Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов [Сэмюэл Ричардсон] (fb2) читать онлайн

Ричардсон Сэмюэл
Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть первая)

ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ
ДѢВИЦЫ
КЛАРИССЫ
ГАРЛОВЪ,
истинная повѣсть.
Англинское твореніе
Г. РИХАРДСОНА
Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія.
Часть первая.
Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

OCR Бычков М. Н.

Свидѣтельствовалъ и подписалъ Коллежской Совѣтникъ и отправляющій должность Санктпетербургскаго Полицмейстера.

АНДРѢЙ ЖАНДРЬ.

МИЛОСТИВОМУ ГОСУДАРЮ
моему
НИКИТѢ
ГАВРИЛОВИЧУ
МѢХОВНИКОВУ.
въ знакъ чистосердечной искренности, глубочайшаго почтенія и совершенной благодарности подноситъ.
И. С.
ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ
Письмо I.
АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.
10 Января.

Надѣюсь, дражайшая моя пріятельница и подруга, что ты ни мало не сумнѣваешся въ томъ, какое я принимаю участіе въ возставшихъ въ твоемъ семействѣ смятеніяхъ и безпокойствахъ. Знаю, колико для тебя чувствительно и прискорбно быть причиною всенародныхъ разговоровъ. Однакожъ не возможно никакъ,чтобы въ столь извѣстномъ произшествіи, все касающееся до молодой дѣвицы, отличившей себя отмѣнными своими дарованіями и учинившейся предмѣтомъ общаго почтенія, не возбуждало любопытства и вниманія всего Свѣта. Желаю нетерпѣливо узнать отъ тебя самой всѣ о томъ подробности, и какимъ образомъ поступлено было съ тобою по случаю такого произшествія, которому ты не могла воспрепятствовать, и въ кототоромъ по всѣмъ моимъ догадкамъ претерпѣлъ больше всѣхъ начинщикъ.

Г. Дигсъ, {* Лѣкарь.} призванный мною по перьвому извѣстію о бѣдственномъ семъ происшествіи, для узнанія отъ него о состояніи твоего брата, сказалъ мнѣ, что рана его не опасна, ежели не усилится у него горячка, которая въ разсужденіи волнующихся его мыслей умножается очевидно. Г. Віерлей пилъ вчера у насъ чай; и хотя по мнѣнію всѣхъ не держится ни мало стороны г. Ловеласа, но какъ онъ такъ и г. Симесъ порочили чрезвычайно твоихъ родственниковъ за грубой ихъ съ нимъ поступокъ, когда пришелъ онъ освѣдомиться о состояніи твоего брата, и свидѣтельствовать чувствуемое имъ сожалѣніе о случившемся происшествіи. Они говорили, что г. Ловеласу не возможно было не обнажить своей шпаги; и что братъ твой или отъ своего неискуства, или отъ чрезвычайной запальчивости подвергнулъ себя перьвому удару. увѣряютъ также, что г. Ловеласъ стараясь удаляться говорилъ ему: "Остерегайтесь г. Гарловъ; въ запальчивости вашей не стараетесь вы никакъ объ оборонѣ, и подаете мнѣ надъ собою преимущество. Имѣя почтеніе къ вашей сестрѣ оставляю сіе охотно, ежели – ____________________". Но слова сіи учиня его еще злобнѣе, отняли у него весь разсудокъ; и онъ бросился съ такимъ изступленіемъ, что соперникъ его давши ему легкую рану, отнялъ у него шпагу.

Братъ твой навлекъ на себя многихъ недоброжелателей, какъ высокомѣрнымъ своимъ нравомъ, такъ и своею гордостію, нетерпящею никакого противорѣчія. Недоброхотствующіе ему люди говорятъ, что при видѣ текущей изъ раны его крови въ великомъ изобиліи жаръ страсти его попростылъ гораздо; и что когда соперникъ его старался подавать ему помощь до прибытія лѣкаря, то онъ принималъ услуги его съ такою терпѣливостію, по которой можно было судить, что посѣщеніе г. Ловеласа не сочтетъ онъ никакъ себѣ обидою.

Но оставимъ разсуждать людей какъ имъ угодно. Весь свѣтъ о тебѣ сожалѣетъ. Какое твердое поведѣніе безъ всякой перемѣны! Столько зависти, какъ часто сама ты говаривала, ошибаться во всю свою жизнь, не бывши ни отъ кого примѣчаемой, и не желая навлечь на себя ни отъ кого вниманія о потаенныхъ твоихъ стремленіяхъ ко благу! Лучше быть полезною, нежели блестящею, выбрала ты для себя надпись, которую я нахожу весьма справедливою. Однакожъ будучи теперь противъ твоей воли подвергнута людскимъ разсужденіямъ и разговорамъ, ненавидима въ нѣдрѣ своей фамиліи за чужіе преступленія; какое должна добродѣтель твоя претерпѣвать мученіе? На конецъ признаться должно, что такое искушеніе совершенно соразмѣрно съ твоимъ благоразуміемъ.

Всѣ твои друзья опасаются того, чтобы столь жестокая ссора между двумя фамиліями не произвела еще какого нибудь бѣдственнѣйшаго произшествія. Для сей самой причины прошу я тебя, учинить меня въ состояніи по собственному твоему свидѣтельству отдавать тебѣ справедливость. Мать моя и всѣ мы, такъ какъ и всѣ люди ни о чемъ больше не говоримъ, какъ только о тебѣ, и о слѣдствіяхъ, могущихъ произойти отъ огорченія и негодованія такого человѣка, каковъ г. Ловеласъ, которой жалуется открытымъ образомъ, что поступлено съ нимъ дядьями твоими чрезвычайно презрительно и обидно. Мать моя утверждаетъ, что благопристоиность запрещаетъ тебѣ теперь какъ его видѣть, такъ и имѣть съ нимъ переписку. Она слѣдуетъ во всемъ мыслямъ дяди твоего Антонина, которой какъ тебѣ извѣстно, удостоиваетъ насъ иногда своимъ посѣщеніемъ, и внушаетъ ей, какой порокъ для сестры ободрять такого человѣка, которой не можетъ иначе до нее дойти, какъ чрезъ кровь ея брата.

И такъ поспѣши, любезная моя пріятельница, описать мнѣ всѣ обстоятельствы случившихся съ тобою приключеній, съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ г. Ловеласъ началъ имѣть съ вами знакомство. А особливо увѣдомь меня о томъ, что произходило между имъ и твоею сестрою. Говорятъ о томъ различнымъ образомъ, и полагаютъ, что меньшая сестра похитила у своей старшей сердце ея любовника; заклинаю тебя изъясниться въ томъ со мною обстоятельнѣе, дабы я могла удовольствовать тѣхъ, которымъ внутренность сердца твоего не столько какъ мнѣ извѣстна. Ежели произойдетъ еще какое несчастіе, то чистосердечное описаніе всего случившагося прежде, можетъ служить твоимъ оправданіемъ.

Видишь, къ чему обязываетъ тебя преимущество твое надъ всѣми людьми одного съ тобою пола. Изъ всѣхъ женщинъ, которыя тебя знаютъ, или о тебѣ слыхали, нѣтъ ни одной, которая бы не почитала тебя подверженною своему сужденію въ столь нѣжномъ и щекотливомъ дѣлѣ. Однимъ словомъ, весь свѣтъ имѣетъ глаза свои обращенные на тебя, и кажется требуетъ отъ тебя примѣра; дай Богъ, чтобы ты имѣла свободу слѣдовать твоимъ правиламъ! Тогда, смѣю то сказать, все приняло бы настоящее свое теченіе, и не имѣло бы другой цѣли, кромѣ одной чести. Но я опасаюсь твоихъ надзирателей и надзирательницъ; мать твоя имѣя въ себѣ удивительные достоинствы и способность управлять поведѣніями другихъ, принуждена сама слѣдовать чужимъ поступкамъ; твоя сестра и братъ отвлекутъ тебя отъ настоящаго твоего пути непремѣнно.

Однакожъ я теперь коснулась до такихъ предмѣтовъ, о которыхъ ты не позволяешь мнѣ говорить пространно. Но извини меня въ томъ; теперь уже ничего больше говорить о томъ не буду. Между тѣмъ на что мнѣ просить у тебя прощенія, когда я пользу твою почитаю своею, честь мою соединяю съ твоею; люблю тебя, какъ еще ни одна женщина другой такъ не любила; и когда горячность твоя ко мнѣ позволяетъ мнѣ уже давно называть себя твоимъ другомъ.

Анна Гове.

P. S. Пришли мнѣ списокъ съ духовной дѣда твоего, которую онъ учинилъ въ твою пользу, и позволь мнѣ показать то теткѣ моей Гартманъ; тѣмъ обяжешь ты меня чрезвычайно. Она уже давно меня проситъ достать ей ее прочесть. А между тѣмъ столько ты плѣнила ее твоими качествами, что не зная тебя лично, хвалитъ весьма расположеніе твоего дѣда, не вѣдая еще настоящей причины сей предпочтительности.

ПИСЬМО II.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ замкѣ Гарловъ 13 Января.

Колико ты, любезная пріятельница! приводишь меня въ замѣшательство чрезвычайною твоею учтивостію! не сумнѣваюсь ни какъ въ искренности твоей и чистосердечіи; однакожъ берегись, чтобъ ты снисходительною твоею ко мнѣ пристрастностію не подала мнѣ случая подозрѣвать нѣсколько твои разсужденія. Ты никакъ не могла того замѣтить, что я у тебя выучила и переняла множество удивительныхъ вещей, которыя умѣю искусно въ глазахъ твоихъ показывать такъ, какъ будто бы они собственно мнѣ принадлежали; ибо ты всѣми твоими поступками, всѣми твоими словами, и всѣми твоими взорами, изображающими столь живо твою душу, нимало не зная того сама, подаешь наставленіе той, которая имѣетъ къ тебѣ гораздо больше почтенія, любви и уваженія, нежели то тебѣ извѣстно. И такъ, любезная пріятельница! буду на предки въ похвалахъ твоихъ нѣсколько воздержнѣе, дабы послѣ учиненнаго мною признанія не нужно было подозрѣвать, что ты находишь удовольствіе хвалиться сама тѣмъ, что ты хвалишь себя, показывая наружно, будто хвалишь другаго.

Правда, что въ спокойствіи нашего семѣйства учинилась великая перемѣна, и послѣ несчастнаго того происшествія, въ которомъ ты по дружбѣ твоей принимаешь столько участія, все въ немъ находится въ чрезвычайномъ волненіи. Я почитаюсь всему тому виною; желающія мнѣ зла, пусть оставятъ сердце мое на собственное его расположеніе; весьма бы я была тронута бѣдственнымъ тѣмъ случаемъ, ежели бы была пощажена по справедливости кѣмъ нибудь другимъ, а не собою; ибо по преступному или нѣкоему чувствію нетерпѣливости, произшедшей отъ того, что всегда было поступаемо со мною съ послабленіемъ, не сдѣлала я привычки къ укоризнамъ; или отъ сожалѣнія, слыша поносимыхъ за меня такихъ людей, которыхъ я должна защищать, желала я многократно, чтобы кому нибудь было угодно взять меня къ себѣ во время послѣдней моей болѣзни, когда я еще наслаждалась дружествомъ, и добрыми обо мнѣ мыслями всего Свѣта; а больше еще для того, что отъ дѣда моего не получила никакой особливой отличности, за которую по видимому лишилась благосклонности моего брата и сестры, или которая покрайнѣй мѣрѣ возбудя въ нихъ ревность и опасеніе, лишила ихъ всей ко мнѣ горячности.

Теперь слава Богу, горячка въ братѣ моемъ уменшилась, и рана его становится отъ часу лучше, хотя онъ еще со двора не выходитъ; почему опишу тебѣ желаемую тобою повѣсть со всею требуемою отъ тебя подробностью. Однакожъ, сохрани насъ Боже отъ какого нибудь новаго произшествія, для котораго бы она по принятому тобою намѣренію могла быть полезна.

Г. Ловеласъ учинилъ перьвое свое посѣщеніе сестрѣ моей Арабеллѣ не иначе, какъ послѣ нѣкоторыхъ изъясненій съ Милордомъ М*** и съ дядею моимъ Антониномъ, также и съ согласія моего отца. Братъ мой былъ тогда въ Шотландіи, гдѣ осматривалъ полученную имъ отъ великодушной своей крестной матери въ наслѣдство вочтину. Я съ моей стороны находилась тогда на моей дачѣ, которую мнѣ пожаловалъ мой дѣдъ, и куда я ѣздила всякой годъ по одному разу осматривать тамошнее хозяйство, хотя и поручила ее отцу моему въ точную принадлежность.

Сестра моя посѣтила меня тамъ на другой день свиданія своего съ Г. Ловеласомъ. Она выхваляла мнѣ его родъ; обладаемое имъ имѣніе, состоящее въ двухъ тысячахъ фунтовъ стерлинговъ ежегоднаго дохода, какъ о томъ увѣрялъ дѣда моего Милордъ***; богатое ожидаемое имъ наслѣдство, и великія его надежды со стороны госпожъ Сары Садлейръ и Бетти Лаврансъ, которыя желали нетерпѣливо видѣть его женатымъ, потому что онъ былъ въ родѣ ихъ послѣдней. "Какой прекрасной человѣкъ! ахъ любезная Клара {Уменьшительное имя Клариссы, подобно какъ Аннушка вмѣсто Анны.}"; ибо въ тогдашней радости въ состояніи она была меня любить. "Для нее былъ онъ очень хорошъ. Для чего не столько она пригожа, какъ нѣкоторыя изъ ея знакомыхъ? Тогда могла бы она надѣяться пріобрѣсть себѣ его склонность; ибо слышала она, что онъ непостояненъ, вѣтренъ и любитъ въ любовныхъ дѣлахъ перемѣну. Но со всѣмъ тѣмъ онъ молодъ и разуменъ, могъ бы опомниться и познать свои заблужденія, естьли бы только могла она описать его слабости, ежели бы они не могли излѣчиться супружествомъ". Послѣ такого предисловія предложила она мнѣ посмотрѣть прекраснаго сего человѣка; ибо такимъ образомъ она уже его называла. Потомъ погрузясь опять въ грусть и задумчивость, опасалась того, что не покажется ему довольно пригожею. Послѣ того примолвила, что весьма жалко то, что мущина имѣетъ съ сей стороны столько передъ женщиною преимущества. Но подошедши къ зеркалу, начала тотчасъ сама себя хвалить и восхищаться своимъ пригожствомъ, находя себя "довольно красивою; что много находится такихъ женщинъ, которыя будучи гораздо ее дурнѣе, почитаются пригожими. Ее всегда почитали пріятною." Притомъ увѣряла меня, что пріятность всегда бываетъ тверже и продолжительнѣе пригожства; послѣ того обратясь опять къ зеркалу, сказала. "Конечно черты мои не имѣютъ въ себѣ ничего дурнаго, и глаза также не отвратительны". И въ самомъ дѣлѣ помнится мнѣ, что тогда было въ нихъ гораздо больше огня, нежели обыкновенно. На конецъ не находила она въ себѣ никакого недостатка, хотя по словамъ ея и не надѣялась того, чтобы могла плѣнять собою. Что ты о томъ скажешъ? Клара.

Извини меня, любезная пріятельница! никогда не открывала я ни кому такія мѣлочи, и ниже самой тебѣ; теперь не говорила бы съ такою вольностію о своей сестрѣ, ежели бы не знала, какъ ты скоро сама увидишь, что она хвалится передъ нашимъ братомъ, будто бы никогда не имѣла къ г. Ловеласу никакой склонности.

Я поздравляла ее съ ея надеждами. Она принимала поздравленія мои съ великою благосклонностію. Второе посѣщеніе г. Ловеласа казалось учинило въ ней еще больше того впечатлѣнія. Однакожъ онъ съ нею никакъ не изъяснялся, хотя и старались неоднократно подавать ему къ тому случай. Сіе тѣмъ было удивительнѣе, что дядя мой вводя его въ нашу фамилію, сказалъ весьма ясно, что посѣщенія его были точно для моей сестры. Но какъ женщины будучи довольны сами собою, извиняютъ безъ труда оплошности тѣхъ людей, коихъ они хотятъ пріобрѣсть къ себѣ почтеніе; то и сестра моя нашла причину толковать молчаніе г. Ловеласа въ свою пользу; то была въ немъ робость; и въ самомъ дѣлѣ изъ всей его живности и смѣлости, не имѣетъ онъ въ себѣ нималѣйшаго вида безстыдства; но я воображаю, что довольно уже прошло лѣтъ съ того времяни, какъ онъ былъ робокъ.

Однакожъ сестра моя мыслей сихъ никакъ не перемѣняла. "Конечно, говорила она, г. Ловеласъ не заслуживалъ никакъ пронесшейся объ немъ худой славы, въ разсужденіи женщинъ. Онъ человѣкъ постоянной. Ей казалось, будто бы она примѣтила въ немъ, что онъ хотѣлъ изъясниться. Но раза два желая растворить ротъ остановляемъ былъ съ весьма пріятнымъ замѣшательствомъ; сіе по мнѣнію ея было знакъ совершеннаго къ ней уваженія. Она любила, чтобы мущина былъ въ любовныхъ дѣлахъ къ любовницѣ своей всегда почтителенъ". Я думаю, любезная пріятельница, что мы всѣ имѣемъ одинакія мысли, да и не безъ причины, потому что могу судить по видимому мною во многихъ фамиліяхъ, что послѣ брака почтеніе уменьшается чрезвычайно. Сестра моя обѣщала теткѣ моей Гервей, чтобы при перьвомъ случившемся съ г. Ловеласомъ свиданіи, наблюдать не столь строгую скромность, и быть нѣсколько откровеннѣе. "Она не изъ тѣхъ женщинъ, которыя почитаютъ себѣ за удовольствіе приводить людей въ замѣшательство. Я не знаю, какая можетъ быть забава огорчать такого человѣка, которой заслуживаетъ, чтобы поступали съ нимъ гораздо благосклоннѣе; а особливо, когда увѣрены въ его къ нимъ почтеніи и уваженіи". Я желаю, чтобы она не имѣла намѣренія на кого нибудь такого, котораго я люблю страстно. Однакожъ разборчивость ея кажется мнѣ не безъ справедливости; по крайнѣй мѣрѣ я ее почитаю таковою; не правда ли то, любезная пріятельница!

Въ третьемъ посѣщеніи Белла {Уменьшительное имя Арабеллы.} поступала съ такимъ благоразуміемъ и снисхожденіемъ, что по словамъ ея г. Ловеласъ долженъ бы былъ непремѣнно изъясниться. Однакожъ застѣнчивость его была все та же, и продолжалась по прежнему. Не имѣлъ онъ въ себѣ столько силы, чтобы преодолѣть свою почтительность, которая на тотъ разъ была со всѣмъ не у мѣста. И такимъ образомъ сіе посѣщеніе имѣло такія же успѣхи, какъ и первые.

Сестра моя не могла скрыть своего неудовольствія. Сравнивала все вообще поведѣніе г. Ловеласа, съ поступками его съ нею, и не имѣвши еще въ любовныхъ дѣлахъ никакихъ опытовъ, признавалась, что столь странной любовникъ приводилъ ее въ великое замѣшательство. "Какіе были его намѣренія? Не былъ ли онъ представленъ ей какъ такой человѣкъ, которой требовалъ ея руки? Сіе никакъ не робость; ибо ежели былъ не въ состояніи изъяснишься ей прямо, то могъ бы сказать свои мысли ея дядѣ. Сіе однакожъ не для того, чтобы она думала объ немъ много; но не справедливо ли, чтобы женщина узнала намѣреніе мущины отъ него самого; а особливо когда онъ думаетъ жениться? Теперь начинаетъ она имѣть мысли, что онъ не столько старался снискивать ея уваженіе, сколько ея матери. Правду сказать, всѣ люди въ разговорахъ ея матери находили удовольствіе; но ежели г. Ловеласъ думалъ имѣть успѣхъ въ дѣлахъ своихъ сею дорогою, то былъ въ великомъ заблужденіи; и для собственной своей пользы долженъ былъ подать причины къ лутчему съ собою обхожденію, естьли бы успѣлъ получить согласіе на свое требованіе. Поведѣніе его казалось ей тѣмъ страннѣе, что онъ продолжалъ свои посѣщенія, стараясь всякимъ образомъ снискать дружество и благосклонность всей фамиліи; и что ежели бы она могла согласиться съ мнѣніемъ о немъ всѣхъ людей, то не могъ онъ сумнѣваться въ томъ, чтобы она его не разумѣла. Теперь должна она сказать, что принужденіе весьма бываетъ тягостно для такого вольнаго и открытаго свойства, какого былъ онъ. Однакожъ весьма довольна тѣмъ, что можетъ увѣрить мою тетку, къ которой весь сей разговоръ клонился, что не забудетъ ни когда того, чемъ обязана сама себѣ и своему полу, хотя бы г. Ловеласъ не имѣлъ въ себѣ никакого порока, былъ бы столько же добронравенъ сколько собою недуренъ, и старанія свои употреблялъ бы съ большею прилѣжностію".

Я не удостоилась участвовать въ его совѣтѣ, по тому что была еще въ своей дачѣ. Между теткою моею и ею положено было рѣшеніе, что ежели не будетъ ни чего въ слѣдующее посѣщеніе, въ которомъ надобно было ожидать изъясненія, то она должна принять на себя видъ холодной и принужденной. Однакожъ мнѣ кажется, что сестра моя не разсмотрѣла дѣла сего какъ должно. Слѣдствіе показало, что не такимъ бы образомъ надлежало поступать съ человѣкомъ столь прозорливымъ, каковъ былъ г. Ловеласъ; а особливо въ вещахъ полагаемыхъ только по однимъ догадкамъ; ибо ежели любовь не положила довольно твердыхъ основаній, и не побуждаетъ вступать въ изъясненіе, когда подаются къ тому удобные случаи, то не можно ожидать, чтобы грусть и досада могли служить къ тому убѣжденіемъ. А при томъ, сказать правду, любезная моя сестрица не весьма лучшаго на свѣтѣ нрава; сего никакъ скрыть не можно, а особливо отъ тебя. По сему почему удивляться, что притворяясь неприступнѣе обыкновеннаго, не могла она учинить надъ нимъ побѣды.

Не извѣстно мнѣ, какимъ образомъ происходилъ у нихъ сей разговоръ. По слѣдствію судить можно, что г. Ловеласъ былъ такъ великодушенъ, что не только не пропустилъ попавшагося ему случая, но еще его и умножилъ. Разсудилось ему, что пора уже изъясниться; однакожъ, какъ пересказывала она то моей теткѣ, ввергнувши ее разными околичностями въ такую досаду, что не возможно было ей никакъ притти въ себя такъ скоро. Разговоръ свой началъ онъ съ такимъ видомъ, какъ будто бы ожидалъ ужо рѣшительнаго отвѣта, не давая ей времени собраться съ мыслями, и не стараясь ни мало ея успокоить, по чему и принуждена она была настоять въ своемъ отказѣ. Однакожъ нѣкоторымъ образомъ дала ему знать, что исканіе его ей не противно; что досадуетъ она только на то, что происходитъ оно непорядочно, притомъ изъявила свое негодованіе, что изъясняется онъ больше съ ея матерью, нежели съ нею, какъ будто бы уже былъ совершенно увѣренъ въ ея согласіи. Признаюсь, что такой отказъ могъ бы очень быть принятъ за ободреніе; прочіе ея отвѣты были такого же рода. "Не чувствуетъ она большой склонности къ перемѣнѣ своего состоянія; будучи счастлива въ настоящемъ своемъ положеніи, можетъ ли быть когда нибудь того благополучнѣе"? Однимъ словомъ всѣ ея отказы, не въ поношеніе чести моей сестры, можно было почитать за согласіе; ибо что можетъ сказать въ такихъ обстоятельствахъ молодая дѣвица, опасаясь того, чтобы скорое согласіе не ввергнуло ее въ презрѣніе у такого пола, которой уважаетъ свое благополучіе соразмѣрно преодолѣннымъ трудностямъ? Отвѣтъ дѣвицы Биддульфъ на стихи одного мущины, упрекающаго нашъ полъ въ любленіи притворства, кажется мнѣ очень недуренъ, хотя въ разсужденіи женщины и можетъ почесться съ лишкомъ вольнымъ.

(*) "Полъ, имѣющій въ себѣ мало великодушія! находящій въ нашей слабости, право насъ презирать, и упрекающій намъ за нашу суровость! Хотите ли, чтобы мы показали вамъ средство познать наше сердце? Снимите съ себя маску сами, и будьте чистосердечны. Вы упрекаете насъ кокетствомъ; но ваша собственная лживость принуждаетъ полъ нашъ употреблять притворство".

{* Переводъ шести Аглинскихъ стиховъ.}

Теперь должна я перо мое оставить; однакожъ примуся за него опять скоро.

ПИСЬМО III.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Таковъ былъ отвѣтъ сестры моей, и г. Ловеласъ имѣлъ волю толковать его такъ, какъ то ему было угодно. Согласился онъ на толь убѣдительныя и сильныя причины, показывая наружно чувствительное сожалѣніе. Или я обманываюсь, моя любезная пріятельница, или человѣкъ сей совершенной лицемѣръ. "Толико рѣшительности въ молодыхъ лѣтахъ! такая благородная твердость! и такъ надлежало отказаться отъ перемѣны ея мыслей, принятыхъ ею послѣ довольно здраваго разсужденія! онъ вздыхалъ, прощаясь съ нею, говорила намъ моя сестра; взялъ ея руку, приложилъ къ ней уста свои съ великимъ жаромъ; вышелъ съ видомъ, наполненнымъ почтительности! сіе для нее было столько чувствительно, что едва не была она побѣждена тронувшею ее жалостію". Жалость сія можетъ служить изряднымъ доказательствомъ ея намѣреній; ибо въ то время мало было въ томъ надежды, чтобъ онъ возобновилъ свои требованія; оставя Беллу пошелъ онъ въ покой моей матери, и пересказалъ ей неудачную свою участь; однакожъ въ столь почтительныхъ словахъ для моей сестры и для всей нашей фамиліи, и по видимому съ толикимъ сожалѣніемъ лишаясь надежды быть съ нами въ родствѣ, что въ мысляхъ всѣхъ людей оставилъ о себѣ добрыя мнѣнія, и подалъ поводъ ожидать возобновленія его стараній. Сказала уже я тебѣ, что братъ мой находился тогда въ Шотландіи. Г. Ловеласъ пріѣхалъ въ Лондонъ, гдѣ и пробылъ цѣлыя двѣ недѣли. Тамъ увидѣлъ онъ дядю моего Антонина, которому приносилъ весьма чувствительныя жалобы о несчастномъ предпріятіи его племянницы не перемѣнять своего состоянія; тогда узнали уже всѣ ясно, что дѣло то было прервано совершенно.

Сестра моя въ такомъ случаѣ не потеряла никакъ разсудка. Изъ необходимости здѣлала она добродѣтель, и потерянной любовникъ былъ тогда въ глазахъ ея "человѣкъ наполненной тщеславія, и старавшейся только объ однихъ собственныхъ своихъ выгодахъ; а сіе было совершенно противно прежнимъ ея объ немъ мыслямъ. Ласковъ и суровъ по одному своенравію. Любовникъ перемѣнчивый, подобно лихорадкѣ. Сколько бы предпочла она ему человѣка добродѣтельнаго, добронравнаго и имѣющаго свойство твердое и постоянное. Такой человѣкъ весьма бы былъ хорошъ для сестры ея Клары; она терпѣлива, имѣетъ въ себѣ даръ увѣрительности, и можетъ перемѣнить въ немъ худые его свойствы; чтожъ касается до нее, то не надобенъ ей такой мужъ, на котораго сердце можетъ она полагаться только одну минуту. Не надобенъ онъ ей, хотя бы имѣлъ у себя все золото со всего свѣта, и она весьма довольна тѣмъ и рада, что ему отказала" -

Г. Ловеласъ пріѣхавши въ деревню, посѣтилъ моего отца и мать; надѣюсь, говорилъ онъ, что не взирая на несчастіе, что не можетъ онъ быть въ нашемъ свойствѣ, ласкается по крайней мѣрѣ надеждою пользоваться дружбою такой фамиліи, къ которой сохраняетъ онъ совершеннѣйшее почтеніе; по несчастію тогда я была дома, и примѣчено мною, что мысли его клонились всегда ко мнѣ.

По отъѣздѣ его, сестра моя, бывшая непослѣднею изъ учинившихъ сіе замѣчаніе, объявила съ великимъ равнодушіемъ, что ежели онъ чувствуетъ ко мнѣ склонность, то она будетъ стараться способствовать ей и помогать всею силою. Тетка наша Гервей была тогда съ нами, и сказала, что мы будемъ лучшая чета во всей Англіи, ежели сестра моя не будетъ тому препятствовать, Сестра моя совершенно отъ того отказалась, показывая видъ презрѣнія и негодованія. Весьма странно, что послѣ отказа, учиненнаго со здравымъ разсужденіемъ, осталась еще у нее къ нему склонность. Мать моя призналась, что нежеланіе его вступить въ союзъ съ которою нибудь изъ ея дочерей, можетъ служить причиною къ опорочиванію его нравовъ. Дядя Іулій Гарловъ отвѣчалъ, что Клари можетъ его исправить лучше всѣхъ женщинъ. Дядя мой Антонинъ на то согласился, только съ тѣмъ, чтобы сестрѣ моей то было угодно. Тогда повторила она къ нему презрѣнія, и призналась, что ежели бы онъ былъ одинъ мущина во всей Англіи, то и тогда бы никакъ не согласилась быть его женою; и готова теперь утвердить сіе письменно, и отказаться отъ него при свидѣтеляхъ, ежели дѣвица Клари прельстилась его пышнымъ видомъ, и ежели всѣ люди полагаютъ, что намѣреніе его къ ней ничемъ опорочить не можно.

Отецъ мой сохранялъ долгое время молчаніе; но будучи убѣжденъ дядею моимъ Антониномъ объявить свои мысли, сказалъ всему собранію, что еще при перьвыхъ посѣщеніяхъ г. Ловеласа, получилъ онъ отъ сына своего Іамеса письмо, которое не показалъ моей матери для того, что дѣло было уже перервано. Въ семъ письмѣ сынъ его не соглашается никакъ на союзъ съ г. Ловеласомъ въ разсужденіи развратныхъ его нравовъ; а притомъ извѣстно ему и то, что уже давно они между собою въ ссорѣ; по чему для предупрежденія могущихъ случиться въ фамиліи несогласій, оставляетъ имъ точное изъясненіе своихъ мыслей до прибытія моего брата, дабы выслушать всѣ его возраженія. На мнѣніе же сына своего тѣмъ болѣе долженъ онъ согласиться, что нравы и поступки г. Ловеласа не очень въ хорошей у людей славѣ, и всѣ почитаютъ его человѣкомъ развратнымъ, непостояннымъ, по уши въ долгахъ и великимъ мотомъ.

Всѣ эти обстоятельствы узнала я отъ части отъ тетки моей Гервей, а отъ части отъ моей сестры; ибо при семъ разговорѣ приказано мнѣ было вытти. При приходѣ моемъ къ нимъ, дядя мой Антонинъ спросилъ меня; нравится ли мнѣ г. Ловеласъ? Всѣ люди, примолвилъ онъ, примѣтили то, что ты его побѣдила. Я отвѣчала на сей вопросъ, что онъ мнѣ не нравится ни мало. Г. Ловеласъ думаетъ о себѣ и о своихъ достоинствахъ такъ много, что не сочтетъ жену свою достойною своего вниманія. Сестра моя, казалось была отвѣтомъ симъ очень довольна; находила его справедливымъ и основательнымъ, и хвалила мнѣніе мое чрезвычайно, по тому, что оно сходствовало очень много съ ея мыслями. Въ слѣдующей день пріѣхалъ въ замокъ Гарловъ Милордъ ***. Меня тогда не было дома. Объявилъ формально свои требованія, увѣряя, что фамилія его поставляетъ себѣ за честь быть съ нашею въ союзѣ, и онъ ласкается тѣмъ, что меньшая сестра будетъ въ отвѣтѣ своемъ къ родственнику его гораздо благосклоннѣе, нежели большая. Однимъ словомъ г. Ловеласу позволено было ѣздить къ намъ какъ такому человѣку, которой заслуживалъ себѣ отъ фамиліи нашей уваженіе; въ разсужденіи же мыслей его обо мнѣ, отецъ мой отложилъ рѣшительной на то отвѣтъ до пріѣзда его сына; мои противъ его возраженія были всегда одинаковы. Время учинило обхожденіе наше гораздо короче; однакожъ въ разговорахъ нашихъ не было никакихъ особливостей, и я всячески старалась убѣгать оставаться съ нимъ одною.

Поступку сію сносилъ онъ съ такою твердостію, какой отъ пылкаго его свойства никакъ ожидать было не можно. Онъ былъ только одинъ сынъ, и мать его кромѣ его другихъ дѣтей не имѣла; слѣдовательно былъ онъ совершенно избалованъ. Терпѣливость его не препятствовала однакожъ тому, чтобы не видно въ немъ было внутренняго самолюбія, и можно было примѣтить, что надѣялся онъ успѣть тронуть меня мало по малу своими достоинствами. Сестра моя терпѣливость его понимала совсѣмъ въ другомъ смыслѣ, и говорила "что онъ такой человѣкъ, которой не имѣетъ къ супружеству ни малѣйшаго пристрастія, и можетъ быть привязанъ къ тритцати любовницамъ. Какая бы ни была причина столь противной пылкому его свойству терпѣливости, а особливо въ разсужденіи такого предмѣта, которой заслуживалъ старательнѣйшее вниманіе; однакожъ симъ избавился онъ многихъ досадъ и неудовольствій; ибо покамѣстъ отецъ мой отсрочивалъ рѣшительное свое согласіе до прибытія моего брата, что онъ получалъ отъ всѣхъ приличныя званію его и достоинстству ласки и учтивости; и хотя часто получали мы о немъ такіе извѣстія, которые весьма мало приносили ему чести; однакожъ въ разсужденіи обращенія его съ нами, были мы весьма довольны. Все обхожденіе его основано было на почтительности, и не было намъ причины жаловаться ни на какую съ его стороны дерзость; по чему и посѣщенія его сносимы были у насъ терпѣливо и съ удовольствіемъ. Равнымъ образомъ и я столько къ нему привыкла, что считала его обыкновеннымъ нашимъ гостемъ, и нимало его не береглась и не дичилась.

Между тѣмъ равнодушіе мое доставило ему съ моей стороны великія выгоды. оно было основаніемъ послѣдовавшей вскорѣ потомъ между нами переписки, въ которую не вошла бы я никакъ столь охотно, ежели бы она началась въ самое то время, когда обнаружилась вражда и несогласіе. Надобно тебѣ разсказать, что подало къ тому поводъ и причину. Дядя мой Гервей имѣлъ у себя подъ опекою одного знатнаго рода молодаго человѣка, котораго года черезъ два намѣренъ былъ отправить путешествовать. Г. Ловеласъ показался ему способнымъ подать свѣдѣніе о всемъ томъ, что для молодаго путешествователя было нужно; по чему и просилъ его описать всѣ дворы и земли, въ которыхъ онъ путешествовалъ; учиня притомъ свои замѣчанія о всѣхъ тѣхъ вещахъ, которыя наиболѣе достойны любопытства. Онъ на то согласился съ такимъ условіемъ, чтобы я обязалась назначать порядокъ и расположеніе описываемымъ имъ предмѣтамъ; штиль его въ письмахъ превозносимъ былъ отъ всѣхъ похвалами; по чему и надѣялись, что описанія его могутъ быть въ зимніе вечера весьма забавнымъ препровожденіемъ времяни; и какъ они будутъ читаны въ полномъ собраніи прежде, нежели отданы будутъ молодому путешествователю, то ни какъ не можно въ нихъ написать ничего такого, чтобы могло относиться прямо ко мнѣ. Я согласилась охотно имѣть съ нимъ переписку, чтобы предлагать ему иногда мои сумнѣнія, и требовать изъясненій, могущихъ служить къ общему наставленію. Сіе было для меня тѣмъ пріятнѣе, что я люблю чрезвычайно съ перомъ обходиться. И такъ съ общаго согласія всѣхъ родственниковъ, и по убѣжденіямъ дяди моего Гервея, должна я была учинить имъ всѣмъ сіе удовольствіе, дабы не показать въ себѣ такой застѣнчивости, которую бы самолюбивой Ловеласъ могъ толковать въ свою пользу, и чтобы сестра моя не имѣла причины дѣлать о томъ разныя по своему воображенію размышленія.

Вотъ отъ чего произошла между имъ и мною переписка, которая началася съ общаго согласія; между тѣмъ какъ всѣ удивлялись почтительной его терпѣливости. Однакожъ не сумнѣвались никакъ, чтобы онъ со времянемъ не здѣлался смѣлѣе и докучливѣе, потому что посѣщенія его касались становиться гораздо чаще, и онъ не скрывалъ отъ тетки моей Гервей, что чувствовалъ ко мнѣ сильную склонность, сопровождаемую не извѣстнымъ нѣкакимъ опасеніемъ, которую приписывалъ ничему иному, какъ совершенной покорности воли моего отца, и удаленію, въ которомъ я его содержала. Но можетъ быть обходился онъ такимъ образомъ и со всѣми; ибо и къ сестрѣ моей имѣлъ онъ сперьва такое же уваженіе. Между тѣмъ отецъ мой ожидая отъ него изъясненія, имѣлъ въ готовности всѣ полученныя о немъ невыгодныя извѣстія и слухи, дабы притивоположить ихъ его требованіямъ. Признаюсь тебѣ, что сіе было весьма согласно съ моимъ намѣреніемъ. И могла ли я думать иначе?

Однакожъ должно признаться, что въ письмахъ, заключающихъ въ себѣ общія предмѣты, вкладывалъ онъ многократно особливое, въ которомъ изъяснялъ мнѣ свои страстныя чувствованія, жалуясь притомъ на мою холодность. Я не показывала ему нималѣйшаго о томъ вида, что ихъ читала. Писала къ нему только о предмѣтахъ общихъ, и не входила ни въ какія особливыя изъясненія, касающіяся до насъ собственно; а къ томужъ общая похвала, приписываемая его письмамъ, не позволяла мнѣ прервать нашу переписку, не обнаружа настоящей тому причины. А впрочемъ сквозь всѣхъ почтительныхъ его изъясненій весьма легко примѣтить было можно, хотя бы нравъ его и меньше былъ извѣстенъ, что онъ былъ по природѣ пылокъ и высокомѣренъ. Такое свойство не могла я терпѣть и въ моемъ братѣ, то какимъ образомъ можно мнѣ было сносить оное въ такомъ человѣкѣ, которой надѣялся принадлежать мнѣ гораздо ближе.

Послѣ одного письма, въ которомъ онъ уже въ третій разъ прилагалъ ко мнѣ особливую записку, спросилъ онъ меня при первомъ посѣщеніи, получила ли я оную. Я сказала ему, что на такія письма никогда отвѣчать не буду, и ожидала только того, чтобы самъ онъ подалъ случай объявить ему оное. Просила его ко мнѣ больше не писать и признавалась, что ежели отважится онъ еще на то хотя одинъ разъ, то отошлю къ нему оба письма, и ни когда больше ни одной строки онъ отъ меня не увидитъ.

Ты не можешь себѣ вообразить какое въ глазахъ его показалось тогда высокомѣріе, какъ будто бы я преступила должное ему почтеніе; однакожъ я не показала ему ни малѣйшаго вида, что то въ немъ примѣтила. Казалось мнѣ, что лучше всего можно его убѣдить холодностію и равнодушіемъ, которыми опровергала я всѣ его надежды. Между тѣмъ одинъ разъ между разговорами сказалъ онъ мнѣ, что когда мущина не можетъ убѣдить женщину признаться ему, что онъ ей не противенъ, то есть на то другой вѣрнѣйшей и полезнѣйшей способъ, которой состоитъ въ томъ, что-бы ее противъ себя разсердить.

Теперь письмо мое продолжать я не могу, для того что мнѣ мѣшаютъ; но при перьвомъ случаѣ не премину сообщать тебѣ продолженіе начатого мною повѣствованія.

Кларисса Гарловъ.

ПИСЬМО IV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

15 Января.

Когда я была съ г. Ловеласомъ въ такихъ положеніяхъ, то пріѣхалъ изъ Шотландіи мой братъ.

Когда сказано ему было о посѣщеніяхъ г. Ловеласа, то онъ объявилъ безъ всякой закрышки, что для него они чрезвычайно противны, по тому что свойствы его весьма порочны. А послѣ того сказалъ, что не можетъ понять, какимъ образомъ дядья его могли предлагать для сестръ его такого человѣка; потомъ обратясь къ моему отцу благодарилъ его, что умѣдлилъ онъ своимъ рѣшеніемъ до его пріѣзда. Сіе произносилъ онъ такимъ голосомъ, которой имѣлъ въ себѣ гораздо больше повелительности, нежели почтительности сыновней. Ненависть свою оправдывалъ общимъ мнѣніемъ и собственнымъ свои свѣденіемъ о его нравѣ. При томъ признался, что всегда его ненавидѣлъ, и впредь ненавидѣть будетъ вѣчно; и ежели я за него выду, то не будетъ его признавать своимъ зятемъ, ни меня своею сестрою.

Ссора сія и ненависть произошла у нихъ еще въ училищѣ. Г. Ловеласъ отличался всегда какъ своею живностію и неустрашимостію, такъ и отмѣнными и удивительными успѣхами во всѣхъ частяхъ учености, также и прилѣжаніемъ. Симъ самымъ снискалъ онъ себѣ немалое число друзей между искуснѣйшими своими сотоварищами. Имѣвшія къ нему отвращеніе и нелюбовь, боялись его по причинѣ его пылкости, которая не могла стерпѣть никакой обиды.

Братъ мой былъ въ числѣ его непріятелей и завистниковъ. Врожденное въ немъ высокомѣріе не могло снести никакого примѣтнаго надъ собою преимущества. Кого не боятся не любить, къ тому весьма скоро раждается ненависть. Онъ не могши обладать своими страстями, дѣлалъ часто надъ нимъ неблагопристойныя насмѣшки; однимъ словомъ, не встрѣчались они ни одного раза безъ ссоры и брани; и какъ всѣ ихъ сотоварищи принимали по большей части сторону Ловеласа, то ненависть его умножалася тѣмъ еще болѣе. И такъ нечему дивиться, что молодой человѣкъ имѣя злобной и пылкой нравъ, возобновилъ древнюю въ себѣ ненависть, которая укоренилась въ немъ очень глубоко.

Пришелъ онъ къ моей сестрѣ, которая съ нетерпѣливостію ожидала случая соединиться съ нимъ въ чувствованіяхъ своего негодованія противъ ненавидимаго ею человѣка. Клялась ему, что "не имѣла никогда къ г. Ловеласу нималѣйшаго уваженія и склонности; извѣстно ей, что имѣніе его почти все въ закладѣ, и что онъ утопая всегда въ роскошахъ и веселостяхъ, находится въ долгахъ по самыя уши, и не имѣетъ у себя ни дому, ни екипажа." При сихъ словахъ хвалилась тѣмъ, что ему отказала, и братъ мой превозносилъ ее похвалами. Они совокупясь вмѣстѣ, старались всячески его унизить и опорочить, и не пропускали ни одного случая вредить ему во всѣхъ своихъ разговорахъ, которыя хотя иногда начинались совсѣмъ не о немъ, но всегда оканчивались къ его предосужденію.

Я не старалась никакъ противорѣчить имъ въ его оправданіе, а особливо, когда не была замѣшана въ ихъ разговорѣ. Говорила имъ, что для него не намѣрена произвесть никакой фамильной ссоры; и какъ всѣ полагаютъ въ немъ великіе пороки, то и я думаю, что имѣютъ о немъ такія мысли не безъ причины. Когда же не въ силахъ уже была слышать долѣе ихъ ругательствы, то удалялась отъ нихъ къ моимъ клавикордамъ или въ мою горницу.

Однакожъ со всѣмъ тѣмъ сколь ни холодны были ихъ противъ его поступки; однакожъ не имѣли въ себѣ ничего язвительнаго. Ласкали они себя надеждою, что отецъ мой запретитъ ему продолжать свои посѣщенія. Но какъ его поступки, знатность и богатство не подавали ни малой къ тому причины, то въ надѣяніи своемъ они обманулись, и обратились прямо ко мнѣ. Я спрашивала ихъ: какую можно мнѣ имѣть власть, поступать такимъ образомъ въ домѣ моего отца, а особливо, когда поведѣніе мое содержитъ г. Ловеласа отъ меня въ отдаленности, и когда посѣщенія его относятся ко мнѣ, равно какъ и ко всей моей фамиліи, кромѣ только однихъ ихъ? На конецъ страсть ихъ такую взяла надъ ними власть, что вдругъ {Причину такой перемѣны можно будетъ замѣтить въ письмѣ XIII.} вмѣсто того, чтобы по обыкновенію своему отъ него удаляться, начали они искать случая съ нимъ встрѣтиться, въ намѣреніи чинить ему язвительнѣйшіе обиды.

Г. Ловеласъ примѣтя то, приносилъ мнѣ о томъ жалобы чувствительнѣйшими выраженіями, давая мнѣ разумѣть, что естьли бы не имѣлъ онъ уваженія ко мнѣ, то такія поступки моего брата не оставилъ бы безъ наказанія. отличность сія была очень досадна; однакожъ я сказала, что не смотря на всѣ брата моего поступки, не намѣрена я никакъ начинать съ нимъ ссоры; и естьли они не могутъ терпѣть другъ друга, то весьма бы я была рада, естьли бы они ни гдѣ не могли встрѣчаться. Отвѣтъ сей былъ ему весьма чувствителенъ, и онъ сказалъ мнѣ, что соглашается охотно переносить всякія ругательствы и обиды, когда то мнѣ угодно. Его обвиняютъ въ спыльчивости, но онъ покажетъ, что имѣетъ въ себѣ довольно умѣренности и воздержанія.

Не за долго передъ тѣмъ, братъ мой съ согласія дядей моихъ употребилъ одного стариннаго дворецкаго милорда М ***, согнаннаго господиномъ своимъ со двора, и бывшаго потомъ управителемъ Г. Ловеласа, которой также его выгналъ, на освѣдомленіе о его долгахъ, вечеринкахъ, знакомствѣ, волокитствѣ и о всемъ томъ, что касалось до его поведѣнія. Тетка моя Гервей сообщила мнѣ потаеннымъ образомъ полученныя симъ посредствомъ извѣстія. Дворецкой признавался, что "онъ былъ господинъ великодушной, не щадилъ ни чего для исправленія своихъ земель, не полагался въ томъ на другаго, разумѣлъ все то порядочно самъ, въ путешествіяхъ своихъ учинилъ онъ великія издержки, и вошелъ въ великія долги; по возвращеніи своемъ опредѣлилъ себѣ для расходовъ годовую сумму, и уменьшилъ гораздо роскошь, дабы не быть ничемъ обязану своему дядѣ и теткамъ, которыя дали бы ему охотно и безъ всякаго прекословія столько денегъ, сколько ему было нужно; однакожъ не хотѣлъ того, чтобы они въ его дѣла и поступки мѣшались; а особливо имѣлъ съ ними частыя ссоры; обходился съ ними очень свободно, такъ что они его боялись; что вотчины его не были никогда въ закладѣ, какъ то утверждалъ прежде мой братъ; что кредитъ его нимало не уменьшился, и теперь почти уже расплатился онъ со всѣми своими должниками.

"Въ разсужденіи женщинъ, не щадили его нимало. Онъ былъ человѣкъ странной. Когда у старостъ его или откупщиковъ были хорошія дочери, то остерегались они ему ихъ показывать. Не было у него ни какой особливой на содержаніи любовницы; больше всего любилъ онъ новость. Сумнительно, чтобы дядя его и тетки могли принудить начать думать о женидьбѣ. Не видно было, чтобы онъ былъ охотникъ до вина. Любилъ чрезвычайно всякія происки, и почти безпрестанно лежалъ на перѣ. По возвращеніи своемъ, велъ онъ въ Лондонѣ жизнь самую невоздержную. Было у него шесть или семь сотоварищей столько же злобныхъ, какъ и онъ, которые ѣзжали съ нимъ часто въ деревню, гдѣ при отъѣздѣ ихъ всегда были крестьяне въ великой радости. Хотя было въ немъ и много пристрастія; однакожъ признаться должно, что онъ имѣлъ нравъ преизрядной; всякую шутку сносилъ равнодушно; любилъ шутить и надъ другими, и часто въ разговорахъ своихъ не щадилъ и самъ себя; однимъ словомъ, по словамъ дворецкаго, былъ онъ въ поступкахъ своихъ человѣкъ самой своевольной.

Описаніе сіе происходило отъ недруга; ибо по примѣчанію моей тетки, всякое слово клонящееся къ его пользѣ сопровождаемо было: Признаться должно, не льзя я отнять у него сей справедливости, и пр; а все прочее говорено было отъ чистаго сердца. Также свойство сіе хотя было и не очень хорошо; однакожъ не довольно еще было для тѣхъ, которые его развѣдывали; по тому что хотѣли бы слышать о немъ еще гораздо того хуже. Братъ мои и сестра боялись того, чтобы г. Ловеласъ не имѣлъ въ исканіи своемъ успѣха; по тому что большая часть самыхъ хуждшихъ ихъ развѣдываній учинилась уже извѣстна тогда, когда представленъ онъ былъ съ начала моей сестрѣ. Чтожъ касается до меня, то не взирая на все то, что онъ во угожденіе мнѣ сносилъ терпѣливо всѣ чинимыя ему братомъ моимъ досады, не старалась я никакъ побуждать его къ примиренію. Къ брату моему и сестрѣ оказывалъ онъ совершенное презрѣніе, и я не сумнѣвалась, что онъ по честолюбію своему и самолюбію, не видя у насъ ни отъ кого себѣ привѣтствія, прекратитъ посѣщенія свои самъ собою, и поѣдетъ въ Лондонъ, гдѣ жилъ до знакомства съ нашимъ домомъ.

Но ненависть брата моего не дала мнѣ дождаться сей перемѣны. Послѣ многихъ язвительныхъ насмѣшекъ, на которыя г. Ловеласъ отвѣчалъ только однимъ презрѣніемъ, братъ мой дошелъ на конецъ до такого бешенства, что не хотѣлъ его впустить въ нашъ домъ; услыша, что говорилъ онъ съприворотникомъ обо мнѣ, спросилъ его, какое ему до сестры его дѣло; на что тотъ отвѣчалъ ему, что проситъ его вспомнить то, что теперь онъ уже не въ университетѣ, и готовъ отвѣчать ему на все, какъ ему угодно. По счастію подошелъ къ нимъ тогда идучи отъ меня докторъ Левинъ, которой слыша такіе разговоры сталъ между ими въ самое то время, какъ они уже хотѣли вынимать шпаги. Г. Ловеласъ прошелъ мимо моего брата не смотря на всѣ его супротивленія, и оставилъ его подобнаго разъяренному звѣрю, остервенившемуся послѣ великой гоньбы.

Сіе произшествіе привело насъ всѣхъ въ великую тревогу. Отецъ мой далъ разумѣть г. Ловеласу, и по приказанію его, сказала ему и я, чтобы онъ для спокойствія нашей фамиліи прекратилъ свои посѣщенія. Но г. Ловеласъ былъ не изъ такихъ людей, чтобы такъ легко оставить свои намѣренія, а особливо, гдѣ участвуетъ его сердце. Не получа настоящаго отказа, не переставалъ онъ учащать къ намъ своими посѣщеніями. Я разсуждала, что естьли откажу ему напрямо приходъ въ нашъ домъ, то доведу ихъ обѣихъ до какого нибудь отчаяннаго дѣйствія. И такимъ образомъ дерзостной поступокъ моего брата, приводилъ меня въ великое замѣшательство и недоумѣніе.

Чинимыя мнѣ между тѣмъ предложенія о г. Симмесѣ и г. Муллинсѣ, представленныхъ моимъ братомъ, принудили его быть нѣсколько времяни гораздо воздержнѣе. Во мнѣ не было примѣтно нималѣйшей къ г. Ловеласу склонности, то и надѣялся онъ убѣдить моего отца и дядей способствовать исканіемъ обѣихъ сихъ жениховъ. Но когда увидѣлъ, что я имѣла довольно власти отъ нихъ избавиться, то бѣшенство его превзошло всѣ предѣлы. Упрекалъ онъ меня неоднократно порочнымъ для меня предъупрежденіемъ, и обругалъ г. Ловеласа прямо въ лицо. Нечаянно сошлись они оба у брата сватавшагося за меня г. Симмеса; благодѣтельнаго доктора на ту пору тамъ не было; и какъ никто не старался ихъ развесть, то учинилось между ими извѣстное тебѣ бѣдственное произшествіе; братъ мой былъ обезоруженъ, и принесенъ домой. Всѣ думали, что рана его смертельна; а особливо, когда пришла къ нему горячка: всѣ были въ чрезвычайномъ безпокойствѣ, и все зло обратилось на меня.

Г. Ловеласъ посылалъ три дни съ ряду по всякое утро и вечеръ освѣдомляться о здоровьѣ моего брата. Посланные его принимаемы были очень худо, и отправляемы назадъ съ ругательными и язвительными отвѣтами. Сіе не воспрепятствовало притти ему въ четвертой день самому. Оба мои дядья, случившіеся въ то время въ замкѣ приняли его чрезвычайно грубо. Надлежало употребить силу, чтобы удержать моего отца, которой хотѣлъ итти на него съ обнаженною шпагою, не смотря на то, что былъ тогда въ жестокой подагрѣ.

Я лишась чувствъ, узнавши о такомъ насиліи, и услыша голосъ г. Ловеласа, которой клялся, что не пойдетъ никакъ меня не видавши, и не принудя дядей моихъ загладить оказанную ему гнусную обиду. Развели ихъ не иначе какъ заперши двери. Мать моя была съ отцомъ моимъ въ великомъ спорѣ; а сестра обругавши язвительнымъ образомъ г. Ловеласа, напала на меня, какъ скоро я пришла въ чувство. Когда узналъ онъ въ какомъ я была состояніи, то поѣхалъ изъ нашего дома, произнося клятвы, что не оставитъ сего ни какъ безъ отмщенія.

Всѣ наши служители любили его чрезвычайно. Его къ нимъ щедрость и веселой нравъ, обратили ихъ всѣхъ на его сторону; не было изъ нихъ ни одного, которой бы не порочилъ потаеннымъ образомъ всѣхъ дѣйствующихъ лицъ въ семъ произшествіи, выключая одного его. Они описали мнѣ его умѣренность и благородныя поступки такимъ выгоднымъ для его образомъ, что я тронувшись тѣмъ, и опасаясь бѣдственныхъ слѣдствій сего происшествія, рѣшилась принять одно письмо, присланное имъ ко мнѣ въ слѣдующую ночь. Въ немъ изъяснялся онъ самыми почтительнѣйшими выраженіями, что повинуется во всемъ моему рѣшенію, и будетъ поступать такъ, какъ мнѣ то будетъ угодно. Сіе самое и побудило меня отвѣчать ему черезъ нѣсколько дней на оное.

Вотъ какая бѣдственная необходимость была причиною возобновленія нашей переписки. Однакожъ я начала писать не прежде, какъ узнавши отъ брата г. Симмеса, что онъ послѣ многихъ язвительнѣйшихъ ругательствъ принужденъ уже былъ вынуть шпагу, а особливо когда братъ мой угрожалъ его многократно рубить по лицу. Отецъ мой и дядья получили о семъ такія же свѣденія; но какъ ссора уже увеличилась чрезвычайно, то не хотѣли они ни какъ согласиться на то, чтобы признаться въ своемъ проступкѣ и просить у него прощенія. Мнѣ запрещено было имѣть съ нимъ переписку, и вступать съ нимъ въ разговоры, ежели гдѣ случиться быть намъ вмѣстѣ.

Между тѣмъ признаюсь тебѣ за тайность, что мать моя сказала мнѣ потаеннымъ образомъ, что опасается чрезвычайно слѣдствій учиненной г. Ловеласу обиды, и увѣряла меня, что полагается во всемъ на мое благоразуміе, чтобы предупредить какими нибудь благопристойными средствами угрожающее отъ того кому нибудь изъ нихъ бѣдствіе.

Теперь принуждена я письмо мое кончить; но кажется довольно уже исполнила твое желаніе. Дочери никакъ не пристойно стараться оправдывать свои поступки, обвиняя тѣхъ, кому обязана почтеніемъ. Въ прочемъ обѣщаюсь увѣдомлять тебя о всемъ томъ, что воспослѣдуетъ въ слѣдствіи, и не премину писать къ тебѣ при всякомъ удобномъ случаѣ о семъ подробно.

Признаюсь, что весьма досадно мнѣ и прискорбно то, что я учинилась предмѣтомъ общихъ разговоровъ. Твои попеченія о моей доброй славѣ, желаніе узнать о всѣхъ касающихся до меня обстоятельствахъ, также и принимаемое участіе въ моихъ несчастіяхъ, увѣряютъ меня въ нѣжной твоей и горячей ко мнѣ дружбѣ, и привязываютъ меня къ тебѣ новыми и крѣпчайшими узами.

Кларисса Гарловъ.

Списокъ съ предварительныхъ пунктовъ завѣщанія въ пользу дѣвицы КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ, посланной въ семъ письмѣ къ АННѢ ГОВЕ.

"Описанныя выше сего имѣнія, суть собственное мое пріобрѣтеніе. Три мои сына довольно счастливы и богаты; старшей имѣетъ великія выгоды и доходы отъ рудокопныхъ заводовъ; второй получилъ знатное имѣніе по смерти многихъ родственниковъ своей жены, сверьхъ принесеннаго ею приданаго; сынъ мой Антонинъ Остъиндскимъ своимъ торгомъ и удачными своими путешествіями пріобрѣлъ себѣ неисчетныя имѣнія. Внукъ мой Іамесъ получитъ также не мало имѣнія отъ крестной своей матери Ловель. Второй мой сынъ Іамесъ обѣщается содержать и награждать благопристойнымъ и довольнымъ образомъ, какъ моего внука, такъ и внуку мою Арабеллу, которой я никакъ не хочу обидѣть. Дѣти мои Іулій и Антонинъ не показываютъ нималѣйшей склонности вступать въ супружество; и такъ одинъ только Іамесъ подаетъ надежду имѣть дѣтей. Для всѣхъ сихъ вышеписанныхъ причинъ, и какъ любезная моя внука дѣвица КЛАРИССА ГАРЛОВЪ отъ самыхъ дѣтскихъ своихъ лѣтъ оказывала мнѣ всегда почтеніе, и любима всѣми какъ дитя умное; по всѣмъ симъ причинамъ располагаю я вышеписанныя мои имѣнія въ пользу милаго сего дидяти, которая дѣлала мнѣ утѣшеніе въ старости, и своими ласками и услугами немало способствовала къ продолженію моей жизни. И такъ желаю и повелѣваю тремъ моимъ сыновьямъ Іулію, Іамесу и Антонину, ежели они уважаютъ мое благополучіе и почитаютъ мою память, не противиться никакъ и не прекословить сему моему завѣщанію, и вышепомянутую внуку мою Клариссу ни въ чемъ не тревожить и не безпокоить, подъ какимъ бы то нибыло предлогомъ.

"Во увѣреніе чего и пр. и пр. и пр.

ПИСЬМО V.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Сего дня не имѣла я свободы продолжать мое намѣреніе. Ночи мои и утренніе часы принадлежатъ не мнѣ. Мать моя была очень больна, и не хочетъ ни чьихъ попеченій, кромѣ моихъ. Я не отходила отъ ея постѣли, и двѣ ночи спала вмѣстѣ съ нею.

Занемогла она сильною коликою. Произшедшая ссора, опасность какого нибудь бѣдствія, мщенія г. Ловеласа, однимъ словомъ все тревожитъ ее и беспокоитъ чрезвычайно. А къ томужъ начало фамильныхъ несогласій раздираютъ нѣжную и чувствительную ея душу; братъ мой и сестра были очень рѣдко между собою согласны, а теперь въ такомъ находятся согласіи, что мать моя опасается бѣдственныхъ отъ того слѣдствій. Тревожится она можетъ быть наиболѣе обо мнѣ, видя ежеминутно, что они взираютъ на меня отъ часу съ большею холодностію и негодованіемъ. Однакожъ естьли бы она захотѣла употребить власть свою, то сіи домашнія несогласія потушены бы были еще въ самомъ своемъ началѣ, а особливо будучи увѣрена въ моемъ къ ней повиновеніи.

Полъ нашъ можетъ быть долженъ претерпѣвать нѣсколько грубостей отъ своего мужа, ежели показываютъ ему какъ любовнику преимущество его предъ другими въ нашемъ сердцѣ. Пусть говорятъ сколько хотятъ о великодушіи, полагаемомъ въ мущинѣ добродѣтелью. Но я примѣтила, что сей полъ имѣетъ его въ себѣ гораздо меньше нашего. Въ разсужденіи моего отца, врожденной въ немъ вспыльчивой нравъ умягченъ былъ нѣсколько жестокою его болѣзнію, которая началась у него еще въ молодыхъ лѣтахъ. Такое плачевное состояніе сжало въ немъ всю живность его духа, и отняло у него все его спокойствіе. Благополучное состояніе увеличило нетерпѣливость его еще болѣе; ибо всѣ наслаждающіеся большимъ богатствомъ, сожалѣютъ всегда о томъ, что не достаетъ еще имъ какого нибудь имѣнія.

Но братъ мой! какое можно дать извиненіе грубому его и высокомѣрному нраву? Хотя чрезвычайно для меня несносно; однакожъ должна я признаться, что сей молодой человѣкъ совершенно испорченнаго нрава. Съ матерью моею поступаетъ онъ иногда… Правду сказать, онъ не очень къ ней почтителенъ; не остается ему для себя ничего желать болѣе; онъ имѣетъ въ себѣ всѣ сродныя лѣтамъ его пороки, смѣшанныя съ честолюбіемъ и гордостію. Ахъ! любезная пріятельница, я утверждаю отвращеніе твое къ нѣкоторымъ особамъ нашей фамиліи. Помню я объ одномъ времяни, въ которое могла бы ты преобратить нравъ его по своему желанію. Для чего не учинилась ты моею невѣсткою? тогда находила бы я себѣ въ родственницѣ моей совершеннаго друга. Однакожъ не удивительно, что онъ не могъ имѣть къ тебѣ склонности, потому что ты всегда насмѣхалась надъ нимъ язвительно, и обращала въ смѣхъ его высокомѣрность.

Однакожъ пора уже окончить. Желаніе твое исполню я въ перьвомъ письмѣ, которое буду писать послѣ завтрака. Сіе отдаю теперь посланному отъ тебя къ намъ освѣдомиться о нашемъ здоровьѣ, и остаюсь вѣрной твой другъ.

Кларисса Гарловъ.

ПИСЬМО VI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

10 Января.

Возвратимся теперь къ повѣствованію того, что здѣсь происходитъ. Болѣзнь брата моего почти уже совсѣмъ излѣчилась; но ненависть его небольшимъ симъ несчастіемъ вмѣсто уменьшенія, усилилась еще болѣе; друзья мои (то есть, отецъ мой и мать, потому что братъ и сестра не хотятъ никакъ быть въ числѣ оныхъ,) начинаютъ уже думать, что поступлено со мною очень сурово. Мать моя по благосклонности своей ко мнѣ увѣдомила меня о томъ послѣ отправленія послѣдняго моего къ тебѣ письма.

Между тѣмъ всѣ они увѣрены въ томъ мыслями, что я отъ г. Ловеласа получаю письма. И какъ узнали они, что Милордъ М *** намѣренъ больше своего племянника защищать нежели обвинять, то столько они его опасаются, что не только не дѣлаютъ мнѣ о семъ никакихъ вопросовъ, но и не помышляютъ нимало о единственномъ средствѣ успокоить раздраженнаго ими человѣка; ибо онъ требуетъ отъ дядей моихъ себѣ удовольствія, и симъ способомъ надѣется какъ нибудь съ нашею фамиліею примириться. Тетка моя Гервей предлагала уже матери моей, чтобы отправить брата моего объѣхать Іоркширскія свои вотчины, гдѣ и остаться до совершеннаго окончанія сихъ замѣшательствъ.

Но онъ нимало на то не соглашается. И говоритъ, что до тѣхъ поръ не можетъ быть нимало спокоенъ, покамѣстъ не увидитъ меня за мужемъ; и видя что ни г. Симмесъ, ни г. Муллинсъ приняты не будутъ, возобновилъ предложенія свои о Г. Віерлеѣ, увѣряя всѣхъ о чрезвычайной ко мнѣ страсти сего человѣка. Я слова сіи приняла очень хладнокровно. Вчерашняго дня началъ онъ уже говорить о другомъ, которой адресовался къ нему чрезъ письмо, и дѣлалъ весьма выгодные для насъ предложенія. То былъ богатой г. Солмсъ, которой тебѣ довольно извѣстенъ. Однакожъ и тотъ не привлекъ на себя ни чьего вниманія.

Не видя никакого успѣха въ предложеніяхъ своихъ въ разсужденіи моего супружества, думаетъ онъ какъ я слышала, уговорить меня ѣхать съ нимъ въ Шотландію, дабы тамъ въ домѣ его завести такой же порядокъ, какой здѣсь у насъ. Мать моя намѣрена противиться тому всѣми силами; ибо какъ я помогаю ей нѣсколько въ домашнихъ заботахъ и распоряженіяхъ, въ которыя сестра моя не входитъ нимало, то и говоритъ, что въ отсудствіе мое принуждена она будетъ смотрѣть за всемъ одна, я съ моей стороны также нимало на то не согласна; ибо не намѣрена ни мало, быть у брата моего управительницею. И я увѣрена, что когда на то соглашусь, то онъ будетъ поступать со мною не такъ какъ со своею сестрою, но такъ какъ со служанкою. Естьли же Г. Ловеласъ вздумаетъ слѣдовать туда за мною, то будетъ еще и того хуже.

Просила я мать мою, чтобы передъ отъѣздомъ брата моего позволено мнѣ было пріѣхать къ тебѣ погостить недѣли на двѣ. Какъ ты думаешь? Угодно ли то будетъ твоей матери?

Въ такихъ обстоятельствахъ не смѣю я никакъ проситься въ мой загородной домъ. Боюсь я, чтобы не начали меня подозрѣваnь въ независимости, на которую я по завѣoанію моего дѣда, имѣю нѣкоторое право; а къ томужъ желаніе сіе можетъ быть сочтено знакомъ особливой благосклонноети къ такому человѣку, которой теперь всѣми у насъ ненавидимъ. Естьли бы я могла быть въ семъ мѣстѣ столькожъ снокойна и счастлива, какъ была прежде, то презирала бы какъ сего чезовѣка, такъ и весь его полъ, и нимало бы не жалѣла о томъ, что все мое имѣпіе оставила въ разпоряженіяхъ моего отца.

Мать моя обрадовала меня чрезвычайно, извѣстя меня, что на требованіе мое согласились безпрекословно. Никто тому не противится нимало, кромѣ моего брата, которому сказано, что не всегда можетъ онъ подавать законы. Приказано мнѣ было сойти въ гостиную, дабы получить совершенное позволеніе отъ собранныхъ тамъ моихъ дядей и тетки Гервей. Ты знаешъ, любезная пріятельница, что въ домѣ нашемъ наблюдаются великія церемоніи; однакожъ ни одна еще фамилія не имѣетъ столь тѣсной связи во всѣхъ своихъ различныхъ отрасляхъ. Дядья наши почитаютъ насъ не иначе какъ своихъ дѣтей, и говорятъ, что для насъ не хотятъ они жениться; почему не дѣлается ничего касающагося до насъ безъ ихъ совѣта. И такъ не удивительно, что требовали у нихъ совѣта о позволеніи ѣхать мнѣ къ тебѣ на нѣсколько времяни въ такое время, когда г. Ловеласъ намѣренъ учинить намъ дружеское посѣщеніе, которое думаю я, что не кончится дружелюбно.

Надобно тебѣ пересказать, что въ семъ собраніи происходило. Я предвижу уже напередъ, что къ брату моему не будешь ты имѣть благосклонности больше прежняго; но я и сама досадую на него немало, и имѣю къ тому причину.

Клари, сказала мнѣ мать моя, когда я показалася въ ихъ комнату. На прозьбу твою пробыть нѣсколько дней у дѣвицы Гове, всѣ мы согласны.

Но я на то не согласенъ, перервалъ рѣчь ея братъ мой съ грубостію.

Сынъ! сказалъ мой отецъ нахмуря брови. Но сіе нѣмое приказаніе не учинило никакого дѣйствія. Братъ мой держитъ еще руку свою на перевязкѣ, и при всякой рѣчи касающейся до г. Ловеласа не преминетъ кинуть на нее свои глаза: надобно воспрепятствовать ей видѣть сего презрительнаго бездѣльника.

Никто не сказалъ на сіе ни слова.

Слышишь ли о Клариса, сказалъ онъ мнѣ, ты не должна никакъ принимать посѣщенія отъ племянника Милорда ***.

Всѣ продолжали сохранять молчаніе.

Слышишь ли? продолжалъ онъ; съ такимъ только условіемъ, и позволяютъ тебѣ ѣхать къ дѣвицѣ Гове.

Государь мой! отвѣчала я ему; желала бы я, чтобы могла разумѣть васъ моимъ братомъ, и чтобы и сами вы разумѣли то, что вы ничто иное какъ мой братъ.

О сердце предъубѣжденное! сказалъ онъ поднявши руки съ ругательною улыбкою.

Я обратилась къ моему отцу, и требовала у него справедливаго рѣшенія, заслужила ли я такія укоризны?

Полно, перестаньте, сказалъ мой отецъ. Ты не должна принимать посѣщеній г. Ловеласа, хотя… А ты сынокъ не долженъ ничего говорить въ поношеніе твоей сестры. Она честная дѣвица.

Государь мой, отвѣчалъ онъ, я въ чести ея принимаю такое же участіе, какъ и вся фамилія.

Отъ сего то самаго и происходятъ такія размышленія, которыя нимало на братскія не похожи, сказала я ему съ небольшою улыбкою.

Очень хорошо, сказалъ онъ; однакожъ замѣть, что я не одинъ, но и отецъ нашъ запрещаетъ тебѣ принимать посѣщенія отъ Ловеласа.

Племянникъ! сказала ему тетка моя Гервей, позволь мнѣ дать тебѣ знать, что можно во всемъ положиться на благоразуміе Клариссы.

Очень можно, примолвила къ тому моя мать.

Однакожъ тетушка и матушка, представила сестра моя Арабелла; кажется мнѣ, что не худо дать знать сестрицѣ, съ какимъ условіемъ отпускается она къ дѣвицѣ Гове, потому что естьли позволено ему пріѣхать къ намъ въ домъ…

Конечно перервалъ рѣчь ея дядя мой Іулій будетъ онъ стараться ее увидѣть.

Безстыдной сей нахалъ будетъ искать и здѣсь способовъ ея увидѣть, сказалъ дядя мой Антонинъ, то гораздо лучше, чтобъ она была тамъ, а не здѣсь.

А лучше бы нигдѣ, отвѣчалъ мой отецъ; и оборотясь ко мнѣ сказалъ; Приказываю тебѣ накрѣпко, чтобы тебѣ не видѣться съ нимъ ни какимъ образомъ.

Будьте увѣрены государь мой, сказала я, что я его никакъ и ни гдѣ не увижу, ежели могу отъ того избавиться съ благопристойностію.

Вы знаете, отвѣчала мать моя, съ какою холодностію и равнодушіемъ она съ нимъ видалась по сіе время.

Сестра моя Гервей говоритъ правду, что можно на благоразуміе ея положиться твердо.

Съ какимъ притворнымъ равнодушіемъ – - – проворчалъ братъ мой съ насмѣшливымъ видомъ. Сынъ! прервалъ рѣчь его отецъ мой съ суровостію – - -

Симъ собраніе сіе и кончилось.

Но берешь ли ты на себя, любезная пріятельница, чтобы опасной сей человѣкъ не приближался къ твоему дому? Но какое находится противорѣчіе въ позволеніи ѣхать, надѣясь, что я симъ средствомъ избавлюся здѣсь его посѣщеній? Естьли онъ будетъ, то по крайнѣй мѣрѣ не оставляй меня съ нимъ одну ни на минуту.

Надѣюсь, что пріѣздъ мой будетъ матери твоей не противенъ; по чему постараюсь какъ можно, чтобы имѣть удовольствіе обнять васъ по крайнѣй мѣрѣ дни черезъ три или четыре.

Кларисса Гарловъ.

ПИСЬМО V.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Изъ замка Гарлова 20 февраля.

Извини меня, дражайшая пріятельница, что такъ давно къ тебѣ не писала. Увы! любезной другъ! глазамъ моимъ представляется весьма бѣдственное и плачевное ожиданіе. Все теперь идетъ по волѣ и желаніямъ моего брата и сестры. Нашли они для меня новаго жениха; котораго покровительствуютъ всѣ мои родственники. Не удивляйся тому, что отозвана я была домой съ такою поспѣшностію. Теперь причина сего отзыва уже мнѣ извѣстна.

Но на кого думаешь ты палъ ихъ выборъ? На г. Сольмса. Всѣ назначили его мнѣ женихомъ, и мать моя съ ними также согласна. Дражайшая и любезная родительница! Какимъ образомъ могла ты допустить обольстить себя такимъ образомъ? Ты при перьвомъ его мнѣ представленіи, говорила сама, что хотя бы обладалъ онъ всѣми сокровищами свѣта; однакожъ недостоинъ нимало руки милой твоей Клариссы.

Пріемъ учиненной мнѣ послѣ трехнедѣльнаго моего отсутствія, будучи весьма различенъ отъ всѣхъ встрѣчъ, чинимыхъ мнѣ послѣ малѣйшихъ отлучекъ, увѣрилъ меня, что дорого я заплачу за то удовольствіе, которымъ наслаждалась въ сообществѣ любезной моей пріятельницы.

Братъ мой встрѣтилъ меня у дверей, и принялъ изъ кареты; при чемъ поклонясь съ великою учтивостію, сказалъ: покорно прошу сестрица, позволить мнѣ – - – -. Я сочла сіе сердечною его ласкою, но узнала по томъ, что то было ничто иное какъ притворное почтеніе. Съ такими принужденными церемоніями провожалъ онъ меня до самыхъ покоевъ; а между тѣмъ слѣдуя обыкновеннымъ движеніямъ моего сердца, освѣдомлялась я о здоровьѣ всѣхъ моихъ родственниковъ и знакомыхъ. Вошедши въ гостиную, нашла тамъ моего отца, мать, обѣихъ дядьевъ и сестру.

Удивилась чрезвычайно, примѣтя на лицахъ всѣхъ моихъ родственниковъ видъ притворной и принужденной. Я побѣжала къ моему отцу, и обнимала его колѣна; такое же почтеніе оказала я и моей матери. Оба они приняли меня съ холодностію. Отецъ мой проворчалъ мнѣ не большое привѣтствіе почти сквозь зубы; а мать хотя и назвала любезною своею дочерью; однакожъ не обнимала съ такою горячностію, какъ прежде.

Поздоровавшись съ моими дядьями, и сестрою, которая приняла то съ видомъ важнымъ и принужденнымъ, приказано мнѣ было сѣсть. Сердце мое было чрезвычайно стѣснено; и я видя себѣ такой неожидаемой пріемъ, находилась въ великомъ замѣшательствѣ.

Братъ мой, или лучше сказать обвинитель началъ выговаривать мнѣ, что будучи у дѣвицы Гове принимала нѣсколько посѣщеній отъ того человѣка; котораго всѣ они имѣютъ весьма сильныя причины ненавидѣть, не взирая на данное мнѣ запрещеніе его видѣть.

Я отвѣчала ему, что никакъ не могу скрывать и утаевать истинны. Въ три недѣли моего гощенія, видѣла я его правда разъ пять или шесть. Но пожалуй братецъ, примолвила я, видя что онъ началъ разгорячаться, позволь мнѣ кончить. Когда онъ къ намъ ни приходилъ, то спрашивалъ всегда г. Гове и ея дочь. Я надѣюсь, что онѣ старались бы употребить всѣ способы, чтобы ему отказать, но извинялись передо мною неоднократно тѣмъ, что не имѣя ни какой причины запретить ему въѣздъ въ ихъ домъ, чинъ его, званіе и богатство требуетъ того, чтобы обходиться съ нимъ учтиво.

Братъ мой былъ совсѣмъ готовъ послѣдовать всему стремленію своей страсти; отецъ находился въ такомъ положеніи, которое предвозвѣщало великую бурю; дядья разговаривали между собою тихо съ сердитымъ видомъ; а сестра поднимала руки такимъ образомъ, которой ни мало не клонился къ тому, чтобы ихъ умилостивить; мать моя сказала притомъ: надобно сіе бѣдное дитя выслушать.

Я ласкала себя, говорила имъ я, что меня упрекать будетъ нечемъ. Весьма бы мнѣ было не благопристойно предписывать госпожѣ и дѣвицѣ Гове, отъ кого имъ принимать посѣщенія; равнымъ образомъ не имѣла ни какой причины укорять ихъ въ томъ, чтобы чинимыя имъ посѣщенія клонились ко мнѣ; также какимъ образомъ могла отговориться не быть съ ними въ то время вмѣстѣ. Никогда не видала я его иначе, какъ въ ихъ присудствіи. Говорила ему нѣсколько разъ, что покамѣстъ онъ не примирится съ моею фамиліею, то не долженъ никакъ надѣяться того, чтобъ я могла принимать его посѣщенія.

Сказала имъ еще, что дѣвица Гове по усильной моей прозьбѣ, не отходила отъ меня ни на минуту, во все то время, когда онъ у нихъ находился.

Братъ мой слушалъ меня съ великою нетерпѣливостію, по которой очень легко примѣтить было можно, что онъ не смотря на всѣ мои оправданія, старался находить меня виновною. А прочіе были бы весьма довольны моимъ извиненіемъ, есть-ли бы не имѣли нужды привести меня въ робость, дабы убѣдить повиноваться тому, что они мнѣ предлагать были намѣрены. По всему видѣть было можно, что они съ моей стороны не могли никакъ ожидать добровольнаго согласія.

Едва только перестала я говорить, какъ братъ мой не уважая ни какъ присудствія моего отца и дядьевъ, началъ произносить клятвы, что со своей стороны не можетъ никогда и слышать о примиреніи съ дерзскимъ тѣмъ бездѣльникомъ; и что не будетъ ни когда признавать меня своею сестрою, ежели я отважусь ободрять надеждою такого человѣка, которой несносенъ для всей ихъ фамиліи.- – - – Такого человѣка, перервала рѣчь его моя сестра, которой едва не былъ убійцею моего брата.

Отецъ мой сказалъ мнѣ гнѣвнымъ голосомъ, что довольно дѣлали для меня снисхожденія, давая свободную волю избирать себѣ супруга по моему выбору; но теперь пора уже требовать отъ меня повиновенія. Такъ, правда, примолвила къ тому моя мать; и я надѣюсь, что мы въ любимой сей нашей дочери не найдемъ ни какого сопротивленія нашей воли и желаніямъ. Дядя мой Іулій сказалъ, что онъ увѣренъ въ томъ очень твердо, что милая его племянница конечно, будетъ повиноваться волѣ своего отца безъ всякаго прекословія. Дядя же мой Антонинъ проворчалъ грубымъ своимъ нарѣчіемъ, что не думаетъ онъ ни какъ, чтобы я получа себѣ милость моего дѣда, почитала себя отъ того независимою; а въ противномъ случаѣ покажетъ онъ мнѣ, что духовная та можетъ быть уничтожена.

Ты можешь себѣ вообразить въ какомъ я тогда находилась удивленіи. Что сіе значитъ? думала я сама въ себѣ, и какое намѣрены дѣлать мнѣ предложеніе? не ужели о г. Віерлеѣ? на конецъ, о комъ будутъ мнѣ говорить? Въ разумѣ молодой дѣвицы представляются всегда больше невыгодныя и бѣдственныя, нежели благополучныя воображенія, а особливо когда въ томъ участвуетъ ея самолюбіе. Я думала сама въ себѣ: пусть говорятъ, о комъ хотятъ; могла ли я воображать себѣ, что будутъ мнѣ предлагать г. Сольмса?

Не думала я ни какъ, чтобы подала причину къ такой суровости; однакожъ старалась сохранять въ себѣ чувствованія благодарности за ихъ ко мнѣ милости, коими была имъ обязана какъ дочь и племянница; но столько поражена была такимъ чрезвычайнымъ и неожидаемымъ пріемомъ, что просила у отца моего и матери позволенія удалиться въ свою горницу, дабы сколько нибудь притти въ себя отъ моего замѣшательства. Никто мнѣ въ томъ не противорѣчилъ, по чему я поклонясь имъ вышла. Братъ мой и сестра остались очень довольны, что могли убѣдить стариковъ учинить мнѣ такую встрѣчу.

Вышедши въ мою горницу, и не имѣя при себѣ ни одного другаго свидѣтеля, кромѣ вѣрной моей Анны, начала приносить горестныя жалобы въ разсужденіи ожидаемаго мнѣ отъ нихъ предложенія. Едва только могла притти нѣсколько въ себя, какъ позвали меня пить чай. Послала я мою горничную женщину съ прозьбою, чтобы меня отъ того уволить; но по присланному второму приказанію принуждена была сойти, показывая по наружности сколько могла видъ спокойной. Братъ мой увѣрилъ все собраніе въ язвительнѣйшихъ выраженіяхъ, что я для того не хотѣла сойти къ чаю, чтобы могла скрыть свое неудовольствіе и досаду, слыша поносительныя слова о такомъ человѣкѣ, о которомъ уже предубѣждена сердечно. Могла бы я вамъ отвѣчать на сіе такъ, какъ вы то заслуживаете, сказала я ему, однакожъ теперь отъ того удержусь. Есть-ли не нахожу въ васъ чувствій брата, то и вы не можете также находить во мнѣ чувствій сестры.

Когда мы сѣли, то мать моя начала говорить о взаимномъ дружествѣ, долженствуемомъ царствовать между братомъ и сестрами, и порочила съ нѣкоторою ласкою поступокъ моей сестры и брата, что причиняли мнѣ досаду и огорченіе; а впрочемъ увѣряла всѣхъ, что надѣется твердо на мое волѣ отца моего повиновеніе. Тогда, сказалъ мой отецъ, все пойдетъ своимъ порядкомъ; тогда, примолвилъ мой братъ, будемъ мы ее любить до чрезвычайности. Сестра моя прибавила къ тому, мы будемъ ее любить такъ какъ любили прежде. Дядья мои сказали: она будетъ идолъ нашего сердца.

Вотъ, любезная моя пріятельница! какимъ образомъ по возвращеніи моемъ домой была я встрѣчена. При концѣ завтрака явился г. Сольмсъ. Дядья мои Антонинъ и Іулій представили его мнѣ какъ одного изъ лучтихъ своихъ друзей; отецъ мой сказалъ мнѣ: Знай, Кларисса! что Сольмсъ мнѣ другъ. Когда онъ сѣлъ подлѣ меня, то мать моя посмотря на него нѣсколько времяни обратила на меня взоръ наполненной нѣжности. Глаза мои устремились равнымъ образомъ на нее прося ея защищенія; на него же глядѣла я съ презрѣніемъ и негодованіемъ смѣшанными съ ужасомъ. Между тѣмъ братъ мой и сестра осыпали его ласками и учтивостями.

При семъ прошу тебя свидѣтельствовать любезной и почтеннѣйшей твоей родительницѣ мою чувствительнѣйшую благодарность за всѣ ея ко мнѣ благосклонности, что я непримину также и сама сказать ей особливымъ письмомъ.

Кларисса Гарловъ.

Письмо VIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

24 Февраля.

Дѣло мое производится съ чрезвычайнымъ жаромъ и поспѣшностію. Сольмсъ здѣсь почти ночуетъ, и оказываемая ему благосклонность увеличивается отъ часу болѣе. Ни чего здѣсь больше ни отъ кого не слышно, какъ слѣдующія выраженія: Какъ она счастлива! какое великое богатство!

Ахъ! любезная пріятельница! да будетъ угодно небу, чтобы я не имѣла причины приносить жалобы на ошибку столь богатой фамиліи, какова моя! До сего времяни вижу я себя преданною во власть моего брата, которой показываетъ ко мнѣ отмѣнныя ласки. Ты можешь воображать себѣ, что я изъяснялася съ нимъ очень искренно, но онъ беретъ на себя видъ насмѣшливой; и не можетъ себя увѣрить, чтобы столь скромная и привязанная къ своей должности дѣвица, какова была сестра его Кларисса, могла причинить всѣмъ друзьямъ огорченіе.

И въ самомъ дѣлѣ прихожу я въ трепетъ воображая себѣ будущее. Весьма то видно, что они уже со всѣмъ рѣшились.

Отецъ мой и мать стараются всячески убѣгать случаевъ имѣть со мною особливой разговоръ; не требуютъ моего согласія, по тому что по видимому полагаютъ, будто бы мнѣ намѣреніе ихъ уже извѣстно. Нѣтъ имъ никакой выгоды принуждать мои склонности, такъ какъ то дѣлаютъ братъ мой съ сестрою. Для сей самой причины и я не стараюсь говорить съ ними. Всѣ мои силы сохраняю для объясненія съ моимъ отцомъ, ежели удостоитъ онъ выслушать меня терпѣливо. Колико трудно не имѣть въ себѣ согласныхъ чувствованій съ тѣми, которымъ должность наша и склонность обязываютъ насъ повиноваться.

Г. Сольмсъ удостоилъ уже меня тремя особливыми посѣщеніями, кромѣ тѣхъ общихъ; въ которыхъ я должна была имѣть участіе; кажется мнѣ, что я его никогда терпѣть не буду, онъ не имѣетъ въ себѣ ни разума ни разсужденія; не знаетъ больше ни чего, кромѣ умноженія доходовъ и хлѣбопашества.

Всѣ они старались привлечь въ согласіе свое также и госпожу Нортонъ; и какъ мнѣнія ея были съ намѣреніями ихъ несогласны, то сказано ей было, что она здѣлаетъ очень хорошо, ежели въ тогдашнихъ обстоятельствахъ прекратитъ свои посѣщенія.

Тетка моя сказала одинъ разъ, что не думаетъ она, чтобы племяница ея могла имѣть когда нибудь привязанность къ г. Сольмсу; однакожъ научили ее говорить другимъ голосомъ. Завтре ожидаю я ея посѣщенія. Братъ мой и сестра не могли никакъ сыскать случая объяснить мнѣ подробно будущее мое счастіе; то взяла она на себя то мнѣ представить, и отобрать рѣшительное отъ меня мнѣніе; ибо сказано мнѣ, что отецъ мой не имѣетъ ни малѣйшей терпѣливости слышать, что я волѣ его сопротивляюсь.

Дали мнѣ также знать, что ежели я въ будущее Воскресенье не поѣду въ церьковь, то здѣлаю тѣмъ всѣмъ моимъ родственникамъ чрезвычайное удовольствіе. Въ прошедшее Воскресенье сказано мнѣ было тоже, и я на то согласилась. Опасаются того чтобы г. Ловеласъ не случился на ту пору въ церькви, и не предложилъ проводить меня домой.

Ты можешь быть увѣрена, что г. Сольмсъ не великія у меня имѣетъ успѣхи. Не имѣетъ въ себѣ и столько разума, чтобы сказать что нибудь приличное времяни и обстоятельетвамъ. Ни съ кѣмъ больше не говоритъ, какъ только съ ними. Братъ мой исполняетъ должность его стряпчаго и Прокурора; а я ни мало не хочу его слушать. А подъ предлогомъ, что человѣкъ принятой столь благосклонно всею фамиліею имѣетъ право требовать и отъ меня учтивостей, холодность мою и отказы приписываютъ они стыдливости; онъ же не чувствуя собственныхъ своихъ недостатковъ и пороковъ воображаетъ себѣ, что упорство мое не можетъ ни какъ произходить отъ иной причины; ибо разговариваетъ только съ ними, а мнѣ нѣтъ случая сказать ни слова такому человѣку, которой у меня не спрашиваетъ ничего.

25 Февраля.

Съ теткою моею имѣла я сказанной выше сего переговоръ. Надлежало выслушать отъ нее предложенія жениха, и причины побуждающія ихъ взять его сторону. Противъ моей воли замѣчаю я, сколько какъ въ предложеніи его такъ и въ согласіи ихъ находится несправедливости. Для сего самаго начинаю ихъ ненавидѣть отъ часу болѣе. Получили уже одну знатную вотчину въ предложеніе, съ убыткомъ настоящихъ хотя и отдаленныхъ наслѣдниковъ; я говорю о той, которую укрѣпила моему брату крестная его мать; а теперь ласкаются химерическою надеждою достать себѣ также и другія; или по-крайнѣй мѣрѣ возвратить принадлежащую мнѣ деревню къ моей фамиліи.

На отказъ мой сказано мнѣ такое предложеніе, которое поражаетъ мое сердце. Какимъ образомъ извѣстить тебѣ оное? однакожъ то непремѣнно должно. Цѣлой мѣсяцъ, или до новаго приказанія не должна я ни съ кѣмъ имѣть переписки. Послѣ переговора со мною моей тетки и учиненнаго мною ей отказа братъ мой объявилъ мнѣ сіе запрещеніе повелительнымъ видомъ и голосомъ. Не ужели не писать мнѣ и къ дѣвицѣ Гове? спросила я. Ни къ ней, отвѣчалъ онъ съ насмѣшливымъ видомъ; ибо не признавалась ли ты сама, что Ловеласъ принимается въ семъ домѣ какъ пріятель? Видишь ли, любезной Другъ! я говорила брату моему, что неужели почитаетъ онъ сіе средство…. онъ прервалъ рѣчь мою сими словами: не думай ни какъ, чтобы ты могла сыскать какой нибудь способъ; всѣ твои письма будутъ перехвачены. И послѣ сего оставилъ меня съ великою поспѣшностію.

Вскорѣ послѣ его вошла ко мнѣ моя сестра. Я слышала, любезная сестрица! сказала она мнѣ, что тебя теперь стѣснили; но какъ подозрѣваютъ, что ты упорствуешь противъ должности твоей не безъ посторонней причины, то приказано мнѣ тебѣ сказать, чтобы ты цѣлыя двѣ недѣли не дѣлала ни кому посѣщеній, и также и сама ни отъ кого бы ихъ не принимала.

Какъ! сказала я ей, не ужели сіе приказаніе происходитъ отъ тѣхъ, которыхъ я обязана почитать? Спроси о томъ сама, отвѣчала она мнѣ ходя въ задъ и въ передъ по горницѣ. Батюшка хочетъ, чтобы ты ему повиновалась, и желаетъ отдалить отъ тебя все то, что можетъ утверждать въ тебѣ упорство твое и непослушаніе. Я отвѣчала моей сестрѣ, что знаю мою должность, и надѣюсь, что не будутъ ее основывать на условіяхъ невозможныхъ. Она сказала мнѣ, что я съ лишкомъ смѣла, и надута чрезвычайно высокомѣріемъ и самолюбіемъ; но скоро увидятъ всѣ люди, что я думала о себѣ не справедливо.

Любезная Белла! сказала я ей; къ чему такія угрозы? всѣ твои ласки; отвѣчала она мнѣ, не могутъ произвести во мнѣ ни какого дѣйствія. Признаюсь тебѣ, что проникаю всѣ твои ухищренія и лукавствы. Сказавши сіе, вышла поспѣшно изъ моей горницы.

Увы! сказала я сама въ себѣ; какую я имѣю сестру? чемъ заслужила я такія суровыя со мною поступки? На послѣдокъ сожалѣнія мои обратились на милость ко мнѣ моего дѣда, которой благосклонностію своею отличилъ меня очень много отъ прочихъ.

25 Февраля въ вечеру.

Не знаю я, что братъ мой и сестра противъ меня говорили: но только отецъ мой разумѣетъ обо мнѣ очень худо. Позвана я была къ чаю, и пришла съ веселымъ лицемъ, но скоро принуждена была принять видъ совсѣмъ тому противной.

Нашла я всѣхъ въ великой важности и задумчивости. Мать моя устремила глаза свои неподвижно на чайныя чашки, и не обращала ихъ на меня ни мало. отецъ мой сидѣлъ въ креслахъ обернувшись ко мнѣ почти спиною, имѣя сложенныя руки, и перебирая пальцами, что дѣлывалъ онъ обыкновенно, когда бывалъ въ великомъ сердцѣ. Сестра сидѣла на стулѣ раздувшись. Братъ смотрѣлъ на меня съ презрѣніемъ, и при входѣ моемъ оглядѣлъ меня съ головы до ногъ. Тетка бросила на меня нѣсколько принужденныхъ взоровъ и на поклонъ мой отвѣчала небольшимъ наклоненіемъ головы съ великою холодностію. Боже мой! на что употреблять строгость и устрашеніе, а не ласковость, съ такимъ человѣкомъ, которой до сего времяни почитаемъ былъ отъ всѣхъ снисходительнымъ и послушнымъ?

Я взяла стулъ. Прикажете ли раздавать чай? спросила я моей матери; ибо ты знаешь, что всегда обыкновенно я чай разливала. Нѣтъ, отвѣчала она суровымъ голосомъ, и сѣла раздавать сама. Для услугъ стояла тутъ горничная сестры моей дѣвка Бетти. Братъ мой приказалъ ей вытти. Сердце мое находилось тогда въ чрезвычайномъ волненіи, и замѣшательство мое можно было примѣтить изъ всѣхъ моихъ движеній. Что изъ сего выдетъ? думала я сама въ себѣ. Мать моя встала, и взявши за руку мою тетку, вышла съ нею вонъ. Сестра моя также скрылась, и братъ послѣдовалъ за нею. Однимъ словомъ я осталась одна съ моимъ отцомъ.

Онъ глядѣлъ на меня такимъ суровымъ взоромъ, что сколько я ни старалась начать съ нимъ говорить, но не въ силахъ была произнесть ни слова. Позабыла я еще тебѣ сказать, что до сего времяни всѣ сохраняли глубокое молчаніе. На конецъ спросила я моего отца, не угодно ли ему чашку чаю? онъ отвѣчалъ мнѣ съ холодностію: нѣтъ; и вставши началъ ходить въ задъ и въ передъ по горницѣ. Я встала также, намѣрена будучи броситься къ его ногамъ; но не имѣла на то ни смѣлости ни силы. Онъ подошедши къ стулу объ него облокотился; а я между тѣмъ нѣсколько ободрилась. Подошедши къ нему просила его покорно дать мнѣ знать, чемъ имѣла я несчастіе его прогнѣвать?

Онъ отворотивши отъ меня голову, сказалъ мнѣ угрожающимъ голосомъ: Кларисса! я хочу, чтобы ты была мнѣ послушна.

Сохрани Боже! отвѣчала я, чтобы я когда нибудь удалилась отъ должнаго вамъ повиновенія; я еще ни когда не противилась вашей волѣ, и не была ей опасною.

Ни я также, Кларнсса, отвѣчалъ онъ, твоему своенравію. Не полагай меня въ число тѣхъ людей, которые излишнею своею благосклонностію и снисхожденіемъ, довели дочерей своихъ противъ себя до непослушанія и упрямства.

Ты знаешь, любезная пріятельница, что какъ мой отецъ такъ и братъ, имѣютъ о полѣ нашемъ очень невыгодныя мысли, не смотря на то, что мать моя можетъ почесться наилучшею изъ всѣхъ женщинъ.

Я хотѣла изъявлять ему знаки моего почтенія – - – - -. Не требую я твоихъ колѣнопреклоненій, и не хочу слышать словъ твоихъ; не забавляй меня пустыми твоими разговорами, но будь послушна моимъ приказаніямъ. Нѣтъ у меня и не будетъ такихъ дѣтей, которые бы мнѣ не повиновались.

Милостивой государь! осмѣливаюсь увѣрить васъ, что я ни когда не подавала причины – - – -

Не говори мнѣ о томъ, что было, но то что есть и что будетъ.

Батюшка! здѣлайте милость и выслушайте меня терпѣливо. Боюсь я, что братъ мой и сестра – - – -

Не говори ни чего противъ твоего брата и сестры; они столько же принимаютъ участія въ чести моей фамиліи, какъ я самъ.

Батюшка! я надѣюсь – - – -

Не надѣйся ничего. Не говори мнѣ о надеждахъ, но о настоящемъ дѣлѣ. Я не требую отъ тебя ни чего такого, чтобы ты не могла исполнить, и къ чему бы не обязывала тебя твоя должность.

Хорошо, сударь! я то исполню, но по крайнѣй мѣрѣ надѣюсь на вашу милость – - – -

Перестань говорить мнѣ пустые слова; я хочу, чтобы мнѣ была послушна и требую твоего повиновенія, или въ противномъ случаѣ не признаю тебя моею дочерью.

Я начала плакать; бросилась къ его ногамъ; покорно васъ прошу дражайшій и любезнѣйшій родитель! не полагать надо мною другихъ властителей, кромѣ васъ и моей родительницы. Не дѣлайте меня принужденною и обязанною повиноваться воли моего брата – - – - Хотѣла я продолжать, но онъ уже вышелъ. Я осталась долгое время въ томъ самомъ положеніи, имѣя сердце наполненное горестію. Но теперь оставлю описывать далѣе мои прискорбія и печали.

Письмо IX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

26 Февраля по утру.

Тетка моя ночевавши у насъ посѣтила меня сего дня по утру почти еще на разсвѣтѣ, и сказала мнѣ, что вчерашняго дня оставили меня одну съ отцомъ моимъ нарочно, дабы могъ онъ свободнѣе объявить мнѣ, что требуетъ и ожидаетъ моего повиновенія.

Изъ нѣсколькихъ словъ моей тетки могла я понять, что надѣются они получить успѣхъ отъ гибкости моего нрава; однакожъ въ томъ обманутся на вѣрно.

Дядя мой Іулій кажется не согласенъ на то, чтобы доводить меня до чрезвычайнаго принужденія; но племянникъ его, котораго уже не должно мнѣ называть моимъ братомъ, увѣряетъ всѣхъ, что успѣетъ обратить меня къ моей должности. Желала бы я сердечно, чтобы о всѣхъ сихъ обстоятельствахъ меня не извѣщали.

Тетка моя совѣтовала мнѣ повиноваться данному мнѣ запрещенію, и принимать посѣщенія г. Сольмса. На послѣднее не соглашалась я ни какъ, не смотря на всѣ чинимыя мнѣ угрозы. Вразсужденіи же запрещенія другихъ посѣщеній обѣщалася слѣдовать тому безпрекословно. Чтожъ касается до запрещенія нашей переписки, то одна только опасность, чтобы не перехватывали нашихъ писемъ, принуждаетъ меня сохранять оное. Тетка моя увѣряетъ меня, что сіе приказаніе происходитъ отъ одного только моего отца, а мать моя не имѣетъ въ томъ нималѣйшаго участія. Онъ рѣшился на сіе не для чего инаго, какъ опасаясь того, что я упорствую не по собственной моей склонности, но по постороннимъ совѣтамъ; (подъ симъ разумѣетъ онъ безсомнѣнія тебя и дѣвицу Лоидъ) ибо увѣряла она меня, что онъ говоритъ обо мнѣ очень снисходительно и съ немалою похвалою.

Вотъ какова горячность и снисхожденіе! и сіе происходитъ для того, чтобы воспрепятствовать упрямой дѣвушкѣ предпринимать возмущеніе и ввергать себя въ погибель. Но всѣ сіи полезныя мѣры происходятъ отъ благоразумія моего брата, которой есть ни что иное, какъ совѣтникъ безъ разума и братъ безъ сердца.

Колико была бы я благополучна имѣя у себя другаго брата и другую сестру! не удивляйся тому, любезная пріятельница, что я произношу сіе о моихъ родственникахъ; не могу ни какъ снести того, что лишаютъ меня наипріятнѣйшаго въ жизни моей удовольствія, которое состоитъ въ изъустныхъ съ тобою или на письмѣ разговорахъ.

Но согласишься ли ты, любезная моя Гове, имѣть со мною потаенную переписку? Ежели ты на то согласна, то я сыскала уже надежное къ тому и удобное средство.

Помнишь ты зеленую алею позади того дворика, гдѣ я на загородномъ моемъ дворѣ кормлю моихъ фазановъ и павлиновъ; туда хожу я всякой день по два раза; ибо птички сіи для меня милы чрезвычайно, по тому то поручены моимъ стараніямъ и попеченіямъ отъ моего дѣда; для сей самой причины и перевела я ихъ туда послѣ его смерти. Заборъ подлѣ сей алеи во многихъ мѣстахъ перегнилъ; и Анна можетъ сквозь какую нибудь лазею здѣлать мѣломъ на заборѣ какой нибудь знакъ, въ которомъ мѣстѣ и можно будетъ класть наши письма, закрывая ихъ щепами.

Я сама осматривала то мѣсто и нашла его весьма для нашихъ намѣреній удобнымъ. Вѣрной твой Робертъ можетъ не подходя къ замку брать мои письма, и оставлять тамъ твои. Мѣсто сіе тѣмъ болѣе для сего способно, что почти никто туда не ходитъ, кромѣ меня и Анны. Испытай, любезная пріятельница, оставить тамъ одно письмо, и подай мнѣ наставленіе, что мнѣ дѣлать въ бѣдномъ моемъ и плачевномъ положеніи. Скажи мнѣ твое о томъ мнѣніе съ такою искренностію, какъ будто бы ты сама находилась въ такомъ состояніи.

Однакожъ предувѣдомляю тебя на передъ, что мнѣніе твое не должно быть ни какъ въ пользу г. Сольмса. Весьма, легко можетъстаться, что они зная всю твою надо мною власть, постараются, склонить на свою сторону твою мать, дабы принудить и тебя быть согласною съ ея мыслями.

Однакожъ ежели мнѣнія твои будутъ для его благосклонны, то пиши мнѣ прямо и чистосердечно все то что ты думаешь. Покрайнѣй мѣрѣ въ твердой моей рѣшительности желала бы я читать или слышать съ терпѣніемъ, что можно сказать въ пользу противной для меня стороны. Мысли мои ни кѣмъ другимъ не заняты ни мало, хотя многія въ томъ меня подозрѣваютъ, въ числѣ коихъ находишься и ты.

При семъ посылаю благодарное письмо къ твоей матери за всѣ ея ко мнѣ въ бытность мою у васъ благосклонности и ласки. Колико страшусь я, что не буду ими больше наслаждаться. Проси ее, чтобы она меня извинила въ томъ, что не писала я къ ней по сіе время.

Ежели посланной будетъ подозрѣваемъ и осматриваемъ, то можетъ показать сіе письмо, какъ будто бы съ нимъ однимъ былъ отправленъ.

Къ какимъ хитростямъ и выдумкамъ приводитъ меня несправедливое и безполезное принужденіе! Естьли бы не была я принуждена противъ моей воли къ потаенной сей перепискѣ, то страшилась бы о томъ и подумать. Она столько для меня отвратительна и ужасна, что едва я могу тому повѣрить, чтобы ты согласилась имѣть въ томъ участіе.

Но для чего убѣждаютъ меня съ такою поспѣшностію перемѣнить мое состояніе? для чего братъ мой, будучи старѣе меня многими годами не вступаетъ въ супружество прежде меня? для чего не выдаютъ напередъ мою сестру? сими восклицаніями оканчивая сіе письмо, остаюсь и пр:

Кларисса Гарловъ.

Письмо X.

АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

27 Февраля.

Колико странны кажутся мнѣ нѣкоторые люди! Кларисса Гарловъ назначена въ супружество за г. Сольмса! не могу никакъ вытти изъ моего удивленія.

Ты говоришь, что мнѣніе мое не должно быть никакъ въ пользу г. Сольмса. Теперь я вижу ясно, что есть и въ тебѣ нѣсколько духа твоей фамиліи; ибо безъ того не вошло бы тебѣ никакъ въ голову, чтобы я могла тебѣ говорить въ его сторону.

Описать ли тебѣ его чистосердечно? ты знаешь что я въ такихъ случаяхъ весьма искусна. Однакожъ на передъ надобно мнѣ разсмотрѣть его пристальнѣе и собраться съ мыслями; ибо не извѣстно еще, что можетъ въ передъ случиться; потому что дѣло сіе идетъ такъ ревностно и поспѣшно; и ты не въ силахъ противиться чинимымъ тебѣ усиліямъ.

Но какъ ты требуетъ во всемъ моего совѣта, то дай мнѣ на передъ знать сама, что ты думаешь о ихъ съ тобою поступкахъ. Между тѣмъ позволь мнѣ здѣлать участницею твоихъ писемъ мою двоюродную сестру, которая будучи теперь въ островку своемъ Вигтѣ, умираетъ отъ нетерпѣливости ихъ видѣть; симъ здѣлаешь ты мнѣ и ей чрезвычайное удовольствіе. Знай, что дружба подобная нашей, не терпитъ никакой сокровенности. Ты можешь полагаться твердо на нашу вѣрность и безпристрастность; когда въ томъ сумнѣваешься, то тѣмъ насъ обижаешь несказанно. Ибо не требуешь ли и ты сама моихъ совѣтовъ? И такъ надлежитъ чинить оправданіе твоихъ друзей, ежели то будетъ можно. Посмотримъ, можно ли согласить ихъ выборъ съ разумомъ и разсудкомъ. Зная коротко всю твою фамилію, не могу надивиться, какимъ образомъ твоя мать и тетка Гервей могли согласиться съ прочими. Другіе твои родственники ни мало меня не удивляютъ.

Ты спрашиваешь: для чего братъ твой не вступаетъ въ супружество прежде тебя? Я скажу тебѣ тому причину. Вспыльчивой его и высокомѣрной нравъ столько всѣмъ извѣстенъ, что не смотря на все его имѣніе и богатство, также и будущія знатныя надежды, ни одна женщина не согласится соотвѣтствовать его исканіямъ. Позволь сказать, любезная пріятельница! что сіи пріобрѣтенія придали ему гораздо больше гордости, нежели славы. Въ глазахъ моихъ онъ несноснѣйшее твореніе изъ всѣхъ мною извѣстныхъ. Грубой твой съ нимъ поступокъ я похваляю, потому что всегда нахожу удовольствіе приводить въ досаду и усмирять дерзостныхъ гордецовъ и нахаловъ.

Равнымъ образомъ хочешь ты знать; для чего не выдаютъ на передъ твою сестру? Я тебѣ скажу въ отвѣтъ: во перьвыхъ, для того, что хочетъ она вытти за богача; а во вторыхъ, что имѣетъ у себя младшую сестру. Здѣлай милость, скажи мнѣ, какой бы богатой человѣкъ захотѣлъ подумать о старшей сестрѣ; когда можно свататься на младшей.

Знай, любезная пріятельница, что ваше богатство не допускаетъ васъ быть благополучнымъ. Всякой изъ васъ слѣдуя обыкновеннымъ правиламъ вашей фамиліи долженъ жениться для того, чтобы быть еще богатѣе. Но пусть они волнуются, ссорятся, заботятся, печалятся и бѣсятся сколько хотятъ; оставь ихъ удивляться тому; богатство ихъ не составляетъ имъ никакого благополучія, они собираютъ оное во всю жизнь свою хватая, гдѣ только можно съ великою жадностію до самой смерти.

Еще разъ прошу тебя, любезная пріятельница! дай мнѣ знать, сколько тебѣ извѣстно, о побуждающихъ ихъ къ тому причинахъ; по сему и я могу подать тебѣ гораздо больше свѣденія, нежели отъ тебя ожидаю. Тетка твоя Гервей, говоришь ты, отъ тебя ихъ не сокрыла. Но для чегожъ я должна то отъ тебя требовать усильно, когда ты сама принуждаешь меня сказать тебѣ о томъ мое мнѣніе?

Когда они хотятъ противиться нашей перепискѣ, то сему я никакъ не удивляюсь, и нимало ихъ за то не порочу. Изъ того заключаю я, что чувствуютъ они свою глупость; а естьли то имъ извѣстно, то боятся они подвергнуть оную сужденію другаго.

Весьма я рада, что ты нашла средство продолжать нашу переписку. На сіе согласна я со всею охотою, а особливо естьли перьвые опыты будутъ удачны, то досадно мнѣ будетъ только вразсужденіи одной тебя.

Слышали мы, что во время твоего прибытія произошла въ фамиліи твоей нѣкоторая размолвка, и что г. Сольмсъ учинилъ вамъ одно посѣщеніе съ надѣяніемъ успѣха Но я судила, что требованія его будутъ клониться къ Арабеллѣ. Въ самомъ дѣлѣ считаю я ее изрядною для его четою. Вотъ, думала я въ себѣ, въ чемъ состоитъ все таинство, и любезную мою пріятельницу отозвали единственно для того, чтобы дѣлать сестрѣ своей въ свадебныхъ приготовленіяхъ вспомоществованіе. Ахъ! говорила я моей матери; какую будетъ дѣлать въ церьквѣ прекрасную фигуру сей человѣкъ въ желтоволосомъ своемъ парикѣ съ небольшими пуклями, стоя подлѣ дѣвицы Арабеллы?

Невѣста, по мнѣнію моей матери, должна быть противъ жениха гораздо пригожѣе. И какой бы могъ быть для ее выборъ лучьше и удачнѣе?

Сказано также намъ, что ты не принимаешь никакихъ посѣщеній. Сіе приписывала я ничему иному какъ тому, что не хотятъ того, чтобы свадебныя пріуготовленія твоей сестры были всѣмъ извѣстны. Дѣвица Лоидъ и дѣвица Виддульфъ спрашивали меня, не знаю ли я, для чего тебя не было въ церькви въ перьвое воскресенье послѣ твоего пріѣзда. Я тотчасъ поняла тому самую ту причину, о которой думаешь и ты; то есть, что боятся того, чтобы не случился тамъ Ловеласъ и не вздумалъ проводить тебя домой.

Мать моя благодаритъ тебя за твои къ ней чувствованія. Дѣвица Кларисса Гарловъ, сказала она прочтя твое письмо, заслуживаетъ уваженіе и удивленіе отъ всего свѣта. Ежели куда пріѣдетъ, то посѣщеніемъ своимъ дѣлаетъ всѣхъ удовольствіе; а когда уѣзжаетъ, то оставляетъ всѣхъ въ печали и сожалѣніи.

Такія приписываетъ она тебѣ похвалы, и я тому чрезвычайно рада, и нимало тому не завидую. Но сказать ли тебѣ правду; естьли бы было у меня двадцать братьевъ Іамесовъ и двадцать сестръ Арабелловъ, ни кто бы изъ нихъ не осмѣлился поступать со мною такъ, какъ они поступаютъ съ тобою. Кто много сноситъ, на того больше и падаютъ.

Разсказала я матери моей, какимъ образомъ ты была принята по твоемъ пріѣздѣ; сказала ей, какому тебя хотятъ отдать скоту, и какимъ образомъ тебя къ тому принуждаютъ. Она начала представлять мнѣ свое для меня снисхожденіе вразсужденіи упорства моего противъ того человѣка, котораго она мнѣ предлагаетъ, и противъ котораго по мнѣнію ея нѣтъ никакой причины противорѣчить. Послѣ того начала описывать мнѣ, сколько я обязана ей за ея ко мнѣ милость и благосклонности. И такъ думаю я, что не должно ей давать знать ничего болѣе; а особливо увѣрена, что будетъ она опорочивать мою съ тобою перениску, и твою съ Ловеласомъ; къ томужъ соглашается она во всемъ съ дядею твоимъ Антониномъ; и для поданія дочери своей примѣра не возметъ никакъ твоей стороны, какъ бы она ни была справедлива.

Но угадаешь ли, любезная пріятельница! чемъ ласкаетъ себя старой сей проповѣдникъ, а имянно, дядя твой Антонинъ частыми своими къ намъ посѣщеніями? Между имъ и матерью моею примѣчаю я нѣкоторыя тайности, и часто вырываются у нихъ на лицѣ небольшія улыбки. Осыпаютъ другъ друга похвалами въ порядочномъ смотрѣніи домашняго хозяйства; жалуются на лѣность и нерадѣніе служителей. А между сими жалобами, похвалами и восклицаніями бросаютъ другъ на друга иногда нѣжныя и страстныя взоры. Часто въ разговорахъ своихъ доходятъ они до такой забывчивости, что не слышатъ того, какъ я приду къ нимъ въ комнату. Признаюсь, любезная пріятельница, что сіе мнѣ не очень нравится. Естьли бы не знала я, что сей застарѣлой женихъ столько же требуетъ времяни на то, чтобы рѣшиться вступить въ супружество, сколько они полагаютъ жить вмѣстѣ, то подняла бы за сіи посѣщенія шумъ, и предложила бы матери моей г. Гикмана, какъ такого человѣка, которой для нее гораздо пристойнѣе. Недостатокъ въ лѣтахъ дополняетъ онъ своею важностію. И естьли ты не будешь меня бранить, то скажу я тебѣ, что происходитъ между ими нѣкотораго рода жеманство, а особливо когда сей человѣкъ надѣясь на благосклонность къ нему моей матери начинаетъ беспокоить меня вольными своими разговорами.

Ты говоришь мнѣ, что мысли твои не заняты никѣмъ другимъ ни мало, какъ въ томъ подозрѣваютъ тебя многія. Какая была нужда дать мнѣ поводъ думать, что въ прошедшей мѣсяцъ было такое время, которое было сколько нибудь благосклонно сему другому, и племянница имѣла причину благодарить дядей своихъ за ихъ терпѣніе?

Однакожъ оставимъ сіе. Меня тебѣ не должно опасаться; и на что ты скрываешь отъ меня свои чувствованія? Сокровенность возбуждаетъ всегда любопытство.

При семъ позволь тебѣ признаться, что всѣ твои родственники очень дурные политики; и не понимаютъ того что противоборствуя ему такъ усильно сражаются въ его пользу; и я бьюсь объ закладъ, что Ловеласъ не смотря на все его уваженіе и тщательность провидѣлъ гораздо далѣе, нежели въ томъ осмѣливается признаться. Однимъ словомъ, предузналъ онъ что поступки его гораздо больше здѣлаютъ ему пользы нежели самъ онъ своею особою. Не говорила ли ты мнѣ нѣкогда сама, что нѣтъ ничего проницательнѣе любовничья самолюбія, по тому что часто можетъ показывать ему то чего нѣтъ, и не открывать ему того, что есть въ самомъ дѣлѣ; а въ Ловеласѣ не безъ самолюбія.

Наконецъ, любезная пріятельница! изъ всѣхъ его поступокъ и чувствованій примѣчаю я, что онъ видѣлъ гораздо больше меня, гораздо больше нежели ты то себѣ воображаешь, и гораздо больше нежели ты видишь сама; ибо въ противномъ случаѣ не преминула бы ты меня о томъ увѣдомить.

Уже для успокоенія его вразсужденіи полученныхъ имъ обидъ и досадъ возобновляющихся ежедневно, вошла ты съ нимъ въ особливую переписку. Знаю, что во всѣхъ твоихъ письмахъ не можетъ онъ хвалиться ни чемъ нимало. Однакожъ не малой важности и то, что ты къ нему писала, и согласилась получать его письма, учиненное при томъ условіе, чтобы переписка сія была потаенна, не означаетъ ли, что между тобою и имъ есть какія нибудь тайности, о которыхъ не хочешь ты, чтобы свѣтъ былъ извѣстенъ. Сію тайность нѣкоторымъ образомъ составляетъ онъ самъ. Такая благосклонность не подаетъ ли любовнику вида сердечнаго дружества? не удаляетъ ли также и фамилію на довольное разстояніе?

Однакожъ въ нынѣшнемъ положеніи вещей ни чемъ тебя опорочивать не можно. Правда, что переписка твоя отвращала по сіе время великія бѣдствія. Тѣже самыя причины должны побуждать тебя продолжать оную по нынѣ. Коловратная судьбина влечетъ тебя противъ твоей склонности. Однакожъ съ такими похвальными намѣреніями на конецъ привычка сокроетъ отъ глазъ твоихъ все то, что тебя теперь устрашаетъ и обратится въ склонность.

Разсматривая сіе подробно, признаюсь тебѣ, что въ семъ примѣчаю я начало любви. Не пугайся ни какъ любезная пріятельница; любовникъ твой имѣетъ въ себѣ довольно естественной филозофіи, и далъ тебѣ разумѣть, что любовь простираетъ глубочайшія свои коренья въ наитвердѣйшія души. По чести Ловеласъ человѣкъ любви достойной, и естьли бы не доставало ему… Но не хочу приводить тебя въ стыдъ, при чтеніи сихъ строкъ моего письма. Нѣтъ, нѣтъ, то для меня будетъ чрезвычайно досадно. Однакожъ любезной другъ, не чувствуешь ли ты что сердце твое трепещетъ. Естьли я то угадываю, то не стыдись въ томъ признаться; сіе происходитъ не отъ чего инаго, какъ отъ великодушія.

Прощай милая моя пріятельница, и любезнѣйшей другъ! Старайся поспѣшить отправить посланнаго, дабы я могла узнать скорѣе, что ты меня прощаешь.

Анна Гове.

Письмо XI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

въ вечеру 1 марта.

Письмо твое, любезная Гове, привело меня въ немалое замѣшательство. Читая его, говорила я сама въ себѣ, что ни какъ бы не думала того, чтобы должно мнѣ было остерегаться критики писавши къ искреннѣншей моей пріятельницѣ и подругѣ. Но потомъ собравшися съ мыслями увидѣла въ немъ одни только твои острыя и замысловатыя шутки; однакожъ быть такъ; послѣдуя твоему совѣту начну разсматривать сама себя подробно.

Не вижу я въ лицѣ моемъ ни малѣйшей краски, и не чувствую въ сердцѣ никакого трепетанія; по чему и не могу понять, чемъ могла заслужить твои надо мною насмѣшки.

Однакожъ на конецъ не уже ли не возможно безпристрастному человѣку сказать, что нѣкоторые люди кажутся ему предпочтительнѣе прочихъ? Не уже ли можетъ то почесться преступленіемъ, когда даютъ преимущество такимъ людямъ, которые получа отъ чьихъ нибудь родственниковъ чувствительнѣйшую обиду, удерживаютъ справедливой свой гнѣвъ жертвуя онымъ той особѣ? Напримѣръ: не уже ли не позволяется мнѣ сказать, что г. Ловеласъ гораздо предпочтительнѣе г. Сольмса, и что я даю ему въ томъ преимущество? я думаю что сіе можно сказать всегда, не опасаясь ни мало чтобы то могло быть почтено любовью.

Ни за что въ свѣтѣ не хочу я имѣть къ нему то, что можетъ назваться любовью; во перьвыхъ, для того, что весьма дурное имѣю мнѣніе о его нравѣ и поступкахъ, и почитаю великою ошибкою всей нашей фамиліи кромѣ моего бррта, что позволено ему было къ намъ ѣздить лаская себя нѣкоторыми надеждами. Во вторыхъ, по тому что почитаю его человѣкомъ тщеславнымъ, могущимъ возгордиться побѣдивши чье нибудь сердце. Въ третьихъ, всѣ его старанія и почтительности имѣютъ въ себѣ нѣкоторой видъ высокомѣрія; какъ будто бы цѣна услугъ его была равномѣрна сердцу женщины. Однимъ словомъ, во многихъ случаяхъ замѣтила я въ немъ человѣка суетнаго и высокомѣрнаго; примѣтила въ немъ учтивость принужденную и лживую; ласковость и благосклонность его къ постороннимъ служителямъ притворна, и онъ кажется мнѣ противъ своихъ служителей вспыльчивымъ и нетерпѣливымъ.

Нѣтъ, любезная пріятельница! сей человѣкъ со всѣмъ не по моему вкусу. Противъ его имѣю я многія великія и неопровергаемыя возраженія; сердце мое не имѣетъ въ немъ ни малѣйшаго участія. Ежели я когда и краснѣю – то сіе происходитъ отъ того, что досадую сама на себя что подала поводъ такъ о себѣ думать. Не должно ни когда чувствіе благодарности почитать любовію. Весьма мнѣ досадно, что ты имѣешь обо мнѣ такія мысли; естьли бы я по несчастію примѣтила въ себѣ, что то любовь, то клянусь по чести, что не преминула бы тебя о томъ увѣдомить.

Ты приказываешь мнѣ отписать къ тебѣ немедлѣнно не досадна ли для меня твоя шутка. Теперь спѣшу я тебя удовольствовать; а въ будущемъ уже письмѣ увѣдомлю тебя, какія причины побуждаютъ моихъ родственниковъ принимать съ такою горячностію сторону г. Сольмса. И такъ будь увѣрена, любезной другъ, что я въ сердцѣ моемъ не имѣю ни чего противъ тебя вреднаго и предосудительнаго; но напротивъ того горю къ тебѣ нѣжнѣйшимъ дружествомъ, привязанностію и благодарностію. Естьли ты примѣтишь въ поступкахъ моихъ какія ошибки, то прошу тебя дружески меня въ томъ увѣдомить; ибо я желаю, чтобы все поведѣніе мое было безпорочно, и ни въ чемъ бы меня упрекать было не можно. Въ моихъ лѣтахъ и при моей слабости избѣжать того почти не возможно, естьли любезная моя пріятельница не будетъ стараться исправлять меня въ моихъ проступкахъ.

Суди сама, любезной другъ, такъ какъ бы могла судить безпристрастная особа, знающая обо мнѣ все то, что тебѣ извѣстно. Съ начала будетъ то для меня нѣсколько трудновато; можетъ быть лице мое покроется стыдомъ видя себя не столько достойною твоей дружбы, сколько бы я того желала. Но будь увѣрена, что исправленія твои будутъ во мнѣ не безплодны; а въ противномъ случаѣ буду я противъ тебя безъ всякаго извиненія.

Теперь оканчиваю я мое писмо, съ намѣреніемъ начать скоро другое.

Кларисса Гарловъ.

Письмо XII.

АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ четверокъ 1 Марта.

Ни за что въ свѣтѣ не хочу я имѣть къ нему того, что можетъ назваться любовью. Слуга покорной, любезная Кларисса! не хочу и я также, чтобы ты то имѣла; ибо думаю, что онъ при всей своей знатности, богатствѣ и личныхъ достоинствахъ нимало тебя не достоинъ. Къ сему имѣю я довольно достаточныя причины какъ отъ твоего описанія, такъ и отъ сказаннаго мнѣ за нѣсколько часовъ госпожею Фортескю, которая будучи любимицею госпожи Бетти Лаврансы знаетъ его довольно подробно. Однакожъ между тѣмъ не худо поздравить тебя съ тѣмъ, что ты изъ всего нашего пола только одна такая, которая умѣла перемѣнить любовнаго льва въ овечку.

Хорошо, любезная Кларисса! есть-ли ты не чувствуешь трепетанія сердца и краснѣя не имѣешь въ лицѣ краски, то конечно уже не чувствуешь того ничего. Ты говоришь, что не имѣешь къ нему любви ни мало; но для чего? для того что не хочешь. Изрядная причина! нечего уже сказать болѣе. Теперь я буду смотрѣть на тебя зажмуренными глазами, и думаю что и ты будешь дѣлать то же; ибо весьма безразсудно заключать изъ того что не имѣютъ любви, когда не хотятъ имѣть оной. Но неокончивая еще сего, позволь сказать тебѣ на ухо въ небольшую предосторожность, что посторонней зритель всегда лучше судитъ объ игрѣ, нежели тѣ которые играютъ. Не могло ли случиться, что ты имѣя дѣло, съ людьми странными и своенравными не имѣла времяни внимать трепетаніямъ твоего сердца; а естьли то иногда и ощущала, то приписывала ихъ со всѣмъ другимъ причинамъ?

Но имѣешь ли ты къ г. Ловеласу склонность, или нѣтъ; но я увѣрена, что хочешь нетерпѣливо слышать то, что объ немъ госпожа Фортескю говорила. Не опасайся ни чего; не долго я оставлю тебя въ нетерпѣливости.

Она расказываетъ множество забавныхъ повѣстей, происшедшихъ въ молодыхъ его лѣтахъ, и говоритъ, что онъ совершенно избалованъ. Однакожъ оставя всѣ сіи ничего незнающія бездѣлицы обратимся на разсмотрѣніе его свойствъ и нрава.

Госпожа Фортескю признается согласно со всѣмъ свѣтомъ, что онъ чрезвычайно пристрастенъ къ забавамъ, а при томъ самой хитрѣйшей и постояннѣйшей въ терпѣливости изъ всѣхъ смертныхъ. Въ сутки спитъ только по шести часовъ. Будучи у своего дяди или у госпожи Сары, часто уходитъ для того чтобы приняться за перо. Мысли его текутъ съ пера безъ остановки, и пишетъ онъ весьма чисто и проворно. Такія дарованія весьма рѣдки между богатыми людьми знатнаго рода, а особливо между такими, которые въ молодыхъ своихъ лѣтахъ избалованы.

Въ одинъ день когда хвалили его дарованія, и превозносили его прилѣжность, рѣдкую въ человѣкѣ люблящемъ забавы, то онъ пришелъ отъ того въ такое высокомѣріе, что сравнивалъ себя съ Іуліемъ Кесаремъ, которой днемъ исполнялъ великія дѣйствія, а ноччю ихъ записывалъ.

Разговоръ сей сопровождаемъ былъ шуточнымъ видомъ; ибо онъ признаетъ самъ въ себѣ свое тщеславіе; и сіе дѣлаетъ съ такою пріятностію, что мѣсто заслуживаемаго имъ за то презрѣнія пріобрѣтаетъ себѣ похвалы отъ всѣхъ своихъ слушателей.

Но положимъ, что и въ самомъ дѣлѣ употребляетъ онъ нѣсколько часовъ ночи на писаніе; да чтожъ такое пишетъ? Естьли записываетъ подобно цесарю собственные свои дѣла, то долженъ быть очень золъ и предпріимчивъ, по тому что не имѣетъ въ себѣ нимало важнаго духа; и я бьюсь объ закладъ, что записки его не много могутъ ему принести чести и пользы ближнему. Надобно думать, что онъ то чувствуетъ и самъ; ибо госпожа Фортескю увѣряетъ, что въ перепискахъ своихъ онъ чрезвычайно скроменъ, и таитъ ихъ отъ всѣхъ, какъ вещь наивеличайшей важности.

Что ты и я любимъ писать, то нимало не удивительно. Едва только начали мы владѣть перомъ, какъ единственная наша забава здѣлалась въ нашихъ перепискахъ. Всѣ упражненія наши заключены въ предѣлахъ нашего дома, и мы провождая сидячую жизнь, можемъ предавать бумагѣ тысячи такихъ невинныхъ вещей и предмѣтовъ, кои для насъ кажутся иногда не малой цѣны, хотя для другаго не могутъ приносить ни пользы, ни забавы. Но немало удивительно и чудно то, когда можетъ проводить часовъ по шести за письмомъ такой человѣкъ, которой любитъ охоту, лошадей, публичныя собранія и веселости. Такой человѣкъ долженъ почитаться чудомъ.

Но каковы бы ни были прочія его пороки; однакожъ госпожа Фортескю увѣряетъ согласно со всѣмъ свѣтомъ, что онъ человѣкъ трезвой, и что при всѣхъ своихъ худыхъ свойствахъ не имѣлъ ни когда пристрастія къ игрѣ, что въ молодомъ человѣкѣ нынешняго вѣка можно почитать не млымъ достоинствомъ.

Госпожа Фортескю говоритъ также объ одномъ изъ его пріятелей, съ которымъ онъ связанъ тѣснѣйшею противъ прочихъ дружбою. Ты я думаю помнишь, что говорилъ о немъ и о его знакомцахъ отброшенной дворецкой. описаніе его кажется мнѣ нѣсколько справедливо. Съ долгами своими онъ почти уже расплатился, и нѣтъ надежды, чтобы вошелъ еще въ новыя.

Всякой можетъ легко вообразить себѣ, что человѣкъ храброй, просвѣщенной и прилѣжной не можетъ никакъ быть злобнымъ. Самой величайшей его порокъ состоитъ въ томъ, что онъ равнодушенъ и нерадивъ вразсужденіи своей славы. Наконецъ изъ всѣхъ словъ госпожи Фортескю, г. Ловеласъ кажется мнѣ человѣкомъ порочнымъ. Я и ты почитали его скорымъ, безразсуднымъ, дерзскимъ и наглымъ. Изъ самой ссоры его съ твоимъ братомъ можно видѣть ясно, что старался онъ всячески скрывать свой нравъ, которой въ немъ весьма высокомѣренъ. Ежели къ кому чувствуетъ онъ презрѣніе, то простираетъ его до чрезвычайности. При удобномъ случаѣ не щадитъ онъ также и твоихъ дядьевъ.

А впрочемъ обнаруживается онъ очень ясно по своему тщеславію, которое въ немъ почти безпримѣрно. Однакожъ со всѣмъ тѣмъ естьлибы кто другой имѣлъ въ себѣ такіе пороки, то былъ бы совершенно несносенъ.

Пріятной сей плутишка удостоилъ меня своимъ посѣщеніемъ, и только что теперь отъ меня вышелъ. Видна въ немъ великая нетерпѣливость и ужасное негодованіе вразсужденіи чинимыхъ противъ тебя поступокъ, также и опасность, чтобы не могли тебя убѣдить склониться на дѣлаемыя тебѣ предложенія.

Я сказала ему, что имѣю такія мысли, что не будутъ никакъ принуждать тебя согласиться вытти за такого человѣчка, каковъ г. Сольмсъ; и что дѣло уповательно рѣшится на томъ, что должно будетъ отказать и тому и другому.

Ни одинъ еще человѣкъ, говорилъ онъ, имѣя столь знатное имѣніе и фамилію не былъ приниманъ столь неблагосклонно отъ той женщины, для которой претерпѣлъ толико обидъ и посрамленія.

Я спросила его съ обыкновенною соею вольностію: кто тому причиною, и кто въ томъ можетъ почитаться виновнымъ? И дѣлала его самаго въ томъ судьею. Онъ жаловался на то, что дядья твои и братъ подкупаютъ нарочно шпіоновъ, чтобы присматривать за его поведѣніемъ и поступками. Я отвѣчала ему, что въ такомъ случаѣ онъ долженъ быть очень спокоенъ; ибо не надѣюсь я, чтобы онъ могъ имѣть причину опасаться такихъ за собою присмотровъ. Онъ за сіе поклонился мнѣ съ небольшею улыбкою. Признаюсь тебѣ, любезная пріятельница, что боюсь я, чтобы онъ не заплатилъ родственникамъ твоимъ за хитрость ихъ собственною ихъ монетою.

Теперь прощай, любезная Кларисса; послѣднее твое письмо вселило въ меня наиболѣе къ тебѣ удивленія, горячности и уваженія; и хотя сіе письмо и начала я нѣсколько дерзскою шуткою, однакожъ надѣюсь, что ты простишь меня въ томъ великодушно.

Анна Гове.

Письмо XIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

въ среду 1 марта.

Теперь принимаюся за перо съ тѣми мыслями, чтобы изъяснить тебѣ, какія причины побудили моихъ родственниковъ принимать съ такою горячностію сторону г. Сольмса.

Извини меня, что для лучшаго объясненія возвращусь я нѣсколько назадъ, и буду повторять нѣсколько такихъ обстоятельствъ, о которыхъ ты уже извѣстна. Когда тебѣ угодно, то почитай сіе письмо прибавленіемъ къ прежнимъ моимъ письмамъ отъ 15 и 20 января. Въ сихъ обѣихъ письмахъ описала я тебѣ непримиримую ненависть брата моего и сестры противъ г. Ловеласа, и о употребленныхъ ими средствахъ, чтобы опорочить его въ мысляхъ прочихъ моихъ родственниковъ; сказала тебѣ, что они оказывая ему прежде грубую и презрительную холодность и неучтивство, дошли на конецъ до того, что учинили ему личную насильственную обиду, отъ которой произошло извѣстное тебѣ между имъ и братомъ моимъ несчастное произшествіе.

Теперь признаюсь тебѣ, что въ бывшемъ у меня съ теткою моею послѣднемъ разговорѣ, примѣтила я, что сія брата моего и сестры злость и злоба имѣютъ гораздо сильнѣйшую причину, нежели то можетъ быть застарѣлая школьная ненависть и презрѣнная любовь. Они опасаются, чтобы дядья мои не вздумали послѣдовать въ мою пользу примѣру моего дѣда. Сей страхъ произошелъ въ нихъ послѣ бывшаго между моихъ дядей, брата и сестры разговорѣ, которой мнѣ тетка моя не приминула сообщить, надѣясь чрезъ то склонить принять сторону г. Сольмса.

Нѣсколько уже разъ говорила я съ тобою объ одномъ нетерпѣливомъ намѣреніи нѣкоторыхъ особъ нашей фамиліи. Которое состоитъ въ томъ, чтобы такъ сказать основать домъ; намѣреніе сіе не имѣетъ въ себѣ ни чего противнаго и возмутительнаго, а особливо со стороны моей матери. Такіе предпріятія случаются очень часто въ богатыхъ фамиліяхъ, которыя при всемъ своемъ богатствѣ чувствуютъ, что не достаетъ имъ чиновъ и титуловъ.

Дядья мои простерли сіе намѣреніе на каждаго изъ троихъ дѣтей моего отца; надѣясь, что когда сами они не вступятъ въ супружество, то мы всѣ трое будемъ имѣть довольно достаточное имѣніе, можемъ вступить въ весьма выгодное супружество, и на конецъ сами собою или чрезъ наше потомство составимъ отличную въ государствѣ фамилію. Братъ мой съ другой стороны будучи единороднымъ сыномъ, воображалъ себѣ, что для сестръ его будетъ весьма довольно награжденія, когда каждой изъ нихъ дадутъ по двенадцати или по пятнацати тысячь фунтовъ стерлинговъ; все же фамильное имѣніе, то есть моего дѣда, отца и обѣихъ дядей со всѣми собственными пріобрѣтеніями, и съ имѣніемъ крестной его матери могутъ ему составить очень знаменитое богатство, съ которымъ онъ можетъ надѣяться достигнуть до достоинства вельможи. Честолюбіе его не могло меньше сего простираться.

Наполнивши голову свою такими мыслями началъ онъ еще заранѣе чваниться, высокомѣриться и величаться. Говорилъ не рѣдко, что дѣдъ и дядья суть ничто иное какъ его управители; что никто еще не имѣлъ лучшаго противъ его состоянія; что дочери въ фамиліи дѣлаютъ великую разстройку и замѣшательство. Сіе гнусное и подлое выраженіе выговариваемо было имъ столь часто, что сестра моя, почитающая нынѣ младшую сестру за препону, предлагала мнѣ тогда учинить противъ корыстолюбивыхъ и хищныхъ намѣреній моего брата заговоръ, и оному противиться сколько намъ будетъ можно.

Когда же открылась духовная моего дѣда, о которой я прежде того столь же какъ и она была неизвѣстна. Тогда братъ лишась нѣкоторой части своихъ надѣяній началъ оказывать свою ненависть противъ меня. Между тѣмъ также и всѣ тѣмъ по видимому были недовольны. Хотя я была любима всѣми; однакожъ отецъ, дядья, братъ и сестра почитали тѣмъ себя обиженными вразсужденіи права и власти. Отецъ мой не могъ спокойно сносить того, чтобы я была въ нѣкотораго рода независимости.

Я желая избавиться отъ возбужденной противъ меня ненависти, оставила въ расположеніе моего отца не только данную мнѣ землю, но еще сверьхъ того и знатную сумму денегъ, назначенную мнѣ по смерти моего дѣда. Оставила для себя не большое жалованье, какое давалось мнѣ и прежде того на мѣлкія мои расходы и забавы, не прибавляя онаго нимало, дабы не навлечь на себя еще больше зависти. Но какъ такимъ моимъ поступкомъ умножила я къ себѣ любовь и благосклонность моего отца и дядьевъ, то братъ и сестра не преставали стараться вредить мнѣ потаеннымъ образомъ всячески сколько имъ было можно. Теперь причина ненависти ихъ мнѣ извѣстна; но я не употреблю на то ни малѣйшаго вниманія; ибо знаю, что исполняю мою должность, и нимало ее не преступаю. Когда братъ мой вступилъ во владѣніе своего имѣнія, то сія перемѣна учинила насъ всѣхъ благополучными. Онъ поѣхалъ осматривать свои деревни и отсудствіе его умножило спокойствіе наше еще болѣе. За симъ слѣдовало предложеніе Милорда М*** для моей сестры. Казалось, что счастіе наше возрастаетъ. Я сказывала тебѣ, сколько сестра моя была нѣсколько времяни весела и довольна.

Извѣстно тебѣ, какимъ образомъ уничтожилося сіе дѣло, и какъ оно перемѣнилось.

Но пріѣздѣ брата моего изъ Шотландіи нарушилось наше спокойствіе. Белла, какъ я то уже дала тебѣ знать, говорила открытымъ образомъ, что она отказала г. Ловеласу изъ презрѣнія его поступокъ и нрава. Сіе самое побудило брата моего соединиться съ нею за одно. Начали они оба совокупно унижать и порочить какъ г. Ловеласа, какъ и всю его фамилію, которая не заслуживаетъ ни чего больше, кромѣ одного почтенія. Сіе самое и было причиною произшедшаго между ими и дядьями моими разговора, которой происходилъ слѣдующимъ образомъ.

Они ругали его по обыкновенію своему самыми язвительнѣйшими словами. Дядя мой Антонинъ слушавши ихъ долгое время терпѣливо, на конецъ сказалъ имъ, что,,сей молодой человѣкъ поступалъ такъ, какъ было должно честному и учтивому кавалеру; равнымъ образомъ и племянница его Клари вела себя очень благоразумно. Что не льзя желать лучше и пристойнѣе сего союза для нашей фамиліи, потому что г. Ловеласъ имѣетъ довольно знатное имѣніе, какъ то свидѣтельствуютъ и самыя его злодѣи, а впрочемъ не кажется онъ ни мало таковымъ злобнымъ и порочнымъ, какъ его изображаютъ; что хотя и можно его нѣсколько упрекать въ расточительности, но то есть обыкновенной порокъ въ молодыхъ людяхъ, которой всегда съ лѣтами проходитъ.

Потомъ описывая имъ его великодушіе изображалъ имъ его человѣкомъ снисходительнымъ, которой имѣя около четырехъ сотъ тысячь фунтовъ стерлинговъ дохода, не налагаетъ никогда на прикащиковъ своихъ и арендателей излишнихъ податей и налоговъ, и любитъ, чтобы они были жирны, одѣты чисто и покойны. Я и сама слыхала отъ него иногда подобныя сему разговоры, которыя пересказывалъ онъ всегда, показывая видъ весьма довольной; между прочимъ разсказывалъ также и сіе. Одинъ несчастной откупщикъ просилъ у дяди моего Антонина нѣкотораго уменьшенія подати въ присудствіи Ловеласа. Когда вышелъ онъ съ отказомъ, то г. Ловеласъ съ такою ревностію взялъ его сторону, что тотъ человѣкъ былъ призванъ назадъ, и прозьба его была исполнена. Г. Ловеласъ вышедши за нимъ, подарилъ ему двѣ гинеи; ибо онъ признавался, что не имѣетъ у себя ни пяти шилинговъ.

Хотя разговоръ сей былъ для меня очень не противенъ, и я видѣла въ немъ довольное великодушіе; однакожъ не чувствовала въ себѣ ни трепетанія сердца, ни въ лицѣ краски. Не могла только удержаться отъ того, чтобы не сказать самой въ себѣ внутренно: естьли небо бы назначило его для меня, то онъ не противился бы многимъ вещамъ, въ которыхъ я нахожу удовольствіе. Притомъ могу сказать также: какая жалость, что такой человѣкъ не можетъ быть совершенно добрымъ во обще для всякаго?

Извини мое въ такомъ случаѣ отступленіе отъ настоящаго описанія.

По словамъ тетки моей, дядя мой прибавилъ еще къ своимъ словамъ, что,,сверьхъ родоваго его имѣнія находится онъ еще наслѣдникомъ многихъ зажиточныхъ и богатыхъ имуществъ; что во время условія о племянницѣ его Арабеллѣ Милордъ М *** изъяснялся о томъ, что намѣренъ былъ учинить въ свою пользу самъ и обѣ его сестры, дабы привести его въ состояніе поддержать его званіе, которое смертію Милорда долженствовало уничтожиться, но которое обѣщали ему доставить, или еще и того знатнѣе, а имянно самое то, которое имѣлъ отецъ обѣихъ сихъ госпожъ, и которое за нѣсколько тому времяни пресѣклось за неимѣніемъ наслѣдниковъ мужескаго пола. Для сей самой причины и желали нетерпѣливо его женить; наша же фамилія казалась довольно сильною для составленія сихъ трехъ знатнѣйшихъ домовъ. Онъ признавался безъ затрудненія, что желалъ бы сего союза тѣмъ болѣе, по тому что съ породою и богатствомъ г. Ловеласа казалось ему, что племянница его Кларисса увидитъ себя нѣкогда супругою Великобританскаго вельможи.,,

Дядя мой Іулій по видимому не противорѣча мыслямъ своего брата говорилъ:,,Что въ разсужденіи союза съ г. Ловеласомъ видитъ онъ только одно затрудненіе, по причинѣ его нрава и поступковъ; тѣмъ наипаче что отецъ мой могъ учинить всѣ желаемыя имъ выгоды какъ Беллѣ, такъ и моему брату; также что братъ мой имѣетъ теперь въ обладаніи довольное имѣніе, доставшееся ему по завѣщанію отъ крестной матери его Ловелль.,,

Естьли бы имѣла я прежде всѣ сіи свѣденія, то не столько бы удивлялась различнымъ обстоятельствамъ вразсужденіи поступокъ со мною моего брата и сестры, и приняла бы лучшую и большую осторожность.

Ты легко можешь себѣ представить, какое сіи слова въ братѣ моемъ сдѣлали впечатлѣніе. Онъ тѣмъ не былъ доволенъ, что оба его старика говорили ему такія рѣчи.

Съ перьвыхъ своихъ лѣтъ нашелъ онъ способъ заставить себя бояться и какъ будто бы почитать всю свою фамилію, вразсужденіи пылкаго своего нрава. Самъ отецъ мой способствовалъ тому очень много потачкою, по тому что онъ у него одинъ сынъ, и подпора всей фамиліи. Между тѣмъ не думаетъ онъ исправить въ себѣ сей порокъ ни мало.

Посмотри, любезная сестра, сказалъ онъ тогда Беллѣ страстнымъ голосомъ не смотря на присудствіе моихъ дядей; посмотри, въ какомъ мы состояніи. Надлежитъ намъ быть весьма осторожнымъ. Небольшое молчаніе можетъ намъ доставить немалыя выгоды какъ въ сердцѣ нашихъ дядей, такъ и у нашего дѣда.

Отъ сего самаго времяни могу я соображая всѣ обстоятельствы видѣть очень ясно, что братъ мой и сестра обходятся со мною иногда какъ съ такимъ человѣкомъ, которой обходится со всѣмъ по ихъ желанію, а иногда какъ съ подлою тварью, преданною общему имъ злодѣю. Вижу также и то, что и согласіе ихъ происходитъ единственно отъ взаимной ихъ выгоды, для которой стараются они употребить всѣ силы чтобы разорвать, тотъ союзъ, которой съ намѣреніями ихъ ни какъ не согласенъ.

Но какимъ образомъ могутъ они надѣяться въ томъ успѣха, послѣ объявленія обѣихъ моихъ дѣдей?

Братъ мой нашелъ къ тому средство, сестра моя видитъ не иначе какъ его глазами. Согласіе сіе произвело тотчасъ раздоръ въ нашей фамиліи. Г. Ловеласъ принимаемъ былъ отъ часу холоднѣе. Но какъ онъ не могъ сносить грубыхъ ихъ и презрительныхъ видовъ, то и дошло дѣло до личныхъ язвительностей; а на конецъ произошла и несчастная та встрѣча. Теперь предпріяли они оспоривать у меня наслѣдство моего дѣда; а я не пользуясь нимало выгодами данной мнѣ независимости, должна зависѣть отъ воли моего отца, которому извѣстно гораздо лучше, что для меня полезно. Вотъ что теперь говоритъ вся наша фамилія.

Но естьли соглашусь я на ихъ волю, то сколь по мнѣнію ихъ будемъ мы всѣ благополучны! сколько подарковъ, сколько другихъ вещей получу я отъ каждаго изъ моихъ друзей и пріятелей! а къ томужъ имѣніе г. Сольмса столь знатно, и предложенія его столь выгодны, что я всегда буду имѣть способъ всѣхъ ихъ перевысить, ежели намѣренія моихъ доброжелателей останутся безъ успѣха. Въ такихъ будучи мысляхъ находятъ теперь во мнѣ такія свойствы, и достоинствы, которыя сами собою могутъ быть равновѣсіемъ для великихъ данныхъ мнѣ съ его стороны выгодъ, которыя и его самаго учинятъ мнѣ обязаннымъ. Увѣряютъ меня, что онъ и самъ думаютъ такимъ же образомъ. Чего же мнѣ то будетъ стоить? Только единаго дѣйствія, предписаннаго должностію, и сходственнаго съ моимъ нравомъ и свойствами.

Вотъ что представляютъ моему отцу и дядьямъ, дабы склонить ихъ на свои мысли, однакожъ я опасаюсь того, что братъ мой и сестра имѣютъ намѣреніе меня погубить, будучи со мною вмѣстѣ. Естьли имѣли они другія намѣренія, то не употребили ли бы ихъ тогда, когда я пріѣхала отъ тебя?

Между тѣмъ всѣмъ служителямъ приказано оказывать г. Сольмсу глубочайшее почтеніе. Его иначе не на-зываютъ какъ великодушнымъ и щедрымъ г. Сольмсомъ. Однакожъ всѣ сіи приказанія не означаютъ ли очень ясно, что онъ того самъ собою пріобрѣсть не можетъ? Во всѣхъ его посѣщеніяхъ не только обласканъ онъ господами, но и почитаемъ за идола отъ всѣхъ домашнихъ служителей.

Какой стыдъ! находить благородство въ предложеніяхъ такого человѣка, которой имѣетъ столь подлую душу, что признается чистосердечно, что ненавидитъ собственную свою фамилію; и столько золъ, что вознамѣривается похищать справедливыя надежды всѣхъ своихъ ближнихъ, которые имѣютъ въ помощи его необходимую нужду. Онъ хочетъ укрѣпить мнѣ не только все свое имѣніе; но въ случаѣ, ежели я умру не оставя по себѣ дѣтей, утвердить его моей фамиліи. Не довольно ли побудительныхъ причинъ для меня его презирать? Человѣкъ произшедшей изъ ничего! не опасаюсь того сказать нимало; ибо онъ не рожденъ для столь великаго обладаемаго имъ богатства. Не думай ни какъ, чтобы я могла утвердить на немъ мой выборъ. Будь увѣрена, что одни родственниковъ моихъ мнѣ о немъ предложенія становятся для меня несносны.

Однакожъ симъ только однимъ стараются они отдалить г. Ловеласа. Всѣ увѣрены, что я не устою ни какъ противъ предлагаемыхъ мнѣ выгодъ бракосочетаніемъ моимъ съ г. Сольмсомъ, а особливо съ тѣхъ поръ какъ увидѣли возможность обратить вотчину моего дѣда съ немалымъ притомъ имѣніемъ на сторону сего человѣка; приводя многіе примѣры такихъ возвратовъ въ гораздо отдаленнѣйшихъ случаяхъ; сестра же моя повторяетъ старинную пословицу, что ни когда не худо имѣть надежду получить большое наслѣдство. Сольмсъ же между тѣмъ веселясь внутренно своими надеждами, сколь они ни далеки и ни сумнительны, получаетъ себѣ ихъ подпору и подкрѣпленіе одними только обѣщаніями и ласкается присовокупить мое имѣніе къ своему.

Кажется мнѣ, любезная пріятельница! что сіи причины побуждаютъ входить родственниковъ моихъ въ его пользу съ такою горячностію. Позволь хотя здѣсь оказать тебѣ мое сожалѣніе о правилахъ моей фамиліи, которой предлагаемымъ мнѣ причинамъ трудно для меня будетъ сопротивляться.

Но какимъ бы образомъ ни обратилось дѣло между Сольмсомъ и мною, однакожъ видно, что намѣренія брата моего идутъ съ успѣхомъ; то есть, уговорилъ онъ отца моего утверждать свои мысли, и требовать согласія моего по должности.

Мать моя ни когда волѣ отца моего не сопротивлялась, и послѣдовала оной всегда безпрекословно.

Дядья мои, будучи загрубѣлыми своенравными стариками, и гордяся своимъ богатствомъ, хотя впрочемъ были и честные люди, однакожъ думали всегда, что имѣютъ право требовать отъ дѣтей совершеннаго повиновенія. Сговорчивость матери моей утверждала ихъ въ такихъ мысляхъ еще болѣе.

Тетка моя Гервей будучи въ замужствѣ своемъ не очень благополучна, и бывши можетъ быть нѣкоторымъ образомъ фамиліи нашей нѣсколько обязанною, не смѣла отворить рта въ мою пользу противъ утвердительной воли отца моего и дядьевъ. Сіе самое какъ ея такъ и матери моей молчаніе почитаю я въ семъ случаѣ яснымъ доказательствомъ тому, что и отецъ мой совсѣмъ уже рѣшился.

Поступокъ, учиненной съ достойною госпожею Нортонъ служитъ тому плачевнымъ подтвержденіемъ. Знаете ли вы какую нибудь женщину, коей бы добродѣтель заслуживала больше уваженія? всѣ они отдаютъ ей сію справедливость; но какъ она не богата, и не можетъ мнѣнію своему дать не оспоримаго подтвержденія, то и отказано ей посѣщать нашъ домъ и имѣть со мною переписку.

Ненависть къ Ловеласу, увеличиваніе фамиліи, и отцовская власть! сколько силъ противъ меня соединенныхъ? и одна изъ сихъ причинъ довольно бы была достаточна учинить перевѣсъ на свою сторону.

Братъ мой и сестра торжествуютъ. Они говорятъ, что подрѣзали мнѣ крылья; Анна то у нихъ подслушала. Въ такомъ случаѣ говорятъ они правду; ибо братъ мой можетъ теперь принудить меня слѣдовать своей волѣ къ несчастію моей жизни, и учинить меня также орудіемъ его мщенія противъ г. Ловеласа; или погубить меня въ разумѣ всей нашей фамиліи, естьли я буду въ томъ упорствовать.

Удивляются многіе, что придворные люди употребляютъ различные происки и лукавствы для низверженія другъ друга; но конечно не стали бы тому дивиться, когда бы увидѣли, что въ частномъ небольшомъ домѣ три человѣка не могутъ ужиться между собою согласно.

Болѣе всего безпокоитъ меня теперь молчаніе моей матери, которая кажется мнѣ въ опасности. Какимъ образомъ мужъ такой женщины, которой самъ по себѣ человѣкъ очень доброй, можетъ быть такъ самовластенъ и своенравенъ вразсужденіи такой особы, которая доставила фамиліи великія богатствы? Правда, что они ее и почитаютъ; но почтеніе сіе покупается ею ея снисхожденіемъ. Между тѣмъ такое отличное достоинство должно бы было доставить ей уваженіе; и вразсужденіи ея благоразумія можно бы было ввѣрить все въ ея управленіе.

Но куда заблуждаетъ мое перо описывая мои мысли? Какимъ образомъ развратная дочь осмѣливается говорить съ такою вольностію о тѣхъ, коимъ обязана почтеніемъ? Несчастное положеніе такой особы, которая принуждена обнаружить чужіе пороки для своего оправданія! ты знаешь, сколько я люблю и почитаю мою мать; то суди, какое должно быть мое мученіе видѣть себя принужденною опровергать то, къ чему и она согласна. Однакожъ я обязана то исполнить. Повиноваться сему, есть вещь для меня невозможная; и естьли не хочу умножить затрудненія, то надлежитъ объявить немедлѣнно мое противорѣчіе; ибо слышала я, что сегодня совѣтовали уже со стряпчими.

Естьли бы рождена я была отъ родителей, находящихся въ Католическомъ законѣ, то за счастіе бы себѣ почла заключить себя вѣчно въ монастырь, которой совершенно съ мыслями ихъ во всемъ согласенъ. Коликоя также сожалѣю, что одна особа презираема была другою? все бы было заключено и совершено прежде возвращенія моего брата, которой бы уже не могъ тому сопротивляться. Я бы имѣла нынѣ сестру, которой больше не имѣю, и двухъ братьевъ; хотя ни того ни другаго ни мало не любила и не почитала.

Но самолюбіе моего брата коликими обладаемо отдаленными надеждами? На какое неизслѣдимое разстояніе распростираетъ онъ свои намѣренія? намѣренія сіи могутъ быть уничтожены малѣйшими случаями; напримѣръ: болѣзнію, или поединкомъ.

Но письмо сіе становится уже весьма продолжительно. При всемъ описаніи повѣденій моихъ друзей полагаюсь я на благосклонную твою прозорливость, и увѣрена, что ты не покажешь ни кому тѣхъ мѣстъ, въ коихъ нѣкоторыя особы описаны нѣсколько вольно; сіе можетъ меня подвергнуть нарѣканію, что забывала я иногда должность или благопристойность.

Кларисса Гарловъ.

Письмо XIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ четвергъ 2 марта.

Анна относя на условенное нами мѣсто вышеписанное мое письмо, которое за нѣкоторыми препятствіями не могла я окончить вчера, но окончила уже сего дня, нашла писанное тобою сего утра. Благодарю тебя, любезная моя пріятельница, за дружескую твою прилѣжность. Можетъ быть и сіи строки будутъ къ тебѣ принесены съ письмомъ твоимъ вмѣстѣ; однакожъ ничего въ нихъ больше не будетъ, кромѣ одной моей благодарности, и нѣсколькихъ размышленій о моихъ опасностяхъ.

Надлежитъ мнѣ непремѣнно искать случая переговорить съ моею матерью, дабы учинить ее моею посредницою; ибо естьли еще далѣе будутъ почитать отвращеніе мое робостью, то боюсь я, чтобы не вздумали уже назначить и дня. Сестры не должны ли имѣть другъ ко другу родственныя мысли и чувствія? не должны ли почитать такой случай общимъ своимъ дѣломъ? Между тѣмъ сказано мнѣ, что моя сестра способствуя намѣреніямъ моего брата, предложила въ полномъ собраніи съ великимъ жаромъ, что бы день назначить непремѣнно; и есть ли я откажусь тому повиноваться, то наказать меня лишеніемъ моего имѣнія, дружбы моихъ родственниковъ.

Нѣтъ ей нужды быть толико старательною; довольно и одного голоса моего брата безъ всякой съ ея стороны помощи. Вразсужденіи какой нибудь новой жалобы, или какого нибудь новаго откровенія касательнаго до г. Ловеласа, обязались они всѣ письменно, держать сторону г. Сольмса, котораго почитаютъ подпорою власти моего отца, и препоною противъ Ловеласа, коего считаютъ человѣкомъ развратнымъ, и злодѣемъ нашей фамиліи. Изрядная, но суетная политика, заставляющая ихъ соединять пользу двухъ человѣкъ, коихъ хотятъ разлучить на всегда другъ отъ друга!

Свидѣтельство дворецкаго было не очень въ его пользу, и не только утверждено всѣми, но и подтверждено еще разсказываніемъ госпожи Фортескю. Теперь друзья мои получили новыя свѣденія; сіе сказывала сестрица дѣвушки моей; они почитаютъ его злѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ. Но что мнѣ до того нужды, доброй ли онъ человѣкъ или злобной? Какое мнѣ въ томъ участіе, естьли бы я не мучима была Сольмсомъ? Ахъ! любезная пріятельница! сколько я его ненавижу? Между тѣмъ всѣ они страшатся г. Ловеласа, но не боятся никакъ его раздражать. Въ какомъ я недоумѣніи, видя себя принужденною имѣть съ нимъ переписку для ихъ пользы! сохрани меня Боже, чтобы я была доведена упорными ихъ насиліями до того, чтобы переписка сія учинилась для меня необходимою. Но вѣришь ли ты, любезная пріятельница! чтобъ они намѣреніе свое перемѣнили? Я съ моей стороны почитаю такую вещь невозможною. Начинаю чувствовать, что самые смирнѣйшіе люди бываютъ иногда упрямѣе прочихъ, когда видятъ себя преслѣдуемыхъ съ толикою жестокостію и несправедливостію. Причина тому можетъ быть та, что какъ они не скоро могутъ рѣшиться, то самая сія нерѣшимость дѣлаетъ ихъ медлительными.

Теперь принуждена я сіе письмо кончить съ великою поспѣшностію и съ нѣкоторою боязнію.

Письмо XV.

АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Оба твои письма отданы мнѣ совокупно. Весьма для меня бѣдственно, что родственники мои желаютъ видѣть тебя за мужемъ; и жаль мнѣ, что особа имѣющая, подобные тебѣ достоинствы, не имѣетъ покоя отъ людей толико недостойныхъ, и не имѣющихъ въ свое извиненіе ничего инаго, кромѣ своего высокомѣрія.

Знаешь ли, отъ чего сіи гордецы кажутся мнѣ столько же презрительными, какъ и тебѣ? Сіе происходитъ отъ того, что родственники твои не столько заражены своими пороками, сколько бы могли тѣмъ быть другіе; для чегожъ? могу ли осмѣлиться то тебѣ сказать? для того, что находятъ гораздо больше сходствія между собою; а притомъ имѣетъ тутъ также не малое участіе и скромничанье; ибо воображаютъ они себѣ, что ихъ племянница или сестра можетъ быть настоящимъ ангеломъ? Но гдѣ можно сыскать такого человѣка, которой бы столько не увѣренъ былъ самъ въ себѣ, чтобы могъ возвести свои глаза на Клариссу Гарловъ съ нѣкоторыми для себя надеждами, или съ чувствами наполненными желаніями? И такъ дерзостные тѣ гордецы, не видящіе своихъ пороковъ и недостатковъ, имѣютъ смѣлость надѣяться, между тѣмъ какъ скромное достоинство не смѣетъ изъ почтительности и рта розинуть. Отъ сего происходятъ всѣ нападки твоихъ Симесовъ, Бироновъ, Муллиновъ, Віерлеевъ и Сольмсовъ. Всѣ сіи мерзавцы разсмотря твою фамилію не отчаяваются получить на свой союзъ согласія. Но сравнивая тебя съ ними, какая находится великая разность; а съ ихъ стороны какое высокомѣріе?

Между тѣмъ боюсь я, чтобы всѣ твои сопротивленія не были безполезны. Ты будешь отдана въ жертву гнусному сему человѣку; согласишься на то сама; я знаю твою фамилію; она не будетъ противиться предлагаемымъ для ее выгодамъ. Ахъ любезная и нѣжная пріятельница! толикое число превосходныхъ качествъ, такія отмѣнныя достоинствы, будутъ въ семъ отвратительномъ супружествѣ погребенны! дядя твой повторяетъ моей матери, что ты должна власти ихъ повиноваться. Власти! не гнусно ли сіе слово во устахъ малоразумнаго человѣка, которой ни какой больше не имѣетъ выгоды, кромѣ того, что родился тритцатью годами прежде другаго? Я говорю о твоихъ дядьяхъ; ибо власть родительская остается всегда священною. Но и сами родители не должны ли въ поступкахъ своихъ сохранять благоразуміе?

Однакожъ не удивляйся тому, что сестра твоя поступаетъ въ семъ случаѣ съ такимъ безчеловѣчіемъ. Къ побудительнымъ причинамъ твоего брата могу я присовокупить еще нѣчто, могущее обнаружить еще болѣе расположенія твоей сестры. Глаза ея, какъ ты сама признавалась, ослѣплены были видомъ и исканіемъ такого человѣка, котораго она по видимому презираетъ, но которой и самъ удостоиваетъ ее совершеннымъ презрѣніемъ; но ты еще не сказывала того, что она въ него влюблена. Белла имѣетъ нѣчто гнусное и низкое, даже и въ своей гордости, а нѣтъ гордѣе ее никого въ свѣтѣ. Она учинила довѣренность о своей любви, о всегдашнемъ смущеніи, о безсонницѣ, и о всемъ томъ, что побуждаетъ ко мщенію какъ ее такъ и любимую ея подругу Бетти Барнесъ. Предаваться языку служанки! бѣдная тварь! но малыя души, сходствующія между собою, бываютъ въ мысляхъ своихъ всегда согласны. Однакожъ наложила она на сію дѣвку глубокое молчаніе; но Бетти желая похвалиться участіемъ въ довѣренности своей барышни, пересказала то за тайность одной своей подругѣ, которая также не скрыла того отъ одной горнишной дѣвушки госпожи Лоидъ, которая разсказала все то подробно своей госпожѣ. Дѣвица Лоидъ сказала то мнѣ, а я объявляю тебѣ, дабы ты могла тѣмъ воспользоваться въ случаѣ нужды и обстоятельствъ, какъ то тебѣ будетъ угодно. Теперь не удивляйся тому, что въ Арабеллѣ находишь ты непримиримую себѣ злодѣйку, а не нѣжную сестру; можешь уже видѣть ясно всю причину грубыхъ и жестокихъ съ ея стороны противъ тебя поступокъ. Какое можетъ быть для ее сладостное мщеніе противъ тебя и Ловеласа, какъ выдать свою соперницу за ненавидимаго ею человѣка, и не допустить быть за тѣмъ, котораго она любитъ, и сама отъ него любима! въ случаяхъ бѣшеной ревности и презренной любви употребляли не рѣдко яды и кинжалы. Можно ли удивляться тому, что союзы родства въ такихъ обстоятельствахъ безсильны, и что одна сестра можетъ забывать другую?

Сія то тайная побудительная причина соединена будучи съ завистію и прочими описанными тобою причинами, приводятъ меня о тебѣ въ опасеніе. Прибавь къ тому еще, что вспомоществуетъ притомъ такой братъ, которой взялъ власть во всей вашей фамиліи, и вошелъ въ то по двумъ господствующимъ пристрастіямъ: корыстолюбію и мстительности, которые побуждаютъ его помрачить тебя и обезславить въ разумѣ всѣхъ твоихъ родственниковъ, что они не престаютъ намучать на тебя отцу твоему и дядьямъ, и толковать въ худую сторону всѣ твои слова и поступки, не щадя притомъ ни мало и г. Ловеласа. Ахъ! любезной другъ! какимъ образомъ можешь ты устоять противъ такихъ соединенныхъ на тебя ухищреній? Я увѣрена, что они въ состояніи низвергнуть и такого человѣка, которой гораздо тебя крѣпче, и больше привыкъ къ сопротивленіямъ. Къ сожалѣнію моему предсказываю тебѣ, что ты будешь госпожею Сольмсшею.

Легко также будетъ для меня угадать и то, отъ куда пронесся слухъ; что младшая сестра похитила у старшей сердце ея любовника. Бетти сказывала также, что ты и Ловеласъ поступали съ госпожею ея не очень благосклонно. Не жестоко ли ты поступила въ томъ, что похитила у бѣдной Беллы ея любовника, котораго она только одного и имѣла; и еще въ самое то время, когда она веселилась мыслями, надѣясь не только слѣдовать склонности своего сердца; но и подать собою примѣръ всему своему полу, науча ихъ управлять мущиною шелковыми поводами?

Но возвратимся опять къ тому, о чемъ мы говорили; не остается ни малѣйшаго сумнѣнія въ упорствѣ ихъ благопріятствовать презрительному Сольмсу, и въ надѣяніи ихъ на твою снисходительность и послушливость для ихъ дружбы, и для собственной твоей славы. Теперь утверждаю я еще болѣе прежніе мои тебѣ совѣты, чтобы ты сохраняла всѣ твои права, на данную тебѣ дѣдомъ твоимъ землю. Естьли бы ты меня послушала, то покрайнѣй мѣрѣ сохранила бы въ нихъ къ себѣ хотя наружное уваженіе; и они скрывали бы въ себѣ всю свою зависть и недоброжелательство, не обнаруживая то такъ ясно.

Но поговоримъ о семъ обстоятельнѣе. Не примѣчаешь ли ты, что братъ твой имѣетъ противъ тебя гораздо больше власти, а особливо когда получилъ во власть свою знатное имѣніе, и когда ты произвела въ нѣкоторыхъ изъ нихъ желаніе удержать за собою обладаніе твоей вотчины, естьли ты не повинуешься ихъ волѣ и желаніямъ? Знаю все то что есть похвальное въ побудительныхъ твоихъ причинахъ? Но естьли ^ы ты имѣла землю ту въ на^тоя-щемъ твоемъ владѣніи, естьли бы основала въ ней твое жилище съ вѣр-ною твоею Нортоною, которая была тебѣ покровительницею въ дѣтскихъ твоихъ лѣтахъ; то не ужели дума-еть, что братъ пощадилъ бы тогда тебя болѣе^…^ тебѣ говорила не да-вно, что искутенія твои соразмѣр-ны съ твоимъ благоразуміемъ; но естьли ты отъ того освободиться, то превзойдешь всѣхъ женщинъ. По истиннѣ, ты можешь кончить все то однимъ разомъ; люди будутъ удивляться слѣпому твоему повиновенію, ежели ты рѣшиться учиниться госпожею Сольмшею.

Съ не малымъ удовольствіемъ читала я описаніе твое, съ какою снисходительностію поступаетъ г. Ловеласъ со своими откупщиками, и какой учинилъ откупщику твоего дяди небольшой подарокъ. Госпожа Фортескю удостоиваетъ его названіемъ наилучшаго господина. Могла бы я то тебѣ сказать ежели бы почитала за нужное внушить въ тебя нѣсколько больше къ нему почтенія. Однимъ словомъ, случаются многія такія качествы, которые могутъ учинить человѣка сноснымъ когда ему еще нѣтъ пятидесяти лѣтъ; но до сего возраста сожалѣю я о той женщинѣ, которой онъ достанется удѣломъ; надѣюсь что до того времяни уморитъ онъ можетъ быть цѣлую дюжину женщинъ. Но не станемъ отступать отъ начатой нами матеріи. Вѣришь ли ты, чтобы откупщикъ твоего дяди не заслуживалъ похвалы, ежели то правда, что получа отъ г. Ловеласа двѣ Гинеи заплатилъ изъ нихъ тотчасъ, чемъ долженъ былъ своему господину? Но что должно думать о господинѣ, которой имѣлъ духъ то взять, хотя и зналъ очень твердо, что у откупщика его не было ни копѣйки, и которой по отъѣздѣ г. Ловеласа былъ столько безстыденъ, что не преминулъ хвалить его честность? Естьли сіи справедливо, и естьли бы господинъ тотъ не былъ столь блискою роднею моей пріятельницѣ, то назвала бы я его гнуснѣйшимъ подлецомъ на свѣтѣ. Однакожъ можетъ быть обстоятельствы тѣ увеличены слишкомъ больше, нежели они въ самомъ дѣлѣ. Весь свѣтъ расположенъ противу скупыхъ очень неблагосклонно; и они не заслуживаютъ ни какихъ другихъ чувствій, по тому что ни о чемъ больше не стараются, какъ только сохранять съ великою рачительностію то, что предпочитаютъ всему свѣту.

Ожидаю перьваго твоего письма съ великою нетерпѣливостію. Здѣлай милость не поскучай никакими подробностями. Я мыслями моими и чувствами ни чемъ кромѣ тебя не занимаюсь, и безпокоюсь чрезвычайно о всемъ томъ что только до тебя касается.

Анна Гове.

Письмо XVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ. *

* Кларисса посланнаго къ ней письма еще не получала.

Въ пятницу 3 Марта.

Ахъ! любезной другъ! что мнѣ надобно было вытерпѣть, и что я претерпѣла? Опытъ на опытѣ, совѣтъ сверьхъ совѣта, переговоры на переговорахъ. Но естьли такіе права и законы, которые бы могли утверждать какое нибудь постановленіе и увѣрительность для человѣка вразсужденіи сердца имѣющаго къ нему ненависть и презрѣніе?

Надѣюсь еще, что мать моя успѣетъ сколько нибудь въ мою пользу. Но тебѣ должна описать всѣ мои мученія и напасти. Употребила я уже на то всю ночь; ибо о многомъ надобно тебя увѣдомить; а при томъ желаю то исполнить со всею подробностію.

Въ послѣднемъ моемъ письмѣ предварила я тебѣ мои страхи; они основаны были на одномъ бывшемъ у матери моей съ теткою моею разговорѣ, которой Анна нашла способъ подслушать. Безполезно будетъ разсказывать тебѣ всѣ мѣлкія подробности, по тому что они обнаружилися сами собою въ словахъ моей матери, съ которою я за нѣсколько предъ симъ часовъ говорила.

Сего утра сошла я къ завтраку, имѣя сердце угнѣтенное всѣмъ тѣмъ, что мнѣ Анна разсказывала вчерашняго дня послѣ обѣда. Надѣялась я найти случай говорить о томъ моей матери, ласкаясь внушить въ нее къ себѣ нѣсколько жалости; и для того намѣрена была итти за нею въ ея горницу. Но несчастію несносной Сольмсъ сидѣлъ между ею и моею сестрою съ нѣкоторымъ видомъ увѣрительности, которая взглядами его тронула меня чрезвычайно и показалась обидною. Ты знаешь, любезная пріятельница, что ни что въ отвратительномъ человѣкѣ не можетъ быть пріятно.

Естьли бы остался онъ на своемъ мѣстѣ, то все бы прошло спокойно; но гнусное то животное вздумало вставши пойти къ тому стулу, которой Стоялъ подлѣ того мѣста, гдѣ я сидѣла; я старалася его отъ себя удалить, подъ видомъ будто бы очищала мѣсто для себя, и сѣла показывая великую досаду и неудовольствіе. Ни что остановить его было не въ состояніи, человѣкъ сей увѣренъ въ себѣ съ лишкомъ много; смѣлъ и дерзокъ. Я удивилась и ужаснулась видя его подвигающаго свой стулъ ко мнѣ ближе, и помѣщая на немъ гнусную свою особу. Все слышанное мною представилось тогда моему воображенію; и поступокъ сей столько мнѣ былъ несносенъ, что я пересѣла на другой стулъ. Признаюсь, что ни какъ не могла скрыть въ себѣ моей досады; а симъ подала брату моему и сестрѣ великія выгоды надъ собою, чемъ они воспользоваться и не преминули. Однакожъ проступокъ сей учиненъ противъ моей воли, и я иначе не могла ничего сдѣлать; или лучше сказать, не знала сама что дѣлала.

Примѣтила я, что братъ мой въ великомъ находится сердце. Когда онъ бываетъ сердитъ, то всякому сіе изъ лица его примѣтно. Кларисса! сказалъ онъ мнѣ жестокимъ голосомъ. Братецъ, отвѣчала я поклонясь ему съ великою учтивостію. Я трепетала. Перьвое мое движеніе состояло въ томъ, что подвинула я свой стулъ къ зеркалу гораздо ближе, и на него сѣла. Лице мое тогда въ чрезвычайномъ огнѣ пылало.

Раздавай чай, сказала мнѣ мать моя; сядь подлѣ меня, любезная дочь, и потчивай насъ чаемъ.

Съ великою охотою пошла я на тотъ стулъ, которой былъ оставленъ презрительнымъ тѣмъ человѣкомъ. Ласковость матери моей привела меня нѣсколько въ себя и успокоила. Во время завтрака сказала я г. Сольмсу слова два единственно въ угодность моему отцу. И гордыя души бываютъ иногда снисходительны, сказала мнѣ сестра моя тихимъ голосомъ показывая видъ торжества и презрѣнія; но я притворилась, будто бы словъ ея не слыхала.

Мать моя была самая благосклонность. Я спрашивала ее: нравится ли ей чай? она отвѣчала мнѣ на то съ ласковостію, называя любезною своею дочерью. Такое ободреніе нѣсколько меня возгордило; я ласкала себя, что отъ отца моего не будетъ мнѣ никакихъ предложеній; по тому что и онъ говорилъ со мною ласково и благосклонно. Теперь остановлюсь я при нѣкоторыхъ небольшихъ подробностяхъ, которыя однакожъ доведутъ насъ и до большихъ, какъ ты то сама увидишь.

Передъ окончаніемъ завтрака отецъ мой вышелъ, вызвавъ за собою мою мать, сказывая ей, что сообщитъ ей нѣчто нужное. Сестра моя и тетка оставшись нѣсколько времяни съ нами также изъ глазъ нашихъ скрылись.

Братъ мой сказалъ мнѣ презрительнымъ голосомъ вставая со своего стула; постой сестрица! я покажу тебѣ одну рѣдкость за которою теперь схожу. Выговоря сіе вышелъ и заперъ дверь за собою…

Начинала я понимать, къ чему всѣ сіи пріуготовленія клонились. Я встала; мерзавецъ стараясь произнести нѣсколько словъ всталъ также, и началъ приводить въ движеніе кривыя свои ноги, чтобы подойти ко мнѣ по ближе. Признаюсь, любезная пріятельница, что все для меня въ немъ противно и несносно. Пойду сказала я ему, избавить брата моего отъ труда принести мнѣ свою рѣдкость; прощайте, государь мой! онъ стоялъ разинувъ ротъ и старался меня оставить; однакожъ я вышла за моимъ братомъ, котораго увидѣла идущаго съ моею сестрою въ садъ, хотя время было и очень дурно.

Едва только вошла я въ свой покой, какъ думала послать Анну къ моей матери, просить позволенія притти къ ней для нѣкотораго съ нею переговора; и спустя нѣсколько минутъ горничная ея дѣвушка Хорея пришла за мною проводить меня въ ея кабинетъ. Анна сказала мнѣ притомъ, что отецъ мой лишь только теперь отъ нее вышелъ съ лицемъ гнѣвнымъ и сердитымъ. Тогда почувствовала я въ себѣ отъ посѣщенія сего столько же страха и опасенія сколько прежде имѣла на то желанія.

Между тѣмъ я сошла, и подходила къ горницѣ моей матери съ великимъ трепетомъ и дрожаніемъ сердца.

Мать моя примѣтила во мнѣ мое замѣшательство; садясь на стулъ простерла она ко мнѣ свои руки и сказала мнѣ съ пріятною улыбкою; Поди ко мнѣ, дочь моя! къ чему въ тебѣ такое смущеніе? Сія ласковость и благосклонность усугубили во мнѣ мои страхи, но мать моя старалась меня успокоить.

Дражайшая родительница! сказала я ей бросясь въ ея объятія, и прижавши къ ея грудямъ мою голову.

Дочь моя! любезная дочь! отвѣчала она мнѣ; удержи твои ласкововости, и дай мнѣ съ тобою изъясниться. Слезы мои текли по ея груди, и я также чувствовала шею мою омоченную ея слезами. Какая была нѣжность во всѣхъ ея выраженіяхъ! встань любезная Кларисса! говорила она; дай мнѣ видѣть лице твое, которое для глазъ моихъ всегда мило и пріятно. Ахъ! любезная дочь! дочь моего сердца! отъ чего происходятъ сіи рыданія и вздохи? Не ужели устрашающая тебя должность приводитъ въ такое движеніе, прежде нежели ты меня успѣла выслушать…? Однакожъ я рада тому, что ты предъугадываешь напередъ то, что я говорить намѣрена съ тобою; ты избавляешь меня отъ затрудненія открыть тебѣ то, что и для меня самой тягостно чрезвычайно.

Потомъ вставши подвинула къ своему стулу другой, и приказала мнѣ на него сѣсть. Я. утопая въ слезахъ и страшась всего слышаннаго, произносила только одни вздохи. Подвинула она стулъ свой къ моему еще ближе, обняла меня, и прижимая лице мое къ своему сказала: дай же мнѣ выговорить, когда сама говорить не можешь; слушай.

Ты знаешь, любезная дочь! съ какимъ терпѣніемъ сношу я все, чтобы только возставить между нами миръ и согласіе. Отецъ твой весьма милостивъ и снисходителенъ, имѣетъ преизрядныя намѣренія; но ни въ чемъ не хочетъ видѣть противорѣчія. Примѣчала я иногда твое обо мнѣ сожалѣніе, когда принуждена я была ему во всемъ уступать.

Слабость сія дѣлаетъ ему очень мало чести; но мою увеличиваетъ гораздо болѣе; однакожъ естьли бы я могла его удержать, то не желала бы никакъ имѣть лучшей сего выгоды, которая для обѣихъ насъ дорога чрезвычайно. Ты будучи дѣвица почтенная, разумная, добродѣтельная, не захочешь никакъ умножать мои затрудненія, и не пожелаешь поколебать то спокойствіе и тишину, которыя мать твоя съ толикимъ трудомъ едва сохраняетъ. Повиновеніе лучше всякой жертвы. Ахъ! любезная Клари! обрадуй мое сердце, сказавши мнѣ, что страхи мои напрасны. Вижу ясно, въ какое привожу тебя смущеніе и замѣшательство; вижу въ какомъ смятеніи твое сердце; но оставлю тебя на нѣсколько времяни въ покоѣ; не отвѣчай мнѣ теперь ничего; ибо въ сіе время бросилась я передъ нею на колѣна съ распростертыми руками, стараясь ей отвѣтствовать. Я не пріуготовилась къ твоимъ жалобамъ; но даю тебѣ время собраться съ мыслями, и прошу тебя употребить материнскую мою горячность въ свою пользу.

Сказавши сіе, вышла тотчасъ въ другую горницу отирая свои слезы. Я также въ слезахъ утопала, и огорчительныя движенія моего сердца соотвѣтствовали совершенно всѣмъ моимъ предчувствіямъ.

Мать моя возвратилася съ большею противъ прежняго твердостію. Я стояла еще на колѣнахъ, преклоня голову къ тому стулу, на которомъ она сидѣла. Взгляни на меня, любезная Кларисса! перестань огорчаться. Нѣтъ, нѣтъ, дражайшая родительница! нѣтъ… вставши хотѣла я продолжать; но она предупредя меня, подняла съ колѣней и начала напередъ сама слѣдующимъ образомъ: нѣтъ нужды въ такомъ уничиженіи; надлежитъ повиноваться; надобно согибать сердце; а не колѣни; дѣло уже рѣшено совершенно; и такъ приготовься принять твоего отца такъ, какъ должно, и какъ онъ того желаетъ; вообрази себѣ, что отъ той четверти часа зависитъ спокойствіе моей жизни, удовольствіе всей фамиліи, и собственная твоя безопасность вразсужденіи сильнаго человѣка. Наконецъ, приказываю тебѣ, ежели ты уважаешь мое благословеніе, рѣшиться быть за господиномъ Сольмсомъ.

Слова сіи поразили сердце мое смертельнымъ ударомъ; я упала безъ чувствъ и памяти; пришедши въ себя увидѣла, что нахожусь между нашихъ женщинъ; шнурованье на мнѣ было распорото, и лице мое покрыто полотенцомъ, намоченнымъ крѣпкими духами. Матери моей тутъ не было. Правда, что естьли бы оказано было мнѣ снисхожденія и ласковости меньше, и естьли бы несносное мнѣ имя не коснулось моему слуху, или бы сказано мнѣ было не съ такою рѣшительностію, то могла бы я еще нѣсколько въ силахъ моихъ поудержаться. Но какимъ образомъ услышать изъ устъ любимой и почитаемой мною матери то, что я должна быть супругою г. Сольмса, или лишиться ея благословенія.

Пришла за мною Хорея въ другой разъ, и сказала мнѣ, что мать моя чрезвычайно безпокоится о случившемся со мною произшествіи, и ожидаетъ меня къ себѣ, лаская себя надеждою въ моемъ повиновеніи. Я никакого ей не дала на сіе отвѣта; и чтобы могла сказать? опершись на руку моей Анны, пошла въ свой покой, и тамъ предалась теченію горестныхъ моихъ мыслей и воображеній.

Между тѣмъ вошла ко мнѣ моя мать. Радуюсь, говорила она входя, что имѣю случай притти въ твою горницу. Но не смущайся, Клари! и не безпокойся; не уже ли не почитаешь меня своею нѣжною и снисходительною матерью? не огорчай меня твоимъ огорченіемъ; не причиняй мнѣ прискорбія, когда я намѣрена подать тебѣ утѣшеніе. Пойдемъ, любезная дочь! въ книжной твой кабинетъ.

Взявши меня за руку, посадила подлѣ себя; и освѣдомясь о моемъ здоровьѣ, сказала мнѣ послѣ многихъ околичностей, что расположеніе всего того дѣла взяла она съ отцомъ моимъ на себя. Но выслушай меня напередъ, продолжала она со вниманіемъ; послѣ того дамъ я тебѣ говорить свободно. Тебѣ не безъизвѣстно, какая причина и предмѣтъ посѣщеній г. Сольмса.

Ахъ? матушка…

На передъ слушай, а говорить будешь послѣ. Правда, что нѣтъ въ немъ всѣхъ тѣхъ свойствъ, какіе бы желать было можно; но онъ человѣкъ честной, не имѣющей въ себѣ ни какого порока…

Какъ никакого поро…

Послушай; дочь моя! не перебивай моей рѣчи. Ты поступала съ нимъ не худо; мы видѣли съ удовольствіемъ…

Ахъ! матушка! позвольте мнѣ сказать…

Послушай, Кларисса! я бы уже давно кончила рѣчь мою, естьли бы ты меня не перебивала. Такая добродѣтельная дѣвица, какова ты, не можетъ конечно любить развратнаго вертопраха. Я думаю, что ты имѣешь столько любви къ твоему брату, что не захочешь вытти за такого человѣка, которой едва не лишилъ его жизни, угрожалъ твоимъ дядьямъ, и пренебрегаетъ всю нашу фамилію. Давши тебѣ довольное время на размышленіе, рѣшились мы наконецъ избавить тебя отъ презрительнаго того человѣка. Отвѣчай мнѣ; я имѣю право того отъ тебя требовать; не уже ли ты предпочитаешь его всѣмъ прочимъ? Но не дай того Боже! ибо тѣмъ приведешь всѣхъ насъ въ стыдъ и посрамленіе. Однакожъ скажи мнѣ; не ужели чувствуешь въ себѣ къ нему непреодолимую склонность?

Поняла я, какіе могутъ быть слѣдствія моего отвѣта, естьли скажу ей, что къ нему никакой склонности не имѣю.

Ты въ замѣшательствѣ, и мнѣ не отвѣчаешь, сказала мнѣ моя мать вставая со стула; нѣтъ, ни когда уже отъ сего времяни не буду взирать на тебя благосклонными глазами.

Ахъ! дражайшая родительница! не отнимайте у меня жизни премѣною вашего сердца. Не замедлила бы я никакъ моимъ отвѣтомъ, естьли бы не опасалась, что будетъ онъ истолкованъ превратно. Но какъ бы то ни было; однакожъ устрашаясь угрозъ вашихъ я буду говорить непремѣнно. Признаюсь вамъ, что не знаю въ настоящемъ совершенствѣ собственнаго моего сердца, и не могу вамъ сказать, свободно ли еще оно, или несвободно. Здѣлайте милость, изъясните мнѣ, въ чемъ поведеніе мое можно порочить, когда принуждаютъ меня въ супружество съ человѣкомъ безъ всякаго разума и разсудка, для избавленія меня… Увы!… отъ чего?… Заклинаю васъ, дражайшая родительница! принять славу мою и честь въ собственное ваше храненіе. Не допускайте дочь вашу быть ввергнутой въ такое состояніе, какого не желаетъ она ни съ какимъ человѣкомъ на свѣтѣ.

Хорошо Клари! но правда ли то, что сердце твое свободно!

Ахъ! любезная родительница! покажите надо мною все обыкновенное и всегдашнее великодушіе вашего сердца, и не принуждайте меня къ такой рѣшительности, которая ввергаетъ меня въ ужасъ и отчаяніе.

Дай мнѣ кончить рѣчь мою. Ты видѣла, Клари! изъ всѣхъ моихъ противъ тебя поступокъ, всю горячность нѣжной матери; думаю что примѣтно тебѣ и то, что дѣло сіе приняла я на себя съ великою трудностію и негодованіемъ; ибо предлагаемой тебѣ человѣкъ не имѣетъ въ себѣ всего того, что бы я въ немъ найти желала.

Матушка! извините меня, что я перебью вашу рѣчь; возможно ли то почесть съ моей стороны неблагоразуміемъ вразсужденіи того человѣка?

Не перерывай моей рѣчи! твое ли дѣло дѣлать мнѣ вопросы и входить въ разсужденія? Ты знаешь, что такая смѣлость была бы у тебя съ другими безъ всякаго успѣха; но со мною дерзаешь ты поступать такимъ образомъ увѣряясь на мое къ тебѣ снисхожденіе.

Ахъ! что могу сказать? что буду дѣлать? Въ какомъ я теперь состояніи, когда запрещаютъ мнѣ и разсуждать.

Перестань Кларисса!

Матушка! прошу у васъ прощенія припадая къ ногамъ вашимъ! все мое удовольствіе и всю мою славу полагала я въ томъ, чтобы вамъ повиноваться. Но обратите глаза ваши на того человѣка; увидите сами, колико видъ его несносенъ.

Клари! Клари! теперь вижу я уже очень ясно, какою особою занято твое воображеніе. Г. Сольмсъ для того только кажется тебѣ противнымъ, что ты дѣлаешь ему сравненіе съ другимъ; онъ тебѣ противенъ для того, что есть другой для глазъ твоихъ его пріятнѣе.

Однакожъ матушка! всѣ поступки его также весьма отвратительны; видъ его не изображаетъ ли ясно его душу? сей другой для меня не существуетъ и никогда существовать не будетъ. Избавте меня только отъ того, котораго сердце мое ненавидитъ. И такъ ты вздумала предписывать законы твоему отцу! не уже ли думаешь, что онъ будетъ сносить то терпѣливо? Не говорила ли я тебѣ, что отъ сего зависитъ мое спокойствіе? Самая сія возложенная на меня коммиссія для меня тягостна и несносна; не уже ли ты не здѣлаешь ни чего для твоей матери? Не отказывала ли ты всѣмъ предлагаемымъ тебѣ особамъ? Естьли не заставляешь насъ угадывать причину твоего сопротивленія, то послушайся и здайся; ибо когда нибудь надобно будетъ здаться; или оставить людей въ такихъ мысляхъ, что ты всю твою фамилію презираешь.

Послѣ того она встала и хотѣла вытти; но остановясь у дверей опять ко мнѣ возвратилась. Не скажу ничего, говорила она, въ какомъ я тебя оставила положеніи. Дѣло уже рѣшено совершенно. Естьли ты уважаешь родительское благословеніе и спокойствіе всей фамиліи, то согласись повиноваться. Оставляю тебя на нѣсколько минутъ, чтобы размыслила ты о всемъ томъ подробно. Постарайся о томъ, чтобы я нашла тебя такою, какъ желаю; и естьли сердце твое свободно, то пусть повинуется должности.

Мать моя черезъ полчаса возвратилась, нашла меня утопающую въ слезахъ, и взявши меня за руку сказала: Признаю мое противъ тебя заблужденіе, и чувствую, что напрасно противилась твоимъ усиліямъ; теперь вижу, что отказы твои происходятъ ни отъ чего инаго, какъ только отъ моего снисхожденія.

Ахъ? матушка! пожалуйте того не говорите, и не мыслите такимъ образомъ.

Естьли бы я была тому причиною, продолжала она, и естьли бы въ моей было власти освободить тебя отъ требуемаго повиновенія, то все бы учинила для тебя охотно.

Кто бы могъ подумать вступать въ супружество, видя столь нѣжную мать въ опасности погибнуть, или лишиться всей своей свободы?

Когда пришла я сюда въ другой разъ, говорила она, то не хотѣла слушать словъ твоихъ, потому что, знала уже на вѣрно, что найду въ нихъ одно твое упрямство и сопротивленіе. И въ томъ также отшиблась я не мало. Молодая дѣвица любящая разсуждать, и хотящая быть убѣжденною разсужденіями, не можетъ слышать никакихъ себѣ противорѣчій. И такъ въ третій сей приходъ вознамѣрилась я выслушать все то, что ты мнѣ говорить ни будешь. Благосклонность моя должна произвесть въ тебѣ благодарность; должна поколебать твое великодушіе. Ежели сердце твое въ самомъ дѣлѣ свободно, то посмотримъ, какимъ образомъ внушитъ оно тебѣ оказать мнѣ услугу и обязанность. И такъ буду тебя слушать терпѣливо; однакожъ напередъ тебѣ сказываю, что всѣ твои возраженія и отговорки тщетны и безполезны.

Какое ужасное объявленіе! однакожъ, матушка! хотя то приноситъ мнѣ нѣкоторое утѣшеніе, что вы чувствуете ко мнѣ сожалѣніе.

Будь увѣрена какъ въ нѣжности моей, такъ и въ состраданіи. Но для такой благоразумной дѣвицы какова ты, и съ сердцемъ свободнымъ, нѣтъ до красоты лица ни малой нужды.

Не ужели ставите вы ни во что отвращеніе, когда дѣло идетъ до сердечныхъ обязательствъ? Ахъ! матушка! какимъ образомъ вступать въ супружество, когда сердце поражено отвращеніемъ съ перьваго взгляда, и рана та должна потомъ растравляться ежеминутно.

Знай, Клари! что сіе ничто иное есть, какъ дѣйствіе твоего предубѣжденія. Не подавай намъ причины почитать всегда похваляемую въ тебѣ твердость упрямствомъ и своенравіемъ.

Однакожъ, матушка! г. Сольмсъ…

Ну, что? Г. Сольмсъ? человѣкъ честной, добродѣтельной, великодушной.

Онъ честной человѣкъ? онъ добродѣтельной, великодушной…

Никто не отрицаетъ въ немъ такихъ качествъ.

Честной человѣкъ чиня предложенія свои посторонней фамиліи, не ужели лишаетъ родственниковъ настоящаго ихъ нрава?

Подумай Клари, что предложенія его касаются до тебя, и ты болѣе всѣхъ должна объ нихъ думать.

Позвольте сказать, матушка! что я предпочитая благополучіе богатству, не имѣя нужды въ собственномъ моемъ имѣніи, уступя владѣніе онаго и распоряженіе изъ единаго дѣйствія должности…

Перестань хвалиться твоимъ достоинствомъ. Ты знаешь, что въ семъ добровольномъ твоемъ повиновеніи не столько ты теряешь, сколько выигрываешь. Но оставимъ сіе. Увѣряю тебя, что не весь свѣтъ почитаетъ дѣйствіе сіе за велико, и что также отецъ твой и дядья со времянемъ…

Со времянемъ? матушка! колико же безчеловѣчно поступили со мною братъ мой и сестра…

Не хочу ничего слышать ни о братѣ твоемъ, ни о сестрѣ. Какія предвижу я отъ тебя домашнія несогласія и неустройствы? Въ самое то время, когда ласкала себя надеждою видѣть себѣ въ дѣтяхъ моихъ утѣшеніе…

Прошу Небо, чтобы ниспослало оно свое благословеніе на брата моего и сестру во всѣхъ похвальныхъ ихъ предпріятіяхъ. Не будете вы имѣть никакихъ фамильныхъ несогласій, естьли силы мои позволятъ мнѣ то предупредить. Скажите мнѣ, дражайшая родительница, что мнѣ еще отъ нихъ претерпѣвать должно? я буду повиноваться всему безпрекословно; но прошу васъ, чтобы я судима была по собственнымъ моимъ дѣламъ и поступкамъ, а не по ихъ сужденію и толкованію оныхъ.

При окончаніи сихъ словъ, вошелъ ко мнѣ въ горницу мой отецъ, съ такимъ суровымъ и грознымъ видомъ, что тѣмъ привелъ меня въ трепетъ. Прошедши по горницѣ раза два или три, подошелъ къ моей матери, и сказалъ ей: долго ты здѣсь замѣшкалась; поставили уже кушать. Кажется мнѣ въ словахъ моихъ толковать и изьяснять было нечего; довольно было сказать мою и твою волю; но можетъ быть приготовлялась ты къ тому разными околичностями. Но пойдемъ; пусть идетъ за нами и дочь наша, естьли только достойна сего названія.

Онъ вышелъ, брося на меня такой строгой и суровой взоръ, что я не въ состояніи была отвѣчать ему на то ни одного слова, и по выходѣ его не могла также изьясниться и съ моею матерью.

Не ужасно ли сіе? любезной другъ? Смущеніе мое тронуло по видимому мать мою весьма чувствительнымъ образомъ. Она называла меня любезною своею дочерью; обнимала и говорила, что отецъ мой не знаетъ еще всѣхъ моихъ сопротивленій. Онъ самъ подалъ тебѣ случай къ извиненію, примолвила она; для чегожъ ты то упускала? но пойдемъ, любезная Кларисса! уже накрытъ столъ; пойдемъ вмѣстѣ. Сказавши, сіе, взяла меня за руку и повела съ собою.

Дѣйствіе сіе привело меня въ трепетъ. Какъ? сойти, сударыня! не ужели хотите вы дать знать, будто бы мы съ вами условливались? Ахъ матушка! оставьте меня лучше здѣсь.

