КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706317 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272772
Пользователей - 124662

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Испытательный срок [Дженис Хадсон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дженис Хадсон Испытательный срок

1

Отдельная палата баптистского медицинского центра Оклахома-Cити была вся заставлена букетами, но пациента они – увы! – не радовали.

– Я всегда считал тебя не просто своей сотрудницей, – обиженно произнес Генри. – Я думал, что за последние два года мы стали с тобой настоящими друзьями.

Сэмми Карлмайкл едва сдерживала улыбку.

– Генри…

– Друг рассказал бы мне, что происходит на заводе в мое отсутствие.

– Неплохая попытка выудить у меня информацию, – одобрила Сэмми. – Но подумайте сами: вы лежите в постели, вы только что перенесли инфаркт…

– В легкой форме, – уточнил Генри.

– Вы говорите, что собираетесь отойти от дел…

– Я уже отошел от дел.

– Тем более. Так чего же я добьюсь, если начну излагать вам последние производственные новости? Только того, что врачи, которые вас лечат, немедленно выкинут меня отсюда.

– Ну давай же, Сэмми, – упорствовал Генри. – Сегодня Ник придет поговорить со мной, прежде чем примет на себя руководство компанией. Он будет задавать вопросы. Не могу же я сказать своему сыну, что понятия не имею, что делается в моей собственной фирме, как по-твоему?

– Генри, Генри… – Сэмми покачала головой в притворном отчаянии.

Про себя девушка удивилась тому, с какой легкостью произнес ее шеф имя сына. Если верить самому Генри, всякий раз, когда отец и сын оказывались на достаточно близком друг от друга расстоянии, между ними немедленно разгорался яростный спор – поводы находились всегда.

У Сэмми была возможность убедиться в том, что Генри говорит правду. Ей всего раз выпал случай увидеть вместе отца и сына, но даже сейчас ей было неловко вспоминать о сцене, что произошла между ними тогда. Это было два года назад, когда Сэмми впервые пришла изложить Генри одну из своих идей по рационализации работы компании. Генри тогда вышел из себя, он был просто груб – не с ней, конечно же, а с собственным сыном.

Отношения между Генри и Ником заставляли о многом задуматься. В Генри Эллиоте словно жили два разных человека – остроумный, дружелюбный, приветливый, он становился язвительным и несговорчивым, общаясь с сыном.

Что ж, вероятно, теперь, выздоравливая после инфаркта, Генри решил, что настало время наладить отношения с Ником.

Все же Сэмми решила отвлечь шефа от этой темы, которая по-прежнему могла быть для него не самой приятной.

– Вообще-то, – сказала она, – иногда мне кажется, что вы специально разыграли это все, чтобы выдернуть меня c Махогэни-роу, где на мою долю доставалась лишь непыльная бумажная работа, и оставить без посторонней помощи, чтобы посмотреть, потону я или выплыву.

Генри усмехнулся.

– Тебя перевели на новую работу всего две недели назад. Так что тонуть тебе еще рано. Я думал, мы давно договорились, что тебе пора покончить с неуверенностью в себе – все твои сомнения абсолютно беспочвенны. К тому же ты плаваешь лучше многих, с кем мне приходилось работать.

Сэмми улыбнулась.

– О какой такой неуверенности в себе вы говорите? – С большей частью ее прежних комплексов было давно покончено. Те, что не исчезли из ее жизни вместе с Джимом, сгорели дотла в огне энтузиазма, с которым относилась Сэмми к своей работе в «Эллиот эйр». Ей давно уже было не занимать уверенности в себе. Лишь иногда у нее бывали сомнения. Да ей и не о чем было беспокоиться всерьез. Хотя иногда ее все же преследовали смутные воспоминания о боли и неуверенности, которые она часто испытывала в прошлом.

– Я все вижу по выражению твоих глаз, – продолжал разговор Генри. – Ты все еще помнишь, что чувствовала себя когда-то серой мышкой. Но ты не мышка, Сэмми. И никогда ею не была.

– Когда-то все же была, и вы прекрасно это знаете. Я никогда не забуду, как испугалась, когда пришла поговорить с вами первый раз.

– Не настолько ты была напугана, чтобы позволить страху остановить тебя. – Генри махнул рукой, словно отодвигая таким образом саму идею о страхах Сэмми. – Даже тогда ты была сильнее, чем тебе казалось. Иначе как ты объяснишь, что буквально налетела на меня тогда, на заводе, возле кофейного автомата? Я ведь знаю не хуже тебя, какая у меня репутация среди служащих. То, что ты сделала тогда, требовало большой смелости.

Сэмми пожала плечами.

– Не так уж много я тогда сказала…

– Конечно, нет. Ты всего-навсего заявила, что каждую неделю мы отправляем в утиль столько материала, что из него можно было бы сделать целый самолет. А главное, тебе сразу удалось привлечь мое внимание.

– Да, что-что, а уж это мне удалось, – снова улыбнулась Сэмми.

– Ты была права. И прекрасно сознавала свою правоту. Ты получаешь процент от той суммы, которую экономит компания каждый месяц благодаря компьютерной программе, предложенной тобой для экономии материалов. Теперь в утиль идет так мало сырья, что об этом нечего и говорить. Но и этого было мало – через некоторое время ты предложила новую конструкцию зажима и систему контроля за эксплуатацией техники.

– Но почему мы говорим об этом сейчас? – удивилась Сэмми. – Все это было давно.

– Я просто напоминаю тебе, насколько ты незаменима для компании. Если бы я не считал, что у тебя есть все необходимое для новой работы, я никогда бы не повысил тебя в должности.

Сэмми опустила глаза и стала накручивать на указательный палец кожаный ремешок сумочки.

– Я знаю, – сказала она.

– Действительно знаешь?

Подняв глаза, девушка увидела, что Генри, прищурившись, внимательно ее изучает. Сэмми расправила плечи и оставила в покое ремешок.

– Да, – подтвердила она.

Генри изучал ее еще несколько секунд, затем удовлетворенно кивнул.

– Это хорошо. Потому что Ник не простит ни тебе, ни кому другому ни малейшей небрежности. Ник не только строг, но и справедлив, и все же он… – Генри поморщился, затем улыбнулся. – Ну, скажем, вовсе не такой добрый малый, как я. Тебе надо будет доказать ему, что ты что-то из себя представляешь.

Сэмми усмехнулась.

– Что ж, я постараюсь.

– Выше голову, Сэмми. У тебя все получится.

– Да, обязательно. А теперь не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом? О чем-нибудь более приятном. Например, о том, когда вас собираются выписать.

Генри улыбнулся.

– Мой врач сказал, что если я буду хорошо себя вести, то смогу отправиться домой завтра.

Рассмеявшись, Сэмми взяла его за руку.

– Но вы ведь никогда не умели хорошо себя вести!

– Только не говори об этом моему врачу.

– А когда сюда должен прийти Ник?

– Ник уже здесь.

Услышав незнакомый голос, Сэмми попыталась освободить руку, но Генри держал ее довольно крепко. Он что-то пытался сказать девушке одними глазами, но Сэмми не могла понять, что именно. Она снова попробовала освободиться, и снова безрезультатно.

Наконец Генри повернул голову к двери. Сэмми сделала то же самое.

В дверях стоял Ник Эллиот. Он был высок и строен, явно из тех, кто привык к постоянному вниманию окружающих. Сэмми отметила про себя, что у него широкие плечи, удивительно голубые глаза, холодные, как льдинки, темно-каштановые волосы и красиво очерченный волевой рот. От Ника словно исходила первозданная мужская сила. Сэмми почувствовала, как что-то сладко и тревожно дрогнуло у нее внутри.

Затем молодой человек в свою очередь взглянул на Сэмми, и случилось самое страшное. Толстые стены показной самоуверенности, которые так старательно возводила вокруг себя Сэмми в течение последних трех лет, угрожающе зашатались.

Девушка напряглась. Она ни за что не смогла бы объяснить, почему ей пришло это в голову, но вдруг ясно поняла, что молодой человек, стоящий в дверях, может разрушить всю ее жизнь. Потрясенная своим открытием, девушка взглянула на Генри в поисках поддержки.

Но он, казалось, был целиком поглощен собственными проблемами. Сэмми обеспокоило выражение лица, с которым Генри смотрел на Ника. Боль, злость, неприятие ясно читались в его глазах. Генри, однако, сумел совладать с собой.

– Привет, Ник, – сказал он.

– Здравствуй, Генри. – Молодой человек решительной походкой направился к отцу.

Сэмми легко могла угадать, о чем думает Ник. Молодая женщина сидит у постели отца и держит его за руку… Ник, очевидно, понятия не имел, что Сэмми и Генри были просто добрыми друзьями. Но почему Генри не отпускает ее руку? Неужели специально, чтобы у Ника сложилось неправильное представление об их отношениях?

– Рад тебя видеть, – сказал Генри Нику.

Тот засунул руки в карманы и подошел вплотную к кровати.

– Для этого достаточно было бы одного твоего ухода от дел, – сказал он. – Инфаркт был уже абсолютно лишним.

Холодный тон Ника заставил Сэмми содрогнуться. Что же такое происходило между этими двумя людьми? Что происходило в душе этого молодого человека, который вызывал у нее чисто женский интерес и одновременно… страх?

– Х-м-м, – выдохнул Генри. – От тебя никогда не знаешь, чего ожидать.

Вспомнив наконец о присутствии Сэмми, Генри сказал:

– Мне кажется, я забыл представить вас друг другу. Саманта Карлмайкл – наш сотрудник. Сэмми, это мой сын, Ник.

Глаза молодого человека едва заметно расширились.

Сэмми напряглась, чтобы не выдать охватившего ее волнения. Заметив это выражение, Генри называл ее обычно «недотрогой». Джим называл это еще хуже. Гораздо хуже. Он никогда не стеснялся в выражениях, особенно критикуя Сэмми. Но что она могла поделать, если страх и неуверенность, которые она пыталась подавить, придавали ее лицу холодное и высокомерное выражение. Это была ее защитная маска. Сэмми даже не подозревала, что пользуется этой старой, как мир, уловкой, пока ей не сказал об этом Генри. Ей давно уже не приходилось скрывать свои чувства подобным образом. До того самого момента, когда Ник Эллиот впервые взглянул ей в глаза.

Сэмми внимательно смотрела на Ника, пытаясь увидеть в его лице хотя бы слабый отблеск открытого дружелюбия Генри. Ничего подобного. У Ника был точно такой же разрез глаз, как у отца, только глаза не серые, а голубые. Но если взгляд Генри сверкал задором, то взгляд его сына казался враждебным, чуть ли не свирепым. Возможно, очертания губ тоже были схожи, но Генри улыбался, а Ник хмурился. Два лица с ярко выраженным физическим сходством принадлежали двум людям, чьи характеры были полярно противоположны.

Сэмми глубоко вздохнула и заставила себя кивнуть Нику.

– Рада снова встретиться с вами.

Еще бы!

В ответ на вопросительный взгляд Ника Генри сказал:

– Вы уже встречались года два назад. Сэмми пришла тогда в мой кабинет, чтобы предложить компьютерную систему, которая управляет теперь раскроем стальных листов.

Глаза Ника сузились. Сэмми могла бы поручиться, в какой именно момент он вспомнил тот день, о котором шла речь, ужасный спор, который произошел тогда у них с отцом, и то, как жутко обращался с ним тогда Генри. Если бы Сэмми могла что-то изменить, она ни за что не захотела бы быть частью подобных воспоминаний. Враждебный взгляд Ника недвусмысленно говорил ей о том, что он не только вспомнил, что Сэмми присутствовала при этом разговоре, но и ненавидел ее за это.

– Это была только первая из замечательных идей Сэмми, – продолжал Генри.

Ник посмотрел на отца, на сомкнутые руки Генри и Сэмми, затем на Сэмми. Выражение лица его изменилось – теперь оно стало угрюмо-ехидным.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

Сэмми всегда считали властной, самоуверенной. Куда же девалась эта самоуверенность теперь? Ей не следовало реагировать на косые взгляды Ника. А теперь было поздно. Девушка снова потянула руку, и на этот раз Генри отпустил ее.

– Да, – как ни в чем не бывало продолжал Генри. При этом у него было такое выражение лица, словно он совершенно не уловил подтекста слов сына. – Если уж быть точным, нашей Сэмми приходит в голову столько ценных идей, что я решил: такому таланту нечего пропадать на производстве.

Ник снова бросил оценивающий взгляд на девушку.

– Что ж, я прекрасно понимаю, почему тебе так не хочется, чтобы таланты Сэмми пропадали даром.

Сэмми потребовались все ее силы, чтобы не начать оправдываться или же, наоборот, не усмехнуться вызывающе в лицо Нику. Она даже не знала, чего ей хочется больше. Девушка расправила плечи.

– Генри…

– Вот я и перевел ее наверх недели две назад, – продолжал он, словно не слыша. – Теперь Сэмми – начальник отдела передовых технологий.

Высоко поднятые брови Ника ясно говорили о том, что он прекрасно знает: в «Эллиот эйр» никогда не было подобной должности.

– И сколько же у нас сотрудников в этом… как его?.. отделе передовых технологий? – спросил Ник.

Сэмми почувствовала, что краснеет, и жутко разозлилась на себя за это. У нее ведь вовсе не было причин смущаться или занимать оборонительную позицию. Пора было привыкнуть к подобной реакции людей на ее назначение. Видит Бог, все служащие компании подняли брови, когда Генри повысил ее в должности. А теперь, всего через две недели, они, кажется, приняли ее. Точно так же они отнеслись бы к любой женщине, вторгшейся на территорию, традиционно считавшуюся мужской.

Генри усмехнулся.

– Сколько народу? – переспросил он. – Один человек.

Ник искоса внимательно посмотрел на Сэмми.

– Тебе повезло, – сказал он ей и опять повернулся к Генри. – Меня ждут сегодня еще какие-нибудь сюрпризы?

Сэмми крепко сжала зубы. Она прекрасно понимала, что подумал о ней Ник, что Генри позволил ему подумать об их отношениях, даже подтолкнул его к этой мысли. Ничего, она поставит Ника на место. Но сейчас не время. По крайней мере не здесь, в больнице, у постели больного отца.

Генри начал что-то подробно объяснять сыну о производственных квотах и сроках поставки. Сэмми встала и взяла сумочку. Девушке было не по себе в присутствии Ника Эллиота. Ей хотелось скорее уйти отсюда. Она дождалась паузы в монологе Генри и сказала:

– Я, пожалуй, пойду, а вы сможете поговорить спокойно.

Девушка встала, Генри протянул ей руку. Сэмми улыбнулась, твердо решив не дать понять, как волнует ее присутствие Ника.

– Ведите себя хорошо, – сказала она Генри. – Тогда вас скоро отсюда выпустят.

Сэмми пожала руку Генри, затем нагнулась и поцеловала его в щеку.

Повернувшись, чтобы уйти, Сэмми снова увидела задумчивое выражение в глазах Ника. Ей снова стало не по себе – и куда только подевались властность и самоуверенность, которые приписывали Сэмми знакомые?

Девушка успела забыть, каким высоким был Ник Эллиот. Сама Сэмми была довольно высокой – пять футов десять дюймов, к тому же она почти всегда носила теперь туфли на каблуках, так что ей редко требовалось поднимать голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза, иногда даже приходилось опускать. Но не сейчас. Глаза Сэмми были где-то на уровне подбородка Ника.

Пробормотав «извините», Сэмми быстро проскользнула мимо Ника. Все это подозрительно напоминало паническое бегство.

Ник внимательно смотрел, как бесшумно закрылась за девушкой дверь.

Затем он повернулся к отцу.

– Твоя партнерша?

– Не вижу ничего смешного.

Конечно, нет, подумал Ник, все, что связано с отцом, никогда не бывает смешным.

– Ты ведь помнишь ее, не так ли? – поинтересовался Генри.

Да, Ник прекрасно помнил Саманту Карлмайкл. Разве можно забыть эту великолепную амазонку? Но Ник не помнил, чтобы раньше его с такой силой и страстью влекло к этой девушке. Нет, он не помнил этого и не хотел этого. Это чертовски его раздражало.

Кроме того раза в кабинете Генри, Ник видел Сэмми еще несколько раз за последние два года во время своих нечастых путешествий по территории завода. Она вспоминалась ему одетой в джинсы и теннисные туфли, нервно прохаживающейся у кофейного автомата. Ник даже представлял себе, как она с сосредоточенным видом в сварочной маске, с электродом в руке сваривает канал воздухозаборника в двигателе самолета.

«Потрясающая внешность», – подумал он сейчас. За то время, что он не видел Сэмми, она успела из девушки превратиться в зрелую женщину, холодную и надменную. Копна густых вьющихся светло-русых волос была собрана теперь в тугой узел на затылке, а джинсовый костюм уступил место строгой деловой «тройке». Причем этот новый наряд сидел на Сэмми довольно неудачно, скрывая достоинства фигуры.

Вспоминая теннисные туфли, которые носила девушка раньше, Ник нахмурился. Лучше бы она продолжала носить их и сейчас. Ему не нравились те чувства, которые он испытывал, глядя на ее стройные ножки в туфлях на высоких каблуках. К тому же это делало Сэмми выше ростом, и Нику было приятно, разговаривая, смотреть ей в глаза, а не видеть перед собой макушку.

Черт возьми, похоже, ему начинают нравиться высокие девушки!

И как можно было забыть эту крошечную родинку возле уголка ее рта?

Помнил ли он Саманту Карлмайкл? Что ж, возможно, Ник не слишком часто вспоминал ее за последние два года, зато теперь он мог бы с уверенностью сказать, что образ девушки останется в его сердце надолго, хочет он этого или нет.

Генри удивленно смотрел на сына. Долго он еще собирается стоять вот так, прежде чем ответить на простой вопрос?

– Я помню ее, – произнес наконец Ник.

– Хорошо, – медленно кивнул Генри.

– А теперь скажи мне, папа, чем занимается начальник отдела передовых технологий?

Генри улыбнулся. Ник и не помнил, когда он в последний раз видел улыбку на губах отца. Генри поудобнее устроился на подушках и положил руки под голову.

– Сэмми исследует последние изобретения. Новые машины, технологии, электронику и все такое. Она заботится о том, чтобы наша фабрика была оснащена по последнему слову техники.

Ник закатил глаза.

– И тебе потребовалось создавать для нее новую должность?

Генри усмехнулся.

– Особая женщина заслуживает особой должности.

– А почему эту работу не могут сделать в «Мануфэкчеринг инжениринг»? По-моему, это в ведении Дж. В.

– Х-м-м. Честно говоря, Дж. В. пользуется чересчур консервативными методами. Почему я должен ждать, пока он раскачается, если у нас есть Сэмми, всегда готовая проявить инициативу?

– Если он потерял хватку, может быть, пора его заменить?

– Не стоит делать поспешных выводов, – предостерег Генри. – Дж. В. делает то, что делает, слишком хорошо, чтобы мы могли позволить себе расстаться с ним так легко. Подожди немного, не принимай скоропалительных решений, кого бы они ни касались – Дж. В. или… Сэмми.

Ник пожал плечами.

– Насколько я понимаю, предложенная Самантой компьютерная программа была очень и очень неплоха. А что еще сделала эта «особая женщина», чтобы получить «особую должность»?

– Почитай ее личное дело. Думаю, оно произведет на тебя впечатление.

– Посмотрим.

– Ты ведь не собираешься осложнять ей жизнь, не так ли?

Ник снова пожал плечами.

– Зачем мне это?

– Если бы я знал, зачем ты делаешь некоторые вещи… Скажем так: что бы ты ни сделал, это вряд ли меня удивит.

– Если она сама станет добиваться того, чтобы ей осложняли жизнь, я это сделаю. А если нет – не стану.

Несколько секунд Генри внимательно смотрел на сына. Затем кивнул.

– Хорошо. Просто будь к ней справедлив. Она работает в новой должности всего две недели.

Ник крепко сжал зубы, чтобы не выпалить все, что пришло ему в голову после этих слов отца. Ведь теперь ему придется управлять компанией. В «Эллиот эйр» выпускали детали самолетов и сборочные узлы для некоторых гигантов авиационной промышленности, таких, как «Макдоннел дуглас», «Боинг», «Локхид». И у него не будет времени на светские любезности с сотрудниками.

Завтра утром он принимает дела «Эллиот эйр». И вместо того, чтобы сразу заняться производством, ему придется возиться с новой начальницей отдела, которая, похоже, сама толком не знает, в чем состоят ее обязанности. И, что еще хуже, Ник чувствовал, что еще никогда в жизни не был так заинтригован. Что скрывалось за фасадом высокомерной неприступности Саманты Карлмайкл?

То, что девушка была его сотрудницей, а значит, по его неписаным правилам, на нее нельзя было обращать внимания как на женщину, ничего не меняло – от Сэмми как бы исходил молчаливый вызов.

И, как будто всего этого было мало, Саманта Карлмайкл, судя по всему, была любовницей Генри Эллиота.

2

Следующее утро ничем не отличалось от всех остальных. Как всегда, красный сигнал светофора на углу Пятидесятой и улицы Макартур зажегся как раз в тот самый момент, когда Сэмми приготовилась проехать перекресток. Ожидая, когда снова загорится зеленый свет, Сэмми поглаживала ладонью гладкую кожу своего нового портфеля. Генри подарил ей этот портфель чуть больше двух недель назад в честь назначения на новую должность.

Это было очень похоже на Генри – сделать ей один подарок в честь другого, ведь свою новую работу Сэмми считала не чем иным, как подарком. От Генри, от судьбы, от Господа Бога. Сэмми радовала не только возможность занять более высокое положение в фирме, но и солидная прибавка к зарплате – это позволит быстрее выплачивать долги!

Но что она будет делать теперь, без Генри? Он так верил в нее, все время старался приободрить, придать мужества. Сэмми сомневалась, действительно ли у нее есть все, чтобы справиться с новой работой без поддержки Генри. От Ника Эллиота поддержки ждать не приходится – это было более чем очевидно.

Как только на светофоре загорелась зеленая стрелка, Сэмми нажала на педаль газа. Несколько секунд машина не реагировала. Нет! О Боже, только не сейчас! Сзади послышались гудки. Сэмми снова надавила на педаль. Машина вздрогнула и медленно, словно нехотя, проехала перекресток.

Сэмми старалась не вспоминать вчерашний день и все же никак не могла забыть тяжелый, изучающий взгляд Ника Эллиота. Какие у него холодные голубые глаза! Словно две льдинки. Ни капли не похожи на серые смеющиеся глаза Генри.

Нет, никакой поддержки ждать от этого человека нечего. Скорее всего трудно будет добиться даже простого желания сотрудничать. Тем более теперь, когда Ник считает, что между Самантой и его отцом что-то происходит. А Генри сделал все, чтобы его сын решил именно так. Всю ночь Сэмми проворочалась без сна, пытаясь понять, зачем Генри понадобилось создавать у сына такое впечатление об их отношениях. Она так и не придумала никакого более или менее логичного объяснения. Генри и Ник вовсе не похожи были на отца и сына, характеры их были прямо противоположны друг другу. Что ж, возможно, Генри просто решил подразнить Ника.

Но какова бы ни была причина, Сэмми твердо намеревалась покончить с заблуждением Ника. Сэмми не знала причин давнего конфликта между ним и Генри, но она не собиралась давать втянуть себя в этот конфликт. Она пойдет к Нику и скажет ему… Скажет что? Что у нее нет романа с его отцом? Но тогда получится, что она оправдывается. Сэмми ведь могла и ошибиться, пытаясь предположить, что подумал о ней Ник. Хотя вряд ли. Но все-таки, если Сэмми ошиблась, она будет выглядеть полной идиоткой, когда придет к Нику и станет отрицать то, что даже не приходило ему в голову. Или, что еще хуже, у нее будет такой вид, словно она действительно виновата в том, что пришла отрицать.

Сэмми проехала мимо здания компании «Гольфстрим» – ближайших конкурентов «Эллиот эйр». Фирма, где работала Сэмми, была не настолько крупной, чтобы соперничать с настоящими гигантами авиационной промышленности, но вполне конкурентоспособной среди небольших компаний. Затем Сэмми проехала мимо охранников в воротах «Эллиот эйр». Теперь ей не надо было ставить машину сзади, за ангарами. У нее было свое место на стоянке прямо перед красным кирпичным зданием офиса «Эллиот эйр».

Нет, пожалуй, она не станет торопиться и оправдываться в том, в чем ее, возможно, и не думали обвинять. Она подождет и посмотрит, что будет дальше. Кто знает, может быть, Генри сам выяснил это недоразумение, когда она ушла вчера из больницы?

К тому же Сэмми знала только, что Генри намеренно ввел сына в заблуждение относительно их с Сэмми отношений. Но она не знала, даже не догадывалась, почему он так поступил. Может, у него были на это серьезные причины.

Сэмми заперла машину и поспешила к зданию. Ей хотелось скорее попасть с августовской жары в оснащенное кондиционерами помещение, где поддерживалась определенная температура и свежий воздух. Единственным минусом ее новой работы была необходимость носить колготки и деловой костюм, в которых было жарче и неудобнее, чем в джинсах и футболках, которые она обычно надевала, когда работала в цехе.

Но сама работа была как раз такой, какая требовалась Сэмми. Она давала все, о чем только можно мечтать: независимость, уверенность в завтрашнем дне, возможность проявить себя. А зарплата обеспечивала возможность расплатиться наконец по счетам Джима.

И, хотя ее кабинет все еще немного напоминал чулан, который находился здесь раньше, Сэмми не расстраивалась. Она посмотрела на сверкающую латунную табличку со своим именем, приделанную к двери, и улыбнулась. Кто бы мог подумать, что имя Саманты Карлмайкл украсит когда-нибудь дверь кабинета. Кто угодно, только не она сама.

«Видишь, Джим. Я стала человеком!»

Сэмми открыла дверь и зажгла свет. Без него в комнате было бы совсем темно – в чуланах, где хранят метлы и веники, обычно не делают окон. Но Сэмми все здесь нравилось. Хотя иногда она почти слышала саркастический смех Джима.

«Стала большой шишкой, да, Сэмми? Но тебе ведь не дали даже приличного кабинета. Здесь все еще пахнет жидкостью для мытья полов, которая стояла тут раньше».

Сэмми поставила портфель на стоящий рядом с письменным столом шкафчик с картотекой, выкрашенный в защитный цвет.

– Заткнись, Джим, – тихо сказала она. – По крайней мере я жива, чего о тебе не скажешь.

Поморщившись, Сэмми бросила взгляд через плечо, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет, а значит, никто не мог услышать, что она разговаривает сама с собой.

Сэмми напомнила себе, что пора перестать это делать. Перестать слышать голос Джима, участвовать в этих воображаемых разговорах. Вот уже три года, как Джим умер. Он больше не имел над ней той власти, которой обладал все то время, пока они были женаты.

В глубине души Сэмми понимала, что у Джима не было бы над ней никакой реальной власти, если бы сама она не позволила ему контролировать себя во всем. Но все это было в прошлом. Больше никто и никогда не сможет распоряжаться ее жизнью и ее чувствами – ни одной секунды. Теперь она сама зарабатывала на жизнь, сама о себе заботилась, сама принимала решения – в общем, принадлежала только себе. Все три года после смерти Джима она каждый день доказывала себе, что вполне способна с этим справиться.

Генри Эллиот был единственным человеком, который заинтересовался тем, что скрывается за холодностью и жесткостью Сэмми. Только он сумел разглядеть ту ранимую и неуверенную в себе женщину, какой была Сэмми на самом деле. Но ей давно уже удалось покончить с неуверенностью в себе. По крайней мере почти все ее страхи и сомнения остались позади.

Сэмми напомнила себе, что сейчас не время предаваться воспоминаниям о прошлом. Сегодня Ник Эллиот принимает дела компании. Вот об этом и надо было беспокоиться.

Сэмми глубоко вздохнула, уселась на стул и тут заметила оставленную на столе записку. Новый президент компании Ник Эллиот просил своих сотрудников явиться на совещание в восемь тридцать. О Господи! Сегодня она впервые будет участвовать в совещании, а Генри не будет рядом.

Но Сэмми тут же сказала себе, что у нее нет причин волноваться. Ей вовсе не потребуется сегодня поддержка Генри. Ведь речь идет о самом обычном служебном совещании. Она вполне способна с этим справиться.

В восемь двадцать девять Сэмми стояла перед дверью конференц-зала. Войдя, она заняла место ближе к середине стола из красного дерева, за которым проводились совещания. Сэмми не хотелось признаваться в этом даже самой себе, но все-таки она волновалась.

Ник Эллиот вошел в конференц-зал последним. Все собравшиеся за столом приветствовали его как старые друзья – они пожимали Нику руки, похлопывали его по спине, отовсюду слышалось: «Добро пожаловать, Ник». Все начальники отделов, кроме Сэмми, – производственного отдела, конструкторского бюро, отдела контроля качества, отдела готовой продукции, маркетинга, кадров и бухгалтерии, отдела техобслуживания – занимали свои посты уже несколько лет. Только Сэмми была здесь новенькой. Коллеги обычно вежливо кивали ей или натянуто улыбались, чаще же просто игнорировали.

Наконец Ник занял свое место за столом и немедленно приступил к делу.

– Благодарю вас за то, что все вы, отложив дела, нашли возможность явиться сюда, хотя не были предупреждены о совещании накануне. Обещаю вам, что постараюсь говорить кратко. Вы все знаете, почему я здесь, все знаете, что я принимаю сегодня дела Генри. Кстати, он поправляется, сегодня его выпишут из больницы и отвезут домой.

– Как вы думаете, на какой срок он решил удалиться от дел? – спросил начальник производственного отдела Вик Корели.

Сэмми нахмурилась. Насколько ей было известно, Генри собирался отойти от дел навсегда. Однако Вик ведь наверняка знал, что говорил. Действительно, Генри мог в любой момент изменить свое решение. Глядя на Ника, Сэмми подумала о том, что лучше бы Генри этого не делать. Холодные голубые глаза Ника Эллиота были глазами человека, который, заполучив то, что хотел, никогда уже не выпустит это из рук.

Сэмми, конечно же, не могла знать, как хотелось Нику стать полноправным хозяином «Эллиот эйр». Пока у руля стоял Генри, Ника, казалось, мало интересовало семейное предприятие.

– Генри не вернется, – объявил Ник. – Уже подписан приказ о назначении меня президентом фирмы.

Итак, Ник все-таки хотел стать главой компании. При мысли о том, что придется видеть его каждый день, Сэмми сделалось не по себе.

– Думаю, всем вам необходимо понять, что, хотя я и не собираюсь немедленно и в корне менять основы деятельности фирмы, все же я – не Генри. И изменения, конечно же, будут. Некоторые вам понравятся, некоторые, возможно, нет.

Произнося последнюю реплику, Ник остановился взглядом на Сэмми, у которой все похолодело внутри от этого взгляда. Какие же неприятные сюрпризы приготовил для нее новый президент фирмы?

– Вот в общем и все, что я хотел вам сказать, – продолжал Ник. – В течение дня я поговорю с каждым из вас индивидуально. Пожалуйста, сообщите Мэри, в какое время вы сможете прийти сюда для разговора. Он займет примерно полчаса с каждым.

Итак, совещание закончилось. Поскольку Сэмми явно не могла принять участия в разговорах о гольфе и рыбалке, она поспешила удалиться. Снова оказавшись в кабинете, Сэмми подумала, что напрасно волновалась. Совещание было простым, коротким и деловым. Сэмми беспокоило только, что Ник посмотрел на нее именно в тот момент, когда говорил о не слишком приятных для некоторых сотрудников компании изменениях, которые им предстоит пережить. Лучше бы он этого не делал.

Еще Сэмми не очень хотелось беседовать со своим новым боссом один на один. Но она знала, что избежать этого не удастся. Что ж, возможно, во время этой беседы она сумеет понять, как оценил Ник вчера в больнице поведение отца.

Сегодня Сэмми предстояло изучить новые данные, поступившие из производственного отдела. Цифры, которые она видела на прошлой неделе, показывали, что новая компьютерная система трассировок с цифровым контроллером действовала именно так, как предсказала Сэмми, – благодаря ее работе увеличился выпуск продукции.

Но сначала надо сообщить секретарше время разговора с Ником. Расправив плечи, Сэмми встала и пошла в другой конец коридора. В сторону Генри.

Ах, нет! Теперь в сторону Ника.

Сэмми остановилась у стола секретарши.

– Привет, Мэри. Я пришла договориться о времени встречи с шефом.

Мэри улыбнулась и махнула рукой в сторону двери.

– Он сейчас свободен. Заходи.

– Сейчас?

Мэри подмигнула.

– Ты будешь первой.

Первой. Прекрасно. Сэмми проглотила возражения, так и рвавшиеся наружу.

– Замечательно.

Она повернулась к двери кабинета Ника, с трудом сдерживая желание вытереть о юбку вспотевшие ладони. Жест этот выдал бы ее волнение. Сэмми очень злилась на то, что ладони становились влажными, когда она волновалась. Она уже давно не чувствовала себя так неуверенно – со дня первой встречи с Генри. Стук собственных каблучков о паркет напоминал Сэмми пистолетные выстрелы. Она остановилась у приоткрытой двери и заглянула внутрь. Ник сидел за столом в кожаном кресле с высокой спинкой, прижав к уху телефонную трубку. Заметив Сэмми, он жестом пригласил ее войти.

Пока он заканчивал телефонный разговор, Сэмми уселась на стул и успела прочесть самой себе настоящую лекцию. У нее не было никаких причин испытывать страх перед этим человеком. Он ведь был ее боссом, а не ее палачом. Она была для него просто одной из сотрудниц «Эллиот эйр». Трудолюбивой и преданной фирме. Сэмми буквально жила делами «Эллиот эйр». Сэмми приказала себе немедленно прекратить волноваться и перестать себя утешать. Возможно, Ник просто хочет узнать, над какими проектами она сейчас работает, как идет работа, – в общем, просто поинтересоваться делами. У нее не было причин так волноваться. Ник Эллиот не монстр. Он просто новый президент компании.

Тогда почему она так крепко переплела тонкие пальцы? Сэмми старалась не смотреть на Ника, пока он диктовал в телефонную трубку какие-то цифры из отчета, лежащего перед ним на столе, но взгляд ее возвращался то и дело к его губам. У Ника был очень выразительный рот. Ник казался волевым и сосредоточенным, но через секунду на губах появлялась улыбка – и лицо словно преображалось. Когда Ник думал, он крепко сжимал губы, глаза его сужались.

В какой-то момент он вдруг быстро облизал губы, и Сэмми тут же поняла, что все ее страхи не имеют никакого отношения к Нику-начальнику. Она боялась Ника-мужчины. У Сэмми перехватило дыхание, когда она представила себе, как эти губы касаются ее губ.

Тут же спохватившись, она несколько раз обозвала себя дурой. Если она еще когда-нибудь в жизни позволит кому-нибудь себя поцеловать, то уж, конечно же, не Нику Эллиоту. С нее хватит и одного тирана. А Ник явно был типичным тираном.

Закончив разговор, Ник повесил трубку. Сэмми старалась изо всех сил, чтобы мысли ее не отразились на лице.

Ник откинулся на спинку стула и, прищурившись, посмотрел на нее.

– Забавно, – тихо произнес он. – Никак не думал, что первой будете вы.

Сэмми едва выдавила из себя улыбку, размышляя о том, что хотел сказать Ник последней фразой.

– Думаю, это вышло случайно.

Ник сверлил ее взглядом еще несколько секунд – достаточно для того, чтобы Сэмми снова разволновалась. Затем Ник, казалось, расслабился.

– Насколько я понял, – начал он, – мой отец очень… верит в вас.

Смутившись, сама не зная почему, Сэмми отвела взгляд.

– Думаю, вы правы.

– Надеюсь, вера его имеет под собой основания.

Сэмми вдруг почувствовала себя попавшим в силки кроликом. Ей очень не понравилось это чувство. Она высоко подняла голову и твердо произнесла:

– Думаю, что имеет.

– Буду с вами честен, Сэмми… Ничего, что я называю вас Сэмми?

Она молча кивнула.

– Я сомневаюсь не в том, способны ли вы справиться с порученной работой.

Сэмми внимательно посмотрела на Ника.

Тот пожал плечами.

– Не совсем в этом, если быть точным.

В мозгу Сэмми зазвучал сигнал тревоги.

– Тогда в чем же вы все-таки сомневаетесь, если быть точным до конца?

– Я сомневаюсь в том, нужна ли эта работа вообще.

У Сэмми пересохло во рту и предательски сжало желудок.

– Вы меня увольняете? – спросила она.

– Нет, – медленно произнес Ник. – Но, следуя новым направлениям политики компании в отношении подбора кадров, я назначаю вам трехмесячный испытательный срок.

– Испытательный срок? Но я ведь работаю в фирме уже три года.

– Раньше вы работали не в этой должности, не так ли?

Сэмми проглотила стоявший в горле комок, руки ее дрожали.

– Что… Что вы ждете от меня в течение этих трех месяцев?

– Работы. Результатов. Докажите, что ваша работа жизненно важна для компании и что вы именно тот человек, который способен с ней справиться.

От гнева кровь бросилась Сэмми в лицо.

– Вы считаете, что я зря получаю зарплату?

Ник пожал плечами.

– Докажите мне, что я не прав.

– А если я не смогу этого сделать, меня уволят, не так ли?

– Ну почему. У вас весьма внушительный послужной список и самые положительные характеристики за период работы в производственном отделе. Мне не хотелось бы, чтобы вы покинули компанию. Если в этой должности вы нам не понадобитесь, я предпочел бы, чтобы вы вернулись в цех.

Вернуться в цех? Чтобы все знали о ее провале?

– Поймите меня правильно, Сэмми, я вовсе не придираюсь к вам.

– Правда? – Сэмми с трудом подавила нервный смешок.

– Это действительно так. Но у меня вызывает большие сомнения решение Генри создать эту должность.

Сэмми глубоко вздохнула, чтобы унять дрожь. Так вот какая роль ей отводилась! Она должна была стать той костью, из-за которой окончательно перегрызутся Генри и Ник. Поскольку Ник является теперь президентом компании, он, конечно же, выиграет этот бой.

– Что-нибудь еще? – спросила она.

– Нет, пожалуй, это все, что я хотел сказать.

Только не наделать глупостей! Сэмми холодно кивнула.

– В таком случае, я думаю, мне лучше вернуться к работе.

Не дожидаясь ответа, она встала и направилась к двери.

– Надеюсь, вы не воспримете услышанное как попытку оказать на вас давление.

Остановившись на пороге, Сэмми оглянулась.

– Давление? Вы просто сказали мне, что у меня есть девяносто дней, чтобы доказать свою компетентность в деле, которое вы считаете абсолютно бесполезным. О каком давлении может идти речь?

Ник молча смотрел на открытую дверь, на пороге которой только что стояла Сэмми. По крайней мере теперь ему не надо было опасаться своего влечения к этой женщине. Ледяной взгляд, которым она одарила его на прощание, способен был отрезвить любого. Если он попробует хоть как-то сблизиться с ней, его просто-напросто заморозят. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда Ник объявил об испытательном сроке.

Интересно, что же так влекло его к Сэмми? Ник с усмешкой подумал о том, что вообще-то ему нравился совсем другой тип женщин – миниатюрные и хрупкие, послушные, любящие и нежные. Его никогда не влекло к холодным высокомерным амазонкам. И Генри вроде бы тоже. Ник вспомнил, что вчера, когда Сэмми глядела на его отца, она вовсе не казалась такой уж холодной. На губах ее играла улыбка, взгляд был открытым и теплым.

Интересно, захочет ли она когда-нибудь посмотреть так же на него?

Наверняка нет. И Нику вовсе не надо, чтобы она этого захотела. Он выпрямился и напомнил себе, что находится здесь для того, чтобы управлять компанией, а не для того, чтобы соревноваться с Генри из-за женщины, тем более из-за женщины, работающей на их фирму.

Может быть, если бы у нее не было этой маленькой дразнящей родинки в уголке рта… если бы он не видел, как Сэмми незаметно лизнула ее, пока он разговаривал по телефону, не представил бы в тот момент, как он сам касается этого маленького пятнышка…

Черт побери! В его жизни не должно быть места для пустых беспочвенных фантазий! А Сэмми Карлмайкл была именно одной из таких фантазий. И к тому же его сотрудницей, что окончательно исключало ее из списка возможных объектов его внимания. И еще ее отношения с Генри. Ник не хотел увлекаться этой женщиной. И он не станет этого делать. Все равно она не его типа. И все равно, после того, как он поставил под угрозу ее работу, она не захочет иметь с ним ничего общего.

Все должно быть именно так. Но, черт возьми, кровь его буквально вскипала при каждой мысли о Саманте Карлмайкл!

Однако дела фирмы прежде всего, а Ник действительно не видел практической пользы в существовании новой должности Сэмми. Генри посоветовал ему заглянуть в личное дело девушки, и Ник последовал его совету. В папке с именем Сэмми он нашел всего-навсего послужной список и несколько положительных характеристик ее прежнего начальника. Неужели Генри думал, что это произведет на него впечатление?

В биографии Сэмми говорилось, что она родом из Стиллуотера. Интересно, что помешало ей получить высшее образование? Ведь университет штата Оклахома находился как раз в ее родном городе. Черт бы его побрал, если он будет платить ей огромный оклад только потому, что она нравится Генри!

Вспомнив о Генри, Ник встал. Пора было выполнять свой сыновний долг и ехать за старым индюком в больницу.


Девяносто дней. Он сказал, что дает ей девяносто дней. Но Сэмми прекрасно понимала, что на самом деле Ник Эллиот уже решил ее судьбу. Ему не нужна была ни она, ни ее работа. Да и как она может хорошо работать теперь, когда над ней нависла угроза увольнения?

«Надеюсь, вы не воспримете услышанное как попытку оказать на вас давление?» – мысленно передразнила она Ника.

Ха! Можно подумать, его это волновало! Он просто хочет от нее избавиться. И он наверняка добьется своего. Но она не доставит ему удовольствия, позволив спокойно отобрать у нее работу. Следующий ход был за ней. Что ж, она его сделает!

У нее есть три месяца, чтобы найти новую работу.

«Ну что, Сэмми, стала большим начальником, да? И сколько же продлилась твоя новая работа – две недели?»

Голос Джима снова преследовал ее. Почему он не уйдет и не оставит ее в покое? У нее и без него достаточно проблем, даже когда она не вспоминает о том, какой была раньше. Теперь она совсем другая – сильная и независимая. Совсем не такая, как тогда, когда жила с Джимом.

И у нее хватит сил и энтузиазма найти себе новую работу.

А пока она постарается вести себя как ни в чем не бывало.

Сэмми спустилась в производственный отдел сверить полученные от них данные, поговорила с сотрудниками, свела все цифры воедино, а затем просидела несколько часов над отчетом о работе компьютерной системы трассировки, который собиралась представить Нику.

Ближе к концу рабочего дня позвонил Генри.

– Как тебе первый день работы с новым боссом? – поинтересовался он.

– Все в порядке. – Сэмми не собиралась говорить Генри правду. Если он и узнает о назначенном Ником испытательном сроке, то только не от нее. Сэмми не собиралась ни с кем делиться своими проблемами.

– А как вам первый день дома после больницы? – спросила Сэмми.

– О Боже! – воскликнул Генри. – Если бы ты знала, как приятно выбраться из этого ужасного места! Кажется, я провел там целый год.

Сэмми улыбнулась.

– Я знаю, что вам наверняка надоел этот вопрос – и все же: надеюсь, вы избегаете нагрузок?

– Сэмми, дорогая, я ползаю как черепаха. Начни я двигаться еще медленнее, все решили бы, что я в коме.

– А как вы добрались домой?

Последовала пауза.

– Меня привез Ник. – В голосе Генри звучало искреннее удивление.

Сэмми решила больше не расспрашивать об этом.

– Миссис Симмсприглядывает за вами? – сменила она тему.

– О! Эта женщина! – На том конце провода послышался стон. – Для экономки она слишком много себе позволяет.

Сэмми рассмеялась.

– Она прекрасная женщина, и вы это знаете.

– Она ведьма. Обращается со мной, как с беспомощным инвалидом. Я провел в ее обществе всего полдня и чуть не сошел с ума. Меня надо спасать, Сэмми. Почему бы тебе не приехать сюда в субботу? Мне, правда, плавать нельзя, но ты-то ведь можешь. А потом мы замечательно поболтаем за ленчем.

Генри было одиноко. Сэмми чувствовала это по его голосу. Ей тоже было одиноко, призналась она самой себе. К тому же ей хотелось поговорить с ним, выяснить, почему он так странно вел себя тогда в больнице после прихода Ника, зачем ему понадобилось вводить сына в заблуждение по поводу своих отношений с нею? Суббота – самое подходящее время для визита.

– Звучит заманчиво, – сказала Сэмми. – Я приеду около десяти?

– Замечательно. Тогда до встречи. И учти, я жду от тебя рассказа обо всем, что происходит на заводе.

– Но, Генри…

– Никаких «но»! Не бойся, я не умру на твоих глазах оттого, что мы поговорим о работе. Вы с Ником просто смешите меня.

Значит, Ник не обсуждал с отцом дела фирмы. Так что Генри ничего не знает о ее испытательном сроке. От этой мысли Сэмми стало немного легче.

– Генри, Генри, – шутливо сказала она. – И что с вами делать!

– Я скажу тебе, что со мной делать. В субботу ты наденешь самый открытый купальник, чтобы я мог пожирать влюбленными взглядами твои члены.

– Мои – что?! – Рассмеявшись, Сэмми потянулась к стоявшей перед ней чашке кофе. – Генри, ведь вы же знаете – я не ношу бикини.

Рука Сэмми застыла на полпути к чашке – в дверях стоял Ник Эллиот. На губах его играла понимающая улыбка, не оставлявшая никаких сомнений в том, что он слышал последнюю фразу.

Словно не расслышав слов Сэмми, Генри продолжал:

– Члены. Понимаешь? Руки, ноги. И у тебя наверняка есть бикини. Эй, Сэмми! Ты еще здесь?

– А… Да. – Сэмми отвела взгляд от лица Ника. – Да, я здесь.

– У тебя какой-то странный голос. Что-то не так?

Не так? А что могло быть не так?

– Да нет, все в порядке.

– Значит, ты приедешь в субботу?

– Да.

Сэмми очень не хотелось, закончив разговор, остаться один на один с Ником, но Генри, распрощавшись, повесил трубку. Сэмми захотелось все объяснить Нику, оправдаться перед ним, но он заговорил первым:

– После вчерашней сцены в больнице я подозревал, а теперь я знаю точно, как вы получили эту работу.

Сэмми резко повернулась к нему лицом. Внутри у нее все сжалось.

– Нет, – сказала она, – не знаете.

– Неужели? – Ник поднял одну бровь.

Волевая и властная. Сейчас ей как никогда требовалось быть волевой и властной. Сэмми высоко подняла голову.

– Я люблю говорить прямо, мистер Эллиот. Если хотите что-то сказать мне или о чем-то спросить, почему бы вам не сделать этого сейчас?

Ник приблизился, не вынимая рук из карманов.

– Не надо пытаться одурачить меня, мисс Карлмайкл. Вы прекрасно понимаете, на что я намекаю.

– Тогда почему бы вам не произнести это вслух?

Он медленно покачал головой.

– Не думаю, что стоит это делать. Если вы собираетесь продолжать на нас работать, пусть это лучше останется невысказанным.

Ник оглядел комнату, похожую на голубятню, и явно остался недоволен.

– Я только что из производственного отдела. Насколько я понимаю, это вы отвечаете за работу новой компьютерной системы трассировки.

Резкая смена темы разговора застала Сэмми врасплох. С утра он поставил под угрозу ее работу, только что обвинил в том, что она была любовницей его отца, а теперь вдруг решил обсудить производственные проблемы! Сэмми глубоко вздохнула, чтобы не разрыдаться.

– Да, это я предложила установить новую систему.

– И на сколько же вы разорили таким образом фирму?

– Это стоило около миллиона долларов.

Ник скривил губы.

– А вам знаком такой термин, как «окупаемость основных капвложений»?

Сэмми с трудом сдерживалась. Он что, считает ее полной идиоткой? Как могла она достичь своего теперешнего положения, не зная подобных терминов?

Ах да, у Ника ведь были собственные идеи относительно того, как ей удалось продвинуться по службе. Не стоило подливать масла в огонь, ссорясь с новым начальством, поэтому Сэмми сказала, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно спокойнее:

– В своей объяснительной записке я написала, что машина должна окупиться через три года.

– И она окупится?

– Да.

– Похоже, вы весьма и весьма уверены в себе.

– Я уверена в машине. – Взяв со стола доклад, который она только что закончила, Сэмми протянула его Нику. – Когда вы прочтете вот это, то поймете, что, если производственные показатели удержатся на сегодняшнем уровне, машина окупится даже на полгода раньше.

– А зачем нам вообще понадобилась вторая система трассировки?

– Чтобы увеличить объем производства.

Это наконец заставило Ника замолчать, но ненадолго.

– А за показателями следите вы?

– Это моя работа.

Ник кивнул.

– Хорошо. Не забывайте ее выполнять.

О-о-о! Если бы только у нее хватило духу швырнуть ему в голову чашку с кофе! Но Ник не стал ждать, пока Сэмми соберется с духом. Он просто вышел и оставил ее наедине со своей яростью. «Не забывайте ее выполнять!»

Не забуду, мистер Эллиот. По крайней мере до тех пор, пока не найду другую работу.

«Не забывайте выполнять ее!» Ха! И почему она вообще должна искать другую работу? Нет, она останется в «Эллиот эйр» хотя бы для того, чтобы своим присутствием постоянно портить настроение ее новому президенту.

3

Дом Генри Эллиота – массивный, из серого кирпича – находился в районе Квейл Крик – одном из самых престижных в городе. В субботу, в десять часов утра, Сэмми свернула с шоссе на дорогу, ведущую к дому. Знойный южный ветер доносил до нее запах свежескошенной травы, напоминавший о детстве, о школьных каникулах. Сэмми вспомнила кашляющий звук газонокосилки отца, свои ноги, ступни которых от постоянного хождения по траве босиком становились к вечеру зелеными.

Странно, но запах травы навевал только очень давние воспоминания. Конечно, Сэмми замечала этот запах и тогда, когда траву косил Джим. Точнее, когда Джим нанимал кого-нибудь привести в порядок газон. Но сейчас она не могла припомнить ни одного случая за все десять лет замужества, когда ей пришло бы в голову остановиться и втянуть поглубже сладкий аромат свежескошенной травы.

Ну все, хватит воспоминаний!

Сэмми взяла с сиденья плетеную соломенную сумку и вышла из машины. Не успела она дойти до входной двери, как на пороге появился приветливо улыбающийся Генри. Сэмми подумала, что он прекрасно выглядит. Гораздо лучше, чем можно было ожидать от человека, перенесшего инфаркт.

Генри грозно взглянул на Сэмми.

– А где же бикини?

Девушка быстро окинула взглядом свои джинсы и футболку и улыбнулась.

– Извините, Генри, – сказала она.

Генри хрустнул сцепленными пальцами.

– Ага! Я все понял. Ты собираешься купаться голой.

– Ваш бассейн тут же высох бы в знак протеста.

– Ах, Сэмми, Сэмми, нам срочно надо что-то делать, чтобы ты перестала так плохо к себе относиться. На работе нам удалось избавить тебя от комплекса неполноценности, а вот в личной жизни над этим еще надо поработать.

– Нам надо срочно сделать совсем другое, – сказала Сэмми, проходя мимо Генри в прохладную полутемную прихожую. – Сменить тему. Как вы себя чувствуете?

