«В бананово-лимонном сингапуре…» [Владимир Львович Файнберг] (fb2) читать постранично

Владимир Файнберг «В БАНАНОВО–ЛИМОННОМ СИНГАПУРЕ …» Повесть

Пролог

Солнце поднялось из‑за угла вулканов Камчатки, поплыло над огромным пространством бывшей империи. Озарило Курильские острова, Владивосток, Сибирь, страны Центральной Азии… Показалось оно над грузинским селом, протянувшимся вдоль подножья горного хребта.

По его улице шёл человек с большой брезентовой сумкой через плечо. Несмотря на то, что сумка была очень тяжёлая, он обогнал вихрастого подростка, который гнал на пастбище несколько барашков и корову, поздоровался с ним.

Впереди с грохотом мчалась река Тахури, захлёстывая деревянный настил моста.

Человек ступил на мост, почувствовал сквозь подошвы сапог, как от напора воды подрагивают мокрые доски настила. Глянул в чистое, голубое небо и подумал о том, что если там, в сванских горах ливни продлятся ещё день–другой – мост может смыть. Как бывало уже не раз.

Бешеный водоворот мчал, оттуда, сверху, взблескивающее на солнце бревно, то выскакивающее наружу, то скрывающееся в пенистом потоке.

За мостом одиноко стояло каменное строение на высоком фундаменте – бывшая база археологов. Теперь здесь находилась продовольственная лавка, где продавалось все от хлеба и сахара до «чупа-чупса» и шоколадок «сникерс». Лавочник – толстяк Вано разгружал с шофёром у задних дверей с крытого грузовичка деревянные ящики.

— Эй, Алёша! – крикнул он. – Иди, почини мне сигнализацию!

— Потом, – отозвался человек, приостанавливаясь и перекидывая ремень своей тяжёлой сумки на другое плечо.

У наружных дверей ещё запертой лавки в ожидании стояло несколько покупательниц.

— Алёша! – крикнула одна из них. – Скажи Тамрико – макароны привезли!

«Макароны… на что она купит макароны?» — подумал человек, походя к торчащему из земли остатку античной колонны, означающему ныне автобусную остановку.

Все его здесь звали просто по имени – Алексей, хотя ему было уже шестьдесят два года.

«На что она купит макарон? – с горечью думал он, в одиночестве стоя на остановке. – Вано в долг больше не даст. Давиду в Тбилиси давно пора послать денег. Хоть немного. Скоро сентябрь, школа. Нино и Мзия выросли, нужно покупать портфели, учебники для первого класса.

Сумка оттягивала плечо. Он снял её, аккуратно приставил к основанию колонны.

Ждал автобус, думал о внучках, о младшем сыне Давиде, который жил у тётки в Тбилиси, готовился поступать в художественное училище. О другом – старшем Зурике. Зурик уже два года как уехал в Россию, работал шофёром такси где‑то в Саратове. Изредка присылал деньги. Тамрико особенно беспокоилась о нём, оставившем здесь жену и двух девочек…

К ровному гулу мчащейся с гор реки, прибавился новый звук. Дребезжащий, скошенный на сторону автобус, обогнув изломанный отрог скалы, показался на дороге.

Человек воздел на плечо сумку, поднялся в остановившийся автобус, купил у водителя билет и сел на одно из свободных мест рядом с худым стариком в сванской шапочке.

— Здравствуй, Джансуг, — сказал он старику. – Что у вас там, небеса протекли?

— Протекли, — согласился тот, — потолок в кухне протёк. Залило твой буфет, дай тебе бог здоровья!

Они поговорили о резном буфете, который лет двадцать тому назад Алексей за зиму смастерил из каштанового дерева для семьи этого старика – сельского учителя.

В ту пору и горы, где сейчас шли дожди, и спускающаяся к морю речная долина, по которой ехал автобус, всё было природным заповедником под началом Алексея – кандидата биологических наук. Он берег жизнь многочисленных животных, растений, водившейся в реке форели, охранял развалины древнегреческих дворцов.

Со всего СССР и даже из заграницы приезжали сюда учёные, журналисты. И даже писатели. С одним из них он подружился. Бывая в командировках в Москве, не раз останавливался у него. Очень давно это было. Какое‑то время переписывались, перезванивались, потом во время перестройки и это оборвалось. Там в Москве у писателя были свои дела, своя жизнь, наверняка тоже нелёгкая, и он видимо позабыл о Давиде, которого полюбил, присылал ему коробки с акварельными красками, забыл о том, как учился у Тамрико готовить настоящее лобио, все вместе собирали в осеннем лесу каштаны.

И ещё приезжал из Таджикистана Ахмед – ихтиолог, а с Дальнего востока охотовед Николай Иванович, и откуда‑то с Украины, с Карпат длинноусый Дмитро – специалист по буковым лесам.

Что со всеми ними сталось? Куда делись? Поумирали, вместе с так быстро умершей страной?

Не часто доводилось теперь ездить Алексею в районный центр. Раньше ездил по нескольку раз в месяц на бесконечные совещания. Однажды даже слетал заграницу на симпозиум в ГДР, в Берлин.

Словно в одночасье всё рухнуло, стало никому не нужным. Перестали приезжать археологи из Тбилиси, егерям нечем стало платить зарплату. Какие‑то абреки наведываются в леса, перестрелял из автоматов косуль, сожгли