Террорист [Джек Хиггинс] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Джек Хиггинс Террорист
Пролог 1959
Келли проходил мимо церкви Святого Спасителя, когда из-за угла появился «лендровер». Вскочив на крыльцо и открыв тяжелую дверь, Келли скользнул внутрь, оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы наблюдать за происходящим. С «лендровера» было снято практически все: кабина, дверцы, брезентовый верх. Позади водителя в машине сидели двое полицейских с автоматами в приметной темно-зеленой форме королевской полиции Ольстера. Автомобиль скрылся в конце узкой улочки, ведущей к центру Друмора, а Келли продолжал стоять в полумраке, вдыхая знакомые запахи. — Чем могу служить, сын мой? Келли обернулся и увидел выступившего из темноты священника, одетого в старую, поношенную сутану. Его серебристые волосы поблескивали в свете свечей. В руке священник держал зонт. — Просто спасаюсь от дождя, святой отец. Келли стоял, втянув плечи и глубоко засунув руки в карманы старого плаща. Он был невысок, с моложавым, почти юношеским лицом; темные проницательные глаза, казалось, пронзали собеседника насквозь. Старый священник, дружелюбно улыбнувшись, спросил: — Вы, наверно, не из Друмора? — Да, святой отец, здесь я проездом. Хочу встретиться с другом в пивной Мерфи. Мой друг обещал подбросить меня до Белфаста. Там можно найти работу. — Я провожу вас, нам по пути, — Келли открыл дверь, и они вышли на улицу. Дождь продолжал хлестать как из ведра, поэтому священник открыл зонт. Келли пристроился рядышком, и они двинулись вниз по мостовой. Откуда-то доносились звуки духового оркестра, играющего старинную мелодию. «Сохрани веру во мне», — печальные голоса пробивались сквозь шум дождя. Келли со священником остановились и посмотрели в сторону центральной площади города. У гранитного мемориала лежали венки. С одной стороны памятника расположился оркестр, с другой — небольшая кучка людей. Священнослужитель ирландской церкви вел службу. Не обращая внимания на ливень, четыре старика гордо держали в руках знамена. — Что здесь отмечают? — Годовщину окончания войны. Они двинулись дальше. На углу стояла маленькая девочка лет семи-восьми. На ней было пальто размера на два больше, чем надо, и берет. Дырявые носки, рваные башмаки. Бледное лицо. Кожа туго обтягивала выступающие скулы. Картонная коробка в посиневших от холода руках. Хотя глубокие карие глаза девочки смотрели на приближающихся мужчин настороженно, она заставила себя улыбнуться. — Добрый день, святой отец. Не купите ли цветок мака? — Бедное дитя, сидеть бы тебе дома в такую непогоду. — Священник пошарил в кармане, нашел монетку и положил ее в оловянную кружку. Потом выбрал ярко-красный цветок. — В память о всех героически погибших, — пояснил он Келли. — Вот как? — Келли повернулся к юной продавщице и увидел, что она робко протягивает цветок и ему. — Купите, сэр. Келли посмотрел на детское личико и выругался про себя. Вытащил из внутреннего кармана кожаный бумажник, вынул два фунта. Девочка изумленно наблюдала, как он сворачивает купюры и кладет в кружку. Потом Келли мягко взял из ее рук коробку с цветами. — Иди домой и согрейся. Девочка, так ничего и не поняв, повернулась и у бежала. Старая вывеска извещала: «Бар Мерфи». — Вот и пришли, — сказал священник. — Что вы собираетесь делать с цветами? Келли бросил взгляд на коробку. — Одному Богу известно. Священник удалился. Оркестр заиграл другую мелодию. Келли поднялся по ступенькам и открыл дверь пивной. Он очутился в длинном и узком помещении, в самом конце которого пылал камин. Несколько чугунных столов, скамьи у стены. Стойка бара из красного дерева, обычная вереница разнокалиберных бутылок. Ни одного посетителя. Только бармен над пивной качалкой. Крупный мужчина, почти лысый, лицо в складках жира, одет в несвежую рубашку без воротничка. — Вы Мерфи? — Да, так говорят. — Бармен бросил на вошедшего быстрый взгляд. — Вы не местный? — Нет. Тут я должен встретиться с другом. Может, вы его знаете? — Как зовут? — Кухулин.[1] Улыбку с лица Мерфи словно смыло. — Кухулин, — шепотом повторил он. — Последний из героев тьмы. — О Боже, ну и любите же вы, парни, всякие мелодрамы. Полиция в последнее время совсем озверела. Подряд всех обыскивает. Ты им точно попадешься. — У меня нет оружия. — Хорошо. — Мерфи вытащил из-под стойки огромный саквояж рассыльного. — Прямо у площади находятся полицейские казармы. Машина с продуктами проезжает через ворота ровно в двенадцать дня. Прикрепи это под кузовом. Тут вполне хватит, чтобы поднять на воздух добрую половину этих казарм. — Бармен пошарил внутри саквояжа. Раздался металлический щелчок. — Ну, давай, действуй, у тебя мало времени. Какая-то скрытая, едва уловимая усмешка в глазах бармена заставила Келли вздрогнуть. Выйдя из пивной, он направился к площади. Оркестр играл уже другой марш, и все та же группа людей подпевала ему. Похоже, они не собирались расходиться, несмотря на холодный дождь. Келли взглянул через плечо назад и заметил Мерфи, стоявшего на крыльце своего заведения. Это показалось Келли довольно странным. Потом бармен несколько раз махнул рукой, будто подавая кому-то сигнал. Неожиданно со страшным ревом из боковой улочки вынырнул все тот же «лендровер» и помчался по площади. Келли бросился бежать, поскользнулся на мокрых булыжниках и упал на колено. Тяжелый приклад «Стерлинга» врезался, казалось, прямо в почки. Он закричал от боли. Сержант с силой наступил Келли на руку, вырывая саквояж. Полицейские перевернули саквояж, и из него выпали дешевые кухонные часы. Сержант пнул их, как футбольный мяч, и они полетели в сторону толпы, которая стала быстро расходиться. — Не бойтесь! — закричал сержант. — Это липа! — Он наклонился, схватил Келли за длинные волосы и с силой рванул к себе. — Вы никогда ничему не научитесь, паршивые ублюдки! Нельзя никому доверять, сынок. Этому-то тебя должны были обучить?! Келли взглянул мимо сержанта на Мерфи, который все еще стоял у двери пивной. Итак, осведомитель. Вечное ирландское проклятие. Злости у Келли не было. Только холод внутри, ледяной холод. Сержант продолжал держать его за волосы, поставив на четвереньки, потом наклонился, быстро обыскал и прижал к корпусу «лендровера». — Ну, хорошо. Руки за спину. Келли стал подниматься, нащупывая рукой пистолет, который прикрепил липкой лентой к лодыжке левой ноги. Сорвав ленту, Келли мгновенно развернулся и выстрелил сержанту прямо в сердце. Мертвый сержант рухнул на стоящего рядом констебля. Констебль крутанулся, пытаясь удержаться на ногах. Келли выстрелил ему в спину и сразу же направил пистолет на третьего полицейского. Тот слишком поздно стал поднимать автомат, и пуля Келли попала ему в горло. Толпа на площади бросилась врассыпную. Женщины завизжали, музыканты побросали инструменты. Келли как будто не замечал всеобщей паники и суматохи. Он глядел на Мерфи, который словно завороженный, продолжал стоять на крыльце своей пивной. «Браунинг» взмыл вверх — Келли взял Мерфи на мушку. В это время усиленный мегафоном голос, перекрывая шум дождя, приказал по-русски: — Прекратить! Келли! Достаточно! Келли повернулся, опуская пистолет. С мегафоном в руке к нему спешил человек в форме полковника КГБ и накинутой на плечи плащ-палатке. Рядом с ним бежал высокий худощавый мужчина лет тридцати, одетый в кожаный плащ. Несколько отделений русских солдат с автоматами наизготовку быстро растекались по площади. На них были боевые комбинезоны бригады «Стальной Молот» — элитарной части специального назначения. — Ну, все! Хорошо! Опускай пистолет! — крикнул полковник. Однако Келли повернулся и выстрелил еще раз. Удивительно метко, учитывая расстояние. Мерфи остался без левого уха. Он страшно закричал, схватившись обеими руками за то место, где только что было ухо. Кровь крупными каплями сочилась между пальцами. — Хватит, Михаил! Довольно! — крикнул человек в кожаном плаще. Келли повернулся к нему и улыбнулся. Ответил по-русски: — Конечно, профессор, как скажете. — Он аккуратно положил пистолет на капот «лендровера». К ним приблизился лейтенант в армейской форме. — Один все еще жив, двое других мертвы, товарищ полковник. Какие будут распоряжения? Не обращая на него внимания, полковник обратился к Келли: — Вы не имели права брать с собой оружие. — Я знаю. Но, согласно правилам игры, и Мерфи не должен был оказаться осведомителем. Мне сообщили, что он принадлежит к ИРА.[2] — Значит, вы верите всему, что вам говорят? — Партия велит мне так поступать, товарищ полковник. Может, у вас есть специально для меня написанный устав? Полковник разозлился и не скрывал раздражения. Он не привык к подобной дерзости и уже открыл было рот, чтобы дать агенту достойную отповедь, как вдруг раздался пронзительный крик. Маленькая девочка, продавшая Келли цветы, продралась сквозь оцепление и упала на колени у тела убитого сержанта. — Папочка! — запричитала она по-русски. — Папочка! — Она подняла глаза на Келли. — Вы убили его! Вы убили моего отца! Девочка бросилась к нему, как маленькая разъяренная тигрица, пытаясь ногтями дотянуться до лица. Келли схватил ее за кисти рук. Неожиданно силы оставили девочку, и она в изнеможении прильнула к нему. Келли обнял ее за плечи, гладя по волосам и осторожно прижимая к себе. К ним подошел старый священник. — Я ее заберу, — сказал он, кладя руку на плечо девочки. Солдаты расступились, пропуская их. Полковник обратился к человеку в кожаном пальто: — Как мне надоел этот чертов украинский дождь! Пойдемте в штаб и прихватите с собой вашего протеже. Надо поговорить.* * *
КГБ — самая большая и сложная по устройству разведывательная служба в мире. Полностью контролирующая жизнь миллионов людей в Советском Союзе, она достает своими щупальцами до любого уголка планеты. Наиболее засекреченная часть КГБ — Тринадцатое Управление, которое отвечает за убийства, похищения, диверсии и саботаж за рубежом. Уже пять лет работой Тринадцатого Управления руководил полковник Иван Масловский, высокий, плотно сбитый мужчина. Родился он в 1919 году в Ленинграде, в семье врача; в семнадцать поступил на юридический факультет университета и закончил учебу накануне нападения немцев на Россию. Сражался в рядах партизан за линией фронта. Потом образование и недюжинные способности к языкам позволили Масловскому перевестись в контрразведку СМЕРШ. Полковник был главным организатором совершенно необычных учебно-тренировочных разведывательных центров, где агенты проходили обучение для работы в англоязычных странах в условиях, максимально приближенных к реальным. Они жили и учились в маленьких, но точных копиях городов Англии или Америки, созданных стараниями Масловского. Одним из таких тренировочных центров стал крохотный североирландский городок под названием Друмор, построенный почти в самом центре Украины.* * *
В кабинете, который занимал Масловский во время наездов из Москвы, горел камин. Полковник сидел у огня, наслаждаясь теплом, и пил маленькими глотками крепкий кофе. Человек в кожаном плаще вошел без доклада. — Боже, ну и холодрыга на улице! Он налил себе кофе и подошел к камину. Тридцатичетырехлетний Павел Черный, несмотря на молодость, имел солидную репутацию среди ученых мира в области экспериментальной психологии. Окончив с отличием МГУ, он два года стажировался в университете Дрездена, защитил там докторскую диссертацию. Научные интересы привели Павла в Пекинский университет, где он работал с крупнейшим китайским ученым Пин Чоу, который специализировался на применении бихейниористических методов при допросах английских и американских военнопленных, захваченных во время войны в Корее. Когда Черный вернулся в Москву, его работа в области изменения поведения индивида привлекла внимание всемогущего КГБ. Именно полковник Масловский помог ему занять место профессора экспериментальной психологии МГУ.* * *
— Ваш Келли по природе анархист, — резко бросил Масловский. — Никакого уважения к власти. Абсолютное неповиновение приказам. Простое проверочное задание превратить в кровавую бойню… Конечно же, я совсем не жалею этих чертовых диссидентов, но… Да, кстати, кто эти полицейские? — Сейчас уточню. — Черный поднял телефонную трубку. — Левин, зайдите к полковнику. — Что еще за Левин? — Еврей, приговоренный к пяти годам за тайную переписку с родственниками в Израиле. Здесь уже три месяца. Отличный управляющий канцелярией. — Кто он по профессии? — Физик. Что-то связанное со структурной прочностью материалов. Работал в авиапромышленности. Уверен, что он полностью осознал свой проступок. — Все они так говорят. Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Виктор Левин. Ему уже исполнилось сорок восемь лет, волосы совсем поседели. Стальная оправа очков обмотана изолентой. Вид загнанный, потерянный. — Кто эти трое полицейских? — обратился к нему Черный. — Сержант — Воронин. Бывший актер МХАТа. Пытался бежать на Запад в прошлом году после смерти жены. Приговор — десять лет. — А девочка? — Таня, его дочь. Уточнить, кто были двое остальных? — Не надо. Можете идти. Когда Левин ушел, Масловский сказал: — Вернемся к Келли. Не понимаю, как он посмел выстрелить в бармена. Прямое нарушение моего личного приказа. И заметьте, — ворчливо добавил полковник, — великолепный выстрел. — Да уж, в стрельбе он хорош. — Ну-ка еще раз расскажите мне о нем. Масловский налил еще кофе и поудобнее устроился у камина. Черный взял со стола объемистую папку. — Михаил Келли, — прочитал он, — родился в 1938 году в деревушке Бэллигар в Керри, республика Ирландия. Отец, Шон Келли, был активистом в ИРА. Во время гражданской войны в Испании встретился в Мадриде с Мартой Вронской, гражданкой СССР. — Насколько я помню, его повесили англичане, да? — Верно. Шон Келли участвовал в организации взрывов в Лондоне в начале Второй мировой войны. Был схвачен и казнен. Марте Вронской предоставили ирландское гражданство, она жила в Дублине. Работала журналисткой. Там мальчик пошел в иезуитскую школу. — И стал католиком? — Естественно. Эти довольно необычные обстоятельства его судьбы и привлекли к нему внимание нашего человека в Дублине. Несомненно, в парне был скрыт выгодный для нас потенциал. В 1953 году мать убедили вернуться в Россию вместе с сыном. Через два года она умерла. Рак желудка. — Значит, сейчас ему двадцать один год, и, как я понял, он довольно умен? — Так точно. Прирожденный талант к языкам. — Черный посмотрел на пламя камина. — Но особую ценность для нас представляют его актерские способности. Если бы все сложилось иначе, он бы, несомненно, добился больших успехов на сценическом поприще. — Сейчас поздно мечтать об актерстве, — кисло заметил Масловский. — Он достиг вершин в умении убивать. — Научить убивать можно любого. Именно поэтому, подбирая кандидатов в агенты, мы делаем упор на их умственном развитии. Хотя надо отметить, что у Келли совершенно удивительные способности в обращении с оружием. — Это я уже заметил. Убить так дерзко, так жестоко. Психопат… — Только не Келли, товарищ полковник. Может, это сразу трудно понять, но, как я вам уже говорил, Келли — великолепный актер. Сегодня он исполнял роль террориста… — И вы считаете, что его уже можно использовать в настоящем деле? — Так точно, товарищ полковник. — Ладно, пусть он войдет.* * *
Без плаща и шляпы Келли выглядел еще моложе. На нем были темный свитер с высоко подвернутым воротником, пиджак из твида и вельветовые брюки. Келли выглядел спокойным и невозмутимым. Масловский опять ощутил растущее раздражение. — Похоже, вы чрезвычайно довольны собой, а? Я вам приказал не стрелять в Мерфи. Почему вы не подчинились? — Он предатель, товарищ полковник. Таких необходимо учить, если мы хотим, чтобы люди, подобные мне, выжили. — Но это же была просто игра, черт побери! — взорвался Масловский. — Тренировка. — Если мы играем в какую-то игру достаточно долго, товарищ полковник, она в один прекрасный момент может переиграть нас самих, — спокойно возразил Келли. — Боже милостивый! — воскликнул Масловский. — Ну, хорошо, давайте с этим кончать. Профессор Черный считает, что вы готовы к самостоятельной работе. Вы согласны? — Так точно, товарищ полковник. — Кратко сформулируем задание. Нашими главными противниками являются Америка и Великобритания. Британская головная боль и постоянный источник беспокойства — ИРА. Вы должны стать еще одним раздражителем. Профессор Черный расскажет вам о ваших непосредственных действиях. Вы свободны. Келли молча вышел. Черный сказал полковнику: — Он справится. Я уверен в этом. — Будем надеяться. Масловский подошел к окну и стал смотреть на потоки ливня, низвергавшиеся с небес. Он почувствовал себя совершенно разбитым. Келли его больше не интересовал. Неожиданно перед глазами предстало лицо девочки, когда она бросилась на ирландца. — Эта девочка… Как ее зовут? — Таня Воронина. — Теперь она стала сиротой? Кто позаботится о ней? — Наверно, отправят в детдом. — Она довольно привлекательна и умна, вам не кажется? — Похоже, хотя мне лично с ней поговорить не пришлось. У вас есть какой-то особый интерес? — Возможно. Мы потеряли единственную дочь в прошлом году во время эпидемии гриппа. Ей было всего шесть лет. У супруги, к сожалению, больше не будет детей. Сейчас она работает, но все еще в шоке. — Полковник вздохнул. — Когда я увидел эту девочку на площади… А вдруг это и есть выход?.. — Великолепная идея, товарищ полковник. — Отлично. — Масловский поставил на поднос пустую чашку. — Я возьму ее с собой в Москву. Вот обрадуется Сашенька. — Он подошел к столу, открыл бутылку водки, плеснул в стаканы. — Ну, за успех нашего предприятия в Ирландии.Глава первая
Майор Тони Вильерс очнулся от забытья. Он сидел в углу крохотной комнаты, привалившись к стене. Лечь было невозможно из-за деревянной конструкции вокруг шеи, которая зажимала руки на уровне плеч. Голова майора была повязана зеленой повязкой. Его гимнастерка и штаны цвета хаки свисали лохмотьями, грязные и рваные. Ноги босые — кто-то стянул с него ботинки. Да еще эта борода, колючая и неопрятная… Она совсем не нравилась майору. Уж слишком сильна была привычка к обязательному бритью по утрам вне зависимости от ситуации. Послышался звук поднимаемой щеколды, дверь приоткрылась, и в нее влетел рой жужжащих мух. Вошли два Рашида, маленькие, усталые, в грязных белых накидках, с пулеметными лентами крест-накрест. Подхватили узника и вытащили его наружу. Грубо кинули к стене и удалились. Только через несколько минут глаза Вильерса привыкли к ослепительно яркому утреннему солнцу. Бир-эль-Гафамо оказался селением из дюжины домишек с плоскими крышами в небольшом оазисе, окруженном пальмами. Какой-то мальчуган вел верблюдов. Женщины в темных халатах и черных накидках стирали возле колодца белье. Вдалеке справа виднелись горы Дофара, южной провинции Омана. Силуэты их четко прорисовывались на фоне голубого неба. Еще неделю назад Вильерс был там, возглавляя воинов племени Балучи, сражавшихся с отрядами марксистских повстанцев. Возле Вильерса стоял глиняный кувшин с водой, но он знал, что не дотянется до него, и спокойно ждал, что будет дальше. Вдалеке из-за бархана появился верблюд и стал быстро приближаться к оазису. Тони закрыл глаза и опустил голову на грудь, пытаясь снять напряжение с мышц шеи. Услышал чьи-то шаги. Открыв глаза, увидел Салима-бин-эль-Камана. На нем была черная косынка, черный балахон, на боку в кобуре болтался пистолет, за поясом длинный кривой кинжал. В руках Салим держал автомат китайского производства. Он остановился, внимательно рассматривая англичанина. В редкой его бороде уже начали пробиваться седые волосы, а кожа приобрела кирпично-коричневый оттенок. — Салам алейкум, Салим-бин-эль-Каман, — сухо поприветствовал его Вильерс по-арабски. — Алейкум салам. Доброе утро, сабиб Вильерс. Салим поставил автомат у стены, наполнил ковшик водой. Осторожно поднес его к губам Тони. Это уже стало их каждодневным утренним ритуалом. Одинокий верблюд был уже близко, в каких-то ста ярдах. От луки седла всадника тянулась веревка. К ней был привязан какой-то человек, едва волочивший ноги. Салим вытащил плоскую жестяную коробочку. — Сигарету, мой друг? — Заученным движением смял мундштук папиросы и вставил между губ Вильерса. Дал прикурить. — Русская? — В пятидесяти милях отсюда прямо в пустыне есть военно-воздушная база. Много русских самолетов, грузовиков, солдат. — Да, я знаю. — И что с того? Все равно вы, англичане, ничего не можете с этим поделать. — Моя страна не воюет с Йеменом. Меня направили из армии, чтобы я обучал и командовал отрядами султана Омана, который борется против партизан. — Мы не марксисты, сабиб Вильерс. Мы свободное племя Рашидов. Для нас захват английского майора — большая удача. Это принесет нам много верблюдов и оружия. Я послал сообщение в Фазари. Сегодня сюда прибудут русские. Они отвалят за вас приличный куш. — Сколько бы они ни предложили, мои люди заплатят больше. Доставь меня в Дофар, и ты получишь все, что угодно. — Но, сабиб Вильерс, я ведь уже дал слово. — Очень жаль. Следовало вначале поговорить со мной. Верблюд приблизился, встал на колени, и на землю ступил Хамид, молодой воин в коричневой накидке с автоматом за плечом. Он резко дернул веревку, и привязанный человек упал на песок. — Кто такой? — спросил Салим. — Я наткнулся на него прошлой ночью в пустыне. — Хамид вернулся к верблюду, показал военную фляжку и рюкзак. — Это он нес с собой. В рюкзаке было немного хлеба и остатки армейского сухого пайка. Надписи были на русском. Салим показал их Вильерсу, потом обратился к пленнику по-арабски: — Вы русский? Человек отрицательно покачал головой. Он был уже далеко не молод, выглядел крайне изможденным, рубашка промокла от пота. Губы распухли и потрескались от жажды. Салим протянул ковшик с водой. Мужчина стал жадно пить. Вильерс неплохо говорил по-русски. Спросил: — Он хочет узнать, кто вы такой. Вы из Фазари? — А вы кто? — Офицер армии Великобритании. Работал в войсках султана в Дофаре. Эти люди устроили засаду, перебили мою охрану, а меня взяли в плен. — Он говорит по-английски? — Всего несколько слов. Очевидно, вы не понимаете арабский? — Нет, но думаю, что мой английский все же лучше вашего русского. Зовут меня Виктор Левин. Я из Фазари. Пытался пробраться в Дофар. — Перебежчик? — Что-то в этом роде. — Итак, он говорит с тобой по-английски, — сказал Салим. — Значит, он не русский? — Лгать нет смысла, — обратился Вильерс к Левину. — Ваши люди сегодня сюда прибудут, чтобы забрать меня. — Повернувшись к Салиму, добавил — Да, это русский, из Фазари. — А что он делает на земле Рашидов? — Пытался добраться до Дофара. — Сбежал от своих? — Сузив глаза, Салим уставился на пленника, громко расхохотался и хлопнул себя руками по ляжкам. — Великолепно! Русским придется раскошелиться и за него. Аллах добр ко мне, — кивнул Хамиду. — Накорми их, а потом запри. На Левина надели такую же деревянную конструкцию, как у Вильерса. Они сидели бок о бок, прислонившись к стене каморки. Через какое-то время вошла женщина в черной парандже, села на корточки и по очереди накормила их из большой деревянной миски кусочками молодой козлятины. — Слишком жарко. — Левин прикрыл глаза. — Сколько вам лет? — Шестьдесят восемь. — Не староваты ли вы для перебежчика? Левин открыл глаза и грустно улыбнулся. — Моя жена умерла, у меня нет детей, и меня ничем нельзя шантажировать, когда я доберусь до Запада. — Чем вы занимаетесь? — Профессор по структурным материалам в ленинградском университете. Специализируюсь на самолетных конструкциях. Здесь, в Фазари, есть пять МИГ-23. Их хотят попробовать в качестве штурмовиков в горной местности. Кое-какие изменения в конструкцию были внесены еще в России, но здесь появились некоторые проблемы, вот меня и вызвали. — А вы решили использовать ситуацию? На что вы надеялись? Хотите добраться до Израиля? — Англия для меня гораздо привлекательнее. Я там был в составе торговой делегации в тридцать девятом, в самый канун войны. Два лучших месяца моей жизни. — Понимаю. — Надеялся выехать из России в пятьдесят девятом. Тайно переписывался с родственниками из Израиля, они готовы были мне помочь, но меня предал человек, которого я считал своим другом. Старая история. Приговорили к пяти годам. — ГУЛАГ? — Нет. Я попал в более интересное место. В небольшой североирландский городок под названием Друмор. — Не понял? — Не скрывая удивления, Вильерс посмотрел на Левина. — Маленький городок Друмор на Украине. — Старый человек улыбнулся, увидев недоуменное выражение на лице Вильерса. — Наверное, надо объяснить подробнее…* * *
Когда Левин закончил рассказ, майор надолго задумался. Методы совершения диверсий, антитеррористическая борьба были главным, чем он занимался. Город Друмор на Украине… Что нужно русским в Ирландии? Да то же, что и здесь, в йеменской пустыне. Да-а, такой ловкач, как Келли, может наделать дел… Левин закрыл глаза. Дыхание у него было тяжелым, хриплым, но через несколько минут он уже спал. Погрузился в тяжелый сон и майор. Вильерс проснулся, когда один из воинов Рашида сильно потряс его за плечи. Другой разбудил Левина. Был уже полдень, Вильерс понял это по положению солнца. Его внимание привлек бронетранспортер. Такие машины русские называли «песчаными крейсерами». Полдюжины солдат в защитной форме стояли рядом, держа наизготовку автоматы. Еще двое виднелись в бронетранспортере у станкового пулемета. — Ну что ж, сабиб Вильерс, пора прощаться, — проговорил Салим. — Жаль расставаться. Мне нравились наши беседы. К ним приблизился русский офицер в сопровождении сержанта. На нем была такая же защитная форма, глаза скрывали противопесчаные очки, придававшие ему сходство с офицерами экспедиционного корпуса генерала Роммеля. Он постоял, рассматривая всех, потом поднял очки на лоб. Русский оказался моложе, чем предполагал Вильерс, с гладким, без следа морщин лицом и яркими голубыми глазами. — Профессор Левин, — сказал он по-русски, — мне бы хотелось думать, что вы заблудились в пустыне, но, боюсь, у наших друзей из КГБ другая версия этого события. — Да уж, они такие, — согласился Левин. Русский офицер повернулся к Вильерсу и представился: — Юрий Киров, капитан двадцать первой парашютной бригады. — Его английский был безукоризнен. — А вы майор Энтони Вильерс из полка гренадеров, но, что гораздо важнее, — из 22-го полка спецназа ВВС Великобритании. И к вам КГБ, вне всякого сомнения, проявит особый интерес. — У меня нет никаких заблуждений на этот счет. — Ну, что ж, — Киров повернулся к Салиму, — к делу. — По-арабски он говорил значительно хуже, чем по-английски, но все же достаточно сносно. Киров щелкнул пальцами, и сержант передал арабу брезентовый мешок. Салим открыл его и вынул пригоршню монет. Золото сверкнуло на солнце. — Ну, а теперь, будьте добры, снимите кандалы с этих двоих, и мы двинемся обратно. — Но, сабиб Киров, вы, кажется, кое-что забыли. Вы мне обещали еще пулемет и двадцать тысяч патронов. — Ах, да. Но мои начальники посчитали, что это будет уж слишком дорого. — Но вы же мне твердо обещали. — Улыбка исчезла с лица Салима. Арабы как по команде схватились за оружие. Киров вновь щелкнул пальцами, и тишину разрезал грохот пулеметной очереди. Пули вонзились в стену над головами Салима и его воинов. Когда эхо выстрелов откатилось, Киров спокойно сказал: — Забирайте золото. Настоятельно советую. Салим улыбнулся и развел руками. — Ну конечно. Дружба превыше всего. Не стоит ее терять из-за ничтожного непонимания. Он вытащил ключ из мешка, заткнутого за пояс, и открыл замок на кандалах Левина. Потом подошел к Вильерсу. — Иногда Аллах устремляет свой взор из-за облаков и наказывает обманщиков, — пробормотал Салим.* * *
