Таинственный жених [Барбара Картленд] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Барбара Картленд Таинственный жених
Глава 1
1879 год Веста только что сошла на берег, и ей казалось, что земля чуть покачивается у нее под ногами. Девушка немного прошла по пирсу и остановилась, оглядываясь. Она ожидала, что Катония будет красивой, но реальность превзошла все ее ожидания. Маленькая гавань, окруженная деревянными домиками под красными черепичными крышами, сама по себе была весьма живописным местом, а за ней виднелись оливковые рощи, еще выше — поросшие лесами горы, снежные вершины которых сверкали на фоне ярко-голубого неба. Пейзаж поражал своим великолепием. И еще кругом были цветы. Цветы на окнах домов, цветы у подножия гор, на равнине, под оливковыми деревьями — островки чудной красоты, от которой у Весты захватило дух. — Вот моя новая страна, — тихо прошептала Веста. Сверкающими голубыми глазами она посмотрела на приближавшегося к ней мужчину в форме морского офицера. Отдав девушке честь, офицер сказал: — Я заплатил десяти грузчикам, которые отнесут в гостиницу ваш багаж, миледи. Вы позволите мне сопровождать вас? — Не стоит, мистер Барнз, — ответила Веста. — Я знаю, как трудно капитану управляться с судном одному в таком неспокойном море. Он наверняка захочет, чтобы вы вернулись как можно скорее. — Но, миледи, ведь кто-то должен встретить вас. — Наверное, люди принца ждут меня в гостинице. Ведь, в конце концов, они не знают не только точного времени, но даже дня нашего прибытия. — Разумеется, миледи, и им еще повезло, что мы вообще оказались здесь. Офицер улыбнулся, и Веста улыбнулась в ответ. — Иногда мне было страшно, — призналась она. — Но вы доставили меня сюда в целости и сохранности, и я благодарна вам за это. Пожалуйста, передайте мою благодарность и всем членам команды. — Обязательно, миледи. Это была для нас большая честь. — Спасибо, мистер Барнз. Веста подала ему руку. Барнз пожал ее и сказал: — Мне хотелось бы от своего имени и от имени всей команды пожелать вам счастья. — Еще раз спасибо вам, мистер Барнз. Он снова отдал честь и направился к лодке, которая доставила на берег леди Весту Крессингтон и ее багаж. В лодке сидели на веслах восемь матросов, и Веста с трудом подавила в себе желание помахать им на прощание, сочтя этот жест чересчур фамильярным. Она повернулась и медленно пошла за мужчинами, несущими ее чемоданы. Некоторые из носильщиков, заметила Веста, были такими старыми, что сгибались под грузом почти вдвое. Странно, подумала Веста, что составляющие ее гардероб невесомые элегантные платья весят так много. Но сейчас ее не особенно интересовали чемоданы. Гораздо интереснее были люди, стоящие на крылечках и выглядывавшие из окон, ведь среди них ей предстоит провести всю свою оставшуюся жизнь. Мужчины были темноволосыми и коренастыми, с довольно грубыми чертами лица, женщины — пухленькими, румяными и миловидными. Все они улыбались, а кожа их, обожженная горячим солнцем, казалась золотисто-коричневой. Темноглазые дети, с любопытством взиравшие на нее, носили красные шапочки, отделанные тесьмой, — часть национального костюма катонийцев. «Это прекрасная страна, в которой живут милые, красивые люди», — подумала Веста. Она вспомнила, как удивленно поглядела на отца, когда он впервые упомянул о Катонии. — Ты знаешь, где она расположена? — спросил герцог Сэлфонт. Веста на секунду задумалась. — Где-то в Средиземном море, — с сомнением произнесла она. — О, какая же я дурочка! Я же знаю, знаю, где это. Страна лежит между Албанией и Грецией. Она не так давно получила независимость от Оттоманской империи, управляемой турками. — Да, верно, — кивнул герцог. — Я рад, что ты демонстрируешь такую начитанность. — Должна признаться, я мало знаю об этой стране. Но, кажется, не ошибусь, если скажу, что война их не коснулась. — Ты права, — ответил дочери герцог. — Наполеон Бонапарт не высаживался в Катонии, поэтому ее жителей миновало опустошение, которое постигло другие страны Европы, и им не пришлось жертвовать своими мужчинами. От Весты не укрылась горечь, звучавшая в словах отца. Любое упоминание о войне заставляло герцога вспомнить, что он потерял в битве при Ватерлоо единственного сына. Очнувшись от воспоминаний. Веста увидела, что носильщики с ее багажом как раз входят во дворик небольшой гостиницы. Девушка последовала вслед за ними и подошла к стоящему на крыльце человеку, явно хозяину гостиницы, который с улыбкой низко поклонился девушке. Настал момент продемонстрировать успехи в изучении катонийского языка, над которым она билась всю дорогу из Англии. — Вы ожидали меня? — неуверенно спросила Веста, надеясь, что хозяин поймет ее. — О, да, да, любезная госпожа! — Где люди, которые приехали меня встретить? Хозяин покачал головой и пустился в пространные объяснения, из которых Веста поняла лишь несколько отдельных слов. Однако ей стало ясно, что ее никто не встречает! Но в то же время Весту явно ждали, и хозяин выразил надежду, что многие захотят поприветствовать ее. Продолжая говорить, он провел Весту по узкому коридору в небольшую гостиную. Комната показалась ей очень милой. Окна с одной стороны выходили на гавань, с другой — в маленький садик позади дома. Веста впервые в жизни увидела апельсиновое дерево, ветви которого гнулись под тяжестью плодов. Затем появилась полная женщина, очевидно, жена хозяина гостиницы, и, присев в реверансе, предложила Весте последовать за ней наверх. Веста вошла в просторную спальню, где, насколько она поняла, можно было умыться и переодеться с дороги. Но Веста только что сошла с корабля, поэтому она лишь положила на кровать тяжелый черный плащ, в который куталась, пока плыла в лодке, и поспешила спуститься обратно в гостиную. Подойдя к окну, она увидела качающуюся на якорях шхуну, доставившую ее из Англии. Лодку как раз втаскивали на борт, и Веста внезапно испытала страх, глядя на то последнее, что еще связывало ее с Англией. На корабле было пятьдесят человек, знавших Весту, говорящих на ее языке, — ее соотечественников. И вот они оставляют девушку одну в чужой стране, власти которой не потрудились даже прислать кого-нибудь поприветствовать ее по прибытии. Веста никак не могла понять этого! Премьер-министр, его превосходительство Янош Сутез, ясно объяснил Весте, чего ей следует ожидать. — Его королевское высочество не будет встречать вас в порту, — сказал премьер-министр. — Принц будет ожидать вас во дворце в Диласе. Но вас встретит барон Милован, знатный дворянин, обладатель потрясающего замка на полпути между Йено, где вы высадитесь, и Диласом, где вас примут со всеми подобающими церемониями. — Кто еще будет c бароном? — спросила Веста, понимая, что надо быть готовой ко всему. Премьер-министр понимал беспокойство девушки. Он подробно описал всех, кто будет присутствовать при ее первом появлении в стране, которой предстояло стать для Весты новой родиной. Кроме жены барона, при встрече должны были присутствовать еще две женщины, а также множество придворных дворян и государственных деятелей, которые должны были сопровождать ее в столицу. — В первый день не будет никаких особых формальностей, — продолжал премьер-министр. — Все понимают, что вы устанете с дороги. Вас доставят в замок барона Милована, где вы переночуете. На следующий день, хотя от замка до Диласа всего два часа пути, ленч состоится за пределами города, в роскошном поместье, принадлежащем на сей раз члену правительства. — Он улыбнулся. — Там вы сможете переодеться в одно из своих лучших платьев — ведь вам предстоит поразить воображение будущих подданных, которые наверняка выйдут на улицы поприветствовать вас при въезде в город. — А принц? — спросила Веста. — Его королевское высочество будет ждать вас на ступеньках дворца. Конечно, он будет извещен о точном часе вашего прибытия и спустится по лестнице, приветствуя свою избранницу. Как мне жаль, что я не смогу быть там, чтобы лично иметь честь представить вас, но в мое отсутствие это сделает барон Милован. Веста глубоко вздохнула, подумав о том, что это будет самый волнующий момент во всей ее поездке. Сейчас она взволнованно мерила шагами крошечную гостиную. Как могло получиться, что никто не приехал ее встречать? Премьер-министр ясно сказал: всем известно, что она высадится в Йено. Дальше на побережье был более крупный порт, но Йено находился ближе к столице. Отсюда до Диласа было всего пять часов пути, но Весте хотели дать возможность передохнуть в замке барона. — Наверное, они перепутали день моего прибытия, — сказала себе девушка. Однако премьер-министр нисколько не сомневался, что они доберутся до Йено между двадцать пятым мая и первым июня. Сегодня было только двадцать шестое, так что она не опоздала! Но даже если бы она прибыла на день раньше — неужели ей пришлось бы ждать одной в этой маленькой, гостинице? Впрочем, никто ведь не ожидал, что девушка прибудет одна! Но даже если и так. Веста представляла себе, как разгневался бы премьер-министр, если бы действительно сопровождал Весту и с ними обошлись бы таким неподобающим образом. В гостиную вошел хозяин, и Веста поняла, что он спрашивает, не хочет ли она поесть. — Спасибо, с удовольствием, — ответила девушка. Было только около полудня, но она уже успела проголодаться. В Неаполе на корабль погрузили запас продовольствия, но Весте быстро надоело то ограниченное количество блюд, которые готовил корабельный кок. С каждым днем она ела все меньше и меньше. Для нее накрыли стол у окна, выходящего в сад, а через несколько секунд в комнату вошла девушка с золотистой кожей и тугими черными косами, которая несла огромное блюдо. Пахло кушанье потрясающе, и вскоре Веста уже наслаждалась рыбой под яично-лимонным соусом, который с восторгом описывал ей помощник премьер-министра. Он также был ее учителем не только в отношении языка, но и во всем, что касалось обычаев страны, пищи и развлечений ее жителей. — Как вы знаете, — говорил помощник, — население нашей страны состоит из греков, венгров и албанцев, поэтому мы впитали в себя обычаи всех трех стран. — Молодой человек улыбнулся. — Что касается пищи, наибольшее влияние исходит, пожалуй, от греков. У нас огромное побережье, так что никогда не бывает недостатка в морепродуктах, и любая женщина, даже если она скверная кухарка, умеет готовить рыбу. Рыба, которую ела сейчас Веста, была потрясающе вкусной. За рыбой последовало нежное мясо барашка, тушенного с помидорами и с каким-то неизвестным Весте овощем, напоминавшим по вкусу зеленый перец. Барашек был обильно сдобрен специями, и Веста сказала себе, что, когда доберется наконец до столицы, надо будет поинтересоваться подробнее растительностью Катонии. Ей принесли легкого белого вина, и, хотя Веста попросила также воды, вино показалось ей удивительно вкусным. Ей захотелось спросить, делали ли его из местного винограда, но она не смогла подобрать подходящих слов. Веста обнаружила, что не понимает хозяина гостиницы — он говорил совсем не так, как премьер-министр и его помощник. Было также ясно, что и он не понимает ее. Закончив ленч. Веста обнаружила, что уже около часа дня и обитатели портового городка скоро удалятся на сиесту. Выглянув в окно, она увидела, что сидящие на крылечках старики клюют носами. Что же ей делать, если никто так и не приедет за ней? Мысль эта пугала девушку. А что, если о Весте вообще забыли? Она так и будет сидеть здесь день за днем, месяц за месяцем? А когда кончатся деньги и она не сможет платить за еду и ночлег? Придется работать! А что она умеет? Ухаживать за оливковыми деревьями, помогать в гостинице? Веста заставила себя отвлечься от подобных мыслей. Мать всегда ругала ее за буйную фантазию, готовую разыграться в любой момент. — Тебе надо научиться быть более практичной, — говорила она дочери. — Не витать в облаках, перестать жить в мире фей и эльфов. Веста признавала за собой этот недостаток, но трудно было бороться с тем, от чего бывало иногда так хорошо! Она вспомнила, как два или три года назад случайно услышала разговор отца с матерью. — Я беспокоюсь о Весте, — сказала герцогиня. — Почему? — поинтересовался герцог. — Она очень замкнутая. Совсем не такая, как другие девочки. Живет в своем воображаемом мире и не всегда понимает, что на самом деле происходит вокруг. — Может быть, это и к лучшему, — улыбнулся герцог. — Ничего подобного! — сердито бросила в ответ герцогиня. — Веста ждет от людей слишком многого. И считает, что они будут жить согласно ее идеалам. — Значит, ее ждут разочарования, — предсказал герцог. — Она будет несчастлива, потому что тех, кто ждет от окружающих слишком многого, всегда ждет разочарование. Герцогиня вздохнула. — Веста слишком чувствительна, замкнута, и у нее слишком богатое воображение. — Она перерастет это, — успокоил жену герцог. Теперь Веста знала, что отец оказался не прав. С возрастом воображение ее становилось только еще богаче. Но перед отплытием из Англии она дала себе слово, что будет очень осторожной, внимательной и постарается не удивляться даже самым странным и неприятным вещам. «Я не должна ни от кого ждать слишком многого», — повторяла себе Веста, в глубине души прекрасно понимая, что имеет в виду одного конкретного человека. Она прошлась по комнате, чувствуя нарастающее беспокойство. Отправиться прогуляться по гавани или просто ждать в гостинице, не приедет ли все-таки кто-нибудь? Веста заставила себя сесть в кресло и успокоиться. В камине, где зимой наверняка пылали толстые поленья, сейчас не было огня, и он казался пустым и печальным. При взгляде на камин настроение у Весты испортилось еще больше. И тут она услышала снаружи мужской голос, явно принадлежащий человеку властному и, насколько могла судить Веста, культурному и образованному. Неужели наконец-то прибыл ее эскорт? Веста выпрямилась, принимая величавую позу. Перед отъездом мать посоветовала ей: — Никогда не забывай о своем достоинстве и величии, Веста. У тебя есть все основания гордиться своей родословной и могуществом твоего отца. К тому же помни, что ты англичанка. Держи голову высоко и, что бы ни происходило, не выдавай своих эмоций. — Я постараюсь, мама, — покорно пообещала Веста. Вот и сейчас она надеялась, что лицо ее не выдает никаких эмоций. Дверь распахнулась, и в комнату вошел молодой мужчина. Несмотря на свою твердую решимость, Веста не могла сдержать удивления по поводу его наружности. Он был черноволос, широкоплеч и строен. Но прежде всего приковывало к себе внимание лицо молодого человека. Черты его были резко очерчены, а огромные черные глаза смотрели на Весту так испытующе, что девушка почувствовала смущение. Удивительная бесцеремонность! Она также с изумлением отметила, что одежда незнакомца покрыта толстым слоем пыли, а ворот рубашки расстегнут, открывая взору загорелую кожу груди и шеи. — Мне сказали, что вы прибыли одна, — голос его, казалось, эхом отдавался в комнате. — А где же премьер-министр? Веста еще сильнее напрягла и без того прямую спину. Впервые с момента прибытия в Катонию она вдруг почувствовала гнев. До сих пор ее лишь тревожил тот факт, что ее никто не встретил, но теперь, когда этот мужчина ворвался сюда так беспардонно, ее переполнило негодование. — Поскольку, сэр, вам, вне всяких сомнений, известно, кто я, — сказала Веста, — не соблаговолите ли вы представиться, прежде чем задавать мне вопросы? Мужчина, казалось, был несказанно удивлен подобной просьбой. Он захлопнул за собой дверь и подошел к Весте поближе. Вся его фигура словно излучала силу и власть, а черные глаза пристально смотрели в лицо Весты. Она вдруг подумала, что этот человек похож на орла. — Меня зовут Шако, граф Миклош Шако, и у меня чрезвычайно важное послание для премьер-министра. Его английский был безукоризненным, лишь легкий акцент, выражавшийся скорее в не правильной интонации, показывал, что он говорит не на родном языке. — Тогда, боюсь, вам придется преодолеть множество миль, чтобы вручить ваше послание его светлости, — заявила Веста. — Что вы, черт побери, имеете в виду?! — воскликнул граф. И тут же добавил, увидев изумление на лице девушки: — Прошу простить меня, миледи. Мне не следовало говорить в подобной манере. Но я привез его светлости инструкции от принца. — Так вы прибыли сюда по приказанию его королевского высочества? — Да. Трудно было представить себе более короткий ответ. — Насколько я понимаю, — заметила Веста, — произошла какая-то ошибка относительно даты моего прибытия. Его светлость премьер-министр ожидал, что меня встретит здесь барон Милован. — Так где же премьер-министр? — снова потребовал ответа граф. Он был явно раздражен тем, что не получил ответа с первого раза. — Его светлость в больнице в Неаполе. — В больнице? — Путешествие по Бискайскому заливу было очень непростым, но все это не шло ни в какое сравнение со штормом, в который мы попали, входя в Средиземное море. В какой-то момент капитану показалось даже, что не удастся спасти корабль. — И премьер-министр пострадал? — Он сломал ногу. Очень тяжелый перелом. Доктора в Неаполе сказали, что он не сможет двинуться с места недели две. Но его светлость настоял на том, чтобы я продолжала свое путешествие. — Одна? — удивился граф. — А где же остальные люди, которые должны были сопровождать вас? Веста улыбнулась, и на ее щеках появились две ямочки. Ясно было, что стоящий перед ней мужчина поражен сложившейся ситуацией, и поскольку он успел вызвать ее гнев. Веста была довольна тем, что ей удалось обескуражить его. — Когда мы отплыли из Неаполя, — продолжала девушка, — несколько членов команды заболели. Это случилось на двенадцатый день после отплытия. Все по очереди покрывались ужасной сыпью. Мы уже было решили, что это корь. — Корь! — удивленно воскликнул граф. — К счастью, наши опасения оказались беспочвенными. Это была одна из форм ветрянки. — Но сопровождающие вас лица… — Моя компаньонка и помощник премьер-министра заболели вчера. К утру у обоих поднялась чудовищная температура. Не могло быть и речи о том, чтобы они сошли на берег. — Боже правый! Мужчина в пыльной одежде был явно поражен сообщенной Вестой информацией. Он посмотрел в синие глаза, поблескивающие от возбуждения, а затем вдруг