От счастья не убежишь [Каролин Лэмпмен] (fb2) читать онлайн
- От счастья не убежишь (пер. Наталья Леонидовна Холмогорова) (и.с. Соблазны) 808 Кб, 243с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Каролин Лэмпмен
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Каролин Лэмпмен От счастья не убежишь
ПРОЛОГ
Август 1885-го. Территория Вайоминг Стефани скользила глазами по унылому пейзажу за окном вагона. Пусто: промелькнет изредка случайная антилопа – и снова мили и мили колеблемой ветром травы. Бежать некуда. Стефани закрыла глаза. И как только Орсон ухитрился ее разыскать? Вдруг она вскинула голову. Города за окном не видно, но поезд замедляет ход. Остановка не по расписанию! Стефани схватила пальто и осторожно выглянула в коридор. Никого. Она выскользнула из купе и бросилась в конец вагона. Накинув пальто и приколов шпилькой шляпку, Стефани открыла дверь и спустилась на подножку. Пронзительный свист разорвал воздух, и паровоз со скрипом и лязгом затормозил у водокачки. Никто не заметил, как Стефани спрыгнула на платформу и укрылась за деревьями возле ручейка. Оттуда она тревожно наблюдала, как наполнялись водой бездонные паровозные котлы. Казалось, это никогда не кончится! А ее побег могут обнаружить в любую минуту! Наконец поезд, пыхтя, продолжил свой дальний путь, и Стефани облегченно улыбнулась. Жаль только, что она не увидит физиономии Орсона, когда он войдет в пустое купе! Стефани направилась к крошечному зданию станции. Свирепый ветер бил ей в лицо, пыль летела в глаза, полы пальто путались в ногах. Наконец она добралась до станции и со вздохом облегчения поднялась на крыльцо. Подергала дверь – заперто. Стефани заглянула в окно – и ахнула: полное запустение, только пыль да паутина, как будто сюда уже много лет не заходил ни один человек! В спешке Стефани не догадалась задуматься: а почему, собственно, остановился поезд? Увы, он всего лишь набрал воды... Стефани растерянно озиралась. Далеко на западе над синими горами громоздятся тяжкие тучи, предвещая грозу. На востоке над проплешинами высоких холмов клубится пыль. Между востоком и западом сколько видит глаз – зеленое море волнуемой ветром травы. Водокачка, крошечная станция да дорога, что огибает станцию и теряется меж холмов, – вот и все признаки присутствия человека в этой глуши. – Господи! – громко воскликнула Стефани. Куда занес ее необдуманный побег? Надвигается гроза. И ни одной живой души, никакого пристанища на многие мили вокруг. Усилием воли подавив смятение, Стефани лихорадочно соображала, что же ей теперь делать. Пойти по шпалам? И думать нечего: наверняка угодишь в лапы Орсону. А вот дорога... Она куда-нибудь да приведет, надо только идти. Но в какую сторону? И сколько придется пройти, прежде чем ей встретятся люди, готовые помочь? Она не успела ничего решить. Порыв ветра сорвал с нее шляпку и погнал вдоль платформы. Стефани побежала следом, но наступила на полу пальто и упала посреди дороги. Услышав внезапный шум, она подняла голову – и вскрикнула от ужаса: прямо над ней навис конский круп и тяжелые копыта. Удар по голове, страшная боль – и тьма.1
– Джош, не тяни так сильно, – крикнул Коул Кентрелл, глядя, как его девятилетний сын борется с испуганным конем. – Ты его завалишь! Джош понял, что отец не видит сбитой женщины. Ужас охватил мальчика, и он изо всех сил потянул за узду, чтобы Вороной не ударил ее снова. Если копыто еще раз опустится ей на голову... Вдруг острая боль пронзила плечо, и откуда-то издалека до мальчика донесся крик. Его собственный? Или женщины? Этого он уже не знал. Все вокруг словно заволоклось туманом. Только бы удержаться в седле, не соскользнуть в подступающий мрак... Коул подоспел через несколько секунд, но Джошу они показались вечностью. Наконец сильная рука отца поддержала его в седле. Другой рукой Коул властно взял под уздцы Вороного. – Вот и все, сынок. Ты держался молодцом. В глазах у мальчика стояли слезы. Хотелось уткнуться лицом в отцовскую грудь и зареветь, но Джош справился с собой. – А... а она? – еле выговорил он. – Кто?.. Господи! Сначала Коул даже не мог понять, что темнеет на дороге у ног успокоившегося наконец Вороного. Не сразу он разглядел беспомощно распростертое тело женщины и кровь, хлещущую из раны на виске. – Не знаю. Сначала надо снять тебя с лошади. Сможешь еще чуть-чуть просидеть в седле? – Смогу... – Джош кивнул, изо всех сил стараясь держаться прямо. Коул отвел лошадей за станционное здание и привязал к столбу, затем осмотрел руку и плечо сына. – Похоже на вывих. – Он бережно снял мальчика с лошади и уложил на траву. – Отдохни пока, а я займусь женщиной. Сначала ему показалось, что она мертва. Лицо у нее было неестественно бледное и отрешенное от земной жизни. На шее, однако, прощупывался слабый пульс, и Коул облегченно вздохнул. Он достал носовой платок и приложил к ране, но безуспешно – платок мгновенно промок, а кровь хлестала по-прежнему. Надо что-то придумать, иначе будет поздно! Коул мысленно перебрал немногие вещи, что имелись у них с собой, – для повязки ничего не годилось. – Уж извините, мэм. – С этими словами он приподнял край платья и оторвал от нижней юбки полосу холста. Разорвав ее надвое, он сложил одну половину в несколько раз, плотно прижал к ране и накрепко прибинтовал другой. Не слишком красиво, но должно остановить кровь. Раскат грома напомнил Коулу, что гроза приближается и медлить нельзя. Он вернулся к Джошу. – Потерпи, сынок, – сказал он, ласково убирая со лба мальчика непокорный вихор. – Сейчас будет больно. Джош был очень бледен, но храбро кивнул. Тихо молясь о том, чтобы все вышло благополучно, Коул осторожно ощупал руку и плечо – и вдруг резко дернул. Джош вскрикнул от боли – поврежденный сустав встал на место. Коул обнял сына и потрепал по затылку. – Помнится, дядя Леви орал вдвое громче, когда Чарли вправлял ему руку. А ведь он был постарше тебя. – Он бросил тревожный взгляд на небо. – Надо поторапливаться. Скажи, ты сможешь ехать на Вороном, если я поведу его на поводу? – Смогу, наверно. А он не ранен? – Нет, просто напуган. – Говоря это, Коул быстро и ловко соорудил перевязь из рукава рубашки Джоша. – Понимаешь, мне придется взять девушку к себе на коня, а троих Сумрак не выдержит. Джош вытянул шею, заглядывая Коулу через плечо. – А как она? – Рана тяжелая, но она жива. Надо поскорей привезти ее в дом и оказать помощь. Пока Коул успокаивал лошадей и обвязывал веревку вокруг шеи Вороного, на щеки Джоша вернулся румянец. Мальчик сел – хотя не без труда – и объявил, что готов. – Я знал, что на тебя можно положиться, – заметил Коул. Он усадил Джоша на коня и надежно привязал к седлу. – Так возят раненых солдат. Ну-ну, не ворчи, еще спасибо скажешь, что привязали. Коул закутал Джоша в одеяло – слава Богу, не забыл, выезжая, сунуть его за седло! – и вернулся к женщине. Опустившись на колени, он снова пощупал ей пульс: не лучше, чем был, но кровь, кажется, остановилась. Что же с ней делать? Самое разумное – отвезти к доку Эддли: пусть о ней заботится врач... Да, это разумно. Только девушка, лежавшая в пыли посреди дороги, была так хрупка и беспомощна, что у Коула сжалось сердце. Внезапно захотелось охранить ее, защитить. И показалось – отчего бы это? – что его жена Мегги стоит рядом и смотрит на раненую с состраданием. Пока Мегги была жива, любой самый жалкий бродяга, самый паршивый бездомный пес находил себе приют в доме Кентреллов. Коул знал, как поступила бы она на его месте. «Хорошо, Мегги. Я возьму ее. Ради тебя». Дорога домой была сущим кошмаром. Не успели отъехать от станции, как полил дождь. Дул встречный ветер, и по лицам всадников и мордам лошадей секли тяжелые капли. Беспрерывно гремел гром, сверкали молнии, и Вороной каждый раз норовил прянуть и сорваться с привязи. Коул был сильным мужчиной, но править одной лошадью, вести на поводу другую и держать в руках тяжелое обмякшее тело – и для него оказалось чересчур. Они добирались до ранчо целый час, и Коул благодарил Бога, что не поехал к доктору – дорога в город была гораздо длиннее. Наконец измученные лошади вошли во двор. Дверь ранчо распахнулась, и на пороге показалась встревоженная Кейт. – Вовремя, нечего сказать... Силы небесные, Коул, что это с вами стряслось? Услышав испуганный голос мачехи, Коул вдруг ощутил, что по спине у него стекают холодные струйки. Да и руки едва не отваливаются. Он-то ладно, а Джошу каково? – Потом объясню. Надо побыстрее занести этих двоих в дом. Кейт накинула на голову платок и, обернувшись в глубину дома, окликнула: – Чарли, иди сюда, помоги Коулу! Через секунду в дверях появился высокий, поджарый, уже седеющий ковбой и, не задумываясь, шагнул под ливень. – Чарли! Вот повезло! Я боялся, что ты еще не вернулся с пастбища. – Не понимаю я вас, молодежь, – ухмыльнулся в ответ Чарли. – Вам бы все под дождем шастать. У меня-то хватило ума вовремя смыться домой. – А у меня, к сожалению, нет, – пробормотал Коул и приподнял девушку затекшими, одеревеневшими руками. Чарли принял у Коула его ношу так невозмутимо, словно ему каждый день вручали полумертвых женщин. Кровь смыло дождем, но обмякшее тело и побуревшая, промокшая насквозь повязка объяснили все, что он хотел знать. – Съезжу за доком Эддли. Коул замотал головой. – Почему ты? Я уже мокрый, а ты нет. – По-моему, ты нужнее здесь. К тому же, когда Кейт закончит свои расспросы, я уже одолею полдороги. Коул покосился на хлопотавшую возле мальчика Кейт. – Пожалуй, ты прав. Но уж больно не хочется посылать тебя в поселок в такую непогоду. – Черт возьми, да я видал грозы и пострашнее. По мне, лучше мокнуть, чем любоваться, как Кейт квохчет над вами, словно наседка. – И выполнять все ее указания, – с улыбкой подхватил Коул. – Ладно, будь по-твоему. Ума не приложу, почему вы с Кейт всегда берете надо мной верх? – Не иначе, потому что папаша в детстве научил тебя слушаться добрых советов! Примерно час спустя Коул вошел к себе в спальню. Он молча смотрел, как Кейт поправляет простыни вокруг распростертого на постели недвижного тела. – Ну как? – спросил он наконец. Кейт со вздохом покачала головой. – Все как было. И пальцем не шевельнула. А как Джош? – Спит. Долго ворчал, что приходится лежать в постели. Боится пропустить какое-нибудь приключение. Ворчал-ворчал – и заснул. – Он с каждым днем все больше и больше похож на отца! Коул улыбнулся: – На мой взгляд, это комплимент. Сегодня я гордился сыном. – Он взглянул на женщину в постели, и улыбка его погасла. Коул покачал головой. – Знаешь, он ведь спас ей жизнь! Наступило тягостное молчание. – Что ж, дай-то Бог, – наконец пробормотала Кейт и поспешно перевела разговор на другое. – Станция закрыта уже больше года. Ума не приложу, как она там очутилась? – Понятия не имею. Никакой повозки рядом не было, и одета она не для верховой езды. Как с неба свалилась. – Может, она гуляла и заблудилась? – Долгая вышла прогулочка. От Конского Ручья до железной дороги не меньше десяти миль. Завтра съезжу в поселок, поспрашиваю: вдруг ее кто-нибудь знает. Кейт взглянула на мертвенно-бледное лицо больной. – Надо разыскать семью. Если она не выживет... – Да, разумеется, – оборвал ее Коул. – Давай осмотрим ее вещи. Вдруг что-нибудь выяснится? – Вещей-то немного. – Кейт сняла со спинки стула пальто и вытащила из кармана матерчатую сумочку. – Вот и все, да еще то, что было на ней, – вон, на спинке кровати. И зачем ей понадобилось пальто в такую теплынь, в середине лета? – Пальто ей пригодилось. Она совсем не промокла. – Коул взял из рук у Кейт сумку и вытряхнул содержимое на тумбочку. Вещей было на удивление мало – расческа, носовой платок, шляпная булавка, несколько мелких монет. И никакого, пусть самого неясного указания на личность владелицы сумки. Все эти вещи могли принадлежать кому угодно. – Коул, посмотри-ка. – Кейт протянула ему золотое кольцо с гравировкой. – Оно лежало в кармане. Обручальное. Коул взял кольцо в руки. – Может быть, – проговорил он, разглядывая замысловатый узор. – Необычное кольцо. – И почему она носила его в кармане? А может... погоди-ка, а это что? – Из другого кармана Кейт извлекла какую-то бумагу. С надеждой на то, что это не старый счет из магазина, она развернула розовый квадратик почтовой бумаги. – Кажется, письмо. Или записка. Вместе они вчитывались в ровные строчки.«Дорогая Стефани! Умоляю тебя, подумай еще и еще раз, прежде чем предпринимать столь безумный шаг. Твой рассудок помрачен горем, и ты не можешь рассуждать здраво. Нет сомнений, твое положение не так невыносимо, чтобы ты имела право забыть о своих обязанностях и бросить на произвол судьбы тех, кто от тебя зависит. Такое поведение не только безответственно – оно бесчестно. Нэнс».
Коул первым нарушил молчание. – Ну вот, теперь мы знаем, что ее зовут Стефани. – Коул, не надо пускаться в предположения. – Она сбежала от мужа! – Этого мы не знаем. Может, это и не обручальное кольцо. – А бесчестное поведение... Коул пожал плечами. – Может, она вдова. В горе люди часто делают глупости. Она решила продать семейные драгоценности... или что-нибудь в этом роде. Если... когда она придет в себя, у нас будет возможность все это выяснить. – И как же ты будешь выяснять? – поинтересовалась Кейт. – У нее самой, что ли, спросишь? Что-то ты слишком доверчив. – Да... пожалуй. Даже не знаю, зачем я привез ее домой. Сначала я хотел везти ее к доку Эддли и тут вдруг вспомнил Мегги... – При чем тут Мегги? – Помнишь, как она приютила Хромого Оленя? А ведь знала, что его люди нам за это спасибо не скажут. – Он с грустной улыбкой смотрел на больную. – Будь Мегги рядом со мной, она бы ни на минуту не задумалась. Кейт смотрела на него, открыв рот. Впервые после смерти жены Коул говорил о Мегги без отчаяния в голосе, впервые не клял судьбу. Неужели эта незнакомка совершит чудо, о котором Кейт молила Бога столько дней, и забота о другом человеке отвлечет Коула от тяжелой утраты? – Боже, что это я? Стою туг с тобой, болтаю, а у меня суп на огне! Посиди-ка с ней, а я схожу посмотрю. Коул проводил Кейт недоуменным взглядом. Не в ее привычках так быстро кончать разговор. Должно быть, у нее еще найдется, что сказать. Может, она и права... Время покажет. Коул рассматривал женщину, так внезапно вторгшуюся в его жизнь. Высокая – это он понял, еще когда поднимал ее с земли, но тогда ему было некогда разглядывать. Теперь он заметил, что через плечо у нее переброшена длинная, почти до пояса, коса. Лучи заходящего солнца окрасили рыжевато-каштановые волосы мягким светом, и лицо казалось еще бледнее в этом сияющем ореоле. Ее лицо ничего не выражало, и Коул не взялся бы сказать, хороша она или нет. Прямой нос, полные нежные губы, ямочка на подбородке, трогательная россыпь веснушек, длинные ресницы... Интересно, а какого цвета глаза? Неужели судьба будет к ней жестока, и эти глаза никогда больше не увидят дневного света? Коул взял ее руку и снова пощупал пульс. Сильнее, чем прежде. Почему же она никак не очнется? Вдруг Коул почувствовал – ясно и четко, – что рядом стоит Мегги. Она смотрит вместе с ним на незнакомку и так же, как он, заклинает: «Не умирай! Не умирай!» Коул понимал, что это всего лишь игра воображения. Но у него екнуло сердце, и ему снова захотелось защитить и уберечь незнакомку – как тогда, на дороге. Какая разница, кто она и что натворила? Она должна жить!
2
...Темные волны покачивают ее постель. Далеко-далеко в море непроглядной тьмы мерцает слабый огонек. Слишком далеко... Не доберешься. Лучше лежать здесь, в теплой и мягкой колыбели. Издалека доносится нежный голос: «Анни... Анни... Не оставайся здесь...» Что-то мягко, но настойчиво подталкивает ее вверх, к свету. «Тебя ждут, Анни...» Огонек приближается, и меняется зовущий голос. – Стефани... Стефани... Стеф... Она открыла глаза. Возле кровати сидел мальчик. Это его голос вывел Стефани из тьмы забытья: но его веснушчатое лицо и веселые серые глаза она видела впервые. – Папа! Бабушка Кейт! Она проснулась! Послышались торопливые тяжелые шаги. – Джошуа Кентрелл, что ты здесь делаешь? Я, кажется, велела тебе оставить ее в покое! – Но, бабушка, я думал, она почувствует, что рядом кто-то есть, и проснется. – Джош выглядел победителем. – И видишь, она проснулась! Над Стефани склонилось еще одно незнакомое лицо, круглое и благодушное. – Слава Богу! Коул, она очнулась! Услышав стук шагов по дощатому полу, Стефани повернула голову и встретила взгляд невероятно синих глаз. И эти глаза, и загорелое мужественное лицо их обладателя она видела в первый раз. Ее охватило смятение. Кто все эти люди? Где она, в конце концов? – Ничего не понимаю, – беспомощно простонала она. – Я... я вас знаю? Голова раскалывалась от боли. Стефани поднесла к ней руку – тяжелую, точно чугунную – и нащупала повязку. Что же с ней случилось? Стефани пыталась припомнить, но в голове как будто стоял туман, не пропускавший ни одного, даже самого смутного воспоминания. – Ничего не помню, – наконец прошептала она с отчаянием. Трое переглянулись. Женщина ободряюще похлопала ее по руке. – Ну-ну, Стефани, не переживайте. Лучше поспите, а проснетесь – глядишь, полегчает. Стефани немного успокоилась. Эти люди знают, кто она такая, и, когда перестанет болеть голова, все ей объяснят. Страх отступил, и она погрузилась в целительный сон. Кейт подоткнула одеяло, кивком указала Коулу и Джошу на дверь и вышла вслед за ними. – Джош, добеги-ка до колодца и принеси воды. Я сварю ей бульон. – А у меня рука... – заныл Джош, схватился за плечо и скорчил страдальческую гримасу. – Вообще-то у тебя две руки, – напомнил ему отец. – По-моему, от ведерка воды они не отвалятся. – Вечно я пропускаю все интересное, – пробурчал Джош и поплелся вон из комнаты. Кейт озабоченно взглянула на Коула. – Как думаешь, она в самом деле ничего не помнит? – Она еще очень слаба. Док сказал, что, может быть, какое-то время она не будет понимать, кто она и где находится. – Какое-то время? Ну, дай Бог. – Кейт помолчала и вдруг добавила: – Такая молоденькая... Неужели на ней и вправду лежит грех? Бедняжка Кейт. Уже третий день она мужественно борется со своими подозрениями. Сам Коул до сих пор об этом не задумывался. Он считал, что, как только женщина придет в себя, она объяснит, кто она и откуда, и он, Коул, известит ее родных и сбросит с себя эту ношу. Потеря памяти меняла дело. Теперь, пока Коул не разыщет ее семью, она останется у него на руках. И никак не узнаешь, что же она такого натворила. Прав ли он в своем желании оберегать и защищать ее? Ладно, во всяком случае, лежа в кровати, вреда она никому не причинит. По крайней мере в одном Коул свое любопытство удовлетворил: глаза у нее зеленые, как свежая листва. Коул быстро шагал к конюшне, и ему хотелось свистеть.Когда она проснулась, был уже вечер. Голова гудела, но мысли стали яснее. Стефани принялась обшаривать закоулки памяти. Увы – всюду непроницаемая стена. Дверь приоткрылась, и в щелке показалось лицо Кейт. – А, проснулись. – Она подошла, взбила подушки и помогла Стефани сесть. – Я вам бульончику сварила. Покушайте, сразу станет лучше. Пока Стефани ела, Кейт развлекала ее разговорами, касаясь только самых безобидных тем. Наконец она поднялась со стула, но Стефани просительно протянула руку. – Пожалуйста... я понимаю, это звучит странно, но я не помню ничего до того момента, как проснулась и увидела мальчика. Пожалуйста, объясните мне... – Ох, милая моя, – Кейт явно была в замешательстве. – Я лучше позову Коула. Он вас нашел. Может, он сумеет вам объяснить. Кто такой Коул? И почему эта добрая женщина не может все объяснить сама? Что-то тут неладно. Через несколько минут дверь отворилась, и вошел синеглазый мужчина. Высокий – не меньше шести футов – и широкоплечий, он, казалось, заполнил собою маленькую спальню. Непослушный черный чуб по-мальчишески падал ему на глаза, но точеное лицо и аккуратно подстриженные усы выдавали человека зрелого. Такой мужчина заставил бы затрепетать сердце любой девушки. Впрочем, Стефани, мучимая дурными предчувствиями, смотрела на него с опаской. – Я Коул Кентрелл, – представился он, подвигая себе стул и садясь. – Кейт говорит, что вы все еще ничего не помните. – Ничего. Даже не знаю, где я. – На этот вопрос легко ответить. Вы на территории Вайоминг, на ранчо «Тройное К». Но, боюсь, это все, что я могу вам объяснить. Я сам впервые увидел вас три дня назад. Джош, мой сын, ехал на зеленом жеребце... – Зеленого цвета? Коул широко улыбнулся, и лицо его стало еще привлекательней. – Зеленая лошадь, мэм, это лошадь не совсем еще воспитанная – то есть невыезженная. –А-а... – Джошу пришлось нелегко, ведь ветер был встречный. А тут еще ваша шляпка попала Вороному прямо в морду. Он встал на дыбы и, должно быть, ударил вас копытом по голове. – Так вы меня не знаете? – нахмурилась Стефани. – Мы даже не знаем, откуда вы там взялись. От станции до ближайшего ранчо пятнадцать миль, в Конском Ручье о вас никто ничего не знает, а ближайший город милях в пятидесяти. – Но эта женщина – Кейт – называет меня Стефани. Откуда вы знаете мое имя? – Мы даже не уверены, что это ваше имя, – признался Коул. – Видите ли, мы боялись, что вы не выкарабкаетесь, поэтому позволили себе осмотреть вашу сумочку и пальто. Нашли только записку и вот это кольцо. – Он взял оба предмета с тумбочки и протянул ей. Несколько секунд Стефани рассматривала кольцо, затем развернула письмо и прочла. – Что же это значит? – спросила она наконец. – Я знаю об этом столько же, сколько и вы. – Неужели никак нельзя узнать, кто я и откуда? – Мне очень жаль, Стефани. Боюсь, что нет. – А вдруг я совершила что-нибудь ужасное? Коул заерзал на стуле. – Вот что: вы куда-то направлялись. Кто-то вас ждал и не дождался. Эти люди начнут вас искать. Вам надо остаться здесь – тогда рано или поздно вас найдут. – Остаться здесь? – А что вы еще можете сделать? К тому же я чувствую свою ответственность за вас. Если бы я не позволил Джошу сесть на Вороного в такую грозу, вы бы не пострадали. – Вы очень добры, но... – Доброта здесь ни при чем, – прервал Коул. – Кейт с меня шкуру спустит, если я отправлю вас одну неизвестно куда. И тут же – легка на помине – в дверях показалась Кейт с чашкой в руках. – Коул, твое время вышло. Стефани надо отдохнуть. – И она бросила на него многозначительный взгляд. – Доброй ночи. – Видите, как она нами командует, – Коул остановился в дверях и улыбнулся Стефани через плечо Кейт. – Предупреждаю вас: эта женщина – настоящий тиран. – Кое-кому это полезно, – парировала Кейт. – Иди, иди, а я дам мисс Стефани горячего чаю и устрою ее поудобнее. Стефани задумчиво рассматривала изогнутые стебли и крохотные изящные цветочки, выгравированные на кольце. – Удивительно, почему я его не помню, — пробормотала она, надевая кольцо на правую руку. – Еще вспомните, – Кейт протянула ей чашку. – А я вам чаю заварила. – Какой знакомый вкус, – в раздумье заговорила Стефани, отхлебнув чаю. – Вы добавили какой-то травы, чтоб я быстрее уснула, верно? – Господи! Откуда вы знаете? – Сама не понимаю. Просто что-то всплыло в памяти... и тут же пропало. Странно... Она сделала еще несколько глотков, и по телу разлилась приятная истома. Когда Кейт стала поправлять подушку и одеяло, Стефани уже почти спала. – Коул Кентрелл... – прошептала она в полудреме. – Красивое имя... И глаза красивые... – Изумленного хмыканья Кейт она уже не услышала. ...Нельзя сдаваться, надо бежать! Стефани еле передвигает непослушные ноги. Преследователь уже совсем близко, но она не может разглядеть его лица, скрытого какой-то дымкой. Одно она знает твердо: это враг. Вязкая мгла обволакивает тело. Громко всхлипывая, Стефани пытается бежать, но почти не двигается с места. Человек без лица уже у нее за спиной. Рукой, похожей на когтистую лапу, он хватает ее за плечо... – Нет! Нет! Не трогай меня!! Стефани вырывалась из чьих-то сильных рук и отчаянно кричала. Постепенно кошмар рассеялся... Она лежала на кровати в спальне. Кто-то крепко держал ее за плечи и шептал на ухо: – Ш-ш-ш. Все хорошо, Стефани. Это просто сон. Все хорошо. Стефани узнала Коула. – За мной кто-то гнался. – Она дрожала как лист, и Коул сильнее прижал ее к себе. – У него не было лица. Я не знаю, кто это. – Это просто страшный сон. Теперь все в порядке. Стефани наконец заметила, что Коул держит ее в объятиях, и торопливо отстранилась. Комнату заливал мягкий лунный свет, и она ясно видела очертания мышц на его руках и обнаженной груди. Стефани сглотнула неизвестно откуда взявшийся ком в горле и, запинаясь, начала извиняться. – Простите, я вас разбудила... – А я еще не ложился, – улыбнулся Коул. – Только с конюшни пришел. Кобыла под вечер собралась жеребиться. Стефани изумленно раскрыла глаза. – Вы ходили без рубашки? Его белые зубы блеснули в полумраке. – Я уже разделся, когда вы позвали, – одеваться времени не было. – Он встал. – Если вам лучше, я, пожалуй, пойду, а то Джош после полуночи так расхрапится – не заснешь. – Вы спите в одной комнате с сыном? – Только пока прекрасная незнакомка спит в моей. Спокойной ночи. – И он вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Стефани лежала, глядя в потолок. Она еще чувствовала тепло его рук и прикосновение к щеке завитка черных волос. «Что я говорила! Теперь он, должно быть, считает меня дурой». Наконец отяжелевшие веки сомкнулись, и Стефани уснула.
3
– С добрым утром. – Кейт поставила на столик возле кровати поднос с едой и отодвинула занавески. В комнату ворвался солнечный свет. – Ну, как вы себя чувствуете? – Гораздо лучше, спасибо. – Стефани невольно подумала, что Кейт сама – как солнечный луч. Эта располневшая, уже почти седая женщина, казалось, заражала все вокруг своей неукротимой энергией. Когда Кейт Кентрелл улыбалась, ее лицо становилось почти прекрасным, а карие глаза светились добродушием. Рядом с ней было невозможно грустить. – Коул говорил, вам ночью снились кошмары, – продолжала она, повернувшись к Стефани. – Еще бы, после такого-то удара по голове! Док Эддли обещал заглянуть к нам сегодня с утра. А когда он уедет, я приготовлю вам ванну. – Ну что вы! Я не хотела бы причинять лишних хлопот... – Что за чепуха! От горячей воды вам станет гораздо легче! – Кейт поставила на пол корзинку с носками, которые предстояло штопать, и уселась возле кровати. – Я уже велела Коулу принести в дом сидячую ванну. – Она кивнула в сторону тарелки. – Кушайте лучше, а то остынет. – Вы так добры ко мне, миссис Кентрелл, и я не знаю, чем вас отблагодарить. – Называйте меня Кейт, это лучше всякой благодарности, – ответила Кейт, вставляя в рваный носок грибок для штопанья. Стефани чувствовала себя какой-то самозванкой. Эти люди ухаживают за ней, словно она – почетный, а вовсе не непрошеный гость. – Мистер Кентрелл сказал, что я могу остаться у вас, пока кто-нибудь не найдет меня или ко мне не вернется память. – Она нерешительно ковыряла еду вилкой. – Но мне ужасно неловко... – А я Коула похвалила. По-моему, ничего лучше не придумать. – Но вы ничего обо мне не знаете. – Это дело десятое. По правде сказать, мне неважно, кто вы такая и откуда взялись. Просто Господь услышал мои молитвы. – Как? – воскликнула пораженная Стефани. – Видите ли, кто о чем, а я все о своем. Дело в Коуле. С вашим появлением он начал оттаивать. – Не понимаю. – Прошлой весной умерла Мегги, его жена, – и душа Коула как будто ушла вместе с ней. С тех пор он ходит мрачный, как туча, – не подступись. – По-моему, в таком горе это естественно. – Конечно, но нельзя же всю жизнь горевать! То же самое с ним было, когда пропал его брат. – Пропал? – Перед мысленным взором Стефани встали воинственно раскрашенные индейцы и вооруженные до зубов бандиты, утащившие брата Коула неизвестно куда. – Как это случилось? Кейт отложила заштопанный носок и взяла следующий. – Четыре года назад Леви спутался с женщиной. Коул с самого начала говорил ему, что с нею связываться не стоит, только он и слушать не хотел. Кончилось тем, что она сбежала с другим, – а он и тут не мог поверить. Несколько месяцев спустя он получил от нее письмо, отправился за ней в Сан-Франциско – не вернулся. – Боже мой! – Коул, конечно, поехал его искать. Встретился с этой Синтией. Похоже, она просто водила Леви за нос и совсем не обрадовалась, когда он, вместо того чтобы прислать денег, заявился сам. Он ушел от нее в страшном гневе... и дальше все следы теряются. Мой муж нанял сыщиков, но им повезло не больше нашего. Леви словно сквозь землю провалился. – Какой ужас! – Коул ходил тогда как в воду опущенный, но Мегги быстро его утешила. Она-то это умела. А когда Мегги умерла, из него будто жизнь ушла. Я ничего не могла с ним сделать. – Кейт взглянула Стефани прямо в глаза. – В тот день, когда он принес вас сюда, я вдруг увидела прежнего Коула. Знаете, я вышла за их отца, когда Коул и Леви были еще мальчишками. Коул мне родной сын, и все тут. И если заботы о вас отвлекут его от горя, я готова привязать вас к кровати, чтобы вы остались! – Она хитро улыбнулась. – Да и мне хоть будет, с кем поболтать, а то кругом одни ковбои. – Даже не знаю, что сказать. – Скажите, что вы рады мне помочь, и хватит разговоров о неудобствах. И память к вам наверняка вернется, даже очень скоро. И вообще вы здесь никому не мешаете. – Вы умеете уговаривать, – улыбнулась Стефани. – Муж говорит, что я пру напролом, как бизон, – весело согласилась Кейт, собирая носки в корзину. – А сам он упрям, как осел, так что мы друг друга стоим. – Я еще его не видела. – А он сейчас в Англии. – В Англии? – Удивительно, правда? Мне самой не верится. Какой-то дядюшка – седьмая вода на киселе – оставил ему и его двоюродному братцу в наследство имение! – Она бросила взгляд на повязку Стефани, поднялась и взяла поднос. – Может, отдохнете, пока не подъехал док Эддли? – Пожалуй. Стефани заснула не сразу. Ей было страшно, и только сильная воля помогала держать страх в узде. Она как будто стояла перед наглухо запертой дверью. За дверью – ее прошлое. Все происшедшее с ней на ранчо Стефани прекрасно помнила, но что же было до этого? Уже засыпая, она вспомнила историю Леви. Верно, и ее кто-то вот так же ищет. А она как сквозь землю провалилась.Когда Стефани проснулась, над ней стоял седоволосый мужчина. Он улыбнулся. – Здравствуйте. Я доктор Эддли. Разрешите-ка мне на вас взглянуть. Он тщательно осмотрел ее голову, все царапины и синяки на теле и убедился, что раны быстро заживают. – Голова у вас еще поболит, но повязку уже можно снять. – Он сел и скрестил руки. – Кейт говорит, что вы так ничего и не помните, что было до несчастного случая? – Ничегошеньки. – Стефани с несчастным видом покачала головой. – Что со мной такое? – Полагаю, у вас амнезия. Попросту говоря, потеря памяти. Вызывается высокой температурой, сильным потрясением или, как в вашем случае, ударом по голове. Встречается очень редко, и толком об этом расстройстве никто ничего не знает. Не беспокойтесь, с сумасшествием амнезия не имеет ничего общего. – А это можно вылечить? – Пока еще никому не удавалось. Просто рано или поздно все пациенты что-то вспоминают, и очень часто память восстанавливается полностью. А пока не пытайтесь напрягать мозг. Все придет со временем. – А если я так ничего и не вспомню? Доктор развел руками. – Тогда, боюсь, вам придется начинать жить заново. А пока не думайте об этом. Отдыхайте и восстанавливайте силы. – Он сверкнул улыбкой. – Кейт с вами очень повезло. Она обожает ухаживать за больными, а другой мой пациент всячески старается улизнуть из-под ее опеки. – Другой пациент? – удивилась Стефани. – Ага, значит, сорванца к вам не пускают. Джош Кентрелл. Он вывихнул плечо, когда пытался удержать эту зверюгу в лошадином обличье. Из-за этого да из-за нескольких синяков он, бедняга, сидит взаперти. – Боже мой. – Стефани закусила губу. – Я не знала, что он пострадал. – Не переживайте, на нем все быстро заживает, – откликнулась с порога Кейт. – Пусть посидит дома и поймет, что на лошадях свет клином не сошелся. Если вы закончили, док, я приготовила Стефани ванну. Вскоре Стефани нежилась в теплой воде. Кейт осторожно мыла ей голову, и Стефани чувствовала, как боль отступает. Потом она, чистая, на свежем белье, дремала, полуприкрыв глаза. Вдруг в темном дверном проеме появилась чья-то невысокая фигурка. Было в ней что-то знакомое... что-то родное... – Джеймс?.. – Нет, я Джош. При звуках чужого голоса Стефани совсем проснулась. –Что? – Вы назвали меня Джеймс. Стефани в замешательстве смотрела на мальчика. – Я сказала «Джеймс»? – Ну да. А меня зовут Джош. – Я, должно быть, спала. – Она улыбнулась ему. – Рада наконец с тобой познакомиться. Заходи. Но темноволосый мальчуган нерешительно мялся в дверях. – Я хотел извиниться. Это я виноват, что Вороной вас стукнул. – Я слышала совсем другое, – возразила Стефани. – Моя шляпка попала лошади в морду, сама я упала под копыта, и из-за этого ты и вывихнул плечо. – Но вы ничего из-за меня не помните! – А ты из-за меня сидишь дома. – Стефани с улыбкой протянула ему руку. – Скажи, ты сможешь меня простить? Джош расплылся в улыбке, и Стефани вдруг ощутила прилив нежности. – Конечно, прощаю! – Он вошел, и они торжественно пожали друг другу руки. – А ты умеешь играть в шашки? – По правде говоря, не знаю. А ты? – Еще как! Только ни у кого нет времени со мной поиграть. – Он устремил на нее умоляющий взгляд. – Может, попробуем? – С удовольствием. Между нами говоря, я уже начала скучать. Хитрый Джош принес с собой шахматную доску и теперь быстро, словно боясь, что Стефани передумает, расставил шашки. Вдруг дверь приоткрылась, и в щель просунул голову вислоухий серый пес. – Можно, Сэм посидит с нами? Он всюду за мной ходит. – Конечно, зови его сюда. Сэм уже пробрался на середину комнаты и, блаженно прикрыв глаза, улегся на полу в ярком квадрате солнечного света – настоящее воплощение собачьего счастья. – Хочешь, я объясню тебе, как играть? Стефани устремила взгляд на доску, сосредоточилась – нет, никакой похожей игры она не помнит. – Объясни, пожалуйста. Джош оказался хорошим учителем, и вскоре Стефани заиграла мастерски, словно занималась этим всю жизнь. Часа через два Кейт решила проверить, что за смех и вопли доносятся из комнаты больной, и застала дружескую перепалку в самом разгаре. Стефани, едва дыша от смеха, попросила ее быть судьей в споре: мошенник Джош вздумал по ходу игры менять правила. – Надеюсь, он вам не надоедает? – Что вы, конечно, нет! Он просто совсем загонял бедную беззащитную женщину. – Она потрепала его по макушке. – Он три раза выиграл, а когда в. четвертый раз я стала брать верх, начал менять правила! – Неправда! – сердито отбивался Джош. – Это ты хотела пойти назад! – Надо было вовремя пройти в дамки... – Похоже, Стефани уже разгадала твои уловки, – смеясь, заметила Кейт. – Но, между прочим, ты обещал отцу убрать в комнате до ужина, а ужин совсем скоро. – Ой! – Джош вскочил на ноги. – Совсем забыл! – Он быстро собрал шашки и обернулся к Стефани: – А мы еще поиграем? – А ты дашь мне хоть раз выиграть? – засмеялась Стефани. – Если я буду поддаваться, ты никогда как следует не научишься! – По-моему, ты страшно не любишь проигрывать. Джош озорно улыбнулся. – Поторопись, а то останешься без ужина, – напомнила Кейт. – Не волнуйся, ба. Я все успею. – И он исчез. Кейт подмигнула Стефани и вышла вслед за ним. Стефани лежала, глядя, как зримо, почти осязаемо, струится в окно солнечный свет. Как же манит он! Как хочется дойти до окна! Неужели она не сможет? Стефани откинула одеяло и медленно поднялась. У нее закружилась голова, но через несколько секунд стены встали на место. Стефани, пошатываясь, побрела к окну. Все тело ныло, каждый шаг давался с трудом. Наконец она добралась до окна и, обессиленная, упала в кресло. За окном пестрели цветы, зеленели овощи на грядках. Прохладный ветерок нежно касался ее лица. Стефани откинулась на высокую спинку дубового кресла и закрыла глаза. И почему-то ей тут же пригрезился Коул Кентрелл. Он так не похож на других... Стефани знала это твердо, хотя не помнила ни одного другого мужчины. Часом позже Коул стоял в дверях, глядя на спящую женщину. В лучах закатного солнца ее бледное лицо и руки казались совсем прозрачными. Такая хрупкая, беззащитная... Невозможно представить, что от нее исходит какая-то угроза. Но Коул не мог забыть о письме. И о человеке без лица, гнавшемся за ней во сне... Может, это ее муж? Очень может быть. И зачем он упросил ее остаться? На сколько теперь все это затянется? Не притворяется ли она, что потеряла память? Но с другой стороны, что она может натворить? Разве что украдет лошадь и сбежит, да и то, если умеет ездить верхом. Пока-то она еле ходит. Стефани открыла глаза и покраснела, заметив пристально разглядывающего ее Коула. Он подошел ближе. – Кажется, док не велел вам напрягаться. – Я устала лежать. И потом, я же не бежала на длинную дистанцию, я просто дошла до окна. Хотя для меня это было почти то же самое, – добавила она со вздохом. Вдруг Коул нагнулся и легко подхватил ее на руки. – Мадам, позвольте вас сопроводить. Их лица почти соприкасались. Стефани утонула в омуте удивительных сапфировых глаз, ощутила на груди, под рубашкой, могучие мускулы, и у нее перехватило дыхание, а сердце отчаянно забилось. Когда Коул осторожно уложил ее в постель, она была почти в обмороке. – Джош говорил, вы вспомнили кого-то по имени Джеймс? – спросил он. – Да нет. Я произнесла имя в полусне, сама не заметила как. – Стефани с трудом поддерживала разговор. – Но, должно быть, это кто-то, кого вы знаете. – Коул задумчиво погладил усы. – Я думаю, это хороший знак. – Надеюсь, что вы правы, мистер Кентрелл. – Ради Бога, – воскликнул он, – меня зовут Коул! Смешно получается, когда вы величаете меня так торжественно, а я могу назвать вас только по имени. – Если это мое имя. В дверях появилась Кейт. – Коул, иди мой руки, а то тебе ничего не достанется. Джош вертится возле стола как голодный волк. – Ну, ему, как обычно, невтерпеж. – Коул пошел к двери. Кейт поставила на тумбочку поднос с едой и пощупала лоб Стефани. – Что-то вы разрумянились. – Я немного посидела у окна. Наверно, от свежего воздуха... – У матери-природы свои лекарства. А теперь поешьте и ложитесь спать. Румяная-то вы румяная, да только совсем измученная. – Я думаю, не нужно сидеть со мной. Я сумею поесть сама, – Стефани улыбнулась. – Вам надо кормить Джоша, а то он совсем оголодает. – Ваша правда, – рассмеялась Кейт. – Стоит немного припоздниться, как он уже помирает с голоду. Вам точно не надо помочь? – Точно. Пока Стефани ела, через открытую дверь до нее долетала возбужденная болтовня Джоша. «Почему он мне так нравится? – улыбаясь, думала Стефани. – Будто давно его знаю». Вскоре Джош, покончив с ужином, показался в дверях. – Я пришел пожелать «спокойной ночи». – Он нерешительно взглянул на нее. – Бабушка Кейт говорит, чтобы я тебе не надоедал. Но тебе ведь со мной не скучно? – Конечно, нет. Наоборот, без тебя я бы ужасно скучала. В следующей партии мы поквитаемся! – Мой сын приохотил вас к шашкам? – На плечо Джоша легла сильная рука отца. — Он обожает игры и состязания. Надеюсь, он вас не утомил? – Вовсе нет, было очень весело, хотя я не уверена, что Джош как следует объяснил мне все правила. – Я хотел, чтобы тебе было интересно, вот и все, – возмущенно пробурчал Джош и убежал, прежде чем она успела придумать достойный ответ. Стефани засмеялась. – Кейт прислала вам вот это, – Коул подал ей чашку горячего чая. – Она сказала, что этот чай крепче вчерашнего. Он направился вон из спальни, но в дверях обернулся. – Если вам что-нибудь понадобится, я здесь, за стенкой. Спокойной ночи. Очень удобно, что в любую минуту можно позвать Коула... Но почему-то мысль о том, что Коул Кентрелл в соседней комнате, долго не давала Стефани уснуть.
4
– По-моему, мне пора вставать с кровати, – объявила Стефани на следующее утро. – Не рановато? – недоверчиво взглянула на нее Кейт. – Я сойду с ума, если еще хотя бы день пролежу в постели. И потом, если я надену свое платье, это, может быть, подстегнет память. – Это мне не приходило в голову, – неохотно согласилась Кейт. – Ну, ладно. Платье, которое Кейт принесла через несколько минут, походило на невзрачную серую тряпку. – И это было на мне? – смятенно спросила Стефани. – М-да, на модную картинку не похоже. Стефани надела платье, но лучше оно от этого не стало. Платье почему-то висело на ее тоненькой фигурке мешком. Неужели она так похудела? Стефани подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрело бледное осунувшееся лицо с изумрудными глазами. Незнакомое лицо. Неужели опять ничего не выйдет? Стефани занялась волосами. Только сейчас она заметила, что волосы у нее оттенка красного дерева, очень густые и длинные. Когда Стефани расчесывала их щеткой Кейт, внезапно в мозгу вспыхнуло и тут же погасло видение: седой старик нежно перебирает ее пушистые локоны и шепчет: – Волосы у тебя, каку твоей матери. И снова тупик! Стефани заскрипела зубами: почему ей не вспоминается ничего полезного? Она расчесала волосы, заплела тугую косу, скрутила ее в узел и уложила на затылке. Рана на голове уже почти зажила. После обеда она играла с Джошем в шашки, пока Кейт не выгнала вон и мальчика, и собаку, объявив, что Стефани надо отдохнуть. Усталости Стефани не чувствовала, однако заснула очень быстро. ...Она сидит за столом, накрытым на двоих. Открывается дверь, и на пороге появляется неясная фигура. – Доброе утро, Джеймс. Будь добр, принеси утреннюю газету... Стефани открыла глаза и увидела Коула Кентрелла. – Ой, я, наверно, заснула. – Наверное. Вы снова звали Джеймса. Так вы вспомнили, кто это? – Нет. Кажется, я с ним завтракала. Во всяком случае, на столе было два прибора. – Значит, вы его хорошо знаете. Вряд ли кто станет завтракать с незнакомым человеком. Кейт просила узнать, хотите ли вы спуститься к ужину. – Очень! Эти стены уже действуют мне на нервы. – Это легко исправить, – с этими словами он подхватил ее и вынес из комнаты. – Куда это вы, Коул? – спросила Кейт, когда он проходил через кухню. – Идем подышать воздухом. – Ей нельзя утомляться! – Успокойся, Кейт. Все будет в порядке. Стефани еле сдерживала желание прижаться к могучей груди, где рождался глубокий мягкий голос. Что такое? Похоже, она с радостью разучится ходить, лишь бы этот человек был рядом, брал ее на руки... Коул усадил Стефани на скамью, что тянулась вдоль всей стены. Она с восхищением огляделась. Дом стоял на северной стороне широкой долины, окаймленной с востока и западавысокими холмами. По дну долины, между раскидистыми деревьями, змеился ручей, а на юге до самого горизонта простиралось море колышущейся травы. – У вас, наверно, очень большая ферма. Коул нахмурился. – Это ранчо. Фермеры перепахивают прерию, чтобы сеять пшеницу. А скотоводы просто пасут скот. Мы берем у прерии только траву – на сено. – Я не хотела вас обидеть. – Извините. – Коул смущенно улыбнулся. – Это больное место. – Он заговорил тихо и задумчиво, обратив взор в бесконечную даль прерии. – Когда мой отец взял себе участок в этой долине, никаких железных дорог тут и в помине не было. Лет этак двадцать пять назад. Мы с братом были совсем мальчишками, но я помню, как отец клялся, что лучшего места для ранчо не найти. – И он был прав? Коул рассмеялся. – Он всегда прав, особенно если речь идет о деле. Его страсть – рогатый скот, но лет пятнадцать назад мы с Леви его уломали, и он разрешил нам заняться лошадьми. Он купил на востоке нескольких чистокровных производителей, мы стали их разводить, скрещивать... и теперь наши лошади одни из лучших в стране. – А кому вы их продаете? – Стефани бросила взгляд на бескрайнюю прерию. – Ведь вы здесь совсем одни. – Сначала их покупала кавалерия. Теперь мы отдаем им только брос. Она непонимающе поглядела на него. – Что такое «брос»? Коул от души расхохотался. – Брос – это бросовые, бракованные лошади. Они недостаточно хороши, чтобы оставлять их на развод. Один офицер говорил мне, что он скорей сядет на бракованного жеребца с «Тройного К», чем на лучшую лошадь с любого другого ранчо. Недавно мы продали пару кобыл на Восток. Скоро и в Нью-Йорке услышат о лошадях Кентрелла. – Вы любите эти места? – Честно говоря, никогда об этом не задумывался. – Он прислонился к стене, закинув руки за голову. – Но я не могу представить жизни где-то еще. Однажды попробовал уехать, но очень скоро понял, что мое место здесь. «Мое место здесь». Эти слова эхом отозвались в душе Стефани. Где же ее место, где место, о котором она могла бы сказать то же самое? Она вздрогнула. – Вы замерзли – Он встал и хотел снова взять ее на руки, но она остановила его. – Попробую дойти своими ногами. – А сможете? – Есть только один способ это проверить. – Обопритесь на мою руку. Не без труда она дошла до кухни и уселась за стол. Коул вернулся во двор – умыться к ужину. Стефани окинула взглядом просторную уютную кухню. В одном углу – огромная плита, в другом – дубовый буфет со множеством дверец и ящиков. Напротив – две двери, ведущие в спальни. Между ними вешалка для ружей, и на ней несколько винтовок. Стефани удивилась: какие опасности заставляют обитателей дома держать оружие наготове? Ее мысли прервал появившийся на пороге Джош. Он тараторил без умолку, что-то оживленно рассказывая своему спутнику, высокому мускулистому ковбою. Трудно было сказать, сколько лет этому человеку. Может, пятьдесят, а может, и семьдесят. Волосы у него были стального цвета, кожа выдублена ветрами, зноем и стужей, а в глазах и морщинках у рта пряталась добродушная усмешка. Его светло-голубые глаза засветились. – Вечер добрый, мэм. Я Чарли Хоббс. Джош мне все уши прожужжал, пока мы добирались до дома. Только о вас и говорил. – Он мне тоже о вас рассказывал. И мне не терпелось с вами познакомиться. – Чарли, – позвала Кейт, не отходя от плиты, – иди-ка лучше мыть руки, и Джоша с собой прихвати. – С удовольствием. Соскучился по вкусной домашней еде. Собственная стряпня мне уже в зубах навязла. – Ладно-ладно, не подлизывайся. Лучшего куска тебе все равно не видать. – Она обратилась к Стефани. – Вы не поверите, как эта троица ест! Удивительно, что я хоть изредка отхожу от плиты. За ужином разговор в основном вертелся вокруг ранчо, и Стефани слушала не очень внимательно. Вдруг ее внимание привлекли слова Чарли. – Там полно рысьих следов. Я даже встретил одну – в миле отсюда. Жаль, со мной не было старины Сэма. Он бы ее в два счета догнал. Она, как только меня учуяла, – раз! – и ищи-свищи. Но мы, наверно, ее еще увидим. – Кто такая рысь? Чарли уставился на Стефани, пораженный таким вопросом. – Ну, это зверь, хищник, вроде пумы, – попытался объяснить он. – Поменьше, конечно... И поподлее... Я однажды видел, как загоняли рысь, – так она задрала пять или шесть собак, пока ее не пристрелили! Коул, а помнишь ту, что прошлой зимой таскала цыплят у вдовы Лангтон? Следующие пятнадцать минут Чарли, Коул и Джош наперебой вспоминали рысей, койотов и волков, когда-либо совершавших набеги на долину, и с каждой волнующей историей Стефани становилось все больше не по себе. – А рысь не может влезть сюда? – боязливо спросила она. Чарли ухмыльнулся. – Да нет, летом она охотится только на оленьков. – Оленьков? – Точно. Оленек сам с крупного зайца, а рога, как у антилопы. Народ с Восточного побережья валом сюда валит на него поохотиться. Небось кучу денег выкладывают, чтобы подстрелить хотя бы одного. – Правда? А как вы думаете, мне удастся на него посмотреть? Но тут Кейт не вытерпела. – Как это вы на него посмотрите, если его и на свете нет?! И не стыдно тебе, Чарли Хоббс?! Вечно ты издеваешься над новичками! Чарли в ответ ухмыльнулся еще шире. До чего же неприятно вдруг узнать, что ты – легковерная дурочка. Стефани принужденно улыбнулась. – Я и вправду новичок, да еще какой! Поверила каждому слову. Про себя же Стефани поклялась никогда больше не попадаться на удочку Чарли. Уже ложась спать, она вдруг вспомнила, что Чарли так и не ответил, может ли рысь залезть в дом. Из его описания она не очень поняла, какова эта самая рысь с виду. Зато льва она представляла очень хорошо. Должно быть, видела его на картинках в книгах. Огромный страшный зверь с косматой гривой и острыми клыками. Такая же зверюга, только чуть поменьше, бродит сейчас по долине... Она похолодела от ужаса. Теперь розыгрыш Чарли предстал перед ней в ином свете. Он знал, что рысь может забраться в дом, и не хотел ее пугать! Стефани поспешно легла и зарылась под одеяло с головой. Неужели толстые бревенчатые стены не защитят ее от рыси?.. Конечно, защитят... Или нет?.. Однако несколько минут спустя усталость взяла верх над страхом, и Стефани уснула. ...Огромный лев с развевающейся гривой мчится прямо на нее. В разверстой пасти белеют острые клыки. За ним по пятам гонится свора собак, и, чем он ближе, тем отчаяннее становится их лай... Стефани проснулась, но заливистый лай не прекращался. Сэм гонялся за кем-то на дворе. Оцепенев от страха, Стефани смотрела, как колышутся от ветра занавески на окнах. Вдруг на подоконник прыгнул огромный зверь и уставился на нее зелеными мерцающими глазами.5
Сперва Коул подумал, что Стефани приснился очередной кошмар, но, уже натягивая штаны, разобрал, что она повторяет его имя. Он бросился на кухню, сорвал со стены винтовку – и застыл в дверях спальни, пораженный странной картиной. Подобрав рубашку и с ужасом глядя куда-то вниз, Стефани подпрыгивала на кровати, словно хотела взлететь, и отчаянно звала Коула. – Стефани, что… Увидев его, Стефани опустила юбку – Коул успел разглядеть стройные ноги – соскочила с кровати и спряталась у него за спиной, дрожа и громко всхлипывая. – Под кроватью! Она под кроватью! Коул хотел посмотреть, что там, но Стефани вцепилась в него мертвой хваткой. – Кто под кроватью? – Ры...ры...рысь! – рыдала она, уткнувшись ему в спину. Джош, прибежавший вслед за отцом, присел и заглянул под кровать. Когда он поднялся, глаза его задорно блестели. – Папа, это Томас! – Рысь!!! – Коул расхохотался. Все еще от души смеясь, он попытался оторвать от себя Стефани. Это было не так-то просто. В конце концов он сумел развернуться, так что теперь она прижималась к его груди. Джош уже держал на руках здоровенного полосатого кота. – Стефани, смотри, это просто Томас. Но Стефани ничего не слышала. Она уткнулась в грудь Коула и дрожала крупной дрожью. Коул обнял ее. – Стефани! – настойчиво повторял он. И сила, звучавшая в его голосе, прорвала завесу ужаса. Стефани подняла глаза. – Это не рысь. Взгляните. – Улыбка Коула убеждала лучше слов. Она боязливо обернулась и увидела перед собой жирного и очень недовольного кота. Джош смотрел на нее с участием. – Не бойся, Стефани, это просто Томас. Он не кусается. – К-к-кот? Джош радостно закивал. – Ох... – Стефани немного успокоилась, но на кота, виновника пережитого ужаса, смотрела с отвращением. – Сынок, отнеси-ка Томаса на конюшню, – попросил Коул. – И посади повыше, чтобы Сэм до него не добрался, а то он опять сюда прибежит. Джош кивнул, потом снова взглянул на Стефани. – Когда ты с ним познакомишься, он тебе понравится, – все еще хихикая, сказал он и убежал. – Боюсь, завтра вам придется обыграть его в шашки, чтобы он не задирал нос. – Коул снова захохотал. – Испугаться кота! Он вам этого никогда не забудет! – Я думала, это рысь! Стефани была выше среднего роста: ее волосы щекотали Коулу подбородок. Он чувствовал ее дыхание и биение ее сердца – так тесно она прижималась к его обнаженной груди. Ночной переполох нравился Коулу все больше. – Вам нечего беспокоиться. Ни одна рысь в здравом уме не полезет в дом. К тому же она испугалась бы вас больше, чем вы ее. – Что-то не верится... Коул снова засмеялся и погладил ее по голове. – Зато теперь мы точно знаем, что вам не приходилось иметь дело с дикими зверями. Перед глазами Стефани еще стояли полчища хищников, жаждущих ее крови, – но мужчина, державший ее в объятиях, был таким сильным и надежным. Неожиданно для самой себя она заплакала. – Что я такого сказал? – удивился Коул. – Ничего. – Она шмыгнула носом. – Я боюсь. Ласково, одним пальцем, он повернул к себе ее лицо. – Кота уже нет. – Я не о нем. – О чем же? – Почему я ничего не помню? – прошептала она, еще теснее прижимаясь к нему. – Ты все вспомнишь. Коул поднял ее и, держа на руках, уселся в кресло у окна. Он гладил ее по голове и шептал ласковые слова, пока ее хрупкое тело не расслабилось. Стефани заснула. Луч фонаря ласкал ее лицо причудливой игрой света и теней. Не думая, что делает, Коул убрал упавшую ей на лицо пушистую прядь, погладил ее по щеке. Щека была теплая и гладкая, как шелк. Стефани улыбнулась во сне и свернулась на его коленях еще уютнее. Коул провел пальцем по кольцу на руке Стефани. Его влечет к девушке. И противиться этим порывам становится все труднее. Это уже по-настоящему опасно. Ведь рано или поздно она уйдет. Он пережил уже в жизни страшную потерю, и боль до сих пор не отпускала его. Неужели он хочет, чтобы все повторилось? Твердо решив бороться с непрошеными чувствами, он уложил Стефани в постель и укрыл одеялом. Она заворочалась, зарываясь лицом в подушку, и прошептала: – Джеймс, ты так давно не укладывал меня в постель. Коул отпрянул. Джеймс с ней завтракал, укладывал ее в постель! Только супружество дает мужчине такие права. Может быть, Стефани действительно сбежала от мужа? При этой мысли острая боль пронзила его грудь. Да, Стефани может разбить ему сердце, если он не будет начеку.На следующее утро Стефани долго и тщательно одевалась к завтраку, оттягивая встречу с Коулом. Боже, как она теперь будет смотреть ему в глаза? Цеплялась за него, визжала, как поросенок, и отчего? Кота испугалась! Теперь-то у него не осталось сомнений, что она – редкостная дура. Слава Богу, Коул не знает, какой сон приснился ей под утро. Стефани невольно улыбнулась. Этот сон не выходил у нее из головы. А снилось ей, что они с Коулом целуются... Последний раз взглянув в зеркало, она вышла из тихой уютной спальни. На кухне Кейт накладывала Джошу еду. Коула не было. – Доброе утро. – Доброе утро, – ответила Кейт. – Вы как раз вовремя. Джош, кажется, поздоровался не так радостно, как обычно, но Стефани предпочла этого не заметить. – Джош, не мог бы ты рассказать мне о рысях? – Зачем? Похоже, он решил, что она безнадежна и учить ее – только даром тратить время. – По описанию Чарли я решила, что они вот такие, – Стефани широко развела руки. – Но, кажется, я ошиблась. – Ну, вообще-то да. Они меньше Сэма. Теперь понятно, почему ты так струсила. Ты думала, они – как пумы. – Ой, а они здесь водятся? – Нет, пумы живут только в горах. – Спасибо и на этом. Неудивительно, что вы с папой так надо мной смеялись. – Она покачала головой. – Какой позор! – Ладно, все в порядке, – успокоил ее Джош. – Хочешь, пойдем погуляем? Я тебе тут все покажу. – Очень хочу. – И Стефани заговорщицки подмигнула Кейт. Быстро расправившись с завтраком, они вышли на улицу. Было ровно одиннадцать. Разумеется, первым делом Джош повел Стефани к загону. – Сейчас здесь почти никого нет, только жеребые кобылы и верховые лошади. Остальные пока в горах, – объяснил он, задумчиво глядя на север, где высились горы. – Я хочу поехать на пастбище, но папа говорит, что у меня к тому времени рука не заживет. Стефани стало жаль мальчика. – Хорошо, что здесь так мало лошадей. Мне будет легче запомнить, как кого из них зовут. Джош просиял. – Конечно. – Он вскарабкался на изгородь и начал показывать Стефани лошадей, увлеченно описывая характер и привычки каждой. Статный жеребец, увидев мальчика, заржал и игриво ткнул его мордой в ногу. – Это Вороной. Он мой, – гордо объяснил Джош. – Ах ты, мой красавчик! – Стефани про тянула руку и погладила морду жеребца. – Джош, какой он Большой! Как ты сумел с ним справиться, когда я упала? Ты, должно быть, необыкновенный наездник. – Вороной всегда меня слушается, даже когда напуган, – похвастался Джош. – Он, хоть и большой, ласковый как котенок. А ты, по-моему, умеешь обращаться с лошадьми, – заметил он, увидев, что Вороной доверчиво тянется к ней, чтобы Стефани почесала ему холку. – Вороной всегда косо смотрит на чужих, но ты, похоже, знаешь, как с ним обходиться. – Знаешь, мне очень спокойно с лошадьми, – улыбнувшись, ответила Стефани. – Совсем не так, как с рысями. Джош растянул рот до ушей. Его улыбка вдруг показалась Стефани знакомой. Какое-то воспоминание... Но это смутное чувство мелькнуло и тут же исчезло. – Хочешь посмотреть на жеребенка? – спросил Джош, спрыгивая с забора. – Конечно. Джош повел ее вдоль ограды в конюшню. От сеновала доносился знакомый пряный запах сена. Оглядевшись, Стефани насчитала десять стойл и еще несколько просторных загонов. Да, Кентреллы ведут большое дело. Джош остановился перед загоном, где жался к матери смешной тонконогий жеребенок. Внимание Стефани привлекла кобыла – темно-коричневая, с хвостом и гривой, отливающими золотом. – Какая красавица! – вырвалось у Стефани. Из глубины загона вышел Чарли и облокотился на поручень. – Да, красотка что надо. Обычно мы их так долго тут не держим, но это у Зорьки первый, и Коул за нее боится. – Обычно кобылы жеребятся весной, но папа решил не ждать, – объяснил Джош, протянув руку, чтобы погладить малыша. – Папа назвал его Мечтатель. Что-то мягкое задело Стефани за ногу. Взглянув вниз, она увидела большого рыжего кота. – А это, наверно, Томас. Джош смотрел на нее во все глаза. Стефани взяла кота на руки и начала гладить его по пушистой шерсти. – Когда мы познакомились, я вела себя не лучшим образом. Чарли откашлялся. – Мне тут Коул кое-что рассказал. Извините, мэм, что я вас так напугал. Я ничего такого не хотел, – оправдывался он. – Я же не знал, что Томас вздумает заявиться к вам в гости. Я, честное слово, только хотел пошутить. И не думал, что так все обернется. Стефани с улыбкой опустила Томаса на пол. – Надеюсь. – Но мне, правда, очень жаль. – Не сомневаюсь. – Стефани мягко улыбнулась. – И не сомневаюсь, что вы с мистером Кентреллом приятно провели время, жалея меня сегодня утром. Ну, Джош, если мы еще не все посмотрели, пойдем скорей, а то опоздаем к обеду. Услышав об обеде, Джош забеспокоился и оставшуюся часть экскурсии провел почти бегом. Они ненадолго заглянули в коровник, мельком осмотрели курятник. Стефани едва удерживалась от смеха. Джош слегка притормозил лишь у длинного приземистого здания. Это – как он объяснил – был дом для сезонных рабочих. – Здесь живут люди, когда косят траву или клеймят скот, или если папа нанимает чужих рабочих. – Потом Джош указал на два окна по разным концам дома. – Это комната Чарли, а в той жил дядя Леви. – Он покосился на солнце, приближавшееся к зениту. – А что там внутри, я тебе покажу в другой раз. Они обогнули дом – и Стефани застыла в изумлении. Меньше всего она ожидала увидеть здесь, среди конюшен и загонов, маленький, словно игрушечный, домик с зелеными ставнями, белыми занавесками и цветами на окнах. – Здесь живут бабушка Кейт и дедушка. – Какая прелесть! Джош кивнул. – Дедушка говорил, что, когда бабушка Кейт выходила за него замуж, ей не хотелось бросать свою хижину. И вот, когда она поехала в Денвер повидать брата, мы решили построить здесь точно такой же дом, чтобы сделать ей сюрприз. Мы, мужчины, строили, а мама и другие женщины шили одеяла, занавески и прочую ерунду. Когда бабушка Кейт это увидела, она заплакала и сказала, что дедушка неисправимый романтик. Я подумал, что ей не понравилось, а потом папа мне сказал, что женщины часто плачут от радости. – Он с любопытством взглянул на Стефани. – И все женщины так делают? – Я полагаю, большинство. Джош презрительно наморщил нос. – А по-моему, это глупо – плакать, когда тебе хорошо. – Ну, когда-нибудь ты нас, женщин, поймешь. Они уже подходили к ранчо. – Доброе утро! – Навстречу им по дорожке шел Коул. – Решились на большую прогулку? – Мы с вашим сыном завершили обход территории, – весело доложила Стефани. – Ни одной рыси на ранчо не обнаружено. – Ну, слава Богу! – Коул рассмеялся. – От сердца отлегло. – Очень рада. – Она оглянулась. – Кажется, Джош нас покинул. – Значит, у Кейт уже обед на столе. Он обладает особым нюхом на это дело. – Он жестом пригласил ее войти. – Прошу. Вечером Коул решил научить Стефани играть в свою любимую игру – в шахматы. Пока он расставлял фигуры, Стефани напряженно всматривалась в них и наконец сказала: – Знаете, я, кажется, играла в эту игру раньше. Может, попробуем сразу? Часа через два Коул смотрел на нее с уважением. – Из всех, с кем мне случалось играть, только мой отец способен на такой натиск. Но Стефани его не слышала. Перед ее глазами встал образ другого человека. – Внимательней, Стефани! Я взял ферзя, а вы и не заметили! Что с вами? При звуках чужого голоса воспоминание тут же исчезло. – Вы словно увидели призрак. – Так и есть, – ответила она, слегка вздрогнув. – Я вспомнила человека, который научил меня играть в шахматы. – Она удрученно подперла голову рукой. – Понятия не имею, кто он такой. Вот досада! Все какие-то клочки, обрывки, и ничего не складывается вместе. – Все-таки вы хоть что-то вспоминаете. – Очень мало, – со вздохом ответила Стефани. – Прошлой ночью во сне вы снова произнесли имя Джеймса. Вы сказали, что он уже давно не укладывал вас в постель. – Укладывал меня в постель? – Стефани была поражена. – Кто же он такой? Мой дядя? – Или муж, – мягко ответил Коул. – Мой муж? Но это смешно. – Не так уж смешно. Когда Кейт увидела ваше кольцо, она сразу сказала, что оно обручальное. Стефани по-новому взглянула на свою руку. Обручальное кольцо? Такое ей и в голову не приходило.
