КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706108 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272715
Пользователей - 124644

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Тень за троном (Альтернативная история)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах (ибо мелкие отличия все же не могут «не иметь место»), однако в отношении части четвертой (и пятой) я намерен поступить именно так))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

Сразу скажу — я

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Азъ есмь Софья. Государыня (Героическая фантастика)

Данная книга была «крайней» (из данного цикла), которую я купил на бумаге... И хотя (как и в прошлые разы) несмотря на наличие «цифрового варианта» я специально заказывал их (и ждал доставки не один день), все же некое «послевкусие» (по итогу чтения) оставило некоторый... осадок))

С одной стороны — о покупке данной части я все же не пожалел (ибо фактически) - это как раз была последняя часть, где «помимо всей пьесы А.И» раскрыта тема именно

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Как узнать принца? [Стефани Лоуренс] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Стефани Лоуренс Как узнать принца?

Пролог

Высокая, очень худая девушка решительно и резко укладывала вещи в чемодан. Чемодан был невелик размером, вещей было совсем немного.

За прикрытой дверью спальни послышался какой-то шорох.

— Отти? Детка, если ты готова, то отец Маркус на своей машине…

— Я спущусь, когда буду готова. Не мешайте мне.

Девушка подошла к зеркалу, мрачно посмотрела на сиротливо прижавшиеся друг к другу пузырьки и баночки. Не густо. Тальк, одеколон и дезодорант без запаха. И даже это ей больше не пригодится.

Неожиданный скрип заставил суровую девушку вздрогнуть и обернуться. Дверца гардероба слегка приоткрылась, на пол с вешалки сползло серебристое платье…

Бал, серебряное платье, вальс с Джимми Реем — как это все теперь далеко от нее. Пройдет немного времени, она забудет вообще все, что связано с ее нынешней и прошлой жизнью… Как смешно звучит в середине двадцатого века: Христова невеста.

Неожиданно тонкие губы девушки сжались еще сильнее. Она пробормотала:

— Они сказали, одну вещь можно взять с собой на память. Они же не сказали, ЧТО это должно быть!

В следующий момент девушка решительно подхватила серебристое чудо с пола, безжалостно свернула его в тугой комок и сунула в крошечный чемодан, на дно, под белье.

Через три минуты Отти Смит спустилась вниз, в гостиную. Навстречу ей поднялся невысокий толстячок в сутане католического священника.

— Я готова, святой отец. Тетя Полли, прощайте и храни вас Бог.

— Отти, девочка, а может, все-таки…

— Пойдем, дочь моя. Прощайте, миссис Квикл. И не нужно плакать. Ваша племянница сделала отличный выбор.

Они вышли из дома вместе, высокая худая девушка и смешной толстячок в сутане. Миссис Квикл шмыгала носом и махала абсолютно прямой спине своей племянницы.

Племяннице миссис Квикл было девятнадцать лет, и она уезжала из своей родной деревушки Роузбенд, Уэссекс, чтобы постричься в монахини.

Русские недавно запустили в космос спутник и авторитетно заявили, что Бога нет, но Отилия Смит не собиралась доверять русским на слово…

1

Сьюзан Йорк обозрела витрину с сумочками всех цветов и размеров и тяжело вздохнула. Сумочки были ей не нужны. Совсем.

Сумочки носят вместе с туфлями, платьем, шляпкой, шарфиком на шее, и все это должно сочетаться, а Сью Йорк, дожив до двадцати трех лет, понятия не имела, КАК ИМЕННО это все должно сочетаться. Шляпки она не носила, туфли у нее были одни, черные, на шпильке, и в особенно важные моменты жизни Сью подкрашивала их черным фломастером, а сверху — бесцветным лаком для ногтей.

Шляпки… Сумочки… Вот ведь ерунда какая!

Сью вздохнула и отправилась дальше. Словно маленький, но очень упорный ледокольчик, она рассекала лондонскую толпу. Толпа спешила — Сью нет. Ей больше некуда было спешить.

Сегодня Сью была баснословно богата. У нее в кошельке лежали двести английских фунтов. Никогда в жизни она не держала таких денег в руках, более того, никогда в жизни ей не приходилось распоряжаться такими деньгами.

Сегодня Сью Йорк была совершенно свободна и могла себе позволить — да все, что угодно! Никогда в жизни у нее не было столько свободного времени, и она опять-таки понятия не имела, как этим самым свободным временем распоряжаются.

Сегодня весь мир лежал у ног Сьюзан Йорк. Жаль только, что сам мир об этом и понятия не имел.

Сегодня, двадцать четвертого мая 19… года Сьюзан Йорк была уволена с должности преподавателя литературы и словесности для младших воспитанников. Ей выдали жалованье за три месяца плюс пособие по увольнению. Все вместе — ровно двести фунтов.

Вот, собственно, и все.

Поначалу она страшно расстроилась, но природный оптимизм взял свое, и Сьюзан решила махнуть рукой на свалившиеся на нее неприятности. Она чувствовала себя свободной и богатой.

Таковой она себя чувствовала ровно до первого магазина на Пикадилли. Беглый осмотр витрины показал, что с известным шиком она может позволить себе только пресловутую сумочку (для коктейля, размером с пачку сигарет, расшита бисером, металлической нитью и брюликами, не всякий носовой платок в ней поместится), либо шарфик (размером с тот самый носовой платок), либо набор из трех заколок для волос (черепаховые, с золотым тиснением). Заколки были ей не нужны в принципе, потому что мисс Йорк была острижена очень коротко. Когда она была в джинсах, ее принимали за мальчика.

А в джинсах, надо заметить, она ходила большую часть своей взрослой жизни.

Сью брела в толпе и улыбалась воспоминаниям.


В приюте святой Магдалены всем заправляли три монахини. Сестра Фелиция была директором, сестра Долороса заведовала хозяйственной частью, а сестра Отилия занималась воспитанницами. Воспитанниц было не очень много. Приют был маленький и существовал в основном на деньги от пожертвований.

Обычно в маленьком каменном домике за монастырской оградой жили пятнадцать — двадцать девочек от пяти до четырнадцати лет. Это были дети из неблагополучных и неполных семей, а еще те, кто остался сиротами. Сью была среди них исключением, потому что провела здесь всю жизнь, с самого рождения.

Орущий, яростный и красный от возмущения кулек обнаружил на крыльце монастыря садовник Хорес. Он, вообще-то, был глухим, но этот крик услышал. В дешевых, но чистых пеленках извивалась и голосила девица приблизительно двух недель от роду. Хорес принес ее сестре Фелиции, та передала ценное приобретение сестре Отилии и сестре Доло-росе, а сама отправилась звонить в полицию.

Полиция тогда, двадцать три года назад, сделала все, от нее зависящее, но непутевую мамашу так и не нашли. Ее искали и потом, пока ничего не ведающая Сью носилась по изумрудным газонам, помогала Хоресу поливать «цыточки», училась вышивать золотой нитью, подкладывала дохлых мышей в спальню к старшим девочкам, зубрила строки Шекспира и католических псалмов на латыни, удирала через ограду в кино и отбывала многочисленные епитимьи, стоя на коленях на рассыпанном горохе… Одним словом, мать Сьюзан Йорк так и не нашли, и этот факт совершенно Сью не волновал. И не волнует до сих пор.

Она чувствовала некоторые угрызения совести. По всем канонам классики ей полагалось испытывать необъяснимое и непобедимое желание увидеть свою мать и узнать имя своего отца, но Сью ничего не могла с собой поделать. Ей это было неинтересно.

У нее было целых три матери, толпа сестренок, папа-дед-дядя Хорес, целый сад в распоряжении и вся жизнь впереди. Сколько Сью себя помнила, она никогда в жизни не засыпала в слезах, всегда с улыбкой.

Сестра Фелиция была строгой мамой, сестра Долороса — доброй и немножко бестолковой мамой, а сестра Отилия — просто супермамой. Она всегда знала, что натворило «божеское наказание» еще до того, как ей докладывали о случившемся, она всегда начинала поить Сью горячим чаем с малиной за день до простуды, она всегда знала, где именно Сью взбредет в голову перелезть через ограду, даже если сама Сью об этом пока и не помышляла.

Сью рассмеялась, и сразу несколько человек посмотрели на нее с удивлением. Она не смутилась, встретила изумленные взгляды все той же радостной улыбкой и пошла дальше.


В четырнадцать лет девочки обычно покидали монастырский приют. Сью поступила в колледж, как и ее подруги, но родных стен не покинула. У нее просто не было другого дома. Сестра Отилия к тому времени уже доверяла ей занятия с младшими девочками. Благодаря такой практике Сью запросто сдала экзамены в педагогическом колледже, а в двадцать лет поступила на свою первую и единственную настоящую работу, имея на руках диплом с отличием и превосходные рекомендации. Ее взяли преподавателем в небольшую частную школу, существовавшую в Лондоне аж с прошлого века. Сестры-монахини сообща радовались за «божеское наказание», считая, что уж в таком солидном заведении все пойдет на лад. Все и шло на лад, но вчера школу закрыли. Сегодня с утра всем выдали деньги, написали рекомендации — и все.

Сью вздохнула. Надо будет сообщить сестре Отилии и остальным. Сестра Фелиция наверняка заподозрит в случившемся вину самой Сью, сестра Долороса будет охать, сокрушаться и пить валерьянку, а сестра Отилия… что ж, она виду не покажет, но расстроится больше всех.

Относительно своего будущего Сью не очень переживала. Она вернется в монастырь и будет снова учить младших девочек. Собственно, теперь и старших тоже. Опыта у нее набралось достаточно, желание есть…

Но сейчас ей мучительно хотелось сделать что-нибудь этакое. Купить какую-то шикарную вещицу. Прокатиться с шиком на такси. Пойти в ресторан, непременно шикарный. Последнее отпадало в полуфинале, так как в шикарные рестораны не ходят в кроссовках, джинсах и футболках.

Нет, нужно что-то особенное, что-то такое, что запомнится на всю жизнь!

Сью продолжала размышлять, что бы это могло быть, когда взгляд ее уперся в небольшую витрину.

В пенопластовом океане плыл белый лайнер. Огромный, стройный, сверкающий никелем поручней, с маленькими красными шлюпками, свисающими на талях по бортам. С флагом на мачте. С бассейном на задней палубе. Самое же великолепное заключалось в том, что по палубам белоснежного чуда прогуливались люди. Малюсенькие, не больше полмизинца Сью, дамы в настоящих платьях, с крошечными зонтиками. Широкоплечие кавалеры (почему-то все сплошь во фраках). На верхней площадке стоял крошка-капитан с роскошными усами. В одной руке у него была подзорная труба, в другой курительная трубка с длинным мундштуком.

И золотые буковки на носу корабля. «Королева Виктория».

Разумеется, Королева. Такой корабль не может называться никак иначе. Только Королева и только Виктория.

Ошеломленная и восхищенная Сью застыла у витрины, не в силах шагу больше сделать. Потом она осторожно подняла глаза, ища вывеску. Одна из табличек, болтавшихся в самом верху витрины, гласила, что это «Туристическое агентство Старлайт», а вторая извещала, что на «Королеву Викторию» осталось всего пять билетов. Один первого класса, один второго и три третьего. На билеты первого класса объявлена суперцена сезона — сто девяносто девять фунтов.

Сью не раздумывала ни одной секунды. Колокольчик на входной двери звякнул, рыжий юноша привычно улыбнулся посетительнице, придвигая ей проспекты туристических маршрутов «На автобусе по Старой Англии», но Сью даже не взглянула на них.

— На «Королеву Викторию». Первый класс еще остался? Будьте добры.

Рыжий юноша посмотрел на Сью с уважением и принялся оформлять документы.

Через пятнадцать минут Сью направилась к двери, сжимая в кулаке конверт с билетом и всеми необходимыми бумажками. На пороге она оглянулась.

— Совсем забыла. А куда мы плывем?

Во взгляде рыжего юноши появилось нечто, напомнившее Сью сестру Отилию, когда она в детстве щупала девочке лоб во время простуды. Легкая тревога и бесконечное участие.

— Э-э-э… я думал, вы в курсе, мэм… Это кругосветный круиз. Отплытие через три дня. Автобус фирмы отвезет вас в Ярмут, оттуда вдоль Европы вниз, до Африки, Кейптаун, затем Австралия, Новая Зеландия, Япония, США, Латинская Америка… Через полгода вы вернетесь к родным берегам.

Сью расслабленно кивнула. Потом вдруг вытаращила глаза и обернулась к рыжекудрому клерку.

— Полгода, весь мир — и двести фунтов?! Так не бывает!

Рыжий обрел утраченное профессиональное благодушие.

— Очень много юбилеев, мисс, и все одновременно. Юбилей Ее величества королевы Виктории, тридцать лет, как был спущен на воду сам лайнер, десятилетие нашей фирмы, ну, и, наконец, восемнадцать лет Фатиме.

— Чего?! То есть, я хотела сказать, а кто такая Фатима?

Рыжий опять заволновался за душевное здоровье клиентки, это было видно по его глазам.

— Ну как же, мисс, неужели вы не слышали ее песню «Сорви цветок моей любви»? Она всегда поет в таких прозрачных шароварах и чадре, а еще на ней золотые ожерелья и браслеты…

— Вспомнила. Не то чтобы я ее часто видела… У нас дома не очень любят смотреть телевизор. Так вы говорите, ей восемнадцать исполнилось? И что?

— Как что? Ее папочка — шейх, нефтяной король и миллиардер. Он подарил ей кругосветное путешествие на любимом корабле английской аристократии. Нам достались последние билеты.

— Странно. Я бы на ее месте пригласила друзей и родственников.

— Я бы тоже, хотя сомневаюсь, что сумел бы набрать так много народу. Но Фатиме хочется войти в лондонские высшие круги, так что всех своих друзей она поселила во втором классе, третий ее вообще не интересовал, а весь первый класс был именным, но некоторые отказались заранее, так что мы смогли продать билеты. Честно говоря, они уже были выкуплены, так что с нашей стороны это не слишком…

Рыжий вдруг зарделся и покаянно опустил голову. Сью спокойно кивнула.

— Да. В принципе, это называется спекуляцией. Но с другой стороны, цена вполне божеская. А сколько они стоят на самом деле?

— Пятьдесят тысяч фунтов.

Сью осторожно взялась за косяк двери, проникновенно посмотрела на приунывшего клерка и тихо, с благоговением прошептала:

— Вы святые!

После чего поспешно покинула магазин. Разумеется, ей приходилось охотиться за самыми разными скидками на самые разные товары, но скидка в девяносто девять с половиной процентов… Хорошо быть шейхом! Во сколько же ему обошелся весь круиз? Нет, лучше не думать.

Сью вприпрыжку припустила домой. Вот это уж она точно запомнит на всю жизнь.


Она прошла в заднюю калитку монастырского садика, пробежала по песчаной дорожке и вихрем ворвалась в маленький домик, где Хорес, мурлыкая себе под нос, вязал из прутьев ивы очередную метлу. Целый склад уже готовых метелок помещался под навесом позади домика, но Хорес настаивал на том, что метла — товар ходовой, не успеешь оглянуться, как будет нечем мести дорожки.

Седовласый садовник почти совсем оглох, но приучился ориентироваться на какие-то другие чувства и потому обернулся навстречу Сью почти в тот самый миг, как она вошла в домик.

— Это ты, малявка?

— Это я, ворчун.

— Как дела? И не вздумай кричать мне в ухо, как в прошлый раз. У тебя очень пронзительный голос.

— Вот спасибо, папа Хорес! А мне-то врали, что он у меня звонкий, словно птичьи трели…

— Во-во, я и говорю. Навроде дрели. Она тоже пронзительная.

— Меня уволили.

— Чего?

— Уволили!!! Рассчитали!!! Выгнали!!!

— Куда прыгнули?

— Ох, папа Хорес, я все-таки покричу вам на ухо. МЕНЯ УВОЛИЛИ!

— Ну и бес с ними, прости, Господи. Не зря старая Отти велела мне подготовить тебе правое крыло флигелька. Я врезал новый замок и повесил новые ставни. А сестра Долли уже постелила белье.

Сью подбирала рассыпавшиеся по полу ивовые прутья, с веселым ужасом пытаясь понять, как это удается сестре Отилии. Она опять все знает за день до того, как ей скажут!

— Иди, коза. Малышня ушла в парк со старшими девицами, так что мои старушки сейчас более-менее свободны. Расскажешь им все, да не хорохорься! Они ведь переживают за тебя. Вины твоей в случившемся нет, но каждой матери хочется, чтобы дитя прожило спокойную и гладкую жизнь. А у тебя целых три мамаши, чтоб я лопнул.

С этими словами Хорес отвернулся и снова занялся своими метелками. Сью чмокнула его в макушку, хихикнула в ответ на сердитое ворчание и отправилась на поиски сестер.

Каждый, кто попадал в сад монастыря святой Магдалены, неизменно в изумлении замирал на месте и недоверчиво оглядывался по сторонам. Казалось невероятным, что здесь могло быть так тихо, ведь за высокой каменной оградой раскинулся почти самый центр Лондона. Еще более невероятным казалось то, что здесь так много цветов и птиц. Англия вам не Карибский архипелаг, и, тем не менее, здесь цвели орхидеи, магнолии и гибискусы, дикий виноград обвивал все, что только мог обвить, а птицы просто-таки соревновались, кто громче и дольше пропоет. Одним словом, Господь Бог явно благоволил к маленькой католической обители, и все ее обитатели знали об этом и ценили подобное благоволение.

Сью прекрасно знала, где искать сестер. Долороса наверняка в бельевой, перекладывает накрахмаленные простыни сухими веточками лаванды и шепотом считает наволочки. Фелиция обложилась бумагами у себя в кабинете и сладко дремлет, вздрагивая и торопливо открывая глаза при каждом подозрительном шорохе. Отилия… нет, вот о сестре Отилии никогда нельзя знать заранее. Все зависит от того, какая из воспитанниц сейчас занимает ее мысли…

— Сью! Я тебя жду уже битый час.

Высокая, очень прямая, худощавая женщина с вечной выбившейся седой прядкой волос на виске. Сестра Отилия. Мама Отти. Единственная женщина на памяти Сью, кому монастырский наряд действительно к лицу. В том смысле, что ни в чем другом сестру Отилию представить невозможно.

— Ох, мама Отти, вы меня напугали! А я бегу к вам…

— Насколько я знаю, с прежним начальством ты распрощалась часа три назад.

— Я уже взрослая…

— Да, и никто с этим не спорит. Делай что хочешь, гуляй и развлекайся, но не забудь предупредить тех, кто о тебе волнуется. Твоя миссис Чаллонер сообщила мне обо всем по телефону. Они все страшно расстроены. Куда катится Англия! Одно из старейших заведений Лондона!

— Мама Отти, я думала, вы станете сердиться.

— Ты полагаешь, моя мечта относительно твоего будущего заключается в том, чтобы ты превратилась в засушенную училку младших классов?

— Мама Отти!

— Мы, к примеру, свою терпеть не могли. Ладно, это было давно, к тому же она была француженка. Сью, девочка, поверь, я вовсе не расстроюсь и не расплачусь, если в один прекрасный день ты скажешь мне, что решила стать актрисой варьете. Единственное, о чем я тогда тебя попрошу, так это подумать еще разок и все взвесить.

Сью ошалело смотрела на сестру Отилию, а та ехидно ухмылялась, глядя на девушку.

— Ладно. Довольно на сегодня. Где тебя все-таки носило?

— Да нигде. Гуляла по Лондону и чувствовала себя королевой мира. Такое солнце!

— Да, Господь не скупится на золото небес. Кстати, о золоте. Тебе заплатили выходное пособие?

— Мама Отти, я как раз хотела сказать…

— Девочка, тебе двадцать три года, ты человек с профессией, с опытом, с характером и с мозгами. Я не собираюсь спрашивать у тебя отчета, почему же ты все время оправдываешься?

Сью опустила глаза, на ее щеках пылал румянец.

— Я все истратила.

— Все?

— Все. Почти все. Остался один фунт.

— Что-то на память?

— О да! Это… круиз по океану. На «Королеве Виктории».

Сью выговорила это так небрежно, словно каждое лето ездила в круизы, и с некоторым ужасом замолкла. Сестра Отилия, конечно, продвинутая тетка, но не настолько же…

Достойная служительница Господа задумчиво кивнула и, к изумлению Сью, протянула медленно и мечтательно:

— Да, шикарный корабль! Белый, и красные шлюпки по бортам. А как блестели на солнце все эти иллюминаторы, поручни, снасти… Море было бирюзовым и гладким, что Темза, в небе ни облачка, и только высоко в небе чайки… Незабываемое зрелище!

— Мама Отти! Вы что, плавали вокруг света?

Мечтательное выражение исчезло, как и не было.

— А что в этом такого, мисс Нахалка? Ты думаешь, я всю жизнь утираю носы глупым девчонкам и выслушиваю жалобы учителей?

— Нет, просто я никогда не думала…

— И напрасно. Прекрасное занятие! Развивает мозги, делает хорошим собеседником, повышает шансы на счастливый брак…

— Мама Отти!

— Счастливый брак — это тоже очень важно, юная Сьюзан. Но не будем отвлекаться. Когда ты отплываешь?

— Через три дня. Автобус до Ярмута. Потом полгода — и я снова дома.

— Отлично. А из одежды у тебя джинсы, майка и еще одна майка. Драповое пальто в расчет не берем, ты плывешь в теплые края. Так, пока все ясно. Вот тебе деньги, отправляйся в «Харродс». Купишь себе белье, всякую летнюю дребедень и хороший чемодан.

— Мама Отти, я не могу это взять.

— Еще как можешь. Это твои деньги, не мои. Дотация от правительства за двадцать один год. Ты довольно богата, моя девочка, если ориентироваться на довоенные цены.

Так и получилось, что ошарашенная и недоумевающая Сью была практически выпихнута из монастыря и отправлена в универмаг «Харродс». Двухчасовой шопинг привел ее мысли в некоторое подобие порядка, и домой она возвращалась почти спокойной.

Спокойствию не суждено было длиться долго.

В комнате Сью было тихо и прохладно. На аккуратно застеленной кровати были разложены три платья. Как в сказке, зачарованно подумала Сью. Сказка про Ослиную Шкуру. Открываешь один орешек, вынимаешь вот это, бледно-зеленое, переливающееся серебром рыбьей чешуи, все в мягких складках, текучее, словно морская волна…

А в другом орешке вон то, из серебряного атласа, холодное и надменное, строгие линии, лунные блики. Одно плечо в нем будет обнажено, а на другом дрожит прозрачными лепестками шелковая роза…

Ну а когда придет время танцевать с принцем, она вынет из орешка золотистую парчу…

Сью очнулась и шагнула к кровати. Она понятия не имела, откуда эти платья.

Позади раздался звучный всхлип и энергичное шипение. Сью порывисто обернулась и бросилась на шею сестре Долоросе, одновременно схватив за руку сердитую и смущенную сестру Фелицию.

— Это вы, вы, ведь правда? Вы мои феи! Настоящие крестные феи.

— Опомнись, дитя, мы же в лоне католической церкви. Какие феи!

— Значит, это просто чудо, но именно вы его сотворили. Мама Долли! Фелиция! Откуда эта роскошь?

Фелиция смутилась еще больше, а Долоро-са неожиданно пришла в прекрасное расположение духа и захихикала.

— Понимаешь, девочка, это, собственно говоря, наши платья. То есть они были нашими платьями, когда нам было столько лет, сколько тебе, даже меньше. Фелиция была подружкой невесты у своей сестры в том, зеленом, Отти танцевала на выпускном балу в серебряном, ну а я…

Сью ахнула. Ростом сестра Долороса, в миру Долли Мастерсон, была вровень со Сью, но в остальном очень напоминала кадушку, поставленную на пухленькие ножки. Очень симпатичную, разумеется, и добрую кадушку.

Сестра Долороса кокетливо хихикнула.

— Я была худенькая и танцевала лучше всех. Эти две даже туфли сохранили в целости, ну а моих после бала было не собрать.

— После бала?

— Бал графства. Праздник святого Андрея. Вся Шотландия в этот день пляшет до упаду и пьет эль… Господи, прости мою грешную душу!

Сью не верили ни своим глазам, ни ушам. Три монахини, три ангела-хранителя маленького детского приюта. Три феи. А когда-то три юные девушки.

Сью вдруг захотелось плакать. Когда-то у них все было впереди, и жизнь только начиналась, весь мир лежал у ног… где все это теперь? Неужели и жизнь Сью пройдет так же неприметно и тоскливо?


Было уже совсем поздно, когда сестра Оти-лия пришла к маленькому флигелю и уселась на пороге рядом со Сью.

— Тебе понравились платья? Надо немного перешить кое-что, но мы все успеем. Конечно, на корабле будет полно богатых дамочек, у которых нарядов в десять раз больше, но уж на три больших бала тебе хватит.

— Мама Отти? Почему вы их хранили столько лет? Я думала, в монастыре нельзя…

Сестра Отилия задумчиво взглянула на небо, усыпанное звездами.

— Сама не знаю, как это вышло. Да еще у троих сразу. Нет, не сказать, чтобы это было запрещено, просто… обычно, уходя в монастырь, люди прощаются со своим прошлым. Можно сказать, они сами рвут с ним. А мне вот захотелось оставить что-то на память. Кто его знает, малышка, может быть, Господь и впрямь послал нам знак. Потом появилась ты… Наша дочка.

— Мама Отти?

— Да, юный кошмар?

— Я все думаю про корабль. Когда вы на нем плавали, вы еще не были…

— Нет, была. Уже лет пять как была. Тогда «Королева Виктория» впервые шла вокруг света. Епископат отправлял католическую миссию на Юг Африки. Медикаменты, книги, брошюры, священник, а с ним две сестры нашего монастыря. Я и еще одна, сестра Анжелика. Она там заразилась какой-то дрянью и умерла, бедняжка, ну а я отлично перенесла путешествие. Отец Себастьян остался в Африке. Знаешь, Сьюзан, негоже говорить это такой сопливке, как ты, но… иногда мне кажется, что из меня вышла плохая монахиня. Я слишком люблю жизнь. Всегда любила. Я ведь и с вами всеми вожусь с удовольствием, потому что в вас — радость, свет, смысл. И надежда. Надежда на счастье.

— Мама Отти?

— Что?

— А вы были влюблены?

Некоторое время сестра Отилия молчала, а Сью умирала от ужаса. Сейчас она мне как даст…

— Не уверена, что это можно было назвать любовью. Он мне нравился, это верно. Приятно было ходить с ним под руку, чтоб угорали от зависти все соседские девчонки. Приятно было, когда он ждал, а я пряталась за углом и смотрела, не злится ли он. А вот любила ли я его… Даже и не знаю. К сожалению, в этом смысле тебе не повезло с матерями, малышка. Мы ничего не сможем ни подсказать, ни посоветовать.

— Как же мне узнать?

Сестра Отилия еще раз взглянула на небо, а затем сурово и решительно заключила:

— Как-то узнаешь. Раз род людской до сих пор не пресекся, стало быть, есть верные приметы.


Небо медленно светлело на востоке, а Сью Йорк все сидела на невысоком крылечке. Сестра Отилия давно ушла, благословив девушку на ночь, но сон не шел. Сью представляла себе, как идет по палубе белоснежного корабля, а ей навстречу с улыбкой протягивает руки молодой принц…

Несколько портило впечатление то, что принц был почему-то во фраке и ростом с мизинец Сью. Точь-в-точь, как в той витрине.

2

Два следующих дня пронеслись галопом, словно взбесившиеся лошади. В сборах Сьюзан участвовал по мере возможности весь приют. В результате девушка оказалась обладательницей нескольких пар довольно приличных и модных босоножек, туфель на высоком каблуке и смешных бело-розовых кроссовок, таких маленьких и симпатичных, словно они принадлежали кукле. Кроме того, ее гардероб пополнился изящными сарафанами, легкими платьями, почти новыми джинсами и соломенной шляпкой, которая вызвала восторженный визг Сьюзан. Золотистая, украшенная настоящими колосьями пшеницы, шелковыми васильками и маками, шляпка была сделана так искусно, что казалась истинным произведением искусства. Платья и шляпка были изготовлены руками сестры Джессики, настоящей мастерицы.

Поскольку Сью отправлялась в путешествие на целых полгода, сестра Долороса снабдила ее целым ворохом вышитых салфеточек, чтобы придать каюте домашний уют. Девчонки притащили плюшевых мишек, зайчиков, рамочки с фотографиями (Хорес и девочки, девочки и сестра Отилия, сестра Отилия, сестра Долороса и сестра Фелиция, упомянутые сестры и Хорес и т.д.) и прочую ерунду, без которой уют не уют. Сестра Фелиция, глядя на весь этот пир чувств, тоже расщедрилась и выдала Сьюзан несколько саше, благоухавших самыми различными травами и цветами. Поначалу девушка хотела отказаться, но потом решила поместить душистые дары в белье.

Важным моментом оказалось наличие, а вернее, отсутствие драгоценностей. Девчонки едва не плакали и были готовы отдать последнее, однако дешевые железки и камушки никак не подходили ни к нарядам, ни к самому факту путешествия вокруг света на шикарном корабле.

И тогда всех удивил Хорес. Кряхтя и бурча что-то себе под нос, он удалился под вечер второго дня в неизвестном направлении, а вернулся уже за полночь. Молча сунул в руку Сью простую деревянную шкатулочку и ушел к себе.

Из деревянной шкатулочки при полном и благоговейном молчании были извлечены: тонкая, почти невесомая золотая цепочка, изящное жемчужное колье, плетеный золотой браслет со вставками из крошечных топазов, а также очаровательные изумрудные сережки в виде маленьких виноградных гроздей. Тишину первой нарушила сестра Долороса.

— Что ж… Видимо, он все же смог ее уговорить. Нет худа без добра, девочка. Ты уезжаешь, и это очень плохо, но зато Хорес помирился со своей сестрицей.

Отилия сердито фыркнула.

— Можно подумать, ты видишь сквозь стены!

— Хорошо, но вариант может быть только один: Хорес убил свою сестрицу.

— Господи, помилуй и спаси недостойную дочь твою, Долоросу, и образумь язык ее…

— Перестань, Отти. Ты прекрасно знаешь, что сестрица Хореса — истинное исчадие ада. Кроме того, тебе известно, что они не разговаривают уже двадцать пять лет…

Сьюзан обрела голос.

— А… почему они поссорились? И откуда у сестры Хореса такие вещи?

Монахини словно по команде взглянули на девушку, потом переглянулись и пожали плечами. Ответила Сью Долороса.

— Поссорились они потому, что Хорес голосовал за консерваторов, а его сестра — за лейбористов. Точнее, с этого все началось, а уж потом они друг другу все припомнили — и поломанные в детстве игрушки, и то, как Хорес напоил молодого мужа сестры прямо на свадьбе… А что до драгоценностей — Кларисса долгие годы прослужила горничной у одной старой леди. Когда муж Клариссы умер, она и вовсе поселилась у той леди, стала ее компаньонкой, ну и получила в наследство разные побрякушки. Детей у Клариссы нет, а тебя она всегда любила. Уже и с Хоресом не разговаривала, а все прибегала тебя понянчить. Наверняка он сказал, что это для тебя, вот она и дала…

Сьюзан в который раз почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Господи! Как же все они здесь ее любят! Как они радуются за нее! На самом деле девушке уже и не хотелось никуда ехать. Куда ж ехать, когда все богатства мира живут здесь, за старой каменной стеной монастыря святой Магдалены!


И все-таки этот день настал. Ранним утром все обитатели приюта высыпали на улицу, чтобы поплакать, похлопать Сью по плечу, помочь погрузить вещи в старенький «жучок» Хореса, поцеловаться, строго-настрого приказать посылать из каждого порта по открытке — одним словом, проводить Сьюзан Йорк в дальнюю дорогу.

Три монахини, три ангела-хранителя, три мамы Сью стояли на каменных ступенях монастыря. Долороса не скрывала слез, Фелиция сурово хмурилась, пытаясь скрыть дрожь подбородка, а Отилия… Отилия смотрела на Сью, не отрываясь, и все шептала слова молитвы. А потом вдруг подмигнула ей.

Хорес отвез хлюпающую носом Сью к месту сбора пассажиров «Королевы Виктории», выгрузил вещи девушки, шлепнул ее на прощание пониже спины, пробурчал что-то насчет родного дома и укатил. Сью в отчаянии смотрела вслед смешному автомобильчику. Почему-то именно сейчас она чувствовала себя маленькой девочкой, впервые попавшей в Лондон и заблудившейся в нем. Будущее внушало ей ужас, и Сью едва не заорала, когда высокий и абсолютно бесшумный юноша склонился над ее чемоданом и сумками, намереваясь отнести их в автобус. Во всяком случае, она ойкнула и подпрыгнула, а это, в свою очередь, напугало юношу, и он отскочил в сторону.

Высокая и нечеловечески модная дама снисходительно улыбнулась. Пожилой джентльмен подмигнул Сьюзан. Водитель автобуса покачал головой и заметил, что нынешние девушки стали хуже питаться, потому и нервные. Высокий юноша залился румянцем и решительно отобрал у Сью чемодан и сумки. Девушка проскользнула в автобус и забилась на самое последнее сиденье, надеясь, что не успела произвести впечатление полной и хронической идиотки.

