шаг к девушке — Элли сжимается как маленькая мышка, ее начинает трясти. Меня неожиданно охватывает злость, и я хватаю парня за плечо.

— Заткнись, бабушку разбудишь! — шиплю я. — Это ты чего сюда приперся посреди ночи?

— Да ее пушкой не разбудишь! — громко вскрикивает парень, рывком оборачиваясь ко мне. — Че за дела, Ир, какого хера ты ее вообще пустила?

— Пошел вон! — не громко, но достаточно зло рычу я. Выталкиваю Костю из квартиры. — И ты тоже! — хватаю Элли за локоть и насильно выволакиваю за порог. — На улицу, живо. Оба! Я оденусь и спущусь, — уже собираюсь прикрыть дверь, но потом обращаюсь к Назарову: — Пальцем тронешь ее, урою.

— Да больно надо, — дергает плечом, разворачивается и быстро спускает по лестнице.

Элли продолжает стоять на площадке до тех пор, пока я не надеваю кеды, спортивки и не накидываю куртку поверх пижамы. Мне требуется время, чтобы собраться с мыслями и сообразить, что происходит. Костя пришел не просто так. Он в курсе про ситуацию, значит, хочет, чтобы я помогла ему со Скворецким. Но мне стыдно смотреть Стасу в глаза, я ведь знала правду. Знала и не сказала.

Собрав все силы, я проверяю бабушку и, убедившись, что та не проснулась, выхожу из квартиры. Иду к лифту — Элли тенью следует за мной. Мы спускаемся на первый этаж, выходим на улицу. Мои мозги превращаются в кашу, я выпадаю из реальности и даже холодный ветер не доставляет дискомфорт, потому что рядом с подъездом стоит пикап Назарова, а внутри сидит Стас. Костя курит в метре от машины — он оборачивается, услышав нас.

Какого хрена парень притащил сюда Стаса? Я должна ему психологическую помощь что ли оказать?

Я стою как вкопанная, а Элли прячется за моей спиной. Скворецкий пока что нас не замечает.

— Че встала? Сюда иди, — зло командует Костя, но я не знаю, к кому именно он обращается.

В любом случае стоять и пялиться на парней издалека глупо, так что я собираю всю свою решительность и иду к машине. Мне-то чего бояться? Не я же с двумя парнями встречалась.

— Доигралась? — продолжает ругаться Костя, нервно сминая сигарету. Уже собираюсь ответить, при чем тут я, но под конец понимаю, что парень смотрит на Элли. — Классно было с двумя сразу мутить? Шлюха.

— Следи за языком! — пищит блондинка, видимо, не собираясь терпеть оскорбления. — Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь?

— Конечно, — фыркает парень. — С очередной шкурой.

Я не хочу влезать в их перепалку. Сейчас, смотря на Стаса, который залипает в машине, видимо, пьяный, единственное желание умоляет меня вернуться обратно в квартиру. Забраться под одеяло и забыть обо всем на свете. Все равно что смотреть на ссору родителей и понимать, что ничего не можешь сделать.

— Да ты никто! — на эмоциях выпаливает Элли. — У тебя ничего нет. Ни семьи, ни денег. Так что не смей меня оскорблять! Моя жизнь тебя не касается!

А вот это она зря.

Назаров меняется на глазах. Щелчком отбрасывает недокуренную сигарету в сторону, сжимает челюсть так сильно, что я вижу пульсирующие желваки, делает несколько шагов по направлению к Макеевой, а та пугливо прячется за моей спиной, сжимая пальцами плечи и прикрываясь как щитом.

— Рот закрой, — рычит Костя, оказываясь в опасно близости от меня.

Я толкаю его в грудь, пытаясь увеличить дистанцию, но парень неожиданно хватает меня за локоть и рывком тянет на себя, вырывая из рук Элли. Я отлетаю в сторону, но не падаю. Первый раз вижу Назарова в такой ярости, и даже мне становится страшно.

— Че, борзая такая, а? — Макеева отступает назад.

В этот момент она похожа на испуганного трясущегося чихуахуа, возомнившего себя овчаркой. Парень делает выпад вперед, чтобы напугать.

— Отвали, придурок! — голос подруги дрожит, а Назаров почему-то неожиданно смеется.

Я невольно вспоминаю его бывшую девчонку, которая бросила Костю ради богатенького придурка, и мне становится не по себе. Представляю, что сейчас чувствует Назаров, вновь столкнувшись с подобной ситуацией.

Краем глаза вижу движение в машине, и все мое тело в ужасе замирает. Стас наконец-то приходит в себя и замечает нас. Пытается выбраться наружу, но у него ничего не получается, потому что у Назара сломана ручка. Дверь можно открыть лишь снаружи. Ручку сломали ему после того, как авто забрали с ремонта, но при каких обстоятельствах, я не знаю.

Парень пьяно осматривает салон, нажимает куда-то, заставляя окно медленно, но верно опуститься. Скворецкий просто в нулину. Взгляд сфокусировать не может, нащупать ручку, чтобы выбраться из авто, у него тоже не получается.

Я стою как вкопанная и наблюдаю за неумелыми попытками парня через окно дотянуться до ручки. В конце концов Стас бросает это дело, почти наполовину высовывается из тачки и заплетающимся языком кричит.

— Пошла нахуй, шлюха!

Костян оборачивается. Скворецкий мрачнеет, зажимает рот рукой, сдерживает рвотные позывы. Успокаивается.

— Иди и дальше трахай моего брата. Совет вам, да любовь… Твари… — некоторые слова Стас произносит неверно или заглатывает окончания, но я умудряюсь понять суть.

Элли спала с Темой? Серьезно, блин? Как так вообще получилось?

— И пойду! — неожиданно взвизгивает подруга. — А вы оставайтесь. Тоже мне, правильные нашлись, аж тошнит. Между прочим, твоя идеальная Ирочка все знала, — скалится блондинка, обращаясь к Косте. — И познакомиться с вами согласилась, чтобы меня прикрыть. Я тогда с Темой была! У вас на ужине, между прочим, на который ты так и не явился, — а эти слова адресованы Стасу. — И знаешь, что, Стасик! С Темой я познакомилась куда раньше тебя, так что не думай, что ты такой особенный…

Пощечина обжигает щеку Элли, и я удивленно смотрю на Назарова. Не вижу его лица — парень стоит спиной ко мне, плечи опущены, волосы растрепаны. Девушка ошарашенно хватается за щеку, отступает. Лишь через несколько секунд Костя оборачивается и смотрит на меня, и холод скользит по моим венам вместо крови.

— Ты знала? — спокойно спрашивает Назаров.

Я молчу. Не знаю, что сказать, потому что справа от меня Стас, а слева в стороне Костя, и врать в этой ситуации бесполезно, потому что я действительно знала.

Мне становится обидно. Почему он смотрит на меня так, словно это я изменила ему с кем-то другим? Будто я лично заставляла Элли раздвигать перед Темой ноги и одновременно вешаться на шею Стаса. Это несправедливо! Уж кто-кто, а я точно не виновата во всей этой ситуации.

Мне вдруг хочется обидеться и уйти, оставить их всех одних, чтобы меня больше никогда не трогали. Элли только что сдала меня, при чем в такой форме, будто пытаясь оставить крайней. Назаров глядит волком, а уж на Стаса я и смотреть боюсь.

Но что-то под осуждающим взглядом Кости рвется во мне, трескается и ломается. И из всех доступных вариантов развития дальнейших событий я выбираю самый худший.

— Да, я знала! — вскидываю руками, с вызовом смотря на Назарова. — И про тебя со Стасом я много чего знаю. Рассказать? Раз уж раскрываем карты, — успеваю прикусить язык, чтобы не взболтнуть лишнего, потому что любовный треугольник ничто по сравнению с парнем в коме. — И не надо смотреть на меня так! Я вообще не понимаю, какого хрена вы сегодня ко мне приперлись! Вечно появляетесь, только когда что-то нужно. Хочется поныть про парней? Пожалуйста, Ира для этого и нужна. Со Стасом проблемы? Да без базара, Ира поможет! Я вам не пункт бесплатной помощи! У меня своих проблем хватает, и влезать в ваши я не собираюсь!

Я замолкаю, все еще слыша свой голос, эхом пульсирующий между стенами зданий. Сразу становится как-то холодно и неуютно. Давно я так не кричала, да и на людях не срывалась, старалась спокойно разруливать ситуации.

Но ведь все происходящее действительно несправедливо! Да, я молчала. Да, ничего никому не рассказала. Но это не мое дело. У меня нет привычки разбалтывать чужие секреты. Они не мои. Я не имею на это права.

Ребята молчат. Внутри меня зарождается неловкость, но она тонет в пульсирующей злости. Я сейчас должна была спать и видеть десятый сон, а не выслушивать оскорбления от «лучшей» подруги и терпеть обвинения парней.

Я не виновата.

Не говоря ни слова, Костя идет ко мне. Я пугаюсь, что парень ударит меня точно так же как Элли, но Назаров проходит мимо, огибает машину, садится за руль и заводит двигатель. Я ловлю на себе его переполненный презрением и разочарованием взгляд.

Наконец-то решаюсь посмотреть на Стаса, но не вижу в его глазах ничего, кроме пьяной дымки. Парень прожигает взглядом Элли, совсем не замечая меня.

Становится неприятно.

Я не виновата.

Машина срывается с места и уезжает, пропадая из виду.

Чертыхаюсь, разворачиваюсь, натыкаясь на виноватый взгляд Элли, и, не говоря ни слова, ухожу.

Я не виновата.

— Ир…

Я не виновата.

Поднимаюсь на лифте на нужный этаж, захожу в квартиру, поворачиваю ключ.

Я не виновата.

Стягиваю кеды, небрежно разбросав их в коридоре, кидаю куртку на пол, закрываюсь в комнате, а потом со всей силы ударяю ногой по ближайшему стулу, и тот с грохотом падает на пол.

Я не виновата, твою мать!

Ложь 47. Стас

Впрочем, в сущности, безразлично, как именно тебя обманывают, потому что все равно обманывают всегда. (Эрих Мария Ремарк. Финал)

Свидание — Любовь

Ложь 47. Стас

Пробуждение дается с трудом. Сначала я не понимаю, жив ли я вообще. Дальше пытаюсь сообразить, где я. И только потом, как меня зовут и что я здесь делаю. Бошка трещит, во рту насрали кошки и парочка скунсов. Дико хочется пить — я пытаюсь собрать силы, чтобы заставить тело двигаться, но умудряюсь только пошевелить рукой. Пальцами вляпываюсь в какое-то липкое дерьмо, морщусь.

— Проснулся? — тихий голос пронзает похуже ножа. — На, похмелись.

Наконец-то открываю глаза и с трудом переворачиваюсь на спину. Не сразу узнаю Костяна, настойчиво пихающего мне в руки холодную бутылку «Жигулей».

Я у него дома, и я ни черта не помню. Единственное, на душе как-то совсем херово, и мне требуется несколько долгих секунд, чтобы понять причину.

Элли. Предательница.

Со стоном сажусь на кровати, принимаю бутылку и делаю жадные глотки. Становится легче.

— Че вчера было-то? — хрипло спрашиваю я.

Костя в домашней футболке и в спортивках, волосы растрепаны, но вид не сонный. Наверное, давно проснулся. Он пересекает комнату и присаживается на стул.

— Ты нажрался в нулину, — спокойно говорит парень. — Три дня не просыхал. А вчера закончилось бухло, а мне было западло идти. Ты начал буянить, а потом отрубился.

Не сразу понимаю смысл его друга: пытаюсь вспомнить подробности, но ничего не получается. Голова болит, не позволяя мыслям построиться в шеренгу и отдать честь командиру. Они хаотично копошатся подобно новобранцам и не понимают, что им нужно делать.

— Стоп, я у тебя три дня уже тусуюсь?

— Угу, — бурчит парень, утыкаясь в телефон.

Так, значит, с момента семейного ужина прошло три дня. Сегодня, получается, среда? Или вторник?

— Я подчистил твою хату, — безразлично оповещает меня Костя. — Барной стойке хана. И телику тоже.

Молчу. Да, я помню, как разгромил половину студии в приступе ярости, а теперь во мне болезненная пустота. Ничего не хочу. Даже пить уже нет сил, хотя спасительное пиво неплохо-таки помогает.