6
– Жалко, что твой отец так занят, – заметил Чарли, расправившись с завтраком. – У меня полон загон кобылиц, и рабочие руки ох как нужны! – Я тебе помогу. – Джош с готовностью вскочил с места. – Думаешь? – Чарли взглянул на мальчика с сомнением. – Мне казалось, пока твое дело – сидеть дома и набираться сил. – Док сказал, мне уже можно что-нибудь делать, только осторожно. Не успел Чарли надеть шляпу, как Джош выскочил за дверь. – Что, Кейт, вовремя я вытащил этого постреленка из-под твоего крылышка? – Вот спасибо, так спасибо, – отозвалась Кейт. – Он, видит Бог, засиделся, словно не две недели, а два месяца дома проторчал. Этакий помощничек на твою голову. Надеюсь, ты не пожалеешь. – Ну, не может же он быть бедовей своего папаши, – ответил Чарли уже в дверях. – Хотя... я тогда был помоложе. – Теперь раньше обеда мы Джоша не увидим, – заметила Кейт, когда они со Стефани убирали со стола. – Похоже, лошади – его любовь на всю жизнь, – рассмеялась Стефани. – Да, прямо страсть. Хуже наваждения... Весь в отца. Как они с Леви поймали первую дикую лошадь, так ни о чем больше и не думали. Но я была довольна: лошади уберегли их от многих проказ и ошибок. – Она покачала головой. – Проказить-то они были горазды – на целую книжку рассказов хватит. – А теперь Джош. – Да, теперь Джош. Благодарение Богу, он не такой порох, как отец и дядя. Хотя тоже хорош. – Кейт усмехнулась. Стефани улыбнулась, задумчиво глядя за открытую дверь, на волю. Раны ее почти не беспокоили, и она поняла, что соскучилась по работе, движению, свежему воздуху. – Вы не возражаете, если я поработаю в саду? – Конечно, нет. Чего ж тут возражать? У меня вечно не хватает времени. – Кейт скорчила гримасу. – Честно говоря, не слишком люблю это занятие. Стефани прекрасно провела утро. Все эти дни сад манил ее к себе, и теперь, погружая пальцы в рыхлую жирную землю, она чувствовала, что душу ее объяли мир и спокойствие. Почему ей так нравится работать в саду? Может, это след прошлой жизни? Почему же то, что она вспоминает, не складывается в единое целое?.. Ее внезапная дружба с Джошем может быть отражением любви к какому-то мальчику – сыну или младшему брату. Может, это тот самый Джеймс, которого она звала во сне? – Вы знаете, что это такое? – глубокий голос Коула прервал ее мысли. – Базилик. Его как раз пора сушить, и я... – Она запнулась, удивленно глядя на пучок травы в руке. – Как странно! Я совсем не думала об этом. – Ну, вы, похоже, свой человек в саду, – ответил Коул с легкой улыбкой. – Кстати, мой сын только что пулей влетел в дом, а это может означать только одно: обед готов. – Если он уже за столом, нам достанутся только крошки. – Стефани, смеясь, оперлась на протянутую руку Коула и встала. Обед удался на славу. Чарли развлекал общество рассказом о том, как он объезжал жеребят, а Коул вставлял остроумные комментарии. Кейт сияла. После смерти Мегги она ни разу не видела пасынка в таком безоблачном настроении. После обеда Стефани вернулась в сад. Вскоре ее мысли вновь забрели неведомо куда. Теперь она мечтала о некоем синеглазом ковбое, и сердце ее сладко сжималось. Через несколько часов она, весьма довольная собой и проделанной работой, вошла в кухню с корзиной спелых кабачков в руках. – Вижу, вы потрудились на славу... Ой! – На юбке Стефани, на самом видном месте, красовалось два темных пятна – должно быть, Стефани, замечтавшись, встала коленками на землю. – Боюсь, это даже на стиральной доске не ототрешь. Стефани посмотрела вниз и ахнула. – Ой, я совсем об этом не подумала. – Ничего, ничего. Оденете какое-нибудь из платьев Мегги. Кейт ушла в спальню и вскоре вернулась с простеньким платьем в руках. – Оно, правда, будет вам коротковато и широковато, но подойдет больше, чем мои размахай. Стефани переоделась, выстирала серое платье, повесила его на солнышке и вернулась на кухню. Несколько минут она смотрела, как Кейт хлопочет у плиты, и наконец сказала: – Знаете, все это кажется мне очень знакомым. По-моему, я умею готовить. – Очень может быть. Я собираюсь печь хлеб. Не хотите попробовать? Через несколько минут Стефани уже месила тесто, и работа привычно спорилась в ее руках.Коул, насвистывая, расседлал Сумрака и ласково похлопал его по холке. Впереди тихий вечер и шахматная партия со Стефани. Коул знал, сколько радости он доставит Кейт, оставшись дома. Обычно, рано закончив работу, Коул отправлялся к Салли Лангтон, хозяйке соседнего ранчо, бойкой молодой вдове. Кейт и Салли были давними недругами, а когда Салли вышла замуж за Клэя Лангтона, бывшего поклонника Кейт, соседи почти перестали поддерживать отношения. Кейт, наверно, с ума сойдет, если узнает, как далеко зашли Коул и Салли. Но Коул был спокоен: поддаться чарам прекрасной вдовушки ему не грозит. Он – мужчина, а Салли – охочая до любовных утех женщина. Даже чересчур охочая. Коул подозревал, что старый мистер Лангтон умер от изнеможения. Салли была просто ненасытна. Но сегодня Коулу хотелось тихой беседы со Стефани, а не любовных упражнений с Салли. Он открыл дверь – и улыбка застыла у него на губах. Мегги! Сердце радостно забилось – и тут же упало, камнем упало оземь. Это не Мегги месит тесто знакомыми размеренными движениями. Не у Мегги кончик носа измазан мукой. Не Мегги улыбается своим мыслям. Не Мегги, а Стефани, одетая в ее любимое платье. Мегги умерла. Ее нежное сердце не бьется, навсегда затих добрый смех. Чужая женщина носит ее платье, хозяйничает на ее кухне, печет хлеб для ее семьи. Проклятая несправедливость, проклятая... проклятая Стефани! Стефани подняла голову и улыбнулась ему. – Коул, представляете?! Я обнаружила,что умею готовить... Она осеклась, встретив его взгляд. – Что вы, черт побери, себе вообразили? Вы спите в ее постели, но это не дает вам права носить ее платье! – Его голос был холоден как лед, глаза угрожающе сузились. – Решили показать свое истинное лицо? Может, эта ваша потеря памяти – уловка, бьющая на жалость, а? Может, вы хотите добраться до денег Кентреллов? Стефани не могла вымолвить ни слова. Только с ужасом глядела на него, широко раскрыв глаза, словно испуганный олененок. – А, ч-черт! – Коул круто повернулся и вышел. – Коул Кентрелл, вернись сейчас же! – закричала ему вслед Кейт. Губы ее дрожали от гнева. – Свинья ты этакая... – Боже мой! – Стефани плакала, закрыв лицо руками. – Я не думала... Я не хотела... – Ну, не принимайте так близко к сердцу. Он просто вышел из себя, увидев вас в платье Мегги. Скоро он остынет, сообразит, что это моя вина, и он поймет, что он круглый дурак. – Кейт обняла Стефани и ласково похлопала по спине. – Коул вечно взбеленится, как порох, а потом жалеет. И отец его такой же. – Сейчас он жалеет, что позволил мне остаться в доме, – проговорила Стефани. – Думаю, мне пора прощаться. Вы не могли бы отвезти меня в поселок? – Ну уж нет! Если вы сбежите, это ничего не решит. К тому же вы еще не совсем оправились. Смотрите, какая вы бледная! – Ох, Кейт, вы же слышали, что он сказал! Он считает меня какой-то авантюристкой! – Ха! Будь вы авантюристкой, нашли бы кого-нибудь получше Коула Кентрелла. Все, что у нас было, есть или будет, уже вложено в дело. Если у нас вдруг появится миллион, Коул и его потратит на лошадей. – Но мне нельзя здесь оставаться. Я не засну на этой кровати, зная, что он чувствует. – Значит, будете спать со мной. Кролик ухом дернуть не успеет, как мы вас переселим. – Я не хочу вас стеснять. – Чепуха. У меня стоит еще одна кровать. Там спит Джош, когда его отец уезжает к этой белобрысой...– Она фыркнула и поспешно добавила: – Знаете, с тех пор, как Джонатан уехал, мне одиноко, и я буду рада компании. Ну, встряхнитесь. Давайте я вам чаю приготовлю. Нехорошо будет, если Джош вернется, а на ужин – размокшее и пересоленное тесто. Стефани вытерла глаза. – Все же, мне кажется, я уже достаточно пользовалась вашим гостеприимством. Кейт уперла руки в боки. – Что за чушь! Вы вернули этот дом к жизни. С тех пор, как вы здесь, Коул улыбается и смеется, не то что последние полтора года. Это мы у вас в долгу, а не вы. – Она повернулась к плите. – Я вам уже говорила, я эгоистка и думаю только о своей семье. Так вот: моей семье давно уже ни с кем не было так хорошо, как с вами.
Коул еще кипел от гнева, когда привязывал лошадь к коновязи перед домом Салли Лангтон. Не потрудившись постучать, он толкнул дверь, пересек прихожую и вошел в кабинет. Салли сидела над расходной книгой. – Привет, Салли. – Ой, Коул, – Салли словно не заметила его невежливости. Она приветливо улыбнулась, и в глазах ее загорелся знакомый Коулу огонь. – Как мило, что ты решил заглянуть. Хочешь, я позвоню, чтобы нам принесли закусить? – Ты знаешь, зачем я здесь, – ответил Коул. Он терпеть не мог, когда Салли корчила из себя радушную хозяйку или светскую даму. Салли лукаво прищурилась, не обращая внимания на грубость. – Держу пари, что я угадала. Может, пойдем потолкуем об этом в местечке поукромнее? – Она схватила его за руку и потащила вверх по лестнице. – Есть что-то восхитительно порочное в том, чтобы заниматься любовью средь бела дня, правда? – Никогда об этом не думал. Заперев дверь спальни, Салли обернулась и увидела, что Коул уже почти раздет. Она изумленно подняла брови. – Как ты сегодня нетерпелив! – Усмехнувшись, она повернулась спиной, чтобы он расстегнул ей платье. – Вот и хорошо. На этот раз мне не придется заманивать тебя в постель. – Салли, я не в настроении для игр. Когда она сбросила платье, кровать заскрипела. Обернувшись, она увидела лежащего Коула. Он рассматривал ее в упор. – Что ж, будем серьезными, – промурлыкала она. Медленными, дразнящими движениями она избавилась от оставшейся одежды, соблазнительно покачивая бедрами, подошла к кровати и улеглась рядом с Коулом. – Ну, так о чем ты хотел поговорить? – Прильнув к нему всем телом, она взъерошила волосы на его груди. – О том, почему мы тратим столько времени на болтовню, – прорычал он, сжал ее в объятиях и впился в ее губы жадным, обжигающим поцелуем. У Салли перехватило дыхание, когда он, не тратя времени на прелюдию, вошел в ее податливое тело. Обычно Коул был нежнейшим из любовников, но сегодня он яростно вонзался в Салли, словно вымещал на ней свою злость и досаду. Потом, когда все кончилось, Салли приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. – Не знаю, что это на тебя нашло, но мне понравилось. Может, попробуем еще раз? Он открыл глаза. – Знаешь, иногда ты похожа на шлюху. Салли игриво куснула его за ухо. – Да? Вот и лови момент. – И она приникла к его губам. Их языки сплелись, а рука Салли блуждала по самым интимным уголкам его тела, вызывая желание, которому он не мог противиться. Наконец он со вздохом перевернулся на живот, придавив ее своим телом. – Салли, ты ненасытная ведьма. – Сперва шлюха, потом ведьма. – Она сладострастно изогнулась, наслаждаясь его тяжестью. – Ты сегодня щедр на комплименты. – Не все ли равно, как я тебя называю? Ведь я даю тебе то, что ты хочешь. Салли надула губки. – Так давай. А то я что-то давно ничего не получала. Он ответил ей, но уже не словами. Несколько часов спустя Коул, вздохнув, вскочил в седло. Салли, прощаясь с ним, чуть не урчала от удовольствия, но он не чувствовал ничего, кроме усталости. Впервые связь с Салли показалась ему грязной, а ее изобретательность в любви не возбуждала, а раздражала. Нет, надо было остаться дома и сыграть в шахматы со Стефани. Черт бы побрал его вспыльчивость! Как же он не сообразил, что ей нечего надеть? Что у нее всего-то одно страшное серое платье. И Кейт правильно сделала, что дала ей платье Мегги. А он!.. Чего только не наговорил! Как она, должно быть, была напугана и оскорблена! Но Кейт наверняка все расставила по местам. Объяснила, что он просто вспылил и сгоряча наговорил ерунды. Рассказала, что он уже не в первый раз так по-идиотски себя ведет. Небось весь вечер разбирала по косточкам его дурацкий характер. Решено! Он немедленно извинится перед Стефани. Придется ее разбудить, но ничего: это дело не терпит до утра. Въехав в загон, он соскользнул с коня, наскоро обтер его и вбежал в дом. Прошел через кухню – и застыл на пороге спальни. Кровать была пуста, скудные пожитки Стефани исчезли. Предчувствуя беду, Коул кинулся обыскивать дом – никого не было. Она ушла. Куда? Как? На глазах у Джоша – или дождалась, пока он уйдет спать к бабушке? Что она собирается делать? Она же погибнет в безлюдной глуши! Тревога охватила Коула. Надо что-то делать, иначе будет поздно. Он разбудит Кейт и Чарли, и втроем они как-нибудь ее разыщут. Он бросился к домику родителей. Вбежал в спальню, впопыхах не заметив, что Джош спит на диване в общей комнате. – Кейт! – прошептал Коул, нагнувшись над спящей мачехой. – Кейт, проснись! Стефани ушла. – Он потряс ее за плечо. – Надо найти ее, пока не... – Он в изумлении замолчал. Женщина, лежавшая под одеялом на кровати вишневого дерева, была явно стройнее Кейт. Коул сдернул одеяло. – Что за черт? Стефани, вздрогнув, проснулась – и увидела Коула. Она села, подтянув колени к груди. – Что вы здесь делаете? – хмуро спросил он. – Я... Кейт мне разрешила, и я... – Она была права, Коул не хочет больше ее видеть. Стефани уткнулась лицом в колени. – Завтра утром я уйду. – Черта с два! – Он сгреб ее в охапку. – Вы вернетесь в дом! Ваше место там! Он повернулся к двери – но на его пути стояла растрепанная, в ночной рубашке, Кейт. – А ну оставь ее в покое! Стоило мне на пять минут выйти, как ты врываешься и пугаешь всех до потери сознания! Что с тобой сегодня, в конце концов? – Ее место в большом доме, – упрямо повторил Коул. – Ей лучше будет остаться со мной. – Но здесь у нее даже кровати своей нет! – Когда Джош вернется в дом, у нее появится собственная кровать. А пока моей хватает на нас обеих. Клади ее обратно, а то я с тобой не так заговорю! Коул заглянул в испуганные зеленые глаза. – Это правда? Вам здесь лучше? Стефани, чуть помедлив, кивнула. Губы ее дрожали. Не сказав ни слова, Коул бережно уложил ее в постель и укрыл одеялом. Обернувшись, он увидел за спиной у Кейт заспанного и удивленного Джоша. Коул вздохнул. – Ладно, сынок, пошли спать. Когда они пересекали двор, Джош поднял глаза на суровое лицо отца. – Папа, ты сердишься на Стефани? – Нет. Она тебе нравится, верно? Джош кивнул. – Ты ведь ее не выгонишь? Коул со вздохом обнял сына. – Нет, конечно. Надеюсь, мне удастся объяснить ей, что я говорил не то, что думал. В эту ночь Коул долго не мог уснуть. Стефани его боится, и у нее есть на это веские причины. Дважды за сегодняшний вечер он повел себя как идиот. Ничего, он что-нибудь придумает, докажет ей, что он не таков, каким кажется. Небо на востоке уже заалело, когда Коул все обдумал и наконец заснул. На губах его блуждала улыбка.
Кейт была на кухне одна, когда вошел Коул. Он встал поздней обычного. Кейт шмякнула перед ним тарелку с яичницей и отвернулась к плите. Коул усмехнулся: обязательно ей надо показать характер! – Где Стефани? – небрежно спросил он. Кейт развернулась, сжимая в руках, словно оружие, деревянную ложку. – Еще спит. Да и как тут выспишься, когда ты врываешься в спальню, словно бешеный. И я тебе еще кое-что скажу... Коул ел яичницу с ветчиной и безропотно выслушивал обвинительную речь. Кейт припомнила все его прошлые грехи и ошибки. Коул внимал и изумлялся глубине своего падения. – И я не знаю, как ты теперь уговоришь ее остаться, – уперев руки в боки и грозно глядя на него, закончила Кейт. Коул отодвинул стул и встал. – Боюсь, что никак. Вся надежда на тебя, Кейт. Ты что-нибудь придумаешь. – Он надел шляпу. – Не отпускай ее, пока я не вернусь из поселка. К кровати привяжи, но не выпускай. – Что ты задумал? Он подмигнул и вышел. – Коул Кентрелл! Немедленно объясни, что ты затеял...
7
– Доброе утро, Франк, – поздоровался Коул, войдя в магазин. – Мне нужны ткани на платья. Продавец кивнул. – Ясно. Сейчас покажу образцы. – Владелец магазина взглянул на Коула поверх очков. – Что, молодая дама все еще у вас? – Коул кивнул, и Франк удивленно поднял брови. – А память к ней вернулась? – Так, обрывками. Ты ничего не слышал? – Нет. Я спрашивал всех, кто сюда заходил – никто ничего не знает. Правда, был тут какой-то тип, говорил, что ищет Элизабет Скотт, но он сказал, что она давно здесь живет, много лет. – Ты уж, пожалуйста, не бросай расспросы. Может, еще что-нибудь выяснится. – Буду только рад. – Франк выложил на прилавок несколько рулонов ткани. Коул выбрал четыре, затем оглядел полки над прилавком. – Отрежь каждой сколько нужно на платье и... еще ярдов десять вон того белого батиста. Франк согласно кивнул и начал отмерять материал. Звякнул колокольчик над дверью. В магазин вплыла Салли Лангтон. – О, Коул, вот это сюрприз! Такая рань, а ты уже в поселке! Коул выглянул за дверь, где стоял привязанный к стойке Сумрак. Хорош сюрприз! Его лошадь известна на всю округу. Салли могла и не заходить в магазин, чтобы понять, что Коул здесь. – Доброе утро, Салли. Ты тоже сегодня встала с петухами. – Мне надо кое-что купить. – Она бросила на него лукавый взгляд из-под длинных темных ресниц. – А ты выглядишь усталым. Перетрудился? – Можно сказать и так. Вчера вечером у меня была долгая и трудная поездка, и я совершенно вымотался. – А меня верховая езда всегда бодрит, – заметила Салли с усмешкой. – Все верно, но лошадям иногда надо давать передышку. – Коула начали раздражать нескромные шуточки Салли. Он повернулся к продавцу. – Ты бы не мог упаковать как следует? Я без фургона. Франк тихонько усмехался, перевязывая бечевкой увесистый сверток. Ни для кого не было секретом, что прелестная вдовушка положила глаз на Коула. В поселке даже заключались пари: добьется она своего или нет. И Франк отдал бы половину своего недельного дохода, чтобы узнать, почему слова Коула заставили Салли покраснеть. Она была явно смущена. Кивнув на прощание Франку, Коул взял сверток, приподнял шляпу, прощаясь с Салли, и вышел. – Разве миссис Кентрелл заболела? – спросила Салли. Франк удивленно поднял брови. – Насколько я знаю, нет. Почему вы так решили? Салли небрежно указала на рулон коричневой шерстяной ткани. – Просто странно: Коул специально едет в поселок, чтобы купить ей материала на платье. Франк всегда недолюбливал Салли и был среди тех, кто надеялся, что Коул не попадет к ней в сети. И сейчас представился прекрасный случай ей досадить. – Я думаю, это для молодой дамы. Салли бросила на него быстрый взгляд. – Какой молодой дамы? – А вы не слышали? Это случилось пару недель назад. Лошадь Джоша чего-то испугалась, понесла и ударила женщину по голове копытом. Коул сумел ее выходить, но, когда она очнулась, оказалось, что она ничего не помнит. Не мог же он бросить ее на произвол судьбы – ну, и оставил на ранчо, пока не выяснится, кто она такая. Похоже, Кейт взяла ее под крылышко. Похоже, она всем очень полюбилась. Док Эддли говорит: она прехорошенькая. – Как интересно, – протянула Салли, недобро прищурившись. – Надо будет заглянуть к ним. Мы ведь все-таки соседи. Франк подавил смешок. Вот бы посмотреть, как Салли Лангтон борется за свои права.Стефани чистила картошку на кухне, когда вошел Коул и небрежно бросил ей на колени тяжелый сверток. – Вы, наверно, знаете, что с этим делают, – сказал он. Стефани удивленно подняла глаза. Коул напоминал сейчас маленького мальчика, подготовившего взрослым сюрприз. Развязав веревку, Стефани увидела белую бумажную ткань. Она перевела вопросительный взгляд на Коула. – Я думаю, вы сможете сшить себе несколько ночных рубашек и... и все прочее. – Сквозь густой загар на его щеках проступила краска смущения. Под тонким батистом оказался набивной ситец. – А из этого можно сшить платье, – добавил Коул. – О-о! – Стефани с восторгом перебирала ткани. В свертке было два отреза ситца, под ними коричневая шерстяная ткань, а на самом дне – отрез зеленой шерсти удивительно теплого мягкого оттенка. – Какая красота! – воскликнула Стефани, поднося ее к лицу. У Коула перехватило дыхание от восхищения. Стефани смотрела на него со счастливой улыбкой, щеки ее раскраснелись, а цвет ткани словно отражался в сияющих зеленых глазах. Она была чудо как хороша. – Спасибо, Коул, это удивительно красиво. Скорей бы сшить из них платья! – Стефани собрала отрезы и побежала к дверям. – Пойду уберу, а то запачкаются. Оставшись наедине с пасынком, Кейт хмуро бросила: – Кажется, она тебя простила, хотя ты этого и не заслужил. Коул усмехнулся и пошел к выходу. – А ты не забыла и не простила, верно? – Он шумно вздохнул. – Зато Стефани, по-моему, рада. Что ж, придется довольствоваться этим. Несколько минут Коул стоял в дверях. Когда он вновь заговорил, улыбка исчезла с его лица и в голосе слышалась глубокая печаль. – Думаю, пора разобрать вещи Мегги. – Он осекся и побелевшими пальцами сжал поля шляпы. – Не знаю, смогу ли я это сделать. – Сама займусь этим после обеда. – Музыкальную шкатулку возьми себе. – Он снова вздохнул. – А щетка и гребень пригодятся Стефани. На последнем слове его голос дрогнул. Он надвинул шляпу на лоб и, не оглядываясь, вышел.
После обеда Стефани помогала Кейт в этом печальном деле. Она перебирала вещи, когда-то бывшие частью жизни Мегги Кентрелл, и все сильнее ощущала странное родство с умершей. Особенно привлекла ее изящная музыкальная шкатулка. Стефани подняла крышку. Послышалась тихая незатейливая мелодия – словно колыбельная из далекого детства... Словно еле слышный шепот памяти... – Мегги очень ее любила и все время слушала. Стефани благоговейно погладила полированную крышку. – Очень красиво. – Чуть не забыла, – Кейт выдвинула ящик комода. – Коул велел отдать это тебе. Стефани смотрела на серебряный гребень и щетку. – Он велел? Почему? – Ну, надо же тебе чем-то причесываться. Конечно, лучше будет, если ты не станешь делать это у него на глазах. Он любил смотреть, как Мегги расчесывает волосы. Они укладывали платья Мегги в сундук, когда за окном послышался стук колес. Кейт наклонила голову, прислушалась. – Должно быть, док Эддли. Впусти его, пожалуйста, а я закончу здесь. Но за дверью оказался не доктор. Из дорогого экипажа выпорхнула миниатюрная женщина, одетая по последней моде. Платье изысканного покроя соблазнительно облегало ее пышные формы, белокурые волосы были уложены в изящную прическу. Блестящие карие глаза смотрели холодно и недоверчиво. Незнакомка поднялась на крыльцо и снисходительно кивнула в знак приветствия. – Здравствуйте. Я Салли Лангтон. А вы, наверно, та самая дама, которую спас Коул. – Здравствуйте. – Стефани неуверенно улыбнулась в ответ на холодную улыбку гостьи. – Я Стефани. Не дожидаясь приглашения, женщина обогнула Стефани и вошла на кухню. Стефани, растерявшись, запоздало спросила ей вслед: – Не хотите ли зайти выпить чаю? – Спасибо. – Гостья улыбнулась, но глаза ее оставались холодными. Готовя чай, Стефани все время чувствовала на себе оценивающий взгляд Салли. Стефани недоумевала: эта женщина ведет себя так высокомерно и... недоброжелательно. Отчего? Они же никогда не видели друг друга! Стефани разлила чай по чашкам и села. Салли любезно улыбнулась. – Надеюсь, вы не в обиде на то, что я заехала без приглашения. Но мыс Коулом такие давние друзья... – Она многозначительно умолкла и принялась за чай. Салли была чрезвычайно довольна. Стефани на поверку оказалась долговязой и неуклюжей простушкой. Ей, Салли, она и в подметки не годится. – Коул уехал на пастбище. Мы не ждем его раньше ужина. – Какая досада! Я-то надеялась его застать. – На самом деле Салли совершенно не стремилась встретиться с Коулом. Ему не понравится, что она сюда приехала. – Если у вас к нему дело, может быть, Кейт поможет? При упоминании Кейт Салли нервно оглянулась по сторонам. – Боюсь, что нет. Мы с Кейт вообще-то мало знакомы. Понимаете, в свое время отец Коула поссорился с моим покойным мужем, – солгала она. – Да, это не по-соседски, – заметила Стефани. Так значит, Кейт тоже ее не любит. Что ж, если Стефани примет вызов и поставит Салли Лангтон на место, это будет честная игра. – Знаете, я до сегодняшнего дня о вас не слышала, – небрежно заметила Салли, водя кончиком пальца по краю чашки. – Вчера Коул заезжал ко мне и просидел довольно долго, но ни слова о вас не сказал. Вдруг Стефани сообразила, что Салли Лангтон попросту ревнует. Ну, конечно, эта красивая чувственная женщина – любовница Коула, та самая, о которой вчера с таким презрением говорила Кейт. И Салли ревнует ее к Коулу. Смешно! Стефани улыбнулась, стараясь подавить мгновенно вспыхнувшие зависть и ревность. – Наверно, у него такая мелочь вылетела из головы. Думаю, у таких хороших друзей всегда найдется о чем поговорить. Повисло напряженное молчание. Женщины окидывали друг друга оценивающими, враждебными взглядами, и ни одна из них не заметила, как на пороге появилась Кейт. Увидев Салли, она сжала кулаки и собралась было отправить эту ведьму восвояси, но ее остановил задорный огонек в зеленых глазах Стефани. Стефани, несомненно, получала удовольствие от разговора. Кейт неслышно попятилась и спряталась за дверью. Отсюда все видно и слышно, и – если что – она всегда успеет вмешаться. Наконец Салли прервала молчание сдавленным смешком. – Эти мужчины такие свиньи. Я думаю, Коул и вам обо мне ничего не рассказывал. – Кажется, нет. Зато Кейт вчера что-то о вас говорила. – Стефани мягко улыбнулась. – Кажется, что-то насчет цвета ваших волос. Салли испуганно поднесла руку к голове – и Кейт едва не расхохоталась вслух. Неужели эта гадюка наконец встретила достойную соперницу? – Мне было очень жаль услышать об этом несчастном случае, – продолжила Салли, по глоточку отпивая чай. В ее голосе появились откровенно злобные нотки. – Впрочем, я ничуть не удивлена. Милый малютка Джош, конечно, чудесный ребенок, но воспитывать его надо строже. Я не раз предупреждала Коула, что с этим негодником бед не оберешься. Но он и слушать не хочет. Он безумно любит сына. – У вас неверные сведения, – отрезала Стефани. Услышав, какую напраслину возвела Салли на Джоша, она разозлилась не на шутку. – Сообразительность и смелость Джоша спасли мне жизнь. Мне не за что на него обижаться. Он очень похож на отца, и, по-моему, они оба – настоящие мужчины. Салли бросила на нее сердитый взгляд. – Не понимаю, о чем вы можете разговаривать с Коулом. – О, вы не представляете, сколько у нас общих интересов. Мы часто играем в шахматы. Знаете, он обожает эту игру. – И Стефани, как бы между прочим, вежливо поинтересовалась: – А вы играете в шахматы? –Нет. Стефани посмотрела на нее с сочувствием. – Какая жалость! Ну ничего, я думаю, у вас с Коулом тоже много общего. Не станет же он проводить столько времени с человеком, который ему скучен. Поскольку большую часть времени Салли проводила с Коулом в постели, она решила сменить тему. – Как это, должно быть, ужасно – ничего о себе не помнить! Вы же могли быть кем угодно! – «Кем угодно» она произнесла таким тоном, словно Стефани всю жизнь провела в борделе. – Вы правы, – с улыбкой ответила Стефани. – А вдруг появится кто-нибудь, кто все о вас знает? Стефани пожала плечами. – Тогда и я все узнаю. – Заметив, что чашка Салли пуста, она предложила: – Хотите еще чаю? – Нет, мне пора. – Салли встала. – А вам, должно быть, не терпится сесть за шитье. Коул накупил для вас столько ткани сегодня утром. – Она окинула взглядом серое платье Стефани. – Я удивлялась, зачем так много, но теперь вижу, что в этом есть насущная необходимость. – Мило с его стороны, правда? Он так внимателен. Я и не думала, что он об этом позаботится. Салли в ярости заскрежетала зубами. Неужели эта дура даже не замечает оскорблений? Уже уходя, Салли не смогла отказать себе в удовольствии нанести еще один удар. Беззастенчиво разглядывая Стефани, возвышавшуюся над ней на добрых пятнадцать сантиметров, Салли заметила: – Боже мой, наверно, высокий рост приносит столько огорчений! – Она снисходительно улыбнулась. – Мужчины обычно любят маленьких женщин. Стефани притворно удивилась. – Знаете, я об этом не думала. Наверно, потому что Коул такой высокий и я едва достаю ему до подбородка. – Она пожала плечами. – Может, я бы и переживала, если бы здесь были другие мужчины. Улыбаясь, она проводила Салли до дверей. – Я очень рада, что вы к нам заглянули. Было так интересно с вами поболтать. Надеюсь, мы еще увидимся. Стефани приветливо помахала Салли, но в ответ получила лишь злобный взгляд – и экипаж укатил. Кейт вышла из своего укрытия. – Ну, думаю, теперь мы ее не скоро здесь увидим! – Я ей нахамила, да? – залилась краской Стефани. Кейт не могла больше сдерживаться – она звонко и радостно расхохоталась. – Ты была у-ди-вительна! И где ты научилась так обращаться с выскочками? – Кто знает? Это не то умение, которым можно гордиться. Я вела себя еще хуже ее, – вздохнула Стефани. – Она заслужила все это и даже больше! Нахалка! Явилась на тебя полюбоваться, как будто имеет на это право. Стефани глядела вслед удаляющемуся экипажу. – Кто знает... Мне кажется, у нее есть какие-то притязания на Коула. Насколько я поняла, вы с ней в ссоре? – Можно сказать и так. Она пыталась запустить коготки в моего мужа, а мне это, понятно, не нравилось. Я бы ее простила, если бы она оставила его в покое. Но ее не волновало, что он ей в отцы годится и вдобавок женат. – И что же? – Джонатан не обращал на нее внимания. Но она ему проходу не давала, и пришлось мне взять дело в свои руки. Самого красивого мужчину в долине она не получила и тогда начала охоту за самым богатым. Бедняга Клей попал в ловушку. Но и после этого она не отвязалась от моего мужа. – Кейт помолчала. – Что ж, не убивать же ее за это, – нехотя добавила она. – Наверно, Клей был с ней счастлив. Но я не доверяла ей, когда дело касалось мужа, и не доверяю, когда дело касается сына! – Почему она не начала с Коула? – спросила Стефани. – Он ведь ближе ей по возрасту. – Она приехала, когда он был в колледже, а Леви – в Чикаго, работал у дяди. Да и будь они здесь, это бы ничего не изменило. Она положила глаз на Джонатана и ведет себя с тех пор, словно сука в течке. Стефани улыбнулась. – Скажите, а Коул похож на отца? – Есть немного. Салли падка до красивых мужчин. Стефани немного помолчала. – Я думаю, лучше, если мы забудем сказать Коулу, что она приезжала, – заметила она, направляясь к двери. – Ему вряд ли понравится, как я ее отделала. Мне и самой немножко стыдно. – Она бросила на Кейт озорной взгляд. – Совсем немножко.
8
– Не подглядывай, – предупредила Стефани. – И не забудь: мы считаем до ста. – Да хоть до тысячи, – засмеялся Джош. – Мы с Сэмом все равно тебя найдем. – Ну уж дудки, – прошептала она с задорным огнем в глазах и, как только Джош отвернулся, бросилась к конюшне. Одним махом залезла на сеновал и втянула за собой лестницу. Теперь оставалось ждать. Коул, Чарли и полдюжины рабочих уехали в горы клеймить лошадей, а Джоша не взяли, и он ходил с таким мрачным видом, что Стефани охотно согласилась помочь ему дрессировать Сэма. На поверку дрессировка оказалась обычной игрой в прятки. Впрочем, Стефани была рада и этому. Дома ее ждали выкройки платьев, но садиться за работу почему-то страшно не хотелось. – Ищи, Сэм, ищи скорей Стефани! – услышала она команду Джоша. Стефани закусила губу, чтобы не рассмеяться. Здесь они ее ни за что не найдут! Вскоре внизу послышалось сопение Сэма. Несколько минут он бегал туда-сюда прямо под ней, затем убежал. Стефани улыбнулась. Наконец-то она перехитрила эту парочку. Интересно, скоро Джош сдастся? Вдруг мальчик и собака вновь появились на конюшне, и Сэм торжествующе залаял, задрав голову к стропилам. Джош рассмеялся. – Слезай, Стефани, мы тебя нашли. Стефани подползла к краю и свесилась вниз. – Сэм, предатель! Так-то ты мне отплатил за вчерашнюю косточку? – Он тебя везде найдет. Ну, признай же, Стефани, он великий следопыт. – Тут Сэм залаял и бросился к стене. – И великий охотник. – И почему он не отвлекся на мышь пять минут назад? – пробормотала Стефани. – Не уходи, Джош. Помоги мне, пожалуйста, спустить лестницу. – И она снова исчезла на чердаке. Несколько минут Стефани сражалась с лестницей – кучи сена мешали придвинуть ее к краю. Наконец лестница спущена вниз. – Держишь? – Держу, – донесся приглушенный голос. – Отлично. Я слезаю. Стефани спустилась на несколько ступенек, когда лестница вдруг закачалась. – Джош, перестань! Сильные руки обхватили ее за талию. – Не бойтесь, я вас поймаю. Удивленная Стефани обернулась и увидела смеющиеся синие глаза Коула Кентрелла. Он снял ее с лестницы и повернул к себе лицом, не опуская на землю. Чтобы сохранить равновесие, она оперлась на его плечи. – А где Джош? – Побежал встречать Чарли, а меня попросил вам помочь. – Он не выпускал ее из объятий и улыбался, словно поддразнивал. – А вы не хотите меня поставить? Он, казалось, обдумывал ее предложение. – Гм... Хороший вопрос. А зачем? – Затем, что я тяжелая. – Нет, вы совсем не тяжелая. Придумайте причину получше. – У меня от высоты голова кружится. – У Стефани действительно немного кружилась голова, но вряд ли стоило винить в этом высоту. – Правда? – Коул удивленно поднял брови. – Правда. Мне может стать дурно. – О, тогда совсем другое дело. Он разжал руки. Она медленно заскользила вниз и наконец коснулась ногами пола. Все еще поддерживая ее одной рукой, другой он вынул сухую травинку из ее волос. – Знаете, у вас ужасно растрепанный вид. Если я отпущу вас такую, Кейт обвинит меня во всех смертных грехах. И вообще, что вы делали на сеновале? – Пряталась от Джоша, – ответила Стефани. Она смотрела на Коула как завороженная. За неделю, что они не виделись, она успела забыть, как он красив. Коул серьезно кивнул. – Ну, еще бы! Это все объясняет. Сеновал – самое подходящее место, где взрослая женщина может прятаться от свирепого девятилетнего мальчишки. – Мы играли. Он посылал Сэма меня искать... – Она смущенно замолчала, понимая, как глупо все это звучит. Он ласково улыбнулся и поправил несколько рыжеватых прядей, упавших ей на лоб. – Никогда не слышал о такой игре. – Джош думал, что так Сэм научится находить человека по следу, – объяснила она еле слышно. – Вдруг кто-нибудь потеряется... – Ну и как, получилось? – мягко спросил Коул и, едва касаясь, провел пальцем по ее щеке. Затем его рука скользнула на затылок, к нежной коже под пушистыми волосами. Огонь желания пробегал между ними, словно электрический разряд. Стефани казалось, что она тонет в синих глазах Коула. – Надеюсь, я вам не помешала? – донесся точно издалека сладкий голосок. В дверях, нетерпеливо постукивая ножкой, стояла Салли. Услышав ее голос, Коул поспешно принял равнодушный вид и начал вынимать былинки из волос Стефани. Он по-прежнему стоял рядом, но и поза, и выражение лица были у него теперь абсолютно невинные. – Привет, Салли. Каким ветром тебя сюда занесло? Салли подобрала юбки и осторожно шагнула через порог. Глаза у нее злобно блестели. – Хочу узнать, сколько голов из моего стада ушло с твоим. – Голов двадцать. Чарли оставил там нескольких ковбоев, чтобы они отделили своих от чужих. Я поеду туда минут через десять. Если хочешь, едем вместе. – Хорошо, если ты одолжишь мне лошадь. Я приехала в экипаже. – Она бросила взгляд на Стефани, потом вопросительно посмотрела на Коула. – Ах да, ты не знакома со Стефани, – любезно сказал Коул. Пока Коул представлял их друг другу, Стефани готова была провалиться сквозь землю. Вот-вот Салли расскажет Коулу, как Стефани обошлась с ней, его гостьей. Хотя Салли сама виновата. Не начни она первой, Стефани никогда не стала бы так себя вести. – Очень рада познакомиться, – вежливо произнесла Салли. Стефани удивленно заморгала. – Я тоже, – пробормотала она. Непонятно, почему Салли не подает виду, что они знакомы, – но Стефани это только на руку. Коул по-братски похлопал Стефани по плечу. – А теперь бегите, скажите Кейт, что мы будем часа через четыре. Пусть рассчитывает на шесть лишних ртов. Стефани застыла. Он отсылает ее, словно девчонку-школьницу! – Хорошо, передам. Она круто повернулась и пошла к выходу. Десять минут назад она таяла в его объятиях, а теперь не знала: то ли дать ему пощечину, то ли просто лечь и умереть на месте. Коул был почти благодарен Салли за ее вмешательство. Посылая Джоша к Чарли, он не собирался делать ничего дурного, но, появись Салли на пять минут позже, она застала бы куда более волнующую картину. Салли с безмятежной улыбкой повернулась к Коулу. – Как это мило – так заботиться о бедной девушке. – Она помолчала. – А тебе не кажется, что потеря памяти ей выгодна? Странно, что она оказалась на заброшенной станции в тот момент, когда там проезжал ты. И она ничего не помнит. Как-то все очень удачно совпало. – Она по-хозяйски похлопала его по руке. – Ты слишком доверчив, Коул. Ты, наверно, не представляешь, на что способны некоторые женщины, когда они стремятся заполучить мужчину. Особенно такого, как ты. «Тебе-то это известно лучше всех», – усмехнувшись, подумал Коул. – Ревнуешь, Салли? Она удивленно раскрыла глаза. – Ревную? К ней? Не говори ерунды. – Она бросила взгляд в сторону двери. – Но я понимаю, почему она так гоняется за мужчинами. – И почему же? Услышав этот вопрос, Салли решила, что попала в цель. Она не заметила гнева в голосе Коула. – Ни один мужчина не посмотрит дважды на эту долговязую дурнушку. А как она причесана! – Салли брезгливо содрогнулась. – Но почему ты мне ничего не рассказал? Не очень-то приятно узнавать такие новости от Франка Коллинза. – Забыл. – Коул небрежно пожал плечами. Только не хватало, чтобы Салли увидела в Стефани соперницу! С такой юной и наивной девушкой она разделается в два счета, мокрого места от нее не оставит. Салли надо как-то отвлечь. Впрочем, с ней возможен один-единственный способ. – Ну что, мы весь день будем стоять и болтать или все-таки поедем? – Он бросил на нее заговорщицкий взгляд. – На полпути до стада есть очень симпатичная рощица. За седлом у меня, как всегда, привязано одеяло. Если поторопимся, сможем остановиться там и немного... отдохнуть. Коул едва не расхохотался, увидев, как загорелись у нее глаза. – Звучит очень заманчиво. – Как и следовало ожидать, она напрочь забыла о Стефани. – Тогда поехали. Он шлепнул ее по заду и ушел седлать лошадей.Когда Стефани вошла на кухню, Кейт взглянула на нее вопросительно. – Я видела Салли. Что эта змеюка натворила на сей раз? – Ничего. Сделала вид, что мы незнакомы. В глазах Кейт отразилось недоверие. – Если она ничего не сделала, почему же ты так расстроена? – Я сваляла дурака, только и всего. – Она передернула плечами. – Но они были так рады остаться вдвоем, что, наверно, ничего не заметили. – Стефани вновь захлестнула жгучая ревность. Она стиснула зубы и решительно закатала рукава. – Ладно. У нас много работы. Коул говорит, что стадо пригонят часа через четыре. – Она быстро подсчитала в уме. – Так, значит, ужин на десять человек. Надо посмотреть, все ли у нас есть. Стефани начала деловито рыться в шкафу. Кейт воззрилась на нее с изумлением. Такой Стефани она еще не видела! Женщины часто работали вместе, но сегодня Стефани, сама того не заметив, впервые приняла командование на себя. Она составила план и начала пункт за пунктом выполнять задуманное – будто всю жизнь распоряжалась на кухне. Быть может, происшествие с Салли приоткрыло еще одну потайную дверцу ее памяти? Они трудились вовсю, когда на кухню приплелся Джош. – Папа и Чарли уехали, – пожаловался он. – Мне нечего делать. Стефани обернулась. – Джош, ты очень вовремя. Не хочешь сбить масло? – Это женская работа! – фыркнул Джош. – Я хочу чего-нибудь интересного. – Прежде всего спрячь куда-нибудь постную физиономию, – посоветовала Кейт. – Если ты и вправду хочешь что-нибудь сделать – вон сливки ждут не дождутся, чтобы их сбили. – Она указала на небольшую круглую маслобойку на столе. Стефани ласково положила руку на плечо мальчика. – Джош, нам действительно нужна твоя помощь. У нас с бабушкой совсем нет времени. Джош сел за стол и начал лениво крутить рукоятку. Вдруг его лицо прояснилось. – А можно, я ее унесу отсюда? Кейт пожала плечами. – Почему бы и нет? Сливкам это все равно. Только, пожалуйста, сбей получше. Папа будет очень недоволен, если у нас не окажется масла для булочек. – Не бойся, ба, я сделаю такое масло, какого никто из вас не пробовал. – Интересно, что это на него нашло? – подозрительно заметила Кейт, когда Джош исчез за дверью. – Этот мальчишка терпеть не может сбивать масло. Два часа спустя Стефани вынула из печи чудесный румяный пирог и сунула на его место противень с булочками. Кейт только изумленно качала головой. – Уж не знаю, чем ты занималась раньше, но готовить ты умела! Наши ковбои давненько не ели ничего подобного. Стефани зарделась от похвалы. – Мне очень нравится это занятие. Удивительно, как постепенно возвращаются навыки. – Она со вздохом захлопнула печную дверцу. – Все возвращается, кроме памяти. Стефани размешивала соус, когда на кухню проскользнул Джош и поставил на стол маслобойку. – Вот ваше масло. – Его веснушчатая физиономия светилась простодушием. – Что у тебя на уме? – строго спросила Кейт. Джош изобразил такую оскорбленную невинность, что Стефани едва не расхохоталась. – Ничего. Вот, я сбил масло, как вы просили. – Что-то мордочка у тебя слишком хитрая. – Кейт взяла маслобойку и вылила из нее оставшееся молоко. – И глаза, как у кошки, сожравшей канарейку. Точь-в-точь как у твоего отца и дяди Леви, когда они устраивали какую-нибудь пакость. Дождавшись, пока бабушка отвернется, Джош улыбнулся Стефани своей самой озорной улыбкой.
