Героиня мира [Танит Ли] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (200) »
Танит Ли Героиня мира
Книга первая
Часть первая Черный дом
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Дом моей тетушки стоял на углу Форума Хапсид. Его находили необычным, и, вероятно, таким он и был: эти полуночные стены и красные ставни, проступавшие на их фоне, толстые алые колонны. Гигантская сосна в саду взметнулась ввысь над крышей, и стоило завернуть за угол Восточной аллеи, как сразу же становились видны ее ветви. «Вон сосна твоей тетушки», — всякий раз оживленно говорила мне мать. — Вон сосна твоей тетушки. — Да, мама. — Неласково обошлись с ней штормовые ветра, — с легкой неприязнью отметила мама. Сидя в экипаже, я повернулась и поглядела, что же приключилось с сосной. — Не крутись так, дитя. Неужели мы вырастили из тебя горностая? — Мне бы это понравилось. Быть горностаем. — Нет, не понравилось бы. И, что куда хуже, ты линяла бы по весне, и весь мой экипаж был бы в твоей шерсти. В том случае, конечно, если бы терпение мое не истощилось и я не сделала бы из тебя муфту. И все же, несмотря на эту шутливую перепалку, моя мама пребывала в озабоченности. Где-то посреди ночи моего отца, майора полка Белых Львов, призвали на таинственную доблестную войну. Сквозь сон я смутно слышала шум суматохи, но он не зашел попрощаться со мной. Это огорчило меня. Кроме того, я подозревала, что меня отправят на день к тетушке, в которой я была не вполне уверена. Я знала и любила свою мать, но она безраздельно принадлежала мне, если только не делила свое общество между мной и отцом, и то же можно сказать о нем самом. А моя тетушка не принадлежала никому, хоть и приходилась моему отцу сестрой. Она принадлежала лишь самой себе. Наш экипаж повернул, огибая угол аллеи, лошадей провели шагом по краю Форума, и мы подъехали к черным двустворчатым воротам из чугуна. — Пэнзи, — сказала своей служанке мама, — выйди и позвони в колокольчик. Неужели мне всякий раз нужно объяснять тебе, что делать? По-моему, Пэнзи, шестнадцатилетняя девушка, всего тремя годами старше меня, напугалась куда сильней, чем стоило; она послушалась вовремя. Прозвенел колокольчик, появился привратник и отпер ворота. Мы пошли вверх по лестнице; сосна, раскинувшая ветви над верхушкой крыши, выглядела так же, как всегда. Глянец на окнах, красные ставни распахнуты. В покрытых лаком урнах росли вьюнки, обвивавшиеся вокруг колонн. — Дия, — сказала мне мама, пока мы ожидали в Красной гостиной, — все происходит в такой спешке; по-видимому, мне следовало объяснить тебе заранее. Голубушка, ты ведь знаешь, твоему папе пришлось возвратиться в форт Высокобашенный, а мне… я должна отправиться к нему. Все оказалось гораздо страшней, чем я предполагала. Я разинула рот. — Любимая, мы наверняка победим, и очень скоро. Я вернусь домой, к тебе… о, задолго до прихода зимы. Я заплакала, не успев даже хорошенько понять, почему. Мама протянула ко мне руки, и я кинулась к ней в объятия. — Не уезжай! Не уезжай! — Я должна, должна. Ну-ну, разве маленьким разумным горностайчикам полагается так себя вести? В этот решающий, очень интимный момент в комнату вошла тетушка Илайива. Мы отпрянули друг от друга, словно чувствующие за собой вину любовники. Впоследствии я спрашивала себя: не приходилось ли и моим родителям поступать так при ее появлении — я уловила в этом движении оттенок многократности. Но у моей матери достало духу удержать мою руку в своей, когда я обернулась, заливаясь слезами. Я не виделась с тетушкой Илайивой несколько месяцев, для меня такой промежуток времени был все равно что несколько лет. Я всякий раз воспринимала ее как незнакомку. В противоположность светлым краскам моей матери, у нее, как и у моего отца, все было темным. Гладко зачесанные надо лбом черные волосы, оливковая кожа, а в глазах и бровях непреклонность эбенового дерева. Она одевалась не старомодно, но и не по моде. Право, никак не удавалось понять наверняка, что за одежда на ней. Но несмотря на двусмысленность, в ее стиле чувствовалась отвага: зеленый кушак, серебряные серьги. По сравнению с ней моя мать казалась похожей на цветок, гиацинт или душистый горошек. — Илайива, — отрывисто проговорила мать, что было свойственно их отношениям, и это даже не из-за тетушкиной сосны, — ты ведь наверняка слышала: прошлой ночью его призвали на службу. — Зияющая пасть войны, — сказала Илайива красивым, холодным, не сохранившимся в памяти голосом. — Что ж, так уж вышло. А тут, к сожалению, я и мое дитя. — Я получила твое послание. Ты хочешь переложить на меня заботу о дочери. — Точнее, хочу, чтобы ты взяла ее под свое крыло, — крайне вежливо поправила ее мама. — Мой супруг имеет некоторые права на меня. Полагаю, ты в курсе решений по части стратегии… — Чрезвычайно неразумных, — сказала тетушка Илайива. Она вроде бы не сердилась, а маму все-таки перебила. — Дорогая сестра, — сказала моя мать, вложив в эти слова всю фальшь, на какую оказалась способна, всю до- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (200) »
Последние комментарии
5 часов 58 минут назад
6 часов 6 минут назад
6 часов 34 минут назад
6 часов 38 минут назад
6 часов 38 минут назад
6 часов 46 минут назад