Автобус был современным и комфортабельным, дорога — ровной, и все же минут через сорок после того, как они выехали из Лондона, Сью сделала неприятное открытие: ее укачивает. К счастью, в кармане слиплись неаппетитным, но спасительным комком мятные леденцы, к тому же тянуло в сон, и вскоре Сью задремала.

Ей снилась какая-то чушь. Полный мелодраматический набор. Шторм и пожар одновременно, широкоплечий и белокурый красавец подхватывает Сью на руки, уносит прочь, но вместо того, чтобы бережно опустить в лодку, неожиданно швыряет ее в волны с демоническим смехом. Сестра Отилия укоризненно качает головой и поджимает тонкие губы. Ничего не могу посоветовать, замечает она. Сью тонет, тонет и уже сквозь толщу воды видит, как стремительно проплывает над ней белоснежный корабль…


Она проснулась в холодном поту и в ужасе уставилась на склонившегося над ней мужчину. Высокий блондин, широкие плечи, голубые глаза. Это ж надо, подумала Сью, самозабвенно упиваясь видом блондина из ее сна. Сон в руку! Если все сны будут сбываться с такой скоростью, то шторм их ждет прямо на выходе из порта Ярмут.

Она взяла себя в руки и мило улыбнулась. Блондин выглядел немного встревоженным.

— Вы в порядке, мисс? Я слышал, вы кричали…

— Правда? Какой кошмар! Я хочу сказать, мне приснился кошмар, но я не думала, что кричу. Хорошо, что вы меня разбудили.

— Меня зовут Джулиан. Джулиан Фоулс, к вашим услугам.

— А я Сьюзан. Сьюзан Йорк.

— Очень рад знакомству. В таких долгих поездках очень важно найти хорошую компанию. Ведь из океана не сбежишь.

— Вы, должно быть, много путешествовали?

— Я? О да. Честно говоря, все эти тропические острова, океаны и моря порядком мне надоели. Начинаю скучать по доброй старой Англии. А вы? Впервые плывете вокруг света?

Сейчас придется рассказывать о том, что она и из Лондона-то в жизни не выезжала… Джулиан перебил сам себя.

— Впрочем, что я говорю! Наследница Йорков — и впервые вокруг света! Наверняка вы побывали уже практически везде.

Сьюзан машинально кивнула, а в голове у нее лихорадочно метались самые разные мысли.

Наследница Йорков? О да, в каком-то смысле наследница Йорков, безусловно. Фамилию она получила от своих крестных родителей. Мистер Йорк поставлял в монастырь святой Магдалены зелень и овощи, его жена помогала монахиням обшивать воспитанниц. Именно у нее училась Джессика, та, что подарила сарафаны…

Значит, мистер Джулиан Фоулс принимает ее за наследницу герцогов и пэров Англии? Разумеется, кто же еще может позволить себе плыть на таком корабле!

Немедленно прекрати, Сьюзан! Скажи ему все, здесь и сейчас. Тебя опять занесет, и ты вовек с этим не разберешься. Наверняка на корабле найдутся те, кто прекрасно знаком с настоящими Йорками и знает, что никакой Сьюзан в этой семье не числится…

— Вы Сьюзан Йорк? Какая приятная неожиданность!

Та самая модная дама самым простецким образом перегнулась через спинку кресла.

— Я Аделина Уимзи. Вы, наверное, племянница Герти Йорк, леди Берфорд? Я смотрю, лицо знакомое… Мы, наверное, виделись с вами на прошлое Рождество, когда герцог Берфорд устраивал тот восхитительный бал! Ах, не напрягайтесь, моя милая, тогда было истинное столпотворение, вы просто не могли меня запомнить. Великолепный праздник, но мигрень мучила меня потом дня три…

Честная девушка в данной ситуации откашлялась бы и четким, внятным голосом изложила собравшимся суть всеобщего заблуждения. Однако Сьюзан Йорк не зря называли «божеским наказанием»…

С самого раннего детства она любила придумывать истории. По ночам в спальне приюта святой Магдалены воцарялась благоговейная тишина. Девчонки слушали, «как врет маленькая Сью». Это было интереснее романов, сплетен и статей в журналах. Небылицы Сью нанизывала на прочную нить повествования о жизни кого-нибудь знакомого и хорошо известного, и тогда Хорес превращался в брата-близнеца принца Уэльского, которого интриги двора вынудили жить жизнью простого смертного, отрастить бакенбарды и выбрить лысину, чтобы не узнали, изменить голос и ходить прихрамывая… Сестра Отилия в версии Сью в молодости была помолвлена с индийским раджой, но в день свадьбы случайно заглянула не в те покои дворца в Брахмапуре и выяснила, что ее ждет участь триста двадцать пятой жены в гареме… Оскорбленная Отилия бежала из дворца и целый месяц пробиралась сквозь джунгли к англичанам, после чего прокляла мужчин и посвятила себя Богу…

С годами страсть к сочинительству поутихла, но не умерла, и вот теперь джинн вырвался на свободу. Сьюзан приосанилась и почти царственно кивнула головой.

— Очень рада знакомству, леди Уимзи. Как правильно заметил мистер Фоулс, главное в путешествии — хорошая компания.

В этот момент с переднего сиденья автобуса донесся крайне сердитый старческий голос:

— Джулиан! Несносный мальчишка, куда вы запропастились! Как он ухитряется это делать? Мы же в АВТОБУСЕ.

Джулиан сделался мрачнее тучи. Он извинился и торопливо вернулся на свое место. Сью посмотрела ему вслед и машинально отметила, что при ходьбе он как-то неприятно покачивает бедрами… словно женщина! Впрочем, это сравнение Сью тут же с негодованием отвергла и повернулась к леди Уимзи. Та уже перебралась поближе к Сью.

— Вы бледненькая. Ничего, скоро приедем. Везет вам, вы спали почти всю дорогу. А я не могу спать в подобных условиях. Какая глупость этот автобус! Почему нельзя было приехать на своей машине? В моем «кадиллаке» я могла бы и поспать, и почитать.

— Зачем же вы согласились на автобус?

— Это не я. Это лорд Уимзи. Он сказал, что подобные вещи сближают людей. Он настаивает, что мне нужно учиться заводить знакомства. Мой муж собирается идти в политику, а мне в этом случае придется ездить с ним по стране и встречаться с избирателями. Ужас! Как подумаю, что придется навещать всех этих овцеводов на севере и свиноводов на юге… О чем мне с ними говорить! Уверена, что упаду в обморок при одном их приближении.

Сью посмотрела на Аделину Уимзи с плохо скрываемой иронией.

— Вы совершенно правы. Тренировку надо начинать с малых нагрузок. «Королева Виктория» подходит идеально. По возвращении попробуете что-нибудь более экстремальное. Например, лондонский рейсовый автобус… Кстати, а куда исчез так поспешно мистер Фоулс?

Аделина мигом забыла о нелегкой жизни жены политика и живо откликнулась на вопрос Сьюзан.

— О, малыша Джулиана жаль, искренне жаль. Он ведь среди нас в некотором смысле пария. Простой секретарь. Он служит у сэра Эгберта. Эгберта Монтегю! Король биржи, ипподрома и чего-то еще, вечно забываю. Свой первый миллион сколотил еще до войны, а теперь спасается от родственников.

— Спасается?

— Ну да! Они мечтают окружить его заботой и лаской, надеясь на наследство, а сэр Эгберт терпеть этого не может. Вот потому он и нанял молодого Джулиана и носится по всему свету, словно Летучий Голландец или Агасфер. Джулиан, как считается, ведет его дела, но на самом деле всеми делами старик заправляет сам, а Джулиан у него мальчик для битья.

Аделина привстала и орлиным взором окинула салон.

— Что вам еще сообщить? Вон там, у окна, епископ Джайлс. Вполне забавный старичок, даже и не скажешь, что святоша…

Сью, выросшую в католическом монастыре, несколько покоробило такое определение епископа, но она довольно уверенно продолжила играть свою роль.

— А кто эта дама с таким задумчивым лицом? Уверена, что видела ее раньше.

— Не сомневаюсь в этом, милочка. Это леди Милтон. Она овдовела полгода назад и почти не появлялась в свете, но до тех пор слыла настоящей светской львицей. Ее муж был старше лет на пятьдесят, не меньше, но она, представьте, его искренне любила. Брр, какой ужас. Любить старика! Впрочем, возможно, она просто хорошо притворялась. Так, кто еще у нас здесь… Нет, больше никого не знаю. Остальные из второго и третьего класса, простые пассажиры.

— В каком смысле «простые»?

— Это значит, что каждый из них плывет по своим делам и вовсе не вокруг света, а в конкретный порт. Да ну их! Мы ведь с ними даже не увидимся за время путешествия. Первый класс путешествует верхней палубой.

Аделина продолжала трещать без умолку, Сью внимательно ее слушала, за окном бежали неяркие английские поля, но вскоре воздух заметно посвежел, изменился и пейзаж за окном. Ярмут был уже близко, и в воздухе запахло морем.


Белоснежное чудо, стоящее у причала, повергло Сью в состояние полной прострации, так что момент посадки она, в общем-то, не запомнила. Единственное, что врезалось ей в память, так это то, как леди Аделину довольно нахально оттолкнул в сторону какой-то смуглый парень с перебитым носом и абсолютно бандитским выражением лица. Леди Аделина немедленно принялась отчитывать парня, но тот и ухом не повел, а подхватил вместо этого тюки и баулы, стоящие на асфальте, и легко понес их по сходням на корабль, насколько Сью могла судить — в третий класс. Вслед за парнем торопливо устремилась женщина средних лет. На руках у нее сидела зареванная и невообразимо чумазая девочка, а еще одна, постарше, держалась за юбку матери.

Леди Аделина фыркнула и наморщила нос.

— Вот, милочка, вы спрашивали, чем отличается третий класс… Хамством и невоспитанностью, а также огромными выводками неумытых и сопливых детей. Это их отличительная черта.

Аделина сказала это так громко, что Сью вспыхнула от смущения. В этот момент позади прозвучал мелодичный женский голос. Безукоризненно правильная английская речь, чарующие хрипловатые обертоны — и откровенно презрительная интонация.

— Я бы сказала, это их отличная черта. По крайней мере, их дети не вырастут чванливыми и себялюбивыми снобами. С вашего позволения…

Леди Милтон величественно проплыла мимо опешившей Аделины Уимзи, не удостоив ее даже взглядом. Сью с восхищением посмотрела ей вслед.

Аделина опомнилась и стала немедленно похожа на мокрую кошку.

— Нет, вы видели? И кто после этого больший хам, я вас спрашиваю? Носила бы свой траур, сидела бы в фамильном замке, нет, в Африку ей приспичило…

В этот момент Сьюзан поняла, что ненавидит Аделину Уимзи.


Каюта Сью понравилась. Во-первых, она ее не подавляла и не ошеломляла своим великолепием. Да, она была достаточно просторна, да, на полу лежал очень мягкий ковер, да, на кровати могли бы поместиться практически все воспитанницы приюта святой Магдалены, да, ванная сверкала белоснежным кафелем под мрамор и сверкающим никелем ручек и кранов, а количество пузырьков с шампунями, пеной, бальзамом и всем остальным казалось нереальным. Но в общем и целом это была вполне скромная каюта, просто комфортабельная и снабженная всем необходимым.

Улыбчивый стюард Мартин принес чемодан и сумку Сью, по собственной инициативе показал ей, какие кнопки надо нажимать, чтобы вызвать его, уборщика или судового врача, рассказал ей, кто разместился в соседних каютах, и вскоре они расстались, если не друзьями, то явными приятелями. Сью понравилось полное отсутствие раболепия и искренняя приветливость парня, а Мартин был очарован лучистыми серыми глазами и непосредственностью пассажирки из каюты номер семнадцать.

Немного погрустив, Сью решительно принялась за дело. Платья улетели в шкаф, белье, переложенное душистыми саше Фелиции, устроилось в ящиках комода, салфеточки легли на тумбочку, на комод, на спинку удобного кресла и, после недолгого раздумья, на портативный холодильник возле двери. Потом Сью выбрала себе платье, простое, но легкое и воздушное, сменила кроссовки на босоножки, оглядела свою каюту и вышла знакомиться с кораблем.

На палубе было совсем немного народа. Леди Милтон стояла у самого борта и задумчиво смотрела на бурлящий внизу порт, сэр Эгберт, недовольно бурча себе под нос что-то ругательное, устроился в шезлонге и в данный момент пытался закутаться в плед, несмотря на жару. Сью подумала и решила помочь пожилому джентльмену. Она ловко подоткнула непослушный плед и развернула сэра Эгберта лицом к порту. Старик одарил девушку суровым, но не лишеннымблагосклонности взглядом, она ответила ему улыбкой.

— Надо же, впервые вижу, чтобы молодежь на что-нибудь сгодилась. Вы мисс Йорк? Я слышал, как мой оболтус говорил с вами в автобусе.

— Сьюзан. Сьюзан Йорк. Почему вы зовете его оболтусом? По-моему, мистер Фоулс очень милый молодой человек.

— Возможно, возможно, я никогда не смотрел на него с этой точки зрения. Как секретарь он полное ничтожество.

— Сэр Эгберт, простите мою настойчивость, но… зачем же вы тогда его держите у себя на службе?

Из-под кустистых бровей на Сью глянули неожиданно озорные и молодые синие глазки сэра Эгберта.

— Милая моя, вы еще очень и очень молоды. Если бы я взял на место Джулиана какую-нибудь засушенную воблу из агентства или прислушался к рекомендациям моей старшей дочери Элизабет — жизнь моя немедленно превратилась бы в ад. Меня бы заставили работать. Диктовать мемуары. Подписывать письма с идиотскими поздравлениями. Стали бы зачитывать мне вслух биржевые бюллетени.

— А разве они вас не интересуют?

— Дитя, я столько лет отдал этой самой бирже, что теперь могу предсказать любой бюллетень на год вперед. И потом, мне надоело работать! Честное слово! Я хочу сидеть и смотреть вокруг, слушать дроздов на рассвете, гладить собаку, прислушиваться к блеянию овец на лугах, улыбаться смеху внучки…

— У вас есть внучка?

— Нет, в том-то и дело. У меня два внука и оба — идиоты. Во всяком случае, прислушиваться к их смеху у меня нет ни малейшей охоты. Один из них гвардеец, а второй… я это называю коммивояжером, хотя вы, возможно, назовете его менеджером по маркетингу.

Сью не могла сдержать улыбки. Сэр Эгберт ей очень нравился.

— И вы сбежали от них в океан?

— Вы умница, дитя, хотя это очень странно. Такие точные формулировки! Именно сбежал. Представляю, как сейчас гудит весь Девоншир.

— Вы оттуда?

— Нет, но я написал, что приеду туда. Элизабет немедленно отправилась вперед, обустраивать гнездышко… бррр, мерзость! А я схватил Джулиана за шкирку и был таков. Почему внизу орут?

— Сейчас посмотрю. О, это, видимо, приехала та самая Фатима…

— Начинаю думать, что Ричард Львиное Сердце был не так уж плох. По крайней мере, при нем сарацины не плавали на одном корабле с английскими лордами.

— Сэр Эгберт! Вы разбиваете мне сердце! Неужели вы — сноб?

Леди Милтон обернулась и с улыбкой посмотрела на Сью. Сью робко улыбнулась ей в ответ, а сэр Эгберт возмущенно махнул рукой.

— Я не сноб, деточка. И не расист. Это было бы крайне сложно, учитывая, что я родился в Индии, моя первая жена венгерка, а вторая — из Сомали. Просто я хорошо представляю себе восточный базар. Вот увидите, через пару дней на корабле шагу будет негде ступить. Одни турки!

Сью звонко расхохоталась, а затем перегнулась через перила, чтобы получше рассмотреть приехавшую знаменитость.

Вначале из «кадиллака» выскочили четверо плечистых парней в одинаковых черных костюмах. Потом две девицы в восточных нарядах. Потом одна несомненная англичанка в строгом деловом костюме и роговых (с ума сойти, подумала Сью) очках.

А потом из шикарного лимузина вышла девочка. Молоденькая девочка, лет примерно восемнадцати. В белой футболке, в голубых джинсах, в кроссовках. Волосы темные, густые, схвачены сзади в конский хвост. Одним словом, девчонка, каких тысяча на сотню.

Леди Милтон за плечом у Сьюзан слегка усмехнулась.

— Легендарная Фатима. Хозяйка нашего плавания. Довольно милая физиономия, вы не находите, мисс Йорк?

Сью неожиданно оробела. Еще с берега ее не оставляло странное чувство, будто она в чем-то провинилась перед леди Милтон, хотя единственным ее промахом можно было считать только знакомство с Аделиной Уимзи.

Величественная красавица ободряюще коснулась плеча Сью.

— Послушайте меня, Сьюзан. Вы еще очень молоды, на редкость непосредственны, доверчивы и… одним словом, кладезь достоинств. На этом корабле нам всем предстоит провести достаточно много времени, и с его течением вы сами поймете, кто вам друг, а кто нет. Я наблюдала за вами с сэром Эгбертом. Знаете, он лет пятнадцать ни с кем так мило не болтал. Не растеряйте свой дар. И не слушайте, ради Бога, эту жуткую бабу, леди Уимзи. Она способна заставить скиснуть даже Атлантический океан, но здесь полно народа и кроме нее.

Леди Милтон умолкла, словно исчерпав свой запас, слов на сегодня, еще раз улыбнулась Сью и отошла. Сэр Эгберт решил, что пора внести в мирный день некоторое разнообразие, и издал могучий вопль:

— ДЖУЛИАН!

Через несколько минут на палубе появился доблестный секретарь. Сью залюбовалась атлетической фигурой мистера Фоулса, стараясь не обращать внимания на несколько плаксивое выражение его лица.

— Вы меня звали, сэр Эгберт?

— Неоднократно, досточтимый сэр Джулиан, неоднократно. Ничего, что я отрываю вас от важных дел и смею привлечь внимание к своей ничтожной особе?

Джулиан послал Сью страдальческий взгляд и ответил тоном оскорбленной невинности:

— Я развешивал костюмы, сэр. ВАШИ костюмы в ВАШЕЙ каюте.

— Ох, извините, что я не успел сделать этого сам! А также погладить вам носовой платок и покормить с ложечки манной кашей. Мистер Фоулс! Вы мой личный секретарь и должны находиться возле меня постоянно, слышите, постоянно. Не перекладывать свои обязанности на хрупкие плечи этого ребенка… не спорьте, мисс Йорк, я сказал ребенка — значит ребенка!

— Но мне вовсе не…

— Мисс Йорк, вы, возможно, и ангел, но я никогда не отличался ангельским терпением. Прекратите защищать этого мальчишку! Он вступает в жизнь, не умея палец о палец ударить, и мой священный долг состоит в том, чтобы наставлять и… э-э-э… в общем, наставлять! Я хочу спать! Мистер Фоулс, если вас не ОЧЕНЬ затруднит…

Мученик Джулиан аккуратно подхватил вредного лорда под руки и бережно повел к трапу, а Сьюзан осталась на палубе. Она смотрела вниз, на пристань. Люди метались в разные стороны, крошечные, словно муравьи, и у девушки начала сладко кружиться голова… Сью качнулась вперед…

…и ее подхватила чья-то могучая и не слишком нежная рука.

— Осторожнее, черт вас задери. Хотите отдать концы, не выходя из порта? Здесь метров двенадцать лететь, мало не покажется.

— Спа… сибо…

Она в некотором ошеломлении смотрела на своего спасителя. Это был тот самый, смуглый, с бандитской физиономией. Нос у него, оказывается, был сломан аж в трех местах. Интересно, а что это он делает на палубе первого класса? Аделина уверяла, что пассажирам третьего сюда нельзя.

— На здоровье. Вы кто?

— Я? Сьюзан Йорк. Мы… меня… мне… Вот, решила прошвырнуться вокруг света перед парижской зимой…

Ох, Сью, погубит тебя язык. Зачем ты пытаешься пустить пыль в глаза этому хулигану?

А пусть он не смотрит так нахально и презрительно!

— Понятно. Что ж, в таком случае — Майкл Беннет. Решил прошвырнуться до Африки и накопать алмазов. К тому же там зимой теплее ночевать на улице, чем в Лондоне.

Сью не знала, что ответить, но нахальный Майкл Беннет не слишком в ее ответе нуждался. Он еще раз смерил ее взглядом с ног до головы, хмыкнул, повернулся и ушел. Видимо, к себе в трюм. Таких, как он, должны возить в трюме, желательно — в кандалах.

Сью сразу расхотелось торчать на палубе и наблюдать за тем, как «Королева Виктория» готовится к отплытию. Девушка мрачно отправилась в свою каюту, думая по дороге о потемках человеческой души.

Вот бывает же так: встретишь человека один раз в жизни, на секундочку — и немедленно почувствуешь к нему острейшую неприязнь. Казалось бы, ну что ей этот Майкл Беннет? Он вообще ее спас, но вот поди ж ты…

Лучше бы на его месте был Джулиан!


Майкл расшнуровал тяжелые армейские башмаки и с наслаждением вытянулся на койке. Каюта была просторная и светлая, на четверых. Ни одного из соседей не было на месте, наверняка глазеют на отплытие. Вот и хорошо. Можно вздремнуть. Отплытие, прибытие, отдать швартовы, поднять якорь — все это хорошо в детстве, или тогда, когда всю жизнь провел в душном городе, а он, Майкл, за свои двадцать шесть лет помотался по свету — на десять человек хватит. Видал он кораблики и похуже.

Чего его занесло на первую палубу? По привычке, будь она неладна. Нет, с этим пора завязывать. Стоит старикану Монтегю разглядеть Майкла среди пассажиров — конец! Можно просто броситься в море.

Молодой человек закрыл глаза и немедленно увидел перед собой ту малявку с первой палубы. Среднего роста, худенькая, стройная, остриженная по-мальчишески коротко, волосы вьются, но самую малость… А какие у нее глаза? Серые… или голубые. Хорошие, одним словом, глаза. И сжимать ее в руках было почему-то приятно. Так держишь в руках птицу, зная, что через секунду выпустишь, и она взовьется в небо…

Майкл тряхнул головой. Еще чего! Наверняка фифочка та еще. Другие первым классом не ездят. Или ездят, но на другом транспорте.

Плевать. Спать пора. До Африки остался месяц, чуть поменьше. Там друзья, там свобода, там коричневый песок и черный сухой ветер, там рев хищников по ночам и изумрудные оазисы в сердце красных пустынь… Серые у нее глаза!

Майкл Беннет заснул.

3

Малюсенький буксирчик смело вывел горделивую «Королеву Викторию» из порта, провел немного извилистым путем по фарватеру и напутственно прогудел на прощание. Потом по всем каютам объявили, что первый ужин состоится через полчаса. Сью уже изрядно проголодалась, так что объявление пришлось очень кстати. Она быстро произвела ревизию своего гардероба, так как помнила из книг, что истинная леди должна практически постоянно менять свои туалеты, потом выглянула в коридор и увидела леди Милтон, курившую в конце коридора у открытого иллюминатора. Сью-зан немного оробела, а потом махнула рукой и решительно направилась к красавице-вдове.

— Леди Милтон…

— Вивиан. Меня зовут Вивиан. Близкие называют просто Ви, но начнем с Вивиан. Вас что-то тревожит?

— Да. Я не знаю, надо ли одеваться на ужин… ну, шикарно.

Вивиан задумчиво оглядела Сьюзан с ног до головы.

— В принципе, с такой фигурой, как у вас, можно вообще не думать об одежде. Я видела вас в джинсах и в летнем платье, и могу сказать, что вы одинаково милы и в том, и в другом.

— Спасибо. Но я не о том. Вивиан, все дело в том, что я — не та Йорк!

Вот и сказала. И ничего не случилось. Вивиан улыбнулась.

— Я это знаю, солнышко. Хотя у герцогини Йоркской, леди Берфорд, действительно есть племянница вашего возраста, и ее зовут Вероника Сусанна Элспет, так что в каком-то смысле она тоже Сьюзан Йорк. Ну и что?

— Вообще-то ничего, но я понятия не имею, как ведут себя в высшем обществе.

— Ох, Сью, милая вы моя, да они отвратительно себя ведут, посмотрите хоть на Аделину. Ладно, не в этом дело. Вы избираете меня на роль дуэньи?

— Да! Если вы не против, конечно…

— Не против. Я в трауре, так что особенно веселиться мне нельзя, но это будет неплохим развлечением. Итак, первый ужин. День приезда, день отъезда — самое бестолковое время, поэтому никакой торжественности. Можно прийти хоть в джинсах, хоть в халате. Первая встреча, распределение по столам. Кстати, мы с вами за одним столиком. С нами сэр Эгберт с Джулианом и помощник капитана.

— Значит, в вечернем платье я буду выглядеть глупо?

— Нет, если вы привыкли в нем ходить в это время суток. Моя тетка делала полный макияж, ложась спать. Уверяла, что так привыкла к этому, что боится не узнать себя утром в зеркале, если на ней не будет накладных ресниц.

— Вивиан, вы смеетесь, а мне не до смеха.

— Сью, а вам так хочется произвести впечатление аристократки голубых кровей? Вам это важно?

Сью в отчаянии заломила руки, возвела глаза к небесам, а потом начала сбивчиво и то-ропливр объяснять.

Про свое детство, про приют и про сестер-фей, про Хореса и деревянную шкатулочку, про любовь к сочинению сказок, про то, как ей достался билет и как ее собирали в дорогу всем приютом, про то, как Джулиан и Аделина сами подкинули ей мысль о тех самых Йорках, а теперь придется от нее отказаться, потому что она ничего не знает и не умеет…

— Понимаете, Вивиан, мне это совершенно не нужно и не важно. Я люблю своих близких и горжусь ими, я получила образование и хорошую профессию, которую я люблю, у меня в жизни все, в общем-то, хорошо… Мне просто хотелось, чтобы это лето получилось особенным. Необыкновенным. Вроде тех сказок, которые я рассказывала девчонкам в спальне по ночам. Когда я — это все равно я, но немножечко не я… Понимаете?

Вивиан неожиданно серьезно откликнулась:

— Понимаю. И готова помочь. Я буду вашей дуэньей, Сью, и мы зададим жару всем снобам на этом корабле. У вас артистическая натура, это сразу видно, так что проблем не будет. Вперед! Остановимся на строгом, но элегантном варианте.


Вивиан оказалась прекрасной дуэньей, и за ужином Сью произвела небольшой фурор. Помощник капитана оказался крупным добродушным мужчиной с окладистой рыжей бородой, очень добрым и остроумным. К тому же он был заядлым шахматистом, как и сэр Эгберт, поэтому к концу вечера они уже души друг в друге не чаяли и составляли расписание партий. Вивиан улыбалась направо и налево, элегантно знакомила Сью с окружающими, ухитрившись ни разу не назвать напрямую происхождение девушки. Джулиан казался очарованным и едва ли не влюбленным, а сама Сьюзан…

Во-первых, капитан Арчер оказался в точности таким, как его маленький двойник в витрине туристического агентства. Он курил трубку с длинным мундштуком и был ослепительно хорош в капитанском кителе. У него была мефистофелевская бородка клинышком, элегантные усы и задумчивые глаза поэта. На мизинце у капитана поблескивал перстень с темным камнем, осанка его была безукоризненна, и Сьюзан без колебаний влюбилась в него на этот вечер.

Когда подали кофе и мороженое, невесть откуда прискакала Аделина Уимзи. Опасливо косясь на Вивиан Милтон, она прощебетала что-то сэру Эгберту, на что тот досадливо заворчал, потрепала по щеке Джулиана — он вынес это вполне стоически — и подсела к Сьюзан.

От Аделины исходила мощная волна остро модного запаха — что-то тропическое, плюс мускус, плюс морской бриз, и Сью почувствовала, как у нее начинает болеть голова. Она с удивлением поняла, что ее аппетит вовсе не так велик, как она думала, а с приходом Аделины он совсем исчез.

— …так вот я и говорю просто безобразие что не стало никаких ограничений по билетам куда ни придешь одни сплошные из третьего класса вот и сейчас на палубе я встретила того мерзавца с этими чумазыми детьми…

Сью осторожно помассировала висок и слабо улыбнулась Аделине, не очень-то вслушиваясь в слова. Вивиан, напротив, заинтересовалась рассказом.

— Значит, это опять тот молодой человек со сломанным носом?

— Бандит! Самый настоящий бандит с большой дороги. А дети — это вообще кошмар. Тычут пальцами в чаек, верещат, а у младшей течет из носа…

На этом терпение Сью кончилось. Она сдавленно извинилась и едва ли не бегом покинула ресторан. Аделина посмотрела ей вслед с удивлением, Джулиан — недоуменно, Вивиан явно думала о чем-то своем, а сэр Эгберт крякнул и провозгласил:

— Это — первая жертва! Интересно, кто станет следующим? Леди Милтон, как насчет ставочки?

Вивиан улыбнулась старику.

— С таким старым волком, как вы? Увольте. К тому же здесь почти невозможно предугадать.

— Вот я и говорю, слепая фортуна. Сегодня Джулиан — цветущий юноша, завтра — хладный труп, свисающий с поручней.

Джулиан вздрогнул и с подозрением уставился на своего личного тирана.

— О чем это вы, сэр Эгберт? Не понимаю.

Отозвался помощник капитана, с отеческой улыбкой наблюдавший за собеседниками.

— Сэр Эгберт, мой юный друг, говорит о морской болезни. Она и впрямь не щадит никого, а настигает совершенно неожиданно. Кстати, лучшее лекарство — горячий бульон из потрошков. О-о, это божественная вещь. Я вам сейчас расскажу. Берете курицу или индейку, аккуратно потрошите, очищаете печень и сердце от пленочек…

Джулиан неожиданно сильно побледнел, извинился и пулей умчался вслед за Сью. Сэр Эгберт удовлетворенно потер руки.

— Второй пошел! Эх, леди Ви, надо было хоть по пятерочке за Джулиана…


Сью свисала с поручней наподобие мокрой тряпки и невыносимо страдала. От вкусного ужина не осталось и воспоминания, теперь все мысли девушки занимал ее собственный желудок, лихо скачущий то вверх, то вниз, а то и в разные стороны. Голова кружилась, колени дрожали, руки были холодными и липкими — короче говоря, именно так в представлении Сью выглядели предсмертные муки. Неподалеку во тьме маячил чей-то силуэт, видимо, еще один страдалец.

Интересно, а если это будет продолжаться вечно? Все полгода плавания? Тогда, быть может, лучше сразу за борт…

Могучие руки подхватили ее, потом у самого рта оказалась фляга с острым запахом бренди, а потом кто-то невидимый чуть ли не силой запрокинул Сью голову и влил в нее целый глоток отвратительного пойла. Девушка закашлялась, на глазах выступили слезы, она забилась в руках невидимого разбойника, точно пойманная птица. Секундой позже раздался уже знакомый ей голос:

— Отлично лягаетесь. Сейчас будет полегче, но если совсем невмоготу — травите, не стесняйтесь.

— Я сейчас умру!

— Не сейчас. Плохо вам будет еще пару дней, это точно, но потом и думать забудете. А почему вы здесь одна? Где ваши друзья и подруги из высшего света?

Сью беспомощно оглянулась.

— Джулиан… Я не разрешила идти за мной. Неудобно же!

Даже в темноте было видно презрение, горевшее в темных глазах Майкла Беннета.

— Джулиан? Это тот белобрысый типчик? Да уж, от него вы помощи не дождетесь. Ему бы самому все стравить до утра, где тут за девушками присматривать. Ладно, пошли, провожу. Да не волнуйтесь вы, не трону. Завтра утром не ешьте, но чаю выпейте, горячего, а сегодня на ночь хлопните еще бренди, если есть. Нет — пошлите стюарда, он принесет из бара. Осторожно, ступеньки. А, ладно…

Видя, что идет Сьюзан с большим трудом, Майкл Беннет просто подхватил ее на руки и легко понес вниз. На секунду отступила даже дурнота. В этих могучих руках было так спокойно и надежно, так удивительно хорошо, что Сью едва не прижалась головой к широкой груди своего невежливого спасителя. Бренди уже делало свое черное дело, и язык девушку слушался с трудом.

— В-вы не можете так говорить… про Ж-жулиана! Он лапочка.

— Да? Возможно, не заметил. Но и лапочек иногда тошнит. Я всего лишь констатировал факт.

— Костанти… ровал он факт! Зато Ж-жулиан не поит девушек отравой! Ох, я пьяная совсем. Стойте, это моя каюта! Вот: семь и один…

— Это каюта техперсонала, вот табличка. Попробуйте еще разок.

— Нечего пробовать! О, голова моя! Семь и один, семьдесят один… ах, нет, один и семь.

— Будет восемь. Восьмая?

— Вот балбес какой непонятливый! Говорю же, один и семь, семнадцать, значит!

— Действительно, как это я так… А у вас могучий ум, наследница Йорков.

— Ой, перестаньте, вы-то хоть…

— Это не я. Это та змеиная леди, от которой разит освежителем воздуха. Она рассказывала о вас старушкам на палубе, а те охали и вспоминали битву при Гастингсе, где Йорки были очень хороши.