Ты можешь разсудить сама, отвѣчала мнѣ мать моя, что ежели мы останемся здѣсь долѣе, то можно будетъ почесть, что ты не согласуешься должности своей повиноваться. Сего ни какъ не стерпятъ. Не сказалъ ли тебѣ самъ твой отецъ, что хочетъ видѣть отъ тебя повиновеніе, но быть такъ; оставляю тебя еще и въ третій разъ; постараюсь извинить тебя сколько можно. Скажу, что ты бы хотѣла сойти съ нами обѣдать, но твоя скромность…

Ахъ! сударыня! не говорите мнѣ о семъ болѣе, когда…

О! дочь непослушливая! сказала она вставая со своего стула и идучи къ дверямъ; я даю тебѣ время на размышленіе; но вздумай то, какія должна я буду принять отъ отца твоего упреки за мое къ тебѣ снисхожденіе.

Между тѣмъ остановилась она у дверей на малое время, какъ будто бы ожидала отъ меня того, чтобы я просила ея изьясниться обстоятельнѣе.

Ахъ! матушка! сказала я ей; можетъ ли меня что нибудь тронуть болѣе нѣжности и снисхожденія моей матери.

Мать моя не отвѣчая мнѣ на то ни слова вышла.

Свидѣтельствуюсь всѣмъ, что все писанное мною настоящая правда, и какъ увѣрена въ томъ, что ты ни какими касающимися до друга твоего подробностями не поскучишь, то буду и впередъ продолжать письма мои все такимъ же образомъ. Между тѣмъ прошу тебя, ежели нѣтъ тебѣ особливой нужды въ Робертѣ, то присылай его ко мнѣ всякой день, хотя бы я и не успѣла для тебя ничего приготовить.

Однакожъ весьма бы для меня было желательно, чтобы онъ не возвращался назадъ съ пустыми руками. Очень бы ты была великодушна, естьли бы столько же часто писала ко мнѣ изъ одного дѣйствія великодушія, сколько я къ тебѣ пишу, будучи побуждена къ тому несчастіемъ! Когда не найду я моихъ писемъ на условленномъ мѣстѣ то знаю уже, что они въ твоихъ рукахъ. Будь увѣрена, что я не упущу ни одного случая, когда только улучу время здѣлать тебѣ о себѣ какое нибудь увѣдомленіе.

Письмо XVII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Мать моя пришедши ко мнѣ послѣ обѣда сказала, что на вопросы отца моего о добровольномъ моемъ повиновеніи дала она ему знать, что желала бы, чтобы оставить мнѣ всю свободу объявить свои мысли безъ всякаго принужденія, дабы повиновеніе мое казалось гораздо добровольнѣе. Сказала ему также и то, что во время его прихода въ мою горницу выслушивала она мои возраженія, по которымъ начинаетъ понимать, что я отрицаюсь отъ всякаго супружества.

Отецъ мой отвѣчалъ ей сердитымъ и свирѣпымъ голосомъ, чтобы я остерегалась приводить его противъ себя во гнѣвъ и негодованіе.

И такъ, говорила мнѣ мать моя, пришла я къ тебѣ теперь съ такимъ извѣстіемъ; ежели ты будешь продолжать твое упорство, то какимъ образомъ намъ съ тобою поступать будетъ должно?

Такъ матушка! отвѣчала я; вы отдаете справедливость моимъ чувствіямъ, когда сказали, что я не имѣю склонности ни къ какому супружеству; надѣюсь, что я въ домѣ отца моего еще не такъ безполезна, чтобы можно было желать…

Оставь, Клари, превозносить твои достоинствы. Ты исполняла всѣ должности доброй дочери; помогала мнѣ въ домашнихъ трудахъ и заботахъ, но теперь пожалуй не хвались онымъ. Довольно уже награждена ты за то пронесшеюся о тебѣ славою. Но теперь все то надобно привесть къ совершенному окончанію. Есть ли ты выдешь за мужь, то сіе будетъ въ настоящемъ естественномъ порядкѣ, и весьма бы было желательно, чтобы ты вошла въ супружество для благополучія твоей фамиліи; потому что тѣмъ составишь новое собственное. Ежели все преобратится инымъ образомъ, то хотя и будетъ всему конецъ, однакожъ не такой, каковому бы быть должно. Я думаю, что ты меня разумѣешь.

Я отвѣчала ей одними слезами.

Для сего дома сыскала я уже очень хорошую женщину; твоя Нортонъ кажется мнѣ для сего весьма удобна. Кажется мнѣ, что и тебѣ она не противна; естьли ты хочешь, то мы въ семъ тотчасъ согласимся.

Но для чего желаете вы ввергнуть меня въ супружеское состояніе въ такихъ молодыхъ лѣтахъ, и когда я еще не имѣю никакой склонности?

Ты конечно хочешь меня спрашивать, для чего мы не назначиваемъ для г. Сольмса твою сестру.

Я думаю, матушка! что вы такимъ вопросомъ не огорчитесь.

Послала бы я тебя съ такимъ отвѣтомъ къ твоему отцу. г. Сольмсъ въ предпочтеніи тебя имѣетъ свои причины.

И у меня также свои причины вразсужденіи того, что онъ для меня несносенъ.

Сего уже никакъ стерпѣть не можно. Я теперь пойду, и пришлю къ тебѣ твоего отца, которой лучше меня уговорить тебя умѣетъ.

Ахъ! сударыня! я лучше соглашусь умереть, нежели…

Она не дала мнѣ продолжать далѣе, положа руку свою мнѣ ко рту. Кларисса! берегись обнаружить мысли твои рѣшительно. Естьли ты со всѣмъ непреклонна, то мнѣ уже и дѣлать больше нечего.

Я начала отъ досады проливать слезы. Вотъ что надѣлалъ мой братъ. Вотъ плоды корыстолюбивыхъ вашихъ желаній!

Не говори ничего о твоемъ братѣ. Онъ ни о чемъ больше не старается, какъ о чести своей фамиліи.

И я также не дѣлаю фамиліи моей ни малѣйшаго безчестія.

Такъ, я то знаю; однакожъ ты въ томъ согласиться, что твой отецъ и твои дядья судятъ о томъ гораздо тебя лучше.

Тогда предлагала я ей, что хочу остаться на всегда дѣвицею, и не иначе выду за мужъ, какъ съ одобренія всѣхъ моихъ ближнихъ.

Естьли бы я хотѣла не имѣть почтенія и повиновенія, то послѣдовала бы ихъ волѣ, а не своей.

Я отвѣчала ей, что поступками моими никакъ не заслужила того, чтобы повиновеніе мое подвержено было такимъ опытамъ.

Такъ, отвѣчала она мнѣ весьма благосклонно; въ поведѣніи моемъ ни чемъ мнѣ тебя упрекать не можно. Но ты еще не имѣла никакихъ опытовъ, и какъ теперь пришло къ тому настоящее время, то надѣется она, что добродѣтель моя никакъ не ослабнетъ. Въ молодости дѣтей всѣ родственники утѣшаются ихъ поступками. Ты показывала всегда весьма хорошіе въ себѣ свойствы; однакожъ по сіе время оказывали мы тебѣ гораздо больше снисхожденія, нежели ты намъ дѣлала утѣшенія. Настоящей твой возрастъ самой тотъ, въ которомъ должно показать опытъ; а тѣмъ паче, что дѣдъ твой поставилъ тебя въ нѣкоторомъ родѣ независимости, предпочтя тебя всѣмъ тѣмъ, которые прежде тебя имѣли на то неоспоримое право.

Матушка! дядя мой зналъ, что отецъ мой можетъ сестру мою наградить изобильно, что и объяснилъ очень ясно въ своемъ завѣщаніи. Я не дѣлала ничего противъ моей должности, дабы доставить себѣ отмѣнныя отъ него благодѣянія; и щедрость его служитъ больше знакомъ его ко мнѣ склонности, нежели для меня какою нибудь выгодою; по тому что я никогда не искала быть въ независимости. Естьли я буду обладательницею свѣта, то и тогда не забуду никакъ, сколько обязана почитать васъ и моего родителя. Передъ глазами цѣлаго свѣта буду для себя считать славою получить у ногъ вашихъ ваше благословеніе, и…

Жаль мнѣ, Клари, перервать слова твои, хотя ты въ такомъ случаѣ теряешь все должное ко мнѣ уваженіе. Ты еще молода; не видала ни когда никакихъ противорѣчій. Однакожъ при всемъ томъ не смотря на всю твою ко мнѣ непочтительность, желала бы я, чтобы ты хотя малую для матери твоей показала отличность, когда она говоритъ съ тобою.

Извините меня, матушка! и въ такомъ чрезвычайномъ случаѣ возмите нѣсколько терпѣнія. Естьли бы говорила я не съ такою горячностію, то всякой бы могъ подумать, что говорю какъ молодая дѣвица противъ такого человѣка, которой для меня всегда былъ и будетъ несносенъ.

Смотри, Клари…

Любезная родительница! позвольте мнѣ теперь вамъ изъясниться. Весьма тягостно не имѣть свободы объяснить своихъ мыслей, а особливо когда должно говорить о такомъ человѣкѣ, которой почитаетъ меня препоною своему честолюбію, и поступаетъ какъ съ невольницею.

Куда ты заблуждаешь? Клари!

Матушка! должность моя не позволяетъ мнѣ полагать отца моего столь пристрастнымъ чтобы…

Какъ? что? Клари!

Имѣйте терпѣніе, любезная родительница! вы обѣщались выслушать меня терпѣливо. Наружной видъ въ человѣкѣ не значитъ ничего, когда тому противорѣчитъ разсудокъ.

И такъ въ такомъ случаѣ можно сказать что глаза и разсудокъ между собою несогласны.

По вашимъ словамъ можно судить, что всѣ приписываемые мнѣ качествы и свойствы будутъ мнѣ служить наказаніемъ, и я учинюся супругою чудовища…

Ты меня удивляешь, Клари и устрашаешь; тебѣ ли то говорить можно?

Матушка! сей человѣкъ въ глазахъ моихъ кажетсячудовищемъ; и сіе самое принуждаетъ меня быть равнодушною ко всѣмъ людямъ. Прежде сего полагали во мнѣ предубѣжденіе къ такому человѣку, коего нравы и поступки почитали порочными. Я почитала себя подозрѣваемою, будто бы хотѣла съ нимъ бѣжать, и всю фамилію мою погрузить въ безславіе. Матушка! какое бы терпѣніе въ состояніи было снести такой опытъ?

Теперь, Клари! надѣюсь, что позволишь ты говорить и мнѣ. Кажется мнѣ, что я слушала тебя съ довольною терпѣливостію. Естьли бы могла я думать… Однакожъ я рѣчь мою постараюсь сократить какъ можно больше. Кларисса! мать твоя подаетъ тебѣ въ терпѣніи примѣръ собою.

Матушка! колико снисхожденіе ваше меня поражаетъ! Сіе для меня гораздо чувствительнѣе нежели прежде была ваша строгость.

По всему видно было, что возложенная на нее коммиссія была и ей самой тягостна чрезвычайно; а въ противномъ случаѣ терпѣніе ея не простиралось бы такъ далеко.

И такъ я должна тебѣ сказать, продолжала она, что отецъ твой почитаетъ то нужнымъ необходимо. До сего времяни была ты дочерью почтительною и послушною. И какая бы причина не быть тебѣ таковою? Ни одна еще дочь не имѣла къ себѣ отъ родителей своихъ такого снисхожденія и благосклонности. Теперь выбирай себѣ любое; или опровергни всѣ прошедшія твои дѣянія; или согласись учинить надъ собою требуемой отъ тебя опытъ, которой все увѣнчаетъ; или раздражи всю твою фамилію, и презри отца своего, требующаго отъ тебя повиновенія. Вотъ что теперь дѣлать должно!

Ахъ! правда, думала я сама въ себѣ; братъ мой умѣлъ преклонить отца моего на свою сторону, и успѣхъ соотвѣтствуетъ его желаніямъ. Противлюсь я по видимому не его корыстолюбивымъ намѣреніямъ, но волѣ отца моего.

На слова матери моей не отвѣчала я ни слова. Признаюсь, что тогдашнее мое молчаніе можно было счесть упрямствомъ. Сердце мое надрывалось. Мать мою почитала я жестокою и суровою, видя ее слѣдующею властолюбивымъ желаніямъ моего брата.

Однакожъ молчаніе сіе обратилось по крайнѣй мѣрѣ въ мою пользу. Вижу, сказала мнѣ мать моя, что ты думаешь повиноваться. Ахъ! дочь моя! любезная Клари! теперь то люблю тебя отъ всего моего сердца! Ни кто не будетъ о томъ знать, что ты мнѣ сопротивлялась. Все будетъ приписано твоей стыдливости, и ты славы твоей ни мало не потеряешь.

На всѣ ея слова отвѣчала я только одними слезами.

Она старалась ихъ стирать, цѣлуя меня между тѣмъ безпрестранно. Пойдемъ дочь моя! говорила она; отецъ твой насъ ожидаетъ, и надѣется найти въ тебѣ гораздо больше твердости; однакожъ останься теперь здѣсь; я постараюсь тебя сколько нибудь извинить. Сіе самое будетъ служить доказательствомъ, что сердце твое свободно, какъ ты въ томъ меня увѣряла.

Любезная пріятельница! не означаютъ ли всѣ такія слова жестокости; а особливо въ такой матери, которая была всегда снисходительна? За грѣхъ себѣ поставляю почитать мать мою способною къ какой нибудь хитрости и лукавству. Но она къ тому побуждается другими. Она принуждена употреблять такія способы, которые собственному ея сердцу противны, дабы тѣмъ избѣжать и избавиться жесточайшихъ для себя мученій.

Я теперь пойду, сказала она, и постараюсь сыскать какое нибудь средство извинить твое замедлѣніе, какъ уже то и здѣлала передъ обѣдомъ; ибо всѣ судятъ, что остается еще преодолѣть нѣкоторыя трудности. Я въ тебѣ то извиняю, такъ какъ и твою холодность. Ежели не хочешь, то къ намъ и не сходи; но только прошу тебя не поставь слова мои лживыми, когда сойдешь къ ужину, и обойдися съ братомъ твоимъ и сестрою гораздо благосклоннѣе; ибо изъ твоего съ ними обхожденія будутъ заключать о твоемъ повиновеніи. Сіе совѣтую я тебѣ какъ другъ, а не повелѣваю какъ мать. И такъ прощай любезная дочь! сказавши сіе поцѣловала меня и хотѣла вытти.

Матушка! вскричала я! не обремѣняйте меня вашею ненавистью, вы не можете себѣ вообразить, сколь-ко я сего человѣка ненавижу.

Она приняла на себя сердитой видъ, какъ будто бы мои слова были со всѣмъ противны ея ожиданію. Угрожала меня, что отошлетъ къ моему отцу и дядьямъ. Между тѣмъ дала мнѣ разумѣть, что естьли я не буду вразсужденіи брата моего и сестры снисходительна, то тѣмъ утвержду дядей моихъ въ тѣхъ мысляхъ, какія они обо мнѣ въ нихъ поселили. Говорила мнѣ, что изъ отказовъ моихъ всѣмъ предлагаемымъ мнѣ женихомъ предузнавала она, что не полюбится мнѣ и г. Сольмсъ, но естьли преодолѣю я всѣ сіи препятствія, то никогда о немъ не услышу, и такъ какимъ образомъ могу я получить то, въ чемъ ему отказано? безъ сумнѣнія сію коммисію приняла она на себя для сохраненія моего имѣнія и своего покоя; отецъ мой услыша мой отказъ; будетъ на вѣрно въ великомъ гнѣвѣ, дядья мои стараются чрезвычайно о умноженіи фамиліи не меньше моего отца, и сіе почитаютъ удобнѣйшимъ къ тому способомъ; тетка моя Гервей въ такомъ же находится мнѣніи; и такъ какимъ образомъ тому противиться.

На всѣ ея слова отвѣчала я такими возраженіями, что она конечно бы была съ мыслями моими согласна, естьли бы имѣла свободу слѣдовать собственному своему разсужденію.

Сіе самое, отвѣчала она, подаетъ мнѣ поводъ думать, что намѣреніе твоего отца предпріято уже рѣшительно. Отъ меня бы зависѣло то разрушить; но и теперь дѣло сіе не испорчено. Однако естьли упорство мое продолжится еще болѣе, то за все то должна я буду пѣнять сама на себя.

На все сіе не отвѣчала я ни чемъ инымъ, какъ только вздохами, слезами и молчаніемъ.

Клара, сказала она мнѣ; что я скажу твоему отцу? увѣрю его, что ты разумѣешь твою должность, и никакъ не противишься его волѣ. Что ты на сіе скажешь?

Матушка! отвѣчала я; какимъ образомъ могу я отвѣтствовать на такіе вопросы, которые обнаруживаютъ мнѣ все ваше противъ меня снисхожденіе. Такъ, я знаю мою должность, и стараюсь всѣми силами ее исполнить. Но позвольте мнѣ сказать вамъ, что сіе для меня чрезвычайно тягостно, и стоитъ дорого несказанно.

Мать моя называла меня упрямою и непослушливою; ходила нѣсколько разъ по горницѣ, имѣя видъ сердитой и раздраженной; потомъ обратясь ко мнѣ сказала: и такъ сердце твое свободно? такія чрезвычайныя отвращенія къ сему человѣку не иначе должны происходитъ, какъ отъ великаго предубѣжденія къ другому. Отвѣчай мнѣ и не скрывай никакъ истинны. Продолжается ли еще у тебя съ г. Ловеласомъ переписка?

Матушка! отвѣчала я; вы знаете мое свойство, и нравъ мой вамъ небезъизвѣстенъ. Я отвѣчала на его письма, дабы тѣмъ предупредить новыя несчастія. Опасное время еще не миновало.

Признаюсь, Клара! что я сего никакъ не порочу. Надѣюсь также, что со времянемъ произойдетъ и примиреніе посредствомъ милорда М * * * и его сестръ. Но какъ всѣ они входятъ къ ссору своего племянника, и берутъ въ томъ участіе, а племянникъ ихъ всѣхъ насъ презираетъ; съ другой же стороны предлагаютъ намъ то, чего бы мы никакъ не ожидали и не осмѣливались бы требовать, тѣмъ паче, что имѣніе твоего дѣда останется въ нашей фамиліи; то по сему думаю я, что продолженіе твоей съ нимъ переписки не можетъ быть позволительно. И такъ отъ нынѣ впредь то тебѣ запрещаю.

Здѣлайте милость матушка! скажите мнѣ способъ, какимъ образомъ могу я прервать оную, сохраня безопасность моего брата и моихъ дядьевъ. Сего желаю я болѣе всего на свѣтѣ. Дай Богъ, чтобы сей ненавидимой всѣми человѣкъ не могъ упрекатъ насъ въ озлобленіи въ такое время, когда не требовалъ ничего болѣе, кромѣ спокойствія и примиренія! я всегда могу перервать съ нимъ мою переписку. Приписываемыя ему худыя ого поступки, могутъ къ тому служить достаточною причиною. Но съ тѣхъ поръ какъ дядья мои и братъ не сохраняютъ ни какихъ мѣръ, съ тѣхъ поръ какъ извѣстны ему настоящія наши предпріятія; то скажите мнѣ, какимъ образомъ поступать мнѣ должно. Не уже ли вы хотите его довести до какого нибудь отчаяннаго поступка?

Дочь моя! насъ защитятъ законы. Мы имѣемъ покровительство правосудія.

Однакожъ, государыня моя! не можетъ ли случиться прежде того какого нибудь несчастія? законы только тогда обнаруживаютъ и исполняютъ свои права, когда кто ихъ нарушилъ.

Послушай Клара, согласна ли ты съ такимъ договоромъ нарушить съ г. Ловеласомъ всякую переписку? изъяснись мнѣ о томъ теперь же.

Такъ, матушка! я уже рѣшилась; и предпріятіе мое исполню непремѣнно. А сверьхъ того отдамъ намъ всѣ тѣ письма, которые мы другъ ко другу писали. Вы увидите, что я ни какого не дѣлала ему ободрѣнія; и не учинила ничего противъ моей должности. Когда вы ихъ прочтете, то уже легко будетъ вамъ предписать мнѣ то, какимъ образомъ разрушить и перервать съ нимъ мою переписку.

Хорошо, Кларисса! сдержи же свое слово; подай мнѣ его письма, и списки съ твоихъ.

Надѣюсь, матушка! что содержаніе оныхъ только вамъ однимъ будетъ извѣстно.

Съ матерью твоею не можетъ у тебя быть никакихъ расчетовъ; однакожъ ты на меня можешь во всемъ положиться.

По испрошеніи у нее прощенія, просила я ее взять самой ключь отъ письменнаго моего столика, въ которомъ находились всѣ тѣ письма, дабы тѣмъ увѣрить ее, что нѣтъ у меня для ее ничего сокровеннаго. Она на то согласилась. Взяла всѣ письма, и увѣряла меня, что мнѣ скоро ихъ возвратитъ и никому не покажетъ. Сказавши сіе, вышла отъ меня, чтобъ ихъ читать, обѣщаясь по прочтеніи тотчасъ ко мнѣ назадъ возвратиться.

Любезная пріятельница! и ты также читала всѣ сіи письма, и мои на нихъ отвѣты. Ты признавалась, что нѣтъ въ нихъ ни чего такого, чемъ бы онъ могъ похвалиться. Разставшися съ тобою, получила я отъ него еще три письма, но отвѣчала только на одно послѣднее.

Во всѣхъ сихъ трехъ письмахъ, такъ какъ и въ прежнихъ, изъяснялся онъ самыми нѣжнѣйшими выраженіями въ своей страсти, которую полагаетъ искреннею и чистосердечною, и описывалъ чинимыя ему обиды отъ угрозъ моего брата во всѣхъ собраніяхъ, и отъ ругательствъ моихъ дядьевъ во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ имъ быть ни случится. Притомъ признается, что,,честь его и всей его фамиліи будучи нѣсколько помрачена несчастнымъ тѣмъ приключеніемъ, отъ котораго не могъ онъ избавиться никакимъ способомъ, не позволяютъ ему больше имѣть терпѣнія и сносить ежедневно чинимыя ему обиды; что хотя склонность моя и не обращается ни мало въ его пользу; но какъ я не для того сотворена, чтобы могла принадлежать такому человѣку, каковъ г. Сольмсъ; то сіе самое и дѣлаетъ ему поступки брата моего гораздо несноснѣйшими, которой обнаруживаетъ ненависть свою и злобу всѣму свѣту; что невозможно никакъ ему почитать честь свою обязанною прервать тѣ мѣры, которые кромѣ его не имѣютъ никакого другаго предмѣта, ежели не будетъ къ тому принужденъ какою нибудь сильнѣйшею причиною; что я должна ему простить, ежели онъ въ томъ будетъ имѣть съ Сольмсомъ какое нибудь изъясненіе. Онъ настоитъ усильнымъ образомъ въ томъ предположеніи, которое онъ возобновлялъ столь часто, чтобы позволила я ему пріѣхать съ милордомъ М * * * къ моимъ дядьямъ, и къ моему отцу; обѣщаясь вооружиться терпѣніемъ, ежели получитъ отъ нихъ какую нибудь новую обиду хотя бы того снести и честь его не позволяла.,,

Въ отвѣтѣ моемъ, сколько могу то припомнить, сказала я ему,,чтобы не ожидалъ онъ отъ меня никакого благосклоннаго вида безъ согласія на то моихъ родственниковъ; я увѣрена въ томъ, что не позволятъ они ему никакъ учинить имъ свое посѣщеніе; что нѣтъ еще вовсемъ свѣтѣ такого человѣка, для котораго бы могла я учинить что нибудь въ противность пользѣ и выгодъ моей фамиліи; что не имѣю права и ни мало не обязана благодарить его за умѣренность его и воздержаніе между такими людьми, которыхъ очень легко разсердить можно; что сего требуетъ отъ него благоразуміе, справедливость и самые законы; что если основываетъ онъ въ томъ какую нибудь надежду во мнѣ, то тѣмъ обманывается чрезвычайно, что склонность моя, какъ я уже его въ томъ увѣряла, не принуждаетъ меня ни мало перемѣнить мое состояніе; что не могу болѣе позволить себѣ продолжать съ нимъ долѣе предосудительную сію переписку, сіе противно должности, и можетъ быть почтено непростительнымъ легкомысліемъ; по чему и не долженъ онъ на продолженіе оной имѣть ни малой надежды.

На сіе отвѣчаетъ онъ въ послѣднемъ своемъ письмѣ, что когда я рѣшилась прервать съ нимъ всякую переписку, то изъ сего долженъ онъ заключить не иное что, какъ я имѣю намѣреніе учиниться супругою такого человѣка, коего ни одна благоурожденная женщина не можетъ считать для себя сносною партіею: и что въ такомъ положеніи должна я его извинить, ежели не можетъ онъ согласиться на потеряніе такой особы, въ которой полагалъ всѣ надежды своего благополучія, ни сносить терпѣливо торжествующую дерзость моего брата; но что не думаетъ никакъ щадить чью нибудь жизнь, и ниже свою собственную; что рѣшился исполнить свои намѣренія не иначе, какъ когда принужденъ къ тому будетъ какимъ нибудь ужаснымъ произшествіемъ; естьли же узнаетъ, что располагаютъ мною съ моего собственнаго согласія, то безъ сумнѣнія принудитъ себя подвергнуться своей судьбинѣ; но ежели употребляетъ въ томъ усиліе, то за слѣдствія никакъ не отвѣчатъ.

Я намѣрена переслать къ тебя чрезъ нѣсколько дней сіи письма; теперь положу ихъ въ мой пакетъ; но можетъ быть что мать моя потребуетъ ихъ отъ меня опять для прочтенія. Ты видишь, любезной другъ! какимъ образомъ старается онъ принудить меня къ продолженію нашей переписки.

Черезъ часъ мать моя возвратилась назадъ. Возьми, Клари! твои письма. Вразсужденіи скромности твоихъ выраженій ни чемъ тебя упрекать не можно. Я нахожу въ ихъ всю потребную для тебя важность и благопристойность. Ты какъ должно чувствовала его угрозы. Но послѣ учиненныхъ съ одной стороны угрозъ, а съ другой презрѣнія, можешь ли ты думать, что такая партія для тебя пристойна?… Можешь ли ты думать, чтобы благопристойно было ободрять и подавать надежду такому человѣку, которой съ братомъ твоимъ бился на поединкѣ, скольбы ни былъ онъ знатенъ и честенъ.

Нѣтъ, сударыня! вы можете примѣтить, что я то ему и сама сказала. Но теперь, любезная родительница! вся наша переписка у васъ передъ глазами; и я прошу васъ научить меня, какимъ образомъ располагать мнѣ въ такомъ непріятномъ положеніи мои поступки.

Очень хорошо, Клари! я учиню тебѣ въ томъ признаніе; но прошу тебя напередъ, чтобы не толковать то никакъ въ твою пользу. Я весьма довольна тѣмъ, что ты со всею довѣренностію отдала мнѣ твои ключи; также тѣмъ, что въ письмахъ твоихъ нашла только то, что повелѣваетъ благоразуміе. Естьли бы могла согласить на мои мысли хотя одного твоего отца; то все бы прочее препоручила скромности твоей и честности, оставя только для себя попеченіе отправлять твои письма, и стараніе перервать сію переписку, какъ только то будетъ возможно. Но какъ съ сей стороны ни чего надѣяться не возможно; и какъ отецъ твой узнавши переписку твою съ г. Ловеласомъ ни на что не согласится, то и запрещаю тебѣ продолжать оную. Между тѣмъ признаюсь тебѣ, что сіе кажется для меня очень трудно. Скажи мнѣ, что ты о томъ думаешь? Ты говоришь, что сердцѣ твое свободно. По собственному твоему признанію обстоятельствы не позволяютъ почитать пристойною партіею такого человѣка, которой всѣмъ намъ столько несносенъ и противенъ. Что же ты мнѣ на то предложить можешь? посмотримъ, какія ты о томъ имѣешь мысли.

Примѣтила я, что то былъ для меня новой опытъ, и отвѣчала безъ всякаго замедлѣнія;,,Прошу васъ, любезная родительница! Отписать къ г. Ловеласу, что не долженъ онъ имѣть со стороны моего отца и отъ меня никакой надежды; что не требую отъ него никакого совѣта, и нималѣйшей въ немъ нужды не имѣю; но какъ онъ присвояетъ себѣ право вмѣшиваться въ мои дѣла, подозрѣвая брата моего старающимся въ пользу г. Сольмса, то намѣрена увѣрить его, что ни когда сему человѣку принадлежать не буду. Естьли позволено мнѣ будетъ написать къ нему такимъ образомъ, и естьли требованія г. Сольмса не будутъ ободряемы, то будетъ ли г. Ловеласъ тѣмъ доволенъ или нѣтъ, но я не поступлю никакъ далѣе; не буду писать къ нему больше сего ни одной строчки; не буду его ни когда видѣть, ежели возможно мнѣ будетъ избѣжать всѣхъ къ тому случаевъ.

Ахъ! душа моя! но чтожъ будетъ съ предложеніями г. Сольмса? весь свѣтъ тѣмъ доволенъ. А ктомужъ и братъ твой надѣется чрезъ сіе промѣнять свои земли, или по крайней мѣрѣ онъ доставитъ намъ легчайшей способъ получить въ Сѣверѣ новыя пріобрѣтенія. Ты знаешь, что цѣль фамиліи требуетъ того, чтобъ умножить въ сей округѣ нашу знатность и богатство. Однимъ словомъ, твой братъ составилъ такой планъ, которымъ плѣняются всѣ чрезвычайно. Столь богатая и знатная фамилія во всѣхъ своихъ отрасляхъ, и обращающая свои намѣренія къ чести, должна видѣть съ удовольствіемъ открывающейся себѣ путь къ достиженію нѣкогда до знатнѣйшихъ чиновъ государства.

А для утвержденія успѣха сихъ намѣреній, и для исполненія предпріятій моего брата, должна я быть принесена на жертву такому человѣку, которой для меня несносенъ! Ахъ! матушка! избавте меня отъ такой погибели, естьли то вамъ учинить возможно! я лучше соглашусь быть погребенною живою, нежели быть супругою сего человѣка.

Она бранила меня за сіи выраженія; однакожъ съ великою благосклонностію и снисхожденіемъ, и обѣщалась поговорить о томъ съ дядею моимъ Гарловымъ; что естьли дастъ онъ слово ей помогать, то дастъ она о томъ знать и моему отцу, и завтре же меня о всемъ увѣдомитъ непремѣнно. Послѣ того сошла она въ низъ пить чай, и обѣщалась мнѣ извинить меня въ томъ, что я не приду къ ужину. По выходѣ ея, принялась я немедлѣнно за перо, чтобы увѣдомить о семъ тебя.

Не тягостно ли для меня быть принужденною противиться волѣ столь благосклонной матери? Для чего, говорила я много разъ сама съ собою, для чего предлагаютъ мнѣ такого человѣка, каковъ г. Сольмсъ, онъ только одинъ во всемъ свѣтѣ которой можетъ предлагать столь много, и не имѣетъ въ себѣ почти никакихъ достоинствъ.

Достоинствъ! Ахъ! любезной другъ! онъ скареднѣйшій и гнуснѣйшій изъ всѣхъ смертныхъ! весь свѣтъ упрекаетъ его въ чрезвычайной скупости. Безумецъ сей имѣетъ въ себѣ подлѣйшую душу.

Сердце мое нѣсколько спокойнѣе съ того самаго времяни, какъ я имѣю надежду въ благосклонностяхъ ко мнѣ моей матери; почему и предаюсь теперь совсѣмъ склонности моей въ ученіи нравственности. Но и ты также такое упражненіе любишь не мало, и сама мнѣ въ томъ не однократно признавалась.

Письмо XVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ субботу 4 марта.

Не могла ли ты надѣяться, что весьма легко можно получить согласіе на предложеніе мое окончить переписку нашу съ одной моей стороны, не примѣшивая въ то ни мало кого нибудь изъ нашей фамиліи? но расположеніе моего брата и нетерпѣливость моего отца при наималѣйшихъ противорѣчіяхъ служатъ къ тому не побѣдимыми препятствіями.

Еще во всю ночь не ложилась я въ постѣлю, и ни малаго ко сну не имѣю желанія. Ожиданіе, надежда, сумнѣніе удаляли отъ меня сонъ, и не давали ко мнѣ приближаться. Какое состояніе! сошла я въ обыкновенное время, дабы не можно было примѣтить, что я еще не была въ постѣлѣ, и упражнялась по обыкновенію въ домашнихъ мѣлочахъ.

Около осьми часовъ пришла ко мнѣ Хорея, и сказала, что мать моя приказала мнѣ притти въ ея комнату.

Мать моя плакала; я то изъ глазъ ея могла примѣтить. Но взоры ея казались не столько нѣжны и благосклонны, какъ вчерашняго дня. Сіе произвело во мнѣ ужасъ, и я почувствовала въ духѣ моемъ чрезвычайное ослабленіе.

Сядь, Клари! мы поговоримъ съ тобою. Между тѣмъ рылась она въ ящикѣ своемъ, и перебирала различныя лоскутки бѣлья и кружевъ, имѣя между тѣмъ такой видъ, будто бы ничемъ не занималась. Но минуту спустя послѣ того спросила меня съ холодностью, какія я на сей день здѣлала приказанія. Я подала ей того и завтрешняго дня записку, прося ея посмотрѣть оную, и сказать угодно ли то ей, или не угодно. Она въ ней нѣсколько перемѣнила, но съ такимъ холоднымъ и принужденнымъ видомъ, что тѣмъ умножилось мое смятеніе и замѣшательство. Г. Гарловъ говорплъ сего дня объ отъѣздѣ, и думаю, что поѣдетъ къ брату моему Антонину. Г. Гарловъ! думала я сама въ себѣ, не говорятъ уже больше, твой отецъ! и такъ нѣтъ уже у меня отца!

Садись, когда я тебѣ то приказываю. Я сѣла. Ты, Клари! кажешься мнѣ въ смущеніи?

Никакъ нѣтъ, матушка!

Естьли бы дѣти были всегда то, что они быть должны, то отцы и матери… сего разговора она не кончила.

Потомъ подошла къ уборному столику, и посмотря въ зеркало изпустила не большой вздохъ.

Я не люблю такого печальнаго и скучнаго лица въ молодой дѣвицѣ.

Увѣряю васъ, матушка! что сего въ себѣ никакъ не примѣчаю. Я встала, и отвернувшись вынула платокъ, чтобы отереть свои слезы. Въ случившееся противъ меня зеркалѣ увидѣла мать мою смотрящую на меня съ нѣжностію; однакожъ слова ея ни мало съ тѣмъ не согласовались.

Нѣтъ ничего несноснѣе, какъ видѣть людей плачущихъ о такой вещи, которую исправить и перемѣнить отъ нихъ самихъ зависитъ.

Дай Богъ, матушка, чтобы то было въ моей власти. При сихъ словахъ испустила я нѣсколько вздоховъ.

Слезы, раскаянія и вздохи упорства нимало между собою не согласны. Ты можешь теперь итти въ твою горницу; поговорю съ тобою послѣ.

Я поклонясь ей съ великою учтивостію, хотѣла вытти.

Оставь сіи наружныя знаки почтительности; я ихъ нимало отъ тебя не требую; но только твоего сердца.

Ахъ! матушка! оно все наше, и не столько принадлежитъ мнѣ, сколько вамъ.

Изрядное краснорѣчіе! Естьли повиновеніе состоитъ въ словахъ, то Кларисса Гарловъ можетъ почесться самою послушливѣйшею дочерью во всемъ свѣтѣ.

Я поклонилась опять, и хотѣла по приказанію ея вытти.

Она показалась мнѣ тѣмъ тронутою; но уже вознамѣрилась дѣлать мнѣ упреки. И такъ отворотя отъ меня свое лице, сказала мнѣ съ великою живностію: куда ты идешь? Кларисса.

Вы мнѣ сами приказали итти въ мою горницу.

Вижу, что ты нетерпѣливо желаешь меня оставить. Скажи мнѣ, чему я то должна приписывать: послушанію ли твоему, или упорству, кажется мнѣ, что ты скоро наскучишь быть вмѣстѣ со мною.

Не могла я уже противиться долѣе. Бросилась къ ея ногамъ. Ахъ! матушка! любезная родительница! скажите мнѣ, что мнѣ еще претерпѣть надлежитъ. увѣдомте меня о всей моей участи. Я перенесу все, естьли только позволятъ мнѣ то мои силы; но никакъ не могу снести того, что учинилася вамъ не угодною.

Оставь меня, Клари! оставь меня. Нѣтъ нималой нужды въ такомъ уничиженіи. Какіе гибкіе колѣна, и какое упорное сердце! встань.

Я встать не имѣла силы. То было уже не своенравіе и не упорство; но причтено въ совершенное послушаніе. Ахъ! не удаляйте меня отъ себя, сказала я, обнимая ея колѣна; не отдаляйтесь отъ меня и сами. Не встану съ сего мѣста и не выду отъ сюда, покамѣстъ не признаетесь вы, что не имѣете на меня ни какого гнѣва.

О ты, пронзающая меня до глубины моего сердца! сказала она обнявши меня съ великою горячностію, между тѣмъ какъ я обнимала ея колѣна. Для чего взяла я на себя такую коммисію! – - однакожъ оставь меня. Ты ввергнула меня въ чрезвычайной безпорядокъ. Оставь меня Кларисса. Я уже болѣе на тебя не сердита… – естьли бы могла воспротивиться… естьли ты столько разумна…

Я встала, будучи въ великомъ трепетѣ, и не зная нимало, что дѣлала, и чрезъ великую силу пошла въ мою горницу. Анна услыша, что я вышла отъ моей матери, послѣдовала за мною, и старалась всячески привести въ порядокъ мои чувствы. Около двухъ часовъ была я не въ состояніи приняться за перо, чтобы описать тебѣ злосчастной конецъ моихъ надѣяній.

Мать моя сошла къ завтраку; я не въ состояніи была туда показаться; но естьли бы была лучше, то думаю, что меня бы не позвали; по тому что отецъ мой пришедши въ мою горницу, далъ разумѣть, что не иначе хочетъ меня видѣть, какъ достойною быть его дочерью. Весьма я опасаюсь, чтобы не остался онъ въ такихъ мысляхъ въ пользу сего господина Сольмса.

Письмо XIX.

В субботу 4 Марта въ полдень.

Сію минуту принесла мнѣ Анна твое письмо; содержаніе его привело меня въ немалую задумчивость, и ты получишь отъ меня отвѣтъ въ самомъ суровомъ краснорѣчіи. Мнѣ, быть женою г. Сольмса? Нѣтъ, нѣтъ; я лучше соглашусь… Однакожъ напередъ буду отвѣчать на другія части твоего письма, которыя не столько важны, дабы дойти до сего съ большимъ терпѣніемъ.

Не очень много удивляюсь я чувствіямъ сестры моей вразсужденіи г. Ловеласа. Она столь много упорствуетъ въ томъ, что не имѣла къ нему нималѣйшей наклонности, что подаетъ въ томъ сама причину къ подозрѣніямъ; Никогда не разсказываетъ она иначе о своемъ съ нимъ разрывѣ и о своемъ отказѣ, какъ пришедши въ великой стыдъ и краску, и бросая на меня презрительные взоры, смѣшанные съ чрезвычайнымъ гнѣвомъ и негодованіемъ. Гнѣвъ сей и негодованіе доказываетъ ясно, что она отказала такому человѣку, коего почитала достойнымъ быть своимъ супругомъ. А иначе къ чему бы имѣть ей такіе виды? Бѣдная Белла! Она заслуживаетъ сожалѣніе… Не можетъ она съ умѣренностію ни любить ни ненавидѣть. Дай Богъ, чтобы исполнились всѣ ея желанія! Я желаю ей сего отъ искренняго сердца.

Вразсужденіи учиненной мною отцу моему уступки моихъ земель, имѣла я на то время побудительныя къ тому причины, которыя ни чемъ думаю опорочить не можно. Твой совѣтъ на сей случай былъ на хорошемъ твоемъ обо мнѣ мнѣніи. Ты была въ томъ увѣрена, что я бы ни какъ не употребила во зло имѣющейся въ рукахъ моихъ власти. Ни ты, ни я, любезной другъ не могли ожидать со стороны моего отца такого поступка. Ты опасалась по справедливости намѣреній моего брата, или лучше сказать его самолюбія, но я никогда ни о братѣ моемъ ни о сестрѣ такихъ чудныхъ мыслеи не имѣла. Ты ихъ никогда не любила; а въ такомъ расположеніи всякой имѣетъ глаза свои отверсты только на слабую сторону; равнымъ образомъ какъ и склонность закрываетъ очень часто дѣйствительные пороки.

Видѣла я во всѣхъ сердцахъ возраждающуюся ревность и безпокойствіе, вмѣсто царствующаго въ нихъ всегда мира и согласія. Слышала часто переговоры и пересужденіе о почтенномъ завѣщателѣ. Почитали его впадшимъ въ робячество; а меня подозрѣвали, будто бы я тѣмъ умѣла воспользоваться. Всѣ молодые люди, думала я сама въ себѣ, желаютъ больше или меньше независимости; но желающіе оной наиболѣе меньше всѣхъ имѣетъ въ себѣ способности управлять своею свободою. Оказанная мнѣ милость конечно вразсужденіи лѣтъ моихъ чрезвычайна. По справедливости почесть можно то недостаткомъ умѣренности или жадностію недостойною благодѣянія, когда кто вздумаетъ пользоваться безъ разбора всѣмъ тѣмъ, что мы получили отъ благодѣтельства или благосклонности. Сіе для могущаго изъ того вытти употребленія не можетъ служить хорошимъ признакомъ. Правда, сказала я, что въ порученныхъ мнѣ управленіяхъ, (ибо всѣ пожалованныя мнѣ земли не можно ли назвать управительствами?) учредила я изрядныя порядки, въ которыхъ благополучіе ближняго сравнивала съ моимъ собственнымъ; однакожъ разсмотримъ нѣсколько сами себя. Не можно ли главнѣйшею мою цѣлью почесть тщеславіе, или желаніе быть отъ всѣхъ похваляемою? Не должна ли я недовѣрять собственному моему сердцу? Естьли расположусь я въ моей деревнѣ одна, надувшись добрымъ обо мнѣ всѣхъ людей мнѣніемъ, то не должна ли опасаться о себѣ, когда остануся только сама съ собою? Весь свѣтъ будетъ примѣчать поступки, дѣла и посѣщенія молодой и ни отъ кого независящей дѣвицы. Не подвергну ли себя тѣмъ злодѣйскимъ умысламъ противнаго намъ пола? на конецъ въ независимости моей естьли по несчастію въ чемъ нибудь проступлюсь хотя и съ самымъ добрымъ намѣреніемъ, то сколько людей будутъ тѣмъ торжествовать, и сколько найдется такихъ, которые бы имѣли въ себѣ столько человѣчества, чтобы обо мнѣ пожалѣть? безъ сумнѣнія перьвыхъ найдется гораздо больше нежели послѣднихъ, а всѣ вообще будутъ меня обвинять высокомѣріемъ.

Таковы были отъ части мои размышленія; и не сумнѣваюсь, что естьли бы находилась въ такихъ же обстоятельствахъ, то подумавши прилѣжнѣе непремѣнно бы на то рѣшилась. Кто можетъ разполагать происшествіями, или ихъ предвидѣть? Ничто болѣе отъ насъ независитъ, какъ только то, чтобы вести себя смотря по случаю, по тогдашнему нашему благоразумію. Естьли я обманулась, то въ томъ виною сужденіе свѣтскаго мудрованія. Когда случится кому терпѣть за то, что исполнилъ свою должность или какое нибудь великодушное дѣло, то не пріятно ли имѣть мысли, что ошибка учинена не отъ насъ, но отъ другаго? Я лучше соглашусь упрекать въ несправедливости другихъ, нежели подать причину дѣлать упреки въ томъ себѣ. Надѣюсь, любезной другъ, что и ты будешь со мною согласна.

Теперь приступимъ къ самому важнѣйшему въ письмѣ твоемъ мѣсту. Ты полагаешь, что въ настоящихъ обстоятельствахъ для меня необходимо нужно учиниться супругою г. Сольмса. Не сочти мнѣ за дерзость, когда скажу тебѣ, что сего не будетъ во вѣки. Я думаю сіе не можетъ и не должно случиться. Надѣются на мое свойство, но я уже сказала тебѣ, что есть во мнѣ нѣсколько чувствъ и отцовской фамиліи, такъ какъ и материнской. А къ томужъ не ужели мнѣ должно непремѣнно послѣдовать примѣру моей матери въ безпрестанномъ ея повиновеніи чужой воли? не вижу ли я ее безпрестанно принужденною вооружаться терпѣніемъ? замѣчаніе твое справедливо, что Кто много терпитъ, тотъ и впредь терпѣть будетъ много. Чего не пожертвовала она для доставленія себѣ спокойствія? Я то слышала отъ ее самой. Но всѣми тѣми жертвами могла ли до того достигнуть? Нѣтъ, вмѣсто того опасаюсь я со всѣмъ тому противнаго. Сколько разъ судя по ней думала я сама въ себѣ что мы бѣдные смертные, безпокоясь чрезвычайно для сохраненія въ спокойствіи любиыхъ нами качествъ, теряемъ всѣ тѣ выгоды, кои чрезъ то получить надѣемся?

Но въ какомъ видѣ могу я изобразить въ собственныхъ моихъ глазахъ все то, что мать моя для меня претерпѣваетъ? Можетъ быть страданія ея продлятся не многое время. Какимъ нибудь образомъ дѣло сіо будетъ окончано. Но естьли я рѣшусь уступить, то непреодолимая ни чемъ ненависть и отвращеніе учинятъ меня на всю жизнь мою несчастною.

Письмо сіе весьма продолжительно, вразсужденіи того времяни, какъ я сѣла писать оное. Но я открывала то, что для меня чувствительно чрезвычайно. Прочтя оное должна ты ожидать во мнѣ гораздо больше твердости въ будущемъ у меня скоро съ матерью моею разговорѣ. Отецъ и братъ обѣдаютъ сего дня у дяди моего Антонина, думаю единственно для того, чтобы оставить насъ изьясниться между собою гораздо свободнѣе.

Анна увѣдомила меня, что отецъ мой прощался съ матерью моею въ великомъ сердцѣ, конечно упрекалъ онъ ей ея ко мнѣ снисхожденіе. Изъ отвѣта ея не могла она услышать ни чего болѣе кромѣ слѣдующихъ словъ. Повѣрь мнѣ Г. Гарловъ, что ты приводишь меня въ великое смущеніе и замѣшательство; бѣдная малютка не заслуживаетъ… Отецъ мой отвѣчалъ ей сердитымъ голосомъ, что онъ кого нибудь уморитъ съ печали; такъ, то безъ сумнѣнія меня; къ матери моей сіе относиться не можетъ, болѣе сего ничего не слыхала.

Сестра моя осталась съ матерью моею одна; почему и думала я, что прикажутъ мнѣ сойти къ обѣду. Однакожъ прислали ко мнѣ нѣсколько блюдъ со стола. Я продолжала писать не дотрогиваясь ни до чего, и приказала вмѣсто себя ѣсть Аннѣ; боясь того, чтобы не было причины обвинять меня въ упрямствѣ.

Не оконча сего письма вздумалось мнѣ пройтися по саду, и посмотрѣть не найду ли чего нибудь изъ той или другой моей переписки; чтобы и то въ письмо сіе прибавить.

Сошедши въ садъ остановилась. Анна отнесетъ мое письмо въ надлежащее мѣсто. Дорогою встрѣтилась она съ моею матерью, которая спрашивала ее, гдѣ я, и приказала сказать мнѣ, что придетъ въ мой кабинетъ переговорить со мною. Я слышу, что она уже идетъ, прощай любезная пріятельница.

Письмо XX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ КЪ АННѢ ГОВЕ.

Конференція моя кончилась, но я кромѣ умноженія моихъ мученій ничего для себя не вижу. Мать моя изволила мнѣ сказать что говоритъ со мною о семъ уже въ послѣдней разъ, по чему за нужное почитаю описать тебѣ весь нашъ разговоръ со всею подробностію, какъ то мой разумъ и сердце мнѣ позволятъ.

Вошедши въ мою горницу сказала она мнѣ слѣдующее: нарочно для того приказала подать обѣдъ гораздо ранѣе, чтобы имѣть больше времяни поговорить съ тобою. Увѣряю тебя, что сіе уже въ послѣдней разъ позволено мнѣ съ тобою говорить; естьлижъ найду тебя столько упрямою, какъ о тебѣ говорятъ, то и сама на то буду согласна очень охотно. Надѣюсь что ты никакъ не утвердишь собою людскаго о тебѣ мнѣнія, и докажешь, что я еще довольно имѣю власти, которую заслуживаю моимъ къ тебѣ снисхожденіемъ.

Отецъ твой сего дня обѣдаетъ и ужинаетъ у твоего дяди, дабы оставить намъ гораздо больше свободы. Я должна ему пересказать все, и обѣщалась не утаить ничего; почему и возметъ онъ вразсужденіи тебя потребныя мѣры, какія заблаго разсудитъ.

Я хотѣла говорить; но она не допустя меня до того сказала: слушай Клариса! прежде то, что я тебѣ говорить буду, не стараяся на передъ отвѣчать на оное, естьли не расположена къ повиновенію… Скажи, соглашаешься ли повиноваться? естьли такъ, то можешь изьясниться свободно.

Я не отвѣчала на сіе ни слова.

Она смотрѣла на меня безпокойными и печальными глазами. Вижу, что нѣтъ въ тебѣ повиновенія ни мало. Дочь по сіе время толико послушная!… Какъ! ты не можетъ и не хочешъ говорить какъ я тебѣ сказываю? и по томъ толкнувши меня нѣсколько рукою сказала: чтожъ? долго ли будешь молчать. И я подобно твоему отцу устану наконецъ смотрѣть на такое упрямство терпѣливо.

Она замолчала смотря на меня такими глазами, какъ будто бы ожидала моего согласія.

Я продолжала сохранять молчаніе, имѣя глаза потупленные и наполненные слезами.

О дочь непослушливая! говори, не ужели ты рѣшилась противоборствовать намъ всѣмъ въ такомъ дѣлѣ, на которое мы всѣ согласились?

Позвольте мнѣ, матушка! принести вамъ мои жалобы. – - – -

Къ чему тебѣ могутъ жалобы твои быть полезны? слушай Каларисса! отецъ твой непреклоненъ. Не говорила ли я тебѣ, что онъ слова своего не перемѣняетъ, что отъ сего зависитъ честь и польза всей фамиліи? будь снисходительна; ты была всегда таковою и противъ собственныхъ твоихъ выгодъ. Кто долженъ уступить на послѣдокъ: весь ли свѣтъ тебѣ; или ты всѣмъ намъ, сколько насъ ни есть? ежели намѣрена согласиться то соглашайся скорѣе; ибо должно или быть послушною, или не называть себя нашею дочерью.

Не зная что ей на сіе отвѣчать, утопала я въ слезахъ, не имѣя силъ выразить то, что говорить хотѣла.

Знай, что въ завѣщаніи твоего дѣда можно многое уничтожить. Естьли ты не согласишься намъ повиноваться, то съ данной тебѣ земли не получишь ни шелега. Дѣдъ твой далъ тебѣ ее въ награжденіе за твое къ нему и къ намъ почтеніе. Она будетъ у тебя отнята, ежели…

Позвольте, матушка увѣрить васъ, что естьли пожалована она мнѣ не посправедливости, то я отъ нее отрицаюсь. Однакожъ конечно не преминули также о сихъ уничтоженіяхъ дать знать и Г. Сольмсу.

Вотъ, сказала она, небольшой отвѣтъ, имѣющей въ себѣ довольно дерзости. Но подумай, что потерявши отъ упрямства твоего сію землю лишишься при томъ всей благосклонности твоего отца. Что тогда будетъ съ тобою? что останется у тебя для твоего содержанія? не должно ли будетъ отказаться отъ всѣхъ сихъ великодушныхъ и благодѣтельныхъ намѣреній, которые ты себѣ воображала?

Въ такомъ несчастномъ положеніи, сказала я ей, принуждена я буду поступать смотря по обстоятельствамъ. Много требуютъ только отъ тѣхъ, которые много получали. Благодаря васъ и господину Нортону научена я довольствоваться малымъ; и гораздо меньшимъ, нежели отецъ мой по милости своей давалъ мнѣ ежегодно. Тогда вспомнила я о древнемъ Римлянинѣ и его чечевицѣ.

Какая превратность! отвѣчала мать моя. Но естьли ты полагаешь надежду на милость котораго нибудь изъ твоихъ дядей, то въ ожиданіи семъ обманываешься чрезвычайно. Будешь оставлена и отъ нихъ, естьли отецъ твой тебя оставитъ; и они не будутъ тебя признавать своею племянницею.

Я отвѣчала, что весьма для меня прискорбно то, что я не имѣю въ себѣ всѣхъ тѣхъ достоинствъ, коими бы могла наклонить къ себѣ ихъ сердце; однакожъ не смотря на то во всю жизнь мою любить ихъ и почитать не престану.

Всѣ сіи слова, сказала она мнѣ, обнаруживаютъ во мнѣ ясно предупрежденіе мое къ одному человѣку; и въ самомъ дѣлѣ братъ мой и сестра слышатъ о томъ безпрестанно во всѣхъ мѣстахъ, гдѣ они ни бываютъ.

Сожалѣю о томъ чрезвычайно, отвѣчала я, что учинилась предмѣтомъ людскихъ разговоровъ; однакожъ позвольте мнѣ замѣтить то, что виновники моего несчастія въ нѣдрѣ моей фамиліи, говорящіе о моемъ предупрежденіи, и пересказывающіе о томъ дома, суть одни и тѣ же самые люди.

Она выговорила мнѣ за сей отвѣтъ язвительными упреками, которые выслушивала я сохраняя глубочайшее молчаніе.

Ты упряма, Кларисса! вижу ясно, что упрямство твое непобѣдимо. Послѣ того прохаживалась въ задъ и въ передъ по горницѣ показывая на себѣ видъ прискорбной. По томъ обратясь ко мнѣ сказала: вижу, что выговорами за твое упорство не трогаешься ты нимало, и не стараешься въ томъ оправдаться. Я боялась изьяснить тебѣ все то, что мнѣ поручено тебѣ сказать, естьли бы не возможно было тебя убѣдить. Но вижу, что о нѣжности твоей и чувствительности имѣла я съ лишкомъ доброе мнѣніе… Молодая дѣвка будучи столь твердою и не преклонною не будетъ нимало приведена въ замѣшательство когда услышитъ, что все уже совершено приказнымъ порядкомъ, и что чрезъ нѣсколько дней прочтутъ ей оное и заставятъ подписать; ибо неможно тому статься, чтобъ ты имѣя свободное сердце могла находить причину сопротивляться тому, что составляетъ неимаи какъ тебѣ, такъ и всей фамиліи.

Я была въ то время совершенно безгласною. Хотя сердце мое разрывалось, однакожъ не могла я ни говорить ни проливать слезы.

Сожалѣю сказала мать моя, что нахожу въ тебѣ къ сему отвращеніе; но дѣло сіе уже рѣшено; отъ него зависитъ честь и польза всей фамиліи. Надлежитъ повиноваться.

Я продолжала быть безмолвною.

Она взяла меня въ свои руки и просила согласиться, заклиная меня имянемъ Бога и своею любовію.

Тогда почувствовала я въ себѣ столько силы, что могла привесть въ движеніе мой языкъ и проливать слезы. Вы мнѣ дали жизнь, говорила я ей поднявши руки къ небу и ставши на колѣна; жизнь сія была для меня по милости вашей и моего родителя благополучною по сіе время. Ахъ! матушка! не дѣлайте остатокъ оной не счастливымъ.

Отецъ твой, отвѣчала она, не хочетъ тебя видѣть до тѣхъ поръ, покамѣстъ найдетъ въ тебѣ дочь послушную, каковою ты была прежде. Подумай, что убѣждаю тебя къ тому въ послѣдней разъ. Подай мнѣ какую нибудь надежду, отъ сего зависитъ мое спокойствіе. Я довольна буду и одною надеждою; но отецъ твой требуетъ слѣпаго, а при томъ и добровольнаго повиновенія. Ахъ любезная дочь! подай мнѣ хотя малую надежду.

Матушка! любезная родительница! могули я остаться честною дѣвицею, когда подамъ такія надежды, которые исполнить мнѣ не возможно.

Она показала на себѣ видъ гнѣвной; начала опять называть меня непослушливою; упрекала въ томъ, что слѣдую однимъ только своимъ склонностямъ не уважая ни ея спокойствія ни моей должности. Весьма пріятно, говорила она мнѣ, родственникамъ утѣшавшимся въ молодыхъ лѣтахъ тобою и ожидавшихъ отъ тебя благодарности и повиновенія, видѣть въ тебѣ совсѣмъ тому противное, слышать отказы отъ богатаго и благополучнаго супружества, и находиться принужденными подозрѣвать тебя въ томъ, что ты готова ввергнуться добровольно въ руки развратнаго человѣка, которой обидѣлъ всю фамилію и обагрилъ руки свои кровію твоего брата.

Она примѣтя мое отвращеніе старалась нѣсколько разъ держать мою сторону; но все то было безъ успѣха. Почитаема была пристрастною матерью, подающею дочери своей поводъ противиться родительской волѣ. Упрекали ее несогласіемъ фамиліи. Представляли ей, что предлагаемое бракосочетаніе приноситъ всей фамиліи великую пользу.

По томъ, говорила она мнѣ, что сердце моего отца привязано къ тому неразрушимо; что лучше согласится онъ лишиться дочери, нежели имѣть такую, отъ которой для собственнаго ея блага не видитъ себѣ никакого повиновенія, и которая при болѣзняхъ его сокращаетъ его жизнь чинимыми ему огорченіями. дѣйствіе сіе было весьма чувствительно. Я сохраняя молчаніе проливала слезы, и не находила въ себѣ столько силы, чтобы могла ей отвѣчать. Мать моя продолжала слѣдующее.,,Какія же бы могли быть другія причины нетерпеливаго его желанія въ совершеніи сего брака, естьли не честь и увеличеніе его фамиліи, которая наслаждаясь уже потребнымъ для знатной степени имѣніемъ требуетъ только одной отличности? Такіе его намѣренія сколь ни кажутся въ глазахъ моихъ презрительными и не основательными; но только я одна почитаю ихъ таковыми; а отецъ мой предоставляетъ себѣ право, чтобы судить, что для благополучія дѣтей его потребно. Мой вкусъ къ уединенію, которой многими почитается притворнымъ, по видимому скрываетъ въ себѣ особливые намѣренія. Покорность и униженность обязываютъ меня больше недовѣрять собственному моему сужденію, нежели порочить такое намѣреніе, которое одобряемо всѣмъ свѣтомъ.

Я продолжала сохранять молчаніе. Она примолвила еще.,,Отецъ мой имѣя добрыя мысли о моемъ благоразуміи, повиновеніи и благодарности, отвѣчалъ за меня въ отсудсвтіе мое навѣрно, и начавши условія кончилъ оныя совершенно, такъ что теперь ни уничтожить ихъ ни перемѣнить уже не можно,,.

Для чего же, думала я сама въ себѣ, по пріѣздѣ моемъ учиненъ мнѣ такой пріемъ, которой ввергнулъ меня въ замѣшательство? по всему видно, что мать моя въ такомъ случаѣ говоритъ мнѣ такъ, какъ ей приказано.

,,Отецъ твой, продолжила она,,,говоритъ утвердительно, что неожидаемое твое сопротивленіе и безпрестанные угрозы Г. Ловеласа убѣдили его въ томъ, что время то должно сократить непремѣнно, какъ для окончанія собственныхъ его опасностей отъ непослушливой дочери, такъ и для разрушенья всѣхъ надеждъ сего человѣка. Приказалъ уже онъ послать къ нему изъ Лондона образцы самыхъ лучшихъ и богатыхъ штофовъ.

Отъ сего пришла я въ трепетъ, дыханіе во мнѣ остановилось; стояла въ ужасѣ слыша такую скоропоспѣшность. Между тѣмъ вознамѣрилась приносить жалобы съ великимъ жаромъ. Приводила себѣ на память виновника сего происшествія; женщины, говорилъ нѣкогда мой братъ, немогущія рѣшиться на перемѣну своего состоянія, могутъ быть очень легко приведены въ согласіе великолѣпными брачными пріуготовленіями и честолюбіемъ быть въ домѣ настоящею хозяйкою. Мать моя не допуская меня изъявить ей о томъ удивленіе,,,что отецъ мой для моей и своей пользы не хочетъ оставаться болѣе во вредной покою его неизвѣстности, по чему и разсудилъ заблаго дать мнѣ знать, что естьли я люблю собственное мое спокойствіе, и не хочу подать на себя подозрѣній, что вспомоществую исканіямъ развратнаго человѣка, то ничемъ инымъ не могу доказать ему свободности моего сердца, какъ добровольнымъ согласіемъ на еговолю.,,

При томъ сказала мнѣ еще,,,что отецъ мой приказалъ ей въ случаѣ моего непослушанія оставить меня тотчасъ и предать всѣмъ слѣдствіямъ, сугубаго моего неповиновенія.,,

Почему старалась убѣждать меня всякими ласковостями дать знать моему отцу по его возвращеніи, что я на волю его соглашаюсь.

Тронувшися снисхожденіемъ моей матери, вошла я въ новыя размышленія, и долгое время сохраняла молчаніе. Легко мнѣ можно было примѣтить, что замѣшательство мое подавало ей надежду. Но когда вообразила себѣ, что все сіе есть дѣйствіе брата и сестры побѣжденныхъ завистію и корыстолюбіемъ; что такимъ со мною поступокъ нимало незаслуживала; что несчастія мои служатъ уже предмѣтомъ общенародныхъ разговоровъ; что отвращеніе мое къ причиняющему ихъ человѣку довольно уже извѣстно; что согласіе мое нестолько будетъ казаться дѣйствіемъ должности, сколько признакомъ души слабой и подлой, ищущей ее жертвовать своимъ благополучіямъ для полученія богатства; что сіе подастъ поводъ брату моему и сестрѣ торжествовать надомною и надъ Г. Ловеласомъ; а съ другой стороны гнусной видъ Г. Сольмса, отвратительныя его поступки, недостаточной его разумъ… Все сіе соединя въ своихъ мысляхъ отвѣчала я матери моей; что желала бы претерпѣть наижесточайшіе мученія, потеряніе котораго нибудь изъ моихъ членовъ, и самое лишеніе жизни, для утвержденія ея покоя; но всякой разъ какъ только въ угодность ей подумаю о семъ человѣкѣ, то чувствую въ себѣ отвращеніе къ нему умножающееся отъ часу болѣе. Матушка! вы не можете повѣрить, колико онъ для меня противенъ… А вы говорите еще о заключенныхъ договорахъ, о богатыхъ штофахъ, о сокращеніи времени… избавте меня любезная родительница! избавте дочь вашу отъ ужаснѣйшаго несчастія.

На лицѣ матери моей печаль изображалась тогда самыми ясными чертами подъ притворнымъ видомъ гнѣва и вспыльчивости; она встала, и отвратясь отъ меня сказала: какое странное упорство! Болѣе сего не сказала она ни слова и хотѣла вытти, но я схватя ее за платье сказала ей: матушка! сжальтесь надомною, и не оставляйте меня. Не оставляйте меня разлучаяся со мною чувствуя на меня гнѣвъ и негодованіе. Можетъ быть дядья мои имѣютъ сердца ожесточенные; пусть отецъ мой остается неумолимымъ: сносны для меня честолюбіе моего брата и ревность моей сестры; но не лишайте меня благосклонности моей матери, или пусть по крайней мѣрѣ останется для меня ея жалость.

Она обратилась ко мнѣ съ видомъ, весьма благосклоннымъ. Поимѣяжъ всю мою нѣжность и горячность, сказала она мнѣ, но я твоей имѣю.

Ахъ! матушка! отвѣчала я, и вы имѣете также все мое почтеніе и преданность; жертвую вамъ всею моею благодарностію; но въ семъ случаѣ… не можно ли и мнѣ также остаться вамъ благодарною?

Желала бы я, сказала она, чтобы общая наша польза въ такомъ случаѣ зависѣла не отъ меня. Но для чего ты меня мучишь и безпокоишь. когда знаешь, что то не отъ меня зависитъ? Отказа Г. Ловеласу, совсѣмъ не то, чего отъ тебя ожидаетъ. А въ прочемъ никто не сочтетъ его чистосердечнымъ, хотя бы я то таковымъ и почитала. А при томъ во все то время, покамѣстъ ты будешь еще не за мужемъ, Г. Ловеласъ не перестанетъ имѣть надежды; а въ такомъ случаѣ многіе будутъ думать, что ты имѣешь къ нему склонность,

Позвольте мнѣ, матушка! представить вамъ, что ваше ко мнѣ снисхожденіе, ваше терпѣніе, польза вашего спокойствія, для сердца моего гораздо важнѣе и драгоцѣннѣе, нежели все прочее вмѣстѣ. Ежели мой братъ, а по его наговорамъ и мой отецъ, будутъ поступать со мною какъ съ самою послѣднею невольницею, а не какъ съ дочерью и сестрою, то и тогда душа моя не будетъ чувствовать никакой неволи. Вы никакъ не воспитали меня съ мыслями васъ недостаточными.

И такъ, Клари! ты намѣрена противиться твоему отцу! я не напрасно съ твоей стороны всего опасалась. Но къ чему можетъ служить весь сей безпорядокъ? коликимъ различнымъ правамъ должна я угождать и противиться?

Жалѣю чрезвычайно, любезная родительница, что вижу васъ въ такомъ плачевномъ состояніи. И можно ли увѣрить себя, что бы самое сіе, и опасность будущаго со стороны человѣка гораздо глупѣйшаго и безразсуднѣйшаго, нежели мой отецъ, могло меня отвратить совсѣмъ отъ супружескаго состоянія? Будучи подвержену несправедливымъ противорѣчіемъ, хотя то утѣшительно, когда происходятъ они еще человѣка разумнаго и разсудительнаго. Отецъ мой не имѣетъ въ себѣ никакого подобнаго сему порока; но предлагаемой мнѣ женихъ…

Не говори ничего о твоемъ отцѣ. Не ужели ты вознамѣрилась остаться при твоемъ непобѣдимомъ упорствѣ. Я уже устала терпѣть оное. Слушай, дочь непослушливая! не забудь того, что въ случаѣ твоего неповиновенія должна ты со мною разлучиться, а тогда должна ты уже будешь имѣть дѣло съ твоимъ отцомъ, когда я тебя оставлю. Еще разъ повторю тебѣ въ послѣдней разъ; думаешъ ли ты продолжать противиться волѣ твоего отца? не уже ли рѣшилась противостоять твоимъ дядьямъ? не вознамѣрилась ли уже войти во вражду и несогласіе со всею фамиліею за сего Г. Сольмса?… И не уже ли не подашь мнѣ никакой надежды?

Жестокой выборъ! однакожъ матушка! искренность и честность моего сердца руководствуютъ моимъ отвѣтомъ? не зависитъ ли отъ того жертва вѣчнаго моего благосостоянія? самомалѣйшей лучь требуемой вами отъ меня надежды не будетъ ли преобращенъ тотчасъ въ настоящую дѣйствительность? не будутъ ли стараться запутать меня собственными моими отвѣтами и принуждать къ повиновенію противъ моей воли? Ахъ! простите меня; извините смѣлости вашей дочери въ такомъ важномъ случаѣ. Договоръ уже подписанъ! приказано закупать штофы! время коротко! ахъ! матушка! какимъ образомъ могу я подать надежду не желая ни мало принадлежать сему человѣку?

Дочь моя! не говорила ли ты, что сердце твое свободно? ты сама въ томъ обманываешься.

Я была внѣ себя отъ нетерпеливости и изступленія. Возможно ли видѣть себя такъ мучиму по наговорамъ честолюбиваго брата и сестры, которая…

Сколько разъ, Клариса: запрещала я тебѣ дѣлать такіе разсужденія которые со снисходительнымъ свойствомъ твоимъ нимало но согласовали! Отецъ твой, дядья, однимъ словомъ весь свѣтъ оправдаетъ требованіе Г. Сольмса. Повторяю тебѣ еще, дочь неблагодарная и непослушливая! что вижу я очень ясно, что столь упорное упрямство въ молодой дѣвицѣ, бывшей всегда послушливою ни отъ чего инаго происходить не можетъ, какъ отъ любви противной твоему благоразумію. Ты сама можешь угадать напередъ, какой будетъ вопросъ твоего отца по его возвращеніи. Ему должно будетъ дать знать, что я отъ тебя не могла получить никакого согласія. Я дѣлала все то, что мнѣ было должно; теперь остается стараться тебѣ преклонить къ себѣ его сердце прежде нежели онъ возвратился. Оставляю тебя о томъ подумать обстоятельнѣе. Прощай.

Сказавши сіе вышла отъ меня вонъ, а я осталась утопая въ слезахъ.

Признаюсь, что гораздо чувствительнѣе была для меня польза моей матери, нежели собственная моя; и разсмотря всѣ ея обстоятельствы, она больше меня достойна сожалѣнія.

Между тѣмъ покамѣстъ я дѣлаю о ней сіи заключенія, чувствую, что она должна на меня сердиться, вразсужденіи угрожаемыхъ ей самой опасностей. Она сказала мнѣ, что ежели я перемѣню мои мысли, то пришла бы къ ней непремѣнно; но какъ оставила меня въ чрезвычайномъ прискорбіи, то и считаю я за нужное увидѣться съ нею до возвращенія моего отца, дабы она не успѣла переговорить съ нимъ не видѣвшись со мною. Пойду къ ней непремѣнно. Пусть весь свѣтъ будетъ на меня въ гнѣвѣ, только бы мать моя онаго не имѣла.

Между тѣмъ Анна отнесетъ сіе письмо въ назначенное мѣсто. Естьли ты будешь получать вдругъ письма по два или по три, то изъ того должно судить, въ какихъ находится страданіяхъ и безпокойствіяхъ пріятельница твоя

Кл. Гарловъ.

Письмо XXI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ КЪ АННѢ ГОВЕ.

Сошла я въ низъ; однакожъ съ несчастнѣйшими намѣреніями. Думаю, что бѣдствія сопровождаютъ меня во всѣхъ моихъ предпріятіяхъ. Я испортила всѣ мои дѣла, вмѣсто того чтобы ихъ исправить; изъ слѣдствія увидишь ты то гораздо подробнѣе.

Нашла я мать мою вмѣстѣ съ моею сестрою. Мать моя, какъ я то могла примѣтить изъ ея лица, говорила тогда объ одной изъ своихъ дочерей. Можетъ быть разсказывала она Беллѣ все то, что между ею и мною происходило; и можетъ быть старалась оправдать меня передъ нею.

Я вошла съ видомъ угрызаемаго совѣстію преступника, и просила позволенія переговорить съ нею на единѣ. Отвѣтъ моей матери и взоръ сопровождающей оной увѣрилъ меня въ мысляхъ моихъ еще болѣе.

Кларисса, сказала она мнѣ строгимъ голосомъ, которой нимало съ ласками ее не согласовался; лице твое предвозвѣщаетъ мнѣ, что ты пришла сюда съ требованіями а не съ повиновеніемъ. Естьли я въ томъ обманываюсь, то поспѣши разрѣшить мои сумнѣнія, и я постараюсь также желанія твои исполнить; но въ противномъ случаѣ можешь изъясниться съ твоею сестрою.

Мать моя, думала я сама въ себѣ, зная довольно, что я не въ дружбѣ съ моею сестрою,могла бы вытти со мною въ другую горницу.

Я пришла, сказала я, просить у васъ прошенія въ томъ, ежели что нибудь выговорила противное должному вамъ отъ меня почтенію, и просить васъ умягчить гнѣвъ моего родителя.

Какія на меня сестра моя бросала взоры! какимъ образомъ наморщилось ея лице! съ какимъ негодованіемъ обращала она на меня свои глаза.

Мать моя находилась тогда еще прежде моего прихода въ великомъ сердцѣ; меня спросила она, за чемъ я пришла, есть ли продолжается еще мое упорство?

Едва только успѣла она окончить сіи слова, какъ доложили о приходѣ Г. Сольмса, которой уже былъ въ передней; и просилъ позволенія войти къ намъ.

Несносное твореніе! для чего пришелъ онъ въ такое время, какъ уже была почти ночь? однакожъ послѣ разсудила я, что можетъ быть пришелъ онъ къ намъ ужинать, и узнать рѣшительной отвѣтъ моей матери, надѣясь по возвращеніи моего отца привести намѣреніе свое къ совершенному окончанію.

Я вышла съ великою поспѣшностію; а мать моя примолвила тутъ, что я нарочно для того сходила, чтобы учинить надъ нею насмѣшку. Ей хотѣлось того, чтобы я осталась.

Сестра моя торжествовала. Мнѣ весьма то было досадно, а особливо видя, что и матери моей замѣшательство мое было пріятно.

Сольмсъ вошелъ обыкновенною своею выступкою. Прежде всего поклонился моей матери, по томъ моей сестрѣ, а на конецъ и мнѣ, по тому что считая меня своею женою, думалъ что учтивость его принадлежала мнѣ послѣ всѣхъ. Сѣлъ подлѣ меня; разговаривалъ о многихъ постороннихъ вещахъ; по томъ обратясь ко мнѣ взялъ мою руку, и спросилъ какова я въ своемъ здоровьѣ.

Я отдернула руку свою съ великимъ негодованіемъ. Мать моя наморщила брови… Сестра моя кусала у себя губы.

Я съ моей стороны едва могла удержаться; еще во всю жизнь мою невидала я надъ собою такой дерзости.

Лице моей матери покрылось румянцомъ; она смотрѣла то на него, то на мою сестру, то на меня. Сестра же моя глядѣла на меня съ великимъ примѣчаніемъ.

Глупецъ тотъ не понималъ того нимало; однакожъ скоро по томъ примѣтя сіе началъ кашлять, и пересѣлъ на другой стулъ.

Я начала просить мать мою здѣлать со мною милость и избавить меня отъ такого человѣка, къ которому чувствую я совершенное отвращеніе.

О чемъ же думаетъ Кларисса? какъ? теперь ли такое время, что бы…? Послѣ сего обратила она глаза свои на Г. Сольмса.

Весьма досадую на то, что ввергнула мать мою въ такое замѣшательство; конечно было то съ моей стороны немалая дерзость.

Просила у ней извиненія, но отецъ мой, говорила я, возвратиться; не могу я надѣяться другаго случая.

Я думаю, что когда не позволяютъ мнѣ вытти, то присудствіе Г. Сольмса не можетъ быть препоною въ такомъ важномъ для меня обстоятельствѣ; а между тѣмъ узнаетъ онъ, что всѣ его обо мнѣ старанія безполезны.

Ты глупа, перервала мать моя мои разговоры. Сестра моя сказала ей между тѣмъ на ухо, однако очень громко; жаль, сударыня, что вы приказали ей остаться. Я бросила на нее презрительной взоръ, и обратясь къ матери моей сказала ей? позвольте мнѣ, любезная родительница! повторить вамъ мою прозьбу. Нѣтъ у меня теперь ни брата ни сестры; а естьли потеряю благосклонность и моей матери, то останусь безъ всякой помощи и покровительства.

Г. Сольмсъ пересѣлъ опять па первой свой стулъ, и началъ кусать набалдашникъ своей трости, которая изображала вырѣзанную голову, подобную ему какъ въ свойствѣ, такъ и въ безобразіи.

Сестра моя встала имѣя лице воспламенѣнное досадою; не дошедши къ столу взяла лежавшей на немъ вѣеръ, и начала имъ махаться, хотя тогда ни мало не было жарко.

Мать моя подошедши ко мнѣ, взяла меня за руку, и повела въ ближней отъ туда покой, гдѣ сказала мнѣ: признайся Клари, что поступка твоя весьма дерзостна и обидна!

Извините меня, матушка! естьли она въ глазахъ вашихъ кажется таковою; но я думаю, что здѣсь ставятъ мнѣ сѣти; извѣстны уже мнѣ поступки моего брата.

Мать моя хотѣла меня оставить будучи на меня въ великомъ сердцѣ. Послушайте, матушка! еще одно слово; я требую у васъ только одной милости.

Чего еще?

Ахъ! любезная родительница! я проникаю во всѣ сіи ухищренія; не могу представить себѣ и въ мысли Г. Сольмса; отецъ мой узнавши мою рѣшительность не преминетъ притти въ великой гнѣвъ и негодованіе. О нѣжности вашего сердца будутъ судить по вашему снисхожденію; можетъ быть осудятъ меня въ заключеніе, и не позволятъ васъ видѣть; а въ такомъ случаѣ разгласятъ разныя лживыя басни. Прошу васъ припадая къ стопамъ вашимъ не соглашаться на отнятіе моей вольности и свободы.

Конечно Анна подала тебѣ такіе наставленія.

Нѣтъ, матушка! Она здѣсь ни въ чемъ не виновна.

Не оправдай ее никакъ; уже всѣмъ извѣстно, что она ни къ чему не годится. Знаемъ уже… Но не говори мнѣ больше ничего о сей бездѣльницѣ. Правда, что отецъ твой угрожалъ запереть тебя въ твоей горницѣ, дабы тѣмъ отнять всѣ случаи имѣть сношеніе со всѣми тѣми, кои утверждаютъ тебя въ твоемъ упорствѣ. При выѣздѣ своемъ приказалъ онъ мнѣ объявилъ то тебѣ, ежели ты будешь продолжать быть упорною; однакожъ я тѣмъ тебя ни какъ огорчать не хотѣла, надѣясь видѣть отъ тебя повиновеніе. Я думаю, что Анна то слышала, и тебѣ пересказала. Не сказала ли она тебѣ также и того, что онъ говорилъ, что естьли кому нибудь должно будетъ умереть съ печали, то пусть лучше умрешь ты, нежели онъ. Однакожъ увѣряю тебя, что ты будешъ заперта въ твоей горницѣ, дабы намъ избавиться слышать твои противорѣчія и упрямствы; и посмотримъ, кто кого переупрямитъ, тебя ли весь свѣтъ, или ты всѣхъ людей на свѣтѣ.

Я хотѣла было оправдать Анну, и приписывала все то другой служанкѣ, но мнѣ приказано было молчать.

Едва не пришла я отъ того въ безпамятство и не лишилась силъ моихъ. Мать моя была столько снисходительна, что меня поддержала. Вотъ все, сказала я, чего я отъ васъ ожидала.

Такъ, Кларисса! Однакожъ здѣлаю тебѣ еще одно предложеніе; возвратись назадъ, обойдися съ Г. Сольмсомъ по ласковѣе, и старайся чтобы отецъ твой нашелъ васъ вмѣстѣ.

Думаю что ноги мои двигались сами собою чтобы вытти изъ той горницы и дойти какъ можно скорѣе до лѣстницы; тамъ я нѣсколько остановилась.

Когда ты хочешь упорствовать намъ всѣмъ, сказала мнѣ мать моя, то поди въ твою горницу, и пусть само небо возметъ о тебѣ все попеченіе.

Увы! сей только милости отъ него и требую; ибо не могу никакъ подать надежду въ томъ, чего не могу исполнить. Однакожъ матушка! по крайней мѣрѣ вспомоществуйте мнѣ вашими молитвами.

Сказавши сіе пошла по лѣстницѣ.

И такъ ты уже идешъ, Клари?

Я обратилась къ ней. Слезы мои говорили за меня, и изъясняли мои мысли. Я не могла отворить рта и осталась неподвижною.

Любезная дочь! сказала она; не раздирай мое сердце, между тѣмъ подала мнѣ свою руку.

Что мнѣ дѣлать? матушка! научите меня.

Возвратись назадъ, и чтобы отецъ твой нашелъ насъ вмѣстѣ.

Какъ матушка! подать ему надежду! подать надежду Г. Сольмсу!

Жестокая, непослушная и упрямая Кларисса! сказала она отвергнувши мою руку, и взглянувши на меня гнѣвными глазами; слѣдуй же твоему своенравію, и ступай въ твою горницу, однакожъ не смѣй никакъ выходишь изъ оной не испрося на то позволенія.

Сказавши сіе ушла отъ меня, изъявляя чрезвычайное негодованіе, а я чрезъ великую силу едва могла дойти до моей горницы.

Отецъ мой возвратился вмѣстѣ съ моимъ братомъ. Хотя время было уже и очень поздно, однакожъ они заперлись вмѣстѣ въ кабинетѣ; ни кто не смѣлъ пошевелиться. Всякой встрѣтившейся съ Анною убѣгаетъ ее какъ нѣкое чудовище.

Засѣданіе кончилось. Послали къ моимъ дядьямъ и теткѣ моей Гервеѣ звать ихъ на завтракъ. Надѣюсь, что въ сіе время изрѣченъ будетъ мой приговоръ. Уже било одиннадцать часовъ, но я получила приказаніе, чтобы еще не ложиться въ постелю.

Полночь.

Теперь пришли требовать отъ меня всѣхъ ключей. Прежде всего хотѣли призвать и меня въ низъ; но отецъ мой сказалъ, что видѣть меня не можетъ. Ужасная перемѣна, произсшедшая въ нѣсколько недѣль! Хорея служитъ посланницею. При исполненіи своей коммисіи проливаетъ она слезы.

Чтожъ касается до тебя, любезная пріятельница! ты весьма благополучна. Желаю, чтобы ты на всегда осталась таковою; въ такомъ случаѣ и я не почитала бы себя совершенно несчастною. Прощай, любезной другъ, не забывай любящую тебя.

Клариссу Гарловъ.

Письмо XXII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ КЪ АННѢ ГОВЕ.

Анна принесла ко мнѣ письмо отъ г. Ловеласа, которое взяла на условленномъ мѣстѣ, и которое подписано Милордомъ М.

Въ немъ увѣдомляетъ онъ меня,,,что Г. Сольмсъ хвастаетъ вездѣ, что скоро женится на одной изъ лучшихъ и цѣломудреннѣйшихъ нѣвѣстъ во всей Англіи; а братъ мой увѣряетъ всѣхъ, что младшая его сестра будетъ скоро женою Г. Сольмса; при чемъ также даетъ знать и о приказаніи закупать всякія штофы, какъ то мнѣ и мать моя сказывала,,.

Не скрывается отъ него ни чего изъ всѣхъ нашихъ домашнихъ поступковъ и разговоровъ.

Сестра моя говоритъ онъ:,,распространяетъ такія же слухи, увеличивая разнесшіяся о немъ дурныя рѣчи съ такимъ стараніемъ, что то ему должно быть чрезвычайно чувствительно,,.

На сіе изъясняется онъ слѣдующимъ образомъ:

,,Знаетъ онъ какія причины побуждаютъ мою фамилію предпочесть ему такого человѣка, каковъ Сольмсъ. Но всѣ тѣ великія выгоды можетъ учинить и онъ не меньше Г. Сольмса,,.

,,Что касается до богатства и знатности, то вразсужденіи перваго не опасается онъ никакого съ его стороны передъ собою преимущества; а вразсужденіи послѣдняго за низкость для себя почитаетъ съ нимъ равняться. Свидѣтельствуется Милордомъ М. о порядочной своей жизни съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ началъ имѣть обо мнѣ свои старанія,,.

Я думаю, любезная моя пріятельница, что письмо свое далъ онъ подписать Милорду М. нарочно, чтобы показать въ томъ его свидѣтельство.

Уговариваетъ меня,,,позволить ему съ Милордомъ учинить посѣщеніе моему отцу и дядьямъ, дабы учинить свои предложенія; и обѣщается повиноваться безъ прекословно всему тому, что ему отъ меня небудетъ предписано для совершеннаго примиренія,,.

,,Между тѣмъ не поставляетъ себѣ затрудненіемъ требовать отъ меня особливаго разговора въ саду моего отца, куда я могу взять съ собою въ свидѣтели кого мнѣ будетъ угодно,,.

И въ самомъ дѣлѣ, любезной другъ, естьли бы ты читала его письмо, то могла бы подумать, что я его много къ тому ободряю и подаю поводъ; или что онъ увѣренъ въ томъ, что друзья мои принудятъ меня прибѣгнуть къ помощи посторонней; ибо дерзаетъ предлагать мнѣ имянемъ Милорда, убѣжище отъ всѣхъ тираническихъ гоненій, чинимыхъ мнѣ въ пользу Г. Сольмса.

Положимъ, что въ томъ состоитъ обыкновенное правило его пола, чтобы отваживаться чинить дерзостные предложенія, дабы тѣмъ замѣшать наше безразсудство, надѣясь что то небудетъ поставлено имъ въ вину, и почитая наше молчаніе за совершенное согласіе.

Въ письмѣ томъ находятся еще многія и другія особливости, о которыхъ желаю, чтобы ты была извѣстна. Однакожъ пришлю его къ тебѣ въ другое время, потому что теперь не успѣла еще списать съ него копіи.

Не безъ прискорбія теперь взираю на то, что съ одной стороны была введена, а съ другой принуждена войти въ предосудительную переписку, которая весьма много имѣетъ видовъ любовной, и которую я однакожъ въ чувствіяхъ сердца моего осуждаю.

Весьма легко видѣть можно, что естьли я замедлю еще прервать оную, то плачевное мое положеніе день отъ дня будетъ умножать выгоды г. Ловеласа, и будетъ приводить меня въ большее замѣшательство. Но ежели окончу ее не полагая въ условіе, что буду избавлена отъ Г. Сольмса;,,, какъ ты думаешъ, любезная пріятельница.

Теперь собрались всѣ мои родственники и завтракаютъ вмѣстѣ у Г. Сольмса. Я въ чрезвычайномъ безпокойствѣ; надобно покамѣстъ перо мое оставить.

Всѣ вмѣстѣ ѣдутъ они въ церковь. Анна увѣряетъ меня, что они находятся въ великомъ смятеніи, и думаетъ, что навѣрно уже на чемъ нибудь рѣшились.

Воскресенье въ полдень.

Что можетъ быть мучительнѣе неизвѣстности! я хочу сего вечера проситься въ церьковь; думаю, что мнѣ въ томъ откажутъ; но естьли не буду проситься, то скажутъ, что сама въ томъ виновата.

Призвала я Хорею. Хорея пришла. Я послала ее къ матери моей съ прозьбою съѣздить послѣ обѣда въ церковь. Угадаешь ли, какой былъ отвѣтъ? Скажи ей, чтобы она со всѣми своими прозьбами посылала къ своему брату.. И такъ я нахожусь въ совершенной власти моего брата.

Однакожъ рѣшилась писать къ нему для полученія сей благосклонности; когда принесли ко мнѣ уединенной мой обѣдъ, то я дала слугамъ письмо, въ въ которомъ просила чрезъ него моего отца, чтобы позволить мнѣ ѣхать въ церковь.

Отвѣтъ его былъ слѣдующей; Скажи ей, что прозьба ее разсмотрѣна будетъ завтре, и завтре же получитъ она отвѣтъ, можно ли ѣхать сего дня въ церковь, или не можно.

Такое ругательство ничемъ инымъ переносить не можно, кромѣ одного терпѣнія.

Однакожъ повѣрь мнѣ, что такой способъ Клариссѣ твоей будетъ неудаченъ. Я полагаю, что все сіе ни что иное еще есть, какъ только преддвѣріе всего того, что я должна ожидать отъ моего брата, будучи предана въ его власть и волю.

Подумавши нѣсколько разсудила я, что лучшее средство состоитъ въ томъ, чтобы возобновить мою прозьбу. Писала къ нему письмо, и получила отъ него отвѣтъ, съ которыхъ къ тебѣ посылаю при семъ копіи:

,,Не знаю, государь мой, какъ понимать вашъ отвѣтъ, естьли то только одна шутка, то надѣюсь, что прозьба моя будетъ исполнена. Вы знаете, что я будучи дома и здорова ѣзжала въ церковь всегда кромѣ послѣднихъ двухъ воскресеньевъ, когда запрещено мнѣ было туда ѣхать. Нынѣшнее мое состояніе таково, что мнѣ теперь нужнѣе всякаго времяни всенародныя молитвы. Надѣюсь, что въ семъ мнѣ не учинено будетъ отказа. И такъ прошу сей милости для поддержанія моей славы, дабы могла смотрѣть открытыми глазами на всѣхъ моихъ сосѣдей; и чтобы они могли подумать что несчастная сестра ваша живетъ благополучно,,.

Кл. Гарловъ.

,,Весьма глупо почитать за великую важность ѣхать въ церковь, а между тѣмъ противиться всѣмь своимъ сродникамъ въ такомъ дѣлѣ, которое для нихъ не малой важности. Лучше всего совѣтую вамъ, сестрица, молиться. Пусть домашнія ваши молитвы возмогутъ перемѣнить мысли упрямой и безразсудной дѣвицы, которой еще не видано было примѣра. Признаюсь вамъ, что намѣрены возвратить васъ на путь вашей должности. Почти всѣ уже сосѣди знаютъ то, что вы ее презираете. И такъ естьли увидите вы вашу честь и славу, то исполняйте предписаніе оныхъ. Отъ васъ самихъ зависитъ утвердить то или разрушить,,.

Іамесъ Гарловъ.

Видите теперь, любезная пріятельница, какимъ образомъ братъ мой опутываетъ меня своими сѣтьми. А я, подобно несчастной птичкѣ запутываюсь въ нихъ отъ часу болѣе.

Письмо XXIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЬ КЪ АННѢ ГОВЕ.

Они уже предпріяли уморить меня съ начала. Бѣдную мою Анну отпустили изъ дома. Сіе происходило слѣдующимъ образомъ:

Я послала бѣдную сію дѣвку принести мнѣ завтракъ. Вмѣсто ее спустя около получаса вошла въ мою горницу любимица моей сестры наглая Бетти Барнесъ.

Что прикажете, сударыня для вашего завтрака?

Сіе показалось мнѣ удивительно. Что я прикажу? Какъ? Бетти мнѣ надобна Анна… Тогда не знала я сама, что говорила.

Не заботтесь сударыня о ней, Анна уже больше въ домѣ семъ не будетъ.

Избавь меня отъ того небо! что съ нею случилось? какъ? Что сдѣлалося съ Анною?

Вотъ сударыня что! батюшка вашъ и матушка думаютъ, что Анна довольно въ домѣ надѣлала худова. Ей приказано вытти изъ дома, а я опредѣлена къ вашимъ услугамъ.

Я начала проливать слезы. Нѣтъ мнѣ нужды въ твоихъ услугахъ; нѣтъ; не требую ихъ нимало. Но гдѣ Анна? могу ли я ее видѣть? я ей должна за полгода ея жалованье. Уже ли не позволятъ мнѣ платить ей заслуженое ею? можетъ быть запрещаютъ мнѣ ее ни когда не видѣть, и намѣрены уморить меня отъ горести и печали.

Также точно приносятъ они жалобы и на васъ. И такъ видно по всему, что нашла коса на камень.

Я называла ее грубою, дерзкою, нахальною; и спрашивала ее, не уже ли намѣрена она начать свои у меня услуги такими досадамн Между тѣмъ для удовольствія моего пошла она за бѣдною тою дѣвкою, которая не меньше меня имѣла нетерпѣливости видѣться со мною. Надлежало при томъ свиданіи имѣть свидѣтельницами Хорею и Бетти. Я благодарила Анну за ея услугу. Сердце, ея отъ горести разрывалось. Она свидѣтельствовала свою вѣрность и привязанность, и говорила, что ни въ чемъ невиновна. Я отвѣчала ей, что причиняющіе ей ея несчастія нимало не сумнѣваются въ ея честности, что стараются всѣ свои нападки простирать только на одну меня, отлучкою ее мнѣ намѣрены учинить обиду; а въ прочемъ желаю сердечно, чтобы она нашла для себя лучшее мѣсто. Нѣтъ, сказала она простирая ко мнѣ свои руки, никогда уже я столь доброй госпожи имѣть не буду.

Я подарила ей нѣсколько бѣлья, кружевъ и прочихъ бездѣлицъ; вмѣсто должныхъ ей четырехъ гиней дала десять; и обѣщала, что какъ скоро буду свободна, то будетъ она въ службѣ моей изъ первыхъ. Бетти чрезвычайно тому завидовала, и изъявляла Хореѣ свое о томъ негодованіе.

Анна сказала мнѣ при нихъ, что сестра моя искала у ней ко мнѣ и отъ меня писемъ, и обыскивала ее по всѣмъ карманамъ и подъ платьемъ.

Она дала мнѣ отчетъ о моихъ фазанахъ. Я сказала ей, что сама буду имѣть за ними смотрѣніе, и буду ходить къ нимъ въ день раза по три. При прощеніи плакали мы всѣ весьма неутѣшно. Бетти сказала Хореѣ, что побѣда бываетъ всегда на сторонѣ искуснѣйшихъ. Я притворилась, будто бы сихъ рѣчей не слыхала. Естьли сія тварь думаетъ, что я похитила у ея госпожи сердце ея любовника, то можетъ также думать и то, что грубости ея поставятся ей въ отличное достоинство.

Такимъ образомъ принудили меня растаться съ вѣрною моею Анною. Естьли ты можешь доставить ей хорошее мѣсто, то постарайся изъ любви ко мнѣ оказать ей для меня сіе одолженіе.

Письмо XXIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ КЬ АННѢ ГОВЕ.

Понедѣльникъ въ полдень.

Получила я письмо, которое при семъ къ тебѣ посылаю, также и списокъ съ моего отвѣта; болѣе теперь писать къ тебѣ времяни не имѣю.

Клари.

Но нарочному приказанію твоего родителя и родительницы запрещается тебѣ являться ихъ взору, и сходить въ садъ не иначе какъ съ Бетти Барнесъ; развѣ будетъ на то особливое позволеніе.

Запрещается также тебѣ подъ опасеніемъ всего ихъ гнѣва имѣть съ Ловеласомъ переписку, которую знаемъ мы всѣ, что ты продолжала посредствомъ хитрой твоей служанки, которую за сіе самое и выгнали изъ дому.

Не переписывайся также отъ сего времяни и съ госпожею Гове, которая можетъ тебѣ служить посредницею въ сообщеніи съ симъ негодяемъ; однимъ словомъ, безъ особливаго позволенія не пиши ни къ кому.

Не кажись на глаза ни одному изъ твоихъ дядей, не получа на то отъ нихъ позволенія. Послѣ твоего съ матерью твоею поступка изъ особливаго чувствія милосердія отецъ твой видѣть тебя не хочетъ.

Не должна ты также сходить ни въ одинъ покой дома, гдѣ недавно все зависѣло отъ твоего управленія, не получа особливаго на то приказанія.

Однимъ словомъ должна ты сидѣть безвыходно въ твоей горницѣ, и не имѣть выхода никуда, о кромѣ того какъ только въ садъ, и то вмѣстѣ съ Бетти. Но и тогда не останавливаться ни гдѣ, и не обходить ни куда стороною, дабы такая упрямица не могла ни кому навести досады и неудовольствья.

Безпрестанныя угрозы твоего Ловеласа и неслыханное твое упрямство будутъ тебѣ служить истолкователями производимыхъ съ тобою поступокъ. Вотъ какія плоды наилучшей изъ всѣхъ матерей за ея къ тебѣ снисхожденіе! До какой степени простирается твое упорство, когда и такая мать не могла въ тебѣ преодолѣть онаго? Она почитаетъ себя къ тому принужденною, и ты не должна больше надѣяться снискать ея къ себѣ милости, какъ только однимъ послушаніемъ.

Что касается до меня, то я будучи въ мысляхъ твоихъ разумѣемъ весьма худо, утѣшаюсь тѣмъ, чтобы позволить тебѣ слѣдовать собственнымъ твоимъ склонностямъ; чтобы домъ нашъ не возмущенъ былъ такимъ человѣкомъ, котораго всѣ должны убѣгать и страшиться.

Естьли въ письмѣ моемъ найдешь ты для себя что нибудь строгое или жестокое, то отъ тебя самой зависитъ оное исправить; на то требуется не больше одного слова.

Бетти Барнесъ приказано тебѣ повиноваться во всемъ томъ, что будетъ сходствовать съ должностію ея и твоею.

Іамесъ Гарловъ.

Государь мой!

Ничего больше вамъ не могу сказать, кромѣ того, какъ только поздравить васъ съ совершеннымъ исполненіемъ всѣхъ вашихъ намѣреній; теперь можете вы дѣлить со мною все что вамъ угодно, и я не могу ни мало защищаться, будучи больше мертвою, нежели живою. Между тѣмъ ожидаю отъ васъ одной милости; она состоитъ въ томъ, чтобы не употреблять противъ меня большихъ суровостей, и не навлекать жесточайшихъ несчастій.

Кларисса Гарловъ.

Письмо XXV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ КЪ АННѢ ГОВЕ.

По послѣднему моему письму извѣстна уже ты, какимъ образомъ со мною поступаютъ, и что пріятельница твоя ничто иное какъ бѣдная затворница въ неволѣ. Никто не уважаетъ ни мало и не старается о моей чести и славѣ. Ты только одна на моей сторонѣ остаешься? Возможно ли перенести такія суровости. Что касается до меня, то думаю, чрезъ такую жестокость намѣрены принудить меня согласиться на намѣреніе моего брата. Вся моя надежда состоитъ въ томъ, чтобы продолжить сіе до пріѣзда родственника моего Мордона, коего скоро сюда изъ Флоренціи ожидаютъ.

Изъ письма брата моего весьма ясно видѣть можно, что мать моя не щадитъ меня ни мало. Однакожъ съ другой стороны даетъ мнѣ знать, что предпріятія брата моего нѣкотрымъ образомъ ей непріятны; но обязалась дать вѣрной отчетъ во всемъ томъ, что между мною и ею ни происходило. Что было дѣлать ей изъ двухъ вещей предлагаемыхъ ея выбору: оставить дочь, или раздражить мужа и всю фамилію?

Выгнаніемъ бѣдной моей Анны думаютъ они, что получили немалой выигрышъ. Но покамѣстъ еще остается мнѣ свобода быть въ саду и въ моемъ птичникѣ, то будутъ они обмануты. Спрашивала я Бетти, не приказано ли ей вездѣ ходить и примѣчать за мною, когда я пойду въ садъ или кормить моихъ фазановъ.

Боже мой! отвѣчала она; конечно вы изволите надо мною шутить. Между тѣмъ призналась мнѣ, что ей приказано мнѣ напомнить, чтобъ я въ садъ никакъ въ то время не выходила, когда отецъ мой или мать въ немъ находились. Узнавши все сіе сошла я въ садъ, и ходила въ немъ больше часа безъ всякаго препятствія, примѣтя въ кабинетѣ моего брата, что онъ былъ тамъ вмѣстѣ съ моею сестрою. Не льзя статься, чтобы они меня не видали, потому что слышала нѣсколько разъ смѣхъ и хохотъ, коимъ они думали надо мною ругаться.

Вторникъ въ вечеру.

Послѣ всего описаннаго тебѣ предъ симъ отважилась я послать чрезъ Хлорею письмо къ моей матери, приказавши отдать оное въ собственныя ея руки безъ всякихъ свидѣтелей. При семъ посылаю тебѣ съ него копію. Ты увидишь, что я стараюсь увѣрить ее, что безъ Анны не имѣю я ни какого средства для моихъ переписокъ. Не думаю чтобы меня въ чемъ упрекать было можно. Сія хитрость кажется для меня весьма простительна. Письмо мое было слѣдующаго содержанія:

Дражайшая родительница!

,,Признавшись вамъ, что получила отъ Г. Ловеласа письма показывающіе негодованіе и мстительныя угрозы, и что отвѣчала на нихъ единственно въ тѣхъ мысляхъ, чтобы предупредить новыя бѣдствія; и сообща вамъ копіи съ моихъ отвѣтовъ, кои и вами не были опорочены, хотя по прочтеніи ихъ и запретили вы мнѣ продолжать съ нимъ переписку, думаю что должность моя обязываетъ меня увѣдомить васъ, что послѣ того получила я отъ него еще одно письмо, которымъ требуетъ онъ неотступно позволенія учинить посѣщеніе или моему отцу, или намъ, или обѣимъ моимъ дядьямъ, вмѣстѣ съ Милордомъ М. На сіе ожидаю вашего рѣшенія.

,,Не скрою отъ васъ милостивая государыня, что естьли бы не повторено мнѣ было то запрещеніе, и естьли бы другія причины не посудили отослать мою Анну, то поспѣшила бы я на то письмо моимъ отвѣтомъ, дабы отвратить Г. Ловеласа отъ его намѣренія, опасаясь какого нибудь могущаго изъ того произойти бѣдственнаго приключенія, с коемъ и одна мысль меня устрашаетъ,,.

,,Не могу удержать себя отъ того, чтобы не изобразить вамъ всей моей горести, видя что вся тягость мщенія упадаетъ на меня, хотя и старалась я отвратить всякое зло сколько можно, и не подавала къ тому ни малѣйшаго случая. Ибо какъ можно полагать, чтобы я управляла склонностями котораго нибудь изъ обѣихъ соперниковъ? Правда, что надъ однимъ имѣла я нѣсколько власти не подавши ему ни малѣйшей причины имѣть вразсужденіи меня какую нибудь надежду, но что касается до другаго, то признаюсь, что не могъ онъ ни чемъ ласкаться.

,,Весьма для меня прискорбно и несносно то, что всѣмъ симъ должна я обвинять моего брата; по тому что моя слава и вольность приносятся на жертву его злости и честолюбію. Имѣя столь справедливыя причины къ сѣтованіямъ, не ужели не имѣю свободы и говорить?

,,По елику, милостивая государыня признаніе мое добровольно и непринужденно, то не надѣюсь, чтобы было отъ меня потребовано показать то письмо. Кажется мнѣ, что благоразуміе и честь учинитъ то запрещаетъ; ибо писано оно нѣсколько язвительно и колко. Г. Ловеласъ, узнавши съ какою обходятся со мною суровостію, принимаетъ все то на свой счетъ, и почитаетъ себя въ томъ виновнымъ.

,,Когда не буду я ему на то письмо отвѣчать, то приведу его тѣмъ въ отчаяніе, и подамъ ему поводъ почитать весь гнѣвъ свой и негодованіе справедливымъ. Естьли же отвѣтомъ моимъ удастся мнѣ вселить въ него терпѣніе, то разсудите милостивая государыня, сколько онъ мнѣ тѣмъ будетъ обязанъ. Не просила бы я васъ о томъ ни мало, естьли бы была предупреждена въ его пользу, сколько то обо мнѣ заключаютъ. Но вы можете замѣтить гораздо лучше, сколько я удалена отъ всякаго предубѣжденія. Прошу васъ, милостивая государыня, разобрать, что отказъ мой отъ всякаго супружества будетъ самымъ лучшимъ и удобнѣйшимъ предлогомъ отказа и для его. Естьли отказать ему не давши знать, что я не буду ни когда принадлежать Г. Сольмсу, то будетъ онъ изъ того выводить различныя бѣдственныя слѣдствія въ пользу своего соперника.

,,Естьли же всѣ сіи представленія не могутъ васъ убѣдить ни мало, то остается только учинить опытъ положеніямъ моего брата, и я буду сносить участь мою терпѣливо, прося небо ниспослать мнѣ на то довольную силу. И такъ представляя все вашему благоразумію ожидаю съ нетерпѣливостію вашего повелѣнія пребывая навсегда несчастною, покорною и послушною вашею дочерью.

Кларисса Гарловъ.

Среда по утру.

Сію минуту принесли мнѣ отъ матери моей отвѣтъ. Она приказываетъ мнѣ бросить его по прочтеніи къ огонь; но какъ и въ твоихъ рукахъ почитаю я его въ мѣстѣ безопасномъ, то при семъ тебѣ его и препровождаю.

Кларисса!

,,Не говори, чтобы все мщеніе и обида на тебя упадали. Я какъ въ томъ такъ и въ другомъ гораздо больше тебя участвую хотя ни въ чемъ нимало невиновна. Когда упрямство твое можетъ ровняться чьему нибудь пристрастію, то не вини также и твоего брата. Мы имѣли причину подозрѣвать, что Анна, способствуетъ твоимъ перепискамъ. Теперь ее у насъ нѣтъ въ домѣ, и ты по видимому не имѣешь уже случая писать къ Г. Гове, и получать отъ нее письма, то безпокойствы наши тѣмъ нѣсколько уменьшились. Я не имѣла отъ Анны никакого неудовольствія. Прощаяся съ нею сказала я, что естьли гдѣ она будетъ служить, будутъ въ томъ домѣ молодыя дѣвицы, то остерегалась бы она имѣть участіе въ потаенныхъ и подозрительныхъ ихъ перепискахъ; а между тѣмъ дала ей скрытно двѣ гинеи, и весьма была рада, услыша, что ты,была въ такомъ случаѣ гораздо меня щедрѣе.

,,Не знаю что тебѣ сказать, объ отвѣтѣ твоемъ наглому сему и дерзкому человѣку. Что ты думаешь, показавши ему такую его власть надъ нашею фамиліею? Что касается до меня, то я не обьявляла ни кому, что извѣстна о вашей перепискѣ. Прежде сего въ тебѣ одной полагала я все мое утѣшеніе; ты спомоществовала мнѣ переносить всѣ грубости твоего отца. Но теперь… Но вижу, что ничто тебя поколебать не можетъ; и такъ больше о семъ говорить тебѣ не буду. Теперь ты находишься не подъ моимъ смотреніемъ, но твоего отца. Онъ ни какъ не позволитъ предписывать себѣ законы, и никакими прозьбами убѣжденъ быть не можетъ.

,,Желала бы видѣть и сіе письмо, такъ какъ видѣла и прочіе. Честь и благоразуміе, говоришь ты, запрещаютъ тебѣ его мнѣ показать… Ахъ! Кларисса! и такъ ты получаешъ такіе письма, которые честь и благоразуміе не позволяютъ тебѣ показать твоей матери. Но я не хочу его и видѣть, когда ты мнѣ сообщить его не хочешь. Я тайны твоей вывѣдывать не хочу; не желаю также знать и того, что у тебя есть переписка, чтожъ касается до отвѣта, то слѣдуй въ томъ собственному твоему разсудку. Но по-крайней мѣрѣ дай ему знать, что пишешъ къ нему въ послѣдней разъ. Отвѣта я твоего не хочу видѣть. Запечатай его; отдай Хореѣ; а Хорея… – однакожъ не думай, что я тебѣ писать позволяю…

,,Мы не хотимъ имѣть съ нимъ ни какихъ сношеній, да и тебѣ того никакъ не совѣтуемъ и не позволяемъ. Отецъ твой и дядья увидя его у нашихъ воротъ никакъ уже себя преодолѣть не возмогутъ. По чему надѣешься ты, что онъ будетъ тебѣ обязанъ, когда не будешъ принадлежать Г. Сольмсу? Такое отрицаніе не можетъ ли служить къ питанію его надеждою; а покамѣстъ она продолжится, то мы отъ нападковъ его не будемъ освобождены. Все то чемъ можно упрекать твоего брата, есть зло не преодолимое. И можетъ ли позволить должность, чтобъ сестра имѣла такую переписку, отъ которой подвергается опасности жизнь ея брата. Его не могутъ терпѣть ни твой отецъ, ни дядья, и ни кто. Нѣтъ до того нужды, изъ какого бы источника то ни происходило.

,,Чтожъ касается до прочаго, то упорство твое отняло всю власть и способъ что ни будь предпринимать въ твою пользу. Отецъ твой беретъ все на себя; по чему и должна ты съ тѣмъ относиться не ко мнѣ, а къ нему. Мнѣ ни чего теперь больше не остается, какъ быть смотрительницею. Желала бы сохранить при томъ все мое равнодушіе. Когда имѣла я нѣсколько власти, то ты не позволяла мнѣ употреблять оную такъ, какъ я желала. Тетка твоя не можетъ также дѣлать ни чего безъ свѣдѣнія твоего отца. Приготовляйся къ жестокимъ искушеніямъ. Естьли остается для тебя надежда какихъ нибудь благосклонностей, то сіе состоитъ въ посредствѣ твоихъ дядей; но и тѣхъ полагаю я въ одинакихъ мысляхъ съ прочими; ибо они не имѣвши никогда у себя дѣтей думаютъ, что вразсужденіи супружества дѣвица должна всегда слѣдовать волѣ и выбору своихъ родителей.

,,Старайся, чтобы сіе письмо у тебя ни кто не видалъ, сожги его. Въ немъ изображается больше нежели должно матерьняя горячность къ такой дочери, которой упрямство ни чемъ оправдаемо быть не можетъ.

,,Не пиши ко мнѣ больше ничего. Я для тебя ничего сдѣлать не въ состояніи; но ты сама для себя все сдѣлать можешъ…

Теперь, любезная пріятельница! возвратимся къ моему повѣствованію. Послѣ сего письма, ты можешъ себѣ вообразить, что не могла я ласкать себя ни какимъ покушеніемъ къ моему отцу; однакожъ думала, что непремѣнно должно отписать и къ нему; и вотъ что я къ нему писала:

,,Не имѣю въ себѣ ни мало такой дерзновенности, чтобы могла въ чемъ нибудь противорѣчить моего родителя; но прошу только его ко мнѣ милости и снисхожденія въ такомъ случаѣ, отъ котораго зависитъ все блаженство настояшей моей жизни, а можетъ быть и будущей. Прошу его не поставить дочери своей въ преступленіе то отвращеніе, котораго она преодолѣть не въ силахъ. Заклинаю его не допускать его до того, чтобы я была пожертвована отдаленнымъ предпріятіямъ видамъ и надеждамъ. Оплакиваю то несчастіе, что изгнана изъ его присудствія, и заключена затворницею въ моей горницѣ. Во всемъ прочемъ обѣщаюсь повиноваться слѣпо во всѣхъ его требованіяхъ и приказаніяхъ. Соглашаюсь не вступать ни въ какое дружество. Прошу только той милости, чтобы позволено мнѣ было явиться передъ него и передъ мою родительницу, и ихъ учинить судьями моихъ поступокъ и поведѣнія. Сія милость тѣмъ для меня болѣе драгоцѣнна, что я вижу по всему, что мнѣ ставятъ ухищренные сѣти. Оканчиваю сіе въ той надеждѣ, что внушеніе брата моего не могутъ истребить горячность и милость отца къ несчастной дочери.

Надлежитъ непремѣнно сообщить тебѣ нѣжной его отвѣтъ, которой былъ присланъ ко мнѣ чрезъ Бетти Бернесъ открытымъ, хотя она и клялась, что его не читала.

,,Развратная дочь! пишу къ тебѣ со всемъ тѣмъ прискорбіемъ и негодованіемъ, какого заслуживаетъ твое непослушаніе. Просить прощенія въ твоей винѣ, съ намѣреніемъ пребывать всегда въ оной, есть смѣлость несносная и безпримѣрная. Та ли та власть, которую ты презираешъ? оскорбительныя твои мысли противъ твоего брата заслуживаютъ весь мой гнѣвъ и мщеніе. Вижу сколь мало ты уважаешь ближайшее твое родство, и весьма ясно проникаю тому причину. Поступки твои противъ снисходительной и нѣжной матери… Но лишаюсь всего терпѣнія. Продолжай, возмутительная и неистовая дочь! продолжай жить у меня за глазами до тѣхъ поръ, покамѣстъ будешь повиноваться моей волѣ. Неблагодарная! письмо твое ничто иное есть, какъ упрекъ за бывшее мое къ тебѣ снисхожденіе. Не пиши ко мнѣ больше ни чего; познай лучше, что ты дѣлаешъ и узнай то, сколько долженъ быть отецъ твой раздраженъ тобою,,.

Ужасное сіе письмо было сопровождено не большою отъ матери моей запискою, которая также была открыта и безъ всякой надписи. Конечно убѣдили ее къ тому и принудили противъ ея воли мои злодѣи.

Писанное въ той записки было почти самое то же, что и въ письмѣмоего отца, по чему и не хочу обременять тебя повтореніемъ; при окончаніи приписываетъ она похвалы моему брату и запрещаетъ мнѣ говорить о немъ такъ вольно и оскорбительно.

Письмо XXVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ КЪ АННѢ ГОВЕ.

Господина Ловеласа молчаніе мое никакъ неустрашаетъ, получила я отъ него еще и другое письмо, хотя на первое и не отвѣчала.

Не знаю какимъ образомъ сей человѣкъ извѣстенъ о всемъ томъ, что ни дѣлается въ нашемъ домѣ. Мое заключеніе, выгнаніе Анны, гнѣвъ моего отца, моего брата и моихъ дядьевъ, и многіе другіе обстоятельствы, о которыхъ мнѣ и самой не извѣстно, знаетъ онъ подробно; не могу придумать какимъ способомъ онъ до того достигаетъ; но позволеннымъ и непредосудительнымъ образомъ кажется ни какъ до того достигнуть не можно.

Безпокойство его видно чрезвычайно. Онъ изъясняется мнѣ въ своей страсти и въ неудовольствіи на родственниковъ моихъ самыми чувствительнѣйшими выраженіями; убѣждаетъ дать ему мое слово, что я Г. Сольмсу никогда принадлежать не буду. Я съ моей стороны думаю, что сію его прозьбу могу исполнить безъ всякаго для меня предосужденія.

Проситъ онъ меня,,,Не думать никакъ, чтобы онъ искалъ своей пользы со вредомъ другаго, потому старается получить мое сердце чрезъ мое; равнымъ образомъ не желаетъ склонить меня на свои мысли страхомъ. Но притомъ объявляетъ также, что поступки съ нимъ моихъ родственниковъ для его несносны, что всѣ его друзья, не выключая Милорда М… и двухъ его тетокъ упрекаютъ его безпрестанно безчувственностію, и естьли не можетъ ласкаться ни какою съ моей стороны надеждою, то не можетъ никакъ отвѣчать до какихъ можетъ дойти крайностей.

На конецъ прибавляетъ.,,Что всѣ его родственники, а особливо женщины совѣтуютъ ему прибѣгнуть къ законамъ; но какимъ средствомъ честной человѣкъ можетъ отвѣчать такимъ путемъ на словесныя ругательствы тѣхъ людей, которые имѣютъ право носить шпагу?

Вотъ любезная пріятельница! по какой причинѣ мать моя опасается какого нибудь новаго несчастія, и совѣтовала мнѣ послать отвѣтъ мой чрезъ Хорею.

Описываетъ онъ мнѣ пространно, какихъ обо мнѣ добрыхъ мыслей женщины его фамиліи. Я изъ нихъ ни кому не знакома, кромѣ дѣвицы Патти Монтегю, которую одинъ разъ видѣла у госпожи Кнолли. Весьма думаю естественно снискивать себѣ новыхъ друзей, когда видятъ уменьшеніе дружбы въ старыхъ. Но я лучше хочу казаться любезною передъ глазами моихъ родственниковъ и передъ тобою, нежели передъ глазами цѣлаго свѣта. Между тѣмъ четыре тѣ женщины въ его фамиліи имѣютъ столь великую славу, что всякому весьма лестно пользоваться ихъ знакомствомъ, Не можно ли сыскать какого способа посредствомъ госпожи Мортескю или Г. Гикмана, которой знакомъ Милорду М, освѣдомиться потаеннымъ образомъ, какого они мнѣнія въ разсужденіи нынѣшнихъ обстоятельствъ. Съ моей же стороны я никакъ не желаю того, чтобы племянникъ ихъ оставался твердымъ при своихъ мысляхъ не смотря на всѣ чинимыя ему противности и презрѣнія.

До сего времяни занимаюсь я только однимъ любопытствомъ; но думаю что предъ онаго во мнѣ не будетъ не смотря на мнимое трепетаніе сердца, которымъ ты меня подозрѣваешь. Такъ, любезной другъ; естьли бы менѣе можно было чинить ему упрековъ.

Я отвѣчала на его письма. Естьли будетъ онъ понимать всѣ слова, то не будетъ мнѣ нужды любопытствовать узнать, что думаютъ обо мнѣ его родственники. Отвѣтъ мой былъ слѣдующей.

,,Изъявила я ему мое удовольствіе о томъ, что извѣстно ему все то, что здѣсь происходитъ. Увѣряла его, что естьли Г. Ловеласа не будетъ и на свѣтѣ, то и тогда я Г. Сольмсу принадлежать не буду. Говорила ему, что подозрѣвая моихъ родственниковъ показываетъ онъ свое ко мнѣ не уваженіе; и естьли узнаю я, что онъ вздумаетъ учинить посѣщеніе кому нибудь изъ моихъ родственниковъ безъ ихъ согласія, то твердое положу намѣреніе не видѣть его во всю мою жизнь.,,

Увѣдомила его, что позволили мнѣ послать мое письмо, только съ тѣмъ условіемъ, чтобы оно было послѣднее. А между тѣмъ еще прежде знакомства съ нашимъ домомъ Г. Сольмса, слышалъ онъ неоднократно, что я имѣю къ супружеству великое отвращеніе; что Г. Віерлей и другіе сватающіяся на мнѣ женихи могутъ то засвидѣтельствовать собою, что еще съ самаго начала пребывала я въ такомъ намѣреніи непоколебимою. На конецъ объявила ему, что болѣе одного письма отъ него принято не будетъ, и просила чтобы онъ взялъ терпѣніе до лучшихъ обстоятельствъ.

Сіе написала я единственно для того, чтобы не ввергнуть его совсемъ въ отчаяніе.

Обѣщала я тебѣ доставить всѣ его письма, и мои на нихъ отвѣты. Повторяю мое обѣщаніе; и сія самая причина не позволяетъ мнѣ писать къ тебѣ гораздо пространнѣе. Но не могу довольно тебѣ изъяснить, сколько почитаю необходимымъ отвѣчать на письмо такого человѣка, коего ни когда не имѣла намѣренія ободрять въ его требованіяхъ, и которому могу во многомъ противорѣчить; а особливо вразсужденіи тѣхъ писемъ, кои наполнены жарчайшею страстію, сопровождаемою нѣкоторымъ видомъ надежды. Ибо любезная пріятельница, ты не видала еще человѣка смѣлѣе и отважнѣе въ своихъ предпріятіяхъ. Часто благодаритъ онъ меня нѣжнѣйшими словами за многія благосклонности, о коихъ я никакъ и не помышляла; такъ что иногда нахожу себя принужденною толковать то въ худую для меня сторону.

Однимъ словомъ, любезная пріятельница; онъ подобенъ необузданному коню, которой приводитъ въ ослабленіе руку своего всадника; когда ты увидишь его письмо, то не должно думать, чтобы ты могла о нихъ судить не прочтя моихъ отвѣтовъ. Естьли не сохранить сей предосторожности, то часто будешь имѣть случай упрекать пріятельницу твою въ слаболюбіи и трепетаніи сердца. Между тѣмъ онъ иногда жалуется на мою къ себѣ суровость и на ненависть моихъ друзей.

Что бы сказала ты о такомъ человѣкѣ, которой поперемѣнно то жалуется на мою холодность, то восхищается мнимыми моими благосклонностями? Естьли бы цѣль таковыхъ поступковъ стремилась довести меня до чувствованія его жалобъ, и естьли бы сіе противорѣчіе не было дѣйствіемъ его легкомыслія и вѣтренности, то почитала бы я его важнѣйшимъ и хитрѣйшимъ изъ всѣхъ смертныхъ и естьли бы въ нихъ была увѣрена совершенно, то ненавидѣла бы его еще болѣе, нежели ненавижу Сольмса.

Но теперь на сей день довольно говорить о семъ неизъясняемомъ человѣкѣ.

Письмо XXVII.

АННА ГОВЕ КЪ КЛАРИССЕ ГАРЛОВЪ.

Четвергъ въ вечеру 9 Марта.

Не могу думать безъ нетерпѣливости о тѣхъ людяхъ, съ которыми осуждена ты жить вмѣстѣ; не знаю какія подать тебѣ совѣты. Увѣрена ли ты въ томъ, что не заслуживаешь никакого наказанія за то, что къ великому твоему несчастію воспрепятствовала исполнить завѣщаніе твоего дѣда? Завѣщанія, любезная пріятельница! суть вещи священныя. Ты видишь, что всѣ имѣютъ о томъ такія же мысли, будучи тронуты весьма чувствительно оказанною тебѣ при томъ жестокостію.

Прощаю тебѣ всѣ твои благородныя разсужденія, которыя принудили тебя тогда рѣшиться; но какъ столь великодушной примѣръ дѣтскаго почтенія заплаченъ столь дерзко, то для чего не можешь ты воспользоваться твоими правами?

Дѣдъ твой зналъ очень твердо пороки своей фамиліи. Извѣстно ему также было благородство твоихъ склонностей. Можетъ быть самъ онъ въ жизни своей дѣлалъ добра очень мало; и для сего самаго оставилъ тебѣ то, чемъ бы загладить свою ошибку. На твоемъ мѣстѣ взяла бы я то непремѣнно, что онъ тебѣ оставилъ. Клянусь тебѣ, что никакъ бы того не упустила.

Ты скажешь мнѣ, что не можешь того учинить покамѣстъ еще вмѣстѣ съ ними. Сего еще должно посмотрѣть. Не уже ли ты думаешь, что они могутъ поступать съ тобою ещо хуже, нежели теперь поступаютъ? и не употребляютъ ли они во зло твое великодушіе, дѣлая тебѣ многія наглости и обиды? Дядя твой Гарловъ есть одинъ изъ исполнителей завѣщанія, а другой родственникъ твой Морденъ. Поговори о правахъ твоихъ съ твоимъ дядею, и пиши о нихъ къ твоему родственнику. Клянусь тебѣ, что гонители твои перемѣнятъ свои съ тобою поступки.

Дерзостной твой братъ какія тебѣ дѣлаетъ обиды? Естьли бы я была его сестрою, то научила бы его скоро, какимъ образомъ поступать со мною. Осталася бы жить въ домѣ принадлежащемъ мнѣ, и содѣлывала бы счастіе всѣхъ живущихъ со мною; родственниковъ моихъ видѣла бы только тогда, когда они того достойны. Но когда бы братъ мой и сестра вздумали передо мною поднимать носъ, то дала бы имъ знать, что я ихъ сестра а не служанка. А естьли бы и сего было не довольно, то показавши имъ двери сказала бы, что общество ихъ для меня въ тягость.

Однакожъ между тѣмъ признаться должно, что сей милой братецъ и любезная сестрица, разсуждая о вещахъ по небольшому своему разуму, имѣютъ нѣкоторую причину поступать съ тобою такъ худо; оставя въ сторону съ одной стороны презрѣнную любовь, а съ другой корыстолюбіе, не обидно ли видѣть себя унижаемыми младшею сестрою? Такое блистающее солнце между столь слабыми свѣтильниками! Какимъ образомъ то имъ снести возможно? они должны тебя почитать за чудо. А чудеса обыкновенно привлекаютъ къ себѣ только одно наше удивленіе, но до любви не касаются ни мало. Разстояніе между тобою и ими неизмѣримо. Свѣтъ твой глаза ихъ ослѣпляетъ; заслуги твои и достоинства совсѣмъ ихъ уничтожаютъ. И такъ неудивительно ни мало, что они всячески стараются тебя унизить, или по крайней мѣрѣ сравнять съ собою.

Чтожъ касается до несноснаго Сольмса, то отвращенію твоему къ нему не удивляюся ни мало. Оно мнѣ кажется справедливымъ. Однакожъ кто можетъ противиться собственнымъ своимъ дарованіямъ? Я сказала уже, что люблю описывать гнусныя употребленія. Могу ли удержать отъ того мое перо? По чему не могу удержаться что бы тебѣ не здѣлать не большаго описанія.

Два раза удалось мнѣ быть съ нимъ въ одномъ обществѣ, и одинъ разъ находился тутъ также и твой Ловеласъ. О разности между ими думаю что говорить тебѣ будетъ излишно.

Ловеласъ веселилъ всю компанію, и разсказами своими принуждалъ всѣхъ смѣяться. Сіе происходило еще прежде нежели начали тебѣ предлагать въ женихи Сольмса. Сольмсъ смѣялся также вмѣстѣ съ прочими, но своимъ особливымъ образомъ. Каждая его улыбка была ни что иное, какъ ужасное и отвратительное кривлянье съумашедшаго человѣка.

Я старалася разсматривать его прилѣжно, что дѣлаю всегда съ сими господами новаго покроя, дабы повеселиться ихъ глупостію. Правду сказать, онъ показался совершенно несноснымъ; но видъ его и движенія были для меня столь забавны, что я не могла удержаться отъ смѣха.

У такого мужа не будетъ ли и сама любовь ужасною? Что касается до меня, то естьли бы я была его женою, то утѣшалась бы только его отсудствіемъ, или тогда когда бы случилося съ нимъ браниться. Вздорная и бранчивая женщина найдетъ всегда случай удовольствовать надъ нимъ свое ворчанье; но женщина имѣющая нѣжной вкусъ ни какъ съ нимъ ужиться не можетъ.

Но довольно уже говорила я о его видѣ. Впрочемъ считается онъ весьма низкимъ и уклончивымъ, надѣясь чрезъ то у всѣхъ выиграть; а при томъ бываетъ передъ всѣми наглъ и дерзокъ. Не истинное ли сіе свойство души подлой и безчестной? Увѣряютъ, что онъ весьма золъ, мстителенъ и памятозлобенъ; сказываютъ также что онъ во всей своей фамиліи самой хужшей.

Горничная моя дѣвушка имѣетъ у себя между его служителями родню, и сказываетъ, что онъ ненавидимъ всѣми своими откупщиками и управителями; и нѣтъ ни одного человѣка, которой бы сказалъ объ немъ что нибудь въ его пользу. Онъ всѣхъ подозрѣваетъ, ни кому ни въ чемъ невѣритъ, и для того перемѣняетъ служителей своихъ весьма часто. Карманы его всегда наполнены ключами, которыхъ онъ никому не ввѣряетъ, и ходитъ за всякою мѣлочью самъ. Гостей у него не бываетъ никогда, и онъ до нихъ ни мало не охотникъ.

Вотъ кого избрали быть супругомъ, то есть обладателемъ и повелителемъ Клариссы Гарловъ!

Но можетъ быть онъ не столь презрителенъ какъ его описываютъ. Весьма рѣдко изображаютъ справедливо свойствы самыя хорошія или самыя худыя. Одни слѣдуютъ въ томъ своей склонности, а другія ненависти. Но дядя твой Антонинъ, говорилъ моей матери, которая опорочивала въ немъ его скупость, что льстятъ обязать его сими узами въ твою пользу. Веревочныя узы гораздо бы для него были пристойнѣе, нежели супружественныя. Но не видно ли ясно, что и самые его покровители полагаютъ въ немъ подлую душу, когда почитаютъ за нужное связать его договорными пунктами? Но полно уже говорить о семъ несносномъ человѣкѣ; ты не должна ему принадлежать ни мало.

Мать моя вошла теперь ко мнѣ въ горницу и хотѣла видѣть, что я къ тебѣ писала. Я показала ей описаніе о твоемъ Сольмсѣ.

Она согласилась,,,что сей человѣкъ не можетъ никакъ возбудить нѣжныхъ къ себѣ чувствованій. Но для мужа нѣтъ ни малой надежды въ наружномъ видѣ,,. По томъ бранила меня за то, что я утверждаю твое противъ отца твоего упорство. Послѣ того дѣлала мнѣ наставленіе о предпочтительности человѣка могущаго исполнять всѣ хозяйственныя должности предъ всѣми развратниками и мотами. Но къ чему господа родители опорочивая немилыхъ имъ людей подаютъ сами поводъ ихъ защищать? Ловеласъ никакъ не мотъ и не расточитель.

Мать моя приказала мнѣ переписать по крайней мѣрѣ хотя сію страницу. Но матушка!^ ты думаю мнѣ простишь небольшое сіе непослушаніе. Правда, любезная пріятельница! что ни за что въ свѣтѣ не согласилась бы я лишиться такого въ себѣ свойства. Я не писала ничего для меня пріятнаго, которое бы и тебѣ не было пріятно. Причина тому самая простая; то есть, что мы съ тобою имѣемъ одну душу; съ тою только разностію, что ты мнѣ кажешься иногда съ лишкомъ суровою, а я тебя гораздо веселѣе.

Я думаю что сія самая различность нравовъ и принуждаетъ сердца наши любить другъ друга въ такомъ совершенствѣ. Однакожъ между тѣмъ за нужное почитаю увѣдомить тебя о томъ, что не могла я никакъ удержаться отъ того, чтобы не удовольствовать любопытство моей матери, и не показывать ей иногда нѣкоторыя строки твоихъ писемъ.

Теперь больше къ тебѣ писать не позволяетъ мнѣ ни время ни случай; однакожъ примуся опять скоро за перо, чтобы разсказать тебѣ, что между мною и матерью моею происходило. Сіе тѣмъ кажется важнѣе, что она всѣ свои разсужденія обращаетъ вдругъ на свою дочь, на любимца своего Гикмана, и на твоего Ловеласа.

,,Не льзя не согласиться въ томъ, говорила она мнѣ, что въ поступкахъ дѣвицы Гарловъ есть нѣчто весьма жестокое, и чрезвычайно сожалительно то, что дочь бывшая образцомъ повиновенія, противится въ такомъ нѣжномъ случаѣ волѣ своихъ родителей. Но дабы отдать обѣимъ сторонамъ справедливость, естьли не можно удержаться отъ сожалѣнія къ дѣвицѣ Гарловъ признавая предлагемаго ей человѣка ее недостойнымъ, то не правда ли то, что сей человѣкъ весьма предпочтительнѣе распутнаго человѣка, дравшагося на поединкѣ съ ея братомъ,,.

Такъ, отвѣчала я сама въ себѣ, они должны научиться собственнымъ своимъ опытомъ, что имѣютъ въ томъ такіе предъувѣренія, въ какихъ обвиняютъ дочь свою вразсужденіи другаго; а дядя Антонинъ предубѣжденіе сіе подкрѣпляетъ, внушая матери моей таковыя мысли. Бѣднякъ! ему ли разсуждать о должностяхъ дѣтей вразсужденіи родителей, не зная того, чемъ обязаны дѣти и родители? Но мать твоя испортила сама трехъ братьевъ чрезвычайнымъ своимъ баловствомъ и снисхожденіемъ.

,,Ты видишь, продолжала мать моя, что я съ тобою совсѣмъ иначе поступаю. Я предлагала тебѣ человѣка гораздо тишайшаго и учтивѣйшаго, также и гораздо разумнѣйшаго,,.

Такое матери моей разсужденія я нимало не одобряю. О честномъ Гикманѣ, для своей дочери судитъ такъ она такъ, какъ судила назадъ тому лѣтъ двадцать о себѣ самой. Гикманъ для меня кажется уже гораздо поустарѣлаго покроя.

,,Онъ изъ хорошей фамиліи, продолжала моя мать, имѣетъ довольно богатства, и можетъ его еще и болѣе умножить. Прошу тебя подавать ему нѣсколько надежды, и не вводить его въ отчаяніе своимъ отказомъ,,.

Такъ, точно оказывать ему столько благосклонностей, чтобы онъ могъ обходиться со мною за просто. Но по моему мнѣнію такого рода людей надлежитъ удерживать отъ себя гораздо въ далекомъ разтояніи.

,,Однакожъ вижу я очень ясно, что много мнѣ будетъ стоить труда преклонить тебя на мои мысли. Чтобы ты сказала, естьли бы съ тобою было поступлено такъ, какъ поступаютъ отецъ и мать съ дѣвицею Гарловъ,,.

,,Что бы я сказала! матушка! отвѣтъ на сіе весьма легокъ и незатруднителенъ; я не скажу ни чего. Не думаетели вы, что бы такой дѣвицы могъ быть сноснымъ,,?

,,По тише, дочка, по тише. Ты слышала еще не все: и судя по читаннымъ тобою ея письмомъ кажется въ нихъ нѣчто могущее быть опорочено. Родственники ея должны знать больше всѣхъ, что для нея потребно. Кларисса Гарловъ со всею своею красотою непремѣнно или сдѣлала, или сказала что нибудь такое, что принуждаетъ ихъ поступать съ нею такъ худо; ибо ты знаешь, сколько они ее прежде того любили,,…

,,Но есть ли то правда, что она совершенно безпорочна; то, матушка! по вашему же положенію сколько они передъ нею виновны,,?

Послѣ того начала она вычитать неисчислимое имѣніе г. Сольмса, и его бережливость,,.

,,Не извѣстно ли, какія странныя бываютъ дѣйствія предъубѣжденій въ любовныхъ случаяхъ, а особливо въ сердцахъ молодыхъ людей?

Не могу понять, любезная пріятельница, для чего людямъ упрекаютъ всегда любовію. Любопытство ведетъ за собою другія любопытствы. Вотъ все, что я о семъ разсуждаю.

Она приписывала великія похвалы, какъ собственно самому Ловеласу, такъ и природнымъ и пріобрѣтеннымъ его свойствамъ. По томъ сказала, что дочь должна на то смотрѣть глазами своей матери, а не своими. Но не могла отвѣчать ничего на продолженіе твое не вступать ни въ какое супружество и учинить съ нимъ разрывъ совершенной.

Безотвѣтное повиновеніе было всегдашнимъ и непрестаннымъ въ рѣчахъ матери моей повтореніемъ; а сіе относилось, какъ къ тебѣ, такъ при такомъ случаѣ также и ко мнѣ.

Признаюсь безпрекословно, что повиновеніе къ родственникамъ есть одна изъ первыхъ нашихъ должностей; но благодаря Бога не имѣю случая быть въ таковыхъ искушеніяхъ. Весьма легко всякому исполнять свою должность, ежели онъ никакого не имѣетъ сшибиться съ настоящей дороги. Однакожъ можно сказать, что мало бываетъ такихъ людей, которые бы имѣя полную свободу свергнуть съ себя иго, могли имѣть подобное твоему терпѣніе.

Опасаясь тебя огорчить не упомяну теперь ничего такого, что представляется въ разумъ мой вразсуждніи поведѣнія твоего отца, твоихъ дядей, и всѣхъ твоихъ родственниковъ.

Но я начинаю уже имѣть о прозорливости моей великое мнѣніе, вразсужденіи того, что ни къ кому изъ фамиліи твоей не чувствовала въ себѣ такой дружбы, какую къ тебѣ имѣю. Всѣ твои родственники для меня несносны. Мы къ друзьямъ своимъ обязаны должностію быть чистосердечными. Такимъ образомъ можетъ Анна Говѣ извиняться предъ Кларисою Гарловъ.

Сего ожидаемъ изъ Лондона Г. Гикмана. Я просила его, чтобы онъ тамъ освѣдомился обстоятельнѣе объ образѣ жизни Ловеласа. Естьли онъ прозьбы моей не исполнитъ, то не можетъ имѣть ни какой надежды быть довольнымъ моимъ обхожденіемъ. Однакожъ совсѣмъ тѣмъ не ожидай весьма выгодныхъ для тебя разсказовъ. Ловеласъ есть твореніе пронырливое, и наполненное великимъ на выдумки искуствомъ.

Правду сказать, мы должны всѣхъ ихъ награждать презрѣніемъ. Для чего не оставятъ они нашихъ родителей въ покоѣ, вмѣсто того что мучатъ ихъ безпрестанно своими стараніями и докуками.

Г. Гикманъ постарается развѣдать вразсужденіи Милорда М*** то, о чемъ ты меня просила. Я могу сказать, тебѣ на передъ, что будетъ отвѣчать на сіе Милордъ со всѣми своими, когда ихъ о семъ спрашивать будутъ. Кто бы не поставилъ себѣ за честь быть въ союзѣ съ дѣвицею Гарловъ? Госпожа Фортескью сказывала мнѣ, что они о тебѣ говорятъ всегда съ удивленіемъ.

Сказали намъ, будто бы госпожа Нортонъ, и тетка твоя Гервей держатъ сторону слѣпаго повиновенія а естьли она такъ думаетъ, то я ненавижу ее какъ изверга. Можетъ быть подумаешь ты, что я стараюсь уменшить въ тебѣ твое къ ней уваженіе. Ты въ томъ и не обманываешься. Признаюсь по справедливости, что не могу ее любить столько, сколько бы любила тогда, естьли бы была увѣрена, что ты меня любишь больше ее.

Мать моя объявила тебѣ что ты должна подвернуть себя весьма строгимъ опытамъ, и находиться подъ управленіемъ твоего отца; а она помочь тебѣ не въ состояніи; ты же всей помощи должна ожидать отъ твоихъ дядьевъ. Я думаю, что ты будешь писать къ симъ двумъ правителямъ твоей судьбины, когда тебѣ запрещаютъ ихъ видѣть. Невозможно ли то, чтобы какая нибудь жена, или сестра, или мать, не имѣла на фамилію свою какого ни есть внушенія? Кто захочетъ вступать въ супружство, когда можетъ пребыть весь свой вѣкъ безъ брака? Я начинаю сердиться и разгорячаться. Возврати себѣ твои права, болѣе сего не могу теперь тебѣ сказать ни чего, дабы тѣмъ не оскорбить тѣхъ, кто помочь тебѣ не въ состояніи.

Анна Гове.

Конецъ первой части.

***

Ричардсон Сэмюэл
Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть вторая)

ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ
ДѢВИЦЫ
КЛАРИССЫ
ГАРЛОВЪ,
истинная повѣсть.
Англинское твореніе
Г. РИХАРДСОНА
Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія.
Часть вторая.
Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

OCR Бычков М. Н.

Свидѣтельствовалъ и подписалъ Коллежской Совѣтникъ и отправляющій должность Санктпетербургскаго Полицмейстера.

АНДРѢЙ ЖАНДРЬ.

ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ
Письмо XXVIIІ.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ пятницу 10 Марта.

Позволь дражайшая пріятельница показать тебѣ нѣкоторыя мѣста твоего письма, которыя меня чувствительно трогаютъ.

Вопервыхъ тебя увѣряю, что я не смотря на свое уныніе, весьма огорчена твоими разсужденіями о моихъ родственникахъ, а особливо тѣми, которыя относятся до моего отца и памяти моего дѣда. Язвительное твое нареканіе не миновало и самой твоей матери. Правда несносная досада изторгаетъ иногда столь неблагопристойные отзывы, которые предосудительны чести тѣхъ, коихъ любимъ и наиболѣе уважаемъ; но не весьма прилично пользоваться такою вольностію. Сверьхъ того ты столь сильно изъясняешься противъ всего, что тебя ни приводитъ въ отвращеніе; что я чуствуя умаленіе моего жара и размышляя о томъ, къ чему подала поводъ, принуждена обратить противъ самой себя свои выговоры. Итакъ согласись, любезный другъ, что я имѣю право приносить тебѣ мои жалобы, если онѣ будутъ оправданы моимъ положеніемъ; но твой долгъ есть успокоить снѣдающую меня скорьбь совѣтами, коихъ никто лучше тебя не можетъ подать, съ тою несравненною выгодою, что я всегда вяшшую приписывала имъ цѣну.

Я не могу отрицать, что бы сердце мое не ласкалось тою потачкою, которую ты мнѣ оказываешь къ усугубленію справедливаго моего къ Г. Сольмсу презрѣнія. Однако позволь сказать, что онъ не столько страшенъ, какъ ты его описываешь, покрайнѣй мѣрѣ съ виду, ибо со стороны души, все что я объ немъ ни знаю, заставляетъ меня вѣрить, что ты ему совершенную воздала справедливость. Но толь особенное твое дарованіе изображать гнусныя употребленія, и сія необыкновенная дѣятельность выводитъ иногда тебя изъ предѣловъ вѣроятности. Словомъ сказать, я не однократно видала тебя берущую пѣро въ томъ намѣреніи, дабы написать все то, что твой разумъ, нежели истинна могъ внушить приличнаго случаю. Можно бы подумать, что мнѣ тѣмъ менѣе надлежитъ за сіе тебѣ выговаривать, чемъ болѣе твое омерзѣніе и отвращеніе зависятъ отъ твоей ко мнѣ нѣжности. Но не должны ли мы всегда судить о самихъ себѣ и о томъ, что насъ трогаетъ, такъ какъ мы съ справедливостію можемъ вообразить себѣ, чтобъ объ насъ и нашихъ дѣлахъ другіе судили? Касательно твоего совѣта, дабы возвратить мои права, я никогда не намѣрена ссориться съ моимъ отцемъ чево бы то мнѣ ни стоило. Можетъ быть я послѣ буду отвѣтствовать на всѣ твои разсужденія; но теперь ограничнваю себя симъ примѣчаніемъ, что Ловеласъ судилъ бы меня меньше достойною своихъ стараній; естьли бы почиталъ меня способною къ принятію другой рѣшительности. Сіи люди среди всѣхъ своихъ ласкательствъ не престаютъ однакожь помышлять о надежныхъ выгодахъ; и я въ томъ ихъ не виню. Любовь, разсматриваемая въ послѣдствіи, должна казаться великою глупостію, когда она доводитъ до убожества особъ рожденныхъ для изобилія, и когда ввергаетъ великодушныя сердца въ жестокую необходимость обязательствъ и зависимости.

Ты находишь въ различіи нашихъ нравовъ весьма замысловатую причину дружества насъ соединяющаго; я бы никогда ее не выдумала. Она нѣсколько справедлива. Но какъ бы то ни было, только то неоспоримо, что я въ своемъ равнодушіи и по нѣкоторомъ размышленіи начинаю еще болѣе любить тебя за твои исправленія и выговоры, какую бы ты строгость въ нихъ ни употребляла. Итакъ нещади меня, любезный другъ, когда ты найдешь малѣйшій во мнѣ недостатокъ. Я люблю пріятную твою насмѣшку, ты сама то знаешь; и сколько ни почитаешь меня суровою; осуждала ли я когда нибудь твою чрезмѣрную веселость, которую ты себѣ приписываешь?

Первой договоръ нашей дружбы всегда состоялъ въ томъ, что бы сообщать взаимныя наши одной о другой мысли; и я почитаю необходимою сію вольность во всѣхъ спряженіяхъ сердца, имѣющихъ основаніемъ добродѣтель.

Я предвидѣла, что мать твоя будетъ защищать систему слѣпаго повиновенія со стороны дѣтей. Къ нещастію, обстоятельства привели меня въ несостояніе сообразоваться ея началамъ. Конечно я бы должна онымъ слѣдовать, какъ говоритъ Госпожа Нортонъ, еслибы могла. Сколько ты щастлива, завися отъ самой себя въ предлагаемомъ тебѣ выборѣ въ пользу Г. Гикмана! и сколько бы я была довольна, если бы поступали со мною съ равнымъ снисхожденіемъ! Я бы не могла, не навлекая на себя стыда, слышать прозьбы моей матери и при томъ безполезно, дабы подать надежду столь неукоризненному человѣку, каковъ есть Г. Гикманъ.

Истинно, любезная Гове, я не могла читать безъ смущенія, что твоя мать говоря обо мнѣ сказала, что всего опаснѣе во младости нашего пола предубѣжденіе въ любовныхъ случаяхъ. Сіе тѣмъ болѣе для меня чувствительно, что ты сама кажется желаешь преклонить меня на сію сторону. Поколику я была бы достойна немалаго нареканія за малѣйшее мое къ тебѣ притворство; то не буду спорить, что сей Ловеласъ не могъ бы быть достойно награжденъ взаимною склонностію еслибы его нравъ былъ столькоже безпороченъ, какъ и нравъ Гикмана; или еслибы была какая нибудь надежда къ доведенію его до сей степени. Но мнѣ кажется, что слово любовь, толь скоро произносимое, впечатлѣваетъ довольно сильный и пространный звукъ. Однако я уступаю, что чрезъ насильственныя мѣры, можно быть доведенной наконецъ до нѣкоторой договорной склонности. Но въ разсужденіи названія любви законной и пленяющей, каковая царствуетъ въ родствѣ, общежитіи, а наипаче въ сихъ главныхъ нашихъ должностяхъ, въ которыхъ она собственно заслуживаетъ имени божественной, кажется, что звукъ онаго, ограниченный въ тѣсномъ и особенномъ смыслѣ, невесьма бываетъ пріятенъ. Открывай свободнѣе свои мысли о другихъ пунктахъ. Сія вольность, какъ я уже тебѣ говорила, послужитъ только къ умноженію моего дружества. Но я бы желала для чести нашего пола, что бы ты съ большею осторожностію говорила или писала о вмѣненіи любви, хотя бы обо мнѣ, или о другой говорено было. Ибо сугуба для мущинъ побѣда, если столь нѣжная женьщина какъ ты, и столько имѣющая презрѣнія къ нимъ, подвергаешь ихъ власти нѣкоторымъ образомъ свою подругу, какъ глупую тварь, страждущую любовію, съ нѣкоторою пріятностію ласкающею ея слабости.

Я бы здѣлала нѣкоторыя другія примѣчанія на два послѣднія твои письма, еслибы духъ мой не былъ стѣсненъ. Я разбирала только тѣ мѣста, которыя меня наиболѣе тронули, и о которыхъ я не думала такъ скоро тебя увѣдомить. О происходящемъ здѣсь буду писать послѣ.

Письмо XXIX.

КЛАРИСА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ

въ субботу 11 марта

Я столько получила оскорбленій со стороны моего брата и сестры и столько откровенныхъ наглостей отъ безстыдной Бетти Барнесъ; что не написавши къ моимъ дядямъ по совѣту матери, разсудила прежде представить имъ мои жалобы на таковой несходственный съ братнимъ поступокъ. Но я тутъ оказала себя такимъ образомъ, что ты болѣе восторжествуешь надо мною, если не престанешь толковать слова мои чрезъ нѣкоторыя мѣста первыхъ моихъ писемъ. Кратко сказать, ты найдешь гораздо удобной случай, чтобы почитать меня довольно подверженною любви, естли бы причины, для коихъ я перемѣнила нѣсколько мое поведеніе, не заставляли тебя думать о семъ справедливѣе. Я принуждена согласоваться съ собственными ихъ мыслями, и поелику они необходимо требуютъ, чтобъ я была предубѣждена въ пользу Г. Ловеласа, то я имъ подала поводъ болѣе утвердиться въ семъ мнѣніи, нежели сомнѣваться. Вотъ причины сей перемѣны.

Вопервыхъ они полагаютъ первое свое основаніе на моемъ имъ признаніи, что я имѣю незанятое сердце, и не находя никакихъ для меня препятствій, стараются представить противоборствіе мое совершеннымъ упорствомъ. Почему думаютъ, что отвращеніе мое къ Сольмсу можетъ быть легко побѣждено должнымъ моему родителю послушаніемъ и уваженіемъ общей ползы фамиліи.

Потомъ хотя и употребляютъ сіе доказательство къ моему загражденію; однако въ томъ повидимому ни мало не полагаются на мое признаніе, и поступаютъ со мною съ такою наглостію и презрѣніемъ какъ бы я влюбилась въ слугу моего отца; такъ что условное отрицаніе отъ Г. Ловеласа не послужило мнѣ ни въ какую пользу.

Съ другой стороны могули я себя увѣрить, чтобы ненависть моего брата была основательна. Порокъ Г. Ловеласа по крайнѣй мѣрѣ тотъ, о которомъ безъ престанно говорятъ, есть безпорядочная его страсть къ женщинамъ. Безъ сомнѣнія ето важно: но изъ любви ли ко мнѣ братъ мой его поноситъ? нѣтъ, всѣ его поступки показываютъ, что имъ дѣйствуютъ другія пружины.

Итакъ справедливость обязываетъ меня нѣкоторымъ образомъ къ защищенію такого человѣка, который несмотря на справедливый свой гнѣвъ, не хотѣлъ нанесть всего возможнаго для него зла; вмѣсто того, братъ мой старался всегда ему учинить оное, когда только могъ. Кажется кстати было потревожить ихъ тою опасностію, чтобы употребляемые ими способы не были совершенно противны тѣмъ, кои они должны предпринять для соотвѣтствія собственнымъ своимъ видамъ. Однако ето не есть лестное ободреніе для Г. Ловеласа, что я предпочитаю его тому человѣку, которымъ меня устрашаютъ. Дѣвица Гове, говорила я сама въ себѣ, обвиняетъ меня въ мнимой слабости, подвергающей меня наглости брата. Я хочу представить себѣ, что нахожусь предъ глазами сей дорогой пріятельницы; и представить нѣкоторый опытъ ея разуму не показавъ нимало, что я имъ много занята.

Въ сихъ мысляхъ рѣшилась я написать слѣдующія два письма къ моему брату и сестрѣ.

,,Снося оскорбленія, можетъ быть по единымъ только вашимъ внушеніямъ, братецъ, должно быть мнѣ позволено принесть вамъ о томъ мои жалобы. Я не намѣрена оскорбить васъ моимъ письмомъ; но признаю за должность изъясниться откровенно. Обстоятельства меня къ сему обязываютъ.

,,Позвольте во первыхъ напомянуть вамъ, что я ваша сестра, а не служанка. Вы можете изъ сего заключить, что несправедливо ни мнѣ быть гонимой, ни вамъ поступать столь жестоко и пристрастно въ такомъ случаѣ, въ которомъ я не имѣю принимать отъ васъ повелѣнія.

,,Положимъ, что я должна вытти за такого человѣка, котораго вы не любите, и что къ нещастію моему не нахожу въ немъ нѣжнаго и благосклоннаго мужа; то можетъ ли сіе быть причиною вашей неучтивости и жестокости? должныли вы ускорить время моего нещастія, естьли я должна нѣкогда испытать оное? я сего не скрываю; мужъ, который бы поступалъ со мною еще хуже, нежели какъ вы со мною поступаете съ нѣкотораго времени, какъ съ сестрою, былъ бы безъ сомнѣнія варваръ.

,,Спросите вы самаго себя г. мой учинили ли бы вы такую строгость съ

,,Смѣю также вамъ объяснить, что главная цѣль воспитываемыхъ въ нашихъ университетахъ юношей есть та, дабы ихъ научить, какъ разсуждать справедливо, и обладать своими страстьми. Надѣюсь также любезный братъ, что вы людямъ имѣющимъ большее нашего знаніе не подадите случая думать, что одна болѣе успѣла за своимъ столикомъ, нежели другой въ университетѣ. Признаюсь, что съ великою досадою о томъ говорю; но я неоднократно слышала, что необузданныя ваши страсти не дѣлаютъ никакой чести вашему воспитанію.

,,Въ прочемъ уповаю, что вы не оскорбитесь моею смѣлостію. Вы меня сами къ тому побудили. Еслиже вы почитаете себя оскорбленнымъ, то разсмотрите болѣе причину нежели дѣйствіе. Тогда лишь только малое обратите на себя вниманіе, причина сія изчезнетъ, и съ праведливостію можно будетъ сказать, что не найдется дворянинъ совершеннѣе моего брата.

,,Я увѣряю васъ государь мой, что не изъ гордости, какъ вы меня въ томъ обвиняли, но съ истинною искренностію сестры, осмѣлилась вамъ предложить сей совѣтъ. Прошу небо, дабы оно опять внушило дружество въ сердце единаго моего брата. Заклинаю васъ быть ко мнѣ сострадательнымъ другомъ; ибо я есмь и пребуду на всегда вашею усердною сестрою.

Кларисса Гарловъ.

Вотъ отвѣтъ моего брата.

,,Я вижу, что не будетъ конца дерзкимъ твоимъ письмамъ, если къ тебѣ не отпишу. И такъ я не съ тѣмъ берусь за перо, чтобъ вступать въ брань съ отважною и гордою бездѣльницею, но чтобъ запретить тебѣ впредь безпокоить меня твоими смѣшными бреднями. Я не знаю, къ чему служитъ разумъ женщинѣ, если не къ тому, чтобъ быть кичливою и презирать другихъ твой же, безстыдная дѣвица, возноситъ тебя выше твоей должности, и научаетъ отвергать наставленія и повелѣнія твоихъ родителей. Но когда ты будешь слѣдовать сему пути презорство твое гораздо будетъ несноснѣе. Вотъ все то, что я тебѣ долженъ сказать, оно останется таковымъ, или мои старанія будутъ тщетны, если ты не престанешь оказывать предпочитательности сему безчестному Ловеласу, который по справедливости ненавидимъ всею твоею фамиліею. Весьма очевидно, что онъ глубоко печатлѣлся въ твоихъ нѣсколько преждевременныхъ склонностяхъ; но чѣмъ сіе впечатлѣніе будетъ неодолимѣе, тѣмъ болѣе найдутъ средствъ, дабы изторгнуть подлеца изъ твоего сердца. Что касается до меня, то не смотря на твой безстыдный совѣтъ и не менше прежнихъ дерзновенныя разсужденія, ты сама будешь виновата, если не хочешь имѣть меня всегда своимъ другомъ и братомъ. Но ежели не престанешь желать такого мужа, какъ Ловеласъ, то не почитай меня никогда ни тѣмъ ни другимъ.

Жамесъ Гарловъ.

,,Теперь должно тебѣ сообщить копію моего письма къ сестрѣ, и ея отвѣтъ.

,,Какимъ оскорбленіемъ, дражайшая сестрица! заслужила я, что вы вмѣсто того, дабы стараться о утишеніи гнѣва моего родителя, что бы я безъ сомнѣнія для васъ исполнила, естьли бы сей злощастный случай былъ вашъ, имѣете еще толь жестокое сердце, что не только его но и мать мою противъ меня возбуждаете? Представте себя на моемъ мѣстѣ, любезная Белла, и вообразите, что хотятъ васъ выдать за мужъ за Г. Ловеласа, къ коему, какъ думаютъ, вы имѣете непобѣдимую ненависть, не почли ли бы вы сіе повелѣніе весьма несноснымъ закономъ? Однако отвращеніе ваше къ Г. Ловеласу не можетъ быть столь велико, каково есть мое къ Г. Сольмсу: любовь и ненависть не суть произвольныя страсти.

,,Можетъ статься братъ мой почитаетъ качествомъ мужескаго духа, чтобъ быть нечувствительнымъ къ нѣжности. Мы обѣ слышали, какъ онъ хвалился, что никогда не любилъ съ отличностію: и въ самомъ дѣлѣ будучи обладаемъ другими страстьми, отвергающими въ своемъ первомъ началѣ другія склонности, не можетъ онъ имѣть никогда въ сердцѣ другихъ впечатлѣній, что съ такими склонностями гонитъ и не щадитъ злощастную сестру, удовлетворяя симъ своей ненависти и честолюбію; ето для меня не столько удивительно, но что бы сестра оставила сестру, и вмѣстѣ съ нимъ побуждала на гнѣвъ отца и мать въ такомъ случаѣ, которой относится до ея пола, и который бы могъ быть ея собственнымъ. Таковой поступокъ, Белла по справедливости не весьма благопристоенъ.

,,Мы обѣ помнимъ то время, въ которое г. Ловеласъ почитался за такого человѣка, коего можно было исправить, и когда ни мало не почитали преступленіемъ надежду, что бы его обратить на путь добродѣтели и щастія.

,,Я не хочу учинить въ томъ опыта. Однако безъ трудности признаюсь, что если я не имѣю къ нему никакой склонности, то способы, коими принуждаютъ меня согласиться на принятіе такого человѣка, какъ г. Сольмсъ, удобно могутъ мнѣ ее внушить.

,,Оставте на минуту всѣ предразсудки, и сравните сихъ двухъ особъ въ породѣ, воспитаніи, въ знатности, въ умѣ, въ обхожденіи и также въ щастіи, не выключая и исправленіе ихъ. Взвѣсте ихъ любезная сестрица: однако я всегда отрѣкаюсь отъ супружества, если хотятъ принять сего жениха.

,,Нещастіе, на которое я осуждена, есть жестокое для меня мученіе. Я бы желала обязать всѣхъ моихъ друзей. Но справедливость и честность позволяютъ ли мнѣ быть женою такого человѣка, котораго я терпѣть не въ состояніи? Если я никогда не противилась волѣ моего отца, естьли всегда почитала удовольствіемъ обязывать и повиноваться, то суди изъ сего бѣдственнаго упорства, сколь должна быть сильна моя ненависть.

,,Сжалься на до мною дражайтая моя Белла, любезная сестра, другъ, подруга, совѣтница, и все то, чемъ ты была въ щастливѣйшее время. Будь посредницею любящей тебя сестры Клари. Гарловъ.

,,Дѣвица Клар. Гарловъ.

,,Благопристоинъ ли, или нѣтъ мой поступокъ по твоимъ премудрымъ разсужденіямъ, я только тебѣ скажу свое мнѣніе о твоемъ поведеніи. Совсемъ своимъ благоразуміемъ ты кажешься глупою, которую любовь обезумила. Ето довольно видно изъ всего твоего письма. Что касается до твоего незамужства, то такому вздору никто не хочетъ вѣрить. Это одно только лукавство, дабы избѣгнуть отъ повиновенія своей должности и волѣ наилучшихъ твоихъ родителей, которые всегда къ тебѣ имѣли нѣжное расположеніе, хотя и весьма худо за оное награждены. Правда мы тебя всегда почитали кроткою и любимою дѣвицею. Но для чегожъ ты перемѣнилась? тебѣ никогда не противорѣчили, всегда позволяли слѣдовать собственной твоей волѣ. Ты лучше соглашаешься быть обладаемою дерзкимъ подлецомъ, нежели показать себя послушною. Тебѣ неможно любить Г. Сольмса? Вотъ отговорка; нѣтъ сестрица, истинная сему причина есть та, что сердце твое занято Ловеласомъ, симъ бѣднымъ Ловеласомъ, по справедливости проклинаемымъ всею твоею фамиліею, которой обагрилъ свои руки кровію твоего брата. Однако ты хочешь его ввести въ нашъ союзъ, не правдали?

,,Я не могу вообразить себѣ, чтобы могла имѣть малѣйшую склонность къ такому человѣку. Если онъ когда нибудь получалъ нѣкоторое благоволѣніе отъ нашей фамиліи, то ето было прежде, нежели пагубный его нравъ былъ извѣстенъ. Опыты, которые столь сильное произвели надъ нами впечатленіе, должны бы и тебя столько же поразить, еслибы ты не была столь рѣшительнаго свойства, какъ всѣ теперь узнали изъ сего случая.

Боже мой! Какія выгоды на сторонѣ сего человѣка! Порода, воспитаніе, знатность, разумъ, обходительность, видъ, щастіе и исправленіе все свидѣтельствуетъ въ его пользу! Какая нѣжность сердца любовію питающагося! и ты хочешь никогда не вступать въ супружество! такъ. Я за сіе отвѣчаю, хотя всѣ сіи мнимыя совершенства тебя ослѣпляютъ. Но окончимъ; я хочу только, что бы ты при всемъ остроуміи, не почитала другихъ безразсудными, надъ коими ты думаешь повелѣвать жалобнымъ твоимъ голосомъ.

Я позволяю тебѣ писать, сколько угодно; но сей отвѣтъ будетъ послѣдній, который ты отъ меня получишь.

Арабелла Гарлловъ.

Я изготовила также два письма къ моимъ дядьямъ, которыя отдала въ саду одному слугѣ, прося его, что бы онъ ихъ вручилъ, куда надобно. Если я должна получить такія же отвѣты, какъ отъ моего брата и сестры, то ничего не могу обѣщать себѣ пріятнаго; но когда испытаю всѣ средства, то тѣмъ меньше буду себя упрѣкать, если что нибудь случиться нещастное. Я къ тебѣ пришлю копію съ сихъ двухъ писемъ; когда узнаю, какъ они были приняты, если только о томъ меня увѣдомятъ.

Письмо XXX

КЛАРИСА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ воскресенье въ вечеру 12 Марта.

Этотъ Ловеласъ повергаетъ меня въ.мучительное безпокойствіе. Отважность и безразсудность его чрезвычайны. онъ былъ нынѣ въ церквѣ, вѣроятно съ тою надеждою, что бы меня тамъ увидѣть; однако если сіе было его побужденіе; то таковыя умыслы должны его обмануть.

Хорея, которая была въ церквѣ сказала мнѣ, что онъ весьма гордо и съ презрѣніемъ смотрѣлъ на нашу фамилію. Отецъ мой и дядья, также моя мать и сестра тутъ находились. По щастію не было тутъ моего брата. Они все были приведены въ смятеніе. Какъ онъ еще въ первый разъ явился здѣсь послѣ той нещастной встрѣчи; то все собраніе къ нему обратилось.

Какое онъ имѣетъ намѣреніе, что принялъ на себя толь грозный и вызывающій видъ, какъ Хорея и другіе примѣтили? Для того ли онъ пришелъ чтобъ меня видѣть? но поступая такимъ образомъ съ моею фамиліею, думалъ ли онъ услужить мнѣ или понравиться? онъ знаетъ, сколько она его ненавидитъ, и для того не старается, хотя по видимому и весьма безполезно, умѣрить ихъ ненависть.

Я думаю, вы помните дражайшая пріятельница, сколь часто примѣтна была намъ его гордость. Вы сами ему въ томъ смѣялись; и ни мало не оправдываясь, онъ согласился великодушно на обвиненіе. Симъ признаніемъ думалъ онъ загладить все, что касается до меня, то я всегда думала, что въ его состояніи гордость можетъ быть весьма худою причиною забавы. Этотъ порокъ весьма подлъ, и притомъ безполезенъ въ людяхъ высокой породы. Если они заслуживаютъ уваженіе, то не ужели не надѣются получить его не полагая за нужное требовать онаго? Искать почтенія высокомѣріемъ значитъ подать сомнѣніе о собственномъ своемъ достоинствѣ; или показать, что другіе не почитаютъ его того достойнымъ по его дѣламъ. Отличность или знаменитость можетъ быть поводомъ къ гордости тѣмъ, для коихъ сіи качества новы. Тогда осужденія и презрѣнія, кои она на нихъ навлекаетъ, берутъ надъ нею перевѣсъ. Съ толикими выгодами, а особливо со стороны его личности и просвѣщенія, какъ увѣряютъ, къ чему служитъ быть гордымъ и надменнымъ! а наипаче когда черты его лица въ томъ его обвиняютъ и измѣняютъ. Сколько онъ мнѣ кажется неизвинителенъ! гордъ, но чемъ же? не тѣмъ, что дѣлаетъ добро; таковую гордость можно оправдать.Гордъ внѣшними выгодами. Но такая слабость не заставляетъ ли сомнѣваться и о внутреннемъ? Правда, другіе бы могли опасаться, что бы не быть попираемыми, если бы не показывали на себѣ надменнаго вида; но такой человѣкъ, какъ онъ, долженъ быть увѣренъ, что униженность послужила бы ему украшеніемъ его достоинствъ.

Не можно не приписать ему многихъ дарованій. Но сіи дарованія и всѣ его личныя преимущества служили ему причиною къ заблуженію. Я не обманываюсь въ семъ мнѣніи, и свободно заключаю, что разсматривая на однихъ вѣсахъ зло и добро, не будетъ перевѣса на сторонѣ послѣдняго.

Если друзья мои повѣрятъ моей скромности, то я смѣло утверждаю, что проникла бы во всѣ его недостатки. Тогда бы я съ такою же непоколѣбимостію ему отказала, съ какою другихъ отринула, и съ какою буду противиться навсегда г. Сольмсу. Сколько имъ безъизвѣстно мое сердце! оно лучше окаменѣетъ, нежели добровольно согласится на то, что бы учинило малѣйшее поношеніе имъ, моему полу и самой мнѣ.

Прости мнѣ, любезная пріятельница, за сіи мои важныя единобесѣдованія, ибо я ихъ такъ могу назвать. Какимъ образомъ я позволила себѣ вступить въ толь многія разсужденія? но случай къ онымъ представляется мнѣ въ настоящемъ видѣ. Всѣ здѣсь заняты однимъ предмѣтомъ. Хорея говоритъ, что онъ старался оказать ея матери совершенное уваженіе, на что она не преминула изъявить ему свою учтивость. онъ всегда удивлялся моей матери. Я думаю, что она не имѣла бы къ нему отвращенія, если бы ее къ тому не принудили, и естьли бы, не было сей нещастной встрѣчи между имъ и ея сыномъ.

Докторъ Левинъ, который также былъ въ церквѣ, примѣтя замѣшательство всей нашей фамиліи, причиненное Г. Ловеласомъ, старался по окончаніи службы вступить съ нимъ въ довольно продолжительный разговоръ; дабы дать время уѣхать всѣмъ моимъ родственникамъ.

Кажется, что отецъ мой ежедневно болѣе противъ меня ожесточается. Тоже говорятъ и о моихъ дядяхъ. Они сего утра получили мои письма. Отвѣтъ ихъ, если меня удостоятъ, безъ сомнѣнія подтвердитъ мнѣ неблагоразуміе сего безразсуднаго человѣка, которой столь не кстати показался въ церквѣ.

Говорятъ, что они досадуютъ на мою мать за изъявленіе ея учтивости, безъ которой она не могла обойтись. Итакъ ненависть вооружается противъ самой благопристойности, хотя она должна быть болѣе разсмотрѣна со стороны оказывающаго ее, нежели пріемлющаго. Но они думаютъ всѣ, какъ меня увѣряютъ, что остается, только одно средство къ пресѣченію оскорбленій. Итакъ я останусь жертвою мученія. Что выиграетъ онъ своею безразсудностію, и какую изъ сего получитъ выгоду, для своихъ намѣреній. {* Читатель можетъ видѣть въ XXXVІ письмѣ, какія были причины побудившія Г. Ловеласа пріѣхать въ церковь.}

Всего болѣе опасаюсь я, чтобъ сіе явленіе не предвѣщало отважнѣйшихъ предпріятій. Если онъ осмѣлится показаться здѣсь, какъ безпрестано на то требуетъ отъ меня позволѣнія, то я трепещу, что бы, не было пролитія крови. Для избѣжанія таковаго бѣдствія я бы лучше позволила себя погребсти живую, если бы не было другаго средства.

Они всѣ совѣтуются. Догадываюсь что дѣло идетъ о моихъ писмахъ, съ самаго утра собрались сюда, и по сему то случаю мои дядья были въ церквѣ. Я къ тебѣ пришлю списки съ сихъ двухъ писемъ, если можно въ тоже самое время послать и отвѣты. Сіе же письмо есть не что иное, какъ изображеніе моего страха и ожесточенія противъ того человѣка, которому я должна оный приписать.

Письмо XXXI.

Г. ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛФОРДУ

Въ понедѣльникъ 15 марта.

Тщетно будеть меня побуждать ты и твои товарищи {* По мнѣнію сочинителя, сіи двѣ особы переписывались часто между собою по Римскому штилю. И потому не почитали за обиду употребляемыя съ обѣихъ сторонъ вольности. Часто они приводятъ въ своихъ письмахъ нѣкоторыя мѣста изъ лутчихъ своихъ стихотворцевъ, которыя переведены прозою.} возвратиться въ городъ, пока сія гордая красавица будетъ содержать меня въ неизвѣстности. Если я до сего времени получилъ какой нибудь успѣхъ, то симъ одолженъ ея заботливости о безопасности тѣхъ, коихъ я весьма многія имѣю причины ненавидѣть.

Итакъ пиши, говоришь ты, если не хочешь ѣхать. Подлинно я могу писать и безъ всякаго затрудненія; хотя бы имѣлъ или нѣтъ, о чемъ писать. Сіи строки будутъ сему доказательствомъ.

Братъ моея богини, какъ я тебѣ сказывалъ, у Г. Галла учинилъ меня опять своимъ соперникомъ; человѣкъ нимало не опасный по виду и качествамъ, но страшный по своимъ представленіямъ. Онъ чрезъ свои предложенія овладѣлъ сердцами всей фамиліи Гарловъ. Сердцами! сказалъ я. Вся фамилія ихъ не имѣетъ, выключая той, которая меня пленила. Но сія несравненная душа находится теперь заключенною и гонимою отцемъ самымъ суровымъ и самовластнѣйшимъ человѣкомъ, по внушенію кичливаго и надменнѣйшаго брата. Тебѣ извѣстны ихъ нравы; и потому я не буду о семъ марать бумаги.

Но можешь ли ты вообразить страннѣе сего, какъ быть влюбленнымъ въ дочь, сестру и племянницу такой фамилію, которую я вѣчно долженъ презирать, и чувствовать умножающеюся свою страсть, не отъ презрѣнія, гордости жестокости обожаемой красоты, но отъ препятствій происходящихъ по видимому отъ ея добродѣтели? я наказанъ за то что не хитрой лицемѣръ, за то, что не стараюсь о своей чести, за то что позволяю злословію противъ себя изрыгать ядъ. Но нужно ли мнѣ лицемѣрство. Мнѣ, который въ состояніи овладѣть всѣмъ, лишь только покажусь, и притомъ съ угодными для себя условіями, мнѣ который никогда не внушалъ страха безъ чувствительнаго соединенія владычествующей любви? стихотворецъ сказалъ:,,что добродѣтель не что иное есть, какъ театральная роль, и что тотъ который кажется добродѣтельнымъ, поступаетъ болѣе по своему искуству, нежели по склонности.

Изрядно; итакъ я принужденъ употребить сіе искуство, если хочу понравиться такой женщинѣ, которая истинно заслуживаетъ удивленіе. Въ самомъ дѣлѣ, для чего прибѣгать къ сему искуству? не ужели я не могу себя исправить? Я имѣю толь.о одинъ порокъ. Что ты скажетъ о томъ Бельфордъ? Если какой смертной знаетъ мое сердце, то только ты одинъ: ты его знаешь; по крайнѣй мѣрѣ столькоже какъ и я. Но ето гнусный обманщикъ; ибо оно тысящу разъ обольщало своего господина. Своего господина? сего то я не могу сказать. Я уже лишился свободы съ той минуты, какъ увидѣлъ въ первый разъ сію ангельскую красоту. Въ прочемъ я къ могу былъ расположенъ по описанію ея нрава; ибо сколькобъ сами ни были чужды добродѣтели, надобно быть безумнымъ, что не удивляться ей въ другомъ человѣкѣ. Посѣщеніе сдѣланное мною Арабеллѣ, какъ я тебѣ говорилъ, было ошибкою дяди, который почелъ одну сестру за другою, и которой вмѣсто того, чтобъ привесть меня къ божеству, коей слава поразила меня по моемъ возвращеніи изъ путешествій, показалъ мнѣ простую смертную. Съ великимъ трудомъ могъ отказаться; столько то я находилъ привязанности и старанія въ сей сестрѣ. Я опасался только разорвать дружбу съ такою фамиліею, отъ которой надѣялся получишь богиню.

Я тебѣ сказывалъ, что любилъ одинъ разъ въ своей жизни, и думаю, что сія любовь была чистосердечна. Я говорю о первой моей юности, и о сей знатной кокеткѣ, коей вѣроломство, какъ ты знаешь, хотѣлъ я наказать во всѣхъ тѣхъ женщинахъ, которыми бы мнѣ случай позволилъ обладать. Думаю, что для исполненія сего желанія, довольно въ различныхъ климатахъ принесъ жертвъ своему мщенію. Но воспоминая прежнее мое состояніе и сравнивая оное съ настоящимъ положеніемъ, я принужденъ признаться, что не былъ еще никогда влюбленнымъ.

Какъ же могло статься, спросишь ты меня, что я будучи столько ожесточенъ, за то что былъ обманутымъ, не преставалъ питать своей склонности къ любовнымъ дѣламъ? я тебя о томъ увѣдомляю, сколько могу вспомнить. Ибо надобно начать отъ дальнихъ обстоятельствъ. Подлинно другъ мой, ето произошло отъ сильной склонности къ новизнѣ. Стихотворцы своими небесными описаніями столько разгорячили мое воображеніе, сколько божественная Кларисса воспламеняетъ теперь мое сердце. Они возбудили во мнѣ охоту писать о богиняхъ. Я хотѣлъ только показать опытъ новаго моего жара въ Сонетахъ, Елегіяхъ и Мадригаллахъ.

Мнѣ нужна была Ириса, Клориса и Силвія. Надобно было дать моему купидону крылья, стрѣлы, молнію и весь піитическій приборъ, представить мечтательную красоту, и помѣстить ее тамъ, гдѣ другіе никогда бы не думали найти; я часто приходилъ въ замѣшательство, когда богиня моя новаго покроя не столько была жестока, нежели сколько свойственно было жалобному тону моего Сонета или Елегіи.

Сверхъ того другое тщеславіе соединено было съ моею страстію. Я отлично былъ принимаемъ всѣми женщинами. Будучи молодъ и надмененъ, ласкалъ себя тѣмъ мучительствомъ которое производилъ надъ ихъ поломъ; обращая на ту или другую свой выборъ, которой дѣлалъ дватцать ревнивыми. Вотъ мое увеселеніе, которымъ я тогда тысячу разъ наслаждался. Я взиралъ съ совершеннымъ удовольствіемъ на негодованіе соперницы, за ставлялъ стыдиться не одну красавицу; видѣлъ многихъ терзающихся, можетъ быть о той свободѣ, съ какою другою обращалась лично съ молодымъ вертопрахомъ, который не могъ вмѣстѣ всѣмъ оказать такой милости.

Словомъ сказать, гордость, какъ я теперь познаю, побудила меня болѣе, нежели любовь отличать себя наглостями, послѣ какъ я лишился своей кокетки. Я почиталъ себя ею любимымъ, по крайнѣй мѣрѣ столько, сколько думалъ ее любить. Самое тщеславіе мое увѣряло меня, что она не могла въ томъ себѣ воспрепятствовать. Таковой выборъ одобренъ былъ всѣми моими друзьями, которые желали меня видѣть околдованнымъ, ибо они уже прежде не полагались на мои любовныя правила. Они говорили, что всѣ женщины придворнаго обхожденія, которыя любятъ танцы, пѣсни и музыку, были привержены къ моей компаніи. Въ самой вещи, знаешь ли ты кого нибудь, Белфордъ, (я боюсь, что бы не показать тщеславія) который бы танцовалъ, пѣлъ и игралъ на инструментахъ столько пріятно, какъ твой другъ.

Я никогда. не намѣренъ предаваться лицемѣрію, такъ что лучше желаю быть ослѣпленъ тѣми качествами, которыя свѣтъ во мнѣ признаетъ. Весьма удаленъ отъ притворства являемаго самолюбіемъ, отъ мнимой униженности и отъ всѣхъ подлыхъ хитростей, коими пріобрѣтаютъ почтеніе глупыхъ. Тщеславіе мое всегда будетъ откровенно въ тѣхъ свойствахъ, коимъ я одолженъ самому себѣ, каковы суть моя обходительность, мои рѣчи, видъ, непоколебимое поведеніе, и вкусъ въ благопристойности, я могу почитать славою все то, что ни пріобрѣлъ. Что касается до природныхъ моихъ дарованій, то не требую за нихъ уважать меня болѣе. Ты и самъ скажешъ, что я къ тому не имѣю причины. Но если я стою по своему уму болѣе, нежели обыкновенный человѣкъ, то таковое преимущество не приписываю самъ собою; и гордиться такою вещію, коея злоупотребленіе дѣлаетъ насъ виновными, значитъ украшать себя чужими перьями, подобно какъ баснословная Соя.

Въ разсужденіи же моей кокетки, я не могъ и вообразить, что бы первая женщина, наложившая на меня, оковы, (хотя они легче тѣхъ, кои теперь ношу), могла когда нибудь предпочесть меня кому другому; и при самомъ ея презрѣніи приписывалъ болѣе цѣны потерянному мнимому добру, нежели сколько находилъ достоинства, когда обладалъ имъ.

Теперь же Бельфолдъ, я ощущаю всю силу любви. Всѣ мои мысли имѣютъ предмѣтомъ божественную Клариссу Гарловъ. Гарловъ! съ какимъ отвращеніемъ произношу сіе омерзительное имя. Кларисса! прелестное имя, которое пронзаетъ глубину моего сердца. Вообразилъ ли бы ты когда нибудь себѣ, что бы я, который до сего самаго времени столько оказывалъ любви и ласкательства, сколько самъ отъ нее получалъ? я говорю тогда, когда должно оставить истинное удовольствіе. чтобъ обязать себя узами, былъ способенъ въ такой чрезвычайной нѣжности. Я въ семъ себя не прощаю. И относя слѣдующія первыя три стиха къ безсильнымъ любовникамъ, я вижу дѣйствія, производимыя сею пагубною страстію въ моемъ сердцѣ, гораздо лучше изражаемыя къ трехъ послѣднимъ.

,,Любовь дѣйствуетъ различно, судя по различіи сердецъ ею плененныхъ. Она воспламеняетъ въ спокойныхъ склонностяхъ огонь подобный тому, которымъ возжигаются на жертвенникахъ куренія.,,

,,Но пылкія души суть пищею ужаснѣйшаго пламени. Таковой огнь, коего стремительность умножаетъ бурю страстей, проникаетъ жестоко, и горитъ для мщенія.

Конечно для мщенія; ибо подумалъ ли бы ты, что бы я стерпѣлъ одну минуту оскорбленія отъ сей глупой фамиліи, если бы я не воображалъ себѣ, что она для моей пользы безпокоится? Кто бы повѣрилъ, что бы я добровольно сносилъ презрѣнія и угрозы отъ тѣхъ, коихъ единый мой видъ ужасаетъ, а особливо отъ сего мерскаго брата, который одолженъ мнѣ своею жизнію, (которая по справедливости не достойна быти уничтожена моими руками) естьли бы честолюбіе мое не удовольствовалось тѣмъ, что я при самомъ его вывѣдывателѣ для примѣчанія моихъ поступокъ, играть съ нимъ по своему произолѣнію. Я воспламеняю и ослабляю пылкія его страсти согласно съ моими намѣреніями. Довольно увѣряю его о своемъ поведеніи и разположеніяхъ, дабы внушить въ него слѣпую довѣренность къ сему обоюдному дѣйствователю, котораго роль заставляя его самаго играть во всѣхъ движеніяхъ, кои ему предписываетъ моя воля.

Вотъ другъ мой, что возноситъ мою гордость выше запальчивости. По сей машинѣ, которой пружины въ безпрестанномъ находятся дѣйствіи, всѣ они поступаютъ для моего удовольствія. Старой матросъ {* Антонинъ.}, (дядя) есть мой посланникъ при королевѣ матери Анны Гове, дабы ее побудить принять участіе въ дѣлѣ Гарловыхъ, съ тѣмъ намѣреніемъ, чтобъ симъ сдѣлать примѣръ принцессѣ своей дочерѣ и подать имъ помощь къ утвержденію власти, которую она рѣшилась поддержать кстати или нѣтъ, безъ чего бы я мало могъ надѣяться.

Какое же мое побужденіе, спросишь ты? Такое, что бы моя любезная не могла найти нигдѣ себѣ покровительства, какъ въ моемъ домѣ. Ибо какъ я довольно знаю ея фамилію, она принуждена будетъ скрыться; или принять такого человѣка, котораго проклинаетъ. И такъ если всѣ мои мѣры будутъ приняты, и если моя услужливость всегда будетъ оказываема, увѣряю тебя, что она ко мнѣ прибѣгнетъ, не смотря на всѣхъ родственниковъ и непреклонное свое сердце; что скоро или нѣтъ, будетъ принадлежать мнѣ безусловно и безъ обѣщаннаго исправлѣнія. А можетъ быть не будетъ нужды въ долговременной осадѣ. Тогда я увижу всѣхъ подлецовъ сей фамиліи ползающихъ предъ моими ногами. Я буду имъ налагать свои законы. Принужу сего властолюбиваго и гнуснаго брата преклонить колѣны предъ подножіемъ моего трона.

Я тревожусь только малыми успѣхами, коихъ опасался искать въ пріобрѣтеніи сердца столь неприступной красоты. Толико плѣняющій образъ являющійся на прекрасныхъ чертахъ лица, такія блистательныя глаза, столь божественный станъ, столь цвѣтущее здравіе; толико оживотворенный видъ, весь цвѣтъ первой юности, съ такимъ не порочнымъ сердцемъ. А я любовникомъ! Щастливъ благопріятствуемый Ловеласъ! Какъ можно тутъ что нибудь постигнуть! Однако многіе находятся, которые помнятъ ея рожденіе. Нортонъ, которая была воспитательницею ея, говоритъ что въ младенчествѣ ея прилагала объ ней матернія попеченія, и способствовала къ воспитанію ея. Вотъ убѣдительныя доказательства, что она не вдругъ слетѣла съ неба, какъ ангелъ. И такъ почему же она имѣетъ нечувствительное сердце? Но вотъ заблужденіе, и я опасаюсь, что бы она вѣчно отъ него не излѣчилась. Она называетъ одного своимъ отцемъ, нельзя бы было охуждать ея мать, если бы она не была женою такого отца, другихъ своими дядьями, безсильнаго подлеца своимъ братомъ, презрительнѣйшую женщину своею сестрою; сіи права заставляютъ ее оказывать однимъ преданность, другимъ почтеніе, съ какою бы жестокостію съ нею не поступали. Гнусныя союзы! Плачевныя преразсудки младенчества! Если раздраженная природа ее въ томъ не обманула, или если бы она сама избрала себѣ родственниковъ, то нашла ли бы одного изъ всѣхъ сихъ, который бы достоинъ былъ сего названія!

Сердце мое съ великодушіемъ сноситъ то предпочтеніе. которое она даетъ имъ надо мною, хотя и увѣрена о ихъ ко мнѣ несправедливости, увѣрена, что союзъ мой здѣлаетъ всѣмъ имъ болѣе чести, изключая ее, которой весь свѣтъ долженъ почтеніемъ, и отъ котораго бы самая царская кровь была уважена. Но коликое оно должно возчувствовать негодованіе, если бы я узналъ, что бы она, не смотря на свои гоненія могла сомнѣваться единую минуту о предпочтеніи меня тому, коего ненавидитъ и презираетъ. Нѣтъ; она не унизитъ себя столько, чтобъ купить за такую цѣну себѣ спокойствіе. Не можетъ быть, чтобъ она согласилась на составляемыя противъ нея злобою и корыстолюбіемъ замыслы. Благородный ея духъ не можетъ не презирать оныхъ, и довольную имѣетъ причину разрушить ихъ.

Посему можешь ты понять, что я нескоро возвращусь въ городъ, для того что хочу быть увѣренъ отъ обладательницы моего сердца, что не буду пожертвованъ такому человѣку, какъ Сольмсъ. Къ нещастію ея, предвижу я великую трудность въ полученіи такого увѣренія, если она когда нибудь принуждена будетъ подвергнуться моей власти. (Ибо не надѣюсь, чтобъ она добровольно на то согласилась).

Наиболѣе меня мучитъ то, что ея ко мнѣ равнодушіе не происходитъ ни отъ какой склонности къ другому. Но берегись прелестная особа, берегись совершеннѣйшая и любезнейшая женщина, уничижить себя малѣйшимъ знакомъ предпочтительности въ пользу того недостойнаго совмѣстника, котораго скучные твои родственники возбудили изъ ненависти ко мнѣ… Ты скажешь Бельсфордъ, что я весьма чуденъ; конечно я бы дошелъ до такой странности, если бы ея не любилъ. Иначе могъ ли бы я снести безпрестанныя обиды отъ непримиримой ея фамиліи? Могъ ли бы я до того себя унизить, что бы провождать свою жизнь только около дому гордаго ея отца, но и при самомъ ея звѣринцѣ и возлѣ стѣнъ ея сада, отдѣляющаго ее на бесконечное разстояніе, гдѣ не надѣюсь найти и самой ея тѣни? Довольно ли бы я былъ награжденъ, когда бы скитаясь многія ночи по неизвѣстнымъ путямъ и непроходимымъ мѣстамъ, видѣлъ нѣкоторыя черты изъявляющіе мнѣ, что онъ большую приписываетъ цѣну недостойному предмѣту, нежели мнѣ, и для того только ко мнѣ пишетъ, что бы принудить меня сносить оскорбленія, коихъ единое представленіе волнуетъ мою кровь? находясь во все сіе время въ бѣдномъ трактирѣ, какъ бы опредѣленъ былъ тутъ жить, имѣя такое почти содержаніе и уборы, какъ въ Вестфальскомъ моемъ путешествіи, я почитаю себя щасливымъ, что необходимость ее уничижительнаго рабства не происходитъ отъ ея надменности и мучительства, коимъ еще она сама порабощена.

Но могъ ли какой нибудь романическій Ирой подвергнуть себя толь труднымъ испытаніямъ? Порода, щастіе, будущая моя знатность: бѣдный въ сравненіи соперника! Не должно ли мнѣ быть злощастнымъ любовникомъ, дабы побѣдить великія трудности, и попрать презрѣніе? Подлинно я самъ себя стыжусь, я, которой по прежнимъ обязательствамъ дѣлаю себя виновнымъ въ клятвопреступленіи, если бы былъ вѣренъ какой нибудь женщинѣ.

Однако почемужъ мнѣ стыдиться такихъ уничижительностей? Не славно ли любить ту, которую нельзя видѣть не любя, или не уважая ее, или не воздавая вмѣстѣ сіи дани?,,Причина любви, говоритъ Дриденъ, не можетъ быть ознаменована. Не должно ее искать въ лицѣ. Она находится въ мысляхъ того, который любитъ,, Но если бы онъ былъ современникомъ моей Клариссы, то бы признался въ своемъ заблужденіи, и разсматривая совокупно образъ, душу и поступки призналъ бы справедливость всеобщаго гласа въ пользу сего превосходнаго творенія природы.

Я думаю, что ты захочешь узнать, не ищули я другой добычи, и можно ли такому повсемѣстному сердцу, какъ мое, ограничить себя на долгое время однимъ предмѣтомъ? Бѣдный Бельфордъ. Конечно ты не знаешь сего прекраснаго созданія, если можешь дѣлать мнѣ такія вопросы. Все, что есть изящнаго въ семъ полѣ, сопряжено въ Клариссѣ Гарловъ Пока бракъ или другіе союзы будутъ представлять мнѣ во въ семъ совершенномъ ангельскомъ подобіи, не могу быть занятъ другою женщиною. Сверьхъ того духу, какъ мой, представляются здѣсь другія многія побужденія, которыя не отъ любви преисходятъ. Толь удобной случай къ пронырствамъ и хитростямъ, которые я, какъ ты знаешь, почитаю себѣ за удовольствіе! Не ужели ты за ничто ставишь конецъ долженствующій увѣнчать мои труды? Быть обладателемъ такой дѣвицы, какъ Кларисса, вопреки неукротимымъ ея стражамъ, вопреки благоразумію и осторожности, которыхъ я никогда не находилъ ни въ какой женщинѣ! Какое торжество. Какое торжество надъ всѣмъ поломъ. Сверьхъ того, не долженъ ли я удовлетворить мщеніе? Мщеніе, которое благопристойность заставляетъ меня удержать; но дабы со временемъ оказать съ большимъ оное неистовствомъ? Можешь ли ты подумать, что у меня нѣтъ ни единой мысли, которая бы къ ней не клонилась, и которая бы не была посвящена сему обожаемому предмѣту?

По полученнымъ въ сію минуту извѣстіямъ думаю, что ты здѣсь будешь мнѣ нуженъ. Итакъ будь готовъ къ отъѣзду по первому увѣдомленію.

Пусть также готовится Белтонъ, Мовбрай и Турвилъ. Я имѣю намѣреніе отправить въ путешествіе Жамеса Гарлова, дабы нѣсколько образовать его разумъ и научить обходительности. Такой глупецъ весьма великую имѣетъ къ томъ нужду. Средство уже найдено; надобно только его исполнить; но такъ чтобъ не могли меня подозрѣвать участникомъ. Вотъ я на что рѣшился, покрайнѣй мѣрѣ буду владѣть братомъ если не имѣю сестры.

Но какой бы не имѣло успѣхъ такое предпріятіе, кажется, что путь теперь открытъ къ весьма важнымъ покушеніямъ. Уже составленъ заговоръ къ моей погибѣли. Дарья и племянникъ, которые прежде выходили съ однимъ слугою, берутъ ихъ двухъ; и сія сугубая свита должна быть столько же вооружена, когда господа ихъ осмѣлятся показаться внѣ своего дома. Такой приборъ означаетъ откровенную противъ меня войну и твердую рѣшительность въ пользу Сольмса. Я думаю, что сіи новыя распоряженія должно приписать моему вчерашнему въ церквѣ ихъ присутствію, въ такомъ мѣстѣ, которое должно служить примиреніемъ, если бы таковые родители были христіане, и если бы они предполагали что нибудь въ своихъ молитвахъ: я надѣялся быть позваннымъ, или по крайнѣй мѣрѣ сыскать нѣкоторой предлогъ, чтобъ проводить ихъ по выходѣ, и доставить такимъ образомъ себѣ случай видѣть свою богиню. Ибо я представлялъ себѣ, что они не воспретятъ мнѣ общихъ должностей благопристойности. Но кажется, что мой видъ поразилъ ихъ страхомъ, которымъ они не могли овладѣть. Я примѣтилъ смятеніе на ихъ лицахъ, и что они всѣ опасались нѣкотораго чрезвычайнаго произшествія. И подлинно они бы не обманулись, если бы я больше увѣренъ былъ о сердцѣ ихъ дочери. Однако я не намѣренъ имъ нанесть никакого вреда, ниже коснуться волоса безумныхъ ихъ головъ.

Ты будешь получать себѣ наставленія письменно, если случай того потребуетъ. Но я думаю, что довольно тебѣ казаться со мною вмѣстѣ. Итакъ если будутъ ко мнѣ представлены гордый Мовбрай, пылкій и непреодолимый Белтонъ, веселый Турвилъ, мужественый и неустрашимый Бельсфордъ; я же буду вашъ предводитель, то какіе бы враги отъ насъ не вострепетали? надобно симъ мальчикамъ оградить себя многими служителями такого же качества, какъ и господа.

Ты видишь, другъ, что я къ тебѣ писалъ такъ, какъ ты хотѣлъ; писалъ о бездѣлицѣ, о мщеніи, о любви, которую ненавижу потому, что она надо мною владычествуетъ, самъ не знаю о чемъ. Ибо смотря на свое письмо, удивляюсь его продолжительности. Что бы оно никому не было сообщено; ето для меня всего важнѣе. Ты мнѣ говорилъ, что я долженъ къ тебѣ писать, для одного твоего удовольствія.

Итакъ наслаждайся симъ чтеніемъ, если чрезъ то не сочинителя, то собственное свое обѣщаніе уважишь. Почему, оканчивая королевскимъ штилемъ говорю тебѣ повелительно; прощай.

Письмо XXXII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ кЪ АННѢ ГОВЕ.

Во Вторникъ 12 марта.

Я къ тебѣ посылаю копію съ моихъ писемъ къ дядьямъ съ отвѣтами, и предоставляя тебѣ объ нихъ судить, я ничего о томъ не буду говорить.

Г. Юлію Гарловъ.

Въ Субботу 9 Марта.

Позвольте мнѣ, дражайшій мой дядюшка! просить васъ о покровительствѣ, дабы родитель мой отрѣшилъ то повелѣніе, на которое онъ не можетъ настоять, не учинивъ меня во всю жизнь нещасливою.

Во всю жизнь! повторяю я. Не ужели она ничего не стоитъ милостивый государь? не мнѣ ли надлежитъ жить съ тѣмъ человѣкомъ, котораго предлагаютъ? не ужели для собственной моей пользы не имѣю я права судить, могу ли съ нимъ быть благополучною.

Положимъ, что сіе мое нещастіе совершилось; то позволитъ ли мнѣ благоразуміе жаловаться и оказывать негодованіе? но хотя бы и можно было, гдѣжъ найду помощь противъ супруга? непреоборимое и откровенное мое къ нему отвращеніе, не довольно ли бы оправдало жестокія его поступки, когда я вопреки своей волѣ должна исполнять мое званіе? Но хотя бы себя и побѣдила въ томъ, то не страхъ ли одинъ учинилъ меня способною къ толикому терпѣнію!

Я повторяю еще; что ето не бездѣлица, но отрава для всей моей жизни. Помилуйте дражайшій мой дядюшка; для чего хотятъ осудить меня къ толь бѣдственной жизни? для чего бы я принуждена была щитать себѣ утѣшеніемъ окончаніе ея.

Супружество весьма много обѣщавающее, есть довольно важное обязательство, которое устрашаетъ младую особу, когда она со вниманіемъ объ немъ помыслитъ. Быть преданной чужому человѣку, и прейтить въ новую фамилію, лишиться своего имени для совершенной зависимости, предпочитать сего чужаго своему отцу, матери и всему свѣту, поставлять его нравъ выше своего собственнаго, или спорить можетъ быть на щотъ своей должности, чтобъ исполнить невиннѣйшее намѣреніе, заключить себя въ его домѣ, стараться о новыхъ свѣденіяхъ, оставляя прежнія, отказаться можетъ быть отъ самаго тѣснаго дружества, не имѣя права изслѣдовать, справедливоли сіе принужденіе, или нѣтъ, но почитая только своимъ правиломъ произволѣніе мужа; всѣми сими пожертвованіями молодая дѣвица обязана только тому, котораго любить можетъ, если же находитъ сему противное, то жизнь ея не можетъ быть бѣдственнѣе.

