Трудно выдумывать правду. Маленькие сказки для больших детей [Александр Жарких] (fb2) читать онлайн

- Она вылетела, когда ты моргнул...

~ Хорошо, что не вылетела, а то бы обязательно клюнула...

Оправданий было много, но подозрений, что тебя банально

обманули, было ещё больше.

Со временем вера в эту фотографическую птичку как-то пе­

реставала поддерживаться памятью. Потом исчезала и вера в

Деда Мороза со Снегурочкой. Затем растущими детьми прио-

бретались новые веры: в справедливость, в дружбу, в любовь, в

счастье... В снежного человека, в НЛО...

А потом, с годами, постепенно разрушались и эти веры. Во­

обще, веры в жизни каждого повзрослевшего ребёнка станови­

лось всё меньше и меньше. Та самая птичка всё не вылетала и не

вылетала.

И такая безверистая жизнь начинала почему-то считаться

взрослой жизнью...

Зря всё-таки птичка не вылетала!

А теперь я сижу и ностальгически рассматриваю свои дет­

ские фотографии. И одна из них - та самая, на которой я застыл

с немым вопросом: «А где же птичка?» И сразу её узнал. Ф ото­

графию.

...И вдруг нерастраченные запасы той детской подорванной

веры дают о себе знать самым замечательным образом:

- А может, птичка всё-таки была? Заболела и не захотела вы­

летать? Или я ей просто не понравился тогда? Но, сейчас-то...

Ну что стоило по-советски обязать этих фотографов завести

специально для таких случаев птиц-на-вылет.

^

Чтоб не травмировали детскую психику, так сказать...

QQ

Попытался мысленно представить себе эту птичку, которой

^

не было, но которая должна была быть обязательно.

□

Такая маленькая... Воробышек? - Нет, это всё-таки не дом аш ­

няя птица.

Ь

Голубь? - Нет, тоже не домашняя. Хотя голубятен было м но­

Т

го тогда.

АВ

Ворона? - Нет, такая просто напугала бы.

Ы

Да, и все они любят сбиваться в стаи и в одиночку вряд ли

М

выживут.

У

Нет, тут должно быть что-то другое!

Д

Ну конечно! Это, наверное, должен быть попугай. Причём

Ы

лучше попугай говорящий.

В

Вылетит так важно и скажет:

- Привет, пац-ц-цанчик! Наливай!..

0

Ну, да. А что ещё может сказать говорящий попугай, долго

X

живущий у истомлённого советского фотографа?

< [

Лицо ёрзавшего на стуле ребёнка надолго застынет в испу-

^

ганном недоумении - что, в общем-то, и требовалось. Тут-то и

Н-

щёлкай фотографии сколько хочешь. А когда оцепенение спа­

дёт и с родителей ребёнка, можно приглашать следующего.

40

Так, а кто у нас фотограф?.. Как обычно - темная запортьер-

ная личность, слегка выпивающая и иногда закусывающая, и,

видимо, тоже страдавшая в детстве от недостатка комнатных

птиц в своей неясной пока жизни...

Ну, вот и скажите теперь, чью личность мне дальше раскры­

вать: попугая или фотографа? Пожалуй, бросим жребий. Так,

вот монетка... Бросаем... Ловим... И... тут этот хулиган попугай, ко­

торого я только ещё вообразил, пикирует прямо на мою раскры­

вающуюся ладошку и ловко выхватывает блестящую монетку

прежде, чем я успеваю рассмотреть в ней «орла» или «решку».

Ладно, он всё равно - «орел», а «решка» - это фотограф. Те­

перь придётся что-то насочинять про обоих. Оба, по своей без­

защитной сути, - клеточные птицы невысокого полёта.

По моим наблюдениям, домашнее зверьё обычно напоми­

нает своих хозяев. В чём причина этого феномена - сказать с

уверенностью не могу - то ли домашние любимцы мутируют

под влиянием биополя и интеллекта хозяина, то ли хозяева из­

начально выбирают питомцев, максимально соответствующих

их внешности и внутреннему содержанию, то ли работают оба

этих фактора. Науке сие неизвестно.

Кроме того, наш потенциальный фотограф науку презирал и

высокими материями не заморачивался. Поэтому, когда в его

жизни настал период покоя и относительного советского благо­

получия, а жена заявила, что для полноты гармонии, царившей

в семейном очаге, необходимо завести «котика или ещё какую-

нибудь зверушку», он спорить не стал, а втихаря поехал на Пти­

чий рынок.

ХАК

Спорить не стал, потому что это было накладно для нервной

Ч

системы. Втихаря - потому, что решил приобрести что-нибудь

И

малогабаритное и не требующее больших затрат, типа беспо­

Т

родного хомячка или черепахи.

П

О

На старом Птичьем рынке, как известно, от изобилия всяче­

ской живности глаза разбегались не только у детей, но и у мы­

тых во всех щелоках, зачерствевших сердцем колхозников с со­

седнего Колхозного рынка, бурно отмечавших в этот день удач­

ные продажи плодовоовощной продукции.

Поэтому присоединившийся к ним каким-то образом наш

фотограф чётко помнил, что покупал он точно двух рыжих хомя­

41

ков, умело втёртых ему первой же попавшейся бабушкой. Но

домой он почему-то принёс одного. Причём не хомяка, а гово­

рящего попугая, который ругал его какими-то немыслимыми

выражениями на протяжении всей поездки обратно домой.

Фотографу, однако, казалось, что это с ним разговаривает

его внутренний голос или «голос совести», как тогда говорили.

В общем, нашему фотографу удалось каким-то непостижи­

мым образом добраться до своей коммуналки в центре города

и не оказаться в вытрезвителе.

Чтобы представить себе тогдашнюю коммунальную квартиру

в центре города, достаточно представить тёмный подъезд ста­

рого «доходного» дома с такой же тёмной лестницей, пропах­

шей жареным луком и испражнениями простых до незатейливо­

сти советских граждан. В самых тёмных местах лестница оброс­

ла кошками, которых тогда выгуливали просто за дверь.

На каждой лестничной площадке тяжёлые деревянные и ме­

таллические двери украшены гирляндой звонков. Под некото­

рыми, на табличках под звонками, ещё и по две-три фамилии.

Понять, сколько семей обитает за дверью - трудно. Проще

всего, зайдя в квартиру, пересчитать вывешенные на стене в ряд

электросчётчики. Те словно живут своей жизнью ночью, или сто­

ят, или, тихо жужжа, еле крутятся в такт тарахтящему за стенкой

комнаты холодильнику. Оживают они лишь утром, когда много­

численные жильцы встают, готовят завтрак и собираются на ра­

боту, и вечером, когда они возвращаются в свои комнаты.

Жизнь была советская, местами застоявшаяся, затёртая, д а ­

же когда людям казалось, что они живут. На работе они как бы

делали вид, что напряжённо работают, а дома они старательно

изображали домашнюю жизнь, обычно со всеми её клиниче­

скими подробностями.

У кого-то получалось, у кого-то не очень... Но, в общем, всё

шло как-то само собой. Дежавю каждого следующего дня смяг­

чалось сдавленной неосознанностью дня предыдущего, непо­

нятно зачем прожитого.

По субботам и воскресеньям люди робко пытались держать

оборону от этой до жути повторяющейся жизни, окапываясь в

постели до обеда.

И вот, в одно из таких окопных воскресений, наш фотограф

обнаруживает себя в постели со всеми признаками вчерашнего

яростного опьянения, а из клетки, поставленной на шкаф у кро­

вати, прямо на него сыпало шелухой от семечек и что-то ворча­

ло небольшое существо в перьях.

Голова болела и с трудом находила место в окружающем

пространстве. Фотограф только привстал на кровати и обвел тя­

жёлым взглядом комнату, как существо с верхней полки вдруг

произнесло очеловеченным голосом: «Когда и с какой целью вы

родились? - Я спр-р-рашиваю!...»

И, не дав опешившему фотографу времени для ответа на

столь коварный вопрос, продолжало: «Вы родились, товарищи,

чтобы строить коммунизьм!..»

Далее последовало какое-то кряхтенье, видимо, символизи­

рующее бурные аплодисменты, передаваемые через радиопри­

ёмник.

- Это чёй-то? - наконец спросил фотограф у своей жены, ко­

торая спокойно сидела перед трюмо и искала в зеркале ответ на

вопрос: «Если я сегодня накрашусь, будет ли это напрасной тра­

той макияжа?»

- А это ты вчера с рынка привёз, - сказала жена, продолжая

свои неубедительные попытки восстановления лица по черепу,

то есть макияжа с помощью советской косметики.

- А хомяки где?.. Я ж вчера хомяков купил!

- Сам ты ~ хомяк! Вчера только эту птицу притащил. Она тут

такого уже наговорила!.. С утра поёт. Все мои семечки сгрызла...

Но я чувствую, что с ней будет весело...

Фотограф, не открывая глаз, застонал и, громко икнув, ощу­

тил где-то в глубинах своего носа кислятину. Ему было хреново,

так хреново, что его желудок сжался бы в горошину и изверг всё

своё содержимое, если бы не был пуст. Видимо вчера по дороге

~ всё и случилось...

Жадно выпив кружку остывшего чая, схваченную со стола,

фотограф наконец-то «доехал» до дома. И домашние мысли

сразу прибежали к нему: «Ну, вот! Приехал домой. Всё!.. И живи

себе, живи. А жить как - никто не говорил... Пушкин в моём воз­

расте уже два года как умер! А я?.. А Лермонтов?.. А... - Нет, Тол­

стой ещё был жив!.. Значит, и мне можно!!?..»

Пара бутылок пива, пусть даже плохого - могли бы спасти

недоПушкина. Кого бы послать за пивом?..

Посмотрел на жену: «При таком характере могла бы быть и

покрасивее!.. Нет, её не пошлёшь...»

Очень хотелось курить.

- Твои сигареты на тумбочке, вставай! Я ухожу... - сказала

жена, не глядя на него.

- Куда? - не понял фотограф. - Совсем?..

~ Да это ты - «совсем»! В парикмахерскую, я записана по

времени.

...Жизнь их, утрачивая всяческие вожделения, сводилась по­

степенно к осуществлению естественных потребностей. По сути,

они уже сами не знали, как им продолжать жизнь и перестали

чувствовать время, потому что время стало ненужным.

Они уже почти не пачкали простыни следами взволнованно­

го тела и не стремились достичь каких-то высот в жизни. В них

даже не было взаимной душевной лютости, какая бывает у д ол ­

го проживших вместе и уже неблизких людей...

А ведь их сексуальная жизнь была когда-то настолько хоро­

ша, что после бурного соития, даже соседи нервно закуривали.

И жена фотографа была не раз на седьмом месяце от счастья. Но

детей у них так и не случилось. И никакое лечение не помогало.

Словно существовал какой-то запрет на деторождение в этой се­

мье. Что-то мешало каждый раз детям здоровыми появляться на

свет. Поэтому у жены появилось некое тайное домашнее увлече­

ние, которым она и спасалась до поры до времени. О нём узна-

^

ете позже...

Соответственно, бездетные муж и жена, проживавшие в ком-

CQ

мунальной квартире, не могли рассчитывать на улучшение жи-

^

лищных условий и увеличение жилплощади. И это тоже как-то

с

удручало.

Жена фотографа ненавидела себя за то, что она яркая, прив­

Ь

лекательная, но не настоящая... За то, что она сильная, слишком

Т

сильная для той, какой её привыкли знать окружающие. За то,

АВ что в кружащихся зимой хлопьях снега, которые раньше ловила

Ы

языком и звонко смеялась, она теперь видит только отблески

М

несбывшихся желаний... За то, что теперь у неё есть гордость, но

У

нет счастья.

ДЫ

Фотограф почувствовал, как сознание сжимается от голов­

В

ной боли и однообразия коммунально-семейной жизни, и

устремил взгляд к потолку.

0

И вот, этот-то расфокусированный взгляд был пойман пти-

X

Цей в клетке на шкафу, и она призналась, глядя фотографу пря-

<1 мо в глаза:

- Как-кая мррраазь!

h—

Есть такие попугаи - Жако. Многие про них слышали, но ма-

^

ло кто с ними общался. На вид - они невзрачные, небольшие,

разика в два-три больше размерами, чем волнистые Обычно

они ~ серенькие, без особых украшений. Довольно быстро они

привыкают к человеческой речи, видимо, принимая ее за один

из птичьих диалектов. Поэтому вовремя и к месту применяют

полученные языковые знания.

Их было запрещено ввозить в Советский Союз, однако из А н­

голы их везли практически все, минуя таможню особым обра­

зом. Для провоза живого груза необходимо, чтобы этот груз вел

себя как мёртвый, то есть не трепыхался и вообще прикидывал­

ся некондиционной курой гриль.

