Gaspare Burgio
L'incredibile storia d'amore fra Giovanni Mercurio e Arancina Mezzabarba
ГАСПАРЕ БУРДЖИО
НЕПРАВДОПОДОБНАЯ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ ДЖОВАННИ МЕРКУРИО И АРАНЧИНЫ МЕЦАБАРБЫ
Джованни Меркурио страдал золотой лихорадкой. Лихорадку у него вызывали также серебро, платина и даже моплен
[1]. По сути, температура у него была повышена почти всегда, за исключением тех случаев, когда он, закрывшись в своей комнате, разгадывал судоку, чем в действительности его дела и ограничивались. Ведь постоянная лихорадка вряд ли кому-нибудь понравится, и любой попытался бы от неё избавиться, не так ли?
Моплен – всего лишь предок пластмассы, и где его отыщешь? Но золото, серебро, платина и другие материалы (не стану называть их все) в примесях, в небольших количествах, встречались повсюду. Джованни Меркурио проходил по улице, по рассеянности не замечая ювелирного магазина справа, и вот: тридцать восемь с половиной, просто прекрасно. Золото присутствовало в малых дозах даже в электроприборах, во всяком случае, достаточно было и обручальных колец прохожих, чтобы голова Меркурио выросла размером с бычью от жара
[2].
По иронии судьбы даже ртуть
[3] вызывала у него лихорадку. И это у него, чья фамилия была Меркурио, то есть «ртуть». Лучше, чем зваться Джованни Осиджено
[4] (то есть «Кислород») и делаться больным на свежем воздухе, хотя эта шутка, пожалуй, была бы и вовсе мрачной. В общем, его лихорадило и от ртути, этого человека по фамилии Ртуть. Таким образом, его температуру никак нельзя было измерить наверняка, разве что прикинуть на глазок, смотря по симптомам. При температуре в тридцать семь градусов у него немного кружилась голова, при тридцати восьми – он чувствовал страшную слабость и потливость, при тридцати девяти градусах он сидел на месте, а ему казалось, он падает; при температуре в сорок, мечась в постели, он видел голову лошади на своей подушке. Что было странно, ведь к лошадям он был равнодушен. И всё же он обнаружил её, лежащую с ним рядом, нос к носу. Вы бы не позавидовали состоянию Джованни Меркурио!
В общем, он довольствовался разгадыванием судоку в своей комнате, и делал это вполне успешно, за исключением головоломок уровня повышенной, даже бессмысленной, сложности. Но если какой-либо навык не имеет смысла, значит, можно не чувствовать себя глупым, даже если не владеешь им. Ему казались дураками те, кто эти судоку печатал. Я имею в виду, а значит, и он тоже: вы ведь потому читаете трудную книгу, что она вас чему-нибудь учит. Но представляете себе книгу бессмысленную? Это значит, вы не можете понять в ней ровным счётом ничего. Трактат, где слова знакомы, но их значения перепутаны. И хотя написать такую книгу в принципе возможно, от неё будет мало толку, как и от этих бессмысленных судоку. Всё равно, что выпрыгнуть из самолёта без парашюта, или испечь пирог из цемента только потому, что вы в состоянии это сделать. Поэтому неудачи в деле столь бессмысленном не казались Меркурио признаком глупости, наоборот.
Чтобы не говорить лишнего, скажу, что у Джованни Меркурио, кроме того, была невеста, которую звали Аранчина Мецабарба. Родители (оба, к сожалению, покойные) назвали дочь Аранчиной
[5] по ошибке, собираясь дать ей имя Клементина
[6]. Не знаю, известно ли вам, что есть сорт цитрусовых фруктов, похожих на мандарины, которые называются клементинами. Поэтому в отделе записи актов гражданского состояния мать и отец Аранчины, которые от волнения не могли вспомнить выбранное имя точно, попытались описать служащему этот самый фрукт.
- Как вы хотите назвать вашу дочь?
- Как тот фрукт, что похож на мандарин. Не можем теперь вспомнить название.
- Вы хотите назвать её Лаймой?
- Нет, нет. Тот фрукт маленький, оранжевый, немного слаще…
И служащий записал «Аранчина», потому что и он не смог вспомнить фрукт клементин и это имя: Клементина. Хорошо ещё, что они не намеревались назвать её Эрикой (что значит «вереск»), иначе, в конце концов, её записали бы Граминьей («сорняк») или вовсе Руколой
[7]. С именами и не такое случается.
