Сумеречные улицы [Гари Рассел] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Гэри Рассел СУМЕРЕЧНЫЕ УЛИЦЫ
Посвящается Скотту Хэндкоку
Глава первая
На платформе он насчитал их восемнадцать, в их небольших аккуратных чёрных и серых плащах, в кепках, с болтающимися на поясах противогазами, с перевязанными верёвками чемоданами; у некоторых были просто сумки, у некоторых — всего лишь бумажные пакеты. Их объединяло одно — выражение лица, широко открытые глаза, смесь беспокойства, страха и потрясения. Несколькими часами ранее их собрали на вокзале Паддингтон в Лондоне, и они попрощались со своими родителями и опекунами, братьями и сёстрами, друзьями и незнакомцами. Потом их посадили на поезд и привезли в Кардифф. В более безопасное место, подальше от бомб. Хотя и в Кардиффе такое случалось. Всего несколько месяцев назад часть Риверсайда — Невилл-стрит, если он правильно помнил — была разрушена после немецкого налёта, поэтому на самом деле сейчас ни одно место нельзя было назвать безопасным. Здесь просто было спокойнее, чем в Лондоне. На вершине лестницы, ведущей к кассовому залу внизу, группа незнакомцев одновременно двинулась вперёд, хватая детей, таща их и толкая, проверяя имена, наспех нацарапанные на бирках из манильской бумаги[1]. Время от времени кого-то из детей узнавали, забирали и уводили. Один за другим эвакуированные спускались вниз по лестнице, чтобы начать новую жизнь, не зная, вернутся ли они домой, когда закончится война. Джек Харкнесс посмотрел на часы. — Примерно через три с половиной года, — пробормотал он сам себе. А потом улыбнулся. На платформе остался один мальчик, веснушчатый, рыжий, щербатый, с торчащими в разные стороны под невероятным углом ушами. Невозможно было представить себе более карикатурного эвакуированного. Он сделал шаг в сторону мальчика, протянув руку, чтобы взять его бирку с именем, но мальчик отступил назад. — Ты хто? — спросил он. Джек назвал своё имя. — А ты?.. — Ему всё-таки удалось взять в руки бумажный ярлык. — НИЛ[2]. — Джек на секунду нахмурился, а потом засмеялся. — О, очень забавно. Молодцы, мальчишки. Мальчик вскинул голову. — Да пошёл ты, хватит уже, истинная правда, хочешь познакомиться поближе? Джек медленно покачал головой. — Ты ведь сам ничего не понимаешь, правда? Хотя акцент классный, должен отдать тебе должное. Ты правильно его уловил. Я сам никогда не понимал, что говорят выходцы из Восточного Лондона. — Хоспади, парень, понятия не имею, о чём ты там гришь, приятель. — Ладно, всё равно, «Нил». Пойдём, нужно отвести тебя домой. Он взял «мальчика» за руку и повёл вниз по ступенькам, повернув направо, чтобы выйти через задний вход. Они вышли на августовское солнце. В нескольких ярдах от них, на другой стороне улицы, стоял блестящий чёрный «Даймлер». Водительская дверь открылась, и на улицу вышел шофёр в сером костюме, протянув руку для рукопожатия. Джек отмахнулся. — Брось, Ллинос, — сказал он. — Чёрт побери, — сказал мальчик, — очень неплохо, очень. Ллинос улыбнулась и сняла свою остроконечную шофёрскую фуражку, позволив своим длинным рыжим волосам каскадом рассыпаться по спине. — Я очарована, — сказала она и открыла заднюю дверцу машины, чтобы мальчик мог влезть внутрь. Джек сел в машину вслед за ним. Когда Ллинос вернулась на водительское место и надела фуражку, Джек наклонился и поцеловал её в заднюю часть шеи. — В Хаб, пожалуйста, и не щади коней. «Даймлер» заскользил вперёд, а Ллинос протянула руку, взяла с приборной панели бакелитовую[3] телефонную трубку и передала её Джеку. — Харкнесс, — просто сказал он. Затем, спустя мгновение: — Понятно. Это не моя проблема. Ты просила меня найти и опознать его для вас. Я это сделал, доставляю его в Хаб — и меня здесь нет. Сегодня в бьюттаунских доках планируется вечеринка, и я приглашён. Он передал телефон обратно. Ллинос взяла трубку и положила её на место, не отрывая взгляда от дороги. Она свернула направо, на Бьют-стрит, к складам, окружённым грязными каналами водохранилища, прямо напротив Тигровой бухты. Спустя несколько мгновений «Даймлер» остановился перед рядом викторианских зданий, и Ллинос вышла, снова открыла двери и улыбнулась своим пассажирам, позволяя им выйти. Джек не отпускал «Нила» ни на секунду, он с решительным выражением на лице фактически тащил его к складам. Он слышал, как Ллинос уехала, чтобы припарковать «Даймлер» на площади за углом. У них столько ресурсов, но до сих пор нет подземной парковки. Однажды кто-нибудь угонит эту машину и обнаружит, что в ней есть несколько обновлений, не свойственных ни одному обычному «Даймлеру» военных времён, и разразится скандал. Он постучал в деревянную дверь Склада Б, подождал ровно восемь секунд и постучал снова. Почти сразу же дверь открылась, и молодой человек в форме — сегодня он переоделся в морскую — впустил их внутрь. — Хорошо выглядишь, Ридиан, — подмигнул ему Джек. Молодой валлиец поправил очки, но, как всегда, ничего не ответил. Он подошёл к лифту с железными дверями и распахнул их. Джек с «Нилом» вошли, и Ридиан закрыл за ними дверь, нажав на кнопку, которая отправила их на двадцать футов под поверхностью Овального бассейна. Джек смотрел, как бетонная шахта медленно исчезает из вида, а потом моргнул, когда его поприветствовало резкое освещение Хаба. Здесь было достаточно электроэнергии, чтобы осветить бóльшую часть Кардиффа, и, к счастью, всё это было скрыто под землёй — ничто не могло привлечь внимание немецких бомбардировщиков. Двери лифта открыл один из двух присутствовавших на месте сотрудников Хаба, Грег Бишоп. Он улыбнулся Джеку, а потом перевёл взгляд на «Нила». Когда Джек увидел Грега, его сердце забилось быстрее. Как всегда. Грег был темноволосым, голубоглазым (о Господи, у него были такие красивые глаза), со скулами, на которых могла уместиться кофейная кружка, и широкой улыбкой, которой он часто одаривал Джека с самого утра. Грег был той причиной, по которой Джек в то время делал всё для Торчвуда. И он был чертовски хорошей причиной. За спиной у Грега суровая неулыбчивая женщина подняла голову от большого лотка с документами. — Ты опоздал, — сказала она. — И тебе добрый вечер, Тильда, — ответил Джек. Он подтолкнул «Нила» вперёд. — Познакомься с инопланетянином. Или с «Нилом», если тебе так больше нравится. У лондонского Торчвуда такое извращённое чувство юмора. Тильда Бреннан пожала плечами. — И что? Ты сделал свою работу. Теперь можете уходить, мистер Фрилансер. Джек улыбнулся Грегу. — Очень мило — так обращаться с парнями. — Он указал на новую хитроумную штуковину в центре Хаба. — Тьюринг заглядывал? Грег улыбнулся в ответ. — Он назвал это Бронзовой Богиней. Говорит, ты знаешь, за что можно её благодарить. Джек кивнул. — И что, она работает? Тильда подняла взгляд на машину. — Предполагается, что она должна предсказывать события, связанные с активностью Разлома. Но ты должен принять это как данность, Харкнесс — поскольку машина запятнана твоим вмешательством, она мне не нравится, и я не верю ни в её точность, ни в надёжность, ни в полезность. — Она опять посмотрела на Джека. — Ты ещё здесь? Джек провёл пальцем по щеке Грега. — Что с Нилом? — Ллинос посадит его в подвал до тех пор, пока мы не разберёмся, зачем он здесь и как отправить его куда-нибудь ещё. — Грег посмотрел на пришельца. — Почему Торчвуд-1 не захотел оставить его у себя? — Не знаю. Меня только попросили доставить его к вам, ребята. Работа сделана. До встречи. И Джек отвернулся от Хаба, Торчвуда-3 и инопланетянина. Потом снова оглянулся. — О, и Тильда?.. — Для тебя — доктор Бреннан. — Как бы то ни было. Я не хочу через неделю обнаружить, что Нила нашли в рыбацких сетях. Если бы я был готов согласиться с тем, чтобы его казнили, я бы оставил его в Лондоне. Тильда Бреннан презрительно усмехнулась. — Это инопланетный мусор, Харкнесс. Жить ему или умереть, подвергнуться вскрытию или остаться забытым и замороженным в морге — решать мне, а не тебе. А теперь вали. Когда Джек уже готов был уйти, он услышал шум и оглянулся на пришельца. — Сп’сибо, — сказал тот. — И я с нетерпением жду нашей следующей встречи. Правда. Это удивило Джека. Не признательность и не предположение о том, что они встретятся вновь, но тот факт, что пришелец произнёс такое длинное предложение, и оно имело смысл. — Непременно, — ответил он и поднёс палец к виску, как бы салютуя. И он ушёл из кардиффского Торчвуда, или Торчвуда-3, как он теперь назывался, и снова вышел на холодный ночной валлийский воздух. Он остановился на пристани и посмотрел сначала на воду, а потом назад, за кромку моря, формирующую Овальный бассейн. Когда-нибудь эти земли будут освоены, перестроены и станут процветающим современным районом магазинов, квартир и туризма. И там, в том самом месте, у этой большой дренажной канавы, будет стоять водяная башня, скульптура; и машина ненадолго окажется там и создаст постоянную дыру в Разломе, пересекающем Кардифф. А потом наконец появится то, чего Джек так терпеливо (ну ладно, не так уж терпеливо) ждал, и он сбежит из Уэльса. С Земли. Окажется среди звёзд, там, где ему положено быть. Единственная проблема была в том, что на самом деле он чувствовал, что привык к Кардиффу. Как легко для него оказалось назвать это место домом. Запахнув свою длинную шинель поплотнее, чтобы не замёрзнуть, он отошёл от воды и направился в сторону Бьюттауна, к небольшому району за его пределами, известному как Третарри. Там не было ни сортировочных железнодорожных станций, ни автобусов, ни магазинов; лишь несколько мрачных улиц с коттеджами рабочих, построенными около восьмидесяти лет назад. Тёмные, зловещие и покосившиеся дома в основном были нежилыми. Даже кардиффские бродяги не селились здесь, и в последние несколько раз, когда у Джека были причины прийти, он чувствовал себя… странно. А поскольку капитан Джек Харкнесс и «странное» не были хорошими друзьями, это требовало дальнейшего расследования. И, чёрт возьми, ему нечем было заняться в ближайшие несколько часов.Глава вторая
В комнате было очень темно — не так, как бывает поздней ночью, но так, как будто свет просто испарился из этого места, как будто что-то высасывало его, словно воздух из прохудившейся шины. Это могло быть как-то связано с деревянной коробкой, стоявшей в центре комнаты, на полу рядом со столом. По размеру она напоминала обувную, но была изящно вырезана из красного дерева, а на её поверхности красовались замысловатые узоры. Не то чтобы их можно было разглядеть прямо сейчас. Но все они были одинаковыми. Если хорошо прислушаться, запросто можно было подумать, будто коробка вздыхает. Или глубоко дышит. Или, может быть, это делало что-то внутри коробки. Коробка была не одна в комнате. У стола стояло кожаное кресло эпохи королевы Анны, рыжевато-коричневого цвета. Немного потёртое, даже на вид старое, со складками и даже маленькой дыркой на спинке сбоку. На столе на белой салфетке стоял маленький стаканчик тёмного хереса. На деревянном полу перед холодным камином лежал коричневый коврик, подходящий по цвету к креслу. Камин выглядел так, словно в нём не разжигали огонь много лет — безупречно чистый, отделанный викторианской мозаикой, выкрашенной в чёрный цвет; в тёмном угольном ведре рядом с решёткой хранились каминные инструменты из кованого железа. Напротив всего этого располагалась дверь комнаты, из тёмного морёного дерева, с железным ключом в замке. Справа от двери и кресла было окно. Длинное, скрытое за тяжёлой тёмно-оливковой бархатной занавеской. Вот и всё. Просто тёмная комната, заполненная тёмной мебелью. И странный вздох, доносящийся из коробки. Может быть. После ещё нескольких вздохов из коробки как будто начал просачиваться крошечный, как булавочный укол, лучик света. Его было недостаточно, чтобы осветить комнату, но он немного рассеял мрачное настроение. Несколько секунд спустя кожаное кресло скрипнуло, как будто кто-то в него садился, и из ниоткуда постепенно начала вырисовываться чья-то фигура. Почти так, словно она перемещалась из одной реальности в другую, где существовали одинаковые комнаты с одинаковыми креслами. Ещё через несколько секунд фигура превратилась в невысокого старика с тонкими чертами лица, одетого в вечерний костюм, бабочку и камербанд[4], с маленькой красной розочкой в петлице, как будто он собирался пойти в оперу. Не обращая внимания на темноту, словно при ней он мог видеть так же ясно, как при ярком дневном свете, мужчина потянулся к стакану с хересом. Он просмотрел страницы крупноформатной газеты, лежавшей на полу. Каждая страница была чиста, но, тем не менее, казалось, что он что-то читает на них. Он поморщился, взглянув на херес, и пробормотал: — Я предпочитаю амонтильядо[5]. После его слов херес на мгновение засиял. Когда свечение погасло, херес стал чуть более бледным. Человек бросил взгляд на газету. — Где я? Пустая страница внезапно засветилась. На ней возникло слово, сначала словно написанное белым светом, а затем превратившееся в чернильно-чёрное. КАРДИФФ — Когда? 18 АВГУСТА 1941 ГОДА — Какой популярный год. И где сегодня в этом тоскливом месте можно было бы найти божественного капитана Джека Харкнесса? ТРЕТАРРИ Старик, хихикая, захлопал в ладоши. Газета сама сложилась и улеглась на подлокотник кресла. — Очаровательно. Думаю, Королевский Плут ловит Королевского Рыцаря. — Он оглядел комнату. — Свет. Комната мгновенно преобразилась: зажёгся огонь, низковольтные электрические лампы на стене загорелись жёлтым светом, ковёр и занавеска стали кремовыми, и оказалось, что на стенах развешаны картины в рамках. Фотографии, в основном чёрно-белые, изображающие Кардифф в течение предыдущих пятидесяти лет. — Так лучше. Если мне придётся провести какое-то время в этом измерении, я должен провести его с комфортом. — Он наклонился и взял коробку — его тело было таким гибким, словно этот человек был раза в три моложе, чем выглядел. Он подошёл к одной из фотографий. — Это 1923 год, если я правильно помню, — сказал он коробке. — И там, в этом нелепом пальто, с этим самодовольным выражением лица — это наша цель. — Он похлопал по крышке коробки. — Он называет себя Джеком Харкнессом. Конечно, это не настоящее его имя, а маска, которую он однажды примерил и продолжает использовать. Фактически, он считает, что он и есть этот человек. И мы с тобой немного позабавимся с ним. Он перешёл к другому снимку. Снова Джек, на этот раз фото датировано 1909 годом; он сидел в железнодорожном вагоне с отрядом солдат и смеялся. — Хорошенько посмотри на нашего врага, — промурлыкал старик. — Нам предстоит долгая игра с очень неприятным итогом. Из коробки послышался вздох, более громкий, чем раньше, и из щели между крышкой и самой коробкой появилась новая вспышка резкого белого света. Старик медленно кивнул. — Да, Богоубийца. И он на самом деле не слишком нам нравится, правда? Коробка снова вздохнула. Человек щёлкнул пальцами, и газета раскрылась на чистой странице. — Отправка сообщения: Моя дражайшая доктор Бреннан. Матильда. Выражаю своё почтение Вам и Торчвуду. Настало время избавиться от паразита, называющего себя Харкнессом. Дело ТВ3/87/БМ. Прочтите и следуйте инструкциям. Вечно Ваш покорный слуга, Билис Менджер, эсквайр. Газета закрылась, и старик улыбнулся. — Разумеется, это не сработает. Но забавно будет понаблюдать, как беспокоится наш любезный капитан. Он опять сел в кресло, сделал глоток хереса и внезапно откинул крышку коробки. Сильнейший шквал яркого, резкого белого галогенного света практически вырвался из коробки, прямо вверх, пробился сквозь потолок и исчез. И Билис Менджер засмеялся, представив себе, какую травму он нанесёт, безусловно, косвенно и тайно, своему… заклятому врагу. — Заклятый враг? О, мне это нравится, — сказал он газете. — Я бы мог уладить дело с «врагом». Даже со «смертельным врагом». Но «заклятый враг» — о, однако же это великолепно.* * *
Джек Харкнесс стоял в конце длинной улицы. На дальней её стороне кирпичная стена образовывала тупик Уорф-стрит. От Уорф-стрит налево ответвлялись четыре других улицы. Справа был только длинный ряд викторианских домов. На четырёх улицах также стояли одинаковые дома с террасами. Все они предназначались для рабочих и были построены для докеров в 1872 году. В те времена эта земля принадлежала одному из местных бизнесменов, Гидеону ап Тарри, который хотел, чтобы его люди хорошо жили вместе со своими жёнами и детьми. На противоположном конце четырёх боковых улиц пролегала точно такая же, как Уорф-стрит, улица под названием Бьют-террис. Шесть улиц, застроенных домами, образовывали аккуратный квадрат земли. И все эти дома были пусты. Точно так же, как в 1902 году, когда он впервые очутился здесь. И в другие времена. 1922-й — это был хороший год. И в 1934-м, старушка, которая кидалась в него чем попало… Ничто не меняется. Ни следа ветхости. Просто… там. Джек уже собирался шагнуть вперёд, когда внезапно произошло кое-что, чего не случалось во время его предыдущих вторжений. Собака, маленький коричневый кокер-спаниель, выбежала из-за его спины и понеслась в сторону Уорф-стрит, немного задыхаясь. Она проскользнула мимо ноги Джека и очутилась на Уорф-стрит. На мгновение она остановилась и приподняла голову, словно прислушиваясь, подумалось Джеку. Она прислушивалась к чему-то на той частоте, которую могут различать собаки, но не могут люди. Затем она продолжила бег и свернула налево, на вторую из пересекающих Уорф-стрит улиц. Джек понятия не имел, как эта улица называется; если там и была табличка, то она находилась на той стене, которую Джек со своего места не видел. Собака полностью исчезла из поля его зрения, и Джек свернул налево, чтобы проверить Бьют-террис. Собака больше не появлялась, и Джек предположил, что она нашла себе развлечение в каком-нибудь переулке. Конечно, в каком-нибудь другом месте он мог бы просто болтаться по улицам, чтобы посмотреть, что делает собака. Но этот крошечный квартал улиц, известный как Третарри, был для Джека запретной зоной. И так было всегда. Ещё с 1902 года, когда он, пьяный, случайно забрёл сюда однажды ночью. (О, это была хорошая ночь. Та танцовщица. И моряк. Вместе…) Он попытался идти дальше, но потом, очнувшись, обнаружил себя лежащим на спине на том же самом месте, где он стоял теперь. И на протяжении следующих двух дней он принимал у себя в гостях Похмельного короля Похмельного народа. То же самое случалось во время других его визитов — он физически не мог попасть в Третарри. Если он пытался, ему становилось нехорошо. Он сделал шаг вперёд. Нет, в этот вечер не было никакой разницы, тошнота поднялась со дна его желудка за долю секунды — может быть, немного сильнее, немного тошнотворнее, но всегда одни и те же ощущения. Он попытался не обращать на них внимания, заставить себя идти вперёд. Если даже его и стошнит, что с того? Он всё равно намеревался попробовать. Он вытянул вперёд руку, но, как он обнаружил в прошлый раз, что-то остановило его. Как барьер — невидимый барьер. Он пытался бороться с нахлынувшей на него волной горячего и холодного воздуха, пытался игнорировать бурю в желудке. Он был Джеком Харкнессом, Агентом Времени из пятьдесят первого века. Он сражался с чудовищами ради всего святого. Как мог какой-то дерьмовый маленький квартал улиц в одном городе на Земле причинить ему столько горя? А потом он отшатнулся. — Сдаюсь, — пробормотал он, в сущности, ни к кому не обращаясь. Когда-нибудь он прорвётся через этот заслон. Это было загадкой, а Джек не особенно любил загадки. По крайней мере, неразрешимые. Неразрешимые загадки, которые заставляли его вытошнить весь свой обед. И вчерашний обед тоже. И, может быть, все обеды за прошедшую неделю. Он повернулся к Бьют-террис спиной и попытался сосредоточиться на вечеринке у пристаней. Но нет, даже мысли о выпивке, азартных играх, девочках и мальчиках не могли убедить его направиться туда. Ему нужно было отдохнуть. Выспаться. И, что самое обидное, как и в прошлый раз, он знал, что ему потребуется три дня, чтобы прийти в себя и снова быть готовым. Он ушёл в темноту, стараясь не шататься и не прислоняться к фонарным столбам по пути к своему укрытию. Если бы он хоть раз оглянулся, он бы увидел спаниеля, стоявшего у края улицы — его глаза ярко светились неземным белым галогенным светом. И ещё он мог бы увидеть на морде собаки то, что можно было описать лишь как улыбку. Но нормальные, земные собаки не умеют улыбаться, поэтому Джек списал бы это на своё плохое самочувствие.* * *
Четыре дня спустя он вернулся в Торчвуд-3. Его защитные реакции сработали моментально. Ридиан был не на своём месте в приёмной, а лежал на полу без сознания, его дыхание было слабым, но постоянным. Джек принюхался — Ридиан находился под воздействием наркотиков. Джек спустился в Хаб. Принесённый Тьюрингом предсказатель активности Разлома был сломан, его куски были разбросаны по полу, а в центре красовалось тёмное, обугленное отверстие. И нигде не было ни следа Тильды Бреннан, Ллинос Кинг и Грега Бишопа. Кабинет Тильды — в противоположном конце, справа от таблички вокзала Торчвуда, был пуст. Вытащив «Уэбли» и стиснув его обеими руками, Джек опытно исследовал Хаб, проверив проход вдоль стен, зал Комитета, кабинет Тильды на этом проходе, а потом заглянул в стерильную прозекторскую. Ничего. Он прошёл под залом Комитета к лестнице в задней части Хаба, откуда открывался вид на комнату для допросов. Ллинос лежала на столе. Джек был там уже через несколько секунд. Он проверил пульс на шее Ллинос — слабый, но он всё же был. И Ридиан, и Ллинос живы, но без сознания. Почему? Он спустился вниз, в недра базы Торчвуда, ведущие в лабиринт связанных между собой тоннелей и проходов. С одной стороны он миновал подвал, где держали инопланетных пленников. Ничего. Он пошёл дальше, спустился ещё ниже, в большую комнату, где не было ничего, кроме шкафчиков для документов — материалов о делах и сотрудниках Торчвуда и записей, самые ранние из которых относились ещё к 1879 году, когда Торчвуд был основан. За углом располагался огромный викторианский морг, ряды деревянных дверей, скрывающих… всё, что угодно. Он никогда не чувствовал себя комфортно здесь, внизу. Для человека, который не мог умереть, находиться в непосредственной близости от мертвецов было… неуютно. Послышался какой-то шум, шёпот. — Джек. Звук доносился со стороны подвалов, и Джек начал пробираться по тоннелю обратно. — Грег? Держа револьвер наготове, он вошёл в подвал, быстро целясь в каждую клетку по очереди. Все они были пустыми, кроме последней. Пришелец, которого он встретил на вокзале, весь изрезанный, с искажённым в муках лицом распластался на полу, а вокруг были разбросаны его внутренности. — Джек… Он резко повернулся. Грег стоял в дверях, его окровавленное лицо распухло, его правая рука (Джек знал, что именно этой рукой он держит пистолет) была согнута под невероятным углом и определённо сломана как минимум в двух местах. Его красивые голубые глаза смотрели на Джека с молчаливой мольбой о прощении. Но самым неожиданным здесь был не Грег. Это была Тильда Бреннан, которая держала Грега перед собой, как щит, приставив пистолет к его лбу. Она держала Грега, обхватив рукой за горло, и сжимала в руке что-то вроде дневника. — Ты не мог бы свалить на хрен отсюда и оставить нас в покое, а, Джек? — выплюнула она. — Это ты во всём виноват. Джек пожал плечами и бросил взгляд на инопланетянина «Нила». — И что вы узнали из этого? Тильда фыркнула. — К какой бы расе ни принадлежал этот кусок дерьма, их было легко остановить. — Значит, именно этого хотел Торчвуд-1? — Я больше не работаю на Торчвуд, — тихо сказала она. — Я уже вроде как догадался, — ответил Джек, продолжая целиться в неё из «Уэбли», но следя за её нервным пальцем, лежащим на спусковом крючке. Он знал, что, если он выстрелит, подняв грохот, у неё ещё будет доля секунды на то, чтобы тоже выстрелить, разбросав мозг Грега по комнате — то же самое его пуля сделала бы с ней. Он не собирался так рисковать — он не до такой степени был обязан Торчвуду. Но он был обязан Грегу. — Так на кого же? Она собиралась что-то ответить, но у неё перехватило дыхание — и её глаза вдруг вспыхнули ярким белым светом, буквально загорелись. Он почти мог слышать рёв. Это был… как будто вздох. Довольный вздох, вздох облегчения. Но её пистолет по-прежнему был прижат к виску Грега. Чёрт. — Когда-нибудь, Джек, — сказала она, но голос принадлежал не ей, он был… искажённым, глухим. — Когда-нибудь ты всё это поймёшь. Я вестник, Джек. Всего лишь вестник. И огонь в её глазах погас так же внезапно, как появился — и концентрация Тильды на мгновение поколебалась. Когда её рука ослабила хватку, она чётко осознала свою ошибку. Её палец начал давить на спусковой крючок, и у Джека больше не оставалось выбора. «Уэбли» дважды выстрелил, и голова Тильды взорвалась. Её мёртвый палец продолжал по инерции давить на спусковой крючок, и её пистолет выстрелил — бессмысленно, в стену, потому что Грег упал на пол вместе с телом Тильды. За секунду Джек оказался рядом с ним, и молодой человек освободился из рук женщины и упал на распростёртые руки Джека, всё его тело сотрясалось от всхлипываний. Джек крепко держал его, легонько покачивая взад-вперёд; оба они были в шоке. Он не был уверен, сколько времени это длилось, но они отстранились друг от друга, только когда из-за угла показалась огненно-рыжая голова Ллинос, державшей наготове пистолет. Она посмотрела на Джека и Грега, а потом заметила тело Тильды Бреннан. — Проверь, как там Ридиан, — скомандовал Джек, и Ллинос убежала искать своего товарища. — Вот поэтому, — тихо прошептал Джек на ухо Грегу, пытаясь поднять ему настроение, — я никогда не буду работать в Торчвуде на постоянной основе. Грег лишь посмотрел в глаза Джеку и крепко поцеловал его, они искали языками рты друг друга, чувствуя страсть, облегчение и дикую благодарность. Спустя несколько мгновений они отстранились друг от друга, и Джек осмотрел руку Грега. — Она меня обманула, — тихо сказал Грег. — Я нашёл пришельца в таком виде, возмутился, и она сказала, что, должно быть, кто-то пробрался в Хаб. Когда я пошёл за оружием, она на меня напала. Я не ожидал этого, и она сломала мне руку прежде, чем я смог отреагировать. Прости меня. Джек покачал головой. — Какое, к чёрту, «прости»! Тебе не за что извиняться — но ты должен сообщить лондонскому Торчвуду о том, что что-то захватило её, овладело ею. — Пришелец? — спросил Грег, указывая здоровой рукой на изуродованного «Нила». Джек думал об этом, но что-то в этом объяснении беспокоило его, оно не казалось ему похожим на правду. Грег потянулся за дневником, который уронила Тильда, и потянул его к себе, в то время как Джек помогал ему опереться на дверь ближайшей клетки. Вошли Ллинос и Ридиан, оба настороже, готовые ко всему, несмотря на то, что совсем недавно были без сознания. Это была хорошая команда, подумал Джек. Они заслуживали лучшего, чем предательство Тильды Бреннан, была она одержима или нет. Он всегда в ней сомневался. Ридиан взял одеяло из одной камеры и завернул в него тело Тильды, пока Ллинос и Грег листали дневник. — Ридиан, принеси обезболивающие для руки Грега, и поскорее. — Слушаюсь, сэр, — ответил молодой офицер и направился к выходу. Грег хмурился, но не от боли или шока. — Что случилось? — спросил Джек. Грег приподнял дневник. Его разворот был чист. — Здесь всё так, — сказала Ллинос. — Это чистая книга. — Она встала и посмотрела на Джека. — О чём ты думаешь? — Эй, не спрашивай меня, — сказал он. И они оба обернулись, потому что Грег выругался. Белый свет, приблизительно повторяющий силуэт Грега, окружал его. Джек бросился вперёд, но неожиданно ему показалось, что его внутренности горят — это было то, что он всегда ощущал в Третарри. Через секунду он упал на пол, слыша свой собственный голос, кричащий от ярости, а Грег исчез с единственным последним криком боли, и яркий свет мигнул и погас. — Грег! — бессмысленно выкрикнула Ллинос. Джек пристально смотрел в одну точку, но не туда, где был Грег, а на дневник. На ранее чистых страницах было написано огненно-оранжевыми буквами: МЕСТЬ, ДЖЕК. МЕСТЬ ЗА БУДУЩЕЕ. А потом дневник вспыхнул и превратился бы в пепел за несколько секунд, если бы Ллинос не прыгнула на него и не погасила огонь. — Ты… ты видел это? — спросила Ллинос, наклонившись, чтобы поднять обугленную книгу. Джек молча кивнул. Грега забрали. В качестве мести. За то, чего Джек не сделал. Пока.Глава третья