резко произнес: — Поскольку премьер-министра здесь нет, я должен объяснить вам, что случилось. Вас не приветствовали подобающим образом, миледи, поскольку в Катонии произошла революция. — Революция?! Теперь настала очередь Весты удивляться. Граф кивнул. — Она началась около недели назад, и принц решил, что вам лучше вернуться домой. Это я и должен был передать премьер-министру. Веста помолчала несколько секунд, потом спросила голосом, показавшимся ей самой каким-то чужим: — Вы действительно… хотите, чтобы я вернулась в Англию? — Так будет лучше. — После того как я проделала весь этот… долгий и тяжелый путь? — Я все понимаю, — сказал граф. — Но революция опасна, а исход ее непредсказуем. — Вы хотите сказать, что принца могут… свергнуть или заставить отречься от престола? — Всегда существует такая возможность. — Но ведь этого еще не случилось? — Нет… Пока нет. Веста снова замолчала, а затем произнесла: — И как, по-вашему, я смогу вернуться? Мой корабль отплыл в сторону Афин. Моя компаньонка и помощник премьер-министра вернутся в Катонию по морю или по суше, когда выздоровеют. — Но должны быть и другие корабли, — быстро произнес граф. Говоря это, он взглянул в окно, словно ожидая увидеть в гавани какой-нибудь корабль. — Даже если бы здесь и был корабль, я не стала бы подниматься на его борт, — твердо заявила Веста. — Я не намерена возвращаться в Англию. — Но это же просто смешно! — воскликнул граф. — Вы так мало знаете об этой стране. И еще меньше — о революциях, ведь в Англии не бывает революций. Вы должны подумать о себе и немедленно отбыть в безопасное место. — Я приехала сюда по собственной воле и, что бы ни случилось, считаю своим долгом остаться. — Боже правый, но ведь решения принимаете не вы! Граф произнес это так непочтительно, что Веста вскочила с кресла. Глаза ее засверкали, словно голубые молнии. — Трудно представить себе, — сказала она, — что приближенные его высочества потеряли всякое чувство приличия только потому, что в стране случилась революция. Не соблаговолите ли извиниться за то, что позволили себе разговаривать со мной подобным образом? Глаза их встретились, — и на секунду девушке показалось, что сейчас она услышит новую дерзость, но граф покорно произнес: — Я извиняюсь и надеюсь, что вы простите меня. Я просто очень озабочен проблемой вашей безопасности. — Я предпочитаю заботиться о ней сама, — отрезала Веста. — А теперь ответьте на мой вопрос: его высочеству угрожает опасность? Граф задумался, прежде чем ответить. — Не могу сказать с уверенностью. Возможно, угрожает. — В таком случае, — заявила Веста, — я должна быть рядом с ним. — Это невозможно! — воскликнул граф. — У меня есть распоряжение его высочества просить вас вернуться домой! Когда в Катонии все утрясется, его эмиссары прибудут в Англию, чтобы продолжить обсуждение вопроса о вашем браке. — Граф сделал паузу, затем продолжал: — Сейчас в ваших интересах вернуться домой. Я найду корабль, который доставит вас в Англию. — Я ведь уже сказала вам, граф, — девушка говорила с ним как с капризным ребенком, — что я не собираюсь покидать Катонию. И не стоит больше говорить об этом. Я прошу вас — а если надо, могу и приказать — отвезти меня к моему мужу, На секунду граф застыл. Затем произнес голосом, полным изумления: — К вашему мужу?! — Нас поженили по доверенности, прежде чем я покинула Англию. Все необходимые бумаги находятся у премьер-министра. — Поженили! Но принц понятия не имел об этом. Что это позволяет себе премьер-министр?! Старая хитрая лиса! — Насколько я поняла, — пояснила Веста, — прося моей руки, премьер-министр исполнял волю его высочества. Но на бракосочетании до моего отъезда настоял отец. Герцог не хотел, чтобы его дочь везли сюда по принципу «купим или вернем». Граф был слишком изумлен, чтобы произнести хоть слово. — Оказывается, отец был прав, — с иронией добавила девушка. — Но даже он не мог предположить, что меня попросят уехать обратно еще до того, как я увижу своего будущего супруга. Нахмурившись, граф подошел к окну, выходящему на гавань. — Если это правда, — сказал он, — все еще можно исправить. Женитьба по доверенности — лишь юридическая церемония. Принц — глава законодательства Катонии, и брак можно будет объявить недействительным. Веста глубоко вздохнула. — Мне кажется, этот вопрос я могу обсуждать только с принцем, но никак не с посторонними, — холодно произнесла она. Отвернувшись от окна, граф ответил: — Очень хорошо, мисс. Разумеется, я должен подчиняться вашим приказам. Я отвезу вас к его высочеству. Но позвольте сказать вам вот что. Если в любой момент нашей поездки вы передумаете, я буду рад доставить вас обратно сюда или найти в любом другом порту корабль, который отвезет вас домой, в Англию. — Я очень благодарна вам за подобную заботу, — в голосе Весты явственно слышался сарказм. — Не соблаговолите ли сообщить, когда мы можем отправляться? Лицо графа вдруг изменилось. — Немедленно! — воскликнул он. — Я должен был сразу сказать, почему так спешил сюда. Ваша жизнь, возможно, в опасности. Есть люди, которым не хотелось бы, чтобы вы оставались в Катонии. Веста неуверенно посмотрела на графа. — Вы хотите сказать… что на меня могут напасть? Убить меня? — Скорее всего эти люди попытались бы заставить вас вернуться в Англию на том же корабле, на котором вы приплыли, но поскольку судно уже отчалило, я не могу поручиться за вашу безопасность. — Эти люди… революционеры? Граф кивнул в ответ. — Неужели вы не передумаете даже теперь? Возвращайтесь в Англию, леди Веста. Возвращайтесь в страну, где нет революций, где вас знают и любят. Возвращайтесь к людям, которых вы понимаете. К своей семье, к своим родителям, к безопасности, миру и комфорту. Граф почти умолял ее. — Ваши слова звучат очень убедительно, — признала Веста. — Но позвольте напомнить вам, что, поскольку я замужем за вашим правящим монархом, я имею в этой стране кое-какую власть. Поэтому я приказываю вам доставить меня как можно скорее к его высочеству. Она говорила спокойно, но глаза ее по-прежнему гневно сверкали. Граф в упор посмотрел на девушку, и Веста поняла, что он тоже вне себя. Молодой человек явно не ожидал, что встретит со стороны скромной девушки такой решительный отпор. Да, он, несомненно, был похож на орла — такой же жестокий, сильный и властный. На мгновение она с ужасом подумала, что будет с ней, если этот человек — вовсе не приближенный принца, а глава одной из повстанческих банд. Но тут же сказала себе, что должна доверять этому мужчине — у нее просто нет другого выхода. Неожиданно граф сдался. — Хорошо, мадам, я согласен подчиняться вам. Но не обвиняйте меня в последствиях своего решения, какими бы они ни были. — Я согласна, — ответила Веста. — Тогда переодевайтесь. Быстро. Какой из этой огромной кучи чемоданов отнести в вашу спальню? — Мы поедем верхом? — поинтересовалась Веста. — Верхом, — кивнул граф. — И вы можете взять с собой только то, что поместится в седельный мешок, да и то желательно обойтись без лишнего веса. Но не забудьте теплый плащ — ночью может быть холодно. Веста не стала терять зря время. Граф открыл перед ней дверь, и она вышла в коридор. Багаж Весты почти перекрывал вход в гостиницу. К счастью, герцогиня настояла на том, чтобы ее дочь лично посмотрела, что где лежит. Граф стоял рядом. На секунду Веста ужаснулась, что не может вспомнить, где ее дорожный костюм. Но в следующий момент она уверенно указала на круглый кожаный баул, и хозяин гостиницы вместе с девушкой, которая прислуживала за столом, понесли его наверх. В маленькой спальне с низким потолком Веста прижала ладони к щекам. Сражение с графом далось ей нелегко, но приятно было думать, что победа все-таки осталась за ней. В графе было что-то властное и несгибаемое. Веста понимала: он твердо уверен, что ей лучше вернуться в Англию Граф почти физически выталкивал ее из своей страны, словно ему не нравилось, что она здесь находилась. — Ненавижу его! — сказала себе Веста. — Ненавижу этого человека! Она не часто испытывала к кому-то столь сильные чувства, и уж, конечно, ни одному мужчине еще не удавалось так ее взволновать. Наверное, все дело в том, что граф — иностранец. Иностранцы всегда выражали свои чувства куда более явно и непосредственно, чем было принято у англичан. Но все равно он не имел права разговаривать с ней подобным образом. Быть таким грубым, ругаться в ее присутствии, пытаться навязать ей свое решение. — Ненавижу его, — снова прошептала девушка. И все же ей придется доверить этому человеку свою жизнь. Ей не к кому больше обратиться за помощью, не у кого попросить совета. А ведь, если граф прав, у нее в этой стране есть враги, которые хотят ее погубить. Мысль эта показалась Весте ужасной, и она постаралась убедить себя, что граф все преувеличивает, расписывает ситуацию в слишком темных красках. Речь идет всего-навсего о людях, которым не хочется, чтобы она вышла замуж за принца. Но в словах графа наверняка была доля истины. И нельзя было отрицать тот факт, что никто не встретил ее по прибытии, а граф проделал долгий нелегкий путь, стремясь доставить премьер-министру послание принца. Веста подумала вдруг о том, что никогда еще не видела джентльмена без шейного платка, не считая ее брата. И ни один мужчина не говорил с ней так, как говорил сегодня граф. Юная горничная, открыв крышку чемодана, ждала ее дальнейших указаний. К великому облегчению Весты, летний костюм для верховой езды нашелся практически сразу. Девушка быстро сняла муслиновое платье, которое надела перед высадкой на берег. Однако, посмотрев на костюм из зеленого шелка, она поняла, что он куда больше подходит для неспешной прогулки по Роттен-роу, чем для опасного путешествия в Дилас. Но надеть было больше нечего, и оставалось только радоваться, что наряд, по крайней мере, ей идет. К костюму прилагалось с полдюжины блузок, и, поскольку сегодня было очень жарко. Веста выбрала тонкую белую с кружевами. Затем она послала горничную вниз за шляпными картонками. «Береги кожу, — напутствовала дочь герцогиня. — Солнце там жжет куда сильнее, чем в Англии. Твой цвет волос и белая кожа наверняка понравятся катонийцам, так что особенно внимательно следи за тем, чтобы не обгореть. — Она еще раз окинула взглядом свою красавицу дочь и добавила: — У истинной леди всегда должна быть белая кожа». Веста достала широкополую соломенную шляпу, украшенную зелеными листьями под цвет костюма. В 1819 году в Лондон пришла из Парижа мода на узкую талию и пышные юбки. Корсеты оставались для тех, кто в них нуждался, остальные же предпочитали нижние юбки. Под дорожным костюмом Весты были две нижние юбки, отделанные кружевом по краю подола. Еще она надела белые перчатки и взяла кнутик с золотой рукояткой — свадебный подарок одной из сестер. Веста не без удовольствия посмотрела в зеркало на собственное отражение. Но оставалось еще решить, что ей взять с собой. Девушка понимала, что граф будет недоволен, если она нагрузит на лошадь слишком много. А Веста решила не давать ему поводов придираться. Поэтому она лишь завернула в одну из ночных рубашек, являвшихся частью ее свадебного гардероба, щетку, расческу и несколько носовых платков. Те немногие косметические средства, которыми пользовалась Веста, легко поместились в кармане. Взяв с кровати черный плащ, девушка спустилась вниз. Граф находился в гостиной, и Веста отметила про себя, что он воспользовался ее отсутствием, чтобы привести в порядок свой костюм. Сюртук его был вычищен, сапоги отполированы, и теперь на нем был шейный платок, что являлось значительным улучшением его внешнего вида в глазах Весты. Конечно, это был не настоящий галстук, а всего-навсего шелковый носовой платок, завязанный узлом на шее. Английский денди посмотрел бы на такой галстук с презрением. Но, по крайней мере, платок закрывал шею. Когда Веста вошла в гостиную, граф держал в руке бокал вина, а на столе стояла пустая тарелка — очевидно, он успел съесть ленч. При виде Весты граф поднялся на ноги. — Удивительно быстро для женщины! — заметил он довольно ехидно, а затем добавил, встретившись с ней глазами: — Мисс. — Вы, кажется, настаивали на том, чтобы мы выехали немедленно, — ответила на это Веста. — Мне не хотелось бы навлечь на вас неприятности. — Увидев, что губы графа изогнулись в улыбке, девушка добавила: — Я буду очень благодарна, если вы организуете, чтобы мой багаж спрятали в безопасное место. Приехав в Дилас, я, вероятно, пошлю за ним. — Да, конечно, — сказал граф. — Если к тому времени закончится революция. — Разумеется, я подумала об этом, — холодно произнесла Веста. — Я договорился о лошадях, — сообщил ей граф. — Они должны стоять перед входом. Веста ездила верхом практически с младенчества, и не было такой лошади, с которой она не могла бы справиться. Но она никогда не видела ничего похожего на двух приземистых лохматых коняг, стоявших перед гостиницей. От графа не укрылось выражение ее лица. — Там, куда мы отправляемся, лучше ездить именно на таких, — сказал он. — Хотя, конечно, в таком наряде катаются совсем на других лошадях. Веста поняла, что над ней издеваются, и ненависть к графу вспыхнула в ней с новой силой. Взяв из рук девушки плащ, граф приторочил его к седлу. Затем он положил в седельный мешок своей лошади пакет с одеждой Весты. Хозяин гостиницы стоял в дверях. Веста протянула ему руку. — Благодарю вас, — произнесла она по-катонийски, — за то, что позаботились обо мне. И, пожалуйста, постарайтесь сохранить в целости мой багаж. Она с трудом подобрала нужные слова, но владелец гостиницы понял, о чем идет речь. Он с улыбкой обещал беречь багаж пуще глаз и пожелал Весте и графу «попутного ветра»в их поездке. Человек, приставленный к лошадям, помог Весте забраться в седло. Граф уже сидел верхом. Когда они выехали на мощенную камнем дорогу, он сказал: — Итак, вы взяли на себя труд изучить наш язык. — Совсем немного, но было бы жаль узнать, что я зря потратила силы и время. — О, да, мисс, — в голосе графа снова послышались дразнящие нотки. Они проехали мимо последних домов, мостовая кончилась, перейдя в пыльную дорогу, и Веста увидела оливковые рощи и цветы, видом которых наслаждалась, стоя на пирсе. Она и представить себе не могла такого многоцветья радужных красок, открывавшегося теперь ее взору. Каких только цветов здесь не было — красные маки, золотистые ноготки, лиловый, белый, розовый клевер, а также нежные цикламены, желтые ирисы и дикие гладиолусы, растущие по соседству с ярко-синими лютиками. Вдоль дороги росло и множество других цветов, названий которых Веста не знала. Но ей не хотелось спрашивать об этом графа. Она подозревала, что вопросы о цветах снова вызовут на его губах полную иронии улыбку. Они проехали еще немного, и граф свернул на тропинку, поднимающуюся в горы. Веста следовала за ним, настолько поглощенная красотой окружающего пейзажа, что ей даже не приходило в голову интересоваться маршрутом, по которому они ехали. Теперь их окружали апельсиновые деревья, и Веста представила себе, в какой восторг придут ее сестры и их дети, когда она напишет им в письме, что видела, как апельсины растут на деревьях, среди зеленых листьев. Еще здесь росли лимоны и какие-то фрукты, похожие на гранаты. Только через полчаса Веста заметила, что они все время поднимаются вверх. Оглядываясь назад, она видела крошечный порт, лежащий далеко внизу, а впереди были только горы, поднимавшиеся все выше и выше. Вскоре и цветы остались позади. Тропинка теперь петляла среди толстых древесных корней, продолжая подниматься вверх. Здесь было гораздо прохладнее, а солнце, проглядывавшее сквозь ветви деревьев, казалось удивительно красивым. Вокруг росли можжевельник, орех, мирт, потом пошли сосны, дубы и ели. Они уверенно двигались вперед, и только теперь Веста поняла, что граф не ошибся в выборе лошадей. Явно привычные к горам, они шагали не спеша и в то же время покрывали довольно большое расстояние. Веста поняла, что, хотя выглядят лошадки не слишком живописно, им не занимать выносливости. Тропинка становилась все уже, но граф уверенно двигался вперед. Иногда он оборачивался посмотреть, поспевает ли за ним Веста. Граф не разговаривал с девушкой, наверное, продолжал сердиться за то, что она проигнорировала его совет и не согласилась вернуться в Англию. «Неужели мой брак действительно можно объявить недействительным? — думала про себя Веста. — Но зачем тогда было просить меня проделать весь этот путь из Англии, если принц так быстро захотел от меня избавиться?» И тут Веста поняла вдруг, что знает ответ на этот вопрос. Он давно маячил угрожающей тенью на задворках ее сознания. Она старалась не вспоминать об этом, но теперь неожиданно поняла, что пора повернуться лицом к ужасной правде.Глава 2