Бетонная камера в самом конце административного блока в Фазари была, несомненно, лучше конуры, в которой держали Вильерса и Левина арабы: стены оштукатурены, унитаз, две узкие железные койки с матрацами и одеялами. Камера охранялась тремя вооруженными солдатами. Через решетку на окне майор взглянул на взлетную полосу. Она оказалась короче, чем он предполагал. Три сборных ангара, перед ними выстроились в одну линию пять МИГ-23. С другой стороны стояли два вертолета МИ-8 и несколько вспомогательных грузовиков. — По-моему, нас охраняют куда лучше, чем самолеты, — прошептал Вильерс. Стоявший за его спиной Левин согласно кивнул. — В этом нет особой необходимости. Солнце забилось за барханы, и на базу опустилась ночь. В камере под потолком зажглась лампочка, затем послышались чьи-то шаги и неясный гул голосов. Вильерс встал с койки. — Наверно, ужин. Дверь распахнулась, и в камеру вошел ефрейтор в сопровождении какого-то араба. Араб нес большой деревянный поднос с двумя мисками жаркого, черным хлебом и кофе. Голова его была опущена, но во всем облике проглядывало что-то знакомое. Он поставил поднос на крохотный столик у кровати Левина и, приподняв голову, взглянул на узников. В тот же миг Вильерс и Левин поняли, что перед ними Салим-бин-эль-Каман. Ефрейтор повернулся к двери. Откуда-то из складок одежды Салим мгновенно выхватил кривой кинжал и вонзил ему под ребра. Тело русского тут же обвисло, и Салим опустил его на свободную койку. Вытер нож о солдатскую форму. Улыбнулся. — Я все думал о ваших словах, сабиб Вильерс. Что ваши люди в Дофаре заплатят за ваше возвращение гораздо больше. — Выходит, тебе заплатят дважды — обе воюющие стороны. Вполне деловой подход. — Конечно. Но в каком-то смысле русские нехорошо обошлись со мной. А я человек чести. — А где другие охранники? — Ушли на ужин. Все это я узнал от своих на кухне. Ну, вперед! Хамид ждет нас с верблюдами. Салим запер дверь и вывел пленников из здания. На базе ВВС все было тихо и спокойно. — Вы только посмотрите. Всем на все наплевать. Главное — набить желудки. — Салим просунул руку за какой-то ящик, стоявший у стены, и вытащил ворох одежды. — Наденьте это и — за мной. Шерстяные халаты были из тех, что используют бедуины в пустыне в ночные холода, с остроконечными колпаками. Левин и Вильерс быстро надели их и поспешили за Салимом. За ангарами песчаные дюны возвышались с двух сторон, образуя что-то вроде оврага. Салим объяснил: — Вади-эль-Хара. В четверти мили отсюда нас ждет Хамид. — А тебе не пришло в голову, что Киров поймет все и заподозрит Салима-бин-эль-Камана? — Конечно же. Мои люди уже на полпути к Дофару. — Отлично. Это я и хотел знать. Сейчас я покажу тебе кое-что чрезвычайно занимательное. Майор подошел к бронетранспортеру, на котором их привезли, и забрался внутрь на место водителя-механика, за ним — Левин и Салим. Включив двигатель, майор обратился к Салиму: — Можешь управляться с пулеметом? — Аллах, будь милостив, — Салим сжал гашетки «Дегтярева». — У этого парня в мозгах огонь. Он не похож на других людей. Бронетранспортер понесся по взлетной полосе. Майор резко развернул тяжелую машину, и она, разворотив корпусом хвостовое оперение первого МИГа, с нарастающей скоростью продолжила свой разрушительный путь. Хвосты вертолетов располагались слишком высоко, поэтому Вильерс ориентировался на кабины пилотов. Восьмитонная стальная туша бронетранспортера легко расправилась и с вертолетами. Сделав широкую дугу, Вильерс крикнул Салиму: — По вертолетам — огонь! Целься в баки с горючим! В главном административном здании с запозданием завыла сирена тревоги, раздались панические голоса, зазвучали первые выстрелы. Салим ударил по вертолетам длинной очередью, бак в одном из них с грохотом взорвался, послав в небо огромный столб огня. Секундой позже взорвался второй вертолет; пламя перекинулось на стоящий напротив МИГ, и тот тоже заполыхал. — Вот так! Теперь они все сгорят. Пора выбираться отсюда! Бронетранспортер рванулся и, отстреливаясь, устремился вперед.Глава вторая
«Д-15» — отдел английской секретной службы, занимающийся в основном контрразведкой в пределах Соединенного Королевства, — официально не существует, хотя его кабинеты можно обнаружить в огромном бело-красном здании недалеко от отеля «Хилтон» в Лондоне. Отдел «Д-15» может проводить только расследования. У его сотрудников нет полномочий на аресты. При необходимости это делают офицеры спецотдела Скотленд-Ярда. Но рост международного терроризма так загрузил мощный Скотленд-Ярд, что и тот стал задыхаться. В 1972 году было создано особое подразделение, известное как «Группа-4», с полномочиями, утвержденными непосредственно премьер-министром, для координации расследования и пресечения всех случаев терроризма и диверсий. Десять лет это подразделение возглавлял бригадный генерал Чарльз Фергюсон. Он был крупным мужчиной с обманчиво добродушным выражением лица. Обожал мятые серые костюмы и огромные очки-консервы, что придавало ему вид заштатного преподавателя из провинциального колледжа. Имея офис в центральном директорате, Фергюсон предпочитал работать в своей квартире на Кавендиш-сквер. Генерал просматривал бумаги, когда дверь в комнату открылась и вошел слуга. Принес серебряный поднос и поставил на стол у зажженного камина. — А-а, чай. — Фергюсон захлопнул папку. — Скажи капитану Фоксу, чтобы зашел ко мне. Он налил чай в фарфоровую чашку и взял «Таймс». Неплохие новости с Фолклендов. Британские войска высадились на острове Пебл, уничтожили одиннадцать аргентинских самолетов и склад с артиллерийским вооружением. Два «Си Харриера» разбомбили торговый транспорт. Вошел капитан Фокс в голубом фланелевом костюме. Как и на Фергюсоне, на нем был галстук полка гренадеров. До ранения капитан служил в действующей армии, от взрыва бомбы в Белфасте потерял левую руку. Ее заменял протез, которым он пользовался с большим искусством. — Чай, Гарри? — Спасибо, сэр. Вижу, вы уже знаете о захвате острова Пебл. — Да, хорошая операция. — Фергюсон наливал чай капитану. — Откровенно говоря, у нас забот по уши и без Фолклендского кризиса. В Ирландии по-прежнему неспокойно, плюс к этому визит Папы. Он прибывает двадцать восьмого числа. У нас в распоряжении всего одиннадцать дней. Лакомая цель. Вы не думаете, что он стал более осторожным после попытки покушения в Риме? — Нет, только не он. На красном телефоне на столе Фергюсона замигал огонек. Этот аппарат служил для самых секретных переговоров. — Послушайте, кто там, Гарри. Фокс взял трубку. Выслушав сообщение, переменился в лице. — Ольстер, сэр. Крупные неприятности…* * *
Начало этим событиям было положено в семь часов утра рядом с деревней Килганнон милях в десяти от Лондондерри. Уже пятнадцать лет почтальоном там работал Патрик Лири. Его почтовый фургончик был известен всем в округе. На протяжении многих лет распорядок работы Патрика не менялся. Он приезжал в узел связи Лондондерри в половине шестого утра, забирал почту, уже рассортированную в ночную смену, заправлял баки бензином и направлялся в Килганнон. Всегда ровно в половине седьмого он сворачивал с дороги и парковал фургончик под деревьями у моста. В машине читал утренние газеты, завтракал прихваченными с собой бутербродами, запивая их кофе из термоса. К несчастью для Лири, его распорядок дня не остался незамеченным. Кухулин уже минут десять наблюдал за почтальоном, терпеливо ожидая, когда он закончит трапезу. Потом Лири вышел из машины и, как всегда, направился в лесок. Позади он вдруг услышал какой-то шорох и треск сухой ветки. Испуганно обернувшись, почтальон столкнулся взглядом с Кухулином, выходившим из кустов. Вид его был страшен, и Лири в ужасе замер. На Кухулине был черный анорак и такой же черный вязаный шлем, открывающий только глаза, нос и рот. В левой руке он держал полуавтоматический пистолет с глушителем, привинченным к стволу. — Делай, что тебе говорят, тогда останешься в живых. Голос Кухулина звучал спокойно, говорил он с небольшим южноирландским акцентом. — Все сделаю, — прохрипел Лири. — У меня семья… пожалуйста. — Сними фуражку и плащ. Положи их на землю. Лири повиновался. Кухулин протянул правую руку. На его ладони лежала большая белая капсула. — А сейчас проглоти ее. — Я не отравлюсь? — Лири весь вспотел от страха. — Уснешь часа на четыре, только и всего, — успокоил его Кухулин. — Это лучше, — направил на него пистолет, — чем это. Лири взял капсулу трясущейся рукой и с трудом проглотил. Через несколько секунд ноги его стали неметь, в голове появился туман и все вокруг поплыло. Чья-то рука толкнула его в плечо, он свалился на землю лицом в мокрую траву.* * *
Доктор Ганс Вольфганг Баум был человеком незаурядных способностей. Родившись в семье крупного промышленника в Берлине, он после смерти отца унаследовал состояние в десять миллионов долларов. Большинство людей на его месте стали бы жить в свое удовольствие, что Баум и делал, с тем лишь существенным отличием, что он получал удовольствие от работы. Он защитил докторскую диссертацию по технологии производства материалов в Берлинском университете, получил диплом юриста в Лондонской высшей экономической школе и диплом с отличием по менеджменту в Гарвардском университете. Глубокие знания Баум с успехом использовал, расширяя сеть своих предприятий в Западной Германии, Франции и Соединенных Штатах. Теперь его личное состояние оценивалось более чем в сто миллионов долларов. Любимым его детищем стал завод по производству тракторов и сельскохозяйственной техники в местечке рядом с Килганноном, в районе Лондондерри. Возглавляя совет директоров компании «Баум Индастриз», Ганс сам выбрал для него место, к великому сожалению других директоров и вопреки элементарному здравому смыслу. Будучи приверженцем немецкой лютеранской веры и по-настоящему добрым человеком, что редко встречается в мире бизнеса, Баум делал все возможное, чтобы создать условия для примирения и сотрудничества между католиками и протестантами. Вместе с женой он активно участвовал в общественных делах, а трое его детей посещали местную школу. Ни для кого не были секретом контакты Баума с представителями ИРА. Некоторые даже утверждали, что он встречался с легендарным Мартином Мак-Гиннесом. Так или иначе, боевики ИРА оставили в покое завод в Килганноне, и тот процветал, давая заработок тысячам прежде безработных протестантов и католиков.* * *
Баум поддерживал себя в хорошей физической форме. Каждое утро он просыпался в одно и то же время — в шесть часов. Не потревожив жену, выскальзывал из постели, натягивал тренировочный костюм и кроссовки. Молодая горничная Айлин Дочерти обычно была уже на ногах, готовя на кухне чай. — Завтрак в семь, Айлин, — сказал Баум ей в то утро. — Сегодня я уеду пораньше. У меня встреча в половине девятого с членами рабочего комитета. Баум вышел из кухни, пробежал по дорожке, перемахнул через небольшой заборчик и углубился в лес. Он бежал не трусцой, а скорее в спортивном стиле по знакомым тропинкам, обдумывая запланированные на день дела. К шести сорока пяти Баум, завершив утреннюю прогулку, выбежал из леса и помчался по главной дороге к дому. Как всегда, ему повстречался почтовый фургон Пата Лири. Фургон остановился. Бауму, за лобовым стеклом, был виден привычный силуэт Лири в форменной фуражке и плаще. Почтальон склонился над связкой газет. Подбежав к фургону, Баум заглянул в открытое окно. — Что у тебя для меня сегодня, Патрик? На него смотрел незнакомец: темные спокойные глаза, тонкие черты — казалось, опасаться абсолютно нечего, но все же это был лик самой Смерти. — Мне по-настоящему жаль, — сказал Кухулин. — Вы прекрасный человек. «Вальтер» в левой руке Кухулина был направлен точно между глаз Баума. Послышался негромкий хлопок выстрела, и немец рухнул на обочину дороги, разбрызгивая кровь по мокрой траве. Кухулин сразу же уехал и через пять минут уже был у моста, там, где оставил Лири. Бросив фуражку и плащ рядом с телом почтальона, Кухулин побежал между деревьями, перебрался через деревянный забор, ограждающий заброшенную ферму. Там в густой траве лежал мотоцикл «БСА». С него было снято все лишнее — специально для езды по холмам, и стояли шипованные шины. По обеим сторонам границы такие машины использовались местными фермерами. Кухулин надел старый мотоциклетный шлем с узким щитком, забрался на сиденье и ударил ногой по педали. Двигатель сразу же завелся, и Кухулин помчался прочь. По пути ему встретилась лишь повозка местного молочника. Пошел дождь, его капли падали на лицо Ганса Вольфганга Баума. Спустя полчаса к нему подъехал молочник. В это время в пятнадцати милях южнее Клади Кухулин выехал на главную дорогу и пересек границу. Теперь он был в безопасности — на территории Ирландской республики. Через десять минут он остановился у телефонного аппарата, набрал номер газеты «Белфаст Телеграф», попросил соединить с отделом новостей и заявил, что убийство Ганса Вольфганга Баума — дело рук Ирландской Республиканской Армии.* * *
— Ничего не понимаю, — в сердцах сказал Фергюсон. — Баума все любили, местные католики как один были за него. Он здорово воевал с собственными директорами, чтобы разместить завод именно в Килганноне. А сейчас совет компании наверняка переведет производство куда-нибудь в другое место. Тысячи католиков и протестантов снова останутся без работы и снова примутся перерезать друг другу глотки. — Но разве не этого и добивается ИРА? — Я бы так не сказал, Гарри. Только не сейчас. Это грязное убийство. Безжалостное уничтожение доброго человека, уважаемого всеми католиками округа, принесет только вред самой ИРА, рядовые члены явно не одобрят его. Этого-то я как раз и не могу понять. Совершитьтакую глупость… — Фергюсон постучал пальцем по досье Баума, принесенному Фоксом. — Баум тайно встречался с Мартином Мак-Гиннесом, и Мак-Гиннес заверил его в добрых намерениях ИРА в отношении предприятия Баума. Что бы ни говорили о Мак-Гиннесе, он далеко не дурак. — Фергюсон покачал головой. — Черт, не сходятся концы с концами. Лампочка на красном телефоне снова замигала. Фергюсон взял трубку. — Слушаю. Хорошо, господин министр. — Положив трубку, встал из-за стола. — Звонил министр по делам Северной Ирландии, Гарри. Требует меня немедленно к себе. Свяжитесь снова с Лисберном, с армейской разведкой. Выясните все, что только можно.* * *
Уже через час он вернулся. Когда Фергюсон снимал плащ, в кабинет вошел Фокс. — Министр выражает недовольство, Гарри. Премьер-министр тоже. Она вне себя, и вам известно, что это означает. — По сообщениям армейской разведки из Лисберна, сэр, сама ИРА чрезвычайно обеспокоена этим убийством. Они утверждают, что не имеют к нему никакого отношения. — Но они же взяли на себя ответственность. — У них сейчас тоже не просто, сэр, после всех реорганизаций. Мак-Гиннес, по сведениям из Дублина, категорически отвергает причастность своих людей к этому делу. Похоже, он сам чрезвычайно расстроен. Он ведь очень уважал Баума. — А ИНОФ?[3] — Разведка отвечает на это отрицательно, сэр. У них там есть надежный источник, ему можно верить. Фергюсон подошел к камину. — Так вы думаете, что тут замешана противоположная сторона? АОО или «Красная Рука Ольстера»?[4] — Опять нет. У военных есть свои люди в обеих организациях. Протестанты здесь тоже ни при чем. Конечно, всегда есть какие-нибудь чокнутые одиночки. Насмотрелись ночных боевиков и решили попробовать… Фергюсон закурил манильскую сигару и сел за письменный стол. — А сами-то вы в это верите, Гарри? — Нет, сэр. Я просто высказываю все возможные предположения. Фергюсон внимательно посмотрел на Фокса и нахмурился. — Вам что-то известно, так ведь? — Не совсем, сэр. Просто у меня есть совершенно неожиданное предположение, которое вам может не понравиться. — Говорите. — Хорошо, сэр. Тот факт, что в «Белфаст Телеграф» позвонили и кто-то от имени ИРА взял на себя ответственность за убийство Баума, представляет ее совсем в дрянном свете. — Ну, и? — Предположим, что именно это было целью преступления. Как только вы ушли, мне доставили полный доклад из Лисберна. Убийца — опытный профессионал, можно в этом не сомневаться. Хладнокровный, безжалостный, тщательно рассчитывающий свои шаги, но в то же время не убивающий всех, встретившихся у него на пути. — Да, да, мне это тоже пришло в голову. Ведь он пощадил почтальона Лири, хотя знал, что оставляет свидетеля. — Этот факт меня крайне заинтересовал, поэтому я ввел запрос в наш главный компьютер. — Фокс открыл папку, которую держал под мышкой. — Есть пять случаев, когда свидетелей убийств заставляли проглатывать подобные капсулы под дулом пистолета. Впервые такой случай зафиксирован в 1975 году в Омаге. Фергюсон стал изучать содержимое папки, потом поднял глаза на Фокса. — Но в двух случаях жертвами становились католики. Я принимаю версию об одном убийце, но тогда это никак не вяжется с вашей теорией, что целью убийства Баума была дискредитация ИРА. — Посмотрите внимательней, сэр, прошу вас. В каждом случае описание убийцы совпадает. Черный вязаный шлем и черный анорак. Всегда использует «вальтер». В трех случаях скрывался с места преступления на мотоцикле. Эти детали я ввел в компьютер по отдельности. Все убийства с участием мотоциклистов, когда применялись пистолеты системы «вальтер». Все наложил на описание преступника. — И что получилось? Фокс вынул не один листок, а целых два. — По крайней мере около тридцати убийств после семьдесят пятого года, в которых присутствовали упомянутые факторы. И где-то десять — сходных по почерку. Фергюсон быстро просмотрел распечатки. — Боже ты мой! — прошептал он. — Убивали и католиков, и протестантов. Ничего не понимаю. — Поймете, если посмотрите на личности убитых, сэр. Во всех случаях, когда ответственность брала на себя ИРА, результат представлял ее в негативном свете. — И то же самое, когда ответственность брали на себя протестантские организации, да? — Верно, сэр, хотя ИРА, конечно, замешана гораздо чаще, чем другие. Еще одно: если вы обратите внимание на даты убийств, то заметите, что они чаще всего совершались, когда дела шли на поправку или же принималась какая-нибудь важная политическая инициатива по выходу из кризиса. Фергюсон сидел, не сводя глаз с листов распечатки. — То есть, вы хотите сказать, что это действует какой-то сумасшедший убийца-одиночка, поставивший перед собой цель продолжать кровопролитие в Ирландии? — Совершенно верно. Только я отнюдь не считаю его сумасшедшим. Мне кажется, что он просто на деле претворяет в жизнь известные принципы Маркса-Ленина о революционной ситуации. Хаос, беспорядки, страх. Все это абсолютно необходимо для свержения правительства, пытающегося навести хоть какой-то порядок. И бессмысленная борьба растягивается на годы и годы, и мы никогда не найдем приемлемого выхода. Фергюсон с интересом взглянул на капитана. — Все факты уже были в компьютере. Мы просто никогда правильно не формулировали задачу. Если бы мы так сделали, то вся эта дьявольская схема всплыла бы гораздо раньше. — Да, думаю, вы правы. — Фергюсон погрузился в размышления. — Она существует, сэр. Это неоспоримый факт. В этом я не сомневаюсь. И есть еще кое-что, способное в общих чертах объяснить сложившуюся ситуацию. — Ладно уж, говорите. Фокс вынул из папки еще один лист. — Когда вы были на прошлой неделе в Вашингтоне, из Омана вернулся майор Энтони Вильерс. — Да, я наслышан о его приключениях. — В своем отчете Тони рассказывает интересные вещи об одном еврейском диссиденте по имени Виктор Левин, которого он прихватил с собой. Тот знает занимательные подробности о совершенно необычном тренировочном центре КГБ на Украине. Фокс закурил сигарету и подошел к камину. — Тони Вильерс сейчас на Фолклендах, вам это известно? — Да, сэр. — А этот тип, Левин? — Чрезвычайно талантливый инженер. Мы устроили его через одного из наших коллег в Оксфорде. Я позволил себе послать за ним, сэр. — Неужели, Гарри? Да что бы я без вас делал? — Продолжали бы так же руководить, сэр. Да, и еще. Психолог Павел Черный, который упоминается в рассказе Левина, перебежал к нам в семьдесят пятом году. — В Англию? — Нет, сэр, в Ирландию. Прибыл на международную конференцию и попросил политического убежища. Сейчас он профессор экспериментальной психологии в Тринити-колледже в Дублине.* * *
С лица Виктора Левина еще не сошел загар, полученный под ярким йеменским солнцем. На нем был серый костюм из твида, белоснежная сорочка, голубой галстук и черные профессорские очки. Сначала он долго и обстоятельно отвечал на многочисленные вопросы Фергюсона. Во время короткой паузы спросил: — Как я понимаю, этот человек — Келли, или Кухулин — и сейчас активно действует в Ирландии. Ведь я встречался с ним двадцать три года назад. — В этом-то и заключается весь смысл дьявольского замысла. Глубоко законспирированный агент, ждущий своего часа, чтобы взорвать Ирландию изнутри. И, похоже, вы единственный человек, кроме его руководителей, который знает, как выглядит террорист. Поэтому мы и просим вас взглянуть на эти фотографии. — Но я уже говорил: это было так давно. — Может, у него есть какие-нибудь запоминающиеся приметы? — Разве что умение хладнокровно и безжалостно убивать. Но я не единственный, кто знает его в лицо, вы ошибаетесь. Есть еще Таня. Татьяна Воронина. — Девочка, чей отец был убит, когда выступал в роли полицейского. Его застрелил Келли, сэр, — объяснил Фергюсону Фокс. — Она уже давно не маленькая девочка. Сейчас ей тридцать. Прелестная женщина. — Вы виделись с ней? — Да, и очень часто. Давайте я объясню. Я заставил их поверить, что полностью осознал свои ошибки, поэтому они меня реабилитировали и послали на работу в Московский авиационный институт. Таню взял на воспитание Масловский, полковник КГБ. Они с женой искренне полюбили девочку. — Сейчас он уже генерал, сэр, — вставил Фокс. — Она оказалась очень одаренной. В двадцать лет стала лауреатом конкурса имени Чайковского в Москве. — Минуточку, — остановил Левина Фергюсон, большой любитель и знаток классической музыки. — Татьяна Воронина, пианистка. Два года назад произвела фурор на музыкальном фестивале в Лидсе. Это она? — Совершенно верно. После кончины жены Масловского Татьяна постоянно гастролирует за рубежом. — Когда вы с ней виделись в последний раз? — Где-то полгода назад. — И вы говорили о происшедшем в Друморе? — Ну да. Она очень умная и уравновешенная женщина. Но этот случай для нее особенный. Она постоянно возвращается к нему. Я у нее даже однажды спросил почему. — И что же она ответила? — Все дело в самом Келли. Татьяна не могла забыть его, потому что он был так добр к ней. Но всего, что произошло, она не могла понять. Он часто снится ей… — Увы, сейчас она в России и нам ничем помочь не может. — Фергюсон встал. — Мистер Левин, будьте добры, подождите в соседней комнате. Фокс открыл обитую зеленым сукном дверь и выпустил Левина. Фергюсон подошел к окну и посмотрел на безлюдную площадь. — Мы должны покончить с этим дьяволом, Гарри. Вряд ли у нас в прошлом были дела столь важные. И, похоже, ИРА заинтересована в разоблачении Кухулина не меньше нас. — Да, сэр, такая мысль мне уже приходила в голову. — У Фокса внутри все похолодело, будто он уже знал, что произойдет дальше. — Отлично. Видит Бог, вы немало пострадали за Ирландию, Гарри. Не хотите ли рискнуть еще раз? — Как прикажете, сэр. — Хорошо. Я хочу, чтобы вы поехали в Дублин и встретились с армейским советом ИРА или с кем-нибудь из его представителей. Я выдам нужный телефонный звонок. Остановитесь в отеле «Уэстберн», как обычно. Отправляйтесь прямо сегодня, а я позабочусь о Левине. — Хорошо, сэр. Фокс вышел из кабинета. Фергюсон снова подошел к окну и стал смотреть на площадь. Конечно, мысль о совместной работе английской разведки с террористами ИРА безумна, но сейчас иного выхода нет. Если только в Дублине правильно все поймут. За его спиной дверь в кабинет открылась, и вошел Левин. Вежливо кашлянул. — Я вам еще нужен? — Конечно, конечно, дорогой мой. Сейчас поедем в штаб. Там вас ждут фотографии. Как знать, вдруг вы его сразу узнаете. В глубине души он в это не верил.Глава третья
