Нечестивец [Ричард Ли Байерс] (fb2) читать онлайн

Ричард Ли Байерс «Нечестивец»

О переводе

Перевод выполнен командой форума «Долина Теней» (shadowdale.ru), посвящённого переводам художественной и игровой литературы по сеттингу Dungeons & Dragons “Forgotten Realms”. Перевод выполнен исключительно с целью углубленного изучения английского языка.

Переводчик: Allistain

Редактор: Дариэль

Русская обложка:

Обо всех замеченных неточностях или ошибках просьба сообщать редактору в ЛС через форум «Долина Теней». Если Вам понравился перевод, просто зарегистрируйтесь и скажите «спасибо» — этого будет достаточно.;-)

Пролог

12–13 чеса, год Темного Круга (1478 DR)

Кхорин Скуллдарк прибирался в кабинете — расставлял стулья по местам, приводил в порядок кипы бумаг и разнообразные безделушки, возвращал книги на полки, смотрел, не скопилась ли где пыль. В углу на потолке притаилась паутинка, и он её смёл. Учитывая, что он был дварфом, а комната предназначалась для людей, порой ему приходилось вставать на стул, который он предусмотрительно захватил с собой.

Когда Кхорин оглядывался в поисках хозяина паутины — если паука удастся поймать, то он предпочел бы выкинуть его на улицу — до его слуха донесся чей-то смешок. Дварф развернулся, не слезая со стула. Он не боялся упасть — десятилетия тренировок и боев научили его превосходно сохранять равновесие.

Но он так и не увидел, кто же над ним потешается. Дверной проем был пуст.

Кхорин нахмурился. Он был крепко сбитым воином со стоящей торчком черной бородой и никогда не расставался со своим ургошем, висевшим поперек спины — оружием, соединявшим в себе смертоносные качества копья и топора. Кому-то могло показаться забавным, что такой суровый с виду малый занимается уборкой. Просто они не понимали, что во время военных кампаний порядок значил всё.

В походах заметки постоянно терялись или путались, а зачастую именно в них и скрывался ключ к поражению или победе. Единственный способ избежать подобной катастрофы — вообще не допускать никаких нарушений дисциплины и порядка. А, чтобы не испытывать с этим сложностей во время боевых действий, когда внимание бывает занято множеством иных мелочей, следует придерживаться подобного образа жизни даже тогда, когда Братство Грифона квартировалось в мирных городах вроде Велталара.

В дверном проеме возник ночной привратник, приписанный к этому дому. Сутулый старик дрожал и, казалось, был не в себе. На миг Кхорин задался вопросом, не он ли над ним смеялся. Но, судя по приниженному выражению лица слуги, он был не из тех, кто способен на такой поступок.

— Кто-то пришел? — спросил дварф.

Привратник сглотнул.

— Да, сэр. Спрашивал хозяина.

— Знакомый?

— Нет, сэр.

— Слишком поздний час для визитов чужаков, и, в любом случае, капитана здесь нет. Вели этому сукину сыну записаться на прием заранее, как и всем прочим.

Привратник снова сглотнул.

— Я пытался.

— Ты что имеешь в виду?

— Я хотел прогнать его, но он не ушел. Не… не думаю, что смогу попытаться снова.

— Преисподняя, но почему же?

— Не знаю! Просто… прошу вас, сэр, можете сами с ним встретиться?

Кхорин задался вопросом, не был ли привратник пьян. Это могло объяснить его странное поведение и неспособность выполнять свою работу, какой бы простой она ни была.

— Ладно, проводи его ко мне, — проворчал он. Кому-то в любом случае придется избавиться от посетителя, а с дворецким он сможет разобраться и потом.

— Благодарю вас! — воскликнул старик, словно Кхорин только что спас его от какой-то ужасной участи. — Благодарю! Приведу сию же минуту! — и, развернувшись, он поспешно удалился. Сбитый с толку дварф слез со стула.

Прошло совсем немного времени, и проситель вошел в комнату. Он был высок, худ и хорошо сложен, а его обрамленное гривой белоснежных волос лицо его сородичам-людям могло бы показаться даже привлекательным, не будь оно столь изможденным и угрюмым. Он был одет по-воински, в кожаную броню, и имел при себе меч-бастард, но поперек его спины висела небольшая арфа.

Кхорин осознал, что незнакомец был один.

— Где же привратник?

— Он указал мне нужную комнату, и я его отпустил, — произнес мечник. Голос его, глубокий и выразительный, контрастировал с холодным и замкнутым выражением лица.

— Ты отпустил слугу здесь, в этом доме?

— Да. Мне необходимо немедленно переговорить с Аотом Фезимом. Где я могу его найти?

— Так, постой-ка. Кто, во имя Сребробородого, ты такой?

— Барерис Анскульд. Когда-то мы с Аотом сражались вместе.

Кхорин пожал плечами.

— Никогда о тебе не слышал.

— Яркокрылая здесь? Она подтвердит мои слова.

Дварф смерил человека недоумевающим взглядом.

— Я слышал о Яркокрылой. В венах многих наших грифонов течет её кровь. Но она уже сорок лет как мертва.

Суровое лицо Барериса слегка смягчилось — по нему проскользнула тень какой-то эмоции, но она исчезла прежде, чем Кхорин успел понять, что это было.

— Я надеялся, что она сможет прожить более долгую жизнь, как и её хозяин. Но, раз уж она не может за меня поручиться, ты должен поверить мне на слово — я тот, кто я есть.

Кхорин фыркнул.

— Будь я проклят, если должен делать хоть что-то, кроме как подчиняться приказам. А в них ничего не говорится о том, чтобы тебе помогать.

— Прошу. Я проделал немалый путь, и мое дело не терпит отлагательств.

— Думаешь, ты тут один такой? Убирайся-ка сейчас же, и, возможно, когда придешь в следующий раз, я и позволю тебе встретиться с капитаном.

Барерис начал декламировать резкие ритмичные слова, резавшие слух, словно пение рога глоров. Услышав их, уже невозможно было избавиться от их звучания — они продолжали раз за разом эхом резонировать в голове.

Наконец-то Кхорину стало понятно, что произошло с привратником. Барерис наложил на него заклинание, чтобы сбить его с толку и сделать податливым, и теперь этот бард или волшебник, кем бы он там ни являлся, пытался провернуть тот же трюк ещё раз.

Но Кхорин был дварфом, а не слабохарактерным человеком. Одним быстрым и плавным движением он вытащил из-за спины ургош, бросился вперед и атаковал заклинателя.

Не прекращая творить магию, Барерис отступил, и удар не попал в цель. Кхорин моментально снова перешел в атаку. На этот раз он попытался пронзить противника острием копья, которым заканчивалось древко.

Сделав шаг в сторону, Барерис схватил ургош за рукоять, и они с Кхорином принялись вырывать оружие друг у друга. Дварф почувствовал, что его оппонент постепенно теряет хватку, и тут Барерис, внезапно отпустив ургош одной рукой, схватил его за горло.

Пальцы человека оказались ледяными на ощупь, и по телу Кхорина начал разливаться холод. Тем временем песнь Барериса продолжала звучать в его голове. Она становилась все громче и громче, причиняя боль и мешая мыслить связно.

Это было уже слишком. Ноги Кхорина подкосились, и он опустился на пол. Барерис склонился над ним, продолжая сжимать его шею сокрушающей хваткой, и уставился ему прямо в глаза.

— Где Аот? — спросил человек, и, хотя он и закончил произносить слова силы, отзвуки яркой, беспощадной сущности песни все ещё звучали в его голосе.

Кхорин все равно не хотел ему ничего говорить, но он был не в силах себя контролировать. Слова вылетели сами собой:

— Он ночует у леди Куамары.

— И где она живет?

— В поместье на Параде Лучника.

— Хорошо, — Барерис выпрямился. — А теперь отдыхай.

Отдыхать? Больше всего Кхорину хотелось подняться на ноги и вздуть этого мерзавца, но магия вытянула из него все силы и решимость. Куда проще было ничего не делать и позволить векам опуститься.

Когда Барерис уже находился в дверном проеме, чей-то голос произнес:

— Неужели это и вправду было необходимо? Он же один из людей Аота.

— Мы торопимся или как?

* * * * *

Золотистый свет дюжин источающих аромат сирени свеч озарял покои, идеально подходившие для услад. На столе выстроились ряды бутылок с вином и ликером, а также блюда с жареными фазанами, говядиной, белыми и желтыми сырами, вишней, имбирными пирожными и прочими яствами. Откуда-то поблизости лились звуки музыки, наигрываемой тремя музыкантами, хотя их самих нигде не было видно. Сквозь распахнутые окна проникал свежий воздух и виднелось усыпанное звездами небо. Покрытую шелками и мехом кровать с разбросанными на ней подушками окружали зеркала.

Аот подумал, что единственным, что вносило диссонанс в эту картину, было его собственное отражение в одном из зеркал. Учитывая, что он обладал плотно сбитым, смуглым, покрытым татуировками телом, грубыми чертами лица и необычными, светящимися голубыми глазами, он едва ли смотрелся уместно среди всей этой роскоши.

Но, будь оно все проклято, это не так. Только не теперь. Он добился успеха на избранном им поприще, и если очаровательную и утонченную аристократку-полуэльфийку вроде Куамары в нем привлекала не внешность или обходительные манеры, а известность и положение в обществе, лишь идиот стал бы переживать насчет этого.

— Все в порядке? — спросила проводившая его в эти покои служанка, худощавая девушка с темно-рыжими волосами, которая обладала своеобразной красотой.

Аот осознал, что хмурится, и натянул на лицо улыбку.

— Да.

— Госпожа вскоре к вам присоединится. Не желаете ли скрасить ожидание напитком?

— Бренди было бы неплохо, — он опустился на роскошный, обитый бархатом стул, и через пару мгновений она подала ему золотой бокал.

Он поднял его, но, поднеся к губам, остановился. Темная жидкость бурлила и дымилась. Боевой маг понял, что это просто иллюзия, но знал — это видение было послано ему в качестве предупреждения.

Более девяноста лет назад его коснулось голубое пламя — одно из проявлений вселенской катастрофы, известной как Магическая Чума. Обычно те, кому не повезло попасть под его воздействие, сгорали, другие же превращались в чудовищ.

Однако немногим счастливчикам везло, и Аот оказался в их числе. Пламя остановило процесс его старения или, по крайней мере, очень сильно его замедлило. Также оно проникло в его глаза, и его зрение обострилось. Тьма теперь не являлась для него преградой, и он обрел способность видеть предметы, сокрытые от обычного взгляда. Иногда он также улавливал отголоски тайных мыслей и желаний других людей или картины будущего.

Галлюцинация рассеялась. Оторвав взгляд от отравленной чашки, Аот посмотрел на служанку. Даже при помощи своего измененного зрения он не смог определить, управляла ли ей чья-то чужая воля, но внезапно он запоздало осознал, что никогда раньше не видел ни её, ни других слуг, которые попадались ему на глаза этим вечером, хоть и посещал этот дом в течение почти целого месяца.

Значит, на него расставили ловушку и все они были самозванцами, занявшими места настоящих прислужников, которые, как и сама Куамара, возможно, были уже мертвы.

Что-то в выражении его лица подсказало служанке, что её обман раскрыт. Её глаза испуганно расширились. Развернувшись, она бросилась к дверям.

Аот выпалил заклинание и вскинул руку. С кончиков его пальцев сорвалась веерообразная вспышка пламени, подсекая служанке ноги. Она с воплем упала, но тут же развернулась и принялась хлопать по юбке, пытаясь сбить пламя.

Выпрыгнув из кресла, Аот устремился к ней. Разумнее всего убраться из имения до того, как его враги предпримут ещё одну попытку его прикончить, но, возможно, ему хватит времени на то, чтобы задать ей пару вопросов.

А, может, и нет. В дверях возникла внушающая ужас фигура. Тело новоприбывшего пучками покрывала жесткая шерсть, а по бокам его головы росли рога. Одеждой ему служили обрывки гниющей плоти. Дышала тварь тяжело, с присвистом, и от неё исходила тошнотворная вонь. Она двинулась к Аоту, перешагнув через служанку, и от слизи, сочащейся из её многочисленных язв, на коже женщины появились такие же ожоги и волдыри, как и от его магического пламени.

Он узнал это чудовище — вапоригу, один из демонов. Мерзкая тварь, но перспектива вступить с ней в бой не обеспокоила бы Аота — по крайней мере, настолько сильно — если бы его копье, служившее ему одновременно и оружием, и магическим посохом, оставалось при нем. Но, к сожалению, он необдуманно отдал его одному из фальшивых слуг, а без него его сила значительно уменьшилась.

Но, по крайней мере, раньше ему уже приходилось иметь дело с подобными существами и он знал, чего ожидать. Когда демон сделал глубокий вдох, боевой маг произнес слова силы, и, как только тварь выдохнула темный ядовитый пар, вскинул руку. Порыв ветра отнес облако тумана прямо в обезьяноподобное лицо нападавшего.

Увы, к собственному яду вапоригу был нечувствителен, но демон все же пошатнулся. Этой задержки Аоту хватило, чтобы выпустить в него стрелы изумрудного света.

Тварь с воплем ринулась на боевого мага, раскинув звериные лапы и брызжа слюной. Аот уклонился, и, когда его противник неуклюже промчался мимо, начал другое заклинание. Демон развернулся к нему, и его тело пронзил искрящийся, потрескивающий разряд молнии.

Хотя после этой атаки часть его гангренозной, распухшей плоти обуглилась и почернела, вапоригу не замедлился и атаковал снова. В очередной раз уйдя вбок, Аот устремился к распахнутому окну. Судя по всему, так ему проще всего будет добраться до копья.

В оконном проеме возник второй демон. В отличие от раздутого вапоригу, этот был чрезвычайно худ, а его темно-синее тело и меч, который он держал в правой руке, окутывал ореол пламени. Из его лопаток росли два небольших бледных крыла.

Вапоригу и палрити. Просто чудесно.

Но последний все ещё перелезал через окно и не успел разобраться в том, что происходит в покоях. Аот повернулся обратно к вапоригу, проревел боевой клич и вскинул кулаки, словно, вконец лишившись рассудка, подначивал тварь схватиться с ним врукопашную. Вапоригу бросился на него, и боевой маг отступил в сторону. Демон врезался в своего собрата, и они, сцепившись друг с другом, вывалились из окна.

Развернувшись, Аот выбежал из комнаты.

Когда он поспешно спускался по широкой изогнутой лестнице, то почувствовал над головой какое-то движение и бросил туда взгляд. Стоя на самом верхнем пролете, двое фальшивых слуг целились в него из арбалетов. Он перепрыгнул через перила, и послышался стук спускаемых болтов.

Приземление оказалось жестким, но все снаряды пролетели мимо. Убийцы принялись перезаряжать оружие, но Аот произнес заклинание раньше, чем они успели это сделать. Вспышка пламени с грохотом разорвала их на части.

Как приятно убедиться, что его магия ещё способна убить хоть что-то.

Молясь о том, чтобы его копье все ещё находилось в чулане фальшивого привратника, боевой маг устремился сквозь анфиладу просторных покоев, обшитых панелями и уставленных мебелью из полированной древесины, добытой в многочисленных лесах Агларонда. Но внезапно перед ним в дверном проеме возникла пара кроваво-красных львов, клыки и когти которых были куда длиннее, чем у их обыкновенных собратьев.

Джарлиты. Охотничьи звери принцев Бездны. Аот не знал, смеяться ему или плакать. Учитывая, насколько быстро могли двигаться эти твари, он сомневался, будет ли у него время на какое-либо из этих действий.

Но львы Бездны не спешили переходить в атаку. Вместо этого они яростно уставились на него, издавая рык, и в комнате потемнело, словно пламя в лампах начало гаснуть. Эти твари думали, что сумеют его ослепить.

Их ошибка дала ему возможность воспользоваться собственной магией. Его окружило множество парящих лезвий, которые вращались, словно спицы колеса.

Стремясь преодолеть эту преграду, один из джарлитов устремился вперед и взмыл в воздух. Аот отшатнулся, и его защитное поле последовало за ним. Вращающиеся клинки вонзились в передние лапы демонического льва, и его когти пронеслись мимо добычи. Тварь с воплем отступила, и на Аота бросился второй джарлит. Боевой маг обрушил на обоих своих противников поток магического града, и они упали.

Но, несмотря на текущую из множества ран кровь, джарлиты снова поднялись на ноги, и в следующий миг в помещение вошли вапоригу и палрити. Судя по покрывавшим их обоих уродливым ожогам, они причинили друг другу немалые повреждения, но, как и джарлиты, не выказывали никаких признаков того, что находятся на грани истощения.

Аот почувствовал прилив отчаянья и попытался отбросить эти мысли в сторону. Он вскинул руки, чтобы произнести следующее заклинание, которое, вполне возможно, станет последним в его жизни. Но внезапно откуда-то из-за спин вапоригу и палрити зазвучала песня, грохочущий боевой гимн. Её яростные звуки смыли его страх, по его телу прокатилась волна жизненной силы, а демоны дрогнули и принялись растерянно оглядываться.

Аот рассмеялся. Хотя ему не приходилось слышать этот голос около сотни лет, он сразу же узнал его, и его переполнила уверенность, что ему, в конце-концов, все-таки удастся выбраться из этой переделки живым.

Переместившись через пространство с помощью бардовской магии, Барерис Анскульд возник возле Аота, но достаточно далеко, чтобы не оказаться в поле действия круга из вращающихся лезвий. В руках у него было тяжелое и длинное копье боевого мага. Он протянул его своему былому соратнику, и покров иллюзии, придававший барду вид живого человека, спал, словно плащ, отброшенный, чтобы не мешать в бою. Когда он принял свой истинный облик, облик нежити, его кожа и волосы обрели белоснежный оттенок, а глаза превратились в чернильно-черные провалы на лице.

Схватив копье, Аот снова почувствовал себя цельным.

— Спасибо.

Барерис не стал утруждать себя ответом. Не прекращая петь, он повернулся к врагам и принял защитную стойку. Вапоригу бросился на него, и следующая нота мелодии прозвучала оглушительно, словно удар грома. В гниющей плоти демона появились рваные раны.

Палрити устремился к нему, но потерял равновесие и завалился вперед. Аот увидел размытый туманный силуэт, который вонзил в спину чудовища клинок. Поначалу очертания фигуры призрачного мечника напоминали смазанный угольный набросок Барериса, а затем он превратился в темную копию того демона, которого только что атаковал.

Это призрак не мог быть никем иным, кроме Зеркала. Значит, и он тоже выжил.

Изумление, вызванное этой внезапной встречей, могло заставить менее искушенного воина замешкаться, но рев одного из джарлитов вернул Аота к реальности. Когда они окажутся в безопасности, у него будет достаточно времени, чтобы порадоваться их неожиданному воссоединению.

Наведя на цель копье, боевой маг выпалил трехстишие, и в воздухе с рокотом начала скапливаться магия. Из наконечника оружия появились семь разноцветных лучей, сделав его похожим на плетку из радуги. Аот обрушил их удар на джарлитов.

Один из демонов застыл, превратившись в серый неподвижный камень. По телу второго с треском зазмеились разряды молнии, и, прекратив наступление, он забился в судорогах. Но, когда действие ошеломившего его эффекта прошло, он снова атаковал.

Уперев тупой конец копья в пол, Аот направил его острие в сторону взвившегося в воздух джарлита. Демон рухнул прямо на копье. Сила удара заставила боевого мага пошатнуться, но он устоял на ногах. Бритвенно-острые когти джарлита пронеслись мимо его лица на расстоянии мизинца. Тем временем окружавшие Аота клинки продолжали раз за разом вонзаться во внутренности демона, а боевой маг направил хранившуюся в копье разрушительную силу вверх по древку, в наконечник, и через него прямо в тело твари.

Джарлит завопил и обмяк. Стряхнув тушу на пол, Аот высвободил копье, а затем развернулся, чтобы посмотреть, не нуждается ли кто из его товарищей в помощи.

Оказывается, нет.

Зеркало и палрити обменивались ударами клинков. Призрак снова изменил обличье — теперь он смутно напоминал того, кем, по предположениям друзей, являлся при жизни, худощавым меланхоличным воином с тонкой бородкой, одетым в кольчугу и с небольшим щитом на руке. Порой он принимал на него удары вражеского меча, иногда же лезвие его соперника пролетало сквозь нематериальное тело духа, не причиняя ему никаких видимых повреждений.

Тем временем Зеркало продолжал глубоко вонзать темный меч в изможденное тело демона, нанося ему одну рану за другой. Правда, когда он это делал, палрити дергался, но и по силуэту самого Зеркала пробегала дрожь, словно он вот-вот мог раствориться в небытии. Похоже, он не мог причинить окутанному адским пламенем существу вред, не пострадав при этом сам. Но каждый раз он находил в себе силы вновь обрести целостность, и очертания его тела становились столь же четкими, как и раньше.

Барерис тоже пользовался мечом, но лишь для того, чтобы удерживать врага на расстоянии, атаковать же он предпочитал с помощью голоса. В пронзительной мелодии звучала наводящая страх и сбивающая с толку сила — магия, предназначенная для разрушения рассудка.

Вапоригу упал на колени, и, вцепившись в голову, принялся рвать на части собственную гниющую плоть. Схватив меч обеими руками, Барерис сделал шаг вперед и обезглавил демона.

Фактически в тот же самый миг Зеркало вонзил клинок в грудь палрити, и окружавший чудовище ореол пламени погас. Его и без того изможденное тело усохло ещё больше, и тварь упала ничком.

Барерис пропел заключительную нисходящую строфу, завершая боевой гимн. Аот ещё раз огляделся, чтобы удостовериться, что к ним не подкрадываются ещё какие-нибудь демоны или арбалетчики, но ничего не увидел. Инстинкты говорили ему, что бой уже окончен. Все демоны мертвы, а выжившие люди-убийцы давно сбежали.

Он осознал, что сильно запыхался, и сделал глубокий вдох.

— Хорошо вас снова увидеть. Не то слово. Но что вы тут делаете? Вы знали о готовящемся покушении?

— Нет, — произнес Зеркало. — Мы искали тебя, потому что нам нужна твоя помощь. То, что мы оказались здесь вовремя, чтобы помочь тебе — лишь знак милости богов. Ты знаешь, кто хотел твоей смерти?

— Почти наверняка это Неврон, — после Магической Чумы все поменялось, включая саму магию. Деление на специализированные дисциплины, лежавшие в основах формирования Тэйских орденов Красных Волшебников, по большей части стало уже неактуально, но Аот был уверен, что в распоряжении бывшего зулькира Вызова все ещё находятся внушительные армии демонов и дьяволов.

— Надо поговорить, — обронил Барерис.

— Поговорить, — произнес Аот, — конечно же. Но для начала я должен выяснить, что здесь произошло. Возможно, леди Куамара или кто-то из её слуг все ещё жив.

* * * * *

Но он ошибся. Аот и его товарищи обнаружили их окровавленные останки в винном погребе.

Зеркало прочел краткую поминальную молитву над телами погибших и ритуальным жестом обвел их полупрозрачной рукой. Много лет назад он являлся рыцарем, посвятившим себя благому божеству, то есть практически священником, и до сих пор продолжал свое служение, несмотря на очевидный парадокс ситуации, ведь он был духом-нежитью, который пытался взывать к божественным силам. Закончив, он произнес:

— Мне жаль. Вы любили друг друга?

Аот вздохнул.

— Нет. Мы просто приятно проводили время вместе. Но она была милой крошкой и уж точно не заслуживала подобного конца. Как, полагаю, и остальные.

— Теперь мы можем поговорить? — спросил Барерис.

— Нет, — Аот почти успел забыть, насколько его раздражала мрачная целеустремленность барда. — Я должен сообщить городским властям и брату Куамары о том, что здесь произошло, и, скорее всего, будет лучше, если я проделаю это один. Знаю, что в Тэе нежить встречается повсеместно, но Агларонд — совсем другое дело. Я встречусь с вами у себя дома так быстро, как только смогу.

* * * * *

Когда он наконец освободился, уже забрезжил рассвет, но, к счастью, его спасителям, в отличие от многих других представителей нежити, солнце не доставляло никаких неудобств. Пригласив их войти, Аот провел их в свой кабинет, где и наткнулся на Кхорина. Дварф храпел на полу, рядом с ним лежал его ургош.

— С ним все в порядке, — поспешно произнес Зеркало. — Он не хотел нам говорить, где ты, поэтому Барерису пришлось вытянуть из него эти сведения. Тогда я не одобрил его поступок, но, учитывая, что тебе и в самом деле грозила опасность, готов признать, что в этот раз инстинкты его не подвели.

— Ты уверен, что Кхорин в норме? — спросил Аот.

— Да. Я могу разбудить его, если пожелаешь, но, наверное, будет лучше, если он проснется сам.

— Значит, на том и порешим, — в конце концов, Зеркало обладал знаниями и проницательностью профессионального целителя, хотя его холодное прикосновение и было губительным для живых существ, за исключением тех случаев, когда он осознанно направлял силу своего неизвестного божества. Наклонившись, Аот с кряхтением поднял Кхорина на руки — учитывая их телосложение, воины-дварфы были чертовски тяжелыми — и перенес на диван.

Затем он опустился на стул и произнес:

— Присаживайтесь, если пожелаете.

Его гости так и сделали, хотя темная безликая фигура Зеркала, казалось, скорее парит над поверхностью выбранного им стула, чем покоится на нем. Его силуэт и сиденье вроде бы даже слегка перекрывали друг друга.

— А теперь рассказывайте, что тут творится.

Барерис горько улыбнулся.

— Наверное, лучший способ объяснить все это — поведать одну историю.

Глава 1

Середина Зимы, год Темного Круга (1478 DR)

Барерис шагал по извилистым переулкам Элтаббара, с хрустом давя подошвами снег, и тихонько напевал. Спустя некоторое время его внешность начала меняться. Дыры в грязных лохмотьях исчезли, ткань превратилась в переливающийся шелк и бархат. Его полуторный меч стал коротким тонким клинком, ножны и рукоять которого были усыпаны драгоценными камнями, а его бригантина перестала существовать, равно как и все волосы на голове. В его глазах снова проявились белки и радужки, клыки удлинились. Все это происходило постепенно, так что, если бы какой-нибудь случайный прохожий и бросил бы на него мимолетный взгляд, то ничего необычного бы не заметил.

Но, за исключением следовавшего за ним Зеркала, невидимого, но ощущавшегося как источник сосущей пустоты и неправильности, на него было некому глазеть. Некогда, несмотря на мороз, улицы были бы забиты горожанами, отмечающими Фестиваль Середины Зимы. Теперь же после наступления ночи люди спешили свернуть все празднования на открытом воздухе, предпочитая находиться в это время под защитой стен. Они боялись наткнуться на своих повелителей, когда те пребывали в игривом настроении.

Покинув извилистую улочку, слишком узкую, чтобы по ней смогла проехать телега, Барерис и его спутник оказались на более широкой и прямой аллее. Место их назначения, окутанный серебряным светом каменный дом с остроконечной, крытой шифером крышей, на каждом из четырех углов которой возвышалось по башне, находился на противоположном берегу замерзшего канала, через который вел изогнутый мост. Сани, повозки и паланкины стояли в очереди, ожидая, когда настанет их черед высаживать пассажиров у крытых въездных ворот. Над дверями находилась светящаяся инкрустация в виде рунической эмблемы. Её форма и цвет постоянно менялись — значит, некогда это поместье принадлежало исчезнувшему ордену Преобразования.

— Мне это совсем не нравится, — пробормотал Зеркало. Это были первые слова, которые он произнес за три дня. Похоже, он вышел из очередного периода своей призрачной дезориентации, если так можно описать его состояние, лишь для того, чтобы побрюзжать.

— Моя личина выдержит, — произнес Барерис. — А ты постарайся стать как можно более незаметным.

— Даже если нас никто не узнает, все равно что-то может пойти не так.

— Мне плевать. Этот ублюдок Мутот — один из главных помощников Силоры Салм. Вполне вероятно, что она объявится на устроенном своим подчиненным приеме. А даже если нет, здесь найдется и другая добыча, — он направился к мосту, почувствовав, что Зеркало устремился вслед за ним.

Заговорив с одним из рабов, присматривавших за входом, бард вплел в голос нотки магии. Это убедило лакея, что в пустых руках новоприбывшего находится приглашение, и вместе со вторым прислужником они распахнули высокие двустворчатые двери в форме арки и пропустили его внутрь.

Внутри здания обнаружилось отделанное мрамором фойе с высоким потолком. Из него вело несколько дверей. Барерис понял, что посетителям следовало направиться к тем из них, которые находились напротив входа. Рядом с ними ожидал церемониймейстер с посохом, готовый ударить им об пол и объявить имя гостя.

Но, несмотря на всю свою маскировку, Барерису совершенно не хотелось привлекать к себе всеобщее внимание, ведь присутствующие, услыхав его фальшивое имя и титул, могли задуматься о том, что никогда не слышали о таком человеке. Вместе с Зеркалом они направились к другой двери. Если планировка этого здания напоминала остальные особняки Тэя, в которых ему приходилось бывать, то за нею находилось множество соединявшихся друг с другом помещений и коридоров, через которые можно найти способ незаметно проникнуть в главную залу.

Некоторые из покоев не пустовали. В одной комнате маг, от которого осталась лишь иссохшая оболочка, но до сих пор носивший красное одеяние — цвет этот и поныне служил отличительным признаком самых могущественных волшебников страны — вел беседу с другим зловонным трупом, носившим эмблему в виде черепа и скрещенных мечей, знак ордена мертвых рыцарей. В другой же стояли красноглазые гиганты-нежить, известные как костяные когти, любимые домашние охранники Мутота. Своими огромными узловатыми когтями они удерживали нескольких обнаженных пленников, которых обступила толпа гостей. Барерис понял, что суть их игры заключалась в том, чтобы жертва, не выдержав воплей, щипков и тыканий пальцами в глаза, дернулась и напоролась на бритвенно-острые когти своего охранника. Многие делали ставки.

Один из пленников со вскрытой артерией был уже мертв, его безжизненное тело, никому не нужное, валялось на полу. Ещё остававшиеся в живых рабы рыдали и молили о милосердии, кровь покрывала их тела. Гибкая вампирша присела и слизнула запекшуюся кровь с напряженного дрожащего живота одной из жертв, тем самым выиграв серебряную монетку.

Барерис почувствовал, что воздух за его спиной становится все холоднее. Так проявлялся нарастающий гнев Зеркала.

— Нет, — произнес он. — Мы здесь не для того, чтобы кого-то спасать.

— Может, нам стоило поставить перед собой именно эту цель.

— Однако это не так, а, не имея плана, мы непременно потерпим неудачу. Слушай, судьба не просто так хранила нас все эти годы, ты же и сам мне об этом не раз твердил, верно? Мы не можем просто отправиться на верную смерть. Нам нужно самим выбирать, в каких битвах принимать участие, и вести бой с умом.

— Пошли. Не обещаю, что смогу сдержаться, если пробуду здесь ещё хоть один миг.

Через две дюжины шагов перед ними оказалась дверь, ведущая в большую залу. Оркестр, располагавшийся на помосте у дальней стены, наигрывал павану, и Барерис ощутил старое знакомое желание раствориться в музыке. Оказывается, за эти годы он ещё не лишился способности ощущать это чувство, в отличие от многих других. Отбросив его в сторону, бард обвел взглядом помещение.

В толпе находилось немалое количество живых людей, по большей части носивших красные одеяния — значит, даже после целого столетия Сзассу Тэму не удалось изменить аристократию полностью. Но большинство празднующих составляла нежить — темные призраки, вампиры с алебастрово-бледной кожей и сияющими глазами, полуразложившиеся трупы, лишенные плоти скелеты и твари столь уродливые и гротескные, что сам их облик приводил в замешательство. Возможно, они появились на свет в результате некромантских экспериментов, но, несмотря на это, сумели добиться более привилегированного положения в обществе.

Как и полагалось радушному хозяину, Мутот позаботился об угощении для всех своих гостей. На некоторых столах находились еда и напитки, предназначенные для смертных, на других же лежали, раскинув руки и ноги, закованные в цепи рабы — лакомство для нежити.

Какой-то призрак погрузил пальцы в лицо раба-мальчишки. Ребенок издал громкий вопль, на миг перекрывший звуки музыки. Всего за несколько мгновений он моментально состарился и умер. Мертвый огр, чье огромное тело защищал, или, возможно, просто скреплял воедино каркас из черных железных колец и ремней, оторвал женщине голову и вгрызся в шею, чтобы добраться до мяса и утолить свой голод. В углу находились клетки с другими пленниками, ожидающими своей очереди быть поданными к столу.

Раздобыв чашку с кровью, Барерис притворился, что пьет. Тем временем он принялся разгуливать по залу, ловя обрывки разговоров в надежде, что удастся выяснить что-нибудь полезное и спланировать следующий удар по правительству Сзасса Тэма. Время для убийств ещё не настало. Оно придет позже, когда веселье будет в самом разгаре, а присутствующие, забыв об осторожности, потеряют ясность рассудка и станут уязвимыми. Когда ещё большее число гостей покинет главный зал и разбредется по поместью, чтобы вдали от лишних глаз предаться удовлетворению своих пороков, прийти в себя или отоспаться.

Церемониймейстер у главного входа ударил посохом об пол.

— Силора Салм, тарчион Элтаббара!

Повернувшись, Барерис поклонился, как и все остальные присутствующие мужчины, а затем поднял взгляд. Этого врага ему раньше видеть не доводилось.

Его первая мысль была о том, что она очень напоминала Дмитру Фласс, сто лет назад занимавшую ту же должность. Силора являла собой идеальный образчик великой леди из Тэя. Она была высокой и худощавой, на голове у неё не имелось ни одного волоса. Её одеяние, переливавшаяся алая мантия, представляло собой пример вершины портняжного мастерства. Её лицо цвета слоновой кости было безупречно, на губах играла обманчиво-теплая улыбка, а в ярко-зеленых глазах светился острый ум.

Возможно, именно так Сзасс Тэм и представлял себе идеал женщины. Возможно, лич искренне к ней привязался, как некогда к Дмитре. Барерис надеялся, что так оно и было. Ему хотелось верить, что, узнав о её смерти, Сзасс Тэм хотя бы в малой степени ощутит горечь утраты.

А убить её было вполне реально, несмотря на все её магическое искусство и окружавших её телохранителей. Ходили слухи, что она обладала сластолюбивой натурой и предпочитала компанию вампиров, а он как раз маскировался под одного из них. Вдобавок он сможет использовать магию своего голоса, чтобы завладеть её вниманием и соблазнить. А когда представится возможность, он увлечет её в какой-нибудь укромный уголок и нанесет удар прежде, чем она успеет понять, что что-то идет не так.

Или так он думал до того, как увидел хозяина поместья, который отделился от толпы, чтобы поприветствовать свою госпожу.

Одетый в алые одеяния худощавый помощник Силоры за прошедшие сто лет превратился в вампира, но это не имело никакого значения. Барерис все равно узнал его резкое, высокомерное лицо, на котором навеки застыло надменное выражение. В любом случае, поврежденную руку с несколькими отсутствующими пальцами было сложно с чем-то перепутать.

— Хватит сверлить его взглядом! — прошептал Зеркало.

Призрак был прав. Нельзя привлекать к себе внимание. Бард с усилием отвернулся.

— В чем дело? — спросил Зеркало, выглядевший, как едва заметная размытая колонна сосущей пустоты в человеческий рост.

— Я рассказывал тебе, — произнес Барерис, — о некромантах, которые конвоировали Таммит к Ксингаксу. Как я нагнал их по пути, но они отказались мне её отдать.

— Да.

— Один из них — это Мутот. Тогда я не знал его имени и понятия не имел, что он вообще дожил до этих дней. Но теперь мне это известно, и я собираюсь ему отплатить.

— Убийство Силоры Салм даст нам больше.

— Да в Бездну это «больше»! Наша цель — Мутот, и только он.

Таммит Ильтазиарра была первой и единственной любовью Барериса. И, если бы Мутот и его пухлый робкий напарник просто согласились принять предложенную им огромную взятку и освободили её, все бы могло обернуться по-другому. Ксингакс никогда не превратил бы её в вампира, и она бы не погибла от руки Тсагота. Они с Барерисом прожили бы долгую счастливую смертную жизнь.

Хоть ему и претило это признавать, бард уже привык к мысли, что ему, скорее всего, так и не удастся самолично уничтожить Сзасса Тэма, того, кто руководил действиями прочих его врагов и являлся первопричиной всех его злоключений. Несмотря на десятилетиями строимые планы, ему даже до Тсагота не удалось добраться. Но, во имя каждой спетой мелодии, каждой сыгранной ноты, отомстить Мутоту было в его силах, и он не упустит этот шанс.

Но это окажется непросто. Гости танцевали танец за танцем, пленники один за другим вопили, содрогались и умирали. Мутот же все это время оставался в центре событий. Кажется, он слишком сильно наслаждался празднеством или же просто играл роль радушного хозяина, и даже обладающему даром убеждения барду вряд ли оказалось бы под силу его отвлечь.

Наконец слуги прекратили подавать еду, живую и не только, а измотанные музыканты заиграли мелодию, менее подходящую для танцев. Уловив намек или, возможно, почувствовав приближение рассвета, гости начали расходиться.

— Что теперь? — спросил Зеркало.

— Спрячемся, — ответил Барерис.

Они прокрались обратно, в ту часть дома, где располагались меньшие по размерам покои. Роскошные ковры и изысканную мебель теперь покрывали лужи и брызги крови, повсюду валялись разбросанные трупы и оторванные конечности. Кое-где рабы уже приступили к уборке.

Но уютная комната, где беседовали превращенные в нежить волшебник и рыцарь, пустовала. Зеркало начал исчезать, пока совершенно не растворился в воздухе, а Барерис тихо пропел заклинание, окутав себя покровом невидимости.

Они принялись ждать, когда отбудут последние гости и в поместье все успокоится. Иногда мимо них проходили рабы или костяные когти, но все они скользили по ним невидящими взглядами. Наконец Барерис произнес:

— Пора выдвигаться.

— Куда? — спросил Зеркало.

— В чем бы Мутот не предпочитал коротать дни, разумнее всего предположить, что это находится в спальне наверху.

Все ещё оставаясь невидимыми, они добрались до мраморной лестницы. Пока они поднимались, Барериса начало охватывать лихорадочное возбуждение.

Из лестничной клетки вели три арочных прохода. Насколько бард мог судить, комнаты, находившиеся напротив лестницы, были обставлены более шикарно и вычурно, чем те, которые виднелись справа и слева. Скорее всего, именно там и располагались личные покои некроманта.

Нарушители направились вперед и вскоре вошли в большую квадратную комнату. Барерису хватило времени отметить, что она была необычно пуста по сравнению с теми двумя, что они уже миновали, как в воздухе внезапно возникла ярко-желтая вспышка. Его голова дернулась, реагируя на резкий выплеск магической энергии.

Зеркало, напоминавший отражение барда в мутной, покрытой зыбью воде, внезапно стал видимым. Опустив взгляд на свои руки, Барерис обнаружил, что это произошло и с ним. Также развеялось и заклинание, придававшее ему облик аристократа-вампира.

Распахнулись потайные двери, и в комнату ворвались четыре костяных когтя, которые с бесконечным терпением нежити ожидали в укрытиях появления незваных гостей.

Должно быть, он наступил на спусковую пластину в полу, невидимую руну или что-нибудь в таком роде. Барерис попытался сказать Зеркалу, чтобы тот взял на себя тех двоих, что находились справа, но с его губ не сорвалось ни звука. Вспышка магии, которую он невольно пробудил, не только сняла с него покров невидимости, но и окутала помещение пологом тишины.

В качестве защитной меры это было разумно. У Красных Волшебников имелись веские причины опасаться конкурентов среди своих же коллег, а, лишившись дара речи, маг терял возможность пользоваться большей частью своих заклинаний.

А бард же вообще остался без доступа к магии. Значит, Барерису придется полагаться исключительно на меч.

Однако у Зеркала имелись и иные возможности. Он вскинул меч над головой, и клинок ярко вспыхнул, озарив помещение светом, похожим на солнечный. Это проявление божественных сил было губительно для нежити, и, теоретически, они с бардом не должны были являться исключениями из этого правила, но каким-то образом призрак умудрялся пользоваться своими способностями, не причиняя вреда ни себе, ни своему товарищу.

Один из стоявших справа костяных когтей съежился, неспособный идти дальше. Остальные же продолжали наступать. На лучший результат нельзя было и рассчитывать, учитывая, что Зеркало пытался воззвать к священным силам, находясь в логове вампира-некроманта.

Барерис рванутся к двоим тварям, которые находились слева. Они потянулись к нему, и их и без того огромные когти мгновенно удлинились более чем в два раза. Скорее всего, менее проницательному противнику здесь бы и пришел конец, но барду уже доводилось видеть этот трюк. Он пригнулся, пропуская их лапы над головой, проскользнул между чудовищами, развернулся и подсек подколенное сухожилие.

Тот костяной коготь, которого он ранил, шатнулся вперед, но второй, неожиданно быстрый для своих размеров, уже начал разворачиваться, Он взмахнул обеими руками, и его похожие на лезвия косы когти снова удлинились, преодолев отделявшее его от противника расстояние.

Барерис отступил — иначе ему было не избежать ранений. Наткнувшись спиной на стену, он понял, что во второй раз этот прием не сработает.

Костяной коготь последовал за ним, и бард бросился вперед. Это озадачило его противника и сбило его глазомер, так что чудовищные когти, не причинив никакого вреда, пронеслись за спиной Барериса. Бард погрузил клинок в тело монстра, пронзив кишащую червями плоть и выпустив наружу кишки.

Костяной коготь рухнул. Краем глаза заметив какое-то движение, Барерис развернулся. Это была подраненная им тварь. Когти чудовища устремились к телу барда, и он уклонился в сторону. И тогда Зеркало, который сейчас и сам походил на небольшого костяного когтя, обрушился на монстра со спины и нанес ему удар по шее. Тот застыл, а затем рухнул на пол.

Барерис обвел взглядом комнату и увидел, что, прежде чем поспешить ему на помощь, призрак сумел расправиться с остальными противниками. Но в дверном проеме, ведущем в глубину поместья, ужепоявились новые враги — ещё одна пара костяных когтей и сам Мутот, одетый в одну лишь ночную рубашку. В здоровой руке он держал чернильно-черный посох, а на шее у него болталось несколько амулетов. Очевидно, Барерис также активировал и защитный механизм, который разбудил вампира.

Новоприбывшие охранники поместья двинулись вперед. Оставаясь за их спинами, Мутот оценивал ситуацию. Затем покалеченной рукой некромант проделал магический пасс, и неестественная тишина пропала. Барерис услышал звук шагов приближающихся чудовищ и скрип их кожистых сухожилий.

Ясно. По его виду Мутот предположил, что он был воином, а не волшебником, и сделал ошибочный вывод, что он не владеет магией. Некромант решил избавиться от наведенного безмолвия и получить возможность самому пользоваться заклинаниями.

Если он не понял, что Барерис являлся бардом, значит, он не узнал его — не узнал человека, чью жизнь он разрушил. Эта мысль сводила с ума.

Мутот начал читать заклинание, и воздух наполнился трупной вонью. Барерис отступил, оставив двух костяных когтей на попечение Зеркала, и поспешно пропел своё собственное заклинание тишины, каждая последующая нота которого звучала ниже и тише предыдущей. Внезапно голос Мутота оборвался, и его незавершенное заклинание пропало втуне. Глаза его, ярким блеском выделявшиеся на бледном лице, удивленно расширились.

Барерис устремился вперед, пытаясь обогнуть стоявшего слева костяного когтя. Несмотря на то, что Зеркало изо всех сил старался вовлечь в схватку обеих тварей, монстр повернулся и нанес удар. Бард попытался уклониться, но один из когтей вонзился ему между ребер. Это ранение моментально прикончило бы любого живого человека, но Барерис принадлежал к числу нежити и к тому же был до крайности разъярен. Он лишь слегка сбился с шагу.

Мутот отступил назад, в комнату, из которой пришел, а затем вскинул посох, где, несомненно, хранилась магия, способная сработать даже в условиях абсолютной тишины. Вокруг закружились тени, и внезапно Барерис почувствовал себя оцепеневшим и сбитым с толку, его ненависть ослабла и показалась ему бессмысленной.

Мутот пытался подчинить себе его разум. Цепляясь за свою злость и целеустремленность, Барерис заставил себя сделать ещё один шаг, а за ним ещё, и наконец оглушающее, приводящее в замешательство чувство исчезло.

Искалеченной рукой вампир сжал железный амулет. Из него появилось серое туманное облако, в котором виднелось безумное, подергивающееся лицо. Барерис увернулся от неистовой атаки духа и рассек его пополам. Призрак распался на множество парящих отвратительно воняющих обрывков.

Бард приблизился к Мутоту и нанес тому удар в голову. Изменяя форму, вампир пропустил его клинок над собой и превратился в огромного черного волка.

Некромант рванулся вперед. Его передние лапы ударили Барериса в грудь, сбив с ног, и бард упал на спину. Сверкая глазами, Мутот попытался дотянуться до его горла. Его глаза сверкали, с морды летели хлопья холодной пены.

Барерис все же успел выставить перед собой руку, и челюсти его противника сомкнулись на ней. Волчьи клыки вонзились глубоко, и Мутот принялся мотать головой, пытаясь оторвать его конечность. По телу Барериса прокатилась волна боли.

Учитывая, что враг находился так близко, у него не было возможности воспользоваться мечом. Выпустив клинок, бард подтянул ногу к груди, вытащил из сапога свое запасное оружие, кол из боярышника, и вонзил его в тело Мутота.

Обмякнув, вампир навалился на него и застыл. Очевидно, Барерису удалось проткнуть его сердце.

Спихнув Мутота в сторону, бард поднялся на ноги. Его раны уже начали затягиваться, вызывая жаркий зуд. Оглянувшись, он увидел, что Зеркало уже расправился с одним из костяных когтей, и, судя по всему, второй также долго не продержится.

Нагнувшись, Барерис схватил Мутота за горло и потащил его сквозь анфиладу комнат, пока они не оказались за пределами области искусственно созданной тишины. К тому времени тело вампира вновь обрело человеческий облик, если не считать слишком высоко посаженных заостренных ушей и нескольких клочков меха.

Опустившись на колени, Барерис приблизил лицо к немигающим глазам Мутота.

— Теперь ты меня узнал? — спросил он. — Я — Барерис Анскульд, бард, который взял над тобой верх по пути к Дельхумиду. И теперь я собираюсь уничтожить тебя точно так же, как ты уничтожил меня.

Вскинув меч, он отрубил Мутоту голову. Барерис смотрел, как тело некроманта гниет и распадается, и осознал, что не чувствует вообще ничего.

* * * * *

Зеркало нашел барда стоящим над полуразложившимися вонючими останками тела Мутота.

— Хорошая работа, — произнес он.

Барерис нахмурился.

— Во время схватки мы не издавали шума. Если удача на нашей стороне, никто ещё не знает, что произошло. Может, у нас есть немного времени на то, чтобы здесь осмотреться.

— Возможно, наткнемся на что-нибудь полезное, — согласился Зеркало. — Давай же, вперед.

Барерис повесил на шею амулеты Мутота и поднял его черный, переливающийся посох. Затем они углубились в покои некроманта.

Вскоре они оказались возле картины, изображавшей Красного Волшебника, чей холодный, коварный взгляд и решительное выражение рта контрастировали со скошенным подбородком. В библиотеке над камином висел ещё один его портрет, и, увидев его, Барерис произнес:

— Я понял, что это за место.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Зеркало.

— Сотню лет назад это здание не было обычным оплотом ордена Преобразования. Оно являлось личным поместьем Друксуса Рима — по крайней мере, одним из них. Я его не знал, но в детстве видел пару раз во главе торжественного шествия. Это он.

Конечно, Зеркало не мог знать Друксуса Рима. Когда этот волшебник был ещё жив, призрак являлся сломленным, лишенным разума созданием, скитавшимся по Рассветным горам. Но он слышал, как его соратники говорили о зулькире, убитом Сзассом Тэмом в самом начале его долгой кампании по захвату власти в Тэе.

— Если эти книги принадлежали архимагу, — произнес он, — то здесь могут найтись какие-нибудь могущественные гримуары.

— Будем надеяться, что я смогу опознать их, когда увижу, — произнес Барерис. — Постой на страже, а я тут пошарю, — он вытащил с полки один из томов.

Просмотрев ещё несколько книг, он прошептал:

— Во имя Серебряной Арфы!

Глава 2

13 чеса, год Темного Круга (1478 DR)

— Итак? — требовательно спросил Аот. — Не тяни. Что же ты обнаружил?

На другом конце комнаты Кхорин пробормотал что-то во сне и перевернулся на другой бок.

— Это, — ответил Барерис. Открыв висевшую на поясе сумку, он вытащил небольшой фолиант с алой обложкой. На вид в нем не было ничего примечательного — он не казался старым и внутри него не текли потоки магической энергии.

— Хорошо, — произнес боевой маг. — Итак, ты хочешь, чтобы я сел и прочел эту треклятую книгу, или все же расскажешь мне, в чем дело?

— Расскажу, — сказал Барерис. — Просто… все это слишком необычно, даже попахивает безумием, и я хочу, чтобы ты отнесся к моим словам с пониманием и доверием.

Аот недоуменно нахмурился. Никогда раньше ему не приходилось видеть, что его старый друг не находит нужных слов. Даже когда Барерисом полностью овладевало отчаяние и жажда мщения, речь его всегда отличалась изяществом.

— Да скажи ты прямо. После всех странностей и ужасов, через которые мы трое прошли, неужели ты думаешь, что я усомнюсь в твоих словах?

— Хорошо. Помнишь вопрос, которым постоянно задавался Маларк?

При упоминании шпиона и их бывшего друга, который переметнулся на сторону северян, Аот почувствовал злость.

— Почему Сзасс Тэм убил Друксуса Рима, своего союзника в совете?

— Да. Прочитав эту книгу, я наконец узнал ответ.

— Это все, конечно, здорово, но сейчас, когда прошло уже без малого сто лет с тех пор, как лич вышвырнул своих соперников из Тэя, неужели это и правда имеет значение?

— Большое. А помнишь ли ты историю, которую поведал мне могильный ползун по имени Быстрый Удар?

Поначалу Аот не мог понять, о чем толкует бард, и, даже когда он вспомнил, этот вопрос показался ему совершенно нелепым. Ему даже пришло в голову, что его друга могли свести с ума долгие годы одиночества, мучений и не-жизни.

— Смутно припоминаю. Тысячи лет назад в Рассветных горах находилось государство. Его величайшим волшебником и героем был парень по имени… что-то насчет рытья…

— Фастрин Копатель.

— Верно. Кто-то у него что-то украл, и это свело его с ума. Он истребил свой собственный народ и даже разрушил разум их призраков — Зеркало тоже пал его жертвой — а, уничтожив страну, покончил с собой.

— Верно, — произнес Зеркало. — И теперь я могу дополнить этот рассказ. Недавние события помогли мне частично вернуть память, хотя в ней ещё полно белых пятен. Мой друг Фастрин, — продолжил призрак, — любил исследовать древние руины. Предметом, который у него украли, было то, что он обнаружил во время одной из своих экспедиций, а именно — книга, написанная на заре времен. По его словам, там содержалась «смерть Вселенной», и, когда она исчезла, он испугался, что вор решит высвободить находящуюся в ней силу. В своем безумии он увидел лишь один выход — уничтожить всех вокруг, чтобы наверняка убить тех, кто знал этот секрет, и разрушить их разум и память.

— Это печальная история, — произнес Аот. — Не хочу показаться бессердечным, но, все же, какое это имеет отношение к нынешним событиям? Вы же не собираетесь сказать мне, что книга, которую вы принесли — это та самая книга Фастрина? Если её возраст превышает тысячи лет, я готов съесть её с соусом из маринада!

— Это не она, — произнес Барерис. — Два месяца назад мы случайно наткнулись на коллекцию принадлежавших Друксусу Риму книг. Эту он написал собственноручно. Здесь изложены записи и размышления о другом трактате, которого, к сожалению, там не было.

Аот покачал головой.

— Не о том ли, который нашел Фастрин?

— Именно о нем, — подтвердил Барерис. — С заметками самого Фастрина. Каким-то образом этот труд сохранился до нынешнего дня и попал в руки Друксуса. Он не упоминал, каким образом это произошло, и, скорее всего, истины мы так и не узнаем.

— И что там говорится?

— В книге-оригинале изложены инструкции по уничтожению всего сущего. Всей жизни. Земли, небес и морей. Самих богов.

Аот фыркнул.

— Кажется, довольно полезные сведения.

— Возможно, ведь речь идет не просто о бессмысленном истреблении. Тот, кто сделает это, извлечет из разрушенного мира чистую энергию созидания, которая существовала перед сотворением нашей вселенной, вне времени и пространства. А затем…

— Полагаю, что в ритуале предусмотрена лазейка, позволяющая проводящему его избежать всеобщей участи?

— Да, по крайней мере, его душе, если не телу. А затем он сможет подчинить себе всю эту мощь и построить новую вселенную по своему вкусу, став её верховным правителем.

— Ага! А я чуть было не подумал, что мы какую-то чушь обсуждаем.

Барерис нахмурился.

— Друксус считал этот ритуал величайшим актом преобразования, который только можно себе представить, и интересовался им именно с этой точки зрения. Но он также полагал, что на практике осуществить это невозможно и ни у одного волшебника никогда не получится провести подобный эксперимент, даже если он окажется достаточно безумен, чтобы предпринять такую попытку. Он расценивал трактат как сугубо теоретический труд, как интеллектуальную головоломку, которая также могла заинтересовать и Сзасса Тэма. В самом конце его заметок говорится о том, что он намеревается передать книгу некроманту.

— И ты полагаешь, что Сзасс Тэм прочел её и решил воплотить подобный ритуал в жизнь?

— Да. Это дает ответы на все наши вопросы. Почему, столетиями деля власть над Тэем с остальными зулькирами, Сзасс Тэм все же решил стать единоличным правителем государства? Потому что ему была необходима свобода действий, чтобы превратить страну в место, подходящее для его «Великого Деяния». Почему он избавился от Друксуса? Потому что никто не должен был узнать о его планах. Никто бы не стал ему служить, зная, что он собирается уничтожить весь мир.

— Полагаю, ты прав. Но все это не более чем твои предположения.

— Нет. В заметках Друксуса указано, что требуется для обряда. И всю эту сотню лет Сзасс Тэм упорно трудился, чтобы обеспечить для него все необходимые условия. Он объединил под своим контролем разумы множества нежити и магов, чтобы они могли согласованно проводить ритуал, даже находясь на расстоянии множества миль друг от друга. Воздвиг огромные круглые монументы, предназначенные для накопления нужного количества силы.

— А, ты про те новые крепости. Я о них слышал.

— Да. Их называют Кольцами Ужаса. Мы с Зеркалом видели пару этих строений, и они выглядели один в один, как на этом рисунке, — раскрыв книгу, Барерис протянул её Аоту. На странице был изображен набросок Друксуса Рима, черная, круглая конструкция, на стенах которой неравномерными рядами возвышались искривленные шпили.

Аот осознал, что в какой-то момент их диалог перестал быть абсурдным. Он сглотнул, чтобы смочить пересохшее горло.

— И все же, что касается основополагающей идеи… Это просто невозможно.

— Фастрин, — произнес Зеркало, — был величайшим магом из всех, кого вы когда-либо знали. И все же он отнесся к этой угрозе настолько серьезно, что обезумел и совершил ужасающие преступления.

— Я не говорю о том, что этот неиспытанный ритуал непременно приведет к нужному результату, — произнес Барерис. — Откуда мне знать? Даже если бы мне и удалось взглянуть на оригинал книги Фастрина, я все равно недостаточно хорошо разбираюсь в магии, чтобы прийти к каким-либо выводам. Но, основываясь на записках Друксуса и неприкрытом интересе Сзасса Тэма, я верю, что он хоть как-то, но сработает. Даже если за ним последует ещё одна катастрофа вроде Магической Чумы, это уже окажется достаточно плохо, ты не думаешь?

— Полагаю, ты прав, — ответил Аот. — Но сложно поверить, что даже Сзасс Тэм отважится пойти на такой риск.

— Сложно — да, но невозможно ли? Ты знал его, вначале — как одного из наших правителей, потом — как врага. Ты в курсе, какова его уверенность в себе, размах его деяний и его беспощадность. И повторюсь: он построил Кольца. Когда мы с Зеркалом покинули Тэй, последнее из них было почти завершено. Возможно, сейчас его уже достроили.

— Ладно. А я-то тут при чем?

Барерис нахмурился.

— Я полагал, что это очевидно. Единственный способ остановить Сзасса Тэма — это помешать ему силой оружия, а у тебя есть армия. Даже в Тэе до нас с Зеркалом доходили слухи о твоих кампаниях.

— У меня есть отряд наемников — тешу себя мыслью, что лучший на Востоке. Но неужели ты думаешь, что с его помощью нам удастся остановить Сзасса Тэма, если всем легионам совета это оказалось не под силу?

— Мы должны попытаться, — произнес Зеркало.

— Нет, — сказал Аот. — Не должны. Я не отправлю Братство на верную смерть. Я вложил в него слишком многое, и мои люди заслуживают лучшего.

— Если весь мир сгорит…

— Но наверняка ты этого утверждать не можешь. Все, что у тебя есть — это несколько заметок и множество предположений. Даже если ты не ошибся относительно намерений Сзасса Тэма, возможно, его безумным планам не суждено сбыться. Или же вмешается кто-нибудь, кто действительно окажется способен помешать личу.

— Разве ты не понимаешь? — спросил Барерис. — Мы думали, что проиграли войну. Но на самом деле она ещё продолжается. И, если мы помешаем Сзассу Тэму добиться того, что он хочет, то победим.

А ты, значит, наконец осуществишь свою месть, подумал Аот. Что бы там ни планировал лич на самом деле, тебя по-настоящему волнует только это.

— Мне жаль, — произнес он вслух, — но у Братства Грифона уже есть контракт на ближайший год. Разумеется, ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь…

* * * * *

Они говорили ещё какое-то время, но наконец Аоту, сославшись на усталость, удалось отделаться от своих гостей обещаниями продолжить спор позже. Он разместил Барериса и Зеркало в свободной комнате, а сам вернулся в свою собственную спальню.

И обнаружил, что, несмотря на то, что он и вправду был сильно утомлен, сон к нему не шел. Поворочавшись какое-то время, он встал, оделся и направился к находившимся за домом стойлам в надежде, что полет поможет ему развеяться.

Когда он распахнул дверь, Джет спикировал с сеновала, на котором устроил свое лежбище. Оперение и мех грифона были цвета беззвездной ночи. Блеск его алых глаз был заметен даже в полутьме.

— Ты сражался без меня! — проскрежетал грифон.

Аот не стал спрашивать, откуда его фамильяру было об этом известно. Джет мог учуять исходящий от него запах битвы, или же воспоминания о недавней схватке передались ему по соединяющей их психической связи.

— Не по своей воле, — сняв седло с подставки, он накрыл им спину грифона. — Не против размяться без риска для жизни?

Джет склонил голову.

— Все лучше, чем ничего.

Утреннее солнце светило ярко, но в воздухе ощущался морозец. Сейчас происходила смена времен года, и зима ещё не успела уступить место весне. Аот активировал находившееся в одной из его татуировок заклинание, и его омыла теплая волна. Затем, подчиняясь неосознанной привычке, он обвел взглядом небосклон, выискивая признаки перемены погоды.

— Думаю, снега в этом году уже не будет, — произнес Джет. Аот хмыкнул. — Гляжу, ты в хорошем настроении.

— Посланные зулькирами убийцы прикончили Куамару, чтобы добраться до меня.

— Досадно.

— Не то слово. А затем вдруг объявились два моих старых друга — как раз вовремя, чтобы спасти мою шкуру. Оказалось, они хотели попросить меня о помощи, но я им отказал.

Взмахнув темными крыльями, Джет поднялся выше.

— Ничего удивительного. Мне ты всегда отказываешь.

— Потому что ты все время хочешь жрать лошадей, которые нам не принадлежат. Но Барерис и Зеркало… — слова застряли у Аота в горле, когда на востоке появилась смерть.

Он тут же подумал о потоках голубого пламени, которые омывали мир во время Магической Чумы, но это было нечто иное, гораздо худшее. Эта сила была невидима, но, судя по масштабам вызываемых ею разрушений, она охватывала землю, насколько хватало глаз. И там, где она проходила, не оставалось ничего, кроме пыли.

Коричневые, покрытые снегом вершины Таннатских гор обрушились. Бесчисленные деревья Юрвудских лесов согнулись под мощными порывами ветра, сдиравшего с веток листву, и исчезли. На севере ширящаяся область уничтожения начала поглощать море Длург. Оставшаяся часть его вод вздыбилась и высокой волной устремилась навстречу расширяющемуся очагу разрушения, словно жаждая встретить свой конец.

Но, как ни странно, все эти катастрофы происходили совершенно беззвучно. Порывы бушующего ветра не швыряли Джета по всему небу, и Аот не задыхался от клубов поднявшейся пыли. Потому что, как он понял, все это происходило не по-настоящему. Ещё нет.

— В чем дело? — спросил Джет.

— Сам взгляни, — воспользовавшись их психической связью, Аот предоставил своему питомцу возможность взглянуть на мир его глазами.

Как раз вовремя, чтобы узреть гибель Велталара. Обветшавшие трущобы старого города, широкие проспекты и высокие башни нового и сложенный из зеленого камня дворец Симбул — все разваливалось на части, вызывая в окружающем мире не больше изменений, чем уничтожение леса или гор.

С востока обрушилась вторая разрушительная волна, ещё глубже вгрызаясь в землю, уже пострадавшую от опустошительного воздействия первой. Аот подумал о кругах, которые расходятся от брошенного в лужу камня, и внезапно видение оборвалось так же резко, как и началось.

— Ветер и небо! — воскликнул Джет. В первый раз в жизни Аот услышал в голосе своего фамильяра шок. — Это что было?

— Призыв к оружию, — ответил Аот. — Да проклянут его глубины Ада!

* * * * *

Некоторые участники совета симбархов были людьми, другие же — худощавыми эльфами с заостренными ушами, яркими зелеными глазами и безвозрастными лицами, а прочие — помесью тех и других. Все они были горделивыми аристократами и умелыми магами, но, несмотря на это, с настороженностью смотрели на двоих стоявших перед ними представителей нежити. Они пытались скрыть свои эмоции, но все барды прекрасно умели ощущать настрой аудитории.

Одна из эльфиек, чьи длинные блестящие черные волосы были распущены, а кожа имела практически такой же бледный цвет, как и у самого Барериса, смерила Аота холодным взглядом.

— Капитан, когда вы просили нас о встрече, то не упомянули о том, что собираетесь заявиться сюда в столь… неподобающей компании.

— Я знаю, леди Сериадне, — ответил Аот. — Знаю и то, что в Агларонде нежить недолюбливают. По правде говоря, меня и самого жизнь приучила не доверять большинству из них. Но Барерис Анскульд и Зеркало являются моими старыми товарищами. Я готов за них поручиться, и вам стоит их выслушать. Они здесь, чтобы предупредить нас о чудовищной угрозе.

— Хорошо, — произнес человек с аккуратно подстриженной козлиной бородкой, дублет которого украшали вышитые бисером магические символы, складывающиеся в неясный узор. — Пусть они говорят.

Глядя на симбархов, сидящих на двухъярусном возвышении из блестящего дуба, Барерис поведал им свою историю со всем красноречием, на которое был способен, но на их лицах все равно отражался скептицизм. Он почувствовал отчаянное желание воспользоваться магией, чтобы переубедить своих слушателей, но подобный поступок мог привести лишь к катастрофе. Не может быть, чтобы пятнадцать человек с сильной волей, искушенные в магическом искусстве, все до одного подпадут под действие его чар. Те же, чьи головы останутся ясными, скорее всего, сразу же раскусят его замысел.

Бард подумал, что, возможно, Аоту удастся изменить их мнение. Он не принадлежит к числу нежити, обладает хорошей репутацией и, судя по всему, пользуется доверием симбархов. Иначе бы они его не наняли.

Но вмешательство боевого мага также ни к чему не привело. Более того, когда он описал видение, которое посетило его во время полета над городом, это, как ни странно, лишь укрепило уверенность правителей в том, что рассказанная Барерисом история была полной чушью. Бард понял, что Аот раньше никогда не рассказывал им об особенностях своего зрения, и то, что он решил поведать о столь чудесной способности именно тогда, когда возникла необходимость подкрепить свою позицию, показалось им подозрительным, несмотря на неестественный свет, исходящий из его глаз.

— Так и обстоят дела, — подытожил боевой маг. Судя по безжизненному тону его голоса, он и сам прекрасно осознавал, что убедить правителей Агларонда им не удалось. — Барерис и Зеркало обратились ко мне и Братству Грифона с просьбой о помощи, но все мы прекрасно понимаем, что силами одного отряда наемников нам никогда не удастся помешать планам Сзасса Тэма. Но военная мощь Агларонда — это, разумеется, совсем другое дело.

Маг с седой бородой — как Барерис понял, его звали Эртрел — сплюнул.

— Когда лич забрал себе всю полноту власти над Тэем, восток содрогнулся. Все ожидали, что он начнет военную кампанию по расширению границ своего государства. Но этого не произошло. Он удовольствовался тем, что сделал жизнь своих собственных подданных воистину невыносимой и понастроил повсюду гигантских монументов своему величию, и спасибо Сьюн за это. Не знаю, что может быть глупее, чем провоцировать его сейчас, когда он наконец потерял к нам интерес.

— Лорд Эртрел, — вмешался Барерис, — со всем уважением, но я уже упоминал о том, что эти «монументы» являются зданиями, которые Друксус Рим зарисовал в своих заметках.

— Да, — согласился Эртрел, — это так. Но, хоть я и считаю себя довольно знающим магом, идеи, изложенные в твоей странной маленькой книжке, кажутся мне полной чушью.

Остальные симбархи согласно забормотали.

— Вы просмотрели лишь пару строк, одновременно слушая мой рассказ, — возразил Барерис. — Возможно, если вы как следует изучите этот труд, ваше мнение изменится.

Эртрел пожал плечами.

— Сомневаюсь.

— Милорды, — произнес Аот, — я разделяю ваш скептицизм, что какой-либо смертный — или рожденный смертным — способен положить конец этому миру. Это звучит нелепо. Но, в отличие от вас, я знаю Сзасса Тэма…

— То есть знал его столетие назад, — прервал его ещё один симбарх-человек.

-..И, клянусь вам, если и найдется на Фаэруне кто-то достаточно высокомерный и эгоистичный, чтобы предпринять подобную попытку, то это он. Если он верит, что после подобного геноцида вознесется над всеми богами… Даже если его эксперимент провалится, какая нам разница? Мы все будем мертвы.

— Как ты и предсказал, — пробормотала Сериадне.

— Да. Я уже говорил — я видел, как это случится.

— Должно быть, впечатляющее зрелище.

Аот сделал глубокий вдох.

— Вы мне не верите?

— Вот во что я верю — те зулькиры, которых Сзасс Тэм вынудил бежать из Тэя, обосновались в Пределе Мага, территории, которая по праву принадлежит Агларонду. Наш совет считает, что пора ее вернуть. Для этого мы тебя и наняли. Но, возможно, — продолжила черноволосая эльфийка, — мы поторопились. Ведь и ты сам принадлежишь к числу изгнанников, не так ли, капитан? Более того, если слухи правдивы, зулькиры никогда бы не добрались до их нынешнего дома, если бы вы с Барерисом не сыграли решающую роль в победе над преследовавшей их армадой.

— То, кому мы были верны в прошлом, — произнес Аот, — не имеет никакого отношения к данному вопросу. Мы оба уже много лет перестали служить зулькирам.

— А вдруг на вас нахлынула ностальгия? — спросила Сериадне. — Или же они попросту пообещали вам более весомую награду? Тогда вы вполне могли придумать какую-нибудь историю, чтобы убедить нас переменить планы. Очень изящное решение, если, конечно, сработает. Когда наши войска разобьются о скалу, коей является Тэй, нам ещё на очень и очень долгое время придется забыть о вторжении в Предел Мага.

— Даю вам слово, — произнес Аот, — что это не так.

— Я уж надеюсь, — сказал Эртрен. — Для наёмников у вас хорошая репутация, хотя, конечно, это немногого стоит. Итак, значит ли это, что вы по-прежнему намерены выполнить свои обязательства перед нами?

Аот заколебался, но лишь на миг.

— Да, мой повелитель.

— Вы будете следовать нашим указаниям и сражаться с теми, с кем нам будет угодно?

— Да, мой лорд.

— Тогда отбросьте все свои тревоги в сторону, чем бы они ни были вызваны. Мы, симбархи, даем вам свое слово — ни один волшебник не сможет совладать с описанной вами силой, и, если Сзасс Тэм искренне уверен в обратном, то всем нам стоит возрадоваться, ибо Ужас Востока наконец впал в старческое слабоумие.

Глава 3

13 чеса-14 таркаша, год Темного Круга (1478 DR)

Прежде чем выскользнуть из дома, Барерис окутал себя, Зеркало и Аота покровом невидимости. К несчастью, следившие за ними люди все равно выпустили по ним залп из арбалетов. Вероятно, помня о впечатляющей репутации Аота как боевого мага, симбархи снабдили своих агентов соответствующими заклинаниями.

Аот укрылся щитом из истинного серебра, и болт отскочил от его поверхности. Барерис отшатнулся в сторону со сверхъестественной скоростью, и мимо него пронесся ещё один снаряд. Бард сделал вдох, и по его мертвенно-бледному лицу Аот понял, что он намеревается сделать.

— Не убивай их! — воскликнул боевой маг.

Барерис пожал плечами, а затем запел мелодию, мягкую и спокойную, словно баллада. Люди, укрывавшиеся в тени соседнего дома, рухнули на землю. Один из них захрапел.

Зеркало, чей туманный мерцающий силуэт со смазанными очертаниями сейчас напоминал Аота, указал на упавших шпионов.

— Один из них сбежал, — произнес он и, поднявшись в воздух, устремился за человеком в погоню, словно ястреб, выслеживающий наземную добычу.

Барерис с Аотом направились к стойлам.

— В их смерти не было нужды, — произнес боевой маг. — Я знал, что в твоем арсенале найдется способ остановить их, не проливая крови.

— Если ты предпочитаешь действовать именно так, то ладно. Но за жизнь того малого, за которым погнался Зеркало, я поручиться не могу.

Джет ожидал их возле своей привязи. От него исходил запах перьев и шерсти.

— Итак, мне не только тебя, но и его на себе тащить, — произнес грифон.

— Если ты не против, — сказал Барерис. К удивлению Аота, в голосе его друга появились нотки теплоты, или, возможно, тоски. — Целую вечность не летал на грифонах.

Джет хмыкнул.

— Главное, проследи, чтобы твое прикосновение меня не прикончило.

Аот оседлал своего фамильяра с неосознанной ловкостью, выработанной долгой практикой. Он вспрыгнул в седло, а Барерис уселся за ним. Джет побежал вперед, его передние орлиные и задние львиные лапы двигались в уникальном неровном ритме, знакомом каждому наезднику на грифонах. Добравшись до дверей, он сразу же высоко подпрыгнул, расправил крылья, и, взмыв над крышами, устремился к звездам.

В небесах их догнал Зеркало. Аот не стал спрашивать призрака, действительно ли у него не оказалось иного выхода, кроме как убить убегающего арбалетчика. Он не хотел знать ответ.

Кхорин, верхом на грифоне казавшийся ещё более приземистым, примкнул к ним чуть позже. Затем и остальные офицеры один за другим присоединились к своему командиру, образовав в воздухе свободную линию, пересекающую небосклон.

После встречи с симбархами Аот созвал собственное совещание, пригласив на него своих ближайших помощников. Они встретились в задней комнате убогой таверны в самом центре «старого Велпринталара», обнищавшего и разваливающегося района города. Некогда заведение располагалось в порту, о чем свидетельствовал прилегавший к нему полуразрушенный док, но во время Магической Чумы море Длург отступило.

Держа в руках бокалы и кружки, приближенные Аота столпились в одной половине грязной, пропитавшейся запахами несвежего пива, рвоты и мочи комнаты с обшарпанными стульями, оставив вторую в распоряжение двоих незнакомых им представителей нежити. Таким образом у Аота появилась возможность одновременно видеть воплощения своего настоящего и прошлого. При мысли о последнем он ощутил прилив негодования, но попытался избавиться от этого чувства, зная, что оно было несправедливо.

Источающий сладкое облако парфюма Гаэдинн Ульраес лениво отхлебнул красного вина, демонстративно скривившись от отвращения, и отставил чашку. Его длинные темно-рыжие волосы ниспадали на плечи, а чулки, в соответствии с последними тенденциями моды, были разноцветными — один оранжевым, а второй — голубым.

— Почему каждый раз мы выбираем местом для наших неотложных встреч какую-то дыру?

— Мне больше интересно, зачем мы здесь собрались, — произнесла Джесри Колдкрик, чей волшебный посох из черного дерева был прислонен к её стулу. Вырезанные по всей его длине золотые руны гармонировали с её золотистой кожей, янтарными глазами и беспорядочной копной светлых кудрей. — Я думала, симбархи хорошо к нам относятся.

Аот вздохнул.

— Так и было, пока я не дал им причину усомниться в своей благонадежности.

Гаэдинн вскинул аккуратно выщипанные брови.

— И каким же образом это произошло?

При поддержке Барериса Аот поведал им всю историю целиком. Его соратники-наемники, разумеется, поразились его рассказу, но к его облегчению, не стали ставить его слова под сомнения. Он полагал, причина была в том, что они знали его гораздо лучше симбархов.

— С одной стороны, — завершил он свою речь, — полагаю, мне повезло. Нашим нанимателям моя история показалась столь невероятной, что они пришли в замешательство. Иначе они бы сразу распорядились взять меня под стражу.

— Потому что, — произнесла Джесри, — они считают, что ты собираешься нарушить контракт.

Аот кивнул.

— И они не ошибаются.

Кхорин нахмурился.

— Ты говорил мне, что никогда не нарушаешь своего слова. Именно это и отличает нас от всякого отребья. И это главная причина, почему я присоединился к Братству Грифона.

Гаэдинн ухмыльнулся.

— А я-то полагал, что ты сделал это, чтобы не торчать дома с этой своей… женушкой.

Джесри смерила их раздраженным взглядом.

— Мне это тоже не по душе, — ответил Аот дварфу, — но иного выбора я не вижу.

— Потому что эти двое мертвецов утверждают, что ещё один мертвец собирается уничтожить весь мир. Или, по крайней мере, нашу его часть.

— Я могу понять ваше недоверие. Вы слишком молоды и не застали Магическую Чуму. Но те из нас, кто был ей свидетелями, знают, что порой ткань реальности бывает хрупкой, словно яичная скорлупа. И, повторюсь, я увидел эту катастрофу. За все годы, которые мы провели вместе, мои видения нас хоть раз подводили?

— Не припомню такого, — произнес Гаэдинн. — Итак, учитывая, что жители Агларонда отказались прислушиваться к твоему предупреждению, самое разумное для нас, как я понимаю, — это двинуться на юг со всей возможной скоростью, какую смогут развить наши питомцы. Но что-то подсказывает мне, что ты задумал нечто иное.

— Ты прав, — ответил ему Аот. — С помощью симбархов или нет, кто-то все же должен попытаться остановить Сзасса Тэма.

— Возможно, — произнес щеголеватый лучник. — Но, даже если и так, я сражаюсь за деньги, а не за идеи.

— А за свою жизнь ты будешь сражаться? — спросила Джесри. — Потому что ставки именно таковы. Мне тоже трудно уложить все это в голове, но дела обстоят именно так.

— Как бы то ни было, — произнес Аот, — я сделаю все, что смогу, чтобы за наши труды мы не остались с пустыми руками. И все же, если кто-то из вас решит покинуть Братство, я не затаю на него зла. С Сзассом Тэмом и в прошлом-то было нелегко сражаться, а, учитывая, что у него было целое столетие на то, чтобы укрепить свою власть над Тэем, сейчас эта задача окажется ещё сложнее.

Некоторое время его люди сидели и обдумывали его слова. Затем Кхорин заговорил:

— Не могу утверждать, что целиком и полностью разобрался во всем этом безумии и рад буду отказаться от хорошей, выгодной и победоносной кампании, чтобы рискнуть шкурой в самой ужасной адской дыре на всем Фаэруне. Но ты всегда был хорошим лидером, капитан. Я и все, кто находится под моим командованием, в твоем распоряжении.

— Как и я, — произнесла Джесри, и один за другим все остальные офицеры также выразили свое согласие. Даже Гаэдинн, хоть он и высказался последним. Аот сглотнул ком в горле и вознес молчаливую молитву Коссуту, чтобы не отправить их на верную смерть.

— Итак, что же нам делать? — спросил Гаэдинн.

— Во-первых, — произнес Аот, — надо бы убраться отсюда, пока симбархи не отдали приказ о моем и вашем аресте…

Именно этот план они сейчас и воплощали в жизнь.

Весь день и всю ночь наемники потратили на подготовку к предстоящему отбытию, стараясь скрыть свои действия от посторонних. Следующим этапом их плана было, не поднимая тревоги, объединиться с теми отрядами, которые находились за чертой города.

— Извини, — внезапно произнес Барерис.

— За что? — спросил Аот.

— Я больше не знаю, каково это — являться твоим другом. Эта часть меня угасла после смерти.

Аот вздохнул.

— Она начала угасать задолго до неё, в тот день, когда ты узнал, что Ксингакс превратил Таммит в вампира. Может, твое нынешнее состояние и изменило тебя, но это лишь завершило уже идущий процесс, и это я должен перед тобой извиняться. Хоть я и пытался помочь тебе преодолеть горе и начать жизнь с чистого листа, мне никогда не удавалось найти нужных слов.

— Ты страсть как не хочешь опять в это ввязываться, не так ли?

— Верно. В Тэе все мулане относились ко мне с презрением из-за моего сходства с рашеми. Здесь же, во внешнем мире, это не имеет никакого значения. В Тэе я служил тем, кого совершенно не волновало, выживу я или умру. Здесь же я сам хозяин собственной судьбы. В Тэе я проиграл войну, но с тех пор я не знал поражений, и мои победы принесли мне богатство и почет. Я думаю об этом, — продолжил Аот, — и вспоминаю тех чудовищ, что некроманты посылали по наши души, чудовищ, которые до сих пор каждую третью ночь являются мне во сне. Ты чертовски прав — я не хочу возвращаться.

— Надеюсь, ты изменишь свое мнение, когда мы наконец сравняем счет.

Аот решил, что, даже если он попытается объяснить барду, что никогда и не думал рассматривать происходящее в таком ключе, это ни к чему не приведет.

