Дитя мертвых Богов [Маргарет Уэйс] (fb2) читать постранично

Дитя мертвых Богов Маргарет Уэйс

Автор благодарит Стива Куна (также известного в «Dragonlance» как Frostdawn), придумавшего два артефакта Такхизис и Паладайна, описанных в этой книге: Ожерелье Мятежа и Хрустальную Пирамиду Света.

Когда-нибудь я состарюсь. Избежать старения невозможно.

Мое тело подвержено болезням. Избежать болезней невозможно.

Когда-нибудь я умру. Избежать смерти невозможно.

Все, что мне дорого, и все, кого я люблю, когда-нибудь изменятся.

Невозможно избежать расставания с ними.

Единственное, что мне истинно принадлежит, — это мои поступки.

Я не могу избежать последствий своих поступков.

Мои действия — это твердь, на которой я стою.

Пять напоминаний Будды

Книга первая Дары

Пролог

Что со мной произошло? Где я? Кто эти существа, странные и прекрасные, ужасные и величественные, которые окружают меня? Почему они указывают на меня и почему кричат так громко, что сами небеса, кажется, содрогаются? Что так рассердило их? — Может быть, они сердятся на меня?

Я ничего такого не сделала, я просто преподнесла своему возлюбленному подарок! Чемош хотел получить Башню Высшего Волшебства, скрытую в морских глубинах, и я отдала ее ему. А теперь он смотрит на меня в изумлении, он потрясен… и я читаю на его лице отвращение.

Все они так смотрят.

На меня.

Я никто. Меня зовут Мина. Когда-то меня любил Чемош. Сейчас он меня ненавидит, и я не понимаю за что. Я делала лишь то, о чем он просил меня. Я — то, чем он сделал меня, но остальные говорят, что я… я кто-то другой.

Я слышу голоса, но слова не имеют смысла.

«Она Богиня, которая не подозревает о том, что является Богиней. Она Богиня, которую обманом заставили думать, что она — человек».

Я лежу на холодном камне, на стене замка, а они злобно смотрят на меня и кричат. Гром гремит так сильно, что у меня закладывает уши. Божественный свет, излучаемый ими, слепит мне глаза. Я отворачиваюсь от этих взглядов, не хочу слышать громоподобные голоса, я смотрю на море, волнующееся далеко внизу.

Вечно движущееся куда-то, вечно изменяющееся, вечно живое море…

Волны накатывают на берег и разбиваются о камни, отступают и снова ударяются о берег, снова и снова, и так без конца. Музыка моря успокаивает — вперед-назад, вперед-назад…

Колыбель качается… убаюкивает меня, и я засыпаю вечным сном.

Я не должна была просыпаться.

Я хочу домой. Я потерялась, я устала, мне страшно, и я хочу домой.

Голоса… Это просто крики ссорящихся морских птиц.

Море милосердно смыкается у меня над головой. Меня больше нет.

Глава 1

Над Кровавым морем бушевал шторм. Необычный шторм, насланный Богами, свирепствовал над крышей замка, стоявшего на высоком утесе. Облака клубились вокруг стен. Грянул гром, сверкающая молния ослепила троих смертных — монаха, кендера и собаку, пробиравшихся среди песчаных дюн далеко внизу, на берегу. Эти трое изо всех сил боролись с хлеставшим их ветром, швырявшим в глаза песок. Они насквозь промокли от брызг соленой воды, летевших в них, когда волны разбивались о берег. Волны сотнями пальцев вцеплялись в песок, пытаясь удержаться, но их снова отбрасывало назад.

В свете молний монах различил далеко в море башню. Вчера этой башни здесь не было. Она появилась ночью, словно ее подняла из глубин океана некая могущественная сила. И теперь башня стояла там, под струями дождя, словно вместе с Богами и людьми удивляясь, как оказалась здесь.

Монах, Рис, согнулся чуть ли не вдвое, его ряса превратилась в мокрую тряпку, худощавое мускулистое тело за каждый шаг сражалось с могучим ветром. Рис ненамного опередил остальных. Паслен, кендер, будучи слабее и ниже ростом своего друга-человека, двигался вперед с огромным трудом. Он скрючился в три погибели, и ему удавалось держаться на ногах лишь потому, что он вцепился в рукав Риса. Атта, собака, была самой низенькой, и поэтому дюны немного защищали ее от урагана, но и ей тоже приходилось нелегко. Когда очередной порыв ветра едва не оторвал Паслена от Риса и швырнул Атту на кучу выброшенных морем обломков, монах решил, что разумнее вернуться в грот.

Тесную, неуютную пещеру захлестывали волны, но все же там путники были укрыты от ветра и смертоносных молний.

Паслен уселся рядом с другом на мокрые камни и издал громкий свист, означавший облегчение. Затем выжал воду из своего хохолка и попытался также отжать поношенную рубаху, настолько пострадавшую за время странствий, что хозяин ее сам уже не мог бы сказать, какого цвета она была вначале. Атта не легла, а принялась беспокойно бегать взад-вперед, и ее тело, покрытое длинной черно-белой шерстью, вздрагивало всякий раз, когда пещера сотрясалась от могучего раската грома.

— Рис, — начал Паслен, смахнув с