За последние несколько месяцев жизнь Весты круто изменилась. Даже сейчас, когда она думала об этом, у нее перехватывало дыхание. Весной она собиралась в полной мере насладиться своим вторым сезоном в Лондоне. Первый сезон прошел успешно, чего и следовало ожидать, когда высшему свету представляли дочь такого влиятельного вельможи, как герцог Сэлфонт. К тому же Веста давно знала все правила поведения юной леди в обществе. Герцогиня постоянно давала приемы для пятерых старших дочерей, и Веста часто принимала в них участие еще до официального представления свету. Когда девочке исполнилось пятнадцать, ее стали приглашать на приемы вместе со старшими сестрами, потому что необычная красота Весты словно озаряла собой любой праздник. Многие молодые люди просили у герцога разрешения ухаживать за его дочерью, но лишь слышали в ответ, что Веста еще слишком молода. И вот в феврале, через месяц после восемнадцатого дня рождения Весты, в жизни ее взорвалась бомба в лице премьер-министра Катонии. Веста хорошо помнила собственное изумление, когда герцог неожиданно пригласил ее в библиотеку их дома на Беркли-сквер и сказал несвойственным ему серьезным тоном: — Веста, я хочу поговорить с тобой. Девушку охватили недобрые предчувствия. Обычно серьезный тон отца означал, что за этим последует строгая нотация. Но сейчас герцог сказал: — Вчера мне нанес визит его светлость премьер-министр Катонии. Он сообщил мне, что его высочество принц Катонии просит оказать честь отдать тебя ему в жены. Веста смотрела на отца пораженная, чтобы произнести хоть слово. — Это означает, что, поскольку Катония является независимым государством, тебе фактически предстоит стать королевой этой маленькой, но очень важной для международной политики страны. Весте вдруг показалось, что она просто не правильно расслышала отца. Потом она произнесла, почти как маленькая: — Но я ведь… я ведь не знаю принца. Отец взял ее за руку и усадил рядом с собой на диван. — Моя дорогая, когда речь идет о королевских фамилиях, браки устраиваются политиками, и мне кажется, со стороны советников принца было очень мудро предложить ему в жены дочь английского герцога. — Вы хотите сказать, что это было предложение правительства… а не самого принца? — Как я уже говорил, — продолжал герцог, — такие вещи организуются с учетом множества дипломатических и политических факторов. Я уже проконсультировался с лордом Кестлери, который считает, что мы должны в этом случае пойти навстречу интересам Катонии. — Но папа! — воскликнула Веста. — Я ведь никогда не видела принца! — Это очень обходительный и милый молодой человек, в жилах которого течет к тому же английская кровь. Его бабушка и прабабушка были англичанками. — Сделав паузу, герцог продолжал: — Катония и Англия всегда были дружественными государствами. Необходимо, чтобы так оставалось и впредь. На следующий день то же самое повторил Весте министр иностранных дел виконт Кестлери, когда она явилась на аудиенцию к премьер-министру, герцогу Ливерпульскому, в гостиной дома номер десять по Даунинг-стрит . Визит этот немного страшил Весту, хотя она всегда испытывала искреннее расположение к лорду Кестлери, высокому, полному достоинства джентльмену, унаследовавшему знаменитую красоту своей матери, что делало его выдающейся фигурой в ряду британских министров иностранных дел. Будучи предметом обожания многих женщин, он в отличие от премьер-министра и герцога Сэлфонта знал, как обращаться с нежной, чувствительной девушкой. — Вижу, мне придется раскрыть вам свои секреты, — сказал он Весте. — Катония очень важна для нас с точки зрения передела Европы. С момента прошлогодней конференции в Экс-ля-Шапель и возвращения Франции в Европейский союз мы отчаянно пытаемся сохранить баланс сил. Веста всегда интересовалась политикой, поэтому прекрасно понимала, о чем говорит министр иностранных дел. Улыбнувшись, он продолжал: — В настоящий момент я твердо намерен сопротивляться планам русского царя Александра создать при поддержке австрийского канцлера Меттерниха союз европейских держав и поддерживать существующий порядок с помощью военной угрозы. — Уверена, что это было бы ошибкой! — воскликнула Веста. — Вижу, вы в курсе дел, — одобрительно заметил лорд Кестлери. — Поэтому должны понять, как нам необходимо, чтобы вы согласились отправиться в Катонию и оказывать необходимое нам влияние на принца Александра. — Заметив на лице девушки замешательство, министр поспешил добавить: — Я знаком с принцем и готов заверить вас, что он очень милый, интеллигентный человек и отличный спортсмен. «Полюбит ли он меня?»— хотелось спросить Весте, но она знала, что задавать сейчас подобный вопрос было бы неуместным. Премьер-министр был так же настойчив, как министр иностранных дел. — Уверяю вас, леди Веста, мы не были бы так счастливы видеть женой принца Катонии ни одну другую женщину. Вы — дочь своего отца. — Он улыбнулся. — Я много лет знаком с вашей семьей и знаю, что значит для вас благо Англии. Никто, я подчеркиваю, никто не сможет лучше вас представлять интересы Британии в этом вопросе. «Высокопарные слова!»— думала Веста по дороге домой. И все же ее пугала перспектива выйти замуж за человека, которого она совсем не знала, если не считать того, что говорили о нем члены кабинета. Словно почувствовав смятение девушки, лорд Кестлери постарался утешить ее на прощание. — Я был в Катонии, леди Веста, — сказал он. — Там так красиво! Такое буйство цветов и красок! Отрада для мысли и для очей! Иногда природа способна дать нам то, чего не могут дать люди. Теперь, оказавшись в Катонии, Веста понимала, что он имел в виду. Но даже министр иностранных дел не мог бы представить себе, что Веста прибудет в эту страну в разгар революции и обнаружит, что здесь ее никто не ждет. Вспомнив настойчивые просьбы графа вернуться в Англию, Веста подумала о том, что принц ни за что не стал бы настаивать на этом, а вот революционеры скорее всего стали бы. Для принца действия такого рода означали бы дипломатический конфликт с Англией. Их помолвка была широко обнародована в европейской прессе и обсуждалась в парламенте. У Весты почти не осталось времени, чтобы успеть обновить свой гардероб и отплыть в назначенный день, но тем не менее в ее честь было устроено множество приемов. Количество свадебных подарков исчислялось сотнями, среди них был и щедрый дар принца-регента — китайская напольная ваза удивительной красоты, вызывавшая восхищение всех, кто ее видел. — Нет, — сказала себе Веста. — Принц не сможет заставить меня вернуться, как бы сильно ему этого ни хотелось. Она решила также, что граф явно превысил свои полномочия, уговаривая ее отплыть обратно в Англию. И невольно вновь подумала о том, что омрачало ее путешествие в Катонию. Мечты и грезы были важной частью жизни Весты, и она уже успела сочинить сказочную историю о себе и принце Александре. В ней жила почти детская уверенность, что при первой же встрече они с принцем непременно влюбятся друг в друга. В конце концов, мама говорила ей, что катонийцы, сами будучи черными и смуглыми, очень любят блондинок, а Веста была не настолько неопытной, чтобы не понимать, как она красива. Нетолько молодые люди, с которыми она танцевала на балах, говорили ей об этом. На лице каждого, кто встречал ее, неизменно отражалось благоговейное восхищение. Сама себе Веста казалась слишком маленькой и хрупкой по сравнению со своей сестрой Ангелиной, напоминавшей античную статую, и слишком простенькой по сравнению с изысканно красивой Шарлоттой. Но у нее была чудесная, почти прозрачная, белоснежная кожа, огромные голубые глаза и копна густых золотистых волос. Порой Веста относилась к себе весьма критически, но чаще готова была представлять себя принцессой из волшебной сказки, путешествующей вокруг света в поисках прекрасного принца. А уж когда они встретят друг друга, то наверняка будут жить долго и счастливо. Веста воображала, как они будут проводить время, свободное от обязанностей перед своими подданными. От помощника премьер-министра она слышала, что принц Александр был отличным наездником. Наверное, потому что его мать была родом из Венгрии. — Венгры отлично управляются с лошадьми, не правда ли? — спросила тогда Веста. — Невозможно даже описать словами их умение, — подтвердил помощник. — Они, кажется, срастаются со своими лошадьми и способны заставить их творить чудеса. Эта информация дала Весте пищу для новых грез. «Мы будем скакать по широким равнинам, — представляла она. — А еще он будет катать меня в своем фаэтоне». Она вела с будущим мужем воображаемые разговоры, говорила ему о вещах, о которых никогда и никому не говорила. Ведь став супругами, они будут самыми близкими людьми на свете. Мечты ее были такими отчетливыми, что вскоре принц Александр уже казался Весте самым близким человеком из всех, кого она знала в своей жизни. Она могла представить себе в его облике все, кроме лица. Этот пробел предстояло восполнить в момент их встречи. Пробуждение от грез было подобно удару. Корабль вошел в Средиземное море прямо перед штормом, во время которого судно швыряло в разные стороны, словно щепку. Весте захотелось подышать свежим воздухом, поэтому перед ленчем, завернувшись в черный плащ, она вышла на палубу. Дул сильный ветер, матросы суетились на палубе с таким тревожным видом, что Веста поняла: надвигается беда. Огромные волны захлестывали палубу. Пробыв на палубе всего несколько минут, Веста насквозь промокла и решила, что разумнее будет спуститься вниз. По узкому коридору она направилась в просторный салон, где они обедали. Напротив входа были вбиты крючки, на которые матросы вешали мокрые плащи, чтобы не испачкать шикарную обивку стульев. Веста откинула капюшон и стала медленно расстегивать плащ. Пуговиц было много, и, расстегивая их, девушка услышала голос помощника премьер-министра. — Она слишком молода, слишком невинна, слишком неопытна, чтобы справиться с тем, что ждет ее впереди. Вы должны это понимать. Он говорил горячо и убежденно. — В леди Весте — уйма здравого смысла, — ответил премьер-министр. Веста напряглась. Голоса доносились из-за приоткрытой двери салона. — Я согласен с его светлостью, — сказал капитан. — Она не только самая обаятельная девушка из всех, кого мне приходилось видеть в своей жизни, но в ней определенно есть характер. Веста поняла, что все говорили по-английски из-за капитана. И глупо было не послушать, что думают о ней эти люди. — Но она полна фантазий, — возразил своим собеседникам помощник. — Она очень чувствительная. Как сможет она противостоять такой женщине, как мадам Зулейя. — Разве его королевское высочество не покинул эту женщину? — спросил капитан. — Когда я последний раз был в Катонии, все говорили о ней с такой ненавистью, что любая здравомыслящая женщина немедленно убежала бы из этой страны. — Пока она под защитой принца, ее никто не тронет, — сказал премьер-министр. — Но я согласен с вами, капитан. Я знаю о ней гораздо больше, чем вы: это дурная женщина, она оказывает на принца пагубное влияние и причинила моей стране больше зла, чем можно себе вообразить. — Но ведь вам удалось убедить его высочество жениться, — заметил капитан. — Я убедил его без труда, так как он всегда понимал: рано или поздно ему придется вступить в брак. — Но, вступив в брак, он обязан расстаться с этой премерзкой особой! — воскликнул помощник. — Эта турчанка лишний раз подтвердила, что турка, всегда были и останутся нашими злейшими врагами. В голосе помощника снова звучало волнение. Веста знала, что молодой человек влюблен в нее. Она не была бы женщиной, если бы не заметила, как он день ото дня все больше теряет голову из-за нее. Каждый день помощник находил все новые предлоги, чтобы побыть рядом с ней, поговорить о чем-нибудь, хотя, прекрасно зная свое место, ни за что бы не решился выразить свои чувства. — Я спрашивал вас, — напомнил капитан, — согласился ли его высочество расстаться с мадам Зулейей. — Он дал понять, что собирается это сделать. — В голосе премьер-министра звучала неуверенность. Капитан и премьер-министр были старыми друзьями. Они знали друг друга с детства. Но ни капитан, ни помощник понятия не имели, что принц и леди Веста уже связаны браком по доверенности. Это держалось в строжайшем секрете. Кроме родных Весты, на церемонии присутствовали лишь лорд Кестлери и герцог Ливерпульский. Веста не удивилась, услышав, как помощник премьер-министра заявил: — Если бы это зависело от меня, я повернул бы корабль и доставил леди Весту обратно в Англию. Представляете, в каком шоке она будет, когда узнает о мадам Зулейе, когда поймет, что мужчина, который уже успел превратиться для нее в героя, очарован любовницей, которую ненавидят и презирают все в нашей стране. Неожиданно Веста поняла, что не может больше все это слышать. Прокравшись мимо салона, она бросилась в свою каюту и упала на кровать. Это просто не могло быть правдой! В ее голове не укладывалось то, что она узнала. Построенный ею воздушный замок рассыпался, словно карточный домик. Веста была в шоке. Думать о том, что она услышала, было настолько невыносимо, что девушка постаралась об этом забыть. Веста попыталась убедить себя, что, когда она прибудет в Катонию, все будет хорошо, как она и мечтала. Но несмотря ни на что, мадам Зулейя не желала покидать ее мысли. «Мерзкая женщина», — назвал ее премьер-министр. — Но я достаточна сильна, чтобы противостоять злу, — убеждала себя Веста. Она была так поглощена своими мыслями, что не сразу заметила, как граф остановил коня. Лошадь Весты тут же встала рядом. — Мы едем уже три часа, — сказал граф, — и мне кажется, лошадям надо дать отдых. К тому же перед нами лежит самая трудная часть пути. — Да, неплохо было бы отдохнуть, — кивнула Веста. Она увидела, как граф спешивается, и поняла, что, по долгу вежливости, он подойдет, чтобы помочь и ей. Весте не хотелось, чтобы граф касался ее, поэтому она быстро соскользнула на землю. Граф отвел лошадей в сторону, и они стали щипать траву. — Давайте пройдемся немного, — сказал граф Весте. — Я должен показать вам кое-что. Веста последовала за ним. Деревья вдруг кончились, и девушка с замиранием сердца увидела впереди голые скалы, лишенные какой-либо растительности. Отвесные стены поднимались ввысь и обрывались над лежащей внизу долиной. Веста молчала, пораженная, думая о том, какое стихийное бедствие могло привести к такому опустошению. Но тут же поняла, что видит перед собой образование из древних пород. На этих скалах никогда ничего не росло. Разглядывая горы, она увидела узенькую тропку, по которой едва смогла бы пройти лошадь. Тропинка была извилистой и каменистой, а с одной стороны ее тянулся обрыв. — И это… туда нам предстоит ехать? — с замиранием сердца спросила Веста, не узнавая собственного голоса. — Если вы намерены продолжать путь в Дилас. По тону графа Веста сразу же поняла: он привел ее к этой тропинке, чтобы напугать. Хотя он, конечно же, не мог знать, что Веста с детства боялась высоты. Когда она была маленькой, сестры как-то взяли ее с собой на крышу замка Сэлфонт. Они были старше и любили забираться на его причудливые башенки. А о Весте попросту забыли. Час спустя они нашли девочку, словно окаменевшую от ужаса. Веста отказывалась двигаться с места, только в страхе смотрела вниз. Она так и сидела, дрожа всем телом, пока девочки не позвали брата, который отнес малышку в ее комнату. С тех пор в семье принято было шутить, что «Веста никогда не достигнет высот». Но сколько бы ни дразнили ее сестры. Веста не в силах была побороть страх. Иногда ей снилось, что она снова стоит на краю крыши, а затем падает оттуда. Веста с криком просыпалась. Сейчас она чувствовала, что граф внимательно наблюдает за ней. — Если вам хочется вернуться, — произнес он, — самое время сделать это сейчас. Когда мы перейдем перевал и окажемся на той стороне, может быть уже поздно. — Граф все еще надеялся убедить девушку. — Если мы повернем сейчас назад, вы сможете переночевать в Йено. А завтра, я уверен, можно будет найти корабль, который отвезет вас в Афины, и у вас появится шанс догнать шхуну, доставившую вас сюда. Веста ничего не отвечала. Она с ужасом смотрела на лежащую перед ней тропу. Сможет ли она выдержать этот путь? Сможет ли проехать вдоль отвесной скалы, словно приглашающей упасть вниз. Конечно, кони их явно привыкли к горам, но ведь они все равно могут оступиться. — Так просто вернуться назад, — уговаривал ее граф. — Я ведь предупреждал вас, что поездка будет трудной. Но сейчас это единственная дорога в столицу, которую не контролируют революционеры. — Он указал на лежащую внизу долину. — Посмотрите, вон дорога, по которой нам следовало бы ехать, и вас везли бы с комфортом до самого замка барона Милована. Заставив себя поглядеть вниз. Веста увидела далеко внизу извилистую дорогу вдоль серебристой реки. Дорога казалась пустой, но, как утверждал граф, вдоль обочин притаились засады революционеров. А часть их, возможно, уже движется в Йено, чтобы не дать ей высадиться на берег. Или все это — лишь плод воображения графа, и вовсе нет необходимости тащить ее в горы? Она готова была противостоять сейчас сотне революционеров, только бы не ступать на опасную горную тропу. — Поедемте назад. — Граф словно чувствовал ее страх и пытался использовать его в своих целях. Ответ стоил Весте почти нечеловеческих усилий. — Я ведь уже сказала вам, граф, что хочу добраться до Диласа. И не вижу причин менять свое решение. Она отвернулась, понимая, что не в силах больше смотреть на эти скалы. Снова удалившись в лес, Веста присела под дубом и стала смотреть, как пасутся лошади. Граф не последовал за ней, наверное, потому, что его разозлила новая неудача. Веста увидела в чаще леса оленя и попыталась отвлечься от того, что ждало ее впереди, вспоминая рассказы помощника премьер-министра о фауне Катонии: шакалы, еноты, дикие кошки, бурые медведи, рыси. — И, конечно же, в горах водятся орлы, — говорил помощник. — Некоторые из них очень большие. Любой пастух скажет вам, что эти птицы опасны для маленьких ягнят. «Вот и граф представляет опасность! — подумала Веста. — Он хочет испугать меня. Пользуется любыми средствами, чтобы заставить меня покинуть страну». Но она не поддастся ему, не даст понять, что ею владеет страх. Однако, когда они снова сели на лошадей и двинулись по тропинке, Весте стало так страшно, что захотелось со слезами умолять графа отвезти ее назад. — Я не должна смотреть вниз, я не должна смотреть вниз, — повторяла она себе. Лошадь ее тихо следовала за лошадью графа, а Веста закрыла глаза и принялась молиться. — Пожалуйста, господи, не позволяй мне бояться. Не дай мне упасть! Пожалуйста, господи, дай мне сил выжить и быть смелой. Глаза ее на секунду открылись, и девушка поняла, что край скалы находится всего в нескольких дюймах от копыт ее лошади. Веста снова закрыла глаза и продолжала молиться. Один раз ее лошадь споткнулась. У Весты перехватило дыхание. В грудь ей словно вонзили нож. — С вами все в порядке? — спросил, оглядываясь, граф. Голос его эхом отозвался среди скал. Веста не могла ничего ответить. Просто невозможно было выдавить из себя хоть слово. Она не могла даже шептать молитвы, только твердила их про себя. — Пожалуйста, господи, не позволь мне… упасть. Ей казалось, что прошло целое столетие. Кони медленно брели вперед, подковы их стучали по камням, бряцание уздечки казалось ужасно громким. Веста перестала делать вид, что не боится. Она ехала с закрытыми глазами, крепко вцепившись в уздечку. Ей казалось, что она вот-вот задохнется от душившего ее страха, когда голос графа произнес: — Ну вот и опять