Переписанная Википедия в области оружия, изредка перемежающаяся рассказами о том, как ГГ в одиночку, а потом вдвоем :) громил немецкие дивизии, попутно дирижируя случайно оказавшимися в кустах симфоническими оркестрами.
Автор несёт полную чушь. От его рассуждений уши вянут, логики ноль. Ленин был отличным экономистом и умел признавать свои ошибки. Его экономическим творчеством стал НЭП. Китайцы привязали НЭП к новым условиям - уничтожения свободного рынка на основе золота и серебра и существование спекулятивного на основе фантиков МВФ. И поимели все технологии мира в придачу к ввозу промышленности. Сталин частично разрушил Ленинский НЭП, добил его
подробнее ...
Хрущёв. Всё стало дефицитом и система рухнула. Шумейко с Геращенко разваравали все средства ЦБ и Сбербанка по торговому договору с МИД Польши. Нотой правительства Польши о нанесение ущерба в 18 млрд. долларов были шантожированы и завербованы ЦРУ Горбачёв с Ельциным. С 1992 года Чубайс ввёл в правительство ЦРУ. Ельцин отказался от программы "500 дней", и ввел через Гайдара колониальную программу МВФ, по которой и живём. Всё просто, а автор несёт чушь, аж уши вянут. Мне надоели стоны автора о его 49 годах, тем более без почвенные. Мне 63 года но я не чувствую себя стариком, пока не взгляну в зеркало. У человека есть душа и подсознание тела. Душа при выходе из тела теряет все хотелки и привычки подсознание тела. И душе в принципе наплевать почти на всё, кроме любви и отношений к другим людям. Только это может повлиять на поступки души. У ГГ молодое тело с гармонами и оно требует своего. Если вы не прислушиваетесь к подсознанию своего тела, то оно начинает мстить, тряской рук, адреналином, вплоть да расслабления мочевого пузыря и заднего прохода. В принципе нельзя чувствовать себя старше тела. В общем у автора логики в написанном нет, одни дурные эмоции расстройства психики. Дельного сказать не может,а выговорится хочется.
Читать не интересно. Стиль написания - тягомотина и небывальщина. Как вы представляете 16 летнего пацана за 180, худого, болезненного, с больным сердцем, недоедающего, работающего по 12 часов в цеху по сборке танков, при этом имеющий силы вставать пораньше и заниматься спортом и тренировкой. Тут и здоровый человек сдохнет. Как всегда автор пишет о чём не имеет представление. Я лично общался с рабочим на заводе Свердлова, производившего
подробнее ...
авиадвигатели во время войны. Так вот будучи не совершеннолетним после училища опоздал на 15 минут в первый день выхода на работу, получил 1 год Гулага. А тут ГГ с другом опаздывают и даже не приходят на работу на танкостроительный завод? Там не с кем не нянчились, особисты с НКВД на фронт не хотели даже в заградотряды и зверствовали по любому поводу и без. У него танки собирают на конвейере. Да такого и сейчас никто не додумался. Вы представляете вес танка и сколько корпусов должен тащить такой конвейер? Где вы видели в СССР краны, позволяющие сбрасывать груз с крюка по кнопке? Я был на многих заводах с кранбалками и не разу не видал такой конструкции. Сколько тон поднимает кран и какой величины и мощности должно быть реле, что бы сместить задвижку под такой нагрузкой? Более того инструкции техника безопасности по работе в цехах не предусматривают такой возможности в принципе. Да и сами подумайте, электро выбрасыватель на крюке, значит нужны провода с барабаном. А кабеля не любят перегибов и даже гибкие. Кто возьмётся в своём уме даже проектировать такое устройство на кранбалке в цеху. Перестрелка ГГ с 5 ворами вообще дебильная. Имея вальтер, стрельбу в упор, ГГ стреляет так медленно, что пьяные в хлам воры успевают гораздо больше, чем ГГ жмет пальцем на курок. Дважды выстрелить из обреза, опрокинуть стол, метнуть нож. И ГГ якобы был воином и остаётся отличным стрелком. Воры с обрезами в городе - это вообще анекдот и вышка при любых ситуациях в те годы. А человеченка в кастрюле при наличии кучи денег? У автора очень странное воображение. Я вообще то не представляю как можно в открытую держать воющую женщину в сарае зимой в населённом пункте? Зачем сжигать дом людоедов, если есть свидетель? Ну убил людоедов - хорошо. Сжёг дом с уликами - другая статья. Глупость во всём полная. "Сунул спичку в бак". Я люблю фантастику и фентази, но не дурацкую писанину. Стиль написания далёк от художественного, всё герои выражаются в одном стиле, больше похожий на официальный язык прожжённого офисного бюрократа. Одни и те же словарные обороты. Так пишут боты.