В Дублине лило как из ведра. Такси, в котором Фокс ехал из аэропорта, пересекло мост через реку Лифей, свернуло в боковую улочку за набережной короля Георга и остановилось у гостиницы. «Уэстберн» оказался небольшим старинным особняком с рестораном и баром. Он несколько обветшал, однако внутренняя обстановка отвечала требованиям современного дизайна. Останавливались там в основном пожилые люди среднего достатка, наведываясь в столицу на несколько дней из провинции. Фокс обычно жил под именем Чарльза Ханта, оптового виноторговца. Он отлично разбирался в винах, так что в особом прикрытии необходимости не было. В регистратуре сидела невзрачная молодая женщина в темном костюме. Она тепло приветствовала Фокса. — Рады снова видеть вас, мистер Хант. Для вас зарезервирован номер три на втором этаже. Там вы уже раньше останавливались. — Отлично. Почта есть? — Нет, сэр. Надолго к нам? — На день, может, на два. Я сообщу. Швейцаром работал старый седой мужчина с печальным, испещренным морщинами лицом. Его зеленый форменный костюм сидел мешковато, и, как всегда, Фокс почувствовал какую-то неловкость, когда тот взял его чемоданы. — Как жизнь, мистер Райан? — поинтересовался Фокс, когда они подошли к лифту. — Нормально, сэр. Лучше и быть не может. Ухожу на пенсию в следующем месяце. Отправлюсь в деревню, на пастбища. — Жаль. Вы будете скучать по «Уэстберну». — Конечно, сэр. Тридцать восемь лет проработал. Швейцар открыл ключом дверь номера, и они зашли внутрь. — Всем нам рано или поздно придется уходить на покой. В оклеенной бледно-зелеными обоями комнате был камин, мебель, выдержанная в строгом стиле. Райан поставил багаж и раздвинул шторы. — После вашего последнего приезда ванную успели отремонтировать, сэр. Стало очень хорошо. Не желаете ли чаю? — Не сейчас, мистер Райан. Фокс вытащил из бумажника пятифунтовую купюру и вручил ее старому служителю. — Если поступят какие-нибудь сообщения, немедленно дайте знать. Я буду или здесь, или в баре. Что-то промелькнуло в глазах швейцара. — Я разыщу вас, сэр, не беспокойтесь. Да, сейчас в Дублине не все так просто, подумал Фокс, снимая плащ и подходя к окну. Ни в ком никогда нельзя быть уверенным. Тысячи простых порядочных людей, ненавидящих эскалацию насилия, в душе одобряют политические цели, ради которых вершится это насилие. Зазвонил телефон. Фокс взял трубку. Звонил Фергюсон. — Все организовано. Мак-Гиннес собирается встретиться с тобой. — Когда? — Они дадут тебе знать. Фокс положил трубку. Ну и ну, встречаться с самим Мартином Мак-Гиннесом, главой северного командования ИРА. По крайней мере это один из самых дальновидных руководителей армейского совета. Капли дождя стучали по стеклу. Фокс задумчиво смотрел на мутные воды Лифей, настроение у него было подавленное. Все дело, конечно же, в этой стране. Ирландия. Снова он здесь. Вдруг он почувствовал резкую боль в левой руке. Самой руки давно не было, а боль время от времени возвращалась. Все из-за внутреннего настроя, подумал Фокс и отправился в бар. Там никого не было, если не считать молодого бармена, по-видимому итальянца. Фокс заказал виски с содовой и сел за столик в углу зала, у окна. На столе лежала стопка газет. Он уже заканчивал просматривать свежий номер «Таймс», когда рядом, как тень, возник Райан. — Ваша машина, сэр. Фокс удивленно вскинул брови. — Моя машина? Ах, да, конечно. Он нахмурился, заметив свой голубой плащ в руках Райана. — Я позволил себе принести его из номера, сэр. Вам он понадобится. Этому дождю не видно конца. И вновь в глазах швейцара мелькнуло какое-то странное выражение, почти изумление. Фокс разрешил ему помочь надеть плащ и последовал за Райаном к выходу. Черное такси ожидало его. Райан открыл дверцу. — Приятно провести время, сэр. Такси быстро тронулось с места. За рулем сидел молодой кучерявый парень в коричневом кожаном пиджаке и белом шарфе. Не говоря ни слова, он выехал на магистраль и поехал по набережной короля Георга. У зеленой телефонной будки стоял какой-то человек в кепке и бушлате. Машина свернула к обочине, и мужчина в бушлате, открыв заднюю дверцу, юркнул на сиденье. — Вперед, Майкл, — приказал он водителю и повернулся к Фоксу, дружелюбно улыбаясь. — Пресвятая дева Мария, я промок до нитки. Пожалуйста, приподнимите руки, капитан. Да не так высоко. Достаточно. Он тщательно обыскал Фокса, ничего, впрочем, не обнаружив. Откинувшись назад, закурил сигарету, потом вынул из кармана пистолет и положил на колени. — Знаете, что это за штучка, капитан? — «Чешка», судя по внешнему виду. Вариант для бесшумной стрельбы. Чехи стали их производить несколько лет назад. — Пять баллов! Просто помните, что он у меня, когда будете беседовать с мистером Мак-Гиннесом. Как говорят в фильмах: одно неверное движение, и вы — труп. Они продолжали ехать по набережной. Несмотря на ливень, машин было много. Наконец остановились, чуть-чуть не доехав до набережной королевы Виктории. — Пошли! — буркнул человек в бушлате, и Фокс последовал за ним, подняв воротник плаща, защищаясь от порывов ветра и дождя. Когда поравнялись с деревом, человек в бушлате кивнул в сторону крытой беседки. — Мартин не любит ждать. Очень занятой человек. Он закурил и остался под деревом, а Фокс прошел к беседке. В углу на скамейке сидел какой-то человек и читал газету. На нем были расстегнутый желто-коричневый плащ, прекрасно сшитый синий костюм, белая сорочка и галстук с голубыми и красными полосами. Симпатичное лицо, подвижный рот и ясные голубые глаза. Трудно было поверить, но именно этот человек со столь приятной внешностью уже более тринадцати лет возглавлял список самых разыскиваемых британской армией людей. — Капитан Фокс! — воскликнул Мартин Мак-Гиннес. — Рад снова видеть вас. — Но мы никогда не встречались. — Дерри, семьдесят второй год. Вы тогда были корнетом. Кажется, так называют младших лейтенантов в полку гренадеров, «королевских синих»? На Прайор-стрит в пивной взорвалась бомба, и вы прибыли вместе с подразделением военной полиции. — Бог ты мой! Начинаю вспоминать. — Вся улица была в огне, а вы вбежали в бакалейную лавку и вывели женщину с двумя детьми. Я тогда засел на крыше противоположного дома вместе со снайпером. Он готов был сделать дырку в вашей голове, но я ему не дал. В тех обстоятельствах это было бы несправедливо. На мгновение Фокс похолодел. — В то время вы командовали частями ИРА в Дерри, да? Мак-Гиннес усмехнулся. — Интересная штука — жизнь… Так, а теперь выкладывайте, что этот старый лис Фергюсон хочет обсудить со мной?* * *
Когда Фокс закончил, Мак-Гиннес долго сидел, засунув руки в глубокие карманы плаща и размышляя над услышанным. Наконец он сказал: — На той стороне реки набережная Вульфа Тоуна, вам это известно? — А разве Тоун не был ярым протестантом? — Был. И в то же время он один из самых великих патриотов Ирландии. Фокс присвистнул от удивления. — Вы верите мне? — Верю. Хотя и хитрецы эти англичане, но все равно я вам верю. По одной простой причине: все сходится, дорогой мой капитан. Все эти удары в течение стольких лет, после которых нас обливали дерьмом по всему миру. Во многих случаях мы были непричастны, мы всегда думали, что это дело рук каких-то идиотов, свихнувшихся одиночек, — Мак-Гиннес хмыкнул, — или английской разведки. Никому из нас и в голову не приходило, что за всем этим может стоять один человек. — В вашей организации есть ведь и марксисты, да? Кое-кто из них мог представить себе Советский Союз в роли Спасителя? — Не говорите ерунды. — В голубых глазах Мак-Гиннеса сверкнул гнев. — Мы воюем за Ирландию, марксисты нам не нужны. — Ну, а теперь что будет? Вы доложите военному совету? — Наверное, нет. Переговорю с начальником штаба. Посмотрю, что он по этому поводу думает. Ведь это он послал меня на встречу с вами. Откровенно говоря, чем меньше людей посвящено в это дело, тем лучше. — Верно. — Фокс встал. — В конце концов Кухулином может оказаться любой. Даже кто-то близкий к военному совету. — Такая мысль и мне приходила в голову. — Мак-Гиннес махнул рукой, и из-за дерева показался знакомый Фоксу сопровождающий в бушлате. — Мерфи доставит вас обратно в «Уэстберн». Никуда не уходите. Я с вами свяжусь. Фокс прошел несколько шагов, затем остановился. — Кстати, у вас галстук королевских гренадеров. Мак-Гиннес широко улыбнулся. — А разве я этого не знал? Просто старался, чтобы вы чувствовали себя как дома, капитан Фокс.* * *
Фокс набрал номер телефона Фергюсона с аппарата в вестибюле отеля — не хотел, чтобы его соединяла гостиничная телефонистка. Генерала дома не было, тогда он позвонил по незарегистрированному номеру своего подразделения и сразу же попал на него. — Я только что с предварительной встречи, сэр. — Быстро. Они прислали Мак-Гиннеса? Он все понял? — Похоже на то, сэр. Он должен сам выйти на связь со мной, может, уже сегодня вечером. — Отлично. Где-то через час я буду дома. Позвоните мне, как только появится что-нибудь новенькое. Фокс принял в номере душ, переоделся и снова спустился в бар. Сидел там, попивая виски с содовой и размышляя о жизни вообще и о Мак-Гиннесе в частности. Умный и опасный человек, в этом можно не сомневаться. Не рядовой боевик, а один из самых авторитетных лидеров организации. С некоторым чувством раздражения Фокс вдруг понял, что ему нравится Мак-Гиннес. Это уж совсем никуда не годится. Он прошел в ресторан и заказал легкий обед, с которым расправился в одиночестве, читая последний выпуск «Айриш Пресс». После обеда Фокс направился в холл гостиницы. Проходя через бар, заметил, что в нем собралось десятка два посетителей, судя по виду, постояльцев отеля, исключение составлял водитель такси, доставивший его к месту встречи с Мак-Гиннесом. Он сидел в дальнем углу, перед ним стояла кружка светлого пива. Водитель не стал ничем показывать, что знает Фокса, поэтому капитан прошел в холл, где к нему подошел Райан. — Если я все правильно запомнил, сэр, после обеда вы предпочитаете чай, а не кофе, так? Я позволил себе принести чай в ваш номер. Подумал, что вам необходимы покой и тишина. Швейцар повернулся и направился к лифту. Капитан пошел за ним, ожидая получить очередное сообщение, но старик хранил молчание. Они поднялись на второй этаж, и Райан открыл дверь номера Фокса. Мартин Мак-Гиннес смотрел по телевизору выпуск новостей. У окна стоял Мерфи. Повернув ручку, Мак-Гиннес выключил телевизор. — А, вот и вы. Попробовали дюк-а ля-оранж? Здесь он совсем не плох. На столе стоял поднос с чайником и двумя чашками. — Можно налить, мистер Мак-Гиннес? — спросил Райан. — Нет, сами справимся. Он налил чай и, когда Райан ушел, сказал Фоксу: — Как видите, старина Райан тоже наш человек. Ты можешь подождать снаружи, Майкл, — добавил лидер ИРА. Мерфи молча вышел. Фокс взял протянутую чашку. — Не ожидал так быстро вновь с вами встретиться. — Масса неотложных дел, а времени мало. — Мак-Гиннес отпил глоток чая и с удовольствием причмокнул губами. — Прекрасный напиток. Я встречался с начальником штаба, он тоже считает, что вы со своим компьютером натолкнулись на нечто очень важное. Нужно тщательно разобраться. — Всем вместе? — Зависит от многих факторов. Во-первых, начальник штаба решил не обсуждать этот вопрос на военном совете, по крайней мере сейчас. Пока все останется между ним и мною. — Разумно. — Еще. Мы не хотим вмешательства полиции Дублина, так что не нужны ни спецназ, ни военная разведка. — Уверен, Фергюсон с этим согласится. — Ему больше ничего не остается делать. Хитрюге придется смириться и с тем, что мы вовсе не собираемся предоставлять ему какую-либо информацию о членах ИРА, действующих или законсервированных. Чтобы у него не возникло соблазна воспользоваться ею в собственных целях. — Хорошо. Я понимаю вашу обеспокоенность, но как же нам быть? Как сотрудничать, если мы не объединим наши силы? — Есть выход, — Мак-Гиннес налил себе еще чашку чая. — Воспользуемся услугами посредника, которому доверяют обе стороны. — Да такого зверя в природе не существует. — Фокс рассмеялся. — Не спешите. Есть такой человек. Лайам Девлин — только не говорите, что не знаете его. — Мне очень хорошо знаком Лайам Девлин, — медленно произнес капитан. — Ну конечно же. Разве это не вы вместе с Фолкнером выкрали его в 1979 году? Затем он помог вам вызволить из французской тюрьмы Мартина Бросмана, который выследил этого дикого пса Франка Барри. — Вы очень хорошо информированы. — Да, неплохо. Лайам сейчас в Дублине, профессор в Тринити-колледже. У него коттедж в деревушке под названием Килри, в часе езды от города. Поезжайте и встретьтесь с ним. Если Лайам согласится помочь, тогда мы вместе обсудим дальнейшие действия. — Когда ехать? — Я дам знать или появлюсь так же неожиданно, как и сейчас. Таким способом я постоянно опережал английскую армию в боевых действиях на севере. — Мак-Гиннес встал. — В баре сидит один парень. Может, вы заметили? — Шофер такси. — Билли Уайт. С обеих рук попадает в муху на стене. Он в вашем распоряжении на время пребывания здесь. — Это лишнее. — Совсем нет. Во-первых, я не хочу, чтобы с вами что-нибудь случилось, и, во-вторых, мне будет удобно знать, где вы находитесь. — Мак-Гиннес открыл дверь, и в ее проеме Фокс увидел стоящего в коридоре Мерфи. — Я с вами свяжусь, капитан. — Мак-Гиннес шутливо отдал честь, и дверь за ним закрылась.* * *
Фергюсон сказал: — Разумные действия с их стороны, только я не совсем уверен, что Девлин снова станет работать на нас после этого дела с Франком Барри. Он наверняка считает, что мы грубо воспользовались им и Бросманом. — Насколько я помню, все так и было, сэр. Очень грубо воспользовались. — Ну хорошо, Гарри, не будем из-за этого ссориться. Позвоните и узнайте, дома ли он. Если да, то поезжайте прямо к нему. — Сейчас, сэр? — А почему бы и нет? Сейчас только половина десятого. Если Лайам дома, дайте мне знать, я сам переговорю с ним. Кстати, вот его номер телефона. Записывайте.* * *
Фокс спустился в бар и разменял пятифунтовую банкноту на монеты по пятьдесят пенсов. Билли Уайт все еще сидел и читал вечернюю газету. Казалось, к пиву он и не притронулся. — Разрешите вас чем-нибудь угостить? — спросил Фокс. Уайт добродушно улыбнулся и залпом выпил свою кружку. — Разве что глоток «Бушмилла». Фокс заказал ему порцию виски «Бушмилл». — Мне, может, понадобится съездить в местечко под названием Килри. Знаете, где это? — Без проблем. Отлично знаю. Фокс вернулся в телефонную будку, плотно закрыв за собой дверь. Постоял в задумчивости, потом набрал номер, который продиктовал Фергюсон. Он сразу узнал голос Девлина — самого удивительного человека, с которым Фоксу когда-либо в жизни приходилось встречаться. — Девлин слушает. — Лайам? Это Гарри Фокс. — Матерь Божья! Где вы? — В Дублине, в отеле «Уэстберн». Хотел бы с вами встретиться. — Прямо сейчас? — Простите за назойливость. Девлин рассмеялся. — Дело в том, что именно в данный момент я проигрываю партию в шахматы, сынок, а это мне совсем не нравится. Ваше вторжение можно будет рассматривать как исключительно своевременное. Можно его назвать деловым визитом? — Да. Я перезвоню Фергюсону и сообщу, что вы дома. Он сам желает с вами переговорить. — Значит, старый хрыч еще в силе? А вы знаете, куда ехать? — Да. — Встретимся через часок. Деревня Килри. Здесь у меня дом, вы его легко найдете. Рядом с монастырем. Когда Фокс вышел из кабинки после звонка Фергюсону, Уайт уже ждал его. — Значит, выезжаем, капитан? — Да. Деревня Килри. К монастырю. Я только схожу за плащом. Уайт подождал, пока Фокс скрылся в лифте, потом быстро скользнул в телефонную будку и набрал какой-то номер. На противоположном конце сразу же подняли трубку. Уайт сказал: — Выезжаем в Килри. Похоже, Фокс собирается встретиться с Девлином.* * *
Проезжая по залитым дождем улицам, Уайт как бы невзначай сказал: — Чтобы мы лучше знали друг друга, скажу вам, что я был лейтенантом в северной бригаде ИРА в тот год, когда вы потеряли руку. — Тогда вы были совсем молодым. — Я родился уже стариком, и все благодаря резиновым пулям чертовых полицейских в Ольстере. — Одной рукой Уайт закурил сигарету, другой держал руль. — Вы хорошо знаете Девлина? — Почему вы спрашиваете? — устало поинтересовался Фокс. — Вы ведь на встречу с ним едете. А впрочем, капитан, кто же не знает Лайама Девлина? Живая легенда. Он написал интересную книгу. Но сейчас Девлин никак не связан с движением. Выступает против взрывов бомб и прочих подобных штучек. — А вы сами? — Мы же на войне, не так ли? Вы когда-то разбомбили к чертям собачьим третий рейх. Мы разбомбим к чертям вас, чего бы нам это ни стоило. Логично, подумал Фокс, но слишком грустно. И неизвестно, когда все это кончится. Когда останутся одни склепы с покойниками? Его передернуло от бессильного гнева.* * *
Сидя в темноте салона машины, Фокс размышлял о хитросплетениях судьбы Лайама Девлина. Ученый, писатель, поэт и одновременно самый опасный боевик ИРА со студенческих лет. Воевал в Испании с фашизмом и работал на абвер в Ирландии. Был профессором в католической семинарии в США. Замешан в неудачной кампании ИРА в конце пятидесятых, вернулся в Ольстер, когда кризис достиг пика. Разочаровался в террористических методах ведения борьбы и отошел от активного участия в движении. Сейчас работает на кафедре английского языка в Тринити-колледже. Фокс не видел Девлина с 1979 года, когда того шантажом и угрозами принудили принять участие в выслеживании Франка Барри, бывшего боевика ИРА, превратившегося в международного террориста-наемника. Основную роль в его вербовке сыграл тогда Фергюсон. Есть несколько причин, почему Девлин дал себя втянуть в это дело, но главная в том, что он поверил обещаниям Фергюсона. Какова же теперь будет его реакция? Машина въехала на длинную деревенскую дорогу. Фокс заставил себя собраться. Уайт сказал: — Приехали. Вон там монастырь, а в стороне от дороги, за стеной, дом Девлина. Уайт свернул на дорожку, посыпанную гравием, и остановил машину. — Я вас подожду, капитан. Фокс прошел по вымощенной гранитными плитами дорожке между кустами роз к зеленому крыльцу. Коттедж был выстроен в викторианском стиле, с деревянными фронтонами и наличниками. Сквозь шторы, плотно закрывающие окна, пробивался неяркий свет. Фокс нажал на кнопку дверного звонка. Внутри раздались чьи-то голоса, звук шагов, потом дверь распахнулась, и Лайам Девлин предстал перед капитаном.Глава четвертая
Девлин был в темно-синей фланелевой рубашке с открытым воротом и в серых брюках, на ногах — дорогие итальянские башмаки. Небольшого роста, и в шестьдесят четыре года он сохранил пышную кучерявую шевелюру, которой почти не коснулась седина. Справа на лбу виднелся шрам от старого пулевого ранения, лицо отливало белизной, но глаза были поразительно ярко-голубого цвета. Слегка ироничная улыбка, казалось, навсегда застыла на губах, придавая Девлину вид человека, который понял, что жизнь состоит из сплошных горьких шуток, и решил для себя, что ничего другого не остается, как смеяться над ней. Улыбка Девлина совершенно очаровывала и, похоже, была абсолютно искренней. — Рад видеть тебя, Гарри. — Лайам слегка приобнял капитана. — Я тоже, Лайам. Девлин посмотрел за плечо Фокса на машину. — С тобой еще кто-то есть? — Мой водитель. Девлин подошел к машине и склонился над приоткрытым окном. На приветствие Билли не ответил и вернулся. — Говоришь, водитель, Гарри? Такой водитель может любого доставить только в одно место — в ад. — От Фергюсона было что-нибудь? — Да, но пока не надо об этом. Проходи. Внутреннее убранство дома производило впечатление, будто вы прямиком перенеслись во времена королевы Виктории. Мебель красного дерева, обои Уильяма Морриса, на стенах ночные пейзажи викторианского живописца Аткинсона Гримшоу. Фокс с восхищением рассматривал картины, на ходу снимая плащ и передавая его Девлину. — Странно их здесь видеть, Лайам. Гримшоу же исконный англичанин из Йоркшира. — Это не его вина, Гарри. Художник он от Бога. — Девлин открыл половину двустворчатой двери и проводил Фокса в гостиную. Как и в холле, все здесь было выдержано в викторианском стиле. Зеленовато-золотистые обои, мебель красного дерева, картины все того же Гримшоу на стенах. Огонь радостно потрескивал в камине. У камина стоял священник в темной сутане. Он повернулся, чтобы встретить вошедших. Был он ростом с Девлина, седые волосы зачесаны назад. Симпатичный человек, он стал еще привлекательнее, когда широко улыбнулся. В нем была какая-то предрасположенность к людям, внутренняя доброта, что не могло не затронуть Фокса. Не часто капитан с первого взгляда проникался доверием и уважением к человеку. — Приношу извинения Шекспиру, но сегодня вечером у меня два Гарри. Капитан Гарри Фокс, познакомьтесь с отцом Гарри Кассейном. Священник тепло пожал руку Фоксу. — Рад вас видеть, капитан Фокс. Лайам мне кое-что о вас рассказал после вашего звонка. Девлин показал на шахматный столик у дивана. — Я согласен на любой повод, лишь бы только не продолжать эту партию. Кассейн загнал меня в угол. — Как всегда, вы сильно преувеличиваете. Но мне надо идти. Решайте свои дела. — У святого отца был приятный низкий голос. По всем приметам ирландец, хотя и чувствуется какой-то едва уловимый американский акцент. — Да что его слушать?! — Девлин поставил на стол три бокала и принес из буфета бутылку виски. — Садись, Гарри. Рюмочка перед сном тебе не помешает. — Повернувшись к Фоксу, объяснил: — Никогда не встречал более занятого человека. — Ну, хорошо, Лайам, сдаюсь. Но только пятнадцать минут, потом мне придется уйти. Надо совершить вечерний обход в монастырской больнице. Вы же знаете, там сейчас Дэнни Мэлоун. Он проводит последние дни на земле. — Да, бедный Дэнни. Я выпью за него. Рано или поздно все мы там будем. — Вы сказали — монастырская больница? — переспросил Фокс. — Да. Тут рядом монастырь «Святое Сердце», где обитают монахини. Они несколько лет назад создали хоспис — монастырскую больницу для безнадежно больных пациентов. — Вы там работаете? — Да. Нечто вроде администратора. Монахини считают, что им нельзя вести бухгалтерию. Не христианское, мол, дело. За все финансовые вопросы отвечает сестра Анна-Мария, она ведет учет до последнего пенни. У нас здесь небольшой приход, и у местного священника нет викария, вот я ему и помогаю. — Три полных дня в неделю он еще работает начальником пресс-службы секретариата католических церквей Дублина, — добавил Девлин. — Не говоря уже о том, что тренирует молодежь из местного спортивного клуба и ведет драматический кружок для сотни молодых талантов. Кассейн улыбнулся. — Попробуйте догадаться, кто режиссер-постановщик? Точно, сам Лайам Девлин. Мы собираемся поставить «Вестсайдскую историю». Лайам говорит, что не потянем, но я считаю, лучше бросить серьезный вызов самому себе, чем довольствоваться малым. Кассейн сделал маленький глоток виски. Фокс спросил его: — Простите меня за нескромный вопрос, святой отец, но кто вы на самом деле — американец или ирландец? Я все не могу понять. — Он и сам этого не понимает, — расхохотался Девлин. — Моя мать была ирлано-американкой, вернулась в Коннахт — на землю предков в 1938-м, после смерти родителей. Здесь я и родился. — А отец? — Я его никогда не видел. Кассейн — это фамилия моего дальнего родственника, который взял меня на воспитание после смерти матери. У него была своя ферма в Онтарио. Дядя — порядочный человек и честный католик, много сделал для меня. Именно под его влиянием я решил посвятить свою жизнь служению церкви. — Входит дьявол, сцена пустеет, — Девлин поднял свой бокал. Фокс недоуменно взглянул на них, и Кассейн поспешил объяснить: — Я поступил в семинарию «Ол Соулз» в Вайн Лэндинг, около Бостона. В то время Лайам преподавал там английский язык и литературу. — Этот ученик стал для меня настоящим испытанием. Схватывал все на лету. Постоянно подлавливал меня, когда я неверно цитировал Элиста. — Я работал в нескольких бостонских приходах, потом перебрался в Нью-Йорк, но никогда не терял надежды вернуться в Ирландию. В конце концов переехал в Белфаст. Служил в церкви на Фолз-Роуд. — Откуда его быстро выкурили, буквально на следующий год. — Я старался объединить прихожан. Фокс глянул на Девлина. — А вы тем временем носились по Дублину, подливая масла в огонь, так ведь? — Да простит вас Господь за только что сказанное, — с притворной смиренностью в голосе ответил Девлин. — Мне пора идти. — Кассейн допил виски. — Рад был с вами встретиться, Гарри. Священник протянул руку. Фокс крепко пожал ее, и Кассейн вышел через стеклянные двери, ведущие в сад. В дальнем конце сада Фокс заметил величественные очертания монастыря. Кассейн прошел по садовой дорожке и скрылся в темноте. — Интересный человек, — вымолвил Фокс. — Да уж. — Девлин обернулся, улыбка исчезла с его лица. — Хорошо, Гарри. Фергюсон, как всегда, темнил, поэтому, похоже, вы мне сами должны все объяснить.* * *
В монастырской больнице было тихо. Учитывая необычность заведения, архитектор так сделал планировку палат, чтобы любой пациент имел возможность уединиться. Ночная сиделка дежурила у стола, освещаемого неярким светом лампы. Она не слышала, как подошел Кассейн, бесшумно вынырнувший из темноты. — Как Мэлоун? — Все так же, святой отец. Боль не очень острая. Но мы на всякий случай сделали укол наркотика. — Он в сознании? — Почти всегда. — Я зайду к нему. Кровать Дэнни Мэлоуна, отгороженная от других книжными шкафами и буфетом, стояла под углом к окну, давая больному возможность смотреть на небо и окрестности. Вспыхнувший у изголовья свет ночника пробудил его. Он был ещё не стар, не более сорока лет, но седой и изможденный. Его убивал рак. Когда Кассейн сел у постели, Мэлоун открыл глаза. Поморгал, потом через силу улыбнулся, узнав Кассейна. — Святой отец, я думал, вы сегодня не придете. — Но ведь я обещал, так? Просто выпил пару рюмочек с Лайамом Девлином. — Боже, святой отец, вам посчастливилось выбраться от него, выпив всего пару рюмочек? Лайам — великий человек для нашего дела. Никто из ныне живущих не сделал для Ирландии больше, чем Девлин. — А вы сами? Не было более отважного бойца в движении, чем вы, Дэнни. — Но скольких же людей я погубил, святой отец, а ради чего? Конечно, борьба за освобождение Ирландии — справедливая борьба, но вся наша свобода не стоит одной-единственной человеческой жизни. Когда я был молод, то не верил этому. Теперь же, умирая, я начинаю понимать, что это, увы, горькая правда. — Мэлоун прикусил губу от боли и посмотрел в глаза Кассейна. — Мы можем еще поговорить, святой отец? Это помогает мне обрести душевный покой. — Только недолго, потом вы должны уснуть, — Кассейн погладил его руку. — Чем хороши священники, так это умением слушать. Мэлоун кивнул. — Хорошо, так где же мы остановились? По-моему, я рассказывал вам о подготовке кампании по взрывам бомб в Средней Англии и Лондоне в 1972 году. — Да. Кстати, газеты в то время присвоили вам кличку «Лис», потому что вы курсировали между Англией и Ирландией, когда угодно и сколько угодно. Всех ваших друзей англичане схватили, но только не вас, Дэнни. Почему? — Все очень просто, святой отец. Величайшее проклятие нашей страны — это доносчики и предатели, а другая беда — элементарная глупость боевиков. Они полны революционного задора, но им частенько не хватает здравого смысла. Поэтому я предпочитал иметь дело не с так называемыми патриотами, а с уголовниками. К примеру, у нас не было ни одной безопасной явки, которая рано или поздно не стала бы известна Скотленд-Ярду. На них поймали многих. А я пользовался такими укрытиями, где никому и в голову не приходило меня искать. Конечно, это дорого обходилось, но затраты себя оправдывали. Одно такое место в Шотландии, к югу от Глазго, в Галловейе. Содержали его два брата по фамилии Мунго. Тихий деревенский уголок. Братья — настоящие ублюдки, поверьте мне, зато не доносчики. Боль стала непереносимой, и Мэлоун стал задыхаться. — Я вызову сестру, — в тревоге воскликнул Кассейн. Мэлоун схватился за край сутаны. — Умоляю, не надо. Никаких болеутоляющих, святой отец. Хватит с меня лекарств. Давайте поговорим. — Ну хорошо. Мэлоун откинулся на подушку, на секунду прикрыл глаза, потом снова открыл. — Да, я говорил о братьях Мунго. Гектор и Ангус, негодяи, каких не видел свет…* * *