деревья. Он произнес это как ни в чем не бывало. Не решаясь поверить ему. Веста открыла глаза. Граф говорил правду. Они снова ехали под сенью деревьев. Веста глубоко вздохнула, и ей показалось, что сейчас она упадет в обморок. Она так крепко сжимала вожжи, что костяшки пальцев побелели. «Как он, должно быть, презирает меня за мой страх», — думала она. — Не могли бы мы остановиться на минутку, — попросила она. — Конечно, — вежливо ответил граф. Она соскользнула с лошади, не дожидаясь, пока граф спешится, не сознавая, что делает, сняла шляпу и углубилась в лес, где он не мог ее видеть. Она дрожала от холода, но на лбу ее выступил пот. — Я должна опустить голову, я должна опустить голову, — повторяла Веста. Убедившись, что граф не видит ее, она упала на колени и попыталась склонить голову. И тут же свалилась почти без сознания, ударившись лбом о землю! От удара тьма перед глазами рассеялась. Несколько секунд Веста лежала неподвижно, затем перекатилась на спину и попыталась дышать ровнее. Сейчас Веста не могла вспомнить, что произошло с тех пор, как она спешилась с лошади. — Дыши глубже, — твердила она себе. — Вдох-выдох. Темнота перед, глазами рассеивалась, но она продолжала дрожать, руки и ноги ее словно онемели. — Как это ужасно — быть трусихой. Ну почему она не такая, как другие, не такая, как ее сестры, спокойно лазающие где угодно. Лежа на земле, она вдруг услышала шаги и поняла, что граф приближается к ней. Нечеловеческим усилием Веста заставила себя сесть. Голова ее кружилась. Трудно было сфокусировать взгляд, но она постаралась смотреть прямо перед собой. — С вами все в порядке? — впервые в голосе графа слышалось что-то вроде участия. — Конечно, — с трудом произнесла Веста. Взглянув на бледное лицо девушки, граф вынул из кармана фляжку и наполнил крышку в виде стаканчика. — Выпейте это. Веста с удовольствием возразила бы, но ей по-прежнему трудно было говорить. Вместо этого она покорно протянула руку к стаканчику и, увидев, что рука дрожит, поддержала се второй. Бренди обжег ей горло, но уже после первого глотка Веста почувствовала себя лучше. — Допейте все, — приказал граф. Веста подчинилась — повиноваться было проще, чем спорить. Она чувствовала, как алкоголь проникает в кровь, заставляя ее быстрее бежать по жилам. Теперь руки больше не дрожали. Она видела возвышавшегося над ней графа и думала о том, что он, должно быть, торжествует, видя ее слабость. — Извините за мою беспомощность, — пробормотала Веста. — Наверное, это оттого, что я провела много времени в море. Мой дядя, адмирал, говорил мне, что ему всегда требуется дня два, чтобы привыкнуть к суше, когда он пробудет какое-то время в море. Каждое слово давалось ей с трудом, но Веста все же умудрилась произнести длинную фразу до конца. Это стало ее маленькой победой. — Это вполне понятно, — ответил граф. — Многим бывает не по себе после длительного морского путешествия. А лорд Нельсон страдал морской болезнью всякий раз, когда возвращался с суши на свое судно. Веста вернула графу серебряный стаканчик. — Теперь со мной все в порядке, — все еще нетвердым голосом произнесла она. — И вы, разумеется, захотите продолжить путь. Веста сомневалась, сможет ли подняться на ноги, но граф помог ей, подав руку. Теперь ей уже не казалась неприятной мысль о его прикосновении. Граф протянул Весте шляпу. — У вас на лбу шишка, — неожиданно произнес он. — Я… я напоролась на сук, — быстро сказала Веста. — Наверное, на этом суке был песок, — сухо произнес граф. Поддерживая девушку под локоть, он повел ее через лес, туда, где стояли их лошади. Затем легко, словно пушинку, поднял Весту на руки и усадил в седло. — Вы достаточно оправились, чтобы продолжать путь? — поинтересовался граф. — До гостиницы, где мы проведем ночь, осталось совсем немного. — Со мной все в порядке, — гордо ответила Веста. — Не хотите ли надеть свою шляпу? — Нет, сейчас она мне не нужна. — Тогда я возьму ее. — Если это не слишком вас затруднит. — Совсем не затруднит. Если снова почувствуете необходимость остановиться… — Ваш бренди… исцелил мою болезнь, — отрезала Веста. — Уверена, что теперь все будет в порядке. Она не решалась взглянуть на графа, опасаясь, что он раскусит ее притворство. Весте ни за что не хотелось бы, чтобы он понял, что одна лишь трусость и боязнь высоты довели ее до подобного состояния. Ведь тогда граф будет презирать ее. Другое дело морская болезнь — от нее никто не застрахован. Они снова отправились в путь. Солнце спускалось все ниже и ниже, и в лучах его густые кроны деревьев на фоне темнеющего неба казались таинственными, почти волшебными. «Интересно, — подумала Веста. — Не притаились ли в ветвях драконы». Ребенком она считала, что драконы живут в ельниках, и рассказывала сама себе истории о рыцарях в сияющих доспехах, которые спасают ее от этих драконов. Но уж графа-то никто не принял бы за рыцаря в сияющих доспехах, угрюмо думала девушка. Скорее он напоминал самого дьявола, искушающего ее забыть о своем долге и призывающего все силы ада, чтобы отомстить ей за ее упорство. «Уж лучше бы это действительно было адское пламя, — подумала Веста, — чем поездка по отвесной скале».Глава 3
Теперь дорога была ровной, а лес становился все гуще и гуще. Деревья неожиданно кончились, и Веста увидела дом, который представлял собой весьма живописное зрелище: он был сложен из толстых бревен, а крышу поддерживали огромные валуны. Дом казался на первый взгляд убогим — половина окон без стекол, а некоторые завешаны какими-то тряпками. Видимо, на лице Весты отразилось удивление, потому что граф поспешил объяснить: — В этой гостинице останавливаются дровосеки, иногда охотники. Это единственное место, где можно отдохнуть. Вы ведь вряд ли в состоянии продолжать путь ночью. — Конечно, нет, — подтвердила Веста. — Что ж, здесь у нас хоть будет крыша над головой. Она попыталась улыбнуться. Вблизи гостиница показалась еще более запущенной. К тому же Веста подозревала, что внутри этого убогого здания чудовищно грязно. Граф спешился, и на этот раз Веста, поглощенная созерцанием гостиницы, не смогла спрыгнуть с лошади прежде, чем он подал ей руку. — Здесь наверняка должна быть своего рода конюшня, куда я собираюсь поставить лошадей, — пояснил он. — Я пойду с вами, — быстро сказала Веста. Ей не хотелось одной заходить в гостиницу, где, возможно, придется объяснять, что она здесь делает. Граф был прав, предположив, что конюшня вряд ли окажется лучше дома. Это были всего-навсего два перекошенных стойла, куда они завели лошадей, и граф поспешил расседлать их. В каждом стойле стояло ведро с водой и лежало несвежего вида сено, но животные начали жевать его с явным удовольствием. — Они привыкли быть непритязательными, — улыбнулся граф, запирая стойла на перекладину, болтавшуюся на веревке. — А как насчет вас? — Смею заверить, что справлюсь не хуже, — сухо ответила Веста. Девушка проследовала вперед с высоко поднятой головой, дав себе слово, что не станет жаловаться, какой бы ужасной ни оказалась гостиница. Через низкую дверь они вошли в комнату с огромным очагом, в котором горело толстое бревно. По обе стороны очага стояли две длинные деревянные скамьи, в противоположном конце комнаты находился стол с четырьмя шаткими с виду стульями. Другой мебели не было. Появилась женщина средних лет в национальном костюме. Она была грязной и неопрятной и совсем не походила на милую и аккуратную жену хозяина гостиницы в Йено. Передник ее явно нуждался в стирке, платье потемнело под мышками, черные волосы неаккуратными прядями падали на спину. Граф поприветствовал женщину, и она ответила на диалекте, который бесполезно было даже пытаться понять. Но граф, видимо, был знаком с этим диалектом, потому что, переговорив с женщиной, сказал: — Плохие новости. Она говорит, что ее муж охотится и не вернется до завтрашнего утра, а есть в доме нечего. — Весте показалось, что в глазах графа мелькнул издевательский огонек. — Нечего есть? — Веста вдруг поняла, что вовсе не отказалась бы сейчас от обеда. — Так говорит эта женщина. Она держит кур и обещала зарезать для нас одну и приготовить, чтобы завтра мы могли взять ее с собой. Но на это потребуется время. — Если она держит кур, то у нее должны быть и яйца, — заметила Веста. — Это неплохая идея. Граф повернулся к женщине, и Веста по ее кивку поняла, что яйца действительно есть. — Послушайте, — сказала Веста, — не обижайте эту женщину, просто поинтересуйтесь у нее, не возражает ли она, чтобы яйца приготовила я. Объясните, что я недавно проделала тяжелый путь и желудок мой очень слаб. Я не хочу задеть ее гордость, но уверена, что приготовлю яйца лучше. — Для вас имеет значение, заденете ли вы ее чувства? — переспросил граф. — Конечно, имеет! — резко ответила Веста. — Переведите ей то, что я сказала. Граф перевел, и женщина вяло пожала плечами, словно ей было абсолютно все равно, кто будет готовить. Она вышла в дверь, которая наверняка вела в кухню. Девушка была права, предположив, что там чудовищно грязно. На столах застыли пятна жира, в кухне стоял прогорклый запах, а висящие по стенам кастрюли и сковородки были не правдоподобно грязными. Взяв корзину, хозяйка направилась к выходу из гостиницы, и Веста решила, что та пошла собирать яйца. Через несколько секунд послышалось отчаянное квохтанье — наверное, хозяйка ловила курицу, которую собиралась зажарить им в дорогу. Веста огляделась, думая, с чего бы начать. Найдя сковородку, она последовала во двор за хозяйкой. Ее нигде не было видно, и девушка решила, что женщина побежала в лес за курицей, которая никак не желала быть зажаренной. Как она и ожидала, совсем рядом с гостиницей оказался небольшой, бьющий из скалы ручей. Наверное, здесь хозяйка и брала воду. Но Веста вдруг поняла, что, хотя у нее и хватит сил поставить ведро на камни, наполненное, оно будет слишком тяжелым для нее. Она вернулась в дом и увидела, что граф подкладывает дрова в очаг. — Помогите мне принести ведро, — попросила Веста. Если бы она не ненавидела этого человека, ее позабавило бы выражение его лица в этот момент. — Ведро? — изумленно переспросил он. — Прежде чем пользоваться сковородкой, я должна ее вымыть. Несколько секунд граф непонимающе смотрел на нее, и вдруг лицо его озарилось улыбкой, настоящей дружелюбной, что он впервые перестал казаться Весте таким уж устрашающим. В кухне Веста дала графу тяжелое деревянное ведро. Она могла бы поклясться, что он поднимает ведро впервые в жизни. В заднем дворе гостиницы блеял привязанный к столбу козел, и множество цыплят копались в куче дурно пахнущих отбросов. Рядом кто-то, видимо, хозяин гостиницы, попытался вырастить на крошечном огороде какие-то овощи, но они уныло задыхались от обилия прекрасно чувствующих себя сорняков. Чтобы хоть как-то скрасить унылое запустение этого места, природа украсила его растущим неподалеку кустом шиповника и разнообразными цветами, которые тянули к солнцу свои желтые, белые и синие лепестки везде, где только могли пробиться. Веста направилась к ручью. Граф обратил внимание, что девушка несет сковородку, грязную тряпку и нож, который она взяла с кухонного стола. — Не могли бы вы наполнить ведро и убрать его от водопада, чтобы я могла помыть все это, — попросила девушка. Выполнив просьбу Весты, граф с улыбкой наблюдал, как она с серьезным выражением лица упорно терла кастрюлю, пока не отошла какая-то часть глубоко въевшихся жира и грязи. Длинные ресницы девушки тихонько подрагивали на фоне белоснежной кожи, волосы сияли в лучах пробивавшегося сквозь густые ветви заходящего солнца, и легкий ветерок трепал их нежные завитки. Девушка выглядела почти нереальной, прекрасной нимфой, маленькой богиней, сошедшей с Олимпа, чтобы смущать человеческие существа. — У вас необычное имя, — заметил граф. — Веста была греческой богиней домашнего очага. — То есть богиней огня? Девушка ничего не отвечала, и граф продолжал: — В вашей крови есть огонь, Веста? Большинство английских женщин холодны, как снег в горах. — И много английских женщин вы знали? Если англичане кажутся холодными и сдержанными, то лишь потому, что у нас есть гордость и… достоинство. — Я не говорил об англичанах как о расе. А лишь о женщинах, и в частности о вас. — Почему вас интересуют мои чувства? — настороженно спросила Веста, словно подозревая, что у графа есть какие-то тайные мотивы говорить с ней в подобной манере. — Ну конечно же, меня интересует жена моего повелителя, — ответил граф. — Да… конечно. — Но вы не ответили на мой вопрос. Так вы оправдываете свое имя? В вас действительно есть огонь? — Не думаю… что понимаю… что вы… имеете в виду, — запинаясь, проговорила Веста. — А я думаю, что понимаете. Успели ли вы научиться любить и быть любимой? Может ли мужчина заставить участиться ваше дыхание? Бывают ли ваши глаза полными желания? На секунду Веста усомнилась, что верно расслышала графа. Щеки ее залил яркий румянец, и она сухо произнесла: — Я отказываюсь отвечать на ваш вопрос, граф, даже если бы признала за вами право его задать. Граф тихо рассмеялся. Покончив со сковородкой. Веста принялась за тряпку, которую мыла и отжимала до тех пор, пока она не стала достаточно чистой, чтобы начать полировать ею вымытую посуду. — А теперь не могли бы вы снова наполнить ведро, — сухо попросила Веста. — Я хотела бы помыться, прежде чем лягу спать. — Чистота — залог здоровья, — поддразнил ее граф. — И удобства, — не осталась в долгу Веста. — Конечно, мисс. Не было никаких сомнений, что он смеется над усилиями Весты состряпать для них хоть какой-то обед. — Вы наверняка не ожидали, что вам самой придется готовить свой первый обед в Катонии, — сказал граф. Веста подумала, что он пытается сделать беседу более непринужденной и загладить неловкость, возникшую после его бестактных вопросов. — Конечно, нет! — ответила девушка. — Я ожидала, что меня примут со всеми церемониями в прекрасном замке. — И вам бы это понравилось? — Всегда очень приятно… ощущать свою значимость. Граф удивленно поднял брови, и Веста поспешила объясниться: — У меня пять старших сестер. Мне все время приходилось донашивать за ними платья, сидеть в экипаже спиной к лошадям и делать то, что не хотел делать никто другой. Граф рассмеялся. — И вы решили, что, став членом королевской семьи, получите все внимание и восхищение, о котором мечтали? — Что-то в этом роде. Веста была поглощена полировкой сковороды. — Когда это произойдет, вы, вероятно, будете разочарованы, — предупредил ее граф. — Но почему же? — поинтересовалась Веста. — Возможно, ожидание покажется вам более волнующим, чем реальность. — Сделав короткую паузу, граф продолжал: — У нас в Катонии есть легенда о принцессе, которая заснула на сто лет и была разбужена поцелуем прекрасного принца. — Это сказка о Спящей красавице, и написал ее француз. — Веста рада была возможности продемонстрировать свою начитанность. — Так вот, я часто думаю, что принцессе, возможно, вовсе не понравилось то, что она увидела, и бедняжка пожалела об утраченных снах. — Но она же влюбилась в принца, — возразила Веста. — Во французской версии? Видимо, у катонийской истории другой конец. Веста застыла неподвижно. — Неужели принц… не захотел ее поцеловать? — спросила она. Щеки ее вдруг залил румянец. И как она могла заговорить с графом о столь интимных вещах! Веста отвернулась, сердясь на себя за подобную импульсивность, и снова выполоскала и почти с остервенением отжала тряпку. Почувствовав ее напряжение, граф поинтересовался: — Вы действительно умеете готовить? — Ответите на этот вопрос после обеда, — выдавила из себя Веста. — Должна признаться, я предпочла бы использовать для этого лучшую посуду. Граф поднял тяжелое ведро, которое текло при каждом шаге, и понес его к гостинице. Навстречу им появилась хозяйка с курицей в руках. Она сказала что-то, по тону показавшееся Весте дерзким, а граф перевел: — Она поймала старую курицу. Даже для самого принца она не принесла бы в жертву одну из своих молодок. — Уверена, что его высочество сильно огорчил бы подобный недостаток патриотизма, — улыбнулась Веста. Женщина прошла мимо них в кухню. — Наверное, вам стоит устроиться поудобнее у камина, — сказала Веста. — Если мне снова понадобится помощь, я позову вас. — Вы очень любезны, — в голосе графа звучал сарказм, но он покорно проследовал в комнату. Кроме курицы, женщина принесла с собой несколько яиц. Некоторые выглядели грязными и старыми. Веста предусмотрительно разбила их по отдельности, обнаружив, как она и ожидала, несколько тухлых. Вскоре граф услышал из кухни смех и, когда Веста появилась на пороге комнаты, спросил, что показалось ей таким забавным. — Это нашей хозяйке кажется забавным, что я зажимаю нос, обнаружив тухлое яйцо. Мы прекрасно изъясняемся на языке жестов. Она протянула графу миску с грибами. — Я хотела спросить, какие из этих грибов, найденных мною возле гостиницы, являются съедобными. Мне кажется, хотя я и не уверена, что вот эти красные — ядовитые. — И вы правы! — воскликнул граф. — Это аминита мускария. Они растут в сосновых лесах. Даже если эти грибы и не убьют нас, нам предстоит провести весьма неприятную ночь. — Так я и думала. А вот эти? Она показала еще два гриба, коричневых с желтыми пятнами. — А это суллиус элеганз, — сказал граф. — Их широко используют в Катонии. Они очень вкусны, если их правильно приготовить. — Это вызов? — улыбнулась Веста, снова удаляясь в кухню.. Примерно через час она появилась на пороге с блюдом и двумя тарелками. Поставив все это на стол, она побежала на кухню и принесла две вилки. — Я помыла их, — успокоила она поморщившегося графа. Разделив омлет ложкой, она положила большую часть графу. — Ешьте быстро, пока он горячий. Лицо ее раскраснелось от жара плиты, белокурые локоны падали на лоб. Девушка выглядела юной и такой красивой! Граф долго рассматривал ее, прежде чем взяться за вилку и приступить к омлету. Он сразу понял, что кушанье просто великолепно. Омлет был очень легким, с золотистой корочкой и грибами, тушенными предварительно в козьем молоке. — Поздравляю! — воскликнул граф. — Я и не подозревал, что вы настолько талантливы! — Мама всегда говорила, что мы не должны просить слуг о том, что можем сделать