Я бы желала, что бы отъ меня зависило повиноваться всѣмъ вамъ. Сколь для меня пріятно, мое вамъ повиновеніе, если оно возможно! согласись сперва вытти замужъ, сказалъ одинъ родственникъ: любовь послѣдуетъ вмѣстѣ съ бракомъ. Но можно ли принять таковое наставленіе? Весьма много представляютъ въ бракѣ, въ самомъ пріятномъ видѣ, что послѣ едва можетъ быть сносно, что будетъ, когда мужъ нимало не надѣясь на страсть своей жены, будетъ имѣть причину на нее подозрѣвать? ибо онъ увѣренъ, что она предпочла бы ему всякаго другаго, если бы располагала сама своимъ выборомъ? коликая недовѣрчивость, ревность, холодность, и безполезныя предубѣжденія должны возмутить спокойствіе таковаго союза. Самой невиннѣйшій поступокъ, простой взглядъ можетъ быть протолкованъ въ худую сторону; вмѣсто того, равнодушіе будетъ служить желаніемъ обязывать, а страхъ учинится должностію любви.

Вникните нѣсколько въ сіи разсужденія, дражайшій мой дядюшка, и представте ихъ моему родителю съ свойственною сему предмѣту убѣдительностію, которую слабость моего пола, и неопытный возрастъ не дозволяютъ мнѣ соединить съ симъ начертаніемъ. Употребите всѣ возможныя ваши мѣры къ отвращенію отъ злощастной племянницы того зла, которое останется неизлѣчимымъ.

Я отрекаюсь навсегда отъ супружества, если сіе условіе будетъ принято. Сколь велико должно быть мое бѣдствіе, видѣть себя лишенною всякаго сообщенія, отлученною отъ присудствія своихъ родителей, оставленною вами, милостивый государь, и другимъ моимъ дядею, не имѣющею дозволѣнія быть при божественной службѣ, которая бы по видимому должна быть весьма способнымъ средствомъ къ приведенію меня къ должности, если бы къ нещастію я ее преступила! такимъ ли образомъ уповаютъ произвесть впечатлѣніе въ вольномъ и откровенномъ сердцѣ? Столь странный способъ болѣе можетъ ожесточить нежели побѣдить. Я не могу жить въ столь бѣдственномъ положеніи. Едва тѣ люди, которые даны для моихъ услугъ, смѣютъ мнѣ говорить. Собственная моя служанка отпущена съ явными знаками подозрѣнія и неудовольствія. Теперь же заставляютъ меня сносить поступки дерзкой служанки моей сестры.

Жестокость можетъ еще далѣе простираться; я вамъ говорю чистосердечно, милостивый государь. Но неуспѣютъ, и каждой будетъ тогда раскаиваться о своемъ участіи.

Позвольте мнѣ предложить одинъ способъ; если я должна быть охраняема, изгнана и заключена, то пріимите меня въ свой домъ. По крайнѣй мѣрѣ честные люди не столько будутъ удивляться, что не видятъ болѣе въ церквѣ той особы, о которой они не имѣли худаго мнѣнія, и что входъ въ оную имъ былъ загражденъ.

Я надѣюсь, что не будетъ возраженій противъ сего моего расположенія. Вы за удовольствіе почитали видѣть меня у себя въ щастливое время, то не ужели не потерпите меня въ бѣдственныя сіи минуты до окончанія пагубныхъ смятеній? я обѣщаюсь не выступать изъ вашего дома ни на единый шагъ, если вы мнѣ въ томъ воспретите, и не имѣть ни съ кѣмъ свиданія безъ вашего согласія, если только вы не позволите Г. Солмсу тревожить меня своимъ посѣщеніемъ.

Не лишите меня сей милости, дражайшій мой дядюшка, если вы не можете мнѣ пріобрѣсть другой важнѣйшей, то есть, щасливаго примиренія. Надежда моя не уничтожится, когда будете за меня ходатайствовать. Тогда вы наиболѣе возвысите прежнія свои добродѣтели, которыя обязываютъ меня быть во всю мою жизнь и проч.

Клар. Гарловъ.

Отвѣтъ.

Въ Воскресенье въ вечеру.

Я весьма сожалѣю, любезная моя племянница, что принужденъ тебѣ отказать. Но мои обстоятельства таковы. Ибо если ты не хочешь себя склонить къ тому, чтобъ намъ служить въ такомъ дѣлѣ, въ которомъ мы вступили по честнымъ обѣщаніямъ прежде, нежели могли предвидѣть толь сильныя препятствія, то не должна никогда надѣяться отъ насъ получить того, чѣмъ была прежде.

Словомъ сказать, мы теперь находимся въ боевомъ порядкѣ. Въ наставленіяхъ своихъ опускаешь ты то, что больше всего должна знать; и такъ сіе изъясненіе покажетъ тебѣ, что мы нимало не трогаемся твоими убѣжденіями, и непобѣдимы въ своемъ противоборствіи. Мы согласились или всѣ уступить или никто, такъ что ни одинъ не будетъ преклоненъ безъ другаго. Итакъ ты знаешь свой жребій. остается только тебѣ здаться.

Я долженъ тебѣ представить, что добродѣтель повиновенія не въ томъ состоитъ, что бы обязать съ собственною выгодою, но жертвовать своею склонностію; безъ сего, не знаю, въ чемъ должно полагать ея достоинство.

Въ разсужденіи твоего средства, не могу тебя принять къ себѣ Клари: хотя въ такой прозьбѣ я никогда не думалъ тебѣ отказать. Ибо хотябъ ты и не имѣла ни съ кѣмъ свиданія безъ нашего соизволѣнія, но можешь писать къ кому нибудь и получать письма. Мы довольно увѣрены къ своему стыду и сожалѣнію, что ты въ состояніи это сдѣлать.

Ты отрекаешься навсегда отъ супружества; но мы хотимъ тебя выдать замужъ. Но поелику ты не можешь получить желаемаго тобою человѣка, то отвергаешь тѣхъ, коихъ тебѣ мы предлагаемъ. Итакъ, какъ намъ извѣстно, что ты имѣешь съ нимъ нѣкоторую переписку, или по крайнѣй мѣрѣ продолжала оную столь долго, какъ могла, что онъ насъ презираетъ всѣхъ, и что не имѣлъ бы такой дерзости, если бы не былъ увѣренъ о твоемъ сердцѣ вопреки всей фамиліи; то мы рѣшились разрушить его намѣренія, и возторжествовать надъ нимъ, нежели ему покориться. Кратко сказать, не уповай на мое покровительство. Я не хочу быть твоимъ посредникомъ. Вотъ все то, что ты можешь получить со стороны недовольнаго дяди.

Юлій Гарловъ

Въ прочемъ полагаюсь, на мнѣніе моего брата Антонина.

Г. Антонину Гарловъ.

Въ Субботу 9 Марта.

Дражайшій и достопочтенный дядюшка! Поелику вы представляя мнѣ Г. Сольмса, особенную приписывали ему честь, называя его лучшимъ вашимъ другомъ, и требовали отъ меня всякаго къ нему почтенія, какое онъ заслуживаетъ по сему качеству, то я васъ прошу прочесть съ благосклонностію нѣкоторыя разсужденія, которыя осмѣливаюсь вамъ предложить, не утруждая васъ многими.

Я предубѣжденна въ пользу другой особы, говорятъ мои родственники. Разсудите милостивый государь, что до возвращенія моего брата изъ Шотландіи сія особа не была отвергнута отъ фамиліи, и что мнѣ не воспрещали получать отъ нея посѣщенія. Итакъ, виноватали я въ томъ, что предпочитаю знакомство, чрезъ цѣлой годъ продолжавшееся тому, которое шесть недѣль имѣла? Я не могу вообразить, что бы со стороны породы, воспитанія и личныхъ качествъ, находилось весьма малое различіе между сими двумя предмѣтами. Съ позволѣнія вашего скажу, что я никогда бы и не подумала объ одномъ, естьли бы онъ не открылъ такого выбора, которой, кажется, справедливость не дозволяетъ мнѣ принять, такъ какъ и ему предлагать выборъ, котораго отецъ мой никогда бы не потребовалъ, если бы не самъ оный предложилъ.

Однако одному приписываютъ весьма многія несовершенства. Безпорочнѣе ли его другой? главное возраженіе, чинимое противъ Г. Ловеласа, и отъ которого я не намѣрена его защищать, касается до его нравовъ, которые почитаютъ весьма развращенными, въ разсужденіи его любви. Но не стольколи поносительны другаго, въ разсужденіи его ненависти; и также его любви, можно бы сказать, по тому, что различіе сего состоитъ только въ предмѣтѣ; сребролюбіе же есть корень всякаго зла.

Но если увѣрены о моемъ предубѣжденіи, то какую можетъ имѣть надежду Сольмсъ? Какое онъ предполагаетъ намѣреніе? Что должна я думать о такомъ человѣкѣ, которой желаетъ мною обладать противъ моей склонности? и невесьмали строго друзьямъ моимъ требовать отъ меня согласія на выборъ того, которого не люблю, когда они почитаютъ за неоспоримое, что сердце мое отдано другому.

Снося толикія утѣсненія, время уже мнѣ говорить о своемъ защищеніи. Посмотримъ на какихъ правилахъ основывается Г. Сольмсъ. Думаетъ ли онъ уважить себя предо мною, навлекая на меня нещастія? неужели уповаетъ онъ пріобрѣсть мое почтеніе строгостію моихъ дядьевъ, презрѣніемъ брата, жестокостію сестры, лишеніемъ моей свободы, пресѣченіемъ сообщенія съ наилучшимъ другомъ моего пола, особою незаслужившею никакого порицанія со стороны чести и благоразумія? у меня похищаютъ любимую мою служанку, принуждая отъ другой терпѣть дерзкія поступки, покой мой превращаютъ въ темницу, что бы довесть меня до послѣдняго утомленія; лишаютъ домашняго присмотра, который тѣмъ большимъ для меня былъ удовольствіемъ, что я помогала своей матери въ ея заботахъ, къ коимъ сестра моя ни мало несклонна. Жизнь мою отравляютъ столь несносною скукою, что я столько же мало имѣю приверженности, сколько свободы къ тѣмъ предмѣтамъ, которые прежде служили къ моему услажденію. Вотъ средства, которыя почитаютъ нуждными къ моему уничиженію, дабы принудить меня къ браку съ симъ человѣкомъ, средства имъ одобряемыя, и на которыхъ онъ утверждаетъ свою надежду. Но я его увѣряю, что онъ обманывается, если почитаетъ мою кротость и терпѣливость подлостію души, и расположеніемъ къ рабству…

Я васъ прошу, милостивый государь, разсмотрѣть нѣсколько его и мое свойство. Какими качествами надѣется онъ къ себѣ меня привлечь? Ахъ дражайшій мой дядюшка! если я должна вступить противъ своей воли въ супружество, то покрайнѣй мѣрѣ съ такимъ, отъ которого бы могла чему нибудь научиться. Какой тотъ мужъ, коего все знаніе ограничивается тѣмъ, что бы повелѣвать, и которой самъ имѣетъ нужду въ тѣхъ наставленіяхъ, кои долженъ подавать своей женѣ?

Я думаю, что меня будутъ винить въ надменности и тщеславіи. Но если сіе нареканіе основательно, то не меньше и для меня выгодно. Чѣмъ болѣе будутъ предполагать во мнѣ почтенія къ самой себѣ, тѣмъ менѣе я обязана ему оказывать его, и тѣмъ меньше мы способны быть одинъ для другаго. Я льстила себя, что друзья мои имѣли лучшее обо мнѣ мнѣніе. Братъ мой говорилъ нѣкогда, что приписываемая честь моимъ качествамъ, препятствовала союзу Г. Ловеласа. Итакъ, что можно подумать о такомъ человѣкѣ, каковъ Г. Сольмсъ?

Если хотятъ уважить выгодность его преложеній, то позвольте не въ предосужденіе ваше сказать, что всѣ тѣ, которые знаютъ мою душу, справедливо предполагаютъ во мнѣ немалое презрѣніе къ таковымъ побужденіямъ, какую они могутъ имѣть силу надъ тою особою, которая имѣетъ все, что ни желаетъ; которая въ дѣвическомъ своемъ состояніи имѣетъ болѣе, нежели сколькобъ надѣялась получить отъ мужа въ свое разположеніе; которой впрочемъ расходы и тщеславіе весьма умѣренны, и которая меньше помышляетъ о умноженіи своего сокровища, сохраняя излишнее, нежели чтобъ оное употребить на облегченіе бѣдныхъ? Итакъ, если такіе виды толь мало клонятся къ моему корыстолюбію, то можноли вообразить, чтобъ сомнительные замыслы, будущее представленіе, увеличиванія фамиліи въ особѣ брата и въ его потомкахъ, имѣли когда нибудь вліяніе въ мои мысли.

Поступокъ сего брата со мною, и малая его внимательность къ чести фамиліи, желая лучше отважить свою жизнь, которая по его достоинству единороднаго сына весьма дорога, нежели оставить безъ удовольствія свои страсти, коихъ покарять себѣ почитаетъ онъ за безчестіе, но къ коимъ смѣю сказать, собственное его и другихъ спокойствіе весьма малое позволяетъ ему оказывать снисхожденіе; поступокъ его, говорю я, заслужилъ ли особенно отъ меня то, чтобъ я пожертвовала щастіемъ своей жизни, а можетъ быть вѣчнымъ моимъ благополучіемъ, дабы содѣйствовать къ исполненію такого плана, котораго, если небезразсудность, то по крайнѣй мѣрѣ неизвѣстность и невѣроятность доказать обязуюсь.

Я боюсь, милостивый государь, чтобъ вы не обвиняли меня въ запальчивости. Но не случай ли меня къ тому принудилъ; меня, которая для того навлекла на себя бѣдствіе, возбуждающее мое стѣнаніе, что весьма мало являла оной въ своемъ противоборствіи. Я заклинаю васъ простить сіе удрученному моему сердцу, которое возстаетъ противъ своихъ нещастій; потому что зная совершенно свое положеніе само собою свидѣтельствуется, что оныхъ не заслужило.

Но для чего мнѣ столь долго заниматься тѣмъ предположеніемъ, что предубѣждена въ пользу другаго, когда я объявила моей матери, такъ какъ вамъ теперь объявляю, милостивый государь, что если перестанутъ склонять меня къ браку съ Г. Сольмсомъ; то я готова отрещися во всѣхъ обязательствахъ, не только отъ Ловеласа, но и отъ всякаго, т. е. не вступать никогда въ супружество безъ согласія моихъ родителей, моихъ дядьевъ и моего родственника Мордена, яко исполнителя послѣдней воли моего дѣда. Въ разсужденіи же брата, смѣю сказать, что послѣднія его поступки столь мало были согласны съ его званіемъ, что онъ имѣетъ только право на мои учтивости.

Если недовольно убѣдительны мои объясненія о томъ, что отвращеніе мое къ Г. Сольмсу не происходитъ ни отъ какого предубѣжденія, въ которомъ меня обвиняютъ, то я объявляю торжественно, что хотя бы онъ одинъ изъ мущинъ находился въ природѣ, то и тогда бы не согласилась быть его женою. Поелику долгъ мой требуетъ отвратить отъ сей истинны всякое сомнѣніе, то кому лучше могу изъяснить мои мысли, какъ не такому дядѣ, который откровенность и чистосердечіе не малою почитаетъ добродѣтелію?

Симъ ободряя себя, осмѣливаюсь предложить пространнѣе нѣкоторыя возраженія.

Кажется мнѣ, какъ и весь свѣтъ видитъ, что Г. Сольмсъ довольно тѣсный имѣетъ разумъ, безъ всякой способности. Онъ столько же глупъ въ своемъ обхожденіи, какъ и въ видѣ; скупость его самая гнуснѣйшая. Среди безчисленнаго богатства не наслаждается онъ ничѣмъ; и не больше изливая свое сердце, нимало нечувствителенъ къ нещастіямъ другаго. Собственная его сестра не бѣдственную ли провождаетъ жизнь, которую бы онъ могъ учинить пріятнѣе съ малѣйшею частію своего достатка? съ какою холодностію онъ сноситъ, что согбенный старостію дядя, братъ его матери обязанъ чужимъ бѣднымъ своимъ пропитаніемъ, которое онъ получаетъ отъ нѣкоторыхъ честныхъ фамилій. Вы знаете, милостивый государь, мой откровенной, вольной и обходительный нравъ, какая будетъ моя жизнь въ толь тѣсномъ кругѣ, ограниченномъ единственно корыстолюбіемъ, изъ предѣловъ которого такова економія никогда бы не позволила мнѣ выходить.

Такой мужъ какъ онъ, способенъ къ любви! и въ самомъ дѣлѣ къ наслѣдству моего дѣда, которое состоитъ, какъ онъ многимъ сказывалъ, въ столь выгодномъ для него уѣздѣ, что можетъ умножить въ двое знатную часть его имѣнія. Представленіе такого пріобрѣтенія чрезъ союзъ, который бы нѣсколько его возвысилъ изъ низкости, заставляетъ его думать, что онъ способенъ къ любви, и даже увѣряетъ, что оную чуствуетъ; но ето ничто иное есть, какъ подчиненная любовь. Богатство всегда останется первою его страстію, для которой единственно отъ другаго сребролюбца оставлено ему то, коимъ онъ теперь владѣетъ. Такимъ то образомъ принуждаютъ меня отказаться отъ всякой честной склонности, дабы имѣть равныя съ нимъ мысли, и влачить нещастливѣйшую въ свѣтѣ жизнь! Простите меня, милостивый государь, за сіи жестокія выраженія. Если иногда мало щадятъ тѣхъ особъ, къ коимъ чувствуютъ отвращеніе, когда видятъ ихъ награжденными такою милостію, коей они недостойны; то я извинительнѣе всякой другой въ толь угнѣтающемъ нещастіи, которое не всегда позволяетъ мнѣ наблюдать выборъ въ своихъ словахъ.

Когдажъ сіе описаніе поразительно, то довольно мнѣ его представлять въ такихъ краскахъ, дабы показать, что я его довольно примѣтила. Чтожъ касается до испытанія, то хотя бы онъ въ десять кратъ былъ лучше, нежели какъ я его воображала, чему однакожъ не повѣрю: то и тогда бы столько же непріятнымъ казался предъ моими глазами, нежели кто нибудь другой. Итакъ, я васъ заклинаю, милостивый государь, быть ходатаемъ вашей племянницы, дабы ее избавишь отъ нещастія, ужасающаго ее болѣе самой смерти.

Дядья мои много могутъ получать отъ моего родителя, если примутъ участіе въ моихъ пользахъ. Будьте увѣрены, милостивый государь, что не упорство мною управляетъ, но отвращеніе, коего не можно мнѣ побѣдить. Чувствуя важность моего къ отцу повиновенія, помышляла я сама съ собою и подвергала всякимъ искушеніемъ свое сердце; но оно противоборствуетъ моимъ усиліямъ. Оно меня упрекаетъ, что я его приношу на жертву такому человѣку, которой глазамъ моимъ несносенъ, и которой зная чрезмѣрное мое отвращеніе, не былъ бы склоненъ къ толь ненавистному гоненію, еслибы имѣлъ чувствованія честнаго человѣка.

Уважьте и не опровергайте моихъ причинъ. Вы удобно ихъ утвердите своею силою, и я бы смѣло могла надѣяться всего. Еслиже вы не одобрите моего письма; то нещастіе мое усугубится. Однако справедливость обязываетъ меня писать къ вамъ съ такою вольностію, дабы увѣрить Г. Сольмса, начто онъ можетъ уповать. Простите меня, что столь долгое оправданіе могло вамъ нанесть досаду. Да произведетъ оно нѣкоторое впечатлѣніе надъ вашею душею и сердцемъ. Я вамъ за сіе вѣчно останусь обязанною.

Кл. Гарловъ.

Отвѣтъ отъ Г. Антонина Гарловъ.

Любезная моя племянница Клари! Ты бы лучше дѣлала, если бы ни къ кому изъ насъ не писала. Что касается до меня особенно, то я совѣтую тебѣ никогда не разсуждать со мною о такомъ предмѣтѣ, о которомъ ты пишешь.

,,Тотъ, кто первый защищаетъ свое дѣло, говоритъ мудрецъ, кажется справедливымъ, но его сосѣдъ потомъ изслѣдываетъ оное.,, Я буду здѣсь твоимъ сосѣдомъ, и изслѣдую до самой глубины твое сердце, если сіе письмо есть изображеніе твоей искренности. Однако предвижу, что такое предпріятіе важно, потому что хитрость твоя въ писаніи довольно извѣстна. Но поелику нужно защитить отцовскую власть, пользу, честь и щастіе фамиліи, то весьма бы было удивительно, если бы не могли опровергнуть всѣ остроумныя доказательства, коими бунтующее дитя хочетъ утвердить свое упорство. Ты видишь, что я нахожу нѣкоторое препятствіе назвать тебя дѣвицею Клари Гарловъ.

Вопервыхъ не признаешься ли ты, что предпочитаешь такого человѣка, коего мы всѣ ненавидимъ, и которой довольно наноситъ намъ безчестія? Потому, какъ ты изображаешь честнаго человѣка? Я удивляюсь, что ты толь дерзновенно говоришь о такомъ человѣкѣ, къ коему мы всѣ имѣемъ почтеніе. Но сему я полагаю туже самую причину.

Какъ ты начинаешь свое письмо! поелику я одобрялъ тебѣ Г. Сольмса, какъ своего друга, то ты тѣмъ хуже съ нимъ поступала. Вотъ истинной смыслъ остроумныхъ твоихъ разсужденій, дѣвица: я не столько глупъ чтобъ его не понялъ. Итакъ, извѣстный волокита долженъ быть предпочтенъ такому человѣку, которой любитъ деньги? Позволь сказать, племянница, что ето не прилично такой нѣжной особѣ, какою тебя всегда почитали. Кого болѣе несправедливымъ почитаешь ты, того ли кто мотаетъ, или того, кто бережетъ? Одинъ стережетъ свои деньги, другой разточаетъ чужое имѣніе. Но твой любимецъ есть человѣкъ безпорочный.

Полъ вашъ кажется мнѣ весьма чуденъ. Самая нѣжнѣйшая изъ женщинъ предпочитаетъ разпутнаго, воло… Я думаю, что благопристойность не позволяетъ повторять сіе подлое имя. Хотя оно оскорбительно, однако тотъ, коему приписывается, нравится и получаетъ преимущество. Я бы не остался до сего времени холостымъ, если бы не примѣтилъ противорѣчія во всѣхъ такихъ женщинахъ, какъ ты. Какое названіе развратность даетъ вещамъ? Разумный человѣкъ, которой старается быть справедливымъ предъ очами свѣта, почитается сребролюбцемъ; вмѣсто того, подлый развратникъ пріобрѣтаетъ себѣ имя пріятнаго и обходительнаго человѣка.

Я смѣло спорю, что Ловеласъ никогда бы не оказывалъ тебѣ столько уваженія безъ двухъ причинъ. Какія же они? Его досада на насъ и независимое твое имѣніе. Желательно бы было, что бы твой дѣдъ въ своемъ завѣщаніи не уполномочилъ тебя такою властію. Но онъ ни какъ не думалъ, чтобы любезная его внука употребила оную противъ желанія всѣхъ своихъ родственниковъ.

Чего можетъ надѣяться Г. Сольмсъ если ты имѣешь предубѣжденное сердце? Конечно, любезная моя племянница, ты такъ говорить. Но не можетъ ли онъ чего нибудь надѣяться отъ согласія твоихъ родителей и насъ? совсѣмъ ни чего кажется мнѣ. Подлинно ето весьма замысловато. Однако я думаю, что съ такою почтительною дѣвицею, какою мы тебя всегда почитали. Больше бы ни чего быть не надлежало. Мы зная прежнее твое къ намъ повиновеніе, простирались далѣе. Теперь нѣтъ ни какого средства; ибо мы не хотимъ подвергнуть себя посмѣянію вмѣстѣ съ нашимъ другомъ Г. Сольмсомъ. Вотъ все то, что я тебѣ долженъ сказать.

Что твое имѣніе для него выгодно, то это не можетъ быть странно? Не симъ ли доказываетъ онъ остроумная моя племянница, свою къ тебѣ любовь? Надобно безъ сомнѣнія найтить ему нѣчто пріятное въ тебѣ; но онъ ни чего пріятнаго отъ тебя себѣ не обѣщаетъ. Разсмотри сіе внимательнѣе; но скажи, не принадлежитъ ли сіе имѣніе къ намъ некоторымъ образомъ? Не имѣемъ ли мы всѣ въ ономъ участія, и права, которое еще твоему предшествовало, если разсмотримъ качество права? откуда же оно происходитъ, если не отъ слабости добраго старика, который тебѣ далъ его по преимуществу? Слѣдовательно не имѣемъ ли мы права избрать того, который долженъ съ тобою въ супружествѣ владѣть симъ имѣніемъ? и можетъ ли ты по сему желать, чтобъ мы его отдали въ руки обманщика, который всѣхъ насъ ненавидитъ? ты меня просишь со вниманіемъ разсмотрѣть то, о чемъ ко мнѣ пишешь. Разсмотри себя племянница, и ты увидишь, что мы больше можемъ сказать въ свое защищеніе, нежели сколько ты думаешь.

Оказываемую тебѣ жестокость должна ты приготовлять сама себѣ. Отъ тебя зависитъ оную прекратить. И такъ я сіе почитаю бездѣлицею. Тебя не прежде отлучили и заключили въ домѣ, пока прозьбы и увѣщанія не произвели надъ тобою никакого дѣйствія… Замѣть сіе: и Г. Сольмсъ по справедливости можетъ поступать противъ твоего упорства; не оставь и сіе также безъ замѣчанія.

Что касается до запрещенія твоихъ посѣщеній, то о семъ ты никогда много не заботилась, яко о такомъ наказаніи, которое налагаютъ для того, чтобъ сдѣлать нѣкоторой перевѣсъ. Если ты говорить о неудовольствіи, то оно у насъ есть общее. Толь любезное дитя! Дочь, племянница, въ которой мы поставляли свою славу! Однако сіе обстоятельство зависитъ отъ тебя такъ какъ и прочее. Но сердце твое противится, говорить то, когда ты хочешь преклонить себя къ повиновенію твоимъ родителямъ. Не прекрасно ли сіе описаніе? и къ нещастію оно весьма истинно въ такомъ дѣлѣ; но я увѣренъ, что ты могла бы любить Г. Сольмса, еслибы хотѣла. Ежелибы приказано было тебѣ его ненавидѣть, можетъ быть тогда бы ты его полюбила. Ибо я всегда примѣчалъ въ вашемъ полѣ удивительную романическую превратность. Дѣлать и любить то, что для тебя не пристойно, значитъ поступать на щетъ всѣхъ женщинъ.

Я совершенно согласенъ съ твоимъ братомъ, что если чтеніе и писаніе довольное имѣютъ вліяніе въ разумъ молодыхъ дѣвицъ, то сіи вещи весьма сильны бываютъ для утвержденія ихъ мнѣній. Ты говоришь, что можно тебя обвинять въ тщеславіи и гордости. Ето самая правда, любезная племянница. Конечно гордо и тщеславно презирать честнаго человѣка, который знаетъ читать и писать, такъ какъ большая часть честныхъ людей; я тебѣ о томъ говорю. Но тебѣ надобенъ мужъ, который бы тебя могъ чему нибудь научить! Я бы всего лучше желалъ, чтобъ ты знала столько же свою должность, какъ и дарованія. Вотъ племянница, чему должно тебѣ научаться, и слѣдовательно Г. Сольмсъ можетъ въ чемъ нибудь тебя наставить. Я не покажу ему твоего письма, хотя по видимому ты того желаешъ, дабы оно не возбудило въ немъ жестокости, какъ въ школьномъ учителѣ, когда ты будешь ему принадлежать.

Положимъ, что ты лучше его знаешь писать; чтоже! тѣмъ будешь для него полезнѣе. Не истинно ли ето? никто лучше тебя не разумѣетъ экономію, ты будешь содержать его щоты, и сбережешь ему тѣ издержки, которыя онъ долженъ употребить на прикащика. Я тебя увѣряю, что сіе весьма выгодно для фамиліи, ибо большая часть сихъ людей есть подлые обманщик, которые иногда входятъ въ довѣренность у другаго прежде, нежели онъ узнаетъ ихъ качества, и которые весьма часто принуждаютъ его платить имъ процѣнты съ собственныхъ своихъ доходовъ. Я не понимаю, для чего бы такая должность была недостойна доброй женщины? Ето лучше, нежели сидѣть цѣлыя ночи за столомъ, или перебирать карты, и быть безполезною для фамиліи, какъ обыкновенная нынѣ мода. Я бы послалъ къ чорту всѣхъ женщинъ такой

щаго ихъ племянника. Удобное и скорое прощеніе служитъ только къ ободренію оскорбляющихъ. Вотъ правило твоего отца; и если бы оно лучше было наблюдаемо, то никогда бы не увидѣли столько упорныхъ дочерей. Наказаніе есть мзда воздаваемая преступникамъ. Награжденія должны быть для тѣхъ, которые ихъ заслуживаютъ; и я не отрицаю, что не можно довольно употребить строгости противъ самопроизвольныхъ проступковъ.

Что надлежитъ до его любви, то въ немъ довольно оной, если ты объ ней будешь судить по твоему поступку не давно оказанному. Я никакой не нахожу трудности тебѣ о томъ сказать; и сіе его нещастіе, какъ удобно можетъ случиться, превратится со временемъ въ твое собственное.

Въ разсужденіи его скупости, я самъ отвѣчаю тебѣ, молодая дѣвнца. Ни кому столько не прилично, какъ тебѣ, въ томъ его поносить, тебѣ, которой онъ по единой страсти своей предлагаетъ все, чѣмъ ни владѣетъ въ свѣтѣ, т. е. со всею своею любовію къ богатству, онъ еще гораздо большею пылаетъ къ тебѣ. Но чтобъ тебѣ не осталось никакого извиненія съ сей стороны, мы наложимъ на него такія условія, которыя ты сама будешь сказывать, и обяжемъ его назначить должную сумму въ совершенное твое разположеніе. О семъ уже тебѣ предложено, и я говорилъ доброй и достойной госпожѣ Гове, въ присудствіи надменной ея дочери, дабы она о томъ тебя увѣдомила.

Если должно тебѣ отвѣчать на твое предубѣжденіе къ Г. Ловеласу; то ты соглашаешся никогда его не принимать безъ нашего согласія. Сіе явно означаетъ, что ты надѣешся довести насъ до своего намѣренія чрезъ терпѣніе и утомленіе наше. Онъ не перемѣнитъ своихъ поступковъ, пока тебя будетъ видѣть въ дѣвическомъ состояніи. Но въ сіе время ты не престанешь насъ мучить, заставя насъ необходимо безпрестанно за тобою смотрѣть; и мы не меньше будемъ подвержены его неистовству и угрозамъ. Чтобы учинилось въ прошедшее Воскресенье, если бы твой братъ и онъ были въ церквѣ? Надобно также сказать, что ты не сдѣлала бы изъ него того, чего можешь надѣяться отъ Сольмса. Одинъ будетъ отъ тебя трепетать, а отъ другова ты сама, замѣть сіе. Тогда ты нигдѣ не найдешь прибѣжища. Если же произойдетъ какое нибудь несогласіе между тобою и Г. Сольмсомъ, то мы можемъ всѣ вступиться. Съ другимъ же, скажутъ тебѣ: управляйся сама, какъ хочешь, ты то довольно заслужила. Ни кто не захочетъ или не осмѣлится открыть рта въ твою пользу. Но должно, кажется, любезная племянница, чтобъ представленіе сихъ домашнихъ ссоръ тебя ужасало. Щастливый мѣсяцъ супружества нынѣ состоитъ только изъ двухъ недѣль. Ето есть мятежное состояніе, хотя бы вступали въ оное сами собою, или по совѣтамъ своихъ родственниковъ. Изъ трехъ насъ братьевъ, одинъ только осмѣлился жениться. Для чего же? потому что опытъ другаго, насъ учинилъ осторожными.

Не презирай столько денги. Можетъ быть узнаешь цѣну ихъ, сего свѣденія въ тебѣ еще не достаетъ, и которое, съ собственнаго твоего признанія, Г. Сольмсъ въ состояніи тебѣ подать.

Я обвиняю твою запальчивость. Я никакъ не прощаю такой досадѣ, которую ты сама на себя навлекла. Еслибы причина оной была несправедлива, то я бы охотно согласился быть твоимъ ходатаемъ, но мое прежнее правило есть то, что дѣти должны покаряться власти своихъ родителей. Когда твой дѣдъ оставилъ тебѣ хорошую часть своего наслѣдства, хотя и при жизни трехъ своихъ сыновъ, внука, и старшей твоей сестры; мы ни мало на то не роптали. Довольно того, что отецъ нашъ того хотѣлъ. Тебѣ надлежитъ подражать сему примѣру. Если ты къ тому не разположена; то тѣ, которые тебѣ даютъ оный, большее имѣютъ право почитать тебя неизвиняемою. Замѣть сіе, племянница.

Ты говоришь о своемъ братѣ весьма презрительно, и пишешь къ нему чрезмѣрно непочтительно, такъ какъ и къ своей сестрѣ. Въ прочемъ братъ твой старѣе тебя одною третью. Ето человѣкъ достойный. Когда ты столько уважаешь знакомство продолжевшееся чрезъ одинъ годъ, то прошу покорно не забыть то, чѣмъ одолжена брату, которой первый по насъ въ фамиліи, и отъ коего зависитъ имя; какъ отъ твоего справедливаго повиновенія зависитъ самое честное разположеніе составленное для чести тѣхъ, отъ которыхъ ты происходишь. Я тебя спрашиваю, честь фамиліи не естьли твоя собственная? Если ты не такъ думаешь, то тѣмъ меньше достойна оной. Тебѣ покажутъ сіе разположеніе съ тѣмъ условіемъ, чтобъ ты прочла его безъ всякихъ предразсудковъ, хотябы оно было хорошо или худо. Если любовь не разстроила твой умъ, то я увѣренъ, что ты оное одобришь. Но если къ нещастію пребудешь въ семъ состояніи, то Г. Сольмсъ, хотя бы былъ Ангелъ, нимало не успѣетъ. Чортъ бываетъ любимъ, когда женщина беретъ въ свою голову такія мысли. Я видѣлъ многія сему примѣры.

Хотя бы Г. Сольмсъ былъ одинъ въ природѣ, то и тогда бы ты его не пожелала! ты бы его не пожелала Клари! Подлинно ето забавно. Въ самомъ дѣлѣ сколь колки твои слова. Не удивляйся сему, потому что ты обьявила толь рѣшительную волю, что тѣ, которые имѣютъ надъ тобою власть, должны сказать съ своей стороны: мы хотимъ, чтобъ ты имѣла Г. Сольмса. Я изъ сего числа. Замѣть сіе. Если тебѣ прилично сказать нѣтъ; то мы за долгъ почитаемъ говорить такъ.

Я боюсь, чтобъ Г. Сольмсъ не былъ честнымъ человѣкомъ. И такъ опасайся его много оскорблять, онъ столько же трогается сожалѣніемъ о тебѣ, сколько и любовію. Онъ безпрестанно говоритъ, что увѣритъ тебя въ своей любви дѣлами, потому что ему не позволено оной изьяснить на словахъ. Сія его надежда въ будущее время состоитъ въ твоемъ великодушіи. Въ самомъ дѣлѣ мы думаемъ, что онъ на сіе уповать можетъ. Мы совѣтуемъ ему тому вѣрить, и сіе то поддерживаетъ его терпѣливость, такъ что ты своему отцу и дядьямъ должна приписать его постоянство. Ты видишь, что и сіе еще должно служить доказательствомъ, которое требуетъ твоего повиновенія.

Ты должна знать, что говоря мнѣ, будто бы справедливость не позволяетъ принять такія условія, которыя тебѣ предложены; такое твое разсужденіе касается до твоего отца и насъ. Въ письмѣ твоемъ много находится другихъ мѣстъ, которыя не меньшаго достойны охужденія; но мы ихъ приписываемъ тому, что ты называешь горестію твоего сердца.

Я не преставалъ любить тебя нѣжно, Клари; и хотя моя племянница, я тебя почитаю прелестнѣйшею дѣвицею: но я тебѣ кленусь, что ты должна повиноваться своимъ родителямъ, и угождать твоему дядѣ Юлію и мнѣ. Тебѣ довольно извѣстно, что мы заботимся только о твоей пользѣ, если она согласна съ справедливостію, пользою и честію всей фамиліи. Что бы подумали о томъ, изъ насъ, которой бы не старался объ общемъ благѣ, и которой бы хотѣлъ вооружить часть противъ цѣлаго?

Однако только ты можешь любить г. Сольмса! но ты не знаешъ, говорю я тебѣ, къ чему способна. Ты утверждаешь себя въ своемъ отвращеніи; позволяешь сердцу твоему упорствовать. Я тебя увѣряю, что я никогда не думалъ, чтобъ оно было столько непобѣдимо. Здѣлай нѣкоторое надъ нимъ усиліе любезная племянница, и уничтожь его силу. Такимъ образомъ мы поступали съ своими матросами и салдатами въ морскихъ сраженіяхъ, безъ чего бы никогда не побѣдили. Мы всѣ надѣемся, что ты одержишь побѣду. Для чегожъ? Для того что такъ должно быть. Вотъ что мы думаемъ, какъ бы ты сама ни думала; и которыя же мысли должны имѣть преимущество по твоему мнѣнію? Можетъ статься, что ты имѣешь больше ума, нежели мы; но если ты разумнѣе, то весьма безполезно намъ жить тридцать или сорокъ лѣтъ больше, нежели ты.

Сіе письмо столько же продолжительно, какъ и твое. Можетъ быть оно не столь жалко писано, и не такимъ гладкимъ слогомъ, каковъ есть моей племянницы; но я увѣренъ, что доказательство на моей сторонѣ сильнѣе, и чрезмѣрно ты меня обяжешь, если своимъ согласіемъ на всѣ наши желанія докажешь, что и ты также о томъ увѣрена. Если сего не сдѣлаешь, то не надѣйся найти во мнѣ своего ходатая ниже друга, сколько бы ты дорога для меня ни была, ибо сіе мнѣ нанесетъ досаду и въ томъ, что я называюсь твоимъ дядѣю.

Антонинъ Гарловъ.

Во Вторникъ въ два часа по полуночи.

П. П. Ты не должна болѣе писать ко мнѣ, развѣ только съ увѣреніемъ о твоемъ послушаніи. Защищеніе твое будетъ безполезно; ибо я увѣренъ, что доказательства мои неопровергаемы. Я знаю, что они таковы. Потому то я и писалъ день и ночь отъ Воскресенья до сего утра, выключая тѣ часы, въ которыя бываю въ церьквѣ, и сему подобное время. Но сіе письмо, говорю я тебѣ, будетъ послѣднее отъ А. Г.

Письмо XXXIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Во вторникъ 17 Марта.

Столь мало сыскавъ милости въ своей фамиліи, я приняла намѣреніе, которое тебя удивитъ. Ничего болѣе, какъ только писать къ самому Г. Сольмсу. Письмо мое отослано, и я получила отвѣтъ. Надобно было къ нему прибавить нѣчто; ибо случай позволилъ мнѣ видѣть другое изъ его сочиненій, коего слогъ былъ весьма худой и правописаніе низкое. Что касается до его хитрости, то въ немъ сего не недостаетъ, и ты узнаешь его по сему свойству. Я положила также въ сей свертокъ полученное отъ моего брата письмо по случаю того, которое я писала къ Г. Сольмсу. Я думала, что можно было уничтожить тщетную его надежду, и что сей способъ былъ надежнѣйшій. Онъ по крайней мѣрѣ достоинъ былъ испытаній: но ты увидишь, что ни что не послужило. Братъ мой принялъ весьма сильныя мѣры.

ГОСПОДИНУ СОЛЬМСУ.

Въ среду 15 Марта.

Государь мой!

Вы удивитесь моему письму, содержаніе его покажется какъ не меньше странно. Но я оправдываю себя необходимостію моего положенія, не имѣя нужды въ другомъ защищеніи.

Когда вы начинали знакомство съ фамиліею моего отца, тогда видѣли особу, которая къ вамъ пишетъ въ весьма щастливомъ состояніи; любимою нѣжнѣйшими и снисходительнѣйшими родителями, благопріятствуемою своими дядьями, почитаемою свѣтомъ.

Какая перемѣна явленія! вамъ угодно было обратить на меня пріятные взоры. Вы отнеслись къ моимъ друзьямъ. Предложенія ваши были ими одобрены безъ моего участія, какъ бы моя склоность и щастіе должны почесться бездѣлицею. Тѣ, которые имѣютъ право ожидать отъ меня исполненія всякой должности и справедливаго повиновенія, требовали безотвѣтнаго послушанія. Я не имѣла щастія думать одинаково съ ними, и въ сей первой разъ мысли мои были отъ ихъ различны. Я ихъ просила поступать со мною съ нѣкоторымъ снисхожденіемъ въ толь важномъ для моей жизни пунктѣ, но увы! безъ всякаго успѣху. Тогда я нашла себя принужденною изьяснить съ природною скромностію мои мысли, и даже объявить вамъ, что любовь, моя занята другимъ предметомъ. Однако съ неменьшимъ оскорбленіемъ, какъ и удивленіемъ вижу, что вы не оставили своихъ намѣреній, и еще теперь не оставляете.

Дѣйствіе сего столь для меня прискорбно, что я не нахожу ни какого удовольствія вамъ его описывать. Вольный вашъ доступъ ко всей моей фамиліи, довольно о семъ васъ увѣрилъ, довольно для чести вашего великодушія и для моей славы. Я претерпѣла для васъ то, чего никогда не видала, и чего никогда не почитали меня достойною; и желаютъ, чтобъ я себѣ нигдѣ не нашла милости, какъ въ жестокомъ и невозможномъ условіи, дабы предпочесть всѣмъ прочимъ такого человѣка, коему сердце мое не даетъ сего преимущества.

Въ горестномъ нещастіи, которое я должна приписать вамъ и жестокому вашему упорству, прошу васъ государь мой, возстановить душевное мое спокойствіе, коего вы меня лишили, возвратить любовь дражайшихъ моихъ друзей, которую я чрезъ васъ потеряла, и если имѣете вы сіе великодушіе, которое должно отличать любви достойнаго человѣка, заклинаю васъ оставить сватовство, которое подвергаетъ почитаемую вами особу толикимъ злощастіямъ.

Если вы имѣете нѣкоторое ко мнѣ уваженіе, какъ въ томъ увѣряютъ меня друзья мои, то не къ вамъ ли одному оно относится? можетъ ли оно быть нѣкоторою услугою для той, которая есть печальнымъ его предметомъ, когда производитъ толь пагубныя дѣйствія для ея спокойствія? И такъ познайте, что въ семъ обманываетесь; ибо можетъ ли разумный человѣкъ желать себѣ женою такую женщину, которая не даетъ ему своего сердца, женщину, которая не можетъ его почитать, и которая слѣдовательно будетъ только весьма худою женою? Какая бы была жестокость здѣлать худою женщиною ту, которая всю свою славу поставляетъ, чтобъ быть доброю.

Если я могу полагать нѣкоторое различіе, то наши нравы и склонности весьма мало между собою сходны. Вы гораздо меньше щастливѣе будете со мною, нежели со всякою другою особою моего пола. Гоненіе мною претерпѣваемое, и упорство, ибо такъ называютъ, съ какимъ я тому противлюсь, довольны къ убѣжденію васъ, хотя бы я не имѣла ни какого столь твердаго доказательства, какъ не возможность принять такого мужа, коего не льзя почитать.

И такъ, государь мой, если вы не довольно имѣете великодушія, чтобъ пожертвовать чѣмъ нибудь въ мою пользу; то позвольте для вашей любви и собственнаго вашего благополучія просить васъ, дабы вы отъ меня отреклись и обратили свою страсть къ достойному ея предмету. По чему хотите вы учинить меня бѣдною, не будучи сами щастливѣе? Вы можете сказать моей фамиліи, что не имѣя ни какой надежды пріобресть моего сердца, (подлинно государь мой ни чего нѣтъ сего достовѣрнѣе). рѣшились болѣе обо мнѣ не думать, и перемѣнили свои намѣренія. Удовлетворяя моей прозьбѣ, вы пріобрѣтете право на мою благодарность, которая меня обяжетъ быть во всю мою жизнь вашею всепокорнѣйшею.

Кл. Гарловъ.

КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ

Отъ преданнѣйшаго ея любовника.

Дражайшая дѣвица!

Письмо ваше произвело надо мною дѣйствіе совсѣмъ противное вашему чаянію. Увѣряя о вашемъ разположеніи, оно меня больше всего убѣдило о превосходномъ вашемъ качествѣ. Какъ бы вы ни называли мое сватовство: однако я рѣшился въ томъ настоять; и щастливымъ буду себя почитать, если терпѣніемъ, твердостію, и не поколебимымъ и не измѣняемымъ почтеніемъ могу побѣдить на конецъ всѣ трудности.

Поколику ваши добрые родители, дядья и другіе пріятели обѣщались мнѣ, что вы не будете имѣть г. Ловеласа, если они могутъ ему воспрепятствовать, и какъ я думаю, что нѣтъ другаго совмѣстника на моемъ пути; то буду ожидать терпѣливо конца сего дѣла. Извини меня въ томъ любезнѣйшая Кларисса; но хотѣть, чтобъ я отрекся отъ притяжанія неоцѣненнаго сокровища, дабы учинить другова щастливымъ, и доставить ему средство къ моему отлученію, есть не что иное, какъ бы кто нибудь меня просилъ быть столько великодушнымъ, чтобъ отдать ему все мое богатство, потому что оно было бы нужно для его благополучія.

Я еще прошу въ томъ у васъ извиненія, дражайшая дѣвица; но рѣшился ожидать, сколько будетъ можно, хотя и сожалѣю, что вы должны что нибудь стерпѣть, какъ вы сами мнѣ о томъ пишите. Прежде, нежели имѣлъ щастіе видѣть васъ, я не находилъ ни какой женщины, которую бы могъ любить; и пока не изчезнетъ моя надежда, пока вы не будете принадлежать какому нибудь щастливѣйшему человѣку; я долженъ быть и пребуду вашъ вѣрный и всенижайшій почитатель.

Рожеръ Сольмсъ.

Г. ЖАМЕСЪ ГАРЛОВЪ, къ ДѢВИЦѢ КЛАРИССѢ.

Прекрасная выдумка писать къ Г. Сольмсу, дабы принудить его отступиться отъ своихъ требованій! Изъ всѣхъ остроумныхъ романическихъ твоихъ мыслей, сія есть самая удивительнѣйшая. Но не говоря ничего о нашемъ на тебя негодованіи, какъ можешь ты приписать Г. Сольмсу тѣ поступки, которые изторгаютъ изъ тебя толь извинительныя жалобы? Тебѣ довольно извѣстно глупинькая, что твоя страсть къ Ловеласу навлекаетъ на тебя всѣ сіи оскорбленія; и не надлежало бы тебѣ надѣяться того, хотя бы Г. Сольмсъ не сдѣлалъ тебѣ чести своимъ предложеніемъ.

Поколику ты не можешь отрицать сей истинны, то разсмотри, пріятная болтунья, (если больное твое сердце позволяетъ тебѣ что нибудь изслѣдовать) сколь мнимы твои жалобы и обвиненія. По какому праву требуешь ты отъ Г. Сольмса возстановленія того, что ты называешь твоимъ прежнимъ благополучіемъ, когда оно зависитъ отъ тебя? И такъ оставь свои трогательныя выраженія, ухватливая дѣвица; если не знаешь ихъ употребить въ пристойномъ мѣстѣ. Прими себѣ правиломъ то, что хотя бы ты имѣла или нѣтъ Г. Сольмса, не будешь однакожъ обладать симъ подлымъ Ловеласомъ, услажденіемъ твоего сердца; если твои родители дядья и я можемъ тому препятствовать. Нѣтъ заблудившаяся красота, мы не отъ тебя будемъ имѣть такого сына, племянника и брата, если ты сама, себѣ изберешь супругомъ толь разпутнаго нечестивца. Не внимай своему сердцу, и не обращай къ нему свои мысли, если надѣется когда нибудь получить прощеніе и милость отъ твоей фамиліи, а особливо отъ того, который еще не престаетъ называться твоимъ братомъ.

Жамесъ Гарловъ.

П. П. Я знаю лукавыя твои письма. Если получу отвѣтъ на сіе, то отошлю его къ тебѣ обратно не читая; ибо я не хочу спорить о толь ясныхъ пунктахъ. Одинъ только разъ хотѣлъ я испытать, дабы склонить тебя къ Г. Сольмсу, которому кажется уничтожительно о тебѣ и думать.

Письмо XXXIV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛЬФОРДУ.

Съ великимъ удовольствіемъ пріемлю я отъ васъ, друзья мои, радостныя увѣренія о вашей вѣрности и дружествѣ. Да будутъ увѣрены о моихъ расположеніяхъ особенные мои пріятели, и достойнѣйшіе нашей довѣренности тѣ, которыхъ я назначилъ въ первомъ моемъ письмѣ…

Что касается до тебя, Бельфордъ, то я желалъ бы здѣсь тебя видѣть, сколько можно скорѣе. Кажется, что другіе не столь скоро будутъ мнѣ нужны; однако сіе не препятствуетъ имъ пріѣхать къ Милорду М… куда я также долженъ быть, не для принятія ихъ, но дабы увѣрить сего стараго дядю, что нѣтъ никакого другаго нещастія въ деревнѣ, которое бы требовало его посредничества.

Я намѣренъ всегда имѣть тебя здѣсь съ собою не для моей безопасности; фамилія только довольствуется злословіемъ; но для моего удовольствія. Ты будешь со мною говорить о Греческихъ, Латинскихъ и Аглинскихъ писателяхъ; дабы отвратить отъ безопасности страждущій любовію духъ.

Я хочу, чтобъ ты былъ въ своемъ старомъ платьѣ, слуга же твой безъ ливреи, и имѣлъ бы вольное съ тобою обращеніе. Ты его будешь почитать отдаленнымъ родственникомъ, коему стараешся сыскать должность своею высокою довѣренностію; я разумѣю при дворѣ. Ты меня можешь найти въ маломъ пивномъ трактирѣ, на вывѣскѣ бѣлаго оленя, въ бѣдной деревнѣ отстоящей на пять миль отъ замка Гарловъ. Сей замокъ извѣстенъ всѣмъ. Ибо онъ произшелъ изъ ничтожества, подобно Версаліи, съ нѣкотораго времени, которое не достопамятно. Нѣтъ никого, который бы его не зналъ, но съ тѣхъ годовъ, когда увидѣли нѣкотораго Ангела между человѣческими дѣтьми.

Хозяева мои есть бѣдные люди; но честные. Они почитаютъ меня знатнымъ человѣкомъ, который имѣетъ причину скрываться, и потому почтеніе ихъ безпредѣльно. Все ихъ семейство состоитъ въ пріятномъ и прекрасномъ твореніи семнадцати лѣтъ. Я его называю своею розовою пуговицею. Бабушка ея (ибо она не имѣетъ матери) есть добрая старуха, которая меня просила съ уничиженностію быть снисходительнымъ къ ея внукѣ. Вотъ средство къ полученію чего нибудь отъ меня. Сколько прекрасныхъ твореній находилось въ моихъ рукахъ, коихъ бы я привелъ въ недоумѣніе, еслибы знали мою силу, и просили сперва о моей милости, (побѣждать гордыхъ) была бы моя надпись, если бы надлежало мнѣ избрать оную.

Сія бѣдная малютка есть такой простоты, которая тебѣ наиболѣе нравится. Все скромно, униженно и невинно является въ ея видѣ и въ обхожденіи. Я люблю въ ней сіи три качества, и берегу ее для твоего увеселенія; въ мѣсто того самъ буду бороться съ стихіями, обходя вокругъ стѣнъ замка Гарловъ. Ты съ удовольствіемъ будешь видѣть откровенно въ ея душѣ все то, что женщины высокой породы стараются скрывать, дабы менѣе показать себя въ естественномъ видѣ, и слѣдовательно менше любезными.

Но я тебя заклинаю почитать розовую мою пуговицу; сей единый благовонный цвѣтъ, которой распускался дѣсять лѣтъ при моемъ жилищѣ, или которой бы могъ еще разпускаться десять годовъ.

Я не помню, чтобъ былъ когда нибудь столько скроменъ, какъ со времени моего вступленія въ сей родъ жизни.

Мнѣ нужно быть таковымъ. Скоро или поздо, откроется мѣсто моего убѣжнща, и безъ сомнѣнія будутъ думать, что розовая моя пуговица туда меня привлекаетъ. Хорошее свидѣтельство со стороны сихъ добрыхъ людей довольно къ возстановленію моей чести. Можно вѣрить сей старухѣ и отцу, который есть чесный крестьянинъ полагающій все свое удовольствіе въ дочери. Повторяю тебѣ Бельфордъ, береги мою розовую пуговицу. Наблюдай съ нею то правило, котораго я не преступалъ, не подвергнувъ себя долговременному разкаянію. Не погуби бѣдную дѣвицу, не имѣющую никакой подпоры, кромѣ своего простодушія и невинности, не знающую ни нападенія, ни коварства и никакихъ любовныхъ ухватокъ. Шея неподозрѣвающаго агнца не уклоняется отъ ножа. И такъ берегись Бельфордъ закласть моего агнца.

Другая причина побуждаетъ меня болѣе о семъ тебя просить. Сіе младое сердце пронзено любовію. Оно чувствуетъ страсть, которой имя ему еще не извѣстно. Я видѣлъ въ одинъ день, какъ она своими глазами слѣдовала за молодымъ ученикомъ плотническаго мастерства, сыномъ одной вдовы, живущей на другой сторонѣ улицы. Ето довольно пригожій крестьянинъ, который не болѣе, какъ тремя годами ея старѣе. Вѣроятно, что ребяческія игры были началомъ такого союза, такъ что они не могли сего примѣнить до того возраста, въ который природа отверзаетъ источникъ чувствительности: ибо я не долго примѣчалъ, что ихъ любовь взаимна. Вотъ мои доказательства; коль скоро увидитъ молодецъ прелестную свою любовницу, то старается стоять прямо, съ изьявленіемъ своего непремѣняемаго уваженія; привѣтствуетъ взорами красавицу, которая также слѣдуетъ за нимъ своими глазами, и когда заходитъ за уголъ скрывающій отъ него ея прелести, то снимаетъ свою шляпу, и еще свидѣтельствуетъ свою преданность. Однажды стоялъ я позади ея, не давъ ей себя примѣтить. Она отвѣтствовала ему совершеннымъ почтеніемъ и вздохами, коихъ Жанъ не могъ слышать за дальностію. Щастливъ плутъ! Говорилъ я самъ въ себѣ. Я удалился, и розовая моя пуговица скоро также возвратилась; какъ сіе безмолвное зрѣлище для нея было удовлетворительно.

Я испыталъ ея сердце, коего тайну она мнѣ ввѣрила. Жанъ Бартонъ довольно ей нравился, признавалась она мнѣ, и говорилъ ей, что онъ бы ее любилъ болѣе всѣхъ находящихся въ деревнѣ дѣвицъ. Но увы! не должно о семъ думать. Почемужъ, спросилъ я ее? Она не знаетъ сама, отвѣчала мнѣ воздыхая; но Жанъ есть племянникъ такой тетки, которая обѣщала ему сто гиней по окончаніи ученія, дабы пристроить его къ мѣсту; отецъ ея весьма малымъ можетъ ее надѣлить. И хотя мать молодаго Бартона говоритъ, что не знаетъ, гдѣ найти своему сыну пригожую и изъ лучшаго дому дѣвицу, однако она продолжала съ вздохами, сіи слова ни къ чему не служатъ; я не хочу, чтобъ Жанъ былъ бѣденъ и нещастливъ для моей любви.

Чего бы я не здѣлалъ Бельфордъ, (ибо надѣюсь, что Ангелъ мой меня исправитъ, если не примиримая глупость ея родственниковъ не погубитъ насъ обоихъ;) чего бы не здѣлалъ, говорю я, дабы имѣть столь кроткое и невинное сердце, каково есть Жана Бартона, и моей розовой пуговицы?

Я знаю, что мое сердце есть самое бѣдное, которое только питается злостію; и думаю что оно таково отъ природы. Правда иногда ощущаю въ немъ хорошія движенія, но они тотчасъ изчезаютъ. Склонность къ проискамъ, злобныя вымыслы, слава побѣды, удовольствіе видѣть свои желанія споспѣшествуемыя щастіемъ; вотъ чемъ оно наслаждается, и что служитъ къ его развращенію. Я бы былъ бездѣльникомъ, еслибы родился для сохи.

Однако за удовольствіе почитаю помышлять, что исправленіе мое не невозможно. Но тогда другъ мой надобно будетъ имѣть лучшую компанію: ибо извѣстно, что взаимное наше обращеніе служитъ только къ укрѣпленію нашихъ пороковъ. Не безпокойся дружочикъ, ты и твои товарищи выберите себѣ другова начальника, и я думаю, что ты для нихъ можешь быть къ тому способнымъ. Поелику я за правило себѣ поставляю, по учиненіи безчестнаго поступка здѣлать нѣкоторое добро для заглажденія своего преступленія, что однакожъ весьма мало исполнялъ; то намѣренъ прежде, нежели оставлю сей округъ (я хочу оставить его съ успѣхомъ, иначе послѣдуя другому правилу, учиню въ двое больше зла посредствомъ мщенія), присодинить ко сту гиней Жана, другіе сто, дабы содѣлать благополучными два невинныя сердца. И такъ я тебѣ повторяю сто разъ, почитай мою розовую пуговицу. Мнѣ помѣшали. Однако я изготовлю другое письмо сего же дня, которое будетъ вмѣстѣ съ первымъ отправлено.

Письмо XXXV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛФОРДУ

Помощію вѣрнаго моего лазутчика я столько же увѣренъ о поступкахъ мною обожаемой, сколько и о поведеніи всей фамиліи. Весьма для меня пріятно имѣть сего плута благопріятствуемаго дядьми и племяннкомъ, и проникающаго во всѣ ихъ тайны, хотя впрочемъ онъ слѣдуетъ по моему направленію. Я ему приказалъ, подъ опасеніемъ лишенія моего недѣльнаго ему жалованія, и обѣщаннаго покровительства, поступать съ такою осторожностію, чтобъ ни моя дражайшая, ниже кто нибудь изъ фамиліи не могъ на него подозрѣвать. Я ему говорилъ, что онъ можетъ смотрѣть за нею, когда она выходитъ, удаливъ однакожъ прочихъ служителей отъ той дороги, по которой она ходитъ, и что онъ долженъ самъ убѣгать ея взоровъ. Онъ сказалъ брату, что сіе прекрасное твореніе старалось его принудить подаркомъ (котораго она никогда ему не давала), отнести къ дѣвицѣ Гове письмо (котораго со всѣмъ не было), со вложеніемъ другаго; (которое можетъ быть было ко мнѣ) но что онъ не согласился исполнить такую должность, и просилъ ее, чтобъ она никогда не почитала его измѣнникомъ. Сія ложная повѣренность пріобрѣла ему шилингъ, и многія похвалы. Послѣ того приказано всѣмъ служителямъ усугубить свое бдѣніе, дабы моя богиня не нашла какое нибудь средство къ пересылкѣ своихъ писемъ. Вскорѣ потомъ послали моего попечителя сказать ей при проходѣ, что онъ чувствительно сожалѣетъ и разкаевается о своемъ отказѣ, въ надѣжде, что она ему вручитъ свои письма. Онъ долженъ обьявить, что она ему ихъ не повѣрила.

Не видишь ли къ какимъ добрымъ концамъ можетъ довесть сія хитрость, вопервыхъ онъ обезпечиваетъ мою красавицу, такъ что она сама того не знаетъ, въ свободѣ прогуливаться въ саду, ибо всѣ ея родственники увѣрены, что съ того времени, какъ у ней отняли служанку, не осталось ей никакого средства къ пересылкѣ своихъ писемъ. И такъ сношеніе ея съ дѣвицею Гове какъ и со мною, совершенно скрытно.

Вовторыхъ онъ можетъ быть доставитъ мнѣ средство къ тайному съ ней свиданію, о которомъ я безпрестанно помышляю, какимъ бы образомъ она меня ни приняла. Я узналъ отъ своего лазутчика, которой можетъ по своей волѣ удалять всѣхъ прочихъ служителей, что она ежедневно поутру и въ вечеру ходитъ въ одинъ птичникъ, отстоящій не близко отъ замка, подъ тѣмъ предлогомъ, чтобъ тамъ накормить нѣсколько птицъ, оставленныхъ ей дѣдомъ. Я весьма помню о примѣченныхъ мною тамъ ея движеніяхъ, и какъ она сама мнѣ признавалась въ одномъ своемъ письмѣ, что имѣетъ никому неизвѣстную съ девицею Гове переписку; то не иначе думаю, какъ чрезъ сей способъ.

Можетъ быть я чрезъ свое свиданіе получу ея согласіе на другія милости такого же рода. Если сіе мѣсто ей не нравится, то я въ состояніи переселяться въ овощной Голландской садъ, простирающійся вдоль по стенѣ. Лазутчикъ мой, добрый Іосифъ Леманъ доставилъ мнѣ два ключа, изъ коихъ одинъ для нѣкоторыхъ причинъ я ему отдалъ, которой отпираетъ дверь сада со стороны старой аллеи; куда по народному преданію собираются духи, ибо тутъ за дватцать лѣтъ повѣсился одинъ человѣкъ. Правда дверь сія заколочена засовомъ со стороны сада, но помощію Іосифа препятствія сіи отнимутся.

Надлежало ему клясться своею честію, что не будетъ съ моей стороны никакого нещастія его господамъ. Онъ меня увѣряетъ, что ихъ любитъ, но почитая меня за честнаго человѣка, коего союзъ можетъ быть весьма выгоденъ для фамиліи, какъ всякой бы въ томъ признался, говоритъ онъ, еслибы предразсудки были уничтожены, не находитъ никакого препятствія служить мнѣ, безъ чего бы не согласился онъ для всего свѣта играть такую ролю. Нѣтъ никакого обманьщика, который бы не находилъ средства оправдать себя какимъ нибудь оброзомъ предъ собственнымъ своимъ судилищемъ, и я согласенъ, что если есть какая нибудь похвала для честности, то сія есть наибольшая, когда видимъ, что самые беззаконнѣйшіе оной ищутъ въ то время, когда они предаются тѣмъ поступкамъ, кои ихъ должны показывать таковыми предъ свѣтомъ и собственными ихъ глазами.

Но что должно подумать о той глупой фамиліи, которая на меня налагаетъ необходимость прибѣгать къ столь многимъ проискамъ? Любовь моя и мщеніе берутъ верьхъ по перемѣнно. Если первая изъ сихъ страстей не будетъ имѣть желаемаго успѣха, то я буду утѣшаться жертвою другой. Они ее возчувствуютъ, клянусь всѣмъ тѣмъ, что ни есть священнаго; хотя бы надлежало отрещись отъ своего отечества на всѣ прочіе дни своей жизни.

Я повергнусь къ ногамъ моего божества; познаю тогда, какое произведу впечатленіе надъ ея мыслями. Еслибы не былъ воспящаемъ сею надеждою, то бы покусился ее увезть. Толь славное похищеніе достойно самаго Юпитера.

Но я хочу во всѣхъ моихъ движеніяхъ имѣть основаніемъ кротость. Почтеніе мое будетъ простираться даже до обожанія. Единая рука ея будетъ чувствовать весь жаръ моего сердца, прикосновеніемъ трепещущихъ моихъ губъ; ибо я увѣренъ, что они будутъ трепетать, если не стану притворствовать. Вздохи мои будутъ столькоже спокойны, какъ и тѣ, кои я слышалъ отъ нѣжной моей розовой пуговицы.Я изторгну ея повѣренность своею унизительностію. Не возпользуюсь у единеніемъ мѣста. Все мое стараніе будетъ клониться къ тому, чтобъ разсѣять ея страхъ и увѣрить ее, что она можетъ впредь полагаться на мою нѣжность и честь. Жалобы мои будутъ легки, и не окажу ни малѣйшей угрозы противъ тѣхъ, которые не престаютъ меня оною страшить. Но ты можешь не безъ причины воображать себѣ Бельфордъ, что я подражая Дриденову льву, стараюсь сперва пріобрѣсть себѣ добычу, а потомъ изтощать все свое мщеніе на недостойныхъ охотниковъ, дерзающихъ на меня нападать.

Письмо XXXVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ субботу въ вечеру 18 Марта.

Я едва не умерла отъ страха, и теперь еще не въ силахъ. Вотъ отъ чего. Я вышла въ садъ подъ обыкновеннымъ моимъ предлогомъ, надѣясь найти что нибудь отъ тебя въ условленномъ мѣстѣ. Не примѣтивъ тутъ ни чего, пошла съ досады съ того двора, въ которомъ лежали дрова, какъ услышала вдругъ нѣчто шевелившееся позади чурбановъ. Суди о моемъ удивленіи; но бы еще болѣе усугубилось при видѣ человѣка, который тотчасъ мнѣ показался. Увы! сказала я себѣ, вотъ плодъ не позволенной переписки.

Лишъ только я его примѣтила, то онъ заклиналъ меня ничего не страшиться; и приближившись весьма скоро, разкрылъ свой плащь, которой мнѣ показалъ Г. Ловеласа. Нельзя было мнѣ кричать, хотя я и увидѣла, что ето былъ мущина, и притомъ извѣстный; голосъ мой изчезъ; и еслибы я не ухватилась за перекладину, поддерживающую старую кровлю, то бы упала безъ чувствъ.

До сего времени, какъ тебѣ извѣстно, любезная пріятельница, содержала я его въ справедливомъ отъ себя удаленіи. Но собравшись съ своими силами, суди, какое должно быть первое мое движеніе, когда я представила себѣ его нравъ, по свидѣтельству всей фамиліи, его предпріимчивый духъ, и когда увидѣла себя одну съ нимъ весьма близко отъ проселочной дороги и столь отдаленно ото замка.

Однако почтительность его вскорѣ уничтожила сей страхъ; но въ мѣсто того поражена была другимъ, дабы не быть примѣченною съ нимъ, и чтобъ братъ мой не узналъ о толь странномъ произшествіи. Слѣдствія самыя естественнѣйшія представлялись моему воображенію; большее ограниченіе моей свободы, совершенное пресѣченіе нашей переписки, и довольно вѣроятный предлогъ къ насильственнымъ принужденіямъ. Съ обѣихъ сторонъ ничто не могло оправдать Г. Ловеласа въ столь отважномъ предпріятіи.

Итакъ коль скоро я могла говорить, то представила ему съ великимъ жаромъ, сколь много была оскорблена; выговаривала ему, что не долженъ онъ подвергать меня гнѣву всѣхъ моихъ друзей для единаго только удовлетворенія наглаго своего нрава: и приказала тотъ часъ удалиться. Я сама также спѣшила уйти, какъ онъ палъ предо мною на колѣни, прося меня провесть съ нимъ хотя единую минуту. онъ признавался мнѣ, что для того отважился на сей дерзновенный поступокъ, дабы избѣжать другаго гораздо важнѣйшаго; словомъ, что не могъ сносить долѣе безпрестанныя отъ моей фамиліи оскорбленія. и толь досадное мнѣніе, что весьма малыя оказалъ опыты своего ко мнѣ почтенія; что плодъ его терпѣнія могъ бы только лишить его меня на всегда, и усугубить ругательства тѣхъ, которые бы торжествовали о его потерѣ.

Тебѣ извѣстно, любезная пріятельница, сколько колѣны его гибки, и сколь языкъ его легокъ. Ты мнѣ говорила, что онъ часто оскорбляетъ въ маловажныхъ вещахъ, дабы послѣ искусно оправдаться. Въ самомъ дѣлѣ движеніе его, чтобъ меня удержать, и сей проступъ его защищенія, гораздо были поспѣшнѣе, нежели сколько я могу представить.

Онъ продолжалъ съ такимъ же жаромъ: изобразилъ свой страхъ, дабы столь кроткій и столь снисходительный ко всѣмъ, выключая его, мой нравъ, и сіи правила повиновенія, которыя принуждаютъ меня воздавать другимъ должное, не требуя того, чѣмъ они мнѣ обязаны, не были орудіями употребляемыми въ пользу того, который возбужденъ для того, чтобъ отмстить мнѣ за оказанную мнѣ отъ дѣда отличность, а ему за то, что даровалъ жизнь такой особѣ, которая бы безъ сомнѣнія изторгнула собственный его духъ, и которая теперь старается лишить его надежды, дражайшей самой его жизни.

Я ему отвѣчала, что употребляемая со мною строгость не произведетъ того дѣйствія, котораго желаютъ; что не упоминая о чистосердечномъ моемъ желаніи не вступать никогда въ супружество, я его увѣряю особенно, что если мои родственники уволятъ меня отъ союза съ тѣмъ человѣкомъ, къ которому чувствую отвращеніе, то не для того, чтобъ принять другова, который имъ не нравится…

Здѣсь онъ прервалъ мою рѣчь, прося извиненія въ своей дерзновенности, но дабы сказать, что онъ не могъ стерпѣть своего отчаянія, когда послѣ толикихъ доказательствъ почтительной его страсти услышалъ отъ меня…

Я имѣю также право, государь мой, сказала я ему, прервать васъ съ своей стороны. Для чего вы не представляете еще съ большею очевидностію важность того обязательства, которое налагаетъ на меня сія толь выхваляемая страсть? Для чего вы не обьявляете мнѣ откровенно, что упорство, коего я не желала, и которое меня приводитъ въ не согласіе со всею фамиліею, есть заслуга, уличающая меня въ неблагодарности, когда я оному ни мало не соотвѣтствую какъ вы того повидимому требуете.

Я должна простить, говорилъ онъ, если онъ стараясь оказать заслугу свою чрезъ сравненіе, потому что увѣренъ, что нѣтъ никого въ свѣтѣ достойнаго меня, могънадѣяться большаго участія въ моей милости, нежели сколько получилъ, когда увидѣлъ своими соперниками Симмовъ и Віерлеевъ, а потомъ сего презрительнаго Сольмса. Упорство же свое почитаетъ онъ не свободнымъ дѣйствіемъ; и я должна признаться, что хотя бы онъ не имѣлъ ни когда ко мнѣ любви, то предложенія Сольмса учинили бы мнѣ такія же препятствія со стороны моей фамиліи; по чему онъ осмѣливается сказать мнѣ, что я своимъ къ нему благоволеніемъ, не только не умножу ихъ, но еще подамъ способнѣйшее средство къ отвращенію оныхъ.

Родственники мои привели дѣла къ такое положеніе, что не можно мнѣ ихъ обязать, не принеся себя на жертву Сольмсу. Впрочемъ они полагаютъ справедливое между Сольмсомъ и имъ различіе. Однимъ уповаютъ разполагать по собственному своему произволенію; другой же въ состояніи меня защитить отъ всѣхъ оскорбленій и почитаетъ законною надеждою пріобрѣсть себѣ званіе, которое гораздо выше глупыхъ видовъ моего брата.

Какимъ образомъ сей человѣкъ, любезная моя пріятельница, столь подробно знаетъ о всѣхъ домашнихъ нашихъ бѣдствіяхъ? Но я болѣе удивляюсь, что онъ могъ знать то мѣсто, въ которомъ меня нашелъ, и сыскать способъ къ сему свиданію.

Въ смятеніи моемъ казались мнѣ минуты весьма продолжительны, потому наипаче, что ночь приближалась. Однако нельзя было отъ него избавиться, не выслушавъ болѣе.

Какъ онъ надѣется быть нѣкогда щастливѣйшимъ человѣкомъ, то увѣрялъ меня, что толикое имѣетъ попеченіе о моей чести, что не побуждая меня къ предпріятію такихъ поступковъ, которыми бы я могла заслужить нареканіе, самъ не меньше, какъ и я ихъ порицаетъ, сколько бы для него они выгодны ни были. Но поколику мнѣ не позволяютъ избрать незамужнее состояніе; то далъ мнѣ знать, многоли я имѣю способовъ къ избѣганію насильствія, коему желаютъ подвергнуть мои склонности? Не имѣю ли я отца ревнующаго о своей власти, и дядей, имѣющихъ съ нимъ одинаковыя мысли? День пріѣзда Г. Мордена еще далекъ. Дядя мой и тетка Гервей весьма малую имѣютъ силу въ фамиліи; братъ же и сестра не престаютъ раздражать. Безпрестанныя предложенія Сольмса служатъ другимъ побужденіемъ, и мать дѣвицы Гове склоняется болѣе на ихъ сторону, нежели на мою, дабы симъ подать примѣръ своей дочери.

Потомъ спросилъ меня, соглашусь ли я принять по крайней мѣрѣ одно письмо отъ его тетки Лаврансъ; ибо другая его тетка Садлиръ, продолжалъ онъ, лишившись съ нѣкоторыхъ дней единородной своей дочери, мало мѣшается въ свѣтскія дѣла. Обѣ они стараются о его бракѣ, и желаютъ болѣе соединить его со мною, нежели съ другою какою нибудь женщиною.

Подлинно дражайшая моя пріятельница, весьма много находится справедливаго въ его словахъ; я могу сдѣлать сіе примѣчаніе, не упоминая о трепетаніи сердца; однако я ему отвѣчала, что не смотря на особенное свое уваженіе къ двумъ его теткамъ, не буду принимать писемъ, которые бы клонились къ тому намѣренію, коему я никакъ пособствовать не намѣрена; что въ печальномъ моемъ положеніи должность меня обязываетъ всего надѣяться, всю сносить и на все отваживаться; что отецъ мой видя меня непоколебимую, и рѣшившуюся лучше умѣреть, нежели вытти за мужъ за г. Сольмса, можетъ быть оставитъ свои требованія.

Онъ прервалъ мою рѣчь, дабы представить невѣроятность сей перемѣны послѣ различныхъ поступокъ моей фамиліи, кои онъ предо мною изчислилъ, какъ то предосторожность ихъ въ обязаніи госпожи Гове, дабы она приняла участіе въ ихъ пользахъ, яко такая особа, которая бы мнѣ могла дать убѣжище, если бы я была доведена до отчаянія, безпрестанное наущеніе моего брата, чрезъ которое онъ старается внушить моему отцу, что по возвращеніи г. Мордена, отъ котораго я могу требовать исполненіе завѣщанія, весьма будетъ поздо удержать меня въ зависимости; принятое ихъ намѣреніе, дабы меня заключить, отнять мою служанку, и дать другую отъ моей сестры; хитрость, съ какою они принудили мою мать отрещись отъ собственнаго своего мнѣнія, чтобъ сообразоваться со всѣми ихъ видами; столько доказательствъ, сказалъ онъ мнѣ, что ни что не въ состояніи перемѣнить ихъ рѣшимости, есть столько же причинъ смертельнаго его безпокойствія. Онъ меня спросилъ, видѣла ли я когда нибудь, чтобъ отецъ мой оставилъ какое нибудь намѣреніе, а особливо когда оно относилось до его власти и правъ. Знакомство его говорилъ онъ, продолжавшееся нѣсколько времени съ моею фамиліею, показало ему очевидно многіе знаки самопроизвольнаго владычества, какое рѣдко можно найти въ самыхъ государяхъ, и коего мать моя, наилучшая изъ всѣхъ женщинъ видѣла на себѣ печальный опытъ.

Онъ коснулся другихъ разсужденій такого же свойства; но я ему обьявила, что сіе меня оскорбляетъ, и никогда бы не позволила ему обращать ихъ на моего отца. Я продолжала, что несправедливая жестокость не могла меня разрѣшить отъ того, чѣмъ я обязана родительской власти.

Я не должна думать, отвѣчалъ онъ мнѣ, чтобъ онъ почиталъ себѣ за удовольствіе напоминать мнѣ о семъ потому, что судя по получаемымъ имъ огорченіямъ отъ моей фамиліи, хотя онъ довольное имѣетъ право не меньше ее беречь, однако знаетъ, что малѣйшая отважность такого рода можетъ мнѣ сдѣлать неудовольствіе. Въ прочемъ принужденъ признаться, что имѣя въ молодости весьма пылкія страсти, и стараясь всегда открывать свободно свои мысли, съ немалымъ трудомъ подвергаетъ себя насилію, которое признаетъ праведнымъ. Но уваженіе его ко мнѣ повелѣваетъ ему ограничить свои примѣчанія явною и неоспоримою истинною, и я не могу оскорбиться, если онъ покажетъ естественное слѣдствіе изъ сказаннаго имъ; т. е. что когда отецъ мой съ толикою горделивостію оказываетъ свои права надъ женою, ни въ чемъ ему не прекословившею, то нѣтъ никакой надежды, чтобъ онъ могъ для дочери ослабить власть, о которой еще болѣе ревнуетъ, и которую подкрѣпляютъ пользы фамиліи, сильное отвращеніе, хотя и несправедливое, и ожесточеніе моего брата и сестры, а особливо иногда отлученіе мое лишило меня средства стараться о своемъ дѣлѣ, и показать цѣну справедливости и истинны къ моему защищенію.

Увы! любезный другъ, сколь истинны сіи примѣчанія, и послѣдствіе. Въ прочемъ онъ его вывелъ съ большимъ равнодушіемъ къ моей фамиліи нежели сколько я надѣялась отъ столь поносимаго человѣка, коему все приписываютъ неукротимыя страсти.

Не будешь ли ты мнѣ твердить о трепетаніи сердца, и разлившейся на моемъ лицѣ краскѣ, если таковыя примѣры обузданности его нрава, заставляютъ меня думать, что предполагая нѣкоторую возможность примиренія его съ моею фамиліею, нельзя отчаеваться, чтобъ онъ не могъ быть обращенъ къ добродѣтели кротостію и разумомъ.

Онъ мнѣ представилъ, что насиліе оказываемое моей свободѣ всѣмъ извѣстно, что братъ мой и сестра говорятъ обо мнѣ, какъ о избалованномъ ребенкѣ, который теперь находится въ бунтующемъ состояніи, что всѣ тѣ однакожъ, которые меня знаютъ, безъ всякаго сомнѣнія оправдываютъ мое отвращеніе къ такому человѣку, который кажется болѣе приличенъ моей сестрѣ, нежели мнѣ; что сколь онъ ни нещастливъ тѣмъ, что не могъ большаго произвесть впечатлѣнія надъ моимъ сердцемъ, всѣ меня ему вручаютъ, что самые его враги не находя никакого предлога къ препятствію въ его породѣ, богатствѣ и надеждѣ, полагаютъ противъ него одно выраженіе, которое онъ при помощи божіей и моего примѣра, обѣщается отвратить на всегда, поколику начинаетъ чистосердечно познавать свои заблужденія и угнѣтеніе ихъ, хотя они не столько страшны, какъ изображены злобою и завиствію; но что онъ сей пунктъ тѣмъ скорѣе оставляетъ, что лучше должно говорить дѣлами, нежели обѣщаніями. Потомъ пріемля сей случай за способный къ изьявленію мнѣ учтивости, онъ говорилъ, что любя всегда добродѣтель, хотя и нестрого наблюдалъ ея уставы, почитаетъ качества моей души неразрывною своею цѣпью, и посправедливости можетъ сказать, что прежде, нежели узналъ меня, онъ ничего не находилъ, что бы могло уничтожить въ немъ нещастливый относительно супружества предразсудокъ, который до того времени дѣлалъ его нечувствительнымъ къ желаніямъ и прозьбамъ всѣхъ его родствениковъ.

Ты видишь, любезный другъ, что онъ откровенно говоритъ о себѣ такъ, какъ и его враги. Я согласна, что такая откровенность въ толь мало выгодномъ для его чести пунктѣ, дѣлаетъ вѣроятными прочія его увѣренія. Кажется мнѣ, что я не легко бы обманулась лицемѣрствомъ, а особливо въ такомъ человѣкѣ, который по-читается за весьма вольнаго, если онъ самъ о себѣ столь странно изьясняется въ такомъ возрастѣ, въ которомъ сія убѣдительность весьма рѣдка. Привычка, думаю я, не столь удобно искореняется. Мы всегда примѣчали, что онъ свободно сообщалъ свои мысли, и поступокъ съ нимъ моей фамиліи довольно доказываетъ, что не можетъ служить рабски изъ единого корыстолюбія. Сколь жалко, что въ семъ нравѣ, изьявляющемъ столь похвальныя качества, добрыя склонности помрачены, и какъ бы потушены порокомъ. Намъ говоритъ, что онъ имѣетъ лучшій умъ, нежели сердце. Но думаешь ли ты въ самомъ дѣлѣ, чтобъ онъ могъ имѣть весьма худое сердце? Вся его фамилія не укоризненна, выключая только его. О госпожахъ говорятъ съ удивленіемъ. Но я опасаюсь подвергнуть себя упреку, котораго желаю избѣгнуть. Однако весьма бы далеко простирали осужденіе, если бы упрекали женщину въ воздаваемой ею честному человѣку справедливости и въ выгодномъ ея объ немъ мнѣніи, когда ей безпрепятственно позволяютъ воздавать такую же справедливость всякому другому человѣку.

Онъ вторично началъ меня просить о получаніи письма отъ тетки его Лаврансъ, и чтобъ я не отвергла ихъ покровительство. Онъ утверждалъ, что знатные люди, такъ какъ и добродѣтельные весьма осторожны, что и не удивительно: ибо знатность сохраняемая достойнымъ образомъ есть добродѣтель, и взаимно добродѣтель есть истинная знатность, что побужденія ихъ къ наблюденію благопристойной осторожности, суть одни и тѣ же, что оба сіи качества, одинаковое имѣютъ начало; безъ чего бы тетка его рѣшилась ко мнѣ написать; но что она желаетъ знать, хорошо ли будутъ приняты ея предложенія, тѣмъ болѣе, что по видимому они не всею моею фамиліею были бы одобрены, и что во всякомъ другомъ случаѣ, кромѣ сего неправеднаго гоненія, она бы опасалась представлять мнѣ ихъ.

Я ему отвѣтствовала, что признательность моя за сіе предложеніе не препяствуетъ мнѣ видѣть, къ чему можетъ меня довесть сей поступокъ. Я опасалась чтобъ не показать вида тщеславія, еслибы ему сказала, что прозьбы его въ семъ случаѣ заключаютъ въ себѣ нѣкоторое лукавство, и желаніе принудить меня къ такимъ мѣрамъ, отъ которыхъ не легко можно избавиться. Но я ему говорила, мало можетъ меня тронуть, что въ мысляхъ моихъ единая добродѣтель величественна, что изящный нравъ госпожъ его фамиліи больше меня поражаетъ, нежели качество сестръ Милорда М… И дочерей Пера; что хотя бы мои родственники и одобрили его сватовство, то никакъ бы я не согласилась принимать его попеченій, если бы онъ только сталъ представлять важность достоинства своихъ тетокъ; потому что тѣже самыя причины, которыя заставляютъ меня удивляться имъ, служили бы тогда возраженіями противъ него. Я его увѣряла; что съ не малымъ огорченіемъ вступила съ нимъ въ письменное сообщеніе; а особливо съ того времени, какъ таковая переписка мнѣ была воспрещена; что единый полезный плодъ, который я думала получить отъ непредвидѣннаго и нежеланнаго свиданія, есть тотъ, дабы ему обьявить, что я принуждена впредь пресѣчь всякое сношеніе, надѣюсь, что онъ не будетъ послѣ сего прибѣгать къ угрозамъ противъ моей фамиліи, дабы привесть меня въ необходимость ему отвѣтствовать.

Свѣтлость дня еще дозволяла мнѣ примѣтить, что онъ послѣ сего изьясненія принялъ на себя весьма важной видъ. Онъ столько уважаетъ свободный выборъ, говорилъ мнѣ, и оставляя средства насильствія одному Сольмсу, толикое имѣетъ презрѣніе къ сему способу, что самъ бы себя возненавидѣлъ, еслибы могъ помыслить когда нибудь, чтобъ обязать меня страхомъ. Однако надобно разобрать два случая. Во первыхъ безпрестанныя оскорбленія, содержимые при немъ лазутчики, изъ коихъ онъ одного открылъ, поношенія, простираемыя даже до его фамиліи, и тѣ, которыя на меня возвергаютъ по единому отношенію къ нему; безъ чего бы онъ признался, что не прилично ему подвергать себя имъ для меня безъ моего позволенія; всѣ сіи причины служатъ ему необходимымъ закономъ къ изъявленію справедливаго его гнѣва. Должно ли честному человѣку, спросилъ онъ меня, сносить столько обидъ, если бы онъ не былъ удерживаемъ такимъ побужденіемъ, каково есть то, чтобъ мнѣ угождать. Во вторыхъ онъ меня просилъ разсмотрѣть, дозволяетъ ли мое положеніе дѣлать нѣкоторое отлагательство въ принятіи средствъ, которыя онъ предлагаетъ мнѣ въ послѣдней крайности. Въ прочемъ предложеніе его тетки ни къ чему меня необязываетъ. Я могу принять сіе покровительство, не навлекая на себя необходимость принадлежать ему, если найду какую нибудь причину къ охужденію его поведенія.

Я ему отвѣчала, что ето означалобы обманъ, и что я не могу предаться въ покровительство его друзей, не заставя думать, что имѣю другіе виды.

Думаетели вы, прервалъ онъ, чтобъ публика иначе толковала насильствіе содержащее васъ въ неволѣ? Вы должны разсудить сударыня, что не имѣете больше свободы въ выборѣ, и что вы находитесь во власти тѣхъ, которые намѣрены васъ принудить къ исполненію своей воли. Предложеніе мое вамъ есть то, чтобъ принять услуги отъ моей тетки, и не прежде оными пользоваться, какъ употребивъ все къ избѣжанію необходимости оныхъ. Позвольте мнѣ сказать также, что если вы съ сей минуты пресѣчете переписку, на которой вся моя надежда основывалась, если не рѣшились загладить худшее изъ всѣхъ золъ, то весьма очевидно, что вы погибнете отъ того. Худшее! я разумѣю для меня одного; ибо оно не можетъ быть таковымъ для васъ. Тогда какъ могу только стерпѣть сіе предположеніе? И такъ справедливо, что вы будете принадлежать Сольмсу! Но клянусь всемъ священнымъ что ни онъ, ни вашъ братъ, ни ваши дядья не возпользуются своею побѣдою. Сколь для меня постыдно таковое ихъ торжество!

Сильная его запальчивость меня устрашила. Я оказала справедливое свое огорченіе; но онъ бросясь еще къ моимъ ногамъ говорилъ; не разлучайтесь со мною для Бога, не оставте меня въ томъ отчаяніи, въ которомъ я нахожусь! Не разкаяніе мое о данной клятвѣ повергаетъ меня къ вашимъ ногамъ; я ее повторяю еще въ семъ ужасномъ предположеніи. Но не почтите сіе угрозою, дабы склонить васъ страхомъ на мою сторону. Если сердце ваше, продолжалъ онъ вставши, повелѣваетъ вамъ слѣдовать родительской волѣ, или лучше сказать братней, и предпочесть Сольмса, то я конечно отомщу тѣмъ, которые оскорбляютъ меня, и родственниковъ моихъ; но потомъ изторгну свое сердце собственными руками, дабы его наказать за его преданность къ такой женщинѣ, которая способна къ сей предпочтительности.

Я ему сказала, что сіи слова меня озлобляютъ, но что онъ можетъ себя увѣрить, что я никогда не буду женою г. Сольмса, не заключая однакожъ изъ того что нибудь въ свою пользу, потому что я тоже самое обьявила своей фамиліи предполагая, что нѣтъ другаго занимающаго мое сердце.

По крайней мѣрѣ согласилась бы я дѣлать ему честь свою перепискою. Надѣясь показать больше успѣховъ въ моемъ почтеніи, онъ никакъ не можетъ снести лишенія единой милости имъ полученной.

Я ему говорила, что если злоба его противъ моей фамиліи не утишилась, то я не отрекаюсь, по крайней мѣрѣ на нѣкоторое время, и даже до окончанія настоящихъ моихъ злощастій продолжать переписку, въ которой сердце мое непрестанно меня упрекаетъ, какъ онъ отъ собственнаго своего чувствуетъ упреки, (съ нетерпѣливостію перехватилъ) за то, что сноситъ все то, что надобно терпѣть когда разсуждаетъ, что сія необходимость наложена на него не мною, для которой самыя жесточайшія мученія были бы ему пріятны, но чрезъ онъ не окончилъ сей рѣчи.

Я ему откровенно обьявила, что онъ сіе долженъ приписать самому себѣ, коего не порядочные нравы укрѣпляютъ сторону его противниковъ. Но весьма не справедливо, сказала я ему, говорить съ выгодою о такомъ человѣкѣ который самъ ни мало не уважаетъ своей чести.

Онъ старался оправдать себя, но я ему отвѣчала, что хочу судить о немъ по собственному его правилу, т. е. по его дѣламъ, безъ коихъ мало можно полагаться на слова.

Если бы враги его, перехватилъ онъ, не были столь сильны и рѣшительны, или если бы они не оказали своихъ намѣреній жестокими насиліями, то охотно бы онъ согласился повергнуть себя шестимѣсячному или годовому испытанію. Но онъ увѣренъ, что всѣ ихъ виды ограничивались бы продолженіемъ одного мѣсяца, и мнѣ болѣе всѣхъ извѣстно, должно ли надѣяться нѣкоторой перемѣны со стороны моего отца.

Я ему говорила, что прежде, нежели буду искать другаго покровительства, желаю испытать всѣ средства, которыя мнѣ могутъ внушить мое почтеніе и довѣренность, коей еще меня не лишили нѣкоторыя особы фамиліи, и если ни въ чемъ не буду имѣть успѣха, то отдать имъ землю, которая толикую возбудила противъ меня зависть, почитаю надежнымъ способомъ.

Онъ ни мало не противится такому опыту, сказалъ онъ мнѣ. Не предлагаетъ мнѣ другаго покровительства, пока необходимость принудитъ меня онаго искать. Но дражайшая Кларисса, говорилъ онъ мнѣ, ухватя мою руку; и прикладывая ее съ великимъ трепетаніемъ къ своимъ губамъ, если уступка сей земли можетъ окончить ваши мученія; то отдайте оную немедлѣнно, и будьте моею. Я одобрю всею моею душею сей вашъ поступокъ. Таковое увѣреніе, любезная пріятельница, не безъ великодушія. Но когда нужны только льстительныя слова, то чего не предпринимаютъ мущины, дабы получить повѣренность женщины.

Съ великимъ трудомъ я возвратилась отъ него на дорогу лежащую къ замку, и при наступленіи ночи страхъ мой усугублялся. Я не могу сказать, чтобъ онъ происходилъ отъ его поступка. Напротивъ того онъ мнѣ подалъ наилучшее противъ прежняго о себѣ мнѣнія, отъ котораго ни мало не уклонялся въ продолженіи сего переговора. Если онъ горячился сильно при единомъ предположеніи, что Сольмсъ можетъ быть предпочтенъ; то сей жаръ извинителенъ въ такомъ человѣкѣ, который почитаетъ себя весьма влюбленнымъ, хоть онъ весьма малое можетъ произвесть надо мною впечатлѣніе.

Отходя онъ просилъ моего благоволенія съ сильнѣйшими убѣжденіями, но съ такимъ подобострастіемъ, какъ и горячностію, не говоря о другихъ милостяхъ, хотя и изьявилъ мнѣ нѣкоторымъ образомъ свое желаніе къ другому свиданію, о которомъ я ему запретила навсегда думать въ томъ же мѣстѣ. Я признаюсь тебѣ, любезный другъ, тебѣ которой малѣйшая моя сокровенность должна казаться преступленіемъ, что доказательства его, почерпнутыя изъ настоящихъ моихъ злощастій относительно къ будущему времени, начинаютъ меня ужасать, дабы не быть принужденною принадлежать которому нибудь изъ сихъ двухъ мущинъ, и если сіе избраніе необходимо, то я думаю, что ты меня не будешь порицать, если я тебѣ открою, которой изъ двухъ долженъ быть предпочтенъ; ты мнѣ сама говорила о томъ, который недостоинъ сего преимущества. Но истинная моя предпочтительность есть къ дѣвическому состоянію; и я еще не совершенно потеряла надежду къ полученію свободы на сей щастливый выборъ.

Я пришла въ свой покой, не будучи ни чѣмъ примѣчена. Однако страхъ о семъ понятіи, ввергнулъ меня въ толикое смятеніе, что я гораздо болѣе чувствовала онаго при начатіи сего письма, нежели сколько должно было, изключая ту первую минуту, въ которую онъ меня увидѣлъ; ибо тогда силы мои едва не ослабѣли; и чрезмѣрно щастливо, что въ такомъ мѣстѣ, въ которомъ онъ меня нашелъ, въ толь поразительномъ ужасѣ, и будучи одна съ нимъ не поверглась безъ чувствъ на землю.

Я недолжна также позабыть, что когда ему выговорила за его поступокъ въ церквѣ, онъ мнѣ признавался, что несправедливо описали мнѣ сіе произшествіе, что онъ не думалъ тамъ меня видѣть, но надѣялся имѣть случай поговорить съ учтивостію съ моимъ отцемъ, и получить позволеніе проводить его до замка, что докторъ Левинъ не совѣтовалъ ему въ такомъ случаѣ подходить ни къ кому изъ фамиліи, показавъ ему всеобщее смятеніе произведенное его присудствіемъ. Не то было его намѣреніе, увѣрялъ онъ меня, чтобъ показать свою гордость и надменность, и если кто его въ томъ обвиняетъ, то не по какой другой причинѣ, какъ по единому дѣйствію сей безпокойной воли, которую онъ противъ своего огорченія находитъ непобѣдимою, и когда онъ привѣтствовалъ мою мать, то такуюже учтивость желалъ оказать всѣмъ находившимся на лавкѣ особамъ, какъ и той, которую онъ съ чистосердечіемъ почитаетъ.

Если можно въ семъ на него полагаться; и въ самомъ дѣлѣ едва могу себя увѣрить, чтобъ онъ стараясь мнѣ нравиться, сталъ презирать всю мою фамилію, то вотъ примѣръ ненависти, которая изображаетъ все ложными красками. Однако, если бы Хорея не хотѣла услужить своимъ господамъ, то для чегобъ ей приносить мнѣ столь предосудительныя для него вѣсти? онъ ссылается на доктора Левина для своего оправданія: но увы. Я лишена того удовольствія, чтобъ, видѣть сего честнаго человѣка, и всѣхъ тѣхъ, отъ коихъ бы могла получать полезныя совѣты въ злощастномъ своемъ положеніи. Въ прочемъ я думаю, что мало бы было виноватыхъ въ свѣтѣ, если бы всѣ обвиняемые или подозрѣваемые свободно могли расказать свои приключенія, и если бы имъ вѣрили по-собственному ихъ свидѣтельству.

Ты не будешь жаловаться, чтобъ сіе письмо было весьма кратко. Но иначе не можно бы было помѣстить всѣ подробности столь точно, какъ ты требуешь. Не забуть любезная пріятельница, что послѣднее твое письмо было отъ 9 числа.

Письмо XXXVII.

АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Воскресенье 19 Марта.

Прошу извиненія, дражайшая моя пріятельница, что я тебѣ подала причину напомянуть мнѣ о числѣ послѣдняго моего письма. Я представила, сколько возможно въ своей памяти дѣла разумныхъ твоихъ родственниковъ, въ томъ мнѣніи, что ты скоро склонишся на ту или другую сторону, и что тогда я буду имѣть нѣкоторый степень достовѣрности, на которомъ бы могла утверждать свои примѣчанія. Въ самомъ дѣлѣ я тебѣ написала то, чего бы не было во многихъ письмахъ? Тебѣ извѣстно, что я только могу поносить глупыхъ твоихъ гонителей; но таковый слогъ не по твоему вкусу. Я тебѣ совѣтовала возвратить себѣ землю; ты отвергаешь сіе мнѣніе. Не можешь снести той мысли, чтобъ принадлежать Сольмсу, и Ловеласъ рѣшился имѣть тебя своею, какія бы препятствія въ томъ ни полагали. Я увѣрена, что ты не можешь миновать выбора которого нибудь изъ нихъ. Посмотримъ, какія будутъ первые ихъ поступки. Въ разсужденіи Ловеласа, когда онъ разказываетъ собственную свою исторію, кто бы осмѣлился сказать, что онъ находясь со мною съ такою скромностію, и имѣя столь добрыя намѣренія въ церквѣ, былъ подверженъ малѣйшему нареканію? Злобные тѣ люди, которые возстаютъ противъ самой невинности! Но пождемъ, говорю я, первыхъ ихъ поступковъ, и на что ты рѣшишся. Разсужденія мои тогда будутъ соразмѣрны моему свѣденію.

Въ разсужденіи перемѣны твоего искуства въ письмахъ твоихъ къ дядьямъ, брату и сестрѣ, потому что они за удовольствіе почитаютъ приписывать тебѣ предубѣжденіе къ Ловеласу, и что всѣ твои отрицанія послужили только къ укрѣпленію приводимыхъ ими противъ тебя доказательствъ, я признаю, что ты весьма хорошо поступила, чтобъ ихъ оставить при сихъ подозрѣніяхъ, и испытать то, что ты можешь получить отъ нихъ симъ способомъ. Но если… Будь нѣсколько терпѣлива, любезная пріятельница. Ты почла за долгъ защитить сама перемѣну твоихъ поступокъ; и если ты мнѣ говоришь откровенно, какъ другъ своему истинному другу, то надобно, чтобъ и я тебя нѣсколько потревожила. Посмотримъ, ибо я не могу удержать своего пера.

Если ты къ сей перемѣнѣ своихъ поступокъ не имѣла другой причины, какъ той, которую ты мнѣ изьяснила, то прими на себя трудъ разсмотрѣть, что должно думать о сей причинѣ, почему бы твоя пріятельница могла терпѣть, чтобъ ты была похищена безъ своего свѣденія.

Когда кто чувствуетъ простуду, то во первыхъ старается узнать, какъ оную получилъ, и по довольномъ изслѣдованіи, или оставляетъ оную на произволъ природы, или употребляетъ средства для отвращенія ея, когда она бываетъ несносна. Равнымъ образомъ, любезный другъ прежде, нежели истинная или мнимая твоя болѣзнь учинится толь несносною, что принудитъ тебя къ діетѣ; позволь мнѣ искать съ тобою вмѣстѣ ея начала. Я увѣрена, что съ одной стороны безразсудное поведеніе твоихъ родственниковъ, съ другой же обольщающая хитрость Ловеласа, по крайней мѣрѣ, если сей человѣкъ не больше глупъ, нежели какъ свѣтъ объ немъ думаетъ, доведутъ до сей крайности, и послужатъ въ его пользу.

Но какъ бы то ни было; Ловеласъ ли или Сольмсъ, выборъ не терпитъ изслѣдыванія. Однако почитая истинными всѣ отзывы, я бы предпочла всякаго другаго изъ твоихъ любовниковъ обоимъ имъ, сколькобъ они ни были также недостойны тебя. Въ самомъ дѣлѣ, кто можетъ быть достоинъ дѣвицы Клариссы Гарловъ?

Я желаю, чтобъ ты меня не обвинила въ томъ, что весьма часто упоминаю объ одномъ и томже. Я бы почла себя неизвинительною, (тѣмъ болѣе, что сей пунктъ не заключаетъ никакого сомнѣнія, и если нужны доказательства, то я могу оныя почерпнуть изъ многихъ мѣстъ твоихъ писемъ) неизвинительною говорю, еслибы ты мнѣ чистосердечно призналась… Въ чемъ признаться, скажешь ты мнѣ? Я думаю дражайшая моя Гове, что ты уже не приписываешь мнѣ любви.

Нѣтъ, нѣтъ. Какимъ образомъ твоя Гове можетъ имѣть такія мысли? Любовь, сіе толь скоро произносимое слово имѣетъ весьма обширное знаменованіе. Какъ же мы ее назовемъ? Ты мнѣ сообщила слово, коего смыслъ еще ограниченнѣе, но которое также нѣчто означаетъ: нѣкоторая договорная склонность. Нѣжный другъ! Не ужели я не знаю, сколько ты презираешь дѣвство, и что не можешь быть цѣломудренною, будучи столь молода и пріятна?

Но оставимъ сіи грубыя названія, и позволь, любезная пріятельница повторить тебѣ то, о чемъ я тебѣ уже сказала: т. е. что я буду имѣть право жестокія приносить на тебя жалобы, если ты стараешся въ своихъ письмахъ скрывать отъ меня, какую нибудь тайну твоего сердца.

Я тебя увѣряю, что больше буду въ состояніи подать тебѣ полезный совѣтъ, если ты мнѣ изьяснишь откровенно, сколь велика или нѣтъ твоя горячность къ Ловеласу. Ты, которая почитаешь себѣ за великую честь предвѣденіе, если я могу употребить сіе слово, и которое по справедливости заслуживаетъ оно болѣе, нежели какая нибудь особа твоего возраста; ты безъ сомнѣнія разсуждала сама съ собою о его нравѣ, и о томъ предположеніи, что должна нѣкогда ему принадлежать. Не опустила также и Сольмса и оттуда то произошло твое къ одному отвращеніе, такъ какъ договорная склонность къ другому. Откроешь ли мнѣ любезный другъ, что ты помышляла о добрыхъ и худыхъ его качествахъ, какое они произвели впечатлѣніе надъ тобою? Тогда взвѣшивая ихъ мы увидимъ, которая сторона будетъ тяжелѣ, или лучше сказать, которая въ самомъ дѣлѣ перевѣшиваетъ. Свѣденіе сокровенностей твоего сердца нужно къ удовлетворенію моего дружества. Конечно ты не страшишся повѣрить самой себѣ такую тайну. Если опасаешся, то многія по сему имѣешь причины обо мнѣ сомнѣваться. Но я утверждаю смѣло, что ты ни въ томъ ни въ другомъ не признаешся, и думаю, что ни которое изъ сихъ двухъ признаній не имѣетъ основательности.

Познай, любезный другъ, что если я когда нибудь оказывала шутки, которые заставили тебѣ обратить вниманіе на саму себя, особливо въ такомъ случаѣ, въ которомъ бы ты могла ожидать отъ наилучшаго твоего друга постояннѣйшихъ разсужденій, то сего никогда не было при чтеніи тѣхъ мѣстъ твоихъ писемъ, въ которыхъ ты изъяснялась съ довольною откровенностію, не подавая никакого сомнѣнія о своихъ мысляхъ; но только тогда, когда ты старалась утаевать, когда употребляла новыя обороты къ изображенію общихъ вещей, когда говорила о любопытсвѣ, о договорной склонности. И скрывала подъ словами, требующими всякой проницательности, измѣнническія дѣйствія, какъ бы то священное дружество, въ которомъ мы клялись взаимно.

Вспомни, что ты нѣкогда мои видѣла недостатки. Тогда ты показала всю силу своихъ правъ. Я тотчасъ тебѣ призналась, что единою своею гордостію отторгала любовь. Ибо я не могла снести того понятія, чтобъ кто нибудь имѣлъ власть причинить мнѣ малѣйшее безпокойствіе. Въ прочемъ человѣкъ тотъ, съ которымъ я имѣла дѣло весьма мало могъ стоить твоего. И такъ я могла сіе приписать сколько моему неблагоразумію, столько его надо мною владычеству.

Сверьхъ того ты на меня вооружилась сперьва за мое любопытство, и когда я доведена до договорной склонности, ты помнишь, что случилось. Сердце мое престало трепетать для него: окончимъ. Но кстати сіе напомнить, что любовникъ мой не столько былъ прелестенъ, какъ твой; мы четыре дѣвицы: Бидулфъ, Лоиза, Камліонъ и я, требуемъ твоего мнѣнія на разрѣшеніе важнаго пункта; т. е. сколько красота насъ можетъ обязывать. Сей случай въ твоемъ положеніи не чрезвычайный. Мы тебя также спрашиваемъ, должно ли почитать за что нибудь красоту въ томъ человѣкѣ, который оною гордится; потому что по твоимъ примѣчаніямъ, таковое тщеславіе подаетъ справедливую причину сомнѣваться о внутреннемъ достоинствѣ.

Ты почитаешь его порокомъ, отъ котораго ты изъята, такъ какъ и отъ всѣхъ другихъ, хотя въ тебѣ, яко образцѣ нашего пола, соединены всѣ красоты и пріятности, и по сему всегда имѣла большее право утверждать, что онъ неизвинителенъ въ женщинѣ.

Надобно тебѣ объявить, что не давно мы о сей матеріи разговаривали. Лоиза просила меня отписать къ тебѣ для изтребованія твоего мнѣнія, коему мы какъ тебѣ извѣстно, всегда покорялись въ небольшихъ своихъ спорахъ. Я надѣюсь, что ты при жестокихъ своихъ безпокойствіяхъ найдешь свободное время для удовлетворенія нашему чаянію. Никто болѣе тебя не показываетъ свѣденія и пріятности во всѣхъ тѣхъ предмѣтахъ, о которыхъ ты разсуждаешь. Изьясни намъ также, какъ можетъ быть, чтобъ столько старающійся о украшеніи своего лица, хотя оно и весьма мало того требуетъ, не показалъ себя глупцомъ предъ одною особою. Да послужатъ сіи вопросы къ твоему увеселенію, по крайней мѣрѣ если второй изъ нихъ можетъ быть предложенъ безъ всякаго огорченія. Одинъ предмѣтъ сколькобъ важенъ нибылъ, не доволенъ занять толь обширный духъ, каковъ есть твой. Но если въ самомъ дѣлѣ ни тотъ, ни другой тебѣ не понравился; то причти сію прозьбу тѣмъ моимъ дерзновенностямъ, которыя ты мнѣ прощала.

Анна Гове.

Письмо XXVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Понедѣльникъ 20 Марта.

Письмо твое столь чувствительно меня тронуло, что я не могла отвратить той нетерпѣливости, которая принуждаетъ меня отвѣтствовать на оное. Я хочу изьясниться чисто, безъ околичностей, словомъ, съ такою откровенностію, которая прилична взаимному нашему дружеству.

Но позволь сперва мнѣ объявить съ признательностію, что если во многихъ мѣстахъ своихъ писемъ подала столь не сомнительныя доказательства своего почтенія къ Ловеласу, что ты почла за долгъ пощадить меня для ихъ ясности, то сіе изьявляетъ великодушіе достойное тебя.

Думаешь ли ты, чтобъ былъ въ свѣтѣ столь беззаконный человѣкъ, который бы не подалъ случая тѣмъ, кои сомнѣваються о его свойствѣ, быть довольными имъ въ одно, нежели другое время? И когда онъ въ самомъ дѣлѣ его неопускаетъ; то несправедливо ли говоря объ немъ, употреблять возраженія соразмѣрно съ его поступкомъ? Я приписываю оказывающему мнѣ услуги человѣку столько справедливости, какъ бы ему не была одолжена ими. Кажется мнѣ, что обращать право его почтенія къ собственному его предосужденію, покрайнѣй мѣрѣ, когда онъ не подаетъ къ тому другой причины, есть столь тиранскій поступокъ, что я бы не захотѣла быть такою, которая позволяетъ себѣ сію жестокость. Но хотя я стараюсь не преступать предѣловъ справедливости; можетъ быть трудно воспятить, чтобъ тѣ, коимъ извѣстны виды сего человѣка, не полагали во мнѣ нѣкотораго пристрастія въ его пользу, а особливо если такія имѣетъ мысли та женьщина, которая будучи сама нѣкогда подвержена искушеніямъ, желаетъ возторжествовать, видя свою пріятельницу столькоже слабую, какъ и она. Благородныя души, старающіеся объ одномъ совершенствѣ, заслуживаютъ по моему мнѣнію нѣкоторое извиненіе въ сей великодушной рѣвности.

Если духъ мщенія имѣетъ нѣкоторое участіе въ семъ разсужденіи; то сіе мщеніе, любезный другъ, должно разумѣть въ умѣреннѣйшемъ смыслѣ. Я люблю твои шутки, хотя въ случаѣ они могутъ причинить нѣкоторое огорченіе. Искренняя душа, которая потомъ познаетъ, что не столько колкости, сколько дружества заключается въ выговорѣ, обращаетъ всѣ свои чувствованія къ признательности. Знаешь ли ты, къ чему сіе клонится? Можетъ быть въ семъ письмѣ я покажу нѣкоторый видъ огорченія безпристрастно. Сіе изьясненіе, любезный другъ, будетъ также относиться къ моей чувствительности, которую ты могла примѣтить въ другихъ письмахъ; и отъ которой я, можетъ быть неболѣе могу впредь уклоняться. Ты мнѣ часто напоминаешь, что я недолжна желать пощады.

Я не помню чтобъ ты что нибудь написала о семъ человѣкѣ, которое бы не служило болѣе къ его порицанію, нежели къ похвалѣ. Но если ты о немъ судишь иначе, то я не заставлю тебя искать тому доказательствъ въ моимъ письмахъ. По крайнѣй мѣрѣ наружные виды должны были свидѣтельствовать противъ меня, и мнѣ надлежитъ представить ихъ въ истинномъ порядкѣ. Довольно могу тебя увѣрить, что какъ бы ты ни толковала мои слова, я никогда не желала изьясняться съ тобою съ малѣйшею скрытностію; я къ тебѣ писала съ совершенною откровенностію сердца, какой только требовалъ случай. Если бы я думала притвориться, или какою нибудь причиною къ тому была принуждена, то не подалабы можетъ быть повода къ твоимъ замѣчаніямъ, о моемъ любопытствѣ въ извѣдываніи того, какія обо мнѣ имѣетъ мысли Ловеласова фамилія, о моей договорной склонности и о другихъ сему подобныхъ пунктахъ.

Я тебѣ признавалась прежде съ искренностію друга, какія мои были намѣренія относительно къ первому пункту, и въ томъ охотно ссылаюсь на выраженія моего письма. Въ разсужденіи втораго, я старалась показать себя такою, какъ прилично особѣ моего пола и свойства, въ злощастномъ состояніи, въ которомъ ее обвиняютъ въ противной должности любви, полагая предмѣтомъ ея страсти человѣка худыхъ нравовъ. Конечно ты одобряешь мое желаніе, чтобъ показать себя въ надлежащемъ видѣ, когда бы я не имѣла никакого другаго намѣренія, какъ заслужить продолженіе твоего почтенія.

Но дабы оправдать себя въ скрытности… Ахъ любезный другъ, надобно здѣсь остановиться.

Письмо XXXIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ понедѣльникъ 20 Марта.

Письмо сіе увѣритъ тебя о тѣхъ причинахъ, которыя побудили меня прервать столь поспѣшно къ тебѣ отвѣтъ, и которыя можетъ быть не дозволяютъ мнѣ его окончить, и послать къ тебѣ скорѣе, нежели завтра, или въ слѣдующій день, тѣмъ болѣе, что я много имѣю сказать о предложенныхъ отъ тебя мнѣ вопросахъ. Теперь я должна тебя увѣдомить о новомъ покушеніи моихъ родственниковъ при посредствѣ Госпожи Нортонъ.

Кажется, что они вчера просили ее быть здѣсь сего утра для полученія ихъ наставленій и для употребленія власти, которую она имѣетъ надо мною. Я думаю, что они надѣялись изъ сего по крайнѣй мѣрѣ сходнаго съ ихъ намѣреніями поступка, т. е. чтобъ представить меня неизвинительною предъ собственными ея глазами, и показать неосновательность частыхъ ея жалобъ моей матери о претерпѣваемой мною строгости. Увѣреніе мое о не предубѣжденіи сердца, послужило имъ доказательствомъ къ уличенію меня въ упорствѣ и развратности; потому что они съ справедливостію думаютъ заключить, что не имѣя ни къ кому особенного уваженія, возраженія мои происходятъ только отъ сихъ двухъ причинъ. Теперь, какъ я, дабы лишить ихъ сего оружія, подала нѣкоторый поводъ предполагать во мнѣ чувствованія предпочтительности, рѣшились они приступить скорѣе къ исполненію своего расположенія, и въ семъ намѣреніи призвали себѣ на помощь сію почтенную женьщину, къ которой какъ имъ извѣстно, имѣю я отличнѣйшее почтеніе.

Она пріѣхала по собраніи моего отца, матери, брата, сестры, двухъ дядьевъ, и тетки Гервей, которые ее ожидали.

Братъ мой увѣдомилъ ее съ начала о всемъ, что ни происходило со времени послѣдняго ея со мною свиданія. Онъ ей читалъ нѣкоторыя мѣста изъ моихъ писемъ, гдѣ по ихъ толкованію, признавалась я въ своей къ Г. Ловеласу предпочтительности. Изьяснилъ ей кратко ихъ отвѣты, послѣ того обьявилъ ихъ рѣшительность.

Послѣ него говорила моя мать: я тебѣ разскажу слово въ слово все то, что слышала отъ моей честной Нортонъ.

Изъясняла ей, съ какимъ снисхожденіемъ приняты были прочіе мои отказы; сколько старалась, чтобъ я согласилась однажды обязать всю фамилію, и сколь непоколѣбимы мои рѣшимости, о! любезная моя Нортонъ, сказала она ей; моглали ты подумать, чтобъ моя и твоя Кларисса была способна къ столь твердому противоборствію волѣ наилучшихъ родителей? Но посмотри, что ты можешь отъ ней получить. Намѣреніе уже принято и нѣтъ ни малѣйшей надежды, чтобъ мы его перемѣнили. Отецъ ея, не имѣя никакого подозрѣнія о ея послушаніи положилъ всѣ условія съ Г. Сольмсомъ. Какія условія, госпожа Нортонъ! какія выгоды для нея и для всей фамиліи! Словомъ отъ нея зависитъ соединить насъ всѣхъ справедливыми обязательствами. Г. Сольмсъ, который зная изящныя свои правила надѣется теперь своимъ терпѣніемъ, а потомъ ласковостію обязать ее сперва къ признательности и постепенно къ любви, намѣренъ смотрѣть на все сквозь пальцы.

Итакъ, госпожа Нортонъ, (такъ продолжала моя мать) если вы увѣрены, что ребенокъ долженъ покаряться власти своихъ родителей въ существенѣйшихъ, какъ и въ самыхъ маловажныхъ пунктахъ; то я прошу васъ испытать, какую вы имѣете силу надъ ея умомъ. Я не имѣю ни какой. Отца и дядьевъ ея польза есть та, чтобъ обязать насъ всѣхъ; ибо земля ея дѣда не стоитъ половины того, что для нее намѣрены сдѣлать. Если кто нибудь можетъ преодолѣть толикое упорство, то развѣ вы. И я надѣюсь что вы охотно примете на себя сію должность.

Госпожа Нортонъ спросила, позволятъ ли ей напомянуть о обстоятельствахъ прежде, нежели итти въ мой покой.

Братъ мой тотчасъ ей отвѣчалъ, что ее призвали для того, чтобъ говорить сестрѣ его, а не собранію. И вы можете ей сказать, сударыня, что дѣла съ Г. Сольмсомъ столь благоуспѣшны, что не должно быть никакой перемѣнѣ. Слѣдовательно ненужны напоминовенія ни съ вашей ни съ ея стороны.

Будьте увѣрены, Госпожа Нортонъ, сказалъ ей мой отецъ раздраженнымъ голосомъ, что мы не будемъ осмѣяны ребенкомъ. Никогда не скажутъ, что мы робкіе дураки, какъ бы не имѣли ни какой власти надъ собственною нашею дочерью; словомъ сказать, мы непотерпимъ, чтобъ она была похищена мерзкимъ развратникомъ, который хотѣлъ убить единственнаго нашего сына. И такъ повѣрите, что повиновеніе есть лучшее для нея средство. Ибо надобно ей повиноваться, пока я живъ, хотя она по безразсудной милости моего отца почитаетъ себя отъ меня независимою. Потому то съ сего самого времени она не была такою, какова была прежде. Таковое несправедливое разположеніе означаетъ мою оплошность. Но если она выйдетъ за сего подлаго Ловеласа; то я буду имѣть тяжбу до послѣдняго шилинга. Обьяви ей сіе мое признаніе, и что завѣщаніе можетъ быть уничтожено, и будетъ.

Дядья мои поборствовали моему отцу съ такимъ же жаромъ.

Братъ изьяснялся въ самыхъ сильныхъ выраженіяхъ. Неумѣреннѣе поступала и сестра.

Тетка моя Гервей сказала съ большею кротостію; что нѣтъ никакого случая, въ которомъ бы родительское разположеніе болѣе имѣло участія,. какъ въ бракѣ, и что весьма справедливо налагаютъ въ томъ на меня законы.

Съ сими наставленіями добрая сія женщина пришла въ мой покой. Она мнѣ сказала все, что ни происходило. Долгое время принуждала меня согласиться съ такою искренностію, дабы исполнить препорученное дѣло, что я не одинъ разъ заключала, что они ввязали ее въ свои выгоды. Но узнавъ не преодолимое мое отвращеніе къ ихъ любимцу, оплакивала вмѣстѣ со мною нещастіе мое. Потомъ старалась вывѣдать, чнстосердечно ли мое намѣреніе, чтобъ не вступать никогда въ супружество. Когда по довольномъ изслѣдованіи она не могла сомнѣваться о моихъ разположеніяхъ; то столько была увѣрена о принятіи такого предложенія, которое изключало Г. Ловеласа, что съ великою торопливостію отъ меня вышла; и хотя я ей представляла, что оно много разъ было употреблено безъ пользы, однако думала обезпечить меня въ успѣхѣ онаго.

Но она возвратилась вся въ слезахъ, будучи посрамлена выговорами, которыя навлекала на себя своими прозьбами. Они ей отвѣчали, что долгъ мой повиноваться, какія бы законы имъ ни угодно было на меня налагать, что предложеніе мое есть одно лукавство, дабы провесть время, что бракъ мой съ Г. Сольмсомъ можетъ ихъ удовлетворить; что они мнѣ уже то объявили, и не могутъ быть спокойны, какъ послѣ отправленія онаго, поколику имъ извѣстно, коликую власть имѣетъ Ловеласъ надъ моимъ сердцемъ; что я сама признавалась въ томъ въ своихъ письмахъ къ дядьямъ моимъ, брату и сестрѣ, хотя и отрицалась предъ моею матерію съ великимъ не добродушіемъ; что я уповаю на ихъ снисхожденіе и на власть, которую надъ ними имѣю; что они не отлучилибы меня отъ своего присудствія, если бы не знали сами, что уваженіе ихъ ко мнѣ превосходитъ гораздо болѣе то, которое я имъ оказываю; но что наконецъ они хотятъ послушанія, безъ чего я никогда не буду имѣть права на ихъ любовь, какія бы изъ того не могли быть слѣдствія.

Братъ мой сталъ выговаривать сей бѣдной женьщинѣ, что она своими ничего незначущими слезами меня только ожесточила. Духъ женскій, говорилъ онъ ей, исполненъ развратности и театральной гордости, которая въ состояніи отважить на все молодую романическую голову; такъ какъ моя, дабы возбудить жалость странными приключеніями. Возрастъ мой и умъ, сказалъ дерзкой, весьма много могутъ мнѣ найти прелестей въ меланхолической любви. Онъ говоритъ, что печаль моя, которую она изобразила въ мою пользу, не будетъ никогда для меня смертельною; но не осмѣливается думать, чтобъ она не была такою для нѣжнѣйшей и снисходительнѣйшей изъ всѣхъ матерей. Наконецъ объявилъ онъ госпожѣ Нортонъ, что она можетъ сходить еще одинъ разъ въ мой покой, но если успѣхъ не болѣе будетъ соотвѣтствовать ихъ объ ней мнѣнію; то они ея станутъ подозрѣвать въ сосѣдствіи ея такому человѣку, коего они всѣ проклинаютъ. Правда всѣ хулили таковое недостойное разсужденіе, которое пронзило до чрезвычайности сію добрую женьщину, но онъ не смотря на то прибавилъ еще безъ всякаго противорѣчія, что если опа не можетъ ничего получить отъ своего кроткаго ребенка, вѣроятно, что она такъ меня называлавъ своихъ сострадательныхъ движеніяхъ; то можетъ удалиться, не возвращаться безъ призыва и оставить кроткое свое дитя въ управленіе его отца.

Истинно любезная пріятельница, не бывало никогда столь дерзкаго и столь жестокаго брата, какъ мой. Какимъ образомъ могутъ отъ меня требовать толикаго отверженія, когда позволяютъ ему столь гордо поступать съ честною и разумною женщиною.

Однако она ему отвѣчала, что всѣ его насмѣшки надъ тихостію моего нрава, ни мало не опровергаютъ истинны, какъ она можетъ въ томъ его увѣрить, что рѣдко найдешь столь кроткую душу, какова есть моя, и что она всегда примѣтила, что хорошими средствами можно было получить все отъ меня, даже и то, что было противно моимъ мыслямъ.

Тетка моя Гервей сказала на сіе, что мнѣніе столь разумной женщины заслуживаетъ нѣкоторое вниманіе; и что она сама иногда сомнѣвалась, не лучше ли бы было начать такими способами, которые обыкновенно большее производятъ впечатлѣніе надъ великодушными нравами. За что претерпѣла она выговоры отъ моего брата и сестры, которые приказали ей спросить у моей матери, не съ безмѣрнымъ ли снисхожденіемъ поступала она со мною.

Мать моя отвѣчала, что снисходительность ея довольно далеко простиралась; но надобно было признаться, какъ она о томъ весьма часто говорила, что сдѣланный мнѣ пріемъ по моемъ возвращеніи, и способъ, по которому было предложеніе отъ Г. Сольмса, не были средства, какими надлѣжало начать дѣло.

Ей зажали ротъ: ты отгадаешь кто дражайшая Гове. Другъ мой, ты всегда имѣешь съ собою нѣкоторое возраженіе, дабы извинить бунтующую дочь! Вспомни, какимъ образомъ мы съ ней поступали, ты и я. Вспомни, что ненавидимый нами подлецъ никогда бы не отважился настоять въ своихъ видахъ, еслибы упорство сей развратной твари его неободряли. Госпожа Нортонъ! (обращаясь къ ней съ гнѣвомъ) сходите еще одинъ разъ, и если надѣетесь получать что нибудь кротостію, то долгъ вашъ не воспящаетъ вамъ употребить оной, но если никакой не найдете пользы, то полно о семъ говорить.

Такъ, любезная Нортонъ, сказала ей моя мать, употребите то, что есть самое сильнѣйшее надъ ея душею. Если по щастію вы успѣете, то мы пойдемъ я и сестра моя Гервей, приведемъ ее въ своихъ обьятіяхъ для полученія благословенія отъ своего родителя и доброжелательства отъ всего собранія.

Госпожа Нортонъ пришедши ко мнѣ, повторяла съ слезами все, что ни слышала. Но послѣ всѣхъ нашихъ взаимныхъ разговоровъ я ей сказала, что она никакъ не можетъ надѣяться обязать меня къ такимъ мѣрамъ, которыя единственно были отъ моего брата, и къ коимъ я имѣю толикое отвращеніе. Она меня сжимала въ своихъ матернихъ обьятіяхъ. Я тебя оставляю, дражайшая дѣвица, сказала она мнѣ! Я тебя оставляю потому, что должно. Но заклинаю тебя ничего не предпринимать безразсудно, ничего, чтобы не было сообразно твоему качеству. Если слухъ справедливъ, то г. Ловеласъ недостоинъ тебя. Если можно тебѣ повиноваться, вникни, что долгъ тебя къ тому обязываетъ. Признаюсь, что не употребляютъ лучшихъ способовъ съ столь великодушною особою; но разсуди, что малова стоитъ послушаніе, когда оно непротивно собственнымъ нашимъ желаніямъ. Помысли о томъ, чего должно ожидать отъ такого чрезвычайнаго нрава, какъ твой. Помысли, что отъ тебя зависитъ соединить и раздѣлить на всегда твою фамилію. Хотя и весьма оскорбительно тебѣ толикое принужденіе, однако я осмѣливаюсь сказать, что по строгомъ разсмотрѣніи вещей благоразуміе твое побѣдитъ всѣ предразсудки. Чрезъ сіе покажешь ты всей фамиліи такую услугу, которая не только послужитъ къ твоей славѣ; но вѣроятно чрезъ нѣсколько мѣсяцовъ учинится для тебя непремѣннымъ и постояннымъ источникомъ покоя и удовольствія.

Разсуди, любезнѣйшая моя воспитательница, отвѣчала я ей, что не маловажнаго, ниже кратковременнаго поступка отъ меня требуютъ. Цѣлая моя жизнь отъ него зависитъ. Разсуди также, что сей законъ налагаетъ на меня властолюбивый братъ, который располагаетъ всемъ по своему произволенію. Посмотри, сколь велико мое желаніе имъ удовлетворять, когда я отрекаюсь отъ супружества, и прерываю на всегда всякое соотношеніе съ тѣмъ человѣкомъ, коего они ненавидятъ, потому что братъ мой его ненавидитъ.

Мнѣ все извѣстно, дражайшая дѣвица; но при всемъ томъ разсуди сама, что если ты останешься нещастливою отвергнувъ ихъ волю, дабы слѣдовать своей собственной; то лишишься и того утѣшенія, которое служитъ помощію честной дѣвицѣ, когда при своей подчиненности родственникамъ успѣхъ брака не соотвѣтствуетъ ихъ чаянію.

Надобно мнѣ тебя оставить, повторила она мнѣ. Братъ твой скажетъ (заплакала она), что я тебя ожесточаю своими безразсудными слезами. Въ самомъ дѣлѣ весьма несносно, что столь много обращаютъ вниманія на нравъ одного ребенка, не смотря ни мало на склонность другаго. Но я не меньше тебѣ напоминаю, что долгъ твой есть повиноваться, если ты можешь сдѣлать себѣ такое насильствіе. Отецъ твой подтвердилъ своими повелѣніями разположенія твоего брата, которыя теперь учинились его собственными. Я думаю, что нравъ Г. Ловеласа не столько можетъ оправдать твой выборъ, сколько ихъ ненависть. Довольно очевидно, что намѣреніе твоего брата есть то, дабы лишить тебя довѣренности всѣхъ твоихъ родственниковъ, а особливо твоихъ дядьевъ; но сія самая причина должна бы тебя побудить, если можно, стараться о томъ, дабы они разрушили неблагородныя его замыслы. Я буду о тебѣ молить небо. Вотъ все то, чемъ я должна тебѣ служить. Надобно мнѣ итти, чтобъ имъ объявить, что ты рѣшилась никогда не принимать Г. Сольмса. Такъ ли? Подумай Кларисса.

Такъ, любезная моя воспитательница. Вотъ еще, о чемъ я тебя могу увѣрить. никогда не произойдетъ отъ меня того, что бы было предосудительно тому попеченію, которое ты имѣла о моемъ воспитаніи. Я претерплю все, выключая то принужденіе, чтобъ вручить свою руку тому, который никогда не можетъ имѣть никакого участія въ моей любви. Я постараюсь своимъ почтеніемъ, униженностію и терпѣніемъ преклонить сердце моего отца. Но предпочту всякаго рода смерть тому злощастію, чтобъ быть женою сего человѣка.

Я ужасаюсь, сказала она мнѣ, итти съ столь рѣшительнымъ отвѣтомъ. Они припишутъ сіе мнѣ. Но позволь мнѣ разлучающейся съ тобою присоединить нѣкоторое примѣчаніе, которое я заклинаю тебя никогда не опускать изъ вида.,,Особы отличенные благоразуміемъ и такими дарованіями, какъ твои, кажется произведены въ свѣтъ для того, чтобъ возвысить своими примѣрами важность вѣры и добродѣтели. Сколько они виновны, когда заблуждаются! Коликая неблагодарность къ сему высочайшему существу, который ощастливилъ ихъ столь драгоцѣннымъ благодѣяніемъ. Какой ущербъ для свѣта? Какая рана для добродѣтели. Но я надѣюсь, что того никогда не скажутъ о дѣвицѣ Клариссѣ Гарловъ.,,

Я не могла иначе отвѣтствовать, какъ своими слезами; и когда она меня оставила, подумала, что сердце мое купно съ нею отъ меня удалилось.

Я вздумала тотчасъ сойти и послушать, какимъ образомъ она была принята. Ей сдѣланъ былъ пріемъ соотвѣтственый ея страху. Хочетъ ли она? Или не хочетъ? Не испускайте пустыхъ слезъ, госпожа Нортонъ, (ты знаешь, кто ей такъ говорилъ) рѣшилась ли она или нѣтъ покаряться волѣ своихъ родителей?

Симъ хотѣли ей зажать ротъ во всемъ томъ, что она намѣрена была говорить въ мою пользу. Если должно изьясниться ничего нескрывая, отвѣчала она; то Кларисса согласится лучше умѣреть, нежели принадлежать когда нибудь… Другому, нежели Ловеласу, перехватилъ мой братъ. Вотъ любезнѣйшіе родители, какое послушаніе вашей дочери. Вотъ кроткое дитя Госпожи Нортонъ. И такъ сударыня вы можете отсюда удалиться. Мнѣ приказано вамъ запретить всякое сношеніе съ сею развращенною дѣвицею, поелику вы имѣя со всею нашею фамиліею дружество, потворствуете намѣреніямъ каждаго изъ тѣхъ, которые оную составляютъ. Потомъ безъ всякаго противорѣчія отвелъ ее самъ къ двери безъ сомнѣнія съ симъ суровымъ и оскорбительнымъ видомъ, который надменные богачи принимаютъ на себя предъ бѣднымъ имъ не нравящимся.

Вотъ любезный другъ, какимъ образомъ лишили меня впредь совѣта разумнѣйшей и добродѣтельнѣйшей женщины, хотя я въ немъ ежедневно большую имѣю нужду. Правда я бы могла къ ней писать и получать ея отвѣты чрезъ тебя; но если станутъ ее подозрѣвать въ сей перепискѣ, то я знаю, что она не согласилась бы показать лжи, или малѣйшаго притворства; и признаніе ея послѣ полученныхъ запрещеній лишило бы ее на всегда покровительства моей матери. Етотъ пунктъ нѣсколько для нея важенъ; ибо въ послѣдней моей болѣзни я просила мать, что если умру не сдѣлавъ ничего для сей рѣдкой женщины, то сама бы она доставила ей честное пропитаніе, которое можетъ быть ей нужно, когда она не въ состояніи болѣе будетъ содержать себя своею иглою, которая нынѣ служитъ ей съ довольною выгодою.

Какіяжъ теперь будутъ ихъ мѣры? Не оставятъ ли они своихъ замысловъ узнавъ, что одно только непреодолимое отвращеніе дѣлаетъ упорнымъ сердце, которое не по природѣ не преклонно? Прощай любезная пріятельница. Что касается до тебя, то будь щастлива. Кажется чтобъ совершенно быть таковою, единаго только не достаетъ въ тебѣ свѣденія, что благополучіе твое зависитъ отъ тебя.

Кларисса Гарловъ.

Письмо XL. {*}

{* Продолженіе XXXVIII письма.}

Сонъ отъ моихъ глазъ столь далекъ, хотя уже и полночь, что берусь опять за ту матерію, которую принуждена была прервать, дабы удовлетворить твоему желанію, и тремъ нашимъ пріятельницамъ, сколько разсѣянныя мои мысли дозволятъ. Надѣюсь однакожъ, что мрачное молчаніе царствующее въ сей часъ, нѣсколько успокоитъ мой духъ.

Надобно оправдать себя совершенно въ столько же важномъ обвиненіи, какъ и то, что являю предъ нѣжнѣйшимъ моимъ другомъ. Я признаюсь сперва, что если Г. Ловеласъ кажется моимъ глазамъ сноснымъ, то симъ онъ обязанъ особеннымъ моимъ обстоятельствамъ, и смѣло утверждаю, что если бы ему противоположили человѣка разумнаго, добродѣтельнаго и великодушнаго, человѣка чувствительнаго къ нещастіямъ другаго, чтобы меня увѣрило, что онъ болѣе бы имѣлъ признательности къ уваженію обязывающаго сердца; если бы противоположили Г. Ловеласу такого качества человѣка, и употребляли бы такіяже прозьбы, дабы склонить меня къ принятію его, то я сама бы не понимала, еслибы такія же имѣли причины выговаривать мнѣ за сіе непобѣдимое упорство, въ которомъ меня нынѣ обвиняютъ. Самое лицо никакого бы мнѣ не сдѣлало затрудненія. Ибо сердце должно имѣть первое участіе въ нашемъ выборѣ, какъ истинный свидѣтель добраго поведенія.

Но при самомъ гоненіи, при безпрестанныхъ насильствіяхъ, коимъ меня подвергаютъ, признаюсь тебѣ, что иногда чувствую болѣе трудности, нежели сколько нахожу въ добрыхъ качествахъ Г. Ловеласа, чѣмъ себя оградить противъ отвращенія, которое имѣю къ прочимъ мущинамъ.

Ты говоришь, что я должна была предполагать, что могу нѣкогда ему принадлежать. Признаюсь, что имѣла иногда сіе искушеніе, и дабы отвѣчать на требованіе дражайшей моей пріятельницы, я хочу предложить ей двѣ стороны доказательствъ.

Начнемъ прежде о томъ, что служитъ въ его пользу. Когда ему доставленъ былъ входъ въ нашу фамилію, то утверждались сперва на отрицательныхъ его добродѣтеляхъ. Онъ не имѣлъ страсти къ игрѣ, къ рыстаніямъ {Извѣстно, сколько рыстанія и охотничьи снаряды разгорячаютъ Агличанъ.}, къ Лисьей ловлѣ, и къ напиточному столу. Тетка моя Гервей увѣряла насъ съ чистосердечностію о всѣхъ неудовольствіяхъ, коимъ подвержена нѣжная женщина съ пьяницею; и здравый разсудокъ увѣрилъ насъ, что трезвость не должно презирать въ человѣкѣ, поелику неумѣренность ежедневно подаетъ поводъ къ толь печальнымъ приключеніямъ. Я помню, что сестра моя особенно выхваляла сію выгодную отличность въ его нравѣ, когда имѣла нѣкоторую надежду ему принадлежать.

Его никогда не обвиняли въ скупости, ниже въ недостаткѣ щедрости, и когда навѣдывались о его поведеніи, то расточительности и безпутства въ немъ ни мало не находили. Честолюбіе его, довольно похвальное въ семъ пунктѣ, защитило его отъ сихъ двухъ пороковъ. съ другой стороны онъ всегда готовъ признавать свои проступки. Никогда не слыхали, чтобъ онъ что нибудь сказалъ не благопристойное о вѣрѣ; сей порокъ видимъ мы въ дерзскомъ Віерлеѣ, который кажется за остроуміе почитаетъ разглашать отважныя нелѣпости, кои всегда оскорбительны для постоянной души. Въ обращеніи съ нами онъ никогда не былъ достоинъ нареканія: что показываетъ, какое бы о его поступкахъ не имѣли мнѣніе, что онъ можетъ имѣть входъ въ честное общество, и вѣроятно, что въ другомъ онъ слѣдуетъ болѣе примѣру, нежели сколько самъ его подаетъ. Случай бывшій въ прошедшую субботу {Она говоритъ о свиданіи.} не мало способствовалъ ему къ успѣху въ моемъ почтеніи, со стороны скромности, хотя онъ въ тоже самое время и оказывалъ нѣкоторую неустрашимость. Со стороны породы, не можно оспоривать его преимущества надъ всѣми тѣми, которые мнѣ были предлагаемы. Если можно судить о его расположеніяхъ по сему разсужденію, которое иногда тебѣ кажется забавно.,,Что когда здравый разсудокъ бываетъ соединенъ съ истинною знатностію, и наслѣдственными отличіями, то честь сама собою придается, какъ перчатки на пальцы, (обыкновенное его выраженіе) напротивъ выскочка продолжалъ онъ, тотъ, который росъ какъ моховикъ, (другое его любимое слово) становится гордымъ своими достоинствами и титлами:,, Если таковыя мысли, говорю я, могутъ служить основаніемъ мнѣнія объ немъ, то должно заключить въ его пользу, что какимъ бы образомъ поведеніе его не соотвѣтствовало его свѣденію, однако не можетъ онъ не знать того, чего имѣютъ право требовать отъ особъ его породы. Признаніе есть половина исправленія.

Онъ имѣетъ знатное имѣніе, и то, которое должно ему достаться весьма велико… Съ сей стороны ничего не льзя сказать.

Но не можно ему, по мнѣнію нѣкоторыхъ особъ, быть нѣжнымъ и снисходительнымъ супругомъ. Тѣмъ, которые думаютъ мнѣ дать такого мужа, какъ Сольмсъ, насильственными способами, не прилично представлять мнѣ такое возраженіе. Надобно мнѣ тебѣ открыть, какимъ образомъ я о семъ размышляла сама съ собою, ибо ты должна помнить, что я еще беру выгодную сторону его нрава.

Большая часть поступковъ, коихъ женьщина должна ожидать отъ него, можетъ быть будетъ зависитъ отъ нея самой. Можетъ быть принуждена будетъ она съ такимъ человѣкомъ, который не привыкъ видѣть себѣ прекословія, соединить исполненіе повиновенія съ своимъ обѣтомъ обязывающимъ къ оному. Она должна будетъ стараться безпрестанно нравиться. Но какой тотъ мужъ, который не надѣется найти сихъ расположеній въ женѣ; а особливо если онъ не имѣетъ никакой при.чины думать, что она предпочла бы его въ своемъ сердцѣ прежде принятія сего качества? И не пристойнѣе ли и пріятнѣе повиноваться тому человѣку, коего избрали, хотя бы онъ и не всегда былъ столько справедливъ, какъ желаютъ, нежели тому, коего никогда бы не имѣли, еслибы можно было избавиться отъ союза съ нимъ? Я думаю, что какъ супружескіе законы суть произведеніе мущинъ, кои повиновеніе поставляютъ частію обязательствъ женщинъ; то сіи не должны даже въ тѣсномъ обращеніи показывать мужу, что они могутъ нарушить свой договоръ, сколькобъ удобенъ къ тому случай ни былъ, дабы онъ будучи самъ судіею, не приписалъ большую цѣну другимъ пунктамъ, кои бы онѣ уважали гораздо болѣе. Въ самомъ дѣлѣ толь торжественное условіе никогда не должно быть презираемо.

Съ сими правилами, отъ которыхъ если жена не будетъ отступать въ своемъ поведеніи, какой бы мужъ могъ поступать съ нею глупо? Жена Ловеласова, одна ли такая будетъ особа, къ которой бы онъ не оказывалъ взаимной учтивости и благосклонности? Ему приписываютъ храбрость: видѣли ли когда нибудь, чтобъ храбрый человѣкъ, если онъ нелишенъ разсудка, имѣлъ совершенно подлую душу? Общая склонность нашего пола къ мущинамъ такого свойства, основанная повидимому на нуждѣ, которую естественная наша тихость, или лучше сказать воспитаніе имѣетъ въ безпрестанномъ покровительствѣ, довольно показываетъ, что въ общемъ смыслѣ малое находится различіе между мужественнымъ и великодушнымъ.

Обратимъ всю въ худую сторону: заключитъ ли онъ меня въ покоѣ? Запретитъ ли мнѣ принимать посѣщенія отъ дражайшей моей пріятельницы, и воспятитъ ли мнѣ имѣть всякое съ нею сношеніе? Лишитъ ли меня домоводства, если не будетъ жаловаться на мое управленіе? Опредѣлитъ ли надо мною служанку, попуская ей меня оскорблять? Не имѣя родной сестры, позволитъ своимъ двоюроднымъ Монтегю, и согласится ли принять которая нибудь изъ сихъ дамъ позволеніе, чтобъ поступать со мною тираннически? И такъ для чего, помышляла я часто, для чего побуждаютъ меня жестокіе друзья, изслѣдывать различіе?

Потомъ ощущала сокровенное удовольствіе, что могу обратить такого человѣка на путь добродѣтели и чести; служить второю причиною его спасенія, предваряя всѣ нещастія, въ которыя толь предпріимчивый духъ можетъ себя низринуть, по крайней мѣрѣ если разглашеніе объ немъ справедливо.

Въ семъ мнѣніи, и когда думала, что разсудливый человѣкъ всегда удобнѣе можетъ оставить свои заблужденія, нежели другой, я признаюсь тебѣ, любезный другъ, что не легко было избѣгнуть того пути, отъ котораго съ толикимъ насиліемъ стараются меня отторгнуть. Все владычество, приписываемое мнѣ надъ моими страстьми, и которымъ по мнѣнію многихъ, дѣлаю я не малую честь своему возрасту, едва мнѣ въ томъ помогло. Придай еще, что почтеніе его родственниковъ всѣхъ изьятыхъ отъ укоризнъ, выключая его, знатно усугубило важность сей стороны.

Но разсмотримъ другую: когда я разсуждаю о запрещеніи моихъ родственниковъ, о вѣтренности, уничижающей весь нашъ полъ, еслибы оказала такую предпочтительность; совсѣмъ не вѣроятно, чтобъ моя фамилія, возбужденная встрѣчею, и содержимая въ семъ жару честолюбіемъ и хитростьми моего брата, могла когда нибудь утушить сію вражду; что по сему надлежало бы ожидать вѣчныхъ раздоровъ, казаться предъ нимъ и предъ его родственниками въ качествѣ обязанной особы, которая бы только половину имѣла того имѣнія, кое она должна за собою укрѣпить, что отвращеніе его къ нимъ есть столько же велико, какъ и то, которое они къ нему имѣютъ; что вся его фамилія ненавидима единственно для него, и что она тоже платитъ и моей; что онъ весьма худую имѣетъ славу въ разсужденіи нравовъ; и что скромной дѣвицѣ, знающей о семъ, таковая мысль должна быть несносною; что онъ молодъ, обладаемый своими страстьми, пылкаго нрава, пронырливый притомъ, и склонный къ мщенію; что мужъ такого свойства могъ бы перемѣнить мои начала и подвергнуть случаю надежду мою къ будущей жизни; что собственные его родственники, двѣ добродѣтельные тетки и дядья, отъ которыхъ онъ ожидаетъ толь великія выгоды, не имѣютъ никакой надъ нимъ власти; что если онъ имѣетъ нѣкоторыя сносныя качества, то они менѣе основываются на добродѣтели, нежели на честолюбіи; что признавая изящность нравственныхъ правилъ, и утверждая, что вѣритъ награжденіямъ и наказаніямъ въ другомъ состояніи, онъ не престаетъ жить, презирая однихъ, и попирая другихъ; что будучи увѣрена о сихъ истиннахъ, и зная довольно важность оныхъ, былабы я болѣе неизвинительна, нежели въ случаѣ невѣденія, потому что заблужденіе въ разсужденіи, есть несравненно хуже, нежели недостатокъ свѣденія въ судящей способности, когда предаюсь всѣмъ симъ размышленіямъ; то принуждена заклинать тебя любезный другъ, молить обо мнѣ всевышняго, дабы онъ не попустилъ никогда мнѣ обязать себя такими безразсудными узами, которыя могутъ меня учинить неизвинительною предъ собственными своими глазами. Ибо мнѣніе публики необходимо должно занимать второе мѣсто.

Я сказала въ его похвалу, что онъ безъ труда признаетъ свои пороки: однако весьма ограничиваю сей пунктъ. Мнѣ нѣкогда приходило на умъ, что сія искренность можетъ быть приписана двумъ причинамъ, которыя мало могутъ возбудить повѣренности; одна, что онъ столько обладаемъ своими пороками, что ни мало не старается о отверженіи оныхъ; другая, что можетъ быть предполагаетъ нѣкоторыя выгодныя слѣдствія, уличая себя въ половинѣ своего нрава, дабы другую оставить сокровенною; въ мѣсто того совокупность ничего не можетъ стоить. Сія хитрость заграждаетъ возраженія, на кои бы ему трудно было отвѣчать; она ему снискиваетъ честь искренности, когда онъ не можетъ получать другой, и когда бы строжайшее изслѣдованіе, можетъ быть, послужило къ открытію другихъ его пороковъ.

Ты согласишься теперь, что я его не защищаю; но все то, что враги его объ немъ говорятъ, не можетъ быть ложно. Я примусь опять за перо чрезъ нѣсколько минутъ.

Иногда, если ты помнишь, обѣ мы почитали его за простодушнѣйшаго и чистосердечнѣйшаго человѣка. Въ другое время казался онъ, намъ самымъ скрытнѣйшимъ и хитрѣйшимъ, такъ что послѣ одного посѣщенія, въ которомъ думали, что довольно его разсмотрѣли, въ другой разъ почитали его за непроницаемаго человѣка. Сіе примѣчаніе, любезный другъ, надобно почитать между тенію картины. Однако по подробномъ всего изслѣдованіи, ты судила объ немъ выгодно, я же утверждала, что главный его недостатокъ есть чрезмѣрная вольность, которая заставляетъ его презирать благопристойность, и что онъ весьма занятъ, что не можетъ быть способенъ къ лукавству. Ты утверждала, что когда онъ о чемъ говорить съ похвалою, то самъ истинно вѣритъ своимъ словамъ; что его перемѣны и вѣтренность суть дѣйствія его сложенія, и должны быть приняты на щотъ цвѣтущаго здравія и хорошаго согласія души и тѣла, которымъ по твоему наблюденію, купно наслаждаются; отъ куда заключила, что еслибы сей тѣсный союзъ тѣлесныхъ и душевныхъ его способностей былъ управляемъ скромностію, т. е. еслибы его живость заключалась въ предѣлахъ нравственныхъ обязательствъ, то онъ бы не былъ во всю жизнь презрительнымъ весельчакомъ.

Что касается до меня, то я тебѣ тогда сказала, и теперь еще имѣю причины вѣрить, что въ немъ не достаетъ сердца, а слѣдовательно и всего. Разсѣянная голова способна получить наилучшій оборотъ, но не можетъ быть убѣждена. Но кто даетъ сердце тѣмъ, кои его не имѣютъ? Единая высочайшая благодать можетъ перемѣнить худое сердце дѣйствіемъ, которое едва не можетъ быть чудеснымъ. Не должно ли убѣгать такого человѣка, котораго только подозрѣваютъ въ семъ порокѣ. О чемъ же помышляютъ родители? Увы! о чемъ они помышляютъ, когда ввергая дочь въ погибель, заставляютъ ее думать лучше, нежели какъ бы она могла при своемъ содѣйствіи, о подозрительномъ человѣкѣ, дабы избѣгнуть другаго, котораго она проклинаетъ?

Я тебѣ говорила, что почитаю его мстительнымъ. Подлинно часто сомнѣвалась, не лучше ли можно щитать упорствомъ оказываемую мнѣ его услужливость, когда онъ узналъ, сколько противенъ моимъ родственникамъ. Правда съ сего времени я болѣе видѣла въ немъ рвенія; но ни мало имъ не угождая, онъ почитаетъ за удовольствіе содержать ихъ въ страхѣ. Онъ приводитъ свое безкорыстіе въ извиненіе, и сія причина тѣмъ вѣроятнѣе кажется, что ему извѣстно, что они могли бы обратить въ его пользу стараніе его имъ нравиться. Въ прочемъ я не отрицаю, что онъ не безъ причины думаетъ, что самая униженнѣйшая покорность была бы отвергнута съ его стороны, и должна также сказать, что для обязанія меня онъ согласится къ примиренію, если бы я подала нѣкоторую надежду въ успѣхѣ. Въ разсужденіи его поступка въ церквѣ въ прошедшее Воскресенье, я не много полагаюсь на его оправданіе, ибо думаю, что гордость его являлась тутъ подъ предлогомъ скромныхъ намѣреній. Хорея, которая ему непріятельница, могла ли въ томъ обманутеся?

Я не полагаю въ немъ столь глубокаго познанія человѣческаго сердца, какъ нѣкоторые думаютъ. Не помнишь ли ты, сколько его поражало общее разсужденіе, которое онъ нашелъ въ первой книгѣ нравственности? Въ одинъ день, какъ онъ жаловался съ угрозами на злословіе противъ него обращаемое, я ему сказала:,,что онъ долженъ его презирать, если невиненъ, еслиже правда, то мщеніе не,сотретъ пятна, что никогда не заглаждали шпагою свои проступки; что онъ можетъ исправляя себя въ порокѣ, приписываемомъ ему непріятелемъ, перемѣнить ненависть сего непріятеля въ дружество, вопреки самыхъ его разположеній, что должно почесться благороднѣйшимъ мщеніемъ; ибо непріятель не можетъ желать ему исправленія недостатковъ, въ коихъ онъ его обвиняетъ.,,

Намѣреніе, сказалъ онъ мнѣ, уязвляетъ. Почему такъ,отвѣчала я ему,,,когда оно не можетъ уязвить безъ исполненія? Противникъ продолжала я,,держитъ только шпагу, вы сами на нее набѣгаете. И почто питать чрезмѣрную злобу, утушеніе которой учинилобы васъ наилучшимъ во всю жизнь?,, Какія могутъ быть познанія такого человѣка, который былъ весьма удивленъ сими разсужденіями? Однако можетъ статься, что онъ полагаетъ удовольствіе въ мщеніи, почитая тотъ же порокъ неизвинительнымъ въ другомъ. Не одинъ бы онъ охуждалъ въ другомъ то, что себѣ самому прощаетъ.

Для сихъ причинъ, любезная пріятельница, узнавъ, сколько перевѣшиваетъ одна сторона другую, я тебѣ сказала въ ономъ письмѣ: Ни за что въ свѣтѣ не хочу имѣть къ нему того, что можетъ назваться любовью: и не мало преступала предѣлы благоразумія предположеніемъ договорной склонности, надъ которой ты столько смѣялась.

Но ты скажешь: какое всѣ сіи слова имѣютъ отношеніе до существа дѣла? Ето одни только умоположенія; ты не умаляешъ тѣмъ къ нему любви. Признайся, имѣешь ли ты ее, или нѣтъ, любовь, подобно ипохондрической болѣзни, не менѣе вкореняется, хотя не имѣетъ справедливыхъ причинъ, коимъ бы могла ее приписать; и сіе-то служитъ основаніемъ твоихъ жалобъ на мое притворство.

Хорошо, любезный другъ; поелику ты сего желаешь непремѣнно, то я думаю, что при всѣхъ его недостаткахъ имѣю болѣе къ нему склонности, нежели къ какой способною когда нибудь себя почитала. И еще большую, изслѣдовавъ всѣ его недостатки, нежели какую бы должна имѣть. Думаю также, что производимыя на меня гоненія могутъ мнѣ еще болѣе ея внушить, а особливо, когда я воспоминаю въ его пользу обстоятельства послѣдняго нашего свиданія, и съ другой стороны ежедневно вижу новыя опыты тиранства. Словомъ, я тебѣ скажу чистосердечно, чтоесли бы недоставало въ немъ чего нибудь со стороны нравовъ, то я бы предпочла его всѣмъ мущинамъ.

Вотъ скажешь ты мнѣ, что ты называешь условною склонностію! Ласкаюсь любезная пріятельница, что ничего болѣе. Я никогда нечувствовала любви, и такъ позволяю тебѣ судить, она ли ето или нѣтъ. Но осмѣливаюсь сказать, что если ето она, то не почитаю его за столь сильнаго обладателя, за столь неукротимаго побѣдителя, какимъ его представяютъ, и думаю, что дабы быть не преодолимымъ, онъ долженъ больше получить ободренія, нежели сколько я ему подала; потому что довольно увѣрена, что могу еще безъ трепетанія сердца отрещись отъ одного изъ сихъ двухъ, дабы оскорбиться отъ другаго.

Но поговоримъ основательнѣе. Если справедливо, любезный другъ, что особенное несчастіе моего состоянія принудило, или если ты такъ думаешь, обязало меня склонностію къ Г. Ловеласу, и что сія склонность по мнѣнію твоему превратилась въ любовь; то ты, которая способна къ толь нѣжнымъ впечатлѣніямъ дружества ты, которая имѣешь столь высокое мнѣніе о нѣжности нашего пола, и которая теперь столь чувствительна къ злощастіямъ любящей тебя особы, должнали оскорблять столько сію нещастную пріятельницу, въ такомъ пунктѣ; а особливо когда она не старалась, какъ ты думаешь, то доказать многими мѣстами моихъ писемъ, остерегаться отъ твоей проницательности? Можетъ быть нѣкоторыя изустныя насмѣшки были къ стати, наипаче еслибы твоя пріятельница была при концѣ своихъ бѣдствій, и когда бы она притворялась, безпорочно воспоминая протедшее. Но разточать ихъ съ забавностію, и съ нѣкоторымъ торжествующимъ видомъ на бумагѣ; подлинно любезный другъ, (и я не столько говорю для своей пользы, сколько для чести твоего великодушія; ибо я тебѣ не однократно повторяла, что шутки твои мнѣ нравятся.) таковыя поступки не великую приносятъ тебѣ славу, по крайнѣй мѣрѣ, если разсмотрѣть важность пункта, и твоихъ собственныхъ мнѣній.

Я останавливаюсь здѣсь, дабы ты о семъ нѣсколько размыслила.

Приступимъ къ тому вопросу, чрезъ которой ты желаешь узнать, какую силу по моему мнѣнію лицо должно имѣть въ обязаніи нашего пола. Кажется мнѣ, что какъ требованіе твое касается до меня особливо, то я должна изьяснить тебѣ вообще свои мысли, но также разсмотрѣть сей предмѣтъ въ отношеніи къ частному моему положенію, дабы ты могла судить, сколько родственники мои справедливы или нѣтъ, когда приписываютъ мнѣ предубѣжденіе въ пользу одного и въ предосужденіе другаго, со стороны лица. Но я покажу сперьва, что сравнивая Г. Ловеласа и Сольмса, они съ не малою основательностію воображаютъ себѣ, что сія причина можетъ имѣть нѣкоторую надо мною силу; и сіе ихъ воображеніе превращается съ достовѣрность.

Не льзя спорить, что лицо имѣетъ нѣчто не только нравящагося, и привлекательнаго для женщины, но и могущаго подать ей нѣкоторую убѣдительность въ ея выборѣ. Оно при первомъ свиданіи производитъ пріятныя впечатлѣнія, въ коихъ желаемъ видѣть подтвержденія; и если щастливый случай въ самомъ дѣлѣ подтверждаетъ оныя, то приписываемъ себѣ въ похвалу оправданіе своего предложенія, и болѣе любимъ ту особу, которая намъ подала случай къ лестному о собственной нашей проницательности мнѣнію.

Однако я всегда почитала главнымъ правиломъ, что въ мущинѣ, такъ какъ и въ женьщинѣ, красивое лицо должно быть подозрительно, но особливо въ мущинахъ, которые должны гораздо болѣе почитать душевные, нежели тѣлесные свои качества. Въ разсужденіи нашего пола, если общее мнѣніе дѣлаетъ женьщину надмѣнною своею красотою, даже до того, что она презираетъ важнѣйшія и долговременныя качества, то въ семъ ее удобнѣе могутъ извинить, потому что прелестная вѣтреница сама не менѣе того надѣется на свое пріятство. Но сія выгода столь кратка, что не можно взирать на нее завистливыми глазами. Когда сіе лѣтнее солнце приближится къ своему склоненію, когда сіи измѣняемыя прелести, сіи преходящія мечтанія изчезнутъ, и зима привлечетъ съ собою хладныя морщины; та которая не радѣла о драгоцѣнныхъ своихъ способностяхъ, возчувствуетъ справедливыя слѣдствія своей вѣтренности. Какъ другая Елена, не можетъ она тогда снести самаго отраженія своего зеркала, и будучи простою старухою впадетъ въ презрѣніе, которое соединено съ симъ качествомъ; напротивъ того разумная женщина, которая до глубокой старости сохранитъ любезное качество добродѣтели и благоразумія, вмѣсто глупаго удивленія видитъ непремѣняемое почтеніе, которое ей не малой приноситъ выигрышъ въ обмѣнѣ.

Если же мущина гордится своимъ лицомъ, то сколько въ немъ находятъ слабости. Съ самою остротою, онъ не посвящаетъ ни единой минуты на упражненіе ума. Душа его всегда разсѣяна по внѣшности, всѣ его попеченія ограничены наружнымъ его видомъ, который онъ можетъ быть обезображиваетъ, стараясь украсить. Онъ ни чего не предпринимаетъ, что бы до него не относилось, самъ себѣ удивляется, и не смотря на осмѣянія театра столь часто падающія на глупости свѣта; онъ ослѣпляется собою, и коснѣетъ въ семъ свойствѣ, которое дѣлаетъ его предмѣтомъ презрѣнія одного пола, и игралищемъ другаго.

Такая почти всегда бываетъ участь твоихъ красавцовъ, и всѣхъ тѣхъ, кои стараются отличать себя нарядомъ; что меня заставляетъ повторить, что одно лице есть совсѣмъ ничего незначущее совершенство. Но когда человѣкъ соединяетъ съ онымъ свое знаніе и другія дарованія, которыя бы пріобрѣли ему совсѣмъ другія отличія, то такое преимущество есть знатное приращеніе личныхъ достоинствъ, и если оно не перемѣнится чрезмѣрнымъ самолюбіемъ и худыми нравами, то обладающій имъ есть истинно достойное почтенія существо.

Не льзя отрицать вкуса у Г. Ловеласа. Сколько я могу о семъ судить, онъ свѣдущъ во всѣхъ тѣхъ знаніяхъ, кои относятся до словесныхъ наукъ. Но хотя онъ и легко можетъ обращать свое тщеславіе въ пользу, однако примѣтили, что весьма доволенъ своимъ лицомъ, дарованіями, и даже украшеніемъ. Впрочемъ показывая столь непринужденный видъ въ своемъ нарядѣ, что сіе почитаютъ малейшею его заботою. Въ разсужденіи его лица, я бы почла себя неизвинительною, питая его тщеславіе изьявленіемъ малѣйшаго уваженія къ такому отличію, котораго не можно у него оспоривать. Теперь, любезный другъ, могу тебя спросить, удовлетворила ли я твоему чаянію. Если мало соотвѣтствовала своему намѣренію, то постараюсь исполнить его съ большимъ успѣхомъ въ спокойнѣйшее состояніе; ибо мнѣ кажется, что разсужденія мои слабы, слогъ низокъ, и воображеніе безъ жару. Я не болѣе чувствую въ себѣ силы, какъ показать, сколько жертвую твоимъ повеленіямъ.

Кларисса Гарловъ.

П. П. Дерзкая Бетти разгорячила мое воображеніе слѣдующею рѣчью, которую она приписываетъ Сольмсу. Сіе гнусное твореніе хвалится теперь, сказала она.,,Что надѣется получить драгоцѣнную малютку безъ большаго съ своей стороны труда. Какое бы отвращеніе я не имѣла къ его особѣ, по крайней мѣрѣ онъ можетъ уповать на мои правила, и съ удовольствіемъ будетъ видѣть, какими пріятными степенями я доведена буду до того, что стану искать средства ему нравиться. (ужасный человѣкъ!) Такъ разсуждаетъ его дядя, знающій совершенно свѣтъ, что страхъ есть достовѣрнѣйшій свидѣтель, нежели любовь добраго поведенія жены, въ разсужденіи своего мужа; хотя въ прочемъ онъ намѣренъ съ столь любезною особою извѣдать то, чего можетъ надѣяться отъ любви, по крайней мѣрѣ нѣсколько недѣль; ибо сей же самый дядя его увѣрялъ, что чрезмѣрная нѣжность служитъ только къ поврежденію женьщинъ.,,

Какъ ты думаешъ, любезный другъ, о такомъ подлецѣ, наставленнымъ своимъ угрюмымъ дядею, который никогда не имѣлъ чести любить женьщинъ?

Письмо XLI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Во вторникъ 2 Марта.

Съ какимъ снисхожденіемъ поступала бы со мною моя мать, еслибы ей позволено было слѣдовать собственной своей склонности! Я довольно увѣрена, что не подвергнули бы меня сему недостойному гоненію, еслибы ея благоразуміе и изящный разумъ должное имѣли уваженіе. Не знаю, сей ли дражайшей матери, или моей теткѣ, или обѣимъ имъ я должна приписать новое надо мною искушеніе. Вотъ письмо исполненное благосклонности, которое я получила сего утра чрезъ Хорею.

Любезное мое дитя! Нѣкоторыя слова произнесенныя доброю твоею Нортонъ, которыя открыли намъ твою жалобу на неснисходительный съ тобою поступокъ при перьвомъ изьясненіи намѣренія Г. Сольмса возбудили въ насъ особенное вниманіе. Если ето правда дражайшая Клари: то ты не можешь себя оправдать въ нарушеніи своего долга и въ противоборствіи волѣ своего отца въ такомъ пунктѣ, котораго ему безъ поврежденія своей чести перемѣнить не льзя. Но все еще можетъ быть заглажено; отъ единой твоей воли, любезное дитя, зависитъ настоящее благополучіе твоей фамиліи.

Отецъ твой позволилъ мнѣ сказать тебѣ, что если ты согласиться наконецъ соотвѣтствовать его чаянію, то прошедшія неудовольствія будутъ преданы забвенію такъ, какъ бы ихъ никогда не было, но также приказалъ обьявить тебѣ, что сіе прощеніе въ послѣдній разъ тебѣ предлагается.

Я тебѣ говорила, и ты не можешь позабыть, что требованы изъ Лондона обращики самыхъ богатыхъ матерій. Они привезены; отецъ твой, дабы показать, сколько онъ рѣшителенъ желаетъ, чтобъ я ихъ тебѣ отослала: я не хотѣла послать съ ними письма; но ето ничего не стоитъ. Должно признаться, что не уважаютъ болѣе столько твоей нѣжности, какъ прежде.

Матеріи сіи самыя новѣйшія и лучшія, какія только можно было найти. Мы желаемъ, чтобъ онѣ приличны были достоинству, которое мы въ свѣтѣ занимаемъ, имѣнію, которое должны соединить съ тѣмъ, какое тебѣ дѣдъ твой оставилъ, и благородному званію, къ которому тебя опредѣляютъ.

Отецъ твой хочетъ тебѣ подарить шесть перемѣнъ полнаго платья со всѣми приборами, изъ коихъ одна со всѣмъ новая, а другая не болѣе двухъ разъ была тобою употребляема. Поелику новая весьма дорога, то если ты желаешь, чтобъ она была внесена въ сіе число, отецъ твой дастъ тебѣ сто гиней, дабы замѣнить цѣну оныя.

Г. Сольмсъ намѣренъ тебѣ поднесть уборъ изъ алмазовъ: поколику ты ихъ имѣешь собственные и еще тѣ, которыя получила отъ своей бабушки; то если угодно тебѣ ихъ оправить по нынѣшнему вкусу, подарокъ его будетъ проданъ за весьма довольную сумму, которая тебѣ будетъ принадлежать, кромѣ годоваго жалованья на мѣлкія твои расходы. И такъ возраженія твои противъ качествъ такого человѣка, о которомъ ты не столь хорошее имѣешь мнѣніе, какъ бы надлежало, не имѣютъ относительно къ послѣдующему времени, истиннаго основанія; и ты будешь болѣе независимою, нежели какою должно быть женщинѣ, въ которой мало полагаютъ разборчивости. Ты знаешь, что я, которая принесла больше приданаго въ фамилію, нежели сколько ты имъ жертвуешь Г. Сольмсу, не имѣла столь знатныхъ выгодъ. Мы за долгъ себѣ поставляемъ тебѣ ихъ представить; въ согласныхъ супружествахъ мало терпятъ ограничиваній. Однако я довольно буду раскаеваться, что споспѣшествовала къ симъ расположеніямъ. Если ты не можешь преодолѣть всего отвращенія, дабы обязать насъ.

Не удивляйся Клари: такой моей откровенности. Поступокъ твой до сего времени не позволялъ намъ вступить съ тобою въ столь обширную подробность. Однако судя по тому, сколько изьявляли печальнаго тебѣ и мнѣ наши разговоры, и по взаимной твоей съ дядьями перепискѣ, ты не сомнѣвается, какія должны быть слѣдствія. Надобно, любезная дочь, или намъ отрѣщись отъ своей власти, или тебѣ отъ своего нрава: не льзя тебѣ ожидать исполненія перваго опыта, и мы имѣемъ не опровергаемыя причины надѣяться другаго. Ты знаешь, сколь часто я тебѣ напоминала, что ты должна рѣшиться или принять Г. Сольмса, или изключить себя изъ числа нашихъ дѣтей.

Тебѣ покажутъ, если желаешь копію съ условій. Кажется, что они могутъ быть безъ ущерба противоположены всякимъ возраженіямъ, въ нихъ включены новыя выгоды, относящіяся къ пользѣ фамиліи, коихъ еще не было, когда тетка твоя въ первый разъ тебѣ о томъ говорила. Подлинно мы столько себѣ не предполагали. Если въ сихъ условіяхъ, по твоему мнѣнію должно быть что нибудь перемѣнено, то мы сіе охотно исполнимъ. И такъ, дражайшая дочь, согласишся прочесть. Я сего дня или завтра пришлю къ тебѣ ихъ, если потребуешь.

Поколику дерзость особы, чтобъ показаться въ церкви, и безпрестанныя его угрозы, не могутъ не наносить намъ безпокойствій, которыя будутъ продолжаться до самаго твоего брака, то ты не должна удивляться, что рѣшились сократить время. Срокъ будетъ положенъ отъ сего дня до двухъ недѣль, если ты не сдѣлаешь мнѣ такихъ возраженій, которыя бы я могла уважить. Но если согласишься охотно, то сверьхъ того не откажутъ тебѣ еще осьми или десяти дней.

Можетъ быть разборчивость твоя покажетъ намъ нѣкоторое различіе въ семъ союзѣ. Но не должно тебѣ такую приписывать цѣну личнымъ своимъ качествамъ, если не хочешь, чтобъ тебя почитали весьма чувствительною къ такой же самой выгодѣ въ другомъ человѣкѣ, сколько бы ни презрительна была въ самой себѣ сія отличность: такъ должны разсуждать о семъ отецъ и мать. Мы имѣемъ двухъ дочерей, которыя намъ равно любезны; для чего бы Кларисса находила неравенство въ такомъ союзѣ, въ которомъ старшая ея сестра того бы не усматривала, ни мы для нее, если бы Г. Сольмсъ сперва ее требовалъ отъ насъ себѣ въ супружество.

И такъ прими себѣ за правило наше желаніе; ты будешь тотчасъ возвращена въ наши обьятія; всѣ прошедшія твои упорства будутъ погребены въ забвеніи, мы всѣ себя увидимъ щастливыми въ тебѣ и взаимно. Ты можешь теперь сойти въ кабинетъ твоего отца, гдѣ мы будемъ оба, и подадимъ тебѣ свое мнѣніе на выборъ матерій, благословляя тебя съ сердечною нѣжностію.

Будь честною и чувствительною дочерію, любезная Кларисса, какою ты всегда была. Послѣдній твой поступокъ, и малая надежда нѣкоторыхъ особъ на твою перемѣну, не воспятили еще мнѣ произвесть сіе покушеніе въ твою пользу. Не измѣняй моей повѣренности дражайшая дочь; я не буду болѣе посредницею между тобою и твоимъ отцомъ, если сіе послѣднее предпріятіе останется безъ успѣху. И такъ я тебя ожидаю, любезное дитя; отецъ твой также тебя ожидаетъ: но постарайся скрыть отъ него малѣйшій видъ печали на твоемъ лицѣ. Если ты придешь, то я тебя заключу въ свои обьятія, приложу къ нѣжному своему сердцу съ такимъ удовольствіемъ, съ какимъ всегда тебя лобызала. Ты не знаешь, любезная дочь, того мученія, которое я терплю нѣсколько недѣль, и не прежде его познаешь, пока не увидишь себя въ моемъ положеніи, въ которомъ нѣжная и сострадательная мать день и ночь проливаетъ свои молитвы къ небу, и среди смятенія старается сохранить миръ и согласіе въ своей фамиліи. Но условія тебѣ извѣстны. Не приходи, если ты не рѣшилась ихъ исполнить. Хотя сіе кажется мнѣ не возможнымъ, судя по тому, что я къ тебѣ написала. Если ты придешь съ спокойнымъ лицомъ, которое бы показывало, что сердце твое склонилось къ должности, то я изьявлю тебѣ нѣжнѣйшими знаками, что есмь истинно любящая тебя мать.

Суди дражайшая пріятельница, сколько я должна быть тронута такимъ письмомъ, въ которомъ толь ужасныя обьявленія соединены съ толикою нѣжностію и благоволеніемъ! Увы! говорила я себѣ, почему столь жестоко колеблюсь между повелѣніемъ, коему не могу повиноваться и благосклонностію пронзающею мое сердце! Если бы я знала, что паду мертва предъ олтаремъ, прежде, нежели пагубный обрядъ могъ вручитъ ненавидимому мною человѣку права на мои чувствованія, то думаю, осмѣлиться бы приступить къ оному. Но помышлять, что должно жить съ такимъ человѣкомъ и для такого, котораго не можно терпѣть, сколь ужасно!

И такъ могутъ дѣлать, чтобъ блескъ платья и украшеній произвелъ нѣкоторое впечатлѣніе надъ такою дѣвицею, которая всегда себѣ за правило почитала, что единая цѣль женщинъ старающихся о своемъ нарядѣ есть та, дабы сохранить любовь своего мужа, и сдѣлать честь его выбору? Въ такомъ мнѣніи самыя богатые уборы мнѣ предлагаемые не должныли усугубить мое отвращеніе? Подлинно, весьма великое побужденіе наряжаться, дабы понравиться Г. Сольмсу.

Словомъ сказать, не льзя мнѣ было сойти съ такими условіями, которыя на меня были наложены. Думаешь ли ты, любезный другъ, чтобъ я могла что нибудь предпринять? писать, хотя бы письмо мое было удостоено чтенія, но чтобъ я написала послѣ столь многихъ безполезныхъ усилій? чтобы предложила, чтобы могло быть одобрено? Я бросалась во всѣ стороны покоя въ семъ мученіи своего сердца. Съ негодованіемъ бросила къ дверямъ обращики. Заключила себя въ свой кабинетъ; но скоро оттуда вышла. Садилась то на тотъ, то на другой стулъ; прибѣгала поперемѣнно ко всѣмъ окнамъ. Ни что не могло меня остановить. Въ семъ смятеніи начала опятьчитать письмо, какъ Бетти увѣдомила меня, что отецъ мой и мать ожидаютъ меня въ кабинетѣ.

Скажи моей матери, отвѣчала я ей, что я ее прошу изъ милости притти сюда на минуту, или чтобъ она мнѣ позволила переговорить съ собою на единѣ, въ особливомъ мѣстѣ, какое ей угодно будетъ избрать. Какъ сія дѣвка повиновалась мнѣ безотвѣтно, то я припадши къ лѣсницѣ слышала, что отецъ мой говорилъ весьма громко: вы видите плодъ своего снисхожденія. Ето во зло употребленныя милости. Почто укорять сына въ принужденіи, когда нельзя ничего надѣяться какъ чрезъ сіе средство? Ты ее одна не увидишь, изключенія моего присудствія должно ли мнѣ быть сносно?

Напомни ей, сказала Бетти моя мать, на какихъ условіяхъ позволено ей сойти. Я ее иначе не хочу видѣть.

Бетти пришла ко мнѣ съ симъ отвѣтомъ. Я взяла перо; но съ такимъ трепетомъ, что едва могла его держать, и хотябы рука моя не столько колебалась, я бы не знала что должно писать. Бетти, которая меня оставила возвратилась чрезъ нѣсколько времени съ запискою отъ моего отца. Упорная и развратная Клари, я вижу, что никакое снисхожденіе не можетъ тебя тронуть; мать твоя съ тобою не свидится. Не надѣйся также и меня видѣть. Но будь готова къ повиновенію. Тебѣ извѣстны наши разположенія: дядя твой Антонинъ, братъ, сестра и любимая твоя Госпожа Нортонъ, будутъ присудствовать при обрядѣ, который будетъ отправленъ безъ огласки въ домовой церквѣ твоего дяди. Когда Г. Сольмсъ можетъ тебя привесть въ такое состояніе, въ которомъ мы желаемъ тебя видѣть, то можетъ быть жена его пріобрѣтетъ опять нашу милость, но не ожидай сего въ качествѣ развращенной дочери. Поколику отправленіе брака должно быть скрытно, то послѣ сего будутъ приняты разположенія касательно до платья и екипажа. И такъ пріуготовляйся ѣхать къ дядѣ въ началѣ слѣдующей недѣли. Ты къ намъ покажешся послѣ совершенія, дѣло не терпитъ отлагательствъ, намъ дорого стоитъ стрещи тебя въ заключеніи коего ты достойна, и терять время съ упорнымъ ребенкомъ. Я не буду слушать болѣе представленій; не приму никакихъ писемъ, отвергну всякія жалобы. И ты не услышишь ничего болѣе отъ меня, пока не увижу тебя въ другомъ видѣ; вотъ послѣднія слова разгнѣваннаго отца.

Если сія рѣшимость непремѣнна, то отецъ мой справедливо говоритъ, что болѣе меня не увидитъ, ибо я никогда не буду женою Сольмса. Суди, что смерть гораздо менѣе меня ужасаетъ.

Ко Вторникъ въ вечеру.

Ненавистный Сольмсъ прибылъ въ замокъ почти въ то время, какъ я получила письмо отъ моего отца. Онъ требовалъ позволенія меня видѣть. Такая дерзость чрезмѣрно меня удивила.

Я отвѣчала Бетти, на которую возложено было посольство: сперва долженъ онъ возвратить мнѣ отца и мать, которыхъ я лишилась, и тогда я разсмотрю, должна ли выслушать то, чего онъ отъ меня надѣется. Но если родственники мои отрекаются видѣть меня единственно для него, то я гораздо менѣе соглашусь видѣться съ нимъ для его любви. Я думаю сударыня, сказала мнѣ Бетти, что вы не позволите мнѣ итти съ симъ отвѣтомъ: онъ сидитъ съ господами. Иди, повторила я ей въ своей досадѣ, и скажи ему, что я его не хочу видѣть; меня доводятъ до отчаянія; ничего не можетъ быть сего хуже.

Она вышла, показывая мнимое свое несогласіе на мой отвѣтъ. Однако изьяснила его во всей точности. Сколько былъ встревоженъ отецъ мой! Они всѣ были вмѣстѣ въ его кабинетѣ. Братъ мой предлагалъ, чтобъ меня тотчасъ выслать изъ дому и оставить Ловеласу и на произволъ жестокой моей судьбы. Мать моя проговорила нѣкоторыя слова въ мою пользу, которыя я не могла хорошо выслушать. Но вотъ какой ей отвѣтъ: другъ мой, весьма несносно смотрѣть, чтобъ столь благоразумная женщина, какъ вы, защищала упорнаго ребенка. Какой примѣръ для другихъ дѣтей! Не имѣлъ ли я къ ней столько любви, какъ вы? И для чегожъ перемѣнился? Дай Богъ, чтобъ полъ вашъ могъ быть нѣсколько разборчивъ! Но глупая нѣжность матерей всегда ожесточала дѣтей.

Мать моя не преминула бранить Бетти, какъ она сама въ томъ признавалась, за то, что разказала слово въ слово мой отвѣтъ; но отецъ мой за сіе ее хвалилъ.

Сія дѣвка говоритъ, что онъ въ своей ярости взошелъ бы въ мой покой, узнавъ, что я отрицаюсь видѣть Г. Сольмса; если бы мой братъ и сестра не умѣрили его гнѣва.

Для чего онъ не взошелъ? Для чего меня не умертвилъ; дабы окончить всѣ мои мученія? Я бы ни о чемъ не сожалѣла, какъ только о его собственномъ нещастіи, которое бы онъ могъ чрезъ сіе на себя навлечь.

Г. Сольмсу угодно было вступиться за меня. Не чрезмѣрно ли я ему обязана?

Весь домъ въ смятеніи. Но подлинно жизнь стала быть для меняне сносною; увы! жизнь столь благополучная за и нѣсколько до сего недѣль, и толикихъ злощастій теперь исполненная! Мать моя не ошиблась! Что я должна вытерпѣть жестокія искушенія.

П. П. Братъ мой и сестра желаютъ, чтобъ меня вручили въ совершенное ихъ разположеніе. Меня увѣряютъ, что отецъ мой на сіе уже согласился, хотя мать моя еще противится. Но если они въ томъ успѣютъ, то какой жестокости не должна я ожидать отъ ихъ злобы и ненависти? Сіе извѣстіе получила я отъ своей родительницы Долли Гервей чрезъ записку, которую она положила въ саду на моей дорогѣ. Она пишетъ, что не терпѣливо желаетъ меня видѣть; но ей того не дозволятъ прежде, нежели я буду Госпожею Сольмсъ, или соглашусь принять сіе лестное имя. Упорство ихъ подаетъ мнѣ примѣръ, которому я безъ сомнѣнія буду слѣдовать.

Письмо XLII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Между мною и сестрою моею произошло весьма жестокое дѣйствіе или лучше сказать истинныя ругательства. Могла ли ты подумать, любезный другъ, чтобъ я была способна къ ругательствамъ?

Она ко мнѣ была прислана по причинѣ моего отказа, чтобъ видѣть Г. Сольмса. Я думала, что фурію на меня напустили. Представленіе спокойствія и примиренія, тщетная надежда, которою я питалась! Я вижу, что съ согласія всѣхъ буду предана ей и моему брату.

Во всемъ томъ, что она сказала предосудительнаго мнѣ, я отдаю только справедливость тому, что имѣетъ нѣкоторый видъ убѣдительности. Поколику я требую твоего мнѣнія о поступкахъ, то дѣло было весьма подозрительно предъ собственными моими глазами, если бы я старалась обмануть своего судію.

Она представила сперва мнѣ, какой я была подвержена опасности, еслибы отецъ мой взошелъ въ мой покой, къ чему онъ уже рѣшился. Я должна между прочимъ благодарить Г. Сольмса, которой ему въ ономъ воспрепятствовалъ. Потомъ обратила свои злобныя разсужденія на Госпожу Нортонъ, которую обвиняла въ томъ, что болѣе укрѣпляла меня въ упорствѣ. Осмѣивала мнимое мое почтеніе къ Ловеласу, удивлялась чрезвычайно, что умная и при томъ благочестивая Кларисса Гарловъ имѣетъ столь великую страсть къ гнусному подлецу, что родители ея принуждены ее заключить, дабы воспрепятствовать ей впасть въ обьятія сего недостойнаго любовника. Позволь спросить, сестрица, сказала она мнѣ, какой ты имѣешь порядокъ въ расположеніи твоего времени. Сколько часовъ изъ двадцати четырехъ употребляешь ты на шитье, на благочестивыя твои упражненія, на переписку, и на твои любовныя дѣла? Я сомнѣваюсь, любезная малютка, чтобъ сіе послѣднее отдѣленіе, подобно Ааронову жезлу не поглощало все прочее. Говори; не правдали? Я ей отвѣчала, что сугубое мнѣ дѣлаютъ оскорбленіе, утверждая, что я одолжена своею безопасностію отъ негодованія моего отца такому человѣку, къ коему никогда бы не могла быть обязанною малѣйшимъ чувствованіемъ признательности. Съ великимъ жаромъ оправдывала поступокъ Гж. Нортонъ, и не меньше его показала въ своемъ отвѣтѣ на ея оскорбительныя разсужденія о Г. Ловеласѣ… Въ разсужденіи употребленія своихъ часовъ я ей сказала, что достойнѣе ея было бы имѣть состраданіе о злощастіи сестры, нежели утѣшаться имъ, а особливо когда я должна съ справедливостію нѣкоторыхъ часовъ ея времени.

Сіи послѣднія слова тронули ее чувствительно. Я примѣтила, что она не безъ принужденія напоминала мнѣ съ умѣреннымъ жаромъ о той благосклонности, съ какою поступали со мною всѣ мои родственники, а особливо моя мать прежде сей крайности. Она мнѣ говорила, что я показала такія качества, которыхъ бы никогда во мнѣ не предполагали; что если бы знали во мнѣ такое мужество, то ни кто бы не осмѣлился со мною ввязываться; но къ нещастію дѣло оставлено быть не можетъ, что нужно знать, повиновеніе ли или упорство должно возторжествовать, и должна ли родительская власть уступить не покорливости дочѣрп, словомъ надобно или соединить или разорвать.

Въ другомъ случаѣ, сказала я ей, я бы охотно приняла на себя видъ шутливости, какъ и ты; но если Г. Сольмсъ по мнѣнію всѣхъ, а особливо по твоему, имѣетъ такія достоинства, то для чего онъ мнѣ не зять?

О бѣдное дитя! она думала безъ злобы, что я столько же забавна, какъ и она. Теперь же еще большаго отъ меня.надѣется. Но могули я подумашь, чтобъ она желала похитить у своей сестры столь приверженнаго любовника? еслибы первыя его старанія клонились къ ней, то сіе мнѣніе былобы нѣсколько справедливо; но получить отказъ отъ младшей сестры! нѣтъ, нѣтъ, другъ мой, не о томъ идетъ рѣчь. Впрочемъ ты бы сіе отверзла свое сердце, извѣстно кому, напротивъ того мы стараемся заключить его если можно. Словомъ сказать, (переменяя здѣсь голосъ и видъ) если бы я показала рвеніе, какъ нѣкоторая молодая особа мнѣ знакомая, чтобъ повергнуть себя въ обьятія развращеннѣйшаго въ Англіи человѣка, которой бы вознамѣрился получить успѣхъ въ своихъ требованіяхъ цѣною крови моего брата; то не удивлялась бы, видя всю свою фамилію старающуюся изторгнуть меня отъ сего подлеца, и выдать немедлѣнно за какого нибудь честнаго человѣка, который бы кстати при томъ случаѣ сталъ свататься. Вотъ Клари: о чемъ идетъ дѣло; не толкуй его иначе.

Толь оскорбительная рѣчь не заслуживаетъ ли жаркаго отвѣта? Увы! бѣдная сестра, сказала я ей, человѣкъ, о которомъ ты говоришь не всегда почитался за столь развращеннаго. Справедливо, что любовь худо принятая превращается въ ненависть.

Я думала, что она хотѣла меня бить. Однако съ съ холодностію продолжала; мнѣ весьма часто говорятъ о опасности, которой подверженъ мой братъ и о убійцѣ его, когда меня столь мало щадятъ для чегожъ бы я не изьяснялась откровенно? не братъ ли мой вызвалъ другаго; и не умертвилъ ли бы онъ его, если бы могъ? сохранилъ ли бы онъ ему жизнь, если бы отъ него зависѣло лишить оной? неприлично зачиньщику жаловаться. Въ разсужденіи обстоятельствъ, которыя случились кстати, дай Богъ чтобъ нѣкоторыя предложенія были такого рода! Я не виновата, Белла, еслибы человѣкъ, который бы былъ кстати, не сватался кстати за тебя.

Изьявилали бы ты болѣе твердости, любезный другъ, и не удивляешся ли, что я столько оной показала? Я ожидала удара отъ ея руки. Она ее нѣсколько времени держала поднятою, и ярость задушала ея голосъ: потомъ бросившись къ дверямъ сошла до половины лѣсницы. Но назадъ воротилась, и когда могла говорить; то просила небо, дабы оно дало ей нѣкоторое терпѣніе. Конечно такъ, сказала я ей. Но ты видишь, Белла, что не принимаешь спокойно такого отвѣта, которой сама на себя навлекла. Можешь ли меня простить? Возврати мнѣ сестру, и я весьма буду разкаеваться въ своихъ словахъ, если они тебя оскорбляютъ.

Ярость ея только умножилась; она почитала умѣренность мою какъ бы побѣдою надъ ея запальчивостію. Она рѣшилась, сказала мнѣ, разгласить всѣмъ, что я вступила въ заговоръ противъ моего брата, въ пользу подлаго Ловеласа.

Я ей отвѣчала, что желала бы привесть для своего оправданія то, чтобы она могла сказать для своего, что по справедливости гнѣвъ мой больше не извинителенъ, нежели мои разсужденія.

Но не думая, чтобъ посѣщеніе ея не имѣло другаго побужденія, кромѣ того, что до сего времени между нами произошло, я ее просила обьявить пристойнымъ образомъ, не приказано ли ей предложить мнѣ о чемъ нибудь, чтобъ я могла съ удовольствіемъ выслушать, и чтобы подало мнѣ надежду видѣть опять друга въ своей сестрѣ.

Она пришла отъ всей фамиліи, перервала съ важнымъ видомъ, дабы узнать собственно отъ меня, склонилась ли я наконецъ къ повиновенію. Одного слова довольно; она требуетъ только подтвержденія или отрицанія. Болѣе терпѣть не будутъ отъ столь упорной твари.

Клянусь предъ Богомъ, сказала я ей, что совершенно оставлю того человѣка, который всѣмъ вамъ не нравится съ тѣмъ условіемъ, чтобъ не принуждали меня къ принятію Г. Сольмса или кого нибудь другова.

Я ни чего не открыла, чего бы прежде отъ меня не слышали. Различіе только въ одномъ изьясненіи. И такъ я почитаю другихъ глупыми, что они могли обмануться мнимыми обѣщаніями.

Еслибы были другія предложенія, которыя бы могли удовлетворить всѣмъ; и освободить меня отъ того человѣка, который всегда будетъ для меня несноснымъ; то я бы безъ сомнѣнія ихъ употребила. Правда, я уже признавалась, что не выду никогда замужъ безъ согласія моего отца…

Ты надѣшься на свои хитрости, прервала она меня, дабы привесть моего отца и мать къ своему намѣренію.

Слабое упованіе, сказала я ей, и никто не долженъ знать лучше ея свойства тѣхъ, кои въ состояніи сему противится.

Она не сомнѣвается, чтобъ я ихъ всѣхъ не склонила къ своей цѣли, если мнѣ позволяетъ ихъ видѣть и обманывать моимъ лукавствомъ.

По крайней мѣрѣ Белла, ты научи меня судить о тѣхъ я коихъ я должна обвинять въ претерпѣваемой мною жестокости. Но подлино ты ихъ почитаешь весьма слабыми. Безпристрастная особа, которая бы судила о тебѣ и обо мнѣ но твоимъ рѣчамъ, почла бы меня чрезмѣрно пронырливою, или тебя особою весьма худаго свойства.

Такъ, такъ, ты чрезмѣрно пронырливое и самое хитрое твореніе. Отъ сюда она приступила къ уличеніямъ столь подлымъ и недостойнымъ сестры. Упрекала меня въ томъ, что я обворожила всѣхъ своею льстивою и вкрадчивою учтивостію, и привлекла на себя отъ всѣхъ вниманіе въ тѣхъ собраніяхъ, въ коихъ была съ нею вмѣстѣ. Сколько разъ, сказала она, когда мы находились братъ мой и я въ обществѣ, въ которомъ насъ слушали съ удовольствіемъ, ты нечаянно являлась съ гордою своею учтивостію, дабы похитить у насъ то уважаніе, которое къ намъ имѣли! не смотрѣли болѣе на твоихъ старшихъ родственниковъ; во всемъ слѣдовали мнѣнію дѣвицы Клариссы. Намъ должно было или молчать или говорить, не возбуждая ни въ комъ вниманія.

Она остановилась какъ бы отдохнуть. Продолжай любезная Белла.

Такъ я буду продолжать. Не обворожилали ты моего дѣда? находилъ ли онъ что нибудь пріятнымъ, естьли бы не восхищала ты своимъ золотымъ языкомъ сего слабаго старика? однако чтожъ бы ты оказала или сдѣлала, чтобы не можно было сказать или сдѣлать такъ какъ и ты? Завѣщаніе его довольно показываетъ, сколько твои хитрости его обольстили лишить собственныхъ своихъ сыновей всего пріобрѣтеннаго имѣнія, и отдать его самой младшей внукѣ! отдать тебѣ всѣ картины фамиліи, потому что онъ почиталъ тебя знающею въ живописи и видѣлъ, что ты чистила своими прекрасными руками портреты своихъ предковъ, хотя столь худо слѣдуешь ихъ примѣрамъ! оставить тебѣ знатное количество серебреной посуды, которой довольно было на два или три многолюдныхъ домовъ; и запретить ее передѣлать; потому что дорогое его дитя уважаетъ только старинный вкусъ.

Меня сіи презрительныя укоризны ни мало не тронули. Бѣдная сестрица сказала я ей, возможно ли, чтобъ ты столь худо различала хитрость отъ природы. Если я кому нибудь услужила, то тѣмъ самимъ дѣлала себѣ удовольствіе, и не искала другаго награжденія. Душа моя гнушается хитрости и мерзкихъ побужденій, которыя ты мнѣ приписываешь. Сколько я желала, чтобъ дѣдъ мой никогда меня не награждалъ отличіями. Но онъ видѣлъ, что братъ мой довольно снабденъ чужимъ даяніемъ, и законными своими правами; онъ хотѣлъ, чтобъ оказанныя мнѣ имъ благотворенія были причиною того, дабы тебѣ пріобрѣсть лучшую часть отъ милостей моего отца, и я не сомнѣваюсь, чтобъ ты того не ожидала. Ты знаешь, Белла, что земля, которую мнѣ отказалъ дѣдъ, не составляетъ половины наличнаго имѣнія имъ оставленнаго.

Какое сравненіе, отвѣчала моя сестра, между надеждою и настоящимъ владѣніемъ соединеннымъ притомъ съ такими отличіями, которыя болѣе дѣлаютъ тебѣ чести, нежели самая важность подарка.

Ето то повидимому, Белла, причинило мнѣ нещастіе, возбуждая вашу зависть. Но не отступилась ли я отъ сего владѣнія.

Такъ, перервала она, и я болѣе еще вижу въ тебѣ пронырства въ разсужденіи способа… Никогда бы не проникнули совершенно въ твои намѣренія, еслибы не нашли средство имѣть тебя нѣсколько въ удаленіи, и принудить къ рѣшительному объявленію; еслибы не запретили тебѣ дѣйствовать своими пружинами, обвиваться, какъ змей около своей матери и заставлять ее оплакивать самую необходимость, чтобъ отказать тебѣ въ чемъ нибудь, къ чему упорное твое сердце однажды только стремилось.

Мое упорное сердце! правда ли ето Белла? Конечно упорное: ибо знала ли ты когда нибудь, что такое значитъ уступать! не представляли всегда съ хитростію, что все то, чего ты требовала, было справедливо, на противъ того брату моему и мнѣ отказывали часто въ малѣйшихъ милостяхъ.

Я не помню Белла, чтобъ когда требовала что нибудь такое, въ чемъ бы не должно было меня удовольствовать, и прозьбы мои были рѣдки, касательно до меня самой, – хотя я ихъ болѣе имѣла за другихъ.

Какое коварство въ моихъ разсужденіяхъ?

Все то, о чемъ ты говоришь, Белла, относится до прежняго времени; я не могу вспомнить глупостей нашего ребячества, чтобъ недавно обнаружившееся твое отвращеніе происходило отъ столь отдаленнаго источника.

Она меня укоряла еще въ злости, въ грубой умѣренности, и ядовитыхъ моихъ словахъ. О Клари! ты всегда была лицемѣрною дочерію!

Никто, сказала я ей, не думалъ, чтобъ я была лицемѣрною дочерію, когда я отдала все въ разположеніе своего отца, и при такомъ знатномъ доходѣ довольствовалась, какъ и прежде, малымъ жалованьемъ, которое онъ мнѣ положилъ, не требуя никакой прибавки.

Такъ, коварное твореніе, вотъ еще твое лукавство! не предвидѣла ли ты, что добродѣтельный сей отецъ принужденъ будетъ мнимымъ твоимъ почтеніемъ, и некорыстолюбіемъ содержать на лицѣ всю сумму твоихъ доходовъ, и такимъ образомъ онъ только будетъ исполнять должность твоего надзирателя, не преставая однакожъ производить тебѣ домашняго твоего жалованья. По тому то твои безпутные расходы ни чего не стоили тебѣ собственнаго твоего имѣнія.

Мои безпутные расходы, Белла! получала ли я отъ своего отца когда нибудь болѣе, нежели сколько ты?

Нѣтъ, я въ томъ согласна; я обязана тебѣ, что получала симъ способомъ болѣе, нежели сколько бы совѣсть моя можетъ быть позволила мнѣ требовать. Но я могу показать отъ сего еще большую часть. А у тебя сколько осталось? Я объ закладъ бьюсь, что ты не имѣешь пятидесяти гиней въ остаткѣ.

Справедливо, Белла, что я едва могу показать сей суммы. – О! я довольно въ томъ увѣрена. Я думаю, что твоя маминька Нортонъ… Но прочее скрою.

Безстыдная Белла, сія добродѣтельная женщина сколь ни нещастлива со стороны имѣнія, имѣетъ душу истинно благородную, благороднѣе нежели тѣ, которые могутъ ей вмѣнять малѣйшее подлое чувствованіе.

Куда же ты употребила всѣ тѣ деньги, которыя тебѣ позволено было разточать отъ самого твоего младенчества? или Ловеласъ, твой развратникъ будетъ тебѣ собирать съ нихъ процѣнты?

Для чегожь бы мнѣ стыдиться своей сестры? Однако Белла ты не обманываешься. Я люблю лучше собирать процѣнты съ своихъ денегъ, и процѣнты съ процѣнтовъ, нежели чтобъ они ржавили въ кабинетѣ.

