Недоверчивые сердца [Мэрилайл Роджерс] (fb2) читать онлайн

Мэрилайл Роджерс Недоверчивые сердца

С любовью маме — за тот дождливый летний день, когда она открыла строптивой дочери мир книг… и отцу — за понимание того, что я делаю…

Глава 1

Конец весны 1188 года

Дневной свет, тускло розовевший на востоке в начале ее пути, угасал на западе. Молодая женщина, сидевшая на уныло бредущем осле, устала. Неуклюжая поступь животного отдавалась болью во всем теле и вызывала в воображении дивную картину — окутанную паром ванну; она надеялась, что эта ванна ждет ее в крепости. Не обращая внимания на лошадей и лавочки, теснившиеся между внешней и внутренней стенами замка, она смотрела вперед; перед ней возвышалась крепость, охраняемая водой и высокой каменной преградой, — крепость казалась весьма мрачной, но, глядя на нее, женщина едва заметно улыбалась. Пусть для королевы Элеоноры Солсбери-Тауэр — место ссылки, для нее это — родной дом, где она провела четырнадцать лет. Правда, было еще и аббатство…

При мысли об аббатстве Святой Маргариты, где только молитвы и слова обета нарушали торжественную тишину, ее кольнуло чувство вины. Боль была настолько острой, что вызвала главный вопрос — о цели этого вызова. Бессознательно приглаживая юбку белого облачения послушницы, она бранила себя за отказ считать аббатство своим истинным домом. Хотя аббатиса Бертильда постоянно твердила, что нужно отказаться от всех земных уз, у нее не хватило сил запретить себе приятные воспоминания о том, что значило для нее это место с того дня, когда она, еще девочкой, впервые появилась здесь с матерью и младшей сестрой.

Приближаясь к подъемному мосту, она выпустила на волю редко дозволяемые воспоминания о том смутном времени — и они нахлынули на нее, как бурные волны прилива. Еще ребенком она поняла, что ее отец, мелкий барон, ввязался в опасное дело, поддержав королеву и ее сыновей в «мятеже принцев» пятнадцать лет назад. Его убили, и мать в ужасе ждала, когда на нее обрушится священный гнев короля Генриха. Она опасалась, что королевским указом за неповиновение господину у нее отберут Суинтон, лен^[1] ее отца, и они останутся без крыши над головой. Когда худшее не произошло, у нее появилось предположение, что король просто пренебрег маленьким Суинтоном, который без барона больше не представлял угрозы. Опасности не было даже после того, как Элеонора, королева и вдохновительница мятежа, взяла всех троих к себе. В конце концов, мать могла бы сгладить ей томительные сомнения, присутствие матери что-то меняло в жизни королевы, находившейся под постоянным наблюдением после изгнания из любимой Аквитании.

— Добро пожаловать, сестра Агнесса, — приветствовал ее бодрый толстячок, обтянутый кольчугой.

Агнесса вздрогнула и осмотрелась. Оказалось, что ее понурый ослик уже миновал подъемный мост и они стоят у входа в затененный проход в толстой стене замка. Держась за распахнутый створ массивных дверей, в дальнем конце прохода стоял Гарольд — привратник, которого она знала много лет.

Его приветствие так внезапно отвлекло Агнессу от мыслей о прошлом, что она не успела скрыть гримасу, исказившую ее лицо при слове «сестра». После замешательства она ответила на улыбку Гарольда и еще раз напомнила себе: «Нельзя впадать в уныние». Безусловно, ее земные труды являлись достойным примером благочестия, и они не заканчивались с годами даже самого ревностного служения.

Агнесса медлила, не понуждала осла сойти с деревянного настила под каменные своды арки.

Даже в сгущавшихся сумерках защитная решетка над проходом тускло поблескивала острыми зубьями. Поежившись, она наконец въехала под них — слава Богу, решетку опускали только в случае опасности. Хотя все знали, что принц Ричард замышлял бунт против отца, хотя ропот повсюду рос и ширился, здесь, в этом замке, ничто не угрожало власти короля Генриха.

— Давненько вас не видел. — Приблизившись к Агнессе, Гарольд снова улыбнулся и подал ей руку. — Госпожа приказала вам зайти, как только приедете.

— И вот я здесь. — Агнесса с помощью привратника слезла с костлявой спины осла. — Спасибо, Гарольд, — пробормотала она.

Размяв затекшие ноги, Агнесса снова осмотрелась. Два года она здесь не была, два года провела в молчании в стенах аббатства. Так почему же ее вдруг вызвали сюда? Может, вызов королевы Элеоноры объясняется желанием предоставить компанию младшей сестре?

Хотя Алерия с самого начала была любимицей королевы, Агнесса подозревала, что проницательная властительница, приблизившая к себе ее сестру, имела какую-то определенную цель. Но какую?

Ведя осла в поводу, Агнесса осторожно пробиралась между глубокими рытвинами. Мысли снова вернулись к тем годам, что последовали за ее первым появлением в этой крепости. Пока мать служила королеве, они с сестрой Алерией бегали по двору, играли в огромном зале и в завешанных тяжелыми занавесями альковах, выложенных в толстых стенах, и вытаскивали котят из соломенной подстилки на конюшне, что стояли напротив стены замка.

А дальше — неизбежно — пришло тягостное воспоминание о том, что счастливые времена закончились, когда над деревней и замком пронеслась неведомая болезнь, унесшая многих, в том числе и мать. И тогда Агнесса почувствовала: теперь только она одна несет ответственность за Алерию. Хотя мать любила их обеих, она заранее предупредила старшую дочь о том, что между женщинами существуют различия, в особенности если они небогаты, предупредила и о тех разочарованиях, которые их ждут. Некрасивые женщины, как Агнесса и она сама, рождены для забот и огорчений, красавицы же вроде Алерии — для веселья и заботы со стороны других. После смерти матери Агнесса смотрела в будущее с ужасом. Однако оказалось, что бояться незачем — королева взяла их под свою опеку. Но беззаботные деньки закончились, детская веселость стерлась под тяжестью задачи, завещанной ей материнским наказом как старшей. Она приняла на себя тяжкую роль облегчать путь Алерии — даже ценой отказа от собственного пути. Она чувствовала: это ее долг.

Агнесса так погрузилась в думы, что даже не заметила, как конюх взял из ее рук поводья и увел усталого осла на конюшню.

Да, королева взяла их к себе, хотя все дети и вдовы мужчин, получивших лен от короля, считались подопечными короля. Именно ему, королю, принадлежало право искать для них супруга или опекуна — мужчину, который выгадает от их наследства.

Агнесса шла осторожно, привычно подобрав юбку и уберегая ее девственную чистоту, шла, не нарушая приличий. Увы, ее взгляд ожесточился и стал циничным, — хотя если бы она об этом узнала, то стала бы отрицать — такой взгляд не к лицу юной послушнице!

«Но почему же Генрих не стал брать в свои руки наше будущее? — размышляла Агнесса. — Видимо, наш Суинтон слишком мал, не более чем травинка на лугу обширных владений короля».

Агнесса поднялась по крутым деревянным ступеням на второй этаж, где был вход в башню, и припомнила урок, который когда-то Гарольд дал любопытной девочке: в последнем, отчаянном сопротивлении врагу такую лестницу сжигают. Сейчас ее можно было бы сделать каменной, потому что если уж в начале заключения Элеоноры в башню не последовал штурм мстителей, то едва ли это случится теперь, после стольких лет. К тому же жажда мести у ее сторонников поубавилась после того, как десять лет назад король смягчил условия содержания и позволил королеве небольшие поездки по Англии. Жаль, конечно, что для этого потребовались мольбы старшего сына на смертном одре. Радость обретения свободы — хотя не большей, чем у птицы, переведенной в клетку попросторнее, — не отвратила внимание Элеоноры от ее питомиц, не убавила привязанности к ним. Она пригласила младшую сопровождать ее, а Агнессу оставила в аббатстве Святой Маргариты. Конечно, это было справедливо, поскольку Агнессу с детства понуждали к монастырской жизни. Но в душе удрученной девушки остался молчаливый упрек.

Когда ради получения политической выгоды Генрих несколько отпустил привязь, на которой держал Элеонору, и она смогла вернуться на любимую французскую землю, Агнесса безропотно осталась в аббатстве, а Алерия уехала вместе с королевой. Сейчас был первый визит Агнессы после их возвращения, и она надеялась узнать причину этого внезапного возвращения Элеоноры, к тому же не просто в Англию, а в свою тюрьму, в Солсбери-Тауэр. Может, из-за этого и ее сюда вызвали? Она медлила, остановившись перед окованной железом дверью.

Впрочем, какая разница? Как бы то ни было, ей следует радоваться тому, что она здесь. И конечно же, к обычным молитвам ей надо добавить благодарение за этот неожиданный вызов.

Наконец она отворила дверь. И тотчас же услышала веселый гомон — голоса доносились из просторного зала. И оттуда же исходили аппетитные запахи, со всей очевидностью свидетельствовавшие о том, насколько здешняя трапеза отличалась от того, к чему она привыкла в аббатстве. Голод возобладал над усталостью, и теперь Агнесса думала лишь о том, как бы поскорее сесть за стол вместе с Алерией и королевой.

Она вошла в зал, и тут же раздался голос:

— Вас ждут наверху.

Голос был тихий, но он мгновенно привлек к себе внимание Агнессы. С нежностью, придавшей особое тепло ее улыбке, она повернулась к леди Кэтрин. Эта дама давно уже согнулась под тяжестью лет, и каждый раз, когда Агнесса ее видела, ей казалось, что Кэтрин согнулась еще больше. Другое дело — нос: при волнениях — вот как сейчас — он дергался. За эту особенность Алерия прозвала ее Мышка Кэтрин. Агнесса же искренне сочувствовала пожилой женщине — бедняжке никак не удавалось обуздать своенравную красавицу Алерию.

— Мне хотелось бы смыть дорожную пыль и принять участие в трапезе. — Агнесса с надеждой взглянула на леди Кэтрин. Но пожилая дама энергично покачала головой:

— О нет-нет, нельзя. Мне приказано немедленно доставить вас.

Агнесса молча кивнула и последовала за Кэтрин. Какое необычное требование, какое полное пренебрежение удобствами гостьи! Ее разбирало любопытство — наверное, чувство греховное, однако ей никак не удавалось его подавить.

Их проход через зал, уставленный столами на козлах, сопровождался громкими возгласами веселых сытых мужчин — они улыбались Агнессе и приветствовали ее. Все слуги и солдаты являлись твердыми приверженцами Генриха, в то время как Агнесса была подопечной Элеоноры, но они знали девушку с первого дня ее появления в замке и относились к ней с любовью.

Наконец женщины подошли к дальнему концу зала, где начиналась каменная лестница, выбитая в стене. В детстве Агнесса до смерти боялась подниматься по этой лестнице, куда не проникал дневной свет. Решетки и темные пролеты часто снились ей в ночных кошмарах. Возможно, и Кэтрин побаивалась этой лестницы. Или же поспешность, с которой они поднимались, объяснялась нетерпением королевы? Как бы то ни было, они довольно быстро забрались на тот уровень, где располагались покои королевы. И тотчас же услышали ее голос:

— Цена свободы? И какая же цена? Я всего-то лишь должна отобрать у Ричарда мое любимое герцогство, мою Аквитанию! Попробуйте отберите, после того как его посадили туда мы оба, я и Генрих!

Бесшумным шагом, который так раздражал Алерию, когда ее заставали врасплох, Кэтрин отошла в сторону, и Агнессе открылась вся комната. Девушка сразу перевела взгляд на две фигуры, освещенные пылающим камином; она не видела их почти два года. Элеонора, явно чем-то раздосадованная, стояла, выпрямившись во весь рост, а Алерия сидела на скамеечке, протянув руки к огню. Выражение скуки на ее лице показывало, что она не в первый раз слушает эти жалобы.

— Он хочет отдать его Джонни, своему любимчику Джонни! — Элеонора презрительно взмахнула рукой. — Только после этого он отпустит меня на свободу. — Она с силой стиснула руки. — Он бы сгноил меня в глубочайшей темнице, да не смеет. На мою защиту под знамена Ричарда встанет мой народ. Потом, имея под рукой такой отряд, и молодой французский король перейдет на сторону Ричарда, да не с жалкой, наспех собранной армией, а всей своей мощью. — Опустив глаза, Элеонора прошлась по комнате. — Филипп молод, но он еще коварнее, чем его отец, мой первый супруг. Генрих не может рисковать. Меня держат взаперти, но я королева! — воскликнула Элеонора, гордо вскинув голову.

Агнесса восхищалась Элеонорой, как ни одной другой женщиной. Ее прославленная красота нисколько не увяла со временем. К тому же она обладала исключительным умом и отвагой — могла противостоять любому недругу, но проявляла щедрость к тем, кто был ей предан. А более всего заслуживало похвалы ее доброе сердце, обращенное к тем, кто обижен судьбой, что доказала ее любовь к двум бесприютным и небогатым сиротам. Агнесса снова прислушалась к речам Элеоноры.

— И все это — малышу Джонни! Несмотря на помолвку с наследницей самого большого графства Англии, он все еще не доволен — скулит, что ее отец проживет вечность. Испорченный мальчишка, видите ли, желает герцогство, хотя доказал, что не может управиться и с собственным домом. Ему нужно все больше, больше, и отец уже видит его герцогом, а потом и королем!

Подобные речи Агнесса слышала не впервые. И конечно же, она знала о том, что Элеонора сбыла Джона с рук почти сразу после рождения, сама же пустилась разъезжать и заниматься какими-то делами. Старших мальчиков Элеонора держала при себе, а Джона оставила отцу, и Генрих с ним не расставался.

— Генрих думает, что если запер меня в башне, то на этом кончилась моя власть. — Глаза Элеоноры вспыхнули. — Он не осознает, что даже здесь не лишил меня силы. Глупец, он видит королем Джона! Джон — ничтожество! Хотя он вышел из моего лона, я никогда не считала его своим!

Однако в речах Элеоноры было и кое-что новое. Два года Агнесса провела в монастыре, куда не долетали слухи о королевских интригах, и для нее были внове слова о том, что Генрих метит заменить Ричарда Джоном. Она слышала о смерти принца Джеффри и думала, что королем когда-нибудь станет Ричард — любимец Элеоноры. Принц Ричард был старше, и он уже доказал, что достоин унаследовать корону.

— Не подпускать Ричарда к тому, что принадлежит ему по праву, — чистейшее безумие! Лишь бы мне назло! Этого не будет! Я этого не допущу! Он не заставит Ричарда склониться перед младшим братом! — Королева энергично покачала головой, и пламя камина высветило несколько серебряных прядей, которые посмели появиться в ее густых волосах. — Я свое дело сделала. — На лице Элеоноры промелькнула улыбка, и Агнесса поняла: в чем бы ни состоял ее поступок — именно он и являлся причиной возвращения Элеоноры в башню. — Теперь очередь за Ричардом.

— Я приехала, — объявила Агнесса, улучив подходящий момент.

— Несса! — раздался пронзительный крик, и через мгновение ее обхватили руки, мерцающие золотом и лазурью. Уткнувшись в волосы сестры, Агнесса улыбалась. Любовь была для нее редким, бесценным даром, и она дорожила любым ее проявлением — от теплого объятия до ласкового уменьшительного имени, выдуманного Алерией. Но воины и слуги называли ее так же, как звали в аббатстве, — сестрой Агнессой. Для Алерии же она была Нессой — увы, после принесения обета это имя станет навеки запретным.

— Садись же! Поешь. — Алерия подвела сестру к столику, стоявшему у камина. — Я ждала тебя, ждала, ждала…

Несса села на низкую скамеечку и старательно оправила юбку, уберегая ее от огня, — ей очень не хотелось, чтобы искры, летевшие из камина, оставили черные точки на ее белоснежном наряде. Может, для женщин, имеющих обширный гардероб, это пустяки, но не для монашки, которой разрешается иметь только два платья — во избежание суетного тщеславия. Она улыбалась, глядя на Алерию, а та вертелась возле нее, чуть не плясала от восторга и без умолку болтала, рассказывая, какие красоты она видела на континенте и с какими важными людьми встречалась. Да, дальнее путешествие и общение с сильными мира сего не изменили ее характер и не укоротили язычок.

— Дитя мое, — окликнула Алерию Элеонора, — сядь и дай сестре спокойно поесть.

Алерия вспыхнула, но подчинилась — пожала плечами и села за стол напротив сестры. Несса удивилась: неужели сестра все же научилась подчиняться чужой воле? Нет, слабая надежда! Впрочем, Несса тут же напомнила себе, что этот талант и не нужен молодой красавице.

Элеонора с интересом наблюдала за сестрами. Они были не похожи, но искренне привязаны друг к другу. Алерия была понятнее Элеоноре, а вот старшая сестра имела куда более сложную натуру и острый ум. Следуя желанию матери Нессы, она сделала все, чтобы направить ее в монастырь, несмотря на собственные сомнения в правильности такого пути. Несса не была некрасивой — разве что в сравнении с красавицей сестрой, — но под маской безмятежности скрывала отчетливое понимание своего незавидного положения.

Пока Несса ела, королева, усевшись у камина, занимала ее разговором о друзьях, с которыми она виделась в Аквитании, и о визите дочери. Несса чувствовала, что этот визит был еще одной болевой точкой в отношениях с Генрихом. Он не любил детей Элеоноры от короля Франции Людовика — сводных сестер его теперешнего врага, молодого короля Филиппа.

Агнесса наслаждалась трапезой — это был цыпленок с обильными приправами. Увы, в аббатстве еда считалась грехом. Элеонора же тем временем перешла к обсуждению слухов — якобы повсюду росло недовольство реформами Генриха. Знать возмущалась утратой власти, а простолюдины стонали от непомерных налогов, которые шли на ведение войн на континенте. Несса же, зная о вражде между супругами, без труда уловила: королева довольна тем, что у Генриха неприятности.

Доев последний кусочек, Несса заставила себя сидеть неподвижно и ждать. Бездействие только усилило ее любопытство, которое она пыталась скрыть. Она не задавала бесполезных вопросов и сидела, сцепив пальцы, чтобы не выдать их нервную дрожь.

Молчание девушки озадачило Элеонору. Интересно, что она подумает о новости? Строго говоря, ей была важна только реакция младшей сестры, но она решила не отстранять и старшую от такого важного дела.

Элеонора наконец-то встала; ее движениям была присуща фация, доступная лишь немногим женщинам. Вызвав слугу, она приказала ему унести остатки еды, и стол между девушками опустел. Королева подошла к комоду с замысловатой резьбой, стоявшему рядом с камином, и достала из лакированного черного ларца свернутый пергамент.

Когда Элеонора подошла к огню, Несса увидела, что документ скреплен печатью короля. Приученная сдерживать свои чувства, Несса ничем не выдала удивления. За годы супружества король и королева никогда не обменивались письмами, и Несса поняла, что речь пойдет о деле чрезвычайной важности. Боясь задумываться глубже, она вздохнула и отыскала очень простое объяснение. «Конечно же, король призывает жену для участия в какой-то церемонии», — попыталась она себя убедить. Но Несса тут же отвергла это соображение: о таком простом требовании королева упомянула бы за обедом. Ясно, что письмо предвещает… нечто роковое. Что-то связанное с ней и с Алерией. Странное предчувствие нарастало, и Несса с такой силой стиснула руки, что побелели костяшки пальцев.

— «Элеоноре, королеве, в Солсбери-Тауэр…» — Элеонора начала читать письмо, и Несса затаила дыхание. Королева же между тем продолжала: — «Итак, я посылаю к вам моего высокочтимого вассала и друга Гаррика Уильяма, графа Тарранта, и объявляю его невестой свою подопечную, наследницу Суинтона».

Несса покосилась на сестру, та в ужасе замерла. Хотя имя невесты не называлось, было совершенно очевидно: имелась в виду именно Алерия — красавица с золотыми локонами, лазоревыми глазами и прелестной соблазнительной фигуркой. Ее даже превозносили как даму, по красоте равную Элеоноре. На себя Несса смотрела как на бледную тень сестры. Волосы у нее не светлые и не темные, а каштановые; глаза не карие и не зеленые, а какого-то… неописуемого цвета; рост — средний, округлости — невыразительные. Даже имена свидетельствовали о различии между ними: Агнесса — звучит вяло и скучно, Алерия — легко и мелодично. Несса тут же подавила внезапную вспышку зависти. Зависть, пусть даже порожденная недостатком любви, — смертный грех хоть для послушницы, хоть для кого другого. Она вовсе не желала быть красивой, желала иметь лишь то, что красота дает женщине — собственный дом и, возможно, даже мужчину, который станет ее любить.

— Даты приезда нет. — Элеонора небрежно бросила пергамент на стол. — Зная мою привязанность к тебе, Генрих нашел способ досадить за отказ подчиниться его требованию. Он посылает ко мне великого воина и своего сторонника, чтобы отобрать тебя у меня.

«Да, — подумала Элеонора с новым приливом ненависти, — Генрих выбрал сильного сторонника». Сторонник этот был так занят в королевских войнах, что к тридцати годам еще не женился. Хворающий отец уже переписал на Гаррика титул и земли, а поскольку других наследников у него не было, то не пришлось еще кого-то обеспечивать.

Элеонора хорошо знала этого воина.

— В детстве он воспитывался у Генриха. — Королева умолкла ненадолго. Девушки знали: высокородных сыновей отдают на воспитание к сюзерену их отца, где их сначала учат как пажей, потом тому, как быть дворянином и рыцарем. — Генрих не мог взять к себе сыновей всех своих многочисленных вассалов, он распределял их по разным своим владениям. Но отец Гаррика был могущественный граф. — Элеонора поджала губы. — Генрих оставил Гаррика у нас как особо важного — из-за его дружбы со своим побочным сыном Джеффри.

В годы ранней юности эти два мальчика жили под одной крышей с ней и ее старшими сыновьями. В отличие от других особ мужского пола, попадавших в ее круг, Гаррик ее сразу невзлюбил. Сначала она извиняла его отношение тем, что это наследственная черта: его отец был известен своим презрением ко всему женскому роду. Она изо всех сил старалась быть ласковой и приветливой. Но к тому времени, как брак Элеоноры и Генриха дал трещину из-за его связи с Розамундой, Гаррик окончательно отвернулся от нее. Он пронизывал ее обвиняющим взором, как будто был неразрывно связан с Генрихом, и упрочил дружбу с Джеффри, его побочным сыном.

Несса, не смотревшая на озабоченную королеву, не сводила глаз с потрясенной Алерии. Она встала, подошла к младшей сестре, опустилась на колени, обняла за плечи. Ее движение привлекло внимание Элеоноры.

— Не расстраивайся, — успокоила королева Алерию. Королева была уверена, что душевная боль девушки вызвана страхом перед незнакомцем, брак с которым ей уготовила злоба Генриха. Вполне понятное чувство: Алерия боится, что жених или старый, или безобразный, или жестокий. Если же она узнает, каков он на самом деле, то успокоится. — Графу чуть за тридцать, он владелец огромного поместья и… дьявольски красив.

Несса почувствовала, как сестра расслабилась. Она тоже подумала, что Алерия боялась выбора, на который толкнула короля злоба, и была благодарна королеве за понимание.

Но тут Элеонора не утерпела и добавила менее обнадеживающее сведение:

— Но он опасен и холоден… как лед.

Девушки вздрогнули и со страхом уставились на королеву; та же, глядя в огонь камина, вспоминала прошлое. До того как перейти на воспитание к Генриху, Гаррик восемь лет прожил с отцом, недоверие которого к женщинам было всем известно. Мальчик вырос и стал на редкость красивым мужчиной, он мог привлечь любую женщину, но ни одной не удалось пробить ледяной панцирь, окружающий его сердце.

Наконец Элеонора заставила себя продолжать:

— Более того, я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить неизбежное. Генрих — король и имеет право выдать тебя замуж, а я всего лишь королева-пленница.

Несса нахмурилась. Трудно было поверить, что женщина, устоявшая против требования короля отдать герцогство, не могла отказать жениху своей воспитанницы. Скорее всего Элеонора принимала этот брак. И Несса была готова согласиться с ней. К тому же они многим обязаны королеве. В ответ они могли только покориться приказу.

Элеонора увидела, что Несса угадала истину. И она поняла: старшая сестра тоже признала этот брак разумным. Что ж, приятно, что не придется убеждать. Действительно, Алерия не могла бы и мечтать о лучшей партии. Совсем даже неплохо уступить Генриху эту маленькую победу — пусть порадуется!

Глава 2

Несса расстегнула застежку и сняла головной убор. Погода была не по сезону теплой, и в платке оказалось нестерпимо жарко. Легкий ветерок остудил затылок, когда она приподняла сзади копну густых кудрей. Потом она распустила шнурок, поддерживающий у горла тугое облачение, и пошла к низеньким цветущим кустам, чтобы посидеть на каменной скамье, манившей прохладой. Там, в центре сложного лабиринта, находилась ее цель — заросший лилиями тихий пруд и скамейки с изысканной резьбой. Несса с удовольствием углубилась в чарующий сад, скопированный с того, что был у Элеоноры в ее родном Поту. Высокая живая изгородь образовывала лабиринт, через который нелегко было пробраться детям, игравшим на мощеной дорожке перед зеленой стеной выше их ростом. А маленькие альковы в конце каждого тупика были придуманы для парочек, желавших укрыться среди зелени, — они хорошо подходили для уединения, которого искала Несса.

Укрытая от посторонних взглядов, она обнажила плечи. До смерти отца в Суинтоне один-единственный человек уделял ей время — отец Кадмейер. Он был наставником мальчиков, отданных на воспитание в их дом. Священник пытался подбодрить неуверенную в себе девочку тем соображением, что светлый разум — вещь более ценная, чем красота, которая со временем увянет. Сколь ни разумны и ни утешительны были его речи, они не подавили в Нессе безнадежного желания быть красивой. Когда уговоры не увенчались успехом, отец Кадмейер указал ей на монашескую жизнь как на путь к более высокому знанию и приложению земных талантов, недооцененных в миру.

В девятнадцать лет, после основательного обучения, пришло ее время. Аббатиса Бертильда была терпелива, но Несса чувствовала, что и она уже теряет уверенность. И тут поступил вызов от королевы. Необходимость принять давно откладываемое решение ужасно угнетала, но все же Несса понимала, что ей в конце концов придется сделать выбор: ей предстояло принять обет посвящения Богу или уйти из ордена. Во всех остальных случаях она серьезно проигрывала, хотя признавала за собой грех гордыни только в одном: она знала, что способна рассуждать холодно, как мужчина. Значит, нужно подчиниться голосу разума, заявляющему, что выбор прост: у нее нет ни богатства, ни особой красоты, чтобы мужчина равного с ней положения захотел взять ее в жены. Она должна обручиться или с мужчиной, или с церковью; поскольку же к ней не подойдет ни один лорд — молодой ли, старый, красивый или уродливый, — значит, это будет церковь.

К сожалению, обостренная совесть удерживала ее от этого шага. Нельзя идти в монастырь с иными побуждениями, кроме искреннего желания посвятить себя Богу. В откровенном разговоре с аббатисой Несса как-то призналась, что страшится принимать обет. Конечно, вера ее была неколебима, но, несмотря на искреннее стремление к чистой и богоугодной жизни, Несса знала про себя, что привержена земным радостям и что вспыхивает от возмущения, столкнувшись с несправедливостью, вместо того чтобы принять ее как Божью волю и подставить другую щеку. Аббатиса на это ответила, что Господу нужно и практическое служение, и чисто духовное. Конечно, ее слова утешали, но вызывали в воображении картину опавших листьев в саду ее будущего. Всю свою недолгую жизнь она отдала расчистке пути к счастью для Алерии, и ее не привлекала «практическая» роль, призванная способствовать духовным радостям других людей.

Погруженная в невеселые мысли, она сорвала с ближайшего куста бледно-розовый цветок и стала обрывать лепестки и бросать их по ветру. Одни неслись по каменным плитам, пока не успокаивались в темных уголках под высокой живой изгородью. Другие взмывали вверх, описывали в воздухе изящные петли, кружились, возносились к высоким зеленым шпилям.

Несса сложила руки, как на молитву: ладонь к ладони, палец к пальцу, — бессознательный, привычный способ погрузиться в думы, чтобы никто не посмел в них вторгнуться. Жизнь похожа на те два пути, которыми двигались легкие нежные лепестки. Эти пути предопределены силами, не подвластными человеку. Она могла бы побороться с судьбой, но знает, что скорее будет лепестком, прильнувшим к земле, спрятанным в укромной темной ямке Под стеной. Примкнуть к тем, что пляшут в головокружительной вышине, в солнечном блеске, — опасно, но как весело! Не желавшая первого, не имевшая необходимых данных для второго, Несса знала только одно утешение, и, опустив ресницы, она горячо молилась о каком-нибудь знаке, который указал бы ей верный путь.

— Добро пожаловать.

Остановившись у входа в замок, Гаррик Уильям, граф Таррант, повернулся в сторону говорившей. Элеонора стояла у подножия угловой лестницы, стояла, гордо вскинув голову и с вызовом глядя ему в глаза. Будучи пленницей, она оставалась королевой Англии и госпожой Солсбери-Тауэра, она требовала и непреложно получала то, что ей полагалось. Гаррик улыбнулся ей, но лед в серых глазах не растаял. Его твердый взгляд подтвердил: она — королева. Королева всех вероломных женщин.

— Благодарю вас, ваше величество. — В его ответе было так же мало искренности, как в ее приветствии. Не желая давать ей более того, что получил, он оставался на месте. Их отношения никогда не были сердечными, даже тогда, когда она была ему приемной матерью, — он наблюдал, как она сначала строила заговоры с мужем, а потом обратила против Генриха его собственных сыновей. Это укрепило Гаррика в подозрениях и в дурном мнении о прославленной красавице.

Установилось долгое молчание; Элеонора изучала противника — поскольку он всегда был противником. Нет сомнения, что он ее презирает — как всегда, — потому что она умело управляется с людьми. Когда она впервые встретилась с его неодобрением, она с королевским величием рассудила: это — беспочвенное детское осуждение. Как она могла объяснить мальчику, с рождения предубежденному против женщин, что в ее положении можно или управлять, или быть управляемой? Как он мог понять ее потребность в независимости, когда видел, что другие женщины легко подчиняются? Понять, что те — не дважды королевы, не матери принцев и принцесс двух королевств, которых скорее заключат под стражу, чем простят?

С того времени, как она видела его в последний раз, он из красивого юноши превратился в удивительно красивого мужчину. Тогда он был высоким, теперь же фигура налилась мускулами. Она была достаточно опытна, чтобы судить о мужчине, и гордилась этим опытом. Он все еще был худощав и легок на ногу, но в нем таилась грозная сила, способная молниеносно поразить врага. Она слышала немало разговоров от тех, кто вернулся с войн Генриха и лично видел графа в бою. Его прозвали Ледяным Воином. Действительно, светлые серые глаза, будто очерченные по кругу углем, смотрели с таким ужасающим холодом, что, казалось, могли сковать льдом любого. Он словно родился с этим ледяным панцирем, не пропускавшим чувства; когда он жил у нее, ни одной женщине не удалось растопить или хотя бы отбить малейший скол от этой ледяной глыбы. Затем дворцовые сплетни, неизменно достигавшие ее ушей, сообщали: и при дворе Генриха ни одна дама, как бы она ни была красива и горяча, не смогла завоевать сердце этого мужчины.

Гаррик неподвижно стоял под изучающим взором Элеоноры, пока она не обратила внимание на его рыжеватого спутника.

— Тебе посчастливилось иметь компанию в пути? — Элеонора изящным жестом указала на молодого человека.

— Познакомьтесь, это Коннел, барон Райборн, — представил своего спутника Гаррик, причем не назвал ни имени, ни титула стоявшей перед ним женщины. Это было маленькое оскорбление, которое Элеонора не упустила. — Мой друг, как и я, возвращается домой. Мы братья по оружию и решили ехать вместе. — Казалось, Гаррик предупредил королеву: не пытайтесь вовлечь в свои планы молодого человека, сторонника Генриха.

Элеонора распознала предупреждение, но отказалась принять его и кивнула второму гостю с улыбкой, исполненной ее прославленного обаяния.

— Добро пожаловать, лорд Коннел.

Коннел, открытая и добрая душа, выступил вперед и поцеловал руку королевы. Он не разделял сдержанности друга. Может, эта женщина — враг, но она со всей любезностью подарила ему свое расположение, и он с легким сердцем его принял. К тому же он впервые встретился лицом к лицу со столь прославленной красавицей; она действительно была необычайно красива, несмотря на возраст.

Улыбка Элеоноры потеплела. Приятно было видеть искреннее восхищение, оно с избытком возмещало отсутствие такового у Гаррика.

— Прошу прощения, меня не предупредили о вашем приезде, и личные покои для вас не приготовлены. Как воин, вы, конечно, понимаете, что крепость была построена для защиты от врагов, она выбрана для моего пребывания не за комфорт, а за толщину стен. Трудно было ожидать, что меня осчастливят гости, и удобства для них ограниченны. Боюсь, вам обоим придется жить в одной комнате, хотя лишнее ложе найдется.

— Мы привыкли неделями спать на голой земле, — усмехнулся Коннел. — Крыша и кровать — это все, что мне нужно для счастья.

— А я, напротив, требую большего. — Гаррик стал рядом с Коннелом; его напряженный тихий голос выдавал нетерпение, вызванное пустой тратой времени на обмен любезностями. — Меня ждут важные дела, так что я должен закончить здешнее дело со всей возможной быстротой. Первый шаг — познакомиться с будущей женой.

Элеонора нахмурилась:

— Лорд Гаррик, к сожалению, я не могу немедленно удовлетворить… ваше требование. Не зная, когда именно вас можно ожидать, ваша невеста не видела оснований постоянно сидеть в этих стенах и пошла с другом гулять. — Королева повернулась к Коннелу: после стычки с графом приятно было увидеть дружелюбное лицо. — Я думаю, вы устали и желали бы смыть дорожную пыль, а небольшая трапеза подкрепит вас до ужина.

— Гаррик, я все-таки не понимаю… — Коннел погрузился в деревянный чан, только голова торчала над водой. — Как твоя женитьба поможет королю в подавлении мятежа? Действительно, не понимаю…

Перед тем как ответить, Гаррик вылез из воды, надел через голову чистую тунику и взъерошил густые волосы.

— Видишь ли, мой озадаченный друг, за время моего долгого отсутствия среди моих вассалов стали распространяться лживые слухи и недовольство, словно в семенах для будущего урожая среди доброго зерна завелись сорняки. — Из-за врожденной честности Коннелу никак не удавалось вникнуть в хитросплетения интриг против короля. Гаррик ценил в нем эту черту, но она затрудняла объяснения. — Лживые слухи, плевелы зла, исходят из Суинтона, наследственного поместья моей невесты. Теперь понимаешь?

Коннел тем временем взял большой скользкий кусок мыла, с наслаждением его понюхал, возблагодарил королеву за эту роскошь и, не теряя времени, стал энергично намыливать голову. Затем вопросительно взглянул на друга — объяснение он получил, но по-прежнему ничего не понимал.

— Разрази меня гром, как женитьба на наследнице может остановить поток слов?!

— Как и все на свете, слова имеют источник. Надо найти его и заткнуть. — Расправив малиновую тунику на широкой груди, Гаррик с усмешкой взглянул на приятеля — у того в этот момент был ужасно глупый вид.

Насмешка не смутила Коннела.

— И как ты будешь искать этот источник? Трудно поверить, что придет человек от Генриха и уговорит преступника покаяться. — Он опять погрузился в теплую воду.

Гаррик подождал, когда Коннел вынырнет и смоет пену с головы. Потом ответил:

— Дело в том, что я выделил двоих воинов — они под видом простых путешественников поедут в Суинтон и найдут ответ на мой вопрос. — Как бы про себя он добавил: — Хотя я почти уверен, что знаю преступника.

— Все равно не понимаю… Зачем же на ней жениться? Почему нельзя сразу уничтожить врага? — Они вернулись к тому, с чего начали, хотя многое было объяснено. Вдруг до Коннела дошли последние слова друга. Прежде чем Гаррик ответил на его вопрос, он задал другой: — Кто? — Барон вскочил, расплескивая воду. — Кто, по-твоему, виновник?!: Гаррик проворно отступил от потока воды, хлынувшей на пол.

— Без доказательств я не могу назвать имя этого человека, так что успокойся.

— Но как же?.. — пробормотал Коннел.

Гаррик поднял руку, предупреждая новые вопросы.

— Не скажу даже тебе, одному из немногих верных друзей. Когда у меня появятся доказательства, ты первый об этом узнаешь. Может быть, только ты один.

Гаррик с видимым безразличием пожал плечами, но Коннел хорошо его знал и видел, что друг встревожен. Он сказал:

— Я тебя понимаю, я даже восхищаюсь твоим желанием сначала узнать правду. Вот почему никто никогда не сомневался, что ты — человек чести. — Он вопросительно смотрел в серые глаза, смотрел с таким упорством, что Гаррик улыбнулся. — Ладно, попробуй еще раз убедить меня в том, что тебе нужно жениться на этой наследнице.

Гаррик с притворным отчаянием застонал.

— Суинтоном управляет кастелян, и он предан королеве. Пока я не женюсь и не возьму эти земли в свои руки, я не смогу уволить его, не смогу вырвать проросшие семена зла.

— Ах вот оно что… Теперь понял: причины — политические. — Немного помолчав, барон задал очередной вопрос: — А как же личные интересы?

Гаррик молча пожал плечами. Коннел же неодобрительно покачал головой и сказал:

— Ты намерен жениться ради чужих интересов, а выигрываешь на этом только половину крохотного Суинтона.

Гаррик засмеялся. Коннел уже давно составил мнение по этому вопросу, и он не мог понять, почему друг женится на таком скромном приданом, хотя мог бы получить за невестой куда больше.

Барон снова плюхнулся в ванну — вода уже расплескалась, так что новый потоп им не грозил.

— Понял! — воскликнул Коннел. — Тебе обещали красавицу не хуже королевы!

Как он и надеялся, насмешка вызвала у графа новый приступ смеха, хотя на этот раз в его смехе слышалась язвительность. Коннел же прекрасно знал: его друг презирает женщин, в особенности красивых.

— Я слишком долго тянул с тем, что должен сделать, — ответил граф. — Раз я должен взять жену, пусть она по крайней мере имеет не больше земель, чем я. — Гаррик помолчал, потом добавил: — Богатая жена приносит вместе с приданым раздоры и борьбу за власть. Доказательство — Генрих и его красивая и богатая королева.

Коннел заканчивал мыться, а Гаррик тем временем перекусил. Затем, решив выполнить задачу дня, встал из-за стола и спустился в Большой зал — там было многолюдно, так как слуги занимались уборкой. Гаррик подошел к мальчику, топившему огромный камин, в котором уже ревел огонь.

— Где можно найти королеву? — спросил граф. Не было смысла спрашивать, где его невеста. Королева сказала, что та ушла гулять, а поскольку погода стояла прекрасная, он не сомневался: раньше вечерней трапезы она не вернется.

Испуганный незнакомым голосом, мальчик вздрогнул и уронил толстое полено. Отчаянно покраснел и не мог выдавить из себя ни слова.

Гаррик узнавал это смущение от своей неуклюжести — мальчик слишком быстро рос. Редкая для графа ласковая улыбка тронула губы и затуманила глаза.

Мальчик судорожно сглотнул; он слышал о том, что граф приехал, более того, слышал, как стражники с уважением говорили об этом… «воине изо льда». Слава Богу, он не сверкает льдом. Собравшись с духом, мальчик пробормотал:

— Скорее всего королева в своих покоях. Наверное, вышивает. Она целыми днями вышивает.

Ласковая улыбка сменилась на язвительную. Сколько Гаррик помнил, Элеонора никогда не предавалась этому пустому занятию. Может быть, десять с лишним лет заточения изменили ее привычки? Ну нет, пусть ее пальцы заняты иглой, он никогда не поверит, что ум королевы занят чем-либо иным, кроме интриг.

Серые глаза, казалось, превратились в льдинки. Мальчик в страхе попятился, хотя огонь горел прямо у него за спиной. Граф тут же схватил его за плечи и водворил на безопасное место. Хватка у него была твердая, но не грубая.

— Как тебя зовут? — спросил Гаррик.

Сердце мальчика бешено колотилось — он не знал, чего ожидать от этого человека. Но тут граф снова улыбнулся, и мальчик, приободрившись, ответил:

— Арнольд. — Подняв глаза на могущественного графа, он по его взгляду понял, что надо еще что-нибудь сказать. — Милорд, спасибо, что спасли меня… — Арнольд выразительно взглянул на огонь в камине и снова покраснел, когда его голос дрогнул и сорвался на октаву выше.

Сознательно игнорируя смущение Арнольда, Гаррик кивнул, принимая благодарность, ведь она с трудом дается тем, кто идет по пути взросления.

— Всегда надежнее твердо стоять перед любой угрозой — реальной или мнимой. — Пристальный взгляд серых глаз усиливал серьезность предупреждения. — При этом ты будешь лучше готов к тому, чтобы дать отпор.

— Я запомню, — пообещал Арнольд. Он был признателен графу за то, что тот не стал над ним смеяться, как другие, — он же не виноват, что у него ломается голос. К тому же граф дал ему совет.

— Давно служишь в замке? — осведомился Гаррик. Скорее всего мальчишка здесь родился и провел всю жизнь, но ведь его могли привезти из других имений короля.

Мальчик молча кивнул, не доверяя своему голосу, который мог подвести в любой момент.

— Тогда скажи… Если двое собираются погулять, куда они пойдут?

— В королевский сад позади замка.

— Сад во внутреннем дворе крепости? — Граф едва заметно нахмурился; ему казалось, что холм в центре крепости не очень-то подходящее место для сада.

— Да, во внутреннем. — Эта тема мальчика не смущала, и он с облегчением улыбнулся. — Сад занимает мало места, но он очень… занятный. Я сколько раз пытался добраться до центра, да так и не смог.

«Добраться до центра? — думал Гаррик. — Что бы это значило?»

Увидев недоумение графа, мальчик догадался, что неясно выразился.

— Там лабиринт, и он занимает не так уж много места, проходы идут один за другим и все время петляют. И еще там множество скамеек, чтобы друзьям было удобно поболтать. — Мальчик снова улыбнулся.

Теперь граф узнал все, что хотел узнать. Он уже собрался поблагодарить мальчика за помощь, но тут раздался голос Коннела:

— Гаррик, умоляю, давай немного отдохнем. — Как бы в изнеможении барон привалился к углу арочного проема лестницы. — Мы столько дней ехали, ты с такой скоростью гнал лошадь… Я ужасно утомился.

Гаррик с усмешкой покачал головой — было совершенно очевидно, что его друг нисколько не устал.

— Может, позволишь верному другу побездельничать? Хотя бы часок-другой… — Коннел лукаво улыбнулся.

— Молодость и отсутствие опыта толкают тебя наложный путь. Но раз уж я — «верный друг» и умудрен годами и опытом, укажу тебе правильный путь. — Гаррик скрестил на груди руки и с торжествующим видом проговорил: — Как разгоряченная скачкой лошадь должна остывать медленно, так и человек должен постепенно замедлять шаги.

— И что же мы должны делать, о, мудрый старец? — Коннел принял вид ученика, припадающего к стопам учителя.

— Идти, как та лошадь — медленным, размеренным шагом. Мой новый друг Арнольд, — граф махнул рукой в сторону мальчика, — указал мне прекрасное место. — Гаррик не оглядываясь пошел к выходу. Ухмыляющийся Коннел поспешил за ним.

Арнольд не сводил с господ глаз, пока они не скрылись во входном туннеле. Из того, что он раньше слышал о Ледяном Воине, он сделал вывод: этот граф — гордый и суровый лорд, скорый на расправу. Но оказалось, что граф не так уж страшен — он даже ответил на шутки друга. Но враги, конечно же, не зря боялись этого человека.

Коннел шагал позади друга и посмеивался:

— О, кладезь мудрости, сдается мне, мы не только не найдем центр этого восхитительного лабиринта, но и вообще вряд ли отсюда выберемся! — Барону казалось, что они уже целую вечность шагают по нескончаемым зеленым коридорам.

Граф оглянулся через плечо и усмехнулся. Коннел был на пять лет младше его, и он был прям и бесхитростен, чего нельзя было сказать про искушенного Гаррика. Гаррик, казалось, с рождения видел мир без прикрас. Его отец был убежден, что женщины, любовь — все это только источник страдания. Из дома отца, где он не видел ни тепла, ни уюта, он попал к королевскому двору, где королева настраивала сыновей против отца, а женщины пользовались своей красотой, чтобы покорять мужчин и добиваться своих корыстных целей.

Глядя прямо перед собой, Гаррик сказал:

— Как закаленный в битвах рыцарь, я полагал, что ты достаточно мудр, чтобы оторвать взгляд от сапог и устремить его к дальней цели. — Гаррик указал куда-то вверх и вбок.

Коннел поднял голову и увидел флажки, трепещущие на башнях замка. Он рассмеялся и проговорил:

— Все равно не так-то просто будет искать выход.

Гаррик остановился и резко обернулся:

— В крайнем случае пойдем напролом. — Он коснулся меча, висящего на боку. — Тем более здесь, где желательность моего присутствия остается под вопросом. Мне ужасно не хотелось бы тупить благородное лезвие ради такой презренной цели, но я верю, что до этого не дойдет. К центру приводит только одна дорога, но на выход идет множество. Не сомневаюсь, что уйти отсюда станет проще после того, как мы решим головоломку.

— Позволь предположить: тебя манит не столько лабиринт, сколько служаночка, которая в нем прячется? — Коннел усмехнулся: он прекрасно знал, как Гаррику претит мысль, что его может покорить какая-нибудь женщина.

Граф свирепо нахмурился, но тут вдруг послышался чей-то нежный голосок. Гаррик резко повернул на дорожку, ведущую в сторону голоса.

Солнечное тепло погрузило Нессу в состояние приятной полудремы и покоя. Неожиданно ее одиночество было нарушено: кто-то пробирался сквозь кусты. Девушка тотчас же насторожилась; она посмотрела туда, откуда доносился шум, но увидела только блики солнца на дрожащих листьях. Через секунду из кустов появился очаровательный щенок; спотыкаясь, он отрабатывал навыки погони за добычей — пока что это была яркая бабочка, столь же изысканно-проворная, сколь неуклюж был охотник. Увидев щенка, Несса рассмеялась. Щенок же подпрыгнул, пытаясь схватить севшую на цветок бабочку, и тут же повалился на спину, а его добыча вспорхнула и улетела. В следующее мгновение маленький охотник снова исчез в кустах, и смеющаяся Несса осталась одна.

Коннел почти бежал вслед за другом. Внезапно Гаррик остановился и замер — казалось, он увидел что-то необычное. Любопытный Коннел взглянул ему через плечо.

«Это не совсем то, чего я ожидал», — думал Гаррик, разглядывая тонкий профиль, возвышавшийся над цветущим кустом. Да, это была не та горделивая красота, о которой ему говорили, хотя он не сомневался, что видит предназначенную ему невесту. Королевские информаторы явно преувеличили, но он не был разочарован. У нее на щеках очень милые ямочки. Волосы же — светло-каштановые, хотя они и блестят на солнце, их нельзя назвать золотыми, как ему описывали. Однако они густые и рассыпаются по плечам мягкими кольцами. Пожалуй, она более привлекательная, чем те красавицы при дворе, для которых он — богатый приз, венчающий их пикантные игры. В ней не было ничего искусственного, а это качество — более ценное, чем красота, порождение лживости и самолюбования. «А может, это в ней проявляется только тогда, когда она не знает, что за ней наблюдают?» — подумал Гаррик. Как бы то ни было, невеста ему понравилась.

Он вступил в центр лабиринта и проговорил:

— Королева сказала, что вы пошли гулять не одна. Как случилось, что я больше никого не вижу?

Услышав незнакомый голос, Несса вздрогнула в испуге. Зажав в одной руке расческу, другой она судорожно завязывала тесемки своего одеяния. «Кто же этот незнакомец? — думала девушка. — Как нашел путь к центру лабиринта? Зачем он пришел?» Вырез на платье наконец-то был застегнут, и она подняла глаза на незнакомца. Сразу стал понятен ответ на первый вопрос. Волосы, черные, как ночь, блестят на солнце, опущенные густыми ресницами серые глаза… конечно же, он тот, про которого Элеонора сказала «дьявольски красив». Но как он сумел так быстро пробраться в центр лабиринта?

Тут граф улыбнулся, и Несса затаила дыхание: она вдруг почувствовала себя как птичка, попавшая в силки. А ведь ей казалось, что здесь она в полной безопасности! Боже, какой он высокий!

Мысли девушки путались; она задавала себе множество вопросов, но почти все они оставались без ответа.

Гаррик же в изумлении смотрел на сидевшую перед ним девушку — он вдруг понял, что его невеста оказалась монашкой… или чем-то в этом роде.

«Помни, твое предназначение — практическое служение, ты расчищаешь путь для других», — мысленно твердила Несса; внезапно ее кольнула такая зависть к сестре, какой она никогда в жизни не испытывала.

Собравшись с духом, она наконец заговорила:

— Прошу прощения, милорд… Полагаю, вы ищете мою сестру Алерию, не так ли?

Улыбка тотчас же сползла с лица Гаррика. Он коротко кивнул, и на лице его появилось то замкнутое и «холодное» выражение, которое люди принимали за надменность, хотя на самом деле это была просто защита. Сейчас граф пребывал в некоторой растерянности и отчаянно пытался взять себя в руки. Он спрашивал себя: «Какая разница, та женщина или эта?» Но на сей раз привычный цинизм не смог возобладать над разочарованием от того, что не эта девушка станет его женой. Озадаченный своей реакцией, он обвел ее неспешным оценивающим взглядом. «Ты просто не доверяешь красивым женщинам, — сказал он себе, — и потому предпочел менее привлекательную». Удивительно, но это соображение его почему-то не устроило.

— Тогда не скажете ли, где я могу найти вашу сестру? — спросил он тихим бесстрастным голосом. — Королева говорила, что она пошла гулять, и я слышал, что это и есть обычное место для прогулок.

Серые глаза под черными бровями внимательно изучали ее, и Нессе казалось, что он видит ее насквозь, знает каждый недостаток, чувствует то душевное волнение, которое не должна испытывать монашка при виде мужчины, даже если он так ошеломляюще красив. Она потупилась и проговорила:

— Я здесь уже давно, но не видела Алерию.

Гаррик молча смотрел на стоявшую перед ним девушку, нет, на монашку, которая сложила руки так, будто молилась. Белое покрывало спускалось с ее головы на узкие плечи. Он вдруг почувствовал странную неприязнь к этому куску ткани, который скрыл ее роскошные кудри. Он испытывал страстное желание потрогать их и убедиться, что они действительно такие мягкие, какими кажутся. Но она — монашка, вернее — почти монашка. Граф презирал всех женщин, но монашек уважал.

Под тяжестью его неотрывного взгляда Несса задрожала, она чувствовала, что теряет остатки самообладания. Было ясно: он не собирается оставлять ее одну. Срывающимся голосом она проговорила:

— Я пробыла здесь слишком долго. — Он кивнул, но взгляд остался неподвижным, и этот его взгляд все больше ее смущал. Немного помедлив, она добавила: — Простите, но мне надо идти. Если я увижу сестру, я скажу ей, что вы приехали. Нырнув в зеленый лабиринт, Несса тотчас же исчезла. Она бежала по петляющим дорожкам так быстро, как не бегала с детства. Этот черноволосый незнакомец — крайне опасный человек. К тому же он видел ее насквозь — во всяком случае, так ей казалось.

Глава 3

Задыхаясь, Несса остановилась: в боку кололо от быстрого бега. Тщетно она уверяла себя, что граф, даже если захочет, не сможет ее настичь на этих извилистых дорожках. Она сделала глубокий вдох, стараясь восстановить дыхание. Когда боль в боку утихла и ослабло напряжение в груди, сложенные вместе ладони сами собой поднялись к губам — следовало навести порядок в мыслях. Она попыталась объяснить свое постыдное поведение тем, что граф появился внезапно и в точности соответствовал описанию, данному Элеонорой. Весьма утешительное объяснение. Однако Несса прекрасно понимала, что обманывает себя. Господь же требует от своих слуг честности, и, следовательно, приходилось признать неоспоримый факт: подобный отклик на красавца мужчину — сердцебиение, растрепанные чувства — имеет иной источник, так что вовсе не внезапность появления графа так смутила ее. Стоял же рядом с ним другой человек, а она его едва заметила и не смогла бы описать, хотя словесный портрет графа дала бы с легкостью! Обескураживающая правда состояла в том, что одно только воспоминание о серых — словно серебряных — глазах графа лишало ее самообладания. Может, это и есть искушение плоти? Дыхание ее снова участилось, и она снова сделала глубокий вдох. Следовало помолиться о прощении за этот грех и за то, что он направлен на человека, который вскоре станет ее братом.

Погруженная в свои мысли, Несса не услышала интимное воркование приближающихся голосов. Она так и не заметила парочку, когда та показалась из-за угла и в удивлении остановилась.

Как только Алерия увидела сестру, она поняла: что-то стряслось — Несса стояла с закрытыми глазами, поднеся к губам молитвенно сложенные руки. Алерия подошла и тронула сестру за плечо.

— Что-то случилось?

Несса вздрогнула и опустила руки.

— Нет-нет… — Она покачала головой. Но нужно было сказать о приезде графа. — Вернее… да, случилось. Только что… приехал твой будущий муж.

Алерия тотчас же изменилась в лице и, покосившись на замок, отступила на шаг.

— Нет, он не в замке, — сказала Несса. — Он здесь. — Она махнула рукой в сторону сада.

— Так скоро? — Алерия посмотрела на своего рослого спутника, и Несса только тут его узнала — это был Рейнард де Гиз.

Несса, несколько лет не видевшая Рейнарда, дружелюбно улыбнулась ему. Как и прежде, он был необычайно тощим. В детстве Рейнард жил у них в доме и являлся воспитанником их отца.

Алерия заметила, что Несса удивлена его присутствием, и пустилась в объяснения:

— После смерти нашего отца Рейнарда отправили к барону Уиклифу, стороннику короля. Теперь он рыцарь, его прислали сюда, когда мы с Элеонорой были в Аквитании. — Немного помедлив, Алерия с невинной улыбкой добавила: — Мне очень приятно общество человека, который помнит наши детские годы.

Несса кивнула и снова улыбнулась молодому рыцарю.

— Рада тебя видеть, Рейнард. — Она и впрямь была рада встрече, хотя это было сказано как вступление к следующему: — Но сейчас, Алерия, мы должны вернуться в замок. Тебе надо подготовиться к встрече с графом. — «А я смогу уединиться и восстановить утраченное самообладание», — мысленно добавила Несса.

Алерия с готовностью кивнула, обрадовавшись тому, что сестра не стала спрашивать, с чего это ей захотелось вспоминать прошлое, которое ее никогда не интересовало, или доискиваться до цели ее прогулки наедине с мужчиной, будь он хоть трижды старый друг. Она взяла Нессу под руку и повела к выходу, всячески стараясь отвлечь мысли старшей сестры от своего поведения, которое никак нельзя было назвать благоразумным.

В центре высокого стола восседала королева Элеонора. По правую руку от нее сидел граф, рядом с ним — Алерия, по левую — Коннел Райборн, далее Несса. Элеонора умело вела легкий непритязательный разговор. Сотрапезники поддерживали ее очень вяло. Даже Алерия, которая обычно блистала находчивыми ответами, казалась на удивление рассеянной.

Несса не могла взглянуть на Алерию без того, чтобы не увидеть графа, и потому не замечала, что сестра то и дело поглядывает на Рейнарда. Воины сидели за более низкими столами, и их численность увеличилась, так как присутствовали еще и люди графа. Несса молчала, не поднимала глаз от тарелки, хотя позже не смогла бы сказать, что на ней лежало. Она почти постоянно чувствовала на себе пронизывающий згляд серых глаз, — казалось, эти глаза смотрели ей прямо в душу. Утром стражники говорили о скором приезде гостя, получившего прозвище Ледяной Воин. Один заметил: «Он такой холодный, что может взглядом заморозить врага». Другой засмеялся и сказал: «Говорят, многие женщины охотились за этой добычей, но их жар не растопил лед его сердца». Несса решила, что стражники говорили чистейшую правду.

Гаррик же боролся с непривычным ощущением: он поймал себя на том, что его внимание приковано не к будущей жене, а к монашке, молча сидевшей возле его друга. «Но она скоро посвятит себя Богу, тебе должно быть стыдно интересоваться ею! — говорил себе граф. — Вот глупец, никак не можешь отвлечься!» Он стыдился своих чувств и почти не слушал речи королевы, а когда она спросила его о чем-то, он не смог ответить. По счастью, весельчак Коннел болтал без умолку. Разумеется, барон заметил, что друг слишком уж рассеян, но он, конечно, не подозревал, что причиной тому женщина, к тому же простая монашка.

Несмотря на изобилие изысканных блюд, никто из сидевших за высоким столом не пожалел, когда трапеза закончилась. Они перешли в королевские покои, подальше от глаз прочих обитателей замка.

Элеонора шла первой, за ней — Алерия. В жилище, где находились королевские особы, хозяин или рыцарь высокого звания мог идти впереди, но вооруженные мужчины, по обычаю или следуя церемониалу, шли сзади, охраняя процессию. Поэтому двое мужчин подождали, когда Несса пройдет вперед.

Несса предпочла бы идти сзади, чтобы никто на нее не смотрел, но, понимая тщетность такого желания, она подобрала юбку и начала подъем. Длинная винтовая лестница освещалась чередой медных масляных светильников; мрак и пляска теней чередовались, как ночь и день. В детстве ей казалось, что эта лестница очень похожа на дорогу в ад, как ее описывал священник, и ей никогда не удавалось сдержать дрожь, охватывавшую ее на этом пути. За ужином она была рассеянна — вот бы сейчас ей ту рассеянность! А сейчас позади нее шел граф, и это еще больше усиливало чувство неловкости. Как и при первой встрече, от него исходило искушение, толкнувшее ее бежать прочь из сада. Да, казалось, от него исходило какое-то необыкновенно соблазнительное тепло…

Чем выше они поднимались, тем острее Несса ощущала присутствие мужчины за спиной. Переходя из неверного света во мрак, она вдруг нарисовала себе картину: вот она застыла в неподвижности, а он подошел сзади и прильнул к ней всем телом. Сердце забилось так, что остановилось дыхание — от страха и от чувства вины. Тут впереди забрезжил свет, и Несса ринулась на спасительную лестничную площадку.

В верхнем зале Несса успокоила дыхание и попыталась избавиться от томительных фантазий. Заслышав шаги мужчин, входящих в коридор, она шмыгнула в королевские покои и сразу же села на скамеечку за дверью, в углублении.

Элеонора села в удобное кресло, поближе к огню, а Алерия устроилась рядом на сарацинском ковре. Граф же прошел мимо Нессы и, прищурившись, посмотрел на женщину, которой должен будет уделять внимание. Следом вошел его друг; он не заметил сидевшую у двери девушку, но в этом не было ничего удивительного — мало кто из мужчин замечает монашку, даже если она совсем рядом.

Разговор возобновился, теперь уже более оживленный, причем в беседе участвовал и предполагаемый жених Алерии. Правда, Гаррик не сразу нашел подходящую тему; он ничего не знал о модах и дворцовых сплетнях, а это, как ему казалось, более всего интересовало его невесту. Наконец граф спросил:

— Вы ведь недавно вернулись из Аквитании? — Он бывал там много раз и хорошо знал это герцогство.

— Какое восхитительное место, я и не думала, что такое бывает! — воодушевилась Алерия. — Я познакомилась там с очаровательными людьми! Приезжал граф Сперри, он старый, но милый. Он сказал, что я самая красивая девушка, которую ему довелось видеть, — после Элеоноры, конечно. Как мило, правда? А еще…

Гаррик понял, что нашел прекрасную тему для беседы: последовал длинный перечень людей, с которыми Алерия познакомилась и которых очаровала. От графа же требовалось лишь изредка кивать и улыбаться — и не смотреть в сторону ее сестры, что было непосильной задачей.

Алерия перешла к восхвалению роскоши королевского двора.

— В замке есть великолепный сад с очень милыми насаждениями. Я там гуляла с… — Не замечая скуки на лице Гаррика, Алерия все болтала и болтала.

Кажется, «милый» — ее любимое словечко. Гаррик принялся разуверять себя: она — совершенно пустая женщина, но не такую ли жену он и искал? Не это ли единственная преграда интриганству Элеоноры? Вопреки благим намерениям его взгляд снова устремился на молчаливую послушницу.

Чтобы ни на кого не смотреть, Несса занялась изучением убранства комнаты. Элеоноры создала очень красивую гостиную. Стены были покрыты богатыми гобеленами и разрисованы яркими фресками, а мягкие кресла и драгоценные ковры обеспечивали уют, доступный не многим. Даже освещение в комнате было роскошным: горело множество восковых свечей с приятным запахом. В аббатстве же были вонючие сальные свечи, и ночью их зажигали в лучшем случае несколько штук, они давали жидкий свет и чадили. Вслед за сравнением пришли угрызения совести: вот она радуется мирским радостям, а это грех, уход от истинного призвания. Ничего, завтра же она вернется в аббатство. Облачко страха сгустилось, но она решительно отвергла страх. Она еще не приняла решение, хотя в душе затаилось сознание, что обстоятельства неумолимо диктуют ответ. Никакие опровержения, выставляемые сердцем, не отменят тот неумолимый факт, что она — не красавица. И при таком скромном приданом она не сможет соблазнить мужчину взять ее в жены. Но и в церкви ей не найти спасения. Так что какая беда в том, что красота и уют этого жилища отзываются в душе дивной мелодией? Все восторги этого мира не для нее, они для таких, как Алерия.

— Ваше величество… — Из-за приоткрытой двери донесся тихий неуверенный голос. Все повернулись, и молоденькая служанка смутилась под устремленными на нее взглядами. — Прошу прощения, приехал посыльный, он говорит, что должен передать пакет в ваши собственные руки.

Элеонора снисходительно улыбнулась девушке и встала.

— Спасибо, Милдред, я выйду к нему.

Служанка тут же скрылась. Элеонора извинилась перед гостями и сказала, что скоро вернется.

Хотя графу удалось разговорить свою невесту, Алерия, оставшись наедине с ним и его другом, почувствовала себя неуверенно (как и Несса, которой не удавалось выдавить из себя ни слова в присутствии двух таких красивых мужчин). Алерия привыкла к восхищению мужчин и, хотя была не особенно чувствительна к чужому настроению, не могла не заметить полного отсутствия интереса к ней со стороны будущего мужа. За весь вечер он ни разу не похвалил ее красоту и даже не сделал комплимент ее наряду!

— Правда, красивый цвет? — спросила она, погладив изящными пальчиками атласную ткань на бедре. — Когда мы были в Аквитании, Элеонора специально заказала его под цвет моих глаз. — Ну вот, она дала ему прекрасную возможность раскаяться и исправить упущение. Не потому, что хотела его в супруги — ничуть; просто граф был исключительно красивый мужчина, и она считала своим долгом дать ему возможность выразить восхищение ее красотой.

Несса потупилась и залилась краской — поведение сестры ее смутило. То ли она не привила сестре хорошие манеры, то ли при дворе такое поведение привычно.

Когда королева вышла, Гаррик опять направил внимание на ту, что сидела в стороне, на тихую голубку. Голос Алерии для него значил не больше, чем пронзительные крики скворца.

Не получив ответа, Алерия вопросительно посмотрела на графа и обнаружила, что его серые глаза, опушенные густыми черными ресницами — о таких ресницах мечтает каждая женщина, — на нее даже не смотрят! Обидевшись, она с ослепительной улыбкой повернулась к Коннелу. Обычно подобное наказание вызывает ревность у зрителя-мужчины, и тогда оба начинают бороться за ее внимание.

— Умоляю, скажите, что вы об этом думаете, достойный сэр?

Коннел не растерялся и тотчас же ответил:

— Я думаю, что королеву обманули! Еще не создана краска, которая могла бы соперничать с несравненным цветом ваших глаз!

Алерия просияла, она глотала похвалу, как кошка сливки. А граф по-прежнему на нее не смотрел; впрочем, Алерии даже в голову не могло прийти, что его внимание поглотила другая, тем более сестра!

Гаррик оказался в непривычном положении — ему надо было отвлечься от женщины, однако у него ничего не получалось. Такого с ним еще никогда не случалось — до сегодняшнего дня. Разозлившись, он задал совершенно бестактный вопрос:

— Давно ли вы живете в этом замке на щедроты короля Генриха?

Несса вздрогнула и снова потупилась. Затем, принимая вызов, ответила:

— С того дня, как король запер здесь свою жену, словно в тюрьме. — В горделивой посадке головы не было ни намека на смирение, которого следовало бы ожидать от монашки.

Мысленно усмехнувшись, граф задал очередной вопрос:

— А как еще Генрих мог бы обезвредить змею, нападающую при первой возможности?

— Он мог прогнать всех Алис и Розамунд и жить с Элеонорой как с женой, которой он поклялся в верности перед Господом! — выпалила Несса.

Гаррик засмеялся:

— Что вы можете знать о таких вещах? — Действительно, как монашке понять отношения между мужчинами и их любовницами или даже женами?

— Я знаю Божьи заповеди. А вы? — Неужели он считает, что она не может судить о том, чего не испытала сама? Несса разозлилась, но ее слова были холодны, как тот мужчина, к которому они были обращены.

Он покачал головой, усмехаясь ее безнадежной наивности.

— Не возжелай чужую жену — вот что Он написал на скрижалях, — продолжала Несса. — Он не говорил, чего женщине нельзя, а мужчине можно. — Твердый взгляд подкрепил правоту ее утверждения.

Гаррик пожал плечами. Понятно, что она ничего не знала о женском двуличии, которое и толкает мужчину искать другую женщину.

— А как насчет другой заповеди — почитай отца своего? Ваша королева лишила Генриха сыновей, его наследников. Она вызвала в них неуважение к отцу и непокорность.

Несса мгновенно отбила этот довод:

— Вы оставили без внимания вторую половину заповеди. Там говорится: почитай отца и мать. Элеонора не лишала Генриха сыновей. Он сам их бросил, когда ушел воевать и жить с другими женщинами.

— Но не Джона. Джона он оставил. — Гаррик сказал первое, что пришло на ум, однако это был не лучший ответ.

— О да, Джона он оставил. — Несса поджала губы — никогда еще они не кривились так язвительно. — Жалкая судьба для принца.

— Вы с ним встречались? — Он был уверен, что нет — она была заперта то в монастырских стенах, то в замке, ставшем тюрьмой Элеоноры.

— Нет, но я знаю тех, кто встречался. — Лед вопроса не угасил огонь в ее глазах.

Гаррик повторил то, что неоднократно слышал:

— Он молод, он еще многому научится.

— Да, мы слышали. Так король оправдывал его поведение в Ирландии. Но Джону уже больше двадцати, и если он до сих пор не набрался ума, то теперь уж не наберется.

Гаррик был согласен со всем, что она говорила, но не собирался в этом признаваться. Пока Генрих жив, Джон плетется у него в хвосте. А потом? Кто бы из принцев ни стал королем, последуют огромные перемены. Какой смысл беспокоиться о том, чего нельзя предвидеть? Пустая трата времени, которое лучше бы потратить на решение сегодняшних проблем.

Шаги королевы мигом положили конец перепалке. Все это время Алерия сидела раскрыв рот, а Коннел чуть не хохотал, глядя, как женоненавистник Гаррик вступил в словесный поединок с представительницей противоположного пола — да еще монашкой! Он с уважением посмотрел на девушку, сумевшую поставить в тупик гордого Гаррика.

Как только Элеонора уселась в свое кресло в центре комнаты, Несса осознала, до какой степени утратила здравомыслие. Она встала и обратилась к королеве:

— Завтра меня ждет долгий путь, и я чувствую, что нужно отдохнуть перед трудной дорогой. Позвольте мне уйти.

От королевы не укрылась бледность девушки, на которую не мигая смотрел Гаррик. Граф был изумлен горячностью будущей монахини. Он-то думал, что она — голубка, а у этой голубки когти сокола! Она встала на защиту своей госпожи, и ни один благородный человек не попрекнет ее за это, даже если сам он — из другого лагеря. Более того, она не хитрила, не скрывала свои истинные чувства. Женщины, которых он знал, притворились бы, что согласны с мужчиной, чтобы получше скрыть свои интриги.

Высокомерие простых смертных минует женщин, посвятивших себя Богу, но сейчас он столкнулся с женщиной, не принадлежавшей ни к миру дворцовых интриг, ни к царству холодного, отстраненного благочестия. Интерес к необычной послушнице стремительно возрастал наряду с недовольством собой. Граф злился на себя… и почему-то на нее — за то, что она ни на кого не похожа.

Глава 4

Алерия не вышла к утренней трапезе, не оказалось ее и в спальне. Несса хотела перед отъездом попрощаться с сестрой и пожелать ей удачи в связи с предстоящей помолвкой, но Алерии нигде не было. В Нессе нарастало нетерпение и раздражение, и, чтобы устоять перед столь недостойными чувствами, она замерла посреди коридора, разделяющего надвое верхний этаж башни королевы. Замерла и поднесла к губам сложенные вместе ладони — этот жест заменял ей другие проявления нервозности. Сделав глубокий вздох, она помолилась о ниспослании помощи в обретении неспешности, даже хладнокровия, которое пристало слуге Господа.

Впервые Несса боялась возвращаться в аббатство. Она была бы не прочь считать свою спешку признаком готовности принять предназначение, но недремлющая совесть указала, что это скорее желание побыстрее сбежать от пугающе красивого мужчины, а вовсе не тяга к монастырской жизни с ее бесконечными повторами. Эта мысль, удручающая, но неопровержимая, украдкой пробралась в сознание, и Несса ничего не могла с ней поделать; было очевидно, что монастырская жизнь слишком уж скучна для пытливого ума. Она надеялась, что в аббатстве продолжит свое образование, но там почти не было стоящих книг, вопросы не приветствовались, а некоторые из них и вовсе считались ересью. Поиск такой же простой и однозначной веры, как у Сибиллы, послушницы в том же аббатстве, углубил ее веру, но вместе с тем в ней окрепло убеждение, что она не имеет призвания к служению Богу.

Бледный свет пасмурного дня едва сочился сквозь узкое окно в стене коридора и не мешал Нессе в ее смутных думах. Ее молитва была услышана, хотя и не в такой мере, как ей бы хотелось. Тревога о том, что будет, ушла и сменилась тревогой о том, чего не должно быть. Потом она подумала, что у нее нет выбора, а эта мысль отбросила к тому, с чего она начала… У нее окончательно пропало желание спешить в аббатство.

Заставив себя сосредоточиться на ближайших делах, Несса придала лицу обыденное выражение и решительно направилась к двери, за которой можно было бы найти Алерию в самом крайнем случае. Тяжелая дубовая створка поддалась без звука, и Несса увидела сестру. Алерия стояла, сдвинув красиво очерченные брови, и у нее был вид котенка, у которого отняли сметану. Румянец на щеках только усиливал ее красоту, но Несса сразу поняла, что сестра вне себя от гнева.

— Ах, Несса!.. — И Алерия сразу же начала изливать горькие жалобы на причиненную ей обиду. — Он ужасно холодный! Насквозь холодный! — Она ткнула пальчиком на дверь, за которой стоял невидимый Нессе человек.

Молча кивнув, Несса вошла и тотчас же увидела графа. Черноволосый, в темной одежде, он стоял у окна и казался… огромным и устрашающим. Светло-серые глаза сверкали льдом, и Несса невольно поежилась под его неподвижным взглядом. Алерия же тем временем продолжала:

— Когда я сказала, что не хочу его в мужья, он не обратил на мои слова никакого внимания! Я со всей вежливостью высказала ему свое намерение, поблагодарила за честь, а он как будто не слышит — даже когда я закричала, что оказываюсь от помолвки с таким, как он! Объясни ему, что я не буду делать то, чего не хочу! — Она топнула ножкой.

Граф по-прежнему молчал. Алерия же разрыдалась и бросилась сестре на грудь.

Несса подумала о том, что страшнейший враг женской красоты — слезы — только добавил блеска такой лилии, как Алерия. Подумала — и тут же упрекнула себя за греховную мысль. Конечно, следовало отговорить сестру от бесполезного запирательства. Давно следовало внушить Алерии, что всегда найдется воля более сильная, чем женская, — воля Бога, короля или мужа. Увы, теперь поздно. Она так давно обрекла себя на то, чтобы облегчать путь Алерии, что теперь не могла отойти в сторону, хотя это означало столкновение с глыбой черного льда.

— От слез глаза опухают и краснеют, — шепнула она на ухо младшей сестре. Несса знала, что Алерия, услышав эти слова, обратится в бегство.

Алерия тут же отпрянула и пробормотала:

— Ох, милорд, прошу прощения, мне надо идти. — Покосившись на Нессу, она шепотом добавила: — Пожалуйста, заставь его понять.

Глядя на захлопнувшуюся дверь, Несса говорила себе: «Граф такой же мужчина, как и все другие, так что нужно сохранять достоинство». Возможно, она и некрасивая, зато благоразумная. Может, граф Презирает ее за внешность, но он увидит, что она способна противостоять ему. Увы, его взгляд чуть не отбросил ее назад, когда она храбро повернулась к нему.

Несса опустила глаза — она пыталась собраться с духом. Главная ее задача — облегчить путь Алерии, и она не дрогнет даже перед Ледяным Воином, который так холоден, что его не трогают ничьи чувства. Но все же он должен понять, должен проявить хоть какое-то уважение…

— Зачем так ее злить? — спросила Несса, поднимая глаза на графа.

Он невесело хохотнул:

— Она сказала мне, что решила: свадьбы не будет. Я был вынужден сказать ей, что не она принимает решения! Это король уговорил меня взять ее в жены.

Несса в изумлении уставилась на собеседника.

— Вы так ей и сказали? — Сообщить Алерии, что мужчину уговорили на ней жениться, — значит нанести ей смертельное оскорбление.

— Нет, не так, — последовал ответ. — Я просто сказал, что она не сокровище и что я беру ее в жены лишь из почтения к королю.

Несса снова потупилась. Это было еще хуже, чем она ожидала.