— Как насчёт этого, Сьюзи? Сьюзен Шарма взяла листовку из ящика для исходящим писем Джен Арвин и посмотрела на неё. — Нет, я так не думаю, это всего лишь один клоун, который проводит вечеринки для детей. — Она взглянула на девушек в офисе. Это было большое помещение открытой планировки; изначально там было много стен, но несколько лет назад их снесли, чтобы создать «рабочую обстановку». Здесь, в ратуше, их было человек двенадцать, занимавшихся тем, чтобы делать мэра и его сотрудников счастливыми. Но не в финансовом плане. О нет, финансовый отдел находился на другом этаже. У них были ковры. И стены. И своя собственная кухня. Здесь, в администрации, все ненавидели финансовый отдел. — Нам нужно забронировать большую группу, верно? — сказала Сьюзи, припоминая данное им задание. — Если мы закажем много отдельных артистов и маленькие группы, это будет очень дорого, и в мэрии у всех случатся сердечные приступы, если мы потратим слишком много. Этого будет достаточно, чтобы заполнить все улицы. — Она улыбнулась Джен. — Извини, дорогая, продолжай искать. Джен указала на памятку, прикреплённую кнопками к стене. — У нас ведь не так много времени, да? Я имею в виду, начальство хочет, чтобы всё было готово к сегодняшнему вечеру. Сьюзи вздохнула. — Я знаю. Неужели так трудно найти людей? Не могу в это поверить. — Что именно тебе нужно? — спросил Том, парень, занимавшийся кулерами с питьевой водой, вошедший в офис с двумя пустыми контейнерами. — И могу я сказать, вы даже половину всех материалов не пересмотрели. Джен улыбнулась Тому — Сьюзи думала, что он ей нравится. Оу. — Ты когда-нибудь видел того парня, Деррена Брауна[6]? Или Дэвида Блейна[7], в его лучшие времена? Все эти трюки с отвлечением внимания, карточные фокусы, игра слов? Что-нибудь в этом роде. Но нам нужно примерно двадцать таких. И ещё несколько клоунов, и тех жутких живых скульптур… — Жутких кого? — О, ты знаешь, — продолжала Сьюзи. — Те чудики, которые мажутся серебряной краской и изображают из себя ангелов или Чарли Чаплина. А потом они неожиданно двигаются, и шестьдесят детей одновременно писаются. — О, — сказал Том. — Тут я ничем помочь не могу. Но мой приятель работает клоуном — я хочу сказать, на разных уровнях — и он мог бы поучаствовать. Думаю, что бесплатно, потому что он ещё начинающий. Джен посмотрела на Сьюзи. — Бесплатно? Мне это нравится. Бесплатно — это хорошо. — Значит, если Том может помочь нам с клоуном, и есть ещё тот парень с танцующей собачкой… Даже всего лишь произнеся это, она могла представить себе лицо мэра. Ну, то есть лицо секретаря мэра — Сьюзи не помнила, когда она в последний раз на самом деле разговаривала с самим мэром. Секретарь посмотрел бы на неё, как всегда, язвительно и медленно повторил бы: «танцующая собачка…» И он был бы прав. Это должно было стать катастрофой. — Что нам действительно нужно — не в обиду твоему другу, Том — это одна компания, которая сможет предоставить нам целую группу, — сказала она. — «Уличные вечеринки — это мы». Господи, подумала Сьюзи, может быть, ей самой стоило бы основать такую фирму. Это позволило бы ей уйти с этой бесперспективной работы. Она бы сделала состояние, все эти аристократические семьи в Роате[8] летом… Внезапное появление курьера в мотоциклетном шлеме отвлекло её от размышлений. Прежде, чем она успела попросить его снять шлем (почему этого не сделала секретарша в приёмной? И вообще, что делает курьер здесь, наверху?), он вытащил конверт. — Сьюзен Шарма? — из-за шлема его голос звучал глухо. — Это я, — Сьюзи взяла конверт и начала распечатывать его. Она подняла голову, чтобы сказать «спасибо», но курьер уже ушёл. — Интересно, как он выглядит под всей этой кожаной одеждой, — хихикнула Джен, обращаясь к одной из девушек. — В одежде он был хорош! Насколько тесными были его кожаные брюки? Вторая девушка кивнула. — Можно было не только увидеть, что он большой мальчик, можно было догадаться о его вероисповедании! Они разразились кудахтающим смехом. Том, почувствовав, что больше не является центром мира Джен, кашлянул и вышел, умудрившись ударить одним из пустых контейнеров для воды о дверь и сделав тем самым свой уход как можно более неприличным. Сьюзи покачала головой и стала просматривать содержимое конверта.РЕШЕНИЯ ДЛЯ УЛИЧНЫХ ВЕЧЕРИНОК Устраиваете вечеринку, но не знаете, кого нанять? Обратитесь к нам, ведущим британским поставщикам самых разных развлечений, благодаря которым дети, взрослые и подростки будут счастливы в течение многих часов. Карточные фокусники Мимы Фигурки из шариков Музыканты (вурлитцер[9], аккордеон) Клоуны Иллюзионисты Карикатуристы Велосипедисты-трюкачи Живые статуи И многое другое! Скажите нам, что вам нужно, где и когда. Один телефонный звонок — и мы сделаем всё остальное. ОТЛИЧНЫЕ ЦЕНЫ Мы — новая, молодая компания, поэтому мы хотим производить впечатление. СПЕЦИАЛЬНОЕ НАЧАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ Позвоните или отправьте электронное сообщение, указав следующую ссылку: 08/ТТ/45564478/БМ
Внизу помещался телефонный номер, кардиффский номер. Сьюзен улыбнулась. Её молитвы были услышаны. Позвонить или написать письмо? О, пусть Джен решает. Она передала листовку коллеге. — Джен, взгляни на это. Думаю, наша проблема с Третарри только что решилась! Здорово, правда?
Глава четвёртая
Йанто Джонс подышал на стекло и потёр его носовым платком — бордовым, под цвет рубашки — чтобы почистить боковое зеркало внедорожника. Сегодня он выбрал для парковки место, обозначенное как «ЧАСТНОЕ», на нижнем уровне подземной стоянки под валлийским центром «Миллениум» у залива, возле самого Хаба. Едва ли кто-либо из центра «Миллениум» знал это, равно как и то, что дверь с табличкой «Частное» — без ручек, замков и прочего — ведёт в извилистые коридоры базы Торчвуда. Йанто поднял взгляд на мужчину в костюме, пересекающего парковку по направлению к красивому «БМВ», стоящему на месте номер 18. Колин Рис: 38 лет; жена Джоан; двое детей. Переехал в Кардифф в июне 2007 года из Лланвойста, потому что получил работу в новом здании Валлийской Ассамблеи у залива. Он зарабатывал 59000 фунтов плюс премии, любил Джоан Арматрейдинг, Мэйси Грэй и Мэри Джей Блайдж[10] и недавно купил своей младшей дочери, которую звали Таррин, пони, а сыну Шону — приставку «X-Box 360». Дни рождения, в сентябре и октябре соответственно, принесут им много радости. Йанто гордился тем, что знает подобные вещи. Это была его работа. Он знал всё обо всех, кто регулярно входил в контакт с внедорожником на любом из парковочных мест, которые он обычно использовал. — Доброе утро, мистер Джонс, — крикнул Рис. — Как туристы? Все обитатели района залива знали Йанто как владельца кардиффского центра туристической информации на Русалочьей набережной, рядом с пристанью. Это было хорошим прикрытием. — Прекрасно, спасибо. Как Джоан? — О, так себе. Летняя простуда, сенная лихорадка и так далее. Стонет, как обычно. Женщины, а? — О, да, точно, — весело отозвался Йанто. Рис сел в свою машину и спустя несколько секунд уже выезжал с парковки на улицу. Йанто шумно вздохнул и пошёл к камере видеонаблюдения, направленной на парковку, рядом с дверью без ручки. Он пристально посмотрел в глазок камеры, и спустя секунду система оптического распознавания активировала замок с временно́й задержкой. С глухим щелчком дверь открылась. У Йанто было восемь секунд на то, чтобы войти внутрь, прежде чем дверь снова захлопнется. Расположенный изнутри засов заморозил бы системы камеры слежения, и дверь можно было бы разблокировать лишь через шесть часов. Пройдя за дверь, он аккуратно захлопнул её за собой и прислушался, чтобы убедиться, что она закрылась. Он поднялся по короткой лесенке и прошёл по нескольким коридорам, пока свет впереди не сказал ему, что Йанто приближается в оружейному складу. Он активировал другую оптическую систему, и дверь бесшумно открылась перед ним. Он прошёл мимо впечатляющего собрания оружия (сколько нужно пальцев, чтобы воспользоваться вот этим?) и вошёл в Хаб. Там было пусто — другие члены команды сидели внизу, в конференц-зале, который располагался среди бесконечных извилистых коридоров, выдолбленных в камне под Кардиффским заливом много-много лет назад. Йанто гордился новым конференц-залом — они с Тошико восстановили его (конечно, по плану Джека), когда старый зал заседаний в Хабе просто стал для них слишком маленьким. И Йанто уже был сыт по горло тем, что ему постоянно приходилось вытирать отпечатки рук на старых стеклянных стенах. В новом зале были отделанные деревом стены и стальные подпорки. Йанто был уверен, что когда-то раньше эта комната использовалась для других целей, но он понятия не имел, для каких. Её не было ни на одном плане Хаба. Она просто… была. Спустя несколько мгновений он уже был у конференц-зала. Он поправил и без того идеально ровно завязанный галстук и целеустремлённо шагнул внутрь. Джек проводил совещание. Он стоял в конференц-зале — синяя рубашка, подтяжки, фланелевые брюки, безукоризненная причёска (как он это делает?). Но лицо его было мрачно. Сегодня Джек не выглядел счастливым. — И ещё, — проворчал он, когда вошёл Йанто, — где кофе? Или это уж слишком — просить кофе в начале совещания? Не замедляя шага, Йанто свернул влево, открыл боковую дверь, за которой находилось небольшое пространство, занятое кувшинами, кружками и маленькой кофе-машиной — миниатюрной версией кофеварки, находящейся наверху. Джек ещё не успел произнести следующую фразу, когда перед ним появилась кружка с горячим кофе его любимого сорта (и нет, Йанто не собирался никому рассказывать, что это за сорт). Оуэн Харпер тихо кашлянул и многозначительно взглянул на Йанто. Тот со вздохом посмотрел на Гвен Купер и Тошико Сато. И да, их глаза тоже говорили о том, что всем им не помешало бы освежиться. Спустя несколько мгновений все пили кофе, и, похоже, настроение Джека значительно улучшилось. — Хорошо, ребятишки, Йанто сделал своё дело — давайте все скажем «спасибо» Йанто. Они сказали. Невыразительными, равнодушными голосами, как школьники, благодарящие полицейского за то, что на утреннем собрании он рассказал им, как правильно переходить улицу. Но он кивнул, словно принимая аплодисменты. — Рад служить. Джек махнул рукой, приглашая его присесть. — Итак, мне придётся уехать на несколько дней. И да, — он посмотрел на Гвен, предвидя её следующий вопрос, — мой мобильный телефон всё время будет при мне. И нет, я не исчезаю на край Земли. Мне просто нужен… небольшой отпуск. Оуэн пожал плечами. — Круто. Возьми с собой Йанто. — Зачем? — Я хочу взять внедорожник и устроить на нём гонки по бездорожью на максимальной скорости, чтобы потом вся машина оказалась в грязи. — Почему, — повторил Йанто, — тебе этого хочется? — Потому что, — Оуэн заговорщически наклонился поближе, — это расстроило бы тебя, и я не позволил бы себе это сделать, если бы ты был рядом. Даже я не настолько жестокий. — Ладно, парни, — быстро сказал Джек. — Если не брать в расчёт тестостероновое сумасшествие Оуэна — помнишь, что случилось в прошлый раз, Оуэн? Йанто посмотрел на Джека. Потом на Оуэна. — В прошлый раз? Что, был ещё и «прошлый раз»? — Несколько прошлых раз, — ответил Оуэн. — Я была рада, что тебя здесь не было, — добавила Тошико. — Это было очень… грязно. — Грязно? Гвен мягко коснулась руки Йанто. — Думаю, они сказали тебе, что это инопланетная слизь от падения метеорита. Но это было не так. — Нет, — мрачно сказал Йанто. — Это была всего лишь грязь. — И ты прекрасно соскрёб её и отдал мне для анализа, — вставила Тошико. — И она провела все свои тесты, пытаясь найти кортеллианские нуклеотиды, — Оуэн схватил неподвижную руку Йанто. — Прости, друг, но тогда это было ужасно весело. Тошико вертела в руках свои очки, избегая взгляда Йанто. — Извини, Йанто. Мы не знали, когда остановиться. Но это было очень… в общем, да, весело. Йанто кивнул, глядя на свою команду. На своих друзей. И улыбнулся — про себя. Месть будет такой сладкой… Джек откашлялся, возвращая разговор в прежнее русло. — Я просмотрел свой дневник — ну, полдюжины листков бумаги на моём столе, которые я пытаюсь выдать за дневник — и ничего особенного не происходит. Тош, продолжай работать над обновлением защитных систем Хаба — в последнее время у нас было слишком много непрошеных гостей. Оуэн, позвони мне, если таммароки начнут вылупляться из яиц — я хочу присутствовать при этом. Йанто, нам нужно больше спрея для долгоносиков. И Гвен… Гвен, передавай привет Рису и реши все дела со своей свадьбой. У тебя четыре дня. Потому что, когда я вернусь, больше никаких разговоров о свадьбе в течение — о, по меньшей мере, недели. Он ухмыльнулся, и она улыбнулась в ответ и отсалютовала ему. Джекповернулся и взял со спинки стула свою шинель ВВС Великобритании, подмигнул Йанто и вышел из конференц-зала. Повисла недолгая пауза, затем Гвен прервала молчание. — Ладно. Хорошо. У нас есть работа. — Эй, — Оуэн ткнул пальцем в Гвен, глядя на Тошико и Йанто. — Кто назначил её главной? Тошико нахмурилась. — Хм, когда Джека нет, Гвен всегда… — Ага, — сказал Оуэн, — но ей сказали идти и планировать свадьбу. Она не может делать это в Хабе. — Он улыбнулся Гвен своей редкой истинно оуэновской улыбкой. — Давай, иди. Мы втроём будем защищать мир от пришельцев ещё несколько часов. Гвен не колебалась. — Спасибо, ребята. Но позвоните мне, если понадобится. Мой телефон всегда включён. И она ушла. Йанто посмотрел на оставшихся двоих. — Итак. Внедорожник. Грязь. Не кортеллианская биомасса? Тошико указала на Оуэна. — Это была его идея. Всё это. Его. Не моя. Оуэн взглянул на Йанто. — Я? Да ну, приятель, что я знаю об инопланетных ДНК… Я имею в виду, я… Нет, это ни за что не сработает, правда? Йанто медленно покачал головой. Потом усмехнулся. — Не бери в голову. Хорошая шутка. — Он встал, снова поправил свой идеальный галстук и вышел из комнаты, задержавшись у дверей так, чтобы услышать, как Тошико спрашивает Оуэна: — Что он имел в виду? «Не бери в голову»? Оуэн? — Не знаю, Тош, — тихо ответил Оуэн. — Но я бы внимательнее относился к кофе. Уходя, Йанто ухмыльнулся. Кофе? О, у него было куда более богатое воображение… И они это знали. И всё время будут думать об этом. Всё, что они едят или пьют. Любое оборудование, которое он даёт им. Всё. О, следующие несколько дней обещали стать весёлыми. Даже без Джека.Глава пятая
Джек пришёл на Уорф-стрит. Снова. Который раз это был, четырнадцатый в общем, третий в этом веке? Мало что изменилось. За прошедшие годы странный дом время от времени становился пристанищем для студентов (особенно популярно это было в конце 1970-х — начале 1980-х), но они никогда не оставались здесь надолго. Иногда здесь пытались найти убежище и некоторые бродяги, но они тоже в конце концов возвращались на холодные улицы Бьюттауна и Грейнджтауна, больше не желая соваться в Третарри. К концу 1990-х (этот период Джек помнил слишком хорошо), бо́льшая часть области Кардиффского залива начала перестраиваться — власти готовились к наступлению нового тысячелетия; обычно они называли это «облагораживанием». Старые дома были снесены или преобразованы в шикарные квартиры на побережье. Появились новые фирмы, туристические объекты, а прямо над Хабом выстроили огромный комплекс магазинов и ресторанов. Однако всего в полумиле оттуда находился Третарри, нетронутый, словно съёмочная площадка какого-то фильма или живой музей. Хотя и казалось, что ничто не живёт здесь долго. Джек заметил на фонарном столбе клочок жёлтой бумаги и подошёл, чтобы прочесть, что там написано. Это оказалось закатанное в пластик для защиты от дождя предложение Кардиффского муниципалитета перестроить Третарри и сделать из него район, полный дорогих домов без парковок, как в остальных частях Кардиффа. Хорошо. Кто-то должен был наконец вернуть сюда жизнь. Может быть, что бы ни заставляло Джека держаться подальше от этих улиц, что бы ни заставляло его чувствовать себя больным, после стольких лет оно ушло бы. Может быть, он бы купил там квартиру — просто чтобы досадить этому, чем бы оно ни было. Он вытащил из кармана торчвудский карманный компьютер, который Тошико настроила на определение активности Разлома. Несколько десятилетий назад он предположил, что Третарри может быть настоящей горячей точкой Разлома, но каждый раз, когда он пытался исследовать это место, ему не везло. Хотя это было работой Тошико — в таких вещах она была чертовски хороша. Он поднял карманный компьютер и сделал шаг вперёд, уже чувствуя, как тошнота поднимается со дна его желудка, но он твёрдо решил подойти как можно ближе, чтобы попытаться получить какие-нибудь данные. Конечно, он мог бы взять с собой Гвен или Йанто. Но это означало, что ему пришлось бы показать трещину в своём панцире — признать, что существует нечто необъяснимое, нереальное, непостижимое — нечто, причиняющее боль капитану Джеку Харкнессу. Обычно Джек спокойно относился к подобным вещам, но после стольких лет он начал думать об этой коллекции дорог и домов как о чём-то своём, личном. Он должен был сделать это сам. Карманный компьютер моргнул. Да, в районе Третарри присутствовала энергия Разлома, но в не большей степени, чем, скажем, возле нового торгового комплекса за «The Hayes» или рядом с футбольным полем в Ниниан Парк[11]. Другими словами, в Третарри не было ничего экстраординарного, ничего, что объясняло бы, почему Джек не может пройти через этот невидимый барьер, чем бы он ни был. — Чёрт. Он сунул компьютер в широкий карман своей шинели, сделал глубокий вдох, закрыл глаза и пошёл вперёд. Каждый раз он испытывал этот трюк, думая, что это может оказаться преграда, исчезающая, когда её не видишь (ему уже приходилось сталкиваться с подобного рода фальшивыми барьерами). Нет, два шага — и его начало тошнить. Четыре — и желчь уже подступила к его горлу. Он открыл глаза и повернулся в сторону, противоположную Третарри. И обнаружил прямо перед собой Йанто и внедорожник; Йанто прижимал к груди папку с документами. — Добрый вечер, Джек, — просто сказал он, приподняв папку. — 1912 год, — процитировал он. — Агент Харкнесс был замечен в Третарри ощупывающим воздух. Он сошёл с ума? 1922-й: засвидетельствовано, что Джек Харкнесс развлекал некую молодую особу у края Уорф-стрит. Когда она убежала в один из домов, он заволновался, и это продолжалось до тех пор, пока она не вернулась. У них произошёл половой акт на заднем сиденье принадлежащего Торчвуду «Даймлера», который был ранее реквизирован Харкнессом. 1979-й: Жако — «Жако», в самом деле? — в любом случае, Жако и парень с ирокезом бросали вещи на Бьют-террис, били окна. Неужели Институт Торчвуд должен терпеть подобное поведение? — Он сунул папку под мышку. — Это было нечасто, Джек, я вынужден это признать, но часто повторяющиеся нечастые явления — этого уже достаточно, чтобы возбудить моё любопытство. Джек пожал плечами. — Ты читаешь слишком много документов, Йанто. Это нехорошо. Ты испортишь себе зрение. — Ты же знал, что рано или поздно это обнаружится. И лучше пусть это буду я, чем Оуэн или кто-нибудь ещё, после того, как мы все умрём и о нас забудут. — О, сегодня вечером у тебя весёлое настроение. Мы с тобой на свидание не собирались? Никаких офисов, никаких крыш, да? Йанто проигнорировал его слова. — И что будет, Джек, если однажды ты возьмёшь свой обязательный четырёхдневный отпуск, который упоминается в этих документах, но не вернёшься, потому что то, над чем ты работаешь здесь, решит, что идущий в никуда ты ему надоел и предпримет какие-то действия? — Ты бросаешь мне вызов? Ты? Честно? Я думал, ты предпочитаешь старую версию Йанто Джонса, который и мухи не обидит и всегда называет меня «сэром». — Однажды ты уже исчез и оставил нас, Джек. — Ага, а вы отправились в отпуск в Тибет. Хватит жаловаться. — Ты знаешь, что я имею в виду. Четыре дня. Тебе всегда требуется именно столько времени, чтобы прийти в себя, или ты ходишь сюда четыре дня подряд? — Что ты вычитал в документах? — Джек усмехнулся Йанто — эта улыбка всегда срабатывала. Йанто только пожал плечами. — На твоём месте я бы рассказал мне. Джек смотрел на своего друга. Наперсника. Товарища по команде. Возлюбленного? Ну… Он вздохнул и показал за спину. — Это место. Уже почти целое столетие я пытаюсь войти туда, пройти по улице, постучаться в дверь. Сделать хоть что-нибудь. Что угодно. Но нет, я не могу пройти через… что-то, что меня останавливает. Единственное, о чём тебе не скажут документы — почему я заболеваю от этого, потому что я не знаю. Йанто с лёгкостью прошёл мимо Джека на Уорф-стрит. Он повернулся к Джеку и раскинул руки в стороны. — Здесь нет ничего странного, Джек. Джек нахмурился. Он был уверен, что, пока Йанто говорил, свет уличных фонарей стал немного ярче. И в одном из ближайших окон тоже зажёгся свет. Такого не случалось раньше. — Возвращайся ко мне, Йанто. Медленно. Валлиец сделал так, как ему говорили, но Джек не смотрел на него. Как только Йанто поравнялся с ним, освещение стало заметно более тусклым. Джек кивнул самому себе. — Ты видел это? — Что? Определённо нет. — Не бери в голову. Я думаю, это всё происходит только у меня в голове. В конце концов, здесь нет ничего опасного. Назови это «детищем Джека» и забудь, ладно? — И ты всё ещё будешь в отпуске? Джек задумался — может быть, однажды придёт время найти какие-то ответы с помощью того, чего у него не было раньше. Команды друзей, на которых он мог бы положиться. Кто ещё сделает то, о чём его просят, без потока (ну ладно, струйки) безумных вопросов, на которые он не может ответить. Но не сейчас. Он должен сам докопаться до самого дна, решил Джек. И усмехнулся Йанто. — Да. Несколько дней. Увидимся позже.Выдержки из дневников, оставленных музею Майклом Каткартом в 2004 году
Октябрь 1954 года. Пятница. Печальные новости, прошлой ночью старого бродягу Томми и его собаку нашли на улице мёртвыми. Прямо на Кобург-стрит, которая соединяет Уорф-стрит с Бьют-террис. Очень жаль, в душе он был хорошим парнем. Всегда рассказывал невероятные вещи из истории Кардиффа. Я так и не понял смысла той истории об огнях, которую он рассказывал несколько месяцев назад — я писал об этом в дневнике № 17. Пёс тоже был славный. Он жил с Томми всего пару лет.