Написано хорошо. Но сама тема не моя. Становление мафиози! Не люблю ворьё. Вор на воре сидит и вором погоняет и о ворах книжки сочиняет! Любой вор всегда себя считает жертвой обстоятельств, мол не сам, а жизнь такая! А жизнь кругом такая, потому, что сам ты такой! С арифметикой у автора тоже всё печально, как и у ГГ. Простая задачка. Есть игроки, сдающие определённую сумму для участия в игре и получающие определённое количество фишек. Если в
подробнее ...
полуфинале на кону стояло 5000, то финалист выиграл 20 000, а в банке воры взяли чуть больше 7 тысяч. А где деньги? При этом игрок заявил, что его денег, которые надо вернуть 4000, а не на порядок меньше. Сравните с сумой полуфинала. Да уж если ГГ присутствовал на игре, то не мог знать сумму фишек для участия. ГГ полный лох.Тем более его как лоха разводят за чужие грехи, типо играл один, а отвечают свидетели. Тащить на ограбление женщину с открытым лицом? Сравним с дебилизмом террористов крокуса, которым спланировали идеально время нападения,но их заставили приехать на своей машине, стрелять с открытыми лицами, записывать на видео своих преступлений для следователя, уезжать на засвеченной машине по дальнему маршруту до границы, обеспечивая полную базу доказательств своих преступлений и все условия для поимки. Даже группу Игил организовали, взявшую на себя данное преступление. Я понимаю, что у нас народ поглупел, но не на столько же!? Если кто-то считает, что интернет не отслеживает трафик прохождения сообщения, то пусть ознакомится с протоколами данной связи. Если кто-то передаёт через чужой прокси сервер, то сравнить исходящящйю с чужого адреса с входящим на чужой адрес с вашего реального адреса технически не сложно для специалистов. Все официальные анонимные серверы и сайты "террористов" давно под контролем спецслужб, а скорей всего ими и организованы, как оффшорные зоны для лохов, поревевших в банковские тайны. А то что аффшорные зоны как правило своёй твёрдой валюты в золоте не имеют и мировой банковской сети связи - тоже. Украл, вывел рубли в доллары в оффшорную зону и ты на крючке у хозяев фантиков МВФ. Хочешь ими попользоваться - служи хозяевам МВФ. И так любой воришка или взяточник превращаеится агента МВФ. Как сейчас любят клеить ярлыки -иноогенты, а такими являются все банки в России и все, кто переводит рубли в иную валюту (вывоз капиталов и превращение фантиков МВФ в реальные деньги). Дебилизм в нашей стране зашкаливает! Например - Биткоины, являются деньгами, пока лохи готовы отдавать за них реальные деньги! Все равно, что я завтра начну в интернете толкать свои фантики, но кто мне даст без "крыши". Книги о том как отжимать деньги мне интересны с начала 90х лишь как опыт не быть жертвой. Потому я сравнительно легко отличаю схему реально рабочего развода мошенников, от выдуманного авторами. Мне конечно попадались дебилы по разводам в жизни, но они как правило сами становились жертвами своих разводов. Мошенничество = это актерское искусство на 99%, большая часть которого относится к пониманию психологии жертвы и контроля поведения. Нет универсальных способов разводов, действующих на всех. Меня как то пытались развести на деньги за вход с товаром на Казанский вокзал, а вместо этого я их с ходу огорошил, всучил им в руки груз и они добровольно бежали и грузили в пассажирский поезд за спасибо. При отходе поезда, они разве что не ржали в голос над собой с ответом на вопрос, а что это было. Всего то надо было срисовать их психопрофиль,выругаться матом, всучить им в руки сумки и крикнуть бежать за мной, не пытаясь их слушать и не давать им думать, подбадривая командами быстрей, опоздаем. А я действительно опаздывал и садился в двигающийся вагон с двумя системными блоками с мониторами. Браткам спасибо за помощь. И таких приключений у меня в Москве были почти раз в неделю до 1995 года. И не разу я никому ничего не платил и взяток не давал. Имея мозги и 2 годичный опыт нештаного КРСника, на улице всегда можно найти выход из любой ситуации. КРС - это проверка билетов и посажирского автотранспорта. Через год по реакции пассажира на вас, вы чувствуете не только безбилетника, но и примерно сколько денег у того в карманах. Вы представьте какой опыт приобретает продавец, мент или вор? При этом получив такой опыт, вы можете своей мимикой стать не видимым для опыта подобных лиц. Контролёры вас не замечают, кассиры по 3 раза пытаются вам сдать сдачу. Менты к вам не подходят, а воры не видят в вас жертву и т.