Присутствие Метагалактики [Сергей Евгеньевич Панченко] (fb2) читать онлайн

Сергей Панченко

 

 

 

Присутствие

Метагалактики

Условие комплементарности сознания

«Хроники Времени» Книга 6

Явление нового проявляется осознанным восприятием и, переходя в естество бытия своего предназначения, освобождает место для явления нового

ИД «Балдрук» - 2012

ББК 84 (4Укр) - 5

П-16

ПАНЧЕНКО С. Е. ПРИСУТСТВИЕ МЕТАГАЛАКТИКИ. – Издательский дом «Балдрук», 2012 г. — 162 с.

 

isbn 978-966-------

ISBN 978-966-2138-23-8

Шестая книга цикла «Хроники Времени»

Представлений человека об инопланетных цивилизациях и параллельных мирах еще недостаточно для приятия всего многообразия жизни во Вселенной. Главная тайна кроется в многомерной организации её и соответствующих законах. Ограниченность восприятия и других возможностей – лишь субъективный фактор, ни в коей мере не влияющий на что-либо, находящееся за пределами самого воспринимающего субъекта. Есть только один способ познать большее – это овладеть соответствующими ему параметрами проявления. На деле это еще сложнее, чем в понимании, но герои романа изо всех сил пытаются ощутить, прожить иное, не планетарное, а галактическое и метагалактическое присутствие. И тогда иное начинает замечать их и входить с ними во взаимодействие.

ISBN 978-966-2138-23-8

ББК 84 (4Укр) - 5

Панченко С. 2012

от автора

В очередной раз напоминаю, дорогой читатель, что ты держишь в руках художественное произведение, представляющее, как и предыдущие пять книг, выражение некого синтеза накоплений жизнью в законах пятой расы с небольшим еще опытом жизни стандартами шестой. Возникает возможность избавиться человеку от довления его животно-растительного начала, возникшего в результате самоотождествления с биологическим аппаратом, используемым в планетарно-физической его реализации. И теперь смело можно сказать, что и Душа, и Сердце, и Сознание, и Интеллект, и Слово Отца, и Образ Отца – это всё настолько реально существующее, что без познания их и действия ими человек не живет полноценно, а существует материальной составляющей своей.

Стандарты Отца и законы для всех одни. Спящего они тормошат, а проснувшийся сам видит то, что надо видеть. И не жди, что тебе всё дадут, ибо у тебя уже всё есть законом Отца. Пора становиться самостоятельным. Планетарные ясли устраивают выпускной бал и отдают тебя на Метагалактическое обучение. А это совсем другие требования.

Герои романа, конечно же, забираются во всякие допустимые и недопустимые открывшиеся ниши или пространства, но это их право. Я же только пытаюсь отслеживать все их путешествия, а когда это не удается, начинаю допытываться у отдельных их частей, что же всё-таки произошло? Всё, что соображаю – излагаю, как есть. Дальше дело за твоим воображением и твоими устремлениями, дорогой читатель.

Я же благодарен Изначально Вышестоящему Отцу Метагалактики, Владыке Кут Хуми, ведущему меня по пути Чело, всем  представителям иерархий, с которыми взаимодействую, правда, редко, но рад, что имею возможность слышать их совсем немногословные замечания. Буквально два или три слова на каждую книгу. Но всегда раскрытие сути этих слов предстает такими объемными картинами, что нет возможности обозначить даже наибольшие из них разделы. Хотя всё это есть в подтексте, и, может быть, прожито устремленными. В общем, не заморачивайся заранее, просто читай, и по устремлению твоему дано тебе будет. Главное, знай, что есть всегда большее, чем можно себе представить, и это радует и вдохновляет. А проявленная активность непременно включает всё новые и новые процессы жизни.

Под комплементарностью сознания я подразумеваю способность преображения его в процессе комплементации – взаимодействии двух  или более (безаналоговых) единичных разрядов в ядре сознания, ведущем к возникновению нового вида или типа осознания, способного приводить и приводящего к активации процесса зарождения и развития новых свойств, доступных проживанию и проявлению, некую эволюционную предпосылку синтез-присутственного осознания.

Сингулярность же сознания – это его ответная включенность на иные параметры бытия, стяжённые, то есть полученные в обладание, согласно стандартам Отца.

В первом случае – наработка и включение, во втором – включение и разработка качественно иных параметров.

 

Часть 1

Узловая станция

Если бы Эмилю сказали, что его судьба будет какое-то время зависеть от невзрачного смотрителя эфемерной станции, он бы непременно усомнился, но сейчас, стоя босиком с чемоданом в руках на перекрытии первого этажа длинного здания, он был лишен даже возможности видеть реальную картину происходящего.

– И чего стоим без дела? – навис над ним смотритель, – видишь, с проектом не сходится? Не видишь, – сделал он вывод, удостоверившись в отсутствии адекватной реакции, – твое счастье. Говори, чего пожаловал?

Сторонний наблюдатель мог бы заметить: эти двое хоть и имели подобную человеческую форму, что позволяло им вступить во взаимодействие многоприсутственное, но относились к разным мирам, разным цивилизациям и разным даже проявлениям жизни. Но стороннему наблюдателю было бы совершенно неясно, кто и зачем простроил данный контакт. Ни цель, ни ход событий предугадать было невозможно. Одно только не вызывало сомнений: смотритель был явно в своем мире, и ситуация совсем для него не нова, чего нельзя было сказать о втором участнике описываемых событий.

Эмиль говорить не мог, и, вообще, он почти ничего не мог. Но смотритель был прозорлив, по крайней мере, ему самому так это представлялось, да и опыт подсказывал, что такие, как этот, здесь появляются только для одного – получить доступ к ней, той, которую даже определить не могут. И для таких всегда было только одно, вполне логичное и стандартное предложение:

– Ладно, можешь не отвечать, и так знаю. Есть одно теплое местечко как раз для тебя, – смотритель вполне бесцеремонно обращался с просителем, – в путь ты еще не готов, судя по экипировке. Лучше тебе пока отсидеться. Стрелочником тебя на девятнадцатый километр определю, а в нерабочее время ознакомишься с интересующими тебя материалами: огнеобразуешься, так сказать.

Эмиль не совсем понял, что произошло, но все девятнадцать километров ему довелось идти пешком. И только оказавшись в будке стрелочника, он пришел в себя. Поставил сумку, достал из нее ботинки.

– Выходит, готов я был, – сказал он удивленно вслух, – вот только забыл, что в сумке они.

Будочка окуталась эфирной подушкой безопасности, на которой заботливо высветилось: «Не беспокоить, идёт процесс проявления!», изнутри же это воспринялось как внезапно сгустившийся туман. Над дверью загорелось предупреждение: «Видимость ограничена».

«Придется некоторое время отсидеться», – подумал Эмиль и осмотрелся. Лестница на второй этаж, которую он заметил, давала слабую надежду на расширение кругозора. Легко изменив плоскость своего пребывания переходом на второй уровень, Эмиль обнаружил там зачатки комфорта: стол, диван, монитор и клавиатуру, а также компактный аппарат с надписью: «Всё во всём. Нажимать один раз». Вместо окон – картины с пейзажем, изображавшим, в основном, дремучий непроходимый лес, и боковая дверь, а возможно, только бутафория, тоже с надписью: «В порядке очереди».

На столе, правда, лежала еще папка, и на ней крупными буквами: «То, что тебя должно заинтересовать».

Эмиль кликнул глазами и оказался на диване с папкой в руках. Не осознавая странной дискретности событий, он начал читать:

… «Стрелочники могут носить различную форму. Наипростейшая из них, энергообразующая, доступна даже дикобразам. Правда, метание таких стрел иногда стоит жизни, – Эмиль не совсем понял и вернулся к началу текста, поднеся его ближе к глазам:

– «Стрелы очей Ники материю огненную утверждают, но сингулярность разума логичную формулировку находит…», – в предложении начали появляться дополнительные буквы, и его смысл изменился.

Эмиль еще приблизил текст, но тот проявил странное свойство: он не приблизился, а развернулся, материализовался, начал расти и вскоре объял собою читающего его:

«Первобытные люди сумели разглядеть в форме стрелы способность преодолевать в полете значительное расстояние, а однажды они преодолели привязку к силе рук и добавили к ней аккумулированную в напряжении тетивы силу. Так раздвоилась ось сингулярности на ось техническую и ось сознания, порождая разный ракурс взгляда на выстрел и преодоление».

Картина событий, развернутых во времени, пронеслась сквозь внутреннее пространство Эмиля и застыла на стрелке.

Вторая строка текста нависла над первой и предстала картиной иной:

– «Вот, Предвестница побед, уличен за странным занятием, – стражники опустили перед Никой дерзнувшего, – сталкивал заряды электрических потенциалов и, выворачивая их, получал разряды, которые стрелами запускал в землю. А когда уличен был, отнекиваться начал: мол, ни я это!

– Молния это? – переспросила Ника, – Значит, не только энергию и свет, но и огонь запустил стрелой? Новое ответвление на оси сингулярности беспечно породил, значит, отработку себе обеспечил. А ты знаешь, что деградирующий слой, на горе живущий, теперь новую игрушку будет хватать, и из рук испускать, обжигаясь и злясь. Не все, конечно, но кто-нибудь точно найдется. И как же тебя угораздило? – совершенно спокойно спросила она задержанного.

– Я просто занимался сгущением облаков, пытаясь твердь из них получить, искал насыщенность и концентрацию, но получалось только воду выдавливать. Тогда я столкнул несколько отдельных, самых тучных, а они проявили свой характер, свою ярость: произошла вспышка. Вот и всё.

– Ярость? – переспросила она и тут же пояснила, – это Ярность, нить связующую утратившая, Нить Огненную. Регул и Сингул спор затеяли.

Он тут ни при чём, – обратилась она к стражникам, – отпустите его…»

Над Эмилем нависла тень, а затем гнетущее недовольство – и, наконец, воздух рассек разряд, подобный грозовому:

– Я же сказал: в нерабочее время! Что за странники пошли дерзкие? Тебе же на понятном языке сказали: вступай в обязанности стрелочника. Сколько всего загнал на Узловую! И большинство без надобности. Их можно было по объездным путям пустить!

Как смотритель оказался в будке, Эмиль не мог понять так же, как и того, почему он сразу же заполнил собой все ее пространство, вытеснив все комфортные условия на улицу...

Эмиль уже третий час сидел перед монитором. После нагоняя смотрителя он боялся покинуть рабочее место, но никакого движения за все это время не заметил. От однообразного застывшего ничегонепроисхождения его сознание отпустило с поводка свое внимание и поплыло по слоистым струйкам веяния…

– Говорила же я тебе: не следует доверять указателям! А ты: «Свободная зона, без пошлины, без логосного надзора…», а того и не учла, что экспериментальная она, и, еще неизвестно, чем обернуться может. Заметила: зеленый какой сидит? Смотрит и не видит ничего.

– Да тише ты, вдруг услышит.

– Ага, чем или зачем? Ему и так хорошо.

Послышался смех. До сознания Эмиля дошло, что он слышит разговор, и внимание вернулось. Вокруг всё такое же остекленевшее «ничего». Яркое, но неподвижное и никак не фиксируемое.

– Я же говорила, что это надолго. Смотритель сказал, что ему не рекомендовали ускорять. Никаких подзатыльников. А он привык придерживаться рекомендаций.

Эмиль попробовал задержаться в этом полудремотном состоянии и неожиданно увидел сквозь закрытые веки себя, сидящего за пультом. Тело его было прозрачно-зеленоватое. Напичканное всякими светящимися пузырьками, но прозрачное и одновременно как зеленоватое пламя. Недалеко от будки плавало два, опять-таки, зеленоватых облачка, от которых исходили ментальные пузырьки. Стоило Эмилю посмотреть сквозь них, как в голове возникало звучание голосов.

– Я вас вижу, – мысленно произнес Эмиль, еще не зная зачем.

– Ох, простите великодушно! Не могли бы вы выделить квантик своего усилия для нашего преодоления?

– Только не переусердствуй – это плохо может закончиться, – предостерег второй голос.

– Я знаю, что делаю, – тихо возразил первый голос, и вдруг две сферки завертелись, создавая вихрь, и перед Эмилем возникло эфирное создание: зеленовато-прозрачное, с зеленоватыми глазками и улыбкой на лице. Привидение было похоже на Миронику, но с глуповатым выражением лица.

Эмиля это позабавило и приятно удивило.

– Надо же, какая неожиданность, – подумал он.

– Я же говорила, что у нас получится,– послышалось радостное рукоплескание.

– Всё так неустойчиво, а время идет, – продолжали спорить между собой два голоса.

Немного справившись со стабилизирующей системой управления реальностью, Эмиль перешел к более активным действиям.

– Стало быть, вы всячески пытаетесь мне угодить, и смотритель не такой уж безобидный, как могло показаться с первого раза? И я чего-то не знаю и не понимаю? – с этими мыслями в цветотеле Эмиля появились желтоватые сгустки, и оно стало плотнее. Одновременно с этим желтоватые оттенки добавились в само пространство и уплотнилось видение Мироники.

– Видишь, я же говорила, что всё плохо закончится для нас, – тревожно зазвучал второй голос.

Неожиданно возник смотритель.

– Ну, за что мне такое наказание!? Вместо того чтобы работать, он цветы выращивает!

– Какие цветы? – удивился Эмиль и машинально посмотрел в сторону разговорчивого привидения. На зеленой лужайке красовалось зеленое растение, облепленное желтыми цветами. Смотритель смахнул лужайку вместе со всем этим и уставился на Эмиля.

– Я, пожалуй, не смогу долго придерживаться рекомендаций. На строительство отведены жесткие сроки. И перестань зеленеть на меня! – Смотритель исчез так же, как появился.

Эмиль сидел перед экраном монитора и поглядывал в окно. Недоумевая, он потрогал своё тело: руки, ноги и всё остальное на месте. Всё – как обычно, и опять никакого движения. Свет струился из ниоткуда в никуда. Воздух казался излишне-плотной субстанцией, в которой можно было покачиваться, не боясь упасть. Положение тела автоматически стабилизировалось. Тишина усыпляла внимание, и Эмиль опять отвлекся от застывшей картинки.

Необычное соглашение

– Как ты думаешь, во второй раз тоже всё обойдется?

– Не знаю. Надо попробовать…

– Опять вы? Толку от вас – одни неприятности, – подумал Эмиль и усилил внимание. Ничего не происходило, но голоса в голове зазвучали вновь, как от наушников.

– Ага, а от тебя какой толк?

– Не серди его: как бы чего не вышло!

– А и, правда, хоть бы кто пояснил, какой толк от всего этого? – подумал Эмиль.

– Я могу пояснить, – вызвался первый голос.

– Если он тебя поймет, – засомневался второй.

– Если вам чего от меня надо – говорите прямо, – предложил Эмиль, – только мне необходимо знать, что здесь происходит.

– Давай заключим соглашение, – обрадовался первый голос, – мы отвечаем на любые твои вопросы, а ты выполняешь любую нашу просьбу.

– Не согласится!

– А не жирно ли будет? – засомневался Эмиль.

– Ага, видишь, согласился, – первый голос праздновал маленькую победу. – Теперь не мешай мне отвечать на вопрос, который он задал, и готовь нашу просьбу.

И, уже обращаясь к Эмилю, продолжил:

– Жирно совсем не будет, ведь находить ответ гораздо сложнее, чем выполнять уже сформулированный заказ. Некоторые полжизни тратят, чтобы найти ответ, который лежит на поверхности. Если бы ты, как джинн, задавал только один вопрос: «Чего пожелаете, госпожа?», тогда, может, и было бы жирно. А так в самый раз.

Эмиль соображал по поводу того, что услышал, пытаясь не оформлять это в мысли вопросительные, сам не понимая, почему. Ведь всё это не могло быть всерьез. Хотя, с другой стороны, если, действительно, можно получить ответ на любой вопрос, то нужно этим воспользоваться. По крайней мере, до первого невыполнимого желания. Тоже мне джинна из кувшина нашли! Только вопрос надо придумать посерьезнее.

– Да у него каша в голове! Он и просьбу-то не расслышит, не то, что сообразит, как ее исполнить.

– Ты сама меньше путайся, просто формулируй, чего надо, – настаивал первый голос.

– Хочу маленький домик на берегу озера. Деревянный такой, из свежевыстроганных досок с двускатной крышей, высоким потолком, таким же деревянным полом, небольшими окнами, выходом на веранду, маленьким столиком и мягким уголком. Еще…

Эмилю показалось, что описание желания длилось минут пять, но зато перед ним вырисовалась вполне ясная картина, и он легко представил, как всё это выглядит. И вдруг эмоциональное описание прекратилось, послышался радостный писк:

– Ага, получилось, получилось!

– Теперь очередь за тобой. Видишь, как всё легко получается, джинн Эмиль!

Эмиль вышел из полудремотного состояния и посмотрел в окно. Прямо на лужайке стоял небольшой домик, а сразу за ним – маленькое озерцо. Всё в малейших подробностях соответствовало описанию. Просьба-заказ была выполнена. Две маленькие сферки вылетали в окна, влетали в двери, хороводили и хохотали. Потом замерли возле самой земли и взвились вверх, создавая воздушный силуэт девушки.

– Фея, – подумал Эмиль.

– Ага, фея, – рассмеялось эфирное создание, – ты, джинн Эмиль, вопросы задавай, не стесняйся.

– Или тебе больше нравится Эмильджин? – проронила она заигрывающим тоном.

– Задам, не торопи, Ага-фея, – ответил на ее же манер Эмиль и добавил несколько иным голосом, – или тебе больше нравится Агафья?

Оба рассмеялись.

Вдруг фея метнулась в сторону Эмиля, растворившись в нем учащенным биением сердца. И совершенно вовремя. В пространстве возле будки возник смотритель. Он опять смахнул рукой новообразование и, осмотревшись по сторонам, уставился на Эмиля.

– Стрелочники могут носить различную форму, но она не должна мешать или тормозить их развитие и склонять к безответственности. Готовься к экзамену на компетентность. Сегодняшнее твое поведение будет учтено. У тебя целая ночь на преодоление недостатков образования. Но если тебе так больше нравится, можешь вместо этого развлекаться. Завтра – не за горами, и если уж наступит… – смотритель не договорил, как-то странно улыбнулся, успокоился и исчез.

Сердце Эмиля еще какое-то время неестественно билось, меняя ритм, казалось, даже перепрыгивая слева направо, потом тоже успокоилось, а рядом на диванчике появилась фея.

– Не любит меня этот бюрократ станционный. Я ему все время пробую объяснить, что не должно быть слишком длинных окончаний. А он не верит. Все мои труды пытается развеять. Думает, что он самый правильный. Уже не одного стрелочника извел своими проверками.

Эмильджин, что тебе сердце твоё доброе подсказывает? Черствостью инструкций или свежестью общения напитаться хочет?

– Я думаю, – проронил Эмиль, хотя, как нарочно, ни одна мысль не хотела ни зарождаться, ни зреть в его голове.

– Это не поможет. Ум любую реальность сумеет объяснить, оправдать или осудить, приправить любыми доказательствами, закрыть глаза на всё, что в его теорию не вписывается. На то он и универсален, в том его и специализация. Но без сердечной силы он слаб перед вирусом двуличия.

– Скажи, Агафья, а что ты делала во мне?

– Мне хотелось остаться. Хотелось остаться незамеченной, посмотреть развитие ситуации, а твоё эфирное сердце оказалось самым надежным укрытием. Смотритель никогда бы не решился заглянуть туда. Прости, так вышло, спонтанно.

– Побывала в моем сердце, чего-то там наритмичила, а теперь спрашиваешь, что оно мне подсказывает. Как думаешь, разум-контролер что скажет? Можешь не отвечать. Это я всё думаю.

Агафья сидела, опустив глаза, молча дожидаясь ответа. Щеки её порозовели, хотя в прозрачности ее проявления это были скорее не цветовые, а температурные изменения. Если вспомнить физику, то это означало повышение скорости каких-то процессов.

– Да что тут думать: обучение общением предпочтительнее любых инструкций, – принял решение Эмиль, – только я не пойму, как тут всё устроено. Ни есть, ни пить потребности нет, всё возникает непонятным образом и непонятным образом же исчезает.

– А ты задай вопрос, Эмильджин, я тебе отвечу, – хитро улыбнулась Агафья.

Вдруг она отделилась от дивана, выскользнула в окно и разделилась надвое. Вернее, теперь на лужайке стояло две прозрачные феи. Одна из них, та, что покапризнее, произнесла:

– Эмильджин, поставь тут скамейку.

– Ты, наверное, хочешь всё испортить, –  упрекнула ее другая. Вот сейчас у него не хватит воображения, он не исполнит наше желание-просьбу, и мы не сможем ему ничем помочь. Завтра его рассчитают за некомпетентность и неизвестно кого еще пришлют на замену.

– Ну, хорошо, хорошо. Эмильджин, будь добр, тогда уж лучше беседку ажурную такую, круглую, на дужках, чтобы, как кресло-качалка, могла раскачиваться. Крыша полупрозрачная, по периметру стоечки, в центре – скамейка полукруглая с перилами, и на каждой стоечке по три воздушных шарика и… – фея говорила так быстро и эмоционально, что образ несложной конструкции сам по себе возник перед Эмилем и опустился на поляну готовым изделием.

– А ты боялась, – обратилась она к своей второй половинке, и обе принялись исследовать возможности новой игрушки, хохоча и раскачиваясь.

«День, вечер, утро – поди, попробуй отличить, – задумался, смотря на всё это Эмиль. – И как понять, чего хочет этот смотритель?»

– А тут и понимать нечего, – получил он сразу ответ на свою мысль, – ему надо соорудить развязку согласно полученной станце, некий портал. А он пытается станцию строить, потом еще подъездные пути хочет подвести. В общем, всё по инструкции, которую сам же и разработал. Ему в помощь стрелочников присылают, а он их дисквалифицирует по собственной же инструкции. Ты уже шестой. Но ни один еще не был таким забавным, как ты. Бывали такие, что и цветочка не выпросишь. Все окна зашторят, беседовать чураются, в инструкцию втупятся и тупеют прямо на глазах: ничего сообразить не могут. А образ, он ведь свободу любит, широту…

Подари мне букет…

Эмиль всё ждал, что сейчас услышит голос второй, но постепенно всё вокруг стихло. Пространство заметно потускнело.

«Нет, нет», – подумал Эмиль и представил, как было бы хорошо подарить букет этой прекрасной, доброй фее, вернее, двум, два букета, составленные как в цветочном магазине…

Он выскочил в окно и оказался прямо в том месте, где должна была быть беседка. В руках у него было два букета, а два маленьких облачка слились в одно, и перед ним возникла Агафья. По-прежнему было светло.

– Я думала, ты не способен к обучению, – улыбнулась она и приняла оба букета, пояснив, – нехорошо, когда парень ухаживает за двумя. Подбирай правильные вопросы, если хочешь успеть на свой триумф, иначе попадешь только на провал. Ночь не бесконечна даже здесь.

Эмиль стоял посреди лужайки. В ярком свете перед ним стояла Агафья. Она не была призрачна, как раньше. Ему стало не по себе. Вдруг он ошибся в выборе.

В ее глазах появилась печаль.

Экстремальное обучение

Как всё сложно в этом мире: ни тебе ощутить, ни тебе подумать без последствий нельзя. В будке хоть защищенность какая-то была. Эмиль опустил глаза и обнаружил свою прозрачность. Ну, вот, приплыли: так можно и форму, и содержание свое утратить. Кстати, если энергообразующая – это самая простая форма стрелочника, то, значит, есть, должны существовать и другие? Жаль, что он не прочитал дальше…

Эмиль сидел за столом, на котором лежала папка с инструкциями. Рядом было открытое окно, за которым виднелась лужайка. Выходит, он опять перетек в свою обитель. Эмиль взял в руки папку, подержал ее и положил обратно на стол.

– А разъяснения по поводу более сложных форм я так и не получил, – произнес он.

– Потому что ты никак не можешь принять окончательного решения, – услышал он голос за спиной и обернулся. На диване сидела Ага:

– Видишь, я не боюсь находиться на твоей территории, и, в отличие от тебя, я исполняю то, что обещаю. Энергообразующая – в действительности самая сложная форма, поскольку в ней обитают крайности и привязки, зависимости и страхи. Сладость обретения легко сменяется горечью утраты. Я сейчас понятным тебе языком говорю?

– Понятным, но получается мрачновато.

– А как ты хотел, если ты отпустил вечер, и его сменила ночь? Отпустишь ночь – наступит утро.

Эмилю было неудобно сидеть повернутым. Он передвинул кресло и уселся напротив Аги. В этой полутьме ему вдруг стало безразлично, что будет утром, и он не знал, что делать и что говорить, поэтому произнес:

– Маловато света. Я тебя почти не вижу.

– Светообразующие формы в зависимости своей образуют тьму. Только духообразующие открывают путь к свободе. Ведь ты легко пустил меня в свое сердце, основываясь только на форме своего восприятия. Ты немощен и двуличен.

Ага начала расти ввысь и вширь, грубеть, покрылась корочкой, похожей на чешую, скрючилась, и на ней образовались непонятные наросты.

– Готов ли ты пустить меня в свое сердце, Эмильджин? – Ага-чудище спокойно смотрела на окаменевшего Эмиля, – а если я еще немного пошумлю?

Она взметнулась вверх, заревела, превратилась в маленький серый сгусток и вдруг влетела в него. Сердце отчаянно забилось и рвануло в противоположную сторону. Эмиль очнулся уже утром или днем. За окном было необычайно светло. Перед будочкой стояла трибуна и несколько рядов скамеек полукругом. Смотритель отдал последние распоряжения и повернулся к стоящему у окна Эмилю.

– Ну, выходи, умник, блесни своим интеллектом перед нами, недоумками, – он улыбнулся приветливо и добавил, – по твоим красным глазам вижу, что ты целую ночь занимался. По крайней мере, ничего больше не вырастил на своей лужайке. Значит, ни на один вопрос ответа не получил. Я верно говорю?

Эмиль понял, что его провели, но сдаваться не собирался. То ли сон ему не понравился, то ли появилось желание задержаться здесь еще немного. Всё вдруг сделалось пресным, бесцветным, бессмысленным. Атмосфера ожидания задрожала безысходностью, и осознание переформатировало его взаимоотношение с происходящим. Эмиль хотел понять идею, которую пыталась донести до него его вчерашняя гостья. Агафья, кстати, тоже была среди экзаменующих. Неужели она так ничему его и не научила? А ведь так старалась. Что-то здесь не то. Форма. Форма восприятия. Еще один стрелочник, которого сейчас изведут, забракуют, признают некомпетентным.

«Неужели ничего нельзя изменить?» – оформился в голове вопрос, и неожиданно пришел ответ:

– Здесь всё меняется легко, – но второй голос предостерег:

– Сейчас нас лишат аккредитации и удалят, как спам.

Эмиль чудом успел отреагировать раньше, чем смотритель, на последнюю попытку Аги ему помочь.

– Стоять, – прокричал он в окно, обращаясь к замахнувшемуся уже смотрителю, и все от неожиданности замерли. Надо было импровизировать дальше и немедленно. Эмиль переместился на отведенное ему место и продолжил.

– На этот раз ты ошибся, неуклюжее чучело, экзамен на компетентность сдавать будешь ты, – и для большей правдоподобности заявления он сам взмахнул рукой, четко представляя перемены.

Лужайку накрыла прозрачная полусфера, второй своей половиной вонзившаяся в поверхность планеты. Трибуна заменилась на стол, а скамейки – на кресла. Сам смотритель, казалось, утратил всю свою напыщенность, а вместе с ней – и весомость. Он смешно завис над одним из кресел, пытаясь сесть.

– Бояться не надо. Я, скорее, попытаюсь помочь вам, произведя коррекцию вашего же осознания. Для этого мне потребуются ассистенты, – при этом Эмиль вдруг вспомнил учебный семинар на спецкафедре и понял, что не зря тогда все было. Он уверенно посмотрел на Агу и продолжил:

– Мне потребуется фея согласия, назовем ее Ага, способная находить всевозможные подтверждения, даже, казалось бы, невозможному. Вот вы, девушка, я думаю, подошли бы для этой роли. Вашей задачей будет полностью оторваться от реальности, стать воздушной, даже, я бы сказал, эфирной. Можно разделиться на две сферы для большей свободы. Вы согласны?

– Да, с удовольствием, – произнес первый голос.

– Точно, теперь развеют при неудаче, – грустно произнес второй, и две сферки зависли над своими креслами, а потом поплыли вдоль периметра купола-полусферы.

– Вот и отлично. Нам потребуется еще и не соглашающийся оппонент, строго придерживающийся инструкций, твердо убежденный в своей правоте и уверенный в силе своего опыта. Я бы предложил эту роль составителю станцы, или, в крайнем случае, смотрителю станции.

– Я? – опешил от неожиданности толстяк и заерзал в своей явно неудобной форме.

«Этот стрелочник как-то странно себя ведет, – родилась у него мысль, – но если всё, произносимое им, правда, то лучше со всем соглашаться. А если нет, то он скоро об этом пожалеет».

– Я всегда следую инструкциям и указаниям. Потому и дослужился до смотрителя, но быть подопытным не согласен!

– Вот и отлично. Свобода Ага-феи или Агафьи, и  рамки инструкций смотрителя. Назовем его: рам-ин или Рамин, что будет хорошо отражать его суть.

Собравшиеся зашушукались и притихли в ожидании продолжения.

– Остальным повезло меньше, – весело продолжил Эмиль, – поскольку возможность вставить свою реплику у них будет, но прилагать усилия для этого придется большие, а по итогам решение будет принято и по ним. Кто вообще себя не проявит никак, тот и не проявится, вернее, рассеется. Так что постарайтесь не быть рассеянными, соберитесь. Мы начинаем.

Эмиль полностью овладел ситуацией. Неожиданно ему поверили. Только сценария никакого у него не было. Жаль, что эта идея не пришла вчера, тогда бы он подготовился. Главное, не делать больших пауз, а то все рассыплется, как песочный замок.

– Вопрос вам хорошо известен. Вы всё время практически им занимаетесь, только не совсем верным путем пошли. Для того чтобы вам помочь, представим, что реальность – как будто реальность, то есть условна, и трудности в ней, и задачи, стало быть, и всё остальное тоже условно. Это многое облегчит.

Представьте забытый всеми уголок Вселенной, в котором затерялась довольно-таки своеобразная цивилизация. Не будем говорить об уровне ее развития, обо всех плюсах и минусах – это всё условно, хотя и отражено в свойствах Духа, качествах Света и силах Энергий, в пространстве ее существования сформировавшихся, оформившихся или притянувшихся.

Уровень развития позволил мастерам этой цивилизации расшифровать записи в Огне условий. И они с величайшим для себя огорчением, мягко говоря, узнали, что дальнейшее их развитие возможно только в форме Человека.

Все силы они свои бросили на то, чтобы разобраться, как это и что это. Пытались найти компетентных стрелочников, способных направить их по верному пути, но всё тщетно, ибо не хватало им сингулярности осознания. Не была она наработана. Но однажды проявился у них Индикт Знаков, скользнувший в пространстве, и всё изменилось, вернее, появилась возможность всё изменить. Дальше историю будем писать вместе.

По всем признакам, ваша основная ошибка – в видении формы, как таковой. Что ж, давайте разбираться. Скажи-ка, Агафья, есть ли какое отличие между словами сформироваться и оформиться? А если есть, то на каком уровне восприятия это проявляется?

Трансформация сознания

– Теперь понятно, почему формальность и избитость форм, излишний формализм меня гнетут. Оформить внешне всё труда не составляет тут.

– Выходит, форма есть обитель функций, сил и качеств, которыми возможен сам процесс глубинно формируемых условий сознания иного бытия? Но как? Не понимаю я! Хотя согласна, что возможно это. И если надо, то готова проявить усердие в познании сего, – прозвучало два голоса, и две сферки перестали метаться, слились и проявили Агафью.

Ей было важно иметь возможность смотреть в глаза Эмилю и видеть его реакцию. Но вместо этого она встретилась взглядом со смотрителем, который был явно не согласен с ней.

– Бесформенное существо, и ты туда же! Что толку от фантазий всех твоих? Чтобы доверить форму каждому носить?! Чтоб каждый говорил: «Я – человек»? И чтоб размеры одинаковые даже? И чтобы смахивать не позволялось их? Как исправлять тогда, позвольте мне спросить? Нет, с этим я не соглашусь вовек, – смотритель надулся и позеленел.

Было явно видно, что он по накоплениям или содержанию еще далеко не человек. Лишь форма удерживала его  в определенных рамках.

– Рамин, тебе ли пыжиться? Ты сколько в этой форме? Каких-нибудь лет пять или, быть может, шесть? Ты сам не можешь что-то сделать без инструкций и требуешь того же от других, – остановил его Эмиль. – Кстати, ведь инструкции – это простые правила. А если их поднять до уровня методик или формул, они обретут иной уровень жизни. Повторим попытку, но начнешь теперь ты. Сформулируй, пожалуйста, свою задачу по строительству, облеки ее в понятную форму.

Смотритель не спешил с ответом. Мало того, что человеческая форма его стесняла, необходимость соблюдать инструкции, выданные Логосом для работы в этой экспериментальной зоне, ограничивали, мало того, что сфероподобная, несметаемая появилась и всё время мешает работать со стрелочниками на вверенном ему объекте, так еще и этот со своей полусферой и непонятными полномочиями выявился.

В инструкции было четко сказано: проверять соискателей на компетентность, но в ней ничего не говорилось по поводу проверок его самого. Он бы на такое не согласился. Задача казалась неразрешимой. Выбраться бы отсюда. Заодно и всех свидетелей этого ляпсуса развеять. Стоп, но тогда получается, что всё правда, а если так, то лучше попытаться что-то ответить. Как бы чего не вышло. Но тогда он как бы уже и не самый главный в зоне. Смотритель покраснел.

– Что, трудною задача оказалась? – улыбнулся Эмиль, – могу сделать перерыв, покопаешься в своих инструкциях, наберешь за обе щеки важности и придешь тут махать руками, но если ошибешься, упадешь на самое дно. И все остальные будут на тебе висеть всё это время – тяжеловато ходить будет.

– Да, пожалуй, прерваться придется. Надо указания дать на объекте, как бы чего не упустили. А эти и так за мной числятся, так что не велика разница. Рамину надо подправить свои рамки, – пробовал шутить смотритель, оправляясь от шока, а сам думал: еще посмотрим, кто кого сметет.