Девлин в возбуждении мерил шагами комнату. — Вы этому верите? — задал ему вопрос Фокс. — Звучит достаточно убедительно и многое объясняет. Можно сказать, я принимаю вашу версию в общих чертах. — И что будем делать? — Что делать? — Девлин бросил на капитана яростный взгляд. — Ну и наглость же с вашей стороны! Позвольте вам напомнить, Гарри. Когда я в последний раз работал на Фергюсона, старый черт загнал меня в угол. Да еще и лгал прямо в лицо. Использовал меня, как последнюю шлюху. — Но это было тогда, сейчас совсем другое дело, Лайам. — Что может означать сия тирада? В стеклянную дверь тихонько постучали. Девлин открыл ящик письменного стола, вынул пистолет с внушительным глушителем, щелкнул предохранителем. Кивнув Фоксу, отдернул шторы. Мартин Мак-Гиннес улыбался им, Мерфи стоял за его спиной. — Боже ты мой, — простонал Девлин. Он открыл дверь, и Мак-Гиннес вошел. — Да благословит Господь всех здесь присутствующих! — шутливо воскликнул Мак-Гиннес, бросив Мерфи: — Следи за дверью, Майкл. Подойдя к камину, он стал греть руки над огнем. — Ночи становятся все холоднее. — Что вам надо? — резко спросил Девлин. — Разве капитан не объяснил вам? — Объяснил. — И ваше мнение? — Я вообще ни о чем не думаю. Особенно когда вас здесь столько собралось. — «Цель терроризма — устрашение», — это часто повторял Мик Коллинз. Я сражаюсь за свободу моей родины, Лайам, всеми доступными мне средствами. На войне как на войне. — Мак-Гиннес разозлился. — Мне не в чем перед тобой извиняться. — Можно и мне кое-что сказать? — вставил Фокс. — Если предположить, что Кухулин на самом деле существует, то не может быть и сомнения, на чью сторону становиться, ведь так? Абсолютно ясно, что его действия направлены лишь на продолжение кровавой бойни, которая уже идет тринадцать лет. Мак-Гиннес налил себе виски. — В ваших словах есть резон. — А мораль? — Девлин поднял руку и саркастически усмехнулся. — Ну, хорошо, вы выиграли. — Отлично! — радостно воскликнул Мак-Гиннес. — Тогда обсудим наши действия. Прежде всего, этот человек — Левин, единственный, кто видел Келли, или Кухулина, хотя и много лет назад. Надо думать, Фергюсон уже показал ему фотографии всех известных или подозреваемых оперативников КГБ? Если его там нет, вы доставите Левина сюда, и он вместе с Девлином посмотрит наши материалы. Только они вдвоем. Согласны? Фокс бросил взгляд в сторону Девлина, тот кивнул. — Тогда я сегодня же ночью позвоню Фергюсону. — Прекрасно, — Мак-Гиннес повернулся к Девлину. — Вы абсолютно уверены, что ваш телефон не прослушивается издесь нет скрытых микрофонов? Я имею в виду этих сволочей из спецотдела дублинской полиции. Девлин открыл ящик письменного стола, вытащил какую-то черную коробочку, щелкнул выключателем. На коробочке загорелся красный огонек. Он поднес ее к телефонному аппарату и подержал над ним. Никакой реакции. — Чудо электронной техники, — объяснил он, убирая коробочку. — Отлично. Так, посмотрим, с чего мы начинаем. Об этом деле известно только капитану, Фергюсону, Лайаму, начальнику нашего штаба и мне. — И профессору Павлу Черному, — добавил Фокс. — Совершенно верно. Что-то с ним надо делать. — Мак-Гиннес повернулся к Девлину. — Вы его знаете? — Иногда видел в университете. Перебрасывались парочкой слов и все. Его там любят и уважают. Вдовец. Жена умерла до того, как он стал перебежчиком. Конечно, есть вероятность, что он не причастен к этому делу. — И свиньи могут летать, — буркнул Мак-Гиннес. — Тот факт, что Черный попросил политического убежища именно в Ирландии, уж больно не похож на простое совпадение, по крайней мере для меня. Ставлю фунт против пенса, что он знает нужного нам человека. Так почему бы просто не задержать его и все из него выжать, а? — Да, просто, — ответил Фокс. — Вот только некоторые люди не хотят выжиматься до конца. — Фокс прав, — согласился Девлин. — Лучше использовать мягкий подход. — Ну, хорошо, — смирился Мак-Гиннес. — За ним будут наблюдать двадцать четыре часа в сутки. Поручу это Майклу Мерфи. Даже когда Черный захочет принять ванну, то нам сразу же станет об этом известно. Девлин взглянул на Фокса. — Вы не против? — Нет. — Отлично. Тогда я пойду. Билли позаботится о вас, капитан. — Он открыл стеклянную дверь. — Помни об ударе со спины, Лайам. — С этими словами Мак-Гиннес удалился.* * *
Фергюсон был уже в постели, когда позвонил Фокс. Внимательно выслушал его. — Для начала совсем неплохо, Гарри. Левин сегодня весь день рассматривал тысячи собранных в центральном управлении фотографий. Ничего похожего. — Левин встречался с ним давно, сэр. Кухулин с тех пор мог стать неузнаваемым, и не только по причине возраста. К примеру, отрастил бороду. — Ладно, ближе к делу. Я отправлю Левина первым утренним рейсом в Дублин, но там с ним пусть занимается уже Девлин. Вы мне нужны здесь. — Что-нибудь особенное, сэр? — Много работы по Ватикану. Уже казалось, что Папа не приедет. Однако тут он пригласил кардиналов Англии и Аргентины для совместных бесед. Значит, визит может состояться. К тому же пошли слухи, что аргентинцы пытаются раздобыть ракету «Эксосет» на черном европейском рынке. Так что прилетайте первым же самолетом. Кстати, еще одно любопытное развитие нашей ситуации. Татьяну Воронину помните? — Конечно, сэр. — Мы думали, она в Москве, а на самом деле в Париже с циклом концертов. Удивительно, что она объявилась именно сейчас. — Юнг назвал бы это синхроникой, не так ли, сэр? — Какой еще Юнг, Гарри? О чем это вы? — Карл Юнг, сэр. Знаменитый психолог. Он придумал слово «синхроника» для обозначения событий, совпадающих по времени, но вызывающих ощущение, будто в их появлении скрыта более глубокая мотивация, чем простое совпадение. — То, что вы в Ирландии, не может служить оправданием для заумных сентенций, Гарри, — проворчал Фергюсон.* * *
В Килри Фокс положил телефонную трубку и сказал Девлину: — Все организовано. Левин прилетит первым утренним самолетом. Обратится в справочное бюро в главном здании. Можете там его встречать. — Нет необходимости. Ваш сопровождающий, молодой Уайт довезет вас до аэропорта, а на обратном пути прихватит Левина. Это будет лучший вариант. Мак-Гиннес может раньше выйти на связь и сообщить мне, куда следует доставить Левина. — Отлично. Тогда я пошел. — Успехов. Девлин помог Фоксу надеть плащ и проводил его до машины с терпеливо ожидающим Билли Уайтом. — Назад в «Уэстберн», Билли, — сказал Фокс. Девлин наклонился к окну автомобиля. — Сынок, ты тоже останься на ночь в этом отеле, а утром сделай все, что тебе скажет капитан. Подведешь хоть на миллиграмм, тебе не поздоровится. Билли Уайт добродушно ухмыльнулся. — Бу сделано. В один прекрасный день все узнают, что я стреляю так же метко, как и вы, мистер Девлин. — Давай, давай, катись. Машина тронулась с места. Девлин подождал, пока она уехала, потом повернулся и зашел в дом. В ближайших кустах раздался слабый шорох, кто-то неслышно удалился в темноту.* * *
Подслушивающее оборудование, которое КГБ поставил Кухулину, было самым совершенным в мире. Оно создавалось на основе разработки одной японской компании, через промышленного шпиона попавшей в Москву четыре года назад. Микрофон, нацеленный на дом Девлина, улавливал каждое слово, произнесенное в нем, с расстояния в несколько сотен ярдов. Благодаря сверхчувствительной подстройке микрофон фиксировал даже тихий телефонный разговор. Вся конструкция была подсоединена к чрезвычайно хитроумному маленькому магнитофону. Система находилась на чердаке его дома, скрытая за вместительными резервуарами с водой, прямо под черепичной крышей. Кухулин таким образом уже давно подслушивал все разговоры Лайама Девлина, но только недавно в них стали появляться интересные вещи. Он курил сигарету, прогоняя ленту через пустоты и незначащие части беседы, уделяя особое внимание телефонным разговорам с Фергюсоном. Завершив перемотку, Кухулин несколько минут просидел, размышляя над услышанным, потом снова поставил ленту на готовность к работе и, спустившись вниз, вышел из дома. Подошел к телефонной будке рядом с пивной и набрал дублинский номер. На другом конце провода трубку взяли сразу же. Послышались чьи-то голоса, смех, негромкие звуки музыки. — Черный слушает. — Это я, ты один? — У меня небольшая вечеринка с коллегами по университету. — Надо встретиться. — Хорошо. Завтра в обычном месте, в обычное время. Кухулин повесил трубку, вышел из будки и пошел по деревенской улице, негромко насвистывая старую ирландскую народную песенку, в которой, казалось, было все отчаяние жизни.Глава пятая
Фоксу отвратительно спалось минувшей ночью, он чувствовал себя разбитым и вялым, когда Билли Уайт вез его, продираясь сквозь утренние потоки транспорта, в аэропорт. Молодой ирландец, наоборот, пребывал в прекрасном настроении, он постукивал пальцами по баранке в такт мелодии, льющейся из радиоприемника. — Вы вернетесь, капитан? — Не знаю, может быть. — А, ну да. Я вовсе не ожидал, что вы по уши влюбитесь в нашу древнюю страну. — Уайт кивнул на протез Фокса. — После того, что она с вами сделала. — Ну и что? Билли закурил сигарету. — Вся ваша беда, бритты, в том, что вы никак не можете понять: Ирландия — совершенно другая страна. И неважно, что мы говорим по-английски… — Если хотите знать, фамилия моей матери Фитцжеральд, а предки ее жили в графстве Майо. Она работала в Галльской Лиге, была близким другом де Валери и говорила на великолепном ирландском языке, который я лично считаю довольно трудным. Она настояла, чтобы я его выучил, когда был еще совсем мальчишкой. А вы говорите по-ирландски, Билли? — Боже упаси, конечно же, нет! — воскликнул Билли в полнейшем удивлении. — Тогда я бы великодушно попросил вас не разглагольствовать о неспособности англичан понять ирландцев. Фокс отвернулся и стал смотреть на поток машин. Полицейский на мотоцикле поравнялся с ними. Зловещая фигура в огромных очках и защитном шлеме, на плечах — плащ с капюшоном. Полицейский бросил мимолетный взгляд на Фокса из-за стекол очков, делавших его неузнаваемым, и остался позади, когда они свернули на дорогу, ведущую к аэропорту. Билли оставил машину на кратковременной стоянке. Едва они вошли в главное здание, объявили посадку на самолет Фокса. Кухулин, следивший за ними от самого отеля, стоял у входа и наблюдал, как регистрируется Фокс. Капитан и Билли подошли к выходу на площадку. Фокс сказал: — Остался час до прилета самолета «Бритиш Эрвейз». — Как раз я успею плотно позавтракать, — усмехнулся Билли. — С вами приятно было провести время, капитан. — Еще встретимся, Билли. Фокс протянул ему здоровую руку, и Билли Уайт пожал ее с заметной неохотой. — Постарайтесь не появляться на улицах Белфаста в плохое время. Мне будет неприятно увидеть вас в перекрестии прицела, капитан. Фокс прошел к самолету, а Билли пересек холл главного здания аэропорта и поднялся по лестнице в небольшое кафе. За ним внимательно наблюдал Кухулин. Когда Билли зашел в кафе, Кухулин направился к стоянке машин. Через час он снова был в здании, наблюдая за пассажирами. Челночный рейс авиакомпании «Бритиш Эрвейз» из Лондона только что произвел посадку. Кухулин заметил, как Уайт подошел к центральному справочному бюро и что-то сказал служащему. Через пару секунд в аэропорту объявили: — Мистер Виктор Левин, прибывший из Лондона, вас просят подойти к справочному бюро. Из толпы пассажиров вынырнула маленькая коренастая фигура Левина. За ним по пятам следовал кто-то из людей Фергюсона. Левин нес небольшой портфель, был одет в коричневый плащ явно с чужого плеча, на голове у него красовалась мягкая фетровая шляпа. Кухулин понял, что это и есть его цель, еще до того, как Левин начал что-то объяснять служащему аэропорта, который кивал в сторону Уайта. Левин и Уайт пожали друг другу руки и перебросились несколькими словами. Сопровождающий человек удалился. Кухулин еще немного наблюдал за ними, потом вышел из аэропорта.* * *
— Итак, это и есть Ирландия, — сказал Левин по пути в город. — Вы впервые здесь? — О да, сам я из России. За границей почти не бывал. — Из России? Бог мой, да здесь все по-другому. — Мы будем проезжать Дублин? — поинтересовался Левин. — Да, местечко Килри, куда мы направляемся, с другой стороны. — Исторический, наверное, город, — заметил Левин. — Я провезу вас через площадь Парнелла, хотя это и не совсем по пути. Он настоящий патриот Ирландии, хотя и был чертовым протестантом. А недалеко улица О’Конел и главпочтамт, где небольшая горстка бойцов сдерживала натиск паршивой английской армии в девятьсот шестнадцатом. — Хорошо. Мне все это нравится. — Левин наклонился вперед, жадно впитывая в себя детали наплывающего городского пейзажа.* * *
В Килри Лайам Девлин прошел по тропинке позади своего дома, зашел в ворота, пробитые в каменной стене, и направился быстрым шагом к тыльному входу в монастырскую больницу. Дождь все продолжался. Сестра Анна-Мария шла по вестибюлю в сопровождении двух молодых интернов в белых халатах — практикантов из Дублинского университета. Небольшого роста, она была очень подвижной для своих семидесяти лет. Поверх монашеской сутаны на сестре был белоснежный передник. В свое время она защитила докторскую диссертацию по медицине в Лондонском университете и состояла членом Королевского терапевтического общества. Вела она себя как настоящая леди. С Девлином они с давних пор были на ножах. Француженка по национальности, Анна-Мария уже давно жила в Ирландии. Девлину нравилось напоминать ей о ее происхождении. — А вам чем мы можем быть полезны, профессор? — Вы говорите так, будто сам дьявол явился к вам. — Необычайное по точности замечание. Сестра и интерны стали подниматься по лестнице. Девлин спросил: — Дэнни Мэлоун, как у него дела? — Умирает, — спокойно ответила Анна-Мария. — Надеюсь, в мире. Он один из тех пациентов, которые хорошо реагируют на нашу программу медикаментозного лечения. — Когда? — Завтра, послезавтра, на следующей неделе. — Сестра пожала плечами. — Он же борец, этот Мэлоун. — Это уж точно. — Отец Кассейн навещает его каждый вечер. Сидит и выслушивает рассказы о самых ярких эпизодах жизни. Думаю, некоторые моменты, связанные с насилием, не дают Дэнни покоя, вот он и старается выговориться, чувствуя приближение конца. — Вы не против, если я посижу немного с ним? — Не больше получаса, — твердо заявила Анна-Мария и ушла, сопровождаемая интернами. Казалось, Мэлоун спал: глаза закрыты, лицо туго обтянуто кожей, желтой, как пергамент. Пальцы судорожно вцепились в край простыни. Девлин сел рядом. — Как ты, Дэнни? — А, это вы, святой отец. — Мэлоун с трудом открыл глаза и нахмурился. — Лайам, это ты? А я думал, что отец Кассейн. Мы только что с ним беседовали. — Это было прошлой ночью. Наверное, ты просто уснул. Ты же знаешь, днем он работает в Дублине. — Боже, вот бы сейчас чашечку крепкого чая. — Мэлоун облизнул сухие губы. — Попробую раздобыть. — Девлин встал. Внизу вдруг раздался какой-то шум, кто-то закричал. Девлин нахмурился и поспешил к лестнице.* * *
Билли Уайт свернул с шоссе на узкую дорогу, обрамленную с обеих сторон рядами хвойных деревьев. Дорога вела в Килри. — Осталось совсем немного, — полуобернувшись, сказал он Левину и заметил в заднем окне, как полицейский на мотоцикле тоже свернул с шоссе и поехал за ними. Билли стал тормозить. Левин забеспокоился. — Что случилось? — Полиция. На одну милю превысишь скорость, и они уже штрафуют тебя. Ну и козлы. Полицейский догнал их и жестом приказал остановиться. В темных очках и шлеме, лицо не рассмотреть. Билли со злостью крутанул руль и остановился у обочины. — Да что же, черт побери, этому кретину надо?! Я не ехал больше тридцати миль в час. Животный инстинкт, спасавший ему жизнь в течение всех этих лет насилия и убийств, заставлял Билли быть осмотрительным в любых, даже самых безобидных ситуациях, поэтому, выходя из машины, он словно ненароком сунул левую руку в карман плаща, где лежал револьвер. Полицейский поставил мотоцикл, снял перчатки. — Чем мы вам можем послужить, офицер, в это прекрасное утро? — ехидно спросил Билли. Полицейский вынул руку из правого кармана, в ней оказался «вальтер» с глушителем. Это было последнее, что видел Билли в своей короткой, но бурной жизни. Судорожно он попытался вытащить свой револьвер. Пуля разорвала ему сердце, отбросив тело к машине, потом оно рухнуло на дорогу лицом вниз. На заднем сиденье Левина парализовал страх. Полицейский открыл дверь и заглянул внутрь. Сделав короткую паузу, он поднял на лоб очки. Левин в изумлении уставился на него. — Господь небесный, — прошептал он по-русски. — Это вы. — Да, — ответил Кухулин тоже по-русски и выстрелил Левину в голову. Затем сунул пистолет в карман, прошел к мотоциклу, вскочил на сиденье и умчался. Через пять минут фургончик, привозящий хлеб в деревню, подъехал к месту кровавой расправы. Водитель и его помощники с трепетом подошли к месту трагедии. Водитель наклонился над телом Уайта. Из салона автомобиля вдруг раздался слабый стон. Шофер фургончика заглянул туда. — О Господи! Здесь еще кто-то, он, кажется, жив. Давай дуй на фургоне в деревню и вызови «скорую помощь» из монастырской больницы. Шевелись!* * *
Когда Девлин спустился в вестибюль, санитары везли на каталке Виктора Левина в палату экстренной хирургии. Водитель хлебного фургончика беспомощно наблюдал за происходящим. На его рабочем халате запеклись пятна крови. Его трясло. Девлин зажег сигарету и сунул ее водителю. — Что произошло? — Бог его знает. Мы натолкнулись на эту машину в двух милях от деревни. Один человек рядом с ней был мертв, а этот, на заднем сиденье, еще дышал. Сейчас привезут и другого. Полный самых недобрых предчувствий, Девлин повернулся к двери как раз в тот момент, когда санитары вносили тело Билли Уайта, лицо его хорошо было видно. Молодая дежурная сестра направилась к Уайту. Девлин подскочил к каталке с Левиным, который лежал постанывая. Из ужасной раны на голове сочилась кровь. — Профессор Левин, вы меня слышите? — Девлин наклонился к каталке. Левин открыл глаза. — Я Лайам Девлин. Что случилось? Левин протянул руку и схватился за лацкан пиджака Девлина. — Я узнал его. Это был Кухулин. Он здесь. Глаза его округлились, в горле что-то забулькало, и хватка ослабла. Подбежала Анна-Мария. Оттолкнув Девлина, она наклонилась над Левиным. Взяла его руку, чтобы проверить пульс. — Вы знаете этого человека? — Нет, — ответил Девлин, и это не было ложью. — Сейчас это уже не имеет никакого значения. Он мертв. Просто чудо, что он сразу не умер от такого ранения. Сестра прошла в палату, куда отвезли Уайта. Девлин смотрел на тело Левина, размышляя над тем, что рассказал ему Фокс об этом человеке. Столько лет ждать шанса выбраться из своей страны. И вот итог…* * *
Гарри Фокс, приехав на площадь Кавендиша, не успел еще снять плащ, как зазвонил телефон. Фергюсон с суровым лицом слушал говорившего, потом закрыл микрофон рукой: — Лайам Девлин. Похоже, машина с Билли Уайтом и Левиным попала в засаду недалеко от Килри. Уайт был сразу же убит, а Левин умер чуть позднее в монастырской больнице. — Лайам его видел? — Да. Левин успел ему сказать, что это был Кухулин. Он узнал его. Фокс швырнул плащ на стул. — Ничего не понимаю, сэр. — Я тоже, Гарри. — В микрофон Фергюсон сказал: — Я свяжусь с вами, Девлин. Положив трубку, он повернулся, протягивая руки к камину. Фокс недоуменно промолвил: — Ничего непонятно. Откуда он узнал? — Где-то утечка, Гарри, со стороны ИРА. Никогда не могут держать рот на замке. — Самое главное, сэр, что́ нам сейчас предпринять? Что делать с этим Кухулином? Я даже не знаю, с чего начать. Левин был единственным человеком, имеющим представление, как выглядит этот ублюдок. — А вот тут вы не совсем правы. Забываете о Татьяне Ворониной. Она на гастролях в Париже. Десять дней, четыре концерта. Это открывает перед нами интересные перспективы.* * *
Павел Черный снимал квартиру на территории Тринити-колледж, расположенном в самом центре Дублина. Она его вполне устраивала. Вообще, все в этом удивительном городе ему нравилось. Политическое убежище Черный попросил, выполняя срочный приказ Масловского. Перебежать ему следовало в Ирландию, в этом состоял смысл всего плана. Какой-нибудь из университетов должен был предложить ему работу — международное признание Черного как ученого было достаточно высоким. Этим достигалась прекрасная возможность для связи с Кухулином — в то время советского посольства в Ирландии еще не было, а держать связь через Лондон не совсем удобно. Сейчас, правда, все препятствия устранены и связь с Центром поддерживается через сотрудников КГБ, работающих под крышей посольства. Да, хорошие были годы. Дублин представлялся Черному раем, о котором он мечтал. Интеллектуальная свобода, приятное окружение и сам город — Павел влюбился в столицу Ирландии. Размышляя об этом, он в полдень ушел из Тринити и направился к реке. Стараясь не бросаться в глаза, за ним следовал Майкл Мерфи. Не замечая слежки, Черный быстро шагал по набережной Лифей, пока не дошел до Набережной Ольстера. На ней стояла довольно уродливая викторианская церковь из красного кирпича. Черный быстро поднялся по ступенькам и вошел внутрь. Мерфи приостановился, чтобы рассмотреть вывеску, сделанную из уже облупившихся позолоченных букв: «Королева Вселенной». Внизу висело расписание проповедей. Исповеди совершались в час и пять часов дня в будние дни. Мерфи открыл дверь. В церкви пахло свечами и ладаном. С десяток людей неспешной вереницей проходили мимо двух исповедален. Павел Черный пристроился в очередь к одной из них. — О Иисусе! — удивленно прошептал Мерфи. — Старый педик решил покаяться. — Он спрятался за колонной и стал ждать. Минут через пятнадцать подошла очередь Черного. Тот нырнул в исповедальню, притворил за собой дверь, сел, приблизив лицо к решетке. — Благослови меня, святой отец, ибо я согрешил, — сказал он по-русски. — Как смешно, Павел, — ответил на том же языке голос с другой стороны решетки. — Посмотрим, будешь ли ты смеяться, когда услышишь то, о чем я собираюсь тебе сказать. В конце беседы Черный спросил Кухулина: — Что будем делать? — Только не паниковать. Они не знают, кто я, и вряд ли узнают в ближайшее время, так как я убрал Левина. — А я? Если Левин рассказал им про дела в Друморе, он не умолчал и о моем в них участии. — Конечно. За тобой уже следят. Но не англичане, а ИРА, так что пока рано беспокоиться. Свяжись с Москвой. Масловский должен знать об этой ситуации. Может, он даже захочет отозвать нас отсюда. Вечером я тебе позвоню. Насчет хвоста не волнуйся, я о нем позабочусь. Черный покинул исповедальню. Кухулин наблюдал через щель в двери, как из-за колонны выскользнул Майкл Мерфи и пошел за ним. Дверь ризницы с шумом открылась и закрылась. Старая уборщица появилась в проходе, а из исповедальни вышел священник в черной сутане.* * *
Мерфи не сомневался, что Черный после посещения церкви возвратится в колледж, поэтому держался на порядочном расстоянии. Черный остановился и зашел в телефонную будку, но пробыл там совсем недолго. Мерфи встал под дерево, будто спасаясь от дождя, потом двинулся дальше. Перед ним к обочине свернула какая-то машина, из нее вышел священник и уставился на шину переднего колеса. Повернулся, заметил Мерфи и воскликнул: — У вас не будет лишней минутки? Мерфи остановился. — Извините меня, святой отец, но я спешу на важную встречу. Рука священника оказалась на руке Мерфи, и тот почувствовал, как в бок ему уперся ствол пистолета. — Спокойно, без нервов, молодой человек. Вот так. Пойдем вместе. Кассейн повел его по каменным ступеням, спускающимся к старому деревянному молу. Они шли по прогнившим доскам. В тишине гулко раздавались звуки их шагов. В конце мола стоял дряхлый речной домик с дырявой крышей и полом. Мерфи не чувствовал страха, был наготове в ожидании своего шанса. — Это подойдет, — сказал Кассейн. Мерфи стоял спиной к человеку в сутане, держа руку на рукоятке автоматического пистолета в кармане плаща. — Вы настоящий священник? — О, да. Может, не очень хороший, но все-таки настоящий. Мерфи стал медленно поворачиваться. Выдернул руку из кармана, но было уже поздно. «Вальтер» издал хлопок, и первая пуля попала Мерфи в плечо, вторая размозжила голову. Он свалился в огромную дыру в полу и стал медленно погружаться в темные воды реки.* * *
Дмитрий Любов, числившийся торговым представителем в советском посольстве в Дублине, на самом деле был капитаном КГБ. Получив сообщение Черного, он покинул свой кабинет, оделся и пошел в кинотеатр, расположенный в самом центре города. В это полуденное время в кинотеатре было малолюдно. Дмитрий сел в последнем ряду и стал ждать Черного. Тот пришел минут через двадцать. — Неужели так срочно, Павел? Зачем понадобилась эта необговоренная встреча? — Достаточно срочно. Кухулина раскрыли. Нужно как можно быстрее сообщить Масловскому. Вдруг он примет решение отозвать нас. — Конечно, конечно, — Любов не скрывал тревоги. — Я все сделаю, но не лучше ли вам рассказать, что произошло, в деталях?* * *
Девлин работал в своем кабинете над курсовой одного из студентов, посвященной творчеству Элиота, когда зазвонил телефон. Раздался голос Фергюсона: — Все летит к чертям. Кто-то с вашей стороны обкакался. Ваши кретины в ИРА, оказывается, далеко не самые надежные в мире ребята. — Упреки и оскорбления ни к чему не приведут. Что вы хотите? — Татьяна Воронина. Гарри вам о ней говорил? — Та самая девочка из Друмора, которую взял в семью Масловский. Что с ней? — Сейчас она в Париже, дает серию концертов. Дело в том, что она как приемная дочь Масловского имеет колоссальные возможности улизнуть за кордон, поэтому представляет для КГБ постоянный риск. Я подумал, а не поехать ли вам на встречу с ней? Есть прямой самолет из Дублина в Париж, летает каждый вечер. — Да что я, к чертям вонючим, там должен делать? Заставить ее эмигрировать? — Не исключено. Когда она узнает всю правду, Бог весть как ей захочется поступить. По крайней мере встретиться с нею надо, Лайам. Ей от этого хуже не будет. — Ну, хорошо… А почему бы и нет? Пара глотков французского воздуха мне не повредит. — Я так и думал. Обратитесь в справочное бюро «Эр Франс», на ваше имя будет забронировано место. В аэропорту имени де Голля вас встретят. Кто-нибудь из наших парней в Париже. Скорее всего Тони Хантер. Он обо всем позаботится. — Да я в этом и не сомневаюсь.Девлин быстро упаковал чемодан. Внутри все пело. Он себя чувствовал так, будто впервые надевает окопную шинель. Телефон вновь заверещал. На этот раз звонил Мак-Гиннес. — Плохо дело. Что конкретно произошло? Девлин рассказал ему все подробности. Когда закончил, Мак-Гиннес взорвался. — Так он на самом деле существует, этот ублюдок? — Выходит, да. Но вас сейчас должно в большей степени волновать то, как Кухулин узнал, что Левин сюда едет. Единственный человек, способный его узнать… — Почему вы говорите это именно мне? — Фергюсон считает, что утечка произошла с вашей стороны. — Е… я хотел вашего Фергюсона. — Я бы этого не посоветовал, Мартин. Послушайте, мне надо идти. Я должен успеть на самолет до Парижа. — Какого черта? — Ради женщины по имени Татьяна Воронина. Теперь лишь она способна узнать Кухулина в лицо. Я с вами свяжусь. Когда Девлин заканчивал упаковывать чемодан, раздался стук в стеклянную дверь. Вошел Гарри Кассейн. — Прости, Гарри, мне нужно лететь. — Куда это вы собрались? — В Париж. — Девлин ухмыльнулся. — Шампанское, веселые женщины, великолепная еда. Вы никогда не думали, Гарри, что выбрали не ту профессию? Дверь за ним хлопнула. Кассейн слышал, как заработал двигатель автомобиля. Вернулся к себе. Поднялся на чердак, где было спрятано подслушивающее оборудование. Быстро перемотал пленку и стал слушать разговоры Левина за тот день, пока его самого не было. Информация оказалась очень существенной, но уж слишком запоздалой. Кассейн про себя выругался, спустился вниз к телефону и снова набрал номер Павла Черного.