д. Важен опыт работы с людьми и вы всегда увидите в толпе прохожих тех, кто ищет себе жертву. Как правило хищники друг друга не едят, если не требуется делить добычу. Строите рожу по ситуации и вас не трогают или не видят, а бывает и прогибаются под вас - опыт КРС по отъёму денег у не желающих платить разной категории людей - хороший опыт, если сумеешь вовремя бросить это адреналиновое занятие, так как развитие этой работы приводит часто к мошенничеству. Опыт хищника в меру полезен. Без меры - вас просто уничтожают конкуренты. Может по этому многие рассуждения и примеры авторов мне представляются глупостью и по жизни не работают даже на беглый взгляд на ситуацию, а это очень портит впечатление о книге. Вроде получил созвучие души читателя с ГГ, а тут ляп автора опускающий ГГ на два уровня ниже плинтуса вашего восприятия ГГ и пипец всем впечатлениям и все шишки автору.
Месяца 3-4 назад прочел (а вернее прослушал в аудиоверсии) данную книгу - а руки (прокомментировать ее) все никак не доходили)) Ну а вот на выходных, появилось время - за сим, я наконец-таки сподобился это сделать))
С одной стороны - казалось бы вполне «знакомая и местами изьезженная» тема (чуть не сказал - пластинка)) С другой же, именно нюансы порой позволяют отличить очередной «шаблон», от действительно интересной вещи...
В начале
подробнее ...
(терпеливого читателя) ждет некая интрига в стиле фильма «Обратная сторона Луны» (битый жизнью опер и кровавый маньяк, случайная раборка и раз!!! и ты уже в прошлом)). Далее... ОЧЕНЬ ДОЛГАЯ (и местами яб таки сказал немного нудная) инфильтрация героя (который с большим для себя удивлением узнает, что стать рядовым бойцом милиции ему просто не светит — при том что «опыта у него как у дурака махорки»))
Далее начинается (ох как) не простая инфильтрация и поиски выхода «на нужное решение». Параллельно с этим — появляется некий «криминальный Дон» местного разлива (с которым у ГГ разумеется сразу начинаются «терки»))
Вообще-то сразу хочу предупредить — если Вы ищете чего-то «светлого» в стиле «Квинт Лециний» (Королюка) или «Спортсменки, комсомолки» (Арсеньева), то «это Вам не здесь»)) Нет... определенная атмосфера того времени разумеется «имеет место быть», однако (матерая) личность ГГ мгновенно перевешивает все эти «розовые нюни в стиле — снова в школу, УРА товариСчи!!!)) ГГ же «сходу» начинает путь вверх (что впрочем все же не влечет молниеносного взлета как в Поселягинском «Дитё»)), да и описание криминального мира (того времени) преподнесено явно на уровне.
С другой же стороны, именно «данная отмороженность» позволит понравиться именно «настоящим знатокам» милицейской тематики — ее то автор раскрыл почти на отлично)) Правда меня (как и героя данной книги) немного удивила сложность выбора данной профессии (в то время) и все требуемые (к этому) «ингридиенты» (прям конкурс не на должность рядового ПэПса или опера, а вдумчивый отбор на космонавта покорителя Луны)) Впрочем — автору вероятно виднее...
В остальном — каждая новая часть напоминает «дело №» - в котором ГГ (в очередной раз) проявляет себя (приобретая авторитет и статус) решая ту или иную «задачу на повестке дня»
P.S Да и если есть выбор между аудиоверсией и книгой, советую именно аудиоверсию)) Книгу то я прочел дня за 2, а аудиоверсию слушал недели две)) А так и восприятие лучше и плотность изложения... А то прочитал так часть третью (в отсутсвии аудиоверсии на тот момент), а теперь хочу прослушать заново (уже по ней)) Но это все же - субьективно)) Как говорится — кому как))
– А теперь, дети, запишите домашнее задание…
Нина Ефимовна энергично тряхнула седыми прядками, застучала мелом по доске. Привычка смотреть не на доску, а на своих учеников, писать, почти не глядя, выработалась годами: мало ли что могут выкинуть проказники, за ними глаз да глаз нужен. Но теперь необходимости в этом не было. За партами грибами-боровиками торчали три рыжие головы с ушами торчком, с конопатыми личиками. На казённом языке это называется «контингент учащихся», а для Нины Ефимовны трое ребятишек, эти трое Лыгиных, были и тем плотиком, на котором держалась её работа, а может быть, и жизнь.
