Федька-звонарь [Андрей Ефимович Зарин] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Андрей Ефимович Зарин Федька-звонарь
(Из моих воспоминаний)
В Смоленске я был переведен в егерский полк, в дивизию генерала Неверовского командовать ротой. Принял я роту и вдруг вижу в ней этого самого Федьку-Звонаря, бывшего моего дворового. Я его за совершенного негодяя почитал. Был он раньше у меня в дворне, и никакой управы на него не было. В комнатах служил — никогда его нет; смотрит дерзко, отвечает на каждое слово; сдал его в псарню — тоже беда. Собаки любят, а егеря, доезжачие всегда на него с жалобой: грубит, всякие насмешки строит и ничего не боится. Я его и на конюшне сек, и из собственных рук учил — хоть бы что. Один раз пришел ко мне бурмистр и в ноги. — Что тебе? — спрашиваю, а он: — Накажите Федьку, бога ради! Убить меня грозится. Боюсь мимо псарни идти… — Как? что? Позвал Федьку, его и узнать нельзя. Бледный, дрожит от злости. — Как он смел, — говорит, — меня вором назвать. При всех людях опозорил. — Что-нибудь да было, что так назвал. — Ничего не было. Спьяна шапку свою потерял, а на меня накинулся. После шапку в канаве нашли! — говорит, а сам дрожит. Крикнул я на него, конюшней пригрозил и прогнал, а недели через две он так отколотил бурмистра, что тот едва ноги уволок. Ну, понятно, Федьку я наказал для примера тоже изрядно и решил от него избавиться, а тут наш государь с Наполеоном войну замыслил и был назначен усиленный набор. Я этого Федьку в первую голову и забрил. Увезли его в город и забрали в солдаты. Было это в конце 1805-го года. С той поры я его и не видел, а тут смотрю: он у меня в роте и уже унтером. Высокий, бравый, а с лица все тот же. — Давно ты здесь? — спрашиваю его. — С самого первоначалу, как забрили. — Что же, пришел до памяти? — Надо быть, поумнел, а в точности не могу знать. Неприятно мне было с ним встретиться. И наказывал я его много, и в солдаты сдал; ничего, кроме худого, ему не сделал и вдруг он опять у меня под командой и приведется — вместе в бою будем. Нехорошие это мысли, а думались. Такие примеры бывали у нас. Имеют солдаты зло против кого-нибудь. Как первое сражение — глядь, и убит. Разве узнаешь, от своей или от французской пули?.. И сразу я стал его остерегаться. В то же время всякого норовлю спросить о нем, каков он таков. Все не нахвалятся им: и товарищ добрый, и служака, и в бою первый, и ко всему весельчак. Ну, про это-то я знал. Оттого его и Звонарем звали. Шутки, прибаутки так у него и сыпались; сказку рассказать, песню спеть — и просить не надо…Тем временем стояли мы в Смоленске, готовили сухари и собирались с Бонапартом сразиться. Он, говорили, в Витебске стоял. Наши старшие генералы все спорили, куда идти, чтобы встретиться с ним. Наш Багратион говорил, что Наполеон придет через Оршу и Красный, а немец Барклай[1] — что из Витебска Наполеон прямо на Поречье двинется и на Смоленск. Ну, Барклай был старше и взял верх. Решили идти на Витебск и 26-го июля поднялись все тучею. Барклай с 1-й армией прямо на Поречье двинулся, Багратиону приказал на Катань идти, а чтобы не обидеть его совсем, нашей 27-й дивизии приказано идти в Красный и Оршанскую дорогу стеречь. Неприятно нам это было, страх! однако пошли. Действительно: все ушли с неприятелем сражаться, а нас поедали дорогу стеречь… Обидно. Пришли в Красный и устроились себе господами. Сам Неверовский дом исправника занял, мы по обывательским домам, солдаты лагерем. Днем спим да едим, вечером гуляем, а к ночи соберемся у полкового и жженку делаем, а там — в картишки — и до зари. Казаки да драгуны, те еще заняты были. И день, и ночь ездили и дорогу высматривали до самой границы уезда, а нам, пехотинцам, да артиллеристам совсем никакого дела не было. Так и жили, ни о чем не думая, до самого 2-го августа.
В этот день мы почти на заре по квартирам разбрелись. Заснул я самым крепким сном, и вдруг кто-то меня толкает в плечо, кто-то кричит над ухом. Я с трудом раскрыл глаза. Гляжу, это мой денщик меня будит. Лицо встревоженное: — Вставайте, Ваше благородие! Тревога! А за окном, слышу, в барабаны бьют, в трубу играют, кони фыркают, люди бегут. Сразу у меня сон как рукой сняло. Наскоро умылся, одеваюсь и расспрашиваю: что случилось? — Не могу знать, — отвечает денщик, — казаки сказывают, француз идет. Генерал сам на площади! Оделся я, крикнул денщику: «Собирай вещи» — и к своему полку побежал. А в городе — суматоха, не приведи бог! Навстречу мне из города полк за полком идут, пушки прогромыхали, проехали казаки, и драгуны прошли, а сам генерал Неверовский у заставы на коне сидит и всех мимо себя пропускает. Лица у всех серьезные, и в то же время веселые. И мое сердце забилось: значит, бой будет! Выбежал я на площадь, а там наш полк стоит, две пушки и наш командир на копе. — Пушки, поручик, в южное предместье! — кричит, — на Оршанскую дорогу! как неприятеля увидите — стрелять. — Слушаю! — и тотчас кони
Последние комментарии
16 часов 23 минут назад
16 часов 40 минут назад
16 часов 52 минут назад
16 часов 58 минут назад
19 часов 29 минут назад
19 часов 33 минут назад