– Замечательно. А как дела на заводе?

– Прекрасно.

– Вы с Ником сумели поладить?

Сэмми потребовалось сделать над собой усилие, чтобы удержаться от злобной усмешки при упоминании Ника.

– Да, мы прекрасно поладили.

– Как он обращался с тобой?

– Прекрасно.

– Прекрасно, прекрасно. Все-то у тебя прекрасно. Ты просто решила ничего мне не говорить, так?

– А говорить, в общем, и нечего. Я работала…

– Ты получила последние показатели работы системы трассировки?

Сэмми закатила глаза.

– Да, Генри.

– Они так же хороши, как и предыдущие?

– Да, Генри.

– Я уже надоел тебе своими вопросами, правда, Сэмми?

Девушка улыбнулась.

– Да, Генри.

Мистер Эллиот покачал головой.

– Хорошо, придется мне отступить. Пойду скажу миссис Симмс, что ты здесь. Пусть приготовит ленч, пока ты будешь плавать.

Сэмми поцеловала его в щеку.

– Вы хороший парень, Генри. Пойду переоденусь.

– Дорогу в комнату для гостей ты знаешь.

Генри направился в кухню, а Сэмми – в свободную спальню, где обычно ночевали гости. Она переоделась в закрытый черный купальник, ужаснулась, глядя в зеркало на слишком низкое декольте и высоко вырезанные бедра. Купальник казался гораздо целомудреннее, когда Сэмми покупала его год назад на распродаже.

Она надела сандалии, махровый халат, прошла через прихожую на террасу и вышла наружу. Всего начало одиннадцатого, а температура воздуха, если верить термометру, висящему на стене у двери, уже достигла девяноста двух градусов по Фаренгейту. Сама мысль о том, какая жара наступит к середине дня, сделала голубую воду бассейна как никогда соблазнительной.

Задний двор дома Генри всегда был любимым местом Сэмми. Деревянный забор высотой в восемь футов был увит плющом и розами. Двор и бассейн выглядели частью оазиса, скрытого от посторонних глаз. Ярко-зеленая трава всегда была нужной высоты – не очень высокая, но и не подстриженная до самой земли. И еще Сэмми ни разу не видела здесь ни одного сорняка.

Вдоль бетонного бортика бассейна были расставлены керамические цветочные горшки самой разнообразной формы, из каждого свешивались разноцветные петунии, ноготки, анютины глазки – розовые, голубые, белые, золотистые. В дальнем конце сада стоял величественный серебристый тополь, темно-зеленые листья которого трепетали на ветру.

Терраса была обставлена в более строгом стиле – столик со стеклянной крышкой, шезлонги, окруженные кадками, в которых стояли искусно подстриженные самшитовые деревья. И здесь тоже было море цветов.

Сэмми быстро оглядела двор, затем взгляд ее остановился на самой любимой его части – бассейне.

Она быстро выскользнула из сандалий и сбросила халат. Горячий бетон обжег ступни ног. Разбежавшись, Сэмми нырнула в чистую голубую воду. На мгновение вода показалась ей ледяной. Но, еще прежде, чем она успела вынырнуть на поверхность, это чувство прошло, а на смену ему пришло ощущение долгожданной прохлады, чувство свободы. Словно во всем мире существовали только она и вода.

Плавание всегда было одним из главных удовольствий Сэмми в этой жизни. В воде к ней приходило то, чего так не хватало в других областях жизни, пока она не пошла на работу в «Эллиот эйр», – независимость, уверенность в себе. Вода была ее другом.

– Ну как? – крикнул с террасы Генри.

Вода, работа и Генри. У нее было три лучших друга.

Сэмми повернулась в его сторону, не обращая внимания на то, что хлорированная вода попала ей при этом в глаза, и прокричала в ответ:

– Потрясающе! Пожалуй, я сегодня немного поплаваю.

– Немного?

Сэмми засмеялась вместе с Генри. Как хорошо он ее знал! Прошлым летом Сэмми буквально жила в его бассейне, используя любой предлог туда забраться. Ей нравилось доводить себя до полного изнеможения, плавая каждый раз все быстрее и быстрее.

Снова рассмеявшись, Сэмми взмахнула рукой, радостно предвкушая момент, когда ноющие мускулы и срывающееся дыхание напомнят о том, что она жива.


Ник свернул на дорогу, ведущую к дому Генри, с ужасом думая о предстоящем очередном скандале. С какой бы самой невинной на первый взгляд темы ни начинался их разговор, они с Генри обязательно о чем-нибудь спорили. Чаще всего о каком-нибудь пустяке. Но сегодня у них будет серьезный повод для разногласий. Сам не понимая почему, Ник чувствовал, что обязан рассказать отцу об испытательном сроке, который он назначил Саманте Карлмайкл.

Возможно, не стоило так волноваться, какой будет реакция Генри на эту новость. Не исключено, что тот уже все знает. Если Ник обо всем догадался правильно, эта женщина наверняка прибежала к Генри искать защиты.

Ник попытался представить себе жалобы Саманты Карлмайкл.

«Генри, милый, Ник, этот скверный мальчишка, сказал, что теперь мне придется работать. Ты должен поставить его на место».

Если честно, мисс Карлмайкл вовсе не казалась такой уж плохой, но между ней и Генри явно что-то было. И, конечно, она уже сказала старику, что сделал ее новый босс. Два дня Ник провел в ожидании телефонного звонка разъяренного Генри.

Отчасти именно поэтому он решил сегодня сам поехать к отцу. Он устал жить в ожидании взрыва. Уж лучше поговорить сегодня, один на один, и навсегда покончить с этим вопросом.


Выйдя из машины, Ник заметил у подъезда видавший виды зеленый «Форд». Машине было, наверное, лет двадцать. Интересно, кому она могла принадлежать? Итак, поговорить с отцом наедине не удастся. Миссис Симмс явно не стала бы ездить на такой машине. И, уж конечно, она не могла принадлежать никому из друзей Генри. Ну и развалина! Казалось, машину достаточно ткнуть пальцем, чтобы она рассыпалась. Может, Генри нанял садовника?

Ник поднялся по ступенькам и позвонил в дверь. Через несколько секунд ему открыла миссис Симмс. Улыбнувшись, она сообщила Нику, что отец на террасе.

– Вы останетесь на ленч? – спросила она.

Ник покачал головой. Он слишком хорошо знал, что прием пищи за одним столом с Генри не способствует пищеварению.

– Нет, спасибо.

– Мистер Эллиот взял с собой кувшин чаю со льдом. Я принесу для вас стакан.

– Спасибо.

Пройдя через кабинет отца, Ник открыл дверь на террасу. Для человека, которого выписали из больницы меньше недели назад, Генри выглядел весьма недурно.

Только закрыв за собой стеклянную дверь террасы, Ник заметил в бассейне стройную фигуру плывущей женщины. Несколько секунд Ник наблюдал, как она быстро переплывает бассейн. Завороженный, он мог бы смотреть часами, как напрягаются ее мускулы, как размеренно и грациозно мелькают над водой сильные руки.

Да, он мог бы наблюдать за этим часами, если бы не Генри.

– Доброе утро, – сказал он. – Что ты здесь делаешь?

– Доброе утро, – ответил Ник, с трудом отрывая взгляд от русалки в черном купальнике и поворачиваясь к Генри. И только в этот момент до него дошло наконец, кто была эта женщина. Черт бы его побрал, если это не Саманта Карлмайкл во всем великолепии!

Генри сидел за столиком со стеклянной крышкой, потягивая чай со льдом, и с любопытством глядел на сына. Ник уселся в одно из кресел, спрашивая себя, куда подевалось вдруг враждебное выражение лица, с каким встречал его обычно Генри. На какую-то секунду Ник даже подумал: «А что, если все совсем не так? Что, если, на свое несчастье, я просто выдумал это все? Что, если на самом деле он…»

Ник даже заерзал на кресле. Нет, ничего он не выдумал. А если Генри неожиданно решил быть с ним подобрей после двадцати лет враждебности, так на то наверняка была причина, причем тщательно просчитанная. Может быть, пережитый инфаркт заставил его смягчиться. Впрочем, Ник сомневался в этом. Образ сломленного, размякшего Генри никак не вязался с обликом человека, которого знал Ник всю свою жизнь.

– Просто проезжал мимо? – снова спросил Генри. – Или заехал специально?

Миссис Симмс подошла к столу и налила Нику стакан чаю со льдом. Кубики льда, звеня о дно стакана, были словно своеобразным аккомпанементом ритмичным всплескам, раздававшимся со стороны бассейна, и гомону играющих детей, доносившемуся с улицы.

– Я приехал по делу, но, похоже, она меня опередила.

– Она? – Генри удивленно поднял брови.

– Твоя… подруга, которая плавает сейчас в бассейне.

– Сэмми? Так ты приехал повидаться со мной по поводу Сэмми?

Ник сделал глоток чая.

– Я так и думал, что она уже рассказала тебе о том, что я назначил ей испытательный срок.

– Ты что?!

Плеск воды в бассейне на секунду затих, но тут же возобновился снова.

– Так она не сказала тебе? Я назначил ей стандартный испытательный срок для сотрудника, принимаемого на новую работу, – девяносто дней.

Генри в упор смотрел на сына. Любопытство, читавшееся в его глазах, сменилось выражением враждебности, куда более знакомым Нику.

– Итак, она должна за три месяца доказать тебе, что чего-то стоит, или ты выкинешь ее из компании?

– Такова политика фирмы. – Ник снова глотнул чаю.

Генри со стуком опустил свой стакан на стеклянную крышку стола.

– Черт побери, Сэмми не придется ничего тебе доказывать! Это тебе я назначу трехмесячный испытательный срок!

– Ты не можешь этого сделать. Я – президент компании.

Генри наклонился вперед.

– Но компания принадлежит мне.


До Сэмми доносились какие-то голоса. Наверное, Генри включил радио. Но сердитый крик тут же убедил ее, что это не так. Генри был на террасе не один. Пора вылезать из бассейна.

В этом купальнике? Ну уж нет! Она останется в воде, пока не уйдет собеседник Генри, кем бы он ни был. Сэмми снова начала набирать скорость. Она давно устала считать, сколько раз переплыла бассейн туда и обратно. Ведь она плавала не для этого, а просто ради удовольствия сознавать, что это у нее получается. Нигде больше Сэмми не чувствовала такой уверенности в своих силах, как в воде, нигде больше не рисковала проверить себя на прочность.

Сэмми постепенно приближалась к тому состоянию, которое обычно называют «стеной», – той степени физической усталости, когда каждый следующий взмах руки становился медленнее и давался тяжелее, пока пловец не осознавал наконец, что просто не сможет сделать следующего движения.

Сэмми не знала, как называют такое состояние профессиональные пловцы, но слово «стена» казалось ей вполне подходящим. При каждом движении мускулы ее словно скрипели, горели все сильнее. Сэмми чувствовала себя так, словно кто-то схватил ее за ноги и пытался сломать позвоночник. А руки весили сейчас не меньше тонны. Движения становились медленнее, дыхание прерывалось, бортик бассейна, к которому она плыла, казалось, удалялся.

Сэмми забыла о неизвестном посетителе Генри, о проблемах на работе, о долгах, которые оставил Джим. Она забыла о своем странном влечении и своей ненависти к Нику Эллиоту. Забыла обо всем. Сейчас главным было сделать еще одно движение. Потом еще одно.

И вот она достигла ее, этой воображаемой стены. Больше она не могла взмахнуть рукой. Ни за что на свете. Но все-таки Сэмми снова и снова преодолевала себя. Один раз, два, три. Словно птица, вырвавшаяся из клетки, Сэмми сбросила с себя тяжесть и усталость и снова ровно поплыла к противоположному краю бассейна.

Она сделала это! Неважно, сколько раз она переплыла бассейн, но ей удалось сегодня прорваться через барьер! В следующий раз она пойдет дальше, доведет себя до такого состояния, когда ее оставят последние силы. А сегодня она просто поплавает еще немного спокойно и медленно.

Она еще несколько раз переплыла бассейн и, оказавшись у более глубокого его конца, схватилась за бортик и чуть приподнялась над водой. Дрожащая рука ее разжалась, и Сэмми, смеясь, шлепнулась обратно.

Вынырнув, Сэмми услышала смех Генри.

– Что, Сэмми, пора вызывать подъемный кран, чтобы вытащить тебя из бассейна?

– Нет… пока. – Сэмми с трудом перевела дыхание.

Она еще дважды попыталась выбраться сама, но руки отказывались повиноваться.

Сэмми снова рассмеялась.

– Руки не слушаются. Вызывайте кран!

– Нет, пожалуй, я лучше оставлю тебя барахтаться. Так забавно наблюдать за этим!

– Спасибо. – Развернувшись, Сэмми поплыла к мелкой части бассейна, где была лесенка. – Вы настоящий… – В этот момент Сэмми заметила Ника, сидящего за столом напротив отца. Что он здесь делает? На секунду она забыла, что хотела сказать дальше. – Настоящий парень.

Холодные голубые глаза следили за каждым движением Сэмми. Ей хотелось убежать, спрятаться от этого взгляда. Она чувствовала, что похожа на мокрую крысу – волосы облепили шею и плечи, падали на лицо. К тому же не очень приятно было оказаться полуголой перед этим мужчиной.

Интересно, он скоро уедет? И сколько еще можно оставаться в воде, не рискуя вызвать вопросы?

Похоже, недолго, потому что Генри поднялся и подошел к переговорному устройству, висящему у двери.

– Сэмми уже вылезает, миссис Симмс, – сказал он, нажав на кнопку. – Мы будем завтракать минут через пятнадцать. И накройте, пожалуйста, на троих. Ник тоже остается на ленч.

Ник остается. Великолепно! Значит, ничего не поделаешь – придется вылезать. Сэмми медленно выходила из воды под тяжелым, пристальным взглядом Ника. Она ни за что не станет поправлять купальник, пока он на нее смотрит! Поднимаясь по ступенькам, после невесомости, которую испытывала в воде, Сэмми чувствовала себя так, словно весила целую тонну. Колени ее дрожали, казалось, ноги вот-вот подогнутся и она упадет. Она тяжело дышала. Теплый ветер казался ей сейчас ледяным. Не вытираясь, Сэмми набросила на плечи махровый халат. Потом, повернувшись спиной к мужчинам, она постаралась как можно тщательнее вытереть полотенцем спутанные волосы.

И все-таки, что здесь делает Ник?

Сэмми медленно повернулась и направилась к столу, неся полотенце перед собой, словно щит.

– Здравствуйте, Ник.

Он кивнул, продолжая мерить ее взглядом с головы до ног. Сэмми вдруг сделалось невыносимо жарко.

– Здравствуйте, Сэмми.

Сердце никак не хотело биться медленнее. Что же было такого в этом человеке, что заставляло ее так волноваться? Да, Ник был красив особой, чисто мужской красотой, но Сэмми всегда предпочитала более утонченные лица. А со дня смерти Джима она вообще предпочитала не смотреть на мужчин. Они перестали ее интересовать.

Ну и что, что темные волосы Ника выглядели так, словно по ним только что провела рукой женщина? Какое ей дело до того, что синий хлопчатый пуловер Ника был точно такого же цвета, как его глаза, а поношенные джинсы, нисколько не похожие на дорогие деловые костюмы, которые он обычно носил, облегали его бедра, точно вторая кожа?

Все это не должно ее волновать. Так же, как и красиво очерченный рот Ника. Но Сэмми честно признавалась самой себе, что все это тем не менее было ей небезразлично. Да, похоже, она столкнулась с серьезной проблемой. Ей явно нравились губы нового босса.

Не будь дурой, Сэмми! Ему нет до тебя никакого дела, что бы там ни померещилось тебе в его глазах.

– Пожалуйста, – Генри подвинул ей шезлонг, – садись и отдыхай.

– Я… мне, кажется, лучше уйти. Вам наверняка надо поговорить о чем-то важном.

– Ерунда! – Генри легонько подтолкнул Сэмми к шезлонгу. – Я приглашал тебя на ленч, значит, ты остаешься на ленч. И Ник тоже.

Пожав плечами, Сэмми опустилась в кресло.

Генри тоже сел.

– Ну как, сколько раз ты переплыла сегодня бассейн? – спросил он.

Очень трудно было казаться спокойной и уверенной в себе под взглядом Ника. Трудно – это еще мягко сказано. Сэмми повернулась к Генри.

– Я не считала.

– Наша Сэмми плавает, как рыба, – сказал Генри, обращаясь к Нику.

Опять он с этими своими штучками! Ну какая, к черту, «наша Сэмми»? А она ведь так и не успела поговорить с Генри о том, что произошло тогда в больнице.

– Я заметил, – сказал Ник.

Сэмми по-прежнему чувствовала на себе его взгляд. Ей трудно было дышать.

– Но я бы сказал: как русалка, – добавил Ник.

Сэмми не стала отвечать, она даже не повернулась в его сторону. Налив себе чаю, она жадно прильнула к стакану. Допив, медленно поставила его на стол, чувствуя себя неловкой и неуклюжей, и сложила руки на коленях.

Ник молча смотрел, как Сэмми теребит пояс халата.

Итак, эта леди была вовсе не такой холодной и собранной, какой хотела казаться. Румянец, горящий на щеках Сэмми, окончательно убедил его в этом.

И эти ноги. Женщина с такими ногами и таким телом не имела причин быть холодной. Конечно же, Генри сумел разглядеть теплоту, скрытую в ней. Она сумела зажечь самый настоящий огонь и в Нике, который изо всех сил старался этого не замечать. Интересно, Генри чувствует то же самое, глядя на Сэмми?

Он представил себе Сэмми вместе с его отцом, и во рту тут же появился кислый привкус. Ник понял, что ревнует, и мысль эта привела его в ярость. Черт бы его побрал, если он станет завидовать собственному… если он станет завидовать Генри!

Посмотрите только на этого старого козла – как он поглаживает Сэмми по руке и улыбается, как идиот. И как она улыбается в ответ, словно Генри Эллиот – самый потрясающий мужчина из всех живущих на этом свете.

Ник попытался вспомнить, когда на него последний раз смотрели таким взглядом.

Мысли эти тут же показались ему странными. Ведь он вовсе не хотел, чтобы кто-то смотрел на него вот так. Взгляд этот говорил о настоящей близости, об общих мыслях, общих секретах. А Ник ни с кем не хотел делиться своими мыслями и своими секретами. Ему больше нравилось, чтобы отношения с людьми – и деловые, и личные – оставались чисто светскими. Он любил нежных и мягких женщин, готовых ловить каждое его слово. Ник никогда не увлекался недотрогами, и черт бы его побрал, если он начнет это делать сейчас!

Отодвинув стул, он встал.

– Мне пора.

Генри задумчиво поглядел на сына. Именно в такие моменты старик говорил обычно что-нибудь резкое.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Ник.

Генри только пожал плечами.

– Делай как тебе удобнее. Впрочем, ты всегда так и делаешь.

– Хорошо. – Ник кивнул отцу, затем Сэмми и вышел из сада через боковые ворота. У подъезда он остановился возле потрепанного «Форда». Теперь Ник знал, что это машина Сэмми. Черт возьми, на свою зарплату она могла бы позволить себе что-нибудь поприличнее! Или хотя бы покрасила эту рухлядь. Ник хотел уже отойти, как вдруг что-то внутри машины привлекло его внимание. Наклонившись, он заглянул внутрь через открытое окно. На переднем сиденье лежала газета с объявлениями. Протянув руку, Ник взял верхнюю страницу. Это был сегодняшний номер, и три объявления под рубрикой «Требуются» были обведены красными кружками.

Саманта Карлмайкл явно не собиралась ждать конца испытательного срока. Это удивило Ника. Он считал Сэмми холодной, уверенной в себе выскочкой с железной хваткой и никак не мог предположить, что она так быстро сдастся.


Остаток выходных и в начале следующей недели Ник старался не думать о том, что Сэмми ищет новую работу. Он вовсе не собирался жалеть о ее уходе.

И все же мысли о Сэмми не шли у него из головы. А что, если он был к ней несправедлив? Что, если она хочет уйти с предприятия только из-за его отношения?

Нет, скорее всего она уходит потому, что знает: работа ее никому не нужна. Понимает, что никогда не сможет обвести Ника вокруг пальца, как обвела Генри.

Тогда почему это так волнует его?

Ник собирался поговорить с Сэмми, но всякий раз, едва завидев нового президента компании, Саманта поспешно исчезала где-нибудь на другом конце завода. Что ж, тем лучше, потому что Ник помнил не только газету с объявлениями на переднем сиденье ее машины. Перед глазами его часто вставал образ Сэмми, выходящей из бассейна: вода, стекающая по золотистой коже, капельки, дрожащие на ресницах, вздымающаяся при каждом вздохе грудь, блестящие мокрые губы.

Черт побери, он должен перестать о ней думать! Она ведь любовница Генри.

Неожиданно раздался раскат грома. Удивленный, Ник поднял голову и увидел, что по оконному стеклу барабанит дождь. До этого он как-то не обратил внимания на погоду. И еще он не заметил, что сейчас уже половина восьмого и почти все сотрудники давно покинули свои кабинеты. Наблюдая за бушующей за окном грозой, Ник подумал о том, что пора поехать домой и поужинать.

Оконное стекло увеличивало попадавшие на него капли, напоминавшие Нику другую капельку – на родинке выходящей из бассейна Сэмми.

Все, хватит!

Сейчас он поедет куда-нибудь ужинать. Может быть, проливной дождь, под который он неминуемо попадет по дороге к машине, промоет ему мозги.

Ник запер за собой дверь кабинета. Холл был освещен, но абсолютно пуст. Шаги его отдавались эхом. Ник никогда не думал, что в опустевшем к концу дня здании царит самый настоящий дух одиночества. Или дело не в здании? Может, это он чувствует себя одиноким?

Ерунда!

А даже если и так, у него нет времени размышлять о таких пустяках. Ему надо управлять компанией.

Ник вдруг задумался о том, испытывает ли Генри нечто подобное. Может, ему тоже не хватает той близости, которая существовала между ними в те далекие времена, когда они еще называли друг друга отцом и сыном.

Отцом и сыном. Как давно это было! И все же в тот день, в больничной палате, Генри представил его Сэмми именно как своего сына. Почему, ведь он не произносил это слово более двадцати лет? Может, Генри тоже был одинок?

С такой женщиной, как Сэмми? Невозможно. С ней мужчина не может чувствовать себя одиноким.

Но хватит, черт возьми, хватит думать о ней!

Ник вышел на улицу. Днем температура достигала почти ста градусов, но дождь все изменил. Сейчас было гораздо прохладнее. Однако дождь стихал – потоки превращались постепенно в изморось. Значит, ему не удастся промокнуть так сильно, чтобы это помогло забыть о Саманте Карлмайкл.

Ник как раз думал о том, что делает Сэмми дождливыми вечерами вроде этого, как вдруг внимание его привлек звук, который ни с чем невозможно спутать, – звук машины, которая не желает заводиться. Дребезжащий звук неисправного мотора эхом отдавался среди зданий под темным грозовым небом.

Потом Ник увидел ее. Сэмми. Она сидела одна в своей обшарпанной машине, кругом не было ни души.

«Крэнк, крэнк, крэнк», – раздавался треск мотора.

Так она наверняка посадит аккумулятор.

«Крэнк, крэнк, крэнк… клик, клик».

Вернее, она уже его посадила.

4

Щелкнув в последний раз, аккумулятор затих. Сэмми уткнулась головой в руль и поклялась, что не разревется. У нее всего-навсего сел аккумулятор. Не бог весть какое событие, чтобы плакать из-за него только потому, что она сидит здесь одна, идет дождь, уже почти темно, до дома восемь миль, а кругом ни души и помочь ей некому, кроме такси, на которое у нее нет денег… Нет, плакать абсолютно не из-за чего.

Черт побери!

«Ты неплохо научилась заботиться о себе, да, Сэмми?»

– Заткнись, Джим! Я прекрасно могу с этим справиться.

Конечно, она могла с этим справиться. Особенно если бы ее сосед вернул наконец провода, которые одолжил еще прошлой зимой. Но Сэмми не могла припомнить, чтобы он это сделал. Двигатель наверняка не заведется. Оставалось только зайти в цех. Кто-нибудь из вечерней смены наверняка согласится помочь завести машину.

Сэмми не любила просить о помощи. Она чувствовала себя при этом так, словно не в состоянии сама о себе позаботиться. Но на этот раз у нее не было выбора.

Сэмми нажала на ручку и толкнула дверь. Дверь не открывалась. Она толкнула еще раз. Снова никак. На третий раз должно повезти. Надавив на ручку, Сэмми изо всех сил ударила по дверце плечом. Дверца распахнулась, ручка выскользнула из пальцев Сэмми, сломав ей два ногтя. По инерции Сэмми пролетела вперед, ударилась лбом о дверцу и едва успела подставить руку, чтобы не оказаться на земле. В результате рука попала в грязную лужу, и она больно ушибла ладонь о камень.

Сэмми выпрямилась, испытывая отвращение к себе, и вынула ключи из замка зажигания.

«Здорово у тебя получается, Сэмми!»

– Пошел ты к дьяволу, Джим! – пробормотала она, но тут же вздрогнула. После смерти мужа Сэмми узнала его гораздо лучше, чем за все годы совместной жизни, поэтому она невольно подумала о том, что именно дьявол занимается сейчас ее супругом там, куда он наверняка попал.

Сэмми пробормотала молитву, прося Господа простить и ее, и мужа. Затем она вылезла из машины, стараясь не попасть в лужу, и подошла к багажнику. Дул холодный ветер. Сэмми дрожала. У нее болела голова. Грязными холодными пальцами она потерла то место, где завтра наверняка появится синяк, – прямо над левым глазом.

Сэмми открыла багажник. Свет, конечно же, не загорелся. При тусклом свете фонарей, освещавших стоянку, она стала искать провода, которых там, конечно же, не было.

– Черт побери! – выругалась Сэмми.

– Если ищете мотор, лучше попробовать с другой стороны.

Низкий мужской голос, раздавшийся из темноты, испугал Сэмми. Резко выпрямившись, она ударилась затылком о крышку багажника.

– О!

– Извините! – сказал Ник. – Я был уверен, что вы слышали, как я подошел.

Сэмми сделала несколько шагов назад и только затем выпрямилась и обернулась. Потирая одной рукой ушибленное место, где вот-вот должна была вырасти шишка, она молча смотрела на Ника.

Вообще-то Сэмми злилась нечасто. Возможно, у нее просто не хватало на это энергии. К тому же, выйдя из себя, она чувствовала себя потом очень глупо. Но сейчас совсем другое дело. И вообще, почему она должна думать о том, как выглядит? Уж, наверное, не более смешно и нелепо, чем обычно. Одежда ее была мокрой и помятой, дождь успел испортить прическу, она только что чуть не треснулась лбом о землю возле машины, и Ник наверняка видел это. А теперь вот еще подпрыгнула, как ошпаренная, при звуке его голоса. Вряд ли можно выглядеть еще более глупо, чем она выглядит сейчас.

На Нике был, как всегда, деловой костюм, но пиджак был расстегнут, а руки он держал в карманах. То, что он не боялся дождя, разозлило Сэмми еще больше. Всю неделю она бегала от него, боясь, что он скажет что-нибудь по поводу ее купания в бассейне Генри. И вот этот человек стоит прямо перед ней, расслабившись, склонив голову набок, и смотрит на нее так, точно видит впервые. Но самое ужасное в том, что, даже промокнув до нитки, он был просто великолепен. Спокоен, чисто по-мужски красив – в общем, совершенно неотразим. Сэмми упорно не желала этого замечать. Но почему же тогда так быстро забилось вдруг ее сердце?

– Что вы тут делаете? – процедила она сквозь зубы.

– Услышал по звуку, что у вас сломался аккумулятор, и решил предложить свою помощь.

– О! – Трудно быть грубой с человеком, который предлагает свои услуги. – Спасибо.

Ник улыбнулся.

– Пойду подгоню сюда свою машину.

Как раз в этот момент стоянку осветил вдруг свет фар. Фары были направлены прямо на Ника и Сэмми, а приближавшаяся машина оказалась пикапом Гаса Уомака.

– Это Гас, – сказала Сэмми. – Он наверняка знает, что делать. Но все равно спасибо.

Гас остановил свой блестящий черный «Рейнджер» нос к носу с машиной Сэмми и вышел наружу.

– Я понял по звуку, что у тебя проблемы, – сказал он. – Можешь воспользоваться вот этим, – и он помахал над головой комплектом новеньких соединительных проводов.

– Спасибо, Гас! – крикнула Сэмми.

Она действительно была ему очень благодарна. Гас был старшим смены еще в те времена, когда Сэмми работала на конвейере. И он всегда хорошо к ней относился, учил ее, старался всячески приободрить с самого первого дня, когда Сэмми появилась в цехе. А когда у Сэмми стали появляться идеи, которые могли принести доход компании, именно Гас настоял на том, чтобы она довела их до сведения Генри Эллиота.

Три недели назад Гас так обрадовался сообщению о продвижении Сэмми по службе, что в конце смены организовал прямо на стоянке небольшую вечеринку в ее честь. А ведь Сэмми, честно говоря, ожидала, что его скорее разозлит ее повышение в должности – не так часто бывало, чтобы рядовой сотрудник вдруг становился начальником своего бывшего шефа.

И вот теперь Гас снова пришел ей на помощь. Сэмми еще раз мысленно поблагодарила его за это.

– Еще раз спасибо, – сказала она Нику. – И до свидания.

С этими словами Сэмми прошла мимо Ника к капоту злосчастного «Форда». Гас быстро прикрепил провода, снова забрался в пикап и включил мотор.

– Поехали! – закричал он. – Давай, заводись!

Сэмми повернулась, чтобы сесть в машину, и почти наткнулась на Ника. Чтобы этого не произошло, он обеими руками схватил ее за плечи. Сэмми сделалось жарко от его прикосновения. Она отпрянула, бормоча извинения.

– Ничего, это я виноват, – сказал Ник, открывая перед ней дверцу машины.

Сэмми села за руль, открыла окно, чтобы услышать, если Гас будет ей что-то кричать, и полезла в карман за ключами, но тут вспомнила, что оставила их в замке багажника.

– Черт побери!

– Ищете вот это?

Растерянно улыбаясь, Сэмми медленно повернула голову и увидела Ника, протягивающего ей ключи от машины.

Интересно, ей что, самой судьбой предназначено всегда выглядеть в его глазах идиоткой?

– Спасибо, – поблагодарила Сэмми.

Однако даже с ключами и с искрой от мощного аккумулятора Гаса «Форд» не пожелал заводиться. Гас вылез из машины и сказал Сэмми, что это бесполезно. Они с Ником склонились над мотором.

Гас стоял спиной к свету, падавшему от фар пикапа, и Сэмми не видела его лица. Ник же стоял под углом к свету, и профиль его резко выделялся на темном фоне. Скулы его казались сейчас еще резче, чем на самом деле, а щеки выглядели почти впалыми. Свет падал на влажные губы Ника, при взгляде на которые у Сэмми учащенно забилось сердце.

– … нету горючего, – доносилось до нее.

– А может, засорился клапан.

– Или сломался топливный насос.

От этих слов Сэмми чуть не сделалось дурно. Интересно, сколько стоит этот самый клапан? А новый насос? Все это были риторические вопросы. Она все равно не могла позволить себе купить ни одну из этих деталей, сколько бы они ни стоили. Но вместе с тем она не могла остаться без машины. Ведь тогда придется добираться на работу на такси, а этого она тоже не могла себе позволить. – Пойдемте, я отвезу вас домой.

Сэмми вздрогнула, подняла глаза и увидела Ника, стоящего рядом с машиной. Как раз в этот момент к нему подошел Гас. Сэмми с несчастным видом переводила взгляд с одного мужчины на другого.

– Когда я закончу, я посмотрю, что можно сделать, – пообещал Гас.

– Я не могу просить тебя об этом, – возразила Сэмми.

– А ты и не просила – я сам предложил. Я оставлю на дверях твоего кабинета записку – удалось мне починить машину или нет. Тебе нужно только добраться как-то до дома и обратно на работу. Но Ник, насколько я понимаю, об этом позаботится. Поэтому поезжай, пообедай как следует и ложись отдыхай. А о машине не беспокойся.

Сэмми вздохнула. У нее не было другого выхода – придется принять предложение Гаса.

– Ты ведь знаешь, как я не люблю…

– Да-да, – энергично закивал головой Гас. – Конечно же, принимать помощь от друзей – это преступление, я знаю. Давай сюда ключи.

Сэмми сняла с тяжелой связки ключи от дома и от кабинета и отдала остальные Гасу. Взяв их, тот направился к пикапу.

Теперь оставалось разобраться с Ником. Она должна была либо потратить на такси деньги, которых у нее не было, либо принять его предложение. Кстати, с каждой минутой Ник становился все мокрее и мокрее.

– Вы уверены, что вам нетрудно будет меня подбросить? – спросила Сэмми.

– Нет, нетрудно, особенно если вы решитесь наконец сесть ко мне в машину до того, как я утону.

Смущенная, чувствуя себя обузой, Сэмми взяла с сиденья сумочку, подняла окно и вышла из машины.

Автомобиль Ника стоял на другом конце стоянки. Они медленно шли бок о бок по мокрому тротуару. Дождь снова становился сильнее. У Сэмми болели пальцы и ладонь. Голова тоже давала о себе знать. Но главное, было обидно: всю неделю она старалась не встречаться с Ником, а теперь вот вынуждена позволить этому человеку отвезти себя домой.

Ник открыл дверь изящного «Линкольна» бронзового цвета. Как ей не хотелось садиться в мокрой одежде на кожаное сиденье! Как не хотелось оказаться в замкнутом пространстве вместе с человеком, который угрожает лишить ее работы, с человеком, при виде которого так странно ведет себя ее сердце! Но Сэмми вдруг почувствовала, что слишком устала, чтобы беспокоиться сейчас о подобных вещах.

Опустившись на сиденье, она ощутила аромат новой кожи, а, захлопывая дверцу, вместо хорошо знакомого скрежета и дребезжания Сэмми услышала полный достоинства тихий хлопок.

Когда-нибудь, пообещала себе Сэмми, она купит новую машину. Только это будет не «Линкольн». Конечно, очень красивая машина, но абсолютно не в ее стиле. Не то чтобы Сэмми строго придерживалась определенного стиля, но она всегда втайне мечтала о «Корвете». Причем не о последней модели и не об одной из первых, классических, а об одной из тех, что выпускали несколько лет назад, в конце семидесятых – начале восьмидесятых. Сэмми точно не знала, в каком именно году выпущена нужная ей модель, зато прекрасно помнила, как она выглядит. У нее будет блестящий синий «Корвет» с закругленным кузовом. Как же все-таки называется эта модель? На капоте воздухозаборники, а сзади – обтекатель. И большие колеса. Да-да, обязательно большие колеса.

Ник уселся за руль. Его машина завелась от одного поворота ключа, заурчав при этом, как котенок на коленях у хозяина. Никакого кашляния, чихания, лязгания. Сэмми недовольно покачала головой, вспоминая «Форд».

– Куда ехать? – спросил Ник.

Голос его был тихим и низким. Сэмми прочистила горло.

– На Макартур, это к югу от Тридцать девятой.

Она должна была взять себя в руки. Просто смешно так реагировать на близость Ника. Если бы она не знала себя, то подумала бы, что успела в него влюбиться. Но это, конечно же, было не так. И очень хорошо, потому что он наверняка не смог бы ответить ей тем же. Она была слишком высокой, слишком обыкновенной, слишком…

«Давай говорить начистоту. Ты вообще неподходящая женщина для такого мужчины, как Ник Эллиот».

Если бы в голове ее снова звучал голос Джима, Сэмми могла бы от него отмахнуться, но на сей раз это был ее собственный внутренний голос, и она знала, что он говорит правду.

– Не хотите по дороге заехать пообедать?

Слова эти настолько не соответствовали ее мыслям, что Сэмми понадобилось несколько секунд, чтобы осознать их смысл и ответить:

– Нет-нет, спасибо. Нет.

– Вы уверены? Мы ведь оба голодны.

– Я сделаю себе салат, как только окажусь дома.

– А как же я?

– Понятия не имею.

– Значит, вы собираетесь бросить меня на произвол судьбы и мне придется ужинать одному в ресторане?

Сэмми внимательно посмотрела на Ника.

– Вы что, пытаетесь со мной заигрывать?

– Как знать? – ответил Ник. – Может быть, сработает.

А потом он сделал то, чего Сэмми боялась больше всего на свете. Лучше бы он этого не делал. По крайней мере сейчас, у нее на глазах. И не тогда, когда она устала и защитные инстинкты ее притупились. Ну почему, почему именно сейчас, когда они сидят рядом, в интимной обстановке, в машине, по крыше которой барабанит дождь, один на один в тишине ночи?

И все-таки Ник это сделал – он улыбнулся ей.

Если бы Сэмми стояла, ее колени наверняка подкосились бы. У него были ямочки на щеках. Как у мальчишки, по одной на каждой щеке. О Боже, Боже, помоги мне!

– Здесь недалеко «Виллидж инн».

Он не стал больше спрашивать, согласна ли она составить ему компанию, простоулыбнулся еще шире.

– Хорошо.

Еще несколько секунд они ехали молча, затем Ник включил магнитофон. Сэмми удивило, что Ник отдает предпочтение року. Ей казалось, что ему должна быть больше по душе классическая музыка.

У дверей ресторана Сэмми собрала остатки сил и ухитрилась выпрыгнуть из машины раньше, чем Ник подошел, чтобы открыть перед ней дверцу. Когда они уселись за столик, – по мнению Сэмми, слишком близко к группе шумных юнцов, – Сэмми заказала салат, а Ник снова удивил ее, попросив принести куриное филе. Сэмми почему-то думала, что это наверняка будет что-нибудь с огромной костью.

Когда официантка отошла от их столика, Сэмми совсем помрачнела. Извинившись, она вышла из-за стола. Когда Сэмми умылась и причесалась, она почувствовала себя лучше.

Но и теперь ей было не по себе. Не надо было соглашаться на этот обед. Не зная, куда девать руки, Сэмми взяла стакан и глотнула воды.

– Я хотел спросить вас кое о чем, – начал Ник.

Сэмми устало подняла на него глаза.

– О чем же?

Ник поймал ее взгляд.

– Если это не мое дело, так и скажите, но я давно мучаюсь вопросом… насколько вы близки с Генри?

Что ж, Сэмми могла предположить, что рано или поздно он задаст ей этот вопрос. Оба раза Ник видел ее рядом с Генри в обстановке, которую вполне можно было назвать интимной. Сначала в больнице, потом у Генри дома, в прошлую субботу. Теперь ей предоставилась возможность рассеять его заблуждение.

– Мы с вашим отцом близкие друзья.

Ник удивленно поднял брови.

– Друзья?

– Друзья. Близкие друзья, и ничего более.

Ник недоверчиво поглядел на нее, но ничего не сказал.

Официантка подала ему закуску. За соседним столиком шумели все сильнее и сильнее. Эти ребята явно пили сегодня целый день.

Между Сэмми и Ником повисла неловкая тишина, нарушаемая только звоном приборов о тарелки и грубыми голосами парней. Сэмми никак не могла придумать, что сказать. Нет, не надо было ей сюда приходить.

Сэмми вздохнула с облегчением, когда официантка принесла наконец ее салат и куриное филе для Ника. Теперь хоть будет чем заняться.

– Похоже, им здесь весело, – сказал Ник, махнув в сторону соседнего столика.

– Пьянчуги несчастные, – поморщилась Сэмми.

– А вы против выпивки?

Сэмми сделала глоток холодного чая.

– Нет, я не против выпивки, но эти парни наверняка сядут за руль, когда выйдут отсюда. И это мне очень не нравится.

– Согласен с вами. Это опасно.

– И к тому же глупо. – Сэмми чувствовала, что лучше помолчать, но слова вырвались из нее сами. – Мой муж тоже сел за руль пьяным. И врезался в столб.

Ник внимательно посмотрел на Сэмми.

– А я и не знал, что вы были замужем. Думаю, авария была серьезной.

– Со смертельным исходом.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. Но не из-за Джима. Он сам был во всем виноват. – Сэмми усмехнулась. – Вот только жаль, что разбился он не на моем старом «Форде», а на своем новеньком «БМВ». И его любовница – лучше бы она осталась в отеле, откуда они выехали в тот день.

Ник посмотрел на нее почти испуганно.

Сэмми положила вилку и закрыла рот обеими руками.

– О Боже, неужели я это сказала? Извините. – Сэмми не рассказывала все подробности гибели мужа даже Генри. Как же могла она… – Извините.

Ник взял ее руки и отвел их от лица.

– Перестаньте извиняться. Просто у вас был сегодня тяжелый день, и этим все объясняется. К тому же если речь идет о «Форде», в котором я вас видел, то я с вами вполне согласен.

Абсолютно не к месту Сэмми вдруг рассмеялась. Она никак не могла остановиться.

– Похоже… у меня… начинается… истерика.

Сэмми смеялась, пока из глаз не покатились слезы. На них стали оглядываться. Постепенно она успокоилась. – Простите. Сама не знаю, что на меня нашло.

Ник все еще держал ее руки в своих. Сэмми осторожно высвободила их.

– Расслабьтесь, – сказал Ник. – Я никому не выдам ваших секретов.

– О, это вовсе не секрет. По крайней мере это не было ни для кого секретом тогда. Напечатали во всех газетах – настоящий скандал. Джим, видимо, встречался с этой женщиной некоторое время, а ее муж был одним из его партнеров по адвокатской конторе. Просто… просто я, кажется, никогда ни с кем не говорила об этом до сих пор.

– Даже с Генри?

– Даже с ним.

– В таком случае я рад, что вы чувствуете себя в моем обществе достаточно свободно, чтобы выговориться.

Сэмми печально улыбнулась.

– Не сказала бы, что чувствую себя рядом с вами так уж свободно.

Ник замер с поднятой ко рту вилкой.

– Почему же?

– Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?

Сэмми принялась гонять вилкой по тарелке листик салата.

Скрежет вилки о фарфор заставил ее вздрогнуть.

– Я подумал, – начал Ник, – что, возможно, мы с вами взяли друг с другом неверный тон неделю назад. Раз вы занимаете такое важное место в жизни Генри…

– Я ведь уже сказала вам: мы друзья. Вряд ли можно считать наши отношения серьезной частью жизни Генри.

– Хорошо, хорошо. – Ник примирительно поднял руку. – Может быть, мы с вами тоже могли бы попробовать стать друзьями?

Сэмми с иронией посмотрела на Ника. Кого он пытался одурачить? Какими друзьями?

– Давайте попробуем, Сэмми. Хотя бы на сегодняшний день. Ведь сейчас мы не начальник и подчиненный, а просто два человека.

Сэмми прищурилась.

– И что же это, по-вашему, означает?

– Я готов повторить свое предложение. Почему бы нам не побыть друзьями? Хотя бы до того момента, когда я высажу вас у дома.

Сэмми поймала вилкой кусочек помидора.

– Почему вам вдруг пришло это в голову? – спросила она.

– А вы подозрительны, да? Хорошо, забудьте. Если вам больше нравится представлять меня людоедом с острыми зубами, а не хорошим парнем, делайте, как вам удобнее.

– Я никогда не называла вас людоедом.

– Может быть, и нет, но, судя по вашему поведению, всегда думали обо мне именно так.

Сэмми положила помидор в рот и стала медленно жевать, глядя на Ника. Наконец она проглотила его и спросила:

– Хорошо, зачем тебе понадобилось притворяться, что мы друзья?

– Я вовсе не собирался притворяться. Я хотел, чтобы мы попытались действительно стать друзьями. Попробовать поговорить нормально, не встречая каждое слово друг друга в штыки.

– Тогда почему бы тебе не отменить мой трехмесячный испытательный срок, дружок? – О Боже! Она это сказала! Трудно поверить, но она действительно это сказала.

– Вот видишь! Ты должна чувствовать себя со мной совершенно свободно. Подумай, сколько всего можно сказать мне в этом случае… Так вот, отвечаю на твой вопрос. Я не собираюсь отменять испытательный срок. Пока. Сначала я должен убедиться, что твоя работа нужна компании. Но это вовсе не значит, что надо увольняться и искать другую работу. Даже если твой сегодняшний пост окажется лишним, я не хотел бы, чтобы ты оставила компанию.

Сэмми быстро отвела глаза, надеясь, что Ник не заметит краски стыда, залившей мгновенно ее щеки. Как он узнал, что она ищет другую работу?

– Когда ты ставила машину у дома Генри, не надо было оставлять на переднем сиденье газету, где обведены красными кружками несколько объявлений о работе.

– О! – Сэмми взяла со стола салфетку и взглянула на Ника. – А почему это тебе вдруг вздумалось бродить вокруг моей машины и заглядывать в окна?

– Я вовсе не бродил вокруг машины, просто проходил мимо, и газета бросилась мне в глаза. А когда я понял, что это твой «Форд», то подумал, что лучше бы тебе поискать новую машину, а не новую фирму. И вообще, на мой взгляд, ты не похожа на человека, привыкшего спасаться бегством.

Сэмми буквально окаменела при этих словах. Спасаться бегством? Неужели именно так выглядит то, что она собиралась сделать? Нет. Сэмми покачала головой. Она всю жизнь пыталась повернуться спиной к неприятностям, избежать конфликта. Даже ни разу не вернула в магазин бракованный товар.

Но теперь хватит. Если Ник Эллиот хочет, чтобы она себя проявила, что ж, она проявит. Она не станет избегать конфликтов, не станет менять работу только потому, что положение ее поставлено под угрозу.

– Я вовсе не спасаюсь бегством, – твердо произнесла Сэмми.

Ник поджал губы.

– Посмотрим, хорошо?

Сэмми снова потянулась к стакану. Рука ее дрожала. Полгода назад, даже две недели назад у нее ни за что не хватило бы смелости даже выслушивать такое, не то что самой поддерживать разговор. Может быть, та новая женщина, которой пыталась стать Сэмми, одержала наконец верх над ее прежней сущностью? Как бы то ни было, она не собиралась сдаваться.

Как там написано в той книге по психологии? Что-то о том, что надо стараться быть ведущей, а не ведомой. Глотнув чаю, Сэмми поставила стакан.

– Если ты действительно хочешь, чтобы мы стали друзьями, предлагаю сменить тему.

– Хорошо. Где ты научилась так замечательно плавать?

Сэмми улыбнулась. Придя домой, она обязательно поцелует эту книгу. Если и была на свете тема, разговор на которую был бы ей приятен, так это плавание.

Ник смеялся, когда Сэмми рассказала об уроках, которые давал ей отец. Суть их сводилась к тому, что, бросив дочь в глубокий пруд возле дома дедушки, он сказал: «Не утони, девочка!»

Потом они заговорили о путешествиях. Эта тема тоже была ей интересна. Сэмми ни разу не была за пределами штата Оклахома. Ник же, казалось, объездил весь белый свет. Сэмми с восхищением слушала его рассказы до конца обеда и всю дорогу до дома.

Она с удовольствием отметила, что дождь прекратился.

– Ты был прав, – сказала Сэмми, берясь за ручку, чтобы выйти из машины. – Друзьями быть гораздо приятнее, чем начальником и подчиненным. Но мой начальник – настоящий людоед с острыми зубами, а завтра утром он заедет за мной перед работой, поэтому сейчас мне надо идти.

Ник рассмеялся, затем посмотрел на темную дорожку, ведущую к подъезду, и лицо его сделалось серьезным.

– Могли бы повесить здесь фонари для безопасности своих жильцов. Я провожу тебя до подъезда.

– Совсем необязательно.

– Нет, я все-таки провожу. Нельзя позволять друзьям ходить в одиночку по таким местам. Фирма платит достаточно. Тебе следовало поселиться в более безопасном районе. И, кстати, подыскать себе машину получше. На что ты тратишь свою огромную зарплату? Играешь на скачках?

Ник произнес это с такой обаятельной улыбкой, что у Сэмми не хватило сил обидеться.

– Помнишь, я говорила сегодня о новом «БМВ»?

– Да.

– Так вот, за него не было заплачено.

– И что же? Об этом должна была позаботиться страховая компания.

– Страховка тоже не была оформлена. Но хватит об этом. Мои финансовые дела тебя не касаются.

– Это почти так. Но все-таки именно я подписываю твои ежемесячные чеки.

– Хвастун.

Ник проводил ее до входной двери и остановился так близко к Сэмми, что плечи их почти касались друг друга. От случайного прикосновения Ника руки перестали слушаться Сэмми, и она не могла повернуть ключ в замке. Наконец она открыла дверь и повернулась, чтобы попрощаться.

– Мы все еще друзья? – спросил Ник.

В его глазах и голосе было что-то такое, отчего у Сэмми перехватило дыхание. Она откашлялась.

– До тех пор, пока ты довезешь меня до дома. А я уже дома.

Ник взял ее за плечи и подвинул чуть ближе к себе. Лицо его сделалось неожиданно серьезным.

– Но ты ведь еще не в своей квартире, а значит, я пока не твой босс, а ты – не мой сотрудник, правда?

Сэмми попыталась разглядеть выражение его лица. Пожалуй, она назвала бы его напряженным – ничего другого на ум не приходило. Сердце ее учащенно забилось.

– Я…

– Что?

– Думаю, да.

– Хорошо.

Он придвинулся еще ближе и наклонил голову.

О Боже! Он, кажется, собирался ее поцеловать. И она готова была это позволить.

– Ник…

– Сэмми, – он улыбнулся. – Это просто дружеский поцелуй. Просто поцелуй.

Но это была неправда. Когда губы Ника коснулись ее губ легким, дразнящим движением, у нее перехватило дыхание. Ник поцеловал ее еще раз, потом еще раз. Он обнял Сэмми и крепче прижал к себе. Сэмми коснулась ладонями его груди, отметив про себя, что он гораздо шире в плечах, чем ей казалось. Сэмми чувствовала под пальцами тренированные мускулы. Она не могла поверить в то, что происходит.

Поцелуй длился и длился. Разжав губы, Сэмми почувствовала во рту язык Ника. Она ощутила вкус мяты и вспомнила, что Ник жевал после обеда мятную жвачку.

Ей стало жарко, все поплыло перед глазами. Губы его были твердыми и в то же время нежными. Она могла стоять так вечно, наслаждаясь его близостью, его прикосновениями. Боже, что это с ней?! Вокруг все кружилось, а Сэмми не могла, да и не хотела остановить это кружение.

Ник все крепче сжимал ее в своих объятиях. Сэмми никак не могла освободить руки, прижатые к его груди, но ей было все равно – лишь бы Ник продолжал ее целовать. В голове не было никаких мыслей, кроме одной: «Да… о, да!»

У нее снова перехватывало дыхание, но она лишь крепче прижимала руки к мускулистой груди Ника.

А потом он вдруг перестал ее целовать.

– Нет! – прошептала Сэмми, и все началось снова, только на этот раз Ник сперва тронул языком ее родинку. Это чисто эротическое прикосновение заставило Сэмми застонать. Затем он снова впился губами в ее рот, страстно и неистово беря все, что она готова была отдать. Не просто беря, но и давая взамен. Сэмми никогда не могла представить, что мужчина может дать так много одним лишь поцелуем.

Одной рукой Ник взял ее шею. Сэмми не испугал этот жест. Все, что он ни делал, было ей приятно. Все было правильно. Необходимо.

В темноте захихикали проходившие мимо подростки, и мир вернулся на свое место. Да что это с ней, в самом деле? Или она сошла с ума? Неужели это она целуется с Ником Эллиотом?

Сэмми резко отпрянула и перевела дыхание. Глаза Ника, секунду назад казавшиеся ярко-синими, теперь напоминали два агата. Грудь его вздымалась.