А еще я помню Элли и Иру. Вот только откуда?

— Мы че к Ирке ездили? — прокашливаюсь, откидываюсь назад, облокачиваясь затылком о стену.

— В субботу, — отчитывается Назар. — Она, оказывается, знала про эту шлюху. То, что она с твоим братом тусовалась.

Очередной укол пронзает мою душу, подобно наркотикам вгоняя в нее прожигающую боль. Делаю еще один глоток из бутылки, только сейчас замечаю, что мои руки замотаны грязными бинтами, местами покрытыми кровью. Где это я так?

— Ожидаемо, — бурчу я. — Они же подруги. По любому Элли все ей рассказывала.

— Ожидаемо? — возмущается Костя. — Чувак, она знала и ничего не сказала! — я морщусь из-за его громкого голоса. — Я был о ней другого мнения.

А мне как-то плевать. Я пуст, выжат и раздавлен. И я не знаю, что мне делать…

— А еще она знает, что ты замочил Григорьева, — замечаю я. — Ей тоже стоит рассказать об этом?

Назаров мнется, снова утыкается в сотовый.

— Нет, но… — пытается подобрать аргумент, но у него ничего не получается. — Просто неприятно как-то. Не знаю.

— Это не ее дело, — шумно вздыхаю. — Правильно, что молчала. Крыс никто не любит… Бля-я-я… есть таблетка? Бошка раскалывается.

Назаров молча поднимается на ноги и уходит, а через несколько минут возвращается с кружкой воды и аспирином. Я закидываю в рот таблетку и жадно осушаю стакан.

Ставлю все добро на тумбочку, прикрываю глаза. Пытаюсь прогнать навязчивое лицо Элли и ее имя, водоворотом заполняющее сознание.

Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли.

Убирайся…

— Твой брат тебя искал, — вдруг говорит Костя.

Кривлюсь.

— Пошел он.

— Сказал, чтобы ты набрал его, как просохнешь.

— Ага, щас.

— Типа, важно очень. Отца касается. И всей этой хуйни.

— Да похуй мне! — злюсь я, поднимаясь на ноги.

Направляюсь к выходу.

— Ты куда?

— В туалет…

— Там маман.

— Ну, на кухню тогда! Покурю.

— Сижкизакончились…

— Сожру тогда че-нить.

Достал.

— Стас.

— Что? — оборачиваюсь.

Молчит. Смотрит с жалостью, будто я собираюсь сигануть с балкона. Хотя, нет здесь его. Если только в форточку с разбега так, чтобы наверняка.

— Я знаю, что тебе хуево, но это пройдет. Поверь мне.

Ничего не отвечаю, выхожу в коридор. Назар когда-то был в аналогичной ситуации, вот только вся проблема в том, что больно-то мне сейчас. И еще нужно пережить все это дерьмо и дождаться этого сраного «потом». Станет легче. Обязательно. Но мне плевать на это потом, потому что оно еще не наступило.

Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли.

Перестань о ней думать!

Дверь туалета открывается, и передо мной возникает мама Кости. Как обычно нервная и запуганная.

— О, Стасик, — пищит женщина, не зная, спрятаться ли обратно в туалет или же выйти из него.

Она теребит дверь костлявыми руками и неуверенно улыбается.

— Здрасте, теть Ань, — мой голос хриплый и грубый — это пугает женщину еще сильнее.

Она, наконец, решается выйти из туалета.

— Ты это, не шуми больше так, — просит Анна Алексеевна. — Спать мешаешь…

Пробирается по стенке в сторону своей комнаты. Ее волосы неопрятно собраны в хвост, домашний халат уже, видимо, давненько не стирали, синяки под глазами, кажется, увелись.

— Извините, — бурчу я, запираясь в туалете.

Че ж я делал-то такого последние дни?

Пока я справляюсь со своими нуждами, слышу трель. Шаги Кости, открывающаяся входная дверь, голоса.

Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли.

Ее глаза, волосы, смех, прикосновения, голос, губы.

Со всей силы ударяю правой частью кулака по стене туалета, чтобы избавиться от удушающего чувства в груди. В узком пространстве особо не размахнешься.

Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли. Элли.

Поправляю штаны (кстати, не мои, а Назарова), выхожу в коридор и замираю, потому что на пороге квартиры стоит Артем и настойчиво пытается пройти через порог, но Костя его не пускает. Заметив меня, брат впивается в меня взглядом.

— Стас, надо поговорить.

Не о чем нам с тобой разговаривать. Ты трахал мою девушку, и она залетела от тебя. Мне предатели не нужны.

— Проваливай, а! — возмущается Назаров, пытаясь вытолкнуть Тему и закрыть дверь, но я вдруг делаю то, чего никогда бы в жизни на за что на свете не стал творить.

— Все нормально, Костян. Дай мне пару минут.

Назар оборачивается, хмуро осматривая мой вид.

— Уверен?

Киваю.

Недовольно поджав губы, друг все-таки впускает Артема в квартиру, а сам уходит на кухню, чтобы не мешать. Мне требуется немного времени, чтобы преодолеть неприязнь и подойти поближе к братцу.

— Не о чем нам с тобой разговаривать, — спокойно говорю я. — В прошлый раз все выяснили.

— Это ты все выяснил, — хмурится Тема. — Я хотел просто поговорить наедине, а ты драться полез.

Лицо брата покрыто ссадинами и синяками, я отлично помню, как отделал его на ужине. Давненько я не видел его таким потрепанным.

— В смысле, поговорить? — фыркаю я. — Типа, кому достанется Элли? Да забирай себе.

— Я тоже в такой же ситуации, как и ты, — продолжает брат.

— Ага. Вот только ребенок-то не мой. Она мне даже не дала. Что она, блять, нашла в тебе такого? — прячу руки в карманы, со всей силы сжимая кулаки, чтобы спрятать желание врезать Теме.

Он молчит. Опускает взгляд, поджимает губы.

— Отец сказал, что не хочет скандала. Требует, чтобы Элли сделала аборт.

Коротко смеюсь. Ну, не удивительно. Это в стиле папочки. Он же у нас такой крутой, популярный бизнесмен, важная шишка. Если в газетах начнут писать, что от его сына залетела школьница, это будет фиаско.

— Ожидаемо, — пожимаю плечом. — А я тебе зачем? Хочешь, чтобы я уговорил папочку передумать?

Криво усмехаюсь. Нащупываю в кармане чьи-то ключи и сжимаю их со всей силы, позволяя физической боли перекрыть душевную.

— Нет. Я уговорил его преподнести все так, словно мы с ней женимся по любви. Я хочу попросить тебя, чтобы ты никому ничего не рассказывал. Про то, что у тебя был с ней роман. Вся эта ситуация должна остаться между нами.

Люди не дураки. Как только увидят живот Элли, сразу догадаются, что свадьба по залету. Пойдут сплетни, слухи.

— Ты совсем дебил? — смотрю на него с презрением. — Мне дела нет ни до тебя, ни до этой шлюхи. Разбирайся сам со своими проблемами, — собираюсь развернуться, чтобы уйти, но передумываю.

— Стас…

— Она наебала не только меня, но и тебя тоже. Тебе по кайфу жениться на такой шкуре?

— Она носит моего ребенка, — холодно отвечает брат. — Я не ты. Мыслю в этой ситуации рационально. А тебе пора бы уже перестать думать только о себе. Повзрослей.

Последнее слово остается за ним — Артем разворачивается и покидает квартиру. Я смотрю на закрытую дверь еще несколько секунд, надеясь, что она откроется и появится брат. Скажет, что пошутил, что все это было враньем, розыгрышем, отвратительно постановкой. И ужин, и предательство Элли, и ребенок и даже новость о намерениях брата жениться на Макеевой.

Но ничего из этого не происходит. Дверь остается закрытой, тишина сдавливает со всех сторон. Я стою в коридоре и тону в разрастающейся злости.

Неожиданно достаю руку с ключами из кармана, сжимаю их еще сильнее, а потом с размаха ударяю кулаком в стену. Из комнаты раздается визг, а после что-то падает. Ну, вот. Кажется, я напугал маму Костяна.

Бросаю ключи на тумбочку, встряхиваю рукой, смахивая выступившие капли кровь.

Потом станет легче?

Нахрена мне это потом, если сейчас так фигово?

Ложь 48. Ира

Когда людям плохо, им нельзя верить,

Ложь их — лишь пепел, что после оставил пожар. (Настя Мацуга)

Kamazz — И я тону в тебе, как в омуте

Ложь 48. Ира

Это было зимой. Кажется, в январе. Мама укутала меня в теплую одежду, надела две кофты, колготки под штаны и неудобную громоздкую шапку, от которой лоб постоянно чесался. Всунула в руки санки, поцеловала в щеку и вытолкала из дома.

В детстве я любила зиму, морозы и хрустящий под ногами снег. Я выходила на площадку перед домом и играла с соседскими детьми: мы строили горки, катались на санках, смеялись, играли в снежки, барахтались в сугробах, а потом приходили домой вспотевшие, мокрые, но счастливые.

Мама не разрешала уходить далеко от дома, но мне и не хотелось. Детская площадка была для меня целым миром. Я могла играть в дочки-матери, лепить снеговиков, крепости, пиратские корабли, замки и даже космические станции. Можно было творить все, что вздумается, лишь бы хватило воображения.

Но в тот день случилось то, чего я ни разу не позволяла себе.

Я покинула детскую площадку, сбежав от пристального взора окон жилого комплекса, а, следовательно, от присмотра матери. Она, наверное, даже не заметила моего отсутствия. Может быть, была занята (работала журналистом, постоянно сидела за компьютером и что-то писала), а, может быть, просто занималась домашними делами.

Я ушла с площадки, потому что Миша Попенко, мальчик с соседнего подъезда, предложил сходить в ларек. У него было две сотки, которые ему подарила бабушка на день рождения, и он решил накупить всяких сладостей в тайне от матери.

Побросав санки, совки, лопатки, мы направились вслед за Мишей, совсем забыв о строгом наказе родителей, не покидать площадку. Нам было плевать.

Ларек находился сразу за жилым комплексом рядом с проезжей частью. На самом деле, не слишком далеко: стоит только завернуть за угол, а там метров сто, и уже на месте, но тогда этот путь казался нам невероятно огромным.

Это произошло, пока Миша покупал сладости. Я увидела машину, остановившуюся недалеко от ларька: меня привлекла красная игрушка, болтающаяся на зеркале подобно маятнику. За рулем сидела женщина, на пассажирском — мужчина. Они улыбались, что-то говорили друг другу, а потом поцеловались.

Я не сразу узнала его. Лишь когда мужчина выбрался из авто, нагнулся, чтобы попрощаться с женщиной, я поняла, что это отец, а дама за рулям — явно не моя мать.

Марина показалась мне невероятно красивой женщиной. Красная помада на губах, прическа, дорогая одежда. Тогда она была гораздо симпатичнее мамы, которая постоянно торчала дома и с головой уходила в написание статей. Сейчас, думая об этом, я понимаю, почему папа ушел. Но тогда я не понимала.

Я разозлилась на него. Бросила друзей, рванула обратно домой, не знаю, как добралась до квартиры. Единственная мысль, крутящаяся в голове: рассказать все маме. Я не понимала, как отец мог целоваться с другой женщиной, не знала, почему он улыбался, выглядел таким счастливым. Обида, злость, непонимание, разочарование: вот, что я чувствовала, колотя маленькими кулачками в дверь.

Когда мама открыла, я влетела в квартиру и с порога рассказала о том, как увидела отца с другой женщиной. Тогда мне казалось, что это единственный правильный выход, теперь же я понимаю, что нет.

Мама лишь потрепала меня по голове и сказала:

— Я же просила тебя не уходить с площадки.

Я разозлилась еще сильнее: как так? Она узнала, что отец ей изменяет, но при этом улыбается и отчитывает меня.

Я думала, что если мама узнает, все станет на свои места. Она отругает папу, тот бросит ту женщину, и все будет как раньше. Но вместо счастливого воссоединения, я получила тонны скандалов и криков. Отец ушел из дома, затем родители развелись.