Способ нашли до гениальности простой: попугаев спаивали

аж целой столовой ложкой медицинского спирта, после чего

они как минимум на сутки выключались и представляли собой

не более чем бессловесное анатомическое пособие по строению

птичьей тушки в состоянии анабиоза. Обычно коматозное жи­

вотное погружалось в контейнер, похожий на тубус для черте­

жей, в котором просверливались аккуратные дырочки, и в та­

ком состоянии транспортировалось на новое место жительства.

Кто знает, может, в этот раз спирт оказался разбавленный

или попугай бывалым, но на таможенном досмотре, когда офи­

цер открыл сумку, тубус для чертежей вдруг затрепыхался, и из

него вылез взъерошенный попугай.

- Оп-па! - только и смог сказать таможенник. - Что же это

вы, товарищ, незаконный груз провозите?!

Хозяин груза уже собрался было отказываться от груза, но

Жако встряхнулся, расправил пёрышки и заорал на весь аэро­

порт:

- Я русский! Я ру-у-у-сссский! Русский!!!

ХА

Паспорт ему не дали, но в страну впустили.

К

И здесь про попугая, про нашу будущую птичку-на-вылет

Ч

можно придумать много историй. Но, зачем же придумывать,

И

когда можно просто послушать рассказы вернувшегося вместе с

Т

ним из командировки военного советника.

П

В офицерском общежитии в Луанде наш попугайчик появил­

О

ся из рук своего хозяина маленьким и голеньким птенцом. Офи­

церам понравилась эта забавная живая игрушка. Они кормили

О

её с рук и всячески приучали к себе и своему распорядку. Уже

н

7

через год попугай подрос и, хотя так и не научился летать,

I

ш

«службу» знал чётко.

К тому времени Жако уже знал массу русских, английских и

S

португаш (португальско-английский диалект, на нём говорит

основная масса населения Анголы) ругательных слов и вовсю

ими пользовался.

^

Когда утром его хозяин уходил мыться, Жако выбегал из

комнаты и важно шёл по коридору общежития, заглядывая во

все комнаты подряд и комментируя увиденное:

- Как же так? Что за хрень? - вопрошал он, заглядывая в пер­

вую комнату - там ещё все спали, что не соответствовало офи­

циальному попугайскому распорядку.

- На-а-аадо же! - заключал он и шёл дальше.

- Сми-и-ирнааааа! - орал Жако у входа в другую комнату. В

этой комнате была берлога старшего среди военных советников

в чине генерал-майора, прозванного за глаза «медведем» и из­

вестного своим командирским басом, а также любовью подать

хорошенькую такую, чтоб неграм света не взвидеть, команду.

- А ? Что?! Где? Блин!!! - ревел по-медвежьи пробуждающий­

ся генерал, потом отворачивался к стенке и бурчал. - Чтоб ты

сдох, пернатый!

- Сам дурак! - не оставался в долгу попугай и шёл дальше.

В следующей комнате ещё только продирали глаза перевод­

чики, и к ним Жако обращался на буржуйском:

- Fuck you, не так ли, господа???

- Жако! Не зли меня! - непременно обижался кто-нибудь из

господ.

- Мая твая не панимаэт! - гордо заявлял попугай и шёл даль­

ше.

Заместитель главного советника, полковник Крокодил обыч­

но к тому времени уже вовсю бодрствовал, был занят написани­

ем писем на родину и употреблением местного зловредного пи­

ва. Его комнатка как раз шла следующей после переводчиков.

Возле неё Жако обычно задерживался и провозглашал ментор­

ским тоном зама по воспитательной работе:

- Опять бухаете, товарищи?! Как можно!

- Не учите меня жить! - отвечал Крокодил и протягивал руку

к попугаю. Жако важно вышагивал к нему, практически копируя

походку зама по воспитательной работе, потом взбирался на

указательный палец Крокодила, оттуда на письменный стол и

назидательно отчитывал:

- Безобр-р-р-р-азие! Никакого пор-р-ядка! Кругом сплош­

ное пьянство и разврат! Вы так не считаете? - и вопросительно

заглядывал полковнику Крокодилу в глаза.

- Согласен полностью! - поддерживал Крокодил и наливал

попугаю пива в блюдечко.

- Ур-р-ра! - провозглашал тост попугай и пил. - Ухххх, спир-

тяшшшка!

Поскольку комната полковника Крокодила по коридору бы­

ла далеко не последняя, и не только Крокодил радовался пиву

жарким утром ~ к своему хозяину, бодро выходящему из душа,

Жако добирался в состоянии некоторого алкогольного опьяне­

ния.

- Эх, вы, сволочи... - грустно говорил хозяин попугая. -

Опять напоили. Ну и что мне теперь делать?

- Пошли по бабам!!! - отвечал попугай, и оба они удалялись

похмеляться в свою комнату...

Дело тем временем близилось к «дембелю», и хозяину Жако

предстояло отправиться на Родину. Чемоданы собраны, фото­

графии распечатаны, билеты куплены, джипы до аэропорта за­

правлены, словом, скоро, всего-то через полсуток она - Родина,

холодная и страшно мокрая по сравнению с Луандой. Русский

язык повсюду, а не только среди своих. Негров мало. И все они

без оружия. Нищета, да не та, другая. Соскучился, в общем.

А как же быть с попугаем?

Почему бы не сделать так, как до этого поступали другие со­

ветники? Напоить воина до сна богатырского и провозить прямо

в багаже? Однако не тут-то было! По заветам предков, для ма­

ленького попугайчика, чтоб хватило на сутки неподвижности,

достаточно одной чайной ложки чистого спирта. Если попугай

большой - тогда столовой.

Военный совет после употребления допинга постановил, что

Жако таки большой. А потому тут же был налит в столовую лож­

ку спирт и предоставлен попугаю.

_ Спирртяшшшка! - сказал попугай и выпил прямо из ложки.

Потом он икнул и неожиданно запел, видимо тщательно го­

товясь к переселению на новую Родину:

~ Ой, мороз, мороз...

~ Кажется, мало... - сказал владелец пернатого.

~ Не морозь меня, - удивлённо сообщил Жако.

~ Так давай ещё нальём, - предложил генерал.

Налили. Попугай нерешительно потоптался вокруг угощения,

кося на него то одним, то другим глазом. Было видно, что выпить

ему хочется, но при этом как-то боязно. Наконец, переборов все

сомнения, Жако выпил вторую столовую ложку спирта.

~ Не мо-рр-озь меня! Моего коня! - сказал он, покачнулся и

упал на бок.

~ Ну, и слава богу. Щас уложим его в тару да и поедем, му­

жики, - сказал хозяин птицы и встал из-за стола.

- Пьянь! Кругом одна пьянь, бляха муха, - неожиданно ска­

зал Жако и пошевелил когтистыми лапами.

Все замерли. Советники молча и сосредоточенно принялись

пересчитывать количество спирта в две столовые ложки относи­

тельно своих размеров. Пока считали, Жако щелкнул клювом и

встал. Воинственно задрав хохолок, он сказал:

- Гулять, так гулять! Гусар-р-ры! Шампанского коню!

- Обалдеть! Сейчас ещё буянить начнёт, - сказал перевод­

чик.

- Силён бродяга, - пробормотал генерал.

- Ну, сволочи! - вскипел хозяин попугая. - Споили всё-таки

птицу мне! Ну, я вам устрою!

- Да ладно, не кричи, не споили, а натренировали. А то, с не­

привычки бы, наоборот ласты мог склеить, точнее, крылья.

- Да? И что мне теперь делать?

- Во-первых, успокоиться, а во-вторых, налить ещё. Просто

твой Жако оказался матёрым. В холода точно не помрёт теперь!

После третьей - попугая действительно сморило в мертвец­

ки пьяный сон, и его упаковали в багаж. Перелета он, естествен-

^

но, не заметил, поскольку дрых до самого конца путешествия и

^

пришёл в себя только на таможне.

fifi

Вернувшийся домой военный советник сразу же приготовил

^

блюдечко пива:

□

" Н у как, Жакошка? Голова не болит?

Попугай встрепенулся, поднял хохолок и сказал:

Ь

- Холодно, блин! - потом подошёл к блюдечку и похмелил­

Т

ся. Видимо, по старым дрожжам опьянение вернулось, и он,

АВ уже самостоятельно, пошёл к тубусу, в котором путешествовал,

Ы

где и улёгся с комфортом.

М

- Прям, как ты, - сердито заметила жена хозяина, наблюдав­

У

шая всю эту несколько сюрреалистическую картину от начала и

Д

до конца.

Ы

- Пидар-р-расы! - уверенно выкрикнул Жако и уснул.

_ В

_

~ Точно, как ты! - убеждённо сказала жена.

Рядом всё так же текла жизнь, ничего не нарушалось - со

0

скоростью болотной черепахи бежало советское время. Бежало

1

во все стороны. Но, почему-то, не вперёд...

На Родине жизнь военного пенсионера, видимо, не слишком

понравилась бывшему военному советнику. Его военные советы

Q-

стали никому не нужны. И он стал советником своего попугая. И

его собутыльником. Оба души не чаяли друг в друге. Причём у

попугая оказалась действительно широкая душа, романтиче-

48

ский характер и глубокий наблюдательный ум Правда, иногда

он страдал приступами меланхолии и отпускал гзвитрльные шу­

точки. Словом, Жако оказался настоящим русским

Вместе с советником они ходили в магазин за пивом и вод

кой. Вместе пели магазинские народные песни под одобритель­

ные возгласы околомагазинной общественности В этих же кру­

гах общественности попугай стал знаменитым Его любили и

уважали.

Но так продолжалось недолго. Сказалась разница в возрасте.

Советник начал быстро стареть и часто болел. И вскоре он -

окончательно спился и окончательно умер, павший в неравной

борьбе с действительностью, скоропостижно завербовавшись в

подземные войска. Тоже, наверное, «советником»...

А молодой попугай Жако остался. Он очень тяжело пережи­

вал потерю своего друга-советника. Стал ещё более меланхоли­

чен и часто повторял в задумчивости: «А кто мы?.. Всё! Всё!.. По­

ра успокоиться. На красивую жизнь можно надеяться, но не сто­

ит рассчитывать... Ну, будьте человеком!.. Дайте выпить мужи­

ку!..»

Вдова советника после смерти мужа стала видеть в очелове­

ченном и сильно пьющем попугае, оставшемся без своего друга

и хозяина, непосредственную угрозу разумной жизни. По край­

ней мере, в её собственной квартире.

Поэтому давно и преданно не полюбившая попугая женщина

подарила его вместе с клеткой и рассказами о том, какой он ум­

ный и говорливый, в «живой уголок» при одной из школ, умы­

шленно не сообщив о его пагубной страсти к спиртному и нели­

цеприятным высказываниям.

ХА

После того, как Жако мужественно адаптировался к новой

К

непривычной обстановке, он научил половину учеников млад­

Ч

ших классов таким изощрённым ругательствам на русском и ан­

И

глийском языках, что возмущённые познаниями своих чад ро­

Т

дители стали с гневом требовать у директора школы, чтобы тот

П

избавил уважаемое учебное заведение от «заморского хулига­

О

на».

Но директор решил воспользоваться ситуацией и попросил

родительский комитет в очередной раз организовать среди ро­

дителей сбор денег «на приобретение учебных пособий», а то

заморская птица останется в школе на неопределённое время.

Однако время оказалось очень даже определённым. И опре­

делил его всё тот же директор: «Чтоб завтра же этого «чуда в пе­

рьях» я здесь не видел!»

49

А случилось это после очной ставки попугая с директором, на

которой попугаю хватило всего нескольких мгновений, чтобы

удивительно метко охарактеризовать директора.

-

Привет, придурок, сволочь, сука! - сказал Жако и демон­

стративно начал серить.

Но и до этого уже вся школа знала, что попугай не только ру­

гается, но и ведёт себя как-то странно: кусочки яблок и груш, ко­

торые ему среди прочего приносили посетители школьного

«живого уголка», тщательно пережёвывались, и образовавш ий­

ся мякиш сбрасывался в поилку с водой. После чего попугай тер­

пеливо ждал несколько дней, пока всё содержимое поилки не

забродит. И, только когда бражка была готова, начинал активно

пить. Потом набычивался, перья на холке вставали дыбом, и на­

чинал голосить так, что дети младших классов начинали пла­

кать, а кое-кто даже пускал жидким в трусики. Крики пьяного

попугая явно были скопированы со звуков, издаваемых афри­

канскими бабуинами перед боем.

А в последнее время было замечено, что в брагу попугай стал

добавлять кору и щепки. Понимающие стали говорить:

v.

- Коньяк готовит!

СО

...Уже на следующий день Жако оказался на Птичьем рынке с

помощью школьного завхоза.

□

А добросердечные колхозники, с которыми наш фотограф

отмечал приобретение хомяков, не восприняли всерьёз его по­

Ь

купку и вручили ему напоследок клетку с попугаем, так убеди­

Т

тельно говорившим, что он ~ «свой».