— Возможно, — произнес он. — Теперь же приготовься. Впереди западные ворота.

Велталар не был обнесен стенами, но на всех основных дорогах, ведущих в город, находились укрепленные перевалочные пункты, чтобы контролировать транспортный поток. В их число входили и западные ворота, в прямой видимости которых было разбито множество палаток — лагерь Братства.

Аоту показалось, что сегодня на зубчатых стенах находилось больше охранников, чем обычно. Он засветил на острие копья серебристый огонек, чтобы дать понять остальным, когда Джет начнет снижаться, и направил грифона вниз.

Барерис запел. Эта магия не была направлена на боевого мага, но его веки все равно начали опускаться, а конечности налились свинцом. Он встряхнул головой, чтобы избавиться от сонливости, а несколько находившихся на воротах солдат упали.

Джесри опустилась ниже, и её заклинание сна сразило тех воинов, на которых не подействовала магия Барериса. Но из дверей на первом этаже здания уже выбежали несколько воинов, и Гаэдинн верхом на своем грифоне опустился на землю, преграждая им путь. Лучник выпустил в грязь у их ног стрелу с наложенным на неё заклинанием сна, и они тоже упали.

Они перелетели через ворота, и остальные квартировавшиеся в городе наемники, у которых не было возможности передвигаться по воздуху, покинули свои укрытия и устремились следом. Они торопились присоединиться к своим товарищам в лагере.

Увидев, что те уже были готовы выступить в путь, Аот обрадовался. Все наемники уже облачились в доспехи, грифоны и лошади стояли оседланными, а пешие солдаты собрали сумки и были готовы закинуть их на плечи. К сожалению, здесь придется бросить немалую часть снаряжения, но ради скорости этим придется пожертвовать. Из загона послышался рев мула, словно выражавшего протест по поводу того, что его решили оставить.

Джесри и Барерис сообща окружили лагерь покровом иллюзии. На некоторое время всем будет казаться, что находящиеся внутри люди все ещё продолжают заниматься повседневными делами, а заодно это заклинание скроет все следы, которые войско оставит после себя, тронувшись в путь.

После этого главный по грифонам подыскал питомца для Барериса. Чтобы преодолеть инстинктивную неприязнь зверя к нежити, бард зачаровал его песней. Затем офицеры сошлись вместе для последнего разговора.

— Ты уверен, — спросил Аот, — что сумеешь оторваться от погони в Юрвуде?

Гаэдинн развел руками, словно удивленный, что такой вопрос вообще мог прийти кому-то в голову.

— Разумеется.

Джесри нахмурилась.

— Агларондцам будут помогать эльфы.

Гаэдинн, хоть и являлся человеком, вырос среди эльфов Юрвуда в качестве заложника, гарантирующего лояльность его отца.

Он усмехнулся.

— Лютик, все под контролем. Полетаем кругами, поиграем в «лис и кроликов», — он перевел взгляд на Аота. — По правде говоря, это за тебя нам следует волноваться. Уверен, что хочешь на это пойти?

— Уверен, что нет, — произнес боевой маг. — Но какой у нас выбор? Пора отправляться в путь, и, если Тимора нам улыбнется, снова увидимся дней через десять-двадцать.

Почувствовав его невысказанное желание, Джет взмыл в небо. Барерис последовал их примеру, а за ним и Зеркало, безликое пятно сосущей пустоты, которое скорее можно было ощутить, чем увидеть.

* * * * *

Когда Барерис в последний раз бывал в Эскаланте, там царил хаос. Переполненный беженцами город был охвачен страхом, люди боялись, что либо Сзасс Тэм, либо Магическая Чума вот-вот обрушатся на Эскалант и сотрут его с лица земли. Но сейчас, окинув взглядом порт с воздуха, бард понял, что за прошедшие десятилетия дела здесь пошли на лад. Портовые грузчики спешно загружали и разгружали целые дюжины стоящих в доках торговых кораблей, на располагавшихся в припортовом районе лесопилках, мебельных фабриках и невольничьих рынках также кипела работа. Неудивительно, что симбархи захотели прибрать этот город к рукам, равно как и всю остальную часть Предела Мага.

Он перевел взгляд на летевшего слева Аота и спросил:

— Что теперь?

Боевой маг криво усмехнулся.

— Ищи самый безвкусный, самый кричащий дворец во всем городе. Вряд ли его сложно пропустить.

Так и оказалось. Они безошибочно угадали нужное здание по высоким золоченым башням и переливавшимся на солнце алым флагам, украшенным драгоценными камнями. Путники опустились на длинный, засаженный травой газон, расположенный перед главным входом. Высокие двойные двери в форме арки также были окованы золотом, если не состояли из этого металла целиком — учитывая, кому принадлежал этот особняк, все было возможно.

Барерис придал себе облик живого человека, и поэтому рабы, которые вышли им навстречу, поначалу не заметили ничего необычного. Но затем они увидели Зеркало, похожего на парящую в воздухе тень, и замерли в нерешительности.

- Все в порядке, — произнес Барерис, вплетая в голос магию, чтобы придать своим словам убедительности и успокоить слуг. — Мы здесь не затем, чтобы доставлять вам неприятности. Просто сообщите вашему хозяину, что Аот Фезим, Зеркало и Барерис Анскульд просят его об аудиенции.

Один из прислужников поспешно удалился, чтобы передать сообщение, и вскоре к новоприбывшим приблизилась группа стражников с требованием сдать оружие. Они подчинились, и воины проводили их к Самасу Кулу.

Архимаг не постарел ни на день, но казался ещё более тучным, чем помнил Барерис, если такое вообще было возможно. Он был просто огромен, и даже алая мантия с украшениями из драгоценных камней не могли сделать его внешность хоть немного менее отталкивающей. Прямо перед его троном стоял небольшой полукруглый столик, словно Самас был ребенком или инвалидом, а другой, побольше, располагался в некотором отдалении. Он ломился от еды и напитков, которых хватило бы на полноценный банкет. Скорее всего, как и в прежние времена, волшебник пользовался левитацией, чтобы по воздуху перемещать яства к себе.

В настенных нишах находились статуи из различныхматериалов, изображавшие дракона, паука и медведя — големы, которые при необходимости могли пробудиться к жизни, чтобы защитить своего хозяина. Несмотря на наличие этих грозных существ и стражников-людей, которые все ещё окружали Аота, Барериса и Зеркало, Самас в розовой пухлой руке сжимал жезл из затвердевшей ртути. Барерис решил, что все эти меры предосторожности можно счесть своего рода комплиментом.

— Вы, должно быть, спятили, раз решили заявиться сюда, — произнес зулькир.

— Это, — произнес Аот, — довольно холодное приветствие для легионеров, которые в море Аламбер спасли весь твой флот, и, весьма вероятно, шкуру.

Самас презрительно усмехнулся.

— Да, ты неплохо проявил себя той ночью. Но, если ты тогда и заработал мое расположение, то полностью лишился его, когда дезертировал и прихватил с собой весь Грифоний Легион.

— Возможно, это и так. Но, когда я понял, что мне предстоит прожить гораздо дольше, чем обычным людям, то решил, что не хочу все эти годы кланяться и подбирать объедки с вашего стола. И, когда я рассказал своим людям о своих намерениях, они согласились, что так будет лучше.

— Лучше — это объединиться с врагами своего собственного народа! — с губ Самаса летели брызги слюны. — И строить планы по разрушению всего, что осталось от прежнего Тэя!

— Да, и за проявленное мною неуважение вы, зулькиры, неоднократно пытались меня убить. Тем не менее, я тут, потому что все это больше не имеет никакого значения. Если позволишь, мы расскажем о том, что привело нас сюда.

Барерис достал из сумки красную книгу.

— Она принадлежала Друксусу Риму. Симбархи, несмотря на то, что претендуют на понимание тайн волшебства, сочли написанное в ней чушью. Но я верю, что вы, маг, стоявший во главе ордена Преобразования, сможете увидеть больше, чем они.

Самас протянул руку. Книга вырвалась из хватки Барериса и подлетела к архимагу. Волшебник произнес заклинание, и, убедившись, что на фолианте не было никакой магической ловушки, открыл обложку.

* * * * *

— Итак, — спросил Лазорил, — где сейчас Аот Фезим и его спутники?

Самас, чьи многочисленные подбородки блестели от жира, сидел на противоположной от него стороне круглого красного стола из клена, держа в одной руке кусок жареной утки, а во второй — чашку с яблочным ликером. Ему пришлось сначала прожевать откушенное, прежде чем он смог заговорить.

— Я их запер, но не стал подвергать никакому иному наказанию. Я бы очень хотел это сделать, но, учитывая обстоятельства… — он пожал плечами, и складки его жира затряслись, наводя его коллегу-зулькира на мысли об обвале, сходящем по склону горы.

Сердито сверкая глазами, Лаллара резко заговорила:

— И почему же на эту жалкую книжонку аж через сотню лет после смерти Друксуса наткнулись именно мертвые бард и рыцарь? Ты же стал его преемником. Тебе что, не хватило ума провести инвентаризацию его имущества? — Она казалась высохшей и хрупкой, но Лазорил знал, что это впечатление обманчиво. Как и все они, она пользовалась магией, чтобы продлить свою жизнь и избавиться от последствий процесса старения.

Круглое, безволосое, потное лицо Самаса покраснело ещё больше и покрылось пятнами.

— Если припоминаешь, времена тогда были непростые. Разумеется, я пытался составить опись того, что после него осталось…

— Но, если оно не состояло из золота, не светилось от магии или не годилось в пищу, ты, разумеется, подумал, что оно не может представлять никакой ценности.

Лазорил мысленно вздохнул. Снова настало время вмешаться. В такие моменты он начинал скучать по Дмитре Фласс. Несмотря на все свои претензии на лидерство, которые, разумеется, приходились ему не по вкусу, она использовала свое влияние и для того, чтобы удерживать их дискуссии от превращения в бессмысленные перебранки.

— Мне бы тоже хотелось, чтобы эта информация попала к нам раньше, — произнес он. — Но важно лишь то, что мы располагаем ею теперь. Следует сосредоточиться на том, как действовать дальше.

— Полагаю, ты прав, — произнес Неврон. Как и остальные зулькиры-мужчины, он выглядел относительно молодо, а резкие черты его уродливого лица, как обычно, искажала презрительная усмешка. Большинство его татуировок представляли собой портреты подчиняющихся ему дьяволов и демонов, и его постоянно окутывал запах серы. — В том случае, если мы согласны, что к книге и правда стоит отнестись серьезно. Это так?

— Сложно сказать, действительно ли заклинание позволит магу разрушить этот мир и из его пепла сотворить другой, — произнес Самас. — Это, скорее всего, преувеличение. Но я не вижу особых причин сомневаться, что данный ритуал способен уничтожить все вокруг на протяжении сотен лиг.

Неврон нахмурился.

— Я тоже так думаю.

— И я, — произнесла Лаллара.

— Значит, здесь мы единогласны, — заключил Лазорил. — Но, даже если Сзассу Тэму и вправду хватит сил провести обряд, способный повлечь за собой столь ужасающие последствия, это не значит, что он и в самом деле решится это сделать.

— Наши шпионы, — произнес Неврон, — подтверждают информацию Анскульда. Новые замки лича один в один похожи на зарисовки в книге Друксуса.

— Но, возможно, — произнес Лазорил, — он хочет воспользоваться добытой таким образом силой для каких-либо менее амбициозных свершений. Он будет не первым магом, который просто — просто! — «стремится получить место среди богов».

Лаллара издала смешок.

— Тот Сзасс Тэм, которого я знала, и так думал, что он бог, или, по крайней мере, не хуже их.

— И то правда, — сказал Неврон. — И давайте не будем забывать, что один бог может одолеть другого или даже погибнуть. За прошлые сто лет я уже счет потерял, скольких из них постигла эта судьба. Нет, звучит вполне логично, что Сзасс Тэм, этот заносчивый и безжалостный сукин сын, ищет способ стать кем-то более великим.

Лазорил подумал, что при других обстоятельствах ему бы пришлось подавить усмешку, услышав, как Неврон называет кого-то «заносчивым» или «безжалостным». Но сейчас в его словах не было ничего смешного.

Самас сделал глоток из чашки.

— Мне интересно, не собираются ли уже существующие боги его остановить.

— Так же, как они остановили Магическую Чуму? — спросила Лаллара.

— Она права, — произнес Неврон. — Ни одному смертному не дано понять путей богов, ни один смертный не способен им приказывать, а, значит, их не стоит принимать в расчет.

— Итак, ты ведешь к тому, что капитан Фезим и его друзья правы, — произнес Самас. — Сзасса Тэма придется остановить людям, и, учитывая, что мы единственные, кто знает об угрозе и принимает её всерьез, эта задача ложится на наши плечи.

— И как же мы это сделаем? — спросила Лаллара. — Однажды некроманты уже взяли над нами верх, а тогда в нашем распоряжении имелось куда больше ресурсов, чем сейчас. Знаю, мы всегда поговаривали о том, чтобы вернуть себе власть над Тэем, но ведь мы никогда по-настоящему не готовились к завоевательной кампании, не так ли? Мы понимали, что наши шансы на успех равны нулю.

— Может, нам и не придется вновь захватывать Тэй, — произнес Самас. — Эти так называемые «Кольца Ужаса» образуют магическую фигуру, в центре которой находится Цитадель, где Сзасс Тэм и собирается проводить ритуал. И скорее всего, несмотря на её гигантские размеры, эта фигура не отличается от любого другого пентакля. Стоит нарушить его целостность, и он станет бесполезен. Поэтому все, что нам требуется — это захватить одну из крепостей, нейтрализовать её с помощью нашей магии, и тогда провести обряд уже не удастся, — он самодовольно улыбнулся, и Лазорил понял, что ему доставляло удовольствие поучать ту, кто столь часто унижала его и изводила насмешками.

— Интересно, — произнесла Лаллара. — Ошибусь ли я, предположив, что идея, которую ты только что нам изложил, принадлежала Аоту Фезиму?

Самас смерил её гневным взглядом.

— Кто бы ни выдвинул эту теорию, — произнес Лазорил, — это, кажется, самый лучший, если не единственный, способ решить нашу проблему.

— Так и есть, — согласился Неврон, — если не учитывать одно важное соображение. Агларондцы мечтают вышвырнуть нас из Предела Мага, а, если мы возьмем с собой большую часть войск и отправимся в Тэй, они непременно преуспеют.

— Учитывая, что стоит на кону, — сказал Лазорил, — возможно, даже это не имеет никакого значения.

Неврон нахмурился.

— Для меня имеет. Я зулькир, владыка простых людей и намереваюсь оставаться таковым, пока не покину мир смертных. Пусть горит восток, пусть гибнет весь мир — если это потребуется, чтобы я сохранил свои земли и титулы до самого конца, так тому и быть.

Взгляд Лаллары стал жестче, и она кивнула. Самас произнес:

— Предел — это все, что у нас осталось.

Лазорил осознал, что в глубине души не может им возразить. Возможно, это попахивало безумием, но, как бы то ни было, он разделял их точку зрения.

— Хорошо. Первым делом отобьемся от симбархов, а потом разберемся со Сзассом Тэмом. Возможно, первое станет неплохой разминкой перед вторым. И, насколько я понимаю, на повестке дня остался лишь один вопрос. Как нам поступить с Аотом Фезимом и его товарищами?

— А как мы обычно поступаем с дезертирами? — спросил Неврон. — Казним их, и все.

— Именно они и предупредили нас о планах Сзасса Тэма, — произнес Самас.

Неврон улыбнулся.

— Иными словами, свою роль они сыграли.

— Возможно, не до конца, — возразила Лаллара. — Вспомните прошлое. Когда мы брали верх над Сзассом Тэмом, эти воины зачастую вносили в наши победы очень весомый вклад. И, насколько я понимаю, наемники капитана Фезима — армия, которую он создал на остатках Грифоньего легиона — сейчас движутся сюда. Они собираются присоединиться к нам, но могут и передумать, если по прибытии узнают, что мы запытали их командира до смерти.

— Полагаю, будет глупо не воспользоваться таким оружием, — произнес Неврон. — Но меня выводит из себя мысль о том, что этот нахальный рашеми выйдет сухим из воды.

Лазорил потер подбородок.

— Ну а как насчет такого расклада? Кому-то же придется принять на себя основной удар сил Агларонда. Пусть это будет Братство Грифона. Если Фезим и его люди погибнут, это и станет их наказанием. Если же выживут, то во время боев в Тэе будут идти в авангарде. А, если их и это не погубит, мы всегда сможем казнить предателя, когда снова вернемся домой.

* * * * *

Как Аот и предполагал, довольно большой отряд агларондцев последовал за Братством в Юрвудский лес, и лишь через некоторое время Гаэдинну удалось сбить их со следа. Но, даже несмотря на помощь эльфов и друидов, симбархи отказались от идеи вести свои отряды сквозь густую чащу, где попадалось немало участков отравленной земли, решив, что это будет слишком рискованно. Вместо этого их войско направилось на восток, миновало защищенный город Гларондар и углубилось в равнины, лежащие к северу от Эскаланта.

Держась на большой высоте, Аот облетал поле и рассматривал выстроившиеся в боевом порядке войска Агларонда и зулькиров. Его сопровождали только Барерис и Зеркало. Не было причин утомлять грифонов преждевременно или демонстрировать противникам, сколько воздушных войск имеется в распоряжении их врагов, хотя у них и так было предостаточно возможностей выяснить это, прежде чем Братство сменило сторону.

Сменило сторону. Аот попытался отбросить эту неприятную мысль.

Он кинул взгляд назад. Барерис, напоминавший жутковатый, мертвенно-бледный призрак, летел за ним на своем собственном грифоне, чьи рыжевато-коричневые крылья поблескивали в солнечных лучах. Судя по хмурому выражению лица барда, его мысли были куда мрачнее, чем у Аота.

— Взбодрись, — окликнул его боевой маг. — Все не так плохо.

— Мы теряем время, — ответил Барерис. — К этому моменту нам уже следовало находиться в Тэе, — пнув своего питомца коленом, он заставил его повернуть налево.

— Отправиться туда в одиночку было бы бессмысленно, — произнес Аот, хотя его собеседник уже не мог его услышать. — Будь ты проклят, я делаю все, что в моих силах!

Зеркало подлетел ближе. Иногда, глядя на него, Аот словно видел свое темное, деформированное отражение в мутном стекле. Так было и сейчас.

— Он это знает. Но ты не можешь не признавать, что почувствуешь себя глупо, если, пока мы будем здесь заняты сражением с симбархами, Сзасс Тэм осуществит свое «Великое Деяние» и уничтожит всех нас.

Аот фыркнул.

— Это что, шутка? Не думаю, что мне раньше доводилось слышать, как ты пытаешься шутить. Ты прошел немалый путь.

— Иногда выдается хороший день, иногда же я столь же пуст и безумен, как и в те времена, когда Барерис впервые меня повстречал. Но да, я отчасти вышел на свет, а вот он продолжает все глубже и глубже погружаться во тьму. Порой я чувствую себя кем-то вроде вампира. Словно я паразитирую на его душе, сам того не осознавая.

— Понятия не имел, что ты также склонен и к поэтическим аллегориям, — Аот заставил Джета опуститься ниже, чтобы получше разглядеть некоторых вражеских лучников. — Уверен, что твоя компания принесла ему не меньше пользы, чем его — тебе. Подозреваю, что это единственное, что не позволило ему полностью соскользнуть в бездну безумия.

— Может, так и есть, — Зеркало заколебался. — Ты же всегда хорошо разбирался в войне. Ты не можешь не понимать, что, учитывая наше построение, вы примете на себя основной удар войск Агларонда. По сравнению с остальными отрядами зулькиров вы находитесь в невыгодной позиции.

Аот фыркнул.

— Ничего нового ты мне не сообщил. Лорды платят наемникам не затем, чтобы самая опасная часть работы ложилась на плечи их собственных солдат. И нам, по крайней мере, платят. Я сказал зулькирам, что иначе Братство не станет принимать участие в бою.

Джет издал пронзительный вопль.

— Начинается.

* * * * *

Агларондские лучники выпустили в воздух целое облако стрел, и Гаэдинн проследил за траекторией их полета и наивысшей точкой, которой она достигла. Да, вражеские стрелки были довольно искусны. Впрочем, меньшего и не следовало ожидать, учитывая, что в венах многих из них текла толика эльфийской крови.

Кто-то с силой схватил его за руку и заставил опуститься на колени.

— Вниз! — рявкнул Кхорин.

Я как раз собирался это сделать, подумал Гаэдинн.

Наемники, у которых имелись щиты, подняли их, защищая себя и своих легковооруженных товарищей. Стрелы со свистом рассекали воздух и отскакивали от этого барьера. То тут, то там раздавались крики, когда вражеские снаряды попадали в просветы и находили свою цель.

Находившиеся позади пеших солдат и лучников грифоны с шорохом расправили крылья и взмыли в воздух. Гаэдинн был бы не прочь отправиться с ними, но Аот решил, что в этом бою он принесет больше пользы на земле, командуя лучниками.

Итак, решил он, самое время приступить к своим обязанностям.

— Лучники! — крикнул он. — Не забывайте, кто ваши враги, и исполняйте свой долг!

Его люди выпрямились. Некоторые из них целились в своих коллег, находившихся на противоположной стороне поля боя. Джесри, имевшая особую склонность к стихийной магии, помогла им, устроив в рядах вражеского войска взрыв пламени, разорвавший на части дюжину агларондцев.

Остальные стрелки Братства избрали своими мишенями сидевших верхом, с ног до головы закованных в броню вражеских рыцарей и офицеров, и стреляли, едва те показывались на виду. Гаэдинн прицелился в боевого коня гнедой масти и выпустил стрелу ему в шею. Животное упало, придавив своей тушей ногу всадника. Если повезет, то из-за полученной травмы он уже не сможет продолжать бой. Не слишком благородная тактика, но ведь и он не из благородных.

* * * * *

Неврон улыбнулся, наслаждаясь зрелищем тысяч воинов, стремящихся пролить кровь друг друга, и оглушающим ревом множества боевых кличей и воплей боли. В отличие от своих коллег-зулькиров он получал удовольствие от полной опасностей сумятицы битвы. Он все ещё мечтал о том, чтобы оставить скучный мир смертных и сделать то, что до него не удавалось ни одному человеку — основать свою империю в высших мирах. К сожалению, хаос прошлого столетия, вызванный изменениями в магии и самом строении вселенной, вынудил его отложить эти планы.

Демоны и дьяволы, что всюду сопровождали его, заключенные в кольца, амулеты и татуировки, разделяли его возбуждение. Только ему слышимыми голосами они ревели и выкрикивали угрозы, умоляли и льстили, пытаясь убедить его выпустить их на волю и позволить присоединиться к резне.

Хотя зулькиры и выстроили свои отряды так, чтобы в центре формации, куда придется основной удар агларондцев, оказалось Братство Грифона, у них не было недостатка во врагах. Послышались неравномерные раскаты грома, и в сторону правого крыла войска, где в окружении своих подчиненных Красных Волшебников находился Неврон, устремились пять зарядов молнии.

Но, не долетев до цели, исчезли. Стоявшая в некотором отдалении Лаллара резко и самодовольно кивнула, и обвисшая кожа на её подбородке затряслась. Хоть эта старая карга и обладала воистину невыносимым характером, Неврон не мог не признавать, что, несмотря на свое нежелание следить за внешностью, она до сих пор великолепно владела искусством Ограждения, защитной магии.

Нечто подобное можно было сказать и о Лазориле. Он выглядел, как педантичный клерк или страдающий малокровием чиновник, которого кто-то шутки ради обрядил в алую мантию архимага. Но, когда он обратился к Зачарованию, магии разума, и, взмахнув рукой, сотворил заклинание, несколько несущихся галопом верховых всадников обезумели от страха и, развернувшись, устремились в обратном направлении.

Неподалеку от того места, откуда ранее доносились раскаты грома, возникла дюжина ангельских воителей с алой кожей, сжимающих в руках двуручные мечи. Неврон понял, что там находились те самые волшебники, которые ранее пытались поразить его молниями, хоть он и не мог разглядеть их за стеной из копий и щитов, образованной их защитниками.

Что ж, на этот раз эти маги вступили на территорию, где он по праву мог считаться экспертом. Неврон решил, что настала его очередь продемонстрировать, что магические традиции Агларонда, невзирая на их хваленые эльфийские секреты, не идут ни в какое сравнение с темными искусствами Тэя.

Ангелы бросились в атаку, и он щелкнул пальцами. Вокруг него появились три тучных рогатых фигуры, каждая из которых была в два раза выше человеческого роста. Сквозь кожу их раздутых животов проступали искаженные мукой лица. Неврон слышал их рыдания даже через шум битвы.

Сбивая с ног или отбрасывая в сторону людей, которым не посчастливилось оказаться у них на пути, соламиты тяжелой поступью двинулись навстречу архонтам. Демоны вырвали из собственных тел куски мяса и швырнули их во врагов. Упав на землю, те взорвались, и ангелов охватило темное, нечистое пламя.

* * * * *

Аот, Барерис и Зеркало подождали, пока остальные наездники также не поднимутся в воздух, и затем Аот взмахнул копьем, отдавая приказ об атаке.

Его люди принялись выпускать стрелу за стрелой, а сам он обрушивал на землю огненный дождь, молнии, град и кислоту — те разрушительные заклинания, которые входили в обычный арсенал любого боевого мага. На миг он вспомнил, как, устыдившись того, что нарушил данное симбархам слово, сделал все возможное для того, чтобы выскользнуть из Велталара, не проливая крови агларондцев. Но сейчас время для подобных полумер прошло.

Словно брошенное в цель копье, Барерис стремительно летел по небу с песней на устах, длинными белыми пальцами перебирая струны черной арфы. Он держался довольно высоко, и, если бы его музыку не усиливала магия, никто на земле не смог бы расслышать его игры. Несколько вражеских арбалетчиков пошатнулись, прижимая руки к ушам, и упали. Двое из них попытались проткнуть себе барабанные перепонки своими же стрелами, другой же вытащил кинжал и перерезал себе глотку.

После этого Барерис заметил тело эльфийского рыцаря, который, судя по его роскошному, измазанному кровью наряду, при жизни являлся богатым лордом или выдающимся воителем. Пение барда заставило труп подняться на ноги и вонзить тонкий сияющий меч в спину другого эльфа.

Тем временем агларондцы продолжали посылать в паривших в небесах врагов стрелы и заряды магии. Но грифоны, знающие, как вести себя в подобных ситуациях, постоянно уворачивались и меняли направление движения, а если же и этого оказывалось недостаточно, то их спасала природная стойкость и броня из вываренной кожи. Но порой то один, то другой из них все же падали и вместе со своими наездниками разбивались об землю.

Внезапно Джет резко свернул в сторону. Аот понял, что его фамильяр пытался спастись от какой-то опасности, и, так как сам боевой маг не заметил никакой непосредственной угрозы, он заглянул в разум грифона, чтобы определить, где же находится её источник.

Сверху и справа. Оглянувшись, Аот увидел, что на них пикируют три осы, каждая из которых размером не уступала грифону. Их крылья двигались так быстро, что их очертания смазывались.

Джет не успевал развернуться и встретить атаку врагов когтями и клювом. Значит, Аоту предстоит разобраться с ними в одиночку. Веерообразной вспышкой пламени он испепелил одного из противников, но к этому моменту двое других уже находились прямо над ним. Боевой маг воткнул копье в тело одного из врагов и пустил по нему заряд смертоносной силы. Пронзенная оса начала обугливаться, от неё повалил дым. Однако она продолжала цепляться за жизнь и не бросала попыток достать его своим жалом. Аот блокировал его мифрильным щитом, хоть каждый удар и вынуждал его отводить руку ближе к телу. При этом ему оказалось нечем защититься от последней из нападавших, которая устремилась к его голове.

Но вдруг третье насекомое содрогнулось и начало падать, на его теле появились пятна гнили и омертвевшей плоти. Продолжая размахивать своим призрачным мечом, Зеркало устремился вслед за ним.

* * * * *

Хотя Джесри никогда не призналась бы в этом ни одному из своих товарищей офицеров — в особенности Гаэдинну — она прекрасно понимала, что ей недостает особого дара предугадывать ритм боя, который иногда проявляли Аот и некоторые другие командующие Братства. Поэтому, хоть она и знала, что на неё и её союзников будет направлена вся мощь вражеской атаки, она понятия не имела, в какой конкретно момент агларондцы пойдут в наступление, пока те не завопили и не ринулись вперед. От ударов конских копыт и топота бегущих солдат земля под её ногами задрожала.

До сих пор, хотя некоторые застрельщики уже обменивались ударами, а особо рьяные воины совершали стремительные вылазки в стан врага и тут же отступали, в битве в основном принимали участие лучники, арбалетчики и маги. Во время этой подготовительной фазы сражения войска зулькиров постарались минимизировать потери от дальнобойных атак агларондцев и вызвать у праздно восседающих на конях рыцарей и лордов раздражение. Их целью было заставить противников поторопиться с атакой, что только что и произошло.

С точки зрения противников это казалось разумным решением. Учитывая их преимущество в численности и сильную конницу, им должно было оказаться под силу сокрушить ряды тэйцев.

Но они не знали, что Джесри, толстый Самас Кул и несколько его подчиненных заранее наведались на будущее поле боя и подготовили землю. Агларондцы понятия не имели, какой магией собираются воспользоваться их противники.

Или же, подумала Джесри с иронией, им, наоборот, все это известно и у них есть, что противопоставить их замыслам. Если она и научилась чему-то с тех пор, как Аот освободил её из рабства и принял в Грифоний Легион, так это тому, что на войне ни в чем нельзя быть уверенным.

Она наблюдала за врагами сквозь просвет между щитами, которыми её прикрывали двое воинов. Когда она решила, что копейщики, заметно опережавшие основную массу пеших солдат, оказались достаточно близко, то произнесла слова силы.

Самас Кул и прочие находившиеся в рядах воинства зулькиров маги сделали то же самое. Джесри поняла это, потому что от такого количества магии, высвобожденной в одно и то же время и с одной и той же целью, воздух потемнел. Запахло болотом и гнилью. Золоченые руны на её посохе вспыхнули, словно маленькие солнца, а один из находившихся неподалеку лучников Гаэдинна согнулся пополам и его стошнило.

Земля под ногами приближающихся агларондцев превратилась в мягкую, вязкую грязь.

Кони начали спотыкаться и падать, сбрасывая всадников или придавливая их своими телами. Некоторым скакунам удавалось сохранить равновесие, но они сбивались с шагу, и в них врезались бегущие следом наездники. Пешие копейщики и топорщики увязли в грязи по колени или талию, словно внезапно оказавшись в зыбучих песках. Иные же погружались в неё с головой. Всего за несколько секунд их яростное наступление захлебнулось, сменившись смятением и беспорядком.

На миг Джесри даже пожалела врагов, но на поля боя не было место этим чувствам. Здесь нельзя позволять себе подобные эмоции. Взмахнув посохом, она окатила троих ближайших агларондцев дождем из кислоты. Рыцари и их увязшие лошади завопили и содрогнулись.

Красные Волшебники обрушивали на врагов свои собственные заклинания.

— Передним — пригнуться! — крикнул Гаэдинн, обращаясь ко всем не-лучникам, и, когда его людям больше никто не загораживал цель, они принялись выпускать во врагов стрелу за стрелой. Наездники на грифонах, кружившие над войском Агларонда, словно грифы над телом умирающего животного, также опустошали свои колчаны, нанося врагам немалый урон.

По всему выходило, что сейчас битва уже должна была завершиться. Но то ли волшебники симбархов воспользовались контрмагией и поэтому ловушка не сработала так эффективно, как рассчитывали тэйцы, то ли зулькиры и их союзники просто недооценили героическую целеустремленность противников. В любом случае, заляпанные грязью фигуры выбрались из болота и устремились вперед.

Конечно же, западня нанесла врагам определенный ущерб. Некоторые воины погибли, а наступление окончательно утратило всякое подобие организованности. Но немало агларондцев все ещё осталось в живых, их лица искажала ярость. Если им удастся сломить строй войска зулькиров, победа все ещё может оказаться на их стороне.

* * * * *

Наконец настал мой черед, подумал Кхорин.

— Стена! — заорал он. — Стена!

Его пешие солдаты поспешили сформировать три ряда, сам он встал в середину первого. Все они, как один, в одной руке сжимали щит, а во второй — копье, острие которого было направлено на врагов. У тех, кто стоял дальше, копья были более длинными, чтобы они смогли нанести удар одновременно со своими товарищами.

У Кхорина хватило времени скользнуть взглядом по лицам окружавших его людей, и ему понравилось то, что он увидел. Страх — что было совершенно естественно, но ни единого признака зарождающейся паники. Они держались стойко, как он их и учил, сами дварфы не смогли бы удерживать строй лучше.

Завывая, первые агларондцы оказались в пределах их досягаемости.

В течение некоторого времени все шло так, как и должно было. Перекрывающие друг друга щиты оберегали своих носителей и их соседей, а ощетинившиеся ряды копий пронзали врагов, которым хватало смелости подойти достаточно близко, и те при этом зачастую даже не успевали нанести удар.

Но затем, как это часто происходит, задача усложнилась. Каким-то образом агларондцам удалось преодолеть частокол копий и прорваться за линию щитов. Защитники начали гибнуть, в их формации появились дыры, даже несмотря на то, что непрекращающийся напор заставлял их непрестанно смыкать ряды. Тем временем часть копий сломалась или увязла в телах, и наёмники принялись отчаянно хвататься за другое оружие.

Копье Кхорина также застряло в каком-то трупе. Отпустив его и бросив щит, он вытащил из-за спины ургош.

К нему устремился белый боевой конь с ногами, потемневшими из-за покрывавшей их грязи. Он слегка развернулся, чтобы его наезднику-полуэльфу оказалось удобней нанести удар мечом. Кхорин жестко парировал, и клинок вылетел из рук вражеского воина. Затем дварф одним движением перерубил ногу всадника надвое и вонзил свое оружие в бок его коня. Они хором завопили, и лошадь отпрянула назад.

Кхорин огляделся вокруг, чтобы убедиться, что их формация ещё не разбита. Любому, кроме опытного воина, могло показаться, что бой утратил всякое подобие порядка и поле битвы погрузилось в хаос убийств. Грохот врезающихся в щиты и доспехи оружий оглушал, слышались стоны раненых и умирающих. Но на самом деле некое подобие строя все ещё держалось, и было жизненно важно его сохранить.

Кхорин убивал одного агларондца за другим, пока окровавленный ургош в его руках не потяжелел, а дыхание не стало горячим и отрывистым. Человек слева от него погиб, и на его место заступил Гаэдинн, сменивший лук на меч и каплевидный щит.

Спустя какое-то время вражеские подкрепления перестали прибывать. Кинув взгляд поверх горы трупов, наваленных на земле в два-три ряда, Кхорин увидел, как выжившие солдаты противника улепетывают обратно, под защиту Гларондара. За ними гнались конники Братства.

Аот говорил Кхорину, что собирается придержать кавалерию в резерве. Видимо, в какой-то миг он отдал им приказ вступить в бой и, возможно, именно это и сыграло решающую роль в отражении атаки агларондцев.

Если это было так, Кхорин узнает о подробностях позднее. А пока что он был просто рад возможности наконец опустить оружие.

* * * * *

Некоторое время Неврон наблюдал за отступающими войсками Агларонда. Убедившись, что враги и правда разбиты, он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Ему потребуется ясный рассудок и сильная воля, чтобы загнать всех своих демонов и дьяволов в их разнообразные узилища. Во время битвы они развлекались на полную катушку — охотились на отставших, убивали и мучили раненых и пировали человеческой и эльфийской плотью.

Он как раз собирался приступить к этому делу, когда к нему подлетел Самас, восседавший на большом, парящем в воздухе троне, который избавлял его от необходимости передвигаться по земле на своих двоих.

— Может, нам стоит организовать погоню за агларондцами и прикончить остатки их сил? — спросил преобразователь.

— Нет, — ответил Неврон. — Раненый медведь все ещё может укусить, а, если мы и правда собираемся вторгнуться в Тэй, нам потребуются все наши войска. На какое-то время симбархи оставят Предел в покое. Пока что придется удовольствоваться этим.

— Но, если мы не вернемся и не сможем защитить наши владения, рано или поздно они их захватят.

Неврон сплюнул.

— Я понимаю, что имя Самаса Кула является синонимом жадности. Но сомневаюсь, что даже тебе будет какое-то дело до того, что станет с твоими землями, если к этому моменту ты уже будешь мертв.

Глава 4

15–28 таркаша, год Темного Круга (1478 DR)

Судя по его смуглой коже, пленник, несомненно, являлся рашеми. Хотя, если он некогда и отличался плотным телосложением, как многие его соотечественники, сейчас по его истощенному виду этого нельзя было сказать. Он лежал на пыточном столе, удерживаемый за связанные сзади руки. Маларку Спрингхиллу, который считал, что знает о способах уничтожения человеческого тела больше, чем кто-либо в Тэе, несмотря на принятые в этом государстве традиции утонченной жестокости, было ясно, что кости рук уже вышли из суставов, а колени, бедра и локти уже начали подаваться.

И все же рашеми до сих пор отказывался отвечать на вопросы. Весьма впечатляющее проявление стойкости.

Маларк повернул лебедку ещё на одну восьмую часть круга. Пленник издал сдавленный крик, и что-то в нижней части его тела хрустнуло. Покрытый потом и обнаженный по пояс палач, тело которого испещряли шрамы от горящих углей, попытался согнать с лица все признаки недовольства непрофессионализмом того, кто решил заняться его работой.

Нагнувшись над пленником, Маларк уставился ему в глаза.

— Мне нужны имена других бунтовщиков.

Рашеми прохрипел ругательство.

Маларк ещё немного натянул лебедку, и пленник судорожно вздохнул.

— Я знаю, что ты имел контакты с Барерисом Анскульдом. Скажи мне, как его найти.

Хотя, скорее всего, это не имело особого значения. За последние девяносто лет Барерис и Зеркало внесли в дело свержения режима Сзасса Тэма больший вклад, чем все прочие бунтовщики, но их действия все равно ничего не смогли изменить. Но все же Барерис был другом Маларка, и, если это возможно, он бы с радостью предпочел избавить барда от бремени его не-жизни.

Когда натяжение увеличилось, пленник, похоже, утратил способность выражаться членораздельно, но, тяжело дыша, он покачал головой и сжал челюсти. Его веки опустились, словно, если он больше не будет видеть своих мучителей и темное, промозглое, освещенное факелами подземелье, все происходящее станет менее реальным.

Маларк задался вопросом, не использовать ли какое-нибудь заклинание из тех, которыми он овладел под руководством Сзасса Тэма, чтобы развязать рашеми язык, но решил не утруждаться. Не было никакой разницы, разоблачит он очередную горстку жалких повстанцев или нет. По правде говоря, все это и раньше не имело особого значения. Подобные вещи лишь создавали видимость того, что правителя Тэя занимают те же повседневные заботы, что и других тиранов, а после окончания постройки последнего Кольца Ужаса необходимость в притворстве практически отпала.

Так почему бы не позволить этому герою сохранить свои тайны и умереть несломленным? Почему бы не даровать ему величайшее из всех сокровищ — идеальную смерть?

Маларк повернул колесо.

— Говори, — прорычал он, мысленно взмолившись: «Не надо! Тебе нужно продержаться лишь пару мгновений!»

— Повелитель… — начал палач.

Маларк снова крутанул колесо.

— Говори!

Во всем теле пленника суставы начали с хрустом рваться.

— Повелитель, — настойчиво продолжал палач, — со всем уважением, но вы тянете слишком сильно и слишком быстро.

Притворяясь, что упрямство рашеми вывело его из себя, Маларк продолжил крутить лебедку.

— Говори, будь ты проклят! Говори, говори, говори!

Спина узника хрустнула.

Маларк обернулся к палачу.

— Что это было?

И снова тот попытался спрятать свое раздражение за почтительностью.

— Мне жаль, Ваше Всемогущество, но вы сломали ему спину. Он протянет ещё какое-то время, вплоть до суток, и вряд ли испытываемые при этом ощущения покажутся ему приятными. Но говорить он не сможет, — он заколебался. — Я пытался вас предупредить.

— Проклятье! — все ещё имитируя ярость, Маларк ударил пленника ребром ладони по лбу, обрывая его мучения. Череп раскололся, и обломки кости вошли в мозг.

Палач вздохнул.

— А теперь он даже мучиться не будет.

Маларку захотелось слегка поразвлечься, и он гневно уставился на своего собеседника.

— Этот бунтовщик владел ценной информацией, а теперь она для нас утрачена. Сзасс Тэм услышит о твоей некомпетентности!

Палач побледнел. Сглотнул.

— Повелитель, — запинаясь, произнес он, — молю вас, простите мою неуклюжесть. В следующий раз я справлюсь лучше.

Ухмыльнувшись, Маларк хлопнул его по плечу.

— Все в порядке, друг, я просто шучу, — он заставил монетку появиться между большим и указательным пальцами — это был один из тех трюков, что не переставали забавлять его с тех пор, как он овладел магией, — и вложил её в руку палача. — Выпей за мое здоровье и развлекись со шлюхой.

Палач с облегчением и смущением наблюдал за тем, как Маларк поднимается по лестнице, соединяющей небольшой филиал ада, находящийся в этом подземелье, с постом стражи наверху.

За пределами небольшой крепости под серыми небесами, которые застилали клубы дыма и пепла одного из вулканов Верхнего Тэя, раскинулась Цитадель, погруженная в повседневную суету. Значительная часть страны сейчас обезлюдела, в особенности нагорья, но в столице Сзасса Тэма до сих пор кипела жизнь. По улицам медленно катились повозки, груженые блоками мрамора и гранита, возницы других транспортных средств, вынужденные плестись следом, сыпали ругательствами. Множество торговцев громко расхваливали свои товары, нищие клянчили милостыню. Обнаженные невольники на рынках рабов дрожали на холодном горном воздухе.

Прохожие спешили убраться с пути Маларка, а затем провожали его заинтересованными взглядами. Он полагал, что удивляться тут было нечему. В конце-концов он являлся единственным зулькиром, который имел не-муланское происхождение и не родился в Тэе, не принадлежал к числу нежити и зачастую разгуливал по городу без свиты прихлебателей и охранников.

Он осознавал, что его положение в обществе требовало наличия последнего, но не мог заставить себя смириться с неудобствами. За свою долгую, очень долгую жизнь он успел понять, что ни один клерк никогда не сможет выполнить его поручение лучше него самого. А человеку, учившемуся боевым искусствам у монахов Долгой Смерти, едва ли потребуется помощь солдат, чтобы разобраться с убийцами или разбойниками.

Он повернул за угол, и перед ним появились темные башни и зубчатые стены настоящей Цитадели, крепости, от которой окружающий город и получил свое название. Хотя Сзасс Тэм и объявил её своей резиденцией, построил её не он. Это здание существовало ещё задолго до возникновения такого государства, как Тэй. По слухам, над ним тяготело проклятье, а пещеры и катакомбы, которые находились под крепостью, таили в себе немало нераскрытых секретов.

Маларку доводилось видеть кое-какие свидетельства того, что слухи не врали, но это его не слишком беспокоило. С его точки зрения, ценность замка заключалась в том, что он располагался в точке схождения огромного круга силы, образованного Кольцами Ужаса, и именно здесь должен будет находиться маг, желающий провести Великое Деяние Развоплощения.

Солдаты Тэйских Легионов Ужаса — свинорылые орки, долговязые, заросшие шерстью гиеноголовые гноллы и вонючие трупы со светящимися желтыми глазами — отдавали Маларку честь, когда он проходил сквозь многочисленные ворота и внутренние дворики, и он отвечал на их приветствия, не замедляя шаг. Ему хотелось как можно быстрее добраться до своих покоев и продолжить изучение гримуара, который дал ему Сзасс Тэм.

Но, когда он увидел сидящего на подоконнике ворона, к ноге которого был привязан небольшой футляр для свитков, шестое чувство подсказало ему, что книге придется подождать.

* * * * *

На вершине большой башни в центре Цитадели находилась круглая плоская площадка. Сзасс Тэм парил над ней, не касаясь ногами поверхности, и его алая мантия развевалась под порывами ветра. Отсюда ему открывался великолепный вид на лежащий внизу город и высящиеся вдали пики Тэйской вершины. И, куда бы ни падал его обострившийся при помощи магии взор, везде он стремился отыскать какие-то изъяны.

Проще всего их можно было найти в людях с их безобразными телами, слишком длинными или слишком короткими ногами, дрожащими обвислыми складками жира, родинками и гнилыми зубами. Да и в целом им катастрофически не хватало изящества. Их разум также был уродлив — что бы они ни делали, какими бы мотивами ни руководствовались, в основе их всегда лежали лишь ссоры, обман, жалкие страсти и обиды. И даже в тех немногих, кто мог в определенной степени претендовать на внешнюю привлекательность и ясность рассудка, таились семена болезни и немощи, старения и смерти.

И все, сотворенное руками людей, отражало их дефекты. Многие дома в городе представляли собой грязные халупы, и даже те, что казались поприличней, зачастую выглядели несимметрично, непропорционально или же своим обликом свидетельствовали о тщеславии и вульгарности своих владельцев. Несомненно, все они, как и их создатели, в один прекрасный день обратятся в прах.

Когда он перевел взгляд на горы, его задача немного усложнилась. За исключением дымящихся вершин, они были покрыты снегом, в их недрах бурлили пламя и лава. Воистину, подобное зрелище способно впечатлить любого. Но Сзасс Тэм различал на склонах распахнутые зевы тоннелей, являющиеся входами в золотые шахты, и многочисленные замки, облепившие скалы. Люди успели испоганить и этот уголок природы, но, даже если бы он и остался нетронутым, что природа из себя представляет? Она — лишь арена бесконечного страдания, где животные голодают, убивают и пожирают друг друга, и, даже если им удается преодолеть все сложности и выжить, в конце-концов они, подобно людям, стареют и умирают. И так будет продолжаться до тех пор, пока сами горы не исчезнут с лица земли.

Сзасс Тэм перевел взгляд на себя. За исключением высохших рук, он выглядел точь-в-точь как живой человек, и, учитывая его худощавое телосложение, резкие, интеллектуальные черты лица и аккуратную козлиную бородку, довольно привлекательный при этом. Но он знал, что сокрыто под внешней оболочкой — зловонное дыхание, небьющееся сердце и хладная, пропитанная ядом жесткая плоть. Эти идиоты-священники не ошибались в одном — нежить была отвратительна. Он был отвратителен, или, по крайней мере, его физическое тело. Он не мог дождаться того момента, когда настанет время его заменить.

По лестнице на крышу поднялся крепко сбитый мужчина в красно-коричневых одеяниях. У него были ярко-зеленые глаза и родимое пятно винного цвета на подбородке. В своем измененном состоянии сознания Сзассу Тэму понадобилась секунда, чтобы перестать воспринимать его как ещё одно скопище омерзительных недостатков, а затем, узнав Маларка Спрингхилла, лич опустился вниз.

Маларк поклонился.

— Прошу прощения за то, что прервал ваши занятия.

— Я медитировал, — ответил Сзасс Тэм. — Готовился к ритуалу. Когда придет время, мне надо быть готовым расстаться с этим миром. Если я буду чувствовать хотя бы тень привязанности или сожаления, магия может не сработать. Поэтому я приучаю себя высматривать в окружающем лишь изъяны.

Чужестранец ухмыльнулся.

— Надеюсь, встреча со мной не сбила ваш настрой. Я имею в виду, учитывая, насколько я великолепен и все такое.

На губах Сзасса Тэма появилась улыбка.

— За прошедшие сто лет ты стал мне настоящим другом, не могу не признать. И я повторяю тебе свое предложение — если хочешь, я возрожу тебя в новой вселенной.

— Тогда повторюсь и я — это последнее, чего бы я хотел. Я просто желаю увидеть, как смерть поглотит мир, который я знаю, и вместе с ним погрузиться во тьму.

— Как пожелаешь, — даже после долгих лет сотрудничества Сзасс Тэм досих пор не вполне понимал одержимость Маларка смертью. Возможно, это было защитной реакцией разума, неспособного иначе справиться со стрессом, вызванным уникальным состоянием бессмертия. Но лич уважал желания своего помощника. — Ты пришел обсудить что-то конкретное?

Маларк посерьезнел.

— Да. Я получил весть от своего агента в Эскаланте. Зулькиры — я о старых, которые сейчас находятся в изгнании — собираются через несколько десятков дней вторгнуться в Тэй.

Сзасс Тэм сморгнул.

— Они же не могли накопить достаточно сил, чтобы надеяться на успех в этой кампании. Будь это так, ты бы уже знал об этом, верно?

— Да. Этого и не произошло. Мой человек также докладывает, что на службу к Лазорилу и остальным зулькирам поступил Аот Фезим со своими наемниками, и вдобавок с ними находятся недавно покинувшие Тэй Барерис Анскульд и Зеркало.

Сзасс Тэм покачал головой, поражаясь превратностям судьбы.

— Если Анскульд с призраком снюхались с Лалларой и остальными, это может означать лишь одно — они узнали о моих планах и, решив меня остановить, обратились к помощи моих старых недругов.

Маларк кивнул.

— И я тоже так подумал.

— Я очень хотел бы узнать, как именно им это стало известно. Я владею книгой Фастрина уже сто лет. Друксус никому о ней не рассказывал, кроме меня, а я, в свою очередь, поведал о ней только тебе.

— Может, боги вмешались?

— За исключением Бэйна, у них теперь нет особых причин интересоваться происходящим в Тэе, а Черная Рука дал мне тысячу лет на воплощение моих планов. И все же, кто знает? Но, полагаю, вопрос как не столь существенен. Сейчас важнее решить, что нам в связи с этим стоит предпринять.

— Вы уверены, что потребуются какие-то чрезвычайные меры? Защита Тэя крепка. Легионы Ужаса сокрушат все, что способны выставить против них ваши противники. Кольца Ужаса это не просто гигантские магические фигуры — они являются одними из самых могучих крепостей на Востоке. Финальные приготовления к ритуалу завершатся через считанные месяцы или даже раньше. Мне кажется, что сейчас уже никто не в силах вас остановить.

— Хотел бы и я разделять твою уверенность. И все же зулькиры владеют могущественной магией, а в прежние дни Анскульд, Фезим и Зеркало не раз одерживали победы, которые заставляли войну затянуться на годы. Поэтому я бы хотел избавиться от этой угрозы как можно быстрее, и, значит, тебе придется заняться этим делом лично. Ты являешься наилучшим кандидатом для этой миссии, за исключением меня самого, а мне вмешиваться нецелесообразно. Я должен завершить здесь последние приготовления для ритуала.

К удивлению Сзасса Тэма, Маларк выглядел слегка неуверенно. Его обычное самообладание дало трещину, и по лицу даже скользнула тень недовольства.

Но затем лич понял, в чем дело.

— Я даю клятву, — произнес он, — что, если ты ещё будешь вести войну, когда настанет час творить заклинание, я за тобой вернусь. Я говорил тебе, что ты будешь рядом, а я всегда держу свои обещания.

Маларк склонил голову.

— Я знаю, что это так, господин. Пожалуйста, простите меня за подобные мысли.

Сзасс Тэм отмахнулся от его извинений.

— Все в порядке. Ты приложил столько усилий, чтобы заполучить эту награду. Будь я на твоем месте, то тоже бы расстроился, если бы заподозрил, что рискую остаться в стороне. Но давай лучше обсудим, как нам заставить моих старых коллег пожалеть о решении вернуться на родину. Как ты думаешь, что они собираются предпринять?

Порыв холодного ветра рванул рукав Маларка, обнажив часть татуировки на его предплечье.

— После окончания войны они обосновались в Алаоре, — произнес бывший монах. — Вероятно, для того, чтобы было проще атаковать нас по морю, если они когда-либо решатся на подобный шаг.

— Верно, и поэтому мы построили сильный флот. Им хватает кораблей, чтобы его разбить?

— Скорее всего, нет.

— Тогда я полагаю, что они используют суда для обманного маневра, а сами двинутся по суше.

— В таком случае они не смогут приблизиться к нам с севера, ведь там лежат земли Агларонда. Симбархи их не пропустят. У них с зулькирами недавно произошла небольшая стычка. Значит, им придется переправиться через реку Лапендрар и углубиться в Приадор неподалеку от Мурбанта. Это хорошо. Своими налетами мы сможем заставить их сильно снизить скорость передвижения.

Сзасс Тэм улыбнулся.

— Есть и ещё одна возможность. Будь я на их месте, то направился бы через Умбровые болота.

Маларк склонил голову, его светло-зеленые глаза сузились.

— Неужели этим путем возможно провести целую армию?

— Я следил за карьерой капитана Фезима, и он со своими людьми прославился тем, что успешно форсировал территории, которые его враги, на свою беду, считали непроходимыми. Учитывай также и то, что Самас Кул со своими подчиненными способны создавать мосты из воздуха и превращать трясину в сухую, твердую землю. Конечно, не на всем протяжении пути, ведь болота большие, но таким образом армия сможет преодолеть наиболее труднопроходимые участки маршрута.

— Полагаю, вы правы, — сказал Маларк. — И, будь я на месте врагов, то решил бы, что Сзасс Тэм не захочет посылать одну из своих армий в эту гиблую топь, а, если и захочет, моё точное местоположение установить окажется весьма проблематично. Также я принял бы в расчет, что болота достаточно велики и будет непросто предсказать, в каком именно месте мы из них выйдем. Поэтому, если удача будет на нашей стороне, мы хотя бы окажемся в пределах страны, не встретив заметного сопротивления.

— Именно.

— И что же следует предпринять?

— Может, посылать в ту глушь большую армию и правда не имеет смысла, но я могу направить туда нечто другое. Если зулькиры справятся с этим препятствием, то они, скорее всего, двинутся к Кольцу Ужаса, расположенному в Лапендраре, и возьмут его в осаду. Ты отправишься туда и возглавишь его оборону.

Маларк кивнул.

— Это не должно оказаться сложной задачей, учитывая, что нам необходимо продержаться совсем немного времени. Но у меня есть предложение. Насколько мне известно, Тсагот все ещё отвечает за Кольцо в Тиратаросе?

— Уверен, что, если бы его перевели в другое место, тебе, как главе моей шпионской сети, это стало бы известно в тот же день.

— Я бы хотел, чтобы вы отдали приказ о его переводе сейчас. Пусть он поможет мне в Лапендраре.

* * * * *

С привычной осторожностью Маларк обвел взглядом окружающее пространство, чтобы убедиться в отсутствии посторонних наблюдателей. Разумеется, в его закрытых на замок заклинательных покоях больше никого не было. Красный мраморный пол покрывала инкрустация в виде золотых и серебряных пентаклей, поблизости располагались стойки с посохами и полки с чашками, кинжалами, маслами и порошками, расшитые рунами гобелены украшали стены, а в воздухе витал горьковатый аромат ладана.

Пробормотав слова силы, Маларк сделал ланцетом небольшой надрез на пальце и уронил каплю крови на комок чистой глины, лежавший перед ним на столе. Затем, продолжая читать заклинание, он смешал его с волосами, обрезками ногтей и прочими физиологическими выделениями. В воздухе начала скапливаться готовая проявиться магическая энергия. По его спине пробежала дрожь, а тени вокруг задвигались.

Как и учил его Сзасс Тэм, Маларк сконцентрировался на своей работе. Поверил в результат. Пожелал, чтобы все прошло гладко. И все же малая часть его разума осознавала, что хоть у него и должно получиться успешно сотворить заклинание, он никогда не пробовал делать этого раньше, а риск была довольно велик.

Но он не видел иного выхода. У него уже имелось нечто вроде плана, но он основывался на том, что Маларк останется в Цитадели, ожидая, пока не представится благоприятная возможность сделать свой ход. А теперь, когда лич отослал его прочь, потребовались более решительные меры. И лучше этой схемы он ничего придумать не смог.

Он принялся лепить из глины примитивную куклу. Внезапно силы покинули его, и его колени подогнулись. По мере того, как он продолжил работать, слабость становилась все больше, словно этот процесс вытягивал из него жизненную энергию.

Так и должно быть? В гримуаре о подобном не упоминалось.

Хватит об этом думать! Сосредоточься на том, чтобы произносить слова с нужной ритмикой и модуляцией. Делай пассы аккуратно и вовремя.

В разреженном воздухе разнесся безумный смешок — аромат магии привлек сюда какого-то слабого духа. Вскинув посох над головой, Маларк прокричал финальные слова заклинания.

От вспышки высвободившейся магии комната покрылась инеем. Кукла увеличилась до размеров взрослого человека и превратилась в точную копию Маларка, вплоть до посоха, который тот держал в правой руке, и ритуальной ризы, надетой поверх красно-коричневых одеяний. Его двойник подтянул ноги к груди и с силой ударил ими своего создателя в грудную клетку.

Маларк лишь чудом успел отклониться назад. С улыбкой на губах, полной безумного веселья, его двойник скатился со стола, принял боевую стойку и двинулся на него.

— Стой! — приказал ему Маларк. — Я твой создатель и господин!

Целясь ему в голову, его двойник взмахнул эбонитовым жезлом, который одновременно являлся и прочной дубинкой. Бывшему монаху снова удалось уклониться, но, как и в прошлый раз, это оказалось непросто. Нужно избавиться от сковывающих его слабости и неуклюжести, ведь его противник, судя по всему, совершенно не испытывает подобных неудобств.

Но его переполняла ярость. Возможно, его удастся обхитрить. Маларк слегка приподнял ногу, словно готовясь к пинку, но вместо этого ударил по посоху оппонента своим собственным, выбив оружие у него из рук. Оно со стуком упало на пол. Если бы он не сдерживался, то мог бы действовать гораздо более эффективно, но он не хотел убивать или калечить своего двойника.

Однако его оппонент в свою очередь лишь рассмеялся, словно потеря оружия ничего для него не значила, и, возможно, так оно и было. Обрушившись на Маларка, словно ураган, он принялся осыпать его яростным градом ударов, и у его создателя не осталось иного выхода, кроме как отступить.

Но при этом он не переставал внимательно следить за своим соперником. Никому, даже монаху Долгой Смерти, не под силу выдерживать такой темп боя, не допуская ни единой промашки.

Вот! Его двойник слегка подался вперед, потеряв равновесие, и, пока он выравнивался, Маларк внезапно отшвырнул посох, бросился к нему и вцепился руками в его шею.

Он тут же почувствовал, что враг пытается вырваться из его хватки, но не стал ничего предпринимать. Теперь, когда у него появилась возможность посмотреть своей копии прямо в глаза, настало время прекратить колотить друг друга и вновь прибегнуть к волшебству. Сосредоточив всю могучую силу своей воли во взгляде, он устремил её в разум двойника и прорычал:

— Хватит!

Тот содрогнулся и прекратил борьбу. Ярость ушла из его светло-зеленых глаз, выражение лица стало спокойным.

— Можешь теперь отпустить, — прохрипел он.

Маларк с опаской послушался, а затем отступил назад. Его двойник не делал попыток атаковать. Потирая один из багровых отпечатков на шее, он произнес:

— Мне очень жаль. Процесс рождения оказался чрезвычайно болезненным и дезориентирующим. Все младенцы тоже непременно впадали бы в буйство, будь у них достаточно силы.

Маларк улыбнулся.

— Придется мне положиться на твое слово.

— Тебе придется также признать, что, с одной стороны, это шаг назад. Столетиями я мечтал о том, чтобы меня не стало. А вместо этого меня стало двое.

— Только временно, вдобавок игра стоит свеч.

— О. я знаю. Я знаю все, что знаешь ты, включая все твои планы. Я отправлюсь на запад, чтобы защититься от вторжения, а ты останешься здесь, спрячешься и начнешь расставлять ловушку.

* * * * *

Огонек голубого пламени плясал над поверхностью мутной, медленно текущей воды, не нуждаясь в топливе. Очевидно, в Умбровых болотах сохранилось несколько участков зачумленной земли — областей, где все ещё чувствовалось губительное влияние Магической Чумы — и Гаэдинн забрел прямиком в один из них.

Он разглядывал голубой огонек с настороженным интересом. Хотя ему уже приходилось бывать в подобных местах, само пламя он видел впервые.

И с радостью обошелся бы без этого зрелища. Он-то полагал, что будет чувствовать себя как дома в любом лесу на Фаэруне, где бы тот ни находился, но это ржавое болото — совсем другое дело. Гаэдинна раздражало, что сапоги соскальзывают с ног, увязая в топкой земле, но больше всего он ненавидел облака кусачих кровососущих насекомых. Некогда в Юрвуде эльфы обучили его заклинанию, заставляющему подобных существ держаться на расстоянии, но на этих безмозглых и упрямых паразитов оно, кажется, вовсе не действовало.

Да, если и существовало место, разведку которого следовало вести с воздуха, это было оно — вот только густые, переплетающиеся кроны деревьев делали сию задачу невыполнимой. Поэтому кому-то и пришлось заняться этой неблагодарной работой.

Гаэдинн продолжил путь, время от времени оглядываясь на голубое пламя, чтобы убедиться, что оно остается на месте. Пока что все было в порядке, но Аот рассказывал, как завесы этого огня скользили по земле, уничтожая все на своем пути.

Снова посмотрев вперед, лучник внезапно увидел несущегося на него тролля, чьи ноги с шишковатыми коленями стремительно сокращали разделявшую их дистанцию. Этот клыкастый людоед высотой в полтора человеческих роста обладал длинным острым носом, глаза его напоминали два черных провала на лице, а пальцы оканчивались когтями. Его шкура была не зеленой, а красно-коричневой и пятнистой — возможно, этот окрас помогал ему меньше выделяться на фоне необычного оттенка местной болотной растительности.

И, наверное, поэтому Гаэдинн и не заметил его раньше, несмотря на свое умение ориентироваться в лесу. Или же его мысли были слишком заняты голубым пламенем и полчищами кусачей мошкары. В любом случае, эта оплошность вполне могла стоить ему жизни. Достав из колчана стрелу, он наложил её на тетиву. К этому моменту тролль уже поравнялся с ним.

Поравнялся и пробежал мимо. Он мчался, не обращая на Гаэдинна никакого внимания, и вскоре скрылся между двумя замшелыми дубами.

Гаэдинн выдохнул. С одной стороны, он легко отделался, но он ещё не чувствовал себя в безопасности. Несомненно, этот тролль от чего-то спасался. Но что же могло обратить столь могучее существо в бегство?

Как бы то ни было, это, скорее всего, представляет собой угрозу и для самого Гаэдинна и его людей. Он издал птичий свист. Слева пришел ответ от его товарища-лучника, скрытого зарослями деревьев, однако справа доносился лишь стук дятла да плеск воды, издаваемый водоплавающими обитателями леса. Он просвистел ещё раз, но отклика так и не дождался.

Гаэдинн остановился, чтобы обдумать свои дальнейшие действия, но его прервал вскрик разведчика слева. Промедлив, лучник ещё раз издал условный сигнал, но ему ответила лишь тишина.

Он припал к земле, и, стараясь двигаться быстро, но скрытно, направился к тому месту, откуда в последний раз слышался голос его товарища. Напрягая слух и шаря взглядом по окрестностям, он пообещал себе, что больше ничто не сможет застать его врасплох.

Но это все равно почти произошло. Торопливо двигаясь вдоль одного из вездесущих протоков, он краем глаза засек какое-то движение. Обернувшись, Гаэдинн увидел, что над ним, подобно готовой обрушиться волне, нависает огромная красная масса. Это существо было величиной с дом, но его бесформенное, жидкое тело позволяло ему передвигаться под поверхностью мутной воды незамеченным.

Отступив, Гаэдинн выпустил в него стрелу, которую готовил для тролля. Она застряла в середине тела чудовища, но, хоть в воздухе и разлился медный аромат крови, оно даже не замедлилось. Вздыбившись, оно устремилось вслед за лучником.

Возможно, какие-нибудь из стрел, которые Джесри неохотно зачаровала для него, и смогут нанести этой твари более заметный урон, но испытывать судьбу, находясь на таком близком расстоянии, ему не хотелось. Гаэдинн бросился бежать.

Из затянутого ряской пруда слева от него со всплеском появилось ещё одно существо, размером не уступающее троллю, но заметно массивней. Его тело, очертаниями напоминавшее человеческую фигуру, состояло из грязной воды. Этот новый противник плавно и текуче устремился наперерез лучнику, протягивая к нему руки. Пальцы на его левой ладони слились воедино, словно на рукавице.

Гаэдинн ощутил исходивший от твари ядовитый противоестественный холод. Нечто подобное он испытывал, когда был вынужден находиться в обществе Зеркала, но сейчас это чувство оказалось куда сильнее.

Ему надо было бежать, но как? Отступать, кроме как по направлению к преследующей его кровяной твари, оказалось некуда. Тем временем мутные и темные стоячие воды изрыгнули ещё нескольких чудовищ, каждое из которых состояло из жидкости или грязи. Оглядевшись, Гаэдинн понял, что окружен.

Жалея о том, что до этого дошло, он вытащил свою единственную стрелу перемещения и её заостренным наконечником сделал надрез на тыльной стороне ладони. Мир вокруг него рассыпался на части, но тут же возник снова, и лучник увидел, что стоит на некотором расстоянии к западу от того места, где находился ранее. Он оказался посреди группы копейщиков Кхорина, которые шагали по болотам, отмахиваясь от насекомых.

* * * * *

Сидя на гнилом пне, Аот откусил кусок сухого печенья. По правде говоря, он ещё не успел проголодаться, но, учитывая, что их головной отряд все равно был вынужден ждать окончания офицерских переговоров, перекусить казалось разумной идеей. По крайней мере, тесто всё ещё оставалось относительно свежим. Как и любому ветерану, ему слишком часто приходилось довольствоваться хлебом, твердостью не уступавшим камню и кишащим насекомыми.

— Есть догадки, — спросил он, не переставая жевать, — на что именно ты наткнулся?

Доев яблоко, Гаэдинн отбросил огрызок в сторону.

— Некоторые из этих существ выглядели, как элементали земли и воды, но от них исходила характерная для нежити аура.

— Они являются и тем, и другим, — произнес Барерис. В отличие от своих живых товарищей они с Зеркалом не стали садиться и теперь стояли вне круга. — В Тэе их называют некроменталями. А кровяная тварь — это кровавый амниот. Если он тебя схватит, то высосет из тебя кровь быстрее любого вампира.

Аот фыркнул.

— Как вижу, даже несмотря на то, что Ксингакс мертв, а Сзасс Тэм занят более важными делами, некроманты не перестают создавать новые игрушки.

— Боюсь, это так, — произнес Зеркало. Сейчас он выглядел размытым и тусклым подобием Кхорина. Аот видел, что дварфа это раздражает, хоть он и пытался не выказывать свои чувства.

— Знаешь, сколько их там? — спросил боевой маг.

Гаэдинн покачал головой.

— Мне было как-то не до подсчетов.

— А я-то думала, ты на разведку ходил, — сказала Джесри. Она редко пыталась шутить и совершенно не умела это делать. Как и обычно, никто не засмеялся.

— Интересно вот что, — произнес Аот. — Могли ли эти твари просто сбежать от своего хозяина и найти убежище в болотах? В Тэе, который я помню, уже встречалось немало подобных чудовищ, а с тех пор прошло целых сто лет — сто лет мира, в течение которых пользующиеся безраздельной властью некроманты имели возможность осуществлять все безумные идеи, что только приходили им в голову, — он нахмурился. — Но нет. По правде говоря, я сомневаюсь, что дело лишь в неудачном стечении обстоятельств. Каким-то образом Сзассу Тэму стало известно о нашем приближении, и он послал своих слуг, чтобы заставить нас снизить темп.

— И эта задача им вполне под силу, — произнес Кхорин, хлопнув себя по шее и раздавив сидящего чуть выше хауберка комара. От удара его кольчуга звякнула. — Эти твари способны следовать за нами, скрываясь в воде и грязи. Появляться, убивать одного-двух человек и снова прятаться.

— А нам и правда столь необходимо продолжать двигаться в этом направлении? — спросила Джесри.

— Да, — ответил ей Барерис. — Контрабандисты, поставляющие оружие в Тэй, говорили мне, что эта дорога, какой бы скверной она ни была, является одним из немногих «хороших» маршрутов, ведущих через болота. Чтобы выйти на другую, нам придется проделать немалый путь назад.

Ему не пришлось развивать свою мысль. Все они прекрасно знали, что даже в самых благоприятных обстоятельствах армии чрезвычайно трудно внезапно резко сменить направление движения, а здесь, в болотах, где растительность мешает передавать сообщения, а солдаты чуть ли не друг за другом идут по узким тропинкам, это станет настоящим кошмаром.

— Эта отсрочка, — произнес Аот, — вполне возможно, позволит Сзассу Тэму разместить войска по всей границе болот и перехватить нас в точке выхода. И есть шанс, что, даже если мы направимся другим путем, там нас тоже будут поджидать эти некроментали или другие прислужники лича.

Гаэдинн почесал старый укус на щеке, сорвав ногтем корку. Из ранки выступила капля крови.

— Итак, мы принимаем бой.

Кхорин нахмурился.

— В этой местности воинам придется несладко.

— Вдобавок им придется иметь дело с элементалями, а это чрезвычайно затруднительно, если они не владеют одной из форм магии, или, по крайней мере, зачарованным оружием, — произнес Аот. — А при виде столь большого и готового к бою войска прислужники Сзасса Тэма вполне могут решить затаиться. Я предлагаю следующее. Мы, здесь присутствующие, и ещё несколько человек отправимся вперед, позволим этим тварям обнаружить свое присутствие и самолично их прикончим.

Гаэдинн ухмыльнулся.

— Кажется, неплохой и самоубийственный способ скоротать вторую половину дня.

* * * * *

Высоко вскинув посох, Джесри Колдкрик пробормотала заклинание, и по воздуху прошла рябь. Склонив голову и прищурившись, она принялась рассматривать находившиеся впереди порыжевшие тополя, грязь и водный проток. Барерис понял, что она использовала магию, чтобы улучшить свое зрение.

— Видишь что-нибудь? — спросил он.

— Нет, — бросила она. Пока их отряд двигался вперед, каждый из его участников время от времени был вынужден смещаться то вправо, то влево, огибая водоемы, замшелые стволы деревьев, густые заросли кустарника и наиболее заметные участки предательски мягкой земли, и так получилось, что сейчас они с волшебницей оказались ближе всех друг от друга. Судя по её краткому, холодному ответу, ей это совсем не нравилось.

— Как и я, — произнес Барерис. — Возможно, Аоту или кому-нибудь из Пылающих Жаровен повезет больше, — боевой маг со своим измененными магией глазами мог видеть вещи, недоступные взору обычного человека, а священники, наследники воинов-жрецов бога огня Коссута, последовавших вместе с зулькирами в изгнание, владели заклинаниями, способными обнаруживать присутствие затаившейся нежити.

Джесри отодвинула в сторону низко растущую ветку.

— Я хочу, чтобы ты кое-что знал. Если все это какой-то трюк, я тебя уничтожу.

Барерис нахмурился.

— То есть если я и Зеркало на самом деле работаем на Сзасса Тэма, а мой безумный рассказ о его желании уничтожить мир — лишь тщательно продуманная уловка, призванная заманить врагов в его сети, потому что он счел, что настало время наконец свести старые счета?

Янтарные глаза волшебницы сузились.

— А тебе не составило труда догадаться о сути моих подозрений.

— Не потому, что ты права — просто это очевидно. На твоем месте я бы думал о том же, в особенности сейчас, после встречи с некроменталями, которые как будто знали о нашем приближени и поджидали нас. Но твой капитан поручился за нас. Доверься его суждению, а, если не сможешь, то хотя бы видению, что посетило его, когда он летел над Велталаром.

— Я доверяю Аоту Фезиму. Но я также знаю о том, что ты бард, а барды способны манипулировать сознанием других людей, внушая им чувства, мысли и, возможно, даже видения и воспоминания.

— Некогда, сто лет назад, я действительно проделал с Аотом нечто подобное, — Барерис вспомнил чувство вины, что терзало его после этого предательства, боль от разрушенной дружбы и радость, когда боевой маг наконец даровал ему свое прощение. — Но это была ошибка и я никогда не повторю её, даже для того, чтобы нанести удар Сзассу Тэму. Возможно, это единственное, на что я не смогу ради этого пойти.

Джесри отмахнулась от стайки комаров.

— Зачем ты меня убеждаешь? Я тут. Следую приказам и исполняю свой долг. Я просто хочу, чтобы ты понял…

— Они здесь! — воскликнул Аот.

Барерис огляделся по сторонам, но так и не понял, что же именно насторожило его друга. Однако мгновение спустя первые из прислужников Сзасса Тэма гейзерами взметнулись из грязи и луж мутной воды.

Один из Пылающих Жаровен окатил превращенного в нежить элементаля земли потоком пламени. Тот отшатнулся, и тогда на него набросился Джет, который категорически отказался отпускать своего хозяина в бой одного. Брызги грязи разлетались в стороны под ударами его когтистых орлиных и львиных лап, словно он был псом, копающим яму в земле. Аот наставил на противника копье, и тело некроменталя пронзили стрелы зеленого света.

Второе огромное чудовище из грязи замахнулось огромным кулаком на Зеркало, который до сих пор выглядел темным подобием Кхорина. Отступив, призрак нанес ответный удар. Поначалу его оружие ещё походило на ургош дварфа, но в процессе замаха превратилось в меч.

После этого у Барериса уже не было возможности следить за своими товарищами. Из медленно текущего протока справа от них возникло нечто, на первый взгляд напоминающее низвергающуюся стену грязной воды, которая устремилась к ним с Джесри. Среди бурлящих струй виднелись смутные очертания лиц и тел, но невозможно было в точности определить, сколько же некроменталей их атаковали. Впрочем, на их с волшебницей долю врагов более чем хватало.

Вплетя в голос магию, Барерис закричал, и один из некроменталей рассыпался облаком сверкающих капель, а второй лишился части субстанции, составляющей его тело. Тем временем Джесри прочла заклинание и навела посох на цель. С его наконечника сорвалась серебристая вспышка силы, обратившая двоих некроменталей в лед. Потеряв равновесие, один из них завалился вперед.

Теперь, когда ему и его напарнице удалось проредить число нападавших, Барерис увидел, что в живых осталось всего два некроменталя, включая того, который уже пострадал от его руки. Но они уже практически подошли к ним вплотную. Бард рванулся им наперерез, чтобы не позволить им добраться до Джесри и дать ей возможность без помех творить магию.

Он нанес удар по ноге некроменталя. Сложно сказать, насколько сильно пострадало при этом состоящее из воды существо, но меч Барериса, снятый им с тела одного из павших чемпионов Сзасса Тэма, был пропитан могучей магией и не мог не оказывать на нежить определенный эффект. Огромная раскрытая ладонь обрушилась на барда. Ему удалось уклониться, и она разбилась о землю мириадами брызг. Капли тут же вновь слились воедино, восстанавливая её очертания.

Барерис увернулся от выпада второго некроменталя, нанес ещё один удар, но внезапно на него обрушилось что-то большое и тяжелое, промочив до нитки и заставив рухнуть на колени. Этой атаки он не заметил. Вода заполнила его нос и рот и устремилась вниз по горлу, словно червяк, вгрызающийся в яблоко.

Будь на его месте живой человек, он бы погиб на месте. Но, какую бы сильную ненависть Барерис не испытывал к тому, чем он стал после контакта с останком сновидений, в этом состоянии были определенные преимущества. Учитывая, что он не нуждался в дыхании, он не мог и утонуть. Также на него не действовало губительное касание другой нежити.

К удивлению некроменталя, он снова вскочил на ноги и атаковал уже пострадавшего от его вопля противника. О втором пока беспокоиться не приходилось — заряд магии укоротил его на голову. Выплевывая воду, чтобы избавиться от болезненного давления в груди и, что более важно, снова получить возможность пользоваться голосом, бард продолжал кружить, уклоняться и наносить удар за ударом.

Внезапно меньший некроменталь потерял форму, и вода, из которой состояло его тело, обрушилась на землю, словно пиво из перевернутой кружки. Теперь Барерис мог сосредоточиться на последнем противнике.

Как и Джесри. Она запустила в него сгустком огня, превратившим значительную часть его тела в пар. Когда горячее облако обожгло ему лицо и руки, Барерис с рычанием заставил себя оставаться на месте. Наверное, следует радоваться уже тому, что волшебница целилась достаточно высоко и не подожгла его самого.

Держа меч горизонтально, он вонзил его некроменталю в живот. Резким, отрывистым голосом Джесри произносила рифмованные строфы заклинания. Обращенный в нежить дух воды вскипел, внутри его тела забурлили пузырьки воздуха. Барерис поспешно отступил назад, чтобы не обжечься снова.

Некроменталь пошатнулся, разрывая себя на части, а затем распался, как и его сородич. Джесри издала крик.

Барерис, все ещё смотревший на дымящиеся останки некроменталя, которые впитывались в землю, сначала решил, что волшебница кричит от радости, но затем он расслышал в её голове панические ноты и обернулся.

Джесри кружилась в середине темного гудящего облака. На первый взгляд оно ничем не отличалось от полчищ комаров, которые терзали всех живых воинов во время путешествия по болотам, но Барерис понял, что эти небольшие существа на самом деле являлись ещё одним порождением некромантии и были способны нанести ей значительный ущерб.

Меч здесь был бесполезен. Также бард не мог сокрушить их силой своего голоса, не рискуя задеть попавшую в середину облака волшебницу. Джесри упала на одно колено, и, выкашляв наконец остатки воды из легких и горла, Барерис запел и бросился к ней.

Он окружил себя заклинанием, предназначенным для отпугивания насекомых, но за эти годы он на своем опыте узнал, что никогда нельзя было сказать точно, сработает ли эта магия на тварях, созданных некромантами из жуков и подобных им существ. На этот раз им повезло. С яростным гудением комары отлетели от него и Джесри, и бард издал громогласный вопль, уничтоживший стаю и разнесший в щепки кору и засохшие ветки на росших позади неё дубах.

Он опустился возле волшебницы на колени. Джесри казалась ошеломленной, но пребывала в сознании. По всему её телу виднелись кровоподтеки и отметины от укусов насекомых-нежити. Взяв её за руку, он запел исцеляющую песнь.

Её глаза дрогнули и сфокусировались на нем. Джесри резко вырвала у него свою ладонь и рявкнула:

— Не трожь меня!

— Всё, я уже закончил, — Барерис встал и поднял меч. — Ты и так неплохо нам помогла. Почему бы тебе не остаться в стороне, пока все не будет кончено?

— Нет, я могу сражаться, — используя посох в качестве опоры, она поднялась на ноги с изяществом страдающей от артрита старой бабки и огляделась вокруг. — О нет!