– А нам, Нина Ефимовна, – сказала третьеклассница Таня, – уроки учить в понедельник не надо…
– Почему? – удивилась учительница.
– Мама сказала, к брату, к Серёжке, поедем. – Таня сморщилась, зашмыгала носом, потом добавила: – Мы, может быть, и совсем к нему переедем…
– Как совсем? – У Нины Ефимовны замерла на полуслове рука с мелом.
– Мама говорит, горе мыкать вместях надо…
Младший Лыгин, первоклассник Ромка, дёрнул сестрёнку за рукав, птенцовым голосом, и сам ни дать ни взять – птенец, рот чуть приоткрыт, пискливо заговорил:
– Не вместях, а вместе, ты, Танька, всегда слова коверкаешь. – И захихикал. В тон ему засмеялся и другой брат Тани, Славик. Были они с Ромкой близнецы, но в отличие от него Славка голос имел сиплый и был какой-то основательный, даром что мужичок с ноготок. В другое бы время Нина Ефимовна улыбнулась, но сейчас в голове только и стучало: «Вместях, вместях…»
– Значит, уезжаете?
– Ага, уезжаем, – ответила Таня. – Правда, мама не хочет, жалко ей нашу Одноличку, говорит, здесь жизнь начиналась, здесь и кончаться должна…
– Так путь не едет в таком случае…
– Ага, не едет! А как нам тут жить одним, без помощи? Мужики-то у нас вон только растут, – и она показала на Ромку со Славкой.
* * *
Уроки заканчивались рано, к полудню, и Нина Ефимовна ежедневно начинала с тоской размышлять, чем бы занять оставшееся время до вечера. День у неё проходил на двух скоростях: с утра – в стремительном темпе, всё время нарастающем – быстро, быстрее, ещё быстрее. Надо себя привести в порядок, подготовиться к занятиям, провести уроки. Во второй половине время – точно в замедленном кино. Заботы отступали, и казалось, что жизнь идёт в тумане. В эти неторопливые минуты Нина Ефимовна садилась к окну, придвигала к себе тетради, думала.
Деревня, в которой она жила, причудливо извивалась вдоль крутого оврага в одну улицу. Говорят, что когда-то текла здесь с водораздела мелкая, но бурная речушка Любашовка, но запали глубоко в землю родники, питавшие её, и теперь только облезлые бока крутых берегов напоминали о её характере. Иногда Нине Ефимовне думалось, что и деревня Одноличка лишилась своих родников, с каждым годом всё меньше и меньше становилось жителей в ней, и домики кое-как примостились на одном косогоре. Только школа особняком стояла на другой стороне. Ещё лет пять к ней, словно ручейки весной, сбегали с холмов тропинки, а теперь они позарастали муравой, и выгон, в былые годы выбивавшийся детскими башмачками, зеленел по-весеннему.
Какой-то остряк прозвал школу «лыгинским университетом». Школа и в самом деле на семействе Лыгиных держалась. Владимир Семёнович, заведующий районо, когда приезжал в школу, говорил:
– Ну, товарищ Синицына, как лыгинцы держатся? В городах сейчас модно репетиторов нанимать, а вы у Лыгиных вроде гувернантки. Одним словом, мадемуазель Синицына, – и раскатисто хохотал.
Потом переходил на серьёзный тон:
– Может быть, закроем школу, Нина Ефимовна? Меня уже районные финансисты за горло берут. Им ваша школа – одни убытки. Посудите сами: учеников горстка, а им учительница персональная, уборщица, топливо, – всё в копеечку выходит.
– А с Одноличкой как поступить? Тоже закрыть?
– Деревня – другое дело. Меня школа беспокоит. Переведём вас в Новиково – там школа, контингент (опять про контингент!) приличный, квартиру дадим, а, Нина Ефимовна?