АВ

Каждый бы, наверное, с испугу закричал, что он «свой», если

Ы

бы увидел тянущиеся прямо к тебе огромные колхозные ручи­

М

щи, пахнущие соляркой и дешёвым табаком и трясущиеся в ка­

У

ком-то непонятном вожделении.

Д

Даже наш бывалый и хулиганистый попугай поспешил приз­

Ы

наться, что в прошлом он ~ наверное, тоже колхозник, за что и

В

попал в клетку. Выручай своих!

И вот этот-то Жако станет пробоваться на роль «птички-на-

О

вылет» у нашего районного фотографа. Вернее, он ещё не знал,

X

что будет проходить пробы. Впрочем, фотограф этого тоже ещё

^

не знал.

^

Но, скоро узнает. Ведь талант, как известно, не пропьёшь...

Н—

Итак, представитель заморской фауны с очень русским ха­

рактером и нелёгкой судьбой метко и ёмко охарактеризовал со-

,-q

стояние нашего фотографа после его пробуждения:

- МррррааазьН! - заорала экзотическая птица ~ Каккка»

мррраззь!!!

- Слышь, петух, ты это, базар фильтруй, - растерялся фото

граф от столь неожиданного и, главное, необоснованного, как

ему казалось, наезда.

- По-моему, вы найдёте общий язык, - убежденно сказала

перед своим уходом жена и захлопнула дверь в комнату

- А по-моему, фигня какая-то, - наглое пернатое абсолютно

не соответствовало представлениям фотографа о домашнем

любимце.

- Соссаать!!! - вновь раздалось из клетки.

- Сам соси, павлин плюшевый!!! Я тебе клюв обломаю, если

наезжать будешь!!!

- Подрррочи, мррразь!!! - не унимался хамоватый обитатель

клетки.

- Щас ты сам у меня подрочишь, чучело пернатое!!! - фото­

граф не на шутку рассвирепел и, схватив клетку, потащил к бал­

кону с явным намерением отправить её вместе с обитателем в

неконтролируемый полёт с двенадцатого этажа.

- Если ты его хоть пальцем тронешь - мы разводимся!!! -

неожиданно бросилась на защиту попугая жена, которая за чем-

то вернулась.

- Прррелесть!!! - поддержали её из клетки. И фотограф по­

нял, что проиграл. К такому резкому разрыву семейных отноше­

ний он ещё не был готов. «И чем только угодил ей этот недобрый

обитатель небольшого зарешеченного пространства? Недаром

ХА

говорят, что женщина никогда не знает, чего она хочет, но не ус­

К

покоится, пока этого не добьётся».

ЧИ

После всего этого попугай, как ни странно, занял примири­

Т

тельную позицию и поселил в утреннем воздухе фразу, которая

П

в дальнейшем имела обыкновение часто повторяться:

О

~ Будь дррругом, сбегай за пивом... Поговорим как мужжжики!

Удивительно, но разговор после пива у фотографа с попуга­

ем действительно состоялся. Оба высказали друг другу немало

претензий. Но, в целом, остались вполне довольны собой.

51

Если хочешь достичь домашнего уюта в коммунальной квар­

тире, то необходимо превратить всю остальную территорию

квартиры как бы в прихожую перед твоей комнатой, а кухню,

ванную и уборную отвоевать хотя бы на некоторое время у на­

родов, населяющих другие комнаты квартиры. И такие захват­

нические войны постоянно велись и ведутся ещё в мире, жесто­

ко поделённом по коммунальному принципу.

При этом, во время перемирий случались и преферанс по

субботам, и околотелевизионная футбольная болтовня, и такое

же обсуждение очередных сериалов, которым предавались яко­

бы мирные жители, а на самом деле - полуживые покупатели

валидола с глупыми враждебными лицами камикадзе.

Они когда-то оккупировали жилые дома сталинского типа и

доходные дома дореволюционной эпохи, поселив в тёмных по­

дъездах предчувствие любви и поножовщины, а в самих комму­

нальных пустотах желание ругаться и жить наоборот.

И вся эта обшарпанная многокомнатная реальность посте­

пенно заполнялась такими же спивающимися разночинцами,

^

как наш фотограф. Поэтому занос в квартиру очередных горячи-

тельных напитков здесь расценивался как подвоз боеприпасов.

СО

^

Здесь всегда чего-то ждали: то ли вестей от Бога, в которого

[2

почти не верили, то ли нелепой решимости кого-то из соседей,

то ли внезапного наступления коммунизма, о котором будет

Ь

объявлено по радио и телевидению. Словом, потакали какой-то

Т

невыразимой неосмысленности существования.

АВ

Здесь как-то не осознавалось, что такая жизнь превращается

Ы

в одну большую, очень медленную попытку самоубийства.

МУ

И неудивительно, что появление говорящего попугая в одной

Д

из комнат коммунального театра военных действий, поначалу

Ы

было расценено как прибытие давно обещанных подкреплений

В

к одной из воюющих сторон.

0

Но, наш Жако на удивление быстро освоился в окружающей

1

его обстановке и уже через несколько недель важно вышагивал

< [

по коридору, по пути на общую кухню, заглядывая в комнаты к

^

соседям фотографа, предварительно перезнакомившись со

h -

всем заинтересованным и не очень заинтересованным комму­

нальным населением.

52

Благодаря жене фотографа попугай пользовался практиче­

ски неограниченной свободой передвижения - в клетке он

только ночевал.

Поэтому в квартире он обычно выполнял роль своеобразно­

го парламентёра, заигрывая почти со всеми враждующими сто­

ронами.

Его полюбили за мудрость суждений и простоту общения, хо­

тя он мог иногда и поупражняться в пилотировании собственной

пернатой тушки. Мог, например, неожиданно спикировать на

кого-нибудь и клюнуть несильно в плечо или затылок. А мог не­

заметно нагадить кому-то из соседей в кофе или в кастрюлю с

супом...

Может быть, он вспоминал свою боевую юность, и коридор

коммуналки напоминал ему коридор офицерского общежития?

Может быть, ему казалось, что за какой-нибудь из дверей он

снова увидит военных советников, генерала и своего бывшего

хозяина?.. А напряжённость обстановки в квартире напоминала

о давно забытом театре военных действий?..

В этот период своей бурной жизни попугай как-то преобра­

зился: стал меньше пить и больше философствовать.

Нет - наливали ему и здесь, довольно быстро узнав о его

пристрастиях. Но для каждого из соседей он находил свой под­

ход и нужные слова.

Только слова эти были уже совсем другими, не теми, которы­

ХА

ми он когда-то разговаривал в офицерском общежитии. Они

К

были с каким-то грустно-философским опенком. Это были сло­

Ч

ва пожившего уже человека. Заматеревшего, прошедшего

И

огонь, воду и Птичий рынок.

ТП

При этом свой традиционный обход квартиры он совершал

О

не утром, а вечером, после окончания трудового дня, когда

можно было подловить на расслабленность и утомлённости

почти всех постояльцев.

А ещё, оказалось, что за время пребывания в России он по­

стоянно работал над своим произношением, постепенно избав­

ляясь от южно-ангольского акцента с примесью звуков из диких

джунглей. Лишь оставшаяся лёгкая картавость придавала его

речам шарм обрусевшего иностранца.

53

Останавливаясь у двери, за которой вела одинокий образ

жизни немолодая и не слишком красивая сотрудница «Мос-

горсправки», попугай обычно говорил голосом вполне уверен­

ного в себе мужчины, голосом, в котором любая женщина могла

бы угадать военную выправку говорившего:

- Мадам, откройте!.. Я тут мимо пррроходил, а у вас в замоч­

ной скважине свет горррит, и слышно, как кто-то «Интерна-

сьонал» танцует. Мадам, давайте станцуем вместе и сольёмся в

мировом экстазе!..

Женщина приоткрывала дверь, и попугай проникал в комна­

ту, направляясь прямо к ней:

- Мадам, разрешите поцеловать ручку?!.. О, мадам!..

Женщина молча вытягивала пухлую руку, и Жако слегка уда­

рял клювом в тыльную сторону ладони, внимательно загляды­

вая в женские глаза. Другая рука женщины уже подносила попу­

гаю заранее приготовленный кусочек шоколада.

Запивать шоколад тот отправлялся уже в другую комнату. И

там с порога говорил совершенно другим, отчётливо нацио-

^

нальным голосом:

^

- Абрррам Яковлевич, положите трррубку! Ваша тётя в

СО

Амерррике всё равно ещё спит. А КГБ - таки нет... Я вас уверр-

^

ряю, Абрррам Яковлевич!

£

“ Ну, ты - поц, Жакошка!

- Откликнемся на окружающее, - парировал попугай, - и

Ь

быстро выпьем!

Т

- Так, если бы у старого еврея Абрама каждый день БЫЛО,

АВ стал бы он звонить в Америку?!

Ы

- Абрррам Яковлевич, в нашем с вами возрасте..., - начал

М

было попугай.

У

- Да-да, так всегда: кушать есть чего, а жизнь не складывает­

Д

ся! - перебил его Абрам Яковлевич. - Но ты ~ таки поц, Ж акош­

Ы

ка!

В

Из потаённых глубин огромного серванта извлекался затаив­

шийся сосуд с прозрачной общеизвестной жидкостью, подно-

О

сился к экономному источникусвета - тусклой лампочке под по-

X

толком, и на глаз определялся жидкий эквивалент гонорара за

сегодняшнее выступление попугая.

Если тому казалось, что накапано в блюдце слишком мало, то

О.

африканская птица никогда не стеснялась с русской откровен­

ностью высказаться по этому поводу:

- Вы непорррядочны в сррредствах!..

54

Абрам Яковлевич накапывал еще немного, обычно не пре­

минув заметить, что достойный представитель пернатых непо­

рядочен в методах.

Водка усваивалась обоими тихо, торжественно и, в целом,

благополучно.

Человеку необходимо любить кого-то без оглядки А без

оглядки можно любить только детей и домашних животных По­

скольку в этой коммунальной квартире каким-то непостижи­

мым образом детей не было и не предвиделось, а из домашних

животных прижился только наш попугай, то и любили только

его. Все остальные друг друга терпели или ненавидели.

М ощ ный интеллект и знание человеческой психологии,

приобретённые в результате длительного и тесного контакта с

людьми, позволили попугаю стать тем редким объектом всеоб­

щего внимания, который на самом деле объединял советских

коммунальных разночинцев в единую псевдосемью.

Некоторым даже казалось, что когда в их незапертой комна­

те внезапно появлялась эта птица, то в их заскорузлую душу

врывался ветер. Ветер из каких-то дальних стран и какого-то

глубоко затаённого внутреннего пространства. Повседневная

жизнь забывалась так, что ночь слипалась с днём, а утро с вече­

ром...

Правда, в самом начале своей коммунальной карьеры, попу­

гай пугал всех своей неопровержимой осведомлённостью и не­

померным словарным запасом. Было непонятно, из каких источ­

ХА

ников он набирается своих недюжинных знаний. Потом обрати­

К

ли внимание на то, как он старательно прислушивается ко всем

Ч

включённым в квартире радиоприёмникам и телевизорам, ко

И

всем разговорам по телефону, который стоял в коридоре на

Т

тумбочке, и являлся таким же предметом общего пользования

П

как общий туалет и ванная.

О

Всё это немало способствовало почти энциклопедическому

образованию попугая и его несколько театральным манерам.

Добираясь в конце своего похода по коридору до общей кух­

ни, уставленной несколькими плитами и несколькими кухонны­

ми столиками, немыслимым количеством кастрюль и сковоро­

док, изрядно захмелевший попугай непременно снимал пробу с

приготавливаемых блюд. Это допускалось потому, что счита-

55

лось практически неизбежным. Ибо в противном случае не д о­

пущенный к дегустации гурман мог впоследствии испортить лю­

бое блюдо.

Никогда не исчезающие запахи жареного лука и чего-то ки­

слого одновременно вызывали отвращение и аппетит. У кого-то

сначала отвращение, потом аппетит. А у кого-то наоборот: сна­

чала аппетит, потом - отвращение.

Женщины в распашных халатах, сиськи - в борще, ноги - в

целлюлите. Накачанные кислым воздухом, жёсткие пятнадцать

метров общей кухни обычно возбуждают. Что-то шипит и буль­

кает, кругом завистники - нередко забегающие на кухню муж­

чины. В их животах жалобно умирают только что проглоченные

слюни неудовлетворённого аппетита. И, вернувшись в свои

комнаты, разновозрастные мужчины через плохое пиво восхо­

дили к голодным матюгам.