Глава шестая
Одеваясь к вечерней проповеди в ризнице деревенской церкви, Кассейн рассматривал себя в зеркало, как актер, готовящийся к выходу на сцену. Кто же я такой, думал Кассейн. Кухулин — безжалостный убийца, или Гарри Кассейн — служитель церкви? Михаил Келли не вписывался ни в то, ни в другое. От него осталось только эхо, полузабытый сон. За двадцать с лишним лет он прожил тысячу жизней, но ни одна из них не стала главной. Он просто исполнял роли по заранее написанному кем-то сценарию, а потом о них забывал. Кассейн надел епитрахиль и прошептал своему второму «я» в зеркале: — Я в доме Господа, и я его слуга. Повернулся и вышел из ризницы.* * *
В аэропорту имени Шарля де Голля у таможенного выхода стоял Тони Хантер — высокий, с покатыми плечами, лет сорока, мягкие каштановые волосы давно не стрижены, костюм заждался утюга. Тони курил сигарету, читал «Пари Суар» и поглядывал на выход из таможни. Наконец там появился Лайам Девлин. На нем были свободного покроя плащ и черная фетровая шляпа. В руке Лайам держал портфель. Хантер, получивший фотографию и описание Девлина по телеграфу, двинулся ему навстречу. — Профессор Девлин? Я Тони Хантер. У меня здесь машина. Вместе они пошли к выходу. — Приятный полет? — Лучше не бывает… Тысячу лет назад я летел из Германии в Ирландию на бомбардировщике «Дорнье». Тогда я воевал на стороне противников Англии. Выпрыгнул с парашютом на высоте шесть тысяч футов. Так до сих пор и не пойму, как это у меня получилось. Они подошли к машине Хантера. Открывая дверцу, Тони предложил: — Можете остановиться на ночь у меня. Квартира на авеню Фош. — Неплохо устроился, сынок. Я не предполагал, что Фергюсон разбрасывается золотом. — Вы хорошо знаете Париж? — Можно и так сказать. — Квартира не служебная, моя. Отец в прошлом году умер. Оставил приличное состояние. — Как наша девушка? Живет в советском посольстве? — Да Бог с вами, нет же. У нее номер в отеле «Рид». Она сейчас знаменитость, понимаете меня. Великолепная исполнительница. Вчера я был на ее концерте, она играла что-то из Моцарта. Просто превосходно. — Говорят, она не стеснена в своих действиях? — Дочь генерала КГБ Масловского — о чем говорить. Сегодня утром я сам за ней следил. Она погуляла в Люксембургском саду, потом позавтракала на одной из барж на Сене. Насколько мне известно, на завтра у нее запланирована репетиция с оркестром в Консерватории. — Значит, для контакта остается не так много времени, да? — Наверное. — Они уже ехали по Парижу, мимо Северного вокзала. — С другим утренним самолетом должен прибыть нарочный из Лондона с пакетом документов, подготовленных Фергюсоном. Ну там поддельный паспорт и прочее… — Неужели он думает, что стоит ей что-то предложить и девушка сразу же побежит за нами? — Девлин расхохотался. — Совсем чокнулся, старый кретин. — Все дело в том, как предложить, — парировал Хантер. — Верно. А с другой стороны, не проще ли что-нибудь подсыпать ей в чай. Хантер в свою очередь рассмеялся. — Знаете, профессор, а вы мне нравитесь, хотя я не ожидал этого. — Это еще почему? — заинтригованный, спросил Девлин. — Я был капитаном пехотной бригады. Служил в Белфасте, Дерри, Южном Армае. — А-а, теперь понял. — Четыре срока. С 1972 по 1978. — Да, четыре срока — это много. — Точно. Откровенно говоря, я согласен отдать Ольстер хоть индейцам. — Мудрая мысль, — добродушно сказал Девлин.* * *
В главном штабе КГБ в Москве на площади Дзержинского генерал-лейтенант Масловский сидел за рабочим столом, размышляя о ситуации с Кухулином. Сообщение Черного, переданное через Любова, получили в Москве часа два назад. Почему-то Масловскому вспомнились годы, проведенные в Друморе на Украине. Перед глазами генерала предстал Келли с пистолетом в руке. Келли, боевик, нарушивший приказ. Открылась дверь, в кабинет вошел адъютант, капитан Игорь Курбский, с чашечкой кофе для генерала. Масловский стал медленно пить обжигающую жидкость. — Ну, Игорь, что ты по этому поводу думаешь? — Считаю, что Кухулин великолепно поработал, товарищ генерал. Продержался он долго, но сейчас… — Понимаю. Сейчас английская контрразведка знает о его существовании. Когда они его вычислят — вопрос времени. — И в любой момент могут выйти на Черного. В дверь постучали. Дежурный принес шифрограмму, Курбский взял ее. — Товарищ генерал, вам. От Любова из Дублина. — Читай! В донесении говорилось, что Девлин отправился в Париж, намереваясь там встретиться с Татьяной Ворониной. При упоминании имени приемной дочери Масловский вскочил и вырвал шифрограмму из рук адъютанта. Ни для кого не было секретом, что генерал души не чаял в Татьяне, особенно после смерти жены. Его знали как жестокого и бессердечного человека, но Таню он искренне любил. — Так… Кто у нас самый расторопный в Париже? Белов? — Так точно, товарищ генерал. — Срочно передайте: гастроли Татьяны отменяются. Без объявления причин. Принять все меры по ее безопасной отправке в Москву. — А Кухулин? — Он выполнил свою задачу. Очень жаль. — Отозвать его? — На это нет времени. Нужно действовать быстро. Передайте Любову приказ на ликвидацию Кухулина. И Черного тоже. Чем быстрее, чем лучше. — Разрешите доложить: Любов не специалист по мокрым делам. — Разве он не прошел обычную подготовку? В любом случае они этого не ждут, поэтому особых проблем не будет.* * *
В Париже в советском посольстве заработала шифровальная машинка. Оператор подождала, пока весь текст не появился на экране, затем осторожно вынула записанную магнитную ленту и отнесла старшему по смене. — Совершенно секретно. Из Москвы, КГБ, лично полковнику Белову. — Он выехал из города, — сказал старший. — Думаю, в Лион. Прибудет только завтра днем. Оставьте пленку у себя. Все равно ее можно расшифровать только его личным ключом. Оператор положила пленку в сейф и села на свое рабочее место.* * *
В Дублине Дмитрий Любов наслаждался представлением «Заложника» Брендана Беана в театре «Эбби». Потом отужинал в популярном рыбном ресторанчике на набережной и только к полуночи вернулся в посольство, где ему сразу же передали сообщение из Москвы. Прочитав его три раза, Любов так и не смог поверить собственным глазам. В течение суток ему предписывалось ликвидировать Черного и Кассейна. Поняв, что это не розыгрыш, Любов покрылся потом: так уж сложилось, что за долгие годы работы в КГБ он еще не убил ни одного человека…* * *
Татьяна Воронина вышла из ванной комнаты, когда коридорный принес на серебряном подносе завтрак. Она жила в отеле «Риц», самой роскошной гостинице в столице Франции. На Татьяне был спортивный костюм цвета хаки и коричневые туфли из мягкой кожи. Небольшого роста, брюнетка, волосы она еще не причесала, их приходилось то и дело отбрасывать от глаз. Когда Татьяне это надоело, она связала волосы в пучок и закрепила на затылке. Затем села завтракать. В дверь постучали. Вошла секретарша Наташа Рубинова, приятная сорокалетняя женщина с тронутыми сединой волосами. — Как вы себя чувствуете? — Превосходно. Отлично выспалась. — Вы должны быть в Консерватории в половине третьего. Генеральная репетиция. — Никаких проблем. — Утром куда-нибудь сходите? — Да. Хочу сходить в Лувр. Мы так заняты во время гастролей… Может быть, у меня это последняя возможность. — Мне пойти с вами? — Нет, спасибо. Встретимся на ленче в час дня.* * *
Утро было просто чудесным, когда Татьяна выпорхнула из отеля. Девлин и Хантер следили за ней из машины, стоящей на другой стороне бульвара. — Похоже, она собирается прогуляться, — сказал Хантер. Девлин кивнул. — Поедем следом, а там посмотрим. Через левое плечо у Татьяны была перекинута сумка. Она быстро шла, радуясь солнцу, зелени, ощущению свободы. Сегодня вечером ей предстоит играть Четвертый фортепианный концерт Рахманинова. Одно из самых любимых произведений. Наверно, поэтому у Татьяны не было того нервного возбуждения, которое бывает у музыкантов перед ответственными концертами. Все переживания уже позади. После успехов на конкурсе Чайковского и фестивале в Лидсе Татьяна приобрела международную известность. На личную жизнь просто не хватало времени. Однажды она безумно влюбилась. Но, к несчастью, ее избранник оказался военным врачом; в прошлом году он погиб в Афганистане. Пережив смерть любимого человека, Татьяна потеряла всякий интерес к мужчинам. Слишком много боли она несла в своем сердце, ни один, даже самый блистательный психиатр не смог бы объяснить, что с нею на самом деле происходит. Несмотря на успехи и славу, привилегированное положение в обществе, несмотря на постоянное незримое присутствие генерала Масловского за спиной, Татьяна во многом оставалась все той же оцепеневшей от ужаса девочкой, стоящей на коленях под дождем у тела убитого отца.* * *
Татьяна быстро пересекла Елисейские поля и вышла на площадь Согласия. — Господи, нравится же ей так ходить, — буркнул Девлин. Девушка свернула в тенистую прохладу сада Тюильри. Хантер кивнул. — Думаю, она направляется в Лувр. Дальше за ней нам надо идти пешком. Я объеду сад, припаркую машину и буду ждать у центрального входа. В саду Тюильри была выставка Генри Мура. Татьяна остановилась и посмотрела на скульптуры. Девлин последовал ее примеру. Очевидно, скульптуры ее не заинтересовали, девушка направилась к главному дворцу Лувра. Постояв возле «Победы у Самотраса» в начале лестницы Дару у главного входа, Татьяна перешла к статуе Венеры Милосской. Потом осмотрела картины Рембрандта. Надолго замерла у «Моны Лизы» Леонардо да Винчи. Девлин приблизился к ней. — Она улыбается, как вы думаете? — спросил он по-английски. — Что вы имеете в виду? — В Лувре существует давнее поверие, что иногда по утрам «Мона Лиза» не улыбается. Татьяна повернулась к нему. — Какая глупость. — Но вы тоже не улыбаетесь. Боже мой, неужели вы переживаете из-за того, что разбили тарелку? — Откуда вы это взяли? — девушка улыбнулась. Перед ней стоял пожилой мужчина: руки в карманах широкого плаща, фетровая шляпа, сползающая на уши, и изумительно голубые глаза. Выглядел он нагловато-добродушно, а явно насмешливое отношение к самому себе невольно делало его привлекательным даже внешне, несмотря на возраст. Татьяна почувствовала какое-то странное, почти неподвластное контролю волнение. Ей даже пришлось глубоко вздохнуть, чтобы окончательно прийти в себя. — Простите, — проронила она, прошла в «Гран Галери» и остановилась у картины Эль Греко «Христос на кресте». Она долго глядела на странную мистическую фигуру, не показывая вида, что чувствует присутствие Девлина за спиной. — Что вам она говорит? — мягко спросил Лайам. — Разве здесь есть любовь? — Нет. Скорее это ярость против смерти. Почему вы преследуете меня? — Неужели? — Да, от самого сада Тюильри. — Правда? Ну конечно же. Не получается у меня делать это незаметно. — Вовсе не обязательно. Вы из тех, на кого стоит посмотреть. — Щедрое у вас сердце. Странно, но ей вдруг захотелось расплакаться. Девлин мягко взял девушку за руку. — Не волнуйтесь, пожалуйста. Вы мне так и не сказали, что говорит вам картина Эль Греко. — Я не получила христианского воспитания и я не вижу никакого Спасителя на кресте. Просто человек, которого мучают и унижают жалкие мелкие людишки. А вы? — Без ума от вашего акцента. Напоминает акцент Греты Гарбо в фильмах, которые я видел, когда был еще совсем пацаном. Задолго до вашего рождения. — Имя Гарбо мне известно, я польщена. Однако вы мне не ответили, что эта картина значит для вас? — Глубокий вопрос, если принять во внимание сегодняшний день. Именно сегодня в семь часов утра в соборе святого Петра в Риме прошла совершенно необычная месса. Служили сам Папа римский и кардиналы Великобритании и Аргентины. — И это к чему-нибудь приведет? — Увы, месса не остановила продвижение английского флота, как и не удержишь аргентинские «Скайхоки» от атак на эти корабли. — И что это значит? — Что Всевышний, если Он, конечно, существует, здорово веселится за наш счет. Татьяна нахмурилась. — Думаю, вы не англичанин. — Ирландец. — А я считала, что ирландцы очень набожны. — Справедливо. У моей старой тетушки Ганны на коленях были мозоли от постоянного моления. Три раза в неделю она водила меня в церковь, когда я мальчишкой жил в Друморе. Татьяна Воронина оцепенела. — Что… Что вы сказали? — Друмор. Маленький городишко в Ольстере. Церковь Святого Спасителя. Я отлично помню своего дядюшку с приятелями после проповеди в пивной Мерфи. — Кто вы такой? — смертельно побледнела Татьяна. — Ну, радость моя, могу точно сказать только одно, — Девлин провел рукой по ее темным волосам. — Я не Кухулин — последний из героев. Прищурившись, Татьяна в гневе схватила Девлина за руку. — Кто вас подослал? — Фигурально выражаясь, Виктор Левин. — Левин? Но он мертв. Погиб где-то на Аравийском полуострове несколько месяцев назад. Отец мне про это говорил. — Генерал Масловский? Конечно, говорил, почему бы и нет? Но на самом деле все было по-другому. Виктор спасся. Стал перебежчиком, как у вас говорят. Прибыл сначала в Лондон, а потом в Дублин. — Что с ним? — Убит Михаилом Келли, или Кухулином, или как там его еще называют, — жестко сказал Девлин. — Это тот самый человек, который убил вашего отца двадцать три года назад в Друморе на Украине. Татьяна пошатнулась. Девлин поддержал ее. — Обопритесь на меня, я выведу вас на свежий воздух.* * *
Они сидели на скамейке в саду Тюильри. Девлин вынул свой старый серебряный портсигар и предложил Татьяне сигарету. Она отрицательно покачала головой. — Вы какой-то странный для секретного агента. Ведь вы именно агент, я не ошибаюсь? Девлин так расхохотался, что Тони Хантер, почитывавший газету на скамейке напротив, вздрогнул и с тревогой посмотрел на них. — Боже упаси! Вот моя визитная карточка. — Профессор Лайам Девлин. Тринити-колледж. Дублин. — Татьяна взглянула на Лайама. — Профессор чего? — Английского языка и литературы. Оскар Уайльд, Шоу, О’Кейси, Брендан Беан, Джеймс Джойс… Смешанная получилась компания, католики и протестанты, но все они ирландцы. Можно мне забрать обратно карточку, а? Их у меня так мало… Девлин спрятал визитку в бумажник. Татьяна спросила: — Каким же образом профессор старинного и всеми уважаемого учебного заведения оказался замешанным в подобные дела? — Вы слышали об Ирландской Республиканской Армии? Я был членом этой организации с шестнадцати лет. Сейчас уже нет. Мне разонравились методы борьбы, которые исповедует ИРА. — Вы романтик в душе, профессор Девлин. — Неужели? — Только романтик способен надеть такую дурацкую шляпу. И еще: никаких бомб в ресторанах, иначе могут пострадать невинные люди. Думаю, вы без колебаний можете убить человека, хотя предпочитаете встречу с равным по силе противником. От ее слов Девлину стало не по себе. — Боюсь, что вы живете в мире Фрейда, созданном собственным воображением. В мире, который так любит генерал Масловский. Татьяна напряглась. — Вы не имеете никакого права насмехаться над ним. Он добр и внимателен ко мне. Другого отца у меня не было и нет. — Может быть. Но так было не всегда. — Ну, хорошо, профессор, — Татьяна зло посмотрела на него, — мы достаточно напикировались. Не пора ли сообщить, зачем я вам нужна?* * *
Девлин постарался ничего не опускать: начал с приключений Виктора Левина и Тони Вильерса в Йемене и закончил убийством Билли Уайта и Левина в окрестностях Килри. Когда он замолчал, девушка долго сидела, не произнося ни слова. — Левин говорил, что вы помните Друмор и события, которые там произошли, помните обстоятельства убийства своего отца. — Эти воспоминания преследуют меня как какой-то кошмар, словно все происходило с кем-то другим, а не со мной. — Помните ли вы Михаила Келли — нынешнего Кухулина? — Я не забуду его до самой смерти. У него было такое странное лицо, лицо юного святого, полное боли и скорби.Святого с пистолетом — есть ли что-нибудь более кощунственное?! Но он был так добр ко мне, вот что меня больше всего поразило. Девлин взял ее за руку, и они медленно пошли по тропинке сада. — Масловский когда-нибудь говорил вам о событиях того дня? — Нет. — Рука девушки окаменела. — Спокойно, спокойно. Скажите мне тогда главное. Вы сами не пытались с ним поговорить об этом? — Да нет же, нет, черт бы вас побрал! — Татьяна вырвала руку. — Значит, вы не захотите это сделать, да? Не желаете открывать банку с червями ненависти и отмщенья? Девушка, кажется, начала приходить в себя. — Что вам от меня надо, профессор Девлин? Хотите сделать из меня перебежчицу? Показать сотни тысяч фотографий в надежде, что на одной из них я узнаю Кухулина? — Примерно таковой и была наша задумка. — Но зачем мне это? Разрешите вам кое-что сказать. Все вы на Западе считаете, что мы, русские, только и ждем момента, чтобы убежать из страны. А я… Я люблю свою родину. Я известный музыкант, могу путешествовать… Сейчас я здесь, в Париже. И вокруг — никаких сотрудников КГБ, парней в одинаковых плащах. Никто не следит за каждым моим шагом. Могу в любой момент уехать куда угодно. — Да уж, если учесть, что ваш приемный отец — генерал-лейтенант КГБ. Я бы сильно удивился, если бы у вас не было возможностей, о которых вы говорили. Кстати, Управление, которым заведует ваш приемный отец, можно охарактеризовать как специальное бюро по убийствам. Впрочем, ни одна крупная контрразведка не обходится без подобных структур. — Например, ИРА? — Татьяна наклонилась к Девлину. — Сколько же людей убили лично вы ради дела, в которое свято верили, а, профессор? — Я вас прекрасно понял. — Девлин мягко улыбнулся. — Наверное, зря отнимаю ваше драгоценное время. Тем не менее вы можете вот это взять себе. — Лайам вытащил из кармана пакет, доставленный ему посыльным от Фергюсона. — Что это? — Кое-кто в Лондоне питает надежду, что вы передумаете. Вот они и делают вам небольшой подарок в виде британского паспорта с вашей фотографией и совершенно другим именем. Есть и деньги, и маршруты по Англии. — Ничего мне не надо. — Ну, это все равно сейчас ваше. И еще это. — Девлин снова достал свою визитку. — Днем я улетаю обратно в Дублин, делать мне в Париже больше нечего. Девушка с неохотой спрятала пакет и карточку Девлина в сумку. — У вас остается номер моего телефона. Звоните в любое время. Кто знает, вдруг вы начнете задавать себе непростые вопросы. — Думаю, этого не случится, профессор Девлин. — Татьяна протянула руку. — До свидания. Девлин пожал ей руку, слегка задержав, потом повернулся и быстро зашагал в сторону сидящего на скамейке Хантера. — Вперед! Нам пора ехать! — Что случилось? — Хантер вскочил на ноги и поспешил за Девлином. — Ничего. Она даже не хочет слышать. Поехали на квартиру, я заберу вещи, потом вы меня отвезете в аэропорт. Если все будет нормально, я успею на дневной самолет до Дублина. Татьяна Воронина смотрела, как они сели в машину, которая растворилась в потоке транспорта на улице Риволи. Несколько минут она постояла, размышляя над необычными событиями этого утра, потом вышла из сада и направилась к отелю. Воспоминания о давних днях, вызванные рассказом Девлина, стояли перед глазами. Ощущение было не из приятных. К обочине свернул черный «Мерседес». Когда Татьяна поравнялась с ним, задняя дверца открылась, из машины выглянула Наталья Рубинова. Она была очень взволнована, более того, испугана. — Таня! Татьяна остановилась. — Наташа? Что ты здесь делаешь? Что случилось? — Таня, садись в машину, пожалуйста. Рядом с Натальей сидел молодой человек в голубом костюме с непроницаемо суровым лицом. Мужчина, сидящий рядом с водителем, вполне мог сойти за его двойника. Оба они выглядели так, будто работают в первоклассном похоронном бюро. Татьяна почувствовала себя не в своей тарелке. — Объясните, что происходит? Парень, сидевший рядом с Натальей, выскочил из машины и взял Татьяну за руку, чуть выше локтя, не грубо, но твердо. — Капитан Петр Туркин. Коллега — лейтенант Иван Шепилов. Вам следует поехать с нами. В его глазах было что-то жестокое, граничащее с порочностью, это еще больше напугало Татьяну. — Вы ответите за это. Знаете, кто мой отец? — Генерал-лейтенант Масловский. Его прямое указание я сейчас и выполняю. Поэтому будьте благоразумны и делайте то, что вам говорят. Больше спорить было не о чем. Татьяна послушно села в машину. — В посольство! — приказал Туркин водителю.Глава седьмая
Николаю Белову было пятьдесят два года. Симпатичный, правда, несколько располневший мужчина, вкушающий радости жизни в количествах, явно вредных для здоровья. Он носил темные костюмы и плащи, сшитые в Лондоне на Сэвил Роу. Седые вьющиеся волосы и импозантный вид делали его похожим на актерскую знаменитость, а не на действующего полковника КГБ. Поездку в Лион никак нельзя было назвать деловой, но она дала Белову возможность взять с собой секретаршу. Ирина Вронская уже несколько лет была его любовницей. Они великолепно провели два дня, воспоминания о которых мгновенно выветрились из головы полковника, когда он, вернувшись в посольство, узнал о том, что его дожидается срочное послание от генерала Масловского. Одно упоминание имени генерала заставило полковника почувствовать нервный озноб. В сопровождении Ирины он быстро прошел в комнату шифровальщиков. Оператор подала ему пленку с записью. Белов набрал персональный шифр, и машина заработала. Прочитав распечатку, он грубо выругался про себя. Взяв Ирину под локоть, вывел ее в коридор. — Найдите лейтенанта Шепилова и капитана Туркина. Чем бы они ни занимались, пусть все отложат и немедленно свяжутся со мной.* * *
Белов сидел за столом, разбирая поступившие документы, когда дверь открылась и Ирина ввела Татьяну, Наталью Рубинову, Шепилова и Туркина. Полковник хорошо знал Воронину. Официально он занимал пост атташе по культуре в посольстве и не раз сопровождал ее на многочисленные приемы и встречи. — Рад вас снова видеть. — Белов встал. — Требую объяснить мне, что все это значит. Меня схватили прямо на улице… — Я уверен, что капитан Туркин действовал в полном соответствии с ситуацией. — Белов кивнул Ирине. — Звоните в Москву. — Снова повернулся к Татьяне. — Успокойтесь и сядьте. Прошу вас, — добавил полковник. Татьяна села. — А теперь расскажите мне, пожалуйста, чем вы занимались сегодня утром, — потребовал Белов. — Гуляла в саду Тюильри. — А потом? — Пошла в Лувр. — С кем вы там беседовали? Полковник хотел застать девушку врасплох. К своему удивлению, Татьяна спокойно ответила: — Я была одна. Может, вы все-таки объясните мне, что происходит? У Белова не было никаких оснований не верить девушке. Более того, он сам жаждал, чтобы все было именно так, как она говорит. Ведь он отсутствовал отнюдь не по уважительным причинам. Находись полковник на рабочем месте, он получил бы приказ Масловского вовремя. И тогда Татьяна не смогла бы утром уйти из отеля. Во всяком случае, без сопровождения. — На связи генерал Масловский, — сказала Ирина. Белов взял трубку. — Белов слушает, товарищ генерал. — Николай, она у вас? — Так точно. — Она под охраной? С ней кто-нибудь говорил? — Ответ на первый вопрос — да, на второй — нет, товарищ генерал. — А этот человек, Девлин… Он не пытался войти с ней в контакт? — Похоже, нет. Из компьютера мы получили на него все данные. Фотографии и так далее. Если он к ней хоть на шаг приблизится, мы сразу же об этом узнаем. — Отлично. Дайте Татьяну. Белов передал девушке трубку. — Папа? Все годы она называла его именно так. — С тобой все в порядке? — голос Масловского был, как всегда, мягок и добр. — Я в недоумении. Никто мне не объясняет, что происходит. — Тебе достаточно знать, что по причинам, о которых мне сейчас говорить не хочется, ты оказалась замешанной в делах, связанных с государственной безопасностью. Очень серьезные дела. Тебе надо срочно возвращаться в Москву. — А мои гастроли? Голос на другом конце провода стал холодным, безразличным и отстраненным. — Отменяются. Сегодня отыграешь в Консерватории — это главный пункт твоего контракта. К тому же первый прямой самолет до Москвы летит только завтра утром. Будет подготовлено специальное сообщение для прессы. Обострилось старое заболевание кисти или что-то в этом роде. Необходимо пройти курс восстановительного лечения… Всю свою жизнь она безропотно выполняла волю приемного отца, который формировал ее карьеру, окружал заботой и вниманием. Но сейчас все в ней воспротивилось этому диктату. — Но, папа… — еще раз попыталась возразить она. — Все. Ты поступишь так, как сказано, во всем будешь подчиняться полковнику Белову. Дай ему трубку. Татьяна молча передала трубку Белову. У нее тряслись руки. Никогда еще отец не разговаривал с ней в таком тоне. Неужели она для него сейчас не дочь, а просто еще один гражданин СССР, которому приказано действовать так, а не иначе? — Белов слушает, товарищ генерал… Без проблем. — Он бросил взгляд на Татьяну. — Можете не сомневаться. Полковник положил трубку и вынул из папки фотографию, протянул девушке. Она увидела своего недавнего знакомого. Может, несколько помоложе, но, несомненно, это был Лайам Девлин. — Этот человек — ирландец. Зовут Лайам Девлин. Профессор университета из Дублина, по отзывам, совершенно обворожительный при знакомстве. Относиться к нему, однако, надо со всей серьезностью. Всю свою сознательную жизнь он был активистом Ирландской Республиканской Армии. Одно время даже входил в ее руководство, безжалостный и талантливый боевик, убить человека ему так же просто, как прихлопнуть муху. В молодости он исполнял смертные приговоры, выносимые руководителями ИРА. Татьяна глубоко вздохнула. — Какое же отношение он имеет ко мне? — Вам достаточно знать, что он, возможно, захочет с вами поговорить. Итак, сейчас вы вернетесь в «Риц» в сопровождении лейтенанта Шепилова и капитана Туркина. Никуда не будете выходить до начала вечернего концерта; они доставят вас в Консерваторию. Я тоже туда приеду. После концерта на банкете будут наш посол и президент Франции месье Миттеран. Из-за него мы и не отменяем сегодняшний концерт. Надеюсь, сейчас вам все ясно, так ведь? — Да уж, — холодно бросила девушка, побледнев от волнения. — Я все прекрасно поняла. — Отлично. А теперь отправляйтесь в гостиницу и попытайтесь немного отдохнуть.* * *