– Нет, Владимир Семёнович, видно, здесь умирать буду. Пенсию мне платят, а остальное само собой приложится…
В последний раз Владимир Семёнович начал без шутки:
– Вот что, Нина Ефимовна, решение мы сейчас готовим – закрыть школу. А Лыгиных переведём в Новиково, будут там жить в интернате. И вас тоже туда переведём: хотите – предметницей, хотите – в группу продлённого дня воспитателем.
Нина Ефимовна горько усмехнулась:
– Школу можете закрыть, Владимир Семёнович, ваше право. А я отсюда никуда не поеду. Лыгинских ребятишек я и бесплатно учить буду, если они захотят. Поздно мне пристанище менять…
До первого сентября Нина Ефимовна жила в тревоге. Трудно было представить, как одна окажется на целый день в четырёх стенах, наедине со своими мыслями, без занятий. Хозяйства у Нины Ефимовны не было никакого. Раньше, когда был жив муж, водилась корова Зорька, и кабанчик хрюкал в клетке, а по вдовьей судьбе скотину трудно водить. Корове на зиму двести пудов сена надо. А чтоб такое количество заготовить – ох-ох, – у мужика сто потов сойдёт, а о женщине и разговора быть не может. Были, правда, куры у Нины Ефимовны – не Бог весть какое хозяйство, но и оно в последнее время наполовину сократилось: курица, она зёрнышко любит, а где его взять? К председателю колхозному идти на поклон – долгая басня, да и самое главное – пустые это хлопоты. Года два назад попросила для школы машину дров – сказал как ножом отрезал:
– У меня своих забот не расхлебать, а тут ещё ваши дрова. Нина Ефимовна пыталась вразумить, что школа – это, если глубоко смотреть, тоже председательское дело, без людей он как полководец без армии, вон сколько на этот счёт постановлений написано, но председатель оказался неумолим.
Вот и беспокоила Нину Ефимовну эта возможность без дела оказаться. Летом ещё куда ни шло, можно занятие найти, на худой конец на целый день в лес уйти – там воздух словно на чаю настоянный, от него такой душевный покой! А зимой, как ватой поля окутает, тоска несусветная. Глянешь с горки – от белого снега такая резь в глазах, будто целый день на сварку глядела.
Уже перед самым началом учебного года в школу председатель сельсовета заглянул, обрадовал:
– Знаете, Нина Ефимовна, школу нашу решили не закрывать. Так что работайте на здоровье…
Нина Ефимовна посмотрела благодарно на председателя, засуетилась, что-то про угощение заговорила, но председатель пообещал заехать в другой раз и укатил на своём мотоцикле. А Нина Ефимовна уселась на крылечке школы и всё заново обдумала. Ей стало не по себе. Выходит, вроде для себя она старается, свой кусок хлеба стережёт. А ей, собственно, уже ничего не надо. Пенсия ещё в прошлом году назначена, можно жить без забот, на харчи хватит, да и сын в помощи не отказывает.
При воспоминании о сыне опять больно кольнуло в груди, крапивным ознобом обожгло тело. Витька, единственный сын, ей казался надеждой и опорой по всех делах. Рос он мальчишкой смышлёным, к технике тянулся, и в мать эта тяга его большую радость вселяла – будет в доме хозяин, а в селе работник. А Витька в армию после техникума механизации ушёл и больше в Одноличку не вернулся. Вернее, приехал весной после демобилизации на месяц, отец уже в больнице лежал с инфарктом, с друзьями хороводы проводил и как-то сказал как обухом ударил:
– Уезжаю я, мама…
– Куда? – только и нашлось одно слово у Нины Ефимовны.
– В Архангельск.
– О Боже, зачем же так далеко?
– А я, мама, на торговый флот подамся. Договоренность у меня с одним капитаном состоялась – третьим механиком берёт.
– Витька, а как же мы с отцом? Видишь, вон отец совсем расхворался, сердце у него, как движок старый, чихает, а не работает, да и специальность у тебя деревенская.
Витька обнял мать, закружил по комнате, как в танце.
– А я, мама, хочу дальние страны посмотреть, – и вдруг спросил без передыха: – Ты когда-нибудь в Сингапуре была, в банановом, лимонном Сингапуре?
– О чём ты говоришь, Витенька, при чём тут Сингапур?
– А при том, мама, что из твоего окошка только одна Одноличка и видна. Скука тёмная, хоть и четыре окна на белый свет. Ты в эти оконца только и видишь десять домишек. А я на мир хочу в широкое окно смотреть. Ты когда-нибудь в панорамном кино была? Нет? А я вот в армии два раза ходил.