— Леди Уимзи. Отвратная тетка. Поставь… те… меня на пол… пожалста!

Майкл ухмыльнулся и осторожно опустил Сью на пол. Потом помог ей открыть дверь и в самый последний момент не позволил врезаться в дверной косяк. После этого девушка повернулась и попыталась изобразить величественный светский полупоклон.

— Благодарю вас за помощь… ик! мистер Бен… нет! Я… О Господи!

Она вдруг побледнела, зажала рот ладонью и кинулась в ванную. Майкл Беннет рассмеялся, покачал головой, достал из кармана плоскую кожаную флягу и поставил ее на тумбочку у кровати. Задержался еще немного, глядя на фотографию в простой деревянной рамочке.

Длинноногая, похожая на мальчишку девочка с соломенными волосами, торчащими в разные стороны. Ослепительная улыбка, переднего зуба не хватает. Вокруг нее три монахини-католички. Высокая и стройная, толстенькая и маленькая, худощавая и очень строгая. Три феи, вдруг подумал Майкл невесть с чего. Три фей-крестных и маленькая принцесса… наследница Йорков.

Смех, да и только.

Молодой человек осторожно поставил фотографию на место, повернулся и вышел из каюты. Легкой упругой походкой поднялся по лесенке на палубу… и буквально налетел на помощника капитана.

— Простите, сэр. Не ожидал, задумался.

— Минутку, молодой человек. Насколько я помню, ваша каюта…

— Не трудитесь, чиф! Я с третьей палубы, на нее и возвращаюсь. Просто одной даме стало плохо, я ей немного помог. Нет проблем.

— Молодой человек, я настоятельно советую вам ограничиться посещением второй и третьей палубы, а здесь больше не появляться. Сами понимаете, голубая кровь Англии, аристократы, миллионеры… Ваше присутствие здесь не желательно.

Странная улыбка осветила смуглое лицо Майкла Беннета.

— Конечно, чиф. Я все понял. Был не прав, ухожу. Спокойной ночи. Пусть аристократы спят спокойно. Я не потревожу их покой.

Помощник капитана с некоторым подозрением проводил молодого человека глазами, потом повернулся и пошел по палубе, недовольно покачивая головой. Увидев перед собой леди Милтон, помощник капитана почувствовал настоятельную потребность излить душу.

— Доброй ночи, миледи. Завтра нас ждет отличный день.

— Я тоже так думаю. Эдвард?

— Да, миледи?

— Вас что-то тревожит?

— Да нет… Просто один молодой нахал с третьей палубы шлялся здесь в неурочное время.

Вивиан Милтон улыбнулась загадочной улыбкой и поманила к себе помощника капитана.

— На вашем месте, Эдвард, я бы не стала так активно выгонять этого молодого нахала.

— Не понял, миледи?

Вивиан наклонилась к самому уху помощника и что-то коротко прошептала. Тот отшатнулся и с изумлением уставился на молодую женщину. Она приложила палец к губам.

— Я рассчитываю на ваш профессионализм и безупречный такт. Никакого преувеличенного внимания, никакой огласки. В конце концов, у всех есть свои причины… на все. Не так ли? Спокойной ночи, Эдвард. Пойду посмотрю, как там наша юная Сьюзан.

С этими словами Вивиан удалилась, оставив помощника капитана в полном оцепенении. Через пару секунд он решительно тряхнул головой и направился дальше по палубе, недоверчиво бормоча себе что-то под нос.

Вивиан спустилась вниз и постучала в дверь каюты Сью. Ответа не последовало, и леди Милтон легонько толкнула дверь. Та открылась, пропуская дуэнью «наследницы Йорков» в каюту.

Сью, бледная и дрожащая, выглянула из ванной.

— Ох, Вивиан, это вы? Мне так плохо не было лет с двенадцати, когда я объелась зеленых слив. Да еще этот Беннет со своим бренди… Впрочем, на палубе мне точно полегчало, но зато потом!

— Беннет? Надо полагать, это тот молодой нахал, которого так презирает Аделина Уим-зи? Помощник капитана только что выгнал его с первой палубы.

— Честно говоря, меня это коробит, Вивиан. Нет, я все понимаю, аристократия, пэры, сэры, но в конце двадцатого века во всем этом есть что-то неестественное. Мы же не феодалы? Или я рассуждаю, как обитатель Вест-Энда?

— Ты рассуждаешь, как нормальный человек. Просто весь этот корабль… Понимаешь, Сью, можно ведь купить билет на самолет и оказаться в Африке гораздо быстрее. Можно посмотреть на мир по телевизору. Можно путешествовать автостопом. Точно так же и со всем остальным. Какая разница, на чем ездить? «Бентли» и «жучок» — просто машины, только разного класса. И вот люди придумывают слово «престиж». Именно потому и существует этот корабль, на нем служит лучший экипаж в стране, а самые богатые и знаменитые люди Англии считают за честь плавать на его борту. Это просто традиция. Хорошо, что она есть. Плохо, что мы иногда становимся ее рабами. Тогда мы начинаем рассуждать так же, как Аделина Уимзи.

Сьюзан мрачно кивнула и потерла виски. Голова болела страшно, и девушка мечтала прилечь. Вивиан заметила это и поднялась с кресла.

— Отдыхай, малышка. Морская болезнь очень выматывает, но зато отпускает бесследно.

— Неужели эта тошнота и головная боль когда-нибудь закончатся? Прямо не верится.

— Как только мы выйдем в открытое море, то есть завтра к вечеру. Удивительно, но почему-то самая страшная морская болезнь свирепствует именно в Ла-Манше. Постарайся заснуть. Это лучшее лекарство, не считая… Что это?

Вивиан шагнула к тумбочке и с удивлением подняла лежавшую на ней фляжку. Сью досадливо отмахнулась.

— Это, наверное, оставил мистер Беннет. Как вспомню, так опять все внутри крутит…

— Да, это он… Между прочим, надо пить чайными ложечками. Тогда будет все в порядке. Выпей и ложись. До завтра.

Вивиан вышла из каюты, рассеянно улыбаясь и что-то бормоча себе под нос. Сью с подозрением посмотрела на фляжку, затем со вздохом отправилась к бару за чайной ложечкой.

Как ни странно, страшное зелье помогло, и девушка действительно почувствовала себя лучше. Во всяком случае, у нее больше не кружилась голова, и в кровать она улеглась, не испытывая никаких неприятных ощущений.


Леди Милтон остановилась у борта и закурила длинную сигарету с ментолом. Тьма позади нее слегка шевельнулась. Вивиан даже бровью не повела, но произнесла удивительно спокойным голосом:

— Значит, это и впрямь ты? А я уж решила, что у меня галлюцинации. Чего ты добиваешься, глупыш?

Тьма тяжело вздохнула и ответствовала слегка сердито и немного вызывающе:

— Ничего, хотя ты в это не поверишь. Это от меня все чего-то добиваются, а я просто…

— Бежишь?

— Бегу. На волю. Туда, где меня никто не знает.

— Ага. И поэтому ты вертишься на первой палубе? Здесь сэр Эгберт и еще целая толпа людей, которым отлично известно твое имя.

— Меня зовут…

— Майкл Беннет, я знаю. Неплохо и почти правдоподобно.

— Я больше не появлюсь у вас наверху.

— Наоборот, можешь появляться. Помощнику капитана я намекнула, он все понял.

— Вивиан, ты опять работаешь благодетельницей? Не надоело?

— Зачем ты здесь?

Майкл облокотился на поручни рядом с леди Милтон и вздохнул.

— Мне захотелось узнать, как чувствует себя эта малышка.

— Она тебе понравилась?

— Просто волнуюсь. Ей было нехорошо.

Вивиан усмехнулась, но сразу же стала очень серьезной.

— Послушай меня. Ты можешь сколько угодно играть в Гарун-аль-Рашида и выдавать себя за бывалого охотника, родившегося в африканской саванне, но эту девочку обижать не смей. Она слишком чиста и невинна… Ты вряд ли можешь представить себе, до какой степени!

— Ви, я как-то не замечал у тебя склонности к мелодраме. Что еще за разговоры о невинности? Можно подумать, я целыми днями соблазняю юных дев…

— Я не шучу. Не обижай ее. Не знаю, от чего ты бежишь, да, в общем-то, и не хочу знать, но она мне понравилась, и я не дам ее в обиду.

Недобрая улыбка исказила смуглое лицо молодого человека.

— Вот я и дожил до того, что от меня прячут девушек. Скоро начнут пугать моим именем детей. Ладно. Спокойной ночи, Ви. Значит, говоришь, мне не возбраняется появляться на вашей палубе? Что ж, тогда до встречи. Не могу обещать, что не захочу еще разузнать о здоровье мисс Йорк.

С этими словами Майкл Беннет — вернее, человек, назвавшийся этим именем, — скрылся в темноте окончательно. Вивиан Милтон покачала головой и неожиданно рассмеялась, а затем негромко произнесла в ночную тьму:

— Похоже, мне понравится роль дуэньи… Глупый мальчишка! Спасается бегством, хотя за ним никто не гонится.


Как и предупреждали знающие люди, утро не принесло Сьюзан особого облегчения. Желудок все еще не мог обрести достойного места внутри ее тела, голова кружилась и болела, мысль о еде вызывала отвращение, а о том, чтобы прогуляться по палубе, и речи не могло быть. Сью Йорк скорчилась в своей огромной кровати, накрылась с головой одеялом и невыносимо страдала. В голове проносились отрывочные и бессвязные мысли, не отличавшиеся глубиной, зато все об одном.

Они будут заходить в Бордо и Лиссабон, потом Малага и Алжир, это уже далеко, но вот Бордо… Интересно, за сколько она доберется из Бордо в Лондон? Денег у нее хватит, спасибо маме Отти и английской короне, а вот доживет ли она до Бордо…

Да, она не увидит Африку, да, она не пересечет экватор, но зато пол и потолок перестанут меняться местами, голова встанет на место, а желудок… ох!

Сью обреченно ринулась в ванную. Она просто не успеет сойти в Бордо. Теперь вся ее жизнь должна проходить неподалеку от туалетной комнаты… Зачем она поперлась в это кругосветное путешествие?!


А потом все неожиданно кончилось. К вечеру в каюту ворвалась Вивиан и сообщила, что сэр Эгберт грозится выпрыгнуть за борт, если Сью немедленно не встанет и не выйдет на палубу. Кроме того, Джулиан…

За последние сутки Сью и не вспоминала о светлокудром красавце Джулиане, но теперь, к собственному изумлению, зарделась, точно роза, и ощутила сильнейшее желание умыться, причесаться и накраситься, о чем и сообщила Вивиан. Та расхохоталась и поздравила Сью с окончанием морской болезни.

Через полчаса Сью осторожно выбралась на палубу и с опаской взглянула на бескрайние просторы океана. Солнце сияло, ветер был свеж и упруг, океан сверкал и переливался всеми оттенками голубого, бирюзового и темно-зеленого, дамы были в белом и в шляпках, Джулиан — умопомрачительно хорош в белоснежных брюках и голубой рубашке-поло. Неизменным остался только сэр Эгберт: седой венчик волос вокруг розовой лысины, кустистые брови нахмурены, а ноги укутаны клетчатым пледом. При виде Сьюзан в очаровательном платье а-ля матросский костюмчик Джулиан порозовел и смущенно улыбнулся, а сэр Эгберт не то приветственно помахал, не то погрозил своей тростью.

— Идите сюда, дитя! Мой секретарь совершенно деморализован, я остался наедине со стихией.

— Я не уверена, смогу ли я сделать хоть шаг по палубе.

— Глупости. Вас тошнило?

— Сэр Эгберт!

— Вот Джулиана тошнило…

— СЭР ЭГБЕРТ!

— Тошнило, как больную кошку, а потом он лежал пластом и тихо стонал….

— Ничего подобного!

— Верно, стонал он довольно громко. За обедом я был один! Помощник капитана, Эдвард, стоял на вахте, леди Милтон, видите ли, обедала в каюте, а я сидел, как старый хрыч, каковым я, собственно, и являюсь! Таким образом, я тоже деморализован, и вы, дитя, должны вернуть мне веру в людей. Идите сюда, садитесь рядом, сейчас стюард… МАРТИН!.. принесет нам по бокальчику чего-нибудь горячительного и подкрепляющего, и мы будем болтать, а Джулиан Фоулс будет нам завидовать черной и белой завистью.

Сью улыбнулась Джулиану и уселась в шезлонг. Джулиан испустил душераздирающий вздох и устроился за плечом сэра Эгберта, так чтобы было видно Сью.

Сэр Эгберт оказался превосходным рассказчиком. Сью вытаращила глаза и даже — о ужас, стыд и позор! — раскрыла рот, слушая его рассказы о кровожадных пиратах, бороздивших волны Гибралтара, о сэре Френсисе Дрейке, о Билли Киде и Томе Моргане, об испанских галеонах, лежащих на дне прямо под ними (тут Сью не выдержала и глянула себе под ноги), и о неисчислимых богатствах, таящихся в их трюмах (в этом месте Джулиан слегка всхлипнул, отчего страшно смутился).

Неслышно подошедшая Вивиан облокотилась на борт и задумчиво смотрела вдаль. Ее темные волосы развевались на ветру, в глазах стыла печаль, губы были плотно сжаты. Потом сэр Эгберт изъявил желание вздремнуть в своей каюте перед ужином, и Джулиан увел его, успев страстно пожать руку Сьюзан и прошептать:

— Умоляю, давайте увидимся после ужина? Уйдем пораньше, пока сэр Эгберт будет пить портвейн…

Сью кивнула, не в силах произнести ни слова. Девушку переполняли самые различные чувства. Больше всего ей хотелось завизжать от восторга, а то и пройтись колесом.

Все дело было в том, что за Сью никто и никогда толком не ухаживал. Во-первых, в приюте жили только девочки. Единственными мужчинами, достаточно часто (то есть постоянно) присутствовавшими в жизни Сью, были старый Хорес и мистер Йорк, ее крестный.

В колледже она познакомилась с мальчиками ближе, некоторые пробовали ухаживать за ней, но Сью, не имевшая ни малейшего представления о кокетстве и прочих женских уловках, сама напоминавшая манерами озорного мальчишку, воспринимала представителей противоположного пола исключительно в качестве друзей.

Она не была идиоткой, она много читала, у нее было много знакомых — но монастырь есть монастырь, и довольно долго, лет до восемнадцати, она имела смутное представление о том, откуда берутся дети. Нет, в принципе ей это было известно, но вот примерить подобную ситуацию на себя она не могла.

Уже преподавая в школе, то есть будучи совершенно взрослой и самостоятельной девицей двадцати трех лет, Сью со странным волнением и смутной тревогой видела, что многие ее ученицы выглядят гораздо старше своей учительницы. Искусно подкрашенные веки, томная поволока в глазах и спокойная уверенность в обращении с мальчиками на школьных вечерах отличали некоторых девочек-старшеклассниц, и даже на исповеди Сью Йорк не призналась бы, что порой отчаянно завидует этим девчонкам.

Она помнила, как ей впервые в голову пришла мысль о том, что она обречена провести свою жизнь в монастыре. Как сестры-монахини, только еще хуже. У них хотя бы была вера.

Сью вздрогнула, обнаружив, что Вивиан уже довольно давно задумчиво смотрит на нее. Девушка смутилась и опустила голову.

— О чем задумалась моя воспитанница? Дуэнье не о чем волноваться?

— Дуэнье — нет. Дуэньям со мной вообще не о чем беспокоиться.

— Звучит печально, даже слишком. Что с тобой, Сью? Ремиссия после морской болезни?

Сью подняла голову и выпалила, холодея от ужаса:

— Вивиан, а как можно догадаться, что влюбилась?

Сейчас она рассмеется, эта красивая и гордая женщина, сейчас она посчитает, что Сью полная и законченная идиотка…

Вивиан не рассмеялась. Она печально и строго смотрела на Сьюзан, а потом молча села рядом с ней и обняла за плечи. Помолчала и медленно произнесла:

— Как бы я хотела оказаться твоей ровесницей и подругой, Сью… Душу бы заложила за один день!

— Но мы ведь и так… то есть, я хочу сказать, мы же подружились…

— О, разумеется, но я не об этом. Не совсем об этом. Я хотела бы вернуться в то время, когда все чувствуешь и переживаешь так же остро и свежо, как ты сейчас. Когда все… когда все еще впереди. И любовь. И разочарование. И потери.

Они помолчали, потом Сью тихо произнесла:

— Ты рано вышла замуж?

— Рано. Хотя некоторые полагали, что даже поздновато. В двадцать один год. Прожила в браке семь лет. Вдова… скоро полгода.

— То есть тебе всего… двадцать восемь? Двадцать девять?

— Всего? Да, пожалуй, всего.

Вивиан помолчала, а потом заговорила мерным, глуховатым голосом, глядя прямо перед собой.

— Мне было восемнадцать лет, когда меня стали сватать. Масса претендентов. Сначала я смеялась, а потом стало страшно. Как ты сказала — в конце двадцатого века? Феодалы? Вот именно.

Моя девичья фамилия — Иствич. Мой отец — граф и пэр, мама знала всех своих предков до Вильгельма Завоевателя. Я выросла в настоящем замке, у меня всегда все было, я была хорошенькая, достаточно умная, хорошо образованная, вполне современная… У меня даже прыщей не было никогда, представляешь? У всех были, а я обошлась. И вдруг я выясняю, что никому я сама неинтересна, интересен только титул, связи папы, родословная мамы, замок и земля.

Почему-то тогда меня это оскорбило. Ужасно. И я влюбилась в мальчика из простой семьи. Он меня утешал, говорил, что ему наплевать, какая у меня фамилия, потому что потом я все равно буду носить его фамилию… Его мать была прачкой, отец умер, когда Джону было три года, а сам Джон собирался стать экономистом…

А потом он меня бросил, уехал, ничего не объяснив, и тогда его мать рассказала мне, что мой отец дал ему денег на учебу с условием, что Джон больше никогда не увидится со мной. Я кричала, плакала, у меня была истерика, и я призналась, что беременна от Джона. Разумеется, мне нашли хорошего и молчаливого врача, он все сделал как надо, но детей у меня больше не будет. Никогда.

Мне стало все равно, Сью. Я как будто умерла, только двигалась, дышала и ела. А еще я стала злая. Злая как ведьма. Я так издевалась над этими бедными женихами… Заставляла их разрывать помолвки с другими девушками, доводила почти до свадьбы и бросала. Я мстила невиновным, думая, что мщу Джону.

И тогда появился сэр Брайан. Брайан Милтон, герцог Рочестер, пэр, сэр, лорд, кавалер всех орденов Британии и герой всех войн. Знаешь, сколько ему было? Восемьдесят один год! Правда, на вид больше шестидесяти ему никто не давал. Он приехал в гости к моему деду, они с ним ровесники, прожил у нас в замке несколько недель, и мы с ним подружились. Понимаешь, он меня не учил, не осуждал и не жалел. Он просто объяснил мне то, чего я не понимала в силу возраста. Он говорил со мной на равных. А еще через месяц сделал предложение. Он все про меня знал, я ничего не утаила от него. Объяснил он свое решение очень просто.

Тебе нужна защита, сказал сэр Брайан. Нужно имя, которым ты закроешься, как щитом. Никто не посмеет сплетничать о герцогине Рочестер. Слухов и скандалов больше не будет. Дети у меня уже давно выросли, внуки хорошие, семья у нас большая и дружная, тебе обрадуются.

Он оказался абсолютно прав, Сью. Я переехала к нему этаким маленьким озлобленным зверьком, а меня встретили искренние улыбки и поздравления. В этом доме я обрела друзей, настоящую семью, а самое главное — их всех совершенно не волновали ни мое происхождение, ни мои земли, ни мой титул. Они сами были королевской крови, так что на мою родословную им было наплевать.

Знаешь, Сьюзан, к чему я все это рассказываю? Я очень любила своего мужа, сэра Брайана. Я всю жизнь обращалась к нему на вы, но он всегда был моим настоящим другом и защитником. Я прожила с ним самые счастливые годы своей жизни, хотя в них и не было плотских удовольствий… не красней, Сью, это ведь тоже очень важно в браке.

Он умер от старости, в своей постели, без мучений, очень красиво и достойно. Я пообещала ему, что не буду убиваться и плакать, что не стану отказываться от счастья, если найдется еще мужчина, которого я смогу полюбить… И все же, Сью, меня совершенно не тяготит мой траур. Я ношу его по своему мужу, по своему любимому мужу, человеку, которого я безмерно уважала и ценила. Это любовь?. Да, несомненно. Ну что, многому ли я тебя научила?

Сью кивнула и подняла голову. Лицо девушки было серьезно, сейчас Сью казалась намного старше своих лет.

— Да. И спасибо за это. Я действительно многое поняла. Вивиан… Я была бы горда, если бы смогла называть тебя своим другом.

4

Проходили дни, за днями недели, и Сью окончательно освоилась и на корабле, и в новой компании. Ей уже не приходилось прикусывать язык, чтобы не проболтаться о приюте святой Магдалены, и на Вивиан она бросала тревожные взгляды все реже. Прирожденная артистка, Сью вошла в роль молоденькой аристократки и упивалась ею. Единственными людьми, знавшими о ней правду, были Вивиан и сэр Эгберт. Со стариком Сью по-настоящему подружилась и потому не хотела морочить ему голову. Сэр Эгберт, сам прирожденный авантюрист, одобрил затею и поклялся хранить тайну, хотя с него никто такой клятвы и не требовал. На робкое предложение Сью рассказать все Джулиану сэр Эгберт даже топнул ногой и не разрешил этого делать.

— Дурить, так дурить! Чем он лучше всей нашей камарильи? Золотыми кудрями? Нет, дитя, держись до конца.

Майкл Беннет появлялся на верхней палубе редко, но довольно регулярно. Иногда приводил с собой чьих-то детей и угощал их мороженым, подчеркнуто не обращая внимания на презрительно фыркающую Аделину Уимзи, сердитую Сью и обеспокоенных охранников Фатимы.

Кстати, Фатима оказалась прелестью. Простая и искренняя девчонка, она страшно хотела подружиться хоть с кем-нибудь, но молодых девушек в первом классе было немного, леди Уимзи откровенно задирала нос, а сэра Эгберта Фатима до смерти боялась. Вивиан и Сью первыми приветили ее, и знаменитая поп-дива души не чаяла в новых подругах. Когда ей удавалось сбежать от охраны и своей бонны-надзирательницы, Фатима прибегала к Сью и болтала с ней точно так же, как это делали обычно девчонки в приюте. То, что на личном счете у Фатимы при этом лежало несколько миллионов фунтов, роли не играло.

Очередной ужин в кают-компании блистал свечами и остроумной беседой, хрусталь разбрасывал блики, сэр Эгберт журил помощника капитана за неправильно разыгранный гамбит, Вивиан словно превратилась в мраморную статую и выглядела настолько неприступной, что леди Аделина Уимзи осмелилась только издали помахать Сью и не стала подходить. Сью была чрезвычайно рада этому обстоятельству. Она сосредоточила все свое внимание на Джулиане, а уж молодой человек превзошел самого себя. Он смотрел только на Сью, ухаживал только за Сью, смеялся только шуткам Сью, одним словом, вел себя как безукоризненный влюбленный из романтического произведения. Сью слегка опьянела от шампанского и влюбленных взглядов Джулиана, в крови у нее бродили золотые пузырьки, а бесшабашное веселье, невесть откуда взявшееся, заставляло ее вести себя совершенно несвойственным ей образом. Она встречала взрывами смеха каждое замечание Джулиана, запрокидывала голову, облизывала кончиком языка губы, то и дело хватала хрустальный фужер и вертела его в пальцах… в конце концов строгая и немного чопорная Сьюзан Йорк Номер Два, прятавшаяся до поры до времени где-то в глубинах ее подсознания, сурово констатировала, что пора на свежий воздух. Обе Сьюзан Йорк в сопровождении троившегося Джулиана Фоулса выкатились на палубу, где свежий ветер немного остудил их пылающие головы.

Они мирно прогуливались вдоль борта, и Джулиан норовил то приобнять Сью за плечи, то обвить рукой ее талию, однако особой настойчивости не проявлял, что очень расстраивало девушку. Она понятия не имела, стоит ли ей предпринимать что-то в ответ, и надеялась, что Джулиан, как мужчина и кавалер, возьмет инициативу на себя. Однако юноша был, видимо, слишком хорошо воспитан и не мог позволить себе ничего предосудительного.

Чуть позже, стоя у борта и любуясь лунной дорожкой на океанской глади, они разговаривали, и Сью еле удерживалась, чтобы не выложить Джулиану всю правду про Йорков, монастырь и приют. Однако он с таким трогательным восторгом рассуждал об аристократах и их привычках, так сокрушался, что не может ничего предложить богатой наследнице, кроме своей пылкой любви, что Сью немедленно представила себя принцессой, стоящей на балконе и слушающей песни бедного трубадура… Нет, она еще немного поморочит Джулиану голову, а уж потом они вместе посмеются над розыгрышем, придуманным Сью и Вивиан.

— Взгляните, мисс Сьюзан, какая прелесть! Дельфины провожают «Королеву Викторию» и желают нам с вами счастья… Милые рыбки ошибаются. Не видать счастья бедняку, полюбившему принцессу.

В этот момент из одного из шезлонгов донесся ехидный и очень знакомый голос:

— Где вы учились, пупсик? Дельфины — не рыбки, а, так скажем, зверюшки.

Сью вздрогнула от неожиданности, но гораздо больше перепугался Джулиан. Он так и подскочил на месте, и дажепри лунном свете стало видно, как сильно он побледнел.

Майкл Беннет собственной персоной поднялся из шезлонга и вразвалочку подошел к ним. Сью почему-то инстинктивно заслонила плечом Джулиана, а тот вроде бы охотно спрятался за это самое плечо… Да нет, показалось. Конечно, показалось. Да и кто не испугается этого бандита!

— Это вы, мистер Беннет? По обыкновению разгуливаете по чужой территории?

— О, простите, миледи, что оскверняю вашу палубу своим присутствием. В свое оправдание могу сказать лишь то, что ноги я сегодня мыл и даже умывался. Два раза.

— Очень смешно. Если вы уже пошутили, то мы с мистером Фоулсом пойдем дальше…

— Так это и есть знаменитый мистер Фо-улс? Польщен, польщен.

Темные глаза бесцеремонно мерили Джулиана с головы до ног, руки бандит упер в бока, большие пальцы зацеплены за ремень… У него такие огромные плечищи, а талия и бедра узкие… Длинные ноги атлета, грация хищника, лицо бандита — очень опасный человек.

Много ты в людях понимаешь, неожиданно возмутилась внутренняя Сьюзан Йорк, однако недостаточно громко.

— Мистер Беннет, мистер Фоулс, а теперь мы…

— Я, право, рад знакомству…

— А я не рад знакомству. И мне с вами не по дороге…

— Вот именно, мистер Беннет, так что вам пора, пожалуй…

— Сьюзан, дорогая, может быть, мистер Беннет не хочет уходить?..

— Ах, так вы уже дорогая Сьюзан? И как давно, дорогая Сьюзан, вы стали так дороги дорогому мистеру Фоулсу?..

— Прекратите немедленно!

— Нет, если вам надо поговорить с мистером Беннетом, я мог бы подождать вас, Сьюзан, я же не знал, что вы знакомы…

— Мы почти не знакомы!..

— Да, всего лишь самую малость. Выпили пару раз бренди на палубе…

— Сьюзан! Дорогая, бренди — это не слишком крепко?

— Пупсик, шел бы ты молока попить, а?..

Этот бред грозил затянуться до бесконечности, Сью хотела вмешаться, но вдуг закрыла рот и ошеломленно уставилась на смуглого хулигана. Ее вдруг осенило.

Майкл Беннет был сердит. Он был зол. Он был вне себя от ярости. И ярость эту, совершенно очевидно, вызывал факт наличия рядом со Сью Джулиана Фоулса. Что в свою очередь означало…

… что Майкл Беннет ревнует!!!

Это было так нелепо и невероятно, что Сью отреагировала на собственные умозаключения вполне естественно. Она расхохоталась. Джулиан посмотрел на нее едва ли не с ужасом, Майкл — с яростью, а потом откуда-то снизу загремел сэр Эгберт:

— Джулиан! МИСТЕР ФОУЛС! Да где же вы, черт вас подери!!! Нет, это не секретарь, это мучение какое-то…

Джулиан исчез так быстро, что Сью не могла не испытать некоторый шок. Конечно, работа важнее всего, но ведь он оставил ее наедине с этим опасным и неуправляемым типом!

Сью выросла в Вест-Энде, да и сам по себе приют для девочек — отнюдь не питомник маленьких ангелов. Сейчас за Сью и Майклом никто не наблюдал, поэтому она шагнула к хулигану, уперла тоненький палец в его широченную грудь и выпалила:

— Хам и нахал, вот вы кто, мистер Беннет! И не смейте называть Джулиана пупсиком! Он не такой, как вы…

— Слава тебе Господи! Да я бы удавился, будь это не так.

— Он тактичный, воспитанный, вежливый…

— Добавьте еще слово «обходительный», и получится чистая Элиза Дулитл до перевоспитания.

— Ох-хо, смотрите, какой принц! Да сами-то вы, видно, привыкли общаться именно с такими…

— Я, по крайней мере, не лепечу чушь про рыбок и принцесс…

— О да, вы сразу вливаете девушкам полкварты бренди в глотку и…

— Что-то я не заметил, чтобы вы вернули мне флягу!

— Ах, вы… Да я вот сейчас же пойду и выброшу вам ее в окно…

— Да уж, верните, вещь дорогая, коллекционная. О бренди я и не спрашиваю…

— Не пила я ваше бренди!

Сью порывисто шагнула в сторону лестницы и почувствовала, что летит вниз. Видимо, лестница началась чуть раньше, чем на это рассчитывала девушка. Могучая рука Майкла уже привычно ухватила ее за плечо.

— Эй, наследница, поосторожнее, а то Йорки осиротеют.

— Не ваше дело. Спасибо.

— Пожалуйста.

Они в полном молчании дошли до каюты, и Сью с оскорбленным видом вынесла Майклу его имущество. Стараясь не глядеть в эти нахальные темные глаза, она протянула фляжку молодому человеку, уже намереваясь процедить на прощание что-нибудь убийственно обидное, но в этот момент он ловко перехватил ее за запястье, притянул к себе и коротко и страстно поцеловал в губы.

Сью остолбенела. На полуоткрытых губах остывал ее первый в жизни настоящий поцелуй, а смуглый бандит уже удалялся по коридору своей упругой танцующей походкой. У самой лестницы он обернулся и тихо, чуть насмешливо произнес:

— Вот как нужно обращаться с девушками, если они вам нравятся! Всего доброго, наследница Йорков!

И исчез.

Сью стояла столбом, так и не закрыв рта, разведя руки в стороны и глядя туда, где скрылся Майкл Беннет. Именно в таком положении и застал ее сэр Эгберт, необычайно оживленный и бодрый. Он сжимал в руках шахматную доску и готовился разфомить старшего помощника в пух и прах, но при виде окаменевшей в дверях своей каюты Сью притормозил.

— Дитя, у вас столбняк или вы увидели призрак? Эй, мисс Йорк, алло! Вернитесь к нам! Нам вместе еще четыре месяца плавать. Да что с вами, девочка?

И сэр Эгберт решительно тряхнул девушку за плечо. Сью закрыла рот и посмотрела сквозь сэра Эгберта, потом осторожно прикоснулась кончиками пальцев к губам, задумчиво покачала головой и ушла в свою каюту, не удостоив почтенного старца даже словом.

Заинтригованный сэр Эгберт почти вприпрыжку поскакал вверх по лестнице, намереваясь найти Вивиан и посплетничать с ней о странном состоянии юной Сьюзан. Он торопливо вскарабкался наверх, но на последней ступеньке споткнулся и упал бы, не подхвати его чья-то сильная рука.

Приятный, чуть хриплый мужской голос произнес:

— Что же это за судно! Не успели мы выйти в открытое море, а я только и делаю, что спасаю падающих пассажиров. Добрый вечер, лорд Монтегю.

Сэр Эгберт замер, а потом вцепился в руку своего спасителя.

— Юный Майкл?! Какого дья… я хотел сказать, что ты здесь делаешь? Да ведь тебя ищут по всей Англии! Скотланд-Ярду обещано пожизненное содержание, если они тебя найдут!

— Они меня не найдут, ваше лордство, если вы с леди Милтон проявите такт и закроете глаза на некоторые моменты моей биографии. В частности, на то, что я плыву третьим классом в Кейптаун и зовут меня при этом Майкл Беннет.

— Видишь ли, мой милый, ни в том, ни в другом обстоятельстве я пока не наблюдаю криминала, потому что до Кейптауна плыву, в каком-то смысле, и я сам, а Майкл Беннет…

— Тихо! Сюда идут. Мне прыгать за борт или вы меня не выдадите?

— Э-э-э, я хотел сказать, Майкл Беннет — имя не хуже и не лучше многих. О, вот и леди Милтон. Господи, как тесен мир. Мы тут говорили с юным…

— Майклом Беннетом!!!