Сэмми не могла винить его в том, что случилось, даже мысленно. Она хотела этого, она приняла это, она сама раскрылась ему. Так что винить она могла только себя.

– Что мы делаем? – прошептала Сэмми.

Ник внимательно вглядывался в ее лицо, надеясь увидеть на нем что-то – она не знала, что. Тот же самый палец, с которого свешивались несколько часов назад ключи от ее машины, коснулся щеки, затем губ Сэмми.

– Просто прощаемся, Сэмми. Просто прощаемся.

Сэмми проглотила комок, стоявший в горле.

– Случалось мне делать и более умные вещи.

Ник кривовато улыбнулся.

– Мне тоже. А теперь иди домой и запри покрепче дверь. Я заеду за тобой завтра в семь тридцать.

– Не стоит. Я вызову такси.

– Вызывай, если хочешь. – Пожав плечами, Ник отпустил ее. – Но я все-таки буду здесь в семь тридцать.

Сэмми оставалось только кивнуть в ответ. Удивительно, как это она держится на ногах, даже дрожа всем телом. Она еще раз посмотрела на Ника, все еще в шоке от того, что произошло между ними, затем вошла в квартиру и заперла за собой дверь. Звук удалявшихся шагов Ника отдавался у нее в ушах, и в такт стучало в голове: «Дура, дура».

Никогда в жизни никто не целовал ее так. Никогда еще не испытывала она чувства полного слияния с мужчиной – и физического, и эмоционального. Господи, помоги мне, неужели я влюбилась в него?

К глазам подступали слезы. То, что было для нее всем, не значило для Ника ничего или почти ничего. Он сам сказал ей об этом. «Просто прощаемся, Сэмми. Просто прощаемся».


Всю дорогу до машины Ника терзали сомнения. Они просто прощались, но для Ника это звучало скорее как «здравствуй».

Он поиграл с ней в эту игру, чтобы отвлечь ненадолго от ее проблем, заставить немного расслабиться. Он не собирался целовать ее, понятия не имел, почему он это сделал.

Лжец!

Ну хорошо, да, он мечтал уже несколько дней, как будет целовать Сэмми, но считал, что это ничего для него не значит.

Но теперь, узнав вкус ее поцелуев, сможет ли он удержаться от того, чтобы не повторить сегодняшний вечер?

5

На следующее утро Нику было не по себе. Он уже давно не нервничал по поводу своего поведения с той или иной женщиной. Вот и сейчас у него не было причин быть недовольным собой. Он не сделал ничего особенного – просто поцеловал ее.

Просто целовал ее до тех пор, пока у него не начали дрожать руки.

Ну, хорошо, допустим, это было больше, чем просто поцелуй. Но Сэмми ведь была его сотрудницей, а значит, о большем не могло быть и речи. Но он же, черт побери, не предлагал ей руку и сердце! Ник никак не мог понять, почему так странно себя чувствует.

Сэмми вот вовсе не казалась расстроенной. До утра она вполне успела прийти в себя. Всю дорогу до работы молчала, но не выглядела при этом ни испуганной, ни расстроенной. И никак не дала ему понять, что хотела бы повторения вчерашней сцены. Вела себя так, словно вообще ничего не было.

Но почему же тогда она не явилась час назад на совещание?

Может быть, Сэмми вовсе не была такой равнодушной, какой казалась, а просто прятала за высокомерным выражением лица свои настоящие чувства? Или же посчитала, что может пропустить совещание, потому что была слишком занята поисками нового места? Какова бы ни была причина, Ник собирался выяснить это в ближайшее время.

Он поднял трубку селектора. Номер Сэмми не отвечал. Тогда он позвонил секретарше.

– Мэри, попытайтесь найти Сэмми. Скажите ей, что я жду ее как можно скорее у себя в кабинете.


Сэмми разговаривала с рабочими – собирала информацию о новой маркировочной машине, когда ей передали, что Ник вызывает ее к себе. Замечательно. Вообще-то Сэмми надеялась, что они не увидятся подольше. По крайней мере до тех пор, пока она не успеет забыть, как он обнимал и целовал ее вчера вечером.

Но Ник не дал ей на это время. Да и зачем он стал бы это делать? Ведь для него ничего не значит то, что было вчера. Сегодня утром Сэмми тоже сделала вид, что ей все равно. Именно так она собиралась вести себя и дальше. Словно поцелуи у ее дверей ничего не значили. Словно не ее жгло вчера огнем каждое прикосновение Ника, словно не его губы вызывали в душе ее бурю чувств. Сэмми вышла из цеха, где красили корпуса самолетов, прошла еще через несколько цехов и оказалась наконец в оснащенном кондиционерами здании офиса. Чтобы казаться спокойной, ей не хватало прохладного свежего воздуха – на висках даже выступил пот. Сэмми сняла защитные очки и зашла в дамскую комнату. Руки у нее дрожали.

Помыла руки холодной водой и протерла лицо влажным полотенцем. Она должна выглядеть спокойной, держать себя в руках. Несколько раз глубоко вздохнув, Сэмми решительно направилась к кабинету Ника.

– А, вот и ты, – сказала Мэри, увидев входящую Сэмми. – Ник ищет тебя.

– Я знаю. Что случилось?

Мэри пожала плечами.

– Понятия не имею.

Сэмми вошла в кабинет. Все внутри у нее сжалось – ей так не хотелось сейчас его видеть.

Увидев Сэмми, Ник вздохнул с облегчением. Он начинал опасаться, что ее вообще не смогут разыскать. Ведь он уже час назад попросил Мэри передать Сэмми, что хочет ее видеть. И ждал долгие и мучительные шестьдесят минут.

Ник встал из-за стола и закрыл дверь кабинета.

– Где ты была? – спросил он.

Сэмми удивленно подняла брови.

– Работала.

– Почему ты не пришла на совещание сегодня утром?

– Какое совещание?

Ник вернулся к столу. – Совещание для руководителей отделов. Тебе должны были передать записку сегодня утром.

Сэмми выглядела удивленной.

– Я ничего не получала.

– Откуда ты знаешь? Тебя не было в кабинете целый день!

– Погоди.

– Нет, это ты погоди. – Ник остановился перед Сэмми. Она слегка отступила назад, глаза ее широко раскрылись. Что ж, хорошо. Она была не так уж уверена в себе – или в нем, – как ему казалось. Ничего, пусть поволнуется. Она вполне заслужила это после того, как он все утро не находил себе места.

Он, Ник Эллиот, который всю жизнь избегал двусмысленных ситуаций, когда дело касалось работы, вдруг обнаружил, что попал теперь именно в такую историю.

– Нет, – повторил он. – Это ты подожди. Ведь это все из-за вчерашнего вечера, правда?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Нет, понимаешь. Вчера вечером. Перед твоей дверью. Как мы целовались…

– Я до сих пор вижу перед глазами эту картину. Но какое это имеет отношение к тому, что я не получила уведомления о совещании?

– Так ты действительно его не получила?

– Конечно, нет. Иначе я бы пришла.

Ник внимательно смотрел на Сэмми. Конечно, она говорит не все, что думает, но Нику почему-то казалось, что насчет уведомления Сэмми не лжет. А значит, он просто выставил себя ослом, предъявив ей претензии.

– Извини. Я думал… – Вздохнув, Ник поднял глаза к потолку. – Я думал, что, может быть, ты не пришла на совещание после того, что произошло вчера вечером.

Ник снова посмотрел на Сэмми, но теперь она стояла спиной к окну и лица не было видно.

– Ты действительно так думаешь?

Ник усмехнулся. – Глупо с моей стороны, правда? И вчера я тоже вел себя глупо. Послушай, Сэмми, все это затеял именно я и мне не стоило этого делать. Я прошу прощения. Тебе не надо волноваться, постоянно размышляя о том, что я подкараулю тебя где-нибудь в коридоре или что-нибудь в этом роде. Вчера вечером… Поверь, это больше не повторится.

Сэмми задержала дыхание и попыталась сосредоточиться на том, что видела за окном. Она чувствовала в сердце невыносимую режущую боль. До этого у нее еще были какие-то сомнения, теперь их не осталось – вчерашний поцелуй ничего не значил для Ника.

– Замечательно! – Сэмми снова повернулась к Нику. – И что же я пропустила, не придя на совещание?

Пораженный холодным, высокомерно-презрительным выражением ее лица, Ник вернулся за свой стол. О, как хотелось бы ему не думать о вчерашнем! Но это было вовсе не так просто, как он пытался изобразить.

– Мы говорили о последних проектах каждого отдела. Я очень хотел бы послушать тебя на ту же тему, но через пять минут у меня назначена встреча. Поэтому мы поговорим завтра. – Ник проверил по еженедельнику, когда будет свободен. – Завтра в два тридцать. А к концу недели я хочу получить твои предложения по бюджету на следующий год. Сдай их Мэри, как только они будут готовы.

– Что-нибудь еще?

«О, да, – подумал он. – Еще мне хотелось бы стереть с вашего лица это холодное выражение, леди, растопить его с помощью…»

Все было бесполезно: он снова представлял, как целует ее.

– Нет, – ответил Ник на вопрос Сэмми, которую поразил его резкий тон.

Черт побери! Вот он уже кричит на нее.

Ник прочистил горло и попытался успокоиться.

– Нет, на сегодня все.

– Прекрасно. – Сэмми направилась к двери. – Увидимся завтра в два тридцать.

К тому моменту, когда шаги ее затихли в конце коридора, Ник почти что поборол искушение швырнуть о стену какой-нибудь тяжелый предмет.


Сэмми направилась прямо к себе в кабинет. Она старалась идти спокойно, хотя на самом деле ей хотелось бежать. Сжимала губы, а хотелось кричать.

– Привет, Сэмми, я…

– Поговорим завтра, – резко оборвала она Гаса.

Если она попытается сейчас быть вежливой с ним, то просто задохнется от чувств, раздирающих ее.

Как он мог! Как он мог придать так мало значения тому, что произошло между ними вчера?

Сэмми захлопнула за собой дверь, нимало не заботясь о том, что кто-нибудь может услышать, и привалилась к ней спиной, крепко зажмурив глаза. Она тяжело дышала. Но дрожь внутри не унималась.

Боже, что делал с ней этот человек! Сначала он стал угрожать ее работе, а теперь – ее рассудку.

«Я же говорил тебе, Сэмми, у тебя просто нет того, что нужно мужчине».

Сэмми сжала голову обеими руками и молча закричала на голос – голос Джима и свой собственный, – чтобы он убирался вон. Она знала, что не принадлежит к типу женщин, за которыми бегают мужчины. Но Ник поцеловал ее, черт возьми! Он сам все это начал.

Да, но он же и закончил. «Просто прощаемся…» Он ушел в тот момент, когда Сэмми готова была сдаться окончательно. «Глупо… Не стоило этого делать… Больше не повторится».

Черт бы его побрал!

Сэмми отошла от двери и устало опустилась на стул.

– Какая же я идиотка!

Разве можно было надеяться, что все обернется по-другому? Как могла она подумать, что Нику снова захочется ее поцеловать?

Не надо, не надо было этого делать! Ей следовало быть умнее.

И все-таки Сэмми не могла понять, зачем он вообще ее поцеловал. Но теперь и это не имело значения. Он ясно дал понять, что не заинтересован в продолжении. А через несколько недель его перестанут интересовать и их деловые отношения. Если только Сэмми не удастся убедить его, что он не прав, что она приносит фирме реальную пользу.

Вряд ли у нее это получится, если она станет пропускать совещания для руководства. Подняв трубку, Сэмми позвонила Мэри, но та клялась и божилась, что положила уведомление ей на стол рядом со свежим номером «Бизнес энд комершл авиэйшн».

Поблагодарив Мэри, Сэмми повесила трубку. На столе не было ни журнала, ни уведомления. Все это просто ужасно! Как сможет она убедить Ника, что является ценным сотрудником, если не способна даже разобраться с бумагами на собственном столе?

Минут через пять она нашла и журнал, и записку на дне корзины для бумаг, под коробкой из-под сока и ореховой скорлупой, которые выкинула сегодня утром. Причем Сэмми могла бы поклясться, что бросала все это в пустую корзину.

Выходит, она и вправду сходит с ума.


Лишь через несколько часов Cэмми поняла наконец, как оказались в корзине для бумаг журнал и записка Мэри. Дело в том, что Сэмми работала над одним секретным проектом, о котором не хотела пока рассказывать никому, даже Генри. Поэтому стол ее был завален газетными вырезками и отчетами об объемах производства пятнадцатилетней давности. Утром, когда зазвонил телефон, она подняла трубку и наверняка шнуром смахнула с края стола в стоявшую рядом корзину несколько документов, среди которых лежало и приглашение на совещание.

Конец тайне!

И ничего удивительного, что это произошло. Хотя стол ее и занимал почти весь кабинет, Сэмми все равно не хватало на нем места.

– Я больше не могу так работать, – пожаловалась Сэмми Мэри, которая как раз позвонила в этот момент.

– А что такое? – поинтересовалась та.

Сэмми рассказала о том, что случилось сегодня утром.

– Ты не могла бы разрешить мне поработать пару часов в конференц-зале? – попросила она. – Мне просто необходим большой стол!

– Разумеется, – ответила Мэри. – Конференц-зал свободен. Я включу тебя в расписание, и ты сможешь приходить туда. Кстати, о времени. Я звоню, чтобы узнать, правильно ли я записала в своем блокноте – у тебя ведь назначена на два тридцать встреча с Ником?

При мысли о предстоящей встрече Сэмми буквально заскрежетала зубами.

– Да, все правильно.

– Не забудь. Желаю хорошо поработать.

Повесив трубку, Сэмми улыбнулась. О да, она хорошо поработает. Новый проект Сэмми был самым интересным из всего, чем она занималась, в нем воплощались ее самые честолюбивые мечты. Если она сумеет составить вразумительное и убедительное предложение, это не только повлияет на отношение к ней Генри и Ника – это вполне способно перевернуть всю авиационную промышленность.

Нет, не станет она искать новую работу раньше, чем потеряет старую. У нее еще есть время. Она просто не может позволить себе отказаться от работы над этим проектом. Благодаря ей «Эллиот эйр» займет место в списках ведущих фирм, колонках новостей, войдет в историю авиастроения. Она должна попробовать.

Сэмми понадобилось десять минут, чтобы разложить на огромном столе в конференц-зале все свои материалы и с удовольствием погрузиться в мир цифр и новых идей. Сэмми пожелала себе удачи – она мысленно подняла бокал и чокнулась с огромной фотографией, висящей напротив.

От волнения руки ее похолодели. Она испытывала странное, приятное возбуждение при взгляде на увеличенное фото выезжавшего из ангара самолета, который выпускала когда-то «Эллиот эйр», – «Скайберда-2000». Краска была такой свежей и блестящей, Сэмми могла бы поклясться, что чувствует ее запах.

Ей наверняка понравилось бы работать здесь десять лет назад, когда выпускали «Скайберды». Сэмми представила, как стоит посреди поля и смотрит на самолеты, выруливающие на взлетную полосу. «Скайберд» принес компании известность. Этот самолет с одним двигателем был оценен по достоинству за высокую по тем временам скорость, комфорт, надежность и безопасность.

«Скайберд-2000» до сих пор считался лучшим самолетом с поршневым двигателем. При мысли о финансовых трудностях, заставивших «Эллиот эйр» прекратить выпуск машины, Сэмми хотелось плакать.

Но «Эллиот эйр» была не единственной фирмой, подвергавшейся несправедливому судебному преследованию. В голове Сэмми никогда не укладывалось, как это можно было присуждать компании выплачивать огромные компенсации вдове разгильдяя-пилота или какой-нибудь крупной шишке, умудрившейся наделать глупостей за штурвалом собственного самолета, например, остаться без топлива. И все-таки суд все чаще и чаще решал дела в пользу этих так называемых «пострадавших». И неважно, что аварии чаще всего объяснялись ошибкой пилота. Те, кто выжил, по закону имели право возбудить иск против всех и каждого, имевших хоть какое-то отношение к производству самолетов.

Даже поставщики «Эллиот эйр» несколько раз пострадали в ходе подобных процессов, так что некоторые из них перестали производить комплектующие для частных самолетов, за рулем которых обычно сидит сам владелец. Никто не был застрахован от случайностей.

Сэмми уже попадалось несколько отчетов об авариях, которые явно произошли по вине пилота, суд же выносил в этих случаях приговор против производителей уплотняющих прокладок, хотя прокладки явно не имели к происшествию никакого отношения.

Это несправедливо, черт побери!

Сэмми сжимала ручку до тех пор, пока не заболели костяшки пальцев. Несправедливо, что «Эллиот эйр» и другим подобным компаниям приходится прекращать выпускать самолеты, рискуя разориться на выплатах по искам. Интересно, как можно ожидать от производителя, что, заплатив двухмиллионный штраф, он будет продолжать выпуск самолета, который продает всего за шестьдесят тысяч?

Компании, выпускающие большие пассажирские самолеты, не так страдают от судебных исков. Ведь пассажирскими самолетами обычно управляют профессиональные пилоты, получившие надлежащую подготовку. Пилоты, которые, как правило, не оставались без горючего из-за собственной небрежности, не перегружали самолеты ни людьми, ни багажом, не сбивались с курса, не врезались в горы и не делали еще многих и многих вещей из репертуара беззаботных плейбоев, летящих отдохнуть на выходные.

Конечно, не все пилоты-любители были настолько безалаберны. Некоторые были серьезны и внимательны. Но все же очень много частных самолетов разбивалось по вине сидящих за штурвалом.

Голоса из коридора немного отвлекали Сэмми, но она старалась не обращать на них внимания. Сэмми снова поглядела на фотографию. Понемногу она успокоилась, волнение улеглось, и снова вернулось радостное предвкушение предстоящей работы. Неожиданно дверь за ее спиной распахнулась.

– Немного полюбезничала с нашим новым боссом – и вот у нее уже нет времени для простых смертных, – раздался сзади саркастический голос Гаса.

– Гас! Что…

Он бросил ей ключи – ее ключи.

Сэмми с трудом поймала их.

– Ваша машина готова, мисс Карлмайкл.

– О, Гас, спасибо! Так вот что ты пытался сказать мне раньше, когда я так грубо тебя оборвала. Извини! Я просто… На меня просто столько всего навалилось.

– Не надо дурачить меня, Сэмми. Ты вышла из кабинета босса со стеклянными глазами и припухшими губами. Так что нетрудно догадаться, что именно на тебя навалилось.

Сэмми удивленно смотрела на Гаса. Она коснулась губ кончиком языка, вспоминая, как закусывала их, чтобы не заплакать.

– Мы все знали, что с Генри вы были просто добрыми друзьями. Но с Ником… Никто этому не поверит, Сэмми. Смотри за собой. Уже пошли слухи.

Не дожидаясь ответа, Гас повернулся и вышел. Пока Сэмми стояла точно пораженная громом в дверях, на пороге неожиданно появился Ник.

– Почему ты позволяешь ему говорить такие вещи? – спросил он.

– Я… – Сэмми замахала в воздухе рукой, не зная, что сказать. Но тут она заметила выражение его лица. Ник был зол. Сэмми напряглась.

– Не беспокойся, я сумею его разубедить, – сказала она. – Твоя репутация не пострадает.

Затем Сэмми повернулась к столу в надежде, что Ник оставит ее в покое.

Но это явно не входило в его планы. Подойдя к столу, Ник начал внимательно изучать документы, над которыми работала Сэмми.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Мне нужно было место. Мэри сказала, что здесь свободно.

– А над чем ты работаешь?

Сэмми взяла ручку и склонилась над блокнотом.

– Просто один проект.

Почему он не уходит?

– А что именно за проект?

– Это… – Сэмми подняла глаза на Ника. – Пока еще рано об этом говорить. Я еще не закончила исследования.

Сэмми молча наблюдала, как Ник берет со стола один за другим старые отчеты. Он хмурился все сильнее и сильнее.

Наконец Ник взял документ, который должен был ясно показать ему, над чем работает Сэмми, если, конечно, молодой мистер Эллиот действительно был таким умным, каким казался окружающим. Это была копия закона об ответственности производителя за качество продукции, который как раз обсуждался сейчас в конгрессе. Если закон примут, суммы штрафов, выставляемых компаниям, будут ограничены и небольшие фирмы вроде «Эллиот эйр» смогут возобновить производство частных самолетов. По крайней мере игра уже будет стоить свеч.

Ник изучал документ очень долго. Казалось, он прочел в нем каждое слово, а ведь вполне мог понять, о чем идет речь, прочитав первые два предложения. Ладони Сэмми стали влажными.

Ник дважды тяжело вздохнул. Он поднял голову и внимательно посмотрел на висящую на стене фотографию. Затем глаза его встретились с глазами Сэмми.

У девушки перехватило дыхание. Во взгляде Ника ясно читались восхищение и горячее желание. К Сэмми возвращалась надежда. Но вот Ник снова нахмурился.

– Это действительно… – Он показал на бумаги. – Это действительно то, что я думаю? Ты собираешься предложить снова начать выпуск этих самолетов? Сэмми смотрела на Ника снизу вверх, так что у нее заболела шея. Она встала и отошла к другому концу стола.

– Я еще не готова ничего предложить. Пока это только исследования.

– Сэмми, мы не можем…

– Только не приказывай мне прервать работу, Ник. Я ведь видела только что выражение твоего лица. Ты такой же, как Генри, разве нет? Вы с ним готовы пожертвовать чем угодно, только бы строить и строить самолеты.

На секунду Ник закрыл глаза, потом снова взглянул на фотографию.

– Это не имеет значения. – Ник положил на место копию нового закона. – Кто что хочет, не имеет никакого значения. Мы перестали выпускать эти самолеты, потому что чуть не потеряли из-за них всю фирму.

– Но если примут новый закон…

– Если примут новый закон, с дюжину разорившихся компаний возродятся к жизни в течение двадцати четырех часов и начнут выпускать небольшие самолеты.

– Но ни одна из их моделей не сможет сравниться со «Скайбердом-2000».

Ник неожиданно улыбнулся, на щеках снова появились знакомые ямочки.

– Вот тут не могу с тобой не согласиться.

Сэмми изо всех сил старалась не замечать, как быстро забилось ее сердце при взгляде на эти самые ямочки на щеках Ника. Она решила, что сейчас самый подходящий момент, чтобы поднять вопрос о возвращении к производству маленьких самолетов.

– Ты только подумай, Ник. – Сэмми быстро подошла вплотную к Нику и взяла его за руки чуть выше локтей. Она сама не понимала, как решилась на такое. Просто хотелось, чтобы слова ее звучали как можно убедительнее. – Представь, как ты стоишь и смотришь на новенький «Скайберд-2000», выруливающий из ангара. А может, «Скайберд-3000», если мы этого захотим. Только представь себе, Ник!

Ник легко мог себе это представить. Он часто думал об этом за последние десять лет. Ник вырос, наблюдая за самолетами отца, выезжающими из этого самого ангара. И теперь от одной мысли о том, что он снова увидит самолет, который помогал когда-то строить собственными руками, по спине его забегали мурашки.

Да, он, конечно же, хотел, чтобы «Скайберд-2000» снова запустили в производство. Но когда Ник мечтал об этом, он часто представлял себе другой самолет – побольше и побыстрее, и не частный, а пассажирский.

И у него уже почти был такой самолет. Он сконструировал его сам от первого до последнего винтика, от носа до хвоста. Он провел испытания, прошел через все ужасы утверждения проекта в федеральном управлении гражданской авиации.

И потерял все, потому что поверил человеку, которому ни в коем случае нельзя было доверять. Единственный раз в жизни ему, пожалуй, стоило прислушаться к совету Генри, который неоднократно предупреждал его, что не стоит верить словам Сэма Барнетта.

Но прежде чем все рухнуло и Ник потерял то, ради чего так долго работал, он просто парил в облаках, был на вершине блаженства. Ибо ничто на свете не могло для него сравниться с теми чувствами, которые испытываешь, конструируя, строя и испытывая свой собственный самолет. Ничто на свете…

Кроме, может быть, прикосновения рук Сэмми, которое он чувствовал сквозь ткань пиджака. Ник ощущал жар, он чувствовал, что прикосновение это наполняет его небывалой силой. По телу его прошла дрожь.

Да вы только посмотрите на нее! Лицо Сэмми сияло от возбуждения, в карих глазах мелькали зеленые и золотистые огоньки. Ник чувствовал, как передается ему энергия, исходившая от этой женщины. Господи, она была великолепна!

Не думая, что делает, Ник взял Сэмми за локти и прижал к себе. Его влекло к этой женщине, она притягивала его как магнитом. Она звала его, манила его к себе. Что ж, если Сэмми делает это специально, то получается у нее замечательно. Но сейчас ему было все равно. Все это было неправильно, глупо, опасно. Но он готов был отступить от своего слова. Он собирался поцеловать Сэмми. И, судя по выражению ее глаз, она готова была это позволить.

Позволить, черт побери! Да этот взгляд был просто призывом, если он что-то в этом понимает. А Ник понимал в этом кое-что – ему не раз приходилось видеть подобные взгляды.

– Сэмми?

– Да, – едва слышно произнесла она.

Сердце билось все быстрее и быстрее. Ник все крепче сжимал ее локти, прижимал ее все сильнее и сильнее. Он опустил голову, Сэмми подняла к нему лицо.

– Ах! Извините!

Женский голос, раздавшийся от дверей, был подобен выстрелу в ночной тиши. Ник и Сэмми резко отскочили друг от друга. Обернувшись, Ник увидел Дарлу Грейсон, секретаря технологического отдела, которая испуганно пятилась от двери.

– Черт! – И как можно было проявить такую чудовищную неосторожность! Ведь он сам обещал Сэмми, что это больше не повторится. И вот он не просто чуть не нарушил свое слово – он сделал это на работе, в таком месте, куда в любой момент мог войти каждый, что в результате и произошло.

Что же такого было в этой Сэмми Карлмайкл, что заставило его начисто забыть о здравом смысле? Ник провел дрожащей рукой по волосам и снова повернулся к Сэмми.

– Итак… – Сэмми прочистила горло и села. – Мне, пожалуй, лучше вернуться к работе.

Значит, она вполне способна была вернуться к работе, в то время как Ник стоял рядом с трясущимися руками и сердцем, готовым вырваться из груди. Ее неожиданная холодность после того, как она сумела разжечь в нем самый настоящий огонь, заставила Ника заскрежетать зубами.

– Ты только зря тратишь время на этот проект.

– Ты так не думаешь.

Сэмми выглядела так, словно Ник только что отобрал у нее любимую игрушку. Ничего, пусть помучается, к черту сантименты.

– Я имею в виду именно то, что говорю. Даже если этот новый закон примут завтра, это ничего не изменит для «Эллиот эйр». Если вы еще не заметили, мисс начальница, страна переживает сейчас депрессию. У нас нет денег на переоснащение, а при теперешней неблагоприятной экономической ситуации мы никогда не наберем достаточно кредитов. Так что не тратьте зря время.

– Ник, я ведь ничего не прошу – только предоставить мне возможность исследовать возможность возвращения к производству «Скайбердов». Это ведь моя работа. Именно за это ты платишь мне деньги, именно за это платил мне Генри.

Ник снова посмотрел на Сэмми. Она сидела рядом, абсолютно спокойная и холодная, с аккуратным пучком на затылке и смотрела на него снизу вверх. Но в глазах ее по-прежнему сверкало желание, а губы все еще жаждали его губ. Черт бы ее побрал!

– А за что еще тебе платил Генри? – невольно вырвалось у Ника.

6

Ник никак не мог поверить, что посмел сказать такое Сэмми. Всю ночь собственные слова эхом отдавались у него в голове. На следующее утро, снова оказавшись у себя в кабинете, он по-прежнему не мог с этим смириться. Но он действительно сказал эти страшные слова, а потом вышел, оставив ее, бледную и дрожащую, в пустом конференц-зале. У всего этого было одно-единственное объяснение. Он вел себя как невменяемый потому, что Сэмми Карлмайкл быстро и уверенно сумела превратить его в психа.

Ник положил перед собой документы и попытался работать. Примерно десять минут он боролся с собой, но так и не смог сосредоточиться. Наконец Ник понял, что так и не сможет ничего делать до тех пор, пока не найдет Сэмми и не извинится, уже во второй раз за последние два дня.

Ник понимал, что бесполезно искать Сэмми у нее в кабинете. За последние несколько дней он успел усвоить: она не любила сидеть на месте. Ник потянулся к трубке, собравшись вызвать Мэри и попросить разыскать Сэмми.

Но тут же передумал. После того, что он сказал Сэмми вчера, она вполне может проигнорировать его просьбу зайти к нему в кабинет. Значит, он должен все-таки пойти к ней.

Но ее наверняка там не будет.

Если ее не будет, он подождет.

При мысли о том, что придется сидеть какое-то время в этом ее бывшем чулане для метел, Ника прошиб пот. Нет, он не может говорить с ней там – в кабинете Сэмми было слишком тесно. Он не мог ручаться за себя в присутствии женщины, которая так странно на него действовала. Но он не мог также поговорить с ней в цехе, где ему пришлось бы орать, чтобы заглушить грохот станков, и где сотни любопытных глаз будут наблюдать за каждым его движением.

Нет, разговор должен состояться в его кабинете. Ник снова схватился за телефонную трубку, затем снова опустил ее на рычаг. Он вспомнил, что Сэмми так или иначе должна явиться к нему сегодня в два тридцать. Так что у него будет возможность извиниться, причем на этот раз извиниться искренне. И впредь он никогда не будет распускать ни руки, ни язык.


Сэмми провела весь день так же, как и вчерашний вечер. С тех пор, как Ник, оскорбив ее, вышел из конференц-зала, настроение ее постоянно менялось – от праведного гнева до чувства глубокого уныния, депрессии.

Скоро два тридцать. Сэммипридется явиться к Нику в кабинет и смотреть на него, сидя напротив за столом из красного дерева. Все чувства и эмоции Сэмми были накалены настолько, что, как только Ник посмотрит на нее, она может не удержаться и закричать или разразиться слезами. Как могла она позволить ему творить с ней такие вещи?

«Все очень просто, Сэмми. Ты идиотка».

На этот раз в голове Сэмми звучал собственный голос, и она была целиком и полностью согласна с тем, что он говорил. В своем восхищении «Скайбердом 2000» она почти набросилась на Ника. Да, он действительно чуть не поцеловал ее, но Ник Эллиот вообще-то не был похож на мужчину, который упустит случай поцеловать женщину, тем более если она сама чуть ли не предлагает ему себя.

Но что, если… Нет, прекратить немедленно! Что, если он действительно хотел ее поцеловать? Что, если действительно испытывал хотя бы десятую часть той страсти, которая сжигала Сэмми? Ведь он обязательно поцеловал бы ее, если бы не Дарла.

От всех этих вопросов, которые не переставала задавать себе Сэмми, можно было сойти с ума.

Она должна извлечь из этого урок. Впервые Сэмми поняла, что влечение к мужчине может стать настоящим наваждением, разрушающей страстью. То, что она чувствовала к Джиму все годы, что они были женаты, то, что считала безумной страстью и вечной любовью, казалось теперь сущей ерундой по сравнению с тем, что она чувствовала к Нику Эллиоту.

К тому же он был ее боссом. От этой мысли Сэмми хотелось плакать.

«Так нельзя, Сэмми», – уговаривала она сама себя по дороге к кабинету Ника.

Сэмми захватила с собой папки с информацией по последним проектам, над которыми работала. Она будет вежливой, деловой и абсолютно холодной. Не грубой, но уверенной в себе. Она больше не даст одурачить себя.

После того как Ник оскорбил ее вчера, спросив, за что платил ей Генри, вместо того, чтобы жаждать его поцелуев, ей надо было просто треснуть его хорошенько прямо в зубы.

– Проходи, – сказала Мэри.

«Прямо в лапы к опытному соблазнителю». Мысль эта заставила Сэмми улыбнуться. Улыбка по-прежнему освещала ее лицо, когда она зашла в кабинет. Ника явно удивило ее настроение. Что ж, хорошо. На этот раз она выведет его из равновесия, а не он ее.

– Добрый день, – сказала Сэмми. – Дверь закрыть или оставить открытой?

Несколько секунд Ник внимательно изучал ее.

– Закрыть, – произнес он наконец.

Сэмми снова представила, как кулак ее врезается в физиономию Ника, и чуть не рассмеялась в голос.

– Ты, я вижу, в хорошем настроении, – начал Ник. – Хотя после вчерашнего я бы не удивился, если бы ты зашла сюда пошатываясь.

От удивления Сэмми чуть не споткнулась по дороге к столу. Она в упор посмотрела на Ника. Да как он смеет, как может позволить себе читать ее вот так, словно открытую книгу?

– Вообще-то мне уже приходила сегодня в голову мысль, что неплохо было бы врезать тебе как следует, – с этими словами Сэмми уселась напротив Ника за столом.

– Послушай, Сэмми. – Ник взглянул в окно и провел рукою по волосам. – Вчера я был немного не в себе. То, что я сказал о тебе и Генри… Я вообще не понимаю, почему я это сказал. Даже если бы это было правдой, меня это не касается. – Ник снова посмотрел на Сэмми, но она никак не могла разобрать выражения его лица. – Но я знаю, что это неправда. Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что ты никак не годишься на роль содержанки.

О Боже, да он совсем сошел с ума! Сэмми знала, что не пользуется особым успехом у мужчин. Она была слишком высокой, слишком скромной. Волосы слишком рыжие, и родинка на лице. Но как посмел он зайти так далеко и вслух сказать ей, что она недостаточно привлекательна, чтобы быть чьей-то любовницей?

«Я же говорил тебе, Сэмми, у тебя просто нет того, что нужно мужчине».

Голос Джима заставил все внутри сжаться. Сэмми закрыла глаза и крепко сжала зубы, чтобы не чувствовать боли. Ник не сказал ничего нового, только подтвердил то, что Сэмми и так про себя знала, но слова его словно выбили у нее почву из-под ног.

– Сэмми?

Ей хотелось закричать на него. Ей хотелось заплакать. Но она не сделала ни того, ни другого. Просто медленно открыла глаза и уставилась на папки, которые держала в руках.

– Мне очень жаль, Сэмми. Я знаю, что это не сможет загладить моей вины за вчерашнее, но мне очень жаль.

Сэмми прочистила горло и чуть подняла глаза, так что теперь ей виден был край стола Ника.

– Я уверена, что у тебя намечено на сегодня много дел, – сказала она. – Так что постараюсь отнять поменьше времени. – Сэмми взяла в руки три папки, лежавшие у нее на коленях. – Ты уже знаешь о системе контроля за техническим обеспечением «Эльф», сетевой программе и компьютеризованной системе трассирования.

Сэмми положила папки с информацией по этим вопросам на стол и взяла следующую.

Ник слегка наклонился вперед, не обращая никакого внимания на папки.

– Расскажи мне о системе «Эльф». Как она работает?

Черт бы его побрал, ведь он прекрасно знает, как устроена эта система!

– Маленький зеленый человечек с остренькими ушками бегает по заводу и смотрит, где что лежит, – не моргнув глазом, сказала она.

Ник сжал губы, поднял брови, но ничего не сказал.

Сэмми глубоко вздохнула.

– Ну, хорошо. Компьютерные терминалы с номерами всех деталей расположены внизу, в каждом секторе. Когда какую-то деталь перемещают, прежде чем покинуть цех, тот, кому она понадобилась, останавливается у компьютера и набирает электронный код, который значится в сопроводительных документах к детали. Таким образом система получает информацию о том, что деталь покинула тот или иной цех. Когда деталь достигает места назначения, в машину вводят ее новый «адрес». Таким образом, на компьютере постоянно имеется информация о месте нахождения всех комплектующих.

Ник по-прежнему сидел, выгнув брови и не произнося ни слова.

Сэмми сложила руки на груди и в упор посмотрела на него.

– Ты доволен?

Не сказав больше ни слова об «Эльфе», Ник подвинул к себе папки.

– Что еще у тебя там?

Сэмми чуть не заскрежетала зубами. Но вместо этого она подняла с колен еще одну папку.

– Здесь информация о маркировочном устройстве с видеоконтролем, которое мы установили в прошлом году.

– И что же оно маркирует? – Ник откинулся на спинку кресла.

– Устройство проставляет номера на всех деталях, которые мы выпускаем. Оператор набирает на клавиатуре номер детали, номер серии и остальные данные, которые требуются для маркировки данной конкретной детали. Лента конвейера перемещает каждую деталь под контролем видеосистемы. Как только электронное устройство фиксирует нужную деталь, на нее наносится введенная оператором информация.

– Мы что, слишком современное предприятие, чтобы пользоваться обычным резиновым штампом?

Сэмми медленно подняла глаза и в упор посмотрела на Ника. Он может говорить ей в лицо, что не нуждается в ее работе, что она непривлекательна как женщина, но пусть не смеет, черт побери, говорить гадости о ее машинах!

– Мы слишком хорошее предприятие, чтобы рассылать комплектующие со смазанными номерами, которые никто не сможет прочесть. С помощью машины мы делаем дело один раз, и его никому потом не придется переделывать.

– Итак, этот твой маркер работает хорошо?

– Он работает замечательно.

– А что происходит, если кто-то ввел неправильную информацию? Если повезет и удастся обнаружить ошибку, на одной и той же детали будет два комплекта номеров?

Сэмми почувствовала, как напрягаются мускулы.

– Наши люди работают аккуратно. Если произойдет ошибка, а пока такого еще не было, мы можем замазать черной краской неправильный номер и нанести правильный.

Сэмми положила папку с информацией по маркеру на стол поближе к Нику и перешла к следующей.

– Те системы, информацию по которым я только что тебе передала, закончены, введены в эксплуатацию, и я регулярно слежу за их работой.

Ник кивнул на папку в руке Сэмми.

– И что же ты приготовила напоследок?

Итак, этот человек посмел назвать ее работу бесполезной? Что ж, хорошо. Но он наверняка не сможет устоять против того, что она держит сейчас в руках.

– Это мой последний проект. Я хочу пригласить сюда представителей компании, которые продемонстрируют свою систему «Теодолит». Это управляемая компьютером оптическая система, по сравнению с которой наши наладочные стенды давно устарели.

Вы только посмотрите, как он напрягся! Теперь этот человек в ее руках!

– Если то, что я читала об этой системе, правда, мы сможем делать меньше чем за день то, что сегодня отнимает у нас четыре-пять дней. Нашим бригадам не придется тратить выходные на наладку сменных контрольных устройств, а нам не придется платить им за это сверхурочные.

Ник снова откинулся на стуле.

– Ты уже установила опытный образец?

Все его извинения ничего не значили для Сэмми. Но теперь, хотя Ник и пытался казаться равнодушным, Сэмми прекрасно знала, что это не так. Ник был слишком хорошим бизнесменом – как-никак, он ведь сын Генри, – чтобы не сознавать важности предлагаемой системы, которая даст возможность увеличить объем производства, сократить время простоев, снизить количество сверхурочных и вернуть рабочим их законные выходные.

– Прежде чем договариваться с ними о встрече, я хотела убедиться, что ты будешь свободен, когда они придут.

Ник снова поднял брови.

– Для этого я всегда найду время. Подойди к Мэри. У нее есть мое расписание.

«Ага!» – подумала Сэмми. Она чувствовала удовлетворение. Ника заинтересовал ее проект. Этого он не сможет отрицать. Положив папку с информацией по «Теодолиту» на стол, Сэмми встала.

В это время на столе Ника зазвонил телефон. Он поднял трубку.

– Подожди, пожалуйста, Генри, – попросил Ник.

Накрыв трубку ладонью, он попросил Сэмми задержаться.

Сэмми вовсе не хотелось задерживаться в этом кабинете, но Ник ведь заинтересовался ее проектом. Сейчас не время сводить с ним счеты.

– Конечно, я помню, где ты живешь, – сказал Ник в телефонную трубку. – А вот ты, по-моему, забыл, что удалился от дел… Сегодня я не могу. Слишком много работы. Извини, но вынужден напомнить тебе, что теперь я президент компании.

Саркастический тон Ника заставил Сэмми поморщиться. Наверное, Генри пытался расспросить сына о последних заводских новостях.

– Я сказал – нет, – продолжал Ник. – Сегодня в семь я буду разбирать документы, и у меня не будет времени пообедать. Поговорим попозже. Может, завтра. – Не дожидаясь ответа, Ник повесил трубку.

Он мрачно взглянул на Сэмми.

– Что, по-твоему, делать с бывшим президентом компании, который никак не желает отойти от дел?

За последние несколько недель этот человек успел дурно отозваться о ее работе, ее нравственности, ее внешнем виде, ее проектах. А теперь он пытается унизить Генри. Ник Эллиот зашел слишком далеко!

– Этот самый бывший президент компании, как ты его называешь, еще и твой отец. Он одинок, чувствует себя не у дел, а ведь он только что перенес инфаркт.

– От которого благополучно оправился.

Какой негодяй! Сэмми снова подошла к его столу.

– Послушай, давай на одну секунду вернем позавчерашний вечер и станем просто друзьями, а не начальником и подчиненным. Так вот, не как подчиненная, а просто как человек я говорю тебе, что ты – самое бессердечное, бесчувственное насекомое, которое мне доводилось встречать в этой жизни. Я знаю, что вы с Генри уже давно не ладите друг с другом…

– Это еще мягко сказано.

– Но сколько можно повторять, что этот человек – твой отец! И этот самый инфаркт, от которого он, по-твоему, благополучно оправился, мог убить его. Неужели тебе все равно?

При каждом слове Сэмми взгляд Ника становился все тяжелее и тяжелее.

– Даже для друга – или как ты там себя называешь? – просто человека ты зашла слишком далеко. Мои отношения с Генри никого не касаются. Держись подальше от этой темы, Карлмайкл.

– Касается меня это или не касается, – Сэмми сжала край стола так, что побелели костяшки пальцев, – но ваши отношения с Генри… дурно пахнут, Эллиот. Он только что преподнес тебе на серебряном блюдечке преуспевающую компанию. И ты должен чувствовать по меньшей мере благодарность.

С этими словами Сэмми повернулась на сто восемьдесят градусов и кинулась прочь из кабинета.

Какой осел! Если он обращался с клиентами так же, как с ней и с Генри, неудивительно, что «Эллиот эйр» пришлось прекратить производство самолетов… Наверное, это он отпугнул всех потенциальных покупателей.

Но бедняга Генри не должен сидеть один только потому, что Ник – чертов сукин сын. Раз он не может уделить времени больному отцу, что ж – это сделает Сэмми. Генри наверняка было очень одиноко, иначе он вряд ли позвонил бы Нику.

В семь часов вечера – Сэмми запомнила, что именно это время упомянул Ник в разговоре с отцом, – спрятав за спиной цветы, Сэмми нажимала кнопку звонка у двери Генри.

Хотя теперь ее зарплата была гораздо больше, чем раньше, Сэмми едва могла позволить себе даже этот скромный букетик из маргариток и декоративной травы. Но если эти цветы смогут поднять настроение Генри, заставить его чувствовать себя не таким одиноким, знать, что кто-то заботится о нем, то ей не жалко ни одного потраченного пенни.

Сэмми глубоко вздохнула и постаралась расслабиться. Она не хотела, чтобы Генри понял, как она зла на Ника. Сэмми вообще не собиралась давать понять, что знает об отказе Ника пообедать с отцом.

Дверь наконец открылась.

Сэмми закрыла лицо букетом.

– Сюрприз! Можно мне войти?

– Это зависит от того, кто вы.

Сэмми неподвижно застыла, по-прежнему держа букет у лица. Мягкий женский голос, ответивший ей, явно не мог принадлежать Генри. Он не был похож и на голос миссис Симмс.

– Генри, по-моему, к тебе пришли гости, – сказала женщина.

Легкий ветерок сдунул в лицо Сэмми немного цветочной пыльцы. Опустив руку с букетом, она чихнула.

– Будьте здоровы, – сказала незнакомая женщина.

– Сэмми? – Ну наконец-то. На этот раз она слышит голос Генри.

Покраснев, Сэмми открыла глаза и попыталась улыбнуться.

Женщина, стоявшая рядом с ее бывшим шефом, излучала грацию и уверенность в себе. Ее прекрасно подстриженная и уложенная белокурая головка едва доставала до плеча Генри. Все в этой женщине – от бриллиантов, украшавших уши и шею, до дорогого костюма из натурального шелка – говорило о богатстве, которое вовсе не старались нарочито выставить напоказ. Женщина была, несомненно, красива.

– Вот это сюрприз, – сказал Генри. – Я не ждал тебя.

– Я… я вижу.

Что же теперь делать? Как выйти с достоинством из этой ситуации?

– Я просто решила заехать завезти вам букет цветов по пути домой.

– Ерунда! – Генри распахнул перед ней дверь. – Ты не можешь вот так просто взять и уйти. Заходи, заходи.

Он взял Сэмми за руку и буквально втащил внутрь.

– Я не хочу портить вам вечер, – возражала она.

– Не говори глупостей. – Генри повернулся к стоявшей рядом женщине.

– Эрнестина, я хочу познакомить тебя с Самантой Карлмайкл. Сэмми – начальник отдела передовых технологий «Эллиот эйр» и мой хороший друг. Сэмми, это Эрнестина Уинфилд, моя… тоже мой очень хороший друг.

Уинфилд. И фамилия, и лицо этой женщины были явно знакомы Сэмми. Эрнестина Уинфилд была вдовой Джорджа Уинфилда, основателя фирмы «Уинфилд ойл энд эксплорейшн». Если верить газетам, она до сих пор владела контрольным пакетом акций, хотя делами компании управлял теперь ее деверь.

Миссис Уинфилд также была видной фигурой в обществе. Она принимала участие в ежегодных городских балах и других благотворительных мероприятиях города и штата и была к тому же активисткой женского движения.

– Рада с вами познакомиться, – сказала Сэмми.

Миссис Уинфилд протянула ей руку.

– Я тоже рада встрече с вами и уверяю вас, что вы нам не помешаете.

Рукопожатие ее было твердым, улыбка искренней и дружелюбной. Сэмми сразу понравилась эта женщина.

– Конечно же, ты нам не помешаешь, – заверил ее Генри, увлекая обеих женщин в гостиную. – Мы с Эрнестиной как раз решили выпить по коктейлю перед обедом. Ты ведь останешься пообедать, правда, Сэмми?

– Нет, Генри, я не могу.

– Да нет же, можешь. Миссис Симмс приготовила лазанью, так что еды хватит на всех. Налить тебе выпить?

Сэмми отказалась. Она чувствовала себя третьим лишним.

– А это мне? – спросил Генри.

Сэмми рассеянно посмотрела на букет, который до сих пор держала в руке. Она успела забыть о нем.

– Я думала, они поднимут вам настроение. – Сэмми улыбнулась. – Но теперь вижу, что в этом нет необходимости.

Генри взял букет из ее рук.

– Они действительно поднимают мне настроение. Пойду поставлю их в вазу.

– Я помогу, – предложила Сэмми.

– Нет-нет, садитесь рядом, дамы, и постарайтесь познакомиться друг с другом поближе. А я скоро вернусь.

Если бы Сэмми смогла проделать в полу дырку, она с удовольствием заползла бы в нее и накрылась сверху ковром. Она чувствовала себя очень смущенной, прервав их обед, который наверняка намечался в интимной обстановке. И о чем могла она говорить с такой женщиной, как Эрнестина Уинфилд?


Откинувшись на спинку кресла, Ник потер глаза. Как он мог работать, когда в ушах по-прежнему звучали слова Сэмми?

«…Бессердечное, бесчувственное насекомое…

Он одинок, чувствует себя не у дел, а ведь он только что перенес инфаркт…

Этот инфаркт мог убить его. Неужели тебе все равно?»

Хотя отношения отца и сына складывались последние годы все хуже и хуже, Нику, конечно же, не было все равно. Хотя он сам не мог бы сказать, почему. За последние лет двадцать Генри ни разу не давал ему повода к хорошему отношению.

Может, в его памяти все еще жили воспоминания о тех давних временах, когда они с Генри были не просто отцом и сыном – когда они были друзьями. Наверное, именно память не позволяла Нику навсегда забыть о сыновних чувствах.

Как бы там ни было, но сейчас Нику было стыдно. Он жалел, что так грубо говорил с отцом по телефону. Ну что ему, в самом деле, трудно забежать к старику минут на пять? Конечно, обедать он не останется…

Решившись, Ник встал из-за стола и опустил закатанные рукава рубашки. Сэмми была права. Конечно, Генри тяжело переносил свой вынужденный уход с поста президента компании, которую основал еще до рождения Ника. Тем более что он вынужден был передать ее человеку, которого едва выносил. Наверное, Генри чувствовал себя теперь оторванным от того, что составляло всю его жизнь.

Ник часто слышал о людях, которые, удалившись от дел после многих лет тяжелой работы, чувствовали себя ненужными, впадали в депрессию, старели раньше положенного срока. Несмотря на взаимную враждебность, которую испытывали друг к другу отец и сын, Ник не желал Генри подобной участи.

Черт побери, может быть, он даже останется пообедать.

Когда через двадцать минут Ник остановился у дома Генри, он тут же заметил у подъезда старую колымагу Сэмми. «Да, она, очевидно, принимает своих друзей всерьез», – с мрачной ухмылкой подумал он. Ему было ясно, что Сэмми решила позаботиться о том, чтобы Генри не провел сегодняшний вечер в одиночестве.

На какую-то секунду Нику захотелось развернуться и уехать. Ведь теперь, когда здесь была Сэмми, отец вовсе не нуждался в его обществе. Но нет, Ник не для того ехал так далеко. И ничего не случится, если он заглянет на несколько минут. По крайней мере он надеялся, что ничего не случится.

Может быть, сегодня, рядом с Сэмми, они с Генри найдут в себе силы держаться в рамках приличий. Ведь в тот раз, когда Сэмми плавала в бассейне, они поссорились не так уж сильно.

Глубоко вздохнув и приготовившись с честью выдержать все испытания, которые сулил сегодняшний вечер, Ник вышел из машины и направился к двери.

Дверь открыл Генри.

– Ник? Ты ведь сказал, что занят. Я не ждал тебя.

Ник кивнул в сторону машины Сэмми.

– Я вижу, у тебя уже есть компания. Могу приехать в другой раз.

– Нет-нет. – Генри распахнул дверь и знаком пригласил сына внутрь. – Заходи. Очень хорошо, что ты приехал.

Радушие, звучавшее в голосе Генри, так сильно отличалось от его обычного цинично-враждебного тона, что Ник подумал, будто ему это почудилось. Но нет, Генри действительно смотрел на него с радостным, гостеприимным выражением лица. Последний раз это было так давно… У Ника вдруг защемило в груди. Он проглотил ком, стоящий в горле.

– Что ж, если ты уверен, что я не помешаю…

– Конечно же, уверен.

Ник последовал за отцом в гостиную.

– Видишь, кто у нас тут есть, – сказал Генри.


– У тебя не было такого чувства, что мы им мешаем? – спросила Сэмми у Ника, когда спустя несколько часов они шли по дорожке к подъезду, где стояли их машины.

Специальные фонари заливали светом клумбу рядом с домом, дорожку и поворот шоссе. Один из огней освещал ствол гигантской сикоморы, которая была главной частью дворика перед домом. Однако вместо того, чтобы бороться с ночной мглой, огни как бы оттеняли ее красоту, озвученную стрекотом сверчков и пением цикад.

У Ника было как никогда хорошее настроение.

– Да, они не очень-то упрашивали нас дождаться десерта, – сказал он и посмотрел на Сэмми. Сэмми отвела глаза, но тут оба они неожиданно громко рассмеялись.