Гаррик подошел к ней почти вплотную и, скрестив на груди руки, заявил:

— Я обещал королю, а я держу свои обещания! Сестра просит вас, чтобы вы объяснили мне, что она не будет делать то, чего не хочет? Лучше объясните ей, что она будет делать то, что ей прикажут!

Несса лишь усилием воли сдержала вспышку гнева, но в ее зеленых глазах, казалось, заплясали языки пламени. С вызовом глядя на графа, она проговорила:

— Может быть, в битве за уступчивость Алерии легче будет победить, если проявить такт, а не оскорблять ее?

— Такт?! — Он повысил голос. — Но ведь она заявляет мне, что не желает подчиняться. Лучше внушите ей, чтобы побереглась и приняла как должное: ни одна женщина не будет властвовать надо мной — красивая она или нет. — Он от души презирал тех глупцов, которые потакали всем капризам тщеславных женщин.

Тут Несса наконец не выдержала и тоже повысила голос:

— Вы должны были хоть немного поухаживать за ней, проявить хоть чуточку любезности!

«Оказывается, эта голубка умеет браниться не хуже болтливой сороки», — с усмешкой подумал граф. Пристально глядя на Нессу, он спросил:

— А где же кротость, где сердечное желание мира — все то, чем должна обладать монахиня?

От охватившего ее чувства унижения Несса закрыла глаза. Так и есть, он понял ее натуру и вынес приговор: она не достойна быть монахиней. Он догадался не только об этом — несомненно, он понял, что она желает быть красивой, и заклеймил ее как глупую и тщеславную женщину. Собравшись с духом, она сказала:

— Я не монахиня. Пока еще.

Граф улыбнулся — это заявление почему-то обрадовало его. Но почему? Он предпочел не думать об этом.

Его неожиданная улыбка успокоила Нессу. Человек изо льда не мог бы так улыбаться. Немного помедлив, Несса продолжила:

— К тому же защищать сестру — мой долг. Она у меня на первом месте.

Вот еще одно доказательство отсутствия призвания! От радости Гаррик чуть не засмеялся.

— Вы отправляетесь к святым сестрам? Им будет интересно узнать, что защита смертных для вас важнее, чем бессмертие души.

Несса готова была топнуть ногой, как Алерия. Поспешив исправить ошибку, она сказала:

— Разве Христос не говорит: «То, что вы сделали меньшему из моих братьев, вы сделали мне»? — Гордая знанием Библии и умением цитировать, Несса приободрилась. — «Не больше ли я обязан собственной крови?» — С ее точки зрения, она одержала триумфальную победу.

Гаррик кивнул, но глаза его смеялись.

— А разве Христос также не говорит, что первая и главная заповедь — «Возлюби Господа Бога твоего всей душой твоей и всем разумением твоим»?

Хотя в большинстве своем люди боятся и почитают Бога, мало кто, кроме церковников, знает Его слова. Пораженная тем, что граф знал Священное Писание и мог его цитировать в своих целях, Несса затрепетала и, утратив уверенность в себе, выпалила нечто совсем неуместное:

— Не зря Алерия сказала, что вы холодный как лед, как человек, не имеющий души!

Густые черные ресницы опустились, остались только узкие щелки, сквозь которые сверкали серые, как серебро, глаза. Многие назьгвали его холодным как лед, и это только забавляло графа. Но когда эта женщина так его назвала, ему изменила обычная выдержка.

— Холодный? — Он не ждал ответа.

Встревоженная чувственной улыбкой, появившейся на его лице, Несса хотела отступить, но не могла пошевелиться — как кролик перед удавом, не могла пошевелиться, даже когда сильные мужские руки обхватили ее за плечи и сжали, словно тиски. Как-то она слышала, что лед может обжигать, но до сегодняшнего дня этому не верила.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Гаррик наклонил голову и попробовал на вкус невинные, нецелованные губы. Они были сладки, как первые ягоды лета, после которых остается неутоленный голод и ты, обдирая руки о колючий кустарник, тянешься за следующей ягодой.

Объятия графа не причиняли боли, хотя руки у него были сильные. И эта мягкость пугала больше, чем жестокость, — она понуждала броситься в огонь его льда, огонь столь жаркий, что Несса таяла от искушения.

Гаррик откинул покрывало с головы девушки и погрузил пальцы в копну густых кудрей. Они оказались такими мягкими, какими он их видел в постыдных мечтах. Он намотал локон на руку, так что ее голова запрокинулась и губам предстала изящная и беззащитная шея. Кожа у нее была как атлас — свежая, весенняя…

Огонь переместился с губ на шею, и Несса задыхалась от удовольствия; боль желания пересиливала чувство вины.

— Плотский грех. — Несса не знала, что произнесла эти слова вслух, но на Гаррика словно вылили ушат воды — он опустил руки и поднял глаза к небесам, откуда на него, конечно же, смотрел сейчас негодующий Господь.

Внезапно получив свободу, Несса осталась стоять неподвижно, вся во власти его чар, как будто в пламенном объятии его лед передался ей и она обратилась в соляной столп, как жена Лота. «Нет, — говорила она себе, — жену Лота Бог наказал за непослушание». Но совесть посмеялась над нелепой попыткой оправдаться: а разве она, Несса, сделала не то же самое? На пороге принесения обета безбрачия она поддалась пылу мужчины, но ведь такой жар поднимается из обители дьявола! И то, что граф занимает все ее мысли и побуждает к поступкам, исходит из того же источника! Она в испуге посмотрела на него — высокого, темного, немыслимо красивого, как Люцифер перед падением.

Несса в ужасе бросилась бежать, как будто за ней гнались все дьяволы ада.

Гаррик также был ошеломлен произошедшим. Одна только мысль о том, чтобы покуситься на монашку — величайший грех. Когда в первый день он понял, что его влечет к монашке — пусть даже к послушнице, — он устыдился, но теперь он не просто смотрел на нее или видел греховные сны — он до нее дотронулся! Его переполняло отвращение к себе.

— Сестра Агнесса! — окликнули ее уже более настойчиво.

Погруженная в свои мысли, Несса не сразу отозвалась. Она стояла на коленях в маленькой часовне аббатства, где провела большую часть дня, молясь о прощении и о ниспослании какого-нибудь знака, подсказывающего, какой избрать путь. Сестры понимали: ей нужно получить божественное руководство в принятии важного решения, поэтому ее и освободили от других обязанностей, кроме участия в обычных богослужениях. Морщась от боли в онемевших ногах, она встала и повернулась к пожилой женщине, терпеливо ожидавшей ее.

— Аббатиса Бертильда просит тебя зайти. — Старуха ободряюще кивнула и скрылась.

Несса была рада передышке. Посмотрев в коридор, где тонкие свечки числом не более минимально необходимого едва освещали темный проход, Несса подавила в себе тоску по ярко освещенным комнатам и мягким скамеечкам для молитв в Солсбери-Тауэре. Девушка сбежала из замка, даже не подумав сообщить Алерии о том, как граф ответил на ее пожелание (Несса была поглощена собственными переживаниями и раскаянием), и вчера она прибыла в аббатство поздним вечером. Теперь же ее сомнения усиливались с каждым мгновением. Доводы графа попали в самую точку. Она слишком поглощена мирскими делами, слишком легко поддается гневу и спорит. Но самое важное открытие принесли его руки. Конечно, женщина добродетельная стояла бы себе спокойно или, еще лучше, оттолкнула бы его! А вот она… Чувство вины терзало ее все сильнее.

Она выпрямилась, подняла голову. Разумеется, аббатиса спросит, что же она решила. Несса весь день простояла на коленях, но так и не получила знак. Она знала, что придется признаться в грехе, и устремилась к аббатисе с намерением поскорее очистить душу признанием.

Аббатиса Бертильда ждала в дверях своей кельи, на румяном пухлом лице светилась улыбка.

— Входи, входи… Если бы я знала, что ты в часовне, позвала бы тебя раньше.

Несса попыталась улыбнуться. Торопясь с раскаянием, пока не струсила, она заговорила, не дожидаясь, что скажет аббатиса:

— В замке королевы я решила вступить в орден, но впала в грех, самый большой грех в моей жизни.

Аббатиса подняла брови, но промолчала, зная, как трудно сейчас приходится девушке. Она села на единственный стул в келье и кивком подала знак продолжать.

Несса поначалу запиналась, рассказывая, как ей понравился граф, но потом словно прорвало плотину — она упала на колени и призналась, что граф ее обнимал.

— Матушка, вы видите, что я не достойна находиться среди вас, святых сестер. — Несса уткнулась лицом в колени аббатисы, чтобы спрятать слезы.

— Успокойся, дитя мое, — ласково сказала аббатиса Бертильда и погладила склоненную головку. — Я вижу в тебе такую же грешницу, как все мы. Всемогущий прощает кающегося грешника. Все не без греха. Мы не святые, мы служим Господу во искупление земных грехов и для того, чтобы приблизиться к Нему.

Никогда еще Несса не чувствовала такую близость к аббатисе, и предстоящая жизнь в монастыре стала казаться более привлекательной. Но тут же перед ней возник образ графа с ледяными серебряными глазами и удивительно теплой улыбкой.

Аббатиса увидела, что взгляд девушки удаляется, и покачала головой. В иных обстоятельствах эта девушка была бы счастлива сменить образ жизни на другой, столь же достойный, но пока…

— Агнесса, этот человек намерен стать твоим братом. Боюсь, только ежедневные молитвы в святом ордене могут дать надежду, что твоя душа очистится от кровосмесительного желания.

Несса закрыла лицо ладонями. Аббатиса говорила правду, и девушку охватило отчаяние; было так больно, что она почти не слышала продолжения:

— Но я позвала тебя не за этим. Королева призывает тебя немедленно вернуться на обручение сестры.

Надежда — она снова увидит графа! — захлестнула сердце счастьем… и стыдом за такую ужасную порочность. Разумеется, это Алерия уговорила королеву вызвать ее. Но как она это переживет?..

Глава 5

В Большом зале Солсбери стоял гул, то и дело слышались громкие возгласы и взрывы смеха. Несса сидела за высоким столом — сидела, закрыв глаза и впитывая знакомые звуки земного братства, от которого ей вскоре придется отречься. Впервые внутренний голос молчал и не говорил о вреде этих бесценных радостей жизни. Поездка, начавшаяся на рассвете, как и в прошлый раз, закончилась к вечеру, Несса поспела к вечерней трапезе, но на сей раз она сидела в общем зале, и неподалеку от нее находилась ее гостья.

Обдумав приглашение вернуться, она упросила аббатису во избежание новых прегрешений послать с ней «охрану» — набожную послушницу Сибиллу, которая неукоснительно шла тернистым путем, ведущим в рай. Аббатиса согласилась с тем, что Нессе нужна помощь в противостоянии грешным желаниям, и отпустила их вдвоем.

Она с благодарностью посмотрела в сторону Сибиллы — ее посадили рядом с Коннелом Райборном, а Несса заняла следующее место, чтобы находиться как можно дальше от графа. Несса думала, что Сибилла не чувствительна к мужскому обаянию, но вскоре обнаружила, что бледные щечки девушки разгорелись от восхищения перед бароном. Вопреки благим намерениям взгляд скользнул дальше — мимо Сибиллы, мимо Коннела, мимо Элеоноры, — ее неумолимо влекло к мрачному мужчине в дальнем конце стола. Тут серебряные глаза взглянули на нее, и Несса тотчас отвернулась — нельзя смотреть на него!

Но уже в следующее мгновение она снова повернулась к графу.

— В Суинтоне мы пробудем одну ночь, может, больше, — сообщил Гаррик будущей супруге; впрочем, сидевшая рядом с ним красавица не могла отвлечь его внимание от другой женщины — он не сводил с нее глаз.

«Что ж, судя по выбору спутницы, она решила не допускать больше прегрешений», — подумал граф. И ему вдруг стало так грустно, что заболело в груди. Бессознательно он лелеял приятную мысль: если она втот раз не проявила недовольства, значит, расстанется с аббатством. Теперь он отчаянно ругал себя за безрассудные надежды. Для монашки тот поцелуй означал грешное страстное желание — чем же еще он мог быть для нее, его будущей свояченицы? Увы, реальность неумолима, и сейчас он испытывал отвращение к себе за поступок, который только ускорит ее отречение от мира.

Алерия сидела, прислонившись к резной спинке стула, она почти не слушала графа. Ее волосы сияли золотом, но щеки побледнели, лазоревые глаза потускнели и были похожи на небо в пасмурный день. Ее нареченный должен был выражать ей свое восхищение, которое, как она считала, испытывают все знавшие ее мужчины. Но граф по-прежнему был холоден. Занятая своими печалями, Алерия не замечала, на кого направлен интерес графа.

Голос совести, который обычно нашептывал Нессе добрые советы и удерживал от дурных мыслей и поступков, сейчас вопил, требовал, чтобы она отвела глаза от Ледяного Воина. Девушка собрала всю свою волю и отвернулась. Напротив нее стоял высокий замысловатый подсвечник с горящей свечой. Подняв сложенные ладони к губам, Несса посмотрела на свечу с таким жаром, что просто поразительно, как свеча не расплавилась и не превратилась в ком бесполезного воска.

Все замечавшая Элеонора подумала: «Это уж слишком…»

— Пора пойти отдохнуть. — Королева отложила фруктовый нож с костяной ручкой и встала. Покосившись на Нессу, она направилась к входу.

Девушка вздохнула с облегчением — наконец-то этот мучительный ужин закончен, теперь она сможет забиться в какой-нибудь темный угол и спрятаться от серебряных глаз. Ее поведение так резко отличалось от изысканных манер королевы, что привлекло всеобщее внимание. Несса вспыхнула и еще больше смутилась, понимая, как выделяется покрасневшее лицо на фоне белого одеяния послушницы.

Сдержав порыв вскочить, Несса осталась на месте. Вскоре Алерия и граф с бароном ушли, и она тоже встала из-за стола. Поднимаясь по лестнице, она думала о том, как бы укрыться в уединенном местечке. Однако из этого ничего не получилось. Как только она появилась в дверях, младшая сестра сказала:

— Иди ко мне. — Алерия похлопала ладонью по гобеленовой подушке; она сидела на длинной скамье возле кресла королевы. — Хоть ты уезжала ненадолго, я уже соскучилась. К тому же в прошлый раз нам так и не удалось поговорить.

Несса нехотя подчинилась; ей предстояло сесть между сестрой и тем человеком, которого она больше всего избегала, — кресло графа стояло у другого конца скамьи. Алерия сразу же повернулась к Элеоноре, и Несса, чтобы не смотреть на жениха сестры, стала смотреть мимо Алерии и королевы — в ту сторону, где Коннел предлагал стул Сибилле; барон что-то тихо говорил, а Сибилла улыбалась. Флиртуют?! Нет-нет, конечно же, нет!

— Ты на этот раз надолго? — Алерия снова повернулась к сестре.

— Я пробуду здесь столько, сколько понадобится, чтобы присутствовать на твоей помолвке, — ответила Несса. «Слава Богу, это займет не больше двух дней», — добавила она про себя.

Тут Несса впервые после приезда посмотрела на Алерию в упор — и поразилась: нежное личико побледнело и осунулось, а лазоревые глаза потухли. Несса сурово осудила себя — думая о своем, она лишь сейчас заметила, как несчастна красавица сестра. Такое небрежение противоречило всему, что ей внушала мать, чему учили в аббатстве: интересы других людей важнее собственных. Нужно будет поговорить с Алерией по душам, нужно помочь ей понять и принять уготованный ей путь. Будущее обеих сестер было предопределено с детства, но она, Несса, к сожалению, не заметила, что младшая сестра не готова к тому пути, что ее ожидал.

— Ведь мы с тобой в последний раз секретничали перед твоим великим путешествием, — продолжала Несса. — Приходи вечером ко мне, проговорим до ночи — как в детстве.

Алерия радостно улыбнулась и закивала. Несса никогда ее не подводила. Несса всегда решала все проблемы. Несса и сейчас это сделает. Вера во всемогущество старшей сестры вернула ей уверенность, и Алерия ожила, стала такой же, как всегда — ветреной и очаровательной; она тотчас же стала пересказывать дворцовые сплетни, и в конце концов Элеонора, обрадовавшись, что к Алерии вернулась жизнерадостность, подхватила эту тему.

Несса же по-прежнему оставалась в напряжении, она и сейчас чувствовала на себе пронизывающий взгляд графа. Закрыв глаза, девушка сказала себе: «Пусть этот мрачный мужчина думает, что я молюсь». Она поднесла к губам сложенные ладони, опустила голову, и потекли мгновения тишины.

— Несса…

Обращаясь к ней, только две женщины употребляли это уменьшительное имя. Но бархатный низкий голос не принадлежал ни сестре, ни королеве. Голос этот, казалось, ласкал ее, и он принадлежал мужчине — воплощению искушения. Не желая отвечать на тихий оклик, она раздумывала, как следует реагировать.

— Несса, — снова позвал Гаррик.

Сибилла была поглощена Коннелом, а королева с Алерией так увлеклись разговором, что не обращали внимания на остальных.

«Что же делать?» — думала Несса. Нет, убегать она не будет, не должна… Девушка медленно подняла голову и вопросительно посмотрела на графа.

— Ваша сестра сказала, что в детстве она придумала это имя и что оно вам очень нравится.

Несса молча кивнула. Внутренний голос тут же шепнул: «Говори, иначе он подумает, что ты совсем глупая». Увы, она не могла вымолвить ни слова!

— Это вам больше подходит, — с улыбкой продолжал граф.

Несса улыбнулась ему в ответ, однако по-прежнему молчала.

Гаррик же вновь заговорил:

— Во время нашей последней встречи я вел себя дурно. Умоляю, простите меня за безрассудство. Я раскаиваюсь в своем поступке, но все же уверен: ваш характер не позволит вам носить монашеское одеяние.

Тут Несса наконец-то обрела дар речи и решительно заявила:

— Нет, это неправда! — Однако она прекрасно понимала, что граф прав — она уже давно это чувствовала.

— Я прав, Несса, и вы сами это знаете, — возразил Гаррик; он не хотел, чтобы она бежала от реальности и ушла в ту жизнь, которая ее не влекла.

— А я говорю — неправда! — выпалила Несса, и глаза ее вспыхнули.

Гаррик смотрел в ее глаза, как в волшебное зеркало, в котором отражаются все движения души, и сейчас в этих глазах был страх.

— Вашему характеру свойственны далеко не святые искушения, — проговорил он с усмешкой.

Это обвинение заставило ее снова потупиться. «Увы, конечно же, он прав», — говорила она себе.

Гаррик тоже смутился; он вдруг с ошеломляющей отчетливостью осознал, что ревнует ее к Господу, а это дурно и так же непростительно, как первородный грех! Да, он соблазнял послушницу, он уговаривал ее отказаться от обета! Граф чувствовал свою вину — и вместе с тем сожалел: впервые в жизни он встретил честную женщину, полную огня, но встретил лишь для того, чтобы ее потерять.

— Несса, — позвал тихий голос от двери спальни и отвлек ее от изучения пятнышка на белой ткани платья.

Она бесплодно размышляла о греховности своей реакции на графа и о том, как легко он проник в суть ее натуры, и потому охотно отвлеклась от своих мыслей — мысли подождут.

Несса с ласковой улыбкой повернулась к сестре, неуверенно застывшей в дверях, и поманила ее к себе. Алерия вошла, закрыла за собой дверь и в нерешительности шагнула к сестре. Ну вот, она пришла, но, несмотря на веру в безграничные возможности Нессы, не решалась начать.

Глядя на ее золотые волосы, сияющие на фоне темного дерева, на маленькую стройную фигурку, на то, как она потирает одной босой ножкой другую, Несса вспомнила свое обещание поговорить. При виде напряженности сестры в ней всплыли худшие предчувствия. Девочка хочет что-то сказать — или, скорее, о чем-то попросить. Несса страшилась просьбы и знала, что не посмеет и дальше оттягивать момент, когда надо будет убедить сестру в том, что та должна выполнить свой долг перед королем, королевой и графом. Но не успела она подобрать слова, как младшая сестра наконец-то заговорила:

— Спаси меня от него! — Алерия бросилась в раскрытые объятия Нессы. Подняв глаза и увидев привычный упрек на лице сестры, Алерия всхлипнула. — Ах, ты должна помочь мне! Я так хочу освободиться от него!

— Это невозможно, — возразила Несса. — Граф выполняет предписание короля.

Алерия отстранилась от сестры и, топнув ножкой, воскликнула:

— Будь проклят король! И его граф — тоже! — Покраснев от гнева и от смущения, Алерия добавила: — Я люблю Рей-нарда, а он любит меня. — Она смотрела, как будет воспринято ее заявление.

Несса в удивлении посмотрела на сестру. Немного подумав, она решила, что ей следовало догадаться об этом раньше — когда она столкнулась с ними в лабиринте: у сестры тогда было виноватое лицо, и они с Рейнардом обменивались пылкими взглядами. Она в тот момент ничего не поняла, и это вина графа: если бы он не отвлекал ее, она бы догадалась!..

— Пока его не было, мы верили, что королева и даже король благосклонно посмотрят на наш союз. Рейнард — верный сторонник короля, а я почти что бесприданница. А теперь… — Алерия рухнула на колени перед Нессой. — Без твоей помощи у нас нет никакой надежды!

Несса молча смотрела на сестру.

— Ты же понимаешь, что я не могу выйти замуж за такого холодного человека. Он не любит меня, а я не люблю его! — Она схватила Нессу за руку. — Он — Ледяной Воин, понимаешь? Холодный и твердый… как лед! В нем ни капли чувства! Я буду несчастна с ним, поверь. Ты не должна оставлять меня в его ледяной власти. Ты не можешь так поступить! — Лазоревые глаза девушки наполнились хрустальными слезами — они с мольбой смотрели на Нессу.

Несса никогда не могла устоять перед горькими мольбами младшей сестры, не устояла и сейчас. Да, она уже не могла настаивать на том, чтобы ее любимая Алерия подчинилась долгу. Что ж, очевидно, ей опять придется помочь красавице сестре. И она непременно найдет выход, найдет какой-нибудь обходной путь вокруг этой глыбы льда.

Ласково глядя на сестру, Несса проговорила:

— Я не могу обещать тебе спасение, но я сделаю все, что смогу, пусть даже это будет совсем немного. — Несса невидящими глазами уставилась в темный угол. «Должен быть какой-то выход», — говорила она себе. После минутного колебания Несса снова посмотрела на Алерию, заставила себя улыбнуться, пригладила золотые кудри сестры и вытерла слезы с розовых щечек. — Иди отдохни и дай мне подумать, — сказала она. Мысленно же добавила: «Мне остается лишь помолиться с неистовой силой — возможно, тогда Господь подаст какой-нибудь знак». Нессе казалось, что сейчас ей могло помочь лишь чудо.

Сколько Алерия себя помнила, старшая сестра всегда решала все ее проблемы, поэтому она и на сей раз не сомневалась в успехе.

— Спасибо! — Алерия порывисто обняла сестру и тотчас же выбежала из комнаты.

Алерия давно уже спала мирным сном, а Несса так и просидела всю ночь в тяжких раздумьях. В конце концов она поняла, что в сложившихся обстоятельствах разум человеческий бессилен. Опустившись на колени, она пообещала любую епитимью, любую расплату за ту помощь, о которой она молила Бога.

Глава 6

Хотя не звонил гулкий аббатский колокол и во всем теле была слабость, Несса, как обычно, проснулась с первыми лучами солнца. Накануне, после бесплодных размышлений и неистовых молитв, она наконец забылась беспокойным сном. Ей так и не удалось ничего придумать, как до этого не удалось разрешить свои собственные проблемы.

В маленькой комнатке, где спала Несса, имелось только одно узкое оконце, сквозь которое можно было видеть окружающий мир. Вечером она его не закрыла — настолько была занята раздумьями о будущем. Увы, будущее казалось неопределенным, смутным, пугающим…

Но что же все-таки делать? Как спасти Алерию от брака с мужчиной, который никогда не станет ее любить? Может, Элеонора сумеет чем-нибудь помочь? Но просить о помощи неловко, непривычно, ведь ее роль — помогать, а не просить… И все же она должна пойти к королеве — ради Алерии.

Преисполнившись решимости помочь сестре во что бы то ни стало, Несса поднялась с кровати, прошла босиком по ковру и налила в тазик воду из кувшина. Быстро умывшись и причесавшись, она направилась к двери, но, уже взявшись за ручку, ненадолго задумалась.

А вдруг королева откажется? Вдруг не захочет помочь? Что ж, она примет отказ со смирением, примет как должное. Королева — мудрая женщина, и она желает им с Алерией только добра.

Пробормотав молитву, Несса открыла дверь и вышла в коридор. Было еще рано, и она не опасалась нежелательной встречи. Добравшись до двери королевских покоев, девушка замерла на мгновение. Потом решительно постучала — если колебаться, то можно потерять последний шанс…

Не успела она опустить руку, как дверь отворилась — у порога стояла робкая леди Кэтрин, уже собиравшаяся уходить. Леди Кэтрин отступила в сторону, пропуская Нессу, а потом поспешно удалилась.

Элеонора приветливо улыбнулась девушке, впорхнувшей в ее комнату.

— Дорогая, посиди со мной.

Несса подошла и присела на краешек стула.

Королева видела, что приемная дочь очень волнуется. Чтобы дать ей время успокоиться, она повернулась к зеркалу и принялась поправлять изящные складки на своем одеянии. Наконец, снова повернувшись к Нессе, проговорила:

— Много лет минуло с тех пор, как ты прибегала ко мне до завтрака.

Не смея взглянуть в лицо королеве, Несса уставилась на кувшинчик из синего стекла, стоявший на столике.

Элеонора немного помолчала, потом, ласково улыбнувшись, вновь заговорила:

— Помнишь, как ты пришла ко мне с осколками хрустального флакона, который дядя Раймон привез из Марокко? Ты сказала, что разбила его, но разбила-то Алерия. Она взяла флакон в руки, не зная, что он тяжелый, и уронила. А ты, чтобы защитить сестру, взяла вину на себя и готова была принять наказание.

Тут Несса наконец-то успокоилась, ведь перед ней была приемная мать, всегда любившая и ее, и сестру. Воспоминания о прошлом уносили беспокойство, и девушка заметно приободрилась.

Королева же тем временем продолжала — она напомнила Нессе, что та не только защищала младшую сестру, но и улаживала ссоры между детьми обитателей замка и даже споры между стражниками.

— Ты, Несса, миротворец. Иногда я думаю: как бы сложилась моя жизнь, если бы я имела твои таланты? — По-прежнему улыбаясь, Элеонора внимательно посмотрела на девушку.

Несса в смущении пробормотала:

— Чтобы стать такой, как я, вам нужно поблекнуть, вы для этого слишком красивая. — Немного помедлив, Несса добавила: — Я могу выступать как миротворец, потому что у меня нет своих собственных интересов. Все знают об этом, поэтому никто не может подозревать меня в пристрастности.

— Возможно, — кивнула Элеонора. — Но мне кажется, ты несправедлива к себе. Не яркая красота твоей сестры, а твоя скромная привлекательность очаровывает всякого, кто с вами сталкивается.

Губы Нессы тронула грустная улыбка — королева описала идеальную послушницу, за невзрачной внешностью которой скрывается внутренняя красота. Видимо, даже Элеонора не могла понять, какие противоречивые чувства ее одолевают, какой огонь сжигает изнутри. А граф при каждой встрече еще больше разжигал это пламя… Нет, нельзя о нем думать!

Несса заставила себя вернуться к разговору:

— Вы никогда бы не согласились на такую жизнь, как у меня. Вы бы так и не посмотрели мир, и вас бы не прославляли как супругу двух королей и мать детей королевской крови.

Элеонора криво усмехнулась и кивнула. Она гордилась всеми своими поступками, гордилась даже своими прегрешениями и дурной славой. Уж лучше жить так, чем всю жизнь подчиняться чужой воле.

— Да, ты права, моя дорогая. Я никогда не ждала от жизни покоя, во всяком случае — в молодые годы. Видимо, в этом и состоит различие между нами. Чтобы оценить достоинства покоя, мне понадобилось много лет.

Девушка же снова подумала о том, что королева совсем ее не понимает. Она тоже не жаждала покоя, однако понимала, что беспокойная жизнь не для нее. Нет, такой путь заслуживали красавицы — такие, как Алерия и Элеонора.

— А теперь вы хотите только спокойствия? — спросила она, недоверчиво глядя на королеву: Несса слишком хорошо ее знала, и ей не верилось, что Элеонору устроила бы спокойная жизнь.

Элеонора утвердительно кивнула:

— Да, моя милая. Разумеется, я не готова идти в монастырь, я не готова отказаться от борьбы, пока мой Ричард не займет трон вместо Генриха. Но все же мне хотелось бы закончить свои дни в мире и покое — это была бы награда за мои труды.

Встретившись с мечтательным взглядом Элеоноры, Несса вдруг подумала: «Ох, как же недоступна для нее такая награда — при всей ее красоте и силе характера».

Скрыв печаль за веселой улыбкой, Элеонора вновь заговорила:

— Но ты же не для того пришла, чтобы побеседовать со стареющей женщиной о ее прошлом? Что натворила Алерия?

Несса медлила с ответом, и королева сказала:

— Кажется, я догадываюсь. Алерия хочет попросить меня о чем-то. Какую просьбу она передает через тебя? Должно быть, что-то очень важное, раз ты пришла ко мне без зова. — Элеонора внимательно посмотрела на девушку; она прекрасно знала: Алерию трудно склонить к подчинению, но трудностям борьбы она себя никогда не подвергнет.

Несса с облегчением вздохнула — теперь не надо было искать слова для вступления. Она не стала гадать, как королева проникла в суть дела, а просто порадовалась ее проницательности. Устремив ореховые глаза на руки, сложенные на коленях, она начала:

— Вы, конечно, знаете, что Рейнард де Гиз был в нашем доме воспитанником, пока не умер отец.

Элеонора не удержалась от улыбки. А как же, она хорошо знает, что старый де Гиз послал сына к ее стороннику. Увы, когда она проиграла, он от нее отрекся и отправил сына к королю Генриху.

— Когда Рейнард у нас только появился и служил пажом, Алерия была совсем малышка. Но мы с ней хорошо его знали. Когда же они сейчас снова встретились, детская дружба переросла в нечто большее.

Несса заговорила о любви Алерии и молодого рыцаря; Алерия была уверена, что ее одобрят, но неожиданно ей представили совсем другого поклонника. Поклонника, который не проявляет к ней ни капли симпатии. Который слишком холоден, чтобы проявлять заботу о хрупкой Алерии. Закончив свой рассказ, Несса посмотрела королеве в глаза и сказала:

— Я всю ночь не спала, искала способы, как освободить Алерию. Я от души молилась, чтобы Бог вдохновил меня в моих поисках, и убедилась, что должна рассказать обо всем вам. Пожалуйста, помогите Алерии.

Именно эту просьбу королева и ожидала услышать. Она мысленно улыбнулась и торжественно кивнула в знак того, что принимает мольбу о помощи. Элеонора отсылала Нессу в аббатство, чтобы скрыть свое одобрение этого брака. Но после отъезда Нессы Алерия не разразилась криком, как бывало раньше, а тихо ускользнула в свою комнату и там рыдала, оплакивая судьбу. И тогда Элеонора поняла, что все гораздо серьезнее, чем она ожидала — поэтому и выполнила просьбу Алерии, вернув Нессу из аббатства. Теперь же, зная, что отчаяние Алерии имеет достойную причину, она сумеет все изменить — если как следует подумает, то, может быть, даже устроит так, что сбудутся мечты обеих сестер.

Королева встала и принялась медленно расхаживать по комнате — мимо зеркала к окну и обратно. Несмотря на все жизненные тяготы и треволнения, в душе она по-прежнему оставалась романтически настроенной молодой дамой, и это в значительной степени смягчало ее характер. Рассказ об истинной любви, оказавшейся в опасности, вернул ее к тем временам, когда она была «королевой» рыцарского турнира и менестрели пели о потерянной и вновь обретенной любви.

Остановившись у окна, Элеонора какое-то время стояла в глубокой задумчивости, и постепенно теплая улыбка, игравшая на ее губах, превращалась в циничную усмешку. Что ж, она сможет помочь, она может не только утешить юные сердца, но и отомстить мужу — вернуть Генриху удар копьем! Чтобы досадить ей, супруг, давно ставший врагом, подослал сурового графа, дабы тот заявил права на ее любимую приемную дочь. Вот уж она повеселится, отразив этот удар!

Несса не сводила глаз с молчащей королевы, мысли которой означали либо успех, либо крах надежд Алерии. Элеонора наконец кивнула вызывающе — словно невидимый враг вдруг промелькнул перед окном, — и блеснула золотая диадема, украшавшая ее головной убор. Несса понятия не имела, какой план измыслила королева, но у нее в груди что-то сжалось. Тут королева решительно прошагала к двери и кликнула слуг. Она подбодрила девушку взглядом, но не сказала ни слова. Слуги тотчас забегали, одни кинулись за Алерией, другим Элеонора давала какие-то указания.

Hecca в растерянности наблюдала за происходящим. Но что же задумала королева? Богатое воображение рисовало самые ужасные последствия. Граф, конечно же, разозлится. А вдруг он призовет короля и тот обрушит свой гнев на их головы?!

За спинами слуг, вносивших завтрак, который Элеонора приказала подать в ее комнату, показалась Алерия — еще не проснувшаяся, со спутанными волосами. Она с недоумением смотрела то на королеву, то на сестру.

— Садись, Алерия. Поешь с нами. А потом я расскажу вам обеим, что я придумала. — Весьма довольная собой, Элеонора пригасила смех, сверкнувший в глазах.

Тут Алерия наконец-то поняла: королева непременно ей поможет. Она бросила на сестру вопросительный взгляд, и Несса молча кивнула. Алерия сразу же приободрилась и, усевшись за стол, протянула руку к блюду.

В душе Нессы по-прежнему не утихала тревога; она смотрела на стоявшие перед ней кушанья, но не могла проглотить ни кусочка — взяла только яблоко, все еще хрустящее даже после нескольких месяцев хранения. И тут она вдруг вспомнила о Сибилле, которую аббатиса Бертильда отправила с ней по ее просьбе. Конечно же, не следовало оставлять Сибиллу за столом в обществе двух незнакомых мужчин, а один из них к тому же проявлял повышенный интерес к прелестной послушнице! У Нессы совсем пропал аппетит, и она отложила яблоко. «Не толкнула ли я девушку на путь искушения?» — спрашивала себя Несса. Впрочем, она и сама испытывала такое же искушение, когда встречалась со взглядом серебряных глаз…

В этот момент Элеонора наконец заговорила:

— А теперь послушайте, что я придумала. У нас будет помолвка, а потом состоится венчание. — Немного помолчав, королева с усмешкой продолжала: — Алерия, ты выйдешь замуж за Рейнарда еще до завтрашнего восхода солнца.

Лазурные глаза засияли так, что казалось — солнце брызнуло из-за туч. Но тотчас сгустились облака сомнения.

— Но как же? Вы ведь говорили, что не в силах изменить планы короля?

— Я их и не изменю. — Ответ Элеоноры ничего не прояснил, и девушки в замешательстве переглянулись. Королева же тем временем продолжала: — После заключения брака его можно расторгнуть только в силу чрезвычайных обстоятельств: или в случае близкого родства, или если вы раньше уже дали слово. К вам с Рейнардом все это не относится. К тому же расторжение брака — удовольствие дорогое, и я сомневаюсь, что Генрих пойдет на расходы только из-за того, чтобы увидеть тебя замужем за графом.

Алерия без возражений приняла решение королевы. Но Несса попыталась навести порядок в хаосе мыслей, попыталась понять, что же все-таки задумала королева. Элеонора убеждена, что Генрих преследует вполне определенные цели, но она обещает свадьбу и помолвку и говорит, что не изменит планы Генриха — во всем этом было что-то зловещее.

— А как же граф? — сиплым шепотом спросила Несса — горло перехватило удушьем.

— В самом деле, как же граф? — усмехнулась Элеонора. — В письме Генриха не указано имя невесты!

Сердце Нессы гулко забилось — ей показалось, что она поняла, что задумала королева.

— Только не заявляй, что ты рвешься посвятить себя Богу, — сказала Элеонора. — Ты слишком долго тянула с принятием обета, и это доказывает отсутствие религиозного рвения. Если бы в разговоре с тобой я не убедилась в том, что ты хочешь мирской жизни, я бы не стала изобретать такое решение проблемы, которую ты же и поставила передо мной.

Итак, их утренний разговор состоялся не случайно. Ну что ж, неудивительно — Элеонора ничего не делает без какой-либо определенной цели. Но королева права: она, Несса, сама обратилась к ней — по вдохновению свыше, в котором не смела сомневаться. И все же… Не давая себе времени задуматься, Несса спросила:

— А если граф не захочет? — Ведь она плохая замена красавице Алерии: красавца графа ждет разочарование.

— Если ему нужен Суинтон, а я подозреваю, что именно это — цель Генриха, то после венчания твоей сестры графу ничего другого не останется, придется жениться на тебе.

Элеонора смотрела на Нессу с нежностью и пониманием. Королева была весьма проницательной женщиной, и она заметила, какие взгляды граф бросал на послушницу и какое действие эти взгляды оказывали на девушку. Конечно, Гаррик для виду поворчит, но на самом деле будет в восторге, а Несса пусть думает, что заботится о младшей сестре и только ради нее уступает греховному соблазну.

Холодная рассудочность Нессы пала под напором логики королевы, возобладала растерянность. Ей предлагалось то, чего она так страстно желала — собственный дом. Более того, ей предлагалось то, о чем она не смела и мечтать: ей дают в мужья того мужчину, которого она считает воплощением соблазна. Она не заслуживает таких даров. Она не предназначена для такой роскоши. Она не так красива и обаятельна, чтобы стать не просто женой — графиней! Нет, это все неправильно, такого быть не может.

— Все замечательно, Несса! Все замечательно! — Алерия в восторге захлопала в ладоши. Она долго не могла вникнуть в суть разговора, но наконец-то поняла, что ей нужно заручиться согласием сестры. Она не сомневалась, что Несса ей поможет — та никогда ее не подводила. — Ты можешь спасти меня, я смогу выйти замуж за Рейнарда!

— Но… — Несса запнулась, — это будет неправильно. Все неправильно. Ему нужна красивая жена, не такая, как я.

— Ты должна спасти меня, Несса. — Алерия стиснула ее руки. — Пожалуйста, дорогая… Пожалуйста, скажи, что ты согласна. Иначе я этого не вынесу, я не могу стать женой такого холодного человека!

Холодный… Ледяной Воин… Глыба льда с пламенем внутри. Несса в растерянности смотрела на сестру. Алерия же, по-прежнему сжимая ее руки, подняла глаза на Элеонору. Та улыбнулась и сказала:

— Твоя младшая сестра умоляет о помощи. Неужели ты ей откажешь? — Она знала, что Несса ни за что не откажет. — Ты согласна, не так ли?

Немного помедлив, Несса молча кивнула. Хотелось бы ей объяснить свой поступок любовью к Алерии и желанием прекратить муки несчастных влюбленных, но врожденная честность требована признаться: дело вовсе не в сестре — просто она не смогла преодолеть свое греховное влечение.

— Значит, решено, — кивнула королева. Повернувшись к Алерии, она продолжала: — Ничто хорошее не дается даром. Цена твоего выбора — потеря Суинтона.

Несса удивилась. В маленьком Суинтоне было только одно жилище, достойное дворян. Несса, хоть и старшая, получила половину поместья без дома, потому что считалось, что она уйдет в монастырь и дом ей не понадобится. Зачем он ей теперь? Какое значение имеет маленький дом в маленьком поместье? Может, он и подошел бы кому-нибудь, но не графу.

С удивлением глядя на королеву, Несса пробормотала:

— Какая для него разница?

— Какая разница для Генриха? — Элеонора в упор посмотрела на девушку — с ее острым умом она должна понять. — Видишь ли, дорогая, Суинтон для короля — как заноза в лапе льва. Ледяной Воин должен получить башню, иначе Генрих будет рвать и метать. Дай Гаррику поместье с этой башней — и Генрих просто раз-другой фыркнет.

Несса молча кивнула. Было совершенно очевидно: граф должен получить башню — именно оттуда он собирался управлять поместьем. Но неужели он хотел жить там постоянно?

— Рейнард тоже должен получить свой приз, — продолжала Элеонора. — Генрих не захочет платить жалованье человеку, расстроившему его планы, так что Рейнард не сможет продолжать службу в этом замке. Ведь замок принадлежит Генриху.

Алерия побледнела — ей ужасно не хотелось покидать замок и расставаться с королевой. Но Элеонора, не глядя на девушку, заявила:

— Я пошлю вас на север к одному из своих сторонников. Он непременно возьмет Рейнарда к себе.

Алерии не очень-то хотелось жить среди незнакомых людей, но она не стала тревожиться по этому поводу, она радовалась победе.

— Потеря Суинтона для меня ничего не значит. — Алерия пожала плечами. — С Рейнардом я буду счастлива в любом месте.

Несса опасалась, что жизнерадостное заявление избалованной девушки, которой всегда позволялось делать то, что она захочет, не соответствует истине. Но поздно колебаться. Остается молиться, чтобы любовь пересилила все.

Обед прошел на удивление спокойно, хотя Несса опасалась, что проницательный граф что-то заподозрит. Она старалась не встречаться с ним взглядом, он же неотрывно смотрел на нее. Глядя в свою тарелку, Несса с ужасом думала: «Как же он поступит, когда обнаружит обман?»

Несса почти не принимала участия в беседе, но Элеонора и внезапно оживившаяся Алерия, имевшие опыт в интригах, остроумным разговором занимали графа, чтобы скрыть от него правду. Помимо стыда за то, как она поступает с Гарриком, у Нессы был и другой повод для беспокойства. Рядом с ней сидела Сибилла, которая то и дело тихонько смеялась и улыбалась лорду Коннелу, проявлявшему к девушке повышенное внимание. Несса привлекла Сибиллу для защиты от искушения, а теперь получилось, что и Сибилла встретилась с тем же соблазном.

Гаррик, привычный к дворцовым интригам, все-таки кое-что подозревал. Подозревал, что королева и красавица Алерия что-то задумали. Но он полагал, что интриги женщин к нему отношения не имеют, ведь он являлся представителем короля, а Элеонора едва ли захотела бы лишний раз ссориться с супругом.

Несса с облегчением встала из-за стола. Ей хотелось уединиться и навести порядок в растрепанных мыслях, найти им логичное продолжение, выработать в себе уверенность, чтобы спокойно встретить то, что ждало ее впереди. Но поскольку весь гардероб Нессы состоял из двух белых платьев послушницы, девушке велели провести остаток дня в апартаментах королевы, где ей должны были подогнать по фигуре платья Элеоноры и Алерии.

Несса то стояла, поворачиваясь, то прохаживалась по комнате. Она постоянно напоминала себе: решение принято, поздно отказываться. Но ее по-прежнему мучили угрызения совести, ведь граф ничем не заслужил такого вероломства.

Большинство мужчин совершенно не замечают монашек, тем более некрасивых. Да, они спорили, но граф по крайней мере видел в ней личность, и непростительно так жестоко обманывать его. Несса то и дело вздыхала — совесть осуждала ее за обман и корила за неуемную жажду счастья.

Глава 7

Встав на цыпочки, Несса выглянула в узкое оконце. В первый раз за день она осталась одна в своей комнате. Швея отпустила ее только к вечерней трапезе, а Нессе очень не хотелось сидеть за одним столом с мужчиной, которого ей предстояло обмануть. Но страхи оказались напрасными: ей сказали, что граф уехал к старому другу, имевшему лен под Солсбери, и вряд ли вернется раньше чем к утру. Королева была довольна: это упрощало задуманное дело. Несса тоже была благодарна случаю, но ее беспокойство нарастало, потому что близилось время, когда будет сделан первый шаг в их хитроумном плане. У нее холодела спина при мысли о том, что Ледяной Воин скоро узнает об обмане, и уже сейчас его обвиняющие серебряные глаза вонзали ледяные пики в ее повинную душу. А завтра, когда все раскроется, он заморозит ее своим ледяным взглядом.

Весенние дни были еще коротки, но в такой безоблачный день, как сегодня, пурпурная дымка смягчает острые углы и общий вид узких улочек деревни, теснящейся между внешней и внутренней стенами крепости. Постаравшись заглянуть как можно дальше вправо, Несса увидела стены маленькой часовни Святого Стефана, стоявшей среди лугов за стенами крепости. Шумная жизнь, царившая вокруг замка, неуклонно надвигалась на часовенку, но она все еще стояла крепко и смотрела приветливо — для Нессы это служило доказательством, что добро непременно устоит и переживет зло. Хотя часовню теснили ветхие лавчонки, над которыми обычно размещалось жилье хозяев, а рядом была таверна, осаждаемая буйными посетителями, Несса предпочитала эту скромную часовню величественному залу для богослужений в замке.

Наверное, в конце дня Алерия и Рейнард порознь пройдут к часовне через всю эту толпу. Поскольку капеллан получал жалованье от Генриха и был ему предан, венчание должно будет состояться в часовне Святого Стефана, и Несса ничего не имела против. Элеонора, королева-пленница, никуда не могла выходить без сопровождения и потому не могла прийти на венчание из опасения все раскрыть королевским прихвостням, но она, Несса, непременно будет на свадьбе Алерии. Когда совсем стемнеет, ей подадут фонарем сигнал со звонницы.

Несса смотрела на святое место, где послушницей не раз молилась, и ее вновь охватили дурные предчувствия. Если она войдет в священные стены в своем белом одеянии, когда уже решила отказаться от него, она предстанет перед Богом обманщицей.

На кровати были разложены платья, второпях подогнанные под Нессу. Платья Алерии пришлось укоротить, Элеоноры — удлинить, пришив к подолу полосу другой ткани. Внимание Нессы привлекло платье из мягкой шерсти. Оно было особенно к лицу Алерии и уже немного поизносилось. Несса приподняла тускло-зеленую ткань; ее глазам, имевшим почти такой же цвет, предстала восхитительно изящная строчка на рукавах и на кружевном вырезе. По контрасту с ними боковые швы были прошиты неровно, в спешке, при подгонке платья под менее пышные формы Нессы, — и это казалось напоминанием о ее несовершенстве по сравнению с Алерией. Ничего не подозревающий жених обнаружит, что она уступает Алерии даже больше, чем он предполагал. Стараясь успокоиться, Несса мысленно твердила: «Ты не смеешь чувствовать себя несчастной, ибо обладаешь умом, а красота — недолговечна». Однако эти мысли не приносили утешения, и Несса ужасно страдала из-за своей невзрачности; она постоянно думала о том, как будет разочарован красавец-граф.

Чтобы хоть как-то отвлечься от этих мыслей, она занялась делом — сняла головной убор и белое монашеское одеяние. Она не станет плакать о том, что Бог больше не увидит на ней этого одеяния, лучше она возблагодарит Его за драгоценный дар — за то будущее, о котором она мечтала.

Первым делом Несса надела тончайшую шелковую блузу — ее зеленые рукава, стянутые на запястьях, будут видны из-под широких обшлагов. Затем она надела длинное платье цвета морской волны и зашнуровала его на груди до талии — оттуда оно красивыми складками ниспадало к полу. Поскольку Несса никогда не носила таких платьев, ее очень смутил вид собственной фигуры, и она поскорее влезла в свое просторное белое одеяние. Но потребовалось время, чтобы полностью скрыть роскошное платье под привычным монашеским облачением; к тому моменту, когда Несса закончила одеваться, на звоннице появились призывные вспышки фонаря.

— Святые угодники! Уже? — Несса туг же съежилась от страха за неуместное восклицание.

У нее не было времени укладывать беспорядочные кудри в скромную прическу, приличествующую даме при выходе на люди. Некогда было даже сокрушаться по этому поводу.

Надев свой белый головной убор, Несса спрятала под него непослушные локоны и поспешила к двери. Взявшись за холодную железную задвижку, она напомнила себе, что нужно бесшумно пройти по пустым коридорам и вниз по каменной лестнице. Полусонный молодой слуга, оставленный поддерживать огонь в камине Большого зала, даже не понял, что за девушка проскользнула к выходу.

Закрыв за собой тяжелую массивную дверь, Несса прислонилась к ней и посмотрела вниз — в пролет деревянной лестницы, ведущей к дороге, изрытой копытами и колесами повозок. Здесь пока все в порядке, худшее впереди. Девушка медлила, она внимательно осматривала дальние ворота на выходе со двора. Фонари за спиной, по обеим сторонам двери, и те, что через равные промежутки стояли на крутой лестнице, освещали ее белую фигуру. Не было ни малейшего сомнения: ее заметили, как только она вышла из башни.

Все, хватит прятаться, пути назад нет — ни сейчас, ни завтра на утренней церемонии. Собравшись с духом, Несса стала спускаться по лестнице. Затем с невозмутимым видом пересекла пыльный двор.

Два привратника следили за ее приближением с парапета — узкого выступа на самом верху частокола. Когда она подошла, один из них ее окликнул:

— Сестра Агнесса, куда так поздно?

Несса с улыбкой посмотрела наверх. Это был Гарольд, стражник, который приветствовал ее при возвращении в Солсбери-Тауэр в тот вечер, когда она узнала о скором приезде графа. Стараясь не выдать нервного напряжения, девушка с сияющей улыбкой ответила:

— Хочу пойти в часовню Святого Стефана, чтобы помолиться о счастливом замужестве сестры. — В ее словах не было лжи, но она сжалась от страха; ей казалось, что стражники что-нибудь заподозрят, — во всяком случае, она чувствовала себя обманщицей.

Хотя девушка никогда не выходила так поздно, эти двое знали, что сестра Агнесса предпочитает молиться в часовне, поэтому не нашли ничего подозрительного в ее уходе. В конце концов, ее сестра вот-вот выйдет замуж, а они знали, как она любит Алерию. И правильно, что решила найти для нее особое заступничество. К тому же члены религиозного ордена ходят на богослужение и днем и ночью, а раз она скоро принесет обет, то, возможно, почувствовала потребность помолиться.

Когда обитые железом ворота отворились, Несса облегченно вздохнула. Теперь нужно было спокойно пройти по тоннелю. К утру дело будет сделано, и она поклялась себе, что никогда больше не станет участвовать в интригах — так трудно постоянно лгать, это разъедает душу! Выйдя из тоннеля, она ступила на подъемный мост и тотчас же услышала веселый голос Гарольда.

— Береги себя, сестра! — прокричал стражник. — Храни тебя Бог на обратном пути!

Несса невольно содрогнулась. Конечно, это была простая вежливость, Гарольд вовсе не беспокоился о ее благополучии, хотя она шла одна и вполне могла встретиться со злоумышленниками. За стенами крепости всегда найдутся мужчины, готовые пристать к женщине, имевшей неосторожность выйти без сопровождения. Однако любой из них десять раз подумает, прежде чем накинется на монашку. Одно дело — встретиться с гневом другого мужчины, когда тот вступится за жену или дочь, и совсем другое — Божий гнев.

Под защитой своей белой брони Несса безбоязненно шла по темным улочкам и узким проходам между домами. На задворках часовни она увидела груду пустых бочек и корзин, зашла за них, сняла головной убор и балахон, старательно их свернула и спрятала в корзину, стоявшую наверху. Потом привела в надлежащий вид рукава платья, пальцами разгребла густые волосы, выпустила на волю свободные локоны и по темному проходу поспешила в часовню.

Пять скудных свечей мерцали у алтаря, где в ожидании начала венчания стояли прекрасная Алерия и ее долговязый жених. У старого священника глаза полезли на лоб, когда он увидел Нессу в мирской одежде. Но священник все же взял себя в руки и приступил к церемонии.

Несса едва прислушивалась к ритуальным словам, не в силах избавиться от тревожных мыслей. Как уживутся между собой два таких незрелых создания? Алерия требует, чтобы ею непрерывно восхищались, но сама не отвечает тем же; Рейнард обидчив и не уверен в себе. Не слушая приглушенный голос отца Альфреда, она всю короткую службу молилась за их счастье и так погрузилась в молитву, что не заметила, как все кончилось.

— Несса, спасибо, спасибо, спасибо! — Алерия крепко обняла сестру. — Ты всегда мне помогала, утешала, но ничто не сравнится с этим даром! — Она подняла глаза на Рейнар-да, и он едва заметно улыбнулся ей.

Нессу не оставляло беспокойство за правильность выбора сестры, хотя было очевидно, что Алерия действительно любила Рейнарда — любовь была в ее лазоревых глазах, лицо же светилось ярче церковных свечей.

— Мы никогда не забудем, что ты для нас сделала, — сказал Рейнард, одной рукой обнимая жену, другой стискивая пальцы Нессы. — Если когда-нибудь тебе понадобится наша помощь, я все для тебя сделаю, клянусь честью.

Несса растрогалась. Она всегда все делала для Алерии, не рассчитывая на ответную услугу. А теперь ей обещали помощь… Это не только успокаивало, но и придавало уверенность в будущем молодых супругов.

— Спасибо, Рейнард, — улыбнулась Несса. — Но боюсь, нам теперь редко придется видеться. — Если графа принудят на ней жениться, она будет жить в замке Таррант, и весьма сомнительно, что Алерию с мужем туда пригласят.

— О нет! — воскликнула Алерия. Торжествуя победу над холодным графом, она ни разу не задумалась о том, что этот шаг означает разлуку с Нессой, утрату ее поддержки и утешения. — Ты всегда разрешала все мои проблемы. Что я буду без тебя делать? — Она тихонько вздохнула. — Ты мне нужна. Ты должна быть со мной.

Вспышка отчаяния Алерии тронула доброе сердце Нессы, но сейчас ей требовалась сила, чтобы их разрыв прошел безболезненно. Качая головой, она ласково увещевала сестру:

— Отныне со всеми проблемами, радостями и горестями ты должна обращаться к Рейнарду. — Она подняла глаза на Рейнарда. — Я не сомневаюсь, что твой муж сильнее меня и лучше сумеет тебя направлять.

Молодой рыцарь приосанился, отер слезы своей обожаемой Алерии, а она прижалась к нему, улыбаясь и наполняясь непривычным чувством отваги. Несса попрощалась с ними и вышла из часовни.

Она знала, что лошади для молодоженов готовы, багаж уложен. Первую ночь они проведут в доме священника, в «комнате невесты», а отец Альфред останется ночевать в часовне. На рассвете, когда откроют ворота крепости для прохода торговцев, они улизнут, а к тому времени, когда правда раскроется, будут уже далеко. Приказав себе не бояться, она прочла короткую молитву о придании силы и нырнула в раскрытый зев переулка. Осторожно ступая, чтобы не наткнуться на отбросы, сваленные у задней двери каждой лавки, она прошла полпути до тех корзин, где ее дожидалось белое облачение, — и тут из двери таверны вышел человек, его силуэт чернел на фоне звездного неба. Несса замерла и затаила дыхание. Тень наклонилась куда-то в сторону таверны, нырнула, а потом вынырнула, держа горящую головешку. Факел осветил грязный проход и Нессу. Она похолодела, но не от страха перед неизвестным — ее заморозил лед в серебряных глазах.

Ошеломленные, оба долго молчали — они никак не ожидали встретиться в таком месте.

Гаррик мысленно вопрошал себя: «Во имя Девы Марии, что она здесь делает среди ночи?» Наконец он проговорил:

— Как вы оказались в таком мерзком месте? — Оннападал обороняясь, чтобы она не задала ему такой же вопрос.

Сбылись худшие ее опасения — перед ней стоял граф. Хорошо еще, что при таком свете не видно, как она покраснела… Нужно только постараться, чтобы голос звучал убедительно.

— Я… я ходила в часовню Святого Стефана. Хотела помолиться за сестру. — Несса махнула рукой в сторону часовни.

Она сказала графу то же самое, что говорила и стражникам у ворот — вроде бы правду, но не всю. Однако она была уверена, что он ей не поверил.

Гаррик же решил, что девушка испугалась внезапности его появления, и не придал значения заминке с ответом. Он посмотрел в ту сторону, куда она махнула рукой. Граф не видел часовню, но он знал, что она там. Вернулись люди, которых он посылал в Суинтон с заданием осторожно поискать источник мятежных слухов. Он встретился с ними в таверне, будучи уверен, что сторонники королевы не заметят его среди посетителей.

Немного осмелев — ведь граф молчал, а не накидывался с обличениями, — Несса добавила:

— Эта часовня — моя любимая. Островок мира в океане зла.

— Да, я ее видел. — Гаррик постарался сдержать циничную усмешку, правда, без особого успеха. — Согласен, впечатление такое, будто она вовсе не предназначена для закоренелых грешников, толпящихся в этой таверне. — На последних словах улыбка стала откровеннее, но потом он вдруг нахмурился и спросил: — И часто вы ходите в часовню в такой час?

Неужели подозревает? Затрепетав, она сумела дать единственное объяснение:

— Нет, не часто, но мне нужно было подумать… на свежем воздухе.

Она молила Бога, чтобы Гаррик не спросил, почему прогулка в стенах крепости не может обеспечить ей свежий воздух, а заодно и безопасность. Чувствуя себя схваченной на месте преступления, она даже не задумалась, почему он сам оказался здесь, к тому же один.

Подозрения Гаррика по случаю внезапной дружбы Элеоноры и Алерии усилили его отвращение к женщинам и заставили быть начеку, но, хотя он и насмехался над собой за пустую надежду, ему хотелось верить, что Несса — честная и правдивая девушка. Несмотря на недоверие, он улыбнулся ей такой теплой улыбкой, какую не многим женщинам удавалось видеть. Ему ужасно хотелось поговорить с будущей свояченицей — может, удастся уговорить ее не вступать в орден? — однако он сдержался и лишь спросил:

— Но сейчас вы возвращаетесь в крепость?

Остро чувствуя, что за спиной у нее находится корзина с белым одеянием, Несса кивнула. Она знала, что за этим последует, но у нее не было выхода.

— Позвольте сопровождать вас. — Он галантно предложил ей руку. Может, она доверила Богу хранить ее на опасном пути, но лучше уж он сам проводит ее в крепость.

Несса бросила быстрый взгляд на стопку корзин. Да, выбора не было… Вряд ли можно попросить его подождать, пока она переоденется, не говоря уже о том, что она не сумеет ответить на вопросы, которые неизбежно вызовет этот поступок. Несса улыбнулась и кивнула. Но даже если ей грозит неминуемое разоблачение, она до последнего будет тянуть время, чтобы молодожены успели бежать! Кто знает, что предпримет граф, узнав, что предназначенная ему невеста вышла за другого? Попытается избавиться от соперника? Накажет обманщицу за нанесенное оскорбление?

По опыту она знала, что мужчины, в том числе ее отец, без колебаний наказывают женщин. Презрение графа к женщинам общеизвестно, он ни разу не выказывал нежности к ним, но она его плохо знала и не видела во гневе — скоро, возможно, очень скоро она это увидит. Разоблачит он ее раньше или позже — какая разница? Результат один: отвержение и неприязнь. Хотя может быть и хуже — если ему не останется ничего другого, кроме как жениться на ней. Став мужем, имея право наказывать, он будет ее бить? Отбросив страхи, она чуть приподняла подол платья, чтобы легче было пробираться узким переулком.

Гаррик уловил ее движение и улыбнулся. До чего же женщины любят привлекать внимание к новому платью! Он, конечно, заметил перемену наряда, но решил не смущать девушку разговорами на подобную тему — граф молча принял это за обнадеживающий признак изменения намерений. Особенно важно то, что она пошла в часовню в мирской одежде! Он не желал объяснять себе, почему для него это важно, — просто решил, что непременно позаботится о ее благополучии, так как вскоре она станет его родственницей.

Когда они вышли из узкого грязного переулка, Гаррик заговорил о погоде, о надежности стен крепости — о том, что не требовало ответа, и Несса это оценила. Чем ближе они подходили к входу в крепость, где горели факелы, тем сильнее нарастал страх. Идя с опущенной головой, как будто ей резали глаза метавшиеся языки пламени, она из-под опущенных ресниц наблюдала и молилась, чтобы привратники никак не отреагировали на смену ее наряда.

— Милорд, мы не ожидали, что вы вернетесь сегодня, — сказал Гарольд, пока другой стражник открывал ворота. Гаррик посмотрел наверх.

— Мы вернулись раньше и зашли в таверну. Мои люди там и переночуют, потому что я сомневаюсь, что они в состоянии держаться на ногах. — Гаррик был рад случаю объяснить Нессе, почему он оказался один в таком месте.

Стражники засмеялись, и Несса с облегчением вздохнула. Но тут она наконец-то подняла голову и посмотрела на молодого стражника, стоявшего у двери. Стражник криво усмехнулся, очевидно, он нашел объяснение столь внезапной перемене, ведь женщина вышла из замка как монашка, а вернулась разряженная и под руку с графом! Несса чуть не застонала. Слух о переодевании разнесется по замку, как огонь по сухой траве. Приложив свободную руку к губам, она отчаянно молилась, чтобы слухи не дошли до графа до начала утренней церемонии помолвки.

Гаррик, с неодобрением отметивший ухмылку привратника, тут же подумал: «Если эта женщина отказалась от намерения вступить в орден, ей нужно получше ознакомиться с правилами поведения родовитых дам. Не выходить вечером без эскорта — основное из правил: им нельзя пренебрегать ни в коем случае. И не следует распущенные волосы открывать постороннему взгляду. Кто-то должен ей об этом сказать. Только не я, разумеется». При этой мысли на губах графа появилась язвительная улыбка. Вряд ли он обладает умением наставлять наивных девушек. К тому же малейший упрек с его стороны вызывает в ней взрыв темперамента. Нет, за это должен взяться кто-то другой, но кто? Ее подружка-послушница — такая же неискушенная девушка, как она, а к королеве или к Алерии он не мог обратиться.

Граф отложил принятие решения до того момента, когда благополучно доставит Нессу в башню. Хорошо еще, что он ее встретил… Но как привратники могли позволить ей выйти за ворота и бродить в одиночестве? И что пришло в голову молодому стражнику, когда он увидел их вместе? Вот он сейчас проводит Нессу и вернется… И выбьет дурь из головы ухмыляющегося мерзавца.

Ворота закрылись; Нессе показалось, что лежащий перед ними двор будет тянуться бесконечно. Она судорожно искала тему для разговора во внезапно наступившей тишине. Она была на грани разоблачения, а это создавало серьезную угрозу для молодоженов. Некстати вспомнилось, как она спорила с графом о своем долге обеспечить счастье Алерии. И она сказала первое, что пришло на ум:

— Вы хорошо знаете Священное Писание. Я изумилась, когда вы без запинки процитировали Библию.

— Ничего странного, ведь я воспитывался в доме Генриха. Он любил учиться мудрости у греческих авторов.

Несса знала об этом парадоксе: король Генрих был так полон энергии, что не мог усидеть на месте — и в то же время любил читать. Монарх был прекрасно образованным человеком, но Несса не верила, что он мог увлечь своим примером других.

— Ричард — его сын, — отважилась возразить она, — и я знаю, что он сочиняет стихи в духе французских менестрелей, но я не слышала, чтобы кто-нибудь говорил, что он знаком с Библией.

Гаррик улыбнулся и объяснил:

— Ричарда вырастила мать, а не отец, поэтому у него — ее вкусы.

Несса знала, что граф прав, поэтому напала с другой стороны:

— Джон провел с матерью так мало времени, что она едва ли узнает его в толпе, но никто еще не сообщал, что он изучает Священное Писание.

Гаррик едва не рассмеялся. У нее на все готов ответ, она быстро находит изъян в его рассуждениях. Графу это понравилось, он не любил льстивых мужчин и корыстных женщин, всегда готовых соглашаться с любым замечанием, лишь бы снискать благосклонность сильных мира сего.

— К отчаянию отца, Джон не прочел ни единого слова. Мы, приемные сыновья короля, больше уважали его желание дать нам образование. Вот Джеффри — тот разделял мою любовь к учению.

— Джеффри изучал Библию? — Несса так удивилась, что даже остановилась. Она встречалась с Джеффри незадолго до его смерти, слышала воспоминания любящей матери — он никогда не проявлял подобного интереса.

Маленькая ручка соскользнула с руки Гаррика, и он повернулся к Нессе; яркий свет факелов у ворот очерчивал гибкую фигурку. Граф догадался, что произошло непонимание, и, засмеявшись, сказал:

— Не Элеонорин Джеффри, а побочный Генриха.

Ах, правда, какая глупая ошибка… Несса прижала ладони к разгоревшимся от смущения щекам. Он имел в виду старшего сына Генриха, незаконного.

Гаррик положил ее руку на прежнее место, и они продолжили путь.

— Этот Джеффри — мой названый брат и истинный друг.

Несса с удивлением поглядывала на собеседника. Он так чудесно засмеялся — без всякой язвительности — и тут же разъяснил ошибку, вместо того чтобы поиздеваться. Наверное, он не многим открывается с этой стороны. В ней крепла уверенносгь, что его ледяная броня служит для защиты — только для защиты, и теперь она начинала понимать человека, которого поначалу отвергала.

— Джеффри был весьма сведущ в вопросах религии, — продолжал Гаррик, с улыбкой поглядывая на девушку. — И он делился со мной своими знаниями и книгами.

Несса кивнула, и ее кудри разметались по плечам. Она знала: друг Гаррика был епископом в Линкольне, но в какой-то момент усомнился в своем призвании, отказался от высокого сана и не стал вступать в орден. Тогда король сделал его своим канцлером.

Немного помолчав, Несса спросила:

— Вы изучали и греческие рукописи?

Гаррик посмотрел на нее — и словно попал в западню; она была само очарование, чудесное видение… Отблески огня факелов золотили рассыпавшиеся по плечам волосы, а глаза сейчас казались загадочными и зелеными, как шелк ее платья.

— В латинском переводе, — ответил граф. Он надеялся, что очарование этой девушки значит для него не больше, чем книги, которые ему пришлось изучать.

— О, я всегда мечтала почитать такое. — Несса сказала это искренне, но сама ужаснулась, с каким придыханием произнесла простые слова. Ее завораживал взгляд шедшего рядом мужчины.

— У меня дома есть несколько греческих книг. Если вы приедете навестить Алерию, я дам вам их. — Как Гаррик ни отпирался, что попал в ловушку, он был не в силах отвести от нее взгляд и посмотреть на лестницу, к которой они уже подошли.

Приглашение не обрадовало Нессу, наоборот — ее пронзило чувство вины. Попав в его дом в качестве жены, вряд ли она сможет рассчитывать на такую роскошь, как книги.

Гаррик задержался на лестнице и внимательно посмотрел на Нессу: у нее был тоскующий вид. Загрустила при мысли о разлуке с сестрой после напоминания о том, что Алерия будет жить в его доме? Нет, независимо от замужества Алерии это все равно бы случилось после того, как Несса примет обет. Может, ей грустно, что он женится не на ней?.. Что за глупость?! Тем не менее ему стало тепло от этой мысли.

Во входном тоннеле, стоя возле распахнутой двери, где факелы освещали лицо ее спутника, Несса взглянула на него. Серебряные глаза цепко схватили ореховые, и Несса не могла разорвать эту связь.

Гаррик дал себе слово, что больше не станет прикасаться к той, что, возможно, станет монахиней и уж точно — его сестрой. Но сейчас он забыл об этом и, не удержавшись, кончиками пальцев провел по ее щеке. Несса растаяла и прижалась к руке. Глядя, как опустились черные ресницы и глаза стали темно-карими, Гаррик окончательно сдался; руки обняли трепещущую девушку, и она прильнула к нему всем телом. Восхитительные изгибы ее тела были мягче, чем ему помнилось. Он осторожно провел ладонью по ее шее, и Несса тихонько вздохнула.

С закрытыми глазами она ждала поцелуя, помня его прежнее объятие, помня возбуждение и соблазн. Он легонько коснулся губами ее губ; когда же уста их разъединились, Несса почувствовала себя покинутой. Она встала на цыпочки и потянулась к нему. Губы опять соприкоснулись, и она застонала.

Этого Гаррик не мог вынести. Он впился поцелуем в губы девушки — как будто Ева подала ему запретный плод, такой сладкий, что от него невозможно было отказаться.

У Нессы не осталось в голове мыслей, все поглотило тающее сердце Ледяного Воина. На этот раз его ледяная броня защитит их обоих… Сквозь туман страсти до нее донесся колокольный звон. В часовне Святого Стефана звонили к заутрене. Сейчас в аббатстве монахини пойдут на молитву… Монахини… Несса резко опустила руки и отступила на шаг. В ее глазах плескался ужас. Несмотря на готовность выйти замуж, она слышала, как годы обучения шепчут ей укор — за искушение плоти, угрожавшее бессмертной душе.

— О Несса… — Гаррику было больно видеть, как она себя казнит. — Страсть естественна, она — не грех. — Поразительно, насколько эти слова были неприменимы к ним. Большинство, если не все равные ему по положению мужчины не задумываясь нарушают верность жене, но мало кто добавляет к этому грех кровосмесительства, и никто не покушается на монахинь. Он опустил руки и прошептал: — Прости меня, Господи, за святотатство.

Его вера в ее благочестие только усилила в ней чувство. вины. Как всегда при затруднениях, она сложила руки лодочкой и поднесла их к груди. Но тотчас ужаснулась — это был еще больший обман! — и переплела пальцы.

Гаррик воспринял ее жест как раскаяние в земном грехе и мысленно обругал себя за то, что стал его причиной. Она и вправду честная женщина — и в страсти, и в признании своих ошибок. Отныне он навеки станет ей ненавистен. Судорожно сглотнув, граф резко развернулся и вышел из замка.

Стоя одна в пустом проходе, Несса вслушивалась в эхо удаляющихся шагов. Он говорит утешительные слова, а сам презирает ее за пылкий ответ на его объятия. Потому что предполагает обязательства перед религией? Может, потому, что некрасивая женщина не имеет права на наслаждение? Как бы то ни было, скоро он узнает всю правду и укрепится в худшем о ней мнении. Она оглянулась через плечо, и в свете факелов блеснули слезы, навернувшиеся на глаза.

Глава 8

Звон металлической посуды нарушил бессонное забытье. В темном логове кровати, за задернутыми тяжелыми шторами, Несса на мгновение закрыла глаза, прячась от горестной реальности, готовой вломиться в ее тихое убежище. С одной стороны штора была раздвинута, и дневной свет назойливо бил в закрытые глаза. Не хотелось выходить из расплывчатого мира полусна, но совесть твердила: «Раз солнце такое яркое, значит, ты провалялась в постели лучшие утренние часы». Запах свежего хлеба напомнил, что в аббатстве Святой Маргариты не давали завтрак тем, кто проспит утреннюю службу. Мысль о венчании сестры и приближении собственной помолвки ударила как нападение врага на мирную деревню. Несса рывком села, прижав к подбородку шерстяное одеяло.

На низком столике стоял поднос. Девушка в коричневом домотканом платье переставила с него на стол чашку жирного молока, тарелку с пышным белым хлебом и фрукты.

— Ее величество велела вам завтракать здесь. — Блеклые голубые глаза были полны любопытства. — Она велела не выходить из комнаты, пока за вами не пришлют. — Служанка постояла, надеясь, что Несса объяснит причину столь странного приказа или хотя бы как-то отреагирует — тогда можно было бы поделиться новостью с другими служанками.

Но Несса не собиралась ничего объяснять, она дернула плечом и повернулась к комоду, на котором лежали перешитые платья; вернувшись среди ночи, она не стала их прятать и просто бросила на комод.

Служанка принялась рассматривать наряды, Наконец нашла то, что искала, и передала другой приказ Элеоноры:

— Королева велела вам надеть вот это. — Она держала в руках платье клюквенного цвета, когда-то это было любимое платье королевы.

Несса кивнула; сердце колотилось так, что улетучилось замешательство, вызванное любопытством служанки. Элеонора хотела, чтобы она надела это платье на помолвку — на свою помолвку. Как это случалось в последние дни и стало почти что правилом, одна лишь мысль о графе лишила ее возможности рассуждать холодно и здраво. Она опустила глаза, чтобы скрыть тревогу. В выборе платья нужно довериться Элеоноре. Сама она не разбирается, что в каких случаях надевать. С детства она носила одно и то же, всегда и везде, и ее учили, что менять наряды — это суета и тщеславие.

Так и не дождавшись объяснения, служанка признала свое поражение и положила платье на кровать. Если кое-кто собирается стать монашкой, а сама ничего не объясняет, значит, им всем придется подождать, чтобы узнать, что за этим скрывается; а пока ей остается только приготовить светский наряд для послушницы — с такими вещами надо обращаться бережно, а сестра Агнесса не умеет, вон как все побросала… Служанка опять покопалась в куче платьев и извлекла шелковую блузу, которую также положила на кровать.

— Королева велела причесать вас. После того как вы позавтракаете, я приду, зашнурую платье и уложу волосы, как сказала королева.

Несса подождала, когда девушка скроется, и встала с кровати. Утро было прохладное, и девушка задрожала — правда, не столько от холода, сколько от приступа малодушия. Любопытство служанки всколыхнуло чувство вины; Нессу беспокоило не то, что девушка удивлена приказом королевы сменить одежду, а то, что до нее, наверное, уже дошли слухи, распускаемые привратниками. Несомненно, весь Солсбери шепчется о том, что она ночью где-то разгуливала, а вернулась под ручку с графом. Как ни противно быть объектом гадких пересудов, всего важнее — достигли они ушей графа или нет? Знает ли он, что она переодевалась? Понял ли причину? Не превратится ли его отвращение в ненависть?

Гзррик застегнул темно-синюю тунику и посмотрел на клочок неба, видный из окна его комнаты. Вчера, оставив девушку разрываться между страстью и чувством вины, он выполнил свое намерение поговорить с привратником. Гар-рик убедил его в невиновности Нессы, но его самого одолевали жестокие сомнения. Зачем ей понадобилось выходить в одежде монашки, а потом переодеваться? Неужели он ошибался, думая, что она — редкостное создание, честная женщина, чуждая уловок и хитрости? И почему ему так больно подозревать во лжи эту женщину, когда правда о женской сущности никогда не причиняла ему страданий? Ночью он почти не спал, терзаемый вопросами, на которые не находил ответа, и презирал себя за слабость.

Глядя на крепко сжатые губы друга, Коннел размышлял: не пора ли прервать его хмурую замкнутость? Гаррик никогда не был общительным, но сегодня как-то уж слишком мрачен. Когда за утренней трапезой королева сказала, что обе ее подопечные готовятся к церемонии и не придут, Коннел был слишком занят красоткой Сибиллой и не стал ни о чем задумываться; он посчитал, что причина вполне понятная, но, судя по мрачности Гаррика, тот думал иначе.