Я часто думаю о том, что было бы, если бы я ничего не рассказала. Ведь, по сути, я виновата в том, что отец бросил маму, а та разболелась и умерла. Я убила свою мать. Все из-за того, что я не умела держать язык за зубами.

Я послужила исходной точкой произошедшего, и с тех пор пообещала, что никогда больше не буду ей. Не хочу быть пулей, разрубающей оковы иллюзии. Хватит с меня.

Сейчас же, когда я решила не вмешиваться в происходящее, все почему-то обернулись против меня. И, знаете, что? Мои глаза будто открылись. Словно кто-то перевернул песочные часы, и я смогла посмотреть на мир с совершенно другого угла.

Элли никогда не была моей лучшей подругой. Я ее такой сделала, потому что Макеева единственный человек, с которым я неплохо общаюсь. По сути, у меня нет друзей. С одноклассниками дружу только в школе, с коллегами — на работе, в сети ни с кем не переписываюсь.

Элли лишь иллюзия друга. Появлялась в моей жизни в двух случаях: поныть про парней/жизнь/неудачи, обсудить что-то, либо попросить о помощи.

Меня это всегда устраивало: Макеева говорила только о себе и никогда не интересовалась мной. Это было на руку, ведь я не любитель откровенничать.

Может быть, я сама превратила нашу дружбу в подобное, а, может быть, дружбы никогда и не было.

Я не знаю, в какой момент все изменилось, но после попытки Макеевой выставить меня виноватой, я поняла, что больше не хочу всего этого. Встреч в кафешках, прогулок, вечного нытья про личную жизнь, про сумочки, которые она не смогла купить, про дорогие наряды, про выпускной, про парней.

Назаров тоже хорош. Сначала подлизывался, набивался в друзья ни с того, ни с сего, а тут я просто «сохранила секрет подруги» и все. Уже другой человек. Не Ирина Ольханская, а Ирина, мать его, королева вранья.

Может быть, он просто терся рядом со мной, чтобы быть в курсе расследования отца? Это самый логичный вариант, который приходит в голову. Но его поцелуй на вечеринке… Его обидные слова…

Я не понимаю, что творится в моей голове, не то, что в Костиной.

А Стас… Его расставание с Элли не приносит удовольствия. Теперь все как будто иначе. Он другой, я другая, весь мир чужой.

И самое страшное, стоит только подумать о Скворецком, как сердце больно сжимается, выдавливая из себя остатки крови. Винит ли он меня? Согласен ли с Назаровым, что я поступила подло?

Я не хочу этого знать.

Вообще никого из них не хочу больше видеть. Ни Элли, ни Костю, ни Стаса.

О последних не слышно больше двух недель. Макеева же наседает на меня в школе, пытаясь извиниться, и даже то, что я пересела за другую парту, не останавливает блондинку. Она раскаивается, шлет сообщения с извинениями, звонит, подкидывает записки, подходит лично, наверное, надеясь, что я остыну и прощу ее.

И я почти сдаюсь, практически ведусь на ее красивые речи о том, как сильно она жалеет о сказанных словах, и что все это было на эмоциях, и бла, бла, бла. Но потом я вспоминаю, как яростно Элли пыталась настроить парней против меня, и вся жалость рушится.

Наконец-то открывается истинное личико милой богатенькой сучки. Да здравствует правосудие и треснувшие розовые очки. Ложь всегда проигрывает. Она подобна туману, иллюзии, повязке на глазах, но как только ты избавляешься от нее, получаешь крылья. И тогда тебе подвластно все.

* * *

Примерно через три недели после ночной стычки, я выхожу из школы, мысленно проклиная отвратительную погоду. Сильный ноябрьский ветер хлещет по щекам, забираясь под куртку, моросит дождь, мрачное окутанное тучами небо навевает тоску. Хочется поскорее добраться до дома, заварить чай и с усмешкой наблюдать из окна за непогодой.

Натянув до подбородка куртку, я быстро направляюсь к воротам школы, и уже собираюсь свернуть в сторону остановки, как до боли знакомый голос окрикивает меня.

— Ира!

Ноги прирастают к асфальту, сердце замирает. Я узнаю его. Этот звонкий всегда немного насмешливый голос, прожигающий в моей груди от огромной сигареты.

Оборачиваюсь, и вижу в нескольких метрах от ворот черный байк. Рядом с ним стоит Стас, прижимая к боку мотоциклетный шлем. Ветер теребить черные волосы парня, расстегнутая джинсовая куртка заставляет поежиться от холода. Я в свитере-то мерзну, а он в летней одежде, совсем с ума сошел!

Он машет рукой, и я неохотно подхожу ближе. Что ему нужно? Зачем он приехал сюда?

— Если ищешь Элли, она еще в школе, — безразлично говорю я, пряча руки в карманах.

Смотрю на парня исподлобья, чтобы моросящий дождь не пробрался за шиворот. Выглядит он уставшим и замученным. Чем он занимался все это время? Пил? Куда Назаров смотрит?

— Я к тебе, — протягивает мне шлем. — Садись.

Мои внутренности радостно подпрыгивают, а потом с грохотом падают на самое дно. Стоп, что? Стас приехал ко мне? Да бред какой-то. Я с ним после той ночи даже не общалась. Ах, кажется, я догадываюсь.

— Если хочешь выпендриться перед Макеевой, то без меня, — качаю головой.

— Че? — кажется, не понимает. — Да, не. Тема есть. Поговорить нужно.

Мнется, осматриваясь.

— Говори здесь.

Выходящие из ворот школы ученики начинают коситься на нас. Парочка девчонок из параллельного класса специально останавливаются недалеко, пытаясь уместиться под одним зонтом. Хихикают, о чем-то переговариваются.

— Да, Боже мой, возьми ты этот сраный шлем и сядь на байк, — чуть повышает голос.

Поджимаю губы, забираю шлем. Стас первым садится на железного коня, я забираюсь следом и обнимаю парня руками. Как долго я мечтала о том, чтобы Скворецкий забрал меня после учебы на своем классном байке, сколько раз я с завистью провожала уезжающую на мотоцикле Элли? И вот теперь этот день настал.

И когда я вижу стоящую у ворот Элли, внутри меня в очередной раз лопается шар с обидой. Посмотри, подруга. Я уезжаю с твоим парнем, которого ты просрала, потому что хотела получить все и сразу. Что ты чувствуешь? О чем думаешь в этот момент? Надеюсь, тебе так же неприятно, как было мне.

Знаете то чувство, когда вроде выбрасываешь человека из головы, думаешь, что тебе плевать, что уже перегорело, больше нет никаких чувств, ничего, лишь пустота. А потом встречаешься с ним с глазу на глаз, и все начинается по новой. Словно влюбляешься заново, погружаешься в этот бассейн необузданных чувств.

Я думала, что забыла Стаса. Думала, что смогу встретиться с ним и ничего не почувствовать. Но как же я ошибалась…

Кажется, я просто очередная глупая девчонка, готовая на все ради любимого. Пусть везет меня куда захочет, делает все, что пожелает. Я даже допускаю мысль, что у нас с ним может что-нибудь получиться, раз теперь его не сковывают отношения с Элли. И уже плевать, что я могу оказаться просто заменой или попыткой уйти от боли. Только сейчас я понимаю, что когда Стас рядом, мне плевать на все.

Мы приезжаем к дому Стаса.

Оставив байк на улице, поднимаемся на лифте и заходим в студию. Я думаю, что там нас будет дожидаться Назаров, но Кости здесь нет. Квартира пуста и одинока. Барной стойки нет, телевизора тоже, книжный шкаф пусть. Одно из кресел тоже исчезло, зато пустых бутылок прибавилось. Пиво, водка, виски, еще какие-то незнакомые напитки.

Стас бросает ключи на тумбочку, но промахивается, и связка падает на пол.

— Не разувайся, — говорит он. — Извини за срач.

Ничего не отвечаю. Неуверенно снимаю рюкзак, оставляю его возле дверей, потом расстегиваю куртку, но не снимаю.

— Выпить хочешь? — спрашивает Скворецкий.

— Нет, спасибо.

В студии беспорядок: в раковине полно грязных тарелок, везде разбросаны коробки от китайской еды, пиццы и даже суши. Сразу возникает желание прибраться и привести все в порядок, но я одергиваю себя.

— О чем ты хотел поговорить?

Наверное, сейчас он начнет обвинять меня в том, что я знала правду, но ничего никому не сказала, но ошибаюсь.

— О Назаре.

Меня пронзает укол злости. Ну, да. О чем же еще со мной можно разговаривать? Настроение сразу опускается на планку ниже, и желание разговаривать со Скворецким пропадает. Я должна была догадаться, надо было с самого начала сказать «нет» и пойти домой. Я злюсь на себя, на Стаса, на всю эту ситуацию. И даже на Назарова.

— Пиццу будешь? — убирает с дивана вещи и бросает куда-то в сторону, чтобы освободить место. — После школы не ела же, угощайся.

Есть действительно хочется, так что отнекиваться смысла нет. Все-таки сняв куртку, я кладу ее на рюкзак и прохожу к Стасу — тот уже очищает стол и диван от мусора, и присаживаюсь. Парень плюхается рядом и ждет, когда я возьму ломтик пиццы.

— Не злись на Костяна, — коротко бросает парень. — Он дубина. Ты в этой ситуации совсем не при чем.

Сердце радостно подпрыгивает: Стас не считает меня предательницей!

— Да мне плевать, — пожимаю плечом. — Это не мое дело, сами разбирайтесь. Я чужими секретами не разбрасываюсь.

— Спасибо.

Видимо, благодарит за то, что я не рассказала отцу про Назарова. Недолго Стас молчит, но я чувствую на себе его пристальный взгляд. Откусываю пиццу, начиная усердно жевать. Пытаюсь избавиться от напряжения, но оно никуда не проходит.

Я здесь. В квартире Стаса Скворецкого, наедине с человеком, который мне безумно нравится. И я ничего не могу с собой поделать. Ни со своими мыслями, ни с эмоциями, ни с телом. Хочется повернуться к парню и рассказать ему о своих чувствах, а потом броситься в его объятия и никогда не отпускать, но я ничего из этого не делаю, потому что это полный бред.

Стас разбит после расставания с Элли. Даже если он ответит на мои чувства, это будет лишь притворство, фальшь, попытка уйти от реальности.

— На самом деле я хотел поговорить не о Косте, — спокойно говорит он, и я замираю.

О чем же тогда? О чем? Нервно откусываю еще один кусочек, через силу жую.

— Расскажи все, что ты знаешь, — просит Стас. — Про Элли и моего брата.

Замираю, почему-о разочаровываясь. А чего я ожидала? Что Скворецкий начнет признаваться мне в любви?

Неуверенно пожимаю плечом, потому что мне чертовски не хочется обсуждать Макееву. Это же глупо! Зачем спрашивать о том, что причинит кучу боли? Вообще бессмысленный разговор!

Я поворачиваюсь к Стасу, чтобы сказать ему четкое «нет», но замираю, когда вижу его умоляющий взгляд. Парень сидит в пол-оборота, правую руку положив на спинку дивана, и в этот миг мне кажется, что если я откажу в просьбе, то весь его мир рухнет и рассыплется на кусочки.

— Ну, — прокашливаюсь. — Не особо-то и много знаю, — отворачиваюсь — смотреть в глаза Стаса невыносимо. — Я была в курсе, что она встречалась с неким Артемом. Потом Элли позвала меня на встречу и сказала, что ты предложил ей встречаться, а потом попросила прикрытье ее. Тогда она была на ужине с Темой, а ты устроил для нее вечеринку. Элли сказала, что придет позже, и мне нужно просто отвлечь вас. Я и согласилась, а она так и не пришла, — замолкаю, вспоминая первую встречу с Костей Назаровым и Стасом. Мысленно улыбнувшись, продолжаю. — Потом на благотворительном вечере узнала, что Артем — это твой брат. Тогда Элли сбежала с вечера, чтобы с тобой не пересекаться. Ну, а потом было твое похищение и все такое. Так что я больше ничего не знаю. Просто факт того, что она встречалась с вами двумя, и что ее второй парень, Тема, твой брат.