-

Апять инстрррюмент поррртить будишь... Как мальчишька

какой, как камсамолис... - буднично дразнит наш попугай мо­

лодого татарина Рашида, который вышел из своей комнаты на

кухню поточить столовый нож, который из-за мягкости металла

^

быстро затуплялся и, даже, местами ржавел. Советская бытовая

^

сталь была недолговечна, а девушки расплачивались с ним не-

Сй

ясностью отношений.

^

Что-то пробормотав, татарин картинно замахивался на птицу

с

ножом и тут же доставал из кармана горсть жареных семечек.

Попугай не боялся и тут же пикировал на эту горсть.

Ь

Рашид работал в ателье по ремонту одежды и обуви. И было

Т

у него какое-то особое, трепетное отношение к остроте ножей и

АВ других режущеколющих предметов, и плохо скрываемое стре­

Ы

мление к поддержанию мусульманских традиций, наверное,

М

всё-таки основанных на пристрастии к острым предметам. Так

У

что, в случае чего...

Д

Наконец, из комнаты фотографа раздаётся голос жены фото­

Ы

графа:

В

- Жакошка! Кончай базар, кушать подано!

И, в общем-то, уже вполне сытый и вполне нетрезвый Жа-

0

кошка несётся по коридору к жене фотографа с единственной

1

целью: очередной раз признаться в любви к ней.

^

Любил он её не только из благодарности за своё спасение в

первый день пребывания в квартире. Взаимная симпатия была

h -

очевидна. При ней попугай ограничивал свой репертуар исклю­

чительно цензурными выражениями и высоконравственными

• г

предложениями.

- К «своей» полетел! - смеются женщины на кухне

- Иду, моя прррелесть! - кричит попугай на весь коридор

Едва влетев в комнату, он с порога обещает:

- Дорррогая, хочешь, я помолчу? Поверррь, я никому этого

ещё не пррредлагал...

- Нет, ну что ты! - смущается жена фотографа. - Поешь каш­

ки... И будем ложиться спать.

- Я с тобой! - кричит попугай, всё-таки послушно залетев в

свою клетку.

- И я с тобой, - говорит жена фотографа, закрывая клетку.

Затем она ставит её на шкаф и накрывает большим махровым

полотенцем.

- Без меня вам нельзззя... А со мной у вас ничего не выйдет!..

- почему-то предостерегали из-под полотенца сонным голосом.

И ещё более сонным голосом:

- Умственный тррруд вррреден... вррреден... Всем спа-ать!

Чтобы понять, о чём он говорит, надо было напрягаться изо

всех сил, а у жены фотографа их в последнее время не было и не

ожидалось.

Ноги не держали. Она боялась, что упадёт, умрёт, а пока ещё

хотелось плакать и жить...

Скоро придёт фотограф с работы, неохотно поужинает и час

или два будет гладить её по голой, глянцевой и одинокой спине,

будет мять её за попу и грудь, будет дышать ей в лицо слабым

перегаром и наполнять её волосы запахом табака и ощущением

напрасно прожитой жизни.

ХА

А она, очень жалостливая, голая, тёплая и комфортная, сно­

К

ва разрешит ему пользоваться своим замужним телом, спрятав

Ч

где-то глубоко под рёбрами всю свою боль и тоску, снова станет

И

обнимать и целовать его, мудро предотвращая истерику мужчи­

Т

ны среднего возраста.

П

И всё это потому, что она никак не могла перестать быть его

О

женой. Его плохой женой...

Рядом всё так же текла жизнь, такими же траекториями ходи­

ли по городу люди, прохожие, и почти не думали о той жизни,

которую они привыкли терпеть, по привычке всего несколько

метров не доходя до чужого горя.

...У неё не было детей. Ни своих, ни приёмных. Своих родить

не получалось, а приёмных иметь не разрешали органы опеки.

Так получилось.

57

И в то же время, у неё были дети Много детей..

Альбомы с их фотографиями бережно хранились на откры­

тых полках, которыми, казалось, было увешано всё свободное

пространство на стенах, и в многочисленных коробках под кро

ватью.

По вечерам, перед приходом мужа с работы, она любила

просматривать эти альбомы и вклеивать новые фотографии,

которые он принёс накануне.

На каждого из детей заботливой рукой был заведён большой

красивый альбом или маленький альбомчик. На альбомах бы ­

ли названия: «Алёшенька», «Павлик», «Машуня»...

Как такое могло быть?

А всё очень просто. Советская сеть бытовых услуг строилась

по территориальному принципу и была довольно разрежённой,

что предполагало очереди и, даже, давку среди желавших полу­

чить эти бытовые услуги.

Поэтому фотографические услуги в то время оказывались

считанными фотоателье, которые были загружены с раннего

утра до позднего вечера. Одни и те же люди приходили туда це­

лыми семьями, чтобы сделать снимок своего новорождённого

ребёнка, потом снимок годовалого чада, потом - когда это чадо

QQ

пошло в детский садик, потом - когда ребёнок стал первоклас-

сником, потом - октябрёнком, пионером, комсомольцем, выпу-

□

скником школы, свадебные фотографии... И всем нужны были

фотографии на комсомольский билет, на паспорт, на разные

Ь

документы...

Т

Фотографы не успевали проявлять фотоплёнки и пластины за

АВ один день, брали работу на дом. Ждать готовые фотографии

Ы

приходилось подолгу.

М

Вот и у нашего фотографа дома была своя фотопроявочная и

У

печатная лаборатория. В углу комнаты, за шкафом и плотными

Д

занавесками, висел красный фонарь, а на столе стоял фотоуве­

Ы

личитель и всякие ванночки для проявителя и фиксажа. По пол­

В

кам были разложены баночки с реактивами, стопки фотобумаги

и готовые фотографии.

0

Вот из этих-то фотографий и складывались целые альбомы.

1

Жена фотографа легко узнавала среди детских фотографий зна-

<![

комые лица, видела как эти лица взрослели с каждым годом.

Каждую новую фотографию знакомого лица она просила фото­

О.

графа напечатать ещё раз - для неё. Или просто отрезала для се­

бя одну, если на одном листе фотобумаги их было напечатано

58

несколько - для паспорта и других дог у мезгой

обычно печатались по нескольку штук, срз:, - ' ,зна>::м •

Иногда жена фотографа Б; рвчала эти лица на yfvue или в

транспорте. И тогда, затаив дыхание, она старалась несметно

наблюдать за ними, узнавая, как их зовут, их привь"^/ и »вле

чения.

О! Она много знала о них. А они о ней ничего.

Фотограф не препятствовал увлечению своей бездетной же

ны. Для него это была просто какая-то игра Поначалу он просто

пожимал плечами, когда жена принималась рассказ =а~ь о

том, что сегодня встретила кого-то из тех, кого он недавно запе­

чатлел на фотоснимке. Потом он молча стал делать все, о чем

его просила женщина: печатал дополнительные фото, увеличи­

вал и ретушировал их.

А началось всё с фотографии одного очень красивого маль­

чика, случайно попавшей на глаза жене фотографа в его лабо­

ратории.

...Мальчик был именно таким, каким уже несколько лет она

представляла себе своего собственного так и не рождённого сы­

на. Он стоял перед её глазами и снился ей ночами. Он приходил

к ней в мечтах. Она думала о нём почти всегда. Она назвала его

Алёшенька, хотя и узнала потом, что настоящего мальчика с фо­

тографии зовут по-другому. Для неё он - всё равно был Алё­

шенька... Её Алешенка. Во сне он приходил к ней знакомиться и

называл её мамой.

С тех пор жена фотографа внимательно просматривала все

фотографии, которые распечатывал муж. И когда она находила

Его фотографии, то вклеивала их в альбом, который специаль­

ХА

но завела для этого.

К

Часто она разговаривала с этими фотографиями, целовала

Ч

их, придумывала истории про своего Алёшеньку. Конечно, она

И

любила его. Любила той самой материнской любовью, которая

Т

не вмещалась в её придуманную жизнь и которую не могла по­

П

дарить своему так и не рождённому ребёнку.

О

Но любовь её была столь большой, что одного ребёнка для

этой любви было мало.

И тогда появились фотографии других понравившихся ей

детей. И - другие альбомы...

Самое удивительное, что в этой схеме отношений в семье

О

мужу отводилась роль мужчины - дети у жены фотографа, как в

нормальной семье, появлялись через него, от него и при его не­

вольном участии! И далее мужчина принимал минимальное

участие во взрослении детей. Ведь советские мужчины - это бы­

ли, прежде всего, «люди работы», даже можно сказать, «люди с

работы», и очень мало - «люди семьи».

Так что, в каком-то смысле, система ценностей в семье фото­

графа не была нарушена, и его это вполне устраивало.

А сам он к этому времени уже был погружён в другую игру.

Да, в ту самую игру, которая называлась «Сейчас вылетит птич­

ка!»

Как пришла однажды в голову фотографа идея взять с собой

на работу клетку с говорящим попугаем - не вполне понятно.

Но, раз уж пришла, то пришлось ему с этой идеей и с попугаем

изрядно повозиться, чтобы сделать из пьющего, пожившего и не

стесняющегося в выражениях попугая ту самую «птичку-на-вы-

лет», о которой идёт речь.

Все взаимные обиды давно были забыты. Как собутыльники

-

они уважали друг друга. А совести у обоих было немного. Ско­

рее, совесть им заменяло по-советски затёртое слово «надо».

Надо просыпаться, надо идти на работу, надо идти в магазин,

^

надо выпить...

^

Но, была в них какая-то стеснительность, что ли. Она их и

CQ

роднила. А ещё - постоянное ощущение какой-то вины перед

женой и хозяйкой. И это чувство вины оба, по-видимому, при-

□

нимали за любовь к ней.

___

И вот, однажды, стеснительному фотографу надоело по мно­

Ь

гу раз в день обманывать доверчивых детей, которых родители

Т

привели к нему фотографироваться, говоря:

АВ

~ Вот сейчас оттуда вылетит птичка! Смотри туда!..

Ы

Ведь у него дома была настоящая птичка, которая могла бы

М

действительно вылетать, и ему не приходилось бы каждый раз

У

прикрывать отсутствие птички нелепыми оправданиями под

Д

ехидные взгляды родителей.

Ы

А стеснительному попугаю было трудно отказать другу-фото-

__ В_

графу, да и обыкновенное любопытство ещё не вполне покину­

ло его. Ведь впереди могло ждать знакомство, пусть и мимолёт-

О

ное, со многими интересными людьми...

X

Он согласился быть у фотографа птичкой-на-вылет, хотя и не

совсем понимал, зачем нужно было пугать детей своим внезап­

ным появлением.

CL

Фотографу пришлось изрядно усовершенствовать старый

фотоаппарат в деревянном корпусе со вставляемыми в него сте­

клянными фотопластинами и тёмным гофрированным конусом,

60

на конце которого зияла загадочной чернотой та самая круглая

дырочка, своими размерами напоминавшая дырочку в сквореч­

нике, из которой, собственно, и должна была появляться по ко­

манде фотографа загадочная птичка.

Дырочкой в конусе фотоаппарата, конечно, был объектив -

стеклянная круглая линза средних размеров. Естественно, что

через неё ничто не могло пролететь ни в каком направлении,

кроме света и теней.

Но, как известно, «голь на выдумку хитра», и наш фотограф

придумал, откуда действительно могла бы вылетать затаившая­

ся до поры до времени мудрая птичка.

Сбоку от основного ящика фотоаппарата он прикрепил к не­

му ещё один ящик с дырочкой и верхней крышкой.

Идея была проста: перед тем, как сделать фотоснимок, в ап­

парат вставлялась, как обычно, фотопластина, а в ящик сбоку

помещался попугай. Там он сидел до тех пор, пока фотограф не

нажимал на кнопку. Тогда щёлкал затвор фотоаппарата, произ­

водя снимок, а в тёмном ящике с попугаем загоралась красная

лампочка, и он, как парашютист из самолета, должен был вы­

прыгивать через круглое отверстие спереди.

Наш попугай довольно быстро понял, что от него хотят, и на

первых порах принялся рьяно исполнять свои «служебные» обя­

занности в качестве ассистента фотографа. Ему явно нравилось

осознавать, что теперь у него есть постоянная работа, к которой

он стал относиться со всей серьёзностью.

Казалось, что всё его напускное пьянство и словесная распу­

щенность происходили исключительно из прежнего внутрикле­

точного и внутрикомнатного безделья и томительности ежед­

Х

невного существования.

АК

Правда, фотографу пришлось попросить попугая вылетать из

Ч

дырочки строго по определенной траектории, чтобы не попасть

И

в кадр. А попугаю пришлось попросить фотографа убрать нер­

Т

вировавшую его красную лампу из «скворечника». Договори­

П

лись, что он будет вылетать строго после того, как услышит ко­

О

манду фотографа: «А сейчас вылетит птичка...», и услышит щел­

чок затвора.

После недолгих уговоров попугай согласился даже вылетать

молча и не приставать к детям.

А дети после его эффектного появления бывали растеряны и

слегка побаивались странного «фотографического существа».