Смотришь, а прямо на тебя машина едет или корабль надвигается, – страшно, хоть и понимаешь, что сидишь в кинотеатре. Вот и я хочу, чтобы жизнь на меня надвигалась до страха в глазах, чтоб я весь мир в охапку мог схватить.
Непонятно говорил Витька, а может быть, чужими словами. Ему бы возразить резко, прикрикнуть, затопать ногами, но у Нины Ефимовны такой силы не нашлось, не защищённой она от этой бравады оказалась.
Вот так и очутился Витька Бог знает где, перепахивает моря-океаны, а свои поля, что за Одноличкой холстом на ветру полощутся, бросил. Даже на отцовские похороны не приехал, находился в плавании, из Тринидада телеграмму с многочисленными штемпелями прислал с выражением соболезнования. Нина Ефимовна потом, когда в себя пришла от горя свалившегося, атлас нашла и эту республику Тринидад и Тобаго разыскала, и даже волосы у неё подниматься начали. У чёрта на куличках земля, где-то в океане пнями острова торчат. Вот куда Витьку судьба умыкала, и ничего, горя мало, жизнью доволен, телеграммы шлёт, как рапорты.
Видите ли, ему мало света в материнских четырёх окнах оказалось, не тот обзор, панорама маловата. А вот она, Нина Ефимовна, глядит в эти окна на мир почти всю жизнь, и окна ей маленькими не кажутся. Вот и сегодня в них, как в кино, судьба её промелькнула, и сожаления нет почти никакого, вроде всё хорошо, и даже успокоение пришло, будто лекарство какое выпила.
Часам к трём покончила Нина Ефимовна с тетрадями, хотела подняться, по двору пройтись, немудрёными своими хлопотами заняться, но вдруг опять вспомнила Танины слова про переезд и задумалась. Что же это получается? Она, Нина Ефимовна, Витьку осуждает, председателя колхоза, заведующего районо тоже за то, что Одноличку не берегут, на её судьбу покушаются, а она, Нина Ефимовна, тут вроде и ни при чём?
Сколько после войны ребятишек училось! Даже парт не хватало. А где они сейчас? Да кто где. Разбросала Одноличка своих сыновей и дочерей, как полынь семена. И они взошли там, где почва благодатнее оказалась, а с косогоров деревенских, что в окно сейчас видятся, их будто ветром снесло, как снежинки с зимней дороги.
На первом уроке Нина Ефимовна ребятишкам всегда о Родине говорила, на карту показывала: поглядите, какая у нас Родина, огромная, бесконечная, раздольная. А то, что за окошком, – это тоже родина, маленький её кусочек, но такой, без которого нет полного счастья, нет целостности мира, говорить забывала, а точнее сказать, и не думала об этом, считала, что ребятишки это как само собою разумеющееся воспринимают. А они, оказывается, плохо воспринимали. Вот уедут Лыгины, и завянет Одноличка, как осенний пожухлый лист. А что сделать можно?
* * *
Нина Ефимовна к Лыгиным шла перед вечером. Кленовым багряным листом припорошило дорогу, и идти было мягко, покойно, точно по ковру. Осенний закат накалил окна докрасна, как металл в кузнице. Почему-то на память из книжки пришло, что красный цвет – цвет жизни. А в этих домах бурная жизнь в прошлом. Вот дом бабки Пимокатихи. Он и сейчас первый в деревне, с такой гордой осанкой стоит, как красный молодец. У бабки муж был, Степан, всю жизнь валенки валял, вещь в крестьянской жизни позарез нужную. Трезвый, непьющий человек, в заботах вечных. Он и валенки катал по ночам (днём на ферме работал). Но со стремлением человек, поэтому и дом на погляд каждому сделал, для сыновей старался. А они оба, Гришка и Николай, после армии в город завернули, на тракторный завод, в чугунолитейку. Сам Степан перед смертью поехал к ним в гости, попросил в цех провести. Рассказывал после, что грязи там, будто тонну шерсти сразу промыли, дышать тяжело, металлом до тошноты шибает, а попробовал заикнуться, позвать назад в деревню – сыновья руками, как крестом, замахали:
– Ты куда нас, отец, возвращаешь? У нас воздух плохой только восемь часов, да и то пять дней в неделю. А ты круглый год в навозе возишься, как червь земляной.
Отец плюнул в сердцах, выпалил:
– Да ведь для вас стараюсь, идолы рогатые!