сами. И, честно говоря, мне нравится готовить. — Не думаю, что шеф-повар дворца обрадуется вашему появлению на кухне. — Ничего, возможно, мне еще представится случай продемонстрировать свое искусство. Говоря это. Веста думала о конных экспедициях, которые они будут предпринимать вместе с принцем. Но потом подумала, чувствуя, как защемило сердце, что принц, возможно, и не захочет ездить с нею на прогулки. Покончив со своей порцией омлета, она собрала тарелки и ушла в кухню. Затем девушка вернулась, неся еще одно блюдо и две подогретые тарелки. — Еще еда? — удивился граф. Он успел обнаружить в буфете несколько бутылок красного вина, которое пили крестьяне Катонии, и налил стакан для Весты. — Боюсь, мое» меню ограничено двумя блюдами, — пошутила девушка, — и я не знаю, как ваш серый хлеб сочетается с такой сугубо английской пищей, но у вас есть возможность попробовать все самому. Веста поставила блюдо на стол. Оно приятно пахло сыром, и граф не заставил себя уговаривать. Веста обнаружила на кухне не только серый хлеб, но и козий сыр, приготовленный хозяйкой какое-то время назад. Он был очень жестким, но, тонко нарезав его и добавив две луковицы, сорванные в огороде, и немного козьего молока. Весте удалось приготовить некое подобие английского сырного пирога. Она с тревогой смотрела на графа, пробующего блюдо. — Чудесно! — воскликнул он. — Надеюсь, вы позовете меня как-нибудь на обед. Разумеется, когда будете готовить сами. — Мне кажется, козий сыр плавится не очень хорошо, — скептически заметила Веста. — Но я так голодна, что мне он кажется вкусным. — И мне тоже, — искренне признался граф. — Поздравляю вас, мисс. Немногие женщины, не говоря уже о принцессах, могут приготовить столь вкусную пищу за такое короткое время и с таким ограниченным набором продуктов. Веста улыбнулась ему, впервые забыв на секунду о своей ненависти. — Как это мило с вашей стороны — так высоко оценить мое искусство, — сказала она. — Если нам предстоит умереть от несвежей пищи, это будет не моя вина. С ужасом думаю о том, что приходится переносить рядовым постояльцам этой гостиницы. — Вообще катонийцы — аккуратный народ. Но здесь уединенное место, в этой гостинице почти не бывает постояльцев, а тех, кто заглядывает сюда, как правило, интересует только выпивка. Муж этой женщины гораздо больше зарабатывает за счет охоты, чем от содержания гостиницы. — Уверена, что немногие захотели бы здесь поужинать, — заметила Веста. — Разве что ужин готовили бы вы, — снова сделал ей комплимент граф. — Я задумывалась над тем, что станет со мной, если никто так и не приедет меня встретить. Деньги рано или поздно кончатся. Я предполагала, что придется работать в апельсиновых садах, чтобы было чем заплатить за хлеб и кров, но теперь понимаю, что могла бы претендовать на должность повара. Например, я с удовольствием попробовала бы приготовить яично-лимонный соус, которым была приправлена моя рыба за ленчем. — Я вижу, вы весьма практичны. Веста улыбнулась. — Хотелось бы мне, чтобы это было так! Мама всегда ругала меня за то, что я витаю в облаках. — И о чем вы обычно думаете, когда всем кажется, что вы витаете в облаках? — поинтересовался граф. Снаружи сгущались сумерки, комнату с закопченными окнами освещал тусклый свет. Огонь отбрасывал длинные тени, и почему-то казалось удивительно легко разговаривать, не испытывая друг к другу враждебности. — О многих… вещах, — ответила графу Веста. — Расскажите мне, о чем вы думали сегодня, когда мы ехали, — попросил он. Весте не хотелось признаваться графу, что она все время думала о принце, поэтому она быстро произнесла: — Когда я смотрела на цветы — никогда не видела столько прекрасных цветов, — я думала, что они наверняка живые, как и мы с вами. — Она сделала паузу и продолжала: — А значит, наверное, жестоко… срывать их. Но мы делаем это, цветы умирают, и им, возможно, так же больно, как людям, когда их убивают. Вестой вдруг овладели дурные предчувствия. Как это ей пришло в голову делиться своими тайными мыслями, да еще не с кем-нибудь, а с этим ужасным графом. Она ожидала, что он рассмеется, и это было подобно ожиданию удара. Веста заранее чувствовала боль! Но граф лишь произнес тихо: — Многие буддисты верят, что так оно и есть. И точно так же, как они не отнимут жизнь у человека, они никогда не сорвут цветок. Веста посмотрела на него через стол горящими глазами. — А мне казалось… что только я… думаю о таких вещах. — Я уверен, что по мере того, как люди развиваются духовно и становятся более зрелыми, они задумываются над одними и теми же вечными ценностями, — сказал граф. Веста помолчала, думая над его словами. Затем воскликнула: — Это… самая замечательная вещь… какую я только слышала в своей жизни! — и выбежала из комнаты. Она вернулась не скоро, но графу слышны были голоса и смех в кухне. Эти две такие разные женщины умудрялись как-то понимать друг друга. Веста вошла в комнату в сопровождении хозяйки гостиницы, которая несла зажженную свечу. — Она хочет показать мне дорогу в мою спальню, — сказала Веста графу. — Я принесу вам наверх ведро с водой, — сказал граф, вставая и направляясь в кухню. Когда он вернулся, обе женщины карабкались вверх по лестнице. — Вам оказана большая честь, — сказал граф. — Свечи в этих местах — настоящее сокровище. Люди стараются, лечь спать до темноты. — Я очень благодарна, — улыбнулась Веста. Наверху было всего две спальни. Перекошенные двери не закрывались до конца. Веста прошла вслед за женщиной в первую спальню и тут же поняла, почему ей необходима зажженная свеча. Окно, в котором отсутствовало стекло, было занавешено грязными тряпками; сюда не проникали ни свет, ни воздух. У стены стояла кровать из грубого неполированного дерева. Напротив находился столик с тазом для умывания. Больше в комнате не было ничего, даже стула. С первого взгляда Весте стало ясно, что одеяло на кровати не только дырявое, но и чудовищно грязное. Граф налил немного воды в таз для умывания и поставил ведро на пол. — Спокойной ночи, мисс, — сказал он и вышел из комнаты. Веста подумала, что граф опять как-то неприятно улыбается. Когда они вместе ели приготовленный ею обед, она забыла о своей ненависти к этому человеку, но сейчас ненависть эта нахлынула на нее с новой силой. Веста была уверена: граф злорадствовал по поводу того, что ей придется ночевать в самой грязной и отвратительной комнате, какую только можно себе представить. Здесь пахло пылью, грязью и потом предыдущих постояльцев. В постели наверняка водились блохи, если не что-нибудь похуже. Хозяйка поставила свечу на стол. — Спокойной ночи, — сказала она, улыбаясь, и даже присела в подобии реверанса. — Спокойной ночи и спасибо вам, — ответила Веста. Пламя свечи отбрасывало на потолок странные тени. Веста с ужасом взглянула на кровать, затем подошла к тазу и умылась холодной водой. После этого она придирчиво оглядела полотенце и решила, что ничто не заставит ее воспользоваться им. Вместо этого Веста вынула из кармана платок. Она едва закончила вытирать лицо, когда раздался пук в дверь — Кто там? — спросила Веста. — Я принес вам ваши вещи из седельного мешка, вы забыли о них, — послышался голос графа. — О, действительно забыла. Спасибо вам большое! Открыв дверь, она приняла от графа сверток. — Спокойной ночи, мисс, — произнес он, кланяясь. — Надеюсь, вы хорошо выспитесь. — Я тоже желаю вам приятных снов, граф, — ответила Веста. За закрытой дверью послышались шаги — граф направлялся в свою комнату. Девушка крепко прижала к груди узел со своей прелестной ночной рубашкой. Но она вовсе не собиралась раздеваться среди всей этой грязи. К тому же Веста почувствовала, что в комнате становится холодно. Она слышала, как ходит за стеной граф. И неожиданно в голову ей пришло очень простое решение. Она присела на край кровати, постелив под себя плащ, чтобы не испачкалась юбка. Затем подождала, пока стихнут звуки в соседней комнате. Сняв туфли из лайковой кожи. Веста собрала все, что у нее было, включая зубную щетку, и тихонько открыла дверь. Держа в руках туфли и стараясь ступать как можно тише, она спустилась по лестнице в комнату с очагом. Огонь все еще пылал — граф подбросил побольше дров. Веста сложила все свои пожитки на одной скамье и легла на другую, накрывшись плащом. Без подушки спать было очень неудобно. Через какое-то время Веста встала, чтобы подбросить дров в огонь. Она старалась двигаться как можно тише, чтобы ее не услышали граф и хозяйка. Девушка сняла жакет от костюма и положила его под голову. Скамейка была жесткой, но от огня исходило приятное тепло, и Веста внезапно поняла, что очень устала. Ей так много пришлось сегодня пережить: волнения по приезде, отчаянную борьбу с графом, страх во время горного перехода. Глаза Весты закрылись словно сами собой, и она не заметила, как уснула.Глава 4
Ее разбудил звук упавшего в огонь полена. Открыв глаза. Веста увидела, что она не одна. На лавке с другой стороны от очага сидел граф. Он смотрел на девушку в упор, и она подумала, что, возможно, ее разбудил именно этот настойчивый взгляд. Несколько секунд Веста смотрела на него полусонным взглядом, затем пролепетала, прежде чем снова погрузиться в сон: — Я… думала… что вы… орел… но вы… спасли меня. — Орел? — хрипло переспросил граф. — Я… падала, — пробормотала Веста, глаза ее закрылись, и она вернулась к своим снам. Проснувшись утром. Веста увидела, что сквозь грязные окна в комнату проникает дневной свет. Несколько секунд девушка не могла вспомнить, где находится. Потом она увидела тлеющие в камине угли. А напротив, на другой скамье спал, вытянувшись, граф. Веста постаралась встать очень тихо, чтобы не разбудить его. У нее затекла одна нога — скамья была очень жесткой, — но тем не менее Веста отлично проспала всю ночь и проснулась свежей и полной энергии. Посмотрев на графа, она увидела, что он снова снял шейный платок и расстегнул рубашку. В то же время Веста не могла не заметить, что, расслабившись, граф выглядит куда более молодым и менее грозным. «Наверное, — подумала она, — это потому, что у него закрыты глаза». Перекинув через руку плащ, она подняла сверток с вещами, который граф положил на пол, и тихо двинулась к лестнице. Ступеньки скрипели под ее тяжестью, но когда она, поднявшись, посмотрела вниз, граф все еще спал. Веста прошла в комнату, где должна была ночевать. Здесь пахло еще хуже, чем накануне ночью. Отодвинув закрывавшую окно тряпку, Веста впустила в комнату свежий воздух и первые лучи солнечного света. Надо было привести себя в порядок, прежде чем они с графом продолжат путь. Может быть, сегодня они доберутся до Диласа, и ей не хотелось бы выглядеть замарашкой. На столе стоял таз с водой, которой она умывалась вчера. Ведро было наполовину полным. Веста подошла к окну, убедилась, что внизу нет ничего, кроме кустов, и выплеснула грязную воду. Затем она разделась, тщательно следя за тем, чтобы одежда лежала не на полу, который не мыли, вероятно, годами, а поверх плаща. Умывшись холодной водой и почувствовав прилив бодрости и свежести, Веста вытерлась ночной рубашкой. — Когда я прибуду в Дилас, кто-нибудь, надеюсь, одолжит мне рубашку, пока прибудет мой багаж, — тешила себя Веста. Затем она снова оделась, расчесала волосы и попыталась сделать прическу перед прикрепленным к стене осколком зеркала. Припудривнемного нос. Веста спустилась вниз. Утренний туалет занял у нее порядочно времени, поэтому девушка не удивилась, обнаружив, что комната пуста. Она направилась на кухню и увидела идущего ей навстречу графа. — Вы рано встали, — прокомментировал он. — Хотела привести себя в порядок, — ответила Веста. — Выглядите вы очень элегантно. — Веста не была уверена, что слышит комплимент, а не критику. Хозяйка гостиницы варила им на завтрак яйца. Веста не поспела вовремя, чтобы помешать им перевариться, но жаловаться было бы невежливым. Старая курица — вечером Веста научила хозяйку, как лучше ее приготовить — оказалась достаточно мягкой и вкусной. Лук и молоко, которые добавила к ней Веста, придали курице нежный вкус. Девушка вынула курятину из жаровни и, не найдя ничего чистого, во что можно было бы ее завернуть, использовала для этого бумагу, в которую была завернута ее одежда. Больше с собой взять было нечего, но Веста надеялась, что по дороге им снова, как вчера, попадутся апельсиновые деревья. Граф быстро позавтракал яйцами и серым хлебом без масла, и, хотя он молчал, у Весты сложилось впечатление, что ему хочется поскорее покинуть это место. — Нам сегодня предстоит долгий путь? — спросила она. — Зависит от обстоятельств, — ответил граф. — Я давно не ездил этой дорогой. Снега и торосы меняют ее год от года почти до неузнаваемости. Веста подумала, что граф снова хочет напугать се, и укрепилась в своей мысли, когда, оседлав коней, граф спросил: — Вы уверены, что не хотите вернуться назад, мисс? Теперь Весте уже казалось, что он скорее дразнит, чем пугает ее, она ответила абсолютно серьезно: — Как я уже говорила вам, граф, я намерена добраться до Диласа. На самом деле, даже если бы Весте хотелось вернуться, она не смогла бы вновь пережить путешествие над обрывом. Граф расплатился с хозяйкой гостиницы, которая с улыбкой пожелала им счастливого пути. Веста протянула женщине руку и сказала на ломаном катонийском: — Большое вам спасибо. Женщина что-то спросила, и Веста повернулась к графу, который перевел: — Она спрашивает, хорошо ли вы спали этой ночью. — Скажите ей, что все было замечательно. Граф поднял брови и сказал по-английски. — А я думал, вы — правдивая девушка. — Это правда. Я действительно отлично спала, и вы это знаете. Он передал женщине слова Весты, и та с довольным видом сложила на груди руки, а затем присела в реверансе, снова желая своим гостям счастливого пути. Хозяйка махала им вслед, пока они не скрылись из вида. — Она сделала все, что могла, — сказала Веста, обращаясь словно к самой себе. — Вы очень снисходительны, — отозвался граф. — Благие намерения тоже имеют цену, и не стоит ждать от людей слишком многого. Веста вспомнила, что говорили про нее отец и мать, и задумчиво произнесла: — Я не должна ждать от людей слишком многого. — Чтобы вас не постигло разочарование? — в голосе графа слышались нотки иронии. Веста ничего не ответила. Она думала о том, что, прибыв в Дилас, не надо ждать слишком многого от принца. Может быть, он и не влюбится в нее с первого взгляда, но если они сумеют стать хорошими друзьями, возможно, любовь придет позже. Трудно выходить замуж без любви. Тропинка под деревьями напоминала ту, по которой они ехали вчера. Поднималось солнце, день обещал быть жарким. Веста сняла шляпу и перчатки. Шляпу она положила перед собой, перчатки засунула в карман жакета. Она знала: мать никогда не одобрила бы подобных вольностей. Но здесь, в лесу, ее никто не видел, и вскоре Веста решила снять и жакет. Теперь она понимала, почему граф ездил без шейного платка. Кони шли ровным шагом, видно было, что они привыкли к долгим переходам и не скоро устанут. Веста предалась мечтам. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь зеленые кроны, вызывал в памяти воспоминания о древнегреческих мифах. Наверное, все это можно было рассказать и о Катонии. Она уже начинала испытывать голод, когда граф решил наконец устроить привал. — У меня такое чувство, — сказал он, — что пора съесть эту так называемую курицу, пока она не состарилась еще больше в моем седельном мешке. — Признаюсь, я проголодалась, — ответила Веста. Спешившись, она отпустила лошадь и вдруг вскрикнула от восторга. Деревья в этом месте были реже, и глазам ее открылась залитая солнечным светом поляна, покрытая травой и цветами. И вдруг Веста увидела среди цветов ягодки земляники. Она побежала к ним, восторженная, словно ребенок. — Земляника! Я была уверена, что мы найдем ее здесь. Веста попробовала ягодку. Она была сладкой и теплой от солнца. Затем, набрав горсть земляники, девушка вернулась к дереву, под которым устроился граф, положив рядом нарезанную курицу. Веста положила землянику на бумагу, в которую был завернут их ленч, и сказала: — Позже пойду наберу еще. Но сначала давайте поедим курицу. — Будь я лучшим натуралистом, — сказал граф, — я нарвал бы для вас дикого салата. Что касается флоры моей страны, образование мое оставляет желать лучшего. — Когда я только приехала, — призналась Веста, — мне пришла в голову мысль, что надо бы получше изучить растения Катонии. — Почему? — Моя мама увлекается медицинскими травами, делает из них бальзамы и лосьоны. У нас дома есть травяной садик. Он был засеян еще во время правления Генриха Восьмого. Откусив кусок курятины, девушка продолжала: — Курица была бы гораздо вкуснее, если бы мне удалось найти базилик. Не знаю, как он называется по-катонийски. — Вам надо посмотреть кулинарную книгу, — улыбнулся граф. — Во дворце большая библиотека? — поинтересовалась Веста. — Да, библиотека достаточно обширна. Покойный принц Андреас, отец его высочества, очень любил читать. — Это просто замечательно, мне понадобится много читать, чтобы освоить ваш язык. — Я вижу, — заметил граф, — вы действительно собираетесь здесь поселиться. Щеки девушки залил румянец гнева. — А вы все еще надеетесь отослать меня домой? Очень мило с вашей стороны, но ничто не заставит меня изменить своих планов. — Ничто? — переспросил граф. — Только смерть принца, — ответила Веста. — Вы действительно думаете, что революционеры могут его убить? Граф пожал плечами. — А это очень вас опечалит? Вопрос застиг Весту врасплох, и она ответила запинаясь: — Ну, я была бы… расстроена. — Потеряв мужа, которого никогда не видели? Веста собралась было ответить ему, но у нее появилось ощущение, что граф специально хочет поставить ее. в неловкое положение. — Мне кажется, граф, — холодно произнесла девушка, — вы снова пытаетесь выяснить то, что вас не касается. Она старалась говорить как можно официальнее, но это было довольно трудно, когда они сидели бок о бок в лесу, делясь кусками курятины. — Как вы жестоки, мисс, — в глазах графа застыла улыбка. — Я пытаюсь вести себя… правильно. А с вами это очень непросто. — Тогда я искренне извиняюсь. Весте показалось, что граф говорит серьезно. Она