Родители детей бывали удивлены находчивостью фотографа и

поражены «простотой идеи» и «качеством его дрессировки».

61

Благодаря попугаю фотографии получались выразительные

и наполненные детскими удивлёнными глазами.

Постепенно слава об удивительном фотографе стала распро­

страняться по городу. Записываться в очередь к нему приходи­

лось теперь за несколько дней и даже недель. Фотоателье регу­

лярно перевыполняло месячный, квартальный и годовой планы.

Фотограф получал премии, на которые угощал попугая исклю­

чительно после работы.

Жена фотографа сначала воспротивилась межвидовому со­

трудничеству двух особей мужского пола. Но, когда увидела,

что дети на приносимых мужем домой негативах стали получа­

ться «как живые», с широко распахнутыми глазами, через кото­

рые она могла «закачивать» в них свою неистребимую любовь с

ещё большей силой, согласилась с тем, что муж утром забирал

на работу клетку с попугаем, а вечером приносил её домой.

Когда фотографировали взрослых, попугаю приходилось

дожидаться своей очереди вне клетки. Народ приходил разный.

И, ожидая, когда придут дети, наш попугай принялся было за­

бавляться тем, что стал давать вслух меткие характеристики

^

всем, пожелавшим запечатлеть себя на бумаге.

^

Причём делал он это по старой традиции - бескомпромиссно.

00

Например, полковнику, пришедшему фотографироваться в па-

g j

радном мундире, попугай сказал:

с

“ Смирррна! Равняйсь!.. А тебе, генерррал, хрррен за ворот­

ник! - видимо, вспомнил что-то.

Ь

К девушкам у него тоже было особое отношение:

Т

~ У-ух, шалавы! ~ говорил он, и крутил головой из стороны в

АВ сторону. А дамам бальзаковского возраста он говорил такое,

Ы

после чего тем хотелось немедленно покинуть фотоателье с кри­

М

ками:

У

- Хам! Я буду жаловаться на вас!.. Я подам в суд на вас!..

Д

И только под угрозой неминуемого «увольнения» попугай

Ы

согласился молча ожидать своего триумфального выхода. На

В

всякий случай фотограф выносил клетку с попугаем от греха по­

дальше - в тёмную проявочную, где попугай на время погру-

О

жался в подобие сна.

X

Фотографу завидовали. Некоторые другие фотографы пыта-

^

лись последовать его примеру и тоже завести у себя в ателье

^

птичку-на-вылет. Но у них ничего не получалось - уж больно

Н-

специфическая птичка для этого требовалась.

Наконец, слухи о необыкновенном успехе районного фото-

*~

графа докатились до его начальства, которое потребовало не-

медленно прекратить глупый и идеолог/ч*--» и и*^; ра&д<*н*ь'и

эксперимент

Но фотограф уже и сам стал задумываться над тем чТоъь.

свернуть свой аттракцион

По разным причинам. Во-первых, все зто оказалось довольно

хлопотным делом: приходилось ежедневно тратить немало сил

на очистку деревянного ящика, который напрочь загадил перна­

тый обитатель в ожидании своих феноменальных "выступле­

ний»; во-вторых, видимо, сам попугай никак не мог смириться со

своей бессловесной ролью, и бросивший было пьянствовать пти­

чий экземпляр всё чаще стал появляться во время обеденного пе­

рерыва на бутылочно-стаканных задворках фотоателье в безот­

чётных поисках постоянно интересующей его жидкости.

Были и другие причины: фотограф не хотел излишней

известности и усиливавшегося пристального внимания к по­

дробностям своей личной жизни со стороны некоторых клиен­

ток, предложений с их стороны устроить эротические фотосес­

сии с продолжением, а также неприятные случаи с другими кли­

ентами и усиление антисанитарного состояния во всем фото­

ателье и, даже, на подступах к нему.

Однако вскоре произошёл случай, который помог прекра­

тить карьеру птичье-фотографического тандема раз и навсегда.

Дело в том, что скучающая личность принудительно молча­

щего попугая, не получившая должного общения с клиентами

фотоателье, однажды заинтересовалась химическими реакти­

вами, стоявшими в темноте на столике в проявочной комнате

фотоателье. И получилось так, что он хватанул чего-то со спир­

товым запахом: то ли жидкость для протирки объективов, то ли

ХА

что-то из репертуара проявителей и фиксажей. Отравился.

К

Но не умер.

Ч

Болел примерно неделю, практически не выходя из клетки.

И

Все перья выпали, и оголилась его непропорционально малень­

Т

кая тушка по отношению к огромному говорящему клюву. Он

П

долго кряхтел и ругался, но выжил.

О

Во время болезни жена фотографа окружила его беспреце­

дентной заботой и вниманием. Поила и кормила с рук, читала

вслух детские сказки и книжки детских писателей до тех пор, по­

ка он не встал на ноги и не заявил, что «Иван-царрревич - дурр-

рак!» и что «По щучьему велению и его собственному хотению

он больше не пойдет на ррработу...»

И, поскольку теперь попугай потерял оперение, практически

перестал являться птичкой, и не мог летать, то был «уволен» по

собственному желанию.

63

Так фотоателье потеряло свою птичку-на-вылет, коммуналь­

ная квартира обрадовалась возвращению блудного попугая,

пусть и в новом обличии.

Теперь его крохотное тельце бойко семенило по всей кварти­

ре на двух проворных лапках, умело уворачиваясь от ног неу­

клюжих обитателей коммуналки. Новое оперение тоже посте­

пенно начало расти.

Но без последствий для личности попугая отравление и по­

следующий процесс выздоровления не прошли.

У него изменился характер. Куда-то делись его хулиганская

весёлость и желание со всеми заигрывать. Он стал более сосре­

доточен на самом себе, более сдержан в высказываниях и ещё

более философичен...

Например, заходя по привычке в еврейскую комнату Абрама

Яковлевича, полупернатый попугай, казалось, теперь не выпра­

шивает, а разговаривает сам с собой:

- О чём это я хотел спррросить вас?...Так... На это вы всё

ррравно мне не ответите... От этого вы стрррадаете так же, как и

я... Это - вас не интеррресует, как и меня... Об этом - вы тоже ни-

^

чего не знаете... Об этом я и сам догадался... В общем, спасссибо

^

за общение!

СО

И, уже выходя из комнаты в коридор, так и не добившись ни-

^

чего от старого Абрама, говорил как бы для самого себя:

“ А над этим ещё стоит подумать!..

Заходя за кусочком шоколада в комнату к работнице «Мос-

Ь

горсправки» он уже говорил по-простому:

Т

- Мадам, я вам очень сочувствую! - при этом голос его уже

АВ совсем не напоминал голос уверенного в себе военного.

Ы

Обеспокоенная квартира по-прежнему старалась его под­

М

кармливать, опасаясь, что крайне восприимчивый попугай что-

У

нибудь не так поймёт и впоследствии припомнит всем недоста­

Д

точно участвовавшим в его выздоровлении. И он много ел в за­

Ы

думчивости. Много ел и много думал. Но теперь, всё чаще

В

огромное количество поглощённой пищи вступало в химиче­

скую реакцию с его богатым внутренним миром и героически

0

рвалось наружу, ослабляя сфинктер... Да, случались незаплани-

1

рованные конфузы прямо в коридоре, которые приходилось

< [

старательно ликвидировать жене фотографа.

Попугай терпеливо, как домашняя собака, дожидался её

Ь—

прихода с работы. Придя со смены на телефонной станции, где

она проходила пожизненную каторгу, называемую работой, та

сразу разыскивала попугая и говорила:

- Жакошка, пойдем, посмотрим, что я тебе сейчас пскз>у

И шли вместе рассматривать альбомы с фотографиями пов­

зрослевших детей. Видно было, что они очень сдружились По­

пугай уже давно всё про неё понял. И сочувствовал, И пер^жи

вал. Но думал о чём-то о своём.

Их стали всё чаще замечать задумчиво сидящими на подо­

конниках в комнате и на кухне. Они подолгу смотрели куда-то

через оконное стекло. На небо, на улицу, на весь заоконный

мир.

О чём в такие моменты думала жена фотографа - неизвест

но. Известно только, что глаза её после этого становились мо­

крыми и пронзительными. Соседи уже давно сторонились ее. Со

стороны казалось, что на неё набросились сразу все болезни,

которые только есть в мире. Она поникла и осунулась. Опаса­

лись, что это может оказаться заразным. Даже фотограф старал­

ся подольше задерживаться на работе.

А мысли попугая как всегда были чисты и прозрачны.

Он словно разочаровался в людях, которые придумали такую

жизнь. Он уже знал, что никогда не долетит до Африки. Он знал,

что эта неверно придуманная страна со всеми своими жителя­

ми, с бывшими военными советниками, с фотографами, с их

жёнами, с сотрудницами «Мосгорсправки», со всякими началь­

никами и их детьми - никогда не дойдёт до обещанного всем

коммунизма, а погрязнет в сплошной бытовой коммунизменно-

сти.

Он знал, что неправильно придуманные люди будут непра­

вильно бесконечно придумывать свою жизнь и будут непра­

вильно жить, совсем не понимая этого...

ХА

Мудрый попугай уже отчётливо понимал, что я совсем не­

К

правильно его придумал и зачем-то поместил в древнесовет­

Ч

ское время.

И

Теперь он с нетерпением ждал, когда на нём вырастет опере­

Т

ние, и он сможет летать.

П

~ И тогда, - думал он, очередной раз поглядывая в замутнён­

О

ное изнутри воспоминаниями, а снаружи - несбыточными меч­

тами, оконное стекло, - если этот голубь ещё раз так близко

подлетит к окну, я вылечу ему навстречу, и мы полетим, ожи­

влённо беседуя, прямо в закат, прямо в вечернее зарево, и по­

степенно из серых станем розовыми, а потом чёрными... Две ма­

ленькие точки, две маленькие домашние птицы, не умеющие

добывать хлеб воробьиным нахальством. Мы полетим высоко-

65

высоко, на такую высоту, откуда уже не будет видно ни приду­

манной жизни, ни настоящей...

Компьютеров ещё не было, а жена фотографа уже умудри­

лась жить какой-то виртуальной любовью к своим фотографи­

ческим детям. И, несмотря на то, что она даже не пыталась поз­

накомиться с ними в реальной жизни, посчитав такую возмож­

ность недопустимой для себя, всё это не могло кончиться хоро­

шо. Потому что реальная жизнь когда-нибудь обязательно на­

несёт коварный свой удар виртуальной.

Фотограф по-прежнему продолжал носить домой заказы на

фотографии, продолжая печатать и печатать. А его жена по-

прежнему продолжала собирать фотографии для своих альбо­

мов. Она уже знала по фотографиям, что её любимый виртуаль­

ный первенец Алёшенька закончил школу и был призван слу­

жить в ряды Советской армии. Ей особенно нравились его фото­

графии в военной форме, которые его родители принесли в фо­

тоателье, чтобы увеличить. Ему очень шла форма, в ней он был

таким мужественным... «Наверное, скоро женится», - подумала

она.

Но, когда к ней в руки попала большая фотография её Алё-

шеньки в чёрной овальной рамке, она всё поняла... Поняла, что

Cfi

это фотография на памятник погибшему сыну.

^

В то время шла война в Афганистане, и кому-то нужно было

С

выполнять свой интернациональный долг. Многие семьи ещё не

___ знали, что у них есть такие долги. Интернациональный долг -

Ь

это когда чьему-то сыну, брату или отцу нужно умирать моло­

Т

дым и очень далеко от дома.

АВ

...Если раньше у жены фотографа не было ощущения, что всё

Ы

в её жизни уже закончилось, и ей казалось, что она и жизни её

М

детей просто всё никак не могут пересечься, но обязательно ког­

У

да-нибудь пересекутся, то теперь она поняла, что вот сейчас

Д

жизнь, вернее, смерть её любимого Алёшеньки пересеклась с её

Ы

жизнью, и что всё уже закончилось.

В

Не сказав никому ни слова, она не пошла утром на работу и

выпустила из клетки попугая. Посмотрела на него какими-то да-

0

лёкими глазами и подошла к окну. Открыла окно настежь и вста-

X

ла на подоконник. Стояла и смотрела куда-то вверх: на небе бы-

< [

ло много-много птиц, которые, которые летели куда-то на юг,

^

подальше отсюда.

I—

Раскинув руки в стороны, она наклонилась и закрыла глаза.

...А затем она просто ощутила ногами несколько этажей хо-

лодного воздуха и силу чудовищного удара о землю.

Она лежала на земле и была в сознании и в счастье, ощущая

невыносимую боль внизу живота... Мальчик!.. Она уже его виде­

ла!.. Три килограмма, пятьдесят сантиметров... Он приходил к

ней знакомиться и улыбался... Такой хорошенький!..

