За что? [Лидия Алексеевна Чарская] (fb2) читать постранично

Лидия Алексеевна Чарская За что? Моя повесть о самой себе

Эту повесть детской души посвящаю дорогому отцу и другу.

Детства дни — луч солнца яркий,

Как мечта прекрасный луч.

Детство — утро золотое,

Без суровых, мглистых туч.

Как ни грустно горе в детстве,

То, что мнилось им тогда,

То пустым, ничтожным кажет

После, в зрелые года.

И охотно вновь ребенком

Я б желала снова стать,

Чтоб по детски наслаждаться,

И по детски же страдать…

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

Розы цвели и благоухали… Небо смеялось, и старый сад светло улыбался жаркой июльской улыбкой…

В глубоком кресле на веранде, облитой потоками золотых лучей, сидела больная. Ее бледное, усталое, изнуренное лицо, впалые, безжизненные глаза, ее прозрачная кожа и исхудалое тело говорили о продолжительном недуге.

Взгляд больной покоился на прильнувшей к ее коленям голове молодой женщины, которая приютилась у ее ног.

Эта молодая женщина составляла полную противоположность больной: она казалась воплощением жизни, несмотря на печальное выражение глаз, с любовью и сочувствием устремленных на больную.

Взор больной встретился с этим взором, пытливым и любящим… Легкий вздох приподнял исхудалую грудь… Что-то влажное и блестящее сверкнуло в глубоких страдальческих глазах. Больная положила свою прозрачную, исхудалую руку на русую головку, покоившуюся на ее коленях, и проговорила:

— Дитя мое! Не знаю, поможет ли мне небо юга, к которому меня посылают врачи, и долго ли я проживу на свете… Быть может нам не суждено больше увидеться… А потому у меня к тебе просьба… возможно, что уже последняя в жизни…Я уверена, что ты мне не откажешь…

Сухой прерывистый кашель прервал речь больной. Она откинулась на подушки, а когда приступ кашля прошел, продолжала слабым, тихим голосом:

— Наши жизни сплелись так тесно, так крепко… Судьба сблизила нас. Ты помнишь, какую огромную роль я сыграла в твоей жизни? Ты помнишь, сколько горя, злобы и вражды осталось позади нас; сколько ненависти было до тех пор, пока ты не узнала меня, моя девочка… Мы обе были виноваты. Я, смело войдя в твою жизнь, не смогла понять твою гордую, свободную, как птица, душу и невольно наносила ей одну сердечную рану за другой… Ты, возненавидя меня, замечала во мне только одни недостатки и видела в каждом моем поступке лишь темные стороны… Почему так распорядилась судьба? От чего она не сразу дала мне ключ к сердцу моей девочки? За что мы обе страдали так долго? Ты своей ненавистью и злобой ко мне, я — видя полное бессилие унять это чувство… Но, слава Богу, все это минуло как кошмар, как гадкий сон, как темный осенний вечер… И теперь, когда я завоевала любовь моей девочки, мне хотелось бы вспомнить то далекое, темное время, которое не вернуться уже никогда, вспомнить именно теперь, когда, может быть, я последние дни вижусь с тобой…

Голос больной слабел с каждой минутой… Это не был уже обычный человеческий голос: звоном голубиных крыльев, шелестом ветра, тихим журчанием реки веяло от него…

— Нет! Нет, мама! Не говори так! — с жаром воскликнула молодая женщина, прильнув горячим поцелуем к исхудалой руке. — Ты должна жить, жить для нас дорогая… Должна!.. Для семьи, для отца, для меня!.. Неужели же я нашла мое сокровище, мою маму, что бы потерять ее снова? Ты должна жить ради того, что бы дать мне возможность загладить все то зло, которое я причинила тебе когда—то невольно…

Легкая улыбка заиграла на печально красивом лице больной.

— Выслушай мою просьбу, девочка, — произнесла она тихо — тихо, чуть слышно. — Твои детские годы, вся твоя жизнь сложилась так странно и необычно, совсем не так как у других. И, по воле судьбы, мне пришлось в этом сыграть немалую роль… У тебя, я знаю, есть много юных друзей, которые жадно ловят каждое твое слово… Открой же им историю твоей жизни, твоего странного детства, расскажи им одну истинную правду без прикрас… А так как наши жизни сплетены так тесно, то это будет и повесть о той, которая тебя так любила, и которую ты так долго не могла понять… И пусть твои юные друзья узнают хорошие и плохие стороны одной человеческой души. Кто знает? — быть может эта правдивая история принесет пользу другим. Быть может им не безынтересно будет узнать о девочке, мечтавшей стать принцессой и оставшейся Сандрильоной. Увы! Сандрильоны встречаются чаще, много чаще чем принцессы!.. А одна гордая странная душа не хотела согласиться с этим… Быть может история этой странной души научит слишком гордых смирению, слишком несчастных одарит надеждой. Быть может, иных она наведет на размышление как трудно иногда нам понять наших близких, как легко — несправедливо их осудить, возненавидеть… Я знаю что