Замолкаю, разглядывая кусок пиццы. Он не лезет в горло, но я все-таки запихиваю его в рот и заставляю себя проглотить. Интересно, какое сейчас у Стаса выражение лица? О чем он думает? Смотрит ли на меня с отвращением или же с пониманием? Почему мне кажется, что он начнет кричать?

— Понятно, — спокойно говорит парень. — Значит, ты Элли не говорила, что ее второй парень — мой брат?

— Нет. Я никому ничего не говорила, — все-таки набираюсь смелости и поворачиваюсь к Стасу.

Он сидит ко мне боком со сцепленными руками. Смотрит на них, думает.

— Спасибо.

— За что? — не понимаю я.

— Если бы ты ей рассказала правду, она бы не пришла на семейный ужин. Я бы ни о чем не узнал.

Да, точно. Если бы Элли знала, что ее парни братья, то никогда бы не допустила такой промашки. Вот это Санта-Барбара! Вот это опасность!

— Слушай, — пытаюсь подобрать слова, чтобы подбодрить Стаса, но из меня плохой оратор. — Прости, что ничего не сказала. Я думала, так будет лучше. Ты был счастлив с ней, и мне не хотелось все рушить, — замолкаю, поняв, что мои слова никак не влияют на парня. — Когда я узнала, что отец изменяет матери, я сразу же все рассказала. А потом они развелись и оставили лишь осадок после своих ссор. Иногда я думаю, что было бы, если бы я сохранила этот секрет в тайне. Может быть, наше семейное счастье продлилось бы подольше.

— Тогда все это было бы фальшем, — смотрит на меня искоса, я лишь киваю. — Я любил ее. Не думал, что если мы расстанемся, мне будет так херово.

— Так всегда бывает, — зачем-то говорю я, хотя понятия не имею, каково это: когда тебя предает любимый человек. — Потом станет легче.

Стас коротко смеется.

— Назар так же говорит.

— И правильно говорит, — толкаю его в бок локтем. — Забей на Макееву.

Парень фыркает, откидывается на спинку дивана и смотрит на меня. Не знаю, о чем или о ком он думает, разглядывая мое лицо пустым взглядом, но мне становится неловко. Нервозность усиливается, и, чтобы избавиться от волнения, я хватаю второй кусок пиццы и притворяюсь, что дико голодна. Расправившись с ломтиком, облизываю губы и бегло осматриваю стол в поисках воды, но ее нигде нет.

Вновь смотрю на Стаса. Он медлит, а потом, будто бы вырвавшись из сна, протягивает руку и осторожно прикасается к уголку моих губ большим пальцем, очевидно, стирая остатки пиццы. Его касания подобны разряду тока: я разрываюсь от желания отшатнуться в сторону или плотнее прижаться к его руке.

Мне страшно. Тело не слушается, цепенеет. Я ужасаюсь своему желанию сократить расстояние между нами и впиться в идеальные губы Стаса, забраться к нему на колени, почувствовать его сильные руки, хотя бы на мгновение побыть кому-то нужной.

Наверное, отвратительно-пугающее движение головой, позволяющее мне чуть плотнее прижаться к замершим на моей шее пальцам, заставляет Стаса дернуть вперед и оказаться в опасной близости. Его дыхание обжигает кожу, пальцы зарываются в мои полосы, а вторая рука облокачивается на диван. Чтобы не упасть, я машинально хватаюсь за плечи Скворецкого и замираю. Наши губы не соприкасаются, но я хочу этого так неистово, что хочется кричать. Между ними всего несколько сантиметров, стоит чуть наклониться вперед и все. И нас ничего уже не сможет остановить.

Но Стас этого не делает: его взгляд пустой и невидящий, бессмысленный, отвратительный. Парень не понимает, что делает. Ему просто нужно отвлечься, уйти от адской боли, хотя бы на время спастись в моих объятиях. И не важно, в моих или нет. Если бы здесь сидела другая девчонка, ничего бы не поменялось.

— Прости, — шепчет Стас, чуть отворачиваясь.

Парень отпускает меня и садится ровно. Молчит.

— Я, наверное, пойду, — бормочу я, пытаясь справиться с сердцебиением. Поднимаюсь на ноги, пока неистовое желание дотронуться до Скворецкого не разорвало меня на кусочки. — Можешь не провожать.

Прикусываю губу, поспешно направляясь к двери.

— Ир.

Останавливаюсь, оборачиваясь. В груди зарождается бессмысленная надежда, что парень попросит меня остаться или же что-то в этом роде.

— Костян в тебя по уши втрескался, — говорит Скворецкий. — Никогда в этом не признается, но он давно в тебя влюблен.

Вот, почему Стас остановился. Я нравлюсь его другу, я запретная территория. Я была в такой же ситуации, когда запала на парня своей подруги. Какая-то сраная хрень. Почему я не могу быть с человеком, которого люблю? Почему из-за каких-то принципов все катится к чертям?

Я неопределенно машу рукой, сбитая с толку. Ничего не понимаю. Все кажется каким-то бессмысленным и бесполезным.

— Если нужна будет помощь, звони, — бросаю я. — И хватит за Назарова все делать, он не маленький.

Разворачиваюсь, хватаю куртку с рюкзаком и выскакиваю из квартиры. Что за чертовщина? Почему все так сложно? И Костя, блин. Кто его просил влюбляться в меня? Этого только не хватало…

Ложь 49. Стас

У всякой лжи своя мелодия. (Джоанн Харрис. Мальчик с голубыми глазами)

Yanke — Моменты

Ложь 49. Стас

Впервые я увидел Элли в конце мая. Она стояла на мосту в парке и улыбалась. Лил дождь, и ее голубое платье прилипало к тонким ногам, а мокрые волосы небрежными локонами закрывали лицо. Тогда я не знал, что это Элеонора Макеева, одна из богатых девчонок в Москве, любительница светских вечеров и изысканной кухни. Она была обычной. Красивой, завораживающей и невероятно привлекательной.

До этого я никогда не верил в любовь с первого взгляда, но в тот момент мне показалось, что у меня за спиной прорастают крылья. Сраные сентиментальности.

Элли выглядела особенной. Я считал, что не достоин ее, боялся, если расскажу о семье, девчонка будет со мной лишь из-за статуса. Многие хотят засветиться рядом со Скворецкими, попасть в журналы, новости. Я не хотел, чтобы моя жизнь, которую я всей душой ненавижу, все испортила.

А потом Макеева окончательно вскружила мне голову, и я несся все выше и выше на обретенных крыльях. Я был слеп. Наивен. А крылья мои были из бумаги. Они сгорели, и я рухнул вниз.

Это подобно озарению. Пелена чувств теперь не ослепляет, и я смотрю на вещи без розовых очков. Но без них мир кажется невероятным дерьмом.

Я схожу с ума. Думаю о ней каждую секунду. Когда пью, еду на байке, с кем-то разговариваю, курю, слушаю музыку, смотрю фильмы. Такое чувство, что Макеева сидит внутри и ковыряется в мозгах, тормошит их, разрывает, вонзается идеальными ноготками, вгрызается зубами.

Я не могу перестать думать о том, почему она так поступила. Я думаю, и думаю, и думаю, и постепенно схожу с ума.

Сколько уже прошло времени? Месяц? Два? Все как в тумане.

Мозги набекрень. Еще и на Иру пытался наброситься. На хрена я поехал за ней? Зачем пытался разузнать про Макееву? Что я хотел доказать себе? Что Элли любила меня больше, чем брата? Или просто искал повод случайно встретить ее? Она ведь стояла там. Видела, как я уезжал с Ольханской.

О чем она думала в тот момент?

Бессмысленно листаю ленту «Вконтакте», будто пытаясь отыскать ответ на все вопросы. Ноутбук, наверное, единственная техника в этом доме, которая избежала моей ярости. Телика нет, и теперь в квартире неестественно тихо. Телефон вечно разряжается — я забываю поставить его на зарядку, в студии срач и беспорядок.

Но у меня нет сил убираться. Я устал. Мне ничего не хочется.

В конце концов, я больше не могу находиться дома: хватаю ключи от байка и уезжаю. Не знаю куда и зачем, просто хаотично ношусь по городу, до тех пор, пока меня не тормозят мусора. А мне уже плевать. Делайте со мной, что хотите.

* * *

Удивительно, как личная трагедия может повлиять на восприятие реальности. Обезьянник больше не кажется отвратительным, и даже сосед по камере оказывается приятным собеседником. Даже в какой-то степени получаю удовольствие, просиживая штаны в затхлом клоповнике. Видимо, здесь мне самое место.

— Выходи, Стас, за тебя заплатили залог, — устало говорит Антон Юрьевич, отец Иры, неожиданно лично решивший навестить меня.

— Залог? — не понимаю я, даже разочаровываюсь. — Отец что ли?

Звенят ключи, и решетки открываются, но я не спешу выходить. Мне требуется немного времени, чтобы осознать ситуацию.

— Нет, — мужчина выглядит уставшим, заспанным.

Неужели Назар? Ему никак нельзя здесь появляться. Если следователь узнает, что Костян связан со мной, то догадается про Ирку. Но не она же решила вытащить меня?

— Секретарь соединил меня с твоим братом, но он отказался тебя забирать, — безразлично тянет мужчина. — Достал ты, видимо, их всех. Давно мы тебя пьяным за рулем не ловили.

Морщусь, неохотно покидая камеру. Двери за мной с лязгом закрываются.

— Я не пил, сколько повторять? — раздражаюсь. — Просто до этого месяц бухал, вот эта хрень и сработала.

Он смотрит на меня и молчит, но я одергиваю себя. Оправдываться не собираюсь. Пусть делают, что хотят. Хоть байк забирают, хоть отправляют за решетку. Мне плевать.

— Иди уже, — бросает Антон Юрьевич, протягивая мой мобильник. Я забираю сотовый и убираю в карман. — Тебя на улице ждут.

Особого приглашения не дожидаюсь. Прячу руки в карман и огибаю следователя, поспешно направляюсь к выходу.

— И, Стас, — окрикивает меня мужчина — приходится обернуться. — Увижу, что ты трешься рядом с моей дочерью, тебе никакие деньги мира не помогут.

Меня будто обливают водой. Так он в курсе? Знает про Иру? Откуда? Почему-то думаю о моменте, когда пытался поцеловать Ольханскую, и все внутри холодеет. Что-то здесь не так. Почему именно Антон Юрьевич пришел выпускать меня из СИЗО? Обычно этим занимаются другие, не следаки.

Кто же все-таки заплатил залог? Костян? Или же Ира…

Ничего не ответив, разворачиваюсь и ухожу. Всю дорогу до выхода думаю о моем спасителе и никак не могу выбросить из головы слова мужчины. Он знает. Он догадался. Еще немного и просечет про парня в коме.

Рывком открываю дверь и вырываюсь на свежий воздух. Светло. Холодно. Где-то обед. Я просидел в изоляторе всю ночь? Да быть не может.

Сбегаю по ступеням и осматриваюсь, ища взглядом знакомые лица. Замираю. Стоит чуть в стороне, смотрит на меня исподлобья. Это не Костян и не Ира. Глупо было думать об этом, у них ведь нет таких денег, чтобы отмазать меня.

Это не отец и даже не мой брат.

Это Элли.

Злость закипает внутри подобно чайнику. Хочется развернуться и уйти, сбежать, чтобы больше никогда не видеть этих серых глаз в коричневую крапинку, не чувствовать разрастающуюся боль.

Она ждет, пока я подойду. Манит будто паук, притягивает в сети. И я иду к ней, останавливаясь достаточно далеко, чтобы не произошло физического контакта.

— Братец послал? — с издевкой спрашиваю я.

— Нет. Я сама приехала, — тихо отвечает блондинка, пристально смотрит, словно не знает, что я могу сделать.

Медлю. Вот она, стоит совсем рядом. Такая чужая, незнакомая. Поверить трудно, что каких-то пару месяцев назад я мог без сомнения прикасаться к ней и целовать. Сейчас же все в этом человеке вызывает лишь отвращение.

— Я вышлю тебе чек, — безразлично бросаю я.

Не хочу быть у нее в долгу. И не буду. Оторвав от девушки взгляд, я ухожу.

— Стас! — окрикивает меня Элли, но я не останавливаюсь. — Стас!