Надгробный камень у церкви святой Марии, Ллантрисент
Здесь покоится тело Гидеона ап Тарри, 1813 — 1881 Теперь он в руках Божьих Воссоединился с Марджори, ушедшей от нас в 1876 году
Некрологи, «Вестерн Мейл», 14 июля 1986
Морган, Сайлас: Любимый отец и муж. Ушёл от нас в результате несчастного случая во время пожара в Третарри.
«Вестерн Мейл», 13 июля 1975
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРИЗРАКОВ ТРЕТАРРИ На прошлой неделе все силы полиции были брошены на то, чтобы очистить Уорф-стрит от группы «сквоттеров»[12]. Участники группы, в основном подростки мужского пола, заявили, что они с радостью уйдут, поскольку в «позаимствованном» ими доме «живут привидения». «Там водятся призраки, чувак», — сообщил 19-летний студент Брайан Мэтьюз. Слухи о призраках и иных сверхъестественных явлениях возникали в этом районе в течение нескольких лет. Местный священник, преподобный Аллан Смит, служитель церкви святого Павла в Грейджтауне, к чьему приходу относится и Третарри, отрицает эти слухи. «Несмотря на то, что на этой Земле и на небесах есть множество вещей, которые мы не можем объяснить, я не верю в то, что в Третарри живут духи умерших людей».
Выдержка из «Мид Гламорган Морнинг Стар», 26 июня 1986
Пожарная команда назвала катастрофой пожар, возникший на Ганновер-стрит в районе Третарри вчера около 4 часов утра. Горящее дерево в саду у викторианских террас упало перед пожарной машиной, убив водителя и одного из пожарных на месте. Третий пожарный скончался по прибытии в больницу святой Елены. Имена жертв неизвестны.
Выдержка из студенческой газеты «Вереск», 6 августа 1978
…как упоминалось в репортажах несколько лет назад, молодёжь была изгнана «властями» из Третарри. Но важно помнить о том, что то, что они, по их словам, видели, так и не было объяснено, и теперь Третарри снова заброшен, а нам отказывают в потенциальном жилье для студентов. Мы связались с Отделом жилищного обеспечения в Городском совете, однако, разумеется, они не дали комментариев. Как говорит тот парень из «Pistols»[13], «никогда не следует доверять хиппи»…
Выдержки из дневников, оставленных музею Майклом Каткартом в 2004 году
Май 1947 года. Вторник. Ходил в Третарри, чтобы посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. Ничего не было. Никаких призраков, никаких вампиров, вообще никаких гостей. Только бродяга, старый Томми, который жил в Грейнджтауне и его окрестностях много лет.
Выдержка из переписки между Л. Моррисом, радиоредактором канала «Би-би-си», и Р. де Хоутоном, оператором канала «Би-би-си» — из документации. 01.02.1961
Сэр, как было указано в записке в понедельник, мы проверили и перепроверили записи. Все плёнки, записанные в Кардиффе, пусты. Однако, как мой режиссёр объяснял ассистенту оператора (документы и материалы четверга), мы проделали кое-какую редакторскую работу, так что я знаю, что повреждение плёнок возникло после этого, так как мы прослушали всю запись, прежде чем написать сценарий.
Выдержка из заключения строительной комиссии, 3-й квартал 2005 года
…деревья, растущие вдоль улицы, должны быть спилены. Отказано в разрешении на разделение дома номер 38 по Гейнсборо гарденз на три квартиры. Ожидается разрешение на преобразование чердачного помещения по адресу Райли-роуд, 116, в спальню с пристроенным санузлом. Получено разрешение на снос всех построек в районе Третарри, работы будут начаты к сентябрю, начало строительства новых квартир и офисных зданий предварительно запланировано на 3 ноября. Отказано в разрешении на постройку двух гаражей в заднем саду по адресу: дом 69, Проспект-авеню, Эли…
Выдержка из буклета «Местная история», в продаже в магазине центра «Миллениум», 2007
Район, называемый Третарри, был построен как маленький городок в 1872 году Гидеоном ап Тарри, землевладельцем из Западного Грейнджтауна и собственником пахотных земель в Северном Пенарте.
Выдержки из дневников, оставленных музею Майклом Каткартом в 2004 году
Январь 1961 года. Суббота. Третарри определённо становится легендой. Сюда приезжали с канала «Би-би-си», тот человек сказал, что из передачи о привидениях. Я предложил им посмотреть мои дневники, но они не заинтересовались. Чёртовы англичане, такие ******** высокомерные.
Некрологи, «Вестерн Мейл», 14 июля 1986
Шеппард, Мартин: Верный муж Хелен. Ушёл от нас в результате несчастного случая во время пожара в Третарри.
Выдержка из отчёта «Пожарного обозревателя» (газета запрещена резолюцией правительства 8А/dcl/1913)
Мои люди не смогли найти доказательств повреждений от пожара ни в одном из домов по Ганновер-стрит, Кобург-стрит и Виндзор-стрит. Свидетели, в том числе выжившие пожарные, дают одинаковые описания пожара и разрушения как минимум двух домов на углу Кобург-стрит и Бьют-террис, ранее занимаемых нелегальными эмигрантами из Албании. Этот необъяснимый случай усугубляется тем, что в эту ночь все жители получили приглашение в ресторан в Бьюттауне на празднование дня рождения. Все албанцы, которых допрашивали по отдельности в разных полицейских участках Кардиффа, сообщили, что такого ресторана не существует. Инспекторы из правительства получили доступ к данному району, однако сообщили о чувстве паранойи, трепета, общего страха и недоверия во время обследования территории.
Выдержка из книги «Кардиффский залив и его история» Элери Воган (ТаффТурс Лимитед, 1992)
Легенды, окружающие район, известный как Третарри, так же причудливы, как само это место. Слишком маленький для настоящего города или деревни, Третарри является не более чем скоплением викторианских улиц, построенных по проекту землевладельца Гидеона Тарри, переехавшего в Кардифф в 1852 и изменившего свою настоящую фамилию Хауорт. Его попытки казаться валлийцем были в конце концов опровергнуты десять лет назад студентами Кардиффского университета, которые исследовали биографии знаменитых валлийцев для современной «Книги Судного Дня»[14]. Происхождение Тарри и его смерть остаются загадкой по сей день, однако известно, что он инвестировал большую сумму денег в строительство Третарри, якобы для рабочих. Однако рабочие не жили там с 1876 года — сам «город» представлял собой эксцентричную форму традиционного Викторианского безумия, любимого многими богатыми землевладельцами в конце девятнадцатого века.
Некрологи, «Вестерн Мейл», 14 июля 1986
Бреннон, Брюс Питер: Вдовец. Ушёл от нас в результате несчастного случая во время пожара в Третарри.
Выдержка из «Фортин Таймс», выпуск № 867
…среди самых странных слухов о похищении тел выделяется случай с Гидеоном Тарри в Уэльсе, Англия. Этот эксцентричный затворник-землевладелец исчез из города Кардиффа приблизительно в 1881 году. Несколько лет спустя его могила была обнаружена на Северном кладбище Кардиффа, которое он никогда не посещал, поскольку оно располагалось на некотором отдалении от его дома в Пенарте. В двадцатом веке частым объектом сплетен становилось то, что тело Тарри дважды было эксгумировано — во второй раз из-за того, что произошло в первый раз. В отчётах говорится о том, что надгробный камень был удалён во время раскопок, чтобы проверить, не были ли спрятаны деньги или драгоценности в гробу с телом Тарри. Надгробный камень был случайно разбит на две части и помещён в церковную ризницу для сохранности. В самом гробу не было обнаружено сокровищ или чего-либо ещё — потому что не было никакого гроба, вне зависимости от того, насколько глубоко производились раскопки. Днём позже исследователи вернулись и обнаружили могилу вновь закопанной и нетронутой на вид, а надгробный камень был отремонтирован и установлен на место, причём на нём не было следов раскола. Земля снова была освящена, и после долгой юридической битвы надгробный камень был удалён, а могила вновь раскопана восемь лет спустя, с использованием более современного оборудования, чтобы найти гроб. Однако гроб снова не был обнаружен, а камень водружён на место неизвестными людьми.
Некрологи, «Гламорган Войс», 21 мая 1856
Хауорт, Тарри: Искусный ремесленник и уважаемый бизнесмен из Пенарта. Быстрый и шокирующий несчастный случай на парусной лодке забрал нашего любимого мужа и верного отца в возрасте 63 лет. Похороны состоятся в среду в церкви святого Тейло. Посетить церемонию могут все желающие, включая рабочий класс, в чьих сердцах он занимал особое место.
Выдержка из заключения строительной комиссии, 1-й квартал 20?? года
Одобренное властями предложение 2005 года аннулируется. Заявление о восстановлении Третарри без существенных строительных работ и разрушений. На тротуарах должны быть установлены новые фонари, а фасады всех домов должны быть вычищены и отреставрированы. Деревья должны быть подстрижены. Первые этажи домов под номерами 1 и 3 по Кобург-стрит следует преобразовать в торговые точки. Никакие другие дома не должны быть снесены, перестроены или подвергнуты любому другому воздействию. Одобрено Городским советом Кардиффа. [NB: Дата принятия, проектировщик и спонсоры указаны неразборчиво]
Глава шестая
Со вздохом, в самом деле достаточно громким, почти мелодраматичным, Йанто закрыл последний файл на компьютере и взял тёмно-жёлтую папку, в которой содержались бумаги, относящиеся к доэлектронной эпохе. На папке красовалось два логотипа Торчвуда — современный, состоящий из шестиугольников, и более схематичная версия, которая, как сказал ему опыт, означала, что данный конкретный документ был создан в 1920-е годы. — Проблемы? Оуэн поднимался по маленькой лестнице из прозекторской. Йанто подумал, что Оуэн проводит слишком много времени там, в холодной, стерильной атмосфере. Отдав свой рабочий стол наверху Гвен, он окопался внизу, среди столов и лотков для вскрытий. Это не могло быть нормально. Однако теперь Оуэн чаще улыбался. Может быть, отсутствие поблизости всевидящего ока Джека поднимало ему настроение. А может быть, он просто был ещё более странным, чем Йанто думал раньше. Йанто приподнял папку с бумагами. — Собрание неполное и беспорядочное. Файлы в компьютере тоже ненамного лучше. Оуэн не отрывал взгляда от своего карманного компьютера и показаний, которые выводились на его экран, но на мгновение прервался, прежде чем продолжать. — Ладно, сам знаешь, я осуждаю того, кто занимается документацией. Итак. Кто бы это мог быть? — Он поднял взгляд, и на его лице появилась его обычная немного кривая ухмылка. — О, подожди. Это же ты, правда? Он направился в сторону задней части оружейного склада, к лестнице, ведущей на верхнюю галерею и к теплице. Протопав по ступенькам вверх, он остановился, прежде чем открыть дверь теплицы и войти в мир странных инопланетных растений, находившийся внутри. — Тебе нужно перестать беспокоиться, приятель. Если Джек из-за этого не суетится, почему ты должен? Йанто открыл было рот, чтобы ответить, и понял, что ему нечего сказать. Было ли это потому, что речь шла о Джеке? Было ли это из-за того, что он не любил загадки? Возможно, это просто было потому, что, начав исследование и обнаружив, что материалы пребывают в беспорядке, его перфекционизм — или маниакально-депрессивный педантизм, смотря кого спросишь (о, он знал, что о нём говорят другие) — втягивал его во всю странность места, называемого Третарри. К тому времени, как он ощутил готовность признать, что на самом деле ничего не знает, Оуэн уже заперся в теплице со своими растениями, обрызгивая некоторые из них из маленького пульверизатора и время от времени бросая взгляды на свой карманный компьютер. Пожав плечами, Йанто вернулся к документам. Но его тут же снова отвлекли — огромная дверь в виде зубчатого колеса откатилась в сторону, и в Хаб ввалились хихикающие Гвен и Тошико с несколькими коробками пиццы в руках. — Привет, — пропела Гвен. — Чем ты хочешь перекусить сегодня? Йанто посмотрел на пиццы и покачал головой. — О. Нет, спасибо. Нет. Мне не надо. Пиццу. Вы идите. Приятного аппетита. Гвен странно посмотрела на него. — Ты в порядке? Йанто кивнул. — Прости, я просто отвлёкся. И я не голоден. Она и Тошико уже скрылись из вида — их заслонило основание водяной башни, где находился манипулятор Разлома. Он проработал с Гвен уже год или чуть больше, но что-то в ней до сих пор волновало его, как будто он ощущал, что его оценивают, и поэтому постоянно пытался произвести на неё впечатление. Что было глупо, но он не мог это прекратить. Джек это заметил; он пошутил о школьных годах Йанто и поинтересовался, не влюблялся ли тот когда-нибудь в учительницу. Что было ещё глупее, Йанто начал рассказывать ему о мисс Томас — и Джек не позволил ему забыть об этом. Ему нужно было сказать Гвен что-нибудь нормальное. — Ну, как свадьба? С Рисом всё в порядке? Вы уже нашли отель для приёма? Вновь показалось лицо Гвен. Она хмурилась. — Прекрасно. Отлично и, э-э, пока нет. О, ты знаешь какого-нибудь хорошего ди-джея? — Мой приятель Пол, — сказал Йанто. — Но, возможно, вы не захотите слушать такую музыку. Она немного… дрянная… Теперь к нему повернулась и Тошико. — Дрянная попса? Видимо, это как раз то, что надо. — Нет, — сказала Гвен. — Думаю, у шафера Риса есть какие-нибудь знакомые. Если они не будут играть «Agadoo»[15], я уже буду счастлива. — Повисла пауза, а затем Гвен внезапно заговорила серьёзно. — Йанто, ты разговаривал с Джеком? Что там с теми выходными? Его здесь нет, насколько я могу судить. Йанто инстинктивно бросил взгляд на кабинет Джека, где тот проводил ночи в маленьком бункере внизу. Если начистоту, комнаты для двоих там не было предусмотрено, что бы Джек ни говорил. — Его нет? О. Ну, полагаю, он нашёл отель или что-нибудь такое. — Мы думали, — встряла Тошико, — не у тебя ли он? — Нет, — ответил Йанто, пожалуй, слишком быстро. — Нет, с чего бы ему быть у меня дома? Что в моей квартире такого особенного, чтобы Джек мог захотеть туда пойти? Я имею в виду, он может быть где угодно, почему именно у меня? — Чтоб мне провалиться, — послышался сверху голос Оуэна. — Сегодня кое-кто немного нервничает из-за весёлого Джека Х. Йанто посмотрел вверх и увидел Оуэна с цветком в одной руке и пульверизатором в другой. И понадеялся, что не покраснел. — В любом случае, — продолжал он, пытаясь скрыть свою слишком бурную реакцию, — нам нужно разобраться со всем этим. С Третарри что-то… не так. — «Не так»? — переспросил Оуэн. — В смысле, «нехорошо»? — спросила Гвен, пока Тошико включала свои мониторы. Йанто подошёл к ним. Гвен и Тошико обе начали поиск, у Тошико дело продвигалось явно быстрее — она создала базу данных, чтобы задать ключевые слова «Третарри», «Гидеон Тарри» и «Гидеон ап Тарри».* * *
Двадцать минут спустя Йанто рассказал им всё, что знал. Они вчетвером сидели в конференц-зале, глядя на большой экран, и Тошико читала им лекцию. — Как обнаружил Йанто, Третарри был центром многих странных и удивительных происшествий. Загадочные пожары. Люди, которые пытались там жить, но не могли оставаться там по необъяснимым причинам. Даже животные становятся немного чокнутыми, когда попадают в этот район. — «Чокнутыми»? — спросил Оуэн, жуя остывающую пиццу. — И никаких новых технических терминов? — Мне нравится слово «чокнутые», — сказал Йанто, за что был награждён улыбкой от Тошико. — О, ладно, если мальчикам в костюмах это нравится, давайте сделаем это новым девизом Торчвуда. «Всё немного чокнутое». — Народ, — подала голос Гвен. — Давайте вернёмся к нашей теме, ладно? Оуэн улыбнулся Тошико. — Извини, Тош. Я представляю, что мы опять в шестом классе. Тошико наметила последние планы правительства по восстановлению Третарри. — Я предполагаю, что здесь может быть один из двух возможных результатов. Подчёркиваю — я предполагаю, мы не знаем точно. — В первую очередь мы не знаем точно, почему мы этим занимаемся, — сказал Оуэн. — Я имею в виду, мы даже не знаем, связано ли это с Разломом. — Это связано с Джеком, — тихо сказал Йанто. Повисла пауза, затем Оуэн посмотрел на Тошико. — Предположение номер один — ничего не происходит, а этой сраной части Кардиффа делают подтяжку лица. Предположение номер два — когда всякие подрядчики и прочие пытаются там работать, они становятся чокнутыми, и всё летит к чертям. Я прав? — В точку, — улыбнулась Тошико. Гвен посмотрела на остальных. — Йанто, ты можешь узнать больше, найти информацию об этом Гидеоне Тарри и посмотреть, нет ли в его прошлом чего-нибудь, о чём мы должны знать? — Как будто он замаскированный пришелец из Разлома? — Вроде того. Оуэн? Я хочу, чтобы мы с тобой просмотрели медицинские записи людей, связанных с Третарри, чтобы проверить, можем ли мы выделить что-то, что им не удавалось десять, двадцать или пятьдесят лет назад, хорошо? — Да, мэм, — Оуэн шутливо отсалютовал ей. — Ещё я могу узнать, почему Джек не может войти туда, хотя все остальные могут. — Хорошо. Тош? Ты можешь взять свой портативный детектор Разлома… — Больше технохрени, — засмеялся Оуэн. — Обожаю это. Гвен взглядом заставила его замолчать. — Как я говорила, пока что-то противное не начало пищать мне в ухо, ты можешь проверить, в состоянии ли ты войти в Третарри и обнаружить что-нибудь связанное с Разломом? — Я прошёл туда довольно легко, — заявил Йанто. — Но пробыл там недостаточно долго, чтобы что-нибудь заметить. Хотя… — Да? — Ничего, на что можно было бы обратить внимание. Но Джек… Мне показалось, что Джек что-то увидел, когда я зашёл туда. Но он не сказал, что это было. Оуэн пожал плечами. — Есть план свернуть это дело, пока Джек не вернётся? Гвен кивнула. — Итак, Йанто? — Думаю, осталось ещё несколько дней, если я правильно разобрался в документах. Похоже, в общей сложности восстановление занимает у него не меньше четырёх дней. — Эй, детишки, — послышался голос сзади. — Что происходит? Остальные посмотрели на Джека, который стоял в дверях, ухмыляясь, и определённо выглядел полным сил и здоровья. А потом, как один, повернулись и уставились на Йанто. Они не были довольны.* * *
Час спустя они по-прежнему сидели в конференц-зале, но теперь перед ними появился кофе. — Я заметил, — тихо сказал Оуэн, — что, когда здесь только мы, кофе нет. — Появляется Джек, — согласилась Тошико, — и о, смотрите, кофе готов. — Доставлен, — добавила Гвен. — Лично. Йанто только пожал плечами. — Мне нравится Джек. А все остальные? Мне безразлично. И он хищно ухмыльнулся. Тошико вдруг вспомнила, как они дразнили его несколько дней назад. Она тревожно взглянула на свой кофе. — Йанто, ты не?.. — Я не что? — Ничего. Йанто улыбнулся про себя. Попались. Началась паранойя из-за кофе. Теперь во главе стола сидел Джек, и Гвен ввела его в курс дела. — Правда, ребята, — сказал он. — Вам не нужно это делать. — Он положил на стол свой карманный компьютер и подтолкнул его к Тошико. — Хотя рассмотрите это как можно тщательнее, во всех смыслах. Это то, что я записал на месте. Тошико взяла компьютер. — Джек, я думаю, мы все хотим в этом разобраться. Не только ради тебя, просто мы все боимся, что Йанто отравит нас, если мы не поможем. — Медленно, — добавил Оуэн. — Добавив яд в кофе, — пояснила Гвен в ответ на озадаченный взгляд Джека. — Работа в команде, — завершила она. Джек бросил взгляд на Йанто, который лишь улыбнулся в ответ, потянулся и положил голову на сложенные руки. — Ладно, — сказал Джек. — Иногда юмор по-прежнему проходит мимо меня. — Кто шутит? — пробормотал Йанто. Он улыбнулся сидящим вокруг стола, потом встал и начал собирать кофейные кружки. — Я собираю улики, — прошептал он Оуэну, проходя мимо него. Джек посмотрел на Гвен. — Я хочу, чтобы Оуэн обследовал меня и разобрался, в чём моя проблема. Затем Тош должна будет пойти осмотреть место и… Гвен подняла руку. — Будет сделано, Джек. Указания команде даны, мы готовы. Оуэн и Тошико вышли из конференц-зала. Йанто направился вслед за ними, но задержался у дверей, чтобы послушать, о чём говорят Джек и Гвен. — Тебе нравится руководить, правда? — сказал Джек вполне доброжелательно. Гвен просто высказала то, о чём думали они все. — Ты уже однажды бросил нас, Джек. Что, если это повторится? Так что — кто-то должен быть готов к тому, чтобы выйти вперёд и сделать работу, пока ты где-то болтаешься. Мы по-прежнему твоя команда, Джек, но тебе не следует недооценивать нас. Оставь это негодяям. Когда она вышла из помещения, Джек посмотрел на Йанто. — Я никогда не недооценивал кого-либо в этой команде. Неужели они и правда думают, что я это делал? Йанто пожал плечами. Он ненавидел такие разговоры. В последнее время эта тема поднималась уже несколько раз. — Не могу сказать, Джек, — просто ответил он. — Но я не думаю, что эта их реакция на тебя — это лишь то, что ты им внушил. Ничего плохого. Джек на мгновение задержал на нём взгляд. — Прошло много времени с тех пор, как я был здесь не самым главным. Мне понадобится немного времени, чтобы привыкнуть. Йанто с грохотом поставил поднос с чашками, заставив Джека подпрыгнуть. — Чёрт возьми, Джек, всё не так. Они бросятся за тобой в огонь, если ты им скажешь. Но ты не самый предсказуемый человек в мире. Если им предстоит умереть за тебя, за Торчвуд, окажи им хоть немного доверия, позволь им самим решать, где, когда и почему это произойдёт. Йанто сделал глубокий вдох, снова взял поднос и посмотрел Джеку прямо в глаза. — Если ты не против того, чтобы я высказался.Глава седьмая
Тошико стояла на углу Бьют-террис, предусмотрительно спрятав карманный компьютер под специально купленной газетой. Она понятия не имела, что это за газета и какие в ней заголовки. Какими бы ни были сегодняшние новости, скорее всего, она услышала их десятью часами ранее, потому что компьютеры Торчвуда присоединялись ко всем линиям коммуникаций по всему земному шару, сигнализируя о чём-либо интересном. Тошико никогда не понимала, кто именно решает, что интересно, а что нет — хотя они с Джеком модифицировали компьютерные системы Хаба на протяжении многих лет, никто из них не был полностью уверен в том, откуда новости идут в первую очередь — из Кардиффа, или из Лондона, или откуда-нибудь ещё. Джек сказал ей, что помнит, как однажды, когда он пришёл в какой-то дом, его не существовало, а в следующий раз он уже был. Но всё это происходило тогда, когда он не работал на Институт на постоянной основе, поэтому дом мог появиться в любой момент между этими двумя точками во времени. То, как работали системы, возможно, было лучшей вещью в мире. Однажды Джек рассказал ей, что UNIT интересовались, не могут ли они одолжить Тошико, чтобы она обновила их системы, но он отказал им. Она знала, что Джек Харкнесс хочет, чтобы Тошико Сато работала только на него. И её это более чем удовлетворяло. Она и UNIT в прямом смысле не были… друзьями. Поэтому она была здесь, пытаясь получить лучшие показатели, чем те, которые Джек записал на улицах, раз уж она могла пробраться внутрь. Что было само по себе интригующе. Большую часть предыдущей ночи они с Оуэном провели в Хабе, разбираясь с проблемой Джека. Ей нравилось проводить время с Оуэном, когда они разбирались с проблемами. Они хорошо работали вместе, ночами сидя перед компьютерными экранами или над инопланетными артефактами, жуя сэндвичи — время от времени они ели и горячую еду, до тех пор, пока однажды Тошико не столкнулась с… ну, теперь она называла это просто «происшествием с тостером». Эта фраза всегда забавляла Оуэна больше, чем следовало бы. Конечно, бывали времена, когда это было трудно. Времена, когда ей хотелось просто наклониться к нему через стол, времена, когда ей хотелось сказать ему, что она… В любом случае, это не имело значения. Это было несовместимо с хорошими рабочими отношениями. Люди на работе не должны… Между прочим, между Джеком и Йанто определённо что-то было. И это было рабочей ситуацией. И… Но нет. Нет, не Оуэн. Он бы никогда не понял. Однажды они разговаривали о том, что с их работой действительно сложно найти кого-либо, кто действительно понимал бы их, и Оуэн сказал, что такие девушки встречались так редко, что и вовсе вымерли. Тошико хотелось схватить его и закричать, заорать, показать ему: «Я здесь, прямо у тебя перед носом, ты, дурак…» Даже если бы она сделала это, Оуэн всё равно бы её не понял. Он бы пошутил, отверг её со своим уникальным чувством юмора. Потому что Бог запрещает доктору Оуэну Харперу понимать, что то, что он ищет, находится прямо перед его чёртовым носом, и если бы он не был, чёрт возьми, таким заносчивым и признал, что прав, и если бы он просто поцеловал её, и взял её за руки, и посмотрел ей в глаза и… Господи Иисусе! Гудок был невероятно громким, и Тошико почувствовала, что её сердце забилось так сильно, что его стук громом отдавался в ушах. Всё ещё удивлённая, она обернулась и поняла, что стоит на пути у огромного правительственного грузовика, который прибыл, чтобы начать восстановление Третарри. Из машины вышел мужчина в каске и костюме. — Я могу вам помочь? — спросил он; на его значке было написано, что он Иван Дафит, руководитель проекта. Она знала все подробности перестройки Третарри, потому что взломала несколько публичных и несколько очень личных записей, касающихся реконструкции. Это означало, что теперь она могла запустить руку в карман своего пальто и вытащить оттуда абсолютно точную копию правительственного пропуска, который давал ей полное право наблюдать, осматривать, задавать вопросы и вообще совать свой нос во все аспекты работ, производящихся сегодня и в течение следующих нескольких недель. — Тошико Сато, из Сенедда[16]. Навожу справки об архитектуре, исторической значимости, мемориальных досках известных кардиффских комедиантов, актёров и рассказчиков. Всякое такое. — Она показала пропуск. Он протянул ей руку, и Тошико пожала её. Ладонь была крепкой, сухой, самой обычной. Хорошо, значит, он ничего не скрывает. Она показала на грузовик. — Извините, вы застали меня врасплох. Я замечталась. Дафит пожал плечами. — Ничего страшного. Чем я могу вам помочь? — Объясните мне, что происходит. — Ну, — сказал Дафит, провожая её к тротуару, — во-первых, мы собираемся установить здесь совершенно новые фонари. Они беспроводные, вроде нынешних интернетовских маршрутизаторов. Мы установим здесь ящик, а на тротуаре разместим ряды галогеновых ламп, защищённых противоударным стеклом. Они будут расположены по особой схеме, под выпуклыми углами, и предполагается, что зимними ночами их лучи будут светить на облака, создавая узоры. Ещё в фонарях содержится гель, который можно активировать, и тогда узоры станут цветными. — Впечатляет, — засмеялась Тошико. Ободрённый её энтузиазмом (притворным, но он об этом не знал), Дафит повёл её к одному из грузовиков. — Потом эти ребята пойдут по домам, бо́льшая часть которых будет переделана в шикарные квартиры, и мы установим такие же беспроводные устройства для контроля энергообеспечения. К сожалению, мы не можем сделать это с газовыми трубами, но, надеюсь, в этих домах водо- и газоснабжение безопасны — мы будем всё это проверять. Но в целом мы намереваемся по возможности максимально сохранить структурную целостность. — Он вытащил из внутреннего кармана брошюру. — Здесь есть кое-какие наши цветовые схемы и трёхмерный графический проект улиц, освещённых и засаженных деревьями. Через двадцать четыре часа это место станет настоящей путеводной звездой для проектов перестройки Кардиффа. Тошико уже хотела было кивнуть в знак согласия, когда ей внезапно кое-что пришло в голову. — За один день? Вы хотите сделать… всё? — Ага, это прекрасно, правда? Этих ребят нам очень рекомендовала компания, которая поставляет электрические маршрутизаторы. Это часть их сервиса. Правительство закупает несколько сотен, каждый маршрутизатор обслуживает десять домов, нам их доставят и установят бесплатно, вместе со всеми остальными восстановительными работами. Тошико улыбнулась, надеясь, что её карманный компьютер записал разговор. — Должно быть, это очень дорого, — сказала она. — Не знаю, — ответил Дафит, заговорщически наклонившись к ней. — Но знаете, я так не думаю. В мэрии сидят умные люди, поэтому это не должно стоить больше обычной реставрации, к тому же это будет быстрее и не оставит много углеродных следов[17]. Вероятнее всего. — Он на мгновение замолчал. — Никогда не мог понять, как они сами устраняют эти углеродные следы. Думаю, они этого и не делают, это всего лишь рекламный жаргон. Тошико тоже наклонилась к нему, чтобы ответить. И позволить своему карманному компьютеру записать данные о Дафите, на случай, если он окажется пришельцем. — Знаете что, Иван. Я думаю, вы правы. Это всего лишь пустая болтовня, похвальба перед избирателями. Она снова пожала его руку, крепко стиснув её и надеясь, что он не примет это за флирт. — Рада была с вами познакомиться. Пожалуй, оставлю вас в покое и вернусь на работу. Я скажу всем, что вы не собираетесь уничтожить ничего из местных сокровищ. Спасибо. Дафит улыбнулся и отвернулся. — О, Иван, — позвала Тошико. — Вы знаете, кто на самом деле придумал проект этой перестройки? Я имею в виду архитектора. У нас в Сенедде нет об этом записей, они всё ещё в Крикхауэлл-хаус[18] или в мэрии, и я просто подумала… Дафит протянул ей листовку. — Возьмите. Архитектор указан на обороте. Тошико перевернула листовку и посмотрела на неё. Там были данные об архитекторе: номер телефона, адрес электронной почты, почтовый адрес и длинный список местных валлийских (и нескольких шотландских, в Глазго) проектов, которыми он занимался. И фотография. — О Господи… — О, я так не думаю, мисс Сато, — послышался сзади мягкий, словно шёлк, голос. — Думаю, вы обнаружите, что в наши дни настоящих богов в Кардиффе мало, и они далеко. Вы и ваши… коллеги об этом позаботились. Она обернулась, зная, кто стоит у неё за спиной. И действительно — мужчина старше семидесяти, в своём безукоризненно чистом костюме в тонкую полоску и галстуке, с зачёсанными назад серебристыми волосами, с широко открытыми глазами, сверкающими умом и… злорадством. Точно так же он выглядел, когда она в последний раз его видела. Точно так же, как на фотографии архитектора в её руке. Она ещё раз взглянула на неё. — Это не можете быть вы, — пробормотала она. И Тошико так и не увидела удара, заставившего её потерять сознание.Глава восьмая