– А ты не старайся, старание твоё прахом пойдёт. Думаешь, если мы у тебя мешок картошки прихватим или плошку масла, значит, нам услугу делаешь? Да у нас прямо на заводе ларьки понаделали, – как говорят; были б денежки в кармане, будет тётушка в торговле…
Так и вернулся Степан ни с чем. Видно, глубокой бороздой легла обида в родительском сердце, если до самой смерти старик на глаза сыновей не принимал. Правда, они и не очень старались, в год раз по обещанию на родине появлялись. И сейчас, после смерти отца, к матери сыновья только по праздникам наведываются, будто одолжение великое делают.
А в соседнем доме у Кузнецовых свои проблемы. Старик и старуха, как две подсохи, друг друга подпирают, чтоб жизнь дожить. Их сын Валерий, не в пример Степановым шалопаям, собранный парень, грамотный, с детских лет авиацией бредил. И добился своего, училище кончил. Разве для него в Одноличке аэродром построишь?
И так – в каждом доме. По присказке «в любой хатке – свои неполадки»… На улице и осталось только пять домов, где не пенсионеры живут. Два тракториста, тоже Нины Ефимовны воспитанники, Шурка-почтальонка, ещё хоть куда женщина, муж и жена Скворцовы, оба на ферме за овцами ухаживают, да вот семья Лыгиных. Правда, у них теперь одна Евдокия, мать, рабочей осталась. Хозяин дома Пётр Савельевич, комбайнёр, в прошлом году скат монтировал, да, наверное, поторопился, путём домкрат не установил, вот и вышло несчастье. Только и успели до больницы довезти. А из ребят один, Сергей, трактористом на центральной усадьбе работает, женился недавно парень, остальные же – горох зелёный, кто в каком классе, трое в интернате живут да трое – Нины Ефимовны «контингент».
Вспомнив это, Нина Ефимовна невольно улыбнулась, на душе посветлело. Уж больно не вязалось это казённое слово с рыжими сорванцами!
Евдокию Нина Ефимовна отыскала на огороде. Заметила учительница, что в женщинах, много рожавших, живёт какая-то необычайная красота и сила. Вот и Евдокия, хотя и горе её ударило, ни дать ни взять красавица: роста высокого, глаза живые, чёрной ягодой, и румянец здоровый на щеках полыхает. Заулыбалась, увидев Нину Ефимовну, и заиграло лицо, как снежинками заискрилось.
– Никак к нам, Нина Ефимовна? Опять что-нибудь мои пострелята начепушили?
– Да нет, нет, Евдокия Лукьяновна, – успокоила Нина Ефимовна, – всё у нас в порядке.
– Ну и слава Богу. А то я от них каждый день проказу жду. Вчера только отвернулась, а они босые на улицу выскочили, по листве, как мыши, голыми пятками шуршат. Закричала на них, а они рыжие мордочки свои скривили и смеются. Им смех, а матери горе. Заболеют – лечи их тогда…
– Да нет, Евдокия, ребята, по-моему, у вас послушные. Говорила Нина Ефимовна искренне. В многодетных семьях дети как берёзки в пролеске: один за другим тянутся, на серьёзное баловство не способны, и черта есть общая – о младших заботиться. Евдокия с утра до вечера на работе – за овцами ухаживает, а ребята одни, но в доме чисто, сыты всегда, отмытыми конопушками сверкают. На полном самообслуживании, что называется.
– Мне их послушность, Нина Ефимовна, – между тем говорила Евдокия, – терпенья большого стоит. Ведь я у них и Бог, и царь, и воинский начальник. Хорошо хоть дома помогают да и в огороде копошатся. Немудрёные помощники, да спорые.
– Вот видите, Евдокия Лукьяновна, не такие уж они и плохие.
– Ой, что вы, Нина Ефимовна, на них дом и стоит. И мне как солнышко ясное светят! Не будь ребят – плюнула бы на всё и поминай как звали…
– Да вы и так, говорят, Одноличку покидаете?
– Уж и про это знаете. – Евдокия нарочито, вроде удивлённо, руками всплеснула, заулыбалась смущённо. И без паузы, но с твёрдостью в голосе продолжала: – А вы что, не одобряете? Я долго размышляла, прежде чем на такое решиться. Бабьи сени, они, Нина Ефимовна, всегда раскрыты. А там с Сергеем вместе в одной каше будем вариться. Какой-никакой мужик в доме. С ним вместе и ребят на крыло поставим.
– Хорошо ли думала, Евдокия?
