Даян Геонка [Борис Андреевич Можаев] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Можаев Борис Даян Геонка
Борис Можаев ДАЯН ГЕОНКА Ранним морозным утром я вышел из домика лесничего и направился к Усинге, небольшому удэгейскому селу, расположенному на берегу Бурлита в глубокой тайге. В Усинге нет ни одной улицы, небольшие деревянные избы стоят в совершенном беспорядке группами или в одиночку. Их владельцы, очевидно, выбирали места поудобнее, поближе к воде, мало беспокоясь об улицах и переулках, будто ставили не дома, а юрты. Стоял сорокаградусный мороз. Вскоре я почувствовал, как щеки мои покрылись инеем. В чуткой морозной тишине все живое притаилось, даже деревянные домики удэгейцев, казалось, теснее сошлись в кружок, принакрывшись сизыми платками дымков. И только неугомонные синицы тоненько звенели на опушке леса: "Дзинь, дзинь, дзинь..." Да кто-то на речке требовал сердитым тенорком: - Пей, ну! Пей!.. Почему ты не пьешь? Почему? - вдруг спрашивал этот же голос растерянно и жалобно. На землю косо и медленно спускались частые мелкие снежинки, и было любопытно смотреть на голубовато-серое безоблачное небо. Мой попутчик до Тахалона, удэгеец Даян Евсеевич Геонка, вел с речки рыжую мохнатую лошаденку, так заиндевевшую, что издали я принял ее за буланую. В правой руке он нес пустое ведро и что-то сердито ворчал себе под нос. Я догадался, кто кричал на реке, и спросил: - Что, не пьет, Евсеич? - Не пьет, - отвечал он, потягивая упиравшуюся лошадь. - Кабанья голова в ведре была. Вот и не пьет, отфыркивается только. Такой упрямый лошадка. Около изгороди из жердей стояли розвальни с одной оглоблей более длинной, чем другая. Упрямая лошадка покорно встала в оглобли и задремала. Даян быстро запряг ее, бросил две охапки темно-бурого таежного сена, и мы тронулись. Геонка едет встречать дочь и сына, студентов педагогического института, прибывающих на новогодние каникулы. Встреча должна произойти где-то на перегоне между Тахалоном и Переваловским, расстояние не маленькое километров шестьдесят будет. Узкая таежная дорога петляет вокруг могучих ильмов, ныряет в протоки, поднимается на бугры и пропадает в густом кедраче. Лошадь трусит рысцой, ритмично подбрасывая округлый лохматый круп. Тайга словно застыла: ни шороха, ни дуновения; резко и сухо, как валежник, хрустит под копытами снег, скрипят полозья да раздаются где-то в стороне частые постукивания дятла. - Сказки едете записывать? - не столько спрашивает, сколько утверждает Даян, и я вижу, как едва уловимая улыбка подергивает его всегда полураскрытые губы. - Я знаю много их. Только зачем говорить? Люди узнают - смеяться будут. Скажут: Геонка рассказки теперь рассказывает, легкую работу нашел. Даян работает мастером по заготовке коры бархатного дерева. Сезон заготовки еще не наступил, поэтому он несколько стыдится своего вынужденного отдыха. С минуту я безуспешно пытаюсь выудить из него хотя бы одну сказку. - Зачем? - равнодушно отзывается он на мои просьбы. - Когда молодой сказку рассказывай. Когда старый - дела делай. - Сколько же вам лет? - Сорок два. - И такие взрослые дети у вас? Уже в институте учатся. - Э-э, старший у меня в армии отслужил. Теперь на сверхсрочника остался, - не без гордости сказал Даян. - Когда же вы женились? - спросил я с удивлением. - Первый раз рано, совсем рано, - отвечал он, дергая вожжи. - По закону младшего брата женился. - Что же это за закон? - все более удивлялся я. - Наши люди удэ закон такой имели: старший брат помрет - жену младший брат забирай. - И у вас умер старший брат, - подсказал я Даяну. - Нет, убили, - коротко и невозмутимо ответил удэгеец. - Как это случилось? Расскажите, - попросил я Даяна. - Можно, конечно, рассказать, такое дело. - Он снова чуть заметно улыбнулся. - Все равно как сказка будет. Рассказывал он неторопливо и совершенно бесстрастно, словно эта история не имела к нему никакого отношения. - Раньше как жили наши люди? Один род - одно стойбище, второй род второе. Сколько стойбищ в тайге было? Юрта от юрты далеко стояла, люди редко виделись, плохо знали друг друга. И вот в нашем стойбище сельсовет объявили. Брата председателем избрали, меня - секретарем. Я ликбез на лесозаготовках закончил, читал по складам, писал большими буквами, с папироску каждая будет. Избрали - значит, работать надо. Как работать? За неделю не обойдешь все стойбища. Стали мы агитировать, чтобы всем в одно место съехаться: жить будет легче, говорим, веселее. Школу, говорим, откроем, детей учить надо. Не хотели переезжать старики. Собираться в одно место не хотели. Где, говорят, зверь живет, там и охотник, а где человек живет - там охотнику делать нечего. Род Кялундзига не хотел ехать в наше стойбище. Пускай, говорят, к нам род Геонка едет. Открыли школу - детей в школу не отпускают. Кто-то со зла сказал: всех детей после школы отберут у родителей и погонят на войну. Шаманы сильно портили народ. Приедешь в стойбище из сельсовета, а шаман возьмет бубен, соберет народ и танцует. Нельзя отрывать людей в это время: духи обидятся. А шаман весь день- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
2 часов 32 минут назад
2 часов 49 минут назад
6 часов 17 минут назад
6 часов 50 минут назад
7 часов 47 минут назад
22 часов 48 минут назад