Рис Уильямс сидел за столиком в кафе в конце пассажа в торговом центре, глядя на новые магазины, строящиеся напротив. Вероятно, Кардифф нуждался в большем количестве магазинов. Он обратил внимание, что никто, похоже, не замечает, что грузовикам будет трудно проезжать по узким дорогам. Хотя ладно, может быть, они разберутся с этим позже. Об этом задумываешься, только если у тебя целый парк большегрузных автомобилей. Он взглянул на часы и на стоящий перед ним холодный кофе. Каждый раз, когда они договаривались о встрече, он покупал Гвен кофе в тщетной надежде на то, что это каким-то магическим образом заставит её прийти в назначенное время. Это никогда не срабатывало. Но ему было всё равно. В скором времени они собирались пожениться. Она сказала «да». ДА! Она согласна выйти за него замуж! Это было чертовски великолепно! «Дав, она сказала «да»!», — торжествующе сообщил он одному из своих приятелей на следующий день. «Эй, Банан, как тебе Лансароте[19]? У меня есть новости, приятель», — сказал он другому другу по телефону. «Мама, это Рис. У меня есть для тебя кое-какие новости. Прекрасные новости. Ну, то есть я думаю, что это прекрасные новости. Тоесть для меня они прекрасные. Нет, говорю тебе, я ничего не буду знать о работе в ближайшие пару недель. Нет… нет, ты будешь меня слушать… Слушай, лучше сядь… Нет, я не попал в аварию, Господи, ты дашь мне сказать?» — Тот звонок был не самым удачным, надо это признать. А сегодня они с Гвен собирались договориться о месте проведения торжества. Впрочем, он ожидал, что ему скажут, что это за место. И кто придёт. И что он наденет. И знаете что, это было прекрасно. Потому что он собирался жениться на самой фантастической женщине в мире и, если это была такая свадьба, какую ей хотелось, для него этого было уже достаточно! По крайней мере, пока этот чёртов Торчвуд не оказался у них на пути — о Господи, может быть, именно поэтому она опаздывала. Может быть Джек грёбаный Харкнесс, также известный как Господь Бог, сказал ей, что она не может взять выходной. В Торчвуде вообще бывают выходные? Он никогда не спрашивал у неё об этом. Сама идея о том, как Красавчик Джек подписывает заявления на отгулы, почему-то казалась ему привлекательной. — Простите, вы Рис Уильямс, не так ли? Рис поднял взгляд и увидел, что рядом с ним стоит старик. Элегантно одетый, немного… знаете, не от мира сего — так сказала бы его мама. Наверно, это был его голос. — Хм-м, да? — Вы отлично выглядите. Лучше, чем в последний раз, когда я вас видел. — Мы встречались? — Можно и так сказать. Однажды, в другой жизни. — Старик протянул ему визитную карточку. Рис прочёл имя на ней и пожал плечами. — Простите, приятель… — Всё в порядке. Я… друг Гвен. Думаю, вас уже можно поздравить. Рис усмехнулся. — Большое спасибо. Старик тоже усмехнулся. — Я лишь хотел сказать, как это мило — повстречаться с вами в правильных условиях, и я надеюсь, что вас ждёт долгая, счастливая жизнь. — Его улыбка испарилась. — Потому что цена, которую пришлось заплатить за вас, ужасно высока. Рис ощутил некоторую неловкость. Этот мужик что, сумасшедший? Он и правда знаком с Гвен? О, это можно было спросить у неё самой — она наконец пришла. — Господи, Рис, прости меня, мне так жаль, — сказала она, проходя в дверь и направляясь к столику. Рис повернулся, чтобы представить ей старика, но тот ушёл. — Странно, — пробормотал он. — Здесь был какой-то страшный мужик, он хотел передать тебе привет. — Кто это был? — Не знаю. Но он меня знает. И тебя. Он сказал, что он твой приятель. Гвен огляделась по сторонам, ища кого-нибудь знакомого. — Он говорил какие-то странные вещи, — завершил Рис. — О, и он оставил тебе свою карточку. Гвен взяла карточку, и Рис увидел, как она внезапно побледнела. — Ты в порядке, любимая? На мгновение Гвен могла видеть лишь окровавленное тело Риса, растянувшееся на столе в прозекторской Торчвуда. Всё, что она помнила — как Билис Менджер отобрал у неё Риса. Это не должно было случиться снова. Когда она заговорила, голос Гвен утратил всю теплоту и веселье. Он стал холодным. Холоднее, чем он когда-либо слышал. — Рис. Иди домой. Нет, нет, оставайся здесь. Не возвращайся домой до вечера. Иди в паб. Позвони Даву, напейтесь с ним вместе, но ни в коем случае никуда не ходи один. Тебе нужно выпить, Дав пойдёт с тобой. — Подожди-ка… Гвен накрыла его руку своей, сжав его ладонь чуть ли не до хруста. — Пожалуйста. Доверься мне. Не оставайся один, пока я тебе не позвоню. Даже если это будет означать, что ты не пойдёшь домой, или на работу, или ещё куда-нибудь в течение целой недели. — Это… — Не говори «чёртов Торчвуд», Рис. Серьёзно. Это важно. Я не могу объяснить, просто поверь мне. И Гвен перевернула карточку и прочитала кое-что, чего не видел Рис, написанное аккуратным, чётким почерком на обороте. «В следующий раз», — гласил текст. «В следующий раз ты ничего не сможешь сделать, «вдова» Уильямс».Глава девятая
Мэрия представляла собой внушительный ряд зданий, и, как бы часто Джек Харкнесс ни оказывался рядом с ними, они всегда производили на него неизгладимое впечатление, и он не мог ничего с этим поделать. В развевающейся на ветру шинели, голубой рубашке, красных подтяжках и тёмно-синих брюках Джек выглядел импозантным и поразительно привлекательным. По крайней мере, он надеялся, что человек, к которому он пришёл, будет думать именно так. По-прежнему. Прошло довольно много времени. В прошлый раз они расстались не лучшим образом. Мелочи: политика Торчвуда, слова о вере и предательстве, антиквариат и холодные спагетти болоньезе, пятнадцать минут за которыми привели к горьким обвинениям, оскорблениям и великолепной пощёчине, полученной Джеком. Подумав об этом, Джек прикоснулся к левой щеке. Это была хорошая пощёчина, и он не ожидал такого от кого-либо столь… невзрачного. Хотя внешность может быть обманчивой. Разве не так говорят на Земле в эту эпоху? О, если бы только они знали хотя бы половину этого. Он вошёл в здание и, избегая туристических маршрутов в мраморный зал или помещения для заседаний, толкнул расположенную справа незаметную дверь, которая вела к бетонной лестнице с пыльными и забрызганными краской ступеньками. Эта лестница не использовалась постоянно, и поэтому она всегда нравилась Джеку. По ней можно было быстро войти внутрь и выйти на улицу. В конце концов, это же был Джек. Он продолжал идти, пока не добрался до четвёртого этажа, где открыл дверь в коридор, застеленный роскошным ковром; по обе стороны коридора располагались ряды дверей, а в дальнем конце была всего одна дверь, богато украшенная. Рядом с ней находился маленький стол, а за этим столом сидел невысокий, худенький светловолосый мужчина в костюме, который был велик ему по меньшей мере на полразмера, и при галстуке. У него были прекрасные голубые глаза, и Джек на мгновение задумался о том, чтобы незаметно подкрасться к нему, обнять и расцеловать. Мужчина просматривал пачку документов и одной рукой что-то набирал на клавиатуре компьютера. Джек понял, что подкрасться незаметно не удастся. Только не в коридоре. Вот позорище. — Я видел, как ты вошёл, Джек, — сказал молодой валлиец. — И никто, кроме тебя, не пользуется той лестницей. — Он так и не поднял взгляда. — О. Хорошо. Ладно, — сказал Джек. — Как дела? Мы уже пару лет не виделись. — Двадцать два месяца, восемь дней и примерно девять часов, Джек. За двадцать два месяца, восемь дней и примерно девять часов со мной многое могло произойти. Очень мило с твоей стороны спросить об этом сейчас. Джек спокойно стоял перед ним. На него по-прежнему не смотрели. Некоторые люди склонны затаивать обиду. — Давал кому-нибудь пощёчины в последнее время? Мужчина бросил документы на стол и наконец посмотрел Джеку в глаза. — О, а ты пытался накормить кого-нибудь таблетками для амнезии в холодной пасте в последнее время? Ой. Ну да. Самое время обижаться. — О, брось, Идрис. Ты хочешь, чтобы это небольшое… происшествие встало между нами? Идрис Хоппер встал. Он не был таким высоким, как Джек, но глава Торчвуда всё равно сделал шаг назад — Идрис не был рад видеть Джека, и это было ясно. — Ты воспользовался мной, Джек. Во многих смыслах. Ты врал, хитрил. Ты предал меня и моё доверие к тебе. А потом ты попытался меня отравить. — Это был не яд. Не надо быть таким мелодраматичным. Это было для твоей же безопасности. Мгновение Идрис молчал, затем он прошёл мимо Джека и открыл дверь кабинета. — Джен, мне нужно выйти на несколько минут. Можешь присмотреть за столом мэра, пока меня не будет? Спасибо, дорогая. Я принесу тебе пончик. Затем он повернулся, схватил Джека за руку и с невероятной для его хрупкого телосложения силой буквально потащил Джека назад к лестнице. Он распахнул дверь и вытолкнул Джека в вестибюль. Джек врезался в стену, обернулся, чтобы наорать на Идриса, и в этот же момент молодой секретарь стал целовать его. Крепко и яростно. Спустя несколько секунд Идрис отстранился, и его глаза были полны чего угодно, но только не любви. — Вот, ты получил то, чего хотел, Джек. Ты счастлив? Теперь ты наконец оставишь меня в покое и избавишь меня от всего этого ада? Сначала Джек лишился дара речи, а потом запустил руку в волосы Идриса. Молодой человек отшатнулся. — Не прикасайся ко мне, Джек. Ты не имеешь права. — Прости, — сказал Джек. — Я не думал, что тебя это так заденет. Сколько времени понадобилось, чтобы действие таблетки прошло? — Я думал, что смысл в том, что оно не пройдёт. Люди, которым ты давал эту таблетку, забывали обо всём навсегда, эти воспоминания стирались из их памяти? Джек кивнул. — Но иногда шок или просто сильный характер может перевесить. Всё зависит от того, насколько сильную таблетку я использовал. — А ты не помнишь, правда? Держу пари, ты не помнишь даже, сколько жизней разрушил со своим Торчвудом, а? Идрис прошёл мимо Джека и направился вниз по лестнице. — Мы не можем говорить об этом здесь. Пойдём на улицу. Сейчас же. Джек колебался. — Знаешь, Идрис, я не из тех, кто подчиняется приказам. — Он пожал плечами. — Но мне вроде как нужна твоя помощь. Джек пошёл за Идрисом вниз, а затем прочь из здания, по газону. Они пересекли дорогу на светофоре и молча направились в парк Катайс, находившийся сразу за знаменитым Кардиффским замком. Некоторое время оба молчали. Затем Идрис вздохнул. — Ну? — Что — ну? — Ну, чего ты хочешь сегодня, Джек? — Идрис посмотрел на часы. — У тебя пять минут. Настоящих минут, не торчвудских. — Как я уже сказал, мне нужна твоя помощь. Мне нужны записи. Идрис невесело засмеялся. — То же самое ты сказал в прошлый раз, после того, как исчезла Маргарет Блейн. Помнишь? Мой начальник, мэр. Ты и твои приятели гнались за ней, а через мгновение она исчезла. Официальным ответом было то, что она погибла во время землетрясения. Джек в упор смотрел на Идриса и вспоминал растерянного молодого человека, которого он однажды увидел на автобусной остановке со стопкой книг под мышкой. Человека, который побежал за ним, крича: «Ты! Это был ты!» Джек понятия не имел, кто это.* * *
— Я видел тебя в офисе! Джек повернулся и пошёл назад, мимо центра «Миллениум» к водяной башне. Он не рассчитывал на то, что Идрис окажется таким решительным, и, встав на специальную плитку у подножия башни, на плитку с фильтром восприятия, Джек должен был эффектно исчезнуть. Не в мгновение ока, это должно было быть чем-то вроде трюка периферийного зрения; Идрис должен был подумать, что он просто на мгновение потерял Джека из вида. Но когда Джек стоял там, используя свой вихревой манипулятор, чтобы активировать лифт у себя под ногами, Идрис по-прежнему смотрел на него и кричал ему в лицо. — Да, ты! Американец! И Джек понял, что Идрис всё ещё видит его. Что было неудачей, потому что лифт начал опускаться. Идрис застыл с открытым ртом. Последним, что видел Джек, прежде чем скрыться под поверхностью тротуара, был Идрис, визжащий: — Ублюдок! Когда лифт достиг Хаба, Джек сошёл с плитки и позвал Тошико. — Парень у башни смотрит прямо на наш так называемый невидимый лифт. — Я вижу его на записи с камер видеонаблюдения, — ответила Тошико. — Что с ним? — Мне нужно узнать, кто он. Он знает меня, а я его раньше и в глаза не видел. И я уверен, что я бы запомнил такого милого валлийца — блондинистого, голубоглазого психа, как этот. — Психи теперь в твоём вкусе? — спросила Сьюзи Костелло, заместительница Джека. — А что, у Джека есть вкус? — крикнул Оуэн из-за своего стола, находившегося рядом с рабочим местом Тошико. — Я думал, Джек просто трахает… всё подряд. Джек проигнорировал их и направился в свой кабинет. Его что-то беспокоило. Он начал просматривать отчёты Сьюзи: свидетельства появления гладмаронского космического корабля над Понтипулом; группа долгоносиков в разрушенной церкви; какие-то инопланетяне, желающие начать судебную тяжбу с Землёй из-за того, что с Земли в их галактику передавались агрессивные и оскорбительные радиоволны (по пространственно-временному соотношению Тошико установила, что они улавливали трансляции передачи «Полчаса Хэнкока»[20] конца 1950-х годов); по-прежнему никаких признаков Торчвуда-4… Дверь открылась, вошла Сьюзи и положила перед ним распечатку. Кадр с Идрисом из записи с камер слежения и его пропуск из мэрии. — Личный секретарь мэра, — прочитал Джек. — Нет, но почему я? — Мэр, Джек? Она исчезла месяц назад — после землетрясения. И Джек вспомнил. — Ты потребовал, чтобы мы все оставались здесь, внизу, все четверо. Никому не разрешалось выходить из Хаба, пока всё не закончилось, потому что ты сказал, что знаешь, что всё будет в порядке. Помнишь? Он кивнул. — Тоже хорошо сработано. То землетрясение могло бы повредить наше помещение больше, чем предыдущие несколько. Сьюзи пожала плечами. — Ты слишком много от нас скрываешь, Джек. Работа в команде, да? Джек улыбнулся. — Я разберусь с мистером Хоппером, — сказал он и помахал бутылочкой с таблетками для амнезии перед носом у Сьюзи. Она пожала плечами и вышла, чтобы поговорить с остальными двоими. Джек подумал о том, как ему пришлось остаться здесь, внизу, месяц назад. Потому что наверху был другой он, на 150 лет моложе, но точно такой же внешне. Дело было не только в том, что он рисковал столкнуться с самим собой; если бы Тошико, Сьюзи или Оуэн увидели его более раннее воплощение, ему пришлось бы рассказать им о своём прошлом. Он безумно любил их, да, но это было бы уже слишком. Он знал, что ему придётся разбираться с бедным Идрисом прямо сейчас. Он взял из коробочки таблетку второго уровня — двадцати четырёх часов должно было хватить для того, чтобы Идрис забыл, что видел его, но чтобы это не вызвало у него особых проблем на работе. Только как дать ему эту таблетку? Тот новый итальянский ресторан, на углу Русалочьей набережной, рядом с местом, где продают рыбу с жареной картошкой (он никогда не понимал, чем людей двадцать первого века так привлекает рыба с картошкой). Он вышел из кабинета, схватил свою шинель и пошёл обратно к лифту. — Благоразумно используешь лифт, Джек? — спросила Сьюзи. — Нет, — ответил он. — Но это привлечёт его внимание. Так и вышло. Джек стоял там, лицом к лицу с Идрисом. — Идрис Хоппер, никто, кроме вас, не может меня видеть. Определённое достижение с вашей стороны. Отлично сработано. Хотите выпить? Идрис ничего не ответил, он просто смотрел на прохожих, которые совершенно не обращали внимания на Джека, хотя одна женщина очень странно смотрела на самого Идриса. Джек сошёл с плитки, и подросток инстинктивно свернул в сторону, пробормотав «простите», как будто всё это было совершенно нормально. Входя в итальянский ресторан, они беседовали об Идрисе (он был одинок), его семье (его мать умерла, а отец переехал в Ньюпорт шесть лет назад), о фильмах, которые он смотрел (ему совершенно не нравилась экранизация «Высшей верности»[21], и он посмотрел «В поисках Немо» столько раз, что это казалось не совсем нормальным) и о его увлечениях (он любил редкие и старинные книги и тратил на них большую часть своей не слишком высокой зарплаты, а также реставрировал некоторые из них, а потом продавал на книжных ярмарках). Когда они сели за столик, Джек рассказал ему о Торчвуде. И о фильтрах восприятия. И об инопланетянах. И о исчезнувшем мэре. И о пришельцах, которые просачивались через Разлом. Три часа спустя Идрис сгорал от любопытства, полностью увлечённый Джеком и его объяснениями, и нетронутые спагетти болоньезе остывали на тарелке перед ним. — Знаешь, Идрис, Торчвуд мог бы использовать человека вроде тебя на правительственной должности. Следи за тем, что происходит в мэрии, и если случится что-то странное, дай мне знать. Мне действительно хотелось бы, чтобы ты стал нашим ключевым сотрудником, кем-то вроде агента. — Я не могу, я работаю на Городской совет, — сказал Идрис. — Я имею в виду, они выше по статусу. — О, да, конечно, — ответил Джек. — Никто и не просит тебя бросать работу. Нет, это скорее как если мы что-то обнаружим и нам потребуется помощь, я смогу позвать тебя, и ты нам поможешь. И, конечно, если это подорвёт доверие нового мэра, я всё пойму, да? Идрис захотел обдумать, попросил прощения и отлучился. Когда мимо проходил официант, Джек попросил поставить еду Идриса в микроволновку на тридцать секунд. — Мы здесь не используем микроволновые печи, сэр, — заявил заносчивый парень. И Джек сунул таблетку в еду Идриса, спрятав её под соусом. Убедившись, что никто не смотрит, он направил свой манипулятор на тарелку и выпустил небольшую вспышку энергии. Недостаточно сильную, чтобы причинить вред Идрису, но её точно хватило для того, чтобы подогреть блюдо. Когда Идрис вернулся, они наконец принялись за еду. — Ты живёшь здесь? — спросил Джек. — В Сенчури-Уорф, — ответил Идрис. — Как мило. Сделаешь мне кофе? — Джек улыбнулся.* * *
И теперь, сидя в парке Катайс, он улыбался этим воспоминаниям. Но Идрис на этот раз не улыбался. — Ты думаешь о том вечере, правда? Когда ты отравил меня. Или что ты там сделал. — Идрис судорожно вздохнул. — Боже мой, я только что впервые это понял. Той ночью у нас мог бы случиться секс — ты ведь этого хотел. И если бы твоя таблетка подействовала, я бы так ничего и не узнал. — О, думаю, не существует настолько сильной таблетки, чтобы полностью стереть воспоминания обо мне в постели, — засмеялся Джек. И осёкся. Идрис не смеялся. — Так что, добавить моральное разложение в список джекизмов, да? Джек пожал плечами. — Ничего не случилось. Господи, ничего не было. Я не привык, чтобы мне отказывали. — И эта таблетка не подействовала на меня точно так же, как твой фильтр восприятия. — Тош предполагает, что ты один из 80 тысяч. Полная устойчивость. — Так скажи мне, Джек. Что случается, когда инопланетяне нападают на супермаркеты? Вы даёте всем таблетки, но на кого-то вроде меня они не действуют. И эти люди всё помнят. Их находят неделю спустя плавающими лицом вниз в заливе? Или они оказываются в больнице парализованными и бессознательными, как овощи? Или погибают во время землетрясений? Джеку нечего было ответить. Потому что, да, когда-то Торчвуд поступал именно так. Это было постоянно действующей инструкцией в Торчвуде-1 в Лондоне. Но всё изменилось, и Джек разорвал прямые контакты с Лондоном. И отказался от их правил. С тех пор эта проблема не поднималась. — Я бы хотел думать, что, как в случае с тобой, я мог бы убедить их помогать нам. Для большей пользы. Но таких ситуаций не возникало. И в любом случае таблетка для амнезии была усовершенствована, так что теперь коэффициент устойчивости к её воздействию составляет примерно 1 к 800 тысячам. Огромный перевес по всем статьям, — Джек ухмыльнулся. Идрис встал. — Так чего ты хочешь? Только не говори «ещё один поцелуй», потому что нет, не сейчас и вообще никогда. Джек поднял руки в знак протеста. — Я даже и не думал об этом, — соврал он, надеясь, что это прозвучало убедительно. — Мне нужна информация. И не рекламная, а более глубокая. Кто, почему, как и — я уже говорил «почему»? — О чём? — Идрис посмотрел на часы. — Тридцать секунд, и я ухожу. — Третарри. — Перестройка? Зачем? — Насколько активно ты хочешь в этом участвовать, Идрис? Идрис взглянул на него. — У тебя есть с собой USB-ридер? Джек вытащил свой карманный компьютер. — Хорошо, — сказал Идрис. — Я вернусь через десять минут. Если нет, это будет означать, что я передумал и больше не хочу видеть ни тебя, ни кого-нибудь ещё из Торчвуда. Ясно? — Как божий день. И Идрис направился обратно к ратуше. Джек не был уверен, стóит ли ждать. Однако, с другой стороны, он довольно хорошо разбирался в людях — а Идрис, если начистоту, был хорошим парнем. Джек смотрел на людей, толпившихся в парке. И его в очередной раз охватило чувство гордости за человечество. С этой планетой происходит столько плохого, столько плохого происходит в их жизнях, если бы они только понимали, и всё равно ничто не могло их остановить. Катастрофы могли коснуться как всего народа, так и отдельных личностей, но они всегда находили способ прийти в норму. Люди двадцать первого века были прекрасны. И где-то здесь был его предок. Он ходил здесь, не зная, что один из его потомков из колониального мира, который будет существовать 3000 лет спустя, сидит в парке Катайс в Кардиффе. По крайней мере, он надеялся, что они об этом не знают. Если, конечно, он вообще происходил от людей. Хм… Небольшое исследование генеалогического древа не повредило бы. Если бы у него появился шанс попасть домой, к чему он не особенно стремился. — Простите, капитан Харкнесс? Джек поднял взгляд. Перед ним стояла молодая брюнетка, чуть старше двадцати лет. Она улыбнулась и протянула ему USB-флэшку. — Идрис попросил передать вам это. И кое-что ещё — он сказал, ничего страшного, если я дам вам это. — Она улыбнулась. — И он был абсолютно прав. И она страстно поцеловала его. Поцелуй был глубоким и долгим. Прошла добрая минута, прежде чем девушка медленно отстранилась и провела пальцем по его губам. — Ого, — выдохнула она, а потом повернулась и ушла. — Ого, точно, — тихо сказал Джек. — Господи, я люблю этих людей. Он наблюдал, как она удаляется — стройная, с упругой задницей, с красивыми ногами… выдохнул, затем вытащил свой карманный компьютер и вставил в него флэшку. Информация скопировалась, и он быстро пробежал её глазами. Детали реконструкции, планы, отчёты о перевозках, рекомендации для строительных бригад, заявки на грузовики, бетон, деревья. Подробная информация о лицензии на еду, напитки и уличных артистов для вечеринки, которая будет длиться целую неделю, и запрет на продажу алкоголя несовершеннолетним. И архитектурные планы. Всё это выглядело достаточно безобидным, но он поручит Гвен и Йанто просмотреть всё это, проверить даты и так далее. Там должно быть что-то. Он лениво открыл несколько отчётов. На поверхности — ничего. Он уже готов был отступить, когда ему на глаза попались архитектурные планы. И он увидел архитектора. Он хотел было вернуться к Идрису, но решил, что лучше будет провести время в Хабе. Вместо этого он отправил Идрису электронное сообщение со своего карманного компьютера. «Спасибо за информацию. Значит, этот парень разрабатывает архитектурный дизайн. Он меня интригует. Расскажи мне всё, что знаешь о мистере Билисе Менджере. Целую».Выдержка из свидетельских показаний студента Овайна Гаррета, 1986 год. На допросе присутствовали инспектор Лоуренс и констебль Мередит. С Гарретом был его преподаватель, профессор Эдвард Николс. От юридического представительства отказались.
