Константинопольская "драма" 1853 г. История одной несостоявшейся экспедиции [Алексей Анатольевич Лебедев] (epub) читать постранично, страница - 5

и начинают осаду. Осада ведется без результатов до сентября, когда 30.000 армия паши Омер-Врионе, высланная визирем из Шумлы к Варне, была задержана нами в поле 16-го сентября 1 828 и стала на позиции при Куртепэ. Тогда вскоре 29-го сентября сдалась и Варна. Действия же против Шумлы не помешали, как сказано, визирю отправить оттуда и из своей 40.000 армии, до 30.000 к Варне с Омер-Врионе...»

Из труда Н.А. Еиаичипа «Очерк похода 1829 г. в Европейской Турции»²⁵:

«Потери, понесенные нашими войсками во время похода 1828 г.( были чрезвычайно велики. Тотчас после перехода армии через Дунай стала быстро усиливаться заболеваемость. В особенности неблагоприятное влияние на здоровье людей имели две болезни - лихорадка, переходившая в горячку, и понос, обращавшийся в кровавый; обе эти болезни были смертельны.

Госпитали, мало помалу, наполнились больными до такой степени, что, несмотря на страшную смертность, в них накоплялось в десять раз больше больных, нежели там было госпитальных принадлежностей; о кроватях нечего и говорить - их не было нигде. В госпиталях не могли доставлять больным ни свежего белья, ни хорошей пищи, ни печеного хлеба, ни даже лекарств, которых хотя и много было привезено в Кюстенджи, но их нельзя было перевезти оттуда в те места, где они были нужны.

Многие госпитали, вследствие огромной прибыли и убыли больных и смертности среди госпитальных смотрителей, чиновников и писарей, не имели возможности не только уведомлять войска об умерших, выздоровевших и о всех случившихся переменах, но даже не могли вести верного счета больным, в особенности когда открылась чума.

Кроме чумы армия страдала от лихорадки, кровавого поноса и цинги; все эти болезни причинили войскам в десять раз больше потерь, чем чумная зараза. Наибольшее число заболеваний было в сентябре и октябре 1828 г.; в одном октябре, независимо от полковых лазаретов, поступило в госпитали 20.000 больных.

Что касается до общей заболеваемости, то в продолжение десяти месяцев с мая 1 828 г. до февраля 1 829 г., находилось на излечении:

В полковых лазаретах 75 226 больных

В госпиталях 1 34 882 больных

Всего 210 108 больных.

Смертность в среднем была:

В полковых лазаретах 5%

В госпиталях 19,2%

Всего следовательно умерло:

В полковых лазаретах 3 761

В госпиталях 25 879

Всего 29 658

Если прибавить потери в сражениях, без вести пропавших, замерзших во время жестокой стужи зимою 1828-1 829 гг., то всю потерю армии можно считать до 40.000 человек.

В коннице, артиллерии и обозах пало до 16.000 лошадей, а в подвижном магазине пало до 30.000 лошадей и волов, и сверх того 2000 верблюдов...»

И только после того как в 1829 г. Николай I согласился на проведение операции против турецкой столицы, И. И. Дибич сумел довольно быстро сломить сопротивление турок, причем появление русской армии вблизи Константинополя вызвало там настоящую панику.

«Люди на собственном опыте убедились, что их самым большим врагом была война», — отмечал современник тех событий²⁵. «Властям вовсе не верят, — говорилось уже в официальном июньском агентурном сообщении из Константинополя. - Все суетятся и прячут капиталы; алмазы идут по цене золота. Люди призывного возраста - и турки, и христиане равно боятся набора и бегут в Смирну, а некоторые стараются добраться до Египта... Банкиры (европейцы. — Авт.) свозят деньги и ценности на английские и французские суда, стоящие на рейде...»²⁷

Правда, Дунайский (Балканский) театр военных действий все-таки сыграл свою роль - к турецкой столице русские войска подошли с излишне большими потерями, которые позволили нашим военным обосновать отказ от овладения ею²⁸.

Из труда Н. Епанчина «Очерк похода 1829 г. в Европейской Турции»²⁹:

«Невыносимые жары в июле и первой половине августа породили много болезней. К счастью, смертность не достигла еще больших размеров; но заболеваемость была так велика, что, по мнению Дибича, в непродолжительность времени "пехотную дивизию можно будет считать только в 5000 чел., включая в это число и прибывавшие резервы"».

Впрочем, Петербург был не только не против этого, но, наоборот, сам чуть ли не подсказывал это решение. В частности, в письме к И. И. Дибичу от 1 сентября 1829 г. Николай I хотя формально и разрешил командующему 2-й армией прибегнуть к овладению Константинополем, но обставил его так, что решиться на него могла только чрезвычайно смелая натура, да и то в крайней ситуации. Вот примечательная выдержка из этого письма: «Перейдем к случайностям, осуществление которых я молю Бога не допустить. Это увидеть нас владыками Константинополя и тем вызвать, следовательно, исчезновение Оттоманской империи в Европе...»³⁰ Министр иностранных дел К. В. Нессельроде был еще более категоричен: «Мы не хотим Константинополя. Это было бы самым опасным завоеванием, которое мы могли бы сделать»³¹.

Тем не менее Россия добилась весьма выгодного Адриано-польского мира (1829 г.), а кроме того, получила еще один прекрасный шанс убедиться-таки во