Навстречу Нике [Владимир Львович Файнберг] (fb2) читать постранично

Владимир Файнберг Навстречу Нике

1

Признаюсь тебе, начиная писать первую часть этой Большой книги, я надеюсь не кончить её никогда.

Со временем эти строчки предстанут перед твоими глазами, ибо тебе они предназначены прежде всего, и ты спросишь: «Почему ты надеешься никогда не кончить?» Даже если ещё буду рядом, не отвечу.

Читай внимательно. Не спеши.

Ты – смешливый, веселый человек, но иногда тебе присуща пристальная серьезность. Да, кажется, я и сам такой.

К счастью, нескоро ещё задашь ты этот вопрос, нескоро начнешь читать эти строки.

Уже теперь под твоим взглядом я чувствую себя глупцом и могу чистосердечно признаться вместе с Сократом, что я «знаю лишь то, что ничего не знаю».

Быть может, тебе повезёт больше…

С другой стороны, мне довелось пусть не познать, но прикоснуться к великой тайне мира, и дай Бог, чтобы тебе со временем чудо открылось в большей степени. Ибо, как ты узнаешь из этой книги, нет ничего увлекательней. Может быть, для этого Приключения Бог и засылает нас сюда…

Скажу тебе сразу, я не согласен с теми, кто думает иначе. Не согласен с тем, что принято считать обычным порядком вещей. Не согласен и со многими теориями и высказываниями людей, считающихся великими. Соответственно, я так поступал в жизни, что обрек себя на одиночество. Не в том смысле, что остался один, как перст. Хотя и такие периоды бывали. Некоторые люди любили меня. Но и среди них я оставался внутренне одиноким. Моими настоящими друзьями, с которыми я мысленно разговаривал, советовался, были те, кто давным–давно или недавно умер. Например, император Марк Аврелий, или блаженный Августин, Лао Цзы, Ван Гог, Маяковский, Луи Армстронг…

Ты скажешь, у тебя каша в голове. Не волнуйся! Если бы этих людей не было, я бы не дожил до тебя. Ты бы не появилась. Так что будем благодарны вдвоем.

Потом у меня возник Собеседник, с которым я говорю вот сейчас. В данную минуту. Говоря с тобой, говорю с Ним.

В своё время ты прочтёшь в этой книге историю о том, как я Его нашёл. А на самом деле, это Он меня нашёл. Так или иначе, сперва с волшебным появлением Его, а затем и тебя кончилось мое одиночество.

В сущности, то, что я хочу рассказать в первой части Большой книги – это история того, как Бог твоего отца вмешивается в его жизнь.

Некая незримая печать лежала до сих пор на книге моей жизни. Когда я писал раньше другие сочинения, я придумывал персонажей, прятал за их образами подлинных людей, порой надевал на себя маску.

Здесь, в этой книге, я взламываю, снимаю печать, как повелел сделать мой ангел на шестые сутки после первого февраля 1997 года.

Ты знаешь, что это за дата. Мы познакомились именно на шестые сутки ослепительно солнечным февральским днем. Я впервые увидел тебя, привёз вместе с мамой из родильного дома к нам.

Ты лежала, спелёнутая, на диване, я стоял перед тобой на коленях, и со слезами благодарил Бога за самый щедрый из всех даров, которыми Он одарил меня.

Почему – со слезами? Тоже поймёшь в своё время. Читай. Не спеши. Это я должен изо всех сил отчаянно спешить записать все, надеясь никогда не дойти до конца. Ведь меня может не стать в любую секунду…

…Ни перед кем никогда не стоял на коленях. Разве что перед Христом во время коленопреклонённой молитвы. Не в церкви, а у себя в комнате, когда остаёшься наедине с Богом.

Перед Христом. И тогда перед тобой. Хотел бы встать перед своей матерью. Да поздно. Слишком поздно. Умерла в 1980 году. Ты на неё неуловимо похожа, особенно, когда улыбаешься глазами.

2

Иные говорят, что ты похожа на меня, другие – на твою маму Марину. Может быть так, может быть этак. Мне не было бы лестно, если б ты оказалась на меня похожа. По–моему, ты не сходна ни с кем, сама по себе. А если уж кого напоминаешь, так это кудрявого Младенца на руках у Мадонны Литты работы Леонардо да Винчи. Приоткрыв большой глаз, смотришь в неведомый мир и сосёшь родную грудь мамы.

Ты уже научилась ходить, даже бегать. Умеешь лепетать, петь песенки, произносить целые монологи, пусть не всегда понятные, и при этом перед сном, а иногда среди ночи продолжаешь требовать материнскую грудь. В ней для тебя надёжный приют, исходящее из неё молочко – исцеление от всех и всяческих бед.

В то, кажущееся сейчас далёким время, когда станешь читать эти строчки, уже и сама начнёшь понимать, насколько тебе повезло или не повезло с родителями.

Со мной, уверен, не повезло. Никогда не сможем вместе побежать наперегонки к речке или к морской волне. Никогда не посажу свою доченьку на плечи, чтобы виделось ей далеко–далеко…

Зато с мамой, надеюсь, тебе посчастливилось больше.

О её необыкновенном появлении в моей жизни я однажды кратко рассказал в «Итальянской записной книжке». В самом деле, вот одно из очевиднейших вмешательств Бога в мою, а значит, и в твою жизнь. Ни я, ни мама, мы ничего тут не придумали. Ни о чём таком даже не мечтали.