На Кобург-стрит был один дом, к которому никто и близко не подходил. Никто на самом деле не знал, почему, некоторые объясняли это общими ощущениями от Третарри, но никто не оставался там достаточно надолго, чтобы разобраться в причинах. Это было неправдой, все эти репортажи в газетах, в которых говорилось, что вообще никто не жил в Третарри. Мы жили. Нас было несколько человек, на Бьют-террис. Дом номер девять. Мы жили на углу Кобург-стрит, и дом номер шесть был очень странным. Мишель и Дженет провели кое-какие исследования на месте. Во время войны люди пытались прятаться там, чтобы сбежать от бомбардировок Кардиффа, но всё заканчивалось тем, что они оставались на улицах Бьюттауна. Мартин просмотрел местные газеты и узнал, что не далее чем в тридцатые годы ходили слухи о том, что в этом месте водятся призраки. Я имею в виду, люди приходили туда, селились в домах, обустраивались и так далее. А потом начинались необъяснимые явления — огни, фантомы, как их часто называли, шумы. Собаки и кошки умирали, свежая еда портилась, лампочки гасли, а потом снова загорались, ещё ярче, чем раньше, и вещи перемещались. Однажды утром мы с Мишель проснулись и обнаружили, что ночью наша кровать передвинулась на другой конец комнаты. Мы подумали, что это сделали Дженет или Марти, пока мы спали, но Марти не ночевал дома той ночью, а Дженет никак не могла сделать это в одиночку. В Третарри было несколько других студенческих домов, но люди не задерживались там надолго — и через несколько недель мы поняли, что в одном доме вообще никто не жил. Я имею в виду, никогда. Мы заглядывали в окна, клянусь, этот дом оставался нетронутым с тех пор, как его построили, там не было ни одной современной вещи. Марти разговаривал с каким-то стариком, который много лет жил на улицах в этом районе, и этот дед был болтливым — особенно если ему за это давали несколько фунтов и немного шоколада. Он сказал, что люди пытались селиться во всех домах, кроме дома номер шесть. Потому что там водились привидения. Он сказал, что этими привидениями были огни. Мы не совсем поняли, что он имел в виду, потому что он сказал, что человек в этом доме тоже был. Иногда он там жил, но старик никогда его не видел. Мы этого не поняли. Он сказал, что никто никогда не видел того человека, но все знали, что он там есть. Поэтому мы решили влезть в дом номер шесть и провести там ночь, как… думаю, как охотники за привидениями. Мы взяли видеокамеру и ещё на всякий случай кассетный магнитофон. Марти предложил взять спиритическую доску, но я подумал, что это немного… глупо.
(Рассказ прерывает инспектор Лоуренс, спрашивая мистера Гаррета, не подозревал ли он, что спиритическая доска может быть опасной).
Нет, я имею в виду, это всё просто полная чепуха, все эти «медиумы» и люди вроде Дорис Стоукс[22]. Но Дженет, я думаю, она испугалась, поэтому я настоял на своём. Сказал «нет». Как бы то ни было, той ночью мы пошли в этот дом. Не знаю, кто именно впустил нас туда, я немного опоздал, потому что мне нужно было взять камеру в студенческом союзе, и к тому времени, как я пришёл, остальные трое были уже там со спальными мешками, пивом и всем остальным. Я установил камеру у двери, чтобы в кадр попадала вся… я думаю, эта комната была гостиной. Это означало, что мы всё время находились перед камерой. Я включил её около одиннадцати, когда Мишель пошла купить нам китайской еды, и у меня в запасе было несколько 90-минутных кассет, так что это означало, что один из нас должен был просыпаться каждые полтора часа, чтобы менять кассеты. Поэтому мы составили расписание. Я сказал, что буду дежурить первым, пока не закончится плёнка в первой кассете. Мишель должна была стать следующей, и так далее. Я сидел, пока они спали, сменил первую кассету, но мне всё ещё не хотелось спать, поэтому я не стал будить Мишель. У меня была книга, которую мне нужно было прочитать к занятиям, и это было прекрасно. Я сменил вторую кассету около двух часов и подумал, что надо бы разбудить Мишель. Но, должно быть, я задремал, потому что следующим, что я услышал, было то, как Марти и Мишель хихикают, и это было около половины пятого. И у него была та чёртова спиритическая доска, и он передвигал по ней стёклышко. Бог знает, чем, по мнению Мишель, занимался Марти, очевидно было, что он составляет слова «Я ПРИВИДЕНИЕ» или что-то такое, но ей казалось, что это забавно. Я несколько минут наблюдал за ними и надеялся, что Дженет не проснётся, иначе она бы испугалась. Потом я заметил, что камера ничего не записывает, и зашептал им, но они не обратили на меня внимания. Так что я встал. И тогда они посмотрели на меня. Прямо на меня. И это… должно быть, именно тогда всё произошло. Господи, должно быть, это случилось в тот момент, а я не понял. Сначала я не обратил внимания на их глаза, я увидел улыбки. Я и сейчас могу видеть эти улыбки, я имею в виду, не настоящие улыбки, а что-то такое жестокое, такое злобное, перекошенное… Потом я увидел белые глаза. Не просто белые, а похожие на яркие огни, говорю вам, это было страшно. Я подумал, что, может быть, что-то отражается в их глазах, потому что не было видно зрачков, просто белый… свет, я думаю. Но больше ничего не было, нечему было отражаться. Проснулась Дженет, я знал это, потому что услышал, как она ругается и кричит на них из-за спиритической доски. И вот тогда я на самом деле испугался. Да, испугался, потому что они не обратили внимания на нас обоих и опять занялись доской, и говорю вам, приятель, та стекляшка двигалась сама. Оно составляло два слова, не знаю, что они означали. «Торч» и «Вуд». Я думал, что это означает, что они собираются сжечь дом[23]. И я всё ещё слышу слова Мишель, но это было… я хочу сказать… это был не её голос, понимаете? Что-то… что-то другое говорило, не знаю, через неё? Подождите, дайте мне подумать. Можно мне что-нибудь выпить, пожалуйста?
(Запись останавливается, затем возобновляется, инспектор Лоуренс вновь называет имена всех людей, участвующих в допросе, а также время и дату. Для уточнения времени смотрите отдельный протокол).
Хорошо, спасибо. Да, я в порядке. Правда. Итак, голос. Дженет жутко перепугалась, и, скажу честно, приятель, я сам чуть не обмочился. Тот голос. Такой холодный, у меня было ощущение, будто мы внезапно очутились в морозилке. На бойне или ещё где. И мы с Дженет смотрели на них, на наших друзей… а Мишель что-то рассказывала нам, но это была какая-то бессмыслица. Она говорила только о темноте, и о Филлис, и об огнях. В этом не было смысла. И мы с Дженет, мы побежали, я имею в виду, мы всего лишь хотели убраться к чёрту оттуда. Но, когда мы попытались пройти сквозь входную дверь, мы увидели привидение. Я увидел привидение. Дженет говорит, что она не уверена в том, что она видела, но я вам говорю, это был чёртов призрак. Какой-то тип, он выглядел так, как будто был одновременно здесь и не здесь. Это была не какая-то фигня в белой простыне, как в «Скуби-Ду»[24], там стоял настоящий мужик. Я видел, как он говорил, почти кричал, но ничего не слышал, ни слова. И мы убежали оттуда. Но это важно, потому что я думаю, да, да, сейчас, сидя здесь, я уверен, что он говорил то же, что говорила Мишель — я представляю себе её рот — «темнота» и «огни», я уверен, что призрак кричал именно об этом. А потом, на следующий день, в универ пришли вы и арестовали меня. Но говорю вам, вот что случилось. Мы не причиняли им боли, ничего такого. Почему я должен был убивать Мишель — мы были вместе, вы понимаете, что я имею в виду. Я не смог бы сделать это с ней. Где Дженет — должно быть, она сможет рассказать вам об этом… Я хочу сказать, она ведь тоже была в универе, разве нет? Вы должны были поговорить с ней тоже, когда задержали меня, она скажет вам, что они были… Что они не были мертвы, когда мы бежали… убегали… от них…
Глава десятая
Йанто закрыл папку и положил её на стол Джека, присовокупив к уже накопившейся там груде документов, когда в кабинет неторопливо вошёл Оуэн. — Здесь только мы, детишки, да? Йанто кивнул. — Похоже на то. Сидим дома, пока женщины делают всю работу. Оуэн хищно улыбнулся. — Лучше бы Джеку не слышать, что ты называешь его женщиной! Йанто выдавил ответную улыбку. Оуэн кивнул на папки с документами. — Тяжело работается? — Ага. И нигде нет ничего конкретного. Только что прочитал про какого-то бедолагу, двое друзей которого были найдены сожжёнными в доме номер шесть по Кобург-стрит. Там была и его девушка. Полиция пыталась повесить всё это на него и другую девушку, но у них не было достаточно доказательств. Бедный парень говорил, что видел призрака. — Когда-то раньше, — сказал Оуэн, присаживаясь на край стола Джека, — не знаю, как ты, приятель, но я бы посмеялся над всем этим. Но в нашем мире, призраки и всё такое, — кто скажет, настоящие они или нет? Йанто пожал плечами. — Мы должны разобраться, верно? Но я не вижу никаких связей между Третарри и странностями Джека. Ты нашёл что-нибудь? — Нет, всё те же старые результаты анализов, характерные для Джека — нормальные для него, менее нормальные для нас, но, по крайней мере, он постоянен. Йанто задумался. — Слушай, я узнал, что он делал это… годами. Я имею в виду, сложно сказать, сколько лет это продолжалась, учитывая, что Джек не может умереть, но уж точно больше семидесяти пяти. Так что это не что-то новое. И мы знаем, что он не всегда был в Торчвуде, хотя он появлялся здесь в течение долгого времени. Так что, что бы ни останавливало его при входе в Третарри, это было до Торчвуда. Это что-то внутри него. — Спроси у него, — предложил Оуэн. — Серьёзно. Настало время получить кое-какие ответы. Йанто тоже думал об этом. — Я бы хотел предложить ему несколько вариантов, потому что ты же его знаешь — он просто промолчит, отмахнётся. Но если нам удастся собрать вместе что-то из того, что мы знаем, мы сможем бросить ему вызов. — Ты можешь бросить ему вызов, — поправил Оуэн. — Мне он просто башку откусит. — Возможно. Так что нам известно? — Честно говоря, ни черта. Я сижу и пытаюсь сложить два и два в тех вещах, с которыми он связан, но всегда получаю в сумме пять. Но Йанто был полон энтузиазма. — Точно, и, может быть, это поможет нам получить ответы от Джека. Мы сделаем ошибочные выводы и, надеюсь, он нас поправит. — Или позволит нам поверить в них, потому что ему это удобно. — Оуэн взял стул и сел. — Ладно. Он старый. Ужасно старый. Тош считает, что он был здесь с тех пор, как на троне сидела королева Вик. И он не может умереть, для чего — я говорю это как лучший в мире доктор, изучающий инопланетную биологию — я не могу найти никаких оснований. Его клетки просто возвращаются к исходному состоянию. Я исследовал его кровь, пытался ставить над ней опыты. Она не меняется, не мутирует и даже не клонируется. Она просто возвращается к тому состоянию, какое было до опыта. И, честно говоря, это чертовски странно и немного пугает. — Агент времени. Когда мы познакомились с капитаном Джоном, он сказал, что они были агентами времени. — Но нам так и не объяснили, что это значит. Хотя подожди… Если предположить, что всё это не полная херня и они не мошенники, обстряпывающие самую долгую аферу в истории, то что, если они могут путешествовать во времени? Я думаю, это могло повлиять. — Что ты имеешь в виду? Оуэн нахмурился. — Человеческое тело приспособлено к определённым стрессам, к определённым событиям в жизни. Но приспособлено ли оно к путешествиям во времени? Я не хочу сказать, что это не так, но мы этого не знаем. Мы знаем, что Джек — единственный человек, неспособный войти в Третарри, даже если другие не задерживаются там надолго. — И, — Йанто понимал, к чему клонит Оуэн, медленно, но правильно, — Джек единственный путешественник во времени, который есть у нас под рукой. — Так что, может быть, это и есть та связь. То, что делает его способным к тому, чтобы переносить перемещения во времени, лишает его способности войти в Третарри. — Что означает, — сказал Джек, стоя в дверях, — что что-то в Третарри связано с определённого рода временно́й энергией. Оуэн прижал руку к груди. — Когда-нибудь, Джек, когда-нибудь ты доведёшь меня до сердечного приступа, если будешь так подкрадываться. Джек улыбнулся и положил руки на плечи Оуэна, удерживая его на стуле. — Нет уж, доктор, исцели себя сам. — Он посмотрел на Йанто. — Ладно, мне нравится теория, и что, если я дам вам кое-какие интересные доказательства. Йанто, встречаются ли в твоих документах и записях какие-нибудь имена, которые могут удивить нас всех? Йанто нахмурился. — Не понимаю, что ты имеешь в виду. — Попробуй это имя… — Билис Менджер! — заорала Гвен, несясь к ним через Хаб. — Чёрт, вы что, сговорились отправить меня в больницу сегодня? — спросил Оуэн. — Филлис! Все посмотрели на Йанто. — Это была не Филлис, это был Билис! — Йанто бросил Джеку папку с документами об Овайне Гаррете. — Прочти это. — Где Тош? — спросила Гвен. — Что? Кто, чёрт возьми, эта Филлис? — Филлис — это не Филлис, это Билис! — Алло? Тош? Помните её? — Пульс всё ещё слишком частый. — Билис что, трансвестит? — Нет, он думал, что привидение сказало «Филлис», но, держу пари, оно сказало «Билис»! — Тошико Сато? — Привидение? — У нас привидение-трансвестит? — Это написано в отчёте. — Идрис сказал мне, что это был Билис. Всё это записано на флэшке. — Кто, чёрт возьми, этот Идрис? — Одна из шлюшек Джека, о, это было ещё до того, как ты к нам присоединился, насколько я помню. — Маленькая? Японка? Хорошо разбирается в инопланетной технике? — Идрис тоже трансвестит? — Что? Все лампы в Хабе одновременно погасли. — Чрезвычайные меры, — заорал Джек. — Блокировка? У нас есть тридцать секунд, или мы будем торчать тут шесть часов, если электричество вырубится полностью! — Вот дерьмо! Мои образцы крови и ДНК Джека — мне нужно электричество, чтобы с ними ничего не случилось! Лампы снова зажглись. Гвен стояла у своего рабочего стола. — В следующий раз я выключу их насовсем, — отрезала она. — Зачем ты это сделала, Гвен? — спросил Оуэн, когда они все покинули кабинет Джека. — Чтобы вы все заткнулись на хрен. А теперь я спрошу снова. Где Тош? — Не знаю. — Думаю, в Третарри. — Хотя она не звонила. Гвен хотела что-то сказать, и в этот момент послышался новый голос. Все четверо торчвудцев повернули головы и посмотрели мимо основания водяной башни и вверх, на оранжерею. Тош была там, она без сознания лежала на решётке. Рядом с ней, заложив руки за спину, стоял свежий, как огурчик, Билис Менджер. — Добрый вечер, — ухмыльнулся он. Звук вышел почти оглушительным, когда четыре пистолета — три торчвудских и «Уэбли» Джека — были извлечены, нацелены, а их курки взведены одновременно. Билис лишь улыбнулся шире. — О, разумеется, теперь вы уже знаете, что не доберётесь до меня так легко. Вы все можете быть отличными стрелками, но я не уверен, что вы и в самом деле откроете огонь по безобидному и безнадёжно безоружному старику, рискуя ранить мисс Сато. — Безобидный, — фыркнул Оуэн. — Мы не знаем, что ты не вооружён, — заметил Йанто. — Не уверена, что ты такой старый, каким кажешься, — добавила Гвен. — Но ты определённо «безнадёжный», — улыбнулся Джек, опуская пистолет. Остальные последовали его примеру. — О, Джек, Джек, Джек. Бедный, милый, потерянный во времени Джек. Как вы раните меня своим цинизмом. Какая неблагодарность за то, что я ввязался в эти неприятности. Ради вас. — Билис посмотрел на Гвен. — Как приятно снова увидеть вас, Гвен. И я так рад видеть, что сейчас ваш Рис выглядит лучше. И Оуэн Харпер. Нет, подождите, доктор Оуэн Харпер — самый большой любитель социальных тонкостей. Мне и в самом деле хотелось бы поблагодарить вас. В конце концов, именно благодаря вам мой Повелитель смог вырваться из своих оков. И Йанто Джонс, без которого нынче в Торчвуде абсолютно ничего не может быть сделано. — Чего ты хочешь? — сплюнул Джек. — Ты меня утомляешь. — Наивный Джек. Ты уничтожил Абаддона. Ты закрыл Разлом. Это повернуло время вспять, исправило все так называемые повреждения, которые тогда появились. И я задумался: если все эти люди вернулись к жизни, как любезный Рис, что случилось с моим Повелителем? — Он был уничтожен, — тихо сказал Джек. — Я уничтожил его. Это закрыло Разлом, запечатало дыру. Он не вернётся. — А, — с улыбкой протянул Билис. — Вы должны были это сказать, не так ли? — Он указал на манипулятор Разлома, находившийся в основании водяной башни. — Это великолепное устройство, это удивительное творение воздействует на Разлом. Кто скажет, что кто-либо, достаточно опытный в манипулировании временем, не найдёт способа вернуться немного дальше в прошлое? Чтобы спасти моего Повелителя? — На самом деле, я, — сказал Джек. — Не знаю, можешь ли ты сделать это, но я сомневаюсь. Очень. Но даже если бы я не сомневался так сильно, ты не получишь шанса попытаться. Билис кивнул. — Я представлял себе, что именно это вы и ответите. Поэтому я и одолжил вашего технического гения. О, вы ведь не возражаете, если я задержу её у себя чуть-чуть дольше? — Знаешь что? Я против, — сказал Джек. — Забавная мелочь — верность, но Тош — часть моей команды. Кроме того, она мне нравится. Так что рабочие потребности плюс дружба равняются тому, что я не готов с ней расстаться. — Будем торговаться? — А что ты предлагаешь? — Я обменяю Тошико на день в вашем Хабе, с доступом ко всем зонам, и я обещаю не выпускать долгоносиков. Торчвудцы выслушали предложение с каменными лицами. — Ладно, стоило попытаться, — сказал Билис. — Au revoir[25]. Прежде, чем кто-либо успел отреагировать, Билис и Тошико снова исчезли. — Проклятье, — сказал Оуэн. — Гвен, — резко произнёс Джек. — Проверь записи, сейчас же. Я хочу, чтобы ты нашла любые следы Билиса Менджера. Начни с этого, — он бросил ей флэшку. — Я хочу знать обо всём, что здесь есть, и экстраполировать остальное. Он посмотрел на Оуэна. — Если твоя гипотеза относительно меня верна, я бесполезен в Третарри до тех пор, пока ты не найдёшь способ преодолеть это. — Понял, — сказал Оуэн, исчезая в прозекторской. — Йанто. Ты идёшь в мой кабинет. Я хочу знать обо всём, что ты нашёл о Третарри в ходе своего исследования. Я скоро вернусь. — Джек? Капитан Джек Харкнесс повернулся к Гвен и улыбнулся. — Я вернусь целым и невредимым, Гвен. Обещаю. Гвен десять секунд смотрела ему в глаза, а затем улыбнулась. — Я знаю.Глава одиннадцатая
Подвалы всегда были краеугольным камнем Торчвуда. Они олицетворяли хорошую и плохую стороны того, ради чего был создан Торчвуд — и современный, и Институт, основанный королевой Викторией около 130 лет назад. Билис Менджер стоял рядом со стеклом, выполнявшим роль двери камеры. Изнутри на него смотрел сидящий на полу долгоносик и тихо хныкал от страха. Билис постучал по перегородке из покрытого пятнами укреплённого пластика. — Интересно, как бы ты мог послужить мне, друг мой. — Думаю, не особо, — сказал Джек из дверного проёма. — Я знал, что ты придёшь сюда. Вернёшься на место своего предыдущего преступления. Убийства Риса Уильямса. — Чтобы спуститься сюда, тебепонадобилось больше времени, чем я предполагал, Джек. — Билис улыбнулся, не отрывая взгляда от долгоносика. — Полагаю, я могу называть тебя Джеком. Они все так тебя называют, так что, думаю, это разумно. — Он немного помолчал, а затем продолжил: — Я собирался спросить, не использовал ли ты больше своё собственное имя. Или, точнее, помнишь ли ты его в принципе. Джек ничего не ответил, но его рука подтянулась ближе к кобуре с «Уэбли». — О, перестань полагаться на свои игрушки, — сказал Билис. — Мы оба знаем, что ты не можешь причинить мне вреда. — Он указал на долгоносика. — Так сколько времени они уже живут на Земле? — Никто не знает точно, — ответил Джек. — Архивы Торчвуда… необычайно загадочны. — Представляю, как будто кто-то просмотрел их, стирая лишнюю информацию. — Он снова улыбнулся. — Архивисты — забавные люди. Они так преданы своей работе, своей аккуратности, но при этом они не поднимаются выше стандартных уловок, когда необходимо защитить… то, что они сами выбирают. В этом вся радость жизни, Джек. Защищать то, что мы любим. Помнишь любовь? Джек пожал плечами. — Я помню, как ты делал всё возможное для демона, Бог знает откуда взявшегося и чуть не уничтожившего Землю. Это тоже из-за любви было? — Любовь. Страсть. Вера. Долг. Границы иногда размываются. На этой планете более пятнадцати основных признанных религий. Одна религия верит во что-то одно, другая — в другое, но при этом часто это одно и то же, только с разными именами, разными формами культа или разными головными уборами. Однако они будут сражаться, чтобы защитить то, во что верят, невзирая на цену. Ты пробыл здесь какое-то время, Джек. Сколько войн, сколько жизней было растрачено из-за религии? Из-за веры? На этой размытой линии между любовью, долгом и верой. Потом мы пришли к науке. Наука против креационизма, например. Две разных позиции, касающиеся одного субъекта, при этом ни у одной из них нет достаточно доказательств в её поддержку. В каком странном времени ты очутился. — Билис наконец посмотрел на Джека. — Ты счастлив здесь? Ты привык иметь куда больше… свободы. — Ты так много знаешь обо мне. А я так мало знаю о тебе. Билис вновь повернулся к долгоносику. Он положил руку на пластиковую перегородку, и долгоносик внутри камеры повторил его движение. — Что ты знаешь о долгоносиках? Только то, что вы исследуете. Для меня ты — то же самое, что этот долгоносик, Джек Харкнесс. Дикий зверь, достойный изучения, и не более. — Чего ты хочешь? — Я на задании. Спасение. Возможно, искупление. Способ показать тем, кто важен для меня, что я могу исправить свои ошибки и ту ужасную боль, которую ты мне причинил. — Что тебе нужно от меня? Если это из-за меня… — О да, это определённо из-за тебя. — Тогда зачем ты втянул в это Тош? — Мисс Сато лично… не имеет значения. Она лишь стандартный заложник. Это могла бы быть Гвен или молодой Йанто. Но я скажу тебе одну вещь, Джек. Я не стал бы тратить своё время на Оуэна. — Ты имеешь в виду, он дал бы тебе сдачи. Билис грустно покачал головой, глядя себе под ноги. И Джек увидел лежащий там пистолет. Не один из тех, что хранились в Торчвуде, просто обычный револьвер. Его ствол дымился, как будто из револьвера недавно выстрелили. — Нет, он просто того не стоит. Джек снова посмотрел вниз, но пистолет исчез. Билис взглянул на него, и Джек понял, что появление пистолета удивило Билиса так же, как и его самого. — Некоторые вещи находятся вне твоего контроля. Да, даже твоего и моего, Джек. — Так где Тош? — Пока что в безопасности, в Третарри. В доме номер 6 по Кобург-стрит. — Он провёл пальцем по галстуку, чуть ослабляя его. — Спроси у Йанто. Он найдёт связь, если он действительно так хорошо ориентируется в архивах, как ему следовало бы. Кстати, он очень быстро познакомился с историей Торчвуда. Я впечатлён. Тебе тоже стоило бы. Джек ничего не ответил, просто смотрел на него. — Так из-за чего всё это? Тебе всё ещё нужен ответ, правда? Даже несмотря на то, что я тебе сказал. — Ладно, значит, ты злишься на меня из-за Абаддона. Ну и что ж. Ты выпустил девяностофутового демона, «великого пожирателя», на улицы Кардиффа, Торчвуд его уничтожил. Это жизнь. Смирись с этим. Билис резко повернулся, и Джек невольно отступил назад. Впервые лицо Билиса исказилось от гнева, от ненависти. И от чего-то ещё, Джек не смог понять. Страх? Паника? Мучение? — Месть, Джек. Месть за Будущее! Прежде, чем Джек успел что-либо сказать, хриплый голос у него за спиной выдохнул: — Джек. Помоги мне! У дверей, скрючившись, лежал тот, кого Джек не видел больше шестидесяти пяти лет. — Грег? Грег Бишоп? — Прости, Джек — я не настолько сильный… Я не могу бороться со светом. Не могу бороться с Билисом. Или с темнотой. Я больше не могу тебе помочь… И Грег исчез. Джек прикоснулся к голой стене подвала в том месте, где был Грег — секунду назад и в 1941 году. — Прости меня, Грег. Он выпрямился и повернулся к камере, но не удивился, увидев, что Билис ушёл. К двери камеры с долгоносиком куском липкой ленты была приклеена записка с надписью красными чернилами. Нет. Не чернилами. Кровью. МЕСТЬ ЗА БУДУЩЕЕ.Глава двенадцатая