— Не унывай, скоро красавица будет твоя, — с усмешкой сказал Коннел, но в ответ получил только кривую улыбку.

Гаррик улыбался с горечью. Красавица с сестрой не вышли к утренней трапезе, и это только подтверждало подозрение, возникшее после сообщения привратника о странном поведении послушницы. Чувствуя себя пойманным в ловушку, граф внутренне восстал против обязательства жениться. Вообще-то он с самого начала не хотел, чтобы красавица стала его женой, а Несса — сестрой. Давно подавляемые мысли вырвались на волю, и, как бы он ни насмехался над собой и ни отвергал их, он с самого начала хотел поменять сестер местами. Но сейчас, когда это скорее всего должно было произойти, желание отпало, потому что он столкнулся с ненавистным женским коварством.

— Все зависит от того, приду ли я, — буркнул Гаррик. Он мог бы все отменить, мог бы отказаться выполнить волю короля — и при этом так и не узнать правду. Но не такой он человек, чтобы бегать от действительности и искать спасения во лжи: Граф распахнул дверь и решительным шагом пошел навстречу страшному разоблачению.

Коннела озадачила странная реплика Гаррика. Конечно, все зависит от того, придет ли он — какая же помолвка без жениха? Пожав плечами, барон поспешил за другом.

У входа в часовню Гаррик остановился. Здесь, конечно, красиво; на стенах гобелены, а на бархатном алтаре — сосуды из золота с драгоценными камнями. Беглый взгляд на все это богатство объяснил ему, почему Несса предпочитала часовню Святого Стефана. Они отличаются так же, как молчаливая правда от лжи.

Элеонора стояла у алтаря рядом со священником и смотрела на Гаррика и его друга. Гаррик сегодня мрачнее, чем обычно. Неужели знает? Впрочем, не важно, ведь первую часть ее плана он не нарушил, пришел. Если ему нужен Суинтон, согласится и на вторую. Королева мысленно улыбнулась. Понимает он это или нет, но он увлечен Нессой, а значит, будет доволен заменой. Она взглянула на служку, смиренно ждущего у двери, и кивнула.

Коннел наблюдал, как Элеонора и Гаррик смерили друг друга взглядами. Под неотступным взглядом королевы Гаррик обратился в лед, так что Коннел даже удивился, когда эта ледяная статуя вдруг тронулась с места и подошла к алтарю. Коннел пошел за ним по пятам и потому упустил момент спросить, почему не пригласили Сибиллу. Утром, за столом, она сказала, что ее не будет, а он, боясь ее обидеть, не рискнул спросить почему.

— Ваше величество. — Гаррик слегка поклонился королеве и повернулся к стоявшему рядом коренастому мужчине. — Ваше преосвященство… — Он низко поклонился и поцеловал перстень прелата.

«Что ж, — размышлял Гаррик, — Элеонора ничего не упустила. Она даже пригласила для совершения обряда епископа, которого выбрал Генрих. В будущем никто не посмеет отказаться от того, в чем поклялся перед ним». Гаррик усмехнулся — Элеонора не так хорошо его знает, как думала. Если он что-то пообещает, то никогда не откажется от своего слова.

Стена коричневых домотканых платьев — эскорт Нессы — расступилась, и она осталась стоять одна в дверном проеме. Под юбкой клюквенного цвета колени дрожали, как ива на ветру. Ореховые глаза, полные тревоги и надежды, устремились на спину черноволосого мужчины.

Гаррик увидел, что королева смотрит на входную дверь, и понял, что вошла его невеста. Графа одолевали противоречивые чувства: ему хотелось, чтобы это была Алерия — и тогда его подозрения оказались бы напрасными, — и вместе с тем он молил Бога, чтобы Несса заняла место своей сестры. Собравшись с духом, Гаррик обернулся, чтобы встретить правду лицом к лицу.

Несса едва не упала в обморок, когда на нее взглянули пронзительные серебряные глаза. Ей захотелось повернуться и бежать, но воспитание потребовало, чтобы она взвалила на себя тяжелую задачу — прямо держать спину и высоко поднять голову. Конечно же, он расстроился, увидев такую невзрачную заместительницу. Но нужно выстоять — во что бы то ни стало. Гордость, конечно, — грех, но она не струсит перед Ледяным Воином, не убежит. Пусть его взгляд заморозит в ней все чувства — она будет непроницаема. Несса медленно прошествовала в придел храма.

Гаррик изучал приближающуюся девицу. Перед ним было доказательство того, что она такая же хитрая, как все женщины; и все же он чуть не улыбнулся, глядя, как храбро и решительно она шагает навстречу тому, чего, безусловно, боялась. Золотое кружево на вороте платья и по краям рукавов перекликалось с золотыми блестками в волосах, уложенных в толстые косы вокруг головы, только несколько непокорных завитков обрамляли сердцевидное личико. Красное платье придало щекам краски, которые раньше выбеливало одеяние послушницы. Он видел, что она боится, но полна решимости, и у него появилось нелепое желание защитить ее — от кого? От себя самого? Чувства так разбушевались, что он не узнавал себя; он не мог с ними справиться и презирал себя за это.

Несса видела, что граф хмурится, и это еще более усиливало ее тревогу. Шествие через зал под его холодным испытующим взглядом длилось целую вечность. Наконец она встала рядом с ним, перед прелатом. Сейчас, сейчас это произойдет… Сейчас он откажется признать ее своей невестой.

Казалось, все замерли в напряженном ожидании. Коннел в ужасе вытаращил глаза; епископ почувствовал какую-то подспудную враждебность и, озадаченный, смотрел то на торжествующую королеву, то на хмурого графа.

Тянулось тягостное молчание, не нарушаемое ни единым вздохом. Наконец Элеонора проговорила:

— Видите ли, граф, Алерия вышла замуж за своего возлюбленного, ее названого брата и бывшего стражника этого замка. — Она не скрывала ликования, ведь ей удалось разрушить план Генриха. — Церемония прошла этой ночью в часовне Святого Стефана, и сейчас счастливая пара уже далеко, на пути к своему новому дому.

Выражение лица Гаррика не изменилось, но Несса почувствовала, что он вздрогнул, когда королева упомянула о часовне. Она ощутила на себе его взгляд и тихо сказала:

— В часовне я молилась за счастье сестры. — Никто ничего не понял, но ее слова предназначались ему, — она оправдывалась, что не виновна во лжи.

«Она так и говорила, — мысленно согласился Гаррик. — Ложь не в словах, а в делах». Он едва заметно кивнул, принимая объяснение, но не прощая.

Элеонора же тем временем продолжала:

— Если вы желаете заявить права на приданое, то есть на половину Суинтона вместе с домом, можете принять в качестве невесты старшую сестру.

Гаррик в упор посмотрел на королеву. Значит, от своих информаторов при дворе она узнала, что он обещал Генриху утихомирить Суинтон, пока недовольство не перекинулось на Таррант, его главный оплот. У него не было выбора, даже если бы он желал отказаться. Более того, все браки среди знати преследуют политические цели, личный выбор ни при чем. Так что какая разница, на какой из сестер он женится, если получит то же самое приданое?

Граф улыбнулся королеве и утвердительно кивнул. Он ничем не выдаст удовольствия от того, что обстоятельства позволяют ему взять в жены стройную девушку, молча стоявшую рядом с ним.

Несса же ждала ответа, она не заметила кивок. Она горячо молилась и давала самые немыслимые обеты — только бы сбылись ее сердечные желания.

Глядя на склоненную головку Нессы, Гаррик размышлял: почему она не поднимает глаз? Может, боится, что ее отвергнут? «Нет, скорее, молится о том, чтобы я не принял ее жертву во имя любви к сестре и позволил вернуться в аббатство, где она скроет правду о своем горячем темпераменте. Но ведь она говорила, что защита Алерии для нее на первом месте. Пожалуй, она все же жертвует своим намерением уйти в монастырь и готова спасти сестру».

Коннел, внимательно наблюдавший за другом, заметил, что улыбка Гаррика превратилась в гримасу. «Какая же боль грызет его?» — подумал барон.

Гаррику было исключительно неприятно, что Несса идет к нему, как на заклание. А впрочем, что с того? Разве эта девушка не доказала, что она — такая же дочь Евы, как все они? Разве она не приняла участие в заговоре? Так что не о чем размышлять — его выбор определяется преданностью Генриху и ничем иным.

— Проводите обряд. Свадьба — завтра утром. — Нужно поскорее убираться отсюда, подальше от омута вероломства. На свободе он сможет трезво все обдумать и тогда посмотрит, как разобраться с последствиями.

— Завтра?! — поразилась Элеонора. — Но нужно все подготовить, сшить свадебный наряд, нужно…

— В такой же спешке вы провели свадьбу ее сестры, — перебил граф. — У меня дела, я не могу попусту терять время.

Несса была обескуражена тем, что он считает ее пустой тратой времени, но мать часто говорила ей, что с ней не будут церемониться, она создана не для этого. Бог дал ей то, о чем она неистово молила. Она не может ожидать большего, тем более от человека, которого заставили стать ей мужем.

— Но… — Элеонора пыталась удержать равновесие на покачнувшейся палубе своего корабля.

— Нет, — заявил Гаррик. Его не привлекает венчание в этом месте предательства и вероломства. Несса предпочитает деревенскую церковь, он — тоже. — В часовне Святого Стефана.

Элеонора в изумлении уставилась на графа.

— Но эта часовня — жалкая лачуга. Неужели вы хотите там венчаться?

Сопротивление королевы только укрепило настойчивость Гаррика. Он с усмешкой проговорил:

— Если свадьбе быть, то завтра и там.

Интересно, он выбрал это место потому, что оно нравится ей, или лишь бы позлить королеву? Несса подняла на него глаза. Почувствовав ее взгляд, Гаррик повернулся к ней и улыбнулся.

Несса ахнула. Как одно и то же движение губ может в один момент обдавать холодом, а в следующий — согревать таким теплом, что тает все тело?

Глава 9

— Будьте счастливы! — Пожелания счастья сопровождали невесту на всем пути — кричали и простолюдины, и стражники из крепости.

Толпа протянулась вдоль всей дороги от замка до часовни Святого Стефана. По традиции Несса возглавляла процессию, и путь показался ей куда более долгим, чем она думала. Рядом шли сопровождающие — королева в парадном наряде и Сибилла, совершенная монашка, с мягкой улыбкой и устремленным вдаль взором. Под сотнями любопытных глаз Несса вычерпывала крохи уверенности со дна дрожащей души. Она косилась на тех, кто выкрикивал добрые пожелания, и говорила себе: «Ты должна быть стойкой».

— Здоровья и счастья! — прокричала какая-то матрона; чтобы было слышнее, она рупором приложила руки к пухлым щекам, красным и крепким, как яблоки.

А какой-то долговязый мужчина закричал:

— Счастья и кучу детишек! — Он подхватил на руки и посадил себе на плечи двух мальчиков.

Несса покраснела; щеки стали похожи на розы, которые вместе с лилиями сплетались в венок, украшавший ее голову; из-под него на плечи и спину спускались локоны. Она шла по извилистым узким улочкам и заставляла себя не замедлять шаги, поскольку приближалась к той цели, о которой молила и которой страшилась. Она уже видела последствия, которые прежде игнорировала, предаваясь запретным мечтам. Не лучше ли было бы вести монотонную жизнь в монастырских стенах, чем жить с человеком, который вынужденно на ней женился, который всегда будет считать ее «пустой тратой времени»?

— Улыбайся, у тебя счастливый день, — шепотом приказала королева. Несса покосилась на нее и стала улыбаться дрожащими губами.

Пурпурная накидка и вуаль покрывали голову королевы, безупречной белизны лицо и пронизывающие глаза. Элеонора величественно кивала толпе и улыбалась. Тронув Нессу за плечо, она сказала:

— Я бы ни за что не сделала тебя его невестой, если бы не знала, что ты сама этого хочешь. Ведь хочешь, не так ли?

Проницательность королевы так смутила Нессу, что она вспыхнула. Конечно, она сама хотела. Ее отношение к браку с графом — не проблема. Но как быть с этическими соображениями? Какой ответ она может дать королеве? К счастью, судьба дала ей краткую передышку: Элеонора задержалась, чтобы принять букет полевых цветов от какой-то застенчивой девушки. Когда королева передала его невесте, снова раздались приветственные выкрики. Несса уткнулась лицом в колокольчики и дикие розы. Хотя она еще не нашла ответ, дружеский смех и доброжелательность зрителей дали сил взглянуть на Элеонору. А та испытующе посмотрела на нее и проговорила:

— У тебя чистая душа, загляни в себя, и ты поймешь, что я права.

Несса по-прежнему улыбалась, хотя слова королевы очень ее озадачили. Неужели ее симпатия к графу была так очевидна? И другие тоже заметили? А он? О Боже, нет! Когда она вчера вошла в часовню на церемонию помолвки, у него на лице было написано отвращение. А после помолвки он сразу ушел в деревенскую церковь, и больше она его не видела. А чего еще можно было ожидать? Проведя почти всю жизнь в монастырских стенах, она имела мало возможностей изучать человеческую природу, а ее учили, что страсть мужчин недолговечна и не слишком разборчива. Для него поцелуи ничего не значат… Поэтому ее реакция особенно постыдна. Его хитростью заставили принять ее, а она не прибегла ни к каким уловкам, чтобы он на самом деле захотел ее принять.

— Дорогая, что тебя гложет?

Несса поняла, что тягостные раздумья согнали улыбку с ее лица, и снова стала улыбаться, чтобы не смущать унылым видом зрителей, стоявших вдоль дороги.

Но фальшивое веселье королеву не устраивало.

— Если ты скажешь, что этот брак сделает тебя несчастной, я найду способ отменить его — даже сейчас.

А мужчина, с которым и так уже скверно обошлись, получит новое оскорбление? Нет, ни за что. Несса заставила себя сказать:

— Нет-нет, конечно, вы правы. Именно об этом я мечтала. Просто его насильно заставили взять меня в жены, и он этого никогда не забудет и не простит.

Что ж, Гаррик способен на такую холодность; бесполезно разуверять девушку, она сразу же почувствует неправду. Но Элеонора видела: когда серебряные глаза устремлялись на Нессу, они теплели, чего не случалось при взгляде на других. И это вселяло надежду.

— Он мог тебя отвергнуть, но не отверг. Он одарил тебя так, как никакую другую женщину.

С приклеенной к губам улыбкой Несса покосилась на королеву. Она боялась разочарования, поэтому удержалась от вопроса. Королева же заметила:

— Я уверена, что в одном из разговоров ты упомянула, что тебе больше нравится часовня Святого Стефана. — Они уже свернули за угол, и Элеонора кивнула в сторону часовни. — Полагаю, что только ради тебя он настоял на венчании в этом месте.

Ради нее? Едва ли, но возможно… Она тотчас же отбросила слово «возможно», ей хотелось надеяться на лучшее.

Элеонора с удовольствием предоставила бы Гаррику венчаться в неприбранной, убогой часовне, но любовь к Нессе заставила приложить огромные усилия, чтобы преобразить скромный храм. Зная, что Несса чурается роскоши, она распорядилась украсить его яркими весенними цветами — осветить ими каждый темный угол, каждую закоптелую стену.

Несса в смущении смотрела на людей, ожидавших возле двери в часовню. Что, если граф передумал? Что, если он ушел, оставил ее стоять под дверью — в наказание за участие в заговоре? Сердце ее билось так, что заглушало гомон толпы. Нет-нет, вот он, он здесь! Но почему он выбрал такой наряд, почему такой мрачный? Ее трепет усилился десятикратно. Он выбрал этот наряд в знак отвращения к сделке? Или хочет показать, что оплакивает мечту о прекрасной Алерии?

Чем ближе они подходили к часовне, тем труднее давался каждый шаг. Несса отчаянно трусила и не находила сил встретиться с женихом взглядом. Чтобы не видеть красивое лицо, словно окаменевшее от презрения, она смотрела на красивый шелк своей юбки, колыхавшейся при каждом шаге. Чтобы не думать о предстоящем событии, которое свяжет ее на всю жизнь, она размышляла: «Какое красивое на мне платье, правда, не новое, и фасон слишком откровенный для женщины, никогда не носившей ничего, кроме балахона послушницы». При мысли, что на нее в таком наряде смотрят люди, смотрит мрачный граф, кровь бросилась в лицо. На ней было платье Элеоноры, но она его никогда не надевала, его ушили на стройную фигуру Нессы. Шнуровка стягивала бюст до талии, что ее очень смущало, дальше блестящая ткань расширялась, а сзади шуршащее облако переходило в длинный шлейф.

Возле двери в часовню ждал Гаррик, стоявший рядом с епископом и Коннелом. Барон внимательно наблюдал за другом, но тот был невозмутим. После того, как граф не моргнув глазом принял замену невесты, Коннел мысленно сравнил обеих сестер. Неужели Гаррику больше нравится эта? Нет, конечно, ведь этот человек отверг лучших красавиц Англии и континента. Так и не найдя ответа на загадку, Коннел утешился тем, что стал смотреть на белую фигуру девушки, что шла позади Нессы и королевы.

А Гаррик не сводил глаз со своей невесты. Волосы Нессы были распущены, что вполне соответствовало церемонии; локоны свободно падали на плечи и на спину, и Гаррик, казалось, чувствовал на пальцах их мягкие кольца. Сопротивляясь отвлекающим воспоминаниям, он сжал кулаки.

Несса наконец-то отважилась поднять глаза — только для того, чтобы узнать, сколько еще должны нести ее ослабевшие ноги, — и именно в этот момент граф сжал кулаки. У нее тотчас же помутилось в голове: этот жест ясно показывал, как он зол, как его раздражает все, что происходит сегодня, как ужасно его раздражает сама виновница событий.

Гаррик заметил, что невеста бросила на него быстрый взгляд и побледнела. Может, своим требованием срочно совершить обряд он отнял у нее важный момент жизни? Нет, не может быть. Он безжалостно придавил в себе страх. В конце концов, здесь присутствуют все, кого она хотела видеть; к тому же он заставил королеву провести церемонию в той часовне, которую предпочитает невеста. Королеву много в чем можно обвинить, но не в скупости — она обставила венчание своей подопечной с королевской щедростью. Посмотреть хотя бы на ее платье — несостоявшаяся послушница не могла иметь в своем гардеробе такой роскошный наряд.

И все-таки это из-за него — из-за того, что на свадебном обеде не будет его родственников и друзей. Кроме того, он неподобающе одет… На нем туника из серого бархата с черной каймой, вытканной серебром. Богато, но подходит больше для похорон, чем для свадьбы. Он не специально выбирал такой наряд. Когда он отправился в Солсбери на помолвку, устроенную королем, он не собирался сразу же жениться, и в его дорожном сундуке не нашлось наряда для такого случая. У них было решено, что на свадьбу приедут его отец, король и друг Джеффри. Но лучше уж он обвенчается в том, что есть, чем будет дожидаться гостей. А если бы все проходило так, как следует, то пришлось бы пригласить и множество менее приятных людей. Если даже сейчас невеста чувствует неловкость, то вряд ли ее обрадовало бы скопище завистливых подхалимов и приживал. Его вынудили жениться, и он не желает испытывать чувство вины за спешку, с которой, все делается. Но все же, как ни прекрасны и разумны были его доводы, ему не. удавалось подавить чувство горечи, ведь все делалось не так, как следовало бы.

После того единственного взгляда, брошенного украдкой, Несса больше не поднимала глаз; она узнала, что достигла цели, когда увидела черные сапоги, обтягивающие крепкие мужские ноги. Она остановилась, не зная, что делать дальше. Внезапно ее охватил новый приступ страха: вдруг он подаст знак начать церемонию, а в последний момент откажется взять ее в жены? Какой ужас…

Рука Нессы была как лед. Гаррик положил ее себе на сгиб локтя и прикрыл другой рукой. Выходит, правду говорят, что он может заморозить даже самое горячее сердце. Ха! Какая глупость — верить, что у женщины может быть подобное сокровище. Граф едва заметно усмехнулся, и Несса невольно вздрогнула.

Чувствуя себя осужденной, как будто она стояла перед самим святым Петром, Несса набралась сил встретить отказ с таким же мужеством, с каким первые христиане Рима выходили на арену со львами. И не важно, что они не были виновны и не заслуживали наказания, а она принимала участие в обмане, что и привело ее на казнь. Не важно, что она виновна, — она должна мужественно встретить то, что ее ждет. Несса подняла голову и сжала губы.

Пока подходили остальные, заполняя маленький дворик, Гаррик держал руку невесты и чувствовал, как она борется с собой, набираясь мужества. Он легонько сжал ее холодные пальцы, и она повернула к нему лицо, обрамленное кудрями. Граф ободряюще улыбнулся, и Несса от неожиданности улыбнулась в ответ; ее улыбка была ослепительной и нежной, а возле рта появились ямочки, которых Гаррик никогда раньше не видел.

Очарованный, граф едва слушал, что говорил епископ, приступивший к обряду на пороге часовни — так часто делалось. Что ж, если он решил жениться, то теперь поздно отступать, придется смириться. Осознав это, Гаррик решил отбросить все сомнения и установить хорошие отношения с женой — так было бы лучше для них обоих.

Несса в конце концов решила, что граф не накажет ее прямо сейчас, — и к ней тут же вернулась уверенность, утраченная, казалось, навсегда. Она не отвела глаза, когда по подсказке епископа они обменялись обетами. Она знала, что Гаррик не доверяет ей, но он, похоже, не собирался держать ее отверженной в своем доме. Это было огромным облегчением, и Несса мысленно возблагодарила Бога.

Элеонора находилась в первом ряду зрителей; она пристально смотрела на пару, стоявшую в дверях в обрамлении цветочной гирлянды. Почерневшие стены убогой часовни, казалось, исчезли, остались только солнечный свет и голубое небо.

Наконец епископ перекрестил и благословил новобрачных, затем пригласил всех на мессу. Он занял место у алтаря и с благодушным видом сложил руки на толстом животе.

Едва касаясь руки мужа, Несса проследовала к почетному месту на ближайшей к алтарю скамье. Позади разместились гости, наименее же важные из них остались стоять неподалеку от входа.

Нессе вдруг почудилось, что от Ледяного Воина исходит нестерпимый жар, и, чтобы не казаться влюбленной дурочкой, она стала посматривать по сторонам. Когда венчались Алерия и избранный ею мужчина, в часовне было темно. Здесь даже сейчас, днем, когда в окно проникал свет, было бы темно, если бы не множество свечей, вызолотивших каждый уголок. К тому же свечи были восковые, а не сальные — они не заглушали аромат огромных букетов из лилий и диких роз.

Очень скоро она смогла бы описать каждую мелочь в часовне; епископ же по-прежнему что-то говорил — говорил так монотонно, что даже при хорошем знании латыни Несса не могла уследить за молитвой. Несмотря на самые благочестивые намерения, несмотря на протесты сознания, она с некоторым недоверием смотрела на незнакомца, которому только что вручила свою жизнь.

Ей вдруг вспомнился тот день, когда она пришла в сад молиться, чтобы Бог указал ей верный путь, и вскоре появился «дьявольски красивый» граф. Гаррик не сам ее выбрал, он стал ответом на ее молитву! Однако совесть не позволила ей обманываться; Несса признала, что являлась соучастницей заговора, который и привел ее на этот обряд. Но ведь в книгах говорится: «Все складывается хорошо у тех, кто любит Бога». И она сказала себе: «Господь принял мою грешную хитрость и обратил ее в добро — по крайней мере в добро для меня, но я все сделаю, чтобы наш брак стал добром и для него». Да, она приложит все усилия, чтобы быть достойной любви Бога, она все сделает для того, чтобы облегчить жизненный путь мужа, и будет непрестанно благодарить Господа.

Свет из высоко расположенного окна падал на статую святого Стефана. Несса посмотрела на нее и вблагодарственной молитве очистилась от страха перед теми отношениями, о которых она ничего не знала, и от смущения перед человеком, который, безусловно, не считает их союз Божьим благословением.

Гаррик чувствовал на себе ее взгляд. Затем он почувствовал, как она перевела взгляд на статую святого Стефана. Он увидел, как опустились густые ресницы, как золотисто-каштановая головка склонилась к сложенным ладоням. Она молилась о счастливом браке или о придании сил — чтобы выжить в замужестве, которого никогда не желала. На лице графа по-прежнему сохранялась бесстрастная маска, но глаза его потемнели от бури чувств.

Месса закончилась, и пара, осыпаемая цветами, вышла из часовни и во главе процессии направилась в замок. Только там Несса смогла снять свой роскошный наряд и заменить его на более практичное платье из темно-зеленой шерсти. Граф потребовал, чтобы они сразу же уехали, не задерживаясь на свадебный пир. С помощью любопытной служанки, помогавшей ей перед помолвкой, Несса быстро переоделась и заколола на затылке волосы.

Несса настояла на том, что сама сложит шелковое кремовое платье. Она постоянно повторяла себе, что не должна ждать незаслуженного понимания от графа, с которым они так дурно обошлись. «От мужа», — поправила она себя, задыхаясь. Он всех предупредил, что не будет тратить время на традиционное застолье по случаю брака, в который его заманили. Боясь оказаться причиной задержки, Несса схватила свой узел и, не тратя времени на капризы и слезы, в последний раз спустилась по темной винтовой лестнице.

Во дворе было множество воинов и слуг — все занимались своими делами. Звенел металл, ржали кони, люди графа громко перекликались, проверяя сбрую и седла; всем им не терпелось покинуть замок. Несса молча смотрела на мужа — было очевидно, что и он торопился уехать. Уехать…

Она оглянулась на замок — на свой дом. Да, в последнее время она была вдалеке от него, но все же ее охватила щемящая тоска: никогда уже ей не вернуться домой… Теперь ее дом — незнакомый замок в незнакомом месте. От этой мысли подкашивались ноги. Несса была благодарна судьбе, но боялась, что не сможет приспособиться ко всему сразу: новый дом, новые слуги, новые знакомства… и муж.

Прижав к груди узелок, она молилась, чтобы у нее хватило сил распрощаться с прошлым и храбро пойти навстречу будущему.

Гаррик наблюдал, как укладывали на повозку корзину с нехитрым скарбом Нессы и церковную скамеечку из прекрасно обработанного, но ничем не украшенного дерева. Слава Богу, у его жены нет ненавистного ему стяжательства. Да, Несса, безусловно, ему нравилась, очень нравилась… Граф посмотрел на стройную фигурку, стоявшую возле повозки; жена его не отвлекала и не требовала к себе внимания — не многие женщины так бы себя вели. Он подошел к ней и взял из ее рук узел.

— Это все, что ты с собой берешь? — Гаррик указал на корзину в повозке.

— Да, это все, что у меня есть. Правда, кое-что осталось в аббатстве, но те вещи мне не понадобятся. — Несса потупилась и не увидела, как Гаррик нахмурился при упоминании о том, что она все бросила ради их женитьбы. Он-то думал, что это с ним обошлись несправедливо; он полагал, что женился не по своему выбору, и отгонял от себя неприятную мысль, что эта необыкновенная девушка охотнее провела бы жизнь в монастырских стенах, чем у него под боком.

Граф резко кивнул — луч солнца блеснул на его волосах — и водрузил узел на задок повозки под покрывало, которое во время их разговора натянули для защиты от дождя.

— Милорд, — окликнули Гаррика, — я и рыцарь барона Райборна просим разрешить один вопрос.

Граф оглянулся. Сэр Эрделл с вызывающим видом стоял напротив сэра Джаспера, верного друга Коннела. В свой последний приезд Гаррик принял на службу сэра Эрделла из уважения к его деду — своему другу и соратнику сэру Руфусу, престарелому капитану стражников в замке Таррант. Граф брал с собой молодого рыцаря и ко двору Генриха, и в сражения, давая ему возможность доказать, что он хотя бы отчасти обладает способностями отца. Больше Гаррик такой глупости не сделает. Сэр Эрделл не очень-то успешно справлялся со своими обязанностями, а его претенциозные манеры, вдвойне нетерпимые у такого молодого и неопытного человека, настроили против него не только подчиненных, но и друзей-рыцарей. Его страсть к спорам на каждом шагу создавала проблемы. Гаррик расправил плечи, беглой улыбкой извинился перед Нессой и повернулся к надменному рыцарю.

Сэр Эрделл тут же перебил тихую речь старшего, сэра Джаспера, и обратился к графу:

— Я говорю: раз полдня прошло, разумнее будет пойти более длинным путем, по краю леса. Незачем искушать разбойников, которые затаились на лесных полянах, мы угодим прямо в их ловушку. А завтра утром мы пройдем через лес напрямик и достигнем цели более коротким путем.

План был настолько глуп, что Гаррик чуть не засмеялся. Обратившись к сэру Джасперу, он спросил:

— А что вы на это скажете? Как вам такой маршрут?

— Скажу, что он во много раз опаснее, чем хорошо известный, проторенный путь. — Сэр Джаспер был полностью готов к выезду. Он был примерно того же возраста, что и Гаррик; твердо глядя голубыми глазами в серебряно-серые, он изложил свои доводы: — В темноте разбойникам не все ли равно, где мы расположимся ночевать — на краю леса или в чаще. К тому же прокладывать новый путь в лесу не так легко, как кажется сэру Эрделлу. Один неверный поворот, а их будет немало, — и дорога станет на несколько часов длиннее, что означает ночевку в неизвестном месте. Полагаю, проторенный путь намного безопаснее.

Сэр Эрделл уже слышал доводы сэра Джаспера, поэтому перенес внимание на жену графа; по его мнению, она была слишком скромной и невзрачной.

Несса молча смотрела, как Гаррик выслушивал споривших рыцарей. Старший из них уважительно слушал, пока говорил младший, чернявый и высокомерный. Когда же заговорил первый, чернявый нагло оглядел ее с головы до ног. Несса прочла в его глазах презрение и была шокирована. Она долго носила наряд послушницы, и потому ей еще не приходилось встречать оскорбительные взгляды. Сэр Эрделл с усмешкой отвернулся; Несса была уверена, что он счел ее глуповатой. Тут к ней подошла Элеонора.

— Твой муж наметил скорый отъезд, так что давай простимся, моя милая.

Несса слушала приемную мать, охваченная тоской из-за потери всего, что ей было знакомо и дорого. Она пылко обняла королеву. Раньше им много раз приходилось прощаться, но это расставание грозило затянуться надолго.

Элеонору удивила горячность девушки, но она поняла всю глубину ее страха и растрогалась. Крепко прижав к себе Нес-су, она с улыбкой сказала:

— Какие бы причины ни привели тебя к браку, он такой же подлинный, как любой другой.

Несса смогла только кивнуть, она изо всех сил сдерживала слезы.

— Молю Бога, чтобы ты получила от него больше, чем я. — Элеонора смотрела в неестественно блестящие ореховые глаза девушки. Она все понимала и все-таки медлила. Но желание защитить девушку от возможных бед придало ей решимости. — Дам тебе один совет. Опасайся злобы сэра Гилфри. Твое замужество заставит его покинуть Суинтон, и он постарается отомстить.

Несса удивилась. Ей казалось, что другие не разделяют ее недоверие — нет, нелюбовь к этому человеку. Королева еще раз обняла Нессу и отступила на шаг.

— Помни: если тебе понадобится помощь, я сделаю все, что в моих силах.

Обеспокоенный беседой женщин, Гаррик подошел к повозке и услышал последние слова Элеоноры. Они были вполне невинны, но давнее недоверие к королеве не позволяло принимать ее слова без размышлений. Вероломная королева могла вынашивать… некий план, для которого ей понадобилась Несса — как шпионка и помощница. Что ж, от Элеоноры всего можно ожидать, но мысль о том, что Несса — предательница, наполнила его горечью. Интересно, яблоко, которое Ева дала Адаму, тоже имело привкус горечи? Все, что он может, нет, должен сделать, — это внимательно следить за их связями. Если они будут открытыми — нет вопросов, ведь эти двое очень привязаны друг к другу, если тайными — значит, его подозрения подтвердятся. Повернувшись к жене, Гаррик сказал:

— Несса, я высоко ценю твое разумное решение немедленно начать прощаться. А теперь нам пора ехать.

Несса хотела сказать, что не было никакого «разумного решения», что королева сама подошла, но Элеонора сжала ее пальцы и незаметно покачала головой. Несса поняла: лучше промолчать. Граф же тем временем продолжал:

— Мы потеряли уже полчаса дневного света, больше медлить нельзя. — Гаррик нахмурился и покосился на королеву — ему казалось, что она что-то задумала…

Граф помог жене сесть на лошадь, затем повернулся к своим людям, отдавая приказания.

Процессию возглавляли всадники — Гаррик, Коннел и их рыцари; замыкали строй пешие воины. Несса же находилась в самой середине — там было безопаснее.

Уже подъехав к воротам, Несса поняла, что в спешке, подчиняясь графу, не попрощалась с застенчивой леди Кэтрин и не извинилась перед Сибиллой за то, что напрасно ее сюда притащила.

— Храни тебя Бог, Агнесса! Мы будем скучать по тебе!

Несса подняла глаза и увидела, что над воротами опять стоит Гарольд. Она улыбнулась ему, а он замахал обеими руками с такой энергией, что зазвенела его кольчуга.

— И тебя храни Бог! — крикнула она и помахала в ответ.

В следующее мгновение Несса въехала в тоннель в стене и оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на друзей и на замок.

За долгие годы Несса привыкла трястись на спине мула или на ослике и теперь была приятно удивлена тем, как удобно ехать на маленькой кобылке. Это был свадебный подарок королевы, но, как бы он ни был хорош, к концу дня она все-таки устала от непрерывного движения. На землю к тому времени уже спустились сумерки, и с каждым мгновением становилось все темнее. Поля и луга остались далеко позади, и теперь они ехали густым лесом. В замке Несса боялась темноты винтовой лестницы, но лестница была сделана человеческими руками и потому казалась угрожающей, а в лесу, среди раскидистых дубов и высоких вязов, ей было спокойно. Деревья — живые, их сотворил Бог, и они — Его святилище. Луна еще не взошла, но с неба сочился свет, и Несса видела, как дрожат белые лепестки на фоне призрачной стены зелени. Зная, что ее кобылка сама пойдет вслед за другими лошадьми, Несса закрыла глаза и слушала ночные звуки. Кузнечик стрекотал в сочной траве, перекликались птицы, какие-то лесные обитатели пробирались по своим делам сквозь густой подлесок, окружавший тропу. Как мирно, как спокойно…

Наконец Гаррик распорядился сделать привал и отъехал назад, к Нессе. Его заинтриговало, что жена сидит с закрытыми глазами и чему-то улыбается. Видит приятный сон? Видит ли она во сне его? Он ожидал, что она будет беспокоить его жалобами и всевозможными требованиями, как все те женщины, с которыми ему приходилось путешествовать, но она опять его приятно удивила.

Забывшись в волшебной мистерии леса, Несса обратилась к запахам… Она знала, что дорогу окружают цветы, хотя если бы открыла глаза, то не увидела бы их в темноте. После дневной жары их аромат усилился в прохладе ночи, и она попыталась различить отдельные запахи. Вот лилия, вот дикая роза, вот лаванда и…

— Здесь мы остановимся на ночь.

Голос вырвал Нессу из приятной дремоты. Она распахнула глаза и увидела совсем рядом смутный силуэт графа. Он и так имел внушительную фигуру, а на боевом коне казался огромным… словно башня. Луна, теперь уже сиявшая над кронами деревьев, сверкала серебром в его глазах. Несса смутилась и поскорее отвела глаза.

Они переправились через широкий ручей; на другом берегу виднелись следы костров, — видимо, на этом месте путники часто останавливались на ночлег. Граф соскочил с коня с изяществом, присущим опытному всаднику. Он передал поводья одному из воинов и повернулся к жене, чтобы помочь ей спешиться.

— Не сомневаюсь, что поездка утомила тебя, так что позволь помочь.

Он не предлагал помощь, а заявлял о своем намерении — во всяком случае, Несса именно так его поняла. Ей так хотелось поскорее слезть с лошади, что она не стала бы протестовать, даже если бы имела такую возможность. Едва заметной улыбкой она показала, что согласна.

В следующее мгновение сильные руки графа обхватили ее за талию и без усилий подняли над седлом. Несса ахнула и вцепилась в широкие плечи, как будто это была единственная опора в покачнувшемся мире. Ей нужна была только опора, но от рук мужа исходил нестерпимый жар, и у нее перехватило дыхание.

«Легкая… как сон», — подумал Гаррик, медленно опуская жену на землю. Задрав голову, она пристально посмотрела в глаза мужа.

— Прошу прощения, Гаррик… — К ним подошел Коннел. — Гаррик, вокруг много заинтересованных зрителей. Вряд ли это понравится тебе и твоей супруге.

Молча кивнув, Гаррик повернулся к воинам, исподтишка наблюдавшим за ними и многозначительно усмехавшимся. В ледяных глазах графа сверкнуло предупреждение.

Хотя слова Коннела не были обращены непосредственно к ней, Несса чувствовала себя так, будто ее осуждали как грешницу, как падшую женщину — она вполне могла поверить, что такая она и есть, если так реагирует на графа. Несса покраснела, потупилась и в смущении замерла — ей казалось, что она уже никогда не сможет пошевелиться.

Гаррик оглянулся на Нессу и увидел, что она сгорает от стыда. Он еще больше разозлился на своих людей: неужели не понимают, какое это оскорбление для женщины, собиравшейся стать монахиней? Но тут же одернул себя. Нет, это не они виноваты, а он. Он не должен был ставить ее в неловкое положение, больше такое не повторится. От такого признания его настроение не улучшилось.

Он стал так, чтобы загородить ее от любопытных взглядов, и сказал:

— Они не хотели тебя оскорбить. Люди всегда так смотрят на новобрачных. По правде говоря, тебе еще повезло, что я увез тебя сразу после венчания и спас от куда более жестоких оскорблений. Ты жила взаперти, вдали от земных дел, поэтому не понимаешь, что большинству людей скабрезность доставляет огромное удовольствие.

Несса по-прежнему смотрела себе под ноги, но после слов мужа ей стало легче: если люди всегда так поглядывают на молодых супругов, значит, никто не хотел ее оскорбить. Хотя тот чернявый рыцарь, наверное, считает ее глупенькой…

Тут граф взял жену за руку и отвел к костру, весело плясавшему под присмотром мужчин — в серебристом лунном свете они казались призраками. Несса продрогла и была рада погреться. Гаррик же, оставив жену у костра, пошел на разведку; в походах он привык спать на земле, завернувшись в плащ, но не мог допустить, чтобы Несса так спала. Вскоре он нашел то, что искал, — раскидистую иву, гибкие ветви которой с одной стороны спускались до земли, с другой — к воде. Чтобы Нессе было уютнее, он набрал охапку травы, расстелил ее на «полу» зеленой пещеры, а сверху положил меховую подстилку, в которую она сможет завернуться для защиты от ночной прохлады и сырости.

Коннел не знал, куда исчез Гаррик, но не сомневался, что тот не собирается оставлять жену голодной.

— Ужин подан, миледи. — Барон протянул ей салфетку — в ней был хлеб и большой кусок жареной оленины.

Заставив себя улыбнуться, Несса пробормотала:

— Благодарю вас, сэр. Вы очень любезны.

Тут Коннел наконец-то начал понимать, почему графа пленила эта девушка — ее улыбка была полна неподдельного очарования. Проводив Нессу к поваленному дереву, лежавшему в стороне от костра, он проговорил:

— Если верить менестрелям, долг настоящего рыцаря — защищать прекрасных девиц.

Несса села на шероховатый ствол; у нее невольно вырвалось:

— Но я не прекрасная девица!

— Вы прелестны. Правда, я только сейчас это понял. — Коннел говорил с привычной для него откровенностью. — Вас затмевала ошеломляющая красота сестры и королевы, на их фоне вы смотрелись иначе. Это… как солнце. Если посмотришь на него, то потом ничего не видишь. — Он не стал упоминать о том, что эти две красавицы, способные ослепить подобно солнцу, не помешали ему увидеть красоту безмятежной Сибиллы, сиявшую холодным светом луны. — Более того, Гаррик находит, что вы прекраснее всех. Я знаю его много лет. Поверьте, никогда еще он так не относился к женщине.

Глядя в чистые голубые глаза Коннела, Несса с грустью в голосе проговорила:

— Это потому, что вы не видели его рядом с монахиней. Мужчины совсем иначе относятся к Божьим невестам.

Барон лукаво улыбнулся:

— Если бы Гаррик считал вас Божьей невестой, он бы на вас не женился.

Несса смутилась и, потупившись, пробормотала:

— Он меня не выбирал, и вы, сэр, это прекрасно знаете, ведь вы все видели и слышали… Боюсь, граф никогда мне этого не простит.

Коннел слишком хорошо знал упрямого и неподатливого Гаррика и не стал спорить с последним соображением девушки, но возразил против первого:

— Если вы думаете, что Гаррика можно заставить делать то, чего он не хочет, вы очень ошибаетесь. — Ему хотелось найти такие слова, чтобы она поверила. — Мне известны политические мотивы вашего брака, но я также знаю, что он мог отказаться и король не осудил бы его за это.

Она подняла глаза и встретила пристальный взгляд барона. Неужели правда? Неужели граф действительно хотел этого брака? Несса почувствовала, что в душе ее все же теплилась надежда.

— Если Гаррик женился на вас, значит, он этого хотел. — У Коннела хватило такта не сказать, что выбор графа мог определяться политической необходимостью, а вовсе не желанием заполучить Нессу.

— Вижу, ты уже позаботился о моей жене. — Гаррик подошел сзади, и оба вздрогнули.

— Видите, какой он отличный охотник?! — с деланным возмущением воскликнул Коннел. — Подкрадывается бесшумно к ничего не подозревающей жертве!

Несса посмотрела на мрачную фигуру, возвышавшуюся над ней, и невольно задрожала от холодного взгляда графа.

Тут Коннел встал и проговорил:

— Ну, раз ты пришел, оставляю ее на твое попечение.

— Не забывай, что отныне она всегда на моем попечении. — Гаррик не слышал, о чем они говорили, но ему не понравилось, как Коннел смотрел на его жену.

Гаррик говорил холодно, причем сделал ударение на слове «моем», что указывало на ревность или хотя бы на возможность ревности, и Коннел решил, что это — хороший знак, ведь раньше его друг никогда не проявлял таких чувств. Отвесив насмешливый поклон, барон с ухмылкой удалился.

Граф пошел за ужином для себя, и Несса снова осталась одна. Девушка с восхищением смотрела вслед мужчине, объявившему, что отныне она навсегда под его защитой. Граф двигался легко и изящно; во всех его движениях угадывалась скрытая сила, которая в любой момент могла обрушиться на врага. Несса нисколько не сомневалась: под защитой этого человека она будет в полной безопасности.

Вскоре граф вернулся, и Несса опустила глаза на салфетку, которую по-прежнему держала в руках; она так и не притронулась к ужину. «Разумеется, граф прав, — размышляла девушка, — я была заключена в монастырских стенах, поэтому ничего не знаю об отношениях между людьми». Некоторый опыт семейной жизни она получила лишь в те годы, когда жила с родителями в Суинтоне; отец часто гневался и запугивал мать, а та неизменно покорялась. А потом она жила в замке, куда король сослал свою супругу. Некоторые воины из замковой стражи были женаты, но Несса уехала в аббатство в том возрасте, когда еще не могла что-либо понять, поэтому так ничего и не узнала о семейной жизни.

Чего же муж от нее ждет? Несса очень мало знала о таких вещах. Она не раз видела, как подвыпивший стражник тискает служаночку — их объятия были похожи на то, как она обнималась с графом. Ее стало одолевать любопытство. Она исподтишка смотрела, как граф разламывает руками хлеб, и представляла, как эти руки гладят ее по спине и обнимают…

Несса заставила себя отвести взгляд и увидела, как один из воинов встал, запахнулся в длинный плащ и улегся на землю. Эта картина вызвала неприятную напряженность — она вдруг вспомнила, что родители спали в одной кровати, и скосила глаза на мужа. Он сейчас тоже будет спать с ней вместе? При мысли об этом Несса покраснела и тут же порадовалась, что в темноте этого, наверное, никто не заметил.

Несса заставила себя проглотить кусочек хлеба, но тут же поняла, что больше не сможет есть. Гаррик покосился на жену и нахмурился. «Неужели она считает, что я такой глупец? — подумал он. — Неужели думает, что я хочу лишить ее невинности на глазах у всех?» Дабы положить конец ее нелепым страхам, он сказал:

— Мне нужно поговорить с людьми. Если ты устала, я провожу тебя в убежище, где ты сможешь отдохнуть.

Несса одарила его той же дивной улыбкой, которой раньше поблагодарила Коннела за ужин. Боясь, что голос задрожит, она молча кивнула и встала. Он предложил ей постель и при этом заверил, что присоединится к ней не скоро!

Гаррик встал, подал жене руку и повел ее к раскидистой иве. Увидев ожидавшую ее постель, мягкую и укрытую от посторонних глаз, Несса без колебаний опустилась на нее.

— Спасибо за роскошное ложе. — Она снова улыбнулась, и на щеках ее появились очаровательные ямочки.

Взглянув на жену, Гаррик внезапно почувствовал жгучее желание, и ему лишь усилием воли удалось обуздать себя — отчаянно хотелось распустить пышные волосы Нессы и прижать ее к себе, хотелось наконец проверить, такое ли у нее мягкое тело, как эти чудесные кудри, когда их пропускаешь сквозь пальцы. Что за безрассудство, ведь если он задержится здесь хоть на миг, то даст своим воинам повод посмеяться! Коротко кивнув, граф отпустил ветви, и они скрыли его жену.

Неотступный взгляд Гаррика вызвал у Нессы жар, от которого замирало сердце и останавливалось дыхание, но стало еще больнее, когда в ответ на ее искреннюю признательность последовала столь холодная реакция. Она долго сидела, глядя в темноту — на то место, где только что стоял этот поразительный человек. Наконец, сделав над собой усилие, вынула из волос заколки, и косы упали на плечи. Прическа казалась ужасно неудобной, и Несса расплела косы и разгребла их пальцами. Под руки попались цветочные лепестки от того венка, который украшал голову при венчании. Казалось, это было очень давно. Думая о сегодняшнем утре, о часовне, о цветах, о добрых пожеланиях, она легла на мягкую постель, подготовленную с большой заботой. Измучившись за день, она забылась легким сном.

Гаррик вернулся к своим людям и говорил с ними, пока собеседники один за другим не удалились или не улеглись спать прямо возле костра. Причин для задержки не осталось. Зная, что через несколько часов вставать, он наконец тихонько проскользнул в ивовую пещеру и нахмурился. Вместо того чтобы завернуться в мех, Несса спала поверх него. Было прохладно, к утру станет совсем холодно, но он решил, что будить ее рискованно. Сонная, Несса была соблазном, перед которым он мог устоять, но не был уверен, что сможет удержаться, когда она проснется. Травяной матрас манил к себе, и Гаррик осторожно прилег с краю, укрыв своим плащом и жену.

В дремоте Нессе показалось, что кто-то подложил ей в постель для тепла хорошо нагретый большой камень, и она прижалась к нему.

Почувствовав ее гибкое податливое тело, Гаррик мгновенно ощутил нежеланный отклик. Он твердо решил не позволять себе объятий в эту ночь, но понял, что она бессознательно ищет тепла. Разумеется, он просто обязан защитить ее от холода. Будет только справедливо, если он — вот так — обнимет ее за плечи и придвинется поближе. Щеку щекотали завитки волос, от них исходил запах увядших роз. Поддавшись невинному соблазну, он уткнулся лицом в шелковистые кудри, вдыхая их аромат.

Во сне Нессе показалось, что теплый камень становится запретным жаром страсти, жаром того человека, поцелуй которого когда-то опалил ее своей греховной сладостью. Она сквозь сон почувствовала его губы возле уха и повернулась к ним лицом.

Неожиданный, но страстный призыв неопытных губ развеял все самообладание Гаррика. Рука, осторожно ласкавшая кудри, рывком прижала женщину к мускулистому телу, но, видимо, не так близко, как ей бы хотелось, потому что женщина в его объятиях прижималась к нему все крепче и крепче.

Когда ищущие губы прочертили огненный след от ее губ к шее, Несса ощутила незнакомую ласку, интимную и искушающую. Лицо ее оказалось рядом с широким мужским плечом, и когда мягкий толчок коснулся губ, она задрожала и ответила на поцелуй. Его рука еще крепче обняла ее; поцелуй же становился все более страстным, и Нессе казалось, что весь мир закружился вихрем от этих ощущений. Внезапно руки Гаррика накрыли ее груди, а затем принялись осторожно сдвигать платье, отделявшее его от цели. И почти тотчас же раздались негромкие смешки; было очевидно, что его люди находились всего в нескольких метрах от зеленой стены, — а он-то думал, что они давно спят. Гаррик замер, заморозил себя на долгие мгновения.

Внезапно лишенная желанного тепла, Несса пошевелилась, ища его, но вместо этого наткнулась на холодную руку. Гаррик отодвинул ее, откатился на спину и уставился в темноту над головой… Здесь не место для супружеских отношений. Он не будет соблазнять девственницу своей отчаянной страстью, не будет соблазнять ее поцелуями, которые она утром посчитает грехом. Отвращение к себе усилилось, когда он подумал о том, что она устыдится даже незавершенного деяния.

Сон сменился явью; боль от неосуществленного желания и напряжение после жарких объятий заставили Нессу окончательно проснуться. Хотя Несса не сомневалась в том, что между ними происходило, она не слышала звуков, положивших этому конец. Она знала только одно: граф остановился так внезапно, как будто превратился в лед. Ей бы радоваться, но эта добродетельная мысль не принесла облегчения тоскующему телу. Его явная способность легко заморозить ее отклик не принесла ничего, кроме боли. Он отвернулся от нее в тот момент, когда она сама была абсолютно не способна это сделать. Несса снова потеряла уверенность в себе, и на нее навалились новые страхи. А вдруг Гаррик тоже спал? Вдруг ему снилось, что он обнимает Алерию, а потом он проснулся и обнаружил, что это она, Агнесса?

Глава 10

Даже езда на лошадке, что было намного приятнее, чем на муле или на осле, не улучшила настроения Нессы. Ночью небо затянулось облаками, как будто высшие силы выражали недовольство. Облака висели так низко, что местами накрывали дорогу, и они ехали в тумане. Чтобы согреть руки, Несса натянула толстый шерстяной плащ на поперечину седла. Хорошо еще, что нет дождя, иначе пыльная дорога превратилась бы в месиво грязи.

Когда утром она проснулась под серой завесой рассвета, графа уже не было рядом. Но мало того, что своим отсутствием он выразил отвращение к ней и к ее страсти в эту ночь, он еще послал Коннела принести ей завтрак. Она безуспешно уговаривала себя, что все к лучшему. Даже если бы у нее была такая возможность, она не смогла бы взглянуть в серебряные глаза графа. Зато она весь день не отрывала взгляда от его широкой спины; черный плащ с алой каймой свисал с плеч, оставляя открытыми ноги, обтянутые серым бархатом, и черные сапоги из телячьей кожи. Черные волосы от темени до затылка, в который упирался ворот плаща, она знала на ощупь. Он носит более короткий плащ, чем другие мужчины. Длинный плащ — обуза для человека, чья жизнь проходит в разъездах и сражениях во славу короля. От смутного воспоминания о том, как она кусала эту шею в чувствительное место возле плеча, Несса съежилась. Воистину, какой-то вредный бесенок обнаружил в ней доселе скрытую слабость к плотскому греху и теперь играет на ней, как музыкант на своем инструменте.

Несса решительно отвела взгляд от этого воплощения соблазна и перевела внимание на пейзаж. С удивлением она увидела, что они уже подъезжают к Суинтону. Сквозь поредевший лес была видна стена из сомкнутых заостренных бревен. Ей вспомнилось последнее предостережение королевы, оно принесло ей новую тревогу. Граф смущал ее потому, что нравился, а человек, засевший в крепости, к которой они приближались, был ей отвратителен.

Сэр Гилфри вызывал в ней отвращение с самого детства, когда он еще был у отца капитаном стражников. Несса была, так мала, что не умела скрывать свои чувства; он видел ее антипатию, она его забавляла, и он не упускал возможности стать рядом, прикоснуться, нашептать гадкие слова. Даже сейчас она содрогнулась от отвращения. В надежде отогнать дурные предчувствия, Несса сказала себе, что на сей раз она приезжает с человеком, который обязался ее защищать. Более того — с могущественным человеком, которого сэр Гилфри не посмеет обидеть. Может, она и боится графа, который ее отвергает, но ему гордость не позволит, чтобы обижали тех, кого он взял под защиту. Вера в его силу придала ей храбрости, когда они подъехали к высокой стене.

— Кто идет?! — раздалось с внутренней стороны частокола.

— Гаррик Уильям, граф Таррант и лорд Суинтон по праву моей жены, леди Агнессы, госпожи Суинтона. — Гаррик, возглавлявший колонну, приподнялся в стременах.

В дальнем конце узкого помоста на верху стены какой-то человек заглянул в щель между остриями бревен. Шлема на нем не было, жирные спутанные волосы давно не знали гребня. Он обернулся во двор и с глумливой усмешкой сказал:

— Сайрил, тут какой-то человек говорит, что он — лорд Суинтон. Полагаю, я не должен его впускать без распоряжения нашего лорда. Что скажешь?

Из-за стены послышалось невнятное бормотание, затем — грубый смех. Привратник снова посмотрел на графа и ухмыльнулся.

— У нас уже есть лорд Суинтон, и это не вы. — Стражник засмеялся и воскликнул: — Он, видите ли, женился на сестре Агнессе, ха! Думаете, мы настолько глупы? Нас не так-то легко провести!

Несса узнала говорившего, это был один из приспешников Гилфри. Она не сомневалась, что сопровождавшие ее два лорда легко и быстро объединенными силами возьмут ворота штурмом, но в кровопролитии не было необходимости.

— Альфред, боюсь, тебя и впрямь легко провести, если ты поверил, что сэр Гилфри — лорд моих земель. — Голос Нессы звенел чистым колокольчиком; она выехала вперед и поставила свою кобылу рядом с могучим боевым, конем графа.

Гаррик увидел безмятежную улыбку на лице жены. В этот момент он ею восхищался. Его небольшое войско столкнулось с враждебным приемом, и Несса выехала на передний край. Конечно, она сделала это из сострадания, чтобы предотвратить тот гнев, который он обрушит на мерзавцев, оказавших ему сопротивление. Но пока он медлил… Медлил и любовался женой.

Альфред же, судя по всему, испугался; через несколько мгновений он исчез из виду.

— Я… я прошу прощения, милорд, — пропыхтел он из-за стены и трясущимися руками отодвинул засов. Распахнув ворота, добавил: — Сейчас вокруг рыскает столько разбойников, что нам приходится проявлять осторожность. Ведь любой мог бы выдать себя за мужа леди Агнессы, то есть за вас.

Оправдание было слабовато, но Гаррик не стал отчитывать привратника. Конечно же, не найдется таких грабителей, которые могли бы завладеть его лошадьми и вооружением. Да и крепость казалась довольно надежной — Суинтон явно был выстроен не для защиты от разбойников.

Они въехали в ворота, и граф перенес внимание на деревянный двухэтажный дом посреди двора. Какой-то человек — несомненно, вышеупомянутый Сайрил — тут же скрылся за дверью. Через мгновение из этой же двери выбежали вооруженные люди. Среди них выделялся сэр Гилфри — с прямыми длинными волосами на мясистых плечах и с обнаженным мечом, грозно блиставшим в бледном свете уходящего дня.

Гаррик подал жене знак отступить под прикрытие отряда, но она пустила лошадь в галоп, чтобы не отставать от широкого шага его коня. Во взгляде графа уже горел ответ на вызов врага, и он, нахмурившись, покосился на Нессу. Но она лишь горделиво вскинула голову, и глаза ее сверкнули зеленым огнем; она чувствовала, что рядом с мужем ничего не боится.

Сделав глубокий вдох, Несса пристально посмотрела на сэра Гилфри. Кастелян же про себя усмехнулся. Что ж, эта жалкая монашка нашла-таки себе мужа и набралась храбрости. Когда он только появился в Суинтоне, его забавляла антипатия худенькой девчушки. Он тайком отпускал в ее адрес гадкие замечания, она в испуге шарахалась, и так он впервые почувствовал вкус к власти — это вошло у него в привычку. В какой-то момент Гилфри решил заявить права на девушку — для удовольствия — и на ее приданое, но прошел слух о том, что королева посылает ее в монастырь, и пришлось отказаться от этого намерения. Потом красавица сестрица отправилась с королевой на континент; он не сомневался, что там ее возьмет в жены какой-нибудь богатый рыцарь, которому не нужен маленький Суинтон. Алерии предстояло жить на континенте, а сестре Агнессе — в монастыре, Суинтон ей ни к чему. Так что он, сэр Гилфри, по-прежнему будет занимать эту должность и сможет окончательно считать землю своей. А теперь эта девчонка заявилась, чтобы лишить его всего… Глаза-щелочки зажглись ненавистью.

Изучая врага, Гаррик заметил злобный взгляд в сторону Нессы и положил руку ей на плечо.

— Сэр Гилфри, в результате брака я теперь лорд Суинтон — так же, как и граф Таррант. — Серебряные глаза встретились с глазками Гилфри и нанесли им сокрушительное поражение.

Неуклюже наклонив голову, Гилфри ответил:

— Поскольку под рукой у вас доказательство, а за спиной небольшая армия, мне остается лишь уступить.

— Я опытный воин и знаю, что вы будете сражаться за свои претензии, если дать вам такую возможность, так что я повелеваю вам и вашим людям отбыть немедленно. — Гаррик указал на группу людей, стоявших у двери с самым враждебным видом.

Сэр Гилфри фыркнул и пожал плечами, как будто требование графа не имело особого значения. Кастелян собирался уйти в дом, чтобы побыстрее собрать свои вещи, но при этом он уже думал о том, как бы отомстить двум лордам и монашке, выгнавшим его с насиженного места, которое он давно считал своим.

— Сэр Гилфри, — опять заговорил граф, — у меня имеются отчеты о мелких и крупных кражах, а также о мошенническом приобретении прав — с того дня, как вы стали кастеляном. Я также знаю о немилосердных налогах, которые вы собираете, при этом вы обвиняете в жадности короля, а налоги кладете себе в карман.

Несса задохнулась от гнева. Она и не знала, что здесь происходило, как дурно обращались с ее людьми! Ее люди… Как приятно звучат эти слова. Прежде она смиренно служила Богу, и ничего своего у нее не было, а теперь…

С напряженной улыбкой Гаррик смотрел на жену, явно пришедшую в ужас от обвинений, которые он выдвинул против ее кастеляна, сторонника королевы.

— Сэр Гилфри и его люди, — ровным голосом продолжал граф, — усиленно распространяют слухи, вызывающие недовольство правлением Генриха.

— А вы никогда не берете налогов в свою пользу? — с усмешкой осведомился кастелян.

— Не больше, чем мне полагается как господину и защитнику моих людей, — с невозмутимым видом ответил Гаррик. — Вы забирали себе и это, и многое сверх того. Так что я прошу вас и ваших людей уходить только с одним конем и одеждой, которую сможете унести на спине. То, что останется, я разделю среди тех, кого вы ограбили.

Сэр Гилфри был в ярости, однако ничего не мог поделать; резко развернувшись, он ринулся в дом, в комнату лорда, которую давно считал своей. Гаррик соскочил с коня и пошел за разъяренным рыцарем, жестом он приказал своим воинам обеспечить такой же эскорт каждому из отъезжающих.

Когда люди сэра Гилфри и их бдительные сопровождающие скрылись в доме, Коннел слез с коня и подошел к насупившейся девушке.

— Может, вы предпочтете спешиться, миледи? — с улыбкой спросил барон.

Несса перевела взгляд на его веселое дружелюбное лицо. Хотелось бы ей так же легко забыть о сэре Гилфри. Враждебность этого человека очень ее тревожила. Ведь Элеонора предупреждала, что он необычайно мстительный. Конечно, Несса всегда это знала, но после слов королевы ситуация стала казаться еще более угрожающей.

— Сколько бы мне ни приходилось разъезжать, всегда после дня скачки с облегчением ступаю на землю, — продолжал болтать Коннел, стараясь отвлечь девушку от неприятных дум.

Он подал Нессе руку и помог ей спешиться. Затем провел в относительно спокойное место в стороне от двери — из дома же доносилась громкая брань людей, вынужденных уезжать в непривычной спешке.

— Вы раньше знали сэра Гилфри? — Коннел спрашивал не для того, чтобы что-то узнать, а из желания занять девушку разговором.

Несса кивнула; свет, падавший из окна, позолотил корону ее толстых кос.

— Когда я в детстве жила здесь, он был у отца капитаном стражников. — Коннел ожидал такого ответа, но с удивлением услышал добавление: — Я не знаю более жестокого и мстительного человека. Он ничего не забывает и не прощает.

Тем временем сэр Гилфри под пристальным взглядом графа скатал все, что мог, в один огромный тюк. При строгом наблюдателе он не мог прихватить с собой хотя бы один из поясов с драгоценными камнями или золотой кубок. Злоба бушевала в нем и, к тому времени как он закончил, дошла до точки кипения. Закинув за спину тюк с одеждой, Гилфри с грохотом скатился по лестнице к своим людям.

Услышав зычный голос кастеляна, скликавшего своих людей, Несса, стоявшая за створкой оконной ставни, попыталась разглядеть, что происходит в комнате. Она слышала каждое слово, но видела только смутные фигуры. Самый высокий, в серой тунике — граф, а в пестрой кричащей одежде — изгнанный кастелян. Несса была в отчаянии; она не видела лиц, только фигуры, а ей хотелось увидеть выражение лица сэра Гилфри.

Не зная, что под окном стоит девушка, сэр Гилфри дождался, когда соберутся его люди, и, впившись в Гаррика злобным взглядом, проговорил:

— Клянусь, я увижу твой труп. Ты отнял все, что я копил годами. Увижу твой труп, а твою усохшую монашку заберу себе. Она отплатит мне за все зло, которое ты причинил.

Гаррик нахмурился, и лед в серебряных глазах сверкнул так ярко, что сэр Гилфри попятился. Угрозу в свой адрес Гаррик воспринял как последний оскал побежденного врага. Но этот мерзавец посмел упомянуть его жену, и первым порывом было уничтожить врага на месте. Однако холодный рассудок победил вспышку ярости. Слова Гилфри безвредны, они не более чем брань отчаявшегося, обессилевшего человека.

От угрозы в адрес графа Несса покачнулась. Она не могла видеть, как дрогнул Гилфри под холодным взглядом того, кого он хотел запугать, и потому пришла в ужас. Ей было еще страшнее оттого, что такой влиятельный лорд, как Таррант, не примет угрозу всерьез и получит удар в спину, ведь трусы и предатели всегда наносят удар в спину.

Даже в сгустившихся сумерках Коннел видел, как в широко раскрытых глазах Нессы нарастала тревога, когда девушка молча смотрела вслед кастеляну и его людям, направлявшимся к конюшне. Вскоре они выехали за ворота, которые тут же за ними закрылись.

Сразу после отъезда сэра Гилфри разразилась гроза, которая собиралась весь день. Грохотал гром, сверкали молнии — на землю обрушился ужасающий ливень. Гаррику не было жалко тех, кого он выгнал из дома, но он не мог допустить, чтобы его воины испытывали такие же неудобства. В результате весь дом заполнился людьми; они лежали вповалку повсюду, даже в коридоре перед единственной отдельной комнатой, господской опочивальней. Гаррик собирался предоставить эту комнату в распоряжение жены и уйти в какое-нибудь другое место, чтобы избежать искушения, терзавшего его в прошлую ночь, когда Несса спала у него под боком. После того как их страсть прервали в самом разгаре, граф провел ужасную ночь. Он не желал обнимать жену почти что на глазах у людей, как было вчера, но гроза вынуждала к близости, а присутствие воинов за дверью усиливало необходимость обуздать желание. Гаррик решил, что эта ночь будет не такая, как прошлая, и как только озлобленный кастелян уехал, он отправил Нессу в господскую комнату. Гаррик так старался избежать несвоевременных объятий с наивной девушкой, даже не знавшей, что эти объятия означают, что с ужином отправил к ней Коннела, а сам остался внизу. Он решил, что барон не станет проявлять повышенного интереса к жене друга.

Коннел принес Нессе ужин и тотчас же ушел. Несса забралась на высокую кровать и задвинула потрепанные шторы. Она закрыла все четыре занавески, чтобы создать хоть какое-то убежище от холода — комната согревалась только теплом очага, пылавшего внизу, в Большом зале. Скрестив ноги, она села на середине кровати, в которой когда-то спали родители, и подоткнула чистые простыни, принесенные слугой. Когда граф приказал ей уйти в эту комнату, она была занята поисками способа уменьшить опасность, грозившую со стороны сэра Гилфри, и поэтому не заметила, что в его голосе уже нет льда, который хрустел при недавней стычке с кастеляном.

Сейчас страх за его жизнь временно отодвинулся перед более насущной проблемой. Будет ли ее муж, этот искуситель с серебряными глазами, делить с ней ложе? А если да, то повернется ли к ней, как прошлой ночью, раскроет ли свое нежное сердце? А ее сердце тут же отчаянно забилось, но она боялась спросить себя от чего — от страха или от предвкушения. «Ха! — насмешливо шепнул внутренний голос. — После вчерашнего ответ найти несложно».

Страх за свое несоответствие идеалу и воспоминание о том, как он оттолкнул ее, когда она хотела снова прильнуть к нему, не давали ей уснуть. Час проходил за часом, давно уже смолкли доносившиеся снизу голоса мужчин, а граф все не шел. Несса готова была расплакаться. Он не пришел, он держится в стороне, и это доказывает, что вчера его жар был не более чем животным откликом на женское тело. А еще скорее — мечта об Алерии. Когда же он очнулся и увидел в своих объятиях ее, Агнессу, желание сменилось отвращением. Из глубины души поднялось такое отчаяние, что гордость не устояла перед ним и слезы полились рекой. Она уткнулась в бугристую подушку, чтобы никто не услышал ее рыданий.

Посреди круглого каменного очага в центре Большого зала, где совсем недавно горел и ревел огонь, теперь остались только тлеющие угли. Коннел улегся в темном углу сразу после ужина, многие из воинов тоже спали. Только сонный сэр Джаспер бодрствовал — верный рыцарь считал своим долгом оставаться с графом, пока тот не пойдет наверх. Было уже очень поздно, а утро принесет еще один долгий и утомительный день. Несмотря на благие намерения, рыцарь забылся чутким сном, и Гаррик решил, что хотя бы ради него не стоит задерживаться с отходом ко сну. «Она, конечно, уже спит», — убеждал он себя. Граф так устал, что мог бы улечься рядом с девушкой и даже не почувствовать ее близости. Он встал, и сэр Джаспер, на мгновение проснувшись, с благодарностью кивнул ему.

Гаррик осторожно пробрался среди спящих. У подножия лестницы он взял свечу с низкого напольного подсвечника и поднялся по расшатанным скрипучим ступеням. Наверху, на площадке у самого края лестницы, спал один из воинов. Гаррик сапогомосторожно подтолкнул его, тот перевернулся на живот и улегся на согнутую руку, как на подушку. Граф переступил через спящего, потом еще через одного и подошел к двери комнаты.

Войдя, Гаррик закрыл за собой дверь и подошел к занавешенной кровати так тихо, как только позволяли сапоги и голые доски пола. Он осторожно отодвинул занавеску и увидел, что девушка спит, прижав кулачок к губам. Тусклая свеча осветила роскошные кудри и следы слез на покрасневших щечках. Его словно пронзил удар невидимого копья. Она плакала? Потому что он не пришел? Он тут же высмеял себя за пустую надежду. Нет, скорее она все еще боролась с открытием, что обладает страстной натурой, и винила его в том, что он вызывает в ней страсть.

Хотя страдание Нессы отзывалось в нем болью, он не мог отвести глаз от ее лица, от густых мягких кудрей и изящных очертаний тела. Ничего не хотелось ему так, как улечься рядом с ней, обнять ее, прогнать печаль, отогреть теплом своей любви… Любви? Раньше он не позволял себе думать об этом, слово «любовь» вызывало у него лишь усмешку. Что ж, он и теперь не позволит себе об этом думать — такая женщина заслуживает только холодной жалости, не более того.

Граф решительно задул свечу и тем самым разрушил чары лежавшей перед ним девушки. В темноте он осторожно разделся и улегся рядом с женой на одеяло, стараясь не соприкоснуться с ней. Нет, бесполезно, чары не разрушились. Он ее не видел, но ощущал, он слышал ее тихое дыхание. Лишь под утро усталость взяла свое, и граф наконец-то погрузился в глубокий сон.

Глава 11

— Черт побери, осторожнее!

Нессу разбудили крики воинов, доносившиеся из-за двери, и она тотчас же вспомнила, как долго ей пришлось дожидаться мужа. Но он все-таки пришел — она чувствовала тепло его тела.

Боясь открыть глаза, Несса думала о том, что муж скоро проснется, встанет и уйдет к своим воинам. Но сейчас он еще спал — в тишине слышалось его ровное дыхание. Однако его люди проснулись — значит, рассвет уже наступил… Ох, негоже, чтобы мужчина видел ее среди неубранной постели, тем более этот мужчина. Несса с величайшей осторожностью спустила ноги с кровати и поднялась. Она привыкла спать без одежды, но на сей раз осталась в зеленой сорочке, потому что ждала мужа. Что ж, он пришел к ней и теперь спит… Собравшись с духом, она заглянула в щель в занавесках — и у нее глаза на лоб полезли.

Граф явно не страдал от застенчивости — он спал голый. Да и чего стесняться при таком совершенстве фигуры?! «Нет, смотреть нельзя, это плохо», — упрекнул внутренний голос, ко Несса тут же возмутилась: в конце концов, они муж и жена! Их венчал сам епископ! Но отмахнуться от многолетних предубеждений было не так-то просто, ощущение греха осталось — и так случалось каждый раз, когда темперамент властно толкал ее поддаться соблазну. Увы, как она ни старалась, ей не удавалось отвести взгляд от графа — точно так же она не могла бы перестать дышать. Несса впервые в жизни видела обнаженного мужчину, и он был прекрасен. Но это была не нежная женская красота, а мужественная красота воина. Шрамы, полученные в боях, тонкими белыми линиями спускались от бронзовых плеч к черным завиткам на груди; они только подчеркивали совершенство могучего тела. У нее возникло страстное желание провести по ним пальцем, пробежаться по дорожке, ведущей к центру его огня. Но ее удержал стыд, потому что в ответ на это воздаяние его красоте она не сможет ничего дать взамен. К тому же прошедшие две ночи доказали, что сам он не имел подобного желания…

Как ни устал Гаррик после двух суток трудов и недосыпания, инстинкт воина предупредил о том, что за ним наблюдают. Он проснулся и тотчас же сел на кровати, чтобы встретить врага… Врага? Перед ним стояла девушка, изящная, как нимфа, девушка с распущенными волосами и в короткой зеленой сорочке, открывавшей соблазнительные точеные ножки. Граф поднял взгляд повыше и увидел очаровательное личико и широко раскрытые глаза, такие же зеленые, как ее тонкое одеяние. Она опять совершенно неумышленно искушала его, искушала так, как ни одна женщина на свете! Он слышал нарастающий гул голосов; конечно, его воины с нетерпением ждут указаний на новый день. Гаррик призвал на защиту свое главное оружие — холодность и выдержку.

Стоя под изучающим взглядом серых глаз, Несса поняла: он знает, чего она хочет. Непозволительно красивое лицо графа не выдавало эмоций, это была деревянная маска актера, и Несса почувствовала, что сбылись ее самые страшные опасения — он ее отверг. Ему был нужен только Суинтон — для каких-то политических целей короля. Но чего еще могла ожидать такая невзрачная женщина, как она? Те несколько поцелуев, которыми они обменялись — из самоуважения она больше не посмеет о них думать, — были вызваны временным помешательством из-за лунного света, уравнивающего всех женщин, и тем, что она находилась рядом. Она уже так низко пала, что грех гордости мало что может добавить, но только гордость поможет ей вынести горькую правду. Значит, следовало убедить мужа в том, что она желает его не больше, чем он ее.

Вскинув подбородок, Несса сказала:

— Если это облегчит вам путь, я бы хотела остаться в Суинтоне, пока вы поедете в свои земли.

Черные брови сомкнулись. Что за глупости говорит эта женщина? Стоит полуобнаженная, но чопорная и заявляет, что предпочла бы не иметь с ним дела. Граф разозлился.

Она этого не видела, но почувствовала, как волны его гнева накатывают на берег ее самоуверенности. Но почему он злится, если не желает считать ее своей женой? Видимо, причина только одна: если граф оставит ее в Суинтоне, люди решат, что он остался в дураках. Несса вновь заговорила:

— Я могу жить в вашем замке, но в отдельной комнате, так что вам не придется принуждать себя к плотскому греху со мной.

Лицо графа словно окаменело.

Черные ресницы опустились, чтобы скрыть от него возбуждающее зрелище, — эта полуобнаженная женщина была его женой, но благодаря его сдержанности и нежеланию сделать ее объектом чужих насмешек оставалась девственницей. Гаррик молча встал и взял первое, что попалось под руку — ту же серую тунику, что была на нем вчера. Разговор о грехе еще раз показал ее непорочность и отвращение к нему — как к человеку, который заставлял ее осознать свою страстную натуру. Горько и смешно.

Несса в смущении отодвинулась за занавеску, чтобы не смотреть, как муж одевается. Вскоре он вышел, подошел к двери и взялся за ручку.

— Вина за этот брак на мне. Но вне зависимости от твоих личных склонностей мне нужен законный наследник, и только ты можешь мне его дать.

Дверь захлопнулась с угрожающим треском. Несса осталась одна. Ноги, которые держали ее только благодаря усилию воли, подкосились, и она упала на кровать. Гаррик сказал, что их брак — ошибка. Более того, он заявил, что нужно отбросить личные склонности, чтобы она могла родить ему наследника. Значит, он жалеет о том, что связан с ней браком, а спать с ней считает неприятной, но необходимой обязанностью.