Она понимаетъ, отвѣчала мнѣ. Еслибы я была другаго пола, то бы старалась, по ея имѣнію искать похвалъ отъ всего округа. Народная любовь, удовольствіе видѣть себя окруженною при церковныхъ дверяхъ множествомъ бѣдныхъ, суть пріятная пища для моихъ глазъ. Возклицанія слышимыя изъ дали, какое очарованіе для моего романическаго воображенія. Я не скрываю своего лица подъ покрываломъ, въ семъ то она можетъ мнѣ отвѣчать. Но нежестоколи для меня видѣть себя лишенную въ воскресеніе того удовольствія, чтобъ блистать въ церквѣ, и принужденною оставить любимое свое чванство.

Подлинно, Белла, сія шутка весьма колка отъ твоего языка, судя, по твоему участію въ претерпѣваемой мною жестокости. Но продолжай: скоро у тебя не достанетъ духа. Я не могу тебѣ платить оскорбленіемъ за оскорбленіе… Бѣдная Белла! здѣсь любезная моя Гове, я улыбнулась съ весьма презрительнымъ видомъ.

Оставь такое наглое презрѣніе, не говори о бѣдной Беллѣ съ симъ видомъ преимущества въ младшей сестрѣ, сказала она мнѣ съ жаромъ.

Ну такъ, богатая Белла, оказывая ей глубокое почтеніе. Сіе имя понравится тебѣ болѣе, и въ самомъ дѣлѣ сходственнѣе съ сими золотыми кучами коими ты хвалишься.

Смотри Клари, (поднявъ руку) если ты не будешь скромнѣе и осторожнѣе въ своихъ словахъ, и если позабудешь почтеніе, коимъ обязана старшей сестрѣ, то испытаешь…

Какъ! Белла, ты хочешь большую показать надо мною жестокость, нежели какую я уже отъ тебя видѣла? Ето мнѣ кажется невозможнымъ. Развѣ только сія рука на меня упадетъ; и такой чрезмѣрности меньше бы надлежало тебѣ предаваться, нежели сколько мнѣ сносить оной.

Запальчивость ея привела ее въ смущеніе. Но стараясь успокоиться; доброе и послушное твореніе, сказала она съ колкою усмѣшкою! потомъ перемѣняя рѣчь просила меня не забыть, что мы говорили о существѣ самаго дѣла, что всѣ бы удивились толикой ея медленности, что подумали бы, что надобно чего нибудь отъ меня надѣяться, наконецъ что время ужина приближается.

Я не могла удержаться отъ слезъ. Сколько бы я была щастлива, сказала я, естьлибъ могла сойти къ ужину, и наслаждаться самымъ пріятнѣйшимъ въ моей жизни удовольствіемъ въ разговорѣ съ своимъ отцемъ, матерю и съ добрыми моими родственниками.

Сіи слова произнесенныя стремительнымъ чувствованіемъ, подвергнули только меня новому оскорбленію. Природа не дала чувствительнаго сердца Беллѣ. Она не можетъ изъявить великой радости. Правда жестокосердіе ея избавляетъ многихъ безпокойствій; однако чтобъ десять разъ избѣгнуть оныхъ, я не соглашусь лишиться того удовольствія, котораго источникомъ есть чувствительность сердца.

Она мнѣ говорила, что прежде своего удаленія желаетъ знать для моей пользы, что должно ей сказать о моихъ разположеніяхъ.

Ты можешь увѣрить, отвѣчала я ей, что я покаряюсь всему кромѣ того только, что относится до Г. Сольмса.

Етова ты жалаешь теперь Клари, чтобъ приближиться къ подкопу. (не знаю, отъ куда она беретъ такія выраженія.) Но другой не раздражится ли, и не будетъ ли рыкать ужасно, когда увидитъ изторгнутую изъ своихъ когтей добычу, о которой онъ не сомнѣвался.

Надобно вытерпѣть твои слова, иначе мы никогда не дойдемъ до яснаго. Я не буду безпокоиться тѣмъ, что ты называешь его рыканіями. Дамъ ему обѣщаніе, что если я когда нибудь выду за мужъ, то не прежде, какъ онъ женится; если онъ не доволенъ симъ снисхожденіемъ, то я буду думать. Что онъ долженъ быть доволенъ, и увѣрю всѣми способами, что никогда не буду имѣть съ нимъ свиданій и переписки, безъ сомнѣнія сіи предложенія будутъ приняты.

Но я думаю, что ты тогда согласишься видѣть Г. Сольмса, и обращаться съ нимъ учтиво, но крайнѣй мѣрѣ какъ съ другомъ моего отца.

Нѣтъ, я думаю, что мнѣ будетъ позволѣно удалиться въ свой покой, когда онъ покажется. Я неболѣе буду имѣть съ однимъ обращеній, сколько съ другимъ переписки. Я бы подала случай Г. Ловеласу къ какому нибудь безразсудному поступку подъ тѣмъ предлогомъ, что для того его оставила, дабы вручить себя Г. Сольмсу.

И такъ ты толикую дала надъ собою власть сему подлецу, что страхъ оскорбить его будетъ препятствовать тебѣ поступать учтиво съ друзьями твоего отца въ собственномъ его домѣ. Когда сіе условіе будетъ предложено, то скажи пожалуй, чего ты можешь отъ него надѣяться.

Всево, или ни чего? отвѣчала я ей, судя по тому, въ такомъ видѣ она его представитъ. Я прошу тебя, Белла, представить его въ благопріятномъ видѣ: скажи, что я оставляю во всѣхъ отношеніяхъ своему отцу, дядьямъ, и самому брату тѣ права, коими обязана духовной своего дѣда, какъ бы для увѣренія о исполненіи своихъ обѣщаній. Если я ихъ нарушу, не надѣясь ничего отъ своего отца, то ни кто болѣе не будетъ за меня свататься. Сверхъ того не смотря на худыя со мною брата моего поступки, послѣдую съ нимъ тайно къ Шотландію, чтобъ служить при немъ ключницею съ тѣмъ условіемъ, чтобъ онъ не поступалъ со мною хуже, нежели съ наемною женьщиною; или если нашъ родственникъ Морденъ останется долѣе въ Италіи, то я охотно поѣду къ нему во Флоренцію.

Я тебя только однажды спрошу глупинькая, напишешь ли ты сіи прекрасныя предложенія на бумагѣ?

Со всею моею охотою. Я пошла къ свой кабинетъ, гдѣ не только включила въ краткихъ словахъ всѣ сіи пункты, но и присоединила еще нѣсколько строкъ относительно къ моему брату, въ коихъ, изъявила ему чуствительное сожалѣніе о оскорбленіи его:,,просила его подкрѣпить мои предложенія своею довѣренностію, и самому предписать обязательство, которое бы ограничивало мои права; представила ему, что онъ болѣе всѣхъ имѣетъ способовъ примирить меня съ моимъ отцемъ, и что осталась бы обязанною ему во всю свою жизнь, естьли бы онъ хотѣлъ, чтобъ я была одолжена сею милостію братней любви.,,

Какъ сестра моя, ты думаешь, провела то время; въ которое я писала? водя своими пальцами по моимъ Клависинамъ съ тихимъ припѣваніемъ, дабы показать свое равнодушіе.

Когда я къ ней приближилась съ своею бумагою, то жестокая съ великою проворностію сказала: ты уже окончила, сестрица? О! сколь легко водить своимъ перомъ. Позволено ли мнѣ прочесть?

Если угодно, Белла.

По прочтеніи смѣялась она принужденно. Ты не видѣла Клари, что я надъ тобою шутила? и хочешь, чтобъ я сошла съ такою запискою, въ которой не нахожу разсудка?

Ты не удержишь меня, Белла, сею мнимою твердостію. Она не можетъ быть постоянна. Въ такой шуткѣ было бы весьма мало ума.

Какая глупость! упоенная предубѣжденіемъ голова думаетъ, что всѣ видятъ ея глазами. Но помилуй, любезное дитя, какая будетъ власть твоего отца? кто здѣсь уступитъ, отецъ или дочь? какъ ты думаешь сообразить сіи прекрасныя предложенія съ тѣми обязанностями, кои существуютъ между твоимъ отцемъ и Г. Сольмсомъ. Кто знаетъ, что твой подлецъ не будетъ слѣдовать за тобою до самаго края свѣта? возми, возми сіе письмо, Клари, приложи его къ своему влюбленному сердцу, и не надѣйся, чтобъ я подала къ смѣху, принимая твои смѣшныя обѣщанія. Я довольно знаю тебя; и брося бумагу на столъ убѣжала она съ хохотаніемъ. Презрѣніемъ за презрѣніе, сказала она, подойдя ко мнѣ, вотъ за твои Бѣдныя Беллы.

Я не преминула включить то, что написала, въ другую записку къ моему брату, въ которой изобразила ему въ краткхъ словахъ поступокъ своей сестры, опасаясь, чтобъ она въ своей ненависти не представила моихъ мыслей подъ другимъ видомъ, коего они не заслуживаютъ. Слѣдующее письмо есть отвѣтъ на мою записку, которое мнѣ было отдано въ то время, какъ я ложилась на постелю. Братъ мой не могъ стерпѣть даже до утра.

КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Удивительно, что ты осмѣливаешься ко мнѣ писать, ты которая безпрестанно кидаешь на меня женскія стрѣлы. Я не могу владѣть самъ собою, узнавъ, что ты почитаешь меня зачиньщикомъ въ такой ссорѣ, которая одолжена своимъ началомъ моему къ тебѣ уваженію.

Ты учинила признаніе въ пользу безчестнаго, которое должно побудить всѣхъ твоихъ родственниковъ оставить тебя на всегда. Что касается до меня, то я никогда не повѣрю обѣщаніямъ такой женьщины, которая пріемлетъ на себя обязательства противныя признанной склонности. Единое средство предупредить твою гибель есть то, чтобъ лишить тебя власти, которою ты сама себя погубляешь. Я не намѣренъ былъ тебѣ отвѣтствовать; но чрезмѣрное добродушіе твоей сестры меня преодолѣло; въ расужденіи твоего путешествія въ Шотландію день прощенія уже прошелъ. Я неболѣе также тебѣ совѣтую ѣхать къ Г. Мордену, чтобъ представлять предъ нимъ такую роль, которую ты играла при своемъ дядѣ. Притомъ столь честной человѣкъ могъ бы ввязаться въ какую нибудь ссору, то ты и его будешь обвинять зачиньщикомъ.

Чудное твое состояніе, которое побуждаетъ тебя предлагать о бѣгствѣ, дабы удалиться отъ своего развратника и употребить ложь, чтобъ скрыться къ неизвѣстное мѣсто! судя по сему покой твой есть самое выгоднѣйнее убѣжище, какое только можно найти для тебя. Поступокъ твоего Героя, когда онъ искалъ тебя въ церьквѣ, показываетъ довольно его власть надъ твоимъ сердцемъ, хотя бы ты не учинила постыднаго въ томъ признанія.

Я присоединю еще нѣсколько словъ. Если я для чести фамиліи несклоню тебя къ браку, то намѣренъ уѣхать въ Шотлаидію, и невидѣть во всю жизнь никого изъ общихъ нашихъ родственниковъ.

Жамесъ Гарловъ.

Вотъ братъ, вотъ называютъ усерднымъ почтеніемъ къ отцу, матери и дядьямъ. Но онъ видитъ, что съ нимъ поступаютъ какъ съ важнымъ человѣкомъ, и потому его надмѣнность соотвѣтственна тому мнѣнію, которое объ немъ имѣютъ.

Письмо XLIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Тетка моя Гервей, которая препроводила ночь въ замкѣ, вышла въ сію минуту изъ моего покоя. Она приходила съ моею сестрою. Ей не позволяли быть у меня безъ такого свидѣтеля. Когда я ее увидѣла, то сказала ей, что посѣщеніе ея есть чрезвычайная милость для злощастной плѣнницы. Цѣловала у ней руку, и она также обнимала меня говоря: почему столько отдалена, любезная племяница, тетка, которая любитъ тебя столь нѣжно?

Она мнѣ объявила, что пришла изъясниться со мною, дабы успокоить фамилію; что не могла себя увѣрить чтобъ я; еслибы не почитала себя гонимою съ жестокостію, я, которая была всегда столь кроткаго свойства, могла противиться съ такою твердостію своему отцу и желаніямъ всѣхъ своихъ родствениковъ; что мать моя и она приписываютъ рѣшительность мою тому способу, которымъ начали со мною дѣло и тому моему мнѣнію, что братъ мой въ началѣ имѣлъ болѣе участія въ предложеніяхъ Г. Сольмса, нежели отецъ мой и другіе родственники; что наконецъ обѣ они желаютъ, еслибы могли, подать мнѣ нѣкоторое справедливое извиненіе, дабы оставить честнымъ образомъ мое противоборствіе во время сего приступа. Белла перебирала книги съ задумчивымъ видомъ, но не показывала повидимому никакой склонности вмѣшаться въ разговоръ. Тетка моя представивъ мнѣ, что возраженія мои безполезны, потому что честь моего отца зависитъ отъ сего повиновенія, обратила свои разсужденія на законъ моей должности съ большею убѣдительностію, нежели какой бы я надѣялась, естлибы сестра моя не присутствовала. Я не буду повторять многихъ доказательствъ, которыя сходны въ тѣми, коими ты должна уже быть утомлена съ обѣихъ сторонъ. Но надобно тебя увѣдомить о всемъ томъ, что имѣетъ нѣкоторый видъ новости.

Видя мою непреклонность, говорила она мнѣ, что съ своей стороны не скрываетъ, что Г. Сольмсъ и Ловеласъ должны равномѣрно получить отказъ; но дабы удовлетворить моимъ родственникамъ, я не мѣнѣе обязана помытлять о супружествѣ, и она болѣе склоняется къ Г. Віерлею, спросивъ меня, какое я имѣю объ немъ мнѣніе.

И подлинно Клари, сказала моя сестра, подойдя, что ты скажешь о Г. Віерлѣе.

Я тотчасъ узнала представляемыя мнѣ сѣти. Меня хотѣли принудить изъясниться, дабы вывесть изъ моего отвѣта доказательство совершеннаго моего предубѣжденія въ пользу Г. Ловеласа. Таковыя уловки тѣмъ болѣе были хитрѣе, что г. Віерлей явно говоритъ о своемъ ко мнѣ почтеніи, и со стороны нравовъ, такъ какъ и лица, болѣе имѣетъ преимущества надъ Сольмсомъ. Я вздумала обратить сіе лукавство противъ ихъ самихъ, показывая, сколь легко отступиться отъ выгодъ Г. Сольмса, потому что не можно надѣяться таковыхъ же предложеній отъ Г. Віерлея.

Въ такомъ намѣреніи спросила я, избавитъ ли меня отъ гоненій Г. Сольмса отвѣтъ мой, предполагая его выгоднымъ для Г. Віерлея; ибо я признаюсь, сказала я, что не имѣю къ одному того отвращенія, которое оказываю къ другому.

Тетка моя отвѣчала мнѣ, что возложенная на нее должность недалеко простирается; и что она только знаетъ, что отецъ мой и мать не прежде будутъ спокойны, пока увидятъ надежду Г. Ловеласа совершенно уничтоженную моимъ супружествомъ.

Пронырливая тварь! сказала моя сестра. Сіе разсужденіе и тотъ способъ, какимъ она предложила свой вопросъ послѣ моей тетки, совершенно меня увѣрили, что мнѣ разставляли сѣти.

Ахъ! какъ! тетушка, перервала я; не предлагаетели вы мнѣ о томъ, что не имѣетъ никакого отношенія къ намѣреніямъ моего брата? и не должна ли я потому надѣяться окончанія своихъ мученій и злощастія, не видя себя болѣе обезпокоиваему какимъ ни будь ненавистнымъ человѣкомъ? И такъ всѣ мои представленія отвергаютъ; однако они должны быть приняты, я осмѣливаюсь о томъ сказать.

Но если, любезная племянница, не остается тебѣ никакой надежды, то я не думаю, чтобъ ты почитала себя совершенно свободною отъ повиновенія, коимъ дочь обязана своимъ родителямъ.

Извините меня, сказала моя сестра, я ни мало не сомнѣваюсь, чтобы намѣреніе дѣвицы Клари, если ей не можно соединиться съ своимъ дражайшимъ Ловеласомъ, не было то, дабы возвратить свою землю отъ моего отца, и жить тамъ въ сей независимости, которая есть основаніемъ ея развратности. И сколь честную будешь препровождать тамъ жизнь, сестрица! а Гж. Нортонъ, твой оракулъ, начальствующая надъ твоимъ домомъ, бѣдныя твои при воротахъ; сама ты среди нищенскаго собранія съ гордымъ и вкупѣ подлымъ видомъ, и почитающая себя превосходнѣе всѣхъ женьщинъ находящихся въ округѣ, которыя небудутъ имѣть сихъ благородныхъ наклонностей: бѣдныя внѣ дома, сказала я, но Ловеласъ во внутренности, то есть, посрамляющій твою честь одною рукою, и уничтожающій ее другою. Прекрасный планъ! Но знай, бѣглецъ, что воля умершаго дѣда будетъ ограничена властію находящагося въ жизни отца; и что будетъ разполагать землею такъ, какъ бы учинилъ мой дѣдъ, еслибы онъ увидѣлъ при своей жизни столь великую перемѣну въ своей любимой внукѣ.

Словомъ сказать, она не отойдетъ къ тебѣ, если ты не довольно будешь разборчива въ употребленіи ея или пока возрастъ не позволитъ тебѣ прибѣгнуть къ законамъ, дабы изсторгнуть ее съ почтительностію у своего отца.

Фу! дѣвица Гарловъ, сказала ей моя тетка, такія слова недостойны сестры.

Позвольте ей продолжать сударыня. Ето ни чего въ сравненіи того, что я претерпѣла отъ дѣвицы Гарловъ; она только показываетъ яростную свою зависть, или даетъ высокія повеленія, коимъ я принуждена покаряться. Я ей только скажу въ отвѣтъ, что знаю, къ чему должна прибѣгнуть для возвращенія своихъ правъ, и ничто не препятствуетъ мнѣ вступить въ обладаніе оныхъ, еслибы я имѣла намѣреніе, но о семъ я никогда и не думала. Представте сударыня моему отцу, что величайшія жестокости, и самыя оскорбительныя слѣдствія не принудятъ никогда искать противныхъ его волѣ способовъ; хотя бы я была доведена до нищеты, и изгнана изъ дома, что было бы можетъ быть для меня предпочтительнѣе тому, чтобъ быть заключенною въ немъ и поносимою.

Въ такомъ случаѣ, дражайшая племянница, отвѣчала моя тетка, если ты вступишь въ бракъ, то принуждена будешь сообразоваться съ намѣреніями своего мужа; и еслибы сей мужъ былъ Г. Ловеласъ, то не можно сомнѣваться, чтобъ онъ не нашелъ случая къ произведенію новыхъ безпокойствій въ фамиліи. Въ самомъ дѣлѣ, любезная племянница, еслибы онъ имѣлъ къ тебѣ истиное уваженіе, то не слыхала бы ты безпрестанно о его похвальбахъ. Онъ весьма мстительный человѣкъ; на твоемъ мѣстѣ Клари, я бы опасалась не оскорбивъ его, сего мщенія, коимъ онъ не престаетъ угрожать фамиліи.

Угрозы его, перехватила я, суть ни что иное, какъ весьма обыкновенное возмездіе за тѣ, коими его ежедневно устрашаютъ. Никто не намѣренъ сносить оскорбленія съ такою терпѣливостію какъ я. Но меньше ли были извѣстны его качества, нежели нынѣ? Тогда увѣрены были, что супружество, что разборчивость женьщины въ выборѣ такого мужа была бы самая рѣдкая; но я весьма много о семъ сказала, говорила я оборотясь къ своей сестрѣ. Впрочемъ я повторяю, что не было бы какъ и прежде, ни слова о Г. Ловеласѣ, еслибы по ступали со мною съ великодушіемъ.

Тетка моя Гервей, перервавъ нѣкоторый оскорбительный отвѣтъ моей сестры, представила мнѣ еще, что не могутъ быть спокойны, если не увидятъ меня за мужемъ; говорятъ продолжала она, что ты для успокоенія Г. Ловеласа желаешь дать ему обязательство, чтобъ не принадлѣжать во всю жизнь никому, если не будешь его женою. Сіе предполагаетъ, что ты весьма много имъ занята.

Я признаюсь откровенно, отвѣчала ей, что не знаю лучшаго средства къ предупрежденію новыхъ злощастій. И если не хотятъ, что я объ немъ думала, то нѣтъ другаго человѣка, о которомъ бы я могла имѣть выгодное мнѣніе. Однако охотно бы отдала все что имѣю, дабы онъ оставилъ свое ко мнѣ предубѣжденіе и обязался другою. Конечно охотно, Белла, хотя я вижу твои забавныя улыбки.

Можетъ быть такъ, Клари, однако ты не можешь запретить мнѣ улыбаться.

Если не хотятъ, чтобъ я объ немъ думала, повторила моя тетка. Разумѣю сіи слова Клари. Время уже сойти. Пойдемъ дѣвица Гарловъ. Я попрошу твоего отца, чтобъ онъ позволилъ придти къ Клари самой моей сестрѣ, можетъ быть изъ того выдѣтъ какое нибудь щастливое произшествіе.

Я предвижу, сказала Белла, какое должно быть сіе произшествіе. Мать моя и Клари зальются слезами; но съ тѣмъ различіемъ, въ разсужденіи слѣдствій, что мать моя возвратится съ пронзеннымъ до глубины сердцемъ, а Клари будетъ болѣе ожесточена торжествомъ своимъ надъ нѣжностію моей матери. Если вы хотите знать о томъ, сударыня, то для сей причины не дозволяютъ сей прекрасной особѣ выходить изъ своего покоя.

Она взяла за руку мою тетку; и я не говоря ни слова, обѣихъ ихъ проводила до лѣсницы.

Письмо XLIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Сердце мое колебалось между надеждою и страхомъ видѣть мою мать, соединеннымъ съ печалію и смущеніемъ, что причинила ей толико досадъ. Я ее ожидала съ трепетомъ; однако безпокоиства мои миновались: ей не позволено было взойти. Снисходительная моя тетка опять возвратилась, но сопровождаема моею сестрою. Она взяла меня за руку, и подлѣ себя посадила.

Я должна признаться, сказала она мнѣ, что если я пришла къ тебѣ въ послѣдній разъ противъ согласія твоего отца, то ето для того, чтобъ тебѣ услужить, по тому что меня крайне ужасаютъ слѣдствія твоего упорства. Сказавъ сіе начала она мнѣ представлять надежду всѣхъ моихъ родственниковъ, богатство Сольм-са, которое превозходитъ все то, что когда нибудь себѣ представляли, выгодныя условія, худую славу о Г. Локеласѣ, отвращеніе, которое имѣетъ къ нему вся фамилія; каждое обстоятельство было представлено въ живѣйшихъ краскахъ, хотя сіи описанія были тѣже самыя, которыя я слышала отъ своей матери; изъ чего заключила, что мать моя не увѣдомила никого о томъ, что произходило между ею и мною, иначе бы тетка моя не стала говорить въ другой разъ о такихъ вещахъ, которыя мнѣ безполезно были представляемы.

Она мнѣ говорила, что подать поводъ моему отцу къ такимъ мыслямъ, что онъ не имѣетъ власти надъ своими дѣтьми, а особливо надъ дочерью, которую всегда любилъ даже до обожанія, значитъ пронзить его сердце, и по тому сія чрезмѣрная нѣжность, превратившаяся въ негодованіе, ненависть и ярость, въ состояніи будетъ его довесть до всякихъ крайностей. Потомъ сложивъ свои руки съ трогательною благосклонностію, заклинаю тебя, любезная племянница, для себя и для тебя самой, для всего того, что тебѣ драгоцѣнно на свѣтѣ, преодолѣть нещастливое предубѣжденіе, отвратить угрожающія тебѣ бѣдствія, и сдѣлать щастливыми всѣхъ предостерагая себя отъ пагубныхъ злощастій. Дражаишая Клари, должно ли, чтобъ я повергнулась къ твоимъ ногамъ? Я ето исполню охотно… Въ жару сего восторга она дѣйствительно пала на колѣни а купно съ нею и я, опустивъ голову съ стыда, прося ее встать, обнимая ее руками, и орошая ея грудь своими слезами.

Дражайшая моя тетушка! Какая чрезмѣрная благосклонность и снисхожденіе! Увы! Встаньте. Вы раздираете мое сердце столь невѣроятными знаками нѣжности.

Скажи, любезная моя племянница, скажи, что ты соглашаешься обязать всѣхъ своихъ родственниковъ, скажи, я тебя заклинаю, если ты насъ любишь.

Увы! Какъ мнѣ обѣщать вамъ то, исполненію чего я лучше предпочту смерть.

Покрайней мѣрѣ, скажи мнѣ, дражайшая Клари, что ты объ етомъ нѣсколько времени подумаешь, что разсудишь на единѣ сама съ собою. Подай покрайней мѣрѣ нѣкоторую надежду, чтобъ убѣжденія мои и заклинанія не были тщетны.

Она не оставляла сего положенія, и я также не перемѣняла своего предъ нею.

Какое странное явленіе! если бы я колебалась сомнѣніемъ, дражайшая моя тетушка, то давно бы его побѣдила… Что кажется сильнымъ побужденіемъ моимъ родственникамъ, не можетъ быть таковымъ для меня. Сколько я разъ повторяла, чтобъ мнѣ позволили остаться дѣвицею? или нельзя не лишить меня такой милости? Пусть позволятъ мнѣ ѣхать въ Шотландію, во Флоренцію, или въ какое другое мѣсто, которое угодно будетъ избрать. Пусть пошлютъ меня въ Индію невольницею; я на все могу согласиться: но никогда не дамъ клятвы жить съ такимъ человѣкомъ, котораго терпѣть мнѣ неможно.

Въ сіе время Белла сохранила молчаніе поднявъ руки, какъ бы изъ удивленія къ моему ожесточенію. Я вижу, сказала мнѣ тетка вставая, что ни что не можетъ преклонить твоего духа. Къ чему служитъ снисхожденіе, перервала моя сестра? вы видите, сударыня, что благосклонность ваша употреблена во зло. Скажите ей прямо, чего она должна ожидать; объявите ея приговоръ.

Тетка моя взявъ ее за руку, удалилась къ окну, обливаясь слезами. Я не могу, Арабелла, право не могу, сказала она ей тихо; [однако я слышала до единаго слова] съ ней поступаютъ весьма жестоко. Впрочемъ ето благородное сердце; какое нещастіе, что дѣла доведены до такой крайности. Но надобно принудить Г. Сольмса отказаться.

Какъ! Сударыня, отвѣчала ей моя сестра тихимъ, но сердитымъ голосомъ! И вы также отдаетесь въ обманъ сей хитрой Сиренѣ? Мать моя хорошо поступила, что не пришла сюда. Я сомнѣваюсь, не будетъ ли и самъ мой отецъ послѣ первой своей вспыльчивости преклоненъ ея лукавствомъ. Одинъ только мой братъ, думаю, въ состояніи ее принудить.

Не думай о томъ, чтобъ позвать сюда твоего брата, отвѣчала моя тетка; я его почитаю чрезмѣрно неистовымъ. Она ни чего не показываетъ въ своихъ поступкахъ, что бы означало упорство и развратность. Если придетъ твой братъ, то я не буду отвѣчать за слѣдствія; ибо я думаю, что она два или три раза едва не упадала въ обморокъ.

О! сударыня, она имѣетъ сердце гораздо твердѣе, нежели какъ вы воображаете. Вы видите, сколько успѣли ставъ предъ нею на колѣни.

Тетка моя стояла долго при окнѣ задумавшись,обратясь ко мнѣ спиною. Белла сіе время почла способнымъ къ оказанію мнѣ грубѣйшихъ оскорбленій. Она сходила въ мой кабинетъ, гдѣ взявъ обращики присланныя мнѣ отъ матери, и принесши ко мнѣ разложила ихъ на стулѣ. По томъ показывала мнѣ ихъ одинъ послѣ другаго на своемъ рукавѣ и плечѣ; и тихимъ голосомъ, дабы не услышала тетка, давала Иронически свое о каждомъ цвѣтѣ мнѣніе: ета матерія безъ сомнѣнія для брачнаго дня, а ета для слѣдующаго. Что ты объ нихъ скажешь, любезная сестрица? О семъ крамозинномъ бархатѣ шитомъ на такомъ грунтѣ? Я его нахожу весьма удивнтельнымъ для столь прекраснаго стана, какъ твой. Сколько придаетъ онъ тебѣ блистательности! ты воздыхаешь, дражайшая! [въ самомъ дѣлѣ печаль изторгнула изъ моего сердца нѣсколько вздоховъ.] А cей черный бархатъ будетъ ли не къ стати столь прелестнымъ глазамъ? Ловеласъ не говорилъ ли тебѣ, что ты имѣешь глаза достойныя обожанія? Но что ето? Любезная, ты ничего не отвѣчаешь. Алмазы же круживы…

Она не престала бы о семъ говорить, если бы тетка моя не подошла къ намъ, отирая свои слезы и что ето племянница, тайный разговоръ? Ты мнѣ кажешься весьма весела и довольна, дѣвица Гарловъ, такъ что я заключаю изъ того не малую надежду.

Сестра моя отвѣчала, что она давала мнѣ свое мнѣніе о матеріяхъ, хотя я ее о томъ не просила; но что я молчаніемъ по видимому одобряла ея разсужденія.

О Белла, сказала я ей, дай Богъ, чтобъ: г. Ловеласъ потребовалъ отъ тебя исполненія того, что ты объ немъ прежде говорила! Сіе мнѣніе давала бы ты для своей собственной пользы, и мы бы обѣ были весьма щастливы. Но виновата ли я, что иначе случилось? Сія рѣчь привела ее въ толикое неистовство, что она называла меня оскорбительными именами. Какъ! Сестрица, перехватила я; ты раздражаешься, какъ бы сіи слова заключаютъ болѣе смысла, нежели какой я въ нихъ предполагала. Желанія мои чистосердечны для тебя равно, какъ для меня самой и для всей фамиліи. Чтожъ я сказала столь язвительнаго? Не подавай мнѣ повода заключить, любезная Белла, что я нашла истинный узелъ твоихъ со мною поступковъ, который до сего времени былъ неизьяснимъ со стороны сестры.

Фу, фу! Клари, сказала мнѣ тетка.

Какъ поносительныя насмѣшки моей сестры болѣе умножались, берегись сказала ей еще, чтобъ ты не столько была способна вонзать свои стрѣлы, сколько самой быть ими уязвленной, естьли бы я стала употреблять твое собственное оружіе; то бы совѣтовала тебѣ посмотрѣть нѣсколько, сколь худо пристаетъ къ твоему плечу сія матерія.

Фу, фу! дѣвица Клари, повторяла моя тетка.

Дѣвицѣ Гарловъ, сударыня, надлежало бы вамъ говорить фу, фу, если бы вы слышали половину жестокихъ ея оскорбленій.

Сойдемъ сударыня, сказала моя сестра съ чрезмѣрною запальчивостію. Пусть дуется сія тварь, пока отъ собственнаго своего яда не лопнетъ. Въ семъ моемъ гнѣвѣ, въ послѣдній разъ я ее вижу.

Если бы я имѣла весьма подлое сердце, сказала я ей, дабы слѣдовать такому примѣру, которой охуждаю, то столько легко мнѣ обратить сіи поношенія къ твоему посрамленію, что удивительнымъ для меня кажется, чтобъ ты осмѣлилась имъ подвергнуться. Однако, Белла, поколику ты намѣрена сойти, то прости меня, и я также тебя прощаю. Ты къ сему обязана двумя причинами, по твоему старшинству и жестокости твоей въ оскорбленіи удрученной печалію сестры. Если бы ты была въ семъ злополучіи, въ которомъ меня вѣчно желаютъ оставить, если бы могла ощутить половину моихъ мученій; то по крайней мѣрѣ тѣмъ бы утѣшалась, что не имѣешь такой сестры, которая бы могла поступить съ тобою, такъ какъ ты со мною поступала.

Сколько ты…! и не сказавъ, мнѣ, что такое, бросилась она къ дверямъ.

Позвольте сударыня, сказала я своей теткѣ, ставъ предъ нею на колѣни, и сжимая ея руки, позвольте мнѣ удержать васъ на минуту, не для того, чтобъ жаловаться на мою сестру, которая должна найти свое наказаніе въ самой себѣ, но дабы возблагодарить васъ за ту благосклонность, которая возбуждаетъ во мнѣ чувствительнѣйшую признательность. Я прошу васъ только не приписать моему упорству непреоборимую твердость, которую я оказала столь дражайшей теткѣ, и простить меня во всемъ, что я сказала или учинила непристойнаго предъ вашими глазами, свидѣтельствуюсь небомъ, что не имѣла ни какой злобы къ бѣдной Беллѣ. Осмѣливаюсь сказать, что ни она, ни мой братъ, ни самой отецъ мой, не знаютъ того сердца, которое они толь жестоко изнуряютъ.

Я довольное получила утѣшеніе, дражайшая Гове, видя, какое дѣйствіе произвело вдругъ отсутствіе моей сестры. Встань благородная душа! любезная дѣвица. [сіи суть благосклонныя выраженія моей тетки.] Не будь предо мною въ такомъ положеніи; не открывай никому, что я тебѣ сказать намѣрена. Я болѣе имѣю къ тебѣ удивленія, нежели сколько могу его изобразить. Если ты не будешь требовать своихъ правъ на землю твоего дѣда, и если можешь отрещись отъ Ловеласа, то не престанешь почитаться самою рѣдкою въ своемъ возростѣ… Но мнѣ должно идти съ твоею сестрою. Вотъ послѣднія мои слова: покаряйся, если можешь, намѣреніямъ своего отца. Какую ты окажешь услугу своимъ повиновеніемъ! Моли всевышняго, дабы онъ подкрѣпилъ твои силы въ учиненіи сего опыта. Ты не знаешь всего того, что можетъ съ тобою воспослѣдовать.

Одно слово, дражайшая тетушка еще одно слово; [ибо она хотѣла меня оставить] употребите всю вашу довѣренность въ пользу любезной моей госпожи Нортонъ, дѣла ея находяться въ весьма худомъ состояніи. Если она будетъ больна, то весьма трудно ей пропитать себя безъ помощи моей матери. Я никакого не буду имѣть средства къ ея вспоможенію; ибо соглашусь лучше лишиться нужнаго, нежели требовать своихъ правъ: и увѣряю васъ, что она столь сильно убѣждала меня склониться къ повиновенію, что доказательства ея не мало утвердили меня въ той рѣшительности, чтобъ избѣгнуть всякихъ крайнихъ способовъ, къ коимъ однакожъ да не попуститъ мнѣ небо никогда быть доведенной. Увы! меня лишаютъ вспомоществующихъ ея совѣтовъ, и имѣютъ худыя мысли о добродѣтельнѣйшей въ свѣтѣ женьщинѣ.

Я восхищаюсь сими чувствованіями, сказала моя тетка, цѣлуя меня многократно, да будетъ тебѣ всевышній покровителемъ и вождемъ! Но должно тебѣ повиноваться; я тебѣ обьявляю, что должно. Словомъ мнѣ не позволяютъ болѣе сего тебѣ сказать: и помни, Клари, что должно повиноваться.

Я думаю, что сіе обьявленіе есть то, сестра моя называла моимъ приговоромъ. Однако онъ не строжѣе того, который уже былъ мнѣ произреченъ. Казалось, что тетка моя нарочито возвышала свой голосъ, повторяя сіи послѣднія слова: и помни Клари, что должно повиноваться. Послѣ сего она тотчась меня оставила.

Все, что я чувствовала въ семъ ужасномъ явленіи, обьемлетъ меня опять, когда къ тебѣ объ немъ пишу; перо мое выпадаетъ изъ рукъ, и я вижу всѣ цвѣты радуги чрезъ слезныя потоки.

Въ среду въ 5 часовъ.

Я присоединю нѣсколько строчекъ. Тетка моя оставивъ меня, нашла сестру мою на низу лѣсницы, которая ей выговаривала, что за ставила ее столь долго ждать. Однако она одобряла послѣднія ея слова, которыя весьма удобно могла слышать, и говорила о моемъ упорствѣ: думаетели вы, сударыня, чтобъ ваша Кларисса, сія любимая всѣми дѣвица была столь худаго свойства? и ктожъ обязанъ повиноваться, отецъ ли ея, или она, какъ вы ей сказали? Тетка моя отвѣчала жалостнымъ голосомъ, но я не могла различить ея словъ.

Не удивляешься ли ты, любезная пріятельница сей странной не поколебимости въ столь не благоразумномъ предпріятіи? Но я думаю, что братъ мой и сестра безпрестанно толкуютъ въ худую сторону все то, что отъ меня не происходитъ, и къ нещастію моему не имѣю никого, кто бы осмѣлился защитить меня. Сестра моя говоритъ, что если бы почитали меня столь мужественною, то никогда бы не вступили со мною въ сраженіе. Они не знаютъ какъ согласить мнимое мое упорство съ постояннымъ моимъ нравомъ, и надѣются изнурить меня различными своими приступами. Ты видишь, что братъ мой рѣшился или меня принудить къ браку, или оставить замокъ Гарловъ, никогда въ него не возвращаясь. И такъ надобно или лишиться сына, или принудить дочь самую развратнѣйшую и неблагодарнѣйшую въ свѣтѣ! Вотъ подъ какимъ видомъ представлены случаи. Они еще гораздо болѣе будутъ отдалены отъ истинны, я въ томъ не сомнѣваюсь. Но кто можетъ угадать, какія будутъ ихъ новыя мѣры?

Я пошлю теперь же свой отвѣтъ на твое письмо отъ прошедшаго Воскресенья. Въ немъ нѣтъ никакой перемѣны; ибо долго бы его было списывать, да при томъ и времени на то не имѣю. Однако я опасаюсь, любезная пріятельница, что во многихъ мѣстахъ весьма далеко простирала свою вольность. Но не имѣю довольно спокойнаго духа, чтобъ въ немъ что ни будь перемѣнить. Не гнѣвайся на меня; я тебя увѣряю, что если ты можешь извинить въ моемъ письмѣ одно или два мѣста, то ето будетъ для того, что они положены наилучшимъ твоимъ другомъ.

Письмо XLV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВъ.

Въ среду въ вечеру 22 Марта.

Мнѣ гнѣваться, на что же любезная пріятельница? Ни что не можетъ быть для меня пріятнѣе того, что ты называешь своими вольностями. Я удивляюсь только твоему снисхожденію къ моимъ; вотъ все; и сожалѣю, что заставила тебя писать столь продолжительный ко мнѣ отвѣтъ на предложенные вопросы, хотя и съ великимъ удовольствіемъ читаю оный.

Я увѣрена, что ты никогда не имѣла намѣренія поступать со мною скрытно, во первыхъ по тому, что ты такъ говоришь, во вторыхъ потому, что ты не могла еще сама познать своего положенія, и будучи гонима, не въ состояніи столько различать дѣйствій любви и гоненія, чтобъ опредѣлить власть каждой изъ сихъ двухъ причинъ: объ етомъ, думаю, я уже тебѣ говорила. И такъ оставляю теперь сей вопросъ.

Робертъ сказалъ мнѣ, что ты лишь только положила свой послѣдней пакетъ на условленномъ мѣстѣ, какъ онъ его взялъ. Онъ туда приходилъ за часъ прежде, но ничего не нашелъ, и примѣтивъ мою нетерпѣливость видѣть что нибудь отъ тебя, шатался нѣсколько времени около твоихъ стѣнъ.

Родственница моя Женни Деддиль находится здѣсь и хочетъ сію ночь препровесть со мною. Я небуду имѣть времени отвѣчать тебѣ со всякимъ вниманіемъ, какого требуетъ содержаніе твоихъ писемъ. Ты знаешь, что съ нею надобно безпрестанно болтать. Однако случай приведшій ее сюда, весьма важенъ. Она пріѣхала просить мою мать, чтобъ съѣздить къ госпожѣ Ларкинъ, ея бабушкѣ, которая давно уже несходитъ съ постѣли, и которая узнавъ на конецъ, что она при смерти, думаетъ о духовной, не смотря на отвращеніе, которое до сего самаго времени имѣла къ сему обряду. Она соглашается на него съ тѣмъ условіемъ, чтобъ мать моя, которая есть отдаленная родственница, не преминула тутъ присудствовать, дабы вспомоществовать ей своими совѣтами; ибо весьма великое имѣютъ мнѣніе о искуствѣ моей матери во всемъ томъ, что касается до духовныхъ, брачныхъ договоровъ и другихъ дѣлъ такого рода…

Госпожа Ларкинъ живетъ отъ насъ на семнадцать миль. Мать моя, которая не можетъ согласится ночевать внѣ своего дома, намѣревается ѣхать весьма рано, чтобъ въ вечеру возвратиться обратно. И такъ я думаю весь день завтра посвятить себя къ твоимъ услугамъ, и не буду ни для кого сказываться дома. Что касается до безпокоющей меня женщины, то я ей предложила проводить двухъ дамъ, дабы прежде ночи отозвать домой мою мать. Я знаю только сіи случаи, въ которыхъ бы такіе люди могли къ чему нибудь быть годны, дабы придать нашему полу въ публичныхъ собраніяхъ нѣкоторый видъ тщеславія и неустрашимости.

Я помню, что тебѣ говорила однажды, что не будетъ для меня противенъ союзъ моей матери съ Г. Гикманомъ. Какая важность въ различіи пятнадцати или двадцати лѣтъ, а особливо когда женщина столь хорошее имѣетъ здоровье, что можно надѣеться, что она долгое время сохранитъ свою молодость, и когда любовникъ есть человѣкъ столь умный! Не шутя я думаю, что любила бы его столько, какъ своего отца, сколько по всякому другому условію. Они чрезмѣрное другъ къ другу оказываютъ уваженіе.

Но я имѣю въ головѣ лучшія мысли, по крайнѣй мѣрѣ для мущины, и приличнѣйшія со стороны возроста. Что ты скажешь, любезный другъ, если вступить въ посредство съ твоею фамиліею, чрезъ которое бы ты отвергла двухъ твоихъ жениховъ, и приняла моего? естьли ты къ одному изъ двухъ имѣешь договорную склонность, то мысли сіи не могутъ тебя оскорбить. Не достаетъ только твоего одобренія. Въ такомъ мнѣніи, какого бы я не имѣла почтенія къ Г. Гикману? Гораздо болѣе, нежели въ другомъ. Жила моей глупости открыта; позволить ли ей течи? сколь трудно противиться слабымъ склонностямъ!

Гикманъ кажется мнѣ гораздо сходнѣе съ твоею склонностію, нежели который нибудь изъ тѣхъ, кои тебѣ до сего времени были предлагаемы. Онъ человѣкъ умной, столь важный, и столь многія другія качества имѣющій. При томъ не говорила ли ты, что ето твой любимецъ? Но можетъ быть ты награждаешь его толикимъ почтеніемъ для того, что онъ уважаемъ моею матерію. Я не сомнѣваюсь, чтобъ онъ не получилъ великаго выигрыша въ обманѣ, по крайней мѣрѣ, если онъ не легкомысленнѣе, нежели какъ я думаю.

Но ахъ! гордый твой любовникъ тотчасъ бы его удушилъ. Вотъ что я позабыла. Для чего, любезный другъ, когда дѣло идетъ о семъ Гикманѣ? Судя по всему онъ принадлежитъ къ хорошему роду людей; но изъ числа ли совершенныхъ? Нѣтъ, ето одинъ изъ слабыхъ мнѣ извѣстныхъ, и предмѣтъ, который я тебѣ даю къ порицанію.

Ты меня почитаешь весьма щастливою въ разматриваніи того, что до него относится. Какъ смѣшной поступокъ, который заставляютъ тебя терпѣть, исполняетъ твое сердце горестію, то ты по крайнѣй мѣрѣ почитаешь сноснымъ то, чтобы совсѣмъ тебѣ таковымъ не казалось въ другомъ положеніи.

Я осмѣливаюсь сказать, что со всею твоею важностію, ты не захотѣла бы его для себя, развѣ только въ противоположеніи съ Сольмсомъ будешь принуждена избрать одного изъ двухъ. Вотъ какому опыту я тебя подвергаю. Посмотримъ, что ты на сіе скажешь.

Что касается до меня, то я тебѣ признаюсь, что имѣю великія возраженія противъ Гикмана. Онъ и супружество есть такія двѣ вещи, которыя вмѣстѣ не представляются въ моей головѣ. Изьяснить ли тебѣ вольно свои объ немъ мысли, то есть, о его добрыхъ и худыхъ качествахъ, какъ бы я писала къ кому нибудь такому, который его не знаетъ? Такъ я думаю, что на то рѣшилась. Но льзяли разсуждать съ важностію о семъ предмѣтѣ? Мы еще не имѣемъ важныхъ поступей, и онъ мѣня спрашиваетъ, можемъ ли мы имѣть когда нибудь ихъ. Впрочемъ хотя я весьма рада, что могу умѣрить на минуту твою печаль своими нелѣпыми описаніями, однако шутка ни мало не совмѣстно съ настоящимъ чувствованіемъ безпокойствія столькоже жестокаго, какъ и то, которое я о тебѣ имѣю.

Меня перервали для честнаго Гикмана. Онъ прибылъ сюда въ два часа, вѣроятно посѣтить мою мать для ея дочери, хотя она и не имѣемъ нужды быть просимой въ его пользу. Хорошо, что одна замѣняетъ другую, безъ чего бы сему бѣдняку весьма трудно было раздѣлять свои услуги, и столь тягостное исполненіе его бы утомило.

Когда уже онъ готовъ былъ къ отъѣзду, и лошади его стояли на дворѣ, то мать моя приказала меня позвать подъ тѣмъ предлогомъ, что хочетъ о чемъ то поговорить. Въ самомъ дѣлѣ она мнѣ сказала нѣсколько словъ, которыя ни чего не значили, и я довольно примѣтила, что единственная ея причина меня созвать на низъ была та, чтобъ быть мнѣ свидѣтелемъ нѣжныхъ и пріятныхъ его поклоновъ, и дабы подать ему случай пожелать мнѣ добраго здоровья. Она знаетъ, что я не имѣю охоты ему благопріятствовать своимъ присудствіемъ, когда бываю занята съ другой стороны. Я не могла не показать на себѣ нѣсколько холоднаго вида, примѣтивъ, что она не имѣла ничего, о чемъ бы мнѣ сказала, и какое было ея намѣреніе. Она смѣялась моей развлеченности, дабы любимецъ ея уѣхалъ безъ огорченія.

Онъ мнѣ поклонился почти до земли. Хотѣлъ взять меня за руку, но я не согласилась быть подъ его плетію, которую онъ держалъ въ другой рукѣ. Я ее оттолкнула къ его плечу, какъ бы старалась его поддержать, опасаясь, чтобъ онъ наклонясь не разшибъ себѣ носа объ землю. Ахъ! Боже мой сказала я ему, если вы упадете! Рѣзвая тварь, сказала моя мать, улыбаясь! сія злобная шутка тотчасъ его смутила. Онъ подавался въ задъ, держа въ рукѣ узду, и всегда отдавая поклоны, пока наѣхавши на своего слугу едва не опрокинулъ его приподнявшись. Я съ великою охотою смѣялась. Онъ селъ, кольнуль лошадь шпорами, и не хотя меня оставить своими глазами едва не ударился объ ворота.

Я возвратилась въ свой покой, будучи имъ столько занята, что принуждена была продолжать свое намѣреніе. Можетъ быть я буду столько щастлива, что могу тебя развеселить на минуту. Помни, что я его описываю съ доброй и худой стороны.

Гикманъ есть одинъ изъ тѣхъ безполезныхъ людей, которые показываютъ заботливый видъ, не имѣя никогда постоянныхъ упражненій. Онъ исполненъ замысловъ, которыхъ никогда не исполняетъ, не рѣшителенъ, ни къ чему не привязывающійся, выключая то удовольствіе, чтобъ мучить меня своими смѣшными любовными рѣчьми, въ которыхъ очевидно подкрѣпляетъ его благосклонность моей матери, нежели собственная его надежда, и тому что я никогда оной ему не подавала.

Я принимаю въ разсужденіе его лицо, хотя вообще судя по столь дородному тѣлу можно сказать, что образъ Гикмановъ довольно изряденъ. Не говорю я, что въ немъ не достаетъ красоты; ибо по твоему разсужденію что такое красота есть въ мущинѣ? но съ хорошими чертами, и толстыми губами онъ не имѣетъ половины того мужескаго вида, который изображенъ въ пріятной физіономіи Ловеласа.

При томъ какое пристрастіе ко многимъ чуднымъ употребленіямъ? Я не могла довольно насмѣяться нѣкоторому накрахмаленному опахалу, которой виситъ у него на шеѣ, потому что мать моя думаетъ, что оно весьма хорошо пристало, и я не должна для того столько быть съ нимъ вольна, чтобъ дать знать ему, что хочу видѣть его въ другомъ видѣ. Если о семъ изъясниться, то вкусъ сего человѣка столько страненъ, что слѣдуя только самому себѣ онъ снялъ бы себѣ образецъ для галстука, съ нѣкотораго стараго портрета Короля Вильгельма, гдѣ подбородокъ сего Государя лежитъ какъ на подушкѣ.

Въ разсужденіи его платья не можно сказать, чтобъ оно было когда нибудь не опрятно, но иногда весьма великолѣпно, а иногда чрезвычайно просто, такъ что никогда не можетъ назваться пристойнымъ. Въ поступкахъ его находится столько принужденія и пріуготовленія, что больше бы ихъ почли махинальными, нежели обыкновенными и естественными. Я знаю, что ты приписываешь сей порокъ страху, чтобъ не оскорбить и не непонравиться, но подлинно церемоніальные твои щеголи часто подвергаются тому, чего желаютъ избѣгнуть.

Впрочемъ Гикманъ есть человѣкъ честный, изъ весьма хорошей фамиліи. Имѣніе его знатно и со временемъ можетъ онъ сдѣлаться Баронишковъ. Онъ имѣетъ сердце сострадательное и чувствительное. Его почитаютъ довольно щедрымъ, и я бы могла тоже сказать, еслибы хотѣла принять его подарки, которые онъ мнѣ предлагаетъ, безъ сомнѣнія въ той надеждѣ, что они нѣкогда къ нему возвратятся съ тою, которая ихъ приняла; способъ, которой всѣ соблазнители употребляли съ успѣхомъ отъ самаго сатаны до подлѣйшаго его послѣдователя. Однако ето человѣкъ разумный, т. е. превосходный Економъ.

Наконецъ я не могу сказать, чтобъ имѣла теперь болѣе склонности къ другому нежели къ нему, какимъ бы образомъ я ни могла думать прежде.

Онъ не имѣетъ страсти къ охотѣ, и если содержитъ стаю сабакъ, то по крайней мѣрѣ не предпочитаетъ ихъ твореніямъ своего рода. Я признаюсь, что ето не худой знакъ для женьщины. Онъ любитъ лошадей, но не имѣя склонности къ рысталищамъ, которая бываетъ весьма дорогою забавою; не приверженъ къ другимъ играмъ: трезвъ, учтивъ, словомъ, онъ имѣетъ качества, которыя матери любятъ въ мужѣ для своихъ дочерей, и которыя дочери должны бы можетъ быть любить для себя самихъ, еслибы могли такъ судить въ собственномъ своемъ дѣлѣ, какъ опытъ со временемъ научитъ судишь въ дѣлѣ будущихъ своихъ дочерей.

Не смотря на все сіе, если тебѣ говорить откровенно, я не думаю, чтобъ любила Гикмана, ниже чтобъ когда нибудь случилось мнѣ его любить.

Ето странно, что во всѣхъ сихъ умныхъ любовникахъ скромность не можетъ быть соединена съ благопристойною живостію и честною неустрашимостію, что они неумѣютъ дать добрымъ своимъ качествамъ такого вида, который бы не будучи, никогда удаленъ отъ почтенія въ оказываемыхъ ими женьщинѣ услугахъ, могъ болѣе показать жару ихъ страсти, нежели вялое ихъ свойство. Кто не знаетъ, что любви пріятно укрощать львиныя сердца; что женьщины, коихъ совѣсть упрекаетъ въ лишеніи мужества, желаютъ естественно, и склонны къ предпочтенію такого человѣка, который наиболѣе онымъ одаренъ, какъ способнѣйшаго къ покровительствованію ихъ, что чемъ болѣе имѣютъ онѣ того, что называютъ въ мущинахъ малодушіемъ, тѣмъ болѣе находятъ пріятностей въ героическихъ качествахъ; что довольно явствуетъ изъ сихъ книгъ, въ которыхъ они съ удовольствіемъ читаютъ о преодолѣнныхъ препятствіяхъ, о выигранныхъ. сраженіяхъ, о пяти или шести сотъ непріятелей разтерзанныхъ силою романическаго рыцаря; наконецъ что они хотятъ, чтобъ человѣкъ, котораго любятъ, былъ герой для всякой, какъ и они, но чтобы во всемъ томъ, что до нихъ ни относится, кротость и униженность его была безпредѣльна? Женьщина имѣетъ нѣкоторую причину хвалиться побѣдою такого сердца, которое ни что не можетъ устрашить, и потому то весьма часто мнимый храбрецъ съ важнымъ видомъ собираетъ плоды, которые должны принадлежать истинному мужеству.

Что касается до честнаго Гикмана, то сія добрая душа вообще столь гибка, что я едва могу различить, естьли что въ мою пользу въ почтительныхъ знакахъ его подобострастія. Если я его ругаю, то онъ столь легко принимаетъ на себя порицанія и имъ подвергается, что я сама прихожу въ замѣшательство, когда на него нападаю, хотя бы случай былъ справедливъ или нѣтъ. Ты можешь судить, что часто, когда вижу его раскаевающагося въ проступкахъ, которыхъ онъ не учинилъ, сомнѣваюсь я, должноли смѣяться или сожалѣть объ немъ.

Мы иногда обѣ съ удовольствіемъ представляли себѣ, какія должны быть въ ребячествѣ поступки и физіономія пришедшихъ въ совершенный возрастъ особъ, т. е. судя по настоящимъ наружностямъ, какія они должны быть въ первыя свои лѣта. Я тебѣ объявляю, въ какомъ видѣ воображаю я Гикмана, Сольмса и Ловеласа, трехъ нашихъ героевъ, когда ихъ предполагаю въ училищѣ.

Сольмсъ думаю я долженъ быть скверный и жадный мальчишка, который безпрестанно вертелся около своихъ товарищей, надѣясь что нибудь унесть, и который бы охотно попросилъ у каждаго изъ нихъ половину изъ хлѣба, дабы зберечь свой. Я представляю Гикмана какъ большую сухопарую тварь, съ толькоже ровными волосами какъ и физіономія, котораго всѣ прочіе попирали и рвали, и который возвращался домой съ заплаканными глазами, дабы пожаловаться своей матери. Ловеласъ напротивъ того былъ рѣзвый бездѣльникъ, вспыльчивый, своенравный и злобный, который ходилъ воровать въ овощныя сады, лазилъ по стѣнамъ и ѣздилъ верхомъ безъ сѣдла и безъ узды; дерзкій плутишка, который давалъ тычки, и самъ ихъ сносилъ; который никому не отдавалъ справедливости и самъ оной не требовалъ, который имѣя голову два раза въ день разбитою говорилъ; етому пособитъ пластырь, или она сама собою излѣчится; между тѣмъ, думая еще большій учинить вредъ, онъ переламывалъ съ другой стороны себѣ кости.

Согласнали ты въ семъ? Я думаю, что такія и теперь приписываютъ имъ разположенія, которыя ихъ изображаютъ только съ небольшою перемѣною. Весьма не сносно, что всѣ мущины суть столько же вредящіе животные, которые по крайней мѣрѣ только во многомъ различествуютъ, и изъ сихъ то изверговъ принуждены мы выбирать.

Но я больше всего опасаюсь, чтобъ сей забавный видъ не былъ нѣсколько не къ стати, когда стенаеть въ столь прискорбныхъ обстоятельствахъ. Если я тебя не развеселила своими грубостями, то не только не извинительна предъ тобою, но и предъ собственнымъ своимъ сердцемъ, которое не смотря на его наружную легкомысленность совершенно твоимъ злощастіямъ. Поколику сіе письмо наполнено только одними глупостями, то оно не будетъ послано безъ другаго, которое будетъ заключать нѣсколько основательнѣйшаго и приличнѣйшаго твоему бѣдственному положенію, т. е. настоящему предмѣту нашей переписки.

Письмо XLVI.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ четвертокъ въ 7 часовъ утра.

Мать моя и родительница Женни Дерзаль, поѣхали на разсвѣтѣ въ заложенной четырьмя лошадьми Берлниѣ, съ тремя лакеями позади, сопровождаемые не устрашимымъ ихъ шталмейстеромъ, а онъ двумя изъ своихъ людей верьхомъ, какъ ихъ господинъ. Мать моя и онъ любятъ уборъ, когда выѣзжаютъ вмѣстѣ; ето есть нѣкоторый родъ взаимнаго ихъ привѣтствія, которое покрайней мѣрѣ показываетъ, что одинъ старается принять его отъ другаго. Робертъ твой и мой слуга, не имѣя другихъ господъ, остался на весь день для нашихъ повелѣній.

Я должна сперва, любезной другъ охулить сіе твое намѣреніе, чтобъ не вступать ни въ какое требованіе своихъ правъ. Всякъ долженъ самъ себѣ справедливостію, такъ какъ и другому. Я охуждаю еще болѣе тебя въ томъ, что ты объявила сіе намѣреніе своей теткѣ, и сестрѣ. Они не преминутъ о томъ сказать твоему отцу и брату, которые не столько великодушны, чтобы симъ не возпользовались. Я помню, что отъ тебя слышала нѣкоторое примѣчаніе, которое сказалъ тебѣ докторъ Левинъ, по случаю одного славнаго проповѣдника, коего поведеніе худо соотвѣтствуетъ его дарованіямъ:,,что дабы превосходить въ умозрѣніи и дѣятельности, надобно имѣть различныя качества, которыя не всегда. бываютъ соединены въ одной особѣ.,, Я бы желала, любезный другъ, чтобъ ты, которая столь щастливо соединяешь дѣятельность съ умозрѣніемъ во всемъ томъ- что есть истинно похвальнаго, отнесла здѣсь сіе правило къ самой себѣ. Дѣло идетъ о исполненіи разположеній твоего дѣда, думаешь ли ты, что поколику они служатъ въ твою пользу, то ты имѣешь болѣе воли отмѣнить ихъ, нежели тѣ, кои не имѣютъ другаго побужденія, кромѣ своего корыстолюбія къ нарушенію оныхъ.

Я знаю, сколько ты презираешь богатство: но ты мнѣ сама признавалась, что съ одной стороны его почитаешь; то есть, ты говоришь:,,что оно подаетъ способы обязывать; вмѣсто того лишеніе его заставляетъ необходимо принимать милости, которыя иногда противъ воли бываютъ изторгаемы, или покрайней мѣрѣ съ худымъ намѣреніемъ у тѣхъ подлыхъ душъ, кои не знаютъ, въ чемъ состоитъ главная цѣль благотворенія.,, Разсуди, любезный другъ, о семъ началѣ, которое бы никогда не положила, еслибы не почитала его истиннымъ, и посмотри, какъ оно согласуется съ даннымъ отъ тебя объявленіемъ своей теткѣ и сестрѣ, что хотя бы ты была изгнана изъ отеческаго дома и приведена въ бѣдность, то и тогдабы не требовала своихъ правъ на то имѣніе, котораго у тебя не можно оспоривать. Самый ихъ страхъ видѣть тебя владѣющею онымъ не показываетъ ли тебѣ, что худыя ихъ поступки къ тому тебя съ справедливостію побуждаютъ?

Я признаюсь, что читая въ первый разъ чувствительно была тронута тѣмъ письмомъ, которое ты получила отъ своей матери съ обращиками. Въ самомъ дѣлѣ, ето весьма странный опытъ со стороны матери, ибо она никогда не имѣла намѣренія тебя оскорблять; и я сожалѣю, что столь добрая женьщина могла согласиться на такую хитрость, какой исполнено сіе письмо. Не меньше также ея видно въ нѣкоторыхъ разговорахъ, которыхъ содержаніе ты мнѣ изъяснила. Не видишь ли въ семъ принужденномъ поступкѣ, чего жестокіе умы не могутъ получить отъ кроткаго нрава своими повелительными прозьбами и худыми совѣтами.

Ты мнѣ часто выговаривала, и я еще того надѣюсь, за мои вольныя мысли о нѣкоторыхъ твоихъ родственникахъ. Но слова твои, любезный другъ, не попрепятствуютъ мнѣ сказать тебѣ, что глупая гордость не достойна ничего, кромѣ презрѣнія. Правило сіе справедливо; и если его къ нимъ приспособить, то я не нахожу никакой причины къ изключенію ихъ изъ онаго. Я ихъ презираю всѣхъ, выключая только твою мать, которую хочу пощадить въ твою пользу. Въ настоящихъ обстоятельствахъ можетъ быть есть причина къ оправданію ея. Жертвуя безпрестанно столь долгое время собственною своею волею, она удобно можетъ подумать, что не столь должно быть тягостно для ея дочери жертвовать своею свободою. Но когда я разсуждаю, кто первые виновники твоихъ злощастій, то прихожу въ чрезвычайную ярость… И думаю, что еслибы поступали со мною такъ какъ съ тобою, то давно бы я была госпожею Ловеласъ; однако помни, любезный другъ, что сей же самый поступокъ, которому бы не удивлялась въ столь дерзкомъ твореніи, какъ я, былъ бы не извинителенъ въ такомъ нравѣ, какъ твой.

Поколику твою мать однажды склонили противъ собственнаго ея мнѣнія; то я не удивляюсь болѣе, что тетка твоя Гервей приняла туже самую сторону. Извѣстно, что сіи двѣ сестры никогда не были различныхъ между собою мыслей. Но я не преминула вникнуть въ свойство обязательствъ данныхъ Г. Гервеемъ, по причинѣ разстройки въ его дѣлахъ, которая но много сдѣлала чести его поступку. Бездѣлица, другъ мой; я говорю только о знатной части его имѣнія, которая уступлена за половину цѣны твоему брату, безъ чего бы она была продана его заимодавцами. Правда милость сія между родственниками весьма невелика, потому что братъ твой не пренебрегъ только его безопасности. Но вся фамилія Гервея не престаетъ теперь быть въ зависимости отъ самаго великодушнѣйшаго благотворителя, который получилъ отъ того право, какъ сказывала мнѣ сама дѣвица Гервей, поступать съ своимъ дядею и теткою съ гораздо меньшею учтивостію. Я выхожу изъ терпѣнія. Должно ли его назвать твоимъ братомъ?… Но должно, любезный другъ, поелику онъ рожденъ отъ того же отца, какъ и ты. Сіе разсужденіе, думаю я, не имѣетъ ничего для тебя оскорбительнаго.

Я весьма сожалѣю, что ты къ нему писала симъ способомъ показала ты къ нему много уваженія, утвердила нѣсколько то мнѣніе, которое онъ имѣетъ о своей важности, и возбудила въ немъ большее желаніе къ оказанію надъ тобою своего неистовства: сей случай, онъ безъ сомнѣнія не упуститъ изъ вида.

Къ стати было сему человѣку помириться съ Ловеласомъ, если онъ еще не былъ увѣренъ отъ него, что должно лучше, безъ вреда самому себѣ, вложить опять свою шпагу въ ножны, когда бы могъ по случаю ее обнажить. Сіи неистовые гордецы, которые устрашаютъ женьщинъ, ребятъ и слугъ, обыкновенно робки между мущинами. Естьли бы ему случилось со мною встрѣтится или сказать мнѣ лично нѣсколько оскорбительныхъ словъ на мой щетъ, и въ предосужденіе нашего пола; то я бы не опасалась предложить ему два или три вопроса, хотя бы онъ ухватился за свою шпагу, или сталъ меня вызывать на поединокъ.

Я повторяю, что необходимость заставляетъ меня открыть свои мысли и писать о томъ. Онъ не мой братъ. Можешь ли ты сказать, чтобъ онъ былъ твой? И такъ молчи, если ты справедлива, и не досадуй на меня. Для чего бы ты приняла сторону жестокаго брата противъ истинной пріятельницы? Братъ можетъ нарушить права дружества; но другъ всегда замѣнитъ брата. Примѣть сіе; сказалъ бы здѣсь твой дядя Антонинъ.

Я не могу унизить себя до того, чтобъ положить особливыя разсужденія о письмахъ тѣхъ подлыхъ тварей, которыхъ ты называешь своими дядьями. Однако люблю иногда забавляться сими странными нравами. Но довольно, чтобъ я ихъ знала и тебя любила. Я прощаю ихъ нелѣпостямъ.

Поколику я съ толикою вольностію изъяснилась о столь чувствительныхъ для тебя предмѣтамъ, то почитаю за долгъ присоединить нѣкоторое разсужденіе, которое послужитъ къ совершенному утвержденію моего права исправлять тебя. Оно будетъ относиться до поступка нѣкоторыхъ женьщинъ, довольно намъ извѣстныхъ, которыя позволяютъ гордости и запальчивости лишать себя своей свободы, вмѣсто того, чтобъ быть убѣжденными нѣжностію и снисхожденіемъ, которыя бы покрайней мѣрѣ могли служить извиненіемъ для ихъ глупости. И такъ я говорю, что сія слабость нѣкоторыхъ честныхъ женьщинъ кажется показываетъ, что со многими особами нашего пола неистовая власть владычество больше успѣваетъ, нежели кротость и снисхожденіе въ изторженіи повиновенія. Въ самомъ дѣлѣ, любезный другъ, я часто думала, что большая часть женьщинъ суть истинныя куклы въ рукахъ мужа, чрезмѣрно рѣзвыя, а иногда весьма злыя, когда онъ много угождаетъ ихъ своенравію; подлыя рабы, если они бываютъ содержимы съ строгостію. Должна ли изъ сего заключить, чтобы страхъ гораздо болѣе насъ побуждалъ обязывать, нежели любовь? Честь, справедливость, признательность да не попустятъ никогда, чтобъ можно было сдѣлать таковое нареканіе разумной женщинѣ.

Если бы я могла сомнѣваться, чтобы слогъ и содержаніе сего письма не показали тебѣ, какимъ дерзкимъ перомъ оно начертано, тобы я подписала на немъ свое имя, потому что сердце мое имѣетъ тутъ столько участія, что не позволитъ никогда мнѣ отъ него отрещись. Но довольно того, что я безъ притворства начну скоро писать другое, а потомъ можетъ быть третіе, которыя всѣ въ сей вечеръ будутъ отправлены. А. Г.

Письмо XLVI.

АННА ГОВѢ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ четвертокъ 23. Въ 10 часовъ утра.

Я рѣшилась отложить, или можетъ быть со всѣмъ оставить многія, которыя хотѣла предложить на другія мѣста твоихъ писемъ, дабы увѣдомить тебя, что Г. Гикманъ во время послѣдняго своего пребыванія въ Лондонѣ, имѣлъ случай нѣсколько развѣдать о образѣ жизни Г. Ловеласа. Ему случилось быть въ Кокотьерѣ {Славный кофейный домъ въ Лондонѣ, куда собираются честные люди.} вмѣстѣ съ двумя искренними его друзьями; одинъ, который называется Белтонъ, другой Мовбрай. Оба они весьма вольны въ своихъ рѣчахъ, и отважны. Однако хозяинъ того дома оказывалъ къ нимъ великое уваженіе, и говорилъ Гикману, который разпрашивалъ о ихъ свойствѣ, что ето два честные человѣка.

Они сами начали говорить о Г. Ловеласѣ, и когда нѣкоторые молодые люди спросили ихъ, когда они его ожидаютъ въ городъ: въ нынѣшній же день, отвѣчали они. Разговоръ продолжался о его похвалахъ. Г. Гикманъ обыкновеннымъ образомъ вмѣшался въ оный, и говорилъ имъ, что онъ слышалъ о Г. Ловеласѣ, какъ о достойномъ дворянинѣ. Скажите, какъ о свѣтскомъ человѣкѣ, который многими одаренъ качествами, отвѣчалъ ему одинъ изъ нихъ, и знайте государь мой,что ето значитъ описать его въ двухъ словахъ. Они подробнѣе разбирали добрыя его свойства, о которыхъ разговаривали съ великимъ удовольствіемъ. Но не говорили ни слова о его нравахъ…

Г. Гикманъ, сказалъ имъ, что онъ имѣетъ честь быть въ весьма великомъ почтеніи отъ женьщинъ, и улыбаясь; дабы показать, что онъ не хуже посему имѣетъ объ немъ мнѣніе, прибавилъ еще, что онъ простираетъ, говорятъ, удачу въ своихъ любовныхъ дѣлахъ столь далеко, сколько она можетъ продолжаться.

Очень хорошо Г. Гикманъ, сказала я сама себѣ слушая его. Сколько ты ни постояненъ и ни остороженъ, кажется мнѣ, что рѣчи ихъ съ твоими довольно сходствуютъ. Но я опасалась сообщить ему свое разсужденіе, потому что давно стараясь открыть недостатокъ въ Катонѣ моей матери. Подлинно я до сего самаго времени думаю, что онъ имѣетъ порядочные нравы, или весьма искусенъ прикрывать оныя.

Безъ сомнѣнія, отвѣчалъ одинъ изъ двухъ, подтверждая свой отвѣтъ убѣдительнѣйшею клятвою. Ахъ! Кто бы не зѣлалъ тогоже, будучи на его мѣстѣ.

Я въ томъ согласенъ, похвасталъ Пуританъ {Секта строгихъ Кальвинистовъ.} моей матери, но увѣряютъ, что онъ имѣетъ неложныя обязательства съ одною прекраснѣйшею въ Англіи особою.

Да, имѣетъ, отвѣтствовалъ Г. Белтонъ. Чортъ возми сію прекрасную; (мерзкій грубіянъ!) она заставила его потерять тщетно все свое время; но ея фамилія должна бы быть… (Г. Гикманъ не хотѣлъ повторить мнѣ проклинанія, которое было самое ужаснѣйшее.) И заплатить весьма дорого за свой поступокъ съ человѣкомъ такой породы и достоинствъ.

Можетъ статься, что его почитали очень вѣтренымъ, сказалъ на то г. Гикманъ, и мнѣ говорятъ объ нихъ, какъ о весьма добропорядочной фамиліи.

Добропорядочная! перервалъ одинъ; етово много сказано. Неужели чортъ похитилъ у него столько времени. Божусь, что я никогда не слыхалъ объ ней столь хорошаго отзыва съ того самаго времени, какъ вышелъ изъ училища. И притомъ ето ниская фамилія.

Вотъ какъ объ васъ говорятъ, любезная пріятельница. Ето суть друзья Г. Ловеласа. Я прошу тебя не оставить сего безъ замѣчанія.

Г. Гикманъ сказалъ мнѣ чистосердечно, что сей отвѣтъ его пристыдилъ; я смотрѣла ему въ глаза съ такимъ видомъ, который онъ весьма чудно понимаетъ. онъ мнѣ повторилъ еще о томъ, ка.ъ бы желалъ чрезъ сіе мнѣ сдѣлать удовольствіе. Не помнишь ли ты, любезный другъ, отъ кого я слышала, по случаю одного человѣка определеннаго къ штатскому званію, который отъ бездѣлицы стыдился, когда находился въ весьма вольномъ обществѣ;,,что ето довольно худой знакъ, что онъ подаетъ причину думать, что хорошія его мысли происходятъ болѣе отъ случая воспитанія, нежели отъ его выбора и собственныхъ его правилъ?,, такъ говорила одна молодая особа. И не помнишьли ты также даннаго ею сему человѣку наставленія?,,Чтобъ не страшиться порока, почитать себѣ за славу во всякомъ обществѣ защищать сторону добродѣтели; что надобно избѣгать, или оставлять то, что причиняетъ,стыдъ; случай не похвальный, если онъ ему подверженъ. Она продолжала, что порокъ есть слабъ, и не преминетъ скрыться, когда увидитъ лично такого непріятеля, какъ добродѣтель, сопровождаемаго разумомъ, и чувствованіемъ собственной его непорочности.,,

Наконецъ Г. Гикманъ признается, что изъ всего того, о чемъ онъ увѣренъ въ Лондонѣ неможно вывесть выгоднаго мнѣнія о нравахъ Г. Ловеласа. Однако сіи его друзья говорили о нѣкоторой перемѣнѣ, и о весьма хорошемъ намѣреніи принятомъ имъ недавно, которое они довольно одобряли, т. е. никогда не вызывать на поединокъ и никогда отъ него не отрекаться. Словомъ, они говорили объ немъ, какъ о весьма храбромъ и пріятнѣйшемъ въ свѣтѣ человѣкѣ, который со временемъ долженъ быть отличнымъ въ своей землѣ. Ибо нѣтъ ничего такого, къ чему бы онъ не былъ способенъ и проч.

Я опасаюсь, чтобъ сіи послѣднія слова не были истинны. Вотъ все то, любезный другъ, что Г. Гикманъ могъ вывѣдать; и сего довольно къ рѣшительности такой души, какъ твоя, если она еще не имѣетъ твердаго разположенія.

Однако надобно также сказать, что если какая женщина можетъ излѣчить его отъ заблужденія, то ето ты. Исторія послѣдняго твоего съ нимъ свиданія меня нѣсколько въ томъ утверждаетъ. Покрайнѣй мѣрѣ я нахожу справедливость и разсудокъ во всѣхъ его съ тобою разговорахъ: и если ты должна быть нѣкогда его женою… Но оставимъ прочее, ибо при всемъ томъ, онъ никогда не можетъ быть достоинъ тебя.

Письмо XLVIII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Четвертокъ послѣ обѣда.

Нечаянное посѣщеніе обратило въ другую сторону теченіе моихъ мыслей, и заставило меня оставить ту матерію, которую я намѣрена была продолжать. Ко мнѣ пришолъ человѣкъ… Одинъ, для котораго я могла перемѣнить то намѣреніе, чтобъ никого къ себѣ не принимать; человѣкъ, котораго я почитала въ Лондонѣ, какъ увѣряли два разпутные его друзья Г. Гикмана. Теперь, любезная пріятельница, я думаю, ненужно тебѣ объявить, что ето твой пріятный весельчакъ. Полъ нашъ любитъ, говорятъ, внезапные случаи, и я хотѣла тебя заставить долѣе отгадывать, отъ кого я получила сіе посѣщеніе, но собственное мое рвеніе мнѣ измѣнило; и поколику сіе открытіе не стоило тебѣ никакого труда, то приступимъ прямо къ самому дѣлу.

Причина его пришествія, сказалъ онъ мнѣ, есть та, чтобъ попросить меня, дабы я употребила нѣкоторое стараніе къ пріобрѣтенію ему благоволенія отъ прекрасной моей пріятельницы; и какъ онъ увѣренъ что мнѣ совершенно извѣстно твое сердце, то желаетъ знать, отъ меня, на что можетъ уповать. Онъ мнѣ сказалъ нѣсколько о вашемъ свиданіи, по жалуясь на малое удовольствіе, которое отъ тебя получилъ, и на злобу твоей фамиліи, которая кажется, возрастаетъ къ нему по мѣрѣ производимой ею надъ тобою жестокости. Сердце, продолжалъ онъ, находится въ ужасномъ волненіи, которое происходитъ отъ повсеминутнаго его страха, чтобы ты не склонилася на сторону презираемаго всѣми человѣка. Онъ мнѣ пересказалъ о нѣкоторомъ новомъ оскорбленіи со стороны твоего брата и дядьевъ; признавался, что если ты по нещастію принуждена будешь повергнуться въ объятія такого человѣка, для котораго столь не достойно съ нимъ поступаютъ, то останешься скоро самою младшею, какъ и любезнѣйшею вдовою въ Англіи, и что онъ также отплатитъ твоему брату за ту вольность, съ какою онъ объ немъ говоритъ во всѣхъ случаяхъ.

Онъ мнѣ предложилъ различныя начертанія. въ которыхъ выборъ предоставляетъ тебѣ, дабы избавить тебя отъ гоненій, коимъ ты подвержена. Я тебя только увѣрю объ одномъ, т. е. чтобъ возвратить твою землю; и если найдутся непреодолимыя препятствія; то принять въ помощь, какъ онъ тебѣ предлагалъ, его тетокъ, или Милорда М., дабы возвратить тебѣ владеніе оной. Объявлятъ, что если ты согласишься на сіи способы, то онъ не сдѣлаетъ никакого принужденія твоей свободѣ, и позволитъ тебѣ ожидать прибытія и согласія Г. Мордена, дабы ты могла рѣшиться по склонности своего сердца, и по тѣмъ увѣреніямъ, которыя будетъ имѣть о исправленіи, въ коемъ по мнѣнію его враговъ, имѣетъ онъ толикую нужду.

Я имѣла изрядный случай выспросить его, какія о тебѣ имѣютъ мысли тетки его и Милордъ, съ того времени, какъ имъ стала быть извѣстна ненависть, которую твоя фамилія питаетъ къ нимъ, такъ какъ и къ племяннику ихъ. Я имъ возпользовалась; онъ мнѣ показалъ письмо отъ своего дяди, въ которомъ я въ самомъ дѣлѣ читала:,,что союзъ съ тобою, безъ всякой другой причины, какъ только по однимъ твоимъ достоинствамъ былъ бы для нихъ всегда наивящшимъ щастіемъ.,, И милордъ столь далеко простирается въ разсужденіи того, что составляетъ предмѣтъ твоего любопытства;,,что какой бы убытокъ не претерпѣла ты отъ жестокости своей фамиліи, онъ его увѣряетъ, что сестры его и онъ вознаградятъ все; хотя судя по знатности столь богатой фамиліи, какъ твоя, должно бы желать для чести обѣихъ сторонъ, чтобъ сей союзъ былъ съ общаго согласія.,, Я ему говорила, что онъ имѣетъ чрезмѣрное отвращеніе къ Г. Сольмсу, и что если бы выборъ зависилъ отъ тебя, то бы ты предпочла не замужнее состояніе. что касается до него, то я не скрыла, что ты имѣешь важныя и справедливыя возраженія противъ его нравовъ; что мнѣ весьма странно кажется, что молодые, люди провождающіе столь вольную жизнь, въ какой его обвиняютъ, осмѣливаются думать, что самая добродѣтельнѣйшая и достойнѣйшая особа нашего пола должна быть ихъ долею, когда они вознамѣрятся жениться; что въ разсужденіи твоей земли, я тебя сильно убѣждала, и еще буду убѣждать къ возвращенію твоихъправъ; но что до сего самаго времени ты на сіе не соглашаешься, что главная твоя надежда состоитъ въ Г. Морденѣ; и я думаю, что ты намѣрена поудержаться въ своихъ рѣшимостяхъ, и помедлить до его прибытія.

Въ разсужденіи пагубныхъ его намѣреній, сказала я ему, что если угроза можетъ быть кому нибудь полезна, то развѣ тѣмъ, которые столько тебя мучатъ, подавая имъ нѣкоторое побужденіе къ скорѣйшему окончанію ихъ предпріятій, но притомъ и съ одобреніемъ всѣхъ, ибо онъ недолженъ воображать, чтобы мнѣніе публики было когда нибудь въ пользу дерзкаго человѣка, имѣющаго не великую честь въ разсужденіи своихъ нравомъ, который бы намѣревался похитить у знатной фамиліи столь любимую дѣвицу, и которой будучи не въ состояніи получить преимущества надъ тѣмъ человѣкомъ, коего бы она избрала, сталъ бы ей угрожать мщеніемъ.

Я утверждала, что онъ весьма много обманывается, если надѣется тебя устрашить сими угрозами; что не смотря на всю кротость твоего нрава, я не знаю никого, кто бы имѣлъ болѣе твердости, нежели ты, или былъ бы не преклоннѣе; когда ты бываешь увѣрена, что на истинну и справедливость противоборствуешь.

Знайте, сказала я ему, что сколько Кларисса Гарловъ ни робка иногда кажется въ такимъ случаяхъ, въ которыхъ проницательность ея и благоразуміе показываютъ ей опасность въ разсужденіи того, что она любитъ; неможетъ однакожъ быть таковою въ тѣхъ обстоятельствахъ, когда честь ея, и истинное достоинство ея пола имѣютъ участіе. Словомъ сказать, государь мой, тщетно вы будете ласкаться тѣмъ, чтобъ принудить страхомъ дѣвицу Гарловъ къ какому нибудь поступку, который бы былъ недостоинъ благородной души.

Онъ столько удаленъ, сказалъ мнѣ, отъ тѣхъ мыслей, чтобъ тебя устрашить, что заклинаетъ меня не открывать тебѣ ни единаго слова о томъ, что онъ со мною говорилъ.,,Если онъ показываетъ угрожающій видъ, то я должна простить сіе его вспылчивости, которая происходитъ отъ единаго понятія лишиться тебя на всегда, и видѣть тебя въ объятіяхъ такого человѣка, котораго ты ненавидишь.,,. Въ столь ужасномъ предположеніи признается онъ, что мнѣніе публики слабое бы было побужденіе къ умѣренію его гнѣва, а особливо когда бы настоящія угрозы нѣкоторыхъ особъ твоей фамиліи, и торжество, которое бы они тогда оказали, возбудили и равнымъ образомъ оправдали его мщеніе.

Всѣ страны свѣта, продолжалъ онъ, для него кажутся одинаковы. Различіе только находитъ онъ въ разсужденіи тебя, и въ такомъ намѣреніи до котораго можетъ его довесть отчаяніе, если тебя лишится; онъ не опасается ни мало законовъ своего отечества.

Мнѣ весьма былъ противенъ тотъ видъ, съ какимъ онъ говорилъ сіи слова. Сей человѣкъ, любезный другъ, способенъ къ отважнѣйшимъ предпріятіямъ.

Какъ я не преминула учинить ему зато жестокаго выговора, то онъ старался нѣсколько умѣрить сію ярость, говоря мнѣ, что пока ты останешься дѣвицею, онъ будетъ сносить всякое оскорбленіе со стороны твоихъ родственниковъ; но если бы ты рѣшилась скрыться въ какое нибудь пристойное мѣсто, (предполагая, что ты не желаешь покровительства своего дяди и тетокъ, онъ мнѣ упомянулъ хитрымъ образомъ о моей матери) или еслибы ты согласилась удалиться въ Лондонъ въ какой нибудь дружескій домъ, въ которомъ бы онъ не являлся безъ твоего позволенія, и гдѣ бы ты могла помириться съ своею фамиліею, то бы онъ совершенно успокоился, и ожидалъ бы терпѣливо возвращенія Г. Мордена, и рѣшенія своего жребія. Ему столько извѣстно, сказалъ онъ мнѣ еще упрямство твоей фамиліи, и ея надежда на твой нравъ и твои правила, что онъ до того самаго времени будетъ о тебѣ безпокоиться, пока ты не избавишься отъ сугубой власти ихъ убѣжденій и угрозъ.

Разговоръ нашъ продолжался гораздо долѣе. Но какъ прочее было то, что онъ тебѣ говорилъ во время послѣдняго его съ тобою свиданія, то я въ томъ ссылаюсь на твою память.

Если ты требуешь моего мнѣнія, то я думаю, любезный другъ, что тебѣ больше всего нужно учинить себя независимою. Тогда все само собою успокоится. Ловеласъ есть человѣкъ дерзкой. И я бы желала, чтобъ ты отъ него могла освободиться, такъ какъ и отъ Сольмса. Не подлежа власти своего брата и сестры, ты изслѣдуешь свободно, что сходно съ твоею должностію и склонностями. Если фамилія твоя будетъ упорствовать въ глупыхъ своихъ разположеніяхъ, то я согласна что недолжно презирать внушенія Ловеласа, и первая вывѣдаю отъ своей матери, какъ она то приметъ. Съ своей стороны изъясни ты мнѣ безъ всякаго притворства, какъ ты думаешь о томъ предложеніи, чтобъ возвратить свои права, ибо я вмѣстѣ съ нимъ тебя къ тому побуждаю. По крайней мѣрѣ испытай, что можетъ произвесть сіе требованіе. Оно не означаетъ тяжбу. Но какое бы ты не приняла намѣреніе, берегись повторять, что со всѣмъ не будешь требовать своихъ правъ. Если гоненіе продолжится, ты весьма много будешь имѣть причинъ думать иначе. Оставь ихъ въ такихъ мысляхъ, чтобъ они опасались перемѣны твоихъ разположеній. Ты видишь, что не лучше съ тобою поступаютъ, хотя и объявила, что не будешь употреблять извѣстной имъ власти. Кажется мнѣ, что не надлежало бы говорить тебѣ о томъ. Желаю добраго вечера дражайшая и любезнѣйшая пріятельница.

Письмо XLIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ среду въ вечеру 22 Марта.

Бетти говоритъ, что по донесенію моей тетки и сестры, всѣ мои родственники въ своемъ собраніи приняли единодушно противъ меня намѣреніе. Ты узнаешь объ ономъ изъ полученнаго мною отъ брата письма, которое я къ тебѣ посылаю. Прошу тебя прислать его ко мнѣ обратно по прочтеніи. Оно можетъ быть для меня нужно въ продолженіи сихъ распрей.

Девица Клари!

Мнѣ приказано объявить тебѣ, что отецъ мой и дядья узнавъ отъ твоей тетки Гервей, что происходило между ею и тобою; увѣдомившись отъ сестры твоей, какое она отъ тебя получила оскорбленіе; вообразивъ все то, что между тобою и твоею матерію происходило: изслѣдовавъ всѣ твои доказательства и представленія; принявъ въ разсужденіе свои обязательства съ Г. Сольмсомъ, терпѣніе сего честнаго человѣка, чрезмѣрную его къ тебѣ нѣжность, и сколь мало подавала ты ему случаевъ, въ которыхъ бы онъ могъ показать тебѣ свои качества и изьяснить свои предложенія: наиболѣе два другіе пункта, т. е. отеческую власть явно оскорбленную, и безпрестанныя прозьбы Г. Сольмса, (хотя ты столь мало ихъ заслуживаешь) дабы освободить тебя отъ заключенія, которому онъ безъ всякаго сомнѣнія приписываетъ твое къ нему отвращеніе; не могши иначе того изьяснить, потому что ты увѣряла свою мать, что сердце твое свободно, чему онъ принужденъ вѣрить, и чему однакожь никто кромѣ его не вѣритъ; что для всѣхъ причинъ, говорю я, рѣшились они отправить тебя къ твоему дядѣ Антонину. И такъ пріуговляйся къ отъѣзду. День онаго не задолго прежде будетъ тебѣ извѣстенъ, и ты можешь знать тому причины.

Я тебѣ открою съ учтивочтію побужденія сего рѣшенія; перьвое есть то, чтобы увѣриться, что ты не будешь болѣе продолжать непозволеной переписки, ибо мы знаемъ отъ госпожи Гове, что ты имѣешь письменное сношеніе съ ея дочерью, и можетъ быть съ какою нибудь другою особою посредствомъ ея; второе то, что бы привесть тебя въ состояніе принимать посѣщенія отъ Г. Сольмса, отъ которыхъ ты здѣсь уклонялась, и дабы увѣрить тебя, какого человѣка, и какія выгоды отвергало твое упорство.

Если въ двѣ недѣли твоего съ Г. Сольмсомъ обращенія все то, что твои родственники ни представятъ тебѣ въ его пользу, не перемѣнитъ твоего ожесточенія подкрѣпляемаго тайными переписками; то ты увѣришь всѣхъ,что любовь у всѣхъ одинакова, Виргиліево изреченіе оправдывается въ тебѣ, какъ и во всемъ прочемъ одушевленномъ твореніи, и что ты не можешь или не хочешь отрещись отъ своего предубѣжденія въ пользу умнаго, добродѣтельнаго и благочестиваго Ловеласа. Ты видишь, что я всякимъ образомъ стараюсь тебѣ угодить. Тогда разсмотрятъ, должно ли удовлетворить сему честному упрямству, или оставить тебя на всегда.

Какъ твой отъѣздъ есть дѣло постановленное, то надѣются, что ты согласишься на то безпрекословно. Дядя твой ничего не побережетъ, дабы учинить пріятнымъ твое пребываніе въ его домѣ: однако онъ не дастъ тебѣ такого увѣренія, чтобъ мостъ былъ всегда поднятъ.

Особы, которыхъ ты будешь видѣть, кромѣ Г. Сольмса будутъ я, если ты мнѣ сдѣлаешь такую честь, сестра твоя, и смотря какъ ты будешь принимать Г. Сольмса, тетка твоя Гервей и дядя Юлій. Однако сіи двѣ послѣдніе особы удобно могутъ быть уволены отъ свиданія съ тобою, если ты не увѣришь насъ, что не будешь утомлять ихъ своими жалобными моленіями. Бетти Барнесъ опредѣлена къ твоему служенію. И я долженъ сказать тебѣ, Клари, что твое отвращеніе къ сей честной дѣвицѣ не подаетъ намъ худаго объ ней мнѣнія, хотя она желая тебѣ услужить почитаетъ какъ нещастіемъ, что не можетъ тебѣ нравиться. Мы требуемъ отъ тебя только одного слова въ отвѣтъ, дабы узнать, соглашаешься ли ты добровольно ѣхать. Снисходительная твоя мать приказала мнѣ объявить тебѣ съ своей стороны, что кромѣ посѣщеній Г. Сольмса, во время двухъ недѣль ничего отъ тебя теперь не требуютъ.

Жамесъ Гарловъ.

И такъ, любезный другъ, вотъ существенный замыслъ моего брата. Согласиться добровольно ѣхать къ своему дядѣ, дабы принимать тамъ откровенно посѣщенія Г. Сольмса. Церьковь и отдаленной домъ; совершенное пресѣченіе переписки, лишеніе всякаго средства къ бѣгству; если насильственно будутъ принуждать меня къ союзу съ ненавистнымъ человѣкомъ!

Хотя мнѣ весьма поздо было отдано сіе дерзкое письмо, однако я тотчасъ написала свой отвѣтъ, дабы братъ мой могъ его получить завтра по утру. Я тебѣ посылаю съ него копію, въ которой ты увидишь, сколько я была огорчена оскорбительною его ученостію, и жалобными его моленіями. Впрочемъ какъ повелѣніе касающееся до моего отъѣзда дано моимъ отцемъ и дядьями, то справедливое мое огорченіе безъ сомнѣнія будетъ приписано моему лукавству, дабы оправдать свое несогласіе, которое братъ мой и сестра не преминутъ представить упорнымъ дѣйствіемъ. Довольно мнѣ извѣстно, что они не надѣялись бы получить половины того, чего желаютъ достигнуть, принуждая меня совершенно лишиться милости моего отца и дядьевъ.

Трехъ строчекъ, братецъ, довольно было къ увѣдомленію меня о рѣшеніи моихъ родственниковъ; но вы бы тогда не имѣли случая показать своей глубокой учености столь непристойнымъ приведеніемъ Виргиліева стиха. Позвольте сказать вамъ, государь мой, что если кротость была частію вашего ученія въ школѣ, то она не нашла въ васъ духа способнаго къ принятію ея впечатлѣній. Я вижу, что полъ мой и качества сестры не суть такія титла, по которымъ бы я имѣла право на малѣйшую благопристойность со стороны брата старающагося болѣе о усовершенствованіи природныхъ своихъ худыхъ качествъ, нежели сихъ скромныхъ расположеній, кои порода должна внушать безъ помощи воспитанія.

Я не сомнѣваюсь, чтобъ сей приступъ васъ не оскорбилъ. Но какъ вы сами по справедливости то заслужили, то мое о семъ безпокойствіе тѣмъ болѣе ежедневно будетъ умаляться, чемъ болѣе вы станете изьявлять блистательность своего ума на щотъ справедливости и состраданія. Я наконецъ не въ состояніи сносить терпѣливо презрѣнія и оклеветанія, которыя менѣе приличествуютъ брату, нежели кому другому. И я намѣрена васъ, государь мой, просить особенно, чтобъ вы отложили свое посредствіе въ избраніи мнѣ мужа до того времени, пока я вамъ не предложу жены. Простите меня въ семъ: но я не могу не думать, что еслибъ я преклонила на свою сторону отца, то права мои были бы тѣже самыя, въ разсужденіи васъ, какія вы присвоиваете себѣ надо мною.

Что касается до опредѣленія, о которомъ вы меня увѣдомляете въ своемъ письмѣ, то я не отрекаюсь отъ принятія всякихъ повелѣній моего отца; но какъ сіе обьявленіе есть со стороны брата, который не давно толикую открылъ на меня вражду по одной сей причинѣ, что сестра не жертвуетъ собственнымъ его выгодамъ; то не безъ основанія думаю, что такое письмо есть только отъ васъ одного, и обьявляю вамъ, что пока я буду имѣть объ немъ такія мысли, то нѣтъ ни единаго мѣста, въ которое бы я могла ѣхать добровольно, ниже безъ насилія, для полученія посѣщеній отъ Г. Сольмса.

Я почитаю негодованіе свое столько справедливымъ, для чести моего пола какъ и собственной своей, что не привыкшии скрывать своихъ мыслей, объявляю вамъ также, что я не буду принимать болѣе вашихъ писемъ, развѣ обяжетъ меня къ тому власть, съ которою я никогда ни въ чемъ не буду спорить, выключая того случая, когда будущее и настоящее мое щастіе имѣетъ участіе: и еслибы я по нещастію подвергнулась сему случаю, то бы не сомнѣвалась, что строгость моего отца менѣе бы происходила отъ него самаго, нежели сколь отъ васъ, и отъ нелѣпыхъ и честолюбивыхъ вашихъ расположеній.

Въ семъ моемъ огорченіи скажу еще, что почитая меня даже столь развращонною и столь упорною, какъ безпрестанно повторяютъ, не поступали бы никогда со мною толь жестоко. И такъ изслѣдуйте свое сердце, братецъ, скажите, кому я должна сіе приписать, и разберите, въ чемъ я виновата, что заслужила тѣ злощастія, которыя вамъ на меня низринули.

Кларисса Гарловъ.

Когда ты прочтешь сіе письмо то изъясни мнѣ, любезный другъ, что ты обо мнѣ думаешь; кажется, что я не употребляю во зло твои наставленія.

Письмо L.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ четвертокъ по утру 23 Марта.

Письмо мое причинило много шуму. Никто не удалялся въ сію ночь изъ замка. Присудствіе моихъ дядьевъ было нужно для того, чтобъ они подали свое мнѣніе въ разсужденіи моего отвѣта, если бы я отрицалась отъ повиновенія столь справедливому по ихъ мнѣнію повелѣнію. Бетти размазываетъ, что отецъ мой въ первой своей ярости хотѣлъ войти въ мой покой и выгнать меня не медленно изъ своего дома. Его не могли иначе удержать, какъ увѣривъ, что симъ онъ соотвѣтствуетъ развратнымъ моимъ намѣреніямъ и исполняетъ то, что безъ сомнѣнія составляетъ предмѣтъ всѣхъ моихъ желаній. Наконецъ когда мать моя и тетка представили, что въ самомъ дѣлѣ я оскорблена первыми ихъ мѣрами, положили единогласно, чтобъ братъ мой написалъ ко мнѣ съ большимъ снисхожденіемъ. И какъ я обьявила, что безъ приказанія вышней власти не буду болѣе принимать отъ него писемъ, то мать моя потрудилась начертить слѣдующія строчки вмѣсто надписи.

,,Клари, прими и прочти сіе письмо съ терпѣливостію, прилично твоему полу, нраву, воспитанію и почтенію, коимъ ы намъ обязана. Ты пришлешь на него отвѣтъ съ надписаніемъ къ твоему брату.,,

Шарлотта Гарловъ.

Я осмѣливаюсь еще написать однажды, не смотря на повелительное защищеніе моей сестры. Мать твоя сего требуетъ необходимо, дабы ты не могла имѣть никакого предлога къ извиненію, если будешь непоколебима къ своемъ упрямствѣ. Я опасаюсь, дѣвица, чтобъ сіе слово не навлекло мнѣ имени глубокоученаго. Мы еще ласкаемся даже малѣйшимъ видомъ сей нѣжности, которая всѣхъ заставляла удивляться тебѣ… прежде нежели ты знала Ловеласа. Однако безъ трудности тебѣ признаюсь, потому что мать твоя и тетка того хотятъ, (они бы желали тебѣ благопріятствовать, если бы ты ихъ не лишила къ тому власти.) что я могъ заслужить твой отвѣтъ нѣкоторыми не умѣренными выраженіями. Впрочемъ примѣть, что они въ немъ находятъ весьма много неблагопристойности. Ты видишь Клари, что я стараюсь съ тобою говорить съ учтивостію, хотя ты отъ оной уже начинаешь уклоняться. Вотъ о чемъ я хочу тебѣ сказать.

Тебя просятъ, умоляютъ, и съ покорностію требуютъ, чтобъ ты безъ всякихъ отговорокъ ѣхала къ своему дядѣ Антонину. Я тебѣ чистосердечно повторяю, что сему должно быть для тѣхъ видовъ, кои я тебѣ изьяснилъ въ послѣднемъ своемъ письмѣ. Ето есть обѣщаніе данное Г. Сольмсу, который не престаетъ быть твоимъ ходатаемъ, и который сокрушается видя тебя заключенною, потому что онъ почитаетъ сіе принужденіе какъ источникомъ твоего къ нему отвращенія. Если онъ не найдетъ въ тебѣ болѣе выгодныхъ для него расположеній, когда ты будетъ освобождена отъ того, что называешь своею тюрьмою; то намѣренъ отъ тебя отказаться. Онъ тебя любитъ чрезмѣрно, и въ семъ то кажется можно только сомнѣваться о его мнѣніи, которому однакожъ ты не воздаешь довольной справедливости.

И такъ согласись Клари, принимать отъ него посѣщенія во время двухъ только недѣль. Воспитаніе твое не позволяетъ тебѣ ни къ кому оказывать неучтивости. Я надѣюсь, что онъ не будетъ первый (изключая однакоже меня) съ которымъ бы ты стала поступать грубо по одной той причинѣ, что онъ почитаемъ всею твоею фамиліею. Я есмь все то, что ты изъ меня хочешь сдѣлать, другъ, братъ, слуга. Сожалѣю, что не могу далѣе простирать своей скромности къ толь нѣжной и скромной сестрѣ.

Жамесъ Гарловъ.

П. П. Надобно мнѣ еще писать. по крайней мѣрѣ, если ты по своей милости почтишь насъ отвѣтомъ. Мать твоя не хочетъ быть обезпокоиваема твоими безполезными моленіями. Вотъ еще, сударыня, одно пагубное слово, которое вамъ не нравиться. Повторяйте имя глубокоученаго вашему брату.

ГОСПОДИНУ ЖАМЕСУ ГАРЛОВЪ.

Въ четвертокъ 23 Марта.

Позвольте дражайшіе и почтеннѣйшіе родители, чтобъ я, которая не могла получить чести писать къ вамъ прямо, отвлекла васъ на минуту симъ способомъ къ прочтенію сего письма, если оно будетъ вамъ вручено. Да будетъ позволено мнѣ увѣрить васъ, что единое только непреодолимое отвращеніе можетъ меня укрѣплять въ противоборствіи вашей волѣ. Что такое суть богатство,въ сравненіи съ щастіемъ? для чего желаютъ, чтобъ я жестокимъ образом была предана такому человѣку, къ которому чувствую только омерзѣніе? да будетъ мнѣ позволено повторить, что самая вѣра воспрещаетъ мнѣ принадлежать ему: я имѣю весьма высокое мнѣніе о должностяхъ супружества. Когда предвижу злощастную жизнь, когда сердце мое имѣетъ менѣе тутъ участія, нежели душа моя: менѣе настоящее мое щастіе, нежели будущее; то для чего бы лишили меня свободы отказать? сей единой свободы я требую.

Я бы могла проводить двѣ недѣли въ обращеніи съ Г. Сольмсомъ, хотя бы не менѣе къ тому находила трудности въ преодолѣніи своего отвращенія. Но отдаленной домъ, церковь, и малое сожалѣніе моего брата и сестры устрашаютъ меня чрезвычайною опасностію. И какъ можетъ утверждать братъ мой, что по прозьбѣ Г. Сольмса не будутъ меня содержать въ заключеніи у моего дяди, когда тамъ должна я находится въ теснѣйшихъ предѣлахъ, нежели прежде? не угрожаютъ ли мнѣ тѣмъ, что мостъ будетъ опущенъ? Буду ли я имѣть тамъ своихъ родителей, къ которымъ бы могла прибѣгнуть въ отчаянномъ случаѣ?

Я васъ заклинаю не вручать брату и сестрѣ своей власти надъ злощастною дочерью, брату и сестрѣ, которыя угнѣтаютъ меня жестокостію и поношеніями, и которые стараются представлять вамъ въ ложныхъ видахъ мои рѣчи и поступки, безъ чего бы не возможно было, чтобъ я имѣя всегда толикое участіе въ вашихъ милостяхъ, столь скоро была лишена вашей любви.

Всѣ мои желанія ограничиваются единою милостію. Позвольте мнѣ дражайшая родительница служить при васъ какъ горничною женьщиною, и вы увѣритесь собственнымъ своимъ опытомъ, что не упрямство и не предубѣжденіе мною управляетъ. По крайней мѣрѣ не изгоняйте меня изъ своего дома куда Г. Сольмсъ можетъ пріѣзжать и приходить, какъ угодно будетъ моему отцу. Я прошу только позволенія удалиться, когда его увижу; прочее оставляю на волю промысла.

Простите братецъ, если какая нибудь есть хитрость въ томъ способѣ, которой я избрала для изьясненія своихъ мыслей моимъ родителямъ; когда мнѣ воспрещено писать къ нимъ, и являться предъ ихъ глазами. Весьма для меня жестоко быть приведенной къ сему. Простите также съ великодушіемъ благороднаго сердца, и съ нѣжностію, какою братъ обязанъ своей сестрѣ, ту вольность, которую я можетъ быть весьма далеко простирала въ послѣднемъ своемъ письмѣ. Хотя съ нѣкотораго времени мало я вижу отъ васъ милости и состраданія, однако не престаю требовать отъ васъ сихъ двухъ чувствованій, потому что несправедливо меня оныхъ лишаете, вы мой братъ съ того времени, какъ благодаря богу родители мои живутъ для благополучія своей фамиліи. Но я увѣрена, что вы имѣете власть возвратить спокойствіе злощастной своей сестры.

Кларисса Гарловъ.

Бетти пришедши ко мнѣ сказала, что братъ мой разорвалъ мое письмо, и намѣренъ написать мнѣ отвѣтъ, который бы могъ меня принудить къ молчанію; изъ того я заключаю, что могла бы тронуть сердце кого нибудь, еслибы его не столько было свирѣпо. Да проститъ ему Всевышній.

Письмо LI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ четвертокъ въ вечеру 23 Марта.

Я къ тебѣ посылаю письмо, которымъ была угрожаема, и которое мнѣ вручено. Братъ мой, сестра, дядя Антонинъ и Г. Сольмсъ, читаютъ теперь вмѣстѣ копію, говорятъ мнѣ, со всею торжественною радостію, какъ и опровергаемое сочиненіе, на которое они не опасаются отвѣта.

Если я еще къ тебѣ пишу однажды, непреклонная сестра, т. е. для того, чтобъ увѣдомить тебя, что прекрасная твоя выдумка, которою ты хотѣла чрезъ меня показать трогательное свое рыданіе моимъ родственникамъ, не имѣла желаемаго тобою дѣйствія. Я тебя увѣряю, что поступки твои не были представляемы въ ложныхъ видахъ. Нѣтъ никакой въ томъ нужды. Мать твоя, которая съ толикою ревностію изыскиваетъ случай, чтобъ изъяснить въ твою пользу все то, что отъ тебя происходитъ, принуждена какъ тебѣ извѣстно, оставить тебя совершенно: и такъ намѣреніе твое служить при ней есть со всѣмъ безполезно. Жалобныя твои коварства ей несносны: для собственнаго ея спокойствія запрещено тебѣ казаться при ней; и никогда ты ее не удивишь, если не примешь тѣхъ условій, которыя ей угодно будетъ на тебя наложить.

Едва тетка твоя Гервей не учинилась жертвою твоего обмана. Вчера она сошедши отъ тебя стала защищать твою сторону. Но когда ее спросили, какое увѣреніе она отъ тебя получила, то смотря на низъ ничего не отвѣчала. Мать твоя, обольщенная также хитрыми выраженіями, которыя ты истощила на щотъ моего имени, (ибо я, не сомнѣваюсь о остроумной твоей уверткѣ, началъ читать письмо) требовала не отступно, чтобъ оно было прочтено до конца, и говорила сперва, сложивъ руки, что ея Клари, ея дражайшая дочь не должна быть принуждаема. Но когда ее спросили, желаетъ ли она своимъ зятемъ такого человѣка, который презираетъ всю фамилію, и который пролилъ кровь ея сына, и что она получила отъ своей любимой дочери, что бы могло внушить ей нѣжное чувствованіе, а особливо послѣ, какъ была обманута увѣреніями о мнимой свободѣ сердца; то также потупила свои глаза. Тогда не желая совсѣмъ поборствовать бунтовщицѣ, приняла она твердое намѣреніе употребить свою власть.

Можетъ быть думаютъ, Клари, что ты имѣешь высокое мнѣніе о должностяхъ супружества, однако я жизнь свою прозакладываю, что ты подобна всѣмъ женьщинамъ, изъ которыхъ я изключаю одну или двухъ, коихъ имѣю честь знать, будешь клясться въ церьквѣ въ томъ, что позабудешь выходъ изъ оной, такъ что не вспомнишь о томъ во всю жизнь. Но, кроткое дитя, (какъ называетъ тебя честная твоя госпожа Нортонъ.) не думай еще столько о супружескомъ званіи, по крайнѣй мѣрѣ пока не примешь обязательства онаго, и исполняй съ большимъ благоразуміемъ дѣвическія свои должности. Какъ можешь ты сказать, что всему злу будешь подвержена, когда ты большую часть онаго причинила своимъ родителямъ, дядьямъ, теткѣ, мнѣ и своей сестрѣ, которые столь нѣжно тебя любили осьмнадцать лѣтъ, съ того времяни, какъ ты произведена на свѣтъ.

Если я не подалъ тебѣ случая въ сіи послѣдніе дни, полагаться много на мою милость и сострадательность, то ето для того, что ты въ сіе время учинилась почти недостойною и той и другой. Я не понимаю твоихъ мыслей, сколько ты ни злобна, когда говоря, что я только той братъ, (степень родства по видимому для тебя весьма маловажный) ты утверждаешь, что не менѣе потому отъ меня зависитъ возвратить тебѣ сіе спокойствіе, которое находится въ твоемъ произволеніи, когда ты захочешь быть имъ обязанною самой себѣ. Ты спрашиваешь, для чего тебя лишаютъ свободы въ отказѣ, ето для того, прекрасная малютка, что увѣрены, что съ оною будетъ соединена скоро свобода въ выборѣ. Подлецъ, которому ты отдала свое сердце, не престанно говоритъ о томъ всѣмъ тѣмъ, которые его хотятъ слушать. Онъ хвалится, что ты принадлежишь ему, и не избѣгнетъ тотъ смерти, кто похититъ у него сію добычу. О семъ то мы думаемъ съ нимъ поспорить. Отецъ мой присвояя себѣ съ праведливостію естественнныя права надъ однимъ своимъ ребенкомъ, рѣшился совершенно поддержать оныя; и я спрашиваю тебя самую, что можно думать о томъ ребенкѣ, который предпочитаетъ подлаго развратника своему отцу?

Вотъ въ какомъ видѣ весь сей споръ долженъ быть представленъ. И такъ стыдись, нѣжность! Которая не можетъ стерпѣть словъ стихотворца. Стыдись, дѣвическая скромность. И, если ты можешь быть убѣждена, Клари, то покорись волѣ тѣхъ, коимъ ты обязана послушаніемъ, и проси у всѣхъ твоихъ родственниковъ забвенія и прощенія въ безпримѣрномъ упрямствѣ.

Письмо мое продолжительнѣе, нежели какое я думалъ когда нибудь тебѣ послать, послѣ какъ ты по своей дерзости запретила мнѣ писать. Но мнѣ приказано обьявить тебѣ, что всѣ твои родственники столько же утомлены, содержа тебя въ заключеніи, сколько ты, снося оное. И такъ пріуготовляйся къ скорому отъѣзду къ твоему дядѣ Антонину, который несмотря на твой страхъ, велитъ поднимать свой мостъ, когда захочетъ, который будетъ принимать къ себѣ гостей по своему произволенію, и который неразломаетъ своей домовой церькви для того, чтобъ тебя излѣчить отъ сего отвращенія, какое ты начинаешь имѣть къ мѣстамъ определеннымъ въ божественной службѣ: мысль сія тѣмъ глупѣе, что если бы мы захотѣли употребить насиліе, то покой твой столько же бы былъ способенъ, какъ и всякое другое мѣсто, къ отправленію обряда.

Предубѣжденіе твое противъ Г. Сольмса чрезвычайно тебя ослѣпило. Чувствительность и соболѣзнованіе заставляютъ насъ открыть глаза. Сей честной человѣкъ одной только тебѣ кажется презрительнымъ; и въ уѣзномъ жителѣ, который по своей разсудливости не хочетъ быть беспутнымъ петиметромъ, я не вижу, чего бы болѣе должно желать со стороны обхожденія. Въ разсужденіи его свойства надобно тебѣ прежде его вызнать, чтобъ по томъ судить.

На конецъ я тебѣ совѣтую разпологаться за благовременно къ сему краткому путешествію, какъ для собственнаго своего спокойствія, такъ и для увѣренія своихъ родственниковъ, что по крайнѣй мѣрѣ въ чемъ нибудь безъ огорченія можешь ты имъ показать послушаніе. Ты меня будешь щитать между ими, если тебѣ угодно будетъ дать мнѣ такое письмо, хотя я твой братъ.

Жамесъ Гарловъ.

П. П. Если ты соглашаешься принять Г. Сольмса, извинись предъ нимъ въ своемъ поступкѣ, дабы послѣ могла видѣть его въ какомъ нибудь мѣстѣ съ меньшею застѣнчивостію, то онъ пріѣдетъ, куда тебѣ угодно. Если ты желаешь также прочесть договорныя статьи прежде, нежели тебѣ ихъ принесутъ для подписанія; то они тотчасъ къ тебѣ. будутъ присланы. Кто знаетъ, не послужатъ ли они тебѣ къ вымышленію новаго возраженія? сердце твое свободно, ты ето знаешь. Безъ сомнѣнія сіе должно быть справедливо, ибо не говорила ли ты о томъ своей матери? И можетъ ли благочестивая Кларисса притворяться?

Я не требую отъ тебя отвѣта. Онъ не нуженъ. Однако спрошу тебя, Клари, не имѣешь ли ты еще какого нибудь продолженія?

Конецъ сего письма столько мнѣ оскорбительнымъ показался, хотя онъ могъ быть приданъ и безъ участія прочихъ, что я тотчасъ взяла свое пѣро въ намѣреніи писать къ своему дядѣ Юлію, дабы по твоему совѣту земля мнѣ была возвращена. Но сія смѣлость изчезла, когда я представила себѣ, что не имѣю такого родственника, который бы могъ меня подкрѣпить, и что таковой поступокъ послужилъ бы только къ раздраженію ихъ, не соотвѣтствуя моимъ видамъ. О! Естьли бы Г. Морденъ здѣсь былъ.

Не весьма ли несносно для меня, которая недавно почитала себя любимою всѣми, не имѣть никого кто бы могъ сказать слово въ мою пользу, принять участіе въ моихъ дѣлахъ, или дать мнѣ убѣжище, если бы необходимость меня принудила искать онаго; для меня, которая по своему тщеславію думала, что имѣю столько друзей, сколько знаю особъ, и которая ласкалась также, что не совсѣмъ ихъ недостойна; потому что и въ томъ и въ другомъ полѣ, во всѣхъ состояніяхъ, между бѣдными, какъ и между богатыми, все что носитъ образъ моего творца, имѣло справедливое участіе въ нѣжной моей любви. Дай Богъ, любезная пріятельница; чтобъ ты была за мужемъ! Можетъ быть Г. Гикманъ по твоей прозьбѣ согласился бы принять меня въ свое покровительство до конца сей бури. Однако съ другой стороны симъ бы подвергнула я его многимъ безпокойствіямъ и опасностямъ, чего бы не за хотѣла ни за какія въ свѣтѣ выгоды.

Я не знаю, что должно предпринять, нѣтъ, не знаю, да проститъ меня въ томъ небо. Но чувствую что терпѣніе мое изтощилось. Я бы желала… Увы! Не вѣдаю, чего бы могла желать безъ преступленія. Однако желала бы, чтобъ всевышній благоволилъ меня призвать въ свои нѣдра: не нахожу болѣе, что бы могло меня здѣсь прельщать. Что такое есть сей свѣтъ? Что онъ представляетъ привлекательнаго? Благія, на которыя мы возлагаемъ свою надежду, суть столько разнообразны, что не знаемъ, на которую сторону должно обратить желаніе. Половина рода человѣческаго служитъ къ мученію другой, и сама претерпѣваетъ столько же мученій, сколько причиняетъ. Таковъ есть особливо мой случай; ибо повергая меня въ злощастія, родственники мои не стараются о собственномъ своемъ благополучіи, выключая только моего брата и сестры, которые кажется находятъ въ томъ свое удовольствіе, и наслаждаются тѣмъ вредомъ, коего они суть виновники.

Но время оставить перо, потому что вмѣсто чернилъ течетъ только желчь раздраженія.

Письмо LII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ пятницу въ 6 часовъ поутру.

Дѣвица Бетти увѣряетъ меня, что всѣ говорятъ о моемъ отъѣздѣ. Ей приказано, говоритъ она, быть готовою ѣхать со мною вмѣстѣ, и примѣтивъ нѣкоторыя знаки моего отвращенія къ сему путешествію, дерзнула сказать мнѣ, что слышавъ нѣкогда отъ меня великіе похвалы о романическомъ положеніи замка моего дяди, она удивляется видя во мнѣ толикое равнодушіе къ столь сходному съ моимъ вкусомъ дому.

Я ее спросила, отъ нея ли происходитъ сіе безстыдство, или ето есть примѣчаніе ее госпожи.

Отвѣтъ ея гораздо болѣе причинилъ мнѣ удивленія, ето весьма не сносно, сказала она мнѣ, что ей не можно сказать хорошаго и слова, безъ того, чтобъ ее не лишили сей чести.

Какъ мнѣ казалось, что дѣйствительно она почитала свои слова нѣсколько удивительными, не помышляя о дерзости ихъ, то я вознамѣрилась не открывать ея безчинства. Но въ самомъ дѣлѣ сія тварь приводила меня иногда въ удивленіе своимъ безстыдствомъ, и съ того времени, какъ она находится при мнѣ, я видѣла въ смѣлости ея болѣе разума, нежели сколько прежде думала. Ето показываетъ, что наглость есть ея дарованіе, и что щастіе опредѣливъ ее къ услугамъ моей сестры, меньше изьявило ей милости, нежели природа, которая учинила ее больше способною. Я иногда разсуждала, что природа самую меня болѣе произвела для того, чтобъ имъ служить обѣимъ, нежели чтобъ быть госпожею одной или сестрою другой; и съ нѣкоторыхъ мѣсяцовъ щастіе поступаетъ со мною такъ, какъ бы оно того же самаго мнѣнія.

Въ пятницу въ 10 часовъ.

Идя въ свой птичникъ, слышала я, что братъ мой и сестра смѣялись изъ всей своей силы съ своимъ Сольмсомъ и радовались по видимому о своемъ торжествѣ. Большой полисадникъ отдѣляющій дворъ отъ сада препятствовалъ имъ меня видѣть.

Казалось мнѣ, что братъ мой читалъ имъ свое послѣднее письмо; поступокъ очень благоразумный, и который, скажешь ты, весьма много согласуется со всѣми ихъ намѣреніями, чтобъ сдѣлать меня женою такого человѣка, коему они открываютъ то, что по малѣйшей снисходительности должны мы скрывать тщательно въ семъ предположеніи, для пользы будущаго моего спокойствія. Но я не могу сомнѣваться, чтобъ они меня не ненавидѣли во внутренности своего сердца.

Подлинно сказала ему моя сестра, вы ее принудили къ молчанію. Не можно запрещать ей къ вамъ писать. Я объ закладъ бъюсь, что она со всѣмъ своимъ умомъ не рѣшится отвѣтствовать.

Безъ сомнѣнія, отвѣчалъ ей мой братъ, (съ видомъ школьной гордости, которой онъ исполненъ; ибо почитаетъ себя какъ свѣтскимъ человѣкомъ, который сочиняетъ лучше всѣхъ) я думалъ, что далъ ей послѣдній ударъ. Что вы о томъ скажете Г. Сольмсъ?

Письмо ваше мнѣ кажется безотвѣтнымъ, говорилъ ему Сольмсь; но не послужитъ ли оно къ большему ея противъ меня раздраженію? Не опасайтесь, отвѣчалъ мой братъ, и надѣйтись, что мы преодолѣемъ, если вы первый не будете утомлены. Мы уже довольно твердое положили основаніе. Г. Морденъ долженъ возвратится скоро: надобно окончить прежде его прибытія, безъ чего бы она вышла изъ нашей зависимости.

Понимаешь ли дражайшая моя Гове, причину ихъ торопливости?

Г. Сольмсъ объявилъ, что онъ не ослабитъ своей твердости, пока братъ мой будетъ подкрѣплять его надежду, и пока отецъ мой останется непоколебимымъ въ своихъ разположеніяхъ.

Сестра моя говорила брату, что онъ весьма удивительно меня сразилъ въ разсужденіи того побужденія, которое обязываетъ меня имѣть обращеніе съ Г. Сольмсомъ; но что проступки не послушной дочери не должны ему дать права простирать свои насмѣшки на весь полъ.

Я думаю, что братъ мой далъ, на сіе отвѣтъ нарочито жаркой и колкой. Ибо онъ и Г. Сольмсъ весьма много ему смѣялись, и Белла, которая также смѣялась, называла его дерзкимъ, но я не могла ничего болѣе слышать, потому что они удалились.

Если ты думаешь, любезный другъ что разсужденія ихъ не разгорячили меня, то ты увидишь себя обманутою, читая слѣдующее письмо, которое я писала къ своему брату въ первомъ воспламененіи ярости. Не уличай меня болѣе въ чрезмѣрной терпѣливости и кротости.

Г. ЖАМЕСУ ГАРЛОВУ.

Въ пятницу поутру.

Если бы я сохранила молчаніе, государь мой, на ваше послѣднее письмо, то бы вы могли изъ того заключить, что я соглашаюсь ѣхать къ своему дядѣ на такихъ условіяхъ, которыя вы мнѣ предписали. Отецъ мой будетъ разпологать мною. какъ ему угодно. Онъ можетъ меня выгнать изъ своего дома, если ему такъ заблагоразсудится, или наложитъ на васъ сію должность. Но хотя я говорю о семъ съ прискорбіемъ, однако весьма бы для меня было жестоко быть увезенной по принужденію въ чужой домъ, когда я сама его имѣю одинъ, въ которой могу удалиться.

Ваши и сестры моей гоненія не принудятъ меня вступить во владеніе своихъ правъ безъ позволѣнія моего отца. Но если я не должна здѣсь долго остаться, то для чего бы не позволѣно было мнѣ ѣхать въ свою землю. Я обязуюсь съ охотою. Если удостоена буду сей милости, не принимать ни какого посѣщенія, которое бы можно было не одобрить. Я говорю сія милость и съ радостію готова ее принять съ симъ условіемъ, хотя завѣщаніе моего дѣда даетъ мнѣ на то право.

Вы спрашиваете меня съ видимъ довольно неблагопристойнымъ брату, не имѣю ли я какихъ нибудь новыхъ объявить предложеній. Я оныхъ имѣю три или четыре съ того времени, какъ мнѣ сталъ быть извѣстенъ вашъ вопросъ; и почитаю ихъ дѣйствительно новыми, хотя осмѣливаюсь сказать, что по мнѣнію всякой безпристрастной особы прежнія, если бы вы не были предубѣждены противъ меня, не должны быть отринуты. По крайнѣй мѣрѣ я такъ думаю. Для чего бы мнѣ не писать о томъ? Вы не больше имѣете причинъ огорчаться сею дерзостію, а особливо когда въ своемъ послѣднемъ письмѣ вы почитаете по видимому себѣ за славу, что принудили мою мать и тетку Гервей вооружиться противъ меня, сколько я имѣю онымъ быть оскорбленною не достойнымъ со мною поступкомъ брата.

Вотъ что я намѣрена вновь предложить: да будетъ мнѣ позволено ѣхать въ назначенное мною мѣсто съ такими условіями, которыя мнѣ будутъ предписаны, и которыя обѣщаюсь сохранить свято. Я не буду даже называть сіе мѣсто своею землею; довольно имѣю причинъ почитать какъ злощастіемъ, что она мнѣ нѣкогда принадлежала.

Если я не получу сего позволенія, то прошу, чтобъ меня отпустили на мѣсяцъ, или на сколько времени согласяться, къ дѣвицѣ Гове.

Если же не болѣе буду щастлива и въ семъ пунктѣ, то когда необхомо должна быть изгнана изъ дома моего отца, да позволятъ по крайнѣй мѣрѣ мнѣ жить у моей тетки Гервей, гдѣ я не нарушимо буду повиноваться ея повѣленіямъ и тѣмъ, которыя буду принимать отъ своихъ родителей.

Но если и въ сей милости также получу отказъ, то всенижайше прошу послать меня къ моему дяду Юлію, нежели къ Антонину, не потому что я менѣе имѣю къ одному почтенія, нежели къ другому: но положеніе замка, сей мостъ, который намѣрены снять, и сія церьковь можетъ быть, не смотря на ваше осмѣяніе моего страха, ужасаютъ меня паче всего.

На конецъ есть ли равнымъ образомъ отвергнутъ сіе предложеніе, и если должно отправиться въ такой домъ, которой мнѣ нѣкогда казался пріятнымъ, то я требую не принуждать меня принимать тамъ посѣщенія отъ Г. Сольмса, съ симъ условіемъ я ѣду съ такою же радостію, какъ и прежде.

Таковы суть, милостивый государь, новыя мои предложенія. Есть ли они худо соотвѣтствуютъ вашимъ видамъ, потому что всѣ относятся къ изключенію вашего любимца, то я откровенно скажу, что нѣтъ ни единаго злощастія, на которое бы я не согласилась лучше претерпѣть, нежели вручить свою руку такому человѣку, къ коему никогда не могу ни чего чувствовать, кромѣ отвращенія.

Безъ сомнѣнія примѣтите нѣкоторую перемѣну въ моемъ слогѣ: но безпристрастный судія, которой бы зналъ, что случай позволилъ мнѣ за часъ до сего слышать изустно отъ васъ, и моей сестры причину, которая принуждаетъ васъ теперь столь скоро совершать свои гонеиія, почелъ бы меня совершенно оправданною. Помыслите, милостивой государь, что мнѣ, которая навлекла на себя столько оскорбительныхъ насмѣшекъ, жалобными своими моленіями, время уже, хотя бы симъ должно было слѣдовать столь изящнымъ примѣрамъ, каковы суть ваши и моей сестры, показать нѣсколько свой нравъ, и чтобъ противостоять обоимъ вамъ, подражать столько вашему, сколько правила мои дозволятъ.

Я скажу еще, дабы обратить на васъ всѣ свои женскія стрѣлы, {Выраженіе ея брата въ одномъ предъидущемъ письмѣ.} что вы не могли имѣть другой причины запрѣтить мнѣ отвѣтствовать вамъ, написавъ все ужу то, что вамъ угодно было, какъ убѣжденія собственнаго своего сердца, которое показало вамъ ощутительнымъ образомъ, что всѣ права нарушены въ вашемъ со мною поступкѣ.

Если я обманываюсь, предполагая васъ снѣдаемаго угрызеніемъ совѣсти, то столько съ другой стороны увѣрена о справедливости своего дѣла, что не зная и не обучаясь правиламъ умствованія, и будучи младше васъ третіею долею вашихъ лѣтъ, соглашаюсь учинить зависимымъ свой жребій отъ успѣха спора съ вами; т. е. государь мой, съ такимъ человѣкомъ, которой былъ наставленъ въ университетѣ, коего разумъ долженъ быть укрѣпленъ собственными своими разсужденіями и просвѣщеніемъ ученаго общества, и который привыкъ давать послѣдній и совершенно поражающій ударъ тѣмъ, противъ которыхъ воружается своимъ перомъ.

Я представляю вамъ выборъ въ судіи и желаю, чтобъ онъ былъ безпристрастный посредникъ. Возмите на примѣръ, послѣдняго вашего надзирателя, или добродѣтельнаго доктора Левина. Если которой нибудь изъ нихъ будетъ со мною не согласенъ, то я обѣщаюсь отрещись отъ своей судьбы; только бы мнѣ также дали обѣщаніе, что въ другомъ предположеніи отецъ мой позволитъ мнѣ отвергнуть ту особу, съ которою противъ воли моей хотятъ меня соединить. Надѣюсь братецъ, что вы тѣмъ охотнѣе примете сіе предложеніе, что по видимому высокое имѣете мнѣніе о своихъ дарованіяхъ, относящихся къ умствованію, и съ неменьшею выгодою отзываетесь о силѣ доказательствъ, которыя вы употребили въ послѣднемъ своемъ письмѣ. Если вы увѣрены, что не преминете возторжествовать въ семъ случаѣ, то кажется честь повелѣваетъ вамъ доказать предъ безпристрастнымъ судіею справедливость своей стороны и несправедливость моей.

Но вы ясно можете видѣть, что сему пренію нужно быть на бумагѣ, что истинны должны быть утверждаемы и признаваемы съ обѣихъ сторонъ, и рѣшеніе надлежитъ давать по силѣ доказательствъ; ибо вы позволите мнѣ сказать, что я довольно зная пылкой вашъ нравъ, не могу безъ опасности вступить въ личныя съ вами пренія.

Если вы не согласитесь на сей вызывъ, то я изъ того заключаю, что вы не въ состояніи оправдать своего поступка предъ самимъ собою, и ничего не буду отъ васъ требовать кромѣ почтенія, коимъ одолженъ сестрѣ братъ ищущій нѣкоторой чести въ знаніи и благопристойности.

Видите ли вы, что я начинаю теперь по своей твердости мало уважать ту честь, по которой имѣю принадлежать вамъ и своей сестрѣ? Вы можетъ быть также будете думать, что симъ я удаляюсь отъ той чести своего нрава, которая меня нѣкогда приводила у всѣхъ въ любовь. Но разсудите, кому сія перемѣна должна быть приписана, и что я никогда бы не была способна къ оной, если бы не узнала, что сему же самому нраву должна я приписать презрѣнія и оскорбленія, коими вы не престаете отягощать слабую и беззащитную сестру, которая не смотря на горестную свою печаль, никогда неуклонялась отъ почтенія и нѣжности, коею она обязана своему брату, и которая хочетъ только побужденій къ сохраненію во всю свою жизнь сихъ чувствованій.

Кларисса Гарловъ.

Не удивнлась ли ты, любезная пріятельница, силѣ и стремительности страсти? Сіе письмо, въ коемъ ты не найдешь ни малѣйшей подправки, есть подлинникъ и копія, которую я послала къ своему брату, не имѣетъ также никакой перемѣны.

Въ пятницу въ 3 часа.

Бетти, которая ее отнесла, возвратилась скоро въ великомъ удивленіи, и при входѣ своемъ сказала мнѣ: что вы сдѣлали, сударыня? что вы написали? Письмо ваше причинило столько шуму и движенія.

Сестра моя лишь только теперь отъ меня вышла; она взошла въ великой запальчивости, что меня тотчасъ принудило оставить свое перо. Прибѣжавъ ко мнѣ; неистовое сердце, сказала она мнѣ, ударивъ меня по плечу весьма сильно. вотъ чего ты хочешь!

Какъ, Белла ты меня бьешь?

Не ужели я тебя бью, прикасаясь тихо къ твоему плечу, ударивъ меня еще, но гораздо тише? Мы того надѣялись. Тебѣ нужна независимость; отецъ мой весьма долго съ тобою жилъ.

Я хотѣла ей отвѣтствовать; но она мнѣ зажала ротъ своимъ платкомъ: перо твое довольно о томъ говорило, сколь подлую имѣешь ты душу.

Приходить слушать рѣчи другихъ! Но знай, что твоя система независимости, и планъ твоихъпосѣщеній будутъ равномѣрно отринуты, слѣдуй развратная дѣвица, слѣдуй похвальнымъ своимъ склонностямъ. Призови на помощь своего подлеца, дабы свободить совершенно себя отъ власти своихъ родителей, и покориться ему. Не такое ли твое намѣреніе? но тебѣ должно распологаться къ отъѣзду. Что ты хочешь съ собою взять, завтра надлежитъ ѣхать; завтра, будь въ томъ увѣрена. Ты не будешь здѣсь болѣе надсматривать и ходить около людей, чтобъ слушать, что они говорятъ. Намѣреніе уже принято, другъ мой, ты завтра поѣдешь.

Братъ мой хотѣлъ чемъ тебѣ о семъ объявить; но я, чтобъ поберегъ тебя, ему въ томъ разсовѣтывала; ибо не знаю, чтобы съ тобою произошло, если бы онъ взошелъ. Письмо! Сей вызывъ съ толикою надмѣнностію и безстыдствомъ соединенный. Сколько ты тщеславна. Но пріуготовляйся, я тебѣ говорю, завтра поѣдешь, братъ мой соглашается на дерзкой твой вызывъ. Знай только, что онъ будетъ личный; у моего дяди Антонина… Или можетъ быть у Г. Сольмса.

Въ той ярости, которая почти произвела пѣну въ ея ртѣ, она бы продолжала долго, если бы я изъ терпѣнія не вышла. Оставь все сіе неистовство, сказала я ей. Если бы я могла предвидѣть, съ какимъ намѣреніемъ ты пришла, то двери не были бы для тебя отворены. Поступай такимъ образомъ съ тѣми людьми, кои тебѣ служатъ, хотя я, благодаря Бога, малое съ тобою имѣю сходство, однако не меньше потому почитаю себя твоею сестрою, и объявляю тебѣ, что не поѣду ни завтра, ни въ слѣдующій день, ни послѣ того, если не повлекутъ меня насильственно.

Какъ! если твой отецъ., если твоя мать тебѣ прикажутъ?

Подождемъ, пока они не повѣлятъ, Белла: я тогда увижу, что надобно будетъ мнѣ отвѣчать. Но я не поѣду, не получивъ изустно отъ нихъ повелѣнія, а не отъ тебя или отъ твоей Бетти. Если мнѣ скажешь еще какое дерзское слово, то увидишь, что я, не разсуждая о слѣдствіяхъ, могу прямо дойти до нихъ и спросить ихъ, чемъ заслужила я сей недостойный поступокъ.

Поди, другъ мой; поди, кроткое дитя, [взявъ меня за руку и ведя къ дверямъ] предложи имъ сей вопросъ. Ты найдешь вмѣстѣ сіи два предмѣта твоего презрѣнія. Какъ! сердце тебѣ измѣняетъ. [ибо я не говоря, что она меня ввела съ толикимъ насиліемъ, возпротивилась ей и вырвала свою руку.]

Я не имѣю нужды въ проводникѣ, сказала я ей. Я пойду одна, и намѣреніе твое не служитъ мнѣ извиненіемъ. Въ самомъ дѣлѣ я пошла по лѣстницѣ; но она ставъ между мною и дверьми, заперла ихъ тотчасъ. Отважное твореніе, перехватила она, позволь мнѣ по крайней мѣрѣ увѣдомить ихъ о твоемъ посѣщеніи. Я о семъ тебѣ говорю для собственной твоей пользы. Братъ мой теперь сидитъ съ нимъ вмѣстѣ. И видя, что я удивилась, она не преминула отворить опять двери: иди же, иди, дѣвица; кто тебѣ препятствуетъ идти? Она шла за мною до самаго моего кабинета, повторяя двадцать разъ сіи слова: и я взошедши въ оной заперла за собою двери, будучи приведена въ необходимость искать облегченія скорьби въ своихъ слезахъ.

Я не хотѣла отвѣчать на рѣчи, которыхъ она не оканчивала ниже обратиться къ ней головою, когда она на меня смотрѣла сквозь стекло. Но будучи на конецъ не въ состояніи сносить ея оскорбленій, опустила занавѣсъ, что бы совершенно скрыться отъ ея виду; что ее раздражало; но я слышала, что она розточая свои ругательства отъ меня вышла,

Сіе варварство не можетъ ли довесть до какой нибудь безразсудности такую душу, которая никогда о томъ не помышляла?

Какъ за довольно вѣроятное можно пологать, что я буду увезена въ домъ своего дяди, не имѣя времени въ другой разъ о томъ тебя увѣдомить, то не забудь, любезной другъ, коль скоро узнаешь о семъ насильствіи, прислать на условленное мѣсто, чтобъ взять тамъ письма, которыя бы я, могла для тебя оставить, или тѣ, кои бы отъ тебя были туда принесены, и которыя бы иначе тамъ остались. Будь щастлнвѣе меня; сего желаетъ вѣрная твоя пріятельница.

Кларисса Гарловъ.

Я получила четыре твои письма, но въ семъ волненіи не могу теперь на нихъ отвѣчать.

Письмо LIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ пятницу въ вечеру 24 Марта.

Сестра моя прислала ко мнѣ чрезвычайно колкое письмо. Я весьма надѣялась, что она будетъ чувствовать то презрѣніе, которое навлекла на себя въ моемъ покоѣ. Тщетно умъ мой предается размышленіямъ. Единое буйство любовной рѣвности можетъ только служить изъясненіемъ ея поведенія.

Дѣвицѣ Клариссѣ Гарловъ.

Я тебѣ доношу, что мать твоя изтребовала еще тебѣ милость на слѣдующій день, но не меньше по сему почитаетъ тебя развращенною, какъ и вся фамилія.

Въ предложеніяхъ своихъ, и въ письмѣ къ своему брату, показала ты себя столь глупою и разумною, столь молодую и старою, столь послушливою и упорною, столь кроткою и дерзкою, что никогда не видали столь смѣшеннаго нрава. Мы знаемъ, отъ кого ты получила сей новый духъ. Однако начало онаго должно быть сокрыто въ твоемъ свойствѣ, безъ чего бы не льзя было тебѣ пріобрѣсть вдругъ сію способность принимать на себя различные виды. Весьма бы худо усердствовали Г. Сольмсу, желая ему жену столь презирающую и столь уклонную, два другія твои противурѣчущію качества, истолкованіе коихъ предоставляю я самой тебѣ.

Не надѣйся, дѣвица, чтобъ мать твоя хотѣла здѣсь долго тебя терпѣть. Она не можетъ быть ни на минуту спокойна, когда столь близко отъ нее находится непокорная дочь. Дядя твой Гарловъ не хочетъ тебя видѣть у себя, пока ты не выдешь замужъ. И такъ, благодаря собственному твоему упрямству, одинъ только дядя твой Антонинъ, соглашается тебя принять. Тебя къ нему повезутъ скоро, тамъ то братъ твои въ присудствіи меня учредитъ все то, что принадлежитъ до скромнаго твоего вызыва. Ибо я тебя увѣряю, что онъ принятъ. Докторъ Левинъ можетъ тутъ присудствовать потому, что ты сама на него обращаешь свой выборъ. Ты также будешь имѣть другаго свидѣтеля, хотя бы сіе было для увѣренія тебя, что мысли твои объ немъ ни мало не справедливы. Два твои дядья будутъ также, дабы уравновѣсить обѣ сто-роны, и не позволятъ много нападать на слабую и беззащитную сестру. Ты видишь, дѣвица, сколько зрителей, твой вызывъ долженъ къ тебѣ привлечь. Приготовляйся ко дню отъѣзда; онъ не далекъ.

Прощай кроткое дитя маминьки Нортонъ.

Арабел. Гарловъ.

Я тотчасъ переписала сіе письмо, и послала его къ своей матерѣ, на чертавъ слѣдующія строки:

,,Позвольте мнѣ, дражайшая моя родительница написать къ вамъ нѣсколько словъ. Если по приказанію моего отца или по вашему, сестра моя писала ко мнѣ въ такихъ выраженіяхъ, то я должна покаряться сей жестокости, признаваясь только, что она не можетъ сравниться съ тою, которую я отъ нее претерпѣла. Если же она произходитъ отъ собственныхъ ея движеній, то могу сказать, милостивая государыня, что когда я была отлучена отъ вашего присудствія… Но пока не увѣрюсь, имѣетъ ли она отъ васъ на сіе позволѣніе, скажу только то, что я есмь злощастнѣйшая ваша дочь

Кл. Гарловъ.

Я получила слѣдующую записку со всѣмъ открытую, но замоченную въ одномъ мѣстѣ, которое я поцѣловала, потому что знаю, что оно было орошено слезами моей матери. Увы! Я думаю, по крайней мѣрѣ ласкаюсь, что она вопреки чувствованій своего сердца написала сей отвѣтъ.

,,Весьма отважно просить покровительства у такой власти, которую попираютъ. Сестра твоя, которая бы не могла показать столько упрямства, какъ ты въ такихъ же самихъ обстоятельствахъ, съ праведливостью тебя въ немъ упрѣкаетъ. Однако мы приказали ей умѣрить свою ревность о презрѣнныхъ нашихъ правахъ. Заслуживай, если можешь, отъ своей фамиліи другихъ разположеній, нежели тѣ, на которыя ты жалуешься, и которыя не могутъ быть столько для тебя оскорбительны, сколько причина ихъ огорчаетъ твою мать. Должноли всегда запрещать тебѣ, тобъ не имѣла никакого отношенія.

Подай мнѣ, дражайшая пріятельница, свое мнѣніе, что я могу и должна предпринять. Я не спрашиваю тебя, къ чему бы раздраженіе или страсть могли тебя довесть въ такихъ жестокостяхъ, которымъ я подвержена. Ты мнѣ уже говорила, что не показала бы столько умѣренности, какъ я; однако признаешься также, что поступки внушаемые гнѣвомъ, почти всегда сопровождаются разкаяніемъ. Подай мнѣ такіе совѣты, которые бы разумъ и равнодушіе могли оправдать послѣ произшествія.

Я не сомнѣваюсь, чтобъ сходство нравовъ, служившее основаніемъ нашего союза не заключало въ себѣ столько нѣжности съ твоей стороны, сколько съ моей. Но не можно тебѣ однакожъ быть столько чувствительною къ недостойнымъ гоненіямъ, сколько той, которая непосредственно ихъ претерпѣваетъ; и слѣдовательно ты лучше меня можешь судить о моемъ состоніи. Разсмотри меня въ семъ положеніи. Довольноли я терпѣла, или мало? Если гоненіе продолжиться; если сей мерзкій Сольмсъ будетъ противиться отвращенію въ столь многихъ случаяхъ обнаружившемуся, на что мнѣ должно рѣшиться? удалиться ли въ Лондонъ и скрыться отъ Ловеласа и отъ всѣхъ своихъ родственниковъ до возвращенія Г. Мордена? или отправиться въ Ливорну, въ томъ намѣреніи, чтобъ сыскать во Флоренціи единаго моего покровителя? Сколько опасностей съ сей стороны, когда разсуждаю о своемъ полѣ и младости? И не можетъ ли случиться, что родственникъ мой отправиться въ Англію въ то время, когда я буду на дорогѣ? Что дѣлать? говорю я, скажи дражайшая моя Гове. Ибо я не могу на себя полагаться.

Письмо LIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ пятницу въ полночь.

Спокойствіе въ душѣ моей нѣсколько возстановляется. Зависть, честолюбіе, огорченія, самолюбіе, и всѣ жестокія страсти безъ сомнѣнія около меня успокоились. Для чего бы часъ тьмы и молчанія не прекратилъ также прискорбныя мои чувствованія, когда гонители мои отдыхаютъ, и когда сонъ усыпилъ по крайней мѣрѣ ихъ ненависть? Я употребила часть сего безмолвнаго времени на прочтеніе послѣднихъ твоихъ писемъ. Хочу написать свои примѣчанія на нѣкоторыя, и дабы меньше устрашить спокойствіе, коимъ теперь наслаждаюсь; начинаю тѣмъ, что касается до Г. Гикмана.

Я думаю, что онъ не сидѣлъ предъ тобою, когда ты рисовала его портретъ. При всемъ томъ однакожъ, ето человѣкъ не завидный. Въ такихъ обстоятельствахъ, которыя бы были спокойнѣе нынѣшнихъ, я бы не усумнилась ожидать пріятнѣйшаго и сходственнѣйшаго, нежели какъ онъ.

Естьли Г. Гикманъ не имѣетъ смѣлаго вида, какъ прочіе мущины; то онъ особливо отличается благодушіемъ и кротостію, коихъ лишены большая часть людей, и которые будучи соединены съ безпредѣльною его къ тебѣ нѣжностію, сдѣлаютъ его мужемъ самымъ приличнѣйшимъ такой особѣ, какъ ты. Хотя по видимому ты увѣрена, что я не желала бы его для себя, однако я уверяю тебя чистосердечно, что если бы Г. Сольмсъ былъ ему подобенъ своимъ лицомъ и нравами, и если бы мнѣ не позволѣно было ограничить себя дѣвическимъ состояніемъ, то я бы никогда не имѣла для него ссоры съ своею фамиліею. Г. Ловеласъ, извѣстнымъ своимъ нравомъ не имѣлъ перевѣсу въ моемъ умѣ. Я говорю о семъ, съ тѣмъ большею отважностію, что изъ сихъ двухъ страстей, любви и страха Ловеласъ можетъ внушать послѣднюю въ такой мѣрѣ. которую я не почитаю совмѣстною съ другою, дабы учинить щастливымъ супружество.

Мнѣ весьма было пріятно слышать отъ тебя, что ты ни къ кому не имѣешь болѣе склонности, какъ къ Г. Гикману. Если разтрогаеть нѣсколько свое сердце, то я не сомнѣваюсь, чтобъ ты не познала скоро, что нѣтъ никого, къ кому бы имѣла столько оной, а особливо когда ты вникнешь, что самые недостатки, кои находишь въ его особѣ или въ нравѣ, способны учинить тебя щастливою, по крайнѣй мѣрѣ если къ благополучію твоему нужна только единая твоя воля. Ты имѣешь такой умъ, позволь мнѣ сдѣлать сіе примѣчаніе, который со всѣми твоими удивительными качествами приписывалъ бы видъ глупаго всякому, который бы въ тебя влюбился, и который бы не былъ Ловеласъ. Надобно мнѣ простить сію вольность, любезный другъ, и также сіе столь скорое мое прехожденіе къ тому, что до меня непосредственно касается.

Ты утверждаешься на мнѣніи Г. Ловеласа, дабы доказать еще необходимость требованія моихъ правъ, чтобъ я съ большею откровенностію изъяснилась о семъ пунктѣ. Однако кажется мнѣ, что причины, коими могу я опровергнуть твои мысли, представляются сами собою столь естественно, что должно бы тебя принудить оставить сей неосновательной совѣтъ. Но какъ ты ихъ не принимала въ разсужденіе, и когда вмѣстѣ съ Г. Ловеласомъ побуждаешь меня къ возвращенію своей земли, то я изъяснюсь о семъ въ краткихъ словахъ.

Во первыхъ, другъ мой, предпологая мое согласіе на твое мнѣніе, я спрашиваю тебя, кто бы мнѣ помогъ въ семъ предпріятіи? Дядя мой Гарловъ есть одинъ изъ исполнителей завѣщанія. Но онъ принялъ противную мнѣ сторону. Г. Морденъ есть другой; но онъ въ Италіи; и не могутъ ли также преклонить къ такимъ видамъ, которые отъ моихъ различны? При томъ братъ мой объявилъ, что намѣрены приступить къ рѣшенію прежде его прибытія, и судя по всему, весьма вѣроятно, что мнѣ не позволятъ дожидаться его отвѣта, когда бы я къ нему написала, неразсуждая еще, что будучи въ такомъ заключеніи, не могу надѣятся, чтобъ онъ дошелъ до меня, если будутъ не по ихъ мыслямъ.

Во вторыхъ, родители весьма много имѣютъ преимущества надъ дочерью; и я нахожу справедливость въ семъ предубѣждѣніи, потому что изъ двадцати примѣровъ нѣтъ двухъ, гдѣ бы истинна не была на ихъ сторонѣ.

Я думаю, ты мнѣ не будешь совѣтовать принять помощь, которую Г. Ловеласъ предлагалъ мнѣ въ своей фамиліи; если бы я думала искать другаго покровительства, дай мнѣ знать, кто бы согласился защитить дочь противъ родителей, которые столь долгое время любили ее нѣжно. Но хотя бы я и нашла такого покровителя, какого требуетъ мое положеніе, то сколь долго продолжалась бы тяжба, увѣряютъ, что завѣщаніе есть ничто. Братъ мой говоритъ иногда, что поѣдетъ жить въ мою землю, вѣроятно для того, чтобъ меня оттуда выгнать, если бы я вознамѣрилась тамъ поселиться, или чтобъ противоположить Ловеласу всякія препятствія, пронырствомъ изобрѣтаемыя, если бы я за него вышла замужъ.

Всѣ сіи случаи для того я пересмотрѣла, чтобъ показать тебѣ, что они не совсѣмъ для меня странны. Но я весьма малую имѣю нужду въ большемъ свѣденіи, или въ такомъ человѣкѣ, которой бы хотѣлъ вступиться за мои пользы. Я тебѣ объявляю, любезный другъ, что лучше желаю просить себѣ хлѣба, нежели спорить о своихъ правахъ съ своимъ отцемъ. Я почитаю своимъ правиломъ, что никогда отецъ и мать не могутъ столько уклониться отъ своей должности, чтобъ разрѣшить робенка отъ его собственной. Дочь въ тяжбѣ съ отцемъ! Ета мысль меня ужасаетъ. Я просила какъ милости, позволенія удалиться въ свою землю, если должна быть изгнана изъ дому; но далѣ не поступлю, и ты видишь, съ какимъ духомъ приняли мою прозьбу.

И такъ остается только единая надежда, что отецъ мой можетъ быть перемѣнитъ намѣреніе; хотя щастіе сіе и самой мнѣ не весьма вѣроятнымъ кажется, когда разсуждаю о власти, которую братъ мой и сестра имѣютъ въ фамиліи, и о выгодахъ, которыя они предпологаютъ въ продолженіи своей ненависти, открывъ мнѣ ее явно.

Въ разсужденіи одобренія, которое Г. Ловеласъ даетъ твоей системѣ, я не удивляюсь. Безъ сомнѣнія предвидитъ онъ тѣ трудности, которыя бы я находила въ учиненіи его щастливымъ безъ его содѣйствія. Естьли бы небо столько было ко мнѣ благодѣтельно, чтобъ я была свободна такъ какъ желаю, то сей чудный чело…ъ не имѣлъ бы можетъ быть столько хвалиться мною, сколько тщеславіе его принужаетъ симъ льститься, не смотря на твое удовольствіе, смѣешься надо мною, въ разсужденіи его успѣховъ въ пріобрѣтеніи моего сердца. Увѣрена ли ты довольно, ты, которая по видимому не берешь противной ему стороны, что все то, что кажется основательнымъ и вѣроподобнымъ въ его предложеніяхъ, какое на примѣръ есть то, чтобъ ожидать рѣшенія своего жребія отъ моего выбора, когда я буду находиться въ [что означаетъ только въ моихъ мысляхъ свободу отвергнуть сего ненавистнаго Сольмса] также, чтобъ не видѣть меня безъ моего позволенія до возвращенія Г. Мордена, и даже до того, пока я не буду довольна его исправленіемъ: думаешь ли ты, говорю я, чтобъ онъ не показывалъ сей видъ для того единственно, дабы подать намъ лучшее о себѣ мнѣніе, предлагая, какъ бы самъ собою такія условія, на которыя онъ видитъ, что не преминули бы настоять въ тѣхъ случаяхъ, которыя они предполагаютъ?

При томъ я имѣю съ его стороны тысячу причинъ къ неудовольствію. Что значатъ всѣ сіи угрозы? утверждать, однакожъ, что онъ не помышляетъ о устрашеніи меня, и проситъ тебя, ничего мнѣ о томъ не открывать, когда знаетъ, что ты ему въ семъ не повѣришь, и когда онъ самъ тебѣ говоритъ безъ сомнѣнія съ тѣмъ намѣреніемъ, что бы увѣдомить меня о томъ симъ способомъ. Какое подлое лукавство! онъ почитаетъ насъ вѣроятно, какъ двухъ глупыхъ дѣвицъ, которыхъ надѣется привесть къ своей цѣли страхомъ. Я буду имѣть такого дерзкаго мужа! Собственный мой братъ человѣкъ, коему онъ угрожаетъ! и Г. Сольмсъ! Что ему сдѣлалъ Г. Сольмсъ? заслуживаетъ ли онъ порицаніе, если почитаетъ меня достойною своей любви въ томъ, что употребляетъ всѣ его усилія къ полученію меня? Для чего мнѣ не вѣрятъ въ семъ пунктѣ. И такъ, дала ли я столько преимущества Г. Ловеласу, чтобъ онъ имѣлъ право угрожать? Еслибы Г. Сольмсъ былъ такой человѣкъ, на котораго бы я могла смотрѣть съ равнодушіемъ, то можетъ быть примѣтила бы, что услуги терпѣть для меня со стороны столь пылкаго ума, не всегда бы было ему безполезно. Жребій мой таковъ, чтобъ подобно глупой сносить оскорбленія отъ своего брата: но Г. Ловеласъ узнаетъ… Я хочу ему сама изъяснить свои о семъ мысли, и ты тогда съ большею подробностію о томъ узнаешь.

Позволь, любезный другъ, сказать тебѣ при семъ случаѣ, что не смотря на всю злость моего брата, не мало уязвляютъ меня колкія твои разсужденія о той побѣдѣ, которую Ловеласъ надъ нимъ получилъ. Правда онъ не твой братъ; но подумай, что ты къ сестрѣ его пишешь; подлинно Гове, перо твое всегда напоено бываетъ желчью, когда ты разсуждаешь о какомъ нибудь предмѣтѣ, тебя оскорбляющемъ. Знаешь ли ты, что я читая многія твои выраженія противъ него и другихъ моихъ родственниковъ хотя бы они были въ мою пользу, сомнѣваюсь, имѣешь ли ты столько умѣренности, чтобъ могла судить о тѣхъ, которыя доходятъ до чрезвычайной вспыльчивости? Кажется мнѣ, что мы должны больше всего старатся о предостереженіи себя отъ тѣхъ проступковъ, которые насъ оскорбляютъ въ другомъ. Однако я столько имѣю причинъ жаловаться на своего брата и сестру, что неучинила бы столь вольнаго выговора дражайшей своей пріятельницѣ, если бы не почиталися шутки чрезмѣрными въ разсужденіи того произшествія, въ которомъ жизнь брата подлинно была въ опасности, и когда можно опасаться, чтобъ тотъ же самый огнь не воспламенился съ гораздо пагубнѣйшими слѣдствіями.

Я бы охотно откреклась отъ самой себя, желала бы позабыть, естьли бы можно было то, что наиболѣе меня трогаетъ. Сіе отступленіе доводитъ меня до причины, а отъ сюда до жестокихъ волненій, въ которыхъ я находилась оканчивая послѣднее свое письмо, ибо ничего не перемѣнилось въ моемъ положеніи. День приближается, и можетъ быть подвергнетъ меня новымъ искушеніямъ. Я прошу тебя подать мнѣ совѣтъ, въ которомъ бы благосклонность и негодованіе ни какого не имѣли участія. Скажи мнѣ, что я должна дѣлать; ибо если принудятъ меня ѣхать къ моему дядѣ, то не должно сомнѣваться, чтобъ злощастная твоя пріятельница не погибла безвозвратно: однако какое средство къ избѣжанію сего?

Первая моя забота будетъ отнести сей пакетъ на условленное мѣсто. Не замѣдли написать ко мнѣ, коль скоро его получишь. Увы! Я весьма опасаюсь, чтобъ отвѣтъ твой не пришолъ письма поздо.

Кларисса Гарловъ.

Письмо LV.

АННА ГОВѢ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ субботу 25 Марта.

Какой совѣтъ могу тебѣ подать, благородная моя пріятельница? Достоинства твои вмѣняются въ твое преступленіе. Тебѣ столько не не возможно переменить свойство, какъ и тѣмъ, кои производятъ на тебя гоненія. Припиши свои злощастія безмѣрному различію, которое находится между тобою и ими. Что ты отъ нихъ требуешь! не показываютъ ли они своего своенравія? И въ разсужденіи кого? чужой: ибо по справедливости, ты имъ не принадлежишь. Они утверждаются на двухъ пунктахъ; на собственной своей непроницательности (и я бы дала охотно ей истинное ея названіе, если бы смѣла) и на почтеніи, котораго знаютъ, что ты не можешь къ самой себѣ не имѣть; принимая также въ разсужденіе твой страхъ со стороны Ловеласа о которомъ почитаютъ тебя увѣренною, что ты повредила бы честь своего нрава, еслибы прибѣгнула къ нему, дабы избавиться отъ своихъ безпокойствій; имъ извѣстно также, что памятозлобіе и непреклонность тебѣ не свойственны; что волненіе произведенное ими въ твоей душѣ, будетъ имѣть жребій, подобный всѣмъ чрезвычайнымъ движеніямъ, которыя скоро утишаются, и что будучи однажды выдана замужъ, ты ни о чемъ больше помышлять не будешь, какъ о утѣшеніи себя въ своемъ положеніи. Но знай, что сынъ и старшая дочь твоего отца пріуготовляютъ тебѣ нещастіе во всю жизнь, если ты сочетаешься бракомъ съ такимъ человѣкомъ, котораго они для тебя опредѣляютъ, и который имѣетъ уже съ ними тѣснѣйшую связь, нежели какую бы ты могла когда нибудь имѣть съ такимъ мужемъ. Не видишь ли ты, сколько они стараются сообщать столь тѣсно сопряженной съ нимъ душѣ все то, что знаютъ о справедливомъ твоемъ къ нему отвращеніи.

Въ разсужденіи его неотступности, тѣ, которые оной удивляются, худо его знаютъ. Онъ не имѣетъ ни малѣйшаго чувствованія нѣжности. Если онъ когда нибудь женится, то повѣрь, душа ни зачто будетъ почитаться въ его мысляхъ. Какимъ образомъ искалъ онъ душу, когда ее не имѣетъ? Всякой не ищетъ ли себѣ подобнаго? и какъ бы онъ зналъ цѣну того, что его превосходитъ, когда по самому предположенію онъ того не понимаетъ? Если случится, что принадлежа по нещастію ему, показалась бы ты ему очевидно меньше нѣжною, то я думаю, что онъ мало бы о семъ сожалѣлъ, поелику отъ того болѣе бы свободы слѣдовать гнуснымъ склонностямъ, которыя надъ нимъ владычествуютъ. Я слышала отъ тебя примѣчаніе госпожи твоей Нортонъ.,,Что всякой человѣкъ, которой есть добычею владычествующей страсти, охотно предпочтетъ удовлетвореніе оной двадцати другимъ подчиненнымъ страстямъ, коихъ пожертвованіе будетъ стоить ему меньше, хотя бы они были гораздо похвальнѣе.,,

Какъ я не опасаясь, должна представить тебѣ его въ ненавистнѣйшемъ видѣ, нежели въ какомъ уже прежде ты его воображала, то за долгъ почитаю обьявить тебѣ нѣкоторыя мѣста не давно бывшаго между имъ и кавалеромъ Гарри Довнетонъ разговора, который кавалеръ вчера разсказывалъ моей матерѣ. Ты тутъ увидишь подтвержденіе его началъ, чтобъ управлять страхомъ, какъ дерзкая твоя Бетти тебѣ изъяснила, слышавъ отъ него самаго.

Сиръ Гарри безъ всякихъ околичностей, сказалъ ему, что онъ удивляется видя его столько упорно старающагося о полученіи тебя противъ твоей склонности.

Объ етомъ я не много безпокоюсь, отвѣчалъ онъ.

Дѣвицы, которыя столько показываютъ притворства, обыкновенно бываютъ страстные женьщины; (недостойная тварь:) и никогда бы его не тронули, продолжалъ онъ нѣсколько подумавъ, непріятныя ужимки пригожей жены, когда бы она подала ему поводъ къ озлобленію своему. Притомъ земля твоя по выгодности своего положенія вознаградила бы его довольно за все то, что онъ долженъ претерпѣть отъ твоей холодности. По крайней мѣрѣ надѣялся бы онъ на твою снисходительность, еслибы не имѣлъ успѣха къ твоей любви, и щастливѣе бы былъ по сей причинѣ, нежели три четверти мужей ему извѣстныхъ. (бѣдный. Наконецъ добродѣтель твоя столько извѣстна, что служилабы ему залогомъ всего, чего бы онъ могъ желать.

Не опасаетесь ли вы, перервалъ Сиръ Гарри, чтобъ она, если будетъ принуждена за васъ выдти, не стала смотрѣть на васъ такъ какъ Елисавета Французская смотрѣла на Филиппа II, когда онъ ее принялъ на своихъ границахъ въ качествѣ супруга, которой ей казался свекромъ; т. е. съ большимъ страхомъ и трепетомъ, нежели снисхожденіемъ и любовію? И вы можетъ быть не лучшимъ будете казаться ей, какъ и сей старый монархъ своей принцессѣ.

Страхъ и трепетъ, отвѣчалъ сей ужасный человѣкъ, столько приличны уговоренной дѣвицѣ, какъ женѣ; и начавши смѣяться (подлинно, другъ мой, Сиръ Гарри увѣрялъ насъ, что сія гнусная тварь смѣялась.) прибавилъ онъ, что его дѣло было внушать ей страхъ, еслибы онъ имѣлъ причину думать, что его лишаютъ любви; что съ своей стороны увѣренъ онъ, что если страхъ и любовь не должны быть совмѣстны въ супружескомъ состояніи, то мущина, который заставляетъ себя бояться, есть самый разсудительный.

Если бы глаза мои имѣли силу, которую приписываютъ Василиску, то я бы ничего столько усильно не желала, какъ идти поразить взоромъ сіе чудовище.

Однако мать моя думаетъ, что ты удивительную бы показала услугу преодолѣніемъ своего къ нему отвращенія. Если тамъ: говоритъ она, (я думаю, что уже о томъ тебя спрашивали) названіе и святость повиновенія, если исполненіе его ничего не стоитъ?

Какое нещастіе любезный другъ, что выборъ твой не имѣетъ лучшихъ предмѣтовъ! или Скилла, или Харибда.

Всякой другой особѣ, подобной тебѣ съ которою бы поступали съ такою жестокостію, я знаю, какой бы тотчасъ дала совѣтъ. Но я уже говорила, что малѣйшая безразсудность, предполагаемая неразборчивость въ столь благородномъ нравѣ, каковъ твой, была бы рана для всего пола.

Пока я ласкалась нѣсколько независимостію, къ которой хотѣла тебя преклонить, сія мысль была единое средство, въ которомъ я находила утѣшеніе. Но нынѣ, когда ты столь убѣдительно доказала мнѣ, что должно оставить сіе намѣреніе, тщетно силюсь я искать какое нибудь пособіе. Я хочу оставить перо, дабы подумать еще о семъ.

Я думала, размышляла, разсматривала, и обьявляю тебѣ, что не болѣе какъ и прежде успѣла. Что я тебѣ намѣрена сказать, есть то, что я молода, какъ и ты, что имѣю разсудокъ гораздо теснѣе и страсти сильнѣе.

Я тебѣ давно говорила, что ты весьма много жертвуешь, предлагая о своемъ согласіи не вступать ни когда въ супружество. Если сіе предложеніе будетъ принято, то земля, которую имъ столь жалко отдѣлить отъ фамиліи достанется со временемъ твоему брату, и удобнѣе можетъ быть, нежели сомнительнымъ возвращеніемъ., которымъ имъ льститъ Г. Сольмсъ. Ты стараешься, любезный другъ, вложить сію мысль въ странныя ихъ головы. Тиранниечское слово власти, есть единое только возраженіе, которое можно дѣлать противъ сего торжествованія.

Не забудь, что если ты рѣшишься оставить своихъ родственниковъ, то почтеніе и нѣжность твоя къ нимъ не позволили бы подать на нихъ никакого обьявленія для своего оправданія. И слѣдовательно ты бы имѣла противъ себя публику; и если бы Ловеласъ продолжалъ свое разпутство, и не поступалъ съ тобою благопристойно, то какое оправданіе для ихъ съ тобою поступка, и для ненависти, которую они ему открыли!

Я прошу небо, чтобъ оно тебя болѣе просвѣтило. Имѣю еще сказать, что съ своими мыслями могла бы я предпринять все, ѣхать во всякое мѣсто, нежели видѣть себя женою такого человѣка, коего бы ненавидѣла, и не престала бы всегда ненавидѣть, если бы онъ былъ подобенъ Сольмсу. Не болѣе бы также стала сносить досады и оскорбленія, коими ты отягощена, по крайней мѣрѣ отъ брата и сестры, еслибы я имѣла такое терпѣніе въ разсужденіи отца и дядьевъ.

Мать моя увѣряетъ себя, что они по изтощеніи всѣхъ усилій къ покоренію тебя своимъ расположеніямъ, оставятъ предпріятіе свое, когда будутъ отчаеваться о успѣхѣ. Но я не могу быть съ нею согласна. Я не вижу, чтобъ она имѣла другое основаніе, нежели собственныя свои догадки. Иначе я бы подумала въ твою пользу, что ето есть тайна между ею и твоимъ дядею.

Надобно возпрепятствовать, если можно, чтобъ ты не была увезена къ своему дядѣ. Сей гнусный человѣкъ, священникъ и церьковь, присутствіе твоего брата и сестры… Безъ сомнѣнія ты будешь принуждена отдаться Сольмсу; и чувствія непреклонности, столь новыя для тебя, не оградятъ тебя въ столь тесномъ случаѣ. Ты прибѣгнешь къ своему свойству. Будешь только себя защищать презрѣнными слезами, моленіями, и безполезными рыданіями и обрядъ не прежде будетъ оскверненъ, если позволишь мнѣ сіе выраженіе, пока не осушатъ твои слезы, и принудятъ тебя молчать, и принять новый видъ чувствованія, которымъ бы ты могла получить прощеніе отъ своего новаго обладателя и забвеніе всѣхъ опытовъ твоей ненависти. Словомъ, любезный другъ, тебѣ должно будетъ его ласкать. Прежнее твое поведеніе зависило отъ скромности твоего состоянія; а роль твоя здѣсь будетъ состоять въ томъ, чтобъ оправдывать его безстыдную насмѣшку, что дp3;вицы, которыя поступаютъ притворно, суть обыкновенно страстныя женьщины. И такъ ты начнешь прохожденіе сего званія чувствительною признательностію, за ту снисходительность, которая будетъ причиною пріобрѣтенной тобою милости, и если онъ по своимъ правиламъ, не будетъ тебя принуждать страхомъ сохранять сіе чувствованіе, то я узнаю тогда, что обманываюсь.

Однако при всемъ томъ истинный вопроса смыслъ я должна оставить неопредѣленнымъ, и представить его собственному твоему рѣшенію, кое будетъ зависѣть отъ степени жара, который ты увидишь въ ихъ поступкахъ, или отъ опасности больше или меньше возрастающей быть увезенною въ домъ своего дяди. Но я повторяю еще моленія свои къ Богу, дабы онъ благоволилъ быть какому нибудь произшествію, которое бы могло тебѣ воспрепятствовать принадлежать когда либо тому или другому изъ сихъ двухъ людей. О естлибы ты могла остаться дѣвицею, дражайшая моя пріятельница, пока промыслъ покровительству достоинствамъ и добродѣтелямъ, не изберетъ тебѣ человѣка достойнаго тебя, или по крайней мѣрѣ столько, достойнаго какимъ можетъ быть смертный!

Съ другой стороны я бы не желала, чтобъ съ качествами служащими къ толикому украшенію супружескаго званія, рѣшилась ты ограничить себя незамужнымъ состояніемъ. Ты знаешь, что я неспособна къ ласкательству. Языкъ мой и перо суть всегда органы моего сердца. Ты должна довольно изслѣдовать саму себя, по крайней мѣрѣ въ сравненіи съ прочими женьщинами, дабы не сомнѣваться о моей искренности: въ самомъ дѣлѣ, почему бы утверждали, чтобъ особа, которая почитаетъ за удовольствіе открывать и удивляться всему, что есть похвальнаго въ другой, не примѣчала такія же качества въ самой себѣ, когда извѣстно, что еслибы она не обладала ими, не могла бы съ такимъ удивленіемъ зрѣть ихъ въ другомъ человѣкѣ? И для чего бы не приписывали ей похвалъ, которыя бы она приписывала всякой другой имѣющей половину ея совершенствъ; а особливо, естьли она неспособна къ тщеславію или гордости, и если она столько отдалена отъ презрѣнія тѣхъ, кои не получили такихъ преимуществъ; сколько отъ того, чтобъ возноситься чрезмѣрно полученіемъ оныхъ? Возноситься чрезмѣрно, сказала я? ахъ! какъ бы ты могла когда нибудь сіе показать?

Прости, прелестная моя пріятельница. Удивленіе мое, которое усугубляется при каждомъ твоемъ ко мнѣ письмѣ, не всегда должно утушаться страхомъ, чтобъ не оскорбить тебя, хотя сія причина часто служитъ обузданіемъ моему перу, когда къ тебѣ пишу, и моему языку, когда имѣю щастіе съ тобою находиться.

Я спѣшу окончить, дабы соотвѣтствовать твоей торопливости. Сколько однакожъ примѣченій могла бы я придать на послѣднія твои повѣренности!

Анна Гове.

Письмо LVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ воскресенье по утру 26 Марта.

Сколько похвалы имѣютъ прелестей въ устахъ пріятельницы! хотя бы льстились или нѣтъ пріобрѣтеніемъ оныхъ, весьма восхитительно видѣть себя въ столь пріятномъ положеніи въ мысляхъ тѣхъ, отъ коихъ ищемъ благоросположенія и почтенія. Откровенная душа извлекаетъ отовсюду сугубую пользу: если она не почитаетъ себя еще достойною прелестной дани ею принятой, то со рвеніемъ старается пріобрѣсть качества, коихъ она не имѣла прежде, нежели почитатели узнаютъ свою ошибку; сколько для того чтобъ сдѣлать честь себѣ самой, столько и потому, чтобы сохранить себя въ почтеніи у своей пріятельницы, и оправдать ея мнѣніе. Ла будетъ сія цѣль всегда моею! Тогда я останусь одолженною тебѣ не только похвалою, но и самыми достоинствами, коихъ ты будешь почитать заслуживающими оной; и учинюсь достойнѣе дружества, которое есть единственное удовольствіе, коимъ я могу превозноситься.

Благодарность моя есть столько чувствительна, сколько должна быть таковою за скорость послѣднихъ твоихъ писемъ. Сколько я тебѣ обязана! сколько обязана и самому твоему честному письмоносителю! печальное мое положеніе заставляетъ меня быть одолженною всѣмъ.

Я буду отвѣчать, сколько возможно лучше на отдѣленія благосклоннаго твоего письма. Не думай, чтобъ я могла преодолѣть отвращеніе свое къ Г. Сольмсу, пока не будетъ въ немъ благомысленности, откровенности и снисходительности, учтивости и всѣхъ качествъ, которыя составляютъ достойнаго человѣка. О любезный другъ! какое терпѣніе, и великодушіе должна имѣть жена, чтобы не презирать мужа, который глупѣе, подлѣе и несравненно огранниченнѣе ея умомъ: которому однакожъ преимущества ея даютъ права, кои онъ желаетъ употреблять, и надъ нею коихъ не можетъ оставить, не нанося равнаго безчестія. той, которая управляетъ и тому, который позволяетъ собою управлять! какъ сносить такого мужа, какого я описываю, хотя бы по согласію или корыстолюбію онъ собственно нами былъ избранъ? Но видѣть себя принужденною его принять, и принужденою еще недостойными побужденіями! возможноли побѣдить отвращеніе, которое: основывается на столь справедливыхъ началахъ? гораздо легче претерпѣть временное гоненіе, нежели рѣшиться питать постыдную и мучительную ненависть, коей тяжесть должна быть чуствуема во всю жизнь. Еслибы я могла склониться, то не надлежало ли бы оставить своихъ родителей и слѣдовать сему несносному мужу? можетъ быть мѣсяцъ продолжиться гоненіе; но союзъ такого супружества былъ бы вѣчнымъ нещастіемъ. Каждой день ознаменованъ бы былъ какимъ нибудь новымъ нарушеніемъ обязательствъ, утвержденныхъ клятвою предъ олтаремъ.

И такъ кажется, что Г. Сольмсъ уже занятъ своимъ мщеніемъ. Всѣ согласно меня въ томъ утверждаютъ. Вчера въ вечеру безстыдная моя тюремщица увѣряла меня, что все мое противоборствіе не болѣе будетъ имѣть дѣйствія, какъ щепоть табаку, указывая на меня своими пальцами, въ которыхъ держала его, что я буду госпожею Сольмсъ; и потому должна остерегаться простирать весьма далеко свои насмѣшки; поелику Г. Сольмсъ есть человѣкъ способный къ памятозлобію, и самой ей говорилъ, что я долженствуя безъ сомнѣнія быть его женою, не сохраняю правилъ благопристойности, потому что если онъ не будетъ милосерднѣе меня, (такъ говорила Бетти, я не знаю, его ли ето слова) то я должна подвергнуться разкаянію, которое бы могло продолжиться до послѣднихъ моихъ дней. Но сего довольно о такомъ человѣкѣ, которой по увѣдомленію Кавалера Гарри Довнетонъ имѣетъ всю дерзость своего пола безъ всякаго качества, которое бы могло здѣлать ее сносною.

Я получила два письма отъ Г. Ловеласа со времени его къ тебѣ посѣщенія, что составляетъ три съ тѣмъ, на которое я не отвѣчала. Я не сомнѣвалась, чтобы онъ тѣмъ не былъ огорченъ; но въ послѣднемъ своемъ письмѣ жалуется онъ на мое молчаніе въ весьма надменныхъ выраженіяхъ: ето менѣе походитъ на слогъ преверженнаго любовника, презрѣннаго покровителя. Гордость его кажется уничиженною, видя себя принужденнымъ, говоритъ онъ, шататься каждую ночь около нашихъ стѣнъ, какъ воръ или лазутчикъ, въ надеждѣ найти отъ тебя письмо, и отходить назадъ на пять тысящь шаговъ въ бѣдное жилище, не получивъ никакого плода отъ своихъ безпокойствій. Я не замѣдлю прислать къ тебѣ три его письма, и копію съ моего; но вотъ кратко то что я ему вчера писала.

Я учинила ему весьма жестокій выговоръ, за то что онъ мнѣ угрожалъ твоимъ способомъ, помощію котораго надѣяться изъясниться съ Г. Сольмсомъ или съ моимъ братомъ. Я ему говорила,,,что онъ по видимому почитаетъ меня способною къ претерпѣнію всего, что недовольно для него, чтобъ я была подвержена безпрестаннымъ наглостямъ собственной своей фамиліи, но еще должна и отъ него сносить оныя; что весьма мнѣ странно кажется, что дерзкій человѣкъ угрожаетъ безразсудностями, которыя не могутъ быть оправданы, и которыя притомъ гораздо менѣе относятся до моихъ пользъ, нежели до его, если я неучиню какого нибудь столько же безразсуднаго поступка, по крайней мѣрѣ въ отношеніи къ моему нраву и полу, дабы отвратить его отъ его намѣреній: я ему также открыла, что какимъ бы образомъ я ни думала о злощастіяхъ, которыя бы со мною случались, могутъ однакожъ найтиться особы, кои предполагая его способнымъ къ той безразсудности, которою онъ угрожаетъ Г. Сольмсу, не сожалѣли бы много, видя себя освободившимися отъ двухъ человѣковъ, коихъ знакомство было бы причиною всѣхъ ихъ неудовольствій.,,

Вотъ откровенныя мысли, другъ мой,,,и я думаю, что онъ самъ изьяснитъ ихъ еще съ большею ясностію.

,,Я ему выговаривала за его гордость при случаѣ его ходьбы для сысканія моихъ писемъ, которую онъ притворно столь важною почитаетъ,,,смѣялась надъ его сравненіями лазутчика и вора.,, Онъ не имѣетъ причины,,говорила я ему, жаловаться на тяжесть своего положенія, потому что собственнымъ своимъ нравамъ долженъ приписать начало онаго, и что въ самомъ дѣлѣ порокъ заглаждаетъ отличности, и поставляетъ знатнаго человѣка наровнѣ съ глупцомъ. Потомъ я ему объявила, что онъ недолженъ никогда ожидать другаго отъ меня письма, которое бы могло его подвергнуть столь непріятнымъ утомленіямъ.,,

Не болѣе берегла я его въ разсужденіи обѣщаній и торжественныхъ увѣреній, которыя ему столь мало стоятъ въ такомъ случаѣ. Я ему говорила,,,что слова сіи тѣмъ мѣнѣе имѣютъ надо мною впечатлѣнія, что онъ самъ чрезъ то объявляетъ, что имѣетъ въ нихъ нужду, дабы вознаградить недостатки своего нрава; что дѣла суть единые опыты, которые бы я знала, когда должно судить о намѣреніяхъ; и что я чувствую ежедневно неоходимость разторгнуть всякое сношеніе съ такимъ человѣкомъ, коего попеченія родственники мои никогда не могутъ одобрить, потому что онъ не въ состояніи того заслужить. И для того, поколику его порода и имѣніе всегда могутъ, если честь его нравовъ не будетъ препоною снискать ему жену, которая съ достаткомъ по крайней мѣрѣ равнымъ моему будетъ имѣть болѣе съ нимъ сходства, во вкусахъ и склоностяхъ, то я прошу его и совѣтую отъ меня отказаться, тѣмъ болѣе, что его угрозы и неучтивства относительно къ моимъ родственникамъ, заставляютъ меня думать, что болѣе ненависти къ нимъ, нежели почтенія ко мнѣ заключается въ его упорствѣ.,,

Вотъ, другъ мой, какое я воздала награжденіе толикимъ безпокойствіямъ, коихъ цѣну онъ немало возвышаетъ Я не сомнѣваюсь, чтобъ онъ не имѣлъ столько проницательности, дабы, примѣтить, что менѣе одолженъ онъ нашею перепискою моему почтенію, нежели жестокостямъ, которыя я претерпѣваю отъ своей фамиліи. Точно, желалабы я его въ томъ увѣрить. Смѣшное божество, которое требуетъ какъ идолъ Молохъ, чтобъ разумъ, должность и разборчивость, были пожертвованы при его олтаряхъ.

Мать твоя думаетъ, что родственники мои уступятъ. Дай Боже, чтобъ они уступили. Но братъ мой и сестра имѣютъ толикое вліяніе въ фамилію, суть столько рѣшительны и ревнующи о чести побѣды, что я отчаяваюсь о сей перемѣнѣ. Однако если она не случится, я признаюсь тебѣ, что безъ трудности бы приняла всякое покровительство, которое бы не было предосудительно моей чести, дабы избавиться съ одной стороны отъ угнѣтающихъ гоненій, а съ другой, чтобъ не дать Ловеласу никакого надъ собою преимущества. Я всегда полагаю, что не остается мнѣ другаго средства, ибо при малѣйшей надеждѣ, почитала бы я свое бѣгство какъ самымъ неизвинительнымъ поступкомъ, сколько бы честно и безопасно ни было покровительство.

Не взирая на сіи мысли, которыя почитаю я столько справедливыми, сколько чистосердечными, искреннее дружество обязываетъ меня открыть свое невѣденіе въ томъ, что бы я учинила, если бы мнѣніе твое было дѣйствительно непреложно. Почто ты не была свидѣтелемъ, любезный другъ, различныхъ моихъ волненій при чтеніи твоего письма, когда ты въ одномъ мѣстѣ увѣдомляешь меня о опасности, которая мнѣ угрожаетъ въ домѣ моего дяди; когда въ другомъ признаешься ты, что не стала бы сноситъ все то, что я претерпѣла, и предпочла бы всѣ возможныя злощастія тому, чтобъ быть женою ненавидимаго тобою человѣка; когда однакоже въ другомъ мѣстѣ представляешь мнѣ, какоебы нареканіе получила моя честь отъ публики, и моя необходимость оправдаетъ мой поступокъ нащотъ своихъ родственниковъ; когда съ другой стороны заставляешь меня размотрѣть непристойный видъ,. въ который бы должна я преобразиться въ невольномъ супружествѣ, будучи принуждена показывать на лицѣ своемъ спокойство, разточать мнимыя ласки, представлять лицемѣрную роль предъ такимъ человѣкомъ, къ коему бы только имѣла отвращеніе, и прежнюю свою ненависть, поколику чувствованіе собственнаго его недостоинства исполнялобы сердце справедливою недовѣрчивостію; необходимость, въ которую бы я по твоему разсужденію была приведена, чтобъ изъявлять ему тѣмъ болѣе нѣжности, чѣмъ менѣе была бы къ тому разположена; нѣжность, естьли бы я имѣла способность употреблять сіе притворство, которое бы могло быть приписано подлѣйшимъ побужденіямъ, потому что весьма очевидно, что любовь къ нравственнымъ или физическимъ качествамъ не имѣла бы тутъ никакого участія; прибавь подлость его души, ядъ ревности, которая бы его скоро заразила, его противоборствіе къ прещенію, сохраняемую воспоминовеніемъ опытовъ моего отвращенія и презрѣнія, которыя я обнаружила, дабы погасить его желанія, преимущество обьявленное потому же самому побужденію, и славу, которую онъ полагаетъ въ принужденіи и угнѣтеніи жены, надъ коей бы онъ получилъ тиранническую власть… Еслибы ты меня видѣла, говорю я, во всѣхъ волненіяхъ, которыхъ я не могла отторгнуть при семъ чтеніи; то преклоняющуюся къ одной сторонѣ, то къ другой, въ одну минуту неизвѣстностію, въ другую страхомъ колеблющуюся, раздраженную, трепещущую, нерѣшитительную; ты бы узнала, какую имѣешь надо мною власть, и моглабы съ праведливостію думать, что если бы совѣты твои были утвердительнѣе, то бы сила твоего опредѣленія меня превозмогла. Заключи изъ сего признанія, любезный другъ, что я довольно оправдана въ сихъ священныхъ законахъ дружества; которые требуютъ совершенной откровенности сердца, хотя бы оправданіе мое учинено было можетъ быть на щотъ моего благоразумія.

Но послѣ новыхъ размышленій, я повторяю, что сколь долго позволятъ мнѣ жить въ домѣ своего отца, ни что неможетъ, развѣ только чрезмѣрныя насилія, принудить меня его оставить; и я буду стараться сколько возможно отлагать подъ честными предлогами ударъ жестокой своей судьбы до возвращенія Г. Мордена. Будучи исполнителемъ завѣщанія, онъ то есть покровитель, къ коему я могу прибѣгнуть безукоризненно; наконецъ я не зная другой надежды, хотя родственники мои кажется въ томъ сомнѣваются, что касается до Г. Ловеласа, то хотя бы я была увѣрена о его нѣжности, и о самомъ исправленіи, принять покровительство его фамиліи, значитъ принять его посѣщенія въ домѣ его тетокъ.

Не привела ли бы я себя чрезъ сіе въ необходимость принадлежать ему хотя бы я имѣла новыя причины убѣгать его видя его столь близко? Я давно примѣтила, что между двумя полами разстояніе служитъ только ко взаимному обману. О другъ мой! сколько я ни старалась быть благоразумною, сколько ни силилась избирать или отвергать все то, что почитала выгоднымъ или вреднымъ для своего благополучія; однако къ странному нещастію вижу, что все мое благоразуміе будетъ сопровождаться глупостію.

Ты мнѣ говорить съ обыкновеннымъ пристрастіемъ твоего дружества, что отъ меня надѣются того, чего бы отъ многихъ другихъ женьщинъ не надѣялись. Чувствую, что въ разсужденіи моемъ сердце мое тщетно бы было довольно своими побужденіями, если бы они не были извѣстны публикѣ. Жаловаться на худое расположеніе брата, есть обыкновенный случай въ корыстолюбивыхъ распряхъ. Но когда не можно обвинять брата, не обративъ нѣсколько порицанія на жестокости отца, то кто бы могъ освободиться отъ тяжести, дабы обременить оною столь дражайшую особу? Во всѣхъ сихъ предположеніяхъ ненависть Г. Ловеласа ко всей моей фамиліи, хотя она есть возмездіемъ той, которую ему объявила, не чрезмѣрно ли оскорбительною кажется: не показываетъ ли сіе, что въ его свойствѣ есть нѣчто непримиримое, какъ и чрезмѣрно неблагопристойное? и какая женьщина могла бы выдти замужъ, чтобъ жить въ вѣчной враждѣ съ своею фамиліею?

Но опасаясь отяготить тебя, и будучи,сама утоммлена, я оставляю перо.

Г. Сольмсъ находится здѣсь безпрестанно; тетка моя Гервей, и дядья мои также не удаляются. Безъ сомнѣнія что нибудь противъ меня замышляютъ: какое состояніе, быть въ безпрестанной тревогѣ, и видѣть обнаженнымъ меч, которой у насъ виситъ надъ головою?

Я ни о чемъ не могу быть увѣдомлена, какъ только о дерзкой Бетти, которая всегда пускаетъ на меня стрѣлы позволеннаго своего безстыдства. Какъ! сударыня, вы не приводите дѣла свои въ порядокъ! знайте, что надобно будетъ ѣхать, когда вы менѣе всего о томъ будете думать. Иногда она даетъ мнѣ знать по полу слову, и какъ бы въ намѣреніи меня обезпокоить, что одинъ, что другой обо мнѣ говоритъ, и о ихъ любопытствѣ, въ разсужденіи употребленія моего времени часто она вмѣшиваетъ тутъ огорчительной вопросъ моего брата, не занимаюсьли я сочиненіемъ исторіи о своихъ мученіяхъ?

Но я принуждена слушать ея рѣчи, ибо симъ единымъ средствомъ узнаю, прежде исполненія, предпріемлемыя противъ меня замыслы.

Я здѣсь останавливаюсь дабы отнести на условленное мѣсто то, что теперь написала, прощай любезный другъ.

Кл. Гарловъ.

Слѣдующее написано было на обверткѣ карандашомъ по случаю слѣдующаго письма, которое дѣвица Гарловъ начала на условленномъ мѣстѣ, принесши туда свое.

Я нахожу другое вчерашнее твое письмо; весьма благодарю твою мать за благосклонныя мнѣнія, которыя ты мнѣ съ ея стороны сообщаешь. Посылаемое мною письмо можетъ быть нѣсколько будетъ соотвѣтствовать ея чаянію. Ты можешь ей изъ него прочесть, что тебѣ заблагоразсудится.

Письмо LVII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГлРЛОВъ.

Въ субботу 25 Марта.

Письмо сіе будетъ продолженіе послѣдняго моего, отъ того же числа, и которое я пишу къ тебѣ по нарочному повелѣнію. Ты видѣла въ предыдущемъ мнѣніе моей матери о той услугѣ, которую бы ты могла учинить, обязавъ своихъ родственниковъ противъ собственной своей склонности. Сношеніе наше о семъ было по случаю разговора, который мы имѣли съ Кавалеромъ Гарри Довнетонъ; и мать моя почитаетъ его столько важнымъ, что приказала мнѣ написать къ тебѣ объ немъ подробно. Я повинуюсь тѣмъ охотнѣе, что не малую находила трудность въ послѣднемъ своемъ письмѣ въ сообщеніи тебѣ совѣта; и что не только ты здѣсь увидишь мысли моей матери, но можетъ быть въ нихъ и отзывъ публики, если онъ о томъ только былъ увѣдомленъ, что она знаетъ, т. е. если онъ не такъ былъ увѣдомленъ какъ я. Мать моя разсуждаетъ весьма не выгоднымъ образомъ для тѣхъ особъ нашего пола, которыя предварительно ищутъ своего благополучія, выходя за мужъ за выбираемаго ими человѣка. Не знаю, какъ бы я приняла ея разсужденія, если бы не вѣдала, что они всегда относятся къ ея дочери, которая съ другой стороны, не знаетъ теперь ни кого, кому бы отдавала малѣйшее надъ другимъ преимущество, и которая не цѣнитъ за полушку того, о коемъ мать ея имѣетъ самое высокое мнѣніе. И такъ къ чему клонится, говорила она, дѣло, которое причиняетъ столько безпокойствій? не ужели есть столь важной поступокъ для молодой особы отрещись отъ своихъ склонностей, дабы услужить своимъ родственникамъ?

Очень хорошо, матушка отвѣчала я сама въ себѣ; вы можете нынѣ давать такіе вопросы, будучи на сороковомъ году своего возраста. Но сказали ли бы вы ето будучи осмнадцати лѣтъ? Вотъ о чемъ бы я хотѣла знать.

Или молодая сія особа, продолжала она, предубѣждена въ чрезмѣрной склонности, которой не можетъ преодолѣть, (чего нѣсколько нѣжная дѣвица ни когда не скажетъ) или нравъ ея есть столько упоренъ, что она неспособна къ тѣмъ расположеніямъ, чтобъ уступить, или онъ имѣетъ такихъ родителей, которыхъ мало старается обязывать.

Ты знаешь, любезный другъ, что мать моя разсуждаетъ иногда весьма хорошо, или по крайней мѣрѣ, что никогда не достаетъ жару въ ея разсужденіяхъ. Часто случается, что мы не согласуемся въ истиннахъ, и обѣ столь высокимъ почитаемъ свое мнѣніе, что весьма рѣдко которая нибудь имѣетъ щастіе убѣдить другую; случай очень обыкновенный, думаю во всѣхъ спорахъ, съ нѣкоторою запальчивостію соединенныхъ. Я имѣю довольно ума, говоритъ она мнѣ прямо, довольно живности. Я ей отвѣчаю, что она весьма разумна, т. е. соображаясь ея вопросу, что она болѣе не имѣетъ той младости, какая прежде ее украшала; или въ другихъ словахъ, что она пріобыкши къ матернимъ поступкамъ, позабываетъ, что была нѣкогда дѣвицею. Отсюда съ взаимнаго согласія, переходимъ мы къ другому какому нибудь предмѣту; что не препятствуетъ однакожъ намъ обращаться нѣсколько разъ къ тому, который оставили. И такъ оставляя его и опять принимаясь съ полуогорченнымъ видомъ, хотя умѣряемымъ принужденною улыбкою, который чрезъ цѣлый день едва насъ примиряетъ, мы не уходимъ, если время сна наступитъ, на свою постелю безъ какого нибудь не удовольствія; или, если говоримъ, то молчаніе моей матери прерывается нѣкоторыми восклицаніями ахъ! Нанси! Ты столько горда, столько вспыльчива! Я бы желала, дочь, чтобъ ты менѣе имѣла сходства съ своимъ отцемъ.

Я на нее же обращаю ея укоризны, думая, что мать моя не имѣетъ никакой причины отпираться отъ того, что говорила своей Нанси; и если дѣло пойдетъ съ ея стороны далѣе, нежели сколько бы я желала, то любимый ея Гикманъ не имѣетъ случая быть довольнымъ ею въ слѣдующій день.

Я знаю, что я рѣзва. Хотя бы я въ томъ не признавалась, однако увѣрена, что ты такъ бы думала. Если я нѣсколько замедлила надъ сими маловажными подробностями, то ето для того, дабы предварительно тебя увѣдомить, что я въ столь нѣжномъ случаѣ не дамъ тебѣ болѣе примѣтить своихъ дерзостей, ниже малыхъ запальчивостей моей матери, не хочу ограничить себя холодною и важною частію нашего разговора.

,,Посмотри, сказала она мнѣ, на супружества намъ извѣстныя, которыя почитаются произведеніемъ склонности, и которыя можетъ быть одолжены симъ именемъ глупой страсти по слѣпому случаю воспламененной, и сохраняемой духомъ разврата и упорности, (здѣсь, любезный другъ, имѣли мы слабое преніе, которымъ я тебя не отягощаю:),,Посмотри, щастливѣе ли они тѣхъ безчисленныхъ братьевъ, въ которыхъ главное побужденіе къ обязательству было сходство и намѣреніе услужить фамиліи? Большая часть изъ нихъ кажутся ли тебѣ столько щастливы? Ты увидишь, что два побужденія сходства и послушанія производятъ долговременное удовольствіе, которое весьма часто усугубляется временемъ и размышленіемъ; въ мѣсто того любовь, которая не имѣетъ никакого побужденія кромѣ любви, есть праздная страсть:,, (праздная во всякомъ отношеніи, сего то мать моя не можетъ сказать, ибо любовь есть столько же дѣятельна, какъ обезьяна, и столько же злобна, какъ школьникъ.),,ето есть кратко продолжающійся жаръ, какъ и всѣ прочія; лукъ чрезмѣрно натянутый, который тотчасъ перемѣняется въ естественное свое положеніе.

,,Какъ она вообще основывается на мысленныхъ совершенствахъ, коихъ самъ предмѣтъ не предпологалъ въ себѣ прежде, нежели они ему были приписаны, то чрезъ одинъ, два или три мѣсяца превращается все, съ обѣихъ сторонъ, въ истинный свой видъ, и каждый изъ двухъ прозрѣвъ совершенно, думаетъ справедливо о другомъ, такъ какъ свѣтъ прежде объ немъ думалъ.

,,Мечтательныя изящества по нѣкоторомъ времени изчезаютъ. Природное свойство и прежнія навыки, кои не съ малымъ трудомъ скрывали, обнаруживаются во всей своей силѣ. Завѣса разверзается и открываетъ съ каждой стороны самыя малѣйшія пятна. На конецъ, весьма щастливы, естьли не пріемлютъ столь низкое одинъ о другомъ мнѣніе, сколько оно высоко было по воображенію. Тогда страстная чета, которая не знала другаго щастія, кромѣ взаимнаго удовольствія видѣться, столько уклоняется отъ сихъ не оканчивающихся разговоровъ и сей безконечной въ нихъ перемѣны, которая заставляла нѣкогда думать, что всегда оставалось что нибудь сказать, что безпрестанное ихъ упраждненіе есть въ изысканіи удовольствій внѣ самихъ себя; и вкусъ ихъ можетъ быть, заключила моя мать, будетъ состоять въ избраніи того, въ чемъ другая сторона не имѣетъ участія.,, Я ей представила, что если бы ты по необходимости учинила какой нибудь отважный поступокъ, то въ томъ бы надлежало обвинять безразсудное насильствіе твоихъ родственниковъ. Не отрицаю, сказала я ей, чтобъ ея разсужденія о безчисленныхъ супружествахъ, коихъ успѣхъ не соотвѣтствовалъ чаяніямъ, не были весьма основательны; но я ее просила согласиться въ томъ, что если дѣти не всегда изслѣдываютъ трудности съ такимъ благоразуміемъ, какъ должны, то весьма часто также родители не имѣютъ къ ихъ младости, склонностямъ и къ недостатку ихъ въ опытности, всякой внимательности въ которой должны они признаться, что имѣли нужду въ такомъ возрастѣ. Отъ сюда обратилась она къ нравственнымъ свойствамъ Г. Ловеласа и къ оправданію ненависти твоихъ родителей къ человѣку провождающему столь вольную жизнь, и нестарающемуся перемѣнить оной. Отъ него самаго слышили, сказала она мнѣ, что нѣтъ такого зла, котораго бы онъ не рѣшился учинить нашему полу, дабы отмстить за худой съ нимъ поступокъ одной женьщины, когда онъ былъ весьма молодъ, которая не искренно любила.

Я отвѣчала въ его пользу, что поведеніе сей женьщины вообще признаютъ дойстойнымъ порицанія, что онъ также былъ имъ тронутъ; что по сему случаю отправился онъ въ путешествія, и дабы изгнать ее изъ своего сердца, онъ повергнулся въ такой родъ жизни, которой самъ охуждаетъ; что однакожъ почитаетъ онъ клеветою приписываемыя ему противъ всего нашего пола угрозы; что я могу то утвердить свидѣтельствомъ, поелику по учиненіи ему отъ меня при тебѣ сего выговора, онъ увѣрялъ, что не способенъ къ столь несправидливому противъ всѣхъ женьщинъ ожесточенію, за вѣроломство одной.