Очнувшись, Тошико обнаружила, что лежит на холодном, жёстком полу. Она осторожно принюхалась — ничего особенного, но воздуха было вполне достаточно. Никаких химикатов, значит, это не промышленное здание. Никакой сырости и затхлости. Она медленно открыла глаза. Первым, что она увидела, был стул. Обычное деревянное сиденье, какие обычно ставят у письменных столов. О да, и вот эта штука там — это был стол. Ладно. Пока ничего угрожающего. — Здравствуйте, мисс Сато, — произнёс чей-то голос. На стуле кто-то сидел, она видела ноги. Мужчина. В костюме. О Господи, это же Билис Менджер, разве нет? Подождите-ка — он ударил её или что-то в этом роде. — Перестаньте притворяться, мисс Сато. Вы находитесь в полном сознании уже пять минут и… подождите… тридцать секунд. Она медленно приподнялась, не отводя взгляда от Билиса, который сидел к ней спиной. Он не казался слишком угрожающим. Но, с другой стороны, он был всего лишь стариком, который мог путешествовать во времени, проходить сквозь стены, растворяться в воздухе и, о да, пытался уничтожить мир с помощью своего драгоценного дьявола. Так что, да, никакой угрозы. Он поднял руку и щёлкнул пальцами. Почти мгновенно, как будто кто-то включил музыку, Тошико услышала тиканье часов. Как будто до этого они стояли на паузе… — Где я, Билис? Он повернулся и посмотрел на неё, положив руку на спинку стула, разглядывая её во всех смыслах как школьный учитель — не самого умного ученика, успешно сдавшего экзамен. Покровительственно. Он улыбнулся. — Добро пожаловать обратно. Я прошу прощения за то, что мне пришлось… временно сделать вас недееспособной, но это было важно. — Я ничего не почувствовала, — сказала Тошико, стараясь, чтобы это прозвучало как можно менее эмоционально. — Так что вы даже не причинили мне боли. Билис пожал плечами. — Я не стал бы тратить время на то, чтобы делать вам больно, Тошико. Если бы я хотел, я мог бы с лёгкостью убить вас. Это было бы аккуратнее. — Он снова повернулся к столу. — Вы мне нужны. Сейчас. Простите за каламбур. Тошико не заметила никакого каламбура, поэтому проигнорировала это. Вместо этого она попыталась прийти в себя и как-то сориентироваться. Она инстинктивно постучала себя по уху. — Вы немного не в себе, — сказал Билис, снова как будто откуда-то знавший, что она делает. — Вы уже тридцать раз это делали, — добавил он. — Я просмотрел все вариации каждого действия. Это моё проклятье. — Проклятье? — Я вижу время, Тошико. — Он вздохнул. — Однажды я заключил сделку и до сих пор расплачиваюсь за это. Я могу проникать в историю и во все возможные варианты будущего. Я, очевидно, не могу забираться далеко в будущее, это было бы катастрофой, но я вижу достаточно. — Он спокойно стоял к ней спиной, а затем вытянул руки. — Всё. Тошико была в магазине, теперь она это поняла. Она вспомнила: Гвен говорила, что магазин называется «Петля во времени». Отремонтированные и отреставрированные часы. Или украденные в прошлом и перенесённые в настоящее, чтобы быть проданными как антиквариат. — Насколько далеко в прошлом вы можете оказаться? — Не знаю. Хотя я знаю, что было бы глупо заходить слишком далеко в прошлое. У каждого действия есть обратная реакция. Я понял это очень давно. — По-прежнему держа руки вытянутыми вперёд, он повернулся к ней. Его глаза исчезли — на их месте теперь были крошечные шарики яркого белого света с усиками, мерцавшими вокруг век и переносицы. — В данный момент, — продолжал он, — мы находимся на крошечной щепочке между настоящим и будущим, следующим и последним, тут и там. Здесь я встретился с ними. И они дали мне задание, что-то, что я должен сделать, пока я скорблю по моему Господину, которого вы у меня отняли. Тошико растерялась. — Зачем вы на меня напали? Что вы делали, пока я была без сознания? И Билис улыбнулся жуткой, жестокой улыбкой. — Как я сказал, мне нужно было временно лишить вас дееспособности. Боюсь, вы меня не поняли. Я имел в виду именно это. Как вы знаете, Тошико Сато, сейчас вы вне времени, потому что у меня есть задание для вас. — Какое? Он схватил её за руки, так крепко, чтобы она не могла вырваться. — Позвольте мне показать вам ваш истинный потенциал. И Тошико оказалась где-то в другом месте, наблюдая за кем-то, как будто чужими глазами. Это была улица Кардиффа. Незнакомое здание, совершенно новое. Из бетона и стекла голубоватого оттенка. Перед ним остановился автомобиль, маленькая спортивная машинка — Тошико не слишком разбиралась в автомобилях, но она узнала что-то новое, модное и дорогое. Двери автоматически открылись, поднявшись вверх. Из машины вышел пассажир — кожаный портфель, строгий пиджак и юбка, волосы зачёсаны назад. Одежда для работы. На портфеле был вытеснен логотип; она узнала чуть изменённую эмблему Торчвуда. О Господи, откуда-то она знала, что это был новый Хаб, но в самом центре города, у всех на виду. Сотрудники собрались на ступеньках, негромко и равномерно аплодируя. Женщина из машины подняла взгляд, поправила очки, улыбнулась собравшимся работникам, а потом поставила портфель на пол и тоже зааплодировала. Это была Тошико. Спустя минуту к ней присоединился водитель автомобиля. Строгий костюм, точно такие же очки. Оуэн Харпер. Хотя что-то было не так — его рука, левая рука. Она была металлической, и, когда он сгибал её, Тошико слышала, как дюжины вспомогательных механизмов двигают пальцы, и она знала, что это какой-то инопланетный протез, связанный с нервной системой Оуэна, прекрасно работающий в унисон со всем его телом. Оуэн взял Тошико за руку, и теперь она заметила обручальные кольца. Тошико и Оуэн — женаты? Она и Оуэн!?!* * *
Тошико Харпер заговорила, стараясь заглушить аплодисменты. — Спасибо, люди. Вы — наша гордость. Сегодня это здание является свидетельством работы Торчвуда во всей Империи. Пять лет назад Торчвуд был похоронен под землёй, стыдящийся своих корней, стыдящийся своего прошлого. Но сегодня мы держимся гордо и непоколебимо, и мы существуем в единстве со всеми другими Торчвудами на всей Земле, во всей Империи. Я удостоена чести быть вашим генеральным директором. Мистер Харпер, Оуэн, как вы знаете, будет возглавлять наши научный и медицинский отделы. Мистер Лоусон — доброе утро, Эрик — будет заниматься логистикой, а миссис Уильямс, которая шлёт свои извинения, но ребёнок не станет ждать, и прошлой ночью она отправилась рожать… Очередная порция аплодисментов. — …и она использует технологии Торчвуда, чтобы обеспечить спокойную доставку, и здоровый новорождённый мальчик будет здесь через, о, три часа. В любом случае, вернувшись на работу, миссис Уильямс возглавит гуманитарный отдел. Добро пожаловать, леди, джентльмены и другие… В этот момент маленький серый инопланетянин протолкался сквозь толпу и встал впереди, негромко аплодируя. — …Все, добро пожаловать в Кардиффский Торчвуд. Дом, сердце и душу Империи Торчвуда. Мы управляем планетой Земля, леди и джентльмены, давайте заботиться о ней и её жителях с любовью, вниманием и преданностью, которых они заслуживают. Снова аплодисменты. Тошико повернулась к Оуэну. — Как ты думаешь, он бы одобрил? Оуэн засмеялся, сжав руку своей жены. — Не-а, он бы всё это возненавидел, но, знаешь, думаю, в глубине души он бы гордился тем, чего ты достигла во имя его. — И давай посмотрим на это, любимый, — ответила Тошико, — если бы не его уникальные качества, ничто из этого не было бы возможно. Можно сказать, он по-прежнему сердце и душа всей Империи Торчвуда. Они прошли мимо толпы, кивая разным сотрудникам, пожимая руки некоторым руководителям отделов. Огромные стеклянные двери распахнулись перед ними, и несколько человек проводили своих лидеров внутрь. Из атриума Кардиффского Торчвуда открывалось сорок этажей офисов, лабораторий и научно-исследовательских центров. Внизу располагалось множество подвалов, хранилищ, складов и запасников, тюремных камер и других секретов. В центре атриума, рядом со столами секретарей, стояла старая водяная башня, перенесённая из её первоначального местоположения у залива, теперь она тянулась к высокому потолку, и там же находился манипулятор Разлома с экраном, показывающим сразу весь мир. А в пол у подножия башни был вмонтирован стеклянный прямоугольник. Внутри находилась фигура, привязанная к чему-то спрятанному под бетонным, кремового цвета полом, из каждого сустава, почти на каждом дюйме тела, тянулись, покачиваясь, усики, питая… питая сам Торчвуд. Неудивительно, что они назвали его сердцем и душой — тело принадлежало капитану Джеку Харкнессу, замороженному во времени, его бессмертие покидало его и, в свою очередь, поддерживало жизнь во всей Империи Торчвуда. Тошико заглянула в стеклянный контейнер, Оуэн улыбался свой неприятной, почти жестокой улыбкой за её плечом, как всегда, стоя в одном почтительном шаге от своей жены и возлюбленной. — А что касается тебя… что я могу сказать? — спросила Тошико. — Ты показал мне истину, ты показал мне, сколь многого можно достичь, если изучить свой потенциал. — Нет большей ответственности, чем потенциал, — добавил Оуэн. — Ты говорил нам об этом. И Тошико наклонилась и дотронулась до стекла. — Я всем обязана тебе. — О, и Джек? — снова Оуэн. — Ещё раз спасибо за это. — Оуэн согнул искусственные пальцы на левой руке. — Это самый лучший подарок на день рождения. Внезапно у двери началось какое-то волнение, двое охранников разлетелись в стороны, и в здание вбежал бродяга. Нет, не бродяга, а взъерошенный молодой человек, выкрикивающий ругательства на валлийском, проталкивающийся сквозь толпу. — У него пистолет, — закричала где-то молодая женщина. Действительно, у него в руке был пистолет, и он водил им из стороны в сторону, словно фокусируясь, ища что-то конкретное. Или кого-то. — Вы! Он искал Тошико и Оуэна. Двадцать больших, вооружённых охранников мгновенно окружили генерального директора и её сопровождающих. Оуэн протиснулся сквозь толпу. — Йанто, приятель, — начал он, но ругающийся Йанто бросился ему наперерез. — Верните его мне! Сейчас же! — Это невозможно, приятель, — улыбнулся Оуэн. И указал на стеклянную плиту у себя под ногами. Тошико жестом отослала охранников, когда Йанто шагнул вперёд и увидел изломанное, измученное тело Джека. Затем, невероятно быстро, Йанто поднял пистолет и дважды выстрелил; первая пуля попала прямо в лоб Оуэна. Когда тот упал, вторая пуля ранила Тошико в плечо. Тридцать охранников открыли огонь, и то, что осталось от Йанто Джонса, нужно было собирать пинцетом. Прижимая руку к своему кровоточащему плечу, Тошико опустилась на колени рядом с Оуэном. Она посмотрела на охранников. — Унесите его в мои апартаменты — быстрее. — Затем она повернулась к кровавым ошмёткам, валявшимся вокруг того места, где стоял Йанто. — Добро пожаловать в Торчвуд, Йанто, — пробормотала она. — Джек бы тобой гордился.* * *
И настоящая Тошико, та, что наблюдала это жуткое, ужасающее видение своего будущего, вздрогнула, когда всё начало расплываться, перед глазами стали загораться яркие огни, пока всё это не вытеснила белая дымка. Затем она пришла в себя, и оказалось, что она стоит в странном магазине Билиса Менджера, держа его за руки и глядя на него; глаз у него по-прежнему не было, их заменял всё тот же яркий белый свет. Огни вытекли из его глаз и переместились в её глаза. Тошико перестала бороться спустя три секунды, когда всё её тело заполнилось белым светом. А глаза Билиса вновь стали нормальными. — Теперь у тебя есть более сильный и молодой хозяин, — пробормотал он. Тошико молча стояла перед ним. Почему она не может двигаться? Почему она не может видеть всё так, как надо? Почему всё было таким ярким… А потом она поняла, вновь начиная терять сознание, что свет был у неё внутри. Не в Билисе. Последнее, что она осознала — то, как его руки коснулись её рук. — Мне жаль, — тихо сказал он. — Я позабочусь о том, чтобы с вашим телом не случилось ничего плохого. Ну, ничего слишком плохого. Это лучшее, на что мы можем надеяться. Когда имеем дело со Светом и Тьмой.Глава тринадцатая
— Джек, — позвала Гвен, когда он вышел из подвала, — после 1941 года ничего нет. — Она махнула рукой в сторону своего монитора. — Всё те же газетные заметки о танцзале, а потом ничего. Билис Менджер просто исчез. — А что насчёт того гнусного магазинчика, который у него был? — Он тоже исчез, — крикнул Йанто из-за стола Тошико. — Никаких записей в Городском совете, его никогда не было. С 1998 года это был магазин одежды, счёт оформлен на имя Джулии Мартин, которая выглядит образцовым гражданином Уэльса, если не учитывать несколько штрафов за превышение скорости и солидного перерасхода по кредиту. Джек нахмурился и передал Гвен лист прозрачного пластика. — Просканируй это, здесь отпечаток руки Билиса. Тупой идиот положил руку на дверь камеры. Я хочу, чтобы были проверены все системы в мире, Скотленд-Ярд, Интерпол, ФБР, ЦРУ, Моссад, всё. Кто-то должен был столкнуться с ним, у кого-то должна быть информация. — UNIT? — Я там был, пытался проверить, попросил друга оказать мне услугу. Ничего. Гвен положила лист пластика в сканер, и он передал изображение отпечатка руки на её монитор. Крошечные линии заморгали на кончиках пальцев и на ладони, отображая уникальные подписи, а в появившемся рядом окне начали появляться серии изображений второй руки и отпечатков пальцев, когда системы Хаба стали выискивать идентичные записи по всему миру. Нетерпение Джека было почти осязаемым, и спустя минуту Гвен сказала: — На это нужно время. Иди выпей кофе. Йанто, сделай человеку кофе. Йанто кивнул и встал, чтобы уйти, но Джек жестом велел ему сесть на место. — Никакого кофе. Никакого чая, апельсинового сока, водки, пока мы не получим ответы. — У меня есть совпадение, — вскоре сказал Йанто. — Где? — Подожди… — Где! — Здесь. Вроде того. — Йанто нахмурился. — Это бессмыслица. — Позволь мне судить, — сказал Джек. — Давай, в чём дело? Йанто обернулся к ожидающим Джеку и Гвен. — Он в базе данных Торчвуда. — Но это должно означать… Йанто кивнул Гвен. — Да, он сотрудник. Но, — быстро добавил он, предупреждая их вопросы, — это невозможно. Его нет нигде в записях, никаких фотографий, никаких документов. Даже у Джека есть документы. Его имя нигде не фигурирует, но у этого отпечатка ладони высшая степень доступа здесь, в Кардиффе, в Кенари-Уорф, в Глазго и в Торчвуде-4. Но никаких имён, никаких фотографий, вообще никаких записей нет. Джек направился в свой кабинет. — Я поговорю с Арчи в Глазго. Поскольку он сам странный старичок, может быть, он хорошо разбирается в ещё более странных старичках. — Он захлопнул за собой дверь офиса. — Ты когда-нибудь встречался с Арчи? — спросила Гвен у Йанто. Йанто покачал головой. — Оуэн? — крикнула она в сторону прозекторской. — Что ещё? — Ты когда-нибудь встречался с Арчи? — С кем? — С Арчи из Глазго, — добавил Йанто. — О. Старый шотландский горец Арчи. — Он показался на вершине лестницы. — Нет. Мы однажды обменялись несколькими странными электронными письмами. — Странными? — Ага. Не уверен, что он вообще умеет пользоваться компьютером. Некоторые слова, которые он использовал, были… интересными, и они не всегда употреблялись в правильном контексте. И он часто говорил о себе в третьем лице, так что я решил, что он немного эксцентричный. Или это, или утренний виски был действительно хорошим. — Думаю, нам нужно выбраться в Глазго как-нибудь в выходной. Пригласим Арчи выпить. — Я арендую микроавтобус, — сказал Йанто. — Мы легко сможем перекрасить его в чёрный цвет. — Можно на этот раз обойтись без синих фонариков. Иногда, когда мы едем на внедорожнике, я чувствую себя как в пещере Санты. Оуэн вновь вернулся к работе. — А мне нравятся синие фонарики, — сказала Гвен. — Что с ними не так? Йанто пожал плечами. — Я думаю, они выглядят утончённо. Может быть, Оуэна радуют только красные фонари. Гвен засмеялась. Джек вышел из офиса. — Синие фонарики, Джек? — спросила Гвен. — Или красные? Джек уставился на них с Йанто. — Иногда я не уверен, что этот офис не ведёт в какое-нибудь параллельное измерение и каждый Хаб, в который я выхожу, немного отличается от того, из которого я уходил. — Я думаю, Джек из тех, кому нравятся синие огни, — сказал Йанто. — Посмотри на его шинель. И на эти рубашки в тон. — О, рубашки, да, это неоспоримый факт, — согласилась Гвен. — Оуэн? — крикнул Джек. — Ты опять экспериментировал с какими-то странными газами? — Нет, — заорал в ответ Оуэн. — Они просто сами странные, эти двое. Я уже привык, почему бы и тебе не привыкнуть? О, и Йанто, я предпочитаю зелёные фонари, а не красные. Гвен бросила на Йанто взгляд в стиле «ой, нас подловили», и засмеялась. Йанто подмигнул ей и окликнул Джека: — Узнал что-нибудь от Арчи? — Нет. Не смог до него дозвониться. Может быть, ему нужен Йанто, который смог бы отвечать на его звонки. Йанто притворился, что задумался над этим. — Кардифф или Глазго? Красивый город, с хорошей базой Торчвуда рядом с перестроенным районом на побережье, с хорошими магазинами и загадочным начальником, которого никогда нет рядом, если он нужен. Или Кардифф? Что мне делать, Гвен? — Зато, держу пари, у Арчи нет внедорожника. — О, ценное наблюдение. И я хорошо разбираюсь в кофе, но не вижу разницы между виски и висками. — О, это игра слов, — сказал Джек ему в левое ухо. — Очень хорошо. Теперь, если ты сможешь применить часть своего ума для поисков Тош или Билиса, я приглашу тебя на свидание сегодня вечером и покажу класс. — Йанто повернулся, чтобы что-то сказать, но Джек опередил его. — Да, я знаю, никаких крыш. Йанто попытался ещё раз. — Фото? Джек приподнял бровь. — Мы могли бы отправить фотографию Билиса в Глазго, — сказал Йанто. Джек фыркнул. — Ты когда-нибудь пробовал отправить Арчи фотографию по электронной почте? Письмо или возвращается обратно, или он нажимает не на ту кнопку, и фотография оказывается на первой полосе «Вестника Глазго». — О, так вот откуда пошла та история о Лох-Несском чудовище. Я думал, они были в чём-то близки к правде, — сказал Йанто. — Лох-Несское чудовище? Хотела бы я знать? — По-видимому, какая-то разновидность динозавра, — сказал Оуэн, направляясь к ним с карманным компьютером в руках. — Лично я никогда в это не верил. Динозавры, Господи, что дальше? — У нас есть птеродактиль! — заметила Гвен, указывая вверх. — На самом деле, это птеранодон, — поправил Йанто. — Но «птеродактиль» звучит сексуальнее. Гвен вздохнула. — Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Джек хлопнул в ладоши. — Расслабляющие беседы окончены, ребята. У нас есть серьёзная работа. Мне нужен Билис Менджер. И, что ещё важнее, мне нужна Тош, целая и невредимая. И я вроде как знаю, что вам она тоже нужна, так что давайте больше не будем разговаривать на эту тему. Йанто, спасибо за исследование, теперь я собираюсь узнать об этом больше. Вы с Гвен поедете в Третарри и посмотрите, не там ли Тош. — Он внимательно посмотрел на них и мягко добавил: — И да, я читал тот отчёт о случае с призраками. И да, я думаю, что как-то связано с нашим делом, поэтому начните поиск с дома номер 6 по Кобург-стрит, ладно? Оуэн, что у тебя есть для меня? Я хочу получить возможность добираться в Третарри как можно скорее.* * *
