20000 миль под парусами [Д Лухманов] (fb2) читать постранично

Д. ЛУХМАНОВ 20 000 МИЛЬ ПОД ПАРУСАМИ 

На «Товарище»

Проболтавшись сорок с лишним лет по всем морям и океанам, я перешел в 1924 году на береговую работу. Я стал начальником Ленинградского морского техникума.

Это назначение было мне по сердцу, тем более, что техникум ведет свое начало от старинных Санкт-Петербургских мореходных классов, где я когда-то сам учился.

Но вот 29 мая 1926 года я неожиданно получил из Москвы телеграмму: мне предлагали взять под команду парусник «Товарищ», который должен был совершить учебное плавание из Мурманска в Аргентину.

Эта телеграмма выбивала меня из колеи. Мне жаль было отрываться от техникума, который рос и креп на моих глазах, пугала большая ответственность, пугал мой возраст — мне было почти шестьдесят лет.

Я ясно видел все трудности похода. Я знал, что экипаж укомплектован северными моряками. Поморы — мужественные моряки и великолепно управляются с парусами на своих елах, ботах и маленьких шхунах; но ведь «Товарищ» — не «шхунка», а большой четырехмачтовый корабль. Наконец, я знал, что само судно, после полученной им последней жестокой трепки в Северном Ледовитом океане, находится далеко не в блестящем состоянии и требует основательного ремонта. Тем не менее, я согласился и принял на себя командование «Товарищем».

История «Товарища» такова. Во время империалистической войны царское правительство приобрело у англичан два четырехмачтовых корабля: «Лауристон» и «Катанга». Оба они были превращены в морские баржи, возившие под буксиром пароходов военное снаряжение из Англии в Архангельск. В 1923 году решено было один из этих кораблей восстановить и приспособить для учебных целей. Специальная комиссия осмотрела оба судна и нашла «Лауристон» в лучшем состоянии, чем «Катангу». После осмотра «Лауристон» был переименован в «Товарища» и восстановлен как парусный корабль.

Почти все лето 1924 года «Товарищ» простоял в Ленинграде у набережной Васильевского острова, и только в августе он сделал рейс в Англию и вернулся оттуда поздней осенью, с полным грузом угля.

В 1925 году «Товарищ» был отправлен в Гамбург на капитальный ремонт, но во время штормового перехода из шведского, порта Лизекиль в Мурманск корабль получил повреждения корпуса, и на нем изорвало все новые паруса и снасти.

Теперь, после небольшого ремонта в Мурманске, он должен был идти с грузом кубиков диабаза для мощения улиц и полусотней практикантов на борту в аргентинский порт Розарио.

Рано утром 21 июня наш поезд подходил к Мурманску. Я стал глядеть в окно и скоро увидал вдали казавшийся игрушечным четырехмачтовый корабль.

Я не знаю, как выглядит Мурманск теперь; говорят, что он стал неузнаваем. Но в 1926 году это был маленький грязный городок с неправильно разбросанными домиками. Было голо, холодно, грязно. Моросил мелкий дождь.

На станции меня встретил четвертый помощник капитана с «Товарища», Михаил Михайлович Черепенников, и два матроса в дождевиках, зюйдвестках^[1] и больших сапогах. Встретившие меня товарищи привезли и мне дождевик и зюйдвестку, но у меня были свои, и мы, не задерживаясь, пошли к пристани, где нас ждала шлюпка.

Это была маленькая четверка с кое-как оструганной самодельной мачтой, с грязным парусом. Весла и уключины на ней были неодинаковые.

И это была шлюпка с недавно отремонтированного учебного корабля, пришедшая за новым капитаном…

«Неужели у них все такое?» подумал я.

«Товарищ» стоял на рейде, на портовой «бочке», с не выравненными на топентах^{1}, смотревшими в разные стороны реями.

Необтянутый бегучий такелаж болтался по ветру, как на неряшливой лайбе.

Однако паруса, за исключением бизани, были убраны и закреплены аккуратно. Это показывало, что умелые руки на корабле есть, но нет наблюдения за тем, чтобы все выглядело так, как того требует наметанный глаз старого моряка-парусника.

Корпус корабля снаружи выглядел хорошо и был, очевидно, недавно выкрашен.

Я поднялся по трапу и прошел в кают-компанию.

Здесь я встретился со старым капитаном, от которого должен был принять корабль.

Весь комсостав «Товарища», за исключением четвертого помощника, был новый и производил прекрасное впечатление.

Старший помощник капитана, Эрнест Иванович Фрейман, уже командовал гидрографическими судами, а в юности хаживал в Вест-Индию на рижских трехмачтовых баркентинах.

Познакомившись с комсоставом, я вышел на палубу. Меня обступили молодые, веселые лица матросов и учеников.

— Товарищ Лухманов, Дмитрий Афанасьевич, с приездом! Скоро ли пойдем в плавание?

— Пойдем, товарищи, скоро пойдем. Надоело, небось, стоять на якоре?

— Надоело,