– О Боже! – хохотала Сэмми. – Я никогда в жизни не чувствовала себя такой дурой, как в тот момент, когда Эрнестина открыла мне дверь.

Ник снова рассмеялся, когда Сэмми рассказала, как стояла в дверях Генри, закрыв лицо букетиком маргариток, как она сказала: «Сюрприз!»

Черт возьми, смеяться было приятно!

– А ты знал, что у отца есть подруга? – спросила Сэмми.

Ник покачал головой. Он думал, что эту роль в жизни Генри играет Сэмми, пока сегодня вечером не убедился окончательно, что это не так.

– Можешь поверить, я удивился не меньше тебя. Понятия не имел, что отец с кем-то встречается.

– Я тоже не знала, но тем не менее рада, что это так.

Да, Ник тоже был рад. Он никогда не видел отца рядом с женщиной. Не считая собственной матери, но это было так давно. А сейчас ему почему-то было очень хорошо при мысли о том, что Генри был не один.

Остановившись у края дороги, Ник жадно вдохнул запах трав, доносившийся со двора. Он хотел было облокотиться о машину Сэмми, но передумал, испугавшись, что старая рухлядь развалится под его весом.

Особенно приятно было оставлять дом Генри в таком настроении. В последние годы они с Генри редко бывали в хорошем настроении после встреч друг с другом. Сейчас Нику не хотелось об этом вспоминать.

– Вы с Генри, кажется, неплохо ладили друг с другом сегодня вечером, – сказала Сэмми.

– Ты читаешь мои мысли. Мы замечательно посидели, спасибо тебе и Эрнестине. И еще я хочу поблагодарить тебя за ту отповедь у меня в кабинете сегодня днем. Наверное, мне было необходимо что-нибудь в этом роде.

– Поэтому ты и приехал сюда вечером?

Ник пожал плечами.

– Думаю, да. Ты заставила меня почувствовать себя виноватым.

– Это хорошо.

Сэмми так энергично закивала головой, что Ник снова рассмеялся.

– Я, конечно, понимаю, что сую нос не в свое дело… – сказала Сэмми. – Но…

– До сих пор тебя это не останавливало.

Теперь рассмеялась Сэмми.

Низкие грудные звуки ее смеха пробудили в сердце Ника чувства, которые он запретил себе испытывать в присутствии этой женщины.

– Конечно, нет, – сказала Сэмми. – У меня с этим большие проблемы – люблю спрашивать, о чем не надо. Так вот, мне всегда было интересно, почему вы с Генри обычно…

– Готовы вцепиться друг другу в горло?

– Я бы сказала: постоянно спорите друг с другом.

Хорошее настроение Ника постепенно испарялось.

– Что ж, ты весьма дипломатична, – пробормотал он.

– Но для отца и сына…

– Прекрати дурить, Сэмми. Ведь Генри наверняка рассказал тебе правду.

– Какую правду? Генри ничего мне не говорил.

– Хочешь сказать, что Генри не говорил тебе, что он – не мой отец? Не рассказывал, какую замечательную шутку сыграла моя мать, дождавшись, пока мне исполнится семнадцать, прежде чем объявить, что родила меня вовсе не от Генри?

7

Сэмми прекрасно сознавала, что попала в беду. И дело было не только в постоянном желании, которое испытывала она каждый день, – Сэмми хотелось, чтобы Ник снова целовал ее, держал в объятиях. Но, как будто этого было мало, теперь, после того, как Ник рассказал ей, что он не родной сын Генри, ей хотелось самой держать его в объятиях, баюкать, утешать, хоть как-то облегчить ту боль, которую Ник старательно скрывал уже много лет. Сэмми не могла даже представить себе, что испытала бы, если бы ей довелось узнать, что отец, который растил ее всю ее жизнь, на самом деле вовсе не ее отец.

Единственным, что могло утешить ее в этой ситуации, был тот факт, что после вечера, проведенного у Генри, их с Ником отношения стали намного лучше. Один раз, сдвинув на лоб защитные очки, которые он надевал во время своих долгих путешествий по цехам завода, Ник признался, что ему очень нравится новое маркировочное устройство.

– Значит, мы можем его оставить? – спросила Сэмми.

Она не сводила с Ника глаз. Одни только воспоминания заставляли ее чуть ли не стонать. Она никогда не позволяла себе ничего подобного ни с одним мужчиной.

Ник рассмеялся.

– Думаю, нам действительно придется его оставить. Ведь если бы мы решили вернуться к прежним способам маркировки, рабочие устроили бы настоящую революцию.

Сейчас, вспоминая об этом, Сэмми улыбнулась. За последние несколько дней они не раз обменивались такими вот дружескими шутками. Может быть, они с Ником действительно могли бы стать друзьями. Теперь, когда Сэмми лучше понимала этого человека, он постепенно начинал ей нравиться.

Она все время думала о том, не может ли что-то сделать, чтобы хоть как-то сблизить Ника и Генри. Ведь даже если Генри и не был биологическим отцом Ника, тот все равно растил его «с малолетства», как любил говорить дедушка Сэмми. Ник и Генри наверняка были очень близки, пока не узнали правды. И Сэмми казалось, что все эти годы их гнев должен был быть обращен на миссис Эллиот, а вовсе не друг на друга.

И все же, может быть, ей лучше вообще не вмешиваться в это дело, а предоставить их отношениям развиваться своим чередом. Ведь в тот вечер у Генри оба они достаточно приветливо обращались друг с другом. Может быть, их многолетняя вражда постепенно утихает.

В четверг вечером, размышляя на эту тему, Сэмми вдруг вспомнила, что должна предупредить Ника о своей поездке в Чикаго, намеченной на следующую неделю. Генри знал, что Сэмми собиралась в Чикаго, и вполне одобрял ее план, но, возможно, ничего не говорил об этом Нику.

Сэмми со страхом и восхищением думала о предстоящей поездке. Она готовилась впервые посетить Международную выставку машин и механизмов в центре «Маккормик плейс конвеншн» в Чикаго. К тому же ей впервые предстояло остановиться в отеле высшего класса. Ей говорили, что «Палмер-хаус» – один из лучших отелей города.

У Сэмми перехватывало дыхание при одной мысли о том, как она будет ходить по залам и разглядывать продукцию ведущих машиностроительных фирм со всего мира, многие из которых могли бы увеличить во много раз объем выпуска продукции «Эллиот эйр», – новые станки с программным управлением, с цифровыми датчиками, а некоторые наверняка и с лазерными устройствами. Международная выставка в Чикаго проводилась раз в два года. Сэмми была очень рада, что выставка пришлась на этот год, что нет необходимости ждать еще целых двенадцать месяцев. Она бы просто не выдержала этого ожидания.

Но было еще одно обстоятельство, перед которым меркло даже ее радостное волнение по поводу посещения выставки. Сэмми Карлмайкл никогда не была за пределами штата Оклахома. И хотя последние три года Сэмми участвовала в создании деталей для таких аэрогигантов, как «Боинги», «Макдоннел-дугласы» и «Локхиды», она ни разу в жизни даже не побывала в салоне самолета.

Итак, ей многое предстоит пережить впервые. Первый полет, первое путешествие за пределы штата, первое посещение знаменитой выставки. Неудивительно, что Сэмми немного побаивалась, но испытывала одновременно и радостное возбуждение.

На следующее утро Сэмми пришла на работу пораньше. У нее не было пишущей машинки, поэтому она уселась за рабочий стол Дарлы и набрала на компьютере сообщение о своей поездке, которое собиралась передать Нику.

– Только не говори мне, что хочешь получить мое место.

Сэмми буквально подскочила на стуле. Она не слышала, как вошла Дарла.

– О Боже, как ты меня напугала! Конечно, нет, я не охочусь за твоим местом. Секретарям приходится слишком много работать.

– Уж я-то знаю, – усмехнулась Дарла.

– Я почти закончила. Осталось только распечатать.

– Если хочешь, это могу сделать я.

– Правда? Спасибо, Дарла, ты настоящее сокровище. Это сообщение для Ника о моей поездке в Чикаго на следующей неделе. Генри знает об этом, а вот насчет Ника я не уверена. Распечатай это и, если Ника нет в кабинете, просто положи ему на стол.

– Конечно, никаких проблем. – Дарла посмотрела на часы. – Разве тебе не надо быть через несколько минут в производственном отделе?

– Да-да, мне уже пора бежать вниз.

– Так беги.

Сэмми улыбнулась.

– Да, мэм.

Следующие несколько дней Сэмми часто думала о предстоящей поездке, но еще чаще мысли ее возвращались к отношениям Ника и Генри. Покидая в пятницу вечером здание компании, Сэмми подумала, что в эти выходные у нее будет возможность убедиться, продолжается ли перемирие между отцом и сыном. На выходные приходился День труда, и фирма устраивала свой традиционный ежегодный пикник, который в этом году должен был стать одновременно проводами Генри. Так что на пикнике будут присутствовать оба. Сэмми сможет внимательно к ним присмотреться. Ей не хотелось и думать, что Генри и Ник могут начать скандалить даже при всех. Нет, наверняка оба постараются показать себя с лучшей стороны.

И оказалось, что Сэмми была права. И Ник, и Генри – оба выглядели на пикнике вполне спокойными. Ярко светило солнце, было тепло. Легкий ветерок доносил до Сэмми запах печеных куриных грудок, жареной кукурузы, печеных бобов и свежего хлеба. Она сглотнула слюну. Запах пива соперничал с ароматом лимонада. Специально нанятые повара старались вовсю, чтобы накормить более трехсот сотрудников завода.

Генри был в отличной форме, его окружало человек пятьдесят, столпившихся вокруг стола. Ник тоже стоял в этой толпе и что-то ел из бумажной тарелки. Он смеялся вместе с остальными над какой-то шуткой Генри, затем отошел в сторону.

Второй раз Сэмми видела Ника не в костюме, а в другой одежде, и снова у нее перехватило дыхание при взгляде на мускулы Ника, выделявшиеся под одеждой. Белый пуловер оттенял красивый загар Ника, ветер шевелил его волосы, падавшие на лоб. Ей отчаянно хотелось провести рукой по этим волосам, откинуть их со лба.

Тут Сэмми устроила себе выговор. В последнее время они с Ником неплохо ладили. И не стоило питать к нему что-либо, кроме дружеских чувств. Это привело бы к новой беде, а бед в ее жизни и так было достаточно.

Когда Сэмми наполнила свою тарелку, Ник уже успел доесть и теперь играл на траве с детишками, которых прихватили с собой некоторые сотрудники.

Черт побери! Оказывается, он любит детей. Впрочем, это нетрудно было предположить.

Есть ли в этом человеке что-нибудь, что ей не нравится?

Закончив есть, Сэмми смяла и выбросила бумажную тарелку. Пора было сделать одну вещь, которую она давно откладывала. Надо было поговорить с Гасом. Сэмми нашла его глазами – он стоял рядом с Дарлой и наблюдал за игрой в подкову.

– Гас, можно тебя на минуточку?

Гас посмотрел на нее и пожал плечами.

– Думаю, да.

Они отошли от играющих и встали под деревом, где было не так людно.

– Я хочу еще раз извиниться за то, что случилось на прошлой неделе, – сказала Сэмми. – Я так и не поблагодарила тебя за машину. А ты так и не сказал, сколько я тебе должна.

Гас стоял, засунув руки в карманы, и сосредоточенно пинал носком ботинка одуванчик, не глядя на Сэмми.

– Забудь об этом, – сказал он.

– Не забуду, и ты прекрасно это знаешь. Послушай, Гас, мы так долго были друзьями. И я не хочу, чтобы ты на меня сердился. И не хочу, чтобы ты думал, будто Ник и я… ну, ты понимаешь… Между нами ничего нет. Неужели ты этого не видишь?

– Да ну, Сэмми, конечно, вижу. И не знаю, кто дернул меня тогда за язык. Мне тоже очень жаль.

Сэмми протянула ему руку.

– Мир?

– Мир, – согласился Гас.

Они улыбнулись друг другу.

– Так как же насчет моей машины? Сколько я тебе должна?

Гас замахал руками.

– Ничего ты мне не должна. Там просто засорился бензопровод. И мне ничего не стоило его починить. Но, черт побери, Сэмми, когда ты купишь наконец новую машину? На эту уже жалко смотреть.

Сэмми рассмеялась.

– То же самое говорит Ник.

Гас хотел было что-то ответить, но в этот момент к ним подошел Стив, начальник производственного отдела.

– Пошли, Сэмми, – потребовал он, – нам нужен второй игрок. – Он взял ее за руку и повлек за собой.

Сэмми попыталась сопротивляться.

– Для чего вам нужен второй игрок?

– Производственники вызвали на бой администраторов. Дж. В. говорит, что не хочет играть, значит, придется тебе. Нам нужна ты и оба секретаря, чтобы сколотить команду.

– Мэри и Дарла согласились на это? После того, как вы обыграли их в прошлом году?

– Эй, Карлмайкл! – позвал ее от площадки Ник. – Давай иди сюда.

Сэмми обернулась к Гасу.

– Придется сыграть. Ты идешь?

– В бейсбол на такой жаре? Нет, я слишком стар для этого.

– Тоже мне старик!

– Буду наблюдать со стороны, – усмехнулся Гас.


Играть действительно было трудно, но не из-за жары, а из-за того, что трудно было ловить мяч, надрываясь от смеха. Игра фактически свелась к соревнованию на лучшую шутку. Кто-то раздобыл мегафон, и как только мяч попадал к одной из команд, их противники начинали выкрикивать всякие шутки.

Гас был в этом деле одним из первых. Он изо всех сил старался рассмешить членов команды администрации, как только кто-нибудь из них оказывался в штрафной зоне.

При этом каждый старался подшутить конкретно над игроком, у которого мяч. Так можно было добиться большего эффекта. Как только по мячу собралась ударить Сэмми, Кэл Хармон, который работал на новой системе трассировки, закричал:

– Эй, Сэмми, знаешь, как определить, за каким компьютером сидит рыжий?

Сэмми как раз примеривалась. Она тихо застонала. Кэл явно решил переиначить ради нее точно такую же шутку о блондинах. Сэмми покрепче сжала клюшку, пообещав себе, что не рассмеется.

– На этом компьютере всегда рыжий экран.

Сэмми повернулась в сторону Кэла и скорчила гримасу.

– Давай, бей!

Рабочие производственного отдела свистели и хохотали.

– Внимательнее, Карлмайкл!

Ник. Он один называл ее так.

После двух ударов Сэмми удалось наконец как следует попасть по мячу. Но Боб Лофлин, отвечавший за контроль качества, отбил ее подачу.

К концу пятой подачи игрокам стало не хватать шуток и они лишь обменивались не слишком остроумными каламбурами. А к шестой подаче все настолько устали смеяться, что согласились на ничью, семь—семь.

Сэмми все время хотелось убежать подальше от Ника. Во время игры он вел себя так, словно они были старыми приятелями. Конечно, в последнее время их отношения наладились, но все же между ними существовала определенная дистанция. И эта дистанция была просто необходима Сэмми, чтобы держать себя в руках.

Что же такого было в этом Нике, что заставляло Сэмми все время мечтать о невозможном? Например, о том, как Ник снова поцелует ее…

Черт! Давно пора забыть об этом, иначе она точно сойдет с ума. Сэмми бросила перчатки в коробку, которую принес один из игроков команды производственников, и направилась прямо к столу с лимонадом.

Ник внимательно смотрел на удалявшуюся Сэмми. Потертые джинсы сидели на ней, словно вторая кожа. Ник мог бы поклясться, что от одного взгляда на эту женщину чувствует прилив адреналина в крови. Он отер струйку пота, стекавшую по виску.

Сэмми в джинсах, с развевающимися по ветру волосами и чумазыми щеками – Боже, что за зрелище! Эта женщина скрутила его в узел, ничего для этого не делая. А она действительно ничего для этого не делала. В последние дни Ник ясно это понял. Она просто… просто Сэмми. Никакой игры, никакого притворства. Да-да, как только Сэмми перестала держаться с ним начеку, Ник тут же понял, что она открытый и дружелюбный человек, а вовсе не холодная высокомерная амазонка, как он думал раньше.

Еще немного – и он сумеет понять эту женщину до конца. Он давно догадался, что Сэмми старается казаться неприступной лишь тогда, когда пытается скрыть свои истинные чувства. В последнее время она не прибегала к этой тактике. По крайней мере с ним – с того самого дня, когда накричала на Ника в его кабинете.

О, что за черт! Теперь они были друзьями. Так что же плохого, если он проведет немного времени в обществе Сэмми?

Ник догнал Сэмми и пошел рядом.

– У тебя вся спина в грязи, – сказал он.

– Нисколько в этом не сомневаюсь.

Вы только посмотрите! Она покраснела. Ник не мог в это поверить. Ведь они живут в двадцатом веке! Ник никак не мог вспомнить, когда он видел в последний раз, чтобы взрослая женщина краснела. Возможно, никогда.

Сэмми принялась отряхивать джинсы, и Ник не удержался, чтобы не подразнить ее немного:

– Хочешь, чтобы я помог?

Сэмми покраснела еще сильнее.

– Извини. – Ник улыбнулся. – Просто эти джинсы… это совсем не то, что твой обычный наряд в офисе.

– А чем тебе не понравились мои джинсы?

– Что ты, наоборот. Ты выглядишь в них… просто потрясающе.

– По сравнению с тем, как обычно выгляжу в офисе?

– Я этого не говорил. Не надо домысливать за меня.

Сэмми не притворялась. Она действительно не могла поверить в его искренность. Сэмми замерла под взглядом Ника, как испуганный зверек.

– А чем тебе не нравится, как я одета на работе?

И снова она не притворялась. Ей действительно хотелось это знать. Черт побери! И как его угораздило во все это ввязаться?

– Да нет же, с твоей одеждой всегда все в порядке…

– Но тебе ведь не нравится.

Ник снова улыбнулся.

– Давай скажем так: мне просто больше нравится, когда на тебе джинсы в обтяжку.

Прежде чем Сэмми отвернулась, Ник успел заметить на ее лице странное выражение. Она поморщилась, словно он сделал ей больно. А ведь только что он думал, что почти сумел понять эту женщину.

– Эй, Сэмми! – Ник подошел к ней с другой стороны.

Сэмми подняла голову, Ник чуть наклонил свою, чтобы получше разглядеть выражение ее лица. – Что случилось? Эй! Я просто пошутил.

Сэмми фыркнула и резко подняла голову, откинув волосы со лба.

Вот он – снова – тот самый ледяной взгляд. А ведь Ник только что думал, что никогда больше его не удостоится.

– Что случилось, Сэмми? Что происходит? Почему ты так на меня смотришь?

– Ты просто потешаешься надо мной, а мне это не нравится.

– Потешаюсь? Вовсе нет!

– Тогда как же ты это называешь?

Теперь настала очередь Ника смущаться. Господи, неужели он тоже покраснел? Его застукали на месте преступления, как мальчишку, и теперь придется признаваться.

– Наверное, я потерял квалификацию, если ты не смогла понять, как это называется. – Он пожал плечами и кривовато усмехнулся. – Я с тобой заигрывал.

У Сэмми широко открылись глаза и даже приоткрылся рот. У нее был такой вид, словно она никогда не слышала ничего подобного. Нику даже захотелось подставить ей палец под подбородок, чтобы закрыть рот, но он сдержался. Кругом было слишком много любопытных глаз и длинных языков. Поэтому он просто сказал:

– Сейчас муха залетит.

– Перестань!

– Просто хотел тебе помочь.

Сэмми смотрела на него как зачарованная. А как это называлось сейчас?

– Я ведь уже сказала, – произнесла она сквозь зубы. – Перестань надо мной потешаться. А я-то думала, что за последнее время мы успели стать друзьями…

– Я тоже так думал и теперь не понимаю, что это на тебя вдруг нашло.

– Хватит морочить мне голову. Не люблю, когда из меня делают дуру. Заигрываешь со мной. Ну конечно! Мы оба прекрасно знаем, что я не принадлежу к тому типу женщин, с которыми обычно заигрывают мужчины. Мне надоели такие шутки! В какую бы игру ты ни играл, играй в нее с кем-нибудь другим. Я не знаю ее правил и не хочу знать.

Ник стоял, словно пораженный громом, и провожал взглядом удаляющуюся Сэмми. На этот раз челюсть отвисла у него.

Проживи он хоть тысячу лет, все равно никогда не сможет понять женщин, точнее, эту женщину. Ник покачал головой.


«Я не принадлежу к тому типу женщин, с которыми обычно заигрывают мужчины».

Черт бы его побрал, если это так!

Ник со странным чувством вспоминал слова Сэмми. Что она хотела этим сказать? Ник попытался спросить ее об этом, но, пока он пришел в себя и бросился догонять Сэмми, она успела сесть в это свое ржавое подобие автомобиля и резко рвануть с места, подняв облако пыли.

Больше всего на свете Нику хотелось сейчас вскочить за руль, догнать Сэмми и выяснить, почему женщина с ее внешностью считает, что не стоит того, чтобы с ней пофлиртовать. Но Ник должен был выполнять определенные обязанности. Он не мог вдруг взять и уехать на глазах у собственных подчиненных. Ведь это он был хозяином пикника, если на пикниках это имеет какое-то значение.

Когда Ник добрался наконец домой, было уже девять часов. Ему было жарко, он устал, а пахло от него, как в раздевалке «Далласских ковбоев» после первого тайма.

К тому же он никак не мог отогнать от себя мысли о Сэмми. Почему она так неправильно поняла его слова? И что значила эта ее загадочная реплика? Еще Ник злился на себя за то, что держался как сопливый юнец и наверняка разрушил те хорошие отношения, которые возникли между ним и Сэмми за последние несколько дней.

Надо бы позвонить ей, узнать, какие мысли проносятся сейчас у нее в голове. Он даже посмотрел в справочнике и выписал в блокнотик, лежавший у аппарата, ее телефонный номер, но потом передумал и пошел к холодильнику за пивом.

Почти допив банку, Ник снова взялся за телефонную трубку, но, набрав три цифры, снова опустил ее на рычаг.

Обругав себя последними словами, Ник снял пыльную, пропахшую потом одежду и принял холодный душ. Это немного успокоило его. Выйдя из ванной с полотенцем вокруг шеи, он набрал наконец номер Сэмми. Она подошла после третьего гудка.

– Если я обидел тебя, то прошу меня извинить, – сказал Ник.

– Кто это?

– Вот это мило!

– Ник?

– А сколько еще мужчин сумели сегодня обидеть тебя и вывести из себя, так и не поняв, как им это удалось?

– Уже поздно, Ник.

– Сейчас половина десятого. Я хочу знать, что ты имела в виду, когда сказала, что мужчины не заигрывают с тобой.

– А кто это спрашивает? Мой босс или мой бывший друг?

– Теперь ты разыгрываешь комедию.

– А все же?

– Какое это имеетзначение?

– Если спрашивает мой босс, то это не его дело. А если мой друг – мой бывший друг…

– Просто скажи мне, что ты имела в виду.

– Я имела в виду именно то, что сказала. Я знаю, что мужчины не находят меня привлекательной, Ник.

– Мужчины что?!

– Если ты проявил ко мне внимание, чтобы сделать мне приятное, это очень мило, но не надо больше беспокоиться на мой счет. Если же ты просто хочешь развлечься за мой счет, то мне это не нравится и ты должен это прекратить. А если непременно надо за кем-нибудь приударить, то кругом много женщин твоего типа. Выбери себе, пожалуйста, одну из них. Спокойной ночи.

В следующую секунду Ник уже слышал в трубке короткие гудки.

Черт побери! Она сделала это уже во второй раз. Оставила за собой последнее слово, не дав ему возможность ответить.

Впрочем, Ник вряд ли способен был сказать что-нибудь вразумительное. Дар речи вернулся к нему только на следующее утро, когда, зайдя в кабинет Сэмми, он обнаружил ее за письменным столом.

Сэмми вежливо улыбнулась Нику – точно так же она улыбнулась бы любому посетителю.

– Доброе утро.

– В моем кабинете сидит твой друг, который очень хочет тебя видеть, – сказал Ник.

Отодвинув стул, Сэмми встала.

– Кто это? – спросила она.

Ник едва удержался, чтобы не заскрежетать зубами. Ради друга она немедленно вскочила со стула, а его встретила холоднее не придумаешь!

– Сюрприз, – сказал он.

По выражению лица Сэмми Ник догадался, что она подумала о Генри. Что ж, пусть так и думает, пока он не приведет ее к себе. И не запрет дверь.

Они шли бок о бок по узкому коридору, шаги Ника звучали в унисон с цоканьем каблучков Сэмми по кафельному полу. Когда они проходили мимо стола Мэри, Ник попросил ни с кем его не соединять.

Сэмми зашла в его кабинет и резко остановилась.

– И где же, – спросила она, подозрительно глядя на Ника через плечо, – этот мой друг?

Ник закрыл дверь и привалился к ней спиной.

– Здесь, – сказал он.

– Это еще одна твоя шутка?

– Нет, это не шутка. Я не шучу, я не заигрываю, и я не потешаюсь над тобой. Я пытаюсь быть твоим другом, если ты мне это позволишь. Но ты не выйдешь из этого кабинета, пока не объяснишь, как это тебе пришло в голову, что мужчины не находят тебя привлекательной.

Сэмми подошла к окну и теперь стояла спиной к Нику, обхватив себя руками за плечи.

За окном Ник видел единственный оставшийся во владении компании «Скайберд-2000» – самолет с увеличенной фотографии, висевшей на стене в конференц-зале. Самолет набирал скорость на взлетно-посадочной полосе. Джерри из отдела контроля качества летел на встречу с клиентом. Он не вернется раньше конца недели.

Ник смотрел, как Сэмми наблюдает за самолетом, который вскоре скрылся из виду.

– Я не могу поверить, что все это действительно происходит, – произнесла наконец Сэмми.

– А я не могу поверить, что ты действительно считаешь себя непривлекательной.

Ник подошел совсем близко к Сэмми.

Он вовсе не собирался этого делать. Он готовился к спокойной беседе двух здравомыслящих людей. Но теперь, стоя так близко к Сэмми, вдыхая аромат полевых цветов, исходивший от ее волос, Ник чувствовал, как с каждой секундой улетучиваются его благие намерения.

– Наверное, твои прежние мужчины были слепыми. Но только не я.

Сэмми резко повернулась и внимательно посмотрела на Ника. Надо отдать ей должное, она не сдавалась.

– Ты что, пытаешься доказать таким образом, что находишь меня привлекательной?

– Конечно же, это именно так. Разве стал бы я вести себя так, если бы было иначе? Если бы ты не нравилась мне, зачем я стал бы тебя целовать?

Сэмми сглотнула комок, стоявший в горле, и произнесла низким грудным голосом:

– Я… я плохо одеваюсь. Мои волосы… – Сэмми откинула со лба непослушную прядь. Рука ее дрожала.

Ник мягко отвел в сторону ее руку.

– Камуфляж, – сказал он.

– Что? – Сэмми смотрела на него, смущенно нахмурив брови.

– Эти костюмы, которые тебе не идут, волосы, туго стянутые на затылке, – все это камуфляж, вот и все, и к тому же не очень хороший.

Ник дотянулся рукой до затылка Сэмми, нащупал шпильки, затем вытянул их одну за другой и погрузил пальцы в густые распущенные волосы, упавшие на плечи Сэмми.

– Что ты делаешь? – Голос Сэмми был тихим и слабым.

Ник прижался к ней всем телом.

– То, что не должен делать, что обещал больше не делать.

– Но почему? – Сэмми облизала губы, и Ник чуть не застонал вслух от нахлынувшего на него желания.

Он никак не мог отвести взгляд от влажных губ Сэмми и маленькой, такой манящей родинки в уголке ее рта.

– Потому что ты – огонь. – Ник взял в ладони ее лицо, затем снова погрузил пальцы в густые волосы, большими пальцами продолжая поглаживать Сэмми по щекам. Губы его жадно искали губы Сэмми. – А я мотылек.

8

Губы Ника снова нашли ее губы, во второй раз он поцеловал Сэмми медленно, но более искусно. У нее подкашивались колени. О Боже, что же он с ней делает? Что она позволяет ему делать?

Язык Ника, дразня, ласкал ее губы.

Сэмми задыхалась.

Он крепче сжал ладонями ее щеки и в третий раз поцеловал сильно и страстно. Сэмми почувствовала, как в ней зародилось жгучее желание, тут же пронизавшее все тело, с головы до ног.

Неужели это правда? Неужели Ник действительно считает ее привлекательной?

«Ну и что? Ты ведь наверняка не единственная женщина, которая ему нравится».

Мысль эта заставила Сэмми представить себе Ника в объятиях другой женщины. Ей словно иголку вонзили в сердце.

– Нет! – Она резко отшатнулась от Ника.

Он отпустил ее так быстро, что Сэмми чуть не упала.

– Нет! – снова, тяжело дыша, прошептала Сэмми.

Ник коснулся прядки волос, падавшей на щеку Сэмми. Ее словно ударило током от этого прикосновения.

Ник опустил руку и внимательно посмотрел на Сэмми.

– Нет? – спросил он, снова протягивая руку.

– Нет! – Сэмми попятилась. Она не должна давать ему дотрагиваться до себя. Если только он коснется ее еще раз… – Нет! – Сэмми покачала головой.

Ник поднял руки, словно сдаваясь, и отступил на несколько шагов.

– Хорошо. Ты сказала мне «нет». Я показал тебе, как к тебе отношусь. Следующий ход – твой. Начиная с этого момента нас связывают чисто деловые отношения, пока ты не скажешь, что хочешь чего-то другого.

Неожиданно Сэмми стало холодно. Она даже потерла пальцы рук.

– Мне кажется, мы уже говорили с тобой на эту тему.

– Тот разговор несколько отличался от этого. Тогда я был так же смущен, как и ты.

– А сейчас ты не смущен?

Ник медленно покачал головой, не сводя глаз с лица Сэмми.

– Нет, теперь нет. Теперь я точно знаю, чего хочу.

Сэмми удалось наконец овладеть дыханием, но не телом – она по-прежнему дрожала. Сэмми откинула волосы со лба.

– Так чего же ты хочешь, Ник? Завести пошлую интрижку, не отходя от рабочего места? В промежутке между ленчем и очередным совещанием?

Крепко стиснув зубы, Ник снова шагнул в ее сторону.

– Ты снова с кем-то меня путаешь? Именно так он и поступал? Твой муж?

Но Сэмми твердо стояла на своем. В этом было ее единственное спасение.

– Я говорю о нас, а не о ком-то другом. О тебе – блестящем молодом человеке из высшего общества и обо мне – простой девчонке с фермы в Оклахоме. И больше ни о ком. Только о нас.

– Никаких «нас» не существует. Ты только что сказала мне об этом. Но я, пожалуй, отвечу на твой вопрос: я точно знаю, чего хочу, и это вовсе не пошлая интрижка не отходя от рабочего места, как ты это назвала.

– Тогда чего же ты хочешь?

«Дурацкий вопрос, Сэмми!»

– Тебя. – Ник провел пальцем по нижней губе Сэмми. – И я думаю, что ты тоже хочешь меня.

Сердце Сэмми учащенно забилось. Она не знала, что ответить на столь откровенное заявление. Сначала хотела все отрицать, но это выглядело бы ненатурально. Она ведь действительно хотела его. Отчаянно хотела его. Но Сэмми знала по горькому опыту, что огонь страсти быстро угасает. Ник устанет от нее. В конце концов, что она могла ему предложить, кроме своей женской несостоятельности, о которой ей вовсе не хотелось снова вспоминать?

Когда же Ник устанет от нее, а это случится скоро, Сэмми окажется на улице в поисках работы, к тому же с разбитым сердцем.

Работа была ее жизнью, а зарплата – единственным источником дохода. Она не могла рисковать ни тем, ни другим, что бы ни было поставлено на кон. Каким бы привлекательным ни был мужчина, стоящий перед ней сейчас. Ник был прав. Она хотела его. И, возможно, он тоже хотел ее сейчас, в данный момент. Но то, что он предлагал, не стоило такого риска. Сэмми глубоко вздохнула.

– Да, действительно, – сказала она. – И больше всего я хочу от тебя, чтобы ты позволил мне воспользоваться твоей расческой.

Глаза Ника расширились и снова сузились. Теперь он не на шутку разозлился.

– Значит, мое первое впечатление было правильным, – сказал он. – Ты холодная женщина.

Сэмми вскинула подбородок, стараясь, чтобы он не дрожал.

– Мужчина стоит перед тобой, изнемогая от желания, – продолжал Ник. – А ты думаешь только о том, как будут выглядеть твои волосы. Так держи, ледышка. – Резким движением Ник протянул ей расческу, достав ее из кармана пиджака. – Можешь оставить себе, с наилучшими пожеланиями.

Затем он отвернулся и быстро отошел к столу. У Сэмми все плыло перед глазами. «Господи, – думала она, – сделай так, чтобы я не расплакалась! Только не здесь, только не сейчас!»

Дрожащей рукой Сэмми причесывала волосы. Она нашла только одну из четырех шпилек. Надо обязательно найти остальные. Ведь не может же она выйти из этого кабинета с распущенными волосами. Сэмми никогда не появлялась с распущенными волосами на работе.

Кое-как приведя в порядок волосы, Сэмми решилась наконец посмотреть в другой конец кабинета. Ник сидел за столом и читал какие-то бумаги, похожие на производственный отчет.

И это он только что назвал ее холодной! Она стоит здесь, дрожа, а он спокойно вернулся к работе, словно ничего примечательного не произошло.

Следующий ход за ней? Хорошо! Скорее прочь отсюда в свой кабинет, на свое место! Сэмми постаралась выйти из кабинета спокойно и с достоинством, но потом решила, что лучше просто сделать это как можно быстрее.

Мэри удивленно подняла одну бровь, явно удивившись, что Сэмми покидает кабинет шефа вся красная и в такой спешке. Но Сэмми не обратила на нее внимания. Оказавшись у себя, она заперла дверь, тяжело опустилась на стул и закрыла лицо руками.

«Почему сейчас?» – думала она.

И что необычного нашла она в этом мужчине? Почему именно он?

Всего несколько секунд назад, прежде чем она пришла в себя, ей так хотелось доставить Нику удовольствие, сделать его счастливым. Сэмми знала, куда это ведет. Потом она позволит ему контролировать каждый свой шаг, как позволила когда-то Джиму. А потом, как и Джим, Ник устанет от нее и пустится на поиски женщины поинтереснее.

Она не может позволить себе пройти через все это снова.

В истории с Джимом это привело к тому, что она потеряла свой дом и вынуждена была пойти работать. На этот раз она потеряет работу. Ведь она наверняка не сможет работать бок о бок с Ником и хотеть его по-прежнему, когда он уже перестанет ее хотеть.

Но ей некуда было идти, она вряд ли могла надеяться на такую зарплату в другой фирме и просто не могла позволить себе рискнуть своим доходом. Со следующей зарплаты она сможет выплатить один из четырех оставшихся долгов.

А потом, через несколько месяцев, она оплатит последний из них – и свобода! Конечно, в определенных пределах, ведь надо будет откладывать на счет какую-то часть заработка. Мысль о том, что она снова может остаться без средств к существованию, страшила ее.

Нет, уж лучше она обойдется без вещей, которые не очень ей нужны, но будет знать, что у нее есть деньги на черный день.

Конечно, ей нужна новая машина. А может, и новая одежда, более элегантная? Нет, с одеждой можно и подождать. А вот ее ржавый старый «Форд» долго не проездит. Придется его заменить.

А это означает, что она должна во что бы то ни стало сохранить работу.

А это, в свою очередь, означало, что ей надо держаться подальше от Ника Эллиота. Этот человек быстро приручит Сэмми, если она уступит его желаниям. А потом он перестанет принимать ее всерьез. Она уже не будет больше ценным сотрудником фирмы. Она будет его любовницей.

Любовницей.

Слово это вызвало у Сэмми прилив жгучего, страстного желания.

– О, Ник! – прошептала она. – Почему ты? И почему сейчас?

Почему она не могла влюбиться в кого-нибудь еще?

Влюбиться? Так, значит, она действительно влюбилась? Она любит Ника Эллиота? О Господи, нет!

Она не будет любить его, она не будет хотеть его. Ник сказал, что их связывают теперь чисто деловые отношения. Замечательно. Так и будет. Она сможет добиться этого. Она может. Или надеется, что может.


Следующие несколько дней Ник вел себя именно так, как обещал. Он ни словом, ни делом не переступал установленных границ. Сэмми чувствовала облегчение и одновременно разочарование. Последнее чувство заставляло ее злиться на себя. В конце концов, ведь это она сказала ему, что между ними не может быть никаких других отношений.

Ведь все равно он наверняка относился ко всему этому несерьезно. Если бы это было не так, разве смог бы он так спокойно переносить ее отказ? Если он действительно хотел ее, то разве сдался бы так легко?

Сэмми каждый раз хотелось плакать при мысли, что она была права с самого начала и Ник просто играет с ней. Что ж, ей было больно думать об этом, но почти все в этой жизни так или иначе приносит боль. Она с этим справится.

В четверг представители фирмы должны были продемонстрировать в действии систему «Теодолит». Ник сдержал свое слово и присутствовал на демонстрации. Сэмми очень волновалась, даже держала за спиной кулаки, и все прошло прекрасно. Система была именно такой, как ее описывала реклама.

В пятницу Ник ждал ее с докладом и техническими предложениями. Он собирался оплатить покупку системы. Когда Сэмми появилась в дверях его кабинета с бумагами в руках, Ник посмотрел на часы.

– Мне не хочется откладывать нашу встречу, – сказал он. – Но я чертовски проголодался. Мы можем поговорить за ленчем или ты предпочитаешь зайти еще раз?

Умная женщина сказала бы на ее месте, что зайдет еще раз. Но Сэмми очень хотелось убедить и себя, и Ника, что она больше не зависит от него, поэтому она согласилась.

Ник лукаво улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он.

– За что? – нахмурилась Сэмми.

– За то, что доверяешь мне настолько, что согласилась со мной позавтракать.

Сэмми смотрела в сторону и пыталась решить, чье поведение вызывает наибольшие опасения – Ника или ее собственное.

– Я действительно очень хочу есть, – сказал Ник. – Просто умираю от голода.

– Вы не похожи на умирающего, – пошутила Сэмми, чтобы разрядить обстановку.

И тут Ник снова, улыбнувшись, обезоружил ее своими ямочками на щеках. Сердце Сэмми учащенно забилось.

– Пойду схожу за своим портфелем, – сказала она, – чтобы не нести это все в руках. Встретимся у выхода.

Они поехали в роскошном «Линкольне» Ника на Северо-западное шоссе в ресторан под названием «Бифштекс и пиво». Глядя на красиво отделанный потолок ресторана, Сэмми думала о том, сколько деловых свиданий назначалось и сколько сделок совершалось в его стенах. Сколько скаковых лошадей было куплено и продано, а во времена процветания Оклахомы сколько нефтяных скважин перешло из рук в руки за поеданием салатов и сочных бифштексов.

Сэмми не стоило волноваться по поводу этого ленча. Она была настолько поглощена идеями, связанными с системой «Теодолит», что разговор все время шел в нужном направлении. Ей приятно было видеть, что Ник не меньше ее увлекся новой системой.

– За сколько она окупится? – спросил он.

Сэмми положила рядом с тарелкой Ника листок с цифрами.

– По моим подсчетам, через три года.

– Ты, как всегда, считала с запасом? – спросил Ник. – Как в случае с системой трассировки?

Сэмми улыбнулась, отрезая тонкий кусочек фирменного черного хлеба, которым славился ресторан.

– Хорошо бы это оказалось так.

– А если не окажется?

– Тогда система окупится через три года, но я проиграю пари, которое заключила сама с собой.

Намазав кусочек булки медовым маслом, Сэмми осторожно откусила. Божественно!

Ник откинулся на спинку стула, и официантка налила ему еще кофе.

– Пари с самой собой? – переспросил он. – И что же ты получаешь в случае выигрыша?

– Ничего особенного, уверяю тебя.

– Немножко зная тебя, возьму на себя смелость предположить, что слова «что-то особенное» означают в твоем лексиконе нечто совершенно сногсшибательное, вроде новой зубной щетки.

Сэмми с улыбкой поглядела на Ника.

– Я чувствую себя оскорбленной.

– Думаю, что если ты не потратишь часть зарплаты на новую машину, то скоро будешь ходить на работу пешком.

– Вот тут ты меня убедил.

– Неужели?! Ты покупаешь новую машину?

– Со временем.

– Пожалуйста, не позже зимы.

Сэмми рассмеялась.

– Боишься, что буду все время просить подвезти меня?

– Я боюсь, – сказал, нахмурившись, Ник, – что однажды ты застрянешь где-нибудь в безлюдном месте ночью. И пожалуйста, не покупай подержанный автомобиль.

Сэмми состроила гримасу.

– Тебе, я вижу, очень нравится распоряжаться моими деньгами.

– А что, я неплохо распорядился бы. Ты-то ведь их совсем не тратишь. Что ты с ними делаешь? Складываешь под матрац?

– Прекрати меня подкалывать.

– Хорошо. – Ник поднял руки, словно сдаваясь. – Но ты так и не сказала мне, на что заключила с собой пари.

Сэмми вздохнула. Нет, она, конечно, не скажет Нику, что призом должен был служить новый комплект нижнего белья.

– Ты был прав. Это новая зубная щетка.

Ник чуть не подавился кофе.

Но Сэмми уже думала совсем о другом. Ленч прошел хорошо. Она не чувствовала себя неловко рядом с Ником, и он тоже вел себя в ее обществе довольно непринужденно. Они поговорили о деле, о всяких пустяках, но не коснулись никаких серьезных личных тем.

Неужели то, о чем она думала, действительно возможно? Неужели Ник согласится поехать в октябре на заседание ассоциации авиастроителей? И смогут ли они, отправившись вдвоем в это путешествие, сохранять такой же дружеский и в то же время равнодушный тон? Если да, то во время заседания ассоциации в Новом Орлеане она обязательно найдет способ убедить Ника, что пришло время снова начать выпускать самолеты.

– Эгей, Сэмми! – Ник помахал рукой у нее перед глазами. – Кто-нибудь дома?

– Что? Ой! Извини, задумалась.

Сэмми положила салфетку рядом с тарелкой и начала укладывать бумаги в портфель.

– Когда ты примешь решение по системе «Теодолит»? – спросила она.

– Когда вернемся в офис, оставь мне документы. Я поговорю об этом с Генри.

Сэмми удивленно подняла брови.

– Иногда мы все же разговариваем, – улыбнувшись, сказал Ник. – И он все еще владеет компанией.

– Тогда я, пожалуй, перефразирую вопрос. Тебе нравится эта система? Ты считаешь, что мы должны ее купить?

– Я отвечу «да» на оба вопроса. Тебя можно поздравить. Ты прекрасно поработала над этим проектом.

– Означает ли это, что ты готов отменить мой трехмесячный испытательный срок?

– Нет, если именно он заставляет тебя так хорошо работать.

– Это не смешно, Эллиот.

– Не беспокойся об испытательном сроке, Карлмайкл. Ты не окажешься на улице, когда он истечет.

– Тебе хорошо говорить!

– Я серьезно. Теперь характер твоего испытательного срока в корне меняется.

Сэмми сжала обеими руками коленку, чтобы не заерзать от волнения.

– Каким же образом?

– Мне уже ясно, что и ты, и твоя работа приносят доход компании.

Сердце Сэмми радостно забилось.

– Но остается выяснить, – продолжал Ник, – следует ли оставить отдел передовых технологий самостоятельным подразделением или же передать его в ведение конструкторского бюро.

– Передать Дж. В.? Шутишь?

Глаза Ника сузились.

– А почему нет?

– Потому что, лишая меня должности начальника, ставящей меня рядом с другими членами руководства, ты лишишь меня всякой власти, – чуть ли не закричала Сэмми. – Ты знаешь, я очень уважаю Дж. В., но ты также знаешь, что он думает по поводу моих проектов. Как только новое оборудование закуплено и установлено, он сразу приходит от него в восторг. Но до этого момента Дж. В. считает все мои идеи глупыми и легкомысленными. Если мне надо будет спрашивать его разрешения на все, что я делаю, меня лучше сразу уволить и упразднить мою должность, потому что ни одна моя идея не получит его одобрения.

– Тебе не кажется, что ты несправедлива?

– Нет, не кажется. И я не понимаю, какая тебе разница, буду я или нет начальником отдела. Если только ты не ищешь повод урезать мне зарплату.

– К зарплате это не имеет никакого отношения.

– Тогда почему ты хочешь понизить меня в должности?

– Я не собираюсь ни понижать тебя в должности, ни лишать денег. Просто Фрэнк, вице-президент фирмы, курирующий производство, ушел от дел, и Генри не видит пока достойной кандидатуры на его место. Поэтому мне приходится делать не только свою работу, но и работу Фрэнка. И я подумал, что чем меньше людей будут отчитываться лично передо мной, тем лучше.

У Сэмми упало сердце.

– А я – единственный начальник без подчиненных, поэтому меня легче всего убрать, – закончила она мысль Ника.

– Мне не нравится слово «убрать». – Ник покачал головой. – Послушай, Сэмми, пока все это яйца выеденного не стоит. Я еще не принял решение, так что не надо об этом беспокоиться. С таким же успехом я могу взять на работу нового вице-президента.

Сэмми потерла лоб – у нее немного болела голова.

– А ты не хочешь повысить кого-нибудь из начальников отделов?

– С удовольствием это сделал бы.

– Дж. В. с его опытом – самый подходящий кандидат, – сказала Сэмми. – Я бы с удовольствием работала на него, если бы он был вице-президентом.

– Почему бы и нет? – нахмурившись, сказал Ник. – Но тебе ведь все равно придется тогда отчитываться перед ним, а не передо мной.

– Да, но я буду по-прежнему начальником отдела. Таким же, как и все другие начальники. Моя должность производит на Дж. В. гораздо большее впечатление, чем я сама. Будучи начальником отдела, мне не надо будет спрашивать его разрешение на все, что я делаю.

– Но ты все равно будешь работать под его началом.

– Зато буду при этом не просто сотрудником, а начальником собственного подразделения. Он будет вынужден уважать это и относиться ко мне более серьезно.

Ник едва заметно улыбнулся.

– Значит, ты разрешаешь мне повысить его в должности?

Сэмми поморщилась.

– Неужели это звучит именно так? Словно я даю тебе разрешение?

Ник рассмеялся.

– Нет. Не беспокойся на этот счет.

– Извини, – сказала Сэмми. – Просто работа очень важна для меня, Ник.

– Я догадался об этом. Но, как я уже сказал, беспокоиться не о чем.

– А как я уже сказала, тебе хорошо говорить.


Весь остаток дня Сэмми старалась не думать о том, во что превратится ее работа, если она потеряет свою должность и перейдет под начало Дж. В.

Честно говоря, если она потеряет должность, у нее наверняка возникнут проблемы с любым начальником, под чьим руководством придется работать.

Сама мысль о такой возможности портила ей настроение.

Это был последний день Сэмми на работе перед отлетом в Чикаго. Она задержалась попозже, чтобы оставить Нику записку о заседаниях ассоциации авиастроителей в Новом Орлеане. Он сможет подумать об этом, пока ее не будет, но, составляя эту записку, Сэмми лишила его возможности сразу сказать ей «нет». Когда она вернется, впереди будет еще месяц, чтобы попытаться убедить Ника.

Сэмми запечатала записку в конверт и вместо того, чтобы оставить ее на столе Мэри или в комнате для почты, просунула прямо под дверь запертого кабинета Ника.

По пути домой Сэмми заехала к Генри, который подробно проинструктировал ее по поводу поездки в Чикаго.

– В самолете не расстегивай ремни, даже когда не станет видно земли. В Чикаго не трать все время на посещение выставок и походи по магазинам. Только купи что-нибудь, а не просто глазей на витрины. Что-нибудь такое легкомысленное.

– Вы что, разговаривали с Ником?

– А какое отношение имеет к этому Ник?

– Никакого, не обращайте внимания.

– Вы поступите так, как я сказал, юная леди?

Сэмми отдала ему честь.

– Есть, сэр.

Вернувшись домой, Сэмми была слишком возбуждена, чтобы сразу лечь спать. Интересно, что скажет Ник, если она позвонит ему просто так, поболтать.

«Плохая идея, Сэмми».

Хорошо. Все равно она сумела побороть свои чувства к нему. Теперь они снова просто друзья.

В субботу Сэмми не меньше пяти раз упаковывала, распаковывала и снова упаковывала вещи. В воскресенье утром она припарковала свою машину на долгосрочной стоянке у аэровокзала «Винери» и села на автобус, идущий в аэропорт. Она сдала багаж и ровно в восемь пятнадцать предъявила у турникета свой билет. С бьющимся сердцем и потными ладонями она ступила на борт первого в своей жизни самолета.

Пробираясь по салону к своему месту, Сэмми все время повторяла про себя, что «Боинг-757» – один из самых безопасных самолетов в мире. Она ведь сама делала кое-какие части именно для этого самолета.

«И ты что, действительно думаешь, что эта штука полетит?»

– Не бойся, Сэмми, – сказала она самой себе. – Самолеты летают каждый день, а авиакатастрофы куда более редки, чем дорожные происшествия.

Она почти жалела, что Дж. В. и Стив не летят вместе с ней. Из всего руководства только они посещали подобные выставки, но Дж. В. и Стив уже успели в этом году побывать на выставке машин и оборудования в Лос-Анджелесе.

Вообще-то, если подумать, Сэмми была скорее рада, что их не было рядом. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из «Эллиот эйр» видел, как она волнуется.

Как ни грустно, Сэмми очень хотелось, чтобы рядом сидел Ник, чтобы он действительно был увлечен ею, заботился о ней. Чтобы они провели вместе несколько дней в Чикаго.

Сэмми улыбнулась и покачала головой. Если бы Ник был рядом, она бы так волновалась по поводу того, что он о ней думает, что это отвлекло бы ее от волнений по поводу полета.

Но, когда Сэмми уселась в кресло и пристегнула ремни, рев моторов постепенно перестал казаться зловещим и Сэмми охватило радостное возбуждение. Она, Саманта Карлмайкл, сейчас взлетит!

И она действительно взлетела. К тому моменту, как самолет приземлился спустя два часа в аэропорту О'Хара, Сэмми решила, что просто рождена для полетов. Она даже пожалела, что лететь пришлось так недолго. Обратно она полетит рейсом до аэропорта «Уилл роджерс уорлд» через «Даллас-форт уорт». Это означало, что полет продлится дольше. Сэмми с нетерпением будет ждать пятницы.

В аэропорту Сэмми спустилась на эскалаторе вниз, в зал, где получали багаж. Ожидание показалось ей вечным, но наконец она получила свой багаж и вздохнула с облегчением – Сэмми опасалась, что ее единственный чемодан случайно улетел в другой город. Она сняла его с транспортера и стала пробираться к выходу.

Выйдя наружу, Сэмми оказалась перед выбором: поехать в город на одном из рейсовых автобусов, на автобусе, идущем до аэровокзала, или на такси.

Сэмми никогда не ездила на такси. У нее с юных лет была своя машина, так что в этом просто не было необходимости.

– Такси, мэм?

– Да, – улыбнулась Сэмми.

Шофер, высокий мускулистый мужчина с акцентом уроженца Ямайки, поставил в багажник чемодан Сэмми и открыл для нее заднюю дверцу.

Через секунду машина отъехала от стоянки и слилась с потоком напряженного уличного движения. Сэмми никогда не видела потока машин. Пожалуй, путешествие до отеля будет более опасным, чем полет.

«Деревенская мышка едет в город».