Несса села, обхватив себя руками за плечи; на глаза ее навернулись слезы. Нет, плакать нельзя, ведь за последний день она проплакала больше, чем за предыдущие десять лет. Собрав остатки мужества, она загнала свои чувства обратно в те подвалы, где они пребывали годами. «Да, я некрасивая, — напомнила себе Несса, — но Бог дал мне возможность жить на воле, а не в аббатстве. Нужно благодарить Его за это и не жадничать». Ее жизненная задача — прилежно трудиться и не жаловаться на судьбу. И все же ей не удавалось заполнить ноющую пустоту в сердце. Она инстинктивно чувствовала: если попробует разобраться в себе, ей станет только больнее.

— Налоги, которые вас заставляли платить, собирались не по приказу короля Генриха.

Гаррик обвел взглядом подневольных людей и свободных фермеров, заполнивших Большой зал. Они ждали, что он объяснит им, какая для них разница, кто отбирает плоды их тяжкого труда — король, граф или кастелян. Люди не выказали никаких чувств, когда он объявил, что сменился хозяин поместья, не удивились даже тому, что их госпожа, собиравшаяся уйти в монастырь, вышла замуж. После первой неудачи он осознал: здесь больше не верят словам лорда. Гаррик их понимал. Все, что ни делал сэр Гилфри, оборачивалось для его людей новым бременем. Понадобится немало времени и терпения, чтобы они убедились: он, граф, — совсем другой человек и заслуживает доверия. Долгий опыт научил их не доверять никому, кто имеет власть. Но у него уже имелись обширные владения, требовавшие его внимания, и он не мог лично управлять этим мелким леном. Значит, свое намерение править справедливо он может продемонстрировать только продуманным выбором нового кастеляна.

Нарастающий шум, доносившийся из Большого зала, отвлек Нессу от грустных раздумий. Наверное, скоро ее позовут, а она еще не готова. Несса быстро встала и сняла зеленую сорочку, которую граф так пристально рассматривал, говоря о брачных отношениях. Она стояла, зажав в кулаке тонкий шелк, когда внизу хлопнула дверь. Вдруг это вернулся сэр Гилфри со своим войском? Может, сейчас начнется сражение? Рассудок онемел, не указав даже на очевидную вещь: если бы приближался отряд мстителей, был бы слышен крик часового с помоста на частоколе, а не хлопок двери.

Несса отбросила в сторону сорочку. Искать свежую не было времени, и она, торопливо надев клюквенно-красное платье, кинулась к двери. Только на площадке она поняла, что платье не зашнуровано и имеет нескромный вид. К счастью, ее появление в зале осталось незамеченным — всеобщее внимание было приковано к графу. Несса потихоньку присела на верхнюю ступеньку, чтобы ее было не очень заметно, и стала наблюдать за происходящим через просвет между грубыми балясинами ветхих перил.

Эти незнакомые люди в одежде, которую нельзя было назвать иначе чем рубищем, являлись ее подданными, ее приданым. Их нищета и худоба свидетельствовали о том, как скверно обращался с ними сэр Гилфри. Несса почувствовала себя виноватой: годами она видела в кастеляне только угрозу для себя лично и не думала о том, что он скорее всего обижает ее людей.

Несса перевела взгляд на внушительную фигуру мужа: высокий и плечистый, он стоял под испытующими взглядами собравшихся; она услышала, как он объявил значительно более низкую и разумную сумму налога.

На лицах людей появились напряженные, несколько скептические, но все же одобряющие улыбки; люди начали перешептываться, — мол, сумма разумная, ее можно заплатить, и кое-что еще останется для себя. Но все же не стоит скоропалительно поддаваться надежде на справедливость. Все эти лорды — одинаковые. Сегодня граф говорит одно, а завтра ему понадобятся деньги на войну, и он скажет другое. Они его не знают; можно ли полагаться на его честное слово? А если даже он умеет держать клятву, данную господам, то будет ли так же относиться к слову, данному простым людям? Только время покажет, правдивый он человек или нет.

— Я созвал вас, чтобы объявить о сокращении налога. — Гаррик сунул руки под широкий пояс, чтобы все видели, что он не пристегнул меч, что он собирается обращаться с ними справедливо, не применяя силу. — А также чтобы сказать: поскольку мы с вашей госпожой уезжаем в замок Таррант, я оставляю здесь своего представителя, который будет вас защищать и при необходимости разбирать спорные дела. — Серые глаза обвели внимательно слушавшую толпу. — Я выбрал его потому, что полностью ему доверяю. Вы можете приходить к нему со своими затруднениями и спорами. Будьте уверены, он рассудит по справедливости.

Люди переводили взгляды с одного воина на другого; они полагали, что новый кастелян будет из их числа.

— К сожалению, он не сможет остаться здесь надолго, его ждут дела в собственном лене. Это лорд Коннел, барон Райборн.

Несса смутно видела Коннела, он сидел за спиной графа на лавке, приставленной к стене. После слов Гаррика барон подошел и стал рядом с ним; огонь, горевший в очаге посреди зала, осветил солнечно-рыжую голову. Несса удивилась: как такой человек мог согласиться заняться столь ничтожным поместьем? Конечно же, у него, как и у графа, имелись более важные дела. И это еще раз доказывало его привязанность к графу и важность поставленной другом задачи — привести Суинтон в порядок. Несса невольно вздохнула: было очевидно, что ее наследственные земли в очень плохом состоянии.

— До того как барон уедет, я привезу нового кастеляна, — продолжал граф. — Он будет под моим пристальным наблюдением. Этот человек будет выбран со всей тщательностью, чтобы обеспечить честное и справедливое управление Суинтоном. — Пронизывающий серебряный взгляд переходил от одного к другому, дабы каждый понял сказанное. — Теперь идите и донесите новость до других. — Указав на дверь, Гаррик молча смотрел, как люди тихо выходили из зала, преисполненные важностью услышанного.

Тут Несса наконец встала, чтобы размять затекшие ноги.

Как голубь издалека безошибочно направляется к дому, так Гаррик инстинктивно обратил взгляд к гибкой фигурке на верху лестницы. На ней было то же клюквенно-красное платье, в котором он впервые увидел ее на помолвке, — тогда его хотели обмануть, подсунув другую невесту, а он был только рад замене. Глубокий вырез платья, под которым сейчас не было сорочки, открывал участок тела, не предназначенный для чужих глаз, — зрелище оказалось настолько соблазнительное, что граф на мгновение даже забыл о том, что он не единственный зритель. Впрочем, он тут же сообразил, что и Коннел, а также воины, заполнившие зал, наверное, видели его жену. Гаррик нахмурился: Несса принадлежит ему — и только ему.

Взгляд серебряных глаз застал Нессу врасплох, у нее подогнулись колени. Она была не так наивна, чтобы не понимать: в таком виде не появляются на людях. Но ведь она собиралась ускользнуть так же незаметно, как пришла… Пальцы босых ног невольно поджались — платье было довольно длинное, но не до пола, — рука же взлетела к спутанным волосам, чтобы откинуть их с покрасневшего лица.

Коннел проследил за взглядом графа и увидел соблазнительную картину — женщину в красном платье и в ореоле золотистых кудрей. Это стало таким же открытием, как улыбка и на щеках ямочки! Воистину, она была той восхитительной игрушкой, которую каждый мужчина мечтает получить в личное распоряжение. Фортуна оказалась исключительно благосклонной к его другу. Жениться ради чужих целей, быть одураченным у алтаря — и в результате получить приз! Такая удача достается только редкому счастливчику!

— Красавица проснулась, чтоб осветить собою день, — с ухмылкой продекламировал Коннел строчку из песни менестреля. Он прошагал мимо хмурого друга, поднялся по лестнице и остановился на одной из верхних ступенек, чтобы заслонить Нессу от нескромных взглядов мужчин.

Гаррик со вздохом последовал за бароном. Его разозлило глупое высказывание друга, тем более что оно вызвало застенчивую улыбку у его жены.

— Коннел, как вы можете оставаться здесь, когда дома вас ждут дела? — спросила Несса, изо всех сил старавшаяся не смотреть на мрачного графа.

«Коннел»?! Гаррик закипел от злости. Она называет барона по имени, хотя никогда так не обращается к нему, своему мужу! Еще больше помрачнев, граф ответил на вопрос, заданный другу:

— Он колебался, пока я не указал ему, что аббатство Святой Маргариты находится между Суинтоном и владениями королевы и до него — полдня пути. — Гаррик сказал это не подумав, но даже непреднамеренная ссылка на интерес Коннела к другой женщине не могла заставить его Признаться, что он ревнует. Он никогда не был ревнивцем, никогда в жизни! И после тридцати с лишним лет не попадется на эту удочку.

— Но Сибилла действительно собирается стать монахиней, — вырвалось у Нессы; она забыла о своем неподобающем виде и о явном недовольстве графа. — Ее призвание — чистое и глубокое. — Несса ужаснулась тому, что поездка девушки, предпринятая по ее просьбе, могла стать причиной падения добродетельной послушницы.

— Не мучайтесь, — утешил Нессу Коннел, — я не больше заставляю Сибиллу отречься от ее истинного призвания, чем Гаррик — вас.

Однако слова барона не успокоили Нессу. Видимо, Коннел считал, что ее согласие заменить невесту на свадьбе объяснялось лишь желанием выйти из ордена. Несса прекрасно понимала, что никогда не разделяла преданность Сибиллы монастырской жизни, понимала, какую роль в ее выборе сыграло греховное искушение. Она боялась, что Сибилла, несмотря на куда более твердую решимость, может тоже поддаться соблазну, а он никогда бы не возник на ее пути, если бы не просьба подруги поехать с ней в Солсбери-Тауэр.

Гаррик уже подумывал о том, как бы вбить клин между своей женой и Коннелом, но Несса была так расстроена, что у него появилось чувство более глубокое, нежели ревность. Она была явно встревожена тем, что еще будет ввергнута в пучину мирских прегрешений. Покинув утром спальню, граф как следует подумал и пришел к выводу: хотя Несса не отрицает своего желания, оно оставляет в ней чувство вины и отвращение к нему — как к виновнику ее падения.

— Прошу прощения, мне нужно подготовиться к отъезду, — едва слышно сказала Несса.

Остро ощущая, что у нее открытая спина, Несса постаралась улыбнуться — улыбка получилась «дрожащая» — и пошла в комнату. Там она быстро оделась, стараясь выглядеть поскромнее. Полотняную кремовую блузу завязала под самым горлом; повинуясь внезапному желанию иметь прежний монашеский балахон или что-то хоть немного похожее на него, подобрала темно-коричневое платье, которое спереди можно было завязать свободно, не подчеркивая женскую фигуру. Едва она заплела косы и уложила их короной, как пришел слуга и передал приглашение к обеду.

Усевшись за стол, Несса сразу же почувствовала холодность графа, сидевшего с ней рядом. Перед ними стояло деревянное блюдо с горой снеди, но Несса чувствовала, что не сможет съесть ни кусочка. Граф не обращал на нее ни малейшего внимания, он давал указания барону и объяснял, как следует относиться к подневольным людям и свободным фермерам, при этом Гаррик не забывал о еде.

Но в какой-то момент граф вдруг заметил, что жена совсем ничего не ест и даже не пригубила из своей чаши с вином. Он нахмурился, но тут же понял: злиться на Нессу несправедливо. Она просто сказала правду — правду о своих чувствах. Чего еще ему надо? Он же всегда заявлял, что ему нужна голая правда, а не сладкая ложь. Но и он тоже сказал правду! Они муж и жена, и это обстоятельство он едва ли сможет изменить. Значит, нужно, чтобы и она это признала. Ему было бы неприятно видеть, что она покоряется ему по обязанности. Он желал большего. Может, решению проблемы поможет замечание, которое она ему сделала, когда сестра обиделась на его холодное обращение? Несса тогда сказала, что ему следовало поухаживать за ней. Разумеется, он не станет прибегать к тем нелепым ухищрениям, которыми мужчины ублажают женщин, но он может быть с ней помягче.

После обеда они быстро собрались к отъезду. Их стало вдвое меньше, потому что барон со своим отрядом оставался на месте. Во дворе, грязном и скользком после вчерашнего дождя, Коннел с подчеркнутой любезностью помог Нессе взобраться на лошадь; в голубых глазах барона промелькнула насмешка над другом, который нахмурился при виде этой картины.

— Очень прошу вас, наблюдайте за Гарриком так же пристально, как он за вами, — шепнул Коннел и с преувеличенным жаром поцеловал Нессе руку. Девушка покраснела — кажется, у нее это уже входило в привычку.

— Я буду наблюдать за ним ради его безопасности. — На шутку Несса ответила серьезно. — А вы обещайте предупреждать о каждом намеке на мстительные действия сэра Гилфри.

— Договорились, — сказал Коннел. Ему понравилось, что Несса беспокоилась за Гаррика, и он улыбнулся ей.

Она кивнула и заняла свое место в кавалькаде — позади раздраженного графа и молодого рыцаря сэра Эрделла. Несса была довольна, что путешествие подходит к концу, но все же в воротах оглянулась — с этим отъездом Суинтон, ее родовое гнездо, навсегда останется в прошлом. А впереди ее ждут неизвестный замок, незнакомые люди… Никогда еще ей не приходилось ехать в такое место, где у нее не было друзей, а в том месте ей придется прожить до скончания дней. Устрашающая перспектива. Но она резонно напомнила себе, что сама об этом молилась и поэтому обязана пройти свой путь достойно, какие бы препятствия на нем ни встречались.

Гаррик заметил грустный взгляд, который жена бросила на дом, и снова нахмурился. «Ей приятнее веселое дружелюбие Коннела, чем моя холодная выдержка», — промелькнуло у Гаррика. Его никогда не заботило, считает ли женщина его красивым, хотя многие убеждали его в этом в своих назойливых преследованиях. По правде говоря, он бы с радостью отдал все эти восхваления за восторг одной-единственной женщины.

Время шло. Добродушные шутки воинов, возбужденных возвращением домой, где они не были месяцами или годами, заглушали монотонный стук копыт, но эти радостные предчувствия лишь усиливали трепет Нессы перед неизвестностью. Стараясь отвлечься, она занялась другими, не менее запретными размышлениями — о человеке, с которым повенчана. Его называют Ледяной Воин; он озабочен тем, чтобы вернуть долги ее людям, а не обогащаться за их счет, как это делал сэр Гилфри… и даже отец. Он читал древние рукописи; под его ледяной оболочкой — нежная душа, и однажды ей довелось убедиться в этом. Необыкновенный человек! Властный и сильный, мягкий и справедливый…

В какой-то момент она вдруг поняла, что на лице ее блуждает блаженная улыбка. О Господи, о чем она думает?! Она думает о человеке, который жалеет, что она ему досталась, который всегда будет видеть в ней только заместительницу, обманом подсунутую у алтаря. Несса перевела внимание на пейзаж с таким свирепым видом, что просто удивительно, как от ее взгляда не вспыхнул пожар.

Но вскоре волшебная красота окружающего пейзажа успокоила ее и подняла настроение. Солнце разогнало утренний туман, и взору открылась удивительная картина: луга покрывал ковер сочной свежей травы, и повсюду были рассыпаны белые маргаритки, колокольчики и скромные желтые лютики. В сплошной зеленой стене леса иногда словно вспыхивал ствол, освещенный солнцем; лес полнился чудесной музыкой — пением птиц, шелестом листьев, тихим журчанием ручья.

Когда сумерки стерли краски и подробности окружающего мира, мерная мягкая поступь лошади убаюкала Нессу, и глаза ее стали слипаться. Что ж, лошадь, как и раньше, будет идти за остальными — независимо от того, держит всадница поводья или нет. И если крепко ухватиться за скобу седла и держать спину прямо, то можно ненадолго закрыть глаза… Вскоре она погрузилась в дремотное состояние, когда все слышишь, но ничего не видишь…

Сон сыграл загадочную шутку со временем: ей казалось, что она закрыла глаза на мгновение, а прошло несколько часов. Ее разбудило чье-то прикосновение, и она в испуге вздрогнула.

— Просыпайтесь! — прорычал сэр Эрделл. — Граф ожидает вас.

Глядя в суровое лицо, с трудом различимое в темноте, Несса подумала: «Какое прегрешение вызвало предстоящую кару? Точнее — какое из многих?»

Натянув поводья, Несса подъехала к гребню холма, где ее ждал граф. Его черный силуэт четко выделялся на бархатно-синем небе. Недосыпание и многочасовая скачка никак не отразились на нем — та же сила, то же совершенство фигуры, и никакой усталости. Нессе почудилось, что он повелевает движением звезд и луны, а не только ее способностью трезво мыслить и управлять своими чувствами.

Почему они остановились? Но еще важнее: зачем он призвал ее? Может, поддаваться сну — серьезный проступок?

Глава 12

— Это Таррант! — В голосе Гаррика слышалась нескрываемая гордость за дом предков. Он указал на замок, стоявший на вершине соседнего холма. — Графы Тарранты владеют им с незапамятных времен.

Несса посмотрела в ту сторону, куда указывал муж. Внушительная крепость, ярко освещенная низко висевшей луной, возвышалась над мерцающими огоньками деревни, расположенной под холмом. Замок казался мрачноватым, и Несса невольно поежилась.

— Как это может быть, если вы происходите от норманнов? Ведь они всего сто лет назад захватили эти места?

— Да, верно. Но наш род происходит от единственной дочери последнего саксонского графа, а она вышла замуж за норманнского лорда.

Гаррик пристально вглядывался в очертания замка — он был такой же частью его самого, как кровь и плоть, хотя ему редко представлялась возможность пожить здесь.

Несса кивнула, она не сводила глаз с замка Таррант. Четыре башни дерзко протянули к звездам зубчатые верхушки — словно оскалившиеся пасти хищников приготовились откусить кусочек небес. «Подходящее место для мужчин, известных своим отрицанием тихих радостей жизни, — подумала Несса, и от этой мысли по спине ее пробежал холодок. — Что за нелепость! — тотчас же сказала она себе. — Действительно, не стоит бояться. Ведь граф совсем не такой, каким кажется. У него чувствительная душа, просто он окружил ее ледяной броней. А что касается предков Гаррика, то едва ли я имею право судить о людях, которых никогда не видела».

— Я не был здесь почти три года. — Гаррик досадливо поморщился, уловив в своих словах оттенок сожаления. Расправив плечи, он бесстрастным тоном добавил: — Я рад, что путешествие закончилось.

Несса сидела с гордо поднятой головой, но в ее широко раскрытых глазах была тревога. Когда она подъехала на призыв графа, он ощутил в ней такое заметное ожидание неприятностей, что призадумался: что же ей сказал сэр Эрделл? Но когда Гаррик заметил, что ее страх усилился при виде замка, он понял: Несса боится неизвестности, ведь она не знает, что ее ждет в Тарранте. Но он сам отсутствовал несколько лет, и ему нечем было ее утешить. Единственный определенный ответ: там, в замке, — его отец, граф Уильям. Но от такого ответа жене не станет легче. Отец давно переписал титул на него, своего наследника, но и Гаррик, и все остальные по-прежнему именовали его графом, только стали говорить «старый граф», чтобы различать отца и сына. Старик не знал, что сын согласился на помолвку, тем более он не ожидает, что тот привезет жену. Гаррик криво усмехнулся. Тут уж ничем не поможешь. Бесполезно ругать себя за то, что не послал извещение, и тянуть время. Указав Нессе следовать рядом, он пришпорил коня.

Чтобы не видеть устрашающую крепость, Несса опустила глаза. Вид широкой долины успокаивал; должно быть, при свете дня будут видны всходы посевов. Ей все время приходилось подгонять усталую кобылу под рысь более сильного коня графа.

Вскоре они достигли наружной стены крепости. Граф остановился между факелами, стоявшими по обеим сторонам ворот, и тотчас же раздался возглас:

— О милорд!.. — Стражник на стене был явно удивлен. — Милорд, нам никто не сказал, что вы возвращаетесь!

— Но мы вас от всей души приветствуем! — воскликнул другой привратник. Он наклонился, вынул факел из кольца и осветил себя и своего напарника.

Несса понимала: в этот момент воины на стене с удивлением ее разглядывают. К счастью, у них хватило ума промолчать, они не стали задавать вопросов своему господину. Но Несса почувствовала на себе их изучающие взгляды, и ей сделалось очень не по себе.

Тут ворота наконец открылись, и отряд въехал на территорию замка. Чтобы не думать о том, что ждало ее в этом новом для нее жилище, Несса стала разглядывать освещенную луной местность. Они ехали вверх по пологому склону, по дороге, петлявшей между полями. На вспаханной земле бесконечно чередовались полосы света и тени, что создавало умиротворяющую картину. Вскоре они оказались в деревне, раскинувшейся у рва, окружавшего крепостную стену. Был поздний час, и стояла жуткая тишина, только блики света пробивались иногда сквозь щели в закрытых ставнях. Между хижинами и рвом было открытое пространство — дополнительная мера защиты от нападения врагов.

Они подъехали ближе, и Несса услышала какой-то странный шум. Она прикрыла глаза и прислушалась. Оказалось, что это было тихое журчание — во рву протекала река.

Проточная вода — это очень желательно, жарким летом вода в стоячих рвах становится зловонной… Такие размышления позволяли не думать о маячившем впереди замке, заполненном людьми, которые не одобрят выбор своего господина.

Наконец свет факелов осветил доски подъемного моста, но проход в стене таился во мраке. Когда копыта зацокали по освещенному мосту, Несса приказывала себе: «Наберись мужества, смело иди навстречу неизвестности». Набраться мужества? Какая глупость. Откуда у нее мужество? Она украдкой взглянула на мужчину, ехавшего рядом, и губы ее тронула улыбка. В присутствии барона Гаррик заявил, что будет о ней заботиться. Если это правда, тогда он и станет источником ее мужества, хотя сейчас граф вряд ли испытывает восторг от того, что она едет бок о бок с ним.

Копыта застучали по деревянному настилу, и топот эхом отзывался под сводами близкого тоннеля. Несса почувствовала, что он наводит на нее такой же страх, как винтовая лестница в Солсбери — темный проход, освещенный жутковатым колыханием огней в медных масляных плошках, от которых было мало проку. Как и в Солсбери, она стала уверять себя, что все дело в расстроенных нервах, но это не помогало. Непрочными ниточками глупых мыслей она кое-как связала жалкие обрывки былой храбрости; когда же они наконец выехали из мрака, Несса вздохнула с облегчением.

Перед ними расстилался широкий квадратный двор; по углам стояли башни, их соединяли зубчатые стены огромной толщины. Какое-то движение привлекло ее внимание. Она повернула голову и увидела, как молодой слуга взбежал по лестнице на ту башню, что справа, и скрылся в ней. На другом конце такая же башня, куда граф вел своих людей, начала оживать после долгого отсутствия хозяина — точно так же вчера кто-то из слуг сэра Гилфри побежал предупредить его об их приезде в Суинтон.

Гаррик спешился возле лестницы, ведущей ко входу. Зная, что за ним наблюдают десятки любопытных глаз, он с кривой улыбкой повернулся к жене. Приближался момент, когда она будет представлена множеству недружелюбно настроенных незнакомцев. В следующее мгновение сильные руки графа обхватили ее талию и приподняли над спиной лошади. Гаррик посмотрел в очаровательное личико, освещенное колеблющимся светом, и увидел в глазах жены испуг, словно из башни вот-вот должны были выскочить какие-нибудь чудовища и сожрать ее. Он бережно опустил Нессу на землю, но не отвел руки, обнимавшие ее за талию.

— Мои люди чуть не попадали от изумления, когда увидели, что я привез им графиню. — Гаррик понимал, что жена предвидит враждебный прием со стороны обитателей замка, и постарался подбодрить ее.

Несса наконец-то посмотрела в лицо мужа и увидела нежность в его серых глазах.

— Клянусь, тебя встретят приветливо, — продолжал Гаррик, он попытался улыбнуться.

— Я понимаю. — Несса робко улыбнулась ему в ответ. — Они приветствовали бы даже Медузу Горгону, если бы вы назвали ее графиней.

Гаррик засмеялся так весело, как никогда раньше не смеялся. Воины смотрели иа него с величайшим удивлением — они тоже никогда не слышали, чтобы граф так смеялся.

Все еще улыбаясь от непривычного тепла в груди, Гаррик взял жену под руку и торжественно повел ее к гладкой каменной лестнице. Шарканье множества ног подтвердило догадку о невидимых зрителях, и граф еще больше развеселился. «Что ж, пусть глазеют», — подумал он.

Размеренным шагом молодые супруги прошли через арочный вход. Стало ясно: они предоставили достаточно времени для подготовки встречи — стражники стояли стройными рядами и ждали, когда заговорит их капитан. Слуги же стояли чуть поодаль и даже не пытались делать вид, что заняты делом.

Несса пыталась шествовать с достоинством, но у нее это не очень-то получалось — вокруг было слишком много любопытных лиц. Внезапно она увидела седовласого рыцаря с лицом, изборожденным морщинами. Он выступил вперед и, опустившись на одно колено, поцеловал руку Гаррика.

— Милорд, замок Таррант приветствует ваше возвращение, — проговорил седовласый рыцарь.

— Благодарю вас, сэр Руфус. — Ответ Гаррика был столь же церемонным. — Я рад оказаться здесь после многих отклонений с пути, вызванных интересами короля. — Рыцарь поднялся; Гаррик чувствовал, что всеобщее любопытство возрастает. Он был бы не прочь подразнить их, но видел, что Несса ужасно смущена, и ради нее нужно было покончить с неизвестностью. — Моя задержка имела важную цель, — продолжал граф; он окинул взглядом собравшихся. — Позвольте представить вам леди Нессу, — Гаррик чуть приподнял ее руку, — графиню Таррант.

И тотчас же раздались приветственные выкрики — все поздравляли графа. Несса же удивилась, что муж представил ее неполным именем — это было приятно. Она покосилась на него, и он ей улыбнулся. Потом вдруг незаметно подмигнул. У Нессы вырвался невольный смешок, и на щеках ее появились ямочки.

В этот момент Гаррик был по-настоящему счастлив; теперь он уже не сомневался в том, что сделал правильный выбор, женившись на Нессе. Может быть, его жена не так уж виновата, как он думал. Возможно, ее просто вынудили… Что же касается тех обидных слов, которые она сказала в начале дня… Граф был уверен, что со временем Несса станет относиться к нему иначе — он непременно этого добьется.

— Приветствую вас, миледи. — Торжественный голос сэра Руфуса нарушил безмолвный разговор новобрачных.

Несса перевела взгляд на капитана стражников, одетого в цвета Тарранта — серое и алое, — и сделала ошеломляющее открытие: этот человек, горделиво стоявший перед ней, так же опасался ее, как она — его. Но почему? Ведь он назначен на свою должность самим графом. Если граф ему доверяет, то какое значение имеет ее мнение? Рыцарь стоял гордо и прямо, но в глазах была тревога — он явно чего-то опасался. Может, здесь все мужчины проявляют настороженность по отношению к женщинам? Может, сами стены этого замка вызывают в людях какую-то особую болезнь?

— Благодарю вас, сэр. — Тихий ответ сопровождался теплой улыбкой.

Ее искренность и робкая улыбка сразу же расположили к себе сэра Руфуса. Нет, она не надменная леди, слишком утонченная для таких, как он. Но, наверное, она не знает правду о его происхождении. Он будет внимательно следить, не изменится ли ее отношение после того, как она узнает всю правду. Капитан покосился на графа и с удивлением отметил, что тот смотрит на свою жену с явным одобрением.

— Вы очень вовремя вернулись. Нам крайне нужен ваш совет. — Зная, что лорд предпочитает прямо высказанную правду, старый рыцарь без дальнейших церемоний стал рассказывать то, что графу следовало знать.

Сэр Руфус полностью завладел вниманием Гаррика; пронзительные ледяные глаза устремились на капитана и потребовали объяснения.

— Начался бунтарский ропот, о котором вы писали, — продолжал сэр Руфус. — И я слышал, что послано словечко — чтобы все ваши люди, молодые и старые, брались за оружие и готовились к бою. — Узловатые руки старого рыцаря сжались в кулаки. — Им говорят: большая толпа, даже если она вооружена только палками и кольями, разгромит стареющего короля, который не может держать в повиновении собственных сыновей. — Кулаки рыцаря разжались, и он в недоумении развел руками.

Граф ненадолго задумался; было очевидно, что нынешний ропот — дело серьезное. Гаррик был уверен, что, изгнав сэра Гилфри из Суинтона, он уничтожил рассадник мятежа, но оказалось, что все гораздо сложнее. Он слишком долго полагался на силу, а людям требовалась справедливость. Впрочем, он еще сегодня утром принялся искоренять ростки бунта. Он обещал людям, что снизит налоги, обещал проявлять внимание к их заботам — только так можно было их образумить.

Несса привыкла к резким обличительным речам королевы и теперь с удивлением слушала сэра Руфуса — его речь очень напоминала говор простолюдинов. Рыцари редко так говорят, тем более капитаны стражников. К тому же он явно гордится этой своей особенностью, хотя за годы, проведенные в замке Таррант среди высокородных рыцарей, мог бы перенять их манеру говорить. Ее восхитило умение гордиться тем, что ты таков, каков есть. Яркий свет позолотил завитки волос, выбившихся из тугих кос на затылке, когда она, чуть склонив к плечу голову, разглядывала старого рыцаря; при этом Несса одобрительно улыбалась — улыбалась, сама того не замечая.

— Мол, восстаньте и прекратите давать налоги в чужой карман! — В голосе сэра Руфуса звучало презрение к легковерным людям. — Эти дураки верят, что тот, кто придет на смену, освободит их и отменит всякие выплаты. — Смущенный своей горячностью, капитан покосился на молодую графиню, но она поглядывала на него с явным одобрением. Да, она и в самом деле не походила на остальных леди…

Граф поблагодарил собравшихся воинов за встречу и попросил их вернуться к вечернему отдыху, сам же отошел с капитаном в сторону, чтобы побеседовать с ним о чем-то важном. Пока мужчины разговаривали, у Нессы появилась возможность осмотреть свой новый дом. Зал был такой большой, какого ей никогда не приходилось видеть, и он был заполнен одними мужчинами, если не считать нескольких неряшливо одетых служанок — они со смущенными улыбками толпились возле огромного камина у стены. При ближайшем рассмотрении оказалось, что за залом плохо следят: здесь явно не хватало женской руки, чтобы позаботиться об уюте, красоте или даже о том, чтобы убирать. Голые каменные стены! А ведь даже в аббатстве, где запрещались суетные украшательства, на стенах висели гобелены с изображением сцен из жизни Христа и святых, и это создавало атмосферу уюта. Тростник на полу — она только сейчас его заметила — был старый и ужасно грязный.

Гаррик посмотрел на Нессу и увидел складку между ее тонкими бровями. Он проследил за взглядом жены и понял, что она осматривает зал. Однако в глазах ее не было осуждения за отсутствие роскоши — нет, она явно была озабочена запущенностью замка. Что ж, она права: замок Таррант — дом его предков — красивым никак не назовешь. Но это — владение его отца, и, пока отец жив, он, Гаррик, не будет думать о каких-либо изменениях в убранстве.

Отец… Конечно же, следовало с ним встретиться. Но предстоящая встреча радовала его не больше, чем Нессу. Как в детские годы он почти не знал этого холодного мрачного человека, так и сейчас они оставались чужими друг другу.

— Мой отец сохраняет за собой ту же башню? — спросил Гаррик у собеседника. — Как он себя чувствует?

Сэр Руфус сокрушенно вздохнул и пробормотал:

— Три раза выезжал, пока очередной приступ не скрутил его во время последней жатвы. С тех пор не встает.

Теперь Несса прислушивалась к разговору мужчин, и ей показалось, что старый рыцарь очень привязан к человеку, о котором говорил, — может, в этом причина того, что он долгие годы остается на своем почетном посту? Нет-нет, очевидно, решение принимал человек, стоявший с ним рядом. И тут до нее дошло значение слов, сказанных сэром Руфусом. Значит, это правда?.. В Солсбери давно ходили слухи более чем странные — говорили, что старый граф ненавидит женщин. Якобы он живет затворником, потому что страдает от некой болезни, которую не удается излечить полностью, и она возвращается снова и снова. И якобы эта болезнь — наказание от Бога за неправедные пути.

— Но он знает, что я приехал? — спросил Гаррик, он снова надел непроницаемую маску.

— Не сомневайтесь, сейчас об этом все знают, — с усмешкой ответил сэр Руфус.

— Тогда лучше не терять время и сразу же навестить его. — Кивнув капитану, Гаррик подошел к жене, взял ее под руку, и они направились к двери в дальнем конце зала.

Молодые супруги пересекли огромный зал и подошли к двери. Служанка тотчас же открыла перед ними дверь и посмотрела на Нессу с восхищением. Жившая в тени сестры, выдающейся красавицы, новобрачная впервые увидела, как незнакомый человек смотрит на нее с явным одобрением, и это польстило ей и придало сил. Ласково улыбнувшись девушке, Несса переступила порог. Граф шел следом за ней.

Внезапно она остановилась. Перед ней было три направления, по которым можно пойти: вверх, по каменной лестнице, и в обе стороны — по коридору.

Гаррик посмотрел направо. Этот коридор был кратчайшим путем к Западной башне, в которой жил отец. Но он знал, как Несса не любит длинные узкие переходы, и не хотел усиливать ее беспокойство. К тому же он чувствовал, что и ему необходимо подготовиться к встрече с отцом. Поэтому граф повернул к лестнице.

Они прошли так много широких ступеней и порталов, открывавшихся в более высокие этажи, что Несса уже стала думать, что они никогда не доберутся до цели. Наконец они взобрались на маленькую площадку на самом верху лестницы. С обманчивой легкостью граф открыл окованную железом массивную дверь. В колеблющемся свете одинокого факела башенной стражи Несса увидела, что они стоят у входа на галерею, соединяющую башни. Граф сказал жене, что ей следует держаться стены, а он будет идти со стороны обрыва в сторону двора.

Любопытные воины остались далеко позади, сторожевой пункт на башне они прошли, и Несса вздохнула с облегчением. Но тут она украдкой посмотрела на красавца мужчину, шедшего рядом, и в ней тотчас же ожила напряженность, причем напряженность эта нарастала с каждым шагом. Собравшись с духом, Несса снова покосилась на мужа — отстраненного, холодного, но с тайным пламенем в сердце…

«Вот глупая, думай о чем-нибудь другом, — говорила она себе. — Думай о том человеке, к которому идешь!» Эта встреча пугала ее, и она предпочла бы, чтобы считалось, что ее, сам того не желая, соблазнил человек, которому она нужна только как кобыла, дающая законное потомство. После этой горькой мысли она приказала себе отвернуться от него и направить мысли в другом направлении. Несса так старательно игнорировала присутствие графа, что уткнулась в его широкую грудь, когда он шагнул вперед, чтобы остановить ее. Неожиданное столкновение было как вспышка молнии. Она посмотрела в серебряные глаза, горевшие огнем, и отскочила назад.

«Вот глупая! Такая реакция, да еще на краю пропасти — это невероятно опасно! Ни один нормальный человек так бы не сделал. Я показала себя полной дурой перед человеком, которому больше всего хочу понравиться». Отвращение к себе усилилось от признания, что она жаждет его одобрения. Граф сделал шаг и ухватил ее за плечи, чтобы поставить прямо, — его руки обжигали, лед может жечь, она это уже знала.

Увидев, как жена хмурится, граф хотел засмеяться, но удержался, чтобы она не подумала, что он высмеивает ее смущение.

— Ты старалась рассмотреть, что там внизу? — Он кивнул в темноту за стеной. — Я подумал, что лучше всего остановиться здесь, чтобы ты увидела полную картину.

Не убирая руку с ее плеча, он повернул ее к ближайшему просвету между зубцами. Оправдание для остановки не хуже любого другого, но оннашел способ отвлечь жену от тревожных мыслей.

Не желая смотреть в его глаза — будь они страстно-темные или сверкающие серебром, — Несса смотрела в пустоту через глубокую бойницу, откуда защитники крепости могли посылать огненные стрелы, а потом прятаться за высокие зубцы. Она была рада, что темнота скрывала ее покрасневшие щеки, а легкий ветерок остудит их до того, как они доберутся до места… Она понимала, что воинам на башнях не будет слышен их разговор, и гадала: в чем истинная причина остановки? У нее вдруг возникло ощущение, что сейчас наконец-то что-то прояснится…

Несса окинула взглядом холм — с этого холма она впервые увидела замок Таррант. Сделав глубокий вдох, она сказала себе: «Успокойся, скоро все кончится, все будет хорошо».

— Должен тебя предупредить, — начал Гаррик, — вряд ли отец отнесется к тебе доброжелательно — как и к любой другой женщине. — Граф боялся, он был почти уверен, что отец разгневается. А впрочем… Хотя они никогда не говорили на эту тему, Гаррик был уверен: отец хотел бы заиметь внуков, чтобы не угас их род, — это было совершенно естественно. И все же он не знал, чего ждать от отца.

Воцарилось молчание; Несса подумала, что муж ждет от нее какого-нибудь ответа, поэтому сказала:

— Мне говорили, что такова будет его реакция. — На деле она слышала более страшные обвинения, но не собиралась их повторять.

— Не сомневаюсь. — Он улыбнулся тому, как тактично она передала ужасные слухи, но его улыбка вдруг стала язвительной. — Этим прославились мы оба — я и отец… Как только ты осмелилась выйти замуж за Ледяного Воина? — Вопрос был нелепый, потому что он сам видел, что в мужестве ей не откажешь. — Не обращай внимания. Это доказывает, что ты храбрая и не дрогнешь перед отцом. — Он подал ей руку и добавил: — Чтобы притупить его удары, я решил не предупреждать его ни о помолвке, ни о поспешной женитьбе — чтобы он не успел собрать весь арсенал своих злобных нападок.

Несса приуныла: было очевидно, что она не сумеет понравиться старому графу.

Вскоре они дошли до Западной башни. Немного помедлив у двери, вошли, спустились на нижний этаж и прошли в коридор, разделявший этаж надвое. Несса с удивлением отметила, что здесь имелись всего две двери, по одной с каждой стороны. Ей никогда еще не приходилось видеть такую планировку, хотя, надо признаться, опыт у нее был небогатый. Гаррик постучал в левую дверь, но Несса со страхом смотрела на противоположную — она была увешана пыльными цепями и замками, которые выглядели так, будто их не открывали десятки лет. Какую страшную тайну скрывает эта дверь? Несса отругала себя за пустое любопытство и повернулась к двери, куда следовало войти. Дверь со скрипом отворилась, но лишь настолько, чтобы в нее просунулась голова на тощей шее. Тусклый свет из комнаты освещал почти лысую макушку и длинные спутанные волосы, свисающие на сутулые плечи. Несса чуть не задохнулась, но попыталась подавить страх. Подозрительные глазки недоброжелательно смотрели в упор. Как такое невзрачное, иссохшее создание могло произвести на свет столь великолепного мужчину, как ее муж?

Человечек попятился, открывая дверь. К удивлению Нессы, Гаррик прошел мимо него, как будто его и не было. Остановившись, он взглянул на жену и сказал:

— Отец, я привез в Таррант графиню.

Несса резко повернула голову и увидела, как из глубокого мягкого кресла у камина поднимается высокий плечистый старик. Рост такой же, как у сына. Густые седые волосы. По краям рта — глубокие морщины, прорезанные страданием. При виде такой впечатляющей картины Несса открыла рот в невольном «О!» — она по ошибке приняла за старого графа то убогое создание, которое открыло им дверь.

Тут Гаррик подошел к отцу, чтобы помочь ему снова сесть в кресло.

— Пиявки все толстеют, а я все слабею. — Лорд Уильям махнул рукой в сторону миски возле кресла; рукава с расстегнутыми манжетами болтались. — Дерворд обещал вылечить меня, если я три раза в день буду подставлять им свое тело, но я все слабею. — Голос был полон горечи.

Пока старик говорил, Несса пригляделась к нему. Исчезло первое впечатление, что он силен, как сын; несмотря на вздернутый подбородок и свирепое презрение во взгляде, которым он ее одарил, она видела, как старый граф исхудал и как дрожат у него руки и ноги.

— Итак, сын мой, ты женился. — Откуда-то из глубины груди вырвался оскорбительный смех. — Надеюсь, что ты по крайней мере получил хорошее приданое за эту жалкую находку?

Несса посмотрела на Гаррика: что он ответит? Его лицо застыло — как будто действительно было изо льда.

— Он отказывается отвечать! — воскликнул старик. Взгляд, исполненный презрения, переместился на Нессу. — Тогда вы мне ответьте. Какое приданое принесли в награду?

Если бы старик огорчился за сына, как Несса сначала предполагала, она бы сгорела от стыда. Но он высмеивает ее приданое, а этого она не могла перенести!

— Милорд, я не награда — ни по красоте, ни по богатству. — Несса сделала паузу, чтобы старый граф понял: она его не боится. — Мое наследство — половина Суинтона, вот и все.

— Ха! — На этом силы старика иссякли. Зато загорелись глаза; он взглянул на сына и сказал: — Дурак!

Гаррик молча смотрел на человека, который породил его, но ни разу не похвалил, не проявил хоть крохи любви. Гаррик давно научился скрывать под ледяной броней страдание из-за своей отверженности и открывался только немногим надежным друзьям — Джеффри, Коннелу и королю Генриху.

— Раз уж брал жену, должен был требовать красоту и богатство, — продолжал старик. — Женщина приносит только страдание. Она соблазняет мужчину, хитростью похищает его сердце, а потом выжимает досуха, так что в нем не остается ни любви, ни радости.

Нессе хотелось закричать, хотелось сказать этому старику, что граф ее не любит, потому что это невозможно, и что она не причинит ему страданий, даже если бы могла. Но у нее не хватило смелости заговорить, ведь муж по-прежнему молчал.

Гаррик же был потрясен, хотя и сохранял невозмутимый вид. Он, конечно, знал, что лорд Уильям терпеть не может женщин, но все же рассчитывал, что отец его поймет и хотя бы отчасти одобрит его выбор. Ведь он выбрал Нессу именно потому, что у нее не было богатого наследства, которое могло бы стать основанием для ложной гордости и поощряло бы строить козни против мужа.

— Я устал, устал от тебя и от этого мира, так что уходи и дай мне закончить свои дни в одиночестве. — Лорд Уильям вяло махнул рукой на дверь, тяжело откинулся на подушку и закрыл глаза.

Глядя перед собой невидящими глазами, Несса шагала рядом с мужем. Сбылись самые худшие ее опасения, хотя она все же надеялась, что встретит более гостеприимный прием. Внезапно Гаррик остановился и, нахмурившись, проговорил:

— Я еще раз прошу прощения за грубый прием со стороны родителя.

Казалось, граф сердился не только на отца, но и на нее. Несса подумала: «В чем же причина его холодности? Может, он злится на себя из-за того, что не послушался совета отца? Конечно, могущественный граф мог выбирать жену среди лучших красавиц из самых знатных семейств». Некоторым подтверждением ее страхов было то, что он извинялся за грубость отца, но не за суть его речи. От этого Нессе стало очень неуютно.

Граф же тем временем продолжал:

— Хотя мы связаны по крови, мы всегда были чужими друг другу — как два человека, случайно повстречавшихся на дороге. У нас не оказалось ничего общего. Сейчас нас связывает только этот замок.

Тут граф резко развернулся и пошел дальше.

Несса поспешила за ним. Гаррик спустился не в главный зал, куда они входили по приезде, а только на один этаж. Он толчком открыл дверь, соответствующую по расположению покоям лорда Уильяма в другой башне.

Нессе сразу понравилась обстановка комнаты. Перед пылающим камином стоял большой чан — эта дивная ароматная ванна явно предназначалась для нее. Она поболтала в ней пальцами — не терпелось окунуться в теплую воду: за два дня пути ей удавалось только плеснуть в лицо холодной водой из ручья. Чан был сбит из плотно прилегающих досок и выложен изнутри мягкой тканью — восхитительная роскошь!

Хлопнула дверь. Несса не обернулась. Очевидно, это граф закрыл дверь, — но с какой стороны? Она боялась посмотреть. Конечно, перед Богом и людьми они повенчаны, и он имеет право остаться. Но она умрет от унижения, если он заставит ее перед ним раздеваться и бесстыдно демонстрировать свою тощую фигуру. Несса замерла, напряженно прислушиваясь. Царила тишина, и это придало ей смелости. Она обернулась. Графа в комнате не было.

Тут она вдруг увидела закрытые ставни. Любопытство подтолкнуло подойти и откинуть задвижку. Несса просияла: за ставнями была не узкая бойница, а настоящее квадратное окно, открытое в небо, — через него солнечный свет будет согревать всю комнату! Она снова закрыла ставни, прислонилась к их крепким доскам и осмотрела комнату. Возле двери находился высокий шкаф с наружными крючками для плащей и накидок; по другую сторону от двери разместился сундук с мягким сиденьем и резными стенками — в нем можно было хранить личные вещи. Неподалеку от камина стояла кровать — длинная, широкая и такая высокая, что придется на нее влезать, а не садиться. Что ж, слава Богу, что граф оставил ее одну принимать ванну. Значит, она успеет вылезти и забраться на кровать, прежде чем он вернется. Ей бы надо чувствовать страх и потребность набраться мужества в ожидании требования, которое он ей предъявит, но у нее было только чувство вины за то, что таких чувств нет, а есть одно лишь ожидание и предвкушение.

Покинув Нессу, Гаррик приказал приготовить ему ванну в пустующей комнате напротив. Лежа в горячей воде, чувствуя, как уходит дорожная усталость и раздражение из-за того, что не сумел найти правильные слова, он решил, что проведет ночь в этой спальне. Здесь также есть кровать, правда, не такая большая, как в его комнате, но вполне приемлемая и более удобная, чем голая земля, с которой он, кажется, сросся за последние годы. Он никогда не принуждал женщин, ни физически, ни морально, и не собирался начинать с той, на которой женат. Решил ухаживать за ней — значит, так и сделает.

А Несса… Надо признать, что она проявила полное отсутствие себялюбия, хотя оно и присуще всем женщинам, которых он знал. Ей пришлось ехать с мучительной для нее скоростью, но она не жаловалась. Даже увидев его мрачный замок, Несса не стала требовать для себя роскоши, которую, как она знала, он должен был ей предоставить. К тому же, несмотря на первоначальную тревогу, она с восхитительным мужеством встретила враждебность отца. Выбравшись из ванны, граф вдруг подумал: «Скорее всего ее необычный нрав связан с религиозностью. Что ж, следует проявить понимание… По крайней мере — в эту ночь».

В комнате напротив Несса клубочком свернулась под одеялом, затерявшись в огромной кровати. Ей было холодно. Хотя она заявила, что желает жить отдельно, муж сказал, что у него обязательно будет наследник. Но огонь в камине догорал, ванна давно уже остыла, а он так и не пришел. Кажется, это доказывает, что он не может заставить себя лечь в постель с такой заурядной женщиной, как она. При этой мысли Несса почувствовала, что на глаза ее навернулись слезы.

Нет! Она не позволит слезам жечь ей щеки! Она ведь всегда знала, какой будет ее мирская жизнь, и эта — ничуть не хуже ее ожиданий. Даже лучше. Она замужем, у нее есть свой дом. Раз она не красавица, которую все ублажают, она должна сосредоточиться на практических обязанностях, которые налагает на нее ее нынешнее положение. Замок в плачевном состоянии, и ее долг — привести его в порядок.

До этого момента она была слишком напряжена, чтобы заметить одну необычайную деталь, а теперь задумалась: почему в замке нет родовитых женщин? Ведь здесь наверняка найдутся женатые рыцари — где же их жены? Ну и пусть она не привлекает мужчину, с которым повенчана. Она очистится от страдания в трудах по улучшению замка.

Глава 13

Из своего укрытия в арочном проеме между лестницей и Большим залом Несса разглядывала собравшихся. Она пришла, чтобы присоединиться к мужскому обществу, но не решалась войти; все уже закончили есть и просто сидели за столами — и на помосте, и внизу.

Она почти всю ночь не спала, ее преследовал образ искусителя, чье прикосновение жгло упоительно сладким огнем, а от взгляда серебряных глаз таяла душа. В результате она проспала и опоздала к началу утренней трапезы. Ее разбудил уверенный стук в дверь. Прижав одеяло к подбородку, она заглянула в щель между тяжелыми шторами, которыми была занавешена кровать; пожилая и не слишком опрятная женщина принесла поднос с едой. Как только женщина вышла, Несса вскочила и стала одеваться: она не хотела, чтобы ее считали праздной аристократкой, любительницей понежиться в постели. Торопливо выбирая платье, Несса гадала: «Интересно, что подумали обитатели замка о женщине, прибывшей с таким бедным приданым? Конечно, решили, что граф заслуживает лучшей участи». Одеваясь, она успела проглотить несколько кусочков с подноса.

А сейчас, наблюдая за мужчинами, Несса собиралась с духом… Тут граф наконец встал из-за стола, и это послужило сигналом к массовому исходу — все стали выходить из зала.

— Сэр Руфус!..

Услышав голос графа, Несса повернулась и тотчас же увидела его — он стоял неподалеку от двери. Старый рыцарь тут же подошел к нему, и Гаррик продолжал:

— Сэр Руфус, меня не будет весь день и, возможно, ночь. По вашему мудрому совету я навещу своих вассалов. — Гаррик накинул на широкие плечи черный плащ с алой каймой и добавил: — Прошу известить об этом мою жену. Она пока еще спит.

Несса задумалась… Было очевидно, что муж решил оставить ее девицей, пока не склонит к добровольной покорности. А она ждала его и в итоге получила бессонную ночь. Вероятно, у нее будет еще немало таких ночей. Несса опять посмотрела на графа — и едва не задохнулась. Какие у него широкие плечи, какая мощная фигура! Полученное воспитание требовало ничего этого не видеть, но она видела! Но ведь он — ее муж, и нет греха в том, чтобы поддаться обаянию собственного мужа. Но внутренний голос тут же заявил: «Да, он муж, но он мужчина, которого ты совсем не привлекаешь как женщина. А значит, стыдно так волноваться, глядя на него». Однако Несса ничего не могла с собой поделать, не могла подчиниться голосу рассудка. Она не видела, как сэр Руфус утвердительно кивнул; она не сводила глаз с красавца графа, пока тот не скрылся за дверью.

И тут Несса вдруг подумала: «Что ж, отсутствие графа вполне меня устраивает. Ведь у меня теперь есть возможность расспросить сэра Руфуса. Он в таком почтенном возрасте, что, должно быть, знает все, что мне хотелось бы узнать».

— Сэр Руфус, — тихо позвала она.

Капитан стражников вздрогнул от неожиданности и с удивлением посмотрел на девушку. После некоторого замешательства он пробормотал:

— Доброе утро, графиня. — Старый рыцарь вежливо поклонился. — Миледи, граф просил передать вам, что он уехал на весь день и, возможно, ночь. — Вдруг до него дошло, что она почти наверняка слышала все, что говорил граф, но все равно зачем-то его зовет. Он тут же добавил: — Вы, наверное, хотели о чем-то меня спросить?

Несса кивнула и с улыбкой ответила:

— Да, сэр Руфус. Скажите, кто в замке занимается хозяйственными делами?

Сэр Руфус молча пожал плечами.

— Разве здесь нет женщины, которая отвечает за порядок? — допытывалась Несса.

Рыцарь нахмурился и проворчал:

— Здесь много лет не было родовитых женщин.

— Не было?.. Ни одной? — Такого она не ожидала. — Что, здесь все рыцари не женаты?

Сэр Руфус осклабился; у него во рту не хватало нескольких зубов.

— Нет, кое-кто женат, но их жены предпочитают жить в деревне.

Предпочитают жить в убогой хижине, а не в надежном замке? Нессе еще не приходилось слышать ничего подобного, и она не знала, как перейти к истинной цели разговора. Немного помедлив, она спросила:

— Но ведь когда-то был человек, отвечающий за состояние замка?

— Да, была Мод. Только она не дворянка. Она уехала отсюда по собственному желанию. — Он не знал, какую цель преследует госпожа, но не любил, чтобы кто-то вынюхивал про дела, о которых лучше забыть. — Мне кажется, вы должны больше интересоваться тем, что будет, а не тем, что было. — Этот ответ звучал как явная грубость по отношению к графине, но почтенный возраст и долгие годы службы давали ему некоторые права. И одно из них — осаживать любопытных.

Несса прикусила язык. Она не желала раздражать хоть кого-либо в этих незнакомых стенах и меньше всего — сэра Руфуса. Она осторожно коснулась его руки.

— Пожалуйста, простите, если я вас задела, но мне нужны друзья в таком месте, где я совсем чужая. Мне просто нужна помощь женщины, которой все здесь было бы знакомо — чтобы я смогла хорошо выполнять обязанности госпожи, отвечающей за приведение замка в порядок.

Последняя дама, которую помнил сэр Руфус, ничего не делала, зато без зазрения совести требовала, чтобы ее обслуживали. Эта же заявляет о желании взять на себя какие-то обязанности! Можно только восхищаться такими намерениями.

— Что ж, миледи, начнем сначала… Я расскажу вам правду, потому что сам хочу, чтобы этот замок стал таким, каким когда-то был, только давно, очень давно.

Несса снова улыбнулась:

— Я не знаю, каким он когда-то был, но я хочу увидеть, как он засверкает чистотой, причем очень скоро. — Собравшись с духом, она решилась задать очередной вопрос: — Сэр Руфус, не могли бы вы сказать, к кому мне обратиться? Мне нужна женщина, которой я могла бы давать указания.

Старый рыцарь усмехнулся и проговорил:

— Здесь есть старуха Энида, она утром приносила вам завтрак. И еще Мерта, эта самая энергичная. — Он наморщил лоб и почесал в затылке, взъерошив свои седые волосы.

— Мерта — это не та, что вчера открывала нам дверь на лестницу? — спросила Несса; она очень надеялась, что не ошиблась.

— Да, это Мерта и есть. — Сэр Руфус обрадовался, что больше не нужно напрягать память, которая прекрасно хранила прошлое, но подводила, когда приходилось вспомииать что-нибудь из настоящего.

— А как мне найти ее? — спросила Несса с ласковой улыбкой.

— Наконец-то вы спросили то, на что я сразу могу ответить. — Капитан стражников щелкнул пальцами, прошагал к двери, которая, очевидно, вела на кухню, и позвал девушку.

— Чего тебе, Руфус? — Мерта вышла и, подбоченившись, уставилась на старого рыцаря. — У меня свои дела, понял? — Она была вся забрызгана водой — то ли мыла посуду, то ли чистила и резала овощи. — А если будешь отрывать меня от работы, какая-нибудь злая фея пересолит тебе еду так, что будешь отмываться целый год, это я тебе обещаю. — Явная симпатия к старику сводила угрозу на нет.

— Извиняюсь, но я говорил о тебе нашей графине. — Сэр Руфус скрестил на груди руки и с улыбкой ждал ответа.

— Говорил… обо мне? — в смущении пробормотала Мер-та. Она с беспокойством посмотрела на молодую графиню. Может, эта леди сладко улыбается, а сама такая надменная, что обиделась на шутку? Но у леди на губах играла улыбка, и Мерта вздохнула с облегчением — было очевидно, что ей ничего не грозило.

Тут Несса подошла к ним и проговорила:

— Не хочу искушать злую фею, но если ты, Мерта, можешь потратить немного времени, у меня для тебя найдется работа.

— Злая фея? Ах, миледи, если она будет вам угрожать, я ее сотру в порошок и не побоюсь мести ее подружек.

— Тогда пойдем со мной, Мерта, и поговорим.

Несса подождала, пока девушка развязала мокрый фартук и сунула его в руки ухмыляющегося рыцаря. Затем они поднялись по лестнице. Оказавшись в комнате, Несса села в кресло возле столика, стоявшего на том месте, где вчера был чан с водой. Мерта в смущении стояла у двери: она не знала, что от нее требуется.

— Будет проще разговаривать, если ты сядешь напротив меня, — сказала Несса, указывая на пустое кресло. — Я очень рада, что мы с тобой познакомились. Приятно увидеть дружелюбное лицо… — Несса осеклась; получалось, что она недовольна оказанным ей приемом, а она вовсе не это имела в виду.

Мерта медленно подошла и села на краешек кресла.

— Ну да, все говорят, что я дружелюбная, — сказала Мерта; больше всего на свете ей хотелось угодить этой милой графине, но она боялась, что ее неуклюжие манеры и острый язычок будут слишком грубы для такой нежной леди.

— Вот что, Мерта… — начала Несса; она пыталась избежать оплошности, допущенной в разговоре со старым рыцарем. — Видишь ли, я хотела поговорить с сэром Руфусом, но он не желает вспоминать о прошлом. — Внезапно до нее дошло, что это выглядит как вынюхивание сплетен, что отвратительно в любой жене. — Но вовсе не потому, что я хочу узнать прошлое. Просто мне нужно найти женщину, которая когда-то отвечала за хозяйство в замке.

Мерта усмехнулась. Понятно, старый рыцарь не хотел об этом говорить.

— Сэр Руфус ни за что не будет вспоминать о прошлом, тем более о женщинах.

Нессе было приятно видеть оживление девушки, но то, что она сказала, обеспокоило ее. Неужели сэр Руфус обиделся?

— Чтоб знать всю историю, тут надо долго прожить, — продолжала Мерта. — Правда, я знаю, что хозяйством занималась Мод.

— Значит, ее звали Мод? — переспросила Несса.

Мерта утвердительно кивнула.

— Мод была горничной жены старого графа, которая умерла при родах, когда родила вашего мужа. Какое-то время Мод служила нянькой у наследника, потом была кастеляншей замка. Не знаю уж, что там случилось, только в один прекрасный день лорд Уильям ее прогнал. Она так больше и не вернулась, живет в своем домике на краю деревни.

— А кто после нее занимался хозяйством? — спросила Несса; ей очень не понравилась странная история, рассказанная девушкой.

— Получилось так, что никто этим не занимался. Потому что никто из нас не умел вести хозяйство так, как следовало бы.

Несса кивнула и, немного помолчав, задала очередной вопрос:

— Значит, Мод и сейчас живет в деревне?

— Ну да, и сейчас. Только она живет не одна, хотя чума унесла ее мужа и единственного ребенка. Это было давно.

Новое сообщение вызывало новые вопросы. Значит ли это, что женщину довели до того, что она стала продавать свою благосклонность солдатам? Впрочем, едва ли. В ее возрасте такое вряд ли возможно.

Тут Мерта вновь заговорила:

— Чтобы справиться с горем, она взяла к себе в дом детей, которые остались сиротами после той чумы, что унесла ее ребенка. Все удивляются, откуда у нее деньги на жизнь. Наследство после мужа или после родственников с севера? Или старый граф заплатил ей, чтобы она ушла? Но как бы то ни было, все эти годы бездомные дети живут у нее.

Несса поняла, что это, видимо, была та же эпидемия чумы, от которой умерла и ее мать.

— Можешь провести меня к ее дому?

— Конечно. Но если вы захотите пойти одна, я могу дать точные указания, так что вы не ошибетесь. — Мерте отчаянно хотелось сопровождать графиню, но она чувствовала, что будет правильнее дать ей возможность пойти одной.

Несса изучала лицо девушки. Ей не хотелось заставлять Мерту, если та не желала идти, но ее поддержка была бы очень полезна. Несса понимала, что окажется под прицелом множества любопытных глаз и ей требуется помощница. Собравшись с духом, она проговорила:

— Видишь ли, Мерта, я здесь почти никого не знаю, и поэтому ходить одной не так-то просто. Я сочла бы за благо пойти с тобой, но, если ты не хочешь, можешь не ходить.

Мерта расплылась в широкой улыбке и сказала:

— Нет-нет, я очень хочу. Просто я подумала, что если вы сами будете знать, куда идти, то вам не придется стеснять себя моим присутствием. — Она сделала попытку встать, но ее госпожа вскинула руку:

— Еще один вопрос, и пойдем. — Несса сделала глубокий вдох. Вопрос очень походил на вынюхивание, но она чувствовала, что не может не задать его. — Почему жены рыцарей живут отдельно от мужей? Скажи правду, Мерта.

— Они говорят, что привыкли жить в местах получше — там, где убираются. Только это неправда. Они, конечно, дворянки, но не такие уж знатные и никогда не жили в таких громадных замках, как Таррант. Может, их дома ухожены, но они не лучше Тарранта. Сказать правду, это старый граф всех распугал, они от него начинали трястись. А у молодого графа такие холодные глаза, что он их прямо замораживал глазами. Они стали умолять своих мужей увезти их отсюда. — Тут Мерта поняла, что дурно отзывается о муже графини, и покраснела, как свекла. — Я… я… — Она потупилась и замолчала.

— Спасибо за честный ответ. — Несса улыбнулась. — Не беспокойся, я прекрасно все понимаю. Моя сестра испугалась графа, и у меня тоже были такие моменты. — Не желая обсуждать эту тему, Несса грациозно поднялась с кресла. — А теперь пойдем и займемся делом.

Вскоре они уже спускались по широким ступеням каменной лестницы, проложенной в толще стены. Оказавшись внизу, Несса направилась к Большому залу, но Мерта удержала ее и повела в противоположном направлении. Несса до смерти боялась узких, плохо освещенных коридоров, но все же пошла за девушкой. Вскоре они остановились перед какой-то стеной. Тусклый свет масляной лампы бросал по сторонам призрачные тени. Мерта открыла неприметную дверь, и они оказались в центре того тоннеля, через который Несса вчера въезжала во двор. В наружном конце тоннеля виднелся подъемный мост, освещенный солнцем, и Несса на мгновение зажмурилась. Открыв глаза, она увидела какую-то фигуру.

— Глянь-ка, а поросеночек совсем вырос, — раздался насмешливый голос.

— Хоть и вырос, да недостаточно хорош для таких, как вы! — выпалила Мерта.

— С каких это пор служанка сгодится любому неженатому мужчине, но не сгодится рыцарю? — Сэр Эрделл постарался ответить пообиднее — видимо, был задет ответом Мерты.

Несса выступила из-за спины девушки и заявила:

— С тех пор, как стала горничной и компаньонкой графини.

— Хм… — Рыцарь не посмел ничего возразить, но презрительно фыркнул, давая понять, что в замке не приветствуют никаких женщин — ни служанок, ни графинь. Он зашагал прочь, и девушки смотрели ему вслед с одинаковой неприязнью.

— Думает, что он лучше меня, — пробурчала Мерта, забыв о спутнице. — Как же, стал бы он свободным, тем более рыцарем, если б не его дед! Старик по крайней мере не важничает и не строит из себя господина. — Они уже вышли на мост, опущенный с наступлением дня, и Мерта бойко шагала по неровным доскам. Несса почти бежала за ней.

— Подожди!

Мерта обернулась — и устыдилась за свои необдуманные слова.

— Мама всегда говорила, что у меня язык скачет впереди мыслей, вот я и болтаю всякие глупости. Боюсь, вы теперь будете раскаиваться, что взяли меня к себе.

— Нет, лучше говорить честно, чем красиво, да неискренне. Я жалуюсь только на твои длинные ноги. Мне трудно поспевать за тобой. — Несса оглядела статную фигуру девушки.

Мерта с облегчением вздохнула:

— Тогда ладно, я буду плестись так, чтобы вы шли своим нормальным шагом.

Несса засмеялась:

— Смотри, если не сдержишь слово, я тебе припомню это обещание.

Они шли по утоптанной дороге через открытое пространство между замком и деревней. Изредка мимо проезжали повозки с товарами для Тарранта; возницы и полевые работники исподтишка поглядывали на странную пару — прекрасно одетую даму и служанку в домотканом платье.

Когда они вошли в деревню, Несса набралась смелости и спросила, что означали упреки Мерты в адрес сэра Эрделла.

Мерта помедлила, но в конце концов решила, что должна дать госпоже объяснение.

— Видите ли, его дед был подневольным человеком, таким же, как и я. Но ему дали свободу после того, как он спас жизнь старому графу.

— Как это произошло? — Долгие годы Нессе приходилось сдерживать свою природную любознательность, но сейчас она не удержалась.

— Он выследил врага, который затаился в кустах, и кинулся на него, так что стрела полетела в сторону. Руфусу за это дали свободу и в награду за храбрость сделали рыцарем.

— Значит, это был сэр Руфус? — Хотя все было понятно, Нессе не верилось, что старый капитан стражников и такой грубиян, как сэр Эрделл, могут быть связаны кровными узами.

— Да, тот человек, который позвал меня к вам и который до сих пор служит капитаном стражников. Эту честь он заработал не по рождению, а за доблесть в бою. Мы с ним ладим, хоть я люблю его дразнить. Он не задается.

Последнее высказывание Несса приняла как еще одно доказательство того, что Мерта не любит молодого рыцаря, но не стала доискиваться причины. На это и времени не оставалось — они дошли до последнего дома деревни. Это была ветхая, но ухоженная хижина. Мерта прошла через садик, засаженный зеленью и желто-синими цветами, и постучала в дверь. Несса уже почти привыкла к тому, что на нее все время смотрят, и все же в ожидании ответа на стук остро ощутила на себе чей-то взгляд. Это, конечно, те сироты, о которых говорила Мерта — любопытные, как все дети. Она повернула голову — из-за угла хижины на нее уставились серьезные темные глаза. Хихиканье, топот — остальные убежали, но карие глаза продолжали смотреть без признаков страха, даже с вызовом.

Скрипнула дверь; на пороге стояла невысокая женщина приятной наружности. Она на миг замерла, потом широким жестом пригласила в дом.

— Для меня это большая честь, миледи. — Мод говорила ровным голосом и вежливо улыбалась; конечно же, она уже знала о ее появлении в замке — слухи распространяются быстро.

— А мне приятно познакомиться с вами, потому что найти вас было нелегко. — Несса стояла посреди маленькой комнаты — в ней было чисто и уютно.

Мод внимательно посмотрела на молодую графиню и проговорила:

— Рада, что вы пришли, у меня редко бывают гости. — Она указала на скамью возле очага. — Садитесь, миледи. Но что привело вас ко мне?

— У меня к вам множество вопросов. — Несса перешла сразу к делу, она была уверена, что с этой женщиной лучше говорить прямо.

— Ко мне? — Мод искренне удивилась. Она села на лавку по другую сторону круглого очага и вопросительно посмотрела на гостью.

Несса кивнула и вновь заговорила:

— Вы были последней женщиной, следившей за хозяйством в замке, а теперь это — моя обязанность. — Она молитвенно сложила руки, чем невольно подчеркнула следующие слова: — Меня готовили к религиозному служению, и я не уверена, что смогу справиться со своей задачей, хотя необходимость перемен очевидна.

— Я много лет не была в замке, но, судя по всему, так оно и есть, — сказала Мод. — А зачем вам нужна я?

Стараясь не обидеть женщину, Несса с улыбкой сказала:

— Я не знаю, по какой причине вы ушли, но очень надеюсь, что смогу убедить вас вернуться.

Мод выпрямилась — и как будто отдалилась.

— Я буду рада оказать вам посильную помощь. Расскажу то, что вы захотите узнать, но вернуться в замок я не могу. — Опущенные уголки губ выражали не злость, а сожаление.

Несса оглядела маленькую комнату; она поняла, что эта женщина не хочет покидать свой уютный домик и менять его на мрачный замок.

Словно прочитав мысли Нессы, Мод проговорила:

— Я, конечно, очень люблю свой дом, но не могу уйти ьовсе не из-за этого. Не сомневаюсь, что добрая девочка Мерта рассказала вам о моих прежних обязанностях и о том, какая теперь на мне лежит ответственность.

Мод повернулась к открытой входной двери, в которую заглядывали дети, и позвала их. Трое малышей окружили ее, младшая забралась на колени и, стесняясь гостей, уткнулась лицом в живот пожилой женщины.

— Это Карл. Ему восемь лет. — Мод показала на мальчика. — Это Мег, ей скоро шесть. А это наша маленькая Беата. — Она потискала девчушку, и та залилась очаровательным детским смехом.

Несса улыбнулась малышам; между ними было явное фамильное сходство — карие глаза и темные волосы. Но где же тот мальчик, который не убежал, когда она его заметила за углом дома?

— Есть еще один. — Мод закричала: — Уилл, ты тоже иди сюда!

В дверях показался мальчик. Он изо всех сил храбрился, но смотрел на леди настороженно и был готов в любой момент броситься за дверь.

— А вот и четвертая причина, по которой я не могу вернуться. Старый граф ни за что не позволит им жить в замке. Он терпеть не может детей, даже собственных.

Несса часто слышала, что старый граф Уильям — холодный, недобрый человек, но только приехав сюда, она начала понимать, что такое отношение распространялось и на сына — может быть, в первую очередь на сына. Думая о несчастливом детстве Гаррика, Несса незаметно для себя стала называть его по имени. Испугавшись незнакомого прилива нежности, могучего порыва утешить столь жесткого и холодного человека, Несса поспешила обратиться мыслями к той, что сидела перед ней.

Ее тронуло великодушие Мод, ее забота о тех, кто нуждается в заботе. Несса покончила с религиозной жизнью, но сейчас перед ней был пример практического служения Богу. Говорила же аббатиса Бертильда, что Он приветствует практические дела. Уверенность в праведности своих слов придала ей смелости, и она сказала:

— Теперь старому графу безразлично, кто живет в замке Таррант. — Несса сказала это с уверенностью, которой не чувствовала, а вздох Мод еще больше ее поколебал. Да и по, лицу Мерты было видно, что она считает, что старый граф оспорит претензии молодой графини.

И все же Несса тешила себя надеждой, что старый граф, почти не покидающий свою башню, даже не узнает, что в замке живут дети. Она вспомнила свое детство, вспомнила, как по Солсбери-Тауэру разносился веселый смех Алерии, едва ли сейчас будет так же, но с ней Бог, и это решает дело.

Мод залилась слезами; с дрожью в голосе она сказала:

— Вы явились ответом на мои молитвы, вот что вы такое! Да, вы стали ответом на мои отчаянные молитвы! Мы с радостью отправимся в замок. Завтра же! — Она спустила с коленей малышку и выгнала детей играть во двор.

Теперь решение Нессы стало тверже железа — уже ничто не заставило бы ее свернуть с пути; она обязана удобно разместить их всех в крепости.

Последним вышел Уилл; он посмотрел на Мод, и в глазах его появилось какое-то странное выражение. Мод же вдруг вздохнула и проговорила:

— Я должна рассказать еще кое-что… Возможно, после этого вы перемените свое решение.

— Ничто не может его переменить, — ответила Несса.

Мод улыбнулась ее самоуверенности.

— Прошу выслушать внимательно. Знайте, что никто не осудит вас за отказ от решения, принятого по незнанию. — Мод покачала головой, не давая графине возразить. — Трое младших — из одной семьи, у них нет родственников, которые могли бы взять их к себе. Старший, Уилл, — другое дело. Из-за него вы можете передумать.

Несса знала: ничто не заставит ее изменить решение, но она понимала, что Мод не пойдет в замок, если не скажет всего. Пожилая женщина между тем продолжала:

— Когда миледи умерла при родах, старый граф напился до беспамятства и изнасиловал одну из служанок. Наутро он ничего не помнил, а когда она объявила, что родила от него дочь, не поверил и выгнал из замка. Девочка выросла и стала красавицей с чудесным характером. Она не желала ничего другого, кроме как мирно жить со своим мужем-дровосеком. Однажды, когда она относила ему обед в ближайший лес, в доме начался пожар. Сынишка в это время спал на чердаке. — Мод указала пальцем в потолок. — Возвращаясь, она увидела огонь… Побежала, влезла по приставной лестнице на чердак, в дыму от горящей соломы нашла сына и сумела выбросить его через дыру в стене. Он удачно упал на землю, а она сгорела.

Несса перекрестилась и опустила на колени молитвенно сложенные руки.

— После смерти жены отец мальчика потерял интерес к жизни. От горя он вскоре умер. Мальчик стал жить у бабушки, но она была очень старая и в прошлом году тоже умерла. И только я приняла к себе отвергнутого внука старого графа.

— Это Уилл?

Мод кивнула.

— Что ж, происхождение ничего не меняет, — сказала Несса. — Я даже чувствую, что это будет справедливо — привести его туда, где он должен жить по праву.

Мод снова просияла. Она восхищалась мужеством этой женщины: не всякая леди будет благосклонна к бастарду и далеко не всякая станет возиться с сиротами низкого происхождения.

— Должна вам честно сказать, у меня давно уже кончились все деньги. Теперь мы живем только своим огородом. Немного помогают соседи, но у них — свои семьи. И еще… Что же я должна делать в замке?

— Все, о чем я вас прошу, — это привести Таррант в порядок, чтобы там стало приятно жить.

Мод кивнула и проговорила:

— Тогда я надеюсь, что вы позволите мне заведовать кухней, я это люблю и умею. Я уверена, что хорошая еда способствует хорошему настроению у мужчин.

— Я думаю, все по достоинству оценят ваши таланты, Мод. — Несса не торопилась решать все сразу и побоялась предложить эту работу Мерте, которую на кухне пока привлекали только к приготовлению самых простых блюд.

И еще одна проблема: чтобы обеды были достойны замка, требовалось иметь большое разнообразие продуктов; так что к прежним заботам Нессы добавились новые.

— Я много лет готовила своим детям простые и сытные блюда, — сказала Мод. — Но, наверное, для вашего стола мне понадобятся рецепты каких-нибудь изысканных блюд.

— Это я вам обеспечу, — кивнула Несса. — Я напишу королеве и попрошу ее послать писаря к кухарке — к самой лучшей кухарке! — чтобы он записал для нас несколько рецептов.

Несса пообещала завтра устроить переезд — прислать повозку за детьми и вещами — и в приподнятом настроении отправилась вместе с Мертой обратно в замок.

Глава 14

— Спасибо, — сказала Несса.

Молодой слуга вздрогнул; Дейви по опыту знал, что дворяне не благодарят за работу тех, кто по рождению обязан ее делать. Он обернулся — и пал добровольным рабом улыбки. Ледяной Воин немало изумил всех выбором этой леди в качестве жены; сейчас она появилась внезапно… и как-то чудно одета. Дейви поклонился и присоединился к слугам, уже собравшимся в Большом зале; все ждали, что скажет молодая графиня.

Несса нервничала, не зная, как начать речь. Возможно, она нервничала еще и потому, что оделась совсем не так, как надлежало одеваться знатной леди, жене графа. Она не рискнула надевать платья королевы и Алерии для той черновой работы, в которой собиралась принять участие, поэтому переоделась в просторное платье Мод и у нее же взяла чепец, под который убрала свои пышные локоны. Проверив застежку пояса, стягивающего избыточные складки платья, Несса вошла в Большой зал.