— Ты веришь в привидения? — спросил Йанто у Гвен, когда они добирались до Третарри на внедорожнике. Она пожала плечами. — Ну, мы вроде как знаем, что большинство привидений — это скорее отголоски времени, чем всякие «Я преследую тебя, Эбенезер Скрудж», так что нет, я не верю в призраков как таковых. — Она задумалась. — Лучше сказать, я не верю во вредоносных призраков. — Я тоже. Тогда почему меня так ужасает перспектива пойти в Третарри? Гвен посмотрела на него, сидящего за рулём. — Господи, ты и правда боишься. Йанто сильно потел, а его лицо приобрело явный зеленоватый оттенок. — Я не знаю, почему, — простонал он. — Я понимаю, что это совершенно неразумно, я всё время повторяю себе, что это совершенно неразумно, но мне всё равно дико страшно. — Он бросил на неё быстрый взгляд. — Извини. Она подняла руку. — Никаких проблем. Хочешь, чтобы я повела машину? — Нет мы уже почти приехали. — Он указал вперёд. — Много лет назад этот район планировали снести и построить железнодорожную станцию «Торговый центр “Кардифф Бэй”». — И что случилось? — Вместо этого отменили планы. Сколько денег ты готова поставить на то, что, если мы найдём документ об отклонении этих планов, там внизу будет подпись Билиса? — О, думаю, ты бы выиграл этот спор честно и безоговорочно. Йанто остановил машину рядом с торговым центром и предложил пройти остаток пути пешком. Они прошли мимо газохранилища, и Гвен заметила огромный мебельный магазин, где Рис хотел купить тот ужасный кремовый кожаный диван. Он определённо всегда любил шведов — хотя, когда они учились в университете, Гвен была рада узнать, что он не слишком большой поклонник группы «ABBA», потому что все парни из университета, любившие «ABBA», не обращали внимания на Гвен. И на женщин вообще. — Тебе нравится «ABBA»? — неожиданно для самой себя спросила она у Йанто. Это был бы хороший вопрос, если бы он не вызывал разные нелогичные мысли. Йанто посмотрел на неё. — Это должно перейти в разговор о Джеке? — Нет. — Отлично. Тогда я восхищаюсь совместной работой Андерссона и Ульвеуса как художников и композиторов-песенников. Думаю, «One Of Us» может быть лучшей в мире песней о конце отношений, и я определённо испытываю слабость к сочетанию остроумной лирики и попсовой танцевальности в «Voulez-Vous», но позволь мне внести ясность: я ненавижу «Dancing Queen». Всё ясно? Гвен остановилась и уставилась на него. — Что? — спросил он. — Ты уже разговаривал об этом раньше, да? — Может быть. — С Джеком? — Ты и правда считаешь, что Джек знает что-либо о музыке, написанной после 1948 года? — Тогда с кем? — Не важно. — С кем? — Она продолжила идти. — Давай. Я могу умереть сегодня вечером, так и не узнав. — С мамой. — О-о. Это было тогда, когда она узнала про Джека? — Когда мне было четырнадцать. Гвен снова остановилась. — Не знаю, что пугает меня больше — то, что мама раскусила тебя на десять лет раньше тебя самого, или то, что четырнадцатилетний Йанто Джонс использовал фразу «попсовая танцевальность», и его за это не побили. Йанто внезапно запнулся. — Она не раскусила меня, Гвен. Никому это не удалось. И если что, я дам тебе знать. Гвен улыбнулась, подтолкнув его локтем. — О, да ладно тебе, улыбнись. Лиза, Джек… Бисексуальность вряд ли можно назвать преступлением. Это лучший из обоих миров, разве нет? Но Йанто оттолкнул её. — Нет, Гвен. Чёрт возьми, это не так. Это худшее, что можно себе представить, потому что ты не принадлежишь ни к одному из этих миров, потому что ты никогда не уверен ни в себе, ни в окружающих. Ты не можешь доверять никому, не можешь доверять их мотивам и намерениям. И поэтому в мире, любящем свои милые блестящие ярлыки, у тебя нет индивидуальности. Для «маленькой мисс Чувствительность» всея Торчвуда ты слишком часто говоришь всякие гадости. Так что сделай одолжение и заткнись, ладно? Они не разговаривали до тех пор, пока не добрались до Третарри. Гвен планировала сразу отправиться на Кобург-стрит, но теперь она задумалась, не лучше ли будет хоть раз уступить инициативу Йанто. Его ответ её уязвил, но в то же время и немного встревожил. Йанто, наименее нервный из всей команды, похоже, уже был готов сорваться. Она надеялась, что это связано с эффектом Третарри и не является симптомом чего-то более глубокого. — Откуда начнём? — вдруг спросил он. Гвен показала в сторону Кобург-стрит. — Готов к охоте за привидениями? — Нет, но всё равно пойдём. Я хочу найти Тош. Они прошли по тёмным улицам, держась настороженно и напряжённо. Йанто опустился на колени на тротуаре. — Свежая кирпичная кладка, и эти фонари тоже новые. — Они будут выглядеть мило, когда их зажгут, — сказала Гвен. — Но почему здесь? Я имею в виду, в Кардиффе есть места, которые нуждаются в обновлении куда больше, чем этот старый район. Места, где настоящие люди живут настоящей жизнью. — Йанто выпрямился и увидел объявление на фонарном столбе. — Большая уличная вечеринка, завтра в полдень. — Он остановился и огляделся по сторонам. — Гвен, это странно. — Почему? — Я был здесь вчера. С Джеком. Ничего из этого не было сделано, кругом царила разруха. Как можно отреставрировать целый район вроде этого всего за один день? — С умением, опытом и определённой долей ноу-хау. Они вытащили и нацелили свои пистолеты на Билиса Менджера ещё до того, как он закончил говорить. — О Боже, — сказал он. — Похоже, вам всегда хочется целиться в меня из пистолетов. А я не вижу в этом никакой нужды. — Где Тошико Сато? — спросила Гвен. — В безопасности. — Ага, потому что мне действительно очень хотелось бы в это верить. Билис пошёл к ней, и Гвен поняла, что не может отвести от него взгляда, не может выстрелить, не может двигаться. Она скосила глаза. С Йанто происходило то же самое — он был статуей, смотрящей вперёд, даже теперь, когда Билис стоял параллельно ему, рядом с ней. — Позвольте мне показать вам, в какой она безопасности, — промурлыкал он и щёлкнул пальцами. Чуть дальше по улице дверь дома номер 6 открылась, и Гвен увидела фигуру, спускающуюся по ступенькам, почти как в трансе. Это была Тошико. Гвен узнала её силуэт и лёгкую, скользящую походку. И она судорожно вздохнула, когда Тошико повернулась к ним лицом. Половина её лица, правая, была выкрашена в белый цвет, вокруг глаз были нарисованы багровые полосы с золотыми контурами, три были направлены вверх, три — вниз, и напоминали огонь или кровь. Губы тоже были белыми. И что-то было в том, как она стояла… Гвен хотела окликнуть её, но её губы не шевелились. И теперь она не могла даже моргнуть. — Перед вами ловушка, — прошептал Билис ей на ухо. — Ловушка для человека, которого вы называете капитаном Джеком Харкнессом, но я знаю его как… Впрочем, нет, это между нами. А вы, Гвен Элизабет Купер, вы — приманка. Он протянул руку, взял из её руки пистолет и поднял его в воздух. Пистолет исчез точно так же, как раньше исчезал Билис — Гвен видела это. Затем Билис сделал шаг и очутился в поле её зрения, заслонив собой Йанто и Тош. Его глаза исчезли, их заменил яркий белый свет, который казался таким сильным, что мог бы прожечь череп насквозь. — Война между Тьмой и Светом бесконечна, Гвен. И я могу лишь извиниться — если бы была какая-то возможность избежать этого, я бы постарался найти её. Но я не могу. Здесь я такая же жертва, как и вы. Он взял её руки в свои. И наклонился прямо к её лицу; его белые глаза гудели от скрывавшейся в них энергии. — Мне жаль. Мне и в самом деле очень жаль.Глава четырнадцатая
Мысленно Йанто Джонс кричал. И он ничего не мог сделать; он не мог двигаться, не мог даже моргать. Он знал, что Билис подошёл близко к Гвен, но не мог повернуться, чтобы посмотреть, что он делает. Потом он увидел Тошико, половина её лица была выкрашена в белый цвет. И в красный. Билис появился в поле его зрения. — Что ты сделал с Гвен? — мысленно закричал Йанто, но его рот, его голосовые связки, а возможно, даже его лёгкие, не двигались. Что сделал Билис? Как он это сделал? Пистолет Йанто просто исчез. Только что он был, а через секунду Йанто почувствовал, что его не стало. Чувства. Он всё ещё мог что-то ощущать, что означало, что его нервы работают, что означало, что его мышцы работают на каком-то базовом уровне, что означало… — О, перестаньте беспокоиться, — улыбнулся Билис. — В вашей голове столько шума. И так много историй говорят нам, что за вашу короткую карьеру в Торчвуде вас всегда считали тихоней. Человеком, который и мухи не обидит. Мне любопытно, знают ли они вас вообще, Йанто. И любопытно, знает ли вас Джек Харкнесс. Йанто почувствовал, как Билис взял его за руки. — Я не хочу делать это, вы должны мне поверить. Но у меня есть хорошая причина. Очень хорошая причина. Во всяком случае, хорошая для меня. Знаете, то, что для одного человека — свет, для другого — тьма. — Он сжал руки Йанто. — Но из-за того, чего всё это стоит, мне ужасно жаль. Когда Билис наклонился, Йанто смог мельком увидеть Тошико. Белый грим на её лице почему-то казался живым, он расползался по всему её лицу. Когда Йанто увидел её в последний раз, всё её лицо стало белым: белая кожа, белые губы; цветными были лишь кроваво-красные и золотые полосы вокруг её закрытых глаз. Её волосы шевелились, собирались в пучок, и по обеим сторонам её головы с её волос свисали две ленты. Сзади было две длинных шпильки, перекрещивающихся на затылке. Затем голова Билиса заслонила Йанто обзор, и всё, что он теперь мог видеть — лицо старика, освещённое ярким белым светом, льющимся из его глаз. И Йанто снова закричал.* * *
Джек стоял в огромном викторианском морге, занимавшем огромную площадь несколькими этажами ниже прозекторской. Он стоял лицом к особому ряду ящиков, где лежали бывшие сотрудники Торчвуда. Согласно записям Йанто, ящик номер 18 предназначался для Грегори Филипа Бишопа, который был объявлен мёртвым в конце 1941 года. Конечно, тела в ящике не было, но Йанто об этом не знал. По крайней мере, Джек надеялся, что Йанто этого не знает. Если бы он знал, это могло бы наводить на мысль о несколько нездоровой одержимости замороженными телами, а это была та область, в отношении которой Джек предпочитал не рисковать. — Должны же быть какие-то стандарты, — насмешливо подумал он. Глубоко вздохнув, Джек посмотрел на ящик номер 78 (большая часть их преднамеренно была пронумерована не по порядку, чтобы предотвратить возможное разорение всех могил команды Торчвуда одним махом). — Здравствуйте, доктор Бреннан, — тихо сказал он ящику, который был обозначен как Матильда Б. Бреннан. — Прошло довольно много времени. Я бы хотел поговорить с тобой, узнать, почему ты пошла на сделку с дьяволом. Интересно, знала ли ты, кем или чем был тогда Билис Менджер. И если знала, я бы ужасно хотел, чтобы сейчас ты могла мне об этом рассказать. Он выдвинул ящик, зная, что найдёт в чёрном мешке для трупов. В конце концов, он помогал Ридиану прибраться после происшествия, поэтому он на самом деле положил туда тело Тильды. Инопланетные крио-технологии, используемые Торчвудом для замораживания мертвецов, были тем, чего Джек никогда по-настоящему не понимал. Он сомневался, что кто-нибудь в принципе разбирался в этом, и в первую очередь — команда Чарльза Гаскилла, которая открыла и впервые использовала эти технологии в 1906 году. Тем не менее, Джек знал, что это важная часть их арсенала — в один прекрасный день они вполне могут найти способ вернуть оперативников, которые могли бы помочь им в том или ином деле. Это было что-то, к чему сотрудники Торчвуда были готовы — так же, как и к ранней смерти. Тильду Бреннан уже нельзя было вернуть — поскольку у неё отсутствовала половина головы, такая возможность исключалась сама по себе — но ему нужно было не её тело. Его интересовали обожжённые останки дневника, который он положил в ящик вместе с трупом, зная, что рано или поздно фокус с «Местью за Будущее» вернётся и начнёт его преследовать. И вот он появился. В образе загадочного Билиса Менджера, прыгающего во времени убийцы и бонвивана, в чьём хрупком старческом теле скрывались и притягательность, и опасность. Впервые они встретились в 1941 году, и снова — когда Билис освободил Абаддона, но Джек по-прежнему понятия не имел, кем на самом деле был этот человек. Он выглядел как человек, и это означало, что он черпает свои способности (Джек отказывался думать о них как о силе или энергии, это звучало как фраза из комиксов) откуда-то ещё. Билис поклонялся Абаддону, и Джек уничтожил «Великого Пожирателя», но должно было быть ещё что-то. Это был не какой-нибудь никудышный разбойник с одной-единственной целью в жизни — он просто-напросто был слишком хорош для этого. Наёмник? Человек из будущего, живущий в прошлом? Очень, очень хорошо замаскированный инопланетянин? Объяснение, крепче всего засевшее в голове у Джека, было самым тревожным. Что, если Билис был офицером Торчвуда, не из Кардиффа (Йанто проверил, перепроверил и ещё сорок раз пересмотрел все записи), но из Глазго? Из Лондонского Института? Или, помоги им Господь, из Торчвуда-4. Это была неприятная мысль. Он продемонстрировал способность внушать людям ложные картинки из будущего. Бедная Гвен поддалась этому, когда Билис сказал ей, что Рис умрёт — а потом убил его, зная, что Гвен откроет Разлом, чтобы его вернуть (что и случилось, но вместе с тем на свободу вышел и Абаддон). Из разговоров с другими он знал, что они тоже видели людей из своего прошлого, по которым они больше всего скучали, вернувшимися; это были сильные проекции, которыми Билис мог управлять и манипулировать, и это свидетельствовало о том, что он хорошо знает команду. И что он может шпионить за ними, потому что в случае с Оуэном образ, который он видел, был тем человеком, которого он потерял совсем недавно. Так что Джек знал, что Билис может делать, только не знал, зачем и как. — Ты прекрасный исследователь, Джек, — пробормотал он. — Я думал, «Месть за Будущее» связана с Абаддоном. Но если это что-то большее? Он постучал по своему уху, активируя почти невидимый коммуникатор, какие носили все члены Торчвуда. — Оуэн? — Да? — Что ты делаешь? — Анализирую твою кровь на предмет тех квантовых временны́х частиц, о которых ты спрашивал. Чем бы они ни были. Я имею в виду, я знаю, что это такое, теоретически, но извини меня за то, что я врач — и чертовски хороший в этом плане — однако мне больше нравится работать с реальными вещами, а не с фантазиями. — Ты ранишь меня до глубины души, Оуэн, — засмеялся Джек. — Кто я, если не твоя фантазия? — Заноза в заднице, вот ты кто. И, пока ты не успел спросить, — я имел это в виду не в том смысле, который показался бы тебе очаровательным. Что тебе нужно? — Я ухожу. Я прочитал всё, что нашёл для меня Йанто, и у меня появилось несколько новых идей, но мне нужно больше. Мне нужно найти эксперта по старым книгам. И я как раз знаю одного парня. — Ну давай, пока, — сказал Оуэн и отключился. Джек ушёл с базы через один из чёрных ходов, пройдя мимо Хаба и поднявшись по длинной-длинной (в самом деле довольно длинной) лестнице, которая вывела его к офису туристической информации Йанто. Он пересёк маленькую комнату и вышел в ночь. Люди толпились у входа в большой паб, в то время как другие стекались в турецкий ресторан, стоящий у самой воды. Там же был псевдофранцузский ресторан (довольно хороший, Джеку нравились пироги с начинкой, которые там готовили), несколько итальянских заведений на верхнем уровне и множество баров, кофеен и, ниже по Бьют-стрит, магазины, галереи и даже комедийный клуб. Пятьдесят лет назад он вёл здесь инопланетянина, замаскированного под эвакуированного ребёнка, и тогда вокруг была лишь грязь и сырость. Склад, через который в 1941 году можно было попасть в Хаб, давно снесли, и теперь примерно на том месте, где он стоял, располагалась пиццерия. Всякий раз, когда Джек заходил туда, там было полно высоких валлийцев с громовыми голосами, развлекавших своих миниатюрных валлийских мамочек, чьи голоса были мягкими и певучими. Джек любил Уэльс, валлийцев, весь этот местный дух и стиль. Раз уж ему пришлось провести на Земле 150 лет, он мог бы оказаться и в местах похуже. Представьте себе, если бы пространственно-временной разлом находился в Суиндоне. Конечно, Суиндон был довольно милым местом с интересной системой дорог, которая могла бы одурачить любого случайно заглянувшего туда инопланетянина, но у суиндонского Торчвуда не было подходящих условий для этого. И красивого залива. Джек прошёл мимо баров и отелей на Бьют-стрит, заглянул в «Jubilee Pizza» (конечно, это было не так здорово, как ресторан у залива, но там быстрее можно было получить еду навынос), а затем направился к одному из новых жилых районов — Сенчури-Уорф, странной коллекции квартир на побережье, в которых никогда нельзя было понять, где находишься — в Бьюттауне или Грейнджтауне. Хотя не то чтобы это имело принципиальное значение. Он зашёл на охраняемую территорию, преодолев электронную систему безопасности «только для жильцов» с помощью своего прибора, который носил на ремешке на запястье, и свернул к интересующему его дому. Он набрал номер, зная, что в квартире есть видеодомофон и что жилец, как только увидит его, сразу же отправит его восвояси. Включи своё обаяние, Джек. Это всегдасрабатывает. — Эй, это я, — сказал он, когда ему ответили. Послышался звук удара, а затем — приказ уходить, который мог бы быть оформлен более вежливо. — Я принёс ужин, — добавил Джек и помахал пиццей перед камерой. — Гавайская, с дополнительной порцией грибов. Дверной замок щёлкнул, и Джек вошёл. Поднявшись по лестнице, он вскоре очутился на четвёртом этаже. Дверь квартиры была открыта, и Джек прошёл внутрь, отметив запах недавно принявшего душ мужчины. Несколько направленных вверх ламп освещали просторную гостиную с тремя стеклянными дверьми и видом на реку Тафф и простирающийся вдаль город, освещённый словно на Рождество. Идрис, с влажными волосами, был одет в халат. Он не улыбался. — Чего ты хочешь? Джек протянул ему коробку с пиццей. Идрис взял коробку, открыл её, оторвал кусок пиццы и стал есть. — Да. Хорошая еда, — сказал Идрис. — Так что тебе нужно? — Кусочек пиццы? — Купи себе сам, — Идрис взял ещё кусок. Джек вытащил из кармана шинели книгу. — Мои люди в опасности. Мне нужны ответы, которые касаются этой книги. — Это дневник, — заметил Идрис, не прикасаясь к ней. — Замок взломан, так что дневник личный. Предполагаю, что не твой. — Теперь — мой. Идрис сполоснул руки под краном, тщательно вытер их и сел за кухонный стол, включив верхний свет. Он быстро пролистал обгоревший дневник, не утруждая себя тем, чтобы прокомментировать повреждения. — Итак? Идрис пожал плечами. — Итак — что? Хочешь узнать первое впечатление? Я думал, что у вас в Торчвуде есть технологии, которые скажут тебе всё, что ты хочешь знать. — Те люди, попавшие в беду? Одна из них — Тошико Сато. Она была бы единственным, кто сказал мне то, что приходится спрашивать у тебя. Идрис нахмурился. — Японка, родители были связаны с военной службой. Раньше она была в каком-то малоизвестном подразделении Министерства обороны, да? — Ты знаешь моих сотрудников? — Я знаю свою работу, — огрызнулся Идрис. — Держаться на шаг впереди тебя невозможно, но знать, кто твои люди — вполне. — Он постучал пальцем по дневнику. — Если не учитывать его обгорелое состояние, это дневник. Возможно, эдвардианской эпохи, обложка из искусственной кожи, механизм блокировки относится к несколько более позднему периоду, возможно, к 1920-м, и заменяет оригинальный. — Бумага? — Вот поэтому тебе нужен специалист. Она кажется вполне нормальной, но я сомневаюсь, что ты принёс бы эту книгу мне, если бы это было так. Джек пожал плечами. — Я честно не знаю. И я думал, что ты достаточно разбираешься в этом, чтобы сказать мне. Идрис захлопнул книгу. — Я коллекционирую книги, Джек. Иногда я продаю их на eBay или покупаю другие. Я не какой-нибудь грёбаный Google в человеческом обличье. Да, это бумага, она достаточно толстая, чтобы относиться к началу 1900-х, и, судя по изменению цвета и хрупкости, её нельзя рассматривать как современную. Срез позолочен — это не настоящая позолота, так что, возможно, этот дневник не из самых дорогих. Какая-нибудь молоденькая тётушка могла бы подарить его юному мальчику или девочке из семьи чуть выше среднего класса. Хочешь узнать цену? В хорошем состоянии он бы стоил около 100 фунтов. С такими повреждениями его можно только выкинуть. Джек пожал плечами. — Жаль, что он сгорел. Здесь столько чистых страниц, что ты мог бы в нём писать. Вести список всех своих побед, Идрис. А потом я мог бы его прочитать. Идрис неопределённо вздохнул. Он бросил книгу обратно Джеку и взял очередной кусок пиццы, так что Джек понял, что он больше не собирается прикасаться к дневнику. — Он не чистый, — сказал валлиец спустя несколько секунд. — С чего ты это взял? Я удивлён. Джек пролистал хрупкие страницы. — Мне он кажется пустым. Идрис наконец выдавил улыбку. — Ты можешь хорошо разбираться в пришельцах и всём таком, Джек, но ты дерьмовый скаут. Он сходил на кухню и взял из холодильника пластиковую бутылочку с лимонным соком. Побрызгав немного на кухонное полотенце, он осторожно постучал по странице дневника. На листе появилось несколько бледных, неразборчиво нацарапанных слов. — Старый трюк, старая книга. Лимонный сок не так уж хорош, но он должен сработать. Хотя я бы предложил тебе побыстрее скопировать то, что здесь написано, потому что, когда страница высохнет, слова опять исчезнут, и бумага станет ещё более хрупкой. Один хороший порыв ветра, и она рассыплется. Джек улыбнулся ему и снова положил дневник. Рядом с ним он поместил USB-флэшку, которую ему дали в парке. — Сколько времени понадобится? Идрис фыркнул и повторил своё предложение, чтобы Джек ушёл, но Джек был настойчив. — Идрис, жизнь Тош в опасности. И я не получал новостей от Йанто и Гвен. Ты — моя единственная надежда. Идрис посмотрел Джеку прямо в глаза и вздохнул. — Если бы это был фильм, Харкнесс, мне было бы шестьдесят лет, я был бы лысым и оглядывался через плечо, опасаясь, что вдруг ворвутся нацисты. — Ты никогда не облысеешь. — Дональд Плезенс. Или Лоуренс Нэйсмит[26]. Джек пошёл к двери. — Сколько времени тебе понадобится? — По грубым подсчётам, часа три. Джек обернулся и улыбнулся. — Даже эти парни были красивыми в твоём возрасте. Может быть. И Идрис? — Что? — Спасибо. Джек захлопнул за собой дверь и снова направился на улицу, в ночной воздух. Он пошёл к реке, решив вернуться в Хаб через панорамный вход. Вечер выдался напряжённый, и дополнительные десять минут прогулки по парку Гамадриад могли бы помочь ему отвлечься и сосредоточиться.Глава пятнадцатая