Сэмми удивилась. Впервые за много дней в мозгу ее снова зазвучал голос Джима. Может, он решил наконец оставить ее в покое? Или это она избавляется постепенно от гнева?

Сэмми вдруг пришла в голову весьма оригинальная мысль. Может быть, этот голос, звучавший в ее голове, был своеобразным подсознательным средством связать с прошлым свою сегодняшнюю жизнь, обвинить Джима во всех своих бедах? И что, если делала она это специально для того, чтобы не переставать злиться на мужа?

«Слишком сложно и глубоко, Сэмми».

– Вы что-то сказали, мисс? – спросил водитель.

Сэмми наклонилась к шоферу, чтобы ее было слышно за ревом радиоприемника.

– Просто восхищаюсь городом.

– Понятно, мэм. – Он довольно игриво взглянул на Сэмми в зеркало заднего вида.

Сэмми снова откинулась на спинку сиденья. Она была в Чикаго, штат Иллинойс, и приехала сюда по делу. И неожиданно почувствовала себя полной жизни, подумала Сэмми.

Водитель приглушил радиоприемник и спросил Сэмми, откуда она приехала. Когда она сказала, он поинтересовался, большой ли город Оклахома-Сити по сравнению с Чикаго.

– По площади, может быть, – ответила Сэмми. – Но не по населению. И… О, смотрите, поезд едет прямо по эстакаде. У нас поезда не ходят по городу.

Сэмми была приятно удивлена дружелюбным поведением водителя, который, казалось, испытывал особую гордость, показывая свой город приезжей. Когда они доехали наконец до нижней части города – дома это заняло бы десять минут, а здесь тридцать, – он показал Сэмми «Дейли центр», обсерваторию Хэнкока и другие здания. Вершина Сеарс-тауэр терялась в низко нависшем облаке.

– А вы видели когда-нибудь озеро Мичиган? – спросил водитель.

– Я никогда ничего не видела за пределами Оклахомы, – сказала Сэмми.

Во взгляде, который бросил на нее водитель, смешались жалость и ужас, словно Сэмми только что призналась ему, что никогда в жизни не пробовала мороженого. Он выключил счетчик и повез Сэмми к северу по Мичиган-авеню. Сэмми разглядела поближе центр Джона Хэнкока, Уотер-тауэр и универмаг под названием «Девятьсот магазинов Северного Мичигана». Водитель повернул к востоку и выехал на Лейкшор-драйв.

Когда водитель снова свернул, на этот раз к югу, у Сэмми перехватило дыхание. Справа от нее были какие-то здания, парк, Северо-западный университет. А слева – озеро Мичиган. Такое огромное, что не видно было противоположного берега.

Серое небо сливалось с серой водной гладью, так что на расстоянии уже нельзя было определить, где кончался воздух и начиналась вода. Зачарованная, Сэмми смотрела на озеро с благоговейным страхом.

Сэмми подумала о том, что чувствует себя удивительно уверенной в себе, словно это благодаря ей существуют на свете Чикаго, эти огромные здания, это бесконечное озеро. Все это находится здесь для ее удовольствия. И она будет получать удовольствие. Возможно, она даже позволит себе последовать совету Генри и потратить немного денег. В атмосфере Чикаго было нечто такое, что делало ее смелой, почти безрассудной.

После трех лет упорной борьбы за существование, постоянной экономии она вполне заслужила право побыть немного легкомысленной в отношении денег.

Прежде чем такси остановилось у отеля, Сэмми успела подумать о Нике. Он бы похвалил ее за это самое легкомыслие.

Сэмми и глазом не моргнула, когда водитель объявил, что она должна ему почти двадцать пять долларов.


Открыв дверь кабинета в понедельник утром, Ник сразу обнаружил записку Сэмми. Она предлагала ему посетить собрание Национальной ассоциации авиастроителей. Не будет ли он так любезен подумать об этом?

Ник покачал головой и удивленно хмыкнул. Это наверняка было простое совпадение. Ведь не могла же Сэмми понимать его настолько хорошо, чтобы догадаться, что он только и мечтает найти предлог для поездки в Новый Орлеан. Это будет именно предлог, потому что даже когда «Эллиот эйр» занималась строительством самолетов, это были личные самолеты, а не пассажирские лайнеры. Так что к НАКА фирма не имела никакого отношения.

Последняя строчка записки тоже была для Ника неожиданностью.

«Я бы хотела обсудить с тобой этот вопрос сразу по возвращении из Чикаго на следующей неделе».

Чикаго?

Через несколько секунд Ник понял, что делает Сэмми в Чикаго. И как это он мог забыть о международной выставке? Конечно же, она полетела туда.

Но Чикаго и Сэмми? Сельская девчонка из-под Стиллуотера, штат Оклахома?

Подумав еще немного, Ник успокоился. Дж. В. и Стив наверняка объяснят ей, что к чему. И все равно Ник знал, что будет беспокоиться о Сэмми, пока она не вернется. И почему она ничего не сказала ему о поездке?

Прежде чем усесться за стол, Ник зашел в технологический отдел.

– Дарла, пометьте себе где-нибудь, чтобы Сэмми зашла ко мне в кабинет, как только вернется из Чикаго.

– Хорошо, Ник.

– Кстати о Сэмми. Интересно, она помнит, что должна проверить новую наладочную машину?

Ник медленно повернулся в ту сторону, откуда звучал ворчливый низкий голос.

– Сэмми не сообщает мне, что она помнит, а что нет, Дж. В., – ответила Дарла. – Так же, впрочем, как и все остальные.

– Что вы здесь делаете? – резко спросил Ник.

Дж. В. выглядел оскорбленным.

– А где еще, по-вашему, я должен быть?

Спокойно, Эллиот, спокойно!

– Извините. Просто я думал, что вы сейчас в Чикаго вместе с Сэмми.

– Нет. Мы со Стивом ездили на выставку в Лос-Анджелес. К тому же, – саркастически добавил Дж. В., – в последнее время мы закупили столько оборудования, что я уж и не знаю, что нового нам могут показать в Чикаго.

Ник удивленно поднял брови.

– Что вы имеете в виду?

Дж. В. сделал паузу, затем пожал плечами.

– Да, в общем, ничего. Все, что порекомендовала Сэмми, работает прекрасно. К тому же она уже взрослая девочка. И ей вовсе не нужны мы со Стивом, чтобы водить ее за ручку по Чикаго. Наоборот, мы бы только путались у нее под ногами.

Слова Дж. В. вовсе не убедили Ника, но он решил закончить на этом разговор. Выставка открылась сегодня утром и продлится до четверга. Сэмми вернется в пятницу. Всего неделя. Он постарается не волноваться.

Но вечером, когда Ник заехал к Генри, чтобы обсудить систему «Теодолит», он все еще чувствовал беспокойство при мысли о том, что Сэмми сейчас одна в Чикаго. Ник подозревал, что его забота была связана не только с тем, что он волновался за Сэмми, – множество женщин путешествуют по всему земному шару одни, без мужчин, которые могли бы о них позаботиться, – но и с тем, что он просто-напросто скучал по ней. Однако Нику так не хотелось признаваться себе в этом, что он старался гнать от себя подобные мысли.

– Что ты здесь делаешь? – удивился Генри, увидев сына.

Перемирие, видимо, закончилось. В голосе отца слышалась прежняя враждебность. А ведь Ник еще не успел даже переступить порог его дома.

– Я ведь говорил тебе, что скоро заеду, чтобы обсудить новое оборудование.

– Да, ты говорил мне. – Генри отступил, чтобы Ник мог войти. – Но, когда ты не приехал в эти выходные, я решил, что не увижу тебя целую неделю. Почему ты не в Чикаго?

Именно там Нику сейчас хотелось бы быть больше всего на свете, но он не стал сообщать об этом отцу.

– А разве не за это мы платим Сэмми? – спросил он вместо этого.

– Ты хочешь сказать, что послал ее одну в этот вертеп?

– Я никуда ее не посылал. Я вообще не знал, что она уехала, пока не обнаружил это сегодня утром.

– А кто же поехал вместе с ней? Я никогда не отпустил бы Сэмми одну.

Снова нападки на его стиль руководства!

– Сэмми – большая девочка, Генри. Она столько сделала на заводе за последние три года, так что это наверняка не первая ее выставка.

– Именно первая! И еще это ее первое путешествие за пределы Оклахомы, возможно, вообще ее первое самостоятельное путешествие. И я точно знаю, что Сэмми никогда раньше не летала самолетом.

– Ты смеешься? Женщина, которая спит и видит, чтобы мы снова строили свои самолеты, никогда не летала?

– Строить самолеты? Кто это собирается строить самолеты?

– Мы, если дать волю Сэмми.

Генри улыбнулся.

– Я знал, что у этой девочки есть голова на плечах. Но я не шучу – она действительно полетела в первый раз. И что ты собираешься делать по этому поводу?

– Полечу за ней.

– А какое отношение имеет все это к производству самолетов?

– Никакого. – Ник протянул отцу папку с информацией по «Теодолиту». – Вот ее последние предложения. Просмотри их. Я снова заеду к тебе в пятницу или в субботу.

– Так в пятницу или в субботу?

– Как только вернусь из Чикаго. Как зовут нашего пилота?

– Марк Хейвуд. Ты собираешься лететь на «Скайберде»?

– Думаю, да. А тебе разве не кажется, что нашему директору отдела передовых технологий пора полетать на самолете, выпущенном фирмой?

Всю дорогу до машины Ник раздумывал, что означала эта странная усмешка, появившаяся на лице Генри после его последних слов. В общем, это не имело значения. Ник полетит за Сэмми, что бы и кто бы ни думал по этому поводу. Боже правый! Сельская девчонка из Оклахомы, которая никуда и никогда не ездила сама, – одна в Чикаго!

Оклахома-Сити был по сравнению с Чикаго совсем небольшим городом, народу здесь было в три раза меньше.

Всю дорогу Ника преследовали мысли о мошенниках, бандитах и насильниках, которыми кишел Чикаго.

Он знал, что всю ночь не заснет от беспокойства.

9

Во вторник утром Ник чувствовал себя так, словно в глаза ему насыпали песка. Он позвонил по телефону Марку Хейвуду, и тот с готовностью согласился доставить его в Чикаго.

Нику нелегко было просить Марка об этом. Летчику всегда неприятно просить другого сесть вместо него за штурвал. Но Ник понимал, что не летал уже несколько месяцев. К тому же он не выспался и мысли его были в беспорядке. В таком состоянии нельзя подниматься в воздух.

Он использует время полета, чтобы просмотреть последние данные о производстве. Если, конечно, сможет все это время не думать о Сэмми.

Возможно, полететь за ней было не самой лучшей идеей. Сэмми продолжала занимать его мысли. Может ли он доверять самому себе? Сумеет ли он удержаться в поставленных рамках, оказавшись вместе с этой женщиной вдали от дома, вдали от всего, что было привычно обоим?

Однако после того, как Сэмми в последний раз отреагировала на его страстные речи, ему почти не о чем было волноваться. Если он позволит себе лишнее, она быстро поставит его на место. Да она просто голову ему оторвет, если он еще раз попробует приставать! Сэмми вполне устраивают их дружеские отношения, и ему придется с этим смириться.

Может, он даже не останется в Чикаго, просто проверит, все ли в порядке с Сэмми, и вернется домой.

«Тогда, может быть, надо было просто позвонить ей, ты, осел?!»

Когда Хейвуд посадил «Скайберд» в аэропорту Чикаго, Ник с возмущением понял, что провел почти весь полет в мыслях о Сэмми. Он тянул всю дорогу стакан с виски с содовой, а к работе даже не прикоснулся.

– Сейчас торговая выставка, и в отеле «Палмер-хаус» может не быть мест, – предупредил Ника Марк.

– Ничего, найдут.

Ник не для того летел к Сэмми, чтобы бегать полдня по городу в поисках жилья.

Однако в «Палмер-хаус» пузатый клерк только покачал головой в ответ на вопрос Ника.

– Извините, сэр, но все номера заказаны.

Ник раскрыл бумажник и, не забыв сверкнуть в глаза клерку золотой кредитной карточкой, достал пятидесятидолларовую банкноту.

– Вы уверены? – спросил он.

– Дайте-ка я посмотрю еще раз, – залебезил клерк. Он довольно долго стучал по клавишам компьютера, затем сказал: – Тут вроде бы выезжают из одного номера. Но это люкс.

«Еще бы!» – подумал Ник. Из обычных номеров, за которые платили обычную цену, наверняка тоже кто-нибудь выезжал. Но клерк знал, что Ник зависит от него целиком и полностью.

– Пусть будет люкс.

Марк понес их чемоданы в номер. Ник снова повернулся к клерку и спросил, зарегистрировалась ли в отеле Саманта Карлмайкл.

Коротышка улыбнулся и провел ладонью по лысеющей голове. Даже не взглянув на компьютер, он сказал:

– Да, сэр, она здесь.

А Сэмми еще говорит, что не пользуется успехом у мужчин! У этого старого козла буквально слюнки потекли при одном упоминании ее имени.

– Она у себя? – спросил Ник.

– Она спустилась вниз, походить по магазинам примерно полчаса назад. Пока не возвращалась.

Ник стиснул зубы.

– Вы так хорошо осведомлены о делах всех своих постояльцев?

Клерк продолжал улыбаться во весь рот.

– Нет, сэр. Только в особых случаях.

Ник поспешил отойти от конторки, прежде чем ляпнет что-нибудь такое, о чем потом пожалеет.

– Только в особых случаях, – сердито пробормотал он. Занимался бы лучше своим делом!

Скрипнув зубами, Ник зашел на эскалатор, ведущий вниз, туда, где находился торговый центр отеля. Настроение его совершенно не соответствовало спокойному величию вестибюля «Палмер-хаус». Толстые зеленые ковры, массивные деревянные панели и полированная медь – все здесь говорило о давних традициях и качестве, никогда не выходящем из моды. Об изысканности и элегантности.

Настроение Ника никак нельзя было назвать ни изысканным, ни элегантным.

Сойдя с эскалатора, он еще крепче сжал зубы. Здесь было столько магазинов! Ему никогда не найти Сэмми.

Пожав плечами, он двинулся вдоль витрин. Надо хотя бы попытаться. Ник заглядывал в одно окно за другим, пытаясь разглядеть внутри высокую рыжеволосую женщину, которую никак не мог выбросить из головы.

И наконец он увидел ее. Она стояла перед зеркалом в шикарном магазине модной одежды. Сэмми. Но это была не та Сэмми, которую он видел каждый день. Такой Ник видел ее только в мечтах.

У Ника перехватило дыхание, он чуть не задохнулся от жгучего желания, от нахлынувших на него чувств.

Сэмми вертелась перед зеркалом на высоких каблуках. Нику прекрасно было ее видно. Во всех трех зеркалах, стоявших вокруг Сэмми, отражалась красавица, рыжие волосы которой падали на нежную кожу обнаженных плеч. Каждая прядка выглядела так, словно ее только что касался рукой охваченный страстью мужчина.

Одного платья, надетого на ней, было достаточно – или все-таки мало? – чтобы сердце его на секунду остановилось. Со своего места Ник сумел разглядеть, что платье цвета морской волны сшито из шелка. Материя облегала каждый изгиб ее роскошного тела, начинаясь прямо над грудью и заканчиваясь намного выше колен. Сердце готово было вырваться из груди Ника.

Платье обтягивало бедра, изящно подчеркивало линии ягодиц, заставляя длинные ноги Сэмми казаться еще длиннее. Узкие рукава подчеркивали белизну голых плеч. Декольте было таким глубоким, что, казалось, грудь Сэмми вот-вот вырвется наружу.

Ник чуть не застонал. Он должен сказать ей обо всем. Когда женщина решает наконец перестать прятать свою красоту за плохо сидящей одеждой и немодными прическами, она становится привлекательной вдвойне. Ник всегда считал Сэмми привлекательной, всегда знал, что она красива. Но сейчас, стоя перед зеркалом в этом платье, она была самой потрясающей женщиной из всех, кого ему доводилось видеть в своей жизни.

И он хотел ее. Хотел горячо и страстно. Хотел обнять эту женщину ираствориться в исходящем от нее огне. Хотел засыпать и просыпаться, держа ее в своих объятиях. И так день за днем.

Не надо было приезжать в Чикаго. Даже сейчас лучше всего было бы, пожалуй, повернуться и уехать домой. Вместо этого, когда Сэмми исчезла в глубине магазина, он подошел к выходу и прислонился к стене напротив двери. Мотылек ждал, пока покажется в дверях его огонь.


Сэмми открыла дверь примерочной и вошла внутрь.

– Если вы не купите это платье и не осчастливите какого-нибудь мужчину, – сказала ей продавщица, – то совершите самое настоящее преступление. Или, может быть, вам показать что-нибудь еще?

Сэмми огляделась. Одежда была разложена на стуле, на скамейке и висела на четырех крючках по стенам.

– Нет, спасибо, – сказала она. – Мне и так уже трудно выбрать из того, что я видела.

– Позвоните, если что-нибудь понадобится, – сказала продавщица, выходя из крошечного кубика примерочной и закрывая за собой дверь.

Сэмми прислонилась к стене и вздохнула. Из трех зеркал, висевших по стенам, на нее смотрела блаженно улыбающаяся, хотя и немного уставшая женщина. Вот уже целый час она примеряла разные платья. Сэмми давно не получала такого удовольствия. Вся одежда, предложенная продавцом, ни фасоном, ни цветом не напоминала то, что она носила раньше. Это заставляло почувствовать себя свободнее, увереннее в себе. У Сэмми было хорошее настроение, и, хотя она всегда была строга к собственной внешности, сейчас ей нравилось, как она выглядит.

Сэмми покачала головой.

– Это все ты виноват, Генри!

Сэмми понимала, что надо в конце концов что-нибудь купить, но было так трудно выбрать из восьми платьев, которые она успела примерить!

И не надо чувствовать себя виноватой, тратя деньги. Три года она аккуратно выплачивала долги Джима. А теперь, с новой зарплатой, она может продолжать выплачивать задолженность и вполне в состоянии купить себе какую-нибудь мелочь. Для этого надо просто пропустить один месяц и не класть ничего на свой собственный счет.

«Купи себе что-нибудь. Что-нибудь такое легкомысленное…»

Что ж, хорошо, одежда действительно стоит дорого. Да, она уже потратилась на косметику и заплатила кучу денег в парикмахерской, чтобы ей подровняли волосы, а потом, тоже за бешеные деньги, первый раз в жизни сделала маникюр. Пребывание вне дома вселило в Сэмми… непонятную дерзость. Словно она сорвалась с цепи и готова теперь на любое безумство. И все это она успела сделать вчера днем, в день приезда.

Наверное, она сошла с ума. Больше это ничем нельзя было объяснить. Весь день она ходила по выставочному залу. В пять часов, когда Сэмми наконец покинула выставку, у нее страшно болели ноги. Они и сейчас болят. Но Сэмми не обращала на это внимания. Сегодня у нее было слишком хорошее настроение, чтобы позволить ноющим ступням его испортить. Глубоко вздохнув, Сэмми взяла со стула ближайшее платье. Поколебавшись еще с полчаса, она наконец остановилась на платье цвета морской волны и туфлях ему в тон. Господи, неужели у нее хватит духу надеть его когда-нибудь? Да и куда она может пойти в таком наряде? А еще она купит костюм из леггинсов и длинного свитера. А к нему – элегантные туфли на высоких каблуках, в которых ногам было бы удобно, хотя они успели распухнуть. Да, решено, она выйдет из магазина в этом костюме.

Когда продавщица посветила специальным аппаратом на ее кредитную карточку, Сэмми старалась дышать поглубже. Джим наверняка заставил бы ее чувствовать себя виноватой, но его больше нет. И она может тратить свои собственные деньги, как ей заблагорассудится. Не то что раньше, когда у нее не было собственных денег.

Сэмми все же стало не по себе, когда, подписывая счет, она взглянула на сумму.

Но потом все прошло. Сэмми направилась к выходу в новом костюме, в руках у нее был пакет с платьем.

– Пожалуйста, приходите еще, – сказала продавщица.

Она наверняка работала за процент и умела с первого взгляда разглядеть простаков, готовых скупить полмагазина. Но Сэмми только улыбнулась этой мысли, поблагодарила за помощь и вышла из магазина. Повернув к эскалатору, она вдруг услышала низкий голос, знакомый до боли.

– Черт побери! Уж если эта женщина решила покончить с камуфляжем, то на все сто процентов, не так ли?

Сэмми испуганно повернулась на голос. У нее вдруг закружилась голова.

– Ник! Что ты здесь делаешь?

Ник стоял прямо напротив, не сводя с нее глаз.

– Я прилетел на выставку.

Огонь, горящий в глазах Ника, заставил Сэмми отбросить все сомнения. Она не зря потратила деньги! Под взглядом его синих глаз Сэмми вдруг почувствовала себя так, как не чувствовала уже много лет. Она почувствовала себя красивой женщиной. Красивой и желанной.

– Ты выглядишь… потрясающе.

Внутри Сэмми просыпалось что-то новое, неизвестное ей. Еще вчера она бы покраснела и начала заикаться в ответ на комплимент Ника. И, конечно же, никогда не поверила бы, что он действительно думает то, что говорит. Сейчас же она улыбнулась и сказала:

– Спасибо!

Потому что в эту самую минуту она и сама чувствовала, что выглядит потрясающе.

Ник подошел к ней, кивнул на пакет в руках Сэмми и спросил:

– А что ты еще купила?

Сэмми вытянула из пакета рукав и показала его Нику.

– Новое платье.

В глазах Ника промелькнуло какое-то странное, непонятное Сэмми выражение.

– Прежде чем ты напомнишь мне о том, что мы всего-навсего друзья и коллеги, я хотел бы сделать еще одно замечание личного характера.

Сэмми ждала настороженно, но с любопытством.

– Если это то платье, которое ты примеряла полчаса назад, никогда не надевай его при мне, – нахмурившись, сказал Ник.

Пораженная и разочарованная, Сэмми спросила:

– Почему ты так говоришь? Ведь ты даже не видел это платье.

– Я видел его на тебе, когда ты вышла посмотреться в зеркало в зале.

– И оно тебе не понравилось? – А ведь Сэмми была в восторге от своей покупки!

– Понравилось? Нет, понравилось – это не то слово. Давай скажем по-другому. Если ты хоть раз появишься рядом со мной в этом платье, я буду считать это открытым приглашением.

У Сэмми чуть не открылся рот.

– К чему?

В глазах Ника снова вспыхнул огонь.

– К тебе!

Сэмми глубоко вздохнула. Ее вдруг охватила слабость. Она не знала, что делать – броситься в объятия этого мужчины или же спасаться бегством. Последнее показалось ей куда более безопасным.

– Ты прав, – едва слышно произнесла она. – Пора напомнить тебе… – «И мне». – Что мы всего-навсего друзья и коллеги.

Ник невесело усмехнулся.

– Я это понимаю. Просто решил, что должен тебя предупредить. Ты в этом платье производишь потрясающее впечатление. Вообще-то, и то, как ты выглядишь сейчас… – Он покачал головой. – Извини. Не обращай внимания. Ты голодна? Я – ужасно. Давай поедим, и ты расскажешь мне, что видела сегодня на выставке.

Сэмми снова вздохнула. Больше всего ей хотелось сейчас убежать. Надо было срочно обрести контроль над собой и над ситуацией. Ник был ее боссом, тем не менее она ему нравилась. Он даже пытался добиться ее. Ей не стоило соглашаться пообедать с ним.

А с другой стороны – что могло случиться в людном месте?

Сэмми насладится обществом Ника, в то же время держа его на расстоянии. Да. Так и надо сделать. Если она будет вести себя как ни в чем не бывало и не позволит ему больше делать замечания вроде тех, что он только что произнес по поводу ее платья, обед должен пройти неплохо.

Сэмми медленно выдохнула.

– Я заказала столик в «Трейдер викс». Приглашаю ко мне присоединиться. Я только поднимусь в номер положить вот это, – Сэмми взмахнула пакетом с платьем, – и буду ждать тебя в ресторане.

– Не стоит терять времени, – сказал Ник, беря пакет у нее из рук. – Это можно оставить у портье и захватить на обратном пути.

Сэмми не нашла, что возразить, поэтому пришлось согласиться.

Когда они проходили через вестибюль, Ник заметил, что клерк за конторкой с ключами смотрит на Сэмми не просто с вежливым интересом. Ник сжал зубы и послал ему такой взгляд, который заставил бы отвернуться любого нормального человека. А этот чертов клерк даже ничего не заметил.

– Что случилось? – спросила Сэмми. – У тебя такой вид, словно ты собираешься кого-то убить.

Ник покачал головой и улыбнулся. Нет, это была не ревность.

– Ничего подобного, – сказал он Сэмми. – Просто я очень голоден.

В «Трейдер викс», украшенном в экзотическом полинезийском стиле, царила атмосфера элегантности и хорошего тона. Ник не сводил глаз с Сэмми. Лицо ее осветилось, когда она стала рассказывать о том, что видела на выставке.

– Дж. В. просил меня посмотреть машины для снятия заусениц. Ник, ты не поверишь, что я увидела! Это не хуже нашей системы трассировки с программным управлением. Машина держит детали на месте с помощью подсоса снизу, пока обрабатывает верх, затем детали перемещаются в другую половину устройства и там, при подсосе сверху, обрабатывается низ. Просто фантастика!

Ник улыбнулся.

– Ты добыла информацию об этой машине, чтобы передать ее Дж. В.?

Сэмми рассмеялась.

– Посмотрел бы ты на мой номер!

Нет, вздрогнув, подумал Ник, ему лучше не смотреть на ее номер. Ему лучше не смотреть на Сэмми в таком месте, где есть постель.

– Я принесла туда кучу брошюр и проспектов. В аэропорту с меня, наверное, потребуют доплаты за багаж. И придется купить еще один чемодан, чтобы все это упаковать.

– Забудь об аэропорте. Ты возвращаешься со мной.

– Что ты имеешь в виду? Как ты сюда добрался? Уж, наверное, не на машине!

Ник откинулся на спинку стула. Ему интересно было посмотреть, как воспримет Сэмми то, что он сейчас скажет.

– Ты что, забыла, что выпускала раньше «Эллиот эйр»?

Сэмми догадалась мгновенно.

– Ты хочешь сказать… ты прилетел на «Скайберде»? И обратно я полечу с тобой?

Ник снова улыбнулся. У Сэмми был вид маленькой девочки, ожидающей подарков от Санта-Клауса.

– Если, конечно, не откажешься, – наигранно серьезно произнес он. – Откажусь? Ник, да я буду ждать этого с таким нетерпением!


Три дня Ник и Сэмми бродили по выставочному залу, иногда вместе, иногда расходясь в разные стороны. Они рассматривали новейшие машины и механизмы, знакомились с совершеннейшими технологиями, заходили в мастерские, посещали семинары, слушали выступающих.

Всякий раз, когда они расходились в разные стороны, Сэмми размышляла, зачем же на самом деле Ник прилетел в Чикаго. Потому что когда они ходили вместе, Ник гораздо чаще смотрел в ее сторону, чем на экспонаты. И, что гораздо опаснее, Сэмми нравилось, что он смотрит на нее. Да, она должна себе в этом признаться. Под взглядом Ника она чувствовала себя женственной, сильной… красивой. Она давно уже не испытывала подобных чувств.

И все-таки именно она поставила их отношения в определенные рамки, и причины на то были достаточно вескими. Возможно, она совсем по-другому выглядит с новой прической и новым макияжем. Возможно, она чувствует себя по-другому. Но в душе она была той же Сэмми, что и всегда. Женщиной, которая перестала интересовать собственного мужа.

А ведь Джим и в подметки не годился Нику. Уж если она не смогла удержать Джима, то нечего было и надеяться удержать Ника. По крайней мере надолго. А короткий флирт – это не для нее. К тому же надо было подумать и о работе. Ведь именно работа давала ей возможность чувствовать уверенность в себе. Ей платят в «Эллиот эйр» гораздо больше, чем она может рассчитывать получить в другом месте.

Поэтому ей надо научиться жить рядом с Ником Эллиотом, любя его и в то же время зная, что из этого ничего не выйдет.

За эти три дня Сэмми с гордостью обнаружила, что вполне может быть другом Ника, получать удовольствие от его общества, не выдавая своих тайных желаний. Но если она забывалась и позволяла себе коснуться Ника или взять его за руку, ей было с каждым разом все труднее и труднее отстраниться.

Наконец наступила пятница. Пора было уезжать. Сэмми вздохнула с облегчением. Она так волновалась перед полетом на «Скайберде-2000», что, наверное, выглядела полной дурочкой в глазах такого опытного пилота, как Ник. Но лучше уж волноваться по поводу предстоящего полета, чем по поводу близости Ника.

В восемь пятнадцать Ник, Сэмми и Марк Хейвуд сели в такси, которое должно было отвезти их в аэропорт. С тех пор, как Сэмми уехала из дома, она носила волосы распущенными, не собирала их больше в пучок на затылке. Она все время говорила себе, что так гораздо удобнее. Она причесывалась так ради удобства, а вовсе не ради того, чтобы Ник не сводил с нее глаз.

И, конечно, она надела сегодня облегающие черные слаксы и свитер с большим воротником, голубой цвет которого подчеркивал белизну ее кожи, вовсе не потому, что это должно было понравиться Нику. Разумеется, нет.

Ник тоже абсолютно не думал о ней, когда надел выцветшие джинсы и белую рубашку с длинным рукавом. Он наверняка понятия не имел, что белый цвет эффектно подчеркивает его загар и что у Сэмми перехватывает дыхание при взгляде на расстегнутый ворот его рубашки. В конце концов, они ведь просто друзья. И откуда ему знать, что у нее перехватывает дыхание? Откуда ему знать, что у Сэмми учащается пульс при взгляде на его мускулистые руки под закатанными рукавами, на темные волоски на груди Ника?

Он не мог этого знать. И Сэмми не хотела, чтобы он это знал.

Когда они приехали в аэропорт, Сэмми стала внимательно разглядывать все, что ее окружает, чтобы не думать о Нике. Это сработало. Она так увлеклась разглядыванием самолетов, что чуть не пропустила их «Скайберд». Когда Сэмми все же увидела машину, у нее перехватило дыхание. Белый корпус самолета сверкал в солнечных лучах.

«Иди сюда, – казалось, говорил он Сэмми. – Давай полетим!»

– Ах, Ник, какой он красивый!

– Да, очень.

Вслед за Ником Сэмми вылезла из такси, и он повел ее к самолету. Сэмми как зачарованная смотрела на изящные очертания машины.

– Можешь мне поверить, – сказал Ник, – лететь гораздо удобнее, находясь внутри. Заходи.

Взяв Сэмми за руку, Ник помог ей подняться на борт.

Внутри «Скайберд» выглядел так же великолепно, как и снаружи. Сэмми не ожидала увидеть элегантный, роскошный салон. Сэмми села у окна в кресло, которое было бы вполне уместным в любой изысканной гостиной. Приятно было чувствовать мягкий бархат обивки. Отделка была выполнена в бежевых и нежно-сиреневых тонах. Подлокотники и даже ремни безопасности были обшиты подходящей по цвету тканью.

Сэмми откинулась на спинку и вздохнула.

– Настоящий рай!

– Еще нет. – Ник сел рядом с ней и улыбнулся. – Но сейчас мы двинемся как раз в его направлении.

Взревели моторы, и радостно забилось сердце Сэмми. Самолет медленно покатился вперед, и казалось, прошла целая вечность, прежде чем он выехал на взлетную полосу и начал набирать скорость.

Сэмми схватила Ника за руку. Когда они оторвались от земли, у нее засосало под ложечкой. Но ощущение было приятным. Сэмми даже засмеялась. Чем выше они поднимались, тем крепче сжимала она руку Ника. Не от страха, а в радостном возбуждении. Она снова засмеялась, почувствовав, как убрали шасси.

– О, Ник! – Сэмми повернулась к нему. – Спасибо тебе за это!

Повинуясь внезапному порыву, Сэмми наклонилась и поцеловала его в щеку.

Прежде чем Сэмми успела отстраниться, Ник обнял ее, положив ладонь ей на затылок. И снова в глазах его загорелся огонь.

Затем он прошептал, так близко от ее губ:

– Сделай это еще раз!

Сэмми проглотила ком в горле. Как ей хотелось выполнить просьбу Ника!

– Я… мне не следует, – пробормотала она.

Ник пожирал глазами ее лицо, все время возвращаясь взглядом к губам, заглядывая в глаза.

– Ты права, – произнес он наконец. – Тебе не следует. И мне тоже.

Но он продолжал наклоняться все ближе и ближе к ее лицу, теперь губы их находились друг от друга на расстоянии меньше дюйма.

Сердце Сэмми забилось в новом ритме – громче, сильнее, быстрее.

– Это безумие, – прошептала Сэмми.

– Да, – согласился Ник.

– Мы не должны.

– Я знаю. – Пальцы Ника ласкали ее затылок. – Как мне нравятся твои распущенные волосы!

Сэмми закрыла глаза. Боже, что он с ней делает! И почему она сопротивляется?

Сэмми снова вспомнила все доводы против близости с Ником. Все они были в силе. То, что она чувствовала, – это просто радостное возбуждение, чувство полета, не более того. Это просто не могло быть ничем другим.

Сэмми открыла глаза и посмотрела на Ника. С каждым произнесенным словом сердце ее словно проваливалось куда-то вниз.

– Ник, мы не можем этого делать.

Его рука перебирала волосы Сэмми.

– Мы можем, если ты скажешь, что мы можем.

– Нет, – сказала Сэмми. – Нет. Мы не можем.

Она отстранилась, и Ник отпустил ее голову.

Несколько минут Сэмми смотрела в окно на небо, такое синее, что было больно глазам, и только потом поняла, что все еще держит Ника за руку. Собрав всю силу воли, она осторожно освободила пальцы и сложила руки на коленях.

10

После возвращения Сэмми и Ника из Чикаго она несколько недель работала над документацией по системе «Теодолит». Все было оплачено, и систему должны были установить в следующем месяце. Одновременно Сэмми занималась разработкой нового проекта – исследовала техническую осуществимость возобновления производства самолетов «Эллиот эйр».

Ник знал, что Сэмми делает, он от души желал ей удачи. Но он сомневался, что это рискованное мероприятие окажется прибыльным, хотя ему очень хотелось, чтобы было наоборот.

Боже, снова строить самолеты! Это было его заветной мечтой, которой он не делился ни с кем уже несколько лет. С тех пор, как расстался с Сэмом Барнеттом. С тех пор, как потерял «Маверик». Ведь теперь из-за Барнетта самолет, который конструировал и испытывал Ник, за который он готов был отдать жизнь, был потерян для него навсегда.

Черт бы побрал этого Барнетта! Если бы этот негодяй не погиб два года назад в автокатастрофе, Ник готов был убить его собственными руками.

У Ника все время портилось настроение, когда он вспоминал о том, как обманул его этот двуличный негодяй. У него даже поднималось давление. Ник глубоко вздохнул несколько раз и заставил себя подумать о чем-нибудь приятном, спокойном. О Сэмми.

И напрасно – думая о Сэмми, успокоиться было невозможно. Как только они вернулись из Чикаго, Сэмми снова нацепила свой камуфляж. Но теперь она по крайней мере иногда оставляла волосы распущенными. Но это тоже не успокаивало Ника – ему все время хотелось погрузить пальцы в ее каштаново-рыжие кудри и притянуть Сэмми к себе, пока лицо ее не окажется совсем близко, а потом…

Черт побери!

Он должен смотреть в лицо фактам. Он совершенно не интересует Сэмми. По крайней мере как мужчина. Единственное, с чем обратилась к нему Сэмми за последнее время, было предложение сопровождать ее в Новый Орлеан на ежегодное заседание ассоциации авиастроителей.

Вот и вчера она пришла к нему по тому же поводу.

– Ну давай же, Ник, ведь тебе тоже хочется поехать!

– Черт побери, Сэмми, это неразумно! Даже если бы ты убедила меня снова начать производство «Скайбердов», при чем здесь НАКА? Ведь они имеют дело только с крупными самолетами. Наш «Скайберд-2000» никак не подходит под это определение. Он недостаточно велик, чтобы использовать его в качестве пассажирского.

– А может быть, я просто не хочу класть все наши яйца в одну корзину? Ты никогда об этом не думал?

Ник закатил глаза. Яйца? Корзина?

– Вот теперь я вижу, что ты действительно выросла на ферме.

– Уходишь от ответа. Я думаю, специально. Вот только не могу понять, с какой целью. Обычно ты не темнишь, но в этом вопросе…

– Просто я еще не пришел ни к какому выводу. Тебе пока не удалось убедить меня, что вся эта затея не заставит компанию вылететь в трубу и на этот раз исчезнуть навсегда.

– Вот почему я хочу, чтобы ты полетел со мной в Новый Орлеан. Это поможет мне тебя убедить.

На столе Ника зазвонил телефон. «Спасительный звонок», – подумал он. Банально, но это было действительно так.

Желание поддаться на уговоры Сэмми становилось настолько сильным, что Ник уже не мог ручаться за свои действия. Она ошибается. Проект ее наверняка неосуществим – они не в состоянии снова строить самолеты, потому что Ник хочет этого больше всего на свете, а когда он хочет чего-нибудь всей душой, все обычно рассыпается в прах у него в руках. Как «Маверик», как…

– Извини, – сказал он Сэмми. – Пришел человек, с которым у меня назначена встреча на три часа. Мы закончим этот разговор чуть позже.

Сэмми показалось, что Ник вздохнул с облегчением, получив возможность прекратить разговор. Она знала, что Ник хочет выпускать самолеты. Тогда, в конференц-зале, от нее не укрылось выражение глаз Ника. Ну почему он не дает ей возможности убедить себя?

– Хорошо, закончим в другой раз, – пробормотала она, покидая кабинет. «Но только после того, как он согласится поехать со мной в Новый Орлеан», – решила она.

Сэмми вернулась к своим исследованиям. Чуть позже ей позвонил Генри узнать, как дела.

– В общем, думаю, ничего, – сказала Сэмми. – Если не считать того, что президент нашей компании упрям, как осел.

– В чем дело на этот раз?

– Пытаюсь уговорить его поехать вместе со мной на заседание НАКА в конце этого месяца.

– А почему вдруг НАКА? – спросил Генри после паузы.

Сэмми постаралась ответить уклончиво:

– Это нужно для моего нового проекта.

– Это имеет отношение к идее снова заняться выпуском самолетов?

– Ник говорил вам?

– Упомянул как-то раз. Так я прав?

Сэмми вздохнула.

– Да, вы правы. Я точно знаю, что Ник тоже хочет этого, Генри. Но он не дает мне возможности доказать, что мы способны справиться с этой задачей. Я бы с удовольствием привязала его к стулу, чтобы ему некуда было деться, пока я излагаю свои доводы.

Генри хмыкнул на другом конце провода.

– Просто не оставляй Ника в покое, – посоветовал он. – Ты очень хорошо умеешь убеждать, когда тебе это нужно. Поверь мне, уж я знаю!

Через несколько минут, распрощавшись с Генри, Сэмми вернулась к работе. А еще через некоторое время она наконец нашла то, что искала.

– Вот оно!

Она обнаружила в рынке авиастроения огромную дыру, которую вполне могла заткнуть «Эллиот эйр».

Надо поговорить с Ником. Сэмми вскочила из-за стола и почти побежала вниз по коридору. Почти добежав до приемной президента, она вдруг остановилась, почувствовав, что ногам как-то очень холодно. Сэмми поглядела вниз. Боже, она забыла надеть туфли!

Сэмми вернулась в кабинет, смущенно оглядываясь по сторонам в надежде, что никто не видел, как она выбежала в коридор босая. Кругом никого не было. Ни души. Было так тихо, что Сэмми слышала, как гудят над головой лампы дневного света.

Сэмми посмотрела на часы. Черт побери! Да ведь уже половина седьмого! Ник, да и все остальные давно ушли. Неудивительно, что в здании так тихо. Немного расстроившись, Сэмми стала собирать папки с отчетами, чтобы взять их с собой домой. Она приготовится, чтобы завтра снова нажать на Ника. Он просто обязан поехать с ней на заседание НАКА.

Зазвонил телефон. Это был Генри.

– Тот, кто тебе нужен, у меня, – сказал он. – Он, конечно, не связан по рукам и ногам, но чувствует себя вполне уютно, развалившись в кресле в моем кабинете, и уходить пока не собирается. Он ведь нужен тебе. Приходи. Я задержу его, но убеждать будешь ты.

Сэмми уронила на диван папки с документами.

– Вы говорите о Нике?

– А о ком же еще?

Сэмми вдруг стало трудно дышать.

– Я скоро буду, – сказала она в трубку.

В который раз за последние недели Сэмми пыталась убедить себя, что тот странный трепет в груди, который она испытывала при упоминании о Нике, не имеет никакого отношения к ее чувствам. Просто ее возбуждает все, что касается нового проекта, а Ник был в этом деле ключевой фигурой – решение зависело от него. Но в глубине души Сэмми понимала, что просто хочет увидеть Ника, все время хочет его увидеть, хотя они и виделись теперь каждый день.

Если она не научится контролировать себя, скорее всего из совместной поездки в Новый Орлеан не выйдет ничего хорошего.

Но нет, Ник все-таки должен поехать с ней в Новый Орлеан. Она ни за что не поддастся чувствам, которые испытывает при одном взгляде на этого человека.

Пока Сэмми ехала до дома Генри, ей почти удалось убедить себя, что она научится не обращать внимания на свое влечение к Нику Эллиоту.


– Посмотрите, кто к нам пришел!

Радостный возглас Генри нарушил тишину и спокойствие, только что царившие в кабинете. Сидевший в кресле Ник успел расслабиться. Теперь надо было брать себя в руки – Генри явно был не один. Ник открыл глаза, расправил плечи и заставил себя встать.

– Нет-нет, не вставай, – сказал Генри. – Хотя нам, пожалуй, понадобится еще один коктейль. Сэмми, дорогая, что тебе принести выпить?

Ник резко поднял голову.

– Спасибо, мне ничего не надо, – сказала Сэмми.

Что, черт побери, делает здесь эта женщина? Ведь ему почти удалось хоть на короткое время избавиться от мыслей о ней.

Если она успела побывать дома после работы, то даже не потрудилась переодеться. На Сэмми был все тот же серый костюм, который Ник ненавидел больше всего остального, в чем видел ее когда-либо. Юбка и пиджак были свободного покроя, совершенно бесформенные и достаточно широкие, чтобы скрыть изящные линии фигуры Сэмми. Снова этот камуфляж.

Казалось бы, увидев Сэмми в этом костюме, Ник должен был остаться равнодушным, но не тут-то было. Бесформенная одежда только дразнила его воображение, заставляла вспоминать о том, что скрывала, снова видеть перед собой фигуру Сэмми в черном купальнике. Ник снова почувствовал знакомое напряжение.

Звон кубиков льда о стекло бокала заставил Ника напрячься еще больше. Генри взял из рук Ника пустой стакан и заменил его полным.

– Бери его, девочка, – сказал Генри Сэмми. – Он твой.

Ник удивленно переводил глаза с Генри на Сэмми.

– Кажется, меня заманили в ловушку, – сказал он.

– Послушай, Ник…

– Тебе лучше вообще не соваться в это дело, – предупредил Ник Генри. – Сэмми, готов поклясться, ты снова собираешься говорить о заседании НАКА…

– Да, это так. Но, пожалуйста, Ник, выслушай меня хотя бы один раз с начала до конца. Пожалуйста.

Пожалуйста. Черт бы ее побрал! Ник откинулся на спинку стула.

– Ну, хорошо, выкладывай свои козыри. Но не жди, что я изменю свое мнение.

Он не мог этого сделать, не мог отправиться с Сэмми в эту поездку. И не только потому, что это будет пустая трата времени и денег компании. Еще он не доверял самому себе, да и ей, боялся пускаться с ней вдвоем в это путешествие. Ведь там, в Чикаго, если бы Ник проявил упорство, Сэмми могла бы сдаться. Сопротивление ее становилось все слабее и слабее. И Ник не мог поручиться, что, если они снова окажутся где-нибудь вдвоем, он не предпримет попыток добиться более близких отношений.

Боже, да он и сейчас боролся с искушением кинуться на Сэмми и повалить ее на пол прямо на глазах Генри!

Сжав стакан, Ник сделал несколько глотков.

Сэмми шутливо нахмурилась и принялась ходить взад-вперед перед Ником, напряженно думая.

Ник же не мог сейчас думать ни о чем, кроме ее длинных стройных ног, скрытых до колен серым подолом юбки.

– Давай поговорим о самолетах для коммерческого использования, – сказала Сэмми.

Ник вопросительно посмотрел на Генри, который только пожал плечами, словно желая сказать: «Понятия не имею, к чему это она клонит».

– Сегодня новейшие модели строятся по старым проектам, которые сделаны на основе еще более старых. Авиапромышленники обычно смотрят на модель, которая находится в производстве, и говорят: «Как бы нам сделать ее больше, лучше, быстрее?» – Сэмми остановилась и резко обернулась к Нику. – Я права?

Ник поставил бокал на стол и скрестил руки на груди.

– Думаю, да.

Сэмми нахмурилась.

– Хорошо! – Она снова принялась ходить. – Итак, каждая следующая модель, которая появляется на авиарынке, больше, лучше и быстрее предыдущих. И дороже. И трудно вспомнить, когда же в последний раз кто-то конструировал абсолютно новый самолет на основе новейших достижений в этой области, не усовершенствовал старое, а именно создавал новое.

Ник выпрямился и взглянул на Генри.

– Что ты говорил ей? – спросил он.

– Клянусь, ничего, – ответил Генри. – А что Генри мог мне сказать?

– Не обращай внимания, – сказал Ник, снова откидываясь на спинку стула. Значит, Сэмми вовсе не намекала на «Маверик». «Маверик» был мертв так же, как Сэм Барнетт. – Продолжай.

Сэмми посмотрела на него изучающим взглядом и снова заговорила, продолжая ходить:

– И так же трудно вспомнить, когда в последний раз какая-нибудь фирма пыталась создать самолет, который стоил бы дешевле, чем те, что уже имеются на рынке.

От напряжения у Ника начала затекать шея.

– Быстрый, комфортабельный, – ведь те, кто летает в таких самолетах, любят комфорт, – но, возможно, чуть меньших размеров, чем обычные лайнеры. Например, на шесть пассажиров. Поменьше, подешевле, но сделанный по последнему слову техники.

Ник покачал головой. Сэмми опоздала со своей идеей лет на пять. Он не хотел прерывать ее речь – Сэмми выглядела сейчас такой живой, глаза ее светились от возбуждения, на щеках горел румянец. Каждое движение было грациозным, уверенным, полным скрытой энергии. Но она должна понять, что не ей первой пришла в голову эта идея.

– Я скажу тебе, когда придумали такой самолет. Совсем недавно. Ты почти в деталях описываешь «Сверинген-SJ30» и новый «Ситейшн Джет» компании «Сессна».

– Очень хорошо. – Сэмми присела в шутливом реверансе. – Два—ноль в твою пользу. Но подумай, Ник, ведь это только две модели. Только две модели, из которых сможет выбирать потребитель, когда появится потребность в небольших пассажирских самолетах. Две. И потом, когда они выйдут наконец на рынок, «SJ30» будет стоить больше двух с половиной миллионов, а «Ситейшн Джет» – около трех. Это дешево по сравнению с ценами их конкурентов. Но мы можем выпустить модель еще дешевле.

– Меньше двух с половиной миллионов за быстрый комфортабельный самолет на шесть пассажирских мест? Ты, наверное, забыла включить сюда стоимость моторов?

Сэмми положила руки на бедра.

– Уж можешь мне поверить. Во-первых, мы меньше, чем «Сверинген» и «Сессна», а значит, у нас меньше накладные расходы, хотя и имеются большие ресурсы. Несколько лет назад Барнетт чуть не сделал то же самое.

При упоминании имени Барнетта напряжение Ника достигло предела.

– Но, представь себе, – покачала головой Сэмми, – всего через полгода после того, как федеральное управление гражданской авиации выдало сертификат на его новый «Маверик», он погиб в автомобильной катастрофе.

Ник стиснул зубы и посмотрел на Генри. Тот снова пожал плечами и покачал головой.

– Просто чудовищно, что никто до сих пор не вышел на его наследников и не попытался купить чертежи. «Маверик» – само совершенство, это то, что нам нужно. Конечно, модель надо будет немного усовершенствовать.

– Какие еще усовершенствования? – упрямо произнес Ник. – Ты сама только что сказала, что «Маверик» – само совершенство. Он совершенен настолько, насколько может быть совершенен самолет.

– Да, но так было несколько лет назад. Сейчас цена его производства наверняка возросла и превысит два с половиной миллиона. Но мы могли бы снизить ее, заменив бортовое электронное оборудование с дистанционным управлением на обычное, кнопочное.

– Вы только послушайте ее, – буквально закричал Ник. – Она говорит так, словно всю жизнь строила самолеты.

Сэмми улыбнулась.

– Спасибо за комплимент, сэр, но все это просто результат добросовестных исследований.

Да, Сэмми действительно поработала хорошо, очень хорошо, но Ник не стал произносить этого вслух – она и так уже сумела поднять свою профессиональную репутацию так, что дальше некуда. Но Нику вовсе не хотелось сообщать ей об этом.

– Хорошая мысль, но «Маверик» недоступен для нас. А я-то думал, что ты хочешь, чтобы мы возобновили выпуск «Скайберда-2000».

– Хочу, но я трезво смотрю в будущее. К тому же мы не можем начать его выпуск до тех пор, пока не примут новый закон об ответственности потребителей. Если бы кто-нибудь знал, кто был конструктором Барнетта, мы бы наняли этого человека. Но поскольку эта загадочная личность исчезла, надо найти кого-то еще или же сделать это самим. Я слышала краем уха, что ты увлекался чем-то в этом роде.

– Увлекался – хорошее слово, – сказал Генри.

Ник, прищурившись, взглянул на отца.

– У тебя что, нет других дел, кроме как торчать тут?

Генри улыбнулся.

– Думаю, я сумею найти себе занятие. – Он подмигнул Сэмми. – Это означает, что он готов сдаться, но не хочет делать это при свидетелях. Давай, девочка!

Когда шаги Генри затихли в коридоре, Ник снова повернулся к Сэмми.

– Но какое все это имеет отношение к поездке в Новый Орлеан?

– Там мы сможем выяснить, не собирается ли еще кто-нибудь вступить в игру. Первая компания, которая создаст самолет дешевле «SJ30» и «Ситейшн Джет», захватит подавляющую часть рынка. Только надо действовать быстро. Те, кто промедлит, останутся ни с чем. Прежде чем принимать решения и строить планы, надо узнать, кто планирует что-либо похожее.

– Но это вовсе не значит, что надо лететь мне.

– Черт побери, Ник! – почти что закричала Сэмми.

Она подошла совсем близко, взялась за подлокотники кресла Ника и наклонилась над ним. Волосы Сэмми коснулись его щеки. Запах ее духов кружил ему голову. Губы и эта чертова родинка дразнили своей близостью. А огонь, горевший в глазах Сэмми, действовал просто ошеломляюще – он и до этого хотел Сэмми, но теперь это был самый настоящий взрыв желания.

– Ник! – сказала Сэмми, ловя глазами его взгляд. – Ты нужен мне там. Одна я не смогу учесть все. И потом, ты знаешь всех этих людей, а я нет. Они скажут тебе такое, чего никогда не скажут мне. Ты можешь задавать вопросы, на которые мне никто не станет отвечать. Ну пожалуйста, Ник, скажи, что поедешь со мной. Скажи это!