Кое-как вскарабкавшийся на подоконник, недоперившийся

попугай посмотрел вниз, туда, где лежало в немыслимой позе

то, что ещё недавно было женой фотографа.

-

Она же не умеет летать! - только и сказал попугай. - Но я

бы её научил когда-нибудь... - и исчез.

Потому что он был придуманный, а она - настоящая. А может

быть, он всё-таки увидел своего голубя через открытое окно...

Поэтому он уже не видел, как из груди стремительно умирав­

шей жены фотографа незаметно вылетела маленькая белая

птичка и стала подниматься всё выше и выше, пока не присое­

динилась к большим белым птицам, которые летают так высоко,

что их никто не видит.

Их было много, и их никто не придумывал. Они были там

всегда. Как те самые птички из фотоаппарата, которых никогда

не видно, но ведь они вылетают всегда...

ХАКЧИТП

О

0

н

т1

Ш

2

67

ЖИВОТНЫЕ

Вообще, между людьми существует как бы негласный сговор

о том, что они как бы не животные.

Вернее, сговор о том, в какое время можно позволить себе

быть животными, а в какое - нельзя.

Посмотришь на некоторых, так сразу чувствуешь - настоя­

щее животное.

Наблюдаешь женщину, про которую видно, что она - живот­

ное, про которую знаешь, что она животное, и можно предста­

вить, как она существует в этом, животном, состоянии, но сейчас

на ней дорогое платье и говорит она о серьезных вещах челове­

ческим голосом.

Но её выдают лицо, глаза, губы, движения...

Так и мужчины - говорят о делах, собираясь вместе, выпива­

ют, а в глазах опять что-то звериное.

Наверное, это такая как бы игра, маскарад, когда все друг про

друга всё знают, но делают вид, что поверили нарядам и маскам.

(Это - как голые и одетые. Как в постели и за завтраком. Ведь

многие люди за завтраком делают вид, что в постели были не

они. Голость проходит по разряду «враньё», «перепой», «не в

себе», «инстинкты». Считается, что в трусах и майке умеет вести

себя каждый. А без трусов вести себя стыдно).

Ряженые тщатся показать, что они не животные.

Все очень тщательно тщатся.

Но лишь немногие действительно хотят перестать ими быть.

И непонятно, что лучше: быть человеческим животным или

животным, живущим по-человечески...

И, наверное, некоторые неглупые домашние животные, на­

пример, собаки, лошади и кошки, которые подолгу живут с че-

ловеком, тоже могут иметь свой сговор на эту тему?

То есть когда им позволительно, по возможности, поиграть в

человека?

Ведь человек, показывая животным себя ежедневно, сам

предоставляет им возможность запомнить и приобрести неко­

торые человеческие привычки и другие свойства поведения

И животные, имея свой собственный характер, относятся к

человеку по-разному, но всегда серьёзно.

Недаром ещё в древности было подмечено, что собаки смо­

трят на человека «снизу вверх», и не только глазами, а как бы

всем своим существом, кошки смотрят на человека «сверху

вниз», ведь они всегда стараются забраться куда-нибудь повы­

ше, на шкафы, на деревья, на занавески.

И только свиньи иногда принимают нас за равных себе.

И, хотя это говорится в шутку, но что-то в ней задевает чело­

века, из глубины тела поднимаются опознавательные знаки дру­

гого способа существования...

С некоторых пор я стал замечать, что мой домашний пёс,

повзрослев и привязав своё показное поведение передо мной к

моим же некоторым, особенно часто повторяемым звукосочета­

ниям - словам, стал скрывать свои собственные привычки от

меня, особенно в общении с другими собачьими личностями на

улице.

Уж там-то он точно был животным.

И ему это нравилось. И он знал, что я это знаю.

Повзрослев, он явно не отказывал себе в удовольствии по­

быть откровенно животным.

Одновременно, он почему-то стал для меня издавать одно­

типные горловые звуки перед тем, как идти гулять, или когда

ему захотелось поесть.

При этом он внимательно смотрел мне прямо в глаза, как бы

спрашивая меня, запоминаю ли я его эти звуки, которые, оче­

видно, должны были восприниматься мной как «команды» с его

стороны в отношении меня.

Звуки были на редкость одинаковые и произносились с оди­

Е

наковой интонацией.

Ы

Это горловое «пение» никак не походило на обыкновенный

НТ

собачий лай.

О

Они, скорее, напоминали человеческие слова, произноси­

В

мые человеком, который ест и пытается говорить с набитым

И

ртом.

Ж

Очевидно, пёс пытался повторить мне мои же слова,которые

я говорил ему, когда звал гулять или предлагал ему еду.

Только я этого тогда не понимал.

Но пёс настойчиво и с искренним вниманием следил за мои­

ми действиями и настороженно сверлил меня пытливым взгля­

дом.

Считая, что собаки не могут общаться при помощи речи, я не

сразу захотел понять, что от меня требуется.

После множества неудачных попыток «научить» меня хоть

чему-нибудь, пёс, видимо, сильно разочаровался во мне и мо­

их коммуникативных способностях и, в частности, к «языкам».

-

Как же так? - думал, видимо, он. - Такой большой и умный

человек, много чего умеющий, и не может освоить простых со­

бачьих «слов», так похожих на человеческие!.. Ведь я же освоил

его команды и стараюсь понять, когда со мной просто разгова­

ривают...

В конце концов, пёс великодушно простил меня, как прощал

мне и ещё многое другое.

А ведь он не один такой на свете...

Кошки, если захотят, тоже могут легко понять, чего от них до­

бивается человек.

^

Правда, они редко снисходят до проблем человека и челове-

^

чества в целом.

GQ

Что поделаешь, характер у них такой.

^

Но человек не всегда понимает, что от него хотят кошки, ви-

димо, так же неприятно удивляя их своей врожденной «тупо­

стью».

Ь

Да и лошади, наверное, могли бы быть гораздо лучшего мне­

Т

ния о способностях человека.

АВ

...А как мой пёс поначалу ненавидел поводок и ошейник, на­

Ы

деваемые на него перед каждым выходом из дома! Как он стре­

М

мился разорвать их...

У

Успокоился только тогда, когда увидел, что и мне частенько

Д

приходится надевать галстук перед выходом на работу или в го­

Ы

сти.

В

Видимо, воспринял это как странный и немного постыдный

человеческий обычай.

0

Но, это те животные, которых человек оторвал от природы,

X

ещё не полностью оторвавшись от неё сам.

^

Но куда позвал их человек?

^

В свою человеческую жизнь?

Но ведь там для них он оставил очень мало места.

Лошадь, как и собака, не всех любит, но уж если кого полю-

7 0

бит...

Она ж не человек, она умеет любить по-настоящему, не ставя

условий.

Люди живут долго, а животные живут долгожданно, и, как

бы, в неосмысленности отношений.

Обычно удивлённо и обиженно, не находя любви, в немоте и

непонимании.

Часто они ищут у человека защиту, доверяют и любят, позво­

ляют собой пользоваться...

Но, каким же часто животным оказывается сам человек по

отношению к ним, очеловеченным!

Что думают они, когда видят в человеке звериную злобу, по­

лучают от него побои и издевательства?

Или вот, полудеревенская семья, в которой я однажды го­

стил, проникшись ко мне, городскому, уважением, решила нео­

жиданно дать мне с собой свинины, для чего глава семейства

«заколол» поросёнка. Как заколол? Да очень просто: подошёл и

резанул по шее большим кухонным ножом без всяких преди­

словий евина, который до этого весело бегал по двору, вовсе не

ожидая такого предательства. После этого евин в недоумении

часа два бродил во дворе, медленно истекая кровью. Хозяин

подошел, ещё неумело попиликал ножом по шее, но поросёнок

всё равно ходил, так и не понимая, чего от него хотят, пока окон­

чательно не истёк кровью и не свалился, сотрясаемый пред­

смертной судорогой.

Я потерял всякое уважение со стороны этой семьи, когда на­

отрез отказался принять окровавленные тряпки, в которые были

завернуты части тела казнённого поросёнка.

До сих пор не знаю, кто в этой ситуации был большим живот­

ным?

Животные!

Животные...

Простите, не получилась сказка.

МЕСТОИМЕНИЕ

В одном уютном трёхкомнатном пространстве когда-то ж и­

ли мы.

«Мы» - тогда это было большое четырёхместное местои­

мение.

В нём было место для всех четверых: мамы, папы, брата и

меня.

И всех это устраивало.

Потом в нём станет кого-то не хватать...

Дорогие мои комнатные люди!

Ночью почему-то не спалось, и я думал...

«Папа»,- думал я об отце.

«Мама»,- думал я о матери.

«Брат»,- думал я о младшем брате.

«Соседи», - думал я о шумевших за стеной соседях.

«Велосипед», - думал я о своей мечте.

Простые мысли были чисты и первозданны.

«...Дом»,- продолжал думать я.

«Ночь»,- думал я.

Та ночь чем-то уколола меня в грудь, недалеко от сердца.

Наверное, так заканчивалось детство.

Вернее, это был тот момент, когда впервые начинаешь ду­

мать о детстве сладко и растроганно.

Как-то по-взрослому...

Как о сказке, которая вот-вот кончится, и тебе скажут: «Вот и

сказочке конец, а кто слушал - молодец!»

А кто не слушал?.. Сказка-то всё равно кончится.

Когда-то перестаешь думать о себе именно как о ребёнке, то

есть не как о человеке вообще, а как о некой весьма распростра­

ненной разновидности человека.

Подумав о себе впервые «Я», а не '■

Сашенька••_ Лизола•■

^Поленька», уже вполне осознавая это «Я*, ставишь

в один

ряд со всеми прочими людьми, включая известны* и велики»

И можно уже мечтать: «Вот стану взрослым и

Но пока это означает только то, что тебя не понимают

То есть ты такой же, как они, но другой...

Они и потом тебя почти не понимают

Но, на самом деле, никто не перестает окончательно быть ре

бёнком.

Потому-то так сладко и вспоминается время, когда тебе раз­

решали быть ребёнком.

По сути, детство - это когда тебе разрешают быть ребенком

Мама. Отец. Жена-мама, муж-отец. Ну, можно я?.. А, давай

немножко побалуемся!..

Но, однажды ты обречённо подходишь к зеркалу:

Разве мама любила такого, полуседого и побывшего взро­

слым ребёнка?

Я настоящий, тот, кого любила мама, спрятался где-то под

кожей этого, непохожего на ребёнка, человека.

...А если заплакать прямо у зеркала?

Зеркало затуманится, и сквозь туман - не проглянет ли тот,

настоящий, спрятавшийся...

Вон - трёт заплаканные глазки кулачком.

И хочется, чтобы мама отвела меня в ванную комнату, помы­

ла голову, тихонько поскребла ногтями, и чтобы мыло попало

случайно в глаза...

- Да, мама, вот так!

...А потом очень больно открывать горячие и такие слезоточи­

вые глаза.

Но - нужно, чтобы увидеть всё, что ты уже увидел потом в

своей жизни.

Е

В принципе, наверное, виновата цикличность.

И

Все мы были сначала только взглядами, обворожительными

Н

взглядами своих родителей.

Е

Потом родились и стали взрослеть, постоянно чего-то тре­

М

буя...

И

Ведь как мы взрослеем, в конце концов?

О

На физкультуре, в строю впервые замечаешь, что у девчонок

ТС

непараллельные ноги.

Е

Произносишь грубое слово, как твой отец когда-то.

М

Начинаешь пить пиво, водку и вино.

73

Потом раздеваешься и ложишься с кем-то в постель и полу­

чаешь своё первое уютное тепло.

Тоже, очевидно, как твой отец.

Хотя, о деталях можно только догадываться.

А потом у твоего сына или дочки случается что-то серьёзное,

как и у сына твоих родителей, то есть у тебя самого.

И всё. Круг замкнулся.

Это опять «Мы».

То самое местоимение, в котором много мест, но очень мало

места.

сквозняк

Осень в Москве могла начаться сразу после лета, а могла

просто в любой грустный день, ну скажем, в шесть часов вечера.

Она так и началась...

Кленовые листья кружились в сыром воздухе и падали на

землю, умирая от внезапного головокружения, а Иван бегал по

асфальту и наводил порядок на дорожках парка и в своей жиз­

ни.

Он вообще любил порядок.

Аккуратно собирал опавшую листву в охапку и вываливал в

кучу.

Получались такие отдельные кучки, издалека напоминавшие

выброшенные кем-то букеты увядших цветов.

Обычно этим занимаются дворники и их метлы, упаковывая

затем эти кучи в большие полиэтиленовые пакеты.

Но Иван не был дворником. И добровольным помощником

дворника не был. И не был его заместителем по хозяйственной

части.

Он это делал, как обычно. Для себя. Для порядка. Для красо­

ты.

Что, наверное, одно и то же. В свои пять с половиной лет он

давно уже приметил, что порядка и красоты в этом мире очень

мало.

