Давление [Родерик Уилкинсон] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Родерик Уилкинсон Давление
Плюньте в глаза любому, кто скажет, что нынешний, доселе невиданный бум в торговле шотландским виски продлится вечно. Я-то знаю, что это не так. И не только я, но и все те, кто его купажирует, разливает по бутылкам и поставляет на рынок. Вы спросите — почему? Подумайте сами — откуда могли взяться все эти миллионы баррелей выпивки, если настоящий «скотч» можно изготовить только в одном месте в мире — в крошечной Шотландии, и нигде больше?! Разумеется, мы производим виски и в Штатах, и это чертовски хорошее виски. Но шотландского солодового здесь не получишь, и когда я думаю о том, что нам приходится покупать каждую капельку этого дивного напитка у страны размером меньше Нью-Йорка, то просто готов лопнуть от злости. Ко мне попадает уже конечный продукт, который я неустанно импортирую в Штаты, зарабатывая на жизнь себе и почти двум тысячам моих служащих, вкалывающих в три смены, чтобы выбросить его в продажу. Так вот — все это началось, когда из Глазго от нашего шотландского поставщика мне позвонил человек по фамилии Огилви, и между нами состоялся такой разговор: — Мистер Салливан? — Да. — Это Гектор Огилви. Из Глазго. — Привет, Гектор. — Я решил вам позвонить, поскольку то, что я хочу сообщить… опасно излагать на бумаге. — Неужели? — Вы помните Эндрю Ламонта? — Честно говоря, не очень. — Я вас знакомил прошлым летом в Томинтоулской винокурне. Высокий, лет тридцати, в белом халате, брюнет… — Не у него ли такая симпатичная жена-блондинка? — Совершенно верно. Это один из наших химиков, живет в Глазго. Когда вы были в Томинтоуле, он заезжал туда по делам. — И что с ним такое? Прежде чем ответить, Огилви тяжело вздохнул. — На прошлой неделе он искусственным путем синтезировал десять галлонов айлейского солодового. Несколько секунд я даже не знал, что сказать. Если бы на другом конце провода в четырех тысячах миль от Нью-Йорка находился не Гектор Огилви, а кто-то другой, я бы вежливо поблагодарил его за информацию и положил трубку. Но Огилви управлял одной из винокурен Чарли Макинтайра в Гленаски уже Бог знает сколько лет. Поэтому я сказал: — И они вновь превратились в сусло. — Нет. — Значит, отдают сивухой. — Не отдают. — Значит, не держат букет. — Держат. — Вы шутите, — произнес я внезапно осипшим голосом. — Ничуть. Он это доказал, причем не один раз. — Кто еще об этом знает? — Вы. Я. И он. — А Макинтайр? — Нет. Ламонт говорит, что производство пора переносить в Америку. У нас здесь, в Шотландии, слишком мало денег. — Что вы предлагаете? — Вызвать Бейли, Грина и Паднера. Думаю, на следующей неделе я смогу привезти Ламонта в Нью-Йорк для демонстрации. Ему понадобится лаборатория и три ассистента. — Ему придется очень постараться, чтобы нас убедить. Для этого потребуется много опытов. — А еще вам потребуется много денег. Разумеется, они все приехали, и к тому моменту, когда Ламонт начал четвертую серию опытов, у меня возникло гнетущее чувство, что шотландской индустрии производства виски в том виде, в каком мы знали ее четыреста лет, приходит конец. Предполагалось, что наша встреча продлится три часа. Она затянулась на пять дней. Мы дневали и ночевали в этой чертовой лаборатории. Ламонт работал за закрытыми дверями, но с готовностью показывал нам все, что нас интересовало. Для начала он получил несколько пинт из кукурузы. Затем перешел к более грубому зерну, а закончил тем, что из мешка оклахомской картошки произвел три галлона чудеснейшего нектара с легким привкусом торфа и ароматом солода, «состаренного» с помощью электроники. Не знаю, осознаете ли вы весь ужас сложившейся ситуации. Чтобы было понятнее, представьте себе, что кто-то изобрел компьютер, способный самостоятельно сочинять и исполнять всевозможные симфонии и оперы, за одну ночь лишив работы всех, кто связан с музыкальным бизнесом — композиторов, аранжировщиков, антрепренеров, дирижеров, музыкантов, певцов… Примерно с такой же проблемой мы и столкнулись в четыре часа ночи на восемнадцатом этаже нью-йоркского «Талламэди-билдинг», и это было только начало. На следующий день мы пустили в ход наших специалистов со Среднего Запада, разбирающихся в виски еще лучше нас, — дегустаторов, «нюхачей», специалистов по купажу, и они пришли к выводу, что продукт Ламонта — это лучший сорт «гленливета» из всех, что им доводилось пробовать. Да, в ту ночь картошка сыграла необычайно важную роль в истории алкогольного бизнеса, это уж точно. Поначалу все были слишком растерянны, чтобы начинать разговор о деньгах. Я расхаживал по комнате, рассуждая о «международных последствиях этого открытия для торговли алкоголем», о «необходимости сохранения стабильности на рынке», о «прорыве в нашей индустрии, сопоставимом разве что с изобретением атомной бомбы»…- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
16 часов 3 минут назад
22 часов 25 минут назад
22 часов 33 минут назад
23 часов 1 минута назад
23 часов 5 минут назад
23 часов 6 минут назад