Эмиль всё понимал, но и ему самому надо было подготовиться. Уловив расстроенный взгляд Агафьи, он добавил, обращаясь к смотрителю:

– Бесформенное существо, как ты выразился, остается здесь, а все остальные свободны. Я призову, когда надо будет, – и убрал купол полусферы.

Смотритель и вся его братия мгновенно исчезли. Осталась одна Агафья. Она смотрела на Эмиля и пыталась понять, что происходит.

– Эмильджин, ты ли это, или мне всё снится? Ты бросил вызов смотрителю? Или это такая форма защиты? Ты напомнил мне то время, когда я только начинала проходить обучение у своей Владычицы. Ты действительно имеешь полномочия, или ты совсем из другого мира?

– Столько много вопросов! Я собираюсь вас покинуть на время. Хочешь взглянуть на мой мир? Если получится.

– Я попробую, Эмильджин, – улыбнулась Агафья, затем преобразилась в плотную, но прозрачную сферку, скомпактифицировалась в сияющую точку и, метнувшись к Эмилю, через мгновение затрепетала у него в груди.

Эмиль посмотрел на будку стрелочника, на молокообразное густое небо и растворился в пространстве, но на сингулярном переходе был остановлен опытными стражниками и доставлен в карантин Сингулярной службы. Прикованный непреодолимой силой к отведенной для этого точке пространства, он был вывернут наизнанку и просканирован.

«На пятом горизонте обнаружен инородный объект. Предлагаем сделать отторжение», – прозвучала в голове ожидаемая фраза.

«Этот рабочий инструмент, имеющий элемент сознания для проведения трансформных преобразований согласно специальному заданию, взят мною с целью сохранения и усовершенствования. Достаточно поставить карантинную печать», – так же мысленно произнес Эмиль, и сердце его завибрировало.

«Добро дано на десять земных суток без права выноса объекта из карантинного помещения. По истечении срока подлежит депортации или рассеянию на бессознательные элементы», – удерживающая сила отключилась, и пришло ощущение пустоты. Эмиль впервые нес в себе сингулярную печать…

… Пустота на всех уровнях начала заполняться привычными огнеобразами, и мир постепенно проявился. Вернее, Эмиль проявился за столом в специальной рабочей комнате. Рядом на диване уже сидела Агафья.

– Я так поняла: ты не собираешься возвращаться, Эмильджин, а меня могут рассеять? – последовал ее вопрос.

– Нет, всё не так. Мы вернемся вместе, и, к тому же, у нас есть достаточно времени, чтобы ты могла ознакомиться с моим миром.

– А как же печать и запрет? – удивилась Ага.

– Это всего лишь небольшие формальности. Ведь ты можешь легко разделяться. Главное, чтобы в этой комнате оставалась всегда большая твоя часть. Но сначала я должен посоветоваться кое с кем, а ты пока побудешь одна.

– Так и советуйся прямо здесь, я не хочу оставаться сама, – вдруг закапризничала Ага.

– Неужели наше пространство так пронизано этим свойством иньского начала, что ты решила им воспользоваться? – удивился Эмиль.

– Ты эманируешь расплывчатые образы, Эмильджин. Мне сложно понять. И еще: я ощущаю тяжесть мыслей, вернее, их слабость. – Агафья преобразилась в сферу, – мне так легче передвигаться.

– Здесь у нас не принято ни шарам летать, ни полупрозрачным ходить. Так что вариантов немного.

Агафья мгновенно скомпактифицировалась и, привычно уже проникнув внутрь Эмиля, притихла, потом в его голове прозвучало: «Так легче и спокойнее».

Эмиль подошел к телефонному аппарату и позвонил Алиму.

Консилиум

Через десять минут его напарник вошел в рабочую комнату.

– Стоило мне выйти на минуту, как ты вернулся. Где пропадал, дружище, или как тебе удалось столько времени проспать в своем кабинете? – обрадовано произнес он.– Рискованной трансформация оказалась? Ты слишком взволнован. Давно тебя таким не видел.

Алим внимательно посмотрел на Эмиля:

– Давай, колись, не тяни. Облегчи свое сердце.

– Почувствовал-таки? Садись в кресло и смотри, – Эмиль сел во второе кресло, оставив свободным диван.

– Начало интригующее, – Алим тоже присел.

– Можно выходить, – произнес вслух Эмиль, и над диваном зависла  небольшая светящаяся сфера.

– Можно проявиться? – прозвучало в голове.

– Нужно!

Прозрачное эфирное существо весьма привлекательной формы устроилось на диване и улыбнулось Алиму.

– Плотнее пока не могу. Надо перераспределять потенциал. Много уходит на сознание. К тому же такое ощущение, что энергия просто тает, – произнесла фея.

– А ты отключи защиту, – посоветовал Алим, – у нас тут  своя защитная сфера.

Фея посмотрела на Эмиля и, получив подтверждение проживанием сферы, расслабилась.

– Никогда не думал, что из путешествия можно привезти такую прелесть, – честно признался Алим.

– Дело не в том. Миссия еще не завершена. Мне нужен совет. Завтра собираюсь обратно. Неспокойно как-то носить печать Сингулярной службы, – посетовал Эмиль.

– Тебе удалось заключить с ними сделку? – поразился Алим, – ну ты и самородок! На консилиум намекаешь или посовещаемся вдвоём?

– Я думаю, лучше группу собрать, а то потом не отвертимся: замучают расспросами и подозрениями.

– Мне не нравятся попытки некоторых навязать свои мысли, – Алим посмотрел на фею.

– Это временное неудобство, – встал на защиту своей спутницы Эмиль, – надо же ей как-то познавать наш мир. Пускай поразвлечется, покопается в твоих знаниях.

Через полчаса подошли Яна с Алиной и следом Мила.

– Что за срочное совещание? – выразила общий вопрос Мила и уселась на диван рядом с подругами.

– Времени не очень много, – пояснил Алим, – Эмиль вернулся из первого своего задания в проекте Миссии развития, о котором он готов поведать. Но прежде предлагаю войти в многоприсутственное восприятие, ничему не удивляться и осознать всю серьезность и ответственность момента. Давайте сделаем небольшую практику.

Алим сделал паузу и продолжил:

– Мы синтезируемся с Владыками, ведущими каждого из нас, возжигаемся накопленным огнем, огнем пройденных семинаров, огнем посвящений и статусов каждого. Вэтом огне синтезируемся с ФА-Владыками Кут Хуми и Фаинь Метагалактического проявления, возжигаемся их огнем и стяжаем условия групповой работы согласно компетенции и возможностей каждого на благо восходящих эволюций и их развития. И мы возжигаемся магнитным огнем ФА-Отца и ФА-Матери Метагалактики, огнем развернутого Слова Отца в каждом из нас и переходим к работе группы в нелинейном режиме по делу, о котором поведает нам Эмиль.

Необходимое состояние было достигнуто, и когда Алина, Яна и Мила открыли глаза, то увидели, что за спиной Эмиля стоит или висит в воздухе эфирное существо в форме шара, которое, казалось, с не меньшим любопытством рассматривает их. Упреждая вопросы, Эмиль начал своё повествование:

– Как вам известно, Елена Николаевна получила заказ от межгалактического совета разумных цивилизаций, сокращенно Месораци, на разработку импланта ускоренного развития и отработку способа его внедрения в иных, так сказать, мирах. Но экспертный совет по технологическим разработкам не утвердил программу ввиду мираклевых разногласий и отсутствия вещественных доказательств. Поэтому Премудрая заключила частное соглашение с «Литературным миром», и впоследствии была утверждена моя кандидатура в качестве исполнителя, выделена специальная комната, в которой активирован «Портал имплантации Месораци», сокращенно «Портал ИМ», а для непосвященных: Порт Алим. Название подошло еще и потому, что Алим является моим напарником и точкой фиксации на Земле, так сказать, координатами места моей приписки и фиксатором портала.

Три дня назад мы начали эксперимент. Мираклем вышли на взаимодействие с Месораци, потом Алим вышел из миракля, а я пошел глубже. Начался второй этап работы, который заключался в выяснении деталей и уточнения задания.

Вы не поверите, но все вошедшие в контакт из систем нескольких галактик заняты одним вопросом: как наработать человеческие качества. Они не поймут, чем другие формы хуже, считают это дискриминацией. Но деваться некуда: надо делать практические шаги. Сложность заключается ещё и в том, что сам человек в подавляющем большинстве своих выразителей еще мало готов к взаимодействию. Многие не просто планетарны или глобусны, но не поднимаются выше второго глобуса. Поэтому и была предпринята попытка активировать это направление и сотрудничества, и развития соответствующим проектом. Самим может пригодиться.

– Всё-таки ты первым пошел на задание! – констатировала Алина. – И не признался, конспиратор.

– Но это стало возможным благодаря нашим общим наработкам, – поправил её Алим, – и неважно, кто на сегодня лучше подготовлен, или больше соответствует предъявляемым требованиям, или кого выбрали. Неизвестно, что еще другим предстоит. Давайте лучше послушаем, как дальше развивались события.

– В общем, получилось, как всегда: пойди туда, не знаю куда, и сделай то, не знаю что, – продолжал Эмиль. – Самым неожиданным оказалось, что пойду я на присутственность в одно из присутствий Метагалактики, то есть на планету в одной из звездных систем в одной из галактик, по распределению Сингулярной службы с учетом параметров наибольшего соответствия. Наверное, таких как я, много.

Дальше был инструктаж, на котором я уже представлял собой единый реструктурированный синтезогнеобраз, зарегистрированный в архиве. Единственное, что тогда впечаталось в моё сознание, так это то, что я опять структурируюсь уже на планете, но без самоосознания. Как вам такое нравится?

– Кстати, слово «архив» в переводе с греческого и означает «присутственное место», – вспомнила Мила.

А Эмиль продолжал:

– Если ты придешь в осознании, сказали мне, тебя сразу раскусят. Если не успеешь осознать себя, тебя развеют, но все рассчитано сравнительно точно. Если попадется качественная фея, тебе повезет. Если нет – будем восстанавливать по архивным слепкам. Главная твоя задача, говорят, оценить, на какой они стадии эволюционного развития, какие Энергии у них базовые, в каком Свете им представлен мир, насколько способны они принимать Дух. А дальше у меня провал. Третий этап событий уже проходил на самой планете, – и Эмиль пересказал, что с ним дальше произошло.

– Так это и есть та самая фея, с которой тебе повезло? – уточнила Яна, – которую ты носишь в сердце своем?

– И желания которой исполняешь? – улыбнулась Алина.

– Очень смешно, если учесть, что завтра моя жизнь снова во многом будет зависеть от нее, – рассердился Эмиль.

– Давайте серьезно и по существу, – остановил их Алим.

– Если по существу, то стоит выслушать второго участника событий, – предложила Мила, – может, сложится более полная картина.

– Тогда создайте тишину и прислушайтесь, – посоветовал Эмиль. – Агафья очень разговорчива.

Минуту все молчали, пока сумели-таки эфирно сконцентрироваться и отпустить физические привязки. Пространство комнаты прореагировало на изменения, и тяжесть физики отступила. Легкие эфирные тела были такие же, но иные. Из-за спины Эмиля вышла Агафья.

– Я вам сочувствую. Всё время жить в такой тяжести!

– Хотя что-то же должно уравновешивать большие возможности, – противоречила она сама себе. В ее голосе чувствовались нотки обиды, беззвучной, такой же, как и ее речь.

– Ага, постарайся не проникаться негативными программами пространства, лучше скажи что-нибудь по существу, – попросил так же мысленно Эмиль.

– Для этого мне всё равно нужны вопросы, иначе я не могу придать направление своим мыслям.

– Ага, можно подумать, что кто-то это умеет делать здесь, – эхом зазвучал и второй голос.

Это уже прозвучало, как вызов, и все сосредоточились на беготне и толчее своих мыслей.

Избранницы из суеты

Первым сделал выбор Алим. Он влетел неожиданно в самую гущу мыслей и прокричал: «Всем стоять!». Это смешно смотрелось со стороны, но оказалось действенным, поскольку всё стихло даже у остальных участников консилиума. Потом, как заправский регулировщик, он указал жезлом направление движения, и самые смелые мысли, потихоньку возобновив движение, отправились в путь:

– Скажи, Агафья, тебя сметают, развеивают по ветру и отовсюду гонят, а тебе всё нипочем. Какие есть на то причины? Желание помочь простому стрелочнику то всё, бесстрашие, доверчивость, уверенность или игра с огнем?

– Желание помочь, облекшись в форму действий конкретных, так же, как и всё, пути того не ведает, которым ему проследовать в реальность суждено. И кто, по-твоему, всем этим управляет? И разве вреден тот, кто всё сметает, что неспособно формы удержать? И, может, уточнишь, что в понимании твоём «играть»?

– Подумай, идеальный шар, чуть удлинившись, виден, как яйцо. И сколько нужно изменений, чтобы предстал он как лицо, при этом сохраняя идеал? В игру такую ты когда-нибудь играл?

Ответ прозвучал быстро и неожиданно. Движение началось, и его нельзя было останавливать. Это вдруг осознали все, и Мила, сидевшая рядом с Алимом, продолжила выявление избранниц суеты:

– Но форма разве не предполагает особых правил, методов своих, структурности, в конце концов, особой, присущей только ей, и свойств иных, чем те, что все другие полагают? Как знать, живут они или играют?

– Но если силы есть, что возвращают те формы на круги своя, то, стало быть, они витают в иных возможностях, и выше та, что им присуща, данность бытия? И всё! Незыблем вектор: от самых низших и до высших форм материя восходит осознаньем, теряя жизнь, так в чём же, в чём мирская радость проявлять!?

– О, если бы возможно было знать!? – сокрушился второй голос. И опять было не понятно, ответы или новые вопросы получают вопрошающие. Может, надо изменить форму диалога? В круговорот мыслей вклинилась Яна:

– Но форма человека ведь стабильна! И мир физический не так легко сметать. Уборщиков опять же нужна рать, чтоб хоть чуть-чуть блюсти порядок. И плод своих трудов ведь больше сладок, чем труд такой же, но других. И с вектором спешить не стоит, когда судьба твоя в руках твоих.

– Есть форма форм, которая содержит единство образов и слов. Есть форма как простая внешность, а есть способная принять основ стандарты, внешне выражая связи намеренного строя бытия.

– Быть может, кто-то объяснит, чего не понимаю я?

Алине достался уже прилично разогнанный состав, и она понимала, что Эмиль сможет уже только направить всю эту махину. Надо было придать ей конкретность формы:

– Конкретность формы, вот ее прямое назначение! Она и есть искусство намерения! Форма оформляет не только своё содержимое, но и пространство взаимодействия. Спортивная форма, например, и выказывает намерение заняться спортом того, кто ее надел, и создает оптимально комфортные условия для соответствующих движений его телу. Ученическая форма и подтягивает, и не отвлекает на бытовые и прочие вопросы, и создает ощущение, осознание равностности внешних возможностей без ограничения внутренних. Форма включает имманентность развития.

– Форма ношения формирует отношение. Поиск форм. Летняя форма и зимняя форма, форма развития и униформа...

– Если всё время тебя отметают, значит, так форму твою принимают, – подумала о своём Ага, и в ее мыслях начал оформляться план неких действий.

– Мне кажется, что мы создали тело вопроса. Теперь надо дать ему устояться, вызреть и скомпактифицироваться для удобства пользования до каких-то правил или сентенций, способных вдохновлять, направлять, привлекать, – подвел итог Эмиль. – Завтра в дорогу. Хочется отдохнуть дома в своей родной постели, ничего не опасаясь, излишне не напрягаясь, и еще чем-нибудь успокоить желудок, доведенный до истеричности непривычно длительным бездействием.

– Это такая изощренная форма уведомления всех о том, что ты голоден? – рассмеялся Алим.

– Ничего смешного не вижу, – посмотрела на него Яна и, взяв Эмиля за руку, направилась к выходу, успокаивая, – я тебя накормлю.

Такой поворот событий застал врасплох Агафью. Возникнув перед самой дверью, она всем своим видом вопрошала:

– А как же я?

– Я не хочу оставаться сама, Эмильджин, ты обещал много чего показать.

Но ее никто уже не слышал, кроме Эмиля, конечно, активированного сингулярной печатью.

– Обстоятельства изменились, – мысленно оправдывался он, – я бы с удовольствием, но дальше карантинной зоны тебя печать не пустит.

Дверь открылась, и вся компания выплеснулась в объятия родного пространства.

Ага последовала было за ними, но уперлась в непонятную плотность иной для нее атмосферы и осталась в комнате, служившей и порталом, и карантином, сопряженным с сингулярными положениями. Её контакт с временным носителем оборвался, и ей ничего не оставалось, как только ждать.

Следующим утром в комнату вошли только Эмиль и Алим. Четырехприсутственно активировавшись, они обнаружили, что Агафья ушла еще глубже, и не стали её искать.

– Готов, напарник? – спросил Алим, и, сознавая, что вопрос чисто формальный, решил пристроить к нему содержание, – если честно, то я даже не знаю, чем могу быть тебе полезен. Понимаю, что всё будет разворачиваться по особому сценарию. И сценарист тот никогда не повторяется. Всё будет зависеть только от накопленного тобой потенциала и, в том числе, способности его активировать. Вот когда понимаешь, что качества – это мелковато. Наличие необходимых свойств и моментальное развертывание условий…

– А еще удача, – добавил в раздумье Эмиль.

– Удача – это результат правильно выбранных форм взаимодействия. – Алим сел в кресло и подождал, пока Эмиль сделает то же самое, – давай, Эмильджин, только не задерживайся. Лучше небольшими перебежками. И в следующий раз приходи один. Чтобы не быть привязанным к срокам. Возможно, понадобится время на осмысление и переархивацию опыта.

Они вошли в синтез пяти присутствий, потом шести, семи… На двенадцати появилась Агафья и синтезировалась со своим носителем, не производя ни единой мысли. Эмиль отпустил физические привязки и ушел в сингулярность. Алим вернулся своим сознанием на физику, в рабочую комнату…

Вот и точка распределения. Агент посмотрел на Эмиля и произнес, если это можно так назвать:

– Месораци считает миссию завершенной. Ты можешь возвращаться домой, а ее мы доставим самостоятельно, – при этом сообщении Агафья отделилась от Эмиля и предстала во вполне плотном оформлении своего тела. Она посмотрела печально на своего джинна и произнесла:

– Избранники из плоти суеты своей суетностью, когда они манимы, всегда имеют выбор полноты избранности достичь, когда не мнимы их устремления и не бесформен дух природы познанной. Но лишь для двух глубины тайн иного достижимы.

– Путь, пройденный совместно, полагал познанье сути творческих начал, который феям открывают джинны: союз их – символ движущей пружины. Но есть всегда удобные причины для оправдания хоть джинна, хоть мужчины.

– Агафья, тебя нельзя отпускать одну с такими мыслями на твою планету, – удивленно посмотрел на нее Эмиль. – Хотя я и не собирался этого делать. Ведь, в отличие от Совета, я свою миссию не считаю завершенной. У меня есть и свой интерес в исследовании. Хотя однозначно я скоро вернусь на Землю. Надеюсь, наше соглашение остается в силе? Или есть необходимость внести поправки?

– Это не место для выяснения отношений. Всякое регулирование в компетенции Регула, – строго  предупредил агент. – Если ваше решение окончательное, это ваше право…

Внесение поправок

Эмиль сидел за монитором неизвестно сколько времени и не понимал, зачем. Он даже не понимал, что не понимал…

– Проснулся, славный Эмильджин. Тебя будить я не хотела. Твое измученное тело так обессилил перелет…

– Ведь ты же знаешь, он не помнит... В его сознании идет еще сокрытая работа…на запредельных скоростях. Ему сейчас нужна забота…

Голоса, которые ему слышались, казались знакомыми. Эмиль потер виски. Где он и почему не помнит, как сюда попал? Почему не помнит? Помнит: Смотритель его сюда направил с какой-то миссией…

Миссия не завершена! Эмиль выглянул в окно. Над лужайкой висело два огненных шара, но вот они слились воедино и предстали девушкой.

– Агафья! – Вспомнил Эмиль.

– Да, твои способности удивляют, Эмильджин, – прозвучало в голове.

– Прыгай сюда, – предложила Агафья.

Что-то удержало Эмиля от такого поступка и заставило выйти через дверь.

– А ведь не зря предупреждал агент о завершении миссии, – появилось у него еще одно воспоминание.

– На том уровне – да, – спокойно произнесла Агафья, – но раз ты вызвался продолжить, тебе усложнили задачу. Не ожидал?

Она прикоснулась к нему, и это прикосновение заставило его вздрогнуть: оно было осязаемо физически.

– Я обещала тебе помогать, и я сдержу своё обещание, хотя это будет нелегко. Ты проскочил эфирную оболочку и вошел в физику. Мне пришлось последовать за тобой, хотя твоё сердце занято, как оказалось.

Пространство, в котором происходили события, обрело некие особенности, которые не были известны Эмилю, и это отвлекало его от диалога. Он рассматривал необычное небо, куполом нависшее над плоским пространством, и недоумевал.

– Ты меня не слушаешь, Эмильджин, а у нас мало времени. Сейчас соберется аудитория избранных для одного важного мероприятия, даже, я сказала бы, миссии, в которой ты играешь особую роль. С тех пор, как Отец Метагалактики установил путь развития человеческой формы жизни, все Галактики, все Солнечные системы Галактик, все цивилизации, в них живущие, вошли в жесткую борьбу за выход в вышестоящие присутствия. И ни одна не хочет быть отстающей. Но всё оказалось очень даже непросто.

– Не всем везет, как ты знаешь. Не каждая получает шанс, на который заслуживает. Одним словом, Эмильджин, ты человек по форме и по содержанию, и мы хотели бы знать о пути, ведущем к такому результату, как можно больше.

– Агафья, куда подевалось твое красноречие и беззаботность? Ты этим так встревожена, а я не могу понять до конца, что от меня требуется.

– Просто мне приходится выбирать, Эмильджин, и выбор этот не простой. Ладно, пошли. – Агафья взяла Эмиля за руку и повела к стоявшему на поляне столу. Возле него стояло удобное кресло, – садись, это для тебя.

– Постой, ты говорила: в силе все наши прежние с тобою соглашения. Ты отвечаешь на мои вопросы, и сотворяю тобой желаемое я? Но мы остановились на внесении поправок? Всё верно вспоминаю я?

Агафья не скрывала своего волнения, выражаемого в резких движениях и множественном преображении палитры ощущений. А глубже – вихрь всего во всем и непроявленность, и тяжесть облаков, и гул, стена и красноречие потупленного взора, борьба стихий непримиримая…

– Уж соберутся скоро…

– Ты не ответила… Не надо отвечать, я вижу на сознании твоем печать, всю легкость губящая наших отношений. Поправки. Кто-то нас здесь ждал, когда открытым был портал и установка на возможность изменений. Но только что ты прежнею была, когда на улицу меня звала… Я понял!

Эмиль неожиданно схватил Агафью за руку и потянул в свою временную обитель, преодолевая сопротивление пространства. Как только они переступили порог, всё изменилось. На второй этаж переместились уже силой намерения.

– Что-то не то творится под этим куполом, – произнес Эмиль, садясь в кресло.

– Сама не пойму, что произошло, когда я прикоснулась к тебе. До этого было всё нормально, – удивилась Агафья. Она уселась на диван и весело посмотрела на Эмиля. – Что, Эмильджин, уже жалеешь, что вернулся сюда?

– Наоборот, я рад, что вовремя сориентировался и не оставил тебя одну. Видимо, кто-то хочет смахнуть всё, что осталось от первой нашей встречи. Это всё становится интересно.

Пространство уплотнилось, и неожиданно возник Смотритель. Он сел во второе кресло и растерянно посмотрел на Эмиля.

– Ничего не пойму. Только что получил распоряжение на завершение экзамена и думал устроить тебе нагоняй, но когда оказался в твоем пристанище, весь внутренний напор исчез. Вот, всё понимаю, а смешно становится. Здесь особая атмосфера. Раньше такого не было. Странный ты стрелочник. И даже это бесформенное существо в твоем присутствии вполне оформлено выглядит. Так что делать будем? Может, сам оставишь нас, да и дело с концом?

– Рамин, ты ведь понимаешь, что не в твоей компетенции этот вопрос. Ты в нем просто инструмент. А я хочу узнать, в чьих руках. Поэтому не буду отрывать тебя от твоих забот. Сегодня к вечеру всё и закончим. Приводи своих актеров ровно в шесть, как ударю в гонг.

– Рамин, говоришь? – вспомнил что-то смотритель, –меня устраивает. Я так понимаю: работать ты уже не будешь.

 Договоренность, видимо, окрылила его или сняла тяжесть. В любом случае он обрел прежнюю уверенность, приподнялся над креслом, смахнул со стола монитор, а вместе с ним и папку с инструкциями. Вместо них появился судейский маленький гонг с колотушкой, а сам смотритель исчез.

– Вот, Эмильджин, зря ты так простодушно вносишь поправки в события, даже не задумываясь о последствиях, – укорила его Агафья.

– Хотя, может, ты и прав, – произнесла она другим тоном и улыбнулась.

– Даже одно то, что ты восстанавливаешься в прежнем виде, уже оправдывает мой поступок, – рассмеялся Эмиль.

– Ага, теперь всё, как прежде, в наших руках.

– Хотелось бы надеяться, – произнесла она другим тоном. – Многое будет зависеть от вносимых поправок.

– Надеюсь, мне удалось развеять твою печать. Или печаль? – посмотрел вопросительно Эмиль на фею.

– Всё-то тебе расскажи да поясни, – улыбнулась Ага.

– Надо устранить несправедливость, – добавила фея.

– Я тоже как раз об этом подумал, – удивился Эмиль, – надо и получение ответов на вопросы, и исполнение желаний сделать обоюдно доступными. И ещё: надо растянуть время до вечера таким образом, чтобы мы всё успели, что необходимо для подготовки.

– Считаешь, внесенных поправок достаточно для успешного завершения миссии?

– Хотя теперь уже поздно обсуждать: поправки приняты пространством. Дерзай, Эмильджин.

– У меня возникло такое ощущение, Агафья, что я не полностью воспользовался инструкцией. И Рамин разыграл тут доброго дядю только с одной целью – лишить меня окончательно этой возможности. Ради этого он был согласен на всё. Тогда его поведение объяснимо и, вообще, всё объяснимо. Но наряду с этим, хоть и не радостным, но всё же откровением, мне пришел альтернативный вариант пути развития. И, насколько я понимаю, раз уж я остаюсь стрелочником пока, я имею право перевести стрелки на этот путь.

– О каком пути ты говоришь, о беспечнейший из джиннов?

– Но и наиумнейший, наисильнейший и наивезучийший, будем надеяться!

– Поскольку я Индикт знаков, о многоформная фея, – принял игру Эмиль, – то, стало быть, имею право считать знаками всё, на чем фиксируется внимание моё. А это были, к примеру, две вещи: купол, нависший над всем этим ландшафтом, под который ты меня выманила, и планшет на столе, за который ты пыталась меня усадить. Есть в них что-то общее и что-то отличающее одно от другого. Надеюсь, отвечая мне, о наиблагоразумнейшая из фей, ты будешь действовать по правилам?

Сознание вдруг напомнило Эмилю не совсем приятный эпизод их общения, но он отмахнулся от него.

– Пора мне сделать выбор. Полной нет уверенности в том, что ты готов. Сам как считаешь, Эмильджин, твой дух, твой меч и, значит, воля готовы выдержать напор неведомого раньше бытия? Ведь если ты погибнешь, то умру и я, тебя беспечно в мир свой допуская. И в мире том, подумай только, фея – это фея, а Ага создана для истребления, как вредных насекомых, всех тех, кто жизни вздумает мешать. Ведь ты учился в школе, должен это знать. Поэтому не вздумай разделять меня в том мире. Это может стать твоим последним делом, сокращенно: поделом.

– Да, не зря моё сознание напомнило тот случай, – задумчиво произнес Эмиль, – я считал, что Ага – это знатный титул для феи. Думал, не простая ты. А оказалось, так и есть. Но ты забыла, что мой приход одобрен Сингулярной службой, и, значит, обеспечен мне возврат к пространства-времени той точке обоюдных врат, которую преодолели мы.

– О, Эмильджин, какой же всё-таки похожий на ребенка ты. Твой не приход – проход – был разрешен на собственный твой страх и риск в сознании одной всего лишь части. И в случае утери будет восстановлена она по эталонным данным без памяти и опыта того, в котором я сейчас, и ты, и этот мир. А в мире том, где Яна, ты будешь вовсе без изъяна переживания событий этих дней, чужого времени, чужих идей, чужих, тебе ненужных откровений. Подумай, прежде чем я стану отвечать. Ты сам себе сейчас проход, путь и печать. И ты пока их держишь в кулаке. Раскроешь – и довериться придется мне, а сам ты будешь, словно на ладони.

Всё, как на ладони

До Эмиля, наконец, дошло, что шутки закончились, вернее, закончатся, как только он разожмет кулаки: пространство приняло условия. Агафья, видимо, не шутила. И еще он вспомнил, что шестнадцатирицы эти, с таким трудом нарабатываемые части, могут теряться, погибать, и тогда надо стяжать у Отца новые, взамен. Как человек Эмиль остался там, на Земле. Здесь он всего лишь подобие фантома, решившего поставить над собой эксперимент. Ну, что же, если не суждено, то он об этом всё равно забудет, зато, если всё получится, то, как говорится, победителей не судят. Тогда не о чем и заморачиваться. И он разжал кулаки.

– Эмильджин, ты удивительный джинн!

– Я не джинн, Агафья, я человек, заглянувший на изнаночную сторону иного бытия.

– Выбор сделан. Ты назвал все ключевые слова прохода в мой мир, и я обязана, как фея-страж, его открыть.

Эмиль смотрел на Агафью совсем другими глазами, вернее, воспринимал всё по-другому. Он вдруг почувствовал, что они стали существами одного мира, одной материи. И их диалог снова стал беззвучным, бессловесным, безмолвным. Отступать было поздно. Эмиль улыбнулся и произнес, вернее, пространство зазвучало его обращением:

– Так какие же ключевые слова я распознал, по-твоему?

– Ландшафт, планшет, купол и изнанка. Говоря понятным языком: и планшет, и купол – это своеобразные многомерные многофункциональные резервуары ландшафта со всем его биоэкосодержанием. Думаю, какие-то детали этого тебе могут быть известны. Должна тебе признаться, я поступила не совсем хорошо по отношению к тебе. Меня уговорили заманить тебя в один из планшетов, тот, который ты видел на столе, для того чтобы максимально воспользоваться твоим опытом в реальных условиях практического применения, а не в каких-то теоретических выкладках, которыми ты мог бы поумничать в дискуссии.

– Но ты всё же не сделала этого, ты передумала, одумалась и, значит, это не считается? – успокоил ее Эмиль, – ведь можно же опыт передать и менее экстремальным путем?

– Ты не понял, Эмильджин, мне не пришлось заманивать тебя, ты сам согласился, раскрыв ладони. Но я буду всячески стараться помочь тебе пройти весь путь и вернуться домой, – Агафья смотрела, ожидая реакцию собеседника, но Эмиль понял, что лучше вообще больше не касаться этой темы, и промолчал.

– Все условия договора и поправки остаются в силе. Таков закон этой экспериментальной зоны.

– Да, я помню, вы говорили, что это беспошлинная, безлогосная зона.

– Ты меня на «Вы» называешь, Эмильджин?

– Продолжай, – не стал объясняться Эмиль.

– Так вот: по условиям поправки мы теперь можем оба творить и оба отвечать.

«Неслучайно напомнила», – зафиксировалось у Эмиля.

– Не отвлекайся, – одернула его Агафья. Она провела рукой над столом и проявила не то, чтобы планшет, скорее, пенал, его содержащий. – Я тебе буду показывать и рассказывать, а ты запоминай детали, идеи, возможности, свойства, всё, что твоё знаковое величество, Эмильджин, сумеет отметить. Всё потом пригодится.

Это компакт-планшет. Наиболее практичными и потому ходовыми являются планшеты сотого и двухсотого масштаба, тогда как купола или полусферы – десяти- и стотысячные. Потом поймешь, почему. Помни о многомерности. Раскрываю.

Агафья взялась за две стороны футляра и раздвинула их. Образовалось подобие карты. Но она была рельефна, и, более того, она была живая!

– Вот ячейка территории. Именно ячейка. Она подвижна и управляется сознанием, на ней фиксированном. Сейчас это наше с тобой сознание. Если я, например, смотрю вправо, мне начинает открываться правый запредел, тогда как левый сворачивается. Это примерно, как вести рамку по карте. Очень удобно. Скорость смещения имеет естественный предел, который рассчитывается как число, обратное корню из масштаба. То есть для сотой карты это десять, а для двухсотой чуть больше четырнадцати километров в час. Интересно?

– Я слушаю, Агафья, – коротко ответил Эмиль.

– А интересно это становится тогда, когда ты становишься участником событий, и, чтобы выйти из них, ты должен достичь края ландшафта.

– А здесь подробнее, пожалуйста, – будто проснулся Эмиль, – что значит – участником событий?

– Я знала, что тебе понравится, – рассмеялась Агафья. Стоит тебе прикоснуться к ландшафту – и ты окажешься на нем в соответствующем масштабе. Например, на этом ты будешь около двух сантиметров ростом, а на двухсотом меньше сантиметра. Планшет будет всё время фиксировать тебя в центре, чтобы обзор был во все стороны одинаков. Метровый планшет – это гектар земли. По пятьдесят метров от центра. Десять километров в час – это за семнадцать секунд из любой начальной точки тебя планшет зафиксирует в центре. Чтобы приблизиться к пределу надо бежать, преодолевая скорость планшета. С какой скоростью ты можешь бежать?

– Не знаю, может пятнадцать-двадцать, плюс-минус.

– Это будет означать пять-десять. А на карте двухсотой – один-шесть, то есть сто метров до края – минимум минута бега, а то и все шесть.

– Жестко, – согласился Эмиль.

– Тот планшет, что лежал на столе для экзамена был пятисотого масштаба. Вот это – жестко! – возразила Агафья.

– То есть ты хочешь сказать, что с двадцати трех только идет преодоление, и то бежать до края двадцать пять минут? Но ведь это для меня нереально! Это жестоко!

