Кавказская пленница [Леонид Иович Гайдай] (fb2) читать постранично

Чтобы изменить документ по умолчанию, отредактируйте файл "blank.fb2" вручную.

Кавказская пленница

Сценарий

Леонид Гайдай, Яков Костюковский, Морис Слободской

По горам, среди ущелий темных, карабкаясь все выше и выше, вьется серпантином новенькое

асфальтовое шоссе. Над ним нависают тысячелетние замшелые скалы; под ним в туманных

пропастях, звеня и ворча, несутся стремительные потоки — такие же, как и миллионы лет

назад; впервые теснятся горные складки — окаменевшие морщины нашей старушки Земли. А

на дороге — ни морщинки. Веселая и молодая, вся в нарядных белых столбиках и красно-

желтых дорожных знаках, уверенно расталкивая скалы, бежит она в сегодняшний день.

На ней переговариваются сигналами, то приветствуя друг друга при встречах, то

переругиваясь на трудных разъездах, бело-голубые автобусы с прозрачными стеклянными

крышами; изящные, как олени на их радиаторах, «Волги»;

работяги самосвалы и недомерки «запорожцы», которые на фоне тяжелых МАЗов выглядят

уже не мотоциклами, но еще не автомобилями.

Однако наше внимание привлекает не этот сверкающий механический поток транспорта, а

одинокий горный всадник. Это наш герой и старый знакомый — Шурик Демьяненко. Он

непринужденно восседает в седле. Остается лишь добавить, что под седлом у него не

арабский иноходец, а скромный вислоухий ишак. По одежде и снаряжению всадника, а также

по его багажу, навьюченному на ишака, видно, что Шурик собрался в какую-то экспедицию.

И пока этот необычный джигит и его маленький ишак еще не доехали до места своих

будущих приключений, авторы спешат сделать одно необходимое разъяснение.

Эту историю рассказал нам Шурик. Он во время каникул собирал фольклор: местные

легенды, сказки… Может быть, и эта история всего лишь легенда, но, по словам Шурика, она

действительно произошла в одном из горных районов. Он не сказал, в каком именно, чтобы не

быть несправедливым… к другим районам, где могла произойти точно такая же история.

А Шурик тем временем подъезжает к старенькому санитарному газику, стоящему на дороге.

Водитель поднял капот и копается в моторе.

Осел то ли из упрямства, то ли из солидарности с заглохшей машиной останавливается рядом

и отказывается двигаться вперед, несмотря на все понукания Шурика.

Продолжая возиться с машиной, водитель газика поглядывает на безуспешные попытки

Шурика

сдвинуть осла с места. Шурик, смущенно улыбаясь, тоже бросает взгляд на водителя.

Далее мы замечаем странную аналогию в их действиях: водитель отчаянно вертит заводную

ручку — мотор стреляет, рычит, чихает, но не заводится, а Шурик, действуя уздечкой, как

заводной ручкой, крутит голову ишака. Его попытка столь же безрезультатна.

Теперь оба терпящих бедствие путника объединяют свои усилия. Сначала они вдвоем, скользя

и надрываясь, пытаются столкнуть с места машину. Ничего не выходит!

Потом так же вдвоем они пытаются стронуть с места ишака. Шурик тянет его спереди, а

водитель подталкивает плечом сзади. Однако маленький ишак столь же неподвижен, как и

тяжелая машина.

Водитель раздраженно захлопывает дверцу своего газика и в отчаянии и ярости восклицает:

— Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!

Ну не отчаивайтесь,— тяжело дыша, утешает его Шурик.

— Недаром говорил великий и мудрый Абу-Ахмат-Ибн-Бей, первый шофер этой машины:

учти, Эдик…— Тут водитель прерывает свой гневный монолог и, представляясь, протягивает

руку: — Эдик.

— Саша,— так же отвечает Шурик.

Водитель мгновенно возвращается к точке кипения:

— Учти, Эдик, говорил он, один аллах ведает, куда девается искра у этого недостойного

выродка в славной семье двигателей внутреннего сгорания. Да отсохнет его карбюратор во

веки веков!

И вдруг он замирает, глядя куда-то через плечо Шурика завороженным взглядом. Шурик

оборачивается, и глаза его принимают то же восхищенное выражение.

По дороге к ним приближается стройная, прелестная девушка. Она так хороша, что для

описания ее у нас не хватает слов. Ее портрет мог бы написать только классик, и то не один,

так как в нашей Нине причудливо сочетаются черты Бэлы (см. М. Ю. Лермонтова), Кармен

(см. П. Мериме), Павлины (см. «Стряпуху» А. В. Софронова).

Нина проходит сначала между остолбеневшими путниками, затем — между ослом и