КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 714162 томов
Объем библиотеки - 1411 Гб.
Всего авторов - 274980
Пользователей - 125143

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

чтун про серию Вселенная Вечности

Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Влад и мир про Лапышев: Наследник (Альтернативная история)

Стиль написания хороший, но бардак у автора в голове на нечитаемо, когда он начинает сочинять за политику. Трояк ставлю, но читать дальше не буду. С чего Ленину, социалистам, эссерам любить монархию и терпеть черносотенцев,убивавших их и устраивающие погромы? Не надо путать с ворьём сейчас с декорациями государства и парламента, где мошенники на доверии изображают партии. Для ликбеза: Партии были придуманы ещё в древнем Риме для

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Влад и мир про Романов: Игра по своим правилам (Альтернативная история)

Оценку не ставлю. Обе книги я не смог читать более 20 минут каждую. Автор балдеет от официальной манерной речи царской дворни и видимо в этом смысл данных трудов. Да и там ГГ перерождается сам в себя для спасения своего поражения в Русско-Японскую. Согласитесь такой выбор ГГ для приключенческой фантастики уже скучноватый. Где я и где душонка царского дворового. Мне проще хлев у своей скотины вычистить, чем служить доверенным лицом царя

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
kiyanyn про серию Вот это я попал!

Переписанная Википедия в области оружия, изредка перемежающаяся рассказами о том, как ГГ в одиночку, а потом вдвоем :) громил немецкие дивизии, попутно дирижируя случайно оказавшимися в кустах симфоническими оркестрами.

Нечитаемо...


Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
Влад и мир про Семенов: Нежданно-негаданно... (Альтернативная история)

Автор несёт полную чушь. От его рассуждений уши вянут, логики ноль. Ленин был отличным экономистом и умел признавать свои ошибки. Его экономическим творчеством стал НЭП. Китайцы привязали НЭП к новым условиям - уничтожения свободного рынка на основе золота и серебра и существование спекулятивного на основе фантиков МВФ. И поимели все технологии мира в придачу к ввозу промышленности. Сталин частично разрушил Ленинский НЭП, добил его

  подробнее ...

Рейтинг: +6 ( 6 за, 0 против).

Когда день сер [Ричард Матесон] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Ричард Матесон Когда день сер

Скажи Земле последнее прости,
Ведь день уж сер, и достоянье человека
Низринуто в застенки времени,
В могильный саван запеленато навек.
Сними нагар с свечи стараний,
И пусть же с глаз твоих вдруг упадет
Та странная вуаль, что слита
С таинственною тьмой.
Он сидел на камне и писал этот текст на доске, используя в качестве пера чей-то измазанный в саже палец. Совершенно очевидно, размышлял он, что финальная тема должна быть записана этим отправляющимся в чистилище пальцем, этим жалким отростком, который некогда нахально тыкал в землю и небо — я твой хозяин, земля, я твой хозяин, небо! — и вот теперь валяется, закопченный и жалкий, среди обломков бытия.

«Я присутствую на поминках по Земле и не лью слез».

Он поднял полные скорби глаза, и застывший взгляд поплыл над равниной. Он перекатывал в пальцах свое необычное стило и с отвращением раздувал ноздри. «Вот он я, — угрюмо размышлял он, — сижу на горячем валуне и изучаю последствия той небольшой шутки, какую человек в итоге сыграл с самим собой».

Он ударил себя по лбу и выкрикнул: «Ах!» — его захлестнула волна чувств. Большая голова упала на грудь, и он прерывисто зарыдал. Право, данное с рождения, отнято, горевал он, золотой шанс упущен, человек отыскал свой путь — но путь к самоуничтожению.

Затем он с вызывающим видом распрямился, словно проглотил жердь. «Я не желаю быть тявкающей дворняжкой, — провозгласил он. — В сей погребальный час я не поддамся. Да, пусть смерть стоит надо мной и сует призрачные пальцы в мои язвы, я не стану молить о пощаде, не согнусь».

Лохмотья величественно развевались на плечах. Он склонился, чтобы записать дальше:

О, дайте насладиться смертью,
Пока Земля, приветствуя погибель,
Глядит глазами гаснущих костров.
Кончик отяжелевшего языка выдвинулся из-за баррикады рта. Стало жарко.

И птицы свищут отходную человеку
Испепеленному, который
Свой изжаренный скелет
Пожертвовал вдруг всем своим богам.
А птицы клювом долбят песню без затей
На ксилофоне преданных забвению костей.
— Отлично! Отлично! — закричал он, опуская босую ногу на покрытую пеплом землю. Взволнованный своей строфой, он уронил стило и встал, чтобы поднять. Ну вот, рассеян как никогда. Он поморщился при этой мысли, а потом снова принялся писать.

«До чего же удивительно, — продолжал он рассуждать, — что за всю свою больную историю человек так ни на миг и не оставил попыток уничтожить себя самого».

Рефрен:

Куда как странно —
Что два чужака
Жили вместе,
Не видя врага.
Он остановился. Как же продолжать, размышлял он, как продолжать, когда под всеми счетами человечества в бухгалтерской книге вечности подведена черта? Требуется истинное упорство, бойцовская хватка и в то же время обманчивое спокойствие морской пучины, когда над головой уже кричат падальщики. «Что тогда, что теперь, — думал он, — я вынужден прикладывать титанические усилия, чтобы породить гладкую и изящно срифмованную строфу». Например, такую:

Спрячь безразличие,
Скажи, в чем отличие:
Сгореть в кислоте
Иль сгореть в пустоте.
«У меня нет ни публики, ни надежды на ее появление, однако же я продолжаю творить, потому что то, что должно быть сказано, должно быть сказано. А значит, идти вперед — мой единственный выбор».

Он в двадцать седьмой раз сунул руку в карман и достал пистолет, нервным пальцем провел по барабану. Там одна пуля, знал он, ключ к окончательному забвению. Он заглянул в черный глаз дула, не дрогнув. «Да, когда все кончится, когда я досмакую последние глотки темного вина безоговорочного крушения, я приставлю его ко лбу и пресеку навечно жалобные излияния людского рода».

«Ну а пока, — решил он, — надо возвращаться к работе. Я еще не покончил с человечеством. Осталось еще несколько фраз, несколько хлестких поэтических строк. Ведь не стоит же в спешке отказываться от того, чего людям всегда хотелось больше всего, — от последнего слова».

И, в книге человечества
Последним став псалмом,
Он саван шил из атомов,
Могилу рыл копром.
Нет. Нет, это не укладывалось в общий ритм. Он стер это. Дайте-ка подумать, он барабанил ногтем по гнилым зубам. Что можно еще сказать? А!

Прекрасней человека нет,
Мудрее человека нет,
Ведь в одиночку он
Спалил весь белый свет.
«И это только справедливо, — размышлял он, посмеиваясь, — что именно мне, единственному выжившему, предстоит пролить свет на столь невероятную