– Ты забываешь, что до этого еще надо было додуматься, или заключать сделку, чтобы узнать.

– Да, Агафья, оказывается, ты можешь быть коварной.

– Вообще-то, было предложено, раз ты такой умный, запустить тебя на тысячную, но я не согласилась, – Агафья опять испытующе посмотрела на Эмиля, и, не дождавшись возмущения, добавила, – но я бы не оставила тебя самого. И мы могли бы пойти в разные стороны, например.

– А планшет бы стоял на месте! Хитро придумано, – задумался Эмиль, – так, значит, ты со своими двумя в себе самой имеешь преимущество?

– Ну, конечно же, это ведь мой мир. В нем много чего такого, что непреодолимо для инородцев. Но я готова поделиться всем в обмен на твой опыт. Эмильджин, а ведь у тебя тоже не одно сознание, и я уверена, что ты скоро сам научишься управлять планшет-картой.

Никакой жестокости тут нет, ведь только животным не под силу разделять сознание. Правда, там еще множество тонкостей, но они больше как развлечения будут для тебя. И это всего лишь первый, можно так сказать, уровень сознания. Купольный ландшафт-макет относится к более сложным моделям и находится, в основном, в правлении многоуровнево сознательных и, вообще, многочастных Логосов планеты, но, по закону, сдавший экзамены может работать и с ним. Думаю, ты поможешь выйти мне на этот уровень, а иначе нечего было и затевать всё это!

Я вижу, ты уже начинаешь жалеть, что связался со мной и всем этим. Можешь хоть сейчас выйти на лужайку, ударить в гонг, выявить свою некомпетентность, и тебя сметут, депортируют из нашей системы. А я никому не признаюсь, что начала приоткрывать тебе тайну второй планеты двойной звезды Агатаки той Галактики, о которой у вас никто даже и не знает.

– Разве я похож на того, кто отступает, о существо великолепных форм! К тому же – я очень любопытен. Веди меня в дебри своих непреодолимых, неразрешимых задач, Агафья. Чем меньше я буду знать, тем больше будет спонтанности и тем неожиданнее окажется результат.

Эмиль склонился над планшет-картой и ткнул пальцем в самую ее середину. Мир вдруг развернулся и свернулся одновременно. Стало темно и тихо.

Агафья свернула планшет. Он уменьшился в размерах и легко поместился в рукаве ее платья. В этот самый момент появился смотритель.

– Ну, и где этот твой стрелочник? – возмутился он.

– Наверное, вышел из проекта, воспользовался порталом, – спокойно ответила фея. – Я только уверила его, что он совершенно свободен, но и отвечать в таком случае будет за себя сам. В подтверждение я на время оставила его самого. И вот результат.

– Я так и знал, что всё это пустое: не может приходящий привнести иное, когда он предстает иным. Гореть боящийся в своей суетности лишь источает дым и задыхается творением своим, – Рамин, неожиданно расфилософствовавшийся, но довольный завершением очередных своих забот, растаял.

Агафья посмотрела вверх. Ей почудилось, что через плотный туманный купол за всем этим кто-то наблюдает. И, будто вспомнив о неотложном деле, достала пенал-планшет…

Часть 2

Условие семь-четыре

Свернутое состояние планшета автоматически сворачивало большинство функций обитавшего в нем пространства и располагало ко сну. Не видя причин сопротивляться этому обстоятельству, утомленный событиями предшествующими, Эмиль свернулся калачиком и спокойно уснул.

Ему приснился сон, будто он шел по берегу водоема, по крайней мере, ему так казалось, хотя воды видно не было. Может, это просто опушка, окраина каких-то джунглей. Это всё, что успел Эмиль, по привычке, зафиксировать во время просыпания. Теперь при ясном осознании самоё себя надо было еще раз пройтись по всем событиям, иначе они быстро растворятся в прошлом, потому как фиксировались в кратковременной памяти. Это Эмиль уже знал по опыту.

Но следующий миг принес более отдаленные по времени события, и тело прожгла молниеносная разделяющая черта фатальности, отодвинувшая на задний план всё, что не относилось к сиюсекундной действительности. Эмиль открыл глаза.

Он сидел среди пустынного, в буквальном смысле этого слова, ландшафта, видимость которого ограничивалась всего в пятидесяти метрах. И первым его желанием было рвануть, что есть духа, к границе видимого, коснуться его края, чтобы вырваться из этой западни. Но это был только первый порыв. Тело после сладкого сна не спешило реагировать на глупые эмоции, ждало команды более компетентной части сознания. Однако подтверждения не поступило, даже наоборот, всю плоть вдруг объяло спокойствие.

«А как же сон?» – вдруг подумал Эмиль. Откуда он взялся и какие события воспроизвел? Странно всё это, и ландшафт, будто живой организм, пропитан вопрошающим ожиданием.

Стабилизировавшееся и успокоенное сознание переключилось на сферы мысли, и опять подтянулись воспоминания. Не совсем привычная растительность. Стелющиеся по земле лианы, всё коричневатых оттенков. Никогда он раньше такого не видел. Да и вкус плодов был сладковато-терпким: что-то среднее между сушеными финиками, хурмой и сдобной выпечкой.

Упущенное время мешало точно всё восстановить. Отвлекло движение на границе поля зрения. Сзади точно что-то происходило. Эмиль резко обернулся и застыл от неожиданности. Прямо за его спиной был совершенно другой мир. Тот мир, который он видел во сне. Вот и коричневые лианы, стелющиеся по земле. Они не просто стелются, они прорастают в землю множеством отростков или корней, или плодов, вспомнил Эмиль, взялся за одну из лиан и приподнял ее. Растение легко подалось вверх, и почва совсем не оказывала этому сопротивления, отпуская целые грозди корнеплодов, похожих на бобовые стручки. Эмиль сорвал один и очистил его. Это был цельный, как маленький банан, только рыхловато-суховатый, как выпечка, но явно естественный продукт, терпковато-сладкий на вкус.

Странное осознание иерархической готовности всего служить всему пронеслось в голове Эмиля. Было такое впечатление, что лиана с радостью предоставила свой плод, легко избавив его от оболочки, а земля так же свободно отпускала стручки, как если бы ее не было вовсе. Отсутствовало как малейшее опасение, что растение оборвется, так и то, что оно несъедобно.

Но во сне, Эмиль об этом вспомнил, были и другие растения, и, точно: там были какие-то аборигены. Не только вспомнил, но и ощутил спиной. Ощутил и застыл на секунду, прислушиваясь к дыханию, к чужому дыханию. И обернулся.

Пустынного ландшафта не было. Вместо него росли настоящие джунгли, а прямо возле него стояли смуглые с широко раскрытыми от удивления и любопытства глазами и ртами аборигены. Они совсем не вызывали опасения, а были как бы продолжением самого Эмиля. И, вообще, вся, вновь появившаяся, природа была благодушна. Она вводила в состояние радости и уюта некой своей растворенностью в самой себе.

«Как живая игрушка, – подумал Эмиль, – как ребенок безобидна, доверчива, но огромна».

«Неужели в этом мире не бывает никакой опасности?» – появилась очередная мысль, и Эмиль понял, что зря ее впустил в этот первозданный, заповедный мир. Стоит ему еще раз обернуться, и эта опасность появится, стоит обрисовать ее в деталях, и ей не составит труда принять любую форму. Но это всё могло возникнуть только за спиной и то, если оглянуться в этот миг. Эмиль напрягся, но вдруг получил подтверждение своим размышлениям и улыбнулся.

Дело в том, что всё поведение людей, которые глуповато смотрели на него, показывало, что за ним нет ничего пугающего.

«Ну, и слава богу, – подумал Эмиль, – есть время во всём разобраться. Актов творчества на сегодня и так предостаточно».

 Он поднялся и в сопровождении своего ожившего сна пошел, не спеша, вперед.

– Неплохое начало, Эмильджин, – прозвучал внутри знакомый голос.

– Я же говорила, что стоит рискнуть, – прозвучал довольно второй.

– Агафья! – взволновано произнес Эмиль. – Я уже думал: ты покинула меня на эту неизвестность.

Аборигены остановились вместе с Эмилем. Они явно впервые слышали речь. Осознание этого несколько обескуражило Эмиля, и его бросило в жар.

«Еще неизвестно, кому следует больше удивляться, – подумал он уже про себя и затем сознательно произвел волнующую его мысль, – почему бы тебе не появиться, прекрасная фея, а то мне как-то одиноко становится?»

– Так быстро, Эмильджин? Я там, где мне и положено быть, и ты в любой момент можешь ко мне присоединиться, если пожелаешь. Но ведь ты сам не готов еще приостановить своё исследование. Ведь так?

– Ага, думаешь, он пока еще или уже способен сообразить такую простую вещь? – засомневалась вторая половина Агафьи.

И тут до Эмиля дошло. Он медленно поднял голову и посмотрел вверх. Сквозь слабую облачность он увидел едва уловимые очертания лица Агафьи.

– Всё пока идет великолепно. Эмиль, ты сумел оживить планшет и перевел его в состояние Агроса. Теперь это твой Агрос, и ты не можешь просто так его покинуть, не дав направления развития, не заложив первооснов.

– Конечно, если его возможная судьба тебя волнует. Хочешь, смахни его. Всего и делов-то!

Сконцентрировавшись на услышанном, Эмиль ушел в размышления, и связь с Агафьей прервалась.

– Жарко, – подумал он и тут же ощутил легкий ветерок.

Это Агафья подула, машинально реагируя на его состояние, и Агрос погрузился в плотный туман. Он уже реагировал на внешние воздействия и реагировал своеобразно.

– Лучше не вмешиваться, – подумала Агафья и отошла в сторону.

В это время на лужайке возле будки стрелочника появился смотритель. Он посмотрел на локальный туман и, обращаясь к Агафье, произнес.

– Всё-таки ты чему-то научилась. Ты вырастила Агрос, и я не могу просто так тебя смахнуть. Но только не думай, что тебе теперь всё можно. Ещё неизвестно, дорастет ли он до купола и обретет ли право голоса.

– Дорастет, не сомневайся, – Агафья пронзила его взглядом, – и дорастет, и развернется, и привлечет Логоса. Это полноценный Агрос.

– Ну-ну, ты еще скажи, что он и глобусностью обзаведется. Это очень большая редкость. Для этого в основе его должен быть самородок, настоящее Слово, а не лепетание всякое. Условие семь-четыре требует наработки.

– Время покажет, – улыбнулась Агафья.

Смотритель понял, что допытываться о чем-либо бесполезно, и растворился в пространстве. Агафья присела в сторонке и стала ждать, когда рассеется туман. Она много слышала о том, как прорастают Агросы, но прямо на ее глазах это происходило впервые. Вся надежда была на большой опыт Эмиль-джинна.

Время открытий

Подул ветерок, а вместе с ним облачность туманом коснулась поверхности Агроса. Вязкая насыщенность пространства вступила в тайный союз со стихией гравитации, и внешняя привязанность к поверхности Агроса всех его обитателей уступила место внутреннему обездвижению, возмутившему желание управлять лишением связи с объектом управления.

Вычурная формулировка возникшего состояния скомпактифицировалась и осела в сознании Эмиля геном осознания того, что его тело ему же и не подчиняется. Нужно было искать другой объект насилия, иначе разум мог перенапрячься и не выдержать. Могло произойти саморазрушение. Посмотрев буквально одно мгновение на свое необычное обиталище и приняв шарообразную форму, Эмиль проскочил область тумана и завис над Агросом, одновременно воспринимая всё вокруг так, будто шар его нового состояния был синтезирован из бесконечного количества глаз.

Агафья стояла поодаль от планшета и мирно беседовала с Рамином. Только в этом своем состоянии Эмиль увидел главное отличие смотрителя от феи. Форма человеческого тела Агафьи возникала концентрацией ее сознания на проявляемых свойствах и качествах, и гармоничные сочетания их обеспечивались шарообразной, сфероидной формой её тонкой организации.

В то же время некая прямолинейность и схематичность смотрителя вполне правильно была подмечена в свое время Эмилем. И в тонком своем обличии Рамин был более похож на искусную кубическую конструкцию со всевозможными узлами и центрами, хоть и имеющими взаимный контакт, но явно уступающий своим совершенством, ввиду линейности, плоскости и кубичности связей, радиально-сферическим возможностям феи.

Что-то произошло в их отношениях, радикально изменившее соотношение сил.

– Время покажет, – произнесла Агафья, эманируя при этом такую плотность волеизъявления, что вся искусственная тонкоорганизованная конструкция Рамина напряглась и заскрипела. Он мгновенно включил аварийную систему и перетек в другой слой пространства, растворившись прямо на глазах.

– Видел результат своей работы? – произнесла Агафья, преобразившись в сферу.

И, отделившись своим двойником, добавила интригующий компонент в диалог:

– Компиляция хоть и питается плодами комплементации, но не переносит ее активности, плавится прямо на глазах.

При этих ее словах пространство уплотнилось еще больше и исчезло, свернулось в светящийся сгусток.

Эмиль и Агафья стояли, если применить это слово к мере их состояния в пустоте. Но если бы это можно былоописать, то, скорее, всё походило бы на простирание времени сквозь них и вокруг них. Хотя это не мешало диалогу. И, бросив взгляд на необычность восприятия их обычных тел, Эмиль проникся осознанием момента иного, иным прочтением его:

– Мне видится как прошлое уже всё это. Как будто угасает в нем печаль, и мы с тобою мчимся в бесконечность, предел которой близок… Эта даль готова уже стать элементарной, сгустившись явью эксклюзивно плотных сред, созревших быть. Но пыль вкрапленных звезд бездарных, в себе бесплодных, в ту среду живых, комплементарных, иным в них зреет: жаждою застыть – такому разве должно быть?

Агафья, нисколько не обескураженная критичностью момента, опять слиясь в единый образ, парировала вопросительности Эмиля стабильностью своей позиции:

– То лишь в тебе самом и жизнь, и бесконечность, и даль, и близость множества миров, и звезд рождение, и хлад оков мутирующих генов возрожденья к процессу творчества, как свойству бытия. Единством множества в себе живу и я, и радостью с тобою единенья, и счастьем нового того творенья, которым пыль бесплодных звезд была сподвигнута к процессу зарожденья. А время – то лишь путь в страну нетленья, в ту область, ту событий дивных даль, где вовсе не рождается печаль...

Агафья вновь предстала сияющим от счастья шаром-сферой. Вдруг разделилась надвое, как любила это делать, и продолжила говорить:

– Не миновать того, что должно быть, ты вспомнишь всё не как былое, а как в тебе живущее сейчас, которое уже осталось в нас и будет нашим опытом прозренья.

– Ты думаешь, он вспомнит нас?

Поток обымет всё, сливая… в одно прощение, прощанье, плоть и образ, растворяя… в субстракте времени.

В пространство малой мерности втекая, предстанет всё иным, того не зная. И многое, что станет светом не вместимо, воспримет менее капризный звук…

…затем в висках пульсирующий стук…

Эмиль словно выпал из небытия и очнулся в рабочей комнате, конечном пункте дезактивировавшегося портала.

– Ну, как ты, с тобой всё в порядке? – поинтересовался Алим, – поступило уведомление Сингулярной службы о закрытии портала. Пришлось тебя выдергивать в спешном порядке. Агент сказал, что это не обязательно, что ты и в той Галактике чувствуешь себя великолепно, а недостающую, отсеченную часть можно восстановить по эталон-слепку, и это даже лучше, чем возвращать заблудшую, так как в этом случае то, иное, вкрапленное сознание не будет тебя будоражить и напрягать своею несовместимостью. Ты как, помнишь что-нибудь, или всё отшибло?

– Извините, мы разве знакомы? – разыграл удивление Эмиль и после паузы рассмеялся. – Что, купился? Не дождетесь, как говорится. Правильно сделал, что выдернул. Расскажешь потом, как ты это сделал, а то что-то не помню, ел я или нет. Видать, где-то всё-таки прокралась погрешность в твою технологию, напарник.

– Намек понял, – обрадовался Алим, – мне и самому уже надоели эти стены, пропитанные непредсказуемостью сингулярности. Хочется в объятия привычной регулярности.

Напарники вышли в коридор и с облегчением закрыли за собой дверь. В приемной их ожидала Фаина:

– Вижу усталость, проступающую сквозь лиц ваших хитрые выражения, то есть я хотела сказать наоборот, произнести другой порядок слов, но это неважно. После  составления отчета о проделанной работе вам предоставляется краткосрочный отпуск на неделю с послезавтрашнего дня ввиду перенесенных перегрузок.

– А как же ваши следопыты-наблюдатели? – неподдельно удивился Алим.

– А следопыты-наблюдатели наши так далеко не ходят. Не та квалификация, так что, пока при памяти, извольте отчитаться.

– Хотя бы после обеда можно? – все естество Эмиля сопротивлялось предстоящей работе.

– До завтрашнего вечера. Только по всей форме. Сами знаете, что можно сделать сейчас за час, завтра за день, то потом и за месяц будет не под силу. Огонь то тает, растворяется, бурлит, ну, в общем, претерпевает изменения.

– Ладно, ладно, – согласились в один голос напарники и выскользнули на улицу.

Никогда еще события не разворачивались столь стремительно. Метагалактика серьезно заинтересовалась делами на Земле. И одно ее присутствие теперь охватывало все предыдущие планы бытия и небытия, делая их вполне доступными для обыденной жизни обыденного человека. Для устремленного же ею был открыт доступ во многие присутствия. И сделано это было без опасения и за Человека, и за саму Метагалактику, ибо именно продвижение вглубь возможностей раскрывало ту многомерную гамму жизни, в которой всё было упорядочено стандартами Отца. Взамен же выдвигались множественные предложения на сотрудничество в различных сферах и управлениях для решения небывалых ранее по своему качеству и масштабам задач.

Вот и к работе «Литературного мира» проявился живой интерес, и после первого служебного путешествия Эмиля, оказавшегося, стало быть, весьма результативным, пришло сразу несколько запросов и предложений, в которых, однако, следовало еще разобраться. А для этого был необходим срочный анализ всего произошедшего с Эмилем.

Об этом Фаина не сказала напарникам и первым исследователям метаприсутствий. Им-то как раз было решено предоставить отпуск. Поэтому они и должны были поведать о прошедшем, оставаясь в неведении о предстоящем.

Ускользающий отчет

Будущее выглядело бы безоблачно, если бы не одно «но». И это «но» заключалось в том, что Фаина была права. Чем дальше от событий, тем разреженней огонь и тем сложнее восстановление событий. Поэтому надо было спешить. Правда, писать отчет они отправились не в порт Алим, тем более, что он всё равно был закрыт, а домой к Алиму. По дороге почти ни о чем не говорили, наслаждались родными пейзажами сквозь призму инородных мечтаний.

– Как думаешь, Эмиль, – спросил Алим, когда они уже подходили к его дому, – не слишком ли любезна и приветлива была Фаина?

– Я тоже подумал, что она могла бы сказать гораздо больше, чем сказала. Видать, затевается что-то серьезное, – улыбнулся Эмиль. – Хотя я не могу сам пока разобраться, что. Да, были какие-то события, которые можно сейчас рассматривать как сон, как фантазии, и что с того?

– Давай, зафиксируем всё, а тогда и подумаем, что с того, – Алим открыл дверь, и они вошли в квартиру.

– Помыслим так, – продолжил он, усаживаясь на диван, – вспомни, как развивалось человечество. Все эти истории с богами, чудищами и добрыми существами, постоянные поиски разных фактов и артефактов.

Для большинства оказалось невозможным, а, скорее, неприемлемым углубление в подобные столь нефизичные явления. Тем не менее, общая тенденция развития дает картину преодоления какой-то критической точки, и мы теперь ожидаем небывалую, беспрецедентную по своим темпам картину преображения. И если все сложности были связаны с тем только, что малым количеством частей мог выражать человек собою Отца, что дало возможность и спекуляциям различным быть, и трудности создавало немалые, то теперь-то всё по-другому будет!

– Да уж и не верится, Алим: три части – и полнейший крах жизни при их инвалидности. Одно только оглашение такого состояния, как бездушный, бессердечный или безумный, означало почти приговор. Как же теперь справляться с шестнадцатью или тридцатью двумя? Ведь каждой внимание надо и свое развитие, и свое питание, и свой подход.

Представляешь шок для обывателя, которого устраивает доисторическое: «Хлеба и зрелищ»?

– Это ты с чего о таком начал думать?

– Начинаю вспоминать, как от меня требовалось форму жизни обозначать и обустраивать, когда ни тебе подумать, ни почувствовать лишнего нельзя – всё сразу же и утверждалось, и зарождалось, и тебя же охватывало.

– Давай, давай, вспоминай, напарник, если в отпуск хочешь! Все свои части привлекай для этого. Кстати, сколько их у тебя дееспособных, как воспринимаешь?

– Трудно точно определиться, Алим. Вот иногда, как тринадцать-четырнадцать работает, а то и семнадцатая, или восемнадцатая включается. Поди, определи, если от многих обстоятельств зависит. И постоянное перераспределение и духа, и огня, да и просто функций или процессов происходит. Давай сосредоточимся на отчете, а то никак не войду в нужное состояние.

– Да, конечно, надо соответствующую практику сделать с конкретным выходом на присутствие или синтез присутствий, например, физического мира Метагалактики, как думаешь?

– Согласен, давай, озвучивай.

Они сели поудобнее, и таинство новых возможностей метагалактических условий потянулось к ним своей насыщенностью и улыбкою, призываемых к сотрудничеству управителей…

Когда и Фа-Отец Метагалактики, и ведущие Владыки заполнили своими эманациями внутренний мир Эмиля, и призыв достиг второго присутствия, упоминание имени Агафьи растворило окончательно его сознание в недавних событиях, и он провалился в яркое бытие иное.

Агафья стояла посреди лужайки возле обители стрелочника с поднятыми вверх руками и что-то шептала. Осознав вкрапление знакомых вибраций, она резко обернулась в сторону их источника и улыбнулась. Сияние вспыхнувших эмоций преобразилось в сферу нового качества, и та начала расти, поглощая и растворяя собою туман, который до этого струился множеством струек по поверхности планеты. Осознание планетарности события еще больше расширило сферу, и она охватила собой весь шарик.

– Я так и знала, что чего-то не осознаю в своих намерениях, – улыбнулась она, – оказывается, не стоило раздуваться до неимоверных размеров, а сразу надо было представить ее маленьким шариком. Не надо удерживать детали, когда думаешь о целом. Детали удерживаются самим целым. Не спрашиваю, как ты здесь оказался, ведь портал закрыт Сингулярной службой, поскольку многие в него устремились.

Радость и удивление, наконец, закрепились осознанием реальности происходящего, и Агафья замолчала, давая возможность объясниться Эмилю.

– Оказывается, не всегда нужен сопровождающий агент и охранная печать Сингула, как видишь. По проторенному пути можно пройти воспроизведением его воссоединенностью. Хотя придет время, и протор словом, дающий простор передвижения станет обыденным делом для человека.

– А ты не можешь, Эмильджин, без философствований своих. Всё новые и новые откровения даешь, – Агафья по-прежнему светилась, и сфера, свободная от тумана, всё росла, достигнув, наконец, таких пределов, что стало видно сквозь него светило, вернее, два светила, два солнца разного диаметра и разного оттенка светимости.

– Я понимаю, что ушел в момент самой кульминации творения, но на то были причины, Агафья. И вижу, ты вполне справляешься без меня.

– Не обольщайся, Эмильджин, то не твое было решение, хотя и ты имел свободу выбора. Но как произошло, так уже и есть. Хотя твоё право участия позволило тебе проторить, как ты говоришь, собственную тропу, значит, и на то есть предрешение.

– Стало быть, зародыш обиды, с которым ты так борешься, все же появился на свет, и это на моей совести, – Эмиль задумался.

– Скорее, на моей, ведь это я не справилась. Слишком личностно восприняла твою роль, слишком совершенным ты мне показался. Теперь я понимаю, что совершаемое на грани возможности потому и совершается, что впитывая элемент несовершенности, синтезируясь с ним, дает новый элемент стабильности.

Это – и закон развития, и издержки комплементарности. Нет действия без напряжения, нет усилия без рождающего его напряжения, нет движения без приложенного усилия, и, конечно же, нельзя ощутить недвижимое. Все мы проходим обучение наработкой, прежде всего, Образа Отца, и пути этого обучения неисповедимы.

– Да ты не меньше моего философствуешь, Ага, – улыбнулся ей Эмиль, – как твоя сестра Со. Я тоже по тебе скучал и по твоим размышлениям в самой себе.

– Ой, правда, Эмильджин? – Агафья обернулась двумя сферками, – а я уже и забыла, когда погружалась в себя.

– Думаешь, он способен воспринимать хоть что-то таким образом? – засомневалась вторая.

Эмиль вдруг тоже переформатировался в несколько сфер, содержащихся одна в одной, как матрешки, и произнес:

– Хотелось бы всегда совершать такие действия, которые приводят к приятным ощущениям.

– Но тогда как бы можно было узнать, приятны они или нет?

– Ну, хотя бы по способности расти в гармонии с окружающим миром.

– Да, и способности воспринимать его с определенной позиции?

– Верно, необходим различный ракурс взгляда для объективности.

– Разнообразие объектов, по-твоему, суть, поиск объективности?

Сферки эти, общаясь внутри самое себя, переливались и цветом, и плотностью, и еще многими неописуемыми состояниями, пронизываясь одна другой, и, в конце концов, снова преобразились в цельного Эмиля.

– Беру свои слова обратно, Эмильджин, ты можешь многое, просто я об этом не знаю, – Агафья смотрела на него, сверкая и сияя всею своею благодарной радостью естества.

– Да я и сам не ожидал, – соображал, что происходит, Эмиль. – Я, вот, хочу все как-то систематизировать, чтобы определиться с полученным опытом для своей сансары. И не могу: всё ускользаю в новые обретения, благодаря тебе. Когда же всё это и каким образом описать можно будет?!

– Странный ты, Эмильджин, – Агафья приблизилась, – не может быть, чтобы ты не помнил, как выращивал Агрос, как вдыхали мы в него дух развития, устремленность, и стабилизирующие установки искали, как получили право на полусферный рост. А, может, ты не заметил, как только что мы дорастили его до сферы и проявили свет не рассеянный уже, а показали наличие источников его? Мне хочется коснуться тебя, чтобы убедиться, что это не плод моего воображения.

Агафья подошла вплотную и протянула руку. Вибрации высокого напряжения разбежались от плеча во все клеточки взрывающегося тела, и Эмиль очнулся.

– … и выходим из практики, – закончил Алим.– Хорошо ты вошел в состояние, только вроде заснул. Как же прожитое на физике фиксировать будешь? Не можешь удержать синтез присутствий, что ли? Либо здесь, либо там?

– Да погоди ты, и так всё ускользает. Не то, чтобы что-то старое вспомнил, а как будто что-то новое произошло.

– Что ты имеешь в виду? – переспросил Алим.

– Вот, скажи, если она меня коснулась, чтобы проверить, не плод ли я ее воображения, а я в этот момент выпал оттуда, так, стало быть, она и посчитает, что это все были ее фантазии? Или, может, я и есть плод ее воображения?

– А сейчас проверим, – рассмеялся Алим и коснулся его плеча. Сильный разряд статического напряжения ощутимо долбанул обоих, но реальность осталась, как и была. – Ощутил? – спросил зачем-то Алим, приходя в себя, и сам же ответил, – раз ощутил, значит, второе присутствие ощущениями с тебя сошло. Но реальность твоя основная – здесь. Так что напиши отчет и выбрось всё из головы. Что надо – и так зафиксируется соответствующим образом, и всплывет, когда надо будет.

– А ты о чем писать будешь, Алим?

– Так, вот, обо всем этом, начиная, как сопровождал тебя до точки сингулярности, и до того, как разряд твой принял только что, и напишу. После него, кстати, я всё четко вспомнил. Хорошо прошиб он меня!

Огненная нить

Разряд, полученный вполне ощутимо физически, прошил и более тонкие уровни организации этого удивительного существа, которого осознал в себе Алим, взглянув на всё многоприсутственным взглядом. Было это редкостное явление, и поэтому зафиксировать его хотелось по горячим, так сказать, следам и запаху оплавленности в комнате.

Вот так уже несколько месяцев: не поймешь, то ли законы все переплелись в косу и выкашивают новый плацдарм для своих последователей, то ли стандарты нового еще не проявляют своей жесткости по отношению к запаздывающим, то ли это и есть временная размытость переходного периода. Как определиться, что и почему происходит?

С позиции обывателя всё, что можно было сейчас описать, выглядело бы как полный бред и фантастика, с позиции ученого люда – маловато доказательств, с позиции новой философии можно усмотреть ребячество, уклонение от стандартов, несоблюдение распоряжений. Но ведь если что-то имеет место быть, значит, есть на то Воля Отца, ибо ни один волос не упадет без Воли Его.

Успокоив себя такими размышлениями, Алим приступил к отчету, и работа эта для него была более привычна, чем для начинающего Эмиля.

«Итак, многообразие слов, формою своею мысли пытающихся отразить, становится бессильным перед поставленною задачей, доколе не сплетутся они, слова эти, вокруг нити связующей, проходящей вдоль столпа сути разумной, идеей организованные…

Несвойственная витиеватость полученной фразы озадачила пишущего и заставила задуматься, затем раствориться в сферах мысли и попробовать опуститься на гладь озера Читты, оставив всё внешнее вовне, а всё внутреннее, блестками отсвечивающее со дна озера, с зерцала проявить пытаясь.

Обнаружив, таким образом, наготу своей предвзятости, Алим проникся безмолвием и начал напитываться силами, которые явно потребуются для преодоления лабиринтов интеллектуальных ловушек, за которыми виднелись заповедные места трансвизора, где можно было взрастить самое невозможное из допустимого. Там было уже близко до преодоления глобусности.

«Странные состояния тебя стали посещать, Скользящий во Времени», – заякорил он своё сознание и прорвался на поверхность протоядерности оформления. С той позиции и продолжил:

«Стало быть, протоядерность Образа формирует гулливеровские тела столпные, способные жить сансарно, Грааля огненной средой омываемые, и мощь огненную обретающие. А там уже и Нить Огненная, и Головерсум видения безграничного…

Наконец, Алим проявил себя в ином масштабе и обнаружил в той комнате странного запасника библиотеки, где впервые открыл он Путеводитель Мишара, перед коим сейчас и находился.

– Что редко захаживаешь, первопроходец? – упрекнул его хранитель-архивариус, – Или не осознал до сих пор, что архив – это и есть физически проявленное присутственное место? Или бездельничал столько времени? Ладно, читай, раз проявился.

Алим склонился над путеводителем:

«… и за Нитью Огненной начинается простор восприятия иного, завораживающего, нескончаемого, исконного, а по Нити лежит путь в еще большие глубины…»

– Но только зачем они тебе сейчас, коли ты со мной поговорить пришел? – сознание Алима проявилось перед тем самым Агентом, с которым уже не один раз он встречался при совершенно различных обстоятельствах.

– Так же и напугать можно, – пошутил Алим. – И что это всё ты да ты, неужели Сингул так беден на сотрудников? Вон Эмиль с феей сотрудничал, так физиономия его еще не один месяц, наверно, цвести будет и плодоносить идеями и прозрениями.

– Согласна: перемены обновляют возможности, – улыбнулся в ответ, преображенный в женскую форму, агент.

– Улыбнулась, – поправила она тормозящее восприятие Алима, – чай, теперь твоя душенька довольна?

– Да, – ответила она на не прозвучавший вопрос, – и любые другие формы тоже. Речь ведь не о том, а об оптимизации выполнения порученного. Согласен? Что-то я не вижу, чтобы это придало тебе большей радости общения.

– Ко всему надо время, чтобы привыкнуть.

– Вот и я о том же. Только время потеряли. Надеюсь, хоть производительность, то есть скорость процессов и активность разрядов, у тебя повысятся от этого?

– Да, – согласился с чем-то Алим, – только я уже не пойму, кто кого искал и зачем?

– Ты отчет пишешь и не можешь сообразить, что же такого ценного ты приобрел за это время? Вот Эмиль с феями сотрудничал, новую ветвь цивилизации зарождал, оплодотворял своим сознанием, так сказать, а ты с каким-то сухарем-агентом общался. То Эмиля сопровождал и из рук в руки передавал, то сообщения получал – предупреждения о закрытии портала, то произвел выемку друга из небытия красочного и в серый мир его запроторил по своему усмотрению, то опять какой-то скучный, допотопный фолиант читаешь. Всё верно?

– Вот, теперь вижу полученную выгоду, – обрадовался Алим, – твоя новая форма тела несет и иные формы выражения всех твоих функциональных систем. Я ведь раньше считал, что ты несешь определенные указания и поручения, как почтальон, принесла, отдала и всё. А теперь вижу, что несут они еще и отпечаток твоей личности, твоей индивидуальности. Так намного более продуктивно, поскольку творчески получается. А фолиант никогда зря не раскрывается. Прожил я его выкладку, как лилипут, ставший Гулливером.

Думаю, Огненная Нить – тот способ тайный быстрого перемещения сознания из одной Галактики в другую и есть, которым Сингул пользуется. И еще что мне понравилось в увиденном, так это проявленность слова универсумным ракурсом: Лили-пут и Гул-ли-вер – это как путы или путь Лилит, а «гул» звучания Сингула и Регула в союзе с Верой – уровень совсем другой. И в этом тоже стоит разобраться.

– Ну, что же, видимо, не зря твою нечаянную просьбу выполнил я, – перед Алимом опять стоял Агент в мужеском обличье, – вижу: дальше разберешься сам с отчетом.

И исчез на фоне белого листа путеводителя Мишара.

– Что, путь нелегок после даже малого прозренья? – рассмеялся хранитель и указал на дверь.

Алим молча вышел и поспешил домой. Эмиля он застал всё в том же кресле перед компьютером.

– Ну, что, закончил свой отчет? – сделал он вид, что ничего не произошло.

– А ты куда это отлучался? Я сразу даже и не понял: помню, как сидел, и вижу – нет тебя.

– Не поверишь, Эмиль, но случается, что люди отлучаются, даже и не осознав, как это получается. Хочешь, верь, хочешь, нет, но очнулся я в библиотеке и не пойму: огорчаться, что обратный путь протопать придется, или радоваться, что предшествующее тому перемещение мне ничего не стоило.