У Ника засосало под ложечкой. Она была права. Он действительно был нужен ей там, на выставке. Но ему хотелось быть так же необходимым ей в жизни.

Ник не мог доверять своим выводам, когда дело касалось Сэмми. Почему он готов сдаться – в интересах компании или ради собственных эгоистических желаний?

Сэмми наклонилась еще ниже, теперь дыхание ее сливалось с дыханием Ника.

– Скажи, Ник!

«Быстро скажи это, и пусть она отойдет!»

– Хорошо. Я поеду. Хотя мне не стоит этого делать.

– Почему?

Она не отошла. Самообладание покинуло Ника.

– Вот почему, черт побери! – Он схватил Сэмми за руки и притянул ее к себе.

Сэмми почувствовала, что падает и тонет в глубине его синих глаз, хотя на самом деле она просто упала на колени Ника. Крик изумления, вырвавшийся у Сэмми, тут же затих, когда губы их встретились.

«Да, – подумала она. – Да, Ник! Да!»

На этот раз она ничего не станет ему запрещать, не будет прислушиваться к голосу здравого смысла, задумываться о будущем. На этот раз Сэмми позволит поцеловать себя и ответит на его поцелуй. Только один раз!

Сэмми обвила руками шею Ника. Ник замер, удивленный, затем тихо застонал. Обняв Сэмми за плечи, он крепко прижал ее к груди.

Он хотел ее. Она больше не может это отрицать, так же как не может отрицать, что тоже хочет его. Он хотел горячо и страстно ее, только ее. Сэмми неожиданно поняла это. Она почувствовала это по тому, как ласкал он языком ее язык, как дрожали его руки, обнимая ее за спину, как напряглась под ее бедром мужская плоть Ника.

Где-то в глубине Сэмми почувствовала боль. Она крепко зажмурила глаза, чтобы удержать в себе все, что только что поняла, и потонула, растворилась в мире его губ, его рук, рождавших в ней дикое, неистовое желание, зажигавших ее своим огнем. Сэмми, которая была выше многих своих знакомых, чувствовала себя в объятиях этого мужчины слабой и ранимой. И в то же время Сэмми чувствовала себя такой сильной, словно может завоевать весь мир.

Ник ослабил объятия и слегка откинулся назад.

Сэмми не хотелось отпускать его, но она понимала, что не может сидеть вот так вечно у него на коленях, целовать и обнимать его.

Когда губы их разомкнулись, Сэмми до боли захотелось, чтобы Ник поцеловал ее снова, но она понимала, что этого не будет. Открыв глаза, Сэмми увидела, что Ник смотрит на нее.

– Вот это да! – раздался за спиной голос Генри.

Сэмми вздрогнула и покраснела.

– Уходи, Генри! – сказал Ник, не сводя глаз с лица Сэмми.

– Уже ушел.

Сэмми слышала смех Генри, удалявшегося по коридору в направлении кухни. Она хотела положить голову на плечо Ника. Ей нужно было несколько секунд, чтобы перевести дыхание и чтобы мир вокруг перестал вращаться.

Но Ник остановил ее, подставив руку ей под щеку.

– Сэмми, – хрипло прошептал он, – я не могу пообещать, что это не случится снова. Я не могу больше лгать тебе и себе.

Тело ее затрепетало в ответ, но что могла она ответить на словах? Разве могла она сказать, что все хорошо, что она все понимает, на все согласна? Все это было именно так, но Сэмми не могла заставить себя произнести это вслух.

– Ты еще хочешь, чтобы я поехал с тобой в Новый Орлеан?

Сэмми опустила глаза.

– Да, но…

– Но никаких посягательств, никаких обещаний и никаких попыток добиться большего?

– Что-то в этом роде.

Ник коснулся шершавым пальцем щеки Сэмми.

– Я постараюсь, Саманта.

То, как он произнес ее имя – полностью, тихо и мягко, – вызвало в Сэмми блаженную слабость. Если бы он произнес какое-нибудь другое слово, она бы, наверное, разразилась слезами.

– Я… мне лучше уйти. – Сэмми осторожно слезла с колен Ника. – Попрощайся за меня с Генри.

Не оглядываясь, Сэмми взяла свою сумочку и вышла. На полпути к дому она разрыдалась.

«Что же теперь делать?» – плакала Сэмми.


Ник отрешенно смотрел прямо перед собой. Его руки и рубашка все еще хранили едва уловимый аромат Сэмми.

– Ты хоть понимаешь, что делаешь?

Голос Генри испугал его. Ник встал и снова наполнил свой бокал. Что ж, сегодня он нанесет серьезный удар по запасам виски в этом доме!

– А разве кто-нибудь из мужчин знает, что делает, когда речь идет о женщине?

Генри налил в бокал немного виски.

– Неплохо сказано. Но Сэмми необыкновенная женщина. Ты не должен обижать ее, понимаешь?

– Я стараюсь изо всех сил. – «Вот только не знаю, хватит ли этих сил», – подумал с сомнением Ник.

Он посмотрел на бокал в руках отца.

– Тебе не вредно после инфаркта?

Генри только отмахнулся.

– Не беспокойся на этот счет. Почему ты не сказал Сэмми о «Маверике»?

– А что говорить? Он мертв так же, как Сэм Барнетт.

Генри ничего не ответил. Ник повернулся и внимательно посмотрел на него. Генри сидел, глядя прямо перед собой и склонив голову набок. Потом он покачал головой.

– Раз ты говоришь – тебе виднее.

– Я не хочу, чтобы ты что-то говорил Сэмми.

– Я?

– Да, ты.

Генри улыбнулся.

– Как скажешь, Ник.

У Ника почему-то было ощущение, что Генри чего-то недоговаривает, главные козыри он держит в рукаве.

11

До поездки в Новый Орлеан оставалось полторы недели. Все это время Сэмми избегала Ника. Она старалась не оказываться с ним в одной комнате, когда же это было невозможно, то следила за тем, чтобы они хотя бы не были наедине.

Все это отнимало очень много сил, и к тому же Сэмми не переставала думать о Нике. Мысли эти занимали ее до такой степени, что она чуть не пропустила очередное совещание руководства. Если бы она не ударилась локтем о край стола, не выронила при этом карандаш и не полезла за ним в корзину для бумаг, она бы ни за что не заметила записку, лежавшую в корзине под пустой коробкой из-под апельсинового сока.

Сок? Но она давно уже не пила сок у себя в кабинете.

Сэмми подняла трубку и позвонила Дарле.

– Ты видела сегодня, чтобы кто-нибудь входил в мой кабинет?

– Вроде бы нет. А что?

– Я просто… подумала, что кто-то мог принести мне какие-нибудь бумаги. Или просто искать меня.

– Заходила только я – положила тебе на стол записку с уведомлением о совещании.

– А-а! Хорошо. Спасибо, Дарла.

По-прежнему теряясь в догадках по поводу коробки из-под сока, Сэмми взяла бумаги и отправилась на совещание. Вообще-то не было ничего необычного в том, что кто-то заглянул в ее кабинет, когда Сэмми там не было, и выбросил что-то в ее мусорную корзину. Записку же Сэмми, поскольку мысли ее целиком и полностью занимал Ник, сама могла машинально смахнуть сегодня утром, когда расчищала на столе место для портфеля.

Наконец пора было подумать и о работе. Сэмми нужно в очередной раз произвести впечатление на Ника своей компетентностью, так что надо собраться с мыслями, хотя это и не просто.

Ей не повредил бы сейчас хороший заплыв в ближайшем пруду.

Совещание стало для нее целым часом настоящей пытки. Всякий раз, когда Сэмми случайно поднимала глаза на Ника, на нее накатывали воспоминания о прикосновениях его рук, вкусе его губ и о том, что поднималось в ней навстречу его ласкам.

Как только совещание закончилось, Сэмми быстро вернулась в свой кабинет.

Ник смотрел из дверей конференц-зала, как Сэмми торопится по коридору. Наверное, он совершает самую большую в своей жизни ошибку, отправляясь с ней в Новый Орлеан. Страсть его к Сэмми возрастала с каждым днем, поглощая его целиком. Сэмми Карлмайкл становилась для него настоящим наваждением.

Труднее всего Нику было забыть, как она ответила на его ласки в последний раз, когда он ее поцеловал. Сэмми не отстранилась, не сказала «нет». Она ответила на его поцелуй и поразила его порывом страсти, которую он, впрочем, всегда подозревал в этой женщине.

И вот теперь они вдвоем уезжают из города, и от Ника требуется, чтобы он соблюдал дистанцию. Он вовсе не был уверен, что у него хватит на это сил.

И все же в следующий понедельник, когда они поднялись на борт коммерческого рейса, который должен был доставить их в Новый Орлеан, Ник решил, что с помощью Сэмми сможет сохранить контроль над собой.

Он думал так все пятьдесят минут, пока они летели до Далласа, где должны были пересесть на другой самолет, все время, пока они носились по аэропорту в поисках нужного самолета, который должен был вот-вот улететь, пока самолет выруливал на взлетную полосу. Вплоть до того момента, когда Сэмми задремала, положив голову ему на плечо.

Только тогда он понял, насколько серьезной была ситуация на самом деле.

Нику и прежде доводилось испытывать к женщине теплоту и нежность, желание позаботиться о ней. Его и прежде посещало желание, горячее желание, даже страсть. Но никогда в жизни он не чувствовал такой потребности защитить женщину, которая охватила его сейчас, как только голова Сэмми доверчиво коснулась его плеча.

Ник зажмурил глаза и попробовал сосредоточиться на реве моторов, но это не сработало.

«Боже, я влюбился в эту женщину».


Самолетприземлился в Новом Орлеане после полудня, и Ник с Сэмми взяли такси, которое должно было доставить их в отель «Мариотт». Официальным местом размещения гостей конференции был отель «Хилтон риверсайд», но Ник так долго не давал своего согласия на поездку, что все номера в «Хилтоне» успели за это время забронировать. Неудивительно, ведь на конференцию должны были прибыть более шестнадцати тысяч участников. Сэмми было все равно, где они остановятся. Она была очень благодарна Нику за то, что он согласился поехать.

Ярко светило солнце. Пока они ехали в такси, Сэмми жадно впитывала все, что видела вокруг. Город казался ей восхитительным – кладбище с красивыми памятниками, современные здания, роскошные старинные дома. Город был действительно историческим местом.

Ник, должно быть, заметил, что Сэмми заинтересовал вид за окном, потому что он предложил пойти осмотреть город, как только они зарегистрируются в отеле.

– Завтра утром начнется конференция…

– И у нас уже не будет свободного времени, – закончила за него Сэмми.

– Правильно. Так почему бы не поиграть сегодня в туристов?

– Да, да и еще раз да!

Для Сэмми этот день стал настоящей сказкой. Ник водил ее по городу. Они прошли пешком вдоль реки, посмотрели на знаменитый аквариум, посетили площадь Лафайет, проехали на машине по улице Святого Чарльза, мимо зданий, построенных еще до войны за независимость, полюбовались на университеты Лойола и Тюлейн, на Одюбон-парк и успели добраться до Французского квартала до закрытия магазинов. У Сэмми голова шла кругом от всего увиденного за день.

Во Французском квартале Ник настоял на том, чтобы Сэмми выпила чашку кофе из цикория, но Сэмми доставило гораздо больше удовольствия пирожное из орехов и сахара – лакомство, изобретенное именно здесь, в Новом Орлеане.

Сэмми получила за один день столько впечатлений, что ей хотелось бы растянуть это на месяц… Целый месяц рядом с Ником, который внимательно смотрит за ней, смеется вместе с ней, поощряет ее интерес ко всему увиденному. Вместо обеда они поели горячей кукурузы прямо на улице, которая вела от Джэксон-сквер и собора святого Луи. Во время еды они наблюдали, как клоун делает из воздушных шариков разных смешных зверюшек.

Столько интересных мест, новых запахов и звуков! Ночью Сэмми не могла заснуть, перед ней проплывали виды различных частей города. Она сидела у окна и смотрела, как курсирует туда-сюда по реке паром, искусно лавируя между огромных баржей, идущих вверх и вниз по течению.

Незадолго до рассвета она заставила себя наконец лечь в постель и закрыть глаза. И, закрыв их, на фоне всего увиденного за день, она увидела Ника, улыбающегося, смеющегося, дразнящего ее.

Ей удалось поспать не больше трех часов.


Ежегодную конференцию Национальной ассоциации коммерческого авиастроения называли в городе «большой прогулкой», что не имело ничего общего с действительностью. Заседание открылось утром во вторник с пресс-конференции на тему общего состояния отрасли, а затем Сэмми и Ник решили разделиться, чтобы охватить большую территорию. Ник отправился в аэропорт «Лейкфрант», где проходила выставка самолетов, а Сэмми осталась в здании, где проходила конференция, чтобы посетить как можно больше из шестисот выставок и нескольких десятков пресс-конференций, устроенных участниками, представляющими новые проекты и наработки на будущее.

Она посмотрела почти все новые двигатели, выпущенные на рынок, – от двигателей «Дженерал моторс» до новых устройств «Гарретт» и «Эллайд сингал» плюс последние разработки канадской фирмы «Пратт и Уитни», «ТМБ интернешнл», «Уильямз интернешнл» и набрала литературы по этим моделям. Сэмми также осмотрела последние модели бортового электронного оборудования, кабин в натуральную величину, макетов кабин, глушителей шума, которые позволяли приспособить старые самолеты к последним требованиям федеральных норм. Она провела примерно полчаса, разглядывая макет новой машины «Сверинген-SJ30». Она ненадолго заглянула на заседание комитета по строительству пассажирских самолетов и посетила специальное заседание федерального управления авиации по поводу вращающихся компонентов из титана.

К четвергу Сэмми устала до предела. Она знала, что с Ником произошло то же самое. И все же с каждым часом, проведенным на конференции, энтузиазм Сэмми возрастал. Она не увидела и не услышала пока ничего указывающего на то, что какие-нибудь другие компании, кроме «Сессны» и «Сверингена», планируют создание дешевого самолета для коммерческого использования. Совсем наоборот. Все разговоры, которые слышала Сэмми, были о том, чтобы сделать новые машины больше и совершеннее, то есть еще дороже.

Кроме оптимизма, в жизни Сэмми появилось за эти три безумных дня еще одно, совершенно новое чувство, которое трудно было определить одним словом. Всякий раз, когда она видела Ника, когда он смотрел на нее из-под полуприкрытых век, ее то вдруг охватывала теплота и легкость, то пробирала дрожь и становилось жарко в одно и то же время. Пусть он говорил с ней только о делах, пусть старался избегать даже случайного прикосновения, но его глаза… О, сколько всего говорили его голубые глаза!

В них отражалось растущее увлечение идеей Сэмми о возобновлении строительства самолетов. И еще в них ясно читались совсем другие мысли.

Глаза его говорили: «Ты красивая». И Сэмми верила этому.

Они говорили: «Я хочу обнимать тебя, целовать тебя» – и Сэмми хотелось того же самого.

Они спрашивали: «Помнишь? Помнишь, как мы целовались? Я хочу снова почувствовать на губах твой вкус, но на этот раз я не хочу останавливаться». И по телу Сэмми пробегала приятная дрожь. Это было предчувствие, ожидание. И это по-прежнему пугало ее.

Они с Ником договорились пойти в четверг вечером на банкет с вручением наград ассоциации, поэтому Сэмми ушла пораньше с очередного заседания конференции, чтобы немного поспать, так как очень устала, и серьезно поговорить с самой собой. Она должна остановить свои чувства к Нику. Просто обязана.

Приняв это решение, Сэмми разделась и легла в постель. На всякий случай она попросила специальную службу отеля, чтобы ее разбудили. Сэмми могла спокойно проспать весь банкет. Но волнения ее были напрасны – Сэмми не удалось заснуть ни на секунду. Как только голова ее коснулась подушки, она снова стала думать о Нике – и сна как не бывало.

Когда пришло время спускаться в вестибюль, где она должна была встретиться с Ником, Сэмми села на край кровати и стала внимательно рассматривать свою одежду, висевшую в гардеробе. Она напомнила себе о принятом решении не думать о Нике.

Но теперь ее угнетали совсем другие мысли. Неужели Ник действительно способен уволить ее, если у них будет роман, который потом закончится? А что, если она слишком часто отталкивала Ника и он решил оставить ее наконец в покое? Действительно ли ей этого хочется? И что, если желание ее исполнится? Неужели она так и не узнает страсти этого мужчины, от одного взгляда которого у нее закипает кровь?

Сэмми смотрела на аккуратные вешалки и думала… думала… думала.


…Ник мог гордиться собой. Оставался всего один вечер, и они проведут его в присутствии пятнадцати тысяч человек. Они будут в безопасности. Они с Сэмми сядут завтра утром на самолет и вернутся домой, никак не осложнив своих отношений. Напряжение, которое испытывал Ник уже больше недели, начало потихоньку спадать.

Но, когда Сэмми вышла из лифта, все тело Ника напряглось.

Непонятно, что это он так разволновался? Сэмми была закрыта от шеи до колен шубкой из чернобурки. Приглядевшись, Ник заметил, что мех был искусственным. Он должен был и сам догадаться, что Сэмми не может позволить себе такую роскошь, как шубку из натурального меха.

Ника не могло возбудить ее тело – его он не мог сейчас видеть. Может, ее красивые длинные ноги? Или копна распущенных волос, которые выглядели так, словно Сэмми только что побывала в постели с мужчиной?

И тут Ник понял, почему так забилось его сердце. Ну конечно, все дело было в выражении глаз Сэмми. Взгляд ее был страстным, почти зовущим и в то же время скромным и застенчивым. Боже, он отдал бы все на свете, чтобы узнать, о чем думает Сэмми в этот момент!

Всю неделю, даже больше, Ник избегал любых физических контактов с Сэмми. Она тоже избегала их. Но сейчас Ник предложил Сэмми руку, и Сэмми взяла его под руку, улыбаясь и не сводя глаз с его лица.

Ник ничего не мог с собой поделать. Он улыбнулся в ответ.

– Ты выглядишь… потрясающе.

Сэмми опустила глаза, и щеки ее порозовели. Затем она медленно подняла глаза – Ник мог бы поклясться, что Сэмми делает это нарочно, – посмотрела прямо ему в лицо и сказала:

– Ты тоже.

Сэмми почти прошептала эти слова, и по спине Ника пробежали мурашки.

Они уселись за столик примерно через час. Ник благодарил Бога за то, что они оказались за одним столиком с его приятелем, Анри Ле Бланком из представительства «Аэроспашиаль» во Франции, и его женой Марго. Возможность поговорить с друзьями немного ослабила напряжение, возникшее между Ником и Сэмми во время короткой поездки на такси из отеля «Мариотт» в находящийся неподалеку «Хилтон».

Ле Бланки сидели слева, а Ник – справа от Сэмми. Ник представил Сэмми друзьям.

– Здесь довольно жарко. Если хочешь, я сдам твою шубу в гардероб, – предложил он затем.

В глазах Сэмми мелькнул отблеск… чего? Может быть, страха? Она облизала губы.

– Хм, нет, спасибо. Лучше я просто сниму ее.

Ник хотел помочь ей, но в этот момент кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он поздоровался с Бобом Уолшем, работавшим на заводе «Гольфстрим» в Джорджии. Снова повернувшись к Сэмми, Ник застыл на месте. У него пересохло во рту, мысли смешались. Он не мог сказать ни слова – просто стоял и смотрел на бирюзовый шелк платья и золотистую кожу обнаженных плеч Сэмми.

Сэмми буквально обжигал этот взгляд. Затаив дыхание, она ждала, что будет дальше.

– Потрясающее платье, – сказала Марго.

Сэмми повернулась к ней, благодарная за возможность прервать затянувшуюся паузу.

– Спасибо, – сказала она.

– Вы купили это здесь? – спросила Марго. – Тогда вы должны сказать мне, в каком магазине.

– Нет, я, хм… – Сэмми посмотрела на Ника. Он медленно оглядел ее с головы до ног и отвел глаза – стала дергаться щека. – Я купила его месяц назад в Чикаго.

Марго что-то сказала мужу. А Сэмми снова посмотрела на Ника. Взгляд его был совершенно отсутствующим. Сэмми охватил страх.

– Ты что, забыла о моем предупреждении? – тихо, чтобы никто не услышал, спросил Ник.

Опустив глаза, Сэмми заметила, что одной рукой Ник сжимает край стола так сильно, что у него побелели костяшки пальцев. Сэмми снова взглянула ему в лицо. Стул Ника был повернут чуть вбок, так что он вроде бы сидел лицом к Сэмми. Но сейчас Ник отвернулся – снова задергалась щека.

Итак, наступил момент истины.

– Нет, – сказала Сэмми, – не забыла.

Ник повернул к ней голову. Он был потрясен.

Сэмми попыталась проглотить ком, стоявший в горле. Не получилось. Сердце билось все сильнее и сильнее. Теперь она отвела глаза. Кругом гудели сотни голосов, поэтому Сэмми могла не опасаться, что их кто-нибудь услышит.

– Я действительно помню. Если, конечно, ты не… передумал.

Все еще сжимая край стола, Ник повернулся к ней всем телом.

– Никогда в жизни, – тихо сказал он. – Если только я тебя правильно понял.

Сэмми вздохнула с облегчением, но ее тут же охватил новый страх. Прежде чем пройдет эта ночь, они с Ником окажутся вместе в постели. Она знала это, она хотела этого. Каждая клеточка ее тела жаждала этого. Но… но что, если Нику не понравится? Что, если она не сумеет подарить ему радость? Как она посмотрит после этого ему в глаза? Как будет жить, зная, что разочаровала его?

Ник провел рукой по волосам.

– Так я не ошибся, Сэмми? Ты действительно имела в виду то, о чем я подумал?

Что-то в голосе Ника заставило Сэмми повернуться к нему. Рука его, лежавшая на столе, дрожала. Господи, да он боится точно так же, как она! Все страхи Сэмми мгновенно улетучились.

– Да, Ник, – сказала она. – Я действительно имела в виду именно это.

Огонь его глаз зажег в Сэмми ответный жар.

Этот вечер был самым долгим в жизни Сэмми. Речи и представления казались бесконечными, еда словно не имела вкуса, хотя Сэмми была уверена, что ее готовили лучшие повара.

Каждая секунда длилась вечно.

«Сейчас, уже скоро», – не переставала думать Сэмми.

Но это «скоро» каждую минуту казалось все дальше и дальше.

Все это время Ник почти не сводил с нее глаз. Смех его стал резче, взгляд затуманился, веки были полуопущены. Наконец банкет закончился.

«Сейчас», – подумала Сэмми.

Но не тут-то было.

Генри и Марго настояли на том, чтобы выпить всем вместе где-нибудь во Французском квартале. Ник – надо отдать ему должное – отказывался, как мог, но все же не смог уклониться от приглашения. Анри не хотел ничего слушать.

Ник так посмотрел на Сэмми, что у нее перехватило дыхание. Он как бы хотел извиниться этим взглядом, но виноватое выражение тут же сменилось огнем желания и молчаливым обещанием. Желания, которое целиком и полностью совпадало с ее желаниями. Обещанием страсти и нежности. По телу Сэмми прошла дрожь.

Ник помог Сэмми надеть шубку. От прикосновения его пальцев к голым плечам у Сэмми чуть не подкосились колени.

Когда они подошли вслед за Ле Бланками к ожидавшему их такси, Сэмми поймала взгляд, который бросил Ник вслед Анри, и рассмеялась. Ник посмотрел на нее отсутствующим взглядом, затем тоже засмеялся.

Водитель открыл дверцу.

– Кто поедет спереди? – спросил Анри.

– Только не я. – Ник вышел вперед и потянул за собой Сэмми. – Извините, – сказал он Марго, залез в машину, пробрался к противоположному окну и усадил Сэмми рядом с собой. Анри и Марго рассмеялись и тоже забрались на заднее сиденье.

Они, конечно, попали в пробку, и в результате водитель высадил их на Бурбон-стрит. Хотя было уже одиннадцать часов, день будний, а погода довольно холодная, улица была залита светом и полна людей. Таких людей Сэмми не приходилось видеть никогда в жизни.

Здесь царила совсем иная атмосфера, несравнимая с той, в которую погрузились Ник и Сэмми, осматривая город днем. Ночью Бурбон-стрит, залитая неоновым светом, была другой – яркой и восхитительной, частью нового, чудесного, волнующего мира.

Когда Сэмми с удивлением остановилась, увидев впервые в жизни человека с зелеными волосами, Ник рассмеялся. Над Сэмми, конечно, а не над зелеными волосами.

Сэмми скорчила гримасу.

– Да, я мало что видела в жизни. И что теперь?

– Сегодня будет на что посмотреть, я обещаю.

К ним направлялась женщина в золотистом платье, расшитом блестками. Женщина была почти одного роста с Сэмми. По мнению Сэмми, она немножко переборщила с косметикой и украшениями. Как ни странно, женщина явно не могла решить, кто из них ей больше нравится – Сэмми или Ник. Когда женщина приблизилась, Сэмми воскликнула:

– О Боже!

Ник резко повернул ее в другую сторону, буквально сотрясаясь от смеха, и потащил на другую сторону улицы вслед за Анри и Марго.

– Ник, ты видел? – спрашивала Сэмми.

– Тише, тише! – шептал он, захлебываясь смехом. – Видел, видел.

– Ведь это был мужчина!

Ник наклонился к ней ближе и сказал, почти касаясь лбом ее лба:

– Говори тише. Ты можешь задеть его чувства!

Анри и Марго таскали их за собой из одного переполненного ночного клуба в другой. Анри обещал, что они выпьют только по бокалу, но он никак не мог найти подходящего места.

После третьего ночного клуба Ник наклонился к Сэмми так, чтобы его было слышно – из дверей доносилась громкая музыка, – и спросил:

– Нравится?

Сэмми улыбнулась ему.

– Потрясающе! Это даже лучше, чем сельская ярмарка!

В следующем клубе Анри радостно взмахнул руками:

– Наконец-то! Это то, что надо! Вот здесь мы и выпьем.

В клубе играла музыка, посетители выпивали. Людей здесь было множество, самых разных – странные люди, не очень странные, обычные, люди в весьма своеобразных костюмах. Но Сэмми никого не замечала, кроме Ника.

Хозяйка заведения проводила их к маленькому круглому столику рядом с танцплощадкой и небольшой сценой, на которой надрывался джаз-банд, так что разговаривать было почти невозможно.

Когда они допили свои коктейли, оркестр сменил ритм.

– По особому заказу для всех влюбленных в этом зале, – объявил музыкант, – нечто медленное и сексуальное. Маленький блюз, чтобы потоптаться в обнимку с подружкой.

Глаза Ника сделались темными и глубокими.

– Станцуешь со мной?

После этих слов исчезнувшее было напряжение между Ником и Сэмми вернулось вновь. Оба были увлечены друг другом, полны страсти и ожидания. У Сэмми от волнения кружилась голова. Однако ей даже в голову не пришло отказаться. Сэмми поднялась и сбросила шубку.

И шагнула вслед за Ником на крошечную забитую людьми танцплощадку. Ник чуть обнял ее за плечи и увлек на середину, где они были скрыты от глаз Анри и Марго толпой танцующих. Прикосновение Ника, казалось, прожгло Сэмми до костей.

Сначала они услышали низкий, мелодичный звук саксофона, затем к нему присоединились ударные. Музыка была именно такой, как обещали, – медленной и сексуальной. Сэмми повернулась к Нику.

Ник медленно вздохнул. Наконец-то он может держать Сэмми в объятиях, не заботясь о том, что кто-то может увидеть. Он взял ее руки и положил себе на шею. Прикосновение холодных пальцев Сэмми заставило его сердце бешено забиться.

«Терпение», – сказал себе Ник.

Он обвил руки вокруг Сэмми и притянул ее ближе. Они были превосходной парой, как и предполагал Ник.

– Как жаль, – сказал он, глядя в глаза Сэмми, – что ты сняла шубку.

– Почему? – прошептала Сэмми.

Губы ее были так близко, что по телу Ника прошла дрожь.

– Потому что тогда я смог бы положить руки туда, куда мечтал положить их весь вечер, и никто бы не увидел.

Глаза Сэмми расширились, губы приоткрылись.

– Но зато, – продолжал Ник, – если бы на тебе была шубка, я не смог бы, – он поцеловал обнаженное плечо Сэмми, – не смог бы целовать незагорелую полоску, где проходит лямочка твоего купальника.

Ник поднял голову и посмотрел в глаза Сэмми. Он чуть не застонал.

– Интересно, ты хоть представляешь себе, что делаешь со мной, когда смотришь вот так?

Сэмми облизала губы.

– Как – так?

Рука Ника поползла вниз по ее спине.

– Как будто, если я сделаю что-нибудь не так или, наоборот, так, ты растаешь у меня в руках.

Глаза Сэмми потемнели.

Нику казалось, что его сердце бьется прямо о ребра.

– О Боже, что ты делаешь со мной!

– Что… я делаю?

Ник снял с плеча правую руку Сэмми и положил ее себе на сердце.

– Вот что, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты это чувствовала. Чувствовала, что ты делаешь с моим сердцем. – Он крепко прижал к себе бедра Сэмми. – И не только с сердцем.

Ник закрыл глаза, наслаждаясь каждым движением Сэмми, которая крепко прижалась к его возбужденной плоти. Голова ее была на уровне щеки Ника. Мягкий цветочный запах, исходивший от волос Сэмми, казалось, проникал ему в мозг, туманил его сознание. Он еще крепче прижался к ней.

– Ник!

Дыхание Сэмми щекотало подбородок.

Ник отпрянул и внимательно посмотрел в лицо Сэмми. Он был почти уверен, что зашел слишком далеко, что сейчас взгляд ее снова станет холодным, осторожным.

Но этого не произошло. Он читал во взгляде Сэмми огонь и страсть, которые были ничуть не меньше его собственных. Этот взгляд чуть не свел его с ума. Ник провел пальцем вдоль «молнии» на спине платья Сэмми.

– Давай выбираться отсюда.

Сэмми впилась ногтями в его шею. Он не знал, считать это знаком согласия или протеста, пока Сэмми не прошептала прямо ему в ухо:

– Да.

Нику не хотелось отпускать Сэмми даже на то время, которое требовалось, чтобы выбраться из толпы танцующих, но он прекрасно понимал, что, если они останутся еще хоть на минуту на танцплощадке, среди множества тел, движущихся в такт трепещущим звукам джаза, прижавшись друг к другу, касаясь друг друга грудью, бедрами, с ним произойдет нечто такое, что смутит и расстроит их обоих. Еще одно объятие и страстный, хотя и быстрый поцелуй – и Ник отпустил Сэмми и проводил обратно за столик. Потом он даже не мог вспомнить, чем объяснил Анри и Марго, что неожиданно прерывает вечеринку, это мало его волновало. Он помнил только, что время, которое прошло с того момента, когда они покинули танцплощадку, до того, когда оба, стараясь не касаться друг друга, вышли из лифта на этаже, где находились их номера, показалось ему вечностью. Ник больше не осмеливался дотронуться до Сэмми, пока они не останутся наедине.

Когда Сэмми открыла дверь номера, Ник оперся рукой о косяк и глубоко вздохнул. Если бы сердце его могло забиться еще сильнее, оно бы просто выскочило из груди.

У Сэмми был точно такой же номер, как и его, находившийся напротив. Ник едва замечал элегантную обстановку и великолепный ковер на полу. Отметил только, что окна номера Сэмми выходят на реку, не то что у него, но и это не слишком его волновало.

Его волновала только Сэмми, он видел только, как настольная лампа отбрасывает свет на ее рыжие волосы, то, как она обняла себя за плечи, словно ей было холодно, как, сделав несколько шагов, нерешительно обернулась к нему.

– Ник?

Он снова глубоко вздохнул.

– Ты пригласишь меня зайти?

Видно было, как вздымается под шубкой грудь Сэмми.

– Да, – прошептала она.

Ник ощутил, как внутри все напряглось.

– Я ведь не уйду, Саманта. Ты знаешь, что случится дальше. И ты все равно приглашаешь меня?

12

Сэмми проглотила комок в горле. Во взгляде Ника пылал такой огонь, что можно было обжечься. Да, она знала, что произойдет, знала, чего хочет.

Сэмми уронила сумочку, повела плечами – и шубка тоже оказалась на полу.

– Я все равно приглашаю тебя.

Ник входил в комнату медленно, словно следя за каждым своим движением и не сводя глаз с Сэмми. Наконец он закрыл за собой дверь, и в тишине раздался щелчок замка.

Сэмми вдруг снова охватила дрожь, вместе с которой вернулись прежние сомнения. Господи, что она делает? Сейчас она вступит с Ником в самые близкие отношения, какие могут связывать мужчину и женщину. А ведь он явно пользовался успехом и был человеком искушенным. Она же…

Когда руки Ника коснулись ее обнаженных плеч, Сэмми вздрогнула.

– Что-то не так? – тихо спросил он.

Сэмми почувствовала, что не может больше смотреть ему в глаза.

– Сэмми! Саманта!

Сэмми зажмурилась. Да, она хотела этого, она по-настоящему этого хотела.

– В чем дело?

– Ничего.

Он крепко сжал ее плечи.

– Тогда почему ты дрожишь? Ты боишься?

Боится? Да она была просто в ужасе.

Ник взял Сэмми за подбородок и поднял ее голову.

– Посмотри на меня.

Сэмми задрожала еще сильнее. Она специально надела это платье, прекрасно зная, как поймет это Ник. Это она сделала так, что они стоят теперь так близко друг к другу в ее номере. Она сама пригласила сюда Ника. Она хотела его, она страстно его хотела. Что ж, она должна по крайней мере взглянуть ему в глаза.

– Ты действительно боишься.

– Но только не тебя, – быстро произнесла Сэмми.

Ник крепче прижал ее к груди.

– Тогда чего же? Чего, Сэмми?

Сэмми не могла произнести это, глядя ему в глаза. Поэтому она опять зажмурилась.

– Я никогда… у меня никогда не получалось все это достаточно хорошо. Я боюсь… разочаровать тебя.

Ник обвил ее руками, прижимая к себе все крепче и крепче.

– Ах, Саманта, разве ты не понимаешь, что это невозможно? Ты рискуешь разочаровать меня, только если попросишь уйти.

Жар его тела, его слова, его крепкие руки – от всего этого Сэмми стало вдруг тепло. Дрожь прекратилась, как по мановению волшебной палочки.

– Так ты хочешь этого? – спросил Ник. – Хочешь, чтобы я ушел?

– Нет! – Сэмми обняла его за шею. – Нет!

Ник чуть отстранился и внимательно посмотрел на нее.

– Ты уверена?

Сэмми притянула к себе голову Ника.

– Да, – прошептала она.

И, произнеся это слова, Сэмми поняла, что действительно уверена в своих желаниях. Она словно всю жизнь шла к этому. Все ее прошлое должно было привести к этой минуте, к этому мужчине. Сэмми нашла губами его губы.

– Да.

Сердце Ника снова учащенно забилось. В какой-то момент он действительно испугался, что Сэмми попросит его уйти. Но только не сейчас. Не сейчас. Сэмми хотела его. Ее глаза, руки, губы ясно говорили ему об этом. Ник испытал такое чувство облегчения, что у него даже задрожали колени.

Губы Сэмми снова коснулись его губ. Чудесное ощущение! Но все же этого было мало. Тело Ника мгновенно отозвалось на прикосновения Сэмми с такой силой, что он чуть не потерял контроль над собой. Пальцы сжали бирюзовый шелк платья, готовые сорвать его с Сэмми, но тут Ник понял, что делает.

Нет. Он не хотел рвать на Сэмми платье. Он не хотел напугать ее порывом необузданной страсти. И уж конечно, не хотел испортить это самое платье. Он еще не раз увидит его на Сэмми. Но не сейчас. Сейчас ему хотелось видеть ее тело, касаться его, чувствовать на губах его вкус.

Не прерывая поцелуя, Ник нашел руками «молнию» на спине Сэмми. «Молния» расстегнулась легко и бесшумно. Невозможно было снять платье, продолжая так крепко сжимать Сэмми в объятиях, и все же Ник не хотел отпускать ее ни на мгновение. Его руки скользнули по голой спине Сэмми, он прижимал ее к себе все крепче.

Затем Ник застонал. Спина Сэмми была абсолютно голой – на ней не было лифчика. Ник мог бы заметить это и раньше, но сейчас рад был, что не заметил. Одна мысль об этом свела бы его с ума еще несколько часов назад.

Он никак не мог разжать объятия, отпустить от себя Сэмми хотя бы для того, чтобы снять с нее платье.

Затем Сэмми сама отстранилась, теребя его рубашку. Страсть ее зажигала в нем самый настоящий огонь. Чем скорее оба они избавятся от одежды и окажутся в постели, тем скорее его жаждущая плоть сольется с ее телом. Ник вздрогнул.

Он чуть отстранился, ровно настолько, чтобы Сэмми могла снять с него пиджак и рубашку, затем он спустил платье Сэмми, обнажая ее руки, ее безукоризненную белую грудь. Соски Сэмми напряглись, хотя Ник еще не успел до них дотронуться. Новая волна возбуждения нахлынула на Ника.

«Полегче, полегче, – говорил он себе. – Помедленнее. Не торопи ее».

Но тут Сэмми сама поторопила его: она медленно, глубоко вздохнула и спустила платье ниже, обнажив постепенно бедра и ноги. Взгляду Ника открывался дюйм за дюймом бирюзовый пояс с подвязками, под которым почти не видно было трусиков.

Ник чуть не задохнулся.

– Саманта…

Платье Сэмми оказалось на полу.

Ник даже не понимал, что его бьет дрожь, пока не увидел, как подрагивают пальцы, которыми он касался тонкой эластичной полоски, поддерживающей чулок.

Сэмми едва чувствовала его прикосновение сквозь резиновую полоску, но этого оказалось достаточно, чтобы она снова задрожала, на этот раз от страсти. Когда Ник, опустившись на колени, прижался лицом к ее животу, по коже Сэмми побежали мурашки, но внутри ее пылал огонь.

Потом Ник отстегнул один чулок и медленно снял его, целуя обнажавшееся тело. Протянув руку к другому чулку, он погладил тоненькие трусики.

– Ник! – У Сэмми подогнулись колени.

Ник подхватил ее и снова сжал в своих сильных горячих объятиях. Мысли Сэмми путались, но в следующий момент она поняла, что лежит на постели и блаженно ощущает тяжесть его тела.

Ник прижался крепче, и Сэмми услышала, как падают на пол его ботинки. Потом он приподнялся на одной руке, чтобы сбросить брюки, и Сэмми тут же стало холодно. Но когда он снова лег на нее, жар его обнаженного тела зажег в Сэмми новый огонь.

Сэмми снова и снова бросало в жар от прикосновений к гладкой коже бедер покрытых волосами ног Ника. Его плечи и руки напоминали сталь, обтянутую шелком. Волосы Ника нежно касались ее щек, и у Сэмми перехватывало дыхание.

Он целовал ее снова и снова, возбуждая все больше, руки и губы его касались Сэмми везде, доводя до вершин блаженства. Когда горячие губы Ника сомкнулись на одном из сосков, Сэмми зажмурилась, чтобы продлить мгновение наслаждения. Чувства переполняли ее настолько, что Сэмми застонала, а в глазах стояли слезы.

Потом Ник ласкал другую грудь, покрывал горячими поцелуями ее шею, добрался до уха. Сэмми снова стало жарко, хотя руки неожиданно покрылись мурашками.

Неожиданно Ник приподнялся.

– Сэмми!

Медленно, против своей воли Сэмми открыла глаза.

– Что случилось? – спросил Ник. У Сэмми перехватило дыхание, она не могла говорить. Она попыталась ободрить Ника хотя бы улыбкой, но и это было выше ее сил. Она только покачала головой.

Ник обхватил ее лицо ладонями и большими пальцами стер слезы. Голос его вздрагивал.

– Господи, не плачь. Не надо, Саманта, пожалуйста. Просто скажи мне, что не так.

Слезы лились и лились из ее глаз.

– Ничего, – наконец выдавила из себя Сэмми. – Просто ты…

У Ника дрожали руки.

– Просто что? Скажи мне.

– С тобой я чувствую себя такой… красивой.

Зрачки Ника расширились.

– Саманта, ты и в самом деле красавица. Неужели ты этого не знаешь? Каждый дюйм твоего тела… Я… – Ник снова страстно поцеловал Сэмми, потом осушил губами остатки влаги на ее щеках. – Ты действительно очень красивая.

Что это – слова всякого любовника в разгаре любовной сцены? Или Ник действительно считает ее красивой? Сэмми не знала, ей было все равно. Сейчас, в его объятиях, под восхищенным взглядом его синих глаз, полных желания, она действительно чувствовала себя красавицей. Сэмми обняла Ника и полностью отдалась чувствам, которые он пробуждал в ней.

Где-то в глубине ее зияла пустота. Пустота, которую мог заполнить только Ник. Его руки уже не дрожали, он дюйм за дюймом отыскивал и ласкал самые чувствительные места на теле Сэмми. Тяжело дыша, он оторвался от губ Сэмми и снова стал целовать и ласкать ее грудь. Нежно поцеловав ее сосок, Ник вдруг отстранился немного и подул на него. Сэмми видела, как он наблюдает за тем, как вздрогнул ее сосок.

– Как красиво! – прошептал Ник.

Затем он снова ласкал сосок языком до тех пор, пока Сэмми не застонала:

– Ник!

Рука Ника поползла по внутренней стороне ее бедра вверх. Он коснулся Сэмми именно там, где ей больше всего хотелось, где было средоточие огня, сжигавшего ее. Сэмми вскрикнула.

– Я все знаю, – хрипло прошептал Ник. – Я чувствую то же самое.

Правда ли это? Неожиданно Сэмми стало очень важно знать, что Ник хочет ее так же сильно, как она его. Руки ее скользнули вниз по покрытой волосами груди Ника. Каждый мускул его напрягался от прикосновений Сэмми.

– Да. – Ник снова поцеловал ее. – Коснись меня, посмотри, почувствуй, что ты со мной делаешь.

И Сэмми сделала то, о чем он просил. Рука ее скользила вниз до тех пор, пока пальцы не сомкнулись вокруг возбужденной мужской плоти.

– Саманта, – застонал Ник, двигаясь в такт движениям ее руки. Затем он отвел руку Сэмми. – Больше не надо. А то я долго не выдержу.

– Я тоже, – прошептала Сэмми, прижимаясь к нему.

Когда Ник повернулся и свесился с кровати, Сэмми быстро протянула руку и открыла один из ящиков тумбочки. Оба повернулись обратно почти одновременно, и каждый держал в руках маленький блестящий пакетик.

Ник улыбнулся первым. На щеках снова появились эти его неотразимые ямочки. Он кивнул в сторону презерватива в руках Сэмми.

– Только не говори мне, что это лежало в ящике до твоего приезда.

Сэмми вспыхнула.

– Нет, я…

Ник быстро поцеловал ее и снова улыбнулся.

– Сначала мы воспользуемся твоим.

Сердце Сэмми екнуло. Она улыбнулась в ответ и переспросила:

– Сначала?

– Сначала.

Бросив свой пакетик на пол, Ник потянулся за ее. Не сводя глаз с Сэмми, он надорвал упаковку и протянул ей ее содержимое.

– Я хочу, чтобы это сделала ты.

Дрожащими пальцами Сэмми начала надевать презерватив.

– Саманта?

Остановившись, Сэмми подняла глаза и посмотрела на Ника.

Он откинул голову назад и зажмурился.

– Тебе лучше поторопиться.

Под ее дрожащими пальцами плоть Ника напрягалась все сильнее.

Страсть, подобной которой он еще не испытывал, требовала выхода. Прикосновения Сэмми делали с ним такое, чего он не испытывал ни с одной другой женщиной. Сэмми отвела руки. Ник хотел начать медленно, дать им обоим время насладиться каждым движением. Именно так он бы и сделал. Но в этот момент Ник взглянул на Сэмми.

Губы ее покраснели и припухли от его поцелуев. Взгляд проникал прямо в сердце, зажигая в нем огонь. Веки были прикрыты, Сэмми бессознательно облизывала губы, дыша так же часто, как и он. Она была готова точно так же, как и он.

Конец ожиданиям! Конец неосуществимым желаниям! Сегодня, сейчас он овладеет этой женщиной, она будет принадлежать ему.

И Ник овладел ею. И Сэмми действительно принадлежала в этот момент только ему.

Медленно, одним страстным, долгим движением, он погрузил свою пылающую плоть в ее ждущее тело. Сэмми, вздохнув, приняла его, изогнув бедра ему навстречу. И Ник тут же потерял голову, потерял всякий контроль над собой.

В голове его, в крови, во всех частях тела звучала какая-то дикая, первобытная мелодия. Он двигался в такт ее ритму, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, по мере того, как нарастало его желание и наслаждение становилось все острее.

Сэмми была послушна каждому его движению. Она принимала его целиком и полностью. Их дыхание и стоны смешивались… Сэмми первой достигла его вершины. Ник почувствовал это внутри ее, слышал в ее голосе, когда она выкрикнула его имя. Тут же и его подхватил взрыв ощущений, увлекая в тот мир, где не имеют смысла пространство и время, где вся вселенная состоит из мужчины и женщины.

Силы оставили его, он упал на постель рядом с Сэмми и положил голову на ее грудь, туда, где билось ее сердце.

«Моя. Теперь она моя».


Проснувшись на следующее утро, Сэмми увидела солнечный свет, пробивавшийся сквозь щель в занавесках, и спящего Ника, обнимавшего ее. Сэмми зажмурилась, пробуя снова заснуть. После вчерашней ночи ей не хотелось просыпаться и смотреть в лицо реальности.

Но вчерашняя ночь не была больше мечтой, она тоже была реальностью. Они с Ником занимались любовью. И не один раз. Как только Ник касался ее – страстно и в то же время нежно, – Сэмми каждый раз заново понимала, что безнадежно и непоправимо влюблена в этого человека. А на этом пути – она знала из прошлого опыта – ее подстерегает беда.

Сэмми стало холодно. Она вздрогнула. Господи, а что, если Ник понял, что она его любит? Что, если он увидел это в ее глазах? Сэмми знала, что нравится Нику, что он хочет ее. Но любовь… Нет, он не любил ее. Интересно, что сделает Ник, если узнает о ее чувствах, – начнет жалеть или убежит поскорее и подальше? Сэмми не вынесет ни первого, ни второго.

Мускулы обнимавших ее рук напряглись – Ник просыпался. Сэмми охватила паника.

Ник потерся носом о ее шею, и по телу Сэмми снова побежали мурашки.

Она в отчаянии оглядела комнату, словно надеясь найти что-нибудь такое, что позволило бы прекратить их близость, прежде чем она выставит себя полной дурой. И тут взгляд Сэмми упал на часы. Да ведь предлога и не требовалось!

– Ник! Просыпайся! Мы опоздаем на самолет!

Сэмми рванулась к краю кровати.

– Большое дело! – Ник сжал руки вокруг Сэмми и притянул ее к себе. – Нас ведь не уволят за это. Я дружу с твоим боссом. И ты теперь тоже дружишь со своим боссом.

Сэмми похолодела. Со своим боссом? Так, значит, она всю ночь неистово занималась любовью со своим боссом? Господи, да за кого же принимает ее этот человек?

Ник повернул Сэмми так, чтобы видеть ее лицо.

– Иди сюда, – прошептал он.

А затем поцеловал Сэмми – с утра ее никогда еще так не целовали. Поцелуй этот мог быть прелюдией к тому пожару, который Ник не раз зажигал в ее крови прошлой ночью. Но она не могла… не могла поддаваться.

Сэмми отстранилась и заставила себя улыбнуться, стараясь не глядеть Нику в глаза.

– Доброе утро. Давай все-таки постараемся успеть на самолет.

Прежде чем Ник успел остановить ее, прежде чем она позволила себе ответить на его поцелуй, Сэмми выскользнула из постели и побежала в ванную.

Ник молча наблюдал, как Сэмми исчезла за дверью ванной. У него засосало под ложечкой. Ник был поражен: как резко она высвободилась из его объятий!

Может быть, успокаивал он себя, Сэмми была из тех, кто стесняется партнера после бурной ночи? Может, если бы он дал ей немного побыть наедине с собой, она не испытывала бы неловкость от его присутствия?

Пока Сэмми принимала душ, Ник перешел в свой номер и привел себя в порядок, от души надеясь, что, когда он снова увидит Сэмми, она будет той женщиной, которую он держал вчера в объятиях, – теплой, податливой, жадно наслаждавшейся его прикосновениями и дарившей в ответ свою страсть.

Но, когда Ник уложил вещи и постучался в номер напротив, дверь ему открыла вовсе не вчерашняя Саманта. Сэмми была холодной, собранной и какой-то… отстраненной. Словно они впервые видели друг друга.

– Сэмми? – удивленно произнес Ник.

– А, хорошо, что ты собрался. Я тоже готова, так что мы можем идти.

Тупая боль, засевшая в желудке, поднялась выше. Сердце Ника пронзила острая боль. Так, значит, Сэмми действительно хочет поставить его на место, сознательно ведет себя так, будто не было вчерашней ночи?

А чего ты ожидал, Ник? Что она найдет тебя настолько неотразимым, чтобы броситься к твоим ногам и признаться в вечной любви?

Когда пришел лифт, Ник резко вдавил в панель кнопку, как бы желая отыграться на ней за свое разочарование. Кому, черт побери, нужна женщина, которая сгорает от страсти, а через секунду холодна как лед?

И все же Нику очень хотелось хотя бы две минуты побыть наедине с Сэмми и посмотреть: может быть, ему все же удастся пробиться сквозь стену ее равнодушия. Но у него не было этих двух минут. В лифте они ехали не одни, в фойе было полно народу, таксист, мало того, что был болтлив, имел к тому же большие уши. А в самолете Нику пришлось бы повышать голос, чтобы Сэмми услышала.

Если бы «Скайберд-2000» не поставили на внеплановый ремонт, им не пришлось бы лететь коммерческим рейсом. Они могли бы побыть наедине. Ник смог бы поговорить с Сэмми, которой некуда было бы убежать.

А сейчас оставалось только сжимать зубы и кулаки и удивляться, как, черт возьми, могла эта женщина сидеть спокойно рядом с ним и читать какой-то дурацкий журнал.

В Далласе им снова пришлось пересаживаться на другой самолет. По пути на автобус, который должен был отвезти их в другой аэропорт, откуда вылетал второй самолет их рейса, Ник взял Сэмми за руку и увлек в уголок, где было не так людно.

– Сэмми, я хочу поговорить с тобой о…

– Я тоже хотела с тобой поговорить. На чем ты остановился? Ты уже решил, будем ли мы строить дешевые пассажирские самолеты?

Ник чувствовал себя так, словно его ударили кулаком в грудь, в самое сердце. Он только что провел самую чудесную ночь в своей жизни, он влюбился в эту женщину. Хотя Ник впервые подумал об этом, мысль эта не удивила его – от нее зависело теперь его будущее. А Сэмми собирается говорить с ним о самолетах?

У Ника словно что-то оборвалось внутри. Он крепче сжал руку Сэмми.

– Так вот для чего понадобилась вчерашняя ночь – чтобы я согласился на твой проект?

Слова эти еще не успели слететь с его языка, а Ник уже знал, что совершил самую большую ошибку в жизни. Чтобы понять это, было достаточно увидеть, как зажмурилась Сэмми, как от лица ее отхлынула кровь.

– Сэмми, я не хотел…

– Отпусти меня!

Сэмми произнесла это шепотом, но Нику было бы гораздо легче, если бы она закричала.

– Сэмми…

– Пожалуйста, пойдем.