Не желая прослыть лентяйкой и лежебокой, она встала рано утром и собрала слуг, чтобы все закончить до того, как воины придут на утреннюю трапезу. Вчера, по возвращении из деревни, она распорядилась очистить полы от старого и грязного тростника, ни намеком не высказав упрека за его состояние. А сейчас она намеревалась приступить к побелке стен. Несса уже хотела заговорить, но тут чья-то маленькая ручка дернула ее за юбку, и детский голосок пропищал:

— Я хочу помогать.

Несса посмотрела вниз — малышка Беата заглядывала ей в глаза и теребила за подол.

— Ты и будешь помогать, ягненочек. — Несса вытащила из стоявшей рядом кадки самую маленькую метелку и протянула ее девочке. Потом с улыбкой посмотрела на троих детей, жавшихся к Мод. — Вы все можете помогать, тут работы хватит на целую армию.

— Такая работа — только для подневольных людей, — неожиданно заявил Уилл.

В зале воцарилась гробовая тишина; все ждали, что ответит молодая госпожа дерзкому мальчишке.

Девушка внимательно посмотрела на Уилла; он пытался, как граф, изобразить холодное безразличие. Несса невольно вздохнула — мальчика обуревала гордость за свое непризнанное родство и мучил стыд за позорное происхождение. Исполненная сочувствия, она даже забыла, что на нее смотрит толпа любопытных зрителей.

— Уилл, это не… — Мод решилась нарушить гробовую тишину, но ее остановила поднятая рука молодой леди.

— Уилл, я не рабыня, — с ласковой улыбкой сказала Несса. — Но даже у меня, как у графини замка Таррант, есть свои обязанности. Я не нахожу ничего постыдного в честном труде. Моя обязанность — содержать этот замок в таком порядке, которого требует его благородное назначение.

Мальчик кивнул; он пришел в замешательство от того, что не получил взбучку за свою дерзкую выходку.

Чтобы не смущать Уилла, Несса сразу же предложила всем приступить к работе и добавила:

— Я буду признательна вам за помощь. — Она выбрала подходящую кисть и протянула Уиллу. — К тому же эта работа может быть забавой. Когда мы с сестрой были маленькие, мы воображали, что каждым ударом кисти, как мечом, поражаем врага.

Дети захихикали, и даже Уилл улыбнулся. Он взял «оружие» и сделал шуточный выпад против воображаемого противника.

По залу пронесся шорох голосов и тихий смех. Даже самых молчаливых и брюзгливых покорило сочувствие их госпожи к мальчику и ее желание работать вместе с ними. Все быстро разобрали кисти и с редкостной энергией принялись за дело. И никто не замечал высокого мрачного человека, стоявшего в тени входного тоннеля.

Гаррик только что вернулся из поездки. Он ездил проверять состояние удаленных земель, и впечатление было удручающее. Граф винил во всем себя: он слишком долго отсутствовал, и теперь понадобится много времени и труда, чтобы исправить ущерб, нанесенный бесхозяйственностью. Сопровождавшие его воины разошлись по своим делам, а он вошел в Большой зал как раз вовремя, чтобы услышать, как его жена говорила с незнакомой маленькой девочкой, а потом мирно, без упрека ответила на дерзость смутно зна-комого мальчишки.

Сердечность Нессы произвела на графа самое благоприятное впечатление. Он вспомнил, как нагрубил Нессе, сказав, что она нужна ему только для производства наследника. Теперь он раскаивался и в той злости, и в тех словах: эта необыкновенная женщина должна была подумать, что он желает ее только ради рождения наследника! Сын — это важно, но он ни за что не станет добиваться ее уступчивости только для продления рода. После знакомства с Нессой граф перестал себя узнавать, теперь он был убежден, что не получит ни удовольствия, ни подлинного удовлетворения от объятий по обязанности. Это может быть только по доброй воле и обоюдному желанию! Он сдерживал свою страсть и будет сдерживать дальше, пока не покорит эту женщину, излучающую такую сердечность, которой ему доселе не приходилось встречать.

Внезапно Несса словно ощутила чье-то прикосновение. Резко обернувшись, она увидела темную фигуру, стоявшую в тени тоннеля. И тотчас же сердце ее забилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Когда же граф перевел взгляд на детей, она отчетливо вспомнила, что не давало ей заснуть в эту ночь. Если Мод и даже Мерта боялись старого лорда Уильяма, который мог выгнать новых обитателей замка, то Нессу больше всего беспокоило, как муж отнесется к ее самоуправству. Собравшись с духом, она приблизилась к нему и пробормотала:

— Доброе утро, милорд. Я не ожидала…

Граф приложил палец к ее мягким губам, и она от этого прикосновения затаила дыхание.

— О Гаррик… —Тут он наконец-то убрал руку, и лишь после этого она смогла продолжать: — Гаррик, я пригласила вашу бывшую няню вернуться сюда, чтобы помогать мне навести порядок в замке. — Ответа не последовало, и Несса, чтобы оправдать свой поступок, добавила: — Она прекрасная кухарка и будет нам очень полезна.

Молчание продолжалось, и Нессе пришлось поднять глаза. Оказалось, что муж не отрываясь смотрел на ее губы. Они вдруг сразу пересохли, и Несса невольно облизала их кончиком розового языка, отчего в его глазах зажглись серебряные искры. Она тут же потупилась и, отступив на шаг, проговорила:

— Мод взяла этих детей к себе. У них никого нет, если бы не она, им пришлось бы побираться или воровать. — Начав говорить, Несса приободрилась и теперь уже без запинки продолжала: — Замок большой, много комнат пустует, и я чувствовала, что было бы справедливо предоставить им место. Они отработают свое содержание.

Гаррик все еще молчал; зеленые глаза смотрели на него с напускной храбростью, но он видел в них настороженность, мольбу и надежду: Граф кивнул; себе он объяснил свое согласие как очередной шаг в борьбе за сердце Нессы. Даже самому себе он не признавался, что детский смех оживит мрачный зал не меньше, чем побелка, а счастье этих детей придаст дому тепло, которого он давно лишен.

После того как муж ушел заниматься своими делами, Несса с легким сердцем вернулась к недоделанной работе, радуясь, что так легко добилась его одобрения, а еше больше — его прикосновению: оно давало надежду на более близкие отношения.

Как она поняла, две башни из четырех использовались для хранения продуктов и вооружения и не требовали срочного внимания. Оставалась Западная башня с ее затворником; Несса собственными глазами видела, насколько она запущенна. Не решаясь послать туда кого-нибудь, кто станет мишенью злобного языка старого графа Уильяма, Несса взяла эту обязанность на себя.

Из ниши, где хранились хозяйственные принадлежности, Несса взяла жесткую метлу и большую тряпку. Боясь не столько того, что придется идти по галерее под взглядами любопытных стражников, сколько того, что наверху она заблудится, Несса свернула в коридор, идущий от лестницы направо, и решительно шагнула в тень, не позволяя себе поддаваться беспричинному страху.

До знакомства с лордом Уильямом Несса думала, что он покажется ей грозным, устрашающим. Так и оказалось, но с тех пор она то и дело мыслями возвращалась к нему. Одинокий человек, закрывшийся в башне, страдающий. То, что он сам выбрал затворничество, не уменьшало жалости к старику, которого отделяли от мира не только каменные стены, но и холодный склад ума и наверняка сожаления о прошлом. Может, его скверный характер — следствие добровольного одиночества, подобно тому как передержанное вино становится уксусом?

Задумавшись, Несса шла по коридору, и вдруг в привычное эхо шагов проник неожиданный шум. Несса задрожала. «Успокойся, — сказала она себе, — здесь даже если иголка упадет, то каменные стены разнесут эхо». Но тут звук повторился, и это не был звон упавшей иголки! Несмотря на то что в руках у нее была ноша, Несса подхватила юбки и кинулась бежать, как будто черти хватали ее за пятки.

Ей показалось, что она бежала целую вечность. Добежав до лестницы, ведущей в Западную башню, она, задыхаясь, уселась на нижнюю ступеньку и поклялась себе, что никогда, никогда больше не станет ходить одна по этим коридорам — только по галерее, пусть туда набьется хоть целая толпа ухмыляющихся стражников!

Но нужно было поскорее убираться из этого ужасного места. Отдышавшись, Несса встала и подобрала с пола метлу и тряпку.

До этажа старого графа она добралась без происшествий, но когда подошла к его комнате, ее внимание снова привлекла запертая дверь напротив. Конечно, ни ей, ни кому другому не будет дозволено войти в нее, что бы там ни лежало, но можно по крайне мере стереть пыль с замков и цепей. Бросив на пол тряпку, она принялась рьяно орудовать метлой.

— Что ты делаешь?! — громом разнеслось по этажу, и Несса от испуга чуть не выронила метлу. В дверях комнаты маячила грозная фигура старого графа.

— Я пришла выбросить из вашей комнаты старый тростник, — пробормотала Несса и постаралась улыбнуться.

— Значит, у тебя нет не только богатства и красоты, но и ума, если ты думаешь, что тебе позволят это сделать. — Ярость придала лорду Уильяму силу, но она убывала с каждым мгновением.

— Здесь не только тростник, но и пыль давно не убирали, а это — позор для меня, раз я отвечаю за порядок в замке. — Несса осмелела и гордо выпрямилась.

Лорд Уильям, ослабев, привалился к дверному косяку и в изумлении уставился на девушку; он восхитился ее смелостью, хотя и не желал в этом признаваться.

— Ты… отвечаешь? — Старый граф приподнял свои густые брови.

— Да, отвечаю. И я всегда очень серьезно отношусь к своим обязанностям. — Несса вовсе не чувствовала той уверенности, с которой говорила. — Ваша комната — часть замка милорда, и в ней теперь будут наводить чистоту.

— Ха! Замок милорда! — с усмешкой воскликнул старик. — Под милордом ты подразумеваешь моего наследника, который знать не хочет этих мест?

Несса решила, что обязана защищать мужа.

— А когда вы его здесь ждали?

Второй раз за день Гаррик незаметно наблюдал за удивительным поведением жены. Ее мгновенный отпор на обвинение, выдвинутое в его адрес, еще раз доказывал ее преданность — светлое пятно на фоне неудач и потерь, с которыми ему придется иметь дело. Но пора было заявлять о своем присутствии, пока его сиятельство снова не набросился на Нессу.

— Вы посылали за мной Дерворда.

И Несса, и лорд Уильям тут же обернулись и уставились на человека, стоявшего позади них, скрестив на груди руки.

— Да, я посылал за тобой. — Лорд Уильям предпочел бы разговор с глазу на глаз, но эта женщина не оставляла ему такой надежды. Ну и что — не она, так что-нибудь другое, потому что все его попытки достучаться до сына не приводили к успеху; он по привычке принимался ругать Гаррика за пренебрежение к их родовым землям, а тот ожесточался. Да, он вызвал его к себе для определенной цели, и эта цель не терпела отлагательства.

— Хоть я и не покидаю свою комнату, но знаю все, что происходит вокруг — в том числе про предательски падающие камни, угрожавшие тебе смертью.

Гаррик вздрогнул от неожиданности: информаторы отца действовали с удивительной быстротой, ведь он только что приехал. Он вообще не хотел бы говорить об этом случае, тем более при Нессе. Гаррик посмотрел на жену, и лед в его серебряных глазах растаял, превратился в ручеек, текущий с гор в пасмурный, но теплый весенний денек.

— Мне казалось, я видел тебя в коридоре, в двух шагах впереди. Но похоже, у тебя на ногах крылья, как у Меркурия.

Забавляется; значит, видел, как она в ужасе бежала; тепло в глазах, которые только что были ледяными, рассеяло оскорбления старого графа. Жаль только, что она так смутилась и эти двое видят ее покрасневшие щеки.

Граф Уильям с интересом наблюдал, как его обычно свирепый сын обращается с женой; пришлось признать, что в ней есть своя прелесть. Но если Гаррик влюбился в эту женщину, его ждет страдание. Старик считал, что как отец имеет право беспокоиться за сына, даже если тот вырос и не нуждался в его предостережениях. Взъерошив жесткие седые волосы, он заставил себя думать о более близкой опасности и задал прямой вопрос:

— Когда ты ночью возвращался домой — было или не было, что камень упал так близко от тебя, что ты чудом уцелел?

— Просто случайность, — проворчал Гаррик.

Но старого графа не устраивало такое объяснение, и он проговорил:

— А мне сказали, что это не случайность, что камень не мог сам свалиться, его кто-то умышленно бросил, намереваясь убить тебя.

Гаррик увидел, что Несса побледнела, и пожал плечами:

— Ваши шпионы углядели опасность там, где ее не было.

Он не станет ни спорить, ни признаваться отцу в том, что камень был брошен намеренно, однако не для того, чтобы убить. Убийца не промахнулся бы, целясь в близкую, ничего не подозревающую мишень. Его просто хотели запугать, чтобы он прекратил действия по подавлению мятежа.

Известие о том, что Гаррик был в двух шагах от смерти, привело Нессу в ужас; ей вспомнились недавние угрозы сэра Гилфри. Неужели этот мстительный человек посмел напасть на графа в его собственных владениях?

— Если тебя не волнует угроза жизни, может, тебе будет интересно узнать об угрозе твоему имуществу? — продолжал граф Уильям, не смущаясь откровенным отказом сына признавать опасность. — Мои, как ты выражаешься, шпионы донесли: этой ночью люди Тарранта встречались с кастеляном Суинтона. — Старый граф с вызовом посмотрел на собеседника.

Невозмутимость молодого графа была обманчивой — его весьма обескуражило известие о том, что его люди совещались с человеком, от которого он уже не ждал угрозы; причем они собирались в непосредственной близости от него. Гаррик заявил:

— Временно должность кастеляна Суинтона занимает Коннел Райборн. Прежнего я выгнал.

— Выгнал из Суинтона? — усмехнулся отец. — Чтобы он рыскал в лесах возле Тарранта?

Гаррик пожал плечами, но про себя решил: надо срочно действовать и покончить с влиянием сэра Гилфри. Он посмотрел на жену — она в ужасе прижимала ладонь к губам.

— Пойдем, Несса, — сказал Гаррик, — я провожу тебя, чтобы ты не боялась.

Она внимательно посмотрела на мужа — серебряные глаза опять были теплые и затуманенные… Опираясь на руку Гаррика, Несса вышла из комнаты, она даже забыла о тряпке и метле. Уже внизу граф спросил, сказал ли ей сэр Руфус о его отъезде.

— Да, но я как раз сама вошла в зал, когда вы давали ему указания. Я не могла бы остаться в неведении.

Гаррик подумал: «Интересно, почему она не подошла и не пожелала мне счастливого пути?» Немного помолчав, он добавил:

— Я боялся, что он забудет сказать тебе об этом. На его память нельзя полагаться.

— Признак долгих прожитых лет, — отважилась высказаться Несса. — Для капитана стражников он на удивление стар. — Беспокоясь, что узкий коридор вынуждает их к близости, она не сводила глаз с каждой следующей низко висящей лампы.

— В самом деле? — Гаррик нахмурился; ему было неприятно, что жена недооценивает достойного человека, вся вина которого в том, что он постарел.

Несса не заметила реакции Гаррика и проговорила:

— Я восхищаюсь тем, что вы оставили его на почетной должности сверх срока.

Грустная улыбка тронула губы графа — опять он был несправедлив к этой женщине!

— Почетная должность остается за ним, но все делает его заместитель сэр Джеймс. В случае нападения врагов, что маловероятно, он возьмет на себя командование.

— Сэр Джеймс? — Несса быстро вскинула глаза. — Не сэр Эрделл? — Она-то считала, что высокомерие молодого рыцаря объясняется его уверенностью в том, что он заменит деда на почетном посту.

— Эта должность не передается по наследству, — с улыбкой ответил Гаррик. — Сэр Эрделл полон гордости и не обладает достаточным искусством в обращении с оружием и в тактике боя. Пока он не научится смирять себя хотя бы до уровня уважения к противнику, у него нет шансов.

Они вышли из коридора на лестницу и не заметили, что за их спинами промелькнула какая-то тень.

Глава 15

На следующий день Несса подошла к комнате старого графа с твердым намерением сделать уборку. Увидев стоявшую у двери метлу, а возле нее лежавшую на полу тряпку, она нахмурилась — у нее появилось дурное предчувствие. Не давая ему разрастись, Несса постучала в обитую железом дверь.

С той стороны раздалось невнятное бормотание, но она упорно стояла, ожидая, когда ей откроют. Скрипнула дверь, те же глазки-бусинки на крысином лице подозрительно оглядели ее, и дверь захлопнулась с таким треском, что Несса невольно отскочила. Поморгав, она настроилась дать отпор и уже подняла кулак, чтобы снова постучать, но дверь вдруг распахнулась настежь, и Дерворд тут же отбежал в тень.

— Ха! Так и знал, что ты заявишься. У нее, видите ли, обязанности! — воскликнул старый граф; голова его откинулась на высокую спинку кресла, и черты лица заострились — было видно, что его мучает очередной приступ болезни. — Входи и делай, если пришла.

Держа метлу перед собой, словно щит, Несса осторожно вошла. Старый граф поднял тяжелые веки и долго изучал жену сына. Молодая графиня выглядела так, как будто собиралась на бой с врагом, а у него едва хватает сил открыть глаза…

Взгляд Нессы упал на откинутую руку ослабевшего лорда — к ней присосались омерзительные слизняки.

Лорд Уильям увидел, как она вздрогнула, и у него хватило сил засмеяться.

— Да, принимаю курс лечения. Скоро ко мне вернется здоровье.

Несса спросила:

— Неужели вы действительно верите, что пиявки вам помогут? Мне кажется, они лишают вас последних сил.

Старик нахмурился. Эта нетерпеливая девица ничего не понимает — слишком уж молодая. Но вопрос она задала искренне, и он тут же улыбнулся.

Дерворд вышел на середину комнаты; желая просветить молодую графиню, он тронул ее за руку. Несса резко обернулась.

— Нет, госпожа, вы не понимаете истинную природу этого лечения. — Дерворд смотрел снисходительно, и это уязвило ее гордость. Он продолжал объяснять, причем так тщательно подбирал слова, как будто она была слабоумной: — Болезни высасывают силу из теплой крови, быстро текущей по венам, и только эти создания, выросшие в медленно текущей или в стоячей воде, способны отыскать эти болезни и отсосать их.

— А обычное кровопускание этого не делает? — спросила Несса. Она старалась держать себя в руках, хотя внутри у нее все клокотало.

— Нет, госпожа! При кровопускании теряется и плохая, и хорошая кровь. А если будем прикладывать пиявки три раза в день, то скоро мы увидим нашего лорда здоровым!

Несса ненадолго задумалась, потом спросила:

— Сколько дней вы его лечите?

— Сегодня будет ровно две недели. — Вечно подозрительный Дерворд смотрел с вызовом.

Несса не стала тратить время на этого мерзкого человечка и повернулась к свекру.

— Вызываю вас на спор, милорд. Вы прекращаете это лечение ровно на две недели. Потом, как благородный человек, вы скажете, какие полмесяца дали вам больше силы.

Лорд Уильям внимательно посмотрел на Нессу. Молчание затягивалось. Наконец он неуверенно отозвался:

— Я решу завтра. — Он сказал это на выдохе, и ему пришлось передохнуть перед тем, как продолжить. — Делайте свое дело и уходите поскорее, я хочу лечь.

Под враждебным взглядом Дерворда Несса принялась за работу. По крайней мере это на время отогнало другие тревоги. Вчера после ласковых слов и легких прикосновений Гаррика она ждала, что он придет к ней в комнату — в свою комнату. Но он не пришел. Он не мог пересилить себя и лечь с ней в постель, хотя и заявил, что ему нужен наследник. Прежде Несса отгораживалась от знаний о мужчине и женщине и теперь ничего не понимала. Она сказала себе, что в таком случае лучше не терзаться вопросами, на которые нет ответа, и почти преуспела в этом, когда заметила, что мысленно называет мужа Гарриком. Не следовало так думать о мужчине, который не желал близости с ней.

Несса так энергично размахивала метлой, что вскоре весь старый тростник оказался на большом куске домотканого полотна. Она вытащила полотно за дверь и, скатав его, завязала в узел. Когда же подняла глаза, увидела, что пиявок уже нет. Несса улыбнулась и сказала:

— Я оставлю узел у вас под дверью и пришлю за ним. До завтра не буду вас тревожить, но утром приду проследить, как настилают новый тростник. Отдыхайте, всего хорошего.

Несса, сидевшая перед небольшим камином в соляре^[2], ужасно волновалась оттого, что ей достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до ноги своего мужа. Так близко-и как будто за морями-океанами. Не будь у нее дурманящего страха за жизнь Гаррика, которому угрожал сэр Гилфри, она испытывала бы такое удовольствие, о котором и не мечтала, но этот страх и еще одно облачко на ее горизонте — они перекрывали все. Хотя за столом граф старался привлечь ее к общему разговору и часто в конце дня присаживался с ней перед этим камином, чтобы одарить улыбкой и какими-нибудь словами, он по-прежнему не приходил на ночь.

Несса напомнила себе, что нужно не жаловаться на то, чего не можешь иметь, а благодарить за то, что получаешь, и направила мысли на обзор достижений последней недели. Старый тростник везде заменили новым, перемешанным с душистыми травами. Побелили стены замка внутри и снаружи. Над этой задачей сообща трудились все обитатели замка, в том числе свободные от дел стражники, подбадриваемые Мертой, — целая армия добровольно, с шутками набросилась на работу, пока не сделала все на совесть. Несса шутила, что их помощь стала результатом обильного питания. Этим занималась Мод; ее обеды были вкусные, хоть и простые, и она каждый день спрашивала у Нессы, послала ли та за обещанными рецептами.

Чтобы отвлечься от беспокойства, которое вселял в нее этот сильный мужчина — он, кажется, совсем расслабился, откинул голову на подголовник кресла и закрыл глаза, — Несса стала думать об изменениях, произошедших в Западной башне. Выбросив старый тростник, она на следующий день снова пришла, и лорд Уильям был один. Он впустил ее с помощницами. Пока те укладывали свежий тростник, она внимательно оглядела комнату. Похоже, долгие годы здесь делали только самую поверхностную уборку; потребуется немало дней, чтобы привести все в порядок. Перед уходом она спокойно сообщила свекру, что завтра снова придет и будет приходить столько, сколько понадобится. В ответ старик презрительно фыркнул, и она сочла это обнадеживающим знаком, поскольку не получила решительного отказа.

Верная слову, несколько дней она приходила; выгребла паутину из темных углов, исправила заедающие ящики комода и проследила за восстановлением гардероба, отданного во владение моли и плесени. Старый граф то и дело взрывался, разражался бранью, но на брань она упорно не отвечала — отвечала только на вопросы, если он их задавал. Ее перестали трогать его ядовитые реплики после того, как за внешностью грубияна она разглядела одинокого старика, потерявшего все связи с миром, ставшего чужим для всех, даже для собственного сына. Несса не знала, а спросить не решалась, принял ли он ее вызов, но с того дня она не видела ни хитрого Дерворда, ни его отвратительных пиявок.

— Я вижу, ты каждый день навещаешь отца. Как его здоровье?

Несса немного испугалась, что Гаррик спросил о том, о чем она в этот момент думала. Немного помедлив, она ответила:

— Я хожу проследить за тем, чтобы его комнату сделали светлой и чистой, потому что она дошла до постыдного убожества. — Нессе показалось, что ее слова могут быть неправильно восприняты, поэтому поскорее перешла к теме здоровья. — Когда я пришла в первый раз, у него был Дерворд со своими мерзкими пиявками.

Гаррик расслышал в голосе Нессы отвращение — что ж, это обычная реакция женщин на подобное лечение.

— Тебе противен его способ лечения?

Несса кивнула, глядя на оранжевые языки пламени; она не решалась посмотреть на Гаррика, но в тоне услышала снисходительность и насмешку. Как будто она умеет видеть только то, что на поверхности, и не может задуматься о глубине!

— Я не понимаю, как можно верить, что эти отвратительные пиявки помогают человеку.

Скосив глаза на Гаррика, Несса увидела серебряный смех в его глазах, и долго сдерживаемый темперамент прорвался наружу. Он, кажется, не принимает всерьез ее рассуждения, а этого она не может стерпеть!

— Дерворд сказал, что он две недели прикладывал пиявки по три раза в день. Я вызвала вашего отца на спор: если он теперь две недели не будет этого делать, а потом сравнит изменения в здоровье за те и эти полмесяца, то он убедится, что улучшение наступает отнюдь не тогда, когда из человека сосут кровь!

Граф из-под полуопущенных век смотрел на жену. В ее рассуждениях был смысл, но Гаррик полагал, что ее слова вызваны скорее религиозными убеждениями, чем логикой. Ведь учил же святой Бенедикт, что не следует пользоваться медициной, поскольку здоровье человека в руках Божьих, и нельзя вмешиваться в Его намерения! А Несса совсем недавно вышла из бенедиктинского аббатства и, вне всякого сомнения, считает, что болезни посланы отцу в наказание за грехи — так считали многие в Тарранте.

— Я не знаю, принял ли он мой вызов, но с тех пор я пиявок не видела. — Несса пожелала распространить свой вызов и на скептически настроенного слушателя. — Я уверена, что силы к нему уже возвращаются, потому что, когда я у него работаю, он не чахнет в кресле, не лежит в кровати, а ходит из угла в угол, как зверь в клетке. И теперь не шепчет, а говорит громко и возмущенно.

Громко и возмущенно? Пожалуй, отец действительно выздоравливает. Гаррик криво усмехнулся. Но вот только жена не сможет сказать, отчего он поправляется: от того, что пиявки были, или от того, что их не стало?

Молчание затягивалось, и Несса начала терять веру в свою правоту; появился страх: а вдруг муж считает, что она вмешивается в их семейные дела? И тогда какая разница, права она или нет? Если Гаррик возмущен ее попыткой руководить лечением, то, может, он считает это очередным примером того, как женщины с помощью хитрости руководят мужчинами? Она почувствовала огромное облегчение, когда тишину прервало хихиканье.

Они оба сидели у камина, лицом к двери. В щели показалась голова сердитого Уилла, а под ней — Беаты, которая, кажется, только что получила пинок за неуместное веселье и зажимала рот пухлыми ручками. Несса завела привычку собирать у себя детей и рассказывать им сказки в то время, когда Мерта и Мод убирали и закрывали кухню на ночь. Прежде граф не задерживался у нее так долго, и сейчас дети не знали, входить им или ретироваться.

— Что же вы не заходите? — Несса покосилась на Гаррика и с облегчением увидела, что он улыбнулся. Улыбнулся несколько скептически, но не нахмурился, как она опасалась. — Входите же и посидите у огня, пока я придумаю для вас новую историю.

Дети тихонько вошли в комнату. Несса подхватила Беату, и та уютно угнездилась у нее на коленях. Ее брат и сестра сели на соседнюю лавку, но Уилл держался особняком; он сел на пол, устланный довольно колючим тростником. Несса ободряюще улыбнулась застенчивому мальчику, который исподтишка рассматривал могущественного лорда.

— Я вам уже рассказывала про Давида и Голиафа, про Даниила и львиный ров… — Несса прикидывала, какую из библейских историй лучше рассказать на ночь.

— Про Даниила и львиный ров они слышали. А слышали вы, как мышка спасла льва? — сказал Гаррик, и на него уставились четыре пары детских глаз. Гаррик не меньше их удивился — он вроде бы не собирался ничего рассказывать…

Несса была признательна ему уже за то, что он терпимо отнесся к приходу детей, большего она и не просила. Но когда муж изъявил желание принять участие в их ежевечернем развлечении, она поразилась еще больше.

— Так я и думал. Значит, не слышали. Мало кто знает, что был такой греческий раб по имени Эзоп. Еще меньше тех, кто знает его басни. — Серебряные глаза надолго встретились с зелеными. Наконец граф вновь заговорил: — Это басня о том, как могучий лев попал в ловушку, в густую сеть.

— В рыболовную сеть? — встрепенулась Беата.

— Да, она была похожа на рыболовную, только сделана из прочной веревки и крепко держала страшного зверя.

Гаррик уперся локтями в колени, сцепил пальцы и внимательно посмотрел на детей. Те с замиранием выслушали историю о том, как мышка долго трудилась, перегрызая сеть, и выпустила царя зверей на свободу.

Несса слушала с таким же удовольствием, как дети. Вдруг до нее дошло, что это, должно быть, история из той греческой книги, переведенной на латынь, которую он когда-то обещал дать ей почитать. Но не дал… Это лишний раз подтверждало, что муж видит в ней только соучастницу отвратительного обмана. Как бы Несса ни трудилась, что бы ни делала, это ничего не изменит… К тому времени как закончилась басня, Несса почти потеряла надежду на успех своего замужества; она с трудом заставила себя встать, чтобы отправить детей спать. Трое младших послушно вышли, но Уилл задержался. С напускной храбростью он посмотрел в серебряные глаза графа.

— Король Генрих — лев Англии, а вы — та мышь, которую послали освободить его из сетей предательства?

Гаррик поразился — неужели этот мальчишка знает о таких вещах? Улыбнувшись, он ответил:

— Нет, я не мышь под ногами Генриха. Скорее, друг и помощник. Это вы, молодой сэр, могли бы стать мышкой, которая освободит льва из сетей.

Несса даже съежилась при виде того, как оскорбленный мальчик выпрямился, вскинул подбородок и расправил плечи.

— У меня тоже благородное происхождение, — заявил Уилл. Резко развернувшись, он выбежал из комнаты, чтобы они не заметили его слезы.

Гаррик с удивлением посмотрел ему вслед. Что это значит? Он бы подумал, что мальчишка просто хотел произвести впечатление и соврал, если бы не его слезы. Но как он может быть благородного происхождения, если он сирота, если воспитывался у служанки и одет так, как одеваются подневольные люди?

Несса увидела, что муж нахмурился, и испугалась, что он рассердится на мальчика, считая, что тот солгал. Вряд ли Гаррику известно о существовании племянника — мать Уилла была зачата в день его рождения, а во взрослом возрасте он редко жил в замке. Вдруг он прогонит Уилла? Чтобы отвлечь его внимание, она сказала:

— Спасибо за рассказ. Боюсь, у меня их не так много. К тому же их часто повторяют другие.

Гаррик был рад отвлечься от мыслей о загадочном ребенке и повернулся к жене. Она стискивает руки — почему?! Потому что он хмурится? Чтобы успокоить Нессу, он улыбнулся и спросил:

— Ты знаешь про Эзопа и его басни?

— Нет. — Обольстительная улыбка прогнала сомнения, но сбила дыхание — так бывало всегда, когда он приближался к ней. — Мы в аббатстве учили истории из Священного Писания… или жития святых… Ничего другого. — Голос ей изменил; под воздействием его парализующего взгляда Несса забыла, что говорил он и что сказала она.

Видя желанный отклик, Гаррик снова улыбнулся. И тотчас же Нессу словно объяли языки пламени, она почти тонула в огне, но тут граф встал — и связь между ними оборвалась.

Немного помедлив, Гаррик подошел к сундуку, стоявшему возле кровати. Несса с любопытством смотрела, как он присел, откинул крышку и стал рыться внутри. Когда он встал и повернулся к ней, в руках у него было что-то вроде коробки, обтянутой тканью.

— Я благодарен тебе за все, что ты сделала. Мой замок стал уютным домом.

Несса не смогла сдержать счастливую улыбку.

— Как ты прекрасна, когда улыбаешься! — Он не комплимент говорил, он просто сказал то, что думал.

А она опустила голову, чтобы спрятать лицо, покрасневшее почти до цвета ее клюквенно-красного платья. На изящную шею сзади упало несколько завитков. «Какая глупая, поддалась на лесть, — говорила она себе. — Ты не красавица и знаешь об этом. Он платит тебе за тяжелую работу. И зачем только ему понадобилось украшать плату ложью?»

Гаррик вдруг понял, что жена ему не верит. Но почему? Ведь это правда, он не лгал… Она должна поднять глаза и увидеть искреннее восхищение в его взгляде.

Как и в первую встречу, она почувствовала невысказанный призыв, но отказалась поддаться ему, даже зажмурилась. Она не сможет встретиться с его всесильным взглядом. Еще миг — и она кинется ему на шею, будет умолять закончить эту пытку, обнять ее, сделать то, что он не намерен делать…

Гаррик придвинулся вплотную; ради нее и себя самого он должен убедить ее, что это — правда.

— Неужели ты никогда не смотрелась в зеркало?

Несса вздрогнула — бархатный голос прозвучал слишком близко — и покачала головой.

— Зеркала побуждают к греху суетности. — Она повторила то, что часто слышала от священников. Если не считать случайных взглядов на гладкую поверхность воды, она и вправду старалась не смотреться в зеркало. Увы, совсем не потому, что избегала греха суетности, как и любого другого греха, а потому, что не хотела видеть лишнее напоминание о том, что она некрасивая, — а это, наверное, тоже грех?

На Гаррика ее ответ произвел неожиданное впечатление: он решил, что она воспользовалась случаем напомнить о своей приверженности к религии. Он посмотрел на туго заплетенные косы, короной уложенные на голове; если их распустить, то в свете камина каждый завиток заблестит золотом. Вот так же присущая ей страстность натуры сдерживается религиозным воспитанием. Но он выпустит ее на волю. Он уже разжигал в ней огонь страсти и сделает это снова. Сегодня.

— Вот запоздалый дар по случаю обручения. Насколько я тебя знаю, тебе подарок понравится.

Удивленная, Несса подняла глаза и увидела, что он протягивает ей книгу. Словно во сне, она подошла, взяла ее и прижала к груди. Книги переписывались вручную и представляли огромную ценность. Она надеялась, что он разрешит ей почитать книги из своих запасов, но не думала, что подарит, что книга будет ее собственной!

Гаррик смотрел, как жена поглаживает небольшой томик; вот бы она и его так ласкала. Видит Бог, он долго ждал — и с ничтожным успехом. Она занималась делами, заботилась об отце, о детях, но его, своего мужа, почти не замечала.

— Здесь собраны басни Эзопа. Новые истории для твоих детей. — Таким образом он надеялся умерить ее религиозное рвение.

Несса приняла этот дар как награду за труды, более того — как знак прощения за участие в обмане с женитьбой.

— Я буду лелеять каждое слово. — Серьезный взгляд устремился на мужчину, который возвышался над ней горой.

Гаррик утонул в бархатных озерах ее глаз, на сей раз эти глаза принимали его, приглашали — она признала, что они супруги! Не зря он ждал, не заставлял подчиняться его воле — ее зовущий взгляд означал, что заставлять не придется! Поддерживая ее под затылок — шелковые кудри обвили пальцы, — он наклонился к нежным розовым губам, и они раскрылись.

Она потянулась навстречу ласке, которую так долго ждала. Первое прикосновение губ было таким легким, что оно показалось пыткой — Гаррик услышал всхлип. Он осторожно касался губами ее рта, дразнил, искушал… Наконец ее рука вцепилась в густые черные волосы, и она прижала его голову к себе. Книга упала на пол.

Гаррик опустился на колени возле стула Нессы, обхватил ее руками и прижался к ней всем телом. Несса же вцепилась в его широкие плечи, стремясь усилить эту сладкую близость. Их поцелуй с каждым мгновением становился все более страстным, но в какой-то момент тишину разорвал настойчивый стук в дверь.

Гаррик тотчас же отстранился и выругался сквозь зубы. Это было довольно грубое ругательство, но сейчас Несса от всей души мысленно повторила его.

Граф же выпрямился и крикнул:

— Войдите!

Сэр Руфус распахнул дверь и замер на пороге. Старый рыцарь сразу понял, что пришел не вовремя. Он в смущении пробормотал:

— Милорд, люди ждут ваших распоряжений на завтра.

Граф кивнул, и седовласый рыцарь тотчас скрылся за дверью. Гаррик злился на себя за то, что в тумане страсти забыл о важном деле. Час для этого давно прошел, люди в нетерпении, им хочется на покой… Он посмотрел на женщину, освещенную огнем камина, такую близкую и такую желанную. Он отчаянно хотел продолжения, но боялся, что после неуместного вторжения она ускользнет за стену своего благочестия.

Пожав плечами, граф проворчал:

— Я должен пойти к воинам, они ждут.

Несса молча кивнула, но помрачневший муж уже отвернулся. Глядя, как он шагает к двери — дьявольски красивый, полный мужской грации, — Несса почувствовала себя отвергнугой. Такое уже бывало: она страдала от боли неутоленного желания, а он поворачивался и уходил без намека на огорчение. Он словно превращался в лед. Должно быть, она безнадежно плоха, если не может разжечь в нем ту страсть, которую испытывает сама.

Подняв с пола драгоценную книгу, Несса встала, вышла из соляра и спустилась на этаж ниже, в свою комнату. Чтобы унять боль, она занялась приготовлением ко сну. Разделась, аккуратно сложила платье и положила его на сундук возле кровати, сверху — томик греческих сказок. Умылась тепловатой водой, долго расчесывала волосы, пока они не заблестели, и улеглась под тяжелое одеяло. Кровать была огромная; она не была рассчитана на одного человека. Несса чувствовала себя потерянной. Никогда еще ей не было так одиноко.

В тишине мысли возвратились к неожиданному подарку. Занавески на кровати были раздвинуты со стороны, обращенной к камину, и в свете огня она полистала басни. Подарок на обручение. Она и не знала, что есть такой обычай. Если бы у нее было хоть что-нибудь, что можно подарить в ответ! Но что у нее может быть? За годы, проведенные в аббатстве, у нее накопились кое-какие вещи, но ничто не представляло ценности для богатого графа. Он ничего не хочет от нее — кроме наследника. В то утро в Суинтоне он сказал, что ему от нее нужен только наследник. Наследник — вот единственное, что она может ему подарить, и если он не находит в себе достаточно страсти, чтобы завершить интимные объятия, то она должна подтолкнуть его.

Серьезно относясь к обязанностям госпожи замка, Несса изучила каждую комнату — кроме той, что в башне лорда Уильяма заперта цепями. Она знала, что в пустой комнате напротив ее спальни каждый раз кто-то ночует. Она сама там убирала, но никогда не упоминала о ней в разговоре с графом.

Приняв решение и не дожидаясь, когда воля ослабеет, Несса соскользнула с высокой кровати, накинула на плечи одеяло и пошла к двери, осторожно ступая по колючей подстилке. Приоткрыла скрипучую дверь и выглянула в коридор. Тускло освещенный настенными масляными лампами, он был пуст. Из Большого зала доносились мужские голоса. Пока не иссякло мужество, Несса ринулась в комнату напротив.

Дверь открылась при первом же толчке. Несса проскользнула внутрь. Надо было отдышаться. Она прислонилась к двери и сделала несколько глубоких вдохов. В комнате никого не было, кровать возле холодного камина стояла неубранная. Служанки считали, что тут никто не живет, а она убирала, только когда выдавалось время и возможность — когда была уверена, что ее никто здесь не увидит. В комнате было прохладно. Она подошла к камину, опустилась на колени и раздула последние красные огоньки, тлеющие в золе; слабые язычки пламени лизнули тонкие поленья. Если бы можно было так же легко разжечь в нем страсть… По крайней мере в эту якобы пустующую комнату никто не ворвется, не нарушит уединение супругов.

В ответ на грубую шутку одного из воинов — ему, мол, пора идти к жене, а то она заждалась — Гаррик засмеялся, как будто так и должно быть. Но когда он вступил в открытую пасть широкой каменной лестницы, он был спокоен. Он был убежден, что эта ночь станет окончанием их брачного танца. Если жена и сегодня не сможет приветливо принять его, то уже никогда не сможет, но в этом случае терпеть ему все равно больше не придется.

Граф постоял у двери, набираясь вдохновения для слов и ласк, которыми соблазнит свою целомудренную жену. Но ничего не приходило в голову. Подарки? Чтобы заслужить то последнее объятие, он подарил ей книгу, единственное сокровище, которое, как он знал, она оценит. Она не выражала желания получить красивую одежду или драгоценности. Гаррик поморщился. Раньше женщины за ним бегали, даже если он не хотел дарить им… хоть булавку. Как получилось, что единственная женщина, которая ему нужна, ничего от него не хочет? Тогда пусть возьмет его самого. Прямо сейчас — или никогда.

Граф тихо открыл дверь, вошел и закрыл ее за собой. Кровать была пуста. Он повернулся к церковной скамеечке — в ее присутствии бывшей послушнице любовные объятия должны были казаться кощунством, — но Нессы и там не оказалось. Ее вообще не было в комнате! Но где же она? Может, она пошла в часовню и собирается всю ночь простоять на коленях на холодном полу? Закусив губу, граф решительно вышел из комнаты, принесшей ему столь горькое разочарование.

«Какой же я глупец, — думал Гаррик. — Как же я позволил женщине захватить власть надо мной?» В комнате, где ему предстояло спать, холодно, как и у него на душе; он снова стал человеком изо льда. Он толкнул дверь, и в лицо пахнуло неожиданным теплом: в черном от сажи камине плясал огонь. Возле него, в профиль к Гаррику, сидела на низкой скамеечке та, которую он считал недосягаемой. Волосы ее были распущены, а на плечах — одеяло, из-под которого выглядывали изящные руки. Из-за треска дров в камине она не услышала, как он вошел. Он стоял и упивался ее красотой, еще более ценной оттого, что она, такая прекрасная, принадлежит только ему одному.

Рыцарское искусство ходить бесшумно позволило ему подойти к ней вплотную. Тогда она почувствовала его присутствие, но не удивилась. Подняла глаза и встретила взгляд, отливающий серебром. Не испугалась, почувствовав его сладкую угрозу; прикосновение взгляда казалось таким же осязаемым, как рука, коснувшаяся ее щеки. И тотчас же ледяная броня снова растаяла — Несса сразу это поняла.

Легкое дрожание нежных губ как огнем смело все сомнения Гаррика. Он подхватил жену, поставил ее на ноги и прижал к себе — одеяло бесформенной кучей упало к их ногам. Несса трепетала в объятиях мужа — трепетала от радостного предчувствия. Она пришла сюда, чтобы отдаться ему, но сама изумлялась той смелости, с которой приняла его пленительную власть, когда он заиграл на ее чувствах, словно искусный менестрель — на лютне. Она боялась только одного — разочаровать мужа.

Наслаждаясь заманчивыми округлостями ее тела, сгорая от нетерпения, Гаррик собрал всю свою выдержку, чтобы обращаться с ней с той нежностью, которой она заслуживала. Он должен был бережно пронести Нессу сквозь все ее самоограничения в мир необузданной и сладостной свободы. Запустив пальцы в ее густые кудри, он приподнял их, обнажив шею.

— Какая ты горячая, — шепнул он и поцеловал жену в плечо.

Несса сказала не раздумывая:

— Лед обжигает.

Гаррик засмеялся и легонько поцеловал жену в висок. Если он лед, то она — солнце, она растапливает его, как весеннее солнце растапливает лед на замерзшем за зиму пруду.

От смеха затряслась грудь, в которую она упиралась лбом, и это послужило магическим призывом — ее тоже пронзило искушение. Несса подняла голову и уткнулась губами в крепкую, бронзовую от загара шею. С ненасытным любопытством она повторила неумелый поцелуй, привыкая к удовольствию.

Гаррик замер под соблазнительными поцелуями нежных губ — сначала в шею, потом ниже, в просвет туники, стянутой под горлом шнурком. Он изо всех сил повторял себе, что надо продвигаться медленно, не напугать жену силой своего. желания, но вдруг невольно застонал, и Несса тут же отпрянула.

— Не бойся, голубка. — Голос был низкий и хриплый. — Твои ласки — такое наслаждение, что я готов умереть. — Тут он чуть отстранился и стащил через голову ненавистную тряпку, разделявшую их тела; туника полетела куда-то в угол.

Несса едва не задохнулась от восторга, увидев мужскую грудь с темной порослью волос, начинавшихся пониже широких плеч и исчезавших в штанах, стягивавших узкие бедра. Да, он и вправду само искушение! В этот момент ей больше всего на свете хотелось ощутить его тепло. Чтобы не сделать что-нибудь постыдное, она прижала руки к груди.

Взгляд ее глаз обладал такой силой, что, казалось, каким-то мистическим образом дотронулся до него, и пламя этого взгляда опалило Гаррика; ему мучительно хотелось ласки. Он положил ее руки себе на грудь и сказал:

— Я смотрел, как ты гладила книжку, и томился, хотел, чтоб ты так же гладила меня.

Ощутив под пальцами твердые мышцы и гладкую кожу, Несса испытала такое возбуждение, что закусила губу. Вот она, возможность исполнить грешное желание — и все же невидимые цепи запрета не давали это сделать, и она не шевелилась, пока он не провел ее рукой по своей горячей груди. И тотчас же исчезло все, осталось только разраставшееся чувство свободы делать все, что хочешь. Вздымавшаяся под ее лаской грудь излучала нарастающее голодное желание, и оно захватило ее.

Гаррик снова застонал, и на сей раз Несса не испугалась, не отпрянула. Она заглянула в серебряные глаза, подернутые дымкой, и крепко прижалась к мужу. Закрыв глаза, она тоже застонала. В следующее мгновение сильные руки подхватили ее и отнесли на давно ожидавшую кровать. Покрывала были сбиты после почти бессонной вчерашней ночи и, казалось, предлагали улечься в их беспокойные складки. Гаррик откинул одеяло и, положив жену на постель, какое-то время любовался совершенством линий ее тела, коралловыми губками и лицом алебастровой белизны в окружении роскошных кудрей, позолоченных пламенем камина.

Несса же, почувствовав холод простыни, на мгновение испугалась, что муж сейчас покинет ее. Она впилась взглядом в его глаза — они горели огнем. Наконец он сел рядом с ней на кровать и осторожно провел пальцами по ее груди. Она запрокинула голову и снова закрыла глаза; из горла вырвался сдавленный вздох.

«Она очаровательно беспомощна», — думал Гаррик, медленно проводя ладонью по трепещущему телу жены.

Несса по-прежнему лежала с закрытыми глазами. Наслаждаясь ласками мужа, она тихонько стонала. Наконец она все же открыла глаза и увидела, что Гаррик смотрит на ее маленькую грудь. Несса чуть слышно всхлипнула: она подумала, что муж сейчас расстроится из-за того, что у нее нет привлекательной женской пышности. Но он вдруг улыбнулся ей, и все ее страхи тотчас же улетучились.

Исполненная незнакомой жажды, бессознательно желая подарить мужу такое же наслаждение, Несса провела ладонями по его плечам, но ей оказалось мало прикоснуться к нему — она обвила руками его шею и крепко прижалась к дивным тугим завиткам на мускулистой мужской груди.

Сквозь туман желания Гаррик сумел напомнить себе: во всем, что касается этой женщины, нужно себя сдерживать. Нельзя поддаваться необузданной страсти, чтобы не причинить ей еще большую боль, чем та, что неизбежно достается девственницам. Он положил ладони ей на плечи и нежно поцеловал ее. Затем лег на кровать с ней рядом.

Несмотря на все благие намерения Гаррика, этот его поцелуй вызвал вспышку пламени — Нессе показалось, что она превратилась в расплавленный поток, бегущий к Гаррику, как ручей с горы. Ее возбуждение передалось мужу, и он порывисто обнял Нессу, прижал к себе и впился в ее губы страстным поцелуем. Почти тотчас же руки его легли ей на ягодицы, и он прижал ее к своей восставшей плоти. Она инстинктивно изогнулась, приглашая его войти в нее, и только непреодолимая преграда — его полотняные штаны — помешала ему сделать это.

Гаррик скрипнул зубами и, отстранившись, перекатился на спину, он совсем забыл о том, что еще не полностью разделся.

Несса же едва не лишилась чувств — она подумала, что муж хочет ее покинуть; теперь она бы не перенесла этого. Неужели он снова закроется своей ледяной броней?Неужели уйдет, оставив ее в аду неосуществленного желания?..

— Гаррик, нет! — вырвался крик; она умоляла его остаться.

Граф приподнялся на локте и внимательно посмотрел на жену. Из глаз ее струились слезы, терявшиеся в золотых кудрях, рассыпавшихся по смятым простыням. «Похоже, она все еще боится», — подумал Гаррик, и его тотчас же охватило чувство вины. По-прежнему глядя ей в глаза, он прошептал:

— Милая, неужели тебе так страшно? Может, ты хочешь, чтобы я ушел?

Несса зажмурилась и отчаянно замотала головой.

— Тогда почему же ты плачешь?

Как больно признаваться в своей страсти, когда ему настолько легко ее покинуть, что он предлагает это даже сейчас…

— Я подумала, что ты уходишь…

— Нет-нет, моя милая. — Он наклонился, нежно поцеловал ее, и этот поцелуй еще ярче разжег в ней огонь желания. — Ты не поняла, я только должен снять последнюю помеху к нашему соединению. — Про себя он добавил: «И вернуть себе рассудок, чтобы тебе было приятно». Как хорошо, что она не хочет, чтобы он ушел — едва ли у него хватило бы сил это сделать.

Несса наконец-то открыла глаза и посмотрела на мужа. Может, это и грешно, но она не сводила с него глаз, когда он поднялся, чтобы раздеться до конца. Бронзовые мускулы играли в лучах пылающего камина. Когда Гаррик стал перед ней обнаженный, совершенство его фигуры ошеломило ее. Невозможно было поверить, что этот мужчина принадлежит ей. Полная предвкушения, изнывающая от желания, она ждала. Когда же он лег рядом, уже ничто не могло бы ее удержать — на этот раз он и не пытался.

Гаррик был рад, что жена находит его таким же прекрасным, как он — ее, и, не подавляя своей силой, позволил ей прильнуть к нему шелковистым телом. Обвив его руками за шею, Несса ворошила черные волосы, ласкала твердую равнину спины, а он, менестрель, играл прекрасную песню соблазнения на напряженных нервах зовущего тела.

Наконец Гаррик почувствовал, что больше не может сдерживать стучащий в нем ритм, древний, как сама жизнь. Он подложил руку под россыпь кудрей, опрокинул жену на спину и навис над ней. Улыбнувшись, проговорил:

— Милая, я мечтал о том мгновении, когда твое тело обовьет меня так же, как этот локон обвивает мои пальцы.

В следующий миг он раздвинул ее ноги и лег на нее. Несса застонала, наслаждаясь его тяжестью, такой же горячей, как железо, вынутое из горна кузнеца. А когда он приподнял ее бедра, она инстинктивно обхватила его ногами. Боль почти тотчас же ушла — Несса едва успела вскрикнуть. Она была уверена, что не может быть наслаждения более острого, чем то, которое Гаррик ей дарил. Песня любви все ширилась и ширилась и, наконец, закончилась на дивной ноте, под аккомпанемент его рычания и ее тихого стона.

Потом она долго лежала в объятиях мужа, неведомая прежде страсть утихала. Гаррик же был на небесах — никогда еще женщины не отдавались ему с такой страстью. Другие женщины знали много способов ублажать, они умели изображать страсть, но Несса была совсем не такая, она — настоящая, неповторимая… Слишком честная, слишком неопытная, чтобы притворяться.

Глава 16

Длинный и тонкий луч рассвета, пробравшись сквозь щель бойницы, пробил дремотный туман, в котором пребывала Несса. Не открывая глаз, она медленно приходила в себя; под щекой оказалась твердая теплая мохнатая подушка — мужская грудь. Она улыбнулась смутным воспоминаниям об их любовных играх и прижалась к Гаррику всем телом. Не просыпаясь, он обнял ее. Говорите, лед? Только не этой ночью. Этой ночью он был источником огня, соблазнителем, изобретателем порочных наслаждений!

Краешком сознания Несса чувствовала: что-то ее тревожит. Беспокойство не утихало, и она с усилием разлепила веки. Оказалось, что вокруг слишком светло для ее комнаты, выходящей на запад. Ах, так это же вовсе не ее комната! А туда скоро придет Мерта, чтобы разбудить свою госпожу. Какое ужасное положение… Она бы все отдала, чтобы дождаться, когда проснется Гаррик — может, он возобновит страстные игры, к которым они приступали не раз на протяжении ночи, так что ей было не до того, чтобы думать о служанке… Особенно ужасно, что все это произойдет после того, как она с большим трудом убедила Мерту, что не стоит беспокоиться, так как муж спит в другом месте.

Несса осторожно высвободилась из объятий Гаррика. Огонь в камине давно потух. Она подобрала с пола упавшее одеяло и, завернувшись в него, стала любоваться великолепным мужским телом. От этого зрелища по телу пробежал трепет, но на сей раз — не от страха. Ее неудержимо влекло к мужу, и она, как в тумане, пошла к нему, но вдруг остановилась. Нет, надо немедленно уходить. Несса с трудом оторвала взгляд от искусителя, подхватила свисающие края одеяла и выбежала из комнаты.

Оказавшись в своей спальне — хотелось надеяться, что теперь она станет общей, — Несса скинула с себя одеяло и накрыла кровать. Немного подумав, сдвинула его с одной стороны — теперь было похоже, что на кровати спали. Затем она быстро умылась над тазом, надела простую полотняную сорочку и достала из сундука первое попавшееся платье. Темно-зеленая шерсть легко скользнула по плечам и легла на кремовую сорочку. Придется ждать Мерту, чтобы она зашнуровала платье сзади. Но главное было сделано, разоблачение ей не грозило.

Резная церковная скамеечка с мягким верхом, привезенная из Солсбери, стояла в темном углу. Несса стала на колени и начала утреннюю молитву, благодаря Бога за то, что Он дал ей этот дом и этого мужа. Сегодня она расширила молитву — просила о том, чтобы их соединение принесло наследника, который нужен Гаррику, а для себя — чтобы с этого дня он принял ее как настоящую жену.

Не чувствуя рядом теплого тела жены, Гаррик проснулся и обнаружил, что Нессы нет. Может, утром она устыдилась их любовных игр? Может, они только усилили ее отвращение к человеку, который не только лишил ее девственности, но и превратил их близость в нечто большее — заставил ее испытать греховное наслаждение вместо возвышенного чувства мученичества ради блага сестры?

Гаррик был Человеком действия и не терпел вопросов без ответа. Он рывком сел и осмотрелся. Да, в комнате ее не было. Он нашел штаны, быстро надел их и направился к комнате напротив. Постоял немного перед дверью, утихомирил страсти и только после этого тихо отворил окантованную железом дверь. Вошел и остановился на пороге. Жена стояла на коленях и молилась. Вот он и получил ответ. Все ясно, она молит о прощении за буйство плоти. То, что она считает их любовь постыдным делом, ударило в самое сердце — как копье, пробившее доспехи. Граф сделал шаг назад, тихо притворил дверь и вернулся в комнату, ставшую особенно холодной после их страстной ночи.

Несса молилась, пока тихий стук в дверь не отвлек ее. Она встала и крикнула Мерте, чтобы та входила. Увидев сияющее лицо госпожи, служанка испугалась, но тут же поняла, что графиня сияет от счастья. Это хорошо, легче будет просить; Мерта и так не сомневалась, что леди охотно поможет ей, но всегда проще разговаривать с женщиной, которая довольна жизнью.

Не тратя времени на пустую болтовню, когда важнейшее дело требовало решения, Мерта сразу же приступила к сути.

— Миледи, есть одно дело, в котором я прошу вас помочь.

— Несса удивилась: горничная в первый раз просила за себя.

— Расскажи, что тебе нужно. Я сделаю все, что в моих силах.

Не зная, как начать, Мерта стала зашнуровывать платье Нессы. Наконец спросила:

— Помните того слугу, который принес лестницу, когда надо было побелить стены в зале?

Несса смутно помнила коренастого молодого человека с веселыми глазами и приятными манерами. Приподняв волосы над затылком, чтобы Мерте было удобнее шнуровать, Несса кивнула. Мерта сделала последнюю затяжку, завязала шнурок и отошла в сторону.

— Сегодня он идет на суд к графу. В Большой зал. — Мерта долго молчала, потом тяжко вдохнула и выпалила: — Он будет просить разрешения жениться на мне.

Несса тут же обернулась и воскликнула:

— Какая замечательная новость! Я очень рада за тебя! — Но Мерта не выглядела счастливой. Внимательно посмотрев на нее, Несса спросила: — Ты хочешь, чтобы граф запретил этот брак? Или хочешь, чтобы именно я ходатайствовала об отмене свадьбы?

Мерта покраснела и энергично покачала головой:

— О нет! Совсем наоборот, Орам — вот все, чего я желаю.

— Тогда я с удовольствием стану рядом с тобой перед графом и скажу, что ты довольна выбором, хотя, по-моему, в этом нет необходимости. — Удивительная просьба — такие вопросы очень легко решались в любых графствах. Отказы бывали только в тех случаях, когда родители не согласны или когда претензию предъявлял свободный, а значит — более влиятельный мужчина.

У Мерты заблестели глаза; дрожащим голосом она проговорила:

— Сэр Эрделл… Эта змея хочет разрушить наше счастье.

Мерта была жизнерадостной девушкой, она всегда с шутками бралась за любое дело, и Нессе было нестерпимо видеть ее такой грустной. Она подвела служанку к креслу возле остывшего камина и усадила. Затем опустилась перед ней на колени и сказала:

— Так что же случилось? Расскажи…

Мерта всхлипнула и пробормотала:

— Эрделл всегда был ужасно заносчивым… Однажды — я тогда была еще совсем молоденькой — он поймал меня в хлеву, где я кормила свиней. — У Мерты вырвалось рыдание, но она продолжала, размазывая слезы по бледным щекам: — Он задрал мне подол и попытался меня обесчестить, сказал, что это — право свободного человека. Но тут в хлев случайно зашел Орам, и он спас меня, потому что уже тогда был выше и сильнее Эрделла.

Мы с Орамом были друзьями, а с тех пор он стал моим защитником. Мы любим друг друга, но Эрделл ненавидит Орама и меня тоже. Эрделл говорит, что первым мной попользуется. В рукопашной он не справится с Орамом, а идти с мечом на безоружного слугу ему не позволяет рыцарская честь. Чтобы нам отомстить, он может сегодня заявить на меня права как свободный человек — я знаю, что это подтолкнет Орама к действию, и потом он будет жестоко наказан за нападение на рыцаря! — Мерта в отчаянии почти кричала.

Несса встала и отошла к металлической треноге, на которой стоял таз. Выплеснув остатки воды на тлеющие угли, она налила в таз чистой воды из кувшина, затем взяла чистый кусок ткани, окунула в воду и отжала. Приложив тряпицу к красным глазам всхлипывавшей Мерты, она сказала:

— Когда успокоишься, пойдем в Большой зал. Я буду выступать за тебя против сэра Эрделла.

Мерта едва заметно улыбнулась. Графиня была последней ее надеждой. Когда Мерта успокоилась, они спустились по крутой лестнице в Большой зал, уже заполненный людьми. Однако из почтения к суду лорда все молчали, слышалось только шарканье ног и тихое бормотание просителей.

Высокий стол был накрыт белой скатертью, и на нем находились пергаментная бумага и чернильница — принадлежности писаря, сидевшего за столом возле графа. Рядом стоял подтянутый сэр Руфус; он должен был по очереди вызывать подателей прошений. Гаррик, сидевший в кресле с высокой спинкой, внимательно слушал крестьянина, одетого в рубище.

— Вот он — он украл поросенка моей единственной свиньи и съел. — Щеки крестьянина разгорелись, он в ярости указывал на толстого человека, стоявшего возле сэра Руфуса.

Обвиняемый усмехнулся, и его сытый живот затрясся.

— Я не могу украсть то, что принадлежит мне! — прокричал он. Затем, повернувшись к лорду, с заискивающей улыбкой проговорил: — Поросенок от его свиньи, но от моего кабана. Он обещал за случку четверть приплода, но ничего не дал, вот я и взял сам.

— Слышите?! Он признается! — завопил обвинитель.

— Поросенок мой по соглашению, — возразил толстяк. — Могу привести двух свидетелей. — Он подозвал двоих крестьян, и те подтвердили его слова.

— Если бы производителем был твой кабан, я бы отдал тебе поросенка. Но пусть моя свинья останется навек бесплодной, если я не приволок кабана от Глайда, чтобы тот с толком сделал дело. Когда свинья опоросилась, я отдал обещанное Глайду! — Обвинитель с вызовом посмотрел на толстяка.

Сэр Руфус подозвал еще одного человека; тот стал между врагами и с виноватым выражением посмотрел на графа.

— Да, верно. Производителем был мой кабан, и я получил за это трех поросят.

Гаррик очень серьезно относился к своим обязанностям. Он всех опросил и решил: любой из двух кабанов мог оказаться производителем. Потому владельцу свиньи следовало проследить, чтобы каждый владелец кабана получил трех поросят. Когда несчастный завопил, что после этого у него останется меньше четверти приплода, Гаррик сказал, что это послужит ему уроком на будущее: убедившись, что первая попытка неудачна, он должен был сначала аннулировать первое соглашение, а потом уж заключать второе.

Несса напряженно слушала; она еще раз убедилась в том, что ее муж — справедливый человек, и это придало ей храбрости, когда сэр Руфус махнул Ораму и тот выступил вперед.

— Я прошу разрешение на брак с Мертой, — заявил Орам.

Гаррику понравились эти прямые слова — без всяких предисловий. Он уже хотел одобрить брак, но тут вперед выступил сэр Эрделл.

— Я уже давно заявил права на эту служанку, — сказал молодой рыцарь; он говорил очень громко и с самодовольной ухмылкой поглядывал на Орама. — Свободный человек имеет преимущество перед крестьянином, а рыцарь — тем более.

Несса увидела, как разгорается широкое лицо Орама, и поняла, что настал ее черед. Заговори он сейчас — и будет присужден к жесточайшему наказанию, поскольку закон запрещал подневольным людям нападать на свободного человека — даже словесно.

— Претензия сэра Эрделла имеет порочное намерение, — громко сказала Несса, и все глаза в переполненном зале обратились к ней; она не спеша подошла к столу, за которым восседал ее муж, и продолжала: — Более того, ваш рыцарь заявляет права на мою горничную не для того, чтобы вступить в освященный Богом союз, а для грешного сожительства.

Гаррик был ошеломлен неожиданным приходом жены. Он внимательно посмотрел на нее, и глаза его вспыхнули. Что ж, слова жены — еще одно свидетельство ее религиозного рвения, но никто из живших при дворе королевы не может верить, что все союзы благословляет Бог. Впрочем, Гаррик и без выступления Нессы собирался отказать сэру Эрделлу, желавшему зла верному слуге. Он огласил свое решение:

— Сэр Эрделл, ваше желание злонамеренно, оно не находит поддержки в замке Таррант.

Ледяной взгляд графа поразил рыцаря в самое сердце; он попятился, а у Орама отвисла челюсть. Пристально посмотрев на Нессу, сэр Эрделл повернулся и стремительно вышел из зала. И тотчас же из дальних рядов толпы вырвалась Мер-та; она кинулась к своей госпоже и обняла ее.

— Желаю счастья в браке. — Граф кивнул Ораму, затем взглянул на Мерту, стоявшую между будущим мужем и графиней. — И тебе — тоже.

После ухода сэра Эрделла Несса вздохнула с облегчением. Однако победу над злобным рыцарем омрачал холод, исходивший от графа. Неужели это так плохо, что она явилась на суд? Может, она нарушила какой-то неизвестный ей закон? Или ему просто не нравится ее вмешательство? Орам обнимал Мерту, а Несса смотрела на Гаррика. Тут он наконец повернулся к сэру Руфусу и предложил перейти к следующему делу.

Несса уже хотела уйти вслед за счастливой парой, но задержалась, услышав слова сэра Руфуса:

— Посланник лорда Коннела хочет поговорить с вами лично.

— Сэр Джаспер?

— Да, милорд.

Понимая, что только важное дело могло привести к нему рыцаря, Гаррик тут же встал и обвел взглядом толпу.

— Оставайтесь на месте, я скоро вернусь.

Все утвердительно закивали; людям было ясно, что граф не оставит их без суда. Гаррик же снова обратился к старому рыцарю:

— Приведите сэра Джаспера наверх, в мой соляр.

— Да, милорд. Но он также просит, чтобы присутствовала леди Несса. — В голосе сэра Руфуса чувствовалось напряжение, потому что он понимал: это требование не понравится графу.

Лицо Гаррика словно окаменело. С какой стати его друг Коннел и сэр Джаспер публично заявляют об этом требовании? Хотя Суинтон был приданым Нессы, он, пока жив, может распоряжаться им по своему усмотрению. Граф заставил себя улыбнуться и с деланным безразличием ответил:

— Да, я понимаю. Барону Райборну известен интерес графини к дому ее детства, и барон, как истинный рыцарь, всегда рад доставить женщине удовольствие.

Тут Гаррик начал спускаться с помоста, а Несса ринулась к лестнице и взбежала наверх, чтобы оказаться в комнате раньше, чем муж. Устроившись на скамейке возле камина, она задумалась… Значит, Коннел не забыл свое обещание сообщать об опасности, угрожающей другу, и то, что он настаивал на ее присутствии, доказывало: опасность реальна. Несса приложила к губам молитвенно сложенные руки и пыталась собраться с мыслями. Но тут в дверях появился граф. Взглянув на жену, он сказал:

— Прошу присоединиться ко мне в соляре. Нас призывают послушать сообщение лорда Коннела. — Голос Гаррика был лишен каких-либо эмоций, но Несса видела, что он очень недоволен поступком друга.

Молча кивнув, Несса встала и подошла к мужу, и он, также молча, пропустил ее вперед. Она шла и гадала: почему он злится — из-за ее вмешательства или из-за необдуманного поступка Коннела? А вдруг не то и не другое? Вдруг его дурное настроение происходит из-за разочарования, испытанного ночью? Она думает, что это было невероятное наслаждение, но у нее нет опыта, чтобы судить о его впечатлениях.

Посланник Коннела и сэр Руфус ждали; при приближении супругов сэр Руфус распахнул дверь и отступил в сторону. Гаррик подвел Нессу к креслу, и она с облегчением уселась — просто чудо, что она проделала этот бесконечный путь, ни разу не споткнувшись и не покачнувшись.

Гаррик не пожелал садиться; он стал возле камина, заложил руки за спину и широко расставил ноги. Когда сэр Джаспер вошел, граф взглянул на него вопросительно, однако промолчал.

Рыцарь низко поклонился графу и проговорил:

— Милорд, меня послали сообщить вам известия от королевского двора.

— От двора? Так вы не из Суинтона? — Гаррик удивился: если не из Суинтона, то зачем им Несса?

— Да, мы оставались в пределах Суинтона для охраны лорда Коннела в его паломничествах в аббатство Святой Маргариты. Известия мы получили от странствующего менестреля, которого случайно повстречали. Лорд Коннел убежден, что вам следует это знать. — Сэр Джаспер замолчал; положив руку на рукоять меча, он ждал, что скажет граф.

— От менестреля? Что же он мог вам сообщить? И почему такая спешка? Вы даже не успели освежиться с дороги перед тем, как передавать мне эти сведения. — Граф не стал упоминать о странном требовании присутствия Нессы; пристально глядя на рыцаря, он ждал ответа.

— Спешка вызвана исключительно той опасностью, которой вы подвергаетесь, — ответил сэр Джаспер. — Видите ли, менестрель заявил, что присутствовал при том, как принц Джон донимал отца просьбами… Он желает получить такие же владения, какие имеют его братья.

Гаррик засмеялся:

— Что ж, ничего нового. Попрошайничать — пристрастие Джона, единственный его талант.

Сэр Джаспер откашлялся и вновь заговорил:

— Новостью является ответ короля. Устав от вечного нытья принца, король Генрих пообещал — как говорит лорд Коннел, пообещал опрометчиво и в расстройстве, желая успокоить сына..

— Что же пообещал король? — Гаррик нахмурился; ему казалось, что сэр Джаспер мог бы побыстрее изложить суть дела.

Рыцарь снова откашлялся и проговорил:

— Он обещал, что принц Джон получит земли первого же графа, который умрет бездетным. Лорд Коннел считает, что вам следует знать об этом, поэтому он и послал меня к вам.

Граф пожал плечами и сказал:

— Но принц помолвлен с наследницей богатейшего графства Англии. Зачем ему мое?

— Десять лет помолвлен, но не женат. И не имеет ни этих земель, ни их богатств, — резонно возразил сэр Джаспер; было очевидно, что он не сомневался в реальности угрозы.

Гаррик же сомневался, что менестрель вообще был у короля. А если был, то почему забрался так далеко, почему оказался в Суинтоне? Нет, скорее всего его послала Элеонора, известная покровительница менестрелей. Причем послала к молодому и доверчивому Коннелу. Вероятно, сэр Гилфри отправился к своей госпоже и рассказал, что Суинтоном временно управляет лорд Коннел. За время его недолгого пребывания в Солсбери вероломная королева успела понять, что этого юношу будет нетрудно провести. Да, все так, но все же он, Гаррик, не станет оскорблять друга открытым недоверием — лучше посмотреть, что будет дальше.

— Благодарю вас за то, что вы проделали этот путь, сэр Джаспер. Надеюсь, вы задержитесь на ночь. Я по себе знаю, как скудна пища путников, даже когда они не торопятся. Уверен, вы не откажетесь подкрепиться до вечерней трапезы. Найдите Мод, это новая кухарка. — С некоторой досадой граф отметил, что сэр Джаспер не оживился; рыцарь бывал в Тарранте и раньше и, конечно, знал, что здесь плохо готовили. — Не беспокойтесь, вам в изобилии подадут самые вкусные блюда, — добавил Гаррик.

Сэр Джаспер кивнул и отправился на поиски кухарки. Несса же пристально посмотрела на мужа и проговорила:

— Зная жадность принца, я очень боюсь, что он может причинить вам зло.

Гаррик молча пожал плечами. Тревога жены казалась искренней, но между ними стеной стояло его давнее предубеждение против женщин. Своим видимым расстройством Несса подкрепляла усилия королевы, пытавшейся вбить клин между ним и его королем — во всяком случае, именно на это рассчитывала, наверное, коварная Элеонора.

Граф по-прежнему молчал, но Несса поняла: он не верит в реальность угрозы и, возможно, не станет с ней считаться. Тяжко вздохнув, она встала и, чувствуя свою беспомощность перед ледяной броней графа, все же подошла к нему. Положив руку на его широкое плечо, проговорила:

— Я только умоляю вас при разъездах принимать все меры предосторожности против неизвестных врагов.

Несса почувствовала, как под ее рукой напряглись могучие мышцы. Посмотрела в глаза мужа и увидела серебряный лед.

«Неужели она думает, что после одной ночи обрела надо мной такую власть, что может поколебать мои намерения? — думал граф. — Впрочем, чего можно ждать от женщины, которая несколько раз за день дала понять, что жалеет о потере девственности?»

В следующее мгновение граф резко развернулся и стремительно вышел из комнаты. Нессу охватило отчаяние; ничего не видя вокруг, она спустилась в свою комнату, и тут силы, которые ей придавал страх, покинули ее. Она сама оттолкнула от себя мужа — сначала тем, что вмешалась в его суд, потом — когда высказала свое мнение. Да, она разрушила единственную защиту, которую могла бы ему дать, — рождение наследника.

А может, наследник уже угнездился в ней?.. Осторожно прижав руки к животу, она свернулась клубочком на кровати, как больной ребенок, и залилась слезами.

Когда иссяк поток слез, она заставила себя спокойно обдумать предостережение Коннела и поискать способы уберечь мужа. Очень скоро она поняла, что одна ничего не сможет сделать — ей остается только ждать и волноваться. Гаррик упорно отвергает предупреждения друзей и не верит ни единому ее слову. Одна она ничего не сделает. Ей нужна чья-то помощь, например, барона, истинного друга Гаррика. Вот если бы поговорить с сэром Джаспером наедине… Но как с ним встретиться? Граф вернулся на суд, а рыцарь пошел искать кухарку. Может, ей удастся незаметно пробраться на кухню?

Несса вскочила, ополоснула заплаканное лицо холодной водой, вытерлась и сбежала по лестнице. Внизу выглянула из-за угла и обнаружила, что в зале еще много людей — они столпились вокруг помоста, а значит, можно будет незаметно проскользнуть за их спинами.

Войдя на кухню, Несса остановилась. Одну стену занимали два огромных очага, а между ними стояла печь для выпечки хлеба. На другой стене висели полки, сплошь заставленные горшками и блюдами, чтобы все было под рукой. По центру же проходил ряд разделочных столов, за ближайшим из них сидел сэр Джаспер.

Время было послеобеденное, и в кухне находились только трое молодых слуг; двое из них крутили вертела, на которых жарились свиньи, а третий следил за огнем.

В этот момент сэр Джаспер поднялся из-за стола. Новая кухарка действительно постаралась, приготовила ему нечто похожее на пир, так что теперь он пребывал в прекрасном расположении духа. Намереваясь выйти из кухни, сэр Джаспер повернулся к двери и увидел молодую жену графа. Она была хороша, несмотря на подозрительно красные глаза, и рыцарь ласково улыбнулся ей.

Несса оценила тактичность гостя, не подавшего виду, что заметил ее слезы. Она подошла к нему и заговорила так тихо, что ее не услышал бы никто другой.

— Предупредите вашего господина, что его друг, как вы видели, не воспринял всерьез его слова. — Несса так сжала пальцы, что они побелели. — Пожалуйста, передайте барону, что я умоляю его проявлять бдительность перед растущей угрозой.

Сэр Джаспер кивнул.

— То же предупреждение передаю вам. Одно — ему, двойное — вам. — Он сердечно улыбнулся женщине, так искренне озабоченной судьбой беспечного мужа. — Но вы должны знать, что и без наших призывов барон будет стоять на страже безопасности своего друга.

Глава 17

— Наша леди — красавица, хороша как внешне, так и в душе, — заявила Мерта.

Невидимая за поворотом лестницы, Несса остановилась. Как после этого выйти в Большой зал? Пока Несса колебалась, из-за угла донесся язвительный мужской голос:

— Красавица? Нет, вполне заурядная. А рядом со своей сестрой Алерией — так вообще ничто. Граф собирался жениться на Алерии.

Несса вздрогнула — пренебрежительное замечание сэра Эрделла пронзило словно копьем. Из зала же доносились голоса — значит, многие слышали обличительные слова молодого рыцаря.

— Нашему господину предназначалась другая? — Несса узнала голос одного из сквайров, он задал вопрос, которого она смертельно боялась. — Как же тогда нам досталась эта леди?

— С помощью женской хитрости! Обманули нашего Ледяного Воина! Леди Алерия сбежала с простым рыцарем, которого любила, а сестра Агнесса, набожная послушница, потворствовала коварному замыслу королевы и женила на себе графа Гаррика!