— Вот именно, говорили о вас. То есть нет, это я вас искал, моя дорогая. Мистер… Беннет, доброй ночи, я полагаю?

— Доброй ночи, ваше лордство. Миледи?

Вивиан ничего не ответила, только погрозила молодому человеку пальцем, и он удалился.

Сэр Эгберт отряхнулся, сердито сунул шахматную доску на какой-то ящик и повернулся к Вивиан.

— Я дал слово и потому ни о чем вас не спрашиваю, но… каково, а? Все Объединенное Королевство стоит на ушах, а этот тип… Не о нем сейчас речь. Вы не знаете, что с нашей малышкой?

— Сьюзан? Я как раз шла к ней. А в чем дело?

— Сам не знаю, но я встретил ее в коридоре, и больше всего она напоминала жертву религиозного просветления. Идиотская улыбка и пустой взгляд. Не мог же мой юный олух Джулиан довести ее до такого состояния…

Вивиан фыркнула, представив, по всей видимости, Джулиана в роли обольстителя. Сэр Эгберт согласно кивнул.

— Да, смешно. Пойдите, разузнайте и расскажите мне.

Вивиан поспешила вниз. Теперь, когда сэр Эгберт ее не видел, она хмурилась и кусала губы.

Сью лежала поверх покрывала, смотрела в потолок и улыбалась все той же задумчивой и слегка бессмысленной улыбкой, однако при виде Вивиан спрыгнула с постели и обняла подругу.

— Сью? Сэр Эгберт сказал, ты себя неважно чувствуешь…

— Я? Да я в жизни себя так не чувствовала, Вивиан! У меня внутри воздушные шарики, и я готова взлететь к самому небу, вот как я себя чувствую! И еще… Мне кажется, я влюбилась.

Вивиан ахнула и с тревогой подалась вперед.

— Сью, ты же совсем не знаешь этого человека…

— Я знаю его всю свою жизнь! Он мне снился.

— Он неотесан…

— Он не знатен, это правда, но я ведь тоже не настоящая Йорк. То есть настоящая, но не та. Я так рада, Вивиан. Сегодня я поняла… Бывает же любовь с первого взгляда?

— Послушай, он страшный забияка и драчун…

— Он нежнейший и прекраснейший человек на свете!

— Он не умеет контролировать свои эмоции…

— Он терпит даже такого тирана…

— Еще в колледже ему сломали…

— И я уверена, он никогда не поднимет на человека руку!

— Я знаю его с детства…

— Серьезно? И каким же он был? Наверняка златокудрым ангелом с голубыми глазами!

Усилием воли Вивиан подавила панику и приступ смеха. Панику — потому что она едва не села в лужу. Как будто кто-то способен полюбить дьявола по имени Майкл… Беннет! Смеха — потому что она прекрасно помнила Майкла в детстве. С тех пор ей ни разу не встречалось дитя, менее похожее на златокудрого ангела. Скорее, кудрявый чертенок с огненными глазами…

— Сью!

— Вивиан! Он мне страшно нравится.

Вивиан испытывала теперь смешанные чувства. С одной стороны, хорошо, что она не проговорилась, с другой — этот белобрысый секретарь вызывал зубную боль и зевоту своим приторным и слащавым видом. О, как понять молодых дев!

— Сью, я очень, э-э-э, рада за тебя, но ты уверена, что Джулиан…

— Вивиан, послушай, это было как удар молнии. Просветление в мозгах, понимаешь? Когда этот наглый и отвратительный тип стал угрожать нам, я вдруг поняла, что буду защищать Джулиана от всех на свете. Он такой хрупкий и воспитанный, такой интеллигентный и ранимый, такой скромный…

Вивиан изумленно смотрела на Сью. Неужели она говорит правду? Не смеется и не шутит? Да как ей может нравиться это скучное убожество?

— Теперь я знаю, что мне делать. Я буду беседовать с ним о литературе и музыке, мы будем гулять вечерами по палубе и знакомиться с ним все ближе и ближе. Постепенно я расскажу ему о себе все-все, и о нем тоже узнаю все-все… Ох, Вивиан, я так счастлива, что даже забыла об этом нахале Беннете.

Вивиан подскочила и с подозрением уставилась на девушку.

— Он что-то сделал?

Неожиданно Сью залилась румянцем и мгновенно растеряла всю свою восторженность.

— Ничего он не сделал. Он просто грубиян и негодяй, вот и все. Я увидела их рядом и поняла, каков Джулиан. Таких, как этот Беннет, полным-полно в Вест-Энде. Все они идут по кривой дорожке и заканчивают одинаково…


Через час с небольшим Вивиан Милтон, с трудом вырвавшаяся из объятий Сьюзан, торопливым шепотом пересказывала случившееся сэру Эгберту. Старый лорд качал головой, хмурил косматые брови и сочувственно цокал языком. Наконец Вивиан закончила свое повествование, добавив напоследок:

— Я испугалась, не сделал ли Майкл что-нибудь… не обидел ли он девочку. Слишком он неуправляемый!

— О, нет, нет, не думаю. Гонору у него на три палаты лордов, по вспыльчивости он чистый итальянец, но девушку обидеть — нет, невозможно. Что же касается прискорбной истории любви малышки Сьюзан… Что ж, это вполне объяснимо, к сожалению. Жизнь у нее была нелегкой, решения приходилось принимать самой, а единственными советчиками были монахини… При всем уважении к католической церкви, наставницы для молодых девиц из них аховые, это ясно. Да, а сама Сьюзан… поскольку она сильная и волевая натура, у нее хорошо развит материнский инстинкт. Она стремится скорее защищать, нежели быть защищенной, поддерживать, а не прятаться за широкой спиной, быть ведущей, а не ведомой.

Для того чтобы она могла почувствовать себя слабой женщиной, ей нужен ОЧЕНЬ сильный мужчина, Вивиан. Сейчас таких уже нет. Ваш муж был таким. В нашем поколении таких было достаточно. Жаль, жаль. Джулиан ей не пара, это видно невооруженным глазом, к тому же он страшный сноб. Едва он узнает, что она из приюта, вся его трепетная любовь испарится в одно мгновение, можете мне поверить. Ничего. Разочарования тоже нужны. Лишь бы она не натворила глупостей…


Плавание шло своим чередом. Позади остались Острова Зеленого Мыса, приближался экватор. Капитан и старший помощник приобрели вид загадочный и заговорщицкий, матросы, которых обычно было почти не видно и не слышно, сновали по всему кораблю, из камбуза доносились ароматы, способные свести с ума даже аскета.

Одним словом, вместе с экватором приближался Праздник Нептуна.

Для Сью Йорк это означало приближение первого бала на корабле. Теперь девушка и не вспоминала свои страхи перед отъездом. Сью очень изменилась за эти недели плавания. Стала гораздо увереннее в себе, спокойнее, коммуникабельнее, не боялась знакомиться с новыми людьми (как ни странно, такие до сих пор находились на корабле) и с удовольствием, а не с ужасом ожидала праздника. Зеленое переливающееся платье висело на распялке и ждало своего часа. Изумрудные сережки лежали в деревянной шкатулочке в обнимку с тонкой золотой цепочкой и золотым браслетом.

Монастырь и приют снились Сью по ночам, но уже не так часто, как в первые дни. Только совсем недавно приснилась вдруг сестра Отилия: она стояла и сердито тыкала пальцем куда-то за спину Сью, а Сью все пыталась привлечь внимание мамы Отти и познакомить ее с Джулианом, которого держала за руку… Потом Джулиан подхватил ее на руки (этот мотив постоянно повторялся в снах Сьюзан) и решительно… выбросил ее за борт.

Сью проснулась едва ли не в слезах и вспомнила, что почти такой же сон приснился ей еще в автобусе, когда она только познакомилась с Джулианом. Как же давно это было!

Теперь они с Джулианом были неразлучной парой. Пассажиры постарше взирали на них с умилением и поговаривали о помолвке, все, кроме сэра Эгберта, который по неизвестной причине взъелся на Джулиана в сто раз сильнее прежнего и изводил его своими придирками, особенно стараясь в те часы, когда Джулиан и Сью планировали побыть вместе. Именно в это время сэра Эгберта обычно и посещала подагра, а также почечная колика, ишиас, изжога и неукротимое желание писать мемуары. Бедный Джулиан покорно целовал Сью руку и шел на каторгу. Девушка пыталась рассердиться на сэра Эгберта, но ей это не удавалось. Грубоватый и добродушный, он был слишком очаровательной личностью, чтобы на него можно было сердиться.

С Вивиан Сью подружилась по-настоящему. Теперь она с трудом могла представить, что совсем недавно холодная и высокомерная леди Милтон одним, своим видом внушала ей трепет и робость. Вивиан превратилась в Ви, молодую женщину с грустными глазами и обаятельной улыбкой, верную подругу и наперсницу, защитницу и мать-исповедницу. Только истинная дружба могла вынести восторженные описания прогулок с Джулианом по залитой лунным светом палубе.

И вот день праздника приблизился. Сью неожиданно для себя не спала ночь, встала с больной головой и растерянно поникла над жалкими запасами косметики. До нее впервые в жизни дошло, что о макияже она не имеет ни малейшего представления.

Именно такой ее и застала Вивиан. Поникшей, с синяками под глазами, в окружении коробочек и баночек.

Леди Милтон была тактичной женщиной.

— Сью, это не подходит. Хорошая косметика, но не рассчитана на жару. Погоди, у меня есть специальный грим.

— Ох, Ви, я даже пользоваться этим всем не умею…

— И не надо. У тебя есть молодость и свежесть — косметика, которую не купишь ни за какие деньги. Так, иди в душ и постарайся отвлечься от всех мыслей.

Через пятнадцать минут мокрая Сью в полотенце была усажена перед зеркалом, и Вивиан принялась колдовать.

Легкий мазок коралловой помады, чуть более четкий контур губ… Тень румян на высоких загорелых скулах… бронзово-зеленые тени на верхних веках… Кончики ресниц едва тронуты тушью… Гель на влажные золотистые вихры и художественный беспорядок на голове… Переливающееся зеленое серебро хлынуло на плечи, потекло по точеной фигурке, обняло высокую девичью грудь, подчеркнуло тонкую талию и стройные бедра… Золотая цепочка почти слилась с золотистым цветом кожи на ключицах…

На Сью из зеркала смотрела маленькая Русалочка, та самая, променявшая голос на стройные ножки и онемевшая навсегда. Красивая и малознакомая девушка с широко распахнутыми серо-зелеными глазами и чувственными нежными губками. Куда делась Сью-божеское наказание, Сью-сорванец, Сью-стрекоза? Маленькая принцесса задумчиво и надменно рассматривала в зеркале свое отражение, и Вивиан почувствовала странный трепет, словно своими руками создала из ничего новую жизнь, словно вдохнула живое дыхание в мраморную статуэтку.

— Ну как?

— Ви… Это фантастика. Неужели это я?

— Это ты, малышка, и ты настоящая красавица. Капитан будет счастлив.

— Почему?

— Потому что он по традиции Нептун, а ты будешь его Морской Принцессой, тут и гадать нечего.

Сью рассмеялась, весело тряхнув волосами, и они с Вивиан выбежали из каюты.

5

Что удивило Сью больше всего, так это количество народа. Первая палуба бурлила, словно переполненный котел, повсюду слышался смех, почти все были наряжены в карнавальные костюмы. Дети верещали от восторга и вертелись под ногами, пачкая окружающих мороженым и икая от обилия газировки.

Центром праздника был большой бассейн на корме. В нем всегда плескалось множество народу, но сегодня бассейн был украшен морскими водорослями и громадными ракушками, а на его бортике стоял трон Нептуна, представлявший из себя громадную позолоченную бочку.

Зазвучали фанфары, и морской царь в сопровождении свиты вышел к веселящимся пассажирам и команде. Сью вместе со всеми хохотала и хлопала в ладоши. Нептун был великолепен. Вивиан прокричала Сью на ухо:

— Не думала, что у нашего капитана такая великолепная фигура.

Нептун был высок и широкоплеч, с ног до головы укутан в рыбачью сеть и изящно декорирован водорослями, густая и длинная борода закрывала половину его загорелого лица, над ней торчал огромный алый нос, еще выше — кустистые, как у сэра Эгберта, брови, а венчала голову царя густая шевелюра из серебряных нитей и водорослей. Чтобы парик не слетел, а также для придания большего величия, на голове морского царя сидела великолепная золотая корона.

В могучей и по-юношески гладкой руке Нептун сжимал трезубец. Окружали его русалки, нереиды, тритоны и прочие мелкие морские божества, все они беспрерывно дудели в трубы, гремели трещотками и залихватски свистели. У одной из русалок (весьма могучего телосложения) обнаружились пышные усы, и Сью, визжа от восторга, опознала боцмана.

Нептун поднял свой трезубец, и шум праздника постепенно стих. Морской царь обвел суровым взглядом всех собравшихся, а затем вытянул свой жезл и указал им на Сью. Девушка ахнула и схватила Вивиан за руку, но та рассмеялась и легонько подтолкнула ее вперед.

— Я же говорила! Давай, Сью, не робей!

Сью подхватили под руки и вывели вперед, к самой бочке. Сью видела довольного сэра Эгберта, рядом с ним смущенного и счастливого Джулиана, леди Уимзи в костюме русалки, Фатиму в наряде Шехерезады… Калейдоскоп счастливых, смеющихся лиц… приветственные возгласы… и какая-то странность!

Сью никак не могла сосредоточиться и понять, что же именно показалось ей странным в толпе. В этот момент Нептун легко подхватил ее на руки, и девушке эти объятия показались странно знакомыми. В руках капитана она чувствовала себя удивительно уютно и спокойно… Нептун прорычал громовым голосом:

— Поздравляю с пересечением экватора! Веселитесь, обитатели земли!

С этими словами он крепче прижал Сью к груди и прыгнул в бассейн. Хохочущая и захлебывающаяся Сью только болтала ногами и крепко обнимала Нептуна за шею…

… а в следующий миг, когда они вынырнули на поверхность, смех замер у нее на губах. Капитан «Королевы Виктории» смеялся и хлопал в ладоши, стоя на бортике рядом с сэром Эгбертом и Вивиан Милтон. Он был в парадном белом мундире, и золотой кортик ослепительно сверкал на солнце. Сью машинально продолжала обнимать Нептуна за шею, а в мозгу уже забрезжила догадка.

Она знала, кому принадлежат эти могучие руки, эта широкая грудь, эта фигура атлета… и нахальство распоследнего бандита из Вест-Энда!

Майкл Беннет! Проклятый Майкл Беннет!

В тот же миг знакомый голос раздался у нее над ухом:

— Не портите праздник, принцесса, Я знаю, что больше всего вам хочется утопить меня, но без Нептуна сегодня нельзя. К тому же в толпе полно детей, поэтому кровопролитие тоже нежелательно…

— Майкл Беннет! Я клянусь, что убью вас! Как только закончится праздник, с последним ударом часов я немедленно убью вас, утоплю, зарежу и задушу…

— … в объятиях?

— Не дождетесь! И вообще, скажу Джулиану…

— Я знал, что вы добрая. В последнем случае мне ничего не грозит. Наш пупсик — сама доброта. Мать Тереза — монстр рядом с ним.

К стыду своему, Сью рассмеялась, хотя мерзавец высмеивал не только любимого, но и почтенную монахиню-католичку. Майкл взглянул на нее и осторожно заметил:

— Если у меня осталось время до полуночи, то, может, вылезем и выпьем? А потом потанцуем? Вы же моя Морская Принцесса, как-никак. Это такой династический брак, как между Йорками и Ланкастерами…

— Между ними, насколько мне помнится, была война. Алой и Белой розы.

— Война была всего одна, потому о ней и помнят, а браков было куда больше. Они вечно женились друг на друге. Эх, кому же вы достанетесь, наследница…

— Я, пожалуй, не буду ждать до полуночи!

— Все, молчу. Значит, договорились? Переодеваемся и танцуем?

— А вы тоже будете переодеваться?

— Нет, я обречен ходить в мокрых плавках и этой сети, хотя могу попробовать уговорить оргкомитет на костюм пирата. Вот только по такой жаре в сапогах…

— Помучаетесь. Ох, платье мое, платье… Боюсь, оно погибло.

— Нет, что вы. Здесь есть прачечная и чистка, а воду в бассейне смягчили. С ним ничего не будет. Пошли, принцесса?

Сью дивилась сама себе. Майкл Беннет взял ее за руку и отвел сквозь толпу к лестнице, ведущей к каютам, а потом она переоделась и насухо вытерла лицо, стирая последние следы макияжа, и вышла к нему, а Майкл тоже успел слегка переменить свой костюм, и теперь на нем оставалась сеть, и водоросли, и корона, но борода, красный нос и парик исчезли…

… и Сьюзан Йорк была вынуждена признать, что в этом наряде смуглолицый хулиган выглядит потрясающе.

Потом они пили шампанское и танцевали, задавая темп остальным, а когда в танце закружилась вся палуба, Майкл отвел ее в сторонку и усадил под тент, а сам безбоязненно уселся прямо на поручни. Далеко внизу кипел пенный бурун от винта, но Майкл Беннет вел себя так, словно сидел на скамейке в Кенсингтонском парке.

Сью устало вытянула босые ноги и помахала ими в воздухе.

— Я совсем обленилась на этом корабле. Всего пять танцев, а ноги отваливаются.

— Пять? Вообще-то мы протанцевали полтора часа без перерыва. И вы все время смеялись. А я все время шутил. Видимо, удачно.

— Странно. Значит, не так, как всегда. Теперь шучу я, не обижайтесь.

— На вас трудно обижаться, наследница.

Неожиданно Сью закусила губу и помрачнела.

— Не зови меня так, понял?

— Что такое? Надоело быть аристократкой?

— Просто не зови и все. Почему у тебя сломан нос? Много дрался?

— Двадцать восемь боев за Оксфорд. Двадцать шесть нокдаунов. Два поражения по очкам. Это много?

Ну конечно! Танцующая и упругая походка! Боксер!

— Для меня это очень много.

— Не любишь бокс?

— Не люблю, когда людей бьют по лицу. А бокс… это спорт, по-своему красивый. Нормально отношусь, скажем так. Но вид у тебя все равно бандитский.

— Есть немного. Но дети меня не боятся, старушки не падают в обморок, так что ставить на мне крест рано.

— Конечно, рано. До полуночи еще уйма времени.

— Ты кровожадна, мисс Йорк. Можно уже звать тебя по имени?

Сью рассмеялась и вскочила на ноги. Майкл тоже поднялся. Девушка едва доставала ему до груди…

— Если джентльмен два раза ловит вас по дороге в пропасть, потом вы пьете с ним бренди из фляги, потом он бросает вас в бассейн и носит на руках — можно ли после всего этого переходить на ты, или вы все еще недостаточно близки? Меня зовут Сью Йорк, но я не наследница. Я просто Сью Йорк.

Почему-то оказалось очень легко и просто рассказать все этому парню и не испытать при этом никакого смущения. Оказывается, он умел слушать, Майкл Беннет.

Потом наступила его очередь.

— Мне особенно нечего рассказывать, Сью. Я еду в Африку, потому что надеюсь найти алмазы, поохотиться на львов и побегать вместе с масаями. Все это можно делать в трех разных районах Африки, поэтому я решил начать снизу. В Кейптауне я сойду на берег и отправлюсь через весь континент наверх. Я давно об этом мечтал.

— Здорово. Гораздо лучше, чем просто плыть на корабле. Настоящая жизнь, настоящие приключения. Аристократам этого не понять.

— Это точно. Они ленивые, аристократы. Знаешь, есть такая теория, насчет голубой крови.

— Это же выдумки!

— Не совсем. Знатные роды вечно женились на своих дальних родственниках, блюдя чистоту линии. Постепенно родственники становились все ближе, доходило даже до браков между братьями и сестрами. Из-за этого знатные фамилии вырождались. Кровь портилась, потому ее и называли голубой.

— Жуть какая! А что же делать?

— Умные аристократы время от времени женились на простолюдинках. Или брали в мужья собственных вассалов. Разбавляли кровь, очищали породу.

— Все равно жуть. Ох, мне же надо к Джулиану.

Майкл неожиданно нахмурился и прорычал:

— Не надо тебе к нему!

Дух противоречия немедленно обуял Сью, и она подбоченилась.

— Я сама знаю, куда мне надо, а куда нет. У вас есть целая толпа русалок, мистер Беннет, среди них попадаются даже усатые и с татуировкой во всю грудь, так вот вы ими и командуйте!

— Не сердись. Зачем тебе к нему?

— Я его люблю.

Он отшатнулся, словно Сью его ударила по лицу. Смуглое лицо побледнело так сильно, что стало пепельным, темные глаза мгновенно потухли.

— Извини. Я не думал, что такого сли… что у тебя с ним серьезно. Думал, так просто, флирт во время плавания. Раз вы… он… короче, извини еще раз. Тебя проводить?

Она помотала головой. Почему так молниеносно испорчено настроение? Почему ее слова потрясли хулигана Майкла Беннета до такой степени? И почему ей совершенно не хочется к Джулиану?

Последнее быстро прошло, как только златокудрый секретарь кинулся навстречу, несколько картинно заламывая руки.

— Сьюзан, дорогая, я вас везде искал! Сэр Эгберт волнуется…

— Не врите, молодой человек. Я совершенно спокоен, дитя. Когда я увидел тебя в том зеленом с переливами, я стал спокоен, словно мыс Доброй Надежды. Такая девочка, сказал я себе, не пропадет. И я не ошибся. Ты не пропала, ты вернулась к нам, сухая и хорошенькая без всякой меры. Открой тайну, дитя, кто у нас Нептун? Мы с леди Милтон чуть в бассейн не упали, когда увидели рядом с собой капитана Арчера.

Сью набрала воздуха в грудь и выпалила:

— Это Майкл Беннет. Тот нахал из третьего класса.

Джулиан вскинулся.

— Он имел наглость испортить ваше платье? Его надо высадить, честное слово. Невыносимый человек, настоящий бандит.

Сью почувствовала непреодолимое желание стукнуть Джулиана чем-нибудь тяжелым, но сдержалась. В следующий момент Джулиан склонился над ее рукой.

— Мисс Йорк, имею честь пригласить вас на танец…

Сью кивнула и встала, однако Вивиан и сэр Эгберт заметили, какой тоскливый взгляд она бросила поверх голов танцующих. Вивиан мрачно посмотрела на старого лорда.

— Вам не кажется, что…

— Кажется, леди Милтон, еще как кажется. С одной стороны, это хорошо, потому что в противном случае я буду вынужден сам выбросить Джулиана за борт и тем самым запятнать честь палаты лордов Великобритании, но с другой стороны… мы-то с вами знаем, ЧТО это за человек.

— О да! Может, ее предупредить?

— Дорогая моя, о чем можно предупредить влюбленную молодую девушку? Вспомните себя… хотя вы в ее возрасте уже вышли за сэра Брайана… Все равно. Вспомните еще кого-нибудь. Короче, бесполезно. И потом, еще ничего не ясно наверняка. Она увлечена, но не влюблена. Правда, с ним наделать глупостей гораздо проще, чем с Джулианом…

Лицо Вивиан неожиданно окаменело, голос стал жестким.

— Почему бы не начать называть вещи своими именами? Вы считаете, что Майкл способен соблазнить ее?

Сэр Эгберт неловко поежился под этим суровым взглядом.

— Дитя мое, я родился и вырос в те времена, когда даже слово «трусы» считалось в высшей степени неприличным. Не пугайте старика такими формулировками. Я не верю в то, что он может совершить в отношении девушки нечто бесчестное…

— Но ведь именно в этом его обвиняли?

— Вивиан, и вы в это поверили? Вы, знавшая его с рождения? Я — ни на секунду.

В этот момент вернулись Сью и Джулиан, и заговорщики умолкли, явно недовольные тем, что их прервали. Чувствуя возникшее напряжение, молодые люди поднялись, собираясь уйти. Сэр Эгберт, к общему удивлению, был кроток, словно голубь.

— Разумеется, Джулиан, сегодня же праздник! Мы с леди Милтон поручаем Сьюзан твоим заботам и надеемся, что ты за ней присмотришь… Должен же ты хоть на что-то сгодиться! Отдыхайте, дети, и не обращайте на нас внимания.


Сью и Джулиан убежали от толпы и забрались на капитанский мостик. Разумеется, блестящий штурвал был всего лишь бутафорией, да и капитан не стоял здесь во время бурь, но зато гуляющие сюда не добирались, было тихо, свежо и романтично. Сью сидела рядом с Джулианом и мрачно, почти исступленно мечтала, чтобы он ее обнял и поцеловал. Джулиану были неведомы потаенные мечты его дамы, он выпил немного лишнего и теперь задумал провозгласить свое жизненное кредо.

— …Видите ли, мисс Йорк, моя дорогая Сьюзан, если мне позволено будет так вас звать. Вся моя жизнь проходила и проходит в трудах, это я почитаю добродетелью и несомненным достоинством. Я знаю, что достоин уважения других за свой труд, но мне все же бывает безумно жалко, что я не родился графом или, на худой конец, лордом. Кровь — великое дело! Быть может, я ошибаюсь, но мне кажется, такие люди, как вы, по-другому чувствуют, иначе относятся к жизни и смерти… За вашими плечами стоят десятки поколений знати, своими мечами ковавших славу Англии. Это честь — и ответственность, я это очень хорошо понимаю…

Сью подняла голову и уставилась на звезды, необыкновенно яркие и мерцающие. Эх, сюда бы сестру Отилию с ее самодельным телескопом…

— Джулиан, но ведь десятки поколений стоят за спиной каждого человека?

— Да, но это поколения каких-нибудь Смитов иди Джонсов… Поколения пекарей? Кузнецов? Золотарей?

— Думаю, что в золотарях нуждаются даже короли.

— Вы все шутите, на самом деле вы отлично понимаете, о чем идет речь, Сьюзан. Я никогда не встану вровень с вами, как золотарь никогда не встанет вровень с королем, хотя и я могу вам понадобиться. Написать письмо. Позвонить портному. Открыть дверцу машины.

— Не хочется впадать в пафос воскресной школы, но ведь перед Господом мы все равны? И как быть с тем, что человек приходит в этот мир и уходит из него нагим?

— Все дело в том, что некоторые ухитряются всю жизнь прожить нагими, а некоторым удается нечто большее. Вы вряд ли поймете меня, Сьюзан, но я скажу. Бедность отвратительна и унизительна. Это как проказа, как заразная болезнь. Бедняк всегда несчастен. Я больше всего на свете боюсь бедности.

— Титул не всегда приносит богатство…

— Зато богатство всегда может помочь купить титул. Они идут рядом, знатность и богатство. Моя мечта — добиться и того, и другого.

Тут он прервался и взял девушку за руку. Его красивое лицо сейчас было особенно вдохновенным.

— Знаете, зачем, Сьюзан? Чтобы иметь хотя бы надежду на один малюсенький шанс быть с вами.

— Джулиан…

— Сьюзан…

Она потянулась к нему, готовая простить все глупости, которые он наговорил, за одни только эти последние слова, а еще — за поцелуй, но Джулиан неожиданно отпрянул и осторожно поднес к губам ее руку.

— Я не имею права, Сьюзан. Я вас недостоин.

— Джулиан, я ведь…

— Пойдемте, уже совсем поздно. Нехорошо, что мы здесь одни. Сэр Эгберт крайне несдержан на язык, начнет острить… Мне это было бы неприятно.

Он подал Сью руку, и они отправились обратно, к веселящейся и танцующей толпе. Вивиан пытливо взглянула на сердитую и задумчивую Сью, не стала приставать с расспросами и предложила сэру Эгберту потихоньку двигаться в сторону каюты. Сью неожиданно вскинула голову и упрямым, чуть капризным тоном сообщила, что ей и здесь неплохо и она никуда не пойдет, по крайней мере еще час.

Так она и осталась, одна-одинешенька, с безвозвратно испорченным настроением. На кого она злилась? Непонятно. На Джулиана и его щепетильность. На сэра Эгберта, который все время отбирал у нее Джулиана. На Вивиан, которая все понимала. На сестру Отилию, которая ничего ей не могла объяснить. На капитана, который отдал роль Нептуна Майклу Беннету. На Майкла Беннета… ага, кстати, где он?

Сью вихрем промчалась вдоль левого и правого борта, что заняло у нее довольно много времени, потом спустилась на вторую палубу, затем на третью… здесь, на корме, она и нашла Нептуна со сломанным носом. Майкл сидел в глубокой задумчивости и курил. Сью плюхнулась рядом и сердито ткнула его в бок.

— Прячешься? Боишься смерти?

— Нет. Не боюсь. Но прячусь. Чего пришла?

— Я же обещала убить тебя после полуночи.

— Спохватилась! Сейчас уже ближе к рассвету.

— Неважно. Все равно после полуночи.

— А где же любимый?

— Укладывает сэра Эгберта.

— Сэр Эгберт сам кого хочешь уложит. Одной левой.

— Ты с ним знаком?

— Так, немного.

— Ты очень таинственная личность.

— Это чтоб девчонки визжали от страха и сами кидались мне на шею. Ладно, поскольку ты не из таких, то валяй, убивай.

— Майкл?

— Что?

— Мне не хочется тебя убивать. Мне хочется плакать. Почему-то. Вообще, я не плакса…

Сильная рука привычно обняла ее за голые плечи, и через мгновение Сью от души заливалась слезами, жалея себя и ругая весь мир. Майкл Беннет терпеливо пережидал потоп, а потом негромко заговорил.

— Ты плачь, плачь, мне не жалко… Иногда надо выплакаться, я это знаю.

— Мальчики не плачут.

— Так думают только очень глупые девочки. Не плачут звери и полные придурки, которые всегда улыбаются. Человеку незачем стыдиться того, что ему дано от природы. Плакать не стыдно, поняла? Стыдно сопли распускать и жалеть себя.

— А если жалко?

— Пожалей чуть-чуть, пореви, обругай шепотом тех, кто тебя обидел, — и жми дальше. Будет день, будет солнце, будут хорошие люди. Такой закон.

— Майкл…

— А?

— Я веду себя как дура.

— Почему как? Просто дура. Ну зачем он тебе? Во-первых, если мужчина красится, значит, он или педик, или придурок…

— Джулиан не красится, это ты меня нарочно злишь…

— Утром выведи его на солнышко и посмотри. Он обесцвеченный, точно говорю.

— Я вообще сейчас не о нем говорила…

— А я о нем. Зачем он тебе? Тебе такой не нужен.

— Да не знаю я, какой мне нужен, не знаю!

— А я знаю. Тебе нужен такой… высокий.

— Джулиан высокий.

— Он длинный, как глист, а тебе нужен высокий. Потом, лучше шатен. Глаза чтоб темные. Голубоглазым верить нельзя, вечно врут.

— У меня голубые глаза.

— Тебе наврали, Сьюзан Йорк, а ты поверила. У тебя серые глаза, серые с зеленью, а голубые они, когда ты на небо смотришь, а если к океану наклоняешься, они синими становятся…

— Когда это ты рассмотрел?

— Когда тебя тошнило в Ла-Манше.

— Не буду с тобой разговаривать!

— И не надо. Лучше слушай. Значит, высокий, шатен, с карими глазами. Чтоб драться умел, но не любил. Лучше всего выбирать из боксеров. Они незлобивые.

— Ты намекаешь на себя? Да никогда в жиз…

— Нет. Не на себя. Я не гожусь. Лично я, понимаешь? Но если бы я был не я, а просто шатен с карими глазами, высокий и боксер, то лучше меня и не найти.

Неожиданно для себя Сью заинтересовалась и вытерла кулаком глаза. Майкл заметил этот детский жест и молча протянул ей платок.

— Спасибо. А почему ты не годишься?

— Потому что в моем прошлом скрыта зловещая тайна.

— Очень зловещая?

— На редкость. Я бегу от полиции, маленькая.

Он сказал это так просто, будто речь шла о чем-то обыденном, но Сью немедленно стало стыдно за свои слезы и капризы.

— Ты не можешь рассказать? Или не хочешь?

— Не хочу. И незачем. Ты мерзнешь, птица.

— Почему птица?

— Потому что я тебя так запомнил. Ты бьешься в руках, как птица. Маленькая такая птичка.

— Да ну тебя. Смотри, волны светятся… А что значит — бегать с масаями?

— Масаи — племя воинов и охотников. Они живут в Восточной Африке, в Кении и Танзании. А передвигаются они всегда бегом, никогда — шагом. Бегают себе по саваннам из края в край, не устают при этом никогда.

— Так зачем им ты? Они тебя не возьмут.

— Зато я буду знать, что попытался. Это тоже важно.

— Майкл?

— Что?

— А ты… виноват?

— Это насчет полиции? Ну а что ж она, зря ищет?

— Мне кажется, ты не виноват. Ты не можешь быть преступником. Ты грубиян и нахал, это правда, но не преступник.

На смуглом лице вдруг проступила маска отчаяния, всего на миг, а потом прежний Майкл Беннет, насмешливый и ехидный, повернулся к Сью.

— Вот сейчас скину тебя в воду, узнаешь, преступник я… или Нептун. Пошли, провожу. У вас в первом классе, небось, все спать уже завалились.