отвела глаза и сказала: — Я чувствую себя одинокой и немного скучаю по дому. Когда корабль уплыл, я потеряла последнюю связь с Англией. Я стараюсь полюбить Катонию. Ведь ей предстоит стать моей родиной «. Она старалась говорить спокойно, но голос ее дрожал. После паузы граф ответил таким тоном, каким еще ни разу с ней не говорил: — Прошу извинить, если мое поведение сделало вашу задачу более трудной. Веста никогда не умела долго сердиться, особенно если люди извинялись за свои оплошности. Она улыбнулась графу и поднялась на ноги. — Пойду попробую собрать еще земляники. Там, на солнышке, наверняка есть еще ягоды. Граф смотрел вслед Весте. Она оказалась права — на поляне под зелеными листьями было множество нежных красных ягод. Веста набрала целую горсть и, когда ягоды перестали помещаться в ладони, решила, что лучше отнести их графу. Оглянувшись, она обнаружила, что отошла довольно далеко от места их привала. Веста направилась назад, но тут в траве послышался странный шипящий звук, и девушка увидела черную змею. Она застыла неподвижно, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. Почти непроизвольно у Весты вырвался тихий вскрик. И тут же она увидела краем глаза, что граф вскочил на ноги. — Что такое? — спросил он. Змея агрессивно зашипела, и Веста подумала, что, продолжая кричать, она только разозлит ее еще сильнее. Она смутно помнила, что при встрече со змеей лучше стоять абсолютно неподвижно. Девушка замерла с земляникой в руках, не в силах отвести взгляд от змеи. Змея словно негодовала по поводу вторжения на ее территорию. Она подняла голову, раздвоенный язычок быстро мелькал в пасти, глаза налились злобой. Веста видела, как движутся» чешуйки на спине змеи, и ей казалось, что та готова кинуться на нее в любой момент. Граф дошел до опушки и сразу понял, почему замолчала Веста. Со скоростью, поразившей девушку, он кинулся к лошади и достал что-то из седельного мешка, а затем направился к Весте. — Стойте спокойно, не двигайтесь, — приказал он. При звуках его голоса змея повернулась Вт его сторону, и граф застрелил ее одним метким выстрелом из револьвера. Эхо выстрела отдалось в горах. Веста увидела, как шевелится хвост змеи, хотя голова ее уже расплющена. Подхватив Весту на руки, граф перепрыгнул вместе с ней через змею. Затем он опустил девушку на землю и заглянул в ее бледное лицо. — С вами все в порядке? — спросил он. — Змея не тронула вас? — Со мной… все в порядке, — выдавила из себя Веста и, повернувшись, пошла прочь. «Я не должна показывать своих эмоций, — строго повторяла себе девушка. — Я должна сохранять спокойствие. Граф сочтет меня дурно воспитанной, если я покажу, что испугалась змеи». Звук выстрела все еще гремел у нее в ушах. Дойдя до лошади, она почти повисла на седле, не в силах держаться на ногах. Сзади послышались шаги графа. Он подошел к своей лошади и вынул из мешка красный пояс, какие Веста видела на катонийцах в Йено. Граф надел пояс и засунул за него пистолет. Веста еще раньше догадалась, что этот пояс предназначен для пистолета или ножа. Затем граф подошел к ней. — Я должен был предвидеть, что в это время года в траве встречаются змеи, — сердито произнес он. — Я проявил преступную неосторожность, во-первых, не предупредив вас и позволив гулять одной, а во-вторых, не надев пояс с пистолетом. Такое больше не повторится. — Змея была… ядовитой? — с замиранием сердца спросила Веста. — Да, черт возьми! В Катонии много змей, укусы которых абсолютно безвредны, но черные — очень ядовиты. Говоря все это, граф поднял Весту и усадил ее в седло. — Лучше поторопиться вернуться к цивилизации. За эти сутки мы оба успели насладиться простотой и близостью к природе так, что этого нам хватит на всю оставшуюся жизнь. Он вскочил на лошадь и пустил ее быстрым шагом. Теперь деревья перемежались огромными валунами. Граф время от времени смотрел вверх, словно хотел что-то разглядеть. Тропинка стала шире, и Веста смогла ехать рядом с графом. — На что вы смотрите? — спросила она. — Ни на что конкретно. Но в этих местах надо держать ухо востро. У этих гор дурная репутация. А выстрел из пистолета здесь слышно на много миль вокруг. — Что значит «дурная репутация»? — поинтересовалась Веста. Говоря это, она увидела людей, бегущих к ним из леса. Рука графа потянулась к пистолету, но он тут же понял, что в лесу наверняка прячется не меньше десятка мужчин. Ему не справиться со всеми. Мужчины приблизились, и Веста увидела, что одеты они в белые хлопковые туники и овчинные жилеты — меховые или дубленые. У большинства были жирные длинные волосы, усы и бороды. В руках мужчины держали колья, и на всех были красные пояса с ножами, похожие на пояс графа. Они подходили все ближе, пока граф и Веста, остановившие лошадей, не оказались в плотном кольце. — Что вы хотите? — спросил граф. Один из мужчин ответил ему на диалекте, которого Веста не в состоянии была понять. Но что бы он там ни сказал, граф энергично запротестовал. — Мы — мирные путешественники. И просим только дать нам беспрепятственно следовать дальше. И снова тот же мужчина заговорил грубым голосом. Веста подумала, что это весьма неприятный тип — щеку его рассекал жуткий шрам, придавая лицу зловещее выражение. Один из мужчин взял под уздцы лошадь Весты, другой — лошадь графа. — Что… происходит? — испуганно спросила Веста. — Они настаивают на том, что должны отвести нас к своему вожаку, — ответил по-английски граф. — Своему вожаку? — удивленно переспросила Веста. — Это повстанцы, — угрюмо объяснил граф. — Думаю, нам придется им подчиниться. Двое мужчин достали из карманов грязные платки. Один из них потянулся к Весте. Веста с отвращением отшатнулась — ее тошнило от одной мысли о прикосновении этих грязных рук. Тогда граф быстро сорвал с шеи платок. — Они хотят завязать нам глаза, — объяснил он. — Но я сказал им, что вы моя жена и никто не должен прикасаться к вам, кроме меня. Поэтому я сам завяжу вам глаза. Не спешиваясь, граф наклонился к Весте и завязал платок у нее на затылке. — Постарайтесь не пугаться, — тихо посоветовал он. Но Веста понимала, что граф лишь пытается ее приободрить, а на самом деле они попали в очень неприятную и явно опасную ситуацию. Девушка представила себе, как завязывают глаза графу, потом услышала, как повели его коня, за ним двинулась ее лошадь, а Весте оставалось только стараться удержаться в седле и думать, что будет дальше. Пока они ехали, мужчины почти не переговаривались между собой. Веста не видела их, и затянувшееся молчание казалось ей зловещим. Уж лучше бы они говорили, а она попыталась бы понять хоть слово. Они съехали с тропинки и теперь поднимались вверх по склону горы. Шли зигзагами, как казалось Весте, обходя деревья, но вскоре деревья, должно быть, остались позади, потому что теперь Веста слышала цокот копыт по камням. Она с испугом подумала, не идут ли они снова над отвесной скалой, как вчера. Граф не говорил с ней, но Веста чувствовала, что он едет впереди. Однажды он попытался заговорить с главарем. Веста поняла слово «деньги»и догадалась, что граф предлагает заплатить за их свободу. «Наверное, они захватили нас ради выкупа», — подумала девушка. Бандит что-то быстро и резко ответил. Веста не поняла ни слова, но решила, что, видимо, судьбу их должен решить предводитель шайки. Они шли и шли, вперед и вверх. Кони тяжело дышали от усталости — подъем был крутым. Прошло, должно быть, несколько часов, а они все поднимались вверх, пока не раздался наконец резкий окрик. Кони остановились, и Веста почувствовала, как сильные руки снимают ее с седла. Она стояла в нерешительности, не зная, можно ли снять повязку. Затем Веста услышала слова графа: — Дайте мне руку. Девушка нашла протянутую руку. — Они… не причинят нам зла? — Надеюсь, что нет, — ответил граф. Но Весте показалось, что он не уверен в этом. Их повели вперед. Веста от души надеялась, что не споткнется и не упадет. Затем кто-то заговорил, и граф перевел, что они могут снять повязки. Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли — но не к свету, как ожидала Веста, а к сумеречному полумраку пещеры. Это была огромная пещера в скале, освещенная падавшим снаружи, от входа, светом и двумя пылающими факелами. Веста с интересом разглядывала стоящих вокруг людей. Они с графом оказались в самом центре пещеры, а вокруг сгрудилось около тридцати человек — мужчин и женщин, одетых так же, как те, кто захватил их. Еще здесь были болезненного вида дети. Женщины выглядели так неопрятно! Весте трудно было поверить, что она видит существа одного с ней пола. Но вот взгляд ее остановился на человеке, который наверняка являлся их главарем. Это был огромный мужчина, куда крупнее остальных, в волосах его просвечивала седина, глаза казались яркими и проницательными, на лице было множество шрамов, а нос, должно быть, когда-то перебили, и он сросся не правильно. Главарь говорил грубо, но граф отвечал ему холодно и спокойно. Веста знала: он объясняет, что они обычные путешественники, занятые лишь своим делом. Граф сделал жест в сторону девушки, наверное, объяснял, что она — его жена. Главарь, видимо, пошутил и сам захохотал над своей шуткой, но граф даже не улыбнулся. Затем главарь сказал что-то своим людям, и они стали переговариваться между собой. Один или два положили руки на рукоятки торчащих из-за пояса ножей. И Веста впервые испугалась по-настоящему. Тут граф стал вдруг очень красноречив. По тону его было слышно, что он угрожает, уговаривает, просит, но явно получает на все свои предложения неудовлетворительные ответы. Веста снова поняла слово «деньги». Ею владела странная уверенность, что деньги главаря не интересуют. Наконец, когда стало ясно, что переговоры ни к чему не приведут, граф попросил разрешения объяснить Весте, что происходит. Главарь кивнул. Граф повернулся к девушке, и выражение его лица заставило ее содрогнуться. — Что они хотят с нами… сделать? — Мне предстоит умереть, — ответил граф. — Эти люди говорят, что мы вторглись на их территорию и они должны меня убить. Веста попыталась сказать что-то, но слова отказывались слетать у нее с языка. Граф продолжал: — Они обещают сохранить вам жизнь, если вы станете женой — это приличное выражение для того, что они хотят на самом деле — главы отряда, который привел нас сюда. Он — брат главаря. Несколько секунд до Весты не доходил смысл слов графа. Затем, вспомнив мужчину с неприятным взглядом и шрамом на щеке, она произнесла голосом, в котором, как ни странно, не слышалось дрожи: — Тогда вы должны меня убить. — Конечно, — ответил граф, глядя ей прямо в глаза. — Как вы… сделаете это? — спросила Веста. — Они отобрали пистолет, — сказал граф. — Но у меня за поясом есть нож. Веста глубоко вздохнула. — На теле есть место, — прошептала она. — Кажется… между грудей. — Я знаю. — Я не хочу… кричать и стонать перед этими… — Нет, конечно, нет. Веста вдруг подумала, что все это просто не может происходить с ней. Не может быть правдой! Удивительно, но она чувствовала себя странно спокойной. Словно от шока атрофировались все ее чувства, и ей было почти все равно, что она должна умереть. — Я попрошу у них разрешения проститься с вами, — сказал граф. — Они наверняка будут ждать проявления чувств, заламывания рук. Эти люди любят такие вещи. Он повернулся к главарю. Тот ответил на вопрос положительно. — У нас есть три минуты, — сказал граф Весте. — Расстегнитесь, а потом обнимите меня за шею. Это прикроет мою руку, и я смогу достать нож. Когда я буду готов, я поцелую вас и одновременно ударю. Понимаете? — Понимаю, — кивнула Веста, глядя ему прямо в глаза. Она расстегнула пуговицы жакета, шагнула к графу и обвила его за шею руками. Веста впервые была так близка с мужчиной, и нечто внутри нее отказывалось понимать, что это также и ее последний раз. Она чувствовала, как бьется сердце графа и как дрожит его рука, обвившая ее талию. Затем Веста почувствовала, как он достал что-то из-за пояса. — Мы должны продолжать разговор, — сказал граф. — Они не поймут слов и решат, что мы обмениваемся прощальными нежностями. — Как они… убьют вас? — спросила Веста. — Зарежут, — сказал граф. — А впрочем, не все ли равно, как умирать, если уж тебе предстоит умереть. — Вы убедитесь… что я мертва… прежде чем они покончат с вами? Я не хочу… остаться среди них живой. — Я обещаю, что вы умрете, — прошептал в ответ граф. — Боли не будет. Главарь сказал что-то, и Веста поняла: он сообщает им, что у них мало времени. Люди сомкнулись вокруг Них плотным кольцом. Мужчины, женщины, дети — все внимательно смотрели на происходящую на их глазах драму. — Вы готовы? — спросил граф. — Я… готова, — прошептала Веста. — Тогда целуйте меня в губы, — и Веста почувствовала, как рука его движется вверх. Она знала, что нож мгновенно проткнет ее тело и ее ждет смерть — быстрая, легкая смерть. Веста глубоко вздохнула, моля бога, чтобы у нее достало мужества не закричать. — Помоги мне… господи. Руки ее все крепче обнимали за шею графа. И тут напряженную тишину разорвал вдруг душераздирающий крик. Он был таким ужасным, что граф и Веста инстинктивно оглянулись. Кричала женщина, и указывала она не на них, а на ребенка, стоявшего у их ног. Это был мальчик примерно полутора лет, маленький и бледный, но сейчас личико его побагровело, глаза выкатились из орбит — было ясно, что ребенок отчаянно пытается вдохнуть воздух, но что-то мешает ему. Несколько секунд все смотрели на мальчика, а женщина все кричала и кричала. Вдруг Веста быстро отпустила графа, подхватила ребенка на руки и перевернула его вверх ногами. Несколько секунд она держала его так, пока что-то не выпало из его рта и не стукнуло об пол. Это был камушек! Когда Веста подняла ребенка, женщина перестала кричать, и поэтому звук падающего камня был слышен очень отчетливо. Кричавшая женщина кинулась вперед и подобрала его. Она держала камень в руке, а Веста поставила малыша на пол, и он тут же зашелся в плаче — это был громкий, протестующий рев испуганного ребенка. Но мать не обращала на него внимания. Она показала всем камень, лежащий у нее на ладони. Затем женщина опустилась перед Вестой на колени и поцеловала ей руку, вновь и вновь повторяя что-то срывающимся голосом. Веста посмотрела на графа, и как только она это сделала, тишина пещеры разорвалась гулом голосов. К ним подошел главарь разбойников. Он сказал что-то своим людям, и те замолчали, а главарь разразился потоком слов, которые Веста не понимала. Но она видела, как бандит улыбается и кланяется ей. Мать ребенка продолжала целовать ее руку, а другая женщина взяла мальчика на руки и попыталась его утешить. — Главарь говорит, что вы спасли его единственного сына, — тихо сказал граф. — У него восемь дочерей, но этот мальчик — его единственный наследник. — В голосе графа слышалось облегчение. — Мы больше не пленники, — продолжал он. — И нам не придется умирать. Мы его гости, и он устроит в нашу честь праздник. Веста обескураженно смотрела на графа. Она тихонько покачнулась, но граф обхватил ее за плечи. — Все в порядке, — сказал он. — Самое страшное позади. Вы спасли нас обоих. Веста глубоко вздохнула. Оцепенение, от которого ей казалось, что все происходит во сне, начинало проходить. Но даже сейчас Веста до конца не осознавала, что только что была на волосок от смерти. Женщины засуетились вокруг, получая какие-то указания от главаря. — Что происходит? — спросила Веста. — Они собираются зарезать козла. И когда мы съедим его, то окажемся гораздо ближе к смерти, чем только что были. Веста понимала, что граф пытается смягчить с помощью иронии ужас происшедшего. — Полагаю, вы бы с удовольствием присели, — продолжал Граф, — но это место обставлено скудновато. Он оглядел пещеру и обнаружил, что сиденья расположены вдоль стен и накрыты шкурами животных. Но прежде чем граф успел подвести Весту к одному из сидений, рядом с ними оказалась какая-то женщина. Она была молода, но уродлива и грязна, спутанные волосы падали ей на лицо. Женщина явно страдала от недоедания, а когда Веста посмотрела на ребенка, которого та держала на руках, ей показалось сначала, что ребенок мертв. Маленькое тельце было скрючено, а личико казалось синим. — Что она говорит? — спросила Веста графа. — Она спрашивает, не можете ли вы помочь ей. Но вы ничего не сможете сделать. — Откуда вы знаете, что не смогу? — поинтересовалась Веста. — Было бы ошибкой даже пытаться, — ответил граф. — Ребенок все равно умрет, и в его смерти могут обвинить вас. — Но я должна помочь, если это в моих силах, — твердо сказала Веста. — Что, по ее мнению, не в порядке с ребенком? — Я же сказал вам — не надо, — настаивал граф. — Вы уже свершили тут одно «чудо», так не надо искушать удачу. Выпрямившись, Веста освободилась от обнимающей ее руки графа. — Я хочу знать «, что говорит мне эта женщина! Глаза их встретились. Это напоминало поединок самолюбий. — Пожалуйста, переведите, — настойчиво повторила Веста. — Вы командуете мной? — губы графа искривились. — Если это необходимо. Бандиты они или нет, но эти люди вскоре станут моими подданными. — Очень хорошо, мисс, — со вздохом произнес граф. — Если вы хотите снова навлечь на наши головы гнев главаря, я ничем не могу вам помешать. И он повернулся к женщине. — Она говорит, что этому ребенку четыре дня от роду, но у нее нет молока. И спрашивает, не можете ли вы помочь ей, как помогли ее сестре. Она очень хочет спасти ребенка, тем более что это тоже мальчик. Надеюсь, теперь вы признаете, что ничего не можете сделать? Он снова издевался! — Спросите ее, пыталась ли она накормить ребенка, — велела Веста. Граф повиновался. — Она говорит, что влила ему в рот несколько ложек козьего молока, но мальчик не стал глотать. — Разумеется — в этом возрасте дети не умеют глотать. Вокруг них собрались другие женщины, пытаясь понять, что происходит. — Попросите одну из них, — сказала Веста, — принести немного козьего молока и налить его, если можно, в чистую кастрюлю. — Вряд ли это возможно, — прокомментировал граф. Однако он перевел инструкции Весты, и одна из женщин побежала их выполнять. Веста пощупала ручки ребенка. Они были очень холодными, но ребенок был еще жив, хотя казалось, что это ненадолго. Вернулась женщина