К черту. Нет больше никакого Стаса. Есть только я.

Я ухожу на достаточное расстояние, совершенно забываю про байк, видимо, оставшийся где-то на стоянке участка, и лишь когда добираюсь до другого квартала, в кармане звонит сотовый.

— Что? — раздраженно отвечаю я, не глядя на экран.

— Ты че, за Иркой вчера заезжал? — недовольный голос Назарова лишь сильнее распаляет мой пыл. Да чего им всем надо от меня?

— Да, — пытаюсь говорить спокойно. — Хотел поговорить. В чем проблема-то?

Неужели Ольханская рассказала про мою попытку поцеловать ее? Да нет… Она бы не стала. Костян убьет меня, если узнает.

— Ты ее подставил, чувак, — продолжает злиться друг. — Твоя шкура растрепала всем какую-то хрень про тебя и Иру. Ее теперь вся школа гнобит.

— Погоди, что? — не понимаю я.

Костя недолго молчит.

— Ты ща где? — уже спокойнее спрашивает друг.

— В паре улиц от участка.

— Тебя че, менты повязали? — снова бурчит Назар. — Вот же… Бля, жди там, короче. Щас подъеду.

Он отключается, а я в замешательстве все еще прижимаю мобилу к уху. Да что вообще происходит?

Ложь 49. Ира

Знаете то странное чувство, когда мысли о человеке одновременно вызывают глупую улыбку на лице и вонзают в сердце острый клинок боли? Это мазохизм какой-то! Я думаю о Стасе, вспоминаю его пальцы на коже, обжигающее дыхание, губы, так близко находящиеся рядом со мной. И поцелуй, которые не случился в реальности, зато миллион раз прокручивался в голове.

Я улыбаюсь, смущаюсь и злюсь одновременно. Ненавижу себя за мысли о том, что хочу броситься к Стасу в объятия, наплевав на его страдания по Элли и на влюбленного в меня Назарова. Но я не могу себе этого позволить, хотя чертовски хочу. Какая же одновременно сложная и простая ситуация! Почему в моей жизни все не может быть проще? Видимо, это семейное.

На следующий день в школе происходит нечто странное. Сначала я решаю, что это просто мое воображение, но потом понимаю, что нет. Практически половина учеников пялится, перешептывается, улыбается, словно меня облили белой краской или повесили на спину бумажку «Пни меня». На всякий случай проверяю одежду, лицо, волосы, но ничего странного не замечаю.

— Ну, ты, Ирка, даешь! — смеется Катя Щеголко, моя одноклассница, когда я прохожу мимо ее компашки, устроившейся у окна.

На первые два урока я не пришла, потому что у меня были дела с работой, поэтому появляюсь здесь только к третьему. Неужели из-за моих прогулов вся эта суета? Приходится сменить траекторию и подойти к девчонкам.

— В смысле? — не понимаю я.

Они смеются и подозрительно смотрят на меня. Да что за чертовщина такая? Что я сделала-то?

— Да все уже в курсе, — улыбается Катька. — Про тебя и Стаса. Все видели, как вы вчера уезжали вместе.

Непонимающе поправляю на плече рюкзак.

— Ну, уезжала и че дальше? — немного грубо отвечаю. — Это ничего не значит.

Они многозначительно переглядываются.

— Ой, да ладно тебе, — Наташа чуть кривится. — Элли нам все рассказала.

— Что, все? — не понимаю я. Неужели Макеева проболталась про свой двойной роман? Хотя… При чем тогда здесь я?

Катя делает шаг вперед, будто собираясь дружески обнять, но вместо этого наклоняется к моему лицу и вкрадчиво проговаривает каждое слово.

— О том, почему вы с ней не общаетесь последний месяц, — заговорщически тянет девушка. — Как ты увела у нее Стаса. Не знала, что ты у нас такая шлюшка.

Пол всего на мгновение уходит из-под ног, а потом в груди вспыхивает злость, готовая разорвать тело на куски.

— За языком следи, — толкаю ее в плечо, и Катя растерянно отступает, видимо, не ожидая от меня такой реакции.

Резко развернувшись, на всей скорости направляюсь в класс. За спиной слышу «Чокнутая». По дороге встречаю еще парочку одноклассников, слышу обрывки их фраз:

«Увела у лучшей подруги парня…»

«По любому, повелась на деньги…»

«А казалась такой невинной».

И бла, бла, бла.

Ну, Макеева. Я тебе сейчас такое «увела парня» устрою! А ведь я еще подумывала простить ее… Подруга называется.

В дверях кабинета сталкиваюсь с Андреем, буквально врезаясь в него.

— О, Ирка, — весело смеется одноклассник. — Любительница богатеньких…

— Рот закрыл! — огрызаюсь я, толкая его в сторону.

Бегло осматриваю класс, замечаю Макееву за своей партой — она о чем-то разговаривает с девчонками, делая жалостливый и страдальческий вид. Заметив меня, Элли замолкает, а ее шайка новых подружек преграждает мне дорогу, начиная наперебой кричать что-то вроде «оставь Элли в покое, ты и так разрушила ее счастье». Не обращаю внимания на тупых куриц и, грубо растолкав неженок, оказываюсь перед блондинкой.

— Какого хрена?! — повышаю голос. Элли делает вид, что все так и должно быть. На меня даже не смотрит. — Че за чушь ты наплела всем? Сама налажала, а меня крайней решила сделать?! Или мне рассказать всем правду? О, лучше я подожду до объявления о свадьбе…

За спиной начинают шептаться «Какая свадьба?», «Че за свадьба?» «С кем?».

Элли вдруг вскидывает голову и смотрит на меня со злобой.

— Да ты у меня за спиной со Стасом крутила шашни!

— Чушь не неси! — хлопаю ладонью по столу, облокачиваясь на него руками. Блондинка вздрагивает. — Он любил тебя! А ты разбила его! Уничтожила! А все потому что тебе было мало!

Макеева вдруг вскакивает на ноги, отдвигая назад стул.

— А ты решила моментом воспользоваться?! Утешить его хочешь? Да такая как ты ему на хрен не сдалась! Он попользуется тобой и бросит! А знаешь, почему? — наклоняется ближе — меня вдруг наполняет нерешительность и стыд, потому что именно такие мысли крутятся в моей голове в последнее время. — Потому что Стас любит меня. А ты для него никто. Так что давай. Иди. Потом расскажешь, какой он в постели. Или, может, уже сейчас есть чем похвастаться? Не зря же ты вчера с ним после школы свалила.

Я вспоминаю момент, когда Стас пытался меня поцеловать, и думаю о том, а что было бы, если бы мы с ним реально переспали? И почему мне сейчас так стыдно?

— Я не такая как ты, Элли, — сквозь зубы тяну. Хочу, чтобы слова поняла только Макеева, но в классе стоит такая тишина, что слышен любой шорох. — Можешь говорить про меня все, что захочешь. Вот только я тебя точно никогда не прощу.

Последнее слово остается за мной. Бросив на блондинку взгляд отвращения, я сажусь за последнюю парту, пытаясь не обращать внимания на нарочито громкие утешения одноклассниц, столпившихся вокруг Элли.

Мне плевать. Я никогда ни с кем из них не дружила, да и не собираюсь. Поговорят месяц, другой и забудут. А там уже и про свадьбу Макеевой будут судачить.

Настроения на учебу нет. Я еле отсиживаю алгебру, литературу, забегаю на пять минут в столовую, а потом переживаю тесты по обществознанию. В моей жизни ничего не меняется, кроме того, что почти вся школа пялится на меня как на прокаженную, а некоторые парни бросают обидные шуточки о том, что я элитная шлюха. Мне не стыдно, я злюсь. И еле сдерживаюсь, чтобы не заехать этим упырям по роже.

Хотя в душе все равно неприятно. Никогда бы не подумала, что Элли сможет такое сотворить. Отомстить мне решила за то, что я со Стасом уехала? Так она сама его проворонила. Нечего было дурью страдать.

После школы меня ожидает еще один сюрприз в виде Кости Назарова. Опять на своем пикапе поджидает у ворот школы — я заприметила его еще из окна класса. Стоял там как минимум час, то курил, то с ребятами общался. И чего ему нужно?

— Ирка-подстилка, любительница золотых членов! — кричит какой-то пацан класса с седьмого, когда я прохожу мимо.

Не глядя показываю ему фак, заставляя группу старших парней рассмеяться. Дегенераты. Злость смешивается с обидой, и когда я подхожу к Назарову, вид у меня мрачнее тучи.

— Привет, — Костя встречает меня у ворот.

Блин, теперь будут сплетничать, что я с двумя роман кручу. Вчера со Стасом уехала, сегодня с Назаровым. Элли раздует из мухи слона, и в итоге я окажусь двуличной сволочью.

— Привет, — бурчу я, косясь на осуждающие взгляды девчонок, проходящих мимо.

Хочется провалиться сквозь землю.

— Ир, сколько стоишь? Может, успею до выпускного накопить! — гогочет мой одноклассник.

— Не потянешь, Никит, — скалюсь, показывая фак.

Тот притворяется, что расстроен, а потом уходит. Смеется.

— Че за дичь? — не понимает Костя.

Пожимаю плечом. Говорить об этом нет никакого настроения, да и задерживаться здесь тоже.

— Зачем приехал? — спрашиваю я.

Назаров мнется, поправляя шапку.

— Извиниться хотел…

— Знаешь, у нас какое-то странное общение. Ты вечно творишь хрень, потом извиняешься. Это ненормально, — раздраженно бурчу я.

Не хочу срываться на Косте, но получается само собой.

— Это да, — смущается парень, не обратив внимания на мой тон. Косится на проходящих мимо ребят, хмурится. — Да че случилось то? Че они все пялятся?

Не хочу говорить. Не хочу. Просто уйти бы отсюда, да ноги приросли к земле, а в груди закипает сгусток отвращения и злости по отношению к себе. Я думала, что справлюсь, но сейчас понимаю, что оставаться пофигисткой куда труднее.

— Что, Ир, нового хахаля уже нашла? — мимо проходит парень из параллельного класса. — Быстро же ты.

— Рот закрой, — гаркает на него Назар. — Че вылупился? Вали отсюда, щегол.

Тот тут же тушуется и уходит. Костя хватает меня за плечо и силком тащит к машине. Не хочу с ним ехать, не хочу. Вспоминаю вчерашний вечер, Стаса и его мотоцикл. Поцелуй, которого не было. Нежные руки, горячее дыхание.

— Да перестань, — останавливаюсь я, сбрасывая руку.

— Че за хрень происходит, — допытывается Костя, сокращая между нами дистанцию. Отступаю. — Ир!

— Да что б тебя, — кривлюсь. — Вчера меня Стас забрал со школы, — говорю это с неким удовольствием, будто пытаюсь специально доставить Косте боль. Раз мне тошно, пусть и остальным тоже будет. Не могу это контролировать. — Хотел поговорить. А Элли всем растрепала, что я у нее парня увела.

— Вот, тварь, — ругается Костя, осматривается по сторонам, словно надеясь застать Макееву и поквитаться с ней. — Ладно, садись в тачку. Довезу до дома.

— Я не…

— Сядь, я сказал, — злится парень.

Открывает дверь и почти запихивает меня внутрь, но я успеваю отмахнуться.

— Какого черта? — злюсь я. — Я сама доберусь до дома. Ты приехал извиниться? Извинился. Все. Прощаю. Пока.

Разворачиваюсь, но парень хватает меня за локоть.

— Ир, — останавливаюсь.

«Костян в тебя по уши втрескался».

И почему эта фраза приносит столько боли? Я хочу, чтобы это был Стас. Хочу, чтобы не Назаров, а Скворецкий в меня втрескался. Что за дерьмовая ситуация?

— Я тебе нравлюсь? — вдруг оборачиваюсь, сама не понимаю, как эти слова вырываются из моего рта.

Почему так тошно? Почему чувства так душат?

Костя неуверенно переступает с ноги на ногу,расслабляет хватку. Видимо, не ожидает такого вопроса — я застаю его врасплох.

— Ну… — мнется.

Смех на заднем плане выворачивает наизнанку. Я хочу убраться отсюда, хочу испариться, начать все заново, переродиться в нечто новое.

— Ну? Нравлюсь или нет? — злюсь я.