Проследив за её взглядом, Барерис увидел Кхорина и Гаэдинна. Судя по всему, эти двое дрались в паре — дварф размахивал ургошем, связывая боем врагов, которые подходили к нему достаточно близко, а лучник с безопасного расстояния осыпал их стрелами. Судя по множеству смутно напоминающих части человеческого тела комьев земли, которые были разбросаны вокруг них, их стратегия вполне себя оправдывала. До этого момента.

Из мягкой земли за их спинами появились жидкие красные отростки, похожие на моментально взошедшие побеги травы. Просочившись через толщу грязи, кровавый амниот окружил их, поймав врасплох. Его усики принялись переплетаться и сливаться воедино, на поверхности создаваемой ими темницы проявлялись и вновь исчезали безумные, искаженные агонией лица. Сформировав огромное щупальце, нежить подняла его высоко в воздух и обрушила на Гаэдинна.

Учитывая его позицию, он не успел увернуться и упал. Когда щупальце снова взмыло вверх, брызнувшая из кожи Гаэдинна кровь устремилась к нему, вливаясь в составляющую тело твари субстанцию. У Джесри перехватило дыхание.

— Атакуй его всеми силами! — приказал ей Барерис. — Не беспокойся о том, что можешь задеть меня! — учитывая ожоги на лице и руках, последнее он мог и не говорить, но даже моментное колебание могло стоить Гаэдинну и Кхорину жизни.

Стремительно и с песней на устах, как умели только боевые барды, он бросился к кровавому амниоту. Его музыка, грубая и полная ненависти, вытягивала из противников силу, и, когда прозвучала первая нота, гигантская нежить прекратила терзать своих пленников. Приблизившись, Барерис вонзил клинок в тягучее, омерзительно воняющее тело существа, и его противник нанес ответный удар.

Уйдя в сторону, бард атаковал ещё раз и запел гимн сокрушающему беспрестанному уничтожению. В алой решетчатой массе возникло ещё больше лиц, и ему показалось, что одно из них, принадлежавшее женщине, одними губами произнесло его имя. Послышался треск молнии, раскат грома и рев пламени. Внезапно он почувствовал жар и краем глаза уловил вспышку, но на этот раз Джесри нанесла удар, не задев его. Он подумал, что у них ещё может получиться взять ситуацию под контроль. Но затем вместо того, чтобы ещё раз попытаться хлестнуть его конечностями, амниот просто обрушился на него всей своей огромной тушей, словно сходящая лавина.

Он не смог избежать этого удара. Гигантская бесформенная масса опрокинула его на спину и похоронила под собой. Боль от падения сменилась иной, которая оказалась куда сильнее.

Его сердце не билось, а из полученных от клинка ранений не текла кровь, и он решил, что амниоту окажется нечего у него отнимать. Но ошибся. Егоо кожа и мышцы стали рваться, а находившиеся за ними вены лопнули. Из ран заструилась коричневатая пыль.

Кровяной амниот дрогнул, словно человек, который набил рот едой и обнаружил, что та протухла. Его жидкая туша сместилась обратно к Гаэдинну и Кхорину.

Содрогаясь всем телом от боли, Барерис нашел в себе силы встать и сквозь стиснутые зубы процедил следующую строфу песни. Взмахнув клинком, он пронзил им тело чудовища. За лезвием протянулся след алых капель.

Бесформенная тварь снова обернулась к нему и взметнулась над его головой, но внезапно распалась на части, обрушившись на землю потоками алой жидкости.

Барерис проковылял к Гаэдинну и Кхорину. Джесри также подбежала к ним и опустилась на колени рядом с телом лучника. Возможно, амниот вытягивал из них кровь через поры, так как у них не было видимых повреждений, как у Барериса, но оба они выглядели так, словно их облили алой краской.

— Помоги им! — потребовала Джесри.

Барерис увидел, что они ещё дышали.

— Я смогу поддерживать в них жизнь, но здесь необходима помощь настоящего целителя. Найди священника.

К тому времени как целитель, молодой жрец Коссута с проницательным, одухотворенным лицом, закончил свою работу, сражение уже подошло к концу. Некроментали и прочие чудовища были повержены. Священник неуверенно посмотрел на Барериса, и бард догадался, о чем он размышляет. С одной стороны, наставники этого молодого человека крепко-накрепко вбили ему в голову, что нежить заслуживает лишь презрения и смерти, но, с другой, Барерис являлся его союзником и воином, который сотню лет сражался с величайшим творцом и повелителем зомби, вампиров и им подобных — Сзассом Тэмом.

— Если хочешь, я могу попытаться помочь и тебе, — наконец произнес жрец.

— Благодарю, но твоя магия не подействует, — Барерис вспомнил, как другой священник Коссута тщетно пытался спасти Таммит, когда одно из порождений Сзасса Тэма откусило ей голову. Как и обычно, при воспоминании о своей потерянной любви бард ощутил приступ боли. — В любом случае, спустя какое-то время мои раны закроются сами.

Когда священник наконец удалился, к нему подошла Джесри. Опустив глаза, чтобы избежать его взгляда, она произнесла:

— Я оттолкнула тебя.

— Я помню.

— Я бы поступила так же, даже если бы на твоем месте оказался кто-то другой.

Очевидно, иных извинений или знаков доверия бард от неё не дождется. Ну и ладно. Ему не нужно, чтобы товарищи Аота относились к нему по-дружески. Ему нужно, чтобы они сражались.

Глава 5

9 миртула, год Темного Круга (1478 DR)

За годы жизни Аот привык, что нередко способен видеть то, что обычные люди не могут разглядеть даже с близкого расстояния. Это произошло и сейчас. Армия зулькиров, в авангарде которой до сих пор шагали наемники, длинной колонной направлялась на север, а на холме в полумиле от них неподвижно лежали люди в пятнистых одеждах зеленых, желтых и коричневых тонов, внимательно наблюдая за войсками. Наездники на грифонах летали чуть ли не над головами шпионов некромантов, но в упор их не замечали.

Аот затрубил в рог, привлекая внимание своих людей, и указал копьем на соглядатаев. Находившиеся в воздухе разведчики ещё раз осмотрели холм, а затем, взяв наизготовку луки, опустились ниже.

— Мы с тобой и сами могли бы разобраться с этим делом, — проворчал Джет.

— Я же теперь командир, — ответил Аот. — Не пристало мне самолично заниматься каждым врагом, который объявится в поле зрения. Это бы выглядело странно.

И все же он не отказался бы поразмяться. Это помогло бы ему отвлечься от печального зрелища, которое представляли собой раскинувшиеся внизу земли.

Вообще-то удивляться тут было нечему. За десять лет войны зулькиров он вдоволь насмотрелся на то, как страна постепенно приходит в упадок. Голубые небеса окрасились в серый цвет. Зеленые поля иссохли или заросли сорной травой, а многие города пали жертвами мародеров и разбойников. На полях и реках, отравленных отходами злобной магии, гуляли болезни и моровые поветрия, повсюду множились чудовища, и причиной их появления далеко не всегда становились козни волшебников. И до Аота доходили слухи, что Сзасс Тэм, вынудив своих врагов бежать из страны, не стал утруждать себя исправлением нанесенного ей ущерба. Теперь ему стало понятно, почему. Лич был слишком занят строительством Колец Ужаса и иными приготовлениями к ритуалу.

В результате значительная часть Лапендрара так и осталась пустошью, местами покрытой бледными перекрученными растениями, каких Аоту не доводилось раньше видеть, местами же полностью бесплодной. За состоянием дорог не следил никто. Они поросли травой и были размыты дождями, кое-где попадались карстовые воронки — свидетельства того, что большие торговые караваны больше не путешествуют по стране. На холмистой равнине, которая по мере приближения к скалам Первого Откоса поднималась все выше, иногда попадались осыпающиеся руины.

Однако провинция не была полностью заброшена. Кое-где Аот замечал поля, засеянные нормальными пищевыми культурами, в которых ещё нуждались некоторые жители Тэя. Но даже их обрабатывали не крестьяне — в земле бездумно ковырялись зомби, чьи хозяева, скорее всего, давным-давно сбежали, получив известия о приближающейся армии.

Он говорил Барерису правду. После нескольких первых лет, проведенных в изгнании, он совершенно перестал скучать по Тэю. На чужбине ему жилось куда лучше. Но все равно здесь был его дом, и этого ничто не сможет изменить. Хотя соседи и считали Тэй государством, до основания пропитанным злом, многие граждане этой страны вели благополучную, спокойную жизнь. Было… неприятно увидеть её в столь плачевном состоянии.

— Что не так? — спросил Джет, почувствовав его мрачное настроение.

— Только погляди, во что превратился Тэй после того, как я его покинул.

— А у тебя был выбор?

— Да не особо.

— Мог бы ты что-нибудь изменить, если бы остался?

— Почти наверняка — нет.

— Тогда ты терзаешь себя понапрасну. Хватит!

Аот улыбнулся.

— Твоя бабушка сказала бы то же самое.

— Это потому что грифоны мудры, а вы, люди, вечно тревожитесь о всяких глупостях. Взгляни! Там тоже вражеские разведчики?

Приглядевшись, Аот решил, что Джет ошибся. Четверо мужчин и две женщины выглядели истощенными, оборванными и осунувшимися. Только трое из них имели при себе кое-какое примитивное оружие, остальные же были безоружны. И, что самое главное, они совершенно открыто приближались к колонне солдат, за которой тянулись клубы пыли.

Сопровождавшие войско всадники устремились им навстречу. Барерис заставил своего грифона снизиться. Наверное, он хотел поручиться за новоприбывших и проследить, чтобы им не причинили вреда.

— Это повстанцы, — произнес Аот.

По мере продвижения вглубь страны все больше и больше местных жителей присоединялись к их армии. Высоко паря в небесах, Аот наблюдал за ними, но, лишь опустившись с Джетом на землю, увидел, насколько они взволнованы и преисполнены лихорадочной надежды.

* * * * *

Маларк пробормотал заключительные слова, и в воздухе заструилась магия. Он подумал, не наложить ли это заклинание ещё раз, но затем решил, что не стоит. Было чрезвычайно важно, чтобы никто не смог обнаружить пустую маленькую комнатушку, где находились его припасы, но наверняка трех заклинаний скрытности для этого более чем достаточно.

И теперь, когда его убежище оказалось в безопасности, настало время выйти на охоту.

Он натянул чешуйчатые желтые рукавицы с иззубренными черными когтями. Едва ли ему требовалось подобное оружие для победы в рукопашной схватке, но эти перчатки, некогда сотворенные каким-то заклинателем из шкуры, содранной с рук демона, все ещё пропитывала отрава Бездны, и это поможет замаскировать его действия.

Благодаря кожаной головной повязке с украшением из горного хрусталя темнота не являлась преградой для его зрения. Маларк выскользнул из комнаты и углубился в лежащий перед ним лабиринт покоев и коридоров. Он не терял бдительности, хотя и сомневался, что поблизости кто-то был. Только не здесь. По слухам, внизу, под его ногами, обитали ужасающие чудовища, некоторые их которых скрывались там с самого начала времен, а другие же были подселены Сзассом Тэмом, чтобы охранять первых. Наверху располагались возведенные давным-давно сгинувшими зодчими Цитадели кладовые, заклинательные покои, темницы и погреба, которые нынешние обитатели крепости приспособили для своих нужд. Но по этому пустующему этажу, который находился слишком глубоко и потому не представлял для людей никакого интереса, проходило нечто вроде границы между убежищами монстров и обитаемыми помещениями.

Добравшись до лестницы, Маларк направился наверх.

Спустя какое-то время он заметил слабый, колеблющийся зеленоватый отсвет вечных факелов — верный признак того, что он приближается к самому нижнему из обитаемых уровней.Сойдя с лестницы, Маларк двинулся вперед. Негромко произносимые слова заклинания привели его в склеп, состоящий из нескольких комнат. Стены одной из них украшали замысловатые цветочные узоры, выложенные из костей рук, второй — ног, а третьей — позвонков.

В последней же зале склепа, декорациями которой служили ухмыляющиеся черепа, стоял некромант, вскинув посох и закрыв глаза. Вероятно, этот волшебник восхищался Сзассом Тэмом, поскольку, как и лич, он не стал по обычаю мулан выбривать голову целиком, а оставил небольшую козлиную бородку.

— Привет, — произнес Маларк.

Глаза некроманта распахнулись, и он запнулся. Маларк почувствовал, как некая невидимая сущность, удерживаемая его заклинанием, бьется, словно пойманная в сети рыба, пытаясь выбраться на свободу.

— Ваше Всемогущество, — произнес бородатый волшебник и начал опускаться на колени.

— Прошу тебя, — остановил его Маларк, — не надо. Ты же не хочешь выказывать почтение тому, кто намеревается тебя убить?

Выпрямившись, некромант уставился на него. Судя по его виду, он решил, что его коллега шутит, но все же не был в этом настолько уверен, чтобы засмеяться.

— Повелитель?

— Мне нужно начать здесь череду убийств, и лучше уж первым окажешься ты, чем какой-нибудь слуга. Это и рискованней, и произведет более сильное впечатление.

Некромант сглотнул.

— Я не понимаю.

— Тебе нужно понять лишь одно — я не собираюсь пользоваться магией. Если начнешь сейчас, то, возможно, успеешь сотворить какое-нибудь заклинание прежде, чем я до тебя доберусь, — с этими словами Маларк устремился вперед.

Некромант прорычал слово силы и вскинул руку. С кончиков его пальцев сорвался сгусток тьмы. Взбурлив, он превратился в нечто вроде двуручного меча из множества скрежещущих зубами челюстей, соединенных рядами иззубренных клыков. Завывая и бормоча на каком-то инфернальном наречии, клыкастый клинок устремился к Маларку.

Бывший монах поднырнул под его рубящий тяжелый замах, и, снова выпрямившись, двумя взмахами когтистых перчаток вырвал некроманту глаза и гортань. Выронив посох, со стуком упавший на пол, волшебник завалился на спину.

Маларк развернулся, готовясь защищаться от клыкастого меча, но увидел, что в этом нет нужды. Лишившись направлявшей его воли создателя, оружие просто зависло в воздухе.

Но Маларк все же решил, что лучше как-нибудь заглушить его завывания. Разнообразные вопли частенько разносились по этим склепам, но подобный звук все же мог привлечь ненужное внимание. Он произнес заклинание развоплощения, и меч исчез.

Затем Маларк опустил когтистый палец в кровь некроманта и принялся разрисовывать украшавшие комнату черепа символами Шар, Сирика и Груумша — божеств, поклонение которым в Тэе Сзасс Тэм запретил по условиям своего договора с Бэйном. Ещё одна уловка, чтобы сбить наблюдателей с толку.

* * * * *

Лаллара смерила Аота хмурым взглядом.

— В чем дело? — резко спросила она.

Вообще-то, она с радостью откликнулась на его просьбу собраться в командном тенте на совещание с остальными зулькирами, Барерисом и Зеркалом. После очередного долгого дня, проведенного в седле, её спина и бедра ныли, и её довольно скоро начало тошнить от неряшливых слуг и беглых рабов, которые лезли к ней с благодарностями и восхвалениями, протягивая потрепанные самоделки и безделушки. То, что подобное отребье вообще осмеливалось к ней приближаться, наглядно свидетельствовало о том, как низко пал мир.

Но ей категорически не нравилось, что тот, кто некогда клялся служить совету зулькиров, указывает ей, что делать.

Аот уставился на неё в ответ.

— Очевидно, бунтовщики считают, что вы здесь, чтобы свергнуть Сзасса Тэма и восстановить в Тэе старые порядки. И вы поддерживаете это мнение.

— Если их заблуждения заставляют их из кожи вон лезть, чтобы нам помочь, почему бы этим не воспользоваться? — спросил Самас Кул. Как обычно, он вразвалку сидел на своем парящем троне, держа в одной руке булочку с грецким орехом, и в другой — чашку. Когда он протискивался внутрь палатки, громоздкое устройство задело край двери, и шатер не обрушился лишь чудом.

— Потому что они наши союзники, — произнес Аот, — и заслуживают знать правду. Что мы покинем страну после того, как уничтожим Кольцо Ужаса.

Неврон фыркнул.

— Союзники.

— Да, — сказал Аот, — союзники. Не подданные. Вы не имеете права претендовать на роль их сюзеренов после того, как сбежали из страны прежде, чем хоть один из них вообще появился на свет.

Лазорил сложил пальцы пирамидкой.

— Они могут думать что угодно, но, присоединившись к нам, они станут сражаться за свой единственный шанс на выживание. Разве это не единственное, что имеет значение?

— Полагаю, ты прав, — произнес Аот. — И, думаю, если мы все им объясним, они окажутся способны это понять.

Расправившись с булочкой, Самас Кул облизал испачканные сахарной глазурью пальцы.

— А в чем выгода? Зачем рисковать?

Аот сделал глубокий вдох.

— Очевидно, я выразился не вполне ясно. Я лично прослежу за тем, чтобы они узнали правду. И сообщаю вам об этом исключительно для того, чтобы наши заявления не противоречили друг другу. Для воинской морали окажется не очень хорошо, если могущественных зулькиров поймают на лжи.

— Ты этого не сделаешь, — произнес Лазорил. — Мы запрещаем.

— А мне плевать, — ответил Аот.

— Но ты взял наши деньги! — воскликнул Самас.

— Да, — согласился коренастый боевой маг, чьи сияющие голубые глаза светились в полумраке. — Вы могли позволить себе такие траты, и мои люди заслуживают вознаграждения. Но это война отличается от тех, в которых мы обычно принимаем участие. Мы сражаемся не за плату, а за свою жизнь, и, возможно, судьбу всего мира, и, если бы не мы с Барерисом и Зеркалом, вы четверо никогда не узнали бы о нависшей над нами угрозе. Поэтому я не буду исполнять ваши приказы, если не согласен с ними. В общем и целом, на время этой кампании можете считать меня ровней.

Лаллара ощутила гнев, который, к её удивлению, был смешан с невольным изумлением. Этот ублюдок-рашеми знал, что они в нем нуждаются, и пользовался этим на полную катушку. Конечно, это не помешает ей или остальным зулькирам сурово покарать его после окончания войны, но все же его дерзость была практически достойна восхищения.

* * * * *

Когда стало понятно, что бунтовщики хотят поприветствовать зулькиров, те сотворили из земли импровизированный помост и осветили его исходящим ниоткуда алым светом. Сейчас архимагов здесь не было, равно как и их кресел, но, когда повстанцы узнали, что Барерис хочет им кое-что сказать, оборванные, изнуренные люди снова начали стекаться к холму. Стоя рядом с Зеркалом и Аотом, бард наблюдал за их сборами.

— А зулькиры в чем-то правы, — произнес он. — Эти люди, возможно, сражались бы отважнее, если бы в их сердцах оставалась надежда.

— Возможно, — ответил Аот.

— Тогда зачем ты настаиваешь на том, чтобы рассказать им правду?

Боевой маг пожал плечами.

— Кто знает? Я подозревал, что возвращение в Тэй плохо на меня повлияет. Возможно, я не могу судить беспристрастно. Или же я сам слишком много времени провел в роли ничего не знающей пешки совета.

Практически невидимый сейчас Зеркало, о чьем присутствии говорило лишь ощущение смутной угрозы и зарождающейся головной боли, произнес:

— Это правильное решение — открыть им истину.

Аот ухмыльнулся.

— Вот как считает святой воитель? Какая неожиданность, — он перевел взгляд своих светящихся глаз на Барериса. — Я прекрасно понимаю, что нам нужны эти люди. Они ходят на разведку, знают, где достать припасы и чистую воду. Они изучили страну и наблюдали за Кольцом Ужаса с того момента, как некроманты начали его возводить. Но все равно я не боюсь рассказать им правду, так как уверен в том, что ты сможешь убедить их остаться и сражаться. Ты весьма красноречив и воевал бок о бок с их отцами и дедами, в то время как остальные противники Сзасса Тэма бежали из страны. Ты их герой.

Барерису, которому уже говорили подобные вещи раньше, эти слова, как и обычно, показались насмешкой.

— Я? Герой? Я не смог защитить ничего из того, что было мне действительно дорого. Но я приложу все силы, чтобы убедить этих людей, — судя по всему, здесь уже собралось большинство повстанцев, если не все, и, поднявшись на насыпь, бард начал свою речь.

Идея повлиять на разумы своих слушателей казалась ему соблазнительной. Но, возможно, некоторые из них не поддадутся его чарам или же стряхнут их с себя через день или два, и тогда бунтовщики, поняв, что их подло использовали, точно разбегутся. Кроме того, он обнаружил, что не в силах заставить себя манипулировать этими людьми столь же явно, как он некогда манипулировал Аотом, в особенности сейчас, когда боевой маг пристально за ним наблюдал.

Поэтому Барерис лишь вплел в голос магию, чтобы казаться мудрее и убедительней, но ничего больше.

Первым делам он исполнил просьбу Аота и поведал собравшимся правду. Энтузиазм повстанцев увял на глазах. Затем он снова акцентировал внимание на том, что, несмотря на это, было жизненно необходимо продолжать борьбу. Ведь, хоть победа и не повлечет за собой свержение ненавистного режима, она позволит им выжить.

Стоявший в первых рядах мужчина сплюнул на землю. Некогда один из некромантов или его прислужников отрезал ему нос, и теперь он прятал свое уродство под грязным платком, обмотанным вокруг нижней части лица. Ткань его колыхалась в такт дыханию.

— Мне нет дела до того, буду ли я жить или умру! — воскликнул он.

— Мне знакомо это чувство, — произнес Барерис. — Я и сам думал так же на протяжении сотни лет, так что не мне судить, прав ты или нет. Но оглядись вокруг и посмотри на своих товарищей. Хоть им и грозят пытки и казнь, они презрели эти опасности и сейчас стоят здесь, бок о бок с тобой. Разве их жизнь не стоит того, чтобы за неё бороться? А, если тебе и этого недостаточно, — продолжил бард, — я дам тебе ещё одну причину — месть! Когда мы захватим Кольцо Ужаса, то убьем каждого некроманта, кровавого орка и гуля, которые окажутся внутри. Признаю, до самого Сзасса Тэма нам не добраться, но мы разрушим его заветную мечту, помешаем его планам и нанесем ему такой удар, подобного которому ему раньше никто и никогда не наносил. И когда-нибудь настанет день, когда бунтовщикам действительно удастся сбросить его с престола и уничтожить. Да, это произойдет не в этом году и не в следующем, и совет зулькиров, возможно, не окажет нам поддержки, но произойдет. Эта осада — лишь начало. Представьте, что мы сможем сделать с оружием и магией, которую добудем в Кольце Ужаса. Как весть о победе привлечет в наши ряды множество новых людей. Мы наконец станем настоящей армией!

Окинув взглядом толпу, он по выражениям лиц собравшихся и их изменившейся осанке увидел, что решимость к ним возвращается. Бард сделал вдох, намереваясь продолжить свою речь, но замер, увидев внезапно возникшую за спинами повстанцев массивную фигуру.

Ростом это четырехрукое чудовище не уступало огру, на его морде с волчьей пастью, полной игольно-острых зубов, горели алые глаза. Барерис знал, что его чешуйчатая шкура на самом деле имела темно-пурпурный оттенок, похожий на цвет самых темных сортов винограда, но в ночи она казалась черной.

— Сколько же здесь отважных маленьких ягнят, — насмешливо протянул Тсагот. — Но предупреждаю вас — в Кольце Ужаса полно волков.

Он схватил молодую девушку-рашеми и, щелкнув клыками, откусил ей голову. Из обрубка шеи хлынула кровь. Развернувшись, демон-вампир взмахом когтистой лапы выпотрошил одного из мужчин. Сжимая короткий меч, третий повстанец набросился на кровавого изверга со спины, но тот развернулся и уставился ему в глаза. Мечник вонзил острие клинка себе в горло.

Расталкивая людей в стороны, Аот бросился к врагу, а Джет с Зеркалом устремились к Тсаготу по воздуху. Стоявший в стороне Гаэдинн с почти сверхъестественной скоростью натянул тетиву и приготовился стрелять. Тем временем Барерис выхватил клинок и запел. Мир вокруг него рассыпался на части и тут же возник снова, и, перенесшись через пространство, бард оказался прямо перед своим давним врагом.

Демон-вампир расхохотался, демонстрируя окровавленные челюсти.

— Слишком медленно, певец, — произнес он и исчез.

Барерис сделал выпад, но его клинок пронзил лишь воздух. Значит, Тсагот не просто стал невидимым — он воспользовался одним из своих умений и куда-то переместился. Стрела Гаэдинна пронеслась через то место, где только что находилась его голова.

Оставаясь настороже, Барерис двинулся вперед, поворачиваясь в разные стороны, и пропел заклинание, наделившее его совиным зрением.

Чья-то рука опустилась на его предплечье. Вздрогнув, Барерис резко развернулся, пытаясь одновременно высвободиться и пустить в ход клинок, но увидел, что это был Аот.

— Все кончено, — произнес капитан наемников.

— Откуда ты знаешь? То, что он убежал, вовсе не означает, что он убежал далеко.

— Но так и есть. Включи мозги. Ни один одиночка, даже Тсагот, не станет задерживаться надолго в центре вражеской армии.

— И все же я проверю.

— Нет, — произнес Аот мягким, но стальным тоном. — Ты не станешь этого делать. Ты поднялся на эту кучу грязи, чтобы вдохновить собравшихся здесь людей, и это работало, пока появление Тсагота их не переполошило. Тебе нужно вернуться и продолжить свою речь. Иначе все твои труды пропадут втуне, и это будет значить, что кровопийца победил. Ты такого исхода хочешь?

Дрожа, Барерис закрыл глаза и усилием воли постарался обуздать обуревающие его ненависть и ярость. Попытался думать о чем-то, кроме умирающей Таммит, которую он сжимал в объятьях, в то время как море Аламбера разъедало её плоть, подобно кислоте.

— Я вернусь, — наконец произнес он.

* * * * *

Аот приказал увеличить количество часовых и попросил Лаллару и её подчиненных наложить на их стоянку защитные заклинания на случай возвращения кровавого изверга. Затем он вернулся к центру лагеря, где Барерис все ещё продолжал обращаться с речью к повстанцам, для пущего эффекта размахивая обнаженным клинком. В алом свете его лезвие казалось покрытым кровью.

Если Аот хоть немного разбирался в умонастроениях толпы — хотя ещё бы ему в этом не разбираться после целого столетия руководства — слова барда возымели нужный эффект. Повстанцы больше не рассматривали появление кровавого изверга как ужасное предвестие кошмара, что ожидает их в будущем. Теперь это казалось лишь провокационной выходкой, призванной вывести их из себя.

Аот подошел к Зеркалу.

— Хвала богам за его золотой язык, — пробормотал он еле слышно.

— Плохо, что Тсагот здесь, — ответил призрак. — Теперь нам придется присматривать за нашим братом, чтобы старая вражда не толкнула его на какой-нибудь необдуманный поступок.

— Если ты не заметил, некоторое время назад я сам себя возвел в ранг действующего зулькира. Мне тут за целой армией нужно «присматривать». Барерис знает, что стоит на кону. Уверен, все будет в порядке.

* * * * *

Стоя на стене над главными воротами Кольца Ужаса, Маларк смотрел на юг. Ему было проще даже в мыслях называть себя этим именем, нежели думать о себе, как о «созданном с помощью магии двойнике настоящего Маларка», тем более что тот находился сейчас очень и очень далеко. Где-то там, в ночи, была армия Совета. Возможно, они уже находились на расстоянии дневного перехода от крепости. По донесениям разведчиков и прорицателей он составил довольно точное представление о её размерах и составе, но ему все равно не терпелось собственными глазами увидеть столь могучую орду убийц и стать свидетелем грандиозной резни между ними и защитниками замка.

Перед ним возникла темная высокая фигура. Рефлекторно Маларк почти незаметным для постороннего наблюдателя движением слегка изменил положение ног, готовясь к схватке, хотя и понял, что это был Тсагот. Как и ожидалось, кровавый изверг прибыл для доклада.

— Как все прошло? — спросил у него Маларк.

— Анскульд и другие стали свидетелями моих убийств. Одной из моих жертв оказалась молодая, темноволосая девушка-рашеми, симпатичная по человеческим меркам.

— Прекрасно. Тебя мучит жажда? Я могу вызвать импа, чтобы ты перекусил, — хотя Тсагот на службе у Сзасса Тэма обычно бывал вынужден довольствоваться кровью смертных, он предпочитал питаться существами, обитавшими в высших мирах.

Кровавый изверг смерил его гневным взглядом алых светящихся глаз.

— Я не собака, чтобы ты бросал мне кости.

Маларк предпочел промолчать о том, что, когда Тсагот с его волчьей мордой так скалил клыки, сходство определенно прослеживалось.

— Разумеется, нет. Ты — мой ценный союзник, и я просто пытаюсь проявить гостеприимство, — произнес он. Тсагот хмыкнул. — Что же тебя беспокоит? Все же прошло гладко.

— Когда я прибыл, бард обращался к повстанцам с речью. Он говорил им о том, что Сзасс Тэм строит какие-то безумные планы по уничтожению всего мира.

— Ах.

— Это так?

Маларк подумал, не стоит ли ему опровергнуть эти слова, но решил, что ложь едва ли успокоит подозрения кровавого изверга.

— Я бы не назвал их «безумными», но в целом все так и есть. Прошу, никому больше ни слова, — хотя, даже если бы Тсагот и стал распускать язык, большинство охранников Кольца Ужаса просто не поверили бы ему или не поняли, что он вообще имеет в виду. Вдобавок на них также были наложены чары, которые заставили бы их исполнять свой долг при любых обстоятельствах. И все же пугать их будет бессмысленно и жестоко.

Тсагот вздрогнул, словно решил, что спокойная просьба Маларка является беспрекословным приказом.

— За прошедшие сто лет я хорошо проявил себя на службе? — спросил кровавый изверг.

— Полагаю, это был риторический вопрос. Ты — один из величайших героев нашего господина.

— Я из кожи вон лез в надежде, что когда-нибудь он позволит мне вернуться на свой родной план. Если хочешь, чтобы я продолжал в том же духе, то дай мне слово, что, когда мы победим, ты отошлешь меня домой.

Маларк вздохнул.

— Полагаешь, что, покинув Фаэрун, окажешься в безопасности? Вынужден сказать тебе, что ты сильно ошибаешься.

Тсагот фыркнул.

— Я знаю, что Сзасс Тэм способен наломать немало дров, но сомневаюсь, что он когда-либо будет угрожать существованию этой маленькой грязной вселенной. Его магия не сможет оказать влияние на все миры, которые её составляют.

— Но во время Магической Чумы уже произошло нечто подобное.

— Так говорят, но я предпочту рискнуть.

— Ладно, будь по-твоему. Когда замок окажется в безопасности, я верну тебя в Бездну. Итак, тебе ясна твоя следующая задача?

— Да. Зулькиры разбили лагерь где-то неподалеку от озера. Когда представится случай, я буду охотиться на девушек-рашеми и топить их, чтобы их смерть напоминала гибель Таммит Ильтазиарры.

— Именно.

— И все же я не понимаю, зачем тратить столько сил на то, чтобы вывести Барериса Анскульда из себя и лишить его самообладания. Он — всего лишь солдат, один из многих.

— По-своему он добился не меньших высот, чем ты сам. Уверен, что Аот с зулькирами сделают его командиром одного из отрядов, и, в любом случае, эта забава — лишь незначительный элемент моего плана. Когда осада начнется, ты получишь иные задания, более достойные твоего положения.

— Хорошо. Как пожелаешь, — Тсагот заколебался. — Скажи мне ещё одну вещь.

— Да?

— Если тебе все известно, почему ты столь охотно служишь Сзассу Тэму?

— Из-за обещания идеальной красоты и идеального покоя.

— Не понимаю.

Маларк улыбнулся.

— Никто не понимает. Иногда я чувствую себя поистине одиноким.

Глава 6

10–14 миртула, год Темного Круга (1478 DR)

Задолго до того, как стать достаточно взрослым и записаться в армию, Аот мечтал о том, чтобы присоединиться к Грифоньему Легиону Пиарадоса. Уже тогда он был твердо уверен, что ему понравится летать. И не оfшибся. Даже теперь, по прошествии сотни лет, он наслаждался полетами не меньше, чем в молодости.

Но сегодня утром погода выдалась настолько мерзкой, что он не чувствовал привычного удовольствия. Ни магия татуировки, ни иные слабые заклинания, которые должны были сохранять его в тепле и сухости, не спасали от пробирающего до костей холодного дождя. Возможно, он ощущал дискомфорт Джета через соединявшую их психическую связь, ведь его фамильяр летел против ветра и уже успел промокнуть насквозь.

Судя по сгущающимся в небесах штормовым облакам, обещавшим сильный ливень, дальше будет только хуже. И зрелище, представшее перед ним, вполне соответствовало окружающей обстановке.

Аот никогда раньше не видел Кольца Ужаса Лапендрара. Чернокаменная крепость оказалась огромной, и что-то в изгибе стен и форме похожих на клыки башен указывало на скрытую в них магическую силу, хотя их точное предназначение было Аоту непонятно. Возможно, будучи боевым магом, он не слишком хорошо ориентировался в данной области волшебства, а, возможно, лишь тот, кто прочитал книгу Фастрина, смог бы разобраться, что к чему.

Но он точно знал одно — стены, высокие и крепкие, были спроектированы таким образом, чтобы атакующие, откуда бы они ни решили наступать, одновременно оказывались под обстрелом как минимум с двух сторон. И крепость не испытывала недостатка в защитниках. Стены и башни кишели орущими кровавыми орками, желтоглазыми ужасающими воинами и некромантами в алых мантиях. Слуги Сзасса Тэма собрались посмотреть на появление вражеского войска.

— Большой замок, — произнес Джет.

— Очень, — ответил Аот.

— Но, полагаю, за свою долгую и победоносную карьеру тебе приходилось брать и побольше.

Аот фыркнул.

— Не так много, как ты мог подумать.

— Значит, нам крышка?

— Нет. На нашей стороне находятся все выжившие члены совета зулькиров, а Сзасса Тэма здесь нет. Он в Верхнем Тэе, готовится к ритуалу. Это кое-что да значит.

Или, по крайней мере, он на это надеялся.

* * * * *

Барерис обвел взглядом собравшихся на военном совете людей. На освещенных лампами лицах смертных отражалась усталость — неизбежное следствие последних двух дней. Солдаты ставили палатки, строили загоны для животных и заботились о том, чтобы те не испытывали недостатка в воде. Возводили укрепления из земли, рыли окопы и выгребные ямы. Собирали и устанавливали осадные машины, доставленные сюда из Предела Мага в разобранном виде. Тяготы предбоевой подготовки сказывались даже на офицерах и Красных Волшебниках, хотя те редко снисходили до физического труда, оставляя эту часть работы на своих подчиненных.

Но Барерис не чувствовал себя утомленным — став нежитью, он вообще редко испытывал нечто похожее на обычный человеческий упадок сил. Поэтому ему совершенно не хотелось терять время, рассиживаясь в командирской палатке. Больше всего он желал отправиться в ночь и схватить Тсагота до того, как кровавый изверг тайком проникнет в лагерь, чтобы похитить и утопить ещё одну девушку.

Но теперь Аот назначил его ответственным за связь с повстанческой частью армии, и его долг состоял в том, чтобы находиться здесь. В любом случае, на этом собрании решится многое. Именно здесь и сейчас будет окончательно определено, какая стратегия станет использоваться для того, чтобы захватить Кольцо Ужаса и разрушить планы Сзасса Тэма. Но ему все равно оказалось сложно проникнуться значимостью момента, учитывая, что тварь, уничтожившая Таммит своими грязными руками, разгуливала где-то поблизости.

Ссутулившись на складном походном стуле, Аот прочистил горло. Его зачарованное копье и простой, лишенный пышных украшений шлем без плюмажа лежали на земле позади него.

— Хорошо. У всех нас был шанс взглянуть на орешек, который предстоит расколоть. Что думаете?

Гаэдинн усмехнулся.

— При обычных обстоятельствах я бы провел разведку и сказал — знаешь, а куда нам спешить? Давай просто возьмем их измором. Но, насколько мне известно, зомби и им подобные твари не нуждаются в пище, и, что самое главное, до смертоносного ритуала Сзасса Тэма осталось всего несколько десятков дней. Вообще-то, учитывая нашу осведомленность, лич вполне может начать его прямо сейчас или же ранним погожим завтрашним утром. Но будем надеяться, что этого не произойдет.

— Тогда зачем вообще упоминать о таких возможностях? — спросила Джесри. Внимательно рассмотрев свою грязную ладонь, она принялась чистить ногти.

Самас Кул рыгнул. Он отбросил куриную кость, и её место сразу же занял засахаренный гранат.

— Если мы сможем связаться с кем-то из обитателей замка — живых обитателей — то, возможно, с помощью взятки убедим его открыть одни из ворот.

— Сильно в этом сомневаюсь, — произнес Барерис. — С самого начала войны Сзасс Тэм принялся подчинять себе разумы своих прислужников. Учитывая, насколько Кольцо Ужаса важно для его планов, не думаю, что там остался кто-то, ещё обладающий свободой воли.

Лазорил поджал губы, став при этом ещё более похожим на клерка, чем обычно.

— Если мы с Лалларой объединим усилия, то, возможно, нам удастся разрушить эти узы. Конечно, после этого ещё останется выяснить, кто же именно пал жертвой наших манипуляций, найти способ связаться с ним и убедить, что сменить сторону в его же интересах…

— Иными словами, — фыркнув, оборвал его Неврон, — эта затея слишком сложна, и не стоит возлагать на неё особых надежд. Придется брать Кольцо силой оружия, — он перевел сердитый взгляд на Аота. — Ты, зовущий себя равным нам, вроде как считаешься в этой области экспертом.

— Я уже обдумывал эту проблему, — произнес боевой маг. — Даже учитывая, что в нашем распоряжении имеются наездники на грифонах, я сомневаюсь, что нам удастся забросить достаточно людей на стены и внутрь крепости, чтобы они сумели впустить остальных внутрь. Придется разрушить ворота или часть стены, и тогда у нас появится шанс.

Лаллара нахмурилась.

— Крепость хорошо укреплена. Даже если бы её создатели не использовали магию при строительстве — а они использовали — уйдет уйма времени на то, чтобы проделать проход при помощи баллист и осадных орудий.

— Это так, Ваше Всемогущество. Но любая стена, как бы крепка она ни была, на чем-то да стоит.

— Ты говоришь о том, чтобы разрушить фундамент.

— Да.

— Но разве на это уйдет меньше времени?

— Если мы будем действовать, как обычно, то нет. Но, надеюсь, у нас есть альтернатива. Джесри?

Волшебница, в чьих золотистых глазах отражался свет ламп, заговорила.

— Я весьма искусно владею стихийной магией и изучила почву, на которой построено Кольцо. Я знаю, где она мягче всего и где проходит подземный поток. Полагаю, если я обращусь к земле и воде, то у меня может получиться обрушить часть восточной стены. Но шансов на это будет куда больше, если мне окажут помощь. Мастер Неврон, я слышала, что ты и твои подчиненные не менее искусны в повелевании элементалями, чем в подчинении дьяволов и демонов, хоть и не считаете нужным часто прибегать к их помощи. Присоединитесь ли вы ко мне?

Неврон нахмурился ещё сильнее, раздраженный тем, что некто, не являющийся зулькиром, осмелился говорить с ним как с равным, но вслух произнес:

— Я могу это сделать, если буду убежден в целесообразности этого плана. Насколько я понимаю, на этом сложности не заканчиваются. Допустим, стена падет…

— Давайте просто скажем это вслух, — прервал его Гаэдинн. — Её разрушение ломает магическую фигуру, и наша работа здесь завершена. Я прав, так?

— Не так, — выплюнул Неврон. — Если мы просто повредим физическую оболочку крепости и уйдем, они смогут восстановить символ. Нам придется захватить Кольцо и провести ритуал, чтобы навсегда привести его в нерабочее состояние. Итак, вернемся к моим словам. Стена падает. Разве в этом случае солдатам не будет преграждать путь огромная груда булыжника?

— Куча отдельных камней — совсем не то же самое, что цельная стена, — возразила Джесри. — Уверена, что волшебники, состоящие в нашей армии, с легкостью расчистят дорогу.

— Возможно. А учла ли ты, что, когда мы приступим к делу, находящиеся в крепости маги непременно почувствуют это и попытаются нам помешать? Несмотря на все наше искусство в управлении стихиями, сила инерции окажется на их стороне.

Аот почесал подбородок.

— Да, здесь загвоздка. Нужно будет занять этих ублюдков чем-нибудь столь основательно, чтобы они не заметили, что происходит.

— Значит, предпринять нечто вроде яростной лобовой атаки, — произнес Барерис.

— Это я и имел в виду, — подтвердил боевой маг.

Лазорил сложил пальцы пирамидкой перед лицом и уставился в пространство между ладонями, словно там таилась некая великая мудрость.

— Наш обманный маневр должен выглядеть достаточно правдоподобно, следовательно, погибнет множество солдат. Даже если стена падет, какой от этого толк, если нам не хватит сил воспользоваться представившимся преимуществом?

— Ну, — произнес Аот, — это, по крайней мере, помешает Сзассу Тэму использовать замок в качестве гигантской мистической фигуры до тех пор, пока его слуги не заделают брешь. Но ты прав — если во время первой схватки мы понесем слишком большие потери, никакая отсрочка нас не спасет. Но я не считаю, что поражение неизбежно. Мы следили за этим местом с момента прибытия, и среди войск противника насчитывается не слишком много способных летать существ. У нас же есть наездники на грифонах, что и является нашим первым преимуществом. Большая часть их волшебников, если не все — некроманты, и, кажется, жрецов среди них вообще нет. Так что второе наше преимущество — это превосходство в магии.

— На самом деле, — произнес Кхорин, — если бы мне удалось приставить к стене пару лестниц и забросить наверх отряд своих лучших парней, эта «уловка» сама по себе могла бы привести к захвату крепости. Случались и более странные вещи.

Самас Кул покачал головой.

— Я все ещё не убежден, что этот план сработает.

— У тебя есть другой? — Лаллара на миг замолчала, словно давая толстому преобразователю шанс высказаться. Он им не воспользовался. — Потому что у меня — нет, а действовать надо незамедлительно.

— Согласен, — произнес Лазорил.

— Как и я, — присоединился к ним Неврон. Он смерил Джесри сердитым взглядом. — Надеюсь, ты оправдаешь возложенные на тебя надежды.

Казалось, на этом вопрос был закрыт, хотя Самас недовольно надулся и замолчал. И, хоть никто не упомянул об этом вслух, Барерис понял, что, как и в бою с агларондцами, Братству Грифона предстоит взять на себя самую тяжелую часть работы. Его охватило смутное чувство вины. Как друг Аота, он должен был выразить возмущение подобной несправедливостью, но не смог. Ведь, если наемники пойдут на острие атаки, это увеличит его шансы добраться до Тсагота.

* * * * *

Аот верхом на Джете летел над войсками, которые не имели питомцев, давших название Братству. Ровными рядами стояли доспешные пешие солдаты и лучники, копейщики сидели верхом на беспокойно пригарцовывающих лошадях, а артиллеристы поспешно завершали подготовку требюшетов и баллист. Глядя на них, он, как и обычно в такие моменты, пожалел, что не может находиться рядом с каждым из них, чтобы присматривать за всеми одновременно.

— Не можешь так не можешь, — произнес Джет. — Будем действовать, исходя из того, что есть.

Не самые вдохновляющие слова, с которыми когда-либо уходили на смерть, но сойдет. Аот обвел взглядом серые небеса, посмотрел на Барериса и наконец опустил копье, давая сигнал к наступлению. Кивнув, бард поднес к губам рог и издал усиленный магией зов. Десятки наездников на грифонах устремились к Кольцу Ужаса.

При виде их приближения кровавые орки на стенах взревели, а их соратники из числа нежити, гниющие трупы и обнаженные скелеты, продолжали бесстрастно стоять и ждать, сжимая в руках оружие. Барерис запел песню, которая наполнила сердца некоторых свинорылых вояк страхом и замешательством. Поддавшись панике, они принялись прыгать со стен. С наконечника направленного на врагов копья Аота сорвался потрескивающий заряд молнии, которая превратила защитников замка, как живых, так и мертвых, в обугленные трупы. Гаэдинн выпустил одну из своих особых стрел, и из того места, куда она вонзилась, во все стороны поползли побеги ежевики, разрастаясь и обвиваясь вокруг слуг Сзасса Тэма, словно нити паутины. Те наездники, кто не имел возможности использовать для атаки магию, стреляли из коротких, но мощных луков. В большинстве случаев их стрелы находили свою цель.

Атакующие сосредоточили свои усилия на тех участках южной стены, с которых простреливался подход к самым большим воротам Кольца. Но для этого им пришлось подняться над замком, и в результате они оказались уязвимы для атак со всех укреплений крепости. В воздух поднялось целое облако стрел. Некроманты в черно-алых одеяниях швыряли во врагов сгустки леденящего мрака и непрерывно поливали их потоками мелких осколков тени.

Один из грифонов, пронзенный сразу полудюжиной снарядов, издал вопль и упал, увлекая за собой всадника. Отбросив лук в сторону, воин обвил покрытую перьями шею своего питомца, и они вдвоем рухнули в один из замковых двориков. Через мгновение с небес свалился ещё один грифон, и он, и его пристегнутый к седлу всадник уже были мертвы, пав жертвами насланного некромантом проклятья гниения.

Ситуация складывалась не из приятных, но все могло бы пойти куда хуже, если бы не природная гибкость грифонов и защитные заклинания, которые Лаллара и её подчиненные наложили на них непосредственно перед отлетом. Учитывая, как обстояли дела, Аот решил, что ещё какое-то время они смогут продолжать прикрывать находящиеся на земле войска.

Повинуясь ментальному приказу, Джет повернул направо и устремился к трем волшебникам, представлявшим сейчас наибольшую угрозу. Аот сокрушил их потоком магически вызванных градин и по раздавшемуся за его спиной грохоту понял, что осада началась.

* * * * *

Кхорин заявил, что, если Госпожа Удача будет на их стороне, яростная, хоть и не слишком рациональная лобовая атака сможет привести к захвату крепости. Он решил, что его бравада поможет убедить зулькиров принять план Аота, но был слишком опытен, чтобы самому верить в свои слова.

И все же он намеревался сражаться так, словно полагал, что ему в действительности под силу перебраться через высокую стену и убить всех, кто находится с другой стороны. Их обманный маневр должен был выглядеть убедительно, а если дрогнет он, дрогнут и его люди.

Кроме того, насчет одного он все же не соврал — на поле боя случались и более странные вещи.

Не отводя взгляда от надвратных укреплений, Кхорин поцеловал свое кольцо из истинного серебра, скрытое под рукавицей из стали и кожи. Это кольцо подарила ему жена в день их помолвки. Заметив на стене место, где защитников было меньше всего и все они в основном увлеченно стреляли по наездникам на грифонах, он сделал глубокий вдох и выкрикнул команду. Тут же зазвучали вопли офицеров и сержантов, передававших приказы своим подчиненным. Взревели рога, разнося весть ещё дальше.

Кхорин побежал, и выстроившиеся позади него воины последовали за ним. Ему не приходилось прилагать никаких особых усилий, чтобы оставаться в первом ряду. Может, его ноги и были короче, чем у людей, но он тешил себя мыслью, что его не так сильно стесняет вес вооружения.

Некоторые из бежавших за ним солдат несли лестницы или катили большой таран, именуемый Сапогом Темпуса. Действуя сообща с наездниками на грифонах, лучники и волшебники, не принимавшие непосредственного участия в атаке, сосредоточили свои усилия на уничтожении врагов, которые покидали защиту крепостных стен. Отряды всадников наблюдали и ждали, готовые немедленно среагировать, если войска противника выйдут из крепости и попытаются ударить бегущих с фланга.

Без сомнения, им сопутствовала удача, но её было недостаточно, чтобы превратить их атаку в нечто большее, нежели отчаянную и опасную авантюру. Летящие сверху стрелы попадали в щели между поднятыми щитами, и люди падали на землю. Даже если их ранения оказывались достаточно легкими, многие из них погибали, затоптанные своими же товарищами.

Через парапет над воротами перевалились несколько огромных раздутых существ. До того, как попасть некромантам в лапы, эти гниющие твари, под чьей кожей пульсировали длинные выпуклые черные вены, возможно, являлись горными гигантами.

Казалось, падение с высокой стены никак им не повредило. Поднявшись на ноги, они грузно двинулись навстречу атакующим. Кхорин наставил на ближайшего противника копье.

* * * * *

Джесри, Неврон и дюжина его подчиненных заранее подготовили участок земли возле загонов для животных и грузовых повозок. Он находился достаточно близко от Кольца Ужаса, чтобы они могли следить за ходом битвы, но, как они надеялись, не настолько, чтобы вызвать подозрения.

Неврон, от которого исходил запах серы и пота, уставился на сражающихся с хмурым выражением, никогда не покидавшим его лица.

— Если уж это не отвлекло некромантов, я не знаю, что ещё предпринять. Начнем.

Встав в круг, волшебники принялись в унисон зачитывать заклинания. Поначалу Джесри ощутила лишь онемение во всем теле — так бывает, когда отлежишь ногу. Но внезапно её дух вознесся ввысь, и она увидела свою оставшуюся на земле материальную оболочку. Её тело продолжало произносить слова заклинаний, но, пока она снова не обретет над ним контроль, иных действий оно производить не сможет. Именно поэтому их прикрывал отряд личных телохранителей Неврона.

Оглядевшись, она обнаружила парящий неподалеку серебристый полупрозрачный силуэт. Лишь сам Неврон, прославленный зулькир, покинул свое тело быстрее неё. Джесри почувствовала удовлетворение.

Остальным магам потребовались считаные мгновения, чтобы воспарить, подобно бабочкам, вылупляющимся из кокона. Махнув рукой, Неврон повернулся и двинулся на север, и они последовали за ним.

Далеко лететь им не пришлось. Опустившись, зулькир увел их под землю, где, учитывая их связь с элементами земли и воды, они были способны видеть сквозь грунт и камни не хуже, чем на поверхности.

Поэтому им не составило труда добраться до места назначения, мягкого участка почвы и подземного протока, которые они намеревались преобразовать согласно своей воле. Неврон с остальными Красными Волшебниками принялись зачитывать новые заклинания, и отовсюду проступили смутные человекоподобные очертания элементалей соответствующих стихий. Существовали ли эти создания изначально или же их пробуждала к жизни магия — вопрос, который служил предметом дискуссий с самого начала времен.

В любом случае, Джесри не нуждалась в помощи посредников. Она шепотом обратилась к почве и влаге, окружавших её и проходивших сквозь её духовное тело, и ощутила, как они шевельнулись в ответ.

* * * * *

Находясь на вершине одной из напоминавших клыки замковых башен, Маларк наблюдал за тем, как разворачивается сражение. Учитывая шесть арочных окон, через равные промежутки расположенных по периметру помещения, отсюда открывался достаточно неплохой вид.

Однако от этого зрелища его разочарование только росло. Глядя на резню, он и сам страстно желал внести в неё свой вклад. Но, увы, были времена, когда долг призывал командующего оставаться вдали от поля боя, чтобы отдавать нужные приказы в нужное время.

Он попытался убедить себя в том, что на самом деле принимает участие в схватке, что её направляет его воля и разум, а солдаты Кольца служат лишь его орудием. Но это служило слабым утешением.

Внезапно поблизости, сопровождаемый хлопком перемещенного воздуха, появился Тсагот. Врожденная способность кровавого изверга переноситься сквозь пространство сделала его идеальным кандидатом на роль гонца.

— Фрикесп докладывает, что Неврон и его подчиненные пытаются подорвать стену, — произнес он.

— Хорошо, — Маларк кинул вниз ещё один взгляд. — А наездники на грифонах успели полностью увязнуть в бою. Скажи Фрикеспу… хотя погоди, — подойдя к Тсаготу, Маларк сжал чешуйчатое запястье его нижней руки. — В Бездну все это. Возьми меня с собой.

* * * * *

Краем глаза Аот заметил внизу какое-то движение. Присмотревшись внимательней, он увидел, что по всей крепости начали распахиваться огромные, по величине не уступающие амбарным двери.

Первыми из них появились дюжины существ, похожих на извивающиеся, волнообразные обрывки пергамента, танцующие в потоках горячего воздуха. Аоту они были известны как кожистые летуны. За ними следовали изможденные и разлагающиеся гигантские орлы, чьи глаза были закрыты бельмами либо совершенно сгнили. На их спинах восседали закованные в броню скелеты. Превращенные в нежить птицы расправили ободранные, покрытые язвами крылья.

Похоже, хозяин замка, кем бы ни был этот сукин сын, до поры до времени прятал свою воздушную кавалерию, чтобы заставить осаждающих поверить в её отсутствие. Должно быть, под крепостью находились обширные подземелья, где он и держал этих тварей. Ни одно живое рожденное для полетов существо не выдержало бы столь длительного заключения, но нежить — совсем другое дело.

Аот обрушил на новоприбывших поток пламени, стараясь уничтожить как можно больше врагов, пока у него и его товарищей ещё оставалось преимущество в высоте. Он крикнул, чтобы остальные делали то же самое. Гаэдинн выпустил стрелу, в полете превратившуюся в разряд молнии.

Но этого было недостаточно. Всего за один миг наездники на грифонах потеряли преимущество в воздухе. Отступление стало неизбежной необходимостью.

Но удастся ли им это? Аот нуждался в Барерисе — бард мог донести его приказ до других воинов сквозь грохот битвы, а затем его магия помогла бы сдерживать летучую нежить. Оглядевшись в поисках друга, боевой маг выругался. На одном из особенно больших орлов восседал Тсагот, и Барерис летел прямо на него. Судя по гримасе, искажавшей его лицо, Аот сомневался, что ему есть дело до чего-то ещё.

* * * * *

Сапог Темпуса, большое, обитое железом бревно из дерева сот, раскачивался на веревках туда и обратно, с каждым ударом врезаясь в стык между двумя створками запертых ворот крепости. По причуде судьбы Кхорин оказался неподалеку от тарана. Хоть он этого и не планировал, все оказалось к лучшему — от летящих сверху камней и горящего масла Сапог прикрывала деревянная крыша, устланная мокрыми шкурами.

И то, что он был относительно защищен от подобных атак, сделало егопервостепенной целью для мертвых чудовищ, которых враги послали за стены. К тарану устремились существа, отдаленно напоминающие здоровых гоблиноидов, известных как багбиры. Из подмышек у них росли извивающиеся щупальца, а изможденные тела были покрыты язвами. Высоко подпрыгнув, они сбили нескольких защитников с ног. Вокруг наемников обвились щупальца, и твари жадно вонзили иззубренные клыки в плоть бедолаг. Тела вопящих солдат начали опадать — их вампирические противники вытягивали из них не кровь, а кости.

Перейдя в атаку, Кхорин взмахнул ургошем — копья, глубоко увязшего в теле первого противника, он лишился уже давно — и снес костепийце голову прежде, чем тот вообще заметил опасность. Но следующего одолеть оказалось уже не так просто. Монстр отпрыгнул от своей добычи и бросился на дварфа, разведя в стороны когтистые лапы. Его щупальца хлестали во все стороны, словно хвосты плетки.

Уклонившись от атаки, Кхорин тут же отступил вбок и нанес удар. Лезвие топора прорубило ребра костепийцы и вонзилось в кожистую, сухую плоть. Багбир-нежить споткнулся, но не упал. Вырвав из его тела ургош, Кхорин снова сделал шаг в сторону, пытаясь обойти этого громилу…

Нечто вроде лассо обвилось вокруг его лодыжки и потянуло. Должно быть, это было одно из щупалец твари. Повернувшись, костепийца бросился на него, и дварф упал. Монстр вцепился в него всеми своими многочисленными конечностями, обездвижив правую руку и подтащив ближе к себе, чтобы лишить возможности использовать ургош. Опустив голову, багбир-нежить вгрызся ему в горло.

Хватка его челюстей была сокрушительной, и Кхорин практически лишился возможности размышлять здраво, хоть его противнику ещё предстояло прогрызть его выкованную дварфами кольчугу, чтобы добраться до кожи. Но он подозревал, что это вот-вот произойдет.

Перехватив ургош левой рукой, он развернул его обратным концом и вонзил острие копья костепийце в висок. Хрустнула кость, и тварь обмякла.

Первым побуждением Кхорина было оставаться лежать, пока дыхание не придет в норму, но позволить очередному врагу застать себя валяющимся на земле — плохая идея. Он выполз из-под трупа измененного багбира и, оглядевшись, увидел, что другие воины уже расправились с оставшимися тварями.

Но к Сапогу уже направлялась собака размером с дом, чье гниющее тело состояло из искалеченных трупов, сплавленных воедино. Неподалеку от неё бледная вспышка магии сковала льдом прислоненную к стене лестницу и карабкающихся по ней людей. Спустя секунду все, что попало в ледяную ловушку — дерево, плоть и кости — рассыпалось множеством обломков, не выдержав тяжести собственного веса.

«Когда же эта проклятая стена наконец падет? — задался вопросом Кхорин. — Здесь же настоящая бойня!». Выровняв дыхание, он перехватил оружие поудобнее и бросился наперерез кладбищенской гончей.

* * * * *

Земля была ледяной и воняла падалью. Джесри дрогнула, и на миг утрамбованная почва вокруг неё стала черной и непрозрачной, словно она, все ещё находясь в физической оболочке, оказалась погребена заживо.

Когда зрение к ней вернулось, волшебница ещё раз попыталась заставить землю и воду подчиниться своей воле, но на этот раз наткнулась на сопротивление. Стихии надавили на неё в ответ — нет, не они, а некая пронизывающая их враждебная сила. Холод и трупный запах усилились, и Джесри почувствовала дурноту. Тем временем элементали развернулись и двинулись на тех, кто их вызвал.

Джесри осознала, что некроманты ожидали атаки и предусмотрительно расставили здесь ловушку. Они отравили почву землей с кладбища, а в поток добавили воду, в которой утопленники находили свою смерть и плавали их мертвые тела. Оскверненная, вся эта местность превратилась в оружие, послушное воле своих хозяев.

К сожалению, от одного понимания этого факта легче не становилось. Она ощущала себя слабой и больной. Обретя форму, холодные, склизкие руки вцепились в неё, и краем глаза она заметила, как элементаль земли, превращенный в некроменталь, схватил своими трехпалыми руками астральное тело одного из Красных Волшебников и разорвал его на две части. Его серебристый свет угас навеки.

* * * * *

Аот подумал о том, чтобы послать Джета вдогонку за Барерисом и его грифоном. Возможно, ему удастся уговорить барда остановиться. Или же, объединив усилия, они сумеют одолеть Тсагота достаточно быстро.

Краем глаза заметив какое-то движение, он повернул голову. Сбоку к нему подбирался одетый в черную броню огромный воин-нежить, который, как и Тсагот, восседал на гигантском орле. Он не носил шлема — возможно, потому, что его серая, безволосая и безглазая голова с зашитыми голубой нитью веками и губами обычно наводила на противников ужас. Монстр готовился запустить в Аота метательным копьем, наконечник которого был вырезан из зеленого кристалла.

Но сначала он свободной рукой проделал пасс. Внезапный спазм боли вынудил Аота закричать. Он застыл, а Джет вразнобой замахал крыльями, сбившись с ритма. И тогда несущий смерть — Аот запоздало вспомнил, что подобные твари назывались именно так — наконец швырнул копье.

Все ещё охваченный агонией, Аот ничего не мог предпринять для своей защиты. И тогда Джет, издав вопль, преодолел собственную слабость, снова вернул себе контроль над телом и повернул в сторону. Копье пролетело мимо. Из притороченных к седлу тубусообразных ножен несущий смерть немедленно выхватил два цепа.

Да в Бездну все это! Аот прекрасно понимал, что вступать в рукопашную схватку с подобным монстром — не лучшая идея при наличии хоть какого-нибудь выбора, даже будь у него на это время. Сделав глубокий вдох, он произнес заклинание, и с наконечника его копья сорвался сгусток огня, который разорвал орла его противника на множество горящих ошметков.

Если удача окажется не на его стороне, то монстр переживет и взрыв, и последовавшее за ним падение. Но, возможно, Аот и остальные наездники на грифонах успеют убраться подальше до того, как могущественная нежить раздобудет другого ездового питомца.

Боевой маг снова огляделся, выискивая взглядом Барериса. Его товарищ и Тсагот кружили друг вокруг друга в манере опытных воздушных бойцов, каждый из них стремился подняться выше другого либо же получить какое-нибудь иное преимущество над противником. Тем временем одно из причудливых существ, носившее название скирр и выглядевшее как гигантская мумифицированная летучая мышь с гниющей кожей, взмыло вверх, готовясь обрушиться на свою мертвенно-бледную жертву. Барерис, ослепленный ненавистью, его, судя по всему, не замечал.

Значит, о скирре придется позаботиться Аоту с Джетом. К тому времени как все было кончено, к Тсаготу успели присоединиться с полдюжины наездников-скелетов. Окружив Барериса, они также принялись маневрировать, выискивая возможность нанести удачный удар.

Аот заколебался. Самая мощная магия в арсенале боевого мага была способна породить огромные и беспорядочные вспышки разрушительной силы, но с первого взгляда он не смог определить, как воспользоваться ею для уничтожения врагов и не задеть при этом барда.

И тогда Зеркало, выглядевший, как туманное подобие орка, взмыл выше и оказался в самом центре схватки. Вскинув саблю, он высвободил ослепительную вспышку своей священной силы. Превращенные в нежить орлы и их наездники-скелеты, охваченные пламенем, рухнули вниз. Тсагот, кажется, не пострадал, но его питомец также оказался уничтожен. Кровавый изверг исчез, перенесшись через пространство, чтобы избежать падения.

Божественный свет, воплощавший собой жизнь и здоровье, никак не повредил грифону Барериса, чего не сказать о самом барде. Он откинулся назад, часть его белых волос сгорела, а алебастрово-бледная кожа покрылась ожогами и задымилась. Подлетев ближе, Аот задался вопросом, не мог ли призрак использовать магию более аккуратно, чтобы не задеть своего друга. Но внезапно он понял — Зеркало сознательно не стал защищать Барериса от воздействия священного огня, чтобы тот, оказавшись в смертельной опасности, наконец пришел в себя.

Выпрямившись, бард неуверенно огляделся. Аот счел, что с этого расстояния он его сможет услышать, и закричал:

— Труби отступление! Помоги мне вывести людей из боя!

Барерис покачал головой, возможно, в знак несогласия, или же просто пытаясь прийти в себя.

— Тсагот…

— Ушел! И если ты задержишься для его поисков, то тебя попросту убьют, и Тсагот с Сзассом Тэмом одержат победу! Разве это поможет осуществить твою месть?

Оглядевшись вокруг, Барерис кивнул и поднес к губам рог.

* * * * *

Волшебник в красно-коричневых одеяниях, худощавый мужчина с родимым пятном на подбородке, взмахнул необычно толстым и крепким на вид жезлом. Взметнувшиеся из-под ног четырех копейщиков Кхорина теневые щупальца обвились вокруг них и свалили на землю.

Кхорин не знал, что нашло на этого типа, раз он решил спуститься со сравнительно безопасных стен и ринуться в самую гущу боя. Такое поведение, мягко говоря, было нехарактерно для Красных Волшебников. Но, чем бы он ни руководствовался, его заклинания наносили осаждающим значительный урон. К счастью, Кхорин счел, что сможет решить эту проблему, если ему удастся подобраться к магу поближе. По его опыту, волшебники, которые одновременно могли швыряться заклинаниями и уворачиваться от ургоша, встречались довольно редко.

Но ему помешал желтоглазый ужасающий воин. Дварфу пришлось отрубить ему руку, держащую меч, и одну ногу, и лишь после этого он смог обойти неожиданную преграду и продолжить путь. Но внезапно послышался сигнал рога, трубящего отступление, высокий, пронзительный звук, который каким-то образом смог пробиться сквозь оглушительный шум битвы.

Мгновение спустя наездники на грифонах устремились прочь от Кольца Ужаса, преследуемые множеством летучих тварей. Кхорин изрядно удивился при виде этого зрелища. В замке не должно было оказаться стоящей упоминания воздушной кавалерии, и, погрузившись в развернувшуюся перед воротами схватку, он не заметил, как они появились.

Аот, Барерис и прочие заклинатели летели последними, осыпая своих преследователей мощными зарядами магии. Было ясно, что они действовали на пределе сил, пытаясь сдержать наступление нежити. Боевой маг создал стену из радуг, перечеркнувшую небеса. Певец-нежить издал вопль, сокрушив кости трех трупных птиц и сидевших у них на спинах лучников-скелетов.

Интересно, Аот бежал потому, что оставаться было равносильно смерти, или же потому, что восточная стена уже пала? Но, если бы Джесри и Неврону удалось задуманное, это событие никак не могло пройти мимо его внимания. Кхорин почувствовал болезненную уверенность, что их дорогостоящий гамбит провалился.

Но сейчас было не время об этом думать. Если наездники на грифонах отступают, то пехоте стоит последовать их примеру, и его долг — проследить, чтобы как можно больше людей добралось до безопасного места. Он лишь взмолился Лорду Двойных Топоров, чтобы их бегство оказалось не таким тяжелым, как наступление.

* * * * *

Поначалу хватка призрачных рук заморозила и замедлила Джесри. Её разум размягчился и поплыл, словно сам подвергся разложению.

Однако затем сквозь искажающий восприятие туман пробилось чувство отвращения. Даже в более благоприятных обстоятельствах ей не нравилось, когда её трогали, а ядовитые объятья мертвецов здесь, в абсолютной, вызывающей клаустрофобию тьме, оказались поистине невыносимыми.

Ненависть грозила превратиться в панику, и волшебница постаралась взять себя в руки. Нужно подумать. Найти способ выбраться.

Она не могла искать помощи у земли или воды. Некроманты осквернили эти стихии. Значит, следовало обратиться к иной силе — воздуху, который сам по себе являлся символом свободы. Здесь, в этой холодной западне из зыбучего песка, его не было, но с помощью своей воли она могла это изменить.

Джесри прокричала слова силы. Руки мертвецов попытались зажать ей рот, но не успели. Из ниоткуда донесся порыв ветра, заставив ядовитую землю податься назад, и в толще почвы возник пузырь давящей пустоты. Джесри проплыла в его середину.

Но ей все ещё требовалось найти способ выбраться наружу, избежав при этом необходимости перемещаться сквозь оскверненную почву. Она заговорила с воздухом, и вихрь принялся проделывать дорогу на поверхность, то ввинчиваясь в землю, подобно буру, то пробивая путь ударами молота. Круг серого неба наверху был самым прекрасным зрелищем, которое ей когда-либо приходилось видеть.

И, лишь начав восхождение, она вспомнила о своих коллегах и оглянулась, чтобы выяснить, как у них дела. Исчезло ещё несколько сияющих силуэтов-душ, павших жертвами проклятья некромантов. Но некоторые ещё держались, и Джесри задумалась, не может ли она им чем-нибудь помочь.

Внезапно появившиеся существа, столь же гротескные, как и элементали, но более разнообразных форм, с ревом набросились на прислужников некромантов, и их вмешательство позволило Неврону и его прислужникам сбежать. Они устремились в вертикальный тоннель, и Джесри вывела их на поверхность.

После этого они со всей возможной скоростью бросились обратно к своим телам. У них не оставалось иного выбора, ведь их миссия провалилась, а сами они пострадали от рук некромантов. Вдобавок у защитников крепости, возможно, остались в рукаве и другие козыри.

Точно так же, как и покинула её, Джесри вернулась в свою материальную оболочку. В первый момент плоть показалась ей тяжелой, словно свинец. Перестав монотонно повторять ритуальное заклинание, она почувствовала неприятный запах и огляделась.

Шестеро из работавших с нею Красных Волшебников лежали на земле, их тела разложились до такой степени, что казалось, словно они мертвы уже много дней.

В следующий миг вокруг неё появилось множество готовых к бою дьяволов и демонов, угрожающе замахивающихся разнообразными клинками и когтистыми лапами. По их виду было понятно, что воля контролирующего их мага выдернула их из битвы внезапно, и, как бы омерзителен ни был их облик, их удивление при менее печальных обстоятельствах могло бы показаться даже комичным.

Или, по крайней мере, Джесри находила его таковым, но, как и большинство магов, она привыкла иметь дело с подобными существами. Вскрикнув, люди-телохранители Неврона вскинули оружие, а обитатели Бездны, не скрывая радости от того, что им есть с кем сразиться, обступили их.

— Хватит! — рявкнул Неврон, и все его слуги, и люди, и инфернальные существа, застыли.

Зулькир посмотрел на лежащих на земле мертвецов и фыркнул, словно их гибель означала, что они заслуживали лишь презрения. Затем он направился к Кольцу Ужаса, алая мантия развевалась вокруг его ног. Без сомнения, он хотел своими глазами взглянуть на ход битвы. Джесри последовала за ним.

Вскоре стало очевидно, что войска, атаковавшие южную стену, отступают. Когда Джесри увидела, сколько изломанных, разорванных и втоптанных в грязь тел осталось лежать на поле боя, то снова ощутила дурноту.

Глава 7

14–17 миртула, год Темного Круга (1478 DR)

Аот, Барерис и Зеркало стояли на границе лагеря, глядя на крепость и подступы к ней. Призрак, о чьем присутствии говорило лишь смутное ощущение неправильности, был невидим, и с тех пор, как наездники на грифонах бежали с поля боя, он не проронил ни слова. Очевидно, использование столь большого количества божественной силы на какое-то время ослабило и опустошило его.

Ни темнота, ни расстояние не являлись преградой для измененных пламенем глаз Аота. Он видел некромантов, которые стояли на стенах, и зачитываемые ими заклинания сливались со стонами раненых солдат, брошенных при отступлении. Отвечая на зов магии, трупы поднимались на ноги, чтобы пополнить ряды защитников крепости.

Скверно, конечно, но Аот почти не сомневался, что это не самое ужасное, что произойдет этой прохладной и дождливой весенней ночью. Он был уверен, что ему и его товарищам довелось увидеть далеко не всех защитников Кольца. Скоро злобные твари, неспособные переносить солнечный свет, покинут крепость и выйдут на охоту. Они примутся совершать молниеносные налеты на окраины лагеря, вынуждая отчаянно нуждающихся в отдыхе людей защищаться и ещё больше подрывая дух осаждающего войска.

Или то, что от него осталось.

— Во имя Пламени, — произнес Аот, — вот поэтому я и не хотел возвращаться. Мне нравится война — по крайней мере, некоторые её аспекты — но я терпеть не могу сражаться с некромантами.

Поначалу оба его товарища промолчали, и он подумал было, что они, как это часто бывало, оставят его слова без ответа. Но спустя некоторое время Барерис произнес:

— Я знаю, что должен перед тобой извиниться.

Аот пожал плечами.

— Твои извинения приняты.

— Когда я увидел Тсагота, меня ослепила ярость. Она толкнула меня на глупости. Любой другой, кто оказался бы на моем месте, непременно погиб, но вы с Зеркалом рискнули собой, чтобы спасти меня.

— Возможно. Важнее всего то, что мы все спаслись.

— Да, я знаю, что должен бы ощущать стыд и сожаление. Но вместо этого я чувствую лишь злость из-за того, что Тсагот от меня ускользнул.

Аот не знал, что и сказать.

— Это все, что у меня осталось, — продолжил Барерис. — При переходе в не-жизнь я утратил возможность испытывать другие эмоции. Таммит рассказывала мне об этом. Говорила, насколько сломленной и опустошенной себя ощущала. Говорила, что в те моменты, когда казалось иначе, она просто пыталась заставить себя почувствовать хоть что-нибудь. Но я не хотел понимать, — он помолчал. — Извини. Зря я в это углубился. Вот что я хочу сказать — я, по крайней мере, помню, каково это — быть человеком. Все предыдущие девяносто лет мне приходилось подражать живым, чтобы завоевать доверие повстанцев. И я обещаю, что продолжу это делать. Больше я тебя не подведу.

Аот вздохнул.

— Ты все ещё «человек», веришь мне или нет. Иначе с чего бы тебе сейчас изливать мне душу?

— Нет, это не так. Когда мы соберемся на совещание с зулькирами, я намереваюсь предложить им один план. Мне нужна твоя поддержка, и для этого я хочу заручиться твоим доверием.

* * * * *

Взобравшись на вершину лестницы, Маларк внимательно осмотрел расположенные внизу покои, уделив особое внимание двери в форме арки на северной стене. Охотники появятся именно оттуда.

Он не знал наверняка состав и численность поискового отряда, поэтому для начала их стоит хорошенько рассмотреть. Он продолжал совершать в подземельях убийства, разорять хранилища, заклинательные покои и делать многое другое, чтобы вселить тревогу в сердца обитателей Цитадели, и каждый следующий посланный по его душу карательный отряд оказывался сильнее предыдущего. Этот раз, скорее всего, исключением не станет.

Мысль об этом не встревожила бы его, даже если бы он и боялся смерти. Маларк наложил на себя и лестницу заклинание сокрытия. Скорее всего, она не обманет Красных Волшебников больше, чем на секунду, но этой секунды должно оказаться достаточно.

Хоть его внимание и было сосредоточено на лежащих внизу покоях, часть его разума не переставала задаваться вопросом, как там успехи у его двойника в Кольце Ужаса. Затем, оглядываясь во все стороны, охотники вошли в комнату.

Впереди шествовали два ходячих трупа. Даже если бы Маларк, чьим наставником в темных искусствах являлся сам Сзасс Тэм, и не был способен ощутить переполнявшую их злобную силу, по превосходного качества оружию и латам можно было сделать выводы, что они являются куда более смертоносными противниками, чем обычные зомби или ужасающие воины. Однако гораздо большую опасность представлял следовавший за ними смутный человекоподобный силуэт со светящимися глазами, сотканный из алого тумана. И замыкали отряд те, от кого исходила наибольшая угроза из всех — трое некромантов, чьи пышные черно-красные мантии были обрезаны и тщательно измазаны грязью, чтобы напоминать могильные саваны. В руках они держали светящиеся жезлы из человеческих костей.

Первыми Маларк решил убить именно их. Возможно, без словесных команд или направляющей их воли нежить вообще не станет вступать в бой.

Беззвучно ступая по вырезанным из гранита ступеням, он начал спускаться вниз. Один из некромантов кинул в его сторону мимолетный взгляд, вгляделся повнимательней, выпучил глаза и выкрикнул предупреждение.

Слишком поздно. Добравшись до основания лестницы, Маларк взвился в воздух и резким ударом сломал одному из некромантов шею. Приземляясь, он уже поворачивался. Взмах — и когти чешуйчатой желтой перчатки пронзили сердце второго мага.

Два пали, остался один, но этот волшебник оказался достаточно быстр и успел отступить за спину алой смерти — так называлось состоящее из тумана существо. Тварь потянулась к Маларку темной бесформенной ладонью.

Уклонившись, он нанес удар по протянутой руке существа. Когти зачарованной перчатки не встретили никакого сопротивления, но он знал, что они все равно могли нанести нежити определенный урон. Или же нет — такова была натура призрачных существ.

Ощутив за спиной опасность, Маларк ударил назад. Раздался звон брони, и один из оживших трупов с грохотом свалился на пол.

Другой мертвец бросился на него сбоку и попытался пронзить мечом. Повернувшись, Маларк схватил клинок руками — в этом ему помогли рукавицы из шкуры демона — и вырвал его у противника. Перехватив оружие за рукоять, он прокричал боевой клич и вонзил меч в тело его бывшего владельца. Тварь упала.

Маларк развернулся, выискивая следующую угрозу, но опоздал. Руки алой смерти сомкнулись на его предплечьях и подняли его в воздух. По его телу начала разливаться боль. Сначала пальцы призрака, затем его запястья и выше стали обретать более интенсивную багряную окраску. Он высасывал у пленника кровь.

Маларк приготовился вывернуться из его объятий, но тут оставшийся некромант бросился к нему и ткнул его концом пожелтевшего жезла в ребра. Маларк содрогнулся от очередной вспышки боли, сопровождавшейся приливом слабости. Хоть силы и покинули его, он все равно попытался вырваться на свободу, но безуспешно.

Удар, сбивший первого ходячего трупа с ног, не причинил ему никакого вреда. Поднявшись с пола, мертвец вскинул меч, готовясь пронзить Маларка, пока тот болтается, словно преступник на виселице.

Маларк предпочел бы закончить бой, больше не прибегая к использованию магии, но теперь стало ясно, что у него это не получится. Он выпалил три слова силы — заклинание, изобретенное самим Сзассом Тэмом, которому он научил лишь немногих, — и алая смерть выпустила его. Воин-мертвец заколебался, меч замер в его руках.

Осознав, что потерял контроль над своими слугами, некромант изумленно разинул рот. Но глаза его распахнулись гораздо шире, когда он наконец понял, кто именно ему противостоит.

— Повелитель? — заикаясь, спросил он.

— Убей меня, если сумеешь, — ответил Маларк. — Вызванная твоим жезлом слабость ещё не прошла, — с этими словами он бросился в атаку.

Волшебник простер свое магическое оружие и начал выкрикивать слово приказа. Отведя костяной жезл в сторону, Маларк заставил своего противника замолчать, вырвав ему глотку.

Когда все было кончено, он избавился от оставшейся нежити. Оба его недавних противника все это время оставались неподвижными. Как и всегда, уничтожение злобных, неестественных существ доставило ему удовольствие.

* * * * *

Аот обвел взглядом собравшихся в командной палатке зулькиров и Барериса.

— Давайте начинать, — произнес он. — Вскоре наша помощь понадобится в других местах — призраки вот-вот перейдут в наступление.

Самас Кул нахмурился. Возможно, его раздосадовало предположение боевого мага, что владыки-архимаги станут выполнять роли охранников, или же то, что Аот вообще был вправе созвать это собрание.

— Разве Пылающие Жаровни не в силах заставить их держаться подальше? Я полагал, что они хоть на что-то годятся.

— Надеюсь, к тебе это тоже относится, — произнесла Лаллара. Она сурово посмотрела на Аота. — Во время боя мы израсходовали значительную часть своих сил. Нам нужно время, чтобы отдохнуть и восстановиться. Но мы понимаем, что должны делать все возможное.

Неврон ожег её гневным взглядом. Вытатуированное у него на шее демоническое рыло, казалось, одними губами произнесло какое-то ругательство, но, возможно, это была всего лишь игра света.

— Не надо, — произнес он, — говорить за меня, — он перевел дыхание. — Но да, капитан, можешь рассчитывать на мою помощь, равно как и на помощь моих последователей. Того, что от них осталось.

— Я сожалею о тех, кто погиб, — сказал Аот.

— Ещё бы тебе не сожалеть, — ответил Самас. В его пальцах, таких толстых, что края нескольких колец-оберегов скрывались под складками жира, возникла чашка.

— Это был лучший план, до которого мы додумались, — произнесла Лаллара.

— Ну а я с самого начала твердил, что он не сработает, — отрезал Самас.