9
Ужин был готов за четверть часа до возвращения ковбоев. Пока остальные мылись, Коул вошел на кухню и обратился к сыну: – Джош, чем ты занимался сегодня после обеда? – Сбивал масло на ужин. Меня бабушка Кейт попросила. – А кого я видел верхом на Заплатке? – На Заплатке? – заерзал на стуле Джош. – Н-не знаю. – Я хочу знать правду. С минуту отец и сын смотрели друг другу в глаза. Наконец Джош багрово покраснел и отвел взгляд. – Да, папа, но я... – Ты забыл, что тебе запретили ездить верхом? – Я просто вспомнил, как Чарли говорил, что Заплатку надо погонять, а то она толстеет. А Стефани попросила меня сбить масло. А ты говорил, что Заплатка своей рысью тебе скоро все зубы вышибет. Ну я и... – Он смущенно замолк, опустил голову и стал внимательно рассматривать свои ладони. – Я оседлал Заплатку, привязал маслобойку к луке и ходил на рысях вокруг загона, пока масло не сбилось. Глубокое молчание воцарилось на кухне. Наконец Джош робко поднял глаза. Отец смотрел на него как-то странно. – Ты заслужил такого сына, Коул, – проговорила Кейт, скрестив руки на необъятной груди. – Двадцать лет я ждала этого дня. Она замолчала, выжидательно глядя на Коула. Тот покосился на нее, затем перевел взгляд на сына. – Джош! – начал он ледяным тоном. Последовала минута напряженного молчания. – А, черт, не могу! – И Коул разразился неудержимым хохотом. – Сбивать масло на лошади! Боже мой, почему я в свое время до этого не додумался! – И вправду странно, как это ты не додумался? – ядовито заметила Кейт. – Я так и знала, что ты снова станешь ему потакать! – Ой, Джош! – Стефани опустилась на колени перед мальчиком и обняла его. – Ты придумал очень умно, но все-таки этого делать не стоило. А если бы ты повредил руку? – Да я катался на Заплатке еще совсем малышом, – отмахнулся Джош. – Если мне привязать одну руку за спину, я смогу править другой. Да, в общем-то, так и было, я больной рукой ничего не делал. – Однако ты не послушался отца. – Никто и не заметил, как вслед за Коулом на кухне появилась Салли. – Будь ты моим сыном, ты бы получил порку и отправился спать без ужина. Джош вскочил. Глаза его сверкнули. – Я не ваш сын, старая ведьма! Если папа захочет меня выпороть, я слова не скажу, но это не ваше дело, черт вас побери! – И он кинулся вон из кухни. Стефани, бросив быстрый взгляд на Коула, выбежала за мальчиком. – Коул, и ты позволяешь своему сыну так со мной разговаривать? – гневно воскликнула Салли. Коул смерил ее тяжелым взглядом. – По-моему, ты сама напросилась. Салли тут же поняла, что совершила ошибку. Надо же! Забыла, что Коул носится со своим щенком как с писаной торбой. – Прости меня, Коул, – прошептала она, и глаза ее мгновенно заволоклись слезами: Салли умела плакать по собственному заказу. – Я хочу только, чтобы Джош вырос хорошим человеком. А эта девица своими разговорами только поощряет его к еще большей распущенности. Она, по-моему, совсем не умеет воспитывать детей. – А ты умеешь? Второй раз за день ты нападаешь на Стефани, и за что? Она не сделала тебе ничего дурного. Он бросил взгляд на Кейт: но как раз в эту минуту его хитрая мачеха отчего-то согнулась .пополам в припадке кашля. Джош прижался к стене загона, обхватив голову руками, словно из последних сил удерживал рвущийся наружу гнев. – Джош! Со сдавленным всхлипом он уткнулся лицом ей в плечо. Стефани крепко обняла его и начала покачивать, как бы баюкая, пока его всхлипывания не затихли. – Ну, все? Он кивнул. – Мне нельзя было так говорить, но... Она хочет выйти замуж за папу, а я ее ненавижу! – Салли не стоит твоих слез. Она доводит тебя до грубостей, а сама остается в стороне. – Тебе она тоже не нравится, верно? – Не особенно. – Вот и хорошо, – удовлетворенно заметил мальчик. Несколько минут они молчали. Вдруг Стефани прыснула. – Не могу поверить, что ты сбивал масло на Заплатке! – На это ушло ужасно много времени. А что это значит – что папа меня заслужил? Ну, помнишь, бабушка Кейт сказала?.. – Наверно, он в детстве проделывал что-то подобное. – Правда? Тогда понятно, почему он смеялся. – Джош задумчиво провел рукой по изгороди. – Как ты думаешь, что он со мной сделает? – Не знаю. До ужина, наверно, ничего. Кстати, мы с Кейт приготовили такое угощение — пальчики оближешь! Пойдем-ка, поедим. Все лучше, чем стоять тут и умирать с голоду. Но Джош не двигался с места. – Вдруг она еще там? – А мы не будем обижаться, что бы она ни говорила. Пускай побесится, ей же хуже. А если мы не пойдем, то останемся без ужина и она будет радоваться, что выжила нас из-за стола. – Ладно, пошли, – согласился Джош. Но оказалось, что Салли уже отправилась домой; и никто больше о ней не заговаривал. Ковбои были в восторге от Стефани и от ее стряпни и не скупились на похвалы. Коул с удовольствием отметил, что панибратства Стефани не допускает. Конечно, ковбои относились к ней со всем возможным почтением, но люди они дикие, необузданные, так что лучше держать дистанцию. После ужина, когда мужчины ушли спать в дом для сезонных рабочих, у Коула состоялся длинный разговор с сыном. В наказание за проступок Джош должен был сбить все сливки, какие найдутся в кладовой. – Знаешь, папа, – промолвил Джош, забравшись в постель, – а Стефани правильно говорит про Салли. – Что же она говорит? – Салли доводит человека до грубости, а сама оказывается ни при чем. Знаешь, теперь я всегда буду с ней страшно вежливым. – Он зевнул. – Тогда и ей придется быть вежливой. Она, наверно, лопнет от злости. – Джош положил голову на подушку, укрылся одеялом и закрыл глаза. – Спокойной ночи, папа. – Спокойной ночи, сынок. – Коул протянул руку и ласково погладил его по голове. – Как я счастлив, что ты мой сын. – Я тебя тоже люблю, папа, – сонно улыбнулся Джош. Коул вернулся на кухню, где Кейт мыла посуду. – А где Стефани? – У меня. Она ушла минут пять назад, так что, наверное, еще не легла. Идя по дорожке, соединяющей два дома, Коул вдруг понял, что его недоверие к Стефани растаяло, как дым. Кейт и Чарли на нее не нарадуются; а как она обращается с Джошем – просто чудо! Только Салли ее не любит – но и это говорит в пользу Стефани. При мысли о Салли Коул ощутил во рту неприятный привкус. Они встретились со стадом раньше, чем ожидали, так что любви на травке не получилось. К счастью. Пытаясь разобраться в себе, он отворил дверь домика – и застыл на пороге. Стефани в ночной рубашке сидела перед зеркалом и расчесывала волосы. Заслышав его шаги, она обернулась, словно испуганная лань. Коул был словно громом поражен. Никогда еще он не видел подобных волос. Шелковистыми волнами они падали на грудь и плечи, спускаясь до бедер, и блестели в мягком свете свечи, как полированное красное дерево. В каштановых прядях, облаком окутавших Стефани, мерцали красные отблески. Кто бы мог подумать, что в одной косе скрывается столько волос? Это было невероятно красиво... У Коула в груди что-то сжалось, когда Стефани улыбнулась ему с облегчением. – Вы меня напугали. Медленно, словно во сне, он подошел к ней и дотронулся до сияющей пряди. Прядь обвилась вокруг руки: такая же мягкая и шелковистая на ощупь, как и на вид. Коул вдруг представил Стефани в постели, представил, как пушистые волосы щекочут его обнаженное тело... Но Стефани смотрела на него так невинно и доверчиво, что Коул, словно обжегшись, поспешно выпустил локон из рук. – Зачем вы прячете волосы? Такими волосами надо гордиться и выставлять их напоказ, а не стягивать в косу. – Коул резко отвернулся и подошел к окну. – Я пришел поблагодарить вас за Джоша. Не знаю, что бы я без вас делал. К тому же на такую проделку чертовски трудно рассердиться по-настоящему. Я старался, но... – Он беспомощно пожал плечами. – А Кейт из вредности не хотела меня выручить. – Еще бы, – Стефани хихикнула. – Джош признался, что масло взбивалось куда дольше, чем он рассчитывал. Я так понимаю, что у Заплатки не самая ровная рысь? – Куда там! Джош, когда с нее слез, должно быть, чувствовал себя побитым. Ну, да это ему только на пользу. – Коул скрестил руки на груди и прислонился к стене. – Вы с ним здорово ладите. Сегодня на конюшне я как раз хотел поблагодарить вас за то, что вы находите время с ним играть. – Тут и благодарить не за что! Знаете, Джош – просто чудо. Мне очень нравится с ним разговаривать. И играть. Иногда мне кажется, что я знаю его всю жизнь. – Может быть, у вас есть сын? – Или младший брат! «Во всяком случае, где-то есть кто-то, имеющий на нее право», – напомнил себе Коул. – Я должен извиниться за Салли. Ее порой заносит. У Стефани упало сердце. Если Коул считает нужным извиняться за Салли, то, возможно, опасения Джоша не так уж необоснованны. Конечно, не ее дело, на ком женится Коул, но он должен знать, как относится к его избраннице его собственный сын. – Мне кажется, Джош от Салли не в восторге, – решилась заметить она. К ее удивлению, Коул улыбнулся. – Знаете, как он собирается ей отплатить? Быть с ней страшно вежливым! Он рассудил, что тогда и ей придется быть вежливой, а ей это совсем не понравится. Взглянув на столик у кровати, он увидел там аккуратно сложенные ткани с выкройками. Он нахмурился. – Вы так и не сшили себе платья. Я купил не те ткани? Стефани смутилась. – Нет, нет, материал прекрасный. Просто я никак не могла выбрать время... – Она умолкла, заметив на его лице обиду. Потом спохватилась и принялась раскладывать перед ним листочки с моделями будущих платьев. – Смотрите, это я сошью из зеленой шерсти, это из коричневой, а это из ситца. Честно говоря, даже не знаю, почему я никак не возьмусь за шитье. Надеть новые платья ужасно хочется, но столько неотложных дел. Каждый день что-нибудь да мешает... Коул не смотрел на выкройки. Он видел только волосы цвета красного дерева. Стефани подняла руки, перекинула волосы на грудь, и в этот миг в свете свечи под просторной ночной рубашкой проступили очертания ее тела. У Коула перехватило дыхание. Отворилась дверь. Коул мысленно поблагодарил Кейт: она явилась очень вовремя. Второй раз за день он едва не потерял голову. Как же, черт возьми, научиться не забывать, что рано или поздно она должна вернуться к своему мужу? – Кейт, ты не можешь сделать так, чтобы у Стефани оставалось время для шитья? – резко, почти грубо спросил он. – Она говорит, что всегда занята. Доброй ночи, дамы. – И он ушел, оставив обеих женщин в недоумении.10
Вскоре Стефани поняла, почему она все откладывает шитье. Она же ненавидит это занятие! Как Стефани ни старалась, стежки выходили кривыми и неровными. Целый час она сражалась с иголкой и, наконец, закончив шов, обнаружила, что один из кусков пришит изнанкой кверху. Коул зашел к ней около полудня и очень обрадовался, застав ее за работой. Поэтому после обеда Стефани, стиснув зубы, решила продолжать. Однако к четырем часам она отчаялась: напорото было куда больше, чем сшито. Кейт вызвалась помочь. Под ее руководством работа пошла быстрее, но вид у будущего платья оставался неказистый. Наконец измученная Стефани стукнула по куску ткани кулаком и зашвырнула его через всю комнату в угол. – Дурацкая, мерзкая тряпка! Вот и лежи там! Сзади послышалось странное хмыканье: незаметно вошедший Коул пытался удержаться от смеха. Стефани рассвирепела. – Ах, вам смешно? Хотите, чтобы я искололась до смерти? Но вы еще пожалеете! Мой призрак будет являться вам каждый божий день! – Она вскочила и решительно направилась к двери. – И вообще, я подумала и решила, что серое платье не так уж плохо. И мне оно нравится. И я буду носить его, пока не изношу до дыр! – Она выбежала вон, не обращая внимания на громовой хохот за спиной. Через полчаса Стефани вернулась. С тем же воинственным видом она подняла ненавистную ткань, встряхнула и начала внимательно рассматривать. Кейт лукаво подмигнула. – Ну что, снова в бой? – Вообще-то я ищу иголку. И как только найду, закопаю поглубже в землю! Я знаю про себя немного, но одно точно: я никогда не любила шить! – Стефани метала громы и молнии, а Кейт с трудом сохраняла серьезность. – Похоже, в детстве шитье было у меня вроде наказания. Издевались над бедным ребенком... Тут Кейт не выдержала и покатилась со смеху, а вслед за ней расхохоталась и Стефани. Наконец Кейт утерла глаза передником и кивнула на ткань, которую Стефани все еще держала в руках. – Дай-ка посмотреть... Успокойся, все не так безнадежно. Стефани покачала головой. – Нет, это бесполезно. Даже если я возьмусь за работу, у меня не хватит терпения закончить хотя бы одно платье. Да и то не платье, а уродец! – грустно добавила она. – Я люблю шить, – заметила Кейт. – Я бы закончила эту работу за пару недель. Стефани была поражена. – Но у вас совсем нет времени, вам надо готовить... – Готовить можешь ты. – А вдруг я не справлюсь? Коул будет недоволен, если люди начнут уходить с работы из-за дурной еды. – Чепуха! Ты прекрасно готовишь. Договорились? – Ну хорошо, – пожала плечами Стефани. – Вот и умница. Обе женщины остались довольны сделкой. Кейт закончила первое платье за три дня, а Стефани открыла в себе новые кулинарные таланты. Мужчины восхищались ее экспериментами и нахваливали каждое новое блюдо.Однажды Коул вошел на кухню, когда Стефани, красная от печного жара, вынимала из духовки пирог. Она поставила противень на стол и потянулась, разминая затекшую спину. Фартук туго натянулся, под ним обрисовались очертания груди, тонкой талии, округлых бедер. Коул замер в восхищении. Так и не заметив его, Стефани снова принялась за работу. – Устали? – Ой! – Стефани вздрогнула от неожиданности, затем, увидев Коула, радостно улыбнулась. – Немного. Но это очень приятная усталость. Коул повесил шляпу на вбитый в дверь крюк и уселся за стол. Тут вошел Чарли и первым делом принюхался. – Чертовски вкусно пахнет! – заметил он, с надеждой глядя на Стефани. – Пирог на ужин! Чарли состроил такую похоронную физиономию, что она едва удержалась от смеха. – Ладно. Я испекла еще три таких же, поэтому – так и быть – дам вам сейчас по кусочку. Стефани отрезала два толстых куска горячего яблочного пирога, налила три чашки кофе и села за стол с мужчинами. – Как работа? – Неплохо, – с набитым ртом ответил Коул. – Большую часть скота уже загнали. Думаю, завтра начнем отбирать своих и клеймить. – Что начнете? – Стефани смотрела на него с недоумением. Коул рассмеялся. – Не знаю, откуда вы родом, но Запада вы, похоже, не нюхали! – Наши соседи пасут на тех же пастбищах, что и мы, – объяснил Чарли. – Коровам наплевать, чьи они, вот и пасутся все вместе, рядышком. По осени, когда мы их загоняем, приходится отбирать своих от чужих. – Боже мой, как же вы отличаете своих коров? – удивленно спросила Стефани. – На каждой корове есть свой знак, клеймо, – продолжил объяснение Чарли. Он отхлебнул кофе. – Прошлой весной, перед выпасом, мы заклеймили почти всех телят, но кое-кого пропустили. Теперь надо поставить клейма, пока они еще при матерях и мы можем отличить своих от чужих. – Понятно, – заметила Стефани. – А как вы их клеймите? – Вам что, в самом деле хочется знать? – Конечно, иначе я бы не спрашивала. – Тут ничего интересного нет. – Чарли поскреб щетинистую щеку. – Вам от этого тошно станет. – Что это значит? Коул вздохнул. – Мы держим железные клейма на огне, пока они не раскалятся докрасна, и прижимаем к боку теленка. Остается рубец, повторяющий рисунок клейма. – Это же больно! – Стефани заметно побледнела. – Конечно. – Коул решил, что сейчас самое время сменить тему. – А куда подевалась Кейт? Стефани снова заулыбалась. – Она сейчас кладет последние стежки на платье. Сегодня вечером его можно будет надеть. И слава Богу: мне уже опротивела эта тряпка! – Она взглянула на свой серый балахон. – Я-то думал, вы с этой тряпкой расстаться не можете. Кто говорил: «буду носить до дыр»? – засмеялся Чарли. Стефани хмыкнула. – Я собиралась. Но меня спасла Кейт.
Стефани смотрелась в зеркало и не могла наглядеться. – Кейт, вы говорили, что умеете шить. Но это не умение, это – талант, настоящий талант! Кейт догадывалась о тайной причине столь бурного восхищения. Теперь эту высокую, стройную даму Салли придется брать в расчет. Высокий глухой воротник и прямые рукава могли показаться чересчур скромными. Но, когда Стефани надела платье, облегающий лиф подчеркнул ее высокую грудь и тонкую талию, а при ходьбе под узкой юбкой обрисовывалась линия бедер. Болезненная бледность исчезла вместе с серым балахоном. На щеках заиграл румянец, а зелень платья тускнела перед зеленью глаз. Любуясь собою в зеркале, Стефани вдруг вспомнила слова Коула: «Такие волосы надо не прятать, а выставлять напоказ». Кажется, пришло время сменить прическу. Стефани выдернула шпильку, скреплявшую узел, и начала расплетать косу. – Теперь все будет по-новому, – пробормотала она. Вскоре выяснилось, что волосы можно уложить и так, и этак, и еще вот так... Казалось, пальцы все помнят и умеют сами. Стефани перебрала несколько причесок и наконец нашла лучшую. Мягкие волны волос спускались на затылок и там собирались в свободный низкий пучок, а несколько вольно висящих прядей обрамляли лицо. Стефани выглядела невероятно женственно. Обманчиво простая прическа, казалось, могла рассыпаться в любую минуту, и это увеличивало ее очарование. – Я бы не поверила, если бы не видела своими глазами! – воскликнула Кейт. – Передо мной другая женщина! – И она красивей прежнего? – Стефани поворачивалась в разные стороны, стараясь разглядеть себя получше. – Серое платье надо позабыть, как страшный сон! Первым свидетелем превращения стал Джош, но оценил его по-своему. Он влетел на кухню и, увидев Стефани, остановился как вкопанный. – Что у тебя с волосами? – Я причесалась по-другому. Нравится? – А в глаза они лезть не будут? – Надеюсь, что нет. Но я всегда смогу причесаться по-старому, если захочу, – успокоила она его. – А, ну тогда ладно, – кивнул Джош и отправился мыть руки. – Похвала Джоша – лучшее средство от самомнения, – улыбнулась Стефани. – Я еще не видела, чтобы Кентрелл расщедрился на комплименты, – проворчала Кейт. Через несколько минут появился Чарли. Вот кто сполна возместил равнодушие Джоша! Увидев Стефани, он сорвал с головы шляпу и отступил на шаг. – Это хоть кого убьет на месте! Эх, был бы я годков на тридцать моложе... Он смотрел на нее с таким откровенным восхищением, что Стефани покраснела. – По-моему, вы льстец, мистер Хоббс, но все равно спасибо. Хотела бы и я стать лет на тридцать старше! Вошли ковбои, и с ними – Коул. Он не произнес ни слова – только смотрел, смотрел на нее широко раскрытыми, изумленными глазами. Остальные были не столь застенчивы. Похвалы сыпались градом, и Стефани едва удерживалась, чтобы не расхохотаться от горячего, опьяняющего восторга. Когда один ковбой отпустил особенно пышный комплимент, Стефани случайно взглянула в сторону Коула. Он встретил ее взгляд угрюмо, и она смущенно отвернулась. Потом она косилась на него несколько раз: Коул становился все мрачнее и мрачнее. «Боже мой, чем же я провинилась?» – испугалась она. Во время ужина он был не в духе и, когда к нему кто-нибудь обращался, отвечал односложно. Наконец Стефани перестала смотреть в его сторону, но ее беспокойство не проходило. Мужчины обсуждали завтрашнее клеймение, и Стефани слушала с интересом. По их рассказам это выглядело куда веселее, чем описал Коул. – Нельзя ли мне будет немного посмотреть? – спросила она. – Издали! Я никому не помешаю! Раздался гул согласных голосов, но в него, точно нож, врезался голос Коула: – Нельзя! Мгновенно наступила тишина. Все смотрели на Коула – а он продолжал есть как ни в чем не бывало. Затянувшееся молчание прервал Чарли. – Знаете, клеймение скота совсем не так интересно. Эти лодыри наврали вам с три короба. На самом деле, это грязная работа. Вам не понравится. Вскоре разговор возобновился, но Стефани уже не принимала в нем участия. Она хотела остаться одна. Она даже настояла, чтобы Кейт шла спать сразу после ужина, а сама осталась мыть посуду. Стефани была удручена и разочарована. Коул ни слова не сказал о ее новом наряде, даже больше – он явно рассердился. Но почему? В мыслях Стефани царило полнейшее смятение. Она убрала в кухне и пошла по темному двору в домик Кейт. – Подождите минутку, – донесся из темноты глубокий голос Коула. – Я хочу с вами поговорить. Стефани робко улыбнулась. – Да? Вопреки обыкновению, ее улыбка не обезоружила его, а лишь разозлила еще больше. – Мне не понравилось ваше поведение за ужином. – Мое поведение? – Я запрещаю вам так себя вести. – Так себя вести? Да о чем вы? – О том, как вы заигрывали с рабочими. Кокетничали с ними. – Я позволяла им делать мне комплименты. По-вашему, это кокетство? – Раньше они никогда так не распускались. – Ах, вам это не нравится! – гнев Стефани вырвался наружу, словно кипящий гейзер. – Если бы не вы, ни один из этих людей на меня бы не взглянул. Я не просила материал на платья и не просила Кейт их шить. Даже прическу я сменила по вашему желанию. Коул понимал, что Стефани права, – но он не привык признавать свои ошибки. – Вы не сознаете, в какие опасные игры играете... – Пожалуйста, не беспокойтесь. Я обязуюсь не совращать ваших ковбоев. – Страшнее то, что они могут сделать с вами, – огрызнулся Коул. – А по-моему, они все – настоящие джентльмены. Коул схватил Стефани за плечи и встряхнул. – Черт побери, Стеф, неужели до вас не доходит... Он взглянул на нее – и его голос прервался. В глазах Стефани больше не было злости – они светились странным блеском. Ее дыхание участилось, губы слегка приоткрылись. Она как будто ждала поцелуя – и, Боже, как ему хотелось поцеловать ее! Коул глухо застонал. Господи, какое искушение! Да, это искушение, которому он должен сопротивляться всеми силами. Женщина почти наверняка замужем. Что сделал бы он, Коул, если бы кто-нибудь хоть пальцем дотронулся до Мегги, пользуясь ее беспомощностью? Да убил бы на месте! Мысль о покойнице охладила его, точно ведро ледяной воды. Он оттолкнул Стефани. – Вы всегда так ведете себя, когда рядом оказывается мужчина? Надеюсь, никто из рабочих не подойдет к вам слишком близко! Ведь они не смогут отказаться от такого приглашения! Стефани вспыхнула и бросилась бежать. Опрометью влетела в спальню, упала на кровать и зарылась лицом в подушку. Какое унижение! И как она могла так поступить? Ведь видела, что Коул очень сердит. Но одно его прикосновение – и она чуть не упала к нему в объятия. Она подскочила к зеркалу. Закусив губу, она стала расплетать волосы – дергая, чуть ли не вырывая их с корнем. Коул обвиняет ее в легкомыслии, и, действительно, она повела себя с ним как настоящая распутница! Может, она и вправду, сама того не замечая, заигрывала с ковбоями? Может быть, Салли права, и в прошлом у Стефани скрывается постыдная тайна? Стефани открыла музыкальную шкатулку Мегги и, услышав первые ноты нежной мелодии, едва сдержала подступившие к горлу рыдания – такой несчастной и униженной она себя чувствовала. Кейт так и не вышла из соседней комнаты. Ей очень хотелось утешить Стефани, но она понимала, что это бесполезно. Ссору Коула и Стефани она слышала, хотя слов не разобрала. Черт бы побрал Коула с его скверным характером! Этой ночью Стефани вновь приснился кошмар. На этот раз у преследователя было лицо Коула, и он выкрикивал страшные обвинения. Стефани проснулась в слезах. Прибежала Кейт, обняла ее, и Стефани вцепилась в нее так крепко, словно спасалась от гибели.
11
– Доброе утро, – тихо поздоровалась Стефани, войдя на кухню, где Кейт готовила завтрак. Стефани надела старое серое платье и стянула волосы в привычный узел. Она выглядела как всегда – только глаза у нее покраснели и опухли, да лицо не светилось улыбкой. Коул и без того чувствовал свою вину. Но ненавистное серое платье и унылое лицо Стефани добили его вконец! – Какого чертавы опять натянули эту тряпку? – Мне так удобнее, – отрезала она и отвернулась. Всю эту ночь Коул провел без сна, ругая себя на все лады. Перед его глазами стояла Стефани – в зеленом платье, в ореоле пушистых локонов. Она была так прекрасна! Да, конечно, в нем взыграла ревность. Но по существу Коул прав. Ковбои не привыкли иметь дело с порядочными женщинами. Они могут совершенно превратно истолковать приветливую улыбку Стефани и ее невинное кокетство. Но ведь он сам чуть не сделал то, что – как он боялся – могли сделать рабочие! А его последние слова и вовсе непростительны! Он хотел побороть внезапно вспыхнувшее влечение – и в результате смертельно оскорбил Стефани. За завтраком Стефани не разговаривала ни с кем, кроме Джоша и Кейт. Один ковбой попытался завязать с ней беседу, но, поскольку она не отвечала, он пожал плечами и занялся едой. Наконец Коул не выдержал. Решительными шагами он подошел к плите, где Кейт жарила толстые ломти ветчины. – Джон Симпсон обещал приехать рано, так что с минуты на минуту объявится Пруди. И нечего так смотреть! – яростно прошептал он. – Я знаю, что ты обо мне думаешь!! И ты права!!! – Он нахлобучил шляпу. – Сделай мне одно одолжение: когда она снимет это проклятое платье, брось его в печку! Вскоре после завтрака, нагруженная корзинами с едой, появилась Пруди Симпсон. Эта веселая, добродушная женщина была ровесницей и хорошей приятельницей Кейт: не успела она войти, как между женщинами завязалась оживленная дружеская беседа. Через несколько минут Стефани уже знала, что у Пруди четверо сыновей, но приехали только двое средних. – Когда Томми, младшенький, напоролся вчера на кактус, Билли Рей чуть не взвился под потолок. Мало того что его не берут на клеймение и оставляют дома на хозяйстве, так ему еще за братом присматривать. – Пруди рассмеялась. – Уж не знаю, кто из них больше огорчен. Как бы они там не поубивали друг друга! Три женщины хлопотали у плиты, готовя еду для всей артели, и шутки и добрый смех наполняли комнату, словно солнечный свет. Стефани потихоньку забывала о своей обиде. Просто невозможно предаваться унынию рядом с Пруди Симпсон. За все утро эта женщина сказала лишь одну колкость. – Гм! Салли Лангтон прислала своих рабочих клеймить скот, а кормить их кто будет? Могла бы и помочь. – Она пожала полными плечами. – Впрочем, она скорее пойдет клеймить скот, чем встанет к плите. – Она взглянула на Стефани. – Вы уже знакомы с нашей веселой вдовой? – К несчастью, да. Несколько недель назад она заходила на чашку чая. Пруди понимающе кивнула. – Не могла удержаться, чтобы не посмотреть на вас. Ведь ей если что втемяшится в голову, ничто ее не остановит. Она положила глаз на Коула Кентрелла и на это ранчо. Вы уж будьте с ней поосторожней. Язык у нее змеиный, и она чуть что пускает его в ход. – За Стефани не бойся, – отозвалась Кейт. – Салли уже пробовала на ней свой змеиный язычок. Пруди, ты бы только слышала! Стефани ее отбрила – да так вежливо! Ни единого грубого слова не сказала. Салли аж узлом завязалась! – Все сильно преувеличено, но желание отбрить было, не скрываю, и Салли это поняла, – улыбнулась Стефани. – Салли была повержена, – продолжала Кейт. – Я чуть со смеху не лопнула, когда она сказала... Вскоре словесная дуэль Стефани с Салли была разобрана двумя стратегами во всех подробностях. Тут пришло время расставлять во дворе длинные столы и скамьи: за трапезу должны были сесть двадцать человек. После обеда Джош познакомил Стефани со своими друзьями – Беном и Клинтом Симпсонами. – Стефани – свой парень, – заметил он. Комплимент получился не слишком удачный, но Стефани улыбнулась и спросила, как мальчики провели утро. – Мы помогали, – гордо ответил Джош. – Папа сказал, что о такой команде можно только мечтать. – Да, они клали клейма в огонь, – раздался низкий голос Коула. – Не знаю, что бы мы без них делали. – Вся троица зарделась от похвалы. – Джош, если ты поторопишься, успеешь показать Бену и Клинту жеребенка. Мальчишки пулей вылетели за дверь, и Стефани и Коул остались наедине. Кровь бросилась в лицо Стефани, но голос ее звучал спокойно и холодно. – Извините, мистер Кентрелл, у меня много работы. Она повернулась, но сильная рука удержала ее за локоть. – Стеф, давайте немного пройдемся, – мягко, но настойчиво предложил он. – Честно говоря, мне не хочется никуда идти вместе с вами. – Вы не должны меня бояться. – Я вас не боюсь. Я просто решила, что после всего, что вы для меня сделали, дать вам пощечину было бы невежливо. – А хотелось? – Он криво усмехнулся. – Значит, вы из благодарности величаете меня «мистер Кентрелл» таким голосом, что и огонь замерзнет? Во время этой перепалки Коул вел ее под руку к загону – единственному сейчас месту, где можно спокойно поговорить. – Вчера я взбесился понапрасну. Вы вправе сердиться на меня. – От его улыбки веяло глубокой печалью. – Я не умею красиво извиняться... Простите... Стефани изо всех сил боролась с подступающей жалостью. Простить? После всего, что он сказал и сделал?.. Но он так раскаивался, и красивое лицо его было таким несчастным, что обида Стефани испарялась на глазах. – Я не видела себя со стороны. И совсем не думала, что меня кто-нибудь неправильно поймет. Они подошли к загону. Облокотившись об ограду, Стефани устремила взгляд на лошадей. – Стеф, вы не сделали ничего плохого, – мягко произнес он. – Просто вы были очень красивы. Я испугался, что кто-нибудь из ребят захочет за вами поухаживать. Проклятая вспыльчивость все испортила... На самом деле я только хотел предостеречь и защитить вас... Она не оборачивалась. – Спасибо. Но когда я одета, как сейчас, я не нуждаюсь в защите. Думаю, это лучший выход. –Нет! Она чуть не подпрыгнула от неожиданности. Коул со вздохом взял Стефани за плечи и развернул лицом к себе. – Не позволяйте своей гордости и моей глупости заводить нас так далеко. Вспомните, как Кейт старалась для вас, шила это платье! – Он поднял руку и дотронулся до толстой косы. – И насчет ваших волос я был прав. Они прекрасны. Стефани забыла об уязвленной гордости. И тело и душа ее согласно откликались на ласковые слова и нежное прикосновение. Прямо на нее смотрели синие-синие глаза Коула. Сердце у нее бешено колотилось. Вдруг что-то толкнуло ее в спину, и она оказалась в объятиях Коула. – М-да, Сумрака надо поучить хорошим манерам, – расхохотался он. Стефани обернулась. На нее смотрел огромный черный конь. Стефани не раз видела его издали, но никогда еще не подходила так близко. Уж на что Вороной – крупный жеребец, но этот конь... просто великан. Под лоснящейся кожей перекатывались мощные мускулы. Сумрак казался воплощением грубой животной силы. Коул поспешно встал между Стефани и загоном. После несчастного случая для Стефани естественно бояться лошадей, а Сумрак вообще всегда пугает женщин до полусмерти. Салли и та подходила к жеребцу с оглядкой. – О, Коул, он великолепен! Даже не думала, что такие бывают... – Она протянула руку, собираясь погладить жеребца по морде. – Осторожно, он не любит чужих, – предупредил Коул. – Зачем же вы на него клевещете? – Стефани похлопала коня по мощной холке. – У него доброе сердце. – Сумрак наклонил голову и легонько толкнул Стефани в плечо, словно подтверждая свою симпатию. Она рассмеялась и принялась чесать Сумрака за ушами. Коул не верил своим глазам: Сумрак играл с женщиной, словно щенок! А он-то думал, что Стефани станет бояться лошадей! Должно быть, ей часто приходилось иметь с ними дело. – Если у вас все племенные лошади такие, за их потомством сбежится весь мир, – благоговейно проговорила она. – Потрясающий конь! – Мы много лет вели скрещивание, пока не добились такого результата. А его дети обещают превзойти отца! У Стефани загорелись глаза. – А у Зорьки жеребенок от него? – Нет. Это у нее первый, и я боялся осложнений. Жеребята от Сумрака крупнее обычного, это могло быть для нее рискованно. Но все прошло нормально, и следующий жеребенок у нее будет от Сумрака. – Коул улыбнулся. – Возможно, эта пара начнет новую линию. – И какую! – А вы, похоже, разбираетесь в лошадях. Может, проверим, умеете ли вы ездить верхом? – предложил Коул. – Проверим! – Ладно, завтра утром. – Он взглянул на солнце. – Похоже, нам пора. Ребята готовы приняться за работу. С их возвращением полуденный отдых окончился. Мужчины отправились клеймить скот, а женщины взялись за уборку. – Быстро мы управились, – сияя, заметила Пруди, когда через час все было закончено. – Можем позволить себе передышку, прежде чем приниматься за ужин. Кейт и Пруди уселись за шитье, а Стефани решила, что сейчас самое время совершить вылазку. Она никому не помешает, если посмотрит на клеймение издали. Найти стадо было не трудно: из загона доносилось оглушительное мычание. Верховые ковбои отлавливали телят по одному, ловко набрасывали на них лассо и волочили к месту клеймения. Там связанных телят подхватывали и валили на землю. Стефани решилась подойти ближе. Теперь она видела костер и чувствовала едкую вонь паленой шерсти. Совсем близко от нее стоял дрожащий теленок. Его голова безвольно свесилась, из разорванного уха капала кровь, на тяжело вздымающемся боку чернело клеймо. Стефани вдруг расхотелось смотреть. Вернувшись к пустому загону, она залезла на изгородь и долго глядела на север, на величественные, устремленные ввысь горы. – А вот и наша малютка Стефани, – нарушил ее покой саркастический голос. Стефани обернулась и увидела Салли на хорошенькой серой лошадке. Даже в рубашке и грубых штанах, с волосами, убранными под ковбойскую шляпу, Салли выглядела потрясающе. Стефани рядом с ней явно проигрывала. Но, решив не тушеваться, она одарила красотку холодной улыбкой. – Спасибо, Салли. Меня так давно никто не называл малышкой. – Она спрыгнула с изгороди и, подняв брови, принялась рассматривать гостью. – Кажется, вы приехали не затем, чтобы готовить ужин для ковбоев? – Я не стряпуха. – Ну, иногда это не... Ой, Салли, ваша лошадь! – С лошадиных губ, израненных уздой, капала кровавая пена. – Она сама виновата. Мотала головой всю дорогу. – И неудивительно. Удила слишком тугие, – заметила Стефани, поглаживая кобылу по шее. – Каждый раз, когда вы тянули за узду, удила резали ей рот. Позвольте, я их ослаблю. Стефани протянула руку, чтобы расстегнуть пряжку на кожаной узде, но в этот миг Салли дернула за поводья, и лошадь отпрянула. – И ты, вонючка, будешь меня учить, как обращаться с лошадьми?! Меня уже тошнит от твоих ханжеских улыбочек! Скорей бы Коул разобрался, кто ты такая и откуда взялась! А он разберется, будь покойна! – Я бы на вашем месте побеспокоилась о себе, – отрезала Стефани. – Когда Коул увидит, что вы сделали с лошадью, он будет в ярости. – Она круто развернулась и зашагала к дому. Стефани ворвалась на кухню со сверкающими глазами и сжатыми кулаками. Кейт и Пруди удивленно вскинули глаза. Но два слова: «Салли здесь» – все объяснили. Незадолго до ужина Стефани переоделась в новое платье. Волосы она стянула узлом на макушке – в греческом стиле, – и оттуда они свободно рассыпались по плечам. – Ладно, Салли, – прошептала она. – Если хочешь играть в грязные игры – я к твоим услугам.12
Стефани ставила на стол первую миску картошки, когда со двора послышался плаксивый голос Салли. – Бедная Принцесса, она понесла и в кровь разодрала себе рот. – Салли и Коул вышли из-за угла дома. Салли висела у него на руке. – Бедняжка, она так страдает. Ты не можешь что-нибудь для нее сделать? – Чарли о ней уже позаботился. Если бы ты проверила, как прилажены удила, ничего бы не случилось, – раздраженно ответил Коул. Стефани едва не фыркнула в голос. Коул, сам того не замечая, искал глазами Стефани и, увидев ее, довольно улыбнулся. Исчезло кошмарное серое платье, пропала туго затянутая коса. Сейчас Стефани была еще привлекательней, чем вчера вечером. Салли рядом с ним шумно вздохнула. Переведя на нее взгляд, Коул заметил, что она сжала губы и смотрит на Стефани злыми, суженными глазами. Кажется, даже слышен скрежет зубов. Усмехнувшись про себя, он увлек Салли прочь от стола. Коул не понимал, что Стефани готова к бою, и решил, что лучше всего будет не подпускать женщин друг к другу. Кстати, все, кроме Салли и Стефани, тут же отметили, что от любезностей, расточаемых им вдове Лангтон, веет фальшью. Поначалу, взглянув на соперницу, Салли действительно заскрежетала зубами. Но она быстро убедила себя, что волноваться не о чем, ибо верила в свою неотразимость. Ей и в голову не приходило, что изящная зеленоглазая Стефани может составить ей конкуренцию в глазах мужчины. А уж сарказма в комплиментах, что расточал ей Коул, она не замечала и подавно. Стефани казалось, что ужин длится бесконечно. В горле стоял ком, еда потеряла всякий вкус. Она не замечала вокруг ничего, кроме торжествующей улыбки Салли. Но, что бы она ни чувствовала, ее лицо оставалось бесстрастным. Наконец ужин кончился. Салли бросила на Коула обворожительный взгляд. – Не знаю, смогу ли я править Принцессой. Не мог бы ты проводить меня? Хоть полдороги... На всякий случай. – У тебя есть Том и другие ковбои. По-моему, моя помощь не потребуется, – ответил он. – Кроме того, Пруди с Джоном ночуют у нас, и я должен принимать гостей. Салли оставалось только обиженно попрощаться и уйти. Стефани едва сдержала улыбку, когда соперница скрылась за дверью. Джон Симпсон оказался таким же жизнерадостным человеком, как и его жена. Он добродушно подтрунивал над всеми вокруг, и вскоре Стефани совсем успокоилась и развеселилась. В конце концов, какое ей дело до того, что происходит между Коулом и его любовницей! «Так ли? – тихо спросил внутренний голос. – Почему же ты так обрадовалась, когда Коул не поехал ее провожать?» Стефани предпочла не отвечать нахальному голосу. Мальчиков уложили у Джоша, и тут Пруди вспомнила, что Коул обещал научить ее играть в шахматы. Коул и Стефани принялись объяснять ей правила игры, и за этим занятием незаметно пролетел час. Наконец Пруди подняла руки. – Сдаюсь! По-моему, ни один человек не сможет все это запомнить. Вы все время выдумываете новые правила. – Она притворно нахмурила брови. – Я даже не чувствую себя виноватой за то, что выгоняю тебя из твоей собственной спальни. Ты заслужил ночь в бараке с рабочими. – Что ж, некоторым людям ничем не угодишь. – Коул развел руками. – Пора отправляться на боковую. Перекинувшись с Пруди еще несколькими шутками, Коул и Стефани пожелали всем спокойной ночи и вышли. Холодный ветер пощипывал кожу. Коул глубоко вздохнул. – Того и гляди, снег пойдет. Надо скорее пригнать лошадей с гор. – Он взглянул на Стефани. – Все еще хотите покататься верхом? – Не надейтесь, что у меня изменятся планы. Я жду не дождусь! – Я так и думал. – Не в силах противиться соблазну, он провел пальцем по ее нежной щеке. – Мне очень нравится такая прическа. Гораздо красивей косы. – Спасибо, – прошептала Стефани. У нее перехватило дыхание, а внизу живота занялся жгучий и сладкий огонь. Коул вздохнул и убрал руку. – Я, пожалуй, пойду спать. Спокойной ночи, Стеф. Приятных снов. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся в темноте.Сразу после завтрака Симпсоны засобирались домой. Обнявшись с Кейт, Пруди обратилась к Стефани: – Надеюсь, вы не слишком скоро нас покинете. – И, обняв ее, шепнула на ухо: – И не думайте о Салли. Она для Коула – просто подстилка. В суматохе прощания никто не заметил на щеках Стефани смущенного румянца. Наконец гости скрылись за поворотом. – Если хочешь поехать верхом, поторопись, – заметила Кейт. – Мужчины скоро отправятся на работу. Они вернулись в домик, и Кейт достала из шкафа амазонку. – Мне ее подарил Джонатан. Ему, видишь ли, взбрело в голову, что мне пора учиться ездить верхом. – Она грустно улыбнулась. – Тот редкий случай, когда ему не удалось добиться своего. А амазонка мне уже давно мала. Тебе будет коротковато, но с сапогами это ничего. Вскоре Джош, чуть не прыгая от радости, подвел Стефани к смирной пегой лошадке с дамским седлом на спине. Рядом ждали Коул и Чарли. – Это Заплатка, – торжественно представил лошадку Джош. – Она горная лошадь, и, папа говорит, одна из лучших. – Привет, Заплатка. – Стефани радостно засмеялась, когда кобыла потерлась головой об ее протянутую ладонь. – Я думаю, мы подружимся. – Вы и впрямь готовы? – спросил Чарли. – Готова, да еще как! – Она поставила ногу в его сложенные ладони и села в седло. ...Мозолистые руки подсаживают ее в седло. – Править вы сумеете, мисс Стефани. Помните одно: не боритесь с лошадью, а работайте вместе с ней. Стефани подташнивает от страха и волнения. Устланный соломой пол так далеко внизу... – Стеф! – При звуке его голоса воспоминание ускользнуло во тьму. – С вами все в порядке? Вы что-то вспомнили? Она грустно покачала головой. – Я вспомнила, как в первый раз села на лошадь. – Она вздохнула. – Почему я не могу вспомнить ничего путного?.. Ладно, по крайней мере я знаю, что уже ездила верхом. С первых же шагов Стефани очень хорошо поняла, почему Джош выбрал эту лошадь для сбивания масла. Аллюр у нее был зубодробительный. Впрочем, какая разница? Ехать верхом – это великолепно. – Коул, пожалуйста, откройте ворота! Нам с Заплаткой нужно хорошенько размяться. Коул засмеялся. – Совсем по-женски: дай вам палец, вы всю руку откусите. Ладно, сейчас оседлаю Сумрака, и мы с ним выведем дам на прогулку. Стефани не могла дождаться, когда Чарли отодвинет засов. Наконец Коул направил Сумрака вперед, в прерию, и Стефани последовала за ним. Коул придержал коня, чтобы Стефани могла ехать с ним наравне. – Вы просто скажите, куда ехать, – попросила она. Коул с улыбкой указал рукой на несколько деревьев, видневшихся примерно в полумиле от всадников. – Земля между нами и той рощицей гладкая и безопасная. Стефани кивнула и легонько пришпорила кобылу. – Вперед, Заплатка! Покажем мужчинам, как это делается! Коул неспешным галопом скакал за Стефани. Сомнений нет: она – опытная наездница. Держится в седле, словно срослась с лошадью, и кошмарная рысь Заплатки ей, по-видимому, совершенно не мешает. Они остановились под раскидистым деревом. – Чудесно! – воскликнула Стефани. Глаза ее сияли от удовольствия. – Гораздо веселей, чем шить. – И получается у вас гораздо лучше. Стефани бросила на него озорной взгляд. – Мне повезло! Плохую наездницу вы бы к своим лошадкам не подпустили. – И был бы прав! Едем, покажу вам здешние места. Все утро они наслаждались прогулкой верхом. Коул показывал Стефани окрестности и рассказывал забавные истории, приключившиеся в этих местах с ним и его братом Леви. Лишь один раз их веселье было омрачено. Ниже по ручью Стефани увидела пепелище – обугленные бревенчатые стены и пустые глазницы окон – и спросила Коула, что здесь случилось. – Это хижина Чарли, – ответил Коул, и на его лицо легла тень. – После смерти жены он ушел отсюда и больше не возвращался. – Он был женат? – Стефани не могла себе представить Чарли в роли семьянина. Коул кивнул. – На индианке по имени Лунный Цветок, мы называли ее Луноцветка. – Что же произошло? Коул заерзал в седле. – Банда конокрадов... Они надругались над ней. Чарли пришел – и увидел... Она прожила еще два дня. Когда она умерла, он поджег хижину. Потом уехал, и папа вместе с ним. Шесть долгих дней их не было. Когда вернулись... выглядели они так, словно заглянули в преисподнюю. – Коул покачал головой. – Кейт спросила: «Вы это сделали?» И Чарли кивнул. Просто кивнул. Никто никогда больше об этом не заговаривал. Но я этого никогда не забуду. Стефани поежилась под жарким летним солнцем. Веселый шутник Чарли... – Наверно, он очень ее любил. – Да. – Коул потянул за узду, разворачивая Сумрака. – Все это дела давно минувших дней. Не возражаете, если мы поедем вниз по ручью и дадим лошадям отдохнуть перед обратной дорогой? Стефани поднялась на пригорок и увидела внизу поросший травой луг. Она крикнула, обернувшись: – Эй, догоняйте! – И пустилась вскачь. Сумрак в несколько секунд догнал и обогнал Заплатку. Коул уже спешился, когда подъехала Стефани. – Я не жалею, что проиграла! – воскликнула Стефани. – Какое удовольствие – даже смотреть на его галоп! И как же, наверно, чудесно сидеть на нем верхом! – И не надейтесь! Он не подчинится женщине. По огоньку в глазах Коула Стефани поняла, что он ее поддразнивает. Он обхватил ее за талию, легко снял с лошади и поставил на землю. Едва дыша, Стефани отошла на несколько шагов и осмотрелась. Коул привязывал лошадей. Деревья возле ручья уже надели осенний наряд и сверкали красным золотом под ослепительной голубизной неба. – Как красиво! – Угу. Пить хотите? Стефани кивнула, и Коул показал ей, как сложить ладони, чтобы донести до рта глоток прозрачной холодной воды. Но Стефани каждый раз проливала больше, чем выпивала. Услышав сдавленный смешок, она вскочила, выплеснула оставшуюся воду в лицо Коулу и бросилась бежать. – Ах ты... – Коул попытался схватить ее, но Стефани оказалась проворней. Он гонялся за ней по лугу: вот-вот, казалось, поймает! Но каждый раз она успевала увернуться. Наконец они остановились лицом к лицу. Каждый следил за движениями противника. Коул сделал ложный выпад вправо и, как только Стефани метнулась влево, бросился на нее, сбил ее с ног, и оба, хохоча во все горло, покатились по траве. – Будешь еще брызгаться? – А почему я одна должна быть мокрой? – еле выговорила Стефани. – Придется тебя тоже искупать в наказание. – Коул выразительно покосился в сторону ручья. – Ты не осмелишься... – Еще как осмелюсь. Только ты, пожалуй, до смерти промерзнешь на обратном пути. Он перекатился на живот, придавив ее своим телом, и принялся тереться мокрыми щеками, носом, лбом об ее лицо... – Вот мы и квиты. Она потрогала его усы. – Не совсем. Ты забыл одну мокрую деталь. – Это легко исправить, – прошептал он и потерся усами об ее губы. Прикосновение превратилось в поцелуй, удивительно мягкий и нежный. Оба они растворились в океане чувств. Стефани обвила руками его шею. Он начал осторожно вынимать шпильки из прекрасных каштановых волос. Одна шпилька запуталась и уколола Стефани. Мгновенная боль отрезвила ее. Она попыталась освободиться. Сначала Коул ее не отпускал. Ему хотелось вечно держать ее в объятиях. Еще один поцелуй, и она снова покорится... Так легко, так приятно... Внезапно он понял, чего хочет, и его захлестнул острый стыд. Когда Стефани придет время уезжать, ни для кого из них разлука не должна стать незаживающей раной. Таким поцелуям нет места в их отношениях. Он отпустил ее. Стефани села, уткнувшись головой в колени. Ей хотелось отползти подальше и умереть. – Стеф! Коул пододвинулся ближе и приподнял ее подбородок. К его удивлению, она плакала. – Что случилось? – Я не должна была так себя вести. – Как? – Как... как шлюха! – Стеф, это был просто поцелуй, – с изумлением сказал он. – Но мне это нравилось! – Мне тоже. – Но порядочным женщинам это не должно нравиться. Салли думает, что мне есть что скрывать. Может, я и вправду была... такой женщиной. И не могу этого вспомнить, потому что не хочу. – Глупости. Женщины так же любят целоваться, как и мужчины. И проституткой вы никогда не были. – Откуда вы знаете? – хмыкнула Стефани. – Вы очень естественно целовались. У вас нет большого опыта. – Он взглянул на горы. – Стеф, стыдиться нечего. Да, вы ответили на поцелуй, ну и что? Это рефлекс, вроде дыхания. Такое случается между мужчиной и женщиной, которые нравятся друг другу. – Вы... вы меня не презираете? – робко спросила она. – Это просто поцелуй между добрыми друзьями, и стыдиться тут нечего. Слабая улыбка тронула ее губы. – Вы со всеми своими друзьями целуетесь? – Нет, только с дамами. – А с миссис Симпсон? – засмеялась она. – Нет. Но она не обливала меня водой. – Потому что вы не пытались ее утопить. – Я не виноват, что у вас руки дырявые. Пойдемте, пора домой. – Он помог ей встать и подал шпильки. – Возьмите. И, не сказав больше ни слова, пошел отвязывать лошадей.