Ты помнишь, любезный другъ, и я также не позабыла пріятнаго твоего разсужденія о его отвѣтѣ.,,Тебѣ не трудно, сказала ты мнѣ тогда, повѣрить чистосердечному его отрицанію, потому что не возможно для тебя кажется, чтобъ столько тронутый человѣкъ, какимъ онъ себя показывалъ, несправедливымъ обвиненіямъ былъ способенъ ко лжи.,,

Особливо старалась я напомянуть своей матерѣ, что нравы Г. Ловеласа не были предмѣтомъ возраженія, когда онъ имѣлъ посѣщенія къ дѣвицѣ Арабеллѣ; что полагались тогда на благородство его крови, на его качества и чрезвычайное просвѣщеніе, которое не позволяло сомнѣваться, чтобъ добродѣтельная и разумная жена не обратила его на путь чести. Я примолвила даже, къ твоему неудовольствію, что если бы фамилія твоя состояла изъ честныхъ людей, то бы не приписывали имъ, изключая тебя, чрезмѣрной нѣжности, въ разужденіи вѣры; что по сему не весьма прилично имъ упрекать другихъ въ таковыхъ недостаткахъ. И какаго же человѣка избрали они, сказала я еще, дабы опорочивать его на такомъ основаніи? Человѣка почитаемаго въ Англіи по своему уму и дарованіямъ, и отличнѣйшаго по своимъ природнымъ и пріобрѣтеннымъ качествамъ, сколько бы ни старались поносить его нравы; какъ бы они имѣли довольно власти и правъ слѣдовать только своей ненависти и своенравію.

Мать моя на послѣдокъ заключила, что послушаніе твое было бы гораздо похвальнѣе. Она утверждала, что между сими людьми столь отличными по своему уму и виду, никогда почти не находили добраго мужа, по тому что они обыкновенно столько ослѣплены своими достоинствами, что почитаютъ обязанною жену имѣть объ нихъ такое мнѣніе, какое они сами имѣютъ. Здѣсь не должно сего опасаться, сказала я ей, по тому что со стороны разума и тѣла женьщина всегда бы имѣла болѣе преимущества надъ мущиною, хотя онъ самъ по признанію всѣхъ имѣетъ много предпочтительности надъ собственнымъ своимъ поломъ.

Она не можетъ снести, чтобъ я хвалила другихъ мущинъ, нежели любимаго ея Гикмана; не разсуждая, что она навлекаетъ на него нѣкоторое презрѣніе, котораго бы онъ могъ избѣгнуть, если бы она по сей снисходительности не приписывала ему такія достоинства, коихъ онъ не имѣетъ и не умаляла тѣхъ, которыя дѣйствительно имѣетъ, но которыя много теряютъ славы въ извѣстныхъ сравненіяхъ здѣсь, на примѣръ: какое слѣпое пристрастіе! она защищала, что изключая черты и осанку, которыя не столько пріятны въ Г. Гикманѣ, и его видъ не столько вольный и смѣлый, качества, говорила она, которыя должны мало трогать скромную женщину, стоитъ онъ Г. Ловеласа во всѣхъ отношеніяхъ.

Дабы сократить столь огорчительное сравненіе, я ей сказала, что если бы ты была свободна, и менѣе претерпѣвала жестокости, то я увѣрена, что никогда бы ты не имѣла противныхъ твоей фамиліи видовъ. Она думала меня поймать въ словахъ: я ее потому нахожу еще не извинительнѣе, сказала она мнѣ, ибо здѣсь находится болѣе упрямства, нежели любви. Не о томъ я думаю, отвѣчала я ей. Я знаю, что дѣвица Клариса Гарловъ предпочла бы Г. Ловеласа всякому другому, если бы его нравы…

Если бы, перервала она: ето если бы заключаетъ все. Но думаешь ли ты, чтобъ она въ самомъ дѣлѣ любила г. Ловеласа?

Что надлежало отвѣчать любезный другъ? Я не хотѣла сказать тебѣ, какой былъ мой отвѣтъ: но если бы я другой выдумала, то кто бы мнѣ въ томъ повѣрилъ? При томъ я увѣрена, что ты его любишь. Прости, дражайшая пріятельница: однако представь себѣ, что это не означаетъ мое одобреніе, но признаніе въ томъ, что ты не должна имѣть къ нему такого расположенія.

Подлинно, подхватила я, онъ достоинъ сердца женщины, если бы… Я бы повторила охотно: но родители, сударыня…

Ея родители, Нанси… (Ты знаешь, другъ мой, что несмотря на то, что мать моя упрекаетъ свою дочь въ чрезмерной поспѣшности, сама безпрестанно перебиваетъ.)

Могутъ принять не справедливыя мѣры, не приминула я продолжать.

Не могутъ оказать обиды, и поступать праведно, я въ томъ увѣрена, сказала она съ своей стороны.

Коими, перехватила я, принудятъ можетъ быть сію младую особу къ какому нибудь безразсудному поступку, къ которому бы она никогда не была способна.

Но если ты признаешься, что такой бы поступокъ былъ безразсуденъ, отвѣчала моя мать, то должна ли она о томъ думать? Разумная дочь никогда не почтетъ проступки своихъ родителей правомъ къ учиненію одного изъ нихъ. Публика, которая бы порочила родителей, не болѣе бы оправдывала и дочь ихъ. Молодость и не опытность, кои бы могли представить въ ея извиненіе, послужили бы развѣ къ уменшенію безчестія. Но столь удивительная дѣвица какъ Клариса Гарловъ, которой благоразуміе почти не совмѣстно съ ея возрастомъ дойдетъ ли до того, чтобъ употребить столь не основательное средство?

Впротчемъ, Нанси, я бы весьма была довольна, если бы она знала мои мысли. Я приказываю тебѣ представить ей даже и то, что какое бы она ни чувствовала отвращеніе къ одному, и какую бы склонность ни могла имѣть къ другому, надѣются однако, что столь извѣстная по своему благородству и великодушію дѣвица препобѣдивъ себя насильствіемъ, когда не имѣетъ она другаго способа услужить всей своей фамиліи. Дѣло сіе относится до десяти, или до двенатцати особъ, которыя суть то, что она имѣетъ ближайшаго и любезѣйшаго въ свѣтѣ, между коими первыми она должна почитать отца и мать, отъ которыхъ всегда зрѣла опыты благосклонности. Съ ея стороны, ето можетъ быть не что иное есть какъ прихоть возраста или нрава; но родители дальновиднѣе, и прихоть дочери не должна ли быть покорена мнѣнію ея родителей?

Не сомнѣвайся, дражайшая моя пріятельница, чтобъ я что нибудь сказала лишняго касательно сего мнѣнія. Я писала все то, чтобы ты сама могла мнѣ сказывать и все то, что прилично столь чрезвычайному положенію, какое есть твое. Мать моя столько чувствуетъ силу онаго. что приказывая мнѣ сообщить тебѣ ея мысли, запретила мнѣ присоединить тутъ мои отвѣты, дабы они, говорила она, въ столь критическомъ состояніи, не подали тебѣ повода къ принятію такихъ мѣръ, которыя бы заставили насъ обѣихъ раскаеватся; меня въ томъ, что ихъ тебѣ внушила, а тебя въ томъ, что имъ слѣдовала.

Вотъ, любезный другъ, что я тебѣ предлагаю со стороны своей матери тѣмъ охотнѣе, что не могу отъ себя дать тебѣ добраго совѣта. Тебѣ извѣстно собственное твое сердце; тамъ ты должна искать наставленія и правилъ.

Робертъ обѣщается мнѣ отнесть сіе письмо весьма рано, дабы ты могла его найти въ условленномъ мѣстѣ во время утренней своей прогулки.

Да просвѣтитъ тебя небо, да будетъ оно твоимъ вождемъ! о семъ безпрестанно молитъ нѣжная и вѣрная твоя пріятельница, Аина Гове.

Письмо LVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Воскресенье по полудни.

Я нахожусь въ ужаснѣйшемъ страхѣ. Однако начну чувствительнѣйшею благодарностію къ твоей матери и къ тебѣ, за послѣднюю вашу милость. Я чувствую не малое удовольствіе, что соотвѣствовала обязательнымъ ея намѣреніямъ въ предыдущемъ своемъ письмѣ: но недовольно изъявила ей своей признательности въ нѣсколькихъ строкахъ начертанныхъ на обверткѣ карандашемъ. Позволь, чтобъ она здѣсь видѣла изъясненія сердца, ощущающаго цѣну малѣйшихъ ея благодѣяній.

Прежде нежели приступлю къ тому, что до меня не посредственно касается, за долгъ почитаю побранить тебя еще одинъ разъ за нѣсколько оскорбительныя твои осужденія, относящіяся ко всей моей фамиліи, къ разсужденіи вѣры и нравственности. Подлинно, Гове, ты меня удивляешь. По учиненіи столь частыхъ и безполезныхъ тебѣ выговоровъ, я бы опустила нѣсколько важной случай. Но въ самомъ семъ моемъ прискорбіи я бы почитала свою должность нарушенною, если бы прошла молчаніемъ нѣкоторое разсужденіе, котораго не нужно повторять слова. Будь увѣрена, что нѣтъ въ Англіи достойнѣе моей матери женщины. Отецъ мой также не болѣе сходенъ съ твоимъ объ немъ мнѣніемъ, изключая одинъ пунктъ, я не знаю такой фамиліи, гдѣ бы должность болѣе была уважаема, нежели въ моей; будучи нѣсколько тѣсна въ познаніи однихъ правъ, столь богатая фамилія; сіе только единственное нареканіе можно ей учинить. И такъ для чего бы ты осуждала ихъ въ томъ, что они требуютъ не порочныхъ нравовъ отъ такого человѣка, о которомъ они по всему, имѣютъ право судить, когда онъ думаетъ вступить съ ними въ родство.

Позволь еще написать двѣ строчки, прежде нежели я буду съ тобою разсуждать о собственныхъ своихъ пользахъ ето будетъ если угодно о твоихъ отзывахъ касательно Г. Гикмана. Думаешь ли ты, чтобъ весьма было великодушно раздражаться на невинную особу за малыя досады, получаемыя тобою съ другой стороны, съ которой я сомнѣваюсь, чтобъ ни въ чемъ не можно было тебя охулить? я знаю, чтобы ему откровенно сказала, и ты должна въ семъ винить себя, которая къ тому меня подвигнула: я бы ему сказала, любезный другъ, что женщина не поступаетъ худо съ такимъ человѣкомъ, котораго не совсѣмъ отвергаетъ, если она не рѣшилась во внутренности своего сердца вознаградить его за то со временемъ, когда окончитъ свое тиранство, а онъ время своего раболѣпства и терпѣнія. Но я не имѣю довольно свободнаго духа, чтобъ представить во всей обширности сіе отдѣленіе.

Приступимъ къ настоящему случаю моего страха. Я тебѣ еще сего утра изъяснила свое предчувствіе о нѣкоторой новой бурѣ. Г. Сольмсъ пріѣхалъ по полудни въ замокъ. Спустя нѣсколько минутъ послѣ его прибытія, Бетти вручила мнѣ письмо, не сказавъ отъ кого оно было и надписано неизвѣстною мнѣ рукою. Вѣроятно предполагала, что я бы его не приняла и не открыла, если бы не знала, отъ кого оно прислано прочти его копію.

ДѢВИЦѢ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Дражайшая дѣвица!

{Не нужно упоминать что такой есть слогъ Г. Сольмса} Я почитаю себя нещастливѣйшимъ человѣкомъ въ свѣтѣ въ томъ, что не имѣлъ еще чести засвидѣтельствовать вамъ своего почтенія, съ вашего согласія въ полчаса только, однако имѣю вамъ сообщить нѣчто касающееся до васъ, если угодно будетъ вамъ принять меня въ свой разговоръ. Честь ваша имѣетъ тутъ участіе, такъ какъ и слава всей вашей фамиліи; предмѣтъ сего разговора есть тотъ человѣкъ, котораго, какъ сказываютъ почитаете вы болѣе, нежели сколько онъ того достоинъ; и нѣкоторые его мерскіе поступки, на которые я готовъ вамъ дать убѣдительнѣйшія доказательства. Могли бы подумать, что я тутъ предполагаю свою пользу. Но я готовъ учинить клятву, что ето есть сущая истинна; и вы увидите, какого свойства тотъ человѣкъ, коему говорятъ, что вы благопріятствуете. Но я не надѣюсь, чтобъ ето такъ было для собственной вашей чести.

Я прошу васъ, сударыня, удостоить меня выслушанія для чести вашей фамиліи и для вашей собственной. Вы обяжете дражайшая дѣвица, вашего всепокорнѣйшаго и нижайшаго слугу, Рожеръ Сольмса.

Я жду на низу для чести вашихъ повелѣній.

Ты не болѣе будешь сомнѣваться, какъ и я, чтобъ ето не было какое нибудь подлое лукавство, дабы принудить меня согласиться на его посѣщеніе. Я хотѣла послать ему изустный отвѣтъ, но какъ Бетти отъ того отказалась, то я нашла себя въ необходимости или его видѣть или отписать къ нему. Я рѣшилась послать къ нему письмо, котораго подлинникъ здѣсь полагаю; слѣдствія меня ужасаютъ, ибо слышу великое движеніе подъ низомъ.

ГОСПОДИНУ СОЛЬМСУ.

Государь мой.

Естьли вы имѣетѣ мнѣ сообщить нѣчто касающееся до моей чести, то можете удостоить меня сей милости письменно, такъ какъ и изустно. Хотя бы я принимала нѣкоторое участіе въ обстоятельствахъ Г. Ловеласа, не вижу, по какой бы причинѣ вы имѣли тутъ право на свое посредствіе; ибо поступки со мною, которые единственно для насъ предпріемлются, суть столько странны, что хотя бы Ловеласа не было, то и тогда бы я не согласилась видѣть на полчаса Г. Сольмса, съ такими намѣреніями, которыми онъ мнѣ дѣлаетъ честь. Я никогда ни въ чемъ не буду ссориться съ Г. Ловеласомъ, и слѣдственно всѣ ваши свѣденія не могутъ меня тронуть, если предложенія мои будутъ приняты. Я думаю, что они вамъ довольно извѣстны, если же не извѣстны, то представте по своему великодушію моимъ родственникамъ, что если они намѣрены освободить меня отъ одного изъ двухъ, то я обязуюсь избавить ихъ отъ другаго. Въ такомъ предположеніи, какая будетъ намъ всѣмъ нужда, что Г. Ловеласъ есть честный человѣкъ, или нѣтъ? однако если вы не престанете въ томъ полагать своего участія, то я не сдѣлаю ни какого возраженія. Я буду удивляться вашей ревности, когда вы станете упрекать ему въ тѣхъ порокахъ, которые вы примѣтили въ его поведеніи, и когда вы будете стараться учинить его столько же добродѣтельнымъ, какъ вы безъ сомнѣнія, по тому что иначе бы вы не трудились въ изысканіи его недостатковъ и въ объявленіи оныхъ.

Извините, государь мой, судя по упорству, которое я нахожу весьма неблагороднымъ со времени послѣднего моего письма, судя по покушеніямъ, которыя вы предпріемлете на щотъ другаго, нежели цѣною собственныхъ своихъ достоинствъ, я не знаю для чего бы обвиняли вы въ суровости ту особу, которая по справедливости можетъ приписать вамъ всѣ свои злощастія.

Кларисса Гарловъ.

Въ Воскресенье по утру.

Отецъ мой хотѣлъ взойти въ мой покой въ первомъ своемъ движеніи. Не безъ труда его удержали. Тетка моя Гервей получила повелѣніе или позволеніе написать мнѣ слѣдующую записку. Рѣшимости ихъ не колеблються, любезный другъ.

Племянница! всѣ теперь увѣрены, что не льзя ничего надѣяться отъ тебя кротостію и убѣжденіемъ. Мать твоя не хочетъ, чтобъ ты здѣсь долѣе осталась, потому что судя по гнѣву, на который странное твое письмо подвигнуло твоего отца, опасается она, что бы чего нибудь съ тобою не случилось. И такъ тебѣ приказываютъ быть готовою къ отъѣзду къ твоему дядѣ Антонину, который не почитаетъ себя заслужившимъ отъ тебя того отвращенія, какое ты изъявляешь къ его дому.

Ты не знаешь сего коварнаго человѣка, для коего ты не страшишься лишиться дружбы всѣхъ своихъ родственниковъ.

Тебѣ запрещено мнѣ отвѣтствовать. Ето бы было продолжать безпрестанно безполезныя повторенія. Тебѣ извѣстно, какое ты прискорбіе на носишь всѣмъ, а особливо нѣжной твоей теткѣ

Гервей.

Не осмѣливаясь къ ней писать послѣ сего запрещенія, я рѣшилась на отважнѣйшую вольность. Я написала нѣсколько строкъ къ своей матерѣ, для испрошенія ея милости, и что бы позволили мнѣ, если я должна ѣхать, повергнуться къ ногамъ моего отца и ея, безъ всякихъ другихъ свидѣтелей, дабы изтребовать отъ нихъ прощенія въ томъ огорченіи, которое я имъ причинила, и принять съ ихъ благословеніемъ извстное повелѣніе къ моему отъѣзду и касательно времени онаго. Какая новая отважность. Отдай ей обратно сіе письмо и пусть она научится повиноваться; такой былъ отвѣтъ моей матери; и письмо прислано было мнѣ назадъ не развернутое.

Однако для удовлетворенія своему сердцу и должности, я написала также нѣсколько строкъ къ своему отцу въ томъ же намѣреніи, т. е. просила его не изгонять меня изъ отеческаго дому, не давъ мнѣ своего благословенія. Но мнѣ принесли сіе письмо разодранное на двѣ части, и которое не было прочтено Бетти показывая мнѣ его въ одной рукѣ и поднявши другую изъ удивленія, сказала мнѣ, смотри дѣвица! Сколь жалко! Единое только послушаніе можетъ васъ спасти. Отецъ вашъ говорилъ мнѣ о томъ самой. Онъ разодралъ письмо и бросилъ мнѣ его въ глаза.

Въ столь отчаянномъ положеніи не остановило меня сіе отверженіе. Я схватила опять перо, чтобъ написать своему дядѣ Гарлову, и положила со своимъ письмомъ въ той же самой обверткѣ то, которое мать моя назадъ мнѣ отослала, и двѣ части того, которое отецъ мой разорвалъ. Дядя мой садился уже въ свою карету, какъ ихъ принялъ. Я не могу знать до завтрашняго дня, какой будетъ ихъ жребій. Но вотъ содѣржаніе того, которое къ нему относиться.

ГОСПОДИНУ ЮЛІЮ ГАРЛОВЪ.

Дражайшій и почтеннѣйшій мой дядюшка.!

Не остается никого кромѣ васъ, къ кому бы я могла отнестись съ нѣкоторою надеждою, дабы удостоиться, по крайней мѣрѣ принятія нижайшихъ моихъ прозьбъ и прочтенія оныхъ. Тетка моя Гервей дала мнѣ такія повелѣнія, которыя имѣютъ нужду въ нѣкоторомъ изъясненіи; но она мнѣ запретила отвѣчать ей. Я осмѣлилась писать къ своему отцу и матерѣ. Одно изъ двухъ моихъ писемъ было разодрано, и оба присланы неразвернутыя. Я думаю, милостивой государь, что вамъ ето извѣстпо. Но какъ вы не можете знать содержанія оныхъ, то я прошу васъ прочесть ихъ оба, дабы вы могли засвидѣтельствовать, что они не наполнены моленіями и жалобами, и ничего на заключаютъ предосудительнаго моей должности. Позвольте мнѣ, милостивый государь, сказать, что если столько будутъ невнимательны къ изъясненіямъ страдающаго моего духа, даже не выслушивая моихъ словъ, и не читая моихъ строкъ, то скоро могутъ сожалѣть о столь жестокомъ со мною поступкѣ. Увѣрьте меня, милостивый государь, по чему столь упорно желаютъ послать меня къ моему дядѣ Антонину, нежели къ вамъ, къ моей теткѣ, или ко всякому другому родственнику. Если сему причиною есть то намѣреніе, котораго я ужасаюсь, то жизнь учиниться для меня несносною. Я прошу васъ также изъ милости открыть мнѣ; когда я должна быть выгнана изъ дому. Сердце мое довольно предчувствуетъ, что если я буду принуждена выдти изъ онаго, то никогда его не увижу. Впрочемъ должность обязываетъ меня объявить вамъ, что памятозлобіе и раздраженіе не имѣютъ никакого участія въ сихъ строкахъ. Небо вѣдаетъ мои разположенія. Но предвидимый мною случай, если принудятъ меня ѣхать къ другому дядя, будетъ вѣроятно послѣдній ударъ, которой свершитъ злополучія, коихъ мало заслужила нещастная ваша племянница,

Кларисса Гарловъ.

Письмо LIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ понедѣльникъ по утру 27 Марта.

Дядя мой пріѣхалъ сего утра очень рано, и приказалъ вручить мнѣ весьма нѣжной отвѣтъ, которой я къ тебѣ посылаю, и который заставилъ меня желать, чтобъ я могла его удовлетворить. Ты увидишь, въ какихъ видахъ изображены тутъ худыя качества Г. Сольмса, и подъ какою завѣсою дружество скрываетъ ощутительнѣйшія пятна. Можетъ быть говорятъ они обо мнѣ, что отвращеніе столько же увѣличиваетъ недостатки. Не забудь прислать съ первымъ своимъ письмомъ и то, которое я получила отъ своего дяди. Надобно мнѣ какимъ нибудь образомъ изъясниться самой себѣ; по чему я учинилась столь страшною для всей своей фамиліи, какъ онъ старается меня о томъ увѣрить, и уничтожить сіе понятіе, если возможно.

ДѢВИЦѢ КЛАРИ ГАРЛОВЪ.

Противъ своего желанія я располагаюсь къ тебѣ писать. Всѣ тебя любятъ, и тебѣ сіе не безъизвѣстно. Все намъ отъ тебя драгоцѣнно даже и та земля, по которой ты ходишь. Но какъ намъ рѣшиться тебя видѣть? Не можно устоять противъ твоихъ словъ и взглядовъ. Сила нашей нѣжности заставляетъ насъ убѣгать твоего взора, когда ты рѣшилась не дѣлать того, чего мы отъ тебя требуемъ. Никогда не чувствовалъ я ни къ кому столько нѣжности, сколько имѣлъ оной къ тебѣ съ самаго твоего младенчества: и часто признавался, что никогда молодая дѣвица столько ея не заслуживала. Но теперь что должно о тебѣ думать? Увы! увы! дражайшая племянница, сколь не къ статѣ ты подвергаешься искушеніямъ. Я прочелъ два письма, которыя были въ твоей оберткѣ. Въ пристойнѣйшее время я бы могъ ихъ показать своему брату и сестрѣ; но ни что бы отъ тебя не было для нихъ нынѣ пріятно.

Я не намѣренъ скрыть отъ тебя, что не могъ читать твоего письма ко мнѣ, безъ чрезмѣрнаго умиленія. Какъ можетъ статься, чтобъ ты была столько непреклонна, и въ то самое время могла столь сильно трогать сердце другаго? Но какимъ образомъ могла ты написать столь странное письмо къ Г. Сольмсу? фу! племянница! сколько ты перемѣнилась!

И притомъ поступать неблагопристойно съ братомъ и сестрою. Объявлять имъ, что ты не хочешь читать ихъ писемъ, ниже имѣть съ ними свиданіе. Не знаешь ли ты, что кроткій отвѣтъ уничтожаетъ гнѣвъ? Если ты будешь предаваться колкости своего ума, то можешь язвить. Но коса не устоитъ противъ камня. Какъ можешь ты думать, что тѣ, кои снесли оскорбленіе, не будутъ изыскивать средствъ къ оскорбленію тебя съ своей стороны? Симъ ли способомъ заслуживала ты отъ всѣхъ обожаніе? нѣтъ; кротость твоего сердца, и твоя учтивость привлекала къ тебѣ вниманіе и почтеніе во всѣхъ мѣстахъ, въ которыхъ ты являлась. Если ты возбудила зависть, то разумно ли изострять ея зубы и подвергать себя ея угрызеніямъ? Ты видишь, что я пишу, какъ безпристрастный человѣкъ, которой еще тебя любитъ.

Но когда ты, обнаруживъ всѣ свои пружины, не щадила никого, и приводя всѣхъ въ умиленіе сама ни мало не трогалась, то мы принуждены были приступить къ твердому отпору и къ тѣснѣйшему противъ тебя соединенію. Ето то я уже уподоблялъ Боевому порядку. Тетка твоя Гервей запрещаетъ тебѣ писать по той же причинѣ, по которой я не долженъ, тебѣ того позволить. Мы опасаемся всѣ тебя видѣть; поелику знаемъ, что ты всѣмъ намъ вскружишь голову. Мать твоя столько тебя страшится, что услышавъ, что ты намѣрена была однажды или два раза войти насильственно въ ея покой, запиралась въ немъ въ предосторожность; будучи увѣрена, что она не должна склониться на твои прозьбы, и что ты рѣшилась не слушать ея убѣжденій.

Окажи намъ только малѣйшее послушаніе, дражайшая моя Клари; тогда ты увидишь съ какою нѣжностію и рвеніемъ, будемъ мы поперемѣнно прижимать тебя къ восхищеннымъ радостію своимъ сердцамъ. Если одинъ изъ двухъ совмѣстниковъ не одаренъ такимъ разумомъ, качествами и красотою, какъ другой, то знай, что другой имѣетъ самое худое сердце. Любовь твоихъ родителей, съ умнымъ мужемъ, хотя нестолько просвѣщеннымъ, не есть ли предпочтительнѣе развратника, сколькобъ не былъ пріятенъ его видъ? одинъ по удивительнымъ твоимъ дарованіямъ будетъ тебя обожать; другой напротивъ того, имѣя также преимущества въ своемъ полѣ какъ и ты, не великую будетъ приписывать цѣну твоимъ, и часто такіе мужья бываютъ весьма ревнительны къ правамъ своей власти надъ разумною женою. По крайней мѣрѣ ты будешь имѣть добродѣтельнаго человѣка. Если бы ты не поступала съ нимъ столь оскорбительнымъ образомъ, ты бы услышала отъ него такую о другомъ повѣсть, которая бы заставила тебя трепетать.

Удостой меня, дражайшая племянница, чести въ преклоненіи тебя. Я буду раздѣлять сіе удовольствіе вмѣстѣ съ твоимъ отцемъ и матерью. Всѣ прошедшія оскорбленія будутъ преданы забвенію. Мы всѣ обяжемся, касательно Г. Сольмса, что онъ никогда не подастъ тебѣ справедливаго повода къ жалобамъ. Онъ знаетъ, говоритъ онъ, какое сокровище получитъ тотъ человѣкъ, коего ты будешь удостоивать своей благосклонности; и все то, что онъ претерпѣлъ или можетъ претерпѣть, будетъ для него сносно за такую цѣну.

Склонись, дражайшее и любезное дитя; и склонись лучше съ благопристойностію. Необходимость сего требуетъ, съ благопристойностію ли или иначе я тебя увѣряю, что должно быть такъ. Ты не превозможешь своего отца, мать, дядьевъ и всѣхъ своихъ родственниковъ.

Я употребилъ нѣсколько часовъ ночи на начертаніе сихъ строкъ. Ты не можешь вообразить себѣ, сколько я былъ тронутъ, перечитывая твое письмо, и когда къ тебѣ писалъ сіе. Однако завтра буду я весьма рано въ замокъ Гарловъ. Если мои прозьбы имѣютъ нѣкоторую силу надъ твоимъ сердцомъ; то прикажи призвать меня въ свой покой Я тебѣ дамъ свою руку, чтобъ сойти на низъ; представлю тебя въ объятія всей фамиліи. И ты узнаешь, что ты для насъ гораздо любезнѣе, нежели какъ думаешь въ своемъ предубѣжденіи. Сіе письмо есть отъ такого твоего дяди, который долгое время былъ весьма доволенъ симъ званіемъ.

Юлій Гарловъ.

Спустя часъ послѣ сего, дядя мой прислалъ спросить меня, будетъ ли для меня пріятно его посѣщеніе на тѣхъ условіяхъ, которыя означены имъ въ его письмѣ. Онъ приказалъ Бетти принести ему отвѣтъ на словахъ. Но я уже оканчивала копію съ того, который къ тебѣ посылаю. Бетти много отговаривалась отъ принятія его. Однако она склонилась потому побужденію, которому госпожи Бетти не противятся.

Какою радостію, дражайшій дядюшка, исполняете вы мою душу чрезмѣрною своею благосклонностію! Столь нѣжное письмо! Столь сострадательное! Столь пріятное для мятущагося сердца! Столь отличное на конецъ отъ всего того, что я видѣла съ нѣсколькихъ недѣль. Сколь я имъ была тронута! не говорите, милостивый государь, о томъ, какъ я пишу. Письмо ваше подвигнуло меня болѣе, нежели сколько кто нибудь могъ быть смягченъ моими строками, или рѣчьми и печальными моими взорами. Оно заставило меня желать отъ всего сердца, чтобъ я могла заслужить посѣщеніе ваше на тѣхъ условіяхъ, которыхъ вы желаете, и чтобъ я была приведена къ ногамъ своихъ родителей, дядею, коего благосклонность обожаю.

Я вамъ скажу, дражайшій мой дядюшка, на что я рѣшилась, дабы возстановить свое спокойствіе. Г. Сольмсъ конечно предпочелъ бы сестру мою той, которая имѣетъ къ нему столь откровенное отвращеніе: какъ я съ справедливостію могу думать, что главное, или по крайнѣй мѣрѣ одно изъ главныхъ его побужденій относительно его со мною брака, есть положеніе земли моего дѣда, которая находится въ смѣжности съ его дачами, то я соглашаюсь отказаться отъ всѣхъ своихъ правъ, и сіе отверженіе будетъ неложное, потому что я дамъ обязательство въ томъ, чтобъ не вступать никогда въ супружество. Земля останется моей сестрѣ и ея наслѣдникамъ въ вѣчное владѣніе. Я не буду имѣть другой. Довольно для меня получить ежегодное жалованье отъ своего отца, сколькобъ мало онъ мнѣ его не опредѣлилъ, и если я его по нещастію когда нибудь оскорблю, то онъ властенъ будетъ лишить меня онаго.

Сіе предложеніе не будетъ ли принято? безъ сомнѣнія его не отвергнутъ. Я прошу васъ изъ милости, дражайшій дядюшка, сообщить его не медленно и подкрѣпить его своею силою. Оно соотвѣтствуетъ всѣмъ видамъ. Сестра моя изъявляетъ высокое мнѣніе о Г. Сольмсѣ. Я весьма отдалена отъ такихъ объ немъ мыслей, по причинѣ того намѣренія, съ которымъ мнѣ его представили. Но мужъ моей сестры будетъ имѣть право на мое почтеніе, и я весьма много онаго обѣщаю ему въ семъ званіи. Если сіе предложеніе не будетъ отринуто, то удостойте меня, милостивый государь, чести вашего посѣщенія, и къ неизрѣченному удовольствію приведите меня къ ногамъ моимъ родителей.

Они узнаютъ изъ изліянія моего сердца существенность моего почтенія и преданности. Я повергнусь также въ объятія моей сестры и брата, которые найдутъ во мнѣ самую ласковую и нѣжнѣйшую сестру.

Я ожидаю, милостивой государь, отвѣта, которой возвѣститъ благополучіе моей жизни, если онъ будетъ сообразенъ искреннимъ желаніямъ вашей нижайшей и проч.

Клари Гарловъ.

Въ понедѣльникъ по полудни.

Я начинаю, любезный другъ, въ самомъ дѣлѣ ласкаться, что предложеніе мое будетъ имѣть удачное дѣйствіе. Бетти увѣряетъ меня, что приказали призвать дядю моего Антонина и тетку Гервей; не имѣя нужды въ присудствіи Г. Сольмса; ето весьма хорошее предзнаменованіе. Съ какимъ удовольствіемъ отрѣклась бы я отъ того, что столько привлекало ко мнѣ зависти! Какое сравненіе для меня, между богатствомъ и тою выгодою, которую я получу чрезъ столь маловажное пожертвованіе; нѣжность и благосклонность всѣхъ моихъ родственниковъ! Вотъ истинное услажденіе моего сердца. Какой изрядный предлогъ къ пресѣченію знакомства съ г. Ловеласомъ! и ему самому не гораздо ли легче будетъ позабыть меня при такой перемѣнѣ.

Я нашла сего утра отъ него письмо, которое будетъ, какъ думаю, отвѣтъ на мое послѣднее. Но я еще его не разкрыла, и не прежде открою, пока не услышу о успѣхѣ новыхъ представленій.

Пусть меня освободятъ отъ того человѣка, коего я не навижу; то и я отвергну со всею своею охотою того, котораго бы могла предпочесть. Хотя бы я имѣла къ одному такую склонность, какую ты предполагаешь, то и тогда бы избавилась отъ нея претерпѣніемъ преходящей печали, отъ которой бы время и разсудокъ меня излѣчили. Сія жертва есть одна изъ тѣхъ, коими робенокъ обязанъ своимъ родственникамъ и друзьямъ, когда они неотступно того требуютъ: на противъ того другая, т. е. та, чтобъ принять такого мужа, коего не можно терпѣть, есть не только предосудительна нравственной честности, но и всѣмъ другимъ добродѣтелямъ, потому что она можетъ только учинить худою женьщиною ту, которая бы наиболѣе старалась о другомъ качествѣ. Какъ она можетъ быть тогда доброю матерью, доброю госпожею, добрымъ другомъ? и къ чему она будетъ способна, какъ не къ тому, чтобъ показывать собою худой примѣръ и безчестить свою фамилію?

Въ сей мучущей меня неизвѣстности я сожалѣю, что отнесу свое письмо на условленное мѣсто; потому что столько же бы тебѣ причинила оной, какъ и себѣ. Но много бы должно было противиться услужливымъ почтеніямъ Бетти, которая уже, раза съ два убѣждала меня выдти на воздухъ. И такъ я намѣрена теперь сойти, чтобъ посѣтить свой птичникъ, надѣясь при томъ нѣчто отъ тебя найти.

Конецъ второй части.

***

Ричардсон Сэмюэл
Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть третья)

ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ
ДѢВИЦЫ
КЛАРИССЫ
ГАРЛОВЪ,
истинная повѣсть.
Англинское твореніе
Г. РИХАРДСОНА
Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія.
Часть третія.
Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

OCR Бычков М. Н.

Съ дозволенія Управы Благочинія.
ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ
Письмо LX.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

27 Марта въ понедѣльникъ послѣ обѣда.

Ты уже не безъ извѣстна о всемъ случившемся сего утра до обѣда; и я надѣюсь что скоро за тѣмъ подробнымъ описаніемъ; которое я положила на условленное мѣсто, послѣдуетъ другое письмо, которымъ я обстоятельно тебя о всемъ увѣдомлю. Сіе состояніе не можетъ привести тебя толико въ замѣшательство, какъ меня. Моя кровь смущается при каждомъ шорохѣ слышимомъ по лѣсницѣ, и при каждомъ скрыпѣ дверей, когда ихъ отворяютъ или запираютъ.

Уже нѣсколько времяни они сидятъ вмѣстѣ, и я думаю что теперь разсуждаютъ съ великою строгостію о всѣхъ нашихъ произшествіяхъ. Впрочемъ что причиною столь продолжительныхъ споровъ, при толь простомъ предложеніи соотвѣтствующемъ всѣхъ ихъ намѣреніямъ? могутъ ли они хотя одну минуту еще надѣятся склонить меня къ пользу Г. Сольмса, когда видятъ все, что имъ представляю для освобожденія себя отъ него. Я догадываюсь, что замѣшательство сіе произходитъ отъ разборчивости Беллы, которая старается, дабы другіе понуждали ее принять помѣстье и мужа; или отъ ея гордости, по коей она съ отвращеніемъ принимать должна отказъ своей сестры; покрайней мѣрѣ она мнѣ нѣкогда сіе сказала. Можетъ быть мой братъ потребуетъ себѣ чего нибудь равностоящаго за отступленіемъ своихъ правъ на помѣстье. Сіи не большіе споры о прибыткахъ достойны великаго вниманія въ нашей фамиліи. Безъсумнѣнія одной какой нибудь изъ сихъ причинъ я должна приписать продолжительность сего совѣта. Надобно мнѣ посмотрѣть письмо Ловеласа. Но нѣтъ, я не прочту сего любопытнаго письма, пока не получу еще любопытнѣйшаго отвѣта, которой приводитъ меня въ недоумѣніе. Извини меня, любезная моя пріятельница, естьли я тебя утомляю моимъ сумнительнымъ положеніемъ: но я ни о чемъ столь много не помышляю и мое перо слѣдуетъ движенію надежды и страха: сіи то двѣ жестокія страсти меня колеблютъ.

Понедѣльникъ послѣ обѣда.

Повѣришъ ли ты? Бетти увѣдомила меня, что мнѣ откажутъ во всемъ.,,Меня почитаютъ за хитрую и лукавую. Мнѣ оказывали излишнѣ много милостей. Дядя мой Гарловъ въ семъ убѣжденъ; вотъ какъ выражаютъ его преклонность ко мнѣ. Они предвидѣли то, что не отмѣнно бы произошло, естьлибъ онъ меня видѣлъ. или читалъ бы мои письма.

Ему вмѣняютъ въ стыдъ преклоннной его нравъ. Хорошую бы они заслужили честь въ публикѣ, естьлибъ ухватились за мое слово. Сіе показываетъ ясно, что они употребляютъ жестокость единственно для того дабы склонить меня на свою сторону. Мои особенные друзья, а наипаче дѣвица Гове, конечно не иначе изьяснитъ мнѣ ихъ поступки; и я сама постараюся подставить имъ сѣть, дабы тѣмъ утвердить мои доказательства противъ Г. Сольмса. Удивительно, что мое представленіе удостоено вниманія, и что могутъ изъ того надѣяться нѣкоторыхъ выгодъ для фамиліи. Оно оскорбительно закону и всякой справедливости. Белла и Г. Сольмсъ весьма бы могли надѣяться овладѣть помѣстьемъ, на которое я всегда имѣю право. Она и мой братъ мои наслѣдники! О хитрая! обѣщать отвергнуть бракъ, когда уже Ловеласъ столь во мнѣ увѣрень, что явно о томъ разглашаетъ. Когда ни есть, не будетъ ли мой мужъ имѣть права изтребовать у нихъ обратно все завѣщаніе моего дѣда мнѣ оставленное? и еще какая смѣлость! какая наглость! (Бетти мало по малу изъяснила мнѣ все сіе подробно, и ты узнаешъ гонителей моихъ по ихъ выраженіямъ) въ дѣвицѣ навлекшей на себя своимъ не послушаніемъ, общую немилость, возставать явно противъ родственниковъ, и предписывать законы своей фамиліи? какое торжество для ея упорства давать свои повелѣнія, не изъ темницы, какъ я оную называю, но какъ съ высоты нѣкоего престола, своимъ старшимъ, своимъ вышшимъ, даже своему отцу и матери! удивительное дѣло, что могли остановиться на какомъ ни есть изслѣдованіи сего рода! она самая хитрая дѣвица. Ето совершенно меня хотятъ означить. Повидимому дядя мой еще не допуститъ себя вторично обмануть.,,

Бетти тѣмъ удобнѣе склонилась увѣдомить меня о семъ извѣстіи, что противясь моимъ мнѣніямъ, думала конечно сразить меня онымъ. Но какъ я примѣтила, въ продолженіе столь хитрыхъ договоровъ, что кто нибудь еще говорилъ въ мою пользу; то хотѣла отъ нее узнать, кому я обязана сею благосклонностію: но она не обьявила мнѣ о томъ для того, чтобъ лишить меня утѣшенія думать, что они еще не всѣ противъ меня востали.

Но незнаешъ ли ты, любезная моя, какого изверга удостоиваешъ ты своей дружбы? Ты не можешъ сумнѣваться о вліяніи которое надъ мною имѣешъ; для чегоже ты научила меня прежде познать себя нѣсколько лучше? для чего же та самая вольность, съ которою я съ тобою обращаюсь не принудила тебя изьяснить мнѣ мои недостатки, и наипаче столь презрительнаго лицемѣрства? Когда братъ мой и сестра способны были открыть оное, то какимъ же образомъ могли они избѣгнуть отъ столь проницательныхъ глазъ, каковы твои?

Кажется, что теперь они размышляютъ, какъ бы мнѣ дать отвѣтъ, и кого на сіе дѣло выбрать: ибо они не знаютъ, да и не должны знать, что Бетти объ томъ столь обстоятельно меня увѣдомила. Одинъ требуетъ чтобъ его уволили отъ переписки со мною; другой не хочетъ взяться писать ко мнѣ съ такою жестокостію, какой отъ отъ него требуютъ. Иной не хочетъ уже со мною имѣть ни какого дѣла; а естьли начать перепискою споръ съ такою дѣвицею, которая только во зло употребляетъ свои способности; то конца тому ни когда не будетъ. И такъ тѣ качества, по коимъ прежде сего приписывали мнѣ похвалы, сдѣлались нынѣ предмѣтомъ укоризны. Однакожъ должно будетъ меня увѣдомить какимъ нибудь образомъ о слѣдствіяхъ толь продолжительныхъ переговоровъ. Признаться по истиннѣ, любезная пріятельница, отчаяніе мое толь велико, что я страшуся развернуть письмо Г. Ловеласа. Естьлибъ могла найти какое нибудь пособіе въ ужасѣ, въ коемъ я теперь нахожусь, то рѣшилась бы и на то, о чемъ можетъ быть во всю бы свою жизнь разкаевалась.

Въ сію самую минуту принесла мнѣ Бетти письмо слѣдующаго содержанія.

Госпожа лукавица!

Твое удивительное предложеніе не удостоено особливаго отвѣта. Стыдно твоему дядѣ Гарлову, что дался тебѣ въ обманъ. Не приготовила ли ты новой какой хитрости для уловленія дяди твоего Антонина? играй нами поперемѣнно одинъ за другимъ, пока еще имѣешъ къ тому охоту. Но я имѣю приказаніе написать къ тебѣ только двѣ строки, дабы ты не имѣла причины укорять меня такъ, какъ твою сестру, своимъ своевольствомъ. Готовся къ отъѣзду: ты завтра отвезена будешъ къ дядѣ своему Антонину. Ясно ли я тебѣ изъяснился.

Жамесъ Гарловъ.

Сіе письмо весьма меня тронуло; и въ первой моей запалчивости, я написала къ дядѣ моему Гарлову, которой разположился здѣсь ночевать, слѣдующее письмо:

г. ІУЛІЮ ГАРЛОВУ.

Государь мой,

,,Я теперь совершенно презрѣнна, не зная тому причины. Не къ брату моему, а къ вамъ Г. мой я пишу, и отъ васъ надѣюсь получить на то отвѣтъ. Никто не имѣетъ толикаго почтенія къ своимъ дядьямъ, какъ я. Однакожъ осмѣливаюсь сказать, что сколь ни велико различіе между дядею и его племянницею; но оно не лишаетъ меня сей надѣжды. Я не думаю чтобъ мое предложеніе достойно было презрѣнія.

,,Извините меня Г. мой, у меня сердце столь стеснѣнно… Можетъ быть вы нѣкогда узнаете, что попустили себя убѣдить (увы! могу ли я въ томъ сумнѣваться) дабы одобрить тѣ поступки, коихъ я никогда не заслужила. Естьли вы стыдитесь, такъ какъ братъ мой мнѣ пишетъ, что оказали о мнѣ нѣсколько нѣжнаго состраданія; то я прошу милосердія Божія; потому что ни отъ кого онаго надѣяться не должна. Но покрайней мѣрѣ удостойте меня своимъ отвѣтомъ. я васъ о томъ униженнѣйше прошу; до тѣхъ поръ, пока мой братъ не соизволитъ вспомнить, чемъ онъ обязанъ сестрѣ, не стану отъ него принимать ни какихъ отвѣтовъ на тѣ письмы, кои къ нему ни писала, ни приказовъ его.

,,Я привела всѣхъ въ жалость, и вы то Г. мой, изволили о мнѣ пожалѣть. Увы! кого же я тронула? я знаю одного въ фамиліи, которой лучше меня умѣетъ приводишь другихъ въ жалость, безъ чего онъ бы не могъ нанесть стыда всѣмъ изъ того, что оказалъ нѣкоторые знаки нѣжности къ нещастной дѣвицѣ той же фамиліи.

,,Пожалуйте Г. мой, не отсылайте мнѣ сего письма съ презрѣніемъ, не дерите его, и не лишите меня своего отвѣта. Мой родитель имѣетъ сіе право равно какъ и тѣ, которыя ему угодно распространять надъ своею дочерью. Но ни кто изъ вашего полу не долженъ поступать столь жестоко съ такою молодою дѣвицею, какова я, когда она въ подобномъ моему уничиженіи находится.

,,Судя по страннымъ изъясненіямъ предшествующаго моего письма, я должна опасаться, чтобъ и сіе также не было принято. Но я покорнѣйше васъ прошу, Г. мой отвѣтствовать на мое предложеніе хотя въ двухъ словахъ, сколь бы онѣ строги ни были. Но я надѣюсь, что оно еще заслуживаетъ нѣкотораго вниманія, я торжественно обяжусь дать ему силу, когда обьявлю, что на всегда отрицаюсь отъ брака. Словомъ я сдѣлаю все то, что не совершенно не возможно, дабы токмо войти въ милость у всей фамиліи. Что болѣе еще могу я сказать? и не самая ли я нещастная дѣвица во всемъ свѣтѣ!

Бетти не хотѣла отнести сего письма, говоря, что изъ того выдутъ новыя ругательства, и что мнѣ разодранное отошлютъ. Я пустилась на удачу, сказала я ей, и просила ее только вручить его тому, кому по надписи принадлѣжало. Въ отвѣтъ на наглости, коими сочла она за право замѣнить мнѣ сію услугу, я ее увѣряла что ей все говорить будетъ можно, только бы въ семъ случаѣ меня послушала; я ее просила не казаться на глаза моему брату и сестрѣ, дабы по ихъ добрымъ намѣреніямъ, мое письмо не имѣло того слѣдствія, коимъ она меня угрожала. Она на сіе ни чего не отвѣчала. Но наконецъ она пошла, и я ожидаю ея прихода.

Имѣя толь мало надѣжды на правосудіе или на милость, я рѣшилась развернуть письмо Г. Ловеласа, я послала бы тебѣ оное, любезная моя пріятельница, и всѣ прочія въ одномъ пакетѣ, естьлибы не имѣла нужды въ обстоятельнѣйшемъ о всемъ освѣдомленіи, дабы рѣшиться написать къ нему отвѣтъ. Я лучше спишу тебѣ съ него копію, пока ко мнѣ придетъ Бетти.

,,Онъ мнѣ приноситъ обыкновенныя свои жалобы на худое мнѣніе, которое я о немъ имѣю, и также на мою легковѣрность, по коей принимаю за истинну все то, что клонится къ его вреду. Онъ изьясняетъ столь же подробно, сколько я того ожидала, мое мнѣніе о благополучіи коего бы я достигла, естьлибъ предпріявъ какое нибудь отважное предпріятіе противъ Г. Сольмса, вдругъ освободилась и отъ того и отъ другаго. Онъ весьма раскаевается; говоритъ онъ мнѣ, что говорилъ въ сильныхъ выраженіяхъ, кои какъ онъ признается, по справедливости мнѣ были оскорбительны.

,,Онъ признается, что весьма пылкаго нрава. Сей недостатокъ, говоритъ онъ, имѣютъ всѣ добраго свойства люди, такъ какъ чистосердечные имѣютъ тотъ недостатокъ, что скрываютъ свое свойство. Но онъ относитъ ко мнѣ причину своего состоянія. Ежели что можетъ,извинить нѣсколько смѣлости въ его выраженіяхъ; то не состояніе ли его къ тому принудило, въ которое онъ приведенъ моимъ равнодушіемъ и по злости своихъ враговъ;

,,Онъ думаетъ, что въ послѣднемъ моемъ письмѣ находитъ основательнѣйшія причины заключить, что я не дамъ себя преодолѣть силою, а можетъ быть кротчайшими способами явлю свое повиновеніе. Онъ весьма ясно предвидитъ, что я его приготовляю къ сей пагубной перемѣнѣ. Въ толь ужасной мысли, онъ заклинаетъ меня не слушать коварныхъ наущеній моихъ непріятелей. Торжественныя увѣренія о исправленіи себя надѣжда будущаго щастія мнѣ и ему предстоящаго, и засвидѣтельствованія истинны, конечно не будутъ упущены въ униженнѣйшемъ его письмѣ. Впрочемъ онъ жалуется на жестокое подозрѣніе, по которому я приписываю всѣ его увѣренія нуждѣ, въ коей онъ, какъ самъ думаетъ, при столь худомъ о немъ слухѣ, находится.

Онъ готовъ и теперь, говоритъ онъ, признать торжественно, что прошедшія его глупости самому ему стали омерзительны. Его глаза открылись, и ему не достаетъ только особенныхъ моихъ наставленій, для споспѣшествованія къ совершенному его исправленію.

,,Онъ будетъ дѣлать все то, что можетъ согласоваться съ честью, дабы примирится съ моимъ родителемъ. Онъ готовъ, естьли только я того потребую, приступить къ сему примиренію сперва съ моимъ братомъ, съ коимъ будетъ обходиться какъ съ роднымъ братомъ; потому что онъ братъ мнѣ, съ тѣмъ только договоромъ, чтобъ не возобновлять ссоры новыми обидами, и предать все прошедшее совершенному забвенію.

,,Онъ проситъ меня весьма униженно, самолично съ нимъ повидатся хотя на четверть часа, дабы убѣдить меня въ истиннѣ всего того, о чемъ онъ мнѣ пишетъ, и подать мнѣ новыя увѣренія о приверженности, а естьли нужно, и о покровительствѣ ко мнѣ всей своей фамиліи. Онъ признается что промыслилъ ключь къ садовымъ дверямъ, которыя ведутъ къ Валежнику, и что естьли я токмо выну свнутри запоръ; то онъ войдетъ туда ночью, и будетъ ждать того часа, которой я ему назначу. Онъ не будетъ толь дерзокъ, чтобъ сталъ мнѣ дѣлать угрозы; но естьли я откажу ему въ сей милости; то въ томъ смущеніе, въ кое ввергнули его нѣкоторыя слова моего письма, онъ самъ не знаетъ къ чему его тогда отчаяніе приведетъ.

,,Онъ спрашиваетъ у меня, что я думаю о рѣшительномъ намѣреніи моихъ друзей, и какимъ образомъ могу я избѣгнуть брака съ Г. Сольмсомъ, когда отвезутъ меня къ дядѣ моему Антонину; когда я не рѣшусь принять покровительства предлагаемаго мнѣ отъ его фамиліи, или удалиться въ какое ни есть другое мѣсто, пока я могу еще избѣгнуть нещастія. Онъ совѣтуетъ мнѣ обратиться къ твоей родительницѣ; можетъ быть она согласится принять меня тайнымъ образомъ, и жить у нее потолѣ, пока утвердясь въ своемъ владѣніи не примирюсь съ своими сродственниками, которые пожелаютъ сего столько же сколько и я, какъ онъ говоритъ когда увидятъ, что я не въ ихъ рукахъ.

,,Онъ увѣдомляетъ меня, (и я призиаюсь тебѣ любезная моя пріятельница, что я чрезвычайно дивлюсь, что онъ все знаетъ) что они писали къ Г. Мордену, дабы предупредить его въ свою пользу, и безъ сумнѣнія привлечь его ко всѣмъ своимъ намѣреніямъ; изъ чего онъ заключаетъ, что естьли мои избранные друзья откажутъ мнѣ въ убѣжищѣ; то мнѣ болѣе ни чего не остается, какъ одно средство имъ предлагаемое. Естьли я желаю, говоритъ онъ, сдѣлать его щастливѣйшимъ всѣхъ, согласясь на оное по своей склонности; то вскорѣ онъ напишетъ всѣ надлежащіе къ тому статьи, съ пустыми мѣстами, кои я наполню по моему соизволенію; чтобъ я обьявила ему токмо словесно свою волю, сумнѣнія и подозрѣнія, и чтобъ увѣрила его, что ни какъ не могу быть Сольмсовою женою, тогда сердце его будетъ спокойно. Но судя по письму, каково мое послѣднее, одно токмо свиданіе можетъ уничтожить его страхи и для сего онъ проситъ меня вынуть запоръ въ слѣдующую ночь; или послѣ оной, естьли сіе письмо не столь скоро ко мнѣ попадется. Онъ будетъ переодѣтъ такимъ образомъ, что не подастъ о себѣ ни какого подозрѣнія, когда примѣченъ будетъ. Онъ отомкнетъ двери своимъ ключемъ. Въ валежникѣ онъ пробудетъ двѣ ночи въ ожиданіи благополучнаго часа; онъ проситъ меня чтобъ не огорчила его противными сему приказами, или другими разпоряженіями, могущими продолжить его прошеніе до другаго случая.

Сіе письмо означено вчерашнимъ числомъ. Но какъ я не писала къ нему ни единаго слова, то совершенно увѣрена, что онъ препроводилъ прошедшую ночь въ Валежникѣ, и что сію ночь тамъ же пробудетъ: ибо теперь уже весьма поздо писать къ нему на его письмо отвѣтъ. Я думаю онъ пойдетъ къ Г. Сольмсу; и не надѣюсь, чтобъ не пришелъ сюда. Естьли онъ поступитъ на одну изъ сихъ двухъ крайностей, то я прерву съ нимъ знакомство совершенно.

Къ чему вознамѣриться съ толь упорными людьми! О! естьлибъ я никогда не имѣла… Но къ чему служатъ жалобы и желанія? я въ весьма великомъ безпокойствѣ; но тебѣ не нужно о томъ говорить, изобразивъ въ сихъ строкахъ мое плачевное состояніе.

Письмо LXI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Вторникъ, въ 7 часовъ утра.

Дядя удостоилъ меня отвѣтомъ. Въ сію минуту мнѣ его письмо принесли, хотя оно писано и вчерась, но видно весьма поздо.

Понедѣльникъ въ вечеру.

Кларисса.

Ты стала такъ дерзка, и такъ хорошо хочешъ насъ научить собственной нашей должности, хотя и весьма худо свою исполняешъ, что не отмѣнно должно тебѣ отвѣчать. Нѣтъ никому нужды въ твоемъ имѣніи. Но ты ли должна отвергать совѣты всѣхъ, и назначать супруга своей сестрѣ. Твое письмо къ Г. Сольмсу ни мало не извинительно. Я уже тебя за то хулилъ. Твои родители желаютъ, чтобъ ты имъ повиновалась, да и справедливость того же требуетъ. Однакожъ мать твоя упросила чтобъ отложили твой отъѣздъ до четверга; хотя она почитаетъ тебя недостойною сей милости, равно какъ и всѣхъ прочихъ знаковъ ея нѣжной любви. Не пиши ко мнѣ болѣе, я не буду принимать твоихъ писемъ. Ты кажешся мнѣ чрезвычайно лукава. Колико ты неблагодарна и въ коликомъ заблужденіи твой разумъ находится! Ты желала бы, чтобъ воля твоя была всѣмъ закономъ. Ахъ! какъ ты перемѣнилась!

Твой весьма недовольный

тобою дядя.

Іулій Гарловъ.

Ѣхать въ четвергъ въ замокъ, окруженной рвами, въ церковъ, для принятія Г. Сольмса! Я не въ состояніи снести одной сей мысли. Они меня доведутъ до отчаянія.

Вторникъ по утру въ 8 часовъ.

Я получила новое письмо отъ Г. Ловеласа. Я думала развернувъ его, найти въ немъ свободныя и смѣлыя жалобы за мое нерадѣніе, что ему не могу отвѣтствовать, дабы ему не препровождать двѣ ночи на вольномъ воздухѣ, въ весьма ненастное время. Но, вмѣсто жалобъ оно было наполнено нѣжнѣйшими знаками безпокойствія о томъ, что могло мнѣ возпрепятствовать ему отписать. Не болезнь ли какая? не тѣснѣе ли я заключена? Такъ какъ онъ и неоднократно мнѣ напоминалъ что я должна того ожидать.

Онъ увѣдомляетъ меня.,, Что въ прошедшее Воскресенье онъ проходилъ цѣлой день въ разныхъ платьяхъ ходя во кругъ сада и стѣнъ Парка, и что въ слѣдующую ночь онъ не оставлялъ валежника, гдѣ каждую минуту ожидалъ что двѣри отопрутся, въ сію ночь шелъ сильной дождь. У него сдѣлался насморкъ, и почувствовалъ нѣкоторыя лихорадочныя припадки, а какъ онъ былъ измоченъ въ ту ночь; то лишился почти голоса.

Для чего неявляетъ онъ гнѣва, въ семъ письмѣ? Судя по поступкамъ, кои я претерпѣваю, опасно для меня быть обязанною терпѣнію такого человѣка, которой не радѣетъ о своемъ здоровьѣ, дабы токмо мнѣ услужить.

,,Онъ не нашелъ, говоритъ онъ, другаго убѣжища, какъ токмо въ въ Плющевыхъ кустахъ которыя были окружены двумя или тремя старыми дубами, и сквозь кои тотчасъ дождемъ пробило.

Ты и я, моя любезная пріятельница, я помню что въ одинъ жаркой день пришли подъ тѣнь сего самаго мѣста.

Я немогла сокрыть своего негодованія видя что онъ претерпѣлъ изъ любви ко мнѣ. Но онъ сіе долженъ причесть самому себѣ.

Его письмо писано было вчерашняго числа въ семь часовъ въ вечеру.,,,,Какъ онъ ни слабъ, говоритъ онъ мнѣ, но будетъ ждать до десяти часовъ вечера, въ той надеждѣ, что я соглашусь на свиданіе съ нимъ, о чемъ онъ меня столь усильно проситъ. Послѣ чего должно ему итти цѣлую милю до того мѣста, гдѣ найдетъ своего служителя и лошадь, а оттуда еще четыре мили остается до его жилища.

Наконецъ онъ мнѣ признался, что находится въ нашей фамиліи нѣкоторой приверженной ему человѣкъ, которой не бывалъ къ нему уже два дни. Онъ говоритъ, что его безпокойствіе тѣмъ болѣе ему несносно, что онъ не знаетъ, въ какомъ состояніи я нахожусь, и какъ со мною поступаютъ.

Посему обстоятельству я догадываюсь, кто есть сей измѣнникъ. Ето Іосифъ Леманъ, нашъ домашній человѣкъ, къ коему мой братъ имѣетъ великую довѣренность и коего наиболѣе употребляетъ къ своимъ услугамъ; я не почитаю честнымъ сей ступокъ въ Г. Ловеласѣ. Не ужели перенялъ онъ сіе безчестное обыкновеніе развращать чужихъ слугъ, при иностранныхъ дворахъ, гдѣ онъ весьма долгое время жилъ? Мнѣ весьма подозрителенъ сей Леманъ показался, когда я бывало прихаживала въ свой птичникъ. Его принужденное почтеніе принудило меня почитать его за истиннаго повѣреннаго моего брата; и хотя онъ желалъ мнѣ угождать, удаляясь отъ сада и моего двора, когда меня увидитъ; но я удивлялась, что его объявленія неуменьшили ни мало моей вольности; можетъ быть сему человѣку платятъ съ обѣихъ сторонъ, а онъ обманываетъ тѣхъ двухъ особъ притворившись будто служитъ и тому и другому. Какая бы была нужда употреблять такія пронырства, когда намѣренія честны? честной человѣкъ долженъ огорчаться и на измѣнника и на тѣхъ, которые ихъ употребляютъ.

Онъ опять настоитъ въ своей прозбѣ, дабы позволить ему свидѣться со мною.,,Онъ говоритъ, что когда я ему запретила казаться на дровяномъ дворѣ; то онъ страшится преступить мои повелѣнія; но онъ представляетъ мнѣ толь сильныя причины, дабы позволила ему посѣтить моего родителя и моихъ дядьевъ, что надѣется моего на то соизволенія. На примѣръ, присовокупляетъ онъ, не сумнѣвается, чтобъ мнѣ не было столько же прискорбно какъ и ему, видя его приведеннаго къ такимъ скрытнымъ поступкамъ, кои весьма неприличны человѣку его состоянія и породы. Не естьли я соглашуся, чтобъ онъ появился къ нимъ съ учтивымъ и твердымъ видомъ; то обѣщается мнѣ, поступать съ великою осторожностію и скромностію. Его дядя будетъ ему сотовариществовать, естьли я сіе за благо приму, или его тетка Лаврансъ посѣтитъ сперва мою мать, или Г. Гервей, или двухъ моихъ дядьевъ; и договоры кои предложены будутъ, станутъ нѣсколько тягостны моей фамиліи.

,,Онъ проситъ еще у меня милости, дабы не отказала ему видѣться съ Г. Сольмсомъ. Онъ никакъ не намѣренъ его огорчать или устрашать, но единственно хочетъ представить ему спокойнымъ видомъ и съ основательными причинами пагубныя слѣдствія безполезнаго его исканія. Въ прочемъ онъ повторяетъ свое намѣреніе, ожидать моего выбора, и прибытія Г. Мордена для изпрошенія у меня награды за долгое его терпѣніе.

Не можно думать, говоритъ онъ, чтобъ изъ сихъ средствъ хотя одно не имѣло нѣкотораго успѣха. Онъ примѣчаетъ, что самое присудствіе тѣхъ людей къ коимъ худо разположенъ, утоляетъ гнѣвъ, которой напротивъ того воспламеняется болѣе ихъ отсутствіемъ, по сему наблюденію своему, онъ опять начинаетъ просить меня о свиданіи.,, Необходимыя дѣла отзываютъ его въ Лондонъ; но онъ не можетъ преждѣ оставнть того неудобнаго жилища, въ коемъ онъ скрывается подъ разными переодѣяніями, неприличными его званію, пока совершенно не удостовѣрится что я не допущу себя убѣдить силою или какими ни есть другими средствами, и пока не освобожусь отъ обидъ моего брата. Честь предписываетъ ему тольже ненарушаемыя законы, какъ и любовь, когда узнаютъ люди что за него поступлено столь худо со мною. Но единое разсужденіе, говоритъ онъ, которое неотмѣнно будутъ имѣть о семъ дѣлѣ, есть то, что мои сродственники не имѣли бы ни какого права лишить меня вольности, ради его, естьли бы они знали, какъ я сама поступаю съ нимъ, и въ какомъ разстояніи отъ себя его содержу. По другому же разсужденію видно будетъ, что симъ поступкомъ совершенно покажутся увѣрены что онъ заслуживаетъ другой благосконности, и что почитаютъ его довольно щастливымъ, дабы оной удостоится; между тѣмъ когда я съ нимъ поступаю такъ какъ бы они того желали, питая во мнѣ жесточайшую ненависть; выключая переписки, коею я его удостоеваю и которая для него столь драгоцѣнна, что принуждаетъ его сносить радостно многоразличныя недостойныя его поступки.

,,Онъ повторяетъ обѣщанія о изправленіи себя. Онъ чувствуетъ, говоритъ онъ, что совершилъ продолжительной и опасной путь, и что время уже возвратиться къ тѣмъ предѣламъ, отъ коихъ онъ отдалился. По единому убѣжденію, естьли тому вѣрить, человѣкъ препровождавшій весьма разпутную жизнь, приводимъ бываетъ къ благоразумію, прежде нежели лѣта и слабости откроютъ ему должности его.

,,Всѣ великодушные люди присовокупляетъ онъ, имѣютъ отвращеніе отъ принужденія. Онъ при семъ наблюденіи останавливается, сожалѣя, что всею своею надеждою одолженъ сему принужденію, которое онъ называетъ мало разсудительнымъ, а не моему почтенію. Однако онъ ласкается, что я ему сочту за нѣкое достоинство слѣпую его покорность всей моей волѣ, и за его терпѣливость къ снесенію обидъ причиняемыхъ ему моимъ братомъ, которыя толико же несносны его фамиліи какъ и ему самому; его ожиданія и опасности коимъ онъ подвергается не смотря на ненастливое время. Сіе обстоятельство повторяетъ онъ только для того, что отъ того впалъ въ болѣзнь, безъ чего онъ бы не унизилъ благородной своей страсти, обращая вниманіе на самаго себя.

Я не могу скрыть, любезная моя, что его слабое здоровье меня опечаливаетъ.

Я страшуся спросить васъ, что бы вы учинили будучи въ такомъ состояніи въ какомъ теперь я нахожусь? но что я сдѣлала, уже сдѣлано. Однимъ словомъ, я къ нему писала.

Я писала, любезная моя, что я согласна, естьли будетъ можно свидѣтся съ нимъ завтрешняго дня въ вечеру, въ девятомъ или десятомъ часу, у большаго каскада, въ концѣ сада, и что я постараюся вытащить запоръ, дабы онъ могъ отомкнуть дверь своимъ ключемъ; естьли же свиданіе покажется мнѣ не удобнымъ, или я перемѣню свое намѣреніе; тогда я увѣдомлю его другою запискою, которую онъ долженъ ожидать до наступленія ночи.

Вторникъ въ 11 часовъ.

Я пришла съ дровянаго двора, куда отнесла мою записку. Какое было его стараніе! Онъ безъ сомнѣнія уже тамъ дожидался; ибо едва я могла отойти оттуда на нѣсколько шаговъ, какъ сердце мое стало меня укорять, я и сама не знаю о чемъ; я воротилася назадъ, дабы взять оную, въ намѣреніи прочитать еще и разсудить, должно ли ее тамъ оставить; но какъ я удивилась не нашедъ ее тамъ болѣе!

Изъ всего видно, что одна только не весьма толстая стѣна была между мною и Ловеласомъ, когда я клала свою записку.

Я возвратилася въ горницу въ великой досадѣ на самую себя. Однако мнѣ кажется, любезная моя, что я не худо сдѣлаю, когда съ нимъ увижусь. Естьли я ему въ ономъ откажу; то онъ можетъ предпринять какое ни есть наглое намѣреніе. Онъ знаетъ какъ со мною для него поступаютъ, дабы только лишить его всей надежды, и по сему можетъ придти въ отчаяніе. Его поступокъ, въ такомъ случаѣ когда онъ меня засталъ въ поздное время и въ такомъ мѣстѣ каковъ дровяной дворъ нашъ, заставляетъ меня опасаться только того, чтобъ изъ замка меня не примѣтили, что онъ требуетъ не противно разсудку и не можетъ опорочить вольности моего выбора. Онъ желаетъ единственно увѣриться отъ меня изустно, что я не буду ни когда женою такого человѣка, коего не навижу. Естьли я могу безопасно сойти въ садъ, не будучи примѣчена, то онъ долженъ будетъ одинъ дожидаться на условленномъ нами мѣстѣ. Всѣ его и мои прискорбія суть не иное что, какъ плоды его проступковъ. Сія мысль, сколь я ни отдалена отъ жестокости и гордости, весьма умаляетъ въ моихъ глазахъ цѣну того, что онъ претерпѣваетъ, тѣмъ болѣе, что мои старанія произходящія отъ той же причины, дѣйствительно его превосходятъ.

Бетти утверждаетъ меня, что неотмѣнно въ четвертокъ я должна ѣхать. Она получила приказаніе готовиться къ отъѣзду и пособлять мнѣ въ приготовленіяхъ.

Письмо LXII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ

Вторникъ въ 3 часа. 28 Марта.

Я уже неоднократно тебя увѣдомляла о нахальствѣ дѣвицы Бетти; есть либъ я не въ семъ состояніи находилась; то можетъ быть почла бы за удовольствіе расказать тебѣ тотъ опытъ, коему она сего дня подвергла мою умѣренность. Но я не имѣю довольно твердости написать изъ сего дѣйствія другое что, кромѣ того, что въ самомъ дѣлѣ относится къ предмѣту моихъ нещастій. Видя нѣкоторые знаки нетерпѣливости, кои оказала я отъ безстыдства сей дѣвицы, она мнѣ отвѣчала, когда молодыя дѣвицы удаляются отъ своей должности, то не удивительно, что онѣ не взираютъ благосклонно на ту особу, которая тщательно свою исполняетъ.

Я весьма на себя дасадовала, что должна была сносить дерзость отъ такой твари, коей свойство мнѣ уже было извѣстно. Однако, разсудя что могу получить нѣкую пользу въ такомъ ея разположеніи въ коемъ ее видѣла, я сказала ей хладнокровно, дабы тѣмъ побудить ее къ разговору, что я понимаю то, что она называетъ своею должностію, по той мысли, которую она сама мнѣ о ней подаетъ, и что я весьма обязана тѣмъ, отъ коихъ она сіе переняла.

Всякъ знаетъ, возразила она, что я умѣю съ хладнокровіемъ уязвлять людей колкими словами, но она желалабъ чтобъ я выслушала Г. Сольмса, онъ сказалъ бы мнѣ о Г. Ловеласѣ, что могъ…

Не знаешъ ли ты, Бетти, что бы онъ мнѣ сказалъ? Нѣтъ, сударыня, но я думаю что вы узнаете о томъ у вашего дяди, и можетъ быть скажутъ вамъ болѣе нежели вы и слышать захотите. Пусть говорятъ, что хотятъ, Бетти, но я отъ того не менѣе имѣть буду отвращенія къ Г. Сольмсу, хотя бы мнѣ то жизни стоило.

И такъ отдайте себя не волю Божію, отвѣчала она мнѣ; ибо естьлибъ вы знали чемъ вамъ угрожаютъ… А что же со мною сдѣлаютъ, Бетти? кажется не хотятъ меня убить. Чтоже они могутъ сдѣлать?

Убить васъ, нѣтъ. Но вы никогда не выдите изъ назначаемаго вамъ мѣста, пока не возвратитесь къ своей должности, отъ васъ отберутъ бумагу и перья, такъ какъ то и здѣсь бы сдѣлали въ томъ мнѣніи, что вы оныя вѣщи употребляете во зло, естьли бы вамъ не скоро было отсюда ѣхать. Вамъ не позволятъ видѣться ни съ кѣмъ; съ вами ни кто не будетъ имѣть переписки. Я не говорю вамъ, чтобъ болѣе что хотѣли съ вами сдѣлать. Хотя бы я то и знала, но неприлично бы было васъ о томъ увѣдомить. Но вы ни на кого жаловаться не должны, кромѣ самой себя; потому что вы однимъ словомъ все предупредить можете. Естьли должно мнѣ сказать, что я думаю, то одинъ человѣкъ стоитъ ли другаго ему подобнаго? благоразумной человѣкъ, особливо не превосходитъ ли вертопраха? Очень хорошо, Бетти, сказала я ей вздохнувши; твоя наглость весьма безполезна. Но я въ самомъ дѣлѣ вижу что небо опредѣляетъ мнѣ быть нещастною. Однако я попытаюсь написать еще письмо; а ты его отнесешъ имъ, естьли не хочешъ чтобъ я тебя на всю мою жизнь не навидѣла.

Я пошла обратно въ свой кабинетъ, гдѣ не взирая на запрещеніе дяди моего Гарлова, написала къ нему нѣсколько строкъ, въ томъ намѣреніи чтобъ испросить у него хотя на нѣсколько дней отсрочки, естьли они желаютъ, чтобъ я немедлѣнно ѣхала; и сіе самое, любезная моя, сдѣлала я для того чтобъ мнѣ можно было миновать свиданія, которое обѣщала я Г. Ловелассу: ибо колеблюсь такими предчувствованіями, кои меня устрашаютъ, и кои еще болѣе умножаются, хотя и не знаю тому причины. Повыше надписи написала я сіи два слова: сдѣлайте милость государь мой прочтите сію записку… я прилагаю здѣсь списокъ оной.

,,Въ сей только одинъ разъ, высокопочтенной мой дядя, выслушайте меня съ терпѣливостію, и согласитесь на мое прошеніе. Я прошу только того, чтобъ меня не прежде наступающаго четверга изъ дому выгнали.

,,Для чего нещастная ваша племянница принуждена со стыдомъ отсюда ѣхать, не имѣя времяни притти въ самую себя? изпросите для меня, государь мой, отсрочку хотя на двѣ недѣли. Я надѣюсь, что въ сіе время, жестокость всѣхъ противъ меня можетъ уменьшиться. Не нужно будетъ моей матушкѣ запирать свои двери, дабы не видѣть своей дочери, лишившейся милостей всѣхъ родственниковъ, я весьма остерегаться буду, чтобъ не приходить на глаза передъ нее, или предъ моимъ родителемъ безъ позволенія. На двѣ недѣли отсрочить мой отъѣздъ легко можно. Естьли не намѣрены отвергать всѣхъ моихъ прошеній. Однако сіе весьма нужно для успокоенія моего духа, и вы весьма чувствительно тѣмъ обяжете, столько же почтительную къ вамъ, сколько и печальную вашу племянницу.

Клари Гарловъ.

Бетти взялась отнесть мое письмо, не говоря мнѣ слова. Къ великому моему щастію дядя мой еще не уѣхалъ. Онъ ожидаетъ теперь отъ меня отвѣта на новое предложеніе, которое здѣсь прилагаю.

,,Твой отъѣздъ неотмѣнно назначенъ въ сей четвертокъ. Однако же твоя матушка съ помощію Г. Сольмса столь усильно за тебя старались, что изтребовали отсрочку коей ты просила; но съ нѣкоторымъ договоромъ. Отъ тебя будетъ зависѣть продолжить оную болѣе или мѣнѣе двухъ нѣдель, естьли ты не примешъ сего договора; то твоя матушка обьявляетъ, что никогда за тебя вступаться не будетъ; и что ты незаслуживаешъ и той милости; которую тебѣ оказываютъ, когда твоя надежда, какъ ты говоришъ, менѣе клонится къ твоей перемѣнѣ нежели къ нашей.

,,Сей договоръ состоитъ въ томъ, чтобъ ты согласилась дабы Г. Сольмсъ тебя посѣтилъ; и дабы онъ, пробылъ у тебя одинъ часъ. Онъ представленъ тебѣ будетъ твоею матерью, или сестрою, или дядею Антониномъ: сіе отдается на твою волю.

,,Естьли ты будешъ тому противится; то вѣрь, что хотя готова или нѣтъ, но отправишся въ четвертокъ въ тотъ домъ, которой учинился тебѣ несноснымъ. Отвѣчай мнѣ чистосердечно на сіе требованіе, увертки твои уже не умѣста. Назначь къ сему день и часъ. Г. Сольмсъ тебя не сьѣстъ. Посмотримъ нѣтъ ли покрайней мѣрѣ чего нибудь такого, въ чемъ ты будешъ намъ повиноватся.

Іулій Гарловъ.

По нѣкоемъ размышленіи, я вознамѣрилась ихъ удовольствовать. Болѣе всего я боюсь, чтобъ Г. Ловеласъ о томъ не спровѣдалъ чрезъ своего повѣреннаго, и чтобъ его безпокойство не привело его къ какому нибудь отчаянному намѣренію, тѣмъ болѣе что получа на нѣсколько дней отсрочку, я намѣрилася писать къ нему, дабы миновать свиданія моего съ нимъ, въ коемъ, какъ я думаю, онъ весьма увѣренъ. Вотъ отвѣтъ, которой написала я къ своему дядѣ.

Государь мой.

Хотя я не могу проникнуть, на какой конецъ предлагаютъ мнѣ сей договоръ; но я на оной согласна. Для чего не могу и я быть въ ослѣпленіи при всемъ томъ чего отъ меня требуютъ. Естьли я должна назначить кого ни есть въ сотоварищество Г. Сольмсу, и есть ли сего не можетъ учинить моя матушка, коей присудствіе почла бы я за великое щастіе; то пусть съ нимъ будетъ мой дядя, ежели онъ по милости своей на то согласиться. Естьли же должна я назначить день (безсомнѣнія мнѣ непозволятъ отлагать оной долѣе) то я назначаю оное во вторникъ: въ 4 часа послѣ обѣда: въ большомъ кабинетѣ или въ малой гостинной, которую прежде сего позволяли мнѣ называть моею.

Однако, Г. мой, окажите мнѣ свою милость и упросите мою мать, дабы она въ семъ случаѣ меня удостоила своимъ присудствіемъ, я есмь Г. мой, и проч:

Клари Гарловъ.

Въ сію минуту мнѣ принесли отвѣтъ. Прочитаемъ его… я не думала, что согласятся назначить къ сему дальной день; но я не ожидала чтобъ оной былъ принятъ. И такъ я выиграла цѣлую недѣлю времени. Прочитай и ты его любезная моя подруга.

,,Я поздравляю тебя съ изъявленіемъ твоей покорности. Мы судимъ благосклонно даже и о самыхъ малѣйшихъ знакахъ твоего повиновенія. Однако кажется, что ты почитаешъ тотъ день за пагубный, потому что ты отсрочила его столь далеко. Не хотятъ на оное согласится. Недолжно терять времяни въ надеждѣ, коею мы ласкаемся найти въ тебѣ столько великодушія послѣ сего свиданія, сколько ты видишъ нашего къ тебѣ снисхожденія. И такъ я тебѣ совѣтую не приходить произвольно въ ожесточеніе, и наипаче не принимать впредь никакого намѣренія. Г. Сольмсъ находится въ большемъ замѣшательствѣ, и смѣю сказать въ большемъ трепетѣ, при единой мысли появится предъ тебя, нежели ты въ ожиданіи его посѣщенія: причина сему есть любовь. Но ты не изьяви ему ненависти. Мой братъ Антонинъ будетъ ему сотоварищемъ. Онъ надѣется что ты заслужишъ его любовь, принявши весьма учтивымъ образомъ друга нашей фамиліи. Твоя мать, властна такъ же быть у тебя естьли она заблагоразсудитъ: но она мнѣ сказала; что ни за что въ свѣтѣ не пойдетъ къ тебѣ, пока не получитъ съ твоей стороны тѣхъ увѣреній, какихъ она желаетъ. Позволь мнѣ при окончаніи сего письма дать тебѣ дружеское наставленіе: употребляй съ умѣренностію и скромностію свои перья и чернила. Мнѣ кажется что молодая особа при нѣкоей разборчивости должна писать не такъ вольно къ человѣку, когда она опредѣлена другому.

Я не сомнѣваюсь, чтобъ ты по скромности своей не пріобрѣла себѣ большей пользы; а сіе вскорѣ можетъ возстановить спокойствіе въ фамиліи. Сего наипаче желаетъ любящій тебя дядя.

Іулій Гарловъ.

Сей человѣкъ, моя любезная, дрожитъ больше меня отъ страха, коимъ наступающее наше свиданіе его наполняетъ. Какъ ето можно думать? есть ли бы онъ имѣлъ хотя половину моего страха; то конечно не желалъ бы свиданія. Любовь причиною! такъ, любовь къ самому себѣ; онъ другой не знаетъ. Истинная любовь не столько ищетъ себѣ удовлетворенія, сколько своему предмѣту. Ежели такое разсужденіе взять основаніемъ, то названіе любви будетъ осквернено въ устахъ Г. Сольмса. Чтобъ я не принимала на передъ ни какихъ намѣреній? Сей совѣтъ весьма поздо мнѣ поданъ.

Я должна скромнѣе употреблять свои перья. Въ томъ смыслѣ, какой они имѣютъ и какимъ образомъ они во всемъ поступали со мною, я весьма опасаюсь, чтобъ мнѣ не столь же было невозможно сіе дѣлать, какъ и другое.

Но писать къ человѣку, когда уже я опредѣлена другому; можешъ ли ты найти что нибудь язвительнѣе сего выраженія? а какъ я совершенно не ожидала сей милости, то разкаясь о обѣщаніи, данномъ Г. Ловеласу, и получа отсрочку, я не усумнилась отъ онаго немѣдленно отречся. Я тотчасъ къ нему написала, что для меня весьма опасно увидѣтся съ нимъ, такъ какъ я предполагала; что не пріятныя слѣдствія сего поступка, естьли по какому ни есть случаю оной откроется, не могутъ быть оправданы ни какою разумною отговоркою; что по утру и ввечеру, прогуливаяся по саду, я примѣтила что за мною одинъ служитель примѣчаетъ болѣе всѣхъ другихъ; сего служителя подозрѣваю я тѣмъ самымъ, на коего онъ положился, я для того считаю за долгъ увѣдомить его, чтобъ онъ менѣе ввѣрялся измѣнникамъ, и что я въ своихъ поступкахъ не привыкла полагаться на скромность слуги: что мнѣ досадно что онъ употребилъ въ свои намѣренія такой поступокъ, коего я не могу и сама предъ собою оправдать, что поелику то опасное время приближается, которое должно рѣшить все дѣло между моими друзьями и мною, то я не вижу ни какой нужды въ свиданіи; а наипаче когда намѣренія, служившія намъ доселѣ причиною къ перепискѣ, ни кѣмъ не были подозрѣваемы, и когда онъ могъ свободно изъяснять мнѣ свои мысли. И что однимъ словомъ, я предоставила себѣ на волю судить о томь, что сходствовало съ обстоятельствами, особливо когда онъ могъ быть увѣренъ что я предпочла бы самую смерть Г. Сольмсу.

Во вторникъ въ вечеру.

Я отнесла на условленное мѣсто сіе письмо къ Г. Ловеласу. Несмотря на новыя опасности, кои мнѣ угрожали, я теперь довольнѣе собою, нежели прежде. Конечно, я не сомнѣваюсь, чтобъ сія перемѣна ни привела его въ досаду. Но я сохранила у себя право перемѣнять мысли. А какъ онъ легко судить можетъ, что въ домѣ случается великое множество такихъ произшествій, о коихъ внѣ его будучи судить не можно, и въ коихъ нѣкоторыя ему я сама объявила, то для меня покажется весьма странно, естьли онъ не приметъ моихъ изъясненій съ благосклонностію, дабы увѣрить меня что послѣднее его письмо было исполнено сердечными его чувствованіями. Естьли онъ столько же тронутъ прошедшими своими проступками, сколько самъ объявляетъ; то не долженъ ли онъ нѣсколько исправиться отъ природной своей стремительности. Мнѣ кажется, что первой шагъ къ исправленію состоитъ въ томъ, чтобъ укрощать вспыльчивость отъ коей часто проистекаютъ великія нещастія, и хладнокровно взирать на нещастіе. Какъ можно надѣятся чтобъ какой человѣкъ управлялъ сильнѣйшими своими страстьми, естьли не можетъ преодолѣть своей нетерпѣливости?

Любезная моя подруга, сдѣлай мнѣ удовольствіе, употреби какого ни есть вернаго человѣка для освѣдомленія, подъ какимъ переодѣяніемъ Г. Ловеласъ поселился въ той маленькой деревнѣ; которую онъ называетъ Нилъ. Естьли сіе мѣсто есть такое, какъ я объ томъ думаю, то я непочитаю его за безъ имянное сельбище, не имѣющее постоялаго двора.

А какъ онъ видно давно тамъ живетъ, ибо всегда столь близко отъ насъ находится; то я почитала бы себя весьма довольною, когдабъ хотя нѣсколько узнала о его поступкахъ, и о мнѣніи, которое имѣютъ о немъ тамошніе жители. Не можно статься, чтобъ живя тамъ столь долгое время не подалъ какой ни будь причины къ поношенію себя, или надѣжды къ исправленію. Окажи мнѣ, любезная моя, сію милость; я въ другомъ письмѣ увѣдомлю тебя о причинахъ, по которымъ я онаго желаю, естьли и самыя твои изслѣдованія того тебѣ не откроютъ.

Письмо LXIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ среду, по утру въ 9 часовъ.

Прохаживаяся по утру, нашла я и отвѣтъ отъ Г. Ловеласа на то письмо, которое я писала къ нему вчера въ вечеру. Конечно онъ имѣлъ съ собою перо, чернила и бумагу; въ немъ означено что написалъ онъ его въ валежникѣ, и при томъ, держалъ сію бумагу на коленѣ, стоя другимъ коленомъ на земли. Однако ты увидишъ, что сіе дѣлалъ онъ не изъ почтенія къ той, къ коей писалъ. Сколь разумно поступаютъ что за благовременно наставляютъ насъ держать сей полъ отъ себя въ отдаленности! Простое и откровенное сердце, которое опасается оскорблять другихъ, можно довесть иногда далѣе, нежели само оно того желаетъ Оно весьма легко управляется движеніями отважнаго духа, которой и самомалѣйшія выгоды почитаетъ за право умножать свои требованія. Ни что толико не трудно, любезная моя, для молодой особы хорошаго свойства, какъ произнесть слово, нѣтъ, когда она ни какой не довѣрчивости не имѣетъ. Такой опытъ можетъ быть, служитъ, къ сокрушенію, и ожесточенію сердца, когда оно сею излишнею наклонностію исполнено, да и справедливость того же требуетъ; безъ чего бы неравенство опровергалось естественными законами человѣческаго общества.

Извини что я пишу къ тебѣ толь важныя разсужденія. Сей странной человѣкъ меня весьма тронулъ. Теперь я вижу, что его скромность не инное что было, какъ одно лукавство. Главнѣйшее его свойство есть наглость, и я нахожу въ немъ человѣка весьма сходнаго съ тѣми, коихъ жестокость я здѣсь претерпѣваю. Въ такомъ состояніи къ какомъ я теперь нахожусь, сомнѣваюся, чтобъ когда ни есть ему оное простила, по тому, что ни что не можетъ извинить его нетерпѣливость, особливо когда я изъяснила ему мои договоры. Чтобъ мнѣ сносить то, что за него претерпѣваю, и видѣть надъ собою такія поступки, какъ будто я обязана сносить его обиды!

Но примите на себя трудъ прочесть его письмо.

Боже мой!

Что со мною должно сдѣлаться? Гдѣ могу я найти столько силы, дабы перенесть толикое нещастіе! безъ причины, безъ всякаго другаго основанія, которое покрайней мѣрѣ могло бъ хотя нѣсколько усладить горесть моего сердца… я пишу на коленѣ, стоя другою коленою въ грязи: ноги мои отяжелѣли, я ходилъ всю ночь по самой густой росѣ, волосы мои и все белье обмокли, на разсвѣтѣ еще до восхожденія солнца… О! Естьлибъ оно ни когда для меня не восходило, когда не принесетъ какого облегченія отчаянному моему сердцу. То, что я претерпѣваю соразмѣрно услажденію тщетной моей надежды.

И такъ дѣйствительно наступаетъ для насъ то опасное и сумнительное время? Какъ и сія самая причина, не должна ли была подать мнѣ надежду къ свиданію, которое вы мнѣ обѣщали!

Я могу, писать все что думаю! Нѣтъ, нѣтъ; мнѣ невозможно того сдѣлать. я не могъ написать и сотой доли моихъ мыслей, моихъ мученій и моего ужаса.

О не постоянной полъ! полъ любящей перемѣну! Но возможно ли дѣвицѣ Клариссѣ.

Простите, сударыня, смущенію нещастнаго, которой не знаетъ самъ что пишетъ.

Однако, я долженъ настоять, и настою о вашемъ обѣщаніи. Вы должны явить милость, или яснѣе оправдать перемѣну своихъ мыслей, или признаться что убѣдили вашъ разсудокъ какими нибудь причинами, коихъ вы мнѣ не сообщаете. Тотъ только, которому даютъ обѣщаніе имѣетъ право отъ онаго освобождать; естьли только случится какая ни есть очевидная необходимость, не допускающая исполнить оное.

Сіе было первое ваше мнѣ обѣщаніе! обѣщаніе, отъ коего можетъ быть зависятъ смерть и жизнь! Ибо, развѣ увѣрены въ томъ; чтобъ мое сердце мо-гло сносить тѣ варварскія жестокости, съ коими для меня съ вами поступаютъ.

Вы предпочли бы смерть Сольмсу! [колико моя душа поражена толь ненавистнымъ стеченіемъ обстоятельства.] О дражайшійпредмѣтъ моея любви, но что значутъ одни слова? И о комъ; о достойнѣйшей обожанія… Но о той, которая не могла сдѣржать и перваго своего обѣщанія. Видя, что вы столь легко оное отмѣнили, какъ могу я положиться на увѣренія, кои будутъ опровергаемы противорѣчущими имъ должностями, гоненіями жесточайшими прежнихъ, и ненавистію явно противъ меня изъявленною?

Естьли вы хотите предупредить заблужденіе моего отчаянія, то возвратите мнѣ надежду, коей меня лишили. Возобновите свое обѣщаніе: жребій мой ведетъ ея поистиннѣ къ нещастію.

Простите, дражайшая Кларисса! Простите смятенію моему. Я страшуся, что излишне слѣдовалъ движенію моей скорби. Я пишу при первомъ дневномъ свѣтѣ, при коемъ и ваше письмо прочелъ, или лучше сказать опредѣленіе моего нещастія. Я не осмѣливаюсь прочесть то, что написалъ. Вы должны видѣть выраженія моего восторга. Они покажутъ вамъ чрезмѣрную мою боязнь и нещастное предчувствованіе, которое мнѣ подаетъ знать, что забвеніе перваго вашего обѣщанія будетъ послѣдуемо страшнѣйшими для меня перемѣнами. Въ прочемъ, у меня не остается болѣе бумаги, дабы снова писать письмо въ томъ темномъ мѣстѣ, гдѣ я теперь нахожуся. Все мнѣ кажется объято сею мрачностію; душа моя и вся природа вокругъ меня. Я полагаюсь на ваше добродушіе. Естьли излишне сильныя выраженія мои, произведутъ въ васъ болѣе не удовольствія нежели сожалѣнія ко мнѣ, то тѣмъ оскорбите вы мою страсть, и тогда ясно увижу что я долженъ быть жертвою многимъ врагамъ. Простите мнѣ, еще повторяю мою прозьбу: я говорю только о Г. Сольмсѣ и о вашемъ братѣ. Но есть ли поступая по единому своему великодушію, извините вы мои восторги. И возобновите обѣщаніе со мною свидѣтся, то да вознаградитъ васъ Богъ, коему вы покланяетесь, Богъ любящій истинну и хранящихъ обѣщанія, за возвращеніе жизни и надѣжды обожающему васъ

Ловеласу.

Въ бесѣдкѣ обведенной плющемъ

у валежника на разсвѣтѣ.

Я оставила ему отвѣтъ, и прилагаю здѣсь съ него списокъ не сожалѣя о томъ.

По утру въ среду.

Я весьма удивляюсь Г. мой что вы съ такою вольностію меня укоряете. Вышедши изъ терпѣнія не отступными твоими прозбами, которыя принудили меня согласится противъ моей склонности на тайное съ вами свиданіе, должна ли я быть предмѣтомъ вашихъ обидъ и разсужденіи о моемъ полѣ, потому только, что почла за благоразумное дѣло перемѣнить свое намѣреніе. И не предъ оставила ли я себѣ сей вольности, когда подавала надежду, которую вамъ угодно назвать обѣщаніемъ? я знала по многократнымъ примѣрамъ нетерпѣливой вашъ нравъ; и теперь почитаю за щастіе узнавши то, что ваше уваженіе ко мнѣ не далѣе простиралося какъ и къ прочимъ. Двѣ причины видно васъ къ сему принудили: мое мягкосердечіе: въ коемъ я разкаяваюся: и собственное ваше высокоуміе, сіе послѣднее вы употребили во зло, и тѣмъ привели меня въ такое беспокойствіе, что я не желаю дабы послѣднее ваше письмо было заключеніемъ всѣхъ мученій, кои вы претерпѣваете для.

Клариссы Гарловъ.

Я увѣрена, что ты меня похвалишъ, любезная моя, когда я наблюдаю твердость въ моихъ разговорахъ или въ моихъ письмахъ. По нещастію я должна по нуждѣ употреблять оную, поелику тѣ особы съ коими я имѣю дѣло, поступаютъ со мною не такъ какъ требуетъ того благопристойность и справедливость, а какъ они о моемъ мягкосердечіи разсуждаютъ. До сего времени похваляли тихой мой нравъ; но сія похвала произходила всегда отъ тѣхъ, коимъ я никогда не имѣла случая учинить равнаго учтивства. Ты мнѣ говорила, что какъ гнѣвъ совсемъ мнѣ несвойственъ, то оной и не можетъ долго продолжатся. Сіе мнѣніе можетъ сдѣлаться справедливымъ вразсужденіи моей фамиліи; но я тебя увѣряю, что никогда таковымъ не будетъ вразсужденіи Г. Ловеласа.

Въ среду въ 12 часовъ.

Нельзя знать будущаго времени, но дабы совершенно тебя увѣрить, что я твердо стоять буду въ намѣреніи своемъ въ разсужденіи сего Ловеласа, какъ ни колко мое письмо, и хотя уже три часа прошло, какъ оное писано, но увѣряю тебя, что нималѣйшаго объ томъ не имѣю сожалѣнія, и что совсемъ не помышляю дабы оное переправить; сіе бы отъ меня зависѣло, потому что я видѣла еще оное на томъ мѣстѣ, гдѣ его положила. Однако не помню, чтобъ я учиня что ни есть съ досады чрезъ полчаса о томъ не раскаялась, и чтобъ основательно не разсудила хорошоли сдѣлала или нѣтъ.

Въ продолженіи отсрочки: которая продолжена до вторника, имѣю я у себя еще нѣсколько времени, которое безъ сомнѣнія употреблю я на разсужденія о своихъ поступкахъ. Наглость Г. Ловеласа принудила меня съ строгостію разсудить о себѣ самой, но отъ того не болѣе надѣжды имѣю преодолѣть своего отвращенія къ Г. Сольмсу. Онъ увѣренъ что сіе предпріятіе свыше моихъ силъ. Но есть ли я совершенно прерву знакомство съ Г. Ловеласомъ, и есть ли дамъ о семъ убѣдительныя опыты моимъ друзьямъ, то кто знаетъ что они возвратя мнѣ свою дружбу, оставятъ нечувствительно и прочихъ своихъ въ разсужденіи меня намѣреній? покрайней мѣрѣ можетъ быть я буду нѣсколько спокойна до прибытія Г. Мордена. Я думаю къ нему писать, а наипаче, потому что я увѣдомлена отъ Г. Ловеласа, что мои друзья уже его предъупредили.

Со всею моею бодростію, я не безъ страха помышляю о будущемъ вторникѣ и о слѣдствіяхъ моей твердости, ибо я буду не поколѣбима, любезная моя, и соберу всѣ свои силы къ великому сему дню. Мнѣ повторяютъ безпрестанно, что они вознамѣрилися употребить всѣ средства, дабы восторжествовать надъ моимъ супротивленіемъ. Я готовлюся также ничего не щадить для одержанія побѣды. Ужасное противуборства между родителями и ихъ дочерью, въ коемъ какія бы ни произошли слѣдствія, каждой изъ супротивныхъ надѣется другаго преодолѣть.

Какъ должна я въ такомъ случаѣ поступить? помоги мнѣ своими совѣтами, моя любезная. Извѣстно что или съ одной или съ другой стороны справедливость оскорбляется страннымъ образомъ; родители доселѣ толико снисходительные, упорствуютъ въ жестокостяхъ своихъ противу дочери! дочь, изъявлявшая всегда покорность и почтеніе къ родителямъ, намѣряется казаться въ ихъ глазахъ непокорною. О братъ! о сердце честолюбивое и свирѣпое! какъ оправдаешъ ты себя въ сихъ злополучіяхъ, тобою произведенныхъ.

Вспомни, любезная моя подруга, что послѣднее твое письмо писано было въ субботу. Нынѣ уже середа, и я еще нахожу всѣ мои письма на условленномъ между нами мѣстѣ. Не случилось ли чего нибудь такого о чемъ ты опасаешся меня увѣдомить? Ради Бога, не скрывай отъ меня ничего, и сообщи свои извѣстія. Я въ весьма трудныхъ нахожусь обстоятельствахъ. Но я увѣрена что ты меня еще любишь, а въ такомъ состояніи думаю, что не менѣе меня любить будешъ. Прости, нѣжная и великодушная моя пріятельница.

Кларисса Гарловъ.

Письмо LXIV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ четвертокъ 30 Марта на разсвѣтѣ.

Непредвидѣнной случай, есть причиною моего нерадѣнія. Такъ я называю остановку моихъ писемъ, потому что пока тебѣ сего не изъясню подробно, не думаю чтобъ ты могла назвать сіе иначе.

Въ воскресенье въ вечеру прибылъ курьеръ отъ госпожи Ларкинъ, о состояніи коей я объявила тебѣ въ предшедшемъ моемъ письмѣ, съ прозбою, дабы матушка моя къ ней возвратилась. Сія бѣдная женщина ежеминутно страшася смерти, имѣла толь слабое воображеніе, что подписанное завѣщаніе считала за неотмѣнное предзнамѣнованіе смерти. Когда ей говорили дабы она о томъ помыслила, то всегда отвѣтствовала, что не долго проживетъ по семъ обрядѣ; и я представляю себѣ что она почитаетъ себя обязанною оправдать свои слова; ибо съ самой той минуты она все хуже становится. А какъ ея страхъ столько же дѣйствовалъ надъ ея разумомъ какъ и надъ тѣломъ, то сказывали намъ, что надѣяся выздоровѣть, она нѣсколько разъ покушалася сжечь завѣщаніе. Наконецъ когда доктора объявили, что ей осталось весьма мало жить, то она приказала объявить моей матери, что не дождавши ее умереть не можетъ. Я представляла себѣ, есть ли мы желаемъ дабы она выздоровела, то не для чего съ нею и видѣтся. Но моя матушка неотмѣнно хотѣла ѣхать; и что еще хуже, она желала меня взять съ собою. Есть ли бы я имѣла болѣе времяни представитъ ей свои отговорки, то можетъ быть была бы отъ онаго уволена; но какъ курьеръ пріѣхалъ весьма поздо, то я сей приказъ получила на другой день по утру, за часъ передъ отъѣздомъ; и мы намѣрены были того же дня возвратится назадъ. На мои представленія отвѣчали мнѣ, что я почитаю за удовольствіе противорѣчишь и дурачить другихъ своимъ разумомъ, и что въ семъ случаѣ требуется моего послушанія.

Я не могу дать инаго изъясненія о своенравіи моей матушки кромѣ се-го: Она желала взять въ сотоварищи съ собою Г. Гикмана, и доставить ему удовольствіе препроводить тотъ день со мною, (какъ бы я желала быть въ семъ увѣрена!) дабы отдалить меня, какъ я думаю отъ сообщества, котораго она какъ для него такъ и для меня опасается. Повѣришъли тому, любезная моя? право она страшится о своемъ любимцѣ съ того самаго времени, когда меня Г. Ловеласъ въ послѣднюю свою отлучку посѣтилъ. Я надѣюсь что ты ревновать за оное не будешъ. Но дѣйствительно мнѣ иногда случается, когда утомленна бываю слыша что хвалятъ Гикмана болѣе, нежели онъ заслуживаетъ, отмщевать за себя нѣсколько тѣмъ, что открываю въ Ловеласѣ тѣ личныя качества коихъ другой ни когда имѣть не можетъ. Мое намѣреніе, какъ я сказала, есть то, чтобъ ее нѣсколько безпокоить. Для чего бы мнѣ ей симъ не замѣнять своихъ безпокойствъ, какъ бы то ни было, но я ея дочь. Ты знаешъ, что она страстна; и что я весьма смѣла; и такъ не будешь удивляться что такіе случаи безъ споровъ не проходятъ. Она меня оставляетъ: должность моя какъ ты знаешъ не позволяетъ мнѣ удалятся отъ нее прежде; и тогда нахожуся на свободѣ къ тебѣ писать. Я тебѣ признаюсь, что ей весьма не нравиться наша переписка: по двумъ причинамъ: какъ она говоритъ; вопервыхъ, что я не сообщаю ей, что между нами произходитъ; во вторыхъ; воображаетъ она, будто я стараюсь утверждать тебя въ упорствѣ противъ того, что она называетъ твоею должностію: а есть ли ты хочешъ знать, по чему она такъ оное называетъ, то по ея мыслямъ, какъ я тебѣ уже изъясняла, родители всегда бываютъ правы, а дѣти ни когда. Ты можешь судить, по всему тому, что я пишу, съ коликимъ принужденіемъ подвергла я себя сему дѣйствію матерней власти, которая мнѣ казалась совершенно неосновательною. Но когда требовалось повиновенія, то и надлежало повиноватся, хотя я и не менѣе была увѣрена, что справедливо разсуждала.

Ты всегда укоряла меня за такіе поступки, но болѣе всего въ послѣднихъ своихъ писмахъ. Основательная тому причина, говоришъ ты мнѣ есть та, которую я никогда столько не заслуживала. И такъ должно тебя благодарить за сіе исправленіе, и обѣщать еще тебѣ, что я буду всячески стараться симъ воспользоватся. Но позволишъ ли ты мнѣ сказать, что послѣднія твои приключенія, заслужила ли ты оныя или нѣтъ, но немогутъ ни мало уменьшить моей къ тебѣ чувствительности..

Мы не ранѣе прибыли къ умирающей нашей старухѣ какъ въ понедѣльникъ послѣ обѣда; а все для Г. Гикмана, которой болѣе двухъ часовъ надѣвалъ свои сапоги. Ты легко себѣ вообразить можешъ, что во время дороги я нѣсколько оказывала досады противъ его. Сей бѣднякъ смотрѣлъ на мою мать. Она столь была тронута печальнымъ моимъ видомъ, и моими отговорками къ сей поѣздкѣ, что проѣхавши съ половину дороги не говорила со мною ни слова, и какъ начала говорить, то сказала мнѣ: я не хотѣла бы взять тебя съ собою. Ты не знаешъ что значитъ обязывать другихъ. Я тому причиною, а не Г. Гикманъ, что ты взята противъ воли; по томъ усугубила она свое о немъ вниманія, какъ то обыкновенно случается, когда она примѣтитъ что съ нимъ худо поступаю.

Боже мой, любезная моя, я не столь виновата какъ ты воображаешъ. То время въ которое стараются намъ нравится есть самое лучшее въ нашей жизни. Благосклонности истребляютъ уваженіе. Удаленіе же умножаетъ оное. Ибо оно дѣйствительно отъ сего зависитъ. Есть ли нѣсколько разсмотримъ, сколько сіи вѣроломные мущины къ намъ ласкаются, когда усмотрятъ хотя одну улыбку, и въ какое приходятъ опасеніе естьли видятъ что мы нахмуримъ брови, то ктобъ не веселился тѣмъ, чтобъ ихъ не выводитъ изъ сего состоянія, и чтобъ наслаждатся тою властію, которая толь мало продолжительна. Не обвиняй меня за такія чувствованія. Природа произвела меня такою, какова я есть. Я собою, довольна и въ такомъ случаѣ увѣряю тебя, что не хотѣла бы быть инакою. И такъ оставь свои важныя о семъ мнѣнія, я тебя покорно о томъ прошу. Я не почитаю себя за совершенное твореніе. Гикманъ пусть потерпитъ. О чемъ ты безпокоишся? моя матушка не вознаграждаетъ ли своими о немъ попеченіями его безпокойства? и естьли онъ жалуется на свое состояніе, то не заслуживаетъ никогда быть щастливымъ.

Мы застали бѣдную сію женщину при послѣднемъ издыханіи, какъ того и ожидали. Хотябъ мы прибыли туда и ранѣе, но невозможнобъ было въ тотъ же день возвратится назадъ. Ты видишъ что я извиняю Г. Гикмана, сколько могу; но и увѣряю тебя что не имѣю къ нему твоей склонности, по коеи ты всѣ свои дѣла подоговорамъ управлять желаешъ. Матушка моя просидѣла всю ночъ почитая каждой вздохъ старой своей пріятельницы послѣднимъ. Я сидѣла съ нею до третьяго часа. Я ни когда не видала умирающаго стараго человѣка, и сіе чувствительно меня тронуло. Такое зрѣлище весьма ужасно для тѣхъ, которые въ совершенномъ здаровьѣ находятся. Приходишъ въ жалость когда видишь такія страданія, сожалѣешъ и о самой себя, разсуждая, что и мы опредѣлены къ сему же жребію; и сіе вдвое болѣе поражаетъ. Г. Ларкинъ прожила до утра вторника, объявя моей матушкѣ что назначила ее исполнительницею своего завѣщанія, и что въ статьяхъ онаго оставила намъ нѣкіе знаки своей любви. Остатокъ дня препроводили въ разсужденіяхъ о наслѣдствѣ, по коимъ двоюродная моя сестра Десдаль весьма хорошія получила выгоды. И такъ мы не ранѣе поѣхали какъ въ среду по утру, и столь рано что до полудня еще прибыли домой, по тому что не было уже тѣхъ сапоговъ, кои могли бы насъ задержать; но хотя я тотчасъ послала Роберта въ зеленую алею, которой принесъ мнѣ всѣ твои письма даже до среды въ полдень писанныя, но столь была утомлена и поражена зрѣлищемъ, которое еще глазамъ моимъ представлялось, [такъ какъ и моей матушкѣ, которая негодуетъ уже на сей свѣтъ, хотя и никакой причины не имѣетъ не навидѣть жизнь свою] что не могла писать къ тебѣ въ то самое время дабы отослать ихъ съ Робертомъ передъ сумерками.

А какъ сіе письмо; которое найдешъ при утреннѣй своей прогулкѣ извиняетъ только мое молчаніе, то я не премину въ скоромъ времени писать къ тѣбѣ другое. Будь увѣрена, что я постараюсъ освѣдомится подробно о повѣденіи Ловеласа въ его жилищѣ. Толико пылкаго человѣка по самымъ его поступкамъ извѣдать можно.

Но должна ли я вѣрить теперь, чтобъ ты была равнодушна къ нему, и къ его поступкамъ ибо ты прежде объявила свое требованіе, нежели ту смертельную обиду, на которую жалуешся. Но я отъ того не менѣе стараться буду все развѣдать весьма вѣроятно, что сіи развѣдыванія болѣе еще утвердятъ непримиримое твое къ нему разположеніе. Однако естьли сей бѣдной человѣкъ, (могу ли я о немъ пожалѣть для васъ, любезная моя пріятельница) лишенъ будетъ величайшаго щастія, какого только смертный надѣятся можетъ, и естьли съ толь малыми достойнствами онъ по высокоумію своему того желать станетъ; то подвергнется величайшимъ опасностямъ, разнымъ болѣзнямъ, простудѣ, какъ то лихорадкѣ, долженъ переносить величайшія прискорбія, и пренебрегать жестокость непогоды, не получая отъ того ни какого плода! Твое великодушіе покрайней мѣрѣ не предстательствуетъ ли хотя мало за него? Бѣдной Ловеласъ!

Я не хотѣла бы привесть сердце твоего въ трепетаніе, или въ подобныя тому ощущенія, ни произвесть въ немъ тотъ жаръ, которой проницаетъ оное на подобіе молніи, и которой въ то же время уничтожается скромностію, въ коей бы другіе особы нашего пола не могли подать лучшего опыта, какъ ты; нѣтъ я того не желаю, но чтобъ лучше извѣдать тебя по самымъ твоимъ свойствамъ, нежели по непристойнымъ и излишнымъ моимъ насмѣшкамъ, коибъ ты конечно простила моему дружеству.

Хочу я подражать тѣмъ, которые звѣнятъ о фальшивую монету. Дабы извѣдать, и испытать тебя еще разъ, повторяя: бѣдной Ловеласъ.

И такъ любезная моя, что съ нимъ теперь произходитъ? Такъ и матушка моя говоритъ Г. Гикману, когда видитъ его въ смущеніи отъ жестокихъ поступокъ своей дочери, спрашивая его, каково вамъ теперь?

Письмо LXV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ четвертокъ по утру.

Начнемъ съ послѣдняго твоего письма. Но какъ я отъ тебя очень отстала, то и должна нѣсколько ограничить свои мысли.

Во первыхъ, отвѣчаю я тебѣ на твои укоризны: думаешъ ли ты чтобъ въ такомъ случаѣ, и по временамъ, я весьма желала ихъ не заслуживать, когда удивляюся, съ какими выраженіями ты мнѣ ихъ оказываешъ, и когда отъ того дѣйствительно болѣе еще любви къ тебѣ ощущаю. Впрочемъ не уважаемы ли въ томъ бываютъ твои поступки собственнымъ твоимъ свойствомъ. Сіе есть средство открывать въ тебѣ недостатки, покрайней мѣрѣ чтобъ дражайшіе твои родители не могли найти въ тебѣ какихъ другихъ не большихъ недостатковъ, дабы тѣмъ менѣе быть униженными отъ своихъ собственныхъ, кои весьма часто они оказываютъ, за сіе я бы имъ была обязана, такъ какъ и вы; ибо я осмѣливаюсь сказать, что тотъ самой судія, которой найдетъ справедливость съ твоей стороны читая твои письма, не найдетъ и въ моихъ не основательности.

Намѣреніе, которое ты приняла не оставлять дома твоего родителя, весьма для тебя похвально, есть ли ты можешъ въ ономъ остаться неучинясь женою г. Сольмса.

Я нахожу твой отвѣтъ къ сему Сольмсу такимъ, какимъ-бы и сама его сдѣлала будучи на твоемъ мѣстѣ. Нельзя лучше сего написать.

Въ письмахъ своихъ къ твоему дядѣ и къ прочимъ твоимъ мучителямъ, ты поступила такъ, какъ долгъ отъ тебя требовалъ. Какія бы ни были отъ того слѣдствія, но ты ни въ чемъ виновата быть не можешъ. Предложить, что оставляешъ имъ свое помѣстьѣ! Я бы весьма того остерегалась. Ты видишь что отъ сего они пришли въ недоумѣніе. Они разсуждали объ ономъ нѣсколько времени. Мое сердце трепетало во время ихъ разсужденій, я страшилась чтобъ они не привязались къ твоему слову: и вѣрь что удержались отъ того изъ стыда и опасенія отъ Ловеласа. Ты съ своей стороны поступила весьма благородно. Сіе предложеніе еще тебѣ повторяю, есть такое которое бы я весьма остерегалась имъ представить. Я прошу тебя, любезная моя, не подвергать ихъ болѣе подобному искушенію.

Я признаюсь тебѣ чистосердечно, что ихъ поступки съ тобою, и толь отличное поведеніе Ловеласово изъясненное въ томъ письмѣ, которое ты получила отъ него въ тоже самое время, совершенно бы меня къ нему преклонили. Какъ жалко говорила я, что онъ толь мало уважалъ свое званіе, дабы совершенно оправдать подобный поступокъ въ Клариссѣ Гарловъ.

Я не удивляюсь тому свиданію, коимъ ты его обнадежила. Можетъ быть вскорѣ коснуся я опять сего обстоятельства.

Сдѣлай милость, любезная и дражайшая подруга, пришли ко мнѣ какимъ ни есть образомъ свою Бетти Барнесъ. Думаешъ ли ты чтобъ законъ Конвентри {* Законъ противъ безчинныхъ поступокъ и непристойностей.} касался до женщинъ. За малѣйшій проступокъ должно бы было ее хорошенько выбить по щекамъ, или потоскать въ глубокомъ прудѣ. Я тебя увѣряю, что естьлибъ она ко мнѣ пришла, то во всюбъ свою жизнь праздновала минуту своего отъ васъ освобожденія.

Сколь ни бестыденъ отвѣтъ Ловеласа, но ни мало мнѣ неудивителенъ естьли онъ тебя любитъ такъ, какъ должно, то конечно твоя перемѣна была для него несносна. Одно только омерзительное лицемѣріе могло дать ему силу къ сокрытію онаго.

Умѣренность какой ты отъ него ожидала, особливо въ семъ обстоятельствѣ, едва ли чрезъ пятдесятъ лѣтъ стала свойственна человѣку его свойства. Однако я не отнюдь не хулю твоего гнѣва. Я съ нетерпѣніемъ ожидаю на какомъ основаніи рѣшится сіе дѣло между имъ и тобою. Какая разность отъ стѣны толщиною въ четырѣ дюйма, къ тѣмъ горамъ, кои теперь тебя раздѣляютъ? увѣрена ли ты что твердо въ своемъ намѣреніи стоять будешъ?… Сіе дѣло не невозможное.

Ты ясно видишъ, говоришъ ты, что его скромность въ прежднемъ его письмѣ была притворна. Развѣ ты когда думала что она естественна. Опасные зміи, вкрадывающіеся съ толикою же наглостію какъ и коварствомъ, и простирающіеся, стократно далѣе нежели сколько имъ въ своемъ пути позволяется! И самаго Гикмана ты увидишь столь наглымъ какъ и своего Ловеласа, естьли онъ стольже смѣлъ будетъ. Онъ и въ половину не столь наглъ какъ Ловеласъ. Природа лучше научила его скромности, но въ семъ одномъ и все состоитъ его дарованіе. Повѣрь что когда онъ будетъ имѣть власть оную пренебречь, то столь же жестоко будетъ поступать какъ и другой.

Можетъ быть случится что я убѣждена буду сочетатся съ нимъ бракомъ. И тогда намѣрена я примѣчать внимательно, по какому степѣни повелительный мужъ превращатся станетъ въ покорнаго любовника; различіе того и другаго; однимъ словомъ, какимъ образомъ вступимъ мы въ союзъ супружества, дабы обращатся къ первымъ моимъ мыслямъ безъ всякихъ сильныхъ причинъ, такъ какъ употребляются слабыя усилія приходящего въ упадокъ государства, для сохраненія остальной вольности онаго.

Всѣ добраго свойства люди бываютъ страстны, говоритъ г. Ловеласъ. Прекрасное извиненіе обожаемому предмѣту имѣющему полную власть! все равно, естьлибъ сказать другими словами: хотя я васъ и весьма почитать сударыня, но не стану стараться воздерживать свои страсти изъ угожденія вамъ. Я весьма бы была рада, когдабъ слышила такія слова отъ Гикмана!

Мы весьма мягкосердечны, любезная моя, что упускаемъ нѣкоторые недостатки, но прежней снисходительности оправдаемые, и слѣдственно обращающіеся во зло, навыкомъ потверждаемое. Естьли допускаютъ къ сему пылкаго свойства человѣка когда еще онъ въ зависимости, то чего онъ не станетъ требовать, когда будетъ имѣть власть предписывать законы? Ты знаешъ одного такого мужа, коему какъ я думаю, излишне много таковыхъ ложныхъ угожденій дѣлали, и видишъ, что ни онъ, ниже другой кто отъ сего не сдѣлался щастливѣе.

Согласіе нравовъ, между двумя особами, вмѣстѣ жить долженствующими выгодно, однако я бы еще желала, чтобъ взаимное согласіе простиралось токмо до извѣстныхъ предѣловъ, коихъ бы никогда непозволялось имъ преступать, и чтобъ одинъ помогалъ другому въ оныхъ держатся, безъ чего рано или поздо, съ обѣихъ сторонъ можетъ случится поврежденіе. Естьли бы предѣлы трехъ состояній составляющихъ политической нашъ союзъ не столь были вѣдомы, и въ случаѣ нужды не подтверждаемы, то чтобы съ ними могло сдѣлатся? Двѣ партіи законодательства устремились бы взаимно одна противъ другой, а исполнительная власть не приминулабы поглотить ихъ обѣихъ. Ты мнѣ скажешъ, что два разумные человѣка сопряженные супружествомъ… Такъ, любезная моя, естьли бы только одни разумные сочетовались бракомъ. Но не удивилали бы я тебя, когдабъ сказала, что большая часть изъ нихъ препровождаютъ холостую жизнь? Они думаютъ что нужно разсуждать о томъ столь долго, что и ни когда на исполненіе сего предпріятія рѣшится не могутъ. Не дѣлаютъ ли тѣмъ чести мнѣ и тебѣ, когда говорятъ, что мы обѣ мало разсудка имѣемъ? И которая бъ изъ насъ двухъ согласилась выдти за мужъ, естьли бы наши друзья и прочіе докучливые любовники оставили насъ въ полной свободѣ.

Но возвратимся къ прежнему, естьлибъ такъ ко мнѣ писалъ Ловеласъ [покрайней мѣрѣ, чтобъ я не допустила себя убѣдить причинами сильнѣйшими нежели склонность ваша, дабы всемъ располагать по условію] при первомъ опытѣ того, что онъ осмѣлился назвать добрымъ свойствомъ; я запретила бы ему никогда на глаза къ себѣ не казаться.,,Честной другъ могла бы я ему сказать, естьлибъ я почла его хотя нѣсколькихъ словъ. Все что ты претерпѣваешъ, не составляетъ и сотой части того, что еще ты долженъ претерпѣвать живучи вмѣстѣ со мною. И такъ прости, я тебя отпущаю, я не желаю такой страсти, которая бы превозмогала ту, коею какъ ты говоришъ ко мнѣ наполненъ.

Что касается до женщины такого тихаго и уклонливаго свойства какъ ты, то все бы равно было выдти или за Ловеласа или за Гикмана. Слѣдуя правиламъ повиновенія, ты можетъ быть сказала бы весьма кроткому человѣку, имѣющему право повелѣвать, что мужъ не долженъ употреблять прозбу, и что онъ себя тѣмъ унижаетъ когда не требуетъ покорности, торжественно при жертвенникѣ ему обѣщанной. Я давно знаю, любезная моя, что ты думаешъ о семъ смѣшномъ обрядѣ супружества, которой, какой ни есть хитрой законодавецъ включилъ въ число протчихъ уставовъ, съ тѣмъ намѣреніемъ дабы вмѣнить намъ въ должность то, чего бъ люди не осмѣлилися требовать какъ нѣкоего права.

Наше воспитаніе и нравы, говоришъ ты, подвергаютъ насъ покровительству сильнаго. Я въ томъ согласна. Но не славно ли и не честно ли сему самому сильному защищать насъ отъ всякихъ обидъ, выключая тѣхъ, кои наиболѣе насъ трогаютъ, то есть отъ собственныхъ его? Съ какимъ искуствомъ Ловеласъ, въ выпискѣ, которую ты мнѣ изъ его писемъ сообщила, сообразилъ сіе разсужденіе съ твоимъ нравомъ; великодушныя души не навидятъ принужденія! Онъ гораздо проницательнѣе, любезная моя, нежели мы о немъ думали. Онъ знаетъ, какъ ты примѣтить можетъ, что всѣ его худые поступки не могутъ быть не явны, и въ семъ увѣреніи онъ признается во всемъ томъ что нужно для представленія въ лучшемъ видѣ тѣхъ, о коихъ ты можетъ быть другими средствами увѣдомлена, пріобучая тебя слушать оные безъ удивленія. Покрайней мѣрѣ почтутъ сіе за знакъ остроумія; и что со всѣми своими пороками онъ не можетъ быть лицемѣромъ. Самое ненавистное свойство для нашего пола, когда мы оное открываемъ, потому что подаетъ намъ причину сомнѣватся о справедливости тѣхъ похвалъ, кои произтѣкаютъ отъ столь худаго источника, когда добровольно уверяяся что мы оныя заслуживаемъ.

Сіе мнимое остроуміе приноситъ Ловеласу тѣ хвалы, коихъ онъ желаетъ, вмѣсто хулы, которую заслуживаетъ. Онъ такъ какъ очищенный кающійся грешникъ, которой прощенъ будучи въ одномъ преступленіи, начинаетъ другое.

Благопріятствующій ему человѣкъ не станетъ увеличивать его недостатки; и когда женщина будетъ увѣрена что можетъ надѣется въ будущее время лучшего, то конечно не преминетъ приписывать ненависти или предъубѣжденію все то, что благоразположеніе и милость могли бы загладить въ изображеніи недостатковъ. Естьли доказательства столь сильны что поступки въ хорошую сторону изтолкованы будутъ, то она будетъ наслаждаться надеждою будущаго благополучія, въ коей непрестанно ее утверждать будутъ, тѣмъ болѣе что естьли она почитать ихъ станетъ подозрительными, и сіе то окажетъ симъ, что сомнѣвается о собственной своей власти, а можетъ быть и о своемъ достоинствѣ. И такъ по стѣпенно она доведена будетъ до того, что самые явные пороки почитать будетъ замѣненными чистѣйшими видами добродѣтели.

Я имѣю причины, любезная моя, и еще новыя причины разпространятся въ нравоученіи касательно того предмѣта которой ты мнѣ подала, но я не прежде изъяснюсь, пока о всѣмъ лучше не освѣдомлюсь. Естьли я въ томъ успѣю, такъ какъ по моему искуству надѣюся, и естьли узнаю обстоятельно все то, что такъ сказать, теперь только сквозь пальцы вижу; то твой обожатель настоящей извергъ, злодей и омѣрзительное чудовище. Я желала бы лучше видѣть тебя… Я хотѣла сказать за Г. Сольмсомъ нежели за нимъ.

Но въ ожиданіи моихъ увѣдомленій, желаешъ ли ты знать, какъ можетъ онъ поступить во всѣхъ своихъ озлобленіяхъ, дабы искусно вкрасться къ тебѣ въ милость? выслушай меня! онъ во первыхъ представитъ за себя ходатаемъ излишество своего свойства; и какъ скоро въ семъ его убѣдишъ; то не будешъ уже въ немъ усматривать наглости и неистовства. Ему ничего болѣе не останется, какъ токмо пріучить тебя сносить его оскорбленія, и прощать оныя поперемѣнно его покорности. Сія хитрость будетъ имѣть такое дѣйствіе, что гнѣвъ твой станетъ нѣкоторымъ образомъ укрощаться, и не допуститъ ни когда до того чтобъ оной былъ продолжителенъ. Потомъ будетъ претерпѣвать нѣсколько болѣе обидъ, а меньше видѣть отъ него покорности; и сіе нечувствительно довѣдетъ тебя до того что ты всегда видѣть будешъ первыя, но никогда послѣднихъ. Тогда ты станешъ страшится раздражить столь горячей нравъ, и наконецъ столь искусно и столь понятно выговаривать будешъ слово повиновеніе, что весело будетъ тебѣ слышить. Естьли ты сомнѣваешся о семъ его поступкѣ, то пожалуй, любезная моя пріятельница, потрудися спросить о томъ мнѣнія у своей матушки.

Обратимся къ другимъ предмѣтамъ. Твои обстоятельства столь учинились важны; что я не могу останавливаться на общихъ мѣстахъ твоего описанія; ибо сіи легкія и шутливыя выраженія притворны бываютъ. Мое сердце искренно дѣлитъ съ тобою всѣ твои нещастія. Мой разумъ затмѣвается. Глаза мои, естьли бы ты могла ихъ видѣть въ тѣ минуты, въ кои почитаешъ столь весѣлыми, какъ меня за то укоряла, едва ли не всѣгда орашаются слѣзами, даже и въ такихъ случаяхъ, кои почитаешъ ты торжествомъ моей радости.

Но теперь, несносная жестокость и не ограниченная злоба нѣкоторыхъ изъ друзей твоихъ (изъ твоихъ сродственниковъ должна я сказать, въ сію ошибку я всегда впадаю), странное намѣреніе прочихъ, теперишная твоя разпря съ Ловеласомъ, и приближеніе твоего свиданія съ Сольмсомъ, отъ коего какъ ты справедливо имѣешъ причину судить, могутъ произойти великія слѣдствія, суть столь важныя обстоятельства что требуютъ всего моего вниманія.

Ты желаешъ чтобъ я подала совѣтъ, какъ должно тебѣ поступить съ Г. Сольмсомъ, ты требуешъ, отъ меня того что свыше моихъ силъ. Я знаю сколь многаго надѣются отъ сего свиданія, безъ чего, ты не получила бы столь долговременной отсрочки. Все что я могу сказать, состоитъ въ томъ, что есть ли ты не поступишъ съ Сольмсомъ благосклонно, и несклонишся въ его пользу, особливо когда почитаешъ себя обиженною Ловеласомъ, то ничто не можетъ произвѣсть сей перемѣны. Послѣ свиданія я безъ сомнѣнія отъ тебя буду о всемъ увѣдомлена, и вѣрю уже что все учиненное и сказанное тобою будетъ столь хорошо, что лучше быть нельзя. Однако, естьли я думаю иначе, то не сокрою отъ тебя онаго. Вотъ все что я не сомнѣваюсъ тебѣ обѣщать.

Я желаю ободрить тебя противъ твоего дяди, естьли тебѣ будетъ случай съ нимъ говорить. Вознегодуй на тотъ наглой поступокъ, въ коемъ онъ имѣлъ столько участіе; и пристыди его въ томъ естьли можно.

Размышляя объ ономъ обстоятельно, я не знаю не обратится ли сіе свиданіе въ твою пользу, въ какой бы надеждѣ онаго ни желали. Когда Сольмсъ узнаетъ [покрайней мѣрѣ естьли ты твердо въ своемъ намѣреніи стоять будешь] что ничемъ отъ тебя ласкатся не можетъ, и когда твои сродственники не менѣе во ономъ увѣрятся, то должно будетъ одному удалиться, а протчимъ представить предложенія, которыя исполнить, будетъ тебѣ стоить нѣкоего труда, или я обманываюсь, что ты освободишся отъ жесточайшихъ своихъ мученій и трудовъ. Я привожу на память многія мѣста изъ послѣднихъ твоихъ писемъ, и изъ первыхъ, которыя принуждаютъ меня писать къ тебѣ такимъ образомъ; но въ такихъ обстоятельствахъ въ коихъ ты теперь находишся, все чтобы я хотѣла сказать было бы не вмѣстно.

Въ заключеніе сего объявляю тебѣ что я чрезмѣрно ожесточена видя тебя, игралищемъ жестокости брата и сестры. Видя толикія опыты твоей твердости, какой еще ожидаютъ они надежды?

Я хвалю тебя что вздумала сокрыть отъ ихъ взоровъ письма и бумаги, которыя не должны имъ въ руки попадатся. Я думаю что ты согласишся принести на условленное для нашихъ писемъ мѣсто, нѣсколько бѣлья и платья наканунѣ свиданія съ Сольмсомъ, дабы послѣ того не трудно было тебѣ сыскать къ тому случай. Робертъ принесетъ мнѣ оное по первому приказанію, хотя бы то было днемъ или ночью.

Естьли тебя доведутъ до крайности; то я надѣюсь упросить мою мать чтобы приняла тебя въ домъ тайнымъ образомъ. Я обѣщаюся ей слѣпо во всемъ повиноваться, то есть хорошо принимать да и еще благосклонно обходится съ ея любимцемъ. Я уже нѣсколько времени помышляла о сей выдумкѣ; но не осмѣливалась еще тебя увѣрить о успѣхѣ оной.

Но не отчаявайся въ томъ. Твоя ссора съ Ловеласомъ много къ сему способствовать можетъ; и послѣднія твои предложенія, въ письмѣ писанномъ къ твоему дядѣ, будутъ для нее второю причиною.

Я увѣрена что ты простишь всѣ постороннія объясненія твоей по природѣ излишне пылкой подруги весьма горячо тѣбя любящей.

Анна Гове.

Письмо LXVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ пятницу, 31 Марта.

Ты весьма учтиво извинилась въ своемъ молчаніи. Нещастные всѣгда бываютъ въ недоумѣніи, всѣгда склонны перемѣнять самые неизбѣжимые случаи въ холодность и въ пренебреженіе, наипаче со стороны тѣхъ къ коимъ они желаютъ сохранить почтеніе. Я увѣрена что любезная моя Анна Гове никогда не будетъ изъ числа тѣхъ пріятельницъ, кои прилѣпляются токмо къ благополучію: но твоя дружба для меня столь драгоцѣнна, что я по крайней мѣрѣ сомнѣваюсь заслуживаю ли я чтобъ ты ко мнѣ ее сохранила.

Ты столь великодушно даешь мнѣ вольность себя укорять, что я опасаюсь и пользоваться оною. Я лучше буду не довѣрять собствѣнному моему разсужденію, нежели дражайшей моей пріятельницѣ, которая позная свои погрѣшности не можетъ быть подозрѣваема дабы произвольно оныя дѣлала. Я страшуся и спросить у тебя не считаешь ли ты себя излишне жестокою весьма мало великодушною въ разсужденіи такого человѣка, которой столь нѣжно тебя любитъ, и которой впротчемъ столь честенъ и чистосердеченъ.

Естьлибъ ето не была ты, то я бы сомнѣвалась, чтобъ кто нибудь въ свѣтѣ могъ превзойти меня въ семъ истинномъ величіи душѣ, которая внушаетъ въ насъ признательность за огорченія наносимыя истиннымъ другомъ. Я можетъ быть виновата что поступила надъмѣру нескромно; а сіе не инымъ чѣмъ извинено быть можетъ, какъ смущеніемъ въ коемъ я нахожуся, есть ли только сіе можетъ почестся за извиненіе. Какимъ образомъ должна я просить тебя, (о чемъ и всегда не отступно утруждать тебя стану) смѣло слѣдовать тому разуму, которой подъ пріятными видами проницаетъ проступки совершенно? Больной весьма бы былъ неразсуденъ, естьли бы опасался врачебнаго какого орудія отъ толь нѣжной руки. Но я съ замѣшательствомъ предлагаю сію прозьбу, боясь чтобъ она не подала тебѣ причины быть осторожнѣе и скромнѣе въ выраженіяхъ. Желаемой или изъ позволенной сатиры, весьма удобно можетъ перемѣнить въ похвалу тотъ великодушной цензоръ, которой примѣчаетъ, что его насмѣшки производятъ пользу. Твои шутки клонятся всегда къ наставленію, хотя они нѣсколько язвительны, но всегда пріятны. Не можно опасаться толь легкихъ ранъ какія ты причиняешъ, по тому что не умышленно и не ко вреду уязъвляешь оными. Такое искуство знали и новѣйшіе наши писатели прославившіеся своими твореніями. Для чегожъ? для того что оно должно брать первоначальныя свои основанія изъ доброты души, и что должно быть направляемо правотою сердца. И такъ нещади меня, ибо я твоя пріятельница; и сія причина должна тебя принудить еще менѣе меня щадить. Я могу проницать въ тонкость твоихъ выраженій, сколь ни совершенно ты оныя объясняешъ: я толь буду поважаема: и ты не достигала бы своего предмѣта, естьлибъ меня въ смущеніе не приводила. Но послѣ такой чувствительности какъ я говорила тебѣ не однократно; я вдвое тебя любить буду: исправленное мое сердце будетъ совершенно тебѣ предано, и сдѣлается достойнѣшимъ тебя.

Ты меня научила что я должна сказать Г. Ловеласу, и что должна о немъ думать. Ты представила мнѣ, съ великою пріятностію, какимъ образомъ повидимому онъ поступать долженъ дабы примириться со мною. Естьли онъ въ самомъ дѣлѣ сіе предприметъ, то я увѣдомлю тебя о всемъ что ни произойдетъ при семъ случаѣ, дабы получить отъ тебя извѣстія естьли они токмо къ тому поспѣютъ, и твое изслѣдованіе или похвалу когда получу твои письма не столь рано. Что мнѣ ни позволятъ и что ни принудятъ предпринять, но какъ мнѣ кажется, благосклонные судіи должны меня почитать за особу вытедшую уже изъ естественнаго своего положенія. Будучи носима на удачу быстрыми ветрами пристрастнаго противорѣчія, и жестокостію, которую осмѣливаюся назвать неправодушіемъ, я вижу вожделѣнное пристанище дѣвической жизни, къ коей всѣ мои желанія стремятся: но будучи отрываема отъ онаго кипящими волнами, ненависти брата и сестры. и яростными вихрями власти почитающей себѣ оскорбленною межъ тѣмъ, когда съ одной стороны мои взоры усматриваютъ въ Ловеласѣ подводные камни, о кои по нещастію могу я разбиться, а съ другой въ Сольмсѣ пѣски, на кои волны выбросить меня могутъ. Ужасное состояніе, коего одно изображеніе приводитъ меня въ трепетъ!

Но ты, милосердый мой кормщикъ, показуешъ мнѣ весьма спасительное пособіе, есть ли токмо по нещастію приведена буду къ такой крайности! я не хочу излншне полагаться такъ какъ ты изъ предосторожности меня увѣдомишь, на успѣхи какія отъ прозьбъ у своей родительницы получить можешъ: я знаю что она полагаетъ за правило дабы дѣти слѣпо повиновались родителямъ. Однако я при томъ ласкаюсь нѣкоторою надѣждою, ибо она узнаетъ что подавъ мнѣ въ толь нужное время нѣкое покровительство, избавитъ меня отъ величайшей отважности. Въ семъ щастливомъ для меня разположеніи, она будетъ управлять всѣми моими поступками. Я ни чего не буду дѣлать безъ ея и твоихъ совѣтовъ. Я ни кому не буду казаться, я не буду писать ни какихъ писемъ, и ни кто безъ ея согласія не узнаетъ гдѣ я нахожусь. Въ какой бы избушкѣ она меня не помѣстила; но я не иначе буду изъ оной выходить, какъ въ какомъ ни есть переодѣяніи или какъ горнишная твоя дѣвушка, пусть мнѣ не дозволятъ и съ тобою по вечерамъ прогуливаться: я требую сего тайнаго покровительства, токмо до прибытія Г. Мордена, которой конечно не замѣдлитъ пріѣхать. Твое предложеніе, чтобъ положить нѣсколько платья на условленное для нашихъ писемъ мѣсто, кажется мнѣ весьма опасно исполнить; и я буду принужена отложить особъ нѣсколько бѣлья съ моими бумагами. Съ нѣкоего времени Бетти съ великимъ любопытствомъ смотритъ на мои шкапы, когда что нибудь при ней вынимаю. Нѣкогда примѣтя оное нарочно оставила я ключи и пошла въ садъ, по возвращеніи моемъ я весьма удивилась увидя ихъ у ней въ рукахъ какъ будто она отпирала шкапы. Она пришла въ смущеніе не ожидая, чтобъ я столь скоро назадъ возвратилась… притворилась будто того не примѣтила, но какъ она вышла, то разсмотря платья, увидѣла что онѣ не въ такомъ порядкѣ положены, какъ я ихъ раскладывала.

Я не сомнѣвалась чтобъ ея любопытство происходило отъ важнѣйшихъ какихъ причинъ; и опасаяся чтобъ не прекратили моихъ прогулокъ, есть ли я подамъ какое подозрѣніе, съ того времени, обыкновенно между другими небольшими хитростями, я не только оставляю ключи свои въ шкапахъ, но иногда посылаю сію дѣвицу вынимать изъ оныхъ платья по одиначкѣ, подъ тѣмъ видомъ, чтобъ отрехать пыль, и смотрѣть чтобъ цвѣты не изпортились, или единственно для провожденія скуки, не имѣя другаго важнѣйшаго упраждненія, сверхъ удовольствія, кое и малые и большіе находятъ въ разсматриваніи богатыхъ платьевъ, я примѣтила что сія должность весьма ей нравилась; какъ будтобъ сіе наблюденіе составляло часть ея прислугъ.

Я думаю что не запрещаютъ мнѣ прогуливаться по одной только довѣренности, которую они имѣли къ нѣкоему вѣрному своему шпіону, и что у меня ни единаго нѣтъ повѣреннаго въ фамиліи, (по тому что я ни отъ кого помощи не искала, хотя и была всѣми служителями любима) можетъ быть они не видя ни чего такого, по чему бы могли увѣрится, что я намѣрена удалиться отъ нихъ тайно, дѣйствительно изъ того заключаютъ, что наконецъ я буду убѣждена ихъ гонѣніями. Въ противномъ случаѣ они должны бъ были помыслить что столько раздражаютъ мое терпѣніе, что принуждаютъ меня старатся отважнымъ какимъ небудь, намѣреніемъ избавится отъ толь жестокихъ ихъ поступокъ: я молю Бога дабы меня простилъ есть ли я въ томъ обманываюсь; но я не думаю чтобъ мои братъ и сестра тѣмъ много были опечалены.

Но есть ли сверхъ всякаго чаянія должно будетъ не минуемо поступить на сію пагубную отважность, то принуждена довольствоваться тѣмъ чтобъ уйти въ томъ платьѣ которое на мнѣ случится. А какъ я послѣ завтрака обыкновенно одѣваюсь одинъ разъ во весь день; то сіе предупредитъ всякую недовѣрчивость, и бѣлье, которое я положу на условленное мѣсто, слѣдуя твоему совѣту, не будетъ мнѣ безполезно.

Не удивляйся сколь далеко простирается мое вниманіе, и какъ я остроумно нахожу средства, къ ослѣпленію моей подсмотрщицы, дабы удалить подозрѣнія ея господъ? Я испытываю что нещастіе есть мать изобрѣтенія. Ты не повѣришь всѣму тому что я дѣлывала, дабы преобучить моихъ надсмотрщиковъ видѣть какъ часто хожу въ садъ и въ птичникъ. То нужно мнѣ прогуляться на свѣжемъ воздухѣ, и тогда бываетъ мнѣ лучше когда выхожу изъ своей горницы. То бываю задумчива, и тогда мои кулички и фазаны, или каскадъ разгоняютъ мою скуку: первые, скорыми своими движеніями, кои такъ сказать, возбуждаютъ мои мысли, а каскадъ своимъ шумомъ и глухимъ журчаніемъ. Иногда уединенія составляютъ единыя мои утѣхи. Какую нахожу я помощь къ размышленіямъ въ тихую ночь, на свѣжемъ воздухѣ, взирая на восхожденія и захожденія солнца! иногда не имѣя постороннихъ какихъ намѣреній, и не ожидая писемъ, я беру съ собою изъ учтивства Бетти. Однажды случилось мнѣ позвать ее съ собою прогуливатся, не зная того, что она была занята другимъ дѣломъ и не могла идти со мною. Вотъ главныя мои упраждненія; но я раздѣляю ихъ на многія части, и составляю изъ нихъ множество другихъ, перемѣняя наимѣнованія и виды. Онѣ всегда имѣютъ на себѣ не токмо видъ вѣроятности, но и самой справедливости, хотя рѣдко бываютъ главною для меня къ тому причиною. Коль быстры движенія воли! Сколь тягостно и съ какими трудностями сопряжено супротивленіе. Самое малѣйшее препятствіе, умножающіе отвращеніе наше, подобно великой тяжести привязанной къ ногамъ, кои тогда бываютъ не движны.

Въ пятницу, по утру въ 11 часовъ.

Я уже приготовила не большую связку своего бѣлья. Не мало я мучилась во все то время которое къ сему употребила; одна мысль что сія предосторожность для меня сдѣлалась не обходимою.

Когда ты получишъ сію связку столь благополучно, какъ я того надѣюся, то пожалуй разверни ее: ты найдешъ тамъ два другіе запечатанные пакета; въ первомъ, лежатъ тѣ письма, коихъ ты еще не видала, то есть тѣ, кои я получила съ послѣдняго моего съ вами свиданія; а во второмъ собраніе писемъ и списокъ всѣхъ тѣхъ, кои мы другъ ко другу писали, съ того же времени, съ нѣкоторыми другими бумагами касающимися до различныхъ предмѣтовъ, столь для меня важныхъ, и превосходящихъ мое понятіе, что я не желаюдабы они попались не какой снисходительной особы, какъ ты. Естьли мой разсудокъ съ лѣтами созрѣетъ, то я можетъ бы захочу ихъ пересмотрѣть.

Въ третей связкѣ, которая также запечатана, ты найдешъ всѣ письма Г. Ловеласа, съ того времени какъ запрещенъ ему входъ въ нашъ домъ, и копіи со всѣхъ моихъ отвѣтовъ. Я надѣюся по дружбѣ твоей ко мнѣ, что ты развернетъ послѣднію связку, и прочитавши все то, что во оной ни содержится, ты скажешъ мнѣ чистосердечно что думаетъ о моихъ поступкахъ.

Мимоходомъ замѣть, что я не получала отъ сего человѣка ни единаго слова; мой отвѣтъ положенъ на условленное мѣсто въ среду. Онъ пролежалъ тамъ до утра. Я не могу тебѣ сказать въ которомъ часу вчера онъ взятъ, потому что я не думала о томъ навѣдатся до вечера. Но тогда его уже тамъ не было. Сего дня до десяти часовъ не было тамъ еще ни какого отвѣта! Я думаю, что и онъ въ такой же скукѣ и досадѣ какъ и я. Пусть его сердится.

Онъ можетъ быть имѣетъ столь подлую душу, что естьлибъ имѣлъ власть надо мной, конечно бы отмстилъ мнѣ за причиненныя мною ему безпокойства. Но теперь, я осмѣливаюсь увѣрить тебя, что онъ никогда не будетъ имѣть къ тому случая.

Я начинаю его познавать, и ласкаюсь что мы равномѣрно одинъ другому противны. Мое сердце теперь въ безпокойствіи, естьли могу употребить сіе отважное выраженіе; безпокойна потому, что должна готовится къ свиданію съ Сольмсомъ, и къ слѣдствіямъ которыми я угрожаема, безъ чего я была бы совершенно спокойна по тому, что не заслужила тѣхъ жестокостей, которыя теперь претерпѣваю; и естьлибъ я могла такъ же вырваться отъ Сольмса, какъ освободилась отъ Ловеласа; то ухищреніе моего брата и моей сестры, внушающихъ вредные для меня совѣты моему батюшкѣ, матушкѣ и моимъ дядьямъ, скоробы прекратились.

Сдѣлай милость отдай пять гвиней, которыя найдешь завязанныя въ концѣ платка, какъ малое награжденіе вѣрному твоему Роберту за его услуги. Не протився тому, любезная моя, ты знаешь что я бываю очень довольна, забавляя себя такими малостями. Я думала было сперьва послать къ тебѣ такъ же нѣсколько дѣнегъ, кои я имѣю, и не много каменьевъ; но сіи вещи такія, кои съ собою носить можно, и коихъ я позабыть не могу. Въ протчемъ естьли захотятъ видѣть мои каменья, а я не въ состояніи буду ихъ показать; то сіе будетъ явнымъ доказательствомъ, что имѣю какое нибудь намѣреніе, которое конечно не приминутъ вмѣнить мнѣ въ преступленіе.

Въ пятницу во второмъ часу на дровяномъ дворѣ.

Еще ничего не получила въ отвѣтъ отъ того, кому писала! Я принесла сюда благополучно свою связку, и нашла твое письмо писанное вчера въ вечеру. Робертъ взявъ мое письмо не понесъ связки, пожалуй скорѣе отошли его назадъ, и скажи ему, чтобы онъ и ее взялъ. Я положила ее такъ, что протянувши нѣсколько руку онъ достать ее можетъ. Ты можешь судить по своему письму, что я не замѣдлю къ тебѣ отвѣтомъ.

Кларисса Гарловъ.

Письмо LXVII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ четвертокъ въ вечеру 30 Марта.

Приготовся къ повѣствованію моихъ изслѣдованій о поведѣніи и подлости твоего омерзительнаго чудовища, живущаго въ безчестномъ питейномъ домѣ, которой онъ называетъ постоялымъ дворомъ.

Крапивннцы и воробьи не достойны быть добычею сего голоднаго ястреба. Его неусыпность, бдѣнія, ночныя его опасности, ненастья, кои онъ претерпѣваетъ столь бодрственно, не все къ одной тебѣ относятся. Онъ нашелъ утѣху къ услажденію столь жестокихъ своихъ трудностей: дѣвушка, пріятная и прелестная, такъ какъ мнѣ описывали, невинная до его прибытія, но бѣдная! Кто можетъ сказать какова она теперь?

Ей отъ роду минуло только семнадсять лѣтъ.

Въ протчемъ, онъ имѣетъ въ обществѣ своемъ одного друга, сотоварища въ безчинствахъ, человѣка столь же веселаго и пронырливаго нрава какъ и самъ, съ которымъ ему не соскучится ежеминутно опорожнивать стаканы; а иногда бываютъ съ нимъ еще одинъ или два гуляки, совершенно переодѣтые по его нраву. Сія веселая шайка никогда печальна не бываетъ. Не безпокойся, любезная моя, о насморкѣ твоего Ловеласа. Его голосъ не такъ осипъ, чтобъ его Бетсей, {Такъ изъ ласки Агличанѣ называютъ насъ.} его роза, какъ ее мерзавецъ называетъ, не могла его разслышать.

Онъ въ нее влюбленъ до дурачества. Думаютъ что она еще невинна, покрайней мѣрѣ ея отецъ и ее бабушка въ томъ увѣрены. Говорятъ онъ хочетъ ее выдать за одного молодаго человѣка въ той же деревнѣ. Бѣдной малой! Бѣдная и простосердечная дѣвушка!

Г. Гикманъ сказываетъ, что часто видаетъ его въ городѣ на зрѣлищахъ съ женщинами, и всегда съ разными. Ахъ, любезная моя пріятельница! Но хотя бы и всѣ сіи обвиненія были истинны, какаяже тебѣ до того нужда? Естьли бы ты имѣла лучшихъ друзей въ свѣтѣ, то и тогдабъ сіе изъясненіе не преминуло произвести своего дѣйствія.

Гнусное чудовище! Возможноли чтобъ его старанія, его въ разсужденіи тебя происки, не сильны были его обуздать? Но я оставляю его тебѣ. Нѣтъ отъ него никакой надежды. Я бы желала только, естьлибъ было можно, извлечь изъ гнусныхъ его когтей ту бѣдную дѣвицу. Я расположила уже планъ къ сему намѣренію, покрайней мѣрѣ когда я еще увѣрена, что она невинна.

Онъ выдаетъ себя за военнаго офицера, которой по причинѣ поединка принужденъ жить скрытно, пока еще жизнь его противника въ опасности. Его почитаютъ знатнымъ человѣкомъ. Его другъ выдаетъ себя за офицера пониже его чиномъ, съ которымъ онъ живетъ въ согласіи. Съ ними бываетъ еще третій, которой подчиненъ второму. При немъ самомъ живетъ только одинъ служитель. О любезная моя! Какъ пріятно умѣютъ всѣ таковыя злости проводить свое время, когда мы по легковѣрію столь чувствительны бываемъ къ мнимымъ мученіямъ, которыя они за насъ претерпѣваютъ!

Я увѣдомилась, что по желанію моему доставятъ мнѣ случай видѣть отца и дочь. Я бы тотчасъ все развѣдала. Мнѣ весьма легко будетъ проникнуть въ сердцѣ молодой столь простодушной дѣвицы; не развратилъ ли онъ ее, естьли то уже сдѣлано, то и тогда не труднѣе мнѣ будетъ усмотрѣть оное. Естьли же я усмотрю какъ съ одной, такъ и съ другой стороны болѣе хитрости нежели откровенности, то ихъ тотчасъ оставлю. Но повѣрь что дѣвица пропала. Говорятъ, что онъ страстно ее любитъ. Онъ при столѣ даетъ ей всегда первое мѣсто. Онъ съ удовольствіемъ слушаетъ ея разговоры. Онъ не хочетъ чтобъ и друзья его къ ней подходили. Она лепечетъ какъ умѣетъ; онъ удивляется простотѣ ея во всемъ томъ что она ни говоритъ, слышали такъ же что онъ ее нѣкогда называлъ прелестною своею дѣвушкою. Не сомнѣвайся, чтобъ онъ не называлъ ее такимъ образомъ. Онъ заставляетъ ее пѣть; хвалитъ деревенскія ея пѣсенки. Она погибла, любезная моя, она не можетъ миновать опасности. А всему етому причиною Ловеласъ, ты его знаешъ. Пусть приведутъ къ тебѣ Віерлея, естьли хотятъ тебя выдать, то есть со всемъ другаго, а не Ловеласа или Сольмса. Сего желаетъ

Анна Гове.

Любезная моя пріятельница, сочти сей питейной домъ его гарнизономъ, его самаго за врага, а его своевольныхъ сотоварищей за его союзниковъ или помощниковъ: но твой братъ и твои дядья не будутъ ли опасаться, естьли узнаютъ, сколь близко онъ отъ нихъ находится, когда они почти ежеминутно приходятъ въ сіе мѣсто. Рѣшились, какъ увѣряютъ меня, чтобъ тебя не везть къ дядѣ твоему Антонину. Какъ поступишь ты при семъ, или безъ сего отважнаго? Наполни бѣлое сіе мѣсто, которое я оставляю, по тому что не нахожу столь омерзительнаго слова, чтобъ оное здѣсь помѣстить.

Письмо LXVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ пятницу въ 3 часа.

Ты вдругъ возбуждаешь во мнѣ, гнѣвъ, негодованіе и ужасъ! пожалуй любезнѣйшая моя пріятельница, окончи свои освѣдомленія о столь подломъ изъ всѣхъ человѣковъ.

Но не соединяй никогда невинности и простоты съ именемъ нещастной сей дѣвицы. Не должна ли она знать, что такой человѣкъ будучи высокой породы и скрывающійся подъ различными рубищами, не можетъ имѣть добрыхъ намѣреній; когда онъ даетъ ей первое мѣсто, и называетъ ее столь нѣжными именами? Могла-либъ дѣвушка семнадсяти лѣтъ простосердечная и искренная, поступать по волѣ незнакомаго ей человѣка, которой скрываетъ собственное свое состояніе? Естьлибъ ея отецъ и бабушка были честные люди, и внимательно смотрѣли за ея поступками, дали ли бы они ей такую волю?

Не можетъ терпѣть чтобъ его друзья къ ней подходили! Вѣрь что его умыслы безчестны естьли онъ уже ихъ не исполнилъ. Увѣдомъ, любезная моя; естьли еще не поздо, увѣдомъ сего отца не видящаго погибель своей дочери. Нельзя статься чтобъ въ свѣтѣ былъ такой отецъ или такая мать, котораябъ пожелала продать добродѣтель своей дочери. Нещастная дѣвица!

Я чрезвычайно желаю знать слѣдствія твоихъ изслѣдованій. Ты увидишъ сію дѣвушку, говоришъ ты мнѣ, опиши мнѣ ея видъ; пріятность и прелести, любезная моя! Вотъ пріятнѣйшія и прелестнѣйшія выраженія: но твои ли они или точно его? Естьли ты почитаешь ее столь чистосердечною, столь простою въ ея поступкахъ, и въ сельскихъ ея пѣсенкахъ, [ибо поистиннѣ, любезная моя, ты весьма пристрастно представляешь мнѣ сіе изображеніе] какъ могла такая дѣвушка, какою ты мнѣ ее изображаешь, привлечь къ себѣ разращеннаго и безчиннаго человѣка, ибо я теперь вижу, что должно ее почитать за привыкшую ко всѣмъ городскихъ женщинъ пронырствамъ; привлечь его къ себѣ, говорю я, столь сильно, и безъ сомнѣнія не на долгое время; ибо лишась своей невинности, она замѣнитъ своимъ искуствомъ то, чего не достаетъ ей отъ воспитанія? Прекрасная надежда къ исправленію столь развращеннаго гуляки! Ни за что въ свѣтѣ, любезная моя, не согласилась бы я, чтобъ онъ считалъ меня о всемъ томъ увѣдомленною. Будь увѣрена, что не имѣю нужды о немъ размышлять. Я не развертывала его письма, и весьма буду остерегаться развернуть оное. Обмащикъ! Лицемѣръ! Съ своимъ насморкомъ, и съ своими лихорадочными припадками, кои можетъ быть онъ получилъ отъ ночнаго какого буянства, и кои только усилились въ валежникѣ.

Быть уже въ такомъ состояніи…! Я разумѣю, касательно его уваженія, любезная моя. По истиннѣ, онъ совершенно сталъ мнѣ презрителенъ. Я ненавижу сама себя, что столь много говорила о его подлости, и о его пріятной и прелестной дѣвушкѣ. Повѣрь любезная моя, что нѣтъ ни чего пріятнаго, прелестнаго и любви достойнаго, безъ смиренности и добродѣтели.

Другой подлецъ, Іосафъ Леманъ, увѣдомилъ Бетти, что не преминули мнѣ тотчасъ сказать, что Ловеласъ оказалъ себя съ безчестнымъ человѣкомъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ уже съ нѣкоего времени видѣли его переодѣтаго. Но онъ хочетъ прежде яснѣе оное узнать, присовокупилъ онъ, нежели обстоятельнѣе о томъ ее увѣдомить. Она обѣщалась ему хранить оное втайнѣ, надѣясь что онъ изъяснить ей все то обстоятельнѣе. О семъ самомъ и я тебя просила подробнѣе освѣдомится. Теперь я вижу, что обвиненія его враговъ были весьма основательны. Естьли его намѣреніе состояло въ томъ, дабы погубить невинную дѣвушку; и естьли онъ узналъ ее только послучаю своихъ посѣщеній въ замкѣ Гарловъ, то должна сугубое принимать участіе въ томъ, что до нее касается, и вдвое болѣе должна на него огорчаться. Мнѣ кажется, что я ненавижу его болѣе, нежели самаго Сольмса. Но я тебѣ не скажу о немъ болѣе ни слова, пока не увѣдомишь меня какъ можно скорѣе о всемъ томъ, что ни развѣдаешъ… По тому что до того времени я не разверну его письма; а естьли твои изъясненія будутъ такія, какъ я себѣ воображаю, и въ чемъ почти увѣрена, то обратно отнесу его не разпечатывая въ то же мѣсто, гдѣ его взяла, и никогда не буду имѣть съ нимъ дѣла. Прощай, любезнѣйшая моя пріятельница.

Кларисса Гарловъ.

Письмо LXIX.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

31 марта въ пятницу около обѣда.

Справедливость требуетъ, чтобъ я не мѣдлила ни одной минуты, послѣ послѣдняго моего письма, чтобъ сіе какъ можно скорѣе къ тебѣ сообщено было. Я откровенно тебѣ говорю, что твой Ловеласъ невиненъ. Мнѣ кажется въ сей разъ, что покрайней мѣрѣ должно его оправдать, и я весьма сожалѣю, что столь скоро сообщила тебѣ мои необстоятельныя изслѣдованія.

Я видѣла молодую дѣвицу. Она дѣйствительно весьма прелестна, и весьма пріятна; и что почла бы ты за величайшее достоинство. Сія молодая дѣвица столь невинна, что надлежало бы быть адскому извергу, дабы умыслить на ея погибель. Ея отецъ человѣкъ весьма простодушной и честной, которой чрезвычайно доволенъ своею дочерью и новымъ ея знакомствомъ.

Теперь, когда я совершенно проникла въ сіе приключеніе, незнаю, не должна ли страшиться о твоемъ сердцѣ, когда тебѣ скажу, что сей Ловеласъ можетъ поступать благородно. Молодую дѣвицу выдаютъ на будущей недѣлѣ за мужъ, и симъ то она ему обязана. Онъ вознамѣрился (по словамъ ея отца) соединить щастливую чету, и желалъ бы, какъ онъ говоритъ, сдѣлать сіе щастіе и многимъ.

Вотъ и для тебя нѣчто, моя любезная. А какъ онъ полюбилъ и того молодаго человѣка, къ коему она склонна; то подарилъ ей сто Гвиней, кои отдалъ подъ сохраненіе ея бабушкѣ, и кои соотвѣтствуютъ небольшому имѣнію ея жениха, при томъ же и его сотоварищъ, будучи побужденъ примѣромъ, далъ двадцать пять гвиней на платье сей дѣвушкѣ.

Бѣдной человѣкъ расказывалъ мнѣ, что при ихъ прибытіи, они старались казаться ниже своего состоянія: но теперь сказалъ онъ мнѣ съ довѣренностію, онъ знаетъ что одинъ изъ нихъ есть Полковникъ Барровъ, а другой Капитанъ Слоанъ. онъ признается, что въ первые дни ихъ прибытія, полковникъ очень приставалъ къ его дочери; но ея бабушка просила его пожалѣть бѣдную и молодую невинную дѣвушку, онъ клялся, что будетъ подавать ей токмо добрые совѣты; и что сдержалъ свое слово какъ честной человѣкъ. Глупинкая дѣвушка думаетъ, что самъ священникъ не могъ бы дать ей лучшихъ наставленій изъ Библіи. Я признаюсь, что она мнѣ весьма понравилась, и я подала ей причину не жалѣть о своемъ посѣщеніи, какъ о потерянномъ времени.

О Боже мой! любезная моя, что мы должны теперь дѣлать? Ловеласъ не токмо исправился, но еще сдѣлался проповѣдникомъ! Что должны мы дѣлать? впротчемъ, нѣжная моя пріятельница, твое великодушіе конечно обратится въ его пользу. Но не являй сего великодушія. Я всегда думала что оно столько зла приноситъ изящному сердцу, сколько внушаетъ любви въ обыкновенныхъ людяхъ. Я опасаюсь только того, чтобъ бывшее преждѣ склонностію основыющеюся на условіяхъ, не сдѣлалося бы склонностію ни на какихъ договорахъ не утверждающеюся. Съ сожалѣніемъ вижу себя обязанною перемѣнить толь скоро мои нарѣканія въ похвалы. Большая часть женщинъ, или покрайней мѣрѣ тѣ, кои со мною сходствуютъ, лучше согласятся пребывать въ недоумѣніи касательно отважнаго какого разсужденія, хотя и точно знаютъ неосновательность онаго. Не всѣ такъ великодушно признаются въ проступкахъ какъ ты. Сія жестокость, отдавать себѣ справедливость, требуетъ нѣкоего величія души: такъ что я относительно къ сему простерлась далѣе въ своихъ изслѣдованіяхъ о жизни, повѣденіи и всѣхъ поступкахъ твоего Ловеласа, надѣясь найти въ нихъ что ни есть хулы достойнаго, но все кажется его одобряетъ.

Словомъ, Г. Ловеласъ по симъ изслѣдованіямъ толикую заслуживаетъ похвалу, что хотябъ при томъ была и самомалѣйшая вѣроятность, то я моглабъ подозрѣвать, что заключается въ томъ какой нибудь умыселъ, дабы изъ чернаго представить бѣлое. Прощай, моя любезная.

Анна Гове.

Письмо LXX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ субботу 1 Апрѣля.

Съ торопливостію и опрометчивостію учиненное изслѣдованіе какого нибудь дѣла, часто показываетъ слабость и непостоянство нашихъ разсужденій или мнѣній: но на сіе не должно жаловаться, ибо когдабъ ты сама, любезнѣйшая моя, въ теперешнемъ примѣрѣ имѣла столько отвращенія, какъ сама говоришь, къ признанію заблужденія, то думаю, что я гораздо бы менѣе тебя за то любила. Но ты не предъупредила столь благовременно моего разсужденія, естьлибъ не имѣла самаго лучшаго свойства, какое только женщины имѣть могутъ. Хотя Г. Ловеласъ кажется здѣсь и оправданъ, но протчіе его недостатки столь велики, что заслуживаютъ самое строгое разсмотрѣніе. Естьли бы я была съ нимъ въ такой связи, какъ онъ желаетъ, то увѣдомила бы его, что вѣроломной Леманъ не изъ числа его друзей, какъ онъ о немъ думаетъ. Въ противномъ случаѣ, онъ бы не столько поторопился открыть къ своему стыду, а особливо Бетти Барнесъ, дѣла и обстоятельства пригожей поселянки. Правда что онъ сказалъ сіе Бетти за тайну, и обѣщался ей еще болѣе о томъ сообщить, когда самъ подробнѣе все дѣло узнаетъ, а при томъ разсказать оное и своему господину. Сіе то и препятствуетъ етой дѣвицѣ оное разгласить, хотя ей и нетерпѣливо хочется чрезъ сіе войти въ большую милость моего брата и сестры: ей такъ же хочется обязать Іосафа, которой оказываетъ къ ней нѣкія любовныя ласки, коихъ она не отвергаетъ, хотя и почитаетъ себя выше его. Обыкновенно большая часть женщинъ, когда не Имѣютъ случая обращаться въ любовныхъ дѣлахъ съ тѣми, кои имъ нравятся, и кои для нихъ приличны, обходятся ласково съ тѣми, къ коимъ никакой склонности не имѣютъ.

Но чтобъ не говорить болѣе о тѣхъ двухъ особахъ, о коихъ я весьма худаго мнѣнія, то должна признаться, что какъ имѣла всегда бы одно презрѣніе къ господину Ловеласу, естьлибъ знала, что онъ способенъ къ толь подлымъ проискамъ при такихъ намѣреніяхъ, кои привели его такъ близко къ замку Гарловъ, и поелику не преминула усмотрѣть въ томъ многой вѣроятности, то объясненіе, какъ говорить, производитъ во мнѣ столько же великодушія сколько и опасенія, и можетъ быть болѣе, нежели должна бы была того желать. Издѣвайся надо мною, любезная моя, сколько тебѣ угодно; но я спрашиваю тебя, не произвелолибъ сіе и надъ тобою подобнаго дѣйствія? а похвальной его поступокъ… Я увѣряю тебя, искренная моя пріятельница, что естьли съ сего дня пожелаетъ онъ препроводишь остатокъ своей жизни добродѣтельно; то съ охотою простила бы ему большую часть прошедшихъ его заблужденій, хотябъ то было для одного того опыта, которой уже мы о немъ имѣемъ, и по коему думать можемъ, что онъ можетъ оказывать изящныя и великодушныя чувствованія,

Ты легко вообразить себѣ можешь, что получивши второе твое письмо, я уже ни мало не усомнилась развернуть Ловеласово, я буду на оное отвѣчать; по тому что не нахожу въ немъ ничего такого, на чтобъ жаловаться могла. Онъ тѣмъ болѣе будетъ доволенъ моими словами, что я почитаю себя имъ обязанною за то, что онъ поправилъ несправедливое мое о немъ мнѣніе, хотя и ничего о томъ не знаетъ.

Я весьма щастлива, что сіе произшествіе по твоему старанію столь скоро мнѣ объяснено; ибо естьлибъ я прежде ему отвѣчала на оное, то конечнобъ подтвердила ему, что я съ нимъ никакого дѣла имѣть не хочу, а можетъ быть изъяснила ему причину, которая чувствительнѣе меня трогала, нежели было должно. Какуюбъ тогда подала ему надъ собою выгоду; естьлибъ дошло до объясненій столь для него похвальныхъ.

Ты увидишь, въ послѣднемъ его письмѣ, сколько онъ униженъ, съ какою откровенностію признаетъ, какъ уже ты мнѣ предсказала, сродную свою пылкость и всѣ свои проступки. Я должна согласиться, что получа тѣ извѣстія, кои ты мнѣ доставила, сіи слова совершенно въ другомъ видѣ мнѣ представляются, такъже кажется мнѣ, любезная моя, что не видавъ ни когда сей деревенской дѣвушки, я могу теперь желать, чтобъ она была гораздо прелестнѣе, нежели какою прежде ее почитала; ибо добродѣтель есть совѣршенство красоты.

Ты увидишь, какимъ образомъ онъ извиняется въ своемъ слабомъ здоровьѣ.,,Не могъ придти самъ за моимъ письмомъ; и что старается въ семъ выправиться, какъ будтобъ думалъ что я за то на него нѣсколько разсержусь.,,Мнѣ весьма досадно, что сдѣлалась причиною разстроеннаго его здоровья и легко вообразить могу, что его безпокойствія въ продолженіе нѣкоего времени должны были весьма огорчить человѣка столь нетерпѣливаго свойства, какъ онъ. Но въ самомъ дѣлѣ, онъ не можетъ никого инаго въ томъ обвинять, кромѣ самаго себя.

Ты увидишь, что когда я расположена его простить; то онъ наполненъ вымыслами и способами, дабы меня освободить отъ наглостей, кои меня угрожаютъ.

Я всегда говорила, что первая степень невинности состоитъ въ томъ, дабы познавать свои проступки, по тому что не льзя иадеяться перемѣны и иеправленія отъ такихъ, кои стараются защищать оные. Но ты увидишь въ семъ письмѣ нѣкоторую надмѣнность даже и въ самомъ его униженіи. Правда я не нахожу въ его словахъ никакой причины къ укоризнѣ, но при его покорности, не вижу знаковъ сей добродѣтели, и не думаю, чтобъ она отъ искренняго, сердца произходила.

Извѣстно, что онъ ни мало не имѣетъ истиннаго свойства вѣжливаго человѣка, хотя и не льзя о немъ сказать, чтобъ онъ былъ совсемъ противнаго тому сложенія. Такую учтивость имѣетъ всякой человѣкъ, которой не обращая на себя довольнаго вниманія, и основываясь на излишнемъ снисхожденіи въ первыхъ своихъ лѣтахъ, а можетъ быть и на излишнихъ въ томъ успѣхахъ въ сихъ молодыхъ лѣтахъ полученныхъ, столь оказываетъ нѣкоторой родъ высокоумія, которое по привычкѣ превратилось въ наглость, и которое никакъ не сообразно разборчивымъ нравамъ и чувствительности.

Мнѣніе ваше, что должно всегда сей полъ держать отъ себя въ отдалѣніи весьма справедливо, короткое знакомство уничтожаетъ почтеніе: но съ кѣмъ? повѣрь, любезная моя, что сего не случиться, когда будемъ имѣть обхожденье съ человѣкомъ разумнымъ, великодушнымъ и благодарнымъ.

Я въ томъ согласна, что желая избѣгнуть одной крайности, весьма трудно миновать другой. Изъ сего можетъ быть слѣдуетъ, что Г. Ловеласъ почитаетъ за знакъ великой души, когда показываетъ болѣе гордости, нежели чувствительности. Но проницателенъ ли тотъ человѣкъ, которой не можетъ различить такія качества, кои и всякой человѣкъ съ посредственными дарованіями усмотрѣть можетъ.

Онъ горестно жалуется,,что я толь легко даю себя въ обиду, что навсегда его отъ себя удаляю.,,Я его прощу, говоритъ онъ мнѣ, естьли онъ осмѣлится представить мнѣ, что сей мой поступокъ весьма гордъ, и ни мало не можетъ способствать къ уменьшенію ея страха и гоненій моихъ родственниковъ, понуждающихъ меня рѣшиться въ пользу Г. Сольмса.

Ты увидишь также, что онъ въ моей власти считаетъ всю свою надежду къ благополучію, какъ въ сей такъ и въ будущей жизни, его желанія и его обѣщанія съ такимъ жаромъ объяснены, что кажется изъ одного сердца произтекаютъ; по какому же другому признаку можно судить о сердцѣ человѣческомъ.

Ты также увидишь, что онъ уже извѣстенъ о свиданіи, которое я обѣщала Г. Сольмсу, и какими словами выражаетъ свою печаль. Я намѣрена ему изъяснить свое мнѣніе о подлыхъ средствахъ, кои онъ употребляетъ для освѣдомленія о всемъ томъ, что ни произходитъ въ нашей фамиліи. Естьли честные люди не востаютъ противъ тѣхъ поступокъ, кои оскорбляютъ честность, то кто же будетъ пещись о пресѣченіи оныхъ, покрайней мѣрѣ хотя стыдомъ?

Ты увидишь съ какимъ страстнымъ усиліемъ онъ меня проситъ,,написать къ нему покрайней мѣрѣ хотя нѣсколько строкъ за день до моего свиданія съ Г. Сольмсомъ, дабы утвердить его въ надеждѣ, что я не отъ негодованія моего къ нему разполагаюсь благосклонно принять столь ненавистнаго соперника. Я должна ему простить, говоритъ онъ, что толь часто приходитъ въ сей страхъ; наипаче, когда я разсуждаю, что въ сей же самой милости и ему было отказано, и что мои родственники не столь бы много желали того, естьлибъ не обѣщавали себѣ изъ того великихъ выгодъ.

Въ субботу 1 Апрѣля.

Отвѣтъ мой къ нему отосланъ. Я обьявляю ему,,что не намѣрена была ни единой строки писать къ такому человѣку, которой можетъ возставать противъ всего моего полу и противъ меня, по тому только, что я заблагоразсудила пользоваться своимъ разсужденіемъ.

Естьли я согласилась на свиданіе съ Г. Сольмсомъ, то сіе произошло единственно изъ повиновенія, дабы тѣмъ показать моимъ друзьямъ, что я всегда буду повиноваться тому, что не превосходитъ моихъ силъ. Я нѣсколько надѣюсь, что Г. Сольмсъ оставитъ свое намѣреніе, когда узнаетъ что я рѣшительно его отвергаю.

,,Что мое къ нему отвращеніе столь откровенно, что въ семъ то случаѣ ни малой довѣренности къ самой себѣ не имѣю. Но чтобъ Г. Ловеласъ не долженъ себѣ приписывать честь сего пожертвованія: что естьли мои друзья оставятъ меня токмо въ полной свободѣ, то почитая за величайшее щастіе свою вольность и независимость, не соглашусь подвергнуть себя человѣку столь пылкаго свойства, которой меня напередъ уже увѣдомилъ чего должна отъ него ожидать, когда онъ будетъ имѣть надо мною власть.

,,Я ему объявила, что весьма не одобряю тѣхъ средствъ, кои онъ употребляетъ для освѣдомленія о всѣмъ томъ, что ни произходитъ въ посторонней фамиліи. Я присовокупила, что средства его развращать чужихъ служителей, въ замѣну хитрости шпіоновъ, коимъ приказано надъ нимъ присматривать, ни мало къ его извиненію не служатъ; что какъ бы кому ни угодно было толковать собственныя свои дѣянія, но есть нѣкоторыя независящія ни отъ чьего правила, опредѣляющія добропорядочные и безчинные поступки. Осуждать несправедливость и считать себя такимъ, коему предоставлена власть замѣнять оную другою, не то ли значитъ, что и разпространять общее развращеніе? Естьли нѣтъ такого предѣла, на коемъ бы человѣкъ учиня великое множество несправедливостей остановлялся, то должно необходимо отрѣчься отъ всякой добродѣтели. Человѣкъ изящной души помыслитъ, зачемъ я прежде всѣхъ не остановлюсь на такомъ предѣлѣ?

,,Я оставляю ему судить, имѣетъ ли онъ право судя по сему правилу включить себя въ число сихъ изящнаго свойства людей, и должно ли мнѣ ласкать его надеждѣ, когда знаю стремительной его нравъ, и когда вижу столь мало вѣроятности чтобъ онъ могъ когда нибуть примириться съ моею фамиліею?

,,Я ему говорю, что при всѣхъ сихъ погрѣшностяхъ и проступкахъ для одной его только выгоды могу желать, чтобъ онъ принялъ справедливѣйшія и естественнѣйшія правила, и что я по справедливости презираю всѣ тѣ своевольства, кои онъ себѣ позволить можетъ постепенно; слѣдственно наши свойства чрезвычайно несогласны; а что онъ обѣщается себя исправить, то столь многократныя признанія не послѣдуемыя никакою дѣйствительною перемѣною, почитаю я за пустыя слова, кои ему гораздо легче выговорить можно, нежели оправдаться или исправиться отъ своихъ заблужденій; что съ нѣкоего времени я увѣдомилась (и въ самомъ дѣлѣ я узнала о томъ отъ Бетти, которая также слышала то отъ моего брата,) что онъ иногда по безразсудной вольности своей говоритъ противъ бракосочетанія: я весьма язвительно за то его укорила, и спрашивала его, съ какимъ намѣреніемъ можетъ онъ сіи неблагопристойныя дѣлать насмѣшки, и въ то же время оказывать мнѣ свое усердіе и старанія?

,,Естьли отвезутъ меня, сказала я ему, къ дядѣ моему Антонину, то изъ того не долженъ онъ заключять, что я неотмѣнно буду за Г. Сольмсомъ по тому, что я не столь много буду колебаться избѣгнуть такого мѣста, въ которое отвезутъ меня противъ моей воли, нежели оставить домъ моего родителя; и въ самыхъ труднѣйшихъ обстоятельствахъ я найду средство продержать моихъ гонителей въ недоумѣніи до прибытія Г. Мордена, которой будетъ имѣть право, естьли я того потребую, отдать въ мою власть наслѣдство моего дѣдушки.,,

Можетъ быть находится нѣсколько хитрости въ семъ заключеніи главное мое намѣреніе состоитъ въ томъ, дабы принудить его оставить наглыя свои намѣренія; ибо поистиннѣ, естьли меня отъ сюда увезутъ, когда буду въ разумѣ, или можетъ быть безъ чувства, и отдадутъ во власть моему брату и сестрѣ; то не надѣюся, чтобъ они не употребили наглости и силы, дабы принудить меня выдти за Г. Сольмса. Безъ сего пагубнаго опасенія, естьлибъ я могла выиграть нѣсколько времени подъ какими нибудь остроумно то выдуманными предлогами, или въ самой крайности, принять что нибудь вредное моему здоровью, но весьма бы остерегалась и подумать о томъ, чтобы оставить даже и дяди моего домъ. Какъ согласить съ моими правилами такой поступокъ, которой толико не соотвѣтствуетъ повиновенію, коимъ я обязана моему родителю, гдѣ бы ему ни угодно было меня помѣстить? Но когда ты подаешь мнѣ пріятную надежду для избѣжанія одного изъ двухъ моихъ требователей, то я не буду имѣть нужды отдавать себя въ покровительство посторонней фамиліи; и не думаю еще чтобъ мои обстоятельства были совершенно сомнительны. я не вижу никого изъ своей фамиліи, и не усматриваю ни отъ кого знаковъ дружбы или вниманія. Не должна ли я изъ того заключить, что и они весьма не много успѣха надѣются получить отъ своихъ совѣщаній, коихъ исполненіе отложено до вторника, о коемъ я и подумать безъ ужаса не могу? Присудствіе моего дяди Антонина не почитаю за великую себѣ милость; но я предпочитаю оное присудствію моего брата или сестры. Мой дядя весьма неумѣренъ въ своемъ гнѣвѣ. Я не думаю,чтобъ Г. Ловеласъ имѣлъ въ томъ противъ его преимущество. Покрайней мѣрѣ, онъ не имѣетъ столь свирѣпаго виду, какъ мой дядя, коего всѣ черты оказываютъ уже жестокость. Сіи любимцы морской фортуны, не знавшіе никогда другихъ препятствій, кромѣ свирѣпыхъ волнъ, и полагающіе всю свою славу въ пренебреженіи оныхъ, иногда дѣлаютъ столько же шуму, какъ и вѣтры, коимъ они противуборствовать привыкли.

Я воображаю, что Г. Сольмсъ и я будемъ казаться другъ другу настоящими дураками; естьли правда, какъ мнѣ писалъ о томъ дядя мой Гарловъ, и какъ Бетти мнѣ весьма часто повторяла, что онъ столько же страшится моего взгляду, сколько и я его.

Прости, щастливая моя пріятельница: щастливая, три краты щастливая тѣмъ, что не видишь никакой жестокости къ исполненію долга своего относящейся, а слѣдуешь единственно выбору своей матери, и противъ коего ни какого не имѣешь, да и имѣть не можешь справедливаго возраженія: развѣ только то, что сей выборъ не сама предполагаешь. Поврежденная природа возбуждаетъ насъ противу всего того, что имѣетъ видъ власти: но должно признаться, что пылкая молодость не столь способна, нежели зрѣлой возрастъ и опытъ къ ученію хорошаго самымъ собою выбора. Однимъ словомъ, все то, чего не достаетъ къ твоему благополучію, состоитъ въ томъ, дабы познать оное, или не заражать онаго разсужденіями о томъ времени, когда имѣли власть выбирать; хотя и весьма вѣроятно, что посовѣтуясь съ здравымъ своимъ разсудкомъ, ты то же бы самое сдѣлала.

Клар. Гарловъ.

Письмо LXXI.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Воскресенье 2 Апрѣля.

Я должнабъ была для спокойствія твоего увѣдомить тебя вчерась, что я получила твой пакетъ. Робертъ мнѣ сказалъ, что вѣроломной твой Леманъ видѣлъ его на концѣ Аллеи, и что спрося его, за чемъ онъ зашелъ въ сіе мѣсто, сказалъ, не давъ ему времени отвѣчать: скорѣе Г. Робертъ, скорѣе, не мѣдли ни минуты, ступай отъ сюда вонъ.

Ты не должна сомнѣваться, что вольностію въ своихъ прогулкахъ обязана единственно довѣренности, которую твой братъ имѣетъ къ сему человѣку и къ Беттн. Но ты одна такая въ свѣтѣ, которая въ подобныхъ обстоятельствахъ не имѣетъ на своей сторонѣ ни одного служителя, на вѣрность коего моглабы положиться. Стихотворецъ, любезная моя, не станетъ воспѣвать, какой нибудь Ангелики, не придавъ ей наперсницы, которую назоветъ прекраснымъ какимъ ни есть именемъ, или покрайней мѣрѣ, представитъ ее старою кормилицею.

Я читала моей матери многія мѣста изъ твоихъ писемъ; но ни что не сдѣлало въ ней толь сильнаго впечатлѣнія, какъ послѣднія слова вчерашняго. Она оными плѣнилась; она мнѣ сказала, что никакъ не можетъ отказать тебѣ въ своемъ дружествѣ. Я желала возспользоваться щастливою сею минутою, дабы учинить ей мое предложеніе, и просить ее сколько можно, чтобъ оное исполнить, какъ вдругъ вошелъ любезной Гикманъ, и началъ дѣлать намъ свои поклоны, подергивая у себя то галстукъ, то манжеты. Я съиграла бы съ нимъ хорошую шутку за такія его неблагопристойности; но взявъ другую мысль дабы показать ему свою досаду, Развѣ сдѣсь ни кого нѣтъ, сказала я и съ которыхъ поръ входятъ сюда безъ докладу? Онъ просилъ о томъ прощенія, и пришелъ въ крайнее замѣшательство, не зная, остаться ли ему у ней или выдти. Мать моя, съ обыкновенною своею жалостію, сказала, что между нами не было ни какой тайны, и просила его сѣсть. Ты знаешь какъ онъ запинается, когда выходитъ изъ терпѣливости. Съ… Вашего… Позволенія, сударыня, говоря мнѣ. Такъ, такъ, Г. мой, садитесь естьли вы устали; но только, естьли вамъ угодно, подлѣ моей матушки, я люблю чтобъ мои фижмы всегда были круглы, и не знаю къ чему иному сія неудобная прикраса служитъ, какъ не къ чищенью грязныхъ башмаковъ; или къ тому чтобъ держать въ отдалѣніи отъ себя неучтивыхъ людей. Удивительная дѣвица! вскричала моя мать съ великимъ не удовольствіемъ; и вдругъ обратясь къ нему весьма пріятнымъ голосомъ сказала, такъ Г. Гикманъ сядьте подлѣ меня; я не люблю сихъ глупыхъ прикрасъ препятствующихъ честнымъ людямъ приближаться. Я принявъ веселой видъ, внутренно радовалась, что сіи слова моей матери не клонились къ твоему дядѣ Антонину.

При вольности, какую обыкновенно имѣютъ вдовы, она не преминула бы, какъ я въ томъ увѣрена, обратиться весьма искуснымъ образомъ на первый предмѣтъ нашего разговора, и расказать своему любимцу тѣ слова изъ твоего письма, кои весьма клонятся въ его пользу. Она уже начала говорить ему, что онъ много обязанъ дѣвицѣ Клариссѣ, и что можетъ его въ томъ увѣрить. Но я въ ту же минуту спросила Г. Гикмана, не получилъ ли онъ какихъ новостей изъ Лондона въ послѣднихъ своихъ письмахъ; такимъ вопросомъ обыкновенно давала я ему разумѣть, что желаю перемѣнить разговоръ, да и всегда почти въ семъ намѣреніи ему оной предлагаю; лишъ бы только онъ молчалъ, а я ни мало не сержусь за то, что ничего мнѣ не отвѣчаетъ.

Я не имѣла намѣренія открыть при немъ своего предложенія, не узнавъ лучше какъ оно будетъ принято моею матерію, ибо естьли я къ тому не найду ее благоразположенною то буду почитать самаго его за помощника, коего хочу употребить въ семъ дѣлѣ. Съ другой стороны я ни мало не забочусь быть имъ обязанною, естьли токмо могу отъ него избавиться. Человѣкъ имѣющій такія намѣренія какъ онъ, представляется важнымъ, и принимаетъ столь заботливой видъ, когда женщина на его услугу согласна, что наконецъ выводитъ изъ терпѣнія. Но естьли я сего дня не сыщу случая изъяснится, то неотмѣнно постараюсь завтре свое намѣреніе исполнить.

Для чего желаешъ ты, чтобъ я безъ тебя развернула пакетъ? Ты не имѣешь нужды въ своемъ поведеніи предомною оправдаться; а выписками изъ писемъ Ловеласа и изъ своихъ собственныхъ, ты ясно меня увѣдомила, на какомъ положеніи ты съ нимъ находишся: я бы нѣсколько пощекотала тебя своими колкими издѣвками: но поелику ты желаешь, чтобъ почитали тебя изъ всего нашего пола превосходнѣйшею въ искуствѣ управлять сама собою, да и въ самомъ дѣлѣ заслуживаешъ такое о себѣ мнѣніе, то хочу тебя пощадить. Въ протчемъ признайся, что ты хотѣла мнѣ нѣкогда открыть свое сердце, и что воспрепятствовалъ тебѣ одинъ только, которой остается тебѣ преодолѣть. Ты оной совершенно преодолѣешь и тогда пожалуй изъяснись мнѣ безъ всякой утайки.

Я не могу извинить тебя за излишнію твою щедрость къ такому человѣку; которой и то за великое щастіе считаетъ, что можетъ тебѣ служить. Годовое его жалованье! Думаешь ли ты о томъ? Я опасаюсь чтобъ ты не привела его въ погибель. По своимъ деньгамъ найдетъ онъ случай женится въ сосѣдней деревнѣ, и можетъ быть прежде трехъ мѣсяцовъ будетъ имѣть причину приписывать свое нещастіе твоимъ благодѣяніямъ. Должно оставить теб123;, говоришь ты, вольность удовлетворять себя такими малостями. Такъ, я очень знаю, что въ семъ случаѣ напрасно потеряешь трудъ, когда будешь тебѣ противорѣчить. Ты всегда весьма высоко цѣнишь самомалѣйшія услуги тебѣ оказываемыя, а весьма за малое почитаешь то, что оказываешь другому, хотя твои благодѣянія излишны бываютъ велики. Правда что за все сіе награждаемы бываемъ удовольствіемъ отъ того получаемымъ. Но для чего желаешь ты, чтобъ благородныя чувствія твоей души учинились предмѣтомъ укоризны для всего человѣческаго рода, для своей фамиліи также и для моей? Естьли сіе правило, изящно какъ я отъ тебя слышала, что можно слышать слова другихъ, но не иначе разпологать свои разсужденія, какъ по дѣйствіямъ; то что должно думать о такой молодой особѣ, которая старается сыскать въ своихъ словахъ отговорки и извиненія въ защищеніе подлыхъ поступокъ тѣхъ, коихъ сама она осуждаетъ своими дѣяніями? Ты должна стыдится, любезная моя, что среди многочисленной фамиліи, кажешься столь отмѣнною. Когда ты найдешь такого человѣка, коего сердечныя чувствованія твоимъ соотвѣтствуютъ, тогда смѣло оказывай великія свои качества: но до того времени, мнѣ кажется, что изъ жалости къ другимъ, ты должна пріобучить себя и свое сердце сносить нѣсколько противорѣчія.

Я не болѣе двухъ строкъ къ тебѣ писать хотѣла, въ томъ только намѣреніи, чтобъ ты была спокойна въ разсужденіи своего пакета, однако моя бумага вся исписана. Какъ можно удержать перо, занимаясь столь пріятною и столь плодовитою матеріею какъ описаніе твоихъ похвалъ! Дабы наказать тебя за сію малость, за которую я тебя укоряю, и коею весьма раздражена, сожалѣю, что малое пространство мѣста не соотвѣтствуетъ моему желанію, описать изящныя дѣянія составляющія всю твою жизнь, въ коей ей самой поступокъ весьма особливой примѣръ представляетъ. Сія мысль мнѣ нравится. Я нѣкогда сдѣлаю тому опытъ, дабы понудить твою воздержность умѣрять излишество другихъ твоихъ добродѣтелей.

Анна Гове.

Письмо LXXII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Воскресенье въ вечеру, 2 Апрѣля

Сколь подробно могу я разсказать тебѣ, любезная пріятельница, случившіяся у насъ произшествія, и какъ удивлю тебя перемѣною поступокъ моихъ друзей! Я бы ни когда не подумала чтобъ между нами употреблено было столько хитрости, сколько я теперь о томъ узнала. Сіе повѣствованіе не требуетъ другаго порядка, кромѣ послѣдовательнаго описанія произшествій.

Вся наша фамилія сего дня поутру была въ церквѣ. Они привели съ собою Пастора Левина, коего пригласили отобѣдать въ замкѣ… Спустя нѣсколько минутъ послѣ ихъ прибытія, Пасторъ просилъ у меня позволенія видѣть меня въ моей горницѣ. Ты легко разсудишь, что я ему въ томъ не отказала.

Онъ вошелъ ко мнѣ. Посѣщеніе его продолжалося съ часъ; но я не удивлялась, что онъ старался всячески удаляться говорить о томъ, о чемъ какъ я подозрѣвала, пришелъ онъ со мною изъяснится. Наконецъ, я его спросила не удивляютсяли тому, что я не кажуся въ церьквѣ.

Онъ съ учтивостію мнѣ поклонился; и сказалъ, что почитаетъ всегда за правило, не входить въ дѣла посторонихъ фамилій, когда его къ тому не приглашаютъ.

А какъ ничто не противорѣчило моему ожиданію, то я вообразила себѣ, что имѣя о его правосудіи хорошее мнѣніе, они не осмѣлились предложить ему мое дѣло на судъ, и я ни чего уже такого не говорила, чтобъ могло привесть насъ къ сей матеріи. Когда же ему сказали, что обѣдъ готовъ, то я примѣтила, что онъ ни малѣйшаго удивленія не изъявилъ о томъ, что я съ нимъ вмѣстѣ не пошла.

Въ первой разъ, со времени, моего заключенія, сожалѣю я, что не обѣдала въ низу. Провожая его до лѣстницы, навернулись на глазахъ моихъ слезы противъ моей воли. Онъ сіе примѣтилъ, и по доброму своему свойству столько былъ тронутъ что и на его глазахъ появились слезы, но онъ спѣшилъ скорѣе сойти, не произнося ни единаго слова, опасаясь, безъ сомнѣнія изъявить мнѣ свою жалость измѣненіемъ своего голоса. Я весьма тщательно старалась подслушать, какъ онъ хвалилъ не токмо тѣ добрыя свойства, кои мнѣ приписывалъ, но наипаче то участіе, которое я въ нашемъ разговорѣ принимала. И полагала, что какъ его просили не говорить со мною о предмѣтѣ моихъ нещастій; то онъ и желалъ имъ изъявить, что ни мало не касался сего важнаго дѣла.

Я была столь не довольна, и изумлена симъ новымъ ихъ поступкомъ, что никогда еще въ такомъ замѣшательствѣ не находилась; но другія произшествія къ большему пріумноженію онаго оказываться начинались. Сей день долженъ былъ для меня казаться, днемъ таинственныхъ приключеній, но сопряженныхъ съ будущими; ибо я не сомнѣваюсь, чтобъ въ сихъ хитростяхъ не скрывались важнѣйшія какія нибудь намѣренія.

Послѣ обѣда, всѣ выключая моего брата и сестры пошли въ церьковь съ пасторомъ, которой приказалъ засвидѣтельствовать мнѣ свое почтеніе. Я сошла въ садъ. Мой братъ и сестра, кои тамъ прогуливались, долгое время, за мною примѣчали, останавливаясь нарочно въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣбъ я ихъ могла видѣть; въ томъ намѣреніи, естьли не обманываюсь, чтобъ показать мнѣ свою веселость и свое дружеское обхожденіе. Наконецъ они вошли въ Алею, изъ коей я выходила, держа одинъ другаго за руку, какъ будто два нѣжные любовника. Вашъ покорной слуга, сударыня, ваша покорная услужница, Г. мой. Вотъ все что произошло между моимъ братомъ и мною; не холодна ли нѣсколько погода вамъ кажется Клари, спрашивала меня моя сестра пріятнымъ голосомъ, и остановясь передо мною, поклонилась? Я также остановилась, и поклонясь ей вдвое ниже. Я того не примѣчаю, сестрица моя, отвѣчала я ей. Она пошла далѣе. Я еще поклонилась ей весьма низко, и пошла къ своему птичнику; но какъ они пошли пократчайшей додорогѣ, то пришли туда прежде меня. Вы бы должны, Клари, сказалъ мнѣ мой братъ, подарить мнѣ нѣсколько своихъ птицъ, для птичнаго моего двора въ Шотландіи. Онѣ къ вашимъ услугамъ братецъ. я для васъ выберу, сказала моя сестра, и между тѣмъ, какъ я давала имъ кормъ, она выбрала ихъ съ полдюжины. Я не знаю, какое ихъ было притомъ намѣреніе, естьли они тѣмъ не хотѣли оказать мнѣ веселаго своего нрава и естественнаго ко мнѣ благоразположенія.

По окончаніи службы, дядья мои также вознамѣрились оказать мнѣ нѣкое уваженіе. Они увѣдомили меня чрезъ Бетти, что желаютъ пить чай со мною въ моей горницѣ. Теперь то, сказала я сама себѣ, начнутся предварительныя условія, коихъ исполненіе отсрочено до вторника. Однако, они отмѣнили свое намѣреніе пить чай со мною, и дядя мой Іулій одинъ только ко мнѣ пришелъ.

Видъ, съ коимъ онъ ко мнѣ появился, показывалъ равномѣрно холодность и любовь. Я подошла къ нему съ великою торопливостію и просила его покровительства. Не опасайся, сказалъ онъ мнѣ, не безпокойся, любезная моя племянница, будь впредь увѣрена въ милости всей фамиліи: мы уже достигаемъ до щастливаго конца, любезная Клари. Я съ великою нетерпѣливостію желалъ тебя видѣть. Я не могъ долѣе терпѣть, не имѣя сего удовольствія; поцѣловавъ меня, и называлъ прекрасною своею племянницею.

Однако, онъ весьма остерегался коснуться важнаго пункта. Все примѣтъ новой видъ;все щастливо разпоряжено будетъ. Жалобы прекратятся. Тебя любитъ вся фамилія. Я желалъ прежде всѣхъ отдать тебѣ мое почтеніе, [ето обязательное его выраженіе,] тебя видѣть, и изъявить тебѣ мою нѣжность. Прошедтее должно предано быть забвенію, какъ будтобъ того никогда и не было.

Я осмѣлилася было сказать нѣсколько словъ о безчестіи, что содержусь въ заключеніи. Онъ прервалъ мою рѣчь; о безчестіи, моя любезная? Ахъ! Оно никогда до тебя не коснется, доброе твое имя весьма твердо основано. Я нетерпѣливо желалъ тебя видѣть, повторяетъ онъ; я никогда не видалъ столь любви достойнаго, послѣ той долговремянной разлуки,

Онъ опять началъ цѣловать мнѣ щеки, кои какъ я чувствовала, горѣли отъ печали и нетерпѣливости. Я не могла снести, что мною съ такою жестокостію играли. Какую благодарность должна была я воздать за посѣщеніе, которое мнѣ казалось не инымъ чемъ, какъ весьма гнуснымъ коварствомъ, въ томъ только намѣреніи, чтобъ меня искуснымъ образомъ приготовить ко вторнику, или показать меня неизвинительною при всей моей фамиліи. О коварной братъ! Теперь то я познаю твои умыслы. При сей мысли въ гнѣвѣ своемъ вспомнила я, какой торжественной видъ показывалъ мой братъ и сестра, когда изъявили мнѣ толико дружбы и слѣдуя за мною, называли меня Клари, и своею сестрою, съ принужденнымъ снисхожденіемъ; но я усматривала въ ихъ глазахъ болѣе отвращенія ко мнѣ, нежели нѣжности. Думаешь ли ты, чтобъ при такихъ разсужденіяхъ могла я почесть посѣщеніе моего дяди за великую милость? Я о томъ судила такъ, какъ надлежало; и видя, что онъ старается предъупреждать всякія объясненія, я вознамѣрилась слѣдовать его,примѣру, и говорить съ нимъ токмо о постороннихъ вещахъ. Онъ продолжалъ свой разговоръ такимъ же голосомъ, осматривая все что около меня ни находилось, то на не большую мою работу, то на что нибудь иное, какъ будто видѣлъ оныя въ первой разъ, цѣлуя иногда руку, которая оныя рисовала или вышивала; не столько для того, чтобъ имъ удивляться, но чтобъ токмо удалить симъ отвлеченіемъ то, что наиболѣе впечатлено бы въ его разумѣ, а въ моемъ сердцѣ.

Выходя отъ меня, онъ казался пораженъ нѣкимъ разсужденіемъ, которое привело его въ изумленіе. Какъ могу я тебя здѣсь оставить, любезная моя? тебя, коей присудствіе составляетъ радость въ семъ домѣ. Правда, что тебя внизъ не ожидаютъ; но я хочу удивить твоего отца и мать… Покрайней мѣрѣ естьлибъ я зналъ, что не произойдетъ отъ сего ничего непріятнаго; племянница моя, дражайшая моя Клари! Что ты о томъ скажешь? (моглалибъ ты подумать, дражайшая моя Гове, чтобъ мой дядя могъ быть столь притворнымъ) Не угодно ли сойти со мною? Не желаешь ли видѣть своего родителя? Имѣешь ли ты столько бодрости, чтобъ перенести первое его неудовольствіе, при взглядѣ на столь любезную дочь, любезную племянницу, которая привела всю фамилію въ великое смущеніе! Можешьли обѣщать, что впредь…

Онъ примѣтилъ, что я начала выходить изъ терпѣнія. Въ протчемъ, любезная моя, возразилъ онъ, естьли ты несовершенно себя забыла, то я не буду принуждать тебя къ такому поступку. Мое сердце колеблясь между почтеніемъ и негодованіемъ, столь было поражено, что я съ трудомъ могла дышать. Ты знаешь, любезная моя пріятельница, что я никогда не могла сносить того, чтобъ столь подло со мною поступали. Ахъ! государь мой, сказала я ему, прерывая вздохами свои восклицанія: вы, мой дядя! вы! можно ли сему статься, государь мой… Какъ вы можете… Бѣдная твоя пріятельннца, любезная моя, не имѣла болѣе силы выразить своихъ понятій.