Во всяком случае, лично ему их очень не хватало.

И по мере своих сил он старался привносить во всё красоту и

порядок...

Сколько всего на земле листьев?

Наверное, тысяча. И ещё тысяча, и ещё... Иван не умел счи­

тать. Но мама говорила, что тысяча ~ это много.

~ Вань, а ты умеешь совсем-совсем ни о чём не думать? - это

спрашивает Настя, худенькая девочка, с которой почти никто,

yrj

кроме самого Вани, не дружит, потому что он никому не позво-

пяет этого делать. В нее привносить ничего не нужно было. Он<э

и так - очень красивая.

- Не знаю

- А я умею.

Иван с любопытством посмотрел на Настю, которая села пря­

мо на одну из его букетных куч и блаженно улыбалась.

Иван хотел сказать ей, как же можно совсем не думать, ведь

в мире столько проблем, и так мало красоты и порядка, но по­

том подумал: она - женщина и, наверное, ей можно иногда сов­

сем не думать ни о чём.

А он разве мог не думать о ней?

О том, какая она красивая в своём красном демисезонном

пальтишке...

И смотрит она на него так, что не хватает слов в его невели­

ком пока словарном запасе, чтобы выразить это.

И держит он её при себе инстинктивно только для того, что­

бы вместе с ней дождаться, когда такие слова придут.

А они когда-нибудь придут. Ой, придут!..

^

Иван почему-то был в этом уверен. И вот тогда уж он ей ска-

^

жет...

СО

- Дети, встаньте с земли! - кричит Верыванна, воспитатель-

ница детского сада, в который ходят Иван и Настя. При этом она

£

смотрит почему-то только на одного Ивана.

~ Мы не на земле, а на асфальте, - вежливо уточнил Иван.

Ь

- Хватит разговоров, вставай!

Т

- Я не могу, я ещё не закончил, - сказал Иван и увидел, что

АВ Настя уже встала со своей кучи.

Ы

- Дети, дети, подходите! Строиться парами! - кричит Веры­

М

ванна.

У

- Дети могут простудиться, да Верыванна? - серьёзно спра­

Д

шивает Иван.

Ы

Мудрая обоснованность вопросов и ответов Ивана, их при­

В

родная упорядоченность иногда ставила в тупик воспитательни­

цу-

О

~ Трудный мальчик! - вздыхает она.

X

“ Я не трудный, ~ возразил Иван, всё-таки поднимаясь с ас-

^

фальта. - Это Вам, Верыванна, с нами трудно... Потому, что Вы

^

ничего не понимаете в людях! - и состроил ей одну из своих за-

Н—

мечательных весёлых рожиц. Да, он такой.

Верыванна, которая всё-таки была Верой Ивановной, замор-

ш,г

гала своими ничего не понимающими в людях глазами и засопе­

ла н с ::м гак; будто ей в глаз и в нос одновременно пс” апс по

инородному телу

Ьй было 25 и личная жизнь у нее д-: .Чгвительно не 'Угады­

валась.

Она жила, училась в школе, потом в ггди».гитуте А пглом "

шесть остановок на метро плюс переход на Таганке ^ -*дь й

день. Кроме выходных...

С трудом сдержавшись, она отвернулась и увидела, что дру­

гие дети уже идут к ней.

Настя тоже было направилась, но споткнулась о трещину в

асфальте и упала, больно ударившись коленками

Она подняла голову и уже начала чиркать детскими ресница­

ми по небу, на которое уже начали наворачиваться слезы

Уже подбегая к Насте, Верыванна хотела привычно поду­

мать: «Ну что за девочка? Всё время падает!»

Но вместо этого подумала: «Ну что же это такое? 25 лет - и

жизнь почти кончилась. Можно выходить замуж, а подходящей

кандидатуры как не было так и нет...»

Быстро подняв Настю и прижав к себе, она поцеловала ее в

щёку, неожиданно почувствовав в ней «соратницу по борьбе»,

ведь ей тоже придётся когда-нибудь решать эту задачу с одним

неизвестным - выходить замуж.

-

Отойдите, Верыванна - это моя женщина! - спокойно ска­

зал Иван, не понятно как опередивший остальных детей.

Настя уверенно и даже с какой-то гордостью подала подо­

шедшему мальчику свою руку.

Остановившиеся на её мокрых щеках слёзы немного удиви­

лись и стали быстро высыхать.

Прогулка в парке заканчивалась.

Верыванна пересчитав глазами детей и убедившись, что все

на месте, повела свою группу обратно в детский сад.

По асфальту шли, торопясь куда-то, осенние люди.

Они старательно обходили идущую парами группу малень­

ких человечков.

К

Прохожим, изредка попадавшимся навстречу торопливо

Я

идущей группе детей, было холодно от холода и ещё, наверное,

Н

от осознания внезапно набежавшей мысли, что им никогда уже

З

не быть детьми, которые ходят парами и слушаются воспита­

О

тельницу.

СК

Мысль эту старались поскорее отогнать, как назойливую

С

осеннюю муху или прихлопнуть, как комара.

77

Листья смешно кружились перед глазами, падая на головы

больших и маленьких людей, в конце концов, отчаянно броса­

ясь им под ноги.

И в каждом упавшем листе угасало какое-то предсмертное

ощущение последнего полёта.

Иван и Настя шли, молча держась за руки.

Настя просто шла и ни о чём не думала, просто доверив свою

руку рядом идущему мужчине.

А Иван думал.

Думал, какая у Насти тёплая и нежная ладонь. Почти как у ма­

мы, когда она ведёт его в детский сад и на прощанье гладит по

голове, неизменно при этом говоря:

- Ванечка, будь умницей, веди себя хорошо!

Ему вдруг ужасно захотелось, чтобы эта ладошка тоже погла­

дила его по голове, но вслух почему-то произнёс:

- А знаешь, когда я вырасту, то стану знаменитым полярни­

ком, как мой дед. Я ему так и сказал: вот, дед, я вырасту, и будет

нас с тобой два деда-полярника. Да, что ты смеёшься?.. Я даже

прошу его всегда мне побольше мороженого покупать, чтобы

постепенно привыкать к холоду. А ты? Ты кем будешь, когда вы-

>г

растешь?

CQ

- Вырасту и буду... большой, большой девочкой. А ещё я

^

выйду замуж за полярника, и он будет каждый день угощать ме-

□

ня мороженым... Ой! Смотри, смотри, какой вон у той тёти боль­

шой живот! Видишь?

Ь

И Настя потащила Ивана прямо к этой тёте с животом, с лю­

Т

бопытством и почему-то с опаской разглядывая беременную

АВ женщину, которая в мечтательном одиночестве разгуливала по

Ы

парку и ела мороженое.

М

- Что это у Вас? - строго спросила Настя, обращаясь к жен­

У

щине и указывая на её уже внушительных размеров живот.

Д

- А это мой славный ребёночек, - от неожиданности не сра­

Ы

зу ответила женщина и погладила себя по животу.

__В_

- А Вы его любите?

- Конечно, очень люблю, - ласково улыбнулась женщина, не

0

ожидая подвоха. - Он самый лучший ребёнок на свете.

1

- Тогда зачем же Вы его съели? - с возмущением задала На-

стя свой главный вопрос, ради которого она притащила Ивана.

При этих словах бедная женщина от неоправданной неожи­

CL

данности такой мысли не только дыхание затаила, а также зре­

ние и слух, она и пищеварение затаила, уронив недоеденное

мороженое.

78

Но, бдительная Верыванна вовремя обнаружила нарушение

порядка и по-армейски скомандовала

- Ну-ка, встать в строй... Быстро!

Оставив так ничего и не успевшую объяснить женщину стоять

с затаёнными обменными процессами в организме на одной из

дорожек парка, Иван с Настей неохотно догнали свою, ушедшую

вперёд,группу.

- Так, если не будете слушаться, я не знаю, что с вами сде­

лаю! - не сдержалась Верыванна.

- Верыванна, пожалуйста, не делайте с нами того, чего не

знаете, - поправил её Иван, состроив очередную рожицу.

Они уже почти дошли до своего детского сада, который при­

мыкал к парку.

- Хорошо, что у меня нет детей, - подумала Верыванна и тут

же себя выключила, сказав лишь: - Так ребятки, всё, пришли.

Завтра не опаздывайте!

Родители уже ожидали детей прямо на улице, у ограды дет­

ского сада. Но не всех.

Настю быстро забрала мама.

А Иван остался. Он ждал бабушку.

Бабушка всегда приходила за ним вечером, после работы в

школе.

- Пока, - он уверенно помахал рукой вслед своей уходящей

женщине.

Новая смешная рожица как-то сама оказалась на его суровом

лице будущего полярника.

А она, женщина в красном пальтишке, всё оборачивалась

назад своим детским личиком и почему-то теребила себя за ухо.

Держась за мамину руку, она улыбалась какой-то необыкно­

венно счастливой улыбкой.

~ Что ты щиплешь себя за ухо? Перестань!

~ Не вмешивайся в мою личную жизнь, мама!.. ~ в ней нара­

стало чувство какой-то новой серьёзности и значительности.

А как же детство?

к

А вокруг действительно было детство.

я

Оно было повсюду.

Пряталось в мокрой траве и потемневших кустах, оставалось

зн

на тропинках, которые вели к дому.

ос

Оно ехало мимо по улицам в машинах, которые были похо­

к

жи на неправдоподобно большие детские игрушки, когда-то

с

очень давно уехавшие от детей и выросшие где-то отдельно от

79

них. Оно имело какой-то особый терпкий запах осенней листвы,

и все признаки собирающегося убежать из дома мальчишки.

Верыванна и детство... Кто она, эта Верыванна?

Бороться с детством её поставили, как она думала, по приз­

ванию. Сразу после пединститута.

После смерти её матери, в квартире-однушке на Павелецкой

признаки инородной жизни обеспечивались разве что аквариу­

мом с рыбками.

Нет, мужчин она всё-таки признавала как одну из форм су­

ществования материи.

Но не более того.

- Когда они пихают в тебя эту свою большую и безобразную

штуковину, меня блевать тянет..., - признавалась она своей ин­

ститутской подруге.

Это какой же ускоритель протонов надо иметь, чтобы прони­

кнуть со своей материей в этот расщеплённый и негостеприим­

ный «атом»?

Кем был этот безвестный герой науки - неизвестно.

Даже подруга не могла понять, кого могла заинтересовать

эта небрежно одевающаяся девушка с невыразительными гла-

зами, чурающаяся всяческих компаний и вечеринок?

СО

Любить она никого не хотела. Вот и теперь часто задержива-

лась на работе.

С

За деньги. За подарки. Опоздавшие родители умеют «опра­

вдываться».

Ь

Дома - пельмени, стиральная машина и пылесос.

Т

На выходные осторожные вылазки по магазинам.

АВ

Так, больше для заполнения опустевших глаз, чем пакетов и

Ы

сумок.

М

Котлеты (покупные), ночнушка, плоский ящик с очередным

У

сериалом, бигуди и всё. Спать.

Д

Просто спать. Рыхлое непорочное тело на белой простыне с

Ы

зацелованным крестиком на шее.

В

Она почему-то никак не могла осознать свою ощутимость в

чужом детстве.

О

Собственное детство как-то быстро забылось...

X

Наверное, если бы детство было органом, годным для пере-

^

садки, то у неё после операции обязательно произошло бы от­

торжение.

О.

- Верыванна, Верыванна!.. Сквозняк убежал! - пришедшие с

прогулки и не уведённые родителями домой дети нигде не мо­

гли найти своего любимца - кота, который, казалось, был нео-

80

тъемлемой частью детского сада, появившись в нем года три на­

зад, как ни странно, благодаря самой Верыванне.

И это интересно.

Официально Сквозняк жил при кухне.

Чтобы мышей не было.

Но так думала только заведующая муниципальным детса­

дом, когда подписывала накладные на молоко и рыбу.

На самом деле, Сквозняк жил при Верыванне.

Как только та приходила на работу, сразу искала глазами

кота.

Но найти его было так же не просто, как встретиться с подру­

гами по институту - все давно повыскакивали замуж, а то и по

нескольку раз, и были очень заняты своей семьей, детьми, зна­

комыми и незнакомыми мужчинами...

Сквозняк был необыкновенным животным.

Прежде всего, одиноким и непонимаемым.

Хотя вокруг всегда было много детских людей и людских де­

тей.

Верыванна видимо чувствовала в нём что-то родственное и

потому всячески опекала его.

Несмотря на разницу в характерах, они оба не то, что реаги­

ровали зачастую как-то невпопад на действия окружающих, они

и жили как-то невпопад.

Для детей Сквозняк был просто забавной игрушкой, несмо­

тря на все свои странности.

Он был «дефективным», как говорили между собой взро­

слые, работавшие в детском саду.

