Сборник статей [Жан Бодрийяр] (fb2) читать постранично

Жан Бодрийяр

В тени тысячелетия, или Приостановка года 2000

Jean Baudrillard. A l’Ombre du Millenaire, ou le Suspens de l’An 2000 (Paris: Sens & Tonka, April 1998).

Перевод осуществлен по английской редакции текста, сделанной в Майами, в сентябре 1998 г. Франсуа Дебри (Francois Debrix), assistant professor на отделении международных отношений во Флоридском международный университет (Florida International University), Майами, Флорида.

Часы на Бобуре в Париже (Центр Жоржа Помпиду) являются (или скорее, были) совершенным символом конца столетия. Обратный отсчет времени мерился миллионами секунд. Часы Бобура иллюстрируют отмену временных параметров нашей нынешней современности. Время больше не отсчитывается от точки начала в виде прогрессирующей последовательности. Оно скорее вычитается из точки его завершения (5, 4, 3, 2, 1, 0). Подобно бомбе с механизмом замедленного действия. Конец времени — более не символическое завершение истории, но признак усталости, обратного отсчета. Мы больше не живем в соответствии с проективным видением прогресса или производства. Последняя иллюзия истории исчезла, поскольку история теперь свернулась до обратного числового отсчета (также, как последняя иллюзия человечества исчезла тогда, когда человек свернулся до генетической выкладки). Отсчет секунд от настоящего момента к концу означает, что конец близок, что конец уже наступил по ту сторону конца.

Между прочим, судьба самих часов в Бобуре тоже интересна. Их сняли шесть месяцев назад и поместили в сейф, где они продолжат работать до конца. Но никто уже не может их увидеть. Как будто политические власти боятся того, что могло бы случиться, если бы мы могли видеть конец этого живого (текущего) обратного отсчета (их заменил стенд на Эйфелевой башне, но он только отмечает оставшиеся до конца тысячелетия дни, что гораздо менее драматично). Они, возможно, боялись внезапной милленаристской паники. Кто знает? Может быть, реальное время современной жизни больше не может иметь дело с хронологическим временем. Независимо от того, что было причиной, часы исчезли, и это действительно напоминает попытку прервать пришествие Года 2000, отозвать его и отправить на склад, подальше от его возможных последствий. В Бобуре Года 2000 не будет.

Мы ожидаем Года 2000 и сдерживаем наше дыхание. О чем бы мы не говорили, — об Интернете, глобализации, Европе, единой валюте, клонировании, скандалах, — единственный важный результат в конце столетия: конец столетия. Именно благодаря концу столетия все другие события могут быть отложены. Это именно то событие, которое может иметь непредсказуемые последствия. Фактически, это не-событие, но роковое не-событие, вызванное своего рода числового магией. Волшебное ожидание, вовсе не Божьего царства, как это было в Году 1000. Но все еще милленаристское, то есть околоисторическое или внеисторическое.

Мы уже в ожидании Года 2000, в его тени, как если бы он был приближающимся астероидом. Также, как любые выборы замораживают политическую жизнь на год раньше срока, так и тень тысячелетия создает пустую воронку, засасывающую целое столетие. Год 2000 корректирует все исторические требования вплоть до стирания самих исторических отметок (и 20-го столетия тоже). Мы роемся в архивах. Мы улаживаем старые счета. Мы восстанавливаем воспоминания (включая память об ожидании Года 2000, как если бы он уже наступил). Мы стираем и очищаем, чтобы успеть закончить столетие с политически корректным итогом. Это, вообще говоря, вопрос исторического очищения. Весь 20-й век под судом. И это ново. Ни одно из предыдущих столетий не делало этого. То, что они делали, была история. То, что мы делаем, — испытание истории.

В некотором смысле, мы не верим в Год 2000. Когда люди говорят о планах, платформах, предсказаниях для 2005, 2010 или 2020, мы действительно не верим им. Это не будущее, это выдумка. Это другой мир, потому что для нас символический разрыв во времени создает символический разрыв в сознании. Единственная вещь, которую мы пытаемся представить, — как избавиться от нашей истории, которая слишком тяжела и, к тому же, начинается снова и снова. И мы мечтаем о любом событии, которое пришло бы извне, из другой истории. Это фантазия, секретная формула тысячелетия, которая могла бы все изменить вокруг. Что-то неизбежно, мы чувствуем это. Не в политике и не в экономике. Что-то в связи с самим временем, числовой чистотой времени и его символическим завершением. Даже будучи предсказанным, событие непредсказуемо. Потенциальный несчастный случай. Это уже настоящая катастрофа для программирования миллионов компьютеров во всем мире. Мы на поводу у события, которое не только засасывает будущее, но и уже выплевывает значения текущих событий и, время от времени, извергает память и историю.

После вопроса о Годе 2000, более общая проблема — проблема конца, проблема того, что по ту сторону конца или, напротив, проблема возвратного движения, вызванного приближением конца. В конце ли мы истории, вне истории или все еще в бесконечной