Лесная избушка [Любовь Федоровна Воронкова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (11) »
Любовь Федоровна Воронкова Лесная избушка
1. На лесной тропинке
Шурка шел по лесу снежной скрипучей тропкой. Тропка была мало хожена, итти по ней было трудно — и Шурка устал. Он еле вытаскивал свои тяжелые валенки из сугробов, и ему казалось, что лесу не будет конца. Шурка мог бы пойти по большой проезжей дороге, там итти легче, но там опасно: немцы всюду заложили мины. На снеговых полянах тихо таяли печальные отсветы малиновой зари. Всходил месяц, тени ложились на снег от неподвижных елок. И чем выше поднимался месяц, чем ярче светил он, тем отчетливее становились тени на искристом снегу. Шурка не боялся итти. Ночь наступала светлая, волков в их лесу не водилось, дорогу он знал хорошо. Но шел он невесело, не высматривал белок и снегирей и не насвистывал песенку. Он только смотрел, как бы не сбиться с тропки да не завязнуть в сугробе. Выйдя на лесную полянку, Шурка остановился. Он поднял глаза к вершинам елок, которые, словно задумавшись, стояли кругом. И вдруг брови его насупились и к горлу подступили слезы. Таким маленьким почувствовал он себя среди этого тихого морозного леса, таким одиноким и брошенным! Словно щенок, которого вышвырнули из дома… Шурка провел рукавицей по глазам и, всхлипывая, пошел дальше. — Это кто же ревет на таком морозе? — вдруг сказал кто-то рядом с ним. Шурка остановился, замер. Тихо было кругом, неподвижно стояли елки, разноцветные огоньки сверкали на синих сугробах. — Чудится, что ли? — пробормотал Шурка. И несмело спросил: — Кто тут? Оглянулся, а из-за косматой елки выходит кто-то весь в белом. Легко скользя лыжами, человек в белом подошел к Шурке. У него была круглая седая борода, черные глаза блестели из-под капюшона. Шурка робко спросил: — Ты разведчик, дедушка? — Я-то разведчик, — сказал старик, — а вот ты кто такой, скажи, пожалуйста? И какое право ты имеешь ходить ночью по лесу да еще реветь здесь? — А я никто, — смущенно ответил Шурка. — Так, просто мальчик… Из Назарова я. — Далеко зашел! Мал еще ночью по лесам-то ходить. Лет восемь есть? — Семь. — Как же это тебя мать пустила одного в такую поздноту? — А ее нету… Их всех немцы угнали. — О! Вот что! Ну, нечего, братец, нам с тобой на морозе стоять. Пойдем. Я тебя провожу, а ты мне расскажи, как и что. Шурка и дед пошли дальше. Шурка по тропинке, а дед по снегу рядом. — Тебя как зовут-то? — спросил дед. — Шурка. — Ну, Шурка, расскажи, как это у вас в Назарове случилось. Шурке опять сдавили горло слезы. — Немцы у нас жили, — помолчав, глухим голосом сказал он, — а потом ушли. И народ угнали. А я в это время на дворе был; взял да зарылся в солому. Вот и остался. А мать угнали. И сестру тоже. И соседей… — А отец? — В армии. Давно уж. — Ну, а куда же ты теперь идешь, Шурка, горемыка ты этакий? — К тетке иду. Она хоть и сердитая, ну все-таки… В Николаевку. Дед остановился. — В Николаевку? — Ты что? — удивился Шурка. — Не спеши, братец, — сказал старик, — не спеши. Поворачивай в сторону, — Николаева нет. Вместо Николаевки черные угольки лежат. Вряд ли ты там, братец, свою тетку найдешь. Шурка растерянно уставился в лицо деда, ярко освещенное луной. Не шутит ли он? Нет, не шутил дед. Задумчиво и озабоченно глядели на Шурку его черные глаза. — Что же мне теперь делать, дедушка? — спросил Шурка. Голос у него дрогнул, он уже не мог сдержать слез. И, плача, повторил еще раз: — Дедушка, что же мне теперь делать, а? Дед подумал минутку. — Ладно, — сказал он. — Может, и ругать меня будут, но пусть ругают. Становись на мои лыжи, пойдем. Только не реви, а то сосульки намерзнут. Шурка встал сзади на большие дедовы лыжи и ухватился обеими руками за его полушубок, надетый под белым плащом. Старик повернул вправо, и они пошли в глубь леса, прямо по сугробам. Шурка плакал. Как ни ругал он себя, как ни уговаривал, ничего не мог поделать: уж очень много накопилось у него горя. На рукавице, которой он утирался, даже сделалась тоненькая ледяная корочка, и утираться ею стало больно. Они шли молча по синим сверкающим сугробам, мимо укутанных снегом елок, мимо серебряных берез и осин. Шурка понемногу успокоился. — Куда мы идем, дедушка? — спросил он. — Новый год встречать, — ответил дед. Новый год! Шурка и забыл совсем, что наступает праздник. — Когда немцев не было, у нас в школе елку наряжали, — сказал Шурка. — Знаешь, дедушка, до чего красивая елка была! Так и блестела вся! — О! Подумаешь! — отозвался дед останавливаясь. — Оглянись вокруг, а разве у нас в лесу елки плохо украшены, разве не блестят они? Погляди получше. Шурка оглянулся. И может оттого, что очень ярко светил месяц, может оттого, что в Шуркиных глазах еще стояли слезы, но он увидел, что лес и в самом деле дивно блестит и сверкает. Он прижмурил заиндевевшие
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (11) »
Последние комментарии
18 часов 52 минут назад
18 часов 52 минут назад
19 часов 1 минута назад
19 часов 9 минут назад
20 часов 7 минут назад
20 часов 25 минут назад