Очередная попытка

– Так, может, ты теперь с компьютером поработаешь, а я подумаю, – обрадовался Эмиль, – раз тебе есть, что излагать.

– Только учти, я за полчаса отчет наберу и свободен, а твоя нерешительность грозит тебе укорочением отпуска, – Алим усмехнулся и приступил к отчету, нисколько не волнуясь, как его воспримут те, кто будет читать. В конце же его он намеревался недвузначно открыть одну тайну, которую как-то странно увидел на дне озера. Отразившись тогда, она лучом коснулась одной из сфер и засветилась, зазвучала откровением:

«Путь, проторенный Эмилем, уже наполнен ходоками с предложениями о востребованности на подобные и вместе с тем нескончаемо разнообразные совместные проекты. И вскорости «порт Алим» будет снова открыт и получит Метагалактическую аккредитацию наравне со службой Сингула, хотя и предвещает это конкуренцию. Хорошо бы если и только».

Эмиль же сладко потянулся, включил чайник и посмотрел на звездное небо. Нет, смотрел он, конечно же, на потолок, но воспоминаниям его эта плоскость нисколько не мешала сливаться с мечтаниями.

Попивая чай, промечтал он так, периодически улетая в никуда, целых полчаса, за которые Алим, как и обещал, закончил своё творчество.

– Ну, как, готов ли ты офизичить свои творческие похождения? – оторвал его напарник от безрезультатных блужданий.

– Что-то слов нет, одни междометия, – пожаловался в ответ Эмиль.

– Пришел бы кто, что ли, – добавил он, имея, конечно, конкретное подразумевание, и не зря: в дверь позвонили.

– Сам напросился, – предупредил его Алим, – сейчас из тебя вытянут то, чего и не было, так что за отчет теперь я спокоен.

– Ну, что, конспираторы: разведка донесла, что видели вас сегодня в разных местах, стало быть, командировка ваша завершилась?

– А позвонить слабо? И пускай лучших друзей любопытство разбирает.

– А что, главное, что им хорошо: развлечения, почет и слава, – все трое возможных гостей – Мила, Яна и Алина – мгновенно заполнили собою пустующие сферы пространства квартиры Алима.

– И что такого, – принял, как всегда, на себя оборону Алим, – еще формальности остались: отчет написать, и, кстати, Эмиль уже высказал мысль «отозваться». Вот, буквально несколько секунд не хватило, чтобы она перешла в состояние реализации.

– А что, девочки, похоже это на правду? – спросила Яна.

– Говорит уверенно, – ответила ей Мила, – только доказательств не хватает.

– Да, пожалуйста, – парировал Алим, – Эмиль возле компьютера, вот документ его под названием «Отчет», а там еще на рабочем столе мой отчет, уже готовый.

Секретный текст был очень быстро проработан, и по его содержанию возникли вопросы.

– Ты хочешь сказать, что в скором времени наши способности будут востребованы? – первой заговорила Алина.

– Это уже даже не вопрос, это катаклизм для руководства. Заявиться – заявились, а о последствиях не подумали, – подтвердил Алим, – кроме того, без отчета Эмиля дальнейшие шаги как бы и не могут быть определены.

– Нет, я не вижу никакой катастрофы, – возразила Яна, – человек десять, а то и больше, у нас уже имеют должную подготовку, а выбить отчет из этого, временно лидирующего, на чужом труде раздобревшего, так это вообще не вопрос. Дайте только дотянуться.

– Э-э, поосторожнее с музейным экспонатом, – сдерживал напор Алим, – это пока единственный экземпляр, эталонный, можно сказать, образец межгалактической связи, по крайней мере, в нашем окружении. Он живым нужен!

– А насчет связи, пожалуйста, подробнее, – обрадовалась зацепке Яна.

– Ну и хватка, – ретировался Алим, – пожалуй, напарник, отчитывайся сам. Я что смог, сделал. Умываю руки. Кстати, вам советую сделать то же самое: сейчас чай будем пить.

– Итак, метагалактическое новообразование, у тебя тридцать секунд, чтобы придумать себе алиби на всё время отсутствия, – не дотянулась до него Яна.

– Эмиль получает совсем мизерную передышку. С нетерпением ждем развития сюжета, – улыбнулась ему то ли сочувственно, то ли ободряюще Алина.

– Единственное, что могу с уверенностью сказать, – выдал после их возвращения Эмиль, – так это то, что любого, выдержавшего общение с вами хотя бы сутки, можно считать готовым к межгалактическим экспедициям любого рода.

– Это констатация факта или нескрываемая лесть? – спросила Яна и подошла ближе к Эмилю.

Что-то непонятное происходило в пространстве, и это его беспокоило. Но вот она прикоснулась, и Эмиль успокоился, даже слишком. Он будто бы застыл, свернулся вовнутрь. Поток событий пронесся в его сознании: от двухдневной давности до недалекого будущего и медленно стал выкатываться вовне.

– Тебя раздвоили и забыли вернуть в исходное состояние, – неожиданно произнесла Яна.

– Это ими было сделано, чтобы обезопаситься от возможных неожиданных действий с твоей стороны, – сделала вывод она.

– Тебя поместили в резервацию и предоставили возможность творить, но таким образом, чтобы творимое тобою можно было свернуть, как планшет, и не дать ему развития. Все происходило на макете, и только одно существо, довольно-таки развитое, взаимодействовало с тобой по-настоящему. Оно рисковало. Все остальное было бутафорией. Но, по их мнению, проект удался, и его допустили к реализации, но уже под управлением своего представителя. Взамен тебе предоставили возможность воспользоваться полученным опытом. Многое было заблокировано, и я пока не вижу способа его разблокировать.

Ты действовал под прикрытием со стороны еще одного управления, и с его стороны нареканий нет. Свою миссию ты выполнил успешно. Так что можешь не переживать: цельность твоя восстановлена. Ты сейчас в активации одного пространственно-временного континуума, так что можешь спокойно писать свой отчет.

– Ого, Эмиль, ты оказался прав: стоило появиться группе поддержки, и дела с отчетом готовы к продвижению, – заметил Алим.

– Ничего не понял, – сознался Эмиль, – но в глазах посветлело, и эта ясность позволяет мне все изложить в лаконичной форме.

– Вот и прекрасно, – обрадовался Алим, – значит, есть вероятность вовремя пойти в отпуск. А мы не будем мешать, пойдем на кухню чай пить, – предложил он остальным.

– И что это за манипуляции такие вы произвели с Эмилем, что он переменился на глазах прямо, – поинтересовался Алим уже на кухне.

– Не всё сразу, – заинтриговала его Яна, – сначала напои гостей, обогрей, а потом и тайны выведывай, но только при одном условии, что после устроишь нам какое-нибудь увеселительно-познавательное представление, как ты умеешь.

– Ух, ты, как дорого стоит откровение ваше, – удивился Алим, – сначала расскажите, а потом и посмотрим.

– Освободится Эмиль, тогда и расскажем, чтобы не повторяться два раза.

– Да уж, тайнами пропитана ваша жизнь, – включилась в игру Мила, – прямо-таки две соперничающие группировки. Одна я совсем в стороне от дел. Надо бы и себе какую-нибудь роль взять.

– А ты будешь третейским судьей, рефери, независимым экспертом, – предложила Алина.

– Нет уж, когда двое дерутся, лучше быть в стороне. А то как бы с двух сторон не получить тумаков, – не согласилась Мила.

– Как хочешь, – не стала настаивать Яна, – тогда сама определяйся.

Вскоре к ним присоединился Эмиль.

– Что, много я пропустил? – поинтересовался он.

– Нет, ждем тебя, чтобы кворум был, – успокоил его Алим.

– Тогда пойдемте в комнату, – обрадовался Эмиль, – а то я опустошился информационно, и сферы мысли моего ментального аппарата требуют заполнения для начала новой работы.

Всё намного интереснее

– Насчет этого не беспокойся, – успокоила его Яна, когда все уселись, – заполним, только вас в чувство малость привести надо, а то звездная болезнь может начаться.

– Чем заслужили мы такое к себе отношение? – удивился Алим.

– А тем, что считаете, будто одни вы и работаете. А ведь отделение и до вас неплохо существовало. И проект этот не одними вами осуществляется. Много направлений и сфер обеспечения другими поддерживается. Вот мы, например, с Алиной занимаемся разработкой адаптационно-восстановительной программы, и, судя по тому, что только что произошло, не безуспешно. Ведь для того, чтобы планировать дальнейшую работу, надо иметь уверенность, что не будет потерь ни целостных, ни частичных, что все участники будут адекватно восстанавливаться от любых воздействий и наложений.

– Это, по-твоему, выходит, что все, кто достаточно подготовлен, был задействован в проекте? – понял, наконец, ее Эмиль, – но тогда и Мила должна была быть в чем-то задействована.

– Ты забыл, что Мила не учится с нами, – возразила Алина.

– Да, все вы правы, – подтвердила Мила, – в проекте задействовано очень много специалистов разного уровня и профиля. И мне была отведена роль, объединяющая в себе секретаря-референта и фиксатора-архиватора. Но это закрытая информация, хотя по присутствующим здесь могу привести пример.

Получит одобрение, по всей видимости, структурная организация сопровождения-поддержки, когда основной исполнитель идет по присутственностям и присутствиям, телесно-импульсно проявляясь, а напарник плавно перетекает Синтезобразом. Подвижно и безопасно. То, что это было так, можно убедиться хотя бы по описанию происходившего в библиотеке. Вспомните, насколько это близко к тому, как прибегает Синтезобраз на безмолвие, которое возникло из синтеза сфер, и счастливо на это смотрит и понимает, что это его. И дальше впитывает мысль и полностью заполняется ею. А потом мчит туда, куда эта мысль его отправляет. Вот и помчался Алим за ней.

А если вы прочтете отчет Эмиля, я уверена, что найдете там столько телесных проживаний, что сомнений не останется в форме его выраженности во время пребывания в иной галактике или системе, я уж не знаю.

И как вы думаете: все эти преодоления привязанностей, привычек соображать по накатанному, противление новому или просто пассивность, застой, проявление огненности или отсутствие таковой, что всё это не требует проработки и сил? Тогда вы забыли, что мы развиваемся группово, и что никто не в состоянии проделать самостоятельно работу всех. Это только кажется, что ты получаешь всё просто так, но то, что во всём этом твоё – лишь только часть, многие не хотят замечать. Поэтому я не удивлюсь, если мы никогда и не узнаем всех участников и роль каждого. Да может этого и не надо?

– Хорошее откровение, – пустился в размышления Алим, – тогда можно себе представить такое же серьезное отношение с противоположной стороны. И что Эмиль был почти как игрушка в чьих-то руках, в какой-то резервации, а чтобы создать иллюзию, ему самому разрешили чем-то поиграться?

– Я бы так это не представляла, – возразила Мила, которая была проинформирована, как оказалось, из присутствующих больше всех, – во-первых, с их стороны тоже был представитель с не меньшей степенью риска, во-вторых, получение опыта было обоюдным, в-третьих, они его приняли и дали развитие, правда, уже под руководством своего управителя. Значит, и мы должны и можем извлечь пользу по-своему. А в-четвертых, пошел целый поток подобных предложений на подобное сотрудничество, и это тоже о чем-то говорит. Теперь предстоит серьезная систематизация, и вперед – в массовое производство, как говорится. Вот когда возрастет востребованность.

– Да уж, заварили кашу, – удивленно смотрел на всех Эмиль, – мы, значит, жизнью своей рискуем, а вокруг целая система крутится, смотрит, что из этого выйдет.

– Ну, положим, не просто смотрит, – возразила Яна, – представь: ты за границу поехал, и то тебя государство как-то опекает, а то из одной галактики в другую. Наверняка там разные договоренности и условия безопасности простроены. Называется взаимовыгодное партнерство.

– Вас не поймешь: то тебя до песчинки низводят, то до колоссальных масштабов, то управителем делают, то игрушкой и марионеткой: правда-то где? – возмутился неопределенностью Эмиль. – Отказываюсь так работать.

– Хочешь сказать, что неинтересно совсем было, что в следующую экспедицию не пойдешь, откажешься? – посмотрела на него Мила.

– Если ты хочешь зафиксировать как факт, то, конечно же, не откажусь, только как-то бы хотелось побольше начальной информации, – смягчил свою позицию Эмиль.

– Да уж, что точно, то точно: от каждого требуется проживание, наработка и еще обретение способности передавать это другим, поскольку через поле и различные сферы хорошо, но физически многие моменты получаются быстрее напрямую, чем туда, а потом оттуда. Не все еще умеют качественно расшифровывать не только огонь и дух, но и свет, – заметила Яна.

– Меня другое интересует, – продолжал Эмиль, – как же получается, если даже мы в этом малом не совсем понимали, что взаимодействуем между собой, то как в больших масштабах это взаимодействие может быть осуществимо?

– Не забывай, что и в этом направлении есть, кому заниматься, а, следовательно, и идет развитие. К тому же, ты ведь знаешь, что в тонком мире, да и в мире духа мы всё же взаимодействовали благодаря практикам и установкам в них. А то, что мы не знали, но должны были предполагать и осознавать, что идет поддержка, так ведь одновременно всё происходило и впервые. Так что, думаю, во второй раз появятся новые возможности, а с ними и новые вопросы, и опять это выяснится после, при очередном обсуждении, – успокоила его Яна, – нас Елена Николаевна и нацелила на эту встречу, чтобы очередной вопрос отработать, не стала вас до времени трогать, учитывая ваше состояние. Планировала на завтра, но когда Алим проявился в библиотеке, события как бы сами ускорились.

– Вот ведь как всё бывает интересно, Эмиль, – то ли шутливо, то ли серьезно добавил Алим, – а будет ещё интереснее.

– Да ну вас. С вами невозможно разговаривать на серьезные темы, – махнула рукой Алина.

– Потому и живы еще, – отшутился Эмиль.

– Всё, хватит, и так много о чем есть поразмыслить, – решила сменить тему Яна, – давайте лучше обещанную развлекательную программу.

– Это еще что? – не понял Эмиль.

– Это не к тебе вопрос, это ко мне, – успокоил его Алим, – только я и сам не знаю, чего придумать. Надо тему выбрать, способ, какие-то условия начальные, настрой соответствующий. Всё не так просто.

– А никто и не говорит, что должно быть просто, – настаивала на своем Яна, – тема на выбор из твоих же путешествий: или служба Сингула, или Огненная Нить, или хотя бы озеро Читты, а то и просто прикольчик какой новый придумал бы. Сам ведь везде успеваешь обозначиться, а друзей не приглашаешь. Раньше хоть Алекс выручал.

– Так группой в миракли сложнее входить, мне, по крайней мере, потому как спонтанность многое значит, – сопротивлялся Алим.

– Ну, что же, так и запишем: к передаче опыта не пригоден. А, может, ты вообще всё придумываешь? Как знать, можно ли тебе доверять жизнь напарника? – Мила поставила его в безвыходное положение, хоть и шутила.

Спонтанность по сценарию

– Вот ведь цепкие, не отвертишься. Эмиль, это ты виноват, не мог сам отчет написать, – тянул время Алим.

– Самому надо было меньше по библиотекам проявляться, – парировал Эмиль и тут же предложил, – так, может, мотнемся туда, а они пусть тут ждут?

– Не фантазируй, всё равно не купимся на такое, – улыбнулась Яна и взяла его на всякий случай за руку.

Но Эмиль из чувства противоречия решил, что он не шутит и начал представлять, как бы это могло выглядеть. Его тело обмякло, и Яна поняла, что происходит какой-то процесс. По ее изменившемуся выражению лица, это поняли и остальные.

– Что, озадачил? – улыбнулся Алим.

– Дело не в том, – совершенно серьезно заявила Мила, – а что, если настоятельные рекомендации Агента дать вам отпуск и временное закрытие портала, всё это неспроста. Вдруг он не туда пошел, куда разрешено. Выдернуть-то можно, а что если там где-то спайки образовались и повреждения пойдут?

– Что ты имеешь в виду? – заволновалась Яна.

– Ну, вот, смотри, как было в пятой расе, – продолжила Мила, – испугался человек сильно, да так, что душа из домика своего выскочила и запечатать его забыла, а там смотришь: и подселился кто-то. Ту же секунду вернулась, а уже поздно. И начинает человек говорить, что душа пожелает, а та, вторая сущность, совсем с этим не согласна, и спорят они, а человек заикается. Что специалисты говорят? – Испуг. А сделать ничего не могут и привлекают специалистов иного профиля, то ли гипнотизера, то ли бабку-ведунью, то ли дьячка-экзорциста какого. И не известно ещё, кто сильнее, хватит ли квалификации.

А бывает и сознательное действие более тонких частей человека. Вышла душа и готова уже не возвращаться, а ей старшие говорят: «Рано еще» и усиливают более тонкими качествами, и новый смысл появляется у нее, и возвращается она, и окружающие видят, что необычные способности получил человек после сильнейшего стресса или клинической смерти. Такие вот изменения бывают после несанкционированных блужданий души…

Она замолчала.

– Так то ж в пятой расе, а Эмиль Новое Рождение стяжал и условия развития шестой расы принял. И не домик души астральный – Дом Изначальности у него по стандарту Отца на восьмом присутствии. К тому же, на присутствиях и стражники должны быть. В общем, не проходит такой номер сейчас у вредителей всяких тамошних, – продолжала искать выход из ситуации Яна, но Мила молчала.

– Мне кажется, если судить по отсутствующему взгляду – она в присутственной библиотеке, то есть в архиве, и читает что-то, – ответила вместо неё Алина, – хотя доля правды в словах ее есть: нежелательно их выдёргивать насильно, лучше будет, если сами выйдут. Но попытаться отследить можно, ежели квалификации достанет. А то ведь как бывает: пойдешь за кем и думаешь, что след в след, и настигаешь уже, а в действительности за муляжом топаешь, или над тобой подтопывают местные аборигены, а ты уже и понимаешь, но любопытство такое разбирает, что остановиться не можешь…– и замолчала.

Яна поняла всё правильно и посмотрела на Алима, как на последнюю надежду.

– А что я, ты ведь сама хотела представления, только кажется мне, что каждый свое смотрит и других не приглашает. Будем собирать всех воедино? – спросил он в ответ.

– Конечно! Мало ли что, – удивилась вопросу Яна.

– Это я для порядка, чтобы устремления наши совпадали. Тогда делаем практику. Надеюсь, остальные подтянутся.

Итак, мы синтезируемся с Владыками, ведущими нас, синтезируемся…возжигаемся…

Яна уже не слышала, о чем говорил Алим, да и причем практика к их неумению сорганизоваться. Сейчас поплавит их где-нибудь, и выпадут они в реальность, как младенцы наивные и простые… но, тем не менее, происходило что-то позитивное: их с Алимом тонкие структуры проявились прямо в той самой комнате, где по-прежнему лежал на столе путеводитель Мишара.

– Время тут, конечно, быстрее идет, – обратился к ней Алим, – но все равно поторапливаться надо. Как только я там завершу практику, мы выпадем обратно. С ними или без них, но вернемся.

– Что, за своими пришел, мастер? – возник откуда-то смотритель, – а то я смотрю, один за другим: шасть, шасть и прямо в книгу. Ох, думаю, и выдумали же, где в прятки играть. Хоть бы спросились для порядка, как да что, заякорились.

– А зачем, – не понял Алим, – и что значит «шасть».

– Так ведь книга-то не Мишара, а, думаю, приколов. Если приколит где, не так-то просто и выскочить, – улыбнулся смотритель. – Ну что, страховку берем? Ато некоторые уже дочитались… не буду пока закреплять веским словом.

– «Думаю приколов», говоришь? Ладно, якори, пойдем искать.

– Даю добро, – произнес смотритель и исчез.

Алим склонился над книгой, Яна рядом.

– Можешь объяснять по ходу событий? – спросила она.

– Только вначале, – предупредил ее Алим, – дальше скорости пойдут другие и безмолвное общение, не предполагающее сторонних разъяснений. Во-первых, ты сама захотела приколов, а, во-вторых, ключ в её полном названии, думаю, то есть «думаю при-ко-лов». То, что ударение пошло на «лов» – это  ладно, то, что можно поменять на «Лов-ко при-думаю» – это хорошо. Но должно быть ещё что-то в самом начале. Думай.

Алим начал поиск. Перевернул страницу, другую и нашел.

– Вот, смотри текст: нежелательно их выдергивать насильно… Где-то здесь должна быть Алина – она эти слова произнесла.

Яна почувствовала, как её втягивает в книгу, но, с другой стороны, что-то удерживало. Тогда страница начала расти и становиться объемной. Невдалеке посреди поля стояла Алина и внимательно смотрела на растущую свёклу. Алим подошел к ней.

– Чем интересуешься, подруга? – спросил он.

– Смотри, живые они, – удивлялась Алина, – кажется, выдернешь – и пойдут, и заговорят, а написано, что выдергивать нельзя. А вдруг орать поле начнут?

– И ты решила отследить? Похвально. Свободу воли нарушать нельзя. Не пойдут они, пока сами не захотят. А будешь помогать – сама увязнешь, ведь они тоже захотят, чтобы стала ты такою, как они. А их больше.

– Хочешь сказать: простой закон физики? Всякое действие вызывает противодействие?

– И пока они в физике, в земле, этот закон на них и действует. А отслеживать – что толку, лучше отгадай загадку: что произойдет, если не их заорут, а они заорут.

– Свёкла?

– Нет, буряк, или бурый як и его ор.

– А-а, як-орь, что ли, – Алина оторвалась от своего отслеживания и впилась слабо понимающим взглядом в Алима.

– Якорь якорить, – подтвердил он.

Поле начало уменьшаться, а неведомая сила выдернула Алину в комнату.

– Тоже мне, додумалась, «выдергивать нельзя, надо отслеживать», – ругала её Яна, – давай, якорись.

Возник смотритель.

– Желаете заякорить себя? – спросил он.

– Желаю, – поняла ситуацию Алина.

– Так-то лучше, – согласился смотритель и исчез.

– Постарайтесь меньше говорить, – предупредил подруг Алим и начал дальше листать книгу.

– Нашел, – произнес он вскоре, – … такие изменения бывают после несанкционированных блужданий души…Знать какие – каждый хотел бы. Вот, взять, к примеру, дюймовочку…

Книга задрожала от желания знать, почему не может втянуть этих троих, и распахнулась сама. Посреди застывшего озера в сердцевине лилии сидела… Мила, которая была малюсенькая по сравнению со стоящими на берегу друзьями и не могла понять, почему ее мир только что так уменьшился. Она смотрела на Алима и ждала подсказки.

– Я знаю, ты любишь литературу, поэтому легко справишься, – начал Алим. – Чтобы избавить себя от лилии пут, надо встать между большим и болезнью его. Свифт бы с этим справился.

– Я читала твой отчет, помню: лилипуты и Гулливер. Корью он болел. Я между ними, Гул-ли-вер – я – корь.

Послышался гул, и озеро вздыбилось.

– Верните якорь, – прокричала Мила и оказалась рядом с остальными возле стола.

Книга возмущенно гудела.

– Желаете заякориться? – спросил появившийся смотритель.

– Да, конечно, – виновато произнесла Мила.

– Даю добро на якорение, – произнес смотритель и исчез, но в это время Алим произнес неожиданно:

– … и выходим из практики.

Все удивленно посмотрели друг на друга, и потом все вместе – на Алима.

– Только не требуйте пояснений. Что касается приколов: сами всё себе насочиняли – не было ничего, – уклонился он от прямого ответа, – хотя прикольно, как вовремя мне сегодня подсунула нужный текст книга Мишара. Сам бы я долго искал выход. А что, правда, предлагал вам смотритель заякориться, а вы отказались? – посмотрел он на Милу с Алиной.

– Кто ж знал, – ответили все в один голос, и внимание их переключилось на Эмиля, – а ты где был?

– Смотрел, – проронил тихо Эмиль и понял, что сейчас ему влетит.

Хорошо быть первым

– Ждете объяснений? – вздохнул он, – но ведь я первым попал в ту комнату, а на первой странице «Думаю Приколов» было условие: «Хочешь всё увидеть своими глазами, должен стать смотрителем». А дальше от меня уже мало что зависело, потому что я согласился. Я стал частью игры и мог надеяться только на вас. Но надежды мои стали таять одна за другой. Если бы не Алим,…но я ведь знал, что он меня всегда выручит. Напарник ведь как-никак.

– Я всё-таки не пойму, – не хотела сдаваться Яна, – это что, заранее всё было подстроено?

– Как сказать, – уступил просьбе Алим, – сама идея расслабиться принадлежит тебе, если помнишь, до этого никто ничего не планировал. А попробовать спонтанность сделать частью сценария – это уже Эмиль предложил, когда мы с ним переглянулись, не скажу на каком присутствии. Картинки придумывал он, а отгадки вы, мне оставалось только соединять. Могло и не получиться, конечно, но сами ведь сказали, что надо познавать новое, одновременно и впервые. Пассивности не было, и желанием все горели всё исправить. Всё преодолеть хотели, по накатанному не соображали, шли по бездорожью.

Мы так подумали с Эмилем и решили запатентовать метод подготовки специалистов к предстоящей миссии. Как думаете, Елена согласится? Вы, как первоиспытатели, можете ей порекомендовать?

– Вы, ребята, хотите одним махом снести веками нарабатывавшиеся способности здравомыслия сразу всем в группе или на кого конкретно зуб имеете? – рассмеялась Яна.

– А что, выглядит как оружие массового уничтожения? – удивился Алим.

– Нет, как приколы для умеющих думать! – не совсем ясно, в каком смысле, сказала Яна. – Мне уже пора. Кто составит компанию?

– Разве я могу тебя бросить после такой ментальной баталии, – засмеялась Алина, – и когда они вдвоем взяли Эмиля под руки, все поняли истинное значение этого смеха.

– Извини, Эмиль, тут я бессилен, выкручивайся сам, – пожал плечами на прощание Алим. – Отчет я отправлю по электронке. Счастливого отпуска. Будете скучать, заходите.

На том все и разошлись.

– Провожаете меня, а потом делайте, что хотите, – предупредила Алина.

– Где же ваша пресловутая программа восстановления? – поинтересовался Эмиль, – что-то вы не очень спешите выйти из того состояния, которое неестественно для вас?

– Во-первых, надо еще составить отчет, внутренний, конечно, о том, что произошло, а во-вторых, программа, как ты выразился, предполагает внешнюю помощь. Над самостоятельным компонентом мы еще не работали. Хотя это не менее важно, – согласилась Алина.

– А мы, выходит, с Алимом, ну и с вами, конечно, получается, поработали над моделью или тренажером активации потенциала возможностей. И вот что мы имеем: отсутствует механизм включения всех уровней сознания в критический момент. Не работает оно столпно, нет в нём Огненной Нити, сшивающей, пронизывающей всё, – заключил Эмиль.

– Ну, и что ваш антигуманный эксперимент над нами дал, по-твоему? – поинтересовалась Яна.

– Вот то и дал, – размышлял Эмиль, – резкое сужение сферы восприятия до рамок обозримого, вышибание из цельности восприятия. Помните, как во сне? Вроде действуешь, что-то решаешь, а, уже проснувшись, осознаешь, что возможностей-то было гораздо больше, но вот осознанности их наличия не было.

Другой спектр вопросов касается самой тематики или конкретизации сюжетов, которые разворачивает модель. У Алины, к примеру, явное желание заменить собою эволюционные процессы, вытянуть всех на поверхность. А ведь овощ, оторванный от земли, просто перестает развиваться, а затем и гнить начинает, если не употреблен. Стало быть, что-то не додумано в желаниях.

А вот у Милы самоуничижение проявилось, умаление своего «я» на фоне бытия. Механизм равновесности всех процессов, восприятий и прочего – это общий вопрос. И потом, почему вы не использовали основной инстинкт человека шестой расы? Почему никто не просил помощи у Отца, не синтезировался с ним? Не наработана еще естественность этого процесса. Или срабатывает стеснение: а что я со своей глупой ситуацией выйду и скажу? Почему вы считаете, что все остальные ситуации менее глупы? Думаете, что ваша реальная жизнь чем-то существеннее, чем игровая? Та же самая игра, но только с верой в её значимость.

– Ну, ты и выдал, Эмиль, – Алина явно не знала, что ответить и обрадовалась, что уже пришла, – ладно, разбирайтесь дальше без меня, потом расскажете, к чему пришли.

– Всё, пока, – и убежала.

– Пойдем ко мне, – утвердила Яна, – мама ждет. Соскучилась.

– Что, без вариантов? – уточнил Эмиль.

– Я ведь вижу, что ты «за», – взяла его под руку Яна, только ответь на один вопрос: как там, в других мирах себя осознаешь?

– Да никак, пока барахтаешься в луже подсознательности. А как выходишь на более высокую позицию осознания – оно сразу же тебя возвращает домой. Наверное, это связано с малым процентом портации. Если бы активировать портал с высоким процентом перехода, чтобы практически полностью телепортировать себя, эффективность работы была бы совсем другая.

– Ну, да, а вероятность обратного процесса тебя не волнует? – серьезно спросила Яна, – тебе-то, понятно, разницы нет, завершил тут свою эволюцию – продолжил там. В масштабах большей формации, Универсума, например, это может и прогресс, а для всех остальных – ты просто перестаешь существовать. Почему-то грустно…

Часть 3

Условие десять-семь

– Еле дождалась вас, – встретила их Елизавета Михайловна. Что так долго? Я уже и ужин приготовила, и остыл он, а вас всё нет и нет.

– Ой, мам, так события разворачиваются, что не хочется вмешиваться в их естественный ход. Всё так интересно, – ответила ей Яна, пропуская вперед Эмиля.

– А представителям родной цивилизации особое почтение, – рассматривала его, будто впервые, Янина мама.

Эмиль вопросительно посмотрел на Яну, не зная, что говорить, а та только усмехнулась.

– Иди, вымой руки.

– Я так полагаю, ты еще ничего не говорила Эмилю? – поняла мама.

– А что Яна должна была мне рассказать? – заинтересовался Эмиль.

– Сейчас поедите, и побеседуем, – предложила Елизавета Михайловна.

– Вечер обещает раскрыть некие тайны? – посмотрел Эмиль на Яну.

– Давай уже, проходи на кухню, – торопила Яна, – сегодня у нас раздельное питание: сначала физического тела, потом эфирного, астрального, и так – сколько осилим.

– Вот это сюрприз! – неподдельно удивился Эмиль.

Как только физическое тело было удовлетворено вниманием к себе и занялось перевариванием пищи, настал час сюрпризов.

– Знаешь, Эмильен, когда я была еще маленькой, – начала Елизавета Михайловна, – я много размышляла над тайнами бытия и фантазировала. Сколько всего, например, может быть зашифровано в разных словах. Если взять мое имя и представить как шифр: Ели-завет-а Михаил-овна. Ель, завет, Архангел Михаил, овен, или знак зодиака. Какая картина может развернуться во взбудораженном юном мозгу. А если прочитать наоборот, тоже неплохо выходит: ан-воли-а-хим-ат-ева-з-иле. Алхимический атрибут Евы между аналогом воли и земным илом. И другая совсем картина возникает, а потом накладывается на первую и… в итоге снится мне сон, будто общаюсь я с Архангелом Михаилом. Везде свет, потому как мы, солнечные жители, просто купаемся в нём. И вот Михаил мне говорит:

– Раз уж смогла ты прозреть предназначение своё, то приведу я тебя в то место, где наиболее благоприятно будет исполнение его. А ты не сопротивляйся, но и не пропусти важных моментов, потому как не принято у нас повторять дважды одни и те же условия, других дел много.

Настолько я тогда прожила ответственность и серьезность момента, что выпалила, не задумываясь о том, уместно ли это:

– А мне-то самой делать что, или ждать?

– Будь сама собой и расскажи всё маме, как есть, – улыбнулся он и улетел.

Проснулась я сама не своя. В жар меня бросило, в голове мысль: как можно о таком кому-то говорить. А тут мама подходит и спрашивает, всё ли в порядке? Я всё и рассказала. Да так уверенно и вполне серьезно, что убедила маму в реальности происходящего. В результате отвела она меня к психиатру.

– Да, интересный разворот событий, – удивился Эмиль.

– В том-то и дело, что интересный, – согласилась Елизавета Михайловна, – ведь потом я в группе занималась таких же, как я. А через пять лет, почти всех нас собрали в закрытой лаборатории, дали специальное образование. Елена Ивановна, вон, стала заведовать образовательным центром, дающим специальную подготовку, а все вместе мы ведем научную разработку по преодолению земного притяжения на различных планах восприятия и осуществлению нефизических контактов с иными формами сознания.

Благодаря наработанным технологиям и паранормальным способностям удалось мне многие свои прошлые воплощения просмотреть, и незавершенные дела выявить, и коррекцию нынешнего положения дел своих произвести.

– Теперь ты понимаешь, Эмили, что не случайно встретился со мной, – рассмеялась Яна, – есть в наших отношениях что-то незавершенное, таинственное!

– Твоя несерьезность неуместна, – одернула ее мама. – Есть более прозаическое объяснение естественной последовательности событий: просто я согласилась быть руководителем твоего дипломного проекта и надеюсь на ответное согласие с твоей стороны. А Елена Николаевна хочет поработать с Алимом. Ваш отпуск не будет лишен смыслового наполнения. Вы должны определиться с деталями и нюансами своей будущей работы. Что ты на это скажешь?

– Я так понимаю, что Вы не случайно выбрали меня и поможете сорганизоваться лучше, чем кто другой? – предположил Эмиль и поинтересовался. – А Яна тоже будет в числе тех, кто защищается?

– Похвальные качества солидарности и эмпатийных проявлений, Эмиль. Этот вопрос тоже рассматривается, но есть некоторые, не до конца решенные моменты. Например, совместная работа двух дипломников и параллельное отслеживание развития индивидуализации процесса при взаимных обязательствах определенного рода.

Но давай всё по-порядку. Согласие, я так полагаю, ты даешь. Добровольно и осознано?

– Если это официальное собеседование и анкетный вопрос, то да, – подтвердил Эмиль.

– Тогда переходим ко второму пункту: официальное, как ты говоришь, утверждение темы.

– А у вас уже есть вариант, Елизавета Михайловна? – посмотрел на своего руководителя Эмиль, – тогда, может, сэкономим время, и вы его озвучите?