— Пошли. Собственно, я и сама могу…

— Вот и гад твой Джулиан. Бросил девушку одну и спит себе без задних ног. А если ты за борт выпадешь? Утром спохватится твой пупсик, а наследницы-то и нет! Упустил он наследницу…

Сью взяла Майкла за руку и очень тихо сказала:

— Пожалуйста, не надо. Просто не говори ничего, ладно? Мне очень помогло то… как ты… как я… короче, мне помог ты. Опять. И я тебе за это благодарна.

Майкл Беннет резко остановился и развернул Сью к себе. Голос его был серьезен и немного страшен.

— Ты права, я не преступник. Но если тебя когда-нибудь кто-нибудь посмеет обидеть… Я его убью.

После этого они не проронили ни слова до самой двери в каюту номер семнадцать. Сью чувствовала себя абсолютно измотанной, глаза слипались. Она зевнула и уже собиралась попрощаться с Майклом, как вдруг он резко подхватил ее, приподнял над полом и крепко поцеловал в губы, как в прошлый раз. Хотя нет. Не так, как в прошлый.

Теперь поцелуй длился дольше и был более… конкретным, что ли. Сью успела за это время оцепенеть, испугаться, разозлиться, упереться в грудь Майкла руками — и начать отвечать. В тот же миг смуглый бандит поставил ее на пол, развернул к двери и легким толчком отправил в каюту.

Сью аккуратно закрыла за собой дверь и медленно осела на пол. Губы у нее горели, щеки пылали, а в животе порхала тысяча бабочек. Девушка зажмурилась и вполголоса произнесла:

— Господибоженька, научи, что делать… Я. Люблю. Джулиана. Нет, не так. Я люблю… я люблю… Никого я не люблю! Спать я хочу, вот что.


В эту ночь Сью спасал из пожара совершенно другой принц. Высокий шатен с карими глазами. И на этот раз за борт ее никто не выбрасывал.

6

После праздника все отсыпались до полудня, потом жизнь вошла в свою колею, и потянулись размеренные жаркие дни, когда можно ничего не делать, валяться в шезлонге с книжкой, потягивать сок из высокого запотевшего бокала и болтать ни о чем.

Сью всем этим и занималась, хотя почти не получала от этого удовольствия. После той ночи, после праздника Нептуна, она все чаще уходила на корму и пряталась там от Вивиан, Фатимы, сэра Эгберта и даже Джулиана. Задумчивость и мрачный вид — вот отличительные признаки, по которым можно было узнать в те дни Сьюзан Йорк.

Сью злилась на себя. Она не понимала, что с ней происходит. Начать с того, что наутро, после разговора с Беннетом, она взглянула на Джулиана едва ли не с отвращением. Возможно, скажи он что-нибудь насчет поведения Сью ночью, она и вовсе возненавидела бы его, но молодой человек молчал и выглядел таким подавленным и расстроенным, что в конце концов Сью стало его жалко. Они снова начали гулять под ручку, беседовать о поэзии и рассматривать бегущие за кормой волны. Однако Сью больше не смотрела на белокурого секретаря с обожанием. Она вообще редко поднимала на него глаза, но в такие минуты совсем иной огонь горел в них.

Сью самым настоящим образом томилась от вожделения. Разумеется, она этого не понимала и пришла бы в ужас, скажи ей кто об этом, но факт оставался фактом. Тело Сью Йорк зажило своей тайной жизнью, кровь теперь бурлила в жилах, сердце билось чаще, девушку бросало то в жар, то в холод, она часто плакала без причины, стала рассеянной и невнимательной.

Когда Джулиан прощался с ней и желал спокойной ночи, склоняясь над ее рукой, она еле удерживалась, чтобы не вцепиться в его золотистые кудри. Будь она поопытнее, она потеряла бы к нему всякий интерес, но Сью не имела никакого опыта вовсе, поэтому бессознательно держалась за Джулиана, как за спасательный круг. Она упрямо твердила себе, что любит Джулиана, что он тоже влюблен в нее, но той трепетной любовью, которая просто не допускает вольностей… Одним словом, Сью упрямо подгоняла свою историю под образец сентиментальных романов, которые были в ходу в приюте (нелегально, под покровом ночи) и которых было полно в судовой библиотеке.

Собственно, только они в библиотеке и были. Собрание сочинений Шекспира унес к себе сэр Эгберт, та же участь постигла Теккерея, а на робкое замечание старшего помощника, что другие пассажиры могут тоже захотеть почитать, сэр Эгберт насупил косматые брови и возопил:

— Не смешите меня, мой друг! Эти?! Пройдитесь по палубе, посмотрите на обложки! «Цветок моей страсти»! «В объятиях дьявола»! «Праведная куртизанка»! От чтения хорошей литературы эти цветы вянут и опадают на глазах. Вчера леди Уимзи выпросила у меня том с сонетами — иду через полчаса, смотрю: храпит! Спит над сонетами Великого Барда! Непостижимо! Я, разумеется, выдернул у нее книгу, подсунул какую-то дрянь в мягкой обложке, так она и не вспомнила за ужином. Нет, Эдвард, книги будут у меня в каюте, а если найдется здесь хоть один ценитель — милости прошу. В любое время суток!

Сэр Эгберт внимательно следил за состоянием Сью и страшно переживал, что не может поговорить с ней откровенно. Он то и дело теребил Вивиан, уговаривая ее разузнать все подробно, но молодая женщина не слишком преуспела в этом. Сью замкнулась в себе и старательно играла роль влюбленной барышни.

Майкл Беннет не показывался на верхней палубе, и Сью убедила себя, что это к лучшему. По крайней мере, Джулиан не будет нервничать.


Однажды после обеда, когда большая часть пассажиров мирно дремала в прохладных каютах, сэр Эгберт с помощником вели затяжные бои на поле в клеточку, а Джулиан изъявил желание «писать акварелью», под легким тентом сошлись Сью, Вивиан и Фа-тима. Восточная диварешительно прогнала своих молчаливых телохранителей и радостным шепотом сообщила, что мисс Кларк спит в каюте.

— Вы себе не можете представить, как я рада ее сну! Чувствую себя графом Монте-Кристо, когда он сбежал из замка Иф. Узник, вырвавшийся на волю!

Вивиан усмехнулась.

— Фатима, вы хоть отдаете себе отчет, что, скажи вы об этом еще кому, вам не поверят? Мы ведь все, в каком-то смысле, ваши гости.

Девушка вспыхнула и умоляюще сложила руки на груди.

— Леди Милтон, умоляю, не напоминайте мне об этом! Я больше всего на свете боюсь, что всю жизнь о Фатиме будут говорить: «А, это та, у которой папа шейх-миллиардер». Но ведь я — это я, Фатима. Я дышу, живу, пою, хочу встретить любовь, хочу иметь семью, детей, хочу жить в светлом и радостном доме… Сью удивилась горячности подруги.

— Разве у тебя может быть иначе, Фатима? Ты красива, талантлива, тебя любят сотни людей, у тебя нет никаких трудностей с деньгами — это же хорошо!

— Ах, Сью, неужели ты не понимаешь… Да, у меня есть все, гораздо больше того, что нужно одному человеку. Но никакие деньги не помогут мне найти счастье. Я очень боюсь обмануться в любви. Боюсь, что тот, кому я поверю, будет на самом деле хотеть не меня, а мои деньги. Мне не жаль их отдать, но кто тогда склеит мое разбитое сердце?

Вивиан вздохнула и отвернулась, мрачно кивнув головой.

— Я понимаю тебя, девочка. Очень хорошо понимаю. Брак по расчету сам по себе не очень страшен, всякое бывает в жизни. Но если один любит искренне, а второй только строит расчет… ничего подлее быть не может. Особенно если любовь первая.

Сью закусила губу и опустила голову, чтобы скрыть слезы. Ну как ей разобраться в том, что с ней происходит?

Вивиан вскоре ушла, и девушки остались одни. Некоторое время они просто молчали, глядя на бескрайние просторы океана, а потом Сью решилась.

— Фатима… я хотела спросить тебя… но если у вас это не принято, ты скажи… короче, как ты думаешь… Господи, да как же это назвать-то?!

Темные миндалевидные глаза Фатимы обратились на Сью, и восточная красавица спокойно произнесла:

— Секс.

Сью замерла. Короткое слово, резкое, как ожог. И в нем все. Вся тайна, все запреты, вся сладость греха…

— Сью, ты шокирована? Думаешь, что все эстрадные дивы такие разнузданные? Это не так. У нас на Востоке не принято ходить вокруг да около важных вещей. Секс — хорошее слово. Все понятно. Это не любовь, не семья, не дети, не судьба. Просто секс.

— Как же можно… без любви?

Фатима улыбнулась.

— Если есть любовь, тогда это не секс. Это — просто любовь. Но бывает же и по-другому? Ты об этом думаешь, верно?

Сью чувствовала, что сейчас сгорит от стыда, но прервать этот опасный разговор не было сил. И желания тоже. Фатима откинулась на спинку шезлонга и заговорила, не глядя на Сью, чтобы не смущать подругу.

— Сью, у нас это не принято. Отношения до брака всегда карались смертью. Так было тысячи лет. Но на дворе двадцатый век. Мы разъехались по всему миру. Уже не все наши женщины носят чадру, не все юноши вступают в брак девственниками. Я родилась в Англии, жила в Англии, училась в Англии, пою в Англии… я уважаю законы предков, но не могу слепо им следовать. К тому же… о сексе необязательно трубить на каждом углу. Многие звезды это делают, но мне кажется — зря. Это нехорошо. Это дело двоих, мужчины и женщины.

Сью откашлялась и спросила шепотом:

— Ты… У тебя уже было… с мужчиной…

— Я была близка с мужчиной, Сью. Я и сейчас сплю с ним, довольно часто. Если об этом узнают, мне конец.

— Я никому не скажу!

— Я не о тебе. Ты хорошая девушка, Сью. У меня никогда не было такой подруги, поэтому я никогда об этом и не рассказывала. Тебе — рассказываю. Он мой телохранитель. Ему можно находиться со мной рядом всегда. Вот он и находится.

— Он… Ты ему доверяешь?

— Это секс. Здесь другое доверие. Он этого не хотел, настояла я. Он знает, что его казнят, если узнают, поэтому молчит. Я доверяю ему свою жизнь — разве этого мало, чтобы доверить еще и тело? Но не он хозяин моей души. Такого я еще не встречала. Ты считаешь меня развратной?

— Я? Что ты, Фатима! Судить может только Бог, а не люди, ну а в сексе я вообще ничего не понимаю. Я тебя старше на пять лет, но все еще не знаю мужчин. Совсем.

— Возраст роли не играет. Просто однажды просыпаешься и чувствуешь: пора.

Сью чувствовала себя полной дурой, задавая следующий вопрос.

— Фатима? А как узнать, что… пора?

Фатима долго и задумчиво смотрела на красную и растрепанную Сью, а потом совершенно серьезно сказала:

— Когда рядом окажется подходящий мужчина.

— А его как узнать?

— По-разному. Можно самым простым способом. Чтобы был опрятный, вежливый, прилично одетый, ласковый. Порядочный. Одним словом, не безработный, не пьяница и не преступник.

Джулиан, холодея от восторга, подумала Сью. Типичный Джулиан! Значит, я не ошибаюсь. Фатима тем временем продолжала:

— Можно иначе, как я. Хорошо его знать, много лет. Привыкнуть к нему. Доверять ему. Не бояться его. Быть его хозяйкой. Но бывает и совсем иначе.

— А как?

— Так, как пишут в стихах. Как поют песни. Когда посмотришь в глаза — и тебя подхватит вихрь. Унесет тебя от людей, от земли, туда, где никого, только ты и он. Не будет ничего, ни времени, ни пространства, ни дня, ни ночи, только ты и он. Ветер будет ласкать вас, дождь превратится в океан, звезды посыплются с неба, а на их месте родятся новые, но вы ничего не заметите, ты и он. Как узнать? По запаху волос. По блеску глаз. По рукам. Не знаю, как узнать. Будешь знать только ты. И он.

— Фатима, как красиво, как песня…

Фатима расхохоталась и вскочила, хлопая в ладоши.

— Это и есть песня, Сью, моя песня. Только поэт — не я. Абу Аль Тайиб. Наш великий певец, воин и мыслитель. Этой песне тысяча лет.

— Значит, это просто выдумка?

Фатима стала серьезной и опустилась перед Сью на колени, взяв девушку за руки.

— Если песню поют тысячу лет и если песне до сих пор верят, разве может она быть выдумкой?

Фатима уже ушла, а Сьюзан все сидела и смотрела на океан.

Время пришло? Или нет? Кому какое дело, ведь это касается только двоих. Ее и Джулиана.


Майкл Беннет объявился накануне захода в Кейптаун. Он был мрачен и не расположен к злым шуткам. К удивлению Сьюзан, он сухо кивнул сэру Эгберту, слегка поклонился Вивиан Милтон и уселся в шезлонг чуть поодаль, явно чего-то ожидая. Помощник капитана, беседовавший с двумя пожилыми леди в кружевных шляпках, подозрительно и немного испуганно, как показалось Сьюзан, покосился на пришельца с третьей палубы, однако не произнес ни слова.

Джулиана присутствие Беннета явно нервировало. Он норовил не поворачиваться к нему спиной, краснел, невпопад смеялся и замолкал на середине фразы, и в конце концов сэр Эгберт не выдержал.

— Мистер Фоулс, вы не перегрелись? Как можно на вопрос «который час» отвечать «да-да, конечно»? Сьюзан, дитя мое, если он все время такой, то я не удивляюсь, что вы столько времени бродите по ночам. Одна ночь — одна фраза. Больше не получится.

Майкл Беннет вздрогнул в своем шезлонге и что-то прорычал. В этот момент под тент впорхнула леди Аделина Уимзи. Она благоухала, искрилась бриллиантами и была крайне возбуждена.

— О, сэр Эгберт, я так рада, что вы здесь! Представляете, капитан только что получил развернутые новости из Англии. Вы помните то расследование, ну, по поводу младшего сына Ланкастеров? Это изнасилование… то есть соблазнение девицы…

Вивиан неожиданно громко закашлялась, а сэр Эгберт издал громкий вопль и схватился за поясницу. Сью с недоумением посмотрела на них и перевела взгляд на Аделину. Та и ухом не вела. Новости ее так и распирали, и даже если бы сэра Эгберта немедленно хватил удар, а леди Милтон умирала бы от удушья — Аделина Уимзи должна была высказаться до конца.

— Сэр Эгберт, постарайтесь сидеть прямо, все пройдет. Леди Милтон, поднимите руки и нагните голову, прекрасное средство… Так вот, молодой баронет невиновен! Представляете, эта девица оказалась мошенницей. Чего еще ждать от Вест-Энда? Несчастный герцог, сколько ему пришлось вынести! Главное, зачем этот юный идиот пустился в бега? Бог ты мой! Хоть бы у баронета хватило ума вернуться домой и утешить отца! Говорят, герцог при смерти…

Сэр Эгберт встал и величественно провозгласил:

— Дамы! Пришло время коктейлей. Леди Уимзи. Леди Милтон. Джулиан, вперед. Я сказал, ВПЕРЕД!

Все понятно, подумала Сью с горечью. Это их мир, их друзья и близкие. Сэр Эгберт может сколько угодно говорить, что он не сноб, Вивиан может проклинать свою знатность, но вот они уходят с Аделиной Уимзи, а Сью и Майкл остаются, потому что они из другого круга. И незачем Сью, девочке из приюта, знать про позор и горе знатнейшей английской фамилии, уж тем более незачем посвящать в это подозрительного парня из третьего класса. Вот потому сэр Эгберт и изобразил приступ, а Вивиан так ненатурачьно закашлялась. Соблюсти приличия…

— Ненавижу аристократов! У нас в приюте это называлось «лопни, но держи фасон».

— Ого! Принцесса, они ведь твои друзья.

— Я просто развлекаю их, только и всего. Думаешь, они вспомнят обо мне, сойдя на берег? Ничего подобного. Зверушка для забавы. Элиза Дулитл. Подопытный кролик. Можно ли вылепить принцессу из приютской девочки?

— А чего это ты так разозлилась?

— А почему они так по-дурацки себя ведут? Мол, они белая кость, это их дела, а мы — парии.

— Кто?!

— Парии. Так Аделина обозвала Джулиана. Он ведь тоже не ровня им, как и мы.

— Да, пупсик типичный пролетарий.

— Не остри, Майкл. Неужели тебе не противно? Как можно разделять людей по происхождению? Разве хоть один лорд летал в космос? Добирался до Северного полюса, работал пожарным, врачом на «скорой», учителем…

— Сью, не заходись. Среди аристократов тоже попадаются приличные люди.

— Никогда в жизни больше не буду иметь с ними дела! Чтоб мне провалиться.

— Это тебя в монастыре научили такой клятве?

— Не твое дело, понял! Ты скоро сходишь, да?

Майкл помрачнел. Между темных бровей залегла глубокая морщина.

— Д-да… Кейптаун покажется вечером. Ночь еще переночую, оформлю документы и — здравствуй, Африка.

— Прощай, Майкл Беннет.

— Погоди, еще рано. И почему прощай?

— Да это так, к слову. Здравствуй, Африка, прощай, Майкл. Жаль. Будем надеяться, что морская болезнь не вернется, а то кто же будет поить меня бренди?

— Да. Поскольку ты собираешься полностью порвать с миром аристократии, помощи тебе здесь ждать неоткуда. Хочешь, перебирайся в третий класс. Там пролетарии.

— Не хочу. Я вообще домой хочу. Африку все равно не видно, а болтаться на этом корабле еще три месяца — с ума можно сойти.

— Зато пупсик под боком.

— Перестань, Беннет. Джулиан хороший парень, а у тебя синдром Тома Сойера.

— Это что еще?

— Ты как только видишь аккуратно одетого и воспитанного человека, сразу начинаешь хамить. Такой снобизм наоборот. У меня это тоже есть, так что не обижайся.

— Я не обижаюсь. Значит, это потому, что я остро чувствую социальное неравенство?

— Можно и так сказать. В Оксфорде научился формулировать?

— Нет, в туалете люблю читать старые газеты.

— Ох, Майкл Беннет, какой ты все-таки нахал и грубиян…

— Сью?

— Да?

— Можно, я тебе напишу? В Англию. Скажи адрес.

— Зачем?

— Просто так. Перешлю тебе свой, будем переписываться. На свадьбу с пупсиком пришлю тебе шкуру льва-людоеда. Нарядишься в нее и будешь гонять любимого по всей спальне…

— Прекрати. А адрес простой. Храм Марии Магдалины. Приют святой Магдалены. Сьюзан Йорк. Лондон. Англия.

— Хм. Действительно. Ты какая-то мрачная.

— Я нормальная. Настроение плохое.

— Тогда пошли играть в кольца.

— Ты что? Только старушки играют в кольца.

— Мы будем первыми молодыми игроками. Усложним правила. Будем набрасывать кольца с завязанными глазами по звуку.

— Как это?

— Научу. Пошли?

И она опять бестрепетно вложила свои пальчики в широкую жесткую ладонь хулигана и пошла с Майклом Беннетом играть в кольца. Они играли до темноты и собрали вокруг себя целую толпу болельщиков, и Майкл выиграл с разгромным счетом, но Сью не расстроилась, потому что была восхищена его меткостью, а еще потом они пили шампанское на верхней палубе и молчали. Сью думала, что ей ужасно жаль расставаться со смуглым хулиганом, а Майкл… О чем думал Майкл, неизвестно, но мысли эти были мрачны и тяжелы, потому что прояснялось его лицо только при взгляде на Сьюзан.

Они расстались перед ужином, и Майкл пообещал, что обязательно попрощается с ней завтра.

За ужином Джулиан выглядел сердитым и обиженным, но Сью не испытала ни малейшего желания его утешить. Она задумчиво ковыряла утиную грудку и думала о своем. Сэр Эгберт с беспокойством посматривал на нее и все пинал под столом ногу Вивиан, пока старший помощник не попросил вполголоса, чтобы сэр Эгберт прекратил его мучить. Старый лорд возмущенно воззрился на него, потом хихикнул и принялся развлекать дам разговорами. Вивиан смеялась. Сью улыбалась, но сэр Эгберт видел, что она делает это через силу.

Неожиданно Джулиан сменил тему.

— Надеюсь, мой вопрос не будет слишком бестактным, сэр Эгберт. Что же случилось с молодым Ланкастером? Леди Уимзи хорошо собирает новости, но плохо их пересказывает.

Сэр Эгберт до такой степени обалдел от наглости собственного секретаря, что на некоторое время потерял дар речи, а старший помощник подался вперед и с поистине очаровательным для такого крупного мужчины смущением попросил Вивиан:

— Леди Милтон, это ужасная бестактность, но… в самом деле, не могли бы вы хоть немного рассказать нам? Мне выпала честь начинать службу под началом старого герцога Ланкастера, и я очень уважаю этого человека. Что натворил его сын? Вы ведь хорошо знаете эту семью.

Вивиан несколько обеспокоенно взглянула на сэра Эгберта, но тот все еще пребывал в ступоре, поэтому молодая женщина вздохнула и негромко начала свой рассказ.

— У герцога Ланкастера трое сыновей. Младший всегда отличался необузданным нравом и любовью к авантюрам. Поскольку английские законы ставят младших сыновей довольно далеко в порядке наследования, то молодой человек не имел никаких оснований сидеть в родовом замке и наслаждаться жизнью. Он покинул дом в семнадцать лет и с тех пор перепробовал едва ли не все профессии на свете. Сэр Эгберт обрел голос.

— Ну и молодец, хочу я сказать! Зато теперь корона герцога ему нужна, как рыбке зонтик. Он твердо стоит на ногах и способен сам прокормить себя. Многие ли современные юноши могут этим похвастаться? Посмотрите на мистера Фоулса. Если его уволить, он умрет от голода через три дня.

Сью сердито посмотрела на сэра Эгберта.

— Вы все время обижаете Джулиана, но на самом деле привязаны к нему!

— Да, дитя, ты права. Так монах привязан к своим обетам, хуже того, к епитимье. Он бичует себя, чтобы не забывать муки Христовы, так же и я. Держу на службе Джулиана, чтобы… Умолкаю. Леди Милтон, простите меня.

— Ничего, сэр Эгберт. Я бы предпочла вообще ничего не рассказывать, но здесь все свои, а в вашей порядочности я уверена.

Так вот, молодой баронет почти не появлялся в замке. Он учился, хотя и не окончил курс, был спортсменом, солдатом, проводником в тропиках, испытывал новые модели автомобилей, нырял с аквалангом, ходил в горы — одним словом, успел столько, сколько и не снилось нам всем, вместе взятым. Герцог всегда любил его особенной, болезненной любовью-ревностью, ведь герцогиня умерла последними родами.

Однажды, не так давно, разошелся слух, что молодой Ланкастер связался с дурной компанией. Представить такое было не трудно, учитывая авантюризм его натуры, хотя те, кто хорошо его знает, уверены, что бесчестных поступков он не совершал. Так или иначе, но молодому Ланкастеру предъявили обвинение в изнасиловании несовершеннолетней. Девушка подала заявление в полицию, за ним пришли, но юноша убежал. Это было его главной ошибкой. После этого все сомнения в его виновности отпали, его стали искать, но так и не нашли. Вот, собственно, и вся предыстория. Старый герцог страшно переживал это все, заболел, сейчас почти не встает, а этот поросенок даже не пришлет ему краткой весточки. Хорошо хоть, что теперь он полностью оправдан.

Сью прерывисто вздохнула.

— Как должно быть обидно, когда тебя обвиняют несправедливо. А почему та девушка обвинила его?

Вивиан слабо улыбнулась.

— Деньги. Титул. Положение в обществе. Снобизм, вывернутый наизнанку, остается снобизмом. Люди идут даже на подлость, лишь бы добиться своего.

Сью вспыхнула, встала и торопливо вышла. Вивиан обеспокоенно замолкла и хотела пойти за ней, но сэр Эгберт грустно покачал головой.

— Не надо, дорогая. Она просто вспомнила, а вы не совсем ловко упомянули… Пройдет.


Сью кусала губы, стоя у борта. Знать бы, чем обернется ее мечта о сказке!

Нет, разумеется, Вивиан так не думает, и сэр Эгберт тоже. Но как же мерзко знать, что из-за таких людей, как та девица, перестают доверять друг другу, начинают говорить «Те, из Вест-Энда» или «Эти аристократы!»…

Господи, как будто в кино. На дворе конец тысячелетия, люди летают в космос и синтезируют белок, а мы все еще меряемся знатностью происхождения.

Хватит с нее светской жизни, хватит коктейлей и безделья. Как там говорила Вивиан? До Африки можно добраться самолетом? Значит, и из Африки можно выбраться самолетом. В Кейптауне они простоят три дня, за это время она закажет билет и отправится домой, в Англию, к маме Отти, к сестре Фелиции и сестре Долоросе, к Хоресу-ворчуну, к девчонкам, туда, где не врут, не притворяются, где любят и ненавидят искренне, глядя прямо в глаза, где люди равны.

Джулиан вернется в Англию и приедет к ней. Мама Отти посмотрит на него своим рентгеновским оком и благословит их, они будут жить вместе, и Джулиан сможет оставить работу секретаря. Будет учителем, что ж, не сможет, что ли? Майкл будет ей писать…

Внезапно ей почти до слез стало жалко расставаться с Майклом Беннетом. Хорошо, что он пообещал проститься.

Всю ночь ей снился белоснежный корабль, а она сама сидела на крошечном необитаемом острове, мимо которого проплывал этот корабль, и сразу два принца — златокудрый и кареглазый. Златокудрый печально махал ей платком с кормы корабля, а кареглазый кинулся в воду и поплыл, поплыл к острову, но в этот момент поднялась огромная волна и захлестнула пловца… Сью плакала во сне, но проснуться не могла.


Наутро ее разбудил Джулиан. Он интеллигентно постучал согнутым пальчиком в дверь каюты, а когда Сью возникла на пороге в одной футболке, лохматая и румяная со сна, деликатно отвернулся.

— Сьюзан, дорогая, я хотел пригласить вас на прогулку по городу, если вы не против, конечно. Сэр Эгберт собирается вечером в оперу, поэтому днем будет спать, леди Милтон не любит жару, так что мы с вами можем…

Сью издала радостный вопль. Наконец-то! Наедине с Джулианом, в африканском незнакомом городе, целый день — и никого вокруг. Не считая, конечно, нескольких тысяч африканцев.

Она уже оделась, когда вспомнила о Майкле.

— Джулиан, вы не подождете меня на причале? Мне надо еще навестить одного человека.

— Разумеется, разумеется. Не забудьте взять панаму. У нас, блондинов, проблемы с африканским солнцем.

Сью вихрем метнулась на третью палубу. К ее удивлению, на робкий вопрос, не знает ли кто-нибудь Майкла Беннета, сразу несколько десятков голосов назвали ей номер каюты. Очевидно, хулиган пользовался популярностью.

Он был у себя, но вообще-то Сью едва успела, потому что Майкл затягивал последний ремень на своем рюкзаке армейского образца.

— О, вот и наследница. Я бы сам зашел, зачем трудиться?

— Я боялась, что ты забыл, а сейчас сама ухожу. В город, погулять.

— Хочешь, пойдем вместе. Кейптаун не слишком спокойный город, без провожатого белой девушке лучше не гулять.

— А я не одна.

— Ну да. Вся труппа собирается на прогулку. Ладно, понятно. Ну что? Будем прощаться. Пошли наверх, все равно вместе выходить.

Она не хотела, чтобы Джулиан видел их вместе, но разве можно было остановить Майкла Беннета? Он легко вскинул рюкзак на одно плечо, визжащую Сьюзан на другое и своей упругой походкой отправился на выход. Он бы и по трапу так ее пронес, но тут его взгляд упал на переминавшегося на причале Джулиана Фоулса. Лицо Майкла мгновенно потемнело, глаза сверкнули, густые брови сошлись на переносице. Для полного сходства с разгневанным Нептуном не хватало только трезубца.

Сью всего этого не видела, потому что сидела у него на широком плече и прекрасно себя чувствовала, но тут Майкл бесцеремонно стряхнул ее вниз, резко, почти грубо развернул к себе и поцеловал. Это был яростный, почти жестокий поцелуй, и Сью почувствовала во рту вкус крови. Могучие руки стиснули ее хрупкие плечи так, что Сью стало по-настоящему больно и немного страшно. Она забилась в стальных объятиях — и тут Майкл отпустил ее. Лицо у него было злое, и Сью отшатнулась, уже по-настоящему испугавшись.

— Майкл, я…

— Прощайте, мисс Йорк. Удачи вам.

С этими словами он повернулся и быстро зашагал вниз, по трапу. Сью схватилась за горло, недоумевая, почему слезы градом катятся по ее щекам.

— Майкл!!!

С грацией леопарда он одним прыжком преодолел уже пройденное расстояние и сжал рыдающую девушку в объятиях.

— Одно слово, Сью! Одно твое слово…

— Джу… Джулиан смотрит…

— Не то, Сью, не то!!!

Он поднял ее так, что их лица были теперь на одном уровне, и Сью захотелось зажмуриться — так неистово горели эти мрачные карие глаза.

— Лети, птица. И запомни: если тебе понадобится моя помощь — я буду рядом. Я узнаю — и буду рядом. Я никому не позволю обидеть тебя… Это моя привилегия, принцесса!

Теперь он зашагал вниз, не оборачиваясь. Проходя мимо Джулиана, толкнул его плечом, отчего Джулиан крутанулся волчком, хотя ни ростом, ни шириной плеч не уступал Беннету.

Сью на ватных ногах спустилась по трапу, и Джулиан подхватил ее. Майкл уже скрылся в толпе.

— Сьюзан, дорогая, этот бандит вас испугал, да? Он вас обидел? Варвар! Боже, да у вас кровь… Он вас ударил? Надо немедленно вызвать полицию. Мы, слава Богу, в цивилизованной стране, его быстро арестуют…

— Джулиан, я…

— Не волнуйтесь, дорогая, вы под моей защитой! Сейчас я найду полицейского.

— Да перестаньте же!

Джулиан несколько озадаченно посмотрел на нее. Потом просиял и кивнул.

— Вы правы. Не стоит связываться. Он все равно ушел. Если бы его арестовали, он мог бы наплести невесть что, скомпрометировать вас. Так лучше. Пойдемте же. Развеемся, посмотрим город.

Сью позволяла вести себя вперед, но почти ничего не видела из-за слез.

Горящие глаза Майкла Беннета.

«Я никому не позволю обидеть тебя. Это моя привилегия».

О, как ты прав, Майкл Беннет!

7

Кейптаун вполне мог сойти за европейский город, не будь на улицах столько чернокожих. Богатство и бедность здесь жили по соседству, и часто в тени могучей ограды какого-нибудь особняка ютилась хижина из пальмовых листьев. Дети, антрацитово-черные дьяволята с белоснежными улыбками, неслись за туристами, словно стая маленьких акул, причем приезжих узнавали безошибочно. Сью была готова расхохотаться при виде бестолково отбивающегося от негритят Джулиана, большого, белого и очень сердитого. Однако через секунду улыбка замерла на ее губах, потому что рассерженный Джулиан по-настоящему зло оттолкнул какого-то малыша, и тот упал в пыль с громким ревом.

Сью немедленно бросилась к пострадавшему ребенку и схватила его на руки. Джулиан в ужасе заломил руки и вскричал:

— Сьюзан! Немедленно отпустите этого маленького мерзавца! Самое меньшее, что у него есть, это вши и глисты!

Сью сердито посмотрела на Джулиана и бросила:

— К вашему сведению, глисты есть у всех людей на земле. А вам должно быть стыдно. Вы ударили ребенка. Это немыслимо.

— Я виноват, не спорю, но это вышло случайно. Они же сущие дьяволята, эти туземцы. Видели, как они меня облепили?

Сью не обращала на него внимания. Она достала носовой платок, вытерла малышу слезы и сопли, потом сунула ему завалявшуюся в кармане карамельку и начала озираться в поисках сумочки. Джулиан торжествующе поднял голову.

— Вот! Что я говорил. Украли сумочку. Сейчас я вызову полицию, и этих малолетних преступников отправят туда, где им самое место. В приют!

Сью дернулась, как от удара, и хотела что-то сказать, но в этот момент из кустов вынырнули еще два негритенка, постарше. В руках они сжимали запыленную, но вполне целую сумочку Сью и явно были не в силах решить, кто из них более достоин отдать доброй белой леди ее имущество. Картина была такая смешная, что Сью расхохоталась, потом выгребла из сумочки всю мелочь и раздала малышам. Щебечущие и чирикающие звуки были ей наградой, белозубые улыбки так и порхали вокруг, и Сью стало казаться, что она угодила в куст цветущего жасмина, в котором присела отдохнуть птичья стая.

Наконец все угомонилось, и Сью с Джулианом продолжили свой путь. Настроение у Сью улучшилось, она вертела головой по сторонам и потому не замечала, что Джулиан тщательно избегает соприкосновения с ней, а на лице его явно написано желание окунуть Сью в раствор карболки.