Лайам Девлин прибыл в Килри. Постоянной служанки у него не было, два раза в неделю приходила пожилая женщина, чтобы прибраться в доме и забрать грязное белье. Это Девлина вполне устраивало. Он поставил в кухне на плитку чайник, прошел в гостиную и зажег огонь в камине. Поленья весело затрещали, и в этот момент раздался стук в стеклянную дверь. Девлин обернулся и увидел Мак-Гиннеса. Лайам тут же открыл дверь. — Быстро вы. Я только что вернулся. — Об этом мне сообщили через пять минут после вашего приземления в аэропорту Дублина. — Мак-Гиннес был зол и не скрывал этого. — Что за чертовщина, Лайам? Что происходит? — О чем это вы? — Сначала Левин и Билли, теперь нашли тело Майка Мерфи в реке с двумя пулями. Это дело рук Кухулина. Вы это знаете, и я знаю. Проблема в том, откуда он знает? — Сразу ответить на этот вопрос я не в силах. — Девлин достал два бокала и бутылку виски. — Выпей и успокойся. Мак-Гиннес сделал маленький глоток. — Думаю, утечка произошла в Лондоне. Всем отлично известно, что английская секретная служба так и кишит агентами Кремля. — Небольшое преувеличение, но доля правды в нем есть. Я уже раньше говорил, что Фергюсон считает вашу сторону виновной в утечке. — Да черт с ним. Я бы вплотную занялся Павлом Черным, из него многое можно выудить. — Может быть. Надо все обговорить с Фергюсоном. Давайте подождем еще денек. — Хорошо, — с явной неохотой согласился Мак-Гиннес. — Я буду на связи. — И вышел. Девлин налил себе еще виски, медленно отхлебывая, посидел в раздумье, потом потянулся к телефону. Стал было набирать номер, потом заколебался. Положил трубку, достал маленькую черную коробочку из ящика письменного стола, включил ее. Датчики не реагировали ни на телефон, ни на другие предметы в комнате. — Так, — тихо произнес он. — Фергюсон или Мак-Гиннес. Тот или другой, третьего быть не может. Девлин набрал номер квартиры на Кавендиш-сквер. — Фокс слушает. — Он у себя, Гарри? — Пока нет. Как дела в Париже? — Прелестная девушка. Она мне понравилась. Ничего не мог поделать, только выложил перед ней все факты. Передал также документы, которые доставил ваш посыльный. Она их взяла, но я бы на многое не рассчитывал. — Я тоже. Сможете уладить дела в Дублине? — Мак-Гиннес уже был у меня. Он хочет добраться до Черного, как следует надавить на него. — Может, это и есть наилучший выход. — Боже ты мой, Гарри, похоже, Белфаст на вас подействовал. Хотя, пожалуй, вы и правы. Я попросил у него один день отсрочки. Если понадоблюсь вам, то я у себя дома. Да, кстати, я дал девушке свою визитную карточку. Она посчитала меня романтиком, Гарри. Вам когда-нибудь пришла бы в голову такая мысль? — Вы умеете производить впечатление, только я на это никогда не покупался. Фокс рассмеялся и положил трубку. Нахмурившись, Девлин продолжал сидеть в кресле, когда в стеклянную дверь снова постучали. Она открылась, и вошел отец Кассейн. — Гарри, само небо принесло вас сюда. Я не раз говорил вам, что вы делаете лучшую яичницу в мире. — Вы мне льстите. — Кассейн налил себе виски. — Как Париж? — Париж? — удивился Девлин. — Да я ведь только пошутил. Я был в Корке по университетским делам, связанным с кинофестивалем. Пришлось там заночевать. Только что вернулся домой и просто умираю от голода. — Ну, хорошо. Вы накроете на стол, а я приготовлю яичницу. — Вы настоящий друг, Гарри. — А почему бы и нет, Лайам. — Кассейн остановился у двери. — Мы знакомы уже целую вечность. — С улыбкой на губах священник удалился на кухню.* * *
Татьяна решила принять горячую ванну, чтобы расслабиться. — Отдохни, я сейчас все приготовлю, — сказала Наташа Рубинова. — Кофе сварить? — Спасибо. Минут через десять она погрузилась в теплую пенистую воду, отхлебывая мелкими глотками крепкий кофе. Наташа сняла с полочки шампунь. — Тебе надо быть очень осторожной, моя милая. Понимаешь? — Как странно… Никто раньше мне не советовал быть осторожной. Татьяна подумала о том, что после кошмара в Друморе, который приходил к ней только во сне, ее постоянно ограждали от всех трудностей жизни. Масловский с женой и впрямь любили и холили ее как родную дочь, никогда и ни в чем она не испытывала нужды. Да и о какой нужде можно было говорить, если она принадлежала к высшей элите страны… Великолепная квартира, дача, лучшие курорты… Превосходные преподаватели, нежно пестовавшие ее талант. Со стола никогда не исчезали деликатесы, неизвестные большинству населения страны. Одежду и обувь Татьяне покупали в специальном отделе ГУМа. Обо всем этом Татьяна никогда не задумывалась, как и не задумывались тысячи и тысячи людей о всевластии КГБ и партийных боссов, о лжи и демагогии, липкой паутиной опутавших огромную страну. — С тобой все в порядке? — вывел ее из задумчивости голос Наташи. — Конечно. Подай, пожалуйста, полотенце. Ты обратила внимание на зажигалку Туркина? Фирмы «Картье», золотая. Помнишь знаменитую сказку о ферме, где все животные равны между собой, но одни из них более равны, чем другие. Туркин — из других… — Таня, миленькая, — Наташа выглядела по-настоящему встревоженной, — тебе не надо говорить такое. — Ты права, — улыбнулась Татьяна. — Я просто злюсь, вот и все. Думаю, сейчас мне лучше прилечь, чтобы выглядеть свежо на концерте. — Они прошли в спальню, и Татьяна забралась в постель. — Наши стражники все еще здесь? — Да. — Тогда я посплю. Наташа задернула на окне шторы и вышла. Татьяна лежала в темноте, размышляя о своей жизни. События последних часов потрясли ее. Гордая и независимая женщина, всемирно известная пианистка, получавшая награды из рук самого Брежнева, Татьяна почувствовала себя ничтожным винтиком в жестокой машине государства. Ей грубо и ясно показали, что она — ничто, что ее так же легко превратить в лагерную пыль, как отца, как миллионы соотечественников. С нее хватит. Татьяна включила лампу и вынула из сумочки пакет Девлина. Британский паспорт сделан великолепно, в нем значится, что он выдан три года назад. Проставлены американская и французская визы. Паспорт выписан на имя Джоан Фрэнк, уроженки Лондона, профессиональной журналистки. Фотография полностью соответствует оригиналу. В пакете парочка личных писем, якобы присланных на ее лондонский адрес в Челси, кредитная карточка и английские водительские права. Да, они все предусмотрели. Даже маршрут. Прямой самолет из Парижа не годился. Ее немедленно хватятся, и все аэропорты будут сразу же перекрыты. Опасны и паромные переправы в Кале и Булонье. Поэтому ей предлагалось выехать из Парижа поездом в Ренн, пересесть там до Сен-Мало на побережье Бретани. Оттуда на судне на подводных крыльях добраться до острова Джерси. А уже из Джерси на самолете — в Лондон. Удивляясь своему спокойствию и расчетливости, Татьяна встала, на цыпочках прошла в ванную и закрыла за собой дверь. Сняла телефонную трубку с аппарата на стене и попросила диспетчерскую. Ей сразу же ответили. Да, есть вечерний поезд до Ренна, отходит в одиннадцать часов от Северного вокзала. Там придется немного подождать, но все равно она успеет прибыть в Сен-Мало еще до завтрака. Вполне достаточно времени, чтобы успеть на судно на подводных крыльях. Татьяна вернулась в спальню, довольная тем, что не назвала номер своего люкса и собственное имя. Такой запрос мог быть сделан любым из сотен постояльцев отеля. Она достала из шкафа сумку, в которой обычно носила всякую мелочь, необходимую для подготовки к концерту. Конечно, много в ней не спрячешь. Будет заметно. Положила черный спортивный костюм, ноты. Вот и все. Итак, больше делать нечего. Татьяна подошла к окну и посмотрела на улицу. Снова пошел дождь, она поежилась, остро почувствовав одиночество. Подумала, не позвонить ли Девлину, но сразу же отказалась от этой мысли. Только не из номера. КГБ сразу же зафиксирует звонок. Легла в постель, выключила свет. Уснуть бы на часок-другой. Перед глазами возник облик Кухулина: бледное лицо, глубокие темные глаза. О сне не могло быть и речи.* * *
На концерт Татьяна надела платье из черного бархата, сшитое у Бэлмейна. Ей оно очень шло. Нитка крупного жемчуга и такие же серьги должны принести удачу. Подарок Масловских перед конкурсом Чайковского, на котором она одержала триумфальную победу. Пришла Наташа. — Ты готова? — она обняла Татьяну. — Выглядишь просто великолепно. — Спасибо. Я уже собрала сумку. — Полотенце положить не забыла? Татьяна не успела и слова сказать, как Наташа потянула молнию на сумке — и оцепенела. — Прошу тебя, — прошептала Татьяна. — Если я что-нибудь для тебя значу… Наташа пристально посмотрела на нее, покачала головой и ушла в ванную. Вернулась с полотенцем, сложила, сунула в сумку. — Все. Мы готовы. Татьяна взяла сумку и прошла в другую комнату, где их ждали Шепилов с Туркиным. Оба были во фраках — после концерта предстоял банкет. — Позвольте заметить, вы выглядите просто сногсшибательно, — сказал Туркин. — Достойно представляете нашу великую страну. — Избавь Господь меня от ваших комплиментов, — ледяным голосом ответила девушка. — Возьмите-ка лучше мою сумку.* * *
Зал Консерватории был переполнен. Когда Татьяна вышла на сцену, оркестр стоя приветствовал ее, публика разразилась громом аплодисментов. В почетной ложе для гостей находился президент Франсуа Миттеран. Татьяна села к роялю, и шум в зале стих. Дирижер взмахнул палочкой, и оркестр заиграл первые такты. Руки Татьяны запорхали над клавишами. Ее переполняла радость, почти экстаз. Смертельная опасность, грозившая ей, обострила все чувства. В ее игре появились трепетность и мощь — то, что так долго таилось где-то в глубине души. Оркестр тоже был превосходен, в драматическом финале знаменитого фортепьянного концерта Рахманинова они слились в единое целое. Когда Татьяна закончила играть, крики взорвали зал. Такого восторга, восхищения она никогда раньше не видела. За кулисами Наташа обняла Татьяну, в ее глазах стояли слезы. — Милая девочка, ты была великолепна. Ничего лучшего я за всю жизнь не слышала. — Да, я знаю. Это мой вечер, Наташа, сегодня мне принадлежит весь мир. — Она поспешила вновь на сцену, гром аплодисментов не утихал. После концерта к Татьяне подошел Франсуа Миттеран. Президент французской республики нежно поцеловал ей руку. — Мадемуазель, я очарован. Превосходное исполнение. — Вы так добры, месье президент, — улыбнулась Татьяна. Пенилось в бокалах шампанское, сверкали блики фотовспышек. Президент представил Татьяну своему окружению. Она заметила Шепилова и Туркина, беседующих недалеко от выхода с Николаем Беловым, роскошно выглядевшим в бархатном фраке и кружевной сорочке. Он поднял бокал и пошел ей навстречу. Татьяна взглянула на часы. Начало одиннадцатого. Если она собирается бежать, надо поторапливаться. Белов поцеловал ей руку. — Вам нужно почаще злиться, дорогая. — Вы так думаете? — Татьяна взяла бокал шампанского. — Здесь весь дипломатический корпус. Вы должны быть довольны. Где Наташа? — В компании репортеров. Позвать ее? — Не надо. Мне нужно сходить в гримерную, но я сама справлюсь. — Ладно. — Белов кивнул Туркину. — Проводи. — Улыбнулся Татьяне. — Мы не хотим, чтобы вас задавили в толпе. Люди расступались перед Татьяной, поднимали бокалы, а по пятам за ней следовал Туркин. Подойдя к гримерной, Татьяна открыла дверь. — Надеюсь, мне позволено заняться туалетом без посторонних? — Раз вы настаиваете, — усмехнулся Туркин. Закрыв за собой дверь, Татьяна скинула туфли, расстегнула молнию на платье. Оно с мягким шорохом упало к ее ногам. Достала из сумочки спортивный костюм, облачилась в него, сунула ноги в замшевые тапочки. Схватив плащ и сумку, прошла в туалет, закрыла двери на задвижку. Окно из туалета выходило в маленький дворик Консерватории. Татьяна открыла его, взобралась на подоконник и прыгнула в темноту. Подняв воротник плаща, побежала к калитке. В глубине улицы Мадрид показалось свободное такси. Татьяна подняла руку.Глава восьмая
Девлин смотрел по телевизору ночной фильм, когда зазвонил телефон. — Профессор Девлин? — Да. — Это Таня. Татьяна Воронина. — Где вы находитесь? — На Северном вокзале в Париже. У меня в распоряжении лишь пара минут. Сажусь на ночной поезд до Ренна. — Значит, вы все-таки передумали. Прекрасно. Я сообщу в Лондон. Позвоните мне из Ренна. Желаю удачи. Девлин набрал номер Фергюсона. — Таня Воронина только что позвонила мне с Северного вокзала. — Девлин рассказал о предполагаемом маршруте Ворониной и добавил — Необходимо обеспечить прикрытие. Кагэбэшники сделают все возможное и невозможное, чтобы перехватить ее. — Это уж точно. Оставайся у телефона, я перезвоню. Фергюсон тут же связался с Фоксом. — Гарри? Давайте быстро сюда. Появилась срочная работенка.* * *
Кассейн работал у себя в кабинете над воскресной проповедью, когда чувствительный сенсор, соединенный с аппаратурой на чердаке, выдал сигнал. Пока он добрался до чердака, Девлин уже закончил разговор. Отмотав пленку, Кассейн внимательно прослушал запись. Спустился в кабинет, набрал номер Черного. — Ты один? — Да, собираюсь ложиться спать. — У нас неприятности. Слушай внимательно. Черный выслушал. — Что мне следует предпринять? Дело, кажется, совсем худо. — Переговори сейчас же с Любовым. Пусть он немедленно свяжется с Беловым в Париже. Они еще могут задержать ее. — А если нет? — Тогда это будет моей заботой. Кассейн налил себе виски и подошел к камину. В плещущих отблесках огня он вновь увидел ее маленькой девочкой под проливным дождем — как много лет назад. Зачем, ну зачем, черт побери, он застрелил тех ублюдков — политических? И почему среди них оказался ее отец…* * *
Только через четверть часа Туркин сообразил, что происходит что-то неладное. Вбежав в гримерную, он обнаружил, что дверь в туалет заперта. Несколько раз настойчиво постучав и не получив ответа, капитан плечом выбил дверь. Настежь открытое окно все объяснило. Туркин спрыгнул во двор и выбежал на улицу Мадрид. Девушки и след простыл. Он был вне себя от гнева — карьера рушится, может, сама жизнь поставлена на карту из-за какой-то вздорной соплячки… Белов допивал очередной бокал шампанского, мило беседуя с министром культуры, когда Туркин взял его за локоть. — Простите, что прерываю, можно вас на два слова? Он отвел полковника в укромный уголок и сообщил неприятную новость.* * *
Полковник Белов был не из тех, кто рыдает над сбежавшим молоком. Вернувшись в посольство, он тут же приступил к допросу Натальи Рубиновой. — Я вас спрашиваю еще раз, товарищ Рубинова, она что-нибудь вам говорила? Только вы можете иметь хоть какое-то представление о ее намерениях. Наташа заплакала. — Я в полнейшей растерянности, так же, как и вы, товарищ полковник. Белов кивнул Туркину, тот подошел, с силой толкнул ее в кресло и схватил за горло. Наталья захрипела задыхаясь. — Я вас снова спрашиваю, — мягко проговорил Белов. — Будьте благоразумны, я сам ненавижу такие методы, но… Туркин разжал железные пальцы. Боль, ненависть и унижение обожгли женщину. Она поняла, что никакие пытки не заставят ее проговориться. — Пожалуйста, прекратите! Клянусь вам, я ничего не знаю! Ничего! Она снова захрипела, забилась в кресле от нестерпимой боли. Белов махнул рукой. — Хватит. Она говорит правду. С какой стати ей лгать? Рубинова скрючилась в кресле, всхлипывая и утирая слезы. Туркин спросил: — Что теперь, товарищ полковник? — Все аэропорты уже перекрыты. Улететь у нее нет возможности. — А Кале и Булонь? — Я уже отправил туда людей. Они будут там до отхода утренних паромов. Шепилов, который вообще говорил крайне мало, тихо сказал: — Простите, товарищ полковник, а не попросила ли она убежища в английском посольстве? — Возможно. Но с июня прошлого года мы следим за входами в посольство с помощью скрытых камер с инфракрасной подсветкой. Определенно можно сказать, что пока она там не появлялась. В комнату вошла Ирина Вронская. — От Любова из Дублина. Лично вам, товарищ полковник. Срочное сообщение. Первая линия. Полковник взял трубку секретной связи, выслушал сообщение. — Очень интересно. Сейчас она едет ночным поездом в Ренн. Посмотрим-ка на карту. — Кивнул в сторону Рубиновой. — Выведи ее, Ирина. — Но почему именно Ренн? — спросил Туркин. Белов нашел городок на карте. — Чтобы пересесть на поезд, идущий в Сен-Мало. Там бы она села на судно и добралась до острова Джерси. — Британская территория? — Точно. Джерси, мой дорогой, совсем крохотный островок, но он один из важнейших финансовых центров мира. Там великолепный аэропорт, самолеты летают в Лондон несколько раз в день, да и не только в Лондон. — Прекрасно. Тогда мы поедем прямо в Сен-Мало. Доберемся туда раньше ее. — Минуточку. — Белов нашел в левом верхнем ящике письменного стола атлас и стал быстро листать. — Так, вот Сен-Мало. Триста семьдесят две мили от Парижа, дорога в основном проходит через земли Бретани. На машине туда вовремя не добраться. Свяжитесь с Пятым бюро, узнайте, есть ли у них кто-нибудь подходящий для нашей цели в самом Сен-Мало. Вы, лейтенант, скажите Ирине, что мне нужна вся информация по острову Джерси. Аэропорт, гавань, расписание рейсов самолетов и кораблей — в общем, все, и побыстрее.* * *
На Кавендиш-сквер Ким растапливал камин. Фергюсон сидел за рабочим столом в старом махровом халате, склонившись над кипой бумаг. Вошел запыхавшийся Гарри Фокс. — Сэр, расклад такой. Она пробудет в Ренне два часа. Оттуда до Сен-Мало всего миль семь. Прибудет туда в полвосьмого. — А теплоход? — Уходит в восемь пятнадцать. В пути час с четвертью. Тут и время сменяется, поэтому она будет в Джерси в половине девятого по нашему времени. С Джерси самолет в Хитроу летит в десять минут одиннадцатого. Она на него успевает. Остров Джерси совсем небольшой: минут пятнадцать на такси от гавани до аэропорта. — Нет, нет, Гарри, одну ее оставлять ни в коем случае нельзя. Надо, чтобы ее встречали. Займитесь этим. До острова есть утренний самолет. — К сожалению, он прилетает только в двадцать минут десятого. — У, черт! — Фергюсон ударил кулаком по столу. Вошел Ким с подносом, на котором стояли чайник с чашками и тарелка с сэндвичами. От них исходил приятный запах жареного бекона. — Есть выход, сэр, — сказал Фокс, когда слуга вышел. — Какой? — Мой кузен Алекс, сэр. Александр Мартин. Он живет на Джерси. Работает на бирже, женат на местной девушке. — Мартин? — Фергюсон нахмурился. — Знакомая фамилия. — Естественно, сэр. Мы уже пользовались его услугами. Когда он работал в коммерческом банке, то постоянно разъезжал. Женева, Цюрих, Берлин, Рим. — А сейчас он в деле? — Нет. Мы его использовали только в качестве курьера, но три года назад в Восточном Берлине произошел неприятный инцидент, и Мартин там хорошо себя проявил. — Сейчас припоминаю. Он должен был получить документы от агента-женщины; поняв, что она раскрыта, вывез ее через пропускной пункт Чарли в багажнике машины. — Да, это был Алекс, сэр. Еще он служил в рядах уэльских стрелков, три раза был в Северной Ирландии. К тому же талантливый музыкант. Прекрасно играет на рояле, просто бесподобно, типичный уроженец Уэльса. — Свяжись с ним. И быстро, Гарри. Ситуация разрядилась. Фергюсон успокоился и впился зубами в сэндвич. — Неплохо, совсем неплохо.* * *
Александру Мартину было тридцать семь. Благодушный флегматик, он располагал к себе людей простосердечной улыбкой, не сходившей с его губ. Это очень помогало ему в работе — брокеру приходится общаться с очень богатыми людьми, а богачи не любят хмурых неудачников. Мартин был не только опытным биржевиком, но и превосходным пианистом. Если бы он выбрал профессию музыканта, то, несомненно, добился бы больших успехов. Когда Фокс позвонил ему, Мартин сидел за роялем у себя в гостиной, играя Баха. С неохотой оторвавшись от партитуры, он взял трубку. — Алекс? Это Гарри. Гарри Фокс. Как Джоан и ребятишки? — Они на недельку уехали в Германию погостить у сестры Джоан. Ее муж служит майором в Детмольде. — Так ты сейчас живешь один? И еще не в постели? — Я поздно вернулся. — Мартин насторожился. Весь его прошлый опыт говорил, что звонок дальнего родственника — отнюдь не дань вежливости. — О’кей, Гарри. В чем дело? — Ты нам нужен, Алекс, очень нужен. Нужен именно на Джерси. Ты про Татьяну Воронину слышал? — Черт побери, конечно же. Одна из лучших пианисток мира. В прошлом году я слушал ее в Альберт-холле. К нам в контору поступают газеты из Парижа. Она сейчас там на гастролях. — Уже нет. Сейчас она в поезде. Если повезет, Воронина сядет на теплоход в Сан-Мало и в восемь двадцать будет на Джерси. У нее британский паспорт на имя Джоаны Фрэнк. Тут Мартин все понял. — И ты хочешь, чтобы я ее здесь встретил? — Точно. Довези до аэропорта и посади на самолет, улетающий в Хитроу в десять десять. Вот и все. Здесь мы ее встретим. Ну как, договорились? — Конечно. Я знаю, как она выглядит. У меня даже сохранилась программка с ее фотографией. — Отлично. Она позвонит одному нашему человеку, мы предупредим, что ты будешь ее встречать. В трубке замолчали, потом Мартин услышал: — Фергюсон на проводе. — Здравствуйте, сэр. — Мы будем очень признательны вам за помощь. — Пока не за что, сэр. Только один вопрос. Как насчет противоположной стороны? — Навряд ли та даст о себе знать. КГБ будет ловить ее в очевидных пунктах — в аэропорту, в Кале и Булоне. Вряд ли они доберутся до Джерси, но следует быть готовым ко всему. Передаю трубку Гарри. — Мы будем контролировать ситуацию, Алекс. На всякий случай даю номер телефона. Мартин записал. — Это задание наверняка тебе понравится. Неплохая разрядка для брокера. Я буду на связи. Мартин понял, что сегодня ему уже не уснуть. Налив себе водки с тоником, он вернулся к роялю.* * *
Пятый отдел входил в состав советского посольства в Париже и занимался взаимодействием с французской коммунистической партией, с профсоюзами и общественными организациями. Полчаса Туркин просматривал бумаги, относящиеся к Сен-Мало и прилегающей зоне, но ничего путного не обнаружил. — Беда в том, товарищ полковник, — заявил он Белову, придя к нему в кабинет, — что на французскую компартию трудно положиться. Когда дело пахнет керосином, эти французы ставят родину выше партии. — Знаю. Это из-за их врожденной веры в собственное превосходство. — Белов придвинул бумаги, лежащие на столе. — Я просмотрел все материалы по острову Джерси и нашел простой выход. Помнишь тот маленький аэродром на окраине Парижа, который мы как-то использовали? — Круа? «Воздушные такси Лебеля»? — Вот именно. Аэропорт в Джерси начинает работу рано утром. Вы можете прилететь туда уже к семи. Вполне достаточно времени, чтобы встретить Воронину в морском порту. Набор необходимых документов у вас есть. Можете отправиться под видом французских бизнесменов. — А ее как доставить? Ведь на обратном рейсе из аэропорта Джерси надо пройти таможню. Она может закатить грандиозный скандал. — Простите, товарищ полковник, — вмешался Шепилов, — так ли уж необходимо доставлять ее обратно? Нам нужно ее молчание, ведь так, или я что-то неправильно понимаю? — Ни черта не понимаешь, — холодно бросил Белов. — При любом стечении обстоятельств, хоть самых неблагоприятных, генерал Масловский потребует ее возвращения. Я бы не хотел оказаться на вашем месте, если вдруг придется докладывать, что мы вынуждены были убить ее, Шепилов. Есть решение получше. Судя по материалам, в гавани Сан-Элье расположен яхт-клуб. Насколько мне помнится, плавание под парусом было чем-то вроде твоего хобби, а, Туркин? — Так точно, товарищ полковник. — Отлично. Тогда вы без труда проделаете путь от Джерси до Сен-Мало. Оттуда — на машине. — Будет исполнено, товарищ полковник. В кабинет вошла Ирина с кофе. Белов сказал: — Ну, что ж, прекрасно. Сейчас остается только вытащить этого Лебеля из постели. Времени у нас вполне хватает.* * *
На удивление, Татьяне удалось проспать почти все время пути. Молодые студенты из Парижа, ехавшие в соседнем купе, разбудили ее, когда поезд уже прибыл. Была половина четвертого. Хотя дождь и прекратился, на вокзальном перроне было очень холодно. Студенты знали одно кафе рядом с вокзалом, на бульваре Бомон, работавшее круглосуточно, и показали девушке дорогу. В кафе было тепло, уютно и почти безлюдно. Татьяна заказала кофе и омлет, а потом пошла позвонить Девлину.* * *
Всю ночь с нетерпением ожидающий звонка, Девлин встревоженно спросил: — С вами все в порядке? — Все прекрасно. В поезде я даже спала. Не беспокойтесь. Они и представить себе не могут, где я сейчас нахожусь. Когда я снова увижу вас? — Скоро. Прежде всего нужно благополучно добраться до Лондона. Слушайте меня внимательно. Когда корабль придет в Джерси, вас встретит человек по фамилии Мартин. Александр Мартин. Похоже, он один из поклонников вашего таланта, так что знает, как вы выглядите. — Понятно. Что еще? — Да вроде все. — Отлично, тогда я пошла есть свой омлет, профессор. Девлин положил трубку. Ну и девушка, подумал он. А в своем коттедже Гарри Кассейн уже набирал номер Павла Черного.* * *