– Ишь ты, какой хитрый. Если ты так всё время будешь увиливать от работы, то мы с тобой не сработаемся, – жесткая постановка вопроса оказалась неожиданной, но Эмиль переключился мгновенно, уповая на спонтанность, и произнес:

– Всякая работа имеет подготовительную фазу проявления. Она как бы спускается по присутствиям на творческую физику и становится всё более осязаемой к моменту утверждения и принятия к осуществлению. Остается только подметить и не пропустить важных моментов, как даже Михаил вас учил еще в то время, – Эмиль покопался в событиях последних дней и выудил несколько понятий и слов их обозначающих, которые так и просились вовне, – модель, развитие, проективность планов, многомерность, соотношение частей и их взаимодействие.

– Всё-таки смог, собрался, выдал верный вариант. Но затем начал рассуждать: видимо, посчитал, что мелко будет, недостаточно, захотел углубиться, – то ли хвалила, то ли отчитывала его Елизавета Михайловна, – в целом, конечно же, зачет.

– Тогда, если назвать «Моделирование развивающих систем», к примеру, то чуть ли не кружок юного творчества получается, – удивился Эмиль.

– А ты думаешь, что очень взрослый уже? – поддела его Яна, – судя по тому, как вы сегодня с Алимом развлекались, моделируя для нас всевозможные глупые ситуации, так в самый раз будет.

– Если быть точнее, – остановила ее Елизавета Михайловна, – то есть мнение о необходимости создания модельного агентства. Не только как проект, но и как действующую структурную единицу. И к моменту открытия портала агентство уже должно работать. Возьмемся за такую работу?

– Такое одному не осилить, – усомнилась Яна.

– А над этим вопросом вы уже можете вместе подумать, тогда и поговорим о твоей защите, – ответила ей мама, – а посему, на предварительной договоренности, я вас оставляю. Сами определитесь, когда будете готовы к продолжению разговора, но не позднее окончания отпуска, иначе тема уйдет с позиции своевременности, и тогда будет иная ситуация.

Эмиль и Яна остались вдвоем.

– Чтобы ты ничего не подумал, сразу хочу сказать, что я ничего не знала о предстоящем разговоре. Просто мама сказала, что ей надо с тобой серьезно поговорить, – Яна посмотрела на задумавшегося Эмиля и, не дождавшись реакции, продолжила, – но вас с Алимом нельзя оставлять вдвоем в такой ответственной ситуации, а тем более, тебя одного.

– Можешь как угодно это расценивать, но голова моя уже отключилась от источника питания и ушла в законный отпуск. Так что мыслей никаких там нет и не будет.

– Ладно, подождем до завтра, – согласилась Яна, – или до послезавтра, больше ты все равно не продержишься, первый заговоришь или что-нибудь сотворишь. Но только знай, если в твоих размышлениях и планах не будет места для меня, то это будет началом пути в никуда…

Модельное агентство

Однако столько много времени на запуск творческих сил Эмиля не понадобилось. Уже ночью он проснулся от одной только мысли, что время не спит. Оно раздвинуло пространство и наблюдает за тем, как Эмиль толкает тяжеловесный трамвай по дороге без рельсов, которая, к тому же, реагируя на его упорство, решила пойти в гору.

«Чего же это я такую дурную работу делаю», – удивлялся себе Эмиль и всё тужился в полусне, пока-таки окончательно не проснулся. «Модельное агентство» основательно засело в его голове и пульсировало, раздувалось, пыхтело, а всё впустую.

– Да, какой уж тут отпуск и какой сон, если такое дело обозначилось, – пробормотал он себе под нос и пошел на кухню, поставил чайник. А в ожидании готовности оного, сделал практику магнита, синтезировался с Владыками-консультантами и начал шарить по сферам мысли, не появилось ли там чего нового. Новое долго не появлялось, пока Эмиль не отвлекся и не переключился на чай. В это самое мгновение появились первые мысли:

«Чтобы условия работы не ограничивались только планетарными возможностями, необходимо уточнить это в названии и обозначить предприятие как Метагалактическое модельное агентство. Причем сделать его восьмичастным, отведя четыре части метагалактике, три модельности и только одну агентству. Получается «Метамода». Агентство обычно осуществляет соединение потребителя с объектом его потребности, следовательно, это может быть любой субъект и, соответственно, объект Метагалактики. И по соответствующим законам получается, что, прежде всего, это мираклевые услуги, а уже затем детализация и конкретизация заявки. Для обычного человека это бред. Интересно, если дать такое объявление, кто будет обращаться. Надо подумать над формулировкой, чтобы не тревожить несведущих. Например, «Пути-дороги первого присутствия в сопровождении опытного агента», или «Подготовка к присутственным отработкам блоков торможения и транспортировка к месту службы», или «Хотите ощутить настоящую свободу и самостоятельность? Обращайтесь в модельное агентство «Метамода». Нет, так, пожалуй, совсем не те будут обращаться. В любом случае, ясно, что для землян нужны будут подготовительные курсы и обязательное наличие шестнадцати частей, иначе будут проблемы с сингулярщиками. Даже агенты сопровождения тут не помогут. А ещё иерархических согласований не избежать – скажут: «Не успели нос высунуть, как уже развлечения подавай». Тут  тебе и стражники активируются и всё слепоявленное в утиль определят. Хотя кто сказал, что это развлечения? Можно заявиться, как тренировочный лагерь мираклевых проживаний, зарезервировать области посещения, сферы взаимодействия и взаимной ответственности».

Эмиль уже был не рад, что напросился на консультацию, потому как вспомнил известную сказку с фразой в ней: «Горшочек: вари». Варево это начало переполнять все его извилины и матрично оформляться не успевало, а посему пришлось срочно проситься на перерыв. Для этого Эмиль просто сел и начал медленно всё записывать. Отвлечение на запись несколько замедлило процесс варения, и, отвлекшись на одну из тем, он задремал…

Пузырение продолжалось и во сне, но стало самостоятельным ожившим миром, отделившимся от его ментальной чаши, и, казалось, что кроме создания новых пузырей, его ничего не волновало. Перестав сопротивляться, Эмиль просочился в один из этих пузырей и завис в отсутствии силы тяжести. Сознание на время покинуло его, вернее, оно освободилось от своей фиксации и, распустившись, расширилось, хотя это слово не совсем подходит, войдя в более высокую степень цельности.

– Сыровата каша будет, – прозвучало за тонкой оболочкой пузыря.

– Это не каша еще, а просто набухшие зерна идей в ядрах разумности, приторможенного слепотой ограниченной восприимчивости субъекта, пытающегося выявить искомый объект еще до пробуждения, – возразил второй голос.

– Но ведь Огонь-то Усилия у него есть!

– Так он не знает, куда его воткнуть. Всё ищет объект потребления, – продолжал рассуждать второй.

– А что это за надпись на пузыре: «Метамода»?

– Похоже, что он в поиске места для разбивки тренировочного лагеря…

Наконец Эмиль понял, что это говорят о нем, и говорят знакомыми голосами. Он открыл глаза. Перед его глазами находилась картинка, размазанная по оболочке сферы, на которой была изображена знакомая ему уже «Миссия стрелочника». Перед ней стояла Агафья и странно жестикулировала руками. Потом перестала и, смотря прямо в его наивные глаза, опять зазвучала у него в голове.

– О, всё намного серьёзнее!

– Почему?

– Он притащил с собой часть своего пространства со всеми особенностями его мерностей и теперь плоско тормозит.

– И что, нельзя ничем помочь?

– Надо подождать. Может, до него дойдет.

– Умничаешь, как всегда, – рассердился Эмиль, – нет, чтобы помочь, объяснить гостю.

– Смотри-ка, вспомнил ученик, что вопросы задавать не только можно, но и нужно, чтобы ответы получать, – рассмеялась Агафья, войдя в свою цельность. – Всё не так просто, хотя и не сложно. Помогу я тебе с твоим агентством, но необходимость законы соблюдать никто не отменял, Эмильджин. Если хочешь часть пространства зафрахтовать, совсем по-другому действовать надо.

– Да ничего я пока не хочу, просто моделирую возможные варианты работы.

– Тогда перестань пузыриться и преобразись, как в прошлый раз, для удобства общения, – предложила Агафья.

– Ты думаешь, я сам не хочу? – рассердило Эмиля её непонимание, – скажи конкретно, чего делать надо?

– Так ведь я и тоже не пойму, чего тебе не хватает, Эмильджин. Может, пробужденности веры нет? Сознание проснулось частично, а вера спит. Может, Сингулярная служба блокирует несанкционированное вторжение, или мы с тобой, как по скайпу, сейчас общаемся, а войти в физический контакт не можем. Ущипни себя, может, ты просто спишь, – посоветовала фея…

Эмиль почувствовал неприятное напряжение ограниченных возможностей, не имеющих выхода на действительность, и начал себя щипать, всячески стараясь повернуться в другую сторону. Рука, на которой он лежал, затерпла и после изменения положения тела начала отходить, пощипывая. Эмиль лежал в кресле и размышлял, к чему бы весь этот сон или не сон, какая часть его и насколько реальна? По крайней мере, на улице уже было светло, и возможность получить помощь друга становилась с каждой минутой всё более реальной.

«Выходит, модельное агентство не так уж и фантастично при определенных уточнениях, – размышлял он, – и есть уже первые заинтересовавшиеся, и по-своему готовые сотрудничать. Вот только самому ему еще было совсем не ясно ничего. Ни с чего начинать, ни к чему идти, ни как всё осуществлять. Ни мыслеобраза, ни цели, ни задачи одним словом. Хорошо, хоть устремление вырисовалось. Ну, что же, надо действовать. Всё-таки без помощи Яны не обойтись.

Интересно, какое предложение сегодня получит Алим? Дождаться бы вечера, не изойдя от любопытства».

Скользящее слежение

Эмиль медленно встал, поставил чайник и пошел застилать постель. Его сознание включило свой процессор, как однажды определил это состояние его напарник, и начало ввинчиваться в ускользающую пустоту непроявленного. В то же время интеллект просеивал всё, ему известное, на предмет обнаружения следов воздействия того самого непроявленного на действительность, набирая количественные обоснования, фундамент будущего утверждения. Ох, и нелегкая это работа, скользящее слежение!

Пытаясь систематизировать мысли, вертящиеся в активных сферах, Эмиль никак не мог сложить матрицу будущей работы. Получалось или недоступное для большинства предложение, или при снижении планки, вполне ясное, но тогда не интересное своей мелкостью. Поэтому он решил пока вбирать весь поток информации и наблюдал, как происходит ее отпочковывание в отдельные капли. Например, поток слов «тепло», «удобно», «приятно», «изящно», «красиво» собрались в одном месте той стороной понимания, что тепло души, красивость фразы или неудобство обращения непременно соскальзывают с физической плоскости бытия и означают совсем иную меру ощущений, чем тепло нагретой печи или неудобство обуви не по размеру. Однако какой из этого напрашивается вывод, было не совсем понятно. И эта капелька непонимания отрывалась и улетала в пропасть всепоглощающего бытия, освобождая место следующей.

Поэтому, когда раздался телефонный звонок, Эмиль весьма обрадовался и предложение Яны встретиться принял с готовностью. Через полчаса он уже был у нее дома.

– Мама сказала, что я должна помочь тебе определиться, а вместе нам предстоит оказать помощь Алиму, потому как задача стоит сверхсложная, а времени совсем мало. Я волнуюсь, предстоит нечто грандиозное, и мы в этом участвуем, прямо не верится.

– Хороша помощь, – заметил Эмиль, – если даже вера не верит и разум не разумеет.

– Нет, я совсем не то хотела сказать, просто, чем серьезнее об этом думать, тем жестче становятся рамки. Модель ведь – это такое свободное слово, что сам не знаешь, к чему оно может отнестись в очередной раз. Вот, например, захочет человек смоделировать свои отношения с кем-то и обращается к нам, чтобы или отработать какое-то качество, или идею, да что угодно, – Яна хотела растормошить Эмиля, но ей никак не удавалось. – Ладно, скажу по другому: завтра вам с Алимом надо будет представить свои проекты, а мне найти механизм их сопряжения.

– Как завтра? – удивился Эмиль.

– Ну, ошиблись немного в службе согласований. Не той мерой мерили время, не в той линейности. Готовы ли мы сыграть в такую игру?

– Тогда надо срочно звонить Алиму. А откуда у тебя такие сведения? – уточнил Эмиль.

– Интуиция, такое маскирующее слово знаешь? За ним можно любые способности и возможности спрятать.

– Так это всего лишь предположение, – успокоился Эмиль, – хотя было бы неплохо со всем побыстрее разобраться, а то ведь не будет покоя в неопределенности.

В это время зазвонил мобильный телефон. Звонил Алим.

– Группа поддержки на проводе, – пошутил Эмиль в трубку.

– На каком проводе? – Алиму было не до шуток, – надо бы посовещаться, пока такой шанс имеется, есть срочная работа, так что жду на базе. Место сбора «Порт Алим».

– Ну, вот, как ты и хотела, – улыбнулся Яне Эмиль, – начинаются очередные гонки. Нас вызывают на переговоры. Но если это шутка чья-то, то я за себя не ручаюсь.

Через полчаса в комнате, которую не так давно использовали в качестве портала для первого опыта межгалактического контакта, собрались четверо кандидатов на очередное задание, как выразился Алим.

– Обратили внимание? – начала Яна, явно подзадоривая собравшихся, – у входной двери, когда мы проходили, суетились рабочие, похоже, готовили место для каких-то вывесок. Неспроста всё это, ох, неспроста.

– К чему такая спешка? – возмущался, не обращая внимания на ее слова, скорее, для формы, Эмиль. – Где обещанный отпуск?

– Интересно получается, – в свою очередь удивлялся Алим, – мне сообщают, что ты открываешь Модельное Агентство, требуется срочно обеспечивающая программа. Даже название её уже готово: «Скользящее слежение», а ты вдруг разыгрываешь полное неведение. Что за шутки такие?

– Шутки или не шутки, а кто-то нас то ли сводит для какого-то дела, то ли разводит с какой-то целью, – предположила Мила.

В комнату вошла Алина.

– Скорую помощь вызывали? Какая тут у вас накаленная рабочая обстановка. Чем так все озабочены? – она присела на диван и продолжила, – читали табличку на входной двери? Какое-то модельное Агентство «Метамода» и вторая: Центр Межгалактических сообщений «Порт Алим». Прямо как в фантастическом фильме. Нас что, рассекретили?

– А какая кому разница, что там написано, – начал понимать смысл происходящего Эмиль. – В наше время никого и ничем не удивишь. Более того, кому не надо, тот и не увидит, а кому рано, тот и, увидев, не сообразит. То-то у меня сегодня пустота в голове, с самого утра не могу сообразить, что к чему. Оказывается, за нас давно всё решили, и сейчас начнется загрузка нового пакета данных. Кто потянет за ниточку этого дивного, невидимого клубочка?

– Пускай скорая помощь и ставит диагноз, – предложил Алим.

– Так, значит, вы признаете, что требуется не только выходная адаптация, но и входная? – обрадовалась Алина.– Но тогда для клиентов вашего агентства и подавно понадобится такая программа. Для начала вам придется поделиться конкретикой своих планов, чтобы можно было заранее сконструировать технологию.

– Скажем, не сконструировать, а смоделировать, – уточнила Яна.

– Давайте, я и буду первым клиентом нашего модельного агентства, – предложил Эмиль, – а что, надо всё проверить на личном, так сказать, опыте.

– И что ты хотел бы смоделировать? – поинтересовался Алим.

– Как что? – удивился Эмиль, – модельное агентство, конечно же!

– Это можно, – вошел в роль сопровождающего Алим, – но для начала надо определиться, какими технологиями мы можем воспользоваться для синтеза нашей новой программы.

– Опять торопитесь, – остановила его Алина, – сначала надо определиться на совместимость. Может, ему какие методики противопоказаны или преждевременны. Откуда такая самоуверенность, что всё можно?

– Причем тут самоуверенность? – возразил Алим, – просто мы уже имеем опыт совместной работы, а вы, уважаемая, сбиваете с настроя.

– Тогда тем более есть опасность зацикливания на уже опробованном. Надо хотя бы пройтись по другим вариантам предполагаемого круга методик.

– И где же тогда спонтанность сработает? – не соглашался Эмиль.

– Как где? – настаивала Алина, – на поле более насыщенного и полного выбора.

– Хорошо, давай, предлагай из чего выбирать, если готова, – Алим смотрел на нее ожидающе.

– Пробужденность веры или выражение открытости проявлений, престол синтеза мысли или безмолвие синтеза знаний, – Алина спокойно смотрела на своего оппонента, – перечислять дальше? Можно еще матрично конкретизировать по цели или устремлению. Знаешь, сколько получится? Устанешь перечислять.

– Так ведь ты просто названия Управлений, и то не полные, произносила, – понял Эмиль.

– Я и не спорю. А ты будешь спорить, что у каждого из них есть свои технологии и во множестве интерпретаций?

– Возражать не буду, но как мы найдем оптимальный вариант, и кто нам раскроет сам процесс реализации, простройку условий и прочее? По-моему, ты заранее всё усложняешь, – сопротивлялся Эмиль такой постановке вопроса.

– А, по-моему – пытаюсь приблизиться к стандартам и различить спонтанность от неорганизованности, которая просматривается у вас, и которую вы пытаетесь протащить в новое дело. Ответственное дело, в котором, между прочим, будут участвовать и другие, и надеяться будут на соблюдение элементарных правил техники безопасности.

Неожиданно в дверь постучали, прервав поединок принципов и мнений.

Незавершенное дело

Дверь открылась, и в проеме показался молодой человек. Оглянув присутствующих, он переспросил:

– Извините, может, я не туда попал? – по выражению лица посетителя было видно, что попал он именно туда. Да и Фаина не пропустила бы постороннего, и, вообще, неконтролируемая ситуация для «Литературного мира» вряд ли возможна, исходя из опыта. Поэтому стоило ко всему отнестись серьезно.

 Алим смерил посетителя взглядом и предложил сесть, затем, сделав паузу, завел разговор:

– Надеюсь, вы готовы сформулировать вопрос по существу, раз уж пришли?

– Бред какой-то, – необычно начал посетитель, – по правилам Галактической этики, ваш возраст и вид должны соответствовать оптимальным параметрам доверия, а иначе вы или самозванцы, или провокаторы. В таком случае вас скоро зачистят. Стоит ли такая игра свеч? Хорошо, не буду вас пугать преждевременно. Мне необходимо попасть в центральный архив планеты Сартака, отдел технологий Месораци и поговорить с тамошним хранителем. Если вы не те, за кого себя выдаете, то всё равно ничего не поймете.

Алим посмотрел на Эмиля, передавая, таким образом, ему слово и беря на себя функции сопровождения.

– Всё это хорошо, – признал Эмиль, – но вы должны понимать, что мы оказываем лишь услуги сопровождения и частично отработку маршрута. Все остальные вопросы требуют согласования с соответствующими службами. Хотя в вашем случае я не вижу потребности в этом. Очевидно, ваша цель находится в нашей Галактике?

– Тогда возникают вопросы, – заметила Яна, – почему ваши знания не соответствуют вашим возможностям? Из-за чего произошло рассогласование? Может, легче перенести цель к вам, чем вас к цели? И самое интересное: откуда такая информированность в отношении нас? Ведь мы еще даже не начали толком работать.

– То есть вы признаете, что не можете мне помочь?

– Наоборот, – взял опять слово Алим, – мы хотим сказать, что ваш вопрос имеет свою предысторию, от трактовки которой зависит выбор тех или иных вариантов его разрешения.

– Но и я не знаю, с кем имею дело. Ведь я пришел к вам без рекомендаций.

– Вот именно, – поймала его на слове Алина, – вы пришли без чьих-либо рекомендаций и, вдобавок, не сообщаете необходимой информации. Представьте разницу между тем, чтобы дорисовать недостающий фрагмент картины, и тем, чтобы нарисовать фрагмент, который бы потом подошел к самой картине. Согласны с существенностью отличия?

– Узнаю чисто земной подход, сформированный ее ограниченностью и любопытством, – немного расстроился посетитель, – одного не пойму, почему мне рекомендовали именно вас?

– Неубедительно, – подключилась к диалогу Мила, – это именно ваша игра не стоила свеч. Удивительно, как долго с таким уровнем авантюризма вы не можете решиться на следующий шаг. Время работает против вас, ведь более безопасно вряд ли где-то в другом месте вы будете себя чувствовать.

Вот такой странный разговор произошел в первые пять минут посещения. Было непонятно, кто, о чем думает и на что намекает. Но это только на физическом уровне. На уровне тонком обе стороны пытались определиться, с чем имеют дело и стоит ли доверяться. Последние аргументы Милы, видимо, обнаружили под собой твёрдую почву, и переговоры вошли в следующий виток, а посему странный посетитель продолжил:

– Сдается мне, что статус ваш, свободно определяющихся, не больно-таки однозначен. Поэтому в некотором роде игра наша пойдет вслепую, чтобы не сказать втёмную, и хотелось бы получить хотя бы личные гарантии порядочности. А поскольку еще никто никогда не уверял в противном, то я сам должен наконец-таки решиться, как вы верно имели место заметить. Во всяком случае, я принимаю ваш вариант игры. Но тогда приготовьтесь слушать, господа модельеры.

Итак, зовут меня Ювлоан, здесь же – просто Левон, так меньше вопросов возникает. Планета моя, Така, попала под сокращение, как неперспективная, но один из представителей Месораци предложил желающим сделать выбор варианта тестирования на право продолжить эволюцию. На выбор было предоставлено три виртуальных варианта Сартака, Витака, и Агатака. Я выбрал первый.

Скоро мне предстоит узнать, насколько удачным был мой выбор. И здесь же ответ на ваш вопрос: «Почему знания не соответствуют возможностям?». Хотя к вам этот вопрос тоже можно отнести. Так что мы в равных условиях. И ваша игра не менее непредсказуема, чем моя.

Так вот, об игре. На Сартаке нас разделили на группы. В моей оказалось двадцать человек, и опять право выбора: экскурс в иное с переносом более пятидесяти процентов состава и самостоятельное управление возвращением или менее пятидесяти процентов, но автоматическое возвращение с потерей сознательной части памяти. Остается только память генетическая как способности, свойства, но не осознание. И я опять выбрал первый вариант. А вот здесь самое интересное начинается.

Я родился, как и все люди рождаются. Учился, работал, в общем, жил себе помаленьку. Но однажды, возвращаясь с дачи, сел я в электричку и задремал. Открываю глаза, в вагоне, кроме меня, только один, представительный такой, серьезный мужчина сидит, смотрит на меня и говорит:

– Слушай меня внимательно, Левон, или, вернее, Ювлоан, повторять не буду. Собственно на Сартаку отправились все, кто не готов был. И можно было бы о тебе вовсе забыть, но комиссия выявила нарушение правил деятельности агента Месораци. Ты единственный, кто находится в ручном режиме, значит, твоё возвращение в твоих руках. Остальных мы перевели автоматически, вам тут нельзя больше находиться, так как пошла плановая перестройка генетики на более высокую мерность. Вот их телефоны, чтобы не сомневался, и дал мне листок-распечатку. А пока он говорил, перед глазами всё моё иное прошлое пролетело. Я впал в забытье. Проснулся я на конечной остановке, вернее, растолкали меня. В вагоне полно людей, в общем, всё, как всегда, а в руках листик с телефонами. Я его положил в карман и отправился домой. Сон свой решил выбросить из головы, но не получалось никак. Всё выглядело так, как будто вспомнил я что-то важное. Места себе не находил, все газеты перечитывал. Находил множество заметок о переходе в новое, о перестройке на генном уровне. Но вот одна заметка была последней каплей моего терпения.

Левон протянул газету с обведенной в кружочек заметкой. Алим обратил внимание на саму газету. Точно в такой же он увидел когда-то объявление, которое изменило его жизнь. Алина прочла вслух:

«Можете радоваться, земляне: Отец решил привести в порядок свои угодья. Все, кто нам помогал или мешал раньше, не буду судить, чего больше было, но все они теперь пришли или идут пожинать свои посевы. Глобусов своих автономных лишились они. Но и это еще не всё.

Всех, кто присоседился к нам, покинув места свои отдаленные, и не успел адаптироваться, на самом что ни на есть глубинном уровне, хочу огорчить известием, что в связи с генной модификацией коренных будете вы депортированы или развеяны на благо развивающихся эволюций. Так что не забывайте наше гостеприимство и читайте объявления, может, что подметите».

– Так это больше на шутку похоже, – возразил Эмиль.

– Тогда и вы – это шутка и просто моё воображение, – улыбнулся Левон и указал на еще одно обведенное место в газете.

Алина опять прочла вслух:

«Консульское представительство Сартака предлагает своим гражданам вернуться на родину, воспользовавшись услугами агентства  «Метамода», и – телефон для справок.

– Меня словно прострелило, – признался Левон, – я нашел листок с телефонами и начал звонить. На половину телефонных звонков никто не ответил, а на вторую отвечали не сами их хозяева, а близкие, и непременно сообщали, что те, кому звонят, пропали без вести, и их не могут найти.

И вот я здесь. Смеяться мне или плакать, не знаю. Но то, что я начал видеть после той встречи с агентом, меня не особо радует. Говорят, что сейчас многие видят астрал и прочие слои бытия. Не завидую я им.

Достаточно подробно я нарисовал картину своего бытия? Или требуются еще детали?

– Да, в общем-то, вполне ясно, – согласился Эмиль, – теперь можно начать моделирование самого решения. Но завершение вашего дела имеет два варианта: первый – это депортация, то есть билет в один конец, а вторая – изменение статуса сартакца на землянина. Что вам подсказывает сердце?

– Вообще-то, если возможно решение вопроса с генетикой и соответствующие гарантии, то я бы остался. Судя по тем картинкам, которые мне показали, всё же стабильность в развитии и перспектива радужнее здесь. Ведь прижились жездесь и фаэтоновцы, и сирианцы, а по отдельным источникам еще десятки других. И никто не чувствует себя чужим.

– Что же, давайте проясним вопрос генетики, – предложила Алина.

Генетика

– У кого будут какие мнения?

– По-моему, тут всё прозрачно, – уверенно произнесла Яна, – две проявленные нити спирали ДНК – это слишком мало для тех новых требований, которые предъявляются к человеку.

– В том-то и дело, что я изучал этот вопрос, – безрадостным голосом пояснил Левон. – Из известных двенадцати нитей физическое тело программируют только первые две. Это Кетер эц Хаим, или «Древо жизни», биологическая нить с записью нынешнего биологического воплощения с программным обеспечением новых начинаний. И эта нить заблаговременно четырехмерна. Такой запас, который ранее казался излишним, стал как нельзя кстати. Он способен выдержать переход. Поэтому коренное человечество и может быть спокойно, кроме той его части, которая неосмотрительно пошла на различные сделки с понижением мерности. Но это отдельный вопрос.

Тора Эсер Сефирот, или «Чертеж закона Всевышнего» – нить жизненного урока, которая обеспечивала ученическое развитие, имела лучевые структуры, позволявшие выходить на тонкий план бытия, на записи прошлых воплощений, различных хроник, и она же потенциализировала участие в планировании предстоящего, это вторая проявленная нить пятимерного строения.

И еще десять – непроявленных, потенциальных, которые могут иногда активироваться только устремлением и усилием того, кто стал на путь совершенствования. Эти десять как бы детализируют и углубляют программы второй нити.

Нецах Мэркаба Элияху – Вознесение и Активация, Урим Вэ Тумим – Свет и Сила, Алеф Эц Адонай – Энергия Кристальной Сердцевины.

– И в чем вопрос? – перебил его Эмиль.

– А вопрос в том, что эти нити проходили через ангельский и божественный глобусы, и тому служили соответствующие проводники, стражники и прочие, кто отслеживал чистоту прохождения. Теперь их нет, или частично нет, но и это не главное. Как оказалось, при клонировании не воспроизводятся эти тонкие структуры, а создаются только их макеты, картинки, иллюзия и прочая бутафория. И вот представьте: идет ревизия и проверяется наличие и действующего механизма, и замена деталей обеспечения, которые были завязаны на проводников деталями синархического управления, а тут бац – и попадается клон. Диагноз: сердечная недостаточность – и пошел на переплавку. По четырем нитям идентификация уже прошла. Я это прямо ощутил по своему самочувствию. Сейчас отпускаются нити ангельского сопровождения, не все сразу, но каждая мощная вспышка или магнитная буря на Солнце – это очередная порция… Вам смешно, а я каждый день жду, что за мной придут.

Теперь мы подошли к самому вопросу. В той части моей цельности, которая умещается в промежуток от больше пятидесяти процентов до ста и которая осталась в архиве Сартака, находятся мои идентификационные коды  с девятого по двенадцатый. И от вас всего-то лишь требуется обеспечить мое сопровождение по пяти тонким нитям, помочь в качестве адвокатов, если потребуется – в решении вопроса о передаче мне хранящихся там последних четырех нитей и обеспечить сопровождение обратно на Землю. Это всё. Секретарь меня уведомила, что вы начинаете проводить такие операции с завтрашнего дня, но заявку можете принять сегодня.

– Оставляйте у секретаря ваши координаты, телефон, мы сообщим свое решение, – завершил Алим неожиданный прием посетителя.

– Так я буду надеяться, – произнес Левон и вышел.

Некоторое время все сидели молча.

– Я тоже где-то читала, что предстоит перестройка на генетическом уровне, – заговорила первой Яна, – но я не подозревала, что с этим могут возникать такие проблемы у некоторых.

– А ведь дышать легче станет после такой санобработки на планете, а то за век Кали Юги так всё испоганили, что кроме страхов, тревог и уныний человеку и не видится иногда ничего. Это ж так заразить надо было, чтобы проявление животности становилось в радость, – возмутился Эмиль. – Дух овна пытались закреплять, сильным быть, как лев, зорким, как орел, упертым, как баран.

– Это ты уж слишком пессимистично. Не всё так плохо, как кажется, – возразил Алим, – ведь Отец дал возможность человеку эволюционировать дальше, причем не только планетарной, но и метагалактической, и универсумной эволюцией. Всё открыто – бери, кто готов и устремлен. Но, конечно же, всем, кто сильно отстал от авангарда и кто шел просто наблюдателем, теперь придется напрячься.

– Это всё понятно, философствовать – каждый горазд, но как всё это перевести в план реализации практической? Сейчас столько заигравшихся начнет прозревать. Если действительно быстро пойдет отстройка на генном уровне, то работы у нас будет – хоть отбавляй. Поэтому первый клиент должен быть обслужен по высшему разряду. – Мила вернула всех к вопросу обсуждения.

– Так что, выходит, не буду я первым клиентом, – расстроился Эмиль, – без учений в бой пойдем?

– Но ведь если вспомнить: мы уже не одну тренировку прошли, под разным ракурсом. Вот теперь первое серьезное дело. Завтра же его и осуществим, – предложил Алим, – сейчас только распределим обязанности – и вперед.

– Интересно, а сколько теперь нитей будет активировано? Восемь? Шестнадцать? И сколько будет потенциализировано? – размышлял Эмиль.

– В ближайшие годы всё станет известно при современных темпах развития, так что не торопи события, и так еле поспеваем, – перебила его Алина, – давайте уже работать, времени мало.

– А что тут думать, – выразил готовность Эмиль, – я могу сопровождать хоть сейчас, Алим обеспечивает тылы и активацию портала. При малейшей угрозе прерывает операцию, а вы готовите адаптирующие программы, или как там у вас это называется, чтобы сам процесс смог состояться и повреждений биологического носителя не произошло. Чтобы он, бедненький, психику свою не нарушил. Вот и всё, а сама операция – так тут никакими подготовками не предугадаешь, что там может возникнуть.

– В том-то и дело, что если указать точный адрес, точную цель, мыслеобраз создать и определить, с кем надо взаимодействовать, то всё пройдет аккуратно, без ненужных эксцессов и потерь, – сердилась на его беспечную самоуверенность Яна, – сколько тебя учить можно.

– Йанода цэ фела мимут эв миру, – проговорил вдруг Эмиль, – туманный ключ к физике. Кто сказал, что вы должны помогать какому-то сартаковскому ювлоиду. Шпионил тут у вас неизвестно для кого, так теперь же за ваш счет еще и модернизироваться хочет. Позор вам, легковерные земляне.

На этом возмущение эфира Эмилем закончилось, и его глаза уставились в одну точку.

– Что это с ним? – забеспокоилась Яна.

– Судя по началу изречения, он прочел наоборот четвертый и пятый ключ нитей генетических кодов, – улыбнулся Алим, – извините, но мне нужно за ним. Вернусь, расскажу.

Далее он произнес такое же непонятное: «Ейехэ реша ейехэ михолэ амудак» и уставился в ту же точку, что и Эмиль.

– Не удивлюсь, если это окажется оборотка с шестого и седьмого ключа, – улыбнулась Мила, – сейчас переведу: «Открывшаяся божественность Я Есмь, что Я Есмь и семя, и смесь». А у Эмиля было: «Энергия кристальной сердцевины,  универсальный свет и сила естества».

– Выходит, они решили узнать, что тут напел этот, так называемый, сартакец? – сообразила Алина.

– Только не надо сейчас по этому поводу никаких высказываний, пока они там, – предостерегла Мила. – Не надо им создавать лишних сложностей. Лично я за ними не собираюсь, хватит и нашей библиотеки. Давайте лучше подумаем, как их выдергивать, если застрянут где.

Удачный маневр

Эмиль смотрел в одну точку неслучайно. После ухода посетителя он отвлекся, пока остальные решали, что делать, и заметил аномалию пространства именно в этой точке.

– Что бы это могло значить и чем может обернуться? – подумал он и услышал в глубине интригующий ответ:

– Портал для своих, наполовину активированный ключами с первого по пятый. Если бы вы его не прервали, он вставил бы все двенадцать ключей. Но он предложит это сделать завтра. А тогда…

– Что тогда? – подумал снова Эмиль и опять услышал собственный ответ.

– А ты попробуй ввернуть оборотные ключи – узнаешь.

Войдя в кураж, Эмиль озвучил уже известную часть внутреннего диалога и ушел в открывшуюся дверь.

– Да уж, опять маневры, – подумал он снова, оказавшись в длинном коридоре с таким же длинным рядом дверей без ручек и табличек на них.