13
– А когда я сяду на другую лошадь? – спросила Стефани Коула, поездив несколько дней на Заплатке. – Когда я удостоверюсь, что вы можете с ней справиться. А пока катайтесь на Заплатке. У нас нет других лошадей, пригодных для женщины. – Я справлюсь с любой лошадью на этом ранчо! – возмутилась Стефани. Коул окинул ее скептическим взглядом и не потрудился ответить. Стефани прикусила язык. В ее уме уже зрел дьявольский план, и важно было, чтобы Коул ни о чем не догадался. С тех пор как док Эддли разрешил Джошу ездить верхом, мальчишка не слезал с Вороного. Он даже не огорчился, когда Коул и Чарли отправились в горы за стадом без него. Юный объездчик едва выкроил минутку, чтобы поговорить с заглянувшим на ранчо Джоном Симпсоном. Впрочем, Джон не обиделся. Как оказалось, он привез Стефани сверток. – Пруди говорит, это вам понадобится, – смущенно сказал он. – Ума не приложу, на что годны старые штаны Билли Рея. Заинтригованная Стефани поблагодарила его, и он ушел, покачивая головой. Под коричневой оберточной бумагой, кроме рубашки и грубых рабочих штанов, нашлась записка. «Не только Салли может ездить верхом наравне с мужчинами». Стефани улыбнулась этой грубоватой хитрости. Так Пруди думает, что ей надо научиться сидеть в седле по-мужски? Что ж, неплохая мысль, и сейчас самое подходящее время попробовать. Она унесла вещи в домик и переоделась, затем с помощью Джоша оседлала Заплатку и забралась в седло. К ее удивлению, сидеть прямо было так же удобно и естественно, как и боком. Наверно, в прошлой жизни ей случалось ездить и так, и этак. Следующие три дня Джош и Стефани катались вместе. Когда Коул вернулся с пастбищ, Стефани казалась очень довольной, расхваливала Заплатку и даже не заикалась о том, чтобы сесть на другую лошадь. Но она не смирилась. Однажды утром в конюшне, когда Чарли латал уздечку, Стефани решила прощупать почву. – Чарли, вы ведь видели, как я езжу верхом. Как думаете, у меня хорошо получается? – Тут и думать нечего. Я еще не видел, чтобы женщина так хорошо держалась в седле. Разве что Мегги – но и она была не лучше вас. – Почему же Коул разрешает мне садиться только на Заплатку? – Вы поймите его. – Чарли сдвинул шляпу и запустил пальцы в седеющую шевелюру. – Он всегда хочет всех защитить. Он о вас же заботится. Боится, чтоб вас лошадь не сбросила или еще что. Думаю, скоро он перестанет упрямиться. Слова Чарли ободрили Стефани. Надо доказать Коулу, что она – умелая наездница. Она стала чаще обычного наведываться в конюшню. Если Чарли что-то и заподозрил, то предпочел промолчать. Однажды вечером Стефани угощала Сумрака морковкой и тихонько с ним разговаривала, как вдруг раздался низкий голос: – Хотите испортить мою лошадь? В первую секунду Стефани перепугалась до полусмерти – но Коул улыбался. Он ни в чем ее не обвинял, просто добродушно подшучивал. И Стефани решила рискнуть. – Просто я решила, что он заслужил поощрение. Наверно, нелегко целый день таскать вас на спине. – Это верно. Не всякая лошадь выдерживает мой вес. А он ничего, не жалуется. Но если вы скормите ему всю морковь и яблоки, он растолстеет так, что его не оседлаешь. – Яблоки? – с невинным видом переспросила Стефани. – Они самые. Я видел остатки в кормушке. – Во всяком случае, ему нравится. Правда, Сумрак? Огромный жеребец громко, отрывисто фыркнул – словно в знак согласия. – Вижу, вижу. Вам мало, что вся моя семья вокруг вас на задних лапках бегает? Вы решили теперь завоевать сердце моего коня? Это было так близко к истине, что Стефани смущенно отвела глаза. – Вы зашли так просто или искали меня? – спросила она. – Честно говоря, хотел вызвать вас на шахматный поединок. – О-о! – откликнулась она радостно. – Готовы с честью проиграть? – Я не собираюсь проигрывать и не знаю пощады. – Ой-ей-ей, как страшно! – Она в последний раз погладила Сумрака и пошла вслед за Коулом. Он, слава Богу, ничего не заподозрил. На следующее утро, едва восточный край неба озарили первые лучи солнца, Стефани тихо встала и натянула штаны. С уздечкой в одной руке и яблоком в другой она прокралась в конюшню. Сумрак тут же принялся увлеченно хрумкать и даже не заметил накинутой на него узды. Не возражал он и против седла. Но оседлать высокого коня было не так-то легко: сперва Стефани подняла седло и прижала к груди, словно штангу, затем отчаянным рывком водрузила жеребцу на спину и, пыхтя от напряжения, затянула подпруги под брюхом. Затем она отворила ворота и похлопала Сумрака по холке. – Ну что, готов? Хотя стремена были сильно опущены, Стефани с трудом задрала ногу на достаточную высоту. Несколько секунд она висела, отталкиваясь правой ногой от земли, наконец, оттолкнувшись посильнее, подтянулась и перекинула ногу через круп коня. Теперь она радовалась, что решила взять седло Джоша: Сумрак не потерпел бы женского седла. Он и так-то прядал и косился, удивляясь непривычно легкой ноше. Несколько раз он вскидывал голову, как бы проверяя силу узды, – но Стефани крепко держала поводья. Наконец он успокоился, видимо, довольный, что им правит опытный наездник. Стефани направилась на север. Она не хотела ехать мимо дома: пусть ее увидят не раньше, чем прогулка будет закончена. Во время экспедиций с Джошем Стефани изучила местность и присмотрела себе зеленый луг в миле от дома. Сумрак шел все быстрее. Аллюр у него был удивительно плавный, и Стефани вновь восхитилась великолепным животным. Когда они добрались до луга, Сумрак задергал удила: должно быть, он, как и Стефани, предвкушал настоящую скачку. Дыша полной грудью, Стефани слегка пришпорила коня и тут же почувствовала, как под ее ногами вздулись могучие мышцы. Сумрак взял в галоп. Стефани казалось, что она катит на гребне высокой волны. Поразительная сила и скорость коня, его летящий бег доставляли ей неописуемое наслаждение. Не было больше ничего – только ветер свистел в ушах. Они летели по прерии, и Стефани смеялась от счастья. У самых холмов Стефани натянула поводья и похлопала коня по холке. – Сумрак, ты чудо! Пора домой. На ранчо, наверно, уже заметили, что Стефани нет. Совсем ни к чему заставлять их волноваться. Впрочем, если все силы ада сорвутся теперь с цепи и восстанут против нее – а она полагала, что так и будет, – никто не отнимет у нее воспоминания о полете над морем травы. Усталые и счастливые, они неспешно подъезжали к дому, и тут Стефани заметила во дворе Коула. «А, двум смертям не бывать!» – пробормотала она с отчаянным задором и пришпорила Сумрака. Во двор они влетели галопом и остановились в нескольких шагах от разъяренного Коула. – Чем это вы, черт вас побери, занимаетесь? – Его голос был угрожающе спокоен, щека дергалась, а глаза грозно сверкали. – Просто катаюсь, – с напускным спокойствием ответила Стефани. – Черт вас возьми! – заорал он. – Что у вас вместо мозгов? Сумрак беспокойно заплясал на месте. Стефани похлопала его по холке. – Коул, вы его пугаете. Коул понизил голос. – Дуреха несчастная! Сломаете шею и себе, и ему! Вам с ним все равно не совладать. – Вовсе нет, мы прекрасно поладили. Вот, возвращаемся с прогулки и, как видите, оба живы и здоровы. А мозги у меня, к вашему сведению, работают прекрасно. Надеюсь, теперь я доказала, что могу ездить не только на Заплатке. – К черту ваши доказательства! Вы нарушили запрет, подвергли опасности себя и очень ценного коня. – Ни малейшей опасности не было. На прошлой неделе я изучила этот маршрут вместе с Джошем вдоль и поперек. А со двора выехала не раньше, чем убедилась, что Сумрак меня слушается. И вообще, вы никогда не запрещали мне ездить на нем или на любой другой лошади. Коул скрипнул зубами. – Вы слезете с коня, или мне вас стащить? – Вам придется подождать. Я отведу Сумрака на конюшню и вытру Кстати, не думаю, что он позволит кому бы то ни было меня стащить. Он не любит грубости. За спиной Коула послышался приглушенный смех. Кейт, Чарли и Джош хихикали на пороге. Стефани вновь обратилась к Коулу: – Извините, мне кажется, Сумраку пора в стойло. А то как бы он не простудился. Коул бросил на нее убийственный взгляд – и вдруг расхохотался. Она изумилась. Что он, с ума сошел? Но Коул смеялся все громче и громче. Сумрак занервничал, и Стефани изо всех сил натягивала поводья, чтобы удержать его на месте. Наконец Коул успокоился. – Ладно, вы победили! Черт меня побери, ведь Мегги однажды проделала то же самое! Валяйте, ведите его на конюшню и вытирайте. Еще попотеете, снимая седло. Не понимаю, как вы вообще ухитрились его оседлать! – Он шлепнул жеребца по заду и снова захохотал, глядя им вслед. Пока Стефани возилась с Сумраком, завтрак почти закончился. Она спокойно села на свое место и взяла вилку. – Передайте мне, пожалуйста, яйца. Коул с насмешливой улыбкой положил салфетку и встал. – Ну что, хватит с вас, или хотите после обеда прокатиться снова? Она подняла глаза. – На Заплатке? – Нет, вы доказали свое мастерство. У меня есть на примете лошадь как раз для вас. – Он надел шляпу – Увидите ее после обеда. – В дверях он обернулся и сурово посмотрел на Стефани. – И руки прочь от моего коня! Стефани вздохнула с облегчением, когда он вышел из кухни. Джоша распирало от любопытства. – Слушай, и ты вправду каталась на Сумраке? – Да. И даже если бы твой отец задал мне заслуженную трепку, я бы не раскаялась, – призналась она. – Как тебе удалось? На Сумрака никто, кроме папы, никогда не садился. Он даже Чарли на себя не пускает. Стефани изумленно взглянула на Чарли. Тот усмехнулся. – Точно. Я даже ногу в стремя вставить не могу – сразу лечу на другой конец конюшни. – Господи! – Стефани уронила вилку. Еда застряла у нее в горле. – Слава Богу, этот конь обожает яблоки.За обедом Джош и мужчины так расшумелись, что Кейт на них прикрикнула. – Боже правый, вот собрались три горлопана! А ну заткнитесь, а то уши надеру! Расправившись с едой, Джош вскочил из-за стола. – Пошли, Стефани. У нас для тебя сюрприз. – Как только вымою посуду, – ответила она. – Нечестно бросать Кейт одну. – Нет, нет, иди, – отозвалась Кейт. – А то они тут все будут вертеться под ногами! Да мне и самой интересно, что они задумали. – Лучше сразу наденьте одежду, подходящую для верховой езды, – посоветовал Чарли. Глаза на его обветренном лице блестели почти как у Джоша. – Я на конюшне. Джош приведет тебя, когда будешь готова, – улыбнулся Коул. Стефани, зараженная волнением мужчин, переоделась в мгновение ока. Джош велел ей закрыть глаза и потащил к конюшне. Стефани потребовалась сила воли, чтобы не подглядывать, особенно когда Кейт ахнула: «Ой, мамочки!» Казалось, прошла целая вечность. Наконец Джош скомандовал: – Открывай! У ограды под дамским седлом стояла Зорька, а Коул и Чарли улыбались во весь рот, словно мальчишки. – О, Коул! – воскликнула Стефани. – Неужели Зорька? – Раз вы смогли ездить на Сумраке, то с ней уж точно справитесь. У нас с Чарли совсем нет времени ее учить, а Джош вечно занят Вороным. – И потом, – вставил Джош, – вы похожи! У нее хвост и грива совсем как твои волосы. Полминуты в седле – и Стефани полюбила кобылу нежной и преданной любовью. Зорька шла так же плавно, как Сумрак, но править ею было гораздо легче. Когда же Стефани вызвала Коула на состязание, и всаднику, и коню пришлось попотеть, чтобы не отстать от легконогой Зорьки. Сумрак и Зорька шли голова к голове, и звонкий смех Стефани разносился по ветру. Когда Коул снял Стефани с лошади, она была вне себя от восторга. – Спасибо, спасибо, тысячу раз спасибо! Она необыкновенная, чудесная, фантастическая лошадь! Вы даже не представляете! – Значит, вы довольны моим выбором? – Она прекрасна. – Стефани бросила на него озорной взгляд. – А если мне захочется разнообразия, я всегда могу занять у вас Сумрака. – Если я вас на нем поймаю, посажу на месяц на хлеб и воду! – пригрозил Коул. Стефани вдруг посерьезнела. – Нет, Коул, не буду. Я не знала, что этот конь терпит только одни руки. Знала бы, никогда бы не выкинула такой дурацкой шутки. – И как он вас не сбросил?! Два года назад какой-то молодчик пытался его украсть – так чудом остался жив. Должно быть, конь пощадил вас ради ваших прекрасных глаз... – Скорей ради прекрасных яблок. – Стефани хихикнула. – Никогда не видела такого обжоры. Я ему скормила целую бочку. В конце концов пришлось перейти на морковь. Только один раз я испугалась и решила, что напрасно все это затеяла – это когда вы разразились идиотским смехом! Знаете, я думала, что с ним не справлюсь. – Да он просто играл. Уж не знаю как, но вы его обольстили. – Я просто не знала, как еще убедить вас, что я умею ездить верхом. И вообще, что вас так рассмешило? – Вы. Физиономия у вас была совсем как у Джоша, когда он сбил масло: этакая невинная разбойница. – Во всяком случае, я своего достигла. – Уже второй раз я получаю такой урок. Мегги однажды проделала то же самое. – Она ездила на Сумраке? – Нет, это было задолго до того, как Сумрак появился на свет. Джош тогда был грудным младенцем. – Коул грустно улыбнулся своим воспоминаниям. – В один прекрасный день приезжаю я к обеду домой. Она сует мне в руки орущего Джоша, преспокойно выходит, садится на мою лошадь и уезжает. Юпитер был, правда, не такая зверюга, как Сумрак, но тоже не карлик. И не возвращалась она целую вечность. Я перепугался до смерти. Наконец она вернулась. Бросила мне поводья, взяла Джоша и без единого слова пошла в дом. Ух, как я на нее орал! Полчаса, наверно, орал, а она молча кормила ребенка. Наконец я выдохся. Она поднимает на меня глаза и говорит: «Так когда у меня будет приличная лошадь?» После этого она ездила на наших лучших лошадях. – Он вздохнул. – Два года мы искали подходящую пару для Сумрака. Вместе выбрали Зорьку... Она так на нее и не села. – Его голос дрогнул, и он отвел глаза.
Стефани молча смотрела на него. В горле у нее стоял ком. Должно быть, Мегги очень много значила для Коула... Он так ее любил. Стефани коснулась его руки. – Коул... Он взглянул на нее и грустно улыбнулся. – Боже, как бы ей понравилась ваша проделка! Вы влетели во двор с таким видом, будто катаетесь на Сумраке каждое утро. Она бы сама наверняка потребовала отдать вам Зорьку. – Как жаль, что нам с ней не познакомиться... – Думаю, вы бы понравились друг другу. – Вдруг он криво улыбнулся. – Я думал, что нет на свете женщины упрямей и своевольней Мегги, но, видно, вы еще хуже. Даже она не решалась сесть на Сумрака.
14
– Королева ушла обратно в горы? – переспросил Коул, когда они с Чарли сели обедать. – Ты уверен? – Боюсь, что так. Знаешь, она как-то чудно себя вела с тех пор, как потеряла жеребенка. А теперь они и вовсе пропали – ни ее, ни двухлеток, что ходили с ней, я уже несколько дней не видел. Только сегодня утром нашел их следы, ведущие в горы. – Ах, черт! И надо же, чтобы именно Королева... – Коул с тревогой поглядел в окно. — В горах со дня на день выпадет снег. Удивительно, что до сих пор не выпал. – Странно, что они ушли. Инстинкт обычно оберегает животных от глупостей. – Чарли был бесстрастен, как всегда, но Стефани уловила в его голосе беспокойство. – Надо искать, – вздохнул Коул. – Нам нельзя терять Королеву. Она – одна из лучших племенных кобыл. – Я знал, что ты так скажешь. – Чарли отхлебнул кофе. – Выйдем завтра. Только вот... Двоим в горах не справиться. Ехать нужно по крайней мере вчетвером. Иначе риск слишком велик. – Я поеду! – воскликнули хором Стефани и Джош. – Нет, – отрезал Коул. – Наверху не до шуток. Нам предстоит трудный путь. – Я уже ездил в горы, и все было в порядке, – возразил Джош, – а Стефани сидит на лошади лучше многих мужчин. Ты сам так говорил. – Коул, у нас нет выбора, – поддержал его Чарли, не обращая внимания на упрямо сдвинутые брови Коула. – Они оба вправду отличные наездники, и им можно доверять. А ковбои, которых ты наймешь в поселке, могут подвести. – Нельзя так надолго отрывать Мечтателя от Зорьки. А Стефани нельзя подниматься по Столовой тропе на лошади, к которой она не привыкла. – Мечтатель – сильный, здоровый жеребенок, он вполне может пойти с нами. Коул взглянул на Стефани. – Вы уверены, что хотите ехать? Это гораздо труднее, чем вы думаете. – Я трудностей не боюсь. Я ведь ездила на Сумраке, разве не так? Коул возвел глаза к потолку. – Поверьте, это совсем не то же самое.Они встали до рассвета и выехали, когда горизонт на востоке только окрасился розовым. Стефани делала вид, что ей все нипочем, но чем ближе они подъезжали к Большому Рогу, тем неуютнее было у нее на душе. Стефани понимала, что горы – не для слабых духом. А горы, что высились впереди, вообще были какие-то странные, они не сужались кверху и не оканчивались пиками – они вздымались отвесными стенами от подножий до плоских вершин. Казалось, одолеть эти склоны невозможно. Стефани с облегчением вздохнула, когда всадники повернули прочь от глубокой расщелины к другому склону – более пологому на вид. Зорька весело бежала по широкой тропе между кустиками полыни, и Стефани в который раз подивилась, почему Коул не разрешил ей сесть в дамское седло. Но еще удивительнее, что Джош безоговорочно послушался приказа отца и поехал не на Вороном, а на Заплатке. Впрочем, через каких-нибудь полчаса Стефани все поняла. На привале перед подъемом Коул указал на узкую тропку, змеившуюся между огромных валунов. Она поднималась круто вверх метров на пятьдесят. – Ну вот, Стеф, это и есть Столовая тропа. – Он взглянул на нее с вызовом. – Можете передумать и ехать домой. Никто слова не скажет. Правду сказать, соблазн был велик. Но... Чарли смотрел на нее бесстрастно, как всегда, а вот Коул, кажется, только и ждал, чтобы она струсила. Стефани гордо выпрямилась. Она скорей умрет, чем выкажет хоть каплю страха! – Не говорите глупостей, Коул. – Доберемся вон до того карниза, дальше будет легче. – Чарли указал на нагромождение валунов. – Оттуда мы просто полезем вверх по склону. Стефани это не слишком успокоило: склон оттуда поднимался почти вертикально. Скоро – слишком скоро – все были готовы ехать. Отряд вел Коул; он приказал ехавшей следом Стефани держаться от него на достаточном расстоянии и дать Зорьке возможность самой выбирать дорогу. За Стефани двигались Джош с Сэмом; замыкал шествие Чарли. Пробираться по узкой тропке, стиснутой валунами, было еще труднее, чем представляла себе Стефани. Наконец они взобрались на карниз. Над ними угрожающе нависал каменистый склон, покоторому, огибая валуны и кустики полыни, вилась тропа. Стефани вцепилась в луку седла – и... вдруг в ушах у нее зазвучал странно знакомый голос: «Хорошему наезднику не нужно держаться руками. Да и лука у седла не для этого». «Заткнись!» – оборвала Стефани. Кто бы ни был обладатель голоса, ему явно не случалось ездить по Столовой тропе. Подъем был так крут, что каждый раз, как Зорька делала шаг, Стефани чуть не сползала с седла. Остальным, казалось, все было нипочем. На привалах они беспечно перешучивались и смеялись. Но в пути, когда всадники ехали гуськом друг за другом, разговаривать было трудно. Стефани это только радовало: она могла сосредоточенно, не отвлекаясь, повторять про себя: «Я не заплачу. Я не захнычу. Я не сдамся...» Наконец они взобрались на гранитный утес. Отсюда до вершины было уже рукой подать, и тропа, ведущая вверх, казалась более широкой и пологой. Коул развернул лошадь. – Стеф, погодите. Я вам кое-что покажу. Поняв, что самое трудное позади, Стефани не смогла сдержать вздоха облегчения и про себя возблагодарила Бога. Она подала Зорьку в сторону, вслед за Сумраком, а Джош и Чарли проехали дальше. – Смотрите, – сказал Коул и указал на что-то за ее спиной. Стефани обернулась – и ахнула от восторга. Вся прерия лежала у ее ног. А еще холмистые предгорья – в серо-голубых зарослях полыни и красно-желтых осенних полосах вдоль ручьев. Коул кивнул на запад, на голубые горы в дымчатой дали. – Это пастбище Совиный Ручей. От нас до тех гор добрая сотня миль. – Он вопросительно поднял брови. – Ну что, стоило ехать? – Да, это прекрасно! – Она бросила на него невинный взгляд. – С чего вы взяли, что мне могло не понравиться? – Я слышал, как вы всю дорогу ругались сквозь зубы. Стефани залилась краской и не нашла подходящего ответа. – Когда Мегги в первый раз лезла на эту гору, она отчаянно бранилась всю дорогу. И отнюдь не сквозь зубы, – с улыбкой заметил Коул, возвращаясь на тропу. – Ладно, поехали, а то Чарли и Джош начнут гадать, что с нами стряслось. Через несколько минут они достигли цели. Плоская вершина, по-здешнему «стол», выглядела удивительно мирно: она поросла травой и была похожа на лужайку. Стефани готова была себя ущипнуть: уж не мерещится ли ей эта благодать после крутого подъема? – Остановимся здесь, пускай Зорька покормит Мечтателя, – приказал Коул, спешиваясь. – Слезайте, отдохните. Стефани соскользнула с лошади, радуясь, что может размять затекшие ноги. Несколько минут спустя Стефани, Джош и Сэм уже вовсю гонялись друг за дружкой в высокой траве. – И не подумаешь, что совсем недавно она была еле жива от страха, – заметил Коул. – Похоже, она не из тех, что хнычут да себя жалеют. – Чарли сдвинул шляпу на затылок и огляделся. – Если мы с Джошем двинем вправо через Красный Каньон, а вы – влево до родников, мы быстро объедем все пастбище. – Неплохо придумано, – кивнул Коул. – Встретимся возле Трясунов, там и пообедаем. – Он взглянул на солнце. – Если не найдем их к тому времени, по крайней мере будет понятно, где искать. Красота горной вершины очаровала Стефани. Среди травы кое-где поднимались одинокие сосны и одетые в яркие осенние наряды осинки. Всадники ехали почти два часа, переходили мелкие ручейки, огибали валуны и наконец увидели узкий, но глубокий каньон. – Это Трясуны, – объяснил Коул, указав на рощицу дрожащих на ветру осин. – Чарли подъедет с другой стороны. Они выехали на огромный зеленый луг, с трех сторон окруженный соснами и осинами. С четвертой стороны зелень травы сливалась с голубизной неба – там плато обрывалось. – Как красиво! – воскликнула Стефани, полной грудью вдыхая терпкий горный воздух. – А это место как-нибудь называется? Коул пожал плечами и кивнул на родничок, журчавший между камней. – Обычно местность называют по воде. Это – Крысиный источник. – Крысиный источник! Так обозвать такую красоту? – гневно воскликнула Стефани. – Ну, ковбои не слишком-то хитры на имена. – Расстрелять бы того, кто выдумал это название! – Его и расстреляли, – невозмутимо отозвался Коул, расседлывая Сумрака. – Дамы из поселка страшно разозлились и разыскали злодея. Ковбой к тому времени был уже стариком и защитить себя не смог. Прочли ему приговор и поставили к стенке. – Коул покачал головой. – И похоронили его у этого самого родника. Стефани невольно взглянула на ручей, затем перевела взгляд на Коула – он улыбался во весь рот. Опять он ее провел. – Ах ты обманщик! Она сорвала с головы шляпу и запустила в Коула, но он ловко увернулся и полез в седельный мешок за путами для лошадей. Глаза его искрились весельем. Стефани достала еду и расстелила на траве одеяло. Расседлав и стреножив обеих лошадей, Коул растянулся на одеяле рядом с ней и надвинул шляпу на лицо. Стефани озорно прищурилась. Сорвав длинную травинку, она начала щекотать Коулу ухо. Он отмахнулся от назойливой мушки раз, другой... но мушка не отставала, и Коул что-то заподозрил... Внезапно он сел и крепко схватил Стефани за руку. – Люди умирали и за меньшее, – прорычал он. – Знаю, – засмеялась она. – Как тот бедняга, что отправился на тот свет из-за Крысиного источника! – Вы, барышня, напрашиваетесь на неприятности. – Он выхватил из ее руки стебелек. – Правосудие на Западе не знает ни промедления, ни пощады. – Ой, боюсь! – Правильно делаешь, что боишься. – Коул отпустил ее руку и снова лег. Стефани смотрела на него с блаженной улыбкой: она была счастлива. Но даже сейчас в глубине ее сознания пряталась темная тень неизвестности. Стефани уже боялась того дня, когда кто-нибудь за ней приедет. Что, если ее прошлое и вправду скрывает в себе какую-то постыдную тайну? Вдруг ей не захочется возвращаться? Кто она? Как оказалась посреди прерии? Эти вопросы неотвязно мучили Стефани. Ночные кошмары почти прекратились – но ведь они были и что-то значили. Где-то есть человек, которого она смертельно боится... Вдруг Стефани стало страшно наедине со своими мыслями. – Коул! Ты когда-нибудь хотел жить в другом месте? – Не-а. – Даже когда учился в колледже? Коул сдвинул шляпу с глаз. – Тогда тем более. Это были худшие четыре года в моей жизни. – Зачем же ты поехал? – Я не поехал. Меня послали. – Послали? Кто? – Отец. – Он сунул травинку в рот. – Когда мы с Леви сказали ему, что хотим разводить лошадей, он ответил, что даст нам денег и вообще во всем поможет, если мы научимся правильно вести дело. – Этому учат в колледже? Коул коротко улыбнулся. – Отец решил, что нам нужно завязать связи на Востоке, – познакомиться с богачами, которые захотят тратить деньги на наших лошадей. Один из нас должен был отправиться в его альма-матер и вращаться там среди детей элиты, а другой – отработать два года у дяди Даниела. – У тебя есть дядя? – Да, разводит породистых лошадей в Иллинойсе. Папа велел нам самим решать, кто куда поедет. Несколько дней мы спорили чуть не до драки, наконец решили бросить жребий. – И?.. – И я проиграл. – Он закинул руки за голову и стал смотреть в небо, на прозрачные легкие облака. – Леви поехал в Чикаго, в Иллинойс, а я – в штат Нью-Джерси, в Принстон. Бог ты мой, как я ненавидел эту дыру! Я сразу понял, что среди золотой молодежи мне друзей не найти. – Почему? – У нас не было ничего общего. Ни один из них и одного дня не проработал, а я понятия не имел, как вести себя в светском обществе. Я старательно учился, но это было нелегко. – Да, трудно представить тебя танцующим на университетских вечеринках. – Ошибаешься, танцевать я любил, – улыбнулся Коул. – А-а, – понимающе кивнула Стефани. – Я так и знала, что ты был дамским угодником. – Мне нравились танцы, а не женщины. Женщины там были еще хуже мужчин. Думали только о своем положении в обществе. Каждая вечеринка превращалась в поле битвы. – Если тебе не нравились ни женщины, ни мужчины, ты, наверно, был страшно одинок. – Так и было, пока я не повстречал старую подругу нашей Кейт. – Коул повернулся на бок и, опершись на локоть, вынул травинку изо рта. – Если бы Кейт узнала, она бы с меня живьем шкуру содрала. – Почему? – Рози... ну, она держит бордель. Стефани так и села. – И Кейт с ней дружит? – Они много лет не виделись. Когда Кейт приехала в Вайоминг, здесь было очень мало женщин. Кейт говорит, что Рози спасла ее от одиночества и она у нее в неоплатном долгу. – Он лукаво улыбнулся. – И я тоже. Ты не представляешь, скольких друзей я обрел, водя их в заведение Рози. Работа благодаря мне так и кипела. Рози даже шутя предлагала мне войти с ней в долю. Она разрешала мне возить девушек на гуляния, на пикники или просто сидеть и болтать с ними о всякой всячине. Так я спасался от одиночества. – А отцовский наказ ты выполнил? – Конечно. Мы продали множество лошадей людям, с которыми я тогда завязал контакты. И потом, я получил очень неплохое образование, – прибавил он, грустно улыбнувшись. – И еще я понял, что никогда в жизни не стану якшаться с богатыми – разве что лошадей им продавать. Лучше встретиться с разъяренным гризли, чем с богатой дамочкой. Тут взгляд Коула упал на травинку у него в руке, и он нахмурился. – Однако мы заболтались и забыли о возмездии. Стефани не успела шевельнуться, как оказалась придавлена к земле всей тяжестью тела Коула. – Правосудие на Западе беспощадно, – повторил он и начал щекотать ей верхнюю губу травинкой. Стефани мотала головой, но не могла увернуться. Наконец она поняла, что больше не выдержит, – и тут он убрал травинку и от души расхохотался, глядя, как она беспомощно дергается и морщит нос. – Пора запомнить, я никогда не остаюсь в долгу! – Коул, дай мне почесаться, пока я не свихнулась! – почти прорыдала она. – А где у тебя чешется? Здесь? – Он прикоснулся губами к ее переносице. – Здесь? – Он поцеловал ее бровь. – Нет, я знаю, где. – Его усы ласково пощекотали уголок ее рта, и губы приникли к ее губам в нежном, но настойчивом поцелуе. «Это становится хорошей привычкой», – успела подумать Стефани. Коул начал вынимать заколки одну за другой. Освобожденные волосы раскинулись по плечам шелковистыми волнами. Вдруг его охватило неудержимое желание овладеть ею прямо здесь, на траве, горячей от солнца, – и плевать на последствия! Он осторожно дотронулся до ее груди... и в этот миг Сумрак приветственно заржал. Одним движением Коул вскочил на ноги. – Это, должно быть, Чарли и Джош. Стефани ошарашенно моргала. Коул робко протянул руку и высыпал на ее ладонь шпильки. – Не стоит бросать их здесь, – пробормотал он. Глядя ей в лицо, Коул едва сдержал стон. Ее коса растрепалась, раскрасневшееся лицо обрамляли пряди волос, а глаза сверкали, словно два изумруда. Она была так прекрасна, что ему хотелось только одного – сжать ее в объятиях и закончить начатое. Она торопливо и умело подбирала волосы, а желание по-прежнему пульсировало в нем глухими, частыми ударами. Он больше не вспоминал о том, что вообще не имел права ее трогать. Вдруг Стефани широко раскрыла глаза. – Коул, там, за деревьями, что-то шевелится! Смотри, опять! Коул взглянул на осиновую рощицу. Зорька заржала – и из рощи донеслось ответное ржание. – Ах, черт, это же они! – Коул нахлобучил шляпу и бегом пустился к лошадям. Должно быть, их-то и подзывал Сумрак. – Глупые животные! – проворчала Стефани, поднимаясь на ноги. – Не могли пять минут подождать! Догнав Коула уже под деревьями, Стефани увидела лошадей, которые помахивали хвостами и косились на пришельцев. Затем, когда ее глаза привыкли к полумраку, она разглядела, что крупная гнедая кобыла загораживает собой жеребенка. Малыш наступил на сброшенные оленьи рога, и его копыто застряло между костяных отростков словно в капкане. Хотя нога доставала до земли, ходить он практически не мог. Жеребенок был постарше Мечтателя, но страшно изможден: кожа да кости. – Ой, бедняжка! – Стефани бросилась к малышу. – Не подходи! – Коул схватил ее за плечо. – Она не позволит тебе его трогать. Принеси-ка мне веревку. Стефани побежала обратно, отвязала от седла Коула веревку и со всех ног бросилась назад. Коул тихо разговаривал с кобылой, похлопывая ее по шее. – Бедная моя старушка, не бойся. Мы не тронем ни тебя, ни Светлячка. Мы просто отведем его домой. – Тем же успокаивающим тоном Коул обратился к Стефани: – Неважно, что ты говоришь, главное – говорить мягко и ласково. – Осторожно, не делая резких движений, он взял у нее из рук веревку и обвязал вокруг шеи кобылы. – Они понимают тон, а не слова, – добавил он и вывел Королеву из рощи. Остальные лошади пошли за ней. Стефани тревожно следила за жеребенком. Он с трудом ковылял по траве, волоча на ноге тяжелый груз. Когда процессия вышла на луг, подъехали Чарли и Джош. – Ах, мать... гм... – Чарли вспомнил, что рядом Стефани, и осекся. – Теперь-то ясно, почему он не спустился с гор. А Королева, как только смогла, отправилась его искать. – Стефани, – сказал Коул, – подержи Королеву, пока мы займемся Светлячком. Джош, не сходи с Заплатки и отгони остальных подальше. – Он нахмурился. – Чарли, готов? Стефани развернула кобылу спиной к мужчинам, чтобы она не видела, как жеребенка валят на землю. Выругавшись сквозь зубы, Коул взялся обеими руками за рога, потянул – и сдернул. Затем ощупал ногу жеребенка и вздохнул с облегчением. – С ногой все в порядке. Чарли и Коул отошли – но жеребенок лежал на земле, не в силах подняться. Стефани отпустила Королеву. Кобыла подбежала к сыну и ласково ткнула его носом. Жеребенок поднялся на дрожащих ногах и повернулся к материнскому боку. Чарли грустно смотрел на мать и сына. – Они слишком долго не виделись. У нее пропало молоко. Если бы мы могли влить в него хоть немного... – У Зорьки есть молоко, – Стефани с надеждой смотрела на мужчин. – Как вы думаете, она покормит его? Чарли приподнял шляпу и почесал макушку. – Кто ее знает? Может, и согласится, но уговаривать придется долго. Давайте пообедаем, дадим ему оправиться и посмотрим, как он. Спустя время жеребенку стало получше, но Коул с Чарли все равно решили подвести его к Зорьке. Скоро Стефани поняла, почему они сомневались в успехе: кобыла ясно дала понять, что не собирается кормить чужих жеребят. Ее стреножили и привязали к дереву, но, стоило Чарли подвести к ней жеребенка, она начала отчаянно брыкаться. Стараясь удержать ее на месте, Коул обвил мощной рукой ее шею и сдавил. Зорька захрипела, глаза ее закатились. Коул сдавил сильнее – лошадь в бешенстве мотнула головой и укусила его в спину. Услышав громкие проклятия, Стефани передала Джошу повод Королевы и подошла к мужчинам и ласково положила руку на покрытый пеной бок Зорьки. – Может, она послушается меня? – сказала она спокойно. – Черт побери, Стефани, тебе здесь не место. Отойди! – Она мне верит. Может быть... – Нет! – взорвался он. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. – Среди всех тупиц и идиотов мира ты, наверно, самый большой дурак! – разозлилась и Стефани. – Чем больше ты над ней измываешься, тем отчаянней она сопротивляется. Ты что, не видишь, что напугал ее до полусмерти? – Она оттолкнула его руку. – Отойди, дубовая башка. Глаза Коула загорелись гневом, под кожей заходили желваки. – Знаешь, Коул, – подал голос Чарли, – стоит попробовать. Мы же ничего не теряем. Мы всегда успеем оттащить кобылу, если у Стефани не получится. Сжав губы, Коул отошел в сторону. – Черт с тобой, иди. Пробуй. Но учти: если она тебя лягнет, жалеть не стану. Пропустив мимо ушей его выпад, Стефани тихонько заговорила с Зорькой. Одной рукой она взялась за уздечку, а другой гладила кобылу по морде. – Ну, ну, Зоренька, он тебя больше не тронет. Я с тобой, все будет хорошо. – Стефани помнила, что для лошади тон важнее слов, и говорила успокаивающе, но очень твердо. – Не бойся, мое солнышко, я тебя никому не дам в обиду. От ее голоса Зорька и впрямь присмирела, и скоро Чарли смог осторожно подвести Светлячка. Жеребенок начал жадно сосать, и Чарли тут же отошел. А Стефани все говорила – любые глупости, все, что приходило в голову, гладила, успокаивала и не обращала внимания на злость Коула и усмешку Чарли. Наконец Светлячок напился досыта, и Стефани потрепала кобылу по холке. – Спасибо, солнышко. Ты молодчина. – Она бросила презрительный взгляд на Коула. – Ты совершенно не умеешь обращаться с дамами! – С этими словами она повернулась и пошла прочь. Коул сердито смотрел ей вслед. Чарли засмеялся. – Коул, похоже, на этот раз она обставила тебя вчистую. – Он хлопнул Коула по плечу. – Поехали лучше, пока не стемнело. Обратный путь прошел без приключений. Коул нарочито не замечал Стефани, она платила ему тем же. Когда выяснилось, что вниз надо идти пешком – так легче для лошадей, – Стефани даже не старалась скрыть свою радость. Солнце уже село, когда подъехали к конюшне, но даже в сумерках Стефани заметила, что Коул, слезая с коня, сильно морщится. – Коул, что случилось? – Твое «солнышко» меня укусило, помнишь? Стефани нахмурилась. – Давай я посмотрю. Вдруг смогу что-нибудь сделать. Чарли увидел упрямую гримасу на лице Коула и покачал головой. – Пускай посмотрит, сынок. Она ведь от тебя не отстанет. Коул одарил Стефани ледяным взглядом. – Ладно, смотри, только побыстрей. Стефани закатала ему рубашку на спине — и ахнула. Посреди спины красовалась багровая шишка величиной с ее кулак. Она вытащила из заднего кармана Коула носовой платок. – Джош, сбегай-ка, намочи его в желобе. – Она осторожно ощупала кровоподтек. – Кожа, кажется, цела. Но как, наверно, больно! – Чертовски больно, если хочешь знать правду. – Когда она приложила к синяку холодный мокрый платок, Коул скрипнул зубами, но затем перевел дух. – Полегчало. Стефани поджала губы. – Нужно менять холодный компресс, иначе опухоль не спадет. Чарли, вы с Джошем тут разберетесь, пока я отведу Коула домой? – Разберемся. Коул послушно пошел вслед за Стефани. Только сейчас она поняла, какую боль причиняло ему каждое движение. Как же он выдержал обратный путь? Кейт тут же всполошилась. – Снимай-ка рубашку, а я принесу холодной воды и чистые тряпки. Вскоре появились Чарли и Джош. Джош увлеченно рассказывал Кейт о дневных приключениях, а Стефани прикладывала к спине Коула холодный компресс. Ее мысли снова и снова возвращались к той сцене на вершине горы. Она прикасалась к мускулистой спине Коула и думала о его нежных поцелуях. Что было бы, не помешай им Сумрак? Ей так хотелось скользнуть рукой по этой спине, погладить эти широкие плечи... – Стеф! – Низкий голос Коула прервал ее мечты. – Кейт звала есть, ты слышала? Стефани залилась краской. Господи Боже, что за непристойные мысли лезут ей в голову?! – Ой, я... я, наверно, задремала. Про себя же она поклялась не предаваться бесплодным мечтам. Этой ночью Стефани не мучили кошмары. Ей снились горы, напоенная солнцем трава и любовь темноволосого, синеглазого ковбоя.
15
Октябрь подходил к концу, и вместе с ним уходило бабье лето. Снег еще не выпал, но дули пронизывающие ноябрьские ветра, и Стефани с удовольствием надела пальто, в котором нашел ее Коул. Интересно все-таки, почему в тот жаркий летний день она была так тепло одета? Коричневое шерстяное пальто оттеняло ее каштановые волосы, а сатиновая подкладка приятно ласкала кожу. И цветом, и размером пальто было как раз на нее, хотя иногда полы путались в ногах. Пальто было из отличной ткани, но уже поношено. Может быть, Стефани работала в чьем-то доме, и хозяйка отдала ей свое? И летом она взяла его с собой, потому что других ценных и добротных вещей у нее не было? Еще странно, что пальто было словно специально сшито для верховой езды. Немало часов Стефани провела в нем верхом на Зорьке: на голову она накидывала теплый капюшон, а полы во время скачки раздувал ветер. Стефани помогла Чарли выходить Светлячка – его кормили коровьим молоком, смешанным с патокой. Жеребенок удивительно быстро оправился, как уверял Чарли, – благодаря породе. – Он сын старого жеребца с ранчо отца Мегги. С виду он неказист, но иноходью идет без устали, даже Коул не может его загонять. Коннор О'Рейли хохотал как сумасшедший, когда Коул захотел случить старика с Королевой. – Он с довольной улыбкой взглянул на жеребенка. – Любой другой на месте этого малыша помер бы с голоду. Да, Коулу было бы жалко его потерять. Когда подрастет, оставим его на племя. – Значит, вы не станете его продавать? – Не станем. Обычно-то мы жеребцов холостим и продаем как верховых. Но этот парнишка и Вороной – совсем другое дело. Конечно, нелегко держать сразу трех жеребцов, но Коул думает, что это нужно, потому что... гм... ну, у нас же целый табун кобыл, – смущенно закончил он. Стефани улыбнулась. Они стали большими друзьями, и Чарли порой забывал, что она женщина. Судя по его внезапному смущению, он вдруг сообразил, что скрещивание животных – не лучшая тема для дамских ушей. – А Джош, похоже, трудится вовсю. Я его почти не вижу, – заметила она. – Ага, – улыбнулся Чарли. – Я его приставил чистить упряжь. Эта работа ему не больно-то по душе – вроде как коров доить, но он даже не пикнул. – Чарли рассмеялся. – Наверно, боится, что его папаша наймет новую учительницу. Оба расхохотались. Предыдущая учительница проучила местных детей не больше месяца и быстренько выскочила замуж за молодого красавца ковбоя. Джош тогда не скрывал своей бурной радости. – Насколько я знаю Джоша, хорошее поведение ему скоро надоест, – насмеявшись, заметила Стефани. – Как считаешь, чем бы мне его развлечь, пока он не сорвался с цепи? – Ну, – ответил Чарли, подумав, – пожалуй, стоило бы объехать ранчо, проверить, у всех ли коров есть вода. Мелкие озерца сейчас замерзли, а молодняку не придет в голову спуститься к ручью. – Что ж, дело хорошее. Джош пришел в восторг и тут же вызвал Стефани на состязание: кто найдет к полудню больше коров. – Конечно, ты, ты же присвоишь всю мою добычу, – поддразнила его Стефани. – Все честно. Ты поедешь на запад, а я на восток, и весь скот, который мы увидим, будем забирать с собой. – У него радостно заблестели глаза. – Встретимся у скунсовых зарослей. Кто пригонит больше коров, тот и победил. – А какая награда ждет победителя? Я хочу знать, на что трачу время. Джош несколько секунд подумал, затем широко улыбнулся. – Если я выиграю, ты будешь всю неделю каждый вечер играть со мной в шашки. – А если выиграю я? – Ну, хочешь, я всю неделю каждый вечер буду мыть посуду? – Господи, ушам своим не верю! Ты согласен делать женскую работу? – Не-а, не согласен. Я не собираюсь проигрывать. – Ах, вот как?! – Стефани развернула Зорьку на запад. – Посуда будет ждать тебя сегодня после ужина, – бросила она через плечо. – Извини, я буду очень занят. Я буду громить тебя в шашки! Стефани рассмеялась – ну вылитый отец! Вспомнив о Коуле, она вздохнула. После той истории с Зорькой и хромым жеребенком они с Коулом так и не помирились. Но должен же быть какой-то способ наладить с ним отношения! Стефани погрузилась в свои мысли и не заметила движения в кустах на берегу замерзшего озерца. Но Зорька рванулась в сторону, и Стефани поняла, что рядом кто-то есть. Стефани осторожно подъехала поближе, заглянула в ивовые заросли – и возликовала: на берегу, помахивая хвостами, паслась дюжина коров и телят. Ну, теперь Джошу с Сэмом придется потрудиться! Кусты были слишком густые, так что Стефани привязала Зорьку к пеньку и тихонько пошла в обход, чтобы не напугать животных. Она помнила, как захотела однажды погладить теленка – и оказалась лицом к лицу с его разгневанной мамашей. Если бы Сэм лаем не отогнал корову, она бы неминуемо покалечила или даже убила Стефани. Коул сказал ей тогда много нелестных слов и пригрозил запереть дома, если она еще раз выкинет такую же глупость. С тех пор Стефани хорошо усвоила, что стельная корова в любом, кто подойдет слишком близко, видит угрозу своему малышу. «Интересно, – размышляла Стефани, подкрадываясь к стаду сзади, – какого возраста должен достичь теленок, чтобы мать перестала защищать его от всего, что движется?» Ей совсем не хотелось выяснять это на собственной шкуре. Кажется, прошла целая вечность, пока Стефани ухитрилась выгнать добычу из кустов. Довольная собой она вытерла со лба пот и улыбнулась. – Так, так, что это мы тут делаем? – раздался совсем близко басистый голос. Стефани обернулась – и едва не упала в обморок. В каких-нибудь десяти футах от нее на гнедой кобыле сидел мужчина – более страшного человека ей не случалось видеть. Надвинутая на глаза шляпа с опущенными полями, густая борода и длинные волосы, падавшие на воротник пальто из выворотной кожи, могли принадлежать только бандиту. Но самым страшным было другое: он целился в Стефани из ружья.16
Стефани нервно покосилась в сторону Зорьки. – Забудьте об этом, барышня. Не успеете. – Почему вы в меня целитесь? – Стефани пыталась говорить спокойно и властно, но голос плохо слушался ее. – Знаете, поневоле нервничаешь, когда имеешь дело с кражей скота. Похититель скота! В памяти у Стефани всплыла история жены Чарли. Неужели этот разбойник уготовил ей такую же участь? Стефани судорожно сглотнула, изо всех сил борясь с подступающей паникой. – Где ваши дружки? – с угрозой в голосе поинтересовался незнакомец. – Я одна, – прошептала Стефани, вспомнив о Джоше. И прикусила язык. Что стоило сказать, что здесь с минуты на минуту появится полдюжины мужчин? Должно быть, ее мысли отразились на лице – мужчина зло засмеялся. – Так и знал, что ты соврешь, сестричка. – Он ткнул винтовкой в сторону Зорьки. – Садись. Прокатимся до ранчо. Ранчо! Сердце Стефани отчаянно забилось. Может, их тут целая банда, и они хотят захватить ранчо и устроить там свой штаб? Правда, это похоже на эпизод из бездарного романа, но что Стефани знает о бандитах? Что, если они так и поступают? Она медленно побрела к привязанной Зорьке. – И не пытайся меня обмануть, – прорычал незнакомец. – Не хочется убивать такую красивую лошадь. Стараясь, чтобы на лице ее ничего не отражалось, Стефани отвязала лошадь и села в седло. Ее мозг лихорадочно работал в поисках спасения. Может, попробовать увести его прочь от ранчо? Стефани повернула лошадь к югу и тут же замерла в ужасе: за спиной щелкнул ружейный затвор. – Барышня, я сказал «ранчо». Это в другой стороне. Стефани молча развернулась и поехала к дому. Она знала, что пытаться бежать бесполезно. Он едет сзади, и у нее нет никаких шансов. Возле дома он заставил ее спешиться первой. Можно было убежать, пока он еще в седле, – но не успела Стефани об этом подумать, как в спину ей уперлось холодное дуло. Когда они вошли, Коул сидел за столом. – А, вот и ты, Стеф. Кейт велела тебе сказать... – Тут он увидел у нее за спиной мужчину и вскочил, с грохотом отбросив стул. Вдруг Стефани поняла, что надо делать. Если она отнимет у бандита ружье, Коул с ним справится. Она молниеносно развернулась и выхватила оружие из странно вялых рук незнакомца. Она еще видела, как Коул обхватил его... тут она не удержалась и упала на спину; ружье у нее в руках выстрелило. Грохот выстрела разнесся по дому, и вслед за ним раздался звон посуды – пуля попала в буфет. Смертельная схватка прервалась. Оба в недоумении смотрели, как Стефани поднимается на ноги и направляет ружье на пришельца. – Одно движение, сэр, и вы мертвы! К ее вящему изумлению, бандит расплылся в широкой улыбке. – Братишка, объясни ей, кто я такой, пока она не всадила в меня пулю. И вдруг мужчины разразились громовым хохотом. Они хлопали друг друга по спине, останавливались, вытирали слезы и начинали снова. – Клянусь Богом, Леви, ты заслужил пулю. Какого черта ты отдал ей ружье? – наконец выговорил Коул. – Я не отдавал, она выхватила у меня из рук, – ответил бородач. – И вообще, это ты виноват. Я привел к тебе воровку, держу ее под прицелом, а ты встречаешь ее с распростертыми объятиями. Стефани переводила взгляд с одного на другого: она начала понимать. Незнакомец – не отчаянный бандюга, а пропавший Леви Кентрелл. И Коул не нападал на брата, а крепко, по-мужски его обнимал. Коул откинул голову и расхохотался еще громче. – Стеф – воровка? Да она даже с ружьем не похожа на преступницу! Деви пожал плечами, но глаза у него лукаво улыбались. – Мне показалось, что она очень подозрительно крадется за коровами. И когда я назвал ее воровкой, она не отрицала. – Вы сказали, что вы сами вор! – гневно отозвалась Стефани. – И я не кралась, я просто шла тихо и не подходила близко к телятам, чтобы коровы на меня не напали. Мужчины снова разразились хохотом. И тут Стефани не выдержала. Она, напуганная до полусмерти, совершила, несмотря на это, отважный поступок, а они над ней смеются! Обиженная Стефани сунула Коулу в руки ружье и вышла, гордо задрав подбородок, за порогом она едва не налетела на Кейт. – Стефани, что случилось? Я вроде слышала выстрел! – Брат Коула вернулся. Только он так веселился, что забыл представиться. – Леви!!! – радостно закричала Кейт и бросилась в дом. Стефани хотела сесть на Зорьку и вернуться к коровам, как вдруг увидела Джоша. Он гнал домой небольшое стадо – Стефани вмиг узнала свою добычу и заскрипела зубами от досады. Нет, она не завидовала Джошу, – просто это оказалось последней каплей. Оставалось одно: сидеть у себя в домике и дуться. – Кейт! – заорал Леви, увидев мачеху. Он сжал ее в медвежьих объятиях и поднял в воздух. – Бог мой, как я по тебе скучал! – Да и я по тебе все глаза выплакала! – воскликнула Кейт, крепко обнимая его в ответ. – Я тебя едва узнала с этакой бородищей! И где же ты шлялся четыре года? Леви подмигнул Коулу. – Она четыре года не точила об меня язык. Ну, сейчас начнется!.. Кейт пропустила колкость мимо ушей. – Ну? Признавайся, где был! – Меня напоили и завербовали на корабль. Последнее, что помню, – как я заливал горе вином в Сан-Франциско в компании матросов. А проснулся на корабле, идущем в Китай. Четыре года я добирался обратно в Калифорнию. – Он вздохнул и поскреб подбородок. – Первое, что мне надо сделать, – побриться и постричься. – Это подождет, – ответила Кейт. – Прежде всего ты поешь хорошей домашней еды. Леви усмехнулся. – Я надеялся, что ты так скажешь. Несколько минут спустя вошли Чарли и Джош, и возгласы радости и удивления вновь огласили кухню. Леви принялся заново рассказывать про свои мытарства, и был уже на середине, как вдруг Кейт в ужасе вскрикнула. Все обернулись. Кейт, выпучив глаза, смотрела на след от пули в дверце буфета. – Я так и знала, что слышала выстрел. – Она обвела братьев суровым взглядом. – Ну, кто устроил стрельбу? Братья переглянулись. – Это не мы, – улыбнувшись, ответил Коул. – Это Стеф. – Бесстыдники! Будто у Стефани другого дела нет, как палить на кухне из ружья! – Кейт возмущенно топнула ногой. – Произошло недоразумение, – объяснил Леви. – Она приняла меня за бандита, выхватила мое ружье и нечаянно выстрелила. – Нет, все-таки по дурости с тобой и твоим братом не сравнится никто! – заявила Кейт. – Тебе и в голову не пришло объяснить ей, кто ты такой! Леви заерзал на стуле. – Да нет. Сначала я принял ее за Мегги и захотел устроить сюрприз. А когда понял, что это не Мегги, ее поведение мне показалось подозрительным. – Он обвел взглядом кухню. – Кстати, а где папа и Мегги? – Папа и дядя Даниел в Англии, в поместье дяди Хедли, – ответил Коул. – А Мегги? Повисло напряженное молчание. – Ее больше нет, Леви, – ответил наконец Коул. – Нет? Как нет? – Она умерла в прошлом году, – сказала Кейт. Леви смотрел на них непонимающе. – Мегги умерла? Да вы что... – Боль в глазах Коула словно ударила его наотмашь. – А кто эта... Стефани? – Честно говоря, мы сами не знаем. – Обрадовавшись перемене темы. Коул подробно изложил историю Стефани, начиная с ее таинственного появления из ниоткуда в самом сердце прерии. Джош, Кейт и даже Чарли наперебой дополняли его рассказ. Когда Чарли описал катание Стефани на Сумраке, брови у Леви поползли вверх. – Боже ты мой, братишка, она не испугалась тебя и твоего гнева! Да я просто везунчик! Удивительно, почему она не застрелила меня – просто из принципа. Кейт засмеялась. – Она, наверное, так и собиралась. Постарайся ей понравиться, не то она тебя без ружья, взглядом убьет. Джош, сбегай-ка, скажи Стефани, что пора обедать. Стефани сидела на кровати, уныло уставившись в окно. – Бабушка Кейт зовет есть. – Я не хочу. – Пойдем, Стефани. Без тебя все совсем не то. Стефани почувствовала, что ее обида тает. – Ну ладно, раз так... – Она встала и пошла вслед за ним – Только не вздумай хвастаться, что ты выиграл соревнование. Если бы не твой дядя, этих коров привела бы я. А если бы я не выгнала их из кустов, ты бы ни за что их не нашел. – Давай я помогу тебе с посудой, а потом мы поиграем? Хотя бы сегодня? Стефани улыбнулась и потрепала его по макушке. – Джош, ты невозможный человек! – А ты правда хотела пристрелить дядю Леви? – Я не знала, что это твой дядя. Он так и не представился, – ответила она, уже входя на кухню. – Простите меня за эту оплошность, – ответил Леви, протянув ей руку. – Меня зовут Леви Кентрелл. Давайте забудем первую встречу и начнем сначала. Стефани улыбнулась – неожиданно для себя самой. – Да, похоже, другого выхода нет. – Не стрелять же меня, в самом деле! За обедом Леви рассказывал смешные истории, приключавшиеся с ним, горе-моряком, в плавании, и сам громко и заразительно смеялся. Его серо-голубые глаза искрились весельем. Стефани почувствовала, что этот человек ей нравится, тем более что без шляпы и пальто он выглядел совсем не таким страшным. К концу обеда Стефани была даже рада появлению нового члена семьи. После обеда Коул водил Леви по ранчо, показывая ему происшедшие перемены. Когда речь снова зашла о Стефани, Коул рассказал все, что было известно о ее прошлом. – Странно, что ее никто не ищет, – заметил Леви и задумчиво поскреб бороду. Коул кивнул. – Да. Вероятно, они не знают, где ее искать. Я подумывал дать объявление, но... может быть, ей грозит опасность. Ей постоянно снится, что кто-то ее преследует. – Вдруг она скрывается от закона? – Нет, непохоже, – уверенно ответил Коул. – Поначалу и я не доверял ей, следил за ней, как за преступницей. Но скоро понял, какой я дурак. Особенно когда увидел, как привязались к ней Кейт и Чарли. Леви озорно улыбнулся. – Во всяком случае, она прехорошенькая. А давненько я ни за кем не ухаживал. Стоит попытать счастья. Лицо Коула угрожающе потемнело. – Не трогай ее. Леви удивленно поднял брови, и Коул поспешил добавить более мягким тоном: – Ты забыл, она может быть замужем. Леви сдержал улыбку. Забавно! Похоже, Коул сам далеко не равнодушен к прекрасной Стефани!17