с козьим молоком. Оно было парным — прямо из-под козы. Веста достала из кармана одну из своих перчаток. — Мне нужна ложка, — обратилась она к графу. Ей принесли ложку, и Веста налила молока в указательный палец перчатки. Женщины внимательно наблюдали за ней, а теперь вокруг стали собираться еще и мужчины. — От всей души надеюсь, — тихо произнес граф, — что вы знаете, что делаете. Веста не обращала на него внимания. Перчатка была из мягкой замши. Наполнив палец перчатки молоком, Веста отколола от блузки брошь и проткнула небольшую дырочку в коже. Затем она обмакнула перчатку в молоко и прижала к губам ребенка. Секунду ничего не происходило. Потом ротик младенца открылся, и он едва слышно запищал. Веста просунула перчатку между маленьких губок, которые тут же сжали ее. Ребенок сделал сосущее движение, потом еще раз, смелее. Все затаили дыхание. Через несколько минут ребенок уже сосал палец с таким видом, как будто получил наконец долгожданную пищу. А Веста оказалась в настоящей осаде. Казалось, все, кто находился в пещере, нуждались в ее помощи. Граф навел какое-то подобие порядка, приказав женщинам говорить по очереди, а не всем вместе. — Скажите мне, — попросила Веста, — чем питаются эти люди? — В основном мясом, — ответил граф. — Мужчины охотятся в лесу на диких козлов и медведей, которых они особенно любят. Еще они готовят традиционное блюдо из мяса ежа. — А овощи и фрукты? — удивилась Веста. — Я думаю, они не видят в этом необходимости. Веста попросила графа сказать окружившим ее женщинам, что кто-нибудь должен спуститься в долину набрать апельсинов. И следует давать каждому ребенку не меньше одного апельсина в день. Еще она сказала, что им следует собирать землянику, всегда держать в пещере лимоны и во время урожая маслин собирать их столько, чтобы быть уверенными, что всю зиму каждый ребенок сможет получать каждый день хоть по капле оливкового масла. Ее слушали с открытым ртом. Затем граф сказал: — Одна из женщин — она выглядит умнее остальных — спрашивает, что им делать зимой, когда нет овощей и фруктов. Многие из них страдают в той или иной форме цингой. — Посоветуйте им набрать еловых иголок, бросить их в кипящую воду, настоять час и пить по пять чашек в день. — Вы уверены, что это поможет? — удивился граф. — Один русский рассказывал моей матери, что так делают в Сибири. Она объясняла, а женщины кивали, и Веста не сомневалась, что ради блага своих детей эти женщины выполнят все, что она советует. — Они, должно быть, могут достать меду, — сказала она графу. — Если только озаботятся тем, чтобы его собрать. Как вы понимаете, при таком количестве цветов в наших лесах полно пчел. — Скажите этим женщинам, что их мужчины не должны быть трусами — пусть собирают для детей мед. Скажите, чтобы женщины высмеяли их как следует, если они испугаются пчел. Женщины одобрительно засмеялись. — Еще скажите, что дети должны получать круглый год по три ложки меда в день. И они могут добавлять мед в напиток из еловых иголок, чтобы он не был таким невкусным. Весте задавали так много вопросов, что вскоре она устала. Граф взял ее за руку и подвел к одному из сидений у стены. — Я сказал им, что на сегодняшний вечер врачебная контора закрыта. Женщины переговаривались между собой, накрывая посреди комнаты столы для предстоящего праздника. — Откуда вы знаете все это? — спросил граф у Весты. — Я же говорила вам, что интересуюсь растениями. — Не могу привыкнуть к мысли, что такая женщина, как вы, знает так много, что это спасло наши жизни. — Это как раз была просто удача, — ответила Веста. — Просто такое случилось однажды с моей племянницей. И ее отец сделал то же, что я сделала с тем ребенком. Предмет, попавший ей в горло, выскочил, и дальше все было в порядке. — Наверное, нам не суждено умереть, — сказал граф. — По крайней мере не сегодня. — Они… отпустят нас? — поинтересовалась Веста. — Сегодня мы должны остаться здесь! Праздник будет продолжаться долго, и было бы оскорбительным уехать так быстро — ведь празднество устроено в нашу честь. Завтра, я уверен, главарь сдержит свое слово и мы будем свободны. — Надеюсь, — тихо произнесла Веста. Граф накрыл рукой ее руку. Странно, но Весте было приятно.Глава 5
Праздник доставил массу удовольствия всем обитателям пещеры от самого старого разбойника до детей, которым представился случай наесться вдоволь. Когда в пещеру внесли зажаренного целиком козла, Веста постаралась не смотреть. Ей достаточно было представить, как ужасно он выглядит с неотрезанной головой. Козла поместили в середину стола, и главарь отрезал по куску себе, своим гостям, а потом членам семьи. Затем все накинулись на пищу, стараясь отрезать присмотренный лакомый кусочек. Веста с ужасом смотрела на стоящую перед ней тарелку с мясом. К счастью, ее место было рядом с графом, сидевшим справа от главаря. — Пожуйте мясо, — тихо посоветовал он, — потом выньте его изо рта и скормите собакам. — Глаза его лукаво сверкнули, и граф продолжал: — Возможно, это идет вразрез с хорошими манерами, но наши хозяева не особенно им привержены. Это было еще мягко сказано. Разбойники набивали рты обеими руками, с удовольствием жевали и сплевывали, когда им этого хотелось. Женщины прислуживали за обедом, и Веста была единственной особой женского пола, усаженной за стол. Она радовалась, что не сидит рядом с братом главаря, который хотел взять ее в жены. Во время еды он все время смотрел на Весту такими глазами, что девушка вздрагивала всякий раз, когда встречалась с ним взглядом, и подвигалась поближе к графу — ей было страшно. Граф вопросительно взглянул на девушку. — Вы ведь… не оставите меня одну? — робко спросила Веста. Граф увидел, что брат предводителя разбойников наблюдает за ними, и понял причину беспокойства Весты. — Вам нечего бояться, — твердо сказал он. — Я ведь обещал, что это животное не приблизится к вам. Это немного приободрило Весту, но она все равно не могла унять дрожь, когда смотрела на брата главаря, запихивающего мясо в рот обеими руками. За столом не было недостатка в красном вине, таком же, какое они пили в гостинице, и вскоре смех пирующих стал громче. Слава богу. Веста не понимала их шуток. Она подозревала, что шутки эти довольно грубые. Девушка выпила немного вина и поела серого хлеба, который, несмотря на едковатый кислый вкус, оказался вполне съедобен. Ей даже понравился козий сыр, который не был таким черствым и старым, как тот, что она готовила накануне вечером. Наконец, когда ее уже начала одолевать усталость, со стола убрали опустевшие блюда, и Веста с облегчением поняла, что праздник закончен. Главарь сказал что-то графу, и тот повернулся к Весте. — Нам действительно оказана великая честь. Главарь и его жена отдают нам на эту ночь свою спальню. Я сказал, что в этом нет необходимости, но он настаивает. Однако, когда Веста увидела пещеру, выполнявшую роль спальни, благодеяние вождя показалось ей сомнительным. Спальня была маленькой и вплотную примыкала к огромному залу, где они ели. Вход был завешен медвежьей шкурой, а постель состояла из шкур животных, сваленных в кучу. Мебели в комнате не было. Свет и воздух проникали сюда только из большого зала, пока жена вождя не внесла пылающий факел, который она вставила в специальное железное кольцо. — Она говорит. Что факел будет гореть минут, десять, так что нам надо ложиться скорее, — поведал Весте граф. Пожелав молодым людям спокойной ночи, главарь и его жена удалились. Веста опасливо посмотрела на постель. Заметив настороженное выражение ее лица, граф сказал: — Думаю, единственное, что нам остается, — расстелить ваш плащ. Мне не особенно нравится постель из шкур, да и вам, я думаю, тоже. Вспомнив, какими грязными были разбойники и их жены. Веста содрогнулась. Граф взял плащ Весты и постелил его, чтобы он покрыл шкуры там, где их должны были касаться их головы. На шкурах будут лежать только их ноги. — Наверное, спать вот так вместе не совсем соответствует светским условностям, — сказал граф, — но, надеюсь, вы не будете настаивать, чтобы я спал в общей зале. Веста подумала о брате предводителя разбойников и о том, как он смотрел на нее весь вечер, и снова вздрогнула. — Нет… пожалуйста… пожалуйста, не оставляйте меня, — попросила девушка. — Я лишен возможности проспать всю ночь на стуле, так как здесь нет стульев. А идея спать на полу не очень мне нравится. — Нет, конечно, нет. Мы можем оба лечь на мой плащ. Все равно о том, чтобы раздеться, не может быть и речи. Говоря это. Веста поежилась. В полном народу зале было тепло, теперь же она начинала чувствовать холод. » Наверное, мы очень высоко в горах «, — подумала она. Затем, испытывая некоторую неловкость. Веста забралась в постель и улеглась на плащ, стараясь держаться с краю. — Кровать очень мягкая, — сказала она графу. — Интересно, сколько стоят меха, на которых мы лежим. — Хотите попросить, чтобы вам сшили из них шубку? — поддразнил ее граф. — Конечно, нет. Просто удивляюсь, почему эти люди не продадут меха животных, на которых охотятся, чтобы купить мебель. — Наверное, им нравится жить так, как они живут, и считать это роскошью, — ответил граф. — Они не настоящие катонийцы, это албанцы, бежавшие сюда от зверства турок, захвативших их страну. Я слышал о них уже давно, но мне везло, и я никогда с ними не встречался. — Они… многих убили так, как собирались убить вас? — поинтересовалась Веста. — Если на территорию, которую эти люди считают своей, забредают путешественники, боюсь, они обречены. Нам же просто не повезло — они услышали выстрел, когда я убил змею. Иначе мы бы проследовали мимо, а они даже не узнали бы об этом. Говоря это, граф устраивался поудобнее на кровати. Он тоже лег на самый край, так что между ним и Вестей оказалось много места. — Я должен попытаться уснуть. Надо набраться сил. Подозреваю, что разбойники увезли нас сильно в сторону и завтра предстоит нелегкий путь. — Я очень устала, — призналась Веста, — и уверена, что засну быстро. Говоря это, она подумала вдруг о том, что, если бы не чудо, они с графом были бы сейчас мертвы. Интересно, где похоронили бы их разбойники? Даже мысль о том, что они коснулись бы ее мертвого тела, заставила Весту содрогнуться. — Вам холодно? — спросил граф. — Нет, — сказала Веста. — Я вздрогнула при мысли, что мы… могли быть уже мертвы. — Забудьте об этом, — посоветовал граф. Как только он сказал это, факел вспыхнул и погас, оставив в воздухе запах тлеющих углей. В пещере стало темно, но, привыкнув к темноте. Веста разглядела свет, пробивавшийся из смежной пещеры. » Постараюсь не думать о том, что произошло, — мысленно сказала она себе. — Буду думать о цветах и солнечном свете, пробивающемся сквозь древесные кроны «. Она закрыла глаза и попыталась забыть, что граф лежит рядом. И тут» послышался какой-то странный звук. — Что это? — испуганно спросила Веста. — Наверное, крысы, — ответил граф. Он говорил как ни в чем не бывало, но Веста, вскрикнув, вдруг схватила его за полу сюртука и уткнулась носом ему в плечо. — Не позволяйте им добраться до меня! — она почти рыдала. Несколько секунд графом владело изумление, затем он тихонько обнял девушку. — Все хорошо, — ласково прошептал он. — Я не позволю им причинить вам вред. — Но они могут пробежать по мне, — простонала Веста. — Я не вынесу этого. Скованная страхом, она продолжала держаться за лацкан его сюртука, прислушиваясь к звукам. Затем неожиданно подняла голову и произнесла обвиняюще: — Вы смеетесь! — Я думал, что вы — самая храбрая девушка из всех, кого мне доводилось встречать. Вы готовы были без слез взглянуть в лицо смерти, вы стояли спокойно, когда на вас готовилась напасть змея. А теперь боитесь крыс! — Я ничего не могу с собой поделать. Унизительно давать вам увидеть мой страх, но крысы всегда приводили меня в ужас. — Я никогда не стану считать вас трусихой, хотя и вижу ваш испуг, — успокоил ее граф. — Как я уже говорил, нет на свете женщины отважнее вас. Веста ничего не ответила, но Через секунду граф с удивлением понял, что она плачет. — Что я такого сказал? Чем расстроил вас? — в голосе его звучала искренняя забота. — Это… потому что… вы так добры, — всхлипывала Веста. — Мне легче было… казаться храброй… когда я ненавидела вас. Граф крепче сжал ее в объятиях. — Вам столько пришлось пережить! Но теперь все кончено. Благодаря вам мы остались живы. Он понимал, что Веста отчаянно пытается овладеть собой. Через несколько минут она отпустила его сюртук и вытерла глаза. — Мне очень стыдно, — произнесла она. — Вам нечего стыдиться. — Вы сказали, что считаете меня… храброй. Но это не так. Я солгала вам вчера, когда сказала, что мне дурно после морского путешествия. — Она тяжело вздохнула, словно ей стоило немалого труда сказать правду. — На самом деле я почувствовала себя плохо, потому что боялась ехать по краю скалы. Я всегда боялась высоты. — Весте было так неловко, что она снова спрятала лицо на груди графа. — Очень смело с вашей стороны — сказать мне об этом. Но и я, признаюсь, подозревал, в чем дело. У каждого из нас есть своя ахиллесова пята «. Может быть, в один прекрасный день вы обнаружите мою. — Так вы тоже чего-то боитесь? — с любопытством спросила Веста. — Конечно, — ответил граф. — Но у меня не хватит мужества признаться вам в этом. Последовала пауза, затем Веста произнесла дрожащим голосом: — Когда мы прибудем в Дилас, вы не скажете принцу, что я боюсь высоты и что я… плакала? — А вы не хотите, чтобы он знал? — Нет, пожалуйста, не рассказывайте ему, — почти умоляла Веста — Мама говорила, что воспитанные девушки не должны показывать своих эмоций — какими бы они ни были. И что члены королевской семьи всегда должны быть мужественны, даже когда анархисты бросают бомбы в их экипажи или стреляют в них из пистолетов, — А как насчет эмоций другого рода? — спросил граф. — Их вы тоже собираетесь подавлять? — О каких эмоциях вы говорите? — не поняла Веста. — Самая главная из них, конечно же, любовь. Последовала пауза. — Мама говорила, — тихо ответила Веста, — что я не должна… ждать любви. — Но вы ведь надеетесь встретить ее! Веста глубоко вздохнула. Интересно, как он понял, что она втайне надеется обрести любовь принца и полюбить его в ответ. Но тут Веста подумала, что не стоит вести подобных разговоров с чужим человеком, который к тому же является другом принца и его придворным. — Я уверена, — медленно произнесла Веста, — моя мать… сочла бы… неподобающим, что я говорю с вами о таких… интимных вещах. Я знаю также, она была бы в шоке от того, что мы лежим тут с вами… вместе, хотя я не вижу для нас другого выхода. Говоря это, Веста выскользнула из объятий графа и снова отодвинулась на свой край постели. — Есть две вещи, которые вам стоит обдумать, — сказал граф. — Во-первых, мы попалила исключительные обстоятельства, а во-вторых, ваша мать очень далеко и вряд ли способна помочь вам справиться с крысами. Пока граф говорил. Веста снова услышала скребущие звуки в углу. Не думая ни о чем, вновь охваченная страхом, она прильнула к графу, дрожа при мысли, что по ней может пробежать крыса. — Вы думаете… их тут много? — испуганно прошептала девушка. А граф вдруг увидел поверх ее головы тощую кошку с длинным хвостом, которая пробиралась мимо постели к выходу из пещеры. Улыбнувшись, он крепче сжал девушку в объятиях. — Вы в безопасности, леди, пока держитесь поближе ко мне.Проснувшись, Веста обнаружила, что она одна. Девушка оглядела пещеру, но графа нигде не было. Тут она заметила, что в пещере стало гораздо светлее, чем было ночью. Медвежья шкура, закрывавшая вход, была чуть отогнута, и видно было, как в большой пещере снуют туда-сюда люди. Сев на постели. Веста разглядела среди них графа. Она видела, как он бреется бритвой, которую достал, должно быть, из седельного мешка, а дети толпятся вокруг него, наблюдая за незнакомыми им действиями. Веста встала и с ужасом обнаружила, что юбка ее измята. Она попробовала расправить ее, тряся нижними юбками. Когда герцогиня покупала этот костюм для верховой езды у одного из известнейших лондонских портных, ей и в голову не могло прийти, как ужасно с ним будут обращаться. В ногах кровати Веста увидела сверток со своими вещами, который принес для нее граф. Веста с удовольствием причесалась, хотя сегодня в ее распоряжении не было зеркала. Видимо, бесполезно было просить воды, чтобы умыться. К тому же ее не покидало чувство, что больше всего графу хочется поскорее убраться отсюда. Взяв плащ и сверток с вещами. Веста вышла в общую пещеру. Вокруг нее тут же снова собрались женщины. Мать накормленного вчера ребенка подошла к ней с младенцем на руках, что-то возбужденно тараторя. Веста посмотрела на ребенка сначала с опаской, а потом с восторгом. Несомненно, ему стало лучше! Личико не было больше синим, а ручки стали теплыми. Мать объяснила, что вчера ребенок несколько раз попил козьего молока. Веста вынула из кармана вторую перчатку и попросила графа снова поработать переводчиком. Она объяснила, что перчатки надо бережно хранить ииспользовать новый палец, только когда придет в негодность старый. Если дырка будет чересчур большой, мальчик станет слишком быстро заглатывать молоко, и это может вызвать несварение желудка. Граф перевел инструкцию, и женщина понимающе кивнула. Весте теперь задавали много других вопросов, которые уже не касались здоровья детей. Пока граф пытался договориться, чтобы оседлали их лошадей, его постоянно отвлекали переводить рецепты Весты для лечения различных болезней, от которых, очевидно, страдала вся община. Она объяснила, что следует собирать чеснок и употреблять его с молоком и медом, когда у кого-то заболит горло или начнется кашель. — А горечавка — замечательное тонизирующее средство для страдающих анемией женщин, вроде матери этого ребенка. Я видела много синей горечавки вдоль дороги, но скажите им, что лучше всего желтая. Граф улыбнулся. — Я тоже слышал об этом лекарстве. Легенда гласит, что оно было открыто королю Венгрии Ладиславу, когда он помолился, чтобы господь спас его народ от чумы, опустошавшей страну. Глаза Весты загорелись. — Это очень красивая легенда, — кивнула она. — Скажите им, чтобы нарезали корень горечавки ломтиками, добавили немного вина