Продолжая по инерции движение, Эмиль вдруг сообразил, что дело это бесполезное, поскольку нового ничего не происходит. Затем он провернул стенку, и двери замелькали мимо него. Развеселившись находке, Эмиль ткнул пальцем наугад: движение прекратилось, указанная дверь открылась, и небольшая комната объяла его, замкнувшись за ним. В комнате было всего три стола. За одним сидел Алим, рядом был свободный, а напротив сидел смотритель.

– Опаздываешь на службу, агент. Время ждать не будет. Садись.

Эмиль сел, и перед ним появилась книга.

– Пиши, – произнес смотритель, – действуй.

«Смотритель обязан предлагать наилучший вариант без прямой подсказки и, в конечном счете, он заинтересован в выигрыше подопечного», – вспомнил Эмиль, как недавно сам был в подобной роли.

«Легко сказать пиши. Когда бы знать, чего пиши? Пиши: действуй», – представил он по-другому услышанное и начал писать:

«Действуй, чтобы ощущать; ощущай, чтобы чувствовать; чувствуй, чтобы мыслить – троичная основа промысла».

– Продолжай, – не давал подумать смотритель.

И Эмиль продолжил:

«Точно так же существует четверичная основа причинности, пятиричная – присутствия и шестиричная – идейности, как истока действенности».

«Новое идет новыми путями, на месте не стоит, рождающиеся грани открывает, возожженными пламенами очищается, оплавляется, синтезируясь, восходит, продолжение пути открывает».

– Читай, – обратился смотритель к Алиму, и тот раскрыл книгу, лежащую перед ним:

«Гелы начали свой путь удачнее, чем Тропы. Не случайно гречекое «гелис» означает спираль, «гелиос» – солнце, а «тропы» на греческом – всего лишь поворот пути, оборот речи. Но пришли арии, и появились тропари – стихи молитвенные, преображающие стихии. Сложно внизу, однако, наверху так же: «ана» – вверх, ан – отрицание. Ан-гелы и ан-тропы, архангелы и архантропы одну буковку всего потеряли и начали терять свои позиции. Застой, а не развитие, падение, а не вознесение. Анахронизм и анабиоз. Начало игры. Все правила закручены в спираль невидимых нитей… Дальше на взлет или дальше в падение…».

– Какую из двух игр выбираете, – спросил смотритель, – древнюю или новую, известную или неизвестную, прописанную или пишущуюся?

Алим закрыл свой фолиант: древний, толстый, манящий. Эмиль оставил свою книгу открытой.

– Первый пришел вторым, второй – первым. Выбор увидели прежде, чем соблазн, писать начали раньше, чем прочитали. Статус неприкосновенности оба получаете. Заявитель не заявился, заявку не дописал, отложил на завтра. Стало быть, и начало игры завтра. Всё у вас шиворот навыворот: Рохэв Бааравот, – проговорил смотритель и исчез.

Алим с Эмилем переглянулись и, поняв друг друга без слов, восприняли сказанное странным собеседником буквально и одновременно произнесли:

– Товарааб Вэхор.

И вышли из прострации.

– Если произнести наоборот, то это будет восьмой ключ. Означает он «Всадники Света» и активирует нить мудрости и ответственности, – пояснила Мила всем.

– Неужели вам сделали прививку мудрости и ответственности? – с нескрываемой иронией произнесла Алина, – не верю! Бросили нас на произвол судьбы, а сами отправились развлекаться. Извольте теперь всё пояснить!

– Непременно всё расскажем, – уверил ее Алим, – тем более что я обещал, только уже не здесь.

Он поднялся и направился к выходу, остальные за ним.

В приемной Алим хотел что-то сказать Фаине, но та прижала палец к губам и произнесла первой:

– Ничего личного, друзья, просто наши скорости слишком малы. Вот и получается: час за день, день за неделю и всё штрихами. Вы уж там сами корректируйте, на вас вся надежда. Не потянем – прикроют нас, и всех дел-то, а не хотелось бы. Так что ты собирался сказать, Алим?

– Завтра к десяти можете приглашать вашего клиента. Сопроводим, куда надо, – ответил Алим, и команда нового агентства покинула здание.

Эмиль провел Яну домой и выпил у нее чашечку чая. А когда собирался уже уходить, пришла Елизавета Михайловна.

– Ох, уж эти оппоненты: требуют конкретных результатов, да еще и оценки независимых экспертов. Это в то время, когда работа только вступила в стадию осознания. Хотим, говорят, убедиться в уровне предлагаемых услуг, поэтому задача будет усложняться по мере прохождения этапов ее решения. Так что вы уж постарайтесь завтра, раз согласились. Хотя можно было и не торопиться.

– Чему быть – того не миновать, – возразил Эмиль, – долго готовиться к неизвестному – это всё равно что отбросить первую мысль. Пойдет нагромождение умозрительных конструкций на несуществующие обстоятельства, и можно пропустить самый ответственный момент перевода стрелки на нужное направление. Стрелочник же потом и виноватым окажется, когда состав не прибудет в нужное место в назначенное время.

Ответ оказался таким же размытым, как и вызвавшее его замечание, поэтому диалог не завязался, а Эмиль, тут же попрощавшись, выскользнул из квартиры.

«Есть время сбора информации и ее оценивания, а есть время конкретных действий, в которых эта самая информация выступает всего лишь внешним катализатором, влияющим на принятие решений и не больше, – размышлял Эмиль. – В данном случае, видимо, было важно не засыпать ворохом рассуждений сообщение о том, что они сами будут определять степень сложности задания. И чем глубже будут искать зацепки, тем выше окажется поставленная планка. Поэтому не следует рвать изо всех сил на старте. Надо сбить темп и, развлекаясь, пройти всю дистанцию. Интересное слово. Надо будет соблюдать дистанцию, абстрагироваться, действовать и в то же время – непредвзято отслеживать свои действия. Что ж, посмотрим…».

Восемь часов утра. Эмиль проснулся поздно и в момент пробуждения запомнил последнюю сцену действия, вернее, часть диалога со смотрителем.

– Сознание редко принимает участие в пробуждении, поскольку оно поддерживается сферами планетарными, глобальными. На выходе же трудится уже душа и, в основном, показывает немое кино. Но ты настойчив, поэтому знай, что даже если решение принимаешь не ты, то всё равно оно основывается на твоих действиях. Хоть и в механизме, намного превышающем твои представления… – а по какому поводу было это сказано, уже не удержалось в памяти.

Сопровождение

Десять утра. Собравшиеся в порту разделились на две группы. Получалось, что мужская половина отправлялась в путь, а женская оставалась с функциями подстраховки, привязки, возвратной точки и системы адаптации.

– Что я должен делать? – спросил Левон.

– Теперь уже ничего, – начал подготовку Алим. – Просто сидеть и слушать мои фантазии, и еще отключать всё, что включается: от различного рода восприятия до размышлений, осознаний и прочего разноприсутственного реагирования, но это лишь для того, чтобы дать возможность осуществиться следующей включенности.

Я буду создавать макет событий, но не тот, на который ты был нацелен, а тот, который может дать оптимальный результат. Но и это даже не с моей точки зрения.

Как только нарастающая проявленность моделируемого мира превзойдет угасающую проявленность мира нынешней фиксации сознания, так сразу, по идее, произойдет отрыв от последнего, и я, как виртуальная ракета-носитель, выведу вас на орбиту, а дальше передам управление Эмилю. Сам же буду сопровождать, осуществляя демпфирование внешних помех. Девушки отслеживают плавность перехода и изъятие нас в случае патологического развития процесса. Это так, в общих чертах. В любой момент кто-то может выпасть из общего поля, тогда сам должен вернуться в него. Буду предполагать до тех пор, пока не выйдем в планируемое расположение, – и Алим начал предполагать, как он выразился.

Нет, если бы вчера кто-нибудь спросил, как и что будет происходить, то никто и предположить бы такого не мог, даже сам Алим. У него будто что-то щелкнуло, и он вспомнил свои опыты, когда впервые увидел иное пространство комнаты и первопроходца за столом. И вот та самая комната проявилась вновь перед ним, только на этот раз он сидел за длинным столом, будто на совещании. Первопроходец сидел напротив него и слушал, как и все остальные, предсидящего, который размеренно продолжал:

– … И вот, когда младые чресла перепоясаны мечом, ждет путь неведомый, и сердце спокойно бьется, ни о чем худом совсем не помышляя, неужто вас не забавляет такая искренность слепца, дерзнувшего просить Отца отверзнуть двери восвояси…

Не то чтобы из грязи в князи, но из утробы, колыбели, и сразу в проективный свет, ведь нам потом держать ответ?

Первопроходец, увидев присутственный взгляд Алима, улыбнулся и взял слово:

– Когда бы мы его не знали все эти много тысяч лет, когда бы не предполагали, что он и сам готов ответ нести не только за себя, когда бы не сама Земля его на то препровождала, то и тогда бы было мало причин, чтоб дверь не отворять.

Неужто думаете, Мать его беспечно отдала бы на попиранье внешних сил, когда бы он не получил на этот счет завет Отца? Спросите сами молодца.

Коли представит небылицы, пускай ему всё это снится, и пусть полезен будет сон.

Предсидящий, заметив широко открытые глаза Алима, решил дать ему шанс:

– Ну, что ты скажешь? В бренном теле вступить в борьбу, радеть о деле, сопоставляя небеса и земли многих ополчений, когда и двух нет близких мнений, а значит, слаб и компромисс, не преждевремен ли каприз?

Не согласится ведь простор неведомому дать протор. Не лучше ли опять обитель, которую хранит смотритель и страж, и всё тогда мираж?

Тогда не важен и ответ, когда рассеян будет свет?

Алим не совсем понимал, что происходит. Поэтому заговорил о своем.

– Нам не нужны такие страсти. В ином предстанем мы иным, совсем ему не потакая и не противясь, словно дым, пронзая звуком, не касаясь и не меняя ничего.

Проход нам лишь для одного: внести в недостающий ряд хранящийся в архиве лад, который в то же время код, при этом соблюдая свод законов всех и даже правил.

Агент наш опытен и справен, но нужен явный переход, чтоб четкий след он там оставил, где это надо на пути.

– Я понял, отпускай и жди столетия, а, может, дни, они как быстрые мгновенья, когда желаешь откровенья…– пространство развернулось, сокрыв прошедшее и развернув предстоящее. Алим словно очнулся и заговорил:

– Пронзая оком прошлый ряд событий, бренности лишая, что видим мы: лекарство, яд? На что надеялись, вручая своё природе естество, формально допустив родство чему-то большему?...

Эмиль, не обращая внимания на недоумение остальных, воспринял изреченное напарником буквально и прокомментировал:

– А ведь и верно, судя по всему, на момент карнации нашего клиента и его Така, и Земля имели лишь планетарный статус, и, по всей видимости, верхний, тонкий план жизни такцев соответствовал нижнему, физическому землян. Этот высший план был отсечен от низшего, и Левон воспринял его, как Сартак, ведь «саи» – это правящий, верховный, «саг» – повествование, «сар» – жизнь, «сан» – почетное звание. Следовательно, с одной стороны, здесь душа его или монада получила более высокий опыт, который для планеты Така будет неоценимым сокровищем, а с другой стороны, возвращаясь туда, он рискует опуститься в деинтегральность, что может быть как падением, так и жертвой. Поэтому его решение встретиться с архивариусом, мне кажется, продиктовано чем-то иным, или кем-то.

– Все так запутано, – согласилась Яна, – опасность явно налицо. Может, мы отменим это сомнительное мероприятие? Не нравится мне оно.

– Механизм запущен, – возразила Алина, – спин-петля должна завершить оборот, только охват ее должен быть соразмерен силам нашим. И надо быть во всеоружии…

Но тут опять заговорил Алим:

– Есть множество на то причин, чтоб не взирать на всякий чин, который не в ладах с тобою. Со светом не вступают в бой, коли кичится он собою.

Всегда, когда «одно из двух», то предпочтительнее дух. Все тяготы спадают с плеч, до драки не доходит дело, когда силен твой дух и меч, и прочие доспехи Чела…

Когда же Воины Огня в учебном корпусе и дня без тренировок не проводят, их мысли больше там не бродят, где непристойная возня…

Алим по-прежнему смотрел в одну точку, но взгляд его становился всё осознанней и глубже.

Эмиль попытался проследить за этим взглядом и неожиданно оказался в зале тренингов учебного здания рядом с Алимом. Перед ними стоял один из мастеров Владыки Дзея. Он ничего не говорил, но его улыбка, его взгляд звучали звенящим вопросом в позвоночнике и вибрацией в теле:

– Что, разве нужен крестный ход? Межгалактический поход, чтоб средь забот и чаянь дня до вас дошел посыл Огня, который напрягает Дух? Или прорезался ваш слух?

Вам щит иль меч, скафандр иль диск, прозрачность тел, невзрачность лиц, а, может, пару колесниц? Хотите, просто шар огня или межмерностный адаптер, или пространственный разъём? А, может, спарринг, бумеранг, зеркально отраженный ранг?

Вот весь ваш выбор: меч-насмешка. Всему причиной ваша спешка. Но это сила хоть куда! Кто ней владеет, тот туда своё легко доставит тело, куда проникнет мыслью смело, и так же он легко вернет туда, где начат был поход…

Всё было бы хорошо, если бы времени на размышление хватало, но это пространство не вмещало его столько, сколько требовалось.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Алим, когда они оказались вдвоем в пустой комнате с рассеянным светом и эхом отзвука произносимых слов.

– Да всё тут ясно, – успокоил его Эмиль. – Теперь всё это, как насмешка: готовы мы сопровождать, но где объект, где стол, где книга, где, наконец, та вся интрига, что опыт обещал нам дать?

И всё звучание под стать: как будто с закулисным эхом, не хочет баловать успехом.

Алим почесал затылок и вдруг просиял:

– Я понял: это лишь насмешка, меч отсекает всё, в чем спешка. Ведь меч – то дух, а в духе воля. Повелевать – вот наша доля.

Левон, уж Сартака твоя давно в раскрытые объятья должна бы стиснуть беглеца. Но хроник зал и сам хранитель, который мог бы слышать зов, мне кажется, в какой-то мере еще к такому не готов.

Ужель не видит и смотритель, что гости утомились ждать. Ау, уже устал я звать…

В это время пространство развернулось, представ залом местных хроник с удобным альковом для посетителей, где стояли кресла, стол и диван.

Алим плюхнулся на диван, а Эмиль рассмеялся, глядя на тот недоумевающий вид, с которым предстали перед ними Левон и смотритель.

– Весьма учтиво облаченье, но где же чай, к нему печенье, встречают разве так гостей? – наехал он сразу же на смотрителя и в следующий миг уставился на клиента, – Левон и он же Ювлоан? Сейчас ты должен выбрать стан, к которому тебя влечет. Сартакец ты и звездочет, которого никто не слышит, а тайный орден в спину дышит, и ждет его «секир-башка» по слову тайного божка, который быстро распознает, что много чужеземец знает того, чего не должно знать.

И будет слежка, вот насмешка: за все те много тысяч лет, что он искал для них ответ, за то, что вел всему учет, получит бедный звездочет совсем не то, что полагает.

А сферы Така, кто их знает, в себе те знанья растворят и устремят свой взгляд печальный в пучину звезд галактик дальних...

Или землянин…

Вернулся Смотритель, и Эмиль не успел поведать второй вариант, но первый прозвучал для Левона точно как насмешка.

Вслед за этим появился еще один представитель местной элиты в пунцовой мантии и занял свободное место в полукольце тех, кто стоял. Шедший за ним монах поставил на стол поднос с чайными приборами и удалился. Сидел один только Алим. Он, без каких-либо комментариев, дотянулся до чайничка, разлил из него горячий чай в чашечки и вернулся в исходное положение с одной из них.

– Или землянин, говоришь? – размышлял он над последней фразой Эмиля. – Да, с фактами тут не поспоришь.

Когда среди метагалактик легенды ходят, силу практик или решение Отца никто серьезно не оспорит, и ход событий явно скорит и Столп, и Огненную Нить из Изначальности явить. Землянином-то лучше быть, – посмотрел он серьезно на присутствующих.

Не представившийся жрец почувствовал потребность присесть и плюхнулся в кресло, Смотритель отправился к стеллажам, а Левон примостился рядом с Алимом. Эмиль при этом насмешливо улыбнулся.

Вернувшийся Смотритель положил на стол книгу, раскрыл ее в нужном месте и отошел, цитируя из нее по памяти:

– В преддверии времен печальных и ожидающих нас бед, беру обязанность в путь дальний отбыв для блага Така, свет, немедля отделив от тела, употребить в иное дело, и посему даю обет, вернувшись через много лет, войти в предложенное тело, – заметив насмешливый взгляд Эмиля, он запнулся.

– На благо Така, но которой? Не вашей собственности, чай? И вам же новое подспорье для большей власти подавай? И тело нужное готово, носитель тайны… Пейте чай. Ведь нет закона погруженья в деинтегральное дерьмо. И, стало быть, для нарушенья не вижу повода, а то, что этот фолиант мечтает, так ясно только лишь одно: уже готова для забвенья его история давно.

Свобода воли, вольный выбор.

Жрец с таким поворотом событий был не согласен, но приемлемого варианта решения своего вопроса найти не мог. Он понимал, что силы не равны, да и он сам уже никого не интересовал.

– А что, хорошая идея: забрать с собой – и всех делов, без лишнего сопротивленья, без всякой драмы, лишних слов. Продолжим дома. Словно сон о неудачных воплощеньях, забудет скоро всё Левон.

Сей фолиант мы забираем…

Алим протянул вперед руку, и всё исчезло, вернее, они оказались в знакомой комнате своей библиотеки, будто пронеслись через неё, оставив там свой трофей, и очутились в агентстве.

– Как-то вы быстро, – удивилась Яна, – и без особых эксцессов. Никак, кто помог?

– Консультировались у мастера Владыки Дзея, – пояснил Эмиль, – а он нам подсунул какую-то игрушку: меч-насмешка.

– Так мы вам и поверили, – насмешливо произнесла Алина.

На распутье

– Теперь что мне делать? – спросил Левон.

– Пользоваться плодами своего выбора, – утвердил Алим, – назад дороги нет. А сон, как и всякий другой, постепенно потускнеет. Когда же будешь готов, попробуем прочесть твой фолиант, но это потом, сейчас он находится в карантине. А насчет будущего не беспокойся. В любом случае ты ничего не теряешь, ведь по закону эволюционного роста, даже клон или андроид может насытить свое сверхматериальное начало настолько, что в следующем воплощении придет живым существом. А уж человек и подавно. Ни одно положительное наработанное качество или свойство не может быть утеряно.

– Не пойму, чему вы радуетесь, – удивилась Мила, когда клиент ушел, – ведь ничего не сделали. Наснили ему какой-то детский сон, пустили по ложному пути и даже не предполагаете, что дальше надо делать, потому что не знаете, где он был и что видел. Развели вас на ровном месте.

– Что ты такое говоришь? – пытался возражать Алим, но не знал, чему собственно.

– Понятное дело, что вы даже и не понимаете, что произошло, – продолжала Мила, – придется вас просветить или разочаровать, уж не знаю, по-моему, второе слово по смыслу больше подходит, хотя это и не чары, а, скорее, самообман. Но ждать, пока он раскроется вытекающими из него следствиями не стоит.

– Ты всех прямо запугала. Поясни, в чем дело, не тяни, – начал проявлять нетерпение Алим.

– Я как раз прикидываю, с какой позиции яснее будет, – Мила задумалась, – попробую с нейтральной.

Так вот, сначала Алим попал на совещание своих наставников, что само по себе должно было насторожить. Но даже когда ему сказали, что он не готов к миссии, он продолжал упорствовать на своем. И тогда его отослали к Владыке Дзею. Там к Алиму присоединился и Эмиль, такой же упрямый и деловой. Дзей даже не стал с ними говорить, и когда понял, что они и в этот раз не на тренировку пришли, а выбирать доспехи в дорогу, он поставил перед ними своё виртуальное изображение. На этом миссия и закончилась, собственно говоря. Дальше каждый видел свое кино, в котором сам же и любовался своим упрямством-неповторямством.

И вот три варианта событий сошлись в специальном архиве нашей спецбиблиотеки у хранителя хроник, и из них будет синтезирован результирующий эффект. – Мила посмотрела на напарников и завершила свой рассказ, – что, не очень смешно уже? Особенно, если учесть, что вы не знаете, о чем говорил со своим жрецом Ювлоан, пока Левон изображал смирение, сидя рядом с Алимом.

Хитро кто-то придумал внушить вам, что под двумя именами подразумевается одно и то же существо. Если вы на этом считаете свою миссию завершенной, то вы проиграли, а если нет, то проиграли вы только первый раунд.

– Это что же получается? – осенило Эмиля, – реальность перевели в виртуальность, теперь пойдет обратный процесс, а мы даже не знаем всех его деталей? И проявившаяся реальность может оказаться неадекватной, а ответственность вся будет возложена на нас, и последствия вплетутся в наше дальнейшее существование?

– Не всё так фатально, брат мой, – успокоила его Мила, – физическое развертывание требует много времени, и весь инкубационный период привнесенное вами будет податливо к изменению.

– Хорошенькое дело, – расстроился Эмиль. – Как события, так значит, виртуальные, а как последствия, так значит, реальные?

– Но мы ведь сами настояли на своем, – решила внести свое понимание Алина, – свободу воли никто не отменял. Вот только растянули во времени и проявленности для того, чтобы у нас была возможность всё подправить. По-моему, гуманно и справедливо. Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Так что зря вы приуныли. Все только начинается, и притом – совсем рядом.

Она посмотрела оценивающе на ребят и добавила:

– А, может, вы там вирус какой генный подхватили и скоро начнете мутировать? Не зря ведь этот двуликий упоминал о генокоде.

– Поосторожнее с предположениями, – одернула ее Яна, которая всё это время молчала, – все принимали участие, все и доводить дело до удобоваримого вида будем. Лучше скажем, что всё идет по задуманному плану.

Объект взят в разработку, внимание его притуплено, экспериментальная площадка перенесена из их спецхрана в наш. А родная земля, она всегда многого стоила. Только надо всё прояснить толком и выработать стратегический план. Сейчас давайте сделаем практику на активацию сфер мысли, трансвизора, сансары, в конце-то концов. Или вы хотите решать серьёзные вопросы, сами оставаясь несерьёзными?

– Замечание твоё принято, – согласился Алим, – надо насытиться соответствующими условиями, возжечься огнем, развернуть дух. Вот ты и проводи практику на закрепление и развертывание уже достигнутого. Только постарайся ничего не упустить.

– Постараюсь, – настроилась на работу Яна, – давайте представим и вспомним все, что произошло. Главные позиции – это преображение условий из планетарных в метагалактические, и, соответственно, наработка биосферы, социосферы, ноосферы и других сфер не плановых, а присутственных. Должно осуществиться взаимодействие и взаимообмен соответствующих сфер разных планет. Поскольку мы в этом вопросе еще младенцы, то во всём полагаемся на Волю Отца и ведение Владык.

Но и наша свобода воли очевидна. Ведь когда Мила заявила, что для меньшей сложности достаточно и нашей библиотеки, это заявление было принято к сведению. И когда ребята выбрали книгу новую, ими пишущуюся, это тоже было учтено. Но было также учтено и пожелание других участников. Выходит, что хотя и со многими неизвестными, но мы получили право писать книгу и делать это в нашей библиотеке. А дальше, я думаю, Владыки и Отец поправят и направят. Поехали! Практика:

И мы синтезируемся с Владыками, ведущими каждого из нас…

Эмиль вдруг осознал, какое большое количество подсказок в виде знаков, слов, разворотов событий он упустил в реализации последнего задания. И все события пронеслись перед ним заново, но уже в ином свете, в ином духе и очнулся он уже, когда Яной произносились слова:

– И выходим из практики…

– Такое впечатление, что всё встало на свои места, – произнес он, – все последние события связаны с переходом в иные условия жизни и открывают колоссальные возможности получения опыта. Только вот, с учетом нашей инертности и приходом объективных законов, теперь уже исходящих из стандартов Изначально Вышестоящего Отца Метагалактики, мы спешим в трактовании результатов, нами ожидаемых, а в то же время, тормозим в проявлении свойств и реализации возможностей, вновь обретаемых. И ничего другого не дано, кроме как действия, причем активного, чтобы не оказаться в положении тех, разделившихся гелотропов прошлого. А ведь хорошо, что в начале пути нам дают воссоединенность и синтез.

Часть 4

Меж двух огней

В библиотеку отправились все. Не то, чтобы в этом была необходимость – просто никому не хотелось потом слушать рассказ о событиях, в которых он и сам мог принять участие. А события могли быть весьма необычными, и уж точно – непредсказуемыми.

Неприметная дверь в коридоре перед главным входом в читальный зал. Кнопка звонка. Вызов. Дверь открыл архивариус и жестом пригласил войти. Закрыл дверь и только потом заговорил:

– Что, пришли на разбор полетов, галактические пираты? Папка Репланша еще никогда не попадала в столь отдаленные места. Она ждет вас, но без опечатавшего ее слова не откроется, а оно у Аль-Левона. Так что идите за ним, – архивариус посмотрел на Алима, – он сидит сейчас в читальном зале, пытается найти хоть какие-нибудь сведения о своей планете.

Алим прошел через дверь, соединяющую архив с читальным залом, и действительно увидел там Левона. Присел рядом и заговорил:

– Не ожидал встретить тебя здесь, Аль-Левон. Ты сократил свое имя, сократил рассказ о своем прошлом. Как предполагаешь сотрудничать дальше?

– Да, я работаю на кафедре альтернативной журналистики научным сотрудником, занимаюсь новеллами. Нашим всем добавляют приставку «аль». Но Аль-Левон обратно читается «новелла», вот я и подумал, что в связи с этим моё полное имя будет звучать неправдоподобно. Это ведь не играет особой роли? Тем более что мы хоть и перешли на «ты», но я тоже о вас ничего не знаю, – защищался Левон.

– Ладно, – продолжал Алим, – и, правда, всё не столь важно теперь. Но для дальнейшей работы мы должны больше доверять друг другу, иначе могут пойти сбои и осложнения, никому не нужные. В этом зале ты не найдешь ответов на свои вопросы. Твои новеллы хранятся в другом месте. Пошли.

– Теперь, когда вы все в сборе, должен вас предупредить, что попытка у вас только одна. Если папка откроется, то она или начнет адаптироваться к новым условиям, или аннигилировать, – архивариус сочувствующе посмотрел на присутствующих, – как это отразится на тех, кто вошел в неё, я не знаю, не приходилось еще присутствовать при таком. С Такой еще не работали. Там ваша комната-карантин, – показал он на дверь и ушел.

– Давай, главный контактер, дальнейшее руководство операцией переходит к тебе, – Алим подтолкнул Эмиля, и тот первым вошел в указанную дверь, за ним остальные.

Ничего особенного в комнате не было. Стол, на котором лежала книга-планшет довольно-таки больших размеров, и стул. Эмиль потянулся к планшету, но невидимое поле остановило его.

– Работа не предполагает рассиживаться здесь, – произнес Эмиль. – Всё должно произойти очень быстро. Вот только один вопрос надо уточнить, – Эмиль посмотрел на Левона, – все ли здесь фа-шестнадцатиричны?

– У меня только синтез-шестнадцатирицы пяти семинаров, пяти частей, – удивленно признался новеллист.

– И это уже хорошо, – обрадовался Эмиль, – а я-то думаю, почему проход открыт, но путь усеян терниями. Придется помогать ведением. Тогда вопрос, как мы идем: материей, действующей вовне, или частями человека, действующими внутри, решен в пользу второго. Ведь и то, и другое – путь. Но Отец Галактики со статусом Вседержитель или Его управленцы быстрее откликнутся на зерно вседержащее в нас и просьбу активировать процесс его взращения. Пойдем нелинейной практикой.

– А мне что делать? – заволновался Левон.

– Быть в групповом огне и помнить, что твое слово является ключом к этой папке, – успокоил его Эмиль. – Посмотри синтез-присутственным взглядом. Видишь полусферу, укрывающую куполом папку?

– Вижу! – обрадовался Левон.

– Положи на неё руки и синтезируйся своим сознанием с ней.

Левон коснулся полусферы, та откликнулась, объяла всю комнату, и команда отправилась в путь, хотя лучше это определить, как калейдоскопический событийный поток.

Комната напиталась вибрациями-пульсациями и утратила свою четырехмерную физичность, обрела иную, в которой сознание каждого стало субъективно-объективной частью целого. Стены уступили место туманному протяжению, и неожиданно возник смотритель.

– Ну, вот теперь и заявитель, агенты, первый и второй, и равновесное начало, и новый выбор. Рветесь в бой? Закончить надо бы сначала, ключей набор явить собой, доспехи снять и в путь печальный, таков порядок предначальный: со знанием всегда путь дальний…

Ответил ему Эмиль:

– Ты прав: путь дальний, внешний, вечный, усеян терниями он, но ты забыл, путь выбран новый, а тот растаял, словно сон.

И раз уж мы идем частями, доспехи тоже будут с нами, ведь это атрибут Огня Отца и, значит, Человека. Забудь того уловки века, который сам изжил себя.

Но смотритель упорствовал:

– Так, значит, мы идем частями! Тогда, пожалуйста, скажи, когда б тебе Отец Единый поля, как глобусы вручил, тебе творить хватило б силы? Имеешь опыт? Ты творил?

– Что ж, среди всех многообразий, таки есть опыт у меня, хоть небольшой, не без оказий, не Глобус – Агрос. Но поля его мои впитали гены, там родились аборигены, – Эмиль вспомнил, как всё это происходило всего неделю назад, – возможно ждут они меня.

Смотритель вдруг растаял, при этом родилась и выросла еще одна полусфера, и она тоже охватила собою присутствующих. Однако за ней была следующая, большей плотности, и с ее проявлением появился ее смотритель. Он тоже улыбнулся присутствующим и произнес:

– Малейший опыт виртуальный – и пропустил вас всех начальный, я тоже вас не задержу, коли знакомы вы с Ману, но вы другим путем пойдете и содержанием войдете в ту дверь, где Солнечный Отец. И коль пришли вы на поклон, то вас готов услышать Он.

– Боюсь, что нам к Владыке формы, Отцу Галактики – оформить хотим межзвездный наш союз, верней, союз межпланетарный всего лишь, даже не полярный, а очень близкий, регулярный, чтобы позволил нам прочесть иное Слово, даже есть его носитель – Аль-Левон, и такец, и землянин он, а значит, есть в том предрешенье. Скажи, где взять нам разрешенье? – продолжал свою миссию Эмиль.

Но смотритель пытался предложить свой вариант:

– Ну, раз здесь дети двух Отцов в единой группе содержатся, я предлагаю вам расстаться, и каждый сможет, в чем готов, за прожитое отчитаться.

Тогда со встречным предложением выступил Алим:

– А если взять нам меч-насмешник да превратить его в подсвечник, зажечь и всё здесь осветить? Не много ль на себя берете на этой выгодной работе? А вдруг здесь всё не так уж чисто?

Смотритель долго не раздумывал, решил сгладить конфликт:

– Имею право предложить, а вы возможность отказаться, зачем же сразу меч: ругаться не вижу веских я причин, претит мне делать то мой чин, желаю вместе разобраться, коль не хотите расставаться…– и он исчез, и полусфера его растаяла вслед за ним, вернее, перешла вовне.

– Какие-то смутные смотрители охраняют твою книгу, – рассмеялся Эмиль, глядя на Левона.

– Может, у них просто статус попроще, – почему-то вступился за смотрителей Левон, – думаете, они имеют опыт общения с такими, как вы? В следующий раз проконсультируются, повысят компетентность и будут больше полезны. Можно подумать, что вы больно грамотные. Не было бы у вас метагалактического статуса, слушали бы их еще как и благодарили.

В это время появился Агент. Был он необычен, походил на туманность, которая постепенно сгустилась, обрела плотную форму и предстала в подобии посетителей. Обозрев и просканировав всё вокруг, он обратился к Эмилю:

– Обе печати с Репланша сняты, и смотрители отсторонены под вашу ответственность. Можете вернуться и работать в своем архиве или поучаствовать в Совете, если есть конкретные вопросы по регулированию.

– Раз предлагаешь, значит, усматриваешь наличие таковых, – заметилЭмиль, – только не знаю, сумеем ли мы их сформулировать?

– В Огне Отца, отвечающего за формы, все оформится легко, главное, чтобы активации осознания происходящего хватило для процесса распаковки. Самостоятельно доберетесь или доставить вас по назначению?

– А что, и такая услуга предусмотрена? – удивился Эмиль.

Агент растекся облаком и окутал всех туманом.

Совет с доставкой

В следующее мгновение все проявились в небольшой комнате вместе с Агентом.

– За этой дверью зал заседаний, – произнес Агент и исчез.

– Такое ощущение, что мы висим посреди пространства, пронизывающего нас и живущего своей жизнью, которую трудно постичь в таком состоянии. И, кажется, что в такой огромности масштабов не может существовать что-то, что представляет угрозу для жизни. Слишком велика ответственность и слишком мал мир, чтобы его еще и обижать, – произнесла Мила.

– То же самое должно относиться и к нам, – продолжил Алим. – А ты уверена, что мы знаем, как и при этом можем быть миротворцами? Ведь мы привыкли учиться на ошибках. Только истинную цену ошибок никто не определял.

– То, что мы здесь, уже означает, что нас к этому допустили с учетом нашей и образованности, и компетентности. Не будем терять время, – Эмиль открыл дверь и первым ступил в зал. Ничего необычного на первый взгляд не произошло. Однако сознание отметило многомерность происходящего и сделало первую запись: все участники совещания находились непосредственно в поле зрения Отца Галактики, причем каждый перед той Его Ипостасью, которой соответствовали компетентность и уровень развития каждого. Вместе с тем большинство было в своем индивидуальном пространстве, и оно не пересекалось с другими. Некоторые находились в поле Владык Управлений или Ипостасей Синтеза и лишь немногие – в пространстве самого Отца, выдерживая Его Огонь. В общем, количество тех, кто присутствовал, было трудно определить. Берущий на себя ответственность говорить непременно становился близок для всех остальных, кто внимал его речи, независимо от самого способа и уровня общения. Получался некий синтез индивидуально-коллективного общения, зачастую в нескольких точках концентрации с одновременным участием многих во многом.

Вошедшие привлекли внимание остальных и постоянно находились в поле зрения Отца. Поскольку нет способа передать всю одновременность многодействия, представим лишь некоторые его фрагменты в произвольном порядке.