– Не понимаю, зачем так рано завтракать, – ворчал Джош, уписывая вторую тарелку оладий. – Затем, что Пруденс Симпсон звала меня в гости, и, как только все позавтракают, я уеду. – Кейт сняла передник и повесила его на гвоздь. – Леви, если ты кончил, запряги лошадей. – Видишь, что делается? – воскликнул Леви, поднимаясь из-за стола. – Я и двух дней не пробыл дома, а она уже указывает мне, что делать. Ну-ка, Джош, помоги мне, пока она не заставила тебя мыть посуду. Джош пулей вылетел из кухни. Леви подмигнул Стефани и вышел вслед за ним. – Никто не видел моих парадных ботинок? – спросил Коул, стоя в дверях спальни. Кейт недоуменно подняла глаза. – Зачем они тебе понадобились? – Затем, что эти отслужили свой срок. – Он грустно взглянул на ботинок, который держал в руке: на подошве зияла дыра. – Твоя обувь наверняка там, где ты снимал ее в последний раз, – сурово заметила Кейт. Парадные ботинки искали по всему дому, но не нашли, и Коул ушел в дырявых и с хмурой гримасой на лице. По дороге к конюшне Стефани вдруг вспомнила, где видела пропажу. – Кейт, я, кажется, знаю, где они. – Она проворно взобралась по лестнице на сеновал и через несколько секунд появилась оттуда с облепленными засохшей грязью ботинками. – Как они могли там очутиться? – воскликнула она, спускаясь. – Ума не приложу, – ответила Кейт. – А, поняла! Прошлой весной Салли Лангтон возвращалась с танцулек и завязла в грязи. Коул долго вытаскивал ее экипаж. А потом понял, что она специально это подстроила, и страшно разозлился. Пришел домой без башмаков и что-то ворчал насчет прихотей глупой бабенки. – Она захихикала. – Ты же знаешь, какой он. Стефани кивнула. – Наверно, он снял их и в сердцах забросил наверх. – Знаешь, – заметила Кейт, осматривая ботинки, – выглядят они не так уж плохо. Седельное мыло, немного труда – и они будут как новенькие. – Думаешь? Хорошо, я попробую. Когда Кейт уехала к Симпсонам, Стефани быстро нашла в кладовке мыло и вернулась в дом. Она твердо решила спасти ботинки. Пусть Коул видит, что от нее не одни неприятности! Что-то напевая под нос, Стефани согрела в лохани воду и открыла банку с мылом. Чуть-чуть набрала на тряпку и поболтала в воде, пытаясь взбить пену, но пена не появлялась. Несколько секунд она, удивленно нахмурившись, разглядывала тряпку, затем пожала плечами и принялась оттирать ботинок. Она добавляла и добавляла мыло в воду, но грязные разводы не отскабливались. Стефани с отвращением отшвырнула тряпку. Может быть, нужно побольше воды? Она осторожно окунула ботинок одним боком в лохань и стала тереть. Скоро она вскрикнула от радости: кожа явно становилась темнее. Стефани положила в лохань оба ботинка и с новым пылом атаковала грязь. Отмачивать ботинки пришлось довольно долго, но в конце концов они заблестели как новые. Довольная Стефани поставила их у дверей на просушку и принялась готовить обед. На плите тушилось мясо, и у Стефани оставалось полчаса, чтобы отдохнуть и переодеться в зеленое платье. Когда она вернулась на кухню, мужчины были уже за столом – и ботинки совершенно вылетели у нее из головы. Джош без умолку описывал свои успехи в дрессировке Сэма. – Я его научил ловить мышей, – гордо повествовал он. – Стоит сказать: «Ищи мышь!», и он... – Услышав команду, Сэм вскочил, навострил уши и начал обнюхивать углы девственно чистой кухни. Стефани рассмеялась. – Бедный Сэм, ты всполошил его понапрасну! – А утром в сторожке он, наверно, несколько сотен выловил, скажи, Чарли? – Я не считал, но, и верно, порядочно, – с улыбкой ответил Чарли, вставая из-за стола. – Знаешь, Коул, похоже, идет буря. Съезжу-ка я к Симпсонам и привезу Кейт домой. – Разумная мысль, – ответил Коул, выглядывая в окно. Чарли надел пальто. – Леви, едем со мной! Пруди и Джон будут тебе рады. – Я вообще-то собирался наконец съездить в поселок, постричься и побриться. – Он взглянул на младшего брата и невозмутимо добавил: – Если начнется буря, я останусь в поселке. – И если не начнется, тоже останешься, – усмехнулся Коул. – Нам по дороге, – заметил Чарли, надев шляпу. – Пошли на конюшню, Джош, подсобишь седлать лошадей. Все трое вышли. Коул допил кофе и тоже встал. Он боялся оставаться наедине со Стефани, особенно сейчас, когда она была так чертовски хороша. Сдерживать себя в последнее время ему было все трудней. Глядя под ноги, он пошел к дверям – и как вкопанный застыл у порога. – Мои ботинки! Стефани улыбнулась. – Я нашла их на сеновале, они были все в грязи. Я их для тебя помыла, – гордо сказала она. – Что ты сделала? – Он резко обернулся. – Вымыла ботинки? Водой?! Стефани молча кивнула. – Черт тебя побери! Что у тебя в голове, солома? Погубила мои единственные приличные ботинки! Стефани, не понимая, что же случилось, попыталась объяснить: – Кейт сказала, что тут нужно седельное мыло, но оно не очень помогло. – Потому что мылом моют сухую кожу! Любой дурак знает, что вода делает с кожей! Стефани опустила глаза, чтобы скрыть слезы. – Прости. При виде ее удрученного лица вся злость Коула растаяла, как дым. Его охватило неудержимое желание сжать ее в объятиях и осушить слезы поцелуями. – А, ч-черт! – прорычал он, нахлобучил шляпу и выбежал вон, чтобы не поддаться соблазну. В кухне Стефани прибирала на ощупь – слезы застилали ей глаза. Закончив работу, она накинула пальто и побежала на конюшню. Зорька беспокойно храпела, но Стефани ничего не замечала. Она оседлала кобылу, взобралась в седло и поскакала в прерию. Немало времени прошло, прежде чем Стефани смогла собраться с мыслями: и мысли ее были не из приятных. Что бы она ни делала, пытаясь угодить Коулу, выходит только хуже! Ну и ладно! Невелика беда! Это не ее дом. Как только к ней вернется память, она уедет и никогда больше не увидит Коула Кентрелла. Внезапная боль обожгла сердце. Никогда больше не увидит Коула? Все равно что сказать: «Я никогда больше не буду дышать!» Когда же она успела так влюбиться? Поглощенная своим внезапным открытием, Стефани ехала все дальше и дальше от дома. Вдруг Зорька замотала головой. – Что случилось? – спросила Стефани, ласково похлопывая ее по холке. Она огляделась вокруг. Небо заволокло тяжелыми серыми тучами, и на землю лениво падали пушистые белые хлопья. Коул и Чарли были правы: грядет буря. Надо ехать домой, пока она не разыгралась. Тревожно озираясь, Стефани обнаружила, что заехала в совершенно незнакомые места. Снег пошел сильней, и ее охватил настоящий ужас. «Чего бояться? – уговаривала она себя. – Зорька сама найдет дорогу домой». Она ослабила поводья и прошептала: – Давай, милая, веди нас домой. В тот же миг снег повалил стеной. В нескольких шагах уже ничего нельзя было разглядеть. Зорька шла, но Стефани начала бояться, что кобыла тоже не знает, куда идти. Вдруг из кустов полыни прямо под ноги Зорьке выскочил заяц. Испуганная лошадь шарахнулась, а Стефани, испугавшись не меньше, выпустила поводья и вылетела из седла. Зорька бросилась в сторону и тут же исчезла в сгущающейся тьме. Стефани с трудом поднялась на ноги. Единственная ее надежда – следы Зорьки. Она двинулась вперед, но тут раздался треск – Стефани наступила на полу пальто. Она ухитрилась сохранить равновесие, но драгоценные секунды были потеряны. Порыв ветра обжег ее, как удар хлыста, и смел отпечатки копыт на снегу. Ледяной холод пронизывал до костей, от воя ветра заложило уши. Следы исчезли, и Стефани вновь охватил страх. Мир превратился в серо-белый водоворот снега и ветра. Стефани побрела куда глаза глядят, от всей души надеясь, что не ходит по кругу. Она проваливалась в мгновенно наметенные сугробы, спотыкалась, падала, но вновь и вновь заставляла себя встать. Она переставляла ноги – шаг за шагом, – а снег становился все глубже и глубже, и по пятам за ней тащилась усталость – Стефани никогда не представляла себе, что можно так устать! Она понимала, что силы ее на исходе. Наконец, вочередной раз упав, она поднялась на четвереньки – и снова опустилась в снег. Она знала, что это конец. Коул никогда не простит ей этой последней глупости. Будет ли он горевать о ней? ...«Анни, не сдавайся! Он ищет тебя, продержись еще немного!»... Мягкий, настойчивый голос... Дорогой, знакомый голос... Перед глазами проплыл Джош – но какой-то другой Джош... Что это значит? Стефани попыталась собраться с мыслями... Нет, сейчас ей это не по силам. Ей тепло, уютно, и она страшно устала. Она немного поспит...18
Коул смотрел на небо, затянутое свинцовыми тучами. Да, буря идет нешуточная. Огромными вилами он закидывал сено в загон и вспоминал, где пасутся его многочисленные стада. Все они находились в местах, достаточно защищенных от ветра, – дай Бог, чтобы у них хватило ума там и оставаться. По крайней мере, можно не беспокоиться о семье. Кейт и Чарли минут десять как приехали, и Джош уже закончил работу. Леви, наверно, сидит в кабаке. Самое страшное, что ему грозит, – зверское похмелье завтра утром. А вот сам Коул в опасности – того гляди его заморозит холодный взгляд зеленых глаз. И по заслугам. Кстати, возможно, это лучший выход. Когда Стефани злится, ему легче держаться от нее на расстоянии. – Коул! Коул! Кейт бежала к нему со всех ног. – Стефани нигде нет, – еле выговорила она, задыхаясь от быстрого бега. – Чарли сказал, что и Зорьки нет. Коул снова взглянул в небо, откуда уже сыпались первые хлопья снега, и выругался сквозь зубы. – Куда эту дуру черти понесли? – Он быстро оседлал Сумрака и свистнул Сэму. – Поеду ее искать. Если она окажется в открытой прерии... – Коул, Стефани в этом не разбирается, – ответила Кейт, протягивая ему свернутое одеяло. – Она не поймет, что начинается метель. – Знаю. – Он привязал одеяло позади седла. – Если сегодня не вернемся, заночуем у Салли или в сторожке, так что не волнуйся. «Лучше помолись, чтобы я ее нашел», – мысленно добавил он. Подбежал Сэм с высунутым языком. Коул присел на корточки и положил обе ладони псу на голову». – Сэм, ищи Стефани. Тот бросился прочь от конюшни. Коул вскочил в седло и поскакал вслед за ним, горячо надеясь, что Джош не зря дрессировал пса. Снег валил стеной. Несколько раз Сэм исчезал в мутной пелене, и Коулу приходилось его подзывать. Началась метель, и Коул молил Бога, чтобы Стефани догадалась дать Зорьке самой отыскивать дорогу. Вдруг, словно откликнувшись на его мысли, из снежного вихря вылетела кобыла. Поводья волочились за ней по земле. Взглянув в ее дикие, безумные глаза, Коул понял, что ловить ее сейчас бесполезно. Да и времени нельзя терять. Стефани одна в прерии. Что с ней? Может, Зорька ее сбросила, и она лежит на снегу, истекая кровью? У Коула сжалось сердце. Если он ее не найдет, она не выживет. А может, она брела наугад, пока ее не одолел холод?.. Нет, нельзя думать об этом! Нельзя поддаваться отчаянию! Время дорого, силы Сумрака на исходе. Казалось, он уже несколько часов плутает среди воющего ветра и бьющего в лицо снега. Вдруг из белой тьмы с отчаянным лаем вынырнул Сэм. Увидев Коула и Сумрака, пес бросился назад. Коул поскакал на взволнованный лай. Сэм привел его к снежному холмику. Спешившись, Коул начал разрывать руками снег. Там была Стефани. Она лежала с закрытыми глазами и не шевелилась. Он взял ее на руки, и она застонала. Немыслимая радость охватила его: она жива! Но, судя по смертельной бледности щек, жизнь в ней еле теплилась. Метель скрывала все приметы, и Коул не мог точно определить, где он. Но, должно быть, сторожка недалеко. Надеясь, что он не ошибся, Коул взвалил Стефани на плечо и попытался успокоить Сумрака. Драгоценная ноша дважды соскальзывала с его плеча, когда испуганный конь кидался в сторону, но наконец Коул сумел схватить поводья. Если Сумрак убежит, они обречены. Наконец невероятным усилием ему удалось влезть в седло со Стефани на руках. Теперь перед ним встал новый вопрос: как добраться до сторожки? Может, Сэм найдет дорогу – но как объяснить ему, что от него требуется? Вдруг Коул вспомнил рассказ Джоша, как Сэм ловил в сторожке мышей. И ловил-то совсем недавно, сегодня утром. Ладно, пускай это безумие, но... – Сэм, ищи мышь! Пес склонил голову набок, всматриваясь в хозяина и силясь его понять. – Сэм, ищи мышь! – повторил Коул, чувствуя себя круглым дураком. Смешно надеяться, что пес поймет его, но другого выхода нет. Глазами, полными надежды, Коул смотрел на собаку. Наконец Сэм повернулся и исчез во тьме. Метель брала свое. Сэм больше не убегал вперед: он трусил перед носом Сумрака, а тот послушно шел за ним, как будто понимал, что пес ведет их к спасению. Несколько раз конь спотыкался о покрытые снегом камни, но удерживался на ногах. У Коула окоченели руки. Скоро он не сможет держать Стефани. Он уже начал бояться, что Сэм его не понял, как вдруг из пелены снега проступили очертания дома. С громадным облегчением Коул направил Сумрака в пристроенный к домику сарай. Сэм, тяжело дыша, вбежал следом и упал на охапку соломы. У него под носом прошмыгнула мышь, но он даже головы не повернул. Коул понимал, что со Стефани ему с коня не сойти. Свесившись так низко, как только мог, он опустил ее на пол, придерживая за вялые, безжизненные руки. Затем, приложив всю свою силу, оттолкнул ее подальше от копыт Сумрака. Она упала с глухим стуком, от которого Коул вздрогнул. Он спешился, вытащил из-за седла одеяло, накрыл им Стефани и занялся Сумраком. Конь совсем обессилел, а Коул знал, что их жизнь зависит от того, сможет ли Сумрак довезти их до дома. Он расседлал жеребца и, насухо обтерев его пучком соломы, подвел к охапке сена, хранившейся здесь на всякий случай. Сэм уже свернулся клубочком и похрапывал. Коул вздохнул, с благодарностью глядя на своих верных друзей. Несколько минут он провозился со щеколдой, прежде чем смог войти. Уложив Стефани на единственную койку, он стянул перчатки и развел огонь. Спасибо Чарли: это он следит за запасом дров в сторожке. Сухие поленья быстро разгорелись, и Коул вернулся к Стефани. Он с радостью увидел, что мертвенно-белых пятен – признаков обморожения – на ее коже нет. Дождавшись, пока в комнате станет тепло, Коул снял с нее ботинки и стал осторожно растирать лицо, руки и ноги, чтобы заставить кровь прихлынуть и согреть их. Но она лежала как мертвая. Коул был уже близок к отчаянию, когда она вдруг простонала: – Джеймс, мне больно. Помоги мне! Коул поморщился: он знал, как нестерпима эта боль. У него самого тоже ломило руки и ноги. – Пожалуйста, Джеймс, мне так холодно! Коул разулся и повесил свое пальто на спинку стула. Затем откинул одеяло. Спасибо капюшону, по крайней мере волосы у нее сухие. Прошло несколько минут, прежде чем он смог непослушными, одеревеневшими пальцами снять с нее насквозь промокшую одежду. Затем он подвинул ее к краю кровати, вытащил из-под нее второе одеяло, лег рядом, укрыл ее и укрылся сам. Стефани стонала и металась: ей было больно. Коул обнял ее, прижал к себе и начал гладить по голове, шепча: – Ш-ш-ш... Все в порядке. Ты в безопасности. Ш-ш... Он повторял это, пока она не затихла в его объятиях. Вскоре по телу Коула разлилось приятное тепло, и он тоже погрузился в сон. Он проснулся через несколько часов. В комнате было темно, за стеной выл и стонал ветер. Коул высвободился из объятий Стефани, выглянул в окно и тихо выругался: буря разыгралась еще пуще, даже сарай совсем замело. Нахмурившись, он подошел к печке. Огонь погас – он и проснулся-то, наверно, из-за холода. Коул разворошил угли, подбросил дров, и пламя разгорелось с новой силой. Коул разыскал фонарь, зажег его от лучины, стоявшей в банке на печи, и задумался. Возле ящика со щепой лежал наточенный топор, а у противоположной стены была сложена поленница высотой до потолка. По крайней мере, они не замерзнут. Открыв ящик с провизией, Коул покачал головой: еды им хватит на несколько дней, но он помнил метели, продолжавшиеся неделю и даже больше. Стефани снова забормотала во сне: – Надо идти. Надо бежать. Коул подошел к ней и прислушался. – Я люблю тебя, Джеймс. Некогда прощаться. Надо бежать, пока он не схватил меня... – Ее шепот оборвался, раздался долгий, тяжкий стон. Коул присел на кровать и осторожно дотронулся до ее плеча. – Стефани! Она открыла глаза и в ужасе обвела взглядом комнату, затем вздохнула. – Ой, это ты. – Ее глаза вновь закрылись. – Не уходи, Коул. Он убрал с ее щеки прядь шелковистых волос. – Я не уйду. – С тобой так спокойно, – пробормотала она и потерлась щекой о его шершавую ладонь. Коул беззвучно, невесело засмеялся. Как она заблуждается! Как глубоко она заблуждается! Он подбросил в печку дров, задул фонарь и снова лег. Стефани придвинулась к нему, и он машинально обнял ее. Пламя освещало ее лицо, и черные круги под глазами напомнили Коулу, как близка она была к смерти. Ее рука лежала у него на груди, и блики огня играли на золотом кольце. Странно, что после потери памяти она сразу надела кольцо на правую руку. Может, оно вообще не обручальное? Или она подсознательно пытается скрыть неудачное замужество? Может, Джеймс – ее любовник, и она бежала от жестокого мужа? Но, как бы там ни было, она любит Джеймса. Размышляя об этом, Коул прижимал ее к себе все крепче и крепче, и тупая боль вгрызалась ему в сердце.19
Проснувшись, Стефани услышала вой ветра. Как странно: она помнит, что заснула в снегу – а теперь ей тепло и уютно, и она крепкой, точно стальной хваткой прижата к теплой и прочной стене. Стефани разлепила веки – и увидела пуговицу. Пуговица? Она скользнула взглядом выше – и обнаружила волевой подбородок, поросший щетиной. – Коул! Он лениво открыл глаза и улыбнулся ей. – А кого ты ожидала увидеть? – Никого. Мне до сих пор не доводилось спать с мужчинами. – Ты уверена? Ты так уютно устроилась! Стефани вдруг заметила, что обнимает Коула, а ее нога лежит на его согнутых коленях. – Ой! – Она залилась краской и поспешно отодвинулась. – Извини, ради Бога. Мне так неудобно... – А мне нет. Так и не придумав достойного ответа, Стефани выглянула из-за плеча Коула и изумленно воззрилась на незнакомую комнату. – Где это мы? – М-м-м?.. – Коул был поглощен созерцанием бьющейся на ее тонкой шее голубой жилки. – Я спросила, где мы. – Она нахмурилась. – И почему мы здесь? Коулу хотелось покрыть ее шею поцелуями, но он совладал с собой. – Это сторожка: здесь мы останавливаемся, когда загоняем скот. Сюда было добраться легче, чем домой. – А как мы здесь оказались? Коул вздохнул и рывком встал с кровати. Иначе против соблазна не устоять! – Мы приехали на Сумраке, а вел нас верный Сэм. – Он грустно улыбнулся. – Повезло нам с Сэмом: что бы вокруг ни творилось, он всегда готов играть. Коул рассказал Стефани, как Сэм привел их в убежище. Когда он закончил рассказ, Стефани слабо улыбнулась. – Джош никогда не даст нам это забыть. – Вдруг в ее глазах отразился ужас. – Зорька! Она... – Дома и в безопасности. Я не проехал и четверти часа, как ее встретил: она во весь опор неслась к конюшне. Я даже не стал ее останавливать. Не волнуйся, она наверняка уже дома. – Коул очень надеялся, что не ошибся. – Не понимаю, – сев на кровати, вдруг сказала Стефани. – Я же ехала минут сорок, не больше. А потом еще повернула назад. Коул, подбрасывавший в очаг дрова, обернулся и вопросительно посмотрел на нее. – И что же? – Почему мы не поехали домой? – Я искал тебя почти час, – объяснил Коул, роясь в ящике с консервами. – Сумрак не прошел бы и половины обратного пути. Просто чудо, что мы сюда добрались и не свалились по дороге. – Он торжественно извлек из ящика жестяную банку бобов. – Ваш обед, мадам. – Скорее, ужин. – Ты проспала почти двадцать часов. Сейчас, должно быть, около полудня: с рассвета я уже дважды подбрасывал дрова в камин. – Двадцать часов? Не может быть! Я никогда столько не спала... – Стеф, вчера ты чуть не замерзла в снегу. Тебе потребовалось время, чтобы восстановить силы. Несколько минут Стефани молча старалась привести в порядок мысли. – Извини за ботинки, – наконец сказала она. – Я хотела устроить сюрприз. – Она попыталась улыбнуться, но губы ее задрожали. – Похоже, сюрприз получился что надо. Коулу безумно хотелось поцеловать ее и еще, и еще раз, пока ей не расхочется плакать. – Стеф, я тогда погорячился. Подумаешь, ботинки! Их еще можно починить... и вообще, неужели какие-то несчастные ботинки стоят твоей жизни? – Он повернулся к огню и занялся своей стряпней. – Здесь не очень-то тепло, даже когда натоплено. По-моему, тебе лучше одеться. Обрадовавшись, что Коул повернулся к ней спиной, Стефани быстро сбросила одеяло. – Коул, я вся в синяках! Коул мигом вспомнил, как снимал ее с Сумрака, и с новым рвением принялся хлопотать у камина. – Я, э-э... я тебя пару раз уронил, когда пытался с тобой на руках влезть на коня. – Господи! Мое любимое платье погибло! – Стефани разглядывала свалявшуюся от влаги зеленую шерсть. – Благодари Бога, что только платье! – усмехнулся Коул. Закончив есть, Коул встал и надел пальто. – Достань, пожалуйста, из ящика еще банку. – Куда ты? – испуганно спросила Стефани. – Проведаю Сэма и Сумрака, отнесу им воды. И бобов для Сэма. – Он взял топор и моток крепкой веревки. – А это тебе зачем? – Чтобы вернуться назад. – Он указал за окно: там бушевала буря. – В такую метель опасно выходить из дому. Я знал взрослых людей, которые выходили на минутку – и замерзали, потому что не могли найти дорогу обратно. Стефани нервно следила за тем, как он обматывает один конец веревки вокруг пояса и затягивает узел. – Дай-ка, пожалуйста, вон то ведро. – Тут не так много воды. – Знаю, но придется обойтись малым. Колодец завалило. Это талый снег: все, что растаяло за целый день. Коул распахнул дверь – и ворвавшийся в комнату ветер обдал ее ледяным холодом. Коул всадил топор в наружную стену, накинул на рукоятку веревочную петлю и крепко затянул. Натягивая перчатки, он повернулся к Стефани. – Когда я доберусь до сарая, другой конец привяжу там. А потом вернусь назад, держась за веревку. – Он кричал, чтобы слышать себя самого. – Меня может не быть довольно долго. Делай, что хочешь, только не паникуй и не вздумай идти за мной. – Он подхватил ведро и скрылся во мгле. Эти пятнадцать минут были для Стефани сущей пыткой. Она ходила из угла в угол, то и дело выглядывала наружу и с облегчением убеждалась, что веревка на месте, потом прилагала неимоверные усилия, чтобы закрыть дверь, но через минуту снова шла проверять веревку. Наконец ввалился Коул, мокрый и облепленный снегом. Стефани бросилась к нему и крепко обняла. – Я так боялась! Он прижал ее к себе. Стефани показалось, что его губы коснулись ее волос – но он быстро отпустил ее и подошел к огню. – Ничего, могло быть и хуже. Я нашел сарай довольно быстро, с четвертой попытки. – Как Сумрак и Сэм? – Отлично. Сэм в восторге от бобов. – Коул скинул пальто, шляпу и перчатки и присел погреться у огня. – Там полно сена, так что Сумрак тоже доволен жизнью. По-моему, он все это время только и делал, что ел. Коул растянулся на койке и закрыл глаза. Очень скоро Стефани заскучала и стала осматривать домик, надеясь отыскать хоть какое-нибудь развлечение. Но нашла она только пыль, паутину и мышиные гнезда – да еще катушку ниток и пакетик с иголками. Услышав ее недовольное фырканье, Коул открыл глаза. – Что это ты делаешь? – Ищу, чем бы заняться. – Она смешно наморщила нос. – Вот все, что я нашла. Увидев иголку с ниткой, Коул расхохотался. – Ну что ж, можно залатать дыры в пальто, – вздохнула она. – Хотя... смотри! Стефани залезла под кровать и вытащила оттуда шахматную доску. Дерево почернело и покоробилось от сырости, грубо вырезанные фигуры были едва узнаваемы. Коул улыбнулся. – Эту доску и фигуры пару лет назад выстругал для меня Джош. Он небось и позабыл их тут, когда весной гнали стадо в горы. – Коул встал, потянулся и слегка поклонился. – Мадам, не хотите ли быть биты? Стефани изумленно вздернула брови. – Думаешь, я дам тебе выиграть? Остаток дня пролетел незаметно. Коул и Стефани играли с увлечением – хотя какой-нибудь седой гроссмейстер не одобрил бы их бурного веселья. Дело в том, что фигуры были вырезаны очень неумело, и трудно было распознать, что есть что. Порой возникала забавная путаница. – Шах и мат! – объявил Коул. – Это же ферзь! Смотри, ты сам под шахом. – Где? Ты что? Это мой слон! – Твой слон вон там. – Это конь! – Два хода назад он ходил как слон. Ты что, хочешь обмануть бедную беззащитную женщину? – Тоже мне, беззащитная! Ради всего святого, где твой король? – Он хмыкнул и подозрительно прищурился. – Он вообще-то на доске есть? Они играли, пока не стемнело, а потом стали готовить ужин. Стефани никогда прежде не готовила на открытом огне, однако ухитрилась испечь вполне приличные лепешки. За ужином оба веселились, словно школьники, сбежавшие с уроков. После еды Коул отправился проведать Сумрака и Сэма и отнести им воды. Когда он вернулся, платье и корсет Стефани аккуратно висели на спинке стула, а сама она лежала, завернувшись в одеяло. Коул удивленно взглянул на одежду, потом на нее. Стефани покраснела. – Я не хотела раздеваться при тебе. – Но я не смогу спать на полу. Сейчас слишком холодно. – Она смотрела на него, не понимая, и он объяснил прямо: – Нам придется разделить постель. – Ну и что? – Тебе, наверно, будет удобнее спать одетой. – Попробовал бы ты уснуть в шерстяном платье! Слушай, ведь прошлой ночью мы спали вместе, и все было нормально. Коул не стал напоминать ей, что прошлой ночью она была в забытьи. Он подбросил дров в камин, задул лампу и разделся. Затем он лег и повернулся к Стефани спиной, молясь про себя, чтобы она оставалась на своей половине узенькой койки. Через несколько часов Стефани вдруг как от толчка проснулась. Коул стоял у окна. Стефани тихо соскользнула с кровати, завернулась в одеяло и подошла к нему. – Что такое? Он обернулся. – Слушай. Стефани прислушалась – и просияла. – Ветер стих! Коул кивнул. – Буря кончилась. – Спасены! – Она даже захлопала в ладоши. Коул невольно улыбнулся ее восторгу. – Еще не совсем. Но надежда на спасение уже есть. Хочешь посмотреть, что там делается? Он соскоблил наледь на стекле. Стефани приникла к окну – и ахнула. Снег покрыл прерию белым покрывалом и сверкал под луной, словно алмазное поле. На черном бархате неба мерцали миллионы звезд. – Как красиво! – Очень, – ответил Коул, глядя на женщину. В мягком свете камина ее волосы, в беспорядке рассыпанные по плечам, отливали красным золотом. Коул почувствовал, как что-то внутри него сжалось и напряглось, как струна. Медленно, словно во сне, он протянул руку и вынул несколько оставшихся шпилек. Тяжелая волна волос окутала Стефани сияющим облаком. Она вопросительно взглянула на Коула. – Боже, какие у тебя волосы! – прошептал он и погрузил в них обе руки. Секунду – или вечность? – две пары глаз, зеленые и синие, не отрывались друг от друга, а потом две пары губ слились в волшебном поцелуе. Стефани приоткрыла рот, и язык Коула нежно проник туда. Забытое одеяло лежало на полу: Коул развязывал ее пояс. Нижние юбки одна за другой упали к ногам Стефани, и на ней остались только сорочка и панталоны. Коул прижал Стефани к себе, и она изогнулась, повторяя все линии его тела. Его внутренний жар беспрепятственно проникал сквозь тонкую ткань сорочки и будил в Стефани неведомое прежде желание. Губы Коула прикоснулись к ее шее, и желание превратилось в неутолимую жажду... Его руки нащупали тесемку сорочки. Он развязал ее, потянул за ворот – и тонкая ткань послушно сползла с плеч. Ладони Коула последовали за ней и ощутили тепло и упругую мягкость груди. Поцелуи его спускались все ниже и ниже. Глухо застонав, Коул подхватил Стефани на руки и понес к кровати. Видит Бог, он не собирался соблазнять ее: просто потянулся к ней, как мотылек к огню. А теперь он не мог погасить снедавшую их обоих страсть. Не мог и не хотел. Стефани едва ли заметила, как ее панталоны полетели на пол. Она чувствовала только. как нежные руки и губы исследуют ее тело с головы до ног, и каждое прикосновение наполняет ее сладкой истомой. Возбуждение придало Стефани смелости. Она расстегнула несколько пуговиц у него на рубашке и коснулась мощных мускулов и курчавых волос на груди. Приникнув губами к его шее, она скользнула руками к воротнику и начала снимать рубашку – и нетерпеливо вздохнула, когда руки Коула застряли в рукавах. Шумно вздохнув, Коул встал с кровати. Стефани досадливо прикрыла глаза – но он тут же вернулся, избавившись от одежды. Коул укрыл их обоих одеялами и начал целовать тонкую кожу под маленьким ухом. – Боже, что ты со мной делаешь, – задыхаясь, прошептал он. Она с необузданной страстью ласкала его спину и плечи. Гладкая кожа его была горячей, а мускулы вздувались и вздрагивали. Стефани упивалась Коулом – как непохожи были его мощные мышцы на мягкие изгибы ее тела! Дрожа от наслаждения, она гладила пальцами ноги его волосатую голень, ее руки и губы скользили по каждой линии его прекрасного мужественного тела. Огонь, горящий в крови, переместился в самую сердцевину ее существа и властно требовал чего-то, чему она не могла дать названия. Коул мягко перевернул ее на спину и вновь прильнул к ее губам долгим поцелуем. Она инстинктивно обвила его ногами, и он вошел в нее. Что-то заграждало ему путь, и, не успев понять, что это такое, он пробил хрупкую преграду. Но, едва он понял, его охватил стыд. С ужасом он открыл глаза – и увидел в двух изумрудных омутах боль и удивление. «Господи!» – простонал он и зарылся лицом в простыню. Но что сделано, то сделано, и каяться теперь поздно. Он нежно целовал и ласкал ее, пока в ней вновь не вспыхнул огонь. Дождавшись молчаливого ответа, он медленно, безумно медленно начал движение. Она задышала часто и прерывисто, приветствуя каждый толчок тихим стоном. Коул задвигался быстрее, быстрее – и они слились в старом, как мир, но вечно новом блаженстве. Несколько секунд он лежал, не в силах шевельнуться. Затем перевернулся на спину, обхватил ее еще трепещущее тело и крепко прижал к себе. Несколько минут они молчали, ожидая, когда выровняется дыхание. Он убрал с ее лица прядь волос. – Тебе было хорошо? Она взглянула на него с изумлением. – Мне никогда в жизни не было так хорошо. Никогда в жизни, – убежденно повторила она. Коул знал, что это правда – ведь до сих пор с ней подобного не случалось. И она еще ничего не поняла. Ничего. Он вздохнул и поцеловал ее в лоб. – Теперь мы знаем, что Джеймс – тебе не муж. – Почему? – удивилась она. – Помнишь боль? Она кивнула. – Еще бы не помнить! – Такое бывает только в самый первый раз. – Ты хочешь сказать, что я... – Ты была девушкой, – закончил он. – И все? – Она облегченно вздохнула. – Я боялась, что что-то сделала не так. Я ведь все делала правильно? – вдруг забеспокоилась Стефани. – То есть... мне показалось, что ты... что тебе понравилось. Он улыбнулся и провел пальцем по ее подбородку. – Ты была прекрасна. Просто восхитительна. – Он нежно уложил ее голову к себе на плечо. – А теперь спи. Стефани счастливо улыбнулась, свернулась клубочком и тут же заснула. Коул долго лежал без сна и смотрел в освещенное луной окно. Ему и в голову не приходило, что Стефани – девственница; да и знай он, это бы не помогло. Его не удержала бы никакая сила воли. Что теперь? Джеймс – не муж Стефани, но она его любит. Может, он ее возлюбленный, и их пытались разлучить? Не исключено. А может, она даже замужем – бывают на свете и такие браки. Или она бежит от злого отца или кого-то, кто имеет над ней власть и не согласен на ее брак с Джеймсом? Как бы там ни было, рано или поздно она вернется к своему возлюбленному. К человеку, который не поддался искушению. А вот он, Коул, поддался. Коул вздохнул. Конечно, вернуть ей девственность он не может, но может впредь держать себя в руках. Сделанного не воротишь, пусть хотя бы не будет хуже. Нельзя привязывать ее к себе. Настанет день, когда она уйдет, и ему придется с этим смириться. Приняв такое благородное решение, Коул долго и безуспешно пытался уснуть. Он знал, что поступает правильно; но почему же он чувствует себя ребенком, у которого отняли конфету, едва он успел ее попробовать?20
Лицо Стефани озарилось счастливой улыбкой. Она лениво потянулась и, в конце концов, открыла глаза. Она была одна: Коул куда-то ушел; лишь вмятина на подушке подсказывала, что совсем недавно он был здесь. Стефани приподнялась на локте и обвела взглядом комнату. Куда он делся? Она уже забеспокоилась – но тут, громко топая, чтобы стряхнуть снег с ботинок, вошел Коул с ведрами в руках. – С добрым утром! В сиянии ее улыбки благие намерения Коула начали стремительно таять. Коула охватило неудержимое желание броситься в постель и не вылезать оттуда весь день. – С добрым утром, – улыбнувшись, ответил он. Только не вспоминать, как щекотали кожу ее волосы! – Я откопал колодец, так что теперь не нужно растапливать снег. Она все еще улыбалась, и Коул почувствовал, как по жилам пробегает знакомый огонь. Ему просто нельзя оставаться с ней в одной комнате! Отчаянно ломая голову в поисках выхода, он подошел к камину. – Знаешь, похоже, мы сможем сегодня уехать. Позади он услышал шорох одеял и уклончивое: «М-м...» – Сумрак полон сил, но, боюсь, он не дотащит нас обоих по глубоким сугробам. Коул стянул перчатки, повернулся к Стефани – и чуть было не швырнул их на пол. Стефани, едва прикрытая одеялом и покрывалом волос, скрестив ноги, сидела на кровати. Упершись локтями в колени и положив подбородок на руки, она наблюдала за ним. На лбу у Коула выступили капли пота. Бежать как можно скорее – иначе будет поздно! – Пойду разведаю дорогу, посмотрю, везде ли снег такой глубокий. Так бывает после метели: лежит пятиметровый сугроб, а совсем рядом – почти голая земля. – Он повернулся к камину и подбросил дров. – Оставайся здесь и следи за огнем. Я вернусь около полудня. Если задержусь, не паникуй. – А если... – Чтобы ни случилось, не вздумай выходить из дому, – оборвал он. – Ты понятия не имеешь, как выжить зимой в прерии. А холод там страшный. Все поняла? – Все, – раздраженно ответила она. – Я не дура. Коул скептически взглянул на нее. – Ты думаешь, ехать на прогулку, когда начинается буря, очень умно? Ни один нормальный человек не станет рисковать. – А Леви поехал. – Он поехал в поселок, а не гулять по прерии. Он знал, что успеет добраться вовремя. Коул обмотал шею и закрыл рот и нос шарфом с ярким рисунком. – А чем мне заняться, пока тебя не будет? В уголках глаз Коула показались озорные морщинки. Стефани догадалась, что он улыбается. – Ты вчера нашла иголку с ниткой. Возьми мешок из-под муки и что-нибудь сшей. Он шагнул за дверь и очень вовремя пригнулся. Просвистев над его головой, подушка приземлилась в снег. Рассмеявшись, он поднял ее и запустил обратно в Стефани. Налипшие на подушку снежинки обожгли нагое тело, и она взвизгнула. Коул зашагал прочь, но Стефани еще долго слышала его смех. Время тянулось страшно медленно. Стефани нагрела воды и перемыла всю посуду, затем поставила на огонь новую банку бобов и замесила тесто из кукурузной муки. Пока на горячих углях пекся хлеб, она навела такую чистоту, какой сторожка, должно быть, отродясь не видела. Застилая постель, Стефани заметила на одном из одеял кровь. Она коснулась пятна рукой и долго сидела неподвижно. Стирать толстое шерстяное одеяло в холодной воде – тяжелая и малоприятная работа. Стефани с трудом повесила его сушиться – руки у нее совсем одеревенели. Она сняла с углей золотистый хлеб и подбросила дров. Огонь ярко горел, но холод, казалось, просачивался сквозь стены, и Стефани начала дрожать. Она закуталась в пальто и устроилась на стуле у камина. Если бы Коул был здесь и согрел ее! Как жаль, что утром он так спешил! Хорошо бы, снег оказался слишком глубок и они остались здесь еще на одну ночь... Стефани улыбнулась своим мыслям. Почему-то ей стало жарко. Стефани сняла пальто и хотела повесить на спинку стула, как вдруг ей вспомнился треск рвущейся ткани, снег, холод... Она же порвала пальто во время этой метели! Так что Коул прав: хочешь не хочешь, а иголку в руки взять придется. Стефани скоро разыскала все нужное для шитья и начала лениво вдевать нитку в иголку. Ее мысли вернулись к Коулу. Вчера он был так упоительно нежен... Может быть, он все-таки к ней неравнодушен? Стефани взяла пальто и стала искать дырку. Найдя, скорчила гримасу. Подол продрался по шву, и по краям дыры сохранились следы кривых, неаккуратных стежков, – должно быть, Стефани уже зашивала дыру на этом месте. Потому-то именно здесь и порвалось снова. Стефани воткнула иголку в ткань – и вдруг вспомнила, как улыбнулся ей Коул сегодня утром. Внутри у нее что-то затрепетало. Не станет же он так улыбаться, если... Вдруг Стефани заметила, что за подкладкой что-то хрустит. Она сунула руку в дыру и с немалым изумлением вытащила стодолларовую бумажку. Как она попала за подкладку? Как-нибудь провалилась? Или, может быть, там потайной карман? Вдруг там найдется еще что-нибудь – что даст Стефани ключ к ее прошлой жизни? С возрастающим волнением она нащупала вторую бумажку, вытащила. Еще сто долларов. Почти со страхом Стефани вытащила третью. Внимательно осмотрев подкладку, она заметила, что весь подол подшит такими же неровными стежками. Стефани казалось, что решается ее судьба. Она аккуратно вспорола шов...Три четверти часа спустя вернулся Коул. Стефани клала на прореху последние стежки. Она обратила к нему убитое, залитое слезами лицо – и внутри у него все перевернулось. – Стеф! Она подняла полные слез глаза. – Коул, в записке было сказано, что я поступила бесчестно. Но мне и в голову не приходило, что это значит... – Она замолчала и указала на стол. Коул вытаращился на кучу стодолларовых банкнот. – Ради Бога, откуда... – Они были зашиты в подкладке пальто. А я-то гадала, почему оно такое тяжелое... Потрясенный Коул сбросил шляпу и опустился на стул. – Почему ты думаешь, что в письме говорится об этом? – спросил он. – Коул, здесь пятьдесят бумажек. Пять тысяч долларов. Как ты думаешь, такие деньги можно заработать честно? Коул вынужден был с ней согласиться. Даже его двухлетний доход с ранчо был меньше. – Но откуда ты знаешь, что это ты зашила деньги в подкладку? Сама говорила, что пальто, наверно, куплено из вторых рук. – Кто станет продавать пальто с пятью тысячами в подкладке? – Может, и продавец не знал о деньгах. А может, и деньги, и записка подброшены, чтоб тебя оклеветать. Помнишь, тебе снилось, что тебя преследуют? – Наверно, какой-нибудь сыщик Пинкертон! Этот шов сделан моими замечательными стежками. Никто в мире так плохо шить не умеет. Это я спрятала деньги! – Она закрыла лицо руками и разрыдалась. – Боже, Боже, что я натворила?! Коул опустился на колени, обнял ее и попытался успокоить. – Все хорошо, Стефани. Все хорошо. Никто не знает, что ты здесь – иначе тебя давно бы нашли. У нас ты в безопасности. Его мозг лихорадочно работал. Может быть, Джеймса похитили и это выкуп? А может, ей пришлось украсть ради него? Похищение детей, шантаж... он перебирал в уме все известные ему виды преступлений. – Послушай, Стеф, если деньги не твои, значит, хозяева их ищут. Вряд ли они хотят причинить тебе зло: они хотят только вернуть деньги. Надо выжидать и держать ухо востро. Рано или поздно мы выясним, чьи это деньги, и отошлем их хозяину. И ты будешь чиста. Он поднял ее голову и дал ей свой платок. – А теперь кончай реветь. Все будет хорошо. – Хотела бы я в это верить! – Я никому не позволю тебя обидеть. Ну что,все в порядке? Она кивнула, вытерла глаза и высморкалась. – Вот и хорошо. Теперь слушай: я видел всадника. Он едет сюда и ведет на поводу вторую лошадь. Уверен, что это Чарли. Минут через пятнадцать он будет здесь. Деньги мы спрячем, и он ничего не узнает. Пусть это останется между нами – так меньше опасность, что тайна выйдет наружу. Даже Кейт не говори. Она снова кивнула и робко улыбнулась. – Так-то лучше. И помни... Вдруг раздался взрыв, и их лица облепило что-то горячее. – Что за ч... – прорычал Коул, вытирая лицо. Стефани взглянула на очаг и хлопнула себя по лбу. – Боже, я забыла про бобы! – Она захихикала. – Видел бы ты себя сейчас! – Да и ты вряд ли лучше. – Коул снял бобы с кончика ее носа и сунул себе в рот. – М-м, недурно, хотя немного недосолено. Стефани пришла в голову гениальная идея: привести в сторожку Сэма, чтобы он помог навести порядок. Пес попировал на славу, и радость его была неописуема. Чарли очень обрадовался, найдя их в добром здравии и прекрасном расположении духа. Он не знал, почему Стефани в такую метель бросилась вон из дому, но замечал, как холоден с ней в последнее время Коул, и боялся, что они уже готовы глотку друг другу перегрызть. А они счищали со стен бобы и хохотали, как дети! «Удивительно, что отшельничество делает с людьми!» – подумал он и довольно хмыкнул.
21
– Папа! Стефани! Вы живы! – Поспешно вытерев глаза, чтобы никто не заметил его слез, Джош выбежал им навстречу. Кейт не стыдилась плакать: слезы текли по ее лицу ручьями. – Уж и не помню, когда я в последний раз так радовалась! – воскликнула она, обнимая то одного, то другого. – Я боялась, что вас нет в живых! За тарелкой тушеной баранины Коул поведал об их приключениях. Он ни слова не сказал о находке Стефани; зато подробно описал и шахматный поединок, и героизм, с которым Стефани латала дыры. Не был забыт и бобовый взрыв. После обеда Кейт отправила Стефани в постель, а сама стала мыть посуду. Дождавшись, пока Джош и Чарли уйдут на конюшню, она повернулась к Коулу. – Что же, теперь ты на ней женишься? Коул вздохнул – он ждал этого вопроса. – Нет, не женюсь. Это будет нечестно по отношению к Стефани:. – Ты погубил ее репутацию и говоришь, что будет нечестно ее восстановить! – Она скрестила руки на груди и смерила его грозным взглядом. – Может, объяснишь? – С ее репутацией все в порядке. Никто, кроме нашей семьи, не знает, что мы ночевали в сторожке вдвоем. – Он сдвинул брови. – А она любит другого. – Кого? – изумленно спросила Кейт. – Джеймса. Она снова звала его во сне и говорила, что любит. – Он помолчал. – Настанет день, когда она все вспомнит, или же кто-нибудь ее найдет. Представь себе: она замужем за мной, а в ее жизнь возвращается человек, которого она любит на самом деле. Кроме того, ты забываешь: она, может быть, уже замужем. – Бог ты мой! – несколько секунд Кейт переваривала услышанное. – Коул, а она не могла забеременеть? – Кейт Кентрелл, за кого ты меня принимаешь? – Хм... Ты мужчина, и в жилах у тебя не розовая водичка, а она – красивая женщина. От такого сочетания недалеко до ребенка. – Слишком уж ты подозрительна. – Слишком не слишком... – Она повернулась к столу. – Только порой случается, что метель уносит здравый смысл прочь. О возможности появления ребенка Коул еще не думал. Стефани может и не понять, что беременна... Коул невольно представил себе маленькую зеленоглазую девочку с веснушками и каштановыми косичками. Но он отогнал непрошеное видение и начал высчитывать дни. Все станет ясно к Рождеству, а до этого нет смысла ни о чем спрашивать. Он покосился на Кейт. Та, кажется, забыла о посуде: мечтательно улыбаясь, она смотрела куда-то вдаль и рассеянно поглаживала камею на шее – как всегда, когда вспоминала о Джонатане. Коул невольно подумал о том, было ли что-нибудь у его отца с Кейт до свадьбы. Может... нет, только не Кейт, с ее-то несокрушимыми устоями! Коул тряхнул головой, и назойливая мысль исчезла.Стефани проспала несколько часов и проснулась бодрой и свежей. Правда, двигаться ей было трудно, все мышцы ныли – прошлая ночь не прошла даром, – но от этой боли сладко щемило грудь. Неожиданная находка отодвинула ночные события на задний план, но Стефани ничего не забыла. Она вышла на кухню, и Кейт встретила ее обычной добродушной болтовней. Но вскоре прозвучал вопрос, которого так боялась Стефани. – Скажи, Коул в сторожке не сделал с тобой ничего... э-э... нехорошего? – Сегодня утром он запустил в меня снегом, – с благородным негодованием ответила Стефани. – И еще предложил мне что-нибудь сшить из дерюги, чтобы не скучать. Она убеждала себя, что не лжет. Коул не сделал с ней ничего плохого – ничего такого, чего бы она не хотела. – Весь в отца, – прыснула Кейт. – Тот тоже мастер дразнить да подначивать. – Она помолчала, затем заговорила, пристально глядя на Стефани и тщательно подбирая слова. – Знаешь, бывает, что мужчина и женщина проведут ночь наедине, а люди потом выдумывают невесть что. Нам лучше будет просто все забыть. Стефани кивнула, хотя все ее существо возмутилось. Забыть самую прекрасную ночь в жизни? Да ни за что на свете! Отворилась дверь, впустив в кухню струю холодного воздуха. Стефани недоуменно вгляделась в смутно знакомое лицо. – Леви? – Без длинных волос и бороды он стал совершенно неузнаваем. – Собственной персоной, – ответил он, растирая замерзшие щеки. – Теперь-то я вспомнил, почему зимой лучше носить бороду. – Он с надеждой воззрился на плиту. – Милые дамы, не угостите ли чашечкой кофе? На улице холод собачий... Стефани налила чашку кофе и замерла, глядя, как Леви выпутывается из рукавов тяжелого кожаного пальто. Прежде длинные космы и борода скрывали его сходство с Коу-лом, но теперь любой признал бы в них братьев: оба высокие и крепкие, с правильными, словно точеными лицами. Леви был сантиметров на пять ниже брата, но шире в плечах. Природа не наделила его яркостью Коула, но каштановые волосы и серо-голубые глаза, искрящиеся добродушным весельем, были не менее привлекательны. – Ну, как я выгляжу? Стефани сообразила, что бесцеремонно его рассматривает, и покраснела. – Я просто подумала, что вы очень похожи на Коула. – Нет, это он на меня. Я заимел физиономию раньше. Так нравлюсь я вам или нет? Стефани поставила кофе на стол и обошла вокруг Леви, нарочито критически прищурив глаз. – В бандиты вы теперь точно не годитесь, – подытожила она. – Вам не угнать и самой захудалой скотинки. – Что ж, я давно собирался встать на честный путь. Тяжело, когда на тебя чуть что наставляют ружье. А вы? Будете по-прежнему красть коров? Она улыбнулась. – Честно говоря, я как раз подыскивала сообщника. Но раз вы вышли из игры... – Кончайте дурака валять, – подала голос Кейт, – попробуйте лучше новое печенье по рецепту Пруди. Через несколько минут на кухню вошел Коул. Леви и Стефани съели уже по три печенья каждый и теперь немилосердно вышучивали Кейт. «Все хорошо, – говорил себе Коул, – все просто прекрасно, просто здорово, что Стефани так быстро подружилась с братом...» Но его сердце острым ножом пронзила ревность.
Стефани ждала, что Коул найдет способ продолжить начатое в сторожке, – но была жестоко разочарована. Следующие несколько недель Коул и близко к ней не подходил. Даже вечерние шахматные поединки прекратились. Стефани понимала: это из-за денег. Как такая громадная сумма попала ей в руки? Стефани не хотела даже думать об этом. В голову лезли мысли одна страшнее другой. Конечно, Коул не хочет иметь с ней дела, и нельзя его за это винить. Стефани страдала и, чтобы облегчить боль, искала общества Леви. Леви вечно смеялся, шутил и в отличие от Коула всегда был в добром расположении духа. Скоро Леви и Стефани стали добрыми друзьями. Она старалась не показывать виду, что ей плохо, бодрилась, хорохорилась, но провести Леви оказалось непросто. Он скоро понял, что со Стефани творится что-то неладное. Однажды он увидел ее у загона: прислонившись к ограде, она грустно смотрела на жеребых кобыл. – Что это ты пригорюнилась? – спросил он. Она подняла глаза и улыбнулась. – Так, думала кое о чем. – Что-то нерадостные у тебя мысли. Уж и не помню, когда я последний раз видел тебя веселой. – Он поднял бровь. – Не хочешь поговорить? – Тут и говорить не о чем. – Зато есть о ком. О моем брате, например? – О Коуле? Конечно, нет, просто... – Она смущенно умолкла, почувствовав, что Леви ей не верит. – Неужели это так заметно? – Да нет. Просто в Коула всю жизнь кто-нибудь влюбляется, вот я и научился распознавать признаки. – Глупо, правда? – вздохнула Стефани. – Почему же? Коул хороший парень. – В глазах у Леви блеснул озорной огонек. – Только временами туповатый. Такая красавица готова растаять у него в объятиях, а он и в ус не дует. Вот я куда наблюдательней. Если бы ты захотела растаять в моих... Стефани невольно рассмеялась. – Какой ты иногда смешной! – Я смешной? – Леви схватился за сердце. – А вы, мадам, вы жестоки. Как я оправлюсь от такой раны? – Ой, кончай, – она шутливо хлопнула его по руке. Леви улыбнулся, услышав в ее голосе искреннюю веселость. – Так-то лучше. Послушай, выговорись, и тебе сразу станет легче. – Разговорами делу не поможешь, – вздохнула она. – Я люблю человека, который меня терпеть не может. Леви изумленно уставился на нее. – Коул тебя терпеть не может? Что за чушь! – Откуда ты знаешь? – В первый же день, как я приехал, он мне кое-что сказал. Стефани уныло привалилась к ограде. – Это было давно. С тех пор он изменил мнение. – Почему? Что случилось? Стефани хотелось рассказать ему все и облегчить душу, – но вдруг, узнав о деньгах, и он от нее отвернется? Нет, не стоит рисковать. – Коул кое-что обо мне узнал... и с тех пор он меня избегает. – Может, он недоволен не тобой, а самим собой. Коул судит о людях по тому, каковы они, а не по тому, что они сделали. – Внезапно глаза у него заблестели. – Может, заставим его поревновать? – Он сграбастал ее и сжал так, что у нее затрещали кости. Она обняла его в ответ. – Леви, какой ты милый! Что бы я без тебя делала? Ну почему я не влюбилась в тебя? – Потому что, – усмехнулся Леви, – Коула ты увидела раньше. Иначе у него не было бы ни одного шанса!
