Нерон [Фриц Маутнер] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (215) »
Д. Коштолани Нерон
Д. Коштолани Нерон
Перевод с немецкого
I. ЗНОЙ
— Вишни, — неустанно повторял сонный голос, — вишни. Уличный торговец, расположившийся за маленьким прилавком на фруктовом рынке, тщетно с утра предлагал свои вишни. Стояла такая жара, что даже здесь, на Форуме, излюбленном пристанище обжор и чревоугодников, почти не было прохожих. Площадь казалась вымершей. Шедший мимо легионер взглянул на полусгнившие плоды и угрюмо поплелся дальше. Через несколько шагов он остановился перед другим ларьком, где продавалась вода, подслащенная медом; он кинул на прилавок медную монету и стал медленно глотать освежительный напиток. На всем пространстве ни разу не промелькнули носилки. Мальчик и девочка, избравшие этот час для своей встречи, неожиданно откуда-то вынырнули, взялись за руки и, любовно поддерживая друг друга, убежали в блеске знойного дня в еще более пустынные улицы, где никто не бодрствовал. После того, как эдил проверил выставленные цены и удалился — продавец, старый раб, лег, растянувшись, на землю. Он поднял усталый взгляд на вырисовывавшуюся впереди гору, где находились храмы Августа и Вакха, виднелись казармы преторианцев, мелькали силуэты стражников, и возвышался бывший дом Тиберия; ныне там проживал старый Клавдий; у бедного продавца мелькнула мысль, что его-то не печет зной! Хорошо только императору или нищим; император отдыхает в прохладном зале, а нищие мирно храпят и под пальмами. Этим летом уровень Тибра резко пал. Между крутыми берегами виднелось полуобнажившееся каменистое русло, по которому, вздрагивая, разбегались беспокойные илистые воды. Зной все нарастал. Над холмами вился туман; воздух не освежался даже легчайшим дуновением. Некоторые переулки, словно львиные логовища, распространяли запах грязи и помета. Всякий шум — дребезжание колеса или далекий хриплый лай собаки — поглощался тишиной и навевал в этот ранний час дня еще более дурманную дремоту.II. Чудо
Наверху, на Палатине, императорский дворец зарделся в пламени солнечных лучей. В опочивальне лежал старый император Клавдий. Его шея была обнажена, и волосы спадали ему на лоб. И его одолел сон. В последнее время ему бывало невмоготу дожидаться конца трапезы. Его рука роняла подносимую к устам пищу, и глаза смыкались. Сотрапезники потешались над ним, бросали в него оливами и финиковыми косточками и, наконец, уносили его в опочивальню… Теперь он проснулся. Во время разнежившего его сна на губах выступила слюна. — Как прекрасно дремалось, — пробормотал он и окинул взглядом комнату. В ней не было ни души. Лишь одинокая муха, жужжа, описывала все тот же круг, пока не села на тунику Клавдия, затем — на его руку, и, наконец — на нос. Он не отмахнулся, а лишь что-то пролепетал, причмокивая губами. Ему понравилась дерзкая маленькая муха, севшая на императора. Вскоре он почувствовал жажду. — Э… э… — произнес он, — воды, дайте мне воды, — и зевнул. Некоторое время он терпеливо ждал. Никто не явился. Тогда он потребовал громче: — Воды! Дайте мне, наконец, воды! Но и на сей раз никто не отозвался. У Клавдия не было слуг. В течение последних лет его супруга Агриппина лишила его телохранителей и стражи. Осуществила она это постепенно, и император даже не отдал себе отчета в происшедшем. Он примирился с изменившимся положением. В одиночестве бродил он по дворцу, не проявляя никакого недовольства. Его занимало лишь то, что он в данный момент видел. Его ослабевшая память не хранила прошлого. Так как на его зов никто не откликнулся, он забыл о своем желании. Он стал рассматривать стены, занавесы и пол; затем вспомнил о вине и паштете, винных ягодах и фазанах, биче и вознице. Он тихонько улыбнулся привычной простодушной улыбкой. Но эти мысли ему наскучили, а ничто другое не приходило в голову. Он крикнул: — Я хочу пить! — и стал напевать «пить»… Вошел стройный юноша, лет семнадцати. Румянец играл на кротком лице; золотистые волосы были по-детски зачесаны на лоб. Ослепленный ярким солнечным светом на улице, он, войдя в сумрачную спальню, стал жмуриться и пробираться вперед неуверенными шагами. Его голубые глаза были мечтательны и как бы подернуты дымкой. — Ты приказал воды? — спросил он. — Да, ягненок мой, — взглянув на него, ответил император, — немножечко воды. Лишь теперь Клавдий заметил, что перед ним — его приемный сын, юный престолонаследник. Это его обрадовало. Во всем дворце он, в сущности, только с ним и мог разговаривать; остальные его даже не слушали. Юноша испытывал к старцу сострадание и не скрывал своей привязанности к нему. В- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (215) »
Последние комментарии
1 час 49 минут назад
8 часов 11 минут назад
8 часов 19 минут назад
8 часов 48 минут назад
8 часов 51 минут назад
8 часов 52 минут назад