Так они дошли до базара, и тут Сью окончательно оттаяла. Роскошный, яркий, пряный африканский базар раскинулся, подобно цветной цыганской шали, на огромной площади. Здесь можно было увидеть представителей едва ли не всех племен, населяющих Черный континент.

Белоснежные бурнусы, клетчатые платки, конические шапочки, костяные бусы, металлические ожерелья… Белозубые улыбки и яркие белки глаз на эбеново-черных лицах… Гортанная речь кочевников и плавная — оседлых крестьян…

У Сью закружилась голова, и она ухватилась за Джулиана. Просто очень жарко, подумала она. Очень и очень жарко…

Потом она мирно лежала в пыли и улыбалась посиневшими губами, а Джулиан метался вокруг. Когда Сью открыла глаза, то прямо над собой увидела непроницаемое и абсолютно черное лицо. Только белки глаз и яркая алая повязка под кудрявыми черными волосами. Опустив глаза, девушка увидела, что незнакомец к тому же практически наг, если не считать микроскопической набедренной повязки. Рядом с ним на земле лежало копье, которое он схватил с явным облегчением, едва Сью стала подавать признаки жизни.

— Масай…

Она прошептала это едва слышно, но чернокожий воин услышал ее, и тень удивления пробежала по худому скуластому лицу. Он ответил ей целой серией чирикающих и щелкающих звуков, но Сью только непонимающе разводила руками и виновато улыбалась. В заключение этой беседы масай решительно снял с шеи один из многочисленных амулетов на кожаном шнурке и протянул девушке, потом поднялся и почти мгновенно исчез в толпе. Сью осторожно села и поднесла амулет к глазам. Больше всего эта штука напоминала засушенного чертика, хотя скорее всего была растительного происхождения.

Джулиан разразился ахами и охами, призывая выбросить эту гадость, но Сью только отмахнулась от него.

Подвергать свою жизнь опасности и обедать в здешнем ресторане златокудрый секретарь отказался наотрез, к тому же его волновало здоровье Сьюзан, поэтому они вернулись на корабль. По дороге Сью купила сразу десяток открыток с видами Кейптауна и Африки вообще, потому что испытывала серьезнейшие угрызения совести перед своими близкими. Пообещав отправлять открытки из каждого порта, она до сих пор этого не сделала.

На корабле Сьюзан сразу ушла к себе, обедать не стала, и встревоженная Вивиан предложила вызвать врача, но девушка решительно отказалась.

— У меня просто болит голова, Ви. Было очень жарко, а на базаре мне стало плохо. Трудный день. Не понимаю, как люди живут в пустыне.

— Я тоже не понимаю. Отдыхай. Хочешь, принесу тебе мороженого?

— Нет, не надо. Совсем ничего не хочется. Я посплю.

— Конечно. Ты вроде сэра Эгберта. Он спит с утра. Считает, что Африку надо пережить в режиме «наоборот» — ночью бодрствовать, днем спать.


К вечеру Сью стало значительно лучше, и ужинала она вместе со всеми, а потом стали собираться в оперу. Серебряное платье пришлось как нельзя кстати, а у Вивиан нашлось очень элегантное серебряное ожерелье с бирюзой. Джулиан ахал и. целовал ей руки, сэр Эгберт приосанился и довольно крякнул, а Вивиан ласково улыбнулась Сью. И все-таки девушка не была до конца счастлива. Вот если бы ее видел еще и Майкл…

Пусть бы посмотрел, как здорово они смотрятся рядом с Джулианом, оба светловолосые и светлоглазые. Может, простил бы Джулиана…

Что ты несешь, сурово поинтересовалась Вторая Сьюзан Йорк. Неужели ты все еще ничего не поняла?

А что я должна понять?

Да то, что он не зря ТАК злится. И не будет он прощать красавчика Джулиана, в лучшем случае надает ему пинков, а красавчик Джулиан будет только хныкать!

Прекрати! Ведь ты — это я, а я люблю Джулиана!

Ты — это ты, а я — я. Ты понятия не имеешь о любви, а я терпеть не могу Джулиана.

Значит, у нас с тобой раздвоение личности.

Нет, просто я умнее.

Но ведь ты — это я?


— Сью? Все в порядке? Ты очень бледная.

— А? Да, Ви, все хорошо. Опять закружилась голова.

— Уже вечер, сейчас будет прохладнее. Тебе очень идет серебро, даже странно.

— Почему?

— Золотистым блондинкам подходит золото. Серебро для брюнеток. Шатенок, в крайнем случае.

— А я не знаю, что мне идет. У меня никогда ничего не было. Только крестик, он деревянный.

— Твой Беннет уехал.

— Знаю. Я с ним попрощалась. Только он не мой. Он вообще ничей. Дикий Беннет, Который Гуляет Сам по Себе.

— Да, похоже. Ты расстроилась?

— С чего это?

— Мне показалось, вы с ним подружились.

— Нет уж, Ви. Хулиганов из Вест-Энда с меня хватает. Просто… с ним было приятно поговорить. У него не язык, а осиное гнездо. Живым не уйдешь.

Вивиан рассмеялась. Такси подъехало к оперному театру. Сэр Эгберт уже распекал за что-то Джулиана, а тот оправдывался вполголоса. Сью поймала себя на том, что относится к этому совершенно равнодушно.

Давали «Аиду», голоса у солистов были довольно неплохие, а уж декорации — выше всяких похвал. В Лондоне Сью была один раз в «Ковент-Гарден» и получила массу удовольствия, сидя на гаперке, но и здесь, в партере, она чувствовала себя прекрасно. До антракта. В антракте головная боль едва не сшибла ее с ног, и девушка прислонилась к плечу сэра Эгберта.

— Вот что, дитя, поезжайте-ка вы на корабль. Джулиан? Проводите мисс Йорк, да будьте повнимательнее.

В другое время Сью обрадовалась бы возможности побыть с Джулианом наедине, но сейчас это предложение вызвало у нее нечто вроде раздражения. Джулиан, впрочем, этого не видел. Он суетился, кричал на шофера, помогал ей сесть в машину, путаясь под ногами, одним словом — был невыносим. Сью не могла дождаться, когда они окажутся на пороге каюты. Здесь Джулиан неожиданно пылко поцеловал ее руку и заговорил о нежных чувствах, но как-то отстранение, словно бы намеками, а на догадки у Сью не было сил. Она ответила на какой-то вопрос Джулиана «да, да, конечно» и торопливо помахала ему рукой. Заперев дверь, девушка расплакалась от боли в висках.

Таблетки не помогали довольно долго, и Сью еще не спала, когда вернулись сэр Эгберт и Вивиан. Приглушенный смех в коридоре, голос старого лорда, напевающего арию Радамеса, фраза Вивиан, сказанная шепотом и по-французски…

Счастливые люди, у которых не болит голова.

— Сью? Ты спишь? К тебе можно?

— Да, Ви, конечно. Голова только начала проходить, было не до сна.

— Спектакль потрясающий. Все невольники — не крашенные, а настоящие чернокожие, да еще прирожденные эфиопы. О, какие они красивые!

— Вивиан!

— Тихо! Мы с сэром Эгбертом перебрали шампанского. А эфиопы лучше всякого Аполлона… У них абсолютно классические черты лица. Все. Иду спать. Кстати, завтра нас везут в Музей алмазов. Наглядимся всласть. Спокойной ночи. Да, Джулиан к тебе не приставал?

— Нет. К сожалению.

— Сплюнь. Что Бог ни делает, все к лучшему. Ты никогда не замечала, что у Джулиана какие-то женские бедра? Или он ими так раскачивает при ходьбе…

— Вивиан!

— Ушла. Боже, как напилась. Все эти африканские ночи! Надеюсь, сэру Эгберту еще хуже. Пока, Сью.

Сью с улыбкой помахала подруге рукой. Вивиан сегодня выглядела совсем юной, почти ровесницей Сью и Фатимы.

Как странно, подумала Сью. Фатима в восемнадцать лет опытнее Сью в любви. Вивиан в двадцать девять вдова. У них уже за плечами жизнь, с радостями, взлетами и падениями. У самой Сью — ничего. Такое ощущение, что до поездки на «Королеве Виктории» все еще продолжалось безоблачное детство, а потом сразу настала зрелость. Господи, она никогда в жизни не засыпала в слезах, она вообще не плакала!

Джулиан слишком скромен и тактичен. Нет, необязательно срывать с нее одежды и впиваться в губы грешным поцелуем, но некоторая активность все-таки не повредит. Иначе у них и после свадьбы не будет детей.

Сью попыталась представить себе, как они с Джулианом ложатся в одну постель… Получалось ничего, только на Джулиане все время присутствовала пижама в полоску. Девушка понятия не имела, есть ли на самом деле такая пижама у ее возлюбленного, но проклятая полоска маячила во всех возможных вариантах их первой брачной ночи.

Господи, как это все сложно. Как вообще проводят первую брачную ночь? Что делать, о чем говорить? Говорят, больно бывает. Да Джулиан в обморок упадет, немедленно раздался голос Второй Сьюзан, и Первая поспешно села в постели. Нельзя давать столько свободы своему второму «Я». Небось, пижама в полоску тоже ее рук дело.

Сью застонала, но тихо. Сейчас очень пригодилась бы фляжка Майкла Беннета. Чайная ложечка бренди — и ни мигрени, ни бессонницы. Интересно, а у него есть кто-нибудь? Хотя вряд ли. Кому охота ждать, пока он набегается с масаями.

Губы у Сью снова загорелись при воспоминании о Майкле, и ссадина в углу рта напомнила о себе. Дикий кот! Кровь текла… Кровь.

Это ее голос пел темную песню в глубине тела Сью. Это кровь закипала в жилах, кровь бурлила и не давала уснуть, кровь учащала пульс. Кровь хотела жить. Кровь звала кровь. Тело жаждало ласки, любви, страсти, а маленькая дурочка Сью не знала, что ей делать. Темная волна накрывала ее с головой, она металась из стороны в сторону и даже не знала вопроса, на который уже хотела получить ответ.

Девственница в худшем смысле этого слова! Старая дева! Не потому, что ей двадцать три, а потому, что у нее, кажется, никогда ничего не выйдет. Если, конечно, Джулиан не осмелеет.

В эту ночь шторм во сне Сью был особенно зверским, а пожар особенно страшным. Ни одному принцу в нем было не выжить. Поэтому этой ночью она сама кинулась в воду и с тоской провожала взглядом белый корабль, проносящийся над ней, пока она погружалась в темные, темные воды сна…


Наутро Сью была бледной и немного вялой, есть отказалась, выпила сока и сжевала один тонюсенький тост, но по дороге в музей повеселела. Вивиан внимательно наблюдала за ней и окончательно успокоилась, когда они вошли внутрь громадного серого здания, больше похожего на бункер.

Здесь относительно спокойным оставался лишь сэр Эгберт. Аделина Уимзи квохтала в точности как курица, снесшая яйцо, Джулиан истерически метался от витрины к витрине, почти не слушая экскурсовода, а Вивиан, Фатима и Сью любовались радужными огнями, льющимися на них с каждого стенда.

Алмазы здесь были выставлены в своем природном виде, но, чтобы посетители имели представление о том, какими они могли бы стать, их огранили и подсветили с одного конца. Впечатление было потрясающее. Невзрачные мутноватые камешки вдруг брызгали яркой радугой, приковывали к себе взгляд.

Сью зачарованно вздохнула.

— Как же красиво!

Джулиан откликнулся:

— Интересно, сколько это все стоит.

— Наверное, не меньше миллиона…

Экскурсовод снисходительно посмотрел на наивных туристов и скромно заметил:

— Общая стоимость коллекции около трехсот миллионов фунтов стерлингов. Разумеется, весьма приблизительно. Дороже всего здесь цветные бриллианты, сапфиры и изумруды.

Джулиан издал стон:

— Триста миллионов! Сью, дорогая, вы слышите?

И тут Сью прорвало. Видимо, близость алмазов и Фатимы напомнила ей о Шехерезаде и арабских сказках, потому что Сью Йорк заявила вдруг, не моргнув глазом:

— У нас тоже есть фамильный бриллиант. Его привезли еще из крестовых походов, и с тех пор он передается в семье Йорков от дочери к дочери. Это свадебный подарок.

Вивиан с изумлением взглянула на девушку, а сэр Эгберт, тоже не моргнув глазом, подтвердил:

— Точно. Я слышал об этой традиции.

Джулиан посмотрел на Сью с необыкновенно теплым чувством, но в этот момент Аделина Уимзи с сомнением протянула:

— Да, но я прекрасно помню свадьбу Герти Берфорд, никакого бриллианта на ней не было…

Неожиданно раздался голос Вивиан:

— Гертруда вышла замуж за Йорка, а в предании говорится о ДОЧЕРИ Йорков, рожденной от дочери Йорков. Сьюзан — дочь сестры мужа Гертруды!

Аделина захлопала ресницами, потому что осилить всю эту информацию разом было довольно трудно. Сью благодарно вздохнула, Вивиан чуть заметно подмигнула ей, сэр Эгберт крякнул…

И вдруг витрина с алмазами понеслась на Сью со страшной скоростью. Она услышала, как где-то вдали завопил Джулиан, называя ее «Сьюзан, любимая», как ахнула Вивиан — а потом наступила темнота.

Очнулась она уже на свежем воздухе. Вивиан брызгала ей в лицо минеральной водой, сэр Эгберт обмахивал сложенной газетой, Фатима растирала ей руки, а один из охранников держал над ними всеми большой белый зонт. За пределами зонта носился и причитал Джулиан.

— Сью, дорогая, как ты?

— Что это было, Ви? Я ничего не помню.

— У тебя был обморок.

— Дитя, это все потому, что вы ничего не едите на завтрак и пренебрегаете обедами. Не говоря уж о горячительных напитках, равнодушие к которым должно быть приравнено к преступлению, особенно во время круизов. Фу, бледная, зеленая, кошмар! Как же вы собираетесь блистать на балу у капитана?

— Я не хочу блистать, я хочу домой.

— Ти-хо! Домой мы уже почти плывем. Вот обогнем мыс Доброй Надежды — и начнем приближаться к дому. Джулиан, прекратите метаться, поймайте такси. Хотя, какое там! Сторожите Сью, мы сами. Дитя, вы посидите в тенечке, подождите нас.

Сью села в тень громадного дерева и стала послушно ждать такси. В ушах у нее звенело, а еще немилосердно чесалась шея. Она осторожно потрогала кожу — под пальцами явно ощущался волдырь. Это муха цеце, мысленно обрадовалась Сью. Все из-за нее. Чешется и хочется спать. Спать, спать, спать… Жарко. У земли холодно, поэтому ноги мерзнут. Надо пойти и лечь в постель. Вон там, за базаром, начинается порт. Там стоит корабль. Там постель и сон. Господи, как же она чешется, эта шея. И еще глаза. И голова. А шея не поворачивается. Наверное, продуло…

Пока сэр Эгберт и Вивиан искали такси, а Джулиан нервно озирался, пока телохранители уводили сопротивляющуюся и взволнованную Фатиму, Сью Йорк тихонечко встала и пошла туда, где, по ее мнению, находился порт с «Королевой Викторией» у причала. За базар девушка приняла небольшую (по меркам Кейптауна) фруктовую лавочку и сейчас целеустремленно направлялась к ней. Джулиан, заметив отсутствие своей подопечной, кинулся в погоню, словно олень, и столь же грациозно отпрыгнул от девушки, едва заглянув ей в лицо. Глаза у Сью были закрыты, под ресницами залегли глубокие тени, губы обметало сухой серой коркой, а дыхание было хриплым и затрудненным. Но самое неприятное и пугающее для Джулиана заключалось в том, что все лицо, шея, плечи и руки девушки покрылись очень подозрительными красными пятнами.

Несмотря на закрытые глаза, Сью шла довольно быстро, и несчастный Джулиан метался вокруг нее, не решаясь прикоснуться даже к ее платью. Для себя мистер Фоулс уже все решил. Это те маленькие мерзавцы, думал он в отчаянии. Те черномазые уродцы, с которыми она возилась вчера. Наверняка у нее чесотка, проказа или таинственная болезнь бери-бери, о которой столько написано в разных книгах! В любом случае она заразна, очень заразна, и одному Богу известно, как ее остановить…

В эту трагическую для мистера Фоулса минуту он увидел на другой стороне улицы высокую фигуру с выцветшим рюкзаком на могучем плече. Впервые за последние два месяца мистер Фоулс обрадовался Майклу Беннету. Он метнулся к нему уже не как олень, но как заяц, отчаянно петляя, чтобы не попасть под машины, которые в Кейптауне двигались по очень специфическим правилам. Эти правила лучше всего характеризовались словом «хаотические». Мысль о том, что под машину может попасть и Сью, в голову мистеру Фоулсу как-то не пришла.

— Мистер Беннет?! Какая радость, что вы здесь!

— Пупсик? А что это вас так обрадовало? Возможность получить по шее посреди славного города Кейптауна?

— Нет-нет, дело не во мне, это мисс Йорк!

— Сью? Что с ней?

— Она… ей, кажется, очень плохо, мистер Беннет, а я не знаю, что делать. Возможно, надо вызвать «скорую», но я ничего здесь не знаю…

— Идиот, где она?!

Мистер Фоулс нашел в себе силы не испугаться этого рычания и храбро указал пальцем в нужную сторону. Майкл Беннет отшвырнул рюкзак и в несколько прыжков пересек улицу. Возле лавочки уже собралась толпа взволнованно галдящих и возбужденных африканцев, но Майкл легко пробился в центр этой живописной группы и с размаху хлопнулся на колени перед мирно лежащей на горячем асфальте Сьюзан Йорк.

— Сью! Сью, что с тобой! Очнись же, да очнись, птица…

— Отстаньте от меня все… Жарко… мама Отти, я больше никуда не хочу ехать… не надо бросать меня в воду, там мокро и холодно… в Африке надо спать днем и бегать ночью… Майкл, я все поняла… масаи бегут через пустыню по ночам, когда холодно…

— Сью, бедная ты моя, держись…

Сью чувствовала, как ее подхватывают на руки и несут, прижималась в забытьи к странно горячей и странно знакомой груди, тонула в сладком мареве жара и понимала, что умирает… ей это страшно нравилось. Смерть была горячей, обжигающе горячей, но при этом очень надежной…

Сью улыбнулась и окончательно потеряла сознание.

Толпа африканцев, галдя и советуя на всех языках Африки, неслась за высоким смуглым парнем со сломанным в нескольких местах носом, который мчался в сторону морского порта. К своей широкой груди парень прижимал очень маленькую девушку с бессильно поникшей головой. Чуть поодаль за группой торопился еще один парень, настоящий белый, с белыми волосами и голубыми глазами, прижимавший к груди рюкзак, явно слишком тяжелый для белого парня. Вся эта пестрая компания добралась до порта в считанные минуты, а вскоре Сью Йорк уже лежала в своей каюте и корабельный врач хмуро и сосредоточенно слушал ее дыхание.

Майкл Беннет раненым тифом метался по коридору перед каютой, Джулиан Фоулс пригорюнился на палубе, украдкой рассматривая свои руки — не появились ли и на них страшные пятна.

Чуть погодя приехали Вивиан Милтон и сэр Эгберт Монтегю. Оба немедленно и с наслаждением обругали Джулиана, а потом накинулись на этого Беннета, при этом говорили удивительные вещи, такие, что Джулиан заподозрил жар и у них. Он подобрался поближе и стал осторожноподслушивать, надеясь получить хоть какую-то информацию.

— Майкл, откуда ты здесь взялся…

— Где ты, там неприятности! Ты хоть позвонил домой? Сказал, что жив? Хочешь свести старика Дюка в могилу? Какое счастье, что ты попался на глаза моему идиоту. Что же с малышкой, Вивиан, что это может быть…

— Ви, зайди ты ради Бога в эту чертову каюту!

— Не пускает врач. Это может быть очень опасно. Она наверняка что-то подцепила на улице. Майкл, ты же лучше в этом разбираешься, что это может быть?

— Дьявол, я сейчас убью этого врача!

— Сэр, прошу вас успокоиться. Миледи. Сэр Эгберт. У девушки довольно тяжелая форма ветряной оспы…

— Что? Ветрянка?!

— Да, мистер… э-э-э… Беннет. Африканский вариант. Очень заразна и с трудом переносится взрослыми. Собственно, ею отлично болеют в детстве, но после восемнадцати организм реагирует крайне остро. У мисс Йорк сильно воспалены лимфатические узлы, жар и бред. Ей нужен профессиональный уход, так что я рекомендовал бы больницу, но здесь, в Кейптауне… я как-то не уверен…

— К черту больницу! Я сам могу за ней ухаживать.

— Майкл, тихо. Доктор, а на корабле она может остаться?

— Видите ли, леди Милтон, у нас непростая ситуация, вам лучше поговорить с капитаном…

— Я тоже могу за ней ухаживать, а мистер Беннет будет меня менять…

Джулиан перестал прислушиваться и закрыл глаза. Бред, больше ничего. На корабле опасная больная, леди Милтон собирается работать сиделкой, а этот Беннет будет ей помогать. Мир перевернулся. На это должны быть врачи, медсестры, специальные лазареты… Нет, работа секретаря слишком опасна и непредсказуема. Лучше быть дрессировщиком тигров в цирке. У них, по крайней мере, есть профсоюз…

Через час все более или менее прояснилось. Сью, накачанная снотворным, спала в каюте. Джулиан смирно сидел в углу каюты сэра Эг-берта. Майкл Беннет расхаживал из угла в угол и курил без перерыва. Сэр Эгберт величаво расположился в кресле, рядом с ним на диванчике — леди Милтон, а капитан Арчер излагал сложившиеся обстоятельства.

Оказывается, карантинные службы обнаружили в третьем и втором классе несколько случаев различных инфекционных заболеваний. Случаи слишком серьезны, чтобы разрешить дальнейший заход в порты Африки, так как на континенте никогда не проводилась массовая вакцинация. Разумеется, «Королева Виктория» может продолжать плавание в режиме карантина, но это будет похоже не на увеселительный круиз, а на плавучий госпиталь. Певица Фатима уже зафрахтовала самолет и вместе со своими гостями улетает на родину, в Эмираты. В сложившихся обстоятельствах капитан принимает на себя решение вернуться в Англию без захода в порты, разумеется, с дозаправкой и прочими техническими остановками. Поскольку обстоятельства необычные, он счел себя обязанным не только поставить почетных гостей, оставшихся на борту, в известность, но и посоветоваться с ними относительно принимаемых им мер…

Капитан тяжело вздохнул, снял фуражку и сел на стул. Долгая речь отняла у него много сил, и он с благодарностью принял от сэра Эгберта бокал виски со льдом.

Некоторое время все молчали, потом Вивиан произнесла своим чарующим и абсолютно невозмутимым голосом:

— Полагаю, решение принято абсолютно верное. У нас остается всего лишь несколько технических проблем. Во-первых, мисс Йорк. Есть ли на корабле квалифицированный медперсонал, не повредит ли ей довольно долгое плавание и не против ли вы сами, капитан, чтобы больная находилась на борту?

Капитан смущенно улыбнулся.

— Леди Милтон, я прервал круиз стоимостью в пятьдесят тысяч фунтов с человека. Неужели я еще могу ставить условия?

— Вы капитан корабля и полновластный хозяин на нем.

— В таком случае — мисс Йорк может остаться в своей каюте, судовой врач к ее услугам, медсестры также окажут помощь, но, учитывая больных во втором и третьем классе, с сиделкой могут возникнуть трудности. Точнее, сиделки у нас нет.

— Это не проблема, Ви, я могу…

— Помолчи, Майкл. Тем более что ты и есть наша вторая проблема. Капитан, я полагаю, вы в курсе трудностей мистера… Беннета? Отлично. Самое плохое уже позади, но чисто формально мистер Беннет уже не является пассажиром «Королевы Виктории». Он сошел в Кейптауне.

— Вивиан, я сам…

— Майкл, помолчи. Капитан?

— Леди Милтон, вы и сэр Эгберт Монтегю ручаетесь за мистера Беннета, этого мне вполне достаточно. Свободных мест на корабле полно, запасы продовольствия и воды также вряд ли пострадают от присутствия на корабле одного… зайца.

Все присутствующие улыбнулись, затем расхохотались, а Джулиан Фоулс подумал, что по возвращении в Англию не лишним будет показаться психиатру. Он тихонько вышел из каюты и отправился подышать свежим воздухом, однако на палубе его поймала Аделина Уимзи.

О чем они говорили, осталось тайной, но вид Джулиана Фоулса стал еще плачевнее.


Сью Йорк ничего этого не слышала и не знала. Она плавала в липком жару, то погружаясь в странные багровые пропасти, то поднимаясь в холодные синие высоты, и ее бедное тело сотрясал озноб. Сью было очень плохо, и ни один проклятый принц не явился в эту ночь, чтобы спасти ее или хотя бы пристрелить во имя человеколюбия.

8

На следующий день «Королева Виктория» покинула Кейптаун и через несколько часов легла на обратный курс. Сью в себя так и не приходила. Ночью рядом с ее постелью дежурила Вивиан, утром ее сменил Майкл. Вивиан наскоро позавтракала и снова вернулась в каюту подруги. Она застала Майкла в глубокой задумчивости. Он держал девушку за руку и легонько поглаживал ее пальцы, а лицо у него было нежным и каким-то беззащитным. Вивиан он заметил не сразу, а заметив, не смутился и не убрал руку.

— Ей очень плохо, Ви. Пульс частит, у нее озноб, и сыпь все сильнее.

— Ты сам-то болел ветрянкой?

— Разумеется, болел, ты что, не помнишь? Мы же с тобой решили просто облиться зеленкой с головы до ног, чтобы не мазать каждый прыщ.

— Господи, как давно это было. Сью это тоже предстоит. Бедная.

— Почему бедная? От зеленки легче.

— А каково юной девушке увидеть в зеркало, на что она стала похожа?

— Ну ты-то смотрела — и ничего.

— Мне было семь лет, балда. И то страдала.

— Да? Странно, не запомнил. Слушай, Ви, у нее вся рубашка мокрая от пота, надо бы ее переодеть. Да и ополоснуть водой — жар спадет.

— Это я сделаю без вас, сестра Беннет.

— Хорошо, конечно, я понимаю. Я в коридоре, если что.

Вивиан выпроводила Майкла в коридор и повернулась к постели. Сью была такой маленькой и хрупкой на вид, не тяжелее ребенка.

Свою ошибку Вивиан поняла почти сразу. Тело человека, лежащего в забытьи, становится гораздо тяжелее, а главное, этот человек никак не может вам помочь. Просто висит на вас мертвым грузом. Вивиан с трудом дотащила тяжелую и горячую, как огонь, Сью до дверей ванной комнаты и поняла, что больше ничего не сможет сделать, особенно на скользком кафеле. Она едва не заплакала от собственного бессилия. Ну не Аделину же Уимзи звать на помощь! Гордая леди Милтон с трудом поддерживала бесчувственную подругу и шмыгала носом, а потом не выдержала и горестно завопила:

— Майкл!

Дверь едва не слетела с петель, когда Майкл Беннет ворвался внутрь.

— Что, Вивиан, что случилось?!

— Пока ничего, но сейчас случится. Я ее уроню…

— Дай сюда, безрукая. Кто ж так носит на руках… Вот так надо… осторожно… тихо, Сью, маленькая птичка, тихо… сейчас будет легче…

Вивиан в тихом изумлении смотрела на неукротимого дьявола Майкла. Даже профессиональная сиделка не могла бы действовать нежнее и тактичнее. Вивиан оставалось только помогать молодому человеку. Через четверть часа чистая и переодетая Сью лежала на свежих простынях. Температура действительно немного спала, но сыпь расползлась по всему телу, и девушка уже начинала бессознательно расчесывать кожу. И снова Майкл взял на себя инициативу, а Вивиан смотрела и училась. Он приготовил содовый раствор, вихрем слетал к доктору за зеленкой и марлевыми салфетками, он осторожно удерживал руки Сью и все говорил, говорил ей что-то тихое и ласковое… От соды, от зеленки, от его ли тихого голоса, но Сью затихла и вскоре спала крепким сном. Это уже не было обмороком, не было горячкой, просто крепкий сон выздоравливающего человека. Впрочем, до выздоровления было еще далеко.

Вивиан вернулась к себе в каюту, взяв с Майкла обещание, что он разбудит ее вечером. Засыпая, она улыбалась.

Значит, осиное гнездо вместо языка? Да уж. Кто бы мог подумать. Дьяволенок Майк в роли заботливой сиделки. Немыслимо.


Сью начала что-то соображать лишь к концу пятого дня болезни. Жар отступил, багровая пропасть убралась во тьму, холода тоже больше не было, и сознание решило потихонечку вернуться. Вначале Сью не открывала глаз, потому что они чесались, а голова болела, и только слушала. Мир вокруг был тих, но отнюдь не пустынен. Шепоты, отдельные слова, фразы.

Потом вернулись ощущения. Ее переворачивали, вынимали из-под одеяла, клали на омерзительно прохладные (к счастью, быстро согревавшиеся) простыни, носили, обливали водой (это было лучше всего), щекотали по всему телу странными гладящими движениями.

Были запахи. Резкий и бодрящий спиртовой. Духи Вивиан (кто такая Вивиан, Сью вспомнила не сразу). Очень свежий и почему-то знакомый аромат мужской туалетной воды, а может, и одеколона. Запах сигар и старого виски (прекрасный, несмотря ни на что, умиротворяющий и успокаивающий, спасибо сэру Эгберту).

Был целый комплекс ощущений, он появлялся не часто, но зато охватывал все пространство вокруг Сью: хруст крахмальной ткани, запах спирта, карболки и хорошего одеколона, холодные, сухие и сильные пальцы, негромкий уверенный баритон. Сью как-то сразу поняла, что это доктор.

Были и неприятные ощущения, от них хотелось плакать, но потом из ниоткуда являлись теплые и нежные руки, очень сильные и жесткие на ощупь, — и неприятные ощущения проходили.

Потом наступил день, и Сью Йорк решилась открыть глаза. Первое, что она увидела перед собой, — огромные карие глаза, исполненные веселого ужаса, сломанный нос и синеватая щетина на высоких скулах. Сью в негодовании зажмурилась. Майкл Беннет бегает с масаями! Он не может быть здесь, а галлюцинаций с нее хватит.

Однако Майкл Беннет не исчез, наоборот, заговорил с ней, причем так ласково и осторожно, что Сью опять заподозрила неладное и снова приоткрыла глаза. Теперь к Майклу прибавилась Вивиан, очень юная, ненакрашенная и какая-то растрепанная. Она почему-то плакала, поэтому говорила неразборчиво, и Сью устало отвернулась. Ну что, в самом деле, мучают больного человека, плачут почему-то, ничего толком не говорят… Сью снова заснула, а проснулась, оказывается, еще через день.

Она лежала и внимательно осматривала комнату. Теперь память вернулась к ней, и она припомнила даже музей алмазов и собственный обморок. Интересно, как долго он длился?

Сью неловко заворочалась, и у постели тут же возникла Вивиан.

— Ви… ох, помоги встать…

— Ты что, Сью, лежи!

— Не могу лежать, я сейчас лопну. Мне надо в туалет.

Ви с сомнением покосилась на дверь, но потом решилась и откинула одеяло, протягивая Сью руку.

Пол ринулся на девушку с яростью раненого бизона, но Вивиан удержала ее. Дорога до вожделенного туалета заняла вечность, зато потом полегчало, и Сью даже добрела до кровати самостоятельно. Правда, по стенке.

— Ох, Ви, что ж это со мной… надо же было так свалиться… А который час?

— Сейчас утро. Шесть часов.

— Утро? Так я что же, со вчерашнего дня провалялась?

В глазах Вивиан неизвестно почему заблестели слезы.

— Сью… девочка ты моя бестолковая… Ты ведь пролежала без сознания целую неделю! Сегодня седьмой день твоей болезни.

Сью глядела на подругу и не верила своим ушам. Потом перевела взгляд на дверь ванной.

— А как же я… Ви, не пугай меня.

— Мы тебя носили на руках. И мыли, и поили, и причесывали. Знаешь, он такой молодец! Я просто не ожидала этого…

— Джулиан?

— Какой Джулиан! Майкл. Майкл Беннет.

Сью закрыла глаза. Лучше умереть. Майкл Беннет носил ее в туалет. Помогал ее мыть. Причесывал.

Интересно, она совсем на привидение похожа или нет?

В этот момент из коридора донесся знакомый голос:

— Как больная? Я несу сок и фрукты…

— Ви! Не пускай его! Дай мне зеркало!

— Сью, у меня нет под рукой…

— Вивиан, если ты не дашь мне зеркало, то я заболею обратно!

Вивиан вздохнула и с неохотой полезла в тумбочку. В этот момент в дверях показалось веселое лицо Майкла. Теперь он был гладко выбрит и сиял от радости. Сью слабо улыбнулась… потом схватила зеркальце… посмотрела в него.

Еще через секунду вопль Сьюзан потряс потолок спальни. Майкл в изумлении смотрел, как больная натягивает на голову одеяло и отчаянно рыдает, а Вивиан мрачно подбирает с пола разбитое зеркало.

— Что с ней, Ви?