Несса прижала к горячим щекам холодные ладони, но это не остудило жар. Теперь все узнали о ее участии в обмане. Те, кто слышал, расскажут другим, и слух разнесется огненным вихрем. Люди Тарранта проклянут некрасивую и порочную Агнессу, замешанную в гнусной интриге. Внезапно она услышала какой-то странный звук, как будто в голове звонил колокол. Заглушая шум зала, звон становился все громче и громче. Чтобы остановить закружившийся перед глазами мир, Несса оперлась о холодную стену — и вдруг покачнулась…

— Что это было? — Мерта стояла ближе всех к лестнице; она услышала какой-то шелест, а потом — тихий стон. Служанка поднялась на несколько ступенек, заглянула за угол — и ахнула. Леди Несса лежала на полу, лежала без движения.

Мерта кинулась к госпоже и, склонившись над ней, взяла ее за руку.

— Я отнесу ее наверх, — сказал последовавший за невестой Орам. Не важно, как она появилась в замке Таррант, важно, что с ее приходом здесь стало так хорошо, как никогда не было. Позор ему, что он спокойно слушал, вместо того чтобы защитить такую милую леди.

Орам подхватил графиню на руки; Мерта же сказала Уиллу, чтобы тот срочно отыскал Мод.

Сэр Эрделл остался у подножия лестницы один, остальные отошли; они были так смущены своим участием в этой сцене, что не могли смотреть ему в глаза. Было ясно: несмотря на правдивость истории, он опозорил себя в их глазах. Однако он уверил себя, что их мнение ему безразлично. Затем мелькнула догадка о реакции графа, когда он узнает, кто распустил слух о том, как его одурачили.

В тот вечер, когда граф и графиня только прибыли в Таррант, Эрделл подслушал их разговор на лестнице и узнал, как низко ценит его лорд. Он понял: отныне ему не только отрезан путь к повышению по службе, но он может и вовсе лишиться службы в Тарранте. И в таких обстоятельствах доводы сэра Гилфри становились еще более убедительными. После того как Эрделл нечаянно узнал истинное мнение графа о нем, он в ту же ночь отправился на тайную встречу с бывшим кастеляном Суинтона и озлобленными местными фермерами. Гилфри заявил, что после устранения графа все здесь пойдет по-новому. Так почему бы ему не выйти на передний край? Если он сделает это, то может стать влиятельным человеком. Сэр Эрделл в глубокой задумчивости вышел из зала и вскоре покинул замок.

Мод выслушала сбивчивый, но, по счастью, краткий отчет Уилла о случившемся и поспешила наверх со всей быстротой, которую позволяло ее грузное тело. В господской комнате Орам переминался с ноги на ногу у двери: он очень неловко чувствовал себя в личных покоях хозяев. Мерта же, наклонившаяся над графиней, протирала ей влажным платком лоб и бледные щеки.

— Ах, какое несчастье, что графу достался этот рыцарь с черной душой. — Мод сокрушенно покачала головой и подошла к молодой служанке. — Он сделал черное дело, и я молю Господа, чтобы Он назначил ему за это наказание, да поскорее. — Мод принялась растирать холодные руки графини.

Несса пришла в себя, как только еа положили на кровать, но не открывала глаза, предпочитая оставаться в покое темноты. Она понимала: ее мучительный страх за Гаррика могла бы унять только любовь, но он наглухо закрылся от нее — и от других. После ночи, проведенной в его объятиях, она видела на его лице только язвительную улыбку и от этого еще больше уходила в себя. Никакая работа не могла притупить боль в сердце и развеять тревогу. Но озабоченность склонившихся над ней женщин заставила ее открыть глаза. Как ни тяжелы ее проблемы, она не будет осложнять им жизнь.

— Ах, моя милая, вот вы и проснулись! — Мод похлопала ее по руке.

Несса попыталась улыбнуться, но получилась только болезненная гримаса.

Почти все в замке знали о прохладных отношениях между лордом и леди. Конечно, леди Несса находит манеры мужа обременительными, потому что часами молится, а все остальное время проводит в трудах. С каждым днем она становится все бледнее, но лично вникает во все детали хозяйства и обо всем заботится. Мод была понятливой женщиной, она полагала, что со временем молодая графиня поймет, что именно создало стену холода, окружающую ее мужа. Но сейчас нужно прежде всего убрать камень с ее пути, огромный валун, оставшийся после недавней сцены, — Не обращайте внимания на то, что болтает этот мерзавец. Люди, конечно, любят посплетничать, но ни одна душа в Тарранте не поверит ничему плохому про вас.

— Так и есть, она правду говорит, — отозвался Орам, по-прежнему стоявший у двери.

— Да-да, — подхватила Мерта, — вы уже всем доказали, какая вы добрая, миледи.

Дружеское участие сделало свое дело — улыбка Нессы стала более естественной. Она попыталась сесть, но вдруг увидела, что ее платье спереди расшнуровано и грудь выпирает наружу. Смущенная присутствием Орама, Несса опять улеглась.

Мод поняла беспокойство госпожи и обратилась к Мерте:

— Как видите, леди стало лучше. Наверное, вам обоим лучше вернуться в зал и заверить всех в том, что она поправляется.

Мерта подошла к Ораму, вместе с ним вышла и тихо закрыла дверь.

Мод снова повернулась к молодой графине.

— Всегда все бывает не так страшно, как кажется. — Решившись объяснить леди Нессе характер мужа и причины, сделавшие его таким, каков он есть, она заговорила о вещах, о которых никому никогда не рассказывала: — После того как леди Одлин умерла в родах, я взяла ребенка и нянчила его вместе со своим новорожденным.

Несса об этом уже знала, но внимательно слушала обычно такую веселую, а сейчас серьезную женщину. Она рассказала, как умерли все члены ее семьи; воспоминания были тяжелыми. Несса не мигая смотрела в грустные глаза Мод. Когда та перешла к рассказу о своей отставке, Несса не стала задумываться, зачем она говорит о том, что хотела бы забыть, а внимательно слушала.

— Я четыре года растила робкого мальчика, а отец совсем не уделял ему времени, даже не смотрел на него. Но однажды лорд Уильям услыхал, что малыш назвал меня так, как называл мой сын — мамой. Граф в тот же день выгнал меня из замка, он хотел защитить своего наследника от женской любви, он считает, что она приносит мужчине одни страдания.

Тут Несса наконец-то отважилась задать вопрос:

— От женской любви? От твоей любви?

— Да, — печально улыбнулась Мод. — Я спорила, но он был непреклонен. Чтобы успокоить свою совесть, он какое-то время присылал мне деньги, и мы жили безбедно. С тех пор и до самого вашего приезда женщины вызывают у него только ненависть.

— Но почему? — Несса не понимала, какую угрозу могла представлять материнская забота Мод. — В этом нет никакого смысла!

— Вы правы. Это был глупый поступок, но одержимые мужчины теряют способность рассуждать здраво.

— Одержимые?.. Он так ненавидел жену, что изгнал женщин из жизни сына и из своей собственной?

— Ненавидел?.. — переспросила Мод. — Ах, значит, я плохо рассказала. Им двигала вовсе не ненависть, а любовь. Его любовь была так сильна, а потеря так велика, что ему была нестерпима сама мысль о возможном повторении этого страдания.

Несса молча кивнула. Теперь ей все стало ясно. Ее неразговорчивый свекор страдал не от недостатка, а от избытка любви.

— Леди Одлин была прекрасна душой и телом, — продолжала Мод. — Когда она умерла, он горевал так, что небеса должны были содрогнуться. У него исчез голос, а из сердца как будто выскребли все нежное и мягкое, и остался твердый холодный камень. Однажды, в пьяном угаре, он излил злобу на одну из служанок, бабку Уилла…

Мод внезапно умолкла и тяжко вздохнула. Несса смотрела на нее невидящими глазами. Теперь она стала лучше понимать свекра; в душе она оплакивала мужчину, чья великая любовь вылилась в беспросветное одиночество. Ей стал также понятнее мужчина, с которым она повенчана. Рано оторванный от единственного человека, дарившего ему любовь, он вырос рядом с таким ожесточенным созданием, что чудом является то, что он стал честным и справедливым.

— Ах! — воскликнула Мод, взглянув в окно. — Солнце уже теряет силу, полдень давно прошел. Я надеюсь, Мерта проследила, чтобы все занимались своими делами, но все же лучше я схожу сама проверю, как готовится ужин. — Она похлопала Нессу по руке и встала.

Несса улыбнулась пожилой женщине.

— Спасибо тебе, Мод.

Отпустив кухарку, Несса надолго задумалась. Больше всего ее беспокоила опасность, угрожавшая Гаррику, он отказывался ее признавать, и это делало опасность еще более серьезной. В конце концов она заставила себя выбросить из головы вопросы, на которые не было ответа, и, чуть приподнявшись, посмотрела в окно. День догорел, осталась только розовая полоска на горизонте. Несса рывком села. Нельзя терять ни минуты! Убрав выбившиеся локоны под толстые косы, она подхватила шуршащие юбки и побежала в зал — там, наверное, уже приступили к ужину.

У выхода с лестницы она замерла. Увы, она опоздала. Ровные ряды столов были уже заполнены воинами, а ей предстояло пройти через зал, чтобы занять место по правую руку от графа. И все уставятся на женщину, уличенную в обмане. Нестерпимо хотелось повернуться и убежать. Она инстинктивно поднесла к губам руки и взмолилась, чтобы Всевышний дал ей силы сделать то, что должно. Сделав глубокий вдох и опустив глаза, Несса вошла в зал. Усевшись рядом с Гарриком, она уставилась на стоявшее перед ней блюдо с хлебом. Конечно, слух о том, что она путем обмана стала графиней, уже разлетелся по всему Тарранту, и на нее, должно быть, обращены любопытные взоры всего зала. Несса по-прежнему смотрела на блюдо. Когда же мальчики-пажи, находившиеся в замке на воспитании, стали разносить кушанья, она впервые заметила, что в зале царит неестественная, зловещая тишина, а ведь обычно здесь бывало очень шумно.

Гаррик тоже обратил внимание на странное поведение своих людей. Впрочем, он прекрасно понимал: его натянутые отношения с женой стали предметом толков и сплетен; к тому же он не сомневался, что всеобщие симпатии — на стороне Нессы. Что ж, скорее всего она действительно ни в чем не виновата. Ему не раз случалось обвинять женщин в двуличии, и на то всегда имелись причины, но похоже, что на этот раз он узрел опасность там, где ее нет. Что плохого в том, что жена заботится о безопасности мужа? Как можно наказывать ее за такую заботу? От других он требует честности и справедливости, а сам? Граф ругал себя за холодность по отношению к жене и от этого еще больше мрачнел.

Несса украдкой взглянула на тех, кто сидел за ближайшим столом. Они старались не смотреть в ее сторону. Собравшись с духом, она подняла голову и увидела, что то же самое происходит за всеми столами. Может, они не в силах поднять глаза на столь преступную женщину? Нет, скорее всего они слишком трусливы, чтобы смотреть ей в глаза! Только молодой сквайр, задавший тот ужасный вопрос, набрался смелости и встретился с ней взглядом. Он прижал к сердцу сжатый кулак и поклонился — почтительный жест, означавший, что он просит прощения. Теплая волна окатила Нессу; она с благодарностью улыбнулась юноше, и на щеках ее появились очаровательные ямочки.

Гаррик отметил поступок сквайра и реакцию Нессы и сдвинул темные брови. Мальчишке она улыбается, а на него только смотрит своими огромными глазами — и наполняет его чувством вины. Граф так часто заставал ее стоящей на коленях, что испугался: не оттолкнул ли он ее после того, как наконец-то начал побеждать? Гаррик обругал себя за привычку вечно сомневаться. От раздражения на себя его стало раздражать и странное поведение зала. Он повернулся к Нессе с холодной улыбкой и проговорил:

— Что здесь происходит? Что так взбудоражило моих воинов?

В тишине его слова разнеслись по залу и были услышаны даже за дальними столами. Воины тотчас же потупились; они решили, что их лорд придет в ярость, узнав, что всем известно о женских интригах, жертвой которых он стал.

Несса знала, что находится в центре всеобщего внимания и что все боятся, что она расскажет лорду о том прискорбном неуважении, которое ей выказали. Желая успокоить людей, Несса ответила так громко, чтобы ее мог слышать каждый:

— Ничего страшного. Просто я неудачно упала, это только моя вина.

Возгласы одобрения прокатились по залу, и все тут же подняли свои чаши с вином и обратили к графине широкие улыбки.

Неудачно упала? Граф молча пожал плечами. Ему очень хотелось бы узнать правду, но он сомневался, что его люди расскажут о том, что произошло. Его ужасно раздражало, что у них с его женой завелись какие-то общие секреты. Граф проклинал свою подозрительность, однако ничего не мог с собой поделать — он снова и снова вспоминал об интригах Элеоноры. Неужели Несса с ней заодно? Нет, не может быть. Надо обуздать разгул чувств, надо рассуждать холодно и здраво. Но как можно рассуждать холодно, когда имеешь дело с такой необыкновенной женщиной, как его жена? Должно быть, она либо очень набожна, либо очень хитра. И то, и другое — отвратительно…

Стараясь держаться спокойно под изучающим взглядом серых глаз, Несса с трудом дождалась окончания ужина и встала, едва унесли блюда с сыром, орехами и фруктами. Взглянув на мужа, она сказала:

— Прошу прощения, я должна уйти, чтобы отнести ужин лорду Уильяму.

Несса быстро прошла на кухню и взяла поднос. Поставив его на разделочный стол, она повернулась к полке над печью, чтобы взять хлеб, испеченный утром, и чуть не наткнулась на Мерту.

Девушка обрадовалась возможности еще раз извиниться за неприятное происшествие, в котором винила себя.

— Миледи, я так сожалею о непочтительности этого дерзкого рыцаря… — От прилива чувств глаза служанки потемнели.

Несса улыбнулась и ответила:

— Пожалуйста, говори об этом как можно меньше, потому что если граф узнает, то будет еще хуже. Остановимся на том, что я и сэр Эрделл не любим друг друга и больше он не причинит мне вреда. — Хотелось бы верить, но она боялась, что сэр Эрделл затаит злобу на годы и потом отомстит.

— Я больше ничего не буду говорить, миледи. Я просто хотела извиниться за то, что произошло. Потому что именно я заговорила о том, как вы помогли мне.

Несса невольно вздохнула. Напоминание о том, как она защищала Мерту, только усилило предчувствие мести со стороны надменного рыцаря. Он может годами держать злобу на девушку за ее отказ. Но надо было скрыть свое беспокойство, чтобы Мерта не так сильно терзалась раскаянием.

— Забудем, все прошло. Лучше подумаем о планах на будущее — о тебе и Ораме. — Она лукаво улыбнулась будущей невесте. Затем взяла с полки хлеб и положила его на блюдо, блюдо же поставила на поднос.

Мерта прикоснулась к ее руке и проговорила:

— Миледи, только позвольте, и я все сделаю, а вы пока отдохнете. Мне кажется, вы очень устали.

Несса осторожно отстранила руку служанки.

— Я чувствую себя так же хорошо, как всегда, и мне приятно навещать лорда Уильяма.

Мерта недоверчиво покачала головой, но промолчала. Несса положила на поднос несколько ломтей жареной свинины, а затем — фрукты, сыр и горсть орехов; после этого налила в кружку подогретое вино с пряностями.

Еще раз улыбнувшись служанке, Несса взяла поднос и вышла из кухни. Она твердо решила, что будет ходить внутренним коридором, узким и темным, и почти убедила себя в том, что преодолела свой глупый страх. Сделав несколько шагов, она услышала за спиной чью-то твердую поступь — и замерла, затаила дыхание… Собравшись с духом, осторожно оглянулась и увидела Гаррика. Его черные брови нависли над сверкавшими глазами, и было очевидно, что он не одобряет ее действия.

Несса снова зашагала по коридору и вскоре подошла к лестнице. Каждая ступенька давалась с трудом, как будто это был враг, сопротивлявшийся вторжению на его территорию. Несса прикусила губу и постаралась идти как можно осторожнее, чтобы не уронить поднос. За спиной у нее по-прежнему слышались шаги мужа, и к ней вдруг вернулись воспоминания о детстве — настолько отчетливые, что показалось, это отец идет следом за ней. Когда отцу что-то не нравилось, он так же хмурился, и злость нарастала в нем до тех пор, пока он не срывал ее на ком-нибудь.

Наконец она добралась до второго этажа и с облегчением вздохнула. В этот момент Гаррик опередил ее и открыл перед ней дверь. Охваченная жуткими воспоминаниями, видя дурное настроение мужа, Несса изо всех сил вцепилась в поднос, так что пальцы побелели. Она знала: избыточная осторожность часто приводит к неловкости, но, входя в комнату, невольно отшатнулась от могучей руки, придерживавшей дверь. В следующее мгновение поднос выскользнул из рук, и все, что на нем стояло, оказалось на полу. Несса в ужасе вскрикнула. Как зачарованная, она смотрела на разбившуюся глиняную кружку; по полу, словно кровавое пятно, растекалось вино.

Гаррик выругался сквозь зубы. Несса же, прижавшись к дверному косяку, закрыла лицо ладонями. Она ждаланаказания, но ничего не происходило. Собравшись с духом, она взглянула на мужа — его серебряные глаза метали молнии. Рухнув на колени, Несса перекрестилась. Тут вдруг раздался насмешливый голос:

— Ха, такое благочестие уместно перед холодной постелью!

Несса вздрогнула; она совсем забыла о том, что есть еще один свидетель ее неловкости. Хотя она понимала причину язвительности старика, его слова больно ранили.

За долгие годы лорд Уильям привык оскорблять всех окружающих и не заботиться о том, как это будет воспринято. Но его невестка выглядела так, как будто он ее ударил; когда же она вскочила и убежала, он от всей души пожалел о своей насмешке. Она всегда была так приветлива, она терпеливо сносила его колкости, она с интересом слушала его воспоминания…

— Я пришлю кого-нибудь, чтобы убрали, — проворчал Гаррик. Одарив отца свирепым взглядом, он резко развернулся и вышел.

Уильям в задумчивости смотрел в опустевший дверной проем; реакция Нессы на падение подноса и на его ядовитое замечание говорила о том, что этот брак не так крепок, как ему казалось. Укрывшись в своем заточении, он не видел признаков несчастья, и ему не приходило в голову спросить о состоянии их отношений. А сейчас он с великим изумлением понял: его тревожит не только то, что сын может пострадать от женщины, но и счастье этого нежного создания. Он подошел закрыть дверь и услышал эхо шагов — кто-то сбегал вниз по лестнице. Гаррик спешит помириться с женой — или наказать ее? Не в первый раз Уильям подумал, что надо бы выстроить более близкие отношения с сыном, а не только давать советы.

Гаррик шел очень быстро, но так и не нагнал жену. А как она испугалась! Исчезла злобная подозрительность, мучившая его всю неделю, и осталась только злость на себя. Почему он не убедил ее в том, что будет обращаться с ней только нежно? Несмотря на невысокое мнение о женщинах, он никогда их не бил, считая, что это ниже его достоинства.

Стоя у подножия лестницы, Гаррик осматривал зал. Несколько воинов, стоя возле огромного камина, пили эль и обменивались приукрашенными историями о своих подвигах. Другая компания собралась у стола, где играли в кости. Он не думал, что Несса придет сюда, но надо было убедиться. Раз он не догнал ее в коридоре, значит, она пошла по верхней галерее и сейчас уже закрылась в своей комнате. Ну и пусть, это господская комната — его комната! — и она не может запретить ему войти. Он побежал, перескакивая через две ступеньки, и вскоре уже был у двери.

Услышав, что дверь распахнулась и со стуком ударила в стену, Несса еще глубже зарылась лицом в подушки. Она в ужасе затаила дыхание, когда рука мужа легла ей на плечо. Но он осторожно перевернул ее на спину и с нежностью в голосе проговорил:

— Несса, не бойся.

Ей стало стыдно, что она поддалась страху и прячется — вместо этого следовало с достоинством принять наказание. Но она уже показала свою робость и теперь не решалась встретить взгляд серебряных глаз.

Гаррик видел, как жена страдает и как боится его. Склонившись над Нессой, он обнял ее и, присев рядом с ней на кровать, прошептал:

— Где тебя научили принимать побои?

Несса чувствовала себя так, будто муж вдруг каким-то загадочным образом перенес ее в другой мир, куда не ворвется жестокая действительность. Она ответила фразой, которую слышала так часто, что знала наизусть:

— Женщина склоняет мужчину к греху, поэтому женский удел — принимать от него наказание.

Гаррик покачал головой. Он знал этот довод, но никогда не принимал его всерьез.

— Кто научил тебя такой бессмыслице?

— Бессмыслице? — Несса и сама так думала, но никогда бы не поверила, что услышит это от мужчины. Затаив дыхание, она подняла голову и увидела, что муж ласково ей улыбается. Эта улыбка придавала ей уверенности, и она ответила: — Отец Кадмейер.

— Не знал, что в аббатстве Святой Маргариты есть священники.

Один раз взглянув Гаррику в лицо, Несса уже не могла отвести глаз. Она с дрожащей улыбкой ответила:

— Священники приезжают совершать обряды, но отец Кадмейер не из них. Он был наставником в Суинтоне, когда я была маленькая.

— И чему же еще он тебя научил?

— Читать, писать и молиться, чтобы стать достойной невестой Господа.

Так, значит, вот кого он должен благодарить за ее стремление к религиозной жизни. Гаррик еще крепче обнял жену. Он думал о том, как близка она была к тому, чтобы воспользоваться наукой отца Кадмейера.

— Большей частью я обманывала чьи-то ожидания. — Несса тихонько всхлипнула, потом вновь заговорила: — Отец часто меня бил… за непослушание. А не так давно я доказала, что совсем не подхожу для церкви. — Наконец-то она это сказала! Несса вдруг почувствовала, что освободилась от постоянного чувства вины перед матерью и священником, и ее мягко понесла волна утешительного сознания, что больше ей не надо, не надо каяться!

Гаррик очень хотел бы верить, что жена освободилась от религиозных устремлений, но на него, как рыцарь с копьем наперевес, бросились и ударили в самое сердце ее слова о том, что она виновата в их пылкой страсти. «Доказала, что совсем не подхожу…»

Несса испытывала такое облегчение, что не заметила, как Гаррик обратился в камень. Она отодвинулась, чтобы заглянуть ему в лицо, и увидела, что его глаза закрыты — значит, она защищена от пронизывающего взгляда. Она не была уверена, что посмела бы сделать то, что задумала, если бы глаза были открыты. Впервые за много дней они были по-настоящему наедине, и она отважно погладила его по щеке.

Он тотчас же открыл глаза и увидел, что жена улыбается; причем она смотрела на его губы, и это говорило о многом. Другого приглашения ему не требовалось, и, отбросив опасения, что при свете дня она снова пожалеет о содеянном, он ответил на ее призыв.

Их поцелуй был долгим и страстным, и Несса тихо застонала. Гаррик тотчас в испуге отпрянул, но оказалось, что он неправильно истолковал стон жены; она тут же привлекла его к себе, и их губы снова слились в поцелуе. Наконец, отстранившись, Несса принялась развязывать шнурок, стягивавший на груди его тунику. Гаррик сел и рывком стащил ее с себя.

Несса как зачарованная смотрела на мускулистую грудь мужа и на завитки курчавых волос. Не дожидаясь, когда он избавится от остальной одежды, она стала поглаживать его широкие плечи, и Гаррик, содрогнувшись от этой ласки, снова заключил жену в объятия и впился поцелуем в ее губы.

Потом, уже расшнуровывая ее платье, он прохрипел:

— Хочу опять почувствовать тебя подо мной.

Возбуждение Гаррика передалось Нессе; когда рука мужа скользнула под распушенный шнурок и накрыла ее грудь, она снова застонала и тут же прошептала:

— Жжет…

Гаррика ошеломил столь страстный отклик; он принялся покрывать поцелуями ее груди, шею и плечи. Нессе же казалось, что она вот-вот лишится чувств — уже во второй раз за день.

В какой-то момент Гаррик вдруг отстранился и прошептал:

— Я все это время не мог спать — думал только о тебе.

В следующее мгновение он стащил с нее платье и отшвырнул его в изножье кровати. Затем опять опрокинул Нессу на постель — и в глазах его сверкнуло страстное желание. Чуть помедлив, он снял с нее тоненькую полупрозрачную сорочку, почти не прикрывавшую груди, а потом и сам освободился от последней одежды, разделявшей их тела.

Несса лежала с закрытыми глазами, но чувствовала, как взгляд мужа обжигал все ее обнаженное тело. Всепоглощающая страсть не оставляла места смущению, и когда он лег с ней рядом, она наконец-то открыла глаза и, приподнявшись на локте, стала поглаживать широкую мускулистую грудь. Гаррик же взял ее лицо в ладони и заглянул в огромные зеленые глаза — в них полыхало пламя.

Не в силах более сдерживаться, Гаррик обеими руками сжал покатые бедра жены и, на мгновение приподняв над собой, опустил ее на свою восставшую плоть. Обхватив руками округлые ягодицы, он крепко прижимал ее к себе и проникал в нее все глубже и глубже. Несса же, обвивая руками шею мужа, тихонько стонала, наслаждаясь каждым его движением.

Глава 18

Погруженная в сон, Несса все же почувствовала, что исчез источник тепла, и застонала. Она пошарила возле себя, но под рукой оказалась только простыня. Пришлось открыть глаза. Вокруг было так светло, что она застонала еще громче, но не потому, что свет бил в глаза — его заслоняли широкие плечи мужчины, сидевшего на кровати к ней спиной, — а потому, что это означало: закончились любовные игры, для которых нужна темнота. Поддавшись искушению, она пробежалась пальцами по его спине и увидела, как он содрогнулся.

Обернувшись, Гаррик с деланной строгостью сказал:

— Больше ничего не будет, дорогая. Иначе я так и не выполню свои обязанности.

Удивляясь собственной дерзости — при свете дня! — Несса прижала к губам его руку.

Гаррик рассмеялся и сказал:

— Никогда не бойся дотрагиваться до меня. Твои ласки желанны, по-моему, я это уже доказал. Но я обязан исполнять свой долг — и буду делать это с радостью, потому что мы снова разделим с тобой это убежище, когда угаснет свет дня. — Ослепительно улыбнувшись, граф нежно поцеловал жену в губы и проговорил: — Вся ночь будет наша, моя милая.

Настойчивый серебряный взгляд был так же убедителен, как поцелуй, и Несса только вздохнула. Гаррик же снова рассмеялся.

— Тебе, наверное, не нравится, что летом здесь полы почти такие же холодные, как зимой, — сказал он, затягивая пояс. — А по-моему, это очень даже неплохо — природа придумала способ разбудить человека окончательно.

Несса внимательно посмотрела на мужа и улыбнулась. Она догадалась, что ему понравится сарацинский коврик, лежавший у ее кровати в замке Элеоноры. Довольная, она откинулась на спину и стала любоваться Гарриком — мощным, по-мужски грациозным. Он подобрал с пола свою тунику и направился в соседнюю комнату, чтобы надеть свежую.

— Гаррик! — окликнула она мужа.

Граф обернулся. Стоя у двери, он смотрел на прелестное личико, обрамленное растрепанными мягкими локонами. Он уже готов был отмахнуться от всех своих обязанностей и вернуться к жене.

— Гаррик, может, твой день ускорится, а наша ночь удлинится, если твои вещи будут в этой комнате? — Она говорила очень тихо — из опасения, что ее предложение может показаться мужу слишком дерзким.

Он кивнул, ласково улыбнулся, глаза заволокло дымкой.

— Сегодня вечером. — Это означало, что он вернется и снова зажжет огонь!

В следующее мгновение дверь за графом закрылась. Несса же стала вспоминать их жаркие игры и нежную прелюдию к ним. С улыбкой на устах она погрузилась в приятный сон.

Когда Несса проснулась, комнату заливал яркий свет, солнце находилось на полпути к зениту. Время утренней трапезы давно прошло; наверное, внизу уже идет подготовка к обеду. Она вдруг вспомнила, что не отнесла сегодня в Западную башню завтрак. Лорд Уильям, наверное, думает, что она его осуждает, но он ошибается. Несса встала, решив отнести старому графу обед, и по привычке опустилась на колени на церковную скамеечку. Закончив молитву, она припомнила замечание старого графа о набожности перед холодной постелью. Сегодня же, как только вещи Гаррика окажутся там, где им положено быть, она отнесет эту скамейку в пустующую комнату на первом этаже!

В надежде, что Гаррик придет на обед, она старательно перебрала свой скудный гардероб и выбрала клюквенно-красное платье, в котором была на помолвке. Чтобы подчеркнуть золотистое кружево на вырезе и на рукавах, она надела под него тонкую кремовую сорочку. Потом долго расчесывала волосы, пока они не заблестели, вплела в косы алые ленты и уложила их короной. Только надев платье, Несса поняла, что выбор был неудачный — она не сможет затянуть шнуровку на спине. В этот момент раздался легкий стук в дверь.

— Входи! — крикнула Несса, уверенная, что пришла Мерта, хотя и с большим опозданием. — Хорошо, что ты пришла, а то я одна не справлюсь. — Она с улыбкой повернулась к двери.

Мерта обрадовалась, что госпожа такая счастливая. «Пора бы уж этой паре прийти к согласию», — подумала служанка.

— Пришла узнать, не нужна ли какая помощь. — Под вопросительным взглядом Нессы она пожала плечами и пояснила: — Граф велел вас не тревожить… мол, я не здесь должна помогать, а отнести завтрак в Западную башню вместо вас. — Несколько игривый тон Мерты говорил о том, что она знает причину этого приказания.

— Нет, без твоей помощи мне не обойтись, разве что на спине вырастет еще пара рук. — В веселом расположении духа Несса говорила глупости, что было бы непозволительно в аббатстве.

Мерта шнуровала на спине платье, но она все же поняла, что хозяйка чем-то обеспокоена. «Наверное, опасается, что я буду ее тревожить по утрам», — решила служанка.

— Может, я буду заходить к вам после того, как граф появится в зале? — спросила девушка, чтобы избавить деликатную госпожу от озабоченности.

Несса охотно согласилась, и Мерта поняла, что угадала. Но относить в башню еду госпожа поручит кому-нибудь другому, потому что у нее, у Мерты, тоже скоро будет муж и ей тоже захочется подольше поваляться в постели.

— Когда у вас свадьба? — неожиданно спросила Несса.

— В среду на следующей неделе. — Мерта завязала шнурок и отошла полюбоваться результатом. — Мы надеемся, что венчать нас будет священник из деревни и что придут Берлинг и Оффаден. — От приятных предчувствий Мерта зарделась.

Деревенская церковь была похожа на лачугу без окон. Вспомнив часовню, где она венчалась с Гарриком, всю в цветах и в свечах, Несса подумала: «Как нехорошо, что ей придется венчаться в такой убогой церквушке».

— Отец Симон всегда здесь, — осторожно приступила Несса к сути. — Если хочешь, церемонию можно провести в часовне замка. — Она просто предложила другой вариант, но с удивлением увидела, что глаза девушки зажглись восторгом.

— Вы правда хотите так сделать?! — воскликнула Мерта. — А как же граф? Может, он не захочет, чтобы в его часовню пришли крестьяне?

По правде говоря, Нессе не пришло в голову, что Гаррику, возможно, не понравится ее предложение. Действительно, крестьян всегда венчали деревенские священники или бродячие монахи. Что ж, придется рискнуть ради горничной, трепетавшей от возбуждения.

— В среду на будущей неделе, — уверенно сказала Несса.

Не теряя времени — чтобы успеть вернуться к обеду, — Несса отправилась на кухню и быстро загрузила поднос. Свежо было воспоминание о разбитой кружке и луже на полу, и она налила вино в металлический кувшинчик. На этот раз на подносе лежали куски холодной свинины, оставшиеся от вчерашнего ужина, свежеиспеченный пирог и ягоды.

Несса светилась от счастья, и дорога по узкому коридору показалась светлой. Подойдя к двери, она, изловчившись, постучала.

Дверь скрипнула, в щель выглянули глазки-бусинки.

— Я принесла завтрак лорду Уильяму, — заявила Несса, выставив перед собой поднос.

— Несса?! — прогремел вопрос. Огромная рука ухватилась за край двери и распахнула ее, а крысиное личико тут же исчезло.

Несса вздрогнула, но с невозмутимым видом ответила:

— Да, я. Я вернулась. — Она смело встретила пронзительный взгляд графа.

— Ах, вернулась? — Лорд Уильям расплылся в улыбке. Он взял у нее поднос и отступил в сторону, чтобы она могла войти. — Я уж испугался, что ты больше не придешь. Входи.

Несса колебалась, разрываясь между желанием заверить старика, что она не держит зла, и стремлением поскорее спуститься в Большой зал. Дерворд, стоявший за спиной старого графа, опасливо поглядывал на нее. Несса не видела этого странного человечка с тех пор, как они скрестили словесные копья. Опасаясь, что он пришел снова ставить пиявки, она посмотрела на стол возле кресла — к счастью, он был пуст.

— Ха! — Лорд Уильям поставил поднос на стол и с улыбкой сказал: — Не беспокойся, я только что доложил о результатах твоего лечения нашему другу Дерворду. Иди сюда, тебе тоже расскажу.

Заинтригованная, Несса вошла и остановилась посреди комнаты. Если граф действительно принял ее совет — результат налицо: он твердо стоял на ногах. Но присутствие Дер-ворда раздражало, и Несса едва заметно нахмурилась.

— С тех пор как я отменил пиявки, — продолжал лорд Уильям, — я с каждым днем становлюсь все сильнее. Именно ты разгадала, в чем секрет моей болезни, и я всегда буду благодарить тебя за доброе дело.

— Нет-нет, милорд! — воскликнул Дерворд. — Она ведьма, она вас околдовала! Только злая колдунья могла подчинить вас своей воле!

Несса в ужасе раскрыла рот. Поймет ли граф, что она искренне пыталась ему помочь? Или поверит Дерворду? У нее был только один довод, и она, не колеблясь, выложила его:

— На костях святой Маргариты в аббатстве ее имени, где я прожила больше десяти лет, я поклялась никогда не пользоваться приемами нечистой силы.

— Дерворд! — Слово щелкнуло, как хлыст, и Дерворд съежился. — Я сказал тебе, что можешь оставаться лекарем в Тарранте, если обещаешь никогда не повторять эти глупости. Прочь с глаз моих, пока я не передумал!

Пятясь, Дерворд пробормотал извинения и хвалу господину за его великодушное прощение и выскочил за дверь.

— Говоришь, аббатство Святой Маргариты? — Склонив к плечу седую голову, лорд Уильям внимательно посмотрел на Нессу. Что ж, раз она так долго пробыла в священных стенах, то нечего удивляться, что она сразу же упала на колени, когда над ней собиралась гроза.

Не задумываясь о том, стоит ли это говорить, Несса ответила:

— Да, милорд. Меня готовили к монашеству в их ордене, и я все дни проводила среди монахинь — пока не возникло дело с женитьбой вашего сына.

— Король послал моего сына отобрать невесту… у Него? — Лорд явно не верил, что король Генрих мог покуситься на власть церкви.

Несса поняла, что сама себя загнала в ловушку; ей ничего не оставалось, как рассказать, каким образом она стала женой Гаррика. Тщательно подбирая слова, она поведала о том, что ее отец поддержал мятежников и потом умер, а также о том, как Элеонора проявила заботу об их семье. Заканчивая свой рассказ, она, потупившись, проговорила:

— Мне пришлось выбирать: или укрыться в монастырских стенах — или составить счастье сестры.

— Ты серьезно относишься к своим обязанностям, это ты доказала. Значит, ты повернулась спиной к ордену, чтобы занять место сестры в качестве жены моего наследника? — Уильям восхищался силой ее характера, но события были неутешительны для сына, мужчины, которому не дано получить сердце женщины, с которой он обвенчан.

Несса кивнула, однако она не могла остановиться на полуправде, не могла позволить этому человеку думать, что она принесла себя в жертву, что его сын связан с женщиной, не способной полюбить мужчину. По-прежнему глядя на свои руки, она сказала:

— Но еще и потому, что поняла: по характеру я не подхожу для той жизни. Я слишком гордая, легко поддаюсь гневу, а также очарованию одного мужчины. — Тут она наконец-то подняла глаза и увидела, что старый граф, явно довольный ее ответом, ласково ей улыбается.

— Желаю счастья, — шепнула Несса Мерте на ухо и отступила, чтобы пропустить других.

Последовав примеру Элеоноры, Несса не только заставила до блеска отскрести мрачноватую часовню, но и украсила ее цветами и множеством свечей. Получилось так красиво, что толпа благоговейно внимала каждому слову священника на протяжении всей церемонии. А сейчас все собрались в Большом зале на угощение; бурное веселье сопровождалось обычными грубыми шутками и приветственными выкриками.

— Твоя первая проба устройства официального торжества увенчалась успехом. Может, опыт пригодится на будущее — выдавать замуж наших дочерей? — Гаррик обнял жену за талию, и они вместе с другими пошли к веселой толпе.

Несса прильнула к могучему стану мужа и посмотрела на него снизу вверх.

— Ради их счастья стоило потрудиться. — Она кивнула на сияющую невесту и смущенного жениха — тому явно было неловко, что их с Мертой венчание наделало столько шума; Гаррик не только разрешил провести церемонию в часовне, но и предложил устроить свадебный пир.

— Кажется, здесь веселится весь Таррант, — добавила Несса.

— Зато сэр Эрделл очень расстроен. — Гаррик криво усмехнулся и покосился на молодого рыцаря.

Несса взглянула на мужа — они сидели за огромным столом, установленным на помосте, — и улыбнулась. В последние недели безбрежного счастья она старалась отгонять мысли о грозившей ему опасности. По утрам Гаррик занимался делами поместья, днем объезжал дальних вассалов, но каждый вечер, а иногда и несколько часов среди дня отдавал ей. Он научил ее играть в шашки и даже, после долгих уговоров, в кости. Они гуляли по зеленеющим полям за крепостной стеной, ездили верхом по ближнему лесу и весело болтали. Гаррик начал учить двух мальчиков-сирот ездить верхом; особое внимание он уделял Уиллу, хотя не знал о претензиях мальчика.

Ночи же их были наполнены немыслимыми наслаждениями. Но когда муж уезжал, никакая работа не могла отвлечь Нессу от страха за него — врагов было слишком много… Злобный сэр Эрделл — он скорее всего мечтает отомстить ей за вмешательство. Однако собственная безопасность не имела для Нессы значения. Она боялась, что возмездие он направит на лорда, который унизил чванливого рыцаря. Еще большую опасность представлял сэр Гилфри, он жаждал отомстить за изгнание из Суинтона. Но хуже всего — принц Джон, желавший завладеть землями графа. Он, конечно, трус, но его жадность вполне могла возместить недостаток храбрости.

— Милая, что тебя так тревожит? — Гаррик ощутил нарастающее напряжение Нессы. Может, ее оскорбляют непристойные жесты, неизбежные на таких сборищах?

Вызванная из темноты тревожных мыслей, Несса взглянула на Гаррика и снова улыбнулась.

— Переделала сегодня множество дел, вот и устала.

— Тогда тебе надо пораньше лечь. — Граф ухмыльнулся и добавил: — Я уверен, что Орам с Мертой не заметят нашего отсутствия, когда закончится пир.

Несса засмеялась и кивнула. Конечно, она имела право уйти пораньше, она заслужила долгий вечер наедине с возлюбленным.

Час был еще ранний, ко все уже сидели за столами, ломившимися от яств. Вино и эль текли рекой, и в зале становилось все веселее. Когда заиграли тамбурины, лютни и флейты, Гаррик предоставил молодой паре честь открыть танцы.

— Миледи… Прошу прощения, миледи…

Несса повернула голову и увидела блестящую лысину бродячего торговца, стоявшего под помостом. Он появился в замке позавчера, и его пригласили дождаться праздника.

Увидев, что на него обратили внимание, торговец заговорил:

— Миледи, я скоро уезжаю в Солсбери.

— Вы поедете ночью? — Несса была поражена. Неужели этот человек отважится ехать во тьме?

— Мне надо ехать. Я обещал быть там к началу дня и задержался только ради этого прекрасного праздника. — Торговец окинул взглядом зал. — Так что пора выезжать. Если вы дадите мне послание, которое я должен доставить королеве, я сразу же отправлюсь в путь.

Несса покосилась на мужа и сказала:

— Оно наверху. Я схожу за ним и встречусь с вами у выхода.

Гаррик нахмурился; таким она его давно не видела и улыбнулась ему самой веселой улыбкой. Несса решила даже намеком не говорить мужу про подарок, о котором написала королеве, и дала простое объяснение, которое было лишь отчасти правдой.

— Мод считает, что в таком месте, как замок Таррант, нужно иметь разнообразие изысканных блюд, и плачется, что ограничена в возможностях блеснуть талантами. Я обещала написать Элеоноре и попросить рецепты от ее лучшей кухарки. — Прежде чем Гаррик успел задать вопрос, она спустилась с помоста и пошла к лестнице.

Отчетливо, как звон колокола, пришло воспоминание о том решении, которое он принял в день свадьбы: следить за связями жены и вероломной королевы. Объяснение Нессы звучало странно и вызывало подозрения. Почему только сейчас она посылает за рецептами, хотя они уже довольно долго живут в Тарранте? Из разговоров с вассачами и свободными фермерами он узнал, что королева Элеонора, действуя через предателя, сэра Гилфри, будоражит народ и стремится ослабить силы, противодействующие мятежу. Граф не хотел верить, что его жена замешана в интригах, и почти убедил себя в том, что такого просто не может быть. Но сейчас Несса придумала такую нелепую отговорку, что он вновь вспомнил о своих подозрениях.

Бродячий торговец уже хотел отойти от высокого стола, но тут граф спросил:

— Ты отсюда поедешь прямо к королеве?

— Да, милорд, — кивнул торговец. — В Солсбери-Тауэр. Там мне назначена встреча с королевой, и я передам ей послание вашей леди в собственные королевские ручки, как приказала прекрасная графиня.

— В собственные королевские ручки? — усмехнулся Гаррик.

Торговец энергично закивал; в этот момент он понял, почему графа называли Ледяной Воин. Видя, что он больше не нужен господину, более того — тот его даже не видит, торговец поспешил удалиться.

Подозрения Гаррика были черны, как ночь, они грозили уничтожить счастье последних дней. Гаррик так радовался, что жена больше не чахнет по монастырю, что это затмило все прочее, но теперь сомнения вырвались на свободу; он боялся, что его одурачили, что все было обманом — и доверие, и любовь…

Несса ждала в выходном коридоре замка, когда же появился торговец, вручила ему лист пергамента; она выпросила его у писаря, всегда сидевшего рядом с Гарриком во время судебных тяжб. Своей печати у нее не было, и она скрепила письмо воском, на котором оставила отпечаток большого пальца. Несса повторила просьбу вручить письмо лично королеве.

— Клянусь священным распятием, — сказал торговец. Он сунул сложенный лист под одежду.

Клятва казалась убедительной; Несса считала, что другую клятву человек может нарушить, но никто не посмеет нанести оскорбление Всевышнему.

Торговец собрался уходить, но медлил, поглядывая на Нессу, — стоит ли предупреждать? Наконец проговорил:

— Поскольку вы сторонница королевы, а граф — короля, я думаю, кому-то из вас будет интересно узнать, какой слух дошел до ушей бродячего торговца. Говорят, поблизости видели людей, одетых в цвета принца Джона; они не выходят из леса и прячутся по кустам, то есть ведут себя не так, как честные люди.

Нессу словно окатили ушатом холодной воды из Северного моря. Люди принца Джона в землях Тарранта? С какой целью? Почему прячутся по кустам? На ум приходил только один ответ — тот, которого она боялась больше всего.

Несса вернулась к столу и заняла место рядом с Гарриком, но ее уже не трогало всеобщее веселье — после полученного известия ей было не до этого. Не замечая, что делает, она вертела в руках кубок вина, взбалтывая осадок. Как сказать об этом Гаррику, чтобы он всерьез отнесся к грозящей опасности?

В последние дни Гаррик, казалось, избавился от ледяной брони, которую носил годами, но сейчас она снова накрыла его, когда он увидел, как жена подносит к губам кубок и пьет остатки вина, не замечая неприятного вкуса. Он мог предположить только одно: она так поглощена замыслами королевы, что ничего не чувствует.

— Пир удался. — Несса кивнула на блюда, где оставались только кости. — Не пойти ли нам в нашу комнату? — В глазах ее были желание и тревога.

Гаррик всеми силами души хотел верить, что его подозрения беспочвенны, и все же между ним и женой выросла ледяная стена. Он надеялся, что она, может быть, растает под огнем их страсти, и встал, чтобы предложить жене руку.

Заметив, что лорд и леди уходят, музыканты затихли. И тут же смолк веселый говор. В наступившей тишине Гаррик поднял вверх руку и заявил, что их с Нессой уход вовсе не означает окончание веселья.

— Продолжайте веселиться. Оставляю вас под надежной охраной сэра Руфуса. — Увы, подвыпивший сэр Руфус вряд ли смог справиться даже с самим собой, не то что с другими, впрочем, это нисколько не смутило пирующих.

Поднимаясь по лестнице рядом с Гарриком, Несса мысленно проговаривала то, что нужно будет сказать. До комнаты они добрались как-то слишком быстро. Дверь распахнулась, тут же захлопнулась, и руки мужа обняли ее. Чтобы не сбиться с мысли, Несса уперлась ладонями в широкую грудь и попыталась высвободиться. Гаррик, озадаченный, нахмурился. Значит, на самом деле ее уход со свадебного пира имел другую цель?

Тут Несса наконец заговорила:

— Перед уходом торговец рассказал мне о слухах… Якобы неподалеку видели людей, одетых в цвета принца Джона. Он сказал, они прятались в лесу, как будто не желали, чтобы их увидели.

Гаррик отступил на шаг и еще больше нахмурился. Люди в цветах принца Джона? Не желают, чтобы их видели? Видно, кто-то так низко ценит его разум, что подсовывает подобные небылицы. Если они не хотят, чтобы их заметили, зачем надевать цвета принца? Не похоже на правду.

— Как ты не понимаешь? Джон хочет получить твои земли, вот и послал людей… чтобы завладеть ими. — Несса умоляюще протянула к мужу руки.

— Джон — просто младенец. — Гаррик презрительно усмехнулся. — И каким образом он собирается завладеть моими землями?

— Младенец в сорок два года? — Несса покачала головой.

Гаррик пожал плечами:

— Он и в сорок два остается младенцем.

Несса была в отчаянии. Ну как до него достучаться, как сказать, чтобы он понял грозящую опасность?

— Поверь, Джон действительно решил завладеть твоими землями. Вспомни, его братья были моложе, когда восстали против отца.

Гаррик поморщился и покачал головой. Ведь она прекрасно знает, кто подстрекал сыновей Генриха к бунту — ее отец поплатился за это жизнью.

Видя, что муж ей не верит, Несса выпалила:

— Неужели ты так ослеплен любовью к отцу, что не понимаешь подлинную натуру сына?

— Джон слабый и трусливый. Слишком трусливый, чтобы пойти против меня. Но, судя по твоим доводам, ты не веришь в мое боевое искусство.

— Нет-нет, что ты?! — воскликнула Несса. — Как же я могу не верить?..

Но Гаррик как будто не слышал ее. Он продолжал:

— Неужели ты думаешь, я проиграю в схватке с таким неумелым противником, как Джон?

— Нет никакого сомнения: в схватке один на один ты победишь. Но этот «младенец» достаточно хитер, он не выступит против тебя сам. Принц послал своих людей осуществить какой-то гнусный план — не сомневаюсь в том, что он что-то придумал.

— Кто тронет меня в Тарранте, в моих владениях? — А нелепые «несчастные случаи» не имели своей целью убийство. Гаррик не сказал это вслух, потому что уже не верил жене; ледяная стена между ними становилась все толще. Ему было ясно: ее предостережения — не что иное, как попытка вбить клин между ним и его королем, проведение в жизнь плана Элеоноры. Видимо, королева хотела очернить Джона и продвинуть своего любимчика Ричарда в наследники престола.

Серебряные глаза мужа излучали свечение, и Несса стояла под его взглядом как замороженная. Но в конце концов она все же заставила себя пробиться сквозь разделявший их холод и обняла его. Несколько тягостных мгновений он стоял неподвижно, потом вдруг крепко прижал ее к груди. Несса подняла лицо для поцелуя, она уже чувствовала, как в ней разгорается пламя. И все же беспокойство не уходило. Когда Гаррик стал распускать шнуровку ее платья, она прошептала:

— Умоляю, хотя бы проявляй осторожность, я ужасно боюсь за тебя.

У Гаррика мгновенно исчезло все желание. Неужели даже во время любовных игр жена старается посеять недовольство, сбить его с пути? Неужели она — не что иное, как Ева, соблазняющая мужчину сладким яблоком страсти?

Граф повернулся и вышел из комнаты, со зловещей аккуратностью прикрыв за собой дверь. Несса всхлипнула и бросилась на кровать.

Глава 19

— Миледи, там пришли незнакомые люди. Меня послали вас позвать, а я нигде не мог вас найти.

Несса смотрела на мирный пейзаж, открывавшийся с самого верхнего уровня замка; она обернулась и улыбнулась запыхавшемуся Уиллу. Он так серьезно относился к своим обязанностям, что расстраивался из-за малейших неудач. Несса только что вышла от лорда Уильяма, которому относила обед, и теперь, чтобы дать себе короткую передышку, остановилась подышать свежим воздухом.

— Уилл, кто эти люди?

— Сэр Руфус их не знает, я — тоже. Но леди спросила вас.

— Леди? — Несса была знакома со многими послушницами, но знала очень немногих мирских женщин и еще меньше таких, которых можно было бы назвать «леди».

— Леди с золотыми волосами, а с ней рыцарь. Он молчал, а она сказала, что хочет видеть не графа, а вас, миледи.

Леди с золотыми волосами? О нет, только не это! Несса быстро пошла вниз по лестнице. Уилл поспешил за ней. На ходу она расспрашивала:

— Эти гости, они приехали одни или с воинами?

Набегавшись из конца в конец замка, Уилл задыхался; он пропыхтел:

— Одни…

Внизу Несса остановилась, с ужасом думая о том, что ждало ее за углом. После вчерашней сцены отношения с Гарриком были натянутые. Он пришел в спальню, но только тогда, когда был уверен, что она уже спит. Она старалась дышать ровно, чтобы казаться спящей, а он лег и повернулся к ней спиной, что случилось впервые с тех пор, как они спали в одной комнате. Сердце сжалось; если ее страхи верны, после визита этих гостей напряженность возрастет. Склонив голову к сложенным ладоням, Несса взывала к науке аббатства — терпеливо сносить все испытания. Наконец, собравшись с духом, она спустилась с последней ступеньки.

— Несса! — раздался знакомый голос, и Несса машинально раскрыла объятия перед красавицей сестрой.

И в тот же миг в зал вошел граф, он остановился позади Рейнарда. Гаррик хмурился, раздраженный тем, что его не позвали встретить гостей. Несса робко улыбнулась мужу, но это лишь усилило его раздражение. Когда после ссоры внезапно заявляются двое сторонников королевы — это более чем подозрительно!

Встревоженная реакцией мужа, Несса посмотрела в лазурные глаза сестры и спросила:

— Что привело вас в замок Таррант?

Алерия всхлипнула и залилась слезами. Несса взяла ее за руку и с нежностью в голосе проговорила:

— Заходите же. Наверху, в соляре, ты сможешь отдохнуть и рассказать, что случилось.

Нессе ничего не оставалось, как увести плачущую сестру, оставив Рейнарда наедине с ледяным хозяином замка. Уводя Алерию, она обернулась и послала ему умоляющий взгляд.

Гаррик не смог устоять перед молчаливой мольбой жены, как собирался вначале. С глубоким вздохом он улыбнулся гостю — улыбка была прохладной, но все же это не укус ледяных челюстей, что ждало бы Рейнарда без вмешательства Нессы. Держа себя в руках, граф приказал подать обед молодому рыцарю.

Рейнард, с его легко уязвимой гордостью, посчитал приветствие неискренним и принял гостеприимство хозяина без особой радости.

Наверху Несса усадила Алерию возле камина, потом заперла накрепко дверь и, усевшись напротив сестры, стала терпеливо ждать рассказа. По опыту она знала, что Алерия сначала будет долго изливать скорбь, а потом предъявит жалобную, но настоятельную мольбу о помощи.

— Мы поехали на север, туда, где нас должны были охотно принять, как обещала королева. — Красавица подалась вперед, словно хотела сообщить большой секрет. — Дорога заняла несколько дней, и было так холодно и неудобно, что я поклялась никогда больше не спать на земле! — Она со вздохом выпрямилась.

Несса с удивлением посмотрела на сестру — не эта ли женщина клялась, что вытерпит все, лишь бы быть вместе с любимым? При этом избалованная красотка не задумывалась над настоящими трудностями, а когда они ей встретились, не смогла их принять.

Увидев насмешку в глазах сестры, Алерия вспыхнула:

— Все было бы ничего, если бы нас приветливо встретили на месте. Но человек, к которому нас послала королева, умер от старых ран, а лордом вместо него стал его племянник. Он сторонник Генриха, и для него письмо Элеоноры ничего не значит. Он даже подумал, что нас подослали враги. Он позволил нам провести только одну ночь в его замке! — Голос Алерии изменился — вместо жалости к себе в нем была крайняя неприязнь к человеку, который не пожелал приютить такое хрупкое создание, как она. — Нам не оставалось ничего другого, как вернуться — проделать ужасно трудное путешествие. — И как обвинение в последней несправедливости она прокричала: — И каждый день, каждый день шел дождь!

Хотя любовь смягчила сердце, всегда готовое к сочувствию, Несса была опечалена тем, что сестра заботилась только о себе и своими требованиями и обвинениями усугубляла страдания мужа, оставшегося без службы.

— И вы поехали прямо сюда? — «Едва ли прошло слишком много времени», — мысленно добавила Несса.

— Нет. — Алерия покачала головой, и в свете камина волосы блеснули золотом. — Сначала мы поехали в Суинтон. Я была уверена, что сэр Гилфри с радостью примет нас. Как же иначе, подумала я, ведь он кастелян нашего с тобой имения.

Кажется, для нее ничего не значило заявление, что она отдает Суинтон в обмен на замужество. Несса не удивилась. Алерия всегда полагала, что может брать то, что принадлежит сестре.

— К своему ужасу, мы обнаружили, что сэра Гилфри прогнали, а на его месте сидит бесчувственный рыцарь, человек графа. — Алерия поджала губы и посмотрела на сестру так, как будто та ее оскорбила.

Несса вздохнула; было очевидно, что барон не пожелал принять Алерию. Но что же теперь делать? По-видимому, Алерия ожидала, что она, Несса, сотворит чудо.

— Лорд Коннел — справедливый и благородный человек, чего не скажешь о сэре Гилфри, — заявила Несса, желая защитить барона, доказавшего свою честность.

Алерия хмыкнула, но она хорошо знала: если хочешь чего-то добиться, то лучше не спорить.

— Он пригласил нас переночевать одну ночь и при этом сказал, что дом теперь принадлежит не мне, а графу!

— Так и есть, — подтвердила Несса.

Алерия со вздохом продолжала:

— Рейнард слишком горд, он отказался просить разрешения пожить подольше. Но он знал, что благородная дама не может подолгу разъезжать в седле, поэтому попросил, чтобы мне было позволено остаться, пока он съездит к королеве Элеоноре.

Несса не удержалась от улыбки; она догадалась, каким образом Рейнарду стало известно, чего можно, а чего нельзя требовать от благородной дамы.

— И вот я осталась. — Поглощенная рассказом о своих горестях, Алерия не заметила улыбки сестры. — Он проездил несколько дней. Мы были уверены что королева нам поможет. Она действительно пообещала найти ему другое место службы, но сказала, что это займет несколько недель. К тому же сказала, что мы не можем вернуться в Солсбери-Тауэр, потому что Генрих узнал про «предательство» и запретил нам возвращаться под его кров. — Алерия привычно надула губки, но в голубых глазах затаилась подлинная грусть. — Когда Рейнард вернулся, он рычал, как затравленный медведь. Я ему сказала, что он должен потребовать от лорда Коннела, чтобы тот отдал часть дома в наше распоряжение, но Рейнард отказался. Он сейчас почти не разговаривает со мной. — От такой несправедливости Алерия впала в уныние. — Зачем твоему мужу Суинтон, когда у него есть такой замок? — Этот вопрос прозвучал как горькое стенание.

Несса понимала, почему сестра так расстроена. Алерию с детства убеждали, что она создана для того, чтобы ее холили и лелеяли. Только такая избалованная особа могла обвинять Рейнарда в том, что он отказывался просить… Что ж, ничего удивительного — ведь до сих пор с ее интересами считались в первую очередь. И теперь Алерия была уверена, что муж ее не любит. Несса с ужасом ждала продолжения рассказа — она уже догадалась, о чем попросит сестра.

— И тогда я заставила Рейнарда привезти меня к тебе. — Алерия просияла. — Я ему сказала, что ты непременно сумеешь мне помочь. Ведь ты всегда мне помогала, верно? Я знаю, что ты скажешь лорду Коннелу. Ты скажешь, что Суинтон мой и я могу им пользоваться, когда захочу!

Глядя в лицо сестры, Несса подавила раздражение, она напомнила себе, что эта красавица, в сущности, ребенок, который никогда не встречался с жизненными трудностями. В большой степени в этом ее, Нессы, вина, и теперь приходилось расплачиваться.

— Нет, дорогая. — Несса покачала головой. — Я не могу так сказать, потому что этот дом — не мой. Помнишь, какую сделку ты заключила с королевой, чтобы выйти замуж за Рейнарда? Ты заявила, что охотно отдаешь дом графу как плату за твое счастье. Так что говори об этом не со мной, а с графом.

Несса всегда тщательно одевалась, чтобы не позорить мужа, но прежде ее не беспокоила скудость гардероба. В этот вечер все было иначе. В комнате напротив — в личной комнате хозяина замка — разместилась молодая женщина; она постоянно дулась и явно была настроена отплатить нелюбезной сестре. Несса с тоской в глазах смотрела на свои платья — каждое из них она уже не раз надевала. Ей хотелось бы надеть клюквенно-красное, но она знала, что Мерта не сможет прийти, чтобы ей помочь — служанка была занята на кухне. В конце концов Несса выбрала зеленое шерстяное — у него шнуровка по бокам, и она сможет сама справиться.

Она распустила косы и, взяв с сундука гребень, долго расчесывала густые вьющиеся волосы. Наконец с отвращением отбросила гребень. Никако расчесывание не сделает каштановые волосы золотыми, никакое платье не превратит ее в красавицу под стать Алерии. Какой смысл стараться, если, как сказал сэр Эрделл, «рядом с сестрой она вообще ничто»… Ну, есть смысл или нет, но она должна сделать все, что можно. Несса украсила волосы золотистыми лентами и снова заплела косы, которые уложила короной. Затем выпустила несколько завитков на лоб и бледные щеки.

Поправляя кружева на рукавах сорочки, она тяжко вздохнула. В зале ей придется стоять рядом с Алерией, и весь замок Таррант увидит, какую бледную замену подсунули графу. Хуже всего то, что и Гаррик, возможно, поймет, какую невыгодную сделку он совершил, поймет, что он потерял. Давно молчавший внутренний голос вдруг ожил и напомнил, что не стоит жалеть себя и горевать об отсутствии красоты, которая есть не что иное, как греховное тщеславие.

Хватит тянуть время, а то картина своего несоответствия идеалу разрастется до одуряющих размеров! Несса вышла из комнаты и стала спускаться по широкой лестнице. С каждым шагом слышнее становился шум людей, собравшихся на вечернюю трапезу, и с каждым шагом росло дурное предчувствие. Что будет: их смех превратится в отвращение к некрасивому поступку или в жалость к ней за то, что она проигрывает в сравнении с Алерией? Во второй раз за день она медлила внизу, страшась выйти из-за угла. Наконец, подняв повыше голову, вступила в зал.

— Я ждал, я молился, чтобы вы пришли до того, как все рассядутся по местам. — Нервные пальцы Рейнарда обхватили ее запястье.

Несса удивилась, но все же улыбнулась молодому рыцарю. Окинув взглядом зал, она увидела, что Алерии еще нет. Впрочем, ничего странного: Алерия собирается сделать грандиозный выход, когда все усядутся, успокоятся и смогут ее лицезреть. Несса криво усмехнулась. Кажется, на нее распространилась циничная оценка человеческой натуры, присущая графу. Или же сам замок способствует такому образу мыслей? Нессукольнуло чувство вины за такие мысли, но предаваться упрекам самой себе не было времени.

— Королева посылает вам это. — Рейнард вынул из потайного кармашка в кожаном поясе сложенный листок и торопливо сунул в маленькую ручку графини.

От радости Несса забыла о предстоящих неприятностях и о стыде за недостойные мысли; с сияющим лицом она отошла в тень и прочла следующее:

«У бедного Рейнарда только одна лошадь, она и так тяжело нагружена, но я обещаю, что скоро ты получишь свой сарацинский ковер, потому что я очень рада, что твой брак настолько успешный, что ты пожелала сделать своему мужу столь ценный подарок».

Дальше Элеонора писала, что сожалеет, что ничем не может помочь Алерии — узнав про их обман, Генрих ужесточил условия ее заключения. Даже «осчастливил» королеву визитом сына Джона. Этот визит обеспокоил королеву. Скорее всего отец послал его, чтобы разузнать о ее замыслах. Она была уверена, что к кому бы ни обратилась с просьбой взять на службу Рейнарда — непременно навлечет на этого человека недовольство Генриха, а она не может взвалить на себя такую ношу даже ради Алерии. На этот раз красавице придется принять последствия своего выбора.

Прочитав письмо, Несса нахмурилась.

Алерия не стала брать на себя ответственность за свое решение, она приехала к сестре и ждет, что ей отдадут Суинтон. Увы, младшая сестра никогда не поймет, что Суинтон ей уже не принадлежит.

— Ужин подан, тебя ждут. — Граф заметил, как Рейнард передавал его жене сложенный листок и как она поспешно ушла с ним в тень, и это очень ему не понравилось.

Несса вздрогнула и быстро сунула письмо в рукав, но Гаррик успел разглядеть печать королевы.

— Извини, что заставила ждать, — пробормотала она, виновато потупившись.

Для Гаррика же ее смущение послужило подтверждением: жена участвует в какой-то интриге королевы. Даже если бы он не увидел печать — все равно догадался бы. Кто же еще из знакомых Рейнарда мог писать Нессе? Тяжко вздохнув, граф пошел следом за женой.

Подойдя к столу, Несса увидела, что Алерия уже пришла — она стояла слева от места Гаррика. Ошеломляющей красоты платье цвета ее глаз придавало особую живость взгляду, и свечи на люстре бледнели пред золотом ее волос. Несса споткнулась, и от унижения на бледных щеках вспыхнул румянец — грациозность Алерии выгодно контрастировала с ее неуклюжестью. Сестра мелодично хохотнула, от этого Нессе стало еще хуже. Не в силах поднять глаза, Несса не увидела, как в глазах Гаррика вспыхнула злость; он проворно подхватил ее, чтобы она не упала.

Алерия видела, что граф разозлился, и поняла, что допустила ошибку, но не посчитала ее слишком серьезной — настолько была убеждена в своей неотразимости. Все расселись, и за столом на помосте воцарилась тишина. Алерия заняла место слева от Гаррика, Несса же села на законное место графини — по правую руку от него. Рейнарду ничего не оставалось, как сесть слева от жены, на самом дальнем расстоянии от Нессы, чем Гаррик был весьма доволен. Несса задыхалась от ощущения напряженности между мужчинами и не поднимала глаза от стоявшего перед ней блюда. Она прекрасно понимала, что правильнее было бы посадить Рейнарда рядом с ней, потом Алерию — как можно дальше от Гаррика. Было ясно, что Алерия нарочно устроила такую расстановку и что Рейнарду это неприятно.

Несса под столом молитвенно сложила руки. Она точно знала — как будто это было написано на белой скатерти, — что Гаррик считает Рейнарда предателем по отношению к королю, а Рейнард видит в Гаррике угрозу для своей семейной жизни. Что за безнадежная ситуация! Нисколько не способствует аппетиту и приятной застольной беседе.

— Гаррик… — промурлыкала Алерия. — Можно я буду так вас называть, раз вы мне брат?

Граф вежливо кивнул; черные волосы блеснули в свете свечей.

— Тогда я так и буду, а то все время говорить «милорд» — это как-то не по-дружески, очень отдаляет. — Она с кокетливой скромностью стрельнула в него взглядом из-под опущенных ресниц.

— Да, верно. Для сестры неестественно обращаться к брату «милорд», — кивнул Гаррик.

Алерия упивалась своей красотой, Рейнард злился, а Несса… она так отдалилась ото всех, что ничего не могла бы заметить.

Несчастья Рейнарда усугублялись тем, что Алерия направляла свое обаяние не на него, а на хозяина замка — мужчину, за которого чуть не вышла замуж. Мужу красавицы это не очень нравилось, он погрузился в меланхолию и молча дулся.

Гаррик же, несмотря на раздражение, оказывал Алерии вежливый прием — ради Нессы. Но, сравнивая двух сестер, он, как и в Солсбери, находил, что старшая гораздо соблазнительнее.

— Ах, Гаррик… — Голос Алерии источал мед. Граф взглянул на нее вопросительно, и она продолжала: — Гаррик, я с удовольствием помогу вам сделать улучшения в замке, а то здесь так… так аскетично. — Алерия окинула взглядом голые белые стены и поморщилась. — Да, конечно, Несса выросла в аббатстве, и ей не с чем сравнивать, у нее нет таланта для создания красоты в таком величественном замке. Но меня воспитала королева, я была в прелестных замках Франции, я бы могла подать идеи… — Она бросила на графа кокетливый взгляд из-под ресниц. — Я даже могла бы содействовать серьезным покупкам — гобелены, прекрасные сервизы для стола и прочее. — Алерия пренебрежительным жестом указала на деревянные блюда и кубки.

Алерия желала отплатить сестре за отказ в немедленной помощи, к тому же она никогда не считалась с чувствами Нессы. Тем более с чувствами к Гаррику. Несса вышла за него только ради нее, и раз она была почти монашка, у нее не может быть никакого романтического интереса к нему! И если сестра не отдает ей Суинтон, то она, Алерия, очарует графа и все равно добьется своего!

Гаррик мысленно выругался и, заставив себя улыбнуться, проговорил:

— Благодарю за лестное предложение, но я сейчас слишком занят для таких дел. Возможно, в один из ваших будущих приездов…

После того как Алерия сказала, что у сестры отсутствует «талант», Несса уже не слушала, не могла слушать — неужели ревновала? Но ведь ревность — великий грех. Да, грех, но все же она чувствовала, что сердце ее сжимается от боли. Пытаясь успокоить себя разумными рассуждениями, она говорила себе: Алерия просто хочет наказать ее за то, что не получила желаемое, а заодно наказать и Рейнарда. К тому же такой уж у Алерий характер — она постоянно доказывает себе, что может добавить к коллекции своих обожателей любого красивого мужчину.

Несса украдкой взглянула на Гаррика — он смотрел в лазурные очи! Слезы готовы были хлынуть из глаз, и Несса едва их удержала. В последние дни она пребывала в уверенности, что муж любит ее так же, как она его. Но сейчас, когда рядом была Алерия, — сейчас он ее не замечал!

Но Несса видела, что и Рейнард страдает. Его жена соблазняла другого мужчину — понятно, что его нервы на пределе!

В этот момент граф повернулся к гостю и спросил:

— Вы недавно посетили Солсбери? — По правде говоря, ответ графу не требовался; просто ему ужасно надоела золотоволосая красавица, и он попытался вовлечь в разговор молодого рыцаря.

— Я посетил королеву в надежде получить помощь, — ответил Рейнард. — Я ищу новое место службы.

Гаррик молча кивнул. Рейнард же, откашлявшись, продолжал:

— Я пробыл там недолго, но случилось так, что в это время в Солсбери гостил сэр Гилфри. Его визит окончился так же безрезультатно, как и мой. Говорят, он приезжал просить королеву, чтобы она помогла ему вернуть Суинтон, но она отказалась. — Рейнард пожал плечами. — По крайней мере мне так сказали.

— Он не имеет никакого права на наш дом! — закричала Алерия и вцепилась в рукав — не мужа, а Гаррика; она впервые услышала о притязаниях бывшего кастеляна.

— Бред. — Голос Гаррика был так же холоден, как взгляд. — Он не может претендовать на Суинтон, потому что Суинтон — мой, а я свое держу крепко.

Даже Алерия поняла, что лучше не спорить. Не беда! Она была уверена, что со временем добьется этого подарка из рук графа.

— Значит, Суинтону исключительно повезло. Он находится в надежных руках, — проговорила Алерия с кокетливой улыбкой.

Несса получила двойной удар: во-первых, от слов и действий Алерий, во-вторых, от известия о сэре Гилфри. Она с такой свирепостью уставилась на изящные пальчики, опустившиеся на плечо Гаррика, как будто ужалила их.

Граф почувствовал этот взгляд и едва удержался, чтобы не сбросить с себя руку красавицы — как будто она была прокаженной. Вместо этого он встал, оттолкнул стул — и рука упала сама собой.

— Ужин закончен. Весенние вечера прохладны, давайте пересядем поближе к камину. Нам подадут вино и сыр.

Пришлось встать и всем остальным. Уже сидя у камина, Несса думала: «Почему он предложил отдыхать в зале, а не в соляре наверху?» Но она была рада — соляр означал нечто личное, теплое, а ей не хотелось бы портить дорогие воспоминания тягостным зрелищем, как ее любимый будет оказывать внимание… другой женщине.

Алерия по-прежнему призывно смотрела на графа, стараясь очаровать его, но Гаррик, стоявший у камина, все больше хмурился.

Несса, сидевшая рядом с Рейнардом, как бы между прочим спросила:

— В письме королева упомянула о визите принца Джона — он был там, когда вы приехали?

Рейнард утвердительно кивнул:

— Да, он и его воины. А также сэр Гилфри, как я уже говорил. Королева сказала, что за месяц у нее было больше гостей, чем за все предыдущие годы.

Несса вспомнила: королева как-то раз сказала, что не имеет опыта в приеме гостей в Солсбери. Она улыбнулась, но улыбка ее тут же угасла — Рейнард подтвердил ее худшие опасения. Значит, два самых опасных врага Гаррика встретились, и она не сомневалась, что в сэре Гилфри принц нашел замечательного пособника в своих черных делах. Она поднесла к губам молитвенно сложенные руки. Гаррик не поверит, что это заговор! Говорить с ним об этом — будет только хуже. Ей остается предотвратить опасность в одиночку. Погруженная в думы, она не заметила, что серебряные глаза направлены на нее и ее собеседника.

Пока Алерия болтала о чем-то своем, Гаррик наблюдал за этой парой. Подозрения графа усилились, когда он увидел, что жена разговаривает с юным рыцарем, недавно вернувшимся от королевы. Неужели интриганка-королева послала этого мальчишку сеять недоверие между ним и его королем, между его людьми и их господином?

Никто из четверых, спустившихся с помоста, не замечал, что за ними наблюдает сэр Эрделл. Он устремил испытующий взгляд на графа. После его возвращения с графиней презрение надменного Эрделла к графу переросло в кипучую ненависть. Он мечтал увидеть, как граф пожалеет о том, что недооценил исключительные таланты достойного рыцаря. Несмотря на все усилия красотки соблазнить его, этот человек изо льда смотрит на ее мужа — как тот разговаривает с его женой. Потом Эрделл изучил Рейнарда — тот явно тяготился ледяной недоброжелательностью графа. Эрделл удовлетворенно хмыкнул, и губы его скривились в усмешке.

Глава 20

— Не тяжело? — Несса говорила очень тихо, чтобы никто другой в кухне не услышал.

— У меня хватает сил держать меч, а этот кувшин ничуть не тяжелее. — Уязвленная гордость Уилла взбунтовалась, и в доказательство своих сил он вытянул перед собой металлический кувшин и какое-то время подержал его в напряженных руках.

Несса утвердительно кивнула:

— Что ж, очень хорошо. Просто для меня он слишком тяжелый, и я всегда боюсь, что он у меня упадет или опрокинет весь поднос.

— С моей помощью вам не придется беспокоиться. — Уилл был очень доволен, что леди выбрала именно его, и поспешил заверить, что оправдает доверие.

Подняв нагруженный поднос, Несса вышла из кухни и пошла по коридору в Западную башню; следом за ней шествовал гордый Уилл со своей ношей. К счастью, мальчик не спросил, почему на сей раз ей вдруг понадобилась помощь. Хотя к старику вернулись силы, он отказывался расстаться с уединенной жизнью и метался в своей комнате, как зверь в клетке — в клетке, куда сам себя загнал. Что ж, если он не выходит к людям, она приведет людей к нему. А какой гость может быть лучше собственного внука — хоть и не признанного, о котором лорд Уильям почти ничего не знает? Однако Несса понимала, что появление мальчика может вызвать ярость старика, поэтому на каждом шагу повторяла молитву об успехе.

Они шли молча, только эхо их шагов гулко разносилось вдоль каменных стен. Подойдя к двери, Несса оглянулась на Уилла — он смотрел так доверчиво, что она чуть было не повернула обратно. Можно ли подвергать его риску стать участником бурной сцены? Он последовал за ней без вопросов, не задумываясь о том, к кому они пойдут… Пока она колебалась, дверь распахнулась.

— Я услышал, как ты подошла. Что так долго стоишь под дверью? Еда остынет! — По голосу было понятно, что старик не бранится, а шутит; он приветливо улыбался.

Но тут старый граф заметил мальчика; у Нессы перехватило дыхание. Он перестал улыбаться и нахмурился. Но все же отступил в сторону и жестом пригласил входить.

Несса поставила поднос на стол возле его любимого кресла. Затем обернулась и приуныла: мальчика разглядывали не только грозные очи графа, но и глазки-бусинки Дерворда. В них она прочла такое злобное торжество, что стало ясно: старому графу известно о присутствии в замке мальчика. Ухмылка Дерворда говорила о том, что Несса допустила непростительную ошибку. У мальчика тоже появилось недоброе предчувствие, но он храбро выдержал взгляд человека, когда-то отказавшегося его признать.

— Налей лорду Уильяму кубок вина, — сказала Несса и попыталась улыбнуться Уиллу.