и принимали по столовой ложке перед едой. Если держать настойку в бутылке с пробкой, она сохранится всю зиму. — Нам надо ехать, — тихо произнес граф. — Дайте им еще один рецепт, как поддерживать свое здоровье, чтобы оно по-прежнему позволяло им, выходя на большую дорогу, грабить и убивать путников, а затем прощайтесь. — Надеюсь, они не понимают вас, — с опаской произнесла Веста. — За это можете не беспокоиться. Так что еще мне сказать им? — Скажите, что березовая кора — тоже хорошее средство. Многие дети страдают экземой. Кора поможет им, так как очищает кровь. И мама всегда говорила, что настой березовой коры очень полезен для пожилых людей. Граф перевел слова Весты и, не обращая внимания на новые вопросы, повел ее к выходу из пещеры. — Нам должны завязать глаза, — сказал он. — Так что прощайтесь. Веста протянула руку жене главаря, сына которой спасла от удушья. Но, к великому смущению девушки, женщина снова опустилась на колени и поцеловала ей руку. За ней последовали другие женщины. Наконец граф завязал ей глаза своим шейным платком и, подхватив на руки, посадил на лошадь. Затем Веста поняла, что графу тоже завязывают глаза. Их лошадей повели вперед, под прощальные крики главаря и его общины. Неожиданно раздался женский вой. — Они говорят, что никогда больше не увидят вас, — перевел граф. — Скажите, что я вернусь к ним. Или они пусть придут ко мне. Я не забуду их. — Вы уверены, что хотите, чтобы я это сказал? — Абсолютно. И граф перевел ее слова. Вой сменился воплями восторга. И хотя ей не видно было женщин, она знала, что ей машут вслед. Голоса их доносились до Весты, пока они не отъехали подальше от пещеры. Веста снова знала, что граф едет впереди, а ей остается только следовать за ним. Однако, если вчера они ехали в полной тишине, то теперь мужчины переговаривались друг с другом, шутили, и граф смеялся и шутил вместе с ними. Иногда он подолгу говорил что-то разбойникам, и они молча, с уважением слушали его. Они проехали по прямой дороге, затем спустились по склону холма. Наконец разбойники остановили коней. — Здесь они оставят нас, — сказал граф. — Вы можете снять платок с глаз. Веста повиновалась и, привыкнув к свету, увидела, что они стоят на тропинке посреди леса, похожей на ту, с которой их увели вчера. Граф достал из седельного мешка немного денег и передал их предводителю отряда. Тот попытался отказаться, но граф настаивал. Веста подумала, что он, наверное, говорит, что это для женщин и детей. Все по очереди пожали графу руку. — Они хотят воздать вам должное за то, что вы сделали для них и их семей, — сказал граф Весте. — Сидите спокойно — они не станут прикладываться к вашей руке. Веста удивленно смотрела на мужчин. Все по очереди вставали на одно колено перед ее лошадью и целовали край платья девушки. Они подходили один за другим с опущенными головами. Последним подошел брат предводителя, глядевший на Весту все теми же наглыми глазами, в которых явно читалось желание. Но он тоже опустился на колени и поцеловал край ее юбки, а затем разбойники помахали им на прощание и словно растворились среди деревьев — через несколько секунд их уже не было видно. Веста поглядела им вслед и спросила графа: — Почему они целовали подол моего платья? — Они канонизировали вас. На их глазах вы совершили два чуда подряд, и теперь эти люди считают вас святой. — Они не должны так думать обо мне, — пробормотала Веста. — Я… недостаточно хороша. — Одна женщина сказала мне как-то:» Это ангел, посланный богом «. Именно так вы выглядели в пещере. Веста вопросительно поглядела на графа. Должно быть, он снова дразнит ее. Но взгляд графа был серьезным и искренним. Он тяжело вздохнул. — Я бывал в своей жизни во многих опасных ситуациях, — сказал он. — Но ни одна из них не могла сравниться с тем, что нам пришлось пережить вчера. И я должен еще раз поблагодарить вас за свое спасение. Понимаете ли вы, мисс, что спасли жизнь нам обоим? — Сегодня утром вы не были уверены, что нас отпустят? — спросила Веста. — Я надеялся. У этих людей своеобразные принципы, но они придерживаются их. В то же время разбойники, как вы успели заметить, народ непредсказуемый. И раз уж нам так повезло, давайте поскорее выбираться отсюда, — добавил он с улыбкой. Граф пришпорил коня, и они поехали чуть быстрее, чем накануне. Вскоре деревья стали реже, и теперь перед ними открывался время от времени захватывающе красивый вид на долину. Весте даже показалось, что она уже различает вдали крыши Диласа. После нескольких часов пути граф остановил коня, чтобы оглядеться, и сказал: — Из-за разбойников мы сбились с пути, и не думаю, что сумеем добраться до Диласа сегодня. — Нам есть где остановиться? — Вестой понемногу овладевали дурные предчувствия. — Да, есть… — начал граф. Но не успел он договорить, как Веста, смотревшая вниз в долину, воскликнула: — Смотрите, там, в долине, люди. Белая лента дороги вилась внизу, среди холмов и по склонам гор, и на ней хорошо видны были всадники, а на поле у дороги — пешие мужчины. Граф молча смотрел вниз. — Это солдаты? — спросила Веста, заметив, что они несут что-то, поблескивающее в лучах солнца. — Не знаю, — сказал граф. — Но нам лучше не рисковать. Он поехал вперед, не говоря более ни слова. Веста двинулась за ним.» Какие еще опасные приключения ждут нас?«— пыталась угадать девушка. Очень скоро они выехали на затерянное в горах плато, где их наверняка не было видно, и стали подниматься вверх сквозь низкий кустарник. Совершенно неожиданно для Весты они оказались вдруг на вершине и стали спускаться вниз. Кругом росли серебристые ели, можжевельник, кустики земляники. Они шли вниз, отклоняясь немного к западу, пока не увидели небольшой водопад, бьющий прямо из скалы. Вода падала на камни, рассыпая вокруг серебристые брызги. Здесь росли огромные кусты диких роз, плющ, ракитник, азалии, рододендроны и масса других кустарников, названия которых Веста не знала. Девушка подъехала вслед за графом к небольшой поляне, напоминавшей альпийское плато. Никогда в жизни Веста не видела таких великолепных, таких захватывающе красивых цветов! Рядом с плато вода образовала небольшое озерцо и, переливаясь через край, низвергалась вниз новым водопадом. Граф остановил коня и подождал, пока Веста поравняется с ним. — Мне пришло в голову, что я сумею обеспечить нам ленч, — сказал он. — Каким образом? — удивилась Веста. Говоря это, она поняла, что голодна. На завтрак они ели только хлеб с сыром. Она заставила себя запить эту еду козьим молоком, стараясь не думать о том, какой грязной была чашка, куда его налили. — Я пытаюсь вспомнить, как мы ловили рыбу, когда я был мальчишкой. Мы останавливались в этих горах лагерем, и если я еще не утратил навыков, вскоре мы полакомимся свежей форелью. — Вы действительно сможете ее поймать?! — Не хочу, чтобы вы видели мою неудачу, — сказал граф. — Поэтому предлагаю вам оставить здесь свою лошадь и спуститься немного вниз. Не уходите далеко и не забывайте о змеях. Но вам, может быть, удастся найти лимоны или апельсины, которые могли бы улучшить вкус нашей пищи. — О, да! — восхищенно воскликнула Веста. — И там наверняка будет земляника. Я могу собрать ее в свою шляпу. Говоря это, девушка спешилась и, сняв висевшую за спиной шляпу, взяла ее как корзину. Было уже жарко, поэтому Веста сняла и жакет и бросила его на траву среди цветов. — Вы придете, если я позову? Ведь мне снова может попасться змея! — Я буду прислушиваться, — заверил ее граф. Граф тоже снял сюртук и закатал рукава. Он так и не повязал на шею платок, которым были завязаны глаза Весты. Словно прочитав мысли девушки, граф спросил с улыбкой — Надеюсь, вы простите мне неподобающий туалет? Веста вспыхнула. — Да, конечно, — смущенно ответила она — Я не хочу, чтобы вы считали меня чересчур придирчивой, особенно после того, как вы были так добры и одолжили мне свой шейный платок в качестве повязки для глаз. Я не перенесла бы, если бы на его месте оказались те мерзкие лохмотья, что носят эти люди. — Помолчав, девушка добавила: — Если я показалась вам чересчур чопорной при нашей первой встрече, то это лишь потому, что мне никогда не приходилось видеть джентльмена… с открытым воротом. Граф улыбнулся. — Вы еще очень молоды, но в вашей маленькой золотистой головке уже столько ума! Он сказал это так ласково, что Веста удивленно посмотрела на него, а затем смущенно потупила взгляд и, повернувшись, убежала прочь. Она довольно быстро обнаружила лимонное дерево. Наверное, граф хотел приготовить рыбу с лимоном, и четырех плодов будет вполне достаточно. Она собиралась оставить в шляпе место для земляники, но, к сожалению, ее нигде не было видно. Эта равнина была более тенистой, чем та, где они проезжали вчера, и, видимо, земляника здесь уже отцвела. Зато кругом было много спелых апельсинов и малины, которой Веста быстро наполнила шляпу. А лимоны и апельсины пришлось нести в руках. Змей тоже нигде не было видно, и среди всего этого великолепия цветущей природы Весте показалось, что она гуляет по райскому саду. — Как чудесно было бы остаться здесь навсегда, — произнесла она вслух. Тогда не надо было бы бояться Диласа, встречи с принцем, необходимости не уронить чести и достоинства члена королевской фамилии. От одной мысли об этом ей становилось не по себе с тех пор, как Веста узнала, что ей предстоит стать принцессой. Тогда она сказала себе, что все это глупости. Надо было верить в то, что в новой жизни ее ждет счастье. Вернувшись на плато. Веста увидела, что граф уже разжег костер. Он горел очень ярко, и сначала Веста подумала, что невыносимо будет находиться рядом с таким жаром, но тут заметила, что граф предусмотрительно развел костер таким образом, что весь дым и жар шли в одну сторону, а с другой можно было спокойно сидеть. Когда Веста подошла к костру, граф поднял голову и улыбнулся. — Так как — удача улыбнулась вам? — спросила Веста. Он указал на берег озера, где лежали шесть серебристых форелей. — Так вы поймали их! — восторженно воскликнула девушка. — Какой вы ловкий! — Я схватил их, — поправил граф. — Так говорят в этих местах опытные рыболовы. — Он прочитал в глазах девушки восхищение и поспешил добавить: — Говоря по правде, это было очень легко. Здесь бывало так мало людей, что рыба совершенно не пугается. Веста поглядела на озерцо. В серебристой водной глади резвилось бессчетное количество голубой озерной форели. Сложив фрукты на землю, она спросила: — Как вы собираетесь ее приготовить? — Я пытаюсь вспомнить, как мы делали это раньше. Вы с вашим знанием растений, наверное, сможете найти мне в лесу дикий анис. — Конечно, — ответила Веста. — Его здесь полно, — она указала на растения с плоскими желтыми головками, растущие среди кустов. — Но мне нужен ваш нож, чтобы срезать их — стебли аниса довольно жесткие. — Я срежу сам, — сказал граф. — Только покажите, что именно, чтобы я не ошибся. Они набрали листьев аниса, обернули ими рыбу, и Веста сказала, улыбнувшись: — Анис обещает тем, кто его ест, долгую жизнь, силу и мужество. — А какие травы обещают любовь? — Я их не знаю, — быстро ответила Веста. — Думаю, знаете. — Граф заметил, как щеки девушки залил яркий румянец. — В Англии сельские жители верят в дамский башмачок и дамский локон, — произнесла наконец Веста, видя, что граф ждет ее ответа. — Это дикие орхидеи. Про все орхидеи говорят, что их… используют в любовных зельях. — Уверен, что нам они не понадобятся, — тихо произнес граф. » Интересно, что он имеет в виду «, — подумала Веста. В середине пламени уже тлели седые угли, и граф положил на них рыбу Они поспорили немного, сколько должна готовиться форель. Когда приступили к трапезе, Веста вынуждена была признать правоту графа. Кожица легко отделялась, а мякоть пропеклась до кости. Рыба была очень горячей, и они, смеясь, дули на пальцы. Затем выдавливали на кусочки лимонный сок, прежде чем отправить их в рот, и казалось, что на свете не может быть ничего вкуснее. — Никогда не ела ничего подобного, — призналась Веста. — Вы готовите куда лучше меня! — Думаю, дело в том, что мы оба очень голодны, — улыбнулся граф. — Прошло слишком много времени с тех пор, как мы последний раз ели что-либо съедобное. — Не напоминайте мне про козлиное мясо, — Весту передернуло. — Оно выглядело так ужасно, что я почувствовала себя каннибалом, хотя даже не прикоснулась к нему. — Девушка рассмеялась. — Уверена, что бедные псы мучились всю ночь от несварения желудка. — Нам повезло, что они оказались рядом, — заметил граф. — Разбойники сочли бы за оскорбление, если бы мы отказались откушать мяса животного, зарезанного в нашу честь. Веста разложила перед ним апельсины и малину. — Земляника здесь уже отцвела, — сказала она. — Но лично я предпочитаю малину. — И я тоже, — ответил граф. — Ну разве можно представить себе более роскошный пикник! — воскликнула Веста, когда они доели десерт. — Или более великолепный пейзаж. Она огляделась вокруг, затем посмотрела на свои руки и сказала; — Я должна помыть их в пруду. Вообще-то мне стоило сделать это до ленча. Подойдя к пруду. Веста встала на колени и по локоть погрузила руки в ледяную воду. Вода была такой чистой! Веста пожалела, что не может раздеться и выкупаться. Набрав воды в ладони, она плеснула ее себе в лицо. И только ослепнув от брызг, вспомнила, что платок ее остался в жакете. — Пожалуйста, — крикнула она графу, — принесите мой платок. Он в кармане жакета. — Сейчас достану, — ответил граф. Веста снова плеснула себе в лицо, а потом, услышав шаги подошедшего графа, протянула руку за платком. Глаза девушки были закрыты, а в лучах солнечного света всеми цветами радуги на ресницах переливались капельки воды. Она почувствовала, как граф опустился рядом с ней на колени и начал вытирать платком ее лицо. — Спасибо, — сказала Веста, поднимая руку, чтобы взять платок. Но граф вдруг заключил ее в объятия, и прежде чем Веста успела опомниться, губы его нашли ее губы. На секунду она замерла в изумлении. Потом попыталась вырваться. Но тут все ее тело охватила вдруг такая сладкая, блаженная истома, что Веста была уже не в силах пошевелиться. Она только чувствовала то, чего не чувствовала никогда раньше, все тело ее трепетало от нахлынувших незнакомых эмоций. Руки графа сжимали ее так крепко, что Веста едва могла дышать. Губы его властно завладели губами девушки, и по телу ее проходила одна горячая волна за другой, пока Веста не перестала быть собой и не почувствовала себя частью обнимавшего ее мужчины. Ей казалось, что он вынул из ее груди сердце. Все прекрасное и совершенное слилось неожиданно в этом чувстве, которое пробудил в ней граф. Она не знала, как долго сжимал он ее, в своих объятиях, но когда граф поднял наконец голову. Веста взглянула ему в лицо, вновь и вновь понимая, что ее воля ей больше не подчиняется. — Господи, как я люблю вас! — хрипло, по-катонийски произнес граф дрожащим голосом. А через мгновение он уже целовал ее снова — медленно и в то же время требовательно, так что Веста содрогалась от страсти, которую олицетворял этот поцелуй. Пламя разгоралось в ее груди, зажженное огнем, пылавшим в сердце графа. И в тот момент, когда Весте показалось, что они достигли горных вершин и вот-вот вознесутся на небеса, граф снова поднял голову. Тихо вскрикнув. Веста сделала над собой нечеловеческое усилие и высвободилась из его объятий. Она отошла на несколько шагов и опустилась среди цветов, дрожа всем телом и прижимая руки к груди. Полными изумления глазами она посмотрела на графа и произнесла еще дрожащими от его поцелуев губами: — Как… вы… — могли? — Я люблю вас, — хрипло ответил граф, не сводя глаз с девушки. — Это… не правильно, — попыталась возразить она. Но тут рука ее непроизвольно коснулась губ, и Веста пробормотала, словно разговаривая сама с собой: — Я и не думала, что поцелуй может быть… таким! — Поцелуй может быть таким, только если двое по-настоящему любят друг друга, — сказал граф. — Но мы… не можем. Мы не должны. — Почему же нет? — спросил граф. — Я ведь мужчина. И ни один мужчина, моя дорогая красавица, не смог бы пробыть с вами рядом два дня и не полюбить вас. — Я… не понимаю. — Веста была в отчаянии. — Неужели это так трудно понять? — не поверил граф. — Вы — самая красивая женщина, которую я встречал в своей жизни, еще вы самая умная, самая храбрая и самая добрая. Трудно ожидать большего от такой малышки. — Вы не должны так говорить, — всхлипнула Веста. — Это не правильно, не правильно. — Разве любовь может быть не права? — Я… ничего… не знаю… о любви. — Зато я знаю, — заверил ее граф. — Настоящая любовь приходит лишь раз в жизни. Любовь, которая становится всем, о чем мужчина и женщина молятся и мечтают и на что надеются всю свою жизнь. — Увидев, как вздрогнула Веста, граф тихо добавил: — И именно этой любовью я полюбил вас. — Я не должна вас слушать, мне лучше уйти, — бормотала Веста. Но она не двинулась с места, и через несколько секунд граф произнес: — Когда вы лежали вчера ночью в моих объятиях, я понял: вы — все, о чем я мечтал, все, чего я просил у бога — Я не должна была вести себя так. Но там были крысы! — Если бы не было крыс, было бы что-нибудь еще, — ответил граф. — Я верю, что мы созданы друг для друга и мы нашли бы друг друга, какие бы барьеры и препятствия нас ни разделяли. Веста закрыла глаза ладонями. — Я не должна слушать, — сказала она. — Вы же знаете, что я замужем. — За человеком, которого ни разу не видели. — Это не повод, — возразила Веста. — Я официально вступила с ним в брак. Вы не должны говорить со мной так. Зачем, ну зачем вы поцеловали меня? — Я поцеловал вас, потому что ничего не мог с собой поделать, — признался граф. — Но когда мои губы коснулись ваших, я почувствовал, как вы отвечаете на мой поцелуй. И вам был приятен этот поцелуй, моя драгоценная. Не лгите же, признайтесь, что и вы любите меня. — Я., не могу… не должна. Это был крик испуганного ребенка. Граф посмотрел на нее долгим взглядом, затем тихо произнес: — Слишком поздно. Ваши губы, сердце моего сердца, рассказали мне о вашей любви.
Последние комментарии
2 дней 5 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 6 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 8 часов назад