— Верно. Так и есть. Я открыто признаю, что ты оказался прав — в первый раз за все сто пятьдесят лет, что я тебя знаю. А теперь давайте поговорим о чем-нибудь поинтересней.

— Разумное предложение, — произнес Лазорил. Хоть это Лаллара выглядела как хилая сварливая старуха, только он среди собравшихся накинул на себя плащ, чтобы защититься от вечерней прохлады. — Капитан, какова твоя оценка? После сегодняшнего поражения армия ещё в состоянии продолжать осаду?

— Ну, — ответил Аот, — дела обстоят так, что даже если бы выжили только мы шестеро, нам бы все равно было некуда отступать, учитывая, что стоит на кону. Но я понял, что ты имеешь в виду. Пусть сегодня нам не повезло, большая часть армии сумела спастись. Думаю, мы ещё в силах дать один серьезный бой. — По правде говоря, уцелело даже Братство Грифона, хотя, учитывая, что они сражались на передовой, воздушная кавалерия и копейщики Кхорина понесли гораздо более серьезные потери, чем личные войска зулькиров.

— Но как нам продолжать кампанию? — спросил Лазорил, нервно закутываясь в свой алый бархатный плащ. — Нужна новая стратегия, и получше.

— Думаю, — произнес Барерис, — когда мы обсуждали этот вопрос в прошлый раз, Его Всемогущество Самас Кул не ошибся в отношении как минимум двух вещей. Единственный способ позволить значительной части наших войск оказаться за стенами Кольца Ужаса — найти кого-то, кто откроет ворота изнутри.

— Итак, мы вернулись к попытке освободить одного из врагов из-под психического контроля Сзасса Тэма? — прорычал Неврон. — Я думал, мы все согласились, что этот план слишком ненадежен.

— Верно, — произнес Барерис. — Именно поэтому я сам намереваюсь отправиться в крепость и отпереть врата.

— Как? — спросила Лаллара. — Невидимый? Замаскированный под зомби? Гарантирую тебе, некроманты готовы к подобным фокусам.

— Я в этом уверен. Считаю, что они засекут меня практически сразу. Однако… — в нескольких сжатых предложениях бард обрисовал присутствующим свой план.

Когда он закончил, Лаллара повернулась к Лазорилу.

— Это сработает? — спросила она.

Зулькир Зачарования потер подбородок.

— Вполне возможно.

— Я тоже так считаю, — произнес Аот. — Но риск чертовски велик, особенно учитывая то, что до этого вражеский командир просчитывал все наши действия. Вполне возможно, этот шаг также не станет для него сюрпризом.

— Меня больше всего беспокоит твоя ненависть к Тсаготу, — произнес Неврон, свирепо буравя Барериса взглядом. — Я слышал, что сегодня она затуманила тебе рассудок. Что, если это случится снова, когда ты окажешься в крепости? Что, если ты поддашься своей одержимости и забудешь о нашей миссии?

— Этого не произойдет, — заверил его Барерис. — Не стану отрицать, у нас с ним старые счеты. Но истинный объект моей ненависти — это Сзасс Тэм, а Тсагот является всего лишь его прислужником. Можете мне поверить, больше я этого не забуду. Но, даже если предположить, что ваши опасения подтвердятся или же план провалится по какой-либо иной причине, что вы потеряете? Одного воина.

Я потеряю друга, подумал Аот, но вслух произнес:

— Вы можете положиться на Барериса, Ваше Всемогущество. Разве он когда-нибудь вас подводил?

Лаллара резко кивнула.

— Хорошо. Когда легионы будут готовы?

— Через день или два, — ответил Аот. Откуда-то с севера донесся вопль, и головы всех, кто находился в палатке, синхронно повернулись в ту сторону. — Если, конечно, они переживут сегодняшнюю ночь, — он поднял копье, и, опершись на него, поднялся на ноги.

* * * * *

Окутанный заклинанием невидимости, Барерис шел по направлению к большой черной крепости. Лаллара высказала сомнение, что его маскировка сможет защитить его надолго, но он все же надеялся, что с её помощью ему удастся забраться на стену незамеченным.

Он двинулся в путь незадолго до того, как первые проблески рассвета окрасили черные небеса на востоке в серый цвет. Верный расчет времени мог сыграть ему на руку даже в большей степени, чем магическая защита. Нежить и орки были способны видеть в темноте, но не так далеко, как люди — днем. А существа, неспособные переносить солнечный свет или же, как гоблины и им подобные, по своей натуре предпочитавшие ночной образ жизни, вполне возможно, уже возвращались в свои подвалы и бараки.

Он добрался до основания западной стены. Если его кто и заметил, то тревоги не поднял. Отцепив от пояса веревку, бард тихонько пропел заклинание. Когда моток в его руках неожиданно потеплел и начал извиваться, он его отпустил. Один конец веревки устремился к небесам, пока не достиг вершины черной стены. Обвившись вокруг зубца, он завязался узлом, и Барерис вскарабкался наверх.

Прежде чем залезть на стену, он заглянул через парапет. В пределах видимости никаких охранников не наблюдалось, по крайней мере таких, которых можно было заметить невооруженным глазом, поэтому он спрыгнул в проход и направился вперед, высматривая ведущую во двор лестницу.

Он ожидал, что наткнется на какое-нибудь охранное заклинание, но был так напряжен, что, когда это наконец произошло, непроизвольно подпрыгнул. На внутренней стороне одного из крепостных зубцов появился рот и завопил:

— Враг! Враг! Враг!

По телу барда пробежал покалывающий холодок, и он даже не стал опускать взгляд, чтобы убедиться, что заклинание невидимости развеялось.

Спрыгнув со стены, он пропел слово силы, и его падение замедлилось. Барерис невредимым опустился во внутренний дворик и, выискивая взглядом какую-нибудь дверь, бросился бежать. В камнях один за другим распахивались новые рты, выкрикивая сведения о его текущем местоположении.

Появившиеся из темноты кровавые орки застыли в нерешительности, увидев его чернильно-черные глаза и белую как кость кожу. Они задались вопросом, действительно ли воин, столь явно принадлежащий к числу нежити, являеться их врагом. В иных обстоятельствах Барерис мог бы попытаться обвести их вокруг пальца, но вместо этого он издал громогласный вопль, разорвавший их на куски.

— Тсагот! — выкрикнул он усиленным магией голосом, чтобы его было слышно по всей крепости. — Покажись!

Подбежав к дверям, ведущим в одну из меньших башен Кольца Ужаса, Барерис распахнул её. В находящемся по ту сторону небольшом вестибюле не было ни души. Бард пропел заклинание, запечатав все выходы из помещения — и тот, через который вошел, и тот, что находился в дальнем конце комнаты, — и осмотрелся.

Даже здесь, внутри крепости, окна представляли собой лишь узкие бойницы. Барерису едва хватило времени отметить, что ни один материальный объект размером с человека ни за что не сумеет протиснуться сквозь них, когда внутрь просочился парящий в воздухе призрак с искаженным мукой старческим лицом и ртом, распахнутым в безмолвном крике. Он потянулся к барду, и тот почувствовал холодную и ядовитую субстанцию, составляющую его сущность. Для обычных людей эта мерзость была куда более смертоносна, но, без сомнения, призрак вполне мог нанести ему урон.

Увернувшись от протянутых рук духа, Барерис выхватил меч и вонзил его в грудь своего противника. Замерцав, призрак дрогнул и развернулся в его сторону. Вторым ударом бард отсек ему полголовы.

После этого он вновь повернулся к ближайшей бойнице. Приникнув к ней глазом, он увидел, как какой-то некромант взмахивает жезлом из мумифицированного человеческого предплечья. Со скрюченных пальцев сорвалась искра.

Отпрянув от окна, Барерис бросился на пол. Искра пролетела сквозь бойницу и с оглушительным грохотом взорвалась вспышкой желтого пламени.

К счастью, его задело лишь краем. Он почувствовал жар и слегка обгорел, но не более того. Снова поднявшись на ноги, Барерис прижался к бойнице и произнес заклинание. В его глазах возникла пульсация, а некромант с воплем упал, выронив иссхошую конечность. Окружавшие его кровавые орки широко разинули рты от ужаса.

— Мне нужен Тсагот! — прокричал Барерис. — Тсагот! Приведите его ко мне, или я вас всех прокляну!

* * * * *

Маларк и Тсагот стояли на стене, достаточно высоко, чтобы Барерис не смог их увидеть, и слушали его вопли, наблюдая, как все больше и больше стражников стекаются к небольшой башне, в которой он заперся.

Маларк улыбнулся.

— Несмотря на то, что он уже сотню лет как превратился в нежить и сейчас неистовствует, надрывая глотку, нельзя не заметить, что он так и не утратил свой потрясающий голос.

Тсагот фыркнул. Его дыхание пахло кровью.

— Неистовствует — хорошо сказано. Когда ты велел использовать его ненависть ко мне, чтобы свести его с ума, я и не ожидал, что это сработает так хорошо.

— Ну, с момента провала их первой атаки зулькиры не предпринимали против нас никаких активных действий. Более того, есть даже кое-какие признаки того, что они готовятся свернуть лагерь и отбыть восвояси. Если так, то, лишь пробравшись в крепость, Барерис мог надеяться утолить свою жажду мести.

— Надеяться? Любой, кто в своем уме, должен понимать, что это не сработает.

Маларк провернул в руке эбеновый жезл, разминая мышцы — привычка, к которой его приучили монахи Долгой Смерти.

— Здесь ты меня подловил. Собираешься ли ты спуститься и дать ему бой, которого он так жаждет?

— Если прикажешь. Иначе же — нет. Разумеется, не из страха. Некогда на борту судна в море Аламбер я одновременно сражался против него, его грифона, призрака и Таммит Ильтазиарра, и выстоял. Но я не испытываю к нему столь же сильных чувств, как он — ко мне. Да и как иначе, ведь вы, человекоподобные насекомые, для меня все на одно лицо. Так что спускай своих псов, — нижней правой рукой Тсагот махнул в сторону собравшихся внизу орков, гулей и некромантов, — пусть выгонят этого барсука из его норы. Для этого псы и нужны, верно?

- Полагаю, ты прав. Но Барерис — мой старый друг, и я бы хотел подарить ему подходящую смерть, например, такую, как гибель в сражении с тобой. Но я и тебя считаю своим другом и не стану принуждать к чему-то, что идет вразрез с твоими желаниями.

Тсагот рассмеялся, хотя его смех чем-то напоминал собачий рык.

— Да ты не меньший безумец, чем он.

— Возможно. Ты далеко не первый, от кого я это слышу.

— Знаешь, я бы мог пообещать ему, что сражусь с ним. А, когда он выйдет, наши люди нашпигуют его стрелами. Таким образом мы без проблем от него избавимся.

Маларк покачал головой.

— Этого не будет.

— Я так и думал.

— Но я позволю тебе выманить его наружу, а затем сам вступлю с ним в бой. В конце-концов, я же предал их коалицию. Скорее всего, меня он тоже ненавидит, хотя не так сильно, как тебя. И, хоть его гибель от моих рук окажется не столь совершенной, как от твоих, эта смерть все же будет соответствовать его истинной природе.

* * * * *

Глядя сквозь бойницу, Барерис увидел, как с небес опускается столб тумана. Достигнув земли, туман начал уплотняться и превратился в темную четырехрукую фигуру в полтора человеческих роста. На голове его, имевшей одновременно и человеческие, и волчьи черты, выделялись светящиеся алым глаза.

Барерис содрогнулся. Внутри него волной едкой желчи вскипела ненависть, и он закрыл глаза, чтобы больше не видеть кровавого изверга. Бард напомнил себе о своей истинной цели и данном Аоту обещании.

— Я здесь, менестрель! — крикнул Тсагот голосом, напоминающим волчий вой. — Что тебе надо?

Барерис постарался взять себя в руки. Он рискнул открыть глаза, и ничего не произошло.

— Разве это не очевидно? Я хочу сразиться с тобой один на один!

— Понятно. Выходи и начнем.

То, что его вызов оказался принят так быстро, вызвало у барда новый прилив ярости. Ему захотелось в ту же минуту выскочить из укрытия и броситься наружу…

Он подавил этот порыв. Прежде чем переходить к активным действиям, стоит потянуть время разговором.

— Откуда мне знать, что твои люди не набросятся на меня скопом, стоит мне покинуть башню?

Тсагот пожал плечами. Учитывая, что у него было четыре руки, жест этот выглядел довольно необычно.

— Придется поверить мне на слово.

— У меня есть идея получше. Зайди сюда, и это послужит гарантией, что дуэль будет вестись честно.

— Честно, если не считать тех ловушек, что ты успел там расставить, используя свои бардовские фокусы. Нет уж. Выходи и рискни, или же мы с этими солдатами возьмем твой маленький жалкий редут штурмом.

— Хорошо, — сдался Барерис, — я сделаю так, как ты хочешь, — он убрал запирающие чары и, напевая, вышел наружу.

Он ожидал, что на него обрушится ливень стрел и вспышек леденящей тени, но этого не произошло. Выстроившись полукругом на некотором расстоянии от входа в башню, слуги Сзасса Тэма просто стояли и смотрели. Во взглядах некромантов и орков читалась злость и любопытство, глаза зомби были пусты. Тсагот ждал его на другой стороне расчищенного пространства. Впервые за девяносто лет охоты кровавый изверг наконец оказался в пределах досягаемости.

Барерис ощутил, как его гнев нарастает, пока в его душе не осталось места для иных эмоций. Он сказал себе, что Тсагот является лишь марионеткой Сзасса Тэма, и, чтобы навредить личу, он обязан придерживаться плана. Напомнил обо всех остальных соображениях, которые помогали ему сохранять над собой контроль. Но в данный момент всё это не имело никакого значения. Да и как могло быть иначе? Он — мертвец, бешеный зверь, чьим уделом остается лишь скорбь, ненависть к себе и ярость.

Запев другую песню, он высоко вскинул меч и бросился в атаку.

Когда он преодолел половину разделяющего их расстояния, Тсагот исчез. Удивленный и разгневанный тем, что демон-вампир все же решился нарушить слово, Барерис заколебался. И в этот момент с небес на то место, где только что находился кровавый изверг, плавно спустился Маларк, одетый в алые мантии и с похожим на дубину жезлом в руке.

Барерис осознал, что немного успокоился. От шока его ярость слегка утихла.

— У меня дело к Тсаготу, а не к тебе, — произнес он.

— Но Тсагот не так заинтересован в тебе, как ты в нем.

— Он струсил?

— Уверяю тебя, нет. Но смертные вопросы чести мало что значат для него. Итак, у меня к тебе предложение. У тебя не получится сразиться с Тсаготом или вернуться в укрытие, — бывший шпион указал жезлом через плечо Барериса. Обернувшись, бард увидел, что путь к башне уже преградили солдаты врага. — Но ты ещё сможешь получить удовлетворение, хоть и не в такой степени. Ты можешь сразиться со мной.

— Зачем ты мне это предлагаешь?

— В память о былых временах. Считай это извинением, если пожелаешь. Итак, примешь ли ты мое предложение или же предпочтешь, чтобы тебя одновременно атаковали все собравшиеся здесь Красные Волшебники, ужасающие воины и прочие?

— Хорошо, я приму бой и убью тебя.

— Возможен и такой исход. Покажи мне все, что умеешь.

Припав к земле, Маларк принялся обходить барда по кругу. Радуясь, что время разговоров наконец прошло и он мог продолжить пение, Барерис опустил свой палаш в низкую позицию и начал двигаться в противоположном направлении.

Внезапно Маларк взвился в воздух и попытался пнуть барда в голову. Уклонившись, он отступил на полшага и сделал выпад мечом. Его острие должно было вонзиться Маларку в пах, но, несмотря на инерцию своего движения, невысокий боец каким-то образом ухитрился ударить одной ногой вбок и отвести клинок в сторону.

Развернувшись, Маларк нанес удар назад, целясь Барерису в грудь. Хрустнули ребра, и барда пронзила вспышка боли. От удара он попятился, и, снова повернувшись, Маларк бросился к нему. Не прекращая петь, Барерис промедлил ещё одну секунду, а затем остановился, снова обретя устойчивость, и сделал выпад. Резко затормозив, Маларк избежал участи быть нанизанным на его клинок, но лезвие все же вонзилось в его грудь на полпальца.

Бард бросился вперед, и Маларк крутнулся в сторону. Меч не задел жизненно важных органов, но оставил на его предплечье кровоточащую отметину.

Ухмыльнувшись, Маларк склонил голову.

— Хорошо. Правда хорошо, — он взмахнул своей черной дубинкой, и, когда Барерис приготовился парировать, перекинул её в другую руку и крутнул, чтобы перехватить клинок противника. Оружия столкнулись. Барерис ещё больше сократил разделявшее их расстояние, чтобы самому получить возможность использовать оружие в качестве рычага. Он навалился на него со всей своей сверхчеловеческой силой, и дубинка вылетела из рук Маларка.

Бард тут же нанес ему режущий удар по колену. Подпрыгнув, Маларк пропустил его клинок под ногами и ударил его в лоб ребром ладони. Череп Барериса хрустнул, и от боли он временно ослеп. Он сделал выпад в ту сторону, где, по его предположениям, должен был находиться бывший шпион. Очевидно, его догадка оказалась верной. Его клинок пронзил лишь воздух, но ответного удара не последовало, и, когда мгновение спустя зрение к нему вернулось, он увидел, что его одетый в красное противник стоит в трех шагах поодаль — там, куда, по идее, и должен был отпрыгнуть, чтобы избежать его атаки. Маларк свистнул, и черная дубинка, взмыв в воздух, вернулась в его руку, словно собака, откликнувшаяся на зов хозяина.

Некоторое время они продолжали обмениваться ударами. Каждый из противников периодически наносил другому ранения, но ни одно из них не было достаточно серьезным, чтобы повлиять на исход боя. Барерис задался вопросом, сколько ещё ему необходимо продержаться. В этом-то и состояла загвоздка с магией, которую он творил с момента первого контакта с врагом, вплетая заклинание не только в саму песнь, но и в кажущиеся обычными диалоги. Эффект, которого он надеялся добиться, был столь неуловим, что сам он не имелвозможности узнать, удалось ли ему задуманное или нет. По крайней мере, не ставя при этом под угрозу своё существование.

Он все ещё продолжал гадать, когда Маларк принял решение за него.

Барерис сократил дистанцию и сделал выпад, целясь своему противнику в голову. Маларк двинулся вперед, и, казалось, он не имел никакой возможности избежать удара, который расколет его череп на куски. Но в процессе движения он слегка сместил торс таким образом, что клинок барда прошел мимо. Выронив дубинку, бывший шпион схватил Барериса за предплечье и крутнул.

Тот принялся бороться, не желая отпускать свое оружие и не давая противнику сломать ему локоть. Маларк тут же отпустил его, и бард, не встречая больше сопротивления, потерял равновесие. Лишь на миг, но этого мига хватило, чтобы враг ударил его в колено.

Барерис пошатнулся, и его низкорослый противник ударил его по второму колену. Ноги барда подкосились, и он упал в грязь. Он попытался перекатиться на спину и вскинуть меч, но не успел. Что-то — скорее всего, нога — врезалось ему в середину спины, и ещё один такой же удар обрушился на шею. Его пронзила боль, и он утратил контроль над своим телом. Барерис попытался прохрипеть очередную строчку песни, но даже это оказалось ему не под силу.

* * * * *

Маларк посмотрел вниз на Барериса, который слабо корчился под его ногами, и решил, что этого недостаточно. Любой обычный смертный, получивший двойной передом спины, погиб бы на месте, но, имея в своем распоряжении достаточно времени, бард-нежить вполне мог оправиться и от таких повреждений.

Но едва ли он восстанет, если ему отрубить голову, вырвать из груди сердце и сжечь. Маларк вынул из рук противника его меч, чтобы начать.

— Покойся с миром, — произнес он. — Я рад, что наконец могу тебя освободить, — перехватив клинок обеими руками, он поднял его вверх.

От живых членов почти забытой им аудитории, его коллег, Красных Волшебников, донесся стон. Нет, они не протестовали против решения зулькира. Никто из них не осмелился бы на это. Но оно им явно пришлось не по душе.

Поначалу Маларк не понял, почему. Затем в его разуме внезапно словно распахнулась дверь, и ему все стало ясно. Как и он, остальные маги были некромантами. Они специализировались на управлении нежитью, а Барерис являлся чрезвычайно сильным её представителем. Поэтому они жалели о том, что он окажется не порабощен, а уничтожен.

Маларк осознал, что разделяет их чувства. Отшвырнув меч, со звоном ударившийся о землю, он вновь призвал в руки жезл, проделал им извилистый магический пасс и произнес первые слова ритуала связывания. Он приглашающе взмахнул свободной рукой, и остальные некроманты присоединились к нему.

Когда заклинание было завершено, рядом с ним появился Тсагот. Кровавый изверг посмотрел на продолжавшую содрогаться бледную фигуру, лежащую на земле.

— Ты получил от этого удовольствие? — спросил он.

— Для меня, — произнес Маларк, — уничтожение нежити не спорт. Это священный долг. Но да, я получил.

— Ты его не уничтожил.

На миг Маларе почувствовал смущение. Возможно, даже неловкость. Но затем он, нахмурившись, отбросил свои неоформившиеся опасения.

— Нет. В последний момент я понял, насколько ценным союзником он сможет стать в случае, если зулькиры все же решат атаковать нас снова. Представь, какой эффект окажет на дух Аота и повстанцев вид их верного друга, летящего на них в атаку.

* * * * *

Сзасс Тэм щелкнул иссохшими пальцами, и по овальному зеркалу сверху вниз пробежала зыбь. Словно поток воды, она смыла изображения Маларка, Тсагота и Барериса Анскульда, и в отражении снова показалось проницательное умное лицо лича.

Как удачно, что он решил взглянуть на Кольцо Ужаса в Лапендраре именно сейчас. Наблюдая за тем то, как Маларк разделывается с бардом, он получил истинное удовольствие. Анскульд всегда являлся не более чем мелкой занозой, но он был ею уже сотню лет, и, учитывая, сколько проблем он доставил за эти годы, было приятно наконец увидеть его обезвреженным.

В дверь постучали так тихо, что лишь обладатель воистину тонкого слуха смог бы расслышать этот звук. Повернувшись на стуле, Сзасс Тэм произнес:

— Входите!

В комнату для прорицаний, неуверенно, словно робкое дитя, вошел кровавый орк-капитан. Учитывая, что он был представителем расы, которую поколениями выводили для того, чтобы убивать по приказу Красных Волшебников, это выглядело нелепо. Возможно, его нервировали разбросанные повсюду части тел, источающие трупный запах, и сломанные могильные принадлежности. Хоть это помещение и предназначалось для прорицаний, Сзасс Тэм схожим образом украсил все покои, служившие ему для различных целей. Подобное окружение способствовало подготовке его разума к ритуалу.

Но он подозревал, что орк чувствовал себя не в своей тарелке потому, что принес дурные вести. Воин подтвердил его догадку, когда получил разрешение подняться с колен.

— Ваше Всемогущество, мы потеряли ещё одну поисковую группу. Они нашли демона — или он нашел их — в тоннелях с вырезанными в стенах лицами, рядом с подвалом, запертым голубой металлической дверью. Они мертвы.

Мне служат одни идиоты, сказал себе Сзасс Тэм. Он целенаправленно разжег в душе презрение к своим подчиненным, неспособным выполнить порученное им задание.

- Жаль слышать это. Проследи, чтобы о семьях погибших позаботились.

Офицер сглотнул.

— Есть кое-что ещё, повелитель. Убив всех охотников, демон вскрыл двери, ведущие в подвал. Он уничтожил все ваши посохи и жезлы, которые там хранились.

Сзасс Тэм нахмурился. Ни одному блудному хищнику с планов Бездны не должно было оказаться под силу взломать двери, которые он запечатывал лично. В том подвале находились предметы, которые он собирал почти четыре сотни лет по всему Фаэруну и даже за его пределами. Лишиться всей коллекции, и даже не от рук вора — это, по крайней мере, было бы логично — но по вине существа, которое, скорее всего, уничтожило их в порыве бессмысленной злобы…

Запоздало Сзасс Тэм осознал, что, если ранее испытанное им презрение было полезно, то привязанность и последовавшее за ней чувство утраты — нет, и постарался от них избавиться. Посохи и жезлы — лишь порочный, достойный презрения мусор, как и все сущее. В любом случае, через несколько десятков дней, когда Великое Деяние уничтожит весь мир, они бы обратились в прах. Поэтому они не стоили того, чтобы об них думать.

Но, наверное, лучше продемонстрировать свое негодование, хоть он уже не ощущал его. Орк этого ждет, и, хоть разумы его слуг и находились во власти лича, он предпочитал, чтобы они не задавались ненужными вопросами насчет здравости рассудка своего повелителя или его истинных намерений. Особой разницы, конечно, не было, но это может слегка усложнить последнюю фазу его плана.

Поэтому он нахмурился и прорычал:

— Убейте проклятую тварь! Если потребуется, отправьте в подземелья хоть целый легион!

— Да, повелитель. Все будет исполнено. Только…

— Что — только?

— Учитывая, сколько искусных волшебников и грозных чудовищ мы уже потеряли, люди начали поговаривать, что, возможно, этот демон столь могуч, что справиться с ним под силу лишь самому Сзассу Тэму.

Лич осознал, что, если бы его на самом деле волновала безопасность крепости и судьба его драгоценного имущества, как до сих пор считали его последователи, то именно так бы он и поступил. И, возможно, эта вылазка, перерыв в череде дней и ночей бесконечных медитаций, пойдет ему на пользу.

— Хорошо, — произнес он. — Забудь о моем прежнем приказе. Я отправлюсь сразу же, как только смогу.

* * * * *

В течение ночи, повинуясь неосознанному порыву, Барерис несколько раз кидал взгляд на небеса. Наконец он увидел, что рассвет уже близится, как и в час, когда он проник в крепость. В глубине его сознания что-то сместилось.

Когда некроманты убедились, что он полностью находится в их власти, Маларк поручил ему обязанности, подходящие для опытного офицера. В течение дня он исполнял их будто во сне, не чувствуя ничего, кроме тусклой горькой злобы, которую не имел больше возможности ни выразить, ни толком осознать.

Он все ещё был охвачен оцепенением и не мог обдумать ситуацию, в которой оказался. Ускользнув от шайки гулей, поставленных Маларком под его командование, он направился в затененный угол пустого двора. В каменной кладке не возникло никаких ртов, выкрикивающих сведения о его местоположении; теперь он был частью гарнизона.

Оказавшись на месте, Барерис тихо запел. Он бы не смог объяснить, что делает и зачем, но все равно прибег к своим бардовским талантам, выводя нужные фразы в нужном ритме. В воздухе вокруг него, подобно стае мотыльков, трепетали вспышки магии.

Заклинание затронуло иную силу, которая в данный момент, казалось, обволакивала его, словно не пропускающий воздух слой лака. Это было больно, но боль приносила облегчение, и, когда все кончилось, его разум прояснился, и Барерис снова обрел свободу воли.

Когда он побудил Маларка и остальных некромантов поработить его, а не уничтожить, то был голов к тому, что их попытка увенчается успехом. Именно поэтому, прежде чем пробраться в крепость, он совместно с Лазорилом и Лалларой наложил на себя иные чары, должные в нужный момент заставить его произнести контрзаклинание, которое, если Тимора ему улыбнется, разрушит магические оковы врага.

Продолжая держаться в тени, но, как он надеялся, не настолько явно, чтобы вызвать подозрения у случайного наблюдателя, он направился к задним воротам, расположенным в западной стене. Вокруг по-прежнему стояла тишина. Защитные заклинания были слишком примитивными, чтобы уловить разницу между рабом, которым он являлся некоторое время назад, и врагом, в которого превратился сейчас. Кто-то из магов включил Барериса в состав гарнизона крепости, и её охранная система до сих пор рассматривала его именно в этом качестве.

На стене над выходом из крепости несли стражу четверо истощенных ужасающих воинов с тлеющими янтарными глазами. Барерису было не под силу влиять на разум иных представителей нежити, а громогласный вопль или любая другая мощная атака непременно привлечет к себе нежелательное внимание.

Но его это не пугало. Он был голов к трудностям.

Поднявшись по лестнице на высокую стену, Барерис направился к ожившим трупам. Посмотрев на него, охранники перевели взгляды обратно на расстилавшуюся за воротами холмистую равнину. Ужасающие воины были гораздо умнее обычных зомби, но любопытство им было несвойственно.

Ширины прохода хватило, чтобы Барерис беспрепятственно миновал первую пару стражей. Когда он оказался посреди отряда нежити, его ноздри заполнила мерзкая вонь. Бард выхватил клинок, повернулся вправо и нанес удар.

Голова одного из ужасающих воинов слетела с плеч и упала во двор замка. Барерис оттолкнул падающее тело в сторону, бросился к стоявшему позади него врагу и расколол ему череп прежде, чем он успел поднять копье, которое сжимал в серых шелушащихся руках.

Повернувшись, Барерис увидел, что двое оставшихся стражников воспользовались потраченным им на убийство их сородичей временем и подготовились к бою. Ближайший к нему мертвец в одной руке держал саблю, а второй готовился метнуть копье.

Бард пригнулся, и оно пролетело над его головой. Он выпрямился и атаковал.

Его клинок срезал левую часть головы трупа, обнажив черный склизкий мозг, но ужасающий воин устоял. Он попытался отрубить барду ногу, и, когда тот парировал, раздался звон стали. Барерис сократил разделявшую их дистанцию и с силой ударил тяжелым эфесом своего меча в пробоину в черепе мертвеца. На его руку брызнуло мозговое вещество, и враг упал.

Бард с тревогой заметил, что последний из стражников уже подносит к гнилым, сочащимся влагой губам рог. Бросившись к нему, он выбил рог из его хватки.

При этом отчаянном рывке он раскрылся, и ужасающий воин, державший во второй руке саблю, нанес удар, целясь ему в бок. Барерис парировал, но слишком поздно. Однако, хоть он и не смог предотвратить атаку, ему, по крайней мере, удалось погасить часть силы удара и не дать клинку проникнуть глубоко. Он вонзил свой меч под подбородок твари, так, что его острие вышло из макушки. Стражник рухнул.

Кривясь от жгучей боли в боку, Барерис высвободил клинок и огляделся. Насколько он мог судить, никто его не заметил, и он собирался сделать все возможное для того, чтобы так продолжалось и впредь.

Он тихо запел, и в воздухе заклубилась мерцающая дымка. Сначала она скрыла останки ужасающих воинов — как те, что валялись на стене, так и упавшие вниз. А потом из неё сформировались четыре силуэта, создавая видимость того, что стражи до сих пор стоят на посту.

Барерис слишком хорошо знал, что и Красных Волшебников, и нежить обмануть таким трюком практически невозможно. Но он верил в свои способности и смел надеяться, что иллюзия убедит хотя бы тех, кто не станет пристально к ней приглядываться.

Затем он пропел контрзаклинание, чтобы предотвратить появление в каменной кладке вопящих ртов. Когда с этим было покончено, настало время открыть ворота.

В этой огромной крепости даже задние двери были массивными. Предполагалось, что с ними должны управляться одновременно двое или больше солдат. Но обладающий сверхъестественной силой Барерис справился и в одиночку. Было странно чувствовать, как отъезжает в сторону засов и расходятся тяжелые створки, когда его глаза, введенные в заблуждение сотворенным им самим чудом, свидетельствовали, что врата по-прежнему остаются закрытыми.

Глава 8

17 миртула, год Темного Круга (1478 DR)

Аот вместе с другими командующими и значительная часть их армии залегли в укрытии за невысоким холмом, находящимся на восточном подступе к Кольцу Ужаса. Как они надеялись, здесь они были недосягаемы для взглядов противника. Наделенный наиболее острым зрением из всех, Аот смотрел на задние ворота, которые они избрали своей целью перед тем, как Барерис отправился во вражескую крепость. Он страстно желал, чтобы они наконец открылись.

Припавший к земле позади него Джет хмыкнул.

— Да. Загадай желание. Это поможет.

— Во всяком случае, не помешает, — произнес Аот, когда две створки наконец распахнулись внутрь, сначала одна, потом вторая. Он заметил возле них белое пятно — должно быть, это был открывавший их Барерис.

— Во имя всех огней, что пылают во всех Адах, — произнес Неврон. На этот раз его голос звучал не презрительно, а потрясенно. — У певца получилось.

— Или же некроманты заставили его выдать наши намерения и теперь собираются использовать наш собственный план, чтобы заманить нас в ловушку, — сказала Лаллара, злобно усмехнувшись. — Пойдем выясним, что из этого правда?

— Да, — ответил Аот. — Пойдем, — он встал на ноги, и остальные последовали его примеру. В его голове промелькнула мысль, что видеть зулькиров лежащими на животах в редкой траве было странно. Даже Самас Кул нехотя отказался от своего летающего трона. Вместо этого его раздутое тело поддерживал магический каркас из светящихся белых полос, позволявший ему двигаться, не прилагая для этого никаких усилий.

Из них только Аот собирался идти в авангарде, так что ему пришлось ждать, пока архимаги вернутся в середину армии, а их охранники сформируют вокруг них защитное построение.

— Уверен, что хочешь отправиться с нами пешком? — спросил он Джета. — Ты мог бы подождать и присоединиться к битве вместе с остальными грифонами, — он не стал включать воздушную кавалерию в первую волну атаки, так как это удваивало их шансы оказаться замеченными.

Джет качнул черноперой головой, отметая его предложение.

— Я буду следовать за тобой везде и всегда. Но не думай, что сможешь ездить на мне, словно на проклятой лошади.

— Этого ещё не хватало, — оглядевшись, Аот решил, что время пришло. Махнув копьем, он устремился вперед, и остальные последовали за ним.

Приближаясь к крепости, Джесри и остальные маги шептали заклинания сокрытия. Аот ощущал их силу, которая струилась в воздухе. Несмотря на свое усовершенствованное зрение, он не видел на стенах ни одного врага, готовившегося захлопнуть ловушку. И все же его глотка пересохла. Он не мог избавиться от мысли, что, когда он и его товарищи окажутся достаточно близко, сверху на них обрушатся тучи стрел и сгустков леденящей ядовитой тени.

К счастью, его опасения не подтвердились. Когда он с опаской прошел через распахнутые ворота, держа наизготовку копье, его встретил лишь Барерис. Боевой маг широко ухмыльнулся и сжал плечо друга. Зеркало, который сейчас выглядел, как человек, которым он являлся при жизни, проплыл следом за ним и отдал барду честь аккуратным взмахом темного меча. Барерис поприветствовал их обоих коротким кивком.

Аот оглянулся и увидел, что Кхорин уже стоит рядом с ним, ожидая приказов.

— Построй отряды, — сказал он дварфу. — Но тихо. Мы же не хотим, чтобы некроманты раньше времени заподозрили, что у них гости.

— Я помню план, — произнес Кхорин. Повернувшись, он взмахом руки велел группе копейщиков выйти вперед.

— Итак, где маги? — спросил Аот.

— Здесь, — произнесла Джесри, подходя ближе. Золотые руны на её посохе светились, а тело окутывало серебристое мерцание — так проявлялось действие какого-то защитного заклинания. Её светлые волосы, плащ и мантия развевались под порывами ветра, которые не ощущал никто, кроме неё. За ней следовали несколько татуированных бритоголовых Красных Волшебников. — Полагаю, время настало?

— Да, — произнес Аот. — Сделай это.

Встав в круг, маги вскинули свои инструменты над головами — два посоха, четыре жезла и яркая кристаллическая сфера обернутая серебристой сетью филигранной работы. Они в унисон принялись зачитывать заклинание, и воздух потеплел от силы. По всей крепости начал раздаваться грохот — это двери башен и бастионов одна за другой принялись захлопываться, сотрясая косяки.

Их запечатала магия. Те, кто оказался заперт внутри, либо сами найдут способ выбраться на холодный и сырой рассветный воздух, либо же атакующие вломятся внутрь, убивая всех на своем пути. Смысл был в том, чтобы избежать сражения со всем гарнизоном одновременно, разделив его на малые группы.

— Есть кое-что, что тебе следует знать, — произнес Барерис. — Здесь Маларк, и именно он командует обороной крепости.

— Не сказать, что я сильно удивлен. Я знал, что нам противостоит некто, обладающий выдающимся умом.

— Остерегайся его. Он девяносто лет учился магическому мастерству у самого Сзасса Тэма. Теперь он ещё опаснее, чем прежде.

— Как и мы, — Аот кивнул Кхорину, который передал его приказ своим подчиненным. Когда первые лучи солнца окрасили небеса на востоке в серый цвет, копейщики двинулись вперед.

* * * * *

Даже в хаосе битвы этот ходячий труп окружало свободное пространство. Казалось, даже его союзникам хватало осмотрительности не подходить к нему достаточно близко. Он был обмотан грязными повязками, но, если его и пытались сохранить от разложения при помощи мумификации, это не сработало. Из-под полос ткани сочилась гниль, и от твари пахло хуже, чем от всех представителей нежити, с которыми Барерис сталкивался за последнюю сотню лет. Волоча ноги, мертвец приблизился к троим наемникам Аота. Почувствовав исходящую от него вонь, один из них согнулся пополам и его вырвало, остальные двое пошатнулись.

Это сделало их простой добычей. Чумной отравитель, как называли подобных тварей, схватил извергавшего содержимое своего желудка мужчину и поднял в воздух. По плоти наемника потянулись прожилки гангрены.

— Оставьте его мне! — крикнул Барерис. Несмотря на омерзительную вонь, чудовище не вызывало у него дурноты, и, возможно, его губительное касание также не подействует на его неживую плоть, хоть он и надеялся, что практике ему это проверять не придется. Добежав до монстра, он вонзил меч ему в спину.

Отравитель выронил бездыханное тело своего предыдущего врага и развернулся лицом к барду. Тот нанес ему ещё два режущих удара, а затем отступил. Монстр потянулся за ним, и Барерис рубанул его по руке.

Чумной отравитель продолжал приближаться, словно раны ничуть его не беспокоили. Убравшись с его пути, Барерис издал крик. Удар звуковой волны разнес тварь на куски, и по округе разлетелись обрывки бинтов, обломки костей и брызги гнили.

Бард развернулся, выискивая взглядом приближающихся врагов. Таковых не наблюдалось, поэтому он воспользовался свободной минуткой, чтобы попытаться оценить ход боя, хоть это и была непростая задача для воина, который находился в самой гуще сражения.

Некоторое время план Аота насчет изоляции отдельных частей гарнизона работал. Уже начинало казаться, что этого времени хватит для того, чтобы получить решительное преимущество, но затем все запертые двери одновременно распахнулись — какому-то искусному волшебнику наконец удалось уничтожить запирающие чары. Теперь к битве присоединились все прислужники Сзасса Тэма, и она превратилась в отчаянную хаотичную резню.

Приливы и отливы боя привели Барериса к главным воротам крепости. Словно охваченные безумием, десятки его соратников сражались за то, чтобы, взяв их под контроль, открыть створки и впустить внутрь оставшуюся часть армии зулькиров. Но вражеские топорщики и копейщики дрались не менее ожесточенно, стремясь отбросить их назад, в то время как находившиеся на стенах лучники поливали их стрелами, а некроманты в алых одеяниях осыпали сгустками пламени и тени. Слуги Сзасса Тэма забрали себе брошенный при отступлении Сапог Темпуса, и теперь он, анимированный при помощи магии, раскачивался назад и вперед, сокрушая ряды своих бывших хозяев.

Надеясь, что где-то неподалеку окажутся наездники на грифонах, Барерис поднял взгляд. Некоторое время назад воздушная кавалерия Аота присоединилась к битве, и кто-то из них непременно должен находиться поблизости, атакуя стоящих на стенах бойцов. Но в небесах никого не было. Должно быть, сейчас они сражались в другом месте.

Барерис запел. Мир исчез, и он обнаружил, что стоит на стене в окружении нескольких некромантов.

Начав петь другое заклинание, которое должно было лишить его врагов мужества и силы, Барерис вонзил меч в грудь одного из магов и, вытащив его, обошел падающее тело и оказался лицом к лицу со вторым. Тот взмахнул жезлом с навершием в виде маленького черепа и начал произносить слова силы. Барерис ощутил, как магия принуждения опечатывает его разум, словно клеймо. Но на этот раз он не лежал на земле, раненый и беспомощный. Бард расколол некроманту череп прежде, чем он успел довести ритуал до конца.

Затем он убил ещё одного мага. Уклонился от запущенной в него потрескивающей молнии. Покончив со следующими двумя волшебниками, он увидел, что заклинателей поблизости больше не осталось.

Барерис повернулся к группе лучников. Пара кровавых орков осознали исходящую от него опасность и спустили тетивы. Одна стрела вонзилась ему в грудь.

Было больно, и бард отступил на шаг, но не более того. Ещё одним воплем он сбил лучников с ног, и внезапно что-то с силой ударило его по затылку.

Это не было похоже на ощущение от попадания стрелы. Невыносимая боль практически парализовала его. Но, если он даст слабину, ему конец. Барерис перекатился на спину.

В нескольких шагах от него стоял Тсагот. В верхней правой руке кровавый изверг держал камень, который, скорее всего, изначально служил боеприпасом для одной из меньших катапульт Кольца. Перекинув его в левую руку, он швырнул его в Барериса. Бард перекатом ушел в сторону, и камень, ударившись о стену рядом с ним, разлетелся на мелкие кусочки.

Он поднялся на ноги, ощущая пульсацию в задней части черепа. Интересно, насколько сильно тот поврежден? Внезапно Тсагот проделал ещё один метательный жест, хотя на этот раз его руки были пусты.

Перед Барерисом взорвалась вспышка разноцветных огней.

Кровавый изверг переместился через пространство абсолютно незаметно, как и подобает высокоразвитому хищнику. Лишь воинский инстинкт предупредил барда, что враг появился за его спиной, чтобы разорвать его на куски, пока он приходит в себя после взрыва. Моментально развернувшись, бард резко пригнулся, и когти Тсагота пронеслись над его головой, не причинив вреда. Барерис глубоко вонзил клинок в живот демона-вампира.

Тсагот издал рев и содрогнулся, но продолжил бой. Он подался вперед, ещё сильнее насаживаясь на клинок, и все его четыре руки устремились к барду.

Ему не хватало времени высвободить меч, чтобы отразить удар. Вместо этого он прикрылся свободной рукой и, опустив голову в надежде защитить глаза, начал петь слова силы.

Когти Тсагота разодрали его предплечье и кожу на голове, но Барерис все равно продолжал произносить заклинание с нужными интонациями и ритмикой. Когда он пропел финальную ноту, в воздухе взбурлила сила, и на этот раз уже он переместился на некоторое расстояние назад.

Они с кровавым извергом смерили друг друга взглядами через разделявшее их пространство, заваленное окровавленными трупами. Рана в животе Тсагота закрывалась быстрее, чем мог бы исцеляться сам Барерис.

- Итак, в конце-концов ты все же решил вступить со мной в бой, — произнес бард.

Тсагот рассмеялся.

— На этот раз у меня есть причина. Мне приказано защищать Кольцо Ужаса, а если я позволю тебе разгуливать на свободе, те черви внизу, скорее всего, смогут открыть ворота. Так что вперед. Я дам тебе то, что ты так жаждешь. Я отправлю тебя вдогонку за твоей женщиной.

Напевая, Барерис начал приближаться к своему противнику. Он не торопился — это давало время жгучей боли от ран утихнуть. Магия с покалыванием пробежала по его телу.

Когда он оказался в пределах досягаемости Тсаогта, кровавый изверг замахнулся на него когтистыми лапами. Но Барерис превратил себя в призрака, и они прошли сквозь его тело, не нанеся никакого вреда. Тсагот с рычанием развернулся. Не видя перед собой соперника, он предположил, что тот решил воспользоваться тем же трюком, что ранее применил он сам, и переместился ему за спину.

Но Барерис, прибегнувший к совершенно иному заклинанию, все это время продолжал оставаться на том же самом месте. Таким образом, сейчас он оказался позади кровавого изверга и, снова пожелав стать материальным и видимым, нанес удар ему в спину.

Пошатнувшись, демон снова развернулся, но недостаточно быстро. Бард успел нанести ему ещё два удара, а когда его огромный противник бросился на него, снова принял бестелесную форму.

Конечно, не существовало такой вещи, как абсолютная защита; даже его периодические переходы в нематериальное состояние не гарантировали неуязвимости. Если атака застанет его врасплох, то он пострадает, а Тсагот был искусным бойцом. Когда демон-нежить раскусил план Барериса, то также начал перемещаться сквозь пространство, используя сходную тактику. Таким образом оба сражающихся пытались предугадать, где и как возникнет враг в следующий раз, и, поочередно обретая материальность, делали выпады и исчезали снова.

Но разница была в том, что Барерис угадывал лучше. Словно сам Шевараш, бог воздаяния, благоволил ему сейчас. Его атаки раз за разом достигали цели, оставляя на теле Тсагота кровавые раны, в то время как сам он не получил никаких новых повреждений. И, пока продолжался его танец возмездия, демон вздрагивал от боли, а с порхающего клинка летели брызги его крови, по венам барда растекался жестокий экстаз.

Возможно, это сделало его беспечным.

Снова пожелав обрести материальность, он атаковал Тсагота нисходящим ударом, но увидел, что кровавый изверг даже не пытается защищаться. Вместо этого он подался навстречу клинку, охотно принимая ранение. При этом он и сам получил возможность добраться до Барериса.

Клинок вонзился в плоть, равно как и когти. Бард застыл, ошеломленный болью от новых ран, и тогда Тсагот ещё глубже вогнал когти в его тело и навалился на него, сбив с ног. Разбитый затылок Барериса ударился о камни, и вспышка боли заставила его содрогнуться в конвульсии, хотя придавивший его демон практически обездвижил его.

Не вытаскивая когтей, Тсагот резко развел руки в стороны. Когда его тело начало рваться на части, Барериса охватила агония. Демон-вампир широко распахнул челюсти и нагнулся к самому лицу барда.

Барерис напомнил себе, что перед ним находится тварь, ответственная за смерть Таммит, и ярость позволила ему вознестись над сокрушительной болью. Каким-то образом он смог отыскать в себе силы сосредоточиться и вновь обрести нематериальную форму. Челюсти Тсагота сомкнулись на том месте, где находилась его голова, не причинив ему никакого вреда. Лишившись опоры, демон-нежить со стуком упал.

Перекатившись в сторону, бард с трудом поднялся на ноги и снова обрел материальность. Тсагот с рычанием начал вставать. Судя по тому, как неуверенно он двигался, последний удар барда не прошел для него даром. Но он двигался.

Дрожа, охваченный болью Барерис перехватил рукоять меча обеими руками, прокричал боевой клич и размахнулся. Его удар развалил голову Тсагота от макушки до шеи.

Ещё двумя взмахами он полностью отделил её от туловища. Расчленив её на мелкие куски, бард занялся телом своего противника. Когда он убедился, что полученные кровавым извергом повреждения столь серьезны, что ему уже не помогут никакие регенеративные способности, силы покинули его и он рухнул посреди трупов.

И попытался ощутить триумф. Или, по крайней мере, удовлетворение. Хоть что-то.

Но не смог. На миг, когда во время боя он начал брать над противником верх, он почувствовал соблазнительное обещание радости, но теперь не осталось ничего, кроме терзавшей его боли от ран.

Как Таммит некогда пыталась объяснить ему, это и значило принадлежать к числу живых мертвецов. Ты жаждешь чего-то — без разницы, крови ли, силы или мести — и жажда эта пожирает тебя так сильно, что ты готов на все, лишь бы её утолить. Но, что бы ты ни делал, это невозможно.

Его раны не успели закрыться, но, собравшись с силами, Барерис заставил себя подняться на ноги и вновь бросился в ревущий хаос боя. В конце-концов, что ещё ему оставалось делать?

* * * * *

Когда один из наездников на грифонах пролетел мимо арочного окна, Маларк подавил желание метнуть в наемника копье или заклинание и отступил назад. Если он не выдаст своего местоположения, враги не смогут помешать ему, пока он будет сосредоточен на следующей задаче.

А провал был недопустим. Он уже помог защитникам, заставив распахнуться запечатанные магией двери, но этого оказалось недостаточно. Солдаты совета кишели в каждом дворе. Им уже удалось захватить некоторые башни и бастионы. Судя по всему, они вот-вот перехватят контроль над главными воротами крепости и впустят оставшуюся часть армии внутрь.

Но Маларк считал, что все ещё способен переломить ситуацию — если сможет заставить бледный рассвет исчезнуть с небес. Тогда призраки и иные скрывающиеся в подземельях существа, истинные творения ночи, для которых солнечный свет был ядом, смогут выбраться наружу и присоединиться к схватке.

К сожалению, это окажется непросто. Исвал мог проделывать такое, но он был ночным охотником. А затем и Ксингакс, который приделал к своему запястью отрубленную руку Исвала.

Маларку же придется полагаться лишь на магию. Подбадривая себя мыслью, что он, по крайней мере, обучался мастерству у величайшего волшебника Востока, он поднял жезл и начал читать заклинание.

* * * * *

Взмахнув крыльями, Джет поднялся над кожистым летуном, впился в его перепончатое тело когтями и разорвал на части. Тем временем Аот окинул взглядом кипящую в небесах битву в поисках следующего врага и обнаружил, что мир вокруг начал становиться темнее.

Процесс только начался, но он со своими необыкновенными глазами сразу же заметил изменения. Значит, если у него получится определить, кто стоит за этим, есть шанс его остановить. К несчастью, как бы тщательно он ни обшаривал взглядом окрестности, все было безуспешно. Волшебник, творивший эту магию, где-то прятался.

Аот огляделся в поисках своих собственных магов и на вершине одного из захваченных бастионов заметил блеск золотых волос Джесри. Она и несколько её одетых а алое коллег швыряли во врагов сгустки пламени, стоя на квадратной плоской крыше, а несколько находившихся там же солдат стреляли из луков или бросали вниз выломанные из парапета камни.

Аот велел Джету спикировать к ним. Его спешка чуть не привела к тому, что их нашпиговали стрелами, но затем удивленные лучники узнали того, кто спускается к ним с небес, и ослабили тетивы.

Джет широко распахнул крылья. Несмотря на стремительность полета, при его приземлении раздался лишь тихий стук.

— Джесри! — окликнул волшебницу Аот. — Небеса становятся темнее.

Она подняла взгляд.

— Неужели?

— Да, и это плохо. Сможешь определить, кто за это ответственен?

— Возможно. Темнота сама по себе не является стихией, но, судя по всему, она распространяется по воздуху. Я с ним поговорю.

Подняв посох над головой, она закрыла глаза и пробормотала слова силы. Аот и сам неплохо разбирался в стихийной магии, ведь, будучи боевым магом, он нередко прибегал к ней, но это заклинание все равно оказалось ему незнакомо. Поднявшийся холодный ветер принялся с завыванием хлестать во все стороны, развевая края плащей и мантий.

Опустив посох, Джесри указала им на одну из самых высоких башен.

— Это один человек, и он там, наверху.

— Спасибо, — Аот подошел к парапету и произнес заклинание, указывая на цель наконечником копья. С него сорвалась яркая потрескивающая молния, но, не долетев до одного из окон, исчезла.

Выругавшись, Аот швырнул туда же бледный заряд холода, но его постигла та же судьба.

— Ублюдок окружил это место защитой.

Один из солдат зулькиров произнес:

— Капитан, мы можем действовать по-старинке. Вломимся в башню снизу и с боем пробьем путь наверх.

Покачав головой, Аот указал на небо. Теперь все уже могли увидеть, что оно было гораздо темней, чем раньше.

— У нас нет на это времени.

Сжимая в руке поблескивающей жезл из застывшей ртути, Самас Кул, чью массивную фигуру до сих пор поддерживал каркас из белой энергии, отделился от круга волшебников и вразвалку приблизился к ним. За ним следовала Лаллара. Аот не заметил своих сокомандующих раньше, но он не был удивлен, обнаружив их здесь. На крыше башни было относительно безопасно творить магию, а он по своему опыту знал, что его бывшие повелители не слишком любят рисковать своей шкурой. Эта задача обычно ложилась на плечи менее значительных персон вроде легионеров.

— Я смогу вскрыть башню, — произнес Самас.

Лаллара сплюнула.

— Стену ты сломать не смог.

— Тогда, — сказал Самас, — мы находились за пределами Кольца Ужаса, и, следовательно, имели дело с наиболее сильной стороной его защиты. Теперь мы внутри. Смотри и учись, — с удивительным изяществом он поднял жезл, напомнив Аоту дирижера, готового управлять оркестром, а затем проделал им серию замысловатых пассов.

Участок башни вокруг заострённого окна замерцал, и затем черный камень превратился в воду. Она каскадом устремилась вниз по стене, а в кладке образовалась дыра, через которую стало видно находящегося внутри человека. Это был Маларк, чьи одеяния имели алую окраску, что указывало на его принадлежность к Красным Волшебникам.

Аот и Маларк вскинули свои оружия, но помощник Сзасса Тэма оказался на долю секунды быстрее. С наконечника его жезла сорвались четыре желтые искры.

— Пригнитесь! — крикнул Аот. Молясь о том, чтобы парапет послужил им хоть какой-то защитой, он бросился на пол, и его соратники последовали его примеру. По крайней мере, большинство. Лаллара замешкалась. Схватив её, он сбил её с ног. Вовремя — искры превратились в огненные взрывы.

Его омыла волна жара, а от грохота он практически оглох. Стараясь не терять ясность мыслей, Аот поднял голову и огляделся.

Несколько воинов получили серьезные ожоги или же были мертвы. Слава Коссуту, Джесри и Джет, хоть и выглядели ошеломленными и слегка потрепанными, особо не пострадали.

По ту сторону провала, отделявшего одну башню от другой, оставленный Самасом проем сверху вниз принялось затягивать фиолетовое свечение. Каким-то образом, хоть в его распоряжении и имелось не больше секунды, Маларк умудрился закрыть брешь в защите своего шпиля. Теперь, находясь под прикрытием этого щита, он открывал люк, ведущий на нижние уровни.

При этом он не прекращал зачитывать заклинание, размахивая эбонитовой дубинкой, и небеса продолжали становиться все темнее и темнее. В одном из восточных двориков распахнулась дверь, и наружу выбежали волки с горящими алыми глазами — скорее всего, вампиры.

Щелкнув пальцами, Лаллара плавно приняла стоячее положение, словно её подняли невидимые руки. Самас воздвигся на ноги, наведя Аота на мысли о выбрасывающемся на берег ките. Джесри тоже встала, и сияющие руны на её посохе одна за другой запульсировали ярче — верный признак того, что она была не на шутку рассержена.

Лаллара уставилась на башню, и можно было практически почувствовать, как она собирает каждую крупицу своей магической силы. Затем она наставила на неё посох и выкрикнула слово силы.

Самас сжал обожженную руку Джесри в своих мягких пальцах.

— Мне нужна твоя магия, — произнес он, и, хоть она и напряглась, словно он ткнул её иголкой, но не отстранилась. Архимаг проделал своим жезлом из ртути замысловатый жест.

Щит фиолетового света, в который угодило заклинание развеивания Лаллары, разбился, словно стекло, откалывающиеся от него осколки без следа таяли в воздухе. Когда защита пала, черную башню окутало волшебство Самаса, и вся её верхняя часть превратилась в бесформенную серую массу, которая, не выдержав тяжести собственного веса, обрушилась вниз, погребая под собой практически успевшего скрыться Маларка. Роняя брызги и капли, эта субстанция начала сползать по останкам шпиля.

В первый миг Аот не понял, во что Самас превратил камень. Но затем он услышал новые крики, доносящиеся от подножья башни, и, увидев обгоревших, оплавившихся и корчащихся от боли людей и орков, осознал, что это был расплавленный свинец.

Он обернулся к тучному архимагу, который как раз отпустил руку Джесри.

— Там внизу были и наши люди!

— Я убил Маларка Спрингхилла, — сказал Самас, — и вернул дневной свет, — Аот увидел, что небо и в самом деле начало светлеть, а волков-вампиров охватило пламя. — Это справедливый обмен, ты так не считаешь?

Затем, словно для того, чтобы избавить Аота от необходимости формулировать ответ, преобразователь покачнулся и упал.

Лаллара присмотрелась к нему.

— Жаль, — произнесла она надтреснутым голосом, — но он не умер. Просто потерял сознание от перенапряжения, — она повернулась к одному из солдат. — Охраняй его и найди целителя. И держи под рукой еду и напитки к тому моменту, когда он очнется. Гарантирую, этот хряк тут же их потребует.

Аот почесал ожог на щеке. Его что-то беспокоило, и через секунду он понял, что именно. Ему было сложно поверить, что Маларк в самом деле сейчас погиб, обгоревший, раздавленный и задохнувшийся. Такая смерть казалась неправильной даже для такого необычайно искусного воина, каким шпион был столетие назад, а с тех пор он овладел магией на уровне зулькира.

И все же такова война. Даже самого могучего воителя может настичь мгновенная гибель, и Аот не раз становился этому свидетелем. И чрезвычайно сомнительно, что кому-то из людей оказалось бы под силу выжить под раскаленным валом, который Самас обрушил на голову Маларка.

В любом случае, проблема с небом разрешилась, и ему требовалось следить за ходом боя. Удобнее всего это было делать сверху, и, почувствовав его желание, Джет подошел к нему. Аот запрыгнул на него, и зачарованные ремни сами собой затянулись, фиксируя его в седле. Его фамильяр подпрыгнул, расправил черные крылья и взмыл в небеса.

Они поднимались все выше и выше, пока он не увидел большие южные ворота. Как он понял, сейчас там велось самое важное сражение из всех.

Вздохнув, Аот вознес благодарности Огненному Владыке за то, что их сторона брала верх. Солдаты совета постепенно продвигались вперед. Они платили кровью за каждый шаг, но собирали в ответ гораздо более кровавую жатву, оружием пробивая дорогу к громадным вратам и сокрушая их защитников, словно зерно под мельничными жерновами.

Тем временем Гаэдинн и прочие наездники на грифонах кружили над полем боя, осыпая прислужников Сзасса Тэма стрелами. Барерис находился на одной из стен. Когда возникала необходимость, он отбрасывал назад пытавшихся забраться на неё вражеских воинов, а все остальное время обрушивал свою магию на сражавшихся внизу легионеров, ужасающих воинов и орков. Ему помогал Зеркало.

Защитники держались ещё некоторое время, но в конце-концов не выдержали непрерывной мясорубки. Поддавшись панике, солдаты врага — все, за исключением невозмутимых представителей нежити — либо впадали от страха в ступор, либо разворачивались и пускались в бегство.

Но бежать им, зажатым в тупике, было некуда. Когда они прекратили борьбу, кавалерия атакующих захлестнула их, словно приливная волна.

Наконец нескольким наемникам Аота удалось добраться до механизмов, управляющих вратами. Огромные створки с грохотом распахнулись, и люди, ожидавшие с другой стороны, радостно взревели.

Аот улыбнулся. Он был уверен, что ему и его товарищам предстоит сражаться весь остаток дня и часть ночи. Но все равно он понимал, что на самом деле замок только что пал.

Глава 9

20 миртула, год Темного Круга (1478 DR)

Аот нашел Барериса и Зеркало на восточной стене. С небес, затянутых набухшими серыми облаками, лился холодный дождь, и поэтому он наглухо застегнул свой плащ с капюшоном, но бард стоял с непокрытой головой, не обращая внимания на капризы погоды. Возможно, после того как он превратился в нежить, подобные вещи перестали причинять ему неудобства.

Уж Зеркалу-то точно было все равно. Во время битвы он оказался ранен, вследствие чего временно утратил личность и лишился способности связно мыслить. Он был почти невидим, но при взгляде в его сторону к горлу подкатывала тошнота. Если бы не его необыкновенные глаза, Аот сомневался, что вообще заметил бы призрака.

Барерис изучал расстилавшуюся внизу равнину. Любой другой на его месте смотрел бы за пределы крепости с опаской, но Аот подозревал, что его друг ощущает лишь нетерпение. Ведь чтооставалось у Барериса, когда он не убивал?

— Видишь что-нибудь? — спросил боевой маг.

Барерис, чьи длинные белые волосы развевались на ветру, еле заметно улыбнулся.

— Если бы там что и было, ты бы и без моей помощи всё прекрасно увидел.

— Наверное, ты прав, — произнес Аот. — Знаешь, тебе нет нужды все время стоять на страже. У нас есть и другие часовые, а Джесри подружилась с местными ветрами. Если появятся враги, они её предупредят.

— Мне несложно. С тех пор, как мы закончили с зачисткой подземелий, мне все равно нечем заняться.

— Ты бы мог петь, играть на арфе. Рассказывать истории. Солдаты, особенно раненые, окажутся рады небольшому развлечению.

— Здесь от меня будет больше пользы.

Аот вздохнул, и затекшая под капюшон капля упала ему на щеку.

— Делай, что считаешь нужным. В любом случае, тебе не придется ждать слишком долго. Лаллара говорит, что ритуал состоится сегодня ночью.

Наконец-то Барерис развернулся к нему лицом.

— Все готово?

— Думаю, всем понятно, что надо спешить. Пусть мы и находимся сейчас под защитой крепостных стен, мы не можем оставаться тут вечно. Рано или поздно сюда явится ещё одна армия Сзасса Тэма, а нам не с руки ввязываться в новый бой. Мы потеряли слишком многих, — Аот поджал губы. — В основном, из Братства Грифона.

Барерис заколебался, словно ему пришлось подыскивать в памяти ответ, который сам собой пришел бы в голову любому живому человеку. Наконец он произнес:

— Мне очень жаль.

Аот пожал плечами.

— Их смерть оказалась не напрасной. И все же они были хорошими воинами. Я буду по ним скучать. Что более важно, мне придется их кем-то заменить, а это может оказаться непросто. До того, как ты заставил меня ввязаться в этот бардак, у меня была репутация человека, который держит слово и не допускает излишних потерь в бою. Мы всегда тщательно выбирали условия для сражений и избегали ненужного риска. А теперь все пошло прахом. Я выступил против симбархов и практически разбил Братство об эти черные стены. Так что посмотрим, будут ли люди стекаться под мои знамена так же, как и прежде.

— Мне жаль, — повторил Барерис.

— Нет, правда, я тебя не виню, — Аот ухмыльнулся. — По крайней мере, не сильно. Более того, когда все закончится, я хочу, чтобы вы с Зеркалом остались в моем войске. Мы — пестрая компашка безродных пройдох, что есть, то есть, и остальные уже привыкли к тебе. Они примут тебя, несмотря на то, что ты нежить.

— Спасибо, — произнес Барерис. — Но это не закончится. Не для меня.

— Не глупи! Конечно, закончится! Ты убил Ксингакса и Тсагота. Мы вот-вот разрушим великий план Сзасса Тэма. Это все, что ты можешь сделать для исполнения своей мести. До самого лича тебе никогда не добраться.

— Ты слышал речь, с которой я обращался к повстанцам. Я дал обещание помогать им и дальше.

— А мы держим наши клятвы, — прошептал Зеркало. От его могильного голоса пробирал холод, словно от ветра или дождя. — Таковы правила нашего ордена.

Аот нахмурился.

— В сотый раз повторяю — ни я, ни Барерис не принадлежим к твоему исчезнувшему братству, и нам нет дела до его кодекса. На самом деле он использует свои обязательства как отговорку, чтобы избавиться от меня, — он снова перевел взгляд на барда. — Все в порядке. Я вижу, что тебя не переубедить. Но скажи мне одну вещь. Не случится ли так, что, если когда-нибудь, каким-то чудом тебе все же удастся убить Сзасса Тэма, его смерть принесет тебе не больше радости, чем гибель Тсагота?

— Что бы я ни чувствовал, я отправлюсь во тьму, как и положено мертвым, с надеждой, что там меня будет ждать Таммит.

* * * * *

Кольцо Ужаса являлось инструментом, возведенным волшебником-нежитью для исполнения нечестивейшего из замыслов, и, как казалось Джесри, было бы разумно попытаться уничтожить его при очищающем свете дня. Но Неврон настоял на том, чтобы работать ночью, потому что тогда существа, вызванные им и его помощниками, окажутся сильней.

Он также проследил, чтобы Джесри включили в главный круг. Возможно, на него произвело впечатление её бегство из ловушки под стеной. Поэтому сейчас она и стояла рядом с Аотом, Барерисом и зулькирами на крыше, с которой Самас расплавил башню Маларка.

Она уяснила концепцию разработанного зулькирами ритуала, но лишь в самых общих чертах. К счастью, этого оказалось достаточно. Во время его начальной стадии ей требовалось лишь подпитывать остальных своей силой. И все же, хотя в обычных обстоятельствах она не сомневалась в своих способностях, перед началом церемонии ей стало не по себе. Что, если она все провалит? Тогда Сзасс Тэм погубит восток, а, возможно, и весь Фаэрун, и это будет её вина.

Гаэдинн, сидевший на парапете, присутствовал здесь в качестве наблюдателя. Во время кампании он, как и обычно, отчасти лишился своего городского лоска, но после завершения осады сделал все возможное, чтобы вернуть себе прежнюю щеголеватость. Его новые, украшенные драгоценными камнями кольца и застежка для плаща, которые он раздобыл в крепости, значительно в этом помогли.

Уловив напряжение Джесри, он подмигнул ей и ухмыльнулся. Как и всегда, его знаки внимания пробудили в её душе сложный узел эмоций. Но в этот раз признательность перевесила, и она нервно улыбнулась в ответ.

В расположенном внизу дворике вспыхнуло пламя, и в первый миг его языки взметнулись выше крыши крепости. Этот костер, разожженный Пылающими Жаровнями, являлся ключевым элементом их собственного ритуала. Она знала, что внизу вместе с ними находится и Зеркало. Призрак не принадлежал к служителям Коссута, но, как бы парадоксально это ни казалось, он, очевидно, служил проводником некой божественной силы и поэтому счел, что сможет принести больше пользы, находясь вместе с огненными священниками, а не с теми, кто практикует арканную магию.

Жаровни используют свою силу, чтобы помогать зулькирам. Рассредоточенные по всей крепости другие, меньшие круги волшебников будут заниматься тем же самым. Так или иначе, каждый выживший с момента выхода из Предела Мага заклинатель внесет свою лепту в их труд, и Джесри сказала себе, что, работая сообща, они имеют достаточно большие шансы разрушить Кольцо, пусть его и построил знаменитый лич.

Хоть и без особой охоты, зулькиры согласились с тем, что из них всех Лаллара, как эксперт в контрмагии, лучше всего подходила для того, чтобы возглавить ритуал. Она ударила древком посоха по крыше, и раздался грохот, словно неподалеку захлопнулась тяжелая дверь.

— Хорошо, — произнесла она. — Сделаем это.

Она начала читать первое заклинание и остальные участники круга кто в унисон, кто контрапунктом один за другим присоединили к ней свои голоса. Внизу во дворе замка молились Пылающие Жаровни, их костер шипел и потрескивал, и в этих звуках ощущалось нечто вроде ритма и модуляции какого-то языка. Вдали младшие волшебники выкрикивали слова силы, которые эхом разносились по всей крепости.

В воздухе начала скапливаться магия, попеременно лаская и царапая, обжигая и холодя. Но боли не было. Наоборот, нарастающее возбуждение смыло мучавшие Джесри дурные предчувствия.

Её сознание расширилось, и она мысленно коснулась разумов окружавших её людей. Эти прикосновения не вызывали у неё панику или ненависть, а их интимность граничила со сладострастностью. Придется следить за тем, чтобы чье-нибудь сознание не оставило свой отпечаток в её разуме, изменив тем самым её личность.

Она ощущала призванных Невроном демонов и дьяволов, но смутно, словно тени, колеблющиеся на грани физической реальности. Очевидно, в данной ситуации этим огромным и древним существам не требовалось проявляться здесь полностью, чтобы оказать свою помощь, и это тоже было хорошо. Более того, некоторые заклинатели, несмотря на свои знания, при виде них вполне могли забыть о чувстве долга и удариться в бегство. Простые солдаты-то уж точно.

А затем перед ней наконец предстало само Кольцо Ужаса — колодец неестественной и неистощимой мощи, похожий на гноящуюся рану в земле. Изгибающиеся линии силы соединяли его с другими подобными строениями, образуя на лике земли огромный темный круг смерти.

Это Кольцо Ужаса Джесри и её союзникам и предстоит уничтожить. Не каменные стены и бастионы, хотя некоторые из них, скорее всего, пострадают в качестве побочного эффекта их действий. Стены и бастионы можно возвести заново, а они же должны атаковать саму сущность, сам потенциал Кольца. Если оно будет уничтожено, то весь узор придет в негодность и ни один из разбросанных по Тэю замков больше не сможет послужить той цели, ради которой был возведен.

Джесри осознала, что остальные маги тоже наверняка увидели истинную, трансцендентную форму Кольца. Лаллара обвела их взглядом. Убедившись, что все готовы, она вскинула посох и ударила им об пол со всей силы, которая скрывалась в её обманчиво-хрупких руках. Джесри ожидала, что раздастся ещё более сильный грохот, чем в прошлый раз, но, если это и произошло, она его не услышала.

Когда древко обрушилось вниз, она почувствовала, что вместе с ним туда устремляется вся накопленная ими магия. Она пробила дыру в иной уровень реальности, и одновременно Джесри, а точнее, её душа, вырванная из тела, рухнула в эту дыру, словно она была муравьем, скользящим по плоской стороне клинка.

Она огляделась. Прежде она воспринимала сущность Кольца Ужаса как колодец. Теперь же, кажется, она и остальные участники круга оказались глубоко внутри этого колодца. Однако его изгибающиеся стены не были цельными. Они состояли из пересекающихся полос тени, за которыми не было ничего — лишь сумрак, простиравшийся, насколько хватало глаз.

Барерис нанес удар первым. Он издал громогласный вопль, и там, где одна из полос перекрывала другую, темная субстанция разлетелась на множество осколков. Затем с наконечника копья Аота сорвался сгусток огня, выжигая ещё один участок тени.

Лазорил заговорил мягким голосом, словно отец, уговаривающий ребенка, и часть колодца растворилась облаком темного тумана. Лаллара прорычала заклинание, и внутри цилиндрической паутинообразной структуры возник парящий каплевидный щит из алого света, иссушая касающиеся его нити. Неврон прикоснулся к амулету, висящему на его широкой груди, и появившийся демон, огромное и крылатое существо с длинными, замысловато изогнутыми рогами, вонзил в черную сеть железный трезубец. Самас взмахнул жезлом, и часть конструкции превратилась в золото. Джесри почувствовала, что это преобразование нанесло колодцу не меньший ущерб, чем остальные атаки.

Ей тоже требовалось внести свой вклад в их дело. Но, учитывая, что поблизости не имелось ни воды, ни земли, ни огня, ей, чтобы воспользоваться их силой, для начала придется сотворить их при помощи волшебства. Но воздух здесь имелся, или, по крайней мере, его подобие, ведь все они могли дышать и говорить. Её магия сформировала из него вихрь, который принялся с воем рвать темную материю на части, словно тысяча когтей.

При мысли, что все идет как надо, она улыбнулась. Сломать Кольцо будет непросто, но важнее всего то, что им оказалось под силу его повредить. Теперь осталось лишь развить этот успех.

И тогда их атака активировала защитные заклинания.

Откуда-то из глубин темной конструкции вылетела стая изорванных трепещущих существ, похожих на тени летучих мышей. Они мгновенно облепили Джесри, и её охватила боль, хоть она и не могла сказать, что именно делали с ней эти твари — кусали, рвали когтями или что-то ещё.

В любом случае, они к ней прикасались, и она принялась размахивать посохом, пытаясь стряхнуть с себя эту мерзость. Возможно, ей удалось сбить одно или два существа, но, учитывая, что целые дюжины летучих мышей уже цеплялись за неё или кружили рядом, от этого оказалось мало толку.

К счастью, в ответ на её зов магический вихрь усилился. Взревев, он подхватил мышеподобных созданий и разорвал их на куски, похожие на обрывки черной бумаги.

Задыхаясь и дрожа, Джесри огляделась и увидела, что её напарникам так же удалось отбить нападение. Лаллару окружал розовый сияющий ореол. Когда летающие существа касались его, то бесследно исчезали, хоть при этом его свет с каждым разом становился немного тусклее. Вокруг Неврона парили отвратительного вида демоны. Резкими движениями Самас жезлом из ртути очертил в воздухе звездообразную фигуру, и дюжина созданий ожившей тьмы превратились в обычных мышей, которые, лишившись крыльев, рухнули вниз.

И все же Джесри решила, что её оптимизм был преждевременным, и последующие события вскоре подтвердили её правоту. Неважно, сколько бы летучих мышей они не уничтожили, колодец продолжал изрыгать новых и новых, и лишь в те редкие моменты, когда поблизости не оказывалось никого из тварей, они получали возможность разрушать саму его конструкцию.

И тут она заметила, что ей стало трудно дышать. Волшебница начала задыхаться. Ей приходилось бороться за каждый вздох, словно кто-то прижимал подушку к её лицу. Или же вызванный ею вихрь, который должен был служить её оружием, всасывал в себя абсолютно весь окружающий её воздух.

С её соратниками также происходило нечто подобное. Под алыми одеяниями Неврона образовалось несколько ран — кровь пропитала шелк и бархат, придав им более темный оттенок. Он призвал ещё одного демона, безволосое человекоподобное существо с когтями и оперенными крыльями, но вместо того, чтобы просто возникнуть неподалеку от заклинателя, он вырвался из татуировки на его запястье, уничтожив рисунок, на месте которого осталась сырая, ободранная плоть.

Тем временем Барерис продолжал петь, и его мертвенно-бледные губы и кожа вокруг рта покрылись трещинами и начали гнить. Самас взмахнул жезлом, при этом его собственное массивное тело частично изменилось. На его коже, словно бородавки, выступили золотые наросты, а левая сторона лица покрылась чешуей. Сжимая в руке кинжал, Лазорил читал заклинание. При этом он несколько раз взмахнул рукой, словно пытаясь отбросить клинок в сторону из страха, что, если он от него не избавится, то будет вынужден использовать его против себя. Но его пальцы не разжались.

Все атакующие по-прежнему могли творить магию. Но каждый раз, когда они прибегали к ней, колодец использовал часть её против своих создателей.

Джесри посмотрела на Аота, парившего немного выше неё. На него набросились летучие мыши, и с наконечника его копья сорвались стрелы голубого света, пронзив их. При этом боевой маг дернулся и заворчал, словно и сам получил удар.

— У нас ничего не получится, — прошептала Джесри. Воздуха в её легких почти не осталось, и громче говорить она не могла.

Но Аот услышал. Боевой маг смерил её гневным взглядом своих светящихся голубых глаз.

— Получится! Все вы, помните, что мы не одни! Наши товарищи продолжают подпитывать нас силой! Потянитесь и возьмите её!

Оказалось непросто сосредоточиться на этой задаче, учитывая, что от недостатка воздуха перед её глазами уже плавали черные точки, а сознание захлестнула волна животной паники. Но она была волшебницей и обладала тренированным разумом, и вскоре ей удалось сместить свою точку восприятия и вернуться к Кольцу, состоящему из камня и дерева.

Но оно предстало перед ней не таким, каким она видела его своими материальными глазами. Она парила высоко над крепостью, каким-то образом воспринимая всю информацию о ней одновременно. Не прекращая читать заклинания, она и остальные участники главного круга упали на колени или завалились набок. За ними беспомощно наблюдали Гаэдинн и несколько других зрителей. Внизу, во дворе, Пылающие Жаровни размахивали горящими цепями и танцевали, появляясь и исчезая в пламени костра. Иногда их одежда занималась пламенем, но они все равно продолжали прыгать и кружиться. Зеркало, чье тело светилось, словно состояло из солнечного света, стоял, вскинув меч. Находящиеся в других местах крепости Красные Волшебники зачитывали рифмованные заклинания, размахивая жезлами, сферами и посохами. У некоторых из них текла кровь из глаз и ноздрей, другие же выплевывали зубы, которые внезапно перестали держаться в деснах, или падали, исходя пеной изо рта и содрогаясь в конвульсиях. Защита Сзасса Тэма действовала на всех.

И все же Аот оказался прав. Словно струящийся туман, по крепости разливалась сила. Погрузившись в неё, Джесри втянула её в себя, и к ней вернулась способность дышать. Она промедлила ещё один миг, приходя в себя и сосредотачиваясь, а затем устремилась обратно в колодец.

С этого момента ей стало немного легче, хотя летучие мыши не прекращали своих попыток помешать ей, а воздуха по-прежнему не хватало. Но в конце-концов по стенам колодца зазмеились алые светящиеся трещины, проходя одновременно по всем его секциям. Через мгновение вся структура рассыпалась миллионом падающих обломков.

И спустя секунду она снова вернулась в свое тело, оказавшись на крыше. Джесри взмолилась, чтобы это произошло потому, что место, где она только что находилась, перестало существовать.

Все её тело с головы до ног ныло, но сильней всего боль ощущалась в груди. Её покрывал липкий пот, и, попытавшись встать, она обнаружила, что ей едва хватает на это сил. Гаэдинн направился было к ней, но остановился, вспомнив, что она едва ли захочет принять его помощь.

Остальные члены круга также поднимались на ноги. Судя по их виду, все они чувствовали себя столь же измотанными и больными, как и она, но на их физических телах не было заметно ни следа тех необычных повреждений, что имелись на астральных.

Неврон устремил на Лаллару гневный взгляд.

— Мы и правда сделали это? — требовательно спросил он. — Можешь точно сказать?

— Дай мне немного времени, — рявкнула волшебница. Закрыв глаза, она сделала несколько долгих глубоких вдохов и пробормотала заклинание. Затем уголки её бледных губ приподнялись в улыбке — первой на памяти Джесри, которая озарила это покрытое морщинами лицо.

Она почувствовала, как улыбка возникает и на её губах. Когда остальные увидели выражение лица Лаллары, на крыше воцарилась радость. Через миг кто-то непременно начал бы выкрикивать ликующие возгласы.

Вот только улыбка старухи внезапно превратилась в гримасу.

— Постойте, — произнесла она.

* * * * *

— Постойте, — произнес Сзасс Тэм, и три следовавших за ним рыцаря-вампира замерли на пересечении пяти тоннелей. Кровопийцы, чьи сузившиеся глаза слегка светились в сумраке, оглядывали погруженные во тьму проходы, выискивая признаки присутствия добычи.

Опустившись на одно колено, Сзасс Тэм кончиком иссохшего пальца нарисовал на полу треугольник. Очерченные им линии загорелись алым светом. Когда он закончил, светящаяся стрелка принялась поворачиваться вокруг своей оси. Она продолжала вертеться, пока её создатель, фыркнув от смешанного чувства раздражения и веселья, не стер её.

— Вам удалось отыскать след демона? — спросил один из вампиров.

— Нет, — произнес лич, поднимаясь на ноги. — Кем бы он ни был, он достаточно искусно владеет магией, чтобы скрыть свои следы.