Руки у мальчика слегка дрожали, но он не пролил ни капли, наливая вино в подставленный кубок. Несса поставила полный кубок на поднос, а Уилл установил кувшин на столе. Следовало побыстрее прервать напряженное молчание, и Несса лихорадочно искала тему для разговора. Вот если бы не было Дерворда… Она с робкой улыбкой посмотрела в глаза старика.

— Мне понадобилась помощь, ведь кувшин такой тяжелый… Один раз я уже уронила кувшин, помните?

— Лорд Уильям, вот видите?! Я вас предупреждал! Эта ведьма нанесла вам оскорбление, я… — Под холодным взглядом старика Дерворд умолк.

— Я сказал, что больше не желаю слушать твои злобные нападки — и не буду. Убирайся, а свою ложь держи при себе, иначе выгоню из замка.

Дерворд бросил на Нессу полный яда взгляд и шмыгнул за дверь. Лорд Уильям снова посмотрел на мальчика, бесстрашно стоявшего у стола. Потом вдруг спросил:

— Как звать?

— Уильям, но все зовут меня Уилл.

Граф усмехнулся. Следующий вопрос был обращен к Нес-се, но лорд по-прежнему не сводил глаз с мальчика.

— Думаешь, тебе и дальше понадобится его помощь?

— Может, и понадобится. — Она не хотела заставлять мальчика делать то, от чего он, возможно, хотел бы отказаться.

— Будешь сюда ходить? — На этот раз лорд обратился к Уиллу.

— Если леди скажет. — Мальчик не дрогнул под пронизывающим взглядом старика.

— Значит, на тебя тоже подействовало ее колдовское очарование? — Лорд Уильям улыбнулся и посмотрел на женщину, чья утонченная красота раскрывалась ему с каждым ее приходом.

— Да, — ответил Уилл; ему и в голову не пришло скрывать восхищение госпожой.

Несса тоже улыбнулась, и на щеках ее появились ямочки. Смутившись, она шагнула к двери.

— Пойдем, Уилл, нас ждут к завтраку. Надо поспешить, пока все не потеряли терпение.

Мальчик энергично закивал, ему хотелось побыстрее покинуть комнату лорда. Они спустились вниз, прошли по коридору, ведущему в другую башню, и вдруг услышали знакомые голоса, доносившиеся из тоннеля.

— Принес? — спросил Эрделл.

— Я принес семена, которые вы просили. Но чтобы подействовало, важно правильно отмерить дозу. — Свистящий шепот Дерворда стал еще более зловещим, когда он начал объяснять (Несса же затаила дыхание). — Этого количества хватит, чтобы человек заснул, а от этого он заснет навеки.

— Давай, и дело с концом, — проворчал Эрделл. — Давай, не бойся.

— Уфф, — выдохнул Дерворд. — Что ж, теперь это ваше. Но не забывайте, что вы мне обещали.

— Да-да, конечно. Все падет на голову леди, а не на мою и не на твою. — Молодой рыцарь усмехнулся. — Нам же с тобой — только польза.

Тут заговорщики удалились, и вскоре их шаги затихли; наступила тишина, подобная смерти. Несса прекрасно поняла, что задумали Эрделл и Дерворд. Семена передавались тайком, а то, о чем шептались эти двое, подтвердило худшие опасения. Она понимала: отрава предназначается Гаррику, а доза будет такова, что он сойдет в вечную темноту могилы. В этом обвинят ее, но это не имело значения. Если черное дело свершится, ей будет безразлична собственная участь. Тревога усиливалась оттого, что Гаррик ей, конечно же, не поверит. Даже если он устроит расследование, у сэра Эрделла найдут только безобидный порошок от бессонницы. Вполне естественно попросить такое снадобье у лекаря замка, и нет ничего плохого в том, что лекарь его даст.

Уилл сжал ее локоть, и она вернулась к реальности. Несса молилась, чтобы мальчик не воспринял услышанный разговор как угрозу и не рассказал о нем — это навлекло бы на него смертельную опасность.

Сегодня Гаррик с воинами отправился на охоту и взял с собой Рейнарда, так что за высоким столом сидели только Несса и Алерия. В сущности, Несса была одна, потому что Алерия продолжала игнорировать присутствие сестры — ей в наказание. Несса наблюдала за этой семейной парой вчера и сегодня с утра, и подкрепилось ее прежнее мнение: они оба еще дети, оба не умеют считаться с чужими чувствами, тревогами, болью.

Нессе и хотелось бы позабавляться тем, как Алерия дуется, но ей было не до мелких уколов. Перед внезапной угрозой меркла даже ледяная стена отчуждения, выросшая между ней и Гарриком, — она разделяла их не хуже каменной; хотя они спали в одной комнате, кровать, когда-то принимавшая их жар, оставалась холодной.

Алерия искоса поглядывала на сестру; та была погружена в свои мысли, казалось, она совершенно не раскаивается, хотя именно из-за нее обед проходил в полном молчании. Ее даже не задевали взгляды тех, кто сидел за нижними столами или обслуживал их. За всю свою жизнь, не считая времени после ухода от королевы, Алерия не встречала столь неприятного безразличия к своей персоне. Несмотря на уязвленную гордость, она была смущена и испытала огромное облегчение, когда обед закончился, — можно было встать и уйти из-под неодобрительных взглядов.

Только дамы спустились с возвышения, как послышался топот, из тоннеля в зал вошли охотники. Первым шел граф, возвышавшийся над остальными. Он снял шлем, взъерошил иссиня-черные волосы и тут же заметил две женские фигуры, остановившиеся у лестницы.

Не в силах выдержать холодный взгляд мужа, Несса потупилась. Она не увидела, как в глазах Гаррика промелькнуло сожаление. Как он хотел бы, чтобы жена оказалась невиновна! Но неумолимые факты наваливались один за другим с удручающей быстротой.

Рейнард кипел от возбуждения и оттого казался еще моложе; он вдруг выпалил:

— Мы поехали на охоту, чтобы быть подстреленными! — Рейнард прошагал к испуганным женщинам. — По крайней мере лорда Гаррика чуть не сразила стрела!

Несса побледнела и, прижав к губам ладони, закрыла глаза. Увы, угроза осуществилась, оставалось только вознести Господу благодарность за то, что граф избежал смерти, и молить о дальнейшем заступничестве.

Алерия поспешила к Гаррику; щеки ее пылали — от возбуждения или огорчения, никто не смог бы сказать.

— О, бедненький! Какой ужас! Проходите скорее в зал, садитесь. После такого ужасного утра вам необходимо подкрепиться вином. — Она схватила Гаррика за рукав, но он не шелохнулся. Не признавая, что ее льстивые заботы отвергнуты, Алерия отступила на шаг и сказала: — Я сейчас сама принесу. — И ринулась к высокому столу выполнять благородную миссию.

— Не следует чересчур заботиться… — проворчал Гаррик. Он одарил Рейнарда взглядом, полным ненависти. — Этот выстрел — просто случайность. Стрела уклонилась от цели. Такое часто бывает. — Он не добавил, что зловещая стрела летела туда, где не было заметно хоть какой-нибудь цели для охотника.

Несса внимательно посмотрела на мужа. Однажды ома уже слышала такое объяснение, когда упал камень, и сейчас не поверила — как и в первый раз. Несса видела, что граф это понял, но знала, что спорить бесполезно. Повернувшись, она зашагала вверх по лестнице.

— Ты так часто стоишь на коленях, что пора бы чего-нибудь добиться.

Эти слова оторвали Нессу от молитвы. Обернувшись она увидела Гаррика, стоявшего в двух шагах от нее. Несса полдня провела в молитве, стоя на церковной скамеечке, которую перенесла в пустую комнату; ноги одеревенели, но она сумела изящно подняться и посмотрела мужу в глаза.

— Я молилась о твоей безопасности, чтобы Господь уберег тебя от принца Джона, сэра Гилфри и всех, кто желает тебе зла.

— От принца Джона?! — в раздражении воскликнул граф. — И почему ты так заботишься о моей безопасности? Молилась бы лучше за себя и за королеву, которую ты так обожаешь!

Графу казалось, что теперь между ними возникло новое противостояние: Несса с помощью своей неистовой религиозности старалась вбить клин между ним и Генрихом. Но неужели она думала, что ей удастся разъединить узы преданности, привязывавшие его к королю?

Несса выдержала сверкающий взгляд мужа. Гаррик же, не добавив больше ни слова, резко развернулся и стремительно вышел из комнаты. Только когда за его широкой спиной захлопнулась дверь, Несса тяжко вздохнула и привалилась к стене. Итак, понятно: муж убежден, что она и Элеонора плетут интриги против него. Убежден, что за всеми этими смертоносными случайностями стоит она, Несса. Боль стрелой пронзила сердце. Гаррик — человек чести, он справедливый, он правдолюб. Он находит ее недостойной доверия, а без доверия у них не может быть совместной жизни. Эта мысль казалась невыносимой.

Несса пересекла комнату и рухнула на кровать, из глаз ее катились слезы. Но в конце концов она все же взяла себя в руки и попыталась обдумать сложившуюся ситуацию. В результате Несса пришла к выводу, что королева вполне могла являться источником слухов, которые будоражили народ. Однако Элеонора не могла иметь никакого отношения к неудачным покушениям на жизнь Гаррика. Словесные атаки — да, безусловно, в этом королева сильна. Но копья и стрелы — не в ее стиле. Во всяком случае, не в ее стиле дважды промахиваться!

Наконец громкий треск внизу оторвал Нессу от мрачных раздумий; последовавший за ним шум показывал, что заканчиваются приготовления к вечерней трапезе. Она села и с удивлением увидела, что в комнате царит полумрак, стирающий краски. Быстро поднявшись, выскользнула на лестницу. В господской комнате тоже было мрачно и холодно, потому что никто не позаботился разжечь камин. Близилось лето, но толстые каменные стены всегда сохраняли прохладу в комнатах. Несса проворно разгребла угли, раздула огонь и подбросила несколько поленьев из поленницы, стоявшей в стороне от камина. Когда она встала, то заметила, что мягкое серое платье все измято. Несса в отчаянии вздохнула. Упиваясь жалостью к себе, она совершенно забыла о новой задаче, которая теперь стала особенно важна.

Несса поспешно сняла серое платье и надела тускло-зеленое, у которого шнуровка была по бокам, так что она могла надевать его без посторонней помощи. Выскочив из комнаты, Несса сбежала вниз по лестнице. Из тени коридора заглянула в зал, выискивая высокого темноволосого мужчину. Но она искала не Гаррика, а Рейнарда. Тот беседовал с сэром Руфусом, и Несса посетовала на то, что не спустилась раньше. Однако выбора не было, она решила, что должна обязательно поговорить с молодым рыцарем.

— Рейнард, пожалуйста, на два слова. — Несса коснулась его руки.

Рейнард искренне удивился: как у женщины, воспитанной в аббатстве, хватило дерзости обратиться к нему во время беседы? Но он все же кивнул и, извинившись перед старшим рыцарем, отошел в сторону.

— Когда ты женился на моей сестре, ты дал клятву прийти ко мне на помощь, в чем бы эта помощь ни состояла, — храбро начала Несса, глядя в синие глаза Рейнарда.

— Да, и я сдержу клятву, — немедленно ответил Рейнард.

— Ты видел, что стрела чуть не задела моего мужа, не так ли? — Голос Нессы упал почти до шепота. — Но он объявил, что это — случайность. Он отказывается признавать опасность, хотя прекрасно все понимает. Как и в тот раз, когда рядом с ним упал камень.

Рейнард кивнул и наклонился, чтобы слышать каждое слово молодой женщины. Она же тем временем продолжала:

— Ты также знаешь, что муж подозревает меня в сговоре с королевой и даже думает, что именно я устроила эти покушения.

Рейнард покачнулся, словно от удара.

— Нет! Конечно, нет! — Его реакция привлекла внимание стоявших неподалеку воинов, и Несса с вежливой улыбкой отвела Рейнарда в самый темный угол. Он снова наклонился, чтобы расслышать слова, не предназначенные для чужих ушей.

— Я уверена, что опасность исходит от ужасного союза принца Джона с сэром Гилфри.

Рейнард в удивлении вскинул брови. Несса постаралась объяснить:

— Джон связал отца обещанием передать ему земли первого же графа, который умрет, не оставив наследника. Тогда Джону не придется жениться на женщине, которая ему противна. А у Гаррика нет наследников. — Несса подождала, пока собеседник усвоит сказанное. — Сэр Гилфри зол на графа за то, что тот его выгнал, и желает обрушить на него всевозможные беды. Особенно если за это получит Суинтон…

Несса осмотрелась и увидела, что все уже уселись за столы, а из-за высокого стола на нее был устремлен хмурый взгляд графа. Она поспешила закончить рассказ:

— Более того, у меня есть основания полагать, что сэр Эрделл тоже что-то задумал… Как-нибудь я тебе об этом расскажу. Пока могу только сказать, что Гаррик не верит моим предостережениям, и это вынуждает меня самой искать ему защиту. — Медленно продвигаясь к помосту, она подняла на Рейнарда глаза и сказала: — Я призываю тебя выполнить свою клятву и помочь мне.

Хотя в душе Рейнард сомневался, что женщина может разрушить замыслы мужчины, он был польщен доверием и радостно улыбнулся:

— Клянусь сделать все, о чем ты попросишь. Я сдержу свое слово. Скажи, что делать, и увидишь — я все сделаю.

У Нессы не было определенного плана, но она была рада, что Рейнард готов ей помочь, и одарила его дивной улыбкой. Поднявшись на помост, она с удивлением встретила свирепый взгляд лазурных глаз. Уж не считает ли красавица сестра, что она, Несса, поставила под угрозу супружескую верность Рейнарда? О Боже, какая глупость! А впрочем… Возможно, немного ревности пойдет Алерии на пользу. Несса сама себе не признавалась в том, что после холодного обращения Гаррика ревность Алерии была благотворна и способствовала самоутверждению.

А Алерия была в ярости. Рейнард уделяет внимание сестре, а с ней уже несколько дней почти не разговаривает! Впервые она посмотрела на сестру как на женщину, и ее загадочно переменчивые глаза и мягкие пышные волосы навели на нее страх. Потрясенная внезапным превращением Нессы в красивую соперницу и очевидным отступничеством мужа, Алерия с удвоенным рвением принялась соблазнять красавца графа.

Гаррик же совершенно иначе воспринял беседу Нессы и Рейнарда. Он подумал, что скорее всего здесь налицо заговор. Конечно, заговор — о чем же еще они могли говорить столь интимно? От мимолетной мысли, что его жену мог привлечь этот мальчишка, губы графа плотно сжались. Он видел улыбку и ямочки на щеках. И в ее глазах сверкнули зеленые искры. Так или иначе, но ее намерения отвратительны! Рука непроизвольно сжала столовый нож.

Когда прошел приступ ненависти к этой несовместимой парочке, Гаррик заметил, что Алерия улыбается ему. Ага, у нее на уме возмездие! У него подобной цели не было, но он полностью отдал ей свое внимание и одарил такой многообещающей улыбкой, что Алерия сразу забыла, что говорила.

Среди шума вечерней трапезы, сопровождавшейся, как всегда, обилием вина и эля, Несса сидела рядом с любимым — одинокая и покинутая. А он, сбросив свою ледяную броню, изливал всю силу обаяния на другую женщину — на сестру. Несса понимала, что его восхищение справедливо, но это не уменьшало боль. Она впервые в жизни поняла, что чувствовала Элеонора, когда Генрих посадил на ее место прекрасную Розамунду. Ее страдание было безмерно.

Глава 21

Следующие несколько дней небо было затянуто тучами, по утрам они висели так низко, что по земле стлались клочья тумана. Днем тучи закрывали солнце, не пропуская к остывшей земле тепло; не было даже признаков просвета. Дрожа от холода, Несса спускалась по винтовой лестнице и думала о том, что такие вот тоскливые дни отражают ее настроение — точнее, настроение человека, чья ледяная броня стала теперь втрое толще. После того как муж обвинил ее в вероломстве, она слишком часто ощущала на себе тяжесть его серебряного взгляда, и ее переполняло чувство вины за то, что ей пришлось когда-то сделать.

План был не ее; он возник после того, как она, приученная только давать, но не брать, стала искать помощи у другого человека — у королевы. Совесть неустанно повторяла ей, что она была основным действующим лицом интриги, в результате которой Гаррик оказался связан с ней, а Алерия — с другим. Будь она такой сильной, какой всегда хотела быть, настояла бы на том, чтобы все шло по плану, предложенному матерью: она, Несса, осталась бы за монастырской стеной, а Алерия вышла бы за графа. И сейчас Гаррик был бы счастлив с Алерией, а у нее не возникало бы этого гнетущего чувства вины. Внутренний голос робко подсказал, что тогда она не узнала бы и жгучего наслаждения его объятий и тех золотых дней, что провела в обществе Гаррика, — об этих днях она не будет сожалеть, какой бы ценой они ей ни достались. Горестная улыбка тронула губы и исчезла. Нет, ради счастья любимого она готова пожертвовать и этими бесценными мгновениями радости.

Она не сомневалась, что Гаррик раскаивается в своей женитьбе. Не сомневалась и в его восхищении красотой сестры. Когда бы Гаррик ни появлялся в замке, рядом с ним всегда была Алерия, он одаривал ее улыбкой и ласковыми речами. А с ней он разговаривал редко и в спальню приходил только тогда, когда думал, что она уже спит. Несса никогда не навязывалась ему — ведь имея перед глазами образец блистательной женственности, он, конечно, не хочет близости с такой заурядной женщиной, как она. Несса не могла заснуть, когда муж лежал рядом, но не подавала виду, что не спит.

Охваченная невеселыми думами, Несса шла через зал, почти не замечая слуг, накрывающих столы к обеду. Раздавались приветствия, и она машинально отвечала на них с натянутой улыбкой. Слуги же смотрели на нее с тревогой: в последнее время они замечали, что их госпожа стала ужасно грустной. Для них она была подлинной красавицей, и они решили, что им очень повезло с графиней, когда увидели ее эгоистичную сестру. Увы, в последнее время граф улыбался только ей, а свою жену почти не замечал.

— Спасибо, Орам, — ответила Несса на добрые пожелания молодого слуги, не замечая, что в дверях кухни стоит его жена, причем ее лицо было омрачено тревогой.

Мерта заговорила, как только Несса приблизилась:

— Миледи, Уилл сегодня приставлен к вертелу, хотя он и говорил, что вам понадобится его сила. В ответ я пообещала, что сама отнесу еду старому графу. — Мерта придумала это для того, чтобы хоть немного облегчить участь несчастной леди.

— А меня оставишь совсем без дела? — улыбнулась Несса. Она понимала, что Мерта ей сочувствует, но не позволяла себя жалеть.

— Раз уж вы решили идти, миледи, то давайте я хоть кувшин понесу, как Уилл. — Мерта сняла с приготовленного подноса тяжелый глиняный кувшин.

Но Несса тут же отобрала у служанки кувшин.

— Я беру с собой Уилла для другой цели, а с тяжестью справлюсь и сама. Если сегодня он не может мне помогать, пойду одна.

Мерта собралась спорить, но увидела решимость в глазах госпожи и поняла, что проиграла. Пожав плечами, она молча отвернулась.

— Спасибо, что подготовила поднос, Мерта, — ласково сказала Несса, чтобы не обидеть служанку.

Устыдившись своей вспышки, Мерта оглянулась через плечо и широко улыбнулась. Она же собиралась облегчить жизнь леди, а не добавлять ей неприятностей своим дурным поведением!

— Никакого труда, я все равно раскладывала порции. — Мерта указала на длинный ряд тарелок, которые будут разносить пажи, прислуживающие за столом.

Несса снова улыбнулась и взяла поднос. Немного подумав, сказала:

— Но кое-что ты можешь сделать.

Мерта тут же повернулась к госпоже и энергично закивала:

— Да-да, миледи, я слушаю…

— Граф поехал в Саттон, где восстанавливают стену. Он еще долго не вернется. Так вот, я была бы очень благодарна тебе, если бы ты позаботилась о моей сестре и ее муже за обедом. А я не приду. Скажи им, что я у лорда Уильяма… или еще что-нибудь. — Несса пожала плечами; без Гаррика ей не хотелось сидеть рядом с ними и притворяться, что не замечает их разногласий. К тому же не придется делать вид, что она ест.

Мерта снова закивала; хотя она понимала, что непростительное поведение графа отбивает всякий аппетит, ее тревожило здоровье госпожи.

Освободившись от самой неприятной из обязанностей дня, Несса приободрилась и пошла к старому графу. Лорд Уильям уже ждал ее в дверях.

— Я услышал, как ты идешь, — объяснил он, приветливо улыбнувшись, и попытался заглянуть ей за спину. Обнаружив, что она одна, вопросительно поднял брови.

— У Уилла другие дела. — Несса была счастлива видеть, что на морщинистом лице промелькнуло разочарование.

— Другие дела? Он вызвался сам? — Глаза старика требовали правдивого ответа, и Несса дала его с радостью.

— Нет-нет, он говорил, что нужен здесь, — сказала Несса, стараясь сдержать улыбку. Наконец-то произошло то, на что она надеялась. — Но вечером он, наверное, будет свободен и придет вместе со мной.

Лорд Уильям кивнул, старательно скрывая свои чувства. Взяв поднос, он пригласил Нессу войти. Даже при закрытых ставнях в комнате было светло от множества свечей и пылавшего в камине огня.

Уильям поставил поднос на привычное место — на стол возле своего кресла — и повернулся к Нессе.

— Может, ты считаешь, что я слишком стар, чтобы распознать свою родню? Смею тебя заверить, я знаю, что мальчишка — мой внук.

Несса моргнула, испуганная неожиданным признанием родства, — ведь старик в свое время отверг мать мальчика.

— Но как… — Впрочем, она с первого дня знала, что старый граф понял, кто такой Уилл.

— Когда он в первый раз пришел сюда и выглянул из-за твоей юбки, я как будто увидел самого себя, каким был много лет назад. — Уильям сел в свое кресло и жестом предложил ей сесть напротив. — Ты представить себе не можешь, как приятно, что его назвали в мою честь.

От его меланхолической улыбки Нессу неудержимо тянуло плакать. Огромным усилием она сдержала слезы и спросила:

— Почему вы не дали это имя своему сыну?

Уильям поджал губы — от отвращения к себе.

— У меня не было сил даже взглянуть на него — он был крошечной копией той, которую я потерял. Я не мог любить мальчика так же, как любил мать. Новой потери я бы не вынес. В результате я лишил себя возможности стать настоящим отцом.

— Вы считаете, что это из-за вашей любви к жене? — Несса все же решилась задать подобный вопрос могущественному лорду.

На морщинистом лице отразилась боль страдания.

— Я слишком ее любил и винил того, кто ее у меня отнял.

Несса была ошеломлена. Жену никто у него не отнимал, она умерла в родах. Это была естественная смерть, а не убийство. Лорд Уильям скривил губы в подобии улыбки.

— Он отнял ее у меня, забрал ее жизнь в обмен на свою.

Тут Несса наконец не выдержала. Она почувствовала, что должна заступиться за мужа.

— Новорожденный отнял ее у вас? Крошечное существо, которому было дано прийти в этот неприветливый мир?

Темные глаза старика внезапно потеплели. Он выставил перед собой руки, как бы защищаясь от нападок.

— Я знаю, что это нелепо. Знал и тогда, но боль одурманила разум. Я искал козла отпущения и, к своему стыду, нашел его в беззащитном ребенке. Печальный факт, о котором я уже давно пожалел. Но когда я осознал ошибку и пожелал исправить ее, я уже считал себя недостойным учить другого. Увы, я не сумел мужественно встретить утрату и, как трус, бежал с поля боя. С годами я понял: если ты захлопываешь перед другим дверь, то мало просто снова ее открыть, отвергнутый не вернется.

Сердце Нессы истекало кровью от сострадания к обоим — к отвергнутому мальчику и к отцу, утратившему любовь сына. Слезы нарушили установленный запрет и покатились по ее бледным щекам.

Лорд Уильям ужасно удивился: неужели эта милая молодая женщина плачет над его несчастьем? При его богатстве и знатности многие пытались добиться его расположения, но никто о нем не заботился, кроме верного сэра Руфуса, и уж тем более никто не жалел. Уильям был глубоко тронут, и ему очень хотелось как-нибудь отблагодарить Нессу за ее сочувствие и заботу.

Сквозь туман слез Несса видела, что старый граф удивлен и озадачен. Неправильно истолковав выражение его лица, она тихо объяснила:

— Я плачу над вашим несчастливым решением. Вы позволили страданию лишить вас сладкого Божьего дара любви, отчего он превратился в горечь.

Уильям проговорил подозрительно хриплым голосом:

— Аббатское воспитание пошло тебе на пользу. Много лет я не встречал такого сочувствия и понимания.

Несса сквозь слезы улыбнулась:

— Да, меня научили верить в прощение и бесконечную надежду, в покаяние и возрождение. Я искренне верю, что вы должны выпустить из заточения душу и тело. Священное Писание говорит, что Бог прощает всех, кто смиренно признается в грехах. Простите себе то, что Бог давно простил, и наслаждайтесь тем, что вам оставила жизнь, не тратьте ее впустую в заточении.

Воцарилось многозначительное молчание. Сдвинув густые брови, Уильям уставился на огонь с такой свирепостью, как будто командовал сражением между оранжевыми и желтыми языками пламени. Придя к решению, он резко встал и подал Нессе руку.

Она без колебаний вложила пальцы в его раскрытую ладонь и тоже встала. Старик повел ее к двери, и она решила, что он намеревается сразу же принять ее предложение и покидает башню. Но он пересек коридор и остановился перед дверью, замкнутой цепями. Массивные звенья производили зловещее впечатление; на них уже не было пыли, но они по-прежнему сторожили комнату, не открывавшуюся годами.

Лорд Уильям достал из-под туники золотую цепочку и снял ее через голову. Несса смотрела на графа в растерянности — цепочка была изящной, как женское украшение. Его покойной жены?

Уильям взял ключик, висевший на цепочке.

— С тех пор как умерла моя Одлин, он со мной день и ночь, защищает то, что я храню в своем сердце, и не дает чужому глазу увидеть мое горе.

Он вставил ключ в замок и с трудом провернул его; железные звенья упали, звякнув о толстые доски. Лорд Уильям поднажал на неподатливую дверь, и она открылась, волоча за собой цепь. Несса замерла в ожидании.

— А-а-х-х! — выдохнула она. Пыль десятилетий не могла скрыть богатства, сравнимые разве что с сокровищами Соломона.

— Все это принадлежало Одлин. Но в сравнении с ее прелестью красивые вещи казались тусклым мусором.

Словно преодолев невидимый барьер, граф вступил в комнату. Он приподнимал тяжелые узорчатые ткани, тонкую вышивку, взял в руки серебряный кубок, покрытый причудливой вязью, долго разглядывал комнату, погрузившись в горько-сладкие воспоминания. Наконец подошел к резному комоду и взял золотую шкатулку, инкрустированную драгоценными камнями. Повернувшись к Нессе, сказал:

— Возьми. В благодарность за освобождение из чистилища. — Граф протянул Нессе шкатулку. — Это — лично тебе. Все остальное можешь использовать по своему усмотрению.

Она отпрянула, как будто ей протянули ядовитую змею. Граф описывал свою жену как необыкновенную красавицу, рядом с которой меркли самые прекрасные украшения. Несса не могла находиться среди этих вещей — такая заурядная и недостойная!

Лорд Уильям изумился. Он видел, как благоговейно она взирала на эту красоту — почему же отказывается ее принять?

«Как же ты глупа, — ругала себя Несса. — Ты постаралась вернуть этого человека к жизни, а теперь отвергаешь его дар». Но даже желание утешить того, кто был изранен жизнью, не могло заставить ее взять в руки шкатулку. С робкой улыбкой она попыталась объяснить свой отказ:

— Если я помогла вам обрести душевный покой, то ваш покой — единственная награда, которую я готова принять. Я не могу взять прелестные вещи вашей жены, я их недостойна.

Старый граф заметил сожаление в глазах молодой женщины. Выходит, его информаторы говорили правду: между ней и его сыном — снова стена. Вероятно, все дело в красавице сестре, заявившейся в замок. Наверное, своей красотой она затмила Нессу. Даже те, кого Гаррик называл «шпионами» лорда Уильяма, были возмущены отношением графа к жене. Обычно они не любили докладывать о поведении молодого графа, но тут не удержались.

Уильям вздохнул и поставил шкатулку на место. Несса очень много для него сделала, и теперь он пойдет на рискованное предприятие и сделает для нее все, что сможет. Взглянув на молодую женщину, граф улыбнулся:

— Если ты так к этому относишься, я снова все запру. Но на сей раз не для себя, а ради тебя. — Он пытливо посмотрел ей в глаза.

— Ах, милорд, может, позже вам захочется все это достать! — воскликнула Несса. Теперь она знала, что делать. Если Гаррик и Алерия осуществят свое сердечное желание, то ее сестра, став графиней, по праву получит все эти сокровища.

— Ради тебя, — повторил Уильям. Он нагнулся, поднял с пола цепи и скрепил их. Затем повернул ключ в замке — на этот раз он запирал не свое страдание, а ее.

Нессу отделяла от Большого зала последняя ступенька, но вдруг она услышала знакомый голос и замерла. Как сэр Гилфри объяснит свое появление в замке? Стоять и гадать — бесполезное занятие; еще бесполезнее ждать, когда ослабнут от страха колени и улетучатся остатки храбрости. Сделав глубокий вдох, Несса расправила хрупкие плечи и вошла в зал с улыбкой на губах.

— Сэр Гилфри? — Она перешла прямо к делу. — Что привело вас в Таррант?

— Ах, графиня! — Рыцарь поклонился, взял руку, которую ему не предлагали, и поцеловал кончики холодных пальцев.

Несса подавила дрожь отвращения и не выдернула руку, чтобы не доставить ему удовольствия. Он был таким же отталкивающим, как всегда, и так же настойчив в непозволительной фамильярности. Сэр Гилфри выпрямился и с ухмылкой проговорил:

— Я приехал по повелению королевы Элеоноры, чтобы доставить вам эту посылку. Королева сказала, что вы ждете ее.

Он наконец-то отпустил ее руку, и Несса, не удержавшись, вытерла о юбку руку, оскверненную его прикосновением. Он поднял с пола сверток,обернутый холстиной. Несса приняла его и быстро осмотрелась — подарок должен был стать для мужа сюрпризом.

— Благодарю, что проделали долгий путь ради такой безделицы, — проговорила Несса. Про себя же взмолилась, чтобы воины, толпившиеся возле камина, не обратили внимания или не придали значения ее словам. — Кухня за помостом, сэр Гилфри. Вы приехали между обедом и ужином, так что на кухне вам дадут перекусить после дороги. А я пока прослежу, чтобы сверток убрали. — Не дожидаясь ответа, она пошла в дальний конец коридора.

Вбежав в пустующую комнату, где в углу стояла ее церковная скамейка, Несса положила сверток на пол, чуть оттащила скамейку от стены и в образовавшуюся щель засунула сверток. Уже собираясь уходить, она вдруг заметила, что из складок свернутого холста торчит какой-то желтоватый уголок. Просунув пальцы в складки грубой материи, она вытащила лист пергамента, скрепленный печатью королевы. Сломав печать, прочла следующее:

«Я не хотела отправлять к тебе этого человека, зная, что тебе он неприятен. Просто посылаю обещанное с тем, кто отправляется в замок Таррант. Вместе с посылкой прими мое предупреждение: следи за сэром Гилфри, боюсь, он хочет навредить твоему мужу. Гаррик не поверит моему предупреждению, так что говорю это тебе. Следи и остерегайся».

Несса сложила листок и засунула его обратно в складки холста. Потом придвинула скамейку вплотную к стене, чтобы спрятать подарок. Прежняя жалость к себе была забыта перед лицом угрозы, прибывшей в их дом, — выходит, она не зря опасалась сэра Гилфри.

Несса встала на колени, на подушечку, прибитую к скамейке, и от всей души стала просить небесной защиты ее любимому, а себе — смелости. Прошло довольно много времени, прежде чем она поднялась. Несмотря на подушечку, колени затекли, а спина и шея болели.

Выбежав из комнаты, Несса направилась в Большой зал — следовало предупредить мужа о приезде сэра Гилфри. Увы, она опоздала; остановившись у входа в зал, Несса услышала голос бывшего кастеляна:

— Я заслуживаю платы за те годы, что потратил на заботы о Суинтоне!

Несса вытаращила глаза, услышав требование сэра Гилфри.

— За те годы, что вы потратили на «заботы» о Суинтоне, вы украли в десять раз больше, чем заслуживают ваши труды, — заявил в ответ Гаррик.

Граф говорил негромко, но в его голосе был ледяной холод. Гаррик очень удивился, что этот рыцарь осмелился заявиться к нему с таким дерзким требованием, ведь он ясно дал ему понять, что не желает иметь с ним дело, поэтому и выгнал предателя из Суинтона. «Так почему же Гилфри приехал сюда? — спрашивал себя граф. — Может, у него какие-то иные цели, не только требование платы?»

Гаррик, все еще в плаще, стоял спиной к Нессе, но она представляла себе его глаза, холодные как лед. Сэр Гилфри стоял вполоборота, и она видела плохо скрытую тревогу на побледневшем лице. Приятно было видеть, как он дрогнул перед силой ее Ледяного Воина. Может, это чувство немилосердно, но что еще она может испытывать к человеку, угрожающему ее любимому?

— Так что, вы опять выгоните меня ночью? — проговорил сэр Гилфри.

— Нет, можете есть за одним из моих столов и ночевать в моем замке, но только одну эту ночь. Утром уезжайте и никогда больше не возвращайтесь. — Гаррик распознал в этом человеке угрозу. Конечно, будет безопаснее знать, что он здесь, чем отсылать его рыскать по окрестным лесам. К тому же какую угрозу может представлять один рыцарь с двумя сопровождавшими его воинами?

Гаррик резко развернулся и пошел к лестнице. Увидев Нессу, он кивнул, язвительно усмехнулся и молча прошел мимо.

Приехав, Гаррик застал в конюшне Уилла, мальчика-сироту, которого он обучал ездить верхом; тот ждал его, чтобы сообщить, что прибыл сэр Гилфри, доставивший графине посылку от королевы. Поначалу граф довольно спокойно воспринял это сообщение, но, узнав, что Несса сразу же унесла посылку, насторожился — он решил, что это еще одно доказательство ее участия в каком-то заговоре Элеоноры. Похоже, в заговор вовлечен сэр Гилфри, ее бывший кастелян и сторонник королевы. Подтверждались худшие из его опасений. Однако и ловкая же она интриганка! Выглядит такой простодушной, а сама обращает свою преданность совсем в другую сторону! Его пронзила такая невыносимая боль, как будто в самое сердце воткнули кинжал. Он коротко кивнул Нессе и молча прошел мимо.

Потрясенная презрением Гаррика, Несса опустила руки и смотрела, как он размеренным шагом идет по лестнице. Потом она укрылась в тени коридора, когда-то наводившего на нее страх. Итак, холодность Гаррика перешла в ненависть — так тонкая наледь превращается в прочный лед. Каменная стена казалась теплее человека, прошедшего мимо нее. В утешительных объятиях темноты Несса заливалась слезами.

Сев за стол, Несса крепко сжала руки на коленях под белой скатертью. Она повторила себе приказ: держать чувства в узде, являть залу спокойное лицо, пусть даже муж будет возносить хвалы красоте и грации сестры. Она не желала, чтобы другие страдали вместе с ней. Она не стала возражать, когда Мерта пришла, чтобы надеть на нее красное платье, хотя и понимала, что не может соперничать с Алерией. Не спорила, когда служанка подрумянила ей щеки и закрутила пряди золотистых волос, выбивающиеся из-под кос. Какой смысл указывать Мерте, что все напрасно, что ей, Нессе, никогда не сравниться красотой с Алерией…

Гаррик прекрасно понимал, как страдала сидевшая рядом с ним женщина. Но почему он тоже испытывает боль? И почему терпит, почему не отвечает как должно на предательство жены? Правду говорил отец — она украдет у него сердце и душу. Граф тихо застонал. Неужели она похитила его сердце? Не может быть, тогда бы оно так не болело. Отвергнув мысль о том, что поддался на женские уловки, он схватил нож и набросился на жареного фазана с таким свирепым видом, что устрашил бы любого врага.

От еды его отвлек не шум, а внезапно наступившая тишина. Граф обвел взглядом зал — и вдруг увидел отца; лорд Уильям шел к высокому столу твердой походкой. Гаррик осторожно положил нож на блюдо и кивнул старому графу. Затем приказал принести еще один поднос и еще один стул.

Впервые за этот день на лице Нессы появилась улыбка. Он снова принял ее вызов! Он простил себя и вышел из своей башни!

— Вы приняли мудрое решение, — тихо приветствовала Несса старого лорда, когда он сел рядом с ней.

— Путь мне указала твоя мудрость. — Ответ сопровождался улыбкой, которая удивила тех, кто за ними наблюдал, — а наблюдали все.

Гаррик был весьма озадачен — сначала появлением отца, потом странным разговором жены с отцом; он стал раздавать сотрапезникам куски фазана, и все приступили к еде. Для Нессы было большим облегчением общество лорда Уильяма; Алерия же вновь стала очаровывать Гаррика.

— Замечательно, что вы отказали сэру Гилфри в его дерзком требовании! — в восторге воскликнула Алерия и погладила Гаррика по руке.

Граф покосился на жену и с усмешкой ответил:

— Да, действительно дерзкое требование.

«Почему же так странно ведут себя отец и Несса? — думал граф. — И что у них за секреты?»

Пока Алерия рассыпалась в похвалах, он поверх ее головы посмотрел на мрачного Рейнарда и, к своему удивлению, вдруг понял, что сочувствует ему. У них у обоих были жены, которых они не понимали и с которыми не могли откровенно поговорить.

Приезд сэра Гилфри заставил Нессу на время забыть о возмутительном поведении Алерии — теперь нужно было думать о более важных вещах. Несса отыскала за нижними столами гостя, он сидел рядом с сэром Эрделлом. Она заметила, с какой злобой Гилфри поглядывал на ее мужа, Несса не сомневалась, что он состоял на службе у принца Джона, и ей была понятна истинная цель его визита.

Лорд Уильям, прищурившись, наблюдал за сыном. Слухи подтвердились: Гаррик пал жертвой красотки и пренебрегает нежной женой. Случилось то ужасное, чего боялся Уильям, и в этом отчасти он сам был виноват. Недавно он говорил Нессе, что поздно учить сына, но он все же попытается — слишком уж важна цель.

С приездом Рейнарда и Алерии у хозяина замка вошло в привычку после ужина идти с гостями к камину, перед которым были расставлены кресла. Несса опять порадовалась, что она не одна, и спросила лорда Уильяма, как ему нравится побелка стен. Желая оказать поддержку милой женщине, тот горячо похвалил ее усилия и продолжил разговор забавными рассказами о гостях, которые здесь бывали. Несса тихо смеялась и так увлеклась, что чуть не упустила момент, когда сэр Эрделл подал кубок подогретого вина хмурому Рейнарду, стоявшему у камина. Внимание Нессы привлекло то, что Рейнард пожал плечами и, взяв кубок, подошел к Гаррику.

— Вот ваше вино, — сказал молодой человек, всем своим видом показывая, как ему неприятна роль слуги.

Несса покосилась на Эрделла и увидела на его лице злобную ухмылку.

Гаррик принял кубок и поднес его к губам.

— Нет! — закричала Несса. В следующее мгновение она бросилась к мужу и выбила кубок из его руки.

Прежде чем затих звон кубка, одна из собак уже подбежала к луже вина и стала лакать его. Тут Гаррик вдруг покачал головой и, глядя на собаку, прохрипел:

— Что с ней?

Несса тоже смотрела на собаку, и она нисколько не удивилась, когда та зевнула, покачнулась и упала.

— Отрава. Отрава… — как шипение змеи, пронеслось по залу.

— Рейнард… — Одно слово Гаррика согнало краску с лица того, кого он обвинил.

Несса посмотрела на Эрделла — он гадко улыбался. Внезапно из-за спин воинов раздался визгливый возглас:

— Во всем виновата эта ведьма! — Воины расступились, как Красное море перед Моисеем, и из прохода вырвался Дерворд. Пылая злобой, он заорал: — Она околдовала лорда Уильяма! — Он показал пальцем на Нессу. — И она решила отомстить супругу за измену!

Гаррик взглянул на перекошенное ужасом лицо жены. Он сразу отмел нелепое обвинение в колдовстве и в покушении на его жизнь! Может, они с королевой что-то замышляли, но уж никак не убийство, тем более — такое откровенное.

— Ты дурак с черной душой! Убирайся, и чтобы ноги твоей не было в Тарранте! — прорычал лорд Уильям на лекаря. — Я уверен, что ты лжешь. После того как здравый смысл возобладал и я отказался от твоего лечения, ты все время пытаешься заклеймить Нессу. Не сомневаюсь, ради этого ты пойдешь на любое злодеяние. Но я тебя предупреждал, чтобы ты замолчал, так что теперь уходи.

Многие из воинов улыбнулись. Старый граф вернулся к ним, причем вернулся здоровый и крепкий, и они ничуть не удивились, что это чудо сотворила их милая графиня.

Тут вперед вышел сэр Эрделл:

— Он дал мне семена, чтобы я положил их в вино. Он сказал, что это лекарственное снадобье снимет ваше мрачное настроение. — Он посмотрел в глаза Гаррику. — У нас у всех есть причины желать такого поворота. А собака… Она просто уснула.

Несса подняла взгляд на мужа. Сквозь прищур глаз сверкал лед, губы кривились в язвительной усмешке… Справедливость требовала от графа принять объяснение рыцаря и признать его поступок простительным. Скорее всего он не поверит ни слову, если она обвинит сэра Эрделла, как не поверил в угрозу, исходящую от принца Джона.

В поднявшейся суматохе Несса незаметно выскользнула из зала и поднялась в комнату, которую делила с человеком, никогда не доверявшим ей и не любившим ее.

Лорд Уильям посмотрел вслед женщине, которую он защитил, когда сын не спешил это сделать. Он ей сочувствовал, но считал, что сейчас полезнее поговорить с сыном.

— Гаррик, — окликнул Уильям молодого графа. — Я прошу тебя на короткий разговор.

— Пойдем ко мне в соляр, отец.

Гаррик пошел первым, думая о том, как редко ему доводилось идти куда-либо вместе с отцом. В соляре он подвинул к камину лавку для себя, а отцу предоставил большое кресло.

— У тебя всегда здесь горит огонь? — Очутившись наедине с сыном, Уильям не знал, как приступить к разговору. Этот мрачный мужчина был его сыном, но они никогда не были близки. Их разговоры превращались в споры и предостережения. Он вцепился в ручки кресла — хорошо еще, что они были из твердого дуба, иначе бы треснули.

— Несса часто сидит здесь по вечерам с сиротами, которых привела с собой Мод, наша кухарка. — Гаррик следил за тем, как отец воспримет имя женщины, которую когда-то выгнал.

— Мод? — Уильям невесело усмехнулся. — Да, тогда все и началось, мое неприятие женщин. Тебе хорошо известно, что я их отвергаю, только боюсь, ты не понимаешь, что я не подпускаю их к себе не из ненависти. Просто я слишком сильно любил и смертельно боялся еще раз пережить потерю. — Лорд Уильям пристально посмотрел на сына — поймет ли он цель его признания?

Гаррик сдвинул брови над потемневшими глазами. Он и раньше знал, что они с отцом отвергают женщин по разным причинам, и все-таки удивился словам старого графа.

Уильям увидел, что Гаррик его не очень-то хорошо понял, поэтому добавил:

— По собственному желанию я много лет провел в одиночестве, пока Несса не нашла способ вывести меня из страдания. Она замечательная женщина, любые испытания для завоевания ее любви стоят усилий. Я молю тебя не повторять мою ошибку, даже если у тебя на то другие причины. Нет такой причины, ради которой можно было бы отказаться от любви.

Гаррик посмотрел в глаза отцу и понял, что не может лишить иллюзий человека, только что избавившегося от многолетнего страдания. Да, он не решился сказать ему о том, что Несса не заслуживала доверия.

Гаррик молчал, и лорд Уильям, собравшись с духом, вновь заговорил:

— Я не был для тебя настоящим отцом, но надеюсь, что ты примешь этот разговор как доказательство любви, которая была всегда, хоть я редко ее проявлял и никогда о ней не говорил.

На эту попытку установить отношения ответить было легко, что Гаррик и сделал. Он встал и протянул отцу руку. Уильям просиял, он тоже встал и крепко ухватил сына за руку пониже локтя.

— Несса… — послышался вдруг тоненький голосок.

Мужчины повернули головы и увидели, что в дверях стоит маленькая девочка.

— Ах, Беата… — Гаррик ласково улыбнулся и подошел к малышке. — Ты пришла послушать сказку?

Девочка молча кивнула; Гаррик присел возле нее и оглянулся на удивленного Уильяма.

— До приезда гостей эта девочка и два мальчика приходили сюда каждый вечер, и Несса рассказывала им истории из Священного Писания и из книги, которую я ей дал. В последнее время они оставались без сказки.

— Приведи остальных, — сказал Уильям. — Я буду рассказывать вам легенды, которые в молодости слышал от менестрелей. — Он не сомневался, что придет его внук, а он сегодня не видел его весь день и скучал.

Зная, что отец терпеть не может детей, Гаррик изумился — как легко тот принял известие о присутствии детей в замке. И еще больше удивился тому, что старый граф изъявил желание их развлекать!

Кивнув, девочка убежала. Уильям чувствовал, что обязан поговорить с Гарриком еще кое о чем.

— Ты должен узнать один секрет. Несса приносит мне еду, а ей помогает мальчик по имени Уилл. — По мнению Уильяма, сын заслуживал того, чтобы узнать о происхождении Уилла, и с нескрываемой гордостью сказал: — Видишь ли, его назвали в мою честь, то есть в честь его деда.

Гаррик вздрогнул. Мальчик с первого же взгляда показался ему знакомым, и теперь он удивлялся: как же раньше ни о чем не догадался, когда Уилл заявил, что у него благородное происхождение?

— Я потерял годы радости, — продолжал лорд Уильям. — Я почти потерял надежду установить отношения с сыном, но с внуком я этой ошибки не повторю, пусть даже он незаконный. В этом — тоже моя вина. Когда умерла твоя мать, я напился до бесчувствия и, не понимая, что делаю, овладел девушкой-служанкой, скорее всего против ее воли. Наутро ничего не помнил и отказался признать ее, когда она пришла сказать, что у нее будет мой ребенок. Родилась дочь. Сейчас они обе умерли, а мальчик остался один. Я не могу исправить ошибку, но намерен проследить, чтобы мальчика никогда не бросили и не отвергли.

Гаррик кивнул Он не знал, какие у отца планы на мальчика, но готов был сделать все от него зависящее. Спросить он не успел — в комнату вошли дети и остановились у двери. Увидев деда в этой части замка, Уилл поразился, но радостно улыбнулся в ответ на приветствие старого графа.

— Заходи, Уилл, садись рядом со мной. — Лорд Уильям подвинулся, освобождая место на кресле. — Я расскажу вам историю про знаменитого воина. О его доблести менестрели сложили много песен, я их слышал, когда был таким, как ты. Это бастард Вармейн.

Глава 22

Несса вышла за тяжелую дверь замка и остановилась, оглядывая грязный двор. Ранним утром разразилась буря, она несколько часов изрыгала свою ярость на истерзанную землю. Сэр Гилфри не уехал с первыми проблесками зари. Гаррик решил не выгонять рыцаря под буйство стихии, как это было в Суинтоне. Только к середине дня буря улеглась, оставив на небе серые облака.

Нессу, как железо магнитом, притягивал к себе Гаррик — она сразу же нашла его в тени крепостной стены. Его присутствие можно было считать вежливым прощанием с нежеланным гостем, но Несса знала, что он, как и она, хочет убедиться в том, что тот уехал. Ей станет легче, когда этот рыцарь скроется за воротами и унесет с собой опасность для ее любимого.

Ее внимание привлекло какое-то движение на самом верху стены. На фоне неба мелькнул силуэт. Вот он наклонился, поднял что-то тяжелое… Несса замерла в ужасе, но когда что-то тяжелое перевалило через парапет, она пронзительно завизжала.

Гаррик резко обернулся и сделал шаг в сторону. В тот же миг за его спиной упал на землю огромный камень, расплескавший волны грязи вокруг того места, где должен был погибнуть граф. Несса вздохнула с облегчением — и тут же провалилась в благословенную тишину.

Мощный всплеск заставил Гаррика снова развернуться. На том месте, где он только что стоял, лежал огромный камень. Гаррик инстинктивно перевел взгляд на всадника — на лице сэра Гилфри было неподдельное удивление. Граф не стал терять время на недостойного противника или на размышления о миновавшей его смерти — он мог думать только о хрупкой женщине, лежавшей у ступеней замка.

— Пока вы будете переодеваться, я посижу с Нессой, — предложила Алерия, больше заботясь о графе, чем о сестре.

Гаррик отрицательно покачал головой и опустился на колени возле Нессы, все еще лежавшей без движения.

— Но вы пережили такое ужасное потрясение, вам нужно время, чтобы прийти в себя. — Алерия не могла примириться с тем, что ее отвергают.

— Уйди и оставь нас в покое, — сквозь зубы процедил Гаррик. Если она сейчас же не уйдет, он свернет ей шею. Мерту и Мод он отослал вежливо, понимая их искреннее беспокойство за графиню, но фальшивый жест Алерии он не примет. Да, в первый момент она испугалась, когда он вошел в зал с Нессой на руках, но как только поняла, что опасность грозила ему, а состояние сестры — реакция на эту опасность, она кинулась за ним с преувеличенным сочувствием.

Алерия наконец-то разглядела в глазах графа ярость и направилась к двери.

— Если вам понадобится моя помощь, я рядом, через коридор.

Гаррик ее почти не слышан. Держа в могучей руке нежные пальчики Нессы, он вглядывался в ее прелестное личико. Несса казалась такой слабой, такой беспомощной, а ведь это она возродила жизнь в замке, вывела отца из немощного состояния и спасла ему, Гаррику, жизнь — не только сейчас, но и вчера вечером. Он страстно хотел верить, что она сделала это из любви к нему — отчаянная надежда выражала всю глубину его любви к ней.

Граф окунул платок в воду, отжал его и протер щечки и лоб жены. Ее поступки говорили о том, что не она была виновницей покушений — во всяком случае, Гаррику очень хотелось верить в это, и сейчас в душе его шла битва между любовью и подозрительностью.

Конечно, было очевидно, что не она являлась источником угрозы для его жизни, но это не снимало с нее подозрения. Вероятно, ею манипулировали, а она даже не знала о заговоре, заботилась о его безопасности и тем наталкивала на мысль, что Генрих желает его смерти, чтобы одарить любимого сыночка.

Да, Несса не причастна к покушению на его жизнь, но вот ее дружок — совсем другое дело. Рейнард был с ним на охоте, хоть Гаррик не видел его, когда стрела чуть не вонзилась ему в грудь. Вчера Рейнард подал ему отравленное вино, кто бы ни положил ядовитые семена в кубок. А сегодня он не видел Рейнарда, значит, тот вполне мог стоять на крепостной стене. Рейнард — сторонник королевы…

Тут Несса наконец-то открыла глаза и увидела серебряные глаза и скрученный платок, с которого на покрывало капала вода. Муж заботливо склонился над ней, но его мысли витали где-то далеко. О чем он думал? Об Алерии? Постоянное чувство вины без труда подсказало, что он расстраивается из-за красавицы, на которую в последнее время источал свое обаяние. Он бы заполучил эту красавицу, если бы не вмешалась она, Несса.

— Я сожалею, я очень, очень сожалею, — вырвалось у Нессы. Она еще не совсем пришла в сознание и говорила вслух. Она его любила, так любила, что готова была дать ему все, даже другую женщину.

Гаррик оторвался от своих мыслей и нахмурился. О чем она сожалеет? О покушении на него? Но он только что ее оправдал…

Несса увидела, что муж хмурится — что ж, она приучена выносить от других неприятности за то добро, что им делает. Она продолжала говорить о том, как она откроет Гаррику путь к счастью.

— Я знаю, что разочаровала тебя, что тебе трудно смириться с мыслью, что вместо красавицы тебе подсунули меня. Кто понимает, как ты неотразим… — Она не нашла слов, чтобы описать совершенство своего мужа, и только махнула рукой. — С самого начала я знала, что предназначена для практических дел, а не для страстной любви мужчины. У меня нет ее золотых волос, ее веселых глаз, я… — Несса опять не находила слов и знаком показала, что ей не хватает пышных форм. Затем тотчас же отругала себя за то, что опять скатилась на жалость к себе, и окончательно утратила дар речи.

Ее самоуничижение так отличалось от признания, которое Гаррик ожидал услышать, что он онемел. Она — не для страстной любви мужчины? Что же, во имя Девы Марии, влекло его к ней в постель снова и снова? Он не успел ничего сказать — она продолжала:

— Мой постыдный поступок связал тебя со мной, и, чтобы его исправить, я без возражений приму твое решение, если ты отправишь меня обратно в аббатство. — Ее сердце иссохнет и погибнет, но эту цену придется заплатить. — Всем известно, что мне давно был уготован этот путь, так что никто не удивится. Потом с помощью короля ты получишь освобождение от брачных уз и сможешь жениться на Алерии.

Гаррик пришел в ужас. Сначала он подумал, что жена изобрела способ вернуться к желанной монастырской жизни, но слезы, заливавшие ее лицо, говорили о другом.

— Послушай, ради тебя и только ради тебя я старался быть Алерии хорошим братом, но всю жизнь терпеть ее общество — этого я не вынесу! Если ты так изнываешь по религиозной жизни — клянусь, ты ее получишь, но только знай: если ты уйдешь, мое сердце разорвется!

Пламенная речь мужа заставила Нессу посмотреть ему в глаза: они были серьезны и потемнели от боли. Неужели он ее любит? Не может быть…

— Я наконец понял своего отца, — сказал Гаррик. — Если ты уйдешь, я проведу остаток дней в одиночестве.

— Нет, не надо. Только не ты.

Как ужасно — муж замкнется в своей ледяной скорлупе, одинокий, жаждущий невозможного… Этого Несса не могла перенести. Она прикоснулась пальцами к его губам, и Гаррик, тотчас же перехватив ее руку, уткнулся губами в ладонь. Может, она говорит это из жалости? Он готов был принять и крохи ее участия, но жаждал получить все сердце целиком — никак не меньше!

— Чего ты хочешь, Несса? Холодную постель в аббатстве Святой Маргариты или огня в моей кровати? — проговорил Гаррик, прижав ее к груди. — Я тебя люблю и хочу, чтобы ты была со мной всю жизнь. Оставайся.

Несса трепетала под лаской его сильных рук. Наверное, ей это снится. Только во сне он может любить ее так же, как она его. И если это возможно только во сне, то пусть она не просыпается вовеки. С закрытыми глазами Несса обняла мужа — во сне некрасивым женщинам не запрещается вызывать в мужчине желание.

— Только тебя я всегда втайне желала. Ты постоянно искушаешь меня. — Слова растворились в трепетном молчании, и он тотчас же впился страстным поцелуем в ее губы.

Давно сдерживаемая нежность прорвалась сквозь все преграды и хлынула неудержимым потоком. Гаррик с восторгом ощущал, как Несса тает, упивается неопровержимым доказательством того, что она ему нужна.

— Если я тебя искушаю, то ты меня — еще больше. За твоей сдержанностью скрывается ангел, существо с такой силой соблазна, какую я еще не встречал, и этот ангел — только мой! Выпусти его ко мне, — прошептал он и снова наклонился. Их дыхания слились воедино.

Она пылко отдалась жаркому поцелую, и все исчезло, осталось только ощущение сладостной ласки. Гаррик чуть отодвинулся — в ее затуманенных страстью глазах промелькнуло смущение, — затем медленно развязал шнурок, стягивающий блузу у горла. Сняв ее, отбросил не глядя, обнажив тело с нежно-розовыми кораллами на груди. Потом снял все остальное.

Придавив ее руки к подушке, он навис над ней и снова впился поцелуем в ее губы. Поцелуй усиливался, углублялся, пока она не стала, словно в агонии, извиваться на смятых простынях. Он отпустил ее руки, боясь, что даже это касание лишит его остатков самоконтроля, отпрянул, но серебряное пламя обежало контуры изящного тела. Это необыкновенное создание принадлежало ему, и он мог его ласкать и целовать. И эти дивные вскрики — тоже его. Он пьянел от наслаждения.

Влекомый желанием более сильным, чем его воля, Гаррик со стоном наклонился и накрыл губами холмик груди. Несса затрепетала, из груди вырвался стон. Вцепившись в иссиня-черные волосы, она притянула его к себе, зная, что никогда в жизни не оправится от чувства, которое сейчас сотрясало ее, делало дикой и неистовой, оттого что ее соблазнитель наигрывал свою мелодию на ее жаждущем теле.

Она сунула руку под его тунику, ей хотелось погладить мускулистое тело. Гаррик содрогнулся и быстро сбросил с себя всю одежду — Несса успела только мельком увидеть его обнаженное тело, — затем придавил ее к постели, подсунул руки под крутые бедра и прижал их к себе. Несса со стонами молила дать ей освобождение, рвалась принести себя в жертву всепоглощающему огню. Он подвинулся — грудь к груди, живот к животу, бедра к бедрам, — и Несса еще громче застонала. Все запреты сгорели дотла, и она вжалась в него, подстрекая закончить победную песню соблазнителя. Тела слились в горячем, диком ритме страсти. Несса раз за разом впивалась в источник дивной и яростной музыки, подчинялась его власти; наконец музыка взвилась в крещендо — и вспыхнула в последнем аккорде.

Они погрузились в мягкое облако разделенной любви. Гаррик нежно обнимал Нессу и покрывал поцелуями лоб, глаза, щеки, пока ее не сморил сон.

Много позже легкое подергивание завитка волос на виске вывело ее из состояния блаженного забытья; их прежние страстные игры приносили удовлетворение, но такое полное удовлетворение могло дать только признание в любви. Несса ласково улыбнулась мужчине, отодвинувшему занавеску на кровати. На нем уже были штаны; она удивилась и нахмурилась.

— Сейчас вернусь, — усмехнулся Гаррик.

Несса увидела, что ставни закрыты. Неужели она проспала всю ночь? Значит, их драгоценная ночь закончилась?

Тихий смех сказал ей, что она ошибается, просто Гаррик пропустил ужин и проснулся от голода. Не желая терять ни мгновения их близости, он встал и велел доставить ужин к дверям спальни.

— Если миледи проголодалась, ужин подан. — Гаррик с улыбкой отступил в сторону и показал на столик возле камина.

Несса приподнялась на локте и окинула взглядом изысканную сервировку: серебряные кубки с вином, тарелки с яствами — она и не знала, что Мод умеет готовить такие блюда! Гаррик решительно подал ей руку, и она встала. Затем накинула на плечи покрывало и пошла к столу.

Ее распущенные волосы свисали до пояса, покрывало интригующе подчеркивало прелести фигуры; она ела и одновременно с восторгом смотрела на мужчину — он был невероятно красив, и он был ее мужем!

Гаррик наклонился и шепнул ей на ухо:

— Ты держишь меня в своих нежных руках и соблазняешь невинными уловками, и я знаю, что ты никогда не делала этого ни с кем другим.

Она быстро опустила голову; честность потребовала от нее признать печальную истину:

— Я тебя недостойна.

— Я объехал весь христианский мир и знаю: ты самая прелестная женщина из всех, кого я видел. — Серебряный взгляд приказал Нессе поднять глаза, и она увидела, что он говорит искренне. — Это я тебя недостоин, но я буду тебя лелеять, пока держится земля.

Несса улыбнулась и с грустью покачала головой:

— Или у тебя плохое зрение, или ты в походах научился говорить красивую ложь.

— Я никогда не лгу.

— Я знаю. — Она снова улыбнулась. — Значит, у тебя плохое зрение.

Гаррик весело рассмеялся:

— У меня прекрасное зрение. Это ты не видишь того, что дано видеть только избранным. Как туман наваждения вдруг рассеивается и нам открывается картина рая, так и твоя чистая прелесть — магическое видение. Оно открывается немногим, оно тем более обманчиво, что редко встречается. Непредсказуемое, захватывающее дух, скрытое сокровище, оно мое — и только мое, — с гордостью закончил Гаррик.

Несса знала, что муж никогда не лжет; значит, его слова — чистейшая правда, по крайней мере для него, а только это для нее и важно! Изумленная тем, что он может ее любить, она посмотрела на его губы — и ужин тотчас был забыт. В следующее мгновение Гаррик подхватил жену на руки и понес в свое логово искусителя; он демонстрировал ей свое восхищение с неподдельной страстью и закончил вспышкой, поглотившей их обоих.

Ночью, когда все в замке затихло, Гаррик проснулся оттого, что под боком не было согревающего тепла; он приоткрыл глаза и увидел, как в дверь проскользнула фигура в плаще. Тренированный воин, Гаррик лежал неподвижно, готовый ко всему, что может сделать тайный визитер. Он не позволил остудить новообретенное доверие, отбросил предположение, что Несса уходила, чтобы призвать кого-то напасть на него, когда он лежит обнаженный, пресыщенный и неготовый к отпору.

Тут Несса наклонилась и осторожно положила свою ношу к кровати, на то место, куда утром ступит нога Гаррика. Она раскатала богатый сарацинский ковер и улыбнулась, когда он мягко шлепнул по полу.

При слабом свете из камина Гаррик увидел робкую улыбку на пухлых губках и скатился с кровати к наклонившейся жене.

Она не выдала удивления от того, что муж все видел, и ответила на его немой вопрос:

— Когда я пришла к тебе в нашу первую ночь, я говорила себе, что хочу дать тебе тот единственный подарок, которого ты от меня хочешь — наследника.

Гаррику была неприятна мысль, что только это привело Нессу в его постель. Занятая признанием, Несса не заметила недовольство мужа и продолжала, не ведая, что льет бальзам на его рану:

— В течение ночи я поняла, что это был не дар тебе, а оправдание моего собственного желания. Я целыми днями гадала, что могло бы тебя порадовать, и однажды утром ты встал и что-то сказал про холодный пол. Я вспомнила роскошный ковер возле моей кровати в Солсбери-Тауэре, он так приятно ласкал босые ноги. Я написала Элеоноре и попросила переслать мне его. Сейчас я понимаю, что секретность этой переписки навела тебя на неверные мысли о ее цели, но вот ковер, и я сожалею только о том, что к нему прикасались руки сэра Гилфри.

Какое простое и безобидное объяснение переписки с королевой… Гаррику было стыдно; она так старалась угодить ему, даже приняла на себя осуждение ради сюрприза. Правду сказал отец: золотая радость, которую приносит эта женщина, стоит того, чтобы получить в будущем страдание.

— В твоей власти принять мое настороженное сердце и утолить его страхи, — сказал Гаррик; он вознес Нессу в их личный, интимный рай и через распахнутую ледяную ограду пропустил к пылающему очагу любви.

Пока в господской комнате пылал огонь и расцветала любовь, в сыром холодном лесу возле замка Таррант спорили двое мужчин.

— Как можно было за один день два раза так глупо промахнуться?!

Презрение и насмешка Гилфри ранили гордость собеседника.

— Очень жаль, что это дело кажется вам таким простым, — проворчал Эрделл.

Молодой рыцарь стоял в глубокой тени, так что узнать его можно было лишь по голосу. Он прилагал отчаянные усилия, он делал все, что мог, а этот человек над ним насмехается!

— Если после устранения графа вы собираетесь навести новые порядки, то лучше, Чтобы обвинение пало на кого-то из близких, — продолжал Эрделл, чтобы как-то объяснить свои промашки.

— Так и будет. — Гилфри помедлил, чтобы слова прозвучали более веско. — Но важно, чтобы в этом участвовали простолюдины.

— Для кого важно? Если люди восстанут, то получат не обещанную свободу, а подавление мятежа.

— Да, но при этом Тарранту срочно потребуется хозяин, и не видно причин, по которым надо ставить на этот пост старика, когда всем известно, что его здоровье все ухудшается.

— Лорд Уильям выздоровел, — возразил Эрделл.

— А король Генрих об этом не знает! И не узнает до тех пор, пока не выполнит данное им обещание.

Разговор о королях и обещаниях был не понятен Эрделлу, но одно он понял: его таланты снова с презрением отвергнуты!

— Значит, моя помощь не потребуется?

— Потребуется. — Гилфри растянул губы в насмешливую улыбку. Этим дураком легко манипулировать; под конец можно будет свалить вину на него — как на предводителя взбунтовавшихся крестьян. Он утешил честолюбивого рыцаря разговором о принце и закончил лестным выражением доверия: — Ты должен предупреждать нас о действиях графа, тогда мы не будем блуждать в потемках. Да, и вот что особенно важно: ты нам нужен, чтобы возглавить армию, если она вдруг появится.

Роль полководца — не самая безопасная, но Эрделл, полагая, что сумеет избежать опасности, ведь он уже дважды ушел от обвинения в покушении! И нет нужды напоминать этому человеку, что смерть графа — их общая цель. Если он будет держать язык за зубами, то ему еще и заплатят за то, что он сделает в любом случае.

— Какова будет моя награда за службу?

— Феодальный надел. Хоть маленький, зато свой. — Гилфри спокойно предложил то, что не в его власти было давать, потому что знал: после выполнения задачи Эрделлу не понадобится никакая награда. — Через две ночи приходи к скале Хайдата на собрание воинов. — Гилфри снова усмехнулся, он был уверен, что молодой рыцарь полностью ему доверяет и ничего не заподозрит.

Ветви деревьев сплелись так густо, что лунный свет не проникал сквозь них, и Эрделл не видел выражение лица собеседника. Он без колебаний пожал протянутую руку сэра Гилфри и, принимая предложение, сказал:

— Договорились.

Глава 23

— Но Рейнард уверял, что они оба, сэр Гилфри и принц Джон, находились в Солсбери. — Несса с мольбой в глазах посмотрела на мужа, стоявшего возле двери.

Гаррик пожал плечами и ответил:

— Даже если Рейнард сказал правду, мне трудно поверить в союз между сторонниками короля и королевы. — Ему не хотелось говорить йа серьезные темы. После того как она упала в обморок и он отнес ее в комнату, они пропустили ужин и завтрак, и люди в замке могли опасаться, что их господин слишком потрясен вчерашними событиями. Следовало поскорее выйти к ним и проследить, чтобы дела шли своим чередом. Но он не мог повернуться и уйти, оставив любимую в состоянии тревоги.

— Может быть, у них разные покровители, но цель одна, — сказала Несса. — Сэр Гилфри поклялся увидеть твой труп, а у принца имеется обещание Генриха. Принц получит Таррант и земли, если оборвется твоя жизнь.

Гаррик спросил:

— И ты считаешь, что во вчерашнем покушении виноват один из них?

Несса кивнула.

— Тогда, моя милая, вспомни, как все происходило, — продолжал Гаррик, надеясь развеять ее страхи. — Принц Джон никогда не появлялся в Тарранте, а сэр Гилфри как раз выезжал из замка, когда упал смертоносный камень. — К тому же он видел искреннее удивление на лице рыцаря, что говорило о его невиновности.

Несса тяжко вздохнула:

— Я не отрицаю факты, но если не их руки сбросили каменную глыбу, то это было сделано по их приказу.

— Кроме Гилфри, в замке не было чужих, — заметил Гаррик.

Однако Несса возразила:

— Чужих не было, но есть другие.

Серебряные глаза прищурились — настороженность вызвала не Несса, а неприятная мысль.

— Ты полагаешь, что в Тарранте есть предатель, примкнувший к моим врагам? — Гаррик нахмурился: кто бы ни был этот враг, он хорошо знаком с порядками в замке — сумел проникнуть на галерею во время смены караула. Предатель должен быть всем знаком в лицо, чтобы скрыться в суматохе, поднявшейся после покушения.

Несса готова была сказать, что винит Эрделла, но удержалась. У нее не было никаких доказательств, кроме подслушанного разговора, который мог ничего не значить. Она молча кивнула.

Граф внимательно посмотрел на жену. Он видел, как поникли ее плечи, как глаза потемнели от тяжелого предчувствия. Неужели она боится, что он снова осудит ее за такие речи? Или уход от разговора она считает отказом от ее заботы, порожденной любовью? Он порывался разуверить ее, но так и не сказал нужных слов.

— Вероятно, кто-то действительно хочет меня убить, но я не верю, что за этим стоит принц Джон. И не верю, что принц был у своей матери, как тебе сообщили. В последнее время Генрих редко отпускает его в странствия. Тем более не отпустил бы к матери. Нет. Боюсь, твой информатор, сторонник королевы, просто повторил то, что велела Элеонора.

Гаррик ободряюще улыбнулся; он не стал добавлять, что наиболее вероятным врагом считает Рейнарда. То, что мальчишка остался без места и ищет приюта в замке Таррант, давало ему массу возможностей; при каждом покушении он оказывался где-то рядом. Даже самый первый камень упал тогда, когда Алерия оставалась в Суинтоне, а Рейнард, по его собственным словам, скакал один по этим местам.

По твердому взгляду Гаррика Несса поняла, что он убежден: Рейнард не только лжет, но именно он покушался на его жизнь. А значит, Гаррик может считать, что семейная пара заявилась в его замок под лживым предлогом. Несса же была убеждена, что сестра с мужем сказали правду о причине своего приезда. Зная Гаррика, Несса понимала: ей не удастся переубедить его. Она невольно сложила над грудью ладони и опустила глаза.

Графу нужно было спешить к своим людям, но он не мог оставить жену в такой тревоге. Он перешагнул через коврик, чтобы не испачкать его грязными сапогами, и, склонившись над женой, поцеловал ее в губы.

— Не волнуйся, я обещаю, что буду начеку и не дам на себя напасть, откуда бы ни исходила угроза.

Несса кивнула и через силу улыбнулась. Гаррик прижал руки к сердцу, молча кивнул и вышел из комнаты. Несса тут же перестала улыбаться. Он будет «начеку»? Он и раньше был, однако уже не раз оказывался на волосок от смерти. Нет, она должна найти способ спасти любимого! Ее основное оружие и сейчас было при ней — ежедневные молитвы, — но она не верила, что этого достаточно. Не имея своего войска, трудно вступать в борьбу с принцем, но для Гаррика она постарается!

Нужно привлечь на свою сторону тех, кто поверит в надвигающуюся опасность. Они и составят ее войско. Быстро надев коричневое платье с кремовой блузой, Несса причесалась, уложила косы в кольцо и уже собралась уходить, когда вошла Мерта.

— Я спешу в Западную башню, — предупредила Несса.

— Лорд Уильям уже позавтракал, миледи. Он спустился к столу вместе со всеми. Почти со всеми, — с улыбкой добавила Мерта.

Впервые веселое настроение служанки было некстати. Несса чувствовала надвигающуюся опасность и потому говорила довольно резко:

— Мерта, я прошу тебя и Орама встретиться со мной в кухне между завтраком и обедом. — У нее не было определенного плана, пока ей требовалась только помощь в наблюдении за графом, когда он в замке, а потом лорд Уильям что-нибудь предложит.

Мерту испугало странное поведение госпожи и странное требование, ведь сейчас было как раз то время, о котором она сказала. Даже в период охлаждения между графом и графиней Несса никогда так с ней не разговаривала. Мерта кивнула и, подняв брови, проводила глазами убегающую хозяйку.

Несса проскочила коридор, ведущий в Западную башню, не задумываясь о былых страхах. Она постучала в дверь лорда Уильяма — ответа не последовало. Она уже приготовилась уходить, когда за спиной раздался его голос:

— Ты пришла навестить меня в этой тюрьме, после того как долго и доблестно сражалась за то, чтобы я из нее вышел?

Несса обернулась и увидела смеющиеся глаза лорда Уильяма. Растерявшись от неожиданности, она не знала, с чего начать разговор. Вдруг ей пришло в голову, что он тоже сторонник короля и может разделять позицию Гаррика.

Уильям толкнул дверь и жестом пригласил ее войти.

— Что тебя тревожит? — спросил он, как только за ними закрылась дверь.

Несса сделал глубокий вдох и выпалила:

— Гаррик в опасности!

Черные брови сдвинулись под нависшей прядью седых волос. В опасности? Это хорошо известно всем в Тарранте и за его пределами. Дело, конечно, серьезное, но она пришла с какой-то другой целью.

Несса торопливо добавила:

— Я знаю сэра Гилфри с детства, он злобный и лживый, он желает зла вашему сыну.

Уильяму и это было известно. Он кивнул.

Видя, что старый граф не собирается оспаривать ее слова, Несса сказала:

— Принц Джон имеет причину желать смерти Гаррика. — Она впилась глазами в лицо Уильяма, ожидая ответа.

— Принц — негодяй, но какие у него причины желать смерти моего сына?

— Он долго приставал к отцу, требуя новых земель, и наконец Генрих опрометчиво пообещал отдать ему земли первого же графа, который умрет без наследника.

— Пресвятая Дева Мария!

Восклицание графа давало надежду, что он признает: его сыну действительно грозит опасность. Несса перевела дух и продолжала:

— Гаррик не верит, что король мог даже случайно угодить в такую подлую ловушку. Правда, он говорит, что будет начеку, но я думаю, что это невозможно, когда не веришь в реальность угрозы. Я пришла умолять вас помочь.

Уильям легко мог поверить, что потерявший терпение король дал такое обещание, но все же ему требовались доказательства того, что Джон представлял угрозу для Гаррика. Однако Уильям не стал обижать Нессу недоверием; он подвел ее к креслу у камина, поворошил угли и разжег огонь.

— Расскажи, как это дошло до твоих ушей. Может быть, я увижу, с какой стороны надвигается опасность, и тогда можно будет ее отвести.

Несса поерзала в кресле. Она же только что ему сказала! Но она подробно рассказала о странствующем менестреле и о бродячем торговце, который встретил в лесу воинов, одетых в цвета принца Джона. Рассказала и о разоблачениях, сделанных после приездаРейнарда. В конце концов лорд Уильям допустил, что ее подозрения справедливы.

— Хоть я не могу этого доказать, но я убеждена, что сэр Эрделл взял у Дерворда отраву. Потому что я подслушала в темном коридоре их разговор о семенах, которые заставят человека уснуть навеки. Со мной был Уилл, но я думаю, он не понял смысла разговора. Я знала, что в вине, которое Эрделл дал Рейнарду для передачи Гаррику, была именно отрава, а не лекарственное снадобье.