— Нравишься.

Все сжимается внутри меня, и я больше не соображаю, что творю. Подаюсь вперед и целую — мы стукаемся зубами, Костя от неожиданности чуть отступает, но не отстраняется. Его горячие губы, вкус сладкой вишни, колючая щетина. Я целую Костю Назарова, но представляю на его месте Стаса, и боль сжигает все внутри от осознания того, что это не правда. Все не так. Все не по-настоящему. Фальшиво и нереально.

Оттолкнув растерявшегося парня, я ухожу. Не хочу ехать с ним в одной машине и неловко молчать, а еще больше меня пугает ситуация, что придется оправдываться. Зачем я его поцеловала? Теперь будет думать, что у меня к нему чувства.

Мне больно, противно, неприятно. И не из-за ситуации в школе, не из-за поцелуя, а потому что все неправильно. Все, что происходит вокруг меня. Тошно от самой себя, от мыслей, ложных надежд и лжи. Она окружает меня, течет по венам, проникает в органы, становится мной.

Я запуталась. Я не знаю, что мне делать.

Впервые за долгое время я думаю о маме, и мне становится дико одиноко. Мне хотелось бы с ней поговорить, попросить совета, поделиться переживаниями. Да хотя бы одним глазком просто увидеть…

Интересно, что бы она сказала, если бы встретила меня сейчас. Ту, кем я стала. О чем бы она подумала, увидев то, во что превратилась?

Ложь 50. Ира

Все вы такие милые, улыбаетесь,

А меня от вас тошнит,

Потому что завираетесь. (Анастасия Бурыгина)

Dramma — Банка Колы

Ложь 50. Ира

— Привет, бабуль! — кричу я, захлопывая дверь.

Скидываю кеды и несусь в комнату, чтобы запереться в своем маленьком мирке и избавиться от проблем. Щеки горят, голова идет кругом. Бросив в угол рюкзак, я небрежно расстегиваю куртку и прямо в одежде заваливаюсь на неубранную постель. Утыкаюсь лицом в одеяло и кричу словно ребенок, которому не купили шоколадку. А когда кричать больше нет сил, я замолкаю, чувствуя неприятную пульсацию в горле. Отставить сопли! Я ведь не плакса!

Вспоминаю все обидные словечки, что пришлось выслушать в школе, думаю об Элли и Назарове. О поцелуе. О Стасе. Интересно, какие у Скворецкого губы на вкус? Тоже вишня? Или нечто другое?

Переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок. А ведь некоторые школьники видели поцелуй. Завтра снова сплетни будут распускать, а Макеева сто пудово наплетет какой-нибудь чуши.

Да плевать. Какого черта я раскисаю?

А-а-а! Взлохматив волосы, через силу поднимаюсь с кровати и выхожу в коридор. Отправляю куртку на вешалку и захожу к бабушке.

— Есть хочешь, бабуль? — интересуюсь я, без сил заваливаясь в кресло.

— Нет, милая, — она сидит перед телевизором в своем кресле-качалке.

Маленькая, уставшая, с серым пучком на голове и в куче кофт. На подлокотнике лежит пульт, а по телику показывают какой-то сериал. В прочем, ничего нового.

— Я скучаю по маме, — вдруг говорю я, не в силах больше молчать.

Бабушка смотрит на меня, улыбается по-доброму, а потом бормочет своим хриплым голосом:

— Ты так на нее похожа, внученька.

Сомневаюсь, что бабуля понимает, о ком говорит. Скорее всего, даже не помнит лица дочери.

— Ага, — отвожу взгляд в сторону, осматривая комнату.

Старый ковер на стене, кровать со взбитыми подушками, стол с кружевной скатертью. Раньше здесь жила мама, все было как-то по-другому, иначе, уютнее. А после ее смерти сюда перебралась бабушка и оборудовала комнату на свой вкус, но с годами ее разум мутнел и теперь она просто сидит перед теликом и пьет таблетки.

— Ба, что мне делать? — не смотрю на нее. — Я люблю человека, который страдает из-за расставания с моей подругой. А в меня влюблен его друг, но мне больно находиться рядом с ним. Я думаю о Стасе, когда целую Костю. И кажется, что все как-то не правильно. Еще и Элли пакости делает. Теперь вся школа смеется надо мной…

Наконец, смотрю на бабушку. Она внимательно слушает меня, но я прекрасно понимаю, что через пять минут все мои слова вылетят у нее из головы.

— Я запуталась. Это конец. Все полетело в жопу.

— Не драматизируй, — улыбается бабуля. — Просто делай то, что и всегда. Это же не конец света. Все живы, здоровы. Вон, у Михайловны сын недавно умер, и ничего. Веселится.

— Ба, у нее сын помер почти десять лет назад, — бурчу я. — И она радовалась, когда этого алкоголика не стало.

Бабуля лишь улыбается.

— А он красивый?

— Кто?

— Тот мальчик?

Я думаю о Стасе и невольно улыбаюсь.

— Очень. Но какой в этом смысл, если я ему не интересна?

— Кому? — кудахчет бабуля.

— Стасу.

— Кто это?

— Никто, ба, — поднимаюсь из кресла, понимая, что разговаривать с ней дальше нет никакого смысла. Она потеряла нить происходящего и напрочь забыла, о чем мы только что говорили. — Пойду поесть приготовлю.

— Иди, иди, внучка, — машет рукой, отворачиваясь к телику.

Я грустно улыбаюсь, а потом выхожу из комнаты. Есть не хочется, готовить тем более. Я запираюсь у себя, включаю дряхлый компьютер с медленным интернетом, а потом делаю то, на что не решалась весь последний месяц. Удаляю Элеонору Макееву из друзей. Ну, вот и все. Конец нашей дружбе. Прощай детство. Прощай, Элли.

Ложь 50. Стас

— Вот сучка! — злюсь я, когда Костян рассказывает подробности случившегося в школе. — Не ожидал от нее такого.

Мы сидим в кафешке и завтракаем: Назар угощает, потому что у меня с собой нет ни копейки. Передо мной чай и венские вафли, а друг пьет безалкогольное пиво, заедая его уже третьим пирожным. Говорит, аванс получил, вот и шикует. Меня же от алкоголя уже тошнит: я не просыхал почти месяц, весь мой мир выпотрошился и вывернулся наизнанку.

— А я говорил, — бурчит парень. — Предупреждал тебя, а ты как дебил «люблю, люблю, она не такая».

— Не нагнетай, — прошу я. — И так тошно. Видел ее недавно, заплатила залог за меня, потому что братец отказался приезжать. То же мне.

Друг зло бросает ложку в тарелку и откидывается на спинку диванчика.

— Жаль я ее не видел. Урыл бы, — злится Костян. — Совсем охреневшая баба. Слышь, — наклоняется ко мне и понижает голос. — А, может, сдадим ее прессе? Типа, что она с тобой мутила, и с твоим братом. У тебя же фотки есть с ней совместные? Отомстим, так сказать.

— Да, не, — отмахиваюсь я, делая глоток горячего чая. — Пошла она к херам. Мне плевать.

Назар смотрит недоверчиво, не верит.

— Чувак, я месяц бухал. Пытался понять, че ж ей не хватало-то. Че ее на брата моего тянуло, — замолкаю, подавляя злость и отвращение. — Все, хорош. Я устал. У нас есть проблемка посерьезнее. Отец Иры, следак тот, видимо, догадался, что я могу общаться с ней. По любому из-за Элли. Может, она даже че стуканула ему, они ж с Иркой подруги, он ее хорошо должен знать. Наплела хрень какую-нибудь, теперь Антон Юрьевич меня подозревает. Так что поосторожнее надо быть. Как он тебя еще не спалил, не понимаю.

Друг отмахивается.

— Все под контролем, — заверяет меня Костя. Слышать от него такое как минимум странно. — Меня больше шкура эта волнует.

Зеваю. Хочется спать, голова трещит, тело ломит. И байк еще нужно забрать, а то менты себе загребут и скажут, что так и было. А вернее не было. Исчез. Угнали. Испарился.

— Ниче, поговорит и перестанет. Скоро тема всплывет про ее свадьбу, так что только и будут болтать о моем братце. Удивительно, что пока тишина по поводу этого. Месяц прошел. Чем они там занимаются?

После стычки с Темой в квартире Назара я ни разу не встречался ни с отцом, ни с матерью, ни с братом. Один раз мне перечислили деньги на карту, и все. Тишина. Словно забыли обо мне как о проблеме, которую не хочется решать. Думают, раз отстали, так я молчать буду? Я не стукач. Не настолько мстительный, чтобы творить подобную хрень.

Да, мне обидно. Больно. Неприятно. Я злюсь, нет, я просто в ярости, но жизнь на этом не заканчивается. Самое смешное, что об этом мне сказал бомж в СИЗО. Рассказал мне про свою житуху, и я понял, что у меня не такое уж и дерьмо происходит. Подумаешь, девушка от брата залетела. Пустяки…

И кого я пытаюсь обмануть?

— А че у тебя с Ирой? — пытаюсь поменять тему.

Костя пожимает плечом.

— Да сложно как-то все, — бурчит парень. — То злится, то целует, то бьет. Короче, я хз.

— Ну и правильно делает, надо же тебя контролировать хоть как-то, — коротко смеюсь.

Друг ничего не отвечает. Я смотрю в окно на испортившуюся погоду, и на душе становится как-то грустно. Из моей жизни выпал целый месяц, а для меня это как вся жизнь. Нужно возвращаться в реальность и выбираться из дерма, в котором я все еще вязну. И первый шаг — новая татуировка. Логично, да?

Ложь 51. Стас

В детстве меня учили, что врать нехорошо. Детство кончилось. (Екатерина Безымянная. Записки prostitutki Ket)

Hozier — To Be Alone

Ложь 51. Стас

«Наследник крупной московской маркетинговой компании Артем Скворецкий объявил о помолвке с Элеонорой Макеевой, дочерью знаменитой художницы и артистки Натальи Макеевой. Дата свадьбы назначена на 4 января. Церемония будет закрытой, а…»

Переключаю канал, но улыбающееся совместное фото брата и Элли продолжает мелькать перед глазами. Весь декабрь только и делают, что крутят по всем каналам новость о свадьбе Темы. Думают, что так народ быстрее поверит в эту сказку? Счастливая парочка, тайно крутящая шашни за спинами у репортеров, а теперь неожиданно решившая поведать всему миру о своем существовании. Отец, конечно, постарался на славу.

4 января сраная, мать его, свадьба моего старшего братца и моей бывшей любимой девушки. Меньше чем через две недели. Если бы мне сказали об этом несколько месяцев назад, я бы расхохотался, а потом набил морду за такие слова.

А что теперь? Остались только злость и… свобода. Я будто потерял крылья, но обрел рога. И хвост. А вместе со всем этим новую татушку на спине: сгоревшие перья крыльев, растущие из окровавленного настоящего сердца. Получилось эпично.

Какое счастье, что не успел набить имя Элли, а то пришлось бы сводить. Планировал сделать ей сюрприз в воскресенье сразу после гнилого семейного ужина. А получилось все как-то не по плану.

Зато после месячного запоя все встало на свои места. Нельзя ставить баб на первое место, любить их без памяти и быть настолько наивным, чтобы ничего не соображать. Вообще с бабами связываться — себе дороже. Прав был Назар, все они одинаковые. Все до единой.

Звонок в дверь.

Ну, почти все.

Отрываюсь от новой плазмы и направляюсь к двери. Поворачиваю ключ, открываю преграду.

— А ты рискованная, — усмехаюсь.

— Испугался моего папочку? — улыбается.

Пожимаю плечом, отступая в сторону.

— Назар в курсе, что ты здесь? — интересуюсь я.

— В курсе. Просил передать.

Ира переступает порог, протягивает мне пакет и, пока я закрываю дверь, начинает раздеваться. Снимает красную шапку, смахивает с нее снег, шумно вздыхает. Лицо девушки раскрасневшееся из-за мороза, зато глаза светятся так ярко, словно Ольханская только что выиграла медаль на Олимпиаде. При чем как минимум серебряную.

Я помогаю Ире снять верхнюю одежду и, пока девушка расстегивает сапоги, ухожу к столу.

