Пограничье [Эмиль Тодэ] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (15) »
Пограничье
Джиму Как ты сказал: «У тебя странные глаза, ты словно всматриваешься в мир. Ведь ты не француз?» Да, думаю, это были твои первые слова, Анжело, когда ты возник из пустоты слепящего солнечного света, словно фотографическое изображение на белой бумаге в проявителе. Мне приходилось сидеть во мраке фотолаборатории, подсвеченном красным адским светом, и заглядывать через плечо на руки, колдовавшие над темной водой, но больше, чем это плечо и эти руки, меня завораживал миг, когда изображение начинало приобретать очертания… Впрочем, то было так давно, в минувшем столетии, в канувшей в Лету стране, однако изобретение Дагера было там все же известно, ибо кювету с проявителем я помню отчетливо. Но я еще успею рассказать тебе как о том столетии, о той стране, так и о тех руках, которых время лишило очарования. Обо всем по порядку! Я ведь должен о многом сказать, вернее, написать, при расставании я обещал, что буду писать тебе, напишу постепенно обо всем — с начала до конца, если мне удастся найти какое-нибудь начало и какой-то конец. Поскольку ты чужак, поскольку мы вряд ли еще когда-либо встретимся, поскольку ты явился с другой стороны земного шара и ничего не знаешь о том, о чем я тебе поведаю, я могу лгать и выдумывать сколько мне вздумается! Раз уж ты в этом городе заговорил со мной наугад, нет, не наугад, — раз уж ты выбрал меня, раз уж ты был послан выслушать меня, ничего другого тебе и не остается. Я никогда и не пытался говорить обо всем этом, ведь людям все наперед известно, у них обо всем свое мнение. У тебя нет своего мнения, Анжело, я не уверен, существуешь ли ты вообще. К слову, прости мне мой плохой французский, ведь и писать тебе я решаюсь только потому, что и ты не француз, ты словно бы никто и ничто, только поэтому я осмеливаюсь обратиться к тебе. Ибо и для тебя я появился невесть откуда — со дна моря, из-под земли, из Боснии-Герцеговины, из городка у реки, из квартиры, где вонь уборной перехватывает дыхание; из Восточной Европы; из-за поленницы. Откуда я взялся, я и мое преступление, я и Франц (ты переспросил: «France?», поскольку я произнес неверно, нет, не Франция, а Франц, он, к слову, наполовину француз, наполовину немец, из Страсбурга, где мы с ним и встретились), я и бабушка, которую я вчера видел во сне… Да, видел во сне бабушку и кошку по имени Мильви, они, вообще-то, обе уже умерли, хотя насчет Мильви у меня нет полной уверенности, она ведь пропала, а вдруг крадется где-нибудь здесь же, неподалеку. Да и бабушка, кто ее знает! Как видишь, мне никак не удается начать. А ведь мне больше и делать нечего, как думать об этом письме, слоняясь пустыми и бесцветными днями по городу, с портфелем в руке, где я ношу ксерокопии стихотворений своих стариков (это моя «работа», я еще успею рассказать о ней) и карманное издание писем мадам де Севинье; проходя по парку Монсури, где еще цветет поздний махровый жасмин, задерживаясь под ливанским кедром, вдыхая его смолистый запах, ныряя в подземное царство метро, где я встречаю людей и призраки... И постоянно думая о признании, которое я должен сделать, о тех всего нескольких словах, чтобы поведать о моей жизни человеком, о моем пустячном преступлении на этом свете… Как это было бы просто, если бы я только знал, с чего начать! С того ли, что виделось когда-то давно, в минувшем столетии, из окна квартиры на первом этаже панельного дома, из окна, которое бабушка никогда не разрешала открывать? Или с Амстердама, сладостного и преступного города? Или с мусорного ящика, куда я только что выбросил газету с именем Франца, напечатанным крупным шрифтом? С того ли, что было, или с того, что длится, если оно длится, это головокружение, это ослепление, этот солнечный удар! Да, солнечный удар! Если начинать наугад, то с солнца я и начну: я тосковал по солнцу, я алкал солнца. И, уступая своему вожделению, я оказался здесь, в этом городе, который со всего мира собрал так много красоты, богатства и всевозможных даров солнца, но не меньше уродства, боли и горя, их не скрыть ни золотом, ни драгоценными каменьями. Наконец, в городе, где из пустоты передо мной возник ты, чтобы я мог рассказать тебе свою историю. Мою историю! Как в стародавние времена: сказку, которую рассказывали при свете трепетного пламени, тоже без начала и конца, неторопливую и страшную, где встречались хищные волки, говорящие змеи и лесные феи. Но не из снежного вихря и не в свете мятущегося пламени ты появился, ты не старик с седой бородой, а молодой и желанный, ты мое зеркало, двойник и антипод, и однажды воскресным днем ты вышел из прохладного солнечного сияния, которое обволакивало всех гуляющих, всех, кто останавливался перед витринами магазинов или замирал на террасах кафе: нереальные воскресные светофигуры, проявленные бессмысленным бренчаньем колоколов соборов Сент-Эсташ, Нотр-Дам и Сент-Мерри. Ты возник из воскресной пустоты, которая преследует меня с самого детства, из безликого полуденного света,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (15) »
Последние комментарии
22 минут 48 секунд назад
30 минут 46 секунд назад
1 день 11 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 18 часов назад
1 день 20 часов назад