Уильям не сомневался, что со стороны Эрделла и Гилфри исходит угроза, но чтобы принц вступил с ними в союз? Однако он не стал спорить. Он хотел во всем разобраться и уберечь сына от опасности — в этом старик был полностью согласен с Нессой.

— От вас я пойду на встречу с людьми, которым доверяю. Это Мерта и Орам. Я попрошу их оберегать вашего сына, когда он находится в замке. Сражаться с принцем, не имея своего войска, — трудная задача.

— Да, наверное, — отозвался Уильям и тут же с усмешкой добавил: — Однако я сомневаюсь, что принц осмелится привести сюда армию, чтобы сражаться с одним из сильнейших сторонников короля.

Мысль была ободряющей, и Несса кивнула.

Лорд Уильям тем временем продолжал:

— Нам надо больше знать о делах королевского двора. Я много лет прожил затворником, а ты, как приемная дочь Элеоноры, тоже ничего не знаешь.

— Может, Рейнард? — неуверенно предложила Несса, но тут же отбросила эту мысль. — Нет, с тех пор как он поступил на службу к королю, он все время находился в замке-тюрьме Элеоноры и никогда не навещал Генриха.

Старый граф ненадолго задумался, потом спросил:

— От кого ты узнала о грозящей опасности?

— От менестреля из Суинтона. Вернее, от Коннела, барона Райборна. — Тут Несса воскликнула: — Вот от кого мы сможем получить помощь! Как же я забыла?! Ведь Коннел все время был вместе с Гарриком при дворе, он все знает. И Коннел — друг Гаррика, он первый предупредил об угрозе! Да, Коннел нам поможет!

Уильям усмехнулся и сказал:

— А теперь моя очередь рассказать об угрозе, о которой ты не знаешь. Среди крестьян Тарранта и Суинтона зреет мятеж, их поддерживают даже некоторые свободные люди. Воду мутит Гилфри. Вчера я выезжал, весь день разыскивал старых сторонников, хотел выяснить личности других подстрекателей. Но бесполезно, все повторяли одно и то же: Гилфри с Эрделлом.

Нессе некогда было это обдумывать, но она уже слышала сетования Гаррика по поводу мятежа, и слова старого графа не стали для нее сюрпризом. Она спросила:

— Что мы можем сделать, чтобы помешать мятежникам?

— Предлагаю дать Ораму указание. Пусть повсюду следует за Эрделлом в течение ближайших дней. Не думаю, что противостояние продлится долго.

Несса энергично закивала, и несколько завитков упало на ее разгоряченное лицо. Наконец-то у них появилась возможность действовать!

— Не сомневайтесь, Орам без промедления приступит к выполнению задания. А еще я пошлю Уилла в Суинтон с сообщением для барона Коннела и утром встречусь с ним возле скалы Хайдата.

Лорд Уильям с восхищением взглянул на сидевшую перед ним молодую женщину.

— Прекрасная мысль! Замечательно! Я буду сопровождать тебя, если позволишь.

Несса с удовольствием согласилась. Но сейчас ее внизу уже ждали друзья, и она, извинившись, поспешила на кухню. Там было шумно и людно — готовили обед. Под прикрытием суматохи Несса отвела друзей в дальний угол, села за разделочный стол и тихо, чтобы никто другой не услышал, объяснила каждому его задачу: Ораму — следовать тенью за Эрделлом, Мерте — пристально следить за графом, когда он в замке.

После этого молодая графиня отвела в сторону Мод и, тихо объяснив, какая опасность грозит графу, попросила разрешения послать Уилла в Суинтон. Как леди она имела право распоряжаться подневольными людьми, но Несса считалась с материнскими правами Мод и не хотела ее обижать. Мод просияла — не многие дворяне способны на такую чуткость! — и согласилась немедленно отправить мальчика в Суинтон. Ради безопасности господина она была готова на все!

Уилл тут же ушел, а Несса поспешила в Большой зал, на обед. С разочарованием она увидела, что стул Гаррика пустует. Конечно, дела увели его так далеко от замка, что он не смог вернуться к обеду. Утром она не расспросила его о планах на день. Сложив перед грудью руки, Несса стала молиться о безопасности мужа.

Погруженная в молитву, Несса до тех пор не замечала отсутствия Алерии, пока Рейнард и все сидевшие за нижними столами не услышали знакомое хихиканье. Несса в испуге вскинула глаза: по проходу шла ее златокудрая сестра — шла рядом с Гарриком!

Граф заметил, как Несса вздрогнула и нахмурилась, увидев его рядом с Алерией. Но это была не его идея; он спешил вернуться к обеду, чтобы появиться в зале вместе с женой, но ее назойливая сестрица поджидала его возле конюшни, а потом увязалась за ним.

Тут Несса наконец заметила, что муж не очень-то рад обществу Алерии, и не удержалась от улыбки.

Увидев ямочки на щеках жены, Гаррик просиял. Она ему верит! Граф вежливо проводил Алерию к ее месту и тут же повернулся к Нессе.

— Как прошло утро? — спросил он с ласковой улыбкой.

— Извини, я проспала, поэтому утро выдалось короткое. Я была очень занята. — Она не могла объяснить, чем была занята, и очень надеялась, что муж не спросит.

Внезапно раздался голос Алерии:

— Гаррик, не возьмешь ли меня покататься на лошади? Я так скучаю. — Красавица не привыкла, чтобы мужчина — любой мужчина — отворачивался от нее и смотрел на другую женщину, тем более на такую невзрачную, как сестра.

Гаррик посмотрел на изящные пальчики, которые поглаживали его руку от локтя до запястья, — просто чудо, что его взгляд не перерезал эти пальцы! Потом взглянул на Рейнарда. Почему бы этому дураку не развлечь свою жену, чтобы она не приставала?!

Рейнард почувствовал во взгляде графа осуждение и нахмурился. Несса же, увидев, что назревает скандал, повернулась к сестре:

— Алерия, я кое-что придумала для нас с тобой.

Заинтригованная, Алерия вопросительно посмотрела на Нессу, и та с улыбкой проговорила:

— Надеюсь, тебе будет интересно посмотреть, какой вид открывается с зубчатой стены крепости. — Она чуть не прикусила язык — меньше всего ей хотелось оказаться на месте вчерашнего покушения.

Алерия скептически молчала.

— Прекрасная мысль, — поддержал жену Гаррик. — У меня после обеда назначена встреча, и я не смогу уделить тебе время. А сестра позаботится, чтобы ты не скучала.

Алерия попалась в собственную ловушку. Она бы предпочла оставаться дома, а теперь придется гулять с сестрицей! Она криво улыбнулась и кивнула.

Когда обед закончился, Несса проводила глазами мужа. Затем неохотно встала и, повернувшись к Алерии, сказала:

— Пойдем?

Алерия тоже встала и попробовала отговориться — мол, надо подождать, когда солнце будет не такое яркое, а то лицо потемнеет от загара.

— Тогда после четырех?

Алерия фыркнула:

— В замке не отмеряют время ударом колокола, а я не приучена отсчитывать время по молитвам.

— Четыре — когда солнце на полпути к закату. Я кого-нибудь пришлю за тобой.

— Ладно, в четыре, — согласилась Алерия; она чувствовала, что Несса настаивает неспроста и что совместная прогулка не доставит ей радости.

— Встретимся на площадке над нашими комнатами, тебя проводят. — Несса была довольна, что у нее будет время обдумать, как провести разговор. Она снова опустилась на стул с высокой спинкой, и Алерия вышла из зала одна.

Вскоре в Большом зале воцарилась тишина, только хмурая графиня осталась сидеть на возвышении. Как быстро солнце спустилось к назначенному положению! Несса пошла на место встречи, так и не подготовившись к неприятному разговору — ей предстояло объяснить сестре, что пора бы уж повзрослеть и начать считаться с другими людьми.

Увидев Нессу, Алерия нахмурилась и топнула ножкой:

— Сто лет тебя жду!

Несса послала за ней служанку несколько минут назад, но не стала спорить; она понимала раздражение сестры, которой пришлось куда-то идти перед вечерней трапезой.

— Извини. У меня есть обязанности, которые я не могу откладывать ради своих удовольствий.

Алерия не поняла упрек сестры, однако промолчала.

В молчании они поднялись еще на один пролет. Несса с трудом толкнула массивную дверь, ведущую на галерею; к счастью, стражник услышал их шаги и открыл ее пошире. То, что Алерия не стала ей помогать, усилило в ней чувство вины за то, что она в прошлом плохо воспитывала сестру.

Несса вышла на галерею и сразу же заметила груду камней, откуда был взят камень для гнусного дела. Но она заставила себя думать о неотложном разговоре. Пройдя половину крепостной стены, Несса остановилась и оглянулась на Алерию — та со страхом поглядывала на обрыв в сторону двора и почти цеплялась за наружную стену. Несса широким жестом обвела пейзаж.

На поверхности воды во рву отражалось солнце, поля сверкали изумрудными красками; мирная картина вызвала у Нессы улыбку. На синем небе не было ни облачка, приятное тепло ласкало кожу и согревало душу — или это любовь сделала мир таким прекрасным и вселила в нее мужество начать давно назревший разговор?

— Между тобой и Рейнардом стоит такая же высокая стена, как эта. И я боюсь, что она выстроена твоими руками.

— Моими руками?! — Алерия повернулась к сестре. — Но ведь не по моей вине он не пожелал искать место!

— Зато ты поклялась везде и во всем быть рядом с любимым. Я уверена, что это был скорее твой выбор, чем его.

— Но он мог бы сделать больше! — негодующе воскликнула Алерия. — Он мог бы потребовать от королевы, чтобы она взяла его на службу!

— Нет, не мог. Никто не может этого требовать.

Алерия нахмурилась и пробормотала:

— Он мог бы потребовать того же от чужака, который засел в моем Суинтоне!

— Он не твой и даже не мой. — С человеком, который постоянно игнорирует факты, приходится говорить напрямик. — Дом и половина Суинтона принадлежат Тарранту — ни одной из нас. Рейнард с таким же успехом мог бы требовать себе этот замок.

Алерия прижалась к стене; она была похожа на загнанного в угол зверя. Несса продолжала:

— Ты переменилась к Рейнарду — разве ты не видишь, что это ранит его гордость, что постоянные придирки и мелкие оскорбления ухудшают положение? Боюсь, такое отношение уничтожит всю его любовь.

Алерия впервые столкнулась с тем, что сестра, которая ее всегда поддерживала, теперь упрекала. Она закричала:

— Ты просто ревнуешь! Кто бы мог ожидать этого от монашки?!

К ее удивлению, Несса не рассердилась, а с сочувствием покачала головой:

— Я не монашка и никогда не ступлю на этот путь, потому что слишком счастлива в объятиях мужа — ты могла бы быть так же счастлива с Рейнардом, если бы постаралась.

Как хищник, потерявший последний шанс выбраться из западни, Алерия затаилась. Несса постоянно привлекает к себе внимание Рейнарда, а сейчас захотела унизить ее. Что ж, она найдет графа и докажет Нессе, что он предпочитает именно ее, Алерию! Она резко повернулась и побежала к выходу.

Несса смотрела, как стражник распахнул перед красавицей дверь. Чувствуя, что сестра обижена, желая выразить ей сочувствие и поддержку, Несса пошла за ней, но шаги ее все замедлялись — она не видела способа заставить сестру понять…

Когда Алерия добежала до подножия лестницы, она запыхалась, щеки пылали, волосы растрепались; она пробежала через пустой зал, ловя на себе озадаченные взгляды воинов. Сегодня она один раз успешно перехватила графа в конюшне, а сейчас собиралась снова его увидеть.

Гаррик чистил жеребца; он что-то нашептывал ему на ухо, когда вдруг услышал быстрые шаги. Он оглянулся, приготовившись отругать неразумного мальчика-конюха за то, что тот пугает лошадей, но тут увидел Алерию. Гаррик взглянул на нее с изумлением, а она воскликнула:

— Несса жестокая, ужасно жестокая! — Хрустальные слезы висели на длинных ресницах красавицы. Надув губки, Алерия продолжала: — Она не понимает, что мне нужен собственный дом, она прочла мне проповедь, что я, видите ли, должна жалеть Рейнарда, который отказывается мне его предоставить.

Гаррик мог испытывать только отвращение к женщине, которая олицетворяла все, что ему было ненавистно; по сравнению с ней Несса казалась особенно прелестным созданием.

— Если ты ищешь сочувствия, то обратилась не по адресу. Поищи того, с кем ты обвенчана, — холодно проговорил граф. — Не желаю знать женщину, которая не понимает, как ей повезло иметь такую любящую сестру, как Несса. Сестру, которая снова и снова жертвует собой ради тебя. Тебе бы следовало проникнуться ее духом самоотверженности и честности.

Алерия даже рот раскрыла — такой неожиданной оказалась эта отповедь. Она поморщилась и заявила:

— Все это — черты монашки. Красавицам они ни к чему. — Алерия изящным жестом приподняла на затылке золотистые волосы.

Ледяной взор медленно окинул ее с ног до головы; в улыбке же было не восхищение, а презрение.

— Внешняя красота увянет, и ты станешь наказанием для мужа, а не радостью. А милый характер и прелесть Нессы переживут года, и окружающим всегда будет приятно ее общество.

Несса вошла в конюшню в тот момент, когда Алерия говорила про монашек; услышала и то, что ответил Гаррик. Она и так была почти уверена в любви мужа, но сейчас получила еще одно подтверждение. Эти слова Гаррика уничтожили последние сомнения, и она потихоньку выскользнула из конюшни, чтобы не усиливать смущение Алерии.

Глава 24

Над головой Орама громко кричала в ночной темноте какая-то птица, — очевидно, возмущалась вторжением человека. Он тихо крался следом за Эрделлом, и тот его не приметил, — а теперь эта тварь грозила его выдать! Орам смотрел сквозь густую листву кустарника на людей, стоявших вокруг небольшого костра; вскоре он понял, что они также опасаются быть замеченными и не обращают внимания на крики птицы.

Говорил сэр Гилфри:

— Других ждать не будем. Я изложу вам свой план, а вы передадите остальным.

Боясь пошевелиться и выдать свое присутствие, Орам всматривался в лица. Его внимание привлек человек, который отошел в сторону и небрежно прислонился к огромному камню, имевшему свое название — скала Хайдата. Поступок заслуживал внимания. Так ведет себя человек, который хочет подчеркнуть свое превосходство, отдыхая в то время, когда другие заняты делом. Такой человек не будет просто стоять, если можно обо что-то опереться, не пойдет пешком, если можно ехать, не сделает для себя малейшего дела, если можно приказать другим это сделать.

Лицо Гилфри заволокло дымом костра, но голос был слышен отчетливо:

— Приближается момент, которого мы ждали. Точно я назову день, когда наш друг в замке, — он кивнул на Эрделла, и тот шагнул к сэру Гилфри, — принесет нужное известие. Когда же это случится и вы услышите мой призыв — беритесь за оружие, приходите сюда и становитесь под командование сэра Эрделла. Я приеду, и вместе мы сокрушим общего врага!

Занимался серый рассвет, и над тучными полями стлался туман. Изящная кобыла Нессы и могучий жеребец лорда Уильяма шагали по клочьям тумана. Несса поплотнее закуталась в плащ и приготовилась к дальнему пути. Гаррика вызвали среди ночи, и он с большим отрядом воинов ускакал на помощь вассалу, у которого прорвало плотину, так что вода затопляла пахотную землю. Не в первый раз несчастья вырывали его из постели и, видимо, не в последний, храни его Господь. Несса спрятала поглубже страх за мужа; в сущности, сегодня это облегчало осуществление ее плана — не придется выдумывать причину ранней поездки.

Въехали в лес. Лорд Уильям обдумывал новости, которые принес ему Орам с первыми проблесками зари. В результате слежки стали известны имена, но, к сожалению, не была названа определенная дата.

По обе стороны дороги стоял лес, украшенный молодыми листочками, пахло сырой землей и травой. Всадники продвигались медленно: в тумане ямы на тропе были не заметны и могли стать западней для лошадей и седоков. Нессе не терпелось встретиться с бароном и выработать план защиты, хотя намерения заговорщиков были туманны, как тропа под ногами лошадей.

— Если туман рассеется раньше, чем мы вернемся, я покажу тебе другую дорогу к скале Хайдата. Она намного короче, чем эта, по которой все ездят, — пробурчал Уильям, не замечая, что озабоченная спутница его не слушает.

После этого они ехали молча; оба были погружены в свои мысли, и оба были так встревожены, что по молчаливому согласию не говорили о деле.

Наконец они увидели небольшую поляну; на ней возвышался камень-монолит — цель их поездки. Ни один луч солнца не пробивался сквозь плотные облака, но рыжие волосы Кон-нела казались такими же яркими, как его белозубая улыбка.

— Приветствую вас, друзья! — крикнул барон и пошел им навстречу.

Как только Коннел приблизился, Несса спросила:

— Ты получил с сэром Джаспером мое послание? В нем говорилось о том, что жизнь Гаррика под угрозой, а он не принимает это всерьез.

Лорд Уильям спешился, привязал коня к низкой ветке дерева на краю поляны и помог Нессе слезть с лошади.

— Да, получил, — кивнул Коннел.

— После этого Гаррику подсунули отравленное вино, а потом сбросили со стены камень, который упал в шаге от него, — сказала Несса. — Теперь он верит, что его жизнь в опасности, но не хочет и слушать, что в этом замешан принц.

Барон молча кивнул и перевел взгляд на лорда Уильяма; тот стоял, скрестив на груди руки, и смотрел скептически. Чудом было уже то, что он приехал. Однажды они встречались, и у Коннела сложилось впечатление, что старик совершенно не интересуется сыном, но вот он приехал, и он ищет помощи для защиты сына! И вправду чудо! Коннел не сомневался, что это чудо сотворила прелестная женщина, стоявшая рядом с ним.

— Я понимаю, что в это трудно поверить, лорд Уильям, но это так. — Коннел твердо посмотрел ему в глаза.

Лорд Уильям кивнул, но ни Коннел, ни Несса не смогли бы сказать, соглашается он или просто принимает к сведению их мнение.

Тут старик наконец проговорил:

— Откуда бы ни исходила угроза, она реальна, и близок момент мятежа. Несса уверяет, что ты истинный друг моему сыну и поможешь нам. Ты это уже сделал, когда в трудное время согласился взять на себя управление Суинтоном.

Нессе казалось, что нельзя отвлекаться на посторонние разговоры, и она снова заговорила:

— Гаррик считает, что мятеж подстроила Элеонора, что именно она ему угрожает, но я знаю, что этого не может быть. — Несса посмотрела на мужчин и поняла, что ни один из них не поверит голословному утверждению. — Я с ней говорила, она пожелала мне счастья в замужестве, она старалась облегчить мне жизнь. — После этого довода лица мужчин стали еще более недоверчивыми. — И она послала предупреждение моему мужу об опасности со стороны сэра Гилфри. — Наконец-то эти двое призадумались. Несса перешла к самой опасной угрозе: — Когда сестра с мужем приехали в Таррант, Рейнард сказал, что Джон навещал свою мать в то время, когда у нее находился бывший кастелян Суинтона. Что может быть естественнее, чем союз этих двоих? Ведь каждый из них желает Гаррику смерти…

Коннел про себя удивился: почему гость не поделился с ним этим сведением? С другой стороны, ничего удивительного: Рейнард не был его другом, поэтому оставил новость при себе. Коннел не доверял королеве, но не верил, что за этой конкретной угрозой стоит Элеонора. По крайней мере сейчас ее действия не вызывали вопросов. Барон сказал:

— Я могу поверить, что Гилфри стал сообщником Джона, и я убежден, что за покушениями на Гаррика стоит Джон. Гаррик давно знал, что сторонник королевы Гилфри — зачинщик мятежа. Для этого рыцаря было бы вполне логичным предложить свои услуги Джону.

— Но если виноват Джон, — заметил лорд Уильям, — то нам придется доказать его вину так убедительно, чтобы у Гаррика не оставалось вопросов.

Коннел кивнул и вновь заговорил:

— После того как не удались покушения, Джон, без сомнения, использует мятеж, начатый Гилфри, чтобы выманить Гаррика из замка. Убедившись, что дело сделано, принц обвинит в убийстве других.

— Да, они не могут напасть на хорошо укрепленный замок, не решатся сражаться с воинами, знающими здешние места, — подтвердил лорд Уильям. — Они должны будут выманить Гаррика, не подозревающего, что его встретит целое войско.

Зловещий план был так прост и обсуждался он с таким спокойствием, что Несса задрожала, как от порыва холодного ветра. Стоявший рядом с ней Коннел почувствовал ее беспокойство, но промолчал. А лорд Уильям, словно размышляя вслух, пробормотал:

— Поскольку Гаррик знает об опасности, выманить его из крепости сможет только послание от человека, которому он доверяет. Может, это будет послание от короля?

— Это само по себе подозрительно, — сказал барон. — Ведь такую связь обеспечивают люди, одетые в цвета короля, а эти цвета никто не рискнет подделать.

— Да, пожалуй, — кивнул лорд Уильям, и опять воцарилась тишина.

Немного помедлив, Несса нарушила молчание:

— А как посылает свои письма Джеффри, канцлер короля и его сын? С королевским курьером?

Мужчины в удивлении переглянулись.

— Нет, — ответил Коннел. — Только в том случае, если это официальные послания. Личные письма он посылает со случайными путниками.

Лорд Уильям одарил Нессу широкой улыбкой.

— Ты опять нашла решение! Хотя бы частично. Остальное обеспечу я. — Понимая, что от него ждут объяснения, он продолжал: — Существует немало способов «позаимствовать» печать. Люди, занимающие высокое положение при дворе, за соответствующее вознаграждение находят способ, как запечатать личное послание печатью канцлера.

Кутаясь от холода в плащ, Несса проговорила:

— Мы с лордом Уильямом будем ждать послания от Джеффри или от кого-то другого из свиты Генриха. Когда оно придет, я найду способ узнать его содержание и сообщу тебе, Коннел.

Барон кивнул:

— Да, разумно. А я с людьми Суинтона встречу лорда Уильяма и таррантских воинов, где бы ни разгорелось сражение. Думаю, что преподнесу Джону сюрприз.

Увидев вопрос в глазах Нессы, Коннел засмеялся и покачал головой:

— Может, сюрприз и не удастся. Не буду заранее говорить.

— А какая потом у меня будет роль? — спросила Несса, не желая сидеть без дела.

Лорд Уильям тут же ответил:

— Ты будешь молиться. У тебя есть особая связь с небесами, так что моли Всевышнего об успехе нашего предприятия.

Несса кивнула. Конечно, она будет молиться. Она молилась о безопасности Гаррика с первого же дня — как только узнала о грозяшей ему опасности. Но этого недостаточно. Она не может сидеть в замке и ждать, когда другие будут защищать ее любимого. Дважды она спасла Гаррика, когда рядом стояли сильные, но неподготовленные люди. Да, она не может остаться в замке.

Собравшись с духом, Несса проговорила:

— Я сомневаюсь, что после того, как мы остановим мятеж, нам удастся доказать причастность Джона. Этот трус будет далеко отсюда и опровергнет свое участие в мятеже.

— Думаю, что мне удастся призвать принца на наши земли, — ухмыльнулся Коннел.

Рейнард затянул подпругу слишком туго. Лошадь шарахнулась в сторону, и он сокрушенно покачал головой — нечего срывать зло на бедном животном. Алерия становилась все холоднее к нему с каждым днем, прожитым в этом огромном замке. По правде говоря, все началось с первой ночи, когда ей пришлось спать на голой земле, у дороги. А теперь слишком поздно. Мечта умерла. Она в нем разочаровалась, но и он разочаровался в ней! Да, она красавица, но у нее нет сердца, раз она не понимает, что он ни в чем не виноват! Он делал все, что мог, чтобы позаботиться о ней, но он не может унижаться! Поэтому и уезжает.

Алерия распахнула дверь конюшни, злоба искажала красивое лицо. Она не желает разыскивать мужа, он всегда должен быть возле нее и думать о ее удобствах! Но требовать этого от него — безнадежно, он уже доказал, что совершенно о ней не заботится. Она обогнула стойло и остановилась в изумлении. Изящные брови взлетели над лазурными глазами. Что Рейнард собрался делать? Поехать кататься? Нет, не может быть. К седлу приторочен узел. Неужели он уезжает?! Неужели без нее?!

Она уцепилась за ближайший столб — единственный неподвижный предмет в покачнувшемся мире. Рейнард решил ее бросить? В ушах зазвучало предупреждение Нессы… И тут Алерию пронзила такая боль, какой она никогда не испытывала. Она зажмурилась, и слезы потекли из-под ресниц.

Услышав всхлипывания, Рейнард повернулся и увидел жену, она была бледна как мел, залита слезами и не двигалась. Но на этот раз ее слезы не подействовали на него. Он хорошо знал, что она умеет извлекать их с той же легкостью, с какой воин достает меч.

— Не уезжай! — в отчаянии воскликнула Алерия, отбросив свою обычную гордость.

Рейнард усмехнулся и вскинул подбородок. Но тут Алерия, пошатываясь, подошла к нему, и ему ничего не оставалось, как подхватить ее, пока она не упала. Это дало ей преимущество, и она вцепилась в него со всей силы — он даже не подозревал, что его жена так сильна!

— Пожалуйста, не уезжай, не покидай меня.

Рейнард расправил плечи, оттолкнул ее, но не мог не ответить, хотя ответ был совсем не тот, которого она ожидала:

— Я не могу жить из милости.

— Но, Рейнард, — возразила Алерия, — у нас нет другого выхода, не можем же мы голодать!

— Лучше я буду голодать, чем есть то, что не заработал своим трудом. — Он нахмурился. — Это отнимает у человека гордость, убивает честь.

Алерия была так растеряна, что ничего не могла понять. Всю жизнь о ней заботились, ее лелеяли, и она никогда не задумывалась о том, что для других она — обуза.

Нерешительно шагнув к мужу, Алерия сказала:

— Несса не против, честное слово.

— Может, Несса не против, зато я против, — процедил Рейнард сквозь зубы. — К тому же ее муж ничуть не радуется.

Вспомнив вчерашнюю унизительную сцену с графом, Алерия закусила губу и снова заплакала. Рейнард решил, что упоминание о графе напомнило ей, что она потеряла, не выйдя за него замуж. Отступив на шаг, он заявил:

— Ты права, я тебя недостоин. Вы с графом поженитесь, как только представится возможность. Он даст тебе ту жизнь, которой ты хочешь. Я знаю, что со мной ты всю жизнь будешь горевать о своей ошибке и ненавидеть меня за нее.

Но Алерия в глубине души любила мужа; она бросилась ему на грудь и в отчаянии закричала:

— Прости меня! Ты должен меня простить! Я не вынесу жизни без тебя. Я пойду за тобой повсюду, буду всю жизнь спать на голой земле, если только так смогу быть с тобой. — Она перевела дыхание и, увидев недоверие в глазах Рейнарда, крепко обняла его за шею. — Поверь мне, умоляю…

— Миледи, — послышался мальчишеский голос, — вам помочь с лошадью?

— Нет, Уилл, — тут же ответила Несса, смущенная появлением соглядатая. — Но скоро вернется лорд Уильям, пойди встреть его возле ворот. — Слава святым угодникам, старик договорился, что она одна переедет через подъемный мост, пока он созывает в деревне своих старых приверженцев.

Несса вошла в конюшню и увидела сестру с Рейнардом. Ей не хотелось им мешать, но она должна была провести лошадь в стойло, поэтому и услышала ссору.

— Извините, что я не вовремя. Рейнард, я нечаянно услышала, что ты задумал, и должна тебя спросить: ты что, забыл о своей клятве?

Рейнард вспыхнул. В пылу страстей он совсем забыл о Нессе, и ему стало стыдно.

— Ты ведь рыцарь, Рейнард. Ты же сдержишь слово?

Рейнард молча кивнул.

— Мы с тобой говорили о том, что мне нужна твоя помощь для защиты графа, — продолжала Несса. — Хотя он отрицает опасность, он нуждается в защите.

— Ради тебя я сделаю все, что смогу, — сказал Рейнард, решив исправить ошибку — он чуть не нарушил клятву!

— Тогда останься и помоги мне защитить человека, которого я люблю. — Несса перевела взгляд на бледное лицо сестры. — И еще — не ради меня, а ради Алерии — дай ей шанс доказать, что она тебя любит.

Рейнард пристально посмотрел на жену. Несмотря на все ее промахи, он ее обожал, обожал с самого детства, когда она была маленькой девочкой, а он — пажом.

— Пожалуйста… — Глаза, полные слез, молили его. Алерия была благодарна сестре за вмешательство и твердо решила, что изменится: она ужасно боялась лишиться Рейнарда.

— Но я тебя недостоин, — пробормотал Рейнард.

— Нет, это я тебя недостойна! — воскликнула Алерия. — Хотя я уверена, что еще не раз ошибусь, я обещаю, что попытаюсь измениться. Рейнард, я постараюсь!

Рейнард улыбнулся и ответил:

— Тогда я попытаюсь научиться терпению, и, может быть, вместе мы сумеем найти дорогу к счастью.

Молча кивнув сестре и ее мужу, Несса провела свою кобылу в стойло и привязала. Через некоторое время она кого-нибудь пошлет расседлать ее и почистить. В соседнем стойле молодые супруги были так заняты собой, что не заметили, как она ушла.

Глава 25

Следующие два дня яркое солнце и сладкие весенние запахи развеяли уныние, царившее в замке Таррант, но Несса не теряла бдительности. К концу второго дня дурные предчувствия усилились, казалось, что повсюду, в каждом углу затаился невидимый враг.

Вечером Гаррик восседал за высоким столом с таким подавленным видом, будто кто-то умер. Воины говорили шепотом, ни смеха, ни веселых выкриков. Не было даже улыбок. Все понимали: близится вооруженное противоборство. Гаррику только хотелось бы знать, сколько его собственных людей выступит против него. Отец предупредил, что Гилфри еще раз встречался с какими-то людьми и среди них был Эрделл. Гаррик нисколько не сомневался: в открытом бою он одержит победу, но приходилось ждать нападения исподтишка, и это ужасно раздражало.

От размышлений его отвлек голос жены:

— Мерта поможет нам набрать цветов, мы их высушим и добавим для запаха в свежую тростниковую подстилку.

Гаррик видел, что любимая склонилась к Алерии, отвечая на вопрос, которого он не слышал. Красотка его изумляла: она разыгрывала из себя любящую жену. Он не знал, что на нее подействовало — его отпор или какое-то другое поражение, — но очень надеялся, что ее нынешнее настроение не мимолетный каприз.

— Мы пойдем рано утром? — спросила Алерия.

— Или в конце дня, чтобы не в самую жару. — Несса ободряюще улыбнулась сестре; кажется, она настроена стать хорошей женой, а со временем, возможно, и хозяйкой собственного дома.

— Как хочешь, — охотно согласилась Алерия, но в глазах ее было такое мучение, что Несса испугалась: не вернулась ли сестричка к своим прежним манерам?

Рейнард поспешил объяснить, в чем состоит затруднение Алерии:

— Я обещал, что если днем будет ясно, то мы с ней поедем на соколиную охоту.

Несса обрадовалась, что супруги проведут время вместе, и сказала:

— Тогда завтра с утра!

Алерия вспыхнула и прикусила губу, чтобы не слишком откровенно радоваться.

«Это хорошо, что Несса намерена заняться украшением замка», — подумал Гаррик. Он приветствовал все, что отвлекало ее от слишком очевидного беспокойства. Ему самому было трудно ждать, но он по крайней мере отведет душу в бою, а ей остается только ждать и молиться. Странное дело — он верил в ее молитвы чуть ли не больше, чем в собственную силу, а она у него немалая. Уже не один раз он избежал смерти не потому, что он такой сильный, а благодаря случайности — или же невидимая рука отводила от него смерть!

Зал был полон — воины, крестьяне, вассалы, — но все были так напряжены, что сразу же услышали скрип наружной двери. В полной тишине из мрака тоннеля вышел стражник в цветах Тарранта — серое с алым, — он сопровождал изящного стройного незнакомца. Под вопросительными взглядами воинов стражник провел гостя между рядами столов к возвышению и оставил его перед столом графа.

Незнакомец учтиво поклонился. Гаррик молча кивнул, он ждал объяснений.

— Канцлер шлет вам приветствие, — проговорил гость. — Он просил меня вручить вам это послание. — Гонец извлек из-под складок одежды желтоватый пергамент.

Несса украдкой взглянула на лорда Уильяма, сидевшего справа от нее. Тот сурово сжал губы и кивнул. Она пристально посмотрела на пергамент, скрепленный не официальной печатью канцлера, а личной печатью Джеффри.

Гаррик снова кивнул и с улыбкой протянул к письму руку. Граф не получал писем от Джеффри с тех пор, как покинул двор Генриха, и сейчас, в накаленной обстановке последних дней, ему было особенно приятно получить дружеское послание. Он медлил, глядя на восковую печать. О чем может писать Джеффри? О новых интригах Элеоноры? О какой-то особенной опасности? Конечно, нет! В этом случае он бы сам примчался к другу на помощь. Граф смотрел на печать, как будто она таила в себе угрозу. Возможно, Джеффри понимает, что его приезд ускорит нападение, вот он и не искушает судьбу.

Несса чуть не застонала, когда Гаррик, так и не распечатав письмо, сунул его за широкий кожаный пояс. Лорд Уильям накрыл ладонью ее молитвенно сложенные руки — в этом жесте выразился весь страх Нессы.

Старый граф понимал: если Гаррик заподозрит, что они очень интересуются письмом, он непременно позаботится о том, чтобы они ничего не узнали. Теперь вся надежда на Нессу. Лорд Уильям тихо прошептал:

— Я пошлю Уилла, чтобы вертелся на площадке возле твоей комнаты. Он передаст твои слова сначала мне, потом — Рейнарду. — Старик крепко сжал ее пальцы, потом откинулся на спинку стула и отломил кусок хлеба.

Несса же, не открывая глаз, неистово молилась о том, чтобы у себя в комнате Гаррик раскрыл ей секрет — или чтобы небо хоть что-то подсказало.

Ее молитвы были услышаны. По окончании ужина Гаррик предложил ей пойти в комнату. Только когда за ними закрылась дверь, граф вскрыл письмо друга. Несса смиренно сидела за столиком возле камина и напряженно ждала. Если Гаррик будет по-прежнему беспечен, он должен хотя бы уловить ее тревогу! Она увидела, что черные брови сошлись у переносицы, а глаза вспыхнули серебром. Гаррик в задумчивости пробормотал:

— Я боюсь не меньше. — Он отошел к кровати и оперся о столб, на котором держались занавески. Несса затаила дыхание. — Он не осмеливается ехать сюда. Завтра утром. Скала Хайдата.

— Скала Хайдата? — невольно прошептала Несса. То самое место, где они с лордом Уильямом встречались с Коннелом! Впрочем, ничего удивительного: во всей округе нет более приметного знака.

Гаррик оглянулся на ее голос — он и забыл о присутствии жены. Увидев, как она напряглась, он обругал себя за то, что испугал ее ненужным разговором.

— Милая, тебе не о чем беспокоиться. Я поеду на встречу со старым другом. Он не может представлять опасности.

Несса постаралась улыбнуться, но это плохо получилось; тогда она принялась ворошить дрова в камине: ей казалось, что ворохи искр и языки пламени — это картина противоборства.

Гаррик снова уткнулся в письмо. Тут Несса сказала:

— Появление нежданного гостя меня встревожило, и я забыла сказать Мерте, что завтра с утра мы пойдем собирать цветы. — Гаррик, поглощенный чтением, рассеянно кивнул. — Я велела Уиллу принести побольше дров в комнату Алерии и Рейнарда. Пойду проверю, как он исполнил приказание, а потом пошлю его к Мерте.

Она улыбнулась — уже более естественно — и пошла к двери.

— Уилл, — окликнула мальчика Несса, стоя в дверях.

Уилл тут же прибежал.

— Да, миледи…

— Ты пополнил запас дров в той комнате? Тогда передашь одно сообщение. — Несса подмигнула, надеясь на понятливость мальчика.

— Дрова я принес, так что могу сбегать с сообщением. — Уилл ухмыльнулся, видя, что леди довольна.

Несса вышла в коридор и плотно прикрыла за собой дверь.

— Беги сначала к лорду Уильяму, потом — к сэру Рейнарду. Скажи: завтра утром, скала Хайдата. — Уилл кивнул. — И самое важное: поспеши в Суинтон и скажи то же самое барону Райборну.

Гордый важностью поручения и доверием госпожи, Уилл снова кивнул. Графиня вернулась к себе, а мальчик побежал выполнять секретное задание.

Рассвет окрасил в серые тона набрякшее облаками небо; Несса взмолилась, чтобы утро не предвещало такой же мрачный день. Она вышла на пустынный двор и направилась к конюшне возле крепостной стены. Под низкой крышей было совсем темно. Несса остановилась, привыкая к темноте, и услышала, как мужчины тихо переговариваются, седлая лошадей. Вскоре она нашла того, кому пришла пожелать успеха. Он стоял прямо перед ней — огромный черный силуэт, средоточие ее мира. Он до сих пор не верил в реальность угрозы, но был серьезен. Она поднесла к губам сомкнутые ладони, не сводя глаз с человека, за которого молилась высшим силам.

Гаррик проверил уздечку, потрепал по гриве коня, потом вдруг оглянулся и увидел жену, молча стоявшую в дверях. С распущенными по плечам волосами, в длинном темно-зеленом платье, она казалась лесной феей, порождением хмурого утра. Ему бы следовало рассердиться, что она появилась на людях в таком виде, но он понимал: встревоженной женщине было не до условностей, она торопилась увидеться с ним перед отъездом. Граф полагал, что после их ночного огня, когда она взывала к его силе и любви, словно в последний раз, она должна бы еще спать. Нессе не требовалось так рано вставать, но ей мало было его заверений, ей хотелось проводить его и пожелать счастливого пути.

Позвякивая сбруей, люди выводили лошадей на утренний свет. Скрипнула кожа — воины вскочили в седла. Все были готовы к отъезду, ждали только сэра Эрделла. Гаррик решил не оставлять предателя за спиной — пусть лучше будет на глазах — и теперь злился на его обычную медлительность.

Изнывая от страха — может быть, она в последний раз видит мужа живым и невредимым, — Несса старалась запомнить каждую черточку его лица.

Гаррик наклонился и быстро поцеловал Нессу в губы. Выпрямившись, увидел, что ее глаза полны слез. Несса, его голубка, символ любви и мира…

— Милая, клянусь тебе, я вернусь раньше, чем солнце закончит свой дневной путь. Джеффри мне не опасен. А для защиты в дороге я взял всех своих людей, они надежны и испытаны в боях.

Несса не смела заговорить, чтобы слезы не хлынули по щекам, но она не могла отпустить мужа всего лишь с целомудренным поцелуем. Она встала на цыпочки, притянула его к себе за плечи и крепко поцеловала в подбородок — только туда смогла дотянуться.

Гаррик предпочел бы не обниматься при воинах, но эта женщина опять выбила его из седла! Он прижал ее к себе и впился в ее губы страстным поцелуем.

— Милорд, я принес печальную весть, — раздался голос Эрделла.

Почти теряя сознание от отчаянной любви к мужчине, собиравшемуся в опасный поход, Несса все же почувствовала, как Гаррик замер.

Не выпуская любимую из рук, граф покосился на Эрделла; было очевидно, что этот рыцарь не грустил, а радовался.

— Милорд, ваш гость, угрюмый молодой рыцарь, загадочным образом исчез. — Для Эрделла поступок Рейнарда был подарком судьбы. Если сегодня ничего не выйдет, у него есть козел отпущения!

Почувствовав, как задрожала Несса, Гаррик опустил на нее глаза — она-то явно была расстроена. Еще бы ей не расстраиваться, когда появилось доказательство, что ее зять — предатель! Граф жестом отослал Эрделла к воинам и взял коня под уздцы.

Несса была уверена, что Эрделл подсунул графу эту новость для того, чтобы тот не спросил о причине опоздания. Эрделл, конечно, бегал в стан Гилфри — сообщить о предстоящем. Однако она надеялась, что им удастся остановить заговорщиков.

Гаррик поехал во главе отряда. Обернувшись, он прижал руки к сердцу в прощальном приветствии своей голубке и тронулся в путь. Несса проследила, как всадники скрылись в тоннеле внутренней стены замка, и бросилась бежать — через двор, наверх и в Большой зал.

— Где лорд Уильям? — спросила она у сэра Руфуса.

Вокруг сновали слуги, готовившие столы к утренней трапезе для оставшихся в замке; они удивленно смотрели на запыхавшуюся госпожу. Как и при первом появлении Нессы в Тарранте, старый рыцарь стоял у камина. В руках у него был кинжал с костяной ручкой; он как-то раз сказал, что точно такой же кинжал есть у Эрделла.

Сэр Руфус в изумлении уставился на графиню, он впервые видел ее в таком возбуждении.

Несса стиснула руки и постаралась улыбнуться.

— Мне срочно нужно с ним поговорить. Пожалуйста, скажите, где он?

Сэр Руфус обрел привычную сдержанность и проговорил:

— Если он нужен прямо сейчас, то, боюсь, вам придется повременить. Он ушел несколько часов назад и до сих пор не вернулся.

Несса взмолилась о ниспослании удачи. После встречи с Коннелом они с лордом Уильямом все рассказали Рейнарду, и он должен был поехать впереди Гаррика, чтобы отыскать скрытую западню и предупредить о ней. Но теперь Гаррик не поверит Рейнарду. Очень может быть, что, встретив Рейнарда, он с ним поступит как с врагом. Ей следовало придумать, как защитить мужа и одновременно позаботиться о человеке, который попал в опасность, выполняя данную ей клятву.

— А где Мерта? Где Орам?

— Оба ушли со старым графом, — ответил сэр Руфус.

Несса тяжко вздохнула. Почему свекор уехал в ночи? Почему ничего ей не сказал? И еще важнее: почему он взял с собой ее друзей, а не ее саму? На дальнейшие расспросы не оставалось времени. Нужно было полагаться только на себя и не терять ни минуты.

Несса ринулась в конюшню. Сэр Руфус и остальные воины в испуге смотрели ей вслед. Седлать кобылу было некогда; Несса взлетела на спину лошади и пустила кобылу в бешеный галоп. Копыта прогремели по мосту, потом глухо простучали по дороге, ведущей к наружной стене. За этой последней преградой Несса повернула на дорогу, ведущую к скале Хайдата.

Серое небо и так давало мало света; когда же Несса въехала в густой лес, где свет заслоняли огромные деревья, ей пришлось перевести кобылу на шаг, чтобы она не угодила в яму среди подлеска. Хотя дождя не было несколько дней, в лесу пахло сыростью.

После мучительно долгой езды лес наконец расступился, и она увидела камень-монолит посреди небольшой поляны. Она прибыла на место, прибыла первая. Но что ей теперь делать?

Без приключений добравшись до цели, Гаррик не удивился, увидев, что он с отрядом прибыл первым, ведь они выехали очень рано, а через некоторое время догнали Рейнарда. Что ж, теперь этот предатель перестанет вопить об опасностях. Граф пристально посмотрел на юного рыцаря, сидевшего на лошади как мешок с зерном. Он не сомневался, что опасностью был сам этот рыцарь, а его рассказы о грозившем им нападении не что иное, как последняя попытка спасти свою шкуру. Гаррик был уверен, что теперь опасность миновала и ему остается только подождать Джеффри, чтобы подавить мятеж. Впервые за долгие часы он расслабился и вспомнил о нежной и ласковой женщине с мягкими локонами и сладкими, как персик, губами — она в его объятиях превращалась в пламя и растапливала тот кусок льда, в который превратилось его сердце.

Несса сидела на широкой ветке вяза; к счастью, в детстве она научилась лазать по деревьям, где пряталась от гнева отца и оскорблений сэра Гилфри. Она в страхе смотрела, как расслабился ее любимый — этого никак не должен делать воин. Что сможет сделать она,невооруженная женщина? Сумеет ли защитить его? Увы, она так торопилась, что даже не взяла с собой оружия. А если бы и взяла — она не умеет с ним обращаться, этому редко учат благородных девиц и никогда — послушниц аббатства. Ей оставалось только молиться. Глядя на мужчин, которые слонялись по поляне, шутили и совершенно не думали об опасности, она молила Бога и всех святых, чтобы Коннел со своим отрядом успел вовремя, а если нет, то чтобы она нашла соломинку, за которую можно ухватиться… «Надо молиться с открытыми глазами», — сказала себе Несса. А в следующее мгновение она увидела, как на другой стороне поляны шевельнулся папоротник. Несса затаила дыхание. Присмотревшись, она поняла: под высокими зелеными листьями лежал Уилл. Неужели он так и не добрался до Суинтона? От ужаса Несса чуть не забыла о главном — в кустах под ее деревом затаились сэр Гилфри и маленький тощий человечек с жиденькими черными волосами.

Воины из Тарранта расселись на поляне, некоторые стояли, привалившись к скале, и все беспечно ждали прибытия друзей.

— Глупцы! Встаньте, приготовьтесь встретить нападение! — прозвенел голос Рейнарда.

— Это ты глупец, — засмеялся молодой воин и приподнялся на локте. — Думаешь, мы поверим твоим безумным россказням, которые ты часами твердишь, как попугай?

В отчаянии Рейнард закричал:

— Если ваш граф не принимает всерьез опасность, ваш долг защитить его, быть бдительными!..

Воин лениво поднялся и обратился к графу:

— Милорд, позвольте, я заткну пасть этой собаке.

Несса замерла; Рейнард снова и снова повторял свои предупреждения — о молодом принце, о мстительном рыцаре, о мятеже с целью прикрыть убийство. Воины хохотали, и даже граф улыбался. Рейнард всех насмешил — кроме крайне нервного Эрделла, который предвкушал давно ожидаемое отмщение.

Время тянулось невыносимо долго, нескончаемо. Внезапно незнакомец, стоявший в кустах, прямо под Несши, поднял лук и прицелился в смеющегося графа — и Несса мгновенно отреагировала. Раздался пронзительный крик, и почти одновременно с ним просвистела стрела, вонзившаяся в дерево рядом с Гарриком. Он вскочил и кинулся в кусты, откуда доносились крики; следом за графом бросились его воины. Глаза, метавшие ледяные стрелы, округлились при виде за бавного зрелища: сэр Гилфри пытался сбросить со спины мальчишку, который вцепился в него как клещ. А в следующий миг граф увидел на земле знакомую — слишком знакомую! — фигуру мужчины, который отчаянно отбивался от хрупкой молодой женщины. Несса вцепилась в него мертвой хваткой и отпустила только после того, как Гаррик оттащил ее и схватил противника за горло.

— Берегись Тарранта! — прогремел знакомый боевой клич.

Гаррик резко обернулся, не выпуская свою жертву; к ним скакал Коннел, размахивавший над головой мечом.

Увидев Гаррика, барон в замешательстве остановился; остановился и весь его отряд.

Тут Гаррик повернулся к жене. Пока Несса боролась с убийцей, она не думала о ссадинах и царапинах, но теперь почувствовала, что у нее ноет и болит все тело. Она не двигалась, чтобы не стало хуже, и неотрывно смотрела на мужчину, которого называла «искусителем во спасение». Передав своего пленника сэру Джасперу, граф шагнул к Нессе, подхватил ее на руки и прижал к груди. Он заглянул ей в глаза, и его взгляд был красноречивее любых слов.

Вокруг все громко хвалили Уилла за блестящую атаку и связывали угрюмому Гилфри руки за спиной.

— Хвала всем святым, мы удостоились посещения нашего обожаемого принца! — с усмешкой воскликнул барон, глядя на бывшего противника Нессы. Повернувшись к графу, Коннел проговорил: — Гаррик, я понимаю, что у тебя есть более приятные занятия, но отвлекись, поприветствуй нашего сиятельного гостя.

Гаррик повернулся и окатил ледяным взглядом человека, о котором его постоянно предупреждала Несса. Джон потупился и начал оправдываться.

— Спокойно! — прорычал сэр Гилфри. — Они напали на нас, когда мы были одни. Они пока еще не победили, хоть думают иначе, — В его голосе были презрение и вызов. — У нас есть свои силы, и мы еще увидим, как вы побежите, сломленные нашей мощью.

— Какие силы, вот эти? — В охватившем всех возбуждении никто не заметил, как на поляну вышли человек сорок слуг под предводительством лорда Уильяма и «потерявшихся» друзей Нессы. Старый граф насмешливо взглянул на сэра Гилфри. — Благодаря содействию Орама я узнал, кого ты соблазнил лживыми обещаниями, ночью всех объехал и обнаружил, что никто из них и не собирался следовать за тобой. Они знают, что мой сын больше заслуживает доверия, чем ты. Ты собирался использовать этих людей для достижения своей цели, а потом они бы поплатились за это жизнью.

Лорд Гилфри в ярости передернул плечами. А лорд Уильям тем временем продолжал:

— Но они и без моего вмешательства собирались позволить тебе прийти сюда, чтобы ты пал перед мощью Ледяного Воина. Тебя ждет его возмездие?

— Боюсь, что нет, отец, — прозвучал над ухом Нессы голос Гаррика. — Возмездие я оставляю тебе. Наш гость королевской крови преуспел бы, если бы не защита моего доброго духа, моей голубки, обладающей удивительной силой, — ей он не смог противостоять.

Несса в смущении уткнулась лицом в широкое плечо Гаррика.

— Моя жизнь продолжается благодаря тому, что она защитила человека, который ей не верил, и благодаря доблести юного сэра, чья помощь будет вознаграждена. — Поверх кудрей Нессы Гаррик посмотрел на мальчика, который освобождал от пут ноги Рейнарда, связанного по ошибке.

Уилл радостно улыбнулся, но тут же постарался придать лицу невозмутимое выражение взрослого мужчины.

И тут вдруг раздался крик, похожий на рычание взбешенного животного.

— Сзади, Гаррик! — закричал Рейнард.

Граф инстинктивно сделал шаг в сторону и, поставив Нессу на ноги, повернулся, прикрыв ее собой. В следующее мгновение перед ними упал сэр Эрделл с кинжалом в вытянутой руке. И такой же кинжал с костяной ручкой торчал у него между лопаток.

Несса увидела, как из рядов странного отряда лорда Уильяма выступил сэр Руфус. Он медленно подошел к бездыханному телу внука и опустился на колени.

— Мне пришлось это сделать, мой мальчик, — пробормотал он, обращаясь к тому, кто уже не мог его слышать. — Твое поведение — позор для семьи, для Тарранта. — Старческие руки осторожно заправили растрепанные волосы мертвеца за ухо. Немного помолчав, сэр Руфус добавил: — Это я виноват. Я не научил тебя скромности, умению укрощать свое высокомерие и жадность. И за это должен теперь смотреть, как ты лежишь, сраженный моей рукой.

Хотя Несса не могла сожалеть о поступке, который спас жизнь ее возлюбленного, ей было мучительно жаль старика. Она опустилась рядом с ним на помятую траву.

Несса утешала сэра Руфуса и молилась за душу его внука, которому отныне не требовалась человеческая помощь. Гаррик же решительно направился к Рейнарду. Долговязый молодой человек переминался с ноги на ногу и потирал руки, только что освобожденные от веревки. Он неуверенно взглянул на приближающегося могучего воина.

— Я ошибался в мыслях и делах, прости меня… брат. — Гаррик протянул родственнику руку. Воцарилась тишина; оба не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Наконец Рейнард с глубоким вздохом схватил протянутую руку пониже локтя — в знак прощения и признания родства.

— А раз ты брат моего названого брата, то ты и мой брат.

Не расцепляя рук, Рейнард и граф повернулись к человеку, прибывшему вместе с бароном. Гаррик засмеялся и свободной рукой хлопнул его по плечу.

Воины завернули труп Эрделла в накидку, положили его поперек седла и помогли своему капитану влезть на коня. Несса смотрела, как достойный рыцарь, внезапно еще больше постаревший, готовится проводить в последний путь своего внука. Знакомая сильная рука обняла ее за плечи. Гаррик повернул Нессу лицом к незнакомцу. Тот несколько мгновений пристально смотрел на нее, и она отвечала тем же. Седеющие волосы этого человека говорили о том, что он лет на десять старше графа; в лице же не было ни насмешки, ни осуждения, только любопытство.

— Несса, — объявил Гаррик с горделивой улыбкой, — это канцлер Англии, сын короля Генриха и мой друг — Джеффри.

Несса была в замешательстве: должна ли она сделать реверанс или это он должен ей поклониться? Послушницам не объясняли ненужные им тонкости этикета. Пока она колебалась, Джеффри поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Я друг Гаррика и надеюсь стать и вашим другом. — У него была обаятельная улыбка. — Графу повезло — в качестве жены он имеет личного ангела-хранителя.

Несса покраснела. Видимо, пока она занималась сэром Руфусом, эти двое успели переговорить.

— Верно! Ему невероятно повезло, — раздался веселый голос Коннела. Несса смутилась еще больше, но на щеках появились чудесные ямочки. — Итак, мой незаслуженно счастливый друг, ты наконец научился доверять женщине?

— Видишь ли, моя леди — исключительная женщина. Она честная, верная, преданная. Она — пылкий ангел, голубь мира с когтями сокола. И она моя навеки веков.

Несса покосилась на мужа и увидела, как в глубине его серых глаз полыхнуло серебряное пламя.

Все участники драматических событий — в том числе и несостоявшиеся мятежники, которых привел лорд Уильям, — вернулись в замок Таррант к вечерней трапезе. Трапеза же превратилась в праздничный пир. Но перед этим всех ждал сюрприз. Когда Несса первая вошла в Большой зал, она ахнула. Казалось, за время ее отсутствия здесь потрудился какой-то добрый волшебник, преобразивший зал в обитель красоты. Повсюду висели узорные гобелены, и их яркие краски сверкали на фоне белых стен подобно драгоценным камням. А металлические подсвечники и масляные лампы были заменены на другие, сверкавшие серебром и золотом. Ошеломленная, Несса перевела взгляд к помосту — там, на высоком столе, стояли серебряные тарелки и кубки, украшенные драгоценными камнями.

— Шутка старика, моя милая, — прошептал на ухо Нессе лорд Уильям. — Это не такая уж большая плата за жизнь моего сына.

Несса покачала головой; она чувствовала себя недостойной такого богатства — как и в тот момент, когда увидела его впервые в запертой комнате. Но под взглядами всех присутствующих оставалось лишь одно — рука об руку со старым графом прошествовать к столу.

Когда она села на новый мягкий стул, лорд Уильям прошептал:

— Все это по праву твое, потому что ты — истинная графиня Тарранта. Как и моя Одлин, ты прекрасна внешне и внутренне.

Старик взял наполненный кубок. Подняв над головой сверкающий сосуд, он зычным голосом призвал всех к вниманию и проговорил:

— Поднимаю тост в благодарность той, которая вывела нас из холода и темноты прошлых времен. — Лорд Уильям немного помолчал, чтобы каждый мог вспомнить о том, что сделал для него этот милый ангел. Потом провозгласил: — Я пью за леди Нессу, графиню Тарранта!

Несса покраснела, чувствуя, как ее переполняет любовь, устремленная к ней со всех сторон. Все встали и присоединились к тосту; за столами — на возвышении и внизу — пили из кубков; даже слугам дали кружки, чтобы они могли выпить вместе с господами.

После того как все выпили и принялись за еду, неизбежно возник разговор о сегодняшнем противоборстве и обо всем, что к нему привело.

Восковые свечи и блеск серебряного блюда, стоявшего посреди стола, освещали черные волосы Гаррика, когда он медленно покачал головой и сказал:

— Я все еще не могу поверить, что Генрих так ослабил привязь, на которой держал принца Джона. Неужели он позволил ему навестить мать в Солсбери?

Джеффри хохотнул:

— Он и не позволял. Король уверен, что сын отправился на славную охоту, где одиночество и мужские занятия научат его разуму. Во всяком случае, так мне кажется.

Гаррик посмотрел на Джеффри и с кривой улыбкой сказал:

— Несса меня предупреждала, но я не верил. Но даже Несса считала Джона слишком трусливым для того, чтобы лично участвовать в столь опасных играх.

— Так бы и было, — вмешался Коннел, гордый возможностью показать свою причастность к раскрытию предательства. — Но я знал, как младший сын Генриха завидует братьям, в том числе Джеффри. И я знал, что твой друг постарается спасти тебя от козней братца.

Продолжил рассказ сам Джеффри:

— Я начал дразнить Джона, что он ждет милости от отца и братьев, а сам никогда не добьется земель, потому что не имеет ни хитрости, ни храбрости, чтобы их завоевать. Я сказал, что даже если ему представится такая возможность, то он из трусости не сделает дело своими руками, а пошлет кого-нибудь другого.

Гаррик ухмыльнулся. Как и его названый брат, он хорошо знал характер принца Джона.

— Конечно, это обеспечило нам присутствие Джона в финальной сцене. Но, — Гаррик поднял руку, — только после того, как Гилфри поднял людей на мятеж, чтобы потом можно было обвинить их в убийстве. — От мысли, как близок он был к этому концу, Гаррик похолодел. Король отослал его домой, чтобы пресечь мятеж, и он бы легко поверил, что графа сразила стрела, выпущенная из толпы простолюдинов.

— Джон и Гилфри просто глупцы, — сказал Джеффри. — Да, глупцы, они думали, что сумеют скрыть от короля свое предательство. Но ему в любом случае стало бы известно обо всем, даже если бы они добились своего.

Несса вздрогнула при мысли о том, что могло бы произойти. Покосившись на мужа, она пробормотала:

— Сегодня я видела, как Джон стрелял в тебя. Но что с другими случаями? Кто сбросил камень, кто пустил первую стрелу?

Гаррик посмотрел на жену, изумрудные блики в ее глазах согрели его любовью. Искуситель умел обнять ее не прикасаясь. У нее разом пересохли губы, она их быстро облизала розовым язычком, и Гаррик потерял нить рассуждений. За него ответил лорд Уильям:

— И за камень, и за стрелу ответственны сэр Гилфри и его приспешники. Но, как ты и предупреждала, потом этот рыцарь встретился с принцем, и так возник их бесчестный союз. Из жадности и из желания очернить короля, чтобы получить награду от королевы, сэр Гилфри годами сеял раздоры. Когда же он объединился с Джоном, у того появилось прикрытие для убийства графа.

После ночных визитов и утренней поездки во главе тех людей, которых Гилфри с принцем собирались обвинить в убийстве, лорд Уильям лучше других мог объяснить роль последнего.

— На Эрделла они не рассчитывали. Эрделлу казалось, что его не ценят по заслугам, он злился на графа и примкнул к заговорщикам неожиданно для них. Но они решили, что неплохо будет использовать его в своих целях. Они не ожидали, что он возьмет лично на себя убийство графа — этим он хотел привлечь к себе внимание принца и заменить сэра Гилфри. Отсюда отрава и камень, свалившийся с крепостной стены. — Лорд Уильям внимательно посмотрел на сына и добавил: — Просто чудо, что ты остался жив, хотя эти трое всеми доступными средствами пытались избавиться от тебя.

Гаррик заглянул в ласковые глаза своей голубки.

— И мы знаем, кто сотворил это чудо.

Как ни радовала Нессу похвала, она почувствовала себя виноватой, что принимает ее, когда совесть настойчиво напоминала, что одна она ничего бы не сделала.

— Однажды ты сказал: я так часто стою на коленях, что пора бы чего-то добиться. Твое спасение — не моя заслуга. И вообще не дело рук смертных. Такова была высшая воля, которая направляла меня, чтобы я помешала злодеянию.

Тут лорд Уильям повернулся к сыну и спросил:

— Что ты сделаешь с заговорщиками? Рыцаря ты можешь наказать, но принц, любимчик короля — другое дело.

— Нам помогут они. — Гаррик указал на Коннела и Джеффри, сидевших по левую руку от него; Алерия с Рейнардом освободили им место, передвинувшись к дальнему краю стола. — Думаю, что канцлер Англии и барон Райборн выступят свидетелями. Мы заставим этих двоих признаться, а потом Джеффри доставит королю обоих преступников вместе с их заверенными показаниями.

— И я уверен, что через две недели оба окажутся далеко от берегов Англии, — добавил Джеффри.

— Мне остается только заплатить долги, — с улыбкой сказал Гаррик. Он встал и призвал к вниманию тех, кто сидел за нижними столами: — Прошу выслушать! Во-первых, с сожалением сообщаю: Коннел, барон Райборн, мой истинный друг, который не только потратил время на неотложные нужды Суинтона, но и вместе с моей женой расстроил подлый заговор, вскоре отбывает в собственные владения.

Как ветер по вершинам деревьев, по залу пронесся шепот.

— Поэтому я должен назначить нового кастеляна Суинтона. — Шум мгновенно стих. — Я выбрал человека, который будет отвечать за наследный дом моей жены, а также своей жены. Это сэр Рейнард де Риз, мой брат.

Несса наклонилась, чтобы посмотреть в дальний конец стола. Ошеломленный Рейнард сидел с раскрытым ртом, а Алерия от радости кинулась ему на шею.

— Благодарю вас, милорд, — прохрипел Рейнард. Прочистив горло, добавил: — Своей честью клянусь в верности — если вы принимаете мою клятву.

— Ты уже доказал свою верность, и я никогда больше в тебе не усомнюсь, — торжественно заявил Гаррик. Он обвел глазами зал, потом вновь заговорил: — Уилл, подойди ко мне.

Уилл тотчас же подчинился. Когда он стал перед высоким столом, Гаррик сказал:

— Ты доказал свою храбрость и преданность, в тебе воистину течет кровь Таррантов, и я с гордостью принимаю тебя в семью. Мой отец, а твой дед… он хочет, чтобы тебя воспитали как рыцаря. Так и будет. Более того, с этого дня и впредь я прослежу, чтобы тебя признавали моим племянником и относились с соответствующим почтением.

Несса перевела взгляд с ликующего мальчика на лорда Уильяма; глаза старого графа подозрительно блестели. В свое время Несса осмелилась привести мальчика в замок и теперь получила за это награду, получила больше, чем смела надеяться.

Тут к высокому столу подтащили еще один стул и усадили мальчика рядом с лордом Уильямом. Гаррик занял свое место и, повернувшись к Нессе, тихо сказал:

— Для тебя у меня нет достойной награды. Я отдаю тебе мою любовь и доверие и никогда в них не поколеблюсь.

— Нет более великого дара, чем любовь. А где любовь, там и доверие, — прошептала Несса. У нее возникло мимолетное ощущение интимности, предчувствие того, что принесет им ночь. — Любовь — это все, что мне надо.

— Тогда позволь мне доказать ее глубину и жар, — ласково проговорил Гаррик, и у нее перехватило дыхание от нахлынувших чувств — ее искуситель призывал ее к наслаждениям!

Она разделяла его желание, но с улыбкой сказала:

— Еще рано. Надо сначала хотя бы выйти из-за стола.

— Рано? — Жар его взгляда обжигал не меньше, чем раньше — лед. — Не бывает ни рано, ни поздно! — Гаррик встал, резко отодвинув стул.

— Уходите? — с лукавой усмешкой сказал Джеффри. — А мы ведь с тобой почти не поговорили. Я-то думал, что мы посидим, опрокинем по кружечке эля и поделимся историями о прежних славных битвах.

Гаррик обнял Нессу за плечи и посмотрел на друга.

— Эль будет лучше, если подольше постоит, а прежние битвы никогда не поздно обсудить. Но есть удовольствия, которые не терпят отлагательства.

Граф и графиня прошли через зал, не обращая внимания на улыбки и шуточки. Поднявшись в свою комнату, они предались любовным играм, сладостным и неистовым.

Эпилог

После происшествия у скалы Хайдата жизнь в замке Таррант текла по заведенному порядку: счастливые дни, мирные вечера и ночи восторгов.

Вот и этот вечер супруги, как обычно, коротали в соляре.. С благодарностью думая о чудесных дарах, которые она получила в этом доме, Несса прислонилась к Гаррику, чувствуя сзади его тепло, спереди — тепло камина: даже летом толстые каменные стены были прохладны. Да, она часто возносила хвалу Господу и обещала никогда не забывать о том, что Он послал ей эту судьбу, но сейчас она думала совсем о другом.

— Вот теперь я доволен! — заявил лорд Уильям, хлопнув в ладоши.

Все трое были так захвачены новостью, что не заметили, как приоткрылась дверь и заглянул Коннел. Приподняв рыжие брови, он с удивлением обозревал сцену: Несса сияет, Гаррик ухмыляется, лорд Уильям вне себя от радости. Барон понял, что приехал очень кстати. Хотя у него был сюрприз для друзей, он решил повременить с ним и узнать причину столь бурной радости.

— Чему вы так радуетесь? — спросил Коннел у лорда Уильяма, входя в комнату.

Неожиданно услышав знакомый голос, все трое повернулись к гостю и смутились.

— Мы получили письмо от короля, — сказал Гаррик, пряча улыбку. Он знал, как любопытен Коннел, и решил помучить его за внезапность вторжения. — Он извиняется за «ребяческую выходку» Джона и уверяет, что не только аннулировал свое опрометчивое обещание, но записал в специальном указе, что Джон никогда не получит Таррант. Более того, как и обещал Джеффри, в середине июня Джона отправят на континент, а Джеффри будет его сопровождать.

— Да, я знаю, что принца высылают, — кивнул Коннел. — Ему пригодится его талант сеять раздор — для раздувания конфликта с Ричардом.

— Оба стоят друг друга, — заявил лорд Уильям и внимательно посмотрел на гостя. Они знали, что Коннел остановится у них по пути из Суинтона в собственный замок, но ждали его раньше, а не поздним вечером, когда уже закрыты ворота.

— Кажется, у вас есть и другая причина для радости? — Коннел видел, что друзья едва удерживаются от смеха.

— Нам еще и королева написала, — пропела Несса, с трудом удерживаясь от улыбки. — Она сообщает: мол, услышала, что Гаррик считал ее виновницей покушений на его жизнь, и клянется святым распятием, что не участвовала в этих злодеяниях. А поскольку Гаррик взял на себя заботу о двух ее приемных дочерях, то ни она, ни ее сыновья не нарушат мир в Тарранте и Суинтоне.

Гаррик погладил Нессу по плечу, прижал к себе и сказал:

— Заметь, она ничего не сообщила о гнусных слухах и подстрекательстве к мятежу.

— И все же… Ты веришь ее клятве, что здесь будет мир?

— Как ни странно, верю. Из-за тебя. — Гаррик ухмыльнулся, увидев удивление в глазах друга. — Понимаю, ты и подумать не мог, что я когда-нибудь поверю слову женщины, тем более слову Элеоноры. — Он наконец решил пожалеть друга и сообщить главную новость. — Чтобы ты не думал, что я окончательно свихнулся, скажу тебе вот что: теперь у нас появились основания не бояться гнусных заговоров вроде того, что был у Джона.

Коннел просиял; он уже догадался, какую новость сообщит ему друг.

— У меня вскоре появится наследник! — объявил Гаррик, раздуваясь от гордости.

Несса зарделась. Коннел взял ее за руку и с улыбкой сказал:

— Мои самые искренние пожелания здоровья и счастья вам обоим — тебе и тому маленькому человечку, которого ты носишь. — Потом Коннел поздравил и Гаррика. Засмеявшись, добавил: — Вы долго водили меня за нос, но я благодарю вас, что раскрыли секрет. А у меня тоже есть секрет! Я его тоже до сих пор хранил! — Под их вопросительными взглядами барон выскользнул из комнаты.

Вскоре Коннел вернулся, но не один. В розовом платье из тонкого льна, с непокрытыми пепельно-белыми волосами, сияющими, как лунный свет, в комнату вошла Сибилла. Она сразу же подошла к Нессе.

— Агнесса, пожалуйста, пожелай мне счастья и не осуждай за выбор пути.

Несса быстро пришла в себя. Она взяла Сибиллу за руки и сказала:

— Я пришла к пониманию, что любовь, любая любовь, — дар Божий, а кто отвергает этот дар, тот отвергает Бога. — Склонив голову к плечу, она закончила: — Так что и ты, и я — мы сделали правильный выбор.

Для Гаррика слова Нессы были бальзамом — временами он все же опасался, что совершил богохульство, отобрав у Бога его невесту.

Коннел сообщил Сибилле новость о ребенке, а лорд Уильям потребовал вина, чтобы поднять тост за будущего наследника и за предстоящую свадьбу друзей. Несса же прикорнула на груди возлюбленного, на груди искусителя. Серые глаза с серебряными искрами одарили ее лаской. Они оба знали, что счастливы сверх всякой меры.

От автора

На пепелище анархии вырос один из величайших королей Англии. Сын Матильды, девятнадцать долгих лет сражавшийся со сводным братом за корону, он взошел на трон в 1154 году. По праву рождения, благодаря удачным бракам — своему и своих сыновей — и почти непрерывным войнам он создал Анжуйскую династию и был коронован как Генрих II — король Англии, Уэльса, Шотландии и Ирландии, герцог Нормандии и граф Анжуйский; Генрих владел также Меном, Туреном, Аквитанией, Поту, Бретанью и Вексином. Во Франции Генриху принадлежало больше земель, чем французскому королю. Не без оснований он мечтал, что его империя превзойдет империю Чингисхана. Но в том, что касалось его законных сыновей, он мог бы быть и счастливее.

Когда Генрих только пришел к власти, королем Франции был известный своей набожностью Людовик. Его жена Элеонора Аквитанская была женщиной исключительной красоты и обладала сильным и независимым характером; она, рожавшая только дочерей, жаловалась, что замужем не за мужчиной, а за монахом. Наконец по ее настоянию он расторг брак. Не прошло и двух недель, как юный Генрих (на одиннадцать лет моложе Элеоноры) отдал дань ее красоте и ее обширным герцогствам во Франции — Аквитании и Поту.

Из рожденных Элеонорой детей Генриха выжили четыре сына:

1) Генрих, молодой король. Он стал королем при жизни короля-отца; видимо, история его мятежа с целью сместить отца с трона стала причиной того, что впоследствии наследники трона в Англии порой становились регентами, но никогда не надевали корону до смерти суверена;

2) Ричард Львиное Сердце. Исторические документы говорят о том, что он смолоду был воинственным, и нередко в сражениях на родной земле против отца, в крестовых походах и в войнах на чужой земле меч и копье едва не настигали его;

3) Джеффри. Он прославился вероломством и хитростью (заметьте, что у Генриха был еще внебрачный сын по имени Джеффри, человек куда более достойный);

4) Джон (Иоанн). В отличие от братьев его воспитывал сам отец; он вырос жестоким и скупым, а также лживым, слабовольным и трусливым. Когда Джон был еще мал, Генрих разделил империю между тремя старшими сыновьями — если не фактически, то на бумаге. Поскольку младшему ничего не досталось, его прозвали Иоанном Безземельным. Генрих, правда, обеспечил младшего сына громкими титулами и кое-какими землями, но его доля не шла ни в какое сравнение с владениями старших братьев. Избалованный и в то же время обездоленный, Иоанн был чрезвычайно алчным и присваивал все, что мог.

В свое время Генрих заказал картину для Винчестерского дворца; на ней был изображен орел, горделиво восседающий на скале, в то время как четверо орлят нападают на него и злобно рвут его острыми клювами и когтями. Картина оказалась пророческой: законные сыновья Генриха то и дело восставали против него или, не вступая в открытую схватку, строили козни заодно с его врагами.

После первого серьезного бунта сыновей, которых поддержала — если не сказать натравила — королева (1173 г.), Генрих простил сыновей, но Элеонору сослал в Англию. Поначалу ее отправили в Солсбери-Тауэр; в темницу королеву не заперли и обращались с почтением, однако она находилась под постоянным наблюдением и не могла выезжать, что было пыткой для этой независимой женщины. К тому же Элеонора, выросшая в благодатной южной Франции, очень страдала от холодного английского климата.

В 1183 году, во время бунта против отца, молодой король тяжело заболел. Чуя близкую смерть, он выпросил у Генриха прощение и умолял проявить снисходительность к матери. После похорон сына Генрих стал разрешать Элеоноре непродолжительные поездки по Англии — для участия в официальных церемониях, а также на Рождество и на Пасху. В апреле 1185 года Генрих (по политическим мотивам) вызвал Элеонору во Францию, где она около года провела в своем герцогстве Аквитания. А затем ее под стражей снова отправили в Солсбери-Тауэр.

Три года спустя после смерти молодого короля законный сын Генриха Джеффри был убит на рыцарском турнире, и остались только два законных сына. Старший из них, любимец Элеоноры Ричард, становился наследником престола. Но ни для кого не было секретом, что Генрих хотел оставить трон своему любимцу Джону. Последние два года жизни Генрих провел в сражениях с Ричардом и с королем Франции Филиппом, сыном Людовика. Когда король лежал на смертном одре, один из его сторонников зачитал ему список злоумышленников, которые привели короля к печальному концу, и первым в списке значился принц Джон. Преданный и покинутый законными сыновьями, Генрих II умер на руках незаконнорожденного сына Джеффри.

В этот период истории многие семьи, имевшие несколько сыновей или избыток дочерей, решали свои проблемы с помощью монастырей. И туда же отправляли своих жен мужья, отчаявшись получить наследника или просто из желания порезвиться на свежем пастбище. Разводы — или аннулирование брака — были не так уж редки. Подобное «удобство» дозволялось по ряду причин — чаще всего это было слишком близкое родство. Поскольку же записи о браках (подтверждавшие или опровергавшие родство) могли быть утеряны, а число дворян было относительно невелико, выявить запретную степень родства было не так уж сложно.

В то время существование Бога и дьявола не ставилось под сомнение, и сама мысль об осквернении чего-то священного приводила в ужас. Молодой король разграбил знаменитую гробницу Рока Амадора, и когда вскоре после этого заболел, современники сочли это карой за святотатство. Те, кто мог безнаказанно убить или искалечить человека, трепетали перед гневом Божьим.

Чтобы не путать: послушница — это женщина, получившая особое воспитание для того, чтобы стать членом ордена, но она еще не приняла окончательное решение и не дала обет безбрачия.

Примечания

1

Лен — земли, пожалованные господином своему вассалу (в наследственное владение), обязанному за это нести у него воинскую службу и вносить платежи. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Соляр — комната на верхнем этаже замка.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Эпилог

От автора

*** Примечания ***