– Ты делаешь успехи, Эмильджин, – перед Эмилем возникла Агафья, – мягко говоря, не многим и не часто дается такая возможность участвовать осознано в корректациях.

– Агафья!? – удивился Эмиль, – как ты здесь? Прости, но наше общение, наверно, неуместно в таком месте.

Фея весело и, как показалось Эмилю, излишне громко рассмеялась.

– Сразу видно, что ты впервые на рабочем совещании. Придется тебя просветить. У Отца бывает множество различных форм совещания. Отец Галактики вообще любит видоизменять, находить новые формы любых процессов. Так вот, наиболее частые – это аудиенции для решения узконаправленных или персональных вопросов, указующие – для рассылки указов и распоряжений – и рабочие, как сейчас.

Рабочие совещания – самые многоаспектные, свободные, разномерностные и имеют индивидуально-секционную форму. Это означает, что сейчас проходят заседания множества отделов и подотделов, подотчетных ста двадцати восьми Управлениям и Ипостасям Синтеза Отца. Одновременно проходят индивидуальные общения многих со многими, как сейчас у нас, но это только у знакомых лично. С другими ты можешь общаться, только познакомившись и придя в точки пересечения на общих совещаниях, если усмотришь в этом необходимость.

Каждый участвует в нескольких совещаниях, но только в тех присутствиях или проявлениях, где дееспособны его части. Так что ты сейчас одновременно не менее чем в десяти участвуешь, точно. Причем по мере того, как я тебя просвещаю, ты всё осознаннее это делаешь. И когда как ты какой-то своей частью кому-то становишься интереснее и полезнее, твое индивидуальное сознание активнее начинает воспринимать действие соответствующей твоей части. Мы с тобой еще, может, где-нибудь и пересечемся в интересах дела. А сейчас я тебя оставляю, мне надо сконцентрироваться на докладе.

Эмиль некоторое время изолировался в своей сфере, ощущая внимание Всевидящего Ока, и решил активизироваться, тем более что ему стало интересно, о чем таком докладывает Агафья. Он проявился в Сфере Управления Жизни и Целеустремленности.

– …В любом случае, целеустремленность не только вырабатывает усилие преодоления, но и взаимо-координируется с ним по мере эволюционирования жизни, то есть перехода на более многомерное восприятие и организацию ее. И до момента осознания самоё себя как процесса, обусловленного многими законами, обречена на автофаговые мутации, балансируя на грани исчезновения. И всё это лишь малое отражение закона «отрицания отрицания». Агросные вкрапления, как теплицы в теплицах, создают и двойной эффект трудностей перехода на самоидентификацию, и эволюцию ответственной компетентности как свойства. Пока нет предпосылок отрицания допустимости такого зарождения, – Агафья замолчала и посмотрела на Эмиля.

– Но ведь невозможно делать выводы, не опробовав различные режимы. И кто оценивал продуктивность и экономию времени, результативность в сопоставлении с другими способами, – поддержал ее Эмиль.

– Согласен, слишком много возвратных шагов приходится делать, чтобы достичь устойчивости, – высказался следующий участник, и Эмиль только сейчас увидел, насколько его форма отличается от человеческой.

– Но ведь никто не говорит, что всё надо делать по иному, – продолжал настаивать, сам не понимая на чем, Эмиль, – ведь есть проверенное уже программное обеспечение в виде генной устойчивости, вплетающейся в условия биосферные, взращивающее эволюционное древо.

– Ты сам себя отрицаешь, Эмильджин, – заметил представитель Управителя, – если мы возвращаемся к корневому началу, то сама программа Агросов не проходит фагового порога и распадается за несостоятельностью. Тогда возникает вопрос нулевого уровня. Значит, слишком высока планка, чтобы вот так вот начинать с неё. Какие будут предложения?

– Я бы попробовала доработать неясные моменты до полного закрытия программы, – поднялась Агафья, – даже если не удастся её реанимировать, возможно, появятся полезные наработки для последующих программ.

Агафья опять посмотрела на Эмиля, и сквозь опавшую пелену предубежденной предопределенности формы он увидел, что ее многоформное тело, свободное от строгих параметров человеческих форм, весьма экзотично выглядит для ее уровня развития.

– Насколько я понимаю, – начал Эмиль, пытаясь осознать степень своей отчужденности в данной ситуации и ее соответствие компетентной целесообразности, – стоит вопрос о возможности моего участи в завершении проекта. Если отрешиться от навязчивого «как хотелось бы» и «как надо», то остается принять «так, как есть». Я согласен на вышестоящее согласование на уровне Омеги и Изначально Вышестоящего Алфавита. Действительно, в проекте слишком много недоработок и неиспользованных резервов Синтеза.

Эмиль снова посмотрел на Агафью, и она, вновь обретшая прежний вид, улыбнулась ему.

– С тем и выйдем на согласование, – подытожил Управитель, – с переводом во внешнее выражение ожидайте развития соответствующих событий.

Следующий уровень.

Эмиль перенес центр восприятия на воссоединенность, но вышел на ее составляющую в момент поступления предложения от одного из участников проходящего там совещания.

– Транзитом через Столп Достоинства и Вдохновения идет заявка на продление программы Агроса. Предлагаю записать частное мнение трансвизорного порядка интеллектуальным ракурсом в помощь исполнителям, – говоривший посмотрел на Эмиля в ожидании ответного слова.

Но на помощь опять пришла Агафья:

– Эмильджин и так идет на грани своих возможностей. Дайте хоть сосредоточиться. По всей видимости, он еще не осознает, с какой начальной формой ему предстоит работать, хотя я неоднократно намекала на нее.

– Напротив, я готов в поддержании тенденции углубления вопроса, тем более что лучше активироваться в соответствующем Огне, чем потом моделировать его с неизвестной степенью достоверности и дееспособности в нём, – Эмиль всё же перевел дух и вдохнул новый его состав. Всё было настолько ново и фантастически сакрально, что ответственность засияла достоинством, активировав столпно все свои до того неосязаемые составляющие, преодолевая компоненты неорганизованности. В общем, это состояние оказалось не так-то просто идентифицировать даже в том поле. Но он всё же попытался собраться с мыслями в нужном ракурсе и в естестве темы.

– Хотелось бы опробовать модальность модульности модели, для познания статуса явления с точки зрения его отношения к действительности, признания возможности перехода из одной тональности в другую и модификационной преобразуемости.

– Ты хочешь сказать, что делать акцент на познании вышестоящей формы проекционным моделированием в заведомо нижестоящей через активацию определенных законов – это ново? – уточнил управляющий.

– При общей стандартности существует частная вариативность, – пояснил свою позицию Эмиль, – в крайнем случае, сингулярный пробой можно достичь фаговыми инъекциями. А что, если уменьшение площади реализации переключит не на столпотворение, а на столпность творения и выражения?

– Вам исполнять. Выдержит ли достоинство натиск реализации?

Агафья посмотрела на Эмиля, затем на Управителя и сделала свой выбор:

– Но ведь иначе, чем исполнением, и не определить, тем более что вариативность имеет достаточный, на мой взгляд, запас временной компоненты. Стоит попробовать.

– Да, – замыслился Управитель, – вдохновением это не очень-то назовешь, разве что упором на достоинство. Ну, что ж, если не смущает однобокая хромота, делаем запись, но только в вашу компетенцию, а не для общего пользования. Так сказать, на вашу же доработку. Лишняя фаза перевода авантюры в увертюру не приветствуема, но и не фатальна, если активированы усилие преодоления и организованность.

Но вы должны понимать, что в этом своем состоянии вы останетесь в неведении принятых там программ, обеспечивающих достойную реализацию проекта. Так что в случае утверждения придется поднапрячься. На том и завершаем работу по данному вопросу.

Совещание перешло к следующему рассмотрению, а Эмиль выпал из его реальности так же, как и возник в ней.

Некоторое время он уединялся в сфере своего Дома Изначальности, но этого было достаточно, чтобы плотность времени иного выдавила его за некомпетентностью проявления в исходную точку, которой оказалась комната архива.

По всей видимости, для данного пространства и скорости течения времени это произошло одновременно с остальными участниками событий, потому что все сознательно оказались в этот момент «здесь и сейчас».

– Послушайте, – обратился Эмиль ко всем сразу, – не знаю, как это называется, но я, по-моему, занимался немного не теми вопросами, из-за которых мы пришли сюда.

– Возможно, это и так, а, возможно, и не совсем, – медленно возвращался в реальность Алим, – не могу с уверенностью что-либо утверждать, поскольку я сопровождал тебя в нескольких активациях до тех пор, пока не оказался в своей, индивидуально настроенной, где получил весьма любопытный опыт и общения и, по всей видимости, развития.

– Точно такое же состояние, полагаю, испытывает каждый участник, – предположила Мила, – но мы так и не закончили работу с клиентом и его книгой.

Она обратила внимание всех на лежащий по-прежнему на столе Репланш.

– Да, – согласился с ее замечанием Эмиль, – печати мы вскрыли. И, по всей видимости, заплатили за это каждый своей подпиской на участие в каком-то особом проекте. Как для меня, так это слишком большая цена, чтобы просто на этом и остановиться. Теперь чисто принципиально хочу узнать, ради чего всё. Потом у меня на очереди вопрос: как будет соотноситься результат выполняемого задания с теми побочными явлениями и эффектами, которые при этом возникают? Это напоминает вспышку ядерного взрыва. Создается впечатление, что пара-тройка таких вспышек заполнит и всё моё существо, и все его многомерные проявления.

– Паникер ты, Эмиль, – рассмеялась Яна, – во-первых, ты забываешь о распределительном принципе, из которого вытекает множество следствий.

– Поясни, – потребовал Эмиль.

– Так я и поясняю. Если ты загружаешься программами заявок на реализацию, то это не означает, что тем же занимаются и другие. Всё, как и раньше: кто-то отслеживает чистоту, глубину и возникающие ответвления эксперимента, кто-то нарабатывает системы обеспечения, а кто-то и стабилизирующие программы. Вот мы сейчас, например, можем спокойно взять тебя под руки и завалиться все в буфет для заправки блинчиками и чаем, и это весьма приземлит твоё и без того приземленное восприятие, а можем на пике активности раскрыть, наконец, этот Репланш, имея на то разрешение и допуск. Я бы не упускала такую возможность и не доверялась бы иллюзии уверенности, что этот допуск имеет большой временной диапазон действия.

Решение за тобой. Ты ведь у нас основной действующий элемент, кстати, пятый, крепящийся на нас четверых. И, к тому же, шестая, конкретная точка приложения ожидает твоей элементарной активности, а не молекулярной связанности.

– Говоришь, пристыдила? – явно в поддержку Яны отозвалась Алина.

– Вот, Аль-Левон, чем не новелла для твоих будущих изысканий? – пытался дзенить Эмиль, чувствуя мелкую дрожь и озноб перед предстоящим действием.

– А вот и не угадали: я выбираю буфет – книга подождет.

– Я так и знала, что всё только слухи, плод моего воображения, – сделала расстроенное выражение лица Яна, – комфорт для большинства Омег – всегда главное.

– Договаривай, раз уже начала, – нетерпеливо произнес Эмиль.

– Довелось мне присутствовать на совещании при Управлении Омеги и Комфорта, – растягивала удовольствие Яна, – так туда то и дело наведывались участники совещаний  вышестоящих присутствий и всё твердили, что появилась весьма странная Омега, дошедшая на вере своей аж до Изначально Вышестоящего Алфавита. И всё пыталась она разрешение получить на формирование новых условий развития для какой-то планеты. Её даже прозвали «Мо-мо-мо». Вроде как модель модели в модели.

– Не совсем верно тебе передали, – решил поправить Эмиль, – там разные слова: «модальность», «модульность» и «модельность». А вот вариации их соединения могут быть разные.

– Ага, так, значит, всё-таки правда?! – обрадовалась правильной расшифровке событий Яна, и сама, случайно сказав нужное слово, вспомнила некоторые детали, – тогда продолжу. Еще говорили, что вдохновителем во всём у него была некая фея Ага, которую его же присутствие, в свою очередь вдохновляло облекаться в человеческую форму. Обстоятельство это во многом и послужило утверждению программы.

– Так все-таки её утвердили? – не стал Эмиль больше уточнять или опровергать того, что говорила Яна.

– Так, стало быть, и это – правда!? – вырвалось у Яны, – тогда попробую еще восстановить некоторые детали легендарного похода нашего Эмиля по присутственным совещаниям. Конечно, что вспомню.

Яна попыталась сосредоточиться и войти в иное, затем продолжила повествование, периодически посматривая на Эмиля, будто ожидая его подтверждения.

– Вопрос не праздный поднимает сей слабозрячий молодец, тогда бы было послабленье стояний против, наконец, когда бы волей нам явилась возможность равностных колец найти в цепи соединенья хотя бы ракурсом знаменья всеалфавитности сердец.

– Всегда мы знали, что возможность малейшей бабочки крыла взмахнувшего несет не сложность, а простоту решенья. Вся, тем измененная, картина, казалась нам, как паутина, из аллегорий сплетена. И вот достаточно решенья, чтобы проверить веру, мненья или сомненья, всё сполна. Лишь только малость есть одна: сама реальность представления – как представляется она? Неужто малая Омега решить способна эту «Мега», задачу сложную, одна.

– Насчет «одна» не торопитесь и сильно так не горячитесь в Начале Жизни проявлять свое «одно», опять же мненье, которое несет сомненье, с ним на пути не устоять тому, кем движет вдохновенье. Пусть молвит слово, а по слову уже и будем мы решать.

Примерно такими были представлены позиции обсуждавших в ожидании того, что способна предложить нежданно явившаяся Омега.

Яна перевела дух и продолжила.

– Всех так пленила планетарность, где совершенство, регулярность, где всё во всём, изъяна нет, где миллионы тысяч лет всё развивалось в строгом плане конечной целью, где в обмане всегда скрывался хитрый фаг, обману строя саркофаг. Но разве не было просчета, хотя б с позиции подсчета себя отвергших ранних рас. Так чем, скажите вы, сейчас, еще на стадии рожденья, вас так тревожит то решенье, которое горит у нас в груди? Чем это слово «агрос» так неприемлемо для вас? В нем та же сила, тот же выбор, возможность превратиться в тор, свернуться внутрь, решая спор, и развернуться для решенья.

Тепличность, частность, маломерность? Так это всё еще не верность того, что жизни не дано, ведь не проверено оно.

И хоть конкретности убедительной не было представлено, забавы ради, с пометкой: «Новая игра, сценарий пробный», Отец-Вседержитель или один из Управителей его, поставил печать «ДД», что означает «Даю Добро».

В общем, мало кто что мог поведать в подробностях, но все радостно сообщали, что в Дзен-Управлении появилась новая игра под названием «Мо-Мо-Мо-Да-До» или сокращенно «Мода».

– Может, они просто заикались от встречи с неизвестным и непредсказуемым? – рассмеялся Алим.

– Смейтесь, смейтесь, – рассердился Эмиль, – по крайней мере, я хоть засветился там, и на меня реагировали. Вот поглотит меня игра, еще будете жалеть, что посмеивались. А если сыграю и выиграю, тогда я посмеюсь.

– А что, – вдруг стала серьезной Алина, – Алим в игру со временем сколько играл? И всё без окончательного результата. Ни проиграл, ни выиграл, но развитие получил. А тут более высокий уровень, пространственно-временная игра, хотя по сути это одно и то же, но другое. Одно радует: статус игры как бы сглаживает фатальные моменты. Так что лично я за Эмиля спокойна.

– И всё-таки нашу «Метамоду» понизили в статусе до «Галамоды» или вообще «Моды», – заметила Мила, – но зато узаконили и закрепили отдельной печатью. По-моему, это нам плюс.

Репланш

Буфет всех расслабил и дал возможность усвоиться пище всех форм и уровней. Даже Левон снова обрел дар речи.

– А, знаете, я до этого считал, что я особенный и не совсем адекватен окружающей меня действительности. Теперь же на вашем фоне я чувствую себя совершенно нормальным и способен войти в роль стороннего наблюдателя. Вы как будто прививку мне сделали.

– Самый раз вернуться в архив, – сделал вывод Эмиль, – пришло время «Д». Но прежде я всё же хотел бы задать вопрос Левону насчет прививки. В огне иного бытия я как-то упустил из виду тот факт, что сам находился в то время еще и на земной службе с обязательством сопровождать клиента. С другой стороны, в Доме Отца действуют особые правила и законы. И теперь у меня такой вопрос: что же видел и что делал сам Левон в зале совещаний?

– Наверняка, должно было произойти что-то важное, – согласился Левон, – но я ведь не знал, что мог находиться во многих местах сразу, и поэтому помню только одну беседу. Обрывками, правда. Это был Верховный Сарос планеты Така, и его интересовало всё, что связано с избавлением или лишением биовизы, перекодировкой, а то и изъятием кодов вообще. Он спрашивал такие вещи, в которых я совсем не разбираюсь: не верил мне и всячески допытывался, пока я устал и отключился. Пожалуй, я не против того, чтобы вообще не открывать Репланш.

Выводы и заявление Левона оказались неожиданными.

– Всякое дело должно быть доведено до своей развязки, иначе его завязки перетекут в иное русло и проявятся в самое неподходящее время, когда от них невозможно будет отвертеться, – возразил Эмиль, – так что в данном случае выбор только один.

После этих слов он поднялся и направился в хранилище.

– А вы можете отдыхать, – обратился Алим к женской половине команды, и, подталкивая вперед Левона, заверил, – мы быстро.

– Кто бы сомневался, – произнесла им вслед Алина.

Эмиль первым подошел к книге и сразу почувствовал её живую настороженность. Машинально он заговорил с ней.

– Ждала другого посетителя? Что-то есть в тебе хищническое, даже подступное. Но я надеюсь, что ты ответишь гостеприимством на гостеприимство, ведь тело твоё находится здесь.

Эта неожиданно пришедшая аллегория и произошедшие изменения в поле книги направили мысли Эмиля в новое русло:

– Репланш Сароса, ты не книга, ты возвращающий планшет, как сарроцения, губитель того, что развитей…

Алим и Левон, подошедшие в это время, с интересом наблюдали за происходящим.

– Не подходите, – остановил их Эмиль, – это не совсем то, о чем мы думали. Это планшет-ловушка, просто хищный Агрос, со своими локальными законами. И это дает ответ на многие вопросы: и почему в карантине он был опечатан двумя мощными сферами, и, возможно, там даже не смотрители были, а стражники, и не от нас планшет охраняли, а нас от него. Но развязка событий имеет, по всей видимости, своё начало в тех вопросах, которые задавал Левону его Сарос. В общем, лучше будет, если вы понаблюдаете со стороны.

И он снова переключил своё внимание на Репланш, который словно бы готовился к прыжку.

– Не кипятись, твоя статичность и жалкие твои сюрпризы, то баловство одно, капризы, ведь пред тобою динамичность, хранящая те тайны визы, к которым так стремишься ты. Коль не лишен ты дара речи, то я готов при личной встрече тебе суть дела пояснить, но вынужден предупредить: не думай, «как всё должно быть», ведь всё давно уж «так, как есть».

Планшет вдруг словно потрескался и раскрылся радиально раздвинувшимися шестью створками до тысячного масштаба. Поверхность его напоминала трясину, которая буквально силой втягивала в себя. Эмиль покачал головой и сдвинул края до сотого масштаба, потом прикоснулся одним пальцем к затвердевшей при этом поверхности и тоже застыл. По крайней мере, так всё восприняли и Алим, и Левон. Эмиль же, коснувшись края карты, оказался временно в её власти, но, тут же взявшись за край, оказался вне её.

Невдалеке стоял, хмурясь, тот самый Верховный Сарос, с которым они уже встречались в  хранилище.

– Прошу, – сухо произнес он, указывая жестом на другой планшет, и сам растворился в нём. Туманная поверхность Сартаки не располагала к беседе, поэтому Эмиль принял предложение и последовал за ним, оказавшись не в поле, а в том самом зале хроник с уютным альковом.

– Верховный Сарос, как приятно, когда тобою в гости зван, я не барахтаюсь в болоте, а на предложенный диван в уютном зале приседаю.

– Рамин был прав, с тобой по чести вершить дела, а не по лести, тем более, по мере сил, всегда верней. Тех дней далеких сюжеты миссии твоей передаются, словно Планши считают частью их своей.

Но вот законы биовизы нам предоставили сюрпризы, и бьемся мы с проблемой сей не в силах предварить затмений. Я был свидетелем тех прений, когда Советом решено было закончить наш проект. То ли респект, то ли обман: был мною послан Ювлоан, я думал, поздно, думал, зря. Выходит, он нашел тебя, раз опыт этот продолжают.

Картина событий начала вырисовываться совсем по-другому, и Эмиль продолжил уточнения:

– Но, видно, тот, кто это начал, истратил силы все свои, не завершив свое творенье. Да, был я здесь, но откровеньем таким же стало для меня всё это зыбкое сплетенье нелепых правил.

Их создало как будто малое дитя, которое всем тем играло, в чем разбиралось очень мало. И лишь один прекрасный свет, вопрос донесший на Совет, меня призвал и убедил, чтоб я нашел источник сил, чтоб оживить ваш хрупкий свет. Вы не смогли объединиться и друг на друга стали злиться, боясь неправильно развиться, из Агросов родили фаги. Так в чем же собственно беда? Я жду ответа…– Эмиль замолчал.

– Я на Совете разбирался, и Мастер мне один признался, что ты не сможешь всё решить лишь потому, что хочешь быть, а тот, который уже есть, он сможет, только если здесь захочет сам переродиться. И что возможность та продлится всего лишь три-четыре дня. То было шоком для меня, ведь я тогда и с ним общался, и видел, да и он признался, что не готов…

– Всего делов-то? – Эмиль понял, наконец, в чем суть вопроса, – время вечно, три дня, четыре – бесконечно всегда возможно развернуть. Как жаль, что мне придется в путь обратный спешно собираться. Ведь я надеялся, признаться, немного тут передохнуть, попить чайку и пообщаться. Как жаль, как жаль…

Эмиль проделал всю обратную процедуру и оторвался от планшета. Репланш захлопнулся, обретая первоначальный цельный вид, и застыл прежней книгой.

– Нет, вы видели? – возмутился Эмиль. – То звали, приглашали, голову морочили, а теперь гонят, требуют другого, своего.

– Всё-таки меня? – уточнил Левон.

– Тебя, тебя, но только с концами, то есть безвозвратно и со специальной подготовкой. Подготовку мы, допустим, организовать поможем, а вот решение о самопожертвовании остается за тобой. Твоя свобода воли.

– И всё-таки я соглашусь. Иначе не будет мне прощения ни сейчас, ни в следующей жизни, я это чувствую, – вздохнул Аль-Левон.

Было видно, что решение его осознано и даже радостно для него. Ни тени сомнения, ни зародыша страха, ни мелочности самости.

– Ну, что ж, тогда милости просим в центр подготовки, – подвел итог работы Эмиль, – завтра в агентстве «Метамода» в девять утра. Названия своего мы менять не будем, а вот цели подкорректируем и полученные рекомендации учтем. Так же еще упор особый сделаем на подготовку клиентов-соискателей в осознании того, что не игрушки всё это, а лишь неосознаваемые на нынешнем уровне, но важные миссии. Ох, как всё это меняет первоначальную задумку. Придется начинать практически с начала.

Всё с начала

На экстренное заседание агентства все прибыли без опоздания.

– Итак, – начал Эмиль, – наконец-то мы прояснили суть дела и только теперь приступаем уже осознано к выполнению первого задания. Никакой мистики, никаких ужастиков, всё ясно и понятно в исходной позиции. Вот только надо прийти вовремя к финишу. На всё у нас три дня. Включайте видеозапись, всё равно потом отчитываться.

– Удивительные метаморфозы происходят в нашем сообществе, – пошутила Яна, – настоящий руководитель вырос прямо на глазах: и организованный, и вдохновленный, и целеустремленный, просто приятно рядом находиться.

Не обращая внимания на реплику, Эмиль продолжил:

– Левон получал у нас, я имею в виду – на нашей планете, образование, как представитель одной пока менее успешной, а, может, просто более поздней, цивилизации. Но в силу форс-мажорных обстоятельств он должен срочно вернуться. Правда, и мы не больно-то сильны в своих контактных возможностях, поэтому всех, и меня в частности, так настойчиво выводили на понимание того, чего же всё-таки от нас хотят. А я всё пытался понять, как и что должно быть, пока, наконец, дошло, как же всё-таки есть.

– Ладно, не отвлекайся на самобичевание или саморекламу, агент, ближе к делу, – перебила его Яна.

– Да уже совсем близко, – заверил Эмиль, – всё, начиная с моей первой миссии: знакомства с феей, опыты с Агросами и всё прочее – происходило либо на самой Така, либо на связанных с этой планетой полигонах. И не я им был нужен, а моё понимание и ваше тоже, и наша помощь в завершающей стадии подготовки их представителя, то есть Левона. И главный вопрос, который они определили, одним словом звучит как «биовиза». Мы должны подтянуть их представителя именно в этом вопросе.

– Отлично сказано, командир, – Алиму стало весело, – только есть одно «но»: я, например, впервые слышу такое словосочетание. И что дальше?

– Давайте не будем тратить попусту время, – осуждающе посмотрела на него Мила, – если вопрос возник, значит, он требует решения. Если мы его восприняли всерьез и поверили, значит, мы его решим. И если хотим, чтобы решение было компетентным, давайте обратимся к Владыкам Консультантам. Входим, глубже синтезируемся с ведущими нас Владыками и просим помощи войти в соответствующие условия, фиксируем себя в форме Чело или Теофита, синтезируемся с Отцом и Матерью Метагалактики Фа. Возжигаемся их магнитным Огнем, выходим в зал пятого Управления, синтезируемся с Владыкой Антеем и просим разрешения на консультацию, переходим в соответствующий зал и синтезируемся с Владыками Консультантами. Проживаем соответствующее состояние и прислушиваемся к вопросам и ответам. Дальше разбираем вопрос в нелинейной практике и создаем сферу решения, насыщая ее содержанием. Кто первый?

– Стихийно всё получается, давайте начнем со слова, – продолжила Яна, – «био», биология, биосфера Монады, биосоматическая образующая сила, биополе, первое, Планетарное проявление. «Виза» – как разрешение на вход и выход. Всё как-то мелко звучит.

– Значит, надо брать глубже, – сделала заключение Алина, – все непонимания и сюрпризы идут от обособления выделения личностной жизни каждого в некую святыню. По-моему, просто надо воспринять синтез двух законов: сохранения и свободы воли. Тогда это станет управляемым развитием. Развитие возможно тогда, когда оно имеет управление.

– Что ты этим хочешь сказать? – переспросила Мила.

– Попробую смоделировать. Что, если для вхождения в более высокое состояние надо заручиться согласием большей системы на право реализации свободы воли? Что, если любое неравновесное действие, условно скажем, низшего, требует баланса дополнительным действием высшего до уровня сохранения своей целостности? Соответственно действие этого большего, самого по себе несбалансированного, на более высоком уровне компенсируется возможностями этого более высокого уровня. Тогда выходит, что для включения в более высокий уровень надо получить его согласие на коррекцию действий в нем, чтобы оно и было согласно, и имело возможность комплементарно включенного действия, то есть могло избежать эксцессов своего разрушения.

– Почти красиво звучит, – заметил Эмиль, – разрешение, упреждающее разрушение. По отношению к себе самовлюбленный человек объявил это антропным принципом, даже не задумываясь над тем, сколько требуется сил, скажем, метагалактических, чтобы уравновесить его деяния. И сама антропность эта еще не означает ограниченности на каком-то био- или социоуровне. Тогда напрашивается вопрос: сколько мощи законсервированной, вернее, скомпактифицированной, запотенциализированной есть в человеке, которая еще не получила своей жизненной визы из-за неоправданных затрат на компенсацию ее неуправляемой компоненты. А, знаете, с этой точки зрения мне становится интересен вопрос биовизы. Ведь если мы найдем условия ее расширения, то и сможем целенаправленно расти и развиваться.

– Вот ты молодец, – похвалил его Алим, – а представляешь теперь, каково положение жителей планеты Така, если для них стоит вопрос прекращения действия визы, то есть если это нечто большее начинает их отторгать или включать более высокий синтез-уровень, а они не готовы?

– Хорошо, что вы проникаетесь пониманием наших проблем, но, насколько я понимаю, нужна какая-то конкретика, – Левон обвел всех просительным взглядом.

– Только не надо давить на жалость, – ответил на его взгляд Алим, – мы и так делаем всё, что можем. Хотя в одном ты прав: тебя в любом случае экстрадируют теперь и будут выжимать по максимуму твоих наработок, так что сам тоже вникай и проявляйся. И так понятно, что раз у вас в этом плане возникли проблемы, значит, вы тормознули в свободе выбора, не по тому пути пошли. Значит, нужен виновный стрелочник.

– А что, – опять заметил Эмиль, – если сильно зациклиться на сохранении или самосохранении, то как раз такие проблемы и возникают. Ведь тогда вы не делаете тех ошибок, на которых можно учиться. Не допуская малых шагов, вы теперь встали перед необходимостью сделать большой шаг, а это еще опаснее и чревато уже глобальными последствиями. Выходит, вы уже ощущаете, что вам не хватает скорости. Паника может привести к массе ненужных действий, и тогда вы окажетесь еще дальше от момента счастья и радости жизни.

– Ну, вот, совсем запугали парня, – вступилась за клиента Яна, – и опять отвлеклись от работы. Итак, что мы выяснили? Во-первых, чтобы продлить биовизу, а тем более получить её расширение или углубление, надо начать активно действовать в плане синтеза возможностей. Надо применяться уже имеющимися возможностями, чтобы они как можно скорее становились действительностью, надо набирать необходимое количество для перехода его в новое качество и избрать направленность на высшее начало, то есть идти, что называется, Отцу навстречу. Но пока это общие фразы, хотя сердце уже бьется учащенно. Вот бы еще и разум подключить к работе. Может, Эмиль из своего опыта попробует выудить хоть что-то?

– Тенденция на обособленность, конечно, у них есть, ведь каждый Агрос изолирован от других. Никто не знает, что происходит у соседей, и все уповают на своего управителя и создателя, вглядываясь в небо. Взяли бы да перешли на всепланетарный масштаб со своих планшетных плоскостей с набегающими горизонтами, да начали бы нарабатывать или разрабатывать другие сферы жизни, тогда бы их и заметили дальше, и скорости другие бы появились, и возможности. Мне кажется, невозможно передать свой опыт тем, кто не привык брать на себя ответственность.

– Направленность определили, – Мила продолжила ведение практики, – тогда еще глубже синтезируемся с Владыками Консультантами, формулируем каждый свои вопросы и получаем консультацию.

Наступило молчание, и пошла внутренняя, сокровенная работа, индивидуальная, но с мыслями о вопросах общих, стоящих перед всеми, независимо от конкретности осознания каждого.

Пауза в обсуждении длилась долго, ибо вопросов накопилось много, и сложность их понимания была немалая.

Для Эмиля это время разделилось на два этапа. Сначала он оторвался от планетарной реальности и просто витал (что называется витально, то есть эфирно блуждал) во множестве присутствий калейдоскопа сознания, пока не вспомнил одного своего конкретного вопроса: что необходимо иметь, чтобы получить право на посещение других планет хотя бы одного присутствия прямо сейчас? Но зашел с этим вопросом он, видимо, не в ту дверь.

– Сдаешь экзамен – и виза взамен, хоть статус, хоть чин, не вижу причин: ни авто, ни внешних, ни дальних, ни здешних, когда атрибут твой всего лишь насмешник, – неожиданно перед ним возник необычный консультант с какой-то отрывистой речью, – ответь на вопрос, как возможно такое, чтоб ты совершил, а ответили двое, неужто кому-то твое достается?

Эмиль не стал выяснять причину столь странной манеры консультирования, а ухватился за интересную мысль:

– Мне знакома такая взаимокоординация частей еще с детства, когда голова неправильно сообразит, руки сделают, а отвечать приходится мягкому месту. Именно так воспитывается восприятие цельности и взаимной ответственности. Но в твоем вопросе усматривается некий намек. Поскольку ответственность ложится на более развитое, то оно должно быть в состоянии приставить такую механическую, материальную часть к низшему, которая и ограничит действия оного, и поможет, если надо.

В физическом теле почти все аппараты и системы так устроены. Например, вестибулярный аппарат, или пищеварительная система. Не то впитаешь в себя, и они выходят из строя. По принципу: «С кем поведешься, того и наберешься». Стало быть, водиться надо с тем, от кого есть чему набраться полезному.

– Близко ходишь, почему не заходишь? Боишься открыть неверную дверь? Сделай как есть, просто поверь в свое иное, глубокое «я», вот и вся подсказка моя.

– Обмен… В этом процессе мы больше уделяем внимание только одной его составляющей. Я имею в виду питание, потребление, забывая об отдаче, потому что она предполагает работу.

– Неверный взгляд, неверное мнение. От мастера дзена все ждут представления. Живот носить – не надо огня, инстинкта хватит, вот правда моя, – и странный мастер отступил в сторону, освобождая путь к двери.

За дверью Эмиль столкнулся нос к носу с настоящим Консультантом и долго не мог сосредоточиться, чтобы сформулировать вопрос. Они стояли и смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока сознание не вернуло Эмиля в рабочую комнату.

Шуньята жизни

– Как всё просто, – заговорила первой Алина, – но только там, в безусловности, а здесь повсюду лишь одни вопросы преткновения.

– Ты хочешь сказать, что получила расшифровку темы? – поинтересовался Эмиль.

– Не то, чтобы всё, но кое-что поняла. Очень многое зависит от равновесия, центровки, стройности и способности участвовать в обменных процессах. А подсказок всяких и аналогий, так просто пруд пруди.

Вот, к примеру, есть физическое тело, и оно должно что-то производить, делать, следовательно, оно должно потреблять пищу. Взял вещество, отдал вещество, взял энергию, отдал энергию. Но это уже работа пары тел: физического и эфирного. Точно так же происходит обмен и в более тонких телах. И еще они способны обмениваться между собой и поддерживать друг друга.