Аэродром Круа — это небольшая взлетная полоса, башня управления полетами, два ангара и помещение аэроклуба. Он использовался Пьером Лебелем, владельцем фирмы воздушных такси. Лебель был темноволосым, неразговорчивым человеком, никогда не задающим лишних вопросов, если его устраивала цена. Он уже не раз выполнял поручения Белова, поэтому был знаком и с Туркиным, и с Шепиловым. Лебель даже не подозревал, что работает на русских. Что-то, конечно, тут не чисто, но коль речь не идет о наркотиках, а оплата вполне приличная, почему бы и не слетать, куда скажут. Когда чекисты подъехали, Лебель ждал их у ворот ангара. — Когда взлетаем? — спросил Туркин. — Как скажете. — Я думал, что аэропорт в Джерси открывается только в семь. — Для воздушных такси аэропорт открыт с половины восьмого. Хотя с половины шестого уже принимает почтовые самолеты с газетами из Англии. Обычно они идут навстречу, если попросить о более ранней посадке, особенно когда знают пилота. Я так понимаю, что у вас довольно срочное дело, да? — Точно. — Хорошо, тогда пошли в здание, уладим формальности. Маленькая, замызганная конторка располагалась на втором этаже. Стол, покрытый пылью, освещался единственной лампочкой. Туркин вручил Лебелю толстый конверт. — Пересчитайте. — Обязательно. Зазвонил телефон. Летчик взял трубку, послушал и передал ее Туркину. В трубке раздался голос Белова. — Она звонила Девлину. Новое осложнение. В морском порту на Джерси ее будет встречать некий Александр Мартин. — Он профи? — Никаких данных на него у нас нет. Никогда бы не подумал, что у них есть люди в таком месте, как Джерси. Хотя… — Нет проблем. Мы справимся. — Желаю удачи. Белов положил трубку, Туркин взглянул на Лебеля. — Что ж, старина, — в полет.* * *
В шесть часов утра они приземлились в аэропорту Джерси. Стояло прелестное утро, небо уже светлело на востоке оранжевым маревом. Офицер таможни был приветлив и вежлив. А почему бы и нет? Их паспорта выглядели безукоризненно, а на Джерси давно привыкли к многочисленным визитерам из Франции. — Будете ждать пассажиров? — спросил таможенник Лебеля. — Нет, возвращаюсь обратно в Париж. — А вы, джентльмены? — Пробудем три или четыре дня. Есть кое-какие дела, да и отдохнуть хочется. — Вам нечего заявить в таможенной декларации? Вы знаете правила? — Конечно. Ничего недозволенного у нас нет. — Туркин протянул таможеннику дорожную сумку. — Хорошо, джентльмены. Приятного отдыха. Кагэбэшники пожали руку Лебелю и прошли в зал прибытия, совсем пустой в столь ранний час. К аэропорту подъехало такси, из которого выпорхнули две стюардессы. Туркин помахал шоферу рукой. — Раненько прибыли, джентльмены, — приветливо сказал он, открывая дверцу. — Только что из Парижа. Частный рейс. — А, понятно. Вам куда? Туркин, проведший большую часть полета в изучении туристических буклетов и карты гавани Сан-Элье, ответил: — В Уейбридж. Правильно я произнес? Рядом с портом. — Значит, вам в отель не надо? — машина тронулась. — Успеется. Наши друзья позаботятся. А сейчас нам бы позавтракать. — Рядом с Уейбриджем есть кафе, которое рано открывается. Я покажу вам. Машин на улицах было совсем мало. Они быстро добрались до Бель Ройяль, проехали Виктория-авеню… Вставало солнце, и вид на панораму Сентобинского залива зачаровывал взгляд. В волнах прилива возвышался замок Элизабет. Впереди виднелись городские строения, волнорезы порта, башни портальных кранов. Водитель свернул к стоянке в конце спуска. — Прибыли, джентльмены. Уейбридж. Вон там туристическое бюро, открывается оно позже. А кафе за углом. Так, с вас три фунта. Туркин вытащил из бумажника пятерку. — Возьмите. А где у вас яхт-клуб? — В том конце гавани, — показал водитель, — пешком можно дойти. Туркин указал на волнорез, уходящий далеко в залив. — А здесь причаливают суда, не так ли? — Верно. Причал Альберт. Отсюда видна эстакада, по которой съезжают с паромов машины. А теплоходы на подводных крыльях швартуются подальше. — Отлично. Премного благодарны. Они вышли из машины, и такси уехало. Невдалеке был общественный туалет, Туркин направился к нему. Там он раскрыл дорожную сумку — под бельем было второе дно. Вытащил два пистолета. Один сунул в карман, другой дал Шепилову. Пистолеты были автоматические, с глушителями. — Пока все идет нормально. — Туркин застегнул сумку. — Давай глянем на яхт-клуб.* * *
Более сотни судов болтались на волнах в акватории яхт-клуба. Всех размеров и форм — яхты, моторные лодки, скутера. Чекисты без труда нашли контору фирмы, занимающейся прокатом маломерных судов. Она была еще закрыта. — Слишком рано. Давай-ка спустимся и осмотрим все вокруг, — предложил Туркин. Они медленно пошли по качающемуся понтону, рассматривая пришвартованные к нему суда, потом перешли на другой. Все, как всегда, благоприятствовало Туркину. Он верил в свою судьбу. Суета вокруг Татьяны Ворониной могла погубить его, но сейчас все образуется, он не сомневался. У самого конца понтона стояла великолепная моторная яхта, ослепительно раскрашенная в белоснежный и небесно-голубой цвета. На борту красовалось имя «Алюэт», порт приписки — Гранвилль. Туркин знал этот городок в нескольких километрах от Сен-Мало. На палубу вышли высокий бородач в очках и бушлате и женщина в джинсах, говорившие между собой на французском. Мужчина помог женщине спуститься по трапу. Туркин услышал: — Сейчас дойдем до автостанции, оттуда на такси до аэропорта. Самолет на Гернси улетает в восемь. — А обратно когда? — В четыре. В аэропорту успеем еще и позавтракать. Парочка удалилась. Шепилов спросил: — Гернси — где это? — Еще один остров, — ответил Туркин. — Я видел это название в путеводителе. Несколько раз в день между островами летают самолеты. Полет — минут пятнадцать. Чисто туристические рейсы. — Наверно, ты о том же, что и я. — Прелестное суденышко. Мы будем в Сен-Мало задолго до их возвращения, — Туркин вытащил пачку французских сигарет, предложил закурить партнеру. — Пусть отойдутподальше, потом все проверим. Они еще минут пятнадцать походили по понтону. Убедившись, что все спокойно, прошли на яхту. Дверь сходного трапа была заперта. Шепилов вытащил кнопочный нож и профессионально вскрыл ее. Внутри оказались две каюты, салон и камбуз. Чекисты вернулись на палубу и направились к рубке. Она была открыта. — В замке зажигания нет ключей, — заметил Шепилов. — Пустяки. Дай-ка сюда нож. — Туркин отвинтил несколько винтов, вскрыл панель управления и вытащил из нее какие-то провода. Соединил, нажал на кнопку стартера. Двигатель сразу же заработал. Туркин взглянул на шкалу топлива. — Заполнены на три четверти. — Он рассоединил провода. — Думаю, это наш день, Иван. Они прошли на другую сторону причала, наблюдая за местом швартовки судов на подводных крыльях. — Прекрасно. — Туркин взглянул на часы. — Остается только ждать. Пошли завтракать.* * *
А в это время в Сен-Мало теплоход «Кондор» вышел из гавани в открытое море. Пассажиров было довольно много; как поняла Татьяна из их разговоров, в основном это были французские туристы, направляющиеся на однодневный осмотр достопримечательностей острова Джерси. Выйдя в море, теплоход резко увеличил скорость. Глядя на синеву утреннего Ла-Манша, Татьяна чувствовала, как радость переполняет ее. У нее все вышло. Утерла им нос! Прибыв на Джерси, она уже фактически будет в Англии. Откинувшись в мягком кресле, Татьяна мечтательно закрыла глаза.* * *
Алекс Мартин направил свой огромный «пежо» к въезду на причал Альберт. Ему пришлось проехать довольно далеко, чтобы припарковать машину; только что прибыл забитый автомобилями паром из Уеймаута, и причал был переполнен. Ночью Мартин так и не уснул, и сейчас это сказывалось. Утром он принял ледяной душ, плотно позавтракал. На нем были светло-голубые брюки, свитер такого же цвета и бледно-синий блейзер от Ива Сен-Лорана. Он специально так вырядился, желая произвести впечатление на Татьяну Воронину. Ее исполнение восхищало его; встреча с Татьяной имела в глазах Мартина гораздо большее значение, чем Фергюсон или Фокс могли себе представить. После душа волосы были еще слегка влажные, и, проводя по ним рукой, Алекс ощутил какое-то беспокойство. Он открыл «бардачок» и вынул пистолет. Это был «Смит и Вессон Спешл» модели «Эрвейт», с двумя стволами — оружие, высоко ценимое оперативниками ЦРУ. Шесть лет назад Мартин взял его у протестантского террориста в Белфасте. Он пытался убить Мартина, и это ему чуть было не удалось. Но Алекс оказался проворней. — Ну, кончай, кончай дергаться, — сказал он сам себе. — Это ведь Джерси, а не Ирландия. Но беспокойство не покидало его. Перед глазами стоял Белфаст, руки холодило чувство близкой смертельной опасности. Вспомнив прошлый опыт, Алекс спрятал пистолет за поясом на спине. Частенько даже при тщательном обыске не обнаруживали спрятанное в этом месте оружие. Сидя в машине, Алекс курил сигарету и слушал музыку по радиоприемнику, когда в гавань вошел теплоход. Спешить не стоило. Сначала пассажирам надо пройти все необходимые формальности — проверку виз, таможенный досмотр. Алекс дождался, когда на сходнях появились первые туристы, вышел из машины и пошел навстречу толпе. Он сразу же узнал Татьяну в темном спортивном костюме и длинном плаще. — Мисс Воронина? Или мисс Фрэнк? — Девушка с любопытством взглянула на Мартина. — Кто вы? — Александр Мартин. Я взялся проследить, чтобы вы благополучно сели в самолет. Для вас заказан билет до Лондона на рейс в десять десять. Времени еще много. Девушка взяла Алекса под руку, не заметив Туркина и Шепилова, стоящих за деревом на противоположной стороне улицы. — Вы даже не представляете, как приятно встретить здесь друга. — Сюда, пожалуйста. — Мартин проводил ее к машине. — Я был на вашем прошлогоднем концерте в Альберт-холле. Вы чудесно играли. Мартин посадил ее на переднее сиденье, обошел машину и сел за руль. — А вы играете? — Вообще-то, да. — Алекс завел двигатель. — Конечно, не так, как вы. Позади них дверцы машины вдруг распахнулись с обеих сторон, и на заднее сиденье нырнули Туркин и Шепилов. — Только без глупостей! Пистолеты с глушителями смотрят вам в спины. Вздумаете сопротивляться, пристрелим как собак. Татьяна в ужасе оцепенела. Мартин спросил: — Вы знаете этих людей? — ГРУ. Военная разведка. — Ясно. Что дальше? — обратился он к Туркину. — Главное — тишина и спокойствие. Не делайте глупостей, и оба останетесь живы. — Перспектива приемлемая. Туркин ухмыльнулся. — Езжайте потихоньку в сторону яхт-клуба.* * *
По понтону они прошли к «Алюет», Мартин вел девушку под руку, двое русских шли сзади, не вынимая рук из карманов. Мартин помог Татьяне подняться по трапу. Ее всю трясло, он это чувствовал. Туркин открыл люк. — Марш вниз! Оба! Он спускался за ними, вынув руку с пистолетом из кармана. — Стоять! — приказал он Мартину, когда они вошли в салон. — Руки на стол, ноги раздвинуть! А вы садитесь! — бросил он Татьяне. Шепилов стоял рядом с пистолетом в руке. Кусая губы, Татьяна с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться. — Продолжайте улыбаться, — сказал ей Алекс. — Помогает… — Вы, англичане, слишком много о себе мните, — хмыкнул Туркин, профессионально обыскивая Мартина. — Пустышки. Вчерашние новости. Сидите и ждите, пока аргентинцы не вышвырнут вас из Южной Атлантики. — Нащупал и вытащил его пистолет. — Ну-ка, посмотри, что я нашел, — подал пистолет Шепилову. — Шустрый парень… В камбузе я видел мотки проволоки, тащи их сюда. Шепилов тут же выполнил приказание. — Свяжи его. Пора рвать отсюда. Пойду заведу двигатель. Туркин поднялся по трапу. Татьяна перестала дрожать; смертельно бледная, она смотрела на чекиста с яростью и отчаянием в глазах. Мартин повернулся к ней, но Шепилов с силой ударил его ногой. — Руки за спину! — В спину Мартина уперлось дуло глушителя. — Вяжи ему руки! — приказал он девушке. «Когда же вы чему-нибудь научитесь? — подумал Мартин. — Нельзя так близко стоять к противнику!» Развернувшись, Мартин резко бросился влево, в сторону от пистолета. Тот негромко хлопнул, но пуля врезалась в стену. Правой рукой Алекс схватил русского за кисть, дернул вверх и резко повернул, зажав будто в стальных тисках. Шепилов захрипел и выронил оружие. Кулаком левой руки Мартин нанес ему страшный удар. Шепилов вскрикнул и упал на колени. Мартин наклонился за пистолетом, и в ту же секунду левая рука русского вылетела вперед. Сверкнула сталь кнопочного ножа. Мартину удалось увернуться, но все-таки Шепилов успел задеть его. Превозмогая боль, Алекс ударил чекиста в челюсть, нож выпал, Татьяна ногой отбросила его под сиденье. На палубе раздались быстрые шаги. — Иван! — крикнул Туркин. Мартин жестом приказал девушке не издавать ни звука, а сам бросился в камбуз. Небольшой трап вел к переднему люку. Открыл, выбрался наружу. Увидел, что Туркин спускается в салон. Снова пошел дождь, ветер с моря осыпал яхту крупными каплями. Мартин на цыпочках пробежал по палубе к основному трапу. Туркин уже был внизу. Держа пистолет в правой руке, осторожно заглядывал в салон. Мартин не оставил русскому никаких шансов. Тщательно прицелившись, он аккуратно прострелил Туркину руку. Тот закричал и, выронив пистолет, рухнул на ковер. Мартин быстро сбежал по трапу, подобрал пистолет Туркина и сунул за пояс. Туркин встал, прижимая к груди раненую руку. Шепилов лежал в кресле; видимо, от боли он потерял сознание. Мартин обыскал Туркина, забрал свой «Смит и Вессон». Бросил как бы между прочим: — Я стрелял аккуратно. От раны вы не умрете. Ваш товарищ скоро тоже оклемается. Не знаю, кому принадлежит эта яхта, но вы, очевидно, собирались удрать на ней. На вашем месте я бы сейчас так и сделал. Для наших людей здесь вы сплошное беспокойство. — Ублюдок! — задыхаясь от ярости, прохрипел Туркин. — Говорить такие слова в присутствии леди… Постыдитесь. — Пропустив Татьяну к трапу, Мартин криво усмехнулся. — Кстати, если вам интересно… В Белфасте вы бы и одной недели не выжили. Дойдя до своей машины, Алекс осторожно снял блейзер. Рукав рубашки набух кровью. Вытащив носовой платок, он обратился к девушке: — Попробуйте что-нибудь сделать. Татьяна крепко перетянула рану. — Надо обратиться к врачу. И побыстрее. — Заживет, — беззаботно улыбнулся Мартин. — Ну-ка посмотрите вон туда. «Алюет» выходила из гавани.Глава девятая
На Кавендиш-сквер Фергюсон сидел за рабочим столом, держа в руке телефонную трубку, когда в кабинет вошел Гарри Фокс с телетайпным сообщением. Фергюсон кивнул, сказал в трубку: «Спасибо, господин министр», — и положил ее на рычаг. — Неприятности, сэр? — спросил Фокс. — Из министерства иностранных дел сообщили, что, похоже, визит Папы все-таки состоится. Через несколько часов Ватикан выступит с официальным сообщением. Черт, иногда кажется, что все рушится. Этот папский визит, без которого мы вполне могли бы обойтись… В Ирландии убийца Кухулин все еще не пойман… Аргентинцы на Фолклендах… — Генерал вздохнул. — Кстати, как там Воронина? — Как я уже докладывал, по пути из аэропорта мы заехали купить ей одежду. У нее с собой были только плащ и сумка. — Да, тут она окажется на мели, это уж точно. Придется нам влезть в денежный фонд. Ну, в тот, созданный на случай непредвиденных оказий с нашими людьми. — Думаю, этого не придется делать, сэр. Видимо, у Ворониной на счетах приличные деньги от продажи пластинок с ее записями. Уж прокормить-то себя она сможет легко. Как только станет известно, что она здесь, все импрессарио толпами будут за ней ходить. — С этим придется пока подождать. Ее пребывание должно оставаться в тайне до моего разрешения. Как она выглядит? — Милая девушка, сэр. Я поместил ее в комнату для гостей, чтобы она приняла с дороги ванну. — Ей нельзя расслабляться, Гарри. Необходимо продвижение в деле. Девлин мне сообщил, что еще один человек Мак-Гиннеса, тот, которого поставили присматривать за Черным, найден убитым в реке. Похоже, наш друг даром времени не теряет. — Ясно, сэр. Ваши предложения. — Мы доставим ее Девлину прямо сегодня. Ты это сделаешь. Передашь девушку в аэропорту и сразу же вернешься в Лондон. — Может, ей пока лучше отдохнуть, отдышаться после всех переживаний, — нетвердо возразил Фокс. — Всем нам нужен отдых, Гарри. А если ты намекаешь на свое собственное состояние, тогда тебе надо было идти на службу в коммерческий банк своего дядюшки. К десяти — на работу, в четыре — домой. — Но ведь это скучно, сэр. Смертельно скучно. Ким открыл дверь, в комнату вошла Татьяна Воронина. Под глазами у нее темнели круги, но в целом девушка в кашемировом свитере и изящной вязаной твидовой юбке выглядела на удивление хорошо. Фокс представил их друг другу. — Рад вас видеть, мисс Воронина, — сказал Фергюсон. — Нелегкие испытания выпали на вашу долю. Присаживайтесь, пожалуйста. Татьяна села на кушетку у камина. — У вас есть какие-либо сведения о том, что происходит в Париже? — Пока нет, — ответил Фокс. — В конце концов мы все выясним. Позвольте высказать предположение: КГБ во все времена без излишнего шума реагировал на провалы. Но если принять во внимание особый интерес вашего приемного отца, то… — Фокс пожал плечами. — Во всяком случае я бы не хотел оказаться на месте Туркина или Шепилова. — Думаю, даже старый опытный боец Николай Белов вряд ли переживет этот прокол, — вставил Фергюсон. — А что делать мне? Надо встретиться с профессором Девлином? — Да, но для этого придется полететь в Дублин. Знаю, что вам необходим отдых, но время не терпит. Я бы попросил вас вылететь сегодня. Капитан Фокс будет сопровождать вас, а в аэропорту Дублина встретит Девлин.* * *
— Первый вечерний самолет? — переспросил Девлин. — Конечно, я буду в аэропорту. Не сомневайтесь. — Наверное, вы сами договоритесь о встрече Ворониной с Мак-Гиннесом, где она просмотрела бы фотографии и другие материалы? — Да, я позабочусь об этом. — Вам лучше поторопиться, — жестко сказал Фергюсон. — Слушаюсь и повинуюсь, о джинн из лампы. Но сейчас я хочу переговорить с Татьяной. Фергюсон передал трубку девушке. — Профессор Девлин? Что случилось? — Мне только что передали из Парижа — Мона Лиза улыбается во все лицо. Пока, до встречи.* * *
Этим же утром в Москве Юрий Владимирович Андропов, шеф КГБ с 1967 года, работал в своем старом кабинете в центральном здании КГБ на площади Дзержинского. Именно туда он вызвал генерала Масловского. Генерал стоял перед массивным столом всемогущего председателя полный недобрых предчувствий, потому что Андропов был единственным человеком, перед которым Масловский испытывал животный страх. Юрий Владимирович что-то писал, скребя пером по бумаге. Какое-то время он вообще не обращал внимания на присутствие генерала, затем заговорил, не отрывая глаз от стола: — Нет смысла возвращаться к преступной халатности, проявленной вашим Управлением в деле с Кухулином. — Но, товарищ председатель… — Масловский даже не пытался оправдываться. — Вы отдали приказ, чтобы его ликвидировали вместе с Черным? — Так точно. — Чем быстрее, тем лучше. — Андропов замолчал, снял очки и провел рукой по глазам. — Теперь ситуация с вашей приемной дочерью. Она благополучно добралась до Лондона и находится там в безопасности из-за нерасторопности ваших людей. Бригадир Фергюсон направляет Воронину самолетом в Дублин, где ИРА собирается ее использовать для идентификации Кухулина, так? — Да, все к этому идет. — ИРА — это террористическая организация, неразрывно связанная с католической церковью. А Татьяна Воронина — предатель Родины, партии и класса. Немедленно пошлите шифрограмму Любову в Дублин. Прикажите ему ликвидировать ее вместе с Кухулином и Черным. Председатель КГБ надел очки и снова стал писать. Хриплым голосом Масловский произнес: — Товарищ председатель, ну, пожалуйста… Может быть… Андропов с удивлением взглянул на генерала. — Вам непонятен мой приказ, генерал? Под взглядом пристальных, холодных глаз Масловский мгновенно сник. — Нет, мне все ясно. Он повернулся и вышел, чувствуя дрожь во всем теле.* * *
В советском посольстве в Дублине Любов уже получил сообщение из Парижа о том, что Татьяна Воронина выскользнула из рук КГБ. Он все еще был в комнате шифровальщиков, переваривая неприятную новость, когда поступило второе сообщение, на этот раз от Масловского из Москвы. Оператор записала его на пленку, вставила в портативное устройство, и Любов расшифровал персональным ключом. Прочитав его, он весь похолодел. Вернувшись в свой кабинет, Любов запер дверь и достал из серванта бутылку шотландского виски. Выпил один бокал, потом еще. Наконец набрал номер телефона Черного. — Говорит Костелло. — Так он называл себя в подобных ситуациях. — Вы не заняты? — Не очень, — ответил Черный. — Надо встретиться. — На обычном месте? — Да, но сначала мне нужно вам кое-что сказать. Это важно. Необходимо организовать встречу с нашим общим другом сегодня же вечером. Дан-стрит. Сможете сделать? — Это крайне необычно. — Я же говорю — дело чрезвычайной важности. Перезвоните мне для подтверждения вечерней встречи. Черный не на шутку разволновался. «Дан-стрит» — под этим именем в их кодированных разговорах значился заброшенный сарай на городской набережной. От имени несуществующей фирмы Черный купил его несколько лет назад. Но они никогда не встречались там все вместе. Это настораживало. Кассейна дома не оказалось. Черный набрал номер секретариата католических церквей Дублина. — Кассейн? Слава Богу. Я звонил домой. — Я только что пришел. Какие-нибудь проблемы? — Пока не уверен, но мне что-то не по себе. Свободно можно говорить? — По этому номеру можно. — Наш общий друг Костелло просил о встрече с ним в три тридцать. — В обычном месте? — Да, но он велел организовать еще и нашу совместную встречу на Дан-стрит сегодня вечером. — Странно… — Мне это не нравится. — Может, ему дан приказ отозвать нас? Он что-нибудь говорил по поводу девушки? — Нет. А что он должен был сказать? — Просто интересно, чем все дело кончилось. Передай ему, что я буду на Дан-стрит в шесть тридцать. Не волнуйся, Павел, я все улажу. Кассейн положил трубку, Черный сразу же связался с Любовым. — Шесть тридцать вам подходит? — Пойдет. — Он спросил, что слышно про ту девушку в Париже? — Я ничего не слышал, — солгал Любов. — Встретимся в три тридцать. Закончив разговор, Любов налил виски, открыл ящик стола и вытащил футляр. В нем он хранил полуавтоматический пистолет системы Стечкина и глушитель к нему. Трясущимися руками начал навинчивать глушитель на ствол.* * *
Гарри Кассейн стоял у окна в своем кабинете и размышлял. Перед уходом из дома он прослушал разговор Девлина с Фергюсоном и знал о прилете Татьяны Ворониной в Дублин сегодня вечером. Совершенно невозможная вещь, чтобы этого не знал Любов, чтобы не было ориентировки из Москвы или Парижа. Так почему же тогда он об этом ни словом не обмолвился? Сама по себе встреча на Дан-стрит тоже представлялась Кассейну странной. Зачем тогда до нее свидание с Черным в кинотеатре? Какой смысл в этом предварительном рандеву? Тут что-то нечисто, концы с концами не сходятся. Интуиция, инстинкт самосохранения, выработанные Кассейном за долгие годы жизни в подполье, подсказывали ему, что они нужны Любову не для разговора. Но тогда для чего?..* * *
Павел Черный надевал плащ, когда раздался стук в дверь. Открыв ее, он увидел Гарри Кассейна. На нем были темная фетровая шляпа и плащ. Кассейн выглядел встревоженным. — Что случилось? — Помнишь шпика, которого ИРА поставила на днях следить за тобой и от которого я избавился? Они нашли ему замену. Пошли со мной. Квартира Черного располагалась на втором этаже старого университетского здания. Кассейн быстро преодолел один этаж, другой, третий… — Куда мы идем? — с недоумением спросил Черный. — Я тебе кое-что покажу. Большое окно на верхней лестничной клетке было открыто. Кассейн выглянул наружу. — Вон там. На другой стороне двора. Черный посмотрел вниз, но кроме гранитных плит и зеленой травы ничего не заметил. — Где? Он почувствовал железную руку Кассейна на спине. Потом его сильно толкнули вниз. Глухо вскрикнув, Черный перевалился через низкий подоконник и полетел к гранитным плитам в восьмидесяти футах внизу. Кассейн пробежал по коридору, спустился по лестнице черного хода. В каком-то смысле он говорил Черному правду. Мак-Гиннес и в самом деле на место погибшего Мерфи приставил к нему для слежки своих людей. Сейчас они сидели в зеленом «форде», стоящем у парадного подъезда.* * *
В последнем ряду кресел Любов сидел в полном одиночестве. В полумраке зала было не более десятка зрителей. Он специально пришел пораньше и теперь ждал, сжимая потной ладонью в кармане бесшумный «стечкин». У него с собой была фляжка с виски, и Любов постоянно к ней прикладывался. Надо взбодриться. Сначала Черный, потом Кассейн. С тем будет полегче, ведь он будет ждать Кассейна в засаде, придет на склад раньше. Любов сделал еще один основательный глоток из фляжки и, положив ее обратно в карман, уловил в темноте какое-то движение. — Павел? Чья-то рука зажала ему рот. Задыхаясь, он разглядел бледное лицо Кассейна под черной шляпой. Острый кончик пистолета, который Кассейн держал в правой руке, проник между ребер Любова и врезался в сердце. О какой-либо борьбе не могло быть и речи. Ослепляющая мозг вспышка — и темнота. Кассейн аккуратно вытер лезвие стилета о пиджак Любова, посадил его в кресле так, будто человек спит. Нашел пистолет в кармане убитого и забрал себе. Итак, он, как всегда, оказался прав. Оружие — окончательное тому доказательство: он стал для своих хозяев отработанным паром и его решили убрать. Похожий на призрак в своем черном одеянии, Кассейн прошел по проходу и бесшумно вышел из зала через боковую дверь.* * *