Оуэн Харпер уже был готов начать швырять образцы крови в стену прозекторской. Почему-то перспектива украсить белую кирпичную кладку красными брызгами казалась более стóящей, чем то, чем он занимался сейчас. — Я не могу сделать это, Джек, — заорал он, зная, что никто его не услышит, потому что в Хабе никого нет. — Что бы там ни находилось в твоём теле, я не могу это изолировать! Вместо этого он пнул стол для вскрытий. Это было так же мелодраматично, но не столь разрушительно. Хотя он чувствовал, что его пальцы ног могут быть не согласны с ним ещё с минуту или около того. — Тупой, тупой… Он снова повернулся к экрану, который проецировался на белую стену у него за спиной. Кровь Джека. ДНК Джека. Образцы тканей Джека. Честно говоря, если бы у него были образцы, он бы с удовольствием проанализировал кал или сперму Джека, всё, что угодно, что могло бы помочь разобраться, что делает Джека Харкнесса уникальным среди всех других людей. — Вы пытаетесь понять, что не даёт ему войти в Третарри? — послышался елейный голос откуда-то сверху. — Или изолировать то, что на самом деле помогает ему оживать? Оуэн не стал смотреть вверх, в Хаб. Он знал, что это Билис. Идея о том, что старикашка может просто входить и бродить где ему вздумается, больше не беспокоила Оуэна. Он сделал глубокий вдох и продолжил работать. — Если у тебя есть что добавить, скажи мне. Если нет, свали на фиг из Хаба, я занят. И Билис оказался перед ним, он стоял, заложив руки за спину, улыбаясь, чуть наклонив голову, словно прислушиваясь к чему-то. — Я слышу крик в вашей голове, Оуэн, — сказал он. — Звук. Связь. С нашим приятелем в клетке и с другими, живущими здесь. — Не знаю, о чём ты, приятель. — Нет, знаете, — просто ответил Билис. — Вы давно об этом знали. Но никому не говорили, правда? Потому что это пугает вас. Вы знаете, что в вас есть что-то от долгоносика. С одной стороны, это всего лишь последствия травмы. Вы отождествляете себя с ними, потому что знаете, что за их рычанием и агрессией скрываются умные, сплочённые существа, которые нуждаются друг в друге. И, как и долгоносики, Оуэн Харпер хочет верить, что он может выжить в одиночку, в то время как на самом деле ему нужно всего лишь хорошее объятие. Сначала Оуэн просто смотрел на Билиса, потом выдавил улыбку. — Тебе нужно начать раздавать консультации, приятель, — сказал он. И снова повернулся к своим образцам, чтобы Билис не увидел, как он хмурится. Он хмурился, потому что в словах Билиса, чёрт бы его побрал, была доля правды. Не в том, что касается одиночества — Оуэн привык к этому, но нет, в том, что связано с долгоносиками. Он обнаружил, что у него есть какая-то странная связь с ними. И это пугало его, потому что он не мог понять, почему его так влечёт к ним. Он почувствовал руку Билиса на своём плече. — Мне жаль, Оуэн. Это станет понятно в будущем. И я действительно сожалею из-за этого. Оуэн сбросил руку. — Ты в десяти секундах от того, чтобы быть застреленным. Билис рассмеялся мягким невесёлым смехом. — О, мы же знаем, что этого не случится. Но произойдут другие вещи, которые изменят всю вашу жизнь. И я не могу вам помочь. Никто не может. Помните, как хрупка жизнь, Оуэн Харпер. Как врач вы это знаете. Учитесь беречь её. И Оуэн увидел кое-что на полу. Револьвер, он просто лежал там, и от его ствола поднимались завитки дыма. Затем он исчез. И Билис тоже. Оуэн обыскал Хаб, нижние уровни, верхние уровни и даже конференц-зал, но Билиса и след простыл. Как он очутился в подвалах, глядя на сидящего в камере долгоносика, он не помнил. Но теперь он был здесь, не осознавая, что, как и Билис ранее, он прижимает руку к пластиковой двери. По другую её сторону заключённый в камере долгоносик приложил к двери свою руку. — Почему ты здесь? — спросил его Оуэн. — Как ты можешь жить в этой инопланетной среде? Долгоносик ничего не ответил. Оуэн отшатнулся. Господи Иисусе, он разговаривает с долгоносиком. Что с ним происходит? «Чёртов бедолага, — подумал он. — Оказался в чужой среде, в клетке, где так много дверей, которые не дают тебе уйти туда, где, как ты считаешь, тебе самое место. Ждёшь, когда что-нибудь пойдёт не так, ждёшь, чтобы системы безопасности вышли из строя, как раньше. Чтобы они дали тебе доступ в запретный Хаб и дальше, в пустынный Кардифф, в канализацию, на свалки, в…» Конечно! Вот оно, они рассматривали всё совершенно неправильно. Оуэн бросился из подвалов назад в конференц-зал. И это была его ошибка — он слишком стремился связаться с Джеком, предупредить его, потому что всё понял. Потому что он был Оуэном. Потому что он всегда слишком спешил. И потому что он никогда не видел картинку в целом. Никогда не видел того, что у него за спиной. — Джек, — он ударил кулаком по системе коммуникации, зная, что, куда бы Джек ни ушёл, он всегда держит свой наушник включённым. — Джек, послушай меня! Тишина. — Чёрт возьми, Джек, надеюсь, что ты просто не можешь сейчас говорить, но слышишь меня. Слушай, дело не в том, что ты не можешь войти, ты можешь. В тебе нет ничего такого, что останавливало бы тебя, это делается преднамеренно. Это не твоё тело или что-то ещё. Сам Третарри для тебя закрыт. Тебе нужен ключ… Нет, не так. Это… это как блокировка — в каком-то смысле, то есть тебя впустят, но только если ты согласишься с условиями! Твою мать, Джек, это ловушка. Это ловушка, и именно поэтому он забрал Тош. Она приманка, Джек. Ты должен вернуться сюда — сейчас же! Тишина. — Джек! Ради всего святого! — Я знал, что это будете вы, — сказал Билис, стоя у него за спиной. — Вы так методичны, ничего не оставляете на волю случая. Если с первого раза у него не получается, Оуэн Харпер пробует снова и снова. Оуэн резко повернулся, готовый к драке, но Билис оказался намного быстрее. — Простите, я заблокировал систему коммуникации, — сказал Билис, схватив Оуэна за руки. — Если Джек попытается позвонить, он услышит «Болеро» Крэйга Армстронга[27]. Я подумал, что это соответствует его… извращённому вкусу. Оуэн ожидал лёгкого боя — сколько лет было Билису, семьдесят пять, восемьдесят? Худосочный, хрупкий, немного неестественный? Но Оуэн ошибался и оказался стоящим на коленях, а спустя секунду согнулся, когда Билис сжал его руки, словно в пневматические тиски. Оуэн услышал крик, полный невыносимой муки и понял, что это был его собственный голос, а потом темнота поглотила его.* * *
Джек любил побережье. Он шёл вдоль берега, глядя на огни в окнах современных квартир напротив контрастирующих с ними викторианских домиков за его спиной. В воде плескались несколько припозднившихся уток, и Джек наклонился, чтобы посмотреть на них. Луна уже взошла — три четверти яркого белого шара — и её отражение в спокойной воде нарушалось лишь лёгкой рябью, которую создавали утки. Джек думал о космосе. О том, как это — быть там, наверху. Среди звёзд. Он мог бы вернуться туда, не так давно. У него был шанс, но он решил не использовать его. Кардифф, а именно команда Торчвуда, нуждался в нём. Земля нуждалась в нём. Каждый из этих странных маленьких людей нуждался в нём. И, чёрт возьми, он тоже нуждался в них. Они заставляли его чувствовать себя живым, они давали ему цель, смысл существования. — Джек. Он услышал шёпот, такой тихий, что его можно было принять за дуновение ветра. Но это был не ветер. И всё же он вздрогнул. И понял, что кто-то стоит у него за спиной. Он видел отражение в воде. — Нет, — произнёс голос. — Не оборачивайся. Просто слушай. Я пытаюсь, я изо всех сил пытаюсь сделать всё, чему ты меня научил, но мне тяжело удерживать себя здесь. Их забрали, всех четверых, Джек. Ты остался один. Фигура приблизилась к нему, и Джек увидел лицо. Молодой мужчина, высокий, темноволосый, голубоглазый (о Господи, как же давно он не видел эти красивые глаза), со скулами, на которые ему хотелось поставить кофейную кружку. Но никакой широкой улыбки. Лицо искажено болью. Сердце Джека буквально подпрыгнуло, и он задышал глубоко и прерывисто. — Грег, — выдохнул он. — Прости, Джек, оно такое сильное. Я в самом деле пытаюсь… Пожалуйста, поверь мне. Джек смотрел на отражение в воде. Он видел достаточно фильмов, чтобы знать, что, если он обернётся, Грег исчезнет. — Это Билис Менджер? Грег нахмурился. — Оно такое яркое. И такое тёмное. И я не знаю, где я, Джек. Но оно их забрало. Оно делает им больно, Джек. — Это Билис Менджер? — резко повторил Джек, обернувшись. Но Грег пропал. Теперь стало на самом деле холодно. Чёртова река, чёртов парк, чёртовы грёбаные утки. Джек оказался сбит с толку. Он побежал, так быстро, как только мог, по ступенькам к дороге, через круговой перекрёсток, на Русалочью набережную. К тому времени, как он добрался до входа в магазин Йанто, он знал, что опоздал. Чуть дальше, рядом с кафе-мороженым у воды, стоял Билис. Дверь магазина была заперта на длинный металлический прут с массивным, почти комически огромным железным замком. Джек инстинктивно постучал пальцем по уху. — Оуэн? — рявкнул он. Тишина. Нет, не тишина — музыка. Это было что-то новенькое. Он посмотрел на Билиса. — Что ты сделал с Оуэном? Впусти меня в Хаб! Но Билис держал ключ в вытянутой руке. Он улыбнулся, повернулся и бросил его прямо в центр гавани. С глухим «плюх» ключ исчез, и в тот же момент исчез Билис. Джек попытался оторвать прут от двери, однако он знал, что это бесполезно. Он побежал через Роальд Даль Пласс к водяной башне, на бегу активируя защищённую фильтром восприятия плитку-лифт с помощью своего ремня на запястье, но, когда он добрался до нужного места, ничего не произошло. Люди смотрели на него, когда он запрыгнул на плитку, не обращая внимания на водяные брызги. Чёрт, как они могут его видеть? Почему он не движется вниз? Теперь за ним наблюдали четверо или пятеро озадаченных людей. Среди них, он понял, был Билис Менджер. Билис помахал ему, повернулся спиной и вошёл в фойе центра «Миллениум». Джек промчался мимо толпы и нырнул в здание. Там повсюду были люди — оставалось пятнадцать минут до начала спектакля, и целые толпы поднимались по левой лестнице в большой зал театра Дональда Гордона, а ещё больше людей стекалось из баров и кафе с правой стороны, направляясь через холл в ту же сторону. Джек попытался сосредоточиться, но знал, что Билис уже ушёл. — Мистер Харкнесс? Это был сотрудник центра в коричневой жилетке, державший в руке пачку программок к спектаклю. — Да? — Джентльмен сказал, что вы будете здесь. Он просил меня убедиться, что у вас есть билет. Он уже вошёл. Джек взял билет, но не стал читать, что на нём написано, вместо этого глядя на людей, поднимающихся по лестнице вверх. Ему никогда не хотелось сражаться с Билисом в полном людей театре. — Нет, сэр, — сказал сотрудник, проследив за взглядом Джека. — Чтобы попасть в галерею, нужно подняться по правой лестнице, на второй этаж, сэр. — Он показал на толпу, идущую со стороны баров. Джек поблагодарил его и стал медленно проталкиваться сквозь толпу, краем уха слыша сдавленные жалобы за то, что наступил кому-то на ногу и выбил из чьей-то наманикюренной ручки сумку. Наконец он добрался до деревянной лестницы, ведущей к небольшим галереям и конференц-залам, и побежал вверх, перескакивая через три ступеньки сразу. Он бросил взгляд на билет и прочитал:ПРИЁМ ДЛЯ АГЕНТСТВА ВРЕМЕНИ. ВЕРХНИЙ БАР. ГЛАНВА.Он рванул в бар, держа руку на кобуре, ожидая неприятностей. Вместо этого он обнаружил тихий, ярко освещённый бар, одного бармена и Билиса Менджера, который выглядел таким же спокойным и щеголеватым, как обычно. Билис неторопливо потягивал херес, а рядом с ним стоял официант с подносом, заставленным бокалами с хересом. — Джек, — экспансивно воскликнул Билис, словно приветствуя старого друга на вечеринке. — Я так рад, что вы смогли прийти. Джек не убрал руку с кобуры, но замедлил шаг, направляясь к тому месту, где стоял Билис. Старик выпил за его здоровье и кивнул на окна, за которыми была видна оборотная сторона слов, написанных на фасаде здания. Джек выглянул и посмотрел на водяную башню внизу. — «В этих камнях поют горизонты». Очень вдохновляющие слова, вам так не кажется, Джек? Джек пожал плечами. — Чего ты хочешь? — «Творите истину как стекло из печи вдохновения» — так писал первый валлийский национальный поэт. Истина — странная вещь: что для одного человека правда, то для другого — сплошная ложь. Джек отвернулся от Билиса. — Если тебе нечего сказать, Билис, то мне нужно найти свою команду. — О, боюсь, вы не сможете этого сделать. Они вам не позволят. Не сейчас. Может быть, завтра, на вечеринке. Джек повернулся, подошёл к Билису, не обращая внимания на официанта, который отшатнулся, когда Джек налетел на него. Он схватил Билиса за его красный галстук, проглотив своё удивление из-за того, что старик не исчез. Однако, может быть, он не ожидал, что Джек сделает это — поэтому он был удивлён и застигнут врасплох. Хорошо. — Кстати, о печах вдохновения, меня чертовски вдохновляет возможность выбросить тебя в окно и посмотреть, как ты исчезнешь прямо в воздухе. Но, знаешь, не думаю, что это будет успешно. Где они? — Я честно не могу ответить, мне ужасно жаль, — Билис вырвался и поправил одежду. — Но я уверен, что они в безопасности. Не думаю, что они хотят причинить вашим друзьям боль. — Они? — Свет, Джек. Свет и Тьма — вечно воюющие, борющиеся за господство в течение многих столетий, пришедшие сюда сквозь ваш благословенный Разлом. Мой Господин понимал их, но вы его уничтожили. И когда вы это сделали, они смогли делать то, что им хочется. Можно сказать, они весьма своенравны. — И какова твоя роль в этом? — Я связан с ними точно так же, как был связан с моим Господином. Но я лишь скромный слуга — я вижу время, всё время, прошлое, настоящее и множество потенциальных будущих. Я могу показать вам любое количество будущих, если хотите, Джек. Это заставит вас держаться подальше от всего этого. И даст много подсказок. — Для чего? — Для всего. Джек огляделся. Официант и бармен беседовали у стойки бара, забыв о сцене, разыгрывающейся у окна. — Что ты есть, Билис? Билис открыл рот, словно собирался ответить, но затем остановился. И впервые Джек ощутил… панику? Слабость? — Вы проигрываете войну, Джек, — сказал Билис. — Может быть, не битву, но войну. Это столетие, Джек, помните? Он сунул руку в карман и вытащил медальон на цепочке. Джек нахмурился — он был уверен, что уже видел это раньше. Где? Билис снова спрятал медальон в карман. — В любом случае, капитан Джек Харкнесс, я надеюсь, что вы присоединитесь ко мне завтра на большом открытии Третарри. Вечеринка так долго готовилась. Джек покачал головой. — Мне кажется, ты быстро перевернул всё с ног на голову. Билис ухмыльнулся. — О, мой дорогой капитан, как мало вы понимаете. Но вы поймёте. Обязательно. И Билис исчез. А вместе с ним и сотрудники. Джек стоял в полумраке. Бар был закрыт, и не было ни единого намёка на то, что за последние часы здесь кто-либо находился.
Моя история начинается с землетрясения в 1876 году, четыре года назад. Для большинства это было лишь небольшим неприятным недоразумением, лишь немногие поняли, что это было — или так казалось — сосредоточено в моём любимом Третарри. Но я знал. Я знал правду о том, что той ночью не было настоящего огня. Нет, вместо этого великие боги преисподней пробились на поверхность нашей маленькой планеты, их вечные битвы и войны просочились в нашу реальность. И только я стал свидетелем этих событий, только я общался с самими демонами и их жалкими прислужниками. Однако я забегаю вперёд. Это был обычный вечер, насколько я помню — самый обычный с тех пор, как нас покинула моя любимая Марджори. Семьи из Третарри были в церкви святого Павла, в Грейнджтауне, но я отрёкся от нашего Бога после того, как потерял Марджори. Я стоял в центре деревни, когда земля начала дрожать, и из-под неё повалил дым. Я подумал, что пришло моё время и что я не переживу следующие несколько мгновений, и я начал думать о Марджори. Мне кажется интересным то, что даже в те ужасные секунды я ни разу не попытался помолиться или хотя бы подумать о Господе Боге Всевышнем. И улицы расколол пополам огонь и пунцовый дым, когда странные фантасмагории света и других энергий стали различимы в дыму. Звук был оглушительным, однако, как я узнал позднее, никто за пределами деревни ничего не слышал и не видел, хотя той ночью огонь привлёк внимание полиции и других представителей власти, которые решили, что это был простой пожар в доме номер 6 по Кобург-стрит. И, опасаясь за свой здравый ум и репутацию, я, к стыду своему, вынужден признать, что не давал им повода думать иначе. Я лишь навеки благодарен за то, что ни одна невинная душа не погибла той ночью. «Души». Как легко я пишу такие слова и как по-прежнему тяжело в это поверить. Я спрятался в дверях дома на Бьют-террис, в ужасе наблюдая за происходящим, когда огромная рука, размером с лошадь с экипажем, изверглась из трещины, разделившей дорогу надвое. Серая, когтистая — я помню каждую мелочь вплоть до костяшек пальцев, я был так напуган, что это въелось в мою память, боюсь, до конца моих дней. Страшные когти скребли по дороге, стараясь зацепиться, чтобы всё это отвратительное тело могло подняться, красноватый дым всё ещё потрескивал и танцевал над ним, ручейки света струились на его пути, словно каждая искра была живой. Затем показалась рука, плечо и, наконец, голова, похожая на собачью, выросла из-под земли, не замечая меня, но изрыгая огонь, рыча и поднимаясь ввысь. В дальнем конце улицы появилось второе такое же существо, только ярко-синего цвета. И в этот момент я заметил двух мужчин, оба были пожилыми, они стояли на разных концах Бьют-террис, словно секунданты при двух дуэлянтах, которые не были людьми. Мне показалось, что они не только были похоже одеты, но и лица у них были словно у близнецов. Признаюсь, что я не так уж долго на них смотрел, но меня так и тянет сказать, что они были однояйцевыми близнецами. Я не могу предложить иных аргументов в поддержку этого мнения, кроме моих воспоминаний о моём недолгом наблюдении за ними. Секунданты этих Чудовищ одновременно подняли руки, и пунцовая энергия над нашими головами превратилась в водоворот невероятной силы, я чувствовал, как воздух покидает моё тело, и мне стало страшно, что я умру прямо там, на улице, но Чудовища — из-под земли были видны лишь их головы и плечи — повернулись друг к другу, и в этот момент в воздух стали взлетать камни и земля. В пунцовом шторме начали мелькать крошечные огоньки, некоторые из них роились вокруг Серого Чудовища, некоторые — вокруг Синего Чудовища, и я понял, что то, свидетелем чего я стал, лежит за гранью знаний смертного человека. Воистину, я наблюдал за битвой чего-то куда более тёмного. Энергия летала вокруг голов Чудовищ, хотя они двигались слабо, в основном поворачиваясь и рыча друг на друга нечеловеческими словами. Основная борьба шла между огоньками в буре, те, что были ближе к Синему Чудовищу, теперь образовали внушительную черноту по сравнению со светом союзников Серого Чудовища. Свет против Тьмы. — Верно, — произнёс голос у меня за спиной. Я понял, что секундант Серого Чудовища стоит рядом со мной. Он объяснил, что его знают как Билиса Менджера; он считал, что воплощает Боль Пожирателя, что бы это ни означало. Своего противника он представил как Кафара Менджера, возможно, подтверждая мою догадку о том, что они родственники или даже близнецы. У меня не было возможности спросить, поскольку Билис дал мне задание. Он объяснил, что прекрасный город Кардифф был домом для этих Чудовищ, и так было с самого сотворения мира. Что-то под названием Разлом пролегало через эти земли, я решил, что это и был пунцовый дым над нами, и что двое Чудовищ сражались за власть над ним. Или за то, чтобы сбежать. Он передал мне эту книгу и специальную ручку, такую, каких я никогда раньше не видел. Он сказал, что этой ручкой можно писать слова, но я не смогу впоследствии прочесть их. Он сказал, что очень важно, чтобы я записал в этот дневник события того дня — и ничего более. И что когда одно из Чудовищ и его Секундант победит или проиграет, я должен буду закрыть этот дневник и убедиться, что он будет похоронен вместе со мной здесь, в Кардиффе. Я отметил, что, возможно, в скором времени я покину Кардифф, что без Марджори для меня нет смысла оставаться в этом городе, однако Билис был настойчив. Не имело значения, куда я уеду, при условии, что я буду похоронен здесь, в Кардиффе. На кладбище у церкви святой Марии, которая находилась далеко на севере Кардиффа. Однако я должен рассказать вам о битве — несмотря на то, что я, честно говоря, имею слабое представление о том, что именно произошло. Рычание Чудовищ и метания чёрных и белых огней. Билис Менджер и второй Секундант не делали ничего до тех пор, пока, спустя примерно пять минут, пунцовый шторм не засветился очень ярко, белые огни погасли, а Синее Чудовище поднялось выше, и Серое исчезло под землёй. Синее Чудовище с рёвом начало бить себя в грудь, словно какая-нибудь гигантская обезьяна с тёмных континентов, и тоже исчезло, провалившись сквозь разверстую трещину, из которой оно вышло, и дыра закрылась, а пунцовая буря прекратилась. Двое Секундантов остались — тот, которого я знал как Кафара, пошёл к Билису. Они пожали руки, и Кафар, прижавшись к Билису, исчез, почти как если бы он каким-то образом был внутри человека, с которым я разговаривал — это был самый странный трюк, какой я когда-либо видел. И Билис сказал мне кое-что ещё. Он сказал, что Третарри больше не принадлежит ни мне, ни рабочим. Он сказал, что все они должны покинуть свои дома в течение семи дней, иначе он не будет отвечать за последствия. Однако я не принял это за угрозу, скорее за извинение. У меня сложилось впечатление, что этот дорогой человек беспокоился скорее за их благополучие. Став свидетелем битвы Чудовищ, я мог лишь согласиться. Я спросил у Билиса, что он будет делать теперь — Чудовище, на которое он работал, было явно побеждено. Он сказал мне, и я очень хорошо запомнил его слова: «Я буду идти сквозь вечность прошлого, настоящего и возможных будущих до тех пор, пока мой Господин Абаддон не возродится. До тех пор вы, Гидеон ап Тарри, должны будете помнить две вещи. Первое — слово «Торчвуд», потому что оно уничтожит будущее. И второе — то, что я, Билис Менджер, буду искать окончательной мести за будущее. Потому что это не должно произойти — однако без моего Господина Абаддона оно случится. Я больше никогда его не видел. На следующей неделе я переселил своих верных работников в новые дома в Виндзоре и Бьюте. Лишь ещё один раз я пытался вернуться в Третарри, но что-то не дало мне войти туда. Не физически, но я испугался, что, если я войду, моё сердце затрепещет, а горло высохнет в ту же секунду. Я не смог разумно объяснить это, но я знаю и уважаю этот страх, и я поклялся не возвращаться. Как и велел Билис Менджер, который в тот день исчез из моей жизни и больше не вернулся, я записал всё это спустя четыре года. Я внёс в своё завещание условие о том, что этот дневник должен быть похоронен вместе со мной. Я храню его в деревянном ящике на чердаке. Сегодня будет последний раз, когда я его вижу.Гидеон ап Тарри12 июня 1880
Мне пришлось вновь взяться за этот дневник и, ради Билиса Менджера, если он когда-нибудь найдёт его, сделать запись о событиях сегодняшнего дня. Ко мне пришёл человек, полагаю, шотландец. Он утверждал, что представляет интересы Её Величества королевы Виктории. Он не назвал своего имени, однако на нём была военная форма, поэтому у меня не было причин сомневаться в его словах. Он попросил, нет, потребовал у меня дневник. Когда я притворился, что не понимаю, о чём речь, он объяснил, что работает на Институт Торчвуд в Лондоне. Билис, друг мой, теперь я не могу обещать, что этот дневник будет похоронен вместе со мной, поскольку, думаю, мне придётся бежать, чтобы этот Торчвуд держался подальше от дневника. Если мы останемся в компании друг друга, я уверен, они найдут его. Я надеюсь, отчаянно надеюсь, что моя паника не имеет причин и что я скоро вернусь в Кардифф. Но сегодня я собираюсь уехать. Я не должен говорить, куда. Это может быть моя последняя запись. Бог не оставит васГидеон Тарри,урождённый Гидеон Хауорт, эсквайр18 сентября 1881
Последние комментарии
18 часов 18 минут назад
20 часов 35 минут назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 20 часов назад