– Точно, точно, – согласился Эмиль, – и когда тонкое тело активировалось, пробудилось, а питаться не умеет, оно начинает тянуть с физического, а то – ест, ест и растет в размерах. Я хоть и не успел проконсультироваться, но понял одну вещь. Всё разделение на огонь и материю, на сознание и бытие, на возможность и действительность имеет ракурс сиюминутного оценивания, а раздел между крайностями, эта середина, или шуньята, представляет собой иерархический механизм, аппарат определения уровня развития.

– Ты не мог бы как-то меньше эмоций, больше смысловых моментов представить? – пыталась понять его Яна.

– Сложно приводить мелкие примеры столь масштабного понятия. Например, когда ребенок вырастает, он переходит в разряд взрослого. Но в начальный период он только размерами взрослый, а опытом ребенок. Или, вот, получает человек высшее образование и переходит в разряд интеллигенции тоже сначала формально, а уже реально – только тот, кто начинает соответствовать статусу содержанием своим. Опять мало понятного.

Вот, скажем, сознание предназначено для освоения нового, внутреннего, которое по мере освоения непременно становится внешним, материальным, привычным и передается из раздела сверхсознания через осознание в подсознание, выводится на уровень рефлекторно-инстинктивного. А сверхсознание высвобождается от необходимости контроля над ним для принятия чего-то нового.

Но собственно инстинкты – это животная составляющая человека, хотя мне больше нравится слово природная, естественная, и эта область жизни непрестанно растет. Так вот, если в уравновешивание ей не берется новая область освоения, а формально человека туда уже перевели, то он там выглядит, как животное по форме своего выражения. И тогда человек и опуститься не может, это даже звучит плохо, и чтобы подняться, усилия прилагать приходится.

Только одна более менее комфортная прослойка и есть в виде шуньяты, которая связующим моментом между естественным и сверхъестественным является. Это и есть то состояние, которое воспринимается, как близкое к норме. В целом человечество имеет довольно-таки широкую полосу шуньяты, а вот уже отдельные группы разного масштаба обязательно ее сужают, чтобы меньше напрягаться. И если человек из одной прослойки попадает в другую, то чувствует себя весьма некомфортно.

– Какой же вывод из всех твоих рассуждений? – ждал подведения итогов Алим.

– А никакого вывода нет, – Эмиль сам был недоволен таким обстоятельством, – выходит, правильно в науке физике движущая сила и напряжение – это близкие понятия, одной меры, так сказать. Вопрос только в ее приложении. Всякая используемая возможность движет, а неиспользованная напрягает.

Вот мы сейчас должны чем-то помочь Левону, а чем – и сами не знаем. Через пару дней окажется он в своей среде и станет вспоминать, искать решение, а оно, уже готовое, но невидимое, будет его напрягать из области запредельной. И начнутся его испытания. Все равно всего не узнаешь, а если и узнаешь, то не запомнишь.

– Но всё твоё упадническое настроение – это как раз то, чего Левону не хватает сейчас, – улыбнулась Мила. – Что у нас получилось позитивного?

Во-первых, развитие тоже имеет некий диапазон допустимого ускорения. Во-вторых, естественность всегда будет присутствовать в жизни, поскольку это уже освоенная часть её, и выведена она на уровень инстинктов. В свою очередь, эта часть создает некую стабильность и позволяет двигаться вперед, только не надо циклиться и останавливаться на достигнутом, освоенном рубеже. Надо вовремя избавляться от привязок и привычек. Кстати, вредные привычки – это всего лишь те, которые ужеосознаны как таковые, и явно уперлись в нижнюю грань шуньяты. И, в-третьих, время всегда соответствует возможностям своей мерности, а возникающие вопросы всегда имеют возможность быть разрешенными. Надо только выбрать правильное направление приложения сил, тогда напряжение будет созидать, а не разрушать.

– Предлагаю сделать перерыв до завтра, – поднялся Эмиль, – а то уже голова настолько сдавлена «кольцом не преступи сознание», что требует усвоения и сортировки всего, что туда натолкали.

– Так если ты уже насытился, это не значит, что всем достаточно, – посмотрела на него Алина, – может, Левону хочется максимально заполнить оставшееся время пребывания здесь.

– Ничего я уже не хочу, – признался Левон, – и что вы меня всё время отделяете от себя. Я такой же, как все. А если мне и суждено уйти, так все когда-нибудь куда-нибудь уходят. Пусть будет, как есть. Может, я хочу просто походить и подышать этим воздухом. Быстрее бы уже всё закончилось.

Он тоже поднялся.

– Тогда чего мы голову друг другу морочим, – обрадовался Алим, – предлагаю завтра сделать всеобщий выходной, а послезавтра отправить этих инопланетян в путь. Надоели уже.

– А давайте в наш старый парк съездим, – предложила Мила, – там и воздух чище, и шума городского нет. Если уж отдыхать, так лучше там. А то мы совсем о нём забыли.

– В парк, так в парк, – согласились все.

Перемещение наземным транспортом заняло полчаса.

В парке, конечно же, была особая атмосфера. И дышалось, и думалось по-другому. Эмиль и Левон немного отстали от остальных, когда те направились к пруду.

– Такое ощущение, будто я чего-то не успел, от чего-то отстал, чего теперь уже не догнать, – жаловался Левон.

– Всё хорошо, – успокоил его Эмиль, – большинство землян по своему происхождению не местные, так сказать. Кто-то начинал свой путь на Фаэтоне, кто-то в системе Ориона или Сириуса, возможно, есть и еще более далекие переселенцы. Только больших групп различного происхождения пять или шесть, и, тем не менее, все как-то уживаются, многие даже не хотят знать, откуда пришли, зачем и куда уйдут после обучения.

Им проще жить мерою одного воплощения, малой проекцией частного случая, узкой задачей. А тебе, можно сказать, повезло: ты знаешь, откуда пришел и куда направляешься.

Я был у вас, но, быстрее всего, дальше карантина меня не пустили. Однако же, мне понравилось. Самое главное не то, что я могу тебе рассказать, а то, что есть у тебя, и насколько ты готов этим воспользоваться.

Вот и попытайся систематизировать свои знания, активировать максимально доступный уровень сознания и на этом подъеме совершить переход. А я, если удастся, загляну когда-нибудь к тебе в гости. Приглашаешь?

– Говоришь, активировать сознание? – Левон задумался, – можно попробовать. Мне нравится, что Земля вышла на Метагалактический и даже Универсумный уровень развития, значит, я буду нести в себе частичку этих возможностей. Это большая ответственность, которая в свою очередь предполагает способность отвечать.

– Вот и объясни мне, пожалуйста, что видится тебе в этом слове? – предложил Эмиль.

– Отвечать на вопросы, отвечать за поступки, отвечать на эманации Отца. Вече. Вечность. А ведь ты же говорил, что Отец дал добро на продление времени и на дальнейшее развитие нашей цивилизации. Что, если там несколько цивилизаций разного уровня, что, если через меня это продление и предполагается? Тогда не только ответственность, но и компетентность потребуется, чтобы качество исполнения порученного было на должном уровне, чтобы успеть придти подготовленными к назначенному сроку. Знать бы, на каком этапе сейчас находится Така.

– Ты лучше скажи, как ты понимаешь компетентность, – настаивал Эмиль, – а то, на каком этапе развития находится твоя цивилизация, уже учтено Отцом и соответствующими стандартами отмечено. Верстовые столбы обозначены. Многие путники в пути задействованы. Мы даже не представляем, частью каких масштабов проявления можем быть. И уж точно не фатальны наши промедления, а только место наше отодвигают от авангардных позиций. Так, может, и то только для обретения определенного опыта. Если последние становятся первыми, то и последних нет, а есть частное состояние всеединого в отношении пробуждающегося. Ох, непросто всё и неоднозначно! Выходит, ты уже относишься к избранным и призванным!

Миссия стрелочника

– Да, должны быть хоть какие-нибудь ориентиры, – согласился Левон, – хотя я себя сейчас ощущаю, как тесто, которое замешивают. Придают форму и отпускают, дают возможность подойти и снова придают форму. Пучит мозги, пучит сознание, пучит веру, клокочет всё.

Я бы искал паритет начал жизни, восприятия возможностей, чтобы жизнь не теряла связи с тем, что есть, и одновременно нарастал процесс ее созидательности. Выходит, должно быть и максимальное разнообразие жизни, но при этом сохранение ощущения и уникальности её, и цельности.

– Все равно какие-то общие фразы получаются, – заметил Эмиль.

– Ну, не знаю, может, для конкретности исполнения должна быть конкретность ситуации?

Пройдя мимо поворота к пруду, Эмиль и Левон дошли до здания, к которому вела дорожка. Никто не видел, как и что произошло, но взявшись за ручку двери, Эмиль вдруг почувствовал присутствие иного пространства за ней, и, не раздумывая, вошел в здание вместе с Левоном.

В темном с улицы коридоре их встретил старик, провел в небольшую комнату, усадил в необычные кресла и произнес необычную речь:

– Кто ходит праздно, безобразно, не проживая то, что есть? Неужто мало просто знаний, ведь в вас живет благая весть? Подумать надо об одном: Репланш, Мишар, или Фадом. Ваш выбор – ваша предрешенность, а выход – воссоединенность.

При этих словах стены пришли в движение, и образовалось три реальности, перетекающие одна в другую. Всё произошло так неожиданно, что Эмиль и Левон ничего не успели сообразить, машинально переспрашивая:

– Репланш?

Всё снова пришло в движение, и новая реальность охватила их…

Они сидели в отстроенной части станции, строительство которой хоть и медленно, но продвигалось. Верхние этажи, как оказалось, должны были нести совмещенную функцию с межприсутственным порталом. Месораци никак не давал на это согласия. А всё из-за отсутствия биовизы. И проблему эту мог решить только один из пришедших сейчас оттуда…

– И чего сидим без дела? – навис над ними смотритель, – видите, с проектом не сходится? Не видите, – сделал он вывод, удостоверившись в отсутствии адекватной реакции, – ваше счастье. Говорите, чего пожаловали?

– На зов откликнулись, Рамин, – пришел, наконец, в себя Эмиль, – а ты так и не научился принимать гостей.

– Ага, значит, кресла всё-таки правильные завезли: сознание сохраняется, тогда действуем по инструкции, – он хитро посмотрел на прибывших, – пришедший первый раз идет на первый уровень, а ты, Эмильджин, на втором остаешься, и он смахнул Левона вместе с креслом.

– Это что за произвол? – возмутился Эмиль, но смотритель предусмотрительно исчез, а вместо него проявилась невидимая часть помещения. Это был небольшой зал со стоявшими по кругу креслами. Кресло Эмиля встроило его в этот круг.

– А вот и сопровождающая запись, и сопровождающий Агент, – указал на него уже знакомый Сарос и положил на стол Репланш, – или, может, ты тоже останешься, Эмильджин?

– Я должен удостовериться в активации своего клиента на должном уровне, и, если понадобится, то помочь ему в адаптации.

– Боюсь, что это невозможно, поскольку Ювлоан проходит физическое совмещение, обосновывается, так сказать. На это потребуется время. Твоя же задача, насколько я помню, заключается в программном обеспечении. Можешь этим заняться хоть сейчас.

Всё опять пришло в движение, окуталось туманом, и Эмиль ощутил, что кресло отпустило его. Вспомнив свое первое посещение этой точки проявленности Вселенной, он завис над поляной возле обители стрелочника. Она была пуста.

«Где же тогда Левон?», – подумал Эмиль и услышал в ответ:

– О, мой достопочтенный джинн, когда б ты знал, как одержимы теперь все феи встречей с джинном, могущим новое нести, я рассказала им, прости…

– Ты беспокоишься о друге? Но он теперь в ландшафтном круге сферичность хочет обрести. Его судьба пусть не пугает, ведь всё, о чем он только знает, он эманирует собой и даже больше…

– Нет, постой, своя судьба его волнует, ведь он ответственен…

– О, да, я слышала то слово: «мода». Модель развития народа.

– Совсем не так, возможно «виза» на выезд или въезд, сюрприза дождались мы. Трубите съезд…

– Ну, что за вредные созданья?! Не видите: у нас свиданье…

– Да не свиданье – совещанье, всегда ты путаешь. Уйдите!

Эмиль повернулся в сторону голосов и увидел метание множества туманных сфер. Затем все они испарились, осталось только две, и те слились воедино, представ единой Агафьей.

– Эмильджин, – обратилась она к гостю, – вот уж не ожидала, что ты снова явишься!

– Остались незавершенные дела и несколько вопросов. Не ответишь ли по старой памяти?

– Почему бы и не ответить, только переместимся в помещение, а то скоро Светило взойдет, слепить будет, парить, туман сгустится, дождь пойдет, необычные явления начнутся.

– Да что ты говоришь такое? – Эмиль переместился на второй этаж домика, в свою рабочую комнату.

На столе, как и первый раз, лежал журнал с надписью: «То, что тебя должно заинтересовать».

– Я вижу, тут всё, как тогда? – обратился он к фее и опустился в кресло.

– Не всё, не всё, – улыбнулась фея, – самого главного ты не видишь! Это теперь домик для отдыха души путника, где он может восстановить свои силы и отправиться в новый путь. А тетрадь – это не только твои, но и его записи. Помнишь чешуйчатое тело? Вот теперь у Левона твоего такое. И необходимо оно, чтобы жить на физике этой планеты. Ну, там приходится накапливать энергию, свет, отражать ненужные спектры излучения и переживать экстремальные погодные условия. Ведь благодаря и твоим стараниям ускорилось развитие, идет перевод жизни с эфира на физику, а она не готова. Вот и принимает материя эманации через таких, как Левон. А между воплощениями он осознает всё здесь, на эфире. Еще с десяток переходов – и климат изменится, тогда раскроются Агросы и насытят своим содержимым природу. В человеческих телах пойдет развитие.

– Так, значит, я Левона уже не увижу?

– Увидеть его проще простого, для этого достаточно немного пройтись по временной оси, но общаться будет сложно, поскольку он уже на своей волне идет, – Агафья вопросительно посмотрела на Эмиля.

– Да, собственно, мне только убедиться, что у него всё в порядке, и я покину его обитель, – уточнил он.

– Тогда сферься, Эмильджин, и настраивайся на друга, – Агафья и сама приняла сферическую форму, став невидимой.

 Прошло некое волнение, будто сбившее резкость, размазав все предметы в помещении, и вдруг снова стало всё видно. Посреди комнаты стоял Левон, рядом с ним стражник.

– Опять кто-то был здесь, – стражник будто смахнул пыль с пространства и исчез, оставив Левона самого. Тот вдохнул воздух и поплыл к рабочему столу, потом повернулся в сторону Эмиля и начал всматриваться. Это его действие структурировало многомерность и в каком-то из ее слоев проявило Эмиля с Агафьей.

– Каждый раз всё труднее было воспроизводить ваши голограммы, как будто отдалялись вы, а в этот раз легко получилось, – обратился он к своему видению.

– Так это потому, что мы здесь и есть, – уточнил Эмиль.

– Не может быть! – удивился Левон и провел рукой в пространстве своей реальности. Рука свободно прошла сквозь гостей. Они состояли из иного. – Ну и ладно, хоть с миражом, да пообщаюсь.

Левон вернулся к столу и открыл тетрадь. Затем обращаясь к своему миражу, как сам определил, произнес:

– Который раз открываю тетрадь и убеждаюсь, что там ничего нет. Ни одной записи.

– Радуйся, – ответил на его недоумение Эмиль, – сегодня запись может появиться, если ты готов, конечно.

– То есть ты хочешь сказать, что я сам должен запись сотворить и, возможно, потом она начнет обрастать новым текстом? А что, это идея, ведь если подобное притягивает подобное, то на ничего ничего и не притягивается.

Левон взял ручку и, коснувшись первой страницы, начал свою новеллу.

– На Зов Галактики придя, должно избавиться дитя от скорлупы предубеждений, и согласитесь, ваших мнений я долго ждал, но лишь сомнений дождался в глубине себя…

Он поднял голову, огляделся по сторонам:

– Молчите? – и продолжил писать:

– Как может быть, что всё во всём? Когда ты разумом объемлешь, что вне тебя, то где оно? Ведь ты объял, а, значит, вырос? Но ведь тогда с тебя и спрос? Вот, это первый мой вопрос.

Река и горы, лес и поле, весь мир корится чьей-то воле. Каким же образом, манером в себе ту волю отыскать, как в частном суть всего познать, чтоб беды миновать и горе?

Левон снова остановился…

– Да, толку от вас мало. Неужели всё это был только сон? – Левон прилег на диван и закрыл глаза, погружаясь в сон. Иная плотность объяла его, и из иных огнеобразов соткалось тело, сделавшись соизмеримым с Эмилем и Агафьей. Он словно бы очнулся и привстал.

– Мне что-то снилось? – спросил он у Эмиля.

– Скорее ты углубился в свой сон настолько, чтобы воспринять его реальность. Вижу, что я тебе уже и не нужен, так что сопровождение мое окончено. Теперь ты долго будешь блуждать между всеми пластами своих реальностей, пока не синтезируешь их в одно, Отцу соизмеримое, присутствие. Тогда начнется сознательное служение иного масштаба. Лучше скажи: достал ли ты биовизу, за которой тебя посылали?

– Не знаю, о чем ты говоришь, Эмиль, но, по всей видимости, это то же самое, что и посвящение, то есть вхождение в новые условия своим соответствием им. Только это, скорее, как данность жизни, без которой ее и нет, как результат того, что наработано к моменту перехода. Есть – продолжаешь эволюционировать, а нет – то тоже продолжаешь, но с позиции на ступень ниже. Вот! Точно, это как в школе: год прошел – и переходишь в следующий класс. А не сдал экзамены, остаешься на второй год, только уже как переросток там. Или что-то в этом роде. Только в случае с биовизой тот, кто не получил ее, сам того не осознает, поскольку в другом пласте оказывается. Хотя, с другой стороны, в общем потоке это и не столь важно. Главное, чтобы поток не остановился, не пересохло русло, не опустело поле деятельности. Смертельно и не смертельно одновременно.

А вот присутствие феи я иногда ощущаю, – Левон посмотрел на Агафью, – когда происходит резкий сброс негатива, и приходит легкость, радость.

Новая волна перемены охватила пространство, и Левон исчез.

– Всё, он прошел сквозь нас в свое пространство времени, – улыбнулась Агафья, – твоя миссия точно завершена, Эмильджин. Теперь и мы вряд ли увидимся, поскольку наши потоки тоже расходятся. Даже если ты придешь сюда, меня уже не застанешь, я это точно знаю.

Туман заполнил всё вокруг и поглотил, растворил собою.

Эмиль протер глаза, виднее не стало, тогда он поднялся с кресла и, пройдя комнату, а затем коридор, вышел на улицу.

Глаза медленно привыкали к яркому свету.

– Вот ты где, а мы уже везде вас обыскались, Эмиль. А где же Левон? – Яна взяла его за руку.

– Ушел ваш Левон, велел всем привет передавать, – буркнул Эмиль, помалу приходя в себя. Он оглянулся на здание, оно показалось ему совсем другим. За стеклянными дверями было видно холл, в котором суетились люди.

– Думаю, что мы его уже не увидим.

Очередное задание

Вечером, когда Эмиль был в гостях у Яны, к ним в комнату вошла Елизавета Михайловна.

– Поздравляю с успешным завершением апробации модально-модульной модельной технологии, – начала она, – не знаю, как вам удалось это, несмотря на карантин самого портала, но официальное подтверждение и благодарность мы получили. На секреты я не претендую. Сожалею, но отпуск всем отменили. Есть срочное задание. Как вы на это смотрите?

– Насколько я понимаю, – начала Яна, – смотреть можно только в сторону моделирования способа исполнения?

– Совершенно верно, но вариант исполнителя остается: это кто-то из всей вашей группы, хотя Эмиль предпочтительней, исходя из имеющегося опыта его контактной способности, даже предрасположенности.

– А можно узнать, в чем состоит задание? – поинтересовался Эмиль.

– В общих чертах, да, а конкретика только на присутствии. В общем, на одной из планет опасная эпидемиологическая обстановка. С одной стороны, нет квоты для перехода на следующий уровень, а с другой стороны, включилось действие биовизы в связи с предшествующим запросом. В общем, ни туда и ни сюда. Условия идут, проход им заблокирован, и всё трансформируется на стихии. Излишек уже пошел на царства жизни. В одном из бюро технического отдела разработан спасительный штамм, но для его приема должен быть соответствующий представитель цивилизации-получателя. Деталей хоть каких-то нам не предоставили. Но насколько мы поняли, кто-то из нас, способный принять помощь, должен стать одним из них.

– А что, знакомая тема, а, значит, знаковая, – улыбнулся Эмиль, – я согласен.

– Кто бы сомневался: тебе лишь бы смыться куда подальше, – уколола Яна, – только когда окажется, что билет в один конец, а поезд двинулся, думать будет уже поздно.

– Не будем преждевременно сгущать краски, – успокоила ее мама, – у вас есть время подготовиться к восприятию деталей самого задания, только тогда потребуется окончательное согласие. И я думаю, дело даже не в безопасности, а в наличии необходимых качеств, свойств, даже посвящений и компетенции на их подтверждение. В любом случае, под лежачий камень вода не течет, а человек, остановившийся в своем развитии, рискует начать всё с более низкого плацдарма. Закон эволюции.

– Ага, кто везет, того и погоняют, – вставила Яна.

– Можно и так сказать, но лучше: давая ношу, Отец и силы дает ее нести. А уровень сложности такой, что силы и мощь задействованы немалые. Технический отдел управления синтеза мелочами заниматься не будет.

Следующим утром все опять собрались в агентстве.

– То, что собирались сделать только завтра, произошло вчера, а то, о чем даже еще и не думали, уже началось сегодня, вот это, я понимаю, темп реализации, – начала Мила.

– Не стоит так расстраиваться, – возразила ей Яна, – для Чело новой эпохи наличие поручений и активация в их исполнении – это непременный атрибут роста. Я только радуюсь тому, что с трудом поспеваю за событиями. У нас есть план конкретных действий, или мы ждем кого-то ещё? –  обратилась она к Алиму.

– Насколько я информирован, поручение мы должны получить в техническом отделе управления Алфавита, значит, и за разъяснениями должны отправиться туда. А поскольку события должны развернуться на одной из планет, то давайте начнем с двадцать шестой присутственности первого присутствия, а там нас подправят, куда надо. Кто поведет? – он посмотрел на Милу.

– Могу и я, если никто не возражает, но что-то мне подсказывает, что всё не так просто. Портал закрыт, значит, от нас требуется самостоятельный переход, а в том энергетическом состоянии, в котором мы находимся, это невозможно. Если учесть все параметры и перечисленные, и невысказанные, то, выходит, надо группово, буквально штопором, войти в нужную активацию и мерность.

– Хочешь сказать: войти в игру человеком, а выйти сотрудником, придавить энергию огоньком, что ли? – завелся с пол-оборота Алим, – так это то, чему нас уже год обучают, это мы мигом, правда, Эмиль? – передал он ход напарнику.

Тот улыбнулся, и что-то надумав, включился в игру:

– Когда однажды человек напряг чело и стал ведущим, своей природы естество наполнил он тем Огнесущим, которого не замечал. То был прекрасный миг Начал, когда метафоры и тропы его впустили в мир иной. Как знать, какие катастрофы он избежал, слиясь с игрой.

Эмиль замолчал, глаза его загорелись, но он не мог выразить своего проживания. Тогда заговорила Алина:

– Метафизическая фора позволила сойти с тропы непримиримости и спора, когда без всяких важных честв, от несущественных количеств и внешних, видимых различий ум первый оторваться смог.

Он обуздал тем миг раздора. У человеческого вздора вдруг появилась ниша, пора, объем, поток, такая фишка, и всё, что мега, супер, слишком, всегда находит уголок, к которому отправит слог.

Но человек не понимает, не ведает, не проживает, не чувствует или не знает, какой своею частью спит, лишь потому, что не горит, и дух без дела замирает.

Когда без настроенья он, а говорит, мол, «Я не в духе», посыл его, что слышен в ухе, его же отправляет в свет, и, если там решений нет, он говорит: «Не мил мне свет» и мудрость тоже отметает.

И так тяжел его удел, когда по изначальной просьбе энергий сонм, на передел его толкают в серой робе, к безликой серости надгробий прошедших, умерших страстей, идей отвергнутых, знамений и прочих, прочих откровений…

Такой поворот событий не очень понравился Алине, она замолчала и отряхнулась. Тотчас же заговорила Яна:

– Но если взять другую ветвь оптимистичных рассуждений, то, я надеюсь, без сомнений найдем мы нужный разворот событий будущих и бдений, когда энергия и свет, и дух в огне себя познают, сотрудничество увенчает тот путь. По сути изречений – через явленье отречений стать Аватаром поручений.

Тогда технический отдел с его бесчисленностью дел не стал бы делать исключений в своей работе, значит, гений физический там нужен им, чтобы идее воплотиться, а, стало быть, должно явиться нам откровение, верней, его явить командой всей нам предстоит. Всего-то дел! И как вам нравится удел, нам уготованный?

Яна неожиданно замолчала.

Все, переглянувшись, пришли к согласию в первом вопросе, и Мила решила его озвучить:

– Имеет множество решений вопрос тот, что предложен нам. От исполнителя зависит его конкретика, и сам себе он способ выбирает. Способностей его не знает никто, как то он знает сам. Тогда нам стоит осознать, какой ответ мы можем дать, – она посмотрела на Алима.

– Буквально штопором, – вспомнил он произнесенное ею ранее, – а ведь это неслучайно. Решение оставляют за нами и позволяют выпустить джинна из бутылки (а для чего еще штопор годится?). А джинн, да еще и опробованный, у нас имеется штатный, – Алим посмотрел на Эмиля и улыбнулся, – только вот откупоривать его доводилось представительнице иной цивилизации. А что, заложим в разработку участие знакомой феи, ведь они уже работали успешно в тандеме?

Эмиль не мог понять, насколько серьезно сейчас говорил Алим, но слов произнесенных игнорировать было нельзя, и раз уже всех присутствующих это интересовало, судя по оживлению, решил обыграть данную тему:

– Тогда нам не страшны сюрпризы, ведь мы добьемся  биовизы! – он немного помолчал и добавил:

– Уж коли на то пошло, то у меня появилось обоснование идеи. Ведь, насколько я понял, дано добро на человеческое развитие еще одной цивилизации, вот только не могут они сходу принять условия, для этого направленные им. А если так, то к этому надо подключить все виды и уровни человеческой подготовки. Я сейчас объясню.

Чтобы принять условия тем, кто готовы, а значит, таковые имеются, они должны отпустить условия предшествующие на благо восходящих, а те отпустить свои условия еще ниже, и так по цепочке. Этим выстроится столп устремления, и произойдет эволюционный скачок, прорыв. Но самые те, которые ближе к природе, к естеству, так сказать, тоже должны отпустить свои условия. А их должны принять животное и растительное царства, может, даже минеральное, которым управляет эльфийское человечество. Вот для взаимодействия с ними и помощи их управителям нам бы фея эфирная, да и Алекс – эфирно-астральный специалист, могли бы, ой, как помочь. Поэтому я очень даже «за». Остается только саму программу разработать. Но это уже к специалистам согласований и сопряжений, – он посмотрел на Алину с Яной.

– А что заранее что-то предполагать и расписывать, если ты всё равно будешь действовать по обстоятельствам? – ответила на его вопросительный взгляд Алина.

– Дело в том, что когда придется сделать охват восьми царств жизни, то даже если Агафья возьмет на себя взаимодействие с двумя нижними, то еще останется шесть, – Эмиль посмотрел на реакцию присутствующих. – Не предполагаете, что все мы можем оказаться задействованными? Ведь не известно ни то, какие условия планета и ее человечество имеют сейчас, ни то, на какие они заявились.

– Умеешь обрадовать, – вступила в диалог Яна, – тогда надо попробовать еще что-нибудь получить в осознание предстоящей работы. Давайте попробуем еще кружочек пройти, углубиться дальше, а то совсем на физике болтаемся.

– Было бы заявлено, – повела Мила, – углубляйтесь, возжигайтесь, синтезируйтесь по мере компетентности, – и, сделав паузу, продолжила в проявлении:

– Наверно, могут совместимы быть наши планы бытия, задачи близки, опыт, силы, параметры явлений, вся… палитра красок обновленья. Быть может, только вдохновенья чуть-чуть и не хватает им. И наша участь – лишь знаменье, которым мы соединим в самих себе их озаренье.

Последний шаг их осознанья – комплементарности признанье, как некий символ им дадим и выполним свое призванье…

Мила замолчала, по ней было видно, какой огромный синтез возможных вариантов развития событий буквально проносится перед ее взором. Сложно так, с ходу, выдернуть какую-то конкретику. Поэтому продолжил Алим:

– Но запредельна регулярность иного плана бытия, должна включиться сингулярность, проход, допущенность, врата, портал, неведомые звенья, тут недостаточно знаменья.

Иного рода нужен путь, чтобы стремленье заглянуть вовнутрь как вне, а вне, как внутрь…, и, через воссоединенье, придя к Отцу, смогли вдохнуть…

Алим что-то сообразил, что-то увидел и ждал поддержки Эмиля.

– Всё это так, но став вратами, порталом, новое неся, мы ведь изменимся тем сами, а это главное, и вся игра, работа, развлеченье, это не просто увлеченье, это один предвечный путь.

Это не то, чтобы уснуть, и в том же месте вновь проснуться, пройдя его нам не вернуться на круги прежние своя. И вот, хочу спросить вас я: коль выбор пал на нас, готовы принять условия, основы, в которые, другим неся, мы с вами окунемся сами? Простор откроется пред нами, другого времени поток, другого Синтеза виток, другого Слова…

Эмиль озвучил волновавший всех вопрос, и пространство комнаты напряглось в ожидании ответа. Напряглось всё сопряженное с предстоящим развитием событий присутствие еще не проявленного, и, по мере естественного процесса созревания ответа, время включенности в новую данность каждого начало свой отсчет…

11.03.2012.

Продолжение в книге 7 «Пространство Экосферы»

Содержание

от автора 3

Часть 1 5

Узловая станция 5

Необычное соглашение 11

Экстремальное обучение 16

Трансформация сознания 21

Консилиум 24

Избранницы из суеты 29

Внесение поправок 34

Всё как на ладони 39

Часть 2 44

Условие семь-четыре 44

Время открытий 48

Ускользающий отчет 53

Огненная нить 58

Очередная попытка 62

Всё намного интереснее 67

Спонтанность по сценарию 71

Хорошо быть первым 76

Часть 3 80

Условие десять-семь 80

Модельное агентство 84

Скользящее слежение 88

Незавершенное дело 93

Генетика 98

Удачный маневр 102

Сопровождение 106

На распутье 113

Часть 4 118

Меж двух огней 118

Совет с доставкой 122

Следующий уровень 126

Репланш 133

Всё с начала 137

Шуньята жизни 143

Миссия стрелочника 148

Очередное задание 154

Литературно-художественное издание

Панченко Сергей Евгеньевич

ПРИСУТСТВИЕ МЕТАГАЛАКТИКИ

Условие комплементарности сознания

Цикл «Хроники Времени» книга 6

Редактор Юркова Н

Корректура Панченко В.

Обложка Сыромятникова Е.

Подписано к печати 21.03.2012. Формат 60х84/16. Усл.-печ.л. 10,2.  Бумага офсетная. Гарнитура Times New Roman. Печать офсетная. Заказ №     . Тираж  200 экз.

Издание и печать – Издательский дом «Балдрук»64200 Харьковская обл., г. Балаклея,ул. Октябрьская, 14. Тел. (05749) 2-05-83, 2-05-59. Е-mail:baldruk@mail.ru

Свидетельство о внесении субъекта издательскогшо дела в Государственный реестр издателей и распространителей издательской продукции ДК №2472 от 26.04.2006

Літературно-художнє видання

Панченко Сергій Євгенійович

ПРИСУТНІСТЬ МЕТАГАЛАКТИКИ

Умова компліментарності свідомості

книга 6

Редактор Юркова Н.

Коректура Панченко В.

Обкладинка Сиром’ятникова Є.

Підписано до друку 12.12.2011. Формат 60х84/16. Умовн.-друк.арк. 10,2 Папір фсетний. Гарнітура Times New Roman. Друк офсетний. Замовлення №. Тираж 200 екз.

Видавництво та друк – Видавничий дім "Балдрук"64200 Харківська обл.м. Балаклія,

вул. Жовтнева, 14. Тел. (05749) 2-05-83, 2-05-59.

Свідоцтво про внесення суб’єкта видавничої справи до Державного реєстру видавців і  розповсюджувачів видавничої продукції ДК №2472 от 26.04.2006

Панченко С

П-16 ПРИСУТСТВИЕ МЕТАГАЛАКТИКИ. – Балаклея Издательский дом «Балдрук», 2012г. – 162с.

ISBN 978-966-2138-23-8

Книга «Присутствие Метагалактики» продолжает знакомить читателя с присутствием мира иного в бесчисленном многообразии жизни во вселенной, которое скрывается за тайной многомерной организации её и в соответствующих законах. Ограниченность восприятия и других возможностей – лишь субъективный фактор, ни в коей мере не влияющий на что-либо, находящееся за пределами самого воспринимающего субъекта. Есть только один способ познать большее – это овладеть соответствующими ему параметрами проявления. На деле это еще сложнее, чем в понимании, но герои романа изо всех сил пытаются ощутить, прожить иное, не планетарное, а галактическое и метагалактическое присутствие. И тогда иное начинает замечать их и входить с ними во взаимодействие.

Панченко. С

П-16 ПРИСУТНІСТЬ МЕТАГАЛАКТИКИ. - Балаклія Видавничий дім "Балдрук", 2011р. - 162 с.

ISBN 978-966-2138-23-8

Книга «Присутність Метагалактики» продовжує знайомити читача з присутністю світу іншого в безчисельній  багатобарвності життя у всесвіті, яке ховається за тайною багатовимірної організації її і у відповідних законах. Обмеженість сприйняття та інших можливостей – лише суб’єктивний  фактор, ні в якому разі не впливаючий на щось, що знаходиться за межами самого сприймаючого суб’єкта. Є тільки один спосіб пізнати більш велике – це оволодіти відповідними йому параметрами проявлення. На ділі це ще більш складне, ніж в розумінні, але герої роману з-поміж усіх сил намагаються відчути, прожити інше, не планетарну, а галактичну та метагалактичну присутність. И тоді інше починає бачити їх і входити з ними у взаємодію.