Он был «необыкновенным», так считали дети.

А сколько детских удивительных рассказов благодаря его

появлению поселилось в московских квартирах в радиусе нес­

кольких километров от этого детского сада!

Нелепое лохматое существо от природы обладало жуткой

энергетикой.

к

Сквозняк мог с разбегу врезаться в стену, мог к миске с моло­

я

ком подбегать на бешеной скорости и промахнуться, клюнув

мордой в пол.

зн

От этого нос его постоянно был распухшим и непропорцио­

ос

нально большим.

к

Сквозняком, кстати, он был чисто формально, потому что от­

с

зывался и на Мурзика, и на Кузю, и на Ваську, и на «Пошел от­

сюда!»

Хотя было понятно, откуда взялась такая кличка у этого суще­

ства. Его носило по всему детскому саду, как листок бумаги от

сквозняка.

Погибнуть он должен был почти сразу после рождения, ког­

да его котёнком выкинули в мусоропровод с высокого этажа.

«Крыша» у него, видимо, тогда же и съехала...

Но тут в планы естественного и неестественного отбора воз­

намерилась вмешаться известная сторонница раздельного су­

ществования различных форм материи.

Торопясь как-то утром на работу в детский сад, она решила

сократить путь в соответствии с законами геометрии и пошла

через местную помойку, пожалев об этом почти сразу.

Наступив на что-то мягкое каблуком сношенной туфли и

вздрогнув от какого-то нечеловеческого погибающего звука,

остановилась, на мгновение задумавшись, увидев под собой

пару маленьких светящихся глаз, нарисованных почему-то на

почти круглом комке слипшейся грязи.

Глаза были живые!.. И совершенно детские!

Повинуясь непонятно каким законам, немного перепачкав­

шись, она положила этот комок в пустой полиэтиленовый пакет,

>;

который всегда носила с собой на всякий случай.

Сй

Будучи принесённым прямо на кухню детского сада и отмы-

2;

тым в металлическом тазу комочек оказался дрожащим котён-

□

ком, ставшим впоследствии знаменитым Сквозняком (он же

___ Мурзик, он же Кузя, он же Васька, он же «Пошел отсюда!»).

Ь

Дети сразу приняли Сквозняка в свою компанию и пытались

Т

кормить его конфетами, принесёнными из дома.

АВ

Стараниями Верыванны Сквозняк быстро вырос и превратил­

Ы

ся в трёхцветную лопоухо-косоглазую двигательную установку.

М

Поймать его и потискать детскими руками уже почти никому

У

не удавалось.

Д

От этого дети сильно расстраивались. Такой плакунчик с на-

Ы

дрывчиком получался.

В

Но Сквозняк жаждал скорости, как гонщик «Формулы 1», явно

испытывая удовольствие от чудовищных перегрузок на поворотах.

0

Если он задерживался на месте больше десяти секунд, то это

1

означало, что он уснул или задумался.

^

Периодически с ним случались неожиданные приступы спо­

койствия.

CL

Он вдруг замирал, таращился в неизвестном направлении и

напряжённо ожидал, в какое полушарие мозга ему ударит струя

гормонов на этот раз.

82

Ну, и в зависимости от результата, стартовал либо влево, ли­

бо вправо.

Вечный двигатель работал исправно, и обычно мохнатая

двигательная установка сразу же врезалась в стену, так как ме­

ста для разгона, чтобы достичь первой космической скорости и

выйти на орбиту, было явно недостаточно.

Отскочив, Сквозняк несся в противоположную сторону, уда­

ряясь о дверь или о другую стену.

Обалдев от такого обилия препятствий, он прыгал на подо­

конник и начинал карабкаться по шторам.

Там, где-нибудь под высоким потолком, замирал с таким

видом, будто говорил сам себе:

- Во, где это я?.. Это же не космос!

Иногда он громко пукал и, испугавшись этого загадочного

звука, падал обратно на подоконник.

А может, это включался один из двигателей пространствен­

ной ориентации, и он сознательно шёл на жесткое приземле­

ние?..

В дальнейшем безуспешные попытки выхода в космическое

пространство продолжались с периодичностью запусков, кото­

рой позавидовал бы любой Байконур.

Сквозняк ещё долго пытался при помощи своего вечного

двигателя бороздить просторы большого детского сада, одно­

временно проверяя на крепость стены и двери, словно исследуя

границы обитаемой вселенной.

Последствия больших перегрузок неизбежно сказывались:

шерсть почти всегда стояла дыбом, а глаза были навыкате... Но,

при этом - чистая.

Ходил он только в собственный кошачий туалет и за Веры-

ванной, чтобы та вовремя меняла его содержимое.

Поначалу детям нравились кульбиты, которые ежедневно

проделывал Сквозняк.

Те, кто был побойчее, пытались за ним угнаться, но, так же,

как и он, падали и получали травмы.

К

Очевидное - неизбежное.

Я

Дети стали его побаиваться, думая, что он, видимо, ослеп.

Н

Разъярённые родители, выяснив причину дополнительных

З

синяков и ссадин на телах своих детей, требовали выкинуть не-

ОС

состоявшийся спутник Земли за пределы детского сада.

К

А Верыванна стала беспокоиться, что хаотические движения

С

её протеже могут вызвать у детей дезориентацию в простран­

стве и головокружение.

Положение для Сквозняка становилось угрожающим.

А как же наши Иван и Настя?

Иван тоже немного опасался Сквозняка и не любил совсем.

Причиной такой антипатии послужило то, что однажды их

стремительные траектории пересеклись, и получилось так, что

Иван с разбегу шлёпнулся прямо на скоростное животное.

Поскольку Сквозняк почему-то мяукать не умел совсем, то

обычно он издавал загадочные гортанные звуки, что-то кряхтя-

ще-пердящее, в лучшем случае напоминающее звуки двигателя

стартующего автомобиля.

Но в этот раз Сквозняк превзошёл самое себя, и кошачий

вопль боли превратился в страшный голос бурятского шамана...

Почти все мальчики и девочки после этого заплакали, а кое-

кто припустил жидким в трусики.

Даже закалённая детскими истериками Верыванна, которая

тоже присутствовала при этом судьбоносном происшествии,

схватилась за своё неизмученное событиями сердце, а когда она

его поймала, стала подумывать, как незаметно избавить дет­

ский сад от близкого ей по духу, но всё-таки опасного существа.

^

А Сквозняк, видимо, затаил обиду. (В отряде космонавтов -

^

тоже, наверное, не простили бы обиду).

СО

На следующий день дети в группе Ивана играли в больницу.

^

Ставили друг другу «градусники», накладывали «горчични-

□

ки», «делали уколы», кое-кто даже учился делать «массаж», а

Иван учил Настю «правильно» сморкаться.

Ь

Кто научил его самого сморкаться так далеко и сильно, зажи­

Т

мая одну ноздрю пальцем, остаётся загадкой.

АВ

У Насти не получалось, а Иван добивался удивительных ре­

Ы

зультатов.

М

Потому что это было «красиво».

У

И вдруг Настя заметила, что Сквозняк, привлечённый род­

Д

ственными звуками, издаваемыми при сморкании Иваном, вы­

Ы

глядывает из-за угла, щурит один глаз в его сторону и имеет яв­

В

но недружественные намерения.

Только Настя собралась обратить на это обстоятельство внима-

0 ние своего «наставника», как в то же мгновение потомок вороши-

1

ловских стрелков, совсем не растерявшись, мощным вдохом со-

< [

брал все плескавшиеся в его голове сопли (граммов 100, не мень-

ше) и смачно двинул их в Сквознякову поражённую морду.

Н-

Контуженный Сквозняк отлетел метра на два всего, зато с

такими вывертами, которые и не снились чемпионам мира по

в д

акробатике...

Как-то растерялись все немного после этого.

Через пару дней оказалось, что Сквозняк стал неправдопо­

добно быстро облезать.

Терять, так сказать, свою защитную космическую оболочку

И с каждым днем всё больше и больше.

Верыванна говорила, что это, наверное, на нервной почве.

Но Настя-то с Иваном точно знали, что после попадания тако­

го заряда гайморита в голову, практически не выживают. Так

что, Сквозняку ещё повезло, можно сказать

Верыванна посчитала, что коту настаёт постепенный конец.

И, в случае замены его на что-то другое, проблема разрешит­

ся сама собой.

И тут кто-то из родителей, узнав о проблемах с детсадовским

котом, предложил заменить его на большого африканского по­

пугая по кличке Фредди.

Видимо, ограниченность пространства его обитания в клетке

и бесплатность предстоящей замены решили всё дело.

Верыванна с радостью приняла клетку с попугаем и стала до­

жидаться естественной кончины Сквозняка. Благо, несанкцио­

нированные попытки выхода в открытый космос на время пре­

кратились.

Родители-дарители наговорили, что Фредди жуть какой ум­

ный и говорящий, схватывает всё налету, и фиг его заткнешь, и

что детям будет очень весело.

Но, когда Верыванна через несколько дней торжественно

знакомила детей с большим говорящим Фредди, тот предпочи­

тал всё-таки отмалчиваться.

После этого дети, включая Ивана с Настей, честно пытались в

течение недели научить его говорить всего одну фразу «Фредди

~ дурак», но тот вообразил себя партизаном на допросе и стой­

ко молчал.

Тогда все подумали, что он либо глухой, либо тупой, либо

ему просто не нравится это словосочетание.

Однако, по общему мнению, упорство должно было побе­

К

дить, и день изо дня все, кто только мог, и дети, и нянечки, и

Я

воспитательницы, и рабочие, которые как раз ремонтировали

Н

кухню детского сада, насиловали мозг бедного попугая непости­

З

жимо обидной для него фразой «Фредди - дурак».

ОС

Наконец даже облезлый и медленно погибающий Сквозняк,

К

не выдержав такого напора, кривясь и заикаясь, начал гудеть

С

своим страшным голосом что-то подозрительно напоминающее

заучиваемую фразу.

А Фредди, как ни в чём не бывало, продолжал сидеть в углу,

таращил полные непонимания глаза и обильно серил.

Все уже были готовы поверить, что он неговорящий и глухой,

как вскоре выяснилось, что он не только не глухой и неговоря­

щий, а даже совсем наоборот.

Всё это время хитрый пернатый не столько лечился от стрес­

са, связанного со сменой обстановки, сколько внимательно слу­

шал...

Всех.

Набирался, так сказать, знаний.

Через три недели этот мнимый больной выздоровел и выдал

всё: и «дурак» и даже «мудак», и «сука».

Причём выдавал он это тем, кого успел запомнить по имени

и в лицо. Получалось: «Иван - дуррак», «Настя - дурра», а Ве-

рыванну Фредди умудрился обозвать «суккой», явно научив­

шись этому у рабочих.

Так, постепенно начинало растрачиваться вложенное Богом в

детей целомудрие.

Шок был всеобщим.

А когда Фредди, освоившись, стал выдавать в эфир окологи-

<[

некологические фразеологизмы в большом количестве и беспо-

00

коящем разнообразии, то Верыванна стала смутно догадывать-

^

ся, почему коварные родители одного из детей решили изба-

□

виться от Фредди.

___

С этого момента непробиваемая Верыванна начала беспоко­

Ь

иться уже за себя: вместо одного проблемного животного в дет­

Т

ском зоологическом саду с её подачи их стало сразу два. Когда

АВ разгневанные родители стали всё чаще интересоваться допол­

Ы

нительным источником стресса для своих детей и их недетских

М

познаний в глубинах русского специального языка, именно тог­

У

да всё внезапно и переменилось.

Д

Нет, Фредди не перестал быть новым центром внимания в

Ы

детском саду.

В

В качестве бесплатного дополнения к своей регулярно выхо­

дящей в эфир программе новостей с перечислением всех пои-

0

менно, он вскоре добавил и эффектную концертную программу

X

со спецэффекта м и.

Научился кряхтеть, пердеть, лихо подражать звукам проез­

жающего за окном транспорта и звонко свистеть.

Cl

Он даже приступил к переводам с бурятского языка, видимо

готовясь к предстоящим неизбежным переговорам со Сквозня­

ком.

86

А Сквозняк, как оказалось, всё это время сильно нервничал.

Ну, вы знаете, как ревнивы бывают душевнобольные к своим

собратьям с более яркими проявлениями нездоровья.

То есть крышка у Сквозняка и так была сдвинута, но с по­

явлением Фредди его стали покидать последние остатки ра­

зума.

Если раньше он слушал только то, что говорят голоса в его го­

лове, то теперь к этой говорящей толпе добавился шоумен с

крыльями, который, видимо, напрочь забивал Сквозняку все

сигналы с других планет.

День пришёл, и день настал.

Все заинтересованные обитатели детского сада стали свиде­

телями того, как Сквозняк, видимо предчувствуя близкую кон­

чину от помутнения рассудка, решил напоследок во что бы то ни