— Не волнуйтесь, Ваше Всемогущество, мы его найдем.

Некогда такое проявление преданности и веры могло прийтись Сзассу Тэму по душе, но теперь, когда презрение вытеснило из его души все остальные чувства, он чуть не фыркнул от подобного низкопоклонства. Однако не было никакой необходимости проявлять свое пренебрежение открыто, а, наоборот, имелось несколько веских причин этого не делать, поэтому лич просто выбрал случайный коридор и направился дальше. Его телохранители поспешили следом.

Через некоторое время они оказались у алькова, где находилось святилище какого-то умершего много тысяч лет назад меньшего божества, проводника душ в царство мертвых и хранителя могил. Птичья голова статуи и надпись на пьедестале были разбиты.

— Об этом кто-нибудь докладывал? — спросил Сзасс Тэм.

— Нет, повелитель, — ответил ему тот же вампир.

— Значит, повреждения нанесены недавно, — и, следовательно, демон может до сих пор находиться в этой области подземных катакомб. Возможно, там, где подвело прорицание, преуспеет простая удача.

Сзасс Тэм дотронулся до топаза, украшавшего одно из его колец, и его окутала практически невидимая дымка, которая защищала от атак, подобно латам. Внезапно он ощутил удар, заставивший его пошатнуться.

— Повелитель! — воскликнул тот же словоохотливый вампир. — Вы в порядке?

Сзасс Тэм вновь обрел равновесие.

— Да, — поначалу он решил, что его атаковал появившийся из ниоткуда демон или же Цитадель и катакомбы сотряс подземный толчок, но теперь он понял, что дело не в этом. Шок, испытанный им, имел чисто психическую природу.

К сожалению, это ничего не меняло. Дела обстояли хуже некуда.

Он взмахнул посохом.

— Мне придется вас оставить.

— Должны ли мы… — начал было вампир, говоривший от лица рыцарей. А затем в воздухе с воем пронесся порыв магии и, подхватив Сзасса Тэма, перенес его на вершину крепости.

Учитывая, насколько глубока была его связь с созданным им инструментом, он ощутил, как сломалось одно из Колец Ужаса. Теперь, оказавшись на крыше, в центральной и главной точке темного круга, он смог с точностью определить, которое. Как он и ожидал, уничтожена оказалась сущность крепости Лапендрара. Хоть это и казалось невероятным, его врагам удалось одержать победу над Маларком, Тсаготом и остальными защитниками замка. Теперь фигура, которую Сзасс Тэм возвел на лике Тэя, содрогалась и рушилась, словно паутина, у которой перерезали основную связующую нить.

Ирония состояла в том, что Сзасс Тэм усовершенствовал чертеж из книги Фастрина и возвел больше Колец Ужаса, чем предусматривалось по плану древнего автора. Он решил, что, когда речь идет о деянии вроде Разрушения, излишек силы не помешает. А теперь потеря одного, возможно, ненужного замка грозила сделать остальные бесполезными.

Поначалу, несмотря на все усилия, он не находил ответа, можно ли вообще что-то предпринять в такой ситуации. Наконец лич закрыл глаза, постарался взять себя в руки и успокоиться. Он был Сзассом Тэмом и не впадал в панику. Не впадет и сейчас.

Когда он почувствовал, что готов, то снова обдумал проблему со всей холодной объективностью, которой смог добиться. И увидел нечто, что ускользнуло от него раньше.

Символ, который образовывали Кольца Ужаса, оказался разрушен — в обычном, трехмерном мире. Но существовало гораздо больше измерений, хотя обычные люди и не были способны их видеть. Будь это не так, план смертных и все высшие и низшие миры не могли бы сосуществовать друг с другом.

Сзасс Тэм выронил посох, со стуком упавший на крышу. В его руках возник другой, изготовленный из чистого кристалла. Некогда он принадлежал Ярпилл, величайшей провидице из всех, кого он знал. Он отыскал его в потайной комнате в Башне Зрения после того, как зулькиры покинули Безантур. Он понятия не имел, окажется ли силы сверкающего посоха достаточно для воплощения его замысла, но более подходящего предмета в его распоряжении не имелось.

Взмахнув им, лич произнес слова силы, и в воздухе перед ним возник парящий образ Тэя, его равнин, плато, гор, рек, озер и океанского берега. Черные точки отмечали местоположение Колец Ужаса и Цитадели.

Он заговорил снова, и карта сместилась, хотя никто, кроме него, этого бы не заметил. Теперь она отображала четыре измерения в манере, которая была чужда восприятию обычного человека.

Смотреть на неё было практически невыносимо, словно на солнце. Будучи некромантом, Сзасс Тэм привык к необычным, невероятным и парадоксальным вещам, но от этого зрелища боль пронзила его глаза и угнездилась глубоко в черепе.

Он заставил себя не отводить взгляд, пока не собрал достаточно сведений, чтобы продолжить расчеты. И, как выяснилось, четырех измерений также было недостаточно.

Поэтому он вызвал пятое, и с его губ сорвался невольный стон. Пять оказалось в разы хуже, чем четыре. Но и пяти ему не хватило.

Так что он продолжил, увеличив количество измерений до шести, а затем и семи. Неконтролируемо всхлипывая, трясясь и содрогаясь, лич задался вопросом, способно ли простое лицезрение чего-либо послужить причиной смерти того, кто и так был давно мертв. Учитывая, что ему приходилось переносить, он решил, что да. Но все равно он отказывался сдаться. Он всегда знал, что, решившись осуществить Великое Деяние, рискует собой, и, если его не станет сейчас, то так тому и быть.

Восемь измерений. Затем девять. И девяти все-таки оказалось достаточно. Когда он сделал нужный двухмерный срез этого крайне запутанного и искривленного совокупного пространства, уцелевшие Кольца Ужаса и его нынешнее местоположение заняли нужные позиции относительно друг друга.

Зачерпнув из резервуаров мистической энергии, коими и являлись Кольца Ужаса, он добавил эту мощь к своей собственной и, используя магию как скальпель, сначала перерезал каналы, соединявшие нетронутые Кольца с поврежденным, а затем разрушил оставшиеся энергетические потоки.

Гармония между Кольцами немедленно стала распадаться, и фундаментальная связь между ними могла рухнуть в любой момент. Усилием воли Сзасс Тэм зафиксировал их в нынешнем положении и, словно его сила была инструментом гравера, стилусом с алмазным наконечником, принялся чертить между ними новые пути, связи, которые проходили сквозь все девять измерений и пустые пространства между мирами.

Когда он завершил новый узор, тот вспыхнул, пробуждаясь в жизни, но не светом, а чистейшей силой, которую был способен ощутить лишь маг. Сзасс Тэм немедленно заставил девятимерную карту исчезнуть, а затем упал, полностью опустошенный. Его глаза и голова пылали от боли, но он все равно улыбался.

Глава 10

21–25 миртула, год Темного Круга (1478 DR)

— Это невозможно, — произнес Самас Кул. Разочарование не лишило его аппетита, о чем свидетельствовала булочка с маслом, которую он держал в пухлой руке, и крошки, усыпавшие переднюю часть его вычурной мантии. Но Аоту показалось, что архимаг, непрерывно поглощая еду и напитки, делал это скорее по привычке и не испытывал обычного удовольствия. — Нарушь узор, и он лишится своей магической силы. Любой ученик знает это.

— Как жаль, — протянула Лаллара, — что Сзасс Тэм не ученик.

Самас ожег её сердитым взглядом.

— А ты понимаешь, как ему это удалось?

— Нет, — произнесла Лаллара. — Но прочие Кольца Ужаса ещё функционируют, равно как и образуемая ими фигура. Мы все убедились в этом. Так что самое время прекращать ныть, что это невозможно, и решать, что делать дальше.

Аот был с ней согласен. Он лишь надеялся, что в их силах ещё хоть что-то предпринять, и у кого-то из них хватит проницательности и отваги, чтобы высказаться. Он бы на это не поставил.

В Кольце Ужаса Лапендрара имелось все, что и в обычном замке, включая зал, который предназначался для переговоров лордов и офицеров. Там стоял круглый дубовый стол, окруженный стульями. Здесь, под развешанными черно-красными флагами, украшенными черепами и прочими эмблемами некромантии, зулькиры, Барерис и Аот и собрали военный совет. И, когда капитан наемников обвел взглядом своих компаньонов, то увидел, что усталость и разочарование оставили следы на лице каждого из них.

За исключением барда. Барерис выглядел так же, как и на протяжении прошлой сотни лет — безрадостный и осунувшийся, но резкий, словно клинок. У Аота мелькнула странная и несколько возмущенная мысль, что его друга не слишком-то расстроил провал их плана. Теперь у него появилась убедительная причина, чтобы продолжать сражаться и ненавидеть.

Некоторое время все хранили молчание. Затем трон Самаса отлетел от стола.

— Значит, все кончено. Мне нужно вывести ценности из Эскаланта. Полагаю, вам также предстоит немало дел.

Аот не имел намерения вскакивать на ноги. Это произошло само собой, и его кресло, перевернувшись, с грохотом упало на пол. Взяв копье наизготовку, боевой маг произнес:

— Ты не убежишь. Нет, пока мы все не решим, что это единственное, что нам осталось.

Лицо Самаса побагровело ещё сильнее, и его тело под ярдами украшенных драгоценными камнями одеяний раздулось, как у лягушки.

— Ты и правда столь безумен, что осмеливаешься приказывать мне?

Аот улыбнулся.

— Почему нет? Мы же сокомандующие, помнишь? Кроме того, важность нашей миссии нельзя недооценивать, и множество моих людей отдали свои жизни, чтобы мы смогли зайти так далеко.

— Значит, ты сам напросился, — из рукава в руку Самаса, словно змея, скользнул его ртутный жезл. — Что предпочтешь — превратиться в дым или прожить остаток своих дней безмозглым червем?

— Удиви меня, — Аот направил силу в копье, и его наконечник замерцал.

— Хватит, — произнес Лазорил. В его голосе звучало не больше напора, чем в голосе педанта-учителя, делающего замечание непослушным детям, но вложенный в его слова импульс убеждения заставил Аота — и Самаса, очевидно, тоже — дрогнуть. Их словно окатили в лицо холодной водой.

Это и к лучшему, ведь Аот осознал, что на самом деле ему не хотелось вступать в конфликт с архимагом, и вовсе не из страха. За последнее столетие он выучил больше боевых заклинаний, чем, скорее всего, было известно любому из зулькиров. Но, кто бы из них не вышел победителем в этой дуэли, она бы ни к чему не привела. Просто Аот был расстроен, а надменные и эгоистичные архимаги являлись идеальными кандидатами для того, чтобы выместить на них досаду.

Положив копье на стол, он склонил голову в подобии поклона.

— Приношу свои извинения, мастер Кул. Не мне отдавать тебе приказы. Но я прошу тебя задержаться по крайней мере до тех пор, пока мы не закончим разговор. Уверен, этим временем ты можешь пожертвовать.

— Да, — произнес Неврон. — останься. Мы настаиваем.

Самас обвел взглядом сидящих за столом, и затем его трон вернулся на свое прежнее место. Он опустился на пол так аккуратно, что, несмотря на его гигантские размеры и массу сидящего в нем человека, не издал ни звука. Аот тоже сел.

Преобразователь сделал длинный глоток из своего серебряного бокала.

— Хорошо. Убедите же меня, что тут есть, о чем разговаривать. Под силу ли нам взять ещё одно Кольцо Ужаса? — он сердито уставился на Аота, и остальные зулькиры также перевели взгляды на боевого мага.

Тот вздохнул.

— Вряд ли. Мы потратили слишком много сил при захвате этого. Честно говоря, нам, скорее всего, окажется непросто даже добраться до него. Для этого нам придется ещё сильнее углубиться в Тэй, где мы наверняка наткнемся на сопротивление.

— Тогда говорить не о чем, и все это — простая трата времени.

— Необязательно, — произнес Барерис.

Аот почувствовал всплеск надежды.

— У тебя есть идея?

— Не новая, — произнес бард, — но она является решением проблемы. Если мы не можем разрушить оружие, то нужно уничтожить того, кто намеревается его использовать.

Неврон фыркнул.

— Ты имеешь в виду, убить Сзасса Тэма. Ты прав, твое предложение не ново. За эти годы я отправил за его головой бесчисленное количество демонов и дьяволов, а церковь Коссута опустошила свои монастыри, посылая фанатиков Черного Пламени. Все напрасно.

— Но что, — произнес Барерис, — если все вы, то есть мы, выступим в роли убийц, а лич окажется застигнут врасплох? Разве у нас не будет неплохих шансов одолеть его, а затем, чтобы он не восстал вновь, отыскать сосуд, в котором хранится его душа?

— Да, — произнесла Лаллара. — И, возможно, если бы у нас был сачок с достаточно длинной рукоятью и силы, чтобы его поднять, мы бы смогли достать звезды с небес. Но Сзасса Тэма невозможно застать врасплох или хотя бы подобраться к нему достаточно близко. Цитадель слишком хорошо охраняется, и туда нельзя перенестись через пространство.

— А что, — произнес Барерис, — если бы в крепости у вас уже имелся союзник, способный открыть межпространственные врата, и он помог бы вам пробраться внутрь? Как думаете, если вы четверо объедините свои усилия, сможете ли тогда преодолеть его защитные заклинания?

Нахмурившись, Лазорил свел пальцы вместе.

— Возможно.

— И у нас есть такой агент? — спросил Самас.

— Пока нет, — произнес Барерис.

— Так какой смысл об этом говорить?

— Я найду способ туда проникнуть.

— Откровенно говоря, — произнес Лазорил, — это чрезвычайно маловероятно. Не уверен, что даже в мирное время тебе было бы под силу пробраться в крепость, а теперь Сзасс Тэм и его помощники прекрасно осведомлены о нашем присутствии в Тэе и наблюдают за каждым нашим шагом.

— Полагаю, это так, — произнес Барерис. — Поэтому я хочу, чтобы армия направилась к другому Кольцу Ужаса, словно мы и вправду считаем, что сумеем взять его приступом. Это должно замаскировать наши истинные намерения и отвлечь внимание врагов. Тем временем я и Зеркало двинемся в Верхний Тэй.

— Итак, — произнес Самас, — мы, зулькиры, отправимся вглубь вражеской территории, сражаясь за каждую милю и оставаясь в опасной близости от того места, откуда Сзасс Тэм в конце-концов разошлет свою волну магии смерти. И все в надежде, что рано или поздно ты свяжешься с нами и скажешь, что вопреки всему здравому смыслу тебе удалось выяснить, как нам подобраться к личу на расстояние удара.

Барерис улыбнулся.

— Вроде того.

— Чушь.

— Мне это тоже не очень-то по душе, — произнес Аот. На самом деле ему больно было даже думать о том, что предстоит перенести Братству Грифона; лишь видение беспредельного разрушения, посетившее его над Велталаром, заставляло его обрекать своих людей на эти испытания. — Но иного плана у нас нет.

— Это не так, — возразил Самас. — Мы, зулькиры, можем мгновенно перенестись отсюда на огромное расстояние. У вас, наездников на грифонах, тоже есть неплохие шансы сбежать. Если тебя беспокоит судьба остальных твоих солдат, найди деньги и зафрахтуй для них несколько быстроходных судов. Тогда, возможно, даже им удастся спастись.

— Но что, если все это окажется напрасно? Если Сзасс Тэм и в самом деле способен уничтожить весь мир?

Самас фыркнул.

— Если бы ты разбирался в магии так, как мы, то понял бы, что это невозможно.

— Также вы полагали, что после уничтожения одного из Колец Ужаса лич не сможет продолжить свою работу, и смотрите, как все обернулось. Не рассказывайте мне о том, что знаете, на что он способен.

Тучный преобразователь открыл рот, а затем закрыл его снова. Более того, похоже, что Аот смог заставить замолчать всех четырех зулькиров разом, по крайней мере, на время, и, несмотря на обстоятельства, он почувствовал прилив удовлетворения.

Затем заговорил Лазорил.

— И все же, если выбирать между тем, чтобы, с комфортом расположившись в Уотердипе, гадать, захлестнет ли его волна смерти или нет, или же остаться здесь, сражаясь с худшими из порождений некромантии и зная при этом, что ритуал начнется всего в нескольких сотнях миль… Думаю, моя мысль ясна.

— Да, — произнес Аот. Он напомнил себе не упоминать о тех невинных жизнях, которые будут потеряны, если зулькиры бросят их на произвол судьбы. Он прекрасно знал, что его бывшим повелителям нет до этого никакого дела. Более того, его слова, скорее всего, лишь укрепят их решимость. — Но мне казалось, вы сошлись на том, что Предел Мага стоит того, чтобы за него сражаться.

— И мы сражались, — произнес Самас. — Мы сделали все, что не выходит за рамки здравого смысла. Но теперь настало время отступить. Возможно, Предел уцелеет, ведь, капитан, несмотря на твои пророчества, мы не знаем достоверно, сработает ли ритуал Сзасса Тэма. А если он падет, у нас, по крайней мере, останутся наши жизни, значительная часть богатств и магия. Со временем мы обзаведемся новыми владениями.

— Тогда бегите, — произнес Аот. — Во имя всех Преисподних, вы уже сделали это в Безантуре девяносто лет назад. Не знаю, отчего на этот раз я ожидал от вас чего-то иного.

Неврон устремил на него пылающий гневом взгляд.

— Выбирай выражения, когда обращаешься к нам.

— В Преисподнюю вас всех, — рявкнул Аот. — Разумеется, мы все понимаем, насколько отчаянна эта ситуация, но вы вроде как являетесь зулькирами Тэя. Величайшими волшебниками, и, более того, военачальниками. Барерис предлагает вам шанс, каким бы опасным он ни был, отомстить тому, кто предал и низверг вас, и снова вернуть себе власть над страной. Но вы слишком трусливы, чтобы им воспользоваться. Вы лучше предпочтете не рисковать!

Неврон нахмурился, но не нашел, что сказать в ответ. Какое-то время стояла тишина. Затем Лаллара обратила взгляд на Барериса и спросила:

— Ты правда веришь в то, что тебе удастся найти способ проникнуть в Цитадель?

— На протяжении десятилетий я пробирался в места, которые некроманты считали неприступными, и ускользал, — ответил бард. — Так почему бы не в собственный дом Сзасса Тэма?

— И правда, почему? — спросила она. — Хорошо, я согласна с твоим планом, каким бы идиотским он ни был. Не потерплю, чтобы обо мне говорили, что я сбежала, как кролик, стоило личу потрясти в мою сторону своей дурацкой бороденкой.

— Я тоже останусь, — произнес Неврон, — потому что я и есть военачальник, которому предстоят более великие завоевания, чем вы можете себе представить. Возможно, настало время начать действовать.

— Тогда и я останусь, пока в этом есть смысл, — Лазорил натянуто улыбнулся. — Знаю, что вы считаете меня слегка… апатичным. Но я уже многие годы ненавижу Сзасса Тэма. Мысль о том, что я наконец получу шанс продемонстрировать ему глубину своей ненависти, весьма заманчива.

Лаллара смерила Самаса неприязненным взглядом.

— Остался только ты, хряк.

— Будьте вы все прокляты, — выругался преобразователь. По его багровому лбу катился пот. — Это безумие.

— Вероятно. Но что, если ты нас покинешь, а этот сумасшедший план сработает? Надеюсь, ты не считаешь, что мы позволим тебе вернуться в Тэй или Предел Мага? Во имя Семи Щитов, сама мысль о том, что ты вообще останешься жив, будет для меня невыносима.

— Хорошо! — рявкнул Самас. — Если вы все так настаиваете, можем попробовать и посмотреть, что через несколько дней из этого выйдет.

После того, как все они наконец согласились с планом Барериса, настало время для проработки деталей. Это заняло большую часть ночи. Когда совет наконец закончился, Селуне и её свита из сияющих Слез уже покинули небосвод.

Перед тем, как отойти ко сну, Аот, несмотря на усталость, ощутил желание взобраться на стену и проверить, все ли в порядке. Потуже закутавшись в плащ, защищавший его от дующего с востока холодного ветра, он поднялся по лестнице на стену. Барерис следовал на шаг позади него.

— Все прошло неплохо, — произнес Аот. — Но, когда мы спорили о том, что предпринять, я был изрядно удивлен, что ты по большей части предоставил вести беседу мне. В конце-концов, красноречие — твоя сильная сторона.

— Учитывая, что все они в итоге согласились, — ответил Барерис, — твоего красноречия оказалось вполне достаточно. Кроме того, я не мог одновременно говорить и напевать.

Остановившись, Аот огляделся вокруг.

— Я не слышал никакого пения.

— Потому что я делал это очень тихо, — черные глаза Барериса внезапно распахнулись шире. — Клянусь, моей целью был не ты!

— Верю. Я тебе доверяю, и, в любом случае, мои чувства не изменились. Ещё до начала совета я намеревался продолжать эту войну. Но я все равно потрясен, ведь эти четверо — зулькиры, и, более того, Лазорил является экспертом в зачаровании, а Лаллара — в защитной магии.

— Знаю, это было рискованно. И все же я надеялся, что смогу незаметно подтолкнуть их в нужном направлении.

Аот сделал глубокий вдох.

— Что ж, не буду спорить, это сработало. Или притворяться, что меня охватывает ярость при мысли о том, что ими манипулировали столь же беззастенчиво, как они привыкли манипулировать всеми остальными.

— Хорошо. Я бы не хотел, чтобы наши дороги разошлись, пока мы в ссоре.

— Когда вы с Зеркалом отделитесь от армии?

— Как только она выступит в путь.

— Тот грифон, на котором ты летал, вроде бы не пострадал в бою.

— Благодарю, но я в нем не нуждаюсь. С этого момента любому, кто заметит наездника на грифоне, сразу же в голову придет мысль об Аоте Фезиме и его наемниках. Лучше подберу себе какую-нибудь из тех тварей, что наши противники держали здесь, в Кольце, — по бледному лицу барда промелькнула улыбка. — Было… приятно в последний раз полетать на грифоне.

— Когда мы уничтожим Сзасса Тэма, сможешь летать на них, сколько влезет.

— Думаю, мне пора навестить конюшни, — развернувшись, Барерис принялся спускаться по лестнице.

* * * * *

Справа от себя Маларк ощущал чье-то враждебное присутствие. Используя ментальные навыки, которым он научился в бытность монахом Долгой Смерти, он игнорировал угрозу и продолжал сосредоточенно вглядываться в лежащий впереди отрезок тоннеля. Его добыча, скорее всего, появится именно там.

Наблюдатель, как многие поколения Красных Волшебников и их слуг звали его невидимого и нежеланного спутника, обитал в секциях катакомб, чьи стены были украшены выцветшими картинами, с которых, казалось, исчезли все изображенные на них люди и животные — тронные комнаты без правителей и придворных, свадебные пиры, на которых не было ни невесты, ни жениха, ни гостей, ни музыкантов, и леса, где не обитали ни птицы, ни белки. На самом деле этот призрак не причинял никакого вреда тем смертным, которые осмеливались вторгнуться в его владения. И все же его давящий, исполненный ненависти взор действовал на нервы большинству людей, так что эта часть подземелий оставалась заброшенной.

Впрочем, Маларку не было до этого особого дела. Его куда больше занимали мысли о его магическом близнеце.

Узнав о его гибели, он почувствовал нечто вроде зависти. Он столетиями искал смерти, но все было напрасно. А его двойник прожил всего несколько дней, прежде чем величайшая из всех сил сочла нужным прервать его существование. И, учитывая абсолютную идентичность обоих Маларков, было непросто найти в этом справедливость.

Но, учитывая, к чему он стремился, это его не слишком расстроило — если только уничтожение его копии не означало, что созданный Сзассом Тэмом уникальный инструмент находится под угрозой. На данный момент Кольца продолжали функционировать, и он был уверен, что почувствовал, если бы что-то пошло не так. Но были ли они в безопасности? Несмотря на уроки регента, Маларк не являлся мастером прорицания, а результаты, полученные в попытках узнать о ситуации больше при помощи магии, оказались весьма сомнительными. И, к сожалению, пока он прятался в подземельях, унего не было возможности раздобыть информацию иным способом.

Маларк сделал вдох, пытаясь выпустить эти мысли из головы так же, как воздух из легких. Воин способен вести лишь один бой за раз. Время для прочих забот придет тогда, когда эта битва окажется выиграна.

Благодаря своей повязке он издалека заметил движение. Смутные силуэты стремительно промчались слева направо по коридору, пересекавшему тот, за которым он наблюдал.

После их исчезновения Маларк промедлил ещё один миг, а затем, стараясь не издавать ни звука, встал и бегом устремился сквозь лабиринт подземелий. Наблюдатель последовал за ним. Без сомнения, Сзасс Тэм и его рыцари-вампиры ощущали на себе его давящий взор так же отчетливо, как и он, ведь ненависти этого существа хватало на всех.

Приблизившись к развилке, Маларк притормозил и прислушался, но не услышал ни звука. Впрочем, это неудивительно — нежить, особенно на охоте, также умела двигаться, не издавая шума.

Если бы он был поставлен перед необходимостью зачитывать заклинание, ему бы оказалось непросто сделать так, чтобы его финальное слово прозвучало одновременно с появлением преследователей, но ему хватило предусмотрительности заранее заключить требуемую магию в кольцо. Когда охотники, шедшие по оставленному им следу, появились в его поле зрения, он вскинул руку и выдохнул ключевое слово. С неграненого рубина, вставленного в золотую оправу, сорвалась искра и устремилась к Сзассу Тэму и его охранникам.

Достигнув них, она с грохотом взорвалась. Маларк прекрасно понимал, что огонь не причинит особого вреда его бывшему господину. Лич был слишком могущественен и находился под защитой множества заклинаний. Но, если повезет, вампиры от него пострадают.

Так и произошло. Но спустя миг Маларк осознал, что в желтом пламени корчатся лишь две бронированные фигуры.

Значит, не только он способен на уловки. Сзасс Тэм и двое рыцарей держались вместе, чтобы привлечь его внимание, пока последний воин, отделившись от них, намеревался застать его врасплох.

Маларк развернулся и увидел, что вампир стоит прямо у него за спиной. Ранее находившийся в виде облака тумана, он едва успел принять человеческий облик, но в руках уже сжимал меч. Он сделал горизонтальный выпад, стремясь вонзить клинок в тело Маларка.

Тот отпрыгнул назад, избегая удара, и тут же атаковал сам, взмахнув дубинкой, приглушенно светившейся от разрушительной силы. Отступив, телохранитель парировал.

Как Маларк и ожидал от воина, который пользовался очевидным доверием Сзасса Тэма, его противник прекрасно владел оружием. Не настолько хорошо, чтобы его нельзя было победить, но проблема состояла в том, что он не мог позволить себе тянуть время, выжидая, пока его враг откроется. Если ему повезло, то магический взрыв слегка встряхнул архимага, но вскоре он оправится и продолжит свой путь. И, если его сюзерен прибудет сюда, пока Маларк ещё будет занят схваткой с вампиром, то, без сомнений, прикончит его на месте.

Маларк прошептал первые слова заклинания и дубинкой очертил в воздухе звездообразную фигуру. Оскалившись, вампир бросился вперед и сделал выпад, целясь ему в голову. Как и любой опытный воин, он действовал рефлекторно — если волшебник, с которым ты сражаешься, начинает творить магию, ударь его прежде, чем он успеет закончить. Прерви его заклинание.

Маларк сделал шаг вперед, и клинок пролетел за его спиной, не причинив никакого вреда. Помня, что не должен кричать — Сзасс Тэм вполне мог узнать его боевой клич — он собрался с силами, напряг пальцы руки, на которой была надета когтистая перчатка из кожи демона, и вонзил их в грудь вампира, пробив нагрудник и ломая ребра. Схватив хладное, небьющееся сердце, он вырвал его. Рыцарь упал.

Выронив сердце, Маларк бегом устремился обратно тем же путем, каким и пришел. Руку с надетым на неё рубиновым кольцом он держал за спиной. С самоцвета срывались искры, и каждая из них расцветала взрывом яркого потрескивающего пламени. Потоки огня, распространившиеся от стены до стены, могли слегка замедлить Сзасса Тэма. Также они помогали ему скрыть от лича свою внешность более надежно, чем любое иллюзорное обличье или заклинание невидимости.

По коридору пронесся порыв ветра, заставив Маларка пошатнуться и задув его огненные баррикады, словно пламя свечи. Восстановив равновесие, он нырнул в смежный тоннель за миг до того, как по тому проходу, который он только что покинул, пролетел заряд молнии.

Планируя эту погоню, Маларк решил, что, если бы он был Сзассом Тэмом, то сейчас перенесся бы через пространство. Потому что, если лич запомнил план катакомб — а в этом его протеже не сомневался — то знал, что изгибающийся проход, в котором только что скрылся его противник, оканчивается тупиком. Поэтому он захочет приблизиться к предполагаемому демону прежде, чем тот поймет, что деваться ему некуда.

Но это было не так. Вчера Маларк с помощью заклинания для прокладки тоннелей соединил этот тупиковый проход с другим. И поэтому он беспрепятственно продолжил свой путь, пока не добрался до одной из секций разрисованной стены, на которой был изображен темный подводный мир без рыб, ракушек и кораллов.

Он прошептал слова высвобождения и концом жезла начал касаться невидимых символов, начерченных поверх картины, пропустив лишь тот, который должен был заморозить нарушителя на месте. Один за другим они вспыхивали на миг, словно раскаленное железо, а затем засов отодвинулся и потайная дверь открылась.

Маларк широко распахнул её и, войдя внутрь, не стал закрывать. Он оказался в просторных покоях с высоким потолком, где хранились некоторые из величайших сокровищ Сзасса Тэма. Топор с алмазным лезвием, застрявший в черепе гигантского дракона. Золотые и серебряные сосуды, каждый из которых содержал единственную в своем роде порцию какого-нибудь экзотического эликсира. Гобелены, изображенные на которых фигуры начинали двигаться и говорить, если в них достаточно долго и усердно вглядываться и вслушиваться, проходы в маленькие рукотворные миры, созданные давным-давно исчезнувшим орденом плетельщиков магии. Множество саркофагов, погребальных урн и прочих предметов, похищенных из гробниц лордов-малхоранди, которые некогда правили Тэем.

Учитывая, что он не хотел, чтобы Сзасс Тэм услышал звук ломающихся предметов и преждевременно заявился сюда, Маларк заранее, во время своего предыдущего визита, расплющил потир, сделанный из необычного зеленого металла, и отбил голову изысканной статуэтке из слоновой кости, изображавшей богиню Нефт. Схватив сломанные предметы, он положил их в коридор, создавая впечатление, что их туда отшвырнули, а сам укрылся за огромным блоком из сердолика, который густо покрывали резные паукообразные символы — возможно, это было нечто вроде алтаря дроу.

После этого ему осталось лишь дожидаться появления Сзасса Тэма. Ну и терпеть злобный взор Наблюдателя. Маларк надеялся, что тот наслаждается шоу.

Он представил, как Сзасс Тэм крадется по коридору, настороженно продвигаясь вперед. Учитывая изгиб тоннеля, видеть он мог не дальше, чем на шаг или два. Должно быть, лич был весьма раздосадован, обнаружив, что его противник в конце-концов не оказался загнан в угол, и его недовольство лишь усилилось при виде распахнутой потайной двери и оскверненных сокровищ.

Что он предпримет дальше? В этом и состоял вопрос. Потому что, если он остановится, чтобы все обдумать, то поймет, что это весьма смахивает на ловушку, и ему хватит проницательности, чтобы всерьез рассмотреть возможность такого расклада. Более того, он знал, что содержимому покоев все равно суждено сгинуть, и приучил себя относиться ко всему с презрением.

Поэтому было вполне вероятно, что лич предпочтет заново запечатать комнату и сделает это столь надежно, что даже его доверенному помощнику не хватит сил, чтобы пробить защиту во второй раз, и поспешит за подкреплением.

Но Маларк надеялся, что архимаг сделает иной выбор. Сзасс Тэм, скорее всего, ещё испытывал некие смутные отголоски привязанности к собранным им ценностям, а даже если и нет, уничтожение их «демоном», как и остальные, становившиеся с каждым разом все серьезней провокации Маларка, являлось оскорблением его достоинства.

И возможно, погоня с её жестокостью и разочарованиями разожгла чувства лича и пробудила в нем жажду убийства. Если так, то он войдет внутрь даже в том случае, если заподозрит ловушку. Ведь, в конце-концов, разве Сзасс Тэм не являлся величайшим волшебником востока, которому под силу справиться с любым врагом при практически любых обстоятельствах?

Лич пока не показывался в поле зрения, но за дверями послышался его сухой, приятный голос, зачитывающий заклинание. Маларка омыла волна холода, и на миг его тело налилось свинцовой тяжестью. Он узнал это волшебство. Теперь никто не сможет покинуть эти покои при помощи перемещения через пространство.

Затем архимаг вошел внутрь. Его худощавую фигуру окружал алый ореол защитной магии, а в воздухе перед ним парил клинок, чье лезвие было чернее ночи. Эта магия также была знакома Маларку. Летающий меч представлял собой нечто вроде подвижной раны в пространстве. Одно его прикосновение — и его, или, по крайней мере, большую его часть вырвет из мира смертных.

Сзасс Тэм обвел взглядом комнату, но не обнаружил укрытие Маларка. Уже кое-что.

— Как я понимаю, — произнес лич, — сейчас мне полагается начать наобум обыскивать помещение, тем самым давая тебе возможность застигнуть меня врасплох. Прошу прощения за то, что предпочту действовать по-другому, — вскинув посох, он медленно взмахнул им слева направо и произнес первую фразу заклинания поднятия мертвых.

Произнося слова так быстро, как только мог, Маларк прошептал свое собственное заклинание. С кончиков его пальцев сорвались стрелы зеленого света.

Их траектория, несомненно, выдаст его местоположение, поэтому он, пригнувшись, немедленно покинул своё укрытие в поисках нового. Придется положиться на слух, чтобы узнать, прервала ли его атака заклинание лича.

Этого не произошло. Архимаг продолжал произносить фразы с безупречной ритмикой и интонацией. Скорее всего, стрелы даже не смогли пробить его сотканную из света броню.

Последнее слово прозвучало резко, словно удар хлыста, и тьма на миг взбурлила. Послышался шорох камня по камню, и крышки саркофагов рухнули на пол. Закутанные в полотно мертвецы-малхоранди, от которых исходил запах специй для мумификации и сухого тлена, восстали из своих могил.

Ближайшая из мумий находилась в непосредственной близости от Маларка. Издав хрип, мертвец, даже не потрудившись вылезти из гроба, вытянул свои иссохшие, обмотанные повязками руки и попытался его схватить.

От его прикосновения живая плоть начнет гнить, но перчатки Маларка смогут защитить его, или, по крайней мере, он на это надеялся. Отступив в сторону, он вонзил когти одной руки в висок мумии и оторвал ей голову.

Их схватка заняла лишь миг, но и этого оказалось достаточно. Рев твари и шум борьбы наверняка выдали его местоположение. Маларк пустился бежать, и в воздухе пронеслась вспышка тени. Он пригнулся, но его все равно слегка зацепило.

Его спина изогнулась от боли, а разум захлестнула волна ужаса, но он не поддался. Сдержав крик, он вернул контроль над сведенными спазмом мышцами и поспешно продолжил свой путь.

На него с ревом бросилась ещё одна мумия. Он парировал взмах кулака своей дубинкой, а затем пробил её грудь. Ощутив опасность, он тут же бросился в сторону, и черный клинок пронесся через то место, где он только что находился. Маларк укрылся за огромной стрекозой, навеки застывшей в ещё большей по размеру глыбе янтаря, которая покоилась на бронзовом пьедестале.

Возможно, сейчас на миг или два он оказался в безопасности. Поблизости не было мумий, а теневой клинок не мог атаковать ту цель, которую не видел его хозяин. Вероятно, у него найдется время, чтобы прочитать ещё одно заклинание. Взмахнув дубинкой, он зашептал рифмованные строфы.

По его телу прокатилась волна силы. Конечно, не было никаких гарантий того, что магия сможет его защитить, учитывая, что этих мумий поднял сам Сзасс Тэм. Впрочем, через мгновение это станет известно.

Маларк замедлил дыхание и постарался отрешиться от всё ещё мучившей его боли. Он выбрался из-за стрекозы, пригнувшись, чтобы личу оказалось сложней его заметить. У него были основания надеяться, что это сработает. Их разделяло множество массивных артефактов, а его противник отошел от входа всего на пару шагов.

Но эта мера предосторожности не спасет его от мумий, которые уже приближались к месту, где он только что находился. И все же, когда он проскользнул между двумя мертвецами, они не обратили на него ни малейшего внимания. Благодаря его магии они приняли его за своего. И, пока они продолжат искать его в задней части покоев, а Сзасс Тэм будет ждать завершения их поисков, у Маларка окажется несколько драгоценных мгновений, чтобы принять меры, чтобы их схватка закончилась так, как он и планировал.

Для начала ему требовалось, чтобы лич оказался в нужном месте. Стоя на коленях за алхимической печью, выглядевшей совершенно обычной, но, без сомнений, являвшейся чем-то куда более ценным, он свистящим шепотом произнес слова приказа.

Сзасс Тэм, обшаривавший помещение взглядом, замер, ощутив укол магии. Фыркнув, он стряхнул с себя неприятное ощущение.

Маларк прекрасно понимал, что эти чары не подействуют на его старшего коллегу, но замысел его был иным. Если раньше ему удалось вызвать у Сзасса Тэма досаду, то после того, как против него, величайшего практика темных искусств, использовали некромантию, словно он был обычным зомби или гулем, раздражение лича должно было достигнуть предела.

Ударив дубинкой по боку печи, Маларк кинулся бежать. Спустя миг вокруг прибора вихрем сотворенных магией клыков и когтей закружились иззубренные тени.

Черный клинок вернулся к своему хозяину. Пока Сзасс Тэм приближался к печи, меч, летевший перед ним, неустанно выписывал вокруг него непредсказуемые защитные фигуры. Тем временем Маларк обогнул их.

Обойдя печь, Сзасс Тэм нахмурился, не увидев за ней распростертый искалеченный труп. Он поднял посох и начал другое заклинание.

Он собирался сотворить парящий глаз, который, без сомнения, тут же взмоет к потолку. Сверху лич с его помощью сможет увидеть все покои целиком. Тогда он и без мумий и прочих ухищрений окажется способен узнать, где находится его противник.

Скорее всего, в этом случае Маларк сразу же получит серьезное ранение или погибнет на месте. В свете своей предыдущей неудачной попытки прервать заклинание Сзасса Тэма шпион решил, что действовать нужно немедленно, пусть лич и не находился в точности там, где он надеялся.

Он устремился вперед.

Часть пути он проделал под каким-никаким, но прикрытием, но на протяжении последних нескольких футов, отделявших его от лича, ничего не было. Когда он выбежал на открытое пространство, в его душе вспыхнула надежда, что на решающий миг его противник остолбенеет. В конце-концов считалось, что Маларк Спрингхилл, являвшийся преданным учеником Сзасса Тэма, погиб в Лапендраре.

Ему следовало подумать дважды. Лич не просуществовал бы так долго и не стал правителем Тэя, если бы обладал привычкой замирать во время боя. Черный клинок устремился к Маларку.

Бросившись вниз, он пропустил удар над собой и, проскользив по грязному полу, снова поднялся на ноги. Теперь парящий меч оказался позади него. Хуже не придумаешь, но Маларк проигнорировал эту угрозу. Развернувшись, он нанес Сзассу Тэму удар в живот.

Как он и ожидал, его атака заставила лича пошатнуться и отступить назад, но Маларку показалось, что он пнул гранитную колонну. На миг он испугался, что сломал ногу.

Когда он опустил её на пол, стало ясно, что этого не произошло, но худшее было ещё впереди. Его желудок перевернулся, а комната закачалась и завертелась. Ещё один эффект защитных заклинаний или же просто результат прикосновения к ядовитой плоти нежити.

Но, как бы то ни было, он не мог позволить недомоганию повлиять на свою скорость. Он был уверен, что теневой клинок вот-вот атакует снова. Инстинкт заставил его притвориться, что он собирается уклониться влево, но вместо этого сместиться вправо, и удар прошел мимо.

Но, пока он это проделывал, Сзасс Тэм простер иссохшую руку и прокричал фразу. В воздухе возникли брызги кислоты, и, учитывая, что он до сих пор ощущал слабость и дурноту, Маларк не успел увернуться одновременно и от них, и от меча. Вскинув руку, он защитил глаза, но обжигающая кислота окатила его с ног до головы.

Он знал заклинание, чтобы её смыть, и ещё одно, чтобы избавиться от слабости, но у него не хватит времени, чтобы произнести ни то, ни другое. После его удара Сзасс Тэм наконец-то оказался в нужном месте, и теперь ему предстояло сделать кое-что — нечто, чему его не учили ни лич, ни философы-монахи Долгой Смерти.

Этому он научился, будучи мальчишкой, росшим в давным-давно сгинувшем городке у берегов Лунного Моря. Тогда он ещё не успел предать лучшего друга ради эликсира вечной молодости, на своей шкуре ощутить отчаянье бесконечной жизни или же найти утешение в служении смерти. В те стародавние времена он вместе с остальными детьми играл в мяч в поле рядом с багрянистыми водами, используя в качестве мишеней деревья, которые росли на его противоположных концах. Когда он научился уделять время на то, чтобы хорошенько прицелиться, то добился неплохих успехов в зарабатывании очков.

И, игнорируя головокружение, жжение в желудке и острую боль от дымящихся ран, оставленных едкой кислотой, он уклонился от удара меча, который пролетел так близко от него, что задел рукав, прицелился, и, взвившись в воздух, вложил все свои силы в пинок.

Глава 11

27 миртула — 9 киторна, год Темного Круга (1478 DR)

Когда разведчик прибыл, ремесленники как раз приделывали к повседневному телу Со-Кехура дополнительную пару рук, выглядевших, как человеческие, но выполненных из кованой стали. Он уже давно научился одновременно управляться с двумя парами крабьих клешней или щупалец — да с чем угодно, но сейчас ему хотелось выяснить, получится ли у него проделывать отточенные жесты, требуемые для сотворения заклинаний, сразу четырьмя руками, и усилит ли это эффект магии.

Взмахом щупальца он отослал ремесленников прочь, и, перебирая восемью паучьими ногами, развернул свой цилиндрический корпус в сторону разведчика. Гибкие антеннки, на которых находились некоторые из его глаз, вытянулись, давая ему возможность рассмотреть новоприбывшего с нескольких сторон одновременно.

И, поскольку он взял на себя труд это сделать, то заметил, что коленопреклоненного гонца сотрясает слабая дрожь. Он являлся солдатом-нежитью с высохшим серым лицом и запавшими, безжизненными глазами, но все равно испытывал страх перед своим повелителем. Со-Кехур нашел это приятным.

Но то, что он вселял ужас в сердца подчиненных, которые этого не заслуживали, не шло на пользу морали — этому он научился, наблюдая за Сзассом Тэмом, — и поэтому он попытался разрядить обстановку.

— Пожалуйста, встань, — произнес он. Его голос звучал так, словно исходил из обычной глотки и рта, потому что это было необходимо для творения заклинаний. — Не желаешь перекусить?

— Нет, благодарю вас, повелитель, — произнес разведчик. Его кожаные одеяния скрипнули, когда он поднялся на ноги. — Когда я слез с орла, один из грумов предложил мне пленника.

— Хорошо. Итак, что ты видел?

— Армия захватчиков оставила Кольцо Ужаса и продолжила двигаться на юг. Я думал, что они отправятся обратно в Предел Мага через Умбровые Болота, но ошибся.

Со-Кехур ощутил укол возбуждения. Если бы у него оставался пульс, сейчас он, без сомнений, участился бы.

— Ты хочешь сказать, что они направляются к Анхаурзу.

— Кажется, так.

— Эти безумцы, должно быть, верят, что им удастся добраться до ещё одного Кольца — того, которое находится в Тиратаросе, — и уничтожить его, — он понятия не имел, отчего архимаги совета столь заинтересованы в гигантских крепостях, но это было очевидно. — Из трех дорог, по которым можно подняться на Первый Откос, две находятся под защитой крепостей, поэтому они предпочтут воспользоваться Высокой Дорогой, чтобы подняться наверх. Но, чтобы до неё добраться, им придется переправиться через реку Лапендрар, а для этого им понадобится мост, находящийся здесь, в Анхаурхзе.

Воин-нежить склонил голову.

— Аутарх мудр.

— Значит, именно тут мы их и остановим!

В молодости Со-Кехур отличался трусостью, хотя это никогда не останавливало его от исполнения своего долга. Но на равнине перед Тралгардской крепостью, в битве, что сломила хребет южным легионам, он наконец обрел мужество и после этого дал клятву, что никогда не утратит его снова.

С этой целью он начал заменять части своего тела трансплантатами, взятыми у нежити, но, когда и этого ему показалось недостаточно для самозащиты, переключился на металл. Как он впоследствии думал, в какой-то миг ему, должно быть, пришло в голову полностью отказаться от органики и стать лишенным тела мозгом в стальной оболочке, питаемым и хранимым зарядом энергий не-жизни, хотя, как ни странно, он не мог вспомнить, в какой именно момент сделал подобный выбор. Когда он оглядывался назад, ему казалось, что всё со временем произошло само собой.

В любом случае, преобразование по большей части сработало как надо. Хотя в прошлом он был заядлым гурманом, он не скучал по пище, равно как и по женским ласкам — он утратил эти желания, когда избавился от органов, которые служили для их удовлетворения. Их сменили кое-какие необычные способности, с которыми пришло и стремление испытать свою новообретенную силу.

Но с этим возникли проблемы. Война Зулькиров завершилась, а после неё Сзасс Тэм проявил неожиданное нежелание начинать новые кампании. Вместо этого он посвятил себя возведению Колец Ужаса, хотя эти укрепления были совершенно без надобности и без того непобедимому государству. Вероятнее всего, они лишь являлись памятниками его раздутому тщеславию. В любом случае, у Со-Кехура не осталось иного способа выпустить свою агрессию, кроме как охотиться на бунтовщиков — занятие, едва ли достойное того совершенного убийцы, которым он стал.

Но теперь вражеская армия направлялась прямиком к Анхаурзу, городу, который по-своему также был создан для убийства. Девяносто лет назад он оказался полностью уничтожен Магической Чумой, и, когда Сзасс Тэм назначил Со-Кехура аутархом и дал ему задание построить его заново, тот воплотил в нем обуревавшую его жажду боя. Новый Анхаурз являлся истинным городом-крепостью, а об его укрепления и гарнизон могло разбиться любое войско, осмелившееся на него напасть. Даже возглавляемое кем-то вроде Неврона и Лазорила.

— Подайте мне карты! — крикнул Со-Кехур. Один из ремесленников поспешил передать его приказ дальше.

* * * * *

Южная дорога проходила на несколько миль восточней высоких утесов, которые тэйцы называли Первым Откосом. Близко, но недостаточно близко для того, чтобы кто-нибудь, находясь там, мог начать обстреливать Братство Грифона и легионы зулькиров.

Или так думала Джесри перед тем, как с затянутых облаками небес вместе с мелким дождиком не посыпались камни, с необыкновенной точностью падая прямо на дорогу.

Стало очевидно, что обстрел могли остановить лишь те, кто был способен летать, поэтому Аот повел своих наездников к вершинам скал. Они казались пустыми, но ветер шепнул Джесри, что противники находятся практически над её головой. Их скрывал полог невидимости, но он не мог защитить их от осязательного зрения воздуха.

Он сделала вдох, готовясь выкрикнуть предупреждение, но увидела, что этого не потребуется. Маскировка не обманула измененные магией глаза Аота. Он навел на врагов копье, которое вспыхнуло силой, и вокруг спрятавшихся людей возникло зеленоватое облако, показав их местоположение парящим в небесах наездникам на грифонах.

Некоторые из воинов согнулись, извергая рвоту. Другие арбалетчики, оказавшиеся более стойкими, принялись стрелять в воздух, но грифоны, кружась и маневрируя, сумели увернуться от большей части снарядов. Их хозяева выпустили ответный залп, сразивший людей Сзасса Тэма.

После гибели своих телохранителей Красные Волшебники оказались несложной добычей. Когда все было кончено, наездники на грифонах снизились, чтобы осмотреть окрестности и обыскать тела в поисках чего-нибудь полезного.

Для этого магического обстрела использовался волшебный провидческий водоем, позволявший взглянуть на дорогу с высоты птичьего полета. На дне его лежал плоский кусок сланца с выгравированным на нем желобом, который повторял каждый её поворот. Чтобы начать огонь, требовалось положить кусок черной гальки вдоль углубления. А затем камни, сваленные грудой на гранитной плите, исчезали и появлялись снова в означенном месте.

Учитывая, что Тэй некоторое время не вел никаких войн, это приспособление, должно быть, было относительно древним. Джесри стало интересно, могли ли его построить во время первой Войны Зулькиров, а если да, то на чьей стороне находились его создатели.

— Что думаешь? — спросил Гаэдинн.

Она повернулась к нему лицом. Как и обычно, он, казалось, забавлялся какой-то шуткой, недоступной всем остальным, а его длинные рыжие волосы блестели, несмотря на то, что день выдался серым и безрадостным.

— Искусная работа, — произнесла она. — Я такого никогда не видела.

— Хорошо, что ты способна это оценить — произнес лучник, — учитывая, что с этого момента подобный смертоносный дождь станет обрушиваться на нас довольно регулярно.

Джесри нахмурилась.

— Ты знаешь, что у нас нет выбора, кроме как продолжать путь.

— Потому что об этом сказали двое мертвых незнакомцев и забавная старая книжка, а затем нашего капитана посетила галлюцинация.

— Ты знаешь, что его видения не лгут.

— Раньше не лгали.

— Ты просто болтаешь, наслаждаясь звуками своего голоса, или же правда подумываешь о бегстве?

Гаэдинн усмехнулся.

— А если и так, сладкая моя, ты бы отправилась со мной?

— Ты знаешь, что я всем обязана Аоту.

— А я — нет. Честно говоря, думаю, ему очень повезло, учитывая, сколько времени он уже наслаждается моим обществом, — заметив что-то краем глаза, он развернулся. Джесри посмотрела туда же и увидела Аота, который, закончив обыскивать труп в алых одеяниях, выпрямился, держа в руке клочок пергамента. — Пойдем посмотрим, что там раскопал старик?

* * * * *

— Тебе следует спеть, — произнес Зеркало, который, слегка мерцая, без усилий держался наравне с питомцем Барериса. Призрак представлял собой лишь тень в сгущающихся сумерках, очертания которой были слишком расплывчаты, чтобы напоминать кого-то конкретного.

Барерис поджал губы. Он всей душой желал своему другу блага и хотел, чтобы он сохранял ясный рассудок в течение каждого мгновения каждого дня. Но в эти моменты призрак становился разговорчивым, и его болтовня порой действовала Барерису на нервы.

— Не хочу, чтобы кто-то принял меня за барда, — произнес он. Именно поэтому, отделившись от армии, он не взял с собой свою арфу.

— Здесь тебя никто не услышит, кроме меня, — произнес призрак, и это была чистая правда. Плоскогорье, лежавшее над Первым Откосом, находилось в ещё большем упадке, чем расстилавшиеся внизу равнины. Деревни и обработанные поля здесь попадались реже, растения были ещё более искривленными и бледными, а дикие животные подверглись мутациям. Но Верхний Тэй производил куда более гнетущее впечатление, словно нынешняя резиденция Сзасса Тэма являлась источником яда, который, истекая из Цитадели, отравлял окружающий мир.

— И все же, — произнес Барерис, — я не вижу в этом смысла.

— Мы наконец собираемся попытаться убить существо, которое ты ненавидишь больше всего на свете, а на карту поставлена судьба всего Востока, если не больше. Должно быть, ты охвачен чувствами. Разве тебе не хотелось бы их выразить?

— Я всегда ощущаю одно и то же, и от пения мне легче не станет.

Этот ответ, казалось, вызвал у Зеркала раздражение и неодобрение, и некоторое время они ехали в тишине. Серо-стальной питомец Барериса легким галопом преодолевал милю за милей. Насколько бард мог судить, это крепкое, бесформенное существо являлось помесью лошади с каким-то инфернальным существом и не нуждалось ни во сне, ни в отдыхе.

Наконец в лучах неполной луны показался черный прямоугольный силуэт станции для сбора налогов. Барерис не удивился, наткнувшись на неё здесь — подобные бастионы были возведены на протяжении всего Западного Пути. Но, увидев, что дорога перегорожена, он нахмурился. Впрочем, и это редкостью не являлось. Солдаты, охранявшие налоговые станции, устанавливали рядом с ними кордоны по самым разным причинам, включая желание стрясти с путешественников немного денег или простую скуку.

— Кажется, — произнес Зеркало, — мы прошли сквозь крепость Нетвоч без всяких проблем лишь для того, чтобы нас остановили здесь, в забытой всеми богами дыре. Если хочешь, можем их обогнуть.

— Нет, — произнес Барерис, — они нас уже увидели. Если мы хорошо сыграем свои роли, они нас пропустят.

Он подумал, что это должно сработать. На нем были одеяния тэйского рыцаря, которые, как и своего демонического скакуна, он раздобыл в Кольце Ужаса, и, если этого окажется недостаточно, он всегда мог прибегнуть к бардовским силам убеждения.

Но, подъехав ближе, он увидел, что все солдаты, охранявшие баррикаду, являлись желтоглазыми трупами, нечувствительными к его песням, способным повлиять на разум живых. И, когда один из них узнал преступников, которые в течение столетия досаждали слугам Сзасса Тэма, у Барериса и Зеркала не осталось иного выбора, кроме как вступить в бой.

Так они и сделали. Когда с солдатами, перегородившими дорогу, оказалось покончено, они вломились в здание налоговой станции и расправились со всеми, кто находился внутри. Никто не должен был выжить и сообщить о том, кто стоит за этой резней. И в течение некоторого блаженного времени накал схватки позволил Барерису забыться.

Когда все было кончено, Зеркало, который в какой-то миг перенял внешность худого, иссохшего гуля вплоть до клыков и заостренных ушей, нахмурился.

— Власти, скорее всего, обвинят в этом местных повстанцев. Последуют репрессии.

— Хорошо, — произнес Барерис, но быстро поправился. — То есть, хорошо, что они даже не подумают на нас. Не репрессии.

* * * * *

Припав к земле, чтобы их доспехи и взваленные на плечи седла, сумки с провизией и мешки было не так хорошо видно в лунном свете, Ториак и трое его товарищей крадучись направлялись к спящим грифонам. К счастью, поле, на котором расположились крылатые звери, находилось в некотором отдалении от остального лагеря. Солдаты зулькиров опасались этих животных, и было не лучшей идеей держать грифонов, несмотря на все их тренировки, в непосредственной близости от лошадей, чье мясо они столь сильно любили. Поэтому, когда дымящиеся, потрескивающие походные костры и ряды палаток остались позади, Ториаку и его спутникам можно было не волноваться о том, что их кто-нибудь заметит.

По крайней мере, он так считал. Но, оглянувшись в поисках Ловкача, своего собственного любимого питомца, Ториак увидел, что из-за похожего на холм силуэта другого грифона появилась чья-то фигура. Длинные рыжие волосы Гаэдинна в темноте казались серыми, но его украшения с драгоценными камнями все ещё немного поблескивали. Он слегка пнул лежащего перед ним зверя, и, издав резкий раздраженный вскрик, тот поднялся на ноги.

— Не помню, чтобы назначал вас, парни, в ночной патруль.

Ториак прикинул, не солгать ли ему, но решил, что не стоит и пытаться. Он сделал глубокий вдох.

— Мы уходим.

— Помнишь контракт, который ты подписал, когда присоединился к Братству? Ты можешь уйти между кампаниями, а не во время них. Это дезертирство и наказывается он так же, как и в любой другой армии.

— Мы взяли достаточно добычи в Кольце Ужаса, — произнес Ториак. — Глупо ошиваться здесь и дальше.

На ноги поднялся ещё один темный силуэт, и, несмотря на сумрак, он сразу узнал знакомые черты. Его речь разбудила Ловкача, и, значит, грифоны его товарищей также откликнутся на их голоса. Он тайком подал им знак, надеясь, что они догадаются вступить в разговор.

— Как я понимаю, — произнес Гаэдинн, — вы не слишком серьезно относитесь к угрозе нависшего над нами конца света?

Стоявший справа от Ториака Раливар фыркнул.

— Это просто невозможно. Не сейчас. А, может, и в прошлом подобные вещи происходили лишь в историях.

Его грифон поднял голову.

— Я и сам отношусь ко всему скептически, — ненароком, словно слегка поправляя одежду, Гаэдинн наложил стрелу на тетиву. — Но разве не глупо выйдет, если вы поставите на то, что этого не произойдет, и ошибетесь?

— Я рискну, — произнесла Дума. Её грифон, похоже, ещё не успел заснуть или всего лишь дремал. Он сразу же поднялся на ноги. — Это лучше, чем раз за разом сражаться в авангарде.

— Но в этом и заключается работа наёмников, — возразил Гаэдинн. — Более того, именно это нам сейчас и следует делать. Мы лучше, чем войска Совета, и только нам под силу выиграть самые ожесточенные схватки.

— Нам плевать! Как и сказал Ториак, мы уходим! Думаешь, тебе под силу остановить нас и четырех наших грифонов? — Сопсек почти кричал, чтобы его питомец наверняка его услышал. От громких звуков его голоса Ториак сморгнул, но никто в лагере не поднял тревогу. Грифон Сопсека вскочил на ноги, огляделся, и, подобно своим товарищам, направился к хозяину. Ощутив напряженность между воинами и Гаэдинном, звери гневно уставились на него и стоящего перед ним грифона.

— Обещаю, что по крайней мере двое из вас останутся здесь, — произнес Гаэдинн. Он до сих пор не потрудился натянуть тетиву, не говоря уже о том, чтобы прицелиться. — Желает ли кто-нибудь вызваться добровольцем, чтобы умереть первым в надежде, что его галантная жертва поможет его товарищам по оружию?

Да в Бездну всё это, подумал Ториак. Он втянул воздух, готовясь приказать своему питомцу пойти в атаку, и перехватил седло, чтобы использовать его в качестве щита, но внезапно из сумрака за спиной Гаэдинна возник гигантский силуэт. Ториак не заметил его приближения, потому что, в отличие от остальных грифонов, этот был черней ночи, и лишь его похожие на капли крови глаза пылали алым светом.

Джет закричал, его пронзительный крик напоминал одновременно клекот орла и рычание льва. Остальные грифоны подались назад перед лидером своей стаи, а затем отошли от своих хозяев.

— Теперь, — произнес Гаэдинн, — расклад изменился — я и двое грифонов против вас четверых. Все ещё хотите испытать судьбу? Если нет, то я бы на вашем месте поспешил назад в лагерь, прежде чем Аот заявится сюда, чтобы выяснить, что именно потревожило его питомца.

* * * * *

Гаэдинн смотрел на несостоявшихся дезертиров, пока не уверился, что они и вправду вернулись в лагерь. Затем он взъерошил золотистый мех на шее Айдер и сказал ей, что она может вернуться ко сну. Грифониха хмыкнула и, резко хлопнув крыльями, непременно сбила бы его с ног, если бы он не предвидел этого и не успел отскочить в сторону, а затем улеглась обратно на покрытую росой траву.

Гаэдинн повернулся к Джету.

— Спасибо, что прикрыл меня, — произнес он.

— Всегда пожалуйста, — проскрежетал фамильяр. — Думаешь, другие тоже попытаются смыться?

— Надеюсь, что нет. Если повезет, эти четверо предупредят остальных недовольных, что мы знаем об их намерениях. И, раз уж о них зашла речь, не сделаешь ли мне ещё одно одолжение? Пожалуйста, не говори Аоту о том, что произошло этой ночью.

— Ты не хочешь, чтобы они понесли наказание?

— Они хорошие солдаты. Просто они понимают, в какой мы сейчас ситуации, и испытывают небольшой кризис веры, который, вероятно, усугубили крепкие напитки, позаимствованные ими в подвалах Кольца Ужаса. Утром они придут в себя. Кроме того, мне и о своей репутации надо заботиться.

Джет склонил орлиную голову.

— Репутации того, кого не заботит никто, кроме себя?

Гаэдинн усмехнулся.

— Как недобро с твоей стороны! Но да, что-то в этом роде.

* * * * *

К западу от Лапендрара парил обломок скальной породы, на котором росла одинокая сосна — один из многих островов, которые поднялись в небо во время Магической Чумы. С него открывался хороший вид на Анхаурз, так что Кхорин и Аот направили своих грифонов вниз, приземлились, спешились и, подойдя к краю, окинули город взглядом.

Кхорин отметил, что, несмотря на расстояние, от светящихся сапфировых глаз Аота не укрылась ни малейшая деталь. Сам он не обладал таким острым зрением, но все равно, прищурившись, решил, что увидел достаточно, чтобы сделать выводы.

Спустя некоторое время боевой маг произнес:

— Он не всегда так выглядел, но, помнится, я слышал, что город уничтожило голубое пламя. Его полностью отстроили заново.

Запустив руку в бороду, Кхорин почесал подбородок.

— Вопрос в том, почему? Гражданская война окончена, и, хотя Анхаурз и стоит на переправе, он располагается достаточно далеко от границ государства. Ни один обычный лорд не стал бы возводить здесь такие укрепления, как нынешний или прошлый владыка этого города.

— Как я понимаю, у тебя не вызывает энтузиазма мысль о том, чтобы взять его в осаду?

Кхорин фыркнул.

— Верно подмечено. К замку ведет мост, и, учитывая все остальное, укреплен Анхаурз не хуже Кольца Ужаса. Может, и лучше, — он ухмыльнулся. — Иными словами, он идеален.

Аот вернул ему улыбку.

— Город так хорошо защищен, что, если мы обойдем его стороной, это не поставит под сомнение нашу решимость добраться до Кольца Ужаса в Тиратаросе. Мы направимся на юго-запад, вниз по реке Лапендрар — в конце-концов, выбрав любое другое направление, мы окажемся в опасной близости от Крепости Сожалений — и примемся искать место для переправы.

— Которое так и не найдем, — произнес Кхорин. — Потому что сейчас река стала гораздо полноводней из-за весенних паводков и дождей. По сути, мы двинемся к границе, хотя и будет похоже на то, что мы все ещё пытаемся найти способ проникнуть вглубь страны.

— Неплохо, да? Может, нам и удастся выбраться из Тэя, не потеряв всех людей.

— Если бард и призрак преуспеют и наш план сработает. Если мы не задержимся здесь дольше необходимого и успеем убраться, пока Сзасс Тэм не разослал по округе свою волну смертоносной магии.

Улыбка Аота стала кривой.

— Знаешь, а на миг я и правда ощутил подъем духа.

* * * * *

Даже в собственном городе Сзасса Тэма, где его подчиненные-нежить встречались на каждом шагу, а живые уступали им дорогу, разбегаясь в стороны, подобно мышам, имелись повстанцы, и лидером их являлась Аризима Натандем. В молодости она была ученицей у Красных Волшебников, но во время одного из упражнений произошел несчастный случай, наградивший её постоянным заиканием и неспособностью произносить слова заклинаний с необходимой четкостью. После этого они вышвырнули её прочь, как бесполезную калеку.

Поначалу она была согласна с их суждением. Несмотря на свое муланское происхождение, она пала на самое дно. В конце-концов она очутилась в борделе и до сих пор продолжала там работать, хотя её лицо от возраста уже давно покрылось морщинами, волосы поседели, а на зубах, тех, что не выпали, появились пятна. Теперь она управляла этим местом, и оно превосходно служило для нужд повстанцев. Никто не задавал никаких вопросов, когда самые разные люди входили и выходили отсюда в любое время дня и ночи.

Аризима привела Барериса и Зеркало в комнату, похожую на фальшивую камеру пыток. Здесь имелись мягкие кожаные плетки, хлысты, повязки на глаза, кляпы и веревки, но ни одно из этих приспособлений не было предназначено для причинения серьезного вреда. Просто игрушки для развлечения тэйских аристократов, которым наскучили традиционные формы сексуальных отношений.

Она неуклюже уселась на кровать.

— П-прошло… много времени.

— Ваш круг не сражался, — ответил Барерис. — Другие больше нуждались в нашей помощи.

Старая женщина нахмурилась.

— Мы шп-шпионим. Мы не можем позволить себе большее, не здесь, в сердце всего этого, или агенты Сзасса… Тэма обрушатся на нас, словно стая ястребов!

Зеркало, напоминавший кровавого орка, мимо которого они прошли на улице, склонил голову.

— Мы понимаем это, леди. Мой брат не хотел вас оскорбить.

Аризима хихикнула.

— «Леди», вот как? А я-то думала, что это бард проявит дар красноречия.

— Вы возглавляете группу наших товарищей, — ответил призрак. — В моих глазах это делает вас рыцарем или равным ему по званию.

— Благодарю, — произнесла она. — Это очень мило с твоей стороны. Итак, почему же вы… вернулись, и чем мы можем вам помочь?

— Помоги нам пробраться в Цитадель, — произнес Барерис, — чтобы мы смогли уничтожить Сзасса Тэма.

Аризима уставилась на него, словно выискивая признаки того, что он шутит.

— Я серьезно, — подтвердил бард, а затем четко и убедительно, как он умел, объяснил ей, каков план Сзасса Тэма и что он и его товарищи собираются по этому поводу предпринять.

К тому времени, как он подошел к концу, старая женщина закачала головой.

— Уничтожить этот мир и воздвигнуть новый, став его единственным божеством? Это безумие!

— Согласен, — ответил Барерис. — Но проблема в том, что это, судя по всему, и правда тот вид безумия, которым охвачен Сзасс Тэм. И, хотя зулькиры совета сомневаются, что этот ритуал приведет к намеченной цели, они действительно верят в то, что и Тэй, и все окружающие его земли окажутся уничтожены.

— Итак, после всех лет надежд, молитв и попыток пошатнуть власть некромантов, наконец настал решающий час.

— Да. Но хорошие известия состоят в том, что, если наш план сработает, лича атакуют четверо появившихся из ниоткуда архимагов, застав его врасплох. Прежде ничего подобного не происходило. Зулькиры никогда не желали поставить в этой игре на кон все.

— Хорошо, — произнесла Аризима. — Я по…нимаю, и я хочу помочь. Просто я не знаю, в моих ли это силах. Мы наблюдали за крепостью на протяжении многих десятилетий, но чем дольше смотрели, тем больше падали духом.

— Полагаю, с помощью волшебства туда по-прежнему нельзя перенестись.

— Да, я видела, как демоны пытались это проделать. Они возникали на полпути в воздухе с таким видом, будто врезались лбом в стену.

— Но что, если яиспользую магическую маскировку?

— Не сработает. Охранные заклинания развеют все чары иллюзии и покровы невидимости.

— Тогда что, если я просто войду внутрь с таким видом, будто у меня там законное дело? Внешне я не сильно отличаюсь от всей прочей нежити. У меня есть подходящая униформа и тот «дар красноречия», о котором ты упоминала. В конце-концов, это же дворец правителя страны. Люди, должно быть, постоянно приходят и уходят.

— Все п-п-привратники принадлежат к числу нежити, поэтому тебе окажется проблематично запудрить им мозги. А, если ты и сможешь их убедить, они приставят к тебе эскорт, чтобы сопроводить в нужное место.

— Проклятье, — на периферии его зрения находилась Х-образная деревянная стойка с оковами, удерживающими пленника за запястья и лодыжки, и Барерис поборол внезапное желание повернуться и пнуть её. Надеясь, что это поможет ему успокоиться, он сделал вдох.

— Хорошо, если ни магия, ни простая наглость не помогут, придется положиться на ловкость и скрытность.

— Да, — произнес Зеркало. — Но не тебе. Пока что нет.

Барерис нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Я могу летать, — сказал призрак. Клыкастое орочье рыло исчезло, сменившись темным лицом меланхоличного бородатого мужчины, которым он являлся при жизни. — Я владею врожденными способностями проходить сквозь стены и исчезать из виду, и заклинания Сзасса Тэма не смогут на них повлиять, или, по крайней мере, не настолько сильно, как на волшебные трюки. Если все пойдет не так, у меня больше шансов сбежать. Позволь мне попытаться проскользнуть туда в одиночку, и, если у меня всё получится, то завтра ночью мы отправимся вместе.

Барерису этот план пришелся не по душе. Теперь, когда они зашли так далеко, а Сзасс Тэм находился всего в миле от него, желание двигаться дальше сжигало его, словно лихорадка. Но он не мог отрицать, что в словах Зеркала имелось здравое зерно.

* * * * *

Во тьме Цитадель сияла, словно причудливое оружие с множеством клинков, устремленное в небеса, чтобы выпотрошить луну. Как и любой замок, достойный своего названия, от города её отделяло открытое пространство, а стены патрулировались охранниками.

Сквозь промежуток между двумя ближайшими строениями Зеркало наблюдал за стражей, засекая время, через которое они совершают обход. Когда их расписание стало ему понятно, он подождал, пока худой желтоглазый ужасающий воин не пройдет мимо, а затем устремился вперед.

Он не стал становиться невидимым, ведь, если у него этот трюк и пройдет, то у Барериса — нет. Поэтому, как он делал ещё при жизни, намереваясь застать врага врасплох, он приближался к Цитадели украдкой, низко пригнувшись и держась самых глубоких теней. Таким образом он беспрепятственно добрался до основания внешней стены.

Он изучил огромные гранитные блоки и заделанные известковым раствором щели между ними. Чтобы взобраться наверх, обычному человеку потребовались бы совершенно исключительные навыки, и, в любом случае, у него бы ушло на это слишком много времени. Однако Барерис обладал нечеловеческой силой и невероятной гибкостью, и вдобавок он мог увеличить свои способности с помощью магии. Зеркало решил, что его друг справится.

Значит, пора и ему самому подняться туда, пока в поле зрения не показался очередной стражник. Периодически поглядывая на стену, чтобы убедиться, что она не стала слишком гладкой для восхождения, он вознесся вверх.

Когда его голова достигла парапета, он ещё раз настороженно огляделся. Здесь по-прежнему никого не было, и, если его расчеты верны, так продлится ещё некоторое время. Он продолжил подъем, и, когда его ноги поравнялись с проходом, пролетел сквозь зубец и оказался на стене.

Вполне вероятно, что, добравшись досюда, Барерис уже сможет провести Аота, Неврона и остальных в Цитадель. Но сам бард в этом сомневался, и, учитывая всё, что Зеркало за сотню лет узнал о методах Сзасса Тэма, он был склонен с ним согласиться. Они решили, что нужно пересечь находящийся внизу двор, пробраться за внутреннюю стену, миновать ещё один двор и войти в возвышавшееся впереди центральное строение крепости, чтобы получить хоть какие-то шансы на успех.

Значит, вперед. Зеркало сделал шаг по направлению к внутренней стороне стены — учитывая, что Барерис при помощи магии мог замедлить свое падение, призраку тоже не было нужды искать лестницу — и вдруг внезапная вспышка боли заморозила его на месте. В тот же миг камни под его ногами вспыхнули бледным светом.

Краем глаза он заметил алый глиф, появившийся в проходе в трех шагах слева от него. На миг его охватило ребяческое чувство возмущения несправедливостью происходящего, ведь, по сути, он не наступал на проявившийся символ и, в любом случае, не ожидал, что тот отреагирует на присутствие бестелесного существа. Но, похоже, его нынешнее затруднительное положение также являлось следствием предусмотрительности Сзасса Тэма.

Зеркало попытался пошевелиться, но оковы паралича прочно удерживали его на месте. Он беззвучно воззвал к богу, имени которого не помнил, но кого все равно почитал, и повторил попытку. Один маленький, неуверенный шаг, а за ним другой, а затем его невидимые узы исчезли.

Но в тот же миг его окружили силуэты, столь же темные и ядовитые, как и он сам. Возможно, некроманты заточили этих существ, мраков, внутри стены, или же их призвала вспышка света. Сосредоточившись на спасении из ловушки, Зеркало не заметил их появления. Прежде чем он смог подготовиться к бою, духи впились в его тело длинными тонкими пальцами.

Эта атака не причинила ему боли в физическом смысле, но произошло нечто гораздо худшее. Его сознание захлестнула волна замешательства и страха, грозя лишить его способности связно мыслить. Каждый день он делал все возможное, чтобы не потерять ясность рассудка, чтобы помнить, кто он такой, а теперь мраки рвали его на части.

Зеркало второй раз воззвал к своему божеству, и на миг его темный меч вспыхнул золотым светом. Мраки исчезли, отправленные в небытие. Учитывая их общую неестественную и нечестивую натуру, свет этот мог с той же легкостью уничтожить и его самого, но этого не произошло — может, из-за его умения управлять им или же из-за милости даровавшего его божества.

Что-то ударило его в спину. Развернувшись, призрак увидел, что на верху лестницы, которую он поначалу не заметил, стоит истощенный и худой труп с сияющими запавшими глазами и в одеяниях мага. Видимые участки его серой гниющей кожи были покрыты вытатуированными рунами.

Разум Зеркала всё ещё барахлил, словно поврежденный механизм. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что перед ним стоит мертвец-заклинатель, обращенный в нежить волшебник, менее могущественный, чем лич, но все равно являющийся грозным противником. А заклинания, написанные на его теле, делали его ещё более опасным.

Мертвец простер руку, и с его длинных иззубренных ногтей сорвались ледяные стрелы. Зеркало попытался блокировать их щитом, но не успел. К счастью, хоть эта атака и была магической, стрелы пролетели сквозь его тело, не причинив никакого вреда.

Он атаковал заклинателя прежде, чем тот смог повторить свою попытку, и продолжал наносить ему удар за ударом, пока он не рухнул вниз со ступеней.

Где его тело врезалось в толпу кровавых орков, которые торопливо взбирались наверх. По стене к призраку уже спешили и другие фигуры. С вершины одной из меньших башен раздался рев рога.

Очевидно, что идти дальше окажется самоубийством. Пожелав стать настолько невидимым и неощутимым, насколько это возможно — так близко к полной пустоте, как только осмеливался — Зеркало развернулся, слетел со стены и устремился обратно тем же путем, каким и пришел.

Он не знал, как сообщить Барерису, что их план невыполним. Для воинов его забытого братства произносить подобные вещи считалось позором; их вера диктовала, что праведным всегда откроется путь. Но он не знал, что ещё сказать.

Глава 12

27 миртула — 9 киторна, год Темного Круга (1478 DR)

Барерис потянулся к ручке двери таверны, но дрогнул.

Он скривился. Какая глупость! Почему он колеблется перед подобными пустяками, проведя последние сто лет в сражениях с самыми чудовищными порождениями некромантии? Но, возможно, в этом и состояла загвоздка. Он привык к ужасам войны и давно позабыл о том, как развлекать публику. Кто знает, не потерял ли он сноровку после всего, что ему довелось пережить?

Но попробовать стоило. Учитывая, что попытка Зеркала пробраться в Цитадель окончилась полным провалом, у них не осталось иных идей. Поэтому, приняв обличье низкорослого темноволосого рашеми и сожалея о том, что не согласился спеть в ответ на просьбы Аота и призрака — немного практики бы не помешало — он вошел в ветхое деревянное здание, на вывеске которого были изображены четыре ястреба.

В общей комнате оказалось полно народу. Он на это и надеялся, но размер аудитории лишь усугубил его тревогу. Яртинг, музыкальный инструмент, который ему дала Аризима, ясно свидетельствовал о его намерениях, и, когда он взошел на небольшой помост, где, без сомнения, до него выступали и другие музыканты, гул разговоров стих.

Несмотря на волнение, он не забыл поставить перед собой перевернутую шляпу. Настроив шесть шелковых струн яртинга, он запел: «Вниз, вниз к Северной Крепости».

По его собственным стандартам, и пение, и игра его оказались далеки от идеала, и, учитывая, что ему не доводилось практиковаться целую сотню лет, в этом не было ничего удивительного. Но, когда он закончил, раздались аплодисменты, ободряющие возгласы и просьбы спеть ещё. Кто-то хотел услышать «Ячмень и виноград», песню, которую он частенько играл в годы, проведенные за границей, поэтому он исполнил её следующей. И решил, что она прозвучала чуть получше.

Третья вышла ещё удачней. Легкая болтовня далась ему немного сложней, но в конце концов он начал обмениваться шутками с мужчинами и флиртовать с женщинами столь же непринужденно, как и раньше.

Он пел грустные песни и веселые. Баллады о любви, войне, соперничестве и потерях. Вспоминал о зеленых полях и голубых небесах Тэя, радостного и изобильного. И, видя, как его музыка находит отклик в сердцах слушателей, Барерис обнаружил, что она влияет и на него самого.

Нет, он не чувствовал счастья. Оно осталось в прошлом. Но теперь он ощущал хоть что-то помимо своей жажды мести. Подобное порой происходило в обществе Аота и Зеркала, даря ему мимолетное облегчение, и в те моменты давление, которое постоянно побуждало его двигаться вперед, становилось немного слабей.

Я мог бы делать так всё время, подумал он. Зачем я ограничивал себя?

Потому что ненависть являлась его мечом, и меч этот должен был оставаться острым.

Помимо того, даже краткое утешение казалось ему предательством памяти Таммит.

Но все же, возможно, не было особого греха в том, чтобы насладиться этой передышкой, как он наслаждался полетом на грифоне, и по той же самой причине. Это, скорее всего, происходило в последний раз.

Прежде чем закончить, Барерис даже сыграл им любимую песню Таммит, балладу о морской звезде, которая хотела стать звездочкой на небесах. Он почувствовал зуд в глазах, но смерть лишила его способности плакать, и никому не пришлось задаваться вопросом, почему веселая песенка заставила его разрыдаться.

Когда он решил, что настало время сделать перерыв — он в нем не нуждался, но обычному человеку непременно бы потребовалось перевести дух — его шляпа оказалась полна меди с вкраплениями серебряных монет, и его благодарные слушатели были счастливы выпить с ним за компанию. Именно ко второму он и стремился.

Травя рассказы и байки, Барерис побуждал своих собеседников делать то же самое, не создавая у них впечатления, что их допрашивают. Исподволь он выяснил всё, что им было известно о подземельях под замком Сзасса Тэма и необычных существах, бродящих по склонам горы, на которой стоял город.

* * * * *

Со-Кехур полз по внешней стене ворот, расположенных на западной стороне моста. Они представляли собой барбакан, достаточно высокий и массивный, чтобы вызвать затруднения у любого, кто бы захотел его атаковать, но это совсем не значило, что каждый участок каменной кладки сохранил достаточную прочность, чтобы противостоять артиллерийскому и магическому обстрелу войск совета. Но пока что, казалось, все было в порядке.

Он подумал, что, цепляясь за стену множеством конечностей, снизу он, должно быть, сильно смахивает на металлического паука. Также ему пришло в голову, что кое-кто мог решить, что проводить подобную инспекцию было ниже достоинства аутарха Анхаурза.