Я признаюсь любезная Клари, отвѣчалъ мнѣ дядя, естьли ты еще не рѣшилась повиноваться, то лучше остаться тебѣ тамъ, гдѣ ты находишься; но судя по свидѣтельству, которое ты подала…

Свидѣтельство, которое я подала! Какое свидѣтельство государь мой?

Такъ! такъ! любезная племянница, естьли ты столь чувствительно печалишься о своемъ заключеніи, то лучше еще остаться тебѣ, гдѣ ты и теперь. Но сія не большая не благопріятность скоро пройдетъ. Прощай любезная моя Клари. Я скажу только два послѣднія слова: будь чистосердечна въ своей покорности и продолжай меня любить какъ и прежде, я тебя увѣряю, что помѣстья твоего дѣда не превзойдутъ моихъ.

Онъ поторопился сойти внизъ, не давъ мнѣ времени ему отвѣчать, какъ будто бы радовался, что убѣжалъ и окончилъ свою ролю. Не усматриваешь ли ты, любезная моя, сколь твердое намѣреніе они приняли, и не имѣю ли я причины страшиться вторника? Изъ сего ясно вижу, что они думаютъ будто получили какую выгоду изъ моего согласія на сіе посѣщеніе. Естьли бы оставалось мнѣ о томъ хотя малое сомнѣніе, то новыя непристойности Бетти конечно бы оное изтребили. Она безпрестанно поздравляетъ меня вторникомъ, которой называетъ великимъ днемъ, и посѣщеніемъ моего дяди. Болѣе половнны уже трудностей говоритъ она, преодолѣно. Она увѣрена, что я не согласилась бы видѣть Г. Сольмса, естьли бы не намѣрилась его принять. Уже съ нѣкоего времени она находитъ больше дѣла, нежели прежде. Свадебныя приготовленія весьма ей нравятся. Кто знаетъ, чтобъ вскорѣ послѣ моего брака не послѣдовалъ другой какой нибудь?

Я получила послѣ обѣда отвѣтъ Г. Ловеласа на послѣднее мое возраженіе. Оно наполнено обѣщаніями, благодарностію, вѣчною благодарностію, ето любимое его выраженіе, между прочими, кои не менѣе прежнихъ его словъ превосходны. Однаго изъ всѣхъ писемъ мущинъ, кои я видала, въ его письмахъ я нахожу гораздо менѣе такихъ нелѣпостей, я не имѣла бы къ нему больше почтенія, когдабъ онъ много употреблять ихъ началъ. Слова его, кажется показываютъ ограниченный разумъ, которой считаетъ женщину глупою, или надѣется сдѣлать ее такою.

,,Онъ жалуется на мое равнодушіе, которое не позволяетъ ему на другомъ основаніи утверждаться въ надеждѣ моей къ нему благосклонности, какъ на худыхъ поступкахъ, которые претерпѣваю отъ моихъ друзей. Что касается до укоризны учиненной ему мною за пылкость его свойства; то онъ отвѣчаетъ, что хоть не можетъ ни какъ въ томъ оправдаться, однако постарается принести мнѣ основательное извиненіе.,,Что я налагаю на него молчаніе, чрезмѣрно строгимъ изъясненіемъ, но коему признаніе его недостатковъ, я приписываю равнодушію, какое онъ по мнѣнію моему, имѣетъ исправить себя болѣе для славы, нежели отъ искренняго желанія; что между возраженіями до сего времени противъ его нравовъ разглашенными, онъ не знаетъ еще ни одного справедливаго; но что впредь, онъ намѣренъ предъупреждать оныя. Какія то обѣщанія, спрашиваетъ онъ надлежитъ ему исправиться по моему примѣру: но какимъ образомъ могъ бы онъ исполнить оное, естьли бы не долженъ былъ исправиться отъ пороковъ, или покрайней мѣрѣ большихъ пороковъ? Онъ надѣется, что признаніе его погрѣшностей никто не сочтетъ за худой знакъ, хотя я по строгой добродѣтели оное и не такимъ почитаю. Онъ увѣренъ, что я посправедливости укоряла его за тѣ умышленныя знакомства, кои онъ въ замѣну другимъ также и съ нимъ поступающимъ, заводитъ въ самой моей фамиліи. Свойство его и нравъ побуждаютъ его входить въ постороннія дѣла, но онъ ласкается что обстоятельства могутъ его извинить, наипаче когда для него теперь весьма важно знать движенія такой фамиліи, которая возстаетъ противъ меня, по причинѣ несправедливаго огорченія, которое до него одного касается. Естьли жить столь добродѣтельно, какъ Ангелы, говоритъ онъ, то должно и обращаться съ Ангелами. Онъ еще не научился трудному знанію за добро платить зломъ, а естьли когда принужденъ будетъ тому научится, то конечно не чрезъ тѣ жестокости, кои претерпѣваютъ отъ извѣстныхъ людей, которые почли бы за удовольствіе, естьлибъ онъ унижался предъ ними, и кои сталибы пренебрегать его столько же, какъ и меня.

,,Онъ весьма худо извиняется въ той вольности, съ какою онъ иногда смѣивался супружеской жизни. Ето такая матерія, говоритъ онъ, о коей онъ съ нѣкоего времени не говорилъ съ толь малымъ уваженіемъ. Впрочемъ онъ признается, что о семъ многократно и до него такъ разсуждали; и что всѣмъ извѣстно что сіе есть общее мнѣніе, имѣющее столь мало разсудка и столь давнее, что онъ умеръ бы со стыда разглашая оное. Онъ почитаетъ то за безразсудное посмѣяніе законамъ и надлежащему порядку общества, которое относится къ издѣвкамъ нашихъ предковъ; и за большее еще преступленіе въ такомъ человѣкѣ, какъ онъ, которой не предъ инымъ кѣмъ можетъ хвалится своимъ произхожденіемъ и своимъ сродствомъ, какъ предъ такими, кои не столько обязаны своей породѣ: онъ обѣщается мнѣ весьма тщательно остерегать себя въ словахъ и поступкахъ, дабы учинится достойнѣйшимъ моего почтенія; и дабы меня убѣдить, что естьли онъ когда получитъ то благополучіе, къ коему стремится; то будетъ наблюдать искренно основательныя правила чести и добродѣтели, въ которыхъ онъ смотря на мой примѣръ болѣе и болѣе утверждатся будетъ.

,,Онъ думаетъ, что я совершенно погибну, естьли только отвезена буду къ моему дядѣ. Онъ весьма ясно описываетъ положеніе мѣста, рвы оное окружающіе, церковь, непримиримую злобу моего брата и моей сестры, ихъ власть надъ всею моею фамиліею: но что не менѣе меня устрашаетъ, онъ ясно мнѣ далъ выразумѣть, что онъ скорѣе погибнетъ, нежели допуститъ меня туда везти.,,

Твои обязательныя, твои великодушныя прозбы, любезная моя пріятельница, обрѣтутъ мнѣ въ милости твоей матушки, единое средство къ избѣжанію столь жестокихъ крайностей. Я прибѣгну къ ея покровительству, естьли она по своей благости на то согласится. Я исполню всѣ свои обѣщанія. Я не буду ни съ кѣмъ имѣть переписки. Я не буду ни на единую минуту отъ тебя отлучатся. И ни съ кѣмъ инымъ видѣться не буду. Уже время свернуть свое письмо и отнесть немѣдленно на условленное мѣсто. Ахъ! не нужно говорить тебѣ, что я вся твоя.

Кларисса Гарловъ.

Письмо LXXIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ понедѣльникъ 3 Апрѣля.

Благодарю за твое стараніе; мои бумаги теперь въ твоихъ рукахъ. Я всячески буду стараться дабы заслужить твое почтеніе, и не помрачить безчестіемъ твоего благоразумія и моего сердца.

Я вновь получила письмо отъ Г. Ловеласа; онъ по видимому весьма тревожится о свиданіи, которое я должна завтра имѣть съ Г. Сольмсомъ. Поступки, говоритъ онъ мнѣ, которые сей бѣднякъ почитаетъ уже за право по сему случаю оказывать, весьма много увеличиваютъ его безпокойство; и онъ съ трудомъ удерживается его видѣть, дабы ему дать знать, чего онъ долженъ ожидать, естьли насильственныя средства будутъ употреблены въ его пользу. Онъ увѣряетъ меня, что Сольмсъ уже торговалъ у купцовъ екипажи; и что въ новомъ разспоряженіи своего дома [слыхала ли ты что не сноснѣе] онъ назначилъ уже такую то и такую горницу для кормилицы, и для прочихъ служителей, коихъ мнѣ опредѣляетъ.

Какъ могу я снести слыша предложенія о любви изъ устъ сего изверга? конечно не станетъ у меня терпѣнія. Впрочемъ я бы не подумала, чтобъ онъ осмѣлился тщеславится; сими безстыдными приготовленіями, столь мало согласуются они съ намѣреніями моего брата. Но я спѣшу оставить столь несносную для меня матерію.

При отважномъ удостовѣреніи Сольмса съ меньшимъ удивленіемъ увидишь ты смѣлость Ловеласа, которой меня явно понуждаетъ именемъ всей своей фамиліи избѣгнуть отъ насилій, коими меня угрожаютъ у моего дяди, и которой предлагаетъ мнѣ цугъ лошадей и карету Милорда М… которая дожидаться будетъ меня за дворикомъ у забора, отъ коего ходъ къ валежнику. Ты увидишь съ какою смѣлостію говоритъ онъ, о заключенныхъ своихъ условіяхъ относительно къ сему дѣлу, о конвоѣ стоящемъ во всякой готовности, и объ одной изъ его двоюродныхъ сестръ, которая будетъ сидѣть въ той каретѣ или ждать насъ въ близь лежащей деревушкѣ, для препровожденія меня къ его дядѣ или къ его теткамъ, или и до самаго Лондона, естьли я на то рѣшусь; на всѣхъ тѣхъ договорахъ и условіяхъ, кои я заблаго разсужу ему предписать. Ты видишь съ какою яростію онъ грозится присматривать надъ всѣми и день и ночь, и употребитъ великую силу, дабы меня отнять у тѣхъ, кои намѣрятся провожать меня къ моему дядѣ. Сіе онъ учинитъ неотмѣнно, хотябъ я на то была согласна или нѣтъ; по тому что онъ почитаетъ сію поѣздку конечнымъ разрушеніемъ своей надежды.

О! любезная пріятельница, ктобы могъ подумать о семъ странномъ пріуготовленіи, когда бы не былъ къ тому доведенъ чрезвычайною печалію и страхомъ! о опасной полъ! какое дѣло имѣю я съ какимъ ни есть человѣкомъ или люди со мною? Я не заслуживала бы ни отъ кого сожалѣнія, естьлибъ своимъ проступкомъ, собственнымъ своимъ легкомысліемъ, дошла до такого состоянія. Какъ бы я не желала… Но къ чему служатъ желанія въ крайнемъ нещастіи, когда нѣтъ средства освободиться отъ онаго?

Однако милость твоей матери почитаю спасеніемъ на кое еще могу надѣятся. Естьли токмо могу избѣжать того, чтобъ не впасть въ руки тому или другому до прибытія Г. Мордена, то примирится тогда легко будетъ, и все кончится благополучно.

Я написала отвѣтъ къ Г. Ловеласу, въ коемъ ему напоминаю, что естьли онъ не желаетъ на всегда прервать со мною знакомство, то долженъ избѣгать всѣхъ отважныхъ поступокъ, и не ходить къ Г. Сольмсу, отъ чего бы изъискали случай къ какому ни есть новому противъ меня насилію. Я потверждаю ему, что лучше соглашусь лишится жизни, нежели видѣть себя женою сего человѣка. Но какъ бы со мною ни было поступлено, и какія бы отъ сего свиданія ни произошли слѣдствія, но требую отъ него, чтобъ никогда не употреблялъ оружія противъ моихъ друзей; я спрашивала его, на какомъ основаніи думаетъ онъ имѣть власть оспоривать право моего родителя, относительно къ отправленію меня къ моему дядѣ. Я однако присовокупляю, что не упущу ни какой прозьбы, ни вымысловъ, хотя и притворюсь больною, только чтобъ избавиться отъ сей нещастной поѣздки.

Завтра у насъ вторникъ. Сколь скоро время проходитъ? Сколь скоро наступаетъ тотъ день, коего страшимся! Я бы желала, чтобъ глубокой сонъ овладѣлъ всѣми моими чувствами во всѣ сіи сутки. Но завтра все будетъ тотъ же вторникъ, со всѣми опасеніями и ужасомъ, безъ коихъ какъ я опасаюсь, онъ не пройдетъ. Естьли ты получишь сіе письмо до разсвѣта; то пожалуй помоги мнѣ своими прозьбами и совѣтами.

Кларисса Гарловъ.

П и с ь м о LXXIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Во вторникъ поутру въ 6 часовъ.

День насталъ. О естли бы онъ прошолъ благополучно! я препроводила сію ночь весьма худо. Едва могла я сомкнуть глаза, занимаяся беспрестанно о приближающемъ свиданіи. Довольно долгое время, на которое всѣ согласились оное отсрочить даетъ имъ при собраніи торжественный видъ, которой еще болѣе умножаетъ мои безпокойства. Повѣрь, что человѣкъ способный размышлять не всегда бываетъ завиденъ, естьли не имѣетъ такой щастливой живости, какъ ты, ибо ты умѣешь наслаждатся настоящимъ временемъ, не заботясь съ лишкомъ о будущемъ.

Во вторникъ въ 11 часовъ.

Тетка моя Герьей удостоила меня своимъ посѣщеніемъ. Бетти, съ таинственнымъ своимъ видомъ, увѣдомила меня, что ко мнѣ будетъ завтракать одна госпожа, которую я мало ожидала, давая чрезъ то мнѣ догадываться, что то будетъ моя мать. Сіе извѣстіе столь чувствительно меня тронуло, что черезъ четверть часа, когда я услышала идущую какую то женщину, которую дѣйствительно я сочла своею матушкою и не могши изъяснить себѣ причину ея посѣщенія по столь долгой разлукѣ, я оказала своей теткѣ всѣ знаки чрезвычайнаго смущенія.

Какъ! сударыня сказала она мнѣ вошедши, ты кажешься изумленна? То правда, для такой разумной дѣвицы удивительно, что ты выводишь столь странныя мнѣнія изъ бездѣлицъ, и взявши меня за руку, спросила: о чемъ ты безпокоишься? Право, любезная моя, ты дрожишь. Знаешь ли, что ты теперь не въ силахъ никого принять или видѣть? ободрись, любезная Клари, цѣлуя мои щеки! ободрись. Сіи смѣха достойныя движенія, о приближающемся свиданіи покажутъ тебѣ и прочія твои отвращенія, когда оно кончится, и ты будешь сама себѣ смѣятся что могла придти въ такой пустой страхъ.

Я отвѣчала ей, что все то, о чемъ весьма сильно воображаютъ, со временемъ производитъ болѣе дѣйствія, нежели простыя воображенія, хотя другіе и не такъ о томъ судятъ, что я во всю ночь ни на часъ заснуть не могла: какъ та безстыдная дѣвка, коей меня подвергли, пришедши еще умножила мое безпокойство, давъ мнѣ знать, что я должна ожидать посѣщенія моей матери, и что въ такомъ случаѣ я не могла видѣть тѣхъ, коихъ взглядъ мнѣ могъ бы быть непріятенъ.

Ето то были, сказала она мнѣ, естественныя побужденія, коимъ возпротивиться не можно. Она предполагала, что сія послѣдняя ночь столко же не спокойна была для Г. Сольмса, какъ и для меня.

И такъ кому, сударыня, можетъ принести удовольствіе свиданіе столь несносное обѣимъ намъ?

Обѣимъ, любезная моя, какъ всѣ твои друзья того надѣятся смѣютъ, когда первыя сіи движенія успокоятся; обыкновенно бываютъ послѣ самаго опаснаго начала, чрезвычайно щастливыя заключенія; и я предвижу, что вы оба будете довольны: сіе то, любезная племянница, будетъ послѣднее заключеніе всему дѣлу.

При семъ она представляла мнѣ сколь буду нещастна, когда не соглашусь на желаніе всѣхъ моихъ сродственниковъ. Она меня увѣщевала принять Г. Сольмса съ благопристойностію приличною моему воспитанію. Страхъ, происходящій въ немъ по случаю наступающаго со мною свиданія, не отъ инаго чего произходитъ, какъ отъ его уваженія и любви. Ето самолучшее доказательство истинной нѣжности, покрайней мѣрѣ гораздо вѣрнѣе, нежели тщеславіе и хвастовскія угрозы такого любовника, которой извѣстенъ только по своей гордости.

Я отвѣчала ей на сіе наблюденіе, что должно наипаче внимательно наблюдать, что благородной души человѣкъ поступаетъ всегда благородно, и не дѣлаетъ ничего подлаго: что подлой души человѣкъ бываетъ обыкновенно ласкателенъ, когда надѣется получить какую выгоду, и наглъ тогда, когда имѣетъ что въ своей власти или когда не имѣетъ къ полученію таковыхъ выгодъ никакой надѣжды. Я присовокупила, что со мною о семъ говорить не для чего, что я весьма ясно сію матерію разсматривала, что свиданіе почитаю я за весьма жестокой законъ, предписанной мнѣ поистиннѣ тѣми, кои имѣютъ право требовать отъ меня сего доказательства моего повиновенія, но что я приняла оное съ чрезвычайнымъ нехотѣніемъ, дабы тѣмъ доказать, колико я отдалена отъ оказыванія непокорности, и что по одному только несогласію нравовъ разполагала я всѣ свои намѣренія, а изъ сего не иннаго ожидать могу, какъ новыхъ причинъ къ оказанію мнѣ большихъ жестокостей.

Она укоряла меня въ несправедливомъ предубѣжденіи. Она долго разговаривала о должностяхъ дочери. Она по милости своей приписывала мнѣ весьма многія хорошія качества, но между коими не доставало только покорности, дабы сею увѣнчать всѣ прочія. Она долго изъясняла достоинство повиновенія, не касаяся моего вкуса и моихъ желаній. А какъ я нѣкоторыми словами дала ей выразумѣть что все, что ни произошло между Г. Сольмсомъ и мною, послужило только къ умноженію моего къ нему отвращенія, то она не постыдилась мнѣ сказать, что онъ весьма мягкосердеченъ и легко можетъ за всѣ причиненныя ему обиды прощать; ни что не можетъ сравнится съ тѣмъ почтеніемъ, которое онъ ко мнѣ имѣетъ; и не знаю сколько другихъ сего же роду словъ она проболтала.

Во всю мою жизнь я не была столь печальна какъ въ сіе время. Я чистосердечно въ ономъ призналась моей теткѣ, и просила у ней за то извиненія. Она отвѣчала мнѣ, что я весьма искусно умѣю то скрывать; но тому что она не инное что во мнѣ примѣтила, какъ обыкновенное смущеніе молодыхъ особъ, когда онѣ видятъ въ первой разъ своихъ обожателей, имя сіе онъ весьма заслуживаетъ по тому, что въ самомъ дѣлѣ въ первый разъ согласилась я его видѣть подъ симъ названіемъ… Но конечно и во второй разъ соглашусь на оное.

Какъ! Сударыня, прервала я, не ужели представляютъ, что я согласисилась видѣть его подъ симъ названіемъ?

Такъ что, Клари.

Естьли вы въ томъ столь увѣрены сударыня, то не изумитесь, что беру обратно свое согласіе. Я не хочу и не могу его видѣть, естьли онъ хочетъ быть принятъ подъ симъ названіемъ.

Нѣжная разборчивость, смущеніе! Настоящая чувствительность, любезная моя племянница. Могла ли ты подумать, чтобъ свиданіе, на которое явно согласилась и опредѣлила день, мѣсто и часъ, изъяснено было простою церемоніею, безъ всякаго намѣренія начинаемою? Я тебѣ объявляю любезная моя, что твой отецъ, мать, дядья, и всѣ вообще, почитаютъ сіе обязательство за первое дѣйствіе твоей покорности ихъ волѣ. И такъ берегись отступить отъ своего обѣщанія, я тебя о томъ усильно прошу, и окажи въ себѣ новое достоинство, допустя то, чего болѣе миновать не можешь…

Странное чудовище!… Простите мнѣ сударыня… Мнѣ показатся съ такимъ человѣкомъ, въ той мысли, что я одобряю его намѣреніе; и ему предстать предъ меня въ семъ ожиданіи. Но невозможно, чтобъ онъ того надѣялся, какъ бы прочія о томъ ни думали. Одинъ страхъ его, меня видѣть, показываетъ, сколько онъ отдаленъ отъ такого чаянія, естьлибъ его надежда была столь отважна сударыня тобъ онъ не боялся, такъ какъ вы о немъ сказываете.

Онъ конечно надѣется, и его надежда весьма основательна: но я уже тебѣ сказала, что уваженіе къ тебѣ приводитъ его въ сей страхъ.

Его уваженіе! Скажите лучше его недостоинство. Было бы весьма странно, когда бы онъ не отдавалъ другимъ всей той справедливости, которую всѣ ему оказываютъ. Изъ того то и произходятъ его условія.

Вотъ цѣна, которую онъ полагаетъ за не извѣданное свое недостоиство.

Ты очень опрометчиво судишь, любезная моя племянница. Не опасаешься ли ты, что излишно далеко простираешь то мнѣніе, которое сама о себѣ имѣешь? Мы приписываемъ тебѣ весьма много достоинствъ: впротчемъ ты бы не худо сдѣлала, естьлибъ въ собственныхъ своихъ глазахъ нѣсколько менѣе совершенною казалась, хотя бы ты была и превосходнѣе, но чтобъ твои друзья въ томъ были удостовѣрены.

Мнѣ весьма прискорбно сударыния, что могутъ меня подозрѣвать въ опрометчивости, когда я почитаю себя достойною другаго мужа, но не Г. Сольмса. Я подъ симъ разумѣю качества души и самую особу; ибо что касается до щастія то благодаря Бога, я презираю все то, что могутъ выводить въ его пользу изъ столь презрительнаго источника.

Она мнѣ сказала, что одни рѣчи ничего производить не могутъ, и что я не безъизвѣстна о томъ, что вся фамилія отъ меня ожидаетъ.

Я право того не знаю, отвѣчала я ей, и никогда не увѣрю себя,чтобъ могли когда основывать столь странное ожиданіе на согласіи, которымъ я желала единственно показать, колико я разположена къ повиновенію всему тому, что исполнить мнѣ можно.

Мнѣ было легко судить, сказала она, какая была надежда всей фамиліи отъ дружбы оказанной мнѣ въ прошедшее Воскресенье моимъ братомъ и моею сестрою, и посѣщеніемъ любящаго меня дяди, хотя я по справедливости не приняла его съ достодолжною его ласки благодарностію; но онъ по милости своей ко мнѣ приписывалъ мое хладнокровіе печальному моему состоянію, говоря, что я намѣрена постепенно возвращаться къ своей должности, дабы не столь много стыдиться прошедшихъ моихъ супротивленій.

Теперь ты видишь, любезная моя пріятельница, все подлое ихъ коварство, въ тѣхъ ласкахъ, которыя оказаны мнѣ были въ прошедшее Воскресенье? Ты видишь теперь по какой причинѣ, священникъ Левинъ меня навѣстилъ, и для чего ему запрещено было касаться того предмѣта, для коего какъ я воображала, онъ пришелъ со мною говорить? Ему конечно дали выразумѣть, что безполезны словопрѣнія о такомъ предмѣтѣ, которой они почитали рѣшенымъ. Видишь также въ какомъ намѣреніи мой братъ и сестра должны были показывать ко мнѣ мнимую дружбу, коей внѣшный видъ, какъ они разсуждали, покрайней мѣрѣ будетъ нуженъ къ ихъ намѣреніямъ, между тѣмъ, какъ я не стараясь разсмотрѣть, что они въ худшемъ ко мнѣ разположеніи находятся, нежели въ самомъ дѣлѣ кажутся, усмотрѣла въ ихъ глазахъ и въ поступкахъ гораздо менѣе ко мнѣ любви, нежели ненависти.

И такъ могла ли я безъ изумленія слышать слова моей тетки? Я не знаю, сказала я ей, какъ должна я наименовать такой поступокъ, и какого конца намѣреваются они достигнуть столь подлыми средствами; но я знаю кому оныя должна приписать. Тотъ, кто могъ склонить дядю моего Гарлова поступить на такое дѣло въ неправедномъ своемъ предпріятіи, и получить одобреніе отъ всѣхъ прочихъ моихъ друзей, долженъ имѣть столько власти надъ ними, что можетъ убѣдить ихъ поступать со мною со всякою жестокостію.

Моя тетка воротясь сказала мнѣ, что когда я подала имъ истинную надежду; то предложенія, слова, и нападки мои, не будутъ уважены, и что она можетъ меня увѣрить, что естьли я откажусь отъ онаго, то мои обстоятельства будутъ въ худшемъ состояніи, нежели когдабъ я и не начинала соглашаться на ихъ намѣренія. Соглашаться? Сударыня! Кто бы могъ сказать, чтобъ я соглашалась? Ето подлое и недостойное коварство, для уловленія меня вымышленное. Простите, дражайшая моя тетушка; я не думаю, чтобъ вы имѣли въ томъ участіе; но скажите только мнѣ, будетъ ли матушка моя присудствовать при семъ ужасномъ свиданіи? Не сдѣлаетъ ли она для меня сей милости?… Хотя бы токмо оправдать…

Оправдать, моя любезная! мать твоя и дядя Гарловъ не согласятся ни за что быть при семъ свиданіи.

То какъ же, сударыня, могутъ они считать данное мною слово на сіе свиданіе за согласіе съ ихъ намѣреніями?

Тетка моя показалась мнѣ изумленною отъ сего отвѣта, любезная Клари, сказала она мнѣ, съ тобою говорить весьма трудно. Щастливо бы было для тебя и для всѣхъ когда бъ ты оказывала столько повиновенія, сколько имѣешь разума. Я тебя оставляю.

Я ласкаюся сударыня, что вы на меня не гнѣваетесь; я намѣрена единственно наблюдать, какимъ бы образомъ свиданіе ни кончилось; но чтобъ никто не могъ быть обманутъ въ своемъ ожиданіи.

О сударыня, ты кажется мнѣ, совершенно рѣшилась… Г. Сольмсъ будетъ сюда въ назначенной тобою часъ; и помни, еще тебѣ повторяю, что съ наступающаго вечера зависѣть будетъ спокойствіе твоей фамиліи и собственное твое благополучіе.

При сихъ словахъ она меня оставила. Я остановляюсь въ семъ мѣстѣ и не могу знать, когда позволено мнѣ будетъ взяться опять за перо, и о чемъ тебя увѣдомлять въ слѣдующемъ моемъ письмѣ. Я въ чрезвычайномъ безпокойствѣ; не получила ни какого отвѣта отъ твоей матушки, сколь я начинаю сомнѣватся о ея ко мнѣ разположеніи. Прощай лучшая и единая моя пріятельница.

Клар. Гарловъ.

Письмо LXXV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Во вторникъ въ вечеру, и во всю ночь.

Помоги мнѣ, любезная моя! достойно возблагодарить Бога за его ко мнѣ милосердіе. Я еще жива, и нахожусь у моего родителя: но не могу вамъ ручаться, долго ли продолжатся сіи двѣ великія милости. Я разскажу тебѣ безчисленное множество произшествій; и можетъ быть не будетъ довольно времени къ описанію оныхъ.

Однако я должна начать съ тѣхъ безпокойствъ, въ кои наглая Бетти меня привела, принеся мнѣ почтеніе отъ Сольмса, хотя я была въ такомъ состояніи, какъ ты изъ послѣдняго моего письма видѣла, которое не должно бы было обременять новыми горестями.

Сударыня, сударыня, сударыня, кричала она въ дверяхъ моей горницы, поднявши руки къ верху и разтирая пальцы; не угодно ли вамъ сойти въ низъ? вы увидите тамъ всю фамилію въ полномъ собраніи, я васъ увѣряю. И что сказать вамъ о Г. Сольмсѣ? Вы увидите его въ великолѣпномъ убранствѣ, какъ Англійскаго Пера, въ прекрасномъ, бѣлорусомъ парикѣ, у него самыя лучшія въ свѣтѣ кружева, платье обшито серебренымъ гасомъ, камзолъ самой богатой и лучшаго вкусу… Словомъ, право все на немъ прекрасно. Вы удивитеся перемѣнѣ. Ахъ! сударыня, качая головою, какъ жаль., что вы столь на него разгнѣвались! Но вы очень хорошо знаете, какимъ образомъ должно заглаждать прошедшія проступки: я надѣюся что еще не поздо будетъ все поправить.

Нахалка! отвѣчала я ей, ты лишь, только придешь; то приводишь уже, меня въ страхъ. Развѣ тебѣ приказано такъ поступать со мною?

Я взяла свой вейеръ, и прохладила себя нѣсколько. Ты говоришь, что всѣ тамъ собрались? что ты разумѣешь чрезъ всѣхъ?

Что я разумѣю, сударыня (разжавъ руку съ нѣкоторымъ удивленіемъ, сопровождаемымъ насмѣшливымъ взоромъ, и щитая по пальцамъ при каждой особѣ, которую она именовала) ето вашъ батюшка! ета ваша матушка! ето дядя вашъ Гарловъ! ето дядя вашъ Антонинъ! ето ваша тетушка Гервей! ето молодая моя госпожа и молодой мой господинъ! вотъ на конецъ и Г. Сольмсъ, имѣющій видъ придворнаго человѣка, которой тогда всталъ, когда произнесъ ваше имя, и сказалъ мнѣ: (бездѣльница сдѣлала тогда поклонъ, протянувъ ногу стольже искусно какъ и тотъ, коего она представить хотѣла),,Дѣвица Бетти, пожалуй,,засвидѣтельствуй покорнѣйшее мое почтеніе госпожѣ Клариссѣ, и доложи ей, что я имѣю честь ожидать здѣсь ея повелѣній.,,

Видалали ты когда, любезная моя, столь злую тварь? Я была въ такомъ трепетѣ, что едва могла держаться на ногахъ. я сѣла, и въ печали сказала Бетти, что видно ея госпожа приказала ей раздражить меня такимъ приступомъ, дабы я была не въ состояніи появиться съ умѣреннымъ видомъ, которой могъ бы привесть въ жалость моего дядю.

Боже мой, сударыня, какъ вы горячитесь, отвѣчала мнѣ нахалка! и ухвативъ мой вейеръ, которой уже я положила, сказала мнѣ, не угодноли вамъ, чтобъ я васъ нѣсколько прохолодила?

Перестань Бетти. Но ты говоришь, что вся фамилія находится съ нимъ, то не знаешь ли ты, должна ли я показаться предъ всемъ симъ собраніемъ?

Я не могу вамъ сказать, чтобъ они тамъ остались, когда вы къ нимъ придете. Мнѣ показалось, что они хотѣли и тогда еще удалится, когда я получила повелѣнія отъ Г. Сольмса. Но какой отвѣтъ прикажите ему сказать.

Скажи ему, что я не могу сойти… Однако подожди… Ето дѣло будетъ кончено: скажи что я сойду… я пойду… я въ сію жъ минуту сойду… Скажи что ты хочешь, для меня все равно. Но отдай мнѣ мой вейеръ, и принеси поскорѣе мнѣ стаканъ воды.

Она пошла. Во все то время я прохлаждала себя вейеромъ. Я была въ великомъ жару, и въ ужасномъ противоборствованіи сама съ собою. По возвращеніи ея, я выпила большой стаканъ воды. Наконецъ въ надеждѣ придти нѣсколько въ лучшее состояніе, я приказала ей идти впереди меня, а сама слѣдовала за нею съ великою скоростію; мои колѣна такъ дрожали, что, естьли бы я хотя нѣсколько тише шла, то сомнѣваюсь, чтобъ могла ступить хотя и одинъ шагъ. О любезная моя пріятельница! Сколь бѣдное орудіе есть тѣло, когда душа въ немъ колеблется смятеніемъ.

Въ горницѣ называемой малымъ заломъ, есть двое дверей. Въ самую ту минуту, какъ я вошла въ первую, мои друзья вышли въ другую, и я примѣтила платье моей сестры, которая послѣ всѣхъ вышла. Мой дядя Антонинъ такъ же удалился; но весьма скоро опять возвратился назадъ, какъ о томъ услышишь. Они всѣ находились въ боковомъ залѣ, которой былъ отдѣленъ отъ того зала весьма тонкою перегородкою. Сіи двѣ горницы нѣкогда составляли одинъ залъ, которой раздѣлили по согласію двухъ сестеръ, дабы каждая могла свободно принимать своихъ знакомыхъ.

Г. Сольмсъ подошедъ ко мнѣ, наклонился почти до земли. Его смущеніе усматривалось въ каждой чертѣ его лица. Произнесши разъ съ шесть сударыня, охриплымъ голосомъ, онъ мнѣ сказалъ: что ему было весьма досадно… Что онъ находился въ чрезвычайной печали… что онъ почиталъ себя нещастнѣйшимъ… Здѣсь онъ остановился, не могши сыскать словъ дабы окончить свою рѣчь…

Его замѣшательство придало мнѣ нѣсколько смѣлости. Трусость противника обыкновенно вперяетъ въ насъ болѣе бодрости; я испытала сіе въ семъ случаѣ, хотя впротчемъ, можетъ быть, вновь ободренный противникъ бываетъ трусливѣе другаго.

Я обернулась къ одному изъ стульевъ стоявшихъ передъ огнемъ, и сѣла прохлаждая себя вейеромъ. Теперь учиня сіе, мнѣ кажется что я казала тогда весьма смѣшной видъ. Я бы за то презирала самую себя, естьлибъ имѣла нѣкое благоразположеніе къ человѣку, стоявшему предо мною. Но чтожъ сказать въ случаѣ столь истиннаго къ нему отвращенія?

Онъ прокашлянулъ разъ пять или шесть, что и составило цѣлую его рѣчь. Я должна была, сказалъ онъ мнѣ, примѣтить его смущеніе. Сія рѣчь произвела двѣ или три другихъ. Я думаю что онъ получилъ такія наставленія отъ моей тетки, ибо его замѣшательство, возразилъ онъ, не отъ иннаго чего произходитъ, какъ отъ уваженія къ такой особѣ… Толь совершенной… И въ семъ то разположеніи, онъ надѣется, онъ надѣется… (онъ три раза надѣялся прежде, нежели могъ изъяснить чего надѣялся) что я буду толь великодушна; ибо великодушіе сродная мнѣ добродѣтель, что не приму съ презрѣніемъ столь… столь… столь истинныхъ доказательствъ его любви.

Правда, государь мой, отвѣчала я ему, что я вижу васъ въ нѣкоемъ смущеніи, и изъ того надѣюсь, что сіе свиданіе, хотя принужденное, не можетъ произвести столь щастливыя слѣдствія, какихъ я и не воображала.

Онъ принялся опять кашлять, дабы тѣмъ возобновить нѣсколько своей бодрости.,,Вы не можете и думать, сударыня, чтобъ былъ такой человѣкъ, которой бы не ослѣпился вашими достоинствами, и могъ бы удобно отрещися отъ одобренія и подтвержденія, коими онъ почтенъ достойною вашею фамиліею, когда еще ему подаютъ надежду, что его твердость и ревность, пріобрѣтутъ ему нѣкогда ваше благоразположеніе.

Я весьма разумѣю, Г. мой, что на семъ то одобреніи и подтвержденіи основываете вы свою надежду. Въ протчемъ совсѣмъ невозможно бы было, чтобъ имѣя хотя нѣсколько попеченія о собственномъ своемъ благополучіи, возпротивились объявленіямъ, кои ваша польза равно какъ и моя собственная, меня принудили сообщить вамъ изъустно и на письмѣ.

,,Онъ видѣлъ, говорилъ онъ мнѣ, множество примѣровъ молодыхъ дѣвицъ, которыя оказывая великое отвращеніе, убѣждены были иныя изъ сожалѣнія, другія по увѣренію своихъ друзей перемѣнить свои мнѣнія и кои въ послѣдствіи времени, не менѣе отъ того были щастливы. Онъ надѣется, что я удостою его такою же милостію.

Хотя не требуется, Г. мой, церемоніи въ семъ важномъ случаѣ; но я весьма сожалѣю, что нахожу себя принужденною говорить вамъ съ такою откровенностію, которая можетъ быть вамъ не понравиться. И такъ знайте, что я своего отвращенія къ вашимъ неотступнымъ стараніямъ преодолѣть не могу; я изъявляла оное съ такою твердостію, которая можетъ быть безпримѣрна. Но я думаю также, что и то безпримѣрно, что будучи въ такомъ состояніи, въ какомъ я рождена, молодая особа должна претерпѣвать такіе поступки, какимъ я за васъ подвержена.

,,Надѣются, сударыня, что можно получить со временемъ на то ваше согласіе. Вотъ надежда; естьли въ томъ обманываюсь, то я самой нещастной человѣкъ въ свѣтѣ.

Позвольте мнѣ, государь мой, сказать вамъ, что естьли кто долженъ быть нещастенъ; то справедливѣе быть такимъ одному вамъ, нежели желать, чтобъ и я была купно съ вами нещастною.

,,Можетъ быть вамъ донесены, сударыня, какія ниесть ложныя о мнѣ объявленія. Каждой имѣетъ враговъ. Сдѣлайте милость объявите мнѣ, что вамъ о мнѣ сказано: я признаюся въ моихъ погрѣшностяхъ и исправлюся въ оныхъ; или могу васъ убѣдить, что оныя несправедливы, но токмо къ помраченію моей чести вымышлены. Я знаю также, что вы огорчились за нѣкоторыя произнесенныя нечаянно мною слова; но я увѣренъ, что ни чего такого не сказалъ, котороебы не означало уваженія мною вамъ оказываемаго, и намѣренія пребывать твердо въ своемъ мнѣніи, доколѣ буду имѣть надежду.,,

Вы не обманываетесь, государь мой; я слышала много такихъ вѣстей, кои не весьма къ вашей чести служатъ. И не съ удовольствіемъ узнала то, что вы говорили: но какъ вы для меня не составляете ничего, да и никогда ни чемъ значить не будете, то я ни мало за то не досадовала, и слова меня весьма мало тронули.

,,Мнѣ весьма прискорбно, сударыня, что вы такъ со мною объясняетесь. Но по истиннѣ признаюсь, что о какомъ бы вы проступкѣ меня не увѣдомили, я отъ него охотно исправлюсь.

Очень хорошо, государь мой! и такъ исправте себя отъ сего самаго, не желайте, чтобъ употребляли насиліе къ принужденію молодой особы на такое дѣло, отъ коего зависитъ все щастіе ея жизни, такими средствами, которыя она презираетъ, и въ пользу такому человѣку, коего она почитать не можетъ; между тѣмъ какъ она по собственнымъ своимъ правамъ предпочитаетъ себя ихъ представленіямъ, и по своему свойству довольна своею участію.

,,Я не усматриваю изъ того, сударыня, чтобъ вы были щастливѣе, когда бы я и отрекся отъ моихъ желаній; ибо…

Я прервала его рѣчь: сіе стараніе, государь мой, до васъ нимало не касается. Оставте токмо ваши гоненія; и естьли, въ наказаніе мнѣ, за благоразсудятъ возбудить противъ меня какого ниесть другаго человѣка, то вы въ томъ виноваты не будете. Вы будете имѣть право требовать отъ меня благодарности, и я обѣщаю вамъ оказывать весьма искренную за то признательность.

Онъ пребывалъ въ молчаніи, и въ великомъ смущеніи; я хотѣла было продолжать съ большею силою, какъ дядя мой Антонинъ вошелъ.,,Моя племянница сидитъ! А Г. Сольмсъ стоитъ! Сидитъ какъ царица, допускающая величественно къ себѣ на аудіенцію! Почему же столь уничижительное принимаете положеніе любезной Г. Сольмсъ? Для чего такая отдаленность? Я надѣюся васъ увидѣть къ вечеру въ большемъ согласіи.

Я тотчасъ встала, какъ скоро его увидѣла; и наклоня голову и колѣно, ему сказала примите, Г. мой, уваженія отъ такой племянницы, которая печалиться, что столь долгое время не имѣла чести васъ видѣть, позвольте ей просить у васъ милости и вашего состраданія…

,,Ты получишь милость отъ всей фамиліи, когда будешь стараться заслужить оную.,,

Естьли. я ее могу когда заслужить, но теперь должно бы мнѣ оную оказать. Со мною поступлено съ великою жестокостію, я подала такія представленія, кои не должно было отвергать, представленія, коихъ бы никогда отъ меня не потребовали.

Какое же я учинила преступленіе, что вижу себя со стыдомъ изгнанную и заключенную? Для чего лишаютъ меня вольности разполагать тѣмъ, что равномѣрно касается до теперешняго и до будущаго моего благополучія.

,,Клари, отвѣчалъ мнѣ дядя, ты до сего времени поступала единственно по своей воли. Сіе то побудило твоихъ родителей поступить съ тобою по всей власти, какую Богъ далъ имъ надъ тобою.

По моей воли, Г. мой…! позвольте мнѣ спросить васъ, не была ли до сего времени моя воля, волею моего родителя, вашею, и дяди моего Гарловъ? не поставляла ли всю свою честь въ повиновеніи вамъ. Я никогда не просила милости не разсудя основательно, прилична ли она, чтобъ мнѣ оную оказали и теперь дабы оказать вамъ мое повиновеніе, не представляла ли я, что хочу остаться дѣвицею? не отрекалась ли отъ благодѣяніи моего дѣда? И такъ для чего же, дражайшій мой дядя…

,,Не желаютъ, чтобъ ты отрекалась отъ даровъ твоего дѣда; не требуютъ, чтобъ ты проводила жизнь въ дѣвствѣ. Ты знаешь наши причины, а мы отгадываемъ твои. Я могу тебѣ безъ всякаго затрудненія сказать, что при всей къ тебѣ нашей любви, мы прежде доведемъ тебя до гроба, нежели увидимъ исполненіе, твоихъ намѣреній.

Я никогда не выду замужъ безъ согласія моего родителя, и вашего, Г. мой, равно какъ всей нашей фамиліи. Подала ли я вамъ когда причину не довѣряться моимъ словамъ. Я готова здѣсь же обязаться къ тому страшнѣйшими клятвами…

,,Клятвою брака, хотѣла ты сказать? Хоть сей часъ съ Г. Сольмсомъ. Вотъ тотъ союзъ, которой я тебѣ обѣщаю, племянница Клари; и чемъ болѣе будешь ты въ томъ дѣлать сопротивленія, тѣмъ въ худшее я тебя увѣряю, приведешь ты себя состояніе.

Сіи слова, сказанныя при Г. Сольмсѣ, которой отъ того сталъ смѣлѣе, весьма меня тронули. Такъ Г. мой отвѣчала я, тогда то можете вы довести меня до гроба. Я предпочту сему жесточайшую смерть, я съ желаніемъ сердца сниду въ обиталище моихъ предковъ, и скорѣе прикажу оное заключить надо мною, нежели соглашусь препроводить въ нещастіи послѣднія дни мои. А вы, Г. мой, оборотяся къ Г. Сольмсу, примѣчайте со вниманіемъ, что я говорю, ни какая смерть не можетъ меня столько устрашить, какъ обязательство быть вашею, то есть, вѣчно нещастною.

Ярость сказывалась въ глазахъ моего дяди. Онъ взялъ Г. Сольмса за руку, и отведши его къ окну сказалъ.,,Не удивляйся сей бурѣ любезной Сольмсъ и не безпокойся о томъ нимало; мы знаемъ, что женщины могутъ сдѣлать…, И подтверждая свое увѣщаніе ужасною клятвою:,,продолжалъ, вѣтръ еще нестремительнѣе и неперемѣнчивѣе. Естьли вы считаете, что не безъ пользы провели время при сей неблагодарной, то я даю вамъ мое слово, что мы принудимъ ее опустить паруса, я вамъ то обѣщаю:,,и для подтвержденія своего обѣщанія онъ еще поклялся. По томъ подошелъ онъ ко мнѣ, когда я стояла у другаго окна, дабы выдти нѣсколько изъ смущенія; стремительное его движеніе заставило меня думать, что онъ станетъ меня бить. У него кулакъ былъ сжатъ, лице горѣло; зубы были сжаты.,,Такъ, такъ племянница моя, ты будешь женою Г. Сольмса. Мы знаемъ средство согласить тебя на оное, и даемъ тебѣ не больше,одной недѣли сроку. Онъ клялся въ третій разъ. Такое есть обыкновеніе какъ ты знаешь, большой части тѣхъ которыя повелѣвали на морѣ.

Я чрезмѣрно сожалѣю, государь мой, сказала я ему, видя васъ въ такомъ гнѣвѣ. Я знаю причину онаго: ето наущеніе моего брата, которой однако и самъ не изъяснилъ бы того примѣрнаго повиновенія, какого отъ меня требуетъ. Лучше надлежитъ мнѣ удалиться. Я страшусь, чтобъ не раздражить васъ еще болѣе; ибо несмотря на все то удовольствіе, которое принимала бы я, повинуяся вамъ, естьлибъ учинить оное могла, мое намѣреніе столь твердо, что я и сама не могу желать перемѣнить оное.

Можно ли мнѣ было употребить меньше выразительности въ объясненіяхъ моихъ предъ Г. Сольмсомъ. Я подошла уже къ дверямъ, между тѣмъ какъ они взирали другъ на друга, какъ будто совѣтовалися глазами, и казалися въ недоумѣніи, не зная остановить ли меня или отпустить. Кого же я встрѣтила на семъ пути? Брата мое-го, тирана которой подслушивалъ все, что ни говорено было.

Разсуди о моемъ изумленіи, когда онъ толкнулъ меня въ горницу, и вошедши со мною замкнулъ дверь, онъ схватилъ меня весьма крѣпко за руку.,,Ты воротишся красавица, воротишся, естьли тебѣ угодно. Отъ тебя не требуютъ, чтобъ ты низшла во гробъ; наущенія твоего брата не воспрепятствуютъ ему оказывать тебѣ услуги. Какъ невинной Ангелъ!,,(взглянувъ пристально на мое лице),, столько пріятности въ физіогноміи, и столько упорства, сокрывающагося подъ сими прекрасными чертами!,,(ударяя меня рукою по шеѣ) тото настоящая женщина, въ столь не совершенныхъ лѣтахъ! Но разсуди хорошенько [понижая голосъ какъ будто бы желалъ соблюсть благопристойность предъ Г. Сольмсомъ] ты уже не будешъ поступать по своей волѣ: и опять начавъ прежнимъ своимъ голосомъ, говорилъ сей честной человѣкъ по благодушію своему не допуститъ тебя погибнуть, ты будешь нѣкогда благословлять ту минуту, когда найдешь причину возхвалять его снисхожденіе.,, Вотъ тѣ слова, кои яростный мой братъ непостыдился произнесть.

Онъ подвелъ меня къ Г. Сольмсу, взялъ его руку, но не упуская еще моей руки.,,Примите, Г. мой, сказалъ онъ ему, вотъ рука непокорной, я вамъ ее даю. Она подтвердитъ сей даръ еще до прошествія сей недѣли, и я ей объявляю, что у ней не будетъ болѣе ни отца, ни матери, ни дядей, коими бы она могла хвалится.,,

Я съ негодованіемъ вырвала свою руку.

Какъ, сударыня, сказалъ мнѣ повелительной братъ?

Какъ, Г. мой! какое имѣете вы право разполагать моею рукою? естьли вы управляете здѣсь всею фамиліею; то не можете еще имѣть надо мною власти, въ такомъ обстоятельствѣ, которое единственно до меня касается, и коимъ вы никогда разполагать не будете.

Я хотела вырвать было у него свою руку; но онъ держалъ ее весьма крѣпко. Пустите меня, Г. мой, вы несносно меня обижаете. Не намѣрены ли вы покуситься на какое кровопролитіе? Я васъ еще спрашиваю, какое имѣете вы право поступать со мною съ такимъ варварствомъ. Онъ весьма сильно отбросилъ мою руку такъ, что я почувствовала великую боль да же до плеча. Я заплакала и нанесла другую свою руку на больное мѣсто. Г. Сольмсъ и мой дядя хулили его за такую вспыльчивость. Онъ отвѣчалъ что не могъ болѣе имѣть терпѣнія, вспомня тогда о томъ, что слышалъ отъ меня, когда я говорила о немъ предъ его приходомъ: въ протчемъ, онъ ничего другаго не сдѣлалъ, какъ отпустилъ руку, къ которой я не заслуживала чтобъ онъ прикасался, и что сіе оказаніе печали было одно мое коварство.

Г. Сольмсъ ему сказалъ, что онъ лучше не станетъ болѣе ласкаться своею надеждою, нежели видѣть, чтобъ столь жестоко со мною поступали. Онъ сталъ за меня предстательствовать, поклонясь мнѣ, какъ будто тѣмъ испрашивалъ моего ободренія. Я благодарила его, что намѣренъ избавить меня отъ жестокостей моего брата; но присовокупила къ тому, что не желала бы быть обязанною такому человѣку, коего неотвязчивость была причиною, или покрайней мѣрѣ предлогомъ всѣхъ моихъ нещастій?

Сколь вы великодушны! Г. Сольмсъ возразилъ мой братъ, когда принимаете участіе въ дѣлахъ сей непокоривой дѣвицы! Но я васъ прошу, пожалуйте будте тверды въ своемъ намѣреніи. Я требую того отъ васъ въ пользу нашей фамиліи, и для ее самоей естьли вы ее любите. Постараемся, естьли можно, не допустить стремится ее къ своей погибели. Посмотрите на неѣ. Разсудите о удивительныхъ ея качествахъ. Всѣ оныя знали, и мы оныя доселѣ считали приносящими намъ честь. Она достойна всѣхъ нашихъ усилій дабы токмо ее спасти. Два или три раза приступимъ еще къ ней съ съ убѣдительными причинами, и я вамъ тогда въ ней ручаюсь. Повѣрьте что она совершенно васъ вознаградитъ за терпѣливость. И такъ не говорите объ оставленіи своего предпріятія, видя нѣкоторыя знаки притворной ея печали. Она говорила въ такихъ выраженіяхъ, кои по томъ по смущенію своему пресѣчетъ съ небольшими пріятностями свойственными ея полу. Вамъ стоитъ только преодолѣть ея надменность и упорство. Я васъ увѣряю что въ двѣ недѣли вы будете столь щастливы, какимъ только мужъ быть можетъ.

Тебѣ не безъизвѣстио, любезная моя, что одно изъ дарованій моего брата есть то, чтобъ издѣватся надъ нашимъ поломъ и надъ супружескимъ состояніемъ онъ не сталъ бы того говорить, естьлибъ не былъ увѣренъ что такое мнѣніе приноситъ честь его разуму; равно какъ Г. Віерлей и нѣкоторые другіе тебѣ и мнѣ знакомые особы, за великую честь вмѣняютъ, когда издѣваются надъ священными предмѣтами: всѣ такія заблужденія отъ одного источника проистекаютъ. Они желаютъ, чтобъ ихъ считали болѣе разумными, нежели честными.

Г. Сольмсъ, съ видомъ изъявляющимъ удовольствіе, отвѣчалъ съ торопливостію.,,Что онъ желаетъ претерпѣть все, дабы токмо обязать мою фамилію, извлечь меня изъ погибели; ни мало не сомнѣваяся, присовокупилъ онъ, чтобъ не былъ совершенно вознагражденъ, естьлибъ въ томъ предуспѣлъ.,,

Я не могла снести столь оскорбительныхъ поступковъ: Г. мой сказала я ему, когда вы нѣсколько уважаете собственное свое благополучіе [не спрашивается о моемъ; вы но столь великодушны чтобъ могли о немъ стараться], то я вамъ совѣтую, не простирать далѣе своихъ требованій. Справедливость требуетъ объявить вамъ, что и прежде жестокихъ поступокъ, кои я за васъ претерпѣвала, я не ощущала въ моемъ сердцѣ ничего инаго какъ отвращѣнія къ вамъ; и можете ли полагать во мнѣ столь низкія чувствованія, чтобъ насильственными средствами оныя перемѣнить было можно?

А вы, Г. мой, [обратяся къ моему брату говорила] естьли думаете, что скромность бываетъ всегда знакомъ хитрости, и что нѣтъ ни единой возвышенной души безъ надменія, то признайте, что вы на сей разъ въ томъ обманулись. Вы впредь узнаете, что великодушной человѣкъ не долженъ быть принуждаемъ силою, и что… Перестань, я тебѣ приказываю, сказалъ мнѣ повелительной братъ, и поднявъ глаза и руки къ небу обратился къ моему дядѣ: слышите ли, Г. мой? Вотъ непорочная ваша племянница, любимица всей фамиліи.

Дядя мой подошедъ ко мнѣ, окинулъ меня быстрыми глазами съ ногъ до головы.,,Возможно ли, чтобъ ето была ты Клари? Не уже ли все, что я слышалъ, ты говорила?

Такъ, Г. мой, все сіе причиняющее вамъ сомнѣніе, дѣло возможное, и я сомнѣваюсь сказать еще, что сильныя мои выраженія суть не иное что, какъ свойственныя слѣдствія того поступка, какой я надъ собою вижу, и варварства, съ коимъ со мною поступаютъ даже и въ вашемъ присудствіи, такой братъ, которой не болѣе имѣетъ надо мною власти, какъ и я надъ нимъ.

,,Сей поступокъ, любезная племянница, не прежде оказанъ, какъ по многихъ другихъ средствахъ, кои безполезно для убѣжденія тебя употреблены были.

Для убѣжденія, Г. мой, въ какомъ намѣреніи? Простираются ли мои желанія далѣе вольности отказывать въ томъ, въ чемъ я за благоразсудить могу? Вы можете Г. мой, обратяся къ Г. Сольмсу, вы можете безъ сумнѣнія находить причины твердо оставаться въ своемъ намѣреніи, видя какъ я переносила всѣ гоненія, кои вы на меня навлекли. Сей примѣръ вамъ ясно показываетъ, что я все снести могу, естьли когда по нещастію буду вашею.

О Боже мой! Вскричалъ Сольмсъ, съ различными кривляніями тѣла и лица, какое объясненіе, сударыня, вы по жестокости своей придаете моимъ чувствованіямъ.

Объясненіе весьма справедливое, Г. мой; поелику тотъ, кто можетъ видѣть, и одобрять дабы съ тою особою, коей онъ старается изъявлять нѣкое уваженіе, столь худо поступали какъ со мною, долженъ быть способенъ поступать съ нею равнымъ же образомъ: и нужно ли другое какое доказательство сего вашего ободренія, когда вы явно упорствуете въ своемъ намѣреніи, довольно зная, что я изгнана, заключена, и оскорбляема единственно для того, чтобы извлечь изъ меня согласіе на такое дѣло, на которое я никогда не соглашусь?

Простите, мнѣ Г. мой, [обратясь я къ моему дядѣ]? я обязана почитать безмѣрно брата моего родителя. Я прошу у васъ прощенія, что не могу вамъ повиноваться. Но братъ мой есть не инное что, какъ мой братъ. Онъ ничего страхомъ отъ меня не получитъ.

Толь сильное движеніе привело меня въ чрезвычайное разстройство. Они молчали разхаживаясь по залѣ, въ такомъ же смущеніи какъ и я, казалось, изъяснялись своими взглядами, что нужно имъ еще собраться вмѣстѣ для новаго совѣта. Я сѣла, прохлаждая себя вейеромъ. По случаю я сѣла противъ зеркала, и примѣчала что цвѣтъ въ лицѣ у меня то показывался, то опять пропадалъ. Я почуствовала въ себѣ слабость, и опасаяся лишиться чувствъ я позвонила въ колокольчикъ, чтобъ приказать принести себѣ стаканъ воды. Бетти пришла. Я приказала принести воды, и выпила цѣлой стаканъ. Никто казалось о мнѣ не помышлялъ. Я слышала какъ мой братъ говорилъ Сольмсу: одна хитрость, одна хитрость; сіе то по видимому препятствовало ему ко мнѣ подойти сверхъ того, что боялся быть худо отъ меня принятъ. Въ прочемъ, я примѣтила, что онъ болѣе былъ тронутъ моимъ состояніемъ, нежели мой братъ. Между тѣмъ не чувствуя ни какого облегченія, я встала и взяла за руку Бетти; сказала ей, поддержи меня; хотя колѣна мои дрожали, но я не преминула поклониться моему дядѣ, и подошла къ дверямъ. Мой дядя спросилъ меня, куда я иду?,,Мы еще не все съ тобою кончили. Не выходи; Г. Сольмсъ желаетъ тебѣ сообщить такія свѣденія, кои приведутъ тебя въ изумленіе, и ты неотмѣнно должна оныя выслушать.,,Я имѣю нужду, Г. мой, проходиться нѣсколько минутъ на свѣжемъ воздухѣ. Я возвращуся, естьли вы приказываете. Нѣтъ ничего такого, чего бы я не хотѣла выслушать. Я ласкаюсь что сіе будетъ единожды на всегда. Выдь со мною Бетти.

И такъ, не видя запрещенія, вошла я въ садъ; и сѣла на первую скамью, закрывши лице фартукомъ Бетти, опершись объ нее головою, и держа ее за руки; я предалась всей моей печали, проливая источники слезъ: можетъ быть сіе то и спасло мою жизнь, ибо я вскорѣ почувствовала облегченіе.

Я тебѣ уже столь часто говорила о нахальствѣ Бетти, что безполезно представлять тебѣ новыя тому примѣры. Не взирая на чрезмѣрную мою печаль, она надѣлала со мною много своевольствъ; когда увидѣла что мнѣ стало нѣсколько лучше, и что довольно имѣю силы дабы податься далѣе въ садъ. Я принуждена была приказать ей молчать. Тогда она шла позади меня, въ великой досадѣ какъ я могла о томъ судить по ея ворчанью.

Прошло почти съ часъ времени, какъ меня туда опять позвали. Сей приказъ посланъ былъ ко мнѣ съ двоюродною моею сестрою Долли {* Доротея.} Гервей, она подошла ко мнѣ, съ видомъ состраданія и почтенія; ибо ты знаешь, что она всегда меня любила, и сама называетъ себя моею ученицею. Бетти насъ оставила. И такъ хотятъ, чтобъ я возвратилась къ мученіямъ, сказала я ей. Но что ето, сударыня, кажется, что ты плакала? Кто бы могъ удержаться отъ слезъ, отвѣчала она мнѣ? да какая была тому причина, возразила я? Я думала что во всей фамиліи одна только я имѣю причину плакать. Она мнѣ сказала, что причина тому весьма справедлива. Для всѣхъ тѣхъ, которые меня столь же любятъ сколько она. Я ее обняла. И такъ любезная сестрица, о мнѣ сердце твое страждетъ и извлекаетъ изъ тебя слезы. Никогда между нами дружба не прекращалась. Но скажи мнѣ чемъ меня угрожаютъ, и что возвѣщаетъ мнѣ сей нѣжной знакъ твоего состраданія.

,,Не показывай, что ты знаешь все то, что я тебѣ сказать хочу; но не одна я о тебѣ плачу. Моя мать съ великимъ трудомъ скрываетъ свои слезы, никогда не видано, говорила она, такой злости, какую оказываетъ мой братъ Гарловъ; онъ погубитъ цвѣтъ и украшеніе фамиліи. И такъ, любезная сестрица, не ужели она не довольно изъяснилась? Какъ любезная моя?

,,Такъ: говорила она, что Г. Сольмсъ оставилъ бы всѣ свои требованіи, ибо познаетъ что ты его ненавидишь, и что не остается ему никакой надежды; что твоя матушка сама желаетъ, дабы онъ отъ того отказался, и чтобъ приняла въ уваженіе твое обѣщаніе по коему ты,обязалась не выходить никогда замужъ безъ согласія фамиліи. Моя матушка того же мнѣнія, по тому что мы слышали все то, что ни произходило въ твоей залѣ, и изъ того ясно видѣли что невозможно убѣдить тебя къ принятію Сольмса. Дядя мой Гарловъ кажется въ такихъ же мысляхъ; или покрайней мѣрѣ, моя матушка говорила, что онъ повидимому не противиться оному. Но твой родитель непоколебимъ въ своемъ намѣреніи. Онъ за сіе чрезвычайно разгнѣвался на твою и мою матушку. Сверьхъ того твой братъ, сестра, и дядя мой Антонинъ къ нему присоединились, и дѣло приняло совершенно другой видъ. Однимъ словомъ, моя мать говоритъ теперь, что заключены весьма твердыя обязательства съ Г. Сольмсомъ, что онъ почитаетъ тебя за молодую и совершенную особу; что возметъ терпѣніе, естьли не будетъ любимъ тобою; и что, какъ самъ увѣренъ, почтетъ себя щастливымъ, естьли можетъ прожить шесть мѣсяцовъ въ званіи твоего мужа; что касаеться до меня, то я разумѣю его слова, и полагаю что онъ на седьмой мѣсяцъ уморитъ тебя съ печали; ибо я увѣрена, что его сердце нечувствительно и свирѣпо.

Друзья мои, любезная сестрица, могутъ прекратить мою жизнь, какъ ты говоришь жестокими своими поступками; но Г. Сольмсъ никогда не будетъ имѣть сей власти.

,,Сего то я и не знаю, сударыня сколь о томъ судить могу, ты весьма будешь щастлива, естьли отъ него избавишься. Мать моя говоритъ, что они теперь еще въ большемъ согласіи между собою, нежели прежде, выключая ее, которая видитъ себя принужденною скрывать свои чувствованія. Твой родитель и братъ, столь теперь сердиты!

Я мало смотрю на слова моего брата, любезная Долли; онъ не иное что какъ мой братъ, но я обязана оказывать моему родителю столько же повиновенія, какъ и почтенія, естьлибъ только могла повиноваться.

Нѣжность нечувствительно увеличивается къ своимъ друзьямъ, любезная моя Анна Гове, когда они принимаютъ участіе въ нашемъ нещастіи и скорьби. Я всегда любила сестру мою Долли; но нѣжное участіе принимаемое ею въ моихъ нещастіяхъ, учиняетъ мнѣ ее стократно любезнѣе; я ее спрашивала, чтобъ она сдѣлала будучи на моемъ мѣстѣ. Она отвѣчала мнѣ рѣшительно:,,я бы вышла за Г. Ловеласа; вступила бы во владѣніе моей земли, и о мнѣ потомъ ничего бы не слыхали.,, Г. Ловеласъ, сказала она мнѣ, человѣкъ такой достойной, коему Г. Сольмсъ и въ услуги не годится.

Она также сказала.,,Что просили ея матушку придти за мною въ садъ; но она отъ того отговорилась, и что она обманывается, естьли я не буду судима предъ всемъ собраніемъ фамиліи.

Я ничего столь много не желала. Но послѣ мнѣ сказали, что мой отецъ и моя мать не хотѣли мнѣ показаться; одинъ повидимому для того, чтобъ излишне на меня не разгорячиться; а мать моя, по своей нѣжности.

Между тѣмъ мы вошли въ домъ. Дѣвица Гервей, проводивши меня даже до моей залы, оставила меня въ оной одну, какъ жертву преданную нещастной своей судьбѣ. Не видя тамъ ни кого я сѣла; и углубясь въ печальныя разсужденія имѣла свободу плакать.

Вся фамилія находилась тогда въ боковомъ залѣ. Я услышила смѣшенный шумъ голосовъ, одни были весьма громки, и заглушали слабѣйшіе и къ состраданію склонные. Я удобно различить могла, что послѣдніе голоса, были женскіе. О, любезная моя! какую жестокость усматриваемъ мы въ другомъ полѣ! Какъ можно, чтобъ дѣти одной крови были столь жестоки одинъ противъ другаго? Развѣ въ путешествіяхъ сердца людей ожесточаются? или въ обхожденіяхъ ихъ? Какимъ образомъ могутъ они терять нѣжныя склонности своего младенчества? Однако, моя сестра казалася столь же жестока какъ и прочіе. Но можетъ быть ее одну только изключить можно изъ нашего пола, ибо всегда въ ней усматриваемо было нѣчто злобное, какъ въ видѣ такъ и въ разумѣ. Можетъ быть имѣетъ она душу другаго пола въ нашемъ тѣлѣ. Что касается до чести женщинъ, то сіе разсужденіе, хочу я написать впредъ для всѣхъ тѣхъ, кои соображаясь съ жестокостію мущинъ удаляются отъ тихости приличествующей нашему полу.

Не удивляйся, любезная пріятельница, что я прервала свое повѣствованіе такими разсужденіями, естьли бы я все сряду оное продолжала, не отвлекая себя нѣсколько другими мыслями, то почти не возможно бы было для меня сохранить власти и надъ собою. Пылкой гнѣвъ всегда бы превышалъ прочія страсти; вмѣсто того что прохлождая себя сею помощію оставляю нѣкое время моему смущенному разуму успокоить себя, покамѣстъ пишу такія размышленія.

Я не менѣе четьверти часа пробыла одна и безъ всякаго облегченія, преданная печальнымъ моимъ размышленіямъ, и никто, казалось не обращалъ на меня вниманія. Они были въ великомъ спорѣ. Моя тетка первая выглянула ко мнѣ въ залъ: ахъ! Моя любезная, сказала она, ты уже здѣсь? И обратясь тотчасъ къ протчимъ, сказала имъ, что я уже возвратилась.

Тогда услышала я, что шумъ началъ утихать; и въ слѣдствіе своихъ разсужденій, какъ я полагаю, дядя мой Антонинъ пришелъ въ мой залъ, говоря громкимъ голосомъ, дабы тѣмъ болѣе придать смѣлости Г. Сольмсу:,,я буду вамъ руководителемъ, любезной мой другъ.,, и въ самомъ дѣлѣ повѣлъ онъ его за руку, между тѣмъ какъ сей щеголь слѣдовалъ за нимъ, но не очень скоро, дабы не наступить на пяты своего путеводителя. Прости мнѣ любезная моя, за сію не весьма приличную шутку; ты знаешь, что все кажеться смѣшнымъ въ такомъ человѣкѣ, къ коему чувствуешь несносное отвращеніе.

Я встала. Дядя мой показывалъ печальной видъ. Сядьте сказалъ онъ мнѣ, сядьте, и поддвинувъ одинъ стулъ къ моему, посадилъ на немъ своего друга, которой хотѣлъ было сперьва отъ того отговариться. Но потомъ сѣлъ самъ насупротивъ его, то есть, съ другой стороны подлѣ меня.

Онъ взялъ меня за руку и сказалъ:,,и такъ, моя племянница, намъ остается мало говорить о томъ предмѣтѣ, которой тебѣ кажется весьма непріятенъ; естьли только ты воспользовалась даннымъ тебѣ временемъ, дабы о всемъ разсудить основательнѣе и принять благоразумнѣйшія мѣры; я желаю сперьва знать о томъ ваши мысли.,,

Дѣло сіе, Г. мой не требуетъ разсужденія.,,Хорошо, очень хорошо, сударыня, (покидая мою руку.) Могъ ли я когда ожидать сего упорства?,,

Ради Бога, любезная дѣвица! сказалъ мнѣ благосклонно Г. Сольмсъ, сжавши руки: голосъ у него пресѣкся и не далъ ему окончить свою мысль.

Ради Бога, Г. мой? да что же общаго имѣетъ, скажите пожалуйте, призываемое вами имя Божіе съ вашими желаніями.

Онъ замолчалъ. Мой дядя разсердился; да и прежде еще былъ сердитъ.,,Перестаньте, сказалъ онъ Г. Сольмсу, не должно болѣе помышлять о униженныхъ прозьбахъ. Вы не имѣете столько къ себѣ довѣренности, сколь бы я того желалъ, дабы можно было ожидать того, что вы заслуживаете отъ женщины:,, И обратясь ко мнѣ, онъ началъ пространно говорить о всемъ томъ, что предполагалъ сдѣлать въ мою пользу. Болѣе до меня, нежели для его племянника или другой своей племянницы, рѣшился онъ по возвращеніи изъ Індіи не вступать въ супружество: но поелику развратная дѣвица презираетъ великія выгоды отъ него ей предлагаемыя, то онъ намѣрился перемѣнить всѣ свои предпріятія.

Я отвѣчала ему, что тронута благодарностію за его благотворительныя ко мнѣ разположенія; но что, по своимъ правиламъ, я предпочитала бы съ его стороны уваженіе и нѣжность всѣмъ прочимъ его милостямъ…

Онъ озиралъ вокругъ себя съ изумленнымъ видомъ. Г. Сольмсъ повѣсилъ головушку, какъ будто преступникъ отчаявающійся получить милость. А какъ они оба молчали, то я присовокупила, мнѣ весьма прискорбно, что мое состояніе принудило меня предлагать имъ такія истинны, которыя могутъ казаться язвительными, и я имѣла причину думать, что естьли бы мой дядя принялъ только на себя трудъ убѣдить моего брата и мою сестру, что онъ хочетъ перемѣнить тѣ великодушныя свои намѣренія, когда обратить желалъ въ мою пользу, то конечно бы онъ могъ возбудить ко мнѣ какъ въ одномъ такъ и въ другой такія чувствованія, которыхъ бы я не надеялась отъ нихъ ожидать въ другихъ обстоятельствахъ.

Мой дядя далъ знать что сіи слова ему не нравятся, но онъ не имѣлъ времени изъясниться. Братъ мой, вошедши тогда съ яроснымъ видомъ, называлъ меня различными язвительными именами. Его власть, кою онъ столь твердо основанною почитаетъ, кажется выводитъ его изъ благопристойности. Такое ли сказалъ онъ мнѣ изтолкованіе даю я изъ досады братнимъ его о мнѣ стараніямъ, и дальнымъ его прозьбамъ, кои весьма худо успѣваютъ, хотя онъ и хочетъ избавить меня отъ гибѣли.

Такъ, я равномѣрно ему отвѣчала, впрочемъ не можно иначе изъяснить всѣ тѣ поступки, которые я отъ васъ притерпѣваю; и я не стыжусь повторить предъ вами моему дядѣ, такъ какъ скажу тоже самое и дядѣ моему Іулію, когда мнѣ будетъ позволено его увидѣть; что я стану просить ихъ обоихъ изливать свои благодѣянія на васъ и мою сестру, а для меня сохранить токмо уваженіе и нѣжность, сіе то единственное благо, котораго я желаю, и по коему, когда оное получу могу себя почесть щастливою.

Естльлибъ ты видѣла съ какимъ они удивленіемъ другъ на друга смотрѣли. Но, въ присудствіи Сольмса, могла ли я изъясниться съ меншею силою.

А что касаеться до вашихъ стараній, Г. мой, продолжала я, обратясь къ моему брату, то еще васъ увѣряю, что они безполезны. Вы не иное что какъ мой братъ. Отецъ мой и мать слава Богу еще живы; и когда бы по нещастію я ихъ лишилась, но вы подали мнѣ право объявить вамъ, что вы будете послѣднимъ человѣкомъ въ свѣтѣ, коему бы я захотѣла поручить стараніе о моихъ выгодахъ.,,Какъ, моя племянница, отвѣчалъ мой дядя? Не ужели родной братъ для тебя ничего не значитъ? не долженъ ли онъ отвѣчать за честь своей сестры и всей своей фамиліи? Не за чемъ ему стараться о моей чести; честь моя, Г. мой не была въ опасности прежде того старанія, которое ему угодно стало о ней приложить. Простите мнѣ, Г. мой; когда мой братъ поведетъ себя побратски, или покрайней мѣрѣ такъ какъ должно честному человѣку, то онъ можетъ получить отъ меня болѣе уваженія, нежели сколько я ему теперь оказывать обязана.

Я думала что мой братъ бросится на меня въ своей ярости. Мой дядя весьма его уличалъ за вспыльчивость; но и сіе не могло ему воспрепятствовать называть меня самыми обидными именами, онъ сказалъ Г. Сольмсу, что я недостойна его вниманія. Г. Сольмсъ вступился за меня съ такимъ жаромъ, что я тому удивилась. Онъ объявилъ что не можетъ болѣе сносить, чтобъ со мною поступали безъ всякой пощады. Однакожъ онъ изъяснялся о семъ въ столь сильныхъ выраженіяхъ, а братъ мой, казалось такъ мало смотрѣлъ на сей его жаръ, что я стала подозрѣвать его въ лукавствѣ. Я вообразила себѣ, что сей вымыселъ по согласію былъ приготовленъ съ тѣмъ, чтобъ увѣрить меня, будто я чемъ ниесть обязана Г. Сольмсу, и что самаго свиданія домогались только для сей одной надежды. Единое подозрѣніе толико подлаго лукавства, достаточно бы было возбудить во мнѣ какъ негодованіе такъ и презрѣніе; но оно было достовѣрное, когда я услышала что мой дядя и мой братъ оказывали великое, но не мѣнѣе притворное почтеніе Г. Сольмсу за благородное его свойство и за чрезмѣрное его великодушіе, по коему онъ за зло воздаетъ добромъ. Я не хотѣла откровенно дать имъ знать что проникла въ ихъ намѣреніе. Вы щастливы Г. мой, сказала я моему защитителю, что можете пріобрѣтать столь удобно права на благодарность отъ всей фамиліи; но однако выключите изъ сего числа то, которое особливо обязать желаете. Поелику ея нещастія произходятъ отъ той милости, въ какой вы теперь находитесь, то она не щитаетъ себя много вами обязанною, когда вы ее и защищаете отъ оскорбленій брата.

Меня называли, неучтивою, неблагодарною, и недостойною.

Я во всемъ согласна, отвѣчала я, я принимаю всѣ тѣ имѣна, которыя мнѣ могутъ быть приписаны, и признаюсь что ихъ заслуживаю… Я признаю свою недостойность въ разсужденіи Г. Сольмса. Я почитаю его, по вашему засвидѣтельствованію, одареннаго чрезвычайными качествами, коихъ я ни времени, ни охоты разсматривать не имѣю. Но я не могу его благодартть за его ко мнѣ ходатайство, по тому что я весьма ясно усматриваю [смотря на моего дядю] что здѣсь считаютъ себѣ за честь надо мною издѣваться. По томъ обратилась я къ своему брату, коего какъ казалось твердость моя принудила замолчать. Я такъ же познаю, Г. мой, преизбыточество вашихъ стараній; но я васъ отъ оныхъ освобождаю, покрайней мѣрѣ на столь долгое время, пока небо сохранитъ ближнихъ и дражайшихъ моихъ сродственниковъ; по тому что вы не подали мнѣ причины лучше думать о вашемъ благоразуміи, какъ и о моемъ. Я нимало отъ васъ не завишу, Г. мой, хотя никогда не желаю быть независимою отъ моего родителя; что же касается до моихъ дядей, то чрезвычано желаю пріобрѣсть ихъ почтеніе и любовь, вотъ все чего я отъ нихъ желаю. Я сіе повторяю, Г. мой, для вашего и для сестры моей спокойствія. Едва окончила я послѣдніи сіи слова, какъ Бетти вдругъ вошла въ залъ, и взглянувъ на меня съ такимъ презрительнымъ видомъ какого только могла я ожидать отъ своей сестры, сказала моему брату, что желаютъ ему сказать слова два въ боковой горницѣ. Онъ подошелъ къ дверямъ, кои оставилъ не совсемъ притворены, и я услышала сей разительный приговоръ изъ устъ того, которой имѣетъ право требовать отъ меня всякаго уваженія: сынъ мой, въ сію минуту, отвези непокорную къ брату моему Антонину, въ сію же минуту говорю я. Я не желаю, чтобъ она болѣе часа пробыла здѣсь въ домѣ.

Я вострепѣтала; и конечно побледнѣла. Я чувствовала приближающійся обморокъ. Однако не разсудя, что должна дѣлать, и что говорить, я собрала всѣ мои силы, дабы дойти къ дверямъ, и конечно бы ихъ отворила, естьлибъ мой братъ, которой оныя притворилъ, увидя меня къ нему приближающуюся, не заперъ ихъ ключемъ. Будучи не въ состояніи отворить ихъ, я упала на колѣни протянувъ руки къ замку. О мой родитель! Дражайшій мой родитель! вскричала я, допустите меня покрайней мѣрѣ хотя къ вашимъ ногамъ. Позвольте мнѣ вамъ изъяснить все мое дѣло. Не отвергайте слезъ нещастной вашей дочери!

Мой дядя покрылъ у себя платкомъ глаза. Г. Сольмсъ показалъ видъ сожалѣнія, отъ котораго лице его стало еще страшнѣе. Но жестокое сердце моего брата ни мало не тронулось.

Я прошу на колѣняхъ, вашей милости продолжала я: и не встану пока не получу оной: я умру отъ печали въ семъ положеніи. Да будетъ дверь сія дверію милосердія. Прикажите, Г. мой отворить ихъ; я заклинаю васъ на сей единой только разъ, когда онѣ съ сего времени должны на всегда отъ меня быть затворены.

Нѣкто стараяся съ другой стороны отворитъ; и сіе повидимому принудило моего брата въ ту минуту оставить ключь: а я въ томъ же положеніи все еще толкала въ двери, такъ что упала лицомъ въ другой зало, однако столь щастливо, что не ушиблась. Всѣ уже изъ онаго вышли, выключая Бетти, которая помогла мнѣ встать. Оглядываяся на всѣ стороны, и не видя никого, я ввошла въ другую горницу, опираясь о Бетти, и бросилась на первой стулъ. Источникъ слезъ довольно послужилъ къ моему облегченію. Мой дядя, братъ, и Г. Сольмсъ оставили меня, дабы опять соединиться съ протчими моими судьями.

Я не знаю что произошло между ими; но оставя меня нѣсколько времяни одну, дабы могла собраться съ силами, мой братъ возвратился съ угрюмымъ и гордѣливымъ видомъ: твой отецъ и твоя мать сказалъ онъ, повелѣваютъ тебѣ немѣдленно готовиться ѣхать къ твоему дядѣ. Не заботься ни о чемъ потребномъ для своихъ нуждъ. Ты можешь отдать свои ключи Бетти. Возми ихъ Бетти, естьли они у сей развращенной, и отнеси ихъ къ ея матери. Не преминутъ прислать къ тебѣ все то, что надобно; но ты и сей ночи въ семъ домѣ не пробудешъ.

Я отвѣчала, что никому другому не отдамъ моихъ ключей кромѣ моей матери, и въ собственныя ея руки; что она увидитъ разстроенное мое здоровье, что столь незапной отъѣздъ будетъ стоить мнѣ жизни; и что я по прошу изъ милости отсрочить оный покрайней мѣрѣ до вторника.

На сіе сударыня ни кто не согласиться. Приготовся сего же вечера и отдай свои ключи Бетти, естьли ты не хочешь отдать ихъ самому мнѣ. Я отнесу ихъ къ матушкѣ.

Нѣтъ, братецъ, нѣтъ. Пожалуйте извините меня въ томъ.

Ты ихъ отдашь. Должно ихъ отдать неотмѣнно, во всемъ ты непокорна. Госпожа Клари, не имѣешь ли ты чего скрытнаго, коего бы не должно было видѣть твоей матушкѣ?

Нѣтъ, естьлибъ только позволено мнѣ было при ней всѣ мои вѣщи разсмотрѣть. Онъ вышелъ, говоря мнѣ, что хочетъ имъ сказать о моемъ отвѣтѣ. Вскорѣ я увидѣла вошедшую любезную Долли Гервей, которая съ печалію сказала мнѣ, что ей весьма прискорбно порученное ей дѣло. Но что мать моя неотмѣнно требовала ключей отъ моего кабинета и отъ моихъ ящиковъ. Скажи моей матушкѣ, что я повинуюсь ея повелѣніямъ. Скажи ей, что я не дѣлаю никакихъ условій съ своею матерью; но она въ сихъ поискахъ ничего такого не найдетъ, за что бы могла меня укорять, я покорно ее прошу позволить мнѣ пробыть еще нѣсколько дней здѣсь въ домѣ. Поди, любезная сестрица, окажи мнѣ сію услугу. естьли можешь. Нѣжная Долли не могла удержаться отъ слезъ. Она взяла у меня ключи, и обняла меня, говоря что ей весьма прискорбно видѣть, сколь далеко простирается противъ меня ихъ жестокость. Я примѣтила, что присудствіе Бетти не позволяетъ ей болѣе изъясняться. Сокрой свою жалость, любезная моя, не могла я удержаться чтобъ не сказать ей, тебѣ причтутъ сіе въ преступленіе. Наглая Бетти презрительно улыбнувшись осмѣлилась сказать: молодая дѣвица, которая сожалѣетъ о другой, находя ее въ подобныхъ моимъ обстоятельствахъ, и сама впредь добра себѣ много обѣщаетъ. Я поступила съ нею весьма худо, и приказала выдти ей вонъ. Весьма охотно сказала она мнѣ съ такою же смѣлостію, естьлибъ повелѣнія вашей матушки не обязывали меня здѣсь остаться.

Я узнала, что ее остановляло, когда желая войти опять въ мою горницу. По выходѣ моей сестры, она мнѣ объявила, [хотя съ великимъ сожаленіемъ, какъ она говорила,ъ что ей приказано меня задержать. О! Етого съ лишкомъ много. Такая нахалка какъ ты, нимало мнѣ не воспрепятствуетъ… Она тотчасъ позвонила въ колокольчикъ, и мой братъ прибѣжавъ, встретился со мною на проходѣ. Онъ принудилъ меня возвратиться, повторяя мнѣ нѣсколько разъ, что еще не время выходить мнѣ. Я возвратилась; сѣла на стулъ, и начала горько плакать.

Сообщеніемъ тебѣ непристойныхъ рѣчей, произнесенныхъ имъ въ то время какъ служилъ мнѣ тюремникомъ съ Беттіею, и язвительныя издѣвки его надъ моимъ молчаніемъ и слезами, ничего не могу я присовокупить полезнаго къ сему изображенію. Я нѣсколько разъ просила позволенія возвратиться въ мою горницу. Но мнѣ отказывали. Конечно обыскъ еще не кончился. Моя сестра была изъ числа тѣхъ, кои употребляли при семъ всѣ свои старанія. Ни кто не можетъ употребить большаго раченія, какъ она. Сколь я щастлива, что они въ злобныхъ своихъ намѣреніяхъ обманулись.

Узнавъ что напрасно трудились, вознамѣрились они подвергнуть меня новому посѣщенію Г. Сольмса, которой въ сей разъ приведенъ былъ теткою моею Гервей, она не охотно принялась за сіе дѣло, какъ я оное могла примѣтить, съ ними былъ однако дядя мой Антонннъ, конечно для того, чтобъ подкрѣплять твердость моей тетки въ случаѣ нужды

Но я начинаю приходить въ чрезвычайную слабость; уже два часа по полуночи. Я лягу ко всѣй одѣждѣ, на свою постѣлю дабы нѣсколько, заснуть естьли только могу сомкуть глаза.

Въ среду поутру въ три часа.

Я не могла заснуть. Я въ продолженіи получаса только продремала.

Тетка моя сказала мнѣ сіи слова, подходя ко мнѣ. О любезная моя, какія печали причиняешь ты всей своей фамиліи! Я не могу придти въ себя отъ изумленія.

Я о томъ весьма сожалѣю сударыня.

Ты о томъ сожалѣешь; племянница! Какія рѣчи! Но чтожъ; всегда ли ты будешь упорна! Сядемъ; любезная моя. Я сяду подлѣ тебя; тогда она взяла меня за руку.

Дядя мой посадилъ Г. Сольмса по другую сторону. Самъ онъ сѣлъ насупротивъ, и сколько могъ блиско. Ни единая крѣпость не бывала еще столь искусно осаждена, какъ тогда меня стѣснили.

Твой братъ, сказала мнѣ моя тетка, чрезвычайно вспылчивъ. Ревность его къ твоимъ выгодамъ выводитъ его нѣсколько изъ границъ благопристойностт.

Я также о томъ думаю, сказалъ мнѣ мой дядя. Но не станемъ больше объ ономъ говорить. Мы хотимъ испытать, какое дѣйствіе произведетъ надъ тобою тихость, хотя ты довольно знаешь, что и не думали толь поздо оную употреблять.

Я спросила мою тетку, какая бы была нужда, чтобъ Г. Сольмсъ былъ съ нами? Ты вскорѣ увидишь, сказала она мнѣ, что онъ здѣсь не безъ причины: но я должна съ начала увѣдомить тебя, что твоя мать считая слова брата твоего нѣсколько жестокими, обязываетъ меня другимъ образомъ испытать столь великодушное свойство, какимъ мы всегда твое почитали.

Позвольте мнѣ также сказать вамъ, сударыня моя, что ничего получить отъ меня не надѣйтесь, естьли то будетъ относиться къ Г. Сольмсу.

Она взглянула на моего дядю, которой кусалъ себѣ губы, глядя на Г. Сольмса; а сей потеръ рукою по подбородку своему. Я тебя спрашивала, подхватила она, оказалалибъ ты тогда болѣе покорности, естьлибъ поступали съ тобою снисходительнѣе?

Нѣтъ, сударыня; я не могу вамъ сказать, чтобъ показала оной болѣе въ пользу Г. Сольмса. Вы знаете, сударыня моя; да и мой дядя не менѣе о томъ извѣстенъ, что я всегда считала себѣ за честь, когда оказывала справедливыя мои чувствованія. Не за долго до сего времени была я щастлива, что заслуживала нѣкое почтеніе за сіе свое свойство.

Дядя мой всталъ, и отведши Г. Сольмса къ сторонѣ, сказалъ ему весьма тихо, однако я всѣ его слова слышала:,,не безпокойтеся; она ваша; она будетъ вашею женою. Мы увидимъ кто возметъ верьхъ, отецъ или дочь, дядя или племянница. Я не сомнѣваюсь чтобъ мы не касались конца, и чтобъ сіе изступленіе не подало,,матеріи къ многимъ остроумнымъ изъясненіямъ.

Я была тогда въ весьма несносномъ положеніи.,,Хотя мы не могли узнать, продолжалъ онъ, отъ чего произходитъ сіе упорство въ столь скромной дѣвицѣ, но мы оное угадать можемъ; другъ мой, повѣрь что сіе сопротивленіе ей не свойственно; я не бралъ бы столько участія, естьлибъ не былъ увѣренъ въ томъ что я говорю, и естьлибъ не рѣшился сдѣлать болѣе для ея пользы.,, Я не перестану просить о семъ щастливомъ времени, отвѣчалъ Г. Сольмсъ, довольно громкимъ голосомъ: никогда, никогда не буду я напоминать ей о томъ, что мнѣ причиняетъ теперь толикое мученіе.

Я пе скрою отъ тебя, сказала мнѣ моя тетушка, что отдавъ ключи твоей матери безъ всякаго договора, ты болѣе сдѣлала, нежели могла надѣется когда бы другими, средствами къ тому тебя понудили. Сіе повиновеніе и радость, что не нашли ничего, которое бы могло помрачить твою честь, соединились съ ходатайствомъ Г. Сольмса. Ахъ! Сударыня, естьли бы я никогда не была обязана Г. Сольмсу. Я не инымъ чемъ ему оное заплатить могу, какъ благодарностію, съ тѣмъ однакожъ договоромъ, чтобъ онъ оставилъ свои требованія. Такъ, Г. мой, (обратяся къ нему) естьли вы имѣете нѣкое чувство человѣколюбія; естьли то почтеніе, по коему вы щитаете за долгъ почитать меня, имѣетъ хотя нѣкое отношеніе ко мнѣ, то я васъ прошу удовольствоваться моею благодарностію, я чистосердечно вамъ ее обѣщаю; но будте великодушны и заслужите оное.,,Вѣрьте, вѣрьте, мнѣ, сударыня, пролепеталъ онъ нѣсколько разъ, сіе дѣло невозможно, я буду сохранять столь долгое время мою надежду: пока вы будете дѣвицею, и столь же долгое время, пока буду подкрѣпляемъ достойными моими друзьями; долгъ того требуетъ чтобъ я оную сохранялъ. Я не долженъ имѣть къ нимъ презрѣнія, ибо вы очень много мнѣ онаго изъявляете:,, презрительной взглядъ мой служилъ ему отвѣтомъ; я тогда оборотясь къ моей тетушкѣ, сказала: скажите мнѣ сударыня, какую пользу доставило мнѣ мое повиновеніе?

Твоя мать и Г. Сольмсъ, возразила она, упросили, чтобъ ты до вторника не уѣзжала, естьли тогда обѣщаешься добровольно ѣхать. Пусть дадутъ мнѣ волю изключать изъ того тѣ посѣщенія, которыя толикую причиняютъ мнѣ печаль, тогда я съ великою радостію поѣду къ моему дядѣ.

А! Сказала тетка, ето такое дѣло, которое еще требуетъ разсмотрѣнія. Коснемся до другаго, къ коему не можешь ты довольно обратить своего вниманія, изъ него ты узнаешь, по какой причинѣ долженъ теперь здѣсь быть Г. Сольмсъ. Такъ, племянница, слушай со вниманіемъ, прервалъ мой дядя; онъ увѣдомитъ также тебя кто таковъ тотъ извѣстной человѣкъ, коего не хочу я назвать по имени. Я васъ прошу, Г. Сольмсъ, прочтите сперьва писмо, которое получили вы отъ искренняго своего друга: вы меня разумѣете, то безъименное письмо. Съ охотою, Г. мой; и взявъ свой бумажникъ, Г. Сольмсъ вынулъ изъ онаго письмо; ето отвѣтъ, сказалъ онъ потупя глаза, на письмо писанное къ нѣкой особѣ, надписано оно Г. Рогеру Сольмсу Шталмейстеру; оно начинается слѣдующимъ образомъ: Г. мой, и любезной другъ… Извините меня, Г. мой, сказала я ему, естьли я васъ прерву; я прошу васъ мнѣ сказать, съ какимъ намѣреніемъ хотите вы мнѣ читать сіе письмо? Дабы увѣдомить тебя, отвѣчалъ за него мой дядя, коль презрителенъ тотъ человѣкъ, которому какъ думаютъ предала ты свое сердце.

Естьли подозрѣваютъ, Г. мой, что сердце мое разположено въ пользу другаго; то какая еще надежда быть можетъ для Г. Сольмса?

Слушай только, возразила моя тетка, слушай, что Г. Сольмсъ будетъ читать, и о чемъ тебя увѣдомить можетъ.

Естьли Г. Сольмсъ объявитъ мнѣ, что не имѣетъ въ томъ ни какого пристрастія, то съ великою охотою буду слушать; но естьли же подастъ мнѣ о томъ другія мысли, то позвольте мнѣ сударыня ему сказать, что сія самая причина должна весьма ослабить въ разумѣ моемъ то, о чемъ онъ хочетъ мнѣ читать или увѣдомить.

Слушай только, новторила моя тетка.

Какъ! Ты не хочешь его слушать, сказалъ мнѣ дядя? Ты столь скоро вступаешься за…

За всѣхъ тѣхъ, Г. мой, коихъ обвиняютъ безъ имянными письмами и безъ всякихъ причинъ.

Г. Сольмсъ началъ читать свое письмо. Письмо, какъ казалось содержало въ себѣ великое множество обвиненій противъ того нещастнаго виновника; но я прервала безполезиое сіе чтеніе. Я тому не виновата, сказала я, естьли тотъ, коего обвиняютъ, не столько ко мнѣ равнодушенъ какъ такой человѣкъ, котораго я никогда не видала. Я не изъясняю, какія имѣю къ нему чувствованія; но естьли они и таковы, какъ ихъ почитаютъ, то надлежитъ приписать оныя страннымъ средствамъ, коими желаютъ оныя предупредить. Пусть согласятся на мое предложеніе, я желаю провождать мою жизнь въ дѣвствѣ, но онъ для меня никогда не будетъ болѣе значить, какъ и Г. Сольмсъ.

Мой дядя вторично просилъ Г. Сольмса читать письмо; а меня принуждалъ слушать. Къ чему послужитъ его чтеніе, сказала я? Можетъ ли онъ отречься, что не имѣетъ при томъ какихъ намѣреніи? Впрочемъ о чемъ же хуждшемъ можетъ онъ меня увѣдомить, какъ не о томъ, что я безпрестанно съ нѣсколькихъ мѣсяцовъ слышать принуждена? Такъ, сказалъ мнѣ мой дядя; но онъ можетъ подать тебѣ и доказательства при семъ дѣлѣ. И такъ безъ доказательствъ, знаю сказала я, что хулили до сего времени свойства Г. Ловеласа. Я васъ прошу Г. мой, не подавать мнѣ о немъ излишне хорошаго мнѣнія; вы можете симъ понудить меня принять оное, когда уже я вижу съ какимъ рвеніемъ хотятъ, чтобъ его представилъ виновнымъ его противникъ, которой нимало не старается о своемъ исправленіи, и которой мыслитъ только о томъ, чтобъ самому себѣ оказывать услуги.

Я вижу ясно, сказалъ мнѣ дядя, твое предъубѣжденіе, глупое твое предъубѣжденіе въ пользу такого человѣка, которой ни какого не имѣетъ образованія нравовъ. Моя тетка присовокупила къ тому, что я весьма оправдала ихъ опасеніе, весьма удивительно, говорила она, что честная и добродѣтельная молодая особа имѣетъ столько почтенія къ человѣку совершенно противныхъ свойствъ.

Я возразила съ равномѣрною торопливостію: любезнѣйшая тетушка, не дѣлайте противъ меня столь опрометчиваго заключенія. Я почитаю Г. Ловеласа весьма отдаленнымъ отъ добродѣтели, коей исполненіе вѣра ему долгомъ предписываетъ; но естьлибъ всякой къ нещастію своему былъ примѣчаемъ во всѣхъ обстоятельствахъ своей жизни, и при томъ такими особами, кои стараются находить въ немъ недостатки, то не знаю, кто бы тогда могъ сохранить доброе о себѣ имя. Я люблю добродѣтельныя свойства, какъ въ мущинахъ, такъ и въ женщинахъ. Я оныя почитаю равномѣрно нужднымъ для обѣихъ половъ, и естьли бы я имѣла волю разполагать собою, то предпочла бы оныя достоинству государя, неимѣющаго столь драгоцѣннаго сокровища…

Но къ чему оное относится, прервалъ мой дядя…

Позвольте мнѣ, Г. мой, сказать, что безчисленное множество людей, кои избѣгаютъ таковой критики, не болѣе имѣютъ права требовать похвалы. Я могу примѣтить что и самъ Г. Сольмсъ не можетъ быть совершенно безъ недостатковъ. Слухъ о его добродѣтеляхъ еще никогда до меня не доходилъ. Я слышала о нѣкоторыхъ его порокахъ… извините, Г. мой; вы здѣсь теперь находитесь… То мѣсто священнаго писанія, гдѣ сказано: верзи первый камень; представляетъ весьма изящное наставленіе.

Онъ потупилъ голову, не произнося ни единаго слова.

Г. Ловеласъ, продолжала я, можетъ быть имѣетъ такіе пороки, коихъ вы не имѣете. А вы можетъ быть имѣете другіе, коихъ онъ не имѣетъ. Я не намѣрена обвинять васъ, ни защищать его. Не бываетъ ни зла, ни добра безъ какой нибуть примѣси.

Г. Ловеласъ, напримѣръ, слыветъ непримиримымъ человѣкомъ, и которой ненавидитъ моихъ друзей; я не болѣе за то его почитаю. Но да позволено будетъ мнѣ сказать, что и они не менѣе его ненавидятъ. Самъ Г. Сольмсъ не безъ сихъ проступокъ; я говорю о томъ, что онъ къ собственнымъ своимъ сродственникамъ имѣетъ отвращеиіе? Я не думаю, чтобъ ето былъ ихъ проступокъ, по тому что они весьма хорошо живутъ съ протчею фамиліею. Но они могутъ такъ же имѣть и другіе пороки; я не скажу что омерзительнѣйшіе, ибо сіе кажется невозможнымъ. Извините меня Г. мой, еще повторяю. Но какъ должно думать о такомъ человѣкѣ, которой гнушается родною своею кровью?

Вы неизвѣстны о томъ, сударыня. Ты того не знаешь, племянница; ты не знаешь Клари; всѣ трое мнѣ сіе вдругъ отвѣчали.

Можетъ быть, что я того не знаю; да и не желаю о томъ знать, по тому что никакого не имѣю въ томъ участія. Но когда его публика обвиняетъ, Г. мой, и естьли публика несправедливо обвиняетъ одного, то не можетъ ли она такъ же и другаго опорочивать. Вотъ что я изъ всего того заключить могу; я присовокуплю только то, что величайшей недостатокъ въ достоинствахъ состоитъ въ томъ, чтобъ помрачать свойства другаго, дабы прославить свое собственное.

Весьма мнѣ трудно изобразить тебѣ видъ его смущенія розпрастранившейся по всей его гнусной фигурѣ. Я думала, что онъ заплачетъ. Всѣ его черты, казалось перемѣнились отъ напреженія его и кривлянія. Ротъ его и носъ уже болѣе не казались посреди его лица. Естьли бы хотя мало имѣлъ онъ ко мнѣ жалости, то конечно бы и я почувствовала къ нему оную.

Они всѣ трое смотря другъ на друга молчали. Я примѣтила изъ глазъ моей тетки, что она нимало бы не сердилась, когдабъ могла имъ дать выразумѣть, что одобрила все мною сказанное; и когда она начала говорить, то слабо меня хулила, что я не хочу выслушать Г. Сольмса. А что касалось до него, то онъ не имѣлъ уже такой охоты принуждать меня къ слушанію; дядя мой сказалъ, что не возможно меня привесть въ разумъ. Словомъ, я бы конечно привела ихъ обоихъ въ молчаніе, естьли бы мой братъ не возвратился къ нимъ на помощь.

Онъ вошелъ съ торопливостію, глаза его блистали яростію, и въ своемъ изступленіи говорилъ весьма странныя слова.,,я вижу что сія спорщица своимъ болтаніемъ привела васъ въ молчаніе. Но ободрись, Г. Сольмсъ, я слышалъ все до одного слова, и не вижу другаго средства къ соединенію васъ, какъ дать ей восчувствовать всю вашу власть, когда будете ея мужемъ, такъ какъ она нынѣ поступаетъ съ вами съ наглостію.

О! племянннкъ, сказала ему моя тетка. Можно ли быть брату столь яростну противъ своей сестры.

Онъ укорялъ ее, въ свое защищеніе, говоря что тѣмъ сама тетка ободряетъ непокорную.,,Такъ, сударыня, вы весьма одобряете надменность своего пола. Впротчемъ, она бы не осмѣлилась привесть въ молчаніе своего дядю недостойными своими разсужденіями, ни отказаться выслушать такого друга, которой желалъ ее увѣдомить о опасности, коей подвергается ея честь со стороны одного своевольнаго, и коего, какъ она явно показала желаетъ просить покровительства противъ всей своей фамиліи.,,.

Я привела своего дядю въ молчаніе недостойными разсужденіями! Какъ смѣете вы меня симъ укорять, спрашивала я его съ великимъ гнѣвомъ? Какое ужасное изъясненіе! въ единомъ только вашемъразумѣ произойти оно можетъ.

Моя тетка заплакала съ печали, видя съ какою жестостію съ нею поступлено было. Племянникъ мой, сказала она ему, естьли такой должна я была ожидать отъ тебя благодарности, то уже дѣло кончено. Твой родитель конечно бы такъ со мною не поступилъ. Я скажу, не сомнѣвайтесь о томъ, что рѣчи, кои ты произнесъ, недостойны нимало произнесены быть братомъ.

Столь же недостойны, возразила я, какъ и всѣ протчія его поступки. По сему примѣру, я ясно вижу, какимъ образомъ онъ успѣлъ привлечь всю фамилію къ своимъ намѣреніямъ. Естьли бы я хотя мало опасалась впасть во власть Г. Сольмса, сіе дѣйствіе могло бы меня чрезвычайно тронуть. Вы видите, Г. мой, говоря Г. Сольмсу, какія средства хотятъ употреблять, дабы довести васъ къ концу вашихъ великодушныхъ предпріятій. Вы видите, какое мой братъ оказываетъ мнѣ почтеніе за васъ.

А!… Сударыня, я не похвалю вспылчивость Г. Гарловъ. Я никогда вамъ о томъ не буду упоминать…

Будте спокойны, Г. мой, я постараюсь содѣлать такъ, чтобъ вы никогда не имѣли къ тому случая.

Ты очень вспыльчива, Клари, сказалъ мнѣ мой дядя; но ты племянникъ! ты столь же кажешься въ моихъ глазахъ хулы достойнымъ какъ и сестра твоя.

Въ самую сію минуту вошла Белла. Ты не сдержалъ своего обѣщанія, сказала она моему брату. Тебя и съ другой стороны такъ же хулятъ, какъ и здѣсь. Естьлибъ великодушіе и признательность Г. Сольмса менѣе были извѣстны, то непростительно бы было то, что ты упустилъ. Батюшка мой тебя спрашиваетъ; васъ также тетушка, и васъ дядюшка, да и Г. Сольмса вмѣстѣ съ вами естьли ему угодно. Они всѣ четверо пошли вмѣстѣ въ боковую горницу. Я находилась въ молчаніи, дабы получить отъ своей сестры изъясненіе новаго сего явленія.

Какь скоро она увидѣла себя наединѣ со мною, то нахмуря лице и пожимая руками, она мнѣ сказала весьма язвительно, хотя и тихимъ голосомъ: развращенная тварь, какія печали причиняешь ты всей фамиліи! Я ей отвѣчала, съ великою скромностгю, что она и мой братъ произвольно оныя на себя навлекаютъ, по тому, что ни тотъ ни другой не имѣютъ нужды вмѣшиватся въ мои дѣла. Она продолжала меня обремѣнять своими ругательствами, но все тихимъ голосомъ какъ будто опасаясь, чтобъ не слыхали. Я разсудила что нужно, дабы отъ нея освободиться, привесть ее нѣсколько въ большій гнѣвъ, а сіе весьма легко можно сдѣлать съ человѣкомъ горячаго свойства. Въ самомъ дѣлѣ, она чрезвычайно разгорячилась. Въ то время. дѣвица Долли Гервей, пришла ей сказать, что ее туда требуютъ. Сего перваго приказанія для ней было не довольно. Она опять оказала движенія своего гнѣва, къ коему я ее нарочно приводила хладнокровными, но чрезвычайно колкими отвѣтами; когда дѣвица Долли вторично пришла объявить ей, что ее не отмѣнно туда требуютъ. Ахъ любезная сестрица, сказала я сей дражайшей дѣвицѣ, мнѣ не могутъ еще оказать сей милости. Она отвѣчала мнѣ токмо киваніемъ головы, не могши удержатся отъ слезъ. Столь простосердечный знакъ нѣжности и сожалѣнія ея не приминулъ навлечь на нее отъ Беллы нѣкія ругательства.

Однако я думаю, что сія яростная сестра такъ же претерпѣла нѣсколько укоризнъ отъ моей матери или моихъ дядьевъ какъ я оное могла судить по ея отвѣту. Я говорила съ ней столь язвительно, сказала она, что не можно было сохранить умѣренности.

Мнѣ дали нѣсколько времени на отдохновеніе. Г. Сольмсъ возвратился назадъ одинъ, дѣлая разныя кривлянія и поклоны. Онъ пришелъ со мною простится, но онъ столь искусно былъ наученъ и столь ободренъ, что не подалъ мнѣ ни малѣйшей надежды въ перемѣнѣ. Онъ меня просилъ не оказывать къ нему ненависти за тѣ жестокости, коихъ онъ былъ самъ къ печали своей очевидцемъ. Онъ просилъ меня и того что онъ считалъ за долгъ назвать моимъ сожалѣніемъ.

Рѣшеніе всего дѣла, сказалъ онъ мнѣ, состоитъ въ томъ, что въ его нещастіи подавали ему еще нѣкую надежду; и хотя онъ былъ отвергнутъ и презренъ предмѣтомъ своего обожанія, но рѣшился столь долго пребывать въ своемъ намѣреніи, пока меня будетъ видѣть дѣвицею, не сожалѣя о тѣхъ своихъ весьма продолжительныхъ и трудныхъ услугахъ, коимъ едва примѣра найти можно.

Я ему предложила въ весьма сильномъ выраженіи, чего онъ ожидать долженъ; онъ мнѣ отвѣчалъ, что онъ тѣмъ болѣе рѣшился пребывать твердо въ своемъ намѣреніи, пока я не буду за кѣмъ ни есть другимъ и онъ все еще будетъ надѣятся. Какъ! Сказала я ему, надѣятся, и стоятъ твердо въ своемъ намѣреніи когда я вамъ объявляю, какъ и теперь то оказываю, что мое сердце уже занято… Какъ бы мой братъ не могъ изъяснить сего признанія…

,,Онъ зналъ мои достоинства. Онъ ихъ уважалъ. Онъ свидѣтельствовалъ, что можетъ составить мое благополучіе, и не менѣе увѣренъ, что я желаю учинится таковою.,,

Я его увѣряла тѣмъ, что отъѣздъ мой къ дядѣ хуже соотвѣтствовать будетъ его намѣреніямъ: естьлиже учинятъ мнѣ сіе насиліе, то я его не увижу во всю мою жизнь, не приму ни одного его письма, и не буду слушать ни единаго слова, какое только захотятъ мнѣ сказать въ его пользу, комубъ онъ ни поручилъ стараніе о своихъ выгодахъ.

,,Онъ отъ того былъ въ отчаяніи. Онъ будетъ нещастнѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, естьли я буду твердо стоять въ семъ намѣреніи. Но онъ не сомнѣвался, чтобъ мой отецъ и мои дядья не могли внушить въ меня благопріятнѣйшихъ чувствій.

Никогда, никогда, Г. мой; въ семъ то вы должны быть весьма увѣрены.

,,Предмѣтъ былъ достоинъ его терпѣнія, и всѣхъ усилій, на кои онъ рѣшился покуситься:

,,къ моему вреду Г. мой! Къ уничтоженію всего моего благополучія!

,,Онъ надѣется видѣть меня нѣкогда обязанною перемѣнить свои мысли. Его имѣніе гораздо богатѣйшее, нежели какъ о томъ думали, его страсть, превосходящая всѣ тѣ чувствія, какія токмо имѣетъ кто къ женщинѣ…

Я его остановила, и просила поговорить о тѣхъ его богатствахъ, по коимъ причитали столь великія достоинства, я его спросила, о второмъ пунктѣ, что должна думать о его страсти молодая особа, которая чувствуетъ къ нему столько отвращенія, сколько никто и никогда еще къ человѣку не чувствовалъ, и имѣетъ ли онъ какое ни есть доказательство, которому бы сіе объясненіе не соотвѣтствовало?

,,Дражайшая моя, залепеталъ онъ бросясь на колѣни, что могу я сказать! Вы видите меня у вашихъ ногъ. Не поступайте со мною съ такимъ презрѣніемъ.,,

Въ самомъ дѣдѣ онъ изъявлялъ глубокую печаль, но подъ безъобразными и омерзительными чертами. Однако не безъ сожалѣнія видѣла я его въ семъ униженіи. Я ему сказала: мнѣ также случалось, Г. мой, неоднократно, но безполезно стоять на колѣняхъ, для убѣжденія нечувствительныхъ сердецъ. Я готова и еще приклонить ихъ да и предъ вами, естьли въ томъ заключается достоинство, лишь бы вы не были орудіемъ жестокаго брата, для довершенія его свирепостей.

,,Ежели услуги, кои во всю мою жизнь, оказывать вамъ не престану; естьли почтеніе, которое перемѣнится въ обоженіе васъ… Ахъ! Сударыня, вы обвиняете прочихъ въ жестокости, для чегожъ сами не желаете, дабы и милосердіе совокуплялось съ прочими вашими добродѣтелями?,,

Развѣ должна я быть жестокою сама къ себѣ, когда окажу вамъ то, что вы называете милосердіемъ? Возмите себѣ мое имѣніе, Г. мой, я на то согласна, поелику здѣсь къ вамъ весьма всѣ благоразположены. Не требуйте меня въ супружество, прочее все я оставляю вамъ. Впрочемъ весьма бы хорошо сдѣлали, естьли бы то милосердіе, которое для себя требуете, оказали другому.

,,Естьли вы говорите о моихъ сродственникахъ, сударыня, то сколь они недостойны моего вниманія, прикажите только, и ваша воля будетъ закономъ и обратиться въ ихъ пользу.,,

Чтобъ я Г. мой, намѣрилась возвратить вамъ горячность, какую сродственники другъ къ другу имѣть должны когда вы ясно показываете, что природа вамъ оной не внушила, или чтобъ искупила у васъ благополучіе вашихъ сродственниковъ потеряніемъ собственнаго своего. Милосердіе, коего я отъ васъ требую касается до самой меня. Поелику вы имѣете нѣкоторую власть надъ моими сродственниками, то будьте великодушны и употребите ее въ мою пользу. Скажите имъ, что вы начинаете усматривать во мнѣ не преодолимое къ вамъ отвращеніе. Скажите имъ, когда вы разумны, что собственное ваше благополучіе столько вамъ дорого, что не хотите подвергать себя опасности, лишиться онаго столь явнымъ къ вамъ омерзѣніемъ. Скажите имъ, естьли угодно, что я недостойна вашихъ предложеній, и что для своей и для моей пользы, вы болѣе не желаете просить такой руки, въ которой упорно вамъ отказываетъ.

Я на все отважусь, отвѣчало мнѣ ужасное чудовище, вставая съ лицемъ поблѣдневшимъ, видно отъ ярости, бросая пламя изъ впалыхъ гласъ, и кусая верхьнію губу, дабы тѣмъ мнѣ показать, что онъ можетъ быть человѣкомъ. Ваша ненависть, сударыня, не будетъ еще сильною причиною, котороябъ могла меня остановить въ моемъ намѣреніи. Я не сомнѣваюсь, чтобъ въ короткое время не имѣлъ власти…

О естилибъ вы не имѣли власти Г. мой…

Онъ щастливо изъ того выпутался… Оказать вамъ болѣе великодушія, нежели сколько вы мнѣ онаго являете, хотя всѣ хвалятъ благородныя чувствованія вашего сердца. Его физіономія сходствовала съ его гнѣвомъ. Она казалась единственно для того и произведена, чтобъ выражать яростную сію страсть.

Въ самую ту минуту вошелъ мой братъ и сестра, сестра, сказалъ онъ мнѣ скрежеща зубами, окончи свою геройскую ролю, которую такъ искусно начала; она къ тебѣ весьма пристала. Однако вѣрь что не долго продолжится. Мы увидимъ будешь ли ты обвинять другихъ въ тиранствѣ, когда сама съ такою наглостію поступаешь. Но оставте ее, оставте ее, Г. Сольмсъ; власть ея коротка. Вы вскоре ее увидите уничиженною и тихою. Сія безразсудная, когда привыкнетъ къ людямъ, возчувствуетъ угрызеніе своей совѣсти, тогда будетъ она просить у васъ прощенія, и весьма щастливою себя почтетъ, когда оное получить возможетъ.

Сей свирѣпой братъ продолжалъ бы еще долѣ такія ругательства, естьлибъ Хорей пришедъ, не позвалъ его по приказанію моего отца въ другой покой. Въ печали и ужасѣ, видя надъ собою столь скотскіе поступки, я пересѣла на другой стулъ, оказывая всѣ знаки сильнаго колебанія. Г. Сольмсъ отважился извинять себя, увѣряя меня, что ему весьма была прискорбна вспылчивость моего брата. Оставте меня, Г. мой, оставте меня, или увидите меня безъ чувственну. Въ самомъ дѣлѣ я едва было не упала въ обмарокъ.

Онъ препоручалъ себя въ мою милость съ видомъ увѣренія, которое казалось болѣе умножалось отъ слабости, въ коей онъ меня видѣлъ. Онъ воспользовался симъ моимъ положеніемъ и ухватилъ дрожащую мою руку, все мое супротивленіе не сильно было воспрепятствовать ему поднести ея къ омерзительиому своему рту. Я удалилась отъ него съ негодованіемъ. Онъ вышелъ съ своими кривляніями, и дѣлая поклоны, весьма доволенъ самимъ собою, какъ я могла то судить, и радуясь моему смятенію. Я еще вижу его предъ глазами: мнѣ кажется, что вижу какъ не проворно онъ идетъ за домъ, и сгорбясь кланяется при каждомъ шагѣ даже до тѣхъ поръ, какъ двери были отворены, и о которыя онъ ударился, по щастію напомнили ему, чтобъ онъ оборотился ко мнѣ спиною.

Какъ скоро я увидѣла себя одну, то Бетти пришедъ, увѣдомила меня что наконецъ позволено мнѣ возвратиться въ свою горницу. Ей было приказано, сказала она мнѣ, увѣщевать меня, чтобъ разсудить о всемъ основательнѣе, по тому что время весьма коротко, хотя мнѣ и дала выразумѣть, что могутъ отложить мой отъѣздъ до субботы.

А какъ я дала ей волю говорить о всемъ; то она мнѣ расказала, что моего брата и сестру бранили за вспыльчивость, съ коею они со мною говорили; но собравъ всѣ обстоятельства, и всѣ извѣстія дяди моего, рѣшились еще болѣе стараться о пользѣ Г. Сольмса. Онъ самъ говоритъ, что его страсть ко мнѣ еще сильнѣе сдѣлалась, нежели была прежде, и что ни мало не страшась моихъ возраженій онъ еще съ пріятностгю оныя слушалъ. Онъ говорилъ съ восхищеніемъ о моихъ прелестяхъ и важномъ видѣ, съ коимъ я составлю честь его фамиліи. Бетти представляетъ мнѣ другія столь же ласкательныя изображенія, но я не могу судить она ли ихъ вымыслила, или онъ самъ говорилъ. Слѣдствіе всего дѣла, говорила она съ обыкновенною своею наглостію, состоитъ въ томъ чтобъ я повинилась родителямъ съ доброй воли; или она еще болѣе мнѣ совѣтуетъ, чтобъ я сама съ собою положила условія; естьли же я упущу случай, то она можетъ ручаться, что вмѣсто Г. Сольмса она не лучше будетъ поступать со мною: и какая бы въ свѣтѣ женщина, повторяла мнѣ нѣсколько разъ сія нахалка, лучше согласилась удивляться качествамъ молодаго развратнаго человѣка, нежели самой быть предмѣтомъ удивленія разумнаго человѣка изящныхъ свойствъ? Она къ тому присовокупила, что должно весьма удивляться моему щастію, или хитрости когда я могла сыскать средства скрывать свои бумаги. Ты должна воображать, сказала она мнѣ, что она безпрестанно видитъ въ моихъ рукахъ перо; и какъ я всячески стараюсь записки свои отъ нее скрывать, то и она не обязана хранишь мою тайну. Однако она не любитъ огорчать другихъ; она на противъ того склонна болѣе къ оказыванію услугъ, искуство примирять другихъ было ея дарованіемъ. Естьли она хотѣла мнѣ причинить столько зла, сколько я себѣ отъ нее ожидать думаю, то можетъ быть не былабъ я болѣе у моего родителя. Все сіе однако, говоритъ она, не съ тѣмъ чтобъ заслужитъ отъ меня честь, ибо въ самомъ дѣлѣ было бы для меня полѣзно, когдабъ дѣло скоро рѣшилось: своей выгоды она въ томъ мало видитъ, такъ какъ и всѣ прочіе, ето дѣло уже извѣстно. А чтобъ все сіе привесть къ концу присовокупила она, то можетъ подать мнѣ нѣкое извѣстіе: хотя мой отъѣздъ скоро послѣдуетъ, но сродннки хотятъ отобрать у меня перья и чернила; и когда я лишусь сего увеселенія, то увидятъ какъ будетъ провождать свое время столъ дѣятельной разумъ, какимъ мой почитаютъ.

Сія рѣчь, которую можетъ быть она на удачу сказала, столько сдѣлала во мнѣ впечатлѣнія, что я начну немедленно прятать въ различныхъ мѣстахъ перья, чернила и бумагу. Я положу также нѣсколько сихъ вещей въ какой нибудь куртинѣ сада, естьли найду тамъ безопасное мѣсто. Естьли и сіе не удастся, то у мѣня есть нѣсколько карандашей для рисованья. А узоры мои послужатъ мнѣ вмѣсто бумаги, естьли мнѣ ни чего другаго не оставятъ.

Я въ самомъ дѣлѣ удивляюся щастію, что спрятала столь удачно писменныя свои свидѣтельства. Обыскъ былъ весьма строгъ: я примѣтила сіе по безпорядку, которой я находила во всѣхъ моихъ комодахъ. Ты знаешь, что я люблю порядокъ, и что пологая оной въ самыхъ бездѣлицахъ, могу зажмуря глаза найти кусокъ кружева или лѣнтъ. Я увидѣла такой же безпорядокъ и въ своихъ ящикахъ; они были совершенно не такъ разставлены и положены, иныя стояли лицомъ въ низъ, а другія разкрыты. Платье мое не менѣе разрыто было; и я вижу что ни что отъ ихъ осмотра не ушло. Тебя благодарю я за ту дружбу, которая всѣ ихъ труды сдѣлала безполезными.

Моя рука остановляется отъ усталости; но какъ я тебѣ весьма по сему случаю обязана, то и могу тебѣ сказать, что на всегда и во всякомъ званіи, пребуду весьма тобою обязанная и вѣрнѣйшая пріятельница

Клар. Гарловъ

Письмо LXXVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ среду 5 Апрѣля, въ 11 часовъ.

Я доведена до того, что должна употребить тайно нѣсколько минутъ для написанія къ тебѣ сихъ строкъ, и для употребленія скрытныхъ моихъ вещей. Не преминули у меня отобрать всѣ перья и чернила и все, что только могли найти въ моей горницѣ. Я коснусь опять сего обстоятельства.

Болѣе не прошло часа, какъ я отнесла длинное мое письмо на условленное мѣсто. Я положила тамъ въ самое то время записку къ Г. Ловеласу, въ коемъ опасаяся, чтобъ его нетерпѣливость не привела его къ какой ни есть отважной поступкѣ, увѣдомляю его въ четырехъ строкахъ.,,Что свиданіе прошло, и я ласкаюсь, что мой отказъ уменьшитъ бодрость въ Г. Сольмсѣ и въ его покровителяхъ.,,

Хотя отъ чрезвычайнаго моего утомленія, и отъ того что во всю почти ночь, которую я препровела, писавши къ тебѣ письмо, принуждена была пролежать въ постелѣ столь долгое время, что не могла ранѣе отнести моего письма, однако надѣюсь что ты будешь имѣть довольно времени отвѣчать мнѣ на оное сего же вечера; или завтра еще до восхожденія солнца. Я теперь наипаче нетерпѣливо знать хочу, могу ли надѣется на снисхожденіе твоей матери или нѣтъ? Ты узнаешь важность онаго ожиданія, когда разсудишь что они рѣшились отвесть меня въ Субботу въ домъ моего дяди, а можетъ быть и завтра.

Прежде, нежели коснемся до новаго усилія когда отобрали у меня бумаги и перья, то должно въ короткихъ словъ увѣдомить тебя о нѣкоторыхъ обстоятельствахъ предшестовавшихъ сему произшествію.

Моя тетка, какъ кажется не имѣетъ другаго дома, кромѣ нашего, такъ какъ Г. Сольмсъ и оба мои дядья пришли ко мнѣ въ самую ту минуту, когда я проснулась. Она мнѣ говорила что я не должна упорствовать выслушать то, что Г. Сольмсъ будетъ разсказывать о Г. Ловеласѣ, ибо сіе нужно мнѣ для объясненія многихъ обстоятельствъ, могущихъ меня увѣрить о подлыхъ его свойствахъ, и что онъ не можетъ быть добрымъ мужемъ, что я вольна толковать оныя по своей мысли и принимать ихъ, естьли хочу, ко вреду Г. Сольмса; но я тѣмъ болѣе должна о томъ знать, что нѣкоторыя изъ оныхъ лично ко мнѣ относяться. Я ей отвѣчала, что ни малаго къ тому любопытства не имѣю, поелику я увѣрена, что онѣ не могутъ помрачить моей чести, и что Г. Ловеласъ не имѣетъ никакой причины приписывать мнѣ ту ревнительность, въ коей нѣкоторые изъ моихъ друзей несправедливо меня обвиняютъ.

Онъ хвалился, сказала она мнѣ, знатною своею породою, и говорилъ о нашей фамиліи съ презрѣніемъ, какъ бы щиталъ за подлость вступить съ нами въ союзъ. Я согласилась, что естьли сія укоризна основательная, то онъ весьма недостойной человѣкъ, а когда говоритъ худо о такой фамиліи, которая, выключая Перства ни чуть не ниже его породы. Я присовокупила къ тому, что сіе самое достоинство не столько кажется приноситъ чести, сколько стыда тѣмъ, кои менѣе придаютъ ему украшенія, нежели отъ онаго получаютъ; что по справедливости безразсудная гордость моего брата, по коей онъ повсюду объявлялъ, что ни съ кѣмъ инымъ въ сродство не вступитъ какъ съ перьвѣйшимъ дворянствомъ, произвела обидныя сомнѣнія для нашей фамиліи, но естьлибъ я была увѣрена, чтобъ по другой какой гордости, въ коей бы одну только подлость найти могла, что Г. Ловеласъ могъ употребить право случайныхъ своихъ выгодъ, дабы только насъ поносить или съ лишкомъ себя уважать; то я его почитала бы стольже презрительнымъ по разсудку, какимъ онъ быть можетъ по своимъ правамъ. Ей угодно было повторить мнѣ, что онъ часто принималъ такія оскорбительныя вольности, говоря, что можетъ дать въ томъ доказательства, которыя меня приведуть въ изумленіе.

Я отвѣчала, что какуюбъ достовѣрность ни находила она въ доказательтельствахъ; но какъ онъ ненавидимъ всею нашею фамиліею, которая явно и во всякомъ случаѣ оказываетъ противъ него свою ненависть, то правила справедливости требуютъ, чтобъ основательно узнать, по какому случаю онъ учинился виновнымъ въ томъ преступленіи, коимъ его укаряютъ, и не ругательства ли нѣкоторыхъ изъ моихъ друзей, чрезвычайно надутыхъ своимъ богатствомъ, по коему можетъ быть презирали они всѣхъ прочіе выгоды, и помрачали собственное свое благородство, издѣваясь надъ его состояніемъ, принудили говорить о нихъ съ равнымъ презрѣніемъ. Однимъ словомъ, заключила я, не можете ли вы сказать, сударыня, чтобъ ненависть не столько же съ нашей стороны къ нему сильна, какъ и съ его къ намъ? говоритъ ли онъ о насъ съ меньшею, нежели мы о немъ пощадою? А что касается до возраженія столь часто повторяемаго, что онъ добрымъ мужемъ быть не можетъ, то думаете ли вы чтобъ онъ когда ни есть могъ столь худо поступать съ женою, какъ теперь со мною поступаютъ, а наипаче мой братъ и сестра?

Ахъ! Любезная племянница, Ахъ! Любезная Клари, сколь сильное впечатлѣніе сдѣлалъ сей гнусной человѣкъ въ твоемъ сердцѣ!

Можетъ быть вы обманываетесь сударыня. Но справедливость требуетъ, чтобъ отцы и матери желающіе согласить свою дочь съ своими мнѣніями, въ сихъ обстоятельствахъ весьма остерегались покушаться на такія дѣла, которыя могутъ принудить ее оказывать свое великодушіе и вмѣнять въ честь то, что относится до человѣка имъ отвратительнаго. Однако разсмотря все такъ, какъ я на всегда отъ него отказалась, не знаю отъ чего происходитъ въ другихъ безпрестанная сія охота говорить мнѣ о немъ; и для чего требуютъ чтобъ я выслушала подробности до него касающіяся.

Но ты, племянница моя, не можешь думать, чтобъ было въ томъ, что ни есть худаго, когдабъ допустила Г. Сольмса разсказать какъ Г. Ловеласъ о тебѣ отзывается. Какъ, жестоко ты съ нимъ ни поступила но онъ нетерпѣливо хочетъ тебя видѣть. Онъ изъ милости тебя проситъ выслушать его.

Естьли вы думаете, сударыня, что прилично оное выслушать… Такъ любезная Клари, прервала она съ живостію, весьма прилично.

То, что онъ о мнѣ сказалъ, сударыня, увѣрило ли васъ въ подлости Г. Ловеласа?

Такъ, моя любезная, и что ты должна его проклинать.

И такъ, сударыня, пожалуйте сами раскажите мнѣ оное. Я не имѣю нужды видѣть Г. Сольмса, когда извѣстіе, которое онъ сообщить хочетъ, будетъ принято съ большимъ уваженіемъ отъ васъ. Увѣдомьте меня, сударыня, что осмѣлился говорить онъ о мнѣ.

Мнѣ казалось, что моя тетка пришла въ крайнее замѣшательство, однако оправясь нѣсколько, сказала мнѣ: очень хорошо, я вижу сколь сильно прилѣплено къ нему твое сердце. Я весьма о томъ печалюсь, сударыня; ибо я увѣрена, что на то ни мало не по-смотрятъ. Ты будешь женою Г. Сольмса и гораздо скорѣе, нежели думаешь.

Естьли сердечное согласіе и словесное засвидѣтельствованіе онаго къ бракосочетанію нужны, то я увѣрена, что никогда не буду женою Г. Сольмса: не будутъ ли повинны въ великой жестокости мои родители, естьли они употребятъ насиліе, дабы руку мою отдать ему и держать оную до окончанія церемоніи, между тѣмъ какъ я отъ ужаса приведена будучи внѣ себя, можетъ быть не въ состояніи буду то чувствовать.

Какое романическое изображеніе представляешь ты мнѣ о насильственномъ бракѣ! Другіе бы тебѣ отвѣчали, моя племянница, что ето произходитъ отъ собственнаго твоего упорства.

Сего могла бы я ожидать отъ моего брата и моей сестры: но я увѣрена, что вы сударыня можете различишь упорство отъ врожденнаго отвращенія.

Мнимое отвращеніе, любезная моя, можетъ имѣть свой источникъ въ дѣйствительномъ упорствѣ.

Я знаю свое сердце, сударыня, и желалабы, чтобъ вы его столько же знали.

Но покрайней мѣрѣ согласись еще разъ свидѣтся съ Г Сольмсомъ. Тогда будутъ поступать по твоей волѣ, и ты тѣмъ сдѣлаешь для себя болѣе, нежели вооброжаешь.

За чемъ же съ нимъ видѣться, сударыня? развѣ онъ щитаетъ за удовольствіе видѣть то отвращеніе, которое я къ нему имѣю? Развѣ онъ хочетъ еще болѣе огорчить противъ меня моихъ друзей? О коварство, о жестокое честолюбіе моего брата!

Тетка моя взглянула на меня съ жалостнымъ видомъ, какъ будто проникала въ смыслъ моего восклицанія. Однако она мнѣ отвѣчала, что мое воображеніе было наполнено пустою мечтою; что я думаю несправедливо объ огорченіяхъ и о увеличеніи ихъ.

Безъ сомнѣнія, ихъ огорченіе увеличится, сударыня, естьли они считаютъ за оскорбленіе, когда объявляю Г. Сольмсу, что я не хочу совершенно имѣть его своимъ супругомъ.

Г. Сольмсъ, сказала она мнѣ, поистиннѣ достоинъ сожалѣнія. Онъ тебя обожаетъ. Онъ съ великою нетерпѣливостію желаетъ тебя видѣть. Онъ почитаетъ тебя еще прелестнѣе, послѣ того жестокаго поступка, которой ты ему оказала. Онъ всегда говоритъ о тебѣ съ восхищеніемъ.

Безобразное чудовище, думала я сама въ себѣ! Онъ восхищается?

Сколь жестоко должно быть его сердце, возразила я, когда можетъ взирать на толикія мученія, коимъ онъ охотно самъ способствуетъ!

Но я вижу, сударыня, я вижу, что меня почитаютъ здѣсь за птицу посаженную въ клѣтку, меня уязвляютъ и раздражаютъ, но для чего? для того, чтобъ сдѣлать изъ меня игралище моему брату, моей сестрѣ и Г. Сольмсу. Они находятъ въ моихъ нещастіяхъ предмѣтъ жестокой своей радости. Чтобъ я сударыня, согласилась видѣть сего человѣка! Человѣка недостойнаго жалости! Я никогда его не увижу, естьли только могу того избѣгнуть. Нѣтъ, нѣтъ, я его не увижу! Какое знаменованіе, придаешъ ты тому удивленію, которымъ Г. Сольмсъ совершенно къ тебѣ наполненъ! Не взирая на вчерашній твой гнѣвъ, на всѣ твои презрѣнія, онъ находитъ тебя обожанія достойною, даже и въ самыхъ твоихъ жестокостяхъ; я тебя увѣряю, что онъ не столь мало великодушенъ и не столь нечувствителенъ, какъ ты о немъ думаешь. Согласись, любезная моя племянница; отецъ твой и мать того ожидаютъ; долгъ того требуетъ, чтобъ ты еще разъ согласилась его видѣть и выслушить, что онъ тебѣ говорить будетъ.

Какъ могу я на то согласиться, сударыня, когда вы сами по примѣру всѣхъ прочихъ изъясняли вчерашнее свиданіе, какъ нѣкое ободрѣніе его требованій, когда я торжественно объявила, что естьли соглашуся опять съ нимъ видѣтся, то оно будетъ изъяснешо въ семъ же смыслѣ; и когда я на противъ того рѣшилась никогда не терпѣть его?

Тыбъ могла сударыня, не простирать своихъ разсуженій на меня. Я вижу, что и съ одной стороны и съ другой, не болѣе могу ожидать благодарности.

Она отъ меня побѣжала. Я звала ее назадъ, слѣдуя за нею даже до лѣстницы; но она меня не слушала; скоропостижной ея выходъ прииудилъ также уйти и того подлаго шпіона, которой насъ подслушивалъ, и коего шумъ я слышала, когда онъ удалялся.

Едва я нѣсколько освободилася отъ сего нападенія, какъ превосходная дѣвица Бетти ко мнѣ взошла: сударыня ожидаютъ отъ васъ чести, дабы вы пришли въ свой залъ.

Да кто ето, Бетти? Почему я знаю, сударыня! Можетъ быть ваша сестрица, можетъ быть вашъ братецъ.

Я увѣрена, что они сюда къ вамъ не придутъ.

Г. Сольмсъ ушелъ?

Я думаю, сударыня, что ушелъ. Не хотите ли, чтобъ его воротили? спросила меня сія нахалка.

Я сошла: и кого же могла я найти въ моемъ залѣ, какъ не моего брата и Г. Сольмса, которой скрылся за двери, чтобъ его не видала, между тѣмъ какъ мой братъ велъ меня за руку до перваго стула, я ужаснулась какъ будто увидѣла какое привиденіе.

Тебя просятъ сѣсть, Клари. А еще что братецъ? Еще что, Сестрица? Должно оставить тебѣ сей презрительиой видъ и принять на себя трудъ выслушать, что Г. Сольмсъ говорить будетъ. Я тогда думала сама въ себѣ, что опять призвана за тѣмъ, чтобъ служить имъ игралищемъ.

Сударыня, поспѣши немѣдленно, сказалъ Г. Сольмсъ, какъ будто опасался что не имѣетъ довольно времени, говорить со мною, Г. Ловеласъ явно показываетъ свое отвращеніе къ бракосочетанію, и его намѣреніе есть похитить у васъ честь, естьли когда…

Подлой клеветникъ! прервала я съ досадою, вырвавъ свою руку отъ моего брата, которой съ наглостію тащилъ ее, дабы ему отдать оную. Вы сами враги моей чести, естьли можно назвать безчестіемъ то, что вы насильно приневолить хотите свободную душу.

О наглая! вскричалъ мой братъ. Но ты еще не уѣхала отсюда сударыня? [сопротивляясь усиліямъ, которыя я употребляла дабы отъ него освободится]

Чего вы требуете, Г. мой, симъ ужаснымъ насиліемъ? удержать васъ здѣсь, сударыня; и видя, что скоро вырвусъ, онъ обхватилъ меня обѣими руками. И такъ прикажите выдьти вонъ Г. Сольмсу, для чего столь жестоко со мною поступаете? Пусть не будетъ онъ свидѣтелемъ для чести вашей, варварства брата сестрѣ оказываемаго, которая не заслуживаетъ сего недостойнаго поступка. Я съ такою силою отъ него вырывалась, что онъ принужденъ былъ меня отпустить, назвавши меня фуріею. Видите, сказалъ онъ г. Сольмсу, какую силу придаетъ упорство женщинѣ; я не могъ ее удержать. Я прибѣжала уже къ дверямъ, которыя были отворены; и вошедъ въ свою горницу съ такою же легкостію, замкнула ихъ ключемъ, дрожа и запыхавшись.

Съ полчаса послѣ того, Бетти пришедши весьма крѣпко стучала, прося меня отворить такимъ голосомъ, которой мнѣ столько же ужаса причинилъ, въ какомъ и сама она казалась. Я отворила. Помилуйте, сказала она мнѣ! Никогда еще не видно было подобнаго смятенія; (разхаживая съ стороны въ сторону и прохлаждая себя платкомъ) господа и госпожи въ гнѣвѣ; другіе упрямятся! Бѣдной любовникъ отчаевается! Дядья въ ярости! одинъ,… О Боже мой! Боже мой, какой то будетъ конецъ сего смятенія! И отъ чегоже, произходитъ такое смятеніе? Отъ того, что одна молодая дѣвица можетъ быть щастлива, да сама того не хочетъ; и отъ того, что ета молодая дѣвица желаетъ мужа и не желаетъ. Какой великой безпорядокъ въ томъ домѣ, въ коемъ всѣ привыкли жить спокойно!

Она продолжала нѣсколько времени сіе явленіе, не переставая говорить сама съ собою; между тѣмъ, какъ я сидя на стулѣ съ терпѣніемъ слушала сей прекрасной моналогъ, будучи весьма увѣрена, что препорученное ей дѣло не будетъ мнѣ пріятно, наконецъ она оборотясь ко мнѣ, сказала: я должна исполнить то, что мнѣ приказано, я въ томъ не виновата. Вы не должны сударыня, на меня гнѣваться. Но мнѣ велѣно, въ сію минуту отобрать у васъ перья и чернила.

Кто ето приказалъ?

Вашъ батюшка и ваша матушка.

Кто же меня увѣритъ, что они точно сіе приказали? Она пошла къ моему кабинету.

Я ее предупредила. Только осмѣлься тронутся за какую ни есть вещь, въ сію минуту вошла дѣвица Долли. Увы! Такъ любезная моя, сказала мнѣ нѣжная сія пріятельница, проливая слезы, должно отдать тебѣ свои перья и чернила Бетти или мнѣ.

Такъ должно отдать сіи вещи, любезная сестрица? Я тебѣ ихъ отдамъ: но не сей нахалкѣ. Я отдала ей мою чернилицу. Мнѣ весьма прискорбно, сказала мнѣ съ печалію сія дѣвушка, что прихожу къ тебѣ всегда съ огорчительными приказаніями: но твой родитель не хочетъ болѣе тебя терпѣть въ семъ домѣ. Онъ клялся, что завтра, или много что въ субботу, отвезутъ тебя къ дядѣ моему Антонину. А перья и чернила отобрали у тебя для того, чтобъ ты не могла кого о томъ увѣдомить.

Она оставила меня съ видомъ печальнѣйшимъ, нежели ея слова, взявъ мою чернилицу съ приборомъ, и пучекъ перья замѣченной при вчерашнемъ обыскѣ, и коего особенно приказано ей было отъ меня потребовать. Къ щастію моему, что не имѣя въ немъ никакой нужды, по тому что спрятала съ дюжину оныхъ въ различныхъ мѣстахъ, пучокъ сей былъ цѣлъ, ибо я не сомнѣваюсь, чтобъ они не перещитали въ немъ перьевъ.

Бетти осталась у меня, расказывая, что моя мать теперь такъ же на меня разсердилась какъ и протчіе, что мой жребій уже опредѣленъ, что мой свирѣпой поступокъ не оставилъ мнѣ ни какого защитника, что Г. Сольмсъ кусаетъ у себя губы, ропщетъ, и кажется, говоритъ она, болѣе размышляетъ, нежели говоритъ. Однако она думаетъ, что сей жестокій гонитель считалъ за удовольствіе меня видѣть. Хотя увѣренъ о томъ мученіи, которое мнѣ причиняетъ, но желаетъ еще меня видѣть. Не настоящій ли ето дикой человѣкъ, моя любезная?

Дядя мой Гарловъ, говорила она, объявилъ, что меня оставляетъ: и сожалѣетъ о Г. Сольмсѣ, но онъ ему однако совѣтуетъ не вспоминать впредь о моемъ презрѣніи, но дядя мой Антонинъ совсѣмъ противнаго мнѣнія, онъ желаетъ чтобы меня сколько я заслуживаю, наказали. Что же касается до нее, говоритъ она, какъ о принадлежащей такъ же къ нашей фамиліи дѣвицѣ, не скрываетъ отъ меня что она была бы весьма согласна съ послѣднимъ мнѣніемъ.

А какъ мнѣ не остается болѣе никакого средства, кромѣ ее, дабы быть увѣдомляемой о ихъ разговорахъ и намѣреніяхъ, то я иногда сношу такія ея наглости, коихъ бы въ другое время ни какъ снести не могла. Впротчемъ, кажется мнѣ, что мой братъ и сестра допускаютъ ее во всѣ свои совѣты.

Въ сію минуту вошла ко мнѣ дѣвица Гервей, требуя отъ меня чернилъ, примѣченныхъ въ моемъ кабинетѣ. Я тотчасъ ей отдала оные; чемъ менѣе они будутъ подозрѣвать меня въ перепискахъ, тѣмъ болѣе надѣюсь, что согласятся дать мнѣ небольшую отсрочку.

Ты видишь, любезная моя, въ какомъ я теперь нахожусь состояніи? Вся моя надежда, вся моя довѣренность зависитъ отъ милости твоей матушки. Естьли же я лишусь и сей помощи, то не знаю что со мною будетъ: и кто знаетъ, чего должна ожидать съ минуты на минуту твоя нещастная пріятельница?

Письмо LXXVII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ среду въ 4 часа послѣ обѣда.

Я возвращаюсь съ условленнаго нами мѣста, на кое я отнесла свое письмо съ тѣмъ письмомъ Г. Ловеласа, коего я къ тебѣ еще не посылала. Я удивилась нашедши тамъ мое прежднее письмо. И такъ ты оба оныя вдругъ получишь.

Однако я еще безпокоюсь о замедленіи того, которое ты получить была должна. Но мнѣ не безъизвѣстно, что твой посолъ не всегда бываетъ свободенъ. Я не премину относить всего того, что ни напишу, какъ скоро свое письмо кончу. Благоразуміе не позволяетъ мнѣ теперь хранить у себя никакой бумаги. Я принуждена всегда запирать двери, когда начинаю что писать, опасаясь быть усмотрѣнною, съ тѣхъ поръ, какъ думаютъ, что у меня нѣтъ ни чернилъ ни перьевъ.

Я получила новое письмо отъ того старательнаго и услужливаго человѣка. Онъ подтверждаетъ, что ни чего не произошло въ семъ домѣ такого, о чемъ бы онъ немедлѣнно не былъ увѣдомленъ; ибо письмо сіе было писано прежде, нежели онъ могъ получить послѣднюю мою записку, и повидимому положено тогда, какъ взята была моя записка. Однако онъ благодаритъ меня за твердость, которую въ семъ случаѣ оказала я моему дядѣ и Г. Сольмсу.

Но онъ меня увѣряетъ:,,что они еще болѣе прежняго рѣшились принуждать меня къ браку съ Г. Сольмсомъ. Онъ свидѣтельствуетъ мнѣ почтеніе отъ всѣхъ своихъ родственниковъ. Они наипаче желаютъ, говоритъ онъ, видѣть меня въ своей фамиліи. Онъ меня проситъ оставить сей домъ, пока еще можно, и проситъ у меня еще позволѣнія прислать карету своего дяди, запряженную цугомъ, ожидая моихъ приказаній у забора ведущаго къ валежнику.

,,Онъ повторяетъ, что всѣ условія будутъ зависѣть отъ моей воли; Милордъ М… и двѣ его тетки поручатся за его честь и добросердечіе. Но естьли я не желаю избрать къ убѣжищу которой ни есть домъ изъ его тетокъ, и сдѣлать его щастливѣйшимъ человѣкомъ, какъ онъ того желаетъ, то совѣтуетъ мнѣ удалится въ собственное мое помѣстье, и находится тамъ подъ покровительствомъ и храненіемъ Милорда М… до прибытія Г. Мордена. Онъ знаетъ средство, говоритъ онъ, утвердить мнѣ сіе жилище съ толикою же легкостію какъ и честію. По первому приглашенію моему оно будетъ наполнено всѣми его сродственниками. Госпожа Нортонъ и дѣвица Гове конечно не допустятъ себя долго просить, чтобъ ко мнѣ пріѣхать и препроводить со мною нѣсколько времени. Тогда не будетъ ни какихъ препятствій, ни предлоговъ къ коварству и поношенію; и естьли я на сіе рѣшуся, онъ никогда ко мнѣ не придетъ; и не прежде будетъ упоминать о бракѣ какъ по возстановленіи спокойствія, по произведеніи въ дѣйство тѣхъ средствъ, которыя я ему предпишу для примиренія себя съ своими друзьями; по пріѣздѣ моего двоюроднаго брата, и по сдѣланіи всѣхъ тѣхъ условій, на кои Г. Морденъ дастъ свое одобреніе; когда я буду довольна доказательствами, кои получу о его исправленіи.,,

Не смотря на отвращеніе, какое можетъ чувствовать дѣвица моего свойства при оставленіи родительскаго дома то онъ примѣчаетъ, [и я почитаю его примѣчаніе весьма справедливымъ] что поступки, которыя я претерпѣваю, извѣстны уже всей публикѣ. Однако онъ меня увѣряетъ, что слова публики относятся въ мою пользу. Да и сами мои друзья, говоритъ онъ, надѣются, что я отдамъ себѣ справедливость, безъ сего, какую бы они имѣли причину содержать меня въ нѣкоемъ родѣ темницы? Онъ думаетъ, что поступки, кои я претерпѣла, и независимость, къ коей я имѣю право, есть такая причина, которая можетъ оправдать перемѣну моего пребыванія, естьли только я на сіе рѣшусь, или захочу вступить во владѣніе моего помѣстья, когда только на семъ ограничиться пожелаю; естьли же я опасаюсь какого нибуть безчестія, то поступки моихъ родственниковъ явно на меня оное обратили: что онъ въ моей чести не мѣнѣе беретъ участія, какъ и всѣ его родственники, поелику онъ надѣется имѣть меня навсегда своею; а естьли можно, говоритъ онъ, довершить потерю моей фамиліи, то онъ не безъ причины думаетъ, что мало столь способныхъ къ вознагражденію сего урона находится фамилій, какъ его собственная, какимъ бы образомъ не оказала ему чести принятіемъ его покровительства и его услугъ.

,,Но онъ объявляетъ, что готовъ на все отважится толькобъ не допустить меня везти къ моему дядѣ, ибо увѣренъ, что я безвозвратно погибну, естьли только попадусь я въ сей ужасной домъ. Онъ увѣдомляетъ меня, что мой братъ, сестра и Г. Сольмсъ будутъ тамъ для принятія меня, а мой отецъ и моя мать не придутъ туда прежде торжествованія брака; но по томъ они оба придутъ ко мнѣ въ той надеждѣ, чтобъ примирить меня съ ненавистнымъ моимъ мужемъ, представляя мнѣ священныя законы сугубой должности.,,

Увы! моя любезная, съ какою силою повергаюсь я отъ одной крайности къ другой? Однако сіе послѣднѣе извѣстіе весьма вѣроятно. Каждой шагъ, которой здѣсь усматриваю клонится повидимому къ сему намѣренію: не явноли почти мнѣ оное объявлено?

,,Онъ признается, что по извѣстіямъ, въ коихъ онъ увѣренъ, принялъ уже всѣ свои мѣры; но во уваженіе ко мнѣ ибо я должна думать, говоритъ онъ, что его гнѣвъ иначе обузданъ быть не можетъ, онъ столь желаетъ избѣжать крайностей, что допуститъ одну мало подозрительную особу, которая притвориться будто со всѣмъ его не знаетъ, открыть моимъ сродственникамъ какія его намѣренія, естьли они будутъ упорствовать въ намѣреніи отвезти меня противъ моей воли къ моему дядѣ. Его надежда, говоритъ онъ, состоитъ въ томъ, что они страшася какого ни есть печальнаго случая, принуждены будутъ перемѣнить свои мѣры; хотя онъ [полагая что такое намѣреніе, и не произведетъ сего дѣйствія] подвергается, по оному извѣстію опасности видѣть усугубленіе ихъ стражи.

Не удивляешься ли ты, моя любезная, смѣлости и намѣренію сего человѣка?,,Онъ проситъ у меня отвѣта въ нѣсколькихъ строкахъ, около вечера или завтра по утру. Естьли же онъ не получитъ сей милости, то конечно изъ того заключитъ, что надо мною еще болѣе надсматриваютъ, и что онъ не упуститъ ни единой минуты, чтобъ не произвѣсть въ дѣйство сего представленія.,,

Ты увидишь изъ сей выписки, какъ и изъ предъидущаго его письма, которое почти такого содержанія, сколько онъ ожидаетъ для себя выгодъ изъ моего состоянія, въ своихъ предложеніяхъ, объявленіяхъ, да и въ самыхъ своихъ угрозахъ. Но я бы весьма ихъ остерегалась, естьлибъ не имѣла къ противнымъ тому поступкамъ столь основательной причины.

Не смотря на все сіе, я должна неотмѣнно на что ни будь рѣшиться, естьли не хочу придти немедленно въ такое состояніе, въ коемъ не можно мнѣ будетъ самой себѣ помочь. Но я посылаю къ тебѣ его письмо въ семъ пакетѣ, дабы ты лучше могла судить о его предложеніяхъ и намѣреніяхъ. Я бы освободила себя отъ труда сдѣлать изъ онаго сію выписку, естьлибъ о томъ за ранѣе вздумала, и естьлибъ разсудила, что не должно болѣе оставлять у себя его писемъ. Я не могу забыть содержанія онаго, хотя и въ чрезвычайномъ замѣшательствѣ нахожусь отвѣчать на оное: отдать себя подъ покровительство его фамиліи, есть такой поступокъ, о коемъ я и подумать не могу… Но я не буду вникать подробно въ его предложенія, не получа отъ тебя на то объясненія, коего замедленіе весьма безпокоить будетъ мою нетерпѣливость. Извѣстно, что отъ милости твоей матушки зависитъ та единая надежда, которуюбъ я для намѣренія моего предпочла всему. Я не вижу ни какого покровительства, могущаго доставить мнѣ болѣе чести какъ ея, тѣмъ болѣе, что мой побѣгъ не будетъ тогда невозвратною гибелью, и что я опять могла бы возвратится къ моему батюшкѣ, съ тѣмъ договоромъ дабы освободить меня отъ Сольмса, ни мало не освобождая себя отъ родительской власти. Я ни какъ не думаю о независимости, а сіе тѣмъ болѣе уменшить затрудненія со стороны твоей матушки; когда я бы и принуждена употреблять свои права, но никогда не пожелала простирать оное столь далеко, какъ мой братъ, которой пользуется своимъ правомъ въ томъ помѣстье, которое ему отказано, не находя въ томъ никакого супротивленія. Сохрани меня Боже, чтобъ я когда ниесть подумала свергнуть съ себя иго природы, какое бы право ни могла я получить отъ завѣщанія моего дѣда! Оставя мнѣ свое помѣстье въ награжденіе за мою покорность и мое почтеніе, онъ не имѣлъ намѣренія вывесть меня изъ предѣловъ моей должности; и сіе то разсужденіе, которое представляли мнѣ, весьма справедливо, приводитъ меня въ страхъ, что не соотвѣтствую его намѣреніямъ. О! Естьли бы мои друзья проникли въ мое сердце. Естьли бы они имѣли о немъ, покрайней мѣрѣ то мнѣніе, которое прежде имѣли, ибо я еще повторяю, естьли оно меня не обманываетъ, то оно не перемѣнилось, хотя сердца моихъ друзей и весьма противное ко мнѣ ощущаютъ чувствіе. Естьлибъ твоя матушка позволила тебѣ прислать мнѣ свою карету или насилки на то мѣсто, на которое Г. Ловеласъ хотѣлъ прислать карету своего дяди. То въ безпрестанныхъ моихъ опасеніяхъ, я не замедлила бы ни единой минуты на оное рѣшиться. Ты бы меня помѣстила тамъ, какъ я уже тебѣ сказала, гдѣ тебѣ заблагоразсудится; въ хижинѣ, въ избушкѣ, переодѣтою въ служанку, или естьли хочешь, подъ именемъ сестры одного изъ твоихъ служителей. И такъ я бы избѣгла, съ одной стороны Г. Сольмса; а съ другой печали искать убѣжище въ такой фамиліи, которая находиться въ несогласіи съ моею. Я была бы довольна моимъ жребіемъ. Естьли же твоя матушка мнѣ откажетъ, то какое убѣжище, какая надежда останется мнѣ въ семъ свѣтѣ? Дражайшая Гове, помоги своими совѣтами нещастнѣйшей пріятельницѣ.

Я оставила перо, по чрезмѣрному своему безпокойству опасалась я предаться собственнымъ своимъ размышленіямъ. Я сошла въ садъ, дабы нѣсколько успокоить свой духъ перемѣною мѣста. Едва вошла я въ аллею изъ орѣховыхъ деревъ составленную, какъ Бетти ко мнѣ пришедъ сказала: берегитесь сударыня, здѣсь вашъ батюшка, дядя вашъ Антонинъ, братъ и сестрица; они прогуливаются не далѣе двадцати шаговъ отъ васъ; батюшка вашъ приказалъ мнѣ смотрѣть за вами опасаяся съ вами повстрѣчатся.

Я бросилась въ поперечную аллею; и увидя сестру, то едва могла я скрытся за бѣлой буковникъ, дожидаясь пока они пройдутъ. Мнѣ кажется, что моя матушка нездорова; она не вы-ходила изъ своей горницы. Естьли же Она въ самомъ дѣлѣ нездорова, то сіе еще болѣе умножило бы мое нещастіе, въ томъ мнѣніи, что всѣ сіи перемѣны сдѣлалибъ весьма сильное впечатленіе въ моемъ сердцѣ.

Ты не можешь себѣ представить, любезная моя, въ какомъ я была смущеніи стоя за буковникомъ, и видя проходящаго моего родителя. Я съ удовольствіемъ на него смотрѣла сквозь вѣтви; но дрожала какъ листъ, когда я услышала произнесенныя имъ ужасныя сіи слова:,,Сынъ мой, Белла, дочь моя, и ты братъ мой, я оставляю вамъ на волю заключеніе сего дѣла.,, Я не могу сомнѣваться чтобъ сіе не до меня касалося. Однако, для чего же я столь чувствительно было тронулась, когда уже давно претерпѣвала его жестокость?

Между тѣмъ, какъ мой отецъ находился въ саду, яприказала засвидѣтельствовать мое почтеніе матушкѣ, и спросить о ея здоровьѣ чрезъ Хорея, которой нечаяно показался мнѣ на лѣстницѣ: ибо, выключая моей караульщицы, никто изъ служителей не осмѣливается мнѣ казаться. Я получила столь язвительной отвѣтъ, что не сожалѣя о безпокойствіи своемъ ради столь драгоцѣннаго для меня здоровья, я раскаевалась о сей моей посылкѣ.,,Скажи ей, чтобъ она не входила въ мои дѣла съ такимъ любопытствомъ, за тѣ безпорядки какихъ она причиною. Я не хочу принимать отъ нея никакого почтенія.

Такія слова весьма жестоки, любезная моя! Ты знаешь что онѣ весьма жестоки.

Между тѣмъ, я съ удовольствіемъ узнала, что моей матушкѣ становилось лучше. Ето былъ припадокъ колики, которой какъ ты знаешь, она подвержена, и отъ коей какъ думаютъ ея излѣчили.

О естьлибъ было Богу угодно, чтобъ она всегда была здорова! ибо все то, что ни случится худаго въ семъ домѣ, относятъ на меня.

Столь хорошая вѣсть заслуживала, чтобъ не быть сопровождаемою непріятнымъ обстоятельствомъ. Бетти объявила мнѣ, что она имѣетъ повелѣніе мнѣ сказать, что мои прогулки въ саду и проходы въ мой птичникъ подозрительны, и естьли я пробуду здѣсь до субботы или до понедѣльника, то онѣ мнѣ будутъ запрещены. Можетъ быть имѣютъ они только то намѣреніе, чтобъ найти во мнѣ менѣе отвращенія ѣхать къ моему дядѣ. Они такъ же сказали Бетти, что естьли я буду жаловатся на сіи повелѣнія, и что не имѣю вольности писать, то она можетъ отвѣчать мнѣ:,,Что чтеніе для меня приличнѣе, нежели письмо; по тому что первое научаетъ меня познавать свой долгъ; вмѣсто того, что другое служитъ токмо къ утвержденію меня въ упорствѣ; что мои рукодѣлія гораздо для меня будутъ полезнѣе, нежели столь частыя прогулки, въ коихъ ежеминутно меня видятъ.

И такъ любезная моя, естьли я не поспѣшу на что ни есть рѣшиться, то увижу себя въ совершенной невозможности избѣжать нещастія меня угрожающаго, и лишусь утѣшенія сообщать тебѣ мои нещастія.

Въ среду въ вечеру.

Вся фамилія кажеться въ безпорядкѣ; Бетти служитъ шпіономъ и внутри и внѣ дома. Выдумали что то сдѣлать, но я не знаю что произойдетъ. Я стольже слаба тѣломъ, какъ и душею. И въ самомъ дѣлѣ я чувствую, что сердце мое весьма угнѣтено.

Я хочу сойти внизъ, хотя уже около ночи, съ тѣмъ намѣреніемъ чтобъ прохладиться на свѣжемъ воздухѣ. Теперь ты конечно получила послѣднія мои два письма. Я отнесу сіе также на условленное мѣсто, естьли можно будетъ съ письмомъ Г. Ловеласа, которое я вложила въ одинъ пакетъ опасаясь, чтобъ опять не вздумали меня обыскивать.

Боже мой, что со мною будетъ?

Вся фамилія въ странномъ движеніи! Я слышу, что безъ милосердія хлопаютъ дверьми. Переходятъ только изъ одной горницѣ въ другую. Бетти съ устраненымъ видомъ, входила ко мнѣ въ продолженіи четверти часа два раза. Она смотрѣла на меня не говоря ни слова, какъ будто бы я угрожаема была какимъ чрезвычайнымъ стремленіемъ. Хорея позвала ее во второй разъ съ великою торопливостію, ея взгляды и тѣлодвиженія были еще выразительнѣе, когда она меня оставила. Можетъ быть нѣтъ ли чего такого, которое бы заслуживало мое описаніе… Я вижу возвращающуюся Бетти съ своими восклицаніями и притворными вздохами.

Сія наглая дѣвка безпрестанно мучила меня не понятными своими словами. Она не хотѣла ихъ изъяснить.,,Положимъ, сказала она мнѣ, прекрасное сіе приключеніе кончится убійствомъ; но я буду раскаиватся во всю мою жизнь за мое сопротивленіе, какъ она объ томъ судить можетъ. Родители не могутъ снести,. чтобъ похищали у нихъ дѣтей съ такою наглостію, да и непристойно, чтобъ они снесли оное. Сей ударъ обратится на меня, когда я наименѣе того ожидаю.

Вотъ то, что я узнала отъ сей плутовки, которая считала за радость увеличивать мое мученіе. Можетъ быть она находится въ первыхъ безпокойствахъ отъ увѣдомленія, которое Г. Ловеласъ тайно имъ подалъ, безъ сомнѣнія чрезъ подлаго своего шпіона о томъ намѣреніи, что не допуститъ меня отвести къ моему дядѣ. Естьли сія догадка въ самомъ дѣлѣ справедлива, то дѣйствительно ихъ гнѣвъ долженъ быть чрезвычаенъ! Но, я! Какъ я колебаюсь… Я подвергаюсь постепенно то гнѣву, то несправедливости и страстямъ другихъ, когда мое отвращеніе равно къ одному такъ какъ и къ другому простирается. Тайная переписка, въ кою вошла противъ моей воли, подала причину ко многимъ нескромностямъ, о коихъ я никогда не хотѣла основательно разсудить, а теперь по нещастію я не имѣю воли избирать, то что желаю; хотябъ моя гибель (ибо должна ли я иначе назвать лишеніе добраго моего имени?) была ужаснымъ слѣдствіемъ моего поступка. Увы. Любезная моя Гове! Какой будетъ мой жребій?

Естьли я не найду средство отнесть сіе письмо на условленное мѣсто, какъ хочу попытаться, то какъ бы поздо не было, я присовокуплю къ тому описаніе новыхъ произшествій, когда улучу время.

Кларисса Гарловъ.

Пять слѣдующихъ строкъ сверьхъ надписи, писаны карандашомъ въ птичникp3;.

Мои два письма еще здѣсь! Какъ я тому удивляюсь. Я ласкаюсь, что ты находишься въ добромъ здоровье; я ласкаюсь, что ты въ добромъ согласіи находишься съ своею матерью.

Письмо LXXVIII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ четвертокъ по утру 6 Апрѣля.

Я получила три твои письма. Я съ нетерпѣливостію желала знать слѣдствія свиданія, и никогда столь важное сомнѣніе не производило толь великой нетерпѣливости.

Въ нещастномъ состояніи находящейся дражайшей моей пріятельницѣ, я считая за должность объяснить съ моей стороны самомалѣйшей знакъ нерадѣнія или замедѣнія. Я вчера весьма рано посылала Роберта на условленное мѣсто, въ той надеждѣ, что найдетъ тамъ что нибудь. Онъ безполезно тамъ простоялъ даже до десяти часовъ. По томъ, посланъ будучи съ письмомъ моей матери къ Г. Гунту, которому долженъ онъ былъ отдать оное своеручно, и принесть его отвѣтъ, онъ не могъ отказаться отъ исполненія ея приказаній. Г. Гунтъ не ранѣе трехъ часовъ домой пріѣзжаетъ, по причинѣ великаго разстоянія отъ Гарловскаго замка до его дому. Робертъ при всей тщательности, столь поздо назадъ возвратился, что не возможно было его опять на условленное мѣсто послать. Я только приказала ему идти туда сего утра до разсвѣта; и естьли тамъ найдетъ какое ниесть письмо, принести мнѣ его какъ можно скорѣе.

Отъ нетерпѣливости я препроводила сію ночь весьма неспокойно. Я пролежала на постелѣ болѣе обыкновеннаго времени; и не преждѣ встала какъ Робертъ принесъ мнѣ три твои письма. Меня начали одѣвать. Я приказала все оставить; и хотя онѣ очень продолжительны были, однако я ихъ прочитала съ начала до конца, и весьма часто останавливаяся съ досадою разгорячалась я на тѣхъ сумозбродныхъ, которымъ ты предана.

Колико презираетъ ихъ мое сердце! Сколь подло ихъ намѣреніе, когда они ободряютъ Сольмса такимъ свиданіемъ, къ коему насильно принудили тебя согласится! я весьма досадую, чрезвычайно досадую на тетку твою Гервей. Столь скоро отречься отъ собственнаго своего разсужденія! не стыдиться, что дѣлается орудіемъ коварства другихъ! Но вотъ каковъ свѣтъ! Я его весьма знаю. Я не мѣнѣе познаю и свою мать. Она по своей дочери, ни къ кому столько не имѣетъ горячности, какъ къ тебѣ: однако все сіе заключается въ сихъ словахъ: Нанси, развѣ не довольно у насъ собственныхъ дѣлъ? для чего еще намъ вмѣшиватся въ постороннія дѣла?

Постороннія! Сколь обидно мнѣ сіе слово, когда относится все сіе дѣло къ дружбѣ, и чтобъ оказать покровительство, которое можетъ быть столь важно для пріятельницы, когда нѣтъ ни какого въ разсужденіи самой себя опасенія?

Однако я радуюсь, что ты оказала такую бодрость. Я отъ тебя столько еще не ожидала, да они и сами того не думали, я въ томъ увѣрена: да можетъ быть и сама ты столько бы въ себѣ не могла оной ощутить, естьлибъ извѣстіе Г. Ловеласа о опредѣленномъ кормилицѣ покоѣ, не послужило къ возбужденію оной. Я не сомнѣваюсь, чтобъ тотъ мѣрзавецъ не болѣе отъ того чувствовалъ къ тебѣ любви; какая честь быть можетъ такой женщинѣ! Но при всемъ томъ бракосочетаніе, учинить его тебѣ равнымъ. Сей человѣкъ, какъ ты говоришь, поистиннѣ долженъ быть настоящій дикой, однако его неоступность не столь учиняетъ его хулы достойныхъ какъ тѣхъ изъ твоей фамиліи, къ которымъ ты величайшее имѣла уваженіе.

Великое для меня еще щастіе, какъ я часто повторяла, что я не буду подвергатся опытамъ сего рода. Можетъ быть я бы уже давно послѣдовала совѣту двоюродной твоей сестры! Но ето такое дѣло, до коего я коснуться не осмѣлниаюсь. Я всегда буду любить чувствительную сію дѣвицу за ту нѣжность, которую она тебѣ оказала. Я не знаю что тебѣ сказать о Ловеласѣ, и что подумать о его обѣщаніяхъ и предложеніяхъ. Извѣстно, что его фамилія имѣетъ великое къ тебѣ почтеніе. Госпожи живутъ весьма честно. Милордъ М… Сколько можно сказать о людяхъ и о Перахъ, есть человѣкъ честной. Всѣмъ прочимъ, выключая тебя, я конечно не отважилась бы подавать совѣтовъ. Но о тебѣ имѣютъ весьма хорошее мнѣніе! Ты особенное являешь въ себѣ достоинство! оставить домъ своего родителя и прибѣгнуть подъ покровительство, хотя правда честной фамиліи, но въ коей находиться такой человѣкъ, о коемъ думаютъ, что чрезвычайныя его качества, намѣренія и объявленія привлекли къ себѣ все ваше почтеніе. Что до меня касается, то я лучше бы тебѣ совѣтовала тайно уѣхать въ Лондонъ, и не объявлять гдѣ ты находишься, ни ему, ни прочимъ, кромѣ меня, до возвращенія Г. Мордена.

Что касается до новаго заключенія у твоего дяди, то ни мало о немъ не думай, ежели можешь его избѣгнуть; не должно ни малой оказывать склонности къ Сольмсу, ето надежнѣйшій путь; не токмо по тому, что онъ любви недостоинъ, но еще и по тому что ты весьма явно объявила къ нему свое отвращеніе, которое теперь предмѣтомъ всѣхъ въ публикѣ разговоровъ, и даетъ знать о расположеніи сердца твоего къ другому. И такъ твоя слава, и описаніе могущихъ случится нещастій, принуждаютъ тебя избрать, или Ловеласа или умереть въ дѣвствѣ. Естьли же ты желаешь рѣшится ѣхать въ Лондонъ, то поспѣши меня о томъ увѣдомить. Я надѣюсь, что мы еще будемъ имѣть время приготовить нужное къ твоему отъѣзду, и доставить пристойное тебѣ жилище. Тебѣ легко можно, для снисканія нужнаго къ тому времени, нѣсколько притвориться и принять на себя какой нибудь видъ, когда не изыщешь другаго средства. Приведеной тебе въ такую крайность было бы странно не убавить нѣсколько удивительной твоей разборчивой.

Я думаю, что ты уже довольно узнала изъ письма моего, что я худой получила успѣхъ и не могла склонить моей матери. Сіе меня приводитъ въ смущеніе, мнѣ ето до крайности досадно, и признаюсь тебѣ, что въ моемъ предпріятіи нѣтъ ни малѣйшаго успѣха. Мы о семъ весьма спорили. Но выключая презрительнаго своего доказательства, чтобъ не вмѣшиваться въ чужія дѣла, она думаетъ что твоя должность есть.,,Повиноваться. Такое было всегда ея мнѣніе, говорила она, о должности дочерей. Она сама управляема была симъ правиломъ. Мой родитель былъ избранъ прежде моей фамиліи, нежели самою ею.,, Вотъ то, что она безъ престанно говоритъ въ пользу своего Гикмана, какъ бы могу сказать въ примѣръ и Г. Сольмсу. Я не должна о томъ сомнѣваться, ибо моя матушка говоритъ, что и она по сему правилу разполагала свои поступки. Но я имѣю основательную причину тому вѣрить; и ты то узнаешь, хотя мнѣ и не пристойно тебя о томъ увѣдомить, что сей бракъ, отъ коего однако же я произошла въ свѣтъ.

Я знаю одного человѣка, которой не въ лучшемъ состояніи почтетъ себя, какъ я увѣрена за сугубую сію политику моей матери. Поелику она почитаетъ себя обязанною столь рачительно сообщать ему всѣ его намѣренія, то справедливость требуетъ, чтобъ онъ терпѣлъ такое же безпокойство, какое и я претерпѣвала въ толь важномъ для меня обстоятельствѣ.

Разсуди, любѣзная моя, въ чемъ можетъ тебѣ услужить вѣрная твоя подруга? Естьли ты на то согласна, то я объявляю, что готова ѣхать тайно съ тобою, мы будемъ имѣть великое удовольствіе жить и умереть вмѣстѣ. Подумай о томъ, разсмотри все сіе, и предпиши мнѣ свои повелѣнія.

Меня прервали… Ахъ! Какая мнѣ нужда до завтрака, когда я исполнена пріятнѣйшими размышленіями!

Я всегда слышала, что говорятъ, будто Лондонъ для скрытнѣйшаго житія самое лучшее мѣсто во всемъ свѣтѣ. Впрочемъ, ни чего еще такого я не писала, чегобъ не рѣшилась исполнить въ самомъ дѣлѣ при первомъ увѣдомленіи. Женщины иногда любятъ вступать въ дѣла странствующаго рыцарства, и почитаютъ за честь преклонять къ тому и мущинъ: но въ семъ случаѣ все, что я ни предполагаю, не имѣетъ ни чего тому подобнаго. Я считаю за исполненіе моей должности, когда услужу и утѣшу любезную и достойную свою подругу обремененную злощастіями, коихъ она не заслужила. Я окажу благородныя мои чувствованія, естьли ты на то согласна, когда буду сотоварищемъ тебѣ въ печаляхъ.

Я кленусь моею жизнію, что мы не проживемъ въ Лондонѣ и мѣсяца, не увидя преодолѣнными всѣ препятствія, съ тою выгодою, что не будемъ ни чемъ обязаны сихъ свойствъ людямъ.

Я еще сіе повторяю, что уже тебѣ нѣсколько разъ говорила: виновники твоихъ гоненій никогда не осмѣлились бы такъ съ тобою поступать, естьлибъ не увѣрены были въ томъ мнѣніи, которое о твоей тихости имѣютъ. Но теперь какъ уже они весьма далеко простерли свои жестокости, и что исполнили всю свою власть (ты брани меня сколько хочешь) то и тотъ, и другія, находятся въ равномъ замѣшательствѣ, какъ бы безъ стыда отойти отъ сего дѣла. Когда ты будешь не въ ихъ власти, и какъ они узнаютъ что я живу съ тобою, то увидишь съ какимъ смущеніемъ они оставятъ тебя гнать.

Однако я сожалѣю, что ты не писала въ самое то время къ Г. Мордену, какъ они начали съ тобою худо поступать.

Съ какою нетерпѣливостію я желаю знать, отвезутъ ли тебя къ твоему дядѣ! Я помню что отставленной управитель Милорда М… давалъ Г. Ловеласу шесть или семъ сотоварищей, столь же злобныхъ какъ онъ и самъ, такъ что все въ томъ мѣстѣ радовалось какъ отъ нихъ освободились. Меня увѣряютъ, что онъ дѣйствительно при себѣ держитъ сію честную шайку. Повѣрь, что онъ не допуститъ тебя спокойно отвезти къ твоему дядѣ. Кому, думаешь ты будешь принадлежать, естьли онъ пощастію отниметъ тебя у твоихъ мучителей? Я страшусь о тебѣ отъ одной мысли сраженія, коей предвижу я ужасныя слѣдствія. Должно думать, что онъ почитаетъ себѣ за должность мстить другимъ, сіе то усугубляетъ мою печаль, не могши испросить отъ своей матушки покровительства, коего я столь усильно для тебя получить желала. Я думаю, что она не станетъ безъ меня завтракать. Ссора имѣетъ иногда свои выгоды. Однако излишнее и весьма малое притворство мнѣ не нравятся.

У насъ теперь лишь былъ новой споръ. По правдѣ, любезная моя, онъ такъ, такъ… какъ бы сказать? такъ труденъ что не льзя тебя о томъ увѣрить. Ты должна быть весьма довольна симъ выраженіемъ.

Какъ назывался тотъ древній Грекъ, о которомъ говорятъ, что онъ управлялъ Аѳинами, его жена управляла имъ, а сама была управляема своимъ сыномъ? Матушка моя не виновата; ты знаешь что я пишу сіе къ тебѣ, что не могла управлять моимъ родителемъ. Что же касается до меня, я не иное что, какъ дочь: однако, когда захочу въ чемъ ни есть упорно стоять, то не думаю, чтобъ моя власть столь была ограничена, какъ я то прежде видѣла.

Прощай, любезнѣйшая моя пріятельница. Мы увидимъ еще щастливѣйшія времена, они отъ насъ не отдалены. Весьма туго натянутыя струны, не могутъ долгое время держаться въ одномъ напряженіи; онѣ должны или лопнуть или ослабѣть: какъ въ одномъ, такъ и въ другомъ положеніи достовѣрность предпочтительнѣе противуположеннаго состоянія дѣла.

Я присовокупляю еще одно слово.

Я по моему мнѣнію совѣтую тебѣ избирать одну изъ сихъ двухъ крайностей, или бѣжать вмѣстѣ тайнымъ образомъ въ Лондонъ; въ семъ случаѣ, возму я на себя трудъ приготовить коляску и принять тебя въ самомъ томъ мѣстѣ, на которое Г. Ловеласъ предлагалъ тебѣ прислать карету своего дяди, или отдаться въ покровительство Милорда М… и госпожъ его фамиліи. По истиннѣ тебѣ остается и третій способъ, естьли ты совершенно не мыслишь о Г. Сольмсѣ, то есть ѣхать вмѣстѣ съ Ловеласомъ и немедленно обвѣнчаться съ нимъ.

Какой бы не былъ твой выборъ, но ты будешь извинена публикою и сама собою, по тому что съ самыхъ первыхъ безпокойствъ твоей фамиліи вела себя всегда одинаково по принятому тобою правилу; то есть, выбирала всегда малѣйшее зло, въ надеждѣ избѣжать большаго.

Прощай! О естьли бы небо внушило любезной моей Клариссѣ то, что ея наипаче достойно! Сего всеусердно желаетъ вѣрная твоя.

Анна Гове.

Письмо LXXIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ четвертокъ 6 Апрѣля

Я не могу достойно возблагодарить тебя, любезнѣйшая моя подруга, за трудъ, которой ты приняла въ изъясненіи мнѣ съ такою любовію того, что воспрепятствовало тебѣ получить вчера мои письма, и за великодушное покровительство, которое бы ты мнѣ конечно доставила, естьлибъ твоя мать склонилась на усильныя твои прозьбы.

Сего покровительства, безъ сомнѣнія, желала бы я какъ величайшаго для меня щастія. Но я познаю, что мои желанія менѣе утверждались на основательной какой надеждѣ, нежели на отчаяніи, которое принуждало меня изъискивать другія средства къ своему избавленію. Въ самомъ дѣлѣ, зачемъ вмѣшиваться въ постороннія дѣла, когда можно и безъ нихъ обойтись?

Единое мое утѣшеніе, какъ всегда говорю, есть то, что не могутъ обвинять меня тѣмъ, будто я впала въ нещастіе по моему нерадѣнію, или по безразсудности. Естьлибъ я достойна была сей укоризны, то не посмѣла бы поднять глазъ своихъ для испрошенія помощи, или покровительства. Однако невинность не даетъ ни кому права требовать для себя или для другаго тѣхъ благодѣяній, коихъ не заслужила; ни жаловаться, когда въ оныхъ ей откажутъ. Не должна ли ты по основательнѣйшей причинѣ обиженною быть, что твоя мать столь разумная не разсудила за благо вмѣшаться въ мои нещастіи съ такимъ жаромъ, какъ ты того желаешь. Естьли моя тетка меня оставитъ, хоть и противъ своей воли, ибо думаю что могу сіе сказать; естьли мой родитель, моя родительница и дядья, которые прежде столь нѣжно меня любили, не усумнятся востать противъ меня, то могу ли, и должна ли я ожидать покровительства отъ твоей матушки?

По истиннѣ, нѣжная и вѣрная моя пріятельница, естьли позволишь такъ говорить мнѣ, я страшусь, чтобъ за собственныя мои погрѣшности, за проступки моей фамиліи, или за общія наши недостатки, небо не опредѣлило мнѣ быть нещастнѣйшею, столь нещастнѣйшею, чтобъ могла подать собою примѣръ его правосудія; ибо не видишь ли ты, съ какою непреодолимою жестокостію печали и скорьби изнуряютъ мое сердце?

До сихъ послѣднихъ нестроеній мы были всѣ благополучны; мы не знали другихъ нещастій, ни печали, кромѣ тѣхъ, коимъ всѣ люди сами въ себѣ причину находятъ въ естественномъ безпокойствѣ своихъ желаній. Наше богатство, столь же скоро скопленное какъ и пріобрѣтенное, составляло вокругъ насъ такой оплотъ, которому казалось никакое злощастіе приближатся не могло. Я гордилась своими друзьями, да и сама въ себѣ ощущала то тщеславіе, которое казалось имъ внушали; и прославляла себя собственными своими преимуществами, но кто знаетъ, что приготовляетъ для насъ небо, дабы явить намъ что мы не укрыты отъ ударовъ злощастія; и тѣмъ научить насъ утверждать свое упованіе на основательнѣйшихъ правилахъ, а не на оплошности.

По своей пристрастной ко мнѣ дружбѣ, ты всегда будешь почитать меня изъятою отъ всего того, что называютъ великими произвольными погрѣшеніями. Но увы! Мои нещастія начинаютъ меня толико уничижать, что должна уже бываю проникать внимательно во глубину моего сердца: что же въ смущеніи своемъ я въ немъ созерцать могу? Повѣрь мнѣ, любезная моя пріятельница, я вижу въ сей непроницательной безднѣ болѣе тщеславія, болѣе сокровенной гордости, нежели воображала.

Естьли я избрана единственно къ наказанію себя самой и своей фамиліи, коей нѣкогда называли меня украшеніемъ, то молись за меня, любезная моя, чтобъ я вовсе не предалась самой себѣ, и чтобъ мнѣ еще осталось силы соблюсти свое званіе, или покрайней мѣрѣ, чтобъ не была виновною по своимъ погрѣшностямъ и противно моимъ знаніямъ. Провидѣніе да совершитъ во всемъ прочемъ свою волю. Я буду слѣдовать съ терпѣніемъ и безъ сожалѣнія всему тому, что оно мнѣ ни опредѣлитъ. Мы не вѣчно жить будемъ: дай Богъ только, чтобъ мнѣ провесть послѣднія мои дни благополучно.

Но я не хочу обременять тебя моею скорбію, столь печальными разсужденіями; они должны остаться во мнѣ одной. Довольно имѣю я времени ими заниматся, содержать въ себѣ оные. Да и нѣтъ другаго предмѣта, которой бы могъ упражнять мой разумъ. Но нещастія мои столь жестоки, что не могутъ долго продолжаться. Рѣшеніе приближается. Ты подаешь мнѣ надежду къ лучшему: я буду надѣется.

Однако чемъ ласкаться могу отъ лучшаго будущаго времени; я повергаюсь изъ одной крайности въ другую, и столь уничижена, что когда буду и въ благополучнѣйшемъ находится состояніи, то и тогда немогу безъ стыда показаться публикѣ! А все сіе происходитъ по внушенію корыстолюбиваго брата и зависливой сестры!

Остановимся: призовемъ въ помощь разсужденіе. Не происходятъ ли сіи язвительныя размышленія о самой себѣ и о другихъ, отъ тайной гордости, которую я теперь лишь порицала? Столь я нетерпѣлива! Я въ сію минуту рѣшилась претерпѣвать все безъ роптанія. Я на то согласна; но трудно, чрезвычайно трудно, успокоить сердце исполненное горести, и душу огорченную свирепостію неправосудія, наипаче въ самыхъ жестокихъ искушеніяхъ. О жестокой братъ… Но что! Мое сердце еще воздымается? Я хочу оставить перо, коимъ не въ силахъ управлять. Должно съ усиліемъ преодолѣть нетерпѣливость, которая лишила бы меня плода моихъ нещастій, естьли онѣ мнѣ насланы для моего исправленія. И которыя моглибъ вовлечь меня въ такія заблужденія, кои достойны и другаго наказанія. Я возвращаюсь опять къ тому предмѣту, отъ коего я столько удалилась: наипаче ссылаюсь я на тѣ три предложенія, которыя заключаютъ послѣднее твое письмо.

На первое изъ трехъ твоихъ представленій, то есть, чтобъ ѣхать въ Лондонъ, я отвѣчаю, что представленіе, коимъ оное сопровождается, приводитъ меня въ совершенной страхъ. Да и дѣйствительно, моя любезная, будучи въ своемъ состояніи благополучна, и видя толикое нисхожденіе матери тебя любящей, безъ сомнѣнія ты не можешь мнѣ подать сего предложенія. Я почитала бы себя презрѣнія достойною естьлибъ оное слышать хотѣла. Чтобъ мнѣ быть причиною нещастія, такой матери, и тѣмъ можетъ быть прекратить ея жизнь! Тѣмъ ты окажешь благородство своей души дражайшая моя! Увы! такое заступленіе, которое обыкновенно употребляютъ всѣ изъ одной отважности, и которое сумнительно по своимъ причинамъ, когдабы они казались извинительными въ глазахъ тѣхъ, коибъ оныя столь же хорошо знали какъ и я, такое заступленіе, говорю я, напротивъ того, болѣе способствовать будетъ къ твоей гибели! Но я не хочу и на одну минуту останавливаться при сей мысли. Умолчимъ о семъ, для собственнаго твоего благополучія.

Что касается до втораго твоего предложенія, то есть, отдаться въ покровительство Милорда М… И госпожъ его фамиліи, то признаюсь тебѣ, какъ и прежде признавалась, что не могши скрыть отъ себя самой, что таковою поступкою, по сужденію публики отдалась бы я въ покровительство Г. Ловеласа. Я все еще думаю что на то бы прежде рѣшилась, нежели захотѣла быть женою Г. Сольмса, естьли ужъ ни какого другаго средства мнѣ не останется.

Ты видишь, что Г. Ловелась обѣщается сыскать надежное и на чести основанное средство, дабы востановить меня въ моемъ домѣ. Онъ присовокупляетъ, что вскорѣ отправитъ въ оной госпожъ своей фамиліи, однако по такому приглашенію я буду обязана сама заслужить честь ихъ посѣщенія. Сіе предложеніе я почитаю весьма не разсудительнымъ, и не могу на то ни какъ согласиться. Не былоли сіе основаніемъ моей независимости? Естьли бы я увѣрила его лестными выраженіями, не разсудя о слѣдствіяхъ ихъ, то разсуди до какой крайности единой сей совѣтъ могъ бы меня довесть: какимъ инымъ средствомъ могу я вступить во владѣніе моего помѣстья, какъ не по силѣ обыкновеннаго правосудія, котораго исполненіе, конечно не преминулибъ отложить вдаль, когда бы я была болѣе, нежели когда либо разположена употребить оное или посредствомъ явнаго насилія, то есть, изгнавъ вооруженною рукою пристава и многихъ другихъ въ довѣренности у моего родителя находящихся людей, коихъ онъ тамъ содержитъ для смотрѣнія за садами, за зданіемъ, за уборами, и кои съ недавняго времени получили, какъ я знаю, хорошія наставленія отъ моего брата? Третіе твое представленіе, то есть, соединится съ Ловеласомъ, и немедлѣнно съ нимъ сочетаться… Съ такимъ человѣкомъ, коего нравы ни мало мнѣ не нравяться… По такомъ поступкѣ, ни мало не могу надѣется когда либо примириться съ моею фамиліею… Напротивъ которой великое множество возраженій сердцѣ мое изъявляетъ… О семъ и думать не должно.

По основательномъ размышленіи, наименѣе безпокоитъ мои мысли то, чтобъ ѣхать въ Лондонъ. Но я охотнѣе бы отреклась отъ всей надежды щастія въ сей жизни, нежелибъ согласилась, чтобъ ты вмѣстѣ со мною ѣхала, какъ ты о томъ столь отважно предлагаешь. Естьлибъ я могла прибыть безопасно въ Лондонъ, и найти благопристойное себѣ убѣжище, то кажется мнѣ, что я осталась бы независима отъ Г. Ловеласа, и поступалабъ съ моими друзьями какъ хотѣла, или когдабъ они отвергли мои предложенія, то ожидала бы спокойно прибытія Г. Мордена. Но весьма вѣроятно, что они тогдабъ приняли мое представленіе, чтобъ препроводить свою жизнь въ дѣвствѣ, и когда бы они увидѣли, что я столь свободно оное опять возобновила, то покрайней мѣрѣ были бы убѣждены, что я предлагала имъ оное чистосердечно. По истиннѣ, моя любезная; я бы оное вѣрно исполнила, хотя въ шуткахъ твоихъ ты кажется увѣрена, что мнѣ оное многаго бы труда стоило.

Когда ты могла обнадежить меня доставленіемъ двумѣстной коляски, то можетъ быть нетрудно для тебя будетъ найти одномѣстную для меня одной. Не думаешь ли ты, что можешь сіе исполнить, не поссорясь сама съ своею матушкою, или не поссоря ее съ моею фамиліею? Нѣтъ нужды, хотя въ каретѣ, хоть въ носилкахъ, или въ телегѣ, или на лошади, но только чтобъ ты не ѣхала со мною. Но естьлибъ ты достала что ниесть одно изъ двухъ послѣднихъ, то я думаю у тебя просить какого нибудь платія твоей служанки, по тому что я ни какого короткаго знакомства съ своими не имѣю. А чемъ оно простѣе, тѣмъ для меня будетъ приличнѣе. Ты можешь прислать оное на дровяной дворъ, гдѣ я переодѣнусь, и по томъ потихоньку пойду площадкою лежащей у зеленой Аллеи. Но, ахъ! любезная моя, и сіе самое предложеніе не безъ великихъ затрудненій, которыя кажутся непреодолимыми для столь непредприимчиваго духа, каковъ есть мой. Вотъ мои разсужденія о опасности.

Во первыхъ, я опасаюсь что не имѣю потребнаго времени для приготовленія себя къ сей поѣздкѣ.

Естьли по нещастію о томъ узнаютъ, пошлютъ за мною погоню, задержатъ меня въ побѣгѣ и отвезутъ обратно въ сей домъ, то конечно подумаютъ, что сугубую будутъ имѣть причину принудить меня выдти за Г. Сольмса; и въ столь смутномъ обстоятельствѣ, можетъ быть я не буду въ состояніи столько сему воспротивиться, какъ въ первое свиданіе.

Но положимъ, что я пріѣду въ Лондонъ благополучно, но я ни кого тамъ иначе не знаю, какъ по имени. Естьли я появлюся къ купцамъ, служащимъ для нашей фамиліи, то не должно сомнѣваться, чтобъ ихъ прежде всего о томъ не извѣстили, и не преклонилибъ ихъ мнѣ измѣнить. Естьли Г. Ловеласъ откроетъ мой побѣгъ, и естьли встрѣтится съ моимъ братомъ, то какія отъ того не могутъ произойти нещастія, хотябъ я согласилась или нѣтъ возвратиться въ замокъ Гарловъ.

Положимъ еще, что я могу сокрыться; но чему молодость моя и толь худыя обстоятельства не могутъ меня подвергнуть въ семъ великомъ и разпутномъ городѣ, коего ни улицъ ни частей не знаю? Едва моглабъ я осмѣлиться выдти въ церьковъ. Мои хозяева удивяться, увидя какимъ образомъ провождаю я свою жизнь. Кто знаетъ, что не станутъ почитать меня за подозрительную особу, укрывающуюся для избѣжанія наказанія за какое ниесть злое дѣло.

Ты сама, любезная моя, котораябъ одна токмо знала о моемъ уединеніи, не будешь имѣть ни минуты покою. Станутъ примѣчать всѣ твои движенія и всѣ твои посылки. Матушка твоя, которая теперь не очень довольна нашею перепискою, тогда конечно будетъ имѣть причину считать оную оскорбительною и не можетъ ли произойти между вами какого разстройства, коегобъ я не могла узнать, не учиняся отъ того еще нещастнѣе?

Естьли Г. Ловеласъ узнаетъ о моемъ пребываніи, то всѣ будутъ о мнѣ судить какъ будто я дѣйствительно съ нимъ убѣжала. Можетъ ли онъ удержаться, чтобъ не приходить ко мнѣ, когда я между чужими жить буду? Какую же буду я имѣть власть запретить ему такія посѣщенія? И его худыя свойства, (безразсудной человѣкъ) не могутъ сохранить добраго имени молодой дѣвицѣ старающейся укрываться. Словомъ, въ какомъ бы мѣстѣ и у какихъ бы особъ не нашла я себѣ новаго убѣжища, но по истиннѣ будутъ почитать его за участника въ сей тайнѣ, и всѣ припишутъ сіе его изобрѣтенію.

Такія суть тѣ затрудненія, коихъ я не могу отдѣлить отъ сего предпріемлемаго покушенія. Въ такомъ состояніи, въ какомъ я нахожусь, онѣ могутъ устрашить и гораздо меня отважнѣйшаго человѣка.

Естьли ты знаешь, моя любезная, какимъ образомъ можно оныя преодолѣть, то потрудись меня ободрить своими совѣтами. Я ясно вижу, что не могу рѣшиться ни на одно предпріятіе, которое бы не имѣло своихъ затрудненій.

Естьли бы ты сочеталась бракомъ, любезная моя пріятельница, тогда бы конечно, какъ съ твоей стороны такъ и со стороны Г. Гикмана, нашла бы убѣжище нещастная дѣвица, которая, не имѣя друга, и покровителя, почти погибаетъ отъ собственнаго своего страха.

Ты сожалѣешь, что я не писала къ Г. Мордену съ начала моихъ нещастій: но могла ли я вообразить, чтобъ друзья мои мало по малу не одумались, видя совершенное мое къ Г. Сольмсу отвращеніе? Я нѣсколько разъ покушалась къ нему отписать. Но въ то же время ласкалась, что буря утишиться еще прежде, нежели я могла бы получить отъ него отвѣтъ. Я откладывала сіе намѣреніе со дня на день, съ недѣли на недѣлю. А впрочемъ я имѣю столько же причинъ, опасаяся, чтобъ двоюродной мой братъ не принялъ противную сторону, какъ и всѣ тѣ, коихъ ты знаешь.

Съ другой стороны, чтобъ преклонить двоюроднаго брата, то конечно надлежало писать съ негодованіемъ противъ отца, а я ни одного человѣка, какъ ты знаешь, не имѣла своимъ ходатаемъ; да и мать моя равномѣрно объявила себя противъ меня. Извѣстно, что Г. Морденъ покрайней мѣрѣ остановилъ бы ихъ разсужденія до своего возвращенія. Можетъ бы онъ и не поспѣшилъ бы пріѣхать, въ той надеждѣ, что сіе зло мало по малу само собою уничтожится. Но естьли бы онъ писалъ, то въ своихъ письмахъ оказалъ бы себя примирителемъ, которой бы мнѣ совѣтовалъ покориться; а моимъ друзьямъ не поступать столь жестоко со мною; или естьли бы онъ склонился въ мою пользу, то представленія его почли бы ни за что. Думаешь ли ты, что и самаго его слушать стали естьли бы онъ пріѣхалъ, въ намѣреніи меня защитить. Ты видишь сколь твердое намѣреніе они приняли, и какимъ образомъ они преклонили страхомъ всѣхъ на свою сторону. Ни кто не осмѣливается и слова промолвить въ мою пользу. Ты видишь, что по наглости, съ какою мой братъ поступаетъ, думаетъ онъ наложить на меня иго прежде возвращенія двоюроднаго моего брата.

Но ты мнѣ сказала, что дабы воспользоваться временемъ, должно употребить притворство, и показать будтобъ въ чемъ нибудь съ моими друзьями соглашаюсь. Притворяться! Ты бы не желала моя любезная; чтобъ я усильно старалась дать имъ знать, что я вхожу въ ихъ намѣренія, когда я рѣшилась никогда въ оныя не входить.

Ты не желала бы чтобъ я старалась пользоваться временемъ въ томъ намѣреніи, чтобъ ихъ обмануть. Законъ запрещаетъ дѣлать зло, хотя отъ того и можетъ произойти благо. Желаешь ли ты, чтобъ я сдѣлала такое зло, коего слѣдствіе не извѣстно? Нѣтъ, нѣтъ! Сохрани Боже, чтобъ я когда думала защищать себя, или избавиться отъ гибели, въ предосужденіе чистосердечія вѣры, или изученою хитростью.

И такъ не истинно ли то, что мнѣ не остается другаго средства избѣжать большаго зла, какъ впасть въ другое? Какая странная жестокость моего жребія! Молись за меня, любезная моя Нанси. Будучи въ такомъ смущеніи, едва могу я молится за саму себя.

Письмо LXXX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ четвертокъ въ вечеру.

Безпокойствія, о коихъ я говорила вчера въ вечеру, и не понятныя слова Бетти, не имѣли другой причины какъ ту, о которой я не довѣрялась; то есть, извѣстіе, которое Г. Ловеласъ нашелъ средство подать моей фамиліи о нагломъ своемъ намѣреніи: я не могу оное назвать иначе. И въ то же время разсуждала, что оно столько же худо разположено было для собственныхъ его выгодъ, сколько должно казаться наглымъ; ибо могъ ли онъ подумать, какъ Бетти то весьма ясно замѣтила, и повидимому отъ своихъ господъ, чтобъ родители допустили похитить у себя власть разпологать своею дочерью наглому человѣку, коего они не терпятъ, и которой не имѣетъ никакого права противурѣчить ихъ власти, когда бы онъ и думалъ, что оную получилъ отъ той, которая и сама нимало оной надъ собою не имѣетъ? Сколько сумозбродная сія наглость должна была ихъ раздражить наипаче, когда прикрашена всѣми тѣми вымыслами, коими мой братъ весьма искусно могъ оное украсить?

Тотъ отважной человѣкъ въ самомъ дѣлѣ успѣлъ въ одной части своихъ умысловъ; онъ привелъ ихъ въ такой страхъ, что они оставили свое намѣреніе везти меня къ моему дядѣ: но онъ не предвидѣлъ, что принудилъ ихъ тѣмъ принять другое надежнѣйшее и отчаяннѣйшее предпріяіте, которое меня самую ввергнуло въ чрезвычайное отчаяніе, и коего слѣдствія можетъ быть весьма будутъ соотвѣтствовать первому его намѣренію, хотя онъ мало заслуживаетъ, чтобъ окончаніе онаго дѣла было столь неблагопріятно. Однимъ словомъ, я покусилась на самой отважной поступокъ, какой только во всю свою жизнь могла предпринять. Но я изъясню тебѣ мои причины, а дѣйствіе само по себѣ изъ того послѣдуетъ.

Сего вечера, въ шесть часовъ, тетка моя пришедши, постучалась въ дверь моей горницѣ, гдѣ я запершись писала. Я отворила; она взошла; не поклонясь и не поцѣловавшись, сказала мнѣ, что она пришла еще разъ меня навѣстить, хотя противъ своей воли по тому, что имѣла мнѣ объявить самыя важныя рѣшенія какъ для меня такъ и для всей фамиліи.

Ахъ! что думаютъ со мною дѣлать, сказала я ей, приготовясь съ великимъ вниманіемъ ее слушать.

Тебя не повезутъ къ твоему дядѣ, любезная моя; сія новость должна тебя утѣшить. Видятъ твое отвращеніе отъ сей поѣздки. Ты не поѣдешь къ своему дядѣ.

Вы возвращаете мнѣ жизнь, сударыня; (я ни мало не помышляла о томъ что должно было послѣдовать за притворнымъ симъ снисхожденіемъ,) ваше обѣщаніе есть какъ бы цѣлительный балсамъ для ранъ моего сердца; и не переставала благодарить Бога за столь хорошую вѣсть и внутренно радовалась, что мой родитель не рѣшился довести меня до крайности. Тетка моя дала мнѣ нѣсколько времяни наслаждаться симъ пріятнымъ удовольствіемъ, своимъ молчаніемъ.