Уже через полчаса Кассейн был в секретариате. Едва он разделся, как в кабинет вошел достопочтенный отец Хэлоран. Он буквально сиял от возбуждения. — Вы уже слышали? Только что пришло подтверждение из Ватикана. Визит Папы состоится. — Итак, они все-таки решились. Вы будете присутствовать? — Конечно. За мной зарезервировано место в Кентерберийском соборе. Историческое событие, Гарри. Будет что рассказать внукам. — Тем, у кого они есть, — ухмыльнулся Кассейн. Хэлоран расхохотался. — Вы правы, к нам это не относится. Мне надо спешить. Впереди — тысяча дел. Проводив его до двери, Кассейн потянулся за плащом, который он небрежно кинул в кресло, и достал из кармана короткий кинжал с трехгранным лезвием в кожаных ножнах. Положил в сейф. Туда же отправился и «стечкин». Ну и безмозглый любитель этот Любов! Пользоваться оружием русского производства в Ирландии. Надо же… «Ну, а что дальше, Гарри? — мрачно подумал он. — Куда идти? Что делать?» Зазвонил телефон. Взяв трубку, Кассейн услышал голос Девлина. — Ах, вот ты где? — А ты? — В аэропорту. Встречаю гостью. Прелестная девушка, думаю, она тебе понравится. Предлагаю нам вместе поужинать сегодня вечером. — Неплохое предложение, — спокойно ответил Кассейн. — Правда, я пообещал провести вечернюю мессу в деревенской церкви. Закончу часам к восьми. Не поздно? — Да нет. Будем рады видеть тебя. Кассейн положил трубку. Конечно, можно скрыться. Но куда, да и зачем? В конце концов, пьеса продолжается, в ней остался несыгранным еще один акт. Дрянная пьеса, да что ты сделаешь… — Надо играть до конца, Гарри Кассейн, — пробормотал он.* * *
Когда Гарри Фокс и Татьяна Воронина появились в зале для прибывающих пассажиров, Девлин уже ждал их, опершись на колонну и покуривая сигарету. В черной фетровой шляпе и широком плаще, улыбаясь, он двинулся им навстречу. — Кеад миле фаилте, — произнес Девлин, беря девушку за руку. — По-ирландски — «тысяча приветствий». — Го раиб маит агат. — Фокс ответил привычными для ирландцев словами благодарности. — Не выпендривайтесь. — Девлин взял сумку девушки. Обращаясь к ней, сказал: — Мать у него была уроженкой Ирландии. — Я так взволнована, — лицо Татьяны сияло. — Все так неожиданно… Просто трудно поверить. — Ну все, теперь вы в надежных руках, — заявил Фокс. — Я возвращаюсь. Через час рейс обратно, так что пора на регистрацию. Будем на связи, Лайам. Англичанин исчез в толпе, а Девлин, взяв Татьяну под локоть, пошел к главному выходу. — Прекрасный человек. А что у него с рукой? — Одной паршивой ночью в Белфасте он подобрал сумку с бомбой и не успел ее вовремя выбросить. Сейчас у него какое-то электронное чудо. — Вы так спокойно об этом говорите… — Он бы не поблагодарил вас за иную форму сочувствия. Все идет от воспитания. Сначала Итон, потом элитная пехотная часть. Везде учат бороться с самим собой, а не плакаться в жилетку. — Девлин посадил девушку в свою старую спортивную «альфа-ромео». — Гарри — человек совершенно особой породы, как и старый проныра Фергюсон. Они настоящие джентльмены. — А к вам это определение не подходит? — Господь меня миловал. Моя старушка мать перевернулась бы в гробу, услышав это слово. Итак, вы все-таки передумали после моего отъезда из Парижа? Что же случилось? Татьяна все ему рассказала. О Белове, о разговоре с Масловским, о Шепилове и Туркине, об Алексе Мартине на Джерси. Когда она замолчала, Девлин нахмурил брови. — Значит, они охотились за вами? Точно знали, что вы добираетесь до Джерси, и уже ждали вас там? Откуда, к чертям собачьим, они могли это знать? — В отеле в Париже я спрашивала о расписании поездов. Но я не называла ни своего имени, ни номера комнаты. Думала, этих предосторожностей вполне хватит. Может быть, Белов со своими людьми сумел навести необходимые справки? — Не исключено. Но так или иначе сейчас вы здесь. Вы остановитесь в моем коттедже в деревушке Килри. Это недалеко. Когда мы приедем, мне надо будет об этом сообщить, так что я позвоню. При удачном стечении обстоятельств можно организовать встречи для вас прямо завтра. Целые груды фотографий, которые придется просмотреть. — Надеюсь, что-нибудь из этого выйдет. — Как и все мы. А сегодня проведем тихий вечер. Я приготовлю ужин. Придет один мой хороший друг. — Интересный человек? — С такими людьми вы вряд ли часто встречались у себя в стране. Католический священник, отец Гарри Кассейн. Думаю, он вам понравится.* * *
Девлин позвонил Мак-Гиннесу из своего кабинета. — Девушка здесь. Будет у меня дома. Когда вы сможете подготовить нужные встречи? — Об этом можешь не волноваться. Слышал о Черном? — Нет. — Девлин встревожился. — Сегодня днем он совершил очень высокий прыжок из очень высокого окна. Вся загвоздка в том, сам он выпрыгнул или ему помогли? — Я полагаю, кто-нибудь может считать, что его конец был случайным. — Только один тип. О Боже, как я хочу добраться до этого негодяя! — Тогда давайте побыстрей подготовим встречу с девушкой. Может, она его и узнает. — О’кей, я позвоню.* * *
Спокойно, почти отрешенно Кассейн переодевался в церковной ризнице к мессе. Происходящее больше не казалось ему спектаклем. Скорее это была импровизация, где актеры сами творят сценическое действо. Кассейн даже не представлял, чем все кончится лично для него. Ждущие священника четыре церковных псаломщика были простыми деревенскими ребятами. Что-то ангельское было в их облике: алые сутаны, белоснежные стихари. Кассейн закрепил епитрахиль вокруг шеи, взял сборник псалмов и улыбнулся. — Давайте сегодня постараемся, а, парни? Он нажал на кнопку звонка. Торжественно заиграл орган. Один из мальчиков открыл дверь, и они торжественной процессией двинулись внутрь небольшой деревенской церквушки.* * *
Девлин возился на кухне: делал отбивные. Татьяна открыла стеклянную дверь и услышала звуки органа, заполнившие вечерний сад. — Что это такое? — С той стороны монастырь и больница. Рядом маленькая деревенская церковь. Там сейчас Гарри Кассейн служит мессу. Скоро закончит. Татьяна постояла у окна, вслушиваясь в звучание органа. Прелестная, умиротворяющая мелодия. И исполнение совсем не заурядное. Она спустилась в сад, прошла по дорожке и открыла калитку. Церквушка у мрачного здания монастыря выглядела живописно и приглашающе, мягкий свет струился из окон. Татьяна подошла к ней и толкнула дубовую дверь.* * *
Внутри были десяток прихожан из деревни, двое больных в креслах-каталках, очевидно из монастырской больницы, и несколько монахинь. Сестра Анна-Мария играла на органе. Инструмент, конечно, не из лучших, сырость в помещении не могла не сказаться на его состоянии, но играла сестра превосходно. Свечи слабо освещали скрытую в полумраке ризницу. Чисто и слаженно звучали голоса монахинь, возносивших хвалу Господу. У алтаря Гарри Кассейн молился за всех согрешивших в мире, чьи сердца отвращены от бесконечной Божьей благодати и любви. Под влиянием переполнивших ее чувств Татьяна села на деревянную скамью. Она никогда в жизни не бывала на церковной службе. Лица священнослужителя у алтаря в тусклом свете свечей она не видела, но не могла глаз отвести от необычного его одеяния. Месса закончилась, и прихожане двинулись вперед, чтобы получить благословение и отпущение грехов. Татьяна видела, как священник наклонялся к каждому с обычными словами ритуала. Вдруг она почувствовала какое-то странное беспокойство. Казалось, будто этот человек ей знаком, будто она уже когда-то видела похожие движения. Пока Татьяна пыталась совладать со своими чувствами, священник обратился к пастве. — Прошу каждого из вас помолиться за Святого Отца — Папу римского, решившего посетить Англию в трудное время. — Он сделал шаг вперед, и на лицо его упал свет свечи. — Пусть ваши молитвы, соединенные с его собственной, помогут ему выполнить историческую миссию. Взгляд священника остановился по очереди на каждом из присутствующих. На мгновение Татьяне показалось, что он смотрит прямо на нее. Потом его взгляд скользнул дальше. Девушка оцепенела от ужаса: она увидела лицо, преследовавшее ее в сновидениях на протяжении всей жизни. Конечно, постаревшее лицо, осунувшееся, даже ставшее добрее, мягче… Но, несомненно, это было лицо Михаила Келли, террориста и убийцы Кухулина.* * *
Наконец отбивные поджарились. Девлин, тихонько насвистывая, выключил печь, потом крикнул: — Вы накрыли в гостиной стол? Не услышав ответа, он поспешил в комнату. Стол не накрыт, Татьяны и след простыл. Он заметил, что стеклянная дверь, выходящая в сад, приоткрыта, и, сбросив передник, выбежал из дома. — Таня? — крикнул он в темноту.* * *
То, что случилось потом, было похоже на странный, хотя и совсем не удивительный, принимая во внимание все обстоятельства, сон. Ужас парализовал Татьяну, казалось, что все силы покинули ее. Вместо того чтобы убежать, она продолжала сидеть в полумраке церкви, хотя прихожане уже ушли, а Кассейн с псаломщиками удалились в ризницу. В церкви стало тихо. Она лихорадочно пыталась осознать, что произошло. Кухулин был отцом Гарри Кассейном, другом Девлина. Значит… Значит, это ловушка. И она в эту ловушку угодила. О Боже, что делать? Дверь ризницы отворилась, и из нее появился Кассейн. На нем была черная сутана. Он на секунду замер, чувствуя ее присутствие. Кассейн заметил Татьяну во время мессы. Не будь приглашения Девлина на ужин, он бы еще усомнился, она ли это, но в данной ситуации сомневаться не приходилось ни в чем. Поняв это, он тут же узнал в ней маленькую девочку, которая бросилась на него в тот памятный день много лет назад в Друморе, когда он застрелил ее отца. Глаза у человека никогда не меняются, а выражение ее глаз он запомнил. Кассейн подошел к алтарю и преклонил колени. Татьяна в страхе вскочила на ноги и бросилась к проходу. Но дверь в церковь уже была заперта. Она ударилась всем телом о толстые дубовые доски и осела на холодный пол. И с ужасом услышала приближающиеся шаги. Мягкий голос сказал по-русски: — Ну, здравствуйте, Таня. Вот мы и встретились.* * *
Татьяну всю трясло — то ли от волнения, то ли от холода. Кассейн подал ей руку, помогая встать. Опять по-русски задумчиво произнес: — Боже, как давно все это было. — Теперь вы убьете меня, как убили когда-то моего отца? Как убили десятки людей? — звенящим голосом сказала Татьяна. — Надеюсь, в этом не будет необходимости. — Кассейн глядел на нее, держа руки в карманах, потом улыбнулся какой-то странной, печальной улыбкой. — У меня есть ваши пластинки. У вас чудесный талант. — Как и у вас. — Девушка стала понемногу приходить в себя, злость и презрение к убийце вытеснили страх. — Талант разрушения и смерти. Они не ошиблись в выборе. Мой приемный отец знал, что делал. — Все не так просто. Я оказался в тот момент под рукой, вот мною и воспользовались. Татьяна глубоко вздохнула. — А что происходит сейчас? — Я думал, что мы собираемся вместе поужинать: Вы, Лайам и я. Дверь церкви с треском распахнулась. На пороге появился Девлин. — Таня? — он перевел дыхание. — Ах, вот вы где. Итак, вы уже встретились с отцом Кассейном? — Да, Лайам, мы встретились. Мы давно не встречались, очень давно. Гарри Кассейн вынул из правого кармана пистолет с глушителем, который он взял у убитого Любова.* * *
На кухне Кассейн принюхался. — Отбивные пахнут великолепно, Лайам. Пора, наверное, выключить печь. — Вы только посмотрите на него. Все предусматривает. — Только поэтому я и живу так долго. Он взял веревку и предложил пройти в гостиную. Кассейн не стал их связывать, просто приказал сесть на кушетку у камина. Сам подошел к камину, засунул руку в дымоход и вынул висящий там на гвозде «вальтер», который Девлин хранил на всякий непредвиденный случай. — Чтобы у тебя не было соблазна, Лайам. — Знает все мои маленькие секреты, — объяснил Девлин Татьяне. — Почему бы ему их не знать? Ведь мы дружим уже двадцать лет. Голос Девлина дрожал от гнева, но в нем была и искренняя горечь. Без позволения Кассейна он взял сигарету из пачки, которая лежала на столике, и закурил. Кассейн уселся за обеденный стол, по-прежнему держа в руке пистолет. — Эта штучка стреляет без шума, старина. Тебе это лучше, чем кому-либо, известно. Так что — без глупостей. Никаких штучек старого доброго Девлина. Мне вовсе не хочется убивать тебя. Кассейн тоже закурил. — Что ж, отлично. Только такой круглый идиот, как я, не мог сложить два и два, хотя бы время от времени. Твои хозяева глубоко законспирировали тебя. Стать для прикрытия священником… Правильно ли я полагаю, что ты выбрал семинарию рядом с Бостоном только из-за того, что я преподавал там английский? — Естественно. В те дни ты был крупной шишкой в ИРА, Лайам. Будущие преимущества нашей дружбы были совершенно очевидны для любого, но мы и на самом деле стали друзьями. От этого никуда не уйти. — Господь благородный! — Девлин качал головой. — Кто же ты такой, Гарри? Кто ты на самом деле? — Моего отца звали Шон Келли. Девлин изумленно уставился на Кассейна. — Но я же его отлично знал. Мы вместе служили в бригаде имени Линкольна Вашингтона во время гражданской войны в Испании. Постой, постой. В Мадриде он женился на русской девушке. — Это была моя мать. Родители вернулись в Ирландию, где я и родился. Отца повесили в Англии в сороковом за участие в организации взрывов, проводимых ИРА. Я жил с матерью в Дублине до пятьдесят третьего, потом она привезла меня в Россию. — И КГБ впился в тебя, как пиявка. — Что-то в этом роде. — Они нашли в нем специфические таланты, — вставила Татьяна. — Например, умение убивать. — Нет, — спокойно ответил Кассейн. — Когда я впервые проходил тесты у психологов, Павел Черный указал на мой талант перевоплощения. — Актер, да? — ухмыльнулся Девлин. — Ну, тогда для тебя эта работа самая подходящая. — Не совсем. Нет аудитории, понимаешь. — Кассейн посмотрел на девушку. — Я сильно сомневаюсь, что убил больше людей, чем Лайам. Так в чем же различие между нами? — Девлин сражался за правое дело, — страстно вступилась за Лайама Татьяна. — Совершенно верно. Я тоже простой солдат, Таня. Я сражаюсь за мою страну — нашу страну. Если уж вас так интересует, то я вовсе не офицер КГБ. Я подполковник военной разведки, ГРУ. — Кассейн с усмешкой взглянул на Девлина. — Они продолжают повышать меня в звании… — Но все, что вы совершили… Все эти убийства… — произнесла девушка. — Вы убивали невинных людей. — Невинных нету в этом мире, пока живет в нем человек. Так учит нас церковь. В жизни всегда существует неравенство — жизнь несправедлива сама по себе. Мы приходим в такой мир, какой он есть на самом деле, а не каким должен быть. — О Боже! — воскликнул Девлин. — То ты, Кухулин, талантливый террорист, то священник, изрекающий банальности. Ты хоть представляешь, кто ты на самом деле? — Когда я священник, то я священник. От этого не уйти. Церковь первая подтвердит это, несмотря ни на что. Но другое мое «я» сражается за мою страну. За это мне не в чем оправдываться. На войне как на войне. — Очень удобная формула. Так значит, церковь отвечает на твои вопросы или все же КГБ? И есть ли между ними разница? — А это имеет значение? — Черт побери, Гарри, скажи мне одно: откуда ты узнал, что мы вышли на тебя? Откуда стало известно о Татьяне? От меня? — Девлин взорвался. — Но как ты мог это узнать от меня? — Ты имеешь в виду, что всегда проверял свой телефон? — Кассейн подошел к бару, по-прежнему держа в руке пистолет. Он разлил виски в три бокала и принес их на подносе к столику рядом с кушеткой. Взял свой бокал и отошел назад. — Я использовал специальное оборудование. Направленный микрофон и все такое. От моего внимания в твоем доме ничто не ускользало. Девлин глубоко вздохнул и поднял свой бокал. — Итак, за дружбу. — Одним глотком выпил. — Ну, а теперь что будет? — С тобой? — Да нет же, с тобой, идиот. Куда ты сейчас направишься, Гарри? Обратно, на матушку-Русь? — Он поставил пустой бокал и повернулся к Татьяне. — Только представьте себе: Россия — не его родина. Кассейн совсем не чувствовал в себе гнева. Не было и отчаяния. Всю свою жизнь он играл ту роль, которую ему предлагали. У него выработалась холодная отрешенность, совершенно необходимая для профессионального представления. Для настоящих, глубоких чувств в его жизни не было места. Все его поступки, хорошие или плохие, диктовались требованиями момента. Или он так себе это внушил? И все же Кассейн по-настоящему любил Девлина, всегда любил. А девушку? Он взглянул на Татьяну. Ему не хотелось причинять ей вреда. Достаточно того, что он сделал когда-то. Девлин, будто прочтя мысли Кассейна, мягко произнес: — Куда тебе бежать, Гарри? Разве есть на земле такое место? — Нет, — спокойно ответил Кассейн. — Нет такого места. И ты это знаешь не хуже меня. За все, что я сделал, твои друзья из ИРА расправятся со мной не задумываясь. Фергюсон тоже вряд ли заинтересован, чтобы я оставался живым. От этого он ничего не выигрывает. Я ему больше не нужен. — А твои хозяева? Вернувшись в Москву, ты, без всякого сомнения, окажешься в лагере. В конце своей карьеры ты провалился, а они этого не прощают. — Верно, — кивнул Кассейн. — Но ты не учел одного момента. Они не хотят моего возвращения, Лайам. Им я тоже нужен мертвым. Они уже делали попытки покончить со мной. Для них я тоже лишняя обуза. После этих слов в комнате воцарилось молчание. Потом Татьяна спросила: — Но что вы будете делать? — Одному Господу известно. Я уже ходячий труп, моя дорогая. Лайам это понимает. И он прав. Мне негде скрыться. Не сегодня, так завтра, на следующей неделе… Если я останусь в Ирландии, Мак-Гиннес и его люди рано или поздно доберутся до меня и прикончат, не так ли, Лайам? — Это уж точно. Кассейн встал и принялся ходить по комнате. — Вы считаете, что жизнь жестоко обошлась с маленькой девочкой там, в Друморе, во время дождя? Знаете, сколько мне тогда было? Двадцать лет. Когда мать привезла меня в Россию, Павел Черный сразу же выбрал пятнадцатилетнего юношу в качестве объекта для будущих операций КГБ. Если бы я остался в Дублине, кто знает, что бы стало с талантом, который у меня есть. Театр «Эбби», Олд-Вик, Стрэдфорд? — Кассейн пожал плечами. — А вместо этого… Девлина переполнила глубокая скорбь. На миг все вокруг для него перестало существовать, кроме лет, проведенных вместе с этим человеком, которого он искренне любил. — Такова жизнь. Всегда найдется какой-нибудь засранец, готовый отдавать приказы… Школьные учителя, полиция, профсоюзные деятели, политиканы… — Даже священники? — Даже священники. Теперь я начинаю понимать, что имели в виду анархисты, когда призывали: «Пристрели общественного деятеля сегодня». — На столе лежала вечерняя газета с аршинными заголовками, извещающими о визите Папы римского на британскую землю. — Папу римского, например. — Глупая шутка, — сказал Девлин. — А я и не шучу. Ты знаешь, Лайам, каким было мое задание все эти годы? Знаешь, какие цели ставил передо мной Масловский? Создавать хаос, организовывать беспорядки, сеять страх, внушать чувство неуверенности в завтрашнем дне у западного обывателя. Я старался подбрасывать угольки в огонь ирландского конфликта, уничтожая людей по обе стороны баррикады, нанося ущерб как делу католиков, так и протестантов. И я многое сделал. А вот сейчас… — Кассейн взял в руку газету с фотографией Папы на первой странице. — Что вы скажете об этой цели? Символ всех времен и народов. В Москве это понравится? — Он подмигнул Татьяне. — Сейчас вы довольно хорошо знаете Масловского. Ему это понравится, как вы думаете? — Да вы с ума сошли, — прошептала девушка. — Может быть. — Кассейн бросил Татьяне кусок веревки. — Свяжите ему руки за спиной. Кассейн отошел, держа на мушке девушку и Девлина. Тому ничего не оставалось делать, как подчиниться. Девушка неловко связала ирландцу руки. Кассейн толкнул Девлина на пол лицом вниз. Тот упал рядом с камином. — Ложитесь и вы, — приказал Кассейн Татьяне. Он завернул руки девушки за спину и тщательно связал, потом связал ноги. — Значит, ты не будешь нас убивать? — Зачем? Кассейн встал, прошел по комнате, вырвал телефонный провод. Девлин повернул голову. — Куда ты направляешься? — В Кентербери. Папа будет там в субботу. Все там будут. Кардинал, архиепископ Кентерберийский, принц Чарльз. Мне обо всем отлично известно. Не забывай, я же работал в секретариате церквей, Лайам. — Тебе никогда не добраться до него. Англичанам меньше всего хочется, чтобы Папу прикончили в их собственной стране. Они нагонят в Кентербери столько сил безопасности, что даже Кремлю не снилось. — Тем интереснее, — спокойно ответил Кассейн. — Боже мой, Гарри! Зачем же убивать Папу? — А почему бы и нет? — Кассейн пожал плечами. — Хотя бы потому, что он будет именно там. И еще потому, что мне больше некуда идти. Если уж суждено умереть, то я хочу, чтобы это случилось в редких, небывалых декорациях. — Кассейн улыбнулся. — Да и вы будете стараться остановить меня, если сможете. Ты, Лайам, Мак-Гиннес, Фергюсон со своими людьми в Лондоне. Даже КГБ будет рвать и метать, пытаясь мне помешать. А то им придется перед всем миром объясняться за действия своего человека. — Что это для тебя, Гарри? Игра? — яростно крикнул Девлин. — Единственная в жизни. Годами мною манипулировали другие. Я был послушной марионеткой. На этот раз я правлю бал. Кассейн вышел. Девлин слышал, как открылась и закрылась стеклянная дверь. Все звуки исчезли. Потом Татьяна сказала: — Он ушел. Девлин кивнул, с трудом сел и попытался освободить кисти рук, но быстро понял тщетность попыток. — Лайам, вы думаете, что он не шутит насчет Папы? — Татьяна потерлась щекой о ковер. — Нет, — с грустью произнес Девлин. — Он решился на убийство.* * *
Дома Кассейн собирался быстро, но тщательно. Из небольшого сейфа, спрятанного за книжными полками,извлек ирландский паспорт на собственное имя. Взял два паспорта Великобритании, выписанные на разные имена. По одному из них он был священником, по другому — журналистом. Достал со дна две тысячи английских фунтов в различных купюрах. Вынул из платяного шкафа объемистую дорожную сумку, которой так любят пользоваться армейские офицеры. Дно ее прикрывала фальшивая панель. Внутрь он положил деньги, поддельные паспорта, «вальтер» с глушителем и несколько запасных обойм, добавил пачку пластиковой взрывчатки и детонаторы. Как солдат, а Кассейн себя и считал солдатом, он должен быть готовым ко всему. Поэтому в сумке нашлось место паре индивидуальных армейских пакетов и нескольким ампулам с морфием. Закрыв панель, Кассейн свернул одну из своих черных сутан и положил ее на второе дно. Кинул пару рубашек, туалетные принадлежности, галстуки и носки. По укоренившейся годами привычке Библию, Гостию в дарохранительнице и святые мази. С этими реликвиями он путешествовал всегда. Спустившись вниз, Кассейн надел свой просторный плащ, взял с вешалки две черные фетровые шляпы. В тулью одной из них он давно вшил два пластиковых футляра. В одном поместился «Смит и Вессон» с двумя стволами. Эту шляпу Кассейн уложил в сумку, а «стечкина» сунул в карман плаща. В последний раз осмотрел Кассейн кабинет коттеджа, который столько лет служил ему домом, потом резко повернулся и вышел. Пошел в гараж, включил свет. Мотоцикл, старый «БСА», стоял рядом с машиной. Привязав сумку к багажнику, Кассейн снял с крючка на стене мотоциклетный шлем, надел, тронул ногой педаль стартера. Двигатель взревел. Кассейн в задумчивости посидел несколько секунд, потом перекрестился и выехал со двора.* * *
Девлин и Татьяна сидели, прислонившись спинами к кушетке. Узлы Кассейн завязал мастерски: Лайам чуть зубы не сломал, пытаясь развязать девушку, но ничего не получилось. — Все это становится совсем не смешно. Горничная должна прийти только завтра, да и то не раньше десяти часов, — пробормотал он.* * *
В это время в Дублине Мак-Гиннес смотрел, как один из его людей кладет телефонную трубку на рычаг аппарата. — Нет сигнала вызова, вообще никаких гудков. Линия отключена, это точно. — Мне это кажется довольно странным. Давай-ка нанесем Лайаму визит. Поехали! Мак-Гиннес со своими телохранителями добрался до Килри через сорок минут. Качая головой, он молча наблюдал, как они освобождают от пут Девлина и девушку. — Боже правый, вот уж чего не ожидал увидеть, так это Лайама Девлина, связанного по рукам и ногам. Расскажи, что произошло. — Пошли на кухню, узнаешь.— Хитрый дьявол! — схватился за голову Мак-Гиннес, когда все услышал. — Не думаю, что эти новости обрадуют Ватикан, — сказал Девлин. — Еще бы… А знаешь, что хуже всего? Что мучает меня и гнетет? Он ведь не просто паршивый русский агент. Боже, Лайам, его отец умер на английской виселице за наше правое дело. — Мак-Гиннеса трясло от гнева. — Я доберусь до него и повешу за яйца! — И как ты намерен это сделать? — Оставь это мне. Папа будет в Кентербери, так? Я закрою Ирландию так плотно, что и мышь не проскочит без моего разрешения. Он ушел, осыпая всех проклятиями. В кухню вошла Татьяна, бледная и усталая. — Что случилось? — Давайте поставим чайник и попьем чайку. Вы знаете, говорят, в старину гонца, принесшего плохую весть, казнили. Вы позволите мне отлучиться на пару минут? Схожу через дорогу и позвоню Фергюсону.
Последние комментарии
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад
2 дней 1 час назад
2 дней 1 час назад