Но он считал, что любой первоклассный командир понял бы его желание проверить все лично. Аот Фезим уж точно.

И, говоря о капитане наёмников, его войске и архимагах, которому они служили, где, во имя Черной Руки, они обретаются? Со-Кехур повернул свои многочисленные глаза и взглянул на уходящую на север дорогу. Она была пуста, за исключением простых путешественников, да и тех насчитывалось не слишком много — привычное дело для нового сурового Тэя, который создал Сзасс Тэм.

Со-Кехур содрогнулся от разочарования. Терпение, сказал он себе, терпение. Хорошо, что вражеская армия не спешит. Это даст больше времени для подготовки к будущей осаде.

Откуда-то сверху раздался голос:

— Милорд?

Он поднял взгляд. Его сенешаль, Чумед Шапрет, чье лицо с орлиным носом покрывали вытатуированные черные молнии, стоял на башне в компании покрытого потом усталого солдата в грязной кожаной броне.

Со-Кехур ощутил укол возбуждения. Спутником Чумеда являлся один из разведчиков, посланных им следить за армией совета. Очевидно, увлекшись наблюдением за дальними подступами к воротам, он пропустил момент его прибытия. Он вскарабкался наверх со всей возможной скоростью, и оба его подчиненных невольно сделали шаг назад. Возможно, они испугались, что в спешке он перекусит их своими иззубренными клешнями или взмахом щупальца отправит в полет со стены.

Если так, им не стоило волноваться. Он давным-давно научился управляться со своим металлическим телом гораздо лучше, чем когда-либо владел тем, с которым был рожден. Перевалившись через парапет, он подобрал все свои многочисленные конечности, и двое солдат пали перед ним ниц.

Обычно подобные знаки внимания был ему приятны, но сейчас его сжигало нетерпение, и он продержал их на коленях не дольше одного мгновения.

— Встаньте! — приказал он. — Говорите, когда прибудут войска совета?

Разведчик неуверенно взглянул на Чумеда.

— Скажи ему, — велел офицер.

Разведчик снова перевел взгляд на Со-Кехура.

— Не думаю, что они вообще сделают это, повелитель. Прибудут, то есть.

— Что ты несешь? — повелительно спросил Со-Кехур.

— Они обошли город и направились на юг. Они ищут другой способ переправиться через реку.

Со-Кехур сказал себе, что это не может оказаться правдой, но, очевидно, все так и было. Вполне разумно, что даже зулькиры и один из самых уважаемых капитанов востока не решились атаковать твердыню, в которую он превратил Анхаурз, в особенности учитывая то, сколько сил они потеряли при штурме Кольца Ужаса.

Он почувствовал дурноту. Высокие башни, расположенные через равные промежутки на мосту и по бокам ворот, казалось, смеются над ним. Он долго и усердно трудился, чтобы создать непобедимое оружие, и слишком хорошо в этом преуспел. И в результате всех своих усилий он лишится резни, которой столь сильно жаждет.

Но нет. Этому не бывать. Он не смирится.

Со-Кехур перевел взгляд на Чумеда.

— Как скоро наши войска смогут выступить в путь?

Чумед сморгнул.

— Путь, милорд?

— Да, путь! Мы сначала направимся на запад, а затем повернем, чтобы прижать войска совета к реке.

Сенешаль заколебался, а затем произнес:

— Повелитель, в обычных обстоятельствах мы бы защитили город, если бы враги решились на нас напасть. Это наш долг. Но, если не ошибаюсь, мы не получали приказа покинуть Анхаурз и вступить с ними в бой где-то ещё.

— У нас самая большая армия из тех, что находятся достаточно близко, чтобы попытаться их остановить. В любом случае, командую здесь я. Неужели ты считаешь, что регент назначил бы меня на эту должность, если не доверил бы мне — более того, не ожидал от меня — проявления инициативы?

— Повелитель, я не сомневаюсь, что Сзасс Тэм всецело на вас полагается. Но, учитывая, насколько силен наш противник, не будет ли благоразумней посоветоваться с ним, прежде чем начать действовать? Вы же являетесь Красным Волшебником, а в подчинении у вас находится множество других магов. Наверняка одному из них известен способ немедленно связаться с Верхним Тэем.

Да, наверняка. И, если Со-Кехур им воспользуется, то Сзасс Тэм вполне может предпочесть оставить своих врагов в покое, надеясь, что они в итоге по своей воле покинут Тэй. Он бы никогда так не поступил в прежние времена, но, став регентом, лич сильно изменился, и никто больше не понимал его истинных приоритетов.

Даже если Сзасс Тэм и захочет, чтобы оккупантов загнали и уничтожили, он вполне способен решить, что с этой задачей лучше справится более опытный генерал, или даже самолично спустится с Тэйской вершины и возьмется за дело. Со-Кехура вполне могут отодвинуть на второстепенные роли или же вообще оставить присматривать за Анхаурзом, пока кровь будет литься где-то ещё.

И все эти вероятности были неприемлемы.

Он попытался подобрать слова, чтобы объяснить все это Чумеду, но содрогнулся от раздражения. Он думал как прежний Со-Кехур, толстый, подобострастный, презренный неудачник. Новый Со-Кехур являлся лордом, а лордам не требовалось оправдываться перед подчиненными. Более того, поддержание субординации помогало сохранять дисциплину на должном уровне.

Воспользовавшись одним из своих особых талантов, которые он обрел, избавившись от человечности, Со-Кехур потянулся разумом к Чумеду. Тот издал крик, пошатнулся и чуть не рухнул со стены, а потом завалился на бок, корчась от боли и истекая кровью, струящейся из ноздрей и прокушенного языка. Разведчик, хоть он и не являлся основной целью магического удара, также пострадал. Согнувшись, он с гримасой на лице обеими руками обхватил голову.

На миг Со-Кехуру вспомнилось его долгое сотрудничество с Мутотом и то, как этот молодой некромант любил его третировать. Теперь, когда он и сам наконец оказался на его месте, он ощущал одновременно брезгливость и удовольствие, но из этих двух эмоций удовольствие было гораздо сильней.

Он нанес по разуму Чумеда лишь несколько сдержанных атак; его сенешаль был слишком ценной фигурой, чтобы его убивать. Закончив, он произнес:

— Думаю, вопросов и предположений достаточно.

Дрожа, Чумед встал на колени.

— Да, повелитель.

— Тогда пусть армия готовится. — А ремесленники тем временем перенесут мозг Со-Кехура в тело, специально предназначенное для сражений.

* * * * *

Зеркалу показалось, что он услышал чьи-то шаги, слабый звук, который почти заглушили завывания холодного горного ветра. Или, возможно, он просто почувствовал приближение врагов. В любом случае, он не ставил под сомнение свои инстинкты. Они спасали его слишком много раз, пусть и не помогли в тот ужасный день, когда Фастрин убил его смертное тело, а душе нанес такие раны, от которых она до конца так никогда и не оправилась.

— За мной, — прошептал он и двинулся к выступу базальта, достаточно большому, чтобы послужить им укрытием, но увидел, что Барерис остался на месте. Продолжая тихонько напевать, бард обводил окрестности широко распахнутыми черными глазами, а на его бледном лице застыло отсутствующее выражение.

Даже после многих столетий, проведенных в виде призрака, Зеркало чуть было не протянул руку, чтобы схватить своего друга и затащить в убежище, прежде чем вспомнил, что его ладонь просто пройдет сквозь тело барда. Вместо этого он встал прямо перед ним и произнес:

— Брат, пошли за мной, немедленно. — Настолько, насколько это было возможно с его могильным голосом, он вложил в свои слова силу, которая некогда заставляла его младших коллег вприпрыжку мчаться исполнять его приказания.

Барерис сморгнул.

— Да. Хорошо.

Они направились к тени, отбрасываемой базальтовым выступом.

Едва они успели спрятаться, как на дороге показалась дюжина гулей, согнутых, изможденных и безволосых созданий со ртами, полными игольно-острых зубов. Даже здесь, так далеко внизу, по склону курсировало множество патрулей, следя за порядком.

Их предводитель — судя по исходящему от него тошнотворному запаху, он принадлежал к особо мерзкой разновидности гулей, именуемой гхастами, — внезапно остановился, поднял голову и принюхался, хотя как он мог почувствовать что-то помимо собственной вони, оставалось загадкой. Усилием воли Зеркало заставил меч появиться у него в руке. Но затем гуль рыкнул и повел свой отряд дальше.

Зеркало подождал, пока патруль не удалится на достаточное расстояние, а затем прошептал:

— Хорошо, что никто из нас не потеет.

Барерис ничего не ответил. Он часто так делал, но причина его молчания нынче была особой. Напевая про себя и снова начиная погружаться в транс, он принялся вставать.

— Погоди, — остановил его Зеркало. — Дай гулям ещё немного времени.

Барерис застыл в позе, невозможной для любого живого человека.

— Хорошо, — продолжил призрак. — Этого должно хватить.

Бард закончил подниматься на ноги и продолжил свой путь, то сходя с дороги, то вновь возвращаясь на неё. Порой он останавливался и принимался водить рукой по камням и земле. Следуя за ним, Зеркало выискивал признаки очередной угрозы и пытался убедить себя, что их план может сработать.

Он сказал себе, что должен верить. За сто лет он неоднократно убеждался в том, что Барерису можно доверять, и, в любом случае, именно вера лежала в основе его воинского ордена и его жизни. И все же план его друга казался как минимум ненадежным, отчасти потому, что, насколько Зеркалу было известно, бард никогда не пытался проделать нечто подобное раньше.

Слухи говорили о том, что подземелья Цитадели соединялись с лежащими под ними естественными пещерами. Барерис предположил, что одна из них, вероятно, выходит на поверхность горы, и Зеркало согласился, что это вполне может оказаться правдой.

Его скептицизм вызывался тем, каким именно способом его товарищ собирался найти этот вход. Барерис собрал множество баек, в которых упоминались убийства и необычные явления, имевшие место на склонах. Некоторые из этих рассказов являлись откровенной ложью, другие же сильно исказились, пока переходили от одного рассказчика к другому. Даже в историях, в которых имелась доля правды, могло говориться о зверствах не тех хищников, которые выбирались на охоту из катакомб. Пустынные пики Тэйской вершины являлись домом для огромного количества тварей, готовых расправиться с любым проходящим мимо одиноким охотником или разведчиком.

И все же Барерис запихнул себе в голову все эти сомнительные истории, словно ингредиенты для рагу. Каким-то образом из этой смеси должна была выкристаллизоваться доля правды — или, скорее, вдохновения. А затем магия приведет певца к тому месту, которое ему необходимо отыскать.

Пусть так всё и будет, беззвучно взмолился Зеркало. Не знаю, каким именно образом, но пусть так всё и будет.

День сменился ночью. Северный горизонт озарила вспышка — где-то там один из вулканов изрыгнул поток пламени и лавы. Раздался рокот, земля дрогнула, и по склонам гор покатились камни.

Некоторое время спустя Барерис резко остановился и пропел краткую фразу, завершая песнь.

— Мы уже близко, — его голос звучал резко, а выражение лица стало целеустремленным — отстраненность, вызванная трансом, исчезла.

Зеркало огляделся.

— Я ничего не вижу.

— Я тоже, но вход где-то рядом, — склон над этим узким участком дороги был достаточно крутым, и обычный человек бы подумал дважды, прежде чем пытаться взобраться на него. Но Барерис поспешно полез наверх, мало заботясь о своей безопасности. Учитывая, что призраку не угрожала опасность свалиться вниз, Зеркало принялся осматривать самые труднодоступные участки горы, тем самым избавив своего товарища от наиболее опасной части работы.

Ни один из них ничего не нашел.

Зеркало сверху вниз взглянул на барда.

— Должны ли мы подняться выше? — спросил он. — Или исследовать склон, лежащий под дорогой?

— Нет, — произнес Барерис. — Это здесь. Прямо перед нами.

Или ты просто хочешь, чтобы так оно и было, подумал Зеркало. Но вслух он произнес:

— И то хорошо, — и они продолжили исследовать уже осмотренный ими практически вертикальный участок горы.

Наконец Барерис произнес:

— Нашел.

Он стоял — или, скорее, цеплялся за скалу рядом с непримечательным на вид базальтовым выступом. Спустившись ниже, Зеркало завис прямо перед ним, но все равно ничего не увидел.

— Ты уверен? — спросил он.

— Да. В прошлом или позапрошлом году этот камень находился выше. Затем, отколовшись от скалы в результате одного из подземных толчков, он покатился вниз, пока не попал в отверстие входа, запечатав его, словно пробка — бутылку. На миг я смог увидеть, как это произошло.

— Посмотрим, что удастся увидеть мне, — произнес Зеркало. Он полетел вперед, сквозь скалу. Для призрака это было не сложней, чем пробираться сквозь паутину.

Почти сразу же он вновь оказался в воздухе. Перед ним лежал извилистый тоннель, ведущий в недра горы.

Повернувшись, он снова пролетел сквозь камень и сообщил Барерису, что тот не ошибся.

Бард пропел заклинание и исчез, но мгновение спустя появился вновь.

— Проклятье, — проворчал он. — Даже на таком расстоянии от замка я все равно не могу перенестись внутрь.

— Но я могу туда попасть, — произнес Зеркало. — Исследую пещеры и отыщу ещё один выход, а потом вернусь за тобой.

Барерис покачал головой.

— Если верить слухам, в этих тоннелях обитают твари, способные даже тебя разорвать на части. Твари, с которыми тебе в одиночку не справиться. Кроме того, что, если второго выхода нет или же, пока ты будешь его искать, у нас кончится время?

— И какой же у нас выбор?

— Извлечь пробку из бутылки.

— Я знаю, что ты силен, но этот камень больше тебя по размеру, а опереться тебе не на что.

Это прозвучало так, словно Зеркало заботило лишь то, удастся ли его другу вытащить камень. На самом деле его не меньше волновало, что валун при падении может увлечь его за собой. Бард был способен с помощью магии замедлить свой полет, но это ему не поможет, если глыба размажет его останки по всему склону.

— У меня получится, — произнес Барерис. — Или, точнее, у нас. Ты поможешь мне своими молитвами.

Зеркало понял, что, как и обычно, переубедить его не удастся. Поэтому он кивнул и, пока Барерис пел, чтобы увеличить свою силу, взмолился своему божеству, прося его о помощи. На миг его ответ, проявившийся вспышкой золотого света, согрел ту холодную сосущую пустоту, что составляла сущность призрака.

Продолжая петь, Барерис встал на маленький, неровный и относительно горизонтальный участок горы, который даже с натяжкой нельзя было назвать выступом. Развернувшись, он крепко ухватился за булыжник и начал тянуть.

Поначалу ничего не произошло. Впрочем, неудивительно. С этой позиции Барерис не мог воспользоваться своей силой в полной мере. Затем раздался слабый треск. Затем ещё один, громче.

А потом валун выскочил из земли так резко, что Барерис потерял равновесие. И камень, и бард покатились по склону вниз — именно так, как и боялся Зеркало.

Вначале Барерис находился наверху. Через миг инерция вращения непременно утянула бы его вниз, но он не стал этого дожидаться. Зашарив руками по скале, он ухватился левой рукой за выступ и повис, а валун, подскакивая и дробясь, продолжил катиться по склону, пока не исчез в лежащем далеко внизу ущелье.

Зеркало подлетел к Барерису.

— Ты в порядке?

— Нормально, — свободной рукой бард потянулся к ещё одному выступу, и при этом призрак увидел, что вся внутренняя сторона его перчатки была изодрана, а под ней виднелась рваная рана.

* * * * *

Своим появлением эти тоннели были обязаны потокам лавы и землетрясениям. В отличие от известняковых пещер, здесь не имелось ни сталактитов, ни сталагмитов, которые бы могли замедлить продвижение Барериса. Но это являлось их единственным достоинством. Они представляли собой настоящий лабиринт, который простирался во тьме во всех направлениях и был полон неожиданных поворотов и тупиков. Неудивительно, что истории, с помощью которых он нашел вход, никак не могли помочь ему ориентироваться внутри. Барерис спел песню, чтобы определить направление, в котором находится ближайший обработанный камень, и ощутил, что где-то на северо-востоке имеется рукотворная арка. Впрочем, не было никаких гарантий, что ему удастся добраться до неё в ближайшее время.

Ощутив его нетерпение, Зеркало произнес:

— Ты мог бы уже сейчас вызвать сюда Аота и зулькиров. Возможно, им известно какое-нибудь заклинание, чтобы найти дорогу.

— Я думал об этом, — произнес бард. — Но что, если эти пещеры не связаны с подземельями напрямую?

— Тогда они смогут проделать проход сами.

— Возможно, но тогда, полагаю, мы лишимся всех шансов застать Сзасса Тэма врасплох.

врасплох

врасплох

Удивленный, Барерис повернулся к Зеркалу и увидел, что призрак, напоминавший сейчас размытое отражение себя самого, также выглядит ошарашенно. Он знал, что не произносил последних слов, а его голос звучал слишком тихо, чтобы вызвать эхо в той обширной пещере, через которую они сейчас шли. И все же у него возникло зловещее ощущение, что нечто — или всё сразу — повторило его слова, словно сам мир на миг запнулся.

Он с Зеркалом проделали немалый путь, но до сих пор им так и не повстречалось ни одной из тех древних тварей, которыми славились недра горы. Он подозревал, что их удача только что подошла к концу. Он обнажил клинок, и в руке Зеркала также возник его темный меч. Они принялись оглядываться, высматривая угрозу. Это могло оказаться не так просто — на полу пещеры валялось множество валунов, а в стенах зияли многочисленные тоннели и ниши.

— Что-нибудь? Ты видишь, — сказал Зеркало, тон его голоса в конце второго слова стал выше. — Барерис, клянусь, я произнес все правильно и не перепутал слова. По крайней мере, мне так показалось.

— Я тебе верю, — произнес Барерис.

— Что с нами происходит?

происходит

— Я не знаю, но, возможно…

возможно

возможно

-..нам стоит идти дальше.

— Идти? Куда.

Хороший вопрос. На северо-восток уходило несколько коридоров, и даже с помощью указывающей направление магии он не мог определить, чем они различаются. Барерис наугад выбрал один из проходов.

— Давай попробуем этот.

Он сделал шаг, и тьма сгустилась.

Это могло произойти лишь в результате некоего сверхъестественного воздействия, ведь здесь, в центре горы, и так царил абсолютный мрак. Даже в таких условиях представители нежити сохраняли частичную способность видеть, но теперь поле зрения Барериса уменьшилось, а очертания близко расположенных предметов стали смутными, словно подернутыми дымкой тумана.

Он пропел первые строки заклинания, вызывающего свет. Возможно, это поможет определить местонахождение той твари или тварей, которые, как он подозревал, таятся во тьме.

Что-то сбило его с ног и, протащив десяток шагов, впечатало в стену.

Силы удара хватило, чтобы оглушить даже его. Он скорее почувствовал, чем увидел, что над ним нависло нечто, готовясь атаковать снова. Барерис вскинул меч в надежде, что тварь, бросившись на него, насадит себя на лезвие, хотя и сомневался, что её удар при этом не достигнет своей цели.

Во тьме пещеры засиял свет. Он ожег Барериса, и тот понял, что это была не простая вспышка, а божественная сила, пробужденная Зеркалом для развоплощения нежити.

При этом бард в первый раз получил возможность взглянуть на своего противника. Он представлял собой огромный бесформенный сгусток тьмы, из которого выходило несколько искореженных, скрюченных и извивающихся конечностей. Не поворачиваясь — за неимением головы, глаз или же костной структуры, оно в этом и не нуждалось — чудовище потянулось к стоящему позади него призраку, оставив Барериса в покое. Одно из щупалец обрушилось на Зеркало, и тот блокировал его щитом. Но удар все равно заставил его пошатнуться — следовательно, его противник, как и он сам, также являлся бестелесным существом.

Щупальце отдернулось, и Зеркало рубанул по нему клинком.

— Это васутант! — крикнул он.

В отличие от призрака, Барерису никогда не доводилось сталкиваться с васутантом, но эти чудовища упоминались в паре древних историй, услышанных им за прошедшие годы. Они представляли собой обладающие разумом разрывы в самой ткани времени, что позволяло им для победы над врагами менять его ход.

Если эта тварь и вправду являлась васутантом, даже Зеркалу будет не под силу справиться с ним в одиночку. Вскочив на ноги, Барерис глубоко втянул воздух и закричал. От его громогласного вопля пещера содрогнулась, с потолка посыпались камни, а часть темной эссенции, составлявшей тело чудовища, разлетелась на множество ошметков, которые тут же растаяли в воздухе.

Монстр снова переключился на него, о чем свидетельствовали новые щупальца, вытянувшиеся из его тела. Сжимая меч обеими руками, Барерис приготовился уклоняться и атаковать.

Если повезет, его зачарованный клинок сможет нанести васутанту вред, несмотря на его бестелесность.

Васутант потянулся к нему. Бард отступил в сторону и рубанул его по конечности. Клинок прошел сквозь неё, и он при этом ощутил лишь легчайшее сопротивление, словно рассек несколько нитей паутины. Отделенное от тела щупальце исчезло.

Время откатилось назад.

Васутант потянулся к нему. Бард отступил в сторону, но щупальце его противника также изменило направление движения и обвилось вокруг него крепко, словно петля, затягивающаяся на шее осужденного, когда под его ногами открывается люк виселицы. Несмотря на нематериальность, хватка твари была сокрушительной.

Васутант затащил Барериса в самое сердце бурлящей тьмы. Его охватила боль — тварь пыталась отравить его энергиями не-жизни. Учитывая, что он сам также являлся нежитью, их воздействие на него оказалось не столь губительным, как на живых, но со временем его все равно ждет неминуемая смерть.

После того, как васутант втянул его в свое тело, удерживающее барда щупальце полностью слилось с окружающей тьмой. Барерис нанес удар по тому месту, где, по его предположениям, оно находилось, но, даже если он не ошибся, его атака не нанесла твари никакого ущерба. Его скрутил ещё один спазм боли, а давление на талию усилилось, пока ему не стало казаться, что его вот-вот перекусит на две части.

Едва видимый за завесой тьмы, Зеркало воззвал к своему божеству и вонзил клинок в тело васутанта. Призрачная туша твари взбурлила, и её хватка стала немного слабей.

Бард проревел боевой клич и взмахнул мечом. Щупальце исчезло, и он упал на пол. Его все ещё окутывала живая тьма, и он принялся безостановочно наносить удары, пока монстр наконец не отлетел в сторону.

Не отводя взгляд от твари, Барерис спросил:

— Мы побеждаем?

— Я не

не

-..знаю, — ответил Зеркало. — В прошлом мне лишь раз доводилось сталкиваться с васутантом, и тот был гораздо меньше и слабей.

Значит, ни одному из них доподлинно неизвестно, с чем они имеют дело. Но Барерис знал — для того, чтобы противостоять способности твари отматывать время назад, меняя ситуацию в свою пользу, ему не обойтись без магии. Он запел, и вокруг него возникло ещё восемь Барерисов, каждый из которых в точности повторял позу и выражение лица оригинала.

Как раз вовремя, ведь мгновением позже васутант, вздыбившись, устремился вперед, словно гигантская приливная волна.

Взмах щупальца — и один из его иллюзорных двойников лопнул, словно мыльный пузырь. Шагнув ближе, Барерис нанес удар.

Взмах щупальца — и другой иллюзорный двойник лопнул, словно мыльный пузырь. Шагнув ближе, Барерис нанес удар.

На его лице появилась хищная ухмылка. Такая тактика вполне может привести их к победе.

Внезапно ещё одна из его копий исчезла. Васутант не дотрагивался до неё ни одной из своих конечностей и вообще не совершал никаких активных действий, и это напомнило барду, что у его противника имеются кое-какие способности, о которых ему ничего не известно.

И все же теперь Барерис оценивал их с Зеркалом шансы выше, чем в начале схватки. Если васутант уничтожит всех его иллюзорных двойников, он вполне может создать новых.

Они продолжили бой, чередуя удары оружием с магическими атаками. Повторяя трюк васутанта, Барерис пропел заклинание, чтобы лишить его сил. Зеркало осыпал его вспышками божественного огня. А время колебалось и дрожало.

И это заметно сбивало с толку. Некоторые из наиболее яростных атак васутанта им приходилось отражать по два раза подряд. И все же ожившей тьме так и не удалось причинить им сильного вреда, а сама она в результате их усилий значительно уменьшилась в размерах.

Барерис надеялся, что чудовище при этом ощутимо пострадало. Учитывая, что их противник представлял собой парящее во мраке облако бурлящей черноты, он не мог точно сказать, так это или нет.

Но внезапно васутант отлетел назад, чтобы оказаться вне досягаемости их мечей, и он решил, что это хороший знак. Барерис задался вопросом, не захочет ли их противник прервать схватку и уползти в какую-нибудь нору, позволив им с Зеркалом беспрепятственно пройти через пещеру. Но затем по его коже побежали холодные мурашки. В воздухе начала скапливаться сила, как это происходило в тех случаях, когда эксперт вроде Лаллары или Лазорила творил особо мощное заклинание.

Очевидно, Зеркало также это почувствовал. Он устремился в атаку. Сопровождаемый парой иллюзий, оставшихся от третьей группы его магических двойников, Барерис сделал вдох, готовясь закричать.

Но ни один из них не успел помешать васутанту. Словно взрывная волна, от него во все стороны хлынула сила. Её нельзя было увидеть, услышать или почувствовать, но вызванный ею психический шок оказался столь силен, что оба они застыли на месте.

Или же, возможно, причиной их паралича стало то, что именно заставил их почувствовать васутант. В груди Барериса снова забилось сердце, а тело наполнилось теплом. Он опять был юношей-мулан, растущим в трущобах Безантура.

И это значило, что там его ждала Таммит. Ему лишь предстоит сделать тот ужасный выбор, который приведет её к гибели.

Он сказал себе, что все это чушь. Хоть он и чувствовал, что его трансформация являлась чем-то большим, нежели простой иллюзией, рассудком он понимал, что долго она не продлится, а прошлое изменить нельзя. И все же он медлил, разрываясь на части между своими двумя личностями, двумя реальностями.

Рядом с ним застыл Зеркало, теперь состоявший из плоти и крови. Он выглядел не менее ошеломленным. Его не терзала вина или скорбь по потерянной возлюбленной, по крайней мере, ни о чем подобном он не упоминал. Но, несомненно, внезапное восстановление его поврежденного рассудка и памяти и освобождение от бесконечной, полной боли пустоты не-жизни точно так же выбили его из колеи. А, возможно, причиной этого являлось мучительное осознание того, что облегчение было лишь временным.

Взбурлив, васутант устремился вперед. Барерис отступил и запел, чтобы отделить себя от своего противника стеной пламени.

Но на одной из строк он запнулся, возможно, потому, что это заклинание было могущественным и сложным, и мальчику, которым он сейчас являлся и чьи назойливые мысли примешивались к его собственным, лишь предстояло им овладеть.

Васутант был уже совсем рядом. Бард почувствовал болезненную уверенность в том, что из-за чудовища он также утратил и свои навыки обращения с оружием. Теперь ему окажется не под силу отразить удар твари, он погибнет, Сзасс Тэм останется безнаказанным, а Таммит — неотмщенной.

Но конечности васутанта потянулись дальше, к Зеркалу, и, когда Барерис проследил за траекторией их движения, то понял, почему. Его друг снова стал призраком, и это означало, что на данный момент из них двоих он представлял собой наиболее серьезную угрозу.

Зеркало произнес заклинание, и его темный клинок вспыхнул так ярко, что Барерису, глядя на него, пришлось прищуриться. Выставив меч перед собой, словно копье, призрак бросился на васутанта,

В воздухе с ревом пронеслась сила. Раздался грохот, и между васутантом и Зеркалом по полу пещеры зазмеились трещины. Затем вокруг призрака сгустился мрак, практически скрыв очертания его фигуры и приглушив свечение меча. Оказавшись в середине темной сферы, Зеркало застыл, неподвижный, словно статуя.

Тварь снова переключила внимание на Барериса. Он отступил, и васутант схватил и уничтожил одного из оставшихся двойников.

И тогда сердце барда перестало биться, а по телу разлился ужасающий холод. Он снова превратился в нежить. Барериса охватило иррациональное чувство потери, хоть он и понимал, что ему потребуются все его умения, чтобы выжить. Учитывая, что сейчас ему придется сражаться без помощи Зеркала, надежда на это и без того была весьма призрачной. Последний из его близнецов исчез.

Вокруг него взбурлила сила, в тело впились невидимые иглы, а затем нечто швырнуло его вверх. Подражая каждому его движению, вольному или невольному, последний из его иллюзорных двойников взмыл в воздух вместе с ним.

Барерису едва хватило времени, чтобы прикрыть голову руками, прежде чем он врезался в потолок пещеры. Его охватила боль, но он не потерял сознание и не лишился способности действовать. Начав падать вниз, он пропел слово, чтобы замедлиться и избежать повторного удара об землю.

Но, к сожалению, эта магия не могла помочь ему изменить место приземления. Прямо под ним парил васутант, и Барерис рухнул в середину черного бурлящего облака. Его сразу же пронзила боль, которая стала ещё сильней, когда множество невидимых щупалец устремились к нему со всех сторон.

Вступив в бой, бард уворачивался и атаковал, но каждый успешный выпад всего лишь на миг отсрочивал момент неминуемой гибели, не более. Стоило ему уничтожить одно из щупалец, как васутант немедленно отращивал новое. Тем временем проходящие мгновения смещались и повторялись, пока ему не начало казаться, что вызванная этим неразбериха вот-вот сведет его с ума.

Центр облака ожившей тьмы такжеявлялся самым сердцем раны во времени, и, чем активнее васутант пользовался своими силами, тем больше становился этот разрыв. Когда Барерис понял это, нечто — какая-то смутная, недооформившая идея — побудило его запеть.

Он редко прибегал к магии призыва. Учитывая, что его навыки владения мечом и магией превосходили умения любого из существ, которых он мог вызвать, от неё обычно было мало толку. Впрочем, сейчас он не стал обращаться к тем нескольким мелодиям, что имелись в его арсенале. Песня, которую он начал, являлась импровизацией, предназначенной для того, чтобы воспользоваться хаотичной природой сил васутанта.

На границе туманного облака возникло ещё несколько Барерисов, но на этот раз различия между ними были очевидны. Один из них являлся юношей, который странствовал с отрядом Черного Барсука, стремясь разбогатеть, чтобы обеспечить себе и Таммит хорошую жизнь. Другой — наездником на грифоне, сражавшимся в первой Войне Зулькиров. Остальные представляли собой вариации бессмертного бродяги, который бродил по Тэю последние девяносто лет.

Мертвенно-бледные повстанцы немедленно атаковали васутанта, но путешественник и легионер замешкались. Барерис осознал, что они не могут видеть в темноте. Созданный им свет озарил пещеру вместе с находящейся в ней тварью, и эти двое также присоединились к схватке.

Васутанту не хватало конечностей, чтобы отражать все их удары одновременно, вдобавок он и так сильно пострадал и истратил значительное количество своих сил. Облако тьмы принялось быстро уменьшаться в размерах. Оно бурлило и содрогалось, а затем вдруг растаяло без следа. Когда время восстановило свой нормальный ход, Барерис ощутил нечто вроде нематериального толчка.

После уничтожения бреши его двойники также не смогли здесь оставаться. Большинство из них тут же исчезло, но по какой-то причине самый молодой задержался ещё на миг. Казалось, что он смотрит на себя из будущего с ужасом или жалостью, а, возможно, со смесью того и другого.

Барерис ощутил желание сказать ему что-то. Но он понятия не имел, что именно, и его молодое «я» исчезло прежде, чем у него появились хоть какие-то идеи.

Непонятно почему бард почувствовал себя пристыженным, и его охватило чувство потери. Нахмурившись, он отбросил эмоции в сторону. Разумеется, его душевные метания являлись лишь кратковременным и бессмысленным помрачением рассудка, следствием психической атаки, которую ему пришлось перенести.

Ему нужно позаботиться о Зеркале. Может, васутант и погиб, но созданный им пузырь тьмы никуда не делся, и неподвижный призрак все ещё являлся его пленником. Барерис подошел к сфере и промедлил, сосредотачиваясь и выравнивая дыхание, а затем спел песнь высвобождения. Темный шар остался невредим. Его поверхность даже не колыхнулась.

* * * * *

— Они уверены? — спросил Самас Кул. С его нижней губы посыпались крошки еды.

Лаллара насмешливо усмехнулась.

— Ты и правда считаешь, что разведчики капитала Фезима способны ошибиться, увидев армию на марше?

Сопровождавшие Неврона демоны и дьяволы так не думали. Шепчущими, шипящими и рычащими голосами они принялись молить его о том, чтобы он взял их в следующий бой, но никто, кроме него, не мог услышать их голосов.

Их войска двигались вниз по Лапендрару, когда после полудня вернулся возглавляемый Гаэдинном патруль. Выслушав доклад рыжеволосого лучника, Аот немедленно созвал зулькиров на совет, который они решили провести в тени искореженных, покрытых лишайником дубов, росших на берегу реки. Лаллара накрыла их непроницаемым куполом, чтобы никто не смог подслушать их разговор, и в результате все звуки окружающего мира практически исчезли. Неврон больше не слышал щебета птиц в ветвях деревьев над его головой или журчания воды.

— Гаэдинн и прочие не сомневаются в том, что видели, — произнес Аот. В отличие от Неврона, Лаллары и Лазорила он не стал просить кого-то из своих подчиненных принести походный стул. Скрестив ноги, он сидел на земле, опираясь спиной о ствол одного из деревьев. Его копье лежало неподалеку.

Самас, чей огромный, освещенный лучами солнца парящий трон на открытом воздухе выглядел нелепо, скривился.

— Ты сказал, что если мы обойдем Анхаурз, то избежим необходимости снова ввязываться в бой.

— Я сказал, что надеюсь на это, — уточнил Аот. — Но либо Сзасс Тэм приказал аутарху города пуститься за нами в погоню, либо этот ублюдок просто хочет драться. Судя по словам повстанцев, он является чем-то вроде обладающего разумом голема или ожившего металлического чудовища, так что лишь один Коссут знает, что у него на уме. В любом случае, он планирует приблизиться к нам с запада и прижать к реке.

— Можем ли мы прибавить скорость и ускользнуть от него? — спросил Самас.

— Возможно, — произнес Аот. — Но это уничтожит любую видимость того, что мы и впрямь собираемся добраться до Кольца Ужаса Тиратароса.

Лазорил сложил пальцы вместе.

— А что, если мы и в самом деле переправимся через Лапендрар? Тогда наша армия и армия того металлического парня окажутся на разных берегах реки. Понимаю, что без магии эта задача невыполнима, но магии у нас предостаточно.

— Тоже может сработать, — произнес Аот. — Но в результате мы окажемся там, где меньше всего хотим оказаться — глубже в Тэе, и, если там мы наткнемся на ещё более сильную армию, то река, что защитит нас от войска Анхаурза, помешает нашему отступлению.

— Значит, ты рекомендуешь нам остаться и принять бой, — констатировала Лаллара.

— Да, — ответил Аот.

— Я согласна, — сказала старуха.

— Как и я, — произнес Лазорил.

— И я, — присоединился к ним Неврон. Услышав это, его фамильяры взревели и захихикали.

— У нас есть шансы на победу? — спросил Самас. — Даже после всех потерь, что мы понесли во время осады первого Кольца?

— Враги свежи, и их много, — произнес Аот. — Но вы четверо являетесь зулькирами. Это должно склонить чашу весов в нашу сторону.

* * * * *

Не обращая внимания на то, что его действия могли привлечь охранников Сзасса Тэма или иных обитателей подземелий, Барерис запел так громко, как только мог. Выдавливая из легких последние частицы воздуха и вложив в звук всю силу своей тренированной воли, он затянул последнюю пронзительную ноту так надолго, как не смог бы никто, кроме барда-нежити.

Темница Зеркала выдержала этот удар так же, как и все предыдущие попытки Барериса разрушить её при помощи магии.

В отчаянии он выхватил меч и, сжимая рукоять обеими руками, попытался разрубить сферу, словно это был шар из мутного стекла. Но, как бы сильно он ни бил, клинок отскакивал от неё, не оставляя ни царапины.

Это плохо. Он думал, что понял, каким образом васутант поймал Зеркало в ловушку. Время вокруг него застыло, и призрак ничего не мог поделать, потому что никакое действие было невозможно, пока минуты не восстановят свой бег.

Но, к сожалению, это мало чем помогло. Песни, которые он обычно использовал в таких случаях, не подействовали, а после исчезновения васутанта он больше не мог влиять на ход времени с помощью магии.

Если он призовет зулькиров, и они перенесутся в эти пещеры, то вполне вероятно, что кому-то из них — скорее всего, Лалларе — удастся освободить призрака. Но, как Барерис уже объяснял своему другу, у него имелись веские причины не звать их прямо сейчас. Может быть, эти пещеры не были напрямую связаны с подземельями замка, а если это было и так, чем дольше зулькиры будут околачиваться рядом с личной резиденцией Сзасса Тэма, тем больше вероятность, что он заметит такое скопление арканных энергий и подготовит для них достойный приём. Следовательно, лучше, чтобы они появились здесь лишь тогда, когда появится реальная возможность добраться до их главного врага.

Возможно, ему стоит продолжить поиски и, когда проход в подземелья будет найден, вернуться сюда и привести помощь.

Но нет. Лишь подумав об этом, он уже понял, что ничего не получится. Архимаги никогда не захотят пожертвовать своим драгоценным временем или пойти на риск лишь для того, чтобы спасти Зеркало. Это просто не в их натуре.

Значит, остается два варианта. Барерис мог просто продолжить свой путь в расчете на то, что, какая бы опасность ни подстерегала его впереди, ему удастся справиться с ней в одиночку. Или же остаться здесь и, прерываясь на отдых, когда его силы истощатся, продолжать свои попытки разрушить пузырь застывшего времени в надежде, что одно из заклинаний все же сработает. И зная при этом, что Сзасс Тэм способен начать свой ритуал в любой момент.

Барерис посмотрел на Зеркало — тень, заключенную в тени. Клинок призрака сиял лунным светом.

— Учитывая, сколько жизней стоит на кону, — произнес бард, — мне следует идти дальше. Я знаю, ты бы и сам этого хотел.

Последнее являлось абсолютной правдой. Если бы Зеркало мог, то непременно велел бы своему другу оставить его. Но Барерис подозревал, что относительно своих собственных мотивов он солгал — по правде говоря, его вела надежда на исполнение своей мести, та же, что некогда заставила его разрушить доверие Аота — и, поняв это, он ощутил себя предателем в ещё большей степени.

И все же он принял решение. Отвернувшись от Зеркала, бард выбрал один из тоннелей, ведущих на северо-восток, и направился к нему. Когда он минует первый поворот, то лишится возможности оглянуться и посмотреть на призрака, даже если бы такое желание у него появилось. Но оно не появилось. Нужно сосредоточиться на том, что ждет впереди.

Он сказал себе, что, если выживет, непременно сюда вернется. Что глупо даже допускать мысль, что можно по-настоящему спасти того, кто уже давно мертв. Существование Зеркала являлось холодной, пустой насмешкой над жизнью, бесконечным страданием, что он сам, будучи нежитью, слишком хорошо понимал. Возможно, так будет даже лучше.

Остановившись, Барерис провел пальцами по волосам. Затем он повернулся и зашагал обратно.

— Я знаю, это не то, чего бы ты хотел, — сказал он Зеркалу. — Это не то, чего хочу я. Но, очевидно, это именно то, что я намереваюсь сделать.

Он принялся петь, пока не истощил всю свою магию, но темный пузырь остался невредим. Подождав, пока его силы восстановятся, Барерис начал все заново.

После первого заклинания последовало второе, а затем третье. И, когда звуковая волна врезалась в пузырь, тот внезапно распался на части и растаял, словно осиное гнездо, пожираемое языками невидимого пламени. Было трудно сказать, отчего это наконец произошло, ведь он использовал это же заклинание уже не раз, и без какого-либо результата. Возможно, его попытки разрушить темницу возымели кумулятивный эффект. Или же ему просто повезло.

Зеркало выбежал из разрушенной сферы и, когда понял, что васутанта перед ним больше нет, резко остановившись, принялся оглядываться с диким видом.

— Ты попался в его ловушку, — произнес Барерис. — Я убил его, а затем освободил тебя.

— Благодарю, — ответил Зеркало, и, возможно, прочтя что-то по лицу Барериса, пригляделся к барду повнимательней. — Сколько времени у тебя на это ушло?

Барерис пожал плечами.

— Учитывая, что мы погребены в этих тоннелях, сказать сложно. Но все равно слишком много. Нужно продолжать путь.

Глава 13

19 киторна, год Темного Круга (1478 DR)

Во тьме подземелий им пришлось столкнуться и с другими чудовищами, но, к счастью, ни одно из них не могло сравниться с васутантом, и все они один за другим либо погибали под ударами их мечей, либо пускались в бегство. Наконец впереди показалась открытая арка.

На её поиски у них ушло столько времени, что в первый миг Барерис не поверил своим глазам. У него возникло чувство, что, стоит ему сделать хоть шаг, и она исчезнет без следа, словно мираж.

Но этого не произошло. За аркой обнаружился коридор явно рукотворного происхождения, хотя, похоже, его создателями являлись вовсе не люди. На выцветших фресках, украшавших стены, были изображены ящеролюды, занимающиеся самыми разными делами, а их цивилизация выглядела столь же развитой, как и любая из сохранившихся по сей день. На миг Барерис задумался, какая же катастрофа стала причиной того, что эти рептилии превратились в тех примитивных полуживотных, с которыми ему приходилось сталкиваться.

Возможно, подумал он, один из их магов попытался осуществить Великое Деяние.

Зеркало ухмыльнулся.

— Ты сделал это, брат. Ты нашел путь.

— Мы пока ещё ничего не сделали, — произнес Барерис. — Стой на страже, а я приступлю к следующему этапу.

Из поясной сумки он достал пять небольших запечатанных серебряных сосудов. В каждом из них хранилось по капле крови, взятой у Аота, Неврона, Лазорила, Лаллары и Самаса Кула. Он сжал их в левой руке и тихо запел, передавая сообщение, которое отправится через сотни миль.

Спустя какое-то время он почувствовал, что созданная им связь окрепла, словно туго натянутая веревка. Завершив первую песню, он начал следующую, которая состояла из тех же нот, размеров и слов силы, которые использовали барды, чтобы переноситься с места на место. Когда он изменил целостность пространства вокруг себя, очертания находившихся рядом предметов, казалось, задрожали и потекли. В воздухе, подобно снежинкам, закружились фиолетовые искры.

* * * * *

Будущее поле боя Аоту понравилось. Хотя за спиной у него и его союзников и окажется Лапендрар, но изгиб реки защитит их правый фланг, а небольшая рощица, где Гаэдинн разместил своих лучников, прикроет левый. Вдобавок у них было преимущество в высоте. Не очень значительное, но разница все равно могла сыграть им на руку.

Убедившись, что Кхорин и офицеры зулькиров расставляют войска в соответствии с планом, он с Джетом в компании полудюжины других наездников на грифонах отправились ещё раз взглянуть на вражеское войско. Как и раньше, он обнаружил, что взгляд его притягивает стальной гигант, шагающий в авангарде. Со-Кехур, аутарх Анхаурза, напоминал скорпиона с несколькими дополнительными конечностями, лицом ему служила маска в виде искаженного гневом человеческого лица, а по размеру он — если к нему было применимо подобное местоимение — не уступал тем кальмароподобным тварям, которые вылезли из-под земли во время битвы за крепость Сожалений.

Его армия также выглядела весьма внушительно. В её состав входили кавалеристы. Копейщики. Арбалетчики. Орки, ужасающие воины, Красные Волшебники. Существа, неспособные переносить солнечный свет, ехали в похожих на гробы повозках. Клубы пыли скрывали марширующие колонны.

— Мы сможем их побить? — спросил Джет.

— Да, — ответил Аот.

— Даже с учетом ущерба, который мы понесли в прошлом бою?

— Да. Откуда вдруг эти сомнения?

— Потому что я чувствую, что творится у тебя в голове, о могучий капитан.

Аот фыркнул.

— Я был бы дураком, если бы ситуация, в которую мы попали, мне нравилась. Но это не значит, что мы не окажемся победителями. Подозреваю, что этот Со-Кехур, кем бы он ни был, понятия не имеет, какой мощью обладают четверо зулькиров.

— Аот… — послышался голос Барериса, напевающий его имя. Удивленный, боевой маг рефлекторно огляделся в поисках барда. На миг он и впрямь его увидел — они с Зеркалом стояли в коридоре, стены которого украшали изображения ящеролюдов. Затем иллюзия растаяла, сменившись видом серых кучевых облаков. Но чувство связи, тем не менее, никуда не исчезло.

Аот ощутил одновременно ликование и раздражение, ведь, хоть Барерису и правда удалось преуспеть в своей миссии, он не мог выбрать более неподходящего момента. Но тут уж ничего не поделаешь.

Откликнувшись на невысказанное пожелание своего хозяина, Джет развернулся и устремился обратно к реке. Аот окинул взглядом выстроившиеся на возвышенности ряды войск, и, заметив в их тылу четыре фигуры в алых мантиях, направил своего фамильяра вниз. Как и обычно, зулькиров сопровождала толпа подчиненных.

— Нам пора идти, — произнес Самас Кул. Аот заметил, что преобразователь отказался от использования своего парящего трона. Его тучное тело снова поддерживал белый светящийся каркас, помогавший ему передвигаться.

— Знаю, — произнес боевой маг. — Ещё один миг, — спешившись, он огляделся и увидел поджидавшего его Кхорина. Дварф уже натянул кожаную поддоспешную шапку, но стальной шлем надевать не стал. — Барерис нас вызвал.

— Я уже понял, — произнес Кхорин. — Ты точно хочешь отправиться с ними?

Аот понизил голос.

— Кто-то должен быть там — то есть кто-то, помимо Барериса и Зеркала — кто бы считал, что остановить ритуал важней, чем спасти собственную шкуру.

Кхорин кивнул.

— Ясно. Ну, не волнуйся. Армии бы пригодилась ваша магия, но мы справимся.

— Знаю.

— Немедленно! — крикнул Неврон.

Аот развернулся. Зулькиры разошлись в стороны, в свободном пространстве между ними уже стояли восемь солдат. Аот и Джет поспешили к ним присоединиться.

— Уверен? — спросил грифона Аот. — Если останешься здесь, будешь иметь возможность сражаться под открытым небом.

Джет щелкнул клювом. Это был один из способов, которыми фамильяр выражал свое раздражение.

— Я уже сказал тебе, что пойду.

— Все, тихо! — рявкнула Лаллара. Вскинув посох, она начала произносить слова силы, и остальные архимаги один за другим присоединили к ней свои голоса.

Мир рассыпался хаотичными вспышками света, у Аота закружилась голова и он ощутил себя стрелой, которую выпустили из лука. Перемещение сквозь пространство не входило в его специализацию, но другие маги не раз брали его с собой, так что к этому он был готов.

Но не к тому, что произошло дальше.

Путешественники должны были возникнуть перед Барерисом и Зеркалом со скоростью взмаха крыла колиби, но вместо этого они внезапно оказались в серой пустоте, которая, как понял Аот, едва ли являлась пространством как таковым, а, скорее, представляла собой состояние перемещения и неопределенности.

Он почувствовал, что его тянут в разные стороны две силы. Одна из них — скорее всего, произнесенное зулькирами заклинание — беспрерывно толкала его вперед. Однако нечто препятствовало его дальнейшему продвижению. Скорее всего, это и были охранные заклинания Сзасса Тэма, предназначенные для того, чтобы помешать попыткам проникнуть внутрь Цитадели. Барерис и архимаги ослабили этот барьер, но недостаточно, и в результате Аот и его соратники теперь оказались в шкуре людей, которые пытаются протиснуться в слишком узкое отверстие. Это было больно, и боль с каждым мигом становилась все сильней.

Один из солдат издал вопль. Послышался скрежет доспехов, хруст костей, и его тело втянулось само в себя и исчезло без следа. Возможно, вырванный обратно в реальный мир, его труп рухнул на землю где-то за пределами крепости.

Тело второго воина сжалось, словно было не плотней губки. Из его рта и ноздрей хлынула кровь.

Лаллара выпалила защитное заклинание. Давление, удерживавшее Аота на месте, ослабло, и он почувствовал, что движется вперед. А затем охранные заклинания Сзасса Тэма снова сжались вокруг него, и он замер на месте. Ещё один телохранитель вскрикнул, когда магия сокрушила его, словно виноградину под прессом.

Лаллара ожгла Аота взглядом.

— В Кольце Ужаса, — произнесла она, — я видела, как ты сотворил призматическую стену.

Он понятия не имел, чем это могло помочь им сейчас, но был рад, услышав её предложение. Огненный Владыка знает, своих идей у него не было.

— Где?

— Да без разницы, просто создай их столько, сколько сможешь!

Давление на тело Аота продолжало усиливаться, но, стиснув челюсти, он процедил нужные слова с необходимой четкостью. С наконечника его копья сорвалась разноцветная вспышка, но вместо того, чтобы, как обычно, развернуться в барьер, она окутала Лаллару, окружив её ветхую фигуру радугами, которые засияли, стоило ей произнести слова приказа. Аот предположил, что, так как это заклинание принадлежало к школе защитной магии, она с её мастерством смогла воспользоваться им, чтобы усилить свои собственные чары.

Он создал ещё одну стену, а за ней ещё, и каждая из них также обвилась вокруг Лаллары. Охранные заклинания Сзасса Тэма раздавили ещё троих солдат в лепешку. А затем серое пространство разлетелось на части.

Выжившие путешественники возникли в коридоре, где их ждали Барерис с Зеркалом. Пошатнувшись, Аот сделал шаг, но затем вновь обрел равновесие. Внезапно оказавшись в полной темноте, один из воинов не сдержал вскрика, и Лазорил привычным жестом сотворил парящую сферу серебристого света.

Аот ухмыльнулся Барерису.

— Как ты это объяснишь? — требовательно спросил Самас визгливым от раздражения голосом. — Мы чуть не погибли! А оба моих телохранителя действительно погибли!

Неврон фыркнул.

— Жалкий же из тебя зулькир, если для того, чтобы защитить себя, тебе требуются воины. Но если и так, будь спокоен — их у нас ещё много, — широким жестом он обвел все свои талисманы и татуировки, намекая на заключенных в них демонов и дьяволов.

— Мы и правда пережили пару неприятных моментов, — произнес Лазорил, — но, по-моему, наш план сработал даже лучше, чем можно было рассчитывать. Все значимые персоны оказались здесь невредимыми, и даже нескольким нашим подчиненным удалось выжить. Поэтому предлагаю заняться поисками Сзасса Тэма.

* * * * *

Барерис надеялся, что зулькиры с помощью прорицания смогут определить местонахождение Сзасса Тэма, и Самас Кул действительно попытался это сделать. Но по какой-то причине магия просто указала на то, что лич находится где-то наверху. Учитывая, что это «наверху» включало в себя всю крепость, толку было немного.

Усилием воли бард подавил охватившее его нетерпение и постарался успокоить себя мыслью, что правителя Цитадели наверняка окажется несложно отыскать. Замок, должно быть, кишмя кишит слугами, которые следят за всеми его перемещениями, чтобы наилучшим образом исполнять свои обязанности.

Лазорил укрыл их отряд заклинанием, которое напоминало некоторые из тех, что имелись в арсенале у Барериса. Если повезет, то любой, кто наткнется на них здесь, в катакомбах, будет пребывать в полной уверенности, что они имеют полное право тут находиться. Затем они принялись искать путь наверх.

Поначалу их путешествие проходило в тишине, нарушаемой лишь шумом шагов, скрипом кожи да одышкой Самаса. Слухи говорили о том, что в этих подземельях таилось не меньше опасностей, чем в пещерах под ними, но прошло довольно много времени, прежде чем первый из их обитателей обнаружил свое присутствие.

Поднявшись по лестнице, они оказались в месте слияния двух коридоров. Ближайшую стену украшала темная картина с изображением окруженной засеянными полями фермы, на которой не было видно ни людей, ни животных. Внезапно волосы на загривке Барериса встали дыбом — он ощутил на себе чей-то враждебный взгляд.

Бард огляделся, но так и не смог обнаружить его источник.

— Аот? — окликнул он своего друга.

Боевой маг обвел окрестности взглядом светящихся голубых глаз.

— Извини. Даже я не могу ничего заметить. Возможно, смотреть и правда не на что.

— Думаю, это призрак, — произнес Зеркало. В его голосе звучала жалость. — Ужасно старый и практически растворившийся в небытии. Он забыл почти все.

И, как полагал Барерис, со временем та же участь ожидала бы и Зеркало, если бы судьба не свела их в Рассветных горах.

— Могу спустить на него демона, — предложил Неврон.

— Он ненавидит нас, — произнес Зеркало. Раньше он выглядел, как Барерис, но теперь черты его темного лица начали расплываться и таять. — Но не думаю, что у него хватит сил, чтобы причинить нам вред.

— Тогда забудем о нем и продолжим путь, — сказала Лаллара.

Хорошая идея. Барерис сделал шаг и почувствовал, что наблюдавший за ними дух сдвинулся с места. Это было странно, ведь поначалу ему показалось, что тот не имеет какого-то конкретного местоположения в пространстве, но все же, хоть он по-прежнему оставался невидимым, бард ощутил его движение. Инстинкты подсказывали ему, что теперь призрак находится перед их отрядом.

— Неужели он думает, что сможет нас остановить? — спросил Самас.

— Что бы там он не считал, — произнес Лазорил, — осмелюсь предположить, что мы можем беспрепятственно пройти сквозь него, и я не вижу ни одной причины, почему бы нам так не поступить.

— Погодите, — произнес Зеркало. Его лицо поплыло, и он стал похож на Неврона. — Я чувствую, что он пытается что-то сделать. Не навредить, что-то… иное.

Медленно, словно для этого потребовалось невероятное усилие, на рисунке с изображением заброшенной фермы появилась горизонтальная линия. Затем призрак начертил на её левом конце маленькую неровную стрелку.

— Он велит нам развернуться и двинуться в противоположном направлении, — произнесла Лаллара.

— Потому что там нас ожидает какая-то опасность, — ответил Самас. — Ты сказала, нам следует проигнорировать его, и на сей раз я склонен с тобой согласиться.

— Подождите, — повторил Зеркало. — У меня такое чувство, что он не закончил.

Несколько мгновений казалось, что он ошибался. Но затем ещё медленней, чем стрелку, дух начертил над ней две буквы.

Барерис ощутил укол возбуждения.

— С. Т. Сзасс Тэм?

— Как это возможно? — спросил Лазорил. — Откуда духу знать, что мы охотимся за личом, и зачем ему помогать нам?

— Если только он не пытается заманить нас в ловушку, — произнес Самас, — как я вас и предупреждал. — Из его длинного, украшенного брильянтами рукава ему в ладонь скользнул жезл.

Оглянувшись, Барерис прислушался. Насколько он мог сказать, здесь, кроме них и призрака, никого не было.

— Полагаю, Сзасс Тэм придумал бы более умный способ обмануть нас, пожелай он этого. Уловку, которая не вызовет столько подозрений. И, вспомните, мы же пытались проникнуть в замок таким образом, чтобы он об этом не узнал.

Самас фыркнул.

— Пытались — вот ключевое слово.

— Возможно, — произнес Аот, — этот дух имеет зуб на Сзасса Тэма. Едва ли он является первым представителем нежити, которого некромант силой заставил исполнять свои приказы. В любом случае, думаю, нам стоит прислушаться к его просьбе.

— Даже если это ловушка? — спросил Самас.

— Мы осмелились заявиться сюда, — произнес боевой маг, — потому что решили, что сообща нам под силу справиться со всем, что встанет у нас на пути. Кроме того, если наш замысел провалился и Сзасс Тэм уже знает о нашем присутствии в катакомбах, нам в итоге все равно придется принять бой на его условиях.

— В этом есть смысл, — произнес Лазорил, обнажая висевший у него на поясе нож.

Лаллара и Неврон также выразили свое согласие, и Самас неохотно склонился перед волей большинства. Они двинулись туда, куда указывала стрелка. Путь их лежал мимо выцветших фресок, изображавших мир, в котором не было ни одного живого существа, а исполненный злобы взгляд их проводника неотступно следил за каждым их шагом. Когда они оказывались на перепутье, он проявлял себя всплеском ненависти, указывая дальнейший путь.

По дороге им попалась пара тел, от которых в результате какого-то взрыва остались лишь полуоплавившиеся куски доспехов, почерневшие кости да пепел. Наконец они оказались возле картины, на которой был изображен подводный мир без рыб. Их дух-проводник занял позицию прямо перед ней, давая им понять, что они достигли места назначения.

— Я вижу на картине руны, — произнес Аот, — но мне они незнакомы.

— Опиши их, — велела Лаллара, и он подчинился. — Хм. Руна с глазом на ладони не может означать ничего хорошего. Указывай на остальные, когда я их назову. «Треугольник внутри другого треугольника».

Аот показал нужное место, и она дотронулась до него наконечником посоха. На миг символ вспыхнул красным.

Это в свою очередь произошло и с остальными, и, когда она по очереди коснулась их всех, раздался щелчок замка и замаскированная под фреску дверь открылась.

— Позвольте мне, — произнес Аот. Он распахнул её шире и заглянул внутрь. — Кажется, в этой комнате полно сокровищ. — Взяв наизготовку копье, он настороженно переступил порог, и Джет устремился следом, чтобы не отстать от своего хозяина. Остальные последовали за ними.

Поначалу увиденное Барерисом лишь подтвердило слова Аота. Большая и темная комната была полна старых и, без сомнения, ценных предметов. В иных обстоятельствах он бы почувствовал любопытство, но в свете стоящей перед ними задачи это сейчас не имело никакого значения. Затем Аот обогнул гигантский драконий череп с вонзенным в него топором, и, внезапно вскинув копье, выкрикнул слово приказа. С наконечника оружия сорвалась молния.

Барерис подошел ближе, чтобы увидеть, во что целился его друг, и застыл на месте, охваченный одновременно удивлением, ликованием и яростью. Перед ними в каменном кресле с высокой спинкой, подлокотниками в форме драконов и ножками, исполненными в виде обхвативших шары когтистых лап, сидел Сзасс Тэм собственной персоной. Его окружала мерцающая полупрозрачная девятигранная пирамида, состоящая из магической энергии.

Похоже, лич ничуть не пострадал от молнии Аота, но, так или иначе, Барерис намеревался это исправить. Он издал громогласный вопль. Саркофаги и статуи зашатались, а с потолка посыпался песок, но лич даже не шелохнулся. Бард втянул воздух, собираясь запеть убийственную песнь.

Сзасс Тэм хихикнул и покачал головой.

— Это, мягко говоря, неожиданно. Я надеялся, что Наблюдатель приведет кого-то мне на помощь, но и подумать не мог, что это окажетесь вы. Какая приятная встреча.

— Приятная встреча? — повторил Барерис. — Приятная встреча? — стиснув рукоять меча, он направился к заключенной в пирамиде фигуре.

— Полегче, — бросил ему в спину Лазорил. — Нам ничего не грозит, и торопиться незачем. Более того, мы сможем наслаждаться нашей местью столько, сколько захотим.

Сзасс Тэм кивнул.

— Как я и предполагал, бывший зулькир Зачарования узнал Кресло Такорсила. Возможно, если ты расскажешь остальным о его свойствах, то сумеешь их успокоить. Тогда все мы сможем насладиться культурной беседой.

Лазорил заколебался, словно ему претило следовать совету заклятого врага, но затем произнес:

— Кресло — это темница, изначально предназначенная для архидьявола Орлекса, и наличие пирамиды указывает на то, что, по крайней мере, первичные охранные чары активны. Сзасс Тэм не может встать с него или предпринять что-либо, чтобы причинить нам вред.

— Значит… все кончено? — неверяще спросил Самас. — Он беспомощен, и мы можем вернуть себе власть?

— Прежде чем вы начнете планировать победный пир, — произнес лич, — вам стоит задать себе вопрос, как именно я оказался в таком положении. Слушайте, и я все вам расскажу.

25–28 киторна, год Темного Круга

Когда Сзасс Тэм почувствовал, что его голени врезались в твердый каменный край, то сразу же понял, что удар Маларка швырнул его на тот же самый артефакт, в котором он некогда заточил Ярпилл. Он предпринял отчаянную попытку сместиться в сторону, но все равно рухнул прямо в Кресло Такорсила.

В тот же миг вокруг него появилась девятигранная пирамида. Она все ещё была мутной и выглядела так, словно состояла не из светящегося стекла, а из тумана. Это в любом случае удержит его в плену, но ненадолго. Только если не провести надлежащий ритуал.

Лич никогда не учил Маларка ничему из того, что касается Кресла, но он подозревал, что его помощник все равно нашел способ раздобыть всю необходимую информацию.

Маларк пробормотал заклинание, чтобы смыть с себя кислоту, а затем выпил эликсир, от которого его ожоги и волдыри частично исцелились. Затем он с помощью магии отправил шатающихся мумий обратно в их саркофаги.

Тем временем сила, удерживающая Сзасса Тэма, начала слабеть. Если Маларк не начнет ритуал в ближайшее время, лич вскоре снова обретет свободу действий. И, возможно, шпион и правда решит повременить с обрядом. Для него ему необходим маг, поклоняющийся богам света, а поблизости таковых не имелось. Если Маларк считает, что у него есть время, чтобы привести пленника из другой части подземелья…

Но нет. Ему это не потребовалось. Из поясного кармана бывший шпион вытащил стеклянный шарик и швырнул его на пол. Тот разлетелся на части, и во вспышке алого света возникла худая, обнаженная девушка с кляпом во рту и связанными за спиной руками. В ожидании момента, когда она ему понадобится, Маларк заключил её в этом шаре в стазис, предварительно уменьшив в размерах.

Он ударил её по спине ребром ладони, чтобы парализовать, а затем опустил на пол. С помощью желтой когтистой перчатки он вырезал пару идентичных рун у неё на лбу, и кровавые символы вспыхнули пламенем. Он произнес начальные слова первого из ритуалов двойного сгорания, и Сзасс Тэм почувствовал, как его путы затягиваются туже. Теперь он уже не сможет подняться на ноги и наложить заклинание на стоящего перед ним человека.

Но способность говорить он не утратил, и лич воспользовался этим в полной мере. Он принялся выкрикивать угрозы. Проклятья. Всякую чушь. Что угодно, лишь бы нарушить концентрацию Маларка. Ведь, если он допустит хоть малейшую ошибку в чтении или вырезании рун, ритуал не сработает.

Но все было напрасно. Сзасс Тэм слишком хорошо натренировал своего ученика, и, когда бывший монах Долгой Смерти вырезал последнюю пару символов на обуглившемся, искромсанном трупе своей жертвы, а на поверхности пирамиды на миг вспыхнула руна, лич понял, что теперь Кресло сможет удерживать его вечно.

— Возможно, это было заслуженно, — произнес он, — ведь давным-давно я принял решение никому не доверять, но в отношении тебя нарушил свою клятву. Но все же мне хотелось бы знать, что именно заставило тебя предать меня?

- Секунду, — прохрипел Маларк. Его горло пересохло от зачитывания дюжин длинных заклинаний, и, учитывая, что теперь ему уже не требовалось выдерживать нужную интонацию, он позволил усталости проявиться в своем голосе. Открыв кожаный бурдюк с водой, он сделал несколько глотков. — Так-то лучше. Повелитель, вы заслуживаете объяснения. И я клянусь, дело не в том, что я забыл о мечте, которую мы разделяем.

— Тогда в чем? — спросил Сзасс Тэм.

— Ну, с одной стороны… — Маларк заколебался. — Ваше Всемогущество, с тех пор, как я к вам присоединился, вы стали для меня великодушным другом и наставником. Я проникся уважением к вашей мудрости, мужеству и проницательности. Но также вы воплощаете в себе неестественную мерзость не-жизни. Вы — последний из тех, кто имеет право взять на себя задачу переделки мира.

— В сотворенном мною мире, — произнес Сзасс Тэм, — не будет места мукам смерти.

— Я вам верю, — Маларк на мгновение закрыл глаза, и ещё остававшиеся на его коже ожоги исчезли. Эта техника, которой он научился у монахов Долгой Смерти, ускоряла регенеративные способности организма. — Но это бы не сработало. Не могло сработать. Новый мир являлся бы отражением вашей истинной натуры и поэтому вышел ещё хуже, чем этот. Такова одна из причин, почему я намереваюсь провести ритуал вместо вас.

— Это абсурдно.

— Не совсем. Вы открыли мне большую часть своих тайн — если помните, даже позволили мне прочесть книгу Фастрина. А я шпион. Учитывая, что у меня в распоряжении имелось девяносто лет, я смог разузнать и остальное. Следовательно, я практиковал те же подготовительные медитации, что и вы, и теперь сам смогу провести церемонию. Находясь в плену Кресла Такорсила, вы не сможете мне помешать, и никто не придет вам на помощь. Только не здесь, в этих потайных покоях, находящихся в той части катакомб, которую все избегают. И не в том случае, когда никому и в голову не придет вас искать, — Маларк провел рукой сверху вниз по своей бритой голове и телу. Его облик изменился — фигура стала более худой и высокой, на подбородке появилась борода, а пальцы обрели иссохший вид. Теперь он выглядел один-в-один как Сзасс Тэм.

— Итак, — произнес Сзасс Тэм, — новый мир вместо лича создаст предатель.

— Нет, — произнес Маларк.

— То есть?

— Я сказал, что вы недостойны быть богом. Одно это уже оправдало бы мое вмешательство в ваши планы. Но есть и более глубокая причина. Я поклоняюсь Смерти и изначально перешел под ваше знамя, потому что вы сказали, что намереваетесь уничтожить все сущее, включая меня самого. И мое стремление к этому идеальному финалу осталось неизменным. Но я не могу позволить вам стать его исполнителем, ведь, если это произойдет, разве он будет идеальным? Один человек — вы — останетесь в живых. Я не допущу такого кощунства.

— Если тот, кто исполнит ритуал, погибнет вместе со всем остальным, то некому будет зажечь искру нового мира.

Маларк пожал плечами.

— Меня интересует лишь миг абсолютного и всеохватывающего уничтожения. После этого в пустоте, может, и зародится новая жизнь, а может, и нет. В любом случае, я этого уже не узнаю, но, по правде говоря, надеюсь на второй исход.

— Полагаю, что не смогу разубедить тебя, указав на то, что это безумие?

— Не льду упрекать снег за то, что он холодный, вам не кажется? Мне жаль, что приходится прерывать наш разговор, в особенности учитывая то, что больше мы друг друга не увидим…

— Насчет этого ты ошибаешься.

-..но, как вы знаете лучше всех остальных, мне предстоит немало работы. Поэтому вынужден откланяться. Понимаю, здесь не лучшая точка обзора, но, надеюсь, вы все равно сможете насладиться предстоящим зрелищем, — повернувшись, Маларк направился к выходу.

Сзасс Тэм считал, что в присутствии врагов недопустимо терять самообладание, поэтому он дождался, пока не раздастся стук закрываемой двери, промедлил ещё миг, и лишь тогда позволил себе ударить кулаком по ручке Кресла.

Он всегда гордился своей способностью видеть людей насквозь. В прежние времена он был в курсе всех невысказанных мыслей других членов совета, а более лживой компании нельзя было сыскать на всем Востоке. Как же получилось так, что он столь катастрофически ошибся в Маларке?

Ну, с одной стороны, он и не ошибся. Он всегда понимал истинную суть одержимости бывшего шпиона. Именно это и позволило ему переманить его на свою сторону и натолкнуло на мысль, что ему можно доверять. Просто он так и не осознал, сколь амбициозен стал Маларк в своем служении ужасающему объекту своей страсти.

В любом случае, было глупо терзаться из-за этой ошибки сейчас. Ему требовалось отыскать способ освободить себя. В конце-концов, Ярпилл же это удалось. Да, в этом ей помогло счастливое стечение обстоятельств, но у Сзасса Тэма был его интеллект. Он сказал себе, что это даже лучше.

В первую очередь — лишь в рамках теоретического исследования возможностей, а не потому, что он вправду верил, что это сработает — он стиснул каменные ручки Кресла и попытался встать.

В ответ Кресло послало в его мозг запрещающий импульс, противопоставляя его желанию подняться на ноги приказ остаться на месте. Его разум охватила сумятица и страх. Сопротивляясь психическому вторжению, он все равно продолжил свои попытки, но его тело словно вросло в камень.

Затем он попробовал перенестись сквозь пространство и, пройдя сквозь пирамиду, покинуть Кресло. Оно снова попыталось поколебать его решимость и нарушить концентрацию. И снова неудачно, но это все равно не имело значения. Его темница все равно удержала его, и в этот миг он ощутил нечто вроде ментального толчка.

Сзасс Тэм попытался связаться с одним из своих капитанов, которые сейчас находились в замке, и почувствовал, как магия, которая должна была подхватить его слова, словно ветер — листья, рассеивается, достигнув поверхности пирамиды.

Он попробовал призвать демона, но на его зов никто не ответил.

Попытка поднять мумий из гробов также ни к чему не привела. Они его не услышали.

Он обрушил пламя и молнии на окружавшую его мерцающую конструкцию и массивный каменный стул, но на них не осталось ни царапины.

Порой Сзасс Тэм тешил себя мыслью, что страх — это то чувство, которое он оставил в тех временах, когда ещё не обнаружил у себя магического дара. Но сейчас он осознал, что боится. С раздражением лич избавился от бесполезной эмоции. Должен быть способ отсюда выбраться! Ему просто следует его найти.

Некоторое время он предавался размышлениям, полностью уйдя в свои мысли, пока в конце-концов его внимание не привлек к себе исполненный ненависти взор Наблюдателя. Но даже после этого ему потребовалось некоторое время на то, чтобы осознать — это существо может оказаться чем-то большим, нежели простой помехой.

Он уже успел убедиться в том, что, даже если ему удается преодолеть психическое вмешательство Кресла и сотворить заклинание, при попытке пройти сквозь пирамиду оно рассеивается. Именно поэтому у него и не получилось пробудить мумий или призвать демона.

Но Наблюдатель находился одновременно и внутри пирамиды, и за её пределами. Такова была его природа — присутствовать в любой точке пространства тех мрачных склепов и коридоров, что являлись его владениями.

Сзасс Тэм произнес заклинание связывания. Его руки, проделывающие в воздухе необходимые пассы, оставляли за собой алые светящиеся следы.

Возможно, из-за влияния Кресла Такорсила заклинание вышло далеко не таким мощным, как при обычных обстоятельствах. Или же рассредоточенность Наблюдателя и его неопределенная натура делали его нелегким объектом для подчинения. В любом случае, произнеся последние слова, лич ощутил, что не смог подцепить рыбку на крючок.

Но это не имело значения. Он является величайшим некромантом на всем Фаэруне и сможет это сделать. Глубоко вздохнув, он начал заново.

Вскоре он потерял счет своим попыткам. Но наконец, когда даже его силы практически истощились, он ощутил, что заклинание сработало. Оказавшись в его ловушке, призрак забился, словно заяц, попавший лисе в пасть.

— Достаточно, — произнес Сзасс Тэм. — Осознаешь ты это или нет, ты жаждешь забвенья, и я готов дать его тебе. Но только если ты будешь мне служить.

Дух успокоился. Его взор был столь же исполнен ненависти, как и обычно, но теперь она приобрела иной оттенок. Сзасс Тэм ощутил неохотную уступчивость.

Покорность призрака позволила личу изучить его натуру и возможности. По большей части результат оказался неутешителен. Даже находясь во власти лича, существо это не могло покинуть свое убежище. Ему также не хватало умственных способностей, чтобы говорить, и, соответственно, оно не смогло бы произнести слова, которые бы уничтожили первую руну, либо связаться с тем, кто был способен это сделать.

Но в какой-то степени этот призрак все же мог взаимодействовать сокружающим миром. Усилием воли Сзасс Тэм заставил его вспомнить о своих давно забытых способностях и задействовать их.

Это, очевидно, причинило призраку боль, и он задрожал. Но теперь лич крепко держал его в своей хватке, и у него не было шансов сбежать.

— Теперь, — произнес Сзасс Тэм, — ты сможешь оставить метку, — подавшись вперед, он начертил в пыли у своих ног стрелку. — Нарисуешь это, чтобы привести сюда людей. Понял?

Он почувствовал, что призрак понял. Возможно, народ, к которому он принадлежал при жизни, также использовал подобные обозначения для того, чтобы указывать направление.

— Если стрелки окажется недостаточно, чтобы направить их сюда, напиши это, — Сзасс Тэм начертил свои инициалы.

Он решил, что Наблюдателю все равно не под силу запомнить больше двух букв. Даже если при жизни он и умел писать, вряд ли его родным языком был малхоранди, а его полуразрушенный разум едва ли сможет вместить в себя все незнакомые буквы полного имени лича, не говоря уж о более длинном послании.

Сзасс Тэм заставил Наблюдателя писать эти буквы до тех пор, пока у него не стало получаться правильно девять раз из десяти. Когда он убедился, что лучшего результата добиться уже не удастся, то произнес:

— Хорошо. Используй то, чему я тебя научил, и приведи кого-нибудь. Кого угодно.

Наблюдатель не ушел. Его исполненный злобы взор все так же был устремлен на Сзасс Тэма. Но, по-видимому, его сознание устремилось в другие места его владений, готовое исполнить волю лича.

И после этого тому ничего не осталось делать, кроме как пытаться убедить себя в том, что, прежде чем станет слишком поздно, кто-то все-таки забредет в эту забытую часть катакомб и прислушается к зову существа, чье присутствие все знающие люди давным-давно привыкли игнорировать.

19 киторна, год Темного Круга (1478 DR)

— И моя вера оказалась не напрасной, — завершил свой рассказ лич. — Ведь вы здесь.

Барерис рассмеялся. Он не делал этого на протяжении девяноста лет и теперь ощутил боль в груди.

— Да, мы здесь. Но, к твоему сожалению, мы не столь доверчивы, как ты надеялся. В любом случае, никто из нас не поверит в эту историю, ведь кое-кто из нас своими глазами видел, как умер Маларк.

Проигнорировав насмешку, лич произнес:

— Как я понимаю, ты говоришь об осаде Кольца Ужаса Лапендрара?

— Да, — ответил Самас с удовлетворением в голосе. — Я убил этого ублюдка самолично.

— Браво, — сухо произнес Сзасс Тэм. — Не сказать, что я сильно удивлен, ведь я сам приказал ему отправиться туда. Но все мы знаем о существовании магии, с помощью которой возможно находиться в двух разных местах одновременно. Как вы можете припомнить, я после соответствующей подготовки могу присутствовать в нескольких местах разом.

— И все же, — сказал Барерис, — это чушь. Маларк — бессмертный, который хочет уничтожить весь мир, включая себя, исключительно из-за своей любви к Смерти и в расчете на то, что это позволит ему достигнуть высшего экстаза? Я знал его десять лет, и ничто на это не указывало.

Аот нахмурился.

— Но, знаешь, я всегда чувствовал, что у него есть свои секреты, а ты? И, какой бы безумной ни казалась эта история, она объясняет то, почему он нас предал, хотя на тот момент юг одерживал в войне верх.

— Заточить лича в ловушку — задача, которая по плечу лишь тому, кто силой не уступает Маларку, — произнес Зеркало. Сейчас он выглядел как воин, которым он являлся при жизни. — А чтобы никто не заметил отсутствия Сзасса Тэма, требуется немалый ум и, скорее всего, знание магии. И, если бы его пленитель не обладал всеми этими качествами, мы непременно наткнулись бы на поисковые отряды.

Барерис подавил всплеск ярости. Он сказал себе, что со стороны его друзей это не предательство, хотя чувства и говорили ему иное.

— Как вы можете верить хоть единому слову, что слетает с уст этого лжеца? Он скажет все, что угодно, лишь бы убедить нас его выпустить.

— В этом, — дребезжащим голосом произнесла Лаллара, — я не сомневаюсь. Но в словах капитана Фезима и сэра Зеркало есть смысл. Сколь бы нелепым ни кажется этот рассказ на первый взгляд, он все объясняет.

Неврон вскинул руку. Этот жест, впрочем, как и всё, что он когда-либо говорил и делал, был пропитан презрением. Барерис ощутил исходящий от зулькира запах серы.

— Хорошо. Предположим, все это правда. Спрингхилл на самом деле не погиб. Он разгуливает по Цитадели под личиной Сзасса Тэма и самолично намеревается осуществить это «Великое Деяние». Значит, мы должны убить его, и в этот раз навсегда, — фыркнув, он обратился к Сзассу Тэму. — Но это не значит, что нам потребуешься ты. Мы пришли сюда, чтобы убить учителя, значит, с учеником и подавно справимся.

Сзасс Тэм улыбнулся.

— Вы в этом уверены, не так ли? Но представьте, что вам предстоит провести длинный ритуал, который захочет прервать каждый обитатель вселенной, если о нем узнает. Спросите себя — что бы вы предприняли, чтобы себя обезопасить?

Сузив глаза, Лазорил склонил голову, при этом став ещё больше похожим на чопорного учителя.

— Я бы проводил его в каком-нибудь тайном убежище, позаботившись о том, чтобы оно было достаточно хорошо защищено на случай, если кому-то все же удастся его отыскать.

— Именно, — произнес некромант. — Маларк сейчас на крыше Цитадели, хоть это и не совсем верно. Он находится в искусственно созданном мною владении Хаоса. Войдя в гармонию с этим миром, он обрел там практически божественные способности. Все мои охранники будут ему подчиняться.

— Погодите-ка, — прервал его Аот. — Вы говорите, что Маларк уже там?

— Насколько я могу судить — сложно оценивать ход времени, сидя в одиночестве в склепе — он вошел туда и начал ритуал около двух дней назад. К счастью для нас, это займет немало времени. Но, полагаю, появления первой разрушительной волны стоит ожидать уже в ближайшем будущем.

— Все это чушь, — продолжал настаивать Барерис.

— Никто из нас, — произнес Сзасс Тэм, — не является таким могущественным прорицателем, какой была Ярпилл. Но, если вы прибегнете к своим мистическим силам, то обнаружите, что мироздание уже начинает трещать по швам.

Зулькиры переглянулись. Затем Лазорил и Неврон пробормотали заклинания. Их взгляды стали расфокусированными, а лица обмякли, словно они смотрели на что-то, находящееся за пределами нашей реальности. Тем временем Зеркало выдохнул молитву, прося своего бога наделить его даром видеть незримое.

Внезапно призрак издал крик. Так он не кричал даже тогда, когда какое-нибудь ужасающее чудовище разрывало его на ошметки эктоплазмы. Его темный силуэт утратил четкие очертания.

— Что ты видел? — спросил Аот.