Но Ник продолжал держать Сэмми за руку. Он знал, что если отпустит ее сейчас, то никогда уже не коснется ее руки, не будет держать ее в своих объятиях.

– Саманта, прости. Я вовсе не думаю то, что сказал. Ты ведь знаешь.

– Не думаешь? – Сэмми открыла глаза. – Это не имеет значения.

Взгляд ее был тусклым и безжизненным. Ник почувствовал, как немота сковала ему язык. Он отпустил руку Сэмми. Теперь эта женщина для него потеряна.

13

Следующая неделя была самой несчастной в жизни Ника. Он изо всех сил старался не замечать, что Сэмми намеренно избегает его. Никогда в жизни ему не было так больно, разве что в семнадцать лет, когда мать Ника в порыве гнева бросила ему в лицо, что Генри – не его отец.

Тогда Ник думал, что ничего не бывает больнее, чем когда тебя предает родная мать, а твой отец – или же человек, которого ты всю жизнь считал своим отцом, – отворачивается от тебя. Он думал, что никто и никогда в жизни не сможет сделать ему больнее.

Как он ошибся! Как больно было ему теперь, когда он видел, как исчезает улыбка с лица Сэмми, стоит ей только заметить его в другом конце коридора. Когда Ник видел, как она отворачивается и уходит при его приближении, ему казалось, что сердце его вот-вот разорвется. Когда он слышал, как затихает ее смех…

Саманта, я люблю тебя!

Господи, ну почему он оказался таким идиотом? Как он мог обидеть Сэмми? Ведь он знал, что говорит ерунду, знал в тот самый момент, когда те ужасные слова слетели с его языка. Сэмми никогда не стала бы использовать его или продавать себя. Она была явно неспособна на такой холодный расчет.

Но даже если бы он и не верил до конца в ее порядочность, как мог он не верить в искренность ее страсти в ту ночь в Новом Орлеане? Ведь Сэмми буквально вспыхивала, как факел, при каждом его прикосновении. Она хотела, по-настоящему хотела Ника, точно так же, как хотел ее он – в самой глубине души. Это было видно по ее глазам, ее вздохам, движениям ее тела.

Боже, если он не перестанет думать о Сэмми, то просто сойдет с ума. Но он не мог, да и не хотел перестать о ней думать.

Ник снова и снова переживал каждую секунду той ночи. Дрожь, проходившую по телу от прикосновений Сэмми. Ее шелковую кожу под своими пальцами, вкус ее губ и языка. Светлые курчавые волосы, скрывавшие тайну ее женственности, которую она так охотно и так страстно раскрыла ему. Свежий запах ее волос, ее вздохи, невнятные горловые звуки. Какой мужчина не пошел бы на все – даже на убийство – ради такой женщины?

Саманта, я хочу тебя!

В пятницу, через две недели после их возвращения из Нового Орлеана, Ник твердо решил, что должен что-то предпринять. Он больше не мог этого вынести. Даже если Сэмми будет ненавидеть его и после этого, все равно Ник должен извиниться за свои слова. Он должен попытаться достучаться до Сэмми, дать понять, как сильно он ее любит, хочет, как она необходима ему. Он не может сказать ей об этом, – после его непростительной грубости в аэропорту Сэмми все равно не поверила бы, – но, может быть, он сможет показать ей это, если не сейчас, то когда-нибудь.

И первым шагом на этом пути должны стать извинения, пусть и запоздалые.

В пятницу вечером Ник дождался, пока Сэмми кончит работу. Он дал ей фору втридцать минут и поехал к ней домой. Ник стучал в дверь, пока у него не заболели костяшки пальцев. Сэмми не отвечала. Вернувшись на стоянку, Ник поискал глазами ее машину. Он не удивился бы, если бы Сэмми оказалась дома и не пожелала открыть ему дверь. Но нет, он не мог найти ее машину.

Черт побери! Ник сел за руль и громко хлопнул дверью.

Он не хотел даже думать о том, где может быть красивая женщина в пятницу вечером, чем она может заниматься, с кем проводить время. Одна мысль об этом была мучительна для Ника – он тут же представлял себе Сэмми в объятиях другого мужчины, которого она целует, ложится с ним в постель.

Ник зажмурил глаза, но видения не исчезали.

Сэмми, где ты?!

Ник включил зажигание. Он не удивился, увидев, что руки его дрожат.

Ник понял, что не в состоянии пережить еще один долгий одинокий вечер у себя дома. Часа два он колесил по улицам Оклахома-Сити, даже не думая о том, куда едет и что будет делать дальше. Было уже около девяти, когда Ник понял, что все бесполезно – дома или в машине ночь будет все такой же долгой, такой же одинокой, а мысли о Сэмми такими же мучительными.

Ник сбавил скорость, чтобы посмотреть, куда заехал. Ему понадобилось не больше секунды, чтобы определить, где он был – перед домом Генри. Неужели давний инстинкт привел его сюда? Давно забытая мальчишеская привычка прибегать за поддержкой и утешением к отцу, который решал когда-то все его детские проблемы.

Ник горько рассмеялся. Сейчас его волновали вовсе не детские проблемы, которые может облегчить родительская поддержка, а Генри больше не был ему отцом.

И все же ему так хотелось зайти в дом, что Ник заглушил мотор и вышел из машины. На полпути к подъезду Ник заметил за углом дома бампер машины. Старой машины. Побитой, проржавевшей машины. Машины Сэмми!

Ник тут же испытал облегчение. Значит, Сэмми не на свидании. Она здесь. Позволит ли она Нику поговорить с ней? И сможет ли он говорить с Сэмми в присутствии Генри?

К черту Генри! Ник должен с ней поговорить.

Он быстро подошел к двери. Она не была заперта, и Ник зашел внутрь. Из кабинета Генри доносился смех. Смех Сэмми. У Ника закололо в груди. Будет ли она когда-нибудь снова смеяться вот так вместе с ним?

С каждым шагом сердце Ника билось все громче, все быстрее.

Он остановился на пороге открытой двери в кабинет.

– Ник! – воскликнул Генри. – Я не слышал, как ты вошел. Ну, заходи, заходи!

Но взгляд Ника был прикован к Сэмми, сидевшей на диване спиной к двери. Как только Генри произнес имя Ника, плечи ее напряглись.

– Ты как раз вовремя, – сказал Генри. – Мы рассматриваем старые семейные фотографии.

Действительно, на коленях у Сэмми лежал фотоальбом. Неловким движением она положила его на стоявший рядом журнальный столик и поднялась.

– Вам, наверное, надо о многом поговорить, – сказала Сэмми. – Я и не заметила, как поздно засиделась. Мне надо идти.

Даже не взглянув в сторону Ника и не произнеся больше ни слова, Сэмми взяла свою сумочку и направилась к противоположной двери, ведущей в кухню. Звук захлопывающейся входной двери болью отозвался в сердце Ника.

Генри поднялся с кресла, на котором сидел лицом к Сэмми.

– Что за чертовщина? – холодно и строго спросил он. – Что все это значит? Что ты ей сделал?

Ник горько рассмеялся.

– Просто поддержал давнюю семейную традицию.

– Что это значит?

– Не беспокойся на этот счет. К тебе это не имеет никакого отношения. Я ведь говорил о семейной традиции.

Генри побледнел.

Во второй раз за последние две недели Нику захотелось, чтобы кто-нибудь вырвал ему язык прежде, чем он успел произнести то, что произнес.

– Извини, – сказал он. – Я… в последнее время я делаю это слишком часто – говорю то, чего не думаю.

Генри как-то странно посмотрел на Ника и повернулся к бару, стоявшему в углу.

– Не хочешь выпить? Извини, но у тебя сейчас вид человека, которому это явно необходимо, – добавил Генри, взглянул через плечо на Ника. – Выглядишь ты отвратительно.

Ник пропустил последние слова мимо ушей. Он давно не смотрел в зеркало, но прекрасно понимал, что спал в последнее время очень мало и действительно должен выглядеть отвратительно. И ничего удивительного, что Генри сказал ему об этом – он всегда говорит такие вещи.

Спустя несколько секунд Ник взял из рук Генри стакан и начал мерить шагами пространство между диваном и дверью на террасу.

– Ты ведешь себя, как леопард, посаженный в клетку, – заметил Генри. – Садись и расскажи мне, какую же семейную традицию ты поддержал. Наверное, это означает, что ты сказал нечто такое, что лучше было не говорить.

Неожиданно мягкий тон Генри поразил Ника. Резко обернувшись, Ник взглянул ему в лицо.

Генри печально улыбнулся.

– Видел бы ты сейчас свое лицо, – сказал он. – Неужели ты действительно считаешь, что я никогда не думаю о том, что было сказано когда-то между нами троими, включая твою мать? Что я не жалею о каждом сказанном тогда слове?

Ник почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Повернувшись спиной к Генри, он залпом осушил стакан. Неожиданно Ник снова почувствовал себя ребенком, маленьким мальчиком, который не понимает, почему его наказал отец. Юношей, который не понимает, почему весь мир, в котором он жил, вдруг разрушился у него на глазах.

Ник быстро заморгал, у него защипало глаза. Он откашлялся.

– Послушай, я пришел сюда не для того, чтобы ворошить эту историю.

– Так зачем же ты пришел?

Хороший вопрос. Нику очень хотелось бы иметь на него ответ.

– Ты по-прежнему встречаешься с Эрнестиной Уинфилд?

В возгласе, который издал Генри, Нику послышалось отчаяние.

– Время от времени, – сказал он. – Но тебе нечего беспокоиться на этот счет. Мы просто друзья.

Когда Ник ничего не сказал в ответ, Генри снова спросил:

– Так зачем ты пришел?

– Я… я и сам не знаю точно. – Ник снова начал ходить по комнате.

– Видишь ли, Ник, существуют отношения и привязанности, с которыми никак нельзя порвать.

Ник допил остатки виски с содовой.

– Что ты хочешь этим сказать?

Ник видел отражение Генри в двери, ведущей на террасу. Он видел, как Генри поднялся и снова направился к бару.

– Мы с тобой похожи гораздо больше, чем нам кажется. По крайней мере ты такой же упрямый, как и я.

– То есть? – Ник тоже направился к бару, чтобы снова наполнить стакан.

– Хм. Посмотри на себя. Сейчас ты хорохоришься, потому что слишком горд и упрям, чтобы признаться, что что-то в твоей жизни не так. Вот что я скажу тебе, Ник: инфаркт, который я перенес, открыл мне глаза. Заставил меня понять, как мало времени отпущено каждому из нас. И теперь я могу признать многое, чего никогда не признал бы раньше, многое такое, что тебе не хотелось бы услышать. А ты вот никак не можешь признаться, что у тебя проблемы с Сэмми.

Ник посмотрел, как Генри кладет лед себе в стакан, и снова подумал, что ему, пожалуй, не стоит пить.

– Когда ты был маленьким…

– Еще одна старая история, – прервал его Ник.

– Ты приходил со своими проблемами ко мне, – продолжал Генри, не обращая внимания на слова Ника. Он снова печально улыбнулся. – Не со всеми проблемами. Даже будучи ребенком, ты неплохо умел сам решать свои проблемы. Но если ты сталкивался с чем-то, с чем не мог справиться, ты всегда приходил с этим ко мне. И говорил, что я могу исправить любые неприятности.

– Да, правда. – Ник налил виски и добавил содовой.

– Сегодняшнюю ситуацию я понимаю так. – Генри тоже добавил содовой к налитому в стакан бурбону. – Впервые за много лет ты столкнулся с чем-то, с чем не можешь справиться сам. И сработала старая привычка – ты пришел ко мне.

Нику стало неловко. Уж слишком сильно напоминали слова Генри его собственные недавние мысли.

– Я не говорю, что ты сделал это сознательно. И не претендую на то, чтобы ты это признал. Но давай предположим, что я прав. Давай представим, что у тебя действительно возникли проблемы… ну, я не знаю… скажем, проблемы с Сэмми. И вы оба не можете решить их и поэтому обратились ко мне за… помощью. Тогда прежде всего ты должен рассказать мне, что же не так.

Ник покачал головой и попытался отвернуться.

– Давай оставим это, Генри.

Но Генри схватил его за плечо и развернул к себе, чуть не расплескав при этом содержимое обоих стаканов. Генри поставил свой на стол.

– Нет! – воскликнул он. – Не оставим. Слишком многие вещи пришлось мне оставить за долгие годы, вещи, о которых я жалел, вещи, которых… нет.

У Ника снова защипало глаза. Он быстро заморгал, но это не помогало.

Генри сжимал руки Ника, лицо его выражало нетерпение, в глазах застыли горе и боль.

– Мы оба столько лет обижали друг друга, что, возможно, сейчас уже слишком поздно. Но для вас с Сэмми ничего еще не поздно. Черт побери, Ник, что бы там ни было между вами, выясни это недоразумение, исправь его! Не дай ему породить годы горечи и слез, как сделали это мы. Не бросайся словами, как делал это я, – обидными словами, которые вовсе не выражают твоих мыслей. Возьми их обратно, пока не поздно.

Ник стряхнул руки Генри. Он никак не мог проглотить комок, застрявший в горле, но тем не менее умудрился выдавить:

– А что заставляет тебя думать, будто я сказал такое, чего не хотел говорить?

Плечи Генри опустились, он горько улыбнулся.

– Потому что это и есть семейная традиция. Нас обижают, и мы платим тем, что говорим то, чего не думаем, лишь бы обидеть собеседника. Я научился этому у твоей матери, а ты – у меня.

Стакан в руках Ника вдруг задрожал. Поставив его на стол, Ник до боли сжал пальцы, пытаясь побороть нараставшую боль.

– И что же ты сам сказал такого, чего не думал? – спросил он.

– Что я… – Генри глубоко вздохнул, закрыл глаза, затем снова открыл их и посмотрел на Ника. – Что я никогда больше не хочу слышать, как ты называешь меня отцом.

Сердце Ника сжалось от боли. Комната поплыла перед глазами. Он схватился за угол бара, чтобы не упасть. Ник не ожидал, что Генри ответит. И тем более не ожидал он подобных слов. За все годы их отчуждения ни во время споров, когда они говорили друг другу грубые слова, ни во время коротких перемирий они ни разу прямо не касались событий того вечера. Словно разговор о нем нарушил бы законы их вражды.

Теперь Ник понимал, почему они этого избегали. Одно дело думать о том дне, как о дне, когда рухнул мир, в котором ты жил, и совсем другое – вспоминать каждое слово, каждую слезу, скатившуюся по щеке… Но услышать, как эти слова снова звучат вслух, было бы совсем невыносимо. Ник зажмурил глаза и попытался избавиться от нахлынувшей на него боли. Голос, который вырвался наконец из его груди, звучал хрипло и казался грубым.

– Ты так и думал, как сказал тогда, и прекрасно это знаешь.

– Нет! – закричал Генри. – Уже произнося эти слова, я знал, что так не думаю. Тысячи раз с тех пор хотел я забрать их обратно, но…

– Но что?

– Мне мешала гордость. Казалось, проще продолжать мучить нас обоих, чем признать, что я был не прав.

– Не прав? А в чем же ты был не прав? Кем я был для тебя? Незаконнорожденным подкидышем.

– Кем ты был? – снова закричал Генри. – Ты был лучшей частью меня, сыном, которого я растил семнадцать лет. Ты олицетворял все радостное и светлое, все хорошее, что было в моей жизни. Ты был моим будущим. До той минуты, когда твоя мать… черт возьми, Ник, ты был моим сыном!

– А потом я перестал им быть.

– Перестал? А разве ты не мой сын?

Ник удивленно уставился на Генри.

– Что ты хочешь этим сказать?

Генри схватил его за руки.

– Какая разница, от чьего семени ты произошел? Ты был моим сыном семнадцать лет. Если я и не зачал тебя…

– Если?!

– Да, если, черт побери! – Генри все крепче сжимал его руки. – Подумай, Ник, а что, если все это неправда? Если твоя мать солгала?

Ник освободил руки и отвернулся.

– Она не солгала, и ты знаешь это.

– Я не знаю этого. Я никогда не знал этого. Она могла солгать, и если она это сделала, то это было самой отвратительной шуткой в ее жизни.

Ник повернулся и покачал головой.

– Но зачем ей надо было это делать?

Генри вздохнул.

– А ты помнишь что-нибудь еще из сказанного в тот вечер?

– Нет. Помню только, что мать из-за чего-то сильно разозлилась. Но она ведь все время из-за чего-то злилась.

– А ты не помнишь, из-за чего она пришла в ярость в тот раз?

– Нет. А разве это имеет значение?

– Не знаю, – сказал Генри. – Может быть. Ты знал, что мать уже носила тебя под сердцем, когда мы поженились?

Ник удивленно закатил глаза.

– О Боже, еще одна страшная семейная тайна! Как будто одной не было более чем достаточно.

Генри пропустил слова Ника мимо ушей.

– Я женился на ней не потому, что она забеременела. Я женился потому, что хотел этого. Я с ума сходил по твоей матери. – Генри улыбнулся. – Она была такая красивая!

Ник стал наблюдать за кубиком льда, тающим в его бокале.

– Я помню.

– Однако, – продолжал Генри, – когда тебе было года два или три, твоя мать вдруг поняла, что супружество и материнство не совсем то, о чем она думала, выходя замуж. Фирма была тогда совсем небольшим предприятием, и у нас вечно не хватало денег. Меня почти все время не было дома.

Генри с философским видом пожал плечами и продолжал:

– Мать твоя уставала, становилась раздражительной и наконец поняла, что с нее хватит. Сказала, что хочет развестись. Я сказал, что, если она действительно хочет уйти, я не стану ей препятствовать, но не позволю забрать с собой тебя. Думаю, она никогда не простила мне этого. Вот тогда-то, я думаю, твоя мать и начала меня ненавидеть. Как бы то ни было, она осталась. Потому что любила тебя.

Ник фыркнул.

Генри налил себе еще немного бурбона.

– Я тоже мало что сделал, чтобы исправить положение. Я был женат на своей работе в большей степени, чем на твоей матери. Но ты… ты был моим другом, моим любимцем. Ты везде ходил со мной. Боже, о чем я только думал тогда? – Генри провел рукой по седеющим волосам.

Ник внимательно слушал воспоминания Генри о том, насколько они были близки. Генри вспоминал такие вещи, которых Ник и не замечал, а если замечал, то старался не обращать внимания. С годами, когда самолеты начали интересовать ребенка больше, чем еда и игры, мать все больше ревновала Ника к отцу, и не без оснований.

– Когда я сказал ей, что учу тебя летать, это было выше ее сил. Именно тогда она и сказала, что уходит, что я могу ни с кем больше тебя не делить, если только захочу. А после этого выпалила свою убийственную новость.

Ник был благодарен Генри за то, что он не произнес вслух слова, прозвучавшие в тот вечер.

– Итак, она могла соврать. Она была в ярости, она могла солгать просто для того, чтобы причинить нам боль. Все эти годы мы с тобой предпочитали верить, что мать семнадцать лет хранила тайну, а потом открыла ее. Но разве не могло быть иначе? Что все семнадцать лет были правдой и лишь один последний вечер – ложью. Если бы она не ушла от нас, не свалилась с той чертовой горы, пытаясь произвести впечатление на своего инструктора, мы могли бы спросить ее об этом.

Ник хорошо помнил ту боль, которую причинило ему известие о гибели матери. Это было на последнем курсе университета. Боль смешивалась с чувством вины, с ощущением собственного предательства. Ник прогнал от себя эти воспоминания.

– А если мать все же не солгала?

Только послушай себя, ты, дурак!

Ведь он даже не стал спорить с бредовыми фантазиями Генри. Неужели ему так сильно хочется вернуть себе отца, что он готов схватиться даже за такую тоненькую соломинку?

– Даже если и не солгала, – Генри развернул Ника лицом к себе, – какое это имеет значение? Все равно ты мой единственный сын. Другого не было и быть не может. Так почему же мы оба позволили этой женщине разделить нас? И сколько мы еще будем упрямо скрывать друг от друга то, чего хотим оба?

Глаза защипало еще сильнее, сердце забилось чаще. Ник видел все словно сквозь пелену тумана.

– И чего же, по-твоему, хотим мы оба? – осторожно спросил он.

Генри снова крепче сжал его руку.

– Я хочу… я хочу вернуть себе сына, Ники.

О Господи! Генри не называл его Ники с двенадцати лет, когда мальчик твердо заявил, что считает это имя слишком детским.

– А ты, – продолжал Генри, – я думаю, я надеюсь, хочешь снова обрести отца.

Глаза Ника наполнились слезами. Он боялся поверить в то, что слышал, и в то же время не мог отрицать, что действительно очень хочет вернуть отца. Потом Ник увидел слезы на щеках Генри. Многие годы боли и отчаяния отступали перед умоляющим выражением глаз Генри и любовью к нему, которая оживала в сердце Ника.

Робко шагнув вперед, Ник оказался в объятиях отца. Они сжали друг друга так крепко, словно надеялись задушить этим объятием все дурное, что было между ними за эти годы, и, пережив очищающую бурю, молча пообещать друг другу, что в будущем все будет иначе.

Они долго не разжимали объятий. Потом Ник чуть отстранился от отца, немного смущенный слезами, катящимися по его щекам. Тряхнув головой, Ник постарался избавиться от них.

Генри рассмеялся. Дрожащей рукой он сам вытер щеки сына.

– Сопливый мальчишка!

Ник улыбнулся и, в свою очередь, смахнул слезинку с его щеки.

– Да, но посмотрите только, от кого я это слышу!

Генри вдруг застыл, улыбка исчезла с его лица.

– Какова бы ни была правда, Ник, я хочу, чтобы ты помнил одно: ты мой сын и я люблю тебя.

Ник снова притянул к себе и заключил в объятия человека, который вырастил его когда-то. Сдавленным голосом он произнес:

– Я тоже люблю тебя, папа!

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Ник почувствовал, что стоит на ногах достаточно крепко, чтобы отойти на несколько шагов.

– Что ж, пора освежить содержимое наших стаканов, – хрипло произнес Генри.

Минуту спустя оба сидели бок о бок на диване с полными стаканами в руках.

– Ты хочешь рассказать мне, что произошло между тобой и Сэмми?

Ник, ссутулившись, уронил голову на диванную подушку.

– Что еще могло случиться?! Я, как всегда, раскрыл рот. Мое самолюбие было задето. Я подумал… Я подумал, что между нами возникает настоящая близость. А Сэмми вдруг снова решила превратиться в ледышку.

– И тебе было больно?

Ник пожал плечами.

– Да, больно.

– И тогда ты сказал что-то обидное, хотя вовсе не думал так на самом деле? И что же ты собираешься делать теперь?

– Я пытался извиниться, но ты ведь видел: Сэмми не подпускает меня к себе ближе, чем на десять футов.

– Так ты собираешься сдаться?

Сдаться? Потерять Сэмми? Только не это! Господи, помоги ему, только не это! Ник выпрямился.

– Конечно, нет.

Генри хлопнул его по спине.

– Молодец, парень!

– Но я не знаю, сколько еще смогу выносить ее холодность.

Генри закинул ногу на ногу и облокотился на колено.

– Помнишь время, когда тебе было девять лет и твои одноклассники заявили, что не возьмут в свою бейсбольную команду зубрилу, который учится на одни пятерки?

Ник нахмурился, потом улыбнулся, вспомнив.

– Я тоже помню, – продолжал Генри. – Ты не обратил тогда на них никакого внимания, взял свою клюшку, вышел на поле и отбил самый зверский удар с подачи этого маленького чертенка Уотсона. Мяч даже вылетел за забор.

– Но теперь совсем другое дело, папа.

Оба улыбнулись, заметив, как легко и естественно произнес Ник слово «папа».

– Ты прав, – согласился Генри. – А как насчет «Маверика»?

Ник потер пальцами шею, которую тут же свело при мысли о «Маверике». Господи, сколько же горьких воспоминаний может пережить человек за один вечер?

– Еще одна старая история, – сказал Ник.

– Что ж, если ты так считаешь. А я-то помню, как ты впервые пришел ко мне с этой идеей, а я назвал ее глупой. Я чинил тебе всяческие препятствия, но ты не сдавался. Ничто не могло тебя остановить. Ты сконструировал этот самолет, испытал его, ты был вот на столько, – Генри развел на небольшое расстояние большой и указательный пальцы, – вот на столько от успеха.

– А потом все рухнуло. «Маверик» потерян навсегда, и ты прекрасно это знаешь.

Генри как-то странно посмотрел на сына.

– Что ж, если ты так считаешь…

– Но какое все это имеет отношение к Сэмми?

– Ты ведь любишь ее, правда?

– Об этом не может быть и речи!

– Да нет же, речь именно об этом. Так вот, если ты действительно любишь Сэмми, если она нужна тебе по-настоящему, ты должен проявить не меньше упорства, чтобы наладить ваши дела, чем проявил с бейсболом и с «Мавериком».

– Но потом я ведь потерял интерес к бейсболу, а «Маверик» у меня украли.

– Что ж, может, лет через двадцать ты потеряешь интерес к Сэмми. А может, найдется другой мужчина, который уведет ее у тебя из-под носа. А может, нас всех сметет с лица земли, ну, скажем, в следующий вторник. А если нет, может, нам лучше просто сидеть все время вот так на диване и ждать, пока мы оба умрем от старости.


…Всю дорогу домой Ник улыбался. Генри, его отец, вскоре оставил попытки поговорить о Сэмми, но еще несколько часов они обсуждали самые разные темы. Вспоминали радостные события прошлого и говорили о том, что ждет их впереди.

Даже в самых смелых своих мечтах за последние годы Ник и предположить не смел, что сможет когда-нибудь снова почувствовать себя сыном. Слишком больно было бы сознавать бесплодность такой мечты.

Но чудо все же произошло. Сегодня он вновь обрел отца. Всякий раз, когда Ник вспоминал первый робкий шаг, сделанный ими навстречу друг другу несколько часов назад, – хотя теперь ему казалось, что с тех пор прошла вечность, – в глазах снова начинало щипать, а в горле вставал ком.

Ник был почти полностью счастлив. Вернее, был бы, если бы рядом была сейчас Сэмми.

Что случилось, Сэмми? Как мне вернуть тебя?

Ник не знал ответа на этот вопрос, но это его не останавливало. Он вернет эту женщину в свою жизнь, снова будет держать ее в объятиях. Он придумает, как это сделать. Он не собирается довольствоваться беглыми взглядами на Сэмми из другого конца коридора. Он хочет от Саманты Карлмайкл большего. Гораздо большего. Он хочет, чтобы она все время была в его жизни. Ему нужен ее смех, ее улыбки. Ее дружба. Ее любовь.

Ему нужно… ему нужно сердце Сэмми.

14

Сэмми нахмурилась, глядя на собственное отражение в зеркале. Круги под глазами были сегодня еще заметнее, чем вчера. И неудивительно. Разве легко было каждый раз сталкиваться на работе с Ником? Но столкнуться с ним еще и у Генри – это было выше ее сил. Ведь Сэмми расслабилась, потому что считала, что у Генри она застрахована от встречи с Ником.

Она оказалась не права. И заплатила за это еще одной бессонной ночью, которых и так провела уже немало. Впрочем, всякий раз, когда она заезжала к Генри, Ник тоже появлялся там. Почему же она решила, что вчера вечером могло быть по-другому?

Что-то должно произойти. Сэмми понимала, что не может и дальше избегать Ника на работе. Это было глупо, по-детски и к тому же вредило их общему делу. За последнюю неделю Сэмми несколько раз слышала за своей спиной шепот, стихавший, как только она оборачивалась.

Она совершила ошибку. Большую ошибку. Но она ведь не нарочно полюбила Ника, она не хотела, чтобы это произошло. Она была так поглощена своими чувствами, что неправильно оценила происходящее в ту ночь, в Новом Орлеане.

И заплатила за это на следующий день, когда слова Ника чуть не разорвали ей сердце.

Все было кончено. Сэмми понимала, что или должна научиться считать это прошлым и вернуться хотя бы к некоему подобию нормальных отношений с Ником, или же найти другую работу. Но так, как сейчас, больше продолжаться не может.

Сэмми знала, что Ник хочет поговорить с ней. И понимала, что, если хочет остаться в «Эллиот эйр», лучше дать ему это сделать. Но, Боже, при одной мысли о том, что она встретится с ним лицом к лицу, заглянет в его глаза и вспомнит то чудовищное обвинение, которое увидела в них тогда, в аэропорту, Сэмми начинала сомневаться, что у нее хватит сил все это пережить.

Наверное, не стоит даже пытаться. Наверное, будет проще для всех, если она просто оставит работу в фирме.

«То есть так будет проще для тебя, не правда ли?»

Сэмми нахмурилась. Чей это был голос? Джима. Она не слышала его уже несколько недель.

«Да, правильно, давай, обвиняй во всем Джима!»

О! Так, значит, это все-таки ее голос. Сэмми чувствовала себя как-то странно. Она прислушалась к себе и услышала все тот же голос:

«Ты обвиняла Джима за то, что ваш брак оказался неудачным. Теперь можешь обвинять Ника за то, что теряешь работу. Всегда виноват кто-то другой, только не ты, правда?»

Сэмми присела на край ванны и закрыла лицо руками. Пора было сказать себе правду. Она так сильно пыталась угодить Джиму, что превратилась в тряпку, о которую он вытирал ноги. Если бы Сэмми хоть раз воспротивилась ему, возможно, он уважал бы ее больше. Если бы у нее были какие-нибудь интересы, кроме желания стать идеальной домохозяйкой, возможно, она казалась бы Джиму более интересной.

Но нет, вместо того, чтобы подумать о себе, самой распоряжаться собственной жизнью, Сэмми делала только то, чего, как ей казалось, хотелось Джиму. Он говорил – она делала. То есть шла по пути наименьшего сопротивления.

И вот теперь она пытается сделать то же самое – избежать конфронтации, избрать более легкий путь. Если Ник действительно был о ней столь низкого мнения, что подумал, будто Сэмми может предложить свое тело в обмен на…

От одной мысли об этом страшном обвинении у Сэмми до сих пор перехватывало дыхание.

Другая женщина залепила бы ему пощечину за столь наглое и оскорбительное заявление. А Сэмми как бы приняла обвинение, взяла себе всю боль, которую причинили ей слова Ника.

Нет, хватит.

Встав с края ванной, Сэмми включила душ. Искать другую работу – не лучший выход. Ей нравится то, чем она занимается сейчас. Она просто скажет Нику, чтобы он оставил ее в покое. Если ему не понравится – пусть уволит ее сам.

Но сможет ли она сделать это и потом вести себя как ни в чем не бывало в его присутствии, если сердце ее до сих пор замирает при одной мысли о Нике? Что ж, придется, никуда не денешься. Тем более что на понедельник назначено очередное совещание руководства, так что в любом случае придется встретиться с Ником.

Хорошо, что на этот раз уведомление о совещании никуда не исчезло. Сэмми не хотелось даже думать о том, какие выводы сделал бы Ник из ее отсутствия на совещании. После того, как она вела себя последнюю неделю, Ник мог бы решить, что Сэмми прячется от него, и имел бы на то все основания. Слава Богу, эту записку она получила.

В последнее время записки перестали исчезать со стола Сэмми. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о папках. Вот уже два дня Сэмми перерывала все в своем кабинете в поисках папок с привезенными из Нового Орлеана материалами по «SJ30» и «Ситейшн Джет». Она точно помнила, что в среду вечером оставила обе папки прямо посреди стола. А в четверг утром их там уже не было.

В чем дело? Кто-то решил подшутить над ней или она просто стала более рассеянной, чем ей казалось?

Сэмми не знала ответа на этот вопрос, но твердо решила найти его.

А пока надо было кое-что изменить в своем гардеробе. Чтобы никто не мог обвинить Сэмми в том, что она прибегает к камуфляжу.


В понедельник утром Ник начал кампанию по возвращению Сэмми.

Открыв дверь кабинета, он чуть не упал, наступив ногой на сложенный лист глянцевой бумаги, лежавший на полу. Кто-то, наверное, подсунул его под дверь сегодня рано утром или в выходные. А может, в пятницу вечером, после того, как Ник ушел с работы.

Ник поднял листок и направился к столу. Развернув его, он похолодел. С бумаги на него смотрели корявые печатные буквы, какими пишут обычно дети:

«КАРЛМАЙКЛ РАЗОРИТ ФИРМУ – ОНА ДЕЛАЕТ ИЗ ВАС ИДИОТА. ИЗБАВЬТЕСЬ ОТ НЕЕ».

Волна гнева накатила на Ника, его бросило в жар. Если он выяснит, кто написал эту гадость, то вряд ли сможет отвечать за свои действия.

Записку, разумеется, написал один из его сотрудников. Но кто? Кто мог написать такое? Кто мог настолько ненавидеть и презирать Сэмми?

– Ник?

Вздрогнув, Ник поднял голову. Он и не слышал, как в кабинет вошла Мэри.

– Да?

– Вы просили напомнить – через пятнадцать минут совещание.

– Хорошо. – Ник сложил записку и засунул ее в карман. – Спасибо.

Когда Мэри вышла, Ник закрыл глаза и глубоко вздохнул. Надо выбросить эту записку из головы. Позже он займется поисками виновного, и, когда найдет его, этот негодяй пожалеет о том, что вообще научился писать.

Но сначала совещание. Очень важное совещание. Не говоря уже о делах, которые требуется обсудить, Ник собирался привести в исполнение свой план – он придумал наконец, как заставить Сэмми поговорить с ним.


Когда Сэмми зашла в конференц-зал, совещание уже шло полным ходом. Она удивленно посмотрела на Дж. В., на Вика – на каждого, кроме Ника Эллиота. И все же в конце концов не смогла удержаться и взглянула на него мельком. Он выглядел… довольным?

– Что-нибудь случилось? – спросил Ник.

– Нет. Просто меня не предупредили, что вы решили начать раньше.

– Мы начали вовремя, в восемь сорок пять, – сказал Ник.

Сэмми нахмурилась.

– В моем уведомлении было написано: в девять.

Дж. В. засмеялся.

– А в моем – восемь сорок пять.

– Да, – подтвердил Боб Лофлин, – в моем тоже.

– Может, тебе пора завести очки, Сэмми? – улыбнулся Вик.

Сэмми сжала зубы.

– А теперь, джентльмены, если вы собираетесь выжить поблизости от этой женщины, я дам вам один совет, – улыбнулся Ник. – Никогда не нападайте на Сэмми, когда на ней новая одежда. Трудно предсказать, чем это может кончиться.

Сэмми покраснела, рот ее чуть не открылся сам по себе.

Что, черт возьми…

– Садись, Сэмми. – Ник встал и отодвинул для нее стул.

Сэмми не сразу смогла сойти со своего места. Она и представить себе не могла, что это произошло вдруг с Ником. Последняя реплика явно содержала намек на ее бирюзовое платье. Что же дальше?

Совещание прошло для Сэмми словно в тумане. Даже если бы от этого зависела ее жизнь, она ни за что не смогла бы потом вспомнить ни единой подробности этого совещания. Кроме одной – Ник все время улыбался ей.

И куда только девался тот кающийся грешник, который вот уже две недели пытался подкараулить ее, чтобы извиниться?

Очнувшись от своих мыслей, Сэмми заметила, что ее коллеги один за другим покидают помещение. Ник стоял у двери и беседовал с Джерри Хэнсоном из отдела контроля качества. Сэмми очень хотелось бы проскользнуть мимо них незаметно и спрятаться у себя в кабинете, но ноги отказывались ей повиноваться. У себя в кабинете она могла бы подумать спокойно и постараться понять для себя, что же задумал Ник.

Как раз в тот момент, когда Сэмми проходила в дверь, радуясь, что смогла незаметно улизнуть, Ник окликнул ее. Сэмми остановилась и медленно повернулась к нему.

– Мне нравится твой новый костюм. – Ник сказал это тоном, намекавшим на их близость, и в то же время достаточно громко, чтобы слышала сидящая за столом в приемной Мэри. Сэмми знала, что Мэри расслышала его слова: девушка смотрела на них во все глаза. А потом Ник сделал совершенно невероятную вещь: он подмигнул Сэмми. У всех на глазах. – Ты выглядишь в нем потрясающе, – продолжал Ник. – Мы… увидимся позже?

Несколько секунд Сэмми смотрела на него точно пораженная громом. Затем резко развернулась на каблуках и почти побежала к себе в кабинет. Захлопнув за собой дверь, Сэмми упала на стул.

Что он такое делает? Что он, черт побери, делает? Ведь Ник специально ведет себя так, чтобы все руководство поняло: между ним и Сэмми что-то происходит. О, Сэмми заметила лукавые искорки в его глазах! Он сделал все это специально!

Сэмми только не могла понять – зачем?

На следующее утро Сэмми ехала на работу под проливным дождем, который, слава Богу, закончился, пока она ставила машину на стоянку. За ночь Сэмми так и не удалось додуматься, зачем Нику понадобилось так странно вести себя накануне. Все утро Сэмми безуспешно пыталась сосредоточиться на работе. Ничего не получалось – она все гадала и гадала, что же имел в виду Ник.

В отчаянии Сэмми отбросила карандаш. Может быть, лучше не сидеть в кабинете, а сходить проверить последние данные о работе маркера? Выходя из кабинета, Сэмми схватила со стола защитные очки, но, задумавшись, забыла их надеть.

Сэмми опомнилась, только проходя через цех контроля качества, когда Гас крикнул ей:

– Очки для того, чтобы носить их на глазах, а не в руках, Сэмми!

– Ты прав. И как это я… – Чувствуя себя полной идиоткой, Сэмми надела очки.

У дверей ангара Сэмми остановилась и расстроенно посмотрела на огромную лужу, отделявшую ее от цеха покраски. Лужа была диаметром около десяти футов и глубиной не меньше дюйма. У Сэмми было два выхода: испортить новые туфли, чего она вовсе не собиралась делать, или пойти в обход и зайти в ангар через восточный вход.

Резко повернувшись, чтобы идти в обход, Сэмми уткнулась в широкую мужскую грудь. Перед ней стоял Ник.

– Привет! – сказал он, улыбаясь. – Я тоже очень рад тебя видеть.

Сэмми быстро взглянула на него и отступила на шаг назад.

– Извини.

Она хотела обойти Ника, но тот остановил ее, схватив за руку.

– Идешь в покрасочную?

Сэмми не хотела отвечать, не хотела разговаривать с ним, не хотела думать о нем, не то что находиться рядом.

– Пойдем, – сказал он и потянул Сэмми к двери. – Я и сам туда собирался.

– Ник, я… – Но Сэмми не удалось закончить фразу. Подняв на руки, Ник перенес ее через лужу к дверям ангара.

– Что ты делаешь? – сердито зашептала Сэмми ему в ухо.

Глядя прямо перед собой и улыбаясь не хуже Чеширского кота, Ник ответил:

– Изображаю джентльмена. А что, не нравится?

– Нет, не нравится! – отрезала Сэмми, мучительно думая: «Мне не нравится, как бегут по телу мурашки от одного твоего прикосновения, как хочется покрепче обнять тебя за шею. Не нравится!»

У дверей Ник поставил Сэмми на ноги.

– Доставил в целости и сохранности. Можешь не благодарить – мне было приятно.

Сэмми открыла рот, потом снова закрыла, так и не найдя нужных слов. Больше десяти человек прекратили работать и смотрели на нее и Ника. Еще никогда в жизни Сэмми так не хотелось плакать.

Ник снова подмигнул ей, засунул руки в карманы и отправился к следующему ангару, насвистывая: «Какое чудесное утро!»

Сэмми молча сжала зубы. Что ж, Ник снова затеял с ней какую-то игру. Не хотелось бы оказаться в этой игре спортивным снарядом. Надо постараться понять ее цели и правила.

Сэмми направилась к маркеру, но тут кто-то окликнул ее сзади. Это был Гас. Взяв Сэмми за руку, он увлек ее за собой туда, где было чуть потише, – к правой стене.

– Ты что, девочка, совсем с ума сошла, что позволяешь таскать себя на руках у всех на глазах? Или тебе все равно, что про тебя подумают?

– Конечно, не все равно, – почти закричала Сэмми. – Можешь мне поверить, Гас. Выходка Ника удивила меня еще больше, чем всех остальных.

– Последи за собой, Сэмми. Сплетни распространяются быстро. Сейчас все говорят о том, что скоро истекает твой испытательный срок. А потом они начнут интересоваться…

– Замолчи. Не смей больше говорить ни слова! Ведь ты знаешь меня достаточно хорошо, Гас, как же ты можешь?

– Знаю тебя? Мне тоже так казалось. Но после того, как вы два раза за последний месяц уезжали вместе из города, как странно ведете себя со дня приезда из Нового Орлеана, – не знаю, Сэмми. Теперь мне кажется, что я совсем тебя не знаю. Зато мне ясно видно, что происходит. Надеюсь, и ты отдаешь себе отчет в происходящем.

– Гас…

Но он не дал Сэмми закончить. Ее друг и учитель повернулся к ней спиной и ушел, оставив ее стоять у стены под обстрелом десятков любопытных глаз.

Сэмми забыла о данных, которые пришла проверять, и пошла обратно к себе в кабинет. Следующие два дня она почти не выходила оттуда. И стоило ей только показаться в коридоре один-единственный раз, как это обернулось для нее неприятностями.

Она как раз подходила к столу Мэри, чтобы вернуть папку, которую брала из ее картотеки, когда Дарла окликнула, сказав, что на столе в кабинете Сэмми звонит телефон. Оглянувшись, Сэмми попросила Дарлу:

– Ты не могла бы поднять трубку и попросить подождать? Я подойду через минуту.

Она произнесла эти слова, продолжая двигаться вперед, и нескольких шагов, пройденных вслепую, оказалось достаточно. Сэмми на кого-то наткнулась. Знакомое ощущение прикосновения сильного, мускулистого мужского тела не оставляло сомнений, кто это был.

Ник взял ее за руки.

– Да-да, Сэмми, здравствуй, – смеющимся голосом произнес он.

Сэмми буквально отпрыгнула.

– Извини, я не смотрела, куда иду.

Ник улыбнулся, снова демонстрируя свои неотразимые ямочки на щеках.

– Не извиняйся, мне было приятно.

Краем глаза Сэмми видела, как Мэри смотрит на нее, разинув рот. Сэмми прекрасно ее понимала. Она тоже никак не могла поверить в происходящее.

Ник ласково потрепал ее по щеке. От этого легкого прикосновения Сэмми бросило в жар. Ник хитро улыбался.

– Сейчас у меня назначена встреча, а позже увидимся, – сказал он.

Он говорил достаточно тихо, но так, чтобы их могли услышать. Сэмми не знала, смеяться ей или плакать.

Ник же спокойно удалился по коридору, снова что-то насвистывая.

Сэмми всерьез подумала о том, чтобы ударить его по голове, но решила, что скоросшиватель в ее руках – не самое подходящее для этого орудие. Сжав зубы, Сэмми положила папку на стол Мэри и заторопилась в кабинет. В тот день она выходила из кабинета еще только один раз – в уборную.

Но и тут ей не удалось побыть спокойно. Из своей кабинки Сэмми услышала, как открылась наружная дверь. Она сразу узнала голоса Мэри и Дарлы:

– Он просто не сводит с нее глаз. Это отвратительно!

– Не знаю, – ответила на это Мэри. – Я бы вовсе не возражала, чтобы за мной приударил такой мужчина, как Ник.

– Ну да, особенно если бы он был твоим шефом. Можно больше не бояться потерять работу. Я нисколько не сомневаюсь, чем кончится ее испытательный срок!

Сэмми резко распахнула дверь кабинки. К сожалению, она не рассчитала силу, и дверь ударилась о стену, отколов от нее кусок краски.

Мэри и Дарла застыли, пораженные.

– Первое правило для тех, кто любит сплетничать в уборной, – сквозь зубы процедила Сэмми. – Прежде чем начать, всегда надо убедиться, что в кабинках никого нет. В следующий раз не забывайте, мои дорогие!

Проходя мимо них к двери, Сэмми злорадно отметила, что обе покраснели.

В четверг утром, как только Сэмми пришла на работу, произошло событие, оказавшееся последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Посреди стола стояла хрустальная ваза, в ней красовалась одна-единственная роза, лепестки которой только-только начали раскрываться.

Рядом стояла карточка, на которой было написано: «Твой Ник».

Сэмми не могла оторвать взгляд от цветка. О, как ей хотелось в тот момент, чтобы все это было правдой! Как хотелось, чтобы Ник действительно принадлежал ей, а она ему! Чтобы он любил ее, а она не боялась признаться, что любит его.

«Если бы за каждое желание давали по доллару, весь свет принадлежал бы мне».

Но Сэмми не нужен был весь свет. Она хотела только… невозможного.

А вот чего она не хотела, так это продолжать ту дурацкую игру, которую затеял Ник.

Сначала он страстно занимался с ней любовью, потом своим вопросом в аэропорту словно вылил на нее ведро холодной воды. А теперь он все время дразнит ее, унижает перед коллегами, делает ее объектом сплетен. Пожалуй, ни о ком на заводе не говорили так много с тех самых пор, как в прошлом году их прежнюю секретаршу застали в чулане голой с одним из рабочих. А теперь вот эта роза.

Это было уже слишком. Она не может, она не будет больше все это терпеть. Сэмми помедлила несколько минут, вспоминая все оскорбительные выходки Ника, чтобы вызвать в себе праведный гнев. Когда негодование ее достигло такого накала, что Сэмми начала представлять, как сжимает пальцы на горле Ника, она схватила со стола вазу и вышла в коридор. Каблуки ее решительно стучали по кафельному полу.

– Какой прелестный цветок! – сказала Дарла, когда Сэмми прошла, не замедлив шага, мимо ее стола. – Кто…

Из кабинета Дж. В. навстречу ей вышел Гас.

– Доброе утро.

Сэмми едва взглянула на него и пошла дальше. Ничего не говоря, она прошла мимо стола Мэри прямо в кабинет Ника. Захлопнув за собой дверь, Сэмми остановилась у стола напротив Ника и с силой опустила вазу на полированную крышку красного дерева. Сэмми получила удовольствие, увидев, как вздрогнул Ник, но этого было явно недостаточно, чтобы потушить огонь ее негодования.

Опершись пальцами о стол, Сэмми наклонилась к Нику.

– Я не выйду из этого кабинета и ты тоже не выйдешь, пока не объяснишь мне, что, черт побери, ты вытворяешь!

Ник откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Наконец-то, – чуть слышно прошептал он, так тихо, что Сэмми не была уверена, что расслышала правильно.

– Что?

Ник открыл глаза и твердо встретил ее взгляд.

– Я исчерпал практически все средства. Как хорошо, что цветок наконец сработал!

15

Ник увидел, как расширились зрачки Сэмми, затем в ее глазах появилось настороженное выражение.

– Сработал? То есть как это – сработал?

Ник небрежно пожал плечами, делая вид, что не придает сказанному особого значения. На самом деле сердце готово было выпрыгнуть у него из груди.

– Просто я хотел поговорить с тобой, а ты не позволяла мне даже приблизиться. Вот и пришлось выдумать способ заставить тебя прийти самой.

– Заставить меня – что?

– Ты слышала – что.

– То есть ты хочешь сказать, что делал все это – смущал и унижал меня на глазах всего завода, чтобы все кругом подумали, будто мы, мы…

– Спим вместе?

У Сэмми вырвался гневный возглас:

– Да! Именно так они все и считают! И что, может быть, о тебе шепчутся по углам на всем заводе? Нет, сэр. Шепчутся они обо мне! – Сэмми ткнула себя пальцем в грудь. – Это мое имя мешают с грязью. Это меня обвиняют в том, что я сплю со своим боссом только для того, чтобы сохранить работу. Черт бы тебя побрал, Ник!

Сэмми нервно провела рукой по волосам.

– Я знала, что та ночь в Новом Орлеане была ошибкой, но я понятия не имела…

– Нет! – Ник успел вскочить с кресла и обежать вокруг стола, прежде чем Сэмми успела отреагировать. Стиснув ее плечи, он с жаром произнес: – Нет, та ночь не была ошибкой.

Сэмми попыталась стряхнуть его руки, но Ник сам убрал их.

– Извини. Я не хотел сделать тебе больно, Сэмми. Но, черт побери, как ты можешь называть ошибкой все, что было между нами?

– А как ты можешь спрашивать об этом после всего, что сделал с тех пор, начиная с той ужасной сцены в аэропорту?

– Ты помнишь только то, что хочешь. Давай вcпомним вместе, что произошло в тот же день, только немного раньше.

Сэмми удивленно заморгала.

– О чем это ты?

– О двух людях, которые только что провели самую восхитительную ночь в своей жизни – и не пытайся это отрицать, потому что я все равно знаю: ты чувствовала тогда тоже, что и я. Так вот, мы проснулись на следующее утро, и ты не только не поцеловала меня – ты даже не взглянула мне в глаза. Единственное, о чем ты думала, это о том, что пора возвращаться к работе.

По румянцу, вспыхнувшему на щеках Сэмми, Ник понял, что она вспомнила в деталях и то утро, и ту ночь.

– Черт возьми, я пытался поговорить с тобой об этом, пытался спросить, что с тобой! А ты хотела говорить только о самолетах. Вот почему я открыл свой поганый рот и сказал то, чего вовсе не думал. Я знал, что ты никогда не станешь использовать меня, никогда не унизишься до такого. Я знал это, Сэмми. И все это время пытался сказать тебе об этом. Что я кляну себя за сказанное, что я никогда так не думал.

– Подожди-ка. – Сэмми отступила на несколько шагов, крепко сжав кулаки. Нику не удастся так просто заморочить ей голову. – Так ты говоришь, что всю последнюю неделю специально выводил меня из себя, чтобы я пришла сюда и мы могли объясниться?

Сэмми говорила все громче и громче, пока не поймала себя на том, что кричит на Ника. Но Ника это только радовало. Слава Богу, Сэмми сбросила наконец свою маску холодной и сдержанной женщины!

– Две недели назад я не просто вывел тебя из себя. Я тебя обидел, сделал тебе больно и прошу меня простить.

– Да, – прошептала Сэмми. – Ты обидел меня тогда. Ты обидел меня вчера и позавчера. И я до сих пор не понимаю, почему.

Ник начал было что-то говорить, но Сэмми подняла руку.

– Я не хочу ничего знать. Ты просто должен это прекратить. Если ты думаешь, что я должна уволиться, скажи мне об этом. Если нет – оставь меня в покое, Ник. Пожалуйста.

– Сэмми…

Но Сэмми прошла мимо него и вышла из кабинета, прежде чем Ник успел ее остановить.

Черт побери! Он провалил все дело. Пытался наладить отношения, а вместо этого все стало еще хуже. Ник сжал кулаки и закрыл глаза. И что же ему делать теперь? Дать Сэмми уйти вот так? Оставить ее в покое, как она просила?

Но он не мог. Господи, он не мог этого сделать! Не мог сейчас и не сможет никогда.

Он снова попытается объяснить ей все. И сделает это прямо сейчас.

Ник направился прямо в кабинет Сэмми. Войдя внутрь, он закрыл за собой дверь. Сэмми стояла у стола, читая какую-то записку. Лицо ее было бледным как смерть, а руки тряслись так, что листок белой бумаги ходил ходуном.

– Сэмми!

Она вздрогнула и вскрикнула, а затем сказала, прижав руку к груди:

– Ты испугал меня до смерти. Я не слышала, как ты вошел.

– Что-то случилось?

– О, м-м… – Сэмми помахала в воздухе запиской, затем сложила ее пополам и бросила на стол. – Ничего.