— Ничего. Она посмотрелась в зеркало, а тут ты.

— А чего такого? Я ее каждый день вижу.

— Но она-то этого не знает. И того, как ты ее разукрасил, тоже не знала.

— Я просто закрашивал участки. Чтобы сэру Эгберту было приятно. Он же любит шахматы…

— Майкл Беннет! Я тебя ненавижу!

— Сью, ну прости.

— Ни за что. Уйди отсюда.

— Сью…

— Уходи!

Майкл вздохнул и пошел к двери. Вдруг зареванная, зеленая, всклокоченная Сью вынырнула из-под одеяла.

— МАЙКЛ!!!

Молодой человек вздрогнул и обернулся. Сью с подозрением изучала его лицо, но во взгляде хулигана Беннета были только тревога и… и… и что-то еще. Что-то очень хорошее и приятное. Ни насмешки. Ни отвращения. Ни равнодушия.

— Подойди сюда.

— Бить будешь?

— Подойди сюда!

— Иду, только не бей.

Он осторожно приблизился к кровати, и тут Сью кинулась у нему на шею и замерла у него на груди. Майкл осторожно гладил ее отросшие и встрепанные волосы, худую спину с горестно торчащими лопатками, вздрагивающие плечи, бережно прижимал ее к себе, впервые в жизни боясь собственной силы и собственного тела. Вивиан на цыпочках вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь, но Майкл этого даже не заметил. Он слушал отчаянный шепот Сью.

— Так это был ты… Я знала. То есть не знала, но чувствовала. Твои руки чувствовала. С тобой не страшно. Не больно. Значит, это был ты! Ты не уехал?

— Нет, птица.

— А как же масаи?

— Убежали без меня. Поймаю их на втором круге.

— Опять уйдешь? А я?

— Куда ж я уйду от тебя, птица? Вместе побежим.

— Вместе? За масаями? Ладно. Только не уходи.

— Я не уйду. Спи. У тебя опять температура подскочила.

— Майкл, а я очень противная без сознания?

— Ты лучше всех, кого я видел. Такая… дохлая-дохлая!

— О Господи, да что ж это такое… то тошнила, то падала, то умирала…

— Ничего, зато теперь ты настоящая Морская Принцесса. Зеленая такая. Тошнила ты тоже лучше всех.

— Перестань! Как же мне теперь быть. Когда это сойдет?

— Ну… через недельку. Солнце, воздух, прогулки по палубе. Сэр Эгберт не дождется.

— Я на палубу не выйду в таком виде.

— Вид как вид. Надо же в форму прийти. По мне, так хоть всю жизнь такая ходи…

— А Джулиан?!

Майкл осторожно оторвал от себя худые пальцы Сью и бережно уложил ее на подушку. Лицом он владел идеально, но глаза горели мрачным огнем.

— Спи, Сью. Надо выздоравливать, а то никакого Джулиана тебе не видать.

Сью улыбнулась Майклу и заснула сном младенца. Молодой человек посидел немного у ее кровати, потом встал и подошел к окну. Кулаки его были судорожно сжаты, из закушенной губы текла кровь.


Вечером Майкл сидел в баре вместе с Вивиан и мрачно слушал ее, то и дело подливая в бокал виски. Сью осталась под присмотром сэра Эгберта и скорее всего в данный момент постигала азы шахматной науки.

— Майкл, не веди себя как бродяга с большой дороги.

— Не учи меня, мамочка Ви. Я вырос.

— А ума не нажил. Ты выпил уже полбутылки.

— Ну и что? Напьюсь и засну.

— А если Сью будет хуже?

— Она идет на поправку. Я больше не нужен. Теперь пусть пупсик вертится. Ему надо замолить грехи.

— Перестань! Джулиан вообще здесь ни при чем.

— Это ты так думаешь, Ви. А она его любит.

— Его нельзя любить.

— Я тоже так думаю. Твое здоровье. Но она его любит.

— Майкл, она просто маленькая дурочка, которая…

— Вивиан, перестань. Ей двадцать три года, и она на редкость умна, а также красива, остроумна, самостоятельна, очаровательна… о черт, я сейчас пойду и задушу пупсика.

— Майкл! Ты влюбился?

— Нет. Я ее люблю. А она любит Джулиана. Ну почему так, Ви, почему…

— Будь терпеливее. Хотя о чем я говорю. Этого ты сроду не умел. Все и сразу. Постарайся понять ее чувства.

— Ви, вот если бы я был на ее месте, я бы полюбил меня, а не его! Он ее бросил, подойти к ней боялся, пока она лежала на земле, одна, маленькая такая, вся в жару… Он ни разу к каюте близко не подошел, даже не спросил о ней ни разу — а она сразу, как очнулась: «Где Джулиан? Что скажет Джулиан? Как я покажусь на глаза Джулиану?» А я так, побоку…

— Майкл, да пойми ты… Это трудно для девушки. Ты для нее стал чем-то вроде брата, родственника, понимаешь? Она тебе доверяет, благодарна тебе, а к Джулиану у нее другие чувства. Романтические. Нельзя же испытывать романтические чувства к человеку, который мажет тебя зеленкой и помогает добраться до туалета!

— Можно подумать, что пупсик в туалет никогда не ходит, эльф хренов! Твое здоровье!

— Прекрати. Ничего такого страшного. Не может же она вечно смотреть на этого златокудрого барана сквозь розовые очки. Ты вернешься домой, разберешься со своими проблемами, приедешь к ней…

— Ага, и окажется, что она уже миссис Фоулс!

Вивиан загадочно посмотрела на Майкла и подняла свой, до сих пор нетронутый, бокал.

— А вот за это ты не волнуйся. Этого не случится ни за что. Твое здоровье!


Еще неделю спустя Сью выбралась «в свет». Пассажиры встретили ее аплодисментами и радостными возгласами, леди Уимзи попыталась расцеловать, но была вынуждена ретироваться под насмешливым взглядом бдительной Вивиан Милтон, Джулиан же преподнес выздоровевшей огромный букет цветов. Сью, худенькая и бледная, но уже избавившаяся от следов зеленки, зарумянилась и поцеловала Джулиана в щеку. Вивиан оглянулась на странный треск. Пожарный стенд повис на одном гвозде после чьего-то страшного удара. Вивиан мрачно покачала головой.

Майкл пропал. Он не выходил на палубу, не заходил к Сью, обедал позже всех и торопливо уходил вниз. Сью сначала переживала, а потом решила обидеться, но выдержала недолго. Здоровье и бодрость возвращались к ней с каждым днем, и бурный темперамент брал свое. Она скучала без Майкла и не могла понять, чем вызвано такое поведение смуглого хулигана.

В положении Майкла было одно слабое место. Пока Сью болела, он перебрался в каюту первого класса, в соседнем коридоре. Сью решила устроить засаду. Джулиан ходил за ней хвостом, но она уже давно усвоила, что есть вещи, которых Джулиан избегает. К таковым относилось раскладывание пасьянса, поэтому Сью выбрала подходящий вечер и невинным голосом предложила Джулиану скоротать его за пасьянсом Марии-Антуанетты. Достойный секретарь скривился, потом торопливо выразил сожаление и объяснил, что именно сегодня ему надо разобрать почту сэра Эгберта. Устранив белокурого кавалера с пути, Сью прокралась в коридор, где находилась каюта Майкла, спряталась в служебном помещении и стала ждать.

Она едва не заснула, у нее болели ноги и спина, но она упрямо ждала, за что и была вознаграждена в двенадцатом часу. Майкл пришел мрачный, слегка небритый и особенно похожий на хулигана и бандита. Он медленно отпер дверь, постоял на пороге, глядя в сторону другого коридора, где располагалась каюта Сью, а потом повернулся и медленно зашел к себе.

Дверь еще закрывалась, когда Сью Йорк молнией метнулась из своего убежища и втиснулась в узкую щель.

— Поймала я тебя!

— Чего тебе, наследница Йорков? Я спать хочу.

— Почему ты пропал? Я не видела тебя больше недели. Только издали.

— Теперь видишь вблизи. Насмотрелась? Иди отсюда.

— Ты обещал, что не уйдешь!

— Я не ухожу. Тут некуда уходить. Океан кругом. В каком-то смысле я всегда рядом.

— Майкл Беннет, знаешь, кто ты?

— Знаю. Растленный тип. Как пупсик?

— Зачем он тебе? Речь не о нем.

— Сью, я устал. Я весь день резался в карты и пил дрянное виски. У меня болит голова и нет охоты разговаривать. Пойди, порезвись с Джулианом.

Она отступила на шаг и прижалась спиной к двери. Губы у девушки дрожали, в глазах закипали злые слезы.

— Беннет, ты обещал, что никому не позволишь меня обидеть. Ты обещал, что всегда будешь рядом. Обещал, что не бросишь меня. Ты все врал?

— Нет. Не все. Я не ушел. Я в соседнем коридоре. И я никому не позволю тебя обидеть. Довольна? Спокойной ночи.

С этими словами Майкл Беннет бесцеремонно развернул Сью и выпихнул ее в коридор, поспешно заперев за ней дверь. Она замолотила по двери кулачками, но внутри стояла тишина. Сью пнула дверь, ушибла ногу, зашипела от ярости и пошла к себе.

Она не знала, что за дверью стоит на коленях высокий смуглый парень с перебитым носом и беззвучно воет, гладя руками дверь, которую она только что била руками и ногами.


Жажда мести горела в сердце Сью Йорк. Майкл Беннет увидит, что ей наплевать на него!

Очень кстати подоспело предложение капитана устроить бал по поводу возвращения, пусть и досрочного, на родину. Сью с энтузиазмом взялась за организацию праздника, и Вивиан все чаще смотрела на девушку с тревожной задумчивостью. Уж Вивиан-то знала, что такое месть и как она бывает слепа!

Сэр Эгберт окончательно вошел в роль доброго деда. Он ворчал на Сью, играл с ней в шахматы чаще, чем со старшим помощником, даже к Джулиану стал относиться мягче, видя, как тот ухаживает за девушкой. Впрочем, мягкость эта была весьма относительна…

— Леди Милтон, счастлив сообщить, что наша девочка совершенно выздоровела.

— Вы правы, сэр Эгберт. И все же она меня беспокоит.

— Из-за моего идиотика? Не волнуйтесь, дорогая Вивиан. Джулиана даже в девятнадцатом веке можно было бы отпускать с молодыми девицами в темный лес. Абсолютно безвреден.

— Что-то он рьяно взялся ухаживать…

— А я вам скажу почему. Помните, Сью выдала историю о якобы семейной реликвии Иорков? О бриллианте, который дарят дочерям Йорков, рожденных от дочерей, и что-то еще в этом роде? Кстати, идея великолепная. Всегда можно свалить отсутствие бриллианта на генеалогическую путаницу. Так вот, мой белокурый придурок наверняка возмечтал наложить лапу на эту драгоценность. У него слабость к бриллиантам и титулам, именно в такой последовательности.

— Сэр Эгберт, Джулиан нечист на руку?!

— Ну что вы! Для этого надобен какой-никакой характер, сила воли, ум, наконец. Мой секретарь влюблен в бриллианты пылко и страстно, но вполне платонически, что не мешает ему мечтать о законном браке с нашей девочкой, каковым он удовлетворит и вторую свою страсть — к титулам…

— Сэр Эгберт! Вы что, забыли?

— Ничего не забыл. Все помню. Но приберегаю в качестве крайнего средства. Кому плохо? За девочкой ухаживают, она от этого расцветает. Джулиан учится любить людей — глядишь, пригодится. Если дело зайдет слишком далеко, из кустов выскочим мы. Хлоп! И девочка спасена. Все продумано, дорогая Вивиан.

Леди Милтон недовольно покачала головой.

— Я вовсе не уверена в этом, сэр Эгберт. А если Сью действительно влюбится в него? Это будет для нее ударом.

Сэр Эгберт снисходительно посмотрел на молодую женщину.

— Леди Милтон, вы умнейшая женщина Англии, но сейчас городите, извините меня, чушь. С Джулианом можно проделывать массу интересных упражнений. Можно орать на него, заставлять работать, можно даже заставить его раскладывать пасьянсы, которые он ненавидит. Нельзя с ним делать только одного. Любить его. Любите ли вы херувимов на картинах старых мастеров? Они вам доставляют эстетическое наслаждение, возможно, даже возбуждают в вас некие чувства, но любить их нельзя. Нет, нет и еще раз нет! Сью в полной безопасности.


Наступил праздничный вечер. Сью с решительным и несколько сердитым видом вызвала к себе Вивиан и потребовала, чтобы та превратила ее в красавицу.

— Я должна быть красавицей, понимаешь? Такой, чтобы никто, никто на свете даже и не подумал выставлять меня из каюты!

— Что-о?

— Ничего. Это я так. Для гиперболы. Вивиан, пожалуйста! Я должна сегодня убить всех. Посмотри на платье и начинай.

Вивиан задумчиво разглядывала золотистую парчу и легкий шелк того же оттенка. Невесомую бабочку с золотыми крылышками, присевшую на плече. Легкую шаль, словно сотканную из золотого лунного света. Смотрела на почти невидимые золотые босоножки, одну из немногих дорогих покупок Сью перед отъездом. На золотой браслет с топазами, на тонкую цепочку. На саму Сью, взъерошенную, худенькую, хорошенькую и злую.

В голове Вивиан постепенно рождался образ. Она медленно раскрыла увесистую косметичку, ласково, почти нежно провела рукой по золотистым и матовым футлярам, коробочкам и тюбикам, потом властно указала Сью на табурет.

— Садись. И молчи.

Все было необычно. Помада и румяна на веки, тени и карандаш для глаз на губы, штрихи темной пудры на скулы, золотые блестки на виски и шею…

Потом золотая парча упала на плечи, легкий газ окутал облаком волосы, таинственно сверкнули топазы на узком смуглом запястье…

Принцесса из сказки снова смотрела на Сью из зеркала, только сказка была уже другая. Не наивная Русалочка, а уверенная в себе красавица, сама выбиравшая себе женихов и загадывавшая им смертоносные загадки…

Сью моргнула, и видение исчезло. Вивиан смотрела на нее с тревогой и непонятной грустью.

— Ви, это здорово. Еще лучше, чем в прошлый раз. Ты почему так смотришь?

— Ты выросла, девочка. Тебе больше не нужна дуэнья.

— Мне нужна подруга, Вивиан. А дуэнья… она не была нужна мне лет с пяти. Я ведь из приюта. Там быстро взрослеют и быстро учатся самостоятельности. Сегодня будет отличный вечер. Конец моей сказки.

— Звучит не очень.

— Почему? Все сказки должны заканчиваться. Если их долго тянуть, они могут лопнуть.

— Сью, ты мне не нравишься. Что-то происходит…

— Одевайся, Ви. Сегодня мой прощальный бал…


И бал удался. Так считали все, за исключением Сью. Потому что подлый Майкл Беннет просто-напросто не явился!

Теперь некому было демонстрировать свое веселье, свою независимость и неотразимость, свое полное равнодушие к смуглолицым бандитам. Сью пила шампанское и противно хохотала, чтобы не разреветься от злости. Надо же так испортить ей месть!

В это самое время леди Вивиан Милтон стучала в номер к Майклу Беннету.

— Открой, я знаю, что ты здесь.

— Ви, отвали. Я сплю. У меня мигрень.

— У тебя не бывает мигрени! У тебя дубовая голова.

— Ей тоже нужен покой. Я вчера выпил плохого виски…

— Ты за последнюю неделю выпил ВСЕ плохое виски на этом корабле, так что не ври. Почему ты не идешь?

— Не хочу.

— Не будь ребенком, Майкл!

Дверь распахнулась, и Вивиан предусмотрительно отступила на шаг. Голый до пояса Майкл Бен нет нахально смотрел на леди Милтон, подругу своего детства.

— Опять благодетельствуешь, Ви?

— Она тебя ждет, дурак.

— Она меня не ждет и никогда ждать не будет. Я уже смирился с этим, принял к сведению — и ладушки. Я же не обязан смотреть на этого белокурого идиота во фраке? На сэра Эгберта, которого я и так видел чаще, чем собственного отца. На тебя, чтоб ты провалилась.

— Это ее последний бал. Она собирается кое-что сообщить…

— Ви, я дурак, но не слабоумный. Ты о приюте святой Магдалены? Я знаю. Удивлена? Не ожидала от меня такой сообразительности? Или ждала другой реакции? Ви, мне плевать, откуда она взялась, хоть из канавы. Я люблю ее, понимаешь? И я не могу смотреть, как она танцует с другим. Она выбрала его — очень хорошо. Я обрадуюсь ее счастью, но возненавижу его. Когда-нибудь потом я найду в себе силы стать ей другом и братом, но сейчас я слишком сильно хочу быть ее мужчиной, а это невозможно! Поэтому… иди отсюда.

— Просто поднимись наверх — и все поймешь сам. На десять минут, Майкл. Ради нашей дружбы.


Она знала, что ничего не выйдет. Зачем она пошла за ним, зачем вмешалась? Вивиан кусала губы и ломала под столом пальцы, мило улыбаясь капитану. Никто ничего не заметил! И не должен заметить.

Вивиан вернулась на палубу и обнаружила, что Сью слегка перебрала шампанского. Или же слишком сильно переживала отсутствие Майкла. Во всяком случае, вела она себя из рук вон. Нет, все было вполне прилично и в духе праздника, но разрумянившийся Джулиан слишком нежно и чересчур интимно обнимал девушку за талию, непривычно часто склонялся и что-то шептал ей на ухо, целовал ее в шею и постоянно тащил танцевать. А Сью заливалась нервным хохотом, запрокидывала голову и то и дело хватала фужеры с шампанским с многочисленных столиков. Хорошо, хоть не допивала ни один до дна. Щеки у девушки горели неестественно ярким румянцем, глаза блестели. И именно в тот момент, когда расхулиганившийся Джулиан подхватил ее на руки, на палубу поднялся Майкл Беннет.

Грешна Вивиан Милтон! В первый момент она просто зажмурилась от ужаса. Ей уже доводилось видеть Майкла в ярости, и она знала, что это незабываемое зрелище. Пострадавшие в подобных случаях исчислялись десятками. Нынешний случай вполне мог потянуть на сотню.

Джулиан рухнул на одно колено и выкрикнул срывающимся, каким-то визгливым голосом:

— Принцесса бала — мисс Йорк! Миледи, я отдаю вам свое сердце и прошу лишь один поцелуй взамен…

Сью в этот момент увидела Майкла, замерла на мгновение, а потом вызывающе расхохоталась и наклонилась к Джулиану, не сводя горящих глаз с Майкла Беннета. Джулиан же обхватил девушку обеими руками и стал жадно целовать в губы. Лицо Майкла стало серым, почти пепельным, на верхней губе проступил старый шрам, и Вивиан почему-то очень ясно вспомнила тот день, двадцать лет назад, когда ее старший брат Том и его дружок Билли Ма-стерсон науськали на нее собаку, а шестилетний Майкл прогнал огромного пса, а затем сцепился со старшими мальчиками. Губу ему рассекли сразу же, но от Билли смогли оттащить только взрослые… Тогда-то он и стал Дьяволенком Майком.

Сейчас он просто стоял и смотрел, а Вивиан медленно умирала от ужаса и боли, а еще от стыда, от злости на Сью и жалости к ней, маленькой балде, от досады, что все сорвалось, от неясной тревоги, от чего-то еще, а вокруг играла музыка, и паузы никто не замечал, сэр Эгберт провозглашал тост за капитана, и пожилые леди в кружевных шляпках вскидывали хрустальные фужеры…

Майкл повернулся и ушел. Вивиан извинилась и едва ли не бегом бросилась к себе в каюту.

Когда она вернулась, то не сразу заметила, что с бала исчезли еще двое.

Сью и Джулиан.

9

Сью была зла на весь мир, но больше всего на Майкла Беннета и на себя. Джулиан бормотал что-то над ухом и куда-то ее тащил, а она все переживала свою обиду, раз за разом прокручивая возможные варианты развития сегодняшнего вечера, если бы Майкл все не испортил.

Очнулась она только в коридоре, почти на пороге каюты Джулиана. Белокурый секретарь медленно покрывал поцелуями ее руку и слегка тянул Сью в сторону комнаты.

— Моя принцесса! Моя королева! Пусть только одна ночь, но я не могу больше скрывать свою любовь…

Голова у Сью шла кругом от шампанского, бесшабашная ярость охватила все тело. Назло взять и остаться с Джулианом, в его каюте! Как там говорила Фатима? Воспитанный, приличный, не преступник…

— Ты прекрасна, Сьюзан… Сразу видно породу… эти хрупкие косточки, нежная кожа… О, твои духи сводят меня с ума… пойдем ко мне, умоляю!

— Джулиан, я не уверена…

— Не бойся меня, моя принцесса, я буду нежен и осторожен, я буду обращаться с тобой, словно с античной статуэткой, моя Афродита…

Каким-то образом они оказались в каюте, потом щелкнул замок в двери, и Сью ощутила первый, еще легкий приступ паники. Руки Джулиана шарили по ее телу, бесстыдно залезали под платье, один раз его влажная от пота ладонь легла ей на грудь, и Сью еле сдержала дрожь от внезапного отвращения…

Нет, это было не то, совсем не то! Она совершенно не хотела быть с ним! Даже запах от Джулиана исходил какой-то мерзкий, кисловатый, словно на немытое тело вылили ведро дешевого одеколона…

— Иди ко мне, детка, я научу тебя миллиону забавных штучек… Не бойся, малышка Сью, я тебе ничего плохого не сделаю, есть масса способов получать удовольствие, оставаясь девицей… А ну-ка, потрогай, как я тебя хочу!

Сью вихрем взвилась с дивана, едва Джулиан сделал попытку навалиться на нее своим телом.

— Джулиан, я не могу так сразу. Я не готова. Я даже не уверена, что хочу этого.

— Дорогая моя, как сразу? Мы плывем по этой луже уже три с лишним месяца, мы с тобой все время вместе, ты имела прекрасную возможность убедиться, что я тебе предан и очень люблю тебя… Сьюзан, ведь это я спас тебя, когда ты лежала без сознания! Я нашел этого Беннета, я помог доставить тебя на корабль. Без ложной скромности скажу: герцог Йоркский должен быть мне признателен.

Сью не выдержала и прыснула.

— Джулиан… Я боюсь, от герцога ты признательности не дождешься.

— Я понимаю, брак с простолюдином…

— А ты хочешь на мне жениться?

— О да, Сьюзан, об этом я мечтаю!

Сью скрестила руки на груди, заодно прикрыв излишне обнажившуюся грудь.

— То есть ты делаешь мне предложение?

— Ну… в каком-то смысле да. Наверное, надо спросить согласия твоих родителей?

— Мне уже двадцать три, и их согласие мне не требуется. Даже если они будут против, мы с тобой просто уйдем из замка и будем жить, как простые влюбленные…

— Э-э-э, ну, конечно, в аллегорическом смысле… питаться росой и нектаром… любить друг друга на лепестках роз… а они точно будут против?

— Джулиан, я не понимаю, кому ты делаешь предложение, мне или моим родителям?

— Тебе, разумеется, но ведь… ведь тебе будет нелегко привыкнуть к бедности, Сьюзан! Ты всю жизнь прожила в роскоши. Думаю, мы сможем уговорить твоих родителей. Я им понравлюсь, вот увидишь.

Насмешливая улыбка тронула губы девушки. Она наклонилась к несколько озадаченному Джулиану и произнесла негромко и очень отчетливо:

— Я всю жизнь прожила в приюте для девочек святой Магдалены в Вест-Энде. Мои крестные родители — мистер и миссис Йорк. Он зеленщик, а она шьет на дому. И будь я проклята, если ты сможешь им понравиться, Джулиан Фоулс!

Сказав это, Сью повернулась и зашагала к двери. Подергала ручку, но дверь была заперта. Она обернулась — и застыла в тревоге.

Джулиан быстро оправился от удара. Слишком быстро. Теперь в нем не осталось ни следа от лощеной учтивости. На диванчике сидел полуобнаженный мужчина с очень светлыми волосами, и выражение его лица говорило только об одном: он разозлен и готов на все. Изменился даже его голос.

— Значит, святой Магдалены, говоришь? Очень интересно. Признаюсь, ты меня удивила. За все три месяца я ни разу не усомнился, что ты… впрочем, неважно. Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты позволила себе посмеяться надо мной. О, будь ты герцогиней, это было бы не так страшно. Аристократы славятся своим презрением к низшим. Но ты, девка из Вест-Энда, посмеялась надо мной, хотя ты ничтожество. Пустое место. Ты даже не шлюха. Просто никто.

Он встал и неожиданно быстро шагнул к ней. В темноте глаза его чуть светились, в уголках безупречно очерченных губ закипала пена. Сью уперлась спиной в дверь, лихорадочно соображая. Все наверху, гремит музыка, ее криков никто не услышит… Что он собирается сделать с ней? Неужели он ударит женщину?

Джулиан мерзко ухмыльнулся и медленно расстегнул ремень брюк.

— Я преподам тебе урок, ничтожество. За весь твой идиотский флирт, за обман, за твое презрение. Сейчас я оттрахаю тебя так, что ты не сможешь встать на ноги, а завтра расскажу о тебе всем остальным. Утром ты станешь обычной шлюшкой из Вест-Энда, моя дорогая.

Он схватил ее за волосы, и Сью взвыла от боли, а потом извернулась как кошка и вцепилась Джулиану в руку зубами. Он грязно выругался, отшвырнул ее от себя, да так сильно, что она упала, а сам прыгнул сверху. Он удивительно быстро и легко распластал ее на ковре и несколько раз ударил по лицу. Оглушенная Сью едва могла пошевелиться, а Джулиан рвал на ней золотое платье, смеялся и бесстыдно лапал ее беспомощное тело.

Потом он на секунду приподнялся и расстегнул брюки до конца… Сью поняла, что сейчас и случится с ней самое страшное. В этот момент, словно накануне смерти, перед ней пронеслась вся ее жизнь в приюте. Уличные потасовки в Вест-Энде. Заговорщицкий шепот Милли Смит в спальне ночью…

— Сью, а я знаю, чего надо делать, если большой дядька вздумает пристать на улице!

— Чего?

— Не скажу, стыдно.

— А ты шепотом.

— Поклянись, что не расскажешь!

— Чтоб мне лопнуть!

— Надо бить по этим… ну, которые у них есть, а у нас нет. По яйцам, вот!!!

Спасибо, Милли! Ты выросла и работаешь корреспондентом в газете, у тебя уже двое детей и очень славный муж, но Сью Йорк будет вечно молить за тебя Бога именно благодаря этому смешному и неприличному совету.

Сью собрала остатки сил и со всего размаху согнула свое тощее и острое колено.

Дикий вопль потряс каюту. Джулиан слетел с нее и покатился по ковру, из оттопырившегося кармана выпал ключ, и Сью подхватила его, потом еле попала в скважину, вылетела в коридор и кинулась бежать.

Она не знала, куда бежит. Просто неслась сломя голову. Дело не в Джулиане, он ни за что не осмелится гнаться за ней.

Просто было невыносимо мерзко, жгуче стыдно, отвратительно и больно, и сердце рвалось на тысячу кусков, каждый из которых кровоточил. Вот тебе и прощальный бал. Вот тебе и месть. Вот тебе сразу все.

Она скорчилась на корме, на третьей палубе, захлебываясь от беззвучного и отчаянного плача, а когда кто-то тронул ее за плечо, с визгом стала уползать под скамью. Она больше не была Сью, она превратилась в маленького затравленного зверька…

А потом с неба обрушилась буря с молнией и схватила Сью, и затрясла Сью, и прижала Сью к чему-то твердому, и заревела совершенно нечеловеческим голосом:

— Сью!!! Что с тобой сделали, девочка? Тебе больно? Он тебя… он тебе… он ранил тебя, скажи? СЬЮ!!!

Сью с облегчением поняла, что на сегодня все ужасы закончились, потому что любые ужасы бледнеют перед хулиганом Беннетом, а это именно он орет и трясет ее, как грушу, и прижалась к его груди с огромным облегчением, обняла за шею руками и заплакала уже в голос, сквозь слезы рассказывая все, что она натворила, и через слово повторяя, что она дура, хроническая и законченная дура, и ее надо выкинуть за борт немедленно, только не отпускай меня, Майкл, пожалуйста, не отпускай меня никогда, я не боюсь, только когда ты рядом, а когда тебя нет — меня тоже нет, я становлюсь не я… Ты только держи меня, не отпускай и не смей больше никуда уходить!

Она говорила и даже не замечала, что он несет ее на руках Куда-то наверх, а потом вниз и вбок, а потом вокруг сразу образовалась толпа народа, и Вивиан, ревущая в голос, стала хватать Майкла за руки, гладить Сью по спине, а сэр Эгберт держался за сердце и тоже кричал, капитан Арчер говорил что-то о наручниках и аресте до самого Лондона, но Сью ничего особенно не понимала, только прижималась к Майклу. Он внес ее в каюту и посадил на кровать, а когда отцепил ее руки и увидел, в каком она виде, то крикнул коротко и страшно:

— Вивиан!!!

А потом встал и пошел к двери, и, хотя народу в каюте и коридоре набилось полным-полно, все расступились перед ним. Сью рванулась из рук Вивиан с криком: «Майкл! Ты куда?!». Беннет повернулся и спокойно сказал ей, только ей, как будто они были здесь одни.

— Я скоро вернусь и больше никогда не уйду. Поняла, птица? Не сомневайся.

А Сью в этом и не сомневалась. Она вообще в нем не сомневалась.


Уже потом Сью узнала, что Джулиана Фо-улса Майкл Беннет нашел в лазарете, где упомянутый Фоулс жаловался судовому врачу на ушиб левого яичка. При виде входящего Майкла врач аккуратно закрыл журнал записи больных, убрал его в металлический сейф и вышел из лазарета, осторожно прикрыв за собой дверь. Зашел он примерно через четверть часа, когда взъерошенный Майкл кивнул ему на прощание, удаляясь по коридору. Врач добросовестно осмотрел то, что осталось от белокурого красавца-секретаря, поцокал языком, наложил несколько швов, вправил кое-какие кости и позвонил капитану, чтобы присылали охрану. После этого остатки мистера Фоул-са были препровождены в корабельный изолятор. Ввиду серьезности травм наручники на него решили не надевать.


Майкл вернулся в каюту и скомандовал:

— Ви, на выход с вещами.

— Прекрати свои шуточки, Майкл!

— А я не шучу. Выметайся. Спасибо тебе и все такое, но теперь выметайся.

Сью слабо пискнула из-под одеяла:

— Майкл, у меня ничего не болит, и мы с Ви умылись, а платье… его жалко, но что делать…

— Заглохни, артистка. А тебе, Вивиан Милтон, я скажу вот что. На твоем месте я бы на цырлах поскакал к своему дружку сэру Эгберту…

Из-за двери раздалось виноватое покашливание.

— …старому олуху, заперся бы и носу не высовывал до самого Ярмута. Я не бью тебя, потому что ты женщина, но вообще за все эти ваши цирковые номера вам всем троим стоило бы хорошенько навешать. Одна уже получила, так что не зли меня, Ви, и выметайся.

Сью с восхищением смотрела на грохочущего Майкла и покаянно примолкшую Вивиан, а потом сообразила, что ругают ту, в общем-то, из-за нее, и решила вмешаться.

— Майкл, пожалуйста, она не виновата, и сэр Эгберт тоже, просто так само получилось, я же тебе рассказывала…

— Заглохни, я кому сказал! Сэр Эгберт, можете зайти, вас продует в коридоре. Буквально на минуточку. Я просто все выскажу вам, и вы оба уйдете.

Ваша шутка была безобидна и действительно смешна. Проучить сноба — грех невелик и приятен. Но вы раздразнили Джулиана. Он слизняк и придурок, но он мужчина. Подлый, грязный, но мужчина. Вы переборщили, мои дорогие. Заигрались с живыми игрушками, и те вышли из-под контроля. Сэр Эгберт, а если бы он убил Сью? Вы были настолько уверены в безобидности своего секретаря, настолько самоуверенны, что подвергли жизнь девочки опасности. Молчи, девушка с фингалом!

— Ой, правда, синяк…

— А ты, Ви? Вечное благоразумие, богатый жизненный опыт, ум, такт — и такая непростигельная глупость! Короче, тебе я уже все сказал. Видеть вас обоих больше не могу. Идите отсюда.

И Майкл Беннет царственным жестом указал поникшим леди и лорду на дверь.

Они вышли, но на пороге Вивиан обернулась.

— Сью, девочка, прости меня и… если что-то понадобится, я не буду спать. И лорд Монтегю тоже…

— Я вообще больше спать не буду. Никогда. И секретарей брать не буду. Только грымз из агентства, которых подберет мне Элизабет… Прости, девочка моя, старого дурака…

Сью только молча помахала им, опасаясь гнева Майкла. Она-то на них не сердилась. Она вообще себя почему-то прекрасно чувствовала. Сердце пело, синяк не болел, и было хорошо, тепло и не страшно, потому что грозный хулиган Беннет уже запер дверь и подтащил кресло к самой ее постели, чтобы охранять до самого Ярмута, то есть целую неделю.