— Нечто более ужасное, чем все, что мне когда-либо доводилось узреть, — ответил Зеркало. — Нечто по-настоящему нечестивое. Теперь я понимаю, что свело Фастрина с ума. Почему он решил убить всех нас, лишь бы предотвратить появление этой… силы.

Сзасс Тэм вздохнул.

— Я намеревался создать рай. Совершенство. Но теперь Маларк извратил саму суть этой магии, и я не стану оспаривать ваше решение. Ничего не осталось, кроме как попытаться его остановить.

Лаллара смерила Сзасса Тэма сердитым взглядом.

— Продолжай. Ну и как же нам тебя освободить? — спросила она. — Если уж мы и впрямь решим это сделать, твой рассказ сэкономит нам немало времени.

— Нет! — взорвался Барерис. — Он вами манипулирует! Заманивает с каждым словом все дальше!

— Ну разумеется, — Лазорил прищурился. — Но, к сожалению, это не означает, что в его словах нет зерна здравого смысла.

— И состоит оно в том, что без моей помощи вам до Маларка не добраться, — произнес лич. — По крайней мере, вовремя.

Аот посмотрел на находящуюся в светящейся пирамиде фигуру.

— Расскажи нам, как попасть в это «владение Хаоса». Чего там ожидать, и какие пароли помогут нам пройти мимо стражей. Когда все будет кончено, мы примем твою помощь во внимание.

Сзасс Тэм рассмеялся.

— Конечно. Мы, зулькиры, всегда славились снисходительностью и всепрощением.

Аот нахмурился.

— Я не треклятый зулькир.

— И, даже если ты заручишься помощью призрака и грифона, ты не сможешь помешать этим четверым сделать со мной все, что они пожелают.

— Проклятье, если восточные земли ждет гибель, ты погибнешь вместе с ними!

— Ты думаешь, этим все и ограничится? Ошибаешься, но да ладно. Единственный способ выяснить, так это или нет — позволить эксперименту продолжаться, а все мы сошлись на том, что этого лучше избежать. И все же свои секреты я не выдам.

— Если тебя ждет гибель, тебе и дела нет до того, что произойдет с остальными, не так ли?

Лич пожал узкими плечами.

— Думай, что хочешь. Но факт состоит в том, что мне нет смысла говорить вам что-то, если вы собираетесь оставить меня пленником Кресла. Потому что вы все равно потерпите неудачу. Вам потребуется и моя помощь, и моя сила.

Аот повернулся к Лазорилу.

— Сможешь заставить его говорить?

— Нет, — ответил зулькир. — На месте лишь первая руна. Она приковывает его к Креслу Такорсила, но, чтобы подчинить себе его волю, потребуются все девять. Вдобавок к этому…

— Если ты говоришь, что нет, — оборвал его Аот, — я тебе верю. Итак, я за то, чтобы его освободить.

— Согласна, — произнесла Лаллара.

— Хоть и с отвращением, — сказал Неврон, — я также вынужден согласиться.

— И я, — поддержал Самас.

Барерис поднял меч.

— Я убью первого, кто попытается это сделать.

Неврон фыркнул.

— С каждым мигом эта ситуация становится все более нелепой, — левой рукой он начал творить мистические пассы, и сапфировое кольцо на его среднем пальце вспыхнуло.

Аот схватил Неврона за руку, помешав ему, прежде чем он успел вызвать демона или дьявола, который бы в ту же секунду накинулся на Барериса. Шокированный тем, что его бывший подчиненный осмелился на такую дерзость, зулькир уставился на него, открыв рот.

— Проклятье, да подождите вы, — отпустив Неврона, боевой маг подошел к Барерису и заговорил, понизив голос.

— Ты не можешь так поступить. Попытаешься — и они тут же тебя прикончат.

— Обрывок сновидений уже это сделал.

— Не играй словами!

Зеркало встал рядом с Аотом.

— Я понимаю твои чувства, — произнес призрак. — Но на кону стоят тысячи жизней. Возможно, даже судьба всего мира, как и утверждает Сзасс Тэм.

Ну и плевать, подумал Барерис. Но что-то удержало его от того, чтобы сказать это вслух.

— Ты знаешь, что это ещё не всё, — произнес Аот. — Прежде чем все будет кончено, мы ещё сразимся со Сзассом Тэмом.

— Ты не можешь утверждать это наверняка, — возразил Барерис. — И, в любом случае, ты не знаешь, как все обернется. Сейчас он беспомощен. Сейчас…

Он понял, что его слова их не переубедят. И, хоть это и опечалит их до глубины души, они даже вступят с ним в бой, если он продолжит настаивать на своем.

И хорошо. Лучше убить их или погибнуть от их руки, чем помочь монстру, ответственному за уничтожение Таммит, и не сделать все возможное, чтобы остановить остальных. Неважно, что стоит на кону.

И все же он знал, что, если бы Таммит сейчас была здесь, живая и незатронутая скверной вампиризма, она бы с ним не согласилась. Знал, что Аот и Зеркало оставались его друзьями на протяжении сотни лет, пусть после всего, что с ним произошло, он и не мог ответить взаимностью на их чувства. Он вспомнил юного Барериса, вызванного им для сражения с васутантом, и то, с каким укором он на него смотрел, и что-то в его душе шевельнулось.

Опустив меч, он отошел от Сзасса Тэма и зулькиров, давая им понять, что не собирается вмешиваться в происходящее.

— Благодарю за то, что прислушался к доводам разума, — произнес лич, и Барериса передернуло от его реплики, словно от насмешки. — Итак, вот заклинание, которое требуется для того, чтобы удалить символ…

Пока Сзасс Тэм давал инструкции остальным архимагам, Барерис мечтал о том, что, как только кристальная пирамида исчезнет, он рванется вперед и нанесет удар так быстро, что ни лич, ни кто-либо другой не успеют его остановить. По его телу пробежала дрожь, и он практически ощутил, как срывается с места, взмахивая мечом.

Ему также очень хотелось, чтобы его слова о лживости Сзасса Тэма оказались истиной. Что лич вскочит с Кресла, рассмеется над их доверчивостью и атакует, и тогда у них не останется выбора, кроме как вступить с ним в бой.

Но когда конструкция из отвердевшей энергии исчезла, Барерис не двинулся с места. А когда Сзасс Тэм поднялся на ноги, он не призвал никаких призраков и не обрушил на них потоки тьмы.

Он просто потянулся и произнес:

— Благодарю. Не пора ли в путь?

Глава 14

19 киторна, год Темного Круга (1478 DR)

Джесри посмотрела на несколько дюжин собравшихся магов, большинство из которых носили алые одеяния, а затем перевела взгляд на Кхорина.

— Готова? — спросил дварф.

Нет, подумала она. Она была полностью уверена в своих способностях творить магию, но вести за собой других — совсем иное дело. Большинство людей предпочитали избегать её компании, не говоря уже о том, чтобы следовать её указаниям. В Братстве она обладала авторитетом, но здесь её подчиненных насчитывалось всего несколько человек, и, в отличие от них, Красные Волшебники не являлись частью той же командной цепи. Они были чужаками, причем чужаками, отличающимися невероятным высокомерием.

Она перехватила посох поудобней.

— Да.

Очевидно, Кхорину тон её слов пришелся не по душе, и его лицо с кустистой бородой и усами приобрело хмурое выражение.

— Они привыкли получать приказы от зулкиров. И сейчас, осознают они это или нет, им нужен лидер, а кто справится с этой ролью лучше тебя?

— Кто-то, носящий красное?

— Нет. Пусть у них и есть кое-какой опыт боев, война — твоя стихия, не их. Убеди их в значимости этого факта, и они подчинятся, пусть и без особой охоты.

Джесри вздохнула.

— Ладно.

Кхорин ослепительно улыбнулся.

— Прекрасно! Удачи. Я тогда займусь теми, кто лишен способности швыряться огнем и льдом, — насколько ей было известно, под этими словами он подразумевал, что после отбытия Аота и зулкиров возникла необходимость изменить построение войск. Те отряды совета, которые отличались ненадежностью или некомпетентностью командования, требовалось убрать с ключевых позиций и разместить бок о бок с испытанными наемниками, чтобы те в случае необходимости поддержали бы их. К счастью, за последние несколько десятков дней у Кхорина было предостаточно возможностей определить сильные и слабые стороны союзной армии, что он и проделал с тем же автоматизмом, с которым управлялся со всеми остальными делами кампании.

Позвякивая кольчугой, дварф развернулся и направился прочь, а Джесри подошла к магам.

— Прошу прощения за то, что заставила вас ждать, — произнесла она, — но мне требовалось переговорить с Кхорином.

— Единственное, что мне охота знать, — произнес один из Красных Волшебников, — это то, почему с тобой требуется говорить нам, — вышитый на его плаще кинжал указывал на то, что он являлся одним из подчиненных Лазорила. — Считаешь, ты вправе раздавать тут приказы?

— Чтобы наши действия оказались наиболее эффективными, — ответила она, — кому-то в любом случае придется взять руководство на себя.

— Почему именно тебе? — требовательно спросил маг.

Она изложила им доводы Кхорина.

— Потому что большую часть каждого года я провожу на войне, а нашему лидеру понадобится мудрость, порождаемая подобным опытом.

Женщина с резкими чертами лица протиснулась в первый ряд. На окантовке её алого, как кровь, плаща, имелось изображение наручников с цепями — один из символов Неврона.

— Каждый Красный Волшебник обучается искусству боя, — произнесла она.

Остальные маги шумно выразили свое согласие с её словами. Джесри вздрогнула.

Её охватило страстное желание отступиться, ведь у неё, в любом случае, не было ни малейшего желания сражаться за власть. Но она дала Кхорину слово, и, что более важно, подозревала, хоть и без особого восторга, что он прав — среди них не имелось более подходящей кандидатуры на роль лидера, чем она.

Поэтому она постаралась успокоиться и вернуть себе самообладание, попутно отметив, как похожи друг на друга все Красные Волшебники с их безволосыми головами, бледными муланскими лицами и роскошными алыми одеяниями, развевающимися вокруг худых и длинных конечностей. Они напомнили ей стаю взволнованных фламинго.

Это сравнение позабавило её, и она позволила им выражать свое возмущение ещё некоторое время. Затем её осенила идея. Джесри склонила голову и вскинула руку, давая им знать, что сдается, и, ожидая услышать слова покорности, Красные Волшебники понемногу затихли.

Она их не разочаровала.

— Хорошо, — произнесла Джесри. — Я не могу вести вас, если вы отказываетесь за мной следовать. Но всем нам известно, что кому-то все же придется отдавать приказы. Кто из вас желает выдвинуть свою кандидатуру?

Аот говорил ей, что все Красные Волшебники отличаются амбициозностью, и, как она и надеялась, девятеро из них одновременно сделали шаг вперед и заговорили. Не слушая друг друга, они принялись повышать голоса, пока не перешли на крик. Их сторонники также ввязались в спор.

В этот раз их гнев не был направлен на Джесри, и поэтому, чтобы привлечь их внимание, ей пришлось прибегнуть к более радикальным мерам. Она пристукнула ногой, и от этого легкого толчка земля содрогнулась, а маги зашатались, словно алые насекомые, оказавшиеся на поверхности барабана. Двое из них даже не удержались на ногах.

— Извините, — произнесла она, даже не пытаясь изображать искренность. — Но, может, теперь вы видите, почему так сложно выбрать лидера из ваших рядов. Ни один из вас не позволит сопернику занять это место из страха, что тот впоследствии найдет способ удержать власть в своих руках. Но в отношении меня все иначе. Я не являюсь частью вашей иерархической лестницы и даже не принадлежу к жителям Предела Мага. Я — простая наемница, и, когда контракт зулкиров с капитаном Фезимом истечет, вы меня больше никогда не увидите.

— Знаете, — произнес мужчина, стоявший в последних рядах, — Неврон, кажется, о ней высокого мнения. То есть настолько высокого, насколько это возможно, когда речь идет о нем.

— У неё есть сила, — подал голос другой волшебник. — Я видел эту силу раньше, и она только что продемонстрировала её снова. И мы не можем потратить целый день на споры и разглагольствования. Надо сделать выбор прежде, чем войско Сзасса Тэма появится на горизонте.

— Это, — произнесла Джесри, — самые разумные слова из тех, что прозвучали сегодня. Итак, согласитесь ли вы подчиниться мне на время этой битвы и до возвращения зулкиров и капитана Фезима?

Собравшиеся маги некоторое время продолжали хранить молчание. Затем тот из них, кто заговорил первым, смерил её сердитым взглядом и произнес:

— Если на большее ты не претендуешь, меня все устраивает.

— И меня, — поддержал его другой волшебник. Остальные согласно забормотали, или, во всяком случае, не стали возражать в открытую.

— Благодарю за доверие, — произнесла Джесри. — Итак, времени у нас немного, так что давайте начнем. Как вам всем известно, наша армия изрядно поредела во время осады Кольца Ужаса, армия же Анхаурза свежа и многочисленна. Однако у нас есть одно важное преимущество — на нашей стороне сражаются четверо архимагов.

Её слушатели удивленно воззрились на неё. Женщина с острыми чертами лица, подчиненная Неврона, произнесла:

— Но это не так. Насколько мне известно, они покинули нас, отправившись в горы, чтобы вступить в бой с Сзассом Тэмом.

Джесри улыбнулась.

— Да, но солдаты Анхаурза этого не знают. Очевидно, их аутарха мало беспокоит перспектива столкнуться с кем-то вроде Лаллары или Самаса Кула, но я сомневаюсь, что его подчиненные все до единого разделяют его чувства. Итак, мы, волшебники, — продолжила она, — сделаем все возможное, чтобы поколебать решимость врагов и поддержать их веру в то, что зулкиры находятся здесь и принимают участие в сражении. Для этого мы предпримем следующее. Во-первых, будем координировать наши действия, чтобы наши удары оказались максимально сильными и эффективными. Во-вторых, используем иллюзии, чтобы наши противники имели возможность время от времени взглянуть на архимагов своими глазами. Я всегда слышала, что некоторые из волшебников Тэя, включая тех, что находятся в изгнании, весьма искусны в творении фантомов. Тут есть такие?

В первый миг воцарилась тишина. Затем престарелый мужчина, также носивший нож, являвшийся символом Лазорила, поднял руку с явной неуверенностью, нехарактерной для Красных Волшебников.

— Мутреллан являлась последней по-настоящему великой иллюзионисткой. Сзасс Тэм убил её во время Войны Зулкиров, и орден, который она возглавляла, распался вскоре после окончания Магической Чумы. И все же некоторые из нас изучили столько его секретов, сколько оказалось в наших силах.

— Значит, вы справитесь, я уверена, — произнесла Джесри. — Итак, таков и будет наш план. Очевидно, детали ещё предстоит проработать, но, к счастью, немного времени у нас есть. Некроманты и их твари не пойдут в атаку до захода солнца. Но нам ждать совсем необязательно. Прежде чем заняться чем-нибудь ещё, мне бы хотелось дать врагу слегка прочувствовать, что мы — простите, великие и ужасные зулкиры, — готовим им после наступления ночи. Кое-что, чтобы им было о чем подумать, преодолевая последние полмили, оставшиеся до поля боя.

* * * * *

Аот полагал, что вид Сзасса Тэма, появившегося из катакомб в компании своих давнишних врагов, непременно вызовет в крепости настоящий ажиотаж. Едва ли кому-то из его подчиненных доводилось видеть членов этого пестрого отряда раньше, но любой, кто слышал рассказы о тучном, отдышливом Самасе Куле в роскошных, украшенных драгоценностями одеяниях или могучем, презрительно усмехающемся Невроне, покрытом татуировками с изображениями демонических ликов, сразу бы понял, кто перед ним находится. После этого догадаться о личностях Лазорила и Лаллары не составило бы никакого труда, в то время как Аот, Барерис и Зеркало сами по себе выглядели достаточно необычно, чтобы привлечь к себе внимание.

И все же почтительность перевешивала любопытство, и слуги поспешно расступались в стороны перед своим повелителем. Поэтому их необычный отряд, сопровождаемый перешептываниями, продвигался по Цитадели без каких-либо помех.

— Я бы мог…

Удивлённый, Аот завертел головой. За миг до этого, или, по крайней мере, так ему казалось, Сзасс Тэм шагал впереди их процессии. Но теперь каким-то образом он очутился рядом с ним.

-..перенести всех нас на вершину крепости в мгновение ока, — продолжил лич. — Но решил, что пара-тройка минут все равно не сыграет особой роли, а во время прогулки у нас с тобой появится возможность побеседовать. — Сзасс Тэм улыбнулся. — Вдобавок это единственный шанс полюбоваться на то, как Самас Кул взбирается по лестнице. Не то, чтобы это было особо приятное зрелище, особенно со спины.

Аот огляделся. Кажется, никто из его союзников не заметил, что лич пытается завязать с ним разговор. Даже Джет, несмотря на их психическую связь.

— Я сделал так, чтобы они не обращали внимание на происходящее, — некромант взглянул на свою левую руку. Кольца исчезли с его иссохших пальцев, а на их месте мгновение спустя появились другие. Очевидно, он готовился к бою. — Заклинание рассеется, если я попытаюсь нанести смертельный удар или проделать что-либо в этом духе, но оно дает нам шанс переговорить тет-а-тет.

Аот сделал вдох.

— Откровенно говоря, Ваше Всемогущество, я понятия не имею, отчего вы считаете, что нам есть о чем разговаривать. Вы хотите уничтожить всех, в том числе и меня. На данный момент обстоятельства сложились так, что мы вынуждены сражаться на одной стороне, но это не означает, что я все забыл.

Сзасс Тэм вздохнул. От его дыхания исходил запах застарелого тлена.

— Капитан, совершенно очевидно, что срок твоей жизни был каким-то образом продлен. Иначе бы тебя здесь не было.

— Голубое пламя. Похоже, оно повлияло не только на мои глаза.

— Ах. Ну, если тебе удастся прожить столько же, сколько мне и Маларку, ты поймешь, сколь убогим и ничтожным местом является наш мир, — в руке Сзасса Тэма возник серебряный посох. Осмотрев его, лич заставил его исчезнуть. — Ничто здесь не достойно существования, и мы с тобой не являемся исключением. Наша жизнь полна страданий и когда-нибудь неизбежно оборвется. Будешь ли ты колебаться перед тем, как уничтожить жалкую развалюху, если на её месте можно возвести дворец?

Аот фыркнул.

— Можно сколько угодно болтать о создании лучшего мира, но, как по мне, все, чего вы хотите — это стать богом.

— Ну, эти две цели не исключают друг друга, — на запястьях Сзасса Тэма появились браслеты из кости, покрытой замысловатым резным узором. — К сожалению, обе они теперь недостижимы.

— Как так?

— Ты — боевой маг, но, я уверен, что тебе известно достаточно об иных формах волшебства, чтобы понять общий принцип — великие ритуалы необходимо проводить на особым образом подготовленной и очищенной территории. А, если магия не сработает, то перед следующей попыткой магу потребуется обновить круг.

— Верно. Это я знаю.

— А ритуал Уничтожения по многим параметрам является более могущественным, чем любой из тех, которые когда-либо проводились, и поэтому требования для него гораздо более жесткие. Если прервать уже начатый обряд — так, как мы и собираемся поступить — никто больше не сможет исполнить его в том же месте. Второй раз использовать эту землю окажется невозможно.

Сощурившись, Аот устремил на лича изучающий взгляд.

— «Эта земля» — весь Тэй? Ведь круг, создаваемый Кольцами Ужаса, занимает большую часть страны.

Сзасс Тэм склонил голову.

— Именно. Итак, теперь, когда ты знаешь, что больше нет причин беспокоиться о том, что я уничтожу вас и весь Восток, советую тебе подумать над тем, чтобы сменить сторону.

Аот открыл рот, чтобы с гневом отвергнуть это предложение. Но вместо этого что-то заставило его задать вопрос:

— Почему?

— Разве это не очевидно? Ты дезертировал из армии Тэя, прихватив с собой наездников на грифонах. Пока известия о моих намерениях не заставили тебя сменить планы, ты собирался напасть на Предел Мага по приказу Агларонда. А, когда ты объединился с зулкирами, тебе пришлось приложить множество усилий, чтобы заставить их считаться с твоим мнением, — регент сменил посох из черного дерева на другой, который, судя по виду, состоял из той же нематериальной темной субстанции, что и тело Зеркала. В отличие от обычных посохов, он касался пола совершенно беззвучно. — Капитан, они не простили бы тебе даже десятой доли этой «предательской наглости». Когда все будет кончено, они тебя убьют. Если ты узнал их достаточно хорошо — или просто заметил взгляд Неврона, когда осмелился прикоснуться к нему — то понял бы, что я говорю правду.

С самого начала Аот боялся, что зулкиры могут в конце-концов стать его врагами, но не видел иных вариантов, кроме как вступить с ними в союз.

— Вы же, напротив, никогда и ни на кого зла не таили.

Сзасс Тэм хихикнул.

— Тут ты меня подловил. Я мстил, и мстил немало. Это один из весьма эффективных способов захватить и удержать власть, который вдобавок приносит настоящее удовольствие. И все же, полагаю, ты понимаешь, что я куда менее мелочен, чем остальные. Я способен прощать, если это идет мне на пользу, а враг сумел завоевать мое уважение. Как, например, Маларк. Прежде чем перейти на мою сторону, он на протяжении десяти лет ставил мне палки в колеса, и после захвата Южного Тэя я бы мог подвергнуть его наказанию. Вместо этого я одарил его своей дружбой и вознес на вершину власти.

— У меня нет желания становиться лордом Тэя. Мне вполне хватает и Братства Грифона.

— Тогда вот мои слова. Я подслушал, что ты шептал Анскульду, и ты прав. Если мы все переживем схватку с Маларком, члены совета нападут на меня. Будешь на моей стороне, и я прослежу, чтобы ты вернулся к своим наемникам целым, невредимым и нагруженным достаточным количеством золота, чтобы сделать каждого из них богачом. Останешься с Невроном и остальными — и я гарантирую, что, если тебя не убью я, это сделает кто-нибудь из них.

* * * * *

Восточный ветер дул навстречу приближающейся армии. Поначалу это вызывало лишь раздражение, но с каждой секундой его порывы становились все сильней и сильней, неся с собой ослепляющие, жалящие и забивающие глотку частицы земли.

Последнее означало, что его породила именно магия, хотя Чумед Шапрет и раньше в этом не сомневался. Тэй по большей части являлся довольно засушливой страной, но последние несколько дней выдались весьма дождливыми. Почва слишком сильно размокла, чтобы ветер, будь он даже настолько сильным, смог поднять в воздух такое количество пыли.

Будучи опытным воякой, Чумед специально для таких случаев уже давно приучился носить в седельных сумках платок. Он обмотал его вокруг нижней половины лица, и, жалея, что не удастся защитить и глаза, повернул коня и пустил его в галоп, высматривая своего хозяина.

Аутарха, который в теле огромного стального скорпиона стремительно шагал в авангарде, заметить оказалось несложно, даже несмотря на кружащую в воздухе коричневую пыль.

— Повелитель! — окликнул его Чумед.

Повернувшись, Со-Кехур смерил его взглядом всех своих глаз — и состоящих из опалов, которые были вставлены в маску на его лице, и колышущихся на многочисленных усиках. Чумед подавил гримасу отвращения. Ему было не по душе, когда аутарх использовал тело с гуманоидными чертами, намекавшими на человеческую суть того, что находится внутри. Он подозревал, что после всех лет, проведенных в таком необычном состоянии, Со-Кехур уже давно превратился в нечто столь же чуждое обычному человеку, как и любой дьявол или гуль.

— В чем дело? — спросил аутарх.

— Этот ветер — дело рук противника, — ответил Чумед.

— Разумеется. Но не волнуйся. Они не смогут поддерживать его достаточно долгое время, особенно с учетом того, что мои собственные маги делают все возможное, чтобы заставить его утихнуть.

— Приятно слышать. Но, возможно, нам стоит подождать, пока они не добьются успеха?

Выражение металлического лица не изменилось, но Чумед почувствовал, как неудовольствие его господина усиливается, словно предчувствие грозы в воздухе. Из-за психических способностей Со-Кехура окружающие часто могли ощущать его эмоции.

— Плохая идея, — произнес аутарх. — Возможно, враги хотят, чтобы мы снизили темп, чтобы ускользнуть от нас.

— Со всем уважением, милорд, но им некуда деваться. У них за спиной Лапендрар. Вода в реке поднялась, а лодок у них нет.

— Но, если мы дадим им время, они смогут найти способ переправиться. Не забывай, ведь ими командуют зулкиры, а они обладают огромными силами.

Разумеется, Чумед об этом прекрасно помнил, но, по его мнению, это означало, что следовало избегать поспешных действий, а не наоборот бросаться вперед сломя голову. К сожалению, стремление Со-Кехура проявить себя великим полководцем делало его предвзятым.

Следовательно, в дальнейших спорах не было никакого смысла. Если он попытается возражать и дальше, аутарч вполне может ожечь его разум вспышкой психического пламени. Поэтому Чумед просто склонил голову и произнес:

— Как пожелаете.

Армия продолжила свой путь, борясь с порывами завывающего ветра. Лошади разражались протестующим ржанием, солдаты кашляли и жаловались, а сержанты и офицеры криками понукали их идти вперед. Стоял такой шум, что, когда зазвучали первые вопли, Чумед поначалу не понял, действительно ли он их слышит или же ему просто почудилось.

Но то, что произошло в следующий миг, полностью развеяло его сомнения.

Внезапно перед ним предстали демоны. Их приближение помешала заметить пыль и слезы, выступающие на глазах. Эти закованные в шипастый хитин твари с огромными клешнями слегка напоминали крабов, а размерами они не уступали ограм. Они ворвались в передние ряды марширующих войск с невероятной скоростью и, перекусывая солдат напополам и пронзая их рогами, принялись сеять смерть.

Чумед являлся воином, а не магом, но он прочел пару книг о демонах, чтобы знать, с кем имеет дело, если вражеский волшебник призовет одно из этих существ на поле боя. Поэтому он сразу опознал напавших на них гигантов. Это были нашру.

— Вы можете их убить! — крикнул он. — Наносите удары в сочления брони!

Оглядевшись, он увидел, что его призыв едва ли был услышан сквозь окружающий шум. Вокруг царил полный хаос.

Он выругался. Оказаться в пределах досягаемости одного из демонов ему хотелось не больше, чем любому из тех бедолаг, которых сейчас разрывали на куски, но, очевидно, кому-то требовалось продемонстрировать, как с ними бороться, и, если он хотел предотвратить панику, то чем раньше, тем лучше.

Справа от него нашру ввязался в схватку с отрядом кровавых орков. Солдаты сражались отважно. Выкрикивая боевые кличи, они удерживали позицию и осыпали своего противника градом неистовых ударов. Но все было напрасно. Демон продолжал убивать их одного за другим.

Вскинув копье, Чумед пришпорил своего скакуна и помчался вперед. Его конь был чистокровным, а не одним из тех неестественных гибридов, которых предпочитали использовать многие тэйцы, но он без колебаний устремился к своей чудовищной цели.

Между ним и демоном находился отряд орков, но легионеры вовремя почувствовали его приближение и поспешно расступились в стороны. К несчастью, напоминавший краба монстр также его заметил и, торопливо перебирая четырьмя ногами, бросился на перехват, выставив вперед широко распахнутые клешни.

Однако копье Чумеда было длинней конечностей демона. Оно вонзилось в его тело, глубоко проникнув в щель между двумя пластинами хитина.

Мгновение спустя одна из клешней дотянулась до него. Чумед укрылся щитом, и она сомкнулась вокруг его краев. Металл со скрипом изогнулся, но выдержал. В тот же миг ноги нашру подогнулись и он упал, так и не выпустив щит и чуть не стащив Чумеда с лошади. Затем хватка твари разжалась.

Он изучил неподвижного монстра, чтобы убедиться, что тот был по-настоящему мертв. Судя по всему, это было действительно так, и, судя по оглушительным радостным воплям окружавших его орков, они разделяли его точку зрения.

Чумед попытался извлечь копье из тела демона, но оно застряло намертво. Отпустив древко, он поднял руку, чтобы успокоить орков, и произнес:

— Цельтесь в щели в их броне!

Последовав его совету, они вскоре прикончили ещё одного нашру. Судя по тому, что крабоподобные твари принялись одна за другой валиться на землю, остальные солдаты также разобрались, как справляться с этой угрозой. Пошатывающиеся зомби толпой набросились на одного из демонов, почти похоронив его под грудой своих тел, и принялись раз за разом вонзать в него клинки. Другого разнес на части зарядом молнии какой-то Красный Волшебник.

Все закончилось не так уж плохо, решил Чумед. Они потеряли не слишком много людей, и лишь несколько легионеров пустились в бегство. Возможно, победа в этой схватке даже укрепит дух воинов. И, по крайней мере, проклятый ветер наконец начал стихать.

В этот миг он снова услышал вопли, но на сей раз они раздавались за его спиной.

С небес спустились несколько темных рогатых гигантов с крыльями летучих мышей. Все были слишком заняты схваткой с нашру, чтобы заметить их приближение.

Эти дьяволы, малебранхи, приземлились между закрытых повозок. Охранявшие их легионеры в ужасе попятились. Малебранхи принялись крушить вагонетки своими железными трезубцами, ломая их, словно те были не прочней яичной скорлупы.

Стоял типичный серый тэйский полдень, небеса застилали облака и клубы дыма и пепла, но проникавшего сквозь них солнечного света все равно оказалось достаточно, чтобы находившихся внутри существ охватило пламя. Одна из повозок начала трястись, когда обитавшая в ней тварь забилась в смертельной агонии.

Разделавшись с одним экипажем, малебранхи тут же переходили к следующему. Со своей позиции Чумед смог рассмотреть, что они успели вскрыть десять или двенадцать повозок, прежде чем волшебники наконец не перешли к решительным действиям. Один за другим дьяволы принялись застывать на месте и исчезать, отправленные магией на свой родной план.

Чумед направился туда, где над головами своих последователей возвышалось металлическое поблескивающее тело Со-Кехура. Приблизившись, он увидел, что аутарч картинно стоит над трупом нашру, словно гордый собой охотник над телом добычи. Очевидно, он принимал активное участие в сражении, причем пользовался далеко не только магией и своими психическими способностями. Его когти и жало были покрыты брызгами ихора.

— Итак, — произнес Со-Кехур, — все прошло довольно неплохо.

— Полагаю, можно и так выразиться, — ответил Чумед. — Мы разобрались с демонами с максимальной эффективностью, возможной в данных обстоятельствах. Учитывая, что клубы пыли скрывали их, пока они не свалились прямо нам на головы.

Только эти слова слетели с его губ, как Чумед уже пожалел о сказанном. Но, если Со-Кехур и расслышал вложенную в них подколку, бой доставил ему слишком большое удовольствие, чтобы он обратил на неё внимание.

— Сколько потребуется времени, чтобы войска вновь выступили в путь? — спросил аутарч.

— Немного. Целителям нужно позаботиться о раненых, а всем прочим — перевести дыхание.

— Хорошо. Пусть они поторопятся. Я хочу добраться до поля боя к закату.

А я нет, подумал Чумед. Не особенно.

И дело было вовсе не в страхе. Он не являлся трусом, а армия, с которой они собирались вступить в бой, понесла огромные потери при захвате гигантской крепости, расположенной в северной части тарча. Но, за исключением кровожадности Со-Кехура, он, как и раньше, не видел никаких серьезных оснований для этой битвы, и, что ещё хуже, враги только что продемонстрировали, что способны перехитрить ауратха. Даже если его повелитель не догадался об этом, Чумед понял все прекрасно.

* * * * *

С круглой и плоской крыши крепости открывался вид на окружающий Цитадель город и высящиеся вдали горные пики, откуда кое-где поднимались столбы дыма. Холодный ветер относил их в сторону кроваво-красного заката.

Барерис огляделся в поисках каких-либо признаков того, что Сзасс Тэм наложил на это место могучие чары, но ничего не заметил. Однако, оказавшись здесь, и Аот, и Зеркало вздрогнули. Очевидно, измененные голубым пламенем глаза боевого мага открыли ему правду, а призрак ощутил касание того же «нечестивого» зла, что и прежде.

Пройдя в центр крыши, Сзасс Тэм повернулся и одарил их улыбкой, от которой внутренности Барериса скрутил новый спазм ненависти. Усилием воли он его подавил.

— Итак, мы на месте, — произнес лич. — Теперь осталось лишь распахнуть врата. Так что, если вы захотите обновить свои защитные заклинания и подготовиться, сейчас самое время этим заняться.

— Значит, мы и вправду отправимся одни, — раздраженно произнес Самас Кул. — Хотя здесь у тебя имеется целая армия.

— Он уже объяснял, — ответила Лаллара. — Спрингхилл полностью контролирует то место, куда мы собираемся отправиться. Учитывая, что Сзасс Тэм его создал, он может провести нас за врата, но на большее количество людей у него уже не хватит сил. Мы просто потеряем их, как потеряли тех, кто перемещался вместе с нами в подземелье. Если бы была стопроцентная вероятность, что ты окажешься в их числе…

— Да понял я! — рявкнул тучный преобразователь. — Просто для того, кто претендует на роль бога, это не слишком-то впечатляет.

— Возможно, за годы мое могущество ослабло, — произнес Сзасс Тэм. — Подозреваю, что в ближайшем будущем вы получите множество возможностей проверить, так ли это.

— Прежде чем отправиться в путь, — сказал Аот, почесывая покрытую перьями шею Джета, — я хочу прояснить один момент. Нашего вмешательства в ритуал будет достаточно? Если мы заставим Маларка остановиться на середине заклинания, он прервется?

— К сожалению, нет, — ответил лич. — Успех церемонии зависит от множества факторов, но этот в их число не входит. Он сможет сделать паузу, расправиться с незваными гостями, а затем снова начать с того момента, на котором остановился.

— Значит, нам требуется убить его, — прорычал Неврон. — Прекрасно. Именно то, что надо. К делу!

— Как пожелаешь, — произнес Сзасс Тэм и повернулся к ним спиной. Содрогнувшись, Барерис подавил желание атаковать лича, пока тот казался уязвимым.

Взмахнув созданным из тьмы посохом, Сзасс Тэм прошептал несколько слов, и от этого гнев Барериса почему-то усилился, словно они напитали сжигавшие его ненависть и горе, как сухая древесина — огонь. Затем в воздухе возник квадрат абсолютной темноты, по величине не уступающий вратам в жилище богача.

Барерис подумал, что им потребуется войти в него. Но вместо этого черный квадрат поплыл вперед, постепенно увеличиваясь в размерах. Первым он поглотил самого Сзасса Тэма, затем барда, а затем, скорее всего, и всех остальных, хотя, оказавшись в полной темноте, Барерис и потерял их из виду. Ему показалось, что он падает сквозь ледяную тьму, а затем под его ногами внезапно оказалась твердая поверхность. Вокруг расстилался новый мир.

Куда ни глянь, везде виднелись лишь высокие скалы да извилистые каньоны. На сухой земле и камнях не росло ни трав, ни лишайников. В черном безлунном небе сияло лишь несколько тусклых звезд.

Он и его товарищи появились в одном из ущелий. Все остальные принялись вертеть головами, осматривая окрестности.

— Я думал, — произнес Лазорил, — что ты доставишь нас непосредственно к Спрингхиллу, чтобы мы сразу смогли его атаковать.

— Это невозможно, — объяснил Сзасс Тэм. — Он находился под множеством слоев защиты. Я бы не смог пронзить их все одним-единственным заклинанием.

— Но мы хотя бы на месте? — спросил Самас.

— Надеюсь, — повернувшись, лич обвел взглядом горы, а затем издал смешок.

— Что? — рявкнул Неврон.

— Маларк изменил ландшафт, — объяснил Сзасс Тэм. — Возможно, для того, чтобы сбить меня с толку на случай, если мне удастся освободиться из кресла Такорсила и явиться за ним, или же он просто находит новую линию горизонта более способствующей концентрации.

В любом случае, Барерису совершенно не понравилось, что их враг способен двигать горы с легкостью ребенка, играющего в кубики. Сзасс Тэмпредупреждал их, что здесь Маларк обрел силу бога, и это больше не казалось преувеличением.

— Итак, как я понимаю, нам требуется его отыскать, — произнесла Лаллара. — Я могу сотворить прорицание.

— Или же сперва попробуем более простой способ, — произнес Аот. Джет расправил крылья, и боевой маг запрыгнул в седло.

— Будь осторожнее, — произнес Сзасс Тэм. — Небеса также находятся под охраной.

— Я пони… — начал Аот, и тут Джет подпрыгнул, взмахнул крыльями и унес его ввысь. Зеркало, которого их неожиданное отбытие явно застало врасплох, последовал за ними на миг позже.

Барерис смотрел, как они парят высоко над его головой. Если они окажутся в опасности, ему будет непросто прийти им на помощь.

Но все обошлось, и через некоторое время они беспрепятственно спустились на землю.

— Засек его, — произнес Аот. — Он творит магию на плоской вершине горы где-то в миле отсюда, — он указал направление копьем.

— Он тебя заметил? — спросила Лаллара.

— Как мне показалось, нет.

— А охрану ты видел?

— Ничего.

— И все же, — произнес Сзасс Тэм, — она там есть. Я гарантирую это.

— Значит, наш удар должен быть стремительным и сильным, чтобы их хозяин оказался убит прежде, чем они успеют отреагировать, — произнес Неврон. — В общем, как я и советовал все это время, — он сердито посмотрел на Сзасса Тэма. — Капитан Фезим вернул тебе твои вещи. Сможешь ли ты перенести нас к нашему противнику?

— Давай выясним это, — иссохшие пальцы лича скользнули в один из его многочисленных карманов, чтобы, без сомнения, достать оттуда какой-нибудь талисман или ключевой ингредиент заклинания. Но внезапно из расстилавшейся перед ними тьмы выступили скелетообразные фигуры высотой в полтора человеческих роста.

Изодранные, высохшие обрывки плоти свисали с их костей, на головах с заостренными ушами не было ни единого волоска, а внутри грудных клеток этих существ, словно пленники за решеткой, корчились крошечные фигурки.

Один из выживших солдат зулкиров оказался ближе всего к приближающимся тварям. Он с криком вскинул щит и меч, готовый защищаться. Возглавлявший толпу монстр рванулся вперед. Клинок легионера вонзился в его тело, но он, казалось, этого даже не заметил. Он обхватил человека своими кривыми когтями, и тот завопил, содрогнулся и обмяк, словно порванная струна. К пленникам, находившимся за ребрами скелетообразной твари, прибавился ещё один — очевидно, это и была душа солдата. Выронив труп, чудовище продолжило свой путь.

— Это пожиратели! — воскликнул Сзасс Тэм. Возможно, этот термин и был знаком зулкирам, но Барерис слышал его впервые. Что ж, если ему предстоит сражаться в неведении, так тому и быть. Он издал громогласный вопль, который эхом прокатился по склону. Сверху посыпались камни. Пожиратель, шедший первым, пошатнулся и упал.

Его ноги оказались раздроблены, а кости обнажились, но он все равно продолжил ползти вперед. Встав рядом с Барерисом, Зеркало взмахнул мечом, и с его клинка сорвалась вспышка света. Искалеченный пожиратель и тот, что шел следом за ним, моментально сгорели без следа.

Было воодушевляюще видеть, что этих тварей можно убить. Вдобавок, чтобы добраться до своих предполагаемых жертв, им придется идти по относительно узкому проходу. Значит, они не имели возможности рассредоточиться и окружить своих противников, а заклинания вроде зарядов молний, огненных шаров и боевых кличей Барериса могли поражать одновременно сразу несколько целей.

Однако количество пожирателей и их устойчивость к урону полностью уравновешивали это преимущество. Словно неостановимый поток воды, все новые и новые твари продолжали спускаться по ущелью, с хрустом давя останки своих предшественников.

Самас навел на них ртутный жезл, и один из пожирателей превратился в золото и завалился назад. Другая тварь пала, пронзенная стрелами алого света. Холодным и повелительным голосом Сзасс Тэм произнес заклинание. Оказавшись под его контролем, двое монстров внезапно остановились, развернулись и набросились на своих товарищей.

Но Барерис видел, что всего этого было недостаточно. Если воины их отряда не предотвратят это, то через пару мгновений пожиратели окажутся совсем рядом. А даже архимагам окажется затруднительно читать заклинания, пока их будут рвать на части.

— Стена! — закричал Барерис, и услышал, что Аот с Зеркалом одновременно выкрикнули то же самое. Последний из выживших легионеров, побелевший от страха, послушался, а Неврон отправил им на подмогу несколько дьяволов и демонов. Справа от Барериса оказался покрытый шипами демон с телом, отдаленно напоминающим человеческое. Его хвост хлестал во все стороны.

Им едва хватило времени, чтобы сформировать строй до того, как пожиратели до них добрались. Пропев заклинание, чтобы сделать очертания своей фигуры размытыми, Барерис атаковал и парировал. Аот наносил удар за ударом, наконечник его копья был окутан тем же голубым светом, что исходил от его глаз. Джет, сражавшийся с ним бок о бок, встал на задние лапы и, взмахом когтей оторвав одному из пожирателей голову, издал пронзительный крик.

Тем временем над их головами с треском проносились вспышки разноцветного света и комковатые сгустки тени, которые, врезаясь в ряды нападающих, обжигали и иссушали их плоть. Должно быть, один или несколько волшебников взмыли в воздух или же просто поднялись чуть выше по склону, чтобы иметь возможность пользоваться магией без риска задеть союзников. Но повернуться, чтобы проверить свою догадку, Барерис не мог, так как не осмеливался отвести взгляд от находящихся перед ним тварей.

Черные запавшие глаза пожирателя с гневом взглянули на него сверху вниз, и на миг он совершенно забыл, где находится, что это за тварь и как действовать дальше. Но выучка заставила его пропеть следующую ноту боевого гимна, и его замешательство развеялось. Он вонзил клинок в тело пожирателя, и ноги монстра подогнулись.

— Им скоро конец! — воскликнул Самас, и Барерис ощутил прилив обновленной решимости, но внезапно заметил, что земля под его ногами дрожит.

Через миг за его спиной кто-то закричал, в ответ раздался нечеловеческий рев, а со склонов покатились камни. Земля вздыбилась, и он чуть не потерял равновесие.

Его охватило жгучее желание развернуться и посмотреть, что же именно там творится. Угрожает ли ему опасность быть убитым на месте? Его нервы натянулись, как струна. Но отводить взгляд от оставшихся пожирателей было бы самоубийством.

Он сделал одному из чудовищ подсечку, и, когда тот упал, выпотрошил его. Другой пожиратель перебрался через труп своего погибшего товарища и схватил барда за плечо. Барерис почувствовал, как он начал вытягивать его душу из тела.

Он нанес ответный удар, вложив в него всю свою тающую силу. Пройдя сквозь глаз, его клинок погрузился в череп твари, но пожирателя это не остановило. Бард попытался высвободить оружие, но оно намертво застряло в ране.

Воспользовавшись своей магией, он сконцентрировал во взгляде заряд злобы и ненависти и, не отводя глаз от своего противника, высвободил его. Замерев от боли, монстр слегка ослабил хватку на его плече. Тяга уменьшилась, и силы к нему вернулись. Вырвав клинок, Барерис вогнал его прямо в сердце пожирателя, или, по крайней мере, в то место, где этот орган находится у обычных людей. Этот удар оказался фатальным.

Наконец-то угроза спереди была нейтрализована. Развернувшись, бард замер на месте.

В первую очередь ему в голову пришло сравнение с кишащим личинками трупом. Но в роли тела этого трупа выступала сама земля и скалы, вздымающиеся по обе стороны ущелья, а личинками были существа, которые, если не считать сплошного черного окраса, выглядели один-в-один как змееподобные гиганты, известные под именем пурпурных червей.

Прошло более девяноста лет с тех пор, как Барерис столкнулся с одной из этих тварей, и в тот раз все окончилось бойней, которую ему никогда не забыть. Эти монстры являлись ночными ползунами, нежитью достаточно грозной, чтобы заставить дрогнуть даже архимага.

Двое вылезших из земли червей широко распахнули челюсти и изрыгнули заряды холода. Вскинув посох, Лаллара выкрикнула слово запрета, и бледные потоки разделились, словно река, обтекающая утес, и вместо того, чтобы заморозить стоящих на земле людей, врезались в склоны.

В тот же миг ночной ползун, вылезший из каменной стены, обрушился на волшебницу сверху. Он был достаточно велик, чтобы проглотить её целиком, а она, казалось, даже не заметила его появления. Но Самас издал крик — это было не заклинание, а просто возглас, полный чистейшего отчаянья и решимости, — и навел жезл на голову твари. Передняя секция ночного ползуна исчезла в облаке дыма. Его тело, так и не закончившее вылезать из норы, содрогнулось и несколько раз ударилось о скалу.

Лазорил окружил себя несколькими иллюзорными двойниками, чтобы ввести врагов в заблуждение, а затем щелчком пальцев создал искру, которая, увеличившись в размерах, превратилась в огненного гиганта. Неврон взмахнул посохом, и из его длинных рукавов посыпались пауки. Падая на землю, они также вырастали до огромной величины и устремлялись в атаку на ночных ползунов. Первым делом они выпускали паутину, чтобы обездвижить своих врагов, а затем взбирались на их чернильно-черные тела и пускали в ход жвала.

Сзасс Тэм принялся декларировать в той же властной манере, что и раньше, и один из ночных ползунов повернул голову и набросился на своего соседа, вцепившись в него своими челюстями. Извиваясь и терзая друг друга, две твари принялись сражаться, вызвав новую серию сотрясений и грозя задавить всех, кто оказался поблизости.

Барерис пропел песню, и время, казалось, замедлило свой бег, но это была лишь иллюзия, вызванная тем, что острота его восприятия и скорость реакций заметно возросла. Он бросился к ночному ползуну, который только что показался из дыры в дне каньона. Тварь повернула голову в сторону Аота. Боевой маг уже взобрался в седло Джета, но взлететь не успел.

Бард втянул воздух, чтобы разнести ночного ползуна на части боевым кличем, но внезапно краем глаза заметил какое-то движение. Повернувшись, он увидел, что к нему приближается последний из выживших пожирателей. Отступив в сторону, чтобы избежать удара его когтей, он пропустил тварь мимо себя и вонзил клинок ей в спину. Чудовище упало.

Барерис развернулся обратно. Он уже не успевал помешать ночному ползуну атаковать Аота, но, к счастью, командир наемников уже заметил эту угрозу. Когда червь исторг поток холода, Джет, уходя с линии удара, взмахнул крыльями и подпрыгнул, словно кузнечик. С наконечника копья Аота сорвался заряд молнии, и, ощутив его обжигающее касание, ночной ползун содрогнулся.

Атаковав змееподобную нежить, Барерис вонзил ему в спину клинок. Он знал, что ввязываться в ближний бой с такой огромной тварью было чрезвычайно опасно, ведь ночной ползун мог случайно сместиться в сторону и просто-напросто раздавить его своей тушей. Но он полагался на свои отточенные рефлексы.

В течение некоторого времени удача действительно ему улыбалась, и он успел проделать в шкуре ползуна множество сочащихся дыр. Но внезапно тварь повернула к нему голову и издала шипение.

Почувствовав за спиной опасность, бард развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как перед ним возникла дюжина темных фигур, которые в царившей в ущелье тьме выглядели практически неразличимыми. В воздухе разлился холод, и новоприбывшие набросились на Барериса, словно стая оголодавших волков.

В мгновение ока они окружили его, вцепившись в него своими ледяными нематериальными пальцами, и он на миг испугался, что они смогут одолеть его числом. Но внезапно все они сгинули во вспышке света. Барериса охватила боль, но он остался невредим. Бард кивнул Зеркалу, давая ему знать, что все в порядке. Призрак сейчас выглядел, как Самас Кул, но сжимал в руках не жезл, а меч.

Повернувшись обратно к ночному ползуну, бард вонзил клинок в его тело. Взмыв в воздух, Зеркало избрал своей целью голову твари. Аот сотворил колесо вращающихся лезвий, принявшихся кромсать её плоть. Червь издал вопль, а затем его верхняя половина рухнула на землю, словно подрубленное дерево.

Барерис смотрел на него ещё пару мгновений, чтобы убедиться, что все и в самом деле было кончено, а затем повернулся и обвел поле боя взглядом. К его удивлению, он увидел, что он и его союзники неплохо держатся. Последний из телохранителей погиб, равно как и некоторые демоны Неврона, разрозненные фрагменты чьих гротескных тел усеивали землю. Но несколько ночных ползунов, которые сейчас либо валялись на дне каньона, из-за своих огромных размеров практически полностью перекрывая проход, либо свисали со стен, словно виноградные лозы, также были мертвы, в то время как все архимаги, Аот, Джет и Зеркало остались невредимы.

И все же Барерис чувствовал — что-то не так, и через миг он понял, что именно. Земля продолжала дрожать.

Но никто, кроме него, этого не замечал, возможно, оттого, что все они уже привыкли к тряске, вызываемой проделывавшими в земле тоннели ночными ползунами. Но эти толчки были иными, более ритмичными, и становились с каждым разом все сильней.

Он взглянул вверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как начали рушиться горы.

* * * * *

Сверхъестественно острое зрение Аота помогло ему заметить, что полумрак становится с каждой секундой все гуще. Несомненно, это являлось последствием действия каких-то мистических сил, но они не имели никакого отношения к магии, использованной ими во время боя.

Он огляделся. Со скал падали камни, но это было далеко не самое худшее. Стены каньона начали двигаться навстречу друг другу.

Он вспомнил заявление Сзасса Тэма, что Маларк изменил местоположение гор. Очевидно, если этот сукин сын способен на такое, ему ничего не стоит и столкнуть их.

Оглядевшись в поисках Барериса, Аот обнаружил, что, к несчастью, бард находится в самой середине каньона, где камнепад оказался интенсивней всего. Если он попытается спасти его, они оба погибнут.

И все же, если бы это зависело только от него, он бы все равно попытался это сделать, или, по крайней мере, промедлил, охваченный колебаниями. Но Джет расправил крылья и пустился бежать, спеша вывести его из ловушки самым коротким возможным путем.

Аот осмотрелся в поисках кого-то, кому ещё можно было помочь, и увидел Лаллару, которая, шатаясь, пыталась устоять на ногах. Над её головой, следуя за каждым её движением, парил диск алого света, защищавший её от падающих сверху камней.

Он велел Джету сменить направление движения и ощутил ответный всплеск раздражения грифона так отчетливо, словно он был его собственным. Ни один из них не хотел задерживаться здесь хоть на миг дольше необходимого. Но он нуждался в Лалларе. Нуждался в них всех, по правде говоря, но на данный момент лишь она одна находилась в пределах его досягаемости.

Отклонившись в сторону, он подхватил старуху и рывком подтащил к себе. В тот же миг Джет расправил крылья, взмахнул ими, подпрыгнул и взмыл в воздух.

Камнепад не прекращался. Огромный валун разбился о парящий диск, и он после этого исчез. Теперь ничто больше не защищало Аота, Лаллару и Джета от летящих камней. Стены каньона все быстрей и быстрей двигались навстречу друг к другу, стремясь сомкнуться, словно две ладони. Когда Лаллара наконец смогла оценить истинный масштаб катастрофы, она издала невольный вздох.

Аот сомневался, что им удастся выбраться из ущелья, но ощутил яростную решимость Джета. Вложив все свои силы в последний рывок, грифон устремился вперед, пока проход не стал настолько узким, что он уже не мог расправить крылья.

Но к тому времени они уже практически выбрались из ловушки, и сила инерции вытолкнула их в более широкую часть каньона. Аот рефлекторно огляделся в поисках очередной угрозы, но вокруг никого не было. Джет опустился ниже к земле. Нахмурившись, Лаллара оттолкнула Аота, чтобы высвободиться из его неловких объятий.

Развернувшись, он окинул взглядом облако пыли внизу и сплошную массу камня, которая находилась на месте прохода, из которого они только что вылетели. Там ничего не двигалось.

* * * * *

Барерис запел песню, которая должна была переместить его в безопасное место, и ночной ползун повернул голову в его сторону. Барда охватила боль и дурнота, и он рухнул на колени. Похоже, червь использовал на нем одну из своих сверхъестественных способностей. Через миг ему стало легче, но следующая строфа заклинания уже была безнадежно испорчена. Призванная им сила развеялась с бесполезным шипением.

Поднявшись на ноги, он втянул в легкие грязный от каменной пыли воздух и попытался сосредоточиться, чтобы пропеть заклинание снова, хоть и понимал, что, даже если у него все получится, ему, несмотря на продолжавшееся действие чар скорости, все равно не хватит времени на ещё одну попытку.

Его предплечье сжали чьи-то пальцы.

— Позволь мне, — произнес Сзасс Тэм. Несмотря на толчки, он без труда сохранял равновесие.

Лич ударил древком посоха о шатающуюся землю, и почва разошлась перед ними, словно перед острым клинком. Они с Барерисом беспрепятственно скользнули вниз, и бард моментально лишился способности видеть. У него мелькнула безумная мысль, что здесь он наконец и найдет свой последний приют — на девяносто лет позже, чем следовало. Затем они внезапно оказались в извилистом круглом тоннеле. Потолок был таким низким, что личу пришлось пригнуться.

— Это ход, проделанный одним из ночных ползунов, — объяснил Сзасс Тэм. — Учитывая, что эти твари лезли отовсюду, я был уверен, что в земле их полно, — он изогнул пальцы, творя мистические пассы, и стены омыли потоки темного пламени, выжигая почву и скалы. Вокруг сразу же стало просторней. Выпрямившись, лич отошел от Барериса.

Внезапно из потолка, осыпав их потоком грязи, показалась голова ночного ползуна. Она была деформирована и покрыта выбоинами, свидетельствовавшими об ущербе, нанесенном ему камнепадом. Должно быть, как и его враги, он зарылся в землю, чтобы спастись от неминуемого столкновения стен.

Он появился прямо над головой Сзасса Тэма, и на миг даже лич показался ошарашенным. Распахнув огромные челюсти, тварь заглотила его целиком. Из-за того, что Сзасс Тэм увеличил часть прохода, в нем поместилась не только голова ночного ползуна, но и часть его туловища, и бард увидел, как глотка монстра сократилась, когда он сглотнул.

На миг он замер на месте, разрываемый противоречивыми эмоциями и неспособный решить, что делать дальше. Затем, поднявшись на ноги, он вскинул меч и сделал шаг по направлению к ползуну.

Внезапно голова твари разлетелась во взрыве алого света, разбрызгивая вокруг свое содержимое. Ударная волна отбросила его назад. Весь покрытый слизью, Сзасс Тэм ногами вперед выскользнул из того, что осталось от рта ночного ползуна.

Некромант кивнул барду.

— Разумеется, я ни на секунду не нуждался в твоей помощи, но приятно видеть, что ты правильно расставил приоритеты.

Барерису стало интересно, как Сзасс Тэм узнал, что он собирался прийти ему на помощь.

— Мы с тобой сведем счеты после того, как с Маларком будет покончено.

Сзасс Тэм взмахнул иссохшей рукой, и желеобразная грязь исчезла с его тела.

— Как пожелаешь. Если считаешь, что твоя одержимость ничем не примечательной девчонкой, которая умерла сотню лет назад, этого стоит. Но мне кажется, единственное, что ты любишь по-настоящему — это свои страдания. Дева Боли овладела тобой в момент твоего отчаяния, и тебе никогда так и не удалось освободиться от неё.

Барерис сделал вдох, чтобы успокоиться.

— Если хочешь, чтобы наш союз продержался до встречи с Маларком, не смей упоминать о Таммит или размышлять о моих чувствах.

— Воля твоя. Давай вернемся к текущим делам.

— Неужели после всего, что произошло, у нас ещё есть шансы на победу?

— О, разумеется. Ты же не думал, что мы остались единственными выжившими? Твой друг Зеркало ничуть не пострадал, оказавшись погребенным под толщей камня. Капитан Фезим подхватил Лаллару и вместе с ней попытался покинуть ущелье. Подозреваю, что им это удалось. Другие зулкиры, если, конечно, не впали в панику — а это крайне маловероятно — также были вполне в состоянии позаботиться о себе.

— Но мы оказались разделены и уже истратили значительную часть своих заклинаний.

— В первом есть свои преимущества. Каждый из нас найдет свой способ добраться до Маларка, Даже если он понял, что мы выжили, ему и его тварям окажется затруднительно обнаружить и перехватить всех нас до единого. А что касается второго, то, полагаю, учитывая то, что ваш необычный маленький отряд заявился в Цитадель с намерением убить меня, зулкиры имеют при себе не меньше магического оружия и талисманов, чем я сам. У нас в запасе осталось множество трюков, и не будем забывать, что наше прибытие вынудило Маларка истратить огромную часть своих собственных сил. Одно дело — двигать горы, предварительно совершив все необходимые приготовления, и совсем другое — делать это исключительно силой воли, подчиняясь насущной необходимости.

Барерис нахмурился.

— Судя по твоему голосу, ты чуть ли не радуешься тому, что эти твари на нас напали.

Сзасс Тэм пожал плечами.

— Какой бы неприятной ни была ситуация, я всегда стараюсь взглянуть на неё с другой стороны.

— А ты не думал, что теперь, увидев, насколько велика сила Маларка, другие зулкиры тоже «взглянут на ситуацию с другой стороны» и решат, что, раз уж мы разделились, у них появилась свобода действий? Они вполне могут попытаться покинуть это место и сбежать подальше от проводимого ритуала.

— Понимаю, почему эта вероятность тебя тревожит. Они чрезвычайно эгоистичны, и, без сомнения, все это время тебе и капитану Фезиму приходилось использовать угрозы и убеждение, чтобы заставлять их двигаться вперед. Но, знаешь, они не трусы. Каждому из них приходилось идти на невероятный риск, чтобы добиться нынешнего положения. И подумай о том, что стоит на кону — месть Маларку и мне. Власть над Тэем. Учитывая обстоятельства, на сей раз они не отступят.

— Надеюсь, ты прав.

Сзасс Тэм улыбнулся.

— Я тоже. Увидим, кто присоединится к нам на вершине горы, где находится Маларк.

Глава 15

19 киторна, год Темного Круга (1478 DR)

Солнце уже скрылось за горизонтом, но враги решили дождаться, пока даже последние отблески его алого света не исчезнут с небес. Когда это наконец случится, они перейдут в атаку.

Воспользовавшись этим временем, Гаэдинн обошел рощицу кругом, проверяя, как идут дела. Со своими людьми он обменивался шутками, чтобы те почувствовали себя более непринужденно, но, приближаясь к солдатам зулкиров, следил за тем, чтобы не позволять себе подобных вольностей. Ему не хотелось создать у их офицеров впечатление, что он подрывает их авторитет. Впрочем, если это пойдет на пользу делу, он был готов рискнуть навлечь на себя их гнев.

Благодаря усилиям Красных Волшебников и Пылающих Жаровен открытое пространство за деревьями заливал свет. Когда битва начнется, некроманты сделают все возможное, чтобы утопить его во мраке и дать своим отрядам возможность приблизиться незамеченными, и, пока они будут пытаться перехватить друг у друга контроль, некоторые участки поля непременно погрузятся во тьму.

— Они приближаются! — заорал кто-то. Справа, где на открытом холме стояли ряды доспешных копейщиков Кхорина, раздался рев рога, передавая сообщение дальше.

В этот миг Гаэдинн разговаривал с молодым и нервничающим легионером. Он хлопнул его по плечу и поспешил к позиции, на которой намеревался находиться во время боя. Отсюда он имел возможность следить за действиями своих людей, а росший там толстый замшелый дуб служил достаточно неплохим укрытием.

Он заранее вонзил в землю несколько пучков стрел. К сожалению, лишь на две из них были наложены заклинания. Он использовал большую часть своих зачарованных снарядов во время сражения за Кольцо Ужаса — какая пустая трата в свете всего произошедшего! — и, пока армия была в пути, Джесри не имела возможности пополнить его запасы.

По крайней мере, в крепости он раздобыл значительное количество более распространенных зачарованных стрел. Если его выстрел окажется достаточно метким, они также смогут прикончить кого-нибудь вроде вампира или призрака.

Из ямы в земле, где пряталась Айдер, донесся недовольный вздох.

— Терпение, — сказал ей Гаэдинн. — Твое время ещё придет.

Затем он вышел из-за дуба и начал стрелять.

Большинство нападающих составляли ужасающие воины. Гаэдинн почувствовал раздражение. Обычно для того, чтобы избавиться от одного из желтоглазых трупов, требовалось сразу несколько обычных стрел, но использовать магические снаряды сейчас было бы расточительством. Их следует приберечь для более грозных противников.

К счастью, лучникам и арбалетчикам оказывали поддержку жрецы Коссута. Зачитывая заклинания, они со звоном раскручивали свои цепи, и, когда те загорались, пламя охватывало и наконечники выпущенных обороняющимися стрел и болтов. Когда они вонзались в тела ужасающих воинов, те вспыхивали, словно бумага.

Но ходячие мертвецы не ведали страха и не могли нарушить приказ. Они продолжали приближаться, не обращая внимания на потери. Однако никто из них так и не смог добраться до рощи.

Внезапно наемник, стоявший в нескольких ярдах слева от Гаэдинна, с воплем рухнул на землю. Но что его сразило, стрела или заклинание, Гаэдинн в темноте так и не смог разобрать.

— Помогите ему! — крикнул он, и, низко пригнувшись, один из жрецов Коссута бросился к упавшему.

Затем от темной массы вражеской армии отделился ещё один отряд, который на этот раз составляли завывающие кровавые орки. Гаэдинн ухмыльнулся — живую цель убить проще — и достал из земли следующую стрелу.

В этот миг его охватило предчувствие опасности, и он резко отступил за дуб. Спустя мгновение через то место, где он только что находился, со свистом пронеслась стрела или болт. Снова выйдя на открытое пространство, Гаэдинн продолжил стрелять, пока все кровавые орки до единого не оказались повержены.

Только тогда он осознал, что по роще разносятся вопли. Без сомнения, они звучали уже достаточно долго, но во время боя он редко обращал внимание на подобные вещи.

Нагнувшись, он поднял кожаный бурдюк с водой, который заблаговременно положил между двух узловатых корней дуба. К тому времени, как он закончил пить, вражеские войска расступились, образуя коридор. Гаэдинн решил, что это, должно быть, будет их первая по-настоящему серьезная атака, и через миг убедился в своей правоте.

Над головами тэйских легионеров возвышались темные длиннорукие гиганты, размером не уступавшие некоторым деревьям. Они были так высоки, что казалось удивительным, как он не заметил их раньше. Должно быть, тьма скрадывала очертания их тел.

— Ночные Ходоки! — воскликнул один из жрецов Коссута.

Твари эти двигались обманчиво медленно, но их длинные шаги стремительно сокращали разделявшее две армии расстояние. Там, где они ступали, свет гас и воцарялась тьма. А находящиеся в роще воины застыли на месте от потрясения, ничего не предпринимая, чтобы их остановить, и, как внезапно осознал Гаэдинн, сам он также не являлся исключением.

Приступ недовольства собой смыл его апатию.

— Убейте их! — крикнул он и, достав стрелу, наложил её на тетиву и выстрелил.

Она взмыла в воздух. К его облегчению, за ней последовали и другие. Но по сравнению с телами ночных ходоков они казались простыми щепками, и гиганты продолжали свой путь, не обращая на обстрел никакого внимания.

У волшебников и жрецов Огненного Владыки дела шли гораздо лучше. Они обрушили на тварей потоки пламени и заряды молний, и некоторые ночные ходоки зашатались. Верхнюю половину тела одного из них охватил огонь, и он упал.

Но остальные, даже не думая останавливаться, нанесли ответный удар. Тот, что находился прямо перед Гаэдинном, устремил на него свой взгляд. Хотя его глаза на темном лице были совершенно неразличимы, лучник почувствовал пылавшую в них злобу. Его мышцы напряглись и окаменели, а затем расслабились. Благодаря своей стойкости — или удаче — ему удалось избежать паралича.

Но другим не так повезло. Стоявшие по обе стороны от него люди с хрипами и сдавленными стонами начали застывать на месте.

Ещё один гигант взмахнул кулаком. Некоторые из находившихся перед ним солдат в ужасе разбежались, другие же принялись в замешательстве вертеть головами, а двое даже развернулись и выстрелили друг в друга из арбалетов. Третий ходок простер руку, и люди согнулись пополам, с рыданиями содрогаясь в спазмах рвоты.

К счастью, довольно много волшебников и жрецов не пострадали от первых атак. Некоторые из них продолжили обрушивать на гигантов свою магию, другие же принялись зачитывать заклинания. Должно быть, они пытались помочь пострадавшим от действий монстров солдатам.

Гаэдинн же в свою очередь решил, что настало самое время использовать последние из своих «особенных» стрел. Достав одну из них, он поцеловал на удачу наконечник и выстрелил, целясь в грудь находящегося перед ним ходока.

Когда стрела вонзилась в плоть, обрывки темной субстанции, из которых состояло тело гиганта, полетели во все стороны. Шатаясь, он сделал ещё шаг и взмахнул руками, словно швыряя камень. Гаэдинн спрятался за стволом дуба, но вспышка холода все равно пробрала его до костей. Если бы он не нашел укрытие, его сердце, скорее всего, остановилось бы.

Усилием воли подавив колебания и дрожь в руках, он взял последнюю из стрел Джесри. Пролетев полпути, она взорвалась облаком едкого тумана, и, когда ночной ходок оказался внутри него, его плоть начала с шипением таять. Когда он наконец добрался до линии деревьев, от него осталось лишь искалеченное дымящееся подобие самого себя.

Но степень исходящей от него угрозы все равно нельзя было недооценивать. Грудь Гаэдинна пронзила боль — нечто словно сдавило его сердце. Через миг она слегка утихла, но было слишком поздно — гигант уже замахивался на него кулаком.

Бросившись в сторону, Гаэдинн выронил длинный лук и схватил спрятанный за деревом фальшион. Прежде чем ночной ходок успел занести руку для второго удара, он рассек его колено и помчался дальше.

Великан повернулся вслед за ним, и тогда Эйдер покинула свое укрытие. Гаэдину казалось, что низко расположенные ветки помешают ей летать между деревьев, но она опровергла его ожидания. Ломая растительность широко расправленными крыльями, грифониха спикировала на голову ночного ходока и принялась терзать её когтями и клювом.

Гигант потянулся к ней. Сорвавшись на бег, Гаэдинн подсек его лодыжки. Монстр рухнул, оставляя за собой след из сломанных деревьев, и Эйдер отошла от него.

Судя по всему, ночному ходоку вряд ли удастся подняться вновь. Впрочем, неудивительно — грифонихе удалось оторвать изрядный кусок его и без того обгорелого и поврежденного черепа. Она выплюнула шмат мерзкой плоти, и Гаэдинн развернулся, чтобы посмотреть, как идут дела у остальных.

Не очень хорошо. Погибло ещё два ночных ходока, но остальные, а их насчитывалось не меньше полудюжины, уже добрались до рощи. Гаэдинн отчаянно попытался придумать способ одолеть их силами тех войск, что имелись в его распоряжении. Тем временем солдаты врага, люди и орки, почувствовав вкус приближающейся победы, разразились радостными воплями.

И тогда из-за деревьев за спиной Гаэдинна появились демоны — прыгающие человекоподобные жабы, плавно скользящие шестирукие женщины, чьи тела в талии превращались в змеиные хвосты, и множество других. Они с яростью набросились на ночных ходоков. Наемники и войска зулкиров поспешно отступили, предоставив им разделаться с врагами в одиночку.

Ночные ходоки разорвали нескольких демонов на части, и, если бы не урон, нанесенный им Гаэдинном и его товарищами, им, возможно, даже удалось бы одержать в этом бою победу. Но, ослабевшие от ран, все они в итоге погибли.

Пока последний гигант все ещё пытался бороться, мимо Гаэдинна прошел Неврон — или некто, выглядящий точь-в-точь как он. Освещенный сиянием своих защитных заклинаний, новоприбывший вышел за пределы рощи, презрительно ухмыльнулся и плюнул в сторону армии Со-Кехура.

Затем, продолжая двигаться столь же неторопливо, словно ничто здесь не могло представлять для него угрозы, он повернулся и направился обратно. Поравнявшись с Гаэдинном, зулкир зашел за дуб и остановился.

Черты лица Неврона растаяли, а фигура стала стройней. Перед лучником предстал пожилой мужчина с заметно меньшим количеством татуировок, носивший символ в виде кинжала — знак Лазорила.

— Я решил, что ближе подходить не стоит, — произнес он. — Я чувствовал, как некроманты изучают меня, прощупывая в поисках слабых мест. Вполне возможно, они смогли заглянуть под мою маску.

— Это было бы прискорбно, — произнес Гаэдинн. — Спасибо, что пришел на помощь.

— Твоя соратница Джесри почувствовала, что вы в беде. Тебе стоит поблагодарить и её тоже, — Красный Волшебник вгляделся в тень деревьев, где его ждали одетые в мантии фигуры. Они пытались создать у врагов впечатление, что Неврон вызвал всю эту ораву демонов в одиночку, но на самом деле для этого потребовались усилия сразу нескольких заклинателей. — Мне с моими коллегами пора назад. Думаешь, здесь вам тяжко приходится? Это ничто по сравнению с тем, с чем столкнулась основная часть армии.

— О, в этом я не сомневаюсь, — произнес Гаэдинн. — Просто гадаю, не стоит ли мне пока прилечь и ненадолго вздремнуть.

* * * * *

Судя по всему, Лалларе уже доводилось летать, и не раз. Она держалась спокойно, не цепляясь изо всех сил за его талию и не выказывая никаких признаков волнения. В нескольких ярдах справа от Джета летел Зеркало, отыскавший их незадолго после столкновения скал. Сейчас призрак выглядел мерцающей тенью рыцаря, которым он являлся при жизни.

Им всем пришлось прибегнуть именно к этому способу перемещения, ведь, как оказалось, защита Маларка не позволяла перенестись прямиком на вершину горы. Так что, используя скалы в качестве укрытия, они летели вперед, настороженно осматривая окрестности. Один раз Аот увидел вдали пару огромных тварей, похожих на летучих мышей, но они, кажется, их не заметили. На протяжении всего пути он не обнаружил никаких признаков присутствия Барериса, Сзасса Тэма или других зулкиров.

Наконец они приземлились на уступ, расположенный тридцатью ярдами ниже места проведения ритуала.

— Попытайся отыскать остальных ещё раз, — попросил Аот Лаллару, спрыгнув со спины Джета.

Она достала из кармана светящийся голубой кристалл в форме куба, вгляделась в него и тихо что-то пробормотала.

— По-прежнему ничего. Возможно, они и правда мертвы. Или же скрывают свое присутствие при помощи магии, чтобы Спрингхилл не смог их обнаружить и атаковать.

— Но мы-то здесь, — произнес Зеркало, — а наш противник находится прямо у нас над головой. Мне не терпится подняться туда и напасть на него.

— Кажется, Сзасс Тэм считал, что мы сумеем одолеть его, только объединив свои силы, — ответил Аот. — И, припоминая, каким крепким орешком Маларк являлся сто лет назад, когда он находился в реальном мире и не владел магией, я могу в это поверить.

— Разумно, — признал призрак. — Но, с другой стороны, ритуал проходит здесь и сейчас. Насколько нам известно, Маларк вот-вот доведет его до конца. Сколько нам придется ждать подкрепления, которое, вполне возможно, не прибудет никогда?

— Понятия не имею. Слушайте, я заберусь туда и посмотрю, что там творится. А затем мы решим, что делать дальше.

— Неплохая идея, но позволь пойти мне. Я смогу стать невидимым и уж точно не буду издавать никакого шума.

— Но мы не можем рассчитывать на то, что твоим глазам откроется столько же, сколько и моим, — Аот ухмыльнулся. — Вспомни, я в этом деле далеко не новичок. Сомневайся в чем угодно, но моей способности передвигаться незаметно ты можешь доверять.

— Моим талантам тоже, — произнесла Лаллара. Бормоча слова силы, она проделала своими искривленными артритом руками несколько пассов, и по телу Аота пробежал холодок. — Если повезет, это помешает даже избранному ученику Сзасса Тэма обнаружить твое присутствие, а если и нет, я также наложила на тебя защитные чары, способные рассеять вражескую магию, чтобы она не причинила тебе вреда. По крайней мере, на протяжении пары мгновений ты все же останешься в живых.

— Звучит весьма вдохновляюще, — Аот закрепил копье на спине специальным ремнем и полез наверх.

Горный склон здесь был крутым, но не настолько, чтобы по нему не смог подняться обычный человек без использования особого снаряжения. Именно поэтому Аот и его спутники и приземлились именно здесь. И все же прошла целая вечность, прежде чем он добрался до вершины, и каждую секунду он боялся, что, несмотря на все их с Лалларой усилия, Маларк почувствует его присутствие и, перегнувшись через край, собьет его со скалы зарядом магии. Или простым камнем.

Но этого не произошло, и наконец боевой маг ухватился за выступ и приподнялся над краем плоского каменного плато, находившегося на вершине горы.

В центре его парил Маларк. На нем была зазубренная диадема из мутного кристалла, а над головой он держал посох, сделанный из того же самого материала.

Когда Аот увидел шпиона в первый раз, тот зачитывал заклинания, размахивая посохом, но сейчас он, судя по всему, не предпринимал никаких активных действий. Но это впечатление наверняка было обманчивым. Он просто достиг той стадии ритуала, в которой уже не требовалось творить магию традиционными способами — лишь силой мысли.

Поначалу это было все, что увидел Аот. Затем на пустом пространстве возникло мерцающее марево, и от этого зрелища его голова запульсировала, а кишки завязались узлом. Должно быть, там и находились те стражники, о которых упоминал Сзасс Тэм. Магия скрывала их настолько надежно, что даже его измененные голубым пламенем глаза не помогли ему определить, кем или чем они являлись. Но они были большими, и их было много.

Аот решил, что настало самое время вернуться к своим товарищам. Но прежде, чем он успел начать спуск, ему на глаза попалось кое-то ещё.

Над вершиной горы, скрытое от взгляда обычного человека, висело, медленно поворачиваясь, нечто, похожее на огромное колесо, сферу или спутанный клубок ниток. Аот так и не понял, какую конкретно форму оно имеет или из чего состоит — он не смог разглядеть его в подробностях, или, возможно, его рассудок инстинктивно защитил его от этого зрелища. Вероятно, оно обладало общей природой с теми вспышками тени, которые некроманты использовали для убийства живых существ.

Но каким-то образом он понял, что эта субстанция куда более ядовита, чем любые заклинания. От неё исходило ощущение абсолютного, неизмеримого ужаса. Он мог представить, как отсюда выплескивается злобная сила, раскалывая небеса и уничтожая землю. Как люди вырывают себе глаза, только бы не смотреть на это. Но он обнаружил, что все равно не в силах отвести взгляд.

Аот всхлипнул. Когда он осознал, что за звук сорвался с его губ, то транс, вызванный парализовавшим его страхом, исчез. Сейчас ему грозила куда более реальная опасность. Что, если Маларк или один из его охранников его услышали? Он отвернулся от ужасающего объекта, парящего над его головой.

Но, кажется, все обошлось. Сделав глубокий вдох, Аот пробудил магию одной из своих татуировок, чтобы замедлить падение, и плавно опустился вниз.

Когда он оказался на уступе, Джет произнес:

— Я взглянул через твои глаза и теперь жалею об этом. В любом случае, я уже рассказал этим двоим о том, что ты видел.

— Итак, что же нам делать? — спросил Зеркало.

Почему именно я? задался вопросом Аот. У нас тут вроде как зулкир имеется. Но он ведь и сам настаивал на том, чтобы архимаги считались с ним, как с равным, и Лаллара, кажется, была не против того, что он возьмет руководство на себя. Возможно, у неё просто не было своих идей.

Не впервые его раздражала ответственность, являвшаяся неотъемлемой частью бремени власти, хотя он уже и забыл, когда это происходило. Впрочем, этот раз имеет все шансы оказаться последним.

— Я поднимусь обратно, — произнес он. — Маларк полностью поглощен ритуалом, и ни он, ни его охранники не смогут меня увидеть. Возможно, мне удастся его убить.

— Не рассчитывай на это, — возразила Лаллара. — Враждебные действия разрушат укрывающую тебя магию.

— И все же у меня есть шанс нанести удар прежде, чем он или его твари успеют отреагировать.

— Твари — возможно, — произнес Зеркало. — Но сам Маларк?

Аот вздохнул.

— Вынужден признать, это и впрямь маловероятно.

— Правильно ли я тебя понял? — резко спросил Джет. — Ты хочешь отправиться туда в одиночку?

— Да. Предположим, я нападу на Маларка и у меня не получится убить его с одного удара. Если я буду один, есть несколько вариантов дальнейшего развития событий. Он может решить сразиться со мной один на один, без помощи своих охранников. Стремление убивать своими руками всегда являлось неотъемлемой частью его любви к смерти. Если все так и будет, то у вас, возможно, появится возможность вмешаться в схватку и застать его врасплох. Он даже может решить обменяться со мной перед боем парой слов, ведь некогда мы были друзьями. В любом случае, каждый миг, что он потратит на меня — это миг, который оттянет окончание ритуала. Ещё один шанс на то, что кто-нибудь придет к нам на помощь. Даже если я погибну, вы много не потеряете, по крайней мере, если остальные ещё живы. У вас все равно будет неплохой шанс на победу.

Зеркало нахмурился.

— Мне это не нравится, но я признаю правоту твоих слов. И, обещаю, в случае необходимости мы мгновенно окажемся на вершине горы.

— Только если это будет целесообразно, — произнес Аот. — Помните, что ваша цель — не меня спасать, а остановить ритуал.

— Не волнуйся, — произнесла Лаллара. — Всем известно, что ты — просто расходный материал.

Аот криво улыбнулся.

— Я всегда знал, что в этом могу на вас положиться, Ваше Всемогущество. Джет расскажет вам, как у меня пойдут дела, чтобы вы смогли определиться с планом действий, — схватившись за выступ, он снова полез наверх.

* * * * *

Некоторые копейщики отложили свое оружие и щиты. Кое-то сидел на земле. Кхорин не испытывал к ним зависти, хотя в глубине души он тоже был бы не прочь к ним присоединиться. Но вместо этого он прохаживался между рядами войск, наблюдая за тем, как солдаты уносят мертвых и раненых,на место которых заступают новые бойцы, и передают друг другу воду, сухари и сушеные яблоки. Ему пришло в голову, что он и счет потерял тому, сколько раз враги уже шли в атаку, и дварф отстраненно принялся копаться в памяти.

Он так и не успел окончить свои расчеты, когда к нему приблизился один из младших офицеров Самаса Кула. Человек носил позолоченную и богато изукрашенную кольчугу, что вполне соответствовало вкусам его хозяина. Учитывая, что плюмажа на шлеме уже давно не было, она выглядела особенно нелепо.