Послушай, моя племянница, наконецъ она прервала мою рѣчь, недолжно совершенно предаваться радости. Не удивляйся, любезное мое дитя… Для чего смотришь ты на меня съ столь нѣжнымъ и съ столь внимательнымъ видомъ? Не менѣе истинно и то, что ты будешь женою Г. Сольмса.

Я пребыла безмолвна.

Тогда она мнѣ разсказала, что по увѣдомленіямъ вѣроятія достойнымъ узнали, что нѣкоторой разбойникъ, (она просила извинить ей за сіе выраженіе,) собралъ къ себѣ другихъ подобныхъ же людей съ тѣмъ, чтобъ дожидатся на дорогѣ моего брата и моихъ дядей, дабы меня похитить. Конечно, сказала она мнѣ, ты не согласишься на такое насильственное похищеніе, отъ коего можетъ быть послѣдуетъ смертоубійство или съ одной стороны, или и съ обѣихъ.

Я не прерывала своего молчанія.

Твой родитель раздражившись теперь еще болѣе нежели прежде, оставилъ свое намѣреніе отсылать тебя къ твоему дядѣ. Онъ намѣренъ въ наступающей вторникъ ѣхать туда самъ съ твоею матерью: и для чего же бы скрывать отъ тебя такое намѣреніе, которое столь скоро исполнится? Не нужно долго спорить. Въ среду ты должна дать руку Г. Сольмсу.

Она продолжала мнѣ говорить, что приказано уже было просить позволенія по духовнымъ обрядамъ, что бракосочетаніе будетъ совершено въ моей горницѣ, въ присудствіи всѣхъ моихъ друзей, выключая моего отца и моей матери, которые не прежде положили возвратиться какъ по учиненіи обряда, да и не хотятъ со всѣмъ меня видить, естьли не получатъ хорошихъ засвидѣтельствованій о моемъ поведеніи.

Признаешь ли ты, любезная моя, самыя тѣ извѣстія, которыя я получила отъ Г. Ловеласа?

Я все находилась въ молчаніи, которое прерывалось только одними вздохами.

Она не оставила тѣхъ разсужденій, которыми думала меня утѣшить, представляя достоинство повиновенія, и говоря мнѣ, что естьли я пожелаю, то Гжа. Нортонъ будетъ также присудствовать при томъ обрядѣ; что касается до такого ствойства, каково мое, то удовольствіе примирить съ моими друзьями, и принять ихъ проздравленія, должно превозмочь слѣпое чувствованіе сердца, и чувственное услажденіе. Что любовь есть скоро преходящее дѣйствіе воображенія, мѣчта почтенная хорошимъ именемъ, есть ли она основана на добродѣтели и на хорошихъ нравахъ: что такой выборъ, при коемъ одна сія страсть дѣйствуетъ рѣдко бываетъ щастливъ, или не бываетъ таковымъ на долгое время; сіе и не весьма удивительно, ибо свойство безразсудной сей страсти есть, то, чтобъ увеличивать достоинство своего предмѣта, и скрывать его недостатки. Изъ чего и происходитъ, что когда короткое обхожденіе обнаружитъ сіи мнимыя совершенства, то обѣ стороны часто приходятъ въ изумленіе, видя свое заблужденіе, и равнодушіе заступаетъ тогда мѣсто любви: что женщины даютъ излишне великое преимущество мущинамъ и вперяютъ въ нихъ много тщеславія, когда признаютъ, себя побѣжденными сердечными своими чувствіями; что явно открытое сіе преимущество обыкновенно раждаетъ наглость и презрѣніе; вмѣсто того, что человѣкъ, которой почитаетъ себя обязаннымъ имѣть къ своей женѣ чувствованія, кои и она къ нему ощущаетъ, показываетъ обыкновенно одну только благодарность и уваженіе. Ты думаешь, сказала она мнѣ, что ты не можешь быть щастлива съ Г. Сольмсомъ: твоя фамилія иначе о томъ думаетъ. А съ другой стороны она не сомнѣвается, чтобъ ты не была нещастна съ Г. Ловеласомъ, о коемъ знаютъ, что онъ весьма поврежденныхъ нравовъ. Положимъ, что какъ съ однимъ такъ и съ другимъ твой жребій равномѣрно былъ бы нещастливъ, но я спрашиваю тебя, не былолибъ сіе для тебя чрезвычайнымъ утѣшеніемъ думать, что ты слѣдовала единственно совѣту своихъ родителей; и сколь напротивъ того было бы для тебя мучительно, что должна укорять себя саму въ своемъ нещастіи.

Естьли ты помнишь, любезная моя, то сіе доказательство есть одно изъ тѣхъ, которыми Гж. Нортонъ старалася наипаче меня убѣдить.

Сіи наблюденія и множество другихъ, которыя показались достойными здраваго разсудка и опытности моей тетки, можно представлять большей части молодыхъ дѣвицъ, которыя противятся волѣ своихъ родителей. Но предложенныя мною пожертвованія весьма отличаютъ мое состояніе, и должны по своей цѣнѣ быть уважены. Мнѣ весьма было удобно сдѣлать отвѣтъ соотвѣтственной сему правилу. Однако послѣ всего того, что я сказала въ другихъ случаяхъ моей матушкѣ, моему брату, сестрѣ, да и самой моей теткѣ, я почла забезполезное повторить оное; и будучи въ величайшемъ смущеніи, въ которое ввергнули меня ея объясненія, хотя я ни одного слова изъ ея рѣчей не пропустила, но я не имѣла ни силы ни свободы ей отвѣчать. Естьлибъ сама она не остановилась, то бы я дала ей волю говорить два часа не прерывая ее.

Она меня примѣчала. Я сидѣла изъ глазъ моихъ текли слезы, лице было закрыто платкомъ, и сердце чрезвычайно стѣснено, что она могла примѣтить по частымъ воздыманіямъ моей груди. Сіе зрѣлище казалось ее тронуло. Какъ! моя любезная, ты ничего мнѣ не отвѣчаешь! Къ чему столь мрачная и ужасная скорбь? Ты знаешь, что я тебя всегда любила. Ты знаешь, что я не имѣю ни какой пользы въ томъ, чего отъ тебя требуютъ. Для чего же не позволишь Г. Сольмсу разсказать тебѣ много такихъ произшествій, которыя раздражили бы твое сердце противъ Ловеласа? сказать ли тебѣ, хотя нѣкоторые изъ оныхъ? говори, любезная моя, сказать ли тебѣ оныя?

Я отвѣчала ей только вздохами и слезами.

И такъ, моя племянница, тебѣ послѣ сіе разскажутъ, когда ты будешь лучше разположена оное выслушать; тогда ты съ радостію узнаешь изъ какой опасности тебя избавили; сіе послужитъ къ нѣкоему извиненію за тѣ поступки, которые ты оказывала противъ г. Сольмса до вашего брака. Ты никогда не думала, скажешь ты тогда, чтобъ находилось столько подлости въ душѣ Г. Ловеласа.

Я была въ изступленіи отъ нетерпѣливости и гнѣва, слыша, что мнѣ бракъ почитаютъ уже за окончанное дѣло. Однако, я не прерывала своего молчанія. Я бы и не могла говорить съ умѣренностію.

Удивительное молчаніе! Прервала моя тетка; повѣрь, любезная племянница, что твои опасенія несравненно большими передъ тѣмъ днемъ тебѣ представляются, нежели какими послѣ будутъ. Но не огорчися на то, что я хочу тебѣ предложить: хочешь ли ты увѣриться собственными своими глазами о чрезвычайномъ великодушіи, съ какимъ разположены всѣ статьи вашего договора?

Твой разумъ весьма превосходитъ твои лѣта. Посмотри на сіе условіе на, моя любезная, прочитай его. Оно недавно начисто переписано, и только должно его подписать. Твой отецъ приказалъ его отдать тебѣ. Онъ желаетъ чтобъ ты его прочитала. Тебя просятъ токмо его прочесть, моя племянница; я не вижу въ томъ никакой трудности, по тому что онъ былъ еще тогда написанъ, когда были въ твоемъ повиновеніи увѣрены.

Она думала меня совершенно поразить страхомъ, вынимая изъ своего платка нѣсколько паргаментныхъ листочковъ, которыя она сперва держала спрятанными, и вынувши оныя, положила на мой коммодъ. Змѣй, коего бы она выпустила изъ своего платка, не могъ бы мнѣ причинить толикаго ужаса.

О любезнѣйшая моя тетушка! (отворотя лице и поднявши руки) сказала я ей, сокройте, сокройте отъ моихъ глазъ ужасныя сіи писанія. Но скажите мнѣ, прошу васъ изъ чести, изъ нѣжности вашей, и для родства скажите, не ужели они неотмѣнно рѣшились, не смотря на все то, что можетъ случиться, предать меня предмѣту моего отвращенія.

Любезная моя, я уже тебѣ сказала ясно, что ты будешь женой Г. Сольмса.

Нѣтъ, сударыня, я не буду его женою. Сіе насиліе, какъ я то стократно говорила, въ самомъ своемъ началѣ не произходитъ отъ моегородителя… Я никогда не буду женою г. Сольмса. Вотъ единой мой отвѣтъ.

Однако сія есть воля твоего родителя; и когда я разсуждаю сколь далеко простираются хвастовскія рѣчи Г. Ловеласа, которой конечно намѣрился похитить тебя у твоей фамиліи: то не могу не согласится, чтобъ не имѣли причины возстать противъ столь ненавистнаго тиранства.

Ахъ! Сударыня, я ничего болѣе не могу сказать; я въ отчаяніи. Я не знаю ничего такого, котороебъ могло меня привести въ ужасъ.

Твое благочестіе, благоразуміе, моя любезная, и свойство Г. Ловеласа, съединенное съ его дерзскими обидами, которыя должны въ тебѣ возбудить столько же негодованія, какъ и въ насъ, одобрятъ совершенно твою фамилію. Мы увѣрены, что ты нѣкогда весьма различныя будешь имѣть мнѣнія о томъ поступкѣ, которой твои друзья почитаютъ необходимо нужнымъ для опроверженія замысловъ такого человѣка, которой столь справедливо заслуживаетъ ихъ ненависть. Она вышла. Я осталась одна, предавшись гнѣву равно какъ и скорби; но весьма была раздражена противъ г. Ловеласа, которой сумозбродными своими вымыслами, еще паче умножаетъ мои нещастія, лишаетъ меня надежды воспользоваться временемъ для полученія отъ тебя совѣтовъ, и средствъ удалится въ Лондонъ, и смотря по всему, не оставляетъ мнѣ другаго выбора, какъ отдаться въ покровительство его фамиліи, или вѣчно быть нещастною съ г. Сольмсомъ. Впрочемъ, я не оставила намѣренія избѣгнуть, естьли будетъ возможно и того, и другаго изъ сихъ двухъ нещастій.

Я сперва начала навѣдываться у Бетти, которую моя тетка поспѣшила ко мнѣ прислать, въ томъ намѣрѣніи, какъ я то узнала отъ сей дѣвушки, что не безопасно оставлять меня одну. А какъ Бетти казалась мнѣ увѣдомлѣнною о ихъ намѣреніи, то я всячески ее доводила до того, чтобъ она открыла своими отвѣтами, нѣтъ ли хоть мало вѣроятности, чтобъ мои слезы и усердныя прозьбы могли удержать ихъ отъ пагубнаго для меня намѣренія. Она подтвердила мнѣ все то, что я слышала отъ моей тетки, радуяся, сказала она мнѣ, со всею фамиліею, тому изрядному предлогу, которой разбойникъ подалъ самъ, дабы меня избавить навсегда отъ своихъ рукъ. Она подробно говорила о заказанныхъ вновь екипажахъ, о радости моего брата, сестры, и о веселіи всѣхъ нашихъ домашнихъ. О позволѣніи и разрѣшеніи всего дѣла, которое ожидаютъ отъ Епископа, о приходѣ ко мнѣ пастора Левина, или какого другаго духовнаго, коего ей по имени не назвали, но которой долженъ увѣнчать все сіе предпріятіе; наконецъ толковала она о другихъ приготовленіяхъ, столь обстоятельно, что я начинаю опасаться, чтобъ они въ расплохъ на меня не напали, и что тотъ день отложенъ только до вторника.

Сіи объясненія чрезвычайно умножили мое безпокойство. Я пришла въ жестокую нерѣшимость. Что остается мнѣ иначе дѣлать, подумала я въ ту минуту, какъ не отдатся немедленно въ покровительство Милади Лаврансъ? Но вскорѣ, отъ негодованія на тѣ умыслы, которые всѣ мои намѣренія уничтожили, прешла я на противныя тому мысли. Наконецъ я рѣшилась испросить у моей тетки милости, чтобъ еще поговорить со мною.

Она пришла: я ее въ весьма сильныхъ выраженіяхъ просила сказать мнѣ, не дадутъ ли мнѣ отсрочки на двѣ недѣли.

Она мнѣ объявила, что я не должна тѣмъ ласкаться.

По крайней мѣрѣ, хотя на недѣлю: мнѣ не откажутъ въ одной недѣлѣ.

Она мнѣ сказала, что можно бы было на сіе прошеніе согласиться, естьли бы я обязалась двумя обѣщаніями; во первыхъ, не писать ни одной строки изъ дома въ теченіе сей недѣли, по тому что всегда подозрѣваютъ меня съ кѣмъ то въ перепискѣ, во вторыхъ, по окончаніи срока выдти за мужъ за Г. Сольмса.

Невозможно! Невозможно, вскричала я въ чрезвычайной запальчивости. Какъ! я не могу получить и на недѣлю срока, не обязавъ себя договоромъ столь для меня страшнымъ, а наипаче второй?

Я пойду внизъ, сказала она мнѣ, дабы дать мнѣ тѣмъ знать, что она не налагаетъ мнѣ сама тѣхъ законовъ, которые кажутся мнѣ столь жестокими. Она сошла, и я вскорѣ увидѣла ее вошедшую опять съ слѣдующимъ отвѣтомъ:,,Неужели я хочу подать подлѣйшему изъ всѣхъ человѣковъ случай исполнить кровожадное свое намѣреніе? Время уже прекратить его надежду и мое супротивленіе. Я утомила уже зрителей. Мнѣ не даютъ далѣе времени, какъ до вторника, и много что до середы; когда я не приму тѣхъ договоровъ, по коимъ моя тетка по милости своей хотѣла мнѣ испросить далѣе времени,

Я съ нетерпѣливости топнула ногою. Я брала тетку свою свидѣтельницею невинности моихъ дѣяній я чувствованій, въ какія бы нещастія я ни въ пала отъ сего гонѣнія, отъ варварскаго сего гоненія: симъ именемъ я оное называю, примолвила я, какія бы ни были отъ того слѣдствія.

Она весьма строгимъ голосомъ укоряла меня вспылчивостію, между тѣмъ какъ я въ равномѣрномъ изступленіи просила не отмѣнно свободы видѣть моего родителя. Столь варварской поступокъ повторила я, постовляетъ меня превыше всякаго страха. Я обязана ему жизнію; а теперь увижу, буду ли столь щастлива, чтобъ ему обязана была и своею смертію.

Она мнѣ объявила, что не можетъ ручаться за мою безопасность, естьли предъ него покажуся. Нѣтъ нужды, отвѣчала я, подбѣжавъ къ дверямъ, и сошла до половины лѣстницы, рѣшивтись бросится къ его ногамъ, въ какомъ бы мѣстѣ не могла его встрѣтить. Тетка моя стояла неподвижна отъ страха. По истиннѣ, всѣ мои движенія, въ теченіе нѣсколькихъ минутъ изъявляли нѣкое изступленіе, но услыша голосъ моего брата, которой говорилъ весьма близко подлѣ меня въ покоѣ моей сестры, я остановилась, и сіи слова яснѣе всего услышала: признайся любезная сестрица, что сіе приключеніе производитъ весьма изрядное дѣйствіе. Приложа ухо, я услышала также и отвѣтъ моей сестры. Такъ, такъ, отвѣчала она съ торжественною радостію. Не будемъ ослабѣвать, возразилъ мой братъ подлецъ впалъ въ собственную свою сѣть: она теперь намъ будетъ принадлежать. Старайся токмо поддерживать въ сей мысли батюшку, сказала ему моя сестра; а я беру на себя уговорить матушку. Не опасайтесь, прервалъ онъ. Великой смѣхъ, которой я почла за взаимное поздравленіе себя самихъ и за насмѣшку ко мнѣ относящуюся, вдругъ привелъ меня изъ изступленія на мстительныя намѣренія. Моя тетка, успѣвъ подойти ко мнѣ взяла меня за руку, я дала ей себя отвести обратно въ свою горницу, гдѣ она усильно старалася меня успокоить. Но изступленіе, въ которомъ она меня видѣла, перемѣнилося въ печальныя размышленія. Я ни мало не отвѣчала на всѣ правила терпѣнія и повиновенія, которыми она меня поучала. Она весьма безпокоилась моимъ молчаніемъ, такъ что просила меня, обѣщать ей ничего противъ себя самой не предпринимать. Я ей сказала, что надѣюсь на провиденіе Божіе, которое меня сохранитъ отъ столь ужасной крайности. Она было пошла, но я просила ее взять назадъ ненавистные сіи пергаменты; она взяла оные назадъ, видя меня рѣшившуюся ихъ не смотрѣть, сказавъ, что мой родитель не узнаетъ, что я не хотѣла ихъ прочесть, но она надѣется получить отъ меня болѣе благоугожденія въ какое нибудь другое время, которое она почтетъ за способнѣйшее. Я разсуждала, по ея уходѣ о томъ, что изъустно слышала отъ моего брата и моей сестры. Я остановилась при ругательствахъ ихъ и торжественной радости. Я почувствовала въ своемъ сердце такую запалчивость, которую не въ состояніи была преодолѣть. Вотъ первое такое чувствіе, кое я когда либо въ себѣ изпытала. Собравъ всѣ сіи обстоятельства, и видя приближающейся пагубный день, что должна была я предпринять? Думаешь ли ты, что все учиненное мною могло быть извинено? Естьли меня похулятъ тѣ, которые не знаютъ чрезмѣрныхъ моихъ нещастій, то по крайнѣй мѣрѣ оправдаюсь ли я хотя предъ твоими глазами? Естьлиже нѣтъ, то сочту себя самою нещастною; ибо вотъ что я сдѣлала.

Какъ скоро освободилась я отъ Бетти; то написала письмо къ Г. Ловеласу, объявляя ему:,,Что всѣ тѣ насилія, коими угрожали меня въ домѣ моего дяди, должны здѣсь свершиться; и что я рѣшилась удалиться къ которой нибудь изъ его тетокъ, то есть, къ той, которая по милости своей меня приметъ: однимъ словомъ, естьли я не буду удержана какими ниесть не преодолимыми препятствіями, то найдетъ онъ меня, въ четвертомъ, или въ пятомъ часу послѣ обѣда у садовыхъ дверей, чтобъ въ то время онъ меня увѣдомилъ, отъ которой изъ сихъ двухъ госпожъ могу я надѣется покровительства: но есть ли одна или другая согласиться меня принять, то я неотмѣнно прошу, чтобъ онъ удалился въ Лондонъ или къ своему дядѣ; чтобъ онъ меня не прежде посѣтилъ, какъ по совершенномъ оправданіи того, что отъ моей фамиліи съ повиновеніемъ надѣется нечего, и что я не получу во владѣніе своего помѣстья, съ тѣмъ, чтобъ свободно во ономъ жить могла. Я присовокупила, что естьли онъ можетъ упросить дѣвицу Монтегю сдѣлать мнѣ честь быть моею подругою и соучастницею въ путешествіи, то я весьма спокойно рѣшусь на тотъ поступокъ, на которой и въ самыхъ моихъ злощастіяхъ я не могу взирать безъ чрезвычайнаго безпокойствія, и которой, не смотря на невинность моихъ намѣреній, такъ помрачитъ мое доброе имя, что можетъ быть мнѣ невозможно будетъ того и загладить.

Вотъ содержаніе моего письма. Ночная темнота не воспрепятствовала мнѣ сойти внизъ и отнести оное въ садъ, хотя въ другое время я весьма бы побоялась темноты, я возвратилась назадъ, не встрѣтясь ни съ кѣмъ.

По возвращеніи моемъ, представилось моему воображенію столько причинъ къ безпокойству и столько ужасныхъ предчувствованій, что для успокоенія себя нѣсколько отъ страха, которой ежеминутно умножался, я прибѣгнула къ моему перу, и написала къ тебѣ сіе длинное письмо. Теперь же, какъ коснулась до перваго предмѣта моего смущенія, то чувствую, что мой страхъ возраждается соразмѣрно съ моими разсужденіями.

Впрочемъ, что могу я сдѣлать? Я думаю что должно во первыхъ завтра по-утру придти взять назадъ свое письмо. Однако, что могу я тѣмъ сдѣлать?

Опасаясь, чтобъ они не захотѣли назначить ближайшаго дня, которой весьма скоро наступитъ, я начну притворяться больною. Увы! я не имѣю нужды въ такой хитрости; я по справѣдливости, хожу въ такой слабости, что въ другое бы время о мнѣ пожалѣли.

Я надѣюсь отнести тебѣ сіе письмо завтра поутру, и взять отъ туда другое; о естьлибъ я его взяла, такъ какъ всѣ мои предчувствованія и всѣ разсужденія къ тому клонятся!

Хотя бы то было во второмъ часу по полуночи, то я и тогда попытаюсь сойти одинъ еще разъ, дабы взять назадъ свое письмо. Садовыя двери обыкновенно затворяются въ одиннадцать часовъ; но мнѣ весьма легко можно разтворить окны у большой залы, отъ куда можно спуститься на дворъ.

Однако, отъ куда во мнѣ производитъ излишнее сіе безпокойство? Когда уже мое письмо взято, то хуже всего будетъ то, чтобы узнать, какія будутъ мнѣнія Г. Ловеласа. Жилище его тетокъ не столь близко, чтобъ онъ могъ не медленно получить отъ нихъ отвѣтъ. Я конечно прежде не отправлюсь, пока не получу ихъ на то согласія. Я не отменно буду настоять въ той необходимости, чтобъ быть сопровождаемой одною изъ его двоюродныхъ сестръ, какъ уже ему и объявила, что того желаю; и можетъ быть ему нетрудно будетъ доставить мнѣ сію милость? Множество причинъ случиться могутъ, по которымъ ни какой не будетъ мнѣ отсрочки. И такъ къ чему служитъ сіе смятеніе? развѣ неизвѣстно, что я буду имѣть и завтра время взять обратно свое письмо прежде, нежели онъ его найдетъ? Впрочемъ, онъ признается, что послѣ тѣхъ двухъ недѣль, онъ препроводилъ большую часть времяни ходя вокругъ нашихъ стѣнъ, подъ различными переодѣяніями: не щитая того, что когда онъ не былъ самъ стражемъ, какъ онъ то говоритъ, то повѣренной его человѣкъ заступаетъ тогда его мѣсто.

Но что думать о сихъ странныхъ предчувствованіяхъ? я могу, естьли ты мнѣ то присовѣтуешь ѣхать въ Лондонъ въ присланной мнѣ отъ тебя каретѣ, и слѣдовать тому разположенію, на которое просила я твоего мнѣнія. Симъ бы избавила тебя отъ труда доставить мнѣ коляску, и отъ всякаго подозрѣнія, что ты способствовала моему побѣгу.

Я ожидаю на сіе какъ мнѣнія такъ одобренія твоего. Нѣтъ нужды представлять тебѣ, что дѣло времени не терпитъ. Прощай, любезная пріятельница. Прощай!

Письмо LXXXI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ пятницу 7 Апрѣля въ 7 часовъ поутру.

Тетка моя Гервей, которая весьма любитъ прогуливатся утромъ, находилась въ саду тогда съ Бетти, когда я встала. Будучи утомлена отъ препровожденія нѣсколькихъ ночей безъ сна, я тогда весьма крѣпко заснула. И такъ, не могши избѣжать глазъ моей тетки, которую я примѣтила изъ окна, не осмѣлилась итти далѣе моего птичника, дабы положить на условленное мѣсто мое письмо, въ сію ночь писанное. Я возвратилась назадъ не нашедъ средства взять обратно другое, какъ я то обыкновенно дѣлала. Но я еще надѣюсь, что и по прогулкѣ моей тетки не очень будетъ поздо.

Уже прошло съ два часа, какъ я легла на постелю. Я щитала даже минуты до пяти часовъ. По томъ, будучи погружена въ глубокой сонъ, которой продолжался болѣе часа, я нашла при своемъ пробужденіи, что воображеніе мое было наполненно ужаснымъ, и весьма нещастнымъ сновидѣніемъ. Хотя я сужу о снахъ такъ, какъ и судить о томъ должно, но я тебѣ его разскажу.

,,Мнѣ приснилось, что мой брать, дядя мой Антонинъ и Г. Сольмсъ согласились избавиться отъ Г. Ловеласа, которой узнавъ и увѣряясь, будто и я имѣла въ томъ участіе, обратилъ всю свою ярость на меня. Онъ представлялся мнѣ, держащимъ въ рукѣ шпагу, и принуждалъ ихъ оставить Англію. По томъ ухватя меня, отвелъ въ погребъ; и тамъ, не будучи тронутъ ни моими слезами, ни прозбами ни засвидѣтельствованіями невинности, вонзилъ кинжалъ въ мое сердце; онъ бросилъ меня въ глубокой ровъ, которой былъ не засыпанъ между двумя или тремя въ половину сгнившими костями, какого то животнаго: онъ собственными своими руками кидалъ на меня грязь, а ногами утоптывалъ надо мною землю.,,

Я проснулась, будучи въ чрезвычайномъ ужасѣ, въ поту, дрожа и чувствуя всѣ скорби смертельнаго ученія. Сіи ужасныя мечтанія еще и теперь не изтребились изъ моей памяти.

Но для чего остановляться при тѣхъ мечтательныхъ нещастіяхъ, когда я должна противоборствовать самымъ существеннымъ. Сей сонъ, безъ сомнѣнія произшелъ отъ смущеннаго моего воображенія, въ моемъ онъ составилъ странную смѣсь изъ моихъ безпокойствій и страховъ.

Въ 8 часовъ.

Сей Ловелассъ, любезная моя, уже получилъ мое письмо. Какая странная тщательность! Я желаю чтобъ его намѣренія были похвальны, поелику они ему стоятъ великаго труда; и я признаюсь, что весьма бы досадовала, естьлибы онъ менѣе имѣлъ о томъ попеченія. Однако, я бы желала, чтобъ онъ былъ миль за сто отъ сюда. Какихъ не подала я ему надъ собою выгодъ.

Теперь, когда уже мое письмо не въ моихъ рукахъ, то чувствую, что мое безпокойствіе и сожалѣніе ежеминутно возрастаетъ. Я разсуждала до сей минуты, должно ли его отдать или нѣтъ, но теперь кажется, что мнѣ надлежало бы его взять обратно; впротчемъ, какое же другое средство остается мнѣ избавиться отъ Сольмса? Но какимъ неразуміемъ укорять меня будутъ, когда я рѣшусь на его дѣло, къ коему сіе письмо должно меня принудить?

Любезная моя пріятельница! скажи мнѣ почитаешъ ли ты меня виновною? Но нѣтъ, естьли ты щитаеть мѣня таковою, не говори мнѣ о томъ. Пусть меня всѣ люди хулятъ, но я буду тогда ощущать утѣшеніе, представляя себѣ, что ты меня не осуждаешь. Въ первый еще разъ прошу я тебя обласкать меня. Не знакъ ли ето, что я виновата; сколь справедливость меня устрашаетъ? Ахъ! Скажи мнѣ… Но нѣтъ, не говори, естьли почитаешь меня виновною.

Въ пятницу въ 11 часовъ.

Моя тетка, опять меня посѣтила. Она тогда объявила мнѣ, что мои друзья подозрѣваютъ меня въ перепискѣ съ Г. Ловеласомъ; все сіе видно, сказала она мнѣ; изъ его словъ, кои онъ говорилъ, и которыя весьма ясно показываютъ, что онъ увѣдомленъ о многихъ обстоятельствахъ произходящихъ въ нутри фамиліи, даже и въ самую ту минуту, какъ они случаются.

Я ничего столько не хулю, какъ то средство, которое онъ употребляетъ къ доставленію себѣ сихъ увѣдомлѣній, ты довольно разумѣешь, любезная моя пріятельница, что не разумно бы было оправдать себя гибелью подкупленнаго человѣка, наипаче когда я не имѣю никакого участія по моему согласію въ его измѣнѣ: сіе могло бы открыть собственную мою переписку, и слѣдственно лишила бы меня всей надежды избавишься отъ Сольмса. Впротчемъ, изъ всего видно, что сей повѣрнной Г. Ловеласа, играетъ двойную роль между моимъ братомъ и имъ. Но какимъ же другимъ средствомъ моя фамилія могла столь скоро быть уведомлена о разговорахъ и угрозахъ, которыя мнѣ моя тетка разсказала?

Я ее увѣряла, полагая, что когдабъ и всѣ средства незапрещены были мнѣ къ перепискамъ, то единое смущеніе отъ претерпѣваемыхъ мною гоненій не позволило бы мнѣ о томъ увѣдомлять г. Ловеласа; но что же принадлежитъ до сообщенія ему всякихъ подробностей, то надлежало бы, чтобъ я была съ нимъ въ такихъ обстоятельствахъ, которыя можетъ быть побудили бы его нѣсколько разъ меня посѣтить, о чемъ безъ чрезвычайнаго ужаса и подумать я не могу. Всякому извѣстно, что я ни какого не имѣю сообщенія съ дворовыми людьми, выключая Бетти Барнесъ, по тому что, не смотря на то хорошее мнѣніе, которое я о нихъ имѣю, и хотя увѣрена, что они бы были разположены мнѣ служить, естьли бы имѣли свободу слѣдовать своимъ склонностямъ, строгія приказанія возложенныя на нихъ, принудилибъ ихъ избѣгать меня съ того времяни, когда моя Анна отъ меня отошла, опасаясь, чтобъ чрезъ то не сдѣлаться нещастными, и чтобъ ихъ съ стыдомъ со двора не сослали. И такъ, должно искать между самыми друзьями моими изъясненія о знакомствахъ Г. Ловеласа. Ни братъ мой, ни сестра, какъ я то узнала отъ Бетти, которая тѣмъ похваляла ихъ чистосердечіе, а можетъ быть и любимый ихъ Г. Сольмсъ, не наблюдали довольно осторожности, предъ всѣми изъявляя свою къ нему ненависть, когда они говорили о немъ или о мнѣ, что въ гнѣвѣ своемъ его пренебрегаютъ.

Весьма естественно можно было заключить, отвѣчала мнѣ моя тетка, имѣть подозрѣніе, что я по крайней мѣрѣ отчасти сему злу причиною въ томъ мнѣніи, что я по несправедливости стражду, естьли не ему я сообщила свои жалобы, то могла писать о томъ къ дѣвицѣ Гове; что бы было равно. Извѣстно что дѣвица Гове столь же вольно изъясняется какъ и Г. Ловеласъ о всей нашей фамиліи. Конечно она отъ кого ни есть должна была узнать о всемъ томъ, что ни произошло. Сія то самая причина побудила моего отца поспѣшить заключеніемъ, дабы избѣжать пагубныхъ слѣдствій могущихъ произойти отъ весьма продолжительной отсрочки.

Я примѣчала, продолжала она, что вы съ великимъ жаромъ мнѣ отвѣчаешь. (Я и въ самомъ дѣлѣ такъ говорила) что касается до меня, то я увѣрена, что естьли ты пишешь, то ничего такого не упустишь, которое бы могло воспламенить сихъ вспыльчивыхъ людей. Но не сей есть предмѣтъ особеннаго моего посѣщенія.

Тебѣ не остается, любезная племянница, никакого сомнѣнія, чтобъ твой отецъ не требовалъ отъ тебя повиновенія. Чѣмъ болѣе находитъ онъ въ тебѣ супротивленія къ его приказаніямъ, тѣмъ болѣе почитаетъ себя обязаннымъ настоять въ своей справедливости. Твоя мать приказала мнѣ сказать тебѣ, что естьли ты хочешь подать ей, хотя малую надежду къ покорности, то она приметъ тебя въ сію же минуту въ свой кабинетъ, между тѣмъ какъ твой отецъ будетъ прогуливаться въ саду.

Преудивительная рѣшительностъ вскрикнула я. Я и такъ утомлена вѣчными своими объявленіями, кои ни мало не относятся къ перемѣнѣ моихъ нещастій, и ласкалась что изъяснивъ столь ясно свои мысли, не буду болѣе подвержена симъ тщетнымъ усиліямъ.

Ты не понимаешъ, что я говорю возразила она, съ чрезвычайно важнымъ видомъ. До сего времени прозьбы и усилія были употребляемы безъ всякой пользы, дабы внушить въ тебя покорность, которая составила бы благополучіе всѣхъ твоихъ друзей: уже то время прошло. Дѣло рѣшено такъ, какъ и справедливость того требуетъ, чтобъ ты твоему отцу покорилась. Тебя обвиняютъ, будто имѣешъ нѣкое участіе въ намѣреніи Г. Ловеласа, когда онъ хотѣлъ тебя похитить. Мать твоя тому не вѣритъ. Она желаетъ тебя увѣрить, сколь хорошее мнѣніе о тебѣ имѣетъ. Она хочетъ тебѣ сказать, что еще тебя любитъ, и изъясненій чего отъ тебя ожидаетъ въ наступающемъ случаѣ. Но дабы не подвергнуться противоборствованіямъ, кои могли бы ее болѣе раздражить, она хотѣла бы быть увѣрена, что ты сойдешь къ ней въ томъ намѣреніи, чтобъ оказать съ доброй воли то, что должна я сдѣлать; или съ доброй воли или по принужденію. Она также почитаетъ за нужное дать тебѣ нѣсколько наставленій, какъ поступать мнѣ должно, дабы примирится съ своимъ отцемъ и со всею фамиліею. Хочешь ли ты сойти, сударыня, или нѣтъ?

Я ей сказала, что по столь продолжительномъ удаленіи, я почла бы себя чрезвычайно щастливою видѣть свою матушку, но что не могу желать того на семъ договорѣ.

Такъ ли вы должны были отвѣчать, сударыня?

Я не могу другаго вамъ дать отвѣта, сударыня моя. Я никогда не буду женою Г. Сольмса. Мнѣ весьма кажется не сносно быть толь часто принуждаемой въ одномъ и томъ же самомъ дѣлѣ, но я никогда не буду принадлежать сему человѣку.

Она оставила меня съ печальнымъ видомъ. Я не знаю какъ тому пособить.

Толико усилій непрерывно усугубляющихся, выводятъ меня изъ терпнѣнія. Я удивляюсь, что тернѣливость моихъ гонителей не можетъ изтощиться. Столь непремѣнны ихъ мнѣнія и твердость принятая ими для моего нещастія.

Я хочу отнесть сіе письмо въ условленное мѣсто: и не могу продлить ни единой минуты, поелику Бетти примѣтила, что я писала. Грубіянка взяла салфетку, обмочила кончикъ оной въ воду, и представляя оную мнѣ съ насмѣшливымъ видомъ, сказала: сударыня могули я вамъ подать?… Что такое, спросила я ее? Только сударыня, одинъ палецъ у правой вашей руки, естьли вамъ угодно его посмотрѣть. Въ самомъ дѣлѣ, у меня былъ одинъ палецъ замаранъ въ чернилахъ. Я взглянула на нее съ презрѣніемъ, не сказавъ ни слова. Но опасаяся новыхъ обысковъ, я вознамѣрилась свернуть свое письмо.

Кларисса Гарловъ.

Письмо LXXXII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ пятницу въ часъ.

Я получила письмо отъ Г. Ловеласа, наполненное его восхищеніями, желаніями, обѣщаніями; ты получишь его съ симъ же письмомъ. Онъ меня проситъ отдаться въ покровительство тетки его Лаврансъ, а въ сопровожденіе даетъ мнѣ дѣвицу Шарлотту Монтегю. Я должна, говоритъ онъ, думать только о утвержденіи себя въ своихъ намѣреніяхъ и лично принять поздравленія его фамиліи. Но ты увидишь, съ какою безразсудностію онъ изъ того заключаетъ, что уже я совсемъ его.

Карета и цугъ лошадей точно будетъ находиться на предложенномъ имъ мѣстѣ. Въ разсужденіи опасностей, которыя весьма чувствительно меня безпокоютъ, дабы не потерять добраго своего имени, ты удивишься смѣлости его разсужденій. Я не обвиняю его, что не имѣетъ онъ довольно великодушія, естьли я должна буду ему принадлежать, или естьли я подала ему причину думать, что на то согласна. Но я весьма онаго остергаюся.

Какъ легко единой шагъ приводитъ насъ къ другому, съ такимъ дерзскимъ и подвласнымъ намъ поломъ! Какъ скоро молодая особа, которая подаетъ мущинѣ малѣйшее ободреніе, оставляетъ свои намѣренія, и столь далеко отъ нихъ отдаляется, что никогда уже не возвратится опять къ онымъ. Ты моглабъ вообразить изъ того, что онъ мнѣ пишетъ, будто я подала ему право думать, что мое отвращеніе къ Г. Сольмсу произходитъ не отъ инаго чего, какъ отъ склонности, которую я къ нему чувствую.

Наиболѣе устрашаетъ меня то, что соображая извѣстія его шпіона (хотя онъ кажется дня не знаетъ точно опредѣленнаго къ тому) съ тѣми увѣреніями, которыя я получила отъ моей тетки, я нахожу жестокое подтвержденіе того, что естьли я пробуду здѣсь еще долѣе; то не останется ни какой надежды къ избавленію себя отъ Г. Сольмса. Я начинаю сомнѣваться, не лучше бъ я сдѣлала, естьлибъ удалилась къ моему дядѣ; покрайней мѣрѣ моглабъ я выиграть нѣсколько времени.

Вотъ плодъ удивительныхъ его вымысловъ! Онъ присовокупляетъ; что,,я буду довольна всѣми его предпріятіями; что мы ни чего не будемъ дѣлать безъ разсужденія; что онъ подвергнетъ себя моей волѣ, а я буду управлять его намѣреніями. Сіи слова, какъ я сказала, показываютъ такого человѣка, которой почитаетъ себя увѣреннымъ, что мною владѣть будетъ. Впрочемъ, я написала къ нему слѣдующій отвѣтъ, что не смотря на то намѣреніе, на кое было я решилась, дабы прибѣгнуть подъ покровительство его тетки, поелику еще остается дня съ три до вторника, и что можетъ случиться нѣкая перемѣна со стороны моихъ друзей и Г. Сольмса; то и не почитаю себя не отмѣнно обязанною послѣднимъ моимъ письмомъ; не обязана изъяснить ему и причины моего поступка, естьли я оставляю сіе намѣреніе то почитаю за нуждное увѣдомить его также, что прибѣгнувъ подъ покровительство его тетки, естьли онъ представляетъ себѣ, что мое намѣреніе есть совершенно предаться ему, то сіе есть такое заблужденіе, которое я его прошу оставить, по тому что есть еще множество такихъ пунктовъ, въ коихъ я хочу быть удовольствована, и разныхъ статей требующихъ изъясненія, прежде нежели могу согласиться на другія предложенія, что долженъ онъ при первомъ ожидать случаѣ, что я не упущу ни чего, дабы токмо примириться съ моимъ отцемъ, и принудить его одобрить будущія мои поступки. Я столь же рѣшительно положила поступать во всемъ совершенно по его повелѣніямъ; какъ будто и не оставляла его дома: естьли же онъ воображаетъ что я не сохраню себѣ сей вольности, и надѣется получить изъ моего побѣга нѣкую выгоду, коею въ другомъ случаѣ онъ не могъ бы ласкаться; то я рѣшилась лучше остаться тамъ, гдѣ я теперь нахожусь, и съ твердостію взирать на всякое произшествіе, въ той надеждѣ, что на конецъ мои друзья примутъ не однократно предлагаемое мною представленіе, то есть: никогда не выходить замужъ безъ ихъ согласія.,,

Я спѣшу отнести сіе письмо. Будучи въ такихъ сомнительныхъ обстоятельствахъ, я увѣрена, что онъ не умедлитъ написать мнѣ свой отвѣтъ.

Въ пятницу въ 4 часа.

Я весьма нездорова; но почитаю за нужное притвориться и казаться еще болѣе нездоровою, нежели какова я въ самомъ дѣлѣ. Уже наступаетъ окончаніе отсрочки, я тѣмъ ласкаюсь получить еще оную на нѣсколько дней; естьли же получу, то не сомнѣвайся, чтобъ всѣ мои другія мѣры не были бы тотчасъ оставлены.

Бетти ужъ всѣмъ разгласила, что я нездорова. Сія новость ни въ комъ не произвела жалости. Кажется, что я сдѣлалась предмѣтомъ общей радости, и всѣ желалибъ, чтобъ я умерла. По истиннѣ, я такъ думаю. Одинъ говоритъ: что сдѣлалось съ етой разращенной дѣвкой? а другая сказываетъ она больна отъ любви.

Я была въ бесѣдкѣ, въ которой чрезвычайно прозябла, и возвратясь изъ оной, дрожала вся такъ, что сіе весьма походило на лихорадку. Бетти, которая то примѣтя, увѣдомила объ ономъ тѣхъ, которые желали сіе знать.,,О! Болѣзнь не велика. Пущай ее дрожитъ; холодъ не можетъ ничего вредить. Упрямство будетъ служить ей защитою, ето единой щитъ для упрямыхъ дѣвицъ, сколь бы нѣжное сложеніе онѣ не имѣли… Вотъ слова жестокаго брата! Они спокойно были выслушаны любезнѣйшими друзьями о той нещастной, для коей за мѣсяцъ предъ симъ страшились самаго малаго вѣтерка.

Должно признаться, что память Бетти весьма удивительна въ такихъ случаяхъ. Тѣ, коихъ слова переговариваютъ, могутъ быть увѣрены, что не будетъ упущено изъ нихъ ни одного слога. Она принимаетъ даже ихъ видъ такъ, что безъ труда угадать можно, отъ кого та или другая какая жестокость произходитъ.

Въ пятницу въ 6 часовъ.

Моя тетка, которая осталась еще здѣсь ночевать, меня не покидала. Она пришла меня увѣдомить о слѣдствіи новыхъ разсужденій моихъ друзей.

Въ среду въ вечеру они должны всѣ вмѣстѣ собраться: то есть, мой отецъ, мать, дядья, она сама, мой дядя Гервей; братъ и сестра; добросердечная Гжа. Нортонъ должна быть также съ ними. Священникъ Левинъ будетъ находиться въ замкѣ, повидимому для увѣщеванія меня, естьли необходимость того потребуетъ, но моя тетка не сказала мнѣ, будетъ ли онъ въ собраніи, или станетъ дожидаться, пока его позовутъ.

Когда страшные сіи судіи возсядутъ, то бѣдная заключенная должна быть туда приведена Гжа. Нортонъ которая подастъ мнѣ прежде наставленія, предписанныя ей для обращенія меня къ должностямъ дочери, кои, какъ полагаютъ я совсѣмъ забыла. Моя тетка ни мало не скрыла того, что почитаютъ себя увѣренными въ успѣхѣ своего предпріятія. Они удостовѣрены, сказала она, что я не имѣю столь закоснѣлаго сердца, дабы противилась рѣшеніямъ толико почтеннаго собранія, хотя я и могла выдержать усилія большаго числа увѣщателей моихъ, тѣмъ болѣе, что мой отецъ обѣщается поступать со мною съ крайнимъ снисхожденіемъ. Но какія милости даже отъ самаго моего отца, могутъ меня принудить къ пожертвованію тѣмъ, чего отъ меня получить надѣются!

Однако я предвижу, что твердость духа мнѣ измѣнитъ, когда я увижу моего отца главою собранія. По истиннѣ, я ожидала, что мои доказательства не кончатся безъ того, чтобъ мнѣ предъ него не появиться; но сія опасность такая, что оную не прежде какъ при приближеніи ея почувствовать можно.

Надѣются отъ меня, сказала моя тетка, что во вторникъ въ вечеру, или можетъ быть и прежде, я соглашусь съ доброй воли подписать статьи, и что оказаніемъ перваго сего поступка, всеобщее собраніе, состоящее изъ всѣхъ моихъ друзей, будетъ считать сей день торжественнымъ. Должно прислать ко мнѣ церковныя позволѣнія, и представить мнѣ еще однажды для прочтенія вышесказанныя статьи, дабы не осталось мнѣ ни какого сомнѣнія о исполненіи всего въ нихъ заключающагося. Она дала мнѣ знать, что сіе учинено будетъ моимъ отцемъ, которой принесетъ мнѣ тѣ статьи для подписанія.

О моя любезная! Какъ опасенъ сей опытъ! Какъ откажу моему отцу, (отцу, котораго я не видала столь долгое время! Которой можетъ быть присоединитъ прозьбу къ повелѣніямъ и угрозамъ своимъ!) какъ могу я ему отказать подписать свое имя!

Здѣсь извѣстны, что готовится нѣкое ухищреніе со стороны Г. Ловеласа, а можетъ быть и съ моей; и мой отецъ прежде доведетъ меня до гроба, нежели увидитъ меня женою сего человѣка.

Я ей представляла, что я нездорова: что единая опасность ужасныхъ сихъ крайностей причинила уже мнѣ нестерпимыя мученія; что они умножаются по мѣрѣ приближенія сего времени, и что я опасаюся, дабы не впасть въ опасную болѣзнь.

Мы приготовлены уже были, сказала она мнѣ, къ симъ хитростямъ; я считаю, что онѣ совѣршенно ни къ чему не полезны.

Къ хитростямъ, повторила я! Не ужели я слышу жестокое сіе выраженіе изъ устъ моей тетки Гервей!

А ты, любезная моя, отвѣчала она мнѣ, развѣ почитаешъ всѣхъ своихъ друзей дураками? Развѣ они не видали, какъ ты притворно воздыхаешъ, и принимаешь унылый видъ въ семъ домѣ: какъ наклоняешь ты голову! Какъ мѣдлѣнно ты ступаешь, опираешься то объ стѣну, то прислоняешься къ стулу, когда хочешь чтобъ тебя примѣтили: (Такое обвиненіе, любезная моя Анна Гове, конечно произошло не отъ кого другаго, и какъ отъ моего брата или сестры, дабы представить меня презрительною лицемѣркою: я нимало не способна къ столь подлой хитрости:) но едва пришедъ въ садовую аллею, или къ своему птичнику, то считая себя ни кѣмъ невидимою, удвояешь свои шаги съ удивительною легкостію.

Я ненавидѣла бы сама себя, сказала я ей, естьлибъ могла унизить себя до сей стыда достойной хитрости; и я не менѣе бы была безразсудна какъ и презрительна; ибо развѣ я не испытала, что сердца моихъ друзей совершенно не могли умягчится и самыми трогательнѣйшими причинами? Но вы увидите, что со мною будетъ во вторникъ.

Тебя ни мало не подозрѣваютъ, моя племянница, о какомъ ниесть насильственномъ противъ самой себя намѣреніи. Небо благоволило, чтобъ ты была воспитана подругимъ правиламъ.

Я тѣмъ смѣю ласкаться, сударыня; но тѣ насильственныя гоненія, которыя я претерпѣла, и коими еще меня угрожаютъ, могутъ возбудить мои силы, и вы увидите, что я не имѣю нужды ни въ сей нещастной помощи, и ни въ какой хитрости.

Мнѣ еще остается тебѣ нѣчто сказать, любезная моя племянница; хотя ты въ добромъ здоровьѣ или нѣтъ, но вѣроятно будешъ совокуплена бракомъ въ Среду около вечера. Но я присовокуплю, хотя и не имѣю такого порученія, что Г. Сольмсъ обязался, естьли ты проситъ того изъ милости чтобъ оставить тебя и своего отца по окончаніи церемоніи, и возвращаться къ себѣ каждой день въ вечеру до толѣ, пока ты не познаешь своей должности и пока не согласишься принять другаго имени. Всѣ рѣшились оказать тебѣ сію милость, по тому, что тогда будутъ спокойны со стороны Г. Ловеласа, коего желаніе безъ сомнѣнія умножаться будутъ съ его надеждою.

Что отвѣчать на ужасное сіе объявленіе! Я пребыла въ молчаніи.

Вотъ, любезная моя Гове, вотъ тѣ, кои считаютъ меня за такую дѣвицу, коихъ свойство въ однихъ романахъ описываютъ! Вотъ дѣло двухъ разумныхъ головъ; то есть моего брата и моей сестры, которые соединили вмѣстѣ всѣ свои свѣденія Впротчемъ, моя тетка сказала мнѣ, что послѣдняя часть сего намѣренія убѣдила мою мать. Она требовала до того, чтобъ ея дочь была выдана замужъ противъ ея воли, естьли сильнѣе ея печаль или отвращеніе можетъ вредить ея здоровью.

Моя тетка нѣсколько разъ старалась извинять столь явное гоненіе нѣкоторыми увѣдомленіями, полученными о разныхъ умыслахъ Г. Ловеласа, (* Видно въ одномъ изъ сихъ писемъ, и въ слѣдствіи еще лучше увидимъ, что онъ употреблялъ всякія хитрости, дабы причинять имъ ложныя безпокойства, въ томъ намѣреніи, чтобъ принудить ихъ болѣе гнать Гж. Кларису и сіе бы самое обратить въ свою пользу.) кои вскорѣ будутъ явны; ето противная хитрость, говорятъ они, коею думаютъ уничтожить всѣ его предпріятія.

Въ пятницу въ 9 часовъ вечера.

Какой совѣтъ подашь ты мнѣ любезная моя! Ты видишь, сколь твердо стоятъ они въ своемъ намѣреніи. Но какъ могу я надѣяться получить заблаговремянно твои совѣты, дабы могла я употребить оныя въ помощь въ такой моей нерѣшительности.

Я возвращаюсь изъ сада, гдѣ нашла уже новое письмо отъ Г. Ловеласа. Кажется, что онъ не имѣетъ другаго жилища, какъ у нашихъ стѣнъ. Я не могу удержаться, чтобъ ему не объявить, остаюсь ли я въ своемъ намѣреніи удалиться отъ всѣхъ во Вторникъ. Объявить ему, что я перемѣнила свои мысли въ такое время, когда по всѣмъ обстоятельствамъ его осуждаютъ, и тѣмъ еще болѣе клонятся въ пользу Г. Сольмсу, нежели въ то время, когда побѣгъ свой считала необходимо нужнымъ, сіе бы было то, что я сама сдѣлалась причиною собственнаго моего нещастія, естьли меня принудятъ выдти за мужъ за сего омерзительнаго человѣка? Естьли же случится какое нещастное произшествіе отъ ярости и отчаянія Г. Ловеласа, то не на меня ли падутъ всѣ укоризны? Положимъ, что онъ очень великодушенъ въ своихъ представленіяхъ. Съ другой стороны, я должна подвергнуться осужденію публики, какъ не благоразумная дѣвица. Но онъ ясно даетъ мнѣ разумѣть, что я и такъ уже тому подвергнулася. На что рѣшиться? О естьли бы Богъ благоволилъ, чтобъ мой двоюродной братъ Морденъ!… Но, увы! Къ чему служатъ желанія?

Я удержу у себя письмо Г. Ловеласа, послѣ намѣрѣна отослать его къ тебѣ, когда напишу отвѣтъ на оное; но я не стану торопиться на оное отвѣчать, надѣюсь подъ какимъ нибудь видомъ отъ того отговориться. Впрочемъ, ты менѣе бы была въ состояніи подать мнѣ добрый совѣтъ въ семъ критическомъ случаѣ моего жребія, естьли бы не имѣла предъ собою всего того. Что принадлежитъ до моихъ обстоятельствъ.

Онъ проситъ у меня прощенія за ту довѣренность, въ коей я его укоряла.,,Сіе дѣйствіе, говоритъ онъ, произошло отъ безпредѣленнаго восхищенія; но онъ совершенно предается въ мою власть. Онъ имѣетъ мнѣ подать многія предложенія.,,Онъ предлагаетъ отвести меня прямо къ Милади Лаврансъ, а естьли хочу, то и въ собственное свое помѣстье, въ которомъ Милордъ М… обѣщаетъ мнѣ свое покровительство. (Онъ не знаетъ, любезная моя, тѣхъ причинъ, которыя принуждаютъ меня отвергать безразсудное сіе мнѣніе.) и въ томъ и въ другомъ случаѣ, какъ скоро онъ увидитъ меня внѣ опасности, то тотчасъ же удалится въ Лондонъ или въ другое какое нибудь мѣсто. Онъ никогда не будетъ приближаться ко мнѣ безъ моего позволѣнія, и не удовлетворя моимъ представленіямъ во всемъ томъ, въ чемъ я сумнѣваюсь.

Другое его намѣреніе есть, отвести меня къ тебѣ, любезная моя.,,Онъ не сомнѣвается, говоритъ онъ, чтобъ твоя матушка не согласилася меня принять; или естьли онъ увидитъ какое ниесть затрудненіе со стороны твоей матушки, съ твоей или и съ моей, то препоручитъ меня покровительству Г. Гикмана, которой безъ сомнѣнія постарается болѣе угодить Гж. Гове, тогда надлежитъ разгласить, что я уѣхала въ Баттъ, или въ Бристоль, дабы проѣхать въ Италію къ Г. Мордену: тогда будутъ разглашать все то, чтобъ я не захотѣла.

,,Естьли же я имѣю болѣе охоты ѣхать въ Лондонъ, то онъ обѣщается отвести меня туда тайнымъ образомъ, и доставить тамъ удобное жилище, въ коемъ я буду принята двумя двоюродными его сестрами Монтегю, которыя не покинутъ меня ни на единую минуту, пока обстоятельства не обратятся въ мою пользу, пока примиреніе щастливо не окончится. Обиды претерпѣнныя имъ отъ моей фамиліи, не воспрепятствуютъ ему приложить о томъ всѣхъ его силъ.

,,Онъ предлагаетъ сіи разныя средства моему выбору, по тому что времени весьма мало остается, и нѣтъ надежды; чтобъ онъ могъ столь скоро получить пригласительное собственноручное письмо, отъ Милади Лаврансъ; развѣ самъ онъ на почтѣ къ ней поѣдетъ съ крайнимъ поспѣшеніемъ: но въ столь важномъ дѣлѣ въ коемъ исполненіе моихъ приказаній онъ ни кому поручить не смѣетъ; никакъ ему неможно отсюда удалиться.

,,Онъ заклинаетъ меня, естьли я не хочу ввергнуть его въ крайнее отчаяніе, стоять твердою въ своемъ намѣреніи.

,,Въ прочемъ, естьли я угрозами моей фамиліи или для Сольмса, принуждена буду оное перемѣнить, то онъ увѣренъ, какъ мнѣ съ почтительностію представляетъ, что сія перемѣна случится токмо можетъ отъ тѣхъ причинъ, которыми справедливость принудитъ его быть удовлетворену, когда на то надѣется онъ, совершенно видѣть меня свободною въ своихъ склонностяхъ, тогда онъ совершенно будетъ покорствовать мнѣ и всячески старается заслужить отъ меня и отъ моей фамиліи почтеніе изправленіемъ своихъ поступокъ.

,,Однимъ словомъ, онъ торжественно объявляетъ что единое его намѣреніе въ теперишнихъ обстоятельствахъ состоитъ въ томъ, дабы освободить меня изъ моей темницы, и возвратить мнѣ вольность съ коею бы я могла слѣдовать моей склонности въ такомъ дѣлѣ, которое существенно касается благополучія моей жизни. Онъ присовокупляетъ, что надежда, коею онъ ласкается, то есть соединиться нѣкогда со мною священными узами, составляетъ его честь и честь его фамиліи, и не позволяетъ ему представлять мнѣ ни какого такого предложенія, которое бы точнѣйше не сообразовалось съ моими правилами. Что касается до успокоенія моего духа, то онъ желалъ бы получить мою руку въ благополучнѣйшихъ обстоятельствахъ, въ которыхъ бы я не опасалась ни какого принужденія отъ моихъ друзей; но съ малымъ знаніемъ свѣта, невозможно и подумать, чтобъ они поступками своими не навлекли на себя хулы, коей и заслуживаютъ, и что поступокъ, на которой я столь много сумнилась рѣшиться, вообще всѣми принятъ будетъ за справедливое и естественное слѣдствіе жестокостей, которыя я отъ нихъ претерпѣваю.

Я опасаюсь, не справедливо ли сіе примѣчаніе, и естьли Г. Ловеласъ не присовокупитъ къ тому ничего такого, котороебъ могъ онъ о томъ сказать, то ни мало не буду я обязана его учтивости. Я также ни какъ не сомнѣваюсь, чтобъ не учинилась предмѣтомъ общихъ разговоровъ, почти во всей провинціи; и чтобъ имя мое не вошло въ пословицу. Есть ли я подверглась уже сему нещастію, то трепещу, что теперь не могу уже сдѣлать ничего такого, которое бы приносило мнѣ болѣе безчестія, нежели какое теперь на себя навлекла по явному ихъ гоненію. Хотя я приду во власть Сольмсу или Ловеласу, или какому нибудь другому мужу, то никогда не избавлюсь моей неволи, и жестокаго поступка, коимъ вся фамилія означаетъ противъ меня свою жестокость, по крайней мѣрѣ, моя любезная, въ моемъ воображеніи.

Естьли я нѣкогда буду принадлежать той знаменитой фамиліи, которая кажется еще имѣетъ нѣкое ко мнѣ уваженіе; то желаю, чтобъ никто не имѣлъ случая въ разсужденіи моего нещастія, взирать на меня другими глазами. Тогда, можетъ быть, буду я обязана Г. Ловеласу, естьли онъ не входитъ въ тѣ самыя чувствованія. Ты видишь, любезная моя, до какой крайности жестокой сей поступокъ меня унижаетъ! Но можетъ быть я была прежде надмѣру возвышаема похвалами.

Онъ заключаетъ свое письмо повтореніемъ усильной своей прозьбы, да бы я согласилась съ нимъ свидѣться, естьли можно въ нынѣшнюю же ночь.,,Сей чести, какъ говоритъ, которую проситъ онъ тѣмъ съ большею довѣренностію, что я уже двукратно подавала ему къ тому надежду. Хотя же онъ ее получитъ, или какія ни есть новыя причины принудятъ меня ему въ томъ отказать, но онъ покорнѣйше меня проситъ избрать одно изъ предлагаемыхъ имъ мнѣ предпріятій и стоять твердо въ намѣреніи избавиться побѣгомъ въ наступающей Вторникъ, естьли я не болѣе увѣрена о примиреніи и возвращеніи себѣ вольности.

Наконецъ онъ возобновляетъ всѣ свои желанія и обѣщанія въ столь сильныхъ выраженіяхъ, что собственная его выгода, честь его родственниковъ и благосклонное ихъ ко мнѣ разположеніе, отнимая у меня совокупно всякую недовѣрьчивость, не оставляютъ ни малѣйшаго сомнѣнія о его чистосердечіи.

Письмо LXXXIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВѢ.

Въ субботу 8 Апр123;ля, въ 8 часовъ по утру.

Почитаешь ли ты меня хулы достойною, или нѣтъ, того я сказать не могу. Но я подтвердила въ одномъ письмѣ первое свое предпріятіе удалиться тайно отъ всѣхъ въ наступающій вторникъ, въ самой тотъ часъ, естьли будетъ возможно, которой означила въ предшествующемъ своемъ письмѣ. Не сберегши списка, представляю тебѣ самыя мои выраженія, которыя я весьма еще помню.

Я ему признаюсь откровенно:,,что мнѣ болѣе не остается другаго средства, для избѣжанія исполненія вымысловъ моихъ друзей, какъ только оставить сей домъ при его помощи…

Я не думала пріобрѣсть отъ него нѣкое уваженіе столь яснымъ объявленіемъ; ибо я присовокупила, съ таковою же откровенностію.,,Что естьлибъ могла предать себя смерьти, несчитая оное за не простительное злодѣяніе, то я бы предпочла оное такому поступку, которой будетъ всѣми осужденъ, естьли я и не ощущаю въ собственномъ моемъ сердце осужденія онаго.,,

Я ему сказала.,,Что опасаясь быть подозрѣваемою, я не отважусь унести другихъ платьевъ кромѣ того, которое на мнѣ случится, я должна ожидать, что мнѣ откажутъ во владѣніи моемъ отъ помѣстья, но въ какія бы крайности ни пришла, однако никогда не вознамѣрюсь требовать правосудія противъ моего родителя такъ, чтобъ покровительство, коимъ я ему обязанабуду, единому только злощастію предоставлено быть имѣетъ. Однако я имѣю столько гордости, что никогда не помышлю о бракѣ, не обладая такимъ имѣніемъ, которое могло бы учинить меня равною опредѣляемому мнѣ небомъ мужу, и освободить меня отъ такихъ обязанностей; что слѣдственно побѣгъ мой не подастъ ему ни какой другой надежды, кромѣ той, которую онъ уже имѣетъ; и что во всемъ я сохраню себѣ право принимать или отвергать его старанія, судя по тому мнѣнію, которое я имѣю о его чувствованіяхъ и поведеніяхъ.,,

Я ему сказала.,,Что наилучшее для меня намѣреніе есть то, чтобъ избрать особенной домъ въ сосѣдствѣ Милади Лаврансъ, но различной отъ ея жилища, дабы не думали, что я искала убѣжища въ его фамиліи, дабы сіе не возпрепятствовало мнѣ примириться съ друзьями, что я возьму къ себѣ для прислугъ Анну, прежнюю свою горничную женщину, и что Анна Гове одна будетъ извѣстна,о тайномъ моемъ уединеніи; что же касается до него, то онъ долженъ меня немедлѣнно оставить, и удалится въ Лондонъ, или въ какое ни есть помѣстье своего дяди; и что довольствуясь какъ онъ обѣщался одною только перепискою, онъ никогда не долженъ приближаться ко мнѣ безъ моего позволенія.

,,Что естьли увижу себя въ опасности быть открытою или насильно похищенною, тогда отдамъ себя въ покровительство той его теткѣ, которая меня приметъ; но сіе случится только въ самой крайней нуждѣ, потому что полезнѣе будетъ къ сохраненію добраго имени, употреблять изъ моего уединенія другаго или третьяго человѣка къ примиренію съ моими друзьями, нежели договариваться съ ними открытымъ образомъ

,,Я не хочу однако сокрыть отъ него то, что естьли въ семъ договорѣ мои друзья будутъ требовать, чтобъ я лишила его всей надежды, обѣщаюся ихъ удовольствовать, лишь бы только съ ихъ стороны позволѣно мнѣ было ему обѣщать, что сколь долго онъ не будетъ обязанъ съ какой другой стороны узами брака,то и я не приму руки другаго человѣка; къ сему вымыслу доведена я моею склонностію, къ наградѣ его за всѣ тѣ старанія, кои онъ оказывалъ, и за тѣ худые поступки, которые претерпѣлъ ради меня; хотя онъ долженъ почитать самъ себя, и малое свое стараніе о сохраненіи своего добраго имени причиною тѣхъ знаковъ пренебреженія, кои ему оказаны отъ моей фамиліи.

,,Я ему сказала, что въ томъ убѣжищѣ намѣрена я писать къ Г. Мордену, и возбудить въ немъ, естьли будетъ можно, усердіе къ споспѣшествованію моихъ выгодъ.

Я вхожу въ нѣкое изъясненіе его замысловъ.

Ты легко судить можешь, любезная моя, что немилосердая жестокость, съ какою поступаютъ со мною, и сей умышляемой побѣгъ, необходимо принуждаютъ меня дать ему отчетъ о всѣхъ обстоятельствахъ моего поведенія, можетъ быть скорѣе, нежелибъ сердце мое мнѣ то позволило.

,,Не должно надѣяться, сказала я ему, чтобъ Гж. Гове вошла въ такія затрудненія, ниже стерпѣла то, чтобъ ея дочь или Г. Гикманъ впутались въ оныя ради меня; что касается до путешествія въ Лондонъ, о которомъ онъ мнѣ предлагаетъ, то не знаю ни единаго человѣка въ семъ великомъ городѣ; впрочемъ я имѣю о немъ столь худое мнѣніе, что когда Гжи. его фамиліи не пригласятъ меня имъ тамъ сотовариществовать то никогда не приму сего предложенія. Я не одобряю также и того свиданія, которое онъ отъ меня требуетъ особливо когда столь вѣроятно для него быть должно, что я вскорѣ его увижу. Но естьли какое ни есть произойдетъ нечаянное приключеніе, которое принудитъ меня оставить предпріемлемую поѣздку, то я могу улучить случай съ нимъ поговорить, и изъяснить ему причины сей перемѣны.,,

Ты конечно можешь понять, любезная моя, для чего я безъ всякаго сокрытія подала ему сію надежду; я симъ намѣрена привесть его къ нѣкоей умѣренности, естьли и въ самомъ дѣлѣ перемѣню свое мнѣніе. Въ прочемъ ты знаешь, что совершенно укорять его было не чемъ, когда онъ ономеднись нечаянно свидѣлся со мною въ отдаленномъ мѣстѣ.

Наконецъ,,я препоручаю себя его честности и покровительству его тетки, какъ злощастная особа неимѣющая другаго званія. Я еще повторяю, (по истиннѣ чистосердечно говоря) сколь мнѣ прискорбно видѣть себя принужденною принимать, столь противныя моимъ правиламъ, и столь вредныя моему доброму имени намѣренія. Я ему назначила, что во вторникъ пойду въ садъ; что естьли Бетти будетъ со мною, то я препоручу ей какое ниесть дѣло, дабы отъ себя отдалить; что въ четвертомъ часу онъ можетъ мнѣ дать знать какимъ нибудь образомъ, что находиться у дверяхъ, отъ коихъ я немедленно запоръ вытащу; а прочее оставляю на его попеченія.,,

При окончаніи я присовокупила: что подозрѣнія кажется ежеминутно умножаются со стороны моей фамиліи; я ему совѣтую присылать, или приходить какъ можно почаще къ дверямъ до утра вторника въ десятомъ или одиннатцатомъ часу; по тому что я еще не отчаяваюсь о какой ниесть перемѣнѣ, которая можетъ всѣ его мѣры сдѣлать безполезными.

О любезная Гове! Какая необходимость принуждаетъ меня къ такимъ приготовленіямъ! Но теперь уже очень поздо. Какъ, очень поздо? что значитъ сіе странное разсужденіе? Увы! естьлибъ я была угрожаема окончить какой нибудь день раскаяніемъ о содѣяномъ преступленіи, сколь бы страшно было сказать что очень уже поздо.

Въ субботу въ 10 часовъ.

Г. Сольмсъ здѣсь. Онъ долженъ ужинать съ новою своею фамиліею. Бетти увѣдомила меня, что онъ уже такъ говорилъ. При возвращеніи моемъ изъ сада онъ отважился было еще однажды повстрѣчаться со мною на моемъ пути; но я тотчасъ ушла замокъ, темницу, дабы избѣжать его виду.

Я весьма любопытствовала во время моей прогулки посмотрѣть, тамъ ли мое письмо или нѣтъ. Я не скажу, что естьлибъ его нашла, то конечнобъ обратно его взяла; ибо я всегда увѣрена, что не могла бы иначе въ семъ поступить. Однако какъ могу я назвать сіе своенравіе! Видя что оно взято, я начала о томъ сожалѣть, какъ и вчерашняго утра, не имѣя другой причины, по мнѣнію моему, какъ той, что оно болѣе уже не въ моей власти сколь сей Ловеласъ тщателенъ! Онъ говоритъ самъ, что сіе мѣсто служитъ ему вмѣсто жилища, да и я также сіе думаю. Онъ говоритъ, какъ ты увидишь изъ послѣдняго его письма, что чрезъ день переодѣвается въ четыре разныя платья. Я тѣмъ менѣе удивляюсь, что никто изъ нашихъ откупщиковъ его не примѣтилъ; ибо не возможное дѣло, чтобъ его видъ ему не измѣнилъ. Можно также сказать, что какъ во всѣхъ земляхъ по близности парка находщихся, и какъ бы къ оному принадлежащихъ нѣтъ ни какой тропинки, покрайней мѣрѣ въ саду и валежнику то по сему туда весьма рѣдко ходятъ.

Съ другой стороны, я примѣчаю что мало наблюдаютъ мои прогулки по саду птичника. Ихъ Іосифъ Ломанъ, которому какъ кажется поручено сіе дѣло, не очень безпокоитъ себя такими надсматриваніями. Въ протчемъ, они повидимому полагаются, какъ тетка моя Гервей мнѣ сказала, на худое мнѣніе, кое старалися мнѣ подать о свойствѣ Г. Ловеласа, которой, какъ они думаютъ, легко можетъ въ меня внушить справедливую къ нему недовѣрчивость. Присоедини къ тому, что стараніе, которое, какъ всѣ знаютъ, имѣю я о сохраненіи добраго имени, подаютъ имъ другую безопасность. Безъ столь сильныхъ причинъ, со мною никогда бы не поступили съ такою жестокостію, подавая однако мнѣ всегда случай избавиться отъ нихъ бѣгствомъ, естьлибъ я расположена была онымъ возпользоваться, и ихъ увѣренность въ сихъ двухъ послѣднихъ причинахъ была бы весьма основательна, естьлибъ они хотя нѣсколько меня щадили и не поступали бы столь жестоко. Но можетъ быть они не помнятъ о заднихъ дверяхъ, которыя рѣдко отворяются, ибо изъ нихъ входъ идетъ въ пустое мѣсто, да при томъ и сдѣланы они за густымъ буковникомъ.

Въ прочемъ, я не знаю другаго мѣста, которымъ бы можно было выдти, не опасаяся быть примѣченною, выключая зеленой аллеи, которая находится позади дровянаго двора: но надлежитъ туда сходить съ верхней площадки, которая окружаетъ птичной мой дворъ съ той же стороны. Всѣ прочія части сада примѣтны, ибо онъ обведенъ рѣшетникомъ, окружности коего вновь усажены вязовыми и липовыми деревьями, по тому не довольно еще скрытны. Большая куртина, кою ты знаешь, кажется мнѣ удобнѣйшею изъ всѣхъ мѣстъ, которое бы могла я избрать для исполненія важнѣйшихъ моихъ намѣреній. Она недалеко находится отъ заднихъ дверей, хотя она и въ другой аллеи. Не будутъ удивляться, естьли я тамъ останусь, потому что я всегда оное мѣсто любила. Когда пройдутъ большіе жары, то никто туда для холоду тамъ бываемаго не ходитъ. Когда ощущали ко мнѣ нѣкую нѣжность, то безпокоились естьли я иногда тамъ замѣшкаюсь. Но теперь весьма мало безпокоятся о моемъ здоровьѣ. Своенравіе, сказалъ вчерась мой братъ, есть твердой щитъ.

Съ горячайшими твоими молитвами прошу я отъ тебя, дражайшая моя подруга, одобренія или осужденія о моихъ поступкахъ. Еще можно взять обратно данныя мною обязательства.

Кларисса Гарловъ.

Подъ надписью написано корандашемъ: какъ можешь ты присылать своего посланца съ пустыми руками?

Письмо LXXXIV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ субботу послѣ обѣда.

Твое письмо, писанное въ десятомъ часу утра, увѣряетъ меня, что оно не долго лежало на условленномъ мѣстѣ, когда Робертъ туда пришелъ. Онъ весьма поспѣшно принесъ мнѣ оное, и я получила его выходя изъ за стола.

Въ томъ состояніи, въ коемъ ты находишься, конечно справедливо хулишь меня, что присылаю моего посланца съ пустыми руками; но сіе то состояніе, сіе самое критическое состояніе и есть причиною моего замедлѣнія. По истиннѣ, разсудокъ мой не открылъ мнѣ ничего такого, чемъ бы могла тебѣ помочь.

Я тайно употребила всѣ свои старанія, дабы доставить тебѣ способъ оставить замокъ Гарловъ, не показывая того, что вмѣшиваюсь въ обстоятельства твоего ухода; поелику я знаю, что кто обязываетъ кого самымъ дѣломъ, и огорчаетъ способомъ сего обезательства, то тѣмъ только въ половину обязываетъ. Въ прочемъ, подозрѣнія и безпокоствія моей матери, кажется, ежеминутно умножаются. Она въ томъ утверждена частыми посѣщеніями дяди твоего Антонина, которой безпрестанно ей повторяетъ о наступающемъ заключеніи всего дѣла, и надѣется еще, что ея дочь не будетъ противоборствовать ея хотѣнію къ послушности. Я увѣдомилась о сихъ подробностяхъ такими средствами, коихъ я имъ не могла открыть, не подвергнувшись необходимости на дѣлать болѣе шуму, нежели требовалось и для того и для другой. Мы въ томъ не имѣемъ нужды съ матушкою, дабы ежечастно спорить между собою.

Не имѣя довольно времени, и лишенная по не отступнымъ твоимъ прозьбамъ удовольствія тебѣ сотовариществовать, я нашла болѣе трудности, нежели чаяла въ доставленіи тебѣ коляски. Естьлибъ ты меня не принуждала покорствовать во всемъ моей матушкѣ; то такую услугу весьма бы легко оказать тебѣ могла. Я въ состояніи бы была подъ самымъ малѣйшимъ предлогомъ взять нашу карету, приказать въ оную заложить пару лошадей, естьли бы я то заблагоразсудила, и отослать ее изъ Лондона обратно, такъ что никтобъ не зналъ о жилищѣ, которое бы намъ угодно было избрать. О! Естьли бы ты на то согласилась! Право, ты надмѣру уже разборчива.

Въ теперешнемъ своемъ состояніи не ужели думаешь ты, что не лишишься обыкновеннаго своего спокойствія и можешь ли ласкаться чтобъ, тебя нѣсколько не смутило растройство, которое ежеминутно угрожаетъ твоему дому разрушеніемъ? Естьлибъ ты могла укорять и почитать себя виновницею своихъ нещастій; то бы я можетъ быть о томъ совсѣмъ иначе судила. Но когда всѣмъ извѣстно, отъ чего произходитъ все сіе зло; то надлежитъ на твое состояніе смотрѣть совсѣмъ другими глазами.

Какъ можешь ты почитать меня щастливою, когда я вижу мою мать столько же склонною къ гонителямъ любезнѣйшей моей подруги, какъ твоя тетка, и всѣ прочіе участники жестокостей твоего брата и твоей сестры, а все по наущенію глупаго и страннаго твоего дядюшки Антонина, которой старается, (глупая голова) удержать ее въ мысляхъ ея недостойныхъ, дабы устрашить меня такимъ примѣромъ? Да и нужноль что болѣе для возбужденія во мнѣ гнѣва, и оправданія того желанія, которое я имѣю ѣхать вмѣстѣ съ тобою, когда наша дружба всѣмъ уже извѣстна? Такъ, любезная моя, чѣмъ болѣе я разсуждаю о важномъ семъ случаѣ, тѣмъ болѣе увѣряюсь, что твоя разборчивость весьма излишна. Не полагаютъ ли уже они, что твое упорство произходитъ отъ моихъ совѣтовъ? Не подъ симъ ли предлогомъ прервали они нашу переписку? и естьли сіе до тебя не касается; то имѣюль я хотя малую причину заботиться о томъ. что они думаютъ?

Въ прочемъ какого должна я опасаться нещастія отъ такого поступка! Какой стыдъ! Какое безчестіе! Думаешъ ли ты, чтобъ Гикманъ сей случай употребилъ къ тому, дабы меня оставить; да естьли бы онъ то и могъ сдѣлать, то должнали я о томъ больше печалиться? Я утверждаю, что всѣ тѣ, которые имѣютъ душу, конечно будутъ тронуты столь изящнымъ примѣромъ истинной дружбы въ нашемъ полѣ.

Но я бы привела свою матушку въ великую печаль. Сіе возраженіе весьма сильно. Въ прочемъ причиню ли я ей болѣе досады, нежели сколько отъ нее претерпѣваю, когда вижу ее управляему человѣкомъ такого свойства, какъ твой дядя, которой не для чего инаго ежедневно сюда приходитъ, какъ токмо для устроенія новыхъ нещастій любезной моей подругѣ? Имъ же обоимъ сіе обратиться во вредъ, когда они одинакое намѣреніе имѣютъ. Брани меня, естьли хочешь, мнѣ въ томъ нужды нѣтъ.

Я сказала, и смѣло повторяю, что такой поступокъ принесетъ великую честь твоей подругѣ. Еще не весьма поздо, естьли ты позволить; то я лишу Ловеласа чести тебѣ служить, и завтра въ вечеру, или въ понедѣльникъ, но прежде того времени, которое ты ему означила, буду дожидаться у дверей твоего сада съ каретою или носилками. Тогда любезная моя, естьли нашъ уходъ будетъ столь успѣшенъ, какъ я того желаю, то мы предложимъ имъ договоры, да еще и такіе, какіе намъ угодно будетъ. Моя матушка весьма станетъ желать увидѣться съ своею дочерью, я тебя въ томъ увѣряю. Гикманъ по моемъ возвращеніи заплачетъ съ радости, или я сдѣлаю такъ, что онъ будетъ плакать съ печали.

Но ты столько досадуешь на мое предложеніе и столь плодовита въ разсужденіяхъ служащихъ къ подтвержденію своихъ мнѣній, что я уже опасаюсь болѣе тебя къ тому понуждать. Однако сдѣлай милость, разсуди о томъ обстоятельнѣе, и разсмотри, не лучше ли ѣхать тебѣ со мною, нежели съ Ловеласомъ. Разсмотри, и разсуди о всемъ, можешь ли ты преодолѣть свои сомнительства о сохраненіи твоего добраго имени. Чѣмъ можно укорить женщину спасающуюся побѣгомъ съ другою женщиною, въ томъ единственно намѣреніи, чтобъ избѣжать сего пола людей? Я прошу тебя единственно вникнуть въ сію мысль, и естьли можешь истребить въ себѣ всякое сомнѣніе касающееся до меня; то прошу тебя, рѣшись на оное. Вотъ все то, что я хотѣла сказать тебѣ о семъ мнѣніи. Теперь разсмотрю я другія мѣста твоихъ писемъ.

Безъ сомнѣнія придетъ то время, когда я въ состояніи буду читать трогательныя твои повѣствованія безъ той нетерпѣливости и безъ той сердечной горести, коей я теперь преодолѣть не могу, и которую бы конечно изьявляла въ своихъ письмахъ, естьлибъ мои разсужденія касалися до всѣхъ тѣхъ обстоятельствъ, о коихъ ты мнѣ пишешь. Я страшусь подать тебѣ и малѣйшаго Совѣта. Или сказать то, чтобы я сдѣлала, будучи на твоемъ мѣстѣ, естьли ты всегда будешь отвергать мои представленія. Сколь бы мнѣ было прискорбно, естьлибъ отъ того случилось тебѣ какое нещастіе! Я никогдабы себѣ того не простила. Сіе разсужденіе весьма умножило то замѣшательство, въ которомъ я находилась, когда хотѣла тебѣ писать въ нынѣшнее время, въ кое приближается рѣшеніе твоего жребія, и въ кое отвергаешь ты средство приличествующее сумнительному твоему положенію. Но я уже сказала, что не буду тебѣ говорить о томъ болѣе. Однако еще скажу одно слово, за которое брани меня сколько тебѣ угодно. Естьли въ самомъ дѣлѣ случится тебѣ какое нещастіе, то я во всю мою жизнь буду обвинять въ томъ свою матушку. Не сомнѣвайся, чтобъ я не обвиняла ее въ томъ, да можетъ быть и самую тебя, естьли не примешь моего представленія.

Вотъ единый совѣтъ, которой я тебѣ подать могу въ твоемъ состояніи: естьли ты поѣдешь съ Г. Ловеласомъ; то при первомъ случаѣ съ нимъ совокупись бракомъ. Разсуди, въ какое бы мѣсто вы ни удалилися; но вся фамилія вскорѣ узнаетъ, что по его тщанію и съ нимъ вмѣстѣ оставила ты родительской домъ. Правда, ты можешь держать его нѣсколько времени во отдаленіи, пока не расположены будутъ нужныя къ тому условія, и пока не будешь удовольствована другими разпоряженіями, коихъ исполненія пожелаешь. Но сіи разсужденія должна ты менѣе уважить, нежели другой кто въ подобныхъ обстоятельствахъ находящійся; потому что при всѣхъ недостаткахъ, кои ему приписываютъ, никто не укоряетъ его, чтобъ не имѣлъ онъ довольно великодушія; потому что по прибытіи Г. Мордена, которой почести обязанъ отдать тебѣ справедливость въ качествѣ исполнителя послѣдней воли твоего дѣда, ты конечно вступишь во владѣніе твоего помѣстья; потому что онъ съ своей стороны имѣетъ великое имѣніе; потому что вся его фамилія тебя почитаетъ, и чрезвычайно желаетъ вступить съ тобою въ родство; по тому что онъ самъ совершенно хочетъ взять тебя безъ всякихъ условій. Ты видишь, какъ онъ всегда пренебрегалъ богатство своихъ родственниковъ; сей недостатокъ почитаю я извинительнымъ, которой при томъ можетъ быть не безъ благородства. Я думаю, что онъ лучше бы согласился взять тебя безъ всякаго приданаго, нежели быть обязану тѣмъ, коихъ онъ столькоже причину имѣетъ любить, сколько и они могутъ ему желать добра. Не говорено ли тебѣ, что и самый его дядя не могъ склонить сего горделиваго человѣка, принять отъ него хотя малѣйшую милость.

Всѣ сіи причины увѣряютъ меня, что ты не много должна колебаться о условіяхъ. И такъ мнѣніе мое такое, что естьли ты съ нимъ поѣдешь, то ни мало ни отлагай брачнаго обряда и примѣть, что тогда онъ долженъ будетъ судить о времени, въ которое онъ можетъ тебя оставить въ безопасности.

Разсуди о томъ обстоятельнѣе. Вся твоя разборчивость должна быть недѣйствительна въ ту минуту, когда оставишь домъ своего отца. Я довольно знаю, что должно думать о сихъ не извинительныхъ людяхъ, кои внимая только одной своей страсти, не уважая благопристойности, оставляютъ своихъ родителей, и спѣшатъ въ объятія мужа; но тебя никогда не будутъ подозрѣвать въ таковыхъ изступленіяхъ. Я повторяю, что съ человѣкомъ такого свойства, какъ Ловеласъ, честь твоя требуетъ, чтобъ согласясь отдаться въ его власть, не отлагать брачнаго союза. Я увѣрена, что пиша оное не имѣю нужды подтверждать болѣе сего мнѣнія.

Ты стараешься извинять мою матушку? Горячая моя дружба не допущаетъ меня согласиться на твои разсужденія. Нѣтъ въ томъ хулы достойнаго, говоришь ты, естьли отрицаешь то, что не составляетъ настоящаго долга. Сіе правило подвержено многимъ изъятіямъ, когда оно соображено будетъ съ дружбою. Естьлибъ требуемое дѣло было большей или равной важности для того, отъ кого оно зависитъ; то можетъ быть заслуживало бы оно разсужденія. Мнѣ кажется, что въ томъ участвовали бы собственныя выгоды, когдабъ требовали отъ своего друга такой милости, которая подвергнула его тѣмъ же неудобствамъ, отъ коихъ желаютъ избавиться. Симъ бы самимъ по собственному своему примѣру подалибъ мы ему причину и съ большимъ еще основаніемъ платить намъ за оное отказомъ, и презирать столь ложную дружбу. Но естьли бы нестрашась многаго для самихъ себя, могли мы освободить нашего друга изъ величайшей опасности: то учиненной отказъ во ономъ явилъ бы насъ недостойными качества друга. Я не хотѣлабъ о томъ и помыслить.

Я обманулась, естьли и твое мнѣніе не такое же какъ и мое; ибо тебѣ самой обязана я сдѣлать сію отличность в такихъ обстоятельствахъ, въ коихъ ты должна вспоминать, что она вывела меня изъ величайшаго замѣшательства. Но ты по своему свойству всегда извиняешь другихъ, ни мало не разсуждая о самой себѣ.

Я должна признаться, что естьлибъ сіи извиненія въ недѣятельности, или въ отказѣ какого друга, произходили отъ другой какой женщины, а не отъ тебя, въ столь важномъ для нее случаѣ, и которой столь не важенъ въ сравненіи тѣхъ, отъ коихъ она желаетъ получить покровительство, то я, которая, какъ ты часто примѣтить могла, всегда доходила отъ дѣйствій къ причинамъ, начала бы подозрѣвать ее въ тайной какой нибудь склонности, по которой смущаясь при всѣхъ неудобствахъ была бы болѣе еще безпристрастна, нежели каковою казаться хотѣла, въ разсужденіи успѣха того, чего требуетъ.

Разумѣешь ли меня, любезная моя? Тѣмъ лучше для меня, естьли ты сего не разумѣешь; ибо я опасаюсь, чтобъ за такую, вдругъ представишуюся мнѣ мысль, не стала ты мнѣ выговаривать, какъ то и прежде въ подобномъ случаѣ учинила.,,Нельзя удержаться, сказала ты мнѣ, чтобъ не показать своей проницательности, хотя и на щетъ той нѣжности, которая есть долгъ дружбы и благопріязни.,, Къ чему служитъ, говоришь ты мнѣ, познавать свои недостатки, естьли не стараться отъ нихъ исправиться? Согласись, любезная моя. Но развѣ ты не знаешь, что я была всегда не учтива и всегда имѣла нужду въ снисхожденіи. Я также знаю, что любезная моя Кларисса всегда оное мнѣ оказывала; сіе то меня нынѣ успокоеваетъ. Она небезъизвѣстиа, сколь далеко простирается моя къ ней любовь. По истиннѣ, любезная моя, я тебя люблю болѣе самой себя. Повѣрь симъ словамъ, и слѣдственно разсуди, сколько я смущаюсь такимъ сумнительнымъ состояніемъ, въ какомъ ты теперь находишься! Такая то есть сила того чувствія, которое меня принудило обратить на тебя мое сужденіе, то есть, о томъ философическомъ свойствѣ, и о той удивительной строгости, которую ты противъ самой себя употребляешь и которая тебя оставляетъ, когда ты разсуждаешь о дѣлахъ другихъ.

Я желаю и безпрестанно молить буду щедрыя небеса, дабы извели тебя изъ такого искусу безъ всякаго омраченія той твоей чести, которая до сего времени столь была чиста какъ твое сердце; сіи желанія единыя молитвы мои, не прерываю ни на минуту, и стократно повторять буду, предая себя вѣчно къ твоимъ услугамъ.

П. С. Я очень торопилась къ тебѣ писать, и не менѣе поспѣшаю отослать съ симъ письмомъ Роберта, дабы ты въ такомъ сомнительномъ состояніи имѣла довольно времени разсудить о томъ, что я объяснила тебѣ о тѣхъ двухъ предложеніяхъ, кои мнѣ кажутся наиважнѣйшими. Я представлю тебѣ оныя въ двухъ словахъ.

,,Не лучшели рѣшишься ты ѣхать съ особою одного съ тобою пола, съ твоею Анною Гове; нежели съ мущиною, съ Г. Ловеласомъ?

Положимъ, что ты съ нимъ поѣдешь.

,,Не должна ли ты, какъ можно скорѣе, совокупиться съ нимъ бракомъ?

Письмо LXXXV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ субботу по полудни, предъ полученіемъ прошедшаго письма.

Не долго мѣдлилъ онъ отвѣтомъ. Его письмо совсемъ извинительное, естьли я могу оное такъ назвать.

,,Онъ обязывается быть мнѣ покорнымъ во всемъ. Онъ одобряетъ все то, что я предлагаю, наипаче выборъ особеннаго жилища. Етотъ способъ весьма для него благополучнымъ кажется; ибо тѣмъ можно избѣжать всѣхъ людскихъ разговоровъ. Впрочемъ онъ увѣренъ, что судя по поступкамъ, кои надъ собою вижу, я могла бы принять покровительство его тетки, ни мало не опасаясь помрачить добраго своего имени. Но все все, чего я ни желаю, и что ни приказываю есть верховнымъ ему закономъ, и безъ сомнѣнія наилучшее средство къ сохраненію моей чести, въ коемъ какъ я увижу, онъ принимаетъ такое же участіе, какъ и я. Онъ меня увѣряетъ только, что всѣ его сродственники весьма хотятъ обратить себѣ въ пользу мои нещастія, дабы оказывать мнѣ всевозможное свое почтеніе, и пріобрѣсть себѣ правы надъ моимъ сердцемъ нѣжнѣйшими и рачительнѣйшими услугами, щастливы они будутъ, когда возмогутъ какимъ нибудь образомъ споспѣшествовать благополучію моей жизни.

,,Онъ отпишетъ сего дня къ своему дядѣ и обѣимъ своимъ теткамъ, что надѣется теперь видѣть себя благополучнѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, естьли не лишится сей надежды своимъ проступкомъ; поелику та единая особа, отъ коей зависитъ все его благополучіе вскорѣ избавиться отъ опасности быть женою другаго, и что она ни чего не можетъ предписать такого, чего бы онъ не обязанъ былъ исполнить.

,,Онъ начинаетъ ласкаться съ самаго того времени, какъ я подтвердила принятое мною намѣреніе, въ послѣднемъ письмѣ, что ничего не остается ему уже опасаться, развѣ мои друзья перемѣнятъ свои поступки; но онъ весьма увѣренъ, что они никогда того не сдѣлаютъ. Теперь то вся его фамилія, принимающая участіе во всѣхъ его выгодахъ съ такимъ усердіемъ и пріязнію, начинаетъ хвалиться тѣмъ щастіемъ, которое, глазамъ ихъ представляется. Видишь ли съ какимъ искуствомъ старается онъ утвердить меня въ моемъ намѣреніи…

,,Въ разсужденіи имѣнія онъ усильно меня проситъ ни мало объ ономъ не безпокоиться. Его богатство будетъ для насъ весьма довольно. Онъ получаетъ пятдесятъ тысячь ливровъ вѣрнаго ежегоднаго дохода, и безъ всякой остановки; можетъ быть онъ больше симъ одолженъ своей гордости, нежели добродѣтели; его дядя намѣренъ присовокупить къ онымъ еще двадцать пять тысячь въ день его бракосочетанія, и подарить ему по его выбору одинъ изъ своихъ замковъ въ Графствѣ Гертфордскомъ или въ Ланкастрѣ. Отъ меня будетъ зависѣть, естьли я желаю, увѣриться на всѣхъ сихъ представленіяхъ прежде, нежели войду съ нимъ въ другія обязательства.

,,Онъ мнѣ говоритъ, что о платьяхъ я должна наименѣе всего безпокоиться; что его тетка и двоюродныя сестры конечно постараются сообщить мнѣ всѣ такія надобности, такъ какъ и онъ почтетъ за чувствительнѣйшее удовольствіе и величайшую честь представить мнѣ все протчее.

,,Что касается до успѣха совершеннаго примиренія съ моими друзьями; то онъ будетъ управляемъ во всѣхъ своихъ дѣлахъ собственными моими желаніями, и что онъ знаетъ, сколько сіе дѣло важно.

,,Онъ опасается, что время непозволитъ ему доставить мнѣ, какъ онъ то обѣщалъ, въ сотоварищи дѣвицу Шарлоту Монтегю въ С. Албасъ; ибо онъ увѣдомленъ, что у ней чрезвычайно болитъ горло, и потому не можно выходить ей изъ своей горницы; но какъ скоро она выздоровѣетъ, первое его раченіе будетъ состоять въ томъ, дабы привести ее съ своею сестрою въ мое убѣжище. Онѣ приведутъ меня обѣ къ ихъ теткамъ, или ихъ тетокъ ко мнѣ, какъ мнѣ угодно будетъ. Онѣ будутъ мнѣ сотовариществовать въ поѣздкѣ въ городъ, естьли я имѣю охоту туда ѣхать и во все то время, которое угодно мнѣ будетъ тамъ прожить, они не будутъ оставлять меня ни на одну минуту.

,,Милордъ М… не преминетъ употребить мои досуги и приказы къ отданію мнѣ почтенія, и явно или скрытно, какъ мнѣ за благо разсудится. Онъ же когда увидитъ меня въ безопасномъ мѣстѣ, хотя въ нѣдрахъ своей фамиліи, или въ томъ уединеніи, которое я предпочитаю; то принудитъ себя меня оставить, и никогда ко мнѣ не появится безъ моего позволенія. Вовремя нездоровья двоюродной своей сестры Шарлоты, онъ вздумалъ, говоритъ онъ, замѣнить ея мѣсто своею сестрою дѣвицею Патти, но сія дѣвица робка и еще больше можетъ умножить наше смущеніе.,,

И такъ любезная моя, предпріятіе какъ ты видишь, требуетъ великой смѣлости и отважности. Такъ, такъ, оно того требуетъ. Увы! что должно предпринять?

Кажется онъ самъ увѣренъ, что мнѣ весьма нужно имѣть въ сотовариществѣ какую ниесть особу нашего пола. Не могъ ли бы онъ обѣщать мнѣ покрайней мѣрѣ одну изъ своихъ тетокъ? Боже милостивый, что должна я предпринять!

При всѣмъ томъ, какъ бы я далеко не поступила но я еще не усматриваю чтобъ было очень поздо оставить все оное: естьли я сіе намѣреніе оставлю, то должно думать, что я въ великой ссорѣ съ нимъ буду. Но что отъ того произойдетъ? естьлибъ я предвидѣла хотя нѣкое средство къ избавленію себя отъ Сольмса; тобъ ссора съ Ловеласомъ, котораябъ открыла бы мнѣ путь къ дѣвической жизни, была бы величайшимъ моимъ желаніемъ. Тогда бы я недовѣрялася всему его полу; ибо размышляю только о смущеніи и печаляхъ, которыя приноситъ онъ нашему полу: и когда единожды обязаны бываютъ между собою бракомъ; то что остается инное, какъ не принужденіе ступать нѣжнѣйшими ногами по тернію, самому колючему, даже до самого конца пути.

Мое замѣшательство ежеминутно умножается; чемъ болѣе я о томъ думаю, тѣмъ менѣе вижу средствъ избавиться отъ онаго. Мои сомнительства умножаются, чемъ скорѣе время протекаетъ, и пагубный часъ приближается.

Но я хочу сойти въ низъ и прогуляться по саду. Я отнесу сіе письмо на условленное мѣсто, вмѣстѣ со всѣми его письмами, выключая двухъ послѣднихъ, которыя я положу въ первой свой пакетъ, естьли я буду столь щастлива, что могу еще къ тебѣ послѣ сего писать. Между тѣмъ, любезная моя пріятельница… Но какой предметъ могу я поручить твоимъ молитвамъ? И такъ прощай. Естьлибъ мнѣ токмо позволено было сказать тебѣ прости.

Письмо LXXXVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ отвѣтъ на письмо LXXXIV

Въ Воскресенье 9 Апрѣля въ вечеру.

Не думай, любезнѣйшая моя пріятельница, чтобъ вчерашнее твое разсужденіе, хотя и заключаетъ въ себѣ самую большую строгость, какой я никогда не видала отъ безпристрастной твоей любви, привело меня хотя въ малѣйшее противъ тебя негодованіе. Сіе подвергло бы меня величайшей неудобности, какая видна въ санѣ королей, то есть, лишилобы меня средства быть увѣдомляемою о своихъ погрѣшностяхъ и отъ оныхъ исправляться, и слѣдственно отняло бы у меня драгоцѣннѣйшій плодъ горячей и искренной дружбы. Съ какимъ блескомъ и чистотою священное сіе пламя должно возгараться въ сердцѣ твоемъ, когда ты укоряешь нещастную, что менѣе имѣетъ попеченія и собственномъ своемъ дѣлѣ, нежели ты сама по тому, что она старается оправдать тѣхъ, кои не разположены подать ей свою помощь? Должна ли я хулить тебя за сію горячность, или не должна ли еще взирать на оную съ удивленіемъ?

Однако, опасаяся чтобъ ты не утвердилась еще болѣе въ томъ подозрѣніи, которое бы сдѣлало меня неизвинительною, естьлибъ оно имѣло какое ниесть основаніе, должна я объявить тебѣ, дабы отдать самой себѣ справедливость, что я не знаю, скрываетъ ли мое сердце въ себѣ сію тайную склонность, которую по твоему мнѣнію всякая бы другая женщина, выключая меня, въ себѣ питала. Я также ни мало не мышлю, чтобъ была болѣе беспристрастна, нежели кажусь въ разсужденіи благополучиаго исполненія того, чегобъ я надѣялась отъ твоей матушки. Но я почитаю за долгъ ее извинить, не иннымъ чемъ, какъ по сей единой причинѣ, что какъ она совсѣмъ другихъ лѣтъ, нежели я, и притомъ мать любезнѣйшей моей пріятельннцы, то и не могу я ожидать отъ нее такихъ чувствованій дружбы, какъ отъ ея дочери. Но я ей обязана, токмо почтеніемъ и уваженіемъ, котороебъ весьма трудно было согласовать съ тою сладостною благопріязнію, которая составляетъ одинъ изъ необходимѣйшихъ и священнѣйшихъ узовъ, соединяющимъ наши сердца. Я могу ожидать отъ любезнѣйшей моей Аннѣ Гове то, чего не должно надѣяться получить отъ ея матери. Въ самомъ дѣлѣ, не страннолибъ было, когдабъ опытная женщина подвергла себя какой-нибудь укоризнѣ, за то только, что внимала собственному своему разсудку, въ такомъ обстоятельствѣ, въ которомъ не могла она сообразоваться съ желаніями другаго, не оскорбя той фамиліи, къ коей она всегда оказывала дружбу и не возставъ противъ правъ родителей надъ своими дѣтьми, наипаче когда она сама есть мать такой дочери, (позволь мнѣ сіе сказать) коей пылкаго и изящнаго свойства она опасается. Матерний страхъ поистиннѣ заставляетъ ее разсуждать болѣе о твоей молодости, нежели о благоразуміи; хотя она и равно, какъ и всѣ, знаетъ, что твое благоразуміе несравненно превосходитъ твои лѣта.

Но я хочу разсмотрѣть тѣ два предложенія въ твоемъ письмѣ, помянутыя которыя мнѣ столь же важны кажутся, какъ и тебѣ.

Ты меня спрашиваешь, не должнали я рѣшиться ѣхать лучше съ особою моего пола, съ любезною моею,,Анною Гове, нежели мущиною, съ Ловеласомъ?,,

,,Положимъ что я съ нимъ поѣду, не должнали я, какъ можно скореѣ соединиться съ нимъ бракомъ.,,

Ты знаешь, любезная моя, по какимъ причинамъ я отвергаю твои представленія, и для чего весьма желаю, чтобъ ты ни мало не участвовала въ такомъ предпріятіи, къ которому единая токмо жестокая не обходимость удобна была меня привесть и въ коемъ бы ты не могла принести равнаго со мною извиненія. Въ такомъ случаѣ, конечно твоя матушка имѣла бы причину безпокоиться о нашей перепискѣ, естьли бы произшествіе оправдало ея опасеніе. Естьли мнѣ трудно согласовать съ моею должностію мысль избавиться бѣгствомъ отъ жестокости моихъ друзей; то чемъ ты можешь извиниться, оставя мать исполненную къ тебѣ милости? Она страшится, чтобъ горячая твоя дружба не вовлекла тебя въ какія непристойности; а ты, дабы наказать за подозрѣніе тебя оскорбляющее, ты желаешь показать ей и всѣмъ, что своевольно ввергаешься въ величайшее заблужденіе, коему только полъ нашъ подверженъ быть можетъ. Я тебя вопрошаю любезная моя, думаешь ли ты, чтобъ достойно было твоего великодушія пускаться въ заблужденіе, потому только, что твоя мать почитаетъ себя весьма щастливою, опять тебя видѣть съ собою.

Я тебя увѣряю; что не смотря на тѣ причины, которыя принуждаютъ меня къ пагубному сему поступку, я желала бы лучше подвергнуться всѣмъ жестокостямъ со стороны моей фамиліи, нежели видѣть тебя спутницею въ моемъ побѣгѣ. Не думаешь ли ты, чтобъ должно было для меня желать усугубить мой проступокъ въ глазахъ публики, такой публики, которая какъ бы я невинною себя нещитала, никогда не почтетъ меня оправданною тѣми жестокими поступками, которые я претерпѣваю; по тому что ей не всѣ оныя извѣстны.

Но дражайшая и нѣжнѣйшая моя подруга, знай, что ни ты ни я, не учинимъ такого поступка, которой бы былъ не достоинъ какъ одной, такъ и другой. То мнѣніе, которое ты подаешь въ двухъ своихъ вопросахъ, ясно мнѣ показываетъ что мнѣ того дѣлать не совѣтуешь. Мнѣ кажется что въ семъ то смыслѣ желаешь ты, чтобъ я оныя приняла; и я весьма тебя благодарю, что убѣдила меня съ толикою же силою, какъ и учтивостію.

Для меня составляетъ нѣкое удовольствіе, что разсуждая о всемъ въ такомъ знаменованіи, начала колебаться предъ полученіемъ послѣдняго твоего письма. И такъ, объявляю тебѣ, что я по оному совершенно рѣшилась не уѣзжать, или покрайней мѣрѣ не уѣзжать завтра.

Естьли на успѣхъ надежды, какую имѣла я на твою матушку, могла я взирать равнодушно, или дабы сказать короче, что мои склонности винны, то конечно всѣ поступятъ со мною съ меньшею пощадою. И такъ, когда ты мнѣ вторично представляешь, что я должна оставить всякую разборчивость въ самую ту минуту, какъ оставлю домъ моего отца когда ты даешь мнѣ разумѣть, что надлежитъ оставить на разсужденіе Г. Ловеласу, когда можетъ онъ оставить меня въ безъопасности, то есть дать ему волю избирать то или другое, или оставить меня или нѣтъ: то тѣмъ приводишь меня въ размышленіе, ты открываешь мнѣ тѣ опасности, коихъ невозможно мнѣ будетъ миновать, сколь долго рѣшеніе дѣла отъ меня зависѣть будетъ.

Между тѣмъ какъ я разсуждала о своемъ побѣгѣ не иначе, какъ о средствѣ избавиться отъ Г. Сольмса; когда я наполнена была тѣмъ мнѣніемъ, что мое доброе имя весьма уже помрачилось, когда я была въ заключеніи, и когда могла всегда или то или другое предпріять, то есть или выдти замужъ за Г. Ловеласа, или совершенно отъ него отрещися, то какуюбъ отважность ни находила въ семъ поступкѣ, но представляла себѣ; что по жестокостямъ, кои надъ собою вижу, онъ могъ бы быть извинителенъ, естьли не въ глазахъ фамиліи, то покрайней мѣрѣ въ моихъ собственныхъ, и безпороченъ бы былъ предъ судилищемъ собственнаго моего сердца; сіе есть такое благополучіе; которое я предпочитаю общему о мнѣ мнѣнію. Но похуля тотъ непристойной жаръ нѣкоторыхъ женщинъ бѣгущихъ изъ своего дома къ жертвеннику; положивши съ Ловеласомъ, нетокмо сдѣлать отсрочку, но и имѣть свободу принять или отвергнуть его руку; изтребуя отъ него, чтобъ онъ меня оставилъ, какъ скоро увидитъ меня въ безопасности, [коею какъ ты однако примѣчаешь онъ долженъ разполагать,] возложа на него всѣ тѣ законы покоимъ не можно бы было болѣе отменить времени, естьли бы я пожелала соединиться съ нимъ бракомъ какъ скоро буду въ его рукахъ; ты видишь любезная, моя, что мнѣ не остается другаго средства какъ то, чтобъ съ нимъ не ѣхать.

Но какъ можно его успокоить послѣ сей перемѣны? Какъ? Развѣ представить въ достоинство преимущество моего пола. Прежде бракосочетанія я не усматриваю никакой причины его оскорблять. Впрочемъ не сохранила ли я свободы оставить перьвыя свои намѣренія, естьли то разсужу за благо? Къ чему бы послужилъ вольной выборъ, какъ я то примѣтила въ разсужденіи твоей матушки, естьли тѣ, коимъ отказываютъ или коихъ изключаютъ, имѣли право на то жаловаться? Нѣтъ такого разумнаго человѣка, которой бы могъ принять за худо, естьлибъ женщина, которая обѣщается итти за мужъ, но не сдержитъ своего обѣщанія, когда по здравомъ разсужденіи убѣждена будетъ, что по безразсудности хотѣла вступить въ такія обязательства.

И такъ я рѣшилась выдержать то мученіе, которымъ угрожаютъ мнѣ въ наступающую середу, или можетъ быть во вторникъ въ вечеру, должна я сказать; естьли мой батюшка не оставитъ намѣренія принудить меня прочитать и подписать передъ нимъ всѣ статьи. Вотъ, вотъ, любезная моя, ужаснѣйшее изъ всѣхъ моихъ мученій. Естьли меня насильно принудятъ подписать во вторникъ въ вечеру; тогда, о праведное небо! Все то, что меня страшитъ, должно на другой день само собою послѣдовать. Есть ли же я получу моими прозбами, можетъ быть обмороками, и изступленіями [ибо по столь долговремянномъ изгнаніи единое присудствіе моего отца приведетъ меня въ ужасное движеніе] ежели мои друзья оставятъ свои намѣренія, или по крайней мѣрѣ отложитъ на одну недѣлю, хотя на два или на три дни; то наступающая середа покрайней мѣрѣ тѣмъ менѣе будетъ для меня ужасна. Безъ сомнѣнія мнѣ отсрочатъ еще на нѣсколько времени, дабы дать мнѣ вникнуть во все дѣло основательнѣе, и разсудить самой съ собою. Прозба, которую я на то употреблю, ни мало не будетъ изъявлять моего обѣщанія. Какъ я не стану прилагать ни малѣйшихъ усилій къ своему избавленію; то и не могутъ подозрѣвать о семъ намѣреніи; и такъ въ крайной опасности я всегда могу убѣжать. Госпожа Нортонъ должна проводить меня въ собраніе: съ какою гордостію съ нею ни поступаютъ; но она будетъ меня весьма сильно защищать. Можетъ быть тогда будетъ она вспомоществуема теткою моею Гервей. Кто знаетъ, чтобъ и моя матушка не смягчилась? Я брошусь къ ногамъ всѣхъ моихъ судей. Я буду обнимать у каждаго колѣна, дабы тѣмъ привлечь къ себѣ нѣкоторыхъ друзей. Нѣкоторые изъ нихъ и преждѣ избѣгали моего вида, боясь чтобъ не быть тронутыми моими слезами. Неможноли по сему надѣятся, что не всѣ они будутъ нечувствительны? Совѣтъ поданной моимъ братомъ, дабы изгнать меня изъ дому, и предать меня злобному жребію моему, можетъ быть возобновленъ и принятъ. Нещастіе мое будетъ отъ того не больше со стороны моихъ друзей, и я почту за величайшее благополучіе не оставлять ихъ единственно для своего проступка, дабы искать другаго покровительства, котораго тогда должно просить прежде отъ Г. Мордена, нежели отъ Г. Ловеласа.

Однимъ сломъ я ощущаю въ сердцѣ моемъ не столь ужасныя предчувствованія когда о семъ размышляю, какъ тогда, когда намѣрялась принять другое покровительство; и въ принужденомъ намѣреніи, движенія сердца суть не инное что, какъ совѣсть. Самый мудрый изъ всѣхъ человѣковъ такъ оныя именуетъ. (* Кларисса повидимому говоритъ о сочинителѣ Еклезіаста, въ которомъ можно найти сіе изреченіе.)

Я прошу любезная моя, извинить меня за такое множество разсужденій моихъ. Я здѣсь останавливаюсь, и хочу написать отзывное письмо къ Г. Ловеласу. Пусть онъ сіе дѣло приметъ, какъ хочетъ. Сіе будетъ новымъ опытомъ, которому мнѣ нимало не жаль подвергнуть его свойства, и которой впрочемъ для меня чрезвычайно важенъ. Развѣ онъ мнѣ не обѣщалъ совершенной преданности моей волѣ, естьли я и перемѣню умышляемое съ нимъ намѣреніе.

Клар. Гарловъ.

Письмо LXXXVII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ воскресенье 9 Апрѣля по утру.

Кажется что никто не хочетъ сего дня идти въ церьковь. Можетъ быть чувствуютъ, что не могутъ надѣяться благословенія Божія на столь мерзостныя свои умыслы, и смѣю сказать, столь жестокія.

Они думаютъ, что я имѣю какой нибудь умыселъ. Бетти осмотрѣла мои шкафы. Я ее застала въ семъ упражненіи по возвращеніи моемъ изъ сада, куда я отнесла, любезная моя, мое письмо къ Ловеласу; ибо я къ нему писала. Она перемѣнилась въ лицѣ, и я примѣтила ея смущеніе. Но я удовольствовалась сказать ей, что я должна привыкать ко всякимъ поступкамъ, и что поелику ей такое дано повѣленіе, то и почитала ее довольно оправданною.

Она мнѣ призналась, въ своемъ замѣшательствѣ, что предложено было прекратить мои прогулки, и что объявленіе, которое она мнѣ сообщитъ, не будетъ относиться къ моему вреду. Нѣкто изъ моихъ друзей, сказала она, представилъ въ мою пользу, что не должно отнимать у меня послѣдней вольности; что когда угрожали насильно отвесть меня къ моему дядѣ; то Г. Ловеласъ весьма ясно далъ знать, что я ни какъ не думаю бѣжать съ нимъ добровольно, и естьлибъ имѣла сіе намѣреніе; то бы не столь поздо начала къ тому готовиться, что неотмѣнно бы можно было какъ нибудь примѣтить. Но изъ того также заключаютъ, что не должно сомнѣваться, дабы я наконецъ на ихъ мнѣнія не согласилась; и естьли вы не имѣете сего намѣренія, продолжала сія смѣлая дѣвка; то вашъ поступокъ, сударыня, мнѣ весьма страннымъ кажется. Потомъ дабы выправиться изъ того, что она проболтала, говорила мнѣ,, вы столь далеко простерлись, въ своихъ поступкахъ, что теперь вы въ замѣшательствѣ находитесь, какъ бы безъ стыда отъ всего отдѣлаться. Но я думаю что въ среду въ полнемъ собраніи, вы дадите руку Г. Сольмсу; и тогда по тексту Пастора Брантъ, въ послѣдней его проповѣди, будетъ радость велія на небеси.,,

Вотъ, что писала я къ Г. Ловеласу.,,Важнѣйшія для меня причины, коими и онъ будетъ весьма доволенъ когда ихъ узнаетъ, принуждаютъ меня оставить свое предпріятіе; что я надѣюся щастливаго оборота во всѣхъ дѣлахъ и безъ того поступка, который не иннымъ чемъ, какъ крайнею необходимостію оправданъ быть можетъ. Но онъ долженъ быть увѣренъ что я преждѣ умру, нежели соглашусь быть женою Г. Сольмса.,,

И такъ я приготовляюсь выдержать всѣ его восклицанія. Но какой бы отвѣтъ ни получила; однако менѣе его страшусь, нежели тѣхъ произшествій какими угрожаютъ меня во вторникъ или среду. Отъ сего то происходятъ тѣ ужасы, кои единственно занимаютъ мои мысли и кои приводятъ въ трепетаніе мое сердце.

Въ воскресенье въ 4 часа послѣ полудни.

Письмо мое еще не взято! Естьли къ нещастію онъ о немъ и непомышляетъ, и не увидя меня завтра въ назначенномъ часуосмѣлится самъ сюда придти, въ томъ сомнѣніи, не случилось ли чего со мной; то что должна я тогда дѣлать, Боже милостивый! Увы! любезная моя, какое дѣло имѣю я съ симъ поломъ! Я, которая жила столь щастливо, пока его не знала.

Въ Воскресенье въ 7 часовъ въ вечеру.

Я еще нашла тамъ свое письмо! онъ можетъ быть занятъ приготовленіями своими для завтрешнаго дня. Но у него есть люди; онъ могъ бы ихъ къ тому употребить.

Неужели почитаетъ онъ себя столь во мнѣ увѣреннымъ, что по учиненіи намѣренія онъ ни о чемъ и думать не хочетъ, даже до самаго исполненія оной? Онъ знаетъ какъ меня присматриваютъ. Онъ не безъ извѣстенъ и о томъ, что можетъ нечаянно произойти со мною. Я могу впасть въ болѣзнь, за мной станутъ присматривать съ большею осторожностію. Наша переписка откроется. Онъ принужденъ будетъ перемѣнить нѣчто въ своемъ намѣреніи. Насильственныя средства могутъ совершенно уничтожить мои намѣренія. Новыя сомнѣнія могутъ меня остановить. На конецъ, я могу найти другой какой легчайшей къ избавленію себя способъ. Его нерадѣніе чрезвычайно меня удивляетъ! Однако я не возму обратно своего письма. Естьли онъ получитъ его до означеннаго часу; то избавитъ меня отъ труда объявить ему лично, что я перемѣнила свое мнѣніе, и всѣхъ тѣхъ споровъ, кои бы надлежало съ нимъ имѣть въ разсужденіи сего дѣла. Въ какое бы время онъ его не взялъ или получилъ, но число коимъ оно означено ему покажетъ что онъ могъ бы и ранѣе его получить; и естьли для короткаго времени, которое ему остается, окажетъ онъ какія непристойности, то я весьма за то буду на него досадовать.

Въ Воскресенье въ 9 часовъ.

Друзья мои положили, какъ я то узнала, увѣдомить Госпожу Нортонъ, чтобъ она во вторникъ пріѣхала сюда, и препроводилабъ всю недѣлю со мною. Ей будетъ поручено стараться всѣми силами меня убѣдить; и когда наши замѣшательства кончены будутъ насильственными средствами, то ей тогда поручено меня будетъ утѣшать и совѣтовать мнѣ, дабы терпѣливо сносила свою участь.,,Они ожидаютъ, сказала мнѣ наглая Бетти, что я падать буду въ безпрестанные обмороки, содрагаться и испускать жалобы и крики. Но вся фамилія заранѣе къ тому приготовится, а тѣмъ и все явленіе кончиться, все рѣшиться: я и сама собою одумаюсь, когда узнаю, что нечѣмъ уже болѣе сему пособить.

Въ понедѣльникъ въ 7 часовъ по утру.

О любезная моя! Письмо лежитъ еще тамъ, такъ какъ я его положила.

Возможно ли, чтобъ онъ почиталъ себя столь увѣреннымъ въ полученіи меня? Онъ можетъ быть воображаетъ, что я не имѣю смѣлости перемѣнить намѣренія своего. Я хотѣла бы, чтобъ никогда съ нимъ не зналась. Теперь то усматриваю я сей отважной поступокъ со всѣми тѣми слѣдствіями, которыя вся фамилія изъ того заключать можетъ, естьлибъ я сама была въ томъ виновною. Но что должна я предпринять, естьли онъ придетъ сего дня въ условленной часъ для нашего свиданія. Есть ли онъ придетъ не получа письма, я обязана съ нимъ видѣться, а иначе онъ непремѣнно заключитъ, что со мною что нибудь произошло, и я увѣрена, что онъ въ тотъ же часъ придетъ въ замокъ. Не менѣе извѣстно и то, что будутъ его тамъ озлоблять, и какія отъ того могутъ произойти слѣдствія! Впротчемъ, я почти рѣшилась, есть ли принуждена буду перемѣнить свое мнѣнье при первомъ случаѣ съ нимъ увидѣться, и изъяснить, ему мои причины. Я не сомнѣваюсь чтобъ онѣ ему чрезвычайно не были угодны… Но лучше ему ѣхать въ досадѣ послѣ свиданія со мною, нежели мнѣ самой удаляться отъ родственниковъ не довольною самой собою и безразсуднымъ своимъ поступкомъ.

Впротчемъ хотя онъ времяни весьма мало имѣетъ, но можетъ еще прислать и получить мое письмо. Кто знаетъ, можетъ быть онъ удерживаемъ какимъ ниесть случаемъ, по которому можно его и извинить? когда я неоднократно его въ надеждѣ обманывала для простаго свиданія, то не возможно, чтобъ онъ не любопытствовалъ узнать, не случилось ли чего нибудь, и тверда ли я въ важнѣйшемъ для него случаѣ. Съ другой стороны, какъ я ему подтвердила отважное мое рѣшеніе вторымъ письмомъ, то начинаю опасаться, что онъ въ томъ усумнился.

Въ девять часовъ.

Двоюродная моя сестра Гервей принесла ко мнѣ, когда я возвратилась изъ сада. Она весьма проворно всунула мнѣ въ руку письмо, которое я тебѣ посылаю. Ты изъ онаго узнаешь ея простосердечіе.

ЛЮБЕЗНѢЙШАЯ СЕСТРИЦА.

Я увѣдомилась отъ одной особы которая считаетъ себя въ томъ совершенно свѣдующею, что въ среду по утру неотмѣнно обвѣнчаютъ тебя съ Г. Сольмсомъ. Можетъ быть мнѣ учинена сія довѣренность единственно для того, чтобъ меня опечалить; ибо я сіе узнала отъ Бетти Барнесъ, которую почитаю я за самую наглую дѣвку. Однако она говорила, что вѣнечиая записка получена, и просила меня никому о томъ не сказывать; она меня увѣрила, что Г. Брандтъ, молодой священникъ изъ Оксфорта, отправлять будетъ брачную церемонію. Пасторъ Левинъ отказывается, какъ я изъ сего разумѣть могу, дать тебѣ благословеніе безъ твоего на то согласія. Онъ объявилъ, что нимало не одобряетъ тѣхъ поступокъ, которыя они съ тобою употребляютъ, и что ты не заслуживаешь, чтобъ поступали съ тобою столь жестоко. Что касается до Г. Брандта, примолвила Бетти, то ему обѣщали составить щастіе.

Ты лучше меня знаешь то употреблѣніе, какое должно сдѣлать изъ такого освѣдомленія; ибо я подозрѣваю, что Бетти мнѣ излишне много наговорила, прося меня молчать, но при всѣмъ томъ надѣясь, что я сыщу средство тебя о томъ увѣдомить. Она знаетъ, какъ и вся фамилія, что я тебя люблю нѣжно, и я весьма радуюсь, что всѣ о томъ извѣстны. Я почитаю за великую честь, любить дражайшую сестрицу, которая составляла честь всей фамиліи. Но я вижу, что госпожа Гарловъ и сія дѣвка безъпрестанно перешептываются, и когда кончатъ свои разговоры, то Бетти всегда что нибуть мнѣ приходитъ сказывать.

Все то, о чемъ я тебя увѣдомила весьма истинно; и сіе то особливо побудило меня къ тебѣ писать, но покорно прошу тебя зжечь мое письмо. Они хотятъ снова обыскивать у тебя бумаги, перья и чернила, ибо знаютъ, что ты пишешь. Они думаютъ, будто нѣчто узнали измѣною одного изъ людей Г. Ловеласа. Я не знаю въ чемъ состоитъ сіе дѣло; но они намѣряются употребить оное въ пользу. Конечно подлаго свойства долженъ быть тотъ человѣкъ, которой можетъ хвалиться благосклонностію какой нибудь женщины, и которой открываетъ ея тайны. Г. Ловеласъ, смѣю сказать, столь благородную имѣетъ душу, что въ такой подлости подозрѣваемъ быть не можетъ, естьли бы онъ не былъ таковымъ, то какаябъ была безопасность для такихъ молодыхъ и невинныхъ особъ, какъ мы.

Они утверждаются на одномъ мнѣніи, которое какъ я думаю подано имъ отъ сей лукавой Бетти, то есть, что ты намѣрена принять какое нибудь лѣкарство, чтобъ отъ того занемочь, или для другаго какого умысла. Они должны искать во всѣхъ твоихъ шкафахъ, порошковъ и другихъ тому подобныхъ вещей. Весьма странной обыскъ! Какое нещастіе для молодой дѣвицы имѣть столь недовѣрчивыхъ родителей! Благодарю Бога, что моя матушка теперь не имѣетъ уже такого свойства.

Естьли они ничего не найдутъ, то съ тобою не такъ строго поступитъ твой отецъ въ день страшнаго суда, такъ думаю я оной назвать.

Впротчемъ, больна или нѣтъ, увы! Любезная моя сестрица, все ясно показываетъ, что тебя выдадутъ за мужъ. Бетти въ томъ меня увѣряетъ, и я болѣе въ ономъ не сомнѣваюсь. Но мужъ твой будетъ возвращаться отъ тебя каждой день въ вечеру въ свой домъ, пока ты съ нимъ не примиришься: и такъ болѣзнь не будетъ предлогомъ могущимъ тебя отъ того избавить.

Они увѣрены, что по твоемъ бракосочетаніи ты будешь превосходнѣйшая изъ женщинъ въ свѣтѣ. Таковою я бы не сдѣлалась, какъ я тебя увѣряю, естьлибъ не имѣла ни какой склонности къ своему мужу; Г. Сольмсъ безпрестанно повторяетъ имъ, что пріобрѣтетъ твою любовь посредствомъ драгоцѣнныхъ каменьевъ и богатыхъ подарковъ. Подлой льстецъ! Я бы желала, чтобъ онъ женился на Бетти Барнесъ, и бралъ бы на себя трудъ колотить ее каждой день, пока не сдѣлаетъ ее доброю. И такъ, спрячь все то въ сохранное мѣсто, чего не хочешь имъ показать, и сожги сіе письмо, я тебя о томъ усильно прошу. Берегись, любезиѣйшая моя сестрица, принимать что нибудь такое, котороебъ могло повредить твое здоровье. Сіе средство былобъ безполезно, а опасность отъ того устрашилабъ тѣхъ, которые тебя столь нѣжно любятъ, кзкъ твоя, и проч.

Д. Г.

Прочитавъ сіе письмо, обратилась я тотчасъ къ первому моему намѣренію; наипаче когда разсудила, что отзывное мое письмо еще не взято, и что такой отказъ можетъ меня привесть въ чрезвычайно колкіе споры съ Г. Ловеласомъ; ибо я не могу отговориться, чтобъ на одну хотя минуту съ нимъ не видѣться, опасаясь, чтобъ онъ не учинилъ какихъ насильственныхъ средствъ. Но воспоминая твои слова, что такая разборчивость должна уничтожиться какъ скоро я оставлю домъ своего родителя, совокупно съ сильнѣйшими сего причинами, то есть, долга сохраненія добраго имени, принуждена я вторично отвергнуть толь отважное предпріятіе. Когда мои движенія и слезы не дѣлаютъ ни какого впечатлѣнія въ моихъ друзьяхъ, то не вѣроятно, чтобъ я не получила отсрочки на мѣсяцъ, на двѣ недѣли, или на недѣлю; я больше надѣюсь съ того времяни испросить отсрочки, какъ я узнала отъ двоюродной моей сестры, что добродѣтельной пасторъ Левинъ не захотѣлъ вмѣшаться въ ихъ предпріятія безъ моего согласія; поелику онъ судитъ что со мною постпваютъ съ чрезвычайною жестокостію. Мнѣ пришла на мысль новая помощь: не давая знать, что о томъ увѣдомлена, я буду предлагать, что сомнѣваюсь о многомъ, относительно къ совѣсти, и стану требовать времяни посовѣтовать о томъ съ разумнымъ симъ Богословомъ; а какъ я весьма усильно настоять буду въ своемъ требованіи, то и увѣрена, что матушка будетъ мнѣ благопріятствовать. Тетка моя Гервей и Гж. Нортонъ конечно не приминутъ потверждать оное. Отсрочка непремѣнно послѣдуетъ и я избѣгну на нѣкое время отъ наступающаго нещастія.

Но есть ли они рѣшились употребить насильственныя средства; есть ли они мнѣ не отсрочатъ; есть ли никто надо мной не сжалится; есть ли рѣшено, что пагубное обязательство читано было надъ дрожащею и принужденною моею рукою! Тогда… Увы! что учиню я тогда? Я только могу… Но что могу я сдѣлать? о любезная моя! Етотъ Сольмсъ никогда не получитъ клятвенныхъ моихъ обѣщаній: я на то рѣшилась. Я буду произносить до тѣхъ поръ, нѣтъ, нѣтъ, пока станетъ силы оное выговаривать. Кто осмѣлится назвать бракосочетаніемъ несносное сіе насиліе? Невозможно, чтобъ отецъ и мать своимъ присудствіемъ столь ужасное мученіе могли удостоить. Но есть ли они удалятся, и оставятъ исполненіе всего дѣла моему брату и сестрѣ, то конечно не получу я отъ нихъ ни какого милосердія.

Вотъ, къ какимъ хитростямъ я прибѣгаю, единому Богу извѣстно, съ какимъ отвращеніемъ я на оное рѣшиться хочу.

Я подала имъ нѣкоторую замѣтку, вложа перо въ такое мѣсто, въ какомъ они найдутъ по высунувшемуся кончику пера нѣкоторую часть скрытныхъ моихъ записокъ, что я съ охотою желаю ихъ оставить.

Я оставила, какъ будто съ нерадѣнія своего два или три свои собственныя письма, въ такомъ мѣстѣ, въ которомъ ихъ можно примѣтить.

Я также оставила десять или двѣнадцать строкъ того письма, которое было я къ тебѣ начала писать, и въ коемъ я ласкаюсь, что не смотря на всѣ тѣ угрожающія мнѣ произшествія, можетъ быть друзья мои не столь жестоко со мною поступать будутъ. Они знаютъ отъ твоей матушки чрезъ дядю моего Антонина, что я временемъ получаю отъ тебя письма. Я объявляю въ томъ же самомъ отрывкѣ твердое свое намѣреніе отвергнуть вовсе предложенія того человѣка, котораго они столько не навидятъ, когда они токмо освободятъ меня отъ гоненій другаго.

Подлѣ сихъ записокъ, я положила копію стараго письма, которое содержитъ различныя доказательства, соотвѣтствовавшія моему состоянію. Можетъ быть прочитавъ ихъ, по случаю найдутъ изъ того причину оказать мнѣ нѣсколько милости и снисхожденія.

Я себѣ спрятала, какъ ты можешь отгадать довольно чернилъ и перьевъ для употребленія; а нѣкоторую часть оныхъ положила я въ большой куртинѣ, гдѣ употребляю ихъ къ моему увеселенію, дабы, есть ли можно, прогонять тѣ печальныя мысли, кои меня обременяютъ, и тотъ страхъ, которой по мѣрѣ приближенія суднаго моего дня, болѣе и болѣе умножается.

Кларисса Гарловъ.

Конецъ третій части.

***

Ричардсон Сэмюэл
Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть четвертая)

ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ
ДѢВИЦЫ
КЛАРИССЫ
ГАРЛОВЪ,
истинная повѣсть.
Англинское твореніе
Г. РИХАРДСОНА
Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія.
Часть четвертая.
Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

OCR Бычков М. Н.

Съ дозволенія Управы Благочинія.
ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ
Письмо LXXXVIII.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ бѣседкѣ въ 11 часовъ.

Моего письма еще онъ не получилъ. – - Между тѣмъ, какъ я здѣсь размышляла о средствахъ обмануть мою неутомимую надзирательницу для выигранія себѣ нужнаго времени къ сему моему предпріятію, какъ вдругъ вошла ко мнѣ моя тетка и чрезвычайно меня удивила своимъ посѣщеніемъ. Тогда говорила она мнѣ, что меня искала по всѣмъ Аллеямъ, что вскорости надѣется насъ помирить, и что вмѣстѣ со всѣми моими друзьями думаетъ, симъ же днемъ окончить нашу размолвку.

Ты можешь судить, любезная моя, что желаніе видѣть Г. Ловеласа, и страхъ, чтобы сіе не открылось, привели меня въ великое и весьма примѣтное смятеніе. Она ето примѣтила. О чемъ ты вздыхаешъ? какъ грудь твоя вздымается! сказала она обнявъ меня. Ахъ! любезная племянница, кто бы могъ повѣрить, что ты отъ природы будучи столь мягкосерда будешъ столько непреклонна?

Я ничево ей на сіе не могла отвѣчать. Она же такъ продолжала: и такъ я предвижу, что мое къ тебѣ посольство будетъ худо тобою принято. Нѣкоторыя слова намъ пересказанныя, и произшедшія изъ устъ развратнаго и самаго дерзкаго человѣка побуждаютъ твоего отца и всю фамилію думать, что еще ты находишъ способъ вести переписку. Г. Ловеласъ обо всемъ знаетъ, что здѣсь ни дѣлается. Отъ него ожидаютъ великаго несчастія, кое ты столько же обязана предупреждать, какъ и другіе. Мать твоя имѣетъ нѣкоторыя опасенія, касающіяся тебя лично; и при томъ желаетъ, чтобы они были не основательны: впрочемъ она не прежде будетъ спокойна, доколѣ ты не позволишь ей, между тѣмъ какъ здѣсь въ бѣседкѣ находишся, еще однажды освидѣтельствовать своего покоя и комодовъ. И такъ ты должна мнѣ добровольно отдать всѣ свои ключи. Я надѣюся, любезная племянница, что ты о семъ не станешъ спорить. Но чтобъ сіе зрѣлище тебя не тронуло, и чтобъ получить довольное для сего время, то разсудили тебѣ сюда прислать обѣдать.

Я весьма себя почла щастливою, будучи о семъ предостережена письмомъ моей двоюродной сестры. Однакоже я сдѣлала не большую хитрость, показывая нѣкоторое въ семъ упорство и присовокупя къ тому нѣкоторыя жалобы; послѣ чего не только я отдала свои ключи, но тщательно все выложила изъ кармановъ предъ теткою, и ея просила осмотрѣть подъ корсетомъ для удостовѣренія, что нѣтъ у меня никакихъ бумагъ.

Она показалась довольною моею послушностію,и обѣщалась за меня ходатайствовать убѣдительнѣйшимъ образомъ, не взирая ни на какія противу меня рѣчи моего брата и сестры. Она была увѣрена, что мать моя по поданому мною ей случаю будетъ отвѣтствовать на нѣкоторыя учиненныя вразсужденіи меня подозрѣнія.

Тогда тетка мнѣ объявила, что находилися вѣрнѣйшія средства къ открытію таинъ г. Ловеласа и нѣкоторыхъ моихъ чрезъ нерадѣніе его къ сокрытію оныхъ и чрезъ то тщеславіе, съ коимъ онъ хвастался о своихъ успѣхахъ, даже предъ слугами. Сколько онъ ни уменъ, какъ то о немъ думали, присовокупила она, но что братъ мой таковъ же какъ и онъ, а въ разсужденіи оружія и превосходитъ его, какъ то видно будетъ изъ послѣдствія.

Не знаю, отвѣчала я ей, что сокрыто подъ столь темными словами; я даже до сихъ поръ думала, что всѣ ихъ расположенія какъ вразсужденіи того, такъ и другаго заслуживаютъ болѣе презрѣнія, нежели одобренія. Все, что я только у нея могла понять, показывало мнѣ ясно, что подозрѣнія касающіяся до меня сдѣланы были гораздо большимъ, нежели какой имѣлъ мой братъ, умомъ, да и безъ сомнѣнія очевиднѣйшимъ свидѣтелемъ, какъ то всѣ обстоятельства мнѣ показывали. Какое же для меня несчастіе, служить мячикомъ братниныхъ замысловъ; сколько я желала, чтобы онъ меня столь же хорошо узналъ, какъ я его знаю; можетъ быть тогдабъ онъ менѣе тщеславился своими дарованіями; поелику я увѣрена, что не столько бы онъ былъ всѣми одобряемъ, когдабъ не имѣлъ силы вредить.

Тогда я разсердилась и не могла болѣе продолжать сего разсужденія. Онъ сіе заслуживалъ, если только представить себѣ, что будучи обманутъ своимъ шпіономъ, обманывалъ другихъ. Но я столь мало смотрю на столь подлыя пронырства обоихъ сторонъ, что еслибъ гоненіе мало еще далѣе простерлося, то я бы не оставила безъ наказанія вѣроломства подлаго Іосифа Лемана.

Прискорбно, сказала тутъ моя тетка, что я держусь столь худыхъ мыслей о моемъ братѣ. Впрочемъ же сей молодой человѣкъ съ познаінями и съ хорошими качествами.

Довольно познанія, сказала я, чваниться передъ нашими сестрами женщинами; но имѣетъ ли онъ что либо лучшее сего, чемъ бы могъ онъ гораздо почтеннѣе казаться предъ глазами другихъ? Она ему внутренно желала, чтобы былъ ласковѣе и обходительнѣе, но опасалася, что бы я не держалася лучшаго, нежели о немъ, мнѣнія о другомъ и думала бы въ пользу своего брата столько, сколько обязана сестра; потому что между ими находится ревнованіе къ дарованіямъ каждаго, что и было причиною взаимной ихъ ненависти.

Ревнованіе! сударыня, сказала я; о семъ не знаю, что и подумать; но я бы желала, чтобы оба они поступали сходственнѣе съ началами хорошаго воспитанія; и какъ тотъ, такъ и другой не ставили бы себѣ за честь того, въ чемъ ничего нѣтъ кромѣ стыда.

Напослѣдокъ премѣня предмѣтъ нашихъ разговоровъ, сказала я, что у меня развѣ найдется нѣсколько бумагъ, одно или два пера и не много чернилъ (изкуство мною проклинаемое, или лучше сказать, роковая необходимость принудившая меня къ сему!) чего я не успѣла сходить спрятать. Но поелику отъ меня требовалося жертвы, то и надлежало въ семъ утѣшиться; не имѣяже намѣренія прервать ихъ обыску, рѣшилася я ожидать въ саду до тѣхъ поръ, доколѣ получу приказаніе возвратиться въ мою темницу. Къ сему примолвила я съ таковою же хитростію, что сіе новое насиліе произведено будетъ въ дѣйство конечно послѣ обѣда служителей, потому что не сомнѣваюсь я, чтобы къ сему не употребили и Бетти, коя знала всѣ щели въ моемъ покоѣ.

Желательно, сказала мнѣ моя тетка, чтобы ничего ненайдено было могущаго утвердить подозрѣніе; по тому что она могла меня увѣрить, что побужденіе къ сему обыску, наипаче со стороны матери было таковое, чтобы меня оправдать и побудить моего отца видѣться нынѣшняго дня со мною вечеромъ, или въ середу по утру безъ всякаго отлагательства; надобно сказать чистосердечно прибавила она, что такъ положено, если не будетъ въ семъ какого препятствія.

Ахъ сударыня! отвѣчала я тряся головою.

Что ето такое, ахъ сударыня! къ чему здѣсь сомнѣніе?

Я наипаче желаю сударыня, чтобы болѣе не продолжалось неудовольствіе батюшки, нежели чтобъ возвратилася его ко мнѣ любовь.

Ты, милая моя, ничего не знаешь. Дѣла могутъ перемѣниться. Можетъ быть не столь они худо пойдутъ, какъ ты думаешъ.

Тетушка сударыня! не объявите ли мнѣ чего нибудь въ утѣшеніе!

Можетъ быть любезная моя, если ты будешь сговорчивѣе.

Вотъ, сударыня, обѣщается вами надежда? ради Бога, не оставьте меня въ тѣхъ мысляхъ, что тетка моя Гервей столько жестокосерда для своей племянницы ея любящей и почитающей отъ всего сердца.

Я тебѣ, говорила она, скажу нѣчто напередъ, но токмо за тайну, если обыскъ кончится для тебя благополучно. Думаешь ли ты, что найдено будетъ что либо къ твоему предосужденію?

Знаю, что найдутъ нѣкоторыя бумаги; а впрочемъ все изъ сего могутъ заключать; братъ мой и сестра не пощадятъ того перетолковать. Въ томъ же отчаяніи, въ кое я ввергнута ни что не можетъ меня изпугать.

Она надѣется и притомъ твердо, тетка говорила мнѣ, что у меня ничего такого не найдется, чтобы подало худыя мысли о моей скромности впрочемъ... но она поопаслася далѣе со мною продолжать разговоръ.

Тогда она меня оставила съ столь же таинственнымъ духомъ, какъ и слова ея были; а сіе и причинило мнѣ еще большую о будущемъ неизвѣстность.

Теперь меня наиболѣе занимаетъ, любезная пріятельница, приближеніе свиданія. Дай Богъ, чтобы оное миновало! увидѣться съ тѣмъ, чтобы произносить жалобы! но если онъ не будетъ послушенъ и покоренъ, я ниже ни одной съ нимъ не пробуду минуты, какія бы онъ усилія ни дѣлалъ.

Ты примѣтишь, что большая часть строкъ косы, и буквы написанны дрожащею рукою? сіе противу моей воли дѣлается; потому что воображеніе мое больше симъ свиданіемъ, нежели предмѣтомъ письма занято.

Но, для чего видѣться? почему я почитаю себя обязанною сіе изполнить? я желаю чтобы, мнѣ время позволило пользоваться твоими совѣтами. О ты которая столь легко изъясняешься! однакоже я разумѣю, какъ ты мнѣ сказывала, что сія легкость произходитъ отъ неудобства моего положенія.

Я должна еще тебѣ сказать, что ко время нашихъ разговоровъ я просила тетку, чтобы она заступила мѣсто моей пріятельницы; чтобы въ крайности хотя слово за меня замолвила и изпросила нѣсколько времяни для размышленія мнѣ, если токмо сего больше она мнѣ не можетъ изходотайствовать.

Она на сіе мнѣ отвѣтствовала, что послѣ сговору я буду имѣть желаемое время привыкать къ моему состоянію прежде, нежели буду совершенно отдана г. Сольмсу. Ненавистное рѣшеніе, полученное мною на прозьбу отъ госпожи Гервей! Оно лишило меня всего терпѣнія.

Она же съ своей стороны просила меня собрать всѣ силы, чтобъ предстать собранію съ спокойною покорностію и чувствованіями совершенной подвержности. Что отъ меня зависѣло благополучіе всей фамиліи, и что величайшая для нея радость будетъ, когда увидитъ меня по перемѣнно съ восхищеніемъ обнимаемую то отцемъ, то матерью, то братомъ, то сестрою, заключающими меня въ своихъ обьятіяхъ и поздравляющимъ себя взаимно съ тишиною и общимъ всѣхъ благополучіемъ? восхищеніе ея сердца въ началѣ прервало ея движенія и голосъ; и ея бѣдная Долли, коея чрезмѣрная ко мнѣ привязанность толикихъ ей стоила упрековъ, тогда у всѣхъ бы пришла въ милость.

Могла ли бы ты сомнѣваться, любезная пріятельница, что таковое изкушеніе для меня гораздо страшнѣе будетъ нежели когда какое либо я изпытала?

Тетка моя все мнѣ описала столь живыми красками, что не взирая на нетерпѣливость, въ коей я прежде находилася, столько была тронута, что ни чемъ противу сего не могла возразить. Впрочемъ, я не преминула ей своими вздохами и слезами показать, сколько бы я желала сего щастливаго событія, еслибы оно могло изполниться на условіяхъ кои бы мнѣ возможно было принять.

Но я вижу двоихъ изъ нашихъ людей, принесшихъ мнѣ обѣдать.

Меня опять свободну оставили; Минута свиданія уже приходитъ, не сдѣлаетъ ли по милости своей ко мнѣ небо какого либо препятствія имѣющаго остановить Ловеласа? Ахъ! можетъ ли онъ не быть? но должна ли я, или не должна съ нимъ видѣться? что дѣлаю, дорогая моя? я тебя спрашиваю, будто бы желая услышать отъ тебя отвѣтъ?

Бетти слѣдуя напечатлѣнію сдѣланному мною въ моей теткѣ, сказала, что оное должно быть употреблено въ дѣло послѣ обѣда; что она очень опасалася, чтобъ чего не нашли у меня, впрочемъ ни чего не имѣла она въ виду своемъ кромѣ моей пользы, и что еще прежде середы въ моей волѣ состояло всеобщее прощеніе. И сія безстыдница, чтобы удержаться отъ смѣху, вложила себѣ въ ротъ конецъ фартука, и спѣшила вытти. Когда же она пришла сбирать съ стола, то я выговаривала ей за ея дерзость. Она мнѣ извинялася, но но… (опять начиная смѣяться) что не можно было ей удержаться, говорила мнѣ, когда она представляла себѣ мои долговремянныя прогулки, кои одни подали причину осматривать мои покои. Она изъ того, что мнѣ приказано было принести обѣдать въ садъ, заключила, что въ семъ сокрывалося что либо особенное. Надобно признаться что братъ мой человѣкъ удивительной въ изобрѣтеніяхъ. Самой Г. Ловеласъ не имѣлъ столь живаго и плодовитаго ума, хотя и почитался за человѣка остроумнаго. Тетка моя обвиняетъ Г. Ловеласа, что онъ своими успѣхами хвалился предъ своими слугами. Можетъ быть онъ и имѣетъ сей недостатокъ; что же касается до моего брата, то онъ всегда себѣ поставляетъ за честь казаться передъ глазами нашихъ служителей человѣкомъ съ достоинствами и съ познаніями. Я часто думала, что о гордости и подлости можно сказать такъ же, какъ о разумѣ и глупости, что они вообще не разрывны, они одна отъ другой очень близки.

Но для чего мнѣ останавливаться на глупыхъ мысляхъ другаго въ то самое время, когда я мой умъ имѣю изполненнымъ безпокойствъ? впрочемъ желала бы я, еслибъ можно было, забыть то свиданіе, кое столь приближенно къ моимъ несчастіямъ. Опасаюся, что бы занимаяся столь онымъ на передъ, я не вверглася въ несостояніе онаго снести равнодушно, и чтобы мое смятеніе не подало надо мною большей выгоды найти кажущуюся причину упрекать меня въ непостоянствѣ моея рѣшительности.

Ты знаешь, любезная моя, что право сдѣлать справедливой упрекъ даетъ тому нѣкоторой родъ побѣды, кто можетъ оный учинить, между тѣмъ, какъ угрызеніе смятенной совѣсти виновнаго приводитъ въ уныніе.

Не думай, что бы сей стремительной и смѣлой умъ сдѣлался, если то возможно, какъ своимъ, такъ и моимъ судьею. Ему не удастся быть моимъ и я предвижу, что разговоръ нашъ не будетъ равнодушенъ. Да и странно будетъ, чтобы я возмогши противиться всей моей фамиліи… Что я слышу? Они у дверей въ саду…

Нѣтъ я обманулася! какую силу имѣетъ страхъ всѣ химеры представлять на самомъ дѣлѣ. Для чего я столь мало властна надъ собою!

Я теперь хочу отнести сіе письмо въ назначенное мѣсто. А оттуда пойду и въ послѣдніе посмотрю, взято ли положенное мною письмо, или тамъ же лежитъ. Если оно взято, то я его уже не увижу. Если же найду, то возьму, для убѣжденія его, показавъ ему, что онъ ни чемъ не долженъ меня упрекать. Оно покрайней мѣрѣ сбережетъ мнѣ нѣсколько хитростей и безполезныхъ умствованій, и я буду твердо держаться того, что въ немъ содержится. Свиданіе должно быть кратко; ибо естьли по несчастію меня примѣтятъ, то ето будетъ новымъ поводомъ къ жестокостямъ, кои мнѣ завтрѣ угрожаютъ.

Сомнѣваюся, свободно ли мнѣ будетъ къ тебѣ писать въ остальную часть дня. Да и въ состояніи ли сіе буду дѣлать прежде, нежели отдадутъ меня глупому Сольмсу? Но, нѣтъ, нѣтъ; етому ни когда не бывать, если я буду обладать какимъ либо употребленіемъ чувствъ.

Если посланной твои ничего не найдетъ въ извѣстномъ мѣстѣ по утру въ середу, то ты можешь заключить, что мнѣ нельзя было къ тебѣ писать и равно отъ тебя получить сіе же удовольствіе.

Въ столь несчастномъ моемъ положеніи пожалѣй о мнѣ, дорогая моя пріятельница; помолись за меня и сохраняй ко мнѣ твою любовь, составляющую честь моея жизни и единое мое утѣшеніе.

Кл. Гарловъ.

Письмо LХХХІХ.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Изъ Сент-Албана во вторникъ въ часъ по полуночи.

Любезная моя пріятельница! послѣ всѣхъ моихъ рѣшительностей, о коихъ я съ тобою говорила въ послѣднемъ письмѣ, что я должна, или лучше, что могу написать? какъ я приближуся къ тебѣ, даже чрезъ письмо мое? ты вскорѣ узнаешъ, если только уже не свѣдома изъ народной молвы, что твоя пріятельница, твоя Кларисса Гарловъ убѣжала съ мущиною.

Я ничего ни важнѣе, ни нужднѣе не имѣю сего, какъ токмо, чтобы тебѣ изъяснить мои обстоятельства. Всѣ часы дня и всѣ дни будутъ употреблены для сего великаго предпріятія, доколѣ оное не будетъ приведено ко окончанію: я ожидаю того часа, въ которой сей безотвязной оставитъ меня свободною, когда я по своей глупости вверглась въ необходимость его во всемъ слушаться. Сонъ бѣжитъ прочь отъ моихъ глазъ. Онъ болѣе ко мнѣ не приближается, хотя его умащеніе толико нуждно мнѣ для облегченія ранъ души моея. Такимъ образомъ въ тѣ самые часы, въ кои бы оный долженъ былъ мною обладать, ты безпрепятственно услышишъ повѣсть моего плачевнаго приключенія.

Но, по учиненіи сего,удостоить ли, или позволено ли тебѣ будетъ получать отъ меня письма?

Ахъ! любезная моя пріятельница, позволь, чтобъ я была жива!

Мнѣ токмо остается лучшую сдѣлать участь, какъ будетъ мнѣ можно, изъ моего положенія. Я надѣюся, что оная будетъ не безвыгодна. Впрочемъ же, я не мѣнѣе увѣрена въ томъ, что свиданіе есть дѣло безразсудное и недостойное извиненія. Всѣ его клятвы и любовь не могутъ утишить въ моемъ сердцѣ угрызеній за мое не благоразуміе.

Письмоподателю, дорогая моя, приказано отъ меня попросить у васъ нѣсколько бѣлья, что я учинила, будучи въ надеждѣ на васъ.

Не отсылай ко мнѣ моихъ писемъ; я токмо прошу бѣлья: но напиши ко мнѣ нѣсколько строчекъ для увѣренія, что ты еще меня любитъ и отложи разсматривать поступокъ мой до тѣхъ поръ, доколѣ ты не получишь изъясненія мною тебѣ обѣщаннаго. Я не хотѣла откладывать къ тебѣ писать, дабы ты что нибудь прислала мнѣ въ залогъ и послѣ просила бы меня о возвращеніи, или остановила бы то, что было хотѣла послать.

Прости моя единственная пріятельница. Заклинаю тебя любить меня. Но, увы! что скажетъ мать твоя? что скажетъ моя, что скажутъ всѣ мои приближенные! что скажетъ дорогая моя Гж. Нортенъ, какое будетъ торжество моего брата и сестры!

Я не могу тебѣ сего дня объявить, какъ и изъ какого мѣста я надѣюся сообщать тебѣ мои новости и получать свѣденіе о твоихъ. Я должна отсюду ѣхать рано (*) по утру, и при томъ въ крайней усталости.- Прости еще. Я токмо требую отъ тебя сожалѣнія надо мною и молитвъ о мнѣ.

Кл. Гарловъ.

(*) Сент-Албанъ есть не большой городъ, отстоящій отъ Лондона на семь миль къ Сѣверу.

Письмо XC.

АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Во вторникъ въ 9 часовъ утра.

Люблю ли я тебя? но можно ли тебя не любить, хотя бы я того и захотѣла? ты можешъ себѣ представить, въ какомъ я была положеніи разпечатавъ твое письмо, доставившее мнѣ первую новость! но… но… что я могу сказать?… я умру отъ нетерпѣнія, если ты вскорѣ не сообщишь своихъ объясненій.

Избавь меня Богъ!- но возможно ли…

Мать моя безъ сомнѣнія весьма удивится. Какъ мнѣ ея увѣдомить о семъ произшествіи? вчерась подъ вечеръ при случаѣ нѣкоторыхъ недовѣренностей, кои твой глупой дядя ей вложилъ въ голову, я утверждала основываясь на собственныхъ твоихъ объясненіяхъ, что ни человѣкѣ, ни дьяволъ не доведетъ тебя до того, чтобы ты сдѣлала какой либо шагъ противной самымъ строгимъ законамъ чести.

Но, возможно ли… какая бы женщина на сіе… но молю небо да соблюдетъ тебя!

Ничего не опускай въ своихъ письмахъ: но надписывай мнѣ ихъ, посылая къ Г. Кноллису до перваго объясненія.

Примѣть, любезная моя, что всѣ мои восклицанія ни мало не насмѣшки. Виновны въ семъ твои друзья. Впрочемъ я не понимаю, какъ могла ты перемѣнить свою рѣшительность.

Я въ чрезвычайномъ нахожусь смятеніи; какъ мнѣ о семъ увѣдомить мою мать. Впрочемъ же, если я ей дамъ время быть отъ кого либо другаго о семъ увѣдомленной и она узнаетъ напослѣдокъ, что я о семъ напередъ ея была свѣдома, то ничто ея не можетъ увѣрить въ томъ, чтобы я не имѣла никакого участія въ твоемъ побѣгѣ. Не знаю, что мнѣ теперь дѣлать?

Все мнѣ безпокойство ты на несла, хотя то и безъ всякаго намѣренія.

Я теперь тебѣ повторяю послѣдней мой совѣтъ. Если ты не обвѣнчалась, то сего не откладывай. Изъ состоянія дѣлъ я было хотѣла думать, что ты тайно прежде побѣга обвѣнчалась. Если сіи люди употребляютъ на дѣлѣ, и часто къ нашему несчастію, слово власти, когда мы въ ихъ волѣ; то для чего же мы сего не избѣгаемъ, какимъ бы то ни было способомъ, въ подобномъ теперишнему случаѣ, Для поддержанія своей чести, когда они побуждаютъ насъ нарушать права гораздо естественнѣйшія, нежели ихъ? наиболѣе мнѣ печаль причиняетъ то, какъ и все прочее, что твой братъ и сестра достигли своихъ намѣреній. Я не сомнѣваюся, чтобъ завѣщаніе теперь не было перемѣнено въ ихъ пользу, и чтобы досада не произвела дѣйствій противныхъ природѣ.

Мнѣ сію минуту сказано, что дѣвица Ллоадъ и дѣвица Бидюльфъ хотятъ меня видѣть, и что притомъ съ крайнею нетерпѣливостію. Ты можешъ догадаться о побужденіи оныхъ ко мнѣ приведшемъ. Я прежде, нежели съ ними буду говорить, увижусь съ моею матерью. Одно средство къ оправданію мнѣ себя остается показать ей твое письмо. Мнѣ нельзя ей будетъ ни одного слова сказать даже до тѣхъ поръ, пока она не выдетъ изъ удивленія. Прости моя дорогая; все теперь начертаваемое внушено мнѣ удивленіемъ. Еслибы посланной твой не противился и еслибы меня мои двѣ пріятельницы не дожидались, то я бы другое письмо написала, опасаяся, чтобъ тебя сіе не огорчило.

Бѣлье я вручила посланному, если еще что либо потребно такое, что мнѣ возможно, то безъ околичностей прикажи вѣрной твоей

Аннѣ Гове.

Письмо XСІ.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Во вторникъ въ вечеру.

Какъ могу возблагодарить тебя, любезная моя Гове, за то участіе, которое ты принимаешь еще въ жребіи злосчастной дѣвицы, коей поступокъ подалъ случай къ толикому поношенію! Я думаю, по истиннѣ, что сіе разсужденіе столько же приводитъ меня въ уныніе, какъ и самое зло.

Скажи мнѣ… но я ужасаюсь знать оное, скажи мнѣ однако, моя любезная, какіе были первые знаки удивленія твоей матушки.

Съ великою нетерпѣливостію желаю я узнать то, что говорятъ теперь о мнѣ наши молодыя подруги, которыя можетъ быть никогда болѣе моими не будутъ.

Онѣ ни чего не могутъ сказать хуже, какъ то, что я тебѣ сама о себѣ говорю. Я буду себя обвинять, не сомнѣвайся въ томъ; я буду себя осуждать на каждой строкѣ, и во всемъ, гдѣ токмо буду имѣть причину себя укорять. Естьли изъясняемое мною тебѣ извѣстіе въ состояніи хотя нѣсколько уменшить мой проступокъ; [ибо сіе есть единое требованіе такой несчастной, которая не можетъ даже и предъ собственными своими глазами извинить себя] то знаю, чего могу ожидать отъ твоей дружбы: но я не надѣюсь того получить отъ любви прочихъ, въ такое время, въ которое не сомнѣваюсь, чтобъ всѣ не почитали меня хулы достойною, и чтобъ всѣ тѣ, которые знаютъ Клариссу Гарловъ, не осуждали ея поступка.

Отнесши на условленное мѣсто написанное къ тебѣ письмо, и взявъ обратно то, которое составляло часть моихъ безпокойствій, я возвратилась въ бесѣдку, и тамъ старалась, сколь спокойное мое состояніе мнѣ позволяло, привесть себѣ на память различныя обстоятельства разговора моего съ тетушкою. Сравнивая оныя съ нѣкоторыми мѣстами письма дѣвицы Гервей, начала я ласкаться, что среда не столь для меня была опасна, какъ я думала; и вотъ какъ я разсуждала сама съ собою.

,,Среда не могла быть совершенно назначена днемъ моего злосчастія, хотя въ намѣреніи, дабы привести меня въ страхъ, желаютъ, чтобъ я такъ о томъ думала. Договоръ не подписанъ; меня еще не принуждали его прочесть или выслушать. Я могу и отказаться отъ подписанія онаго, не смотря на всѣ затрудненія, кои въ томъ предвижу, хотя бы и самъ отецъ мнѣ его представилъ. Въ прочемъ мой отецъ и мать не желаютъ ли, когда примутъ намѣреніе поступать со мною насильственнымъ образомъ, уѣхать къ дядѣ моему Антонину, дабы избѣжать печали слышать мои вопли и жалобы? однако они должны быть въ среду въ собраніи; и какую бы причину ужаса не могла я находить въ мысли одной, чтобъ показаться всѣмъ моимъ друзьямъ; то сего можетъ быть я желала бы съ великимъ удовольствіемъ, поелику мой братъ и сестра почитаютъ, что я столь великую имѣю довѣренность во всей фамиліи, что они взирали на мое отдаленіе за необходимой успѣхъ ихъ намѣреній.

,,Я также не должна сомнѣваться, чтобъ мои прозьбы и слезы, какъ я ласкаюсь, не тронули нѣкоторыхъ изъ моихъ родственниковъ въ мою пользу, и когда я предстану предъ нихъ съ моимъ братомъ; то изъясню съ такою силою злобные его умыслы, что не отмѣнно ослаблю его власть.

,,А потомъ въ самыхъ опасныхъ положеніяхъ, когда я буду укорять священника, какъ и рѣшилась, то онъ не осмѣлится продолжать свое священнодѣйствіе. Господинъ Сольмсъ не осмѣлится также принять принужденную руку, которая всегда будетъ отвергать его. Наконецъ я могу привесть къ сему и малѣйшія сомнѣнія совѣсти, и придать силу предшествующимъ обязательствамъ; ибо я, какъ ты то увидишъ, любезная моя, въ одномъ изъ писемъ у тебя находящихся, подала Г. Ловеласу причину надѣяться, что естьли онъ не подастъ мнѣ ни какой причины къ жалобѣ или оскорбленію; то никогда не буду принадлежать другому человѣку, кромѣ его, естьли и онъ не будетъ имѣть обязательства съ другою женщиною. Сей поступокъ казался мнѣ необходимымъ, дабы удержать тотъ гнѣвъ, которой онъ почиталъ справедливымъ противъ моего брата и дяди. И такъ я напомню, или оставлю на разсужденіе мои сомнительства разумному священнику Левину: и конечно вся природа перемѣнится, естьли моя матушка и тетка, по крайней мѣрѣ, не тронутся столь сильными причинами,,.

Приводя себѣ на память вдругъ всѣ сіи причины совѣсти и бодрости, я благодарила сама себя, что отвергнула намѣреніе ѣхать съ г. Ловеласомъ.

Я тебѣ сказала, любезная моя, что я нимало не пощажу себя въ моемъ повѣствованіи, и не для чего инаго остановилась я при сей подробности какъ для того, чтобъ оная служила къ моему осужденію. Сіе доказательство заключено противъ меня тѣмъ съ большею силою, что все то, что дѣвица Гервей мнѣ ни писала по свидѣтельству Бетти и моей сестры, щитала я за знакъ, что имѣютъ намѣреніе симъ средствомъ привесть меня въ какое ни есть отчаянное намѣреніе, какъ вѣрнѣйшее средство лишить меня милости моего отца и дядьевъ. Я прошу у Бога прощенія, естьли столь худо думаю о братѣ и сестрѣ; но естьли сія догадка справедлива, то истинно и то, что они разставили мнѣ самыя коварныя сѣти, въ кои я по нещастію упала. Ето для нихъ, естьли они въ томъ виноваты, будетъ сугубою причиною торжества о погибели такой сестры, которая ни какого имъ не сдѣлала и не желала зла.

Разсужденія мои не могли уменьшить страха, въ разсужденіи среды, не умножа опасенія моего въ разсужденіи свиданія. Тогда оно было нетокмо ближайшимъ, но и величайшимъ моимъ нещастіемъ, величайшимъ по истиннѣ потому, что оно было ближайшимъ; ибо въ смущеніи, въ коемъ я находилась, весьма мало думала я о произшествіи мнѣ угрожающемъ. А какъ г. Ловеласъ не получилъ отъ меня письма, то я думала, что безъ сомнѣнія съ нимъ должна буду спорить; по стоявъ твердо противъ почтительной власти, когда она, какъ мнѣ казалось оскорбляла права правосудія и разсудка, я надѣюсь на мои силы при слабѣйшемъ опытѣ, наипаче когда имѣю причину негодовать на нерадѣніе его въ разсужденіи письма.

Единая минута иногда рѣшитъ нашу судьбу. Естьлибъ я имѣла еще хотя съ два часа времени, для продолженія такихъ моихъ размышленій, и разпространенія ихъ по симъ новымъ свѣденіямъ… то можетъ быть рѣшилась бы я съ нимъ видѣться. Какъ я безразсудна! какая была мнѣ нужда обнадѣживать его, что естьли должно мнѣ будетъ перемѣнить мысли; то я могу изустно изъяснить ему причины онаго? увы! любезная моя, склонность угождать всѣмъ весьма опасна: стараяся удовлетворять другихъ, надлежитъ часто забывать самихъ себя.

Услыша звонъ колокольчика, которымъ созывали служителей къ обѣду, Бетти пришла принять мои приказанія, повторяя мнѣ, что ей послѣ обѣда будетъ недосужно, и что она надѣется, что я до толь не выду изъ саду, пока не получу позволенія возвратиться въ мой покой. Я различнымъ образомъ ее спрашивала о каскадѣ, которой недавно былъ переправленъ; и оказала нѣкое желаніе его посмотрѣть, въ томъ намѣреніи, [какую хитрость употребила я, чтобъ обмануть саму себя, какъ и произшествіе то оправдаетъ!] чтобъ она по возвращеніи своемъ искала меня въ сей части сада, которая находится въ великомъ разстояніи отъ той, въ коей она меня оставила.

Какъ скоро она вошла въ замокъ, то я услышала первой знакъ. Мое движеніе было чрезмѣрно, но я не должна была терять времени. Я подошла къ дверямъ, и не видя вокругъ себя никого, вытащила засовъ; онъ уже отперъ ихъ своимъ ключемъ: дверь отворилась безъ малѣйшаго стуку, и я увидѣла человѣка ожидающаго меня съ нѣжнѣйшею нетерпѣливостію и восхищеніемъ.

Ужасъ смертельнѣйшей, нежели я могла оной себѣ представить, овладѣлъ всѣми моими чувствами. Я совершенно было упала въ обморокъ. Мое сердце, казалось, замирало. Я въ толикомъ находилась трепетѣ, что есть-либъ онъ не поддержалъ меня; то конечно бы упала.

Не бойтесь ничего, дражайшая Кларисса, сказалъ онъ мнѣ страстнымъ голосомъ. Ради самой себя, ободритесь отъ страха. Карета отъ насъ стоитъ въ двухъ шагахъ; пріятнымъ вашимъ соизволеніемъ я къ вамъ такъ приверженъ сдѣлаюсь, что ни какими словами благодарности моей не въ силахъ буду выразить.

Я пришла нѣсколько въ первое мое состояніе, между тѣмъ какъ онъ держалъ меня за руку и тащилъ къ себѣ; Ахъ! Г. Ловеласъ, сказала я ему, я совершенно не могу за вами слѣдовать: вѣрьте, что я не могу того сдѣлать; я объявила вамъ то въ одномъ письмѣ; оставте меня, я вамъ покажу оно, оно положено туда вчерашняго дня по утру, я васъ просила смотрѣть его тамъ даже до послѣдняго часа, опасаясь видѣть себя принужденную къ какой ни будь перемѣнѣ: вы конечно бы его нашли, естьлибъ уважили сіе извѣстіе.

Онъ мнѣ отвѣчалъ, какъ будто запыхавшись: за мною также надсматривали, любезнѣйшая моя, я не ступалъ ни единаго шага, не будучи примѣчаемъ. Вѣрной мой человѣкъ не менѣе имѣлъ шпіоновъ ходящихъ но его слѣдамъ и весьма опасался приближаться къ стѣнамъ вашимъ, да и въ самую сію минуту насъ могутъ усмотрѣть. Поспѣшимъ, любезная моя; сія минута должна быть вашимъ освобожденіемъ: естьли вы упустите сей случай; то можетъ быть никогда онаго не сыщите.

Какое же ваше намѣреніе, г. мой, оставте мою руку; ибо я вамъ объявляю, [весьма сильно стараяся оную отъ него вырвать] что я скорѣе умру, нежели за вами послѣдую.

Боже милостивый! что я слышу? говоря съ такимъ видомъ, въ коемъ досада посреди нѣжности и удивленія изъявлялась, но не преставая тащить меня къ себѣ. Думаете ли вы, чтобъ теперь разсужденія были вмѣстны? Клянусь вамъ всѣмъ тѣмъ, что ни есть свято, что надлежитъ не теряя времени ѣхать. Вы дѣйствительно не сомнѣваетесь о моей честности, и не захотите подать мнѣ причинусомнѣваться о вашей.

Естьли хотя малѣйшее вы имѣете ко мнѣ почтеніе, Г. Ловеласъ; то перестаньте принуждать меня съ такимъ насиліемъ. Я совершенно рѣшившись пришла сюда: прочтите мое письмо, я присовокуплю къ тому такія изъясненія, коими вы будете убѣждены, что я ѣхать не должна.

Ни что, ни что, сударыня, убѣдить меня не можетъ… клянусь вамъ всѣмъ, что ни есть священнаго, я рѣшился васъ не оставить. Оставить васъ, есть тоже, что и лишиться навсегда.

Надлежитъ ли поступать со мною такимъ образомъ, возразила я, съ силою соотвѣтствующею моему негодованію? Оставте мою руку, г. мой. Я съ вами не поѣду, и конечно васъ увѣрю, что не должно онаго дѣлать.

Всѣ мои друзья васъ ожидаютъ, сударыня, а ваши всѣ противъ васъ возстали: Среда есть день важный! и можетъ быть день пагубный! Развѣ хотите вы быть женою Сольмса? Такое ли на конецъ ваше намѣреніе?

Нѣтъ, никогда не буду я принадлежать сему человѣку. Но я не хочу съ вами ѣхать; перестаньте тащить меня противъ моей воли: какъ вы столь смѣлы, Г. мой… Я пришла сюда токмо для того, дабы объявить вамъ, что не хочу съ вами ѣхать. Я конечно бы не согласилась васъ видѣть, естьли бы не ожидала отъ васъ какого ни есть отважнаго предпріятія. Однимъ словомъ, я съ вами не поѣду. Что вы отъ меня требуете?… Я безпрестанно старалась вырываться изъ его рукъ.

Какое очарованіе могло овладѣть моимъ Ангеломъ! оставя мою руку, началъ говорить онъ весьма пріятнымъ голосомъ. Какъ! толико презрѣнія достойныя поступки со стороны своихъ ближнихъ, столь торжественныя желанія моихъ, и пламенная любовь, не могли произвесть въ васъ ни малѣйшаго впечатлѣнія! вы рѣшились пронзить меня кинжаломъ, отрекаясь отъ своихъ обѣщаній!

Напрасно вы укоряете меня, Г. Ловеласъ: я изъясю вамъ мои причины въ другихъ обстоятельствахъ. Теперь же извѣстно, что я не могу съ вами ѣхать. Еще повторяю вамъ, не принуждайте меня болѣе: я не должна быть подвержена стремительнымъ страстямъ всѣхъ людей.

Теперь проникаю я тайну, сказалъ онъ мнѣ съ пораженнымъ, но страстнымъ видомъ. Колико жестокъ мой жребій! Наконецъ духъ вашъ покоренъ, вашъ братъ и сестра конечно одержали первенство, и я долженъ оставить надѣжду наипрезрительнѣйшему изъ всѣхъ человѣковъ.

Я еще вамъ повторяю, прервала я, что никогда принадлежать ему не буду. Все въ среду приметъ новой видъ, коего вы и не надѣетесь…

Или онаго не приметъ! Тогда справедливое небо! о семъ они наипаче стараться будутъ; я имѣю сильныя причины такъ думать.

Я равномѣрно не менѣе имѣю причинъ тому вѣрить, поелику оставаяся еще на нѣсколько времени, вы неотмѣнно будете женою Сольмса.

Нѣтъ, нѣтъ, отвѣчала я, при одномъ случаѣ заслужила я у нихъ нѣкую милость; они гораздо ласковѣе теперь со мною обходятся; покрайней мѣрѣ я получу отсрочку, я въ томъ увѣрена: я имѣю довольно средствъ къ полученію оной.

Увы! послужатъ ли къ чему отсрочки, сударыня? уже ясно видно, что вы ничего не надѣетесь: и самая необходимость тѣхъ прозбъ, на которыхъ вы основываете отсрочки свои, весьма доказываетъ, что вы не имѣете другой надежды… О любезная моя, дражайшая моя! не подвергайтесь столь великой опасности. Я точно васъ увѣряю, что естьли вы возвратитесь назадъ; то будете подвержены большей еще опасности, видѣть себя въ среду женою Сольмса. И такъ предупредите, пока еще имѣете власть, предупредите тѣ пагубныя произшествія, которыя воспослѣдуютъ отъ сей страшной очевидности.

Дотолѣ пока еще останется нѣсколько надежды, честь ваша Г. Ловеласъ, равномѣрно требуетъ, какъ и моя, [покрайней мѣрѣ, естьли вы имѣете ко мнѣ нѣкое почтеніе, и есть ли желаете, чтобъ я въ ономъ увѣрилась] чтобъ мой поступокъ въ такомъ дѣлѣ, совершенно оправдалъ мое благоразуміе.

Ваше благоразуміе сударыня! Увы! было ли оно когда ниесть, хотя нѣсколько подозрѣваемо? Въ прочемъ, развѣ вы не видите, что ни ваше благоразуміе, ниже почтеніе, ни мало не уважены тѣми упорными людьми? Здѣсь онъ исчислилъ всѣ худые поступки мною претерпѣнные, стараяся всѣ оные приписывать своенравію и злобѣ такого брата, которой съ другой стороны возбуждаетъ всѣхъ противъ него; особливо говоря, что я необходимо должна примириться съ моимъ родителемъ и дядьями, и избѣжать власти сего непримиримаго гонителя. Вся сила вашего брата, продолжалъ онъ, основана на вашемъ великодушіи, съ коимъ вы претерпѣваете его обиды. Повѣрьте, что ваша фамилія весьма будетъ стараться опять приобрѣсть васъ, когда вы избавитесь отъ толь жестокаго утѣсненія. И какъ скоро она васъ увидитъ съ тѣми, которые имѣютъ власть и намѣреніе васъ обязать; то возвратитъ вамъ ваше помѣстье. И такъ не должно, обнявъ меня, и начиная тащить весьма тихо, не должно медлить ни минуты? Вотъ время благопріятное… бѣгите со мною, я васъ заклинаю, дражайшая моя Кларисса! положитесь на такого человѣка, которой васъ обожаетъ! Развѣ мы не довольно уже терпѣли; естьли вы опасаетесь какой ни есть укоризны, то окажите мнѣ милость согласясь, что я принадлежу вамъ: и тогда думаете ли вы, чтобъ я не былъ въ состояніи защищать вашу особу и вашу честь?

Не принуждайте меня болѣе, Г. Ловеласъ, и я равномѣрно васъ заклинаю. Вы сами подали мнѣ такое свѣденіе, въ которомъ я хочу свободнѣе изъясниться, нежели бы какъ благоразуміе то позволяло въ другомъ случаѣ. Я увѣрена, что наступающая среда [естьлибъ я имѣла теперь болѣе времени, то изъяснила бы причины сего] не есть такой день, которой бы для обоихъ насъ былъ страшенъ; и естьли послѣ онаго усмотрю я въ моихъ друзьяхъ равномѣрное решеніе въ пользу Г. Сольмса; то постараюсь сыскать нѣкое средство познакомить васъ съ дѣвицею Гове, которая вамъ не непріятельница. Послѣ бракосочетанія, я окажу мой долгъ такимъ поступкомъ, которой теперь мнѣ кажется не простительнымъ потому, что власть моего родителя не подкрѣплена еще ни какими священнѣйшими нравами.

Дражайшая Кларисса…

Поистиннѣ Г. Ловеласъ, естьли вы теперь что изъ моихъ словъ оспориваете, естьли сіе объявленіе благопріятнѣйшее, нежели я думала, не успокоитъ васъ совершенно; то не знаю, что должна я подумать о вашей благодарности и великодушіи?

Случай, сударыня, не допуститъ до сей крайности. Я пронзенъ благодарностію, я не могу выразить колико почиталъ бы себя благополучнымъ тою токмо пріятною надеждою, которую вы мнѣ подаете, естьлибъ не было вѣроятно, что оставшись здѣсь нѣсколько долѣе, будете вы въ среду женою другаго человѣка. Подумайте, дражайшая Кларисса, сколько печаль мою самая сія надежда умножитъ, естьли сообразить оную съ тѣмъ, что сей день произвесть можетъ.

Будте увѣрены, что я лучше соглашусь умереть, нежели видѣть себя женою г. Сольмса. Естьли вы желаете, чтобъ я положилась на вашу честность; то для чего же сомнѣваетесь и о моей.

Я не сомнѣваюсь о вашей чести, сударыня, но о вашей власти сумнѣваюсь; никогда, никогда, не будете имѣть вы такого случая… Любезнѣйшая Кларисса, позвольте… и не дожидаясь отвѣта онъ еще усиливался тащить меня къ себѣ.

Куда вы меня тащите, Г. мой? Оставте меня здѣсь. Развѣ для того желаете меня удержать, дабы сдѣлать мое возвращеніе опаснымъ или совершенно невозможнымъ? Вы весьма меня симъ обижаете. Оставьте меня сей часъ, естьли хотите, чтобъ я благосклонно судила о вашихъ намѣреніяхъ.

Мое благополучіе, сударыня, какъ на семъ такъ и на томъ свѣтѣ, и безопасность непримиримой вашей фамиліи, зависятъ отъ сей минуты.

Полно, Г. мой, что касается до безопасности моихъ друзей; то я полагаюсь на провидѣніе и законы. Вы не принудите меня пуститься ни какими угрозами въ такую отважность, которую сердце мое осуждаетъ. Какъ! чтобъ для усовершенія того, что вы называете своимъ благополучіемъ, согласилась я пожертвовать всѣмъ моимъ спокойствіемъ.

Ахъ! дражайшая Кларисса, вы лишаете меня драгоцѣннѣйшихъ минутъ въ то время, когда благополучіе начинаетъ намъ споспѣшествовать. Путь свободенъ; онъ и теперь еще таковъ: но единое мгновеніе пресѣчь оной можетъ. Какія же ваши сомнѣнія? Я предаю себя на вѣчныя муки, естьли малѣйшая ваша воля не будетъ первымъ моимъ закономъ. Вся моя фамилія васъ ожидаетъ: ваше обѣщаніе ее къ тому привлекло. Наступающая среда… Подумайте о семъ пагубномъ днѣ! Ахъ не требуюли я усильными моими прозьбами того, чтобъ вы приняли удобнѣйшее средство, примириться со всѣмъ тѣмъ, что есть почтенія достойнаго между вашими ближними?

Мнѣ одной, г. мой, принадлежитъ судить о собственныхъ моихъ пользахъ. Вы, которые хулили насиліе моихъ друзей, не употребляете ли здѣсь сами онаго противъ меня? Я не могу сего снести. Ваша неотступность умножаетъ мой ужасъ и отвращеніе: я хочу удалиться, я хочу то учинить заблаговременно. Оставьте меня; какъ осмѣливаетесь вы употреблять насиліе? Такъ ли я должна судить о той покорности, въ которой вы толикими клятвами пребывать обязались? Покиньте въ сію же минуту мою руку, или хотите, чтобъ я моими криками доставила себѣ помощь.

Я вамъ повинуюсь, дражайшая моя Кларисса: и оставивши мою руку, со взоромъ исполненнымъ столь нѣжною преданностію, что зная яростное его свойство, не могла я удержаться, и чувствительно онымъ тронулась. Въ то время хотѣла я удалиться, какъ онъ съ печальнымъ видомъ взглянулъ на свою шпагу: но стараяся нѣкіимъ образомъ отвлечь отъ оной свою руку, приложилъ къ своей груди, какъ будто нѣкое отчаянное размышленіе принудило его оставить отважное намѣреніе. Останьтесь хотя на единую минуту, дражайшей предмѣтъ всей моей нѣжности. Я прошу у васъ единой минуты. Вы свободны, будте въ томъ увѣрены, естьли рѣшились возвратиться. Не видите ли вы, что ключь находиться въ дверяхъ? Но подумайте, что къ среду будете Госпожею Сольмсъ… не убѣгайте отъ меня съ такимъ стремленіемъ! Выслушайте нѣсколько словъ, кои остается мнѣ вамъ сказать.

Я безъ всякаго затрудненія остановилась, когда уже подошла къ дверямъ сада, тѣмъ спокойнѣе, что дѣйствительно тамъ видѣла ключь, которой я свободно могла употреблять. Но, опасаясь быть примѣченною, я ему сказала, что не могу болѣе съ нимъ остаться; что уже и такъ весьма много простояла; что я изъясню ему всѣ мои причины письменно; положитесь на мое слово, присовокупила я и въ ту минуту ухватила ключь, что скорѣе умру, нежели буду принадлежать Г. Сольмсу. Вы помните, что я вамъ обѣщала, естьли увижу себя въ опасности.

Одно слово, сударыня, увы! одно слово, еще приближаясь ко мнѣ говорилъ онъ; сжавъ руки, дабы по видимому меня увѣрить, что онъ никакого не имѣлъ намѣренія, коимъ бы я обезпокоилась. Вспомните токмо то, что я сюда пришелъ по соизволенію вашему, дабы васъ освободить, хотя бы мнѣ то и жизни стоило, отъ вашихъ стражей и гонителей; въ томъ намѣреніи, Богъ тому свидѣтель, хоть предъ вами провалиться сквозь землю, дабы заступить вамъ мѣсто отца, дяди, брата, и въ той надеждѣ, дабы соединить всѣ сіи титла съ достоинствомъ мужа, оставляя на ваше произволеніе выборъ времени и договоровъ. Но поелику вижу, что хотите воплемъ просить помощи противъ меня, то есть, подвергнуть меня жестокостямъ всей своей фамиліи; то я съ великимъ удовольствіемъ пущусь на всѣ оныя отважности. Я васъ уже болѣе не прошу ѣхать со мною; я хочу препроводить васъ въ садъ и даже до самаго замка, естьли не случится какого препятствія на пути. Сіе намѣреніе васъ не должно удивлять сударыня; я пойду съ вами, чтобъ подать вамъ ту помощь, которую вы желали. Я предстану предъ лице всѣхъ ихъ; но безъ всякаго мстительнаго намѣренія, естьли они не весьма далеко будутъ простирать свои обиды. Вы увидите то, что я въ состояніи ради васъ претерпѣть; и мы испытаемъ оба, могутъ ли жалобы, усильныя прошенія и честныя поступки обязать ихъ къ такому пріему, коего имѣю я право отъ честныхъ людей ожидать.

Естлибъ онъ угрожалъ меня пронзить себя шпагою; то я почувствовала бы токмо одно омерзѣніе къ столь презрительной хитрости. Но намѣреніе препровождать меня къ моимъ друзьямъ, произнесенное столь важнымъ и торопливымъ видомъ, поразило меня ужаснымъ страхомъ. Какое ваше намѣреніе, Г. Ловеласъ! Ради Бога, оставте меня Г. мой; пожалуйте оставте, я васъ заклинаю.

Простите мнѣ сударыня; но позвольте мнѣ, естьли непротивно, въ семъ случаѣ вамъ не повиноваться. Я брожу уже нѣсколько времени около сихъ стѣнъ, какъ воръ. Я весьма долгое время сносилъ обиды вашихъ дядьевъ и вашего брата. Отсудствіе умножаетъ токмо ихъ злобу. Я нахожусь въ отчаяніи. Для меня уже ничего болѣе не осталось, какъ токмо сіе. Развѣ не послѣ завтра будетъ среда? Плодъ моей тихости еще болѣе умножаетъ ихъ ненависть. Однако я не перемѣню своего намѣренія: вы увидите, сударыня, что я могу претерпѣть ради васъ. Шпагу свою ни когда я не выну изъ ноженъ. Я вамъ ее отдаю: [онъ въ самомъ дѣлѣ просилъ меня ее взять.] Сердце мое послужитъ ножнами шпагамъ друзей вашихъ. Жизнь для меня ничто, естьли я васъ лишаюсь. Я васъ прошу токмо сударыня, показать мнѣ дорогу къ саду лежащую. Я за вами послѣдую, хотя бы тамъ лишился жизни; за великое почелъ бы себѣ счастіе умереть предъ вами со всею моею преданностію. Будьте моею путеводительницею, жестокая Кларисса! и смотрите на то, что готовъ я ради васъ претерпѣть, и наклоняя свою руку на ключь, онъ хотѣлъ отворять замокъ; но усильныя мои прозьбы принудили его обратиться ко мнѣ.

Какія ваши намѣренія, Г. Ловеласъ, сказала я ему трепещущимъ голосомъ? желаете ли подвергнуть жизнь свою опасности? хотите ли и меня подвергнуть бѣдѣ? Сіе ли называете вы великодушіемъ? И такъ всѣ съ жестокостію во зло употребляютъ мою слабость.

Слезы потекли изъ глазъ моихъ такъ, что не возможно было ихъ удержать.

Онъ вдругъ бросился передо мною на колѣни, съ такимъ жаромъ, которой не можетъ быть притворенъ, и глаза его, естьли не обманываюсь, столько же были орошаемы слезами какъ и мои. Какого варвара, сказалъ онъ мнѣ, не поколебало бы столь трогательное зрѣлище! о Божество, обладающее моимъ сердцемъ! [взявши съ великимъ почтеніемъ мою руку, прижималъ ее къ устамъ своимъ] прикажите мнѣ идти съ вами, защищать васъ, и лишиться ради васъ жизни: я клянусь предъ вашими стопами слѣпо во всемъ вамъ повиноваться. Но я воспоминаю все то, что ни есть жестокаго противъ васъ употребленнаго, злобу меня окружающую, и чрезвычайную милость къ такому человѣку, котораго вы ненавидите; я воспоминаю все то, что вы ни претерпѣли, и увѣряю васъ, что вы имѣете причину страшиться той наступающей среды, которая и меня приводитъ въ ужасъ. Я васъ увѣряю, что никогда не можете надѣяться сыскать столь благопріятнаго случая! Карета стоитъ въ двухъ шагахъ; мои друзья ожидаютъ съ нетерпѣливостію дѣйствія собственнаго вашего намѣренія; человѣкъ совершенно вамъ преданный, стоя на колѣнахъ заклинаетъ васъ остаться Госпожею надъ самой собою. Вотъ все сударыня; человѣкъ, которой не прежде требовать станетъ отъ васъ почтенія, какъ тогда уже, когда васъ убѣдитъ, что онъ того достоинъ, богатство, брачные союзы, не подвержены ни какимъ возраженіямъ. О дражайшая Кларисса! цѣлуя еще мою руку, не упускайте сего случая. Никогда, никогда уже столь удобнаго случая вы не получите.

Я просила его встать. Онъ всталъ; и я ему сказала, что естьлибъ онъ не причинилъ мнѣ толикаго смущенія своею нетерпѣливостію, я могла бы его убѣдить, что онъ и я взирали на сію среду съ большимъ ужасомъ, нежели должно было. Я бы продолжала изъяснять ему свои причины; но онъ меня прервалъ. Естьли бы я имѣлъ, сказалъ онъ мнѣ, хотя малѣйшую вѣроятность, или тѣнь надежды въ разсужденіи произшествія отъ среды произойти могущаго; то бы вы видѣли во мнѣ одно токмо повиновеніе и преданность. Но дѣло уже рѣшено. Священникъ о томъ предувѣдомленъ. Педантъ Брантъ на оное склонился. О дражайшая и благоразумнѣйшая Кларисса! Итакъ сіи приготовленія не ясно ли вамъ показываютъ опасность.

Хотя бы и въ самыя несносныя крайности меня привели; но вы знаете, Г. мой, что какъ я ни слаба, но имѣю нѣсколько твердости. Вы знаете, какова есть моя бодрость и какъ я умѣю противиться, когда я думаю, что меня гонятъ съ подлостію, или безъ причины худо со мною поступаютъ. Не ужели позабыли вы то, что я претерпѣла, и что имѣла силу перенесть, поелику приписываю всѣ мои нещастія внушеніямъ, мало родному брату приличнымъ.

Я долженъ, сударыня, всего ожидать отъ благородства такой души, которая презираетъ всякое принужденіе. Но силы могутъ вамъ измѣнить. Не должно ли страшиться толико непреклоннаго отца, которой рѣшился покорить столь почтительную дочь? Лишеніе чувствъ конечно васъ отъ того не избавитъ; а можетъ быть они не будутъ и жалѣть о дѣйствіи своего варварства. Къ чему послужатъ вамъ жалобы послѣ бракосочетанія? Не нанесенъ ли тогда будетъ ужасный ударъ, и всѣ тѣ слѣдствія, о коихъ единое помышленіе терзаетъ мое сердце, не сдѣлаются ли безполезными? у кого будете вы просить помощи? Кто станетъ слушать ваши требованія, противъ такого обязательства, которое не имѣетъ другихъ свидѣтелей, кромѣ тѣхъ, которые васъ къ тому принудили, и которые будутъ признаны за самыхъ ближнихъ вашихъ родственниковъ.

Я увѣрена, сказала я ему, по крайней мѣрѣ въ полученіи отсрочки. Я довольно имѣю средствъ къ испрошенію оной. Но ничто не можетъ быть для обоихъ насъ пагубнѣе, какъ то, когда примѣтятъ насъ въ столь вольномъ разговорѣ. Сей страхъ въ смертельное привелъ меня колебаніе. Я совершенно не могу изъяснить себѣ его намѣреній, не хотѣлъ ли онъ удержать меня долѣе; а свобода съ коею могла я всегда отъ него удалиться, подала бы ему особливыя права на мою благодарность.

Тогда подошедши самъ къ двери, дабы оную отворить и впустить меня въ садъ, онъ оказалъ чрезвычайное движеніе, какъ будто бы кого слышалъ съ другой стороны стѣны; и наложа руку на свою шпагу, онъ нѣсколько времени смотрѣлъ сквозь замочную дырку. Я вся затрепетала, и едва не упала къ ногамъ его. Но онъ вдругъ вывелъ меня изъ страха. Ему послышался, сказалъ онъ мнѣ, нѣкой шумъ за стѣною: конечно сіе произошло отъ его безпокойствія ради моей безопасности; настоящей шумъ гораздо бы былъ слышнѣе.

Потомъ весьма учтиво подавалъ онъ мнѣ ключь; естьли вы рѣшились, сударыня… Однако я не могу, и не долженъ пущать васъ одну. Ваше возвращеніе должно быть безопасно. Простите меня въ томъ, что не могу удержаться, дабы не идти съ вами.

Ахъ! Г. мой, не ужели вы столь мало имѣете великодушія, что хотите навлечь на меня болѣе опасностей, и не желаете, чтобъ я избѣгла новыхъ злощастій? Колико я несмысленна, что стараюсь о удовлетвореніи всякаго, когда ни кто о моемъ не помышляетъ!

Дражайшая Кларисса! прервалъ онъ удерживая мою руку, когда я вкладывала уже ключь, я хочу самъ отворить дверь, естьли вы того желаете; но еще повторяю, разсудите, что хотя и получите отсрочку, вашу единую надежду составляющую; но вы будите заключены гораздо еще тѣснѣе. Меня увѣдомили, что ваши родители рѣшились уже на оное. Тогда не будетъ ли пресѣчена вся переписка съ дѣвицею Гове, равно и со мною? Отъ кого получите вы помощь, естьли бѣгство сдѣлается вамъ необходимымъ? Смотря токмо изъ окошекъ въ садъ, не имѣя вольности сойти въ оной, какъ можете вы получить тотъ случай, которой я вамъ теперь представляю, если вата ненависть къ Сольмсу не перемѣнится? Но увы! невозможно, чтобъ она не перемѣнилась. Естьли вы стараетесь возвратиться; то конечно сіе произходитъ отъ сердечнаго движенія, которое будучи утомлено сопротивленіемъ, начинаетъ можетъ быть изыскивать средства къ покорности.

Я не въ состояніи сносить Г. мой, видя себя безпрестанно остановляемою. И такъ буду ли я когда ниесть имѣть свободу, поступать по своей волѣ? Что Богу угодно ни будетъ, я пойду; и вырвавши у него свою руку, я вторично вложила въ замокъ ключь. Но онъ былъ гораздо проворнѣе меня, и падши на колѣна между дверью и мною, говорилъ: Ахъ! сударыня, я еще васъ заклинаю, на колѣнахъ предъ стопами вашими, какъ можете вы взирать съ равнодушіемъ на всѣ несчастія, изъ всего сего воспослѣдовать могущія? По претерпѣніи мною обидъ, и по торжествѣ надо мною одержанномъ, естьли вашъ братъ достигнетъ до своихъ намѣреній, то нѣкогда мое сердце затрепещетъ отъ всѣхъ тѣхъ злощастій, которыя произойти могутъ. Я униженно васъ прошу, дражайшая Кларисса, разсмотрѣть сіе и не упускать случая… Извѣстія мною получаемыя весьма меня въ томъ утверждаютъ.

Ваша довѣренность, г. Ловеласъ, излишне далеко простирается къ вѣроломному человѣку. Вы препоручили оную подлѣйшему служителю, которой можетъ вамъ подать ложныя извѣстія, дабы принудить васъ еще дороже платить за его старанія. Вы не знаете, какіе способы я имѣть могу.

На конецъ я вложила ключь въ замокъ, какъ взглянувъ вдругъ весьма устрашеннымъ взоромъ, и произнося громкое восклицаніе, сказалъ онъ мнѣ съ торопливостію. Они у дверей, развѣ вы ихъ не слышите, любезная моя! И взявшись за ключь, онъ нѣсколько минутъ его вертѣлъ, какъ будто бы хотѣлъ крѣпче запереть дверь. Вдругъ послышался голосъ и сильные удары по дверямъ, которые, казалось, скоро выломятъ оную. Скорѣй, скорѣй, слышала я, повторительной крикъ. Ко мнѣ, ко мнѣ; они здѣсь, они вмѣстѣ, скорѣй, берите пистолеты, ружья. Они продолжали бить въ двери. Онъ съ своей стороны, съ великою гордостію вынулъ свою шпагу положилъ ее обнаженную подъ свое плечо: и взявъ обѣ трепещущія мои руки, старался всѣми силами тащить меня съ собою. Бѣгите, бѣгите; поспѣшайте, дражайшая Кларисса; единая токмо минута остается къ бѣгству; ето можетъ вашъ братъ, ваши дядья, и Сольмсъ… они въ единую минуту могутъ выломать двери. Бѣгитѣ дражайшая моя, естьли не желаете, чтобъ поступили съ вами еще жесточѣе, нежели прежде… Естьли не желаете видѣть предъ вашими ногами двухъ или трехъ мертво поверженныхъ. Бѣгите, бѣгите, я васъ заклинаю!

О Боже! вскричала я несмысленная; призывая его на помощь, объята будучи ужасомъ, смущеніемъ, которыя не дозволили мнѣ ничему противиться. Глаза мои вокругъ меня обращались, ожидая съ одной стороны брата и въ ярость приведенныхъ дядьевъ, съ другой вооруженныхъ служителей, и можетъ быть самого родителя пылающаго гнѣвомъ, ужаснѣйшимъ той шпаги, которую я обнаженную видѣла, и всего того, чего страшилась. Я столь же быстро бѣжала какъ и мой предводитель, или мой хищникъ, не чувствуя своего бѣгу. Чрезвычайной мой страхъ придавалъ крылья ногамъ моимъ, лишивши меня разсудка. Я бы не различила ни мѣстъ ни дорогъ, естьлибъ не была безпрестанно влекома съ равною силою, особливо, когда оглядываясь назадъ, увидѣла я человѣка, которой какъ я думала, вышелъ изъ садовыхъ дверей, и которой слѣдуя за нами взоромъ своимъ, изъявлялъ великія движенія и казалось призывалъ прочихъ, коихъ за угломъ стѣны не льзя было видѣть; но которыхъ почитала я за моего родителя, моего брата, моихъ дядьевъ и всѣхъ домашнихъ служителей.

Находясь въ такомъ ужасѣ, вскорѣ потеряла я изъ виду садовыя двери. Тогда, хотя оба мы весьма запыхались; но Ловеласъ взялъ меня подъ руку, держа другою свою шпагу, и принуждалъ меня бѣжать еще скорѣе. Однако голосъ мой противорѣчилъ моему дѣйствію. Я безпрестанно кричала: нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, колеблясь, и оглядываяся назадъ дотолѣ, пока могла видѣть стѣны сада и парка. Наконецъ достигла я до кареты его дяди, окруженной четырмя вооруженными конными людьми.

Позволь, моя любезная Гове, что бъ я здѣсь прекратила мое повѣствованіе. При семъ печальномъ мѣстѣ моего извѣстія, я усматриваю всю мою нескромность, которая ясно мнѣ представляется. Смущеніе и скорбь столь разительны мнѣ казались какъ и удары кинжала, коими бы сердце мое поражено было. Должна ли я была столь безразсудно согласиться на такое свиданіе, которое естлибъ я хотя нѣсколько разсудила о его и моемъ свойствѣ, или просто о обстоятельствахъ, меня предавало его волѣ, и лишало силъ сохранить саму себя?

Ибо не должна ли я была предвидѣть, что почитая себя не безъ причины въ опасности лишиться такой особы, которая стоила ему столько безпокойствъ и трудовъ, онъ не не щадитъ ничего, дабы токмо не упустить ее изъ своихъ рукъ; что будучи не безъизвѣстенъ о моемъ предпріятіи отречься отъ него навсегда на одномъ только договорѣ, отъ котораго зависѣло мое примиреніе съ фамиліею; всячески онъ будетъ стараться лишить меня самое власти исполнить оное; однимъ словомъ, что тотъ, которой изъ одной хитрости не бралъ моего письма, [ибо весьма невѣроятно, моя любезная, чтобъ за каждымъ его шагомъ столь строго присматривали, опасаясь найти въ ономъ противное приказаніе, какъ я о томъ весьма основательно судила, хотя но причинѣ другихъ опасеній и худо симъ разсужденіемъ пользовалась] не имѣлъ бы хитрости меня задержать до того времени какъ, страхъ быть пойманной, привелъ бы меня въ необходимость за нимъ слѣдовать, дабы тѣмъ избѣжать большаго гоненія, и грозящихъ мнѣ нещастій.

Но естьлибъ я знала, что человѣкъ появившейся у садовыхъ дверей, былъ самой тотъ подкупленной измѣнникъ, котораго онъ употребилъ на то, чтобъ привесть меня въ страхъ; то думаешь ли ты, любезная моя, чтобъ тогда не имѣла я причины проклинать его, и саму себя еще болѣе ненавидѣть? Я совершенно увѣрена, что мое сердце нимало не способно къ столь презрительному и подлому коварству. Но помоги мнѣ объяснить себѣ, для чего видѣла я токмо одного человѣка у сада появившагося; для чегожъ тотъ человѣкъ стоя на одномъ мѣстѣ, только смотрѣлъ и не гнался за нами; для чегожъ онъ не спѣшилъ увѣдомить о томъ домашнихъ? Мой ужасъ и отдаленность не позволили мнѣ разсмотрѣть его лучше; но дѣйствительно, чѣмъ болѣе представляю я себѣ его видъ, тѣмъ болѣе увѣряюсь, что ето былъ вѣроломной Осипъ Леманъ.