— Я свет оставлю? Или погашу?

— Погаси. Илиоставь. Я тогда буду смотреть на тебя.

— Нет уж, ты будешь спать. А я, так и быть, буду смотреть.

— Тогда гаси. Я некрасивая с синяком.

— Тут не дождешься красоты-то. Тошнишь, падаешь, болеешь, вся в зеленке, потом с синяком. И чего я влюбился в такую страшную…

— ЧТО-О? Ты чего сейчас сказал?

— О, она еще и глуховата! Что надо, то и сказал. Спи.

— Тогда и ты спи.

— Я не могу спать сидя.

— Майкл…

— Что?

— Иди сюда.

— Чего?

— ИДИ СЮДА.

Он помолчал. Посидел немного в темноте. Потом встал, ощущая странную неловкость. Очень осторожно забрался на широкую постель и улегся поверх одеяла рядом со Сью. Внезапно она повернулась и крепко обняла его за шею. Майкл оцепенел. Кровь кипела у него в жилах, но руки и ноги замерзли от страха и неуверенности. Он не смеет даже думать об этом, не смеет, ведь она только что чудом избежала изнасилования, она ему верит, она его обнимает просто как брата, как друга, а вовсе не…

— Майкл…

— Что, Сью?

— Обними меня.

— Я тебя все время обнимаю, надоело уже, спи.

— Перестань. И не смейся надо мной. Я понятия не имею, как об этом говорят и как это делают. Я просто прошу: обними меня. Я тебя люблю. И хочу быть с тобой. Потому что пора. И ты тот самый.

— Чего?

— Неважно. Это для метафоры. Я дура?

Он очень осторожно провел рукой по растрепанным и влажным волосам. Погладил нежную щеку. Заглянул в блестящие, перепуганные и счастливые глаза. Притянул Сью к себе и начал целовать. Медленно-медленно. Нежно-нежно.

Он не спешил. Не боялся. Не злился. Он очень ее любил. Каждая клеточка его тела желала Сью со всей страстью, но, если бы она сейчас попросила его остановиться, он бы подчинился.

Неукротимый дьявол Майкл Беннет впервые в жизни хотел отдавать, а не брать. Дарить наслаждение, а не получать его. Обнимать эти хрупкие плечи и слушать это легкое дыхание, боясь нарушить тишину.

Он медленно и нежно ласкал Сью, и она раскрывалась в ответ, как цветок.

Она не боялась, не стеснялась и не торопилась. Она знала, что ее сжимают в объятиях, гладят и ласкают самые надежные, самые правильные, самые лучшие руки на свете. Это был правильный мужчина. Единственно возможный. И Сью рассмеялась, когда короткая ниточка боли, связывавшая ее с реальным миром, наконец лопнула, и…

… они вознеслись в небеса и обрушились с них в радугу, а звезды сплели им песню из своих лучей, и никого это здесь не удивило, потому что некому было удивляться. Рай всегда на двоих, и нет в раю ни смерти, ни боли, ни стыда, ни чудес, потому что рай — это одно большое чудо, ибо это — Любовь.

Звезды повисли слезами на ресницах женщины, и мужчина пил ее поцелуи так же жадно, как она ласкала его, кровь превратилась в огонь, а огонь превратился в золото, дыхание стало единым, и плоть стала единой, и дух стал един — и свободен.

Океаны обрушатся и станут горами, звезды погаснут и родятся вновь. Как — будешь знать только ты. И он.

Истина вспыхнет под веками ослепительным солнцем, и не будет ни времени, ни смерти. Как — будешь знать только ты. И он.

Письмена улетят по ветру, горы станут морями, золото — прахом, время — вечностью.

Но останутся двое. Ты. И он.


Сью проснулась рано утром на груди своего мужчины. Лицо Майкла было спокойным во сне, немного усталым и по-детски счастливым. Сью засмеялась и снова заснула.


Это была Неделя Счастья, полного и безоговорочного. Сью понятия не имела, как положено вести себя девушке, только что потерявшей невинность, причем сделавшей это с удовольствием, поэтому и вела себя совершенно естественно. Она смеялась, купалась в бассейне, играла в шахматы с сэром Эгбертом, в кольца с капитаном, в карты с Вивиан и в шарады со всеми вместе в кают-компании. Она загорала и пила сок. Она танцевала по вечерам. Она засыпала с улыбкой на устах и песней в сердце. Словом, она все делала как обычно, с одним лишь маленьким добавлением. Теперь с ней рядом всегда был Майкл Беннет. Всегда! Они не расставались ни на минуту.

Спали они то в его, то в ее каюте, и Вивиан понятия не имела, из какой двери появится смеющаяся Сью утром, но это не выглядело распутством или несдержанностью. Просто для Сью и Майкла любовь оказалась естественна, как воздух, солнце и весь мир вокруг. Они растворились друг в друге, стали едины, и никому и в голову не пришло бы обсуждать их роман или сплетничать о них. Просто они были Майкл и Сью, Сью и Майкл, и это было правильно.

Только у себя в каюте хмурилась Вивиан. Только перед сном сэр Эгберт вздыхал и тревожно качал головой.

Приближалась Англия.


Из разговоров на палубе…

— Майкл, смотри, чайки.

— Вижу. Скоро берег. Испания.

— А жалко, что мы не будем там сходить. Вот теперь я бы на нее посмотрела. И на Лиссабон. И на Бордо.

— А мы туда съездим, хочешь?

— Ага. На велосипеде.

— Почему? На поезде. А еще лучше, на машине.

— Да ладно, зачем нам Испания, с другой-то стороны. Где мы столько денег возьмем?

— Сью…

— Что?

— Ничего. Так. Потом…


— Вивиан, я волнуюсь.

— Я тоже, сэр Эгберт. Я не просто волнуюсь, я почти в панике. Он ведет себя как идиот.

— Главное, почему? Он что, отца боится? Да Дюк женился на Элен, которая была самой что ни на есть селянкой! Дочь священника! А его, Дюков, дед? Он вообще привез иностранку. Все Ланкастеры такие. Они потому и сохранились так хорошо. У них все время свежая кровь. Дюку скоро восемьдесят, а он поднимает пятнадцатикилограммовую гирю одной рукой и каждое утро скачет верхом.

— Теперь не скачет.

— Так поскачет, когда увидит своего ненаглядного паршивца, да еще с такой девочкой! В Сью нельзя не влюбиться!

— Я с вами согласна, сэр Эгберт, но беспокоит меня другое…


— Майк?

— Да, Ви. Ты Сью не видела?

— Видела, скажу попозже, а то ты удерешь. Мне надо с тобой поговорить.

— Что опять не так? Папе я послал телеграмму…

— Идиот, мы с сэром Эгбертом послали ее еще до Кейптауна. Неужели мы позволили бы ему умереть от тоски? На это только ты способен…

— Не начинай, Ви. Тем более что папе я послал телеграмму еще из Ярмута. Правда, тогда я не знал, что меня оправдают. Чего тебе, зануда? Меня Сью ждет.

— Тогда буду краткой. Когда ты ей скажешь?

— Ох, Ви, сам не знаю, как быть. Впервые в жизни боюсь. Да и случай как-то не представлялся. Ну что, выйти из ванной в полотенце, задрать нос и сообщить, что я Гай Юлий Цезарь? Она засмеется и скажет, что ее фамилия Клеопатра, только и всего.

— Но ты не Цезарь. Ты…

— Я знаю, кто я. И я всю жизнь старался работать на имя, а не его заставлять работать на меня. Я не привык, понимаешь?

— А понимаешь ты, что это плохо кончится? Она уже досыта наелась всех наших заморочек голубых кровей, она считает, что аристократы — это такие тихие психи, с которыми лучше не иметь дела, она тебе верит и только на тебя смотрит, а потом вдруг выяснит, что ты…

— Ви? А может, все обойдется?

— Тогда ты совсем не знаешь Сью. Она гордая. И немыслимо честная. К тому же она тебе верит, как верят только Господу Богу, а ты скрываешь от нее даже свое имя. Да она мгновенно уйдет!

— Я скажу. Скажу, не смотри на меня так. Сегодня скажу. Или завтра.

— Майкл!

— Сегодня. Клянусь.


— Майкл?

— Что, птица?

— А откуда у тебя этот шрам на груди?

— От верблюда.

— Я серьезно. И еще тот… ну там, где сейчас не видно… Ты какой-то битый весь.

— Били много, вот и битый.

— Хулиган?

— Нет. Хулиганом не был. Не довелось. Солдатом был, спасателем был, проводником в джунглях был, а вот хулиганом не был.

— Ну и хорошо. А когда это ты был солдатом?

— Давно. В двадцать лет завербовался в Иностранный легион.

— Так ты был наемником?

— Ну да. Немножко. Две войны всего. В Африке и еще в Африке.

— Ты тогда захотел бегать с масаями?

— Нет, тогда я хотел в основном от них удрать. Но Африку полюбил именно тогда. Не прыгай у меня на животе, это не трамплин.

— А ощущения похожи.

— Сейчас ты допрыгаешься, и у меня начнутся совсем другие… ощущения!

— Нельзя, люди смотрят. А кем ты еще был?

— Да всеми понемножку. Конюхом на ипподроме, нырял с аквалангом, пожарным был, даже в больнице немножко работал…

— Это там ты научился так хорошо за больными ухаживать?

— Гм… нет. Это, видишь ли, была психболь-ница. Там требовались крепкие ребята с железными нервами и без моральных принципов. На тот момент я вполне подходил. Но проработал недолго. Всего три месяца.

— Майкл? А почему ты так много всего успел, а некоторые за всю жизнь ничего не успевают? От чего это зависит?

— Наверное, от характера. Еще от семьи. Мне всегда хотелось что-то доказать. Что я самый сильный, самый ловкий, самый умный, что в десять лет могу то, чего другие не могут в двадцать… Глупость, конечно, но с возрастом это не прошло. Зато мир повидал.

— И все умеешь! Правда, Майкл, я думаю, нет того, чего ты не можешь. Это же замечательно. Все эти лорды и пэры тебе в подметки не годятся!

— Гм… Понимаешь, они тоже разные бывают, лорды и пэры…

— Насмотрелась я на них, хватит. Нет, Ви и сэр Эгберт хорошие люди, но ты сам понимаешь, о чем я. Мы для них все равно из другого мира. И не спорь. Мы и есть из другого мира.

— Сью, ты сноб!

— Нет! Я же их не осуждаю. Просто… когда с детства все есть, не к чему стремиться. Разве Ви так уж мечтала об этом круизе? Да она в них с детства шастает, мир видела вдоль и поперек. А для меня это событие. На всю жизнь память. А ты? Разве какой-нибудь герцогский сын по доброй воле наймется в солдаты? Или конюхом на ипподром?

— Ну, вообще-то…

— Нечего говорить! Ты их защищаешь исключительно назло мне. Да ну их в болото. Пошли купаться?

— Сью…

— Что, Майкл?

— Я тебя люблю.

— А меня без тебя просто нет…


— Дядя Эгберт, я не знаю, что делать. Я пытаюсь навести ее на разговор, а она не желает слушать.

— Майк, сынок, я рекомендую старый солдатский метод. Говоришь правду в кратких, но четких выражениях, потом хватаешь, прижимаешь к сердцу, покрываешь поцелуями. И все.

— Я не успею. Она убьет меня раньше.

— Прекрасная смерть. Но она не убьет. Она тебя любит. Не знаю, за что, но любит без памяти. Уж поверь моему опыту. Я трижды был женат, всегда по любви.

— Дядя Эгберт, а если все оставить до прибытия, а там я ее сразу повезу в наш дом в Лондоне…

— Вот этого не надо. В Вест-Энде свой кодекс чести. Это ее оскорбит еще больше. Малыш, слушай старших. Запомни алгоритм: говоришь, хватаешь, прижимаешь, покрываешь… Осечки не будет.


— Добрый вечер, моя дорогая! Вы стали совсем красавица. Такая загорелая, веселая!

— Здравствуйте, леди Уимзи. Извините, я ищу…

— Неразлучны, совершенно неразлучны! Прелесть. То-то радость будет старику.

— Вы имеете в виду…

— Ну, разумеется, я про отца вашего Ромео. Хотя он у вас, скорее, Отелло. Так отделать беднягу Фоулса… то есть, я хотела сказать, этого негодяя. Да, а вот старик будет рад. Да и кто не рад? Все-таки ваши фамилии связывает такая давняя и славная история. Всего одна война — но какая! И столько браков — но каких!

— Леди Уимзи, я не совсем понимаю, какая война?

— Ох, душечка, ну Алой и Белой Розы, разумеется! Йорк против Ланкастера! Ах, прелесть, как люблю романы про те времена. Такая любовь, такая страсть, такие мужчины… Вы что-то бледненькая. Вон идет ваш баронет, а я-то, дура, приняла его за хулигана…

— Да уж. Я тоже хороша. Пойду посижу. Не говорите ему, что видели меня…


Сью заперлась в каюте до вечера, а на стук не отвечала. На ужин она не явилась, Майкл выходил из себя, а Вивиан тревожно хмурилась. После ужина Майкл поспешил к себе в каюту. Войдя, он остолбенел.

Сью сидела посреди каюты на стуле, очень прямо, и смотрела на него. Драные на коленках джинсы, футболка, бело-розовые смешные кроссовки, бандана на голове. Огромные сухие глаза, стальные, безжалостные и безрадостные.

— Птица, куда ты пропала? Я тебя обыскался.

— Трахаться хотелось?

— Что? Ты чего, Сью?..

— Ничего. Просто спрашиваю, зачем искал. Больше вроде незачем.

— Сью, что случилось?

— Ничего не случилось. Англии берег родимый стынет вдали за кормой. Вернее, перед носом.

— Ну да, но я не понимаю…

— Я тоже не понимаю. Не понимаю, почему голубая кровь дает право унижать и обманывать других людей. Не понимаю, почему швея или кузнец, проработавшие всю жизнь не разгибая спины, хуже, чем ленивые олухи с родословной длиною в километр. И еще я не понимаю, как ты, на себе испытавший столько всего в жизни, мог оказаться таким же ограниченным, тупым, лживым и себялюбивым придурком!

— Сью!

— Я — Сьюзан Йорк! Меня воспитали три монашки, глухой садовник и супружеская пара, которым Бог не дал своих детей. Я горжусь ими и умру за них, и каждая капля их алой крови мне дороже ведра вашей голубой, господин баронет, Майкл Ланкастер, грубиян и нахал, трусливо прятавшийся под чужой фамилией. Конечно, Ланкастеру зазорно спать с девкой из приюта! Да еще после той сомнительной истории. Ты ей тоже не сказал своей фамилии, верно? А она узнала и решила слупить с тебя денег. Не бойся, на этот раз все обойдется. В Вест-Энде, как и в Вестминстере, есть шлюхи и негодяи, обманщики и дураки, но отнюдь не все. Прощай, Майкл Ланкастер, и будь проклят.

С этими словами Сью поднялась со стула и вышла из каюты. Майкл остался стоять, неподвижный и бледный.

10

До самого прибытия Сью не выходила из своей каюты. Написала два небольших письма, оставила их стюарду Мартину, потом подхватила чемодан и сумку и крадучись пробралась на палубу. Ее немного мучила совесть, что она так и не попрощалась с капитаном, но мистер Арчер оказался здесь, и девушка облегченно вздохнула. Осенний воздух был свеж и чист, хотя из порта уже тянуло привычными запахами рыбы и смолы, мазута и разогретого железа лебедок.

— Мистер Арчер! Я так рада, что успела попрощаться. Огромное вам спасибо. Я никогда в жизни не забуду это путешествие.

— Спасибо и вам, мисс Сьюзан. Я надеюсь, что очень скоро все-таки свожу вас в настоящий кругосветный круиз. Вы одна из самых очаровательных пассажирок «Королевы Виктории». А почему вы одна и здесь? Мистер Беннет…

— Они там все собираются, а мне не терпится попасть домой. Я побегу на третью палубу, а вы им ничего не говорите. Все равно мы скоро встретимся… в Букингемском дворце. Счастливо вам, капитан! И спасибо еще раз.

Сью махнула рукой, подхватила вещи и ринулась вниз. Ошеломленный капитан недоверчиво посмотрел ей вслед и покачал головой.

— Очаровательная девушка. Истинная наследница Йорков.


Пассажиров третьего класса выпускали без задержек и лишней помпы. Карантинные врачи остались вполне довольны проверкой, и вскоре Сью сошла на английский берег.

Слезы стояли в горле, щипали в носу, застилали глаза, но она упрямо шла вперед. Как можно дальше от корабля, от принцев, хороших и разных, от всей этой бредовой сказочки…

Она еле увернулась от какого-то сумасшедшего мотоциклиста, едва не налетела на полисмена, а потом разглядела и полицейский фургон. Это за Джулианом Фоулсом, подумала Сью, леденея от ужаса, потом представила, каково будет рассказывать это все маме Отти, охнула и припустила почти бегом.

Такси нашлось за воротами порта примерно через полчаса, когда Сью уже начала с тревогой оглядываться, не выходят ли пассажиры первого класса. Шофер с завистью посмотрел на загар девушки и вздохнул.

— А у нас не лето, а недоразумение. Дождь, дождь, хмуро, хмуро, пасмурно, дождь. Ясно, облачно, два дня гроза, хмуро, хмуро. Вот и лето кончилось. Ух ты, какая таратайка!

Последнее относилось к длинному блестящему лимузину, величаво въезжавшему в ворота порта. В заднем окне Сьюзан разглядела седовласого старца с красивым и гордым профилем.

— Законный старикан! Герцог Ланкастер.

Сью на заднем сиденье вздрогнула и покраснела.

— Наверное, едет встречать сынка. Тут была целая история, газеты соревновались, кто хлеще напишет. Младшего Ланкастера обвинили, прошу прощения, мисс, в изнасиловании, и он, дурак, бежал. Вообще-то правильно сделал. Пока они разобрались-то, что ж, все это время в тюряге сидеть? Вот, а потом выяснилось, что он ту шл… прошу прощения, ту девицу спас от ее дружков, которые как раз и хотели вот это самое с ней сделать. Она, не будь дура, разузнала его имя да и написала заяву. Лет ей было немного, ну а факт изнасилования она как-то подтвердила. Короче, парень мог влипнуть на пожизненное, если бы не инспектора из Скотланд-Ярда. А папаша молоток. Выступил для прессы, сказал так: Ланкастеры, мол, чести своей не роняли никогда, и ежели сын виновен, пусть отвечает, но для него, для старика, значит, он всегда останется сыном…

Хорошо, что за всю дорогу до Лондона добрый шофер так и не повернулся назад. Его бы изрядно потрясло то, как бурно реагирует его пассажирка на рассказанную историю. Слезы градом катились по ее щекам, и Сью кусала кулаки, чтобы не разреветься в голос.


Улеглись визги и вопли счастья. Отрыдала сестра Долороса. Фелиция накрыла стол в большой гостиной, Хорес принес темную бутыль с крыжовенным вином, на что его сестра Кларисса немедленно заметила, что он как был пьяницей, так им и остался. Сестра Отилия прочитала краткую молитву, и все сели за стол. После обеда Сью попросила Отилию зайти к ней в комнату.

— Мне надо исповедаться, мама Отти.

— Ты знаешь, нам запрещено принимать исповедь. Я скажу отцу Бенедикту, он примет у тебя исповедь завтра утром.

— Сегодня. Я должна уехать.

— Что происходит, Сью? Только не ври. Лучше скажи, что не хочешь говорить.

— Я не знаю, как это назвать.

— Ты согрешила?

— Нет. Я просто полюбила.

— Это хорошо.

— Он меня обманул.

— Он бросил тебя?

— Строго говоря, это я бросила его. Если я все расскажу, мне нельзя будет исповедаться, а если исповедуюсь, нельзя будет рассказывать?

— Ты же не священник и не монахиня. Ты — моя дочь. Если я достойна твоего доверия, я слушаю тебя.

Сью помолчала, а потом заговорила. Когда она закончила, за окном сгустились сумерки.

— Он знает мой адрес. Вивиан и сэр Эгберт тоже. Майкл, возможно, и не придет, но они придут. Я не хочу их видеть, но и лгать им не хочу. Они хорошие люди и не заслуживают этого. Поэтому сейчас я уеду отсюда и не скажу вам куда.

— Нет. Не совсем так. Вот адрес. Это частная школа в Сент Мидж Берри, недалеко от Нью-арка. Литература и английская словесность, восемь девочек от семи до одиннадцати лет. Остановишься в доме местного священника.

— Мама Отти, они будут спрашивать вас, а вы…

— Думаешь, не смогу солгать? Правильно, не смогу. Но смогу правильно ответить. Или сделать так, чтобы не спрашивали.


Через час после отъезда Сью сестра Отилия набрала номер, записанный на листке бумаги.

— Она поехала. Не обижайте мою девочку. Храни вас Бог.


Сью приняли прекрасно. Ей отвели маленькую и уютную спальню, сразу же накормили великолепным завтраком, ибо она появилась в доме священника ранним утром, пытались уложить поспать, но она отказалась и направилась знакомиться с окрестностями.

В поезде она, к своему удивлению, выспалась. Все происходило так стремительно, что на плач и жалость к себе времени не было. Погода стояла прекрасная, священник и его жена оказались милейшими людьми, школа располагалась в старинном каменном доме, девчонки были прелесть и умницы, а вокруг расстилалась такая красота, что дух захватывало.

Зеленые поля, невысокие холмы, густые леса, окружавшие долину, белые облачка овечьих стад в низинах, а на холме, милях в трех, серый старинный замок. Небольшой, но с настоящими башенками, с яркими флагами, с невысокой, но вполне крепостной стеной.

Восхищенная Сью повернулась к священнику, своему добровольному гиду.

— Отец Марк, как здесь красиво! Это старинный замок?

— Да, четырнадцатый век. Кое-что перестроено, и внутри, разумеется, все переделано на современный лад, но зато хозяева не менялись уже пять столетий.

— Здорово. Не то чтобы я очень любила аристократов, но это хорошая история. Настоящее родовое гнездо. Должно быть, никого к себе они не пускают?

— Что вы, мисс Йорк, они замечательные люди. Хорошо, что вы приехали сегодня, во вторник. По средам в замок водят экскурсии. Разумеется, вы, как наша учительница, сможете и потом бывать в замке, но экскурсии замечательные, честное слово. Вы не пожалеете.


На следующий день из Ньюарка прикатил небольшой пузатый автобус, и Сью присоединилась к группе, состоящей из пожилых леди, двух-трех молодцеватых мужчин среднего возраста и стайки старших школьников обоего пола. Через четверть часа они входили в серый замок.

Величавый дворецкий вел их по коридорам, показывал сохранившиеся от первоначальной постройки дубовые балки, обращал внимание на прекрасный вид из окна, а затем попросил быть внимательнее, ибо они приближаются к картинной галерее.

В длинной готической галерее все стены были увешаны ростовыми портретами славных обитателей замка с самых Средних веков, однако Сью оглохла и окаменела. Она смотрела на портрет, который возглавлял картинную галерею. Потом откашлялась и негромко произнесла:

— Простите, я не расслышала, чей это портрет?

Дворецкий снисходительно посмотрел на Сью с высоты своего роста.

— А я еще и не начал рассказывать, мисс. Примечательно, что вы обратили внимание на этот портрет. Он написан в семнадцатом веке, но лицо списано с миниатюры четырнадцатого века, так что мы можем с полным правом считать, что это истинное изображение рыцаря Беннета Ланкастера, графа Девона и Эйво-на, славного воина и замечательного государственного деятеля. Беннет Ланкастер воевал во Франции и Испании, ходил к Гробу Господню, бывал в Дании и Норвегии. Он женился на внучке герцога Йоркского, Каролине, и брак их был освящен в здешнем храме. Для своей молодой жены, с которой он прожил в любви и согласии много лет, рыцарь Беннет, как его все называли, и построил этот замок. Теперь пройдемте чуть дальше…

Экскурсия послушно потянулась за своим пастырем, а Сью все стояла и смотрела на портрет рыцаря Беннета Ланкастера.

Со стены, залихватски сжимая под мышкой стальной шлем с богатым плюмажем, подбоченившись и вскинув соболиную бровь, на нее смотрел Майкл Беннет. Ну… почти Майкл Беннет. Нос у рыцаря был прямой и тонкий, в отличие от носа хулигана Майкла.

Позади раздался тихий голос:

— Похож?

— Очень… Кто это!!!

Она обернулась — и оказалась прижатой к широкой груди. Такие знакомые руки крепко стиснули ее, и Сью прекрасно знала, что не сможет вырваться из этих стальных объятий. Оставалось воздействовать словом.

— Пусти немедленно.

— Не пущу. Ты улетишь.

— Какого черта ты тут делаешь? Пусти!

— Живу, вообще-то. Только я тут не был лет пять. Отпущу, если обещаешь не убегать.

— Я никогда не убегала, это ты уходил, Майкл Беннет! Так ты поэтому Беннетом назвался?

— Строго говоря, это мое второе имя при крещении. Майкл Беннет Ланкастер.

— Ненавижу тебя.

— А я люблю. Хочешь, ради тебя перекрещусь и буду Джим Смит. Или Пол Джонс. Хочешь?

— Не хочу. Я видеть тебя не хочу. Ты вообще это все подстроил… только я не понимаю как! Ты что, пытал сестру Отилию?!

— Думай, Сью, думай.

— Ну отпусти чуть-чуть, дышать же нечем! Ладно, сдаюсь. Не знаю. Как?

— Я тебя обогнал. Приехал часа на полтора раньше и все рассказал твоей маме Отти. Мировая старушка.

— Ты врешь! Я самая первая вышла из ворот, и такси искала не очень долго… Стой!

— Стою.

— Мотоциклист! Это был ты?!

— Ну. Я же тебе не дорассказал, я ведь гонщиком тоже был.

— А как же лимузин и твой отец? Он тебя встречал…

— Я его встретил, роза моя, но чуть позже!

Майкл разжал руки, и Сью повернулась в сторону лестницы, по которой спускался высокий седой человек, очень похожий на Майкла. Чуть позади шли Вивиан Милтон и сэр Эгберт Монтегю. Сью захлопала глазами и с тоской подумала, что этого не может быть, потому что не может быть никогда…

Высокий седовласый мужчина немедленно вскинул ее на руки и крутанул вокруг — в точности, как его сынок.

— Дайте взглянуть на вас, роза моя. Вы красавица, и такая маленькая, что моему бандиту придется быть очень осторожным…

— Не придется, папа. Она не хочет меня знать.

— Серьезно? Боже мой, еще и умница! Как повезло-то. Сьюзан, дорогая, вы только ничего не объясняйте и ни от чего не отказывайтесь, ладно? Даже если вы не хотите выходить за этого бандита замуж…

— Что?!

— … что объяснимо и по-человечески понятно, то вы все равно наша новая учительница, а я, в некотором роде, ваш гостеприимный сюзерен, поэтому приглашаю вас на обед. С леди Милтон и сэром Эгбертом вы уже знакомы…

— Но Майкл…

— … а Майкла мы выгоним.

— Минуточку! Я только приехал!

— Что ты пристал? Она мне нравится, а ты нет. Ты ее обидел. Она не хочет за тебя замуж. Все ясно.

— ДА ОН МНЕ НИ РАЗУ НЕ ПРЕДЛАГАЛ ЗА НЕГО ВЫЙТИ!

Сью залилась румянцем и умолкла. Воцарилась мертвая тишина. Все присутствующие очень мрачно и с осуждением смотрели на Майкла, тот нервно озирался.

— Вы чего все, сбрендили?

— Это правда? То, что сказала эта девушка, правда?

— Я просто не успел…

— Это правда или нет?

— Ну, в общем…

— Какой позор.

Леди Милтон сурово покачивала головой, сэр Эгберт надулся и нахмурился, герцог Ланкастер сдвинул темные брови и смотрел на своего младшего сына с явным осуждением… Сью невольно шагнула вперед и взяла Майкла за руку. В тот же момент молодой человек пришел в себя и выпалил сердито:

— С вами с ума можно сойти, ей-богу! Сью, я прошу стать тебя моей женой. Нет, я прошу тебя стать моей женой. Короче, выходи за меня замуж, а? Хочешь, я заложу фамильное серебро и папа отлучит меня от дома, тогда ведь я уже не буду аристократом? Сью, пожалуйста, соглашайся. Иначе мне конец. Посмотри на этих феодалов.

Девушка послушно обвела взглядом присутствующих. И вдруг вспомнила, как давным-давно мама Отти рассказывала ей про Пасху Христову.

«Понимаешь, Сюзи, в этот день все особенное. В воздухе разлита любовь. И ничего плохого в этот день быть не может».

В этом замке тоже была разлита любовь. Вокруг нее была любовь. И вокруг Майкла. А самая сильная любовь горит в его бешеных карих глазах. Так куда ты бежишь, Сью Йорк?

Она взяла Майкла за руку и доверчиво прижалась к его плечу.

— Я тебя люблю. Я буду любить тебя всегда. До самой смерти и еще один день. А потом всю оставшуюся жизнь на небесах, если нас с тобой туда пустят. И я поеду с тобой в Африку, или останусь здесь, или улечу на Луну — мне все равно. Мне только с тобой не страшно, только с тобой спокойно, без тебя меня просто нет… Я ответила тебе, Майкл Беннет Ланкастер?

— Да, птица. А теперь я тебе скажу…

И он поднял ее на руки, легко-легко, бережно-бережно. Прижал к себе нежно-нежно. И стал целовать долгим-долгим поцелуем.

Вивиан вздохнула и подхватила стариков под руки.

— Пошли. Для них вечность уже наступила, а обед лучше есть горячим. Герцог, как вам Майкл? О Сью не спрашиваю, она не может не нравиться.

— Ви, нахалка, я ведь катал тебя на закорках, а ты ведешь со мной светские разговоры. Эгберт, ты приглядывал за ними на корабле?

— Иногда я думаю, что мне пора сдаться на милость Элизабет. Семья, внуки, овцы и собаки, мирная сельская жизнь… Но, черт побери, мои внуки уже выросли, а внучку мне так никто и не родил!

— Думаю, что смогу взять тебя в долю… месяцев через девять!

— Дюк, не сглазь! Эти двое родят тебе толпу мальчишек, вот посмотришь, тогда поймешь мою тоску по внучке. Вивиан, ликеру?

— Благодарю, сэр Эгберт, но давайте уж виски. Вы меня приучили на корабле…

— Дюк, я расскажу тебе, мы столько пережили, столько пережили, я чуть не полысел. В смысле, чуть СОВСЕМ не полысел…

Майкл и Сью ничего не слышали.

Эпилог

Год спустя. Борт «Королевы Виктории». Из телеграммы лорда Эгберта Монтегю, графа Дорсета, герцогу Ланкастеру.


«… Пишу тебе, мой старый друг, из Амстердама, но не того, о котором подумал ты. Этот Амстердам — редкостная дыра ровно посередине Индийского океана. Здесь нет ничего, кроме порта, полицейского участка, пальм и одной (!) бензоколонки. Как я сюда попал? Расскажу вкратце.

Как ты помнишь, после свадьбы твой безумный Майкл поволок нашу девочку в Альпы кататься на лыжах. Благодарение Богу, она упала еще до того, как встала на лыжи, сбежались врачи, и сразу же выяснилось, что у тебя скоро будет внучка. Или внук. Это мы все помним. Едва они приехали в Лондон, нам всем — леди Милтон, мне и Сью — пришло письмо от туристической компании. Поскольку кругосветное путешествие в прошлый раз у нас сорвалось, нас пригласили совершить вторую попытку в том же составе. Я пытался отговорить этих ненормальных, я имею в виду женщин, но они хихикали и говорили, что это будет здорово и очень похоже на дежа вю. Не знаю, чего хорошего в психическом расстройстве, но они меня убедили, и вот мы уже четвертый месяц болтаемся в океане. Вивиан расцвела, я тоже неплохо выгляжу, особенно благотворно на мне сказывается полное отсутствие секретарей. Теперь я ученый и захватил в дорогу половину своей лондонской библиотеки. Не поверишь, Дюк, все расхватали проклятые пассажирки! У старушек отлично идет Теккерей, а молодые зачитываются Вудхаусом. Я вынужден пробавляться «Цветком ее страсти» и «Куртизанкой поневоле». Ужасная чушь, но захватывает. На ночь хорошо идет.

Через месяц будем в Австралии. Напишу оттуда.

Да, чуть не забыл. Твои молодожены сбежали от нас в Кейптауне месяц назад. Майклу приспичило найти масаев, а Сью, напоминающая воздушный шарик на ножках, во всем его поддерживает. Ты только не волнуйся. В Африке, говорят, изумительно легко рожают.

Оцени, как я тактично сообщил тебе волнующие новости. В нашем возрасте надо беречь нервы… Твой Берти Монтегю по прозвищу Шнурок. Леди Милтон тебе кланяется».


Телеграмма на борт «Королевы Виктории», два дня спустя.


«Шнурок, старый ты хрыч. Сью родила нам двух внучек две недели назад. Я лечу к ним через неделю. Майкл построил дом и уже нашел свой первый алмаз. Привет Ви. Дюк».


Оглавление

  • Пролог
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10
  • Эпилог