– Да уж так думала, что и ночи не спятся. Проснусь, глаза открою, хоть коли их, и думаю, думаю… Вся моя жизнь, как кино, перед глазами крутится. И жалко мне Одноличку до слёз…
– Вот видите… А ребята как?
– Да и они, чувствую, переживают. И больше всего они жалеют вас.
– А меня почему?
– Говорят, Нина Ефимовна у нас добрая, как она одна останется? Скучно ей будет, заплачет…
Тугим комком перехватило горло, и слёзы к глазам подступили, но Нина Ефимовна лицо в сторону отвернула.
– Обо мне-то какой разговор, Евдокия, – сказала она вполголоса. – Я не маленькая, сама о себе позаботиться смогу. Я к тебе пришла поговорить о твоей семье. Уживёшься ли под чужой крышей?
– Да какая же она чужая? Сынова ведь. Свой своему поневоле рад…
Наверное, всё-таки права Евдокия. Недаром говорят, что артелью и батьку бить можно. А Лыгины, они дружные, один за другого цепляются. И нечего ей, Нине Ефимовне, в чужие дела нос совать. Разберутся сами, как жить-поживать. Сейчас самое время подобру-поздорову домой отправляться.
Нина Ефимовна уже так и хотела поступить, но вдруг одна спасительная мысль, как вспышка, озарила её. Заговорила быстро, точно боялась, что остановят, выговориться не дадут:
– А может быть, Евдокия Лукьяновна, объединим хозяйства? Сама знаешь, живу я одна, скука иконой в доме висит. Вместе, оно легче жизнь одолевать. Пенсия у меня приличная, зарплата тоже. Детишек ваших на ноги поднимем. Ты не пойми, Евдокия, что за себя стараюсь. Мне хватит.
– Ой, Нина Ефимовна, зачем вам хомут-то такой?
– А я налегке по жизни никогда не шла, сами знаете…
– Ну спасибо тогда на приветном слове. У меня как-то на душе полегчало. – И Евдокия вдруг захлюпала носом, заголосила по-бабьи навзрыд, прикладывая концы платка к глазам. Нина Ефимовна хотела остановить её, за локоть взяла, но слёзы пеленой застелили и её глаза, и она без разбора, по картофельным грядкам, вмиг ссутулившаяся, зашагала назад к школе…
* * *
Ночью Нина Ефимовна долго не могла заснуть, ворочалась, вздыхала.
О переходе своём к Евдокии она размышляла как об уже свершившемся. Лишь одно смущало: поняла ли та, что не корысть учительницей движет?
Воскресным утром разбудил Нину Ефимовну зычный автомобильный гудок. Выглянув в окно, увидела она председательский «газик», залепленный грязью, и председателя Бориса Викторовича, грузного мужика, в сапогах, длинном несуразном пальто, шагающего к калитке. Диковинно было наблюдать такую картину. Шесть лет как председательствует, а в школе первый раз.
Председатель долго шаркал ногами в коридоре о половик, натужно кашлял, наконец постучал в дверь. Нина Ефимовна успела седые пряди расчёской поправить, пошла навстречу.
– Вы уж извините, Нина Ефимовна, что в такую рань, – начал с порога Борис Викторович, – в поле спешу пораньше, на уборку кукурузы, и к вам надо было заехать, спасибо сказать.
– За что же мне благодарность-то? – удивилась учительница.
– За Лыгину Евдокию. Она ведь, понимаете, совсем собралась из Однолички уходить. А мне из-за неё пришлось бы ферму переводить. Подумал, подумал – негде на центральной усадьбе овец размещать, а здесь уходчиков нет. Сами знаете, старики одни. А сегодня к ней, Евдокии, заехал – она меня и обрадовала. Говорит: решила остаться. Я её благодарить, а она в ответ: «Учительницу Нину Ефимовну благодарите, потому что она теперь со мной жить будет, помогать мне…»
– Так и сказала?
– Так и сказала. Это вы верно придумали, ох как верно! Так что, Нина Ефимовна, от правления вам спасибо, – и уже перед выходом повернулся, брови сдвинул дугой. – А дрова привезти вам я завтра дам команду.
– Да спасибо, Борис Викторович, есть дрова.
– А вы топите жарче, чтобы, значит, ребятишки не мёрзли.
День за окном разыгрывался солнечный, до хрустального блеска. На противоположном холме столбами к нему всходили белёсые дымы Однолички.
Последние комментарии
16 часов 59 минут назад
19 часов 16 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 18 часов назад