22
– Ну ладно, в следующий раз мы тебе покажем! – заверил Джош, запирая Вороного в стойло. Стефани улыбнулась. – Не хвались раньше времени. Зорька бегает очень быстро. – Джош, бабушка только что вынула из духовки медовое печенье. – При звуках знакомого низкого голоса у Стефани дрогнуло сердце. – Если поторопишься, успеешь выпросить у нее штучку. – Медовое печенье? – У Джоша загорелись глаза. – Бежим, Стефани! Спорим, я тебя обгоню! – Беги один, Джош, мне надо поговорить со Стефани. И оставь нам хоть немножко! Джош пулей вылетел из конюшни. Стефани нервно похлопала Зорьку по холке. Коул не замечал ее почти шесть недель, а теперь вдруг захотел поговорить. С чего бы это? Коулпотер усы. Он не знал, как начать разговор о том, что его мучило. Все эти недели его неотступно преследовали грустные глаза Стефани. Почему она грустит? Коул боялся, что знает причину. – Что тебе нужно, Коул? – Нам надо поговорить о том, что случилось в сторожке. У Стефани сжалось горло, и она невольно прикрыла глаза. Память о той ночи сверкала в ее душе, словно драгоценный камень. При дневном свете он потеряет свой блеск. Коул нерешительно откашлялся. – Та ночь могла иметь последствия... – нерешительно начал Коул. – Не волнуйся, – отрезала Стефани. – Никто ничего не подозревает. Твоя репутация, как и моя, чиста как стеклышко! – Я не об этом. – Он досадливо вздохнул и решил зайти с другой стороны. – Как ты себя чувствуешь? – Прекрасно. – А ты... видишь ли, ты могла... а, черт! Ты не беременна? – Прямой вопрос был произнесен, и лицо Коула омрачилось. Тихий вздох вырвался из груди Стефани. -Нет. – Ты уверена? – Абсолютно. Через два дня после возвращения... словом, я точно не беременна. Коул чувствовал страшное облегчение – и вместе с тем непонятную досаду. – Слава Богу. Значит, жениться нам не обязательно. Стефани отшатнулась, словно ее ударили. Глаза ее потемнели от боли. У Коула отчаянно сжалось сердце. – Я... я не то хотел сказать. Просто... мы же не знаем, кого и что ты оставила. – Он хотел рассказать ей о Джеймсе, – но слова застряли у него в горле. – Это было бы нечестно, – совсем смешавшись, закончил он. – Я понимаю, что ты хотел сказать. Жаль, что ты не спросил меня раньше. – Она гордо выпрямилась и на негнущихся ногах пошла к дверям. – Столько времени волновался попусту. – Стефани, погоди! Но она лишь плотней запахнула пальто и вышла, не оглядываясь. – А, ч-черт! – прорычал Коул и со всей силы треснул кулаком по мешку зерна. Вдруг ему послышался какой-то шум. Коул обернулся и всмотрелся в темный угол. От стены отделился Леви. – Ты все слышал? – Слышал. Похоже, вы со Стефани в сторожке играли не только в шахматы. Лицо Коула потемнело. – Я не хотел. Так получилось. Проведя языком по краю бумажки, Леви заклеил сигарету и полез в карман за спичками. – А как насчет мужа? – Мужа, похоже, нет – по крайней мере, мужа в истинном смысле слова. – Как так? – Она была девушкой. – Коул сжал кулаки. – Можешь не говорить, что я мерзавец, сам знаю. Леви прислонился к калитке стойла и спокойно следил глазами за плывущим по конюшне сигаретным дымом. – Ты что – ее изнасиловал? Коул опешил. – Боже правый, конечно, нет! И ты мог подумать... – Успокойся, я так и не думаю. Просто напоминаю, что она тоже этого хотела. Когда вы вернулись, она сияла от счастья и, кажется, не слишком оплакивала утраченную невинность. Верно? – Верно. – Она, должно быть, вспоминала об этой ночи с восторгом. И вдруг ты объявляешь, что это все глупая ошибка. – Это не так. – Звучало именно так. Теперь она небось забилась в укромный уголок и ревет в три ручья. – Он стряхнул пепел и взглянул на Коула. – Один из нас должен пойти к ней. Вообще-то ты: но, если не хочешь, пойду я. Несколько секунд Коул свирепо смотрел на брата, затем повернулся на каблуках и вышел. Леви усмехнулся. Что бы Коул ни выдумывал, ясно одно: к Стефани он неравнодушен. Леви затушил сигарету и отправился есть медовое печенье. Стефани в полном отчаянии лежала ничком на кровати. Она прекрасно понимала, что не вправе делать Коула соучастником своего преступления. Зачем она нашла эти проклятые деньги? Вбежав в спальню, Коул увидел, что ее плечи содрогаются от рыданий. – Боже, Стеф! – воскликнул он и сжал ее в объятиях. – Я совсем, совсем не хотел тебя обидеть. Я просто обрадовался, что тебе не придется больше страдать из-за меня. – Я не страдала, – глухо ответила она, уткнувшись лицом ему в грудь. – Еще нет: но, может быть, настанет время, и ты возненавидишь меня за это. – Он крепче прижал ее к себе. – Мне следовало попросить прощения, но все не мог себя заставить. Она вырвалась и сердито взглянула на него. – Это была лучшая ночь в моей жизни. Если ты только попробуешь просить прощения – клянусь, я... Я вобью извинения тебе в глотку! – вспомнила она самую страшную угрозу Джоша. – Я тоже не могу забыть эту ночь. – Коул улыбнулся и стер с ее щеки последнюю слезу. – Если не это, то что же тебя огорчает? Секунду она молча смотрела на него, потом опустила глаза. – Я хочу, чтобы мы по-прежнему были друзьями. – Вот те на! – Коул был и вправду ошарашен. – А разве мы не друзья? – Ты совсем со мной не разговариваешь. – Стефани упорно рассматривала пуговицу у него на рубашке. – Даже в шахматы не играешь. Он поднял ее голову за подбородок. – Стеф, как только я тебя вижу, мне страшно хочется тебя поцеловать. И не только поцеловать... А такие отношения продолжать нельзя. – Я просто хочу, чтобы ты... чтобы ты ко мне хорошо относился. – Об этом не беспокойся. – Он снова притянул ее к себе, под защиту сильных рук. – Я к тебе очень хорошо отношусь. Даже слишком. В следующий четверг Кейт и Стефани поехали в поселок. Стефани первый раз попала в местный магазин и пришла в восторг. Здесь можно было купить все: от плуга до ленты в косу. Бродя вдоль полок, Стефани увидела изящную керамическую чашку. Она сняла ее с полки и поставила на прилавок. – Кейт, как ты думаешь, Коулу такая бы понравилась? – Конечно, а что? – Это прекрасный подарок на Рождество. – Пожалуй, – согласилась Кейт. Пока Кейт отбирала с продавцом нужные ей товары, взгляд Стефани упал на рулоны ткани, сложенные за прилавком. Ее внимание привлекла ткань чудесного сапфирового цвета – совсем как глаза Коула. К его черным волосам и темному загару очень пошла бы такая рубашка. Он был бы неотразим... Стефани тяжело вздохнула и отвернулась. Рубашка – слишком интимный подарок. Позади нее отворилась дверь. – Вот так встреча! – послышался медовый голосок. – Это же наша милая малышка Стефани! – Доброе утро, Салли. – Стефани повернулась к ней и приветливо улыбнулась. – Рада снова вас видеть. Салли недобро прищурилась. – Раз вы еще здесь, очевидно, память к вам не вернулась. Очень удобно, не так ли? – Не так уж удобно. Но все Кентреллы так добры ко мне. Я чувствую себя членом семьи. – Она нахмурилась, сочувственно рассматривая противницу. – Салли, вы не больны? – Нет, с чего вы взяли? – Вы как-то осунулись. А может, просто свет так падает. Не найдясь с ответом, Салли сердито повернулась к пожилому продавцу. – Скоро приедет Том с фургоном. Наш груз уже прибыл? – Да, мэм. Все готово, миссис Лангтон. – Смотрите мне! – прикрикнула на него Салли и повернулась к Стефани. – Честно говоря, я не ожидала, что вы еще здесь. Мне казалось, вы уехали. – Да? А почему? – Коул недавно заезжал ко мне и не сказал о вас ни слова. Я, конечно, не спрашивала. – Боже мой, еще бы! Это же страшно скучно – обсуждать людей за глаза. Надеюсь, Коул не докучает вам такими глупостями. – У нас с Коулом и без вас есть о чем поговорить, – огрызнулась Салли. Коул действительно неделю назад заезжал к ней, но Салли до сих пор не могла вспомнить этого визита без жгучей обиды. Приехал он словно по обязанности и, еще не войдя, думал, как бы поскорее смыться, – это у него было прямо на лице написано. Чего только не перепробовала Салли, чтобы затащить его в постель, – все было безуспешно. Наконец она применила свой коронный поцелуй, глубокий и страстный. И вот, когда она думала, что Коул у нее в руках, он вдруг оттолкнул ее и умчался в ночь. – Ну как, вы продали ему корову? – Корову? Какую корову? – Ой, не знаю, – ответила Стефани, притворяясь смущенной. – Я слышала разговор Чарли и Леви. Чарли говорил, что Коулу нет смысла покупать корову, так как молоко достается ему даром. Я решила... Но они, наверно, говорили о ком-то другом, – закончила она уже совсем виновато. Салли задохнулась от ярости, на щеках у нее выступили красные пятна. Она молча бросилась вон из магазина. Во время перепалки Стефани казалась совершенно спокойной, но, когда она повернулась к продавцу, в глазах у нее горел гневный огонь. – Мистер Коллинз, я передумала. Дайте мне, пожалуйста, вон той голубой материи – столько, чтобы хватило на рубашку рослому мужчине. – Она взглянула на Кейт. – Как ты думаешь, с твоей помощью я смогу сшить что-нибудь приличное? – Да ты у меня за неделю начнешь шить как портниха! Франк отмеривал материю и тихо хихикал. – Давненько я не видывал такого представления! Спасибо, порадовали старика. Очень уж приятно смотреть, как вдову Лангтон ставят на место. Стефани покраснела. – Я не могла сдержаться. Эта женщина будит во мне худшие инстинкты. – Да не стыдитесь вы! Она ведь, как всегда, начала первая – и получила по заслугам.23
Приближалось Рождество. Все были чем-то озабочены, все бегали по дому с хлопотливым и таинственным видом. Стефани волновалась, пожалуй, не меньше Джоша. Даже шитье не охлаждало ее энтузиазма. На рассвете долгожданного дня Джош прокрался в домик. – Стефани, ты не спишь? – спросил он громким шепотом. – Конечно, нет, – послышался с кровати голос Кейт. – Какой уж тут сон, когда ты топочешь, словно стадо бизонов? Вскоре вся семья собралась за праздничным столом. – Дядя Леви, а как празднуют Рождество в Китае? – спросил Джош. – Честно говоря... – начал Леви, но тут отворилась дверь, и слова замерли у него на языке. – С Рождеством! Все повернулись к двери. Секунду царило изумленное молчание, затем все повскакали с мест. Кейт бросилась в объятия пришельца. – Джонатан! Все радостно окружили Джонатана и забросали вопросами. Рассматривая его, Стефани поняла, что узнала бы этого человека где угодно. Сыновья очень походили на отца: только он был пониже ростом и с более тонкими чертами лица. Несмотря на следы нелегкой жизни – серебряную седину и морщины, – он был еще очень красив. – А вы, должно быть, Стефани, – повернулся он к ней. – Как я счастлив наконец познакомиться с легендой. Стефани смущенно покраснела. – Да, да. Мне в каждом письме только и писали, что о вас. – Он улыбнулся, и на щеках у него вдруг появились ямочки. Неудивительно, что Салли гонялась за Джонатаном. Должно быть, в юности этот человек разбил немало сердец! – Дедушка, дедушка, ты мне что-нибудь привез? – Джош пустился в пляс вокруг Джонатана. – Не знаю, внучек, не знаю. Ты хорошо себя вел, пока меня не было? – Отлично! – ответил Джош и покосился на Кейт. – Ну, почти. – У меня целый фургон посылок от тети Беллы, – рассмеялся Джонатан. – Наверно, она и тебе что-нибудь прислала. – А можно мне его разгрузить? – После завтрака. Возьми с собой папу и дядю, пусть они тебе помогут. Кейт снова обняла Джонатана. – Как ты доехал? – Отлично. Мы с Даниелом прибыли в Чикаго в конце прошлой недели. – Он поцеловал ее в лоб. – Я хотел поспеть к Рождеству, чтобы устроить вам сюрприз. – И сюрприз удался на славу! А теперь садись к столу. Коулу и Стефани пришлось снова подробно описывать свои приключения в метель. Потом Джонатан рассказывал об Англии, а Леви – о Востоке. Стефани чувствовала себя как дома, и сердце ее было переполнено любовью к этим людям, принявшим ее в свою семью. Даже Джонатан, совсем с ней незнакомый, разговаривал с ней как с родной. После завтрака разгрузили фургон, и настало время дарить подарки. Стефани с замиранием сердца следила, как Коул разворачивает рубашку. Рубашка действительно оказалась точно под цвет его глаз. Коул был явно рад, и Стефани облегченно вздохнула. – Ее сшила Стефани, – с улыбкой объяснила Кейт. Коул изумленно воззрился на Стефани, и та захихикала. – Не надо на меня так смотреть. Мне помогала Кейт. – А почему я не слышал гневных воплей? Стефани гордо подняла голову. – Я теперь шью гораздо лучше и ругаюсь только про себя. – Стефани, это тебе от меня! – Джош протягивал ей маленький сверток. Стефани разорвала оберточную бумагу и достала маленький деревянный свисток на кожаном ремешке. – Джош, как красиво! – Свистни! Свисток издал высокий мелодичный звук, и лежавший у огня Сэм вскочил и бросился к Стефани. Джош просиял. – Если потеряешься, свистни. Сэм услышит, найдет тебя и отведет домой. – Вдруг его лицо омрачилось. – Я не хочу, чтобы ты опять потерялась. – Джош! – Она не могла говорить и только крепко обняла мальчика. Праздник продолжался, и счастье теснило Стефани грудь. Она чувствовала, что все вокруг любят ее и друг друга – чудесное, неведомое прежде чувство. Под звуки удивленных и радостных восклицаний раскрывался один секрет за другим: пара кожаных штанов для верховой езды для Джоша, кожаные рабочие рукавицы для Чарли, седельные сумки для Леви, шерстяная шаль с вышивкой для Кейт, новая шляпа для Коула и очень старая, пахнущая пылью книга «Мифы Греции» для Джонатана. Стефани недоуменно смотрела, как старик нежно гладит рваный переплет: остальные же нисколько не удивлялись. – Я ее нашел в Сан-Франциско, – объяснил Леви. – У тебя на нее уйдет месяца два, не меньше. Джонатан сиял. – Давненько я не читал по-гречески, боюсь, и года не хватит. Вдруг он с улыбкой повернулся к жене. – Кейт, не пора ли достать коробку? Зря, что ли, я вез ее через полстраны? Небось по вашему с Беллой наущению! – Конечно. Я не думала, что мы так скоро ее получим, но Рождество – прекрасный повод. – Кейт вытащила из-под груды подарков большую квадратную коробку и с радостной улыбкой поставила перед Стефани. Та удивленно взглянула на Кейт. – Это мне? Кейт пожала плечами. – Скоро весна. Начнутся танцы, вечеринки – надо же тебе в чем-то выходить в свет. Вот я и попросила невестку присмотреть тебе что-нибудь в Чикаго. Стефани открыла коробку – и ахнула, увидев там изумрудно-зеленое шелковое платье. – Ой, какая красота! – А вот еще, – сказал Коул немного охрипшим голосом и протянул ей сверток. Стефани с волнением разорвала обертку и бечевку. Там был набор чудесных гребней с инкрустацией из перламутра. Стефани подняла глаза и, встретив пристальный взгляд Коула, поняла: он тоже хорошо помнит, как вынимал шпильки из ее волос в занесенной снегом сторожке. После ужина, помыв и убрав посуду, Стефани взяла ведро яблок и отправилась на конюшню. Пожалуй, это лучшее место, где можно скоротать время: надо же дать Джонатану и Кейт побыть наедине. Полчаса спустя она скормила Сумраку последнее яблоко – и вдруг подпрыгнула от неожиданности, услышав знакомый голос. – Я смотрю, ты опять прикармливаешь моего коня. – От взгляда Коула вдоль позвоночника у нее пробежал сладкий озноб. – Нет, я угостила всех в конюшне. А Сумрака оставила напоследок, иначе он бы все слопал. – Не думал я, что все наши яблочные пироги окажутся в лошадиных желудках, – рассмеялся он. – Ну да ладно. – Он сунул руку в карман и достал оттуда маленький бархатный футляр. – Я не хотел дарить это при других. Гадая, что там может быть, Стефани осторожно открыла футляр. Внутри лежала крошечная золотая снежинка на тонкой цепочке, а под ней – записка.«Ни ты, ни я не хотим извинений. Вместо извинения прими этот подарок на память обо мне. Коул».
Слезы навернулись ей на глаза. – Стеф, что случилось? – испуганно и смущенно воскликнул Коул. – Я думал, тебе понравится. – Нет, нет, мне нравится, очень нравится. Такой был чудесный день, и теперь еще это! Я так счастлива, Коул! Я просто... Он нежно обнял ее. – Понимаю, Стеф, понимаю. Я сам чувствую то же. – Он прижал ее к себе, коснувшись подбородком ее макушки. – Я никак не могу поверить, что ты сшила мне рубашку. Совсем недавно ты бросалась подушками, когда тебе предлагали взять иголку в руки. Стефани улыбнулась сквозь слезы. – Она подходит к твоим глазам. Я как увидела ткань – сразу захотела увидеть тебя в такой рубашке. Я просто не могла противиться этому желанию. – Я тоже не могу, – прошептал он и, приподняв ее голову за подбородок, поцеловал – мягко и удивительно нежно, затем ласково убрал с ее щеки прядку волос. – Я хочу только одного... Но Стефани не узнала, чего он хочет, – в конюшню, насвистывая, вошел Леви. Двое отпрянули друг от друга. Если он это и заметил, то виду не подал и, сказав: «Привет!», исчез в кладовке. – Спасибо за цепочку, – пробормотала Стефани. – Я буду ее беречь. Он провел пальцем по ее лицу. –Я рад, что тебе понравилось. Улыбнувшись в последний раз, он повернулся и вышел.
Стефани лежала в постели. В душе ее царил мир. Кейт и Джонатан были в соседней комнате, но до нее долетало лишь тихое бормотание, никакие более откровенные звуки сквозь стену не проникали. И Стефани не чувствовала себя незваной гостьей, стесняющей чужой покой. Может, не так уж плохо, если память к ней не вернется? Вряд ли где-нибудь ей будет лучше, чем здесь. Стефани дотронулась до золотой снежинки на груди. Уже закрывая глаза, она вспомнила о свистке Джоша, о платье Кейт... Да, эти Кентреллы умеют завоевывать женские сердца!
24
Джонатан сложил письмо и грустно взглянул на жену. – Ничего не поделаешь, Кейт, надо ехать. – Ох, Джонатан, ты же только что вернулся! – Знаю, но дело неотложное. Губернатор Мунлайт хочет отдать всю Территорию фермерам. Если он забудет о наших правах на скрытые пастбища, мы потеряем все, ради чего трудились. – Ассоциация скотоводов никогда это не допустит. Джонатан поднял брови. – Не обманывает ли меня слух? Неужели моя жена, вечная защитница фермеров и бедных поселенцев, возносит хвалы ненавистно Ассоциации? – Как же, дожидайся! Но почему они и могут послать кого-нибудь другого, ты же них не один? – Нет, но, возможно, только я смогу понять точку зрения обеих сторон. Мунлайт защищает мелких хозяев, а Ассоциация отстаивает интересы тех, кто обустраивал Территорию. Стороны должны прийти к разумному решению иначе начнется настоящая война. – Он прав, Кейт, – вмешался Коул. – Похоже, во всей Ассоциации только папа не считает поселенцев какими-то злобными вредителями, вроде койотов. – И только папа сможет охладить страсти и заставить противников рассуждать разумно, – добавил Леви. Кейт подняла руки. – Хорошо, сдаюсь. Отправляйся в Шайенн, заседай в комитете при губернаторе. Не понимаю, чего я вообще с вами спорю. А теперь идите-ка все отсюда, а мы со Стефани займемся делом. Пока женщины убирали со стола, Стефани заметила, что в глазах у Кейт блестят слезы. – Кейт! – осторожно окликнула она. Та покачала головой. – Это все январская погода. Я готова реветь навзрыд, так мне надоели холода. – Она взглянула на Стефани и вздохнула. – Ну согласна, не только погода. Себя пожалела. Я знаю, что Джонатану нужно ехать, но каждый раз устраиваю скандал. Терпеть не могу отпускать его от себя. – А почему ты не поедешь с ним? – В Шайенн? – Кейт покачала головой. – Я и хотела бы, но это невозможно. – Ты боишься оставить дом на меня или меня в доме? – тихо спросила Стефани. – Что ты, конечно, нет. Чарли на моих мальчишек всегда управу найдет, а в случае чего и Пруди Симпсон поможет. Нет, мне ничто не мешает уехать. – Она грустно улыбнулась. – Все дело в нас с Джонатаном. Единственное, в чем мы с ним никогда не согласны, – политика. Семнадцать лет назад мы решили: о чем бы ни шел спор, порога нашей спальни политика никогда не переступит. А если я поеду с ним в Шайенн... Возражать Стефани не рискнула.День отъезда Джонатана приближался. Кейт казалась веселой, как обычно, и Стефани думала, что она примирилась с разлукой. Но однажды ночью Стефани проснулась от звуков глухих рыданий. Послышался успокаивающий басовитый шепот, рыдания стихли. Но на душе у Стефани было тяжело, и она долго не могла заснуть. Леви, похоже, тоже снедала тоска, и на месте ему не сиделось: он то уезжал в прерию, то отправлялся в поселок и возвращался только под утро. Стефани не думала, что это как-то связано с отъездом отца, и решила напрямик спросить его, в чем дело. Она нашла Леви в загоне: он бросал лошадям сено. – Что выгнало тебя на улицу в такой холод? – улыбнулся он. – Ты. – Польщен, польщен. – Тебя что-то беспокоит. – Ты права. – Леви тяжело вздохнул. – Я влюблен, и влюблен безнадежно. – Леви выглядел совершенно убитым, но Стефани знала, что он просто ее поддразнивает. – Она любит моего брата. Я для нее просто друг, не больше. – Не трать время на эту ненормальную, – весело посоветовала Стефани. – Серьезно, Леви, что случилось? – Серьезно? – Он оперся на вилы и вздохнул. – Я хочу уехать. – Уехать? Но почему? Он грустно улыбнулся и покачал головой. – Даже не знаю. Все эти четыре года я только и мечтал вернуться домой. И, когда наконец вернулся, поклялся самому себе, что никогда, никогда больше... Но в последнее время меня что-то гнетет. Когда папа сказал, что едет в Шайенн, я понял: вот что мне нужно. – Вступить в Ассоциацию скотоводов? – Нет, уехать на время. – Куда? – Не знаю. Может, с папой в Шайенн. А оттуда – в Колорадо, навещу кузину Касси и ее мужа. В горле у Стефани стоял комок. – Ничего не понимаю. – Однажды одна очень умная женщина сказала мне: «В прошлое вернуться нельзя». Наше дело теперь в руках у Коула. Конечно, он с радостью снова возьмет меня в напарники – да я-то не хочу, вот в чем дело. Не знаю... Знаю только одно: здесь я никаких ответов не найду. – Я буду скучать. – Не бойся, я вернусь, – улыбнулся он. – Но я уеду. – На глазах у нее показались слезы. – Может быть, мы никогда больше не увидимся. – А у меня такое чувство, что увидимся. – Он дружески сжал ее плечо. – Брат тебя просто так не отпустит. Губы Стефани задрожали, из глаз брызнули слезы. – Ты не понимаешь, Леви: у него нет выбора. И вообще, не знаю, нужна ли я ему. Леви крепко обнял ее. – Не бойся, Стефани, нужна. – Ох, Леви! – Она приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Дай Бог, чтобы ты нашел то, что ищешь! – Спасибо. Может, это... Вдруг какая-то неведомая сила оторвала их друг от друга, и Леви с грохотом полетел на пол. Над ним со сжатыми кулаками стоял Коул. Стефани завизжала. Леви вскочил и кинулся на Коула. Братья покатились по полу, нанося друг другу страшные удары. Стефани поняла, что сама разнять их не сможет, и бросилась за помощью. Джонатан и Чарли как раз спешивались, когда она выскочила из загона. – Слава Богу, вы уже здесь! Коул и Леви... На конюшне... Быстрее! Мужчины бросились на конюшню – и остановились в дверях. – Будь я проклят! – воскликнул Джонатан и прислонился к стене. – Давненько они так не дрались! – И вы их не остановите? – изумленно спросила Стефани. – А как? – сухо спросил Чарли. – Если уж они начали, черта с два их остановишь! – Они же покалечат друг друга! Чарли взглянул в ее побледневшее лицо. – Идите-ка домой, мисс Стефани. Не годится вам на это смотреть. Джонатан весело улыбнулся. – Не беспокойтесь. Они не причинят друг другу вреда. В этот миг Леви опустил кулак на лицо Коула. От глухого звука удара Стефани почувствовала спазмы в горле. Не оглядываясь, она выбежала вон. Чарли и Джонатан остались и наблюдали за дракой с интересом истинных ценителей искусства. Драка длилась долго: Коул и Леви . были примерно равны друг другу по силе. Наконец, после крепкого удара Коул упал и не смог подняться. Леви, тяжело дыша, стоял над ним. – Идиот несчастный, ничего ты не понял, – проговорил он. Затем ноги его подогнулись, и он упал рядом с братом. Десять минут спустя Чарли и Джонатан вошли в дом. За ними, опираясь друг на друга, плелись Коул и Леви. Стефани бросилась им навстречу. Когда Стефани рассказала Кейт, что происходит на конюшне, та приготовила миски с горячей водой, чистые тряпочки, йод, – и все это со спокойствием, которое достигается только большим опытом. Вообще никого, кроме Стефани, ничуть не обеспокоило, что братья избили друг друга до бесчувствия. Сами же они спорили, но вовсе не о том, из-за чего подрались. – Чего тебе недостает? Что ты хочешь найти в чужих краях? – спрашивал Коул. – Не знаю. – Леви пожал плечами. – Знаю только, что надо искать. Кейт переводила взгляд с одного на другого. – О чем вы? – Леви уезжает. Кейт смывала с лица старшего сына кровь и грязь. Рука ее испуганно застыла. -Что? – Послушай, Кейт... – начал Джонатан. Кейт не обратила на него внимания – ее суровый взгляд был прикован к лицу Леви. – Куда это ты собрался? – Съезжу к Касси, а оттуда... не знаю. – А кто, по-твоему, будет работать на ранчо? Начинается самое хлопотливое время в году, а вы с отцом уезжаете. Кейт начала смазывать йодом содранные костяшки пальцев, и Леви заскрипел зубами. – Четыре года вы прекрасно справлялись без меня. И потом, подросли Билли Рей Симпсон и Джейк Саммерфилд. Оба они прекрасные работники. – Не станешь же ты уезжать в середине января! – зашел с другого конца Коул. – Если не замерзнешь, считай, что тебе крупно повезло. Леви пожал плечами. – Чем январь хуже любого другого месяца? И потом, я доеду до Шайенна вместе с папой. – А как насчет индейцев? – встрял Чарли. Стефани осторожно смазывала йодом ссадины Коула. Услышав об индейцах, она вскинулась и даже не заметила, как Коул вздрогнул и охнул: йод начал просачиваться в рану. – Какие индейцы? – широко раскрыв глаза, спросила она. – В сотне миль к югу отсюда резервация. Молодые индейские шалопаи пересекают границу и ищут на свою голову неприятностей. Так что белому опасно ездить в этих местах в одиночку. – Ну, в Колорадо они за мной не погонятся, – засмеялся Леви. Кейт тряхнула головой. – А я думаю... – Какая разница, что кто-то из нас думает, – прервал Джонатан, положив ей руку на плечо. – Леви так решил, значит, дело сделано. Леви обвел взглядом вытянутые лица родных. – Я вернусь в начале лета и, может быть, на этот раз навсегда. – Дай-то Бог, – ответила Кейт.
Два дня спустя Леви и Джонатан седлали лошадей, а остальные уныло стояли рядом. Кейт и Стефани плакали, Коул и Чарли тяжело вздыхали. Когда Леви привязал к седлу одеяло, а Джонатан начал загружать вещи в фургон, даже Джош присмирел и загрустил. Началась суматоха прощаний, рукопожатий, поцелуев. Леви подошел к Стефани, и она обняла его, не смущаясь сердитыми взглядами Коула. – Береги себя, Леви. Он дружески поцеловал ее в щеку и повернулся лицом к Коулу. Тот был мрачнее тучи. Леви тепло пожал брату руку. – Братишка, надеюсь, ты не собираешься устроить второй раунд. Мы уже не мальчишки, и это совсем не так смешно. Да и раны заживают не так быстро, как в детстве. – Я и сам заметил, – ответил Коул и пощупал челюсть. – Честно говоря, просто не знаю, что на меня нашло. Леви усмехнулся. – А ты поразмысли на досуге. Узнаешь о себе много интересного.
25
Наступил февраль – холодный и нескончаемый. С отъездом Леви и Джонатана ранчо погрузилось в уныние. Коровы начали телиться, а лошади – жеребиться, и Коул нанял Билли Рея Симпсона и Джейка Саммерфилда. Ребята помогали в работе и разгоняли уныние смехом и шутками, но все равно казалось, что до весны – целая вечность. Однажды морозным утром Стефани поняла, что не может больше сидеть дома и тосковать, и отправилась на прогулку. Под копытами Зорьки хрустел снег; Стефани с наслаждением вдыхала бодрящий морозный воздух. Увидев на западе поднимающихся на холм всадников, Стефани сперва не обратила на них внимания. Лишь когда они направились к ней, она заметила, что лошади у них неосед-ланы. Стефани пришла в ужас. Индейцы! Только они и зимой и летом ездят без седла. В панике она повернула к дому и что было сил пришпорила Зорьку. Кобыла понеслась галопом, но индейцы рассыпались цепью и отрезали путь. Стефани развернулась и поскакала к рощице, хотя и не знала, зачем – разве что сломает толстую ветку и будет отбиваться ею от врагов. Зорька мчалась как ветер. До рощи оставалось меньше полпути, когда краем глаза Стефани заметила двух индейцев. Они ее настигают! Вот они уже совсем близко! Стефани изо всех сил натянула поводья, Зорька попятилась. Стефани развернула ее, пришпорила, и они понеслись еще быстрее. Сзади раздался удивленный возглас. Но вот перед ней снова двое индейцев. Сердце у Стефани ушло в пятки. Борясь с леденящим ужасом, она направила Зорьку прямо на них. Может, ей удастся ошеломить их и прорваться? Конечно, надежды почти нет: но это ее единственный шанс, а Стефани не собиралась сдаваться без боя. На мгновение ей показалось, что их лошади расступились. Надежда вспыхнула – но тут же погасла: один индеец крепко схватил Зорьку за узду и поскакал рядом. Зорька рванулась, враг повис на узде, кобыла замедлила шаг и остановилась. Подъехали остальные и обступили испуганную Зорьку. Стефани упрямо смотрела вперед, поверх голов. Зорька попыталась укусить державшего ее человека, и Стефани радостно улыбнулась – и тут же охнула: ее стаскивали с седла. Стефани отчаянно вцепилась в луку, но сильные руки разжали ее пальцы и сдернули ее вниз. Шесть злобных лиц склонились над ней. Стефани закусила губу, чтобы не закричать. Во время дикой скачки с головы у нее слетел капюшон, и теперь один из индейцев потянул за скрученную в тугой пучок косу. Почувствовав, как гибкие пальцы расплетают косу, Стефани застонала и в ужасе закрыла глаза. Неужели индейцы до сих пор снимают скальпы? Мысли Стефани метались в поисках выхода: но у нее нет никакого оружия, чем можно защититься. Она вспомнила о свистке—и едва не рассмеялась сквозь слезы: Джош не учил Сэма спасать ее от индейцев. Ах, был бы здесь Коул! Но что может Коул против шестерых? Однако мысль о нем придала Стефани мужества, и она решила достойно встретить ужасную судьбу. – Смелый Орел! – Это был голос Коула. Стефани изумленно подняла глаза, почти уверенная, что ей почудилось. Но нет, Коул стоял чуть поодаль и на незнакомом языке разговаривал с высоким индейцем, словно со старым другом. Вдруг индеец схватил Стефани за волосы. – Твой женщина, Небесные Глаза? – спросил он по-английски с сильным акцентом. Коул кивнул, ткнул себя в грудь и произнес несколько непонятных слов, затем тихо позвал: – Стеф, иди сюда. Стефани хотелось с плачем броситься к нему, но она совладала с собой и подошла спокойно. Индеец дотронулся до ее волос, затем указал на Зорьку. Коул покачал головой и снова что-то сказал. Беседа длилась несколько минут. Индеец указывал то на Стефани, то на Зорьку, а Коул терпеливо слушал и мотал головой. Наконец Смелый Орел поднял обе руки и вопросительно посмотрел на Коула. Несколько минут Коул молчал, обдумывая слова индейца. Стефани беспокойно следила за ним и наконец окликнула: – Коул! – Он предлагает мне двадцать лошадей за тебя и Зорьку. – А ты? – А я думаю. Лошади чертовски хороши. – Коул! – Стефани была ошеломлена. – Что ты... Коул вдруг протянул руку и ударил ее тыльной стороной ладони по лицу. Она онемела от обиды и ужаса. Коул покачал головой, затем возвел глаза к небу и снова что-то сказал. Шестеро засмеялись. Высокий еще раз, как бы с сожалением, дотронулся до волос Стефани и больше на нее не смотрел. Они говорили долго и, кажется, пришли к согласию. Смелый Орел снова взглянул на Стефани и что-то спросил. Коул ответил. Индеец вдруг закрыл глаза и затянул тоскливую, берущую за душу песню. Стефани робко взглянула на Коула. – Что происходит? – Он спросил, как это Мегги позволила мне взять вторую жену; ведь у белых всегда одна жена. Я сказал, что Мегги умерла. Он оплакивает ее. Унылое пение прервалось так же внезапно, как и началось. В одно мгновение, одним легким прыжком индейцы очутились на конях. – Тебе лучше поехать с нами, – шепнул Коул и подсадил Стефани в седло. – Смелый Орел вполне способен украсть то, что ему понравилось, а так я за тобой присмотрю. И держись сзади: если ты вырвешься вперед, они сочтут это оскорблением. Коул вскочил в седло и поскакал на юг, индейцы последовали за ним. Стефани покорно держалась сзади. Ей совершенно не хотелось, чтобы кто-то из шестерых оказался вне ее поля зрения. Они заехали в узкую лощину. Коул указал на небольшое стадо коров и что-то сказал Смелому Орлу. Тот кивнул своим соплеменникам. Они быстро и ловко отделили от стада пятерых молодых бычков и погнали вверх по склону. Смелый Орел повернулся к Коулу. – Смелый Орел жалко Утренняя Звезда идти к Великому Духу. Но хорошо Небесные Глаза взять новая жена. Она храбрая. – Он задумчиво посмотрел на Стефани. – Я звать ее Всадница-на-Ветру. – И он что-то добавил на своем языке. Индейцы ускакали прочь, и в морозном воздухе разнесся громовой смех Коула. – Так и знал, что он придумает тебе индейское имя. Его раздражает, что наши имена ничего не значат. Можно гордиться, что он разговаривал с нами по-английски. Он считает, что это варварский язык. Они повернули к дому. – А что он еще сказал? – спросила Стефани. Коул снова расхохотался. – Что гремучая змея очень хороша, если ее подогреть на углях. – Что за бессмыслица! – Стефани не могла взять в толк, чего тут смешного. – Он вправду хотел меня купить? – Еще как! Кажется, он решил, что вы с Зорькой отмечены печатью Великого Духа. Боюсь, если бы не это, он бы и половину цены за тебя не дал. Стефани озадаченно заморгала. Коул улыбнулся. – Дело в том, что хвост и грива Зорьки одного цвета с твоими волосами. Смелый Орел никогда не видел, чтобы человек и лошадь так подходили друг к другу, и решил, что тут не обошлось без волшебства. Особенно, когда увидел, как ты сидишь в седле. – Почему же он передумал? – Потому что ты начала со мной спорить. – Коул слегка смутился. – Прости, что я тебя ударил, но ни один индеец не позволил бы жене так с собой разговаривать. Я боялся, что иначе не вытащу тебя из переделки. – И что ты ему сказал? – Что ночью ты греешь лучше бизоньей шкуры, зато днем трещишь хуже гремучей змеи. Он ответил, что такая жена у него уже есть и второй не надо. – Коул снова засмеялся. – Так что насчет змеи это был отеческий совет. – Не понимаю. – Смелый Орел говорил о любви. Если, мол, я не буду спешить и хорошенько тебя разогрею, то и сам останусь доволен. – Ой! – Стефани залилась краской. Молчание длилось несколько минут, затем ей вспомнилось пронзительное заунывное пение. – Почему они оплакивали Мегги? Наверно, не всем белым достаются такие почести? – Мегги спасла жизнь его сыну. Хромой Олень тогда был еще мальчишкой. Она нашла его больного, в лихорадке, привезла домой, выходила и помогла ему вернуться к своим. Смелый Орел до сих пор удивляется, что белая женщина смогла так поступить. С тех пор он считает нас чуть ли не родней. Вообще шошоны подворовывают скот в нашей округе, но у нас не пропала ни одна лошадь, ни одна корова. – Значит, они приехали к тебе как к другу? – Вроде того. Смелый Орел рассказал, что власти обещали им стадо коров, – но время идет, а скота все нет, и люди начали голодать. Вот они и отправились на север – охотой или налетами, или чем-нибудь еще добывать еду. – Он снял шляпу и запустил пальцы в волосы. – Черт возьми, если б я мог просто отдать ему бычков, не задев его гордости! Но через несколько дней он пришлет взамен лошадь. – Если Смелый Орел – твой друг, почему же ты не объяснил, что я тебе не жена? – Индейцы либо женаты, либо нет. Наших отношений он бы не понял. Стефани так и подмывало сказать, что их отношений она и сама не понимает, но вместо этого она сменила тему. – У него действительно хорошие лошади? – Лучше не бывает. – Коул улыбнулся. – Бьюсь об заклад: лошадь, которую он пришлет, будет стоить больше пяти бычков. – Удивительно, что ты не согласился обменять меня на лошадь, – саркастически заметила Стефани. – Я уже раздумывал, и всерьез, – улыбнулся Коул. – Если бы он не запросил Зорьку, я бы, пожалуй, согласился. – Ну спасибо! – ответила Стефани и показала язык. Ей страшно хотелось соскочить с лошади и запустить в него снежком. Но вдруг сердце ее сжалось от боли: конечно, Коул не отдаст ее индейцам, но он и вправду будет только рад от нее избавиться. Это была тяжелая мысль, и весь оставшийся путь Стефани промолчала.Три дня спустя на ранчо прискакал молодой индеец, ведя в поводу прекрасную угольно-черную кобылу. Увидев ее, Коул объявил, что пять бычков – ничтожная плата за такую великолепную лошадь, и он пошлет Смелому Орлу еще пятерых. Юноша кивнул, подал Коулу кожаную сумку, потом долго что-то объяснял – и ускакал. Чарли и Стефани в конюшне любовались кобылой. К ним подошел Коул. – Он рассказал, что у Смелого Орла было видение. Великий Дух приказал ему послать эту кобылу и сказал, что я дам за нее еще скота. – Коул бросил озорной взгляд на Стефани. – А еще Хромой Олень рассказал, что Великий Дух велел его отцу послать дар для сестры Утренней Звезды; и пусть она лечит и хранит его народ. Настанет день, когда с глаз ее спадет пелена, и она увидит свой путь. Похоже, это все относится к тебе, Стеф, – заключил он и протянул ей сумку. – Только с чего он взял, что ты – сестра Мегги? – Это небось из-за ихнего обычая, – предположил Чарли. – У них, когда у человека помирает жена, он женится на ее незамужней сестре. Вот он и решил, что мисс Стефани – сестра Мегги. – Наверно. А пелена, спадающая с глаз... может, он говорил о потере памяти? – Коул покачал головой. Нет, это просто совпадение. Как индеец – пусть даже нанюхавшись своих кактусов – мог что-то узнать о Стефани? – Ой, какая прелесть! В сумке оказался набор расшитых бисером ремешков для волос, какие носят шошонские женщины. А один ремешок явно предназначался для Зорькиной узды – под цвет ее гривы и волос Стефани. Коул показал ей, как индианки стягивают волосы и перекидывают через плечо: получается то ли косичка, то ли хвостик. Стефани была в восторге. – Как бы я хотела чем-нибудь отблагодарить Смелого Орла и его племя! – Вы дали им надежду, – заметил Чарли. – Если они и вправду решили, что вы чародейка, то, наверно, думают, что вы принесете им счастье. – Хотела бы я иметь волшебную силу, – со вздохом ответила Стефани. – Тогда я смогла бы что-нибудь для них сделать. – Кто знает? – философски хмыкнул Чарли. – Может, в один прекрасный день в вас откроется что-нибудь этакое. Волосы Стефани пылали в лучах заходящего солнца, и, глядя на нее, Коул согласился с Чарли. У Стефани есть сила, о которой она и не подозревает. «Не знаю, как насчет чародейства, но привораживать она умеет!»
26
– Стефани, у тебя все получится, – говорила Кейт, укладывая последний чемодан. – Человек, который поладил с индейцами, как-нибудь проживет две недели с Коулом и Джошем Кентреллами. Чарли тебе поможет. Стефани засмеялась и крепко обняла Кейт. – Поезжай в Шайенн и не беспокойся о нас. Пока у комитета перерыв между сессиями, ты должна одарить мужа любовью и лаской, он это заслужил. Вот увидишь, Джонатан будет доволен. Кейт покраснела и проворчала, что уже стара для всяких глупостей, но Стефани заметила на ее лице счастливую улыбку. Наконец Кейт была готова. Начались прощания, поцелуи и последние наставления. Ухмыляющийся Чарли сел на козлы и хлестнул лошадей. Фургон тронулся, Коул, Стефани и Джош замахали руками, а из фургона все доносился голос Кейт: она наказывала Джошу хорошо себя вести. Стефани скучала по добродушной болтовне Кейт и с нетерпением ждала возвращения старшей подруги. Как-то странно было жить в домике одной. Впрочем, изнывать от скуки Стефани не приходилось. Билли Рей Симпсон и Джейк Саммерфилд еще росли, их молодые желудки требовали пищи, и Стефани с утра до вечера вертелась на кухне. Но она не жаловалась: ей нравилось болтать с ребятами, и она даже уговорила их – если выдается свободная минута – приезжать на ранчо перекусить. В тот вечер они долго сидели за столом. Джош коршуном кружил вокруг кухни: Билли Рей обещал после ужина отвезти его к Симпсонам, где Джош прогостит два дня. Наконец Билли Рей дожевал пятое печенье, и они с Джошем наперегонки понеслись к конюшне. Джейк отчего-то не вышел вслед за приятелем: он торчал в дверях кухни и нервно мял в руках шляпу. Стефани удивилась: никогда еще она не видела его в таком смущении. – Что случилось, Джейк? – Я... мисс Стефани! – Он глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду. – Вы не будете возражать, если я... если я буду за вами ухаживать? Стефани остолбенела. – Ой, Джейк, я никогда не думала... – Я знал, что вы скажете «нет». – У него был такой убитый вид, что Стефани стало его жаль. – Видишь ли, я для тебя старовата. – Она улыбнулась ему материнской улыбкой. – Тебе нужна девушка твоего возраста. А то еще кто-нибудь спросит, не матерью ли я тебе довожусь. Он улыбнулся и покачал головой. – Ни один человек в здравом уме не примет вас за мою мать. – Он вздохнул. – Это из-за Коула, да? Вы его любите. – Стефани залилась краской, и он кивнул. – Я так и думал. Что ж, – философски заметил он, – если вы должны принадлежать другому, пусть лучше это будет Коул, чем кто-то еще. Вы на меня не обижаетесь? – Джейк, ни одна женщина не обидится на такое приятное предложение. Когда ты влюбишься по-настоящему, ты вспомнишь, как хотел ухаживать за мной, и посмеешься. – Я не думаю, что такое будет, – с достоинством возразил Джейк. – А мы останемся друзьями? – Конечно. И завтра, как обычно, жду тебя в полдень на чай с печеньем. – Приду! – Он просиял и вышел, насвистывая. «Похоже, нежное юное сердце разбито не вдребезги», – подумала Стефани и закрыла за ним дверь. Джош уехал, а Чарли решил устроить себе выходной и отправился в поселок, – он частенько отдыхал таким образом в субботу вечером. Сегодня Стефани останется наедине с Коулом... Она задумала особое блюдо и только начала готовку, как вдруг на кухню, пылая гневом, словно печь жаром, ворвался Коул. – Чем это ты, черт побери, занимаешься? – Готовлю ужин, – изумленно ответила Стефани. – Господи, что я натворила на этот раз? – Я не об этом! И ты чертовски хорошо меня поняла! – Если объяснишь, о чем речь, я отвечу. Я не умею читать чужие мысли. – Джейк Саммерфилд извинился за то, что хотел поухаживать за моей женщиной! – заорал Коул. Стефани почувствовала, как в ней закипает ответный гнев. – Ты сердишься за то, что он извинился, или за то, что он назвал меня твоей женщиной? – Да нет же, черт подери! Я хочу знать, почему ты позволила делу зайти так далеко. – Как «далеко»? Он просто спросил, нельзя ли ему за мной поухаживать? – А если бы он попытался что-нибудь с тобой сделать? – Господь с тобой, Коул, ему семнадцать лет! – Черт побери, он уже почти мужчина! А ты поощряешь его как только можешь. – Поощряю? – Глаза Стефани вспыхнули гневом. – Не тем ли, что угощаю его молоком и печеньем? – Тебя домогаются, а ты даже не замечаешь! Стефани швырнула на стол деревянную ложку. – Джейк никогда меня не домогался. До сегодняшнего дня я вообще не понимала, что он питает ко мне какие-то чувства, кроме дружеских. Коулбольно схватил ее за плечи и начал трясти. – А надо бы понять. Бог мой, неужели ты в самом деле не замечаешь, что делаешь с мужчинами – со мной, например? – И он вдруг впился в ее губы неистовым поцелуем. Едва их губы встретились, Стефани забыла о ссоре – да и обо всем на свете. Она обвила его шею руками и ответила на поцелуй. Коул тоже забыл свой гнев – его захлестнуло желание. Он целовал ее жадно и торопливо, все теснее вжимая нежные женские изгибы в свое литое мужское тело. Погрузив язык в тепло ее рта, он в то же время нащупал рукой давно опостылевшие шпильки, и из-под пальцев заструился тяжелый водопад каштановых волос. – Какого черта ты это делаешь? – прошептал он, тяжело дыша ей в висок. – Не знаю, – ответила она, гладя его мускулистую спину. – Я просто не могу удержаться. – Боже, помоги мне, я тоже! Он взял ее на руки и понес в спальню. Она не протестовала. Медленно, страшно медленно Коул начал раздевать ее. Взору постепенно открывалось прекрасное юное тело, и сердце едва не выскакивало у Коула из груди. Трепеща от желания, Стефани расстегнула ему рубашку и приложила ладони к могучей груди. Ее руки поднялись к смуглым плечам, насладились их шириной и мощью и скользнули вниз. Рубашка упала на пол. Стефани провела пальцами по его лицу и осторожно коснулась бьющейся на шее жилки. Глаза Коула вспыхнули синим огнем. Стефани прерывисто вздохнула и потерлась щекой о черные завитки волос на крепком торсе. Мягкие полные груди прижались к его телу. У Коула перехватило дыхание. Стефани не видела, как он избавился от оставшейся одежды; во всяком случае, это произошло очень быстро. Стефани закрыла глаза – и в тот же миг сильные руки подняли ее и опустили на постель. Нежно, безумно нежно Коул ласкал руками и губами каждую клеточку ее тела, пока Стефани не застонала от счастья. Она казалась себе листком, плывущим в бурном море желания. И, когда он овладел ею, она отдалась ему со всем пылом страсти, истомленной долгим ожиданием. В этот раз боли не было – только наслаждение. Волны чувственности захлестывали ее, поднимали все выше, выше, и каждый раз ей казалось, что сейчас она умрет от восторга. Но Коул вел ее все дальше. Вот она, заветная вершина! Волна рассыпалась сверкающими брызгами, и они опустились на землю, обессиленные и счастливые. Потом они долго лежали обнявшись и слушали, как сердца замедляют свой бег. Стефани прервала тишину счастливым вздохом. – Я и не думала, что это может быть так. Коул улыбнулся и поцеловал ее в лоб. – Так бывает не всегда. – Неужели с каждым разом – все лучше и лучше? – Бог мой, надеюсь, что нет! Еще лучше?! Да я просто не выживу! Она перевернулась на спину и мечтательно улыбнулась. – Какая прекрасная смерть! Он нежно коснулся золотой снежинки у нее на шее. – Похоже, нам опасны не только метели и занесенные снегом хижины. – Что же еще? – Ссоры. Когда ты сердишься, ты хоть кого с ума сведешь. Стефани изогнула бровь. – Ты чем-то недоволен? А по-моему, это прекрасный способ разрешать споры. Только я не понимаю, отчего ты так рассвирепел. Джейк просто сделал мне комплимент. Он и не ожидал ничего, кроме вежливого отказа. – Я не потерплю, чтобы к тебе приставали. Стефани перекатилась к нему на грудь и пристально всмотрелась в его лицо. Завеса волос отгородила их от всего мира. – Коул, да ты ревнуешь! Ревнуешь к семнадцатилетнему мальчишке! – К очень симпатичному мальчишке. – Я и не заметила, – улыбнулась Стефани. – Так я тебе и поверил! – Предпочитаю более зрелых мужчин. – Она начала щекотать его руку и грудь своим локоном. – Вот ты действительно красив. Я могла бы смотреть на тебя часами. Он лениво улыбнулся. – Вообще-то говорить это должен я, а не ты. – Тебе не кажется, что это звучит нескромно? – удивилась она. – Не очень-то мне нравится, когда мужчина сам разглагольствует о своей красоте. Коул рассмеялся. – Глупышка ты, все-таки... – Он откинул ее волосы с лица и нежно провел костяшками пальцев по щеке. Другая его рука проникла сквозь дебри волос и коснулась шеи, спины... Она повернула голову и поцеловала его руку. – Стеф! В нашем положении ничего не изменилось. Нельзя, чтобы это стало привычкой. – Знаю, – прошептала она. – Тогда ты не обидишься, если я попрошу тебя сейчас уйти? – Почему? – прошептала она и куснула его в шею. – Потому что я недолго продержусь. – Он задышал шумно и коротко. – От каждого твоего движения я хочу тебя все больше. – Отлично, – ответила она и уложила голову к нему на плечо. – Отлично?! – переспросил он. – Что ты имеешь в виду? – То, что сказала. Отлично, что ты меня хочешь. Именно на это я и пытаюсь тебя сподвигнуть последние пять минут. – Стеф, мы с тобой не в игрушки играем. Что, если это безумие приведет к беременности? – С тем же успехом я могла уже забеременеть. – Она приподнялась на локтях и улыбнулась ему. – Мы все равно будем дрожать целый месяц. Так не все ли равно, один раз или два? – Значит, семь бед – один ответ? – Отблески заката заплясали в его глазах озорными чертиками. – А твой образ мыслей мне нравится! И он вновь припал к ее губам.27
Стефани открыла глаза и сонно улыбнулась. Нежный утренний свет заливал комнату. Свет? Господи, уже утро! А ведь кажется, всего несколько минут назад Коул отнес ее в домик Кейт и уложил в постель. Впрочем, спала она действительно не много. Ведь здесь они тоже занимались любовью, и отнюдь не спешили. Часы показывали несколько минут седьмого. Стефани вскочила, оделась, накинула пальто и пошла в курятник за яйцами к завтраку. Разбуженные куры всполошились, раскудахтались, и Стефани громко засмеялась. Солнце только вставало над горизонтом, небо отливало золотым и розовым, и это сияние как нельзя лучше подходило к настроению Стефани. Что за ночь! Конечно, как порядочная женщина, Стефани не должна была так себя вести; но, проведя ночь в объятиях любимого, она не могла раскаиваться. Пускай потом ей и будет стыдно, – но это потом, а сейчас она счастлива! Стефани высоко подпрыгнула, и яйца в корзинке угрожающе застучали друг о друга. – Как я рад, что ты счастлива! – раздался сзади голос Коула. – Чудесное утро, правда? – Чудесное. – Он улыбнулся, и сердце Стефани пропустило такт. Вот сейчас она растворится, истает как свечка... – Боюсь, Чарли не разделяет наших восторгов. Не смог даже корову подоить. – Коул нес ведро молока, от которого еще шел пар. – Что случилось? – испугалась Стефани. – Он заболел? Коул рассмеялся. – Да нет, просто малость перебрал в «Минутке». – Где? – «Минутка» – это местный салун. Чарли выпил лишнего. Не вздумай угощать его яичницей. Сейчас ему нужен горячий кофе, да побольше. Двадцать минут спустя Чарли сидел за столом, мрачно уставившись в чашку. Стефани приложила ему к затылку холодную мокрую тряпку. Сперва он вздрогнул, а потом бросил на Стефани благодарный взгляд и принялся за кофе. Видно, от холодного ему полегчало. Даже в своем плачевном состоянии Чарли не мог не заметить, что между Коулом и Стефани что-то произошло. Они так по-дурацки улыбались друг другу... Тут Стефани уронила вилку, и Чарли вздрогнул. – Извини, – пробормотала она. Чарли снова погрузился в созерцание чашки. Хорошо, что Кейт нет дома. Эти двое себя непременно бы выдали – и пошло-поехало. А Коул понуканий не терпит. До свадьбы он должен дойти своим умом. Сам-то Чарли не мог понять, в чем тут загвоздка. Если Стефани для Коула нехороша, какого же рожна ему надо? – Чарли, выпей-ка. – Стефани протягивала чашку, от которой шел пар. – Это не слишком вкусно, но тебе полегчает. Он подозрительно покосился на нее, но увидел в зеленых глазах только дружеское сочувствие. – Ладно, хуже-то все равно некуда, – проворчал он и глотнул горького отвара. Стефани в это время осторожно массировала ему спину и плечи, и боль понемногу отступала. – Ну как? – спросила она. – Бежать на длинную дистанцию не смогу, но жить, похоже, буду. Я, по правде сказать, уже сомневался. – Отлично. Я поджарю тебе хлеба. Стефани быстро и ловко отрезала толстый ломоть и сунула в духовку. Нет, все-таки Коул будет последним дураком, если на ней не женится!Коул и Стефани ни разу не заговаривали об этой ночи, хотя обоих одолевало неотступное желание повторить чудесные мгновения. Впрочем, к тому времени, когда вернулась Кейт, они уже похоронили сладкие воспоминания и надежно держали себя в руках. А втайне... Стефани то и дело вспоминала о деньгах – провалиться бы им совсем! – а Коул желал той же участи неведомому Джеймсу. Кейт вернулась с юга и привезла с собой весну. Снег таял, на деревьях набухли почки. Коровы телились вовсю. Стада подогнали поближе к дому, и Стефани чуть не каждый день помогала принимать телят и жеребят. Чарли с Коулом обсуждали, отчего весна в этом году такая ранняя, а Стефани не задумывалась, а только радовалась, оттаивая вместе с природой. Она все чаще грезила о черноволосом малыше с ярко-синими глазами. Может, такие странные образы навевал весенний воздух – или же дело в том, что в эти дни Стефани везде и всюду видела рождение новой жизни. Во всяком случае, она была почти разочарована, когда узнала, что и на этот раз не беременна. Как ни странно, эта новость и Коулу не доставила большой радости. Несколько секунд он молча смотрел на нее, затем нежно погладил по щеке, хотел что-то сказать, – но покачал головой, уронил руку и ушел. В следующие несколько дней они постепенно вернулись к прежним отношениям, – и оба чувствовали, что утратили что-то очень дорогое.
Канун лета – традиционная пора для самого веселого развлечения в Конском Ручье: бала-аукциона. Месяцы напряженного труда позади, в работе наступает временное затишье, и все окрестные жители спешат отдохнуть и повеселиться. Накануне бала Коул объявил, что едет в поселок купить новую пару ботинок. Кейт тут же вручила ему список поручений, и он уехал, качая головой и добродушно ворча на женщин вообще и матерей в особенности. – Чем могу служить, Коул? – приветливо спросил Франк Коллинз. – Мне нужны ботинки, и еще Кейт, как всегда, прислала список. Коул отдал Франку листок и рассеянно оглядел прилавок и полки. Вдруг его взгляд приковало объявление на стене. ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ГАРАНТИРУЕТСЯ РАЗЫСКИВАЕТСЯ ДЛЯ ДОЗНАНИЯ ЖЕНЩИНА ОКОЛО ДВАДЦАТИ ПЯТИ ЛЕТ, 5 ФУТОВ 7 ДЮЙМОВ РОСТА, РЫЖЕВАТЫЕ ВОЛОСЫ, ЗЕЛЕНЫЕ ГЛАЗА. ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЕЕ ВИДЕЛИ В ШАЙЕННЕ, ТЕРРИТОРИЯ ВАЙОМИНГ. ОПАСНОСТИ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ. Имеющих сведения о ее местонахождении просим сообщить Орсону Пикетту «Промышленная компания Скотта» Сент-Луис, Миссури. У Коула все внутри оборвалось. Он ждал этого, – но в глубине души начал верить, что этого никогда не случится! – Удивительно, как эта дамочка похожа на мисс Стефани, правда? – Франк смотрел на Коула поверх очков. – Только мисс Стефани не рыжая, да и ростом поменьше. Коул удивленно взглянул на продавца. Почему он выгораживает Стефани? Франк достал из-под прилавка тряпочку и начал протирать очки. – Кто это объявление ни читал, все удивлялись. Но все сразу поняли, что это никак не может быть мисс Стефани. Не преступница же она какая-нибудь, в самом деле! Франк ничуть не преувеличил: те немногие, кто прочитали объявление, действительно решили о нем забыть. Соседи любили Кентреллов, которые от чистого сердца помогали всем, кто нуждался в помощи, и немало людей в округе считали себя обязанными этой семье. Когда умерла Мегги и Коул стал угрюмым затворником, друзья встревожились не на шутку. Лишь в последние несколько месяцев – с тех пор как в доме появилась юная незнакомка – он вернулся к жизни. Соседи приняли Стефани безоговорочно. Девушка сделала Коула снова счастливым – так не все ли равно, что она натворила в далеком Сент-Луисе? Немало людей бежит на Запад от своего прошлого. В этом поселке люди защищали себя сами и не привыкли иметь дело с сыщиками: никто и не подумал откликнуться на объявление. – Франк, мне надо еще кой-куда сбегать, – сказал Коул. – Вернусь через несколько минут, посмотрю обувь и заберу заказы Кейт. Занятый своими мыслями, Коул даже не заметил Салли Лангтон. Тщетно махала она рукой, стараясь привлечь его внимание. Скрипя зубами от досады, Салли смотрела, как он уходит прочь. Коул не был у нее с самого Рождества. Она понимала, что теряет его. И все из-за этой рыжей ведьмы, чтоб ей пусто было! Входя в магазин, Салли придумывала для Стефани самые ужасные кары. Пока Франк отмерял и отрезал указанную ею ленту, Салли случайно взглянула вверх. Объявление смотрело со стены прямо на нее. Как же вовремя! Как кстати! В голове у Салли заклубилась дюжина планов. Может, конечно, женщина в объявлении – не Стефани; но из удивительного сходства необходимо извлечь выгоду. Она подумала было показать объявление Коулу, – но тут же решила, что это бесполезно. Он просто не обратит внимания, а, пожалуй, еще взорвется и изругает ее на чем свет стоит. А вот если она свяжется с этим мистером Пикеттом и сообщит, что женщина здесь, он наверняка заберет Стефани. Стоит попробовать! Застыв перед объявлением, Салли погрузилась в мечты о мести. Она не заметила, что Франк Коллинз наблюдает за ней с беспокойством. Салли заплатила за покупку, вышла и вдруг увидела на другой стороне улицы Коула. – О, Коул, как я рада тебя видеть! – Она быстро-быстро захлопала ресницами. – Привет, Салли, – сухо бросил он, не обращая внимания на ее уловки. – Пойдешь завтра на бал? – Мы все пойдем. А ты там будешь? – Конечно! – Она скромно потупилась. – Знаешь, я купила замечательную розовую ленту, но не знаю, стоит ли перевязывать ею коробку. – Она вытащила ленту и показала ему. – Как ты думаешь? Хитрость была так очевидна, что Коул усмехнулся. Салли надеется, что завтра, узнав коробку по ленте, он немедленно ее купит. – По-моему, прекрасно смотрится. Извини, мне надо забрать покупки. До свиданья. – Он небрежно кивнул ей и ушел, не оглядываясь. Глаза Салли превратились в узкие злые щелочки. Это из-за Стефани Коул так с ней холоден! Но теперь Салли расквитается с соперницей! Она зашагала прямиком к телеграфу и там, тщательно подобрав слова, послала телеграмму мистеру Пикетту в Сент-Луис. Коулу не пришлось долго выбирать ботинки: обуви такого большого размера в магазине было немного. Пока Франк заворачивал покупку, Коул разглядывал мотки лент на прилавке и вдруг, подчинившись внезапному порыву, купил изумрудно-зеленую ленту – под цвет платья Стефани. – Знаете, не нравится мне это объявление, – заметил Франк. – Здесь федеральное почтовое отделение, и снять его я не имею права, но, знаете, если бы оно вдруг исчезло... Коул не ответил. Но, когда он выходил из магазина, предательской бумаги на стене уже не было.