Но стоит отдать парню должное. В отличие от многих своих коллег, которые делали все возможное, чтобы держаться подальше от передних рядов, он и вправду сражался с врагами в ближнем бою.

— Мне тут стало интересно, — заговорил человек.

— Что? — спросил Кхорин.

— Мы побеждаем?

— Разумеется.

Отчасти это являлось ложью. Боевой опыт Кхорина говорил ему, что исход сражения может оказаться любым. Но этот парнишка так жаждал услышать подтверждение своей правоты, что рушить его надежды было бы жестоко.

Ничто не могло поколебать решимость мертвых воинов Со-Кехура, которые раз за разом с неукротимой яростью обрушивались на войска защитников, исполняя волю своего господина. Но каждый раз, когда на поле боя появлялся кто-то из иллюзорных зулкиров, творя смертоносную магию, Кхорин чувствовал, что живых солдат аутарха охватывает трепет. Он подозревал, что кратчайший путь к победе состоит в том, чтобы сосредоточить свои атаки на тех отрядах, чей моральный дух был низок. К сожалению, он и его люди сражались в защите и поэтому не имели особой возможности выбирать себе противников.

Ну, по крайней мере, в небесах их прикрывали наездники на грифонах. В основном они вели бой с воздушной кавалерией врага, но порой все же находили время, чтобы выпустить пару стрел и по наземным целям.

— Как думаешь, сколько ещё раз они пойдут в атаку? — спросил офицер Самаса.

Кхорин заметил движение в рядах врагов.

— Как минимум один. Лучше тебе вернуться к своим людям. И не волнуйся. Вы отлично держитесь.

Кивнув, человек торопливо бросился прочь, а Кхорин не спеша направился к своему отряду. Незачем бежать. Если бы у подчиненного Самаса было больше опыта, он бы знал, что на то, чтобы организовать очередной штурм, потребуется время.

И все же вскоре враги перешли в атаку. Поначалу Кхорин видел только ужасающих воинов, на иссохших лицах которых пылали желтые глаза, но затем разглядел и возглавлявших их тварей — если это были твари. Мечи, топоры и молоты кружились в воздухе без какой-либо поддержки, и лишь завихрения пыли да вой ветра свидетельствовали о том, что их направляет некая сила.

— Духи мечей! — воскликнул один из солдат, стоящий в задних рядах.

— Яростные ветра! — отозвался кто-то ещё.

Итак, теперь Кхорину было известно два имени, которыми величали этих тварей. Чудненько. Лучше бы один из опознавших их умников поделился с окружающими какими-нибудь полезными сведениями, например, о том, как их можно убить.

Но одно казалось неоспоримым. Простое оружие в схватке с яростным ветром будет бесполезно. Бросив копье и щит, Кхорин вытащил из-за спины ургош и бросился наперерез одной из тварей, пока солдаты, стоящие в первых рядах, не оказались в пределах досягаемости её вращающихся клинков.

Порывы ветра сбивали его с ног. Уклонившись от палаша, дварф парировал удар летевшего за ним скимитара и, сделав шаг по направлению к центру шторма, контратаковал.

Он понятия не имел, насколько эффективен оказался его выпад. Откуда воину знать, поразил ли он цель, если та была невидима и состояла по большей части из воздуха? Но здравый смысл подсказывал, что, если тварь и имеет уязвимое место, то находится оно в середине вращающегося вихря.

Кхорин упрямо продолжил наносить удар за ударом, по большей части пользуясь ургошем как топором, но иногда пуская в ход и наконечник копья, расположенный с другой стороны оружия. Дух меча атаковал в ответ, но дварф либо блокировал его клинки, либо уклонялся от них.

Несмотря на напряженность схватки, порой ему удавалось бросить мимолетный взгляд на других солдат, которые, следуя его примеру, покинули строй, чтобы вступить в бой с яростными ветрами. Некоторые из них ещё продолжали сражаться, но прискорбно большое число воинов уже лежали на земле.

Тем временем ночь расцветала вспышками — это Пылающие Жаровни и волшебники осыпали тварей огненными сгустками. Один заряд пламени пролетел совсем близко от Кхорина, ослепив его и вынудив отшатнуться в сторону от жара, но безостановочный натиск вращающихся лезвий не замедлился.

Когда он нанес очередной удар, ему показалось, что он наконец ощутил слабое сопротивление, словно его ургош рассек соломинку. В воздухе на миг возникла алая полоса. Дварф задался вопросом, произошло ли это на самом деле или же его ввели в заблуждение остаточное изображение на сетчатке глаз и надежда.

И тогда к нему устремился фальчион. Дварф слишком поздно заметил его приближение и не успел парировать удар, который пришелся ему прямо в грудь. Клинок тут же скользнул в сторону и унесся прочь, увлекаемый вихрем, созданным духом меча.

Кхорин ощутил боль. Разумеется, если бы лезвие прошло сквозь кольчугу и вонзилось в его тело, ему пришлось бы куда хуже, но он все равно пошатнулся. Порывы ветра мешали ему вновь обрести равновесие и перейти в атаку. Теперь ему оставалось лишь защищаться, да и то с трудом.

На него обрушился удар булавы. Он отвел её в сторону и, увидев, что к нему уже летят другие оружия, вновь вернул ургош в защитную позицию. Внезапно завывания ветра стихли, и все клинки попадали на землю. В центре вихря возникла фигура из серого тумана.

Солдаты разразились радостными криками. Тяжело дыша, Кхорин с бешено колотящимся сердцем осознал, что духи мечей все до единого застыли на месте.

Судя по всему, это было дело рук Лаллары. Окруженная золотистым светом своих защитных заклинаний, она, стоя позади строя, размахивала посохом. Но по позе старухи Кхорин понял, что под иллюзорным обличьем скрывается не кто иная, как Джесри.

Это было разумно. Духи мечей принадлежали к числу нежити, но, чтобы поднять клинки в воздух, им требовалось создать вихрь. А Джесри могла заставить ветер подчиняться своей воле. Образно говоря, сейчас она схватила призраков за запястья, мешая им пользоваться руками.

Слабые порывы ветра со свистом проносились во всех направлениях. Булава взмыла в воздух, но, не пролетев и полпути, упала обратно на землю. Джесри совладала с яростными ветрами, но, даже с учетом того, что ей явно помогали и другие волшебники, она не сможет удерживать их вечно.

Прохрипев боевой клич, Кхорин набросился на призрачную фигуру. Он атаковал снова и снова, и после каждого удара в воздухе оставался алый светящийся росчерк. Его противник начал исчезать, но с каждой секундой завывания ветра становились все громче, его порывы — сильней, и он понятия не имел, почему призрак тает — то ли он и правда берет над ним верх, то ли тот потихоньку начинает вырываться на свободу.

Кхорин нанес духу ещё один удар в грудь, и он окончательно исчез. Обернувшись, дварф обнаружил, что вокруг него вновь кружит вихрь, поднимая оружие с земли. Его охватило отчаянье, и он усилием воли подавил это чувство. Внезапно ветер стих. Клинки попадали на землю.

Снова зазвучали приветственные возгласы. Кхорин огляделся и увидел, что вмешательство Джесри позволило его товарищам разделаться и с остальными духами мечей.

Если бы в мире существовала справедливость, то сейчас у него появилась бы возможность немного перевести дух и порадоваться победе. Но, увы, перед вражеским войском все ещё находились дюжины ужасающих воинов. Они не могли начать наступление одновременно с духами мечей, ибо их вращающиеся клинки рассекли бы их на части. Но теперь уже ничто не мешало им перейти в атаку. Кхорин поспешно отступил обратно в ряды своего войска, чтобы наступающие мертвецы его не смели. Схватив копье, он выставил его вперед как раз вовремя, чтобы на него налетел первый зомби.

* * * * *

Аот взобрался на вершину горы. Насколько он мог судить, за это время там практически ничего не изменилось. Возможно — скорее всего — слияние сил над его головой приобрело ещё более чудовищные очертания, чем раньше, но он не имел абсолютно никакого желания смотреть на него ещё раз.

С пересохшим ртом он крадучись направился вдоль края площадки. Если у него получится обойти Маларка сзади, то, может быть, ему все равно удастся застичь шпиона врасплох, несмотря на то, что «враждебные действия» разрушат укрывающие его чары.

Его раздражало, что даже с такого расстояния ему так и не удалось определить, что именно скрывает плывущее в воздухе марево. Он уже привык к тому, что ничто не способно укрыться от его взгляда. Криво усмехнувшись, боевой маг сказал себе, что в данной ситуации неведенье может оказаться благом. Иначе у него бы непременно сердце в пятки ушло.

К его удивлению, он беспрепятственно зашел Маларку за спину. Вскинув копье, боевой маг прошептал первые слова смертельного заклинания. Если оно сработает, то тело шпиона окажется раздавлено, словно кусок гигантского фрукта.

Резко опустившись на землю, Маларк развернулся и принял боевую стойку, держа посох в отведенной назад руке. Очертания его тела подернулись темной дымкой — так проявлялось действие защитных заклинаний. Невидимость, скрывавшая его стражников, развеялась.

Часть из них являлась бехолдерами, парящими в воздухе шарообразными существами со ртами, полными кривых острых зубов. В середине их туловища располагалось огромное белое око, а на исходящих из тела отростках покачивалось множество других, меньших по размеру глаз. Покрывавшие их раны и пятна гнили и плесени свидетельствовали о том, что эти твари принадлежали к числу нежити и носили имя тиранов смерти.

Остальные стражники оказались гигантскими скалящимися трупами с безумными лицами, под склизкой кожей которых бугрились наросты. Ксингакс, который изобрел этих тварей, назвал их разносчиками чумы, и они являлись одними из наиболее ужасных его творений.

Аот почувствовал безумное желание рассмеяться. Учитывая, что он был один, ситуация выглядела настолько безнадежной, что казалась нелепой. Но вместо этого он все равно выпалил оставшуюся часть заклинания. Несомненно, его ждет быстрая и неминуемая смерть, но, может быть, Маларк погибнет первым.

Увы, нет. Сорвавшаяся с острия копья боевого мага вспышка темной силы развеялась без следа, коснувшись защитной сферы Маларка.

Заклинание, которое сотворил Аот, позволяло ему повторить эту атаку, но, к сожалению, на этот раз её целью должен был являться кто-то другой. Бросившись в сторону — в движущуюся мишень труднее попасть — он задался вопросом, стоит ли ему обрушить магию на кого-нибудь из охранников Маларка или же лучше снова попробовать атаковать шпиона, используя что-то ещё.

Все его враги повернулись вслед за ним.

— Где твои союзники? — спросил шпион.

Очевидно, он все же был не прочь побеседовать. Аот решил, что, в отличие от схватки, которая, скорее всего, закончится, даже не начавшись, разговор позволит ему выиграть немного времени.

— Насколько мне известно, все они погибли под обломками скал, за исключением моего грифона. Его серьезно ранило одним из падающих валунов, но перед смертью он успел доставить меня в безопасное место.

Маларк улыбнулся.

— Не очень-то верится.

— Я наслышан о твоих успехах в магии. Если бы кто-то ещё уцелел, разве ты не обнаружил бы его при помощи своего волшебства?

— Возможно. По правде говоря, после разрушения ущелья я даже не пытался вас искать. Не знаю, известно тебе это или нет, но ритуал вот-вот завершится. Вскоре все будет кончено. Так что я рассчитывал довести его до финала прежде, чем кто-либо из выживших сможет добраться до вершины. В любом случае, стоит мне избавиться от тебя, как все пойдет своим чередом.

— Значит, вот он каков, конец нашей дружбы?

Маларк пожал плечами.

— Необязательно. Если ты выкинешь свое копье и подчинишься мне, я дам тебе возможность насладиться окончанием ритуала. Ты стал одним из лучших воинов востока. Великолепным убийцей. Истинным аколитом Смерти, пусть сам ты никогда не рассматривал себя в таком качестве. Я верю — если ты к себе прислушаешься, то сможешь прочувствовать величие того, что вот-вот произойдет.

— Извини, но нет.

— Понимаю. Ты предпочтешь погибнуть в бою, и, без сомнения, это достойная смерть для человека вроде тебя, — Маларк вскинул руку, чтобы приказать своим стражникам перейти в атаку.

Аот лихорадочно подыскивал слова, пытаясь потянуть время ещё немного.

— Проклятье, твой идиотский план вообще не сработает! Зулкиры так говорят!

— Готов поспорить, Сзасс Тэм с этим не согласен, а он мудрей их всех, и вдобавок никто из них не читал книгу Фастрина.

— Он безумен. Так же, как и ты.

— Не сомневаюсь, все так и выглядит, но правда состоит в том, что и он, и я являемся идеалистами. Мы оба стремимся достичь истинного, абсолютного совершенства, хотя, к сожалению, он не понимает, в чем оно заключается на самом деле.

— Послушай же! Эта магия всего лишь уничтожит Тэй вместе со всеми его жителями, и, возможно, при этом пострадают ещё несколько сопредельных с ним стран.

— Не думаю, но, даже если ты и прав, это уже будет великолепно. Итак, раз уж стало окончательно ясно, что я не могу заставить тебя узреть истину, пора нам попрощаться, — Маларк взмахнул рукой, и разносчики чумы направились к Аоту. В глазах тиранов смерти вспыхнул свет.

* * * * *

После гибели последнего ужасающего воина Со-Кехур обвел взглядом открытое пространство, разделяющее две армии. Он хотел знать, какой урон успели нанести врагу ожившие трупы перед тем, как их уничтожили. Линзы его многочисленных глаз завертелись, давая ему возможность охватить картину целиком.

Солдаты совета оттаскивали тела павших в тыл и пытались заполнить образовавшиеся бреши. У них мало что получалось, пока офицер-дварф не распустил последний ряд, приказав воинам влиться в два передних.

Со-Кехур повернулся к Чумеду и стоящим позади него офицерам. Нетерпение заставило его позабыть об осторожности, и одному некроманту с худым лицом пришлось, растеряв все достоинство, поспешно отшатнуться назад, чтобы его голову не размозжила одна из клешней его господина. А, неважно. С ним все в порядке.

— Видели? — спросил Со-Кехур. — Мало-помалу мы их ломаем.

К его досаде, после его слов воцарилась тишина. Ни один из них не поддержал его энтузиазм.

Затем Чумед выпрямился.

— Милорд, со всем уважением, но я советую вам учесть то, что наша армия пострадала не в меньшей степени.

— Я знаю про потери, но во время боя это неизбежно.

— Повелитель, судя по тому, что я вижу, мы действительно можем уничтожить врагов, но ценой этому будет гибель всего нашего войска! Неужели вы и правда хотите такого исхода, учитывая, что ваша главная задача состоит в защите Анхаурза? Советую вам отступить. Мы нанесли войску противника сильный удар, и они больше не представляют собой угрозы. Если у них есть хоть капля здравого смысла, они сбегут за пределы страны. Если нет, в Тэе имеются и другие армии, способные их добить.

Со-Кехур не мог поверить тому, что слышит. Отступить? Позволить кому-то другому украсть его славу и победу над знаменитыми зулкирами-изгнанниками? Он почувствовал всплеск ярости, и Чумед упал, содрогаясь в конвульсиях и исходя пеной изо рта.

Со-Кехур осознал, что нанес сенешалю удар при помощи своих психических способностей. Он сделал это ненамеренно, но не пожалел о случившемся. Пусть этот трус хоть язык себе откусит — так ему и надо.

Он обвел остальных офицеров гневным взглядом. Они непроизвольно сжались — то ли потому, что ощущали давление сырой силы его гнева, то ли просто от страха.

— Есть ещё желающие убежать, поджав хвост? — спросил он.

Если у кого-то и возникли такие мысли, им хватило ума промолчать.

— Хорошо, — продолжил Со-Кехур. — Итак, я думаю, что мы сможем одержать победу, если вложим все силы в одну финальную атаку, и на сей раз я возглавлю наступление лично.

Глава 16

19 киторна, год Темного Круга (1478 DR)

Хотя степень опасности, исходящей от разносчиков чумы, нельзя было недооценивать, эти твари и рядом не стояли с бехолдерами, не говоря уже о самом Маларке. Поэтому Аот бросился к одному из гниющих гигантов, намереваясь использовать его тело в качестве щита.

К сожалению, этот монстр жаждал его смерти не меньше всех прочих. Разносчик чумы нагнулся, неестественно широко распахнул рот, и оттуда хлынули полчища крыс. Попискивая, они устремились в атаку.

Вспышка пламени, сорвавшаяся с копья Аота, испепелила их всех до единой. Но разносчик чумы, не обратив на их гибель никакого внимания, уже тяжело бежал к нему, вскинув огромные руки. Он был достаточно силен, чтобы переломать боевому магу все кости, а его прикосновение несло в себе заразу. Земля тряслась от его шагов.

Сконцентрировавшись, Аот запустил в него второй заряд заклинания, которое он использовал против Маларка. На этот раз ему повезло больше. Раздался хруст костей, треск рвущихся мышц, и тело разносчика чумы сложилось само в себя. Множество крыс, которые до этого скрывались под его гниющей кожей, образуя непрестанно шевелящиеся бугры, разбежались во все стороны. Лишившись направлявшей их воли, они даже не пытались на него напасть.

Воздух наполнился вонью паленой крысиной плоти и парящими обрывками пепла. Аот обвел взглядом поле боя. Маларк принялся обходить его кругом, так что он двинулся в противоположную сторону. При этом боевой маг оказался прямо перед одним из тиранов смерти. Эти шарообразные твари двигались медленно, но им и не требовалось находиться в непосредственной близости от противника, чтобы атаковать. Для этого им было достаточно просто его видеть.

С одного из раскачивающихся на отростках глаз тирана смерти сорвалась рваная вспышка тени. Аот бросился в сторону, но она все равно его задела. Его охватила боль, которая сразу же исчезла. К счастью, атака чудовища не причинила ему никакого вреда, и за это, скорее всего, следовало благодарить защитные заклинания Лаллары.

Боевой маг сосредоточился, готовясь нанести ответный удар, но внезапно землю сотряс ещё один толчок. Обернувшись, он увидел одного из разносчиков чумы, который уже вскинул кулак для удара.

Чтобы избежать его, Аот бросился между ног гиганта и вонзил копье в его лодыжку. Через наконечник хлынула сила, раздался взрыв, и нога великана, наполовину отделенная от туловища, подогнулась. Его падающее тело оказалось на пути ещё одного заряда, выпущенного тираном смерти. Превращенный в камень, гигант рухнул на землю.

Теперь его окаменевший труп отделял Аота от бехолдера-нежити, но к этому моменту второй тиран смерти подлетел достаточно близко, чтобы представлять для него угрозу. Два его гниющих глаза уже поворачивались в его сторону. Надеясь опередить монстра, боевой маг швырнул в него третий заряд распыляющего заклинания. Удача оказалась на его стороне. Тиран смерти взорвался, словно нарыв, из его искалеченного трупа вывалились внутренности.

К сожалению, на этом заклинание исчерпало свои возможности, и ещё вопрос, будет ли у него шанс сотворить ещё одно. Несмотря на все его попытки их переиграть, около дюжины врагов, включая Маларка, уже окружили его, готовые атаковать одновременно. Его единственная надежда избежать подобного исхода — это спрыгнуть с края плато, и, если он это сделает, Маларк, скорее всего, просто вернется к своему нечестивому ритуалу, даже не озаботившись тем, чтобы швырнуть ему вдогонку какое-нибудь заклинание.

Что ж, ничего иного ожидать и не следовало. Уже то, что он сумел продержаться столько времени, было по большей части свидетельством милости Госпожи Удачи, а не его собственного мастерства.

Аот навел копье на Маларка, намереваясь нанести последний удар. Но протеже Сзасса Тэма взмахнул посохом, и защита Лаллары не выдержала. Внутренности Аота скрутил приступ дурноты, и его ноги подкосились. На него разом навалилась слабость, и его копье со стуком упало на землю. Один из разносчиков чумы сделал шаг вперед и вытянул руки, чтобы его схватить.

Внезапно за его спиной вспыхнул золотой свет. Когда он омыл Аота, его недомогание исчезло, а силы начали потихоньку возвращаться. Но на коже разносчика чумы появились ожоги, один его глаз вытек, и, шатаясь, гигант отступил назад.

Аоту не было нужды оглядываться, чтобы понять — это дело рук Зеркала, который, взлетев на вершину горы, пробудил силу своего божества. В этот миг боевого мага мало волновала разумность сего поступка. Он просто был благодарен за шанс прожить ещё немного.

Маларк улыбнулся, словно отдавая дань оппоненту, приятно удивившему его умным ходом в некоей тривиальной игре, а затем навел посох на парящего в воздухе призрака. И в этот миг на него, словно ястреб, охотящийся на кролика, обрушился Джет.

Под немалым весом грифона Маларк не устоял на ногах, но его когти не смогли пробить защитные чары шпиона. Предатель остался цел и невредим и даже не потерял способность двигаться. Он моментально атаковал в ответ, рубанув ребром руки по покрытой перьями шее фамильяра.

Возможно из-за того, что он лежал на спине, удар вышел не настолько сильным, чтобы убить. Но Джет покачнулся, и это позволило бывшему монаху Долгой Смерти вывернуться из его хватки.

Беги! — мысленно воззвал к своему фамильяру Аот. — В одиночку тебе с ним не справиться! Ответом Джета была вспышка разочарования и раздражения, но, когда Маларк перекатился на ноги, он расправил крылья и вновь взмыл в небеса.

Рядом с Аотом опустилась Лаллара. Она ткнула его наконечником посоха в ребра, и по его телу прокатилась живительная волна, смывая остатки слабости.

— Спасибо, — произнес он.

— Вставай! — рявкнула она. — У нас есть работа.

— Полагаю, это так, — поднявшись на ноги, Аот сотворил разряд молнии.

Лаллара также вступила в бой, чередуя атакующие заклинания с созданием стен из огня, камня и вращающихся клинков, которые не позволяли врагам приблизиться к ней вплотную. Время от времени ей даже удавалось обрушить такую стену прямиком на одного из прислужников Маларка, пригвождая его к земле или рассекая надвое. Зеркало, выглядевший смазанным подобием Аота, использовал в сражении и божественную магию, и свое обычное оружие. Джет раз за разом пикировал на врагов, наносил удар и снова устремлялся в небеса, кружа над полем боя, пока не подворачивалась следующая возможность атаковать.

В общем и целом это была превосходная демонстрация боевого мастерства, но и её оказалось недостаточно. Сколько бы охранников Маларка не уничтожали Аот и его товарищи, меньше их не становилось. Боевому магу так и не удалось увидеть, каким образом эти твари появляются на поле боя, но спустя какое-то время ему стало казаться, что они не закончатся никогда.

Но, что было ещё более обескураживающе, ни одна из их атак, судя по всему, не причиняла никакого вреда самому Маларку. Иногда заряд молнии или сгусток холода вынуждал его покачнуться, но он тут же возвращался к творению заклинаний, методично разрушая один барьер Лаллары за другим.

До тех пор, пока на него сверху не обрушился парящий клинок, состоящий из абсолютной темноты. Маларк уклонился в сторону, а затем ударил вызванное оружие посохом. Черный меч исчез.

Он кинул взгляд наверх, и Аот последовал его примеру. Над вершиной горы парил Сзасс Тэм. Взмахнув рукой, Маларк выкрикнул слово приказа, и дюжина тиранов смерти взмыли вверх, словно мыльные пузыри, чтобы обратить взгляды своих смертоносных глаз на лича.

Ожидая, что после их отбытия у него появится возможность беспрепятственно добраться до стоящего в центре плато Маларка, Аот перевел взгляд обратно, но увидел, что между ним и шпионом находится столько же мертвых тварей, сколько и раньше.

Выругавшись, боевой маг ощутил сбоку какое-то движение. Он повернулся навстречу приближающемуся разносчику чумы, но внезапно раздавшийся громогласный вопль снес голову гиганта с плеч. Когда тварь рухнула, из обрубка её шеи хлынули полчища крыс. Тем временем Барерис закончил залезать на плато.

— Рад видеть тебя, — произнес Аот. Бард поприветствовал его кивком, обнажил клинок и запел погребальную песнь. Предназначением этой мрачной мелодии было лишать врагов сил и туманить их рассудок, и на Аота она никак не подействовала.

В окружении демонов, которые тут же набросились на подчиненных Маларка, на вершину горы опустился Неврон. Лазорил появился в облаке миниатюрных парящих кристаллов, которые стремительно перемещались с места на место, словно колибри. Наконец сюда прибыл даже Самас Кул, сжимавший в пухлой руке ртутный жезл, а ведь он, по мнению Аота, из всех зулкиров был наиболее склонен к проявлению трусости.

Все члены совета сгрудились вокруг Лаллары в надежде, что её щиты прикроют их от вражеских атак, а затем начали действовать. Сухим невыразительным голосом Лазорил прочел заклинание, и трое разносчиков чумы набросились друг на друга. Прокричав слова силы, Неврон призвал гура, огромного косматого демона с бычьими рогами и раздвоенными копытами, и тот изрыгнул в сторону врагов ядовитое облако. Самас изящно взмахнул посохом, и один из тиранов смерти превратился в снег. Когда он упал, его глазные отростки и округлое туловище рассыпались бесформенным сугробом.

Теперь-то точно, подумал Аот, осыпая Маларка стрелами зеленого света, теперь-то они точно победят. Должны победить, ведь подкрепления больше ждать неоткуда.

И все же он видел, что это не так. Сейчас их силы оказались равны. Но со временем заклинания закончатся даже у архимагов, а их противник, если он и правда является кем-то вроде здешнего божества, останется так же могуч, как и раньше.

— Наша магия не причиняет Маларку вреда, — произнес Аот. — Тем из нас, кто умеет обращаться с оружием, стоит подобраться к нему поближе и проверить, не удастся ли достать его при помощи клинков. И сделать это надо сейчас, пока обстоятельства не обернулись против нас.

Лазорин изогнул брови.

— Ты хочешь пробиться сквозь ряды всей этой нежити?

— Именно. Ваша же задача — позаботиться о том, чтобы стражники не смогли ударить нам в спину, пока мы будем идти к Маларку и сражаться с ним.

Самас превратил приближающегося разносчика чумы в туман.

— Даже если мы тебе поможем, ума не приложу, как ты собираешься добраться до Спрингхилла. Но ты прав — что-то делать надо.

— Значит, с планом определились, — Аот повернулся к Барерису и Зеркалу. — Готовы?

Призрак взмахнул мечом, и всех, кто находился возле него, омыла волна теплого света. Аот почувствовал прилив жизненных сил, а его решимость окрепла. Похоже, это было нечто вроде благословения.

— Теперь да, — произнес Зеркало.

* * * * *

Несколько вражеских отрядов все ещё находились на позиции, готовые ударить армии совета во фланг, и, если им представится такая возможность, они не преминут ею воспользоваться. Но на протяжении некоторого времени они больше не предпринимали попыток захватить рощу. Наконец Гаэдинн заметил в их рядах движение, говорившее о том, что офицеры собираются перекинуть часть людей куда-то ещё.

Он решил, что с этого момента его лучникам и застрельщикам вполне хватит сил удержать рощу и без его помощи. Отложив длинный лук, он направился к Айдер. Устроившись в яме, грифониха ухаживала за собой, расправляя клювом перья, пострадавшие при полете сквозь переплетения ветвей.

Поняв намерения своего хозяина, она вскочила на ноги. Гаэдинн запрыгнул в седло, пристегнулся, натянул тетиву на более короткий составной лук, которым он пользовался в воздушных боях, а затем приказал ей отойти подальше от врагов, чтобы те не подстрелили её при взлете.

Набирая скорость с каждым шагом, Айдер побежала к реке, подпрыгнула и воспарила над черными водами. Несколько мгновений Гаэдинн наслаждался полетом, а затем велел грифонихе подняться выше. Она принялась кружить над полем боя, давая ему возможность охватить картину целиком.

Пространство между двумя темными массивами вражеских армий освещали вспышки боевых заклинаний. Затем восточные войска взорвались боевыми кличами, и большая часть отрядов Со-Кехура устремилась вперед в последней отчаянной попытке одержать победу над силами зулкиров.

— Вперед, — велел Гаэдинн. К его сбруе было привязано несколько колчанов со стрелами, и, когда Айдер приблизилась к врагам на достаточное расстояние, он принялся выпускать их одну за другой. К нему подлетел кожистый летун, и грифониха расправила крылья, взмыла над мембранообразной нежитью и, вцепившись в неё когтями, разорвала её на части.

Волна атакующих врезалась в стену из щитов и копий, выставленную защитниками. Сделав очередной выстрел, Гаэдинн огляделся, пытаясь определить, как идут дела у его войска.

В основном неплохо. Но в одном месте в ряды солдат ворвался гигантский стальной скорпион, сея смерть при помощи своих щупалец, клешней и хвоста. Вероятнее всего, Со-Кехур, являясь некромантом, мог использовать в бою заряды молний и прочие боевые заклинания, но Гаэдинн подозревал, что никто не изберет для себя обличье чудовища, если не намерен убивать как оное.

Похоже, что никто из находящихся возле аутарха солдат не имел никаких шансов его остановить. Значит, придется Гаэдинну самому этим заняться. Коснувшись пальцем задней части шеи Айдер, он велел ей опуститься ниже.

* * * * *

Барерис запел, укрывая себя, Аота и Зеркало щитом страха. Если им повезет, то даже представители нежити на миг замешкаются перед тем, как на них напасть, и этого мига вполне может оказаться достаточно.

И это сработало — на протяжении нескольких шагов их никто не трогал. Хотя, возможно, благодарить за это стоило зулкиров, которые своей магией отбрасывали охранников с их пути, или посланных ими рычащих демонов, разделывающихся с врагами пылающими алебардами или зазубренными когтями. Или силу Сзасса Тэма. В воздухе вокруг него парило такое количество тиранов смерти, что его практически не было за ними видно. Когда они раз за разом обрушивали на него смертоносную мощь своих взглядов, раздавался треск и сверкали вспышки. И все же, несмотря на их неистовый напор, он догадался, что пытаются предпринять его соратники на земле, и помогал им, посылая во врагов заряды молний и лучи иссушающего света.

Внезапно прямо перед Барерисом возник ещё один бехолдер-нежить. Истекающий слизью огромный мутный глаз в середине его тела вспыхнул, и внезапно бард абсолютно позабыл цель их вылазки.

Он дрогнул, и тиран смерти, бросившись на него, сомкнул свои кривые клыки на его руке.

Если бы не кольчуга и неестественная сила его неживой плоти, Барерис бы непременно лишился конечности. Его практически парализовало от боли. Но эта боль смыла охватившую его растерянность, и, свободной рукой выхватив кинжал из ножен, бард принялся раз за разом вонзать его в центральный глаз своего противника. Из дыр, оставленных его оружием, хлестала холодная желеобразная жидкость, но пасть монстра так и не разжалась.

Часть туши тирана исчезла в сотворенной Зеркалом вспышке священного света, но, к сожалению, его рот при этом не пострадал. Аот вонзил в тело монстра копье, с наконечника которого сорвался заряд силы, и тварь наконец разлетелась на куски.

Оглядевшись, Барерис увидел, что несколько охранников Маларка уже находятся в двух шагах от них. Их всех ждала неминуемая гибель, если бы в следующий миг один из разносчиков чумы не превратился в железную статую, а второй просто-напросто исчез. Сгорбленные существа с красной безволосой кожей и массивными телами набросились на третьего, прижавшись к нему губами, словно в страстном поцелуе, и взревели. Их вопли пробили дыры в теле чудовища, и оно упало.

Зеркало повернулся к Барерису.

— Ты в порядке?

Бард размял поврежденную руку. Было больно, но она работала.

— Да. Бежим дальше!

Они продолжили путь. Возникший перед ними разносчик чумы распахнул пасть, готовясь извергнуть на них полчища крыс. Обрушившись на гиганта, Джет вцепился когтями ему в голову и принялся рвать её на части. Затем грифон вновь взмыл в воздух и полетел дальше.

К ним приблизились ещё два тирана смерти со светящимися глазами. Некая невидимая сила, вызванная одним из архимагов, отшвырнула их в сторону, словно они весили не больше грибов-дождевиков. А затем, к удивлению Барериса, перед ними наконец предстал сам Маларк.

Шпион одарил их улыбкой, полной неподдельной симпатии.

— Хорошая работа.

И поднял посох, приняв защитную стойку.

* * * * *

Когда Кхорин подбежал к Со-Кехуру, изогнутое металлическое жало последнего омыл поток пламени. Один из волшебников избрал своей целью ту часть тела аутарха, что можно было поразить без риска задеть солдат, которые, ощетинившись копьями, пытались сдержать его наступление.

К сожалению, ни магия, ни оружие, ни стрелы, которыми поливали его наездники на грифонах, казалось, не причиняли гиганту никаких неудобств. Огромный скорпион продолжал продвигаться вперед, орудуя щупальцами, клешнями и хвостом. Он бы уже давно пробил брешь в рядах защитников, если бы и другие воины, которые в основном принадлежали к числу наемников, не покидали свои позиции, спеша занять места павших и укрепить этот участок обороны. Путь им преграждали горы трупов тех, кто уже погиб от рук некроманта.

Это должно прекратиться, или враги прорвут ослабевший строй где-то в другом месте. Защитникам необходимо убить или, по крайней мере, отбросить Со-Кехура назад, и сделать это быстро.

Протиснувшись между двумя солдатами, Кхорин атаковал аутарха. К его голове устремилось щупальце. Уклонившись, он забежал под живот скорпиона и, поудобней перехватив ургош, рубанул им по одной из восьми ног Со-Кехура.

Эти длинные и тонкие конечности были не так хорошо защищены, как остальное тело, и лезвие топора оставило на ней зарубку. Ухмыльнувшись, дварф повторил свою попытку.

В его поле зрения появилось щупальце. Но, хотя Со-Кехур и обладал множеством глаз, ни один из них не располагался на животе, так что оно принялось вслепую шарить в воздухе в поисках своего противника. Поспешив к соседней ноге, Кхорин нанес ещё один удар.

Внезапно его череп пронзила боль. Задохнувшись, дварф упал на колени. Он сказал себе, что нужно встать, продолжать двигаться, но боль была так велика, что у него потемнело в глазах. Щупальце дотянулось до его лодыжки и, туго обвившись вокруг неё, потащило на открытое пространство.

* * * * *

Вокруг настоящего Маларка возникла дюжина его иллюзорных копий. Барерис пристально вгляделся в них в тщетной надежде определить, какой из них является настоящим.

— Следуй моему примеру! — крикнул Аот. — Я знаю, где оригинал! — рванувшись вперед, он сделал выпад.

Маларк отступил в сторону, и его двойники повторили это движение. Он взмахнул посохом, целясь Аоту в голову, и боевой маг блокировал удар древком копья. Когда их оружия коснулись друг друга, раздался взрыв, и Аот пошатнулся. Маларк отвел оружие, готовясь атаковать снова.

Но его опередил Зеркало. Призрак, который во время боя принял свое собственное обличье, набросился на шпиона, и один из его близнецов исчез. Хотя пример Аота должен был дать им понять, где находится настоящий Маларк, иллюзии выглядели безумно достоверно. Барерис взмахнул мечом, и ещё один двойник лопнул.

Но Джета, способного видеть глазами своего хозяина, обмануть было невозможно. Он обрушился на Маларка с небес, и тому пришлось отвлечься от схватки с Аотом, чтобы увернуться от его удара.

Джет тяжело рухнул на землю между Аотом и Маларком, и, широко распахнув клюв, атаковал. Шпион сместился в сторону и взмахнул посохом, намереваясь ударить грифону в бок. Вокруг наконечника его оружия сгустилась тьма.

Зеркало рванулся ему наперехват, и, несмотря на создаваемую двойниками путаницу, каким-то чудом ему удалось принять этот удар на щит. Сила с грохотом рассеялась. Призрак описал мечом низкую дугу. Маларк в сопровождении своих копий высоко подпрыгнул, пропуская его клинок под ногами, и вонзил посох прямо в середину тела Зеркала. Призрак распался на обрывки тени, окончательно утратившие форму, и предатель тут же вскинул оружие, готовясь нанести ему следующий удар.

Барерис издал громогласный вопль, и Маларк вместе со своими двойниками пошатнулись. С наконечника копья Аота сорвался расходящийся поток бирюзовых светящихся стрел, способных поражать одновременно сразу несколько целей. Очевидно, боевой маг осознал, что, пусть иллюзии и не могли обмануть его или Джета, от них все равно следовало избавиться, чтобы они не вводили в заблуждение его союзников.

Иллюзорные двойники исчезли. Судя по всему, магия ничем не повредила настоящему Маларку, но он запнулся — всего на миг, но этого хватило, чтобы силуэт Зеркала обрел целостность. Хотя черты его лица оставались расплывчатыми, фигура призрака теперь вновь имела человекообразные очертания. Чтобы избежать атаки Маларка, он ушел вниз, полностью погрузившись в землю.

С боевым кличем на губах Барерис рванулся вперед, сжимая рукоять меча обеими руками, и сделал высокий обманный выпад. Но Маларк и не подумал вестись на этот трюк. Он опустил оружие, целясь своему противнику в пах, и, когда бард приготовился парировать этот удар, развернулся и пнул его ногой в грудь.

Это убило бы любого живого человека на месте. Хрустнули ребра, Барерис отшатнулся назад и упал.

При этом он мельком увидел остальных своих соратников. Большая часть охранников Маларка по-прежнему атаковали Сзасса Тэма, зулкиров совета и фамильяров Неврона, но некоторые из них заинтересовались и небольшой группой сражающихся в центре горного плато.

Двое разносчиков чумы направились к ним, намереваясь напасть со спины. Один из них опал бесформенной глыбой мертвой плоти, словно все его кости разом растаяли. Второго же перехватил и повалил на землю гур Неврона, чьи рога были вырваны во время боя.

С небес опустился тиран смерти. Все ещё практически невидимый за толпой этих тварей, Сзасс Тэм выпалил заклинание на каком-то шипящем наречии Бездны. Бехолдер-нежить изогнул глазные отростки, обратив свой взгляд на самого себя, и вырвавшиеся из них лучи смертоносной энергии вонзились в его гниющую плоть.

Очевидно, хоть архимагам и самим приходилось непросто, они делали все возможное, чтобы исполнить поручение Аота. Барерису следовало поступить так же. Сжав зубы от сильной боли в сломанных ребрах, он поднялся на ноги и с боевым гимном на устах принялся обходить Маларка, чтобы напасть на него сзади.

Развернувшись, шпион парировал его удар, снова крутнулся обратно и взмахнул посохом, целясь в Джета. Грифон уклонился в сторону, и древко лишь вскользь коснулось его макушки. Но этого оказалось достаточно, чтобы он издал крик и, отшатнувшись, принялся мотать головой из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя.

Маларк развернулся к Барерису и атаковал. Его движения, и без того бывшие достаточно быстрыми, приобрели стремительность молнии. Бард отпрыгнул назад, и посох пронесся на расстоянии пальца от него.

Каким-то образом шпион умудрился наложить на себя заклинание скорости, не произнося нужных слов и не делая мистических пассов. Возможно, оно хранилось в одном из его амулетов, либо же дело было в его власти над этим местом.

Он набросился на двоих оставшихся противников, осыпая их бешеным градом ударов. Хотя Аот и Барерис и пытались окружить его с обеих сторон, они все равно не имели возможности перейти в атаку. Им оставалось лишь парировать и отступать.

Тем временем бард запел заклинание, чтобы наделить их с Аотом такой же сверхъестественной скоростью. Но он сомневался, что у него будет возможность его закончить — разгадав его намерения, шпион избрал его основной целью для своих ударов.

Внезапно вокруг бывшего монаха возникла сеть, похожая огромную паутину, и на какое-то время он оказался обездвижен и прикован к земле. Скорее всего, это было делом рук Сзасса Тэма. Когда липкие нити вспыхнули, уничтоженные охранными чарами, Барерис пропел последнюю ноту заклинания. Его мышцы напряглись от прилива сил. Аот, который, без сомнения, почувствовал то же самое, проревел боевой клич и взмахнул копьем.

Бой продолжался. Барерису хотелось верить, что он не просто оттянул неизбежное. Разумеется, то, что теперь их скорости сравнялись, не могло не сыграть свою роль. Вдобавок из-под земли уже появился Зеркало, чтобы снова вступить в бой, а Джет, перья на голове которого слиплись от крови, подошел ближе, готовый сделать то же самое.

Разумеется, теперь у них получится окружить Маларка и взять над ним верх. Этот ублюдок вовсе не неуязвим. Он уже погиб однажды, когда Самас погреб его под грудой расплавленного свинца.

Но там, в Кольце Ужаса, Маларк не являлся богом. Здесь же он уклонялся от девяти ударов из десяти, а десятый отскакивал от его защитной ауры, не нанося никакого вреда. Тем временем он контратаковал с ошеломительной быстротой, и, в отличие от тяжело дышавших Аота и Джета, не выказывал никаких признаков усталости.

Мы проигрываем, осознал Барерис. И в голову ему пришел лишь один безумный способ, которым можно было попробовать изменить исход этой битвы.

Позабыв о защите, он высоко вскинул меч над головой и бросился на Маларка. Посох предателя, за которым в воздухе тянулся след из сверкающей тьмы, устремился ему навстречу, и он не сделал ничего, чтобы парировать удар или увернуться от него. Оружие врезалось в его тело, и все исчезло.

* * * * *

Джесри со всех ног бросилась навстречу Со-Кехуру, не беспокоясь о том, что старые люди вроде Лаллары редко переходили на бег. Здесь и сейчас остановить стального скорпиона было важней, чем заботиться о поддержании иллюзии.

Протиснувшись между двумя копейщиками, она наконец смогла увидеть аутарха целиком, а не только ту его часть, что возвышалась над головами обычных людей. Сейчас скорпион прекратил крушить ряды защитников, но остановился он лишь для того, чтобы разделаться с наглецом, отважившимся бросить ему вызов. Одно из его щупалец тащило из-под брюха тело Кхорина.

Дварф все ещё сжимал в руках ургош, но не двигался, и Джесри понятия не имела, жив ли он вообще. Если и жив, то ненадолго. Если кто-то не отвлечет внимание Со-Кехура на себя.

Используя силу — и свою собственную, и ту, которую ей передавали другие маги, чтобы поддерживать их обман — она заговорила с почвой, инаходящиеся в ней камни вылезли на поверхность. Затем она соединилась с воздухом, сделав его продолжением своей воли, ещё одним инструментом, подобно дополнительной паре рук.

Порывы ветра с воем подняли камни с земли и швырнули их в многочисленные глаза Со-Кехура. Любое существо рефлекторно защищает свои органы зрения, и она надеялась, что аутарх не является исключением.

Один из импровизированных снарядов попал в левый опаловый глаз маски, долженствовавшей изображать человеческое лицо, и тот треснул. Другой же врезался в извивающуюся антенну, на конце которой виднелось оптическое свечение.

Кхорин оказался совершенно позабыт. Так и не выпустив его из своей хватки, Со-Кехур повернулся к новому противнику.

* * * * *

С момента своего превращения в нежить Барерис забыл о том, что такое сон, но сильные удары все же могли лишить его сознания, и он решил, что, должно быть, именно это и произошло. Он лежал на спине, и тело его было охвачено болью. Бард неуклюже попытался поднять голову. В его поле зрения появились Аот с Маларком, обменивающиеся ударами — капитан наемников отступал, а бессмертный теснил его назад.

При виде них память к нему вернулась. Он, Аот, Зеркало и Джет вступили с Маларком в ближний бой, но обнаружили, что им его не победить. Поэтому, положившись на свою сверхъестественную живучесть и регенеративные способности, он позволил бывшему монаху нанести ему удар своим заряженным разрушительной энергией посохом.

Вспомнив об этом, Барерис замер. Его отчаянная авантюра провалится, если шпион поймет, что он выжил.

Впрочем, может быть, она уже провалилась. Он ожидал, что боль от раны окажется сильна, но не думал, что настолько. Вдруг она помешает ему двигаться достаточно быстро, чтобы исполнить свой план?

Он выкинул сомненья из головы. Маларк являлся последним препятствием на пути к Сзассу Тэму, и после того, как Барерис целую сотню лет прождал исполнения своей мести, он намеревался добраться до лича, чего бы ему это ни стоило. Сейчас же ему следовало лишь лежать абсолютно неподвижно, наблюдая за сражающимися сквозь полуприкрытые ресницы, и ждать, пока Маларк не окажется в нужном месте.

Наконец это произошло. И тогда Барерис обеими руками схватил бессмертного за лодыжку и сжал её изо всех сил.

Защитные чары Маларка спасли его от перелома ноги, но теперь он хотя бы лишился возможности сдвинуться с места. Посох из темного кристалла, чей наконечник был окутан бурлящей тьмой, принялся раз за разом обрушиваться на барда, и он, не ослабляя хватки, попытался увернуться.

Безуспешно. Каждый удар сопровождался приступом боли столь мучительной, что на миг все остальное для него переставало существовать. Но Барерис все равно умудрился не разжать рук, и вскоре избиение прекратилось. Аот, Зеркало и Джет наконец обступили Маларка со всех сторон, вынудив его поднять посох, чтобы защищаться от их атак.

Теперь, когда шпион потерял возможность отступать, ему оставалось лишь уклоняться и парировать, поворачиваясь в разные стороны. Это должно было переломить ситуацию в их пользу, но его оружие мелькало в воздухе с такой невероятной скоростью и точностью, что ни один их удар так и не смог достичь цели.

К месту их битвы подлетел тиран смерти, и, почувствовав приближающуюся угрозу, Джет развернулся, подпрыгнул, расправил крылья и бросился на него. Посох шпиона пролетел сквозь темный силуэт Зеркала, и призрак замерцал, оказавшись на грани уничтожения. Затем Маларк блокировал удар копья Аота, и сила отдачи чуть не выбила оружие у боевого мага из рук.

Барерис не думал, что сможет сжать руки ещё сильней, но все равно попытался это сделать. Черпая силу из своей ненависти и ярости, он тихо пропел заклинание.

В ноге Маларка что-то хрустнуло, и он покачнулся. Его посох замер в воздухе.

Светящийся наконечник копья Аота вспыхнул, словно заряд молнии, а меч Зеркала, выглядевший до этого момента осколком тьмы, засиял ярче солнца. Двое воинов одновременно нанесли удар, и их оружия глубоко вонзились в тело бессмертного, копье — в сопровождении брызг крови, а меч — чисто и беззвучно.

Посох вывалился у Маларка из рук и со стуком упал на каменистую землю. На лице шпиона возникло удивленное выражение. Затем он улыбнулся, рассмеялся, и кровь хлынула у него изо рта.

— Спасибо, — выдохнул он. — Хотел бы я, чтобы и вы могли это увидеть. Это все, чего я… — его ноги подогнулись, и он упал.

Слетев с его головы, зубчатая корона взмыла в воздух, и посох последовал за ней. Барерис осознал, что это, должно быть, дело рук Сзасса Тэма. Похоже, эти инструменты и давали Маларку контроль над этим рукотворным миром, делая его практически неуязвимым. Страшно представить, какую силу они обретут, оказавшись в руках сотворившего их архимага.

Сделав глубокий вдох, Барерис закричал изо всех оставшихся у него сил. Посох и диадема разлетелись множеством кристальных обломков.

* * * * *

Ещё один глаз Со-Кехура пал жертвой летящего камня. Джесри стало интересно, не удастся ли ей и в самом деле его ослепить.

Внезапно её голову пронзил холод. Её защита от магии не сработала. Джесри лишилась дара речи, её мысли спутались, а решимость сражаться растаяла, сменившись полной и безнадежной покорностью. Она сказала себе, что надо сопротивляться, но мысль эта лишь скользнула по краю её сознания и исчезла без следа.

Холод в её разуме приказал ей отпустить ветер, и она подчинилась. Камни со стуком упали на землю. Он приказал ей двинуться вперед, она сделала и это.

Со-Кехур широко развел свои клешни. За её спиной послышались крики солдат, призывавших её развернуться и отступить. Её охватило смутное ощущение, что было бы неплохо, если бы она могла последовать их совету.

* * * * *

Когда Маларк упал, Аот вырвал свое копье из его тела и, тяжело дыша, развернулся в поисках очередной угрозы. Но громогласный крик Барериса заставил его повернуться обратно — как раз вовремя, чтобы увидеть, как парящие в воздухе посох и венец превратились в облако сверкающей пыли.

И в этот миг все тираны смерти и разносчики чумы пропали без следа. Очевидно, именно артефакты и являлись источниками бесконечного потока этих мерзких тварей.

После их внезапного исчезновения вершина горы показалась ему необычно тихой и пустой, хотя здесь ещё находились несколько хромающих, искалеченных и покрытых кровью демонов Неврона. Зулкиры Совета рассредоточились по краю плато. Сзасс Тэм же парил высоко над ними.

Лич посмотрел на мелкие обломки и пыль — все, что осталось от его инструментов.

— Я вложил в эти вещи немало труда, — произнес он. — Но, возможно, это уже не имеет значения, особенно если никто из нас не будет совершать необдуманных поступков.

— Это ты о чем? — проскрежетала Лаллара. Аот осознал, что, несмотря на разделяющее их расстояние, никому из них не было необходимости повышать голос, чтобы быть услышанным. Несомненно, это оказалось возможно благодаря каким-то незначительным чарам.

— Теперь ритуал никогда не будет завершен, — произнес Сзасс Тэм. Аот рискнул бросить взгляд в небеса и увидел, что бурлящая мерзость и вправду исчезла. — Мы все устали и истощили запасы своих заклинаний, а некоторые из нас ещё и ранены. И, возможно, когда тот, кто в свое время предал каждого из нас, оказался убит, наша жажда мести была в какой-то степени удовлетворена. Итак, я предлагаю всем нам пойти своей дорогой. Обещаю, что вы и ваши легионы сможете беспрепятственно покинуть Тэй.

Барерис подобрал меч, который выронил от удара Маларка, и поднялся на ноги. Он стоял, слегка согнувшись — видимо, боль все ещё мучила его. Но его голос был тверд, когда он произнес:

— Никогда — в этом ли мире или любом другом.

— Склонен согласиться с этими словами, — сказал Лазорил, все ещё окруженный облаком миниатюрных вращающихся лезвий. — Ты бы не предложил нам это, если бы не понимал, что у нас есть все шансы тебя одолеть.

— Не будь в этом столь уверен, — возразил некромант. — Кроме того, далеко не факт, что против вас я выступлю в одиночку, — он перевел взгляд на Аота.

Боевой маг сделал глубокий вдох.

— Вообще-то, все именно так.

— Даже несмотря на то, что твои товарищи-офицеры и твое войско вот-вот окажутся уничтожены? Я с радостью отдам Со-Кехуру приказ прекратить бой.

Аот понятия не имел, откуда Сзассу Тэму вообще стало известно про битву у Лапендрара, не говоря уже о том, что обороняющиеся сейчас находятся в затруднительном положении, но шестое чувство подсказывало ему, что лич говорит правду. И все же он произнес:

— Я верю, что Братство как-нибудь справится. Мои друзья здесь нуждаются во мне, и я останусь.

— Этим ты им мало чем поможешь. Разве ты забыл, что они принадлежат к числу нежити, а я являюсь величайшим некромантом в мире? Если дело дойдет до драки, то первое, что я сделаю — это превращу их в своих марионеток и заставлю тебя убить.

Барерис слегка выпрямился и хищно усмехнулся.

— Попробуй.

— Да, — произнес Зеркало. — Сделай это. Может, мне и суждено погибнуть, ведь воин рискует встретить свою смерть в каждом бою. Но я верю, что умру не твоим рабом.

Сзасс Тэм не отводил взгляда от Аота.

— Злоба мешает им мыслить здраво, — произнес некромант. — Не позволяй этому произойти и с тобой. Разве ты забыл, что твои наниматели собираются с тобой разделаться?

Давая зулкирам шанс ответить на это обвинение, Аот сделал паузу — небольшую, чтобы им не хватило времени на придумывание достаточно правдоподобной лжи. Но, пока он не заговорил снова, никто из них так и не нарушил повисшее молчание.

— Я разберусь с этим в свое время, — произнес боевой маг. — Вы пытались уничтожить весь мир. Вы должны за это ответить.

Сзасс Тэм вздохнул.

— Правда? Ну, если вы все настаиваете…

Внезапно Аот заметил, что волшебник-нежить творит левой рукой какие-то мистические пассы.

— Берегитесь! — воскликнул он.

Лич взмахнул рукой, и перед ним возникло облако тьмы, в котором появлялись и исчезали размытые, искаженные безумием лица. Увеличиваясь в размерах с каждой секундой, оно устремилось к его врагам.

Первыми на его пути оказались те, кто сражался с Маларком в ближнем бою. Это облако двигалось столь быстро, что, поднимая копье, Аот ощутил болезненную уверенность, что оно доберется до них прежде, чем он успеет прочесть заклинание. Но меч Зеркала в очередной раз вспыхнул ярким светом, Лаллара выплюнула слово запрета, и темная волна, словно наткнувшись на невидимую каменную стену, хлынула в стороны и обратилась в ничто.

Тем временем Лазорил метнул в Сзасса Тэма кинжал. Лич парил так высоко, что его не смог бы поразить даже самый лучший метатель ножей, но этот кинжал летел стремительно, словно стрела. За миг до того, как вонзиться в тело некроманта, он превратился в алый свет.

— Падай, — приказал Лазорил. И Сзасс Тэм упал.

* * * * *

Гаэдинн частенько поговаривал, что, если бы боги хотели видеть его в пределах досягаемости вражеских мечей и топоров — или, как в этом случае, щупалец, когтей и жала — они бы не сделали его лучшим лучником на Востоке. Но его стрелы не причиняли Со-Кехуру никакого вреда, в то время как его щупальце продолжало прижимать тело Кхорина к земле, а Джесри, все ещё носившая обличье Лаллары, шагала прямиком к его распахнутым клешням.

Сменив меч на фальчион, Гаэдинн направил Айдер вниз к Со-Кехуру. Грифониха тяжело рухнула на голову аутарха, и, расправив для равновесия крылья, вцепилась когтями в ровную закругленную сталь прямо над маской в виде человеческого лица. Вблизи от скорпиона исходил запах крови убитых им солдат.

— Атакуй! — крикнул Гаэдинн. На самом деле он хотел, чтобы она оторвала уцелевшие глазные отростки Со-Кехура, но такую команду она бы не поняла. К счастью, эти отростки располагались совсем рядом с её когтями. Отклонившись вправо, он разбил один из окуляров.

Однако его основной задачей на данный момент являлось не это. Он ждал ответных действий Со-Кехура. Оканчивающиеся клешнями конечности, судя по всему, не обладали достаточной гибкостью, чтобы дотянуться до него, и поэтому через миг к нему устремилось гигантское жало.

— Вперед! — Гаэдинн пятками слегка ударил Айдер по бокам. Грифониха расправила крылья и взмыла в воздух. Позади послышался скрежет металла.

Поднявшись выше, Гаэдинн велел ей развернуться. При виде открывшегося перед ним зрелища на губах у него возникла усмешка. Большая часть оставшихся глазных усиков Со-Кехура была уничтожена, а между двумя изогнутыми пластинами, составлявшими его голову, зияла дыра. Вероятней всего, её проделала Айдер, которая запустила когти в щель и раздвинула её края в стороны, но, возможно, виной всему оказалось собственное жало аутарха.

Человекоподобные руки Со-Кехура, которые по сравнению с клешнями выглядели крошечными и чуть ли не рудиментарными, принялись проделывать серию замысловатых пассов. Когда Гаэдинн осознал, что некромант вот-вот сотворит заклинание, его моментное удовлетворение сменилось тревогой. Ему оставалось лишь надеяться, что это будет что-нибудь, от чего Айдер сумеет увернуться.

Внезапно Со-Кехур пошатнулся, и Гаэдинн заметил, что щупальце, ранее удерживавшее Кхорина, теперь свободно висит в воздухе. Очевидно, дварф смог прийти в себя и освободиться, а затем поспешил вернуться обратно под брюхо скорпиона и продолжил рубить его ноги.

Избавившись от ментальной хватки, Джесри взмахнула посохом и выкрикнула слово силы. Порыв ветра с завыванием поднял камни в воздух и швырнул их в Со-Кехура. Один из них разбил второй опаловый глаз на его маске.

Солдаты с криками перешли в наступление, нанося удары копьями, и Со-Кехур, развернувшись, поспешно рванул прочь. Гаэдинн устремился было за ним, но внезапно на него набросился превращенный в зомби орел, по величине не уступавший Айдер, и ему пришлось принять бой.

* * * * *

Сзасс Тэм рухнул на вершину горы и тут же попытался подняться на ноги. Барерис закричал, с наконечника копья Аота сорвался потрескивающий заряд молнии, а меч Зеркала вспыхнул обжигающим светом. Один из зулкиров швырнул в лича заряд пламени, который с грохотом взорвался, достигнув цели, а другой — скорее всего, это был Самас Кул, хотя Барерис и не стал поворачиваться, чтобы выяснить это наверняка — превратил землю под ним в вязкую жидкую смолу.

Сзасс Тэм практически исчез во вспышке одновременно обрушившейся на него магии. Когда она угасла, его мантия оказалась обожжена и изодрана, как и плоть, которая частично слезла с костей.

И все же он двигался так, словно потеря мышц и внутренних органов ничего для него не значила. Опираясь на теневой посох, который по какой-то причине не проваливался в смолу, он выбрался из липкой лужи и снова превратил её в каменистую землю. Некромант оторвал кусок болтающейся над левым глазом почерневшей кожи и вскинул оружие над головой, намереваясь произнести заклинание.

Но ему помешал набросившийся на него гиеноголовый демон высотой в два человеческих роста. Он взмахнул своим двуручным топором, и личу пришлось парировать этот удар. К демону присоединилась парящая в воздухе тварь, похожая на тень медузы, равно как и несколько других существ, каждое из которых отличалось крайней гротескностью форм. Очевидно, Неврон совершенно не желал предоставлять Сзассу Тэму возможность беспрепятственно творить магию.

Но Барерис не мог оставаться в стороне, пока фамильяры заклинателя рвут лича на части. Он бросился к сражающимся, и Зеркало последовал за ним. Аот выругался. Он явно считал, что они поступают глупо, и, возможно, так оно и было. Но барда это нисколько не волновало.

Через несколько мгновений над его головой что-то пронеслось. Он взглянул наверх и обнаружил, что боевой маг, оседлав Джета, также мчится по направлению к Сзассу Тэму и обступившим его демонам. Очевидно, он рассчитывал, что сверху ему ничто не помешает атаковать лича.

Барерис и Зеркало добежали до круга рычащих демонов. Будучи нематериальным, призрак, не теряя ни секунды, тут же нырнул в толпу тварей.

Остановившись в нескольких шагах от сражающихся, бард содрогнулся, охваченный безумным желанием убить одного из слуг Неврона лишь для того, чтобы поскорей расчистить себе дорогу. Но внезапно один из гиеноголовых гигантов отшатнулся. В его глазницах пылало пламя, а из груди росли извивающиеся змеи, которые раз за разом впивались в его плоть. Его огромный топор парил в воздухе, отражая атаки тех, кто пытался подобраться к Сзассу Тэму сзади.

Барерис стремглав бросился туда, где только что находился ослепший демон. С песнью ненависти на устах он нанес некроманту удар в грудь.

Его клинок отскочил, не нанеся никакого ущерба. Лич навел посох на новую цель. В его взгляде клубилась тьма, и на миг Барерис ослеп, а его мысли спутались. Но, как только пылавшая в его груди ярость начала угасать, боевой гимн снова раздул этот костер, и его замешательство рассеялось.

Он атаковал Сзасса Тэма ещё раз, но и теперь не смог пробить его защитные чары. Некромант прошептал слова силы, и некоторые демоны развернулись и набросились на своих же сородичей. Лич взмахнул рукой, рубиновое кольцо на его иссохшем пальце вспыхнуло, и на массивном, покрытом черной шерстью теле одного из созданий Бездны появились раны, словно его изнутри пронзили несколько невидимых клинков. Взмах посоха — и тьма вскипела. Из неё выступили человекоподобные силуэты.

Барерис ощутил внезапный укол страха. Хоть это и казалось совершенно невероятным, он и его грозные союзники, судя по всему, вполне могли проиграть этот бой. И тогда Зеркало устремился вперед и вонзил свой нематериальный клинок в тело Сзасса Тэма.

Поначалу тот, кажется, этого даже не заметил. А затем и меч, и сам призрак вспыхнули ярче солнца, и лич издал крик.

Барерису и раньше доводилось видеть, как его товарищ использует силу своего божества, но никогда — в таких количествах, ибо это было опасно. Сколь бы великим героем некогда ни являлся Зеркало и как ревностно он ни следовал своему древнему рыцарскому кодексу, божественный свет был абсолютно чужд его немертвой природе.

Равно как и природе самого Барериса. Хотя он и не являлся целью его атаки, сияние обжигало его, и, если он не хотел навредить себе ещё больше, ему следовало держаться подальше от его источника.

Но все это не имело никакого значения. Важно лишь то, что Сзасс Тэм наконец оказался обездвижен и уязвим. С песней на губах Барерис бросился на лича.

Его охватила мучительная боль, но он не дрогнул. Более того, эта боль лишь разожгла его ярость. Он принялся раз за разом глубоко вонзать клинок в тело Сзасса Тэма, рассекая плоть и дробя кости.

Но внезапно свет угас. Оглядевшись, бард увидел, что Зеркало просто исчез без следа, словно пламя, выгоревшее дотла.

Барериса охватило чувство утраты. Внезапно его шею обхватили костлявые руки.

— Он отправился к своему богу, — прохрипел Сзасс Тэм. — Ты же — иди к своей женщине.

Пальцы лича вонзились в его плоть, и голова Барериса отделилась от туловища. В этот миг он ощутил невероятную боль, сопровождаемую тошнотворным головокружением, а затем все исчезло.

* * * * *

Чумед поставил ногу в стремя. Его язык, прикушенный во время припадка, все ещё болел. Но прежде чем он успел запрыгнуть в седло, он увидел, что к нему сквозь толпу отступающих солдат и отрядов резерва, двигающихся в противоположном направлении, спешит Со-Кехур.

Судя по виду, скорпионье тело аутарха изрядно пострадало в бою. Чумед постарался подавить радость, охватившую его при виде этого зрелища. Учитывая, что лорд, которому он служит, обладает психическими способностями, это было просто-напросто опасно.

— Ты видел? — воскликнул Со-Кехур. Судя по его тону, он уже и думать забыл о наказании, которому недавно подверг своего подчиненного.

— Нет, милорд. Я был… выведен из строя вплоть до недавнего времени.

— Я почти убил саму Лаллару! Она была в моей власти!

Почти. Предмет гордости слабаков и глупцов.

— Жаль, что меня там не было, — произнес Чумед. — Но я постарался разобраться в том, что творится на поле боя, и, как мне кажется, эта атака не смогла переломить ситуацию в нашу пользу. Поэтому я все же советую…

— Где мои ремесленники? Мне нужны новые глаза, заплатка и все прочие ремонтные работы, которые можно осуществить быстро. Ремесленники! — Со-Кехур опустился на живот, чтобы слугам было проще добраться до верхней части его тела. Между двумя пластинами на задней части его головы зияла дыра.

— Я правильно понял, что вы собираетесь вернуться в бой?

— Разумеется! — воскликнул Со-Кехур.

— Разумеется, — Чумед взобрался аутарху на спину.

Один из уцелевших глазных отростков Со-Кехура повернулся в его сторону.

— Что, во имя Черной Руки, ты творишь? — спросил некромант.

— Я заметил болтающийся обломок. Если я его оторву, это сэкономит ремесленникам немного времени.

— О. Ну, в этом случае…

Чумед вынул меч из ножен и вонзил его в проем между пластинами. Клинок глубоко вошел в серебряное яйцо, в котором хранился мозг Со-Кехура.

Скорпион содрогнулся. Чумед спрыгнул со спины аутарха. Одно из щупалец пролетело от него на расстоянии пальца, и он неловко грохнулся на землю, припав на одно колено, чтобы не потерять равновесие.

Он почувствовал, что огромное стальное тело вот-вот погребет его под собой, и, вскочив на ноги, бросился бежать. Гигант рухнул на землю, чуть не придавив его, и он развернулся, желая увидеть, что аутарх предпримет дальше.

Скорпион издал сдавленный клацающий звук и затих.

Остальные офицеры, спешившие на встречу с Со-Кехуром, застыли на месте и, разинув рты, взирали на тело своего хозяина и его убийцу.

Чумед устремил на них гневный взгляд.

— Теперь я тут командую! — произнес он. — Есть желающие это оспорить?

Очевидно, таковых не нашлось.

— Тогда трубим отступление! Шевелитесь!

* * * * *

На протяжении нескольких мгновений Аот продолжал цепляться за надежду. В конце-концов, ему уже не раз доводилось видеть, как Зеркало оказывался на грани уничтожения. А после превращения в нежить Таммит дважды отрубали голову, и она не погибла.

Но на сей раз призрак исчез окончательно, и даже измененные голубым пламенем глаза боевого мага не смогли уловить никаких признаков его присутствия. На мертвенно-бледной коже Барериса начали стремительно проступать трупные пятна, когда отсроченное на девяносто лет гниение наконец заявило на его тело свои права.

Охваченный скорбью, Аот осознал, что после смерти друзей у него, по крайней мере, появилась возможность использовать самые сильные заклинания, что имелись в его арсенале. Его не волновала судьба выживших дьяволов и демонов Неврона, ведь для лича они больше не представляли никакой угрозы. Они либо сражались со своими сородичами, попавшими под контроль Сзасса Тэма, либо отражали натиск призраков, сотворенных некромантом из материи ночи.

Аот вскинул копье, и на лича низвергся огненный дождь. В тот же миг зулкиры также обрушили на него всю свою магию.

Все демоны оказались уничтожены, а тени исчезли в небытии. Сзасс Тэм же, находившийся в самом сердце взрыва, превратился в обугленный скелет, но скелет этот продолжал твердо стоять на ногах.

Лич, чьи кольца, амулеты и прочие талисманы сияли алым светом, повернул свои пустые глазницы в сторону Самаса Кула, взмахнул теневым посохом, и в воздухе перед его бывшим соратником появилась пара клыкастых челюстей. Они устремились вперед, и, вцепившись в пухлое тело преобразователя, разорвали его на части так быстро, что тот успел издать лишь один сдавленный всхлип.

На некроманта обрушился сотворенный Аотом летающий меч, но он каким-то образом почувствовал его приближение и, даже не утруждая себя поворотом головы, парировал клинок посохом и развоплотил. Спустя мгновение очередной импульс силы, выпущенный кем-то из зулкиров, заставил его пошатнуться. Несколько его ребер отлетели в сторону, но он не обратил на это внимания.

Он уставился на Лазорила.

— Ты падай, — произнес он. Слова его звучали так четко, словно его язык и губы все ещё были на месте. — Падай до самого дна.

Лицо Лазорила искривилось, и он содрогнулся. Развернувшись, он бросился к краю плато и прыгнул вниз.

Неврон прорычал заклинание. Перед ним возник гористро, демон, который слегка напоминал огромного минотавра. Опираясь при беге на запястья рук, он немедленно устремился к личу.

Сзасс Тэм навел на него посох и произнес слово силы. Демон превратился в стекло и рухнул на землю, с грохотом разлетевшись на множество осколков.

Неврон начал ещё одно заклинание. Некромант повернул свою лишенную плоти кисть ладонью вверх и сжал её. Повелитель демонов упал, а над его телом возник его двойник, прозрачный и светящийся. На его лице была написана не злость и высокомерие, а удивление.

Лич прочел несколько рифмованных строф, и призрак Неврона превратился в раздутое существо в половину человеческого роста. Плоть его покрывали язвы, в которых копошились личинки. Аоту едва хватило времени, чтобы опознать в нем мейна, самого слабейшего и низшего из демонов, раба для всех остальных представителей своего рода, как он исчез, отправленный, скорее всего, прямиком в Бездну.

Лаллара прошептала заклинание, и между ней и Сзассом Тэмом возникла радужная стена.

— По зрелом размышлении, — задыхаясь, произнесла она, — я склоняюсь принять твое предложение.

Сзасс Тэм рассмеялся.

— Прошу прощения, Ваше Всемогущество, но ты и твои союзники настояли на сражении, и теперь я намерен его завершить. Больше не останется зулкиров-изгнанников, которые будут плести против меня интриги.

Он швырнул в неё бесформенный сгусток тени. Когда он врезался в барьер Лаллары, перетекающие друг в друга цвета на миг посерели, но тут же снова обрели прежнюю яркость.

Аот прекрасно отдавал себе отчет, что и в нем, и в его оружии вряд ли осталась хоть капля магии, но все равно навел копье на Сзасса Тэма, готовясь запустить в него очередной заряд молнии. Лаллара перевела на него взгляд.

— Иди сюда, — произнесла она.

— Мои атакующие заклинания не смогут пробиться сквозь эту стену, — возразил боевой маг.

— Быстро! — рявкнула волшебница.

Возможно, у неё имелся план. Аот велел Джету начать спуск. Тем временем Сзасс Тэм отправил в щит ещё один импульс темной энергии. На этот раз на то, чтобы цвета восстановились, потребовалось больше времени, и, когда это произошло, они оказались немного тусклей.

Джет с Аотом пролетели над истончающейся завесой и приземлились возле Лаллары. Её старое, покрытое морщинами лицо было напряжено от усилий.

— Что нам делать? — спросил боевой маг.

Запустив руку в карман, она вынула оттуда серебряное кольцо и бросила его Аоту. Когда он его поймал, то сразу же определил сущность запечатанного в нем заклинания. Если бы дело происходило в обычном мире, оно бы позволило своему владельцу и одному или двум его спутникам переместиться сквозь пространство.

— Оно сработает? — спросил он. Возможно, Лаллара поняла, что теперь, когда кристаллический посох и диадема оказались уничтожены, у них появился шанс.

— Даже если бы это было и так, — процедила волшебница сквозь сжатые зубы, — нам не победить. Но всю жизнь меня окружали одни идиоты и неумехи, а ты не являешься ни тем, ни другим. Живи, если сможешь, — тем временем Сзасс Тэм продолжал атаковать светящуюся стену, цвета которой становились все более и более приглушенными, и по ней поползла паутина черных трещин, сквозь которые начали просачиваться завитки тьмы. Лаллара издала крик, словно это ей самой причиняло сильную боль, и ударила древком посоха об землю.

Мир разлетелся на части, но тут же возник опять. Над Аотом и Джетом снова простиралось ночное небо, но звезд на нем сияло гораздо больше. Площадка, на которой они оказались, была куда ниже, чем вершина горы, её края обрамляли зубчатые стены, а вокруг высилось множество других башен. Похоже, когда Сзасс Тэм открыл портал между измерениями, Лаллара поняла, как это делать, и теперь, воспользовавшись этим знанием, вернула своих выживших спутников на крышу главной башни Цитадели.

Аот почувствовал злость. Если бы у него был выбор, он бы её не оставил.

И все же к злости примешивалось облегчение из-за того, что сам он понятия не имел, как вернуться обратно на поле боя. Ведь, в конце-концов, она говорила правду. Им никак не одолеть Сзасса Тэма. Возможно, в начале схватки у них и были какие-то шансы, но сейчас ситуация стала абсолютно безнадежной.

— Что теперь? — спросил Джет.

— Лети прочь из города, — велел Аот. — Куда — неважно.

Когда замок с его охранными чарами остался позади, он пробудил магию кольца.

И снова мир рассыпался на куски и сложился воедино. Он и его фамильяр оказались над черными поблескивающими водами Лапендрара. Направившись на запад, они пролетели над рядами своего войска и увидели, что армия аутарха отступает.

Аот почувствовал, что напряжение начинает понемногу его отпускать. Все могло кончиться гораздо хуже. Только бы Сзасс Тэм не вздумал явиться за ним сюда!

Но, когда боевой маг огляделся, то не заметил никаких признаков погони. Хотя это и неудивительно. Пусть ему и его товарищам и не удалось уничтожить лича, они потрепали его достаточно сильно, чтобы он дважды подумал перед тем, как начинать новый бой с целой армией, какой бы усталой и обескровленной она ни была. Особенно с учетом того, что он ясно дал понять, кто именно является его основной целью.

Аот пошарил взглядом по земле и заметил стоящих на отшибе Джесри, Гаэдинна и Кхорина. Откликнувшись на его невысказанное желание, Джет, сложив крылья, приземлился неподалеку от них.

Увидев его, Гаэдинн ухмыльнулся.

— Ты всё веселье пропустил!

Аот вымученно улыбнулся в ответ.

— Ну, может, и не всё.

Эпилог

Пир Луны, 28 нихтала, год Темного Круга (1478 DR)

Этим вечером улицы Лирабара были полны горожан, которые, распевая гимны, отправились нанести визит своим мертвецам. Но, когда Аот распахнул скрипящую, окованную железом дверь небольшого полуразрушенного кладбища, то увидел, что здешние посетители уже успели оплакать своих покойников и, оставив им дары и помолившись, разошлись по домам. Несколько обетных свечей продолжали гореть, хотя время от времени порыв холодного осеннего ветра задувал то одну, то другую из них.

Заметив изрядно пострадавшую от погоды известняковую скамью, Аот сел, вытащил пробку из принесенного с собой кувшина и, сделав глоток, посмаковал вкус обжигающего горло дешевого виски.

Ему удалось вывести остатки Братства и легионы совета из Тэя невредимыми, но, когда они наконец прибыли в Предел Мага, то оказалось, что здесь его не слишком-то рады видеть. Впрочем, удивляться тут нечему. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то все выглядело так, будто он допустил гибель всех четверых зулкиров и значительной части войск, и все ради чего? Ради не слишком обильной добычи и его заверений в том, что им удалось разобраться с угрозой, которую большинство людей вообще не рассматривали всерьез, не понимая её масштабов.

По правде говоря, даже если бы уцелевшие Красные Волшебники и предложили бы ему продлить контракт, он бы все равно не остался в Пределе. После смерти зулкиров сразу же началась борьба за власть, и, учитывая плачевное состояние, в котором находились легионы, этот регион, скорее всего, окажется под властью Агларонда уже через год или два. Он не видел особого смысла в том, чтобы пытаться отсрочить неизбежное.

Поэтому, слегка надавив, он выбил из наследников архимагов столько золота, сколько смог — около половины суммы, обещанной ему Лалларой и её коллегами — и принял предложение Великого Совета Импилтура, где даже заметно поредевший отряд наемников мог заработать на жизнь, преследуя банды разбойников и ковены демонопоклонников.

Месяц сменялся месяцем, и наконец наступил Пир Луны. Солдаты Братства не имели возможности посещать места упокоения своих мертвецов, так как их могилы и погребальные костры были разбросаны по всему Востоку, поэтому они просто сидели вокруг лагерных костров, обмениваясь рассказами о павших, и пили.

Некоторое время Аот провел в их компании, но в какой-то момент он понял, что хочет помянуть тех товарищей, о которых, скорее всего, скорбел лишь он один. Поэтому он покинул своих людей и, слегка покачиваясь, отправился бродить по городу в поисках уединенного местечка. Судя по всему, это кладбище являлось как раз тем, чем надо.

Во имя Черного Пламени, ему и правда не хватало Барериса и Зеркала! Теперь ему оставалось лишь молиться, чтобы истинная смерть оказалась к ним более милосердна, чем их прежнее существование.

К его удивлению, он осознал, что скучает и по зулкирам. Пусть они и были бессердечными тиранами, именно служба совету сделала его тем, кто он есть, и в конце концов все они отдали свои жизни, чтобы остановить того, кто являлся чудовищем в гораздо большей степени, чем все они вместе взятые.

Также он скорбел о Тэе своей молодости, зеленом, богатом и горделивом. Сейчас, хотя там ещё оставались города и сельскохозяйственные угодья, большая часть страны превратилась в проклятую пустошь, причем величайшим её проклятьем являлись сами лорды, которых Сзасс Тэм вознес на вершину власти. Они безжалостно притесняли своих живых подчиненных, пытая и убивая их лишь ради своего развлечения.

Кто-то робко дотронулся до его плеча. Удивленный, боевой маг оглянулся. Это оказалась Джесри, за которой стояли Кхорин, Гаэдинн и Джет. Алые глаза грифона светились в темноте.

Аот знал, до какой степени Джесри терпеть не может любые телесные контакты, и этот жест его растрогал. Ему захотелось накрыть её ладонь своей, но он знал, что от этого её дискомфорт лишь усилится.

— Мы также оплакиваем Барериса и Зеркало, — произнесла она.

— Да, — присоединился к ней Кхорин. — Хоть они и принадлежали к числу нежити, они были неплохими парнями.

— Они спасали мне жизнь больше раз, чем я могу сосчитать, — произнес Аот. — И кто знает, возможно, в конце-концов они спасли нас всех.

— Поэтому предлагаю выпить за них, — произнес Гаэдинн. — Если, конечно, ты не хочешь сделать это в одиночестве.

— Нет, — Аот сделал ещё один глоток из кувшина и передал его Джесри.

Когда тот опустел, боевой маг почувствовал, что его настроение улучшается. Если в этом мире и существует хоть какая-то справедливость — вопрос спорный, но все же — теперь Барерис и Таммит наконец оказались вместе, а Зеркало восседает по правую руку от своего божества.

Сам же Аот все ещё был жив, и его окружали верные друзья. Да, его заработанная тяжким трудом репутация оказалась уничтожена, а от войска, на создание которого он потратил десятилетия, осталась лишь тень, ну и что? Ему лишь следует восстановить и то, и другое.

Кхорин перевернул кувшин. Аот встал.

— Если там уже ничего не осталось, пойдем найдем ещё один.

* * * * *

Паря над вершиной горы, возвышавшейся под черным, практически беззвездным небом, Сзасс Тэм зачитывал заклинания. Кольца Ужаса подпитывали его силой, и, хотя он упорно пытался придать ей нужную форму, она неизменно рассеивалась, ускользая из его хватки. Наконец он понял, что иного результата не добьется.

Когда он опустился на землю, его охватило желание взять свой новый кристаллический посох и ударить что-нибудь, но он осознал, что это будет просто нелепо, учитывая, что он с самого начала знал, что Тэй больше не сможет служить источником необходимой для ритуала энергии.

Но все же существовала разница между теоретическими знаниями и практическим опытом. Первое могло оказаться ошибочным, второе же — никогда. Именно поэтому он и решил провести этот эксперимент. И теперь он знал, что ему предстоит сделать.

У него осталось девятьсот лет, прежде чем Бэйн вернется, чтобы потребовать исполнения условий сделки и заберет его к себе на службу. Более чем достаточно, чтобы нарастить силу легионов, захватить пару соседних стран и создать там новую сеть Колец Ужаса.

Более чем, но медлить не следовало. Торопливой походкой Сзасс Тэм покинул вершину горы и вернулся в Цитадель.

Оглавление

О переводе

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Эпилог