Аранчина каждый день приносила Меркурио те несчастные журналы с головоломками, которые он разгадывал. Это дело поручил ей ближайший церковный приход (надоедливый, надо сказать), имевший сердечное попечение о жизни невезучего Меркурио. Она поднималась по лестнице многоэтажного дома, ступая очень тихо, ступенька за ступенькой. Затем оставляла журналы под дверью, убегала и возвращалась к своей жизни – жизни незамужней женщины, работающей неполный день.
Разумно было бы спросить: но как могла она быть возлюбленной Джованни Меркурио, если никогда его не видела и не была с ним знакома? Если они даже кофе ни разу вместе не выпили! Но это и впрямь загадка – то, как она влюбилась в него. Её сердце маленького цитрусового фрукта трепетало, пока она поднималась по лестнице, ступенька за ступенькой, ведь она не знала, кто живёт за этой дверью. Граф? Магнат? Известный актёр? Человек очень ранимый и деликатный? Она не знала, и потому мечтала и фантазировала, представляла себе, как стучит в дверь, и что говорит. И как дверь перед ней открывается. Она просовывала журналы в щель под дверью в большом страхе и затем сбегала вниз по лестнице, чувствуя одновременно и облегчение, и разочарование. На нижней площадке она останавливалась, глубоко дышала, уткнувшись лицом в ладони, и затем спешила вернуться к своим повседневным обязанностям.
Меркурио, со своей стороны, вовсе не был лишён восприимчивости к женским чарам, - вопреки аллергии на запах духов, цветов и разные другие запахи (я бы сказал, многие). Разгадывая судоку, он думал о той чудесной женщине, что каждый день приносила журналы и просовывала ему под дверь. Меркурио был романтиком, по крайней мере, мог бы им быть. Он писал возвышенные стихи и письма этой воображаемой девушке, потом зачёркивал их, потому что с волнением в нём росла новая поэзия, на голову лучше той, предыдущей. В сущности, он каждый раз писал книгу, состоящую из одной единственной страницы, и эта страница всякий раз была новой.
Здесь их история заканчивается, и всё же, это, безусловно, самая красивая история любви из тех, что я знаю.
Ничего другого между ними никогда не было, только то, что я здесь рассказал. И, по сути, так всегда и бывает в нашей маленькой человеческой Вселенной. Здесь может зародиться любовь, но закрытая дверь, страх или бычьеголовая лихорадка ставят ей предел: «могло быть, но не случилось». Лучшие истории, кажется, сотканы из чего-то вроде отсутствий, которые лишь слегка соприкасаются.
И пока мечты пассажиров бьются о потолок, автобус, гремя, едет по бесконечному проспекту.
Примечания
1
Моплен – один из видов полипропилена, синтетического полимера, применяемого в производстве деталей машин, труб, плёнок, а также полипропиленового волокна, используемого для изготовления ковров, канатов, обивочных и фильтровальных материалов.
(обратно)
2
В тексте: febbrona da bucefalo (досл. "лихорадка буцефала»). Буцефа́л или Букефа́л (греч. Βουκεφάλας, букв. «бычьеголовый»; лат. Bucephalus). Также кличка любимого коня Александра Македонского.
(обратно)
3
Mercurio (ит.) – ртуть.
(обратно)
4
Ossigeno (ит.) – кислород.
(обратно)
5
Буквально: Апельсиной, от ит. arancia – апельсин.
(обратно)
6
Игра слов:
Клементина – женское имя латинского происхождения. В переводе означает «милостивая». Производное от мужского имени Клемент;
клементин (лат. Citrus clementina) – гибрид мандарина и апельсина-королька, созданный в 1902г. французским священником и селекционером братом Клеманом Родье (Clement Rodier, 1839-1904).
(обратно)
7
Игра слов:
Эрика – древнегерманское имя, женская форма имени Эрик (Эрих).
Эрика (лат. Erica) – обширный род вечнозелёных растений семейства Вересковые.
Gramigna (сорняк, сорная трава); rucola (руккола, лат. Eruca)
(обратно)
Оглавление
Gaspare Burgio
L'incredibile storia d'amore fra Giovanni Mercurio e Arancina Mezzabarba
ГАСПАРЕ БУРДЖИО
НЕПРАВДОПОДОБНАЯ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ ДЖОВАННИ МЕРКУРИО И АРАНЧИНЫ МЕЦАБАРБЫ
*** Примечания ***
Последние комментарии
12 часов 20 минут назад
18 часов 42 минут назад
18 часов 50 минут назад
19 часов 19 минут назад
19 часов 22 минут назад
19 часов 23 минут назад