В Сент-Луисе, в огромном здании «Промышленной компании Скотта» сидел за конторкой Орсон Пикетт, красивый мужчина лет двадцати восьми, среднего роста, с волосами песочного цвета и густыми бакенбардами. Он удрученно смотрел на сидевшую напротив хорошенькую блондинку. – Не знаю, Нэнс. Все так странно. Обе телеграммы посланы из одного места, и перерыв между ними – в несколько минут. – Он наклонился и взял обе телеграммы. – Эта от мистера Кентрелла. Пишет, что у него мои деньги, будет рад их вернуть, просит сообщить, куда выслать. Он взглянул на вторую телеграмму. – А некая миссис Лангтон знает женщину, подходящую к описанию. Женщина утверждает, что потеряла память. Миссис Лангтон готова купить билет и выслать женщину сюда, если я сообщу, когда это удобно сделать. Нэнс Кастерс взволнованно потянулась к телеграмме. – Думаешь, это Стефани? Орсон пожал плечами, откинулся на стуле и сцепил пальцы. – Кто знает? Но представь, что ты знаешь девушку, потерявшую память. Ты станешь запихивать ее в поезд и высылать, как посылку, на другой конец страны, понятия не имея, кто ее там ждет? – Боже, конечно, нет! – ужаснулась Нэнс. – И ни один порядочный человек не станет. – Орсон вздохнул. – Конский Ручей... В тех краях я ее и потерял. Похоже, там живут одни ненормальные. Но, если она потеряла память, она не уедет оттуда по своему почину, она просто не знает куда. – Орсон, если она ничего не помнит, как же мы выясним, Стефани это или нет? – Вот что: на этот раз я поеду сам. Видит Бог, мы получили предостаточно откликов на объявление. Но все следы оказались ложными. Люди просто гонятся за вознаграждением. А эти двое о нем даже не упомянули. – Он устало потер лоб. – И еще: этот мистер Кентрелл точно называет сумму – пять тысяч долларов. Слишком много совпадений. – Она взяла так много? – поразилась Нэнс. – Она была в отчаянном положении; по крайней мере, так она думала. – Он встал из-за конторки и ободряюще похлопал Нэнс по руке. – Завтра я еду в Вайоминг. Как только что-нибудь выясню, дам знать. Нэнс подняла на него восхищенный, боготворящий взгляд. – Орсон! Ты всегда находишь верный выход!
28
Сегодня бал! Стефани не могла дождаться вечера. Она разложила на кровати зеленое шелковое платье, а рядом – ленту, которой порадовал ее вчера Коул. Одной этой лентой он мог бы завоевать ее сердце. Но оно и так принадлежит ему – раз и навсегда. Стефани в восторге обняла себя, закружилась – и вдруг, взглянув на часы, опрометью бросилась вон из комнаты. Поскольку Кейт и Стефани прочно заняли кухню, мужчины установили сидячую ванну в домике. Кейт составила график мытья и следила, чтобы никто не залез в ванну без очереди. – Стефани, пойди-ка поторопи Джоша, — попросила Кейт. – И проверь, подогрел ли он воду для Чарли. Стефани постучала в дверь и услышала приглушенное «войдите». – Кейт велела сказать... – Она округлила глаза и умолкла. В лохани сидел не Джош, а его отец, изумленный, кажется, не меньше ее. – Коул, я... я... Кейт велела мне поторопить Джоша... – Вдруг она уперла руки в боки и сменила тон: – А какого черта ты сказал «войдите», если сидишь в ванне? – Я думал, это Чарли. Ведь он следующий, разве нет? – Да, а тебе вообще тут быть не полагается. Сейчас очередь Джоша. Коул улыбнулся. – Мы поменялись. У него какие-то срочные дела. Стеф, ты не могла бы потереть мне спину? – Он бросил на нее озорной взгляд. – Мочалкой я не дотягиваюсь, а щетка с длинной ручкой куда-то запропастилась. – Ладно, давай. Это была приятная работа. Стефани щедро намылила широкую спину и начала тереть мочалкой могучие плечи, как вдруг заметила щетку. Она лежала рядом с ванной. Стефани недобро прищурилась. – Ну как, хватит? – ласково спросила она. – По-моему, ты пропустила местечко под левой лопаткой, – лениво, расслабленно ответил Коул. Стефани услужливо потерла под левой лопаткой и отдала ему мочалку. – А теперь мы тебя выполощем! – С этими словами она взяла с тумбочки кувшин холодной воды и опрокинула ему на голову. Не успел он опомниться, как она была уже у дверей. – В другой раз не забывай, куда кладешь щетку! Вон она лежит! – Стеф! – взревел он, поднимаясь на ноги. Стефани захихикала – очень уж забавно он выглядел. – Тише, тише! – воскликнула она и погрозила ему пальцем. – Кейт страшно удивится, если застанет нас здесь вдвоем. – И она выскользнула за дверь. Остаток дня Стефани старалась не оставаться с Коулом наедине. Она позаботилась о том, чтобы принять ванну последней и чтобы Кейт была рядом. Наконец, дрожа от радостного возбуждения, Стефани начала одеваться. Зеленое платье было великолепно: низкий вырез выгодно подчеркивал изящную линию шеи и белизну плеч. Единственное украшение – золотая снежинка, подарок Коула – дополняло благородную простоту наряда. Стефани зачесала волосы наверх и закрепила их зеленой лентой и двумя перламутровыми гребнями. Оттуда локоны грациозно спускались на одно плечо. Получилось очень элегантно. Довольная Стефани улыбнулась своему отражению. Затем она повернулась к Кейт и приняла картинную позу. – Ну как? – Господи, будь нынче милосерден к мужчинам! – с улыбкой ответила Кейт. – Едва ты войдешь, все дамы тебя возненавидят. Стефани улыбнулась. – Боже правый, надеюсь, что нет! Не слишком-то приятный будет вечер. Раздался стук в дверь, и вошел Коул. – Джош и Чарли уже устали ждать и... – Увидев Стефани, он, казалось, потерял дар речи. Стефани широко раскрыла глаза – она тоже была восхищена. Рубашка, сшитая ее руками, шла Коулу даже больше, чем ожидала Стефани. – Какой ты красивый! – воскликнула она. – Вообще-то говорить это должен я. – Оба заулыбались, вспомнив, при каких обстоятельствах были произнесены эти слова. От Кейт не укрылось, что двое смотрят друг на друга и не могут оторвать глаз. Наконец Коул овладел собой и отвесил театральный поклон. – Милые дамы, экипаж ждет. – Он взял шаль Кейт и накинул ей на плечи. – Миссис Кентрелл, все дамы на балу, увидев вас, от зависти проглотят свои шляпки. Она шутливо шлепнула его по руке. – Не льсти, все равно не верю. – Я сказал чистую правду. – Коул притворился обиженным. – Честное слово, едва мы войдем, Мод позеленеет от досады. – Вот на это я с удовольствием взгляну, – ответила Кейт и, шурша юбками, поплыла к двери. Упомянутая дама никогда ей не нравилась. Помогая Стефани закутаться в шаль, Коул шепнул ей на ухо: – Я не забыл о холодном душе. Ты мне за это заплатишь. Стефани остановилась в дверях и лукаво улыбнулась через плечо. – А я ни на шаг не отойду от Кейт, – выпалила она и стремглав бросилась вон. Чарли и Джош уже отъехали, почти погребенные под одеялами, пальто и едой, а на долю Коула выпала приятная работа – он вез дам. Бал-аукцион происходил в единственном общественном здании поселка – в школе. Здесь, в огромном зале расставили вдоль стен столы и скамьи. Едва Стефани вошла, к ним подлетела Пруди Симпсон и заключила ее в объятия. – Стефани, выглядишь потрясающе! Смотри-ка, Салли позеленела, что твоя молодая травка! – радостно добавила она. – Ты ее просто затмила! Стефани посмотрела на Салли и получила в ответ сердитый взгляд. – Я не позволю ей испортить мне вечер, – решительно сказала Стефани и повернулась спиной к белокурой вдовушке, надеясь, что она не станет затевать ссору. Стол посреди зала был уставлен празднично украшенными коробками, в каких обычно носят на работу еду. Сейчас эти коробки пойдут с аукциона. Мужчине, купившему ужин, придется разделить трапезу с дамой, которая ее приготовила. Аукционист поднял молоточек, раздался восторженный визг, и толпа притихла в ожидании. Коул издали наблюдал за Стефани и радовался ее веселому настроению. Но тут на глаза ему попалась Салли. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что она собирается испортить Стефани праздник. Коул вздохнул. Ему не улыбалось провести вечер с Салли, – но что же остается делать? Есть только один способ ее отвлечь. Когда на торгах появилась коробка, перевязанная знакомой розовой лентой, вся в безвкусных бантиках и цветочках, Коул неохотно поднял руку. Однако у него нашлось немало соперников: Салли была некоронованной королевой маленького поселка. «Какого черта?» – вдруг спросил себя Коул. Разве посредственная стряпня Салли сравнится с творениями Стефани?.. Он скрестил руки, и торги продолжались без него. В конце концов он стал кавалером Стефани, уплатив за эту честь гораздо больше, чем ожидал. Многие в зале прознали (должно быть, от Джоша), кому принадлежит эта коробка, и не один мужчина готов был раскошелиться ради знакомства с ее хозяйкой. Аукционист стукнул молоточком в третий раз, и Коул с незатейливой коробкой в руках подошел к Стефани. – Мадам, если не ошибаюсь, это ваша. Стефани взмахнула ресницами. – О, сэр, как мило с вашей стороны... – Я случайно узнал, что там внутри, и будь я проклят, если позволю это съесть кому-нибудь другому! Пойдем, поищем себе укромное местечко. Они нашли за длинным столом два незанятых стула и оттуда смотрели, как подходил к концу аукцион. Самую высокую цену заплатили за коробку хорошенькой шестнадцатилетней девушки. – Теперь вам, наверно, хватит денег на новую церковь, – заметила Стефани, глядя, как юная красавица и ее кавалер садятся за стол. – Хватит ли, не знаю, но останется собрать совсем немного. – Можно к вам присоединиться? – Голос Салли словно окатил их холодной водой. Она уселась, не дожидаясь приглашения, и отказывать было уже неудобно. Стефани молила Бога, чтобы вдова раз в жизни повела себя прилично. – Коул, ты, конечно, знаком с Джоном Макгрудером. – Мужчины кивнули друг другу, а Салли бросила злобный взгляд на Стефани. – А это наша милая малютка Стефани. Простите, что не называю ее фамилии, но она и сама ее позабыла. Стефани любезно улыбнулась. – Салли, вам ни к чему звать меня малюткой. Вы не так уж намного старше меня. Дружеская улыбка на лице Салли заметно поблекла. – Я говорю не о возрасте. – Ах, о росте? Это с вашей стороны очень мило. Но ведь, как только я встану, мистер Макгрудер увидит, какая я великанша, особенно рядом с вами. – Она повернулась к воздыхателю Салли. – Салли ужасно старается как-то сгладить мой несчастный рост: но, увы, все бесполезно. Я как была, так и останусь долговязой. Мистер Макгрудер поспешил уверить Стефани, что фигура у нее очень статная. Салли зло прищурилась. – Какое у вас очаровательное ожерельице, – проговорила она и как бы невзначай дотронулась до своей шеи, где красовались четыре ряда алмазов и сапфиров. Это украшение принадлежало семье ее покойного мужа и досталось Салли по наследству. Она никогда не упускала случая его надеть. – Спасибо. Это подарок, и он мне очень дорог. Ее глаза встретились с глазами Коула. Только слепой не заметил бы этого взгляда – нежного взгляда влюбленных, хранящих общую тайну. А Салли была отнюдь не слепа. Ее глаза вспыхнули яростью. – Вы выяснили что-нибудь о своем прошлом? – спросила она. Салли была уверена, что Стефани знает об объявлении и сейчас она провалится от стыда! – Нет, да я о нем и думать забыла. Салли распирало от желания назвать Стефани в лицо преступницей. Ведь ее разыскивают для дознания! Но она сдержалась. Если сейчас она проговорится, потом будет очень трудно уговорить Стефани уехать. Салли не собиралась своими руками разрушать тщательно подготовленную ловушку. Коул изумленно наблюдал, как Стефани отражает злобные наскоки и обращает их против самой Салли. Со стороны – ни дать ни взять утонченная дама ведет светскую беседу. Что же все-таки у нее в прошлом? Наконец, Салли совсем скисла, и Стефани решила, что с нее достаточно. Да и сама она устала отбиваться от оскорблений. – Ну что, будем есть? Кажется, самое время забыть о раздорах: но Салли никак не хотела угомониться. Пока она возилась с лентой на своей коробке, Коул успел открыть коробку Стефани. Салли заглянула туда и снисходительно улыбнулась. – Боже мой, Кейт превзошла самое себя. Стефани взглянула на Кейт, сидевшую за соседним столом, прямо за спиной у Салли. – Вы правы. Смотрите, как мистер Коллинз наслаждается ее стряпней. Кейт и Франк сидели рядышком и действительно наслаждались – только не стряпней, а перепалкой за соседним столом. – Но она ведь и вашу коробку наполнила. – Голос Салли стал совершенно ледяным, и мистер Макгрудер смущенно заерзал. – Стеф все это сделала сама, – объявил Коул, похлопывая себя по животу. – Держу пари, с тех пор как она нам готовит, я поправился фунтов на десять. Метнув на Стефани злобный взгляд. Салли сняла крышку со своей коробки и завопила дурным голосом. Прямо на жареной курице восседала огромная живая жаба.29
Несколько минут Коул и мистер Макгрудер утешали рыдающую Салли. Одна лишь Стефани заметила, что с другого конца зала за этой сценой пристально наблюдают Джош и оба младших Симпсона. Мальчишки громко хохотали. Нетрудно было догадаться, чья это проделка, но Стефани решила хранить догадку при себе. Она спокойно достала свой ужин и принялась за еду. Как только трапеза закончилась, из зала вынесли все столы, кроме одного, у дальней стены. Там женщины – и Стефани вместе с ними – расставили привезенные торты, пироги и печенье. Здесь можно будет подкрепиться во время танцев. Посреди стола водрузили огромную чашу пунша. Чарли не сводил с нее глаз. – Мисс Стефани, пунш-то, похоже, кусается, – доверительно заметил он. – Вы с ним поосторожнее. Услышав загадочные слова, Стефани удивленно посмотрела на Чарли, затем заглянула в миску, полную темной жидкости, – и ничего опасного не увидела. Должно быть, очередной розыгрыш. Пунш был на редкость вкусный, и Стефани, наблюдая за танцующими, незаметно выпила целый стакан. Фигуры танца были ей незнакомы, но выглядело это очень весело. – Хочешь попробовать? – спросил Коул. – Лучше еще посмотрю. По-моему, это довольно трудно. – Не так уж трудно. Надо только выучить команды распорядителя. – Следующие несколько танцев Коул сидел рядом с ней и объяснял, что значит каждая команда. Вдруг музыканты заиграли новую мелодию. – Ой, Коул, вальс! – Точно. – Он лукаво взглянул на нее. – Похоже, вальс для тебя привычней? – Да. Мне кажется, я даже умею его танцевать. – Тогда, мадам, окажите мне честь. – С удовольствием, сэр. Коул и Стефани вышли на середину зала. Он обнял ее за талию, и они закружились в танце. Оба танцевали превосходно, и скоро все вокруг исчезло: они слышали только музыку и видели только друг друга. Казалось, в мире не осталось никого, кроме них. И это было недалеко от истины: остальные танцоры остановились и в немом восхищении любовались высокой, грациозной, легко кружившейся по залу парой. Наконец музыка смолкла. Коул поклонился, а Стефани присела в изящном реверансе. Они по-прежнему не сводили друг с друга глаз. Вдруг шумные аплодисменты вернули их на землю. Удивленно оглянувшись, они увидели вокруг множество улыбающихся лиц. Коул увел покрасневшую Стефани к скамье и шепнул ей на ухо: – Теперь мы знаем, что тебе уже приходилось танцевать вальс. – Боже мой, – благоговейно воскликнула Пруди, – я и не думала, что вальс – это так красиво! До чего же приятно было на вас смотреть! И все с ней согласились – кроме Салли, у которой вдруг страшно разболелась голова. Стефани даже не заметила, как вдовушка ушла, сопровождаемая услужливым мистером Макгрудером. Коул решил, что они со Стефани дали сплетницам достаточно пищи, и на следующие танцы приглашал других. Стефани, потягивая пунш, наблюдала за танцующими. – Мисс Стефани, вы не против... э-э... можно вас пригласить? – Перед ней стоял красный и смущенный Билли Рей Симпсон. Должно быть, прежде чем подойти, он долго набирался храбрости. У Стефани мелькнула мысль, что Билли с большим удовольствием пригласил бы свою ровесницу, да боится отказа. Стефани смотрела на танец долго, но, кажется, так ничего и не усвоила. Однако по некоторым причинам она сейчас ничего не боялась. – С удовольствием, Билли Рей, только объясни мне, как это делается. Несмотря на смущение, юноша оказался отличным учителем, и скоро Стефани освоилась. Она танцевала все танцы подряд, а в перерывах утоляла жажду пуншем. Наконец Коул решил, что достаточно повращался в обществе и все кумушки им довольны, и вернулся к Стефани. – Ой, Коул, как хорошо, что ты пришел! – Стефани покачивалась и всматривалась в его лицо затуманенным взором. – Да ты пьяна! – изумился Коул. – Так вот почему у тебя три глаза! – Она очень старалась свести глаза вместе, но они безнадежно разъезжались. – Я не могла напиться. Я ничего не пила, только пунш. Очень вкусный. – Она протянула Коулу стакан. — Попробуй. – Бог ты мой, неужели Чарли тебе не сказал, что пунш кусается? – Конечно, сказал. – Она сморщила нос. – Какая глупость! Вовсе он не кусается. У него даже зубов нет. – Это значит, что он сделан на основе неразбавленного виски. – А-а. – Она уставилась в стакан и икнула. – Извини. – Кажется, нам пора домой. – Как? А Кейт? – Они с Джошем и Чарли уехали несколько часов назад. – Да ну? – удивилась Стефани. – А я не заметила. – Сколько стаканов ты выпила? – с улыбкой спросил Коул. Стефани пожала плечами. – Не знаю. Сбилась со счета. – Она вздохнула и осторожно поставила стакан на стол. – А что, правда пора ехать? – Еще как пора, – ответил Коул, укутывая ее шалью. Он усадил Стефани в открытую коляску и тронулся с места. Стефани привалилась к нему и вздохнула. На свежем воздухе в голове у нее немного прояснилось. – Коул, я тебя люблю. Ты меня спас от метели, и от диких индейцев, и сейчас от пунша. – Она хихикнула. – Ты очень храбрый. – Еще какой храбрый! Ведь ехать рядом с пьяным в открытой коляске опасно. А ты зато спасла меня от похитителя скота. – Это же был Леви. – Да, но ты-то этого не знала. – А вы оба надо мной смеялись. – Ты бы себя видела! – Коул фыркнул. – Как ты стояла с ружьем и угрожала здоровенному Леви... Ты бы сама посмеялась. Стефани прильнула к нему и положила голову ему на плечо. Коулу это было очень приятно. Она долго молчала, и он уже думал, что она заснула. – Коул! – Ее голос звучал ясно и отчетливо, – должно быть, хмель из головы уже выветрился. – Прости, что я нагрубила Салли. Я старалась быть вежливой, но она... Ты так добр ко мне, и я не имела права так разговаривать с твоей возлюбленной. – Что? – Коул был ошеломлен. – Кто тебе сказал, что Салли – моя возлюбленная? – Никто. И так нетрудно догадаться. Каждый раз, когда я тебя чем-нибудь рассержу, ты уезжаешь к ней. – Стефани говорила тихо и робко. – Ты ее любишь? Коул натянул поводья. Лошадь остановилась. – Стеф, я никогда ее не любил, и она мне больше не любовница. Мы уже несколько месяцев не встречались наедине. Она вздохнула. – Это хорошо. Я не хочу, чтобы ты на ней женился. – Господи, да я лучше женюсь на гремучей змее! – Ты сказал Смелому Орлу, что гремучая змея – это я, – напомнила Стефани. – Это верно. Ты настоящий чертенок. Увела у меня лошадь, ругаешься со мной, облила холодной водой. Кстати, за воду мы еще не поквитались. – Он тряхнул поводья и направил повозку в сторону от дороги. Стефани выпрямилась. – Что ты делаешь? – Там есть ручеек. Весной вода в нем очень холодная. – Коул Кентрелл, не смей! Это платье мне подарила Кейт, я не позволю тебе его испортить! – Платье можно снять. – Он лукаво покосился на нее. Она взглянула в сторону ручья. – Хм, а это мысль. Он засмеялся и повернул лошадей к дому. – Это гарантированное воспаление легких. – Может, лучше не будем квитаться? – спросила она и снова прислонилась к нему. – Ну нет! Ехали они долго, но наконец приехали. Вглядываясь в темные очертания дворовых построек, Стефани теснее прижалась к Коулу. – Я пойду с тобой в конюшню. Боюсь, я не смогу сама дойти до дома. Стефани уселась на охапку сена и смотрела, как Коул распрягает. Когда он вывел лошадь в загон, Стефани, тихо напевая, неуверенно поднялась на ноги. Коул улыбнулся, взял ее за руку и повел к дому. Вдруг она остановилась. – Коул, потанцуй со мной. Мне всегда хотелось танцевать вальс при свете луны. – Она замолчала и нахмурилась. – По крайней мере, мне кажется, я всегда этого хотела. Коул и сам не раз приложился к пуншу, да и к припрятанной в укромном месте бутылке, так что он счел предложение вполне разумным. Всю дорогу до дома они прошли танцуя. Коул отчаянно фальшивил, но упорно пытался напеть «Голубой Дунай», а Стефани заливисто смеялась. У дверей танец перешел в поцелуй. Действовал он неодолимо, и они оказались в спальне прежде, чем поняли, что происходит. Коул пнул ногой дверь. – Боже мой, Стефани! – Он поспешно поставил ее на ноги и поправил ей платье. – Я не собираюсь пользоваться тем, что ты выпила. Стефани схватила его за руки. – Я уже не пьяна, и я хочу, чтобы ты мной воспользовался. – Если ты не пьяна, почему же не могла дойти сама? – Я соврала. – Она вытащила гребни и распустила волосы. – Ну пожалуйста, Коул, не заставляй себя упрашивать. Секунду он молча смотрел на нее, затем притянул ее к себе. – Я никогда не заставляю даму упрашивать, – прошептал он. Их губы соприкоснулись. Одежда полетела на пол: оба они были наги, и тела их сияли в лунном свете. Коул поднял ее и понес в постель. Роскошные рыжие волосы обвивали его тело. Нежными словами и прикосновениями они благоговейно ласкали друг друга. Наконец мужчина и женщина слились в палящем и потрясающем взрыве страсти. Весь мир исчез; Коула и Стефани больше не было – они стали единым целым. Потом они лежали, обнявшись, удивляясь своему счастью. Стефани протянула руку и дотронулась до его щеки. – Ты меня обманул. С каждым разом все лучше и лучше. – Эту теорию можно проверить. – Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб. – Немного практики, и ты станешь настоящим знатоком. – Ах ты... – Стефани шутливо толкнула его в грудь. Вдруг ее лицо посерьезнело. – Коул, помнишь что я говорила? Это правда. Я люблю тебя, люблю всем сердцем. – Стеф, я... Она закрыла ему рот ладонью. – Нет, не говори ничего. Я знаю, что ты меня не любишь, и я об этом не прошу. Я не хочу тебя завлекать. Это нечестно, ведь мы не знаем, кто я, и я не хочу повредить тебе или твоей семье. Когда я узнаю, чьи эти проклятые деньги, я верну их сама. Вот почему я хотела, чтобы ты любил меня сегодня, – вдруг другого случая уже не будет. Он в ужасе отстранился. – Ты думала, я избегаю тебя из-за этих денег? – А разве нет? – Боже, какой же я болван и себялюбец! Я должен был тебе рассказать! – Он снова сжал ее в объятиях. – Когда мы ночевали в сторожке, ты разговаривала во сне. Звала Джеймса, очень расстраивалась, что уезжаешь, не попрощавшись с ним. – И что же? Он долго молчал. – Ты сказала, что любишь его. – И поэтому ты все время от меня бегал? О, Коул, если я и любила его, что это меняет? – Она пробежала пальцами по точеным линиям его лица. – То, что я чувствую к тебе, в тысячу раз сильнее. Этого я не забуду, сколько бы лошадей не било меня копытами по голове. Как только я узнала, что Джеймс мне не муж, я тут же перестала о нем думать. Я люблю тебя, глубоко, страстно, неодолимо, тебя, а не какого-то мифического Джеймса, которого, может быть, никогда и не увижу! – Она помолчала. – Но тебе действительно все равно, что ты, возможно, спишь с воровкой? Он прижал ее к себе. – Я сплю с удивительной женщиной. Доброй, любящей. С женщиной, которая, глазом не моргнув, поставила на место распоясавшуюся сучку. С женщиной, которую я... Поцелуй заставил его умолкнуть. Коул лежал без сна, глядя в потолок. Да, он любит Стефани. Он сам не понимал этого, пока не попытался произнести эти слова вслух. Теперь-то он понял, что не Джеймс стоял между ними. Муж, другой мужчина – все это отговорки. Истинная причина теперь была кристально ясна Коулу, и его снедало чувство вины. «Боже, Мегги, что я наделал? Я клялся, что не буду любить никого, кроме тебя. Как я мог это допустить?» Ответа не было.30
На следующее утро Стефани с трудом поднялась с постели, села за стол и обхватила голову руками. Голова раскалывалась. Хотелось умереть. Чарли понимающе улыбнулся. – Я буду не я, если вы не хлебнули лишку. Я ведь вас предупреждал. – Я тогда не поняла, о чем ты, – ответила она. – Теперь-то понимаю. – Ничего, ты не первая, – утешила ее Кейт. – Скоро полегчает. – Дай-то Бог. – Стефани обвела взглядом кухню. – А где Коул? – Поехал готовить скот к выгону в горы. – По-моему, он хотел заняться этим недели через две. – Должно быть, решил в нынешнем году разделаться с этим пораньше, – предположил Чарли, внимательно рассматривая донышко кофейной чашки. Стефани переводила взгляд с Чарли на Кейт и обратно. Что-то не так. Почему они старательно не смотрят друг на друга? По позвоночнику у нее пробежала дрожь. Стефани прекрасно помнила прошлую ночь. Ей казалось, что они с Коулом наконец-то объяснились и поняли друг друга. Почему же он снова избегает ее? Несколько дней спустя к костерку подъехал Чарли. – Выкладывай, какая муха тебя укусила? – потребовал он, едва Коул налил ему кофе. – Какая еще муха? Я готовлю скот к подъему в горы. – А почему носа домой не кажешь? Да что там, ты даже не ночуешь в сторожке. Черт подери, парень, если ты в такую погоду спишь на голой земле, значит, тебя что-то крепко шарахнуло. Коул упрямо смотрел в огонь. Чарли нетерпеливо вздохнул. – Дома у нас теперь как на кладбище. Ты тут дуешься неизвестно на кого, мисс Стефани там вообще... – Что со Стеф? – Не знаю. Похмелье вроде три дня подряд не держится. Знаешь, в мои времена, если уж человек влюбился, то ходил за девчонкой по пятам, шептал ей нежные слова и все такое. Но теперь, видно, времена переменились. Коул встал и отошел от костра. – Сделай милость, избавь меня от ковбойской философии. – А от хорошего пинка под зад тебя не избавить? – поинтересовался Чарли. – Это из-за Мегги, верно? – Убирайся, Чарли. Я не в настроении слушать твою болтовню. – Придется послушать. Вы с Мегги были хорошей парой, но, Коул, она умерла, и ты не вернешь ее тем, что отвернешься от мира. Ты никогда не думал, что было бы, если бы Мегги и мисс Стефани встретились? Да они полюбили бы друг друга с первого взгляда. Вот бы ты поплясал! – Он фыркнул. – Черт возьми, они же словно две горошины в стручке. Вместе шлялись бы по прерии и искали бед на свою голову. Коул невольно рассмеялся. – И вдвоем катались бы на Сумраке. – Если бы Мегги выбирала тебе женщину, она бы наверняка выбрала похожую на Стефани. – Черт возьми, Чарли Хоббс, ты умеешь в два счета выставить человека круглым дураком. Чарли встал и хлопнул Коула по плечу. – Знаешь, тебе это иногда полезно. Он выплеснул остатки кофе в огонь и отдал кружку Коулу. – Ну, я пошел. Дамы собирались испечь на обед фирменные пирожные мисс Стефани. Если я не потороплюсь, Джош все слопает один. – Он вскочил в седло так легко, словно был лет на двадцать моложе. – Сказать им, что ты приедешь к ужину? – Скажи. – Коул вдруг улыбнулся. – Спасибо, Чарли. Не знаю, что бы я без тебя делал. – Да ни один из вас, Кентреллов, не может по-людски жениться. Твоего папашу с Кейт тоже надо было тащить под венец за шиворот. – Чарли повернул коня к дому и покачал головой. – Много раз я это видал и никогда понять не мог: вроде умный мужик, а доходит дело до женщин – оказывается дурак дураком. Весь день Стефани места себе не находила: ждала Коула. Наконец он вошел в дом, и его улыбка осветила все вокруг. За ужином он не отрывал взгляда от ее лица. – Я завтра собираюсь на горные пастбища. Поедем вместе? Сердце у Стефани запрыгало от радости. – С удовольствием! – Похоже, день будет холодный, – предупредил Чарли. – Одолжу у Коула шерстяной свитер и штаны. – Коул Кентрелл, что это тебе в голову взбрело? Еще рано... – Кейт заметила предостерегающий взгляд Чарли и осеклась. Джош вскочил. – Папа, можно, я с вами? Коул взъерошилсыну чуб. – В следующий раз, Джош. Завтра Чарли понадобится твоя помощь. Не беспокойся, хватит приключений и на твою долю. Выехали на рассвете. На этот раз Столовая тропа выглядела не такой уж страшной. Конечно, Стефани не получала от подъема особого удовольствия, но уже не боялась. Взобравшись на вершину, она оглянулась вокруг – и ахнула. По всему плато цвели высокие – по колено лошадям – голубые ирисы. Море цветов простиралось до горизонта, и Стефани казалось, что они с Коулом едут по небесам. Нежная молодая травка, лопающиеся почки на осинах, малыш-олененок – все вызывало восторженные возгласы. Всадники подъехали к Крысиному источнику, земля возле которого была усеяна цветами всех возможных форм и оттенков. – Как тут красиво! – воскликнула Стефани, спрыгивая с лошади. – Поэтому мы сюда и приехали. Я знаю, как тебе нравится это место. – Коул стреножил лошадей и со снисходительной улыбкой смотрел, как Стефани радостно рвет цветы. Наконец, она вернулась с сияющими глазами и охапкой цветов в руках. – Иди ко мне, – позвал он. – Еще чего! Ты, верно, хочешь отомстить за кувшин ледяной воды. Ты ведь злопамятный. Так попробуй-ка меня поймать! Впрочем, Стефани не слишком старалась убежать, и Коул ее быстро настиг. Но вопреки ожиданиям, не сжал ее в объятиях и не поцеловал. Он просто стоял, положив руки ей на плечи, и смотрел ей в лицо. Стефани с тревогой увидела, что улыбка исчезла с его губ и глаза стали необыкновенно серьезными. – Я не знаю, с чего начать, – произнес он наконец. У нее упало сердце. Неужели после всего, что было, он ее прогонит? – Коул, пожалуйста... Он покачал головой. – Дай договорить. Мне неважно, замужем ты или нет. Мне плевать, будь у тебя хоть десять мужей. – Он сжал ее в объятиях так, что у нее затрещали кости. – Я люблю тебя, Стеф. И хочу, чтобы ты всегда была со мной. – Ко-о-ул! – Стефани закрыла глаза, желая, чтобы этот миг длился вечно. Затем она вздохнула. – А что, если кто-нибудь приедет за деньгами? – Не волнуйся, я этим уже занимаюсь. – Ты что-то узнал о моем прошлом? – Нет, только о деньгах. Я узнал, куда их вернуть, и дело уже на мази. Позже, когда денежные страсти улягутся, постараюсь узнать что-нибудь еще. Нужно, не возбуждая подозрений, выяснить хотя бы твою фамилию и откуда ты родом. А уж по этим данным можно будет и брачную запись разыскать – если она существует. – Но мы так и не знаем, воровка я или нет. Тебя это не беспокоит? – Нет. – Он нежно взял ее за голову и приблизил ее лицо к своему. – Прошлое меня не тревожит. Только настоящее и будущее – наше будущее. – О, Коул, я так тебя люблю! Стефани не возражала, когда Коул раздел ее под холодным утренним солнцем, и не протестовала, когда он завернул ее в кусачее шерстяное одеяло. Только когда он взял ее на руки и понес к ручью, она заподозрила подвох. Дойдя до воды, Коул присел на корточки и улыбнулся ей. В глазах у него горел дьявольский огонь. – А теперь вспомним кувшин ледяной воды. – Коул Кентрелл, не смей!! Он притворился, что вот-вот разожмет руки. Стефани отчаянно завизжала, но Коул снова подхватил ее и вдруг начал целовать, целовать, пока она не задохнулась от желания. Он положил ее к себе на колени. Стефани закрыла глаза и почувствовала, как прохладный ветерок обвевает ее груди – Коул снял одеяло. И вдруг вздох наслаждения превратился в гневный вопль – этот негодяй выплеснул ей на грудь пригоршню холодной воды. Коул ловко увернулся от оплеухи. – Ай-яй-яй! – произнес он, великолепно подражая ее голосу. – Я бы на твоем месте этого не делал. Он наклонился и начал слизывать с ее тела капельки. Закончив, взглянул на нее и увидел в зеленых глазах огонь – не гнева, но страсти. Он рассмеялся низким горловым смехом. – Теперь мы квиты, – хрипло сказал он и провел пальцами по ложбинке меж грудей. – Я никогда не бросаю начатого дела. – И не надо, – прошептала она. Их губы встретились, влюбленные опустились на землю, и благоухающие цветы стали их ложем. Весь день они говорили, смеялись и снова любили друг друга. Стефани расспрашивала Коула о его жизни с Мегги, и он рассказывал все, ничего не скрывая. Стефани от души пожалела, что не знала эту женщину. – Не понимаю, – закончил рассказ Коул. – Мое сердце полно любовью к тебе, но и ее я люблю так же, как раньше. Стефани улыбнулась и погладила его по щеке. – Часть твоей души навсегда останется с Мегги. Так и должно быть. – Вдруг она задорно улыбнулась. – Я готова делить тебя с памятью о Мегги, но с Салли – увольте! – Об этом не беспокойся! – Отлично. – Стефани улыбнулась. – Надоело ставить ее на место.Было уже темно, когда они вернулись, усталые и безмерно счастливые. Если у Кейт и Чарли оставались сомнения относительно истинной цели поездки, они исчезли, едва Чарли спросил, готовы ли луга к выпасу. Коул с минуту смотрел на него, явно не понимая, о чем речь, затем досадливо переглянулся со Стефани. Очевидно, в горах этой парочке было не до пастбищ; но Чарли сделал вид, что удовлетворен уклончивым ответом. Коул и Стефани решили хранить свои отношения в тайне, но это оказалось труднее, чем они думали. Оба желали проводить вместе каждую ночь, но пока это было невозможно. В первую же ночь Стефани не смогла заснуть. Она пошла к загону и там, прислонившись к ограде, любовалась лошадьми, как вдруг из тьмы конюшни возник Коул. – Вот уж не ожидал тебя здесь встретить! – заметил он. Она улыбнулась. – Не могу заснуть. – Я тоже. – Он вздохнул и прислонился к ограде рядом с ней. – Лежу и думаю о тебе. – Какое совпадение! А я о тебе. – Стефани рассмеялась низким, мелодичным смехом. – Любимый, мы оба страдаем бессонницей. – Этот недуг легко вылечить. – Он обнял ее. – Немного гимнастики – и мы заснем сном младенцев. – О чем это ты? – спросила она и потерлась носом о его щеку. – А сама не догадываешься? – Ну, если ты мне покажешь... Их губы встретились, и они не произнесли больше ни слова, пока не вошли в спальню Коула. Да и там слова были не нужны. С тех пор такие сцены повторялись каждую ночь. Стефани жила в каком-то блаженном тумане и думала, что ничто больше не омрачит ее счастья. Она ошибалась.
31
Замысел Салли явно не удался. Иначе Стефани уже катила бы в Сент-Луис. А по приезде... В случае ошибки Орсон Пикетт наверняка не стал бы покупать ей обратный билет, и Коул никогда бы ее не нашел. Салли и в голову не приходило, что Орсон Пикетт сам нагрянет в Конский Ручей, однако он сообщил дату приезда. Салли была в растерянности. Если Стефани – не та, кого он ищет, все тщательно подготовленные планы летят к чертям. Конечно, Пикетта и тогда можно будет как-то использовать, но тут Салли сомневалась в успехе. Так что встречала она Орсона на вокзале с немалым беспокойством. Орсон ожидал, что вместе с Салли приедет Стефани и, не увидев ее, был разочарован. Однако, забросав Салли вопросами, он быстро убедился, что прибыл не зря. – Я хотел бы как можно скорее с ней увидеться, – сказал он. – Ну, чтобы устроить встречу, понадобится время. Орсон поднял брови. – Почему? – Во-первых, мы не уверены, что это ваша мисс Скотт. А вы для нее так или иначе чужой человек – она же не помнит прошлого. – Да, но я ее узнаю. И, может быть, увидев меня, она что-то вспомнит, – ответил Орсон. – Почему она не приехала? Она не хочет меня видеть? – Честно говоря, ей вообще о вас не говорили. Я подумала, что не стоит подавать ей надежду раньше времени. Секунду Орсон молчал, затем пожал плечами. – Что ж, в этом есть свой смысл. Но теперь я здесь, и пора ей все рассказать. Салли указала на свою коляску. – Мистер Пикетт, мое ранчо недалеко от поселка. По дороге я вам все объясню. – Стефани там? – Нет. На ранчо «Тройное К». – Может, стоит сразу поехать туда? – предложил Орсон. Салли побледнела. – Нет, я думаю, не стоит. Человек, с которым она живет... – Стефани живет с мужчиной?! – Нет, нет, не в том смысле, – поспешно ответила Салли. Не хватало только, чтобы этот Пикетт принудил Коула жениться! – Коул очень сложный человек и... – Коул Кентрелл? – Орсон недоумевал все больше и больше. В телеграмме этот человек даже не упомянул о Стефани – только о деньгах! – Вы его знаете? – удивилась Салли. Орсон решительно взял ее под локоть и повел к коляске. – Что ж, сделаем так, как вы предлагаете. Похоже, я многого в этой истории не понимаю. По дороге к ранчо Салли рассказала Орсону все, что знала, и убедила его, что бесполезно пытаться увидеть Стефани, не переговорив сперва с Коулом. Затем она покосилась на Орсона. – А что она такого сделала? – Сделала? – За что вы ее разыскиваете? – Простите, миссис Лангтон, боюсь, что это касается только нас со Стефани. Салли обиделась на его резкость и замолчала. В конце концов договорились, что Орсон подождет на ранчо, а Салли привезет туда Коула. Орсон был не совсем доволен таким планом, но ничего другого предложить не мог. Коул выгребал из конюшни навоз. Салли едва удержалась, чтобы не зажать нос рукой, и выдавила из себя улыбку. – Коул, у тебя не найдется минутка для старого друга? – У меня нет времени на игры, Салли, – ответил Коул. – Лучше переходи к делу. Салли сердито отдернула юбку – прямо ей под ноги летел навозный ком. – Видишь ли, сейчас, в эту самую минуту, у меня в гостиной сидит мистер Пикетт. Он приехал за твоей драгоценной Стефани. Коул выпрямился. – Орсон Пикетт? Черт побери, как он оказался у тебя? – Я увидела в магазине объявление и связалась с ним. – Дьявол, я должен был догадаться! – прорычал Коул. Воткнув вилы в землю, он выбежал из конюшни и пошел к пустому сейчас домику для сезонных рабочих. Там, в каминной трубе была спрятана кожаная сумка. Коул вернулся с ней на конюшню, оседлал Сумрака и, по-прежнему не говоря ни слова, тронулся в путь. По дороге он мрачно молчал, а Салли то и дело понукала свою лошадь, чтобы не отстать от Коула. Заговорил он только во дворе. – Беседовать я с ним буду наедине. Если влезешь в разговор – или поймаю тебя у замочной скважины – шею сверну. Ясно? Салли боязливо кивнула. – Где он? – спросил Коул. Салли молча пропустила его в гостиную и закрыла дверь. Таким она Коула еще не видела. Это не гнев, скорее какая-то холодная решимость. Нельзя ему перечить, когда он в таком непонятном настроении, даже опасно. Салли вернулась в прихожую и стала ждать. Орсон Пикетт оторвался от книги и удивленно округлил глаза. Перед ним стоял настоящий великан, и вид у него был отнюдь не приветливый. Вглядываясь в его лицо, Орсон встал и протянул руку. – Добрый день, мистер Кентрелл. Я Орсон Пикетт. Коул словно не заметил протянутой руки. – Почему вы не известили меня, что приезжаете? Смущенный Орсон убрал руку. – Честно говоря, я как-то не подумал. Я считал, что здесь нам будет легко договориться о встрече. Коул окинул его недоброжелательным взглядом. – Странного вы выбрали посредника. Салли – не лучший помощник в таком деле. – Миссис Лангтон сама вызвалась помочь. – Думаю, вы можете удостоверить свою личность? – На самом деле Коула беспокоило не это: он не хотел слишком быстро избавляться от денег, чтобы не вызвать подозрений. – Конечно. У меня при себе удостоверение и телеграммы – ваша и миссис Лангтон. Коул мельком взглянул на бумаги, затем прочел телеграмму Салли и помрачнел. – Вроде все в порядке. – Он отдал бумаги и бросил на столик кожаную сумку. – Вот ваши деньги. Забирайте и возвращайтесь в Сент-Луис. – А Стефани? – удивленно заморгал Орсон. – Вы получили деньги. Пересчитайте, если хотите: все здесь. – Мистер Кентрелл, вы, кажется, не понимаете. Я не собираюсь уезжать без Стефани. – Салли уже объяснила вам, что Стефани потеряла память. Какой смысл наказывать ее за то, чего она даже не помнит? – Я хочу отвезти ее домой. Несколько минут Коул молчал и, прищурившись, что-то соображал. Наконец он понимающе кивнул. – У вас свой интерес, верно? Я сначала не понял. – Секунду он молчал, затем кивнул на окно. – Выгляньте во двор, мистер Пикетт. Вы увидите одного из лучших в стране жеребцов. На его жеребят огромный спрос. Если вы заберете деньги и забудете о Стеф, вы получите половину прав на Сумрака и пятнадцать процентов от продажи потомства. – Мистер Кентрелл, у меня нет ни малейшего желания заниматься разведением лошадей. Что он, сгорает от жажды мести или не понимает, сколько стоят жеребята Сумрака? Коул вздохнул. Похоже, есть единственный способ решить дело. Когда однажды покупатель с Востока предложил за Вороного и Сумрака баснословную сумму в две тысячи долларов, Коул, не колеблясь, отказался. Но теперь иного выхода нет. Это отбросит его дело на десять лет назад – ничего, они со Стефани справятся. Пока она рядом, ему не страшны никакие трудности. – Две тысячи долларов помогут вам передумать? Это потребует нескольких недель, мне придется кое-что продать, но это покроет обиду, которую Стефани нанесла вам, забрав ваши деньги. Орсон потер лоб. Салли Лангтон была права. Этот угрюмый великан не подпустит его к Стефани и на милю. Орсон подошел к окну и увидел на привязи великолепного черного жеребца. – Это не мои деньги, – тихо ответил он. – Они принадлежат Стефани. Наступило молчание. – Что значит «принадлежат Стефани»? Орсон повернулся лицом к противнику и нервно сглотнул – Коул был мрачнее тучи. – Отец Стефани создал процветающую компанию и получал с нее огромный доход. Год назад он умер, и Стефани унаследовала все его состояние. – Сколько? – Пропажа пяти тысяч – это сущий пустяк, – усмехнулся Орсон. Коул внезапно изменился в лице. – Тогда почему она здесь? – угрожающе тихо спросил он. Орсон был немало изумлен реакцией Кентрелла, и мозг его лихорадочно работал. Похоже, правду стоит слегка приукрасить. Орсон улыбнулся. – Стефани с первого выхода в свет стала украшением светского общества, но, как вы, вероятно, заметили, она очень... э... предприимчивая юная особа. – Глубокое мрачное молчание было ему ответом. Орсон откашлялся. – Да, так вот. Иногда ей становится скучно, и она на несколько дней исчезает. Она считает, что общаться с отбросами общества очень увлекательно. Гм... Конечно, нам это никогда не нравилось. Однажды она не вернулась, и я начал ее искать. – Это была ложь, но Орсону не хотелось объяснять этому непредсказуемому и, похоже, вспыльчивому человеку истинную причину поспешного отъезда Стефани. – Вы хотите сказать, что Стеф – просто богачка? Пустоголовая светская вертихвостка, ищущая приключений? Орсон пожал плечами. – Ну, я бы выразился немного по-другому, но, в общем, да. Коул подозрительно прищурился. – Вы говорите, отец Стефани умер год назад. Но она здесь почти год. – Она уехала вскоре после его смерти. – Как скоро? – Через неделю. – Так, так... – сказал Коул. Этот тип врет и не краснеет. Стефани не могла шутки ради сбежать из дому через неделю после смерти отца. – А вы-то кто и что делаете в этой истории? – Отец Стефани был моим компаньоном. Последние несколько лет он был тяжело болен и отдал управление компанией в мои руки. После его смерти у Стефани не осталось родных, и я чувствую за нее ответственность. Поэтому я здесь и намерен отвезти ее домой. – Кто теперь владеет компанией? – В основном Стефани и я. Нам принадлежат почти все акции, а контрольный пакет у Стефани. – Вы соглашались друг с другом в деловых вопросах? – Нет, она вечно со мной спорит, – помрачнел Орсон. – Тогда я не понимаю, почему вы потратили столько времени и сил, чтобы ее найти. По-моему, вы должны быть рады от нее избавиться. – Мистер Кентрелл, мы со Стефани не только деловые партнеры. – Как так? – Она моя невеста. – Что?! – вскинулся Коул. – Разумеется, свадьба была отложена, но я женюсь, как только привезу ее домой. – Черта с два! Она же не помнит ни вас, ни... никого! – Вдруг Коул о чем-то вспомнил. – Стеф не давала вам никакого прозвища? – Нет, а что? – удивился Орсон. – Вы хорошо знаете ее друзей? – Конечно, мы вращаемся в одном кругу. Но я не понимаю... – Среди них нет Джеймса? Орсон секунду подумал. – Нет. Разве что Джим Хейзен, но он еще ребенок. – И сколько лет этому ребенку? – Около восемнадцати. Но он приехал в город всего за несколько месяцев до побега Стефани. Она его мало знает. У Коула мелькнула мысль, что, может быть, они знакомы ближе, чем полагает Орсон. – Что-то в вашей истории, Пикетт, концы с концами не сходятся. Трудно поверить, что такая юная девушка получила на руки огромное состояние и никто за ним не присматривает. Орсон выдавил что-то вроде смешка. – Стефани несколько лет управляла домом отца и даже распоряжалась их личными средствами. Поверьте, она вполне способна вести дела. – И все же никак не могу вам поверить, – ответил Коул. – Стеф ушла из дому через неделю после смерти отца, одетая в обноски, с деньгами в подкладке пальто. Кто-то или что-то ее страшно напугало. Поскольку она не пошла за помощью к вам, простите, не могу отделаться от мысли, что бежала она именно от вас. – Его голос был убийственно холоден. – Стеф здесь хорошо, уезжать она не хочет. Пока я рядом, она в безопасности. Если память к ней вернется, она сама решит свою судьбу, не опасаясь ни вас, ни кого другого. Орсон не верил своим ушам. – Я отправился за сотни миль, в эту Богом забытую дыру, и вы не дадите мне даже повидаться с ней?! – Вы очень понятливы, Пикетт. Именно так. – Его глаза вспыхнули грозным огнем. – В этой Богом забытой дыре в нарушителей границ стреляют без предупреждения. Так что и не пытайтесь добраться до Стефани. Лучше забирайте деньги и возвращайтесь в Сент-Луис. – Но это ее деньги. – Может быть. Но, если их у нее не будет, ее не арестуют за воровство. Орсон уставился на Коула. – Вы, кажется, не поверили ни единому моему слову? – Скажем так: я слыхал истории и получше. Что ж... Пока Стефани здесь, она никому не угрожает. Другое дело, если к ней вернется память – впрочем, вам лучше знать, чем это чревато. В любом случае, я сумею ее защитить. – Он помолчал. – Не пытайтесь идти мне наперекор: эта ошибка будет последней в вашей жизни. – Вы угрожаете? – Орсону все это казалось каким-то кошмарным сном. Коул пожал плечами. – Предупреждаю. Не делайте глупостей. – Кентрелл, Стефани нечего меня бояться. У нас были разногласия, но я никогда не причинял ей зла. – Орсон вздохнул. – Можете не верить, но ее судьба заботит меня не меньше, чем вас. – Стефани живет среди любящих людей, она счастлива. Успокойтесь на этом, если вас вправду волнуют ее интересы. Он круто развернулся и вышел, хлопнув дверью. Салли вскочила. Коул взглянул на ее озарившееся надеждой лицо и фыркнул. – В следующий раз поосторожней выбирай себе друзей. Твой мистер Пикетт – неудачник с богатым воображением. – Он не мой мистер Пикетт. Ну что, он не знает Стефани? – Салли изобразила самое искреннее сочувствие. —А я так надеялась, что он сможет ей помочь! – Хватит ломать комедию! Ты сейчас зла, как черт, и мы оба это знаем! Больше всего мне хочется тебя избить. Но не буду: все же мы с тобой знали хорошие времена. Не обижайся, но между нами все кончено, и я больше не позволю тебе лезть в мою жизнь. – Но, Коул, мы столько значили друг для друга, и я... Его лицо окаменело. – Если у тебя есть голова на плечах, ты ко мне близко не подойдешь. А то ведь не удержусь и все-таки побью. Все. Будут дела – присылай рабочих. – Он надел шляпу. – Прощай, Салли. Несколько минут Салли смотрела ему вслед. В ее карих глазах выступили слезы. Позади отворилась дверь. – Миссис Лангтон, – начал Орсон, – если не возражаете, на несколько слов... – Он осекся, увидев ее лицо. – Что-то случилось? Она молча бросилась в спальню.По дороге домой Коул обдумывал услышанное. Стефани совершенно не похожа на богатых барышень, каких он знал в годы учения. Нет, это невозможно, если только потеря памяти не изменила ее личность до неузнаваемости. Он не поверит, пока не услышит подтверждение из уст самой Стефани – а это маловероятно. Так, дальше... Если Стефани – действительно наследница компании, может быть, Орсон гоняется за ее акциями. Быть может, он готов и на убийство... Коул все больше и больше убеждал себя, что Стефани бежала от Орсона. Ни одна состоятельная женщина не станет одеваться в лохмотья без серьезной причины. На карту была поставлена ее жизнь... И лишь на самом дне души Коула шевелился червь сомнения: вдруг Пикетт сказал правду?