— А где Костян? — спрашиваю я, вытаскивая из пакета несколько банок с полирующими средствами для моего байка. И еще какие-то нужные ништяки.

— Работает.

— Так, я не понял, вы с ним мутите или нет? — поворачиваюсь к Ире — та, взъерошив волосы, проходит к дивану, но не садится.

Облокачивается о спинку и встает лицом ко мне.

— Нет. Мы с ним не мутим, — выделяет каждое слово. — Просто в последнее время часто общаемся. Это разные вещи. Он меня… — осекается. — В общем, помог справиться с ситуацией в школе.

Хм. Звучит как-то двусмысленно.

— Как там… — хочу сказать «Элли», но передумываю. — Как в школе?

Ольханская отмахивается, все еще пытается отойти после мороза и отогреться. Я вижу это по ее лицу.

— Спокойно, — улыбается. — По началу, конечно, доставали, да и Элли подливала масло в огонь. Несла пургу всякую. Типа, я отбила у нее парня из-за денег, а потом затусила с его другом. Да и Костя только хуже делал. Приходил в школу и запугивал всех. Меня из-за этого еще больше чмырили. В общем, неприятная ситуация.

Убираю банки в шкаф и поворачиваюсь к девушке. Стоит в своей бежевой кофточке и в джинсах, волосы растрепаны, ни грамма косметики, щеки все еще красные. Ни в какое сравнение с идеальной Элли не идет. Зато живая, настоящая. Не искусственная.

— Да плевать, — замечает мой взгляд. — Осталось доучиться полгода и все.

— А потом куда?

— Не знаю, — пожимает плечом. — Не думаю, что буду куда-то поступать.

Ничего не отвечаю — спорить на эту тему не хочется, к тому же ее право, что делать со своей жизнью. Глядишь, после выпуска передумает.

— А ты как? — наконец, решает спросить Ольханская.

Это последнее, о чем я хочу с кем-либо разговаривать.

— Отлично, — заверяю ее. — Решил байк перебрать, — киваю в дальнюю часть студии, где за кучей хлама стоит наполовину разобранный мотоцикл.

Не знаю, замечает Ира его только сейчас или просто делает вид, что удивлена. Девушка оценивает обстановку в квартире, затем поворачивается ко мне и останавливает взгляд на кулоне, который подарила на мое День Рождения. Он небрежно висит поверх футболки, и на мгновение мне хочется спрятать его под одеждой.

— Я хотела поговорить на счет Кости, — вдруг выдает Ира. Я хмурюсь. — Меня напрягает то, что он слишком сильно скорешился с моим отцом.

— Что? — выпаливаю. — Я не знал… Он ничего не говорил. Погоди, в каком смысле скорешился?

Отстраняюсь от стола, собираясь подойти поближе к Ольханской, но резко меняю траекторию, оказываясь возле холодильника. Достаю вишневый сок, хлопаю дверью.

— В прямом, — пристально смотрит на меня. — Однажды папа приперся ко мне и застал Назарова. Тот чинил мне конфорку в плите, — поджимает губы. — Ну, и понеслось. Теперь отец думает, что я с Костей встречаюсь. Сюсюкается с ним как с сыном. Костя то, Костя это. Какой хороший мальчик, вы отличная пара и бла, бла, бла. Меня это напрягает, — признается.

— А Костян что? — делаю глоток холодного напитка и только потом предлагаю девушке. Та кивает.

— Что, что, — передразнивает. — Играет с огнем твой Костян. Ведет себя как ни в чем не бывало. Как будто они старые приятели. А я постоянно думаю, что отец что-то вынюхивает, пробивает Назарова по базам, ищет, подозревает. В последнее время начал часто приходить ко мне и спрашивать, как дела у моего друга.

Морщится. Наливаю в стакан сок и подхожу к Ире, протягивая. Девушка благодарно улыбается и забирает сок, случайно задевая мои пальцы. Тело пронзает напряжение, но, думаю, не из-за случайного контакта, а из-за слов гостьи. Костян реально заигрался.

— Если твой отец пронюхает, что я друг Назарова, то это конец. Я не знаю, что Макеева наплела ему про меня, но… она ведь в курсе о похищении, видела Костяна в деле. Думаешь, все будет в порядке?

Ира делает несколько жадных глотков, облизывает губы и пару секунд молчит. Думает. Я стою рядом с ней в паре шагов и пристально вглядываюсь в задумчивое лицо девушки, ее нахмуренные брови, плотно сжатые губы, ямочки на щеках.

— Я не знаю, — поднимает голову, встречаясь со мной взглядом. — Вообще ни хера не знаю. Но мне не нравится эта ситуация. Жопой чую, что что-то всплыть должно. Что-то, о чем мы забыли.

Например, бита на дне реки. Под снегом и льдом, увязшая в иле. Интересно, сколько хранятся отпечатки и ДНК? Если спустя полгода ее отыщут, смогут ли определить виновника?

Или, еще хуже, какая-нибудь копия видео просочится в сеть. Назар не мог все удалить, что-то где-то должно остаться. Но если ничего не всплыло за последние месяцы, почему должно именно сейчас?

— Я поговорю с ним, — обещаю я. — А тебе стоит держать его подальше от отца.

Ира корчится.

— Че вот я вообще с вами связалась! — бурчит, смешно морща носик, делает глоток сока, вздыхает.

— Ир, — тихо тяну я, и Ольханская бросает на меня исподлобья взгляд. — А тебе Костян нравится?

Она замирает, словно я только что сказал нечто шокирующее, отводит взгляд в сторону и залом допивает сок.

— Я не хочу, чтобы моим парнем был безбашенный придурок, который не думает головой, — немного резко отвечает Ира, затем пихает мне в руки стакан. — Мне пора. Еще к Марине нужно заехать.

Не смотря на меня, направляется у выходу.

— И поговори с Назаровым! — поспешно одевается, застегивает сапоги и небрежно натягивает на голову шапку. Оборачивается, широко улыбаясь. — Иначе мне придется переехать в другой город подальше от вас.

Задерживает на мне взгляд чуть дольше, чем надо. Спохватившись, иду к ней, чтобы попрощаться. Ну, там, обнять или хлопнуть по плечу, как мы делаем в последнее время, но Ира резко отворачивается и поспешно покидает квартиру. Слегка разочаровываюсь, но дверь за гостьей все-таки запираю.

Хорошая она. Костяну повезло, что у моей бывшей-шлюхи есть такая классная подруга. Была. Элли конкретно облажалась, раз смогла просрать такого человека как Ольханская. Надеюсь, Назар не налажает. Было бы здорово, если бы Ира с Костей действительно начали встречаться, а не творили черт знает что. Друг заслуживает шанс на счастье, учитывая, как с ним поступила жизнь.

Интересно, а заслуживаю ли я?

Стоп, я что сейчас почувствовал зависть? Нет, глупости какие-то. После стычки с Элли мне уж точно не до новых отношений. Я опустошен, разбит и обессилен. Нужно для начала реабилитироваться, а потом уже думать о личной жизни.

Только заваливаюсь на диван, как звонок в дверь в очередной раз отвлекает меня от бессмысленного времяпрепровождения. Неужели, Ирка че-то забыла? Сердце почему-то радостно подпрыгивает — я вскакиваю на ноги и несусь к двери. Заранее расплываюсь в улыбке, чтобы пошутить по поводу ее внезапного возвращения, но весь план рушится на сотни осколков, как только я открываю дверь.

На пороге моей квартиры стоит мать, а за ее спиной прячется Элли и два охранника. Последние, кстати, возвышаются над гостьями чуть ли не на две головы и уж точно не пытаются заползти под плинтус, как моя бывшая подружка. Злость вспыхивает неожиданно, затуманивая разум.

— Че вы здесь забыли? — не понимаю я. — Пришли пригласить на свадьбу? Так я все равно не приду.

Элли не смотрит на меня, а глаза матери скрыты за солнечными очками. По охранникам уж точно ничего не понять: как обычно с постными кислыми лицами. Если бы я был главой компании, нанял бы народ повеселее.

Губы мамы неожиданно начинают дрожать — она шумно выдыхает и бросается ко мне в объятия. Тут же пробирает дрожь из-за внезапного холода, и я мысленно скулю.

— Не будет никакой свадьбы, Стас, — с нескрываемой неприязнью в голосе говорит Элли, нагло заходя в квартиру. Охрана проходит следом, прикрывая дверь.

Мать издает непонятный звук, напоминающий хриплые стенания призраков, и начинает рыдать.

— Че, братец свадьбу отменил? — издеваюсь я, а сам мысленно ликую, потому что еще ни разу в жизни не видел Макееву такой… злой? Даже не знаю, как описать ее эмоции. Она то ли в ярости, то ли в отчаянии, то ли так странно радуется. — Хоть что-то Тема сделал правильно.

При звуке имени брата, мама неожиданно отталкивает меня и неровной походной направляется к новенькому бару, даже не разувшись. Конечно, проходите. Стас все равно потом приберется. И полы вымоет, и проветрит, и… да проще сжечь эту студию, чтобы забыть обо всем, что здесь когда-то происходило. Я думаю, что до этого осталось недалеко.

Никто ничего не говорит. Элли стоит ко мне спиной в белой шубке, осматривает захламленную квартиру, будто собираясь купить. Мать садится на стул и небрежно наполняет стакан крепким напитком.

— Че происходит? — скрещиваю на груди руки. — Добить меня решили?

— Это конец, Стас, — снимает очки и кладет на стол, залпом осушает стакан. Как давно она рыдает? Неделю? Неужели из-за разрыва помолвки? Это на нее не похоже.

— В смысле, конец? — не понимаю я. — Объясните нормально, в чем дело и че вам надо.

Мама открывает рот, но ничего не говорит. Отворачивается, наливает половину стакана, выпивает.

— Я не могу, — бормочет она. — Я так не могу. Я так больше не могу… — запускает руки в волосы, бормочет непонятную дичь.

— Ты можешь объяснить нормально? — начинаю злиться.

Мама осушает третий стакан и только после этого поворачивается ко мне лицом. Медлит.

— Твой отец… и твой брат, — тихо говорит она, — попали в аварию. Максим в больнице в тяжелом состоянии, а Тема… — осекается. — Темы больше нет…

Трясущейся рукой закрывает рот и отворачивается, начинает снова рыдать. Ее плечи дрожат, голова опущена, слышны лишь всхлипы и несвязные бормотания.

Я цепенею. Меня кто-то вырывает из собственного тела и уносит в никуда. Услышанное кажется шуткой, сказкой, сценой из дешевой мелодрамы. Мой отец в больнице, а брат… что значит «Темы больше нет»? Что это, блять, значит?

Это такая попытка заставить меня вернуться в семью? Изощренная манера наладить со мной отношения? Это ведь бред. Полный бред. Не может этого быть. Сейчас они рассмеются и скажут, что пошутили. Ну, же. Давайте. Не тяните.

— Когда? — только и могу выговорить я.

— Три дня назад, — через силу почти воет мама.

— Три дня назад? — возмущаюсь я, не понимая, что чувствую: обиду, ужас или ярость. — А почему мне только сейчас сказали? Какого хрена?

— А тебе ли не плевать?! — неожиданно вскрикивает Элли, поворачиваясь ко мне лицом. — Ты только и думаешь, что о себе! Какой я бедный маленький мальчик, меня никто не любит, я никому не нужен! А ты сам хоть раз пытался наладить отношения с братом? Хоть с кем-нибудь?!

— Да что ты знаешь?! — в ответ кричу я, делая шаг к блондинке. Краем глаза вижу, как дергается один из охранников, но ничего не предпринимает. — Ты трахалась у меня за спиной, а сама клялась в любви. Это нормально, по-твоему?!

— При чем тут это?! — взвизгивает Элли. — Речь о Теме. Тебе всегда плевать на него было, ты его ненавидел! А он все уши про тебя прожужжал. Младший брат, младший брат. Да он о тебе думал больше, чем о компании! А теперь он мертв!

Элли осекается, замолкая, и на меня неожиданно обрушивается осознание происходящего. Заплаканная мать, невеста брата в истерике, охрана с каменными лицами.