Но Ника не так просто было обмануть. У него все похолодело внутри. Ник видел записку всего несколько секунд, когда Сэмми помахала ею у него перед носом, но нетрудно было догадаться, что в ней. Ник готов был поклясться, что Сэмми получила анонимку вроде той, что нашел у себя в кабинете он сам, где ему советовали уволить Сэмми.

Ник протянул руку.

– Дай мне посмотреть записку.

– Записку? Ах, эту? Да там сущая ерунда.

– Неплохо держишься, вот только голос и руки у тебя дрожат. Дай мне посмотреть ее. – Ник подошел к столу.

Сэмми встала у него на пути.

– Ник, это… это записка личного характера. Правда.

– Вполне могу себе представить.

Глаза Сэмми удивленно расширились.

– Ты что, тоже получил такую?

Вместо ответа Ник взял со стола записку. Ругаясь про себя на каждом слове, он прочел:

«КОГДА ТЫ НАДОЕШЬ ЕМУ, ОН ПРОСТО ВЫШВЫРНЕТ ТЕБЯ ОТСЮДА. УВОЛЬНЯЙСЯ СЕЙЧАС, СУЧКА».

У Ника не было ни малейших сомнений, что он получил записку, написанную тем же автором. Но Сэмми… Ника душил гнев. Как посмел этот негодяй написать такое Сэмми?!

И виноват во всем только он, Ник. Придумывая, как заставить Сэмми прийти к нему, он ни на секунду не задумался о последствиях. Черт побери! Как можно было быть таким идиотом?

– Кто мог это сделать? – убитым голосом спросила Сэмми. – Кто ненавидит меня так сильно?

Нику тоже показалось, что обе записки были написаны, чтобы навредить именно Сэмми. Ее записка была гораздо более жестокой, чем та, что подсунули ему. Но ему не хотелось говорить сейчас об этом.

– Никто не ненавидит тебя, – сказал он. – Просто тебя пытаются убрать из фирмы. И я должен вычислить, кто это делает и почему.

– Мы, – сказала Сэмми. – Мы должны вычислить.

Теперь она казалась спокойнее, лицо ее постепенно розовело. Как хотелось Нику прижаться губами к ее щеке, согреть в ладонях холодные руки, заставить забыть об этой чертовой записке, об их ссоре! Но Ник не мог этого сделать. Прежде всего, он очень сомневался, что Сэмми позволит ему это. К тому же надо было работать. И надо было найти автора записок.

– Давай вернемся ко мне в кабинет и подумаем, кто мог написать такое. В этом твоем чулане мы долго не высидим. И как ты вообще здесь работаешь?

– Мне очень нравится мой кабинет, спасибо.

«Уже чуть лучше», – подумал Ник.

Теперь перед ним снова была его Сэмми, а не испуганный, потерянный ребенок. Но Нику никак не становилось легче. Как бы то ни было, Сэмми было больно, и обидели ее по его вине.

Они прошли в кабинет Ника и закрыли за собой дверь. Сэмми села на один из стульев, а Ник подошел к окну и стал наблюдать, как паркуется внизу какой-то джип «Чероки».

– Когда ты вышла отсюда несколько минут назад, ты видела кого-нибудь в коридоре? – спросил Ник. – Кого-нибудь, кто мог бы зайти к тебе в кабинет.

Сэмми вздохнула.

– Мэри сидела за своим столом. Кажется… кажется, Дж. В. возвращался к себе в кабинет. А Гас, наоборот, уходил, спускался по лестнице. Дарла тоже сидела у себя за столом. Ты думаешь, это мог быть кто-то из них?

Ник потер пальцами шею и обернулся к Сэмми.

– Мне неприятно думать, что это написал кто-то из наших сотрудников, но это явно сделал человек, имеющий доступ в твой кабинет. Причем кто-то, кого не видно из этого конца коридора.

– Когда… когда ты получил свою записку?

Теперь вздохнул Ник.

– Несколько дней назад.

– И что в ней было?

Ник хотел солгать, но не смог.

– Мне написали, что надо избавиться от тебя, потому что я становлюсь похож на идиота.

Сэмми нахмурилась.

– Ты вполне заслужил это.

– Да, конечно, еще как заслужил. Не легко специально изображать из себя идиота!

– На днях постараюсь найти время, чтобы подумать и понять, зачем ты это делал.

– На днях я объясню тебе это сам. Но сначала надо вычислить, кто пишет эти записки. Ты только что сказала, что все думают…

– Я помню, что я сказала!

– Кто-нибудь что-нибудь говорил тебе об этом… о нас?

– Всего-навсего половина завода.

Ник закрыл глаза.

– Прости меня.

– Ты перестанешь наконец это повторять?

– Хорошо, уже перестал, – ответил Ник. – Итак, какая же именно половина завода? Кто конкретно?

Сэмми снова вздохнула.

– Позавчера Мэри и Дарла обсуждали это в уборной. А в тот день, когда с утра был дождь и ты… нес меня на руках, Гас…

– Что Гас?

– Гас видел это и был очень недоволен. Но в последнее время он часто бывает мною недоволен.

Ник задумался.

– Нет, – сказала Сэмми. – Гас не мог этого сделать. Может, он и злится на меня иногда, но Гас мой друг. Он не стал бы писать такого.

В это время на столе Ника зазвонил телефон. Мэри сообщила, что пришел Генри и хочет видеть Ника.

– Пусть зайдет, – сказал Ник.

Секунду спустя дверь кабинета со щелчком захлопнулась за Генри. Прежде чем Ник успел открыть рот, отец посмотрел на Сэмми, затем на него и требовательно спросил:

– Что здесь происходит?

Ник заметил про себя, что вновь обрести отца гораздо менее хлопотно, чем взрослого сына. Мысль эта позабавила его.

– О чем именно ты говоришь? – поинтересовался он у отца.

– О телефонном звонке ко мне домой вчера вечером. Кто-то, изменив голос, как посредственный актер в третьесортном спектакле, предупредил, что я должен заставить Ника избавиться от Сэмми, пока она не погубила компанию.

Ник почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом.

– Так объясни же наконец, что, черт возьми, происходит? – снова потребовал Генри.

Сэмми сидела молча и казалась совершенно спокойной, хотя внутри у нее все кипело. Она слушала, как Ник и Генри обсуждают ситуацию так, словно ее нет в комнате.

– Надо посмотреть личную карточку Сэмми. Там указаны все ее проекты и люди, с которыми она работала. Может, мы найдем что-нибудь там?

– Пустая трата времени, – возразил Ник. – Я могу наизусть пересказать тебе личное дело Сэмми. Два листочка бумаги – на одном ее имя, адрес, номер страхового свидетельства, а на другом – дата приема на работу и даты повышений по службе.

– Два листочка? Не смеши меня, Ник. В последний раз, когда я видел личное дело Сэмми, это была папка толщиной дюйма в полтора, – сказал Генри.

– Говорю же тебе, я запросил папку с ее личным делом, как только пришел сюда, по твоему совету, если помнишь. Там было два листка бумаги и больше ничего.

– Что ж, – сказала Сэмми. – Значит, ты можешь наконец обвинять во всем себя, Ник.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Если кто-то позаботился о том, чтобы очистить папку с моим делом еще до твоего прихода сюда, значит, кампания по выживанию меня с фирмы началась не вчера и не случайно. Кто-то планировал ее долгое время. Этим можно объяснить и то, что я не всегда получала уведомления о совещаниях, и то, что иногда пропадали мои папки.

– Какие папки? – встрепенулся Ник. – Ты никогда не говорила об этом.

Вздохнув, Сэмми рассказала о записках в мусорной корзине, о последнем уведомлении, которое дошло до нее, но с неверно указанным временем начала совещания, о папках, которые исчезали на несколько дней, а потом сами собой снова появлялись на столе.

– Почему ты не рассказала об этом мне?

– Чтобы ты сделал вывод, что я не способна выполнять свою работу? Ведь в первый же день, появившись здесь, ты заявил, что ни моя работа, ни я никому здесь не нужны.

– Черт возьми, Сэмми…

– Да прекратите вы! – перебил их Генри. – Ответ на все вопросы очевиден: поскольку избавиться пытаются от Сэмми, это может означать только одно: у тебя, Ник, есть тайная воздыхательница, которая сгорает от ревности по поводу твоих отношений с Сэмми.

– Не будь смешным, пап.

Папа? Сэмми никогда не слышала, чтобы Ник называл Генри папой даже за глаза. И вообще, Сэмми заметила, что они явно ладят друг с другом гораздо лучше, чем раньше.

– Я обращаюсь со всеми женщинами на заводе вежливо и дружелюбно, – сказал Ник.

– Может, слишком дружелюбно? – предположил Генри.

Ник поймал взгляд Сэмми. В глазах его пылала такая страсть, что Сэмми тут же почувствовала слабость.

– Только с Сэмми, – тихо ответил он на вопрос Генри.

– И все же, отвергнутая любовь и все такое… – не унимался Генри.

Ник покачал головой.

– Теоретически возможно, но я в это не верю. Ведь ни в одной из записок нам с Сэмми не советовали держаться друг от друга подальше. В обеих говорилось о том, что Сэмми должна уйти с завода. И еще вся эта история с ее личным делом. Все это говорит о том, что кто-то завидует успехам Сэмми в работе, ее роли в деятельности фирмы, а не тому, что происходит между нами.

Сэмми провела в кабинете Ника около часа. Он подробно расспрашивал, с кем она сталкивалась по работе в разных подразделениях завода, в которых работала с того дня, когда пришла сюда впервые. Кто мог позавидовать ее быстрому восхождению по служебной лестнице? Всякий раз, слыша имя Гаса, а Сэмми упоминала его довольно часто, Ник и Генри переглядывались.

– Перестаньте, – урезонивала их Сэмми. – Гас не мог написать эти записки. Мы с ним дружим со дня моего прихода на завод.

– Сэмми, – мягко произнес Генри, – Гас ждет продвижения по службе гораздо дольше, чем ты работаешь на заводе. Разве не логично предположить, что его раздражает то, что ты пришла позже и получила это самое повышение раньше? Он работает здесь пятнадцать лет, и вдруг приходит молодая женщина, не имеющая опыта, и из его подчиненной довольно быстро становится его начальницей. Ты должна признать…

Сэмми изо всех сил защищала Гаса, но Ник и Генри не слушали ее. Что бы там ни говорила Сэмми, оба были уверены, что за записками стоит Гас.

– Давайте вызовем его сюда, – предложил Генри.

– Нет! – воскликнула Сэмми.

– Да, – твердо сказал Ник. – Ты сама говорила, что позавчера он очень сердито с тобой разговаривал. И еще, что видела его в коридоре перед тем, как нашла записку.

Ник потянулся к телефонной трубке.

Когда через несколько минут в кабинет вошел Гас, Сэмми не могла заставить себя посмотреть ему в лицо. Она стояла у окна, повернувшись лицом к комнате. За окном стоял ясный и погожий ноябрьский день. Там было так красиво! Чего нельзя было сказать о происходившем сейчас в этом кабинете.

– Генри! – воскликнул Гас. – Рад видеть тебя. Что случилось?

Сэмми скрестила на груди руки и крепко сжала кулаки. Господи, сделай так, чтобы это был не Гас! Пожалуйста. Он был ее другом. Он не мог так ненавидеть ее. Пожалуйста, Господи, только не он!

Ник не стал зря терять время.

– Вы заходили сегодня к Сэмми в кабинет?

– Сегодня утром? Да, я заглянул. Но Сэмми не было на месте. А что такое?

– Насколько я понимаю, вам не понравилось, что несколько дней назад я перенес Сэмми через лужу возле покрасочного цеха.

– Сэмми?! – удивленно воскликнул Гас. – Что все-таки происходит?

Сэмми повернулась к нему.

– Я…

Гас покраснел. Расправив плечи, он обвел глазами присутствующих.

– То, что я сказал Сэмми, я сказал ей чисто конфиденциально, как друг другу. Если я переступил определенные границы, прошу меня извинить. Именно за этим я искал сегодня Сэмми – чтобы извиниться.

– Вы пошли к ней в кабинет, чтобы извиниться? – спросил Ник.

– Именно так.

– И оставили записку?

– Нет, записки я не оставлял. Объясните же мне, что это за допрос третьей степени? Если хотите что-то спросить, так спрашивайте прямо, черт побери!

Впервые с того момента, как Гас вошел в кабинет, Сэмми взглянула на Ника. Сердце ее сжалось от боли. Она увидела, как мучает Ника все происходящее. Он не хотел верить в виновность Гаса. Но тут же лицо Ника приобрело упрямое выражение – видимо, он принял решение.

– Хорошо, – сказал Ник. – Я спрошу. Это ты написал?

Он положил на стол обе записки, одну из которых Сэмми видела впервые.

– Боже правый! – воскликнул Гас. – Но кто… – Резко вскинув голову, он внимательно посмотрел на Ника. – Ты думаешь, что я?.. О Господи! Так вы думаете, что это написал я?

– А ты писал? – сквозь зубы процедил Ник.

– Нет!

Сдавленный вскрик, раздавшийся в напряженной тишине кабинета, принадлежал не Гасу. Он раздался от двери, которая оставалась приоткрытой. Ник, Генри, Гас и Сэмми обернулись к двери, возле которой, судорожно держась за косяк, стояла Дарла. По бледным щекам ее катились слезы.

– Это не Гас, – рыдая, сказала она. – Это я. Это сделала я. Прости меня, Гас. Я просто пыталась помочь. Пыталась убрать ее, чтобы все увидели, что это ты заслуживаешь продвижения по службе. Это ты должен был получить ее должность. Я сделала это для тебя, Гас. Я… – Дарла захлебнулась рыданиями, – …для тебя.

Несколько долгих минут единственным звуком, нарушавшим тишину, были сдавленные рыдания Дарлы.

– Дарла, – произнес наконец Гас, – я ничего не понимаю.

Дарла вытерла глаза, затем быстро подняла голову.

– Чего ты не понимаешь? – с горечью сказала она. – Что я влюблена в тебя?

По ошеломленному лицу Гаса всем, в том числе Дарле, было ясно, что он потрясен.

– Да, – кричала девушка, – я люблю тебя! Ты добрый, хороший, умный. Это тебя должны были повысить. Но пока эта женщина работает здесь, тебе не на что надеяться. И пока она здесь, ты никогда даже не взглянешь в мою сторону. Все еще не понимаешь? Я сделала все это ради тебя, Гас, ради нас.

Резко повернувшись на каблуках, Дарла выбежала из кабинета.

Генри попытался подняться, но Гас остановил его.

– Нет, – сказал он. – Лучше я пойду за ней, поговорю с ней. Я… не знал. Понятия не имел.

У Гаса был такой вид, что у Сэмми даже защемило сердце при взгляде на него.

– Гас… мне очень жаль, – сказал Ник.

Гас внимательно посмотрел на него, потом на Сэмми и снова на Ника. Гас и Ник понимающе смотрели друг на друга. Но Сэмми не могла понять смысла этого взгляда.

Наконец Гас кивнул.

– Думаю, что понял тебя. Я поступил бы так же.

Гас отправился за Дарлой, а Генри снова опустился в кресло.

– Никогда в жизни я так не радовался своей ошибке, – сказал он.

– Я тоже, – с чувством произнес Ник.

– Что… – Сэмми пришлось сделать паузу, чтобы прочистить горло. – Что же теперь будет?

– Дарле придется искать новую работу, – угрюмо сказал Ник.

Последовало несколько секунд напряженной тишины, которую прервал Генри:

– Что ж, я рад, что с этим покончено. Вам наверняка надо многое обсудить. Поэтому я лучше пойду.

– Генри, – запротестовала Сэмми.

– Спасибо, пап, ты прав. Нам действительно нужно кое о чем поговорить с Сэмми.

Сэмми вздрогнула. Нет, только не это. Она не может снова остаться один на один с Ником. Но у нее не было выхода, разве что сбежать из кабинета, как убегает непослушный ребенок. Но она уже вела себя сегодня как непослушный ребенок. Пожалуй, хватит. Как только за Генри закрылась дверь, Сэмми глубоко вздохнула и повернулась к Нику.

– Мне тоже надо о многом поговорить с тобой, – твердо произнесла Сэмми.

Ник указал ей на кресло напротив.

– Очень хорошо. О чем же ты хочешь поговорить? О работе или о личных делах?

«Не раскисай, Сэмми! Держи себя в руках».

Она уселась в кресло и положила ногу на ногу.

– О работе, – холодно произнесла Сэмми.

Ник тоже сел.

– Хорошо. Начнем с работы.

Начнем… Значит, он хочет продолжить их утренний разговор.

К сожалению, единственная тема, которая пришла в голову Сэмми, была слишком щекотливой. И все-таки разговор на эту тему будет менее болезненным, чем то, о чем собирался поговорить Ник.

Глубоко вздохнув, Сэмми выпалила:

– Завтра истекает мой испытательный срок. И что же будет дальше?

Ник удивленно изогнул брови.

– А я думал, что ты забыла об этом. – Сложив руки, он оперся локтями о стол. – Что ж, твой испытательный срок действительно истекает, и ты можешь продолжать работать.

Сэмми хотелось запрыгать от радости и облегчения. Но надо было выяснить еще один вопрос.

– Работать на тебя или на Дж. В.?

Ник едва заметно улыбнулся.

– Думаю, теперь тебе хотелось бы, чтобы я сделал тебя подчиненной Дж. В. Но нет, не надейся – ты продолжаешь работать непосредственно на меня, как полноправный начальник отдела, такой же, как другие начальники производственных отделов. Если я найду вице-президента, который будет курировать производство, ты будешь подчиняться ему.

Сэмми подавила вздох. За работу можно было больше не волноваться. А вот за сердце… Надо было продолжать разговор о работе, используя любой благовидный предлог. И даже не очень благовидный.

– А как насчет «Скайберда»?

Откинувшись на спинку кресла, Ник скривил губы.

– Когда мы закончим выполнять текущие контракты, – а осталось, как ты знаешь, всего несколько месяцев, – то, если конгресс примет закон об ответственности производителей, мы переоснастим производство и начнем выпуск самолетов.

Сердце Сэмми учащенно забилось. Наклонившись вперед, она сжала пальцами край стола.

– Со «Скайберда-2000»?

– Да.

– Ты не шутишь?

Ник улыбнулся. Опять эти его ямочки!

– Тебя действительно очень трудно убедить в чем-либо. – Обойдя вокруг стола, он сел на кресло рядом с Сэмми. – Нет, черт возьми, я не шучу. «Скайберд-2000» вернется на конвейер. Конечно, если примут закон.

– А ты уверен, что закон примут?

– Да. Сэмми…

О Господи, Ник твердо решил перейти к разговору об их личных делах.

– А как насчет моей идеи о дешевом коммерческом самолете?

– Нет.

Сэмми удивленно заморгала.

– Нет? Вот так просто – нет, и все?

– К тому времени, когда мы разработаем конструкцию самолета и проведем испытания, мы упустим рынок.

– Но только не в том случае, если мне удастся проследить судьбу «Маверика».

Ник выпрямился и изумленно посмотрел на Сэмми.

– Проследить судьбу?.. Но этот чертов «Маверик» исчез много лет назад. И даже если ты найдешь его следы, это не значит, что его можно будет купить.

– Но можно ведь попытаться, Ник. Я уже провела кое-какие предварительные исследования.

– Мне ты этого не говорила.

– А зачем? Ведь это только самое начало работы. И я была не единственной, кто интересуется сейчас «Мавериком».

– Что ты хочешь сказать?

– Все, с кем я говорила, так или иначе упоминали, что им уже во второй раз за последнее время задают вопросы о «Маверике». Он понадобился кому-то еще. Но, если мы поторопимся, то, возможно, сумеем выйти на него первыми.

Ник уронил голову на спинку стула и закрыл глаза. У него был усталый вид. Почему? Это оставалось загадкой для Сэмми.

– Оставь это. «Маверик» потерян навсегда.

– Но, Ник, если нам удастся добраться до конструкторских разработок, может, мы даже сумеем найти человека, который их сделал…

– Говорю тебе, «Маверик» мертв. – Вскочив со стула, Ник начал ходить по комнате.

– Что такое? Что ты имеешь против «Маверика»? Я не вижу в твоих словах никакого смысла. Если я смогу…

Ник резко повернулся к Сэмми, кулаки его были крепко сжаты, в глазах стояла боль.

– Я тот конструктор, которого ты ищешь, черт бы все это побрал! «Маверик» был моим – и он потерян, мертв, как и человек, укравший его у меня. Мертв и похоронен. И давай оставим все как есть.

16

Сэмми буквально остолбенела.

– Ты? Но почему ты не сказал мне?

– Не сказал тебе что? Каким дураком я оказался? Каким глупцом может быть человек в этом мире?

– Ник…

– Я был одержим идеей сконструировать свой самолет, видеть, как он сходит с конвейера, самому первый раз поднять его в воздух. Папа… – Ник покачал головой. – Ты знаешь, какие у нас с ним были отношения. Он сказал, что я просто сошел с ума, и мне пришлось пойти в другое место.

– К Сэму Барнетту?

Ник поморщился.

– Да, к старому доброму Сэму. Отец предупреждал, чтобы я не доверял ему, но я не слушал. В те дни я не мог думать ни о чем – только о том, как подниму «Маверик» в воздух. – И что же случилось?

– Я был настолько поглощен разработкой и испытаниями, что не обращал внимания на то, что делал Барнетт. У нас была устная договоренность относительно будущих прибылей, но мне не стоило этим ограничиваться. Сэм и его адвокаты зарегистрировали всю документацию в федеральном управлении на его имя. А потом этот сукин сын взял и погиб в авиакатастрофе.

– И права на проект перешли к его наследникам.

– Ты все поняла правильно. К его наследникам. К его сыну, если быть точным. Сына зовут Боб, и никто не может его найти. Я нанимал нескольких детективов, но все оказалось бесполезно. У меня не осталось никаких официальных прав на «Маверик» и никакой возможности получить его обратно.

– О, Ник, неудивительно, что тебе всегда так не хотелось говорить о «Маверике». Но, – неожиданно Сэмми пришла в голову новая идея, – если ты сделал это один раз, то сможешь сделать и второй.

– Что именно? – устало спросил Ник.

– Сконструировать самолет.

На долю секунды в глазах Ника загорелся огонь энтузиазма, но тут же погас.

– Нет. Я не могу этого сделать. Я вложил в «Маверик» всю душу и никогда не решусь начать все сначала. Кроме того, я не смогу управлять «Эллиот эйр», если посвящу все свое время разработке самолета.

– Хорошо. – Сэмми сдалась, видя, какую боль причиняет Нику разговор о «Маверике». – Давай оставим эту тему. – «Пока оставим», – подумала Сэмми. – Но я не понимаю одного. Зачем же ты поехал со мной в Новый Орлеан, если вовсе не интересовался возможностью выпуска пассажирских самолетов?

Стоя спиной к Сэмми, Ник смотрел в окно.

– У меня были на то свои причины.

– О! – Что ж, эти причины наверняка ее не касались.

– Если точно, причин этих было две, – к удивлению Сэмми, продолжал Ник. Она-то решила по его тону, что разговор на эту тему окончен.

Ник вернулся к креслу, стоявшему рядом с Сэмми, и снова сел.

– Одна состояла в том, что там я мог встретить кого-то, кто слышал что-нибудь о Бобе.

– Бобе?

– Бобе Барнетте. Сыне Сэма. Я… думал, я все еще надеялся, что он объявится и я получу шанс вернуть «Маверик». Это было очень глупо с моей стороны.

Сэмми сидела молча, прекрасно понимая, что сейчас не время для споров с Ником. Она прибережет все свои доводы до лучших времен. Сэмми вовсе не собиралась сдаться и отказаться от идеи выпуска дешевых коммерческих самолетов. Но это может подождать. Сейчас Сэмми больше всего на свете хотелось провести пальцами по густым темным волосам Ника, разгладить морщины на его лице.

Дурацкое желание.

– А другой причиной, почему я поехал в Новый Орлеан, – продолжал Ник, – была ты.

У Сэмми перехватило дыхание. Единственное, на что она была сейчас способна, это смотреть и смотреть на Ника, желая… желая столько всего одновременно. Ей хотелось быть где-нибудь подальше отсюда и не слышать последних слов Ника. Ей хотелось верить в то, что он говорил. Ей хотелось, чтобы они никогда не ездили в Новый Орлеан. И чтобы сейчас они были по-прежнему там.

– Мы уже поговорили о деле, Сэмми. Теперь пора поговорить о нас, о наших личных делах.

Сэмми боролась с собой. Она не должна этого делать, не должна слушать человека, обвинившего ее в том, в чем обвинил ее Ник. Неважно, хотел он этого или нет. Он сказал это, и достаточно.

Сэмми понимала, что не может общаться с Ником по неофициальным вопросам. Но Сэмми чувствовала, что постепенно тает под взглядом этих ярко-голубых глаз. Сколько же времени пройдет, прежде чем Ник щелкнет пальцами, а Сэмми станет прыгать так, как ему нравится, прежде чем перестанет жить своей собственной жизнью, думать своей головой и станет просто продолжением Ника? Прежде чем сама ляжет на пол, чтобы он вытирал о нее ноги?

И сколько времени пройдет, прежде чем Сэмми надоест ему?

– Нет никаких «нас», – сказала Сэмми.

– Нет, есть, – тихо сказал Ник. – И ты знаешь, что есть.

Сэмми закрыла глаза.

– Нет, этого не может быть.

– Это может быть, – с жаром сказал Ник. – Тебе нужно только сказать «да».

Сэмми открыла глаза и посмотрела на Ника.

– Сказать «да» чему? Пошлому тайному роману в обеденный перерыв? Или же ты предпочтешь, чтобы я оставила работу и стала твоей содержанкой?

У Ника задергалась жилка на подбородке.

– Ты знаешь, что я не имел в виду ни то, ни другое. Все, что я прошу, это дать нам шанс, Сэмми. Ведь в ту последнюю ночь в Новом Орлеане оба мы пережили незабываемые ощущения. Я хотел бы…

Сэмми почувствовала, что ее тянет к этому человеку, она хочет его, скучает по нему. Если позволить Нику продолжать, неизвестно, на что она даст себя уговорить, поэтому Сэмми остановила его.

– Тебе хотелось бы, чтобы все вокруг продолжали обсуждать, что я сплю с тобой, чтобы сохранить работу?

Ник вскочил с кресла и схватил Сэмми за руки, не давая ей встать.

– Черт, ну и упрямая же ты! Что для тебя важнее? Все, что может быть между нами, или что могут подумать люди?

Отпустив Сэмми, Ник остался стоять рядом.

– Если ты думаешь, что я позволю распространиться этой сплетне… если тебя больше заботит, что подумают другие, а не что подумаю я, тогда забудь обо всем. Я не хочу быть на десятом месте, после работы, после мнения каждого встречного-поперечного. Я, черт побери, хочу быть первым. Я люблю тебя. Я думал, что и ты чувствуешь то же самое. И что именно поэтому произошло все, что было между нами в Новом Орлеане. Теперь вижу, что был не прав. Ты так же скупа в чувствах, как и в деньгах. Надо было мне понять это сразу.

Сэмми задохнулась от возмущения.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, – глаза Ника стали злыми, лицо непроницаемым, – что ни любовь, ни деньги не приносят счастья, если копить их про запас. А ты рискуешь остаться в один прекрасный день ночью посреди улицы, но не хочешь потратиться на новую машину. Ты отрицаешь свои чувства ко мне вместо того, чтобы дать нам шанс попробовать. Ты просто трусишь, Сэмми.

В глазах Ника Сэмми видела боль, ярость, укор. Она не могла больше этого вынести! Сэмми выбежала из кабинета.


Достав еще один бумажный платок, Сэмми вытерла нос. Коробочка с платками почти опустела, и неудивительно. Ведь сегодня была уже суббота, а значит, Сэмми проревела полтора дня. И после всего этого нужно было еще объяснить самой себе, почему она, собственно, плачет.

– Потому что я потеряла Ника, – прошептала Сэмми в темноту.

«Ты оттолкнула его».

Снова этот голос! Ее собственный, на сей раз в этом не было сомнений.

Нет, она не оттолкнула Ника, она просто убежала сама. Сэмми не могла дать ему того, о чем он просил.

«А о чем он просил?»

Он хотел, чтобы Сэмми сделала себя уязвимой для боли. Она не могла на это пойти. Не могла подарить себя Нику, позволить себе любить его, а потом смотреть, как он устает от нее и уходит к другой женщине. Сэмми не перенесла бы этого.

«Но ведь он просил вовсе не об этом».

Нет, подумала она с грустной улыбкой. На словах он действительно просил не об этом. Он был уверен, что просит только любви Сэмми. И сам не понимает, что Сэмми уже любит его и очень этим напугана. Только за последние три года ей удалось наконец вырасти, стать взрослой, научиться мыслить и действовать самостоятельно. А если она позволит себе любить Ника, все кончится тем, что Сэмми просто станет его продолжением, его тенью, всегда ожидающей на заднем плане, когда он вспомнит о ней и поманит.

Сэмми резко выпрямилась. Неужели она действительно позволит этому свершиться? Неужели снова станет тем бесформенным, аморфным существом, каким была много лет?

Ответ пришел мгновенно. Нет, никогда!

И если Ник действительно любит ее, то не станет ни просить об этом, ни желать этого.

По щеке Сэмми скатилась еще одна слеза. Да, Ник сказал, что любит ее, но как сказал? Не прошептал нежно ей на ухо, не объявил громко и гордо, а словно выплюнул эти слова в порыве гнева.

И неудивительно. Ник раскрыл ей свое сердце, попросил Сэмми о любви, а что сказала она? Боже! Несла какую-то чушь о том, что могут подумать на заводе.

– Прости меня, Ник.

Ведь она отказалась от всего, что он готов был ей подарить. Она обидела Ника, и обидела очень сильно.

Даже до той самой сцены в его кабинете в четверг Сэмми пропускала мимо ушей все его слова. Ведь в то утро в Новом Орлеане Ник сам сказал ей, что такой неправдоподобно прекрасной ночи у него не было никогда в жизни.

А потом обвинил Сэмми в том, что она спала с ним, чтобы заставить строить самолеты.

«Но ведь Ник все объяснил».

Да, объяснил. Но Сэмми чувствовала себя такой злой и обиженной из-за той розы, что снова не стала его слушать. Сейчас она судорожно пыталась припомнить все события прошедшего четверга, собрать воедино все, что сказал ей в этот день Ник.

Это давалось ей тяжело, но постепенно словно солнце стало выходить из-за туч, освещая самые счастливые моменты их отношений с Ником. Сэмми вспомнила, как проснулась утром в объятиях Ника и ее охватила паника, она испугалась, что Нику ничего не было нужно от нее, кроме прошедшей ночи. Она вспомнила, как Ник во сне притянул ее к себе, а она отстранилась. Вспомнила, как Ник коснулся губами ее губ, а она отвернулась.

Да ведь это она обидела его. Обидела всеми сомнениями после той их прекрасной ночи. Своим страхом, что окажется несостоятельной как женщина для такого красавца, как Ник Эллиот. Из-за этих самых сомнений и страха она оттолкнула Ника и стала торопиться на самолет. И всякий раз, когда Ник пытался поговорить по пути в Даллас об их отношениях, Сэмми меняла тему. Ник снова попытался поговорить в аэропорту Далласа, но Сэмми была слишком испугана, она боялась услышать, что их прекрасная ночь никогда не повторится, хотя ей казалось тогда, что она и так это знает. Поэтому она поспешно перебила Ника и заговорила о строительстве самолетов.

Господи! Как она могла быть такой слепой? Такой чудовищно глупой? И такой жестокой, что смогла дать понять Нику, что ее заботит мнение посторонних, тогда как на самом деле ее страшила лишь собственная слабость.

«И это тоже было очень глупо».

Потому что неожиданно Сэмми вдруг поняла, какой сильной стала за последние три года. И еще она поняла, что имел в виду Ник, когда сравнил ее эмоциональное состояние с финансовым. Он был абсолютно прав. Несколько лет Сэмми складывала про запас не только деньги, но и свою способность любить. Она подсознательно использовала долги Джима и его предательство как предлог, чтобы не тратить деньги, не признаваться в своей любви к Нику. И тем самым как бы продлевала власть уже мертвого Джима над своей жизнью. Но теперь с этим покончено! Она не будет больше откладывать про запас ни деньги, ни любовь.

Сэмми откинула покрывало.

Пора начать наконец пользоваться и тем, и другим! Первое будет очень легко исполнить, а вот второе… Захочет ли Ник быть с ней теперь, после всего, что она ему наговорила?

И еще один вопрос по-прежнему волновал Сэмми – была ли она той женщиной, которая действительно способна увлечь Ника Эллиота?

Сэмми сжала кулаки. Была ли она женщиной? Да, черт возьми, она женщина в полном смысле этого слова. И пора доказать это себе и окружающим.


В субботу в два часа дня, не обращая внимания на предательское сердцебиение, Сэмми звонила в дверь квартиры Ника Эллиота. Современный жилой комплекс, где жил Ник, сильно отличался от дома Сэмми – здесь все было отделано со вкусом, во дворе разбит газон, ведущий к пруду, где плавали утки. Сэмми ни за что не нашла бы это место, если бы Генри не объяснил ей подробно, как ехать.

За дверью было тихо. Сэмми позвонила еще раз. Ник должен быть дома: на стоянке стояла его машина.

После третьего звонка дверь вдруг распахнулась. Взглянув в лицо Нику, Сэмми почувствовала жгучую боль. Сначала в глазах его мелькнуло удивление, затем слабый лучик надежды, потом усталость и недоверие, наконец Ник сумел овладеть собой и лицо его стало безжизненной маской.

Впрочем, Сэмми не могла бы с точностью сказать, что выражало ее лицо, пока она смотрела на Ника. Копна его роскошных темных волос выглядела так, словно он причесывался в последнее время исключительно пятерней. Щеки и подбородок покрывала щетина, придававшая Нику странный, почти опасный вид. Дальше взгляд Сэмми упал на его грудь.

И она тут же почувствовала дрожь в коленях. Ей потребовалось взять себя в руки, чтобы не упасть к нему на грудь, мускулистую грудь с порослью черных вьющихся волос, которые хотелось без конца гладить до боли в ладонях.

На Нике не было ничего, кроме длинных мешковатых тренировочных брюк. Слишком длинных, по мнению Сэмми.

Сэмми заставила себя снова перевести взгляд на лицо Ника. Ей надо было сосредоточиться, чтобы все сделать правильно.

– Здравствуй, Ник, – сказала Сэмми.

Несколько секунд он смотрел на нее ничего не выражающим взглядом, затем спросил:

– Что ты хочешь?

В голосе его не было даже намека на осуждение или на какие-либо другие эмоции. Он был абсолютно спокойным и ровным. У Сэмми защипало глаза. Она глубоко вздохнула.

– Мне надо что-то показать тебе, Ник. Можно я войду?

Не дожидаясь ответа, Сэмми прошла мимо Ника в квартиру, так не похожую на ее собственную.

В квартире Сэмми почти не было мебели, она была какой-то безликой, почти холодной. Что касается жилища Ника, оно было теплым, настоящим домом. Замечательный ковер, диван и стулья с обивкой в приглушенных коричневых и зеленых тонах служили прекрасным фоном для трофеев, привезенных Ником из путешествий по земному шару.

На полочке журнального столика со стеклянной крышкой кусок застывшей черной лавы лежал рядом с белой веткой окаменевшего коралла. На стене над диваном висела удивительная картина, изображавшая небо, увиденное глазами пилота. Небо было ярко-синим, ясным, а на уровне глаз рисовавшего виднелись два небольших облачка. Сэмми могла бы поручиться, что большая часть книг, стоявших на полках вдоль противоположной стены комнаты, была посвящена авиастроению и вождению самолетов.

– Ты что-то хотела мне показать?

– Да, – подтвердила Сэмми. – Но на это надо смотреть с балкона.

Сэмми быстро прошла через столовую к балконной двери. Да, Генри проинструктировал ее прекрасно.

– Вон там, – сказала она, показывая на левый угол стоянки.

– Ты имеешь в виду вон тот «Корвет», который поставили сразу на два места?

– Это чтобы никто не поцарапал краску. Машина выпуска восьмидесятого года с откидным верхом. – Сэмми медленно повернулась к Нику. – Я купила ее сегодня утром.

В глазах Ника сверкнул огонек, но тут же погас, уступив место настороженному, недоверчивому выражению. Что ж, по крайней мере теперь глаза его больше не были пустыми.

Сложив руки на груди, Ник оперся плечом о стеклянную дверь балкона.

– За этим ты и пришла – чтобы показать мне свою новую машину?

– Да. – Сэмми нервно сглотнула слюну. – И еще чтобы сказать тебе кое-что.

– Что же именно?

Сэмми снова сглотнула. Ладони ее вспотели, сердце учащенно билось.

– Что я люблю тебя.

Ник изумленно застыл на месте. Хорошо ли он расслышал? Или просто принял желаемое за действительное?

– Что ты сказала?

Глаза Сэмми потемнели.

– Я люблю тебя.

Несколько мгновений, показавшихся Нику бесконечностью, он стоял, прижавшись к двери, опасаясь двинуться, чтобы Сэмми вдруг не исчезла.

Но это была не сказка. Она действительно была здесь, стояла прямо перед ним и говорила, что любит его. Полные слез глаза и дрожащие губы ясно говорили Нику, что Сэмми признается ему в любви от чистого сердца.

– Сэмми. – Ник крепко прижал ее к груди. Слишком крепко – ей наверняка было больно, но он просто не мог остановиться, не мог ее отпустить. Сэмми тоже буквально вжалась в его тело. Да, ей хотелось, чтобы он сжимал ее крепче и крепче.

– Я думал, что потерял тебя, – повторял Ник между поцелуями. – Я думал, что никогда не услышу, как ты произносишь эти слова.

Объятия Сэмми зажгли в его крови огонь.

– О, Ник, прости, что я была такой глупой.

– Потом, – прошептал он, не отрывая рта от ее губ. – Все это ты скажешь мне потом.

Нику надо было задать ей сотню вопросов, сказать ей сотни вещей, но не сейчас. Сейчас не время для слов. Пришло время доказать Сэмми, как много она для него значит. Она была его миром, его жизнью. Еще ни одна женщина не значила для Ника больше, чем полеты, но упоительная жажда высоты меркла перед его чувством к Сэмми, становилась почти неважной.

Ник поднял Сэмми на руки и стал целовать ее лицо, шею, везде, куда только мог дотянуться, пока нес ее к кровати. Отбросив покрывала, он осторожно опустил ее на простыни. Крепко сжав шею Ника, Сэмми потянула его за собой.

– Да, – прошептала она.

– Да, – ответил Ник. – Да.

Одежда была сброшена, тела горели огнем. Ник старался не спешить, чтобы показать Сэмми, какую нежность, любовь и заботу он готов дарить ей всю оставшуюся жизнь. Но Сэмми сама не дала ему сбавить темп. Ее движения, ее губы и язык, страстные горловые звуки, которые она издавала, – все это доводило Ника до исступления. Он вошел в нее, словно хотел похоронить внутри, в сладких и горячих глубинах ее тела собственные тело и душу.

– Да, – шептала Сэмми, – я люблю тебя!

Ник хотел ответить, но не мог. Сердце его было слишком полно ею, чтобы найти подходящие слова. Сэмми была слишком нужна ему.

Учащенно бились сердца, жадно искали друг друга губы, сплетались тела, сливались воедино души. Потом Сэмми выкрикнула его имя и увлекла Ника за собой за грань реальности. И слова, переполнявшие Ника, вырвались наконец из его сведенного судорогой горла:

– Я люблю тебя!


Ник проснулся оттого, что по спине его побежали мурашки. Появились они от того, что Сэмми нежно гладила его по волосам, погружая пальцы в густую темную шевелюру. Сэмми поднимала волосы, давала им упасть и повторяла ласку. Прикосновения пальцев Сэмми заставили все тело Ника сладко задрожать. Он улыбнулся, касаясь щекой ее груди.

– Ты не спишь? – Каким мягким, мелодичным был ее голос! Подняв голову, Ник увидел улыбку на лице Сэмми.

– Знаешь, чего я сейчас хочу?

Чуть прижавшись к нему, Сэмми получила возможность это узнать.

– Думаю, что догадываюсь, – сказала она, улыбаясь еще шире.

Рассмеявшись, Ник поцеловал родинку у губы. Затем поцеловал Сэмми в губы. Затем снова откинулся на подушку.

– Это-то понятно. Но это не единственное, чего я хочу.

– Чего же еще?

От шепота Сэмми у Ника перехватило дыхание.

– Я хочу всю оставшуюся жизнь просыпаться вот так, держа тебя в своих объятиях.

Глаза Сэмми расширились, губы приоткрылись.

– Я люблю тебя, Сэмми. – Сердце Ника буквально билось о ребра. – Ты выйдешь за меня замуж?

Глаза Сэмми раскрылись еще шире. Ник слышал, как забилось ее сердце.

– Ник…

Он ждал. Неужели он все же ошибся и Сэмми не чувствует того, что чувствует он? Неужели она не понимает, как хорошо им друг с другом, какой сильной и счастливой может стать их любовь? Господи, неужели Сэмми ответит ему «нет»?

Сэмми порывисто дышала, но ничего не говорила в ответ.

– Сэмми?

– Я… – Она нервно сглотнула. – Я… наверное, сама того не зная, могу наделать глупости, способные просто взбесить тебя. И еще я очень люблю свою работу. Сама я не уйду – тебе придется меня уволить. И я хочу, чтобы ты пообещал мне, что хотя бы подумаешь о том, чтобы повторить «Маверик» – не для меня, а для себя самого, ведь он так много для тебя значил. Но…

– Сэмми…

– Но я люблю тебя так сильно, что не могу представить своей жизни без тебя. Да, если ты возьмешь меня, я выйду за тебя замуж.


– Давно пора. А то я уже собирался поставить крест на вас обоих, – сказал Генри.

Ник и Сэмми удивленно посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Они встали с постели только в воскресенье днем и, наскоро позавтракав, решили, что пора рассказать о своих планах Генри. Они поехали к нему на «Корвете» Сэмми, сгорая от нетерпения, а он – ну надо же! – даже не удивился.

Что ж, хорошо, раз известие об их помолвке не заставило Генри измениться в лице, у Сэмми есть в запасе еще кое-что.

– Хорошо, – сказала она. – А что вы скажете на это? Если…

– Когда, – поправил ее Ник.

– Когда конгресс примет закон об ответственности производителей, мы возобновим выпуск «Скайберда-2000».

– Что ж, я ожидал этого, – спокойно сказал Генри.

Сэмми, нахмурившись, посмотрела на Ника.

– Чем же нам все-таки удивить Генри? А то он, похоже, думает, что знает все на свете.

Ник улыбнулся.

– Расскажи ему все остальное.

Сэмми загадочно усмехнулась.

– Ник решил, что если сумел сделать это один раз, то сумеет и во второй. Он собирается разработать новую версию «Маверика».

Брови Генри резко поползли вверх.

– Да, это так, – подтвердил Ник.

– Ха! Наконец-то мы его удивили! – воскликнулаСэмми.

– Ты действительно собираешься это сделать? – спросил Генри сына.

Ник едва заметно улыбнулся.

– Как только изобрету способ заниматься «Мавериком» и одновременно управлять компанией. Ты случайно не знаешь никого, кто хотел бы занять мое место?

После нескольких секунд изумленного молчания в глазах Генри вдруг мелькнул огонек.

– Что ж, возможно, – ответил он на вопрос Ника. – Вполне возможно. Честно говоря, я бы сделал это сам, но при одном условии.

– Что же это за условие? – спросил Ник.

– Если ты пообещаешь не заниматься «Мавериком».

Сэмми молча наблюдала, как выражение энтузиазма сменяется на лице Ника выражением отчаяния. Ей стоило таких трудов уговорить Ника! Так почему же Генри против?

Ник поднял одну бровь.

– Но если я не стану заниматься «Мавериком», мне не понадобится замена на посту президента фирмы, разве не так?

– Не знаю, – с загадочной улыбкой произнес Генри, поднимая со стола и бросая Нику конверт, лежавший до этого на журнальном столике. – Это должно занять тебя на ближайшее время.

Ник удивленно вертел в руках конверт.

– Что там?

– Открой и посмотри. Но, возможно, сначала тебе лучше сесть.

Ник подозрительно посмотрел на отца и сел на диван. Сэмми склонилась над его плечом, пытаясь разобрать то, что он читает.

От первых же слов, которые она увидела, комната поплыла у нее перед глазами.

– Ник!

Ник поднял голову. Рот его раскрылся от изумления.

В глазах Генри стояли слезы. Глядя на Ника, он закивал головой.

– Это именно то, что ты думаешь, и действительно на твое имя, как и должно было быть с самого начала.

Нервно сглотнув слюну, Ник медленно опустил голову и снова начал читать.

– «Маверик», – прошептал он дрожащим голосом.

– Но… как?.. – спросила Сэмми.

Генри сел рядом с Ником.

– Детективное агентство, в которое я обратился, наконец-то нашло Боба Барнетта на одном из перекрестков Сан-Франциско, где он торговал цветами, с обритой головой. Парень был только рад расстаться с одной из «совершенно бесполезных материальных ценностей», как он это называет, завещанной ему отцом. Надо было сказать тебе раньше, но я хотел сначала дождаться, пока получу всю официальную документацию.

Ник наконец-то оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Генри.

– Все равно не могу понять, – сказал он. – Ведь ты с самого начала был против проекта. Что же ты так старался отыскать Барнетта?

– Потому что раньше я был безмозглым идиотом. Мне не надо было выступать против. Я должен был поддержать тебя с самого начала. «Маверик» должен был стать самолетом «Эллиот эйр», начиная с первых карандашных набросков. Я сделал это, чтобы получить твое прощение.

Сэмми со слезами на глазах наблюдала, как отец и сын – что бы и кто бы ни говорил, именно отец и сын – крепко обнимают друг друга.

– Ты и в постель возьмешь их с собой? – спросила Сэмми.

Ник не расставался с документацией по «Маверику» с того самого момента, как получил ее от отца сегодня днем. Ник поднял голову, посмотрел на Сэмми и рассмеялся.

– Конечно же, нет.

Бросив бумаги на туалетный столик, он подошел к кровати, наклонился над Сэмми и потерся носом о ее щеку.

– Ты уверен? – дразня, спросила его Сэмми.

– Зачем мне «Маверик», если у меня есть ты?

Господи, да что же он несет?!

– Но на «Маверике» ты можешь летать…

Ник поднял голову. И снова в глазах его горел такой огонь, что у Сэмми перехватило дыхание.

– Я и с тобой могу полететь, – прошептал он. – Еще как могу. Сейчас сама увидишь.

И она действительно увидела.

Эпилог

Отдельная палата баптистского медицинского центра Оклахома-Сити была вся заставлена цветами. Дверь открылась, и Сэмми улыбнулась, глядя, как в комнату входит, словно на собственных ногах, огромный букет красных роз.

Из-за букета выглянула улыбающаяся физиономия Генри.

– Можно войти?

– Заходите, пожалуйста, – ответила Сэмми. – Кое-кто здесь очень хочет вас видеть.

Ник сжал руку Сэмми, затем отпустил ее, чтобы принять у Генри цветы.

Освобожденный от своей ноши, Генри тут же направился к кровати.

– И как же поживает самый замечательный внук на свете?

Как раз в этот самый момент Дэвид Генри Эллиот выпростал ручки из-под тонкого одеяльца.

Ник, расчищавший на столе место для букета, рассмеялся и покачал головой.

– Господи, помоги нам, этот мальчишка испорчен с самого рождения!

– Он не испорчен, – твердо сказал Генри. – Просто хочет к дедушке, вот и все.

Генри провел пальцем по крошечной ножке.

Сэмми, вздохнув, закрыла глаза. Сейчас она была благодарна жизни за все. За Ника, за их очаровательного младенца, которого только вчера произвела на свет, за Генри.

Сэмми вздрагивала, когда думала, какой была бы сейчас ее жизнь, если бы пять лет назад она не пошла на ту работу на конвейере «Эллиот эйр». Работа дала ей так много! Она помогла Сэмми обрести уверенность в себе, развить силу воли, за пять лет она сумела сделать неплохую карьеру, приобрести хороших друзей. Но самое главное – работа привела ее к Нику.

Сэмми услышала, как он подходит к кровати, и открыла глаза.

Ник взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. Глаза его светились такой любовью, такой преданностью, что у Сэмми сжалось сердце.

– Папа прав в одном, – сказал Ник. – Дэвид – само совершенство. И ты тоже, – добавил он, наклоняясь и целуя жену в лоб.

– Он еще лучше, чем вы думаете, – каким-то странным голосом произнес Генри.

Сэмми и Ник удивленно взглянули на него. Генри по-прежнему стоял, склонившись над ребенком, который лежал на локте Сэмми. Он не мог оторвать взгляда от крохотной пяточки, которую держал в руке.

– Генри, в чем дело? – спросила Сэмми. Она каким-то непонятным образом успела за сотую долю секунды догадаться, что происходит.

– Спасибо, Сэмми, – горячо пробормотал Генри.

Наклонившись, он поцеловал головку ребенка, а затем щеку Сэмми.

– Ты сама не знаешь, какой подарок я получил.

– Самого замечательного внука на свете? – спросила Сэмми, слегка обеспокоенная странным выражением его глаз.

– Да, и это мой внук.

– Ну конечно, – сказал Ник. – Ведь мы давно урегулировали этот вопрос.

– Я не о том, – сказал Генри. – Этот мальчик – мой родной внук в буквальном смысле слова.

Сердце Сэмми учащенно забилось, а на лице Ника появилось тревожное выражение.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он.

– Вы видели пятнышко на подошве ребенка? – спросил Генри.

– Это просто родинка, – ответила Сэмми.

– Да. – Генри улыбался, а глаза его наполнялись слезами. – Я знаю, что это родинка. Я… – Голос его дрогнул, и Генри посмотрел прямо в глаза Нику. – Точно такая же родинка есть у меня. И была у моего деда.

Теперь Сэмми улыбалась сквозь слезы, глядя, как ее муж и свекор обнимают друг друга, стоя в ногах ее кровати. Господи, ну что за упрямцы! Если бы за эти годы им хоть раз пришло в голову посмотреть на собственные фотографии в семейном альбоме, они бы давно поняли то же самое, что поняла Сэмми, когда впервые открыла этот альбом и увидела фотографии двадцатилетнего Генри.

В двадцать лет Генри и Ник были настолько похожи друг на друга, что сходство это не оставляло ни малейших сомнений относительно их родственных связей. Во всяком случае у Сэмми. Однажды она попыталась доказать им это, но оба застеснялись и постарались перевести разговор на другую тему.

Оба решили для себя, что их вполне устраивают сложившиеся отношения. Вопрос о настоящем отце Ника больше не волновал ни того, ни другого, потому что они давно поняли, что даже если они не связаны узами крови, то все равно родные друг другу по духу.

Сэмми ничего не говорила им на это, потому что знала: придет время, когда оба поймут наконец правду, узнают, что Ник – сын Генри во всех смыслах слова.

И вот этот день пришел. Сэмми переложила ребенка поудобнее.

– Спасибо, солнышко, – сказала она сыну. – Ты сделал то, что нужно было сделать много лет назад.

Этому ребенку никогда не придется сомневаться в том, кого считать, а кого не считать членом своей семьи. Его дедушкой был Генри Эллиот, один из пионеров американского самолетостроения. Его матерью была Саманта Карлмайкл Эллиот, женщина, которая все делала по-своему и знала себе цену. И наконец, его отцом был Ник Эллиот, мужчина, которого всем сердцем обожала его мать.


Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • 11
  • 12
  • 13
  • 14
  • 15
  • 16
  • Эпилог