32
Почти неделю Коул ждал от Орсона Пикетта каких-то действий. Но ничего не случилось, и он решил, что Пикетт уехал в Сент-Луис. Правда, он мог вернуться с подкреплением: но Коул был готов к обороне. Коул почистил напильником копыто Сумрака и взглянул на Стефани. Она смотрела, как Чарли и Джош возятся с бойкой двухлеткой, и давала веселые советы. Коулу страшно хотелось улизнуть с ней куда-нибудь подальше и провести остаток дня вдвоем. Он с улыбкой вспомнил, как первое время после свадьбы отец и Кейт то и дело куда-то исчезали. Только став взрослым, он понял, в чем было дело. Вдруг он вскочил на ноги. Точно! Женившись на Стефани, он будет иметь полное право защищать ее от Орсона Пикетта. Будь она замужем, Пикетт обязательно об этом бы сказал. Решено: сегодня же они едут в Конский Ручей, покупают обручальное кольцо и выясняют, когда бывает в поселке пастор. – Знаешь, Стеф, не нравятся мне подковы. Свожу-ка я Сумрака и Зорьку к кузнецу. Не хочешь поехать со мной? – Вот здорово! А эти двое все равно моих советов не слушают. Коул улыбнулся. – Может, и послушали бы, если бы ты знала толк в копытах и подковах. – Да как ты смеешь! – гневно воскликнула она и швырнула в него пучок соломы. Коул со смехом увернулся. – А вот за это я не открою тебе очень важный секрет! Всю дорогу Стефани то требовала, то упрашивала объяснить, в чем дело, но Коул отмалчивался. Хохоча без умолку, они оставили лошадей у кузнеца и пошли по улице к магазину. Вдруг у Коула вырвалось ругательство: – Черт! Стефани повернула голову – и от ужаса у нее перехватило дыхание. Она вцепилась в руку Коула и поволокла его в переулок. – Это человек из моих кошмаров, – прошептала она. – Ой, он идет сюда! Как ты думаешь, он нас заметил? – Конечно, заметил. Но почему он еще в поселке?! – Что? Незнакомец решительно подошел к ним. – Добрый день, мистер Кентрелл. – Орсон остановился перед Стефани и взял ее за руку. – Пойдем, Стефани, нам надо поговорить. – Не трогайте меня! Вырывая руку, Стефани в ужасе отпрянула, пошатнулась и ударилась головой о стену. Боль темной пеленой заволокла зрение. Стефани отчаянно пыталась пробиться к реальности. Наконец перед глазами снова появился переулок, и все стало ослепительно четким. Коул тряс незнакомца, словно тряпичную куклу. – Коул, не надо! Это Орсон. Он ничего со мной не сделает. Отпусти его! Коул выпустил Орсона – тот мешком свалился на землю, – схватил Стефани за плечи и крепко, до боли, сжал. – Стеф, ты что-то вспомнила? – Все. – Ты действительно богатая наследница из Сент-Луиса? – Я... Он нетерпеливо встряхнул ее. – Ты унаследовала от отца состояние? – Да. – И через неделю после его смерти переодетой удрала из дому? Она кивнула. Глаза Коула горели холодным огнем. – Ты обручена с этим человеком? – Я... – Говори правду, Стефани. Ты обещала выйти за него замуж? – Да, но... Коул напрягся. – Ты уехала, потому что боялась его? – Боялась Орсона? – удивилась она. – Нет, разумеется, нет. Он же... – Значит, все, что он рассказал – правда! – Гримаса отвращения перекосила лицо Коула. – Господи Иисусе, какой же я дурак! – Он оттолкнул ее и зашагал прочь. – Коул! Он не оглянулся на ее отчаянный крик и вскоре исчез за углом. Она рванулась следом. Но тут Орсон наконец поднялся и схватил ее за руку. – Пусть идет, Стефани. Он тебе не пара. Поедем домой, к цивилизованным людям. Стефани повернулась к нему. Глаза ее сверкали. – Орсон Пикетт, не лезь в чужие дела! – Но, Стефани... – Мне некогда с тобой препираться, Орсон, и мне плевать на твое мнение. Если у тебя есть хоть капля мозгов, убирайся в гостиницу! Исчезни! – С этими словами она подобрала юбки и бросилась вслед за Коулом. Задыхаясь от быстрого бега, она наконец догнала его. Он даже не замедлил шага. – Коул, пожалуйста... – Уезжай. Тебе здесь не место. – Но, Коул, я не... – Вот именно! Ты не та, за кого мы тебя принимали! – Он фыркнул. – Господи, как же я смешон! Называется: положил к твоим ногам все свое богатство! Ха! Да ты купишь и продашь мое ранчо с потрохами и даже не заметишь. – Нет, Коул, все не так. – Все так, и ты это знаешь. – Он отвернулся. – Черт подери, Коул Кентрелл, выслушай меня! – закричала она и схватила его за рукав. – Я приехала, чтобы найти сестру. – Сестру? – Да. Она живет где-то здесь. – И где же твоя сестра была все это время? – Н-не знаю. Может, она переехала. – Как ее зовут? – Элизабет Скотт – то есть девичья фамилия Скотт. Она могла выйти замуж. Его лицо окаменело, и во рту у Стефани стало сухо и горько. – Так ты ко всему еще и врунья! – насмешливо сказал он, вырвал руку и зашагал прочь. Стефани побежала за ним. – Придумала бы что-нибудь получше. На моей памяти здесь не было ни одной Элизабет. К тому же Пикетт сказал, что у тебя нет родственников. – Но, Коул, это правда! Он не остановился. – Коул, я люблю тебя! Они были уже возле кузницы. Сквозь открытую дверь доносился перестук: кузнец подковывал Зорьку. – Джо, подержи кобылу эту ночь у себя, – крикнул Коул. – Завтра пришлю за ней Чарли. Он направился к Сумраку, но Стефани преградила ему путь. – Я сказала, что люблю тебя. Или это уже неважно? Мгновение он холодно смотрел на нее, затем молча приподнял, отставил с дороги и , начал отвязывать Сумрака. – Коул! – закричала Стефани. – Ты сам говорил, что прошлое тебя не волнует, только будущее! Наше будущее! – У нас нет будущего. Больше нет. Только этого не хватало – привязать себя на всю жизнь к светской пустышке! – Он вынул из кармана пачку мятых бумажек и сунул ей в руку. – Хватит на комнату в гостинице и билет до Сент-Луиса. Твои деньги я отдал Пикетту, но тебя отдавать на его милость не стану. – Коул, мне не нужны твои деньги. – Считай, что это плата за услуги. Достаточно даже для такой богачки. – Он вскочил в седло. – Я собирался купить тебе обручальное кольцо. Не хочу смотреть на эти деньги и вспоминать, какую ошибку я чуть было не совершил. Она ухватилась за его ногу и с мольбой смотрела на него снизу вверх. – Коул... Его глаза были холодны как лед. – Ты еще не поняла? – спросил он. – Я презираю таких, как ты. Я не хочу больше тебя видеть. Он развернул Сумрака и ускакал прочь. Прочь из ее жизни. Ноги у Стефани подкосились, все тело было словно чужое. Сердце кричало: «Вернись!», но с пересохших губ не слетало ни звука. Она видела, как он вдруг приостановился, обернулся – и снова пришпорил коня. Она побрела в гостиницу. Увидев ее, Орсон вскочил со стула. Один глаз у него был подбит, и он прикладывал к синяку сырое мясо. – Стефани! Она смерила его гневным взглядом. – Не смей со мной даже заговаривать, Орсон Пикетт. Видит Бог, ничего приятного я тебе не скажу. Стефани записала свое имя в регистрационной книге и, не обращая внимания на Орсона, ушла к себе в номер и опустилась на кровать. На руке у нее блеснуло золото. Стефани вспомнилось: она снимает кольцо Орсона и сердито швыряет в ларец с драгоценностями. Конечно, обручальное кольцо защитит ее в дороге от приставаний, – но лучше уж Стефани наденет мамино обручальное кольцо; оно убережет ее ничуть не хуже... Вот и уберегло. Стефани выглянула в окно и вздохнула. Если бы не потеря памяти, в Конском Ручье ее ждал бы тяжелый удар. Папа был уверен, что Элизабет здесь. На смертном одре он просил Стефани разыскать единоутробную сестру и отдать ей ее долю наследства. Впервые за десять лет Эштон Скотт заговорил о падчерице. Но поиски оказались бы напрасными. Может, Элизабет и жила когда-то поблизости от поселка, но теперь ее здесь нет. Жестокое разочарование! А тут еще Коул... Как же обидно, как больно! Полчаса назад он собирался покупать ей обручальное кольцо, а теперь гонит прочь. Почему? Впрочем, это ненадолго. Сейчас он вне себя, но скоро остынет и переменит решение. А если нет? Тогда она его больше не увидит. А она даже не попрощалась с Кейт и Джошем! Стефани почувствовала, что не может больше сидеть на месте. Она сунула деньги Коула в рукав и пошла к кузнице. Небо озарял яркий закат, – но Стефани не замечала красот природы. Кузнец ушел домой ужинать; дверь конюшни была открыта. Стефани быстро нашла седло Мегги и положила деньги в седельную сумку. Затем она присела возле Зорьки и не отходила от нее, пока не сгустились сумерки: никак не могла оторваться от последней ниточки, связывающей ее с Коулом. На обратном пути она зашла в магазин, но Франк Коллинз лишь подтвердил слова Коула: на его памяти ни в поселке, ни в окрестностях не было женщины по имени Элизабет. Стефани уныло доплелась до гостиницы, вошла в номер и села на кровать, не зажигая лампы, – на душе и без света было тошно. Ее не утешало даже возвращение памяти. Пожалуй, стало только хуже. Да, формально она обручена с Орсоном: таково было заветное желание отца. Но задолго до встречи с Коулом Кентреллом Стефани поняла, что Орсон ей не подходит. Если и были какие-то сомнения, то через неделю после смерти отца она окончательно решилась разорвать помолвку. Ослепленная горем, Стефани уцепилась за последнюю волю отца как за соломинку. Ею владело одно желание: отыскать любимую сестру. Она попросила Орсона поехать с ней в Вайоминг. Он отказался. Они спорили несколько дней. Орсон призвал на помощь Нэнс, лучшую подругу Стефани, и та тоже начала отговаривать ее от поездки. Они допекали ее вместе и по очереди, ни на миг не оставляя одну. Наконец Стефани не выдержала. Притворившись больной, она избавилась от непрошеных сторожей и собрала все деньги, какие нашлись в доме. Квартал только начался, и наличности оказалось немало. Теперь надо было одеться попроще, чтобы сбить Орсона со следа и не привлекать внимания в дороге. Осмотрев свой гардероб, Стефани убедилась, что ни одно из платьев для ее целей не годится. Тогда она позаимствовала платье у экономки. Сидело оно мешком. Стефани заплела косу – как для прогулки верхом или работы в саду – и улыбнулась своему отражению: этакая неприметная простушка! Тогда она и представить не могла, как возненавидит со временем это серое платье. Еще она взяла с собой старое пальто для верховой езды. Оно было весьма поношенное и достаточно толстое: зашитые в подкладку деньги никто не заметит. Стефани села в поезд, идущий в Вайоминг. Она была уверена, что никто ее не выследит, и ехала себе неспешно, восстанавливая силы после многих недель ухода за отцом. К несчастью, Орсон, обо всем догадавшись, устремился следом, догнал ее поезд в Шайенне и незамеченным подсел в соседний вагон. Они встретились в нескольких милях от Конского Ручья. Начался спор, не содержавший в себе ничего нового: ни один не смог переубедить другого. Орсон настаивал, чтобы она вернулась в Сент-Луис. Она отослала его, сказав, что хочет остаться одна и подумать. Поезд остановился набрать воды, и Стефани спрыгнула с подножки – прямо в руки Коула Кентрелла. С этой минуты все остальное потеряло для нее значение и смысл. Они же знакомы почти год! Как мог он подумать, что она похожа на презираемых им богачек? Стефани, не раздеваясь, упала на кровать и долго лежала, безнадежно глядя в темноту. Только когда горизонт на востоке окрасился розовым, она забылась беспокойным сном. Несколько часов спустя ее разбудил стук в дверь. – Мисс Скотт! Мужчина ждет внизу, хочет вас видеть. – Скажите мистеру Пикетту, что я не хочу с ним разговаривать. – Это не мистер Пикетт. Стефани вскочила. – Сейчас спущусь! – Она пригладила волосы, оправила платье и бросилась вниз. У окна стоял Чарли и нервно мял в руках шляпу. Стефани тяжело вздохнула, но постаралась ничем не выдать своего разочарования. – Доброе утро, Чарли. Что привело тебя в поселок в такую рань? – Меня прислал Коул. Надежда вспыхнула в ее груди – и тут же погасла: Чарли был явно смущен и избегал смотреть ей в глаза. – У меня в фургоне все ваши вещи... Куда мне их выгружать? Стефани показалось, что в ее сердце вонзился нож. Ведь сейчас Коул уже не в ярости: он все обдумал, холодно и трезво, и решил, что она ему не нужна. Что ж... Элизабет здесь нет, и оставаться в Конском Ручье бессмысленно. – Отвези, пожалуйста, на станцию. Я сегодня уезжаю в Сент-Луис. Он сочувственно взглянул на нее. – Может, хотите написать записку Кейт? – Да, спасибо. – Она попросила у гостиничного клерка перо и бумагу и торопливо черкнула несколько слов и свой адрес в Сент-Луисе. Чарли грустно покачал головой. – Я не знаю, что случилось, мисс Стефани, но мне очень жаль. Она попыталась улыбнуться. – Мне тоже. – Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в морщинистую, выдубленную ветром щеку. – Прощай, Чарли. Я никогда тебя не забуду. Казалось, Чарли хотел ответить, но, видно, не смог. Он кивнул и вышел, комкая в руках шляпу. Спустя несколько минут Орсон Пикетт услыхал стук в дверь, открыл – и удивленно расширил глаза: на пороге стояла Стефани. – Орсон, как скоро ты сможешь собраться? У Орсона отвисла челюсть. – Что? Мы едем в Сент-Луис? Почему ты передумала? Она грозно сдвинула брови. – Орсон, не задавай вопросов. Если ты еще об этом заикнешься, клянусь, я подобью тебе второй глаз! Чарли вошел на кухню и с первого взгляда понял, что здесь неладно. Коул сидел за столом. Напротив него стоял Джош и гневно смотрел на отца. – Папа, ты обещал, что не выгонишь Стефани! – Я тебе уже сказал, сынок. Она вспомнила, кто она такая, и решила вернуться домой. – Это неправда! Она не могла уехать и не попрощаться! – Она попросила меня попрощаться за нее. Глаза Джоша наполнились слезами. – Папа, Стефани вернется, если ты ее попросишь! Я знаю, вернется! – Возможно. Но я ее просить не буду. – Почему? – Вырастешь – поймешь. – Я все понимаю! Я понимаю, что ты ее выгнал! Я тебе никогда этого не прощу! Никогда! – Крик превратился в рыдания, и Джош выбежал вон. Коул в ледяном молчании пил кофе. Чарли откашлялся. – Ну? – не глядя на него, прорычал Коул. – Она сегодня уезжает. – Отлично! – Сынок, подумай хорошенько. Потом раскаешься, да поздно будет. – В чем я раскаиваюсь, так это в том, что сразу ее не выгнал. Чарли безнадежно покачал головой. – Кейт, она прислала тебе записку. – Дай сюда! – крикнул Коул и вырвал записку у него из рук. – Коул Кентрелл, отдай сейчас же, не то я... – Она взглянула в его лицо и осеклась. – Чтоб духа этой женщины в нашем доме не было! – Коул скомкал клочок бумаги, схватил шляпу и выскочил за дверь. Кейт заговорила первой: – Господи помилуй, таким он не был с того дня... – Знаю. С того дня, как умерла Мегги. – Чарли грустно покачал головой. – А посмотрела бы ты на мисс Стефани! Я, как ее увидел... Мне словно пулю в сердце всадили. – Не представляю, что могло случиться! – покачала головой Кейт. – А я и знать не хочу! – бросил Чарли уже с порога.33
Дорога в Сент-Луис была долгой и унылой. Стефани разговаривала с Орсоном только при крайней необходимости. Его попытки завязать разговор наталкивались на непробиваемую стену молчания. И Орсон начинал понимать, что это не вспышка гнева или обиды: Стефани просто закрылась от него наглухо. Нэнс встречала их на вокзале. Не откликнуться на ее радость было невозможно. – Стефани! – воскликнула она и обняла подругу. – Я так ужасно скучала! Стефани обняла ее в ответ и слабо улыбнулась. – Я тоже очень рада тебя видеть, Нэнс. Стефани уверяла, что прекрасно доберется домой сама, но Орсон и Нэнс решили доставить ее до порога. По пути Орсон рассказывал Нэнс о поездке, и оба они старались втянуть в беседу Стефани, но она отделывалась односложными ответами или молчала. Наконец коляска подкатила к дому. Дверь открыл прямой, как палка, седой дворецкий. – Добро пожаловать, мисс Стефани. – Спасибо, Джеймс. – Приготовить угощение для ваших гостей? – Нет. Мистер Пикетт вернулся из долгого путешествия. Ему, должно быть, хочется поскорее попасть домой. Даже не взглянув на остолбеневшую парочку, Джеймс закрыл дверь у них перед носом и последовал за Стефани в библиотеку. Много лет назад через этот особняк прошла длинная череда гувернанток – и ни одна из них не могла справиться с Элизабет и Стефани Скотт. Когда очередная гувернантка уволилась, не проработав и недели, Джеймс принялся за воспитание девочек сам. Он понимал и любил проказливых сестер и где лаской, где строгостью учил их сдерживать неуемное озорство. Для всех он был дворецким Эштона Скотта, по-английски чопорным и вылощенным, но для Элизабет и Стефани он всегда оставался милым Джеймсом. Стефани швырнула шляпу на стул и крепко обняла старика. – О, Джеймс, как я рада тебя видеть! Я боялась, что тебя здесь не застану. Джеймс улыбнулся. – Я подумал, что вы, вернувшись, захотите увидеть свой дом таким, каким его оставили. – Но я ведь сказала, что уезжаю ненадолго, а прошло столько времени... Ты не боялся, что я могу совсем не вернуться? – Я решил, что разумнее будет подождать. – Как же ты ухитрялся целый год вести хозяйство? Ведь я не оставила ни цента! – Мистер Пикетт обо всем знал. Я обращался за средствами к нему. Полагаю, он давал мне деньги из наследства вашего отца. – Ах да, конечно, наш сообразительный Орсон! – Едва слова сорвались с языка, Стефани стало за них стыдно. – Я надеялась, что скоро вернусь, но все равно, мне нельзя было так тебя оставлять. – Я думаю, вам было не до этого, – мягко ответил он. Затем выпрямился во весь рост и строго, по-учительски, сдвинув брови, посмотрел на нее сверху вниз. – А теперь не соизволите ли сообщить, где вы были последние десять месяцев и почему не потрудились написать? – Честно говоря, я была в Вайоминге. – И, несомненно, водили дружбу с ковбоями и индейскими вождями. Она лукаво улыбнулась. – Конечно. – Вдруг губы ее задрожали. – Ох, Джеймс, – воскликнула она и зарылась лицом в его фрак, – все так запуталось! И Стефани рассказала свою историю. Она не пролила ни единой слезинки, но ее горе было видно с первого взгляда. О своих отношениях с Коулом она говорила очень скупо, тщательно подбирая слова. И Джеймс ее прекрасно понял.Следующие две недели были для Стефани сущей пыткой. Она не выходила из дому и просила Джеймса не пускать к ней незваных визитеров. Все вокруг напоминало ей о Коуле: сапфирово-синие занавески и покрывало в спальне – о глазах такого же глубокого цвета, шахматный столик в библиотеке – о бесчисленных поединках на кухонном столе. А о работе в саду или верховых прогулках лучше было и не думать: ведь сравнивать – опять бередить душу. Стефани понимала, что нельзя всю жизнь горевать и жалеть себя, но не могла отделаться от гложущей сердце боли. Наконец она решила распаковать чемодан, который Чарли оставил для нее на станции, и избавиться таким образом от призраков прошлого. Стефани открыла чемодан, и душа ее наполнилась разом и сладкими, и горькими воспоминаниями. Да, там она была по-настоящему счастлива. Вот ремешки для волос – подарок Смелого Орла и его племени; вот одежда, сшитая руками Кейт; вот ненавистное серое платье. Блеснули перламутровые гребни, и сердце ее отчаянно забилось. Она погладила блестящий перламутр и вдруг вспомнила о зеленой ленте, которую подарил ей Коул накануне бала. Стефани перерыла весь чемодан в поисках единственного напоминания о незабываемой ночи любви. Ленты нигде не было. Разыскивая ленту, Стефани развернула и встряхнула зеленое платье. На пол со стуком упал деревянный свисток. Стефани нагнулась. А что, если свистнуть? «Сэм найдет тебя и приведет домой»... Никогда в жизни Стефани не чувствовала себя такой одинокой. Слезы подступили к глазам, Стефани упала на колени среди своих сокровищ, уронила голову на чемодан и зарыдала. Немало времени прошло, прежде чем она успокоилась. Дышать стало легче, будто в груди рассосался болезненный узел. Слезы очистили ее душу. Коул ее больше не любит: что толку предаваться воспоминаниям и бесплодным мечтам? Пора забыть о горе и начать жить заново. Пока Стефани убирала вещи, у нее созрел план. Она села за стол и написала записку, где приглашала Нэнс завтра вместе походить по магазинам. Записку она отдала Джеймсу и еще попросила его немедленно подготовить экипаж. Двадцать минут спустя она, улыбаясь, отправилась на таинственную встречу. Наутро Нэнс приехала на час раньше назначенного. Стефани еще завтракала. Джеймс ввел сияющую девушку в столовую. Стефани подняла брови. – Господи, Нэнс, неужели тебе так не терпится в магазин? Нэнс замотала головой. – Мне не терпелось тебя увидеть. – Спасибо, это очень лестно. Хочешь чаю с тостами? – Нет, я уже... Ой, Стефани, какое прелестное ожерелье! Стефани дотронулась до золотой снежинки на шее. – Это подарок. Может, когда-нибудь я тебе расскажу. Нэнс показалось, что в глазах подруги мелькнула боль. Стефани вытерла губы салфеткой. – Ой, какая я глупая! Совсем забыла поздравить тебя с днем рождения! Я приготовила для тебя подарок, – продолжала она, вставая из-за стола. – Получишь его попозже, за обедом. – Твоя вчерашняя записка – лучший подарок. Я так рада, что ты бросила... э... – Хандрить? Верно. Что толку губить себя из-за того, чего нельзя изменить? Поэтому мы и идем в магазин. Я начинаю жить сызнова, и начну с новых платьев. Все утро девушки ходили по своим любимым магазинам. К одиннадцати часам экипаж был нагружен покупками. Нэнс удовлетворенно вздохнула. – Какое чудесное утро! Ты не представляешь, как я по тебе скучала. И по магазинам ходила одна, все – одна... А где мы будем обедать? Стефани улыбнулась. – Обед входит в число подарков. Но сейчас обедать рано, а у меня есть дело к Орсону. Не возражаешь, если мы сначала заедем к нему? – Конечно, нет! – Нэнс слегка покраснела и опустила глаза. – Может быть, он с нами пообедает. Стефани загадочно улыбнулась и ничего не ответила. Экипаж остановился у здания «Промышленной компании Скотта». Девушки вышли. – Джон, мы освободимся минут через сорок пять. Пожалуйста, отвезите покупки домой и возвращайтесь сюда. – Хорошо, мэм. – Молодой кучер дотронулся до шляпы, подмигнул и уехал. – Стефани, он тебе подмигнул! – Разве? Я не заметила. Нэнс была поражена беспечностью подруги. – Но, Стефани, ты не думаешь, что для слуги это слишком дерзко? – Конечно, но вряд ли он имел в виду что-то дурное. – Стефани уже двинулась к дверям. –Пойдем, не будем заставлять Орсона ждать. У него каждая минута на счету. Нэнс оглянулась на удаляющуюся карету, пожала плечами и вошла следом. Стефани деловито, по-хозяйски оглядела приемную Орсона. – Доброе утро, мистер Джонс. Мистер Пикетт может нас принять? – Да, мисс Скотт. Он ждет вас. – Пожилой клерк привстал. – Не беспокойтесь, мистер Джонс. Мы знаем дорогу. – И Стефани с Нэнс прошествовали в кабинет. Орсон поднялся из-за стола навстречу девушкам и поцеловал обеим руки. – Доброе утро, милые дамы. Вы прекрасно выглядите. Стефани кивнула. – Спасибо, Орсон. Да, утро чудесное, и мы замечательно погуляли. А теперь, когда мы обменялись любезностями, давай поговорим о делах. Она села и мило улыбнулась обоим своим друзьям. Орсон поднял брови. – Итак? – сказала она. – Ты сегодня в весьма необычном настроении, – заметил Орсон, пододвигая стул для Нэнс. – Вовсе нет. Спроси Нэнс, она подтвердит, что сегодня я веду себя совершенно, как в прежние времена. – Кажется, придется смириться, – вздохнул он. – Чем могу быть полезен? Стефани взглянула ему прямо в глаза. – Тебе это не понравится, но, пожалуйста, окажи любезность и выслушай. Ты – глава «Промышленной компании Скотта», но контрольный пакет дает мне право вмешиваться в дела управления. Отец вложил в компанию все силы и всю жизнь, и я не хочу, чтобы она разорилась из-за наших постоянных распрей. Есть только один выход: один из нас должен продать свою долю другому. – Это касается только вас двоих. – Нэнс вскочила. – Я подожду в приемной. – Нет, Нэнс, – с улыбкой ответила Стефани. – Я не кончила и хочу, чтобы ты выслушала до конца. Нэнс робко опустилась на стул, и Стефани вновь обратилась к Орсону: – Ты был моему отцу как сын. Ты помог ему сделать компанию такой, какова она сейчас. Он хотел, чтобы ею управлял ты. И я хочу того же. Стефани достала две увесистые папки. – Я разговаривала с адвокатом и подготовила два комплекта документов. Этот передает мою долю тебе. Цена – более чем приемлемая, сам увидишь. Конечно, ты не сможешь заплатить прямо сейчас, но у меня и нет срочной нужды в деньгах. Погасишь свой долг в три года, я составила график взносов. Тебя это никак не обременит. Орсон откинулся на спинку стула и сцепил пальцы. – Компанию объединит прежде всего наша свадьба. Или ты забыла, как радовался твой отец, когда мы объявили о помолвке? – Я не хочу быть твоим партнером, Орсон, ни в бизнесе, ни в жизни. А отец хотел, чтобы мы оба были счастливы. Поэтому я перехожу к следующему вопросу. – Она положила на стол прекрасное бриллиантовое кольцо. – Будь отец жив, он понял бы, почему я разрываю помолвку. И потом, – добавила она, мягко улыбнувшись своим воспоминаниям, – мне сказали, что из меня выйдет не жена, а сущий черт. И это, я подозреваю, правда. – А если я не соглашусь? – Орсон самодовольно откинулся на спинку стула, словно не замечая кольца. – Ты, дорогая, что-то раскомандовалась, но ты очень слабо разбираешься в том, как делаются дела. Мое слово имеет здесь немалый вес. Я могу расстроить все твои планы. – Я все это знаю, Орсон, поэтому и принесла вторую папку. Джон Уитмейр сделал мне очень привлекательное предложение. Он давно хочет объединить нашу компанию со своей. Эти документы передают мои акции ему. Он опытный делец и известен как человек безжалостный. Могу добавить: он предложил мне в два раза больше, чем я намерена получить с тебя. Я вложу деньги куда-нибудь еще и сохраню отцовское наследство. Конечно, грустно смотреть, как гибнет дело жизни отца, но меня утешит прибыль. – Джон Уитмейр хочет похоронить компанию! Он погубит все, что сделали мы с твоим отцом! – Улыбка сползла с лица Орсона. – Я знаю. Мне не хочется идти на такой шаг, но ты достаточно похозяйничал в моей жизни. Я хочу вырваться из-под твоей опеки, и пойду ради этого на все. Поэтому я попросила Нэнс остаться. Вам обоим пора понять, что я больше не потерплю вмешательства в свои дела. – Вмешательства! – взорвался Орсон. – Я о тебе заботился! – Это ты так думаешь, Орсон. Вы оба искренне полагали, что заботитесь обо мне. Но, когда я говорила, как важно найти Элизабет, вы пропускали это мимо ушей. А это не каприз, это последнее желание папы. Его душа не успокоится, пока я не отыщу сестру. Нэнс сидела красная, как рак. На миг Стефани почувствовала себя виноватой. Но какой смысл подслащивать горькую пилюлю? – Когда я решила ехать одна, вы сделали меня настоящей узницей в собственном доме, и мне пришлось бежать потихоньку. Ты, Орсон, отправился за мной и вынудил меня спрыгнуть с поезда посреди дикой прерии. И в довершение – вроде глазури на пироге – ты назначил награду за мою поимку! Орсон был явно смущен, и Стефани насмешливо улыбнулась. – Да, – продолжала она, – я и это знаю. Джеймс спросил, как меня нашли: по объявлению или как-то иначе. Так в чем вы меня обвинили? В воровстве? В убийстве? – Я ни в чем тебя не обвинял, – начал оправдываться Орсон. – Там было сказано, что ты разыскиваешься для дознания. – Это может значить только одно: я что-то натворила. Боже мой, Орсон, неужели ты не понимаешь, что какой-нибудь охотник за наградами мог меня просто пристрелить? Вам с Нэнс не приходило в голову, что вы подвергаете меня опасности? Или вам на это наплевать? Орсон стукнул кулаком по столу. – Подожди минуту. Нэнс просто старалась отговорить тебя от безумного шага. Она с самого начала была против объявления. Но подумай: если бы не объявление, ты бы, возможно, никогда не вспомнила, кто ты на самом деле. Ты так и осталась бы в глуши, с этим грубым варваром! – Вот было бы счастье, – спокойно ответила Стефани. Воцарилась тишина, только громко тикали часы. Стефани встала и положила руку на руку Орсона. – Ты хороший человек, Орсон, и у тебя куча достоинств. Просто ты не тот, кто мне нужен. И любишь ты не меня, а компанию. Скоро ты получишь ее и поймешь, что я права. И потом, для тебя найдется жена гораздо лучше, чем я. Она здесь. Нэнс уже несколько лет втайне тебя любит. Сзади послышался сдавленный вскрик, но Стефани предпочла его не заметить. – Я никогда не смогу ценить и любить тебя так, как Нэнс. И если ты спросишь свое сердце, оно – я уверена – отзовется на ее любовь. Точнее, уже отозвалось. Стефани взглянула на часы. – Боюсь, мне пора: у меня назначена встреча. Орсон, пожалуйста, пообедай с Нэнс. Экипаж подъедет через полчаса. Джон думает, что мы приготовили Нэнс сюрприз, так что я советую вам его не разочаровывать. Вы же знаете, какие сплетники слуги. Они молчали, и она продолжила: – Можете поговорить о том, как сильно я изменилась. Бумаги оставляю тебе и жду ответа не позднее завтрашнего полудня. В два пополудни у меня встреча с Уитмейром. У двери Стефани обернулась. – Вы оба хорошие друзья, и я люблю вас. Будет очень грустно, если наша дружба прервется. Но не мешайте мне быть самой собой! Даже не взглянув на их ошеломленные лица, Стефани аккуратно прикрыла дверь и направилась на улицу, улыбаясь самой себе. – Тебе шах, Орсон, дружочек! Шах – и мат!
34
На следующее утро, ровно в десять, посыльный принес Стефани документы с размашистой подписью Орсона.,В папку был вложен конверт с первым взносом и записка из одного слова: «Сдаюсь». Стефани вздохнула с облегчением. Что бы она делала, если бы Орсон не поддался на шантаж? Хотя бумаги и были готовы, она ни за что не продала бы компанию Джону Уитмейру.Неделю спустя Орсон и Нэнс пришли извиняться за прошлое, и Стефани приняла их с распростертыми объятиями. Снова, как в добрые старые времена, они повсюду появлялись втроем. Стефани с удовольствием наблюдала, как развивается их роман. Нэнс расцветала с каждым днем, а Орсон никогда не выглядел таким счастливым. Приятно видеть, что твой план сработал; но очевидное счастье друзей наполняло душу Стефани мучительной тоской одиночества. Теперь она понимала Леви: она и сама уехала бы, только ехать было некуда. Стефани закружилась в водовороте светской жизни. Она отчаянно пыталась получать удовольствие от развлечений, которые никогда не любила и которые так занимали ее сверстников. Страстью Стефани стала одежда. И на бал, и на верховую прогулку в парке она одевалась по последней моде. Она принимала все приглашения и флиртовала со всеми холостяками. Порой она даже позволяла им сорвать поцелуй: но поцелуи оказывались удивительно пресными. Кстати, мужчины эти умели говорить только о себе. Причем одни банальности, целый вечер, все вечера подряд! Впервые Стефани посмотрела на свой мир глазами Коула и поняла, за что Коул его так ненавидит. Стефани пыталась приписать свое уныние летней жаре, но в глубине души знала: причина в ином. Денно и нощно ее преследовали синие-синие глаза, грезились объятия сильных рук и низкий голос, шепчущий слава любви. Каждое утро, проснувшись, она рыдала от тоски по утраченному. С каждым днем ей все больше хотелось бежать – но куда? Да и воспоминания все равно останутся при ней. Порой Стефани желала вновь потерять память, а вместе с ней и боль.
Однажды семейный адвокат попросил ее заглянуть в контору, чтобы прояснить некоторые детали завещания. Стефани охотно согласилась: она цеплялась за все, что могло отвлечь ее от навязчивых мыслей. Бенджамин Харрис знал Стефани с детства и встретил ее с неподдельной радостью. – Входите, входите, мисс Скотт. Счастлив видеть вас снова. Стефани улыбнулась маленькому круглому человечку. – Почему «мисс Скотт», Бен? Неужели я в немилости? – Конечно, нет, но вы теперь очень богатая дама. Мне неудобно называть вас по имени. – Но это папины деньги, а его вы называли Эштон. Он засмеялся. – Пожалуй, вы похожи на него не только с виду. – Спасибо, Бен. Так зачем вы хотели меня видеть? – Вы, вероятно, знаете, что завещание вашего отца было оглашено через несколько недель после его смерти. Но вас при этом не было, и я обязан изложить вам все детали. – Конечно, – кивнула Стефани. В завещании отца не было никаких неожиданностей. Он оставил довольно крупные суммы Орсону, Джеймсу и экономке, миссис Мак-Джилликатти. Основное же состояние, ценные бумаги и дом отошли Стефани. Бенджамин долго рассказывал о предприятиях, акции которых теперь принадлежали Стефани. Она покорно слушала монотонно гудящий голос, а сердце ее сжимала тоска. Все это, все богатство до последнего цента она бы не задумываясь променяла на любовь одного упрямого ковбоя. Она с усилием отогнала непрошеные мечты и подписала документы. – Отлично, – с улыбкой сказал Бенджамин. Затем он достал пухлый пакет и передал ей через стол. – Здесь личные бумаги вашего отца, он отдал мне их когда-то на хранение. Купчая на дом и все в таком роде. – Пусть они лучше останутся у вас. – Как хотите. Но, может быть, вам стоит сперва их просмотреть? – Хорошо. – Она взяла пакет и встала. – Бен, спасибо вам за все. – Это мой адвокатский долг. – Он крепко пожал ей руку. – Ваш отец гордился бы вами. Он одобрил бы, что вы отдали компанию молодому Пикетту. Вы благородная женщина. – Боюсь, Орсон с вами не согласится, – усмехнулась Стефани.
Стефани совсем забыла об отцовских бумагах. Только через несколько дней, изнывая от скуки, она вдруг вспомнила о пакете и вскрыла его. Как она и ожидала: куча разных документов, брачный контракт родителей, дедушкины деловые записи. Вдруг внимание Стефани привлек конверт, адресованный ей самой. – А это что такое? – воскликнула она вслух и вытащила конверт из стопки бумаг. Сердце ее в волнении забилось. Почерк Элизабет! Взглянув на дату, Стефани с изумлением поняла, что письмо почти девятилетней давности. Почему же отец его не отдал? Стефани уселась с ногами в свое любимое кресло и начала читать. «Милая Анни!.. Глаза Стефани заволоклись слезами. Никто, кроме Элизабет, никогда не называл ее «Анни», и на нее нахлынули мучительные воспоминания. ...Пожалуйста, прости меня. Мне давно следовало написать, но обида на папу заставляла меня молчать. Когда я узнала, что мама развелась с моим отцом, чтобы выйти за твоего, я ее возненавидела. Я думала, что она нарушила супружеские обеты из-за денег. У меня была одна мысль: найти своего настоящего отца и хоть чем-то загладить зло, причиненное ему матерью. Папа не отпускал меня – тогда я думала, что из злобы и упрямства. Теперь понимаю: единственный его грех в том, что он слишком сильно меня любил. Он никогда не видел моего отца и знал о нем только с маминых слов. Понимаешь, он просто за меня боялся. По-моему, мама не была счастлива в первом браке. Ты ее не помнишь, но она была доброй, общительной и очень ранимой. Она любила ходить в гости, нарядно одеваться. Они с папой были созданы друг для друга и, должно быть, очень друг друга любили. Я уверена: то короткое время, что они прожили вместе, они были очень счастливы. Мой отец, Коннор О'Рейли, совсем не похож на Эштона Скотта... Стефани сдвинула брови. Коннор О'Рейли... Где она слышала это имя? Она пожала плечами и вернулась к письму. ...Он своими руками отвоевал свое королевство у дикой прерии. Он так любит свою землю и скот, что ничего другого ему и не нужно. Он не терпел капризов – он и теперь называет их не иначе, как «блажь твоей мамочки», – и скоро разочаровался в маме так же, как и она в нем. Мне кажется, он был только счастлив, когда она ушла. Сперва отец вообще не хотел меня видеть — понимаешь, я же ее дочь. Но я не испугалась его суровости, и скоро мы оба поняли, что очень друг другу нравимся. Отец тяжелый человек, но я его очень люблю. И я действительно его дочь, потому что люблю эту удивительную землю не меньше, чем он. Вскоре после приезда я узнала, что была крещена «Маргарет Элизабет» – в честь бабушки, матери отца. Должно быть, мама называла меня Элизабет из чувства противоречия. Но, сама понимаешь: новая жизнь – новое имя. Элизабет Скотт исчезла в тот день, когда я покинула Сент-Луис, и я без сожаления стала Маргарет О'Рейли. Два чудесных года я прожила с отцом, а потом вышла замуж: за человека, которого люблю больше жизни. У нас сын – величайшая моя радость. Очень похож: на тебя. Мне в отличие от мамы по нраву здешняя жизнь. Она трудна, но прекрасна, и я ни о чем не тоскую – только о тебе. Ты спросишь, почему я так долго не давала о себе знать. Я хотела написать, но боялась, что мое письмо поссорит тебя с папой. А теперь ты уже взрослая и можешь приехать в гости. Я очень хочу, чтобы ты была здесь, чтобы моя семья стала твоей семьей, мои друзья – твоими. Кто знает, быть может, ты тоже полюбишь наш край. Я написала папе, что жива, здорова и счастлива в браке. Он знает, где меня искать, но не знает моего теперешнего имени. Что сказать папе, оставляю на твое усмотрение: ты всегдабыла человеком тактичным. Если он меня простил, пожалуйста, уговори его приехать. Должна тебя предупредить: муж: очень мало знает о моей прошлой жизни. Я рассказала ему только самое главное. Он предубежден против богатства, и, мне кажется, не стоит ничего ему говорить, пока ты не приедешь. Ведь если ты решишь не приезжать, для него это будет лучшим доказательством, что все богачи – снобы. Он человек не глупый – просто суровый и упрямый, и я принимаю и люблю его таким, каков он есть. Коул Кентрелл ни на кого не похож, и я люблю... Стефани вскрикнула, письмо выпало из задрожавших рук. Голова у нее пошла кругом. Элизабет замужем за Коулом? Каким образом? А Мегги? И тут ее словно ударило: да Мегги и есть Элизабет! Коул сократил «Маргарет» в «Мегги», как «Стефани» в «Стеф». Он не знал прежнего имени жены, поэтому никогда не слышал об Элизабет Скотт. Теперь Стефани поняла, почему с первого взгляда привязалась к Джошу: он напоминал ей сестру. Выходит, она пересекла полстраны – почти наугад, не зная точно, где начинать поиски, – и сразу оказалась в нужном месте... Господи, голова кругом идет! Ну, конечно! Она могла бы и без письма догадаться! Стоило лишь, преодолев нестерпимую тоску, вспомнить ту музыкальную шкатулку Мегги. Это же мамина шкатулка, и Элизабет взяла ее с собой на память. Вдруг из груди Стефани вырвался горестный стон. Элизабет умерла! Горе буквально раздирало ее на части. В мучительном одиночестве последних недель Стефани утешалась мыслью, что когда-нибудь найдет любимую сестру и никогда больше с ней не расстанется. Теперь же она потеряла разом Коула и Элизабет. Коул! Господи, она любит мужа своей сестры! Теперь их отношения с Коулом предстали перед ней в ином, безжалостном свете. Если и оставалась какая-то надежда, она исчезла. Стефани подошла к окну и долго, невидящими глазами, смотрела на улицу. Вдруг дверь открылась, и Джеймс объявил о приходе Нэнс. – Я хочу, чтобы ты узнала первой, – защебетала девушка, впорхнув в комнату, – мы с Орсоном обручились! Стефани попыталась улыбнуться, но губы ее дрожали. – Что ж, давно пора. Вы уже решили, когда свадьба? – Нет, но Орсон говорит, как можно скорее. – Нэнс покраснела и опустила глаза. – Он говорит: иначе ему придется жениться, чтобы спасти мою честь. Нэнс смущенно смотрела на подругу. Похоже, она огорчена. – Ты жалеешь, что свела меня с Орсоном? – робко спросила она. – Что? Боже, конечно, нет! Как только я вернулась и увидела вас вместе, я сразу поняла, что вы любите друг друга. Только Орсон слишком упрям и боялся признаться в этом даже самому себе. – Мне кажется, ты не очень обрадовалась. – Что ты, Нэнс! – Стефани горячо обняла подругу. – Нельзя сказать, что ты меня удивила, но обрадовала – безусловно. – Что же случилось? Отчего ты грустишь? Стефани притронулась к золотой снежинке и несколько секунд молча смотрела на подругу. – Наверное, пришло время рассказать, что произошло со мной за эти десять месяцев. – Если тебе неприятно, не надо! Орсон описывал, в каких ужасных условиях и у какого ужасного человека ты жила. – А он не говорил, что это было самое счастливое время в моей жизни? – Не будь Стефани так несчастна, она бы расхохоталась при виде изумленной физиономии Нэнс. – Сядь, Нэнс. Ты услышишь, наверно, самую удивительную на свете историю. – Она покачала головой. – Я только сейчас поняла, до чего все это невероятно. Самой не верится! Стефани рассказывала целый час. Она не утаила от подруги ничего, и Нэнс то и дело смущенно краснела. – Мне кажется, ты очень любишь этого Коула, – заметила она, когда рассказ был окончен. Стефани коротко рассмеялась. – Да, хотя иногда убить его готова. Это самый упрямый, вспыльчивый... самый чудесный человек, какого я знаю. Когда он смотрит на меня своими синими глазами, у меня кружится голова, как у девчонки. А когда он ко мне прикасается... Ладно, хватит вгонять тебя в краску – А его сын? – Джош? Он чудесный, как и его отец. Где бы я ни была, на что бы ни смотрела, первым делом думаю: как бы здесь понравилось Джошу! И мачеху Коула я тоже очень люблю! Ох, Нэнс, не знаю, как я буду жить без них! – За чем же дело стало? Садись на поезд и поезжай обратно. Стефани стремительно повернулась к ней. – Нэнс, знаешь, почему я уехала с Орсоном? Потому что Коул узнал, кто я, и не пожелал меня видеть. Он меня презирает! – Ты уверена? Он же говорил, что любит тебя. – Он думал, что любит. Узнав правду, он понял, что ошибся. – Только из-за этого? – не поверила Нэнс. – Только из-за того, что ты оказалась богатой? – Ты не знаешь Коула. Он ненавидит богачей. Даже Элизабет – то есть Мегги – об этом написала. – Она растерянно потерла лоб. – Теперь я даже не знаю, как называть родную сестру! – Стефани закрыла лицо руками и зарыдала. Нэнс обняла подругу и попыталась представить, что было бы, если бы Орсон сказал, что не хочет ее больше видеть, и прогнал с глаз долой. На ресницах у нее блеснули слезы жалости к несчастной подруге.
35
– В библиотеке вас ожидает джентльмен, – сообщил Джеймс, едва Стефани переступила порог. – О Боже! Кто там еще? – Они с Нэнс все утро ходили по магазинам и смертельно устали. Что ж, незваный гость, кто бы это ни был, долго тут не задержится! – Он сказал, что он ваш старый друг. Вы вместе воровали скот. – Мы вместе... – Стефани ахнула, просияла и бросилась в библиотеку. Нэнс, сгорая от любопытства, побежала следом и увидела подругу в объятиях красивого широкоплечего незнакомца. Стефани, всегда такая сдержанная, горячо обнимала его в ответ, и Нэнс решила, что она здесь лишняя. – Похоже, милая дама хочет нас покинуть, – заметил незнакомец, и его серо-голубые глаза весело блеснули. Стефани обернулась – и впервые со дня возвращения Нэнс увидела на ее лице по-настоящему счастливую улыбку. – Нэнс, не уходи! Это Леви Кентрелл. Леви, познакомься с моей лучшей подругой, Нэнс Кастерс. – Ой! – сообразила Нэнс. – Вы его брат! Леви обиженно взглянул на Стефани. – Что же ты со мной делаешь? Входит такая красавица, Коула она, заметим, в глаза не видела, смотрит на меня и говорит: «Вы его брат!» Я-то думал, ты мне настоящий друг. – Правильно думал. А Нэнс через три недели выходит замуж. – Всю жизнь одно и то же! – Леви испустил тяжелый вздох. Стефани рассмеялась. – Не могу поверить, что ты здесь. Что привело тебя в Сент-Луис? – Ты. – Я? – Да, ты. Я вернулся домой в начале лета, как обещал, – но лучше бы не возвращался! Кейт с Чарли ходят на цыпочках, Джош ревет, будто остался на свете один-одинешенек, а к братцу вообще не подступиться: свиреп, как зверь, угодивший хвостом в капкан. Он сказал, что к тебе вернулась память и ты захотела уехать. Я не поверил и решил найти тебя и все выяснить сам. Розыски, прямо скажем, были не из легких. – Почему? – удивленно подняла брови Стефани. – Я знал только твою фамилию – добыл из регистрационной книги в гостинице – и то, что ты уехала в Сент-Луис. Наконец я сюда добрался, но твой дворецкий не хотел меня впускать, пока я не объяснил, что мы вместе воровали скот. После этого он проникся ко мне большим доверием. – Еще бы! Ты не знаешь Джеймса! – Джеймса! – Леви раскрыл рот. – Коул же думал, что ты за ним замужем! – Это долгая история. Но почему ты не взял мой адрес у Кейт? – Она знала не больше других. – Но все было в записке. Чарли отдал ей мою записку? – А, вот в чем дело. Кейт рассказала, что Коул вырвал записку у нее из рук. Он был так взбешен, что она побоялась ему перечить. Позже она попросила у него записку, но он ответил, что порвал ее. Так какая кошка между вами пробежала? – Не знаю, – вздохнула Стефани. – Он узнал, что я богата. Но что же из этого? Я прожила на ранчо десять месяцев. Он должен был понять, что я непохожа на светских женщин, которых он знал в годы учебы. – Н-да, странно, – согласился Леви. – Коул – горячая голова, но все-таки не полный идиот. Должно быть, дело не только в этом. – А в чем же? – Может, он рассердился из-за того, что сказал ему Орсон, – подала голос Нэнс. – Да? И что же сказал ему мой милый друг? – поинтересовалась Стефани. – Что ты – украшение светского общества, но временами начинаешь скучать и отправляешься на поиски приключений. Леви был явно озадачен. – Но это должно было ему понравиться. Он сам терпеть не может светское общество. – Каких приключений? – грозно спросила Стефани, и Нэнс пожалела, что встряла в разговор. – Орсон сказал, что ты любишь переодеваться в старую одежду и общаться с... э... с простонародьем. Ты считаешь, что это очень забавно. – Ну, Орсон, ну, удружил! – возмущенно воскликнула Стефани. – Неудивительно, что Коул не хочет меня видеть. Леви покачал головой. – Нет. Ему это, конечно, не понравилось, но все-таки он не мог из-за этого тебя прогнать. – Он сначала не поверил, особенно когда Орсон сказал, что ты сбежала через неделю после смерти отца, – продолжала Нэнс. – Он решил, что Орсон лжет и ты в большой опасности. Но, когда к тебе вернулась память, ты рассердилась на Орсона, но не испугалась. Даже подтвердила, что ты его невеста. Стефани побледнела. – Значит, тогда он и решил, что все наговоры Орсона – правда! Что мне наплевать на смерть отца, что меня интересуют только развлечения! Чего-то подобного он и ожидал от богачки. Он считает, что все они думают только о себе, что другие люди для них – просто игрушки. Он, наверно, считает меня самой бессердечной женщиной на свете. – Не понимаю, – воскликнул Леви. – А ты действительно уехала из дому сразу после смерти отца? – Я искала сестру. Перед смертью отец просил меня найти ее и хоть чем-то вознаградить за те годы, что они прожили в разлуке. Он знал только, что она в Конском Ручье. – Почему же ты не объяснила Коулу? – Объясняла, но он мне не поверил. Он никогда не слышал об Элизабет Скотт. – Она взяла с конторки письмо Элизабет и протянула ему. – Это я нашла в личных бумагах отца. Прочти – и все поймешь. Леви читал письмо, а девушки наблюдали за ним. Через несколько секунд глаза у него полезли на лоб. – Коннор О'Рейли?!! – Он оторвался от письма. – Боже мой! Мегги?! – Моя сестра, – кивнула Стефани. – У нас одна мать и разные отцы. Представь, как бы это письмецо обрадовало Коула. – Господи Иисусе! Так ты и есть «малышка Анни»! – Леви изумленно и недоверчиво покачал головой. – А знаешь... ведь нет ничего плохого в том, чтобы жениться на сестре умершей жены. Индейцы так всегда и делают. Стефани вдруг широко раскрыла глаза. – Смелый Орел... он знал! Он назвал меня сестрой Утренней Звезды. Он прислал мне подарок, чтобы пелена спала с моих глаз и Великий Дух указал мне путь! Коул думал, что речь идет о потере памяти. – Ой, Стефани! – в благоговейном ужасе воскликнула Нэнс. – Он говорил, что ты выйдешь замуж за Коула! – Похоже на то, – ответил Леви. – Готов присягнуть, что вся семья только об этом и мечтает. – Но не Коул. Он меня ненавидит. – Нет! – воскликнула Нэнс. – По-моему, он ненавидит только твои деньги. – Что? – Ну, я, конечно, не знаю, но, мне кажется, он любил тебя, даже когда считал воровкой. Он хотел откупиться от Орсона, предлагал ему половину прав на прекрасного черного жеребца. И даже не спросил, какое преступление ты совершила. А конь был просто великолепный. Орсон говорит, что чуть было не соблазнился. – Сумрак?! – Стефани не верила своим ушам. – Это еще не все, – продолжала Нэнс. – Орсон отказался, и тогда твой Коул сказал, что продаст своих лошадей и заплатит ему две тысячи долларов, пусть только отстанет от тебя раз и навсегда. – Мама родная! – Леви схватился за голову. – Да ведь он говорил о Сумраке и Вороном. Только за них нью-йоркские коннозаводчики предлагали такую цену. – Это его лучшие лошади! – воскликнула Стефани. – Он дорожит ими больше, чем всеми благами мира! – Но готов был променять их на тебя, – мягко заметила Нэнс. – Тогда он еще не знал, кто я. Сейчас он думает по-другому. Леви покачал головой. – Если Коул полюбил, это навсегда. Судя по его теперешнему виду, он страдает не меньше твоего. Просто он упрям как осел и никак не может признать свою ошибку. Нэнс задумчиво закусила губу. – Он ненавидит не тебя, а твои деньги. А это можно исправить. – Ты хочешь сказать, избавиться от денег? – Стефани была поражена. – Нэнс, это невозможно. – Тебе в Вайоминге недоставало чего-нибудь из этого? – спросила Нэнс, обведя взмахом руки изысканно обставленную комнату. – Нет, конечно, нет. Но не в этом дело. Мой отец всю жизнь зарабатывал эти деньги, пусть не для меня – для потомков, для внуков... Нэнс пожала плечами. – Если ты что-нибудь не предпримешь, останется один внук – Джош. А Коул ни за что не позволит тебе отдать деньги Джошу. Вдруг Стефани выпрямилась. – Точно! Внуки! Я положу деньги в банк – для внуков, правнуков... – Стефани вскочила на ноги. – Нэнс, лучше и придумать нельзя. – Не думаю, что это необходимо, – вмешался Леви. – Насколько я знаю брата, теперь он примет тебя с распростертыми объятиями – что с деньгами, что без денег. – Нет, Леви, я не хочу рисковать. Я приеду в Вайоминг нищей, и Коулу придется меня принять, иначе я умру голодной смертью. – Но бросить все... – Леви покачал головой. – А что я бросаю? – ответила Стефани. – В Вайоминге, в старом пальто и уродливом сером платье, я была счастливей, чем здесь, со всеми отцовскими миллионами. – Итак, – воскликнула Нэнс, – с чего же начнем превращение богатой, но безутешной Стефани Скотт в Стефани Кентрелл? – Первым делом я куплю стадо коров. – Стадо коров? Ты же, кажется, собиралась стать нищей? – удивилась Нэнс. – Ты случайно не собираешься подарить стадо одному индейскому племени, что живет в излучине реки Извилистой? – ухмыльнулся Леви. – Честно говоря, да. Смелый Орел предсказал, что я принесу его народу удачу. А судя по словам Коула, самая большая удача для них – поесть вдоволь. Было почти темно, когда Стефани и Леви вернулись в библиотеку. – Смелый Орел будет очень удивлен, когда гуртовщики пригонят ему скот, – радостно заметила Стефани, усаживаясь на диван. – Не знаю, не знаю, – засмеялся Леви. – Я кое-что слыхал о нем и о его видениях. Держу пари, он и это предсказал заранее. Но, как бы там ни было, ты снова счастлива. – Слово «счастье» слишком бледно для того, что я чувствую. Я словно заново родилась! Не знаю, как тебя отблагодарить. – Сделай брата счастливым, так, чтобы мне захотелось почаще приезжать к вам в гости. Вдруг Стефани посерьезнела. – Леви, я даже не спросила о тебе. Ты нашел то, что искал? – Похоже на то. Хотя, боюсь, мне грозит расплата за долгую отлучку. – Тебя ждет женщина? – спросила Стефани, вглядываясь в его лицо. Леви загадочно улыбнулся, и она сердито скрестила руки на груди. – Ты что, совсем ничего не расскажешь? – Пока нет. Может, в другой раз. Знаешь, я утром уезжаю, и, если ты и вправду хочешь избавиться от состояния, давай-ка сядем и обсудим, как это лучше сделать. – Хорошо. Но не буду скрывать, я умираю от любопытства. За час они составили список всего имущества Стефани. Вдруг она вскочила с дивана с радостным возгласом. – Ой, Леви, я придумала замечательный свадебный подарок для Нэнс и Орсона. Я подарю им дом! Нэнс всегда его любила, а главное – они позаботятся о слугах. Я не хочу бросать слуг на произвол судьбы. – И не придется ждать покупателя, – улыбнулся Леви.Как Стефани ни спешила уехать, хлопоты заняли несколько недель. Орсон и Нэнс долго отказывались от подарка, но Стефани пригрозила, что смертельно обидится, и они сдались. В день свадьбы Стефани вручила Орсону и Нэнс ключи, обняла и крепко расцеловала обоих. Они вызвались проводить ее на станцию, откуда и сами должны были скоро отправиться в свадебное путешествие. Прощания, слезы, поцелуи... и Стефани уехала. Нэнс промокнула глаза и взглянула на мужа: – Вдруг он ее прогонит? – А вдруг нет?
Последние комментарии
4 часов 5 минут назад
4 часов 8 минут назад
2 дней 10 часов назад
2 дней 14 часов назад
2 дней 16 часов назад
2 дней 17 часов назад