Нет. Это все брехня. Если бы Тема действительно погиб… Даже если бы была авария… За три дня по новостям это выпотрошили и собрали бы миллион раз. Все бы только и кричали о несчастном случае, произошедшем с главой крупной компании. Ничего не было. Ничего! До сих пор ведь говорят только о свадьбе брата…

— Хрень полная, — скалюсь я. — За три дня весь мир бы об этом узнал, не только я.

— Информация еще не просочилась в сеть, — уже спокойнее отвечает Элли, а я только сильнее злюсь из-за рыданий матери, выводящих меня из равновесия. — Пока что все конфиденциально, но это ненадолго.

Запускаю пальцы в волосы, а потом надавливаю руками на глаза. Какой-то бред. Все неправда. Все ложь…

Я не верю.

— Ты, — резко поворачиваюсь к одному из охранников. — Отвезешь меня к отцу.

Тот смотрит на мать, спрашивая разрешения, но той плевать. Она хватается за бутылку и осушает хрен знает какой по счету стакан. Надеваю ботинки и беру куртку. Заметив, что охранник медлит, раздражаюсь:

— Живо давай, — скалюсь я, после чего первым выхожу из квартиры.

А в голове так и крутится: ложь, ложь, ложь. Они все лгут. Всегда, везде, каждую секунду. Я не поведусь на их обман, пока сам во всем не удостоверюсь. Пока лично не увижу.

Ложь 51. Ира

Декабрь подходит к концу, нещадно уничтожая своими морозами. Зима в этом году холодная и неприятно тоскливая. За месяц мало что меняется: ситуация в школе стихает, шутки практически пропадают, косые взгляды тоже.

Назаров достает, но избавляться от него уже поздно. Как-то привыкла, что он всегда рядом, что-то чинит по дому, шутит, вытаскивает из депрессии, поднимает настроение. Нечто родное, но в то же время жутко далекое и неправильное.

Я не влюблена в Костю так как в Стаса. При виде Скворецкого у меня ноги подкашиваются, сердце разрывается на части, а мысли путаются и ставят в неловкое положение. Я становлюсь безумной, но мне нравится это сумасшествие. Нравится проводить время наедине с парнем, пусть и просто разговаривать, случайно касаться, ловить на себе взгляды синих глаз, представлять другую жизнь, в которой мы могли бы быть вместе.

С Костей проще, легче. Можно болтать ни о чем, не стесняться, не думать, что выгляжу глупо. Наверное, было бы лучше, если бы я ответила на чувства парня, но мое сердце отчаянно требует другого. Ему хочется безумия, запретный плод, зреющий в руках лучшего друга Назарова.

Все сложно. Мне не у кого попросить совета, а самой разобраться не получается. Поэтому все плывет как-то само собой по течению и, возможно, когда-нибудь куда-то приплывет.

Никогда не думала, что так сложно быть взрослой.

Марины дома нет, брата, похоже, тоже, а мелкая сейчас должна быть в садике. Дверь никто не открывает, но я обязана встретиться с мачехой и забрать у нее «важные вещички», о которых эта женщина прожужжала мне все уши. Оттягивать встречу с ней глупо, еще одного нудного звонка я точно не выдержу. И почему отец не может принести мне это дерьмо, все равно же часто приходит к нам. А когда с Назаровым пересекается, так его и подавно не выгонишь. То же мне, приятели нашлись.

Хорошо, что у меня есть запасные ключи от квартиры отца, так что хотя бы мерзнуть не придется. Пальто отправляю на вешалку, а сапоги в самый угол, чтобы не мешались. Пока никого нет дома, терроризирую холодильник.

А потом я жду, и жду, и жду, и жду, пока кто-то не начинает открывать входную дверь. Слышу веселые голоса на лестничной площадке и сразу же узнаю противный смех Марины. Ну, наконец-то!

Судя по звукам, в квартиру заходят двое. В коридоре начинается возня — они раздеваются, а я терпеливо сижу на кухне и жду «долгожданной» встречи. Вот она обрадуется, когда увидит меня.

— Ну, Дима, дай хоть раздеться, — хихикает Марина, и я замираю. Холодок скользит по спине, заставляя прислушиваться к каждому шороху.

Дима? Что еще за Дима?

— Иди ко мне, моя помпушечка, — мурлычет незнакомый голос.

Помпушечка? Какого дьявола они там творят?

Я вскакиваю на ноги и подхожу к двери, прячась рядом с ней и осторожно выглядывая. Хорошо, что стол находится в другой части кухни, и со стороны входа его невозможно заметить.

— Подожди, а твой муж не вернется? — слышу встревоженный голос.

— Нет, он на дежурстве. Совсем со своей работой помешался, — бурчит мачеха. — Вот, погоди, еще немного, и я с ним разберусь. И тогда мы с тобой будем вместе…

Марина взвизгивает, что-то падает. Я вижу их: раскрасневшиеся на морозе, веселые, смеющиеся. Мужчина с пышными усами и горбатым носом пытается поцеловать мачеху, а та игриво уклоняется от его рта, но Диму это не останавливает. Мужчина небрежно стаскивает с Марины шарф, куртку и начинает целовать в неприкрытые места. Такими темпами они перебираются в спальню, попутно хихикая и разбрасывая свою одежду.

Твою ж мать! Марина изменяет моему отцу с каким-то Димой! Усатым и противным… Фу! И что значит «разберусь с ним?». Вот я влипла-то… Надо валить, пока меня не заметили.

Бесшумно проскальзываю в коридор, незаметно преодолеваю расстояние до входной двери. Одеваться некогда: хватаю сапоги, пальто и как можно тише покидаю квартиру, а потом со всех ног несусь вниз по лестницу. Только оказавшись на безопасном расстоянии, натягиваю одежду, обувь и, даже не надев шапку, выскакиваю на улицу.

Твою ж мать…

Вот, почему вокруг меня постоянно происходит какая-то хрень?

Не успеваю переварить произошедшее и добраться до остановки, как неожиданный телефонный звонок вырывает меня из мыслей.

Элли? Какого хрена ей надо?

Наверное, я нахожусь в невероятным шоке, раз решаю взять трубку.

— Алло.

— Ира? — не узнаю голос подруги. — Где Стас?

Прокашливаюсь.

— Че? Я-то откуда знаю. Дома, наверное.

Она молчит.

— Его нет дома, он…

— Ну, не знаю, гуляет, — раздражаюсь я, все еще пытаясь выбросить из головы измену мачехи. Господи, у меня теперь будет психологическая травма! — Позвони ему сама!

Отключаюсь, убираю сотовый в карман и на несколько секунд останавливаюсь посреди дороги. Сначала Марина, теперь Элли. Да что за день-то сегодня такой?

Так, ладно. Вернусь домой, подумаю о произошедшем, взвешу все за и против, а потом буду решать, что делать. Рассказать отцу? Это разобьет ему сердце, если, конечно, оно у него есть. Хотя, будет лучше, если они с Мариной расстанутся. Пусть эта шкура катится ко всем чертям! Да и отец получит по заслугам, нечего было уходить от моей матери, пусть почувствует, каково это, когда тебя предают! Но ведь он тогда переедет ко мне… Ему же негде будет жить. Нет, лучше не буду рассказывать.

Чем ближе я оказываюсь к дому, тем сильнее меня съедают противоречия. Я думаю о маме, о том, как рассказала ей об измене отца. Думаю о Марине, о реакции папы, о том, что будет дальше, если всплывет правда. В любом случае мачеха собирается выгонять папу из дома, значит, при любом раскладе он переедет ко мне. Новость, конечно, так себе.

Ладно, раз результат один и тот же, значит, лучше рассказать все отцу. Нечего Марине своевольничать! Точно. Как только увижу его, сразу же сдам мачеху. Так и сделаю.

Но моя решительность моментально спадает на нет, как только я выхожу на лестничную площадку и вижу сидящего рядом с моей дверью Стаса. Все происходящее моментально испаряется в дымке и исчезает, как только Скворецкий поднимает голову и смотрит на меня слишком уж отчаянным взглядом. Он что, плакал? Да что происходит? Я ведь видела его пару часов назад, все было в порядке.

— Стас? — неуверенно подхожу к нему — парень опускает голову.

Сидит на холодном полу, прислонившись спиной к стене, обнимает колени руками.

— Что случилось, Стас? — тихо спрашиваю я, садясь перед ним на корточки.

Почему он здесь? Скворецкий умный. Ни за что на свете не стал бы просто так приходить, зная, что может наткнуться на моего отца. Должно случиться нечто ужасное, нечто жуткое, заставившее парня просидеть перед моей дверью… Сколько? Сколько он уже здесь?

Уже собираюсь снова позвать Стаса по имени, но парень странно кривится, словно только что съел кислый лимон целиком за раз.

— Мой брат погиб, — шепчет он. — Его нет. Вообще нет, понимаешь? А отец в тяжелом состоянии. Я не верил им. До последнего не верил, а потом… Прости, я не знал, куда идти.

Он утыкается носом в колени, а его плечи начинают подрагивать. Я пытаюсь подобрать нужные слова, но в голове настоящая каша. Так вот, зачем Элли мне звонила.

Осторожно обнимаю Стаса, чтобы хоть как-то показать, что я рядом, а внутри меня настоящий водоворот. Каша, месиво, хаос. Парень шумно втягивает в себя воздух — я утыкаюсь носом в его волосы и прикусываю губу.

— Я здесь, — бормочу я, поглаживая его затылок. — Все будет хорошо, — не могу этого обещать, но слова сами вырываются из моего рта. — Пошли в дом, ты замерз…

С трудом заставляю Стаса подняться на ноги — он прислоняется плечом к стене, чтобы удержать равновесие и ждет, пока я отопру дверь. Вот он, стоит у меня на пороге будто маленький ребенок. Разбитый, уничтоженный, сломленный. Пусть у него и были проблемы с братом и с отцом, но они его семья, самые родные и близкие. Потерять кого-то — самое ужасное, что может случиться в этом мире. Я знаю. Я проходила через это. И я в курсе, насколько это больно.

Чтобы Стас не говорил, о чем бы не пытался убедить всех, в глубине души он любит и Тему, и отца. Так же как и я. Я ненавижу своего чертового папашу, но… Это не мешает мне любить его.

Я открываю дверь и пропускаю Скворецкого внутрь, а потом захожу следом, и почему-то в этот момент мне кажется, что всему вокруг приходит конец. Жизням, миру, вселенным. Пути назад нет и никогда не будет. Это будто задание в игре, где тебе нужно сделать выбор, который в дальнейшем повлияет на сюжет. Но разве не из этого состоит вся наша жизнь? Сраная череда нескончаемых выборов. И я делаю свой, ни капли не сомневаясь.

Вот только черт знает, куда он приведет меня…

Конец 1 части.

Оглавление

Ложь 1. Стас

Ложь 2. Ира

Ложь 3. Стас

Ложь 4. Ира

Ложь 5. Стас

Ложь 6. Ира

Ложь 7. Стас

Ложь 8. Ира

Ложь 9. Стас

Ложь 10. Ира

Ложь 11. Ира

Ложь 12. Стас

Ложь 13. Ира

Ложь 14. Ира

Ложь 15. Стас

Ложь 16. Ира

Ложь 17. Стас

Ложь 18. Ира

Ложь 19. Ира

Ложь 20. Стас

Ложь 21. Ира

Ложь 22. Стас

Ложь 23. Ира

Ложь 24. Стас

Ложь 25. Ира

Ложь 26. Ира

Ложь 27. Стас

Ложь 28. Ира

Ложь 29. Стас

Ложь 30. Ира

Ложь 31. Ира

Ложь 32. Ира

Ложь 33. Ира

Ложь 34. Ира

Ложь 35. Ира

Ложь 36. Ира

Ложь 37. Ира

Ложь 38. Стас

Ложь 39. Ира

Ложь 40. Стас

Ложь 41. Ира

Ложь 42. Стас

Ложь 43. Ира

Ложь 44. Стас

Ложь 44.1 Ира

Ложь 45. Ира

Ложь 45.1 Стас

Ложь 46. Стас

Ложь 46.1 Ира

Ложь 47. Стас

Ложь 48. Ира

Ложь 49. Стас

Ложь 49. Ира

Ложь 50. Ира

Ложь 50. Стас

Ложь 51. Стас

Ложь 51. Ира