Ахъ! для чего, для чего дражайшіе мои друзья… Но имѣю ли я причину ихъ хулить, когда я почти совершенно была увѣрена, что страшная среда могла бы для меня быть гораздо щастливѣе, нежели бѣгство, и что по намѣренію моихъ родственниковъ, былабъ она для меня послѣднимъ нещастіемъ, которое я должна была претерпѣть? О естли бы Богу было угодно, чтобъ я сего дня дождалась! Покрайней мѣрѣ, естлибы я отложила до того времени то намѣреніе, которое исполнила, и въ которое, можетъ быть, я стремительно впала отъ презрѣнія достойнаго страха; то не чувствовала бы я толикой укоризны моего сердца, и симъ бы избавилась отъ тягчайшаго бремени?

Ты знаешь, любезная моя, что твоя Кларисса всегда щитала за подлость оправдывать свои заблужденія заблужденіями другихъ людей. Я молю Бога простить тѣхъ, которые жестоко со мною поступали; но ихъ погрѣшности нимало не могутъ служить мнѣ въ извиненіе; мои же начались не съ нынѣшняго дня, ибо мнѣ никогда не должно было имѣть переписки съ Г. Ловеласомъ.

О подлый обольститель! Колико сердце мое на него негодуетъ! Приводить такимъ образомъ изъ бѣдствія въ бѣдствіе молодую дѣвицу… которая по истиннѣ весьма на собственныя свои силы надѣялась. Сей послѣдній шагъ былъ слѣдствіемъ, хотя отдаленнымъ перваго моего проступка; переписки, которую покрайней мѣрѣ отецъ мой мнѣ запретилъ. Сколь бы лучше я поступила, естьлибъ въ то время, когда первыя его запрещенія касались до посѣщеній, представила Ловеласу ту власть, которой я была покорена и изъ того улучила случай прервать съ нимъ переписку? Тогда я думала, что отъ меня всегда зависѣть будетъ продолжать или прервать оную. Я почитала себя болѣе обязанною, нежели прочіе, быть какъ бы судіею сей ссоры. Теперь я вижу, что моя дерзость наказана, какъ то и по большей части безпорядковъ случается то есть, сама собою.

Что касается до сей послѣдней отважности; то ясно вижу, когда ужъ весьма поздо, какимъ образомъ благоразуміе повелѣвало мнѣ поступать. Поелику я имѣла единое намѣреніе дабы сообщить ему мои мнѣнія, онъ же совершенно зналъ въ какомъ положеніи находилась я съ моими друзьями; то нимало бы мнѣ не долженствовало думать, получилъ ли онъ мое письмо или нѣтъ; а особливо рѣшившись неотмѣнно отъ него освободиться. Когдабъ онъ пришедши въ назначенное время, но увидѣлъ меня на знакъ его отвѣтстствующую; то не приминулъ бы придти; на условленное для нашей переписки мѣсто; и нашедши въ ономъ мое письмо, конечно бы по надписанному въ немъ числу увѣрился, что былъ самъ виноватъ, когда ранѣе не получилъ онаго. Но, когда соображалась я съ тѣми причинами, которыя понудили меня согласиться къ нему писать, то пустая предъусмотрительность устрашала меня чтобъ онъ не увидя меня по моему обѣщанію съ собою, не сталъ бы мыслить о новыхъ обидахъ, кои могли бы довесть его до наглостей. Онъ почитаетъ, по истиннѣ мой страхъ справедливымъ, и я тебя о томъ увѣдомлю когда буду имѣть случай; но для избѣжанія мнимаго зла, надлежало ли мнѣ стремиться въ дѣйствительное? Наиболѣе приводитъ меня въ стыдъ то, что я по всѣмъ его поступкамъ теперь признаю, что онъ столько надѣялся на мою слабость, сколько я на собственныя мои силы. Онъ не обманулся въ томъ разсужденіи, которое о мнѣ имѣлъ, между тѣмъ какъ то мнѣніе, которое я имѣла о самой себѣ смѣшнымъ образомъ меня обмануло; и я вижу его торжествующаго въ такомъ пунктѣ, которой составлялъ существенность моей чести! Я не знаю, какъ могу сносить его взоры?

Скажи мнѣ, дражайшая Гове, но скажи чистосердечно, не презираешь ли ты меня? Ты должна меня презирать; ибо наши души всегда составляли одну, и я сама себя презираю. Легкомысленнѣйшая и неразумнѣйшая изъ всѣхъ дѣвицъ, сдѣлала ли бы что ни есть хуже того, что я подала о себѣ думать къ стыду моему? Весь свѣтъ узнаетъ о моемъ преступленіи, не будучи извѣстенъ о причинѣ онаго, и не понимая какими хитростями я до того доведена [повѣрь, любезная моя, что я имѣю дѣло съ наихитрѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ]; и какое великое униженіе есть слышать отъ людей, что отъ меня болѣе ожидали всякаго добра, нежели отъ многихъ другихъ.

Ты мнѣ совѣтуешь не медля совокупиться бракомъ. Ахъ! любезная моя, другое изящное слѣдствіе моей глупости; теперь исполненіе сего совѣта состоитъ въ моей воли, могули я вдругъ прекратить всѣ его хитрости? Невозможно удержаться отъ гнѣва противъ человѣка мною, играющаго и приводящаго меня внѣ себя самой. Я уже изъявила ему свои негодованія. Но ты не повѣришь, колико я была поражена! Колико находила себя уничиженною предъ собственными своими глазами! Я, которую представляли для другихъ примѣромъ! Ахъ! для чего я живу не въ домѣ моего родителя, гдѣ находясь въ уединеніи къ тебѣ писала, и полагала все мое благополучіе въ полученіи отъ тебя нѣсколькихъ строкъ!

Теперь достигла я до утра и той среды, которой толико я ужасалась, и почитала страшнымъ моимъ судомъ. Но понедѣльника надлежало бы мнѣ страшиться. Естьли бы я тамъ осталась, и естьлибъ Богъ допустилъ свершиться тому, что я наиужаснѣйшимъ въ моихъ опасеніяхъ почитала; то не друзья ли мои во всѣхъ слѣдствіяхъ онаго отчетъ дать должны были? Теперь, единое утѣшеніе [печальное утѣшеніе, скажешь ты,] остается мнѣ то, чтобъ освободить ихъ отъ поношенія, и обратить все то на себя.

Не удивляйся видя столь худо написанное письмо. Я пишу первымъ въ руки попавшимся перомъ. Я пишу украдкою по разнымъ мѣстамъ, и на разодранныхъ клочкахъ, при всемъ томъ, что рука моя дрожитъ отъ печали и утомленія.

Подробности его поступка и наши обращенія, займутъ мѣсто въ продолженіи моей исторіи даже до нашего прибытія въ С. Албанъ. Довольно будетъ теперь тебѣ сказать, что до сего времени онъ чрезвычайно почтителенъ, и покоренъ даже и въ своей учтивости; хотя я весьма мало довольна какъ имъ, такъ и собою, но не подала ему довольно причины хвалиться моимъ къ нему благоугожденіемъ. По истиннѣ въ нѣкоторыя минуты совершенно не могу его терпѣть на глазахъ.

Домъ, въ коемъ я нахожусь, такъ не удобенъ, что не долго я въ немъ проживу. Слѣдовательно было бы безполезно говорить, куда надписывать тебѣ посылаемыя ко мнѣ письма; ибо не знаю какое мѣсто могу я избрать къ моему жилищу.

Г. Ловеласъ знаетъ, что я къ вамъ пишу. Онъ представлялъ мнѣ одного изъ своихъ слугъ, отнести къ тебѣ мое письмо; но я думала, что находясь въ теперишнемъ моемъ состояніи, столь важное письмо надлежитъ отослать съ великою предосторожностію. Кто знаетъ, что можетъ сдѣлать человѣкъ такого свойства! однако я еще вѣрю, что онъ не столько злостенъ, какъ я того опасаюсь. Впрочемъ, пусть будетъ какимъ хочетъ; но я увѣрена, что самыя благопріятнѣйшія виды не сдѣлаютъ меня благополучнѣе. Однако я вижу себя включенную въ число поздо раскаявающихся грѣшниковъ, и ни отъ кого не ожидаю сожалѣнія.

Единая моя довѣренность состоитъ въ продолженіи твоей дружбы. Колико, поистиннѣ буду я злощастна, естьли лишусь столь пріятнаго утѣшенія!

Кл. Гарловъ.

Письмо XСII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, КЪ ОСИПУ ЛЕМАНУ.

Въ суботу 8 апрѣля.

Наконецъ, любезной мой другъ Осипъ, молодая и дражайшая твоя барышня согласилась самопроизвольно освободиться отъ жестокаго гоненія, которое уже нѣсколько времени она претерпѣваетъ. Она обѣщалась выдти въ садъ въ понедѣльникъ въ четвертомъ часу по полудни, какъ я уже тебѣ сказалъ, что она на то согласилась. Она подтвердила мнѣ сіе обѣщаніе. Слава Богу, она мнѣ его подтвердила. Карета запряженная въ шесть лошадей будетъ стоять на поворотной и самой ближней отъ стѣны дорогѣ, я буду сопровождаемъ многими друзьями и моими людьми весьма хорошо вооруженными, которымъ велю стоять нѣсколько въ сторонѣ, для поданія помощи по первому знаку, естьли того случай потребуетъ. Но имъ приказано избѣгать всякихъ непріятныхъ случаевъ. Ты знаешь, что первое мое стараніе всегда въ семъ состояло.

Я весьма опасаюсь, чтобъ при послѣдней минутѣ, нѣжность главныхъ ея правилъ ее не поколебала, и не принудила бы ее возвратиться въ замокъ, хотя ея честность для меня тоже составляетъ, какъ ты знаешь, что и для нее самой, и что одна отвѣчаетъ за другую. Естьли по нещастію она не согласится ѣхать; то я лишусь ее навсегда и всѣ прошедшія твои старанія сдѣлаются безполезными. Тогда она будетъ добычею сего проклятаго Сольмса, которой по своему сребролюбію никогда бы и ни одному служителю ея фамиліи добра не сдѣлалъ.

Я не сомнѣваюсь о твоей вѣрности, честный Осипъ, ни о ревности, съ которою ты служить честному и обиженному человѣку, и молодой угнѣтаемой дѣвицѣ. Ты видишь изъ моей довѣренности, что я нимало о томъ не сомнѣваюсь, а особливо въ столь важномъ случаѣ, въ коемъ твое вспомоществованіе совершенно можетъ увѣнчать все дѣло; ибо естьли дѣвица начнетъ колебаться; то надлежитъ намъ употребить небольшую и невинную хитрость.

И такъ со вниманіемъ разсмотри слѣдующія статьи. Постарайся выучить ихъ наизусть. Конечно ето будетъ послѣднее стараніе, которое ты для меня теперь окажешь до нашего бракосочетанія. Тогда будь увѣренъ, что мы о тебѣ постараемся. Не забудь того, что я обѣщалъ. Никто въ свѣтѣ не укорялъ меня въ неисполненіи моего слова.

Вотъ тѣ статьи, вѣрной Осипъ.

Постарайся сыскать средство войти въ садъ, подъ какимъ нибудь переодѣяніемъ, естьли будетъ возможно такъ, чтобъ и дѣвица тебя не примѣтила. Естьли запоръ съ зади дверей будетъ вынутъ; то чрезъ то узнаешь, что я нахожусь съ нею, хотя бы и не видалъ ее выходящую. Двери будутъ заперты, но я не примину положить своего ключа внизу подъ оными со стороны сада, дабы въ случаѣ необходимости, ты могъ своимъ ключемъ отпереть дверь.

Естьли услышишь насъ разговаривающихъ; то стой подлѣ самыхъ дверей даже до того времени, пока прокашляю два раза гемъ, гемъ. Но съ великимъ вниманіемъ прислушивайся къ сему кашлю, потому, что не весьма громко произнесенъ онъ будетъ, опасаясь, чтобъ то не было признано за какой нибудь условленной знакъ. Можетъ быть, стараясь склонять любезнаго моего товарища, буду имѣть случай ударить локтемъ или коблукомъ по доскѣ, дабы тѣмъ подать тебѣ знакъ. Тогда сдѣлай великой шумъ, какъ будто хочешь ихъ отворить; двигай весьма сильно запоромъ; ударь въ дверь ногою; по чему мы подумаемъ что ты хочешь ихъ выломить: потомъ ударь во второй разъ, но болѣе съ шумомъ нежели силою, опасаясь чтобъ не сломить замка, закричи, какъ будто видишь кого ни есть изъ фамиліи. Сюда, скорѣй сюда! вотъ они, вотъ они, скорѣй скорѣй! и присовокупи къ тому, шпаги, пистолеты, ружья, какъ можно ужаснѣйшимъ голосомъ. Я безъ сомнѣнія ее тогда склоню, какъ она еще будетъ въ неизвѣстности, весьма проворно бѣжать со мною. Естьли же мнѣ будетъ невозможно на то ее склонить; то я рѣшился войти съ нею въ садъ, и идти даже до замка, какія бы не произошли изъ того слѣдствія. Но когда будетъ она объята причиненнымъ тобою страхомъ, то я не сомнѣваюсь, чтобъ она не рѣшилась бѣжать.

Когда уже мы довольно удалимся; то чтобъ дать тебѣ о томъ знать, я заговорю весьма громко, понуждая ее бѣжать, тогда отопри двери своимъ ключемъ. Но отворяй ихъ съ великою предосторожностію, опасаясь что мы не такъ еще будемъ далеко. Я бы не хотѣлъ, чтобъ она узнала о томъ участіи, которое ты имѣть будешь въ сей небольшой хитрости, по причинѣ того уваженія, которое я тебѣ оказываю.

Какъ скоро отопрешь ты двери, то вынь изъ оныхъ ключь, и положи въ свой карманъ. Тогда возьми мой, и вложи въ дверь изъ саду, дабы подумали, что она сама отперла ихъ ключемъ, которой какъ будутъ думать я ей доставилъ, и что мы не помышляли ихъ запереть. Изъ чего конечно заключатъ, что она произвольно убѣжала, и будучи въ такомъ мнѣніи, которое лишитъ ихъ всякой надежды, они за нами не погонятся. Впротчемъ ты знаешь, что изъ того могутъ произойти величайшія нещастія.

Но помни, что недолжно тебѣ отпирать дверей своимъ ключемъ, для того, чтобъ намъ не помѣшалъ кто нибудь своимъ приходомъ. Естьли кто нибудь придетъ; то совсѣмъ не надлежитъ отпирать дверей. Пусть они сами отворятъ, естьли захотятъ, выломавши двери, или моимъ ключемъ, которой найдутъ подлѣ ихъ, или естьли потрудятся, пусть перелезутъ чрезъ стѣну.

Естьли же никто намъ не помѣшаетъ, и естьли ты выдешь посредствомъ своего ключа, то слѣдуй за нами довольно въ дальнемъ разстояніи, поднимая къ верьху руки, и оказывай движенія гнѣва и нетерпѣливости, то приближайся, то оборачивайся назадъ, опасаясь подходить къ намъ близко, но какъ будто кого видишь бѣгущаго за собою, кричи, на помощь, скорѣй; не жалѣй тутъ своего голосу. Мы не будемъ долго медлить, и скоро сядемъ въ карету. Тогда скажи фамиліи, что ты видѣлъ меня съ нею входящаго въ карету запряженную цугомъ, окруженную двенадцатью весьма хорошо вооруженными конными людьми; что нѣкоторые изъ оныхъ держали въ рукахъ мушкетоны; скажи, что тебѣ за благо разсудится, и что мы поѣхали по дорогѣ совсѣмъ противной той, по которой ты насъ дѣйствительно отъѣзжающихъ видѣлъ.

Ты видишь, честный Осипъ, колико я стараюсь избѣжать нещастныхъ случаевъ.

Наблюдай всегда такое разстояніе, которое бы не допускало ее разсмотрѣть твой видъ. Ступай быстрыми шагами, дабы тѣмъ перемѣнить свою поступку, и держи голову прямо: я ручаюсь, честный Осипъ, что она тебя не узнаетъ. Не менѣе разности бываетъ въ походкѣ и сходствѣ людей, какъ и въ ихъ физіономіяхъ. Выдергивай большой колъ изъ ближняго полисадника, и притворяйся будто не можешь его вытащить, хотя бы и легко выдернуть было можно. Сіе зрѣлище, естьли она оборотясь увидитъ, покажетеся ей ужаснымъ, и заставитъ ее думать, для чего ты скорѣе за нами не гонишься. Потомъ, возвращаяся въ замокъ нося сіе оружіе на плечѣ, представь фамиліи то, что бы ты сдѣлалъ, естьлибъ могъ насъ догнать, дабы токмо не допустить молодую дѣвицу быть похищенною такимъ… Ты можешь поносить меня всякими безчестными именами, и проклинать смѣло. Сіе изображеніе гнѣва принудитъ ихъ почитать тебя за героя, которой добровольно подвергался опасности. Видишь честный Осипъ, что я всегда помышляю о твоей славѣ. Мнѣ никогда не служатъ люди на удачу.

Но естьли нашъ разговоръ будетъ продолжительнѣе, нежели я желаю, и естьли кто нибудь изъ домашнихъ будетъ искать дѣвицы прежде, нежели я прокашляю два раза гемъ, гемъ, тогда спрячься, сіе то, я тебя увѣряю, весьма для меня важно; и равнымъ образомъ дай мнѣ о томъ знать, какъ уже я тебѣ совѣтовалъ; но не отпирай двери, какъ я равномѣрно о томъ тебя просилъ, своимъ ключемъ. Въ противномъ случаѣ оказывай великое сожалѣніе, что не имѣешь ключа, и когда увидишь, что идетъ кто изъ нихъ; то запасись камышками толщиною съ горохъ, которыхъ проворно два или три всунь въ замочную дырку; отъ чего ихъ ключь не можетъ тамъ вертѣться. Столь благоразумный человѣкъ какъ ты, любезный мой Осипъ, долженъ знать, что въ такихъ важныхъ случаяхъ нужно приготовиться ко всѣмъ случаямъ. Естьли ты примѣтишь изъ дали кого ниесть изъ моихъ враговъ; то вмѣсто того кашля, которой я тебѣ означилъ, сдѣлай большой шумъ у дверей и кричи, г. мой, или сударыня, [смотря по той особѣ, которую ты увидишь] поспѣшайте, поспѣшайте; г. Ловеласъ, г. Ловеласъ! и кричи сколько есть силы. Вѣрь мнѣ что я буду быстрѣе тѣхъ, которыхъ ты станешь кликать. Естьли это будетъ Бетти, и Бетти одна; то я не имѣю столь хорошее мнѣніе, дражайшій Осипъ, о твоихъ любовныхъ дѣлахъ {* И выше видно было, что Осинъ Леманъ весьма былъ влюбленъ въ Бетти.}, какъ о твоей вѣрности, и ты конечно сыщешь способъ ее обмануть, и понудить идти назадъ.

Ты имъ скажешь, что молодая твоя барышня казалось стольже легко бѣжала, какъ и я. Сіе утвердитъ ихъ въ томъ, что погони были бы безполезны, и наконецъ изтребятъ надѣжду Сольмса. Вскорѣ по томъ увидишь ты въ фамиліи болѣе желанія съ нею примириться, нежели гнаться за нами. И такъ ты будешь щастливымъ орудіемъ общаго удовольствія, и нѣкогда сія великая заслуга будетъ награждена отъ обѣихъ фамилій. Тогда всѣмъ свѣтомъ будешь ты любимъ, и добрые служители за честь станутъ себѣ поставлять впредь равняться честному Осипу Леману.

Естьли дѣвица тебя узнаетъ, или послѣ бы о томъ освѣдомиться; то я уже написалъ письмо, которое потрудись списать, и которое, представивъ ей въ доброй часъ, совершенно можешь отъ ее пріобрѣсть первое ея къ себѣ почтеніе.

Я прошу тебя въ послѣдней разъ; имѣть въ семъ дѣлѣ столько старанія и вниманія, какъ и усердія. Знай что отъ сей заслуги всѣ прочія зависятъ, и положися при награжденіи на честность искреннѣйшаго друга твоего

Ловеласа.

П. П. не опасайся продолжать далѣе знакомства съ Бетти. Естьли нѣкогда вы соединитесь; то союзъ не долженъ быть худъ, хотя она, какъ говорятъ, сущая змѣя. Я имѣю удивительной рецептъ, для излѣченія отъ женской наглости. Не опасайся ничего, бѣдной мой Осипъ; ты будешь хозяиномъ въ своемъ домѣ. Естьли ея нравъ сдѣлается тебѣ несноснымъ, то я тебя увѣдомлю о способѣ уморить ее съ печали въ одинъ годъ; и сіе можно расположить по всѣмъ правиламъ честности: безъ чего тайна сія была бы меня не достойна.

Податель вамъ отдастъ нѣсколько признаковъ будущей моей щедрости.

Письмо XCIII.

Г. РОБЕРТУ ЛОВЕЛАСУ.

Въ воскресеніе 9 Апрѣля.

Милистивой государь!

Я весьма обязанъ вашею милостію. Но послѣднее ваше приказаніе мнѣ кажется чрезвычайнымъ. Прости меня боже, и васъ также г. мой; вы меня запутали въ великое дѣло; и естьли откроется мой злой умыселъ… и Богъ сжалится надъ моимъ тѣломъ и моею душею; вы обѣщаетесь принять меня подъ свое покровительство, и прибавить жалованья,или препоручить мнѣ хорошій трактиръ; сіе то составляетъ все мое честолюбіе. Вы столько же будете оказывать благосклонности молодой нашей барышнѣ, которую я препоручаю Богу. Не должны ли всѣ люди оказывать оной столь прелестному полу?

Я испольню ваши приказанія, какъ можно рачительнѣе; поелику вы говорите, что навсегда ее лишитесь, естьли я того не учиню, и что такой скряга, какъ г. Сольмсъ, конечно ее получитъ. Но я надѣюсь, что наша молодая барышня конечно не допуститъ насъ до такого затрудненія. Естьли она обѣщала; то я увѣренъ, что сдержитъ свое слово.

Мнѣ весьма было бы досадно, естьлибъ вамъ въ семъ не услужилъ, когда ясно вижу, что вы ни кому зла не желаете. Я думалъ прежде, нежели васъ узналъ, что вы были чрезвычайно злы, не прогнѣвайтесь. Но теперь вижу совсѣмъ тому противное. Вы такъ чисты, какъ золото; и сколько усматриваю, всякому добра желаете, равномѣрно какъ и я; ибо хотя я не инное что какъ бѣдной слуга, но страшусь Бога и людей, и пользуюсь добрыми разговорами и хорошими примѣрами нашей молодой барышни, которая ни единаго дня не пропуститъ, чтобъ не спасти одной души или двухъ. И такъ препоручая себя въ вашу дружбу, и напоминая вамъ не забыть о трактирѣ, когда вы сыщете для меня получше изъ нихъ, съ охотою служить вамъ обѣщаюсь, пребывая въ сей надеждѣ. Конечно вы сыщете, естьли постараетесь; ибо въ нынѣшнемъ свѣтѣ мѣста не такъ важны какъ наслѣдства: и я надѣюсь, что вы меня не почтете за мало честнаго человѣка; поелику изъ всего видно, что я вамъ служу сверьхъ моей должности, по чистой совѣсти, ни мало не страшась злорѣчивыхъ людей. Однако я бы весьма желалъ, естьлибъ вы оказали мнѣ сію милость, чтобъ не называли меня столь часто честный Осипъ, честный Осипъ. Хотя я почитаю себя весьма честнымъ человѣкомъ, какъ вы то говорите, однако страшусь таковымъ казаться зловреднымъ людямъ, которые не знаютъ моихъ намѣреній; а вы имѣете такой шутливый нравъ, что не извѣстно, чистосердечно ли вы такъ меня называете. Я весьма бѣдной человѣкъ, которой съ роду своего не писывалъ къ знатнымъ господамъ: и такъ не удивляйтесь, и не прогнѣвайтесь, естьли я не столь краснорѣчивъ, какъ вы.

Что касается до дѣвицы Бетти; то я прежде думалъ, что она имѣетъ намѣренія моимъ противныя. Теперь я усматриваю, что она мало по малу ко мнѣ привыкаетъ. Я бы имѣлъ гораздо болѣе къ ней дружбы, естьлибъ она была благосклоннѣе къ молодой нашей барышнѣ. Но я боюсь, чтобъ она не почла за ничто такого бѣднаго человѣка какъ я. Впрочемъ, хотя честность не дозволяетъ бить жены своей, однако я никогда снести не въ со стояніи, чтобъ она мною повелѣвала. Рецептъ, которой вы по милости своей мнѣ обѣщали, весьма меня ободрилъ: и я думаю что онъ чрезвычайно будетъ пріятенъ для всѣхъ, лишь бы только сіе произходило честнымъ образомъ, какъ вы то увѣряете, да и въ теченіе одного года. Однако, естьли дѣвица Бетти будетъ обходится лучше, то я бы желалъ, чтобъ сіе продолжалось весьма долгое время; наипаче когда будемъ мы начальствовать въ трактирѣ, въ которомъ я думаю, что хорошее слово и худое не причинятъ никакого вреда въ женьщинѣ.

Но я опасаюсь довольно изъясняться съ господиномъ вашего достоинства. Однако вы сами возбудили во мнѣ къ тому охоту своимъ примѣромъ, ибо вы всегда шутить любите; вы приказали мнѣ къ вамъ писать дружески все то, что мнѣ на мысль придетъ; о чемъ прося у васъ прощенія, еще вамъ однажды повторяю свое обѣщаніе приложить всю тщательность и точность, пребывая вашъ покорнѣйшій, и готовой ко всѣмъ вашимъ приказаніямъ слуга

Осипъ Леманъ.

Письмо XСІV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Изъ Сент-Албана, въ понедѣльникъ въ вечеру.

Въ то время, когда предмѣтъ моего сердца нѣсколько успокоился; то я удалился на нѣсколько минутъ ради моего спокойствія, дабы исполнить данное мною тебѣ обѣщаніе. Ни какой погони не было; и я тебя увѣряю, что нимало онаго не опасался, хотя надлежало притворно страшиться, дабы то внушить въ мысли моей любезной.

Вѣрь дражайшій другъ, что во всю мою жизнь не чувствовалъ я столь совершенной радости. Но позволь мнѣ на единую минуту взглянуть на то, что теперь произходитъ не лишился ли бы я на вѣки такого ангела?

Ахъ! нѣтъ прости моимъ безпокойствіямъ; она находится въ ближайшемъ отъ меня покоѣ. Она пребудетъ моею! и моею на всегда.

,,О восхищеніе! сердце мое, будучи угнѣтаемо радостію, и любовію старается открыть себѣ проходъ, дабы войти въ ея нѣдро!,,

Я зналъ, что всѣ обороты глупой фамиліи были такими машинами, которыя двигались въ мою пользу. Я тебѣ уже сказалъ, что они всѣ работали для меня такъ, какъ тѣ презрительные кроты, которые роются подъ землею; и слѣпѣе еще ихъ; поелику они дѣйствовали къ моей выгодѣ, сами того не зная. Я былъ начальникомъ всѣхъ ихъ движеній которыя толико соображались со злостію ихъ сердецъ, дабы увѣрить ихъ, что въ семъ состояла собственная ихъ воля.

Но для чего говорить, что моя радость совершенна? Нѣтъ, нѣтъ она уменьшилась оскорбленіями моея гордости… Возможно ли снести то мнѣніе, что я болѣе обязанъ гоненіямъ ея родственниковъ, нежели ея ко мнѣ склонности, или по меншей мѣрѣ преимуществу о сей то неизвѣстности я еще печалюсь! но я хочу оставить сіе мнѣніе. Естьли я болѣе буду предаваться оному, то оно дорого будетъ стоить сей обожанія достойной дѣвицѣ. Станемъ веселиться; что она уже прешла опредѣленныя границы; возвращеніе сдѣлалось ей совершенно невозможнымъ, что слѣдуя по тѣмъ мѣрамъ, которыя я предпринялъ, ея непоколебимыя гонители почитаютъ ея бѣгство произвольнымъ; и естьлибъ я сомнѣвался о ея любви; то подвергъ бы ее толико же разительнымъ опытамъ разборчиваго ея вкуса, какъ и лестнымъ для моей гордости; ибо безъ всякой трудности я тебѣ въ томъ признаюсь: естьлибъ я былъ увѣренъ, что хотя малѣйшая неизвѣстность во внутренности ея сердца остается въ разсужденіи того преимущества, которымъ она мнѣ обязана; то поступилъ бы съ нею безъ всякаго сожалѣнія.

Во вторникъ на разсвѣтѣ.

Я возвращаюсь на крыльяхъ любви къ стопамъ моей любезной, которыя составляютъ для меня блистательнѣйшій престолъ во вселенной. Я судилъ по ея движеніямъ, что она встала уже съ своей постели. Что же до меня касается; то сколько ни старался; но не могъ въ полтора часа сомкнуть глазъ. Кажется, что я весьма высоко говорю о той матеріи когда имѣю нужду употребить столь низкія выраженія.

Но во всю дорогу, и по нашемъ прибытіи, для чегожъ дражайшая Клариса! ни чего инаго я отъ тебя не слышу, кромѣ вздоховъ и знаковъ прискорбія? Будучи угнѣтаема несправедливымъ гоненіемъ, угрожаема ужаснымъ принужденіемъ, и толико погружена въ печаль по благополучномъ освобожденіи! Берегись… берегись… въ ревнивомъ сердцѣ любовь храмъ тебѣ созидаетъ.

Однако надлежитъ нѣчто уступить первымъ замѣшательствамъ ея состоянія. Когда она привыкнетъ нѣсколько къ обстоятельствамъ, и увидитъ меня совершенно преданнаго всей ея власти; то благодарность принудитъ ее сдѣлать нѣкое различіе, безъ сомнѣнія, между темницей, изъ которой она удалилась, и полученною свободою, которою станетъ наслаждатся.

Она идетъ! Она идетъ. Солнце восходитъ, дабы ее сопровождать. Всѣ мои недовѣрчивости изчезаютъ при ея приближеніи, такъ какъ мракъ ночи при восходѣ солнца. Прощай, Белфордъ! Естьли достигнешь ты хотя до половины токмо моего благополучія; то будешь, послѣ меня, щастливѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ.

Письмо XСV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ среду 11 Апрѣля.

Я начинаю опять продолжать печальную свою исторію.

И такъ когда влекома я была даже до самой коляски; то конечно трудно бы ему было посадить меня во оную, естьлибъ не воспользовался онъ моимъ ужасомъ, ухватя меня обѣими руками. Въ самую ту минуту, лошади поскакали во весь опоръ, и остановились въ Сент-Албанѣ, куда мы прибыли при наступленіи ночи.

Во время пути, я нѣсколько разъ приходила въ безпамятство. Я неоднократно возводила глаза мои и руки къ небу, прося отъ онаго помощи. Боже милостивой! будь моимъ защитителемъ, часто я вопіяла. Я ли ето? Возможно ли! Потоки слезъ безпрестанно лице мое орошали: и стѣсненное мое сердце изпускало вздохи столь же принужденные, каково было и бѣгство мое.

Ужасное различіе въ видѣ и разговорахъ презрительнаго человѣка, которой очевидно торжествовалъ при успѣхахъ своихъ хитростей, и которой въ восхищеніи своея радости, оказывалъ мнѣ всѣ тѣ уваженія, которыя можетъ быть онъ нѣсколько разъ повторялъ въ подобныхъ симъ случаяхъ. Однако почтеніе не со всѣмъ его оставило при такихъ восхищеніяхъ. Лошади казалось летѣли на подобіе молніи. Я примѣтила, что понуждали къ тому довольно верховыхъ; дабы повидимому перебить наши слѣды. Я также обманулась, естьли многіе другіе конные люди, которыхъ я видѣла поперемѣнно скачущихъ по обѣимъ сторонамъ кареты, и которые однако казались отличны отъ его служителей, но были новыми нашими провожателями, которыхъ онъ разставилъ по дорогѣ. Но онъ притворился, будто ихъ не примѣтилъ; и не смотря на всѣ его ласкательства, я такъ негодовала и печалилась, что ни о чемъ его не спрашивала.

Представь себѣ, любезная моя, въ какихъ находилась я размышленіяхъ, выходя изъ коляски, не имѣя при себѣ ни одной дѣвицы, ни другаго платья кромѣ того, которое на мнѣ было, и которое столь мало соотвѣтствовало толико продолжительному путешествію; не имѣя чепчика, повязавши простымъ платкомъ свою шею, будучи уже смертельно утомлена, и имѣя разумъ болѣе тѣла отягченной! Лошади столь покрыты были пѣною, что всѣ находящіяся на постояломъ дворѣ люди, видя меня изъ кареты выходящую одну съ мущиною, конечно меня почли за нѣкую молодую вертопрашку, убѣжавшею отъ своей фамиліи. Я примѣтила оное по ихъ удивленію, перешептываніямъ, и любопытству, которое ихъ привлекало одного послѣ другаго, дабы изъ близи меня видѣть. Хозяюшка сего дома, у которой я просила особливой горницы, видя меня лишающуюся чувствъ, подавала мнѣ различную помощь; потомъ я ее просила оставить меня одну хотя на полчаса. Я чувствовала, что сердце мое находилось въ такомъ состояніи отъ коего могла бы лишиться жизни; естьлибъ начала соболѣзновать о потерѣ. Какъ скоро сія женщина меня оставила; то затворивши двери, бросилась я въ кресла, облилася потоками слезъ, и оными облегчила отягченное свое сердце.

Г. Ловеласъ прислалъ ко мнѣ, прежде нежели я того желала, ту же женщину, которая усильно меня просила съ своей стороны, позволить ко мнѣ придти моему брату, или сойти внизъ съ нею… Онъ ей сказалъ, что я его сестра, и что онъ меня увезъ, противъ моей склонности и чаянія изъ дому одного пріятеля, у котораго я прожила всю зиму, дабы прервать то бракосочетаніе, на которое я склонилась безъ согласія моей фамиліи; и что не давши мнѣ времени взять дорожнаго платье, я на него была сердита. И такъ, любезная моя, твоя чистая и искреннѣйшая пріятельница включена была въ смыслъ сей сказки, которая, поистиннѣ, весьма для меня была прилична, тѣмъ болѣе, что не имѣвши нѣсколько времени силы говорить и смотрѣть, своею молчаливостію и пораженіемъ ясно изъявляла досаду. Я скорѣе согласилась сойти въ нижній залъ, нежели принять его въ томъ покоѣ, въ коемъ я препроводила ночь. Хозяюшка меня туда проводила, онъ подошелъ ко мнѣ съ великимъ почтеніемъ, но съ такою учтивостію, которая превосходила братнюю, даже и въ такихъ случаяхъ, въ которыхъ братья стараются оказывать оную.

Онъ называлъ меня любезною своею сестрою. Онъ спрашивалъ меня, всель я, въ добромъ здоровьѣ, и желаю ли его простить, увѣряя меня, что никогда никакой братъ и въ половину столько не любилъ своей сестры, сколько онъ меня любитъ.

Презрительной человѣкъ! Какъ ему легко было дѣйствительно представлять сіе свойство въ то время, когда я отъ толикой наглости находилась внѣ себя.

Женщина, которая не въ состояніи разсуждать, находитъ нѣкое облегченіе даже и въ самой малости своихъ мыслей. Она никогда не выходитъ изъ круга умъ ее ограничивающаго. Она ничего не предусматриваетъ. Однимъ словомъ, она ни о чемъ не помышляетъ; но я привыкши разсуждать, взирать на предстоящее, изслѣдывать правдоподобія, и даже до возможностей, никакого облегченія не могу получить отъ моихъ размышленій!

Я хочу описать здѣсь нѣкоторую подробность нашего разговора, произходившаго до ужина и во время онаго.

Какъ скоро онъ себя увидѣлъ на единѣ со мною; то униженно меня просилъ, поистиннѣ, голосомъ исполненнымъ нѣжностію и почтеніемъ, успокоить себя и примириться съ нимъ. Онъ повторялъ всѣ тѣ обѣты честности и нѣжности, коихъ никогда мнѣ не оказывалъ. Онъ мнѣ обѣщался почитать мою волю закономъ. Онъ просилъ у меня позволенія, предлагая мнѣ, не желаю ли я послѣ завтра ѣхать къ одной или другой изъ его тетокъ.

Я молчала. Но я равномѣрно не знала и того, что должна дѣлать, и какъ ему отвѣчать.

Онъ продолжалъ у меня спрашивать, не лучше ли мнѣ нравится занять особенное жилище по близости отъ сихъ двухъ госпожъ, какъ я сперва того желала.

Я все еще молчала.

Не имѣю ли я болѣе склонности остаться въ какомъ ни есть помѣстьѣ Милорда М… Въ Беркширѣ, или въ Гравфтвѣ, въ коемъ мы находились. Гдѣ бы я не осталась для меня все равно, наконецъ я ему сказала, лишь бы только вы въ ономъ не были.

Онъ согласенъ, отвѣчалъ онъ, удалиться отъ меня, когда я буду въ безопасности отъ гоненій, и сіе обѣщаніе будетъ свято исполнено. Но естьли въ самомъ дѣлѣ каждое мѣсто для меня все равно; то Лондонъ ему кажется наинадежнѣйшимъ изъ всѣхъ убѣжищъ. Госпожи его фамиліи не преминутъ меня тамъ посѣтить, какъ скоро я пожелаю. Особливо двоюродная его сестра Шарлотта Монтегю съ великою поспѣшностію ко мнѣ будетъ, и составитъ неразлучную мою подругу. Впрочемъ я всегда буду свободна ѣхать къ теткѣ его Лаврансъ, которая почтетъ за великое щастіе видѣть меня у себя. Онъ считаетъ, что она гораздо веселѣе нравомъ его тетки Садлейръ, которая весьма задумчива.

Я ему сказала, что находясь на мѣстѣ, и будучи въ такомъ состояніи какъ я, не надѣясь вскорѣ перемѣнить онаго, я не желала казаться глазамъ его фамиліи; что моя слава неотмѣнно требуетъ, чтобъ онъ удалился; что особенное жилище весьма простое, и слѣдовательно менѣе подозрительное, (потому что не могутъ меня почесть съ нимъ уѣхавшею не полагая, чтобъ онъ не доставилъ мнѣ весьма многихъ удобностей,) было чрезвычайно прилично моему нраву и состоянію: что село столь мнѣ казалось соотвѣтствующее моему уединенію, сколь для него городъ; и что не скоро могутъ узнать, что онъ находится въ Лондонѣ.

Полагая, возразилъ онъ, что я рѣшилась не вдругъ видѣть его фамилію, естьлибъ позволила ему изъяснить свое мнѣніе; онъ просилъ усильно ѣхать въ Лондонъ, какъ въ самое лучшее въ свѣтѣ мѣсто, для скрытнаго житія. Въ провинціяхъ же чужестранное лице тотчасъ возбудитъ любопытство. Моя молодость и мой видъ умножитъ еще болѣе онаго. Посланцы и письма также въ другомъ случаѣ измѣнить могутъ. Онъ занялъ сей домъ въ такой предосторожности; поелику полагалъ, что я соглашусь ѣхать либо въ Лондонъ, которой всегда имѣетъ такія удобности, либо въ домъ, въ которой нибудь изъ его тетокъ, или въ помѣстье Милорда М… Въ графствѣ Дерфортъ, въ коемъ управительница именуемая Госпожа Гремъ, женщина весьма хорошая, и въ свойствѣ почти сходствующая съ моею Нортонъ.

Дѣйствительно, возразила я, естьли меня будутъ преслѣдовать; то сіе конечно сдѣлается въ первомъ жару ихъ страсти, и тогда ихъ поиски обратятся къ какому ни есть помѣстью его фамиліи. Я присовокупила, что сіе приводило меня въ чрезвычайное замѣшательство.

Онъ мнѣ сказалъ, что нимало бы о томъ не безпокоился, когда бы я остановилась на какомъ ни будь рѣшеніи; что моя безопасность составляла единое его стараніе, что онъ имѣетъ въ Лондонѣ домъ; но для того мнѣ онаго не предлагаетъ, поелику ясно усматриваетъ, какія будутъ мои возраженія… Безъ сомнѣнія, прервала я съ такимъ негодованіемъ, которое принудило его употребить всѣ свои усилія, дабы меня увѣрить, что ни что не было столь чуждаго его мнѣній и желаній. Онъ мнѣ повторилъ, что думаетъ единственно о моей славѣ и безопасности, и что моя воля будетъ непоколебимымъ его правиломъ.

Я столь была безпокойна, опечалена, и толико же противъ него раздражена, что даже не понимала его словъ.

Я почитаю себя, сказала я ему, весьма нещастною. Я не знаю на что рѣшиться. Лишась, безъ сомнѣнія, добраго имени, и не имѣя ни единаго платья, въ коемъ бы могла показаться, даже и самая моя бѣдность изъявитъ мою глупость всѣмъ тѣмъ, которые меня увидятъ; и необходимо принудитъ ихъ судить, что меня весьма искусно обманули, или что какъ въ одномъ, такъ и въ другомъ случаѣ я весьма мало имѣла власти надъ моею вольностію и моими поступками. Я присовокупила еще съ такою же досадою, все увѣряетъ меня, что онъ употребилъ хитрость, дабы отвлечь меня отъ моего долгу; что онъ полагался на мою слабость и легкомысленность приличную моимъ лѣтамъ и на мою неопытность: что я не могу простить даже саму себя за сіе пагубное свиданіе; что мое сердце смертельно поражено тою печалію, въ которую погрузила я моего отца и мать; что лучше бы я лишилась всего въ свѣтѣ, и всей моей надежды въ сей жизни, дабы быть еще въ домѣ моего отца, какъ бы со мной тамъ ни поступали; что взирая на всѣ его увѣренія, я усматриваю нѣчто подлаго и корыстнаго въ любви такого человѣка, которой употребилъ все свое искуство дабы отвлечь молодую дѣвицу отъ священнаго ея долгу и въ то время, какъ великодушное сердце должно бы было стараться о славѣ и спокойствіи того, котораго оно любитъ.

Онъ съ великимъ вниманіемъ меня слушалъ, и не прерывалъ моихъ словъ. Онъ весьма искусно и на каждое возраженіе по порядку отвѣтствовалъ, и я удивилась его памяти.

Мои слова, сказалъ онъ мнѣ, весьма его ободрили; и въ семъ то разположеніи, онъ мнѣ отвѣчать будетъ.

Онъ чрезвычайно опечалился, получивши столь мало успѣха въ пріобрѣтеніи моего почтенія и довѣренности.

Что же касается до моей славы, то онъ обязанъ мнѣ чистосердечіемъ; она не можетъ быть и въ половину столько помрачена тѣмъ поступкомъ, о которомъ я толико соболѣзную, сколько моимъ заключеніемъ, не справедливымъ и безразсуднымъ гоненіемъ претерпѣннымъ мною отъ ближнихъ моихъ родственниковъ. Въ семъ то состоитъ предмѣтъ публичныхъ разговоровъ. Особливо поношеніе относится до моего брата и моей сестры; и о моей терпѣливости не иначе говорятъ какъ съ удивленіемъ. Онъ повторилъ мнѣ и то, что уже писалъ нѣсколько разъ, что сами друзья мои были увѣрены, что я улучу какой ниесть случай освободиться отъ ихъ насилій; безъ чего вздумали ли бы они когда нибудь меня заключить? Но онъ не менѣе былъ увѣренъ, что общепринятое мнѣніе о моемъ свойствѣ превозможетъ ихъ злосердье въ разумѣ тѣхъ, кои меня знаютъ, и кои знаютъ побудительныя причины моего брата и моей сестры, и того презрѣнія достойнаго человѣка, коему меня предавали противъ моей воли.

Естьли у меня нѣтъ платья, то ктожъ думалъ, чтобъ въ такихъ обстоятельствахъ могла я имѣть другое кромѣ того, которое на мнѣ было во время моего отъѣзда! Всѣ госпожи его фамиліи почтутъ за щастіе снабдить меня онымъ въ теперешней моей необходимости, а впредь самые богатые штофы нетокмо изъ Англіи, но изъ всего свѣта, будутъ къ моимъ услугамъ.

Естьли у меня нѣтъ денегъ, какъ о томъ равномѣрно надлежитъ думать, то развѣ онъ не въ состояніи мнѣ оныхъ доставить? О естьли бы Богу было угодно, чтобъ я ему позволила надѣятся, что наши имѣнія вскорѣ соединены будутъ. Онъ держалъ банковой билетъ, которой я не примѣтила, и которой онъ тогда весьма искусно вложилъ въ мою руку; но разсуди, съ какимъ гнѣвомъ я его отвергла.

Его печаль, сказалъ онъ мнѣ, столь же была неизреченна, какъ и удивленіе, слышать обвиняющаго себя въ хитрости. Онъ пришелъ къ садовымъ дверямъ, слѣдуя повторительнымъ моимъ приказаніямъ, такъ упрекалъ меня етотъ подлецъ! дабы освободить меня отъ моихъ гонителей; ни мало о томъ не думая, чтобъ я перемѣнила свое намѣреніе, и чтобъ онъ имѣлъ нужду въ толикихъ усиліяхъ къ преодолѣнію моихъ затрудненій. Я можетъ быть думала, что то намѣреніе, которое онъ оказывалъ войти со мною въ садъ, и предстать предъ моею фамиліею не иное что было, какъ токмо шутка; но я не справедливо судила, естьли о томъ имѣла такое мнѣніе. Дѣйствительно, видя безмѣрную мою печаль, онъ весьма сожалѣлъ, что ему не позволила проводить себя въ садъ. Его правило обыкновенно состояло въ томъ, дабы презирать угрожающія его опасности. Тѣ, которые наибольше грозятъ, не бываютъ опаснѣйшими врагами на самомъ дѣлѣ. Но хотя онъ зналъ, что будетъ убитъ, или столько получитъ смертельныхъ ранъ, сколько имѣетъ враговъ въ моей фамиліи, однако отчаяніе, въ которое я его ввергла моимъ возвращеніемъ, неотмѣнно бы принудило его слѣдовать за мною даже до замка.

И такъ, моя любезная, мнѣ остается теперь только стенать о моемъ неблагоразуміи, и почитать себя не достойною извиненія за то, что согласилась на сіе злощастное свиданіе, съ толь смѣлымъ и рѣшившимся на все человѣкомъ. Теперь ни мало не сомнѣваюсь, чтобъ онъ не сыскалъ какого средства меня похитить, естьлибъ я согласилась съ нимъ говорить въ вечеру, какъ себя укаряю, что раза съ два о томъ думала. Злощастіе мое было бы еще несноснѣе.

Онъ присовокупилъ еще, при окончаніи сихъ словъ, что естьлибъ я привела его въ необходимость слѣдовать за собою въ замокъ, то онъ ласкался, что тотъ поступокъ, которой бы онъ оказалъ, удовольствовалъ бы всю фамилію, и изходатайствовалъ бы ему позволеніе возобновить свои посѣщенія.

Онъ принимаетъ смѣлость мнѣ признаться, продолжалъ онъ, что естьли бы я не пришла на мѣсто нашего свиданія, то онъ принялъ уже намѣреніе посѣтить мою фамилію будучи сопровождаемъ поистиннѣ, нѣкоторыми вѣрнѣйшими друзьями; и что не отложилъ бы того далѣе, какъ въ тотъ же день, поелику не въ состояніи былъ взирать на приближеніе ужасной среды, не употребивши всѣхъ своихъ усилій, дабы перемѣнить мое состояніе. Какое намѣреніе могла я предпринять, любезная моя пріятельница, съ человѣкомъ такого свойства.

Сіи слова принудили меня за молчать. Укоризны мои обратились на саму себя. То чувствовала я ужасъ, воспоминая его смѣлость, то, взирая на будущее, я ничего не усматривала кромѣ отчаянія и унынія даже и въ самыхъ благосклоннѣйшихъ случаяхъ. Удивленіе, въ которое меня погрузили сіи мысли, подало ему случай продолжать еще съ важнѣйшимъ видомъ.

Что касается до прочаго, то онъ надѣется на мое снисхожденіе, что я его прощу, но не желая утаить отъ меня своихъ мыслей, признался, что онъ весьма. былъ опечаленъ, чрезвычайно опечаленъ, повторялъ онъ возвыся голосъ и перемѣнясь въ лицѣ, что онъ необходимо долженъ былъ примѣтить, что я сожалѣла о томъ, что не пустилась наудачу быть женою Сольмса прежде, нежели видѣла себя въ состояніи возблагодарить такому человѣку, которой, естьли я позволю ему то сказать, претерпѣлъ столько же ради меня обидъ, сколько и я ради его; которой повиновался моимъ повелѣніямъ и перемѣнчивымъ движеніямъ пера моего, [простите мнѣ сіе, сударыня] денно и нощно, во всякое время, съ удовольствіемъ и такою горячностію, которая не иначе могла быть внушена, какъ вѣрнѣйшею и отъ почтенія произходящею страстію… [Сіи слова, любезная моя Гове, возбудили во мнѣ великое вниманіе] и все сіе дѣлано, сударыня въ какомъ намѣреніи? [Колико моя нетерпѣливость усугубилась?] Въ томъ единомъ намѣреніи дабы васъ освободить отъ недостойнаго угнѣтенія…

Государь мой, Г. мой! прервала я съ негодованіемъ… Онъ пресѣкъ мои слова; выслушайте до конца, любезнѣйшая Кларисса! Стѣсненное мое сердце требуетъ облегченія… Чтожъ касается до плода моихъ обѣщаній, смѣю сказать, моихъ услугъ, то должно ожидать отъ васъ, ибо и теперь слышу слова ваши, кои сильно впечатлѣны въ сердцѣ моемъ, что вы лучше бы лишились всего свѣта и всей надежды въ сей жизни, дабы еще быть въ домѣ столь жестокаго родителя…

Ни единаго слова не говорите противъ моего родителя! я не могу того снести…

Какъ бы съ вами не поступали? Нѣтъ сударыня, вы простираете свою легкомысленность превыше всякой вѣроятности, естьли бы вы токмо себѣ вообразили, что избѣжали быть женою Сольмса. И по томъ, я васъ отвлекъ отъ священнаго вашего долгу. Какъ! вы не видите, въ какое противорѣчіе васъ приводитъ ваша живость! Сопротивленіе оказанное вами даже до послѣдней минуты вашимъ гонителямъ, не защищаетъ ли вашу совѣсть отъ всѣхъ таковыхъ укаризнъ?

Мнѣ кажется, государь мой, что вы чрезвычайно на словахъ разборчивы. Сей гнѣвъ гораздо умѣреннѣе того, которой останавливается при изреченіяхъ.

Въ самомъ дѣлѣ, любезная моя, что почитаемой мною за справедливой гнѣвъ, никогда не произходилъ отъ нечаянной вспылчивости, которую не весьма легко изобразить можно, но ето болѣе былъ принужденной гнѣвъ, которой онъ оказывалъ токмо для того, дабы привести меня въ страхъ.

Онъ возразилъ на сіе, простите, сударыня, я окончу все въ двухъ словахъ. Неужели вы не увѣрены, что я подвергалъ жизнь мою опасностямъ для освобожденія васъ отъ угнѣтенія? однако награда моя, по оказаніи всего того не естьли не извѣстна, и отъ прозьбы зависящая? не требовали ли вы того, (жестокой, но для меня священной законъ!) чтобъ моя надежда была отложена? развѣ не имѣли вы власти принимать мои услуги, или совершенно ихъ отвергать, естьли онѣ вамъ противны?

Ты видишь, любезная моя, что со всѣхъ сторонъ состояніе мое хуже становиться. Думаешь ли ты теперь, чтобъ отъ меня зависело слѣдовать твоему совѣту, поелику я думаю такъ какъ и ты, что собственная моя польза обязываетъ меня не отлагать бракосочетанія?

Не сами ли вы мнѣ объявили, продолжалъ онъ, что вы отрѣклись бы лтъ меня на всегда, естьлибъ ваши друзья съ вами помирились на семъ жестокомъ договорѣ? Не смотря на столь ужасные законы, я заслуживаю нѣкую благодарность за избавленіе васъ отъ несноснаго насилія. Я оное заслуживаю, сударыня, и тѣмъ славлюсь, хотя бы къ моему нещастію васъ и лишился… Какъ весьма примѣчаю, что былъ онымъ угрожаемъ, и по той печали, въ коей я васъ вижу, а наипаче по договору, на которой могутъ склонить ваши родственники. Но я повторяю, что моя слава состоитъ въ томъ, дабы учинить васъ совершенною властительницею надъ всемъ. Я униженно испрашиваю у васъ милости, состоящей въ тѣхъ договорахъ, на коихъ я основалъ свою надежду; и съ равномѣрною же покорностію прошу у васъ прощенія за утомленія, причиненныя вамъ тѣми изъясненіями, коими столь искреннее сердце какъ мое чрезвычайно было поражено.

Сей горделивецъ, при окончаніи сихъ словъ сталъ на колѣни. Ахъ! Встаньте, Г. мой, немедленно ему сказала. Естьли одинъ изъ двухъ долженъ преклонить колѣно, то конечно тотъ, кто наиболѣе вамъ обязанъ. Однако я покорно васъ прошу не повторять мнѣ болѣе онаго. Вы, безъ сомнѣнія весьма много старались о мнѣ, но естьли столь часто будете мнѣ напоминать о тѣхъ награжденіяхъ, которыя отъ меня получить надѣетесь; то я всячески постараюсь избавить васъ отъ онаго. Хотя я ни о чемъ болѣе недумаю какъ о уменшеніи великаго достоинства вашихъ заслугъ, то вы позволите мнѣ сказать вамъ, что естьлибъ вы меня не привлекли, и противъ моей воли въ такую переписку, въ коей я ласкалась, что каждое письмо будетъ послѣднимъ, и я конечно бы продолжала оную, естьлибъ не думала, что вы получаете отъ моихъ друзей нѣкія оскорбленія; то никогда бы не говорила ни о заключеніи, ни о другихъ насиліяхъ, и мой братъ не имѣлъ бы причины столь жестоко поступать со мною.

Я не могу и думать, что мое состояніе, естьлибъ я осталась у моего родителя, было столь отчаянно, какъ вы то себѣ воображаете. Мой отецъ любилъ меня съ великою горячностію. Я не имѣла единой вольности его видѣть и предъ нимъ изъясниться. Отсрочка, была самая малѣйшая милость, которую я получить надѣялась при угрожающемъ меня нещастіи.

Вы хвалитесь вашею заслугою, Г. мой. Такъ, заслуга должна составлять ваше честолюбіе, естьлибъ вы могли мнѣ привести другія причины къ ненависти. Сольмса, или въ свою пользу, то бы я саму себя презирала: а естьли вы по другимъ намѣреніямъ предпочитаете себя бѣдному Сольмсу, то бы я имѣла къ вамъ одно презрѣніе.

Вы можете славиться мечтательною заслугою, дабы изтребить изъ моей памяти родительской домъ; но я вамъ говорю чистосердечно, что причина вашей славы дѣлаетъ мнѣ великой стыдъ. Окажите мнѣ другія услуги, которыя бы я могла одобрить, безъ чего вы никогда не будете имѣть предъ моими очами такихъ заслугъ, какія имѣть въ себѣ усматриваете; но подобно нашимъ прародителямъ, по крайней мѣрѣ я, которая по нещастію изгнана изъ моего рая, мы теперь другъ друга обвиняемъ. Не говорите мнѣ о томъ, что вы претерпѣли и что заслужили, о вашихъ часахъ и о всяком другомъ времени. Вѣрьте, что во всю мою жизнь я не забуду сихъ великихъ услугъ; и что, естьли не въ состояніи буду наградить оныя, то всегда готова признать себя вами обязанною. Теперь же я отъ васъ желаю единственно того, чтобъ оставить на мое попеченіе изъискивать приличнаго мнѣ убѣжища. Возмите карету и поѣзжайте въ Лондонъ, или въ другое какое мѣсто. Естьли же буду имѣть нужду въ вашемъ вспомоществованіи, или покровительствѣ, то конечно васъ о томъ увѣдомлю, и буду обязана вамъ новою благодарностію.

Онъ слушалъ меня съ такимъ вниманіемъ, что сталъ неподвиженъ. Вы очень горячитесь, любезная моя, наконецъ сказалъ онъ мнѣ, но безъ всякой причины. Естьлибъ я имѣлъ намѣренія, недостойныя моей любви, то не оказалъ бы столько честности въ моихъ объясненіяхъ; и начиная опять свидѣтельствоваться небомъ, сталъ онъ разпространяться о чистосердечіи его чувствованій; но я его вдругъ прервала. Я васъ почитаю чистосердечнымъ Г. мой. Весьма бы было странно, чтобъ всѣ сіи засвидѣтельствованія были мнѣ необходимы токмо для того, дабы имѣть о васъ такое мнѣніе; (отъ сихъ словъ онъ пришелъ нѣсколько въ самаго себя, и сталъ осторожнѣе) естьли бы я почитала ихъ таковыми, то конечно бы я васъ увѣряю, не была съ вами въ постояломъ домѣ; хотя обманута столько сколько я о томъ могу судить, средствами меня къ тому доведшими, то есть Г. мой, тѣми хитростями, о коихъ единое подозрѣніе меня раздражаетъ противъ васъ и самой себя; но теперь не время изъяснять о томъ. Увѣдомте токмо меня, Г. мой, (поклонясь ему весьма низко, ибо я тогда весьма была печальна) намѣрены ли вы меня оставить, или я вышла изъ одной темницы для того, дабы войти въ другую?

Обманута, сколько вы о томъ судить можете, средствами васъ къ тому доведшими. Чтобъ я васъ увѣдомилъ, сударыня, для того ли вы вышли изъ одной темницы, дабы войти въ другую! Поистиннѣ я внѣ себя отъ удивленія. (Въ самомъ дѣлѣ онъ имѣлъ видъ чрезвычайно пораженный удивленіемъ, но изъявлялось нѣчто пріятнаго изъ сего изумленія, не знаю истиннаго или притворнаго.) И такъ неужели необходимо нужно, чтобъ я отвѣтствовалъ на столь жестокіе вопросы? Вы совершенную имѣете надъ собою власть. Ахъ! кто же могъ бы вамъ въ томъ воспрепятствовать? Въ самую ту минуту, какъ вы будете находиться въ безопасномъ мѣстѣ, я васъ оставлю. Я предлагаю въ разсужденіи того единой токмо договоръ; позвольте мнѣ васъ просить на оной согласиться: естьли вамъ угодно теперь, когда вы ни отъ кого кромѣ самихъ себя не зависите, возобновить учиненное уже вами добровольно обѣщаніе, добровольно, безъ чего я бы не осмѣлился отъ васъ его требовать; поелику я нимало неспособенъ употребить во зло вашу благосклонность, то тѣмъ болѣе не долженъ терять тѣхъ милостей, которыя вамъ было угодно мнѣ оказать. Сіе обѣщаніе, сударыня, состоитъ въ томъ, что въ какое бы обязательство вы ни вступили съ своею фамиліею, но никогда не соединитесь съ другимъ человѣкомъ до толѣ, пока я буду живъ и не вступлю въ другія обязательства; или пока не учинюсь бездѣльникомъ, и не подамъ вамъ какую нибудь справедливую причину быть мною не довольною.

Я нимало не замедлю, Г. мой, подтвердить вамъ оное, и даже въ такихъ выраженіяхъ, въ какихъ вамъ будетъ угодно. Какимъ образомъ желаете вы, чтобъ я вамъ изъяснилась?

Я желаю, сударыня, только вашего слова.

Очень хорошо, Г. мой, я вамъ оное подтверждаю.

Въ семъ случаѣ онъ столь былъ дерзокъ, (я была въ его власти, любезная моя) что похитилъ у меня поцѣлуй, которой онъ назвалъ печатью моего обѣщанія. Онъ учинилъ сіе столь проворно, что я не успѣла отъ него отвернуться. Онъ оказалъ довольно притворнаго гнѣву. Однако мнѣ весьма было прискорбно, разсуждая, до какой степени сія вольность можетъ привести столь дерзскаго и предпріимчиваго человѣка. Онъ примѣтилъ, что я не была тѣмъ довольна. Но взирая съ свойственнымъ ему видомъ на все то, что было способно поразить оной: довольно, довольно, любезная моя Кларисса! сказалъ онъ мнѣ. Я заклинаю васъ токмо изтребить въ себѣ такое безпокойствіе, которое есть жестокимъ мученіемъ для любви столь нѣжной какъ моя. Во всю жизнь мою буду помышлять о заслуженіи вашего сердца, и учиненіи васъ щастливѣйшею изъ всѣхъ женщинъ, когда буду щастливѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ. Я его оставила, для написанія предшествующаго къ тебѣ письма; но отказала, какъ уже тебѣ то прежде означила, посылать оное чрезъ кого ни есть изъ его людей. Хозяюшка сего дома сыскала мнѣ посланца, которой будетъ относить то, что отъ тебя ни получитъ къ госпожѣ Гремъ, управительницѣ Милорда М… находящейся въ замкѣ его въ Гертфордширѣ. Опасность, могущая произойти отъ погони, принудила насъ на расвѣтѣ завтрашняго дня ѣхать, по той дорогѣ, по которой онъ хотѣлъ, въ томъ намѣреніи, дабы тамъ оставить карету его дяди, а взять коляску въ томъ мѣстѣ имъ приготовленную, въ которой не столь опасно для узнанія насъ въ пути.

Я посмотрѣла на настоящее мое богатство, и нашла въ моемъ кошелькѣ не болѣе семи гвиней и нѣсколько мѣлкихъ денегъ. Остатокъ моего богатства заключается въ пятидесяти гвинеяхъ, которыхъ, какъ я думала что болѣе не имѣю, когда моя сестра выговаривала мнѣ о излишей тратѣ моихъ денегъ. Я оставила ихъ въ моемъ ящикѣ, нимало не предвидя столь блискаго отъѣзду.

Впрочемъ, теперешнее мое состояніе представляетъ мнѣ весьма прискорбныя обстоятельства для моей разборчивости. Съ другой стороны, не имѣя другихъ платьевъ кромѣ того, которое на мнѣ, и немогши отъ него у таить, что я прошу находящагося у тебя моего платья, нельзя также его было не увѣдомить, какимъ образомъ оное тебѣ досталось, не желая, чтобъ онъ себѣ вообразилъ, что я издавна имѣла намѣреніе съ нимъ бѣжать, и что частію къ тому уже приготовилась. Онъ весьма бы желалъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, для моего спокойствія, естьлибъ твоя матушка приняла меня подъ свое покровительство; и я примѣтила въ сихъ словахъ, что онъ говорилъ чистосердечно.

Повѣрь, любезная моя Гове, что довольно есть небольшихъ благопристойностей, которыя молодая особа принуждена оставить, когда она приведена до того, дабы сносить человѣка въ искреннемъ дружествѣ съ нею находящагося! Мнѣ кажется, что я бы теперь могла подать множество причинъ сильнѣйшихъ, нежели прежде, дабы доказать, что женщина имѣющая хотя нѣсколько разборчивости, должна взирать съ ужасомъ на все могущее ее ввергнуть въ такую пропасть, въ какую я впала и что тотъ человѣкъ, которой ее въ оную низвергнетъ, за подлѣйшаго и коварнѣйшаго обольстителя признанъ быть долженъ.

Завтра, въ пятомъ часу по утру, хозяйская дочь пришла мнѣ сказать, что мой братъ ожидаетъ меня въ низу въ залѣ, и что завтракъ уже готовъ. Я сошла, сердце мое столько же было стѣснено, сколько и глаза наполнены слезами. Онъ оказалъ мнѣ, передъ хозяйкою великую благодарность за мою тщательность, показывающую сказалъ онъ мнѣ, менѣе отвращенія къ продолженію нашего пути. Онъ болѣе, нежели я сама, о мнѣ имѣлъ старанія: (ибо къ чему тогда оно могло мнѣ служить, ежели не имѣла его въ то время, когда имѣла въ немъ нужду?) купить мнѣ шляпу и весьма дорогую епанчу, не предувѣдомя меня о томъ. Онъ имѣетъ право, сказалъ онъ мнѣ передъ хозяйкою и ея дочерями, наградить себя за свои старанія, и облобызать любезную свою сестру, хотя она нѣсколько и печальна. Сей хитрецъ получилъ свое награжденіе и тщеславился, что избавилъ меня отъ безпокойствія, увѣщевая меня равномѣрно, чтобъ я не опасалась моихъ родителей, которые меня съ великою нѣжностію любили. Какимъ образомъ можно угождать любезная моя, такому человѣку?

Какъ скоро мы отправились въ путь, то онъ меня спрашивалъ, не имѣюль я какого отвращенія къ замку Милорда М… въ Гертфордширѣ. Милордъ, сказалъ онъ мнѣ, живетъ въ своемъ помѣстьѣ въ Беркѣ. Я ему повторила, что я не желаю такъ скоро показаться его фамиліи; что симъ бы оказала явную недовѣренность къ моей фамиліи; что я рѣшилась занять особенное жилище; и что его просила находиться отъ меня въ отдаленности, покрайней мѣрѣ для того, дабы освѣдомиться, что мои друзья подумали о моемъ побѣгѣ. Въ такихъ обстоятельствахъ, присовокупила я, ни мало не ласкаюсь, чтобъ примиреніе вскорѣ могло послѣдовать; но если они узнали, что я приняла его покровительство, или какъ все равно, его фамиліи; то надлежитъ отрѣчься отъ всей надежды.

Онъ мнѣ клялся, что совершенно будетъ поступать по моимъ склонностямъ. Однако Лондонъ безпрестанно ему казался удобнѣйшимъ для меня убѣжищемъ. Онъ мнѣ представилъ что если бы я была спокойна въ какомъ ниесть по моему вкусу избранномъ домѣ, то онъ бы тотчасъ удалился къ Г. Галлѣ. Но когда я объявила, что не желаю ѣхать въ Лондонъ, то онъ пересталъ болѣе меня просить.

Онъ мнѣ предложилъ, и я на то согласилась ѣхать въ постоялой домъ, вблизи отъ Медіана находящейся; такъ называется замокъ его дяди въ Гертфордширѣ. Я имѣла тамъ свободу пробыть на единѣ часа съ два, и употребила оные на написаніе къ тебѣ письма, и продолженіе той повѣсти, которую я начала въ Сент-Албанѣ. Я также написала письмо и къ моей сестрѣ въ двоякомъ намѣреніи, увѣдомить мою фамилію, что я нахожусь въ добромъ здоровьѣ, хотя бы она въ томъ принимала участіе хотя нѣтъ, прося у ней моихъ платьевъ, нѣсколько означенныхъ мною ей книгъ, и тѣхъ пятьдесятъ гвиней, которыя я оставила въ моемъ ящикѣ. Г. Ловеласъ, отъ котораго я также не утаила причину втораго моего письма, спросилъ меня, не сестрѣ ли моей хотѣла я его надписать. Нѣтъ, дѣйствительно, отвѣчала я ему; я еще не знаю… Я такъ же не знаю, прервалъ онъ; но единъ случай принуждаетъ меня о томъ такъ думать. [добрая душа, естьлибъ я могла во ономъ ей вѣрить.] Однако я вамъ скажу сударыня, какъ поступить въ семъ случаѣ. Если вы совершенно рѣшились не жить въ Лондонѣ, то пусть ваша фамилія васъ во ономъ щитаетъ, поелику тогда она совсѣмъ лишиться надежды сыскать васъ. Означте вашей сестрицѣ, чтобъ на принадлежащемъ къ вамъ письмѣ надписать къ Г. Осготу, въ сохѣ. Ето весьма славной человѣкъ, которому ваши друзья безъ всякаго затрудненія повѣрятъ дѣла ваши, и симъ то средствомъ они весьма будутъ довольны.

Они довольны, любезная моя, довольны! Кто? мой отецъ, мои дядья! Но ето не излѣчимая болѣзнь. Ты видишь, что у него вымыслы всегда готовы. Не имѣя ни какого на сіе возраженія, я нимало не колебалась на оные рѣшиться. Мое безпокойство состоитъ въ томъ, чтобъ узнать какой получу я отвѣтъ, или удостоятъ ли меня онымъ. Въ ожиданіи онаго, утѣшаюсь я, разсуждая, что какими бы жестокостями ни было оно наполнено, и хотябъ было писано рукою моего брата, но не будетъ жесточаѣ тѣхъ послѣднихъ поступокъ, которыя я претерпѣла отъ него и моей сестры.

Г. Ловеласъ находясь въ отсутствіи около двухъ часовъ, возвратился въ постоялой домъ, и будучи побуждаемъ своею нетерпѣливостію, присылалъ раза три или четыре просить меня съ нимъ свидиться. Я ему столько же разъ приказывала отвѣтствовать, что мнѣ не когда и въ послѣдней разъ сказала, что не буду имѣть время къ тому до самаго обѣда. Что же онъ сдѣлалъ? Понуждалъ скорѣе оной готовить: я его слышила, по временамъ, что кричалъ на повара и служителей.

Вотъ другое его совершенство. Я осмѣлилась увидѣвшись съ нимъ, выговаривать ему за сіи вольныя слова. Въ самую ту минуту услышила я его ругающаго своего камердинера, которымъ онъ впрочемъ всегда былъ доволенъ: весьма скучной промыслъ, сказала я подходя къ нему, держать постоялой дворъ.

Не столь скученъ, какъ я воображаю. Какъ! Сударыня, не думаете ли вы о томъ промыслѣ, въ коемъ пьютъ и ядятъ на щотъ другаго, я говорю о нѣсколько отличныхъ постоялыхъ домахъ. Что меня побуждаетъ тому вѣрить, есть та необходимость, въ коей безпрестанно живутъ военные люди, коихъ я представляю, что большая часть оныхъ суть ужасные злодѣи. Боже милостивой! продолжала я, какія рѣчи слышала я въ ту минуту отъ одного изъ сихъ храбрыхъ защитниковъ отечества, которой говорилъ, такъ какъ я о томъ могла судить изъ отвѣта, человѣку тихому и скромному! Старая пословица мнѣ кажеться справедливою: клятся какъ солдату пристойно.

Онъ кусалъ у себя губы, онъ прошелся по горницѣ на цыпкахъ; и приближался къ зеркалу, я примѣтила на его лицѣ знаки его смущенія. Такъ сударыня, сказалъ онъ мнѣ, ето военная привычка. Салдаты вообще часто клянутъ: я думаю, что офицерамъ надлежало бы ихъ за то наказывать.

Они заслуживаютъ жестокаго наказанія, возразила я; ибо сіе преступленіе недостойно человѣчества; равномѣрно и клятвы не менѣе мнѣ кажутся презрительными. Оно вдругъ означаетъ злость и безсиліе. Тотъ, которой оное дѣлаетъ, былъ бы сущею Фуріею, естьлибъ могъ свои желанія исполнить.

Прекрасное примѣчаніе сударыня. Я бы сказалъ первому салдату, котораго бы услышалъ кленущагося, что онъ презрительной человѣкъ.

Госпожа Гремъ засвидѣтельствовала мнѣ свой долгъ, такъ какъ угодно было Г. Ловеласу назвать ея учтивости. Она усильно меня просила ѣхать въ замокъ, говоря о томъ, что она слышала о мнѣ, не токмо отъ МилордаМ… но и отъ его двухъ племянницъ и всей фамиліи; также о надеждѣ, коею они ласкаются уже долгое время получить ту честь, которую не весьма отдаленною уже почитали. Сіи слова весьма для меня были пріятны; поелику я ихъ слышала отъ весьма доброй женщины, которая подтвердила все то, что Г. Ловеласъ мнѣ ни говорилъ.

Въ разсужденіи жилища, о коемъ я заблагоразсудила просить ея совѣта, она мнѣ рекомендовала свою своячиню, которая отъ нее жила въ семи или осьми миляхъ, и у которой я совершенно буду довольна. Наиболѣ принесло мнѣ удовольствія то, что слышала отъ Г. Ловеласа, которой оставилъ насъ въ коляскѣ, сѣвши на лошадей съ двумя собственными своими людьми, и конюхомъ Милорда М… служилъ намъ провожателемъ до конца нашей дороги, куда мы прибыли въ четвертомъ часу въ вечеру.

Но я уже тебѣ сказала въ предшествующемъ письмѣ, что покои весьма тамъ для насъ неудобны. Г. Ловеласъ, будучи не доволенъ, не скрылъ отъ госпожи Гремъ, что онъ находитъ ихъ не соотвѣтствующихъ тому описанію, которое она намъ начертала; что какъ домъ разстояніемъ на милю отъ ближняго предмѣстія; то ему не надлежитъ такъ скоро на такое разстояніе отъ меня отдалятся, опасаясь какихъ ни есть произшествій, которыхъ мы еще страшимся, и что впрочемъ покои были весьматѣсны и не дозволяли ему жить со мною. Ты конечно признаешься, что сіи его слова очень были для меня пріятны.

Во время сего пути въ коляскѣ весьма долго разговаривали съ госпожею Гремъ. Она отвѣтствовала на всѣ мои вопросы вольно и простосердечно; она была откровенна, что мнѣ очень понравилось. Постепенно я ее довела до множества изъясненій, коихъ часть согласуется съ засвидѣтельствованіемъ его управителя, къ которому братъ мой писалъ, и я изъ того заключила, что почти всѣ служители имѣютъ равное мнѣніе о Г Ловеласѣ.

Она мнѣ говорила.,,Что онъ впрочемъ, человѣкъ великодушной; что не весьма легко можно различить любили ли его болѣе или боялись въ домѣ Милорда М… что сей господинъ любитъ его чрезвычайно; двѣ его тетки не менѣе его любятъ; двѣ его двоюродныя сестры Монтегю суть наилучшаго въ свѣтѣ свойства молодыя особы. Его дядя и тетки предлагали ему различныхъ невестъ прежде, нежели онъ началъ мнѣ оказывать свои тщательныя услуги даже и послѣ того, когда они отчаявались, что не получатъ моего и моей фамиліи согласія. Но она весьма часто слышала его повторяющаго, что онъ ни съ кѣмъ иннымъ не сочетается бракомъ, какъ со мною. Всѣ его родственники весьма были тронуты тѣми худыми поступками, которыя онъ отъ моихъ друзей претерпѣлъ: впрочемъ они всегда удивлялись моему свойству, и съ нетерпѣливостію ожидали нашего союза, они совершенно предпочли меня всѣмъ на свѣтѣ женщинамъ, въ томъ мнѣніи, что никогда и никакая особа не имѣла толикой силы надъ его склонностями, и толикаго вліянія надъ его разумомъ. Она согласна, что Г. Ловеласъ весьма разточительной человѣкъ; но ето такая слабость, которая сама собою излѣчится. Милордъ почиталъ за великое утѣшеніе находиться въ обществѣ съ своимъ племянникомъ; однако и сіе не воспрепятствовало имъ часто ссориться; и всегда дядя принужденъ былъ ему уступать. Онъ какъ будто всегда его боялся. Сія добрая женщина весьма сожалѣла, что ея молодой господинъ, [такъ она его называла,] не употребилъ на лучшее свои дарованія, однако, сказала она мнѣ, съ толь изящными качествами не надлежитъ отчаяваться о его исправленіи: будущее благополучіе затмитъ прошедшія слабости, и всѣ его свойственники столь сильно были тѣмъ убѣждены, что ничего съ толикимъ жаромъ пожелали, какъ видѣть его сочетавшагося бракомъ.,,

Сіе описаніе, хотя и посредственное; но лучше всего того, что мой братъ о немъ ни говорилъ.

Особы живущія въ семъ домѣ кажутся весьма честные люди; откупъ и домъ въ хорошемъ состояніи, и ничего тамъ не недостаетъ. Госпожа Сорлингсъ, своячиня Госпожи Гремъ, есть вдова и имѣетъ двухъ взрослыхъ сыновей разумныхъ и трудолюбивыхъ, между коими я усматриваю нѣкое соревнованіе къ общему благу, и двухъ весьма скромныхъ молодыхъ дочерей, съ которыми ихъ братья поступаютъ гораздо почтительнѣе, нежели какъ мой со мною. Мнѣ кажется, что я моглабъ здѣсь остаться долѣе, нежели насколько прежде прожить тутъ располагалась.

Я должна бы была тебѣ ето сказать еще до полученія благосклоннаго твоего письма и до прибытія моего въ сіе мѣсто! все пріятно мнѣ отъ столь дражайшей пріятельницы. Я признаюсь, что мой отъѣздъ долженъ былъ привесть тебя въ великое удивленіе, послѣ того рѣшительнаго намѣренія, которое я приняла съ такою твердостію. Ты видѣла даже до сей минуты, въ какое чрезъ то сама я была приведена удивленіе.

Какую ни вижу вѣжливость отъ Г. Ловеласа, но она нимало не подаетъ мнѣ о немъ лучшаго мнѣнія. Я нахожу излишество даже въ его засвидѣтельствованіяхъ; онъ говоритъ мнѣ о весьма прекрасныхъ вещахъ; онъ говоритъ также о весьма прекрасныхъ для меня принадлежащихъ дѣлахъ; но мнѣ кажется, что чистосердечное уваженіе и истинное почтеніе не заключаются въ краснорѣчивыхъ выраженіяхъ. Чувствованій никогда словами изобразить сильно не можно. Краткое молчаніе, потупленные взоры и томной голосъ, болѣе въ томъ удостовѣряютъ нежели все то, что Шакеспиръ называетъ громкимъ израженіемъ смѣлаго краснорѣчія. Сей человѣкъ говоритъ токмо о восхищеніяхъ и восторгахъ. Ето любимыя его два изрѣченія; но я истинно знаю, по моему смущенію, къ чему по справедливости должна я ихъ приписать; его торжеству, любезная моя, я говорю то въ двухъ словахъ, которыя не требуютъ другаго изъясненія. Жѣлать же онаго болѣе, значило бы вдругъ оскорблять мое тщеславіе и осуждать мою глупость.

Мы весьма безпокоились, по нѣкоторымъ о погонѣ за нами подозрѣніямъ, изъявленнымъ въ письмѣ Осипа Лемана. Сколь различно перемѣна обстоятельствъ принуждаетъ насъ судить о всякомъ дѣлѣ! то его осуждаютъ, то хвалятъ, слѣдуя той пользѣ, какую въ томъ находятъ. Съ какимъ слѣдственно раченіемъ надлежало бы пріобрѣтать твердыя правила въ различіи зла и добра, которыя бы не зависѣли отъ пристрастія! Я считала за подлость развратить служителя моего отца; теперь я могу доказать несправедливость онаго потому любопытству, которое безпрестанно понуждаетъ меня спрашивать у Г. Ловеласа, не знаетъ ли онъ чего, симъ или какимъ ни есть другимъ средствомъ, какое мнѣніе мои друзья имѣютъ о моемъ побѣгѣ. Онъ конечно долженъ имъ казаться условленнымъ, отважнымъ и хитрымъ. Сколь сіе для меня несносно! Въ такомъ будучи состояніи, могу ли я имъ подать истинныя изъясненія?

Онъ мнѣ сказалъ, что они совершенно оное узнали; но что теперь они болѣе оказываютъ ярости, нежели печали; что онъ съ великимъ трудомъ сноситъ тѣ обиды и угрозы, которыя мой братъ противъ него оказываетъ. Ты ясно видишь, что чрезъ то онъ хочетъ мнѣ уважить свою терпѣливость.

Коликаго удовольствія лишилась я, любезнѣйшая моя пріятельница, симъ безразсуднымъ и нещастнымъ побѣгомъ! Теперь я могу, но уже поздо, судить, какое по истиннѣ есть различіе между тѣми, которые оскорбляютъ, и тѣми, которые оскорблены. Чего бы я ни дала за то, дабы возвратить себѣ право, говорить, что со мною поступаютъ несправедливо, и что я ни кому зла не сдѣлала; что прочіе не оказываютъ мнѣ должной благосклонности, и что я въ точности исполняю мои права въ разсужденіи тѣхъ, которымъ я должна оказывать почтеніе и покорность.

Конечно я достойна презрѣнія, что могла рѣшиться на свиданіе съ моимъ обольстителемъ, и какъ бы я ни была благополучна, но во всю мою жизнь не престану терзаться угрызеніемъ совѣсти.

Другое безпокойство, которое не менѣе меня мучитъ, состоитъ въ томъ, что каждый разъ, когда съ нимъ ни увижусь, еще болѣе прихожу въ замѣшательство, нежели прежде, помышляю томъ, что должна я о немъ думать. Разсматривая его видъ думаю я, что вижу въ ономъ весьма углубленныя черты. Мнѣ кажется, что его взгляды изъявляютъ нѣчто болѣе, нежели должно. Однако они ни печальны, ни веселы. Я по истиннѣ не знаю какъ ихъ можно назвать; но усматриваю въ нихъ болѣе довѣренности, нежели прежде, хотя и никогда въ оной у него недостатку не было.

Однако кажется, что я проникла сію загадку. Теперь взираю я на нее съ нѣкіимъ ужасомъ, поелику знаю ту власть, которую по моей нескромности дала ему надъ собою. Онъ можетъ почесть за право принимать на себя важный видъ, когда видитъ меня лишенною того,что было важнѣйшаго для особы привыкшей быть почитаемою; которая, почувствуя свою подчиненность, признаетъ себя побѣжденною и какъ будто подверженною новому своему покровителю…

Податель сего письма будетъ разнощикъ изъ того уѣзда; отъ него никакія не могутъ произойти подозрѣнія, поелику привыкли его видѣть ежедневно носящаго свои товары. Ему приказано отдать его Г. Кноллесу, слѣдуя той надписи которую ты мнѣ означила. Естьли ты что ни есть узнала о моемъ отцѣ и матери, и о состояніи ихъ здоровья, или какъ должна я судить о расположеніи моихъ друзей; то пожалуй увѣдомь меня о томъ въ двухъ словахъ, покрайней мѣрѣ естьли узнаешь, что податель ожидаетъ твоего отвѣта.

Я опасаюсь спросить тебя почтешь ли ты меня по сему моему повѣствованію нѣсколько менѣе виновною.

Кл. Гарловъ.

Письмо XCVI.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Во Вторникъ и Среду 11 и 12 Апрѣля.

Ты хочешь, чтобъ я исполнилъ мое обѣщаніе, и чтобъ не скрылъ ничего того, что произошло между моею красавицею и мною. Поистиннѣ мое перо никогда еще столь любезнымъ предмѣтомъ не занималося. Впрочемъ, мнѣ еще довольно времени осталось. И естьлибъ всегда я вѣрилъ во всемъ властительницѣ моихъ склонностей, то допускъ къ ней столь же бы былъ труденъ, какъ самому нижайшему рабу къ восточному Монарху. Итакъ лишился бы той склонности, естьлибъ отрекся тебя въ томъ удовольствовать; но наша дружба, и вѣрное сотоварищество, которое ты мнѣ оказалъ въ трактирѣ Бѣлаго Оленя, учинила бы меня недостойнымъ извиненія.

Я тебя оставилъ, тебя и нашихъ товарищей, съ твердымъ намѣреніемъ, какъ ты знаешь, опять съ вами свидѣться, естьли мое свиданіе еще уничтожено будетъ, и идти вмѣстѣ къ угрюмому отцу Гарлововъ, просить аудіенціи у мучителя, принести ему мои жалобы за ту наглость, съ какою на меня нападаютъ; словомъ, дабы честнымъ образомъ покуситься внушить въ него лучшія мысли, и склонить его поступать съ своею дочерью не съ толикимъ мучительствомъ, а со мною нѣсколько учтивѣе. Я тебѣ сказалъ уже тѣ причины, которыя мнѣ воспрепятствовали взять письмо моей Богини. Я не обманулся. Я усмотрѣлъ бы въ немъ противное приказаніе, и свиданіе было бы уничтожено. Не ужели она не знала, что обманувшись единожды, я не могу утверждаться на ея обѣщаніяхъ, и что я не нашелъ бы способа поймать женщину въ мои сѣти, употребивши столько стараній, дабы вовлечь ее въ оныя?

Какъ скоро я услышалъ, что выдвигаютъ запоръ у сада; то почелъ уже ее моею. Отъ сего движенія я вострепеталъ; но когда появилась моя любезная, которая вдругъ меня освѣтила своимъ сіяніемъ; то я шелъ казалось по воздуху и почиталъ себя превыше смертнаго. Я опишу тебѣ нѣкогда сіе зрѣлище, какъ въ ту минуту она глазамъ моимъ представилась, и какъ послѣ я оное разсмотрѣлъ. Ты знаешь сколь я пересужаю все касающееся до пріятностей, вида и уборовъ женщинъ. Однакожъ въ сей дѣвицѣ заключается нѣкая природная красота превосходящая все то, что токмо себѣ представить можно.

Итакъ ожидай токмо слабаго изображенія о ея особѣ и ея уборѣ.

Усиліе, которое она надъ собою учинила для извлѣченія запора, изъявляло ея боязливость, пріятное смущеніе вскорѣ потомъ послѣдовавшее, изъяснило мнѣ, что естественный пламень глазъ ея приходилъ въ слабость. Я видѣлъ ее трепещущую. Я усмотрѣлъ, что она лишалась силы подкрѣпить движенія сердца, которымъ она не въ состояніи была уже управлять. Въ самомъ дѣлѣ, она упала бы безъ чувствъ, еслибъ я не удержалъ ее въ моихъ рукахъ. Драгоцѣннѣйшая минута. Съ коликимъ удовольствіемъ мое сердце, трепещущее столь близко подлѣ ея, дѣлило столь пріятное движеніе.

По ея платью я судилъ, при первомъ взглядѣ, что она не расположилась ѣхать, и что пришла въ томъ намѣреніи, дабы еще однажды отъ меня избѣжать. Я ни мало не колебался употребить себѣ въ пользу ея руки, которыя я держалъ, таща ея весьма тихо къ себѣ. Въ сію минуту начался такой споръ, какого я не имѣлъ никогда и ни съ какою женщиною. Ты конечно бы о мнѣ соболѣзновалъ, любезной другъ, еслибъ зналъ, сколь много мнѣ стоило сіе приключеніе. Я просилъ, я заклиналъ. Я просилъ и заклиналъ на колѣняхъ. Я не думаю, чтобъ слезы не имѣли участія въ семъ дѣйствіи. Къ щастію моему зная на вѣрно, съ кѣмъ я имѣлъ дѣло, мѣры свои расположилъ я ко всякимъ случаямъ. Безъ тѣхъ предосторожностей, которыя тебѣ сообщилъ, конечно бы я не успѣлъ въ своемъ предпріятіи: но не менѣе вѣроятно и то, что отрѣкшись бы отъ твоей и твоихъ товарищей помощи, я бы пошелъ въ садъ, я проводилъ бы ее въ замокъ; и кто знаетъ какія бы могли произойти изъ того слѣдствія?

Честный мой повѣренной услышалъ мой знакъ, хотя нѣсколько позже, нежели я того желалъ, и исполнилъ въ точности свое дѣло. Они идутъ, они идутъ! убѣгайте; скорѣе, скорѣе, дражайшая моя, вскричалъ я вынимая свою шпагу съ устрашеннымъ видомъ, какъ будто съ сотню оныхъ побить вознамѣрился, и взявши дрожащія ея руки, я тащилъ ее столь не чувствительно къ себѣ, что едва я толь быстро лѣтелъ на крыльяхъ любви, какъ она, будучи побуждаема ужасомъ. Чево же ты болѣе хочешь? Я сталъ ея властителемъ.

Я раскажу тебѣ сіе подробно при первомъ нашемъ свиданіи. Ты разсудишь о моихъ затрудненіяхъ и о ея упорности. Ты будешь со мною радоваться о торжественной моей побѣдѣ надъ столь проницательною и осторожною дѣвицею. Но что ты скажешь о семъ побгѣ, о семъ переходѣ изъ одной любви къ другой! Бѣжать отъ друзей не имѣвши никогда намѣренія ихъ оставить, и слѣдовать за такимъ человѣкомъ, съ которымъ не рѣшилась ѣхать. Не смѣешься ли ты, Белфордъ? Итакъ скажи мнѣ, зналъ ли ты что ни есть столь смѣшнаго? О полъ, полъ! прекрасное возраженіе! Постой, мнѣ право смѣяться хочется. Я принужденъ оставить перо, дабы удержаться отъ смѣху. Надобно повеселиться, пока еще хочется.

Клянусь честію, Белфордъ, я обманываюсь, естьли думаю, что плуты мои люди не почли меня за дурака! Я въ томъ примѣтилъ одного, которой заглянувъ ко мнѣ въ дверь, дабы посмотрѣть съ кѣмъ я нахожусь, или какое очарованіе мною дѣйствуетъ. Бездѣльникъ принудилъ меня захохотать весьма громко, и самъ засмѣявшись ушелъ. О! ето весьма забавное произшествіе. Мнѣ еще хочется смѣяться… Еслибъ ты только могъ то представить себѣ, какъ я; то конечно столько же бы тому смѣялся; и я тебя увѣряю, другъ мой, что естьлибъ мы были вмѣстѣ; то просмѣялись бы цѣлой часъ.

Но, вы, дражайшая особа! не сожалѣйте, я васъ прошу, о тѣхъ небольшихъ хитростяхъ, которыми, какъ вы подозрѣваете, ваша неусыпность обманута. Остерегайтесь возбуждать еще другія, которыя бы были достойнѣе васъ. Естьли вашъ властелинъ вознамѣрился ввергнуть васъ въ погибель то вы впадете въ оную. Какое воображеніе, любезная моя, желать для нашего бракосочетанія ожидать, вашего удостовѣренія о моемъ исправленіи. Не опасайтесь ничего; естьли все то, что можетъ случиться, случается; то вы будете болѣе жаловаться на вашъ жребій, нежели на самое себя. Но какъ бы ни было, я напишу вамъ знатные договоры. Благоразуміе, неусыпность которыя великодушно защищать будутъ мѣсто любви, покрыты будутъ истинными воинскими похвалами. Весь вашъ полъ и мой согласятся, узнавши мои хитрости и ваше поведеніе, что никогда крѣпость лучше не защищали, ни столь благородно овладали ею.

Мнѣ кажется, что я отъ тебя слышу: какъ! желать унизить такое Божество до поступокъ недостойныхъ ея совершенствъ! Не возможно Ловеласъ, что бы ты когда ни есть имѣлъ намѣреніе попирать ногами толикія клятвы и торжественныя обѣщанія.

Я не имѣлъ сего намѣренія, ты справедливо судишь. Хотя бы я и теперь оное имѣлъ; но мое сердце и почтеніе къ ней ощущаемое не позволяютъ мнѣ того сказать. Но не знаешь ли ты, что я имѣю великое отвращеніе ко всякому лукавству? Развѣ она не во власти своего Монарха?

И ты будешь способенъ, Ловеласъ, пренебречь ту власть, которою ты обязанъ…

Чему? негодный. Смѣешь ли сказать, ея соизволенію?

Но сей власти, скажешь ты мнѣ, я бы не имѣлъ, естьлибъ она не почитала меня болѣе всѣхъ людей на свѣтѣ. Присовокупи, что я не претерпѣлъ бы толико трудностей, естьлибъ не любилъ ее болѣе всѣхъ женщинъ. До сихъ поръ, Белфордъ, наши обстоятельства равномѣрны. Естьли ты говоришь о честности; то честность не должна ли быть взаимна? Естьли же взаимная; то не должна ли она заключать въ себѣ и взаимной довѣренности? И какою же довѣренностію могу похвалиться, что отъ нее получилъ? Ты знаешь весь успѣхъ сей распри; ибо я не могу приписать ей другаго имени, и также весьма отдаленъ наименовать ее любовною распрею. Сомнѣнія, недовѣрчивости и укоризны съ ея стороны: самая покорная униженность съ моей: принудили меня принять видъ исправленія, а всѣ такія какъ ты, конечно сомнѣваетесь, чтобъ я въ самомъ дѣлѣ принялъ оной. Ты самъ, развѣ не часто примѣчалъ, что народившись отъ сада ея отца въ разстояніи одной мили, и не имѣвши случая ее увидѣть, я уже не съ такимъ удовольствіемъ возвращался къ прежнимъ нашимъ веселостямъ? Не заслуживаетъ ли она за то наказанія? Приводить честнаго человѣка къ лицемѣрству; какое несносное мучительство!

Впрочемъ ты конечно знаешь, что сія плутовка уже не разъ мною играла, и что она уничтожила бы безо всякаго затрудненія обѣщанное свиданіе. Ты былъ свидѣтелемъ той жестокости, которую я отъ того возчувствовалъ! Не клялся ли я, находившись въ чрезвычайной досадѣ, отмстить ей за оное? И когдабъ исполнить всѣ клятвы, или естьлибъ я и одну учинилъ, соотвѣтствуя ея ожиданію, или слѣдуя моимъ склонностямъ; то не имѣю ли я права сказать такъ какъ Кромвель:,,Дѣло идетъ о головѣ Короля или о моей, выборъ состоитъ въ моей власти; могу ли я хотя единую минуту мѣдлить?

Еще присовокупляю, что я примѣтилъ въ ея осмотрительности и безпрерывной печали, что она подозрѣваетъ меня въ какомъ ни есть худомъ намѣреніи, и мнѣ было бы досадно, чтобъ такая особа, которую я почитаю, была обманута въ своемъ ожиданіи.

Однако, дражайшей мой другъ, кто бы могъ подумать, безъ угрызенія совѣсти, оказаться виновнымъ хотя въ малѣйшей обидѣ противъ столь благородной и знатной дѣвицы. Кто бы не сжалился… Но, съ другой стороны, столь мало она на меня полагается, хотя видѣла себя принужденною выдти вскорѣ за такого человѣка, коего единое домогательство къ полученію ея составляетъ нещастіе для моей гордости! И теперь принимаетъ столь печальной видъ когда уже переступила предѣлы. И такъ какое право имѣетъ она къ моему сожалѣнію, наипаче къ такому, которымъ ея гордость совершенно будетъ поражена?

Но я не имѣю еще никакого рѣшенія. Я хочу разсмотрѣть до какой степени ея склонность въ состояніи ее довести, и какое движеніе почувствую я также отъ моея. Должно, чтобъ распря произошла съ равномѣрною выгодою. Къ нещастію моему, какъ съ ней ни увижусь, она заставляетъ меня чувствовать, что ея власть увеличивается, а моя ослабѣваетъ.

Впрочемъ какая она несмысленная дѣвушка, когда желаетъ вручить мнѣ свою руку тогда, какъ я исправлю свои поступки, и какъ непримиримые ея родители учинятся благосклоннѣе, то есть, когда они перемѣнятъ свою природу.

По истиннѣ, когда бы она предписала мнѣ всѣ сіи законы, то ни мало бы не думала, чтобъ безъ всякаго договору мои хитрости принудили бы ее выдти внѣ себя самой. Вотъ изреченіе любезной сей особы, которое я тебѣ раскажу въ другомъ случаѣ. Колико почитаю я себѣ за славу получивъ побѣду надъ ея неусыпностію и всѣми предосторожностями! Я, по моему мнѣнію, преодолѣлъ уже большую половину оныхъ. Я взираю на прочихъ людей съ видомъ величественнымъ и исполненнымъ превосходства; мое тщеславіе простирается до величайшаго степени. Словомъ, всѣ способности души моея погружены въ величайшемъ удовольствіи. Когда я ложусь спать; то засыпаю смѣючись. Я смѣюсь, я пою, когда просыпаюсь. Однако, я не могу сказать, чтобъ я усматривалъ что ни есть близкаго къ моему успѣху, почему же? потому что меня не почитаютъ еще довольно исправившимся.

Я тебѣ нѣкогда сказалъ, если ты о томъ вспомнишь, колико сія упорность безполезна для моей любезной; если я могъ ее склонить оставить домъ своего отца, и естьли буду разположенъ наказать ее вмѣстѣ за всѣ погрѣшности ея фамиліи, и за безчисленныя затрудненія, какъ я ее въ томъ обвиняю, ею мнѣ причиненныя? она ни мало себѣ не воображаетъ, чтобъ я о темъ думалъ, и что когда я сжалюсь въ ея пользу; то мнѣ токмо стоитъ воспомнить оное, дабы придти въ ожесточеніе, соотвѣтствующее моимъ намѣреніямъ.

О дражайшая Кларисса! разсмотри все со вниманіемъ. Оставь надмѣнные свои взгляды. Естьли ты чувствуешь ко мнѣ равнодушіе; то не думай, чтобъ твое чистосердечіе могло послужить тебѣ извиненіемъ, я того не упущу: разсуди, что ты находишься въ моей власти. Естьли ты меня любишь; то равномѣрно не сомнѣвайся, чтобъ притворная откровенность твоего пола могла тебѣ послужить болѣе съ толико гордымъ и ревнивымъ сердцемъ, какъ мое. Впрочемъ вспомни, что всѣ грѣхи твоей фамиліи обращены будутъ на тебя.

Но, Белфордъ! когда я увижусь съ моею Богинею, когда узрю себя передъ блестящими лучами очей ея; то куда изчезаютъ всѣ сіи недоумѣнія, происходящія отъ неизвѣстности моихъ мнѣній и смущенія мучительныхъ моихъ чувствованій?

Какія бы ни были мои намѣренія, но ея проницательность принуждаетъ меня приступить къ дѣлу. Ничто не можетъ уничтожить моихъ предпріятій. Она будетъ моею женою, если я то захочу: ето такая власть, о которой я не сомнѣваюсь. Первыя ученія, хотя одинакія для всѣхъ молодыхъ людей, вступающихъ въ училище, отличаютъ различность ихъ разума, и открываютъ съ начала Юриспрудента, Богослова и Доктора. Итакъ поступки моей любезной покажутъ мнѣ, въ качествѣ ли жены, должна она принадлежать мнѣ. Я буду помышлять о бракѣ тогда, когда рѣшусь исправиться. Еще довольно будетъ времени для исполненія перваго, говоритъ моя любезная; а я говорю для послѣдняго.

До коль будетъ заблуждаться мое воображеніе? Сіе проклятое дѣло доходитъ до такого состоянія, въ коемъ по истиннѣ не знаю на чемъ остановиться.

Я тебѣ сообщу мои намѣренія, какъ скоро самъ узнаю оныя. Я тебѣ скажу для чего дѣлаю то, и для чего не принимаю другаго. Но мнѣ кажется, что отставши столь далеко отъ моего предмѣта; весьма уже поздо возвращаться къ оному. Можетъ быть ежедневно я къ тебѣ буду писать все то, о чемъ по случаю освѣдомлюсь; и я найду, со временемъ, средство пересылать къ тебѣ, мои письма. Не ожидай большей точности и связи въ моихъ письмахъ. Тебѣ довольно познать изъ нихъ только верховную мою власть, и печать твоего начальника.

Письмо XСVII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Во Вторникъ въ вечеру 12 Апрѣля.

Извѣстіе твое, любезная моя, не позволяетъ мнѣ болѣе ничего желать. Ты всегда имѣешь благородную душу заслуживающую удивленіе; обнаженную притворства, искуства и самаго желанія уменшать или извинять свои погрѣшности. Единая въ свѣтѣ твоя фамилія способна довесть до такихъ крайностей такую дѣвицу, какъ ты.

Но я нахожу въ твоей благосклонности излишнюю горячность къ симъ недостойнымъ родителямъ. Ты принимаешь на себя всю хулу съ толикимъ чистосердечіемъ и столь малою пощадою, что и самые величайшіе твои враги ничего не моглибъ присовокупить къ оной. Теперь, какъ я уже о всемъ подробно увѣдомлена; то и не удивляюсь, что столь смѣлой и предпріимчивой человѣкъ… Меня прерываютъ.

Ты сопротивлялась съ большимъ усиліемъ, и гораздо долѣе… Я еще слышу, спрашиваетъ меня матушка, и желаетъ знать, чемъ я занята.

Ты весьма далеко простираешь противъ себя свой гнѣвъ. Не укоряла ли ты себя съ начала? Въ разсужденіи перваго твоего поступка, состоящаго въ отвѣтствованіи на его письма; то конечно единая была ты, которая старалась о безопасности такой фамиліи какъ твоя, когда ея Герой столь глупо впутался въ ссору, ввергающую самаго его въ опасность. Выключая твоей матушки, какъ будто въ принужденіи находящейся, можетъ ли хотя единаго кого изъ нихъ назвать умнымъ?

Еще, извини любезная моя… Я слышу, что пришелъ самой глупѣйшей человѣкъ, дядя твой Антонннъ; безмозглой, гордѣйшей и самой закоснѣлой въ своемъ намѣреніи…

Онъ пришелъ вчерась съ видомъ надутымъ гордостію, запыхавшись, и будучи колеблемъ яростію, до приходу моей матери, онъ съ четверть часа пробылъ въ залѣ, и топалъ безпрестанно ногою. Она сидѣла за уборнымъ своимъ столикомъ. Сіи вдовы столько же жеманны, какъ и старики. Ни для чего въ свѣтѣ она бы не согласилась съ нимъ видѣться въ дезабилье. Что бы значило такое притворство?

Причина, для которой пришелъ Антонинъ Гарловъ, состояла въ томъ, дабы вооружить ее противъ тебя, и изъявить передъ нею нѣкоторую часть той ярости, въ которую приводитъ ихъ твое бѣгство. Ты можешь о томъ судить изъ случившагося. Сіе безмозглое чудовище хотѣло разговаривать съ моею матерью на единѣ. Я не привыкла къ такимъ изключеніямъ, кто бы ее ни посѣщалъ.

Они замкнулись, ключь находился съ ихъ стороны, они весьма тѣсно стояли; ибо я сколько ни старалась подслушивать; но не могла явственно ихъ слышать, хотя они весьма долго занимались своимъ разговоромъ.

Нѣсколько разъ приходило мнѣ на мысль приказать отворить двери. Естьлибъ я могла надѣяться на мою умѣренность; то бы спросила для чего мнѣ не позволяютъ туда войти; но я опасалась, что бы получивши позволеніе, не могла забыть, что домъ принадлежитъ моей матери. Я конечно бы приказала выгнать сего стараго чорта въ шею. Приходить въ чужой домъ для оказанія своего сумозбродства! и оскорблять ругательствами мою дражайшую, мою невинную пріятельницу! а моя мать, слушала оное съ великимъ вниманіемъ! Оба по видимому оправдывались, одинъ, что споспѣшествовалъ къ нещастію дражайшей моей пріятельницы, другая, что отказалась подать ей убѣжище, которое могло бы произвесть примиреніе, коего добродѣтельное ея сердце желало, и которое моя матушка, съ тою дружбою, какую всегда тебѣ оказывала, долженствовала бы почитать за великую честь употребить въ семъ случаѣ свое ходатайство! Была ли бы я въ состояніи сохранить терпѣливость?

Случившееся потомъ произшествіе, какъ я сказала, еще яснѣе дало мнѣ знать, какая была причина сего посѣщенія. Какъ скоро старой хрычь пошелъ; [тебѣ надлежитъ позволить мнѣ все, моя любезная] то прежде всего моя матушка показала суровой видъ, какъ и Гарловы теперь оказываютъ, которой при первомъ знакѣ моего негодованія былъ послѣдуемъ жесточайшимъ запрещеніемъ не имѣть никакой съ тобою переписки. Сіе начало произвело такія изъясненія, которыя не весьма были благопріятны. Я спросила у моей матери, запрещено ли мнѣ будетъ и во снѣ заниматься тобою; ибо и днемъ и ночью любезная моя равномѣрно мнѣ представляешься.

Естьли бы твои побудительныя причины не были таковы, какъ я о нихъ думаю, то слѣдствіе произведенное надо мною симъ запрещеніемъ принудило бы меня прервать твою переписку съ Ловеласомъ. Моя дружба отъ того бы увеличилась, естьли сіе возможно, и я чувствую не въ примѣръ болѣе охоты, нежели прежде, къ нашей перепискѣ; но въ сердцѣ моемъ нахожу еще достохвальньйшую къ тому причину. Я почла бы себя презрительнѣйшею, естьлибъ оставила, для удовлетворенія ея, въ не милости, такую пріятельницу, какова ты. Я скорѣе умру… я оное объявила моей матери; я униженно ее просила не примѣчать за мною въ моемъ уединеніи, и не требовать, чтобъ я ежедневно раздѣляла съ нею постель, какъ уже она къ тому пріобыкла съ нѣкотораго времени. Лучше же, сказала я ей, нанять Бетти у Гарлововъ для наблюденія за всѣми моими дѣлами.

Г. Гикманъ, которой чрезмѣрно тебя почитаетъ, старался ходатайствовать съ толикою горячностію въ твою пользу, не имѣя въ томъ моего участія, что не мало пріобрѣлъ тѣмъ правъ въ моей благодарности.

Сего дня мнѣ никакъ не возможно тебѣ отвѣтствовать на всѣ пункты; естьли явно не захочу вступить въ ссору съ моею матерью; то есть, ежели не хочу быть подвержена ежеминутнымъ докукамъ и безпрестаннымъ повтореніямъ, хотя уже нѣсколько разъ на то ей отвѣтствовала. Боже милостивый! какая была жизнь моего родителя? Но мнѣ не должно забывать то, къ кому я пишу.

Естьли сей неусыпной и зловредной лицемѣръ, сей Ловеласъ, могъ простирать свою хитрость… Но еще матушка меня кличетъ, такъ, матушка; такъ; но пожалуйте, хотя на единую минуту оставте, если вамъ не противно. Вы конечно подозрѣваете. Вы ни за что инное станете меня ругать, какъ за то, что васъ принудила себя дожидать. О! я увѣрена что бранить меня будете: сему то вы весьма хорошо научились отъ Антонина Гарлова… Боже мой! какая нетерпѣливость!… не отмѣнно должно, любезная, моя, лишиться удовольствія съ тобою разговаривать.

Прекрасный разговоръ имѣла я съ моею матерью! Весьма было досадно, я тебя увѣряю, когда я получила повелительное приказаніе сойти внизъ. Но ты получишь письмо наполненное толико же досадными перерырками, ты его получишь, то есть, когда сыщу я случай переслать тебѣ оное. Теперь же какъ ты означила мнѣ свою надпись, то Г. Гикманъ неотмѣнно мнѣ сыщетъ посланцовъ. Впрочемъ если къ нещастію его сіе узнаютъ; то конечно съ нимъ поступятъ по Гарловски, такъ какъ и съ весьма терпѣливою его любовницею.

Въ Четвертокъ 13 Апрѣля.

Я вдругъ достигла до двухъ благополучій, во первыхъ, получила въ сію минуту продолженія твоего повѣствованія, а во вторыхъ нахожу себя менѣе примѣчаемою неусыпною моею матерью.

Дражайшая пріятельница, сколь живо представляю я себѣ твое смущеніе особа столь нѣжная! и человѣкъ такого свойства какъ Ловеласъ!

Сей человѣкъ сущій дуракъ, любезная моя, со всею его гордостію, со всѣми его угожденіями и притворнымъ послушаніемъ къ твоимъ повелѣніямъ. Впрочемъ, разумъ его плодовитой въ изображеніяхъ, заставляетъ меня его опасаться. Иногда я бы съ великою охотою тебѣ совѣтовала удалиться къ Милади Лаврансъ; но теперь я не знаю, какой тебѣ подать совѣтъ. Я бы покусилась подать тебѣ свое мнѣніе, еслибъ главное твое намѣреніе не состояло въ примиреніи съ своими родственниками. Однако они непоколебимы, и я никакой надежды съ ихъ стороны для тебя не усматриваю. Посѣщеніе моего дяди къ моей матери долженствуетъ тебя въ томъ увѣрить. Если сестра твоя и напишетъ къ тебѣ отвѣтъ; то осмѣливаюсь сказать, что она подастъ тебѣ о томъ печальнѣйшія подтвержденія.

Какая необходимость принудила тебя у меня спрашивать почту ли я по твоему повѣствованію твой поступокъ менѣе виновнымъ? Я уже тебѣ сказала о томъ свое мнѣніе; и повторяю, что всѣ претерпѣнныя тобою скорби и отличныя гоненія, изключаютъ тебя изъ хулы, и при томъ изключаютъ тебя по крайней мѣрѣ болѣе, нежели всякую другую молодую особу учинившую равной поступокъ.

Но разсуди, дражайшая пріятельница, что конечно было бы безчеловѣчно обвинять тебя во ономъ. Сей поступокъ учиненъ по принужденію. Будучи угнѣтаема со одной стороны, и можешъ быть обманута съ другой… Еслибъ меня увѣрили, что есть во вселенной особа, которая бы, въ подобныхъ твоимъ обстоятельствахъ, сопротивлялась столь долгое время, съ одной стороны противъ насилія, а съ другой противъ обольщенія; то я во всемъ бы прочемъ ее простила.

Ты справедливо думаешь, что всѣ тѣ, которые тебя знаютъ, говорятъ токмо о тебѣ. Нѣкоторые изъ оныхъ по истиннѣ ставятъ себѣ въ примѣръ удивительныя отличности твоего свойства, но никто не извиняетъ, и не можетъ извинить твоего отца и твоихъ дядьевъ: кажется весь свѣтъ знаетъ о побудительныхъ причинахъ твоего брата и сестры. Не сомнѣваются также, чтобъ цѣль ихъ жестокостей не принудила тебя предпринять какое ни есть чрезвычайное намѣреніе, хотя мало исполненія онаго надѣялись. Они знали, что еслибъ ты вошла въ милость; то по превосходству своему еще болѣе бы получила довѣренности, и что любви достойныя твои качества и чрезвычайныя дарованія восторжествовали бы надъ всѣми ихъ хитростями. Теперь же я знаю, что они весьма довольны своею злостію.

Твой отецъ въ великой ярости, и говоритъ токмо о насильственныхъ средствахъ. Теперь дѣйствительно надлежитъ ему обратить свою ярость противъ самаго себя. Вся твоя фамилія обвиняетъ тебя въ томъ, что поступила съ нею съ чрезвычайною хитростію, и полагаетъ, что ты теперь единственно хвалишься своимъ успѣхомъ.

Они разглашаютъ всѣ, что понужденіе, которое въ среду тебѣ готовили, опредѣлено быть послѣднимъ.

Твоя матушка признается, что они весьмабъ были увѣрены въ твоей покорности, естьлибъ ты то не учинила, но она думаетъ что еслибъ ты пребыла непоколебимою; то оставили бы весь свой планъ и принялибъ то предложеніе, которое ты учинила отрекаяся отъ Ловеласа. Пусть тому вѣритъ кто хочетъ: они признаются что священнику тамъ же быть надлежало, что Г. Сольмсъ находился бы въ двухъ шагахъ и всегда бы былъ готовъ оказать тебѣ свои услуги, и что твой отецъ началъ бы дѣло опытомъ своей власти, заставя тебя подписать статьи: толико романическія изобрѣтенія, кажется, произходятъ отъ несмысленнаго твоего брата. Весьма очевидно, что еслибъ они захотѣли, онъ и Белла, постараться о твоемъ примиреніи; то сіе бы было совсѣмъ другимъ средствомъ нежели то, въ чемъ они столь долгое время упражнялись.

Что касается до первыхъ ихъ движеній, когда они получили извѣстіе о твоемъ побѣгѣ; то ты гораздо лучше можешь оныя себѣ представить, нежели какъ я могу ихъ описать. Кажется, что твоя тетка Гервей первая пришла въ бесѣдку, дабы тебя увѣдомить, что тебѣ не дозволено болѣе входить въ твой покой. Бетти немѣдленно за нею послѣдовала; и не нашедъ тебя въ оной, пошли къ каскаду, куда, какъ ты дала ей знать имѣла намѣреніе идти. Обратясь къ садовымъ дверямъ, онѣ увидѣли служителя, [его не называютъ по имени, хотя весьма вѣроятно, что то былъ Осипъ Леманъ,] которой бѣжалъ въ замокъ, будучи вооруженъ большимъ коломъ, и какъ будто запыхавшись. Онъ имъ сказалъ, что онъ весьма далеко гнался за Г. Ловеласомъ, и что видѣлъ тебя съ нимъ уѣхавшую.

Если сей служитель былъ не инной кто, какъ Леманъ, и если онъ отправлялъ сугубую должность, дабы обмануть ихъ и тебя; то что же надлежитъ подумать о томъ презрѣнія достойномъ человѣкѣ, съ которымъ ты находишься! Бѣги, дражайшая моя, если совершенно будешь увѣрена въ семъ подозрѣніи, поспѣшай бѣжать, нѣтъ нужды куда, и съ кѣмъ, или если тебѣ не возможно бѣжать, то выходи за мужъ.

Ясно видно, что когда твоя тетка и всѣ друзья освѣдомились о семъ нечаянномъ приключеніи; то ты уже весьма отъ нихъ далеко находилась. Однако они собравшись всѣ вмѣстѣ, побѣжали къ садовымъ дверямъ; и нѣкоторые изъ нихъ не останавливаясь, даже до самыхъ слѣдовъ кареты поспѣшали. Въ самое то время они приказали себѣ разсказать о всѣхъ обстоятельствахъ твоего отъѣзда. Тогда поднялось общее роптаніе, сопровождаемое безпрестанными укоризнами, и всѣми тѣми изреченіями, которыя токмо могли произойти отъ досады и ярости, слѣдуя своимъ нравамъ и внутреннимъ чувствованіямъ. Наконецъ они возвратились къ замокъ столь же глупы, какъ и тогда, когда вышли изъ онаго.

Тогда твой братъ приказалъ было подавать лошадей и гнаться за вами съ вооруженными людьми. Сольмсъ и дядя твой Антонинъ намѣрены были съ нимъ ѣхать. Но твоя матушка и Госпожа Гервей опровергнули сіе предпріятіе, опасаясь могущаго отъ того произойти весьма плачевнаго приключенія, и будучи увѣрены, что конечно Ловеласъ не приминулъ взять своихъ мѣръ для подкрѣпленія своего предпріятія, наипаче когда служитель объявилъ, что онъ тебя видѣлъ со всѣхъ своихъ силъ съ нимъ бѣжащую, и что не въ большемъ разстояніи находящаяся карета, была окружена весьма хорошо вооруженными кавалерами.

Я весьма довольна, что моя матушка своимъ отсудствіемъ дала мнѣ знать о своихъ подозрѣніяхъ. Она не сомнѣвалась, чтобъ Кноллисы не споспѣшествовали нашей перепискѣ; и вознамѣрилась ѣхать къ нимъ въ домъ для посещенія. Ты видишь, что она вдругъ предпринимаетъ многія дѣла. Они ей обѣщались не принимать отъ насъ болѣе ни одного письма безъ ея на то соизволенія.

Г. Гикманъ сыскалъ для насъ одного поселянина, называемого Фильмеромъ, не далеко живущаго отъ насъ, которой намъ весьма вѣрно исполнитъ сію услугу. Ты должна на своихъ письмахъ надписывать, Господину Жанъ Собертону, Гикманъ самъ беретъ на себя трудъ за ними ходить и относить туда мои. Я подаю ему сама противъ себя орудіе, доставляя ему случай оказывать мнѣ столь великія услуги. Онъ кажется уже тѣмъ гордится. Кто знаетъ не почтетъ ли онъ за право вскорѣ принять на себя и другой видъ? Онъ лучше сдѣлаетъ, если разсудитъ, что благосклонность, до коей онъ уже нѣсколько времени старался достигнуть, приводитъ его въ чрезвычайно нѣжное состояніе. Онъ долженъ того остерегаться. Тотъ, кто имѣетъ власть обязывать кого нибудь, можетъ также и не обязывать онаго. Но щастливо для инныхъ и то, что не имѣютъ власти обижать другихъ.

Я еще на нѣсколько времени приму если могу, терпѣніе, дабы усмотрѣть, утишатсяли сами собою всѣ сіи движенія моей матери; но клянусь тебѣ, что не могу снести, если такимъ образомъ всегда поступать со мною будетъ. Я нѣкогда примѣчала, что она нарочно старалась приводить меня въ досаду для того, дабы тѣмъ скорѣе возбудить въ мнѣ желаніе идти замужъ. Еслибъ я была въ томъ увѣрена, и еслибъ могла узнать, что и Гикманъ имѣетъ въ ономъ участіе, дабы тѣмъ заслужить отъ меня хвалу; то во всю мою жизнь не хотѣла бы я его видѣть.

Въ какой бы хитрости я ни подозрѣвала Ловеласа, однако благодарила бы Бога, еслибъ ты за него вышла замужъ, то есть, еслибъ ты находилась въ состояніи пренебрегать ихъ всѣхъ, и не видѣть себя принужденною скрываться или безпрестанно перемѣнять свое убѣжище? Я тебя заклинаю не упущать перваго случая, которой безъ малѣйшаго помраченія твоей чести представиться можетъ.

Вотъ опять матушка начинаетъ мнѣ докучать.

Мы съ нею свидѣлись весьма хладнокровно, я тебя увѣряю. Я ее просила не поступать со мною долѣе по Гарловски. Я сего не могу снести.

Сколь о многихъ рредмѣтахъ я имѣю писать къ тебѣ! Едва знаю ли я откуда мнѣ начать оное. Мысли мои столь наполненны, что кажется вдругъ стремятся изъяснить тебѣ всѣ произшествія. Однако, что бы быть свободною, я вознамѣрилась удалиться въ какой ни есть уголокъ сада. Да сжалится Небо надъ такими матерями! Не ужели думаютъ онѣ, что своими подозрѣніями, бденіемъ, и досадою могутъ воспрепятствовать дочери писать или дѣлать то, о чемъ она уже давно думаетъ? Онѣ гораздо бы больше успѣли оказаніемъ ей своей довѣренности. Дочь великодушная неспособна употребить во зло оную.

Роля, которую ты должна играть съ твоимъ Ловеласомъ, кажется мнѣ чрезвычайно трудна. Она безъ сомнѣнія ему прилична. Но я о тебѣ жалѣю! Ты можешь на что нибудь рѣшиться судя по своему состоянію: но я вижу всѣ затрудненія онаго. Если ты не сомнѣваешься, чтобъ онъ во зло употребилъ твою довѣренность, то я весьма бы желала, чтобъ ты по крайней мѣрѣ хотя притворилась, будто имѣешь къ нему нѣсколько оной.

Если ты не расположена вскорѣ съ нимъ сочетаться бракомъ; то я одобряю твое намѣреніе уѣхать въ отдаленное отъ него мѣсто. А было бы еще лучше, ежелибъ онъ не зналъ, гдѣ ты находишься. Впрочемъ я увѣрена, что еслибъ твои родственники его не опасались, то какъ скоро узнали бы они о твоемъ убѣжищѣ, то принудили бы тебя подъ клятвою назадъ къ нимъ возвратиться.

Я думаю, что во что бы тебѣ ни стало, ты должна требовать отъ своихъ душеприкащиковъ, дабы они утвердили тебя во владѣніи твоего наслѣдства. Уже съ нѣкоего времени приготовила я для тебя шестьдесятъ гвиней, и дожидаю только твоего приказанія. Я могла бы доставить тебѣ и болѣе, естьлибъ прежде ихъ не истратила. Не думай получить отъ своей фамиліи ни полушки, если силою отъ нихъ не отнимешь. Будучи увѣрены что ты произвольно уѣхала, они казалися вдругъ и огорчены и весьма довольны тѣмъ, что ты оставила послѣ себя драгоцѣнные свои каменья и деньги: и что не взяла съ собою лучшихъ своихъ платьевъ. Будь увѣрена, что они весьма худо будутъ отвѣтствовать на твое требованіе.

Ты справедливо думаешь, что всѣ тѣ, которые не столь ясно о всемъ увѣдомлены, какъ я, приведены будутъ въ великое замѣшательство, разсуждая о твоемъ побѣгѣ. Иначе не могутъ они назвать твой отъѣздъ. И въ какомъ смыслѣ, любезная моя, можно бы было принять оной хотя нѣсколько благосклоннѣе для тебя? Сказать, что ты не намѣрена была ѣхать, когда уже согласилась съ нимъ видѣться; тому никто никогда не повѣритъ! Сказать, что столь твердый разумъ, какъ твой, былъ увѣренъ противу собственныхъ своихъ свѣденій, во время свиданія, коль мало очевидной справедливости! Сказать, что ты была обманута, приведена ко всему хитростію; естьли такъ говорить, и находить въ томъ вѣроятность; но сіе извиненіе нимало не соотвѣтствуетъ твоей славѣ! Жить же съ нимъ, не сочетавшись бракомъ, съ человѣкомъ извѣстнаго свойства; отъ сей мысли сколь великаго должно ожидать отъ публики посмѣянія! Я съ чрезвычайною нетерпѣливостію желаю знать, какой оборотъ дала ты въ письмѣ всему тому, что ты писала о своемъ платьѣ.

Вмѣсто удовлетворенія на твое требованіе, повѣрь, я то повторяю, что они всячески постараются въ своемъ гнѣвѣ, причинить тебѣ всѣ тѣ досады и ужасныя пораженія, кои токмо въ состояніи будутъ изобрѣсти. Итакъ не колебайся ни мало принять то вспомоществованіе, которое я тебѣ предлагаю. Что ты можешь сдѣлать съ семью гвинеями? Я равномѣрно не премину сыскать способъ прислать тебѣ нѣсколько моихъ платьевъ и бѣлья для теперишнихъ твоихъ необходимостей. Я ласкаюсь, дражайшая моя Кларисса Гарловъ, что ты не сравняешь твою Анну Гове съ Ловеласомъ, отрѣкаяся принять мои предложенія. Если ты не обяжешь меня въ семъ случаѣ; то конечно принуждена буду верить, что ты желаешь лучше быть ему одолженною нежели мнѣ, и съ великимъ затрудненіемъ возмогу согласовать сіе чувствіе съ твоею разборчивостію въ другихъ случаяхъ.

Увѣдомь меня обстоятельно о всемъ томъ, что между вами произходитъ. Безпрестанныя мои безпокойства, хотя нѣсколько облегченныя тѣмъ мнѣніемъ, кое я имѣю о твоемъ благоразуміи, заставляютъ меня желать, чтобъ о всемъ извѣщала ты меня подробно. Естьли случится что ни есть такое, которое ты могла бы мнѣ сказать токмо изъустно, то напиши мнѣ о томъ безъ всякаго затрудненія, какъ бы ни опасалась извѣстить меня письменно. Сверьхъ той довѣренности, которую должна ты имѣть на вспоможеніе Г. Гикмана, и безопасность твоихъ писемъ; знай, что зритель обыкновенно гораздо лучше судитъ о сраженіи, нежели тотъ, которой въ ономъ находится. Важныя дѣла, равномѣрно какъ знатныя особы, рѣдко проходятъ однѣ, сопровождатели оныхъ составляютъ иногда ихъ количество, то есть такія дѣла сопровождаемы бываютъ многими малыми причинами и нечаянными случаями, могущими въ послѣдствіи учиниться важными. Разсудя о всемъ, теперь я сомнѣваюсь, чтобъ ты могла отъ него освободиться, когда того пожелаешь. Я помню что тебѣ сіе предсказывала. Итакъ я повторяю, что будучи на твоемъ мѣстѣ я бы неотмѣнно притворилась по крайней мѣрѣ будто нѣсколько имѣю къ нему довѣренности. Ты можешь оную оказывать ему до тѣхъ поръ, пока онъ не учинитъ какой ни есть неблагопристойности. При такой твоей разборчивости все то, что въ состояніи учинить его недостойнымъ твоей довѣренности, не можетъ избѣгнуть отъ твоихъ наблюденій.

Естьли надлежитъ вѣрить дядѣ твоему Антонину, которой въ томъ открылся моей матушкѣ; то твои родственники надѣются, что ты прибѣгнешь къ покровительству Милади Лаврансъ, и что она употребитъ о тебѣ свое ходатайство. Но они увѣряютъ, что рѣшились не слушать ни какихъ предложеній о примиреніи съ сей стороны произойти могущихъ. Они могли бы присовокупить и съ другой; ибо я увѣрена, что твой братъ и сестра не дадутъ имъ времени усмириться, по крайней мѣрѣ дотолѣ, пока твои дядья, а можетъ быть самъ твой отецъ не учинитъ такихъ предложеній, которыя ихъ удовлетворятъ.

Поелику сіе письмо увѣдомитъ тебя о перемѣнѣ первой моей надписи, то я и посылаю тебѣ его чрезъ одного пріятеля Г. Гикмана, на вѣрность котораго мы можемъ положиться. Онъ занятънѣкіими дѣлами по сосѣдству Госпожи Сорлингсъ, онъ знаетъ ее самую; сего же вечера онъ хотѣлъ возвратиться назадъ, и привести съ собою то, что у тебя изготовлено, или то, что время тебѣ позволитъ ко мнѣ написать. Я не разсудила за благо употребить въ семъ случаѣ ни единаго изъ людей Г. Гикмана. Каждая минута можетъ для тебя сдѣлаться важнѣйшею, и привести тебя въ необходимость перемѣнить свои намѣренія и свое состояніе.

Я слышу изъ того мѣста, гдѣ сижу, что моя матушка зоветъ меня къ себѣ, и приводитъ всѣхъ людей въ безпокойство. Она идетъ, безъ сомнѣнія, и вскорѣ спроситъ меня, гдѣ была, и что въ сіе время дѣлала, прощай, любезная моя. Да сохранитъ тебя Боже отъ всякой гибели! И да возвратитъ тебя, безъ всякаго поношенія и съ честію въ объятія вѣрной твоей пріятельницы

Анны Гове.

Письмо XCVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ по полудни 1 Апрѣля.

Я не скрыю отъ тебя дражайшая и ласковая моя пріятельница, что я чрезвычайно терзаюсь скорбію произведя между твоею матерью и тобою то несогласіе, къ коему я наиболѣе подала случай. Увы! Колико нещастныхъ вдругъ я учинила!

Естьлибъ я не имѣла для моего утѣшенія свидѣтельства моего сердца, и ту мысль, что мой проступокъ не происходитъ отъ виновнаго какого поползновенія; то почитала бы себя презрѣнія достойнѣйшею изъ всѣхъ женщинъ. И даже при ощущеніи сей отрады, сколь жестоко я наказана лишеніемъ моей славы, которая мнѣ была драгоцѣннѣе жизни и тою жесточайшею неизвѣстностію, которая, непрестанно опровергая мою надѣжду терзаетъ мою душу и наполняетъ ее смущеніемъ и скорбію!

Любезнѣйшая моя пріятельница, долгъ, кажется требуетъ, чтобъ ты повиновалась своей матушкѣ, и прервала бы всякое сообщеніе съ столь злощастною дѣвицею. Опасайся того, ты впадешь въ равной безпорядокъ. составляющей источникъ моего нещастія. Оно началось отъ запрещенной переписки, которую я почитала себя свободною и прервать, какъ скоро пожелаю. Я всегда получала удовольствія отъ употребленія моего пера; и сіе увеселеніе можетъ быть сокрыло отъ глазъ моихъ всю опасность. По истиннѣ я имѣла къ тому и причины, кои казались мнѣ похвалы достойными; а нѣсколько времени была къ тому ободрена позволеніемъ и даже усильными прозьбами всѣхъ моихъ родственниковъ.

И такъ я иногда чувствую, что могу прервать столь любезную переписку, въ томъ намѣреніи, дабы твоя матушка болѣе не безпокоилась. Однако какого зла можетъ она опасаться отъ писемъ, которыя мы по временамъ другъ ко другу пишемъ, когда мои не иннымъ чѣмъ наполнены бываютъ, какъ признаніемъ и раскаяніемъ о моихъ проступкахъ; когда она увѣрена въ твоемъ благоразуміи и твоей скромности; словомъ, когда ты столь отдалена отъ того, дабы могла слѣдовать злощастному моему примѣру.

Я покорно тебя благодарю за благосклонныя твои предложенія. Будь увѣрена, что нѣтъ въ свѣтѣ ни единаго человѣка, которому бы я пожелала быть обязанною прежде, нежели тебѣ. Г. Ловеласъ будетъ послѣднимъ. И такъ не воображай себѣ, чтобъ я думала подать ему такое право на мою благодарность. Но я надѣюсь, не смотря на все то, что ты ко мнѣ пишешь, что не отрѣкутся мнѣ прислать моихъ платьевъ и небольшаго количества оставленныхъ мною денегъ. Мои друзья, или по крайней мѣрѣ нѣкоторые изъ нихъ, не будутъ столь безразсудны, чтобъ привели меня въ толь великія замѣшательства. Можетъ быть они не поторопятся меня обязать; но когда бы и долѣе они принудили меня ожидать сей милости; то я и тогда еще не стану отчаяваться въ полученіи оной. Я нимало не думала, какъ ты то ясно видишь, спорить съ Г. Ловеласомъ въ разсужденіи издержекъ въ путешествіи и въ наймѣ жилища, дотолѣ, пока мое убѣжище не будетъ утверждено. Но я скорѣе думаю прервать таковыя обязательства.

По истиннѣ, по учиненіи посещѣнія моимъ дядею твоей матушкѣ, для возбужденія ея гнѣва противъ такой племянницы, которую онъ любилъ столь нѣжно, мнѣ не надлежало бы болѣе ласкаться скорымъ примиреніемъ. Но долгъ не обязываетъ ли меня исполнить оное. Не ужели я должна увеличить мой проступокъ оказаніемъ гнѣва и упорства? Ихъ гнѣвъ кажется имъ справедливымъ, поелику они полагаютъ мое бѣгство предумышленнымъ, и которое ихъ увѣрило, что я торжествую надъ ними съ предмѣтомъ ихъ ненависти. Когдабъ я сдѣлала все то, что только зависитъ отъ меня, дабы придти опять къ нимъ въ любовь; тогда менѣе бы самое себя укорять могла. По симъ разсужденіямъ я недоумѣваю послѣдовать твоему совѣту относительно до бракосочетанія, наипаче когда я вижу Г. Ловеласа столь вѣрно исполняющаго всѣ мои договоры, которые онъ называетъ моими законами. Впрочемъ чувствованія моихъ друзей, которыхъ ты мнѣ представляешь столь явными врагами противъ ходатайства его фамиліи, нимало меня не понуждаютъ принять покровительства Милади Лаврансъ. Я полагаюсь единственно на Г. Мордена. И утвердясь въ совершенной независимости, до возвращенія его изъ Италіи, я надѣюсь такимъ средствомъ благополучнаго окончанія всего нещастія.

Впрочемъ если я не могу склонить г. Ловеласа удалиться; то какія же обязательства могу предложить о примиреніи моимъ друзьямъ? Если онъ меня оставитъ, и если они насильно меня захватятъ, какъ ты увѣрена, что онибъ сіе и учинили, когдабъ менѣе его страшились; то жесточайшія ихъ поступки и ужаснѣйшія ихъ принужденія не были ли бы оправданы моимъ поведеніемъ? А пока онъ находится со мною, пока я его вижу, какъ ты то примѣчаешь, но будучи его женою, то какому сужденію я подвергаюсь? Какъ! Не ужель должна я для сохраненія нещастныхъ остатковъ моея славы наблюдать и употреблять въ пользу свою благосклонныя сего человѣка расположенія?

Я дамъ тебѣ отчетъ столь ж вѣрной, какъ ты того желаешь, о всемъ между нами произходящемъ. Даже до сего времени я не замѣтила ничего въ его поведеніи, заслуживающаго большой укоризны. Однако я не могу сказать, чтобъ то почтеніе, которое онъ мнѣ оказываетъ, было почтеніемъ искреннимъ и естественнымъ, хотя мнѣ не весьма удобно можно изъяснить недостатокъ онаго. Безъ сомнѣнія онъ по свойству весьма гордъ и наглъ. Онъ также не столь учтивъ, сколько бы надлежало того ожидать отъ его породы, знатнаго воспитанія и отъ другихъ его преимуществъ. Словомъ, его поведенія сходствуютъ съ человѣкомъ весьма привыкшимъ поступать по своей волѣ, и ни мало неспособнымъ согласоваться съ волею другаго.

Ты мнѣ совѣтуешь оказывать ему нѣкоторые знаки довѣренности. Я расположена всегда слѣдовать твоимъ совѣтамъ, и оказывать ему то, чего онъ будетъ достоинъ. Но когда я обманута, какъ то подозрѣваю, его хитростями, противъ моихъ намѣреній, и даже противъ моей склонности; то долженъ ли онъ ожидать, или можетъ ли надѣятся, чтобъ я вскорѣ стала ему оказывать такое угожденіе и признала бы себя обязанною его ревности за мое похищеніе? Симъ бы дала ему поводъ думать, что я въ томъ притворялась предъ моимъ отъѣздомъ или послѣ онаго такъ лицемѣрила.

Ахъ! дражайшая моя, я охотно бъ вырвала на себѣ волосы, когдабъ прочитывая ту статью твоего письма, въ которой ты говорить о сей пагубной середѣ, коей я ужасалась можетъ быть болѣе, нежели надлежало, усмотрѣла, что была игралищемъ столь подлой хитрости, и вѣроятно посредствомъ сего коварнѣйшаго изъ всѣхъ людей Лемана! Какъ жестока была ихъ злость! сіе тяжкое преступленіе должно быть предумышленное. Не должна ли я была сама себѣ измѣнить, когда мало наблюдала движенія такого человѣка? Впрочемъ, какъ можно жить на свѣтѣ человѣку столь чистосердечному, и по природѣ всякаго подозрѣнія чуждающемуся, какова я?

Я должна оказать чувствительнѣйшую благодарность Г. Гикману за то обязательное вспомоществованіе, которое онъ произвольно принимаетъ въ нашей перепискѣ. Сколь мало вѣроятно, чтобъ онъ имѣлъ необходимость при семъ случаѣ употребить средства для произведенія своихъ успѣховъ въ сердцѣ дѣвицы, что весьма бы мнѣ было прискорбно, естьлибъ оной могъ привесть его въ немилость у ея матери.

Теперь я нахожусь въ нѣкоей зависимости и обязательствѣ. И такъ, я должна быть всѣмъ тѣмъ довольна, чего не могу миновать. Почто я не имѣю возможности обязывать другихъ, что было мнѣ нѣкогда столь драгоцѣнно! Все что я хочу сказать, любезная моя, состоитъ въ томъ, что моя нескромность конечно должна уменшить прежнее мое надъ тобою вліяніе. Однако я не хочу оставлять себя самой себѣ, ниже отрекаться отъ того права, которое ты мнѣ подала сказать тебѣ, что я думаю о твоемъ поступкѣ въ такихъ случаяхъ, кои я не могу одобрить.

И такъ позволь сказать, несмотря на жестокость, оказываемую твоею матушкою къ такой нещастной, которая впрочемъ невинна; я тебя укоряю, за учиненной тобою ей поступокъ, такая вспыльчивость не извинительна, не говоря, въ семъ случаѣ, о той излишней вольности съ коею ты поступаешь безъ разбору со всѣми моими ближними. Я по истиннѣ тѣмъ не довольна. Если ты не желаешь, изъ любви къ самой себѣ, прекратить тѣхъ жалобъ и нетерпѣливости, о коихъ ты на каждой строкѣ напоминаешь; то окажи сіе, покорно тебя прошу, хотя изъ любви ко мнѣ. Твоя матушка конечно по справедливости страшится, чтобъ мой примѣръ, какъ опаснѣйшій, не вкоренился въ мысляхъ возлюбленной ея дочери, и сей страхъ не можетъ ли внушить въ нее непреодолимой ко мнѣ ненависти?

Я присовокупляю здѣсь копію съ письма, написаннаго мною къ моей сестрѣ, которое ты желала прочесть. Примѣть изъ него, что не требуя по долгу моего помѣстья, и не писавши къ моимъ опекунамъ, я намѣрена въ оное удалиться. Съ какою чрезмѣрною радостію сдержала я свое слово, еслибъ то предложеніе, которое я возобновляю, было принято! Я воображаю, что по многимъ причинамъ ты можешь судить такъ какъ и я, что весьма неприлично признаться, чтобъ я была похищена противъ моей склонности.

Кл. Гарловъ.

Письмо XCIX.

къ ДѢВИЦѢ АРАБЕЛЛѢ ГАРЛОВЪ.

Изъ Сентъ-Албана, во Вторникъ 11 Апрѣля.

Дражайшая моя сестрица!

Я не могу не признаться, чтобъ мой побѣгъ не показался нескромнымъ и противнымъ должности моей дѣйствіемъ. Онъ бы и мнѣ казался самымъ неизвинительнымъ, еслибъ поступали со мною съ меншею жестокостію, и еслибъ я не имѣла вѣроятнѣйшихъ причинъ почитать себя жертвою такого человѣка, о коемъ единая мысль приводитъ меня въ отчаяніе. Но что сдѣлано, того уже не воротить. Можетъ быть желала бы я, чтобъ преждѣ болѣе имѣла довѣренности къ моему родителю и моимъ дядьямъ, однако не иначе, какъ по безпредѣльному моему къ нимъ уваженію. Равно съ великимъ удовольствіемъ возвратилась бы я назадъ, еслибъ мнѣ было позволено удалиться въ мой звѣринецъ и я подверглась бы всѣмъ тѣмъ договорамъ, которые уже и преждѣ предложила.

Въ толь рѣшительномъ случаѣ, да внушитъ въ тебя Боже нѣжнѣйшее чувствованіе сестры и друга. Слава моя, которая, не смотря на учиненной мною поступокъ, всегда для меня будетъ драгоцѣннѣе моей жизни, подвержена жестокимъ искушеніямъ. Не большое мягкосердечіе можетъ еще возобновить оную и почитать домашнія наши нещастія за маловременное несогласіе. Впрочемъ я не вижу для себя ничего иннаго кромѣ незагладимаго поношенія, которое усовершитъ всѣ жестокости мною претерпѣнныя.

И такъ, относительно къ самой тебѣ и моему брату, ввергнувшихъ меня въ такое бѣдствіе относительно ко всей фамиліи, не увеличивайте моего проступка, и воспоминая прошедшее не думайте, чтобъ мой отъѣздъ заслуживалъ такое названіе; и не повергайте въ величайшее злощастіе, такой сестры, которая никогда не престанетъ пребывать къ вамъ съ преданностію и любовію и проч.

Кл. Гарловъ.

П. П. Мнѣ чрезвычайную оказали бы милость, еслибъ въ скоромъ времени прислали мои платья, и пятьдесять гвиней, находящихся въ ящикѣ, отъ коего ключь я вамъ посылаю. Я также васъ прошу мнѣ прислать нравоучительныя мои книги, и другіе разнаго содержанія стоящія на другой полкѣ небольшой моей библіотеки, а къ нимъ присовокупить драгоцѣнные мои каменья, если заблаго разсудится оказать мнѣ сію милость. Надпись сдѣлать на мое имя, къ Г. Осгоду, въ Сохо, что въ Лондонѣ.

Письмо С.

г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Господинъ Ловеласъ, для продолженія своего повѣствованія, начиная со послѣдняго своего письма, разказываетъ своему другу все то, что ни произошло между имъ и Клариссою во время путешествія и въ постоялыхъ дворахъ, до прибытія ихъ къ Госпожѣ Сорлингсъ. Но поелику сія подробность въ себѣ не содержитъ болѣе того, что уже было сказано въ письмѣ дѣвицы Клариссы; то Англинской издатель изключилъ таковое повтореніе, а вмѣстилъ токмо то, что могло служить къ вящему размотренію свойствъ сихъ двухъ особъ.

И такъ, пріѣхавши въ понедѣльникъ въ вечеру въ постоялой дворъ Сентъ Албанъ, Г. Ловеласъ изображаетъ тѣ обстоятельства въ слѣдующихъ словахъ:

Множество людей собралося вокругъ насъ, и казалось изъявляли, но ихъ лицамъ и неподвижнымъ своимъ взглядамъ, удивленіе, въ которое были приведены видя молодую особу, столь прелестнаго вида и величественной осанки, пріѣхавшую безъ женщинъ, а только со мною; также видя что отъ лошадей шелъ паръ и лакѣи всѣ перепотѣли. Я примѣтилъ ихъ любопытство и замѣшательство моей Богини, она оглянувшись вокругъ себя, съ знаками исполненными пріятнымъ смущеніемъ и съ суровостію и оставя мою руку, спѣшила войти въ постоялой дворъ.

Овидій не лучше зналъ твоего друга искуство превращеній. Тамъ превратилъ я ее передъ хозяйкою въ свою сестрицу столько печальную сколько и любви достойную; что я увесъ ее обманомъ противъ ея склонности изъ дому однаго родственника, у котораго она прожила всю зиму, дабы воспрепятствовать ей выдти замужъ за одного поношенія достойнаго своевольца [я стараюсь всегда говорить похожее на истинну] что ея отецъ, мать, старшая сестра, всѣ любезные ея дядья, ея тетки и двоюродныя сестры смертельно его ненавидѣли. Сія басня изъясняла вдругъ печаль моей любезной, и ея досаду противъ меня, если она еще продолжалась; платье ея нимало не приличествовало къ дорогѣ, и сверьхъ того симъ подаль ей справедливую безопасность о честныхъ моихъ намѣреніяхъ.

Въ разсужденіи спора, которой онъ имѣлъ съ нею, особливо по случаю укоризны, которую она учинила ему за то, что отвратилъ ее отъ священнаго ея долгу и совѣсти, объясняется онъ слѣдующимъ образомъ.

Она присовокупила къ тому много еще гораздо поразительнѣйшихъ словъ. Я слушалъ ее со вниманіемъ. Но когда пришла и моя очередь говорить; то я жаловался ей, опровергнулъ ея мнѣнія и усиливался ей отвѣтствовать; и примѣтя что она не была довольна покорностію, я заговорилъ громчѣ, и изъявилъ въ моихъ глазахъ нѣкой видъ гнѣва, въ той надеждѣ, дабы болѣе получить выгоды отъ сего пріятнаго обмана, которой столько производитъ прелестей въ семъ полѣ [хотя онъ бываетъ обыкновенно притворенъ,] и которой можетъ быть послужилъ мнѣ болѣе нежели все протчее къ восторжествованію надъ сею надмѣнною красавицею.

Однако она ни мало того не устрашилась. Я видѣлъ, что она уже приходила въ гнѣвъ, какъ будто мой отвѣтъ служилъ къ ея раздраженію. Но когда мущина находится въ такихъ обстоятельствахъ съ женщиною; то какой бы гнѣвъ она въ себѣ ни скрывала, онъ имѣлъ бы мало искуства, еслибъ не сыскалъ способа его остановить. Если она приведена въ гнѣвъ какимъ ни есть смѣлымъ изрѣченіемъ; то онъ поравняется съ нею двумя или тремя другими смѣлостями, которыя долженъ произнесть съ равномѣрною твердостію, не думая ихъ потомъ усладить благосклонными истолкованіями.

На случай отвращенія, которое она тогда оказывала къ нему писать; вотъ какія были его разсужденія.

Я въ томъ согласенъ, дарагая моя! и вы должны присовокупить, что я долженъ опровергнуть безчисленныя затрудненія. Но вы нѣкогда не захотите онымъ тщеславиться, и можетъ быть будете соболѣзновать о толикомъ негодованіи, съ коимъ меня увѣряли,,что вы отвергаете Сольмса нимало не изъ любви ко мнѣ; что моя слава, если я оную заслуживаю увезти васъ, обратится къ вашему стыду, что я болѣе имѣю достоинствъ предъ собственными глазами, нежели предъ вашими и всѣхъ прочихъ: [за какого дурака она меня почитаетъ, Белфордъ!],,Что вы желали бы опять видѣть себя въ домѣ своего родителя, какія бы изъ того слѣдствія ни были,,. Если я тебя прощу за сіи разсужденія, любезная моя, за сіи желанія, и сіи презрѣнія; то не буду уже болѣе тотъ Ловеласъ, которымъ теперь честь имѣю быть, и по сему то поступку принужденъ я судить, что ты почитаешь меня такимъ, какъ саму себя.

Словомъ, ея видъ и взгляды, во все продолженіе сей распри, изъявляли нѣкое величественное негодованіе, которое, какъ казалось, произходило отъ мнѣнія ея превосходства надъ такимъ человѣкомъ котораго она предъ собой видѣла.

Ты часто отъ меня слыхалъ когда я насмѣхался надъ тѣмъ сожалѣнія достойнымъ видомъ, которой долженъ оказывать мужъ, когда его жена думаетъ имѣть, или дѣйствительно имѣетъ болѣе разума, нежели онъ. Я могу тебѣ привести множество причинъ, но позволяющихъ мнѣ думать о бракѣ съ Клариссою Гарловъ; по крайней мѣрѣ не будучи увѣренъ что она ко мнѣ имѣетъ ту преимущественную любовь, которую я долженъ ожидать отъ нее по бракосочетаніи.

Ты видишь, что я начинаю колебаться въ моихъ намѣреніяхъ, будучи врагъ брака, какимъ я былъ всегда, сколь легко впадаю я въ прежнее мое предразсужденіе! Да подастъ мнѣ Небо твердость быть честнымъ человѣкомъ! Вотъ моя молитва Белфордъ. Если по нещастію она не будетъ внятна; то сіе произшествіе будетъ несносно для удивительнѣйшей изъ всѣхъ женщинъ. Но поелику мнѣ не случалось часто утруждать Небо моими мольбами; то кто знаетъ, чтобъ сія не была услышана?

Дабы не скрыть ничего, я взираю съ удовольствіемъ на затрудненія мнѣ представляющіяся, и на способы, служащія къ коварствамъ и хитростямъ. Развѣ я виноватъ, что естественныя мои дарованія обращены въ сію сторону? Впрочемъ, развѣ ты не знаешь, какое бы торжество получилъ я надъ всѣмъ тѣмъ поломъ, еслибъ токмо имѣлъ щастіе покорить украшеніе онаго? Не позабылъ ли ты о первомъ моемъ желаніи? Оное составляли тѣ женщины, какъ ты знаешь, которыя начали со мною имѣть обращеніе. Щадитъ ли меня сія дѣвица? Думаешь ли ты Белфордъ, чтобъ я составилъ благополучіе той сельской красавицѣ, еслибъ съ такою же надмѣнностію былъ принятъ? Ея бабушка просила у меня милости. Меня раздражаетъ токмо единое сопротивленіе.

Для чегожъ сія удивленія достойная особа употребляетъ толико стараній, дабы меня увѣрить въ своемъ хладнокровіи? Для чегожъ она по своей гордости старается унизить мою? Ты видѣлъ въ послѣднемъ моемъ письмѣ, сколь презрительно она со мной поступаетъ. Впрочемъ сколькожъ я ради ея претерпѣлъ, и сколько претерпѣлъ я отъ самой ея? Возможно ли токмо снести, слыша, что она будетъ меня презирать, если я почитаю себя болѣе того омерзительнаго Сольмса.

Не ужели я равномѣрно должеиъ сносить, чтобъ она противорѣчила всѣмъ пылкостямъ моей страсти? Клясться ей вѣрностію, симъ бы я показалъ, что и самъ о томъ сомнѣваюсь, поелику я имѣлъ бы тогда нужду обязываться клятвами. Какой проклятой оборотъ даетъ она всѣмъ своимъ мнѣніямъ! Она теперь также разсуждаетъ какъ и прежде. Она нимало не различаетъ, въ моей ли власти находится или нѣтъ. Итакъ бѣдныя мои клятвы изчезли прежде, нежели осмѣлились выдти изъ устъ моихъ; и что бы любовникъ могъ сказать своей любовницѣ, еслибъ не было ему позволено ни обманывать ни клясться?

Я прибѣгнулъ къ нѣкоторымъ небольшимъ хитростямъ, которыя мнѣ не мало вспомоществовали. Когда она весьма усильно меня просила ее оставить, то я съ великою покорностію просилъ ее о такомъ дѣлѣ, въ которомъ она не могла мнѣ отказать, и я притворно столь чувствительную оказывалъ ей благодарность, какъ будто бы чрезвычайную отъ нея получилъ милость: сіе состояло въ томъ, дабы повторила учиненное ею прежде обѣщаніе: что до тѣхъ поръ не выдетъ она замужъ, пока я не обяжусь съ другою женщиною, и пока не подамъ ей никакой справедливой причины къ жалобѣ. Безполезное обѣщаніе, какъ ты видишь, потому что въ каждую минуту она сыщетъ довольно причинъ къ жалобѣ, и что она одна токмо судитъ о обидѣ. Но симъ показалъ я ей, колико мои надѣжды справедливы и основательны, въ самое то время далъ знать, что я никогда не думалъ ее обманывать.

И потому она не понуждала себя долѣе убѣждать. Она у меня спрашивала, какого залогу я отъ ней желаю. Слова, сказалъ я ей, одного слова. Она мнѣ оное обѣщала, но я ей сказалъ что къ сему обѣщанію должно приложить печать; и недожидая на то ея согласія, въ коемъ конечно бы она не приминула отказать, я запечаталъ оное на ея устахъ. Повѣрь мнѣ, если ты хочешь, Белфордъ; но я клянусь тебѣ, что еще въ первой разъ покусился я на такую смѣлость; и что столь невинная вольность принята была съ такою скромностію, какъ будто бы самъ я былъ дѣвицѣю, [дабы она ничего не опасалась] и казалось мнѣ не въ примѣръ пріятнѣе, нежели все то удовольствіе, которое я преждѣ вкушалъ съ прочими женщинами. И такъ почтеніе, страхъ, мысль о преступленіи и запрещеніи составляли главную милость.

Я весьма прекрасно представлялъ брата, въ понедѣльникъ въ вечеру передъ хозяюшкою въ Сентъ Албанѣ. Я просилъ прощенія у любезной моей сестрицы, что увезъ ее противъ ея чаянія и безъ всякаго приготовленія. Я говорилъ ей о той чрезмѣрной радости, которую почувствуютъ отъ ея возвращенія, мой отецъ, мать, и всѣ наши друзья; и я ощущалъ толикое удовольствіе говорить о сихъ обстоятельствахъ, что она взглянула на меня такимъ взоромъ, которой пронзилъ меня даже до внутренности души моей; она дала мнѣ знать, что я уже весьма много заговорился. Я не преставалъ предъ нею извиняться, когда токмо находился съ нею на единѣ. Но мнѣ невозможно узнать, хуже ли или лучше мои обстоятельства отъ того стали. Слушай, Белфордъ, я человѣкъ весьма откровенной. Моя побѣда и радость, которую я ощущаю владѣя моимъ сокровищемъ, отверзаютъ мое сердце и содержатъ его какъ будто въ безопасности. Такой полъ, никогда не льзя излѣчить отъ притворства. Еслибъ я могъ склонить мою любезную говорить столь же откровенно какъ я… Но должно прежде научиться отъ ней искуству быть осторожнѣе въ разговорахъ.

Я увѣренъ что у ней денегъ нѣтъ; но она столь горда, что не за хочетъ отъ меня принимать оныхъ. Я хочу отвести ее въ Лондонъ [въ Лондонъ, любезной другъ, если будетъ возможно, я увѣренъ что ты меня разумѣешь] дабы тамъ представить ей богатѣйшія штофы и всѣ удобности городскія. Я не могу ее склонить на сіе предложеніе. Впрочемъ мой повѣренной меня увѣряетъ; что ея не примиримая фамилія рѣшилась наносить ей всякія озлобленія.

Кажется что сіи презрительные люди бѣсятся съ самой минуты ея побѣгу, пусть они бѣсятся, слава Богу, и что, по моей надеждѣ ихъ ярость не скоро престанетъ. Наконецъ пришла и моя очередь. Они до чрезвычайности сожалѣютъ, что давали ей волю посѣщать свой птичникъ и прогуливаться по саду. Симъ то проклятымъ прогулкамъ приписываютъ они тотъ случай, при коемъ она изыскала [хотя они и немогутъ отгадать какимъ образомъ] средства къ побѣгу. Они упустили, говорятъ они, весьма удобной случай дабы заключить ее гораздо тѣснѣе, когда я имъ угрожалъ что буду вспомоществовать ей, если они примутъ намѣреніе, вести ее противъ ея воли въ крѣпость дяди Антонина. Такое было ихъ намѣреніе. Они опасались, чтобъ я съ ея согласія или и безъ ея соучастія, не вознамѣрился похитить ее изъ собственнаго ихъ дому. Но вѣрной Осипъ увѣдомленіемъ о ихъ намѣреніи оказалъ мнѣ чрезвычайную услугу. Я его научилъ дать знать Гарловымъ, что я столько имѣю довѣренности къ моимъ людямъ, сколько глупой ихъ старѣйшій сынъ имѣетъ оной къ нему. Они думали, что онъ увѣдомленъ о всѣхъ моихъ движеніяхъ чрезъ моего камердинера; и препоручили ему въ смотреніе молодую его Госпожу. Вся фамилія твердо положилась на вѣрность столь вѣрнаго надзирателя. Мы были спокойнѣе то есть, моя любезная и я, но съ нѣсколько основательнѣйшею причиною.

Мнѣ приходило на мысль, какъ я думаю что тогда тебѣ означилъ, увести ее некогда съ дровянова двора которой довольно въ отдаленномъ растояніи отъ замка находится. Сіе предпріятіе, конечно неотмѣннобъ было исполнено, при твоей и твоихъ товарищей помощи, и такое дѣло было бы насъ достойно; но совѣсть Осипа какъ онъ называетъ, была тому такимъ препятствіемъ, которое приводило его въ опасеніе чтобъ не узнали о его въ семъ дѣлѣ участіи. Впрочемъ я бы не болѣе имѣлъ труда истребить у него сіе сомнѣніе какъ и великое множество другихъ, естлибъ въ самое то время не помыслилъ о свиданіи съ моею любезною, въ коемъ я совершенно былъ увѣренъ, что она отъ меня не избѣжитъ; а въ другія времена, полагаясь на добрые услуги той остроумной фамиліи, которая казалось сама старалась ввергнуть ее въ мои руки. Впрочемъ я былъ увѣрѣнъ что Жамесъ и Арабелла до толь не окончатъ глупыхъ своихъ покушеній и гоненій, пока не принудятъ ее выдти за Сольмса за мужъ, или пока совершенно не выведутъ ее изъ милости ея двухъ дядьевъ.

П и с ь м о СІ.

Г. ЛОВЕЛАСЪ Къ томужъ.

Мнѣ кажется, что я весьма обязалъ любезную мою спутницу, приглася Госпожу Гремъ въ ея сотоварищество, и какъ я былъ доволенъ отказомъ ея ѣхать въ Медіанъ; то сія добрая женщина обѣщалась доставить ей удобное жилище. Она безъ сомнѣнія примѣчаетъ что всѣ мои намѣренія основаны на честности, поелику я оставилъ на ея волю выборъ въ разсужденіи жилища. Я примѣтилъ, что она тогда ощущала великое удовольствіе, когда я посадилъ Госпожу Гремъ съ нею въ коляскѣ, а самъ сѣвши верхомъ провожалъ ихъ для безопасности.

Инной бы весьма безпокоился о тѣхъ изъясненіяхъ, которыя она могла получить отъ Госпожи Гремъ. Но поелику правота моихъ намѣреній извѣстна была всей моей фамиліи; то я ни мало о томъ не безпокоился, потому что всегда чуждался лицемѣрства, и никогда не старался казаться лучше, нежели каковъ есмь въ самомъ дѣлѣ. Какая же необходимость лицемѣрить, когда я примѣчалъ даже до сей минуты, что свойство своевольца никогда и ни мало не вредило мнѣ въ умахъ женщинъ. Сама моя красавица оказала ли хотя малое затрудненіе вступить со мною въ переписку, хотя ея родители толь великія употребляли старанія, дабы внушить въ нее, что я человѣкъ весьма распутной? Для чегожъ принимать такое свойство, которое бы было гораздо хуже, нежели настоящее? Впрочемъ Госпожа Гремъ женщина весьма набожная, которая никогда не пожелаетъ погрѣшить противъ справедливости, для одолженія меня. Она иногда просила Бога о моемъ исправленіи, когда онаго надѣялась. Я сомнѣваюсь, чтобъ она еще теперь продолжала сіе доброе дѣло; ибо ея Господинъ, а мой высокопочтенный дядя, безъ всякаго затрудненія какъ токмо случай позволитъ, говоритъ о мнѣ весьма много худаго всѣмъ тѣмъ, которые по своей милости его слушаютъ, все равно мущинамъ ли, женщинамъ или дѣтямъ. Сей дорогой дядя, какъ ты знаешь, часто не оказываетъ того почтенія, которое онъ обязанъ мнѣ оказывать. Такъ, Белфордъ, почтенія; для чегожъ не такъ, я тебя спрашиваю? Всѣ такія должности, не должны ли мы взаимно другъ другу оказывать? Что касается до Госпожи Гремъ; то по истиннѣ имѣетъ она добрую душу! Когда ея Господинъ занемогъ подагрою въ замкѣ своемъ Медіанѣ, въ коемъ не находилось священника; то она молила Бога о его выздоровленіи и прочитывала нѣкоторыя главы изъ священныхъ книгъ сидя подлѣ больнаго. И такъ опасно ли было оставлять столь добродѣтельную женщину съ моею любезною? Я примѣтилъ, что онѣ во время пути весьма чувствительной имѣли разговоръ, я и самъ то чувствовалъ; ибо я не знаю, отъ чего выступилъ у меня на лицѣ прекрасной румянецъ.

Я тебѣ повторяю, Белфордъ, что я еще не отчаяваюсь быть честнымъ человѣкомъ. Но поелику съ нами иногда случается, какъ съ слабыми, что не въ состояніи бываемъ управлять самими собою; то я всячески долженъ стараться содержать любезную Клариссу въ совершенной ко мнѣ довѣренности, по крайней мѣрѣ хотя до того времени, пока я ее отвезу въ Лондонъ въ тотъ домъ которой тебѣ не безъизвѣстенъ, или въ какое нибудь другое мѣсто, которое не менѣе онаго безопасно. Если бы я прежде подалъ ей хотя малѣйшую причину къ подозрѣнію, или еслибъ поступалъ противъ ея желаній, то она моглабъ просить вспомоществованій отъ прочихъ, и возбудить противъ меня всѣхъ людей, или можетъ быть повергнуться во власть своихъ родителей на тѣхъ договорахъ, которые бы имъ заблагоразсудилось ей предписать. А еслибъ я теперь ее лишился, то не можно ли бы было почесть меня недостойнымъ, дѣти мои, достоинства быть вашимъ начальникомъ? Осмѣлился ли бы я тогда появиться мущинамъ, и женщинамъ? Поелику я привелъ важное сіе дѣло до такого состоянія, что красавица обладающая моимъ сердцемъ не смѣетъ признаться въ томъ, что она противъ своей склонности уѣхала; а я постарался увѣрить ея непримиримыхъ родственниковъ, что ничего не недоставало къ ея согласію.

Она получила отвѣтъ отъ дѣвицы Гове, на письмо писанное къ ней изъ Сент-Албана. Хотя я неизвѣстенъ о содержаніи онаго: но видѣлъ что прелестныя ея очи были орошены слезами, и наполненны яростію, на меня стремящеюся.

Дѣвица Гове также прелестна, но до чрезвычайности болтлива и горда. Я ее опасаюсь. Едва въ состояніи и родная ея мать удерживать ее къ благопристойности. Должно съ помощію вѣрнаго моего Осипа, продолжать производить свои дѣла старою машиною, то есть: дядею ея Антониномъ, надъ матерью опасной сей дѣвицы, дабы управлять ею слѣдуя моимъ намѣреніямъ, и довести до того, чтобъ моя любезная зависѣла токмо отъ меня. Госпожа Гове не можетъ сносить противорѣчія. Дочь ея столько же не терпѣлива. Молодая особа находящая въ себѣ всѣ матернія качества, весьма рѣдко бываетъ подвластна матери. Прекрасной способъ для хитреца! Мать любящая уваженіе, исполненная живостію дочь и чувствительная до излишества; а ихъ Гикманъ, по истиннѣ не инное что составляетъ, какъ добрую и толстую машину. Еслибъ я не имѣлъ лучшихъ намѣреній… Къ нещастію моему служитъ токмо то, что сіи двѣ молодыя особы жили весьма близко одна отъ другой, и соединены были весьма тѣсною дружбою. Сколь бы было пріятно управлять вдругъ обѣими ими!

Но одинъ человѣкъ не въ состояніи имѣть всѣхъ женщинъ, которыя имѣютъ достоинства. Признайся однако, что весьма жалко… когда тотъ человѣкъ подобенъ твоему другу.

Письмо CII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ Къ тому же.

Прекрасная Кларисса и я, не выпускаемъ ни на минуту изъ рукъ пера. Никогда два любовника не имѣли такой склонности писать, и никогда можетъ быть не старались съ такою рачительностію взаимно скрывать ими писанное. Она единственно токмо симъ занимается; да и не хочетъ ни чемъ иннымъ заниматься. Я доставлю лучшія упражненія, какъ бы мало она того не желала; но я не довольно исправился, дабы быть ея супругомъ. Терпѣніе есть великая добродѣтель, говоритъ Милордъ М… тише ѣдешь, далѣ будешь, вотъ другая его пословица. Еслибъ я не имѣлъ довольно сей добродѣтели, то конечнобъ не дожидался надлежащаго времени, для исполненія моихъ намѣреній.

Моя возлюбленная не преминула по видимому описать своей пріятельницѣ все произшедшее между нами даже до сего дня. Я подалъ можетъ быть прекрасную ея перу матерію, если она столь же подробно изъяснять любитъ какъ и я.

Я бы не согласился быть столь жестокимъ и позволить дядѣ ея Антонину раздражать Госпожу Гове противъ нее, еслибъ не опасался худыхъ слѣдствій могущихъ произойти отъ столь свободной переписки между двумя молодыми особами сего свойства: когда одна столь чувствительна, обѣ же столь разумны; то кто бы не почелъ за славу прижать къ рукамъ такихъ дѣвушекъ, и принудить ихъ плясать по своей дудкѣ?

Моя любезная писала къ своей сестрѣ, прося у нее своихъ платьевъ, денегъ и нѣсколько книгъ. Изъ какой книги научится она тому, чего не знаетъ? Отъ меня могла бы она узнать о многихъ вещахъ. Она лучше бы сдѣлала еслибъ у меня училась.

Она можетъ писать. Сколь она ни горда, но принуждена будетъ на конецъ быть мнѣ обязанною. Дѣвица Гове, по истиннѣ постарается удовлетворить ея необходимости: но я сомнѣваюсь, чтобъ она могла то учинить безъ соучастія своея матери, которая сама весьма скупа; и повѣренной моего повѣреннаго, дядя Антонинъ, уже увѣдомилъ ея мать, чтобъ примѣчали за нею въ разсужденіи какихъ либо денежныхъ вспомоществованій? Если же дѣвица Гове имѣетъ нѣсколько денегъ въ запасѣ то я могу внушить госпожѣ Гове, выпросить у ней оныхъ взаймы на нѣсколько времени. Не хули, Белфордъ, той хитрости, которая основана на моей щедрости. Ты коротко меня знаешь: Я бы согласился отдать половину моего имѣнія для одного удовольствія обязать любимой мною предмѣтъ. Милордъ М… по смерти своей оставитъ мнѣ болѣе, нежели я желаю, я ни мало не страстенъ къ золоту, которое я напротивъ того и почитаю только для того, что она служитъ къ моимъ удовольствіямъ и удостовѣряетъ меня въ независимости.

Надлежало бы вперить въ мысли любезной моей красавицы, для общей нашей пользы, ту опасность, что надписи на ея письмахъ могутъ открыть наши слѣды, и что бы она надписала такъ какъ я ей сказалъ для полученія ея платья, покрайней мѣрѣ если имъ вздумается удовлетворить столь справедливое ея требованіе. Я весьма о томъ безпокоюсь. Если отвѣтъ будетъ благосклоненъ; то я долженъ опасаться примиренія, и принужденнымъ находиться употребить нѣсколько хитростей для предупрежденія онаго; я могу также присовокупить къ нимъ еще и другія, дабы избѣжать всякихъ досадныхъ случаевъ; ибо въ семъ состоитъ все дѣло, какъ я всегда въ томъ увѣрялъ вѣрнаго Осипа.

Ты конечно почитаешь меня сущимъ діаволомъ. Скажи, что ты о томъ думаешь? Но не всѣ ли вертопрахи подобны имъ? да и ты въ тѣсной сферѣ своихъ колобродствъ не походишь ли на діавола какъ и прочіе? Еслибъ ты исполнялъ всю ту злобу, которую запечатлѣваешь въ своихъ мысляхъ и въ сердцѣ; то былъ бы не въ примѣръ коварнѣе меня; ибо я тебя увѣряю, что я никогда не произвожу въ дѣйство даже и половины моихъ намѣреній.

Я предложилъ, и моя красавица на то согласилась, чтобъ все присыламое ей отъ ея фамиліи было надписываемо къ двоюродному твоему брату Осгодъ. Не жалѣй ничего для отправленія, на мой щетъ, посланца, которой бы привозилъ мнѣ все получаемое тобою. Если свертокъ будетъ трудно перевозить, то увѣдомь меня о томъ; но я клянусь тебѣ смѣло, что ея родственники никакого не причинятъ тебѣ затрудненія. Я почитаю себя въ томъ столько увѣреннымъ, что желаю оставить ихъ спокойными. Человѣкъ совершенно знающей предѣлы своей довѣренности, не употребляетъ уже болѣе той предосторожности въ коей онъ не имѣетъ нужды.

Но между тѣмъ какъ я о томъ помышляю, старайся вникнуть въ тѣ двѣ вещи, которыя весьма много вниманія требуютъ: во первыхъ пиши ко мнѣ впредь шифрами, такъ какъ я м самъ къ тебѣ писать буду. Знаемъ ли мы въ чьи руки могутъ попасться наши письма; и не несносно ли для насъ будетъ видѣть себя къ стыдѣ отъ собственной нашей глупости? Во вторыхъ, чего ты равномѣрно не долженъ позабыть, я перемѣнилъ мое имя; перемѣнилъ, я тебѣ говорю, нимало не безпокоясь что безъ дозволенія Парламента. Я теперь называюсь Робертъ Гунтинфортъ. Такимъ образомъ надписывай ко мнѣ, въ Герфортъ, дабы можно было получать письма съ почты.

Когда я ей говорилъ о тебѣ; то она меня спрашивала, какого ты свойства. Я описалъ тебя не въ примѣръ лучше нежели ты того стоишь для моей чести. Однако я ей сказалъ, что съ виду ты кажешься весьма дураковатъ, дабы, если ей случиться тебя видѣть, она не надѣялась усмотрѣть въ тебѣ лучше того, что твой видъ показываетъ. Впрочемъ, твоя толщина не весьма тебѣ безполезна. Хотя бы ты былъ нѣсколько и пригожѣе, но и тогда, разговаривая съ тобою, ничего бы не можно было усмотреть въ тебѣ чрезвычайнаго: вмѣсто того почитая тогда тебя за медвѣдя, весьма было бы удивительно найти въ тебѣ нѣчто похожее на человѣка. И такъ торжествуй своими уродинами, составляющими по видимому главныя твои совершенства, и ту отличность, которой бы ты иначе не могъ надѣяться.

Домъ, въ коемъ мы теперь находимся, весьма для насъ неудобенъ. Я столько былъ разборчивъ, что сочелъ за неудобство и то, что покои соединялись одинъ съ другимъ, поелику я предвидѣлъ, что сія архитектура не понравилась бы моей красавицѣ; я ей сказалъ,что еслибъ я не опасался погони; то оставилъ бы ее въ семъ мѣстѣ, поелику она съ нетерпѣливостію желаетъ, чтобъ я удалился. Я отдаю свою голову на отсеченье, если не достигну до того, дабы изтребить изъ ея мысли даже и самую тѣнь недовѣрчивости. Ея невѣріе не въ состояніи противоборствовать разсудку и вѣроятности.

Здѣсь находятся двѣ молодыя дѣвушки исполненныя пріятностями, обѣ онѣ дочери нашей хозяюшки, Госпожи Сорлингсъ. До сего времени я оказывалъ имъ токмо чистосердечное почтеніе. Колико сей полъ жаденъ къ похваламъ! Младшую я видѣлъ, какъ она работала въ чуланѣ и столько былъ плененъ ея простотою и разговоромъ, что пришелъ въ искушеніе и ее поцѣловалъ. Она весьма мнѣ низко поклонилась за мою благосклонность; она покраснѣла и я примѣтилъ по другимъ знакамъ, ея смущеніе, что она столько же чувствительна сколько и пріятна. Въ то время пришла ея сестра; и отъ впечатленія мною произведеннаго на лицѣ ея появилось толикое смущеніе, что я почелъ себя обязаннымъ просить вмѣсто ее прощенія. Любезная Китти сказалъ я старшей сестрѣ, я толикое почувствовалъ удовольствіе видя здѣсь вашу сестрицу, что не могъ удержаться дабы не похитить у ней поцѣлуя. Вы того же достойны, я въ томъ увѣренъ; и такъ вы меня удостойте, если вамъ не противно, той же благосклонности. Пріятное произведеніе природы! Онѣ мнѣ обѣ нравятся. Старшая оказала мнѣ равномѣрное почтеніе какъ и ея сестра. Я люблю признательныхъ людей. Для чего же любезная моя Кларисса не имѣетъ и въ половину столь благосклоннаго нрава.

Я думаю взять одну изъ сихъ двухъ дѣвушекъ для прислугъ моей любезной при ея отъѣздѣ. Мать ихъ нѣсколько горда; но я ей совѣтую оставить такой видъ. Если я примѣчу что неудобности происходятъ отъ какого ни есть подозрѣнія; то я въ состояніи тогда подвергнуть одну изъ ея дочерей, а можетъ быть и обѣихъ, искушенію.

Прости моей вѣтренности, дражайшей мой Белфордъ. Но сердце мое дѣйствительно рѣшилось. Я токмо помышляю о обожанія достойной Клариссѣ.

Письмо CIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ Къ тому же.

Нынѣ наступаетъ та среда, тотъ ужасный день, въ которой я угрожаемъ былъ опасностію лишиться навсегда единаго предмѣта любви моей. Сколь велико мое торжество! Съ какимъ удовольствіемъ и спокойнымъ видомъ взираю я на моихъ враговъ погруженныхъ въ стыдъ, и скрывающихъ свою досаду въ замкѣ Гарловъ! При всемъ томъ, можетъ быть они должны почитать сіе за щастіе, что она отъ нихъ убѣжала. Кто же знаетъ чѣмъ они были угрожаемы, еслибъ я вошелъ съ нею въ садъ; или еслибъ не нашедъ ее на мѣстѣ свиданія, я исполнилъ намѣреніе моего посѣщенія, послѣдуемъ страшными моими героями?

Но положимъ, что я бы съ нею вошелъ, будучи ни кѣмъ не сопровождаемъ кромѣ моей бодрости, и не воображая себѣ ни малѣйшей опасности. Ты знаешь, что люди сложенія Гарловъ, разборчивые въ славѣ, и содержащіяся политикою въ границахъ благопристойности, подобны тѣмъ паукамъ, которые бѣжатъ въ свою щель когда почувствуютъ прикосновеніе пальца хотя до одной ихъ паутинки, и которые оставляютъ всю свою тенету тѣмъ врагамъ, коихъ они страшатся; напротивъ того если впутается въ оную глупая муха, не имѣющая ни силы выпутаться, ни бодрости защищаться; то они смѣло прибѣгаютъ, окружаютъ бѣдное насѣкомое, влекутъ ее въ свои сѣти, и когда уже она болѣе не въ состояніи ни двигаться ни летѣть, тогда они торжествуютъ надъ своею добычею, то къ ней приближаются; то отдаляются, и пожираютъ ее когда имъ захочется. Что ты скажешь о семъ сравненіи? Но, послушай, Белфордъ, что она не менѣе прилична и тѣмъ дѣвушкамъ, которыя произвольно падаютъ въ наши сѣти; право еще гораздо приличнѣе. Паукъ дѣйствительно представляетъ такихъ Героевъ, какъ мы. Начни хоть съ паука, хоть съ мухи; то увидишь что сія мысль довольно правильна.

Но, чтобъ обратиться къ моему предмѣту, ты не менѣе примѣтилъ, какъ и я, что тѣ люди, о коихъ я говорю, играютъ нещастную ролю въ наступательной войнѣ, съ такими отважными людьми, которые не смотрятъ на законы, и нимало не сожалѣютъ о помраченіи своей славы. Ты конечно засвидѣтельствуешь, что я никогда не страшился множества враговъ. Присовокупи къ тому, что въ сей распрѣ съ Гарловыми вся фамилія извѣстна, что я ее обидѣлъ. Когда они увидѣли меня входящаго въ собственную ихъ церковь; то ужасъ не принудилъ ли ихъ, наподобіе стада овецъ, собраться въ одно мѣсто? Они не знали кто преждѣ отважится идти вонъ по окончаніи службы. Жамеса, видно тутъ не было. Еслибъ онъ тамъ былъ, то можетъ быть вздумалъ бы защищаться. Но на лицѣ его изъявляется принужденная смѣлость, скрывающая страхъ въ его сердцѣ, такое то было бы явленіе Жамеса, еслибъ я вознамѣрился ихъ посѣтить. Когда я видѣлъ предъ собою врага такихъ качествъ; то и тогда былъ спокоенъ и веселъ, и оставлялъ его друзьямъ стараніе укротить тотъ гнѣвъ, о коемъ я сожалѣлъ.

Сія мысль принудила меня воспомнить о всемъ учиненномъ мною въ сей жизни похвалы достойномъ, или покрайней мѣрѣ сносномъ. Если ты думаешь, что въ томъ есть нѣчто излишнее. Я весьма сомнѣваюсь, чтобъ ты не вспомоществовалъ мнѣ изслѣдовать добрыя мои дѣла; ибо я не прежде учинился столь зловреднымъ человѣкомъ, какъ съ самаго знакомства съ тобою. Однако старайся мнѣ помочь. Не имѣлъ ли я какихъ добрыхъ свойствъ, о коихъ и ты былъ извѣстенъ? Воспомни, Белфордъ. Мнѣ приходитъ нѣчто на мысль: но ты ничего того не можешь привести себѣ на память, что я позабылъ.

Мнѣ кажется я смѣло могу сказать, что главнѣйшей мой порокъ происходитъ отъ сего пола, отъ сего проклятаго пола, составляющаго пріятность и мученіе моей жизни! Не воспоминай мнѣ ни мало о сельской красавицѣ. Сіе произшествіе весьма впечатлено въ моей памяти; и я равномѣрно тебѣ скажу, что имѣлъ бы хитрость допустить весьма ласкательнѣйшія обстоятельства до ушей моей любезной, посредствомъ вѣрнаго Осипа, хотя бы и не употребилъ всего того старанія, которое бы умножило мою довѣренность. Вотъ сущая злая тварь, любезной мой другъ, и такова то была всегда жестокость моего жребія. Учинилъ ли я что ни есть добраго? Говорятъ существенно, что я исполнилъ мой долгъ, между тѣмъ люди другаго свойства поносятъ меня во всемъ свѣтѣ. Справедливо ли сіе, Белфордъ? Равновѣсіе не должно ли быть равномѣрно? Къ чемужъ служатъ мои добродѣтели, если не отдаютъ мнѣ въ ономъ справедливости? Однако признаюсь, что я взиралъ на благополучіе Ивана завистнымъ окомъ. Дѣйствительно,,Женщина исполненная прелестями есть такой драгоцѣнной камень, котораго не должно вѣшать на шею недостойнаго человѣка. {* Два стиха взятыя изъ Англинской комедіи.}

Признайся, виноватъ ли я въ томъ, что обожаю сей полъ; женщинывообще должны еще болѣе меня за оное любить. Онѣ то исполняютъ, и я чистосердечно ихъ за оное благодарю; выключая нѣкоторыхъ любезнинькихъ, кои приводятъ меня въ гнѣвъ, то темъ, то семъ, и которыя, подъ видомъ что любятъ добродѣтель изъ любви токмо къ ней, желали бы изключительно видѣть меня въ своей власти.

До какой степени мысли мои заблуждаются! Ты мнѣ говорилъ нѣсколько разъ, что любишь мои восторги. Вѣрь, что я со временемъ удовольствую твой вкусъ; ибо я никогда столько не любилъ, какъ теперь люблю, и вѣроятно будетъ нужно имѣть великое терпѣніе прежде, нежели исполню то важное дѣло, если только рѣшусь оное исполнить. Прощай, дражайшей Белфордъ.

Письмо СIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ въ вечеру 1 Апрѣля.

Теперешнее мое положеніе позволяетъ мнѣ къ тебѣ писать, и ты можетъ быть получишь весьма довольно моихъ писемъ. Я имѣла съ Г. Ловеласомъ новую ссору, въ слѣдствіе которой воспослѣдовалъ тотъ случай, котораго ты мнѣ совѣтовала не пропускать, если оный предложенъ будетъ честнымъ образомъ. Здѣсь спрашивается, укоризнъ ли я твоихъ достойна или твоего одобренія за то, что оставила оный безъ всякаго дѣйствія.

Нетерпѣливый человѣкъ присылалъ ко мнѣ нѣсколько разъ просить позволенія со мною свидѣться, въ то время когда я къ тебѣ писала послѣднее мое письмо, не имѣя ничего особеннаго мнѣ сказать, какъ повидимому то, дабы доставить мнѣ удовольствіе его слушать. Кажется, что онъ самъ великое принимаетъ удовольствіе въ своей болтливости, и что когда запасется какими ни есть пріятными изрѣченіями, то необходимо желаетъ, чтобъ я слушала его изъясненія. Однако тщетно онъ предпринимаетъ таковое стараніе. Я не весьма часто оказывала ему такую милость, чтобъ хвалить его краснорѣчіе, или изъявлять къ тому столько удовольствія сколько онъ того желаетъ.

Написавши мое письмо, и отправивши человѣка Г. Гикмана, я хотѣла удалится въ свой покой, но онъ упросилъ меня остаться, и выслушать то, что хотѣлъ мнѣ еще сказать. Въ разговорѣ его ничего чрезвычайного не заключалось, какъ я то примѣтила; но жалобы, укоризны, видъ и голосъ съ которыми онъ говорилъ, казались мнѣ наполненными наглостію. Онъ не можетъ жить, сказалъ онъ мнѣ, если не чаще со мною будетъ видаться, и если я не стану поступать съ нимъ благосклоннѣе.

Потомъ я вошла съ нимъ въ боковую горницу, будучи столь раздражена, дабы ничего отъ тебя не скрыть; а тѣмъ болѣе, что видѣла его спокойно расположившагося въ своемъ домѣ, нимало не помышляя о своемъ отъѣздѣ. Скучной нашъ разговоръ вскорѣ начался. Онъ продолжалъ меня раздражать, и я повторила ему нѣкоторыя изъ тѣхъ откровеннѣйшихъ намѣреній, о которыхъ уже прежде упоминала Я ему особенно сказала, что часъ отъ часу я гораздо становлюсь недовольнѣе сама собою и имъ; что онъ кажется мнѣ изъ числа тѣхъ людей, которые не заслуживаютъ ни малѣйшей благосклонности, когда совершеннѣе познаны бываютъ и что до того времени не могу быть спокойна, пока онъ меня не оставитъ свободною располагать самой собою по волѣ.

Моя вспыльчивость казалась привела его въ удивленіе: но дѣйствительно онъ мнѣ казался выведеннымъ изъ терпѣнія, запинаяся, и не имѣя ничего сказать въ свое защищеніе, или чтобъ могло извинить надмѣнные его взоры, когда онъ зналъ что я къ тебѣ писала, и что дожидались моего письма. На конецъ, будучи еще въ гнѣвѣ, я съ торопливостію его оставила, объявивши ему, что я желаю сама разполагать моими дѣлами и моимъ временемъ… будучи нимало не обязана отдавать въ томъ ему отчета. Онъ находился въ чрезвычайномъ безпокойствіи, пока со мною не увидѣлся; и когда я не могла отказать, дабы его не принять; то онъ предсталъ съ покорнѣйшимъ и почтительнѣйшимъ видомъ.

Онъ мнѣ сказалъ, что я его принудила войти въ самаго себя, и что хотя не заслужа никакой укоризны со стороны своего намѣренія, онъ чувствовалъ что его нетерпѣливость конечно оскорбила мою разборчивость, что разсуждая о томъ довольно долгое время, онъ даже до сего дня не могъ примѣтить, что она не всегда согласовалась съ истинною учтивостію, которую онъ старался оказывать, желая избѣгнуть всякаго ласкательства и лицемѣрства, къ коимъ, какъ ему было не безъизвѣстно, я имѣла великое отвращеніе: что впредь я усмотрю во всемъ его поведеніи такую перемѣну, какой должно надѣяться отъ человѣка, признающаго себя толико моимъ сообществомъ почтеннымъ, что никто не имѣлъ столько удивленія, какъ онъ, относительно къ разборчивости моего разума и моихъ чувствованій.

Я отвѣчала на сію учтивость, что можетъ быть должна его возблагодарить за то открытіе, которое онъ учинилъ, и не менѣе его просила не забыть, что истинная учтивость и откровенность всегда должны быть между собою согласны; но какой бы злощастной жребій не повергъ меня въ его сообщество: однако я по справедливости соболѣзновала, что сіе познаніе произошло довольно поздо, потому что будучи столь знатнаго роду и воспитанія, мнѣ весьма странно кажется, еслибъ у него не доставало онаго.

Онъ нимало не думалъ, сказалъ онъ мнѣ, чтобъ велъ себя такъ худо, что заслужилъ толико строгой выговоръ.

Можетъ быть учинила я ему оной несправедливо, возразила я. Но если онъ въ томъ увѣренъ; то мои укоризны послужатъ ему къ учиненію другаго открытія, которое бы обратилось въ мою пользу; имѣя такую причину быть довольнымъ самимъ собою, долженъ онъ усмотрѣть во мнѣ гораздо менѣе великодушія, не токмо тѣмъ что кажусь чувствительнѣйшею къ сему новому униженію, по коему онъ можетъ быть почитаетъ себя обиженнымъ, но что по истиннѣ готова пристать къ каждому его слову.

А какъ онъ началъ защищать себя противъ тѣхъ укоризнъ, къ которымъ онъ приготовился; то его ненависть къ ласкательству не помѣшала ему отвѣчать мнѣ, что онъ всегда удивлялся, съ неизреченнымъ удовольствіемъ, превосходнымъ моимъ дарованіямъ и благоразумію, которое ему казалось удивительнымъ въ моихъ лѣтахъ, что невзирая на то худое мнѣніе, которое я о немъ имѣю, онъ почиталъ все то справедливымъ, что я ни говорила, и что впредь онъ не будетъ имѣть никакого другаго правила кромѣ моего примѣру и моихъ совѣтовъ.

Я ему сказала, что онъ обманывается, если почитаетъ меня самолюбивою; что приписывая себѣ толико чистосердечія, онъ по истнннѣ долженъ лицемѣрить, когда самолично говорить о самой мнѣ, и полагая впрочемъ, что я заслуживаю нѣсколько его похвалы, то онъ употребилъ оную съ тѣмъ чтобъ болѣе похвалить себя за всѣ свои хитрости, которыя привели молодую особу моего свойства въ чрезвычайное заблужденіе.

Дѣйствительно, дражайшая моя, онъ не заслуживаетъ, чтобъ съ нимъ поступать снисходительнѣе. И такъ не справедливо ли, что онъ нашелъ во мнѣ совершенную дуру? Я весьма боюсь, если онъ такъ думаетъ.

Онъ находился въ недоумѣніи слушая меня! Онъ не можетъ очувствоваться отъ своего удивленія! Сколь онъ почитаетъ себя злощастнымъ, не могши ничего такого сказать ни учинить, которое подало бы мнѣ лучшее мнѣніе о его главныхъ правилахъ! онъ просилъ меня по крайней мѣрѣ научить его, какимъ образомъ можетъ онъ учиниться достойнымъ моей довѣренности.

Я ему объявила, что ни чѣмъ меня толико не обяжетъ, какъ своимъ отсудствіемъ: что нѣтъ ни малѣйшаго знака, чтобъ мои друзья разположены были меня гнать: что если онъ желаетъ ѣхать въ Лондонъ, или въ Беркширъ, либо въ какое ниесть другое мѣсто: то тѣмъ исполнитъ всѣ мои желанія, и изьявитъ благопристойность касающуюся до моей чести.

Въ семъ то состояло его намѣреніе, сказалъ онъ мнѣ, твердое его намѣреніе, какъ скоро увидитъ меня въ убѣжищѣ избранномъ по моему вкусу и въ весьма удобномъ мѣстѣ.

И сіе для меня весьма будетъ удобно, возразила я, когда вы въ немъ болѣе не останетесь для возмущенія моего спокойства, и притѣсненія моего жилища.

Онъ не весьма почитаетъ сей домъ безопаснымъ. Поелику я не намѣрена была въ немъ остаться; то онъ и не приказывалъ хранить тайну своимъ людямъ, ни Госпожѣ Гремъ, когда она меня оставила; не взирая на то, сказалъ онъ мнѣ, что не далеко отсюда находилось три или четыре хорошихъ домовъ, гдѣ его люди спознались уже съ тамошними служителями. Онъ не можетъ и подумать, чтобъ оставить меня одну въ столь опасномъ мѣстѣ, но я должна избирать, во всей Англіи, безопаснаго и спокойнаго жилища; и когда онъ меня въ ономъ увидитъ спокойно расположившуюся, тогда изберетъ для себя мѣсто хотя воотдаленнѣйшемъ Королевствѣ если сіе необходимо нужно для моего спокойствія.

Я чистосердечно ему призналась, что никогда не прощу себѣ за то, что согласилась видѣться съ нимъ у садовыхъ дверей, ни ему, что привелъ меня въ необходимость за собою слѣдовать; что мои соболѣзнованія токмо увеличиваются; что я почитаю славу мою помраченною безъ всякой причины, такъ что она никогда не будетъ по прежнему въ своемъ блескѣ; что онъ не долженъ удивляться ежедневному умноженію моего безпокойствія и скорби возраждающейся; что я единственно желаю, чтобъ онъ оставилъ на мое стараніе располагать самой собою; и что когда бы онъ отъ меня удалился; то бы я разсмотрѣла обстоятельнѣе, на что должна рѣшится и какое избрать убѣжище.

Сіи слова привели его въ глубокія размышленія. Онъ бы желалъ, сказалъ онъ мнѣ весьма важнымъ голосомъ, что не оскорбляя меня, и не будучи подозрѣваемъ въ томъ, чтобъ онъ хотѣлъ удалиться отъ законовъ мною ему предписанныхъ, позволенобъ ему было учинить мнѣ покорнѣйшее предложеніе… Но величайшее благоговѣніе, которое онъ имѣлъ къ моимъ повелѣніямъ, хотя и не долженствовало моей склонности тѣмъ случаемъ, какой имѣлъ оказать мнѣ свои услуги, удерживало его языкъ до толѣ пока не обѣщаюсь ему простить, если не одобрю онаго.

Я его спрашивала, съ некоторымъ смущеніемъ, что онъ тѣмъ хотѣлъ сказать.

Онъ вторично учинилъ мнѣ предисловіе, какъ будто бы мое позволеніе не со всѣмъ его ободрило; и потупя глаза съ такимъ покорнымъ видомъ, которой весьма худо ему приличествовалъ, предложилъ мнѣ о не замедленіи бракомъ.,,Оно совершитъ все, присовокупилъ онъ съ торопливостію. Первые два или три мѣсяца, [кои, какъ вы опасаетесь, должны будете препроводить въ неизвѣстности и страхѣ,] мы препроведемъ съ пріятностію посѣщая всю мою фамилію и принимая отъ нее равномѣрныя посѣщенія. Мы увидимся съ дѣвицею Гове; мы увидимся со всѣми тѣми съ коими вы пожелаете; и ни что не можетъ толико споспѣшествовать къ достиженію того примиренія, коего вы съ нетерпѣливостію желаете.,,

Правда, дражайшая моя пріятельница, твой совѣтъ въ то время вспалъ мнѣ на мысль въ полной своей силѣ. Я не менѣе оной правильнымъ почитала по его причинамъ и въ теперешнемъ печальномъ моемъ положеніи; но что должна я была отвѣчать? Мнѣ нужно было, чтобъ кто ни есть говорилъ за меня. Я не прежде могла говорить, какъ вышедъ изъ моего замѣшательства. Я сказала, что сіе предложеніе не такъ скоро должно совершиться.

Онъ ясно примѣтилъ, что я онымъ нимало не оскорбилась. Я покраснѣла конечно; я пребывала безмолвна; и воображала себѣ что показывала совершенно глупой видъ. Онъ нимало не лишался бодрости. Не ужели онъ желалъ, чтобъ я учинила ему оное при первомъ словѣ? Его полъ не почитаетъ ли нашего молчанія за знакъ благосклонности? Съ другой стороны, по трехдневномъ отбытіи изъ замка Гарлова, объявивши ему письменно, что я никогда не подумаю о бракѣ не узнавъ его; какъ могла я ободрить его вдругъ знаками подтвержденія, наипаче по той чрезмѣрной вспыльчивости, до которой онъ меня доводилъ? Я не согласилась бы на оное, хотя бы мнѣ то жизни стоило.

Онъ безпрестанно на меня смотрѣлъ, не взирая на притворную свою кротость, какъ будто бы желалъ проникнуть въ мои намѣренія; въ то время едва я осмѣлилась на него взглянуть. Онъ съ великимъ почтеніемъ просилъ у меня прощенія. Онъ страшился, сказалъ онъ мнѣ, чтобъ я не почла его достойнымъ отвѣта кромѣ молчанія изъявляющаго презрѣніе. Истинная любовь опасается всегда оскорблять. [Берегись, Ловеласъ, подумала я, чтобъ по сему правилу не судили и о твоей.] Онъ не нарушимо бы наблюдалъ мои законы, еслибъ я ему не позволила…

Я не хотѣла его болѣе слушать. Я встала съ знаками изъявляющими чрезвычайное смущеніе, и оставила его оказывать самому себѣ глупыя свои поклоны.

Я присовокупляю токмо то, дражайшая моя Гове, что если онъ дѣйствительно желаетъ бракосочетанія; то не можетъ уже имѣть столь удобнаго случая склонить меня на оной; онъ его упустилъ, и вмѣсто онаго заступило негодованіе. Теперь я всячески буду стараться его отъ себя удалить.

Кл. Гарловъ.

Письмо CV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Что должно дѣлать съ женщиною превосходящею всякое ласкательство, и презирающею похвалы! Когда онѣ не одобрены собственнымъ ея сердцемъ!

Но для чегожъ сія удивленія достойная дѣвица стремится сама къ жестокой своей судьбинѣ? Для чего презираетъ она ту власть, отъ которой совершенно зависитъ? Для чего желаетъ, говоря предо мною, чтобъ никогда не оставляла родительскаго дома? Для чего отказываетъ мнѣ въ своемъ сотовариществѣ даже до того, что выводитъ изъ терпѣнія, и ввергаетъ въ необходимость приводить ее въ гнѣвъ? Словомъ, для чего, когда бываетъ оскорблена, простираетъ свой гнѣвъ до такой степени, до которой никогда и ни какую презрѣнія заслуживающую красоту, со всею ея силою и гордостію, я привести не въ состояніи?

Думаешь ли ты, чтобъ въ теперешнемъ ея положеніи было благоразумно говорить и повторять мнѣ,,,Что часъ отъ часу становится она гораздо недовольнѣе сама собою и мною, что я не изъ числа тѣхъ людей, которые пріобрѣтаютъ уваженіе будучи совершеннѣе познаваемы; [сія смѣлость, Белфордъ, понравилась ли бы тебѣ, когда произнесена бываетъ плѣнницею?] Что злощастнымъ своимъ жребіемъ ввергнута въ мое сообщество; что если я почитаю ее достойною причиняемыхъ мною ей оскорбленій; то конечно должно хвалиться мнѣ тѣми хитростями, коими ввергнулъ я столь чрезвычайную дѣвицу въ величайшее заблужденіе; что она никогда себѣ въ томъ не проститъ, что согласилась видѣться со мною у садовыхъ дверей даже и мнѣ не проститъ, что принудилъ ее слѣдовать за собою [ето собственныя ея слова; что она сама хочетъ пещися о себѣ;] что отъ моего отсудствія домъ Госпожи Сорлингсъ будетъ ей пріятнѣе; и что я могу ѣхать въ Беркъ, въ Лондонъ, или въ какое ниесть другое мѣсто, хоть къ Ч… куда, какъ я думаю, она съ великою бы радостію меня послала!,,

Сколь худо разумѣетъ она свои выгоды! Говорить такія рѣчи и столь мстительному человѣку каковъ я! Столь распутному, каковымъ она меня почитаетъ, и во власти коего совершенно находится! Я былъ въ нерѣшимости, какъ ты знаешь. Равновѣсіе клонилось то на ту, то на другую сторону. Я хотѣлъ видѣть до какой степени ея поступки въ состояніи ее довести, и каковы будутъ собственныя мои склонности. Ты видишь какъ ея склонности изъявляются. Сомнѣваешься ли ты, чтобъ онѣ не рѣшили и моихъ? Не учинила ли она многихъ погрѣшностей? Для чего принуждаетъ она меня озираться на себя самаго?

Я испытаю великое сіе дѣло спокойнымъ духомъ, и увѣдомлю тебя о слѣдствіи онаго.

Еслибъ ты зналъ, еслибъ ты могъ видѣть сколь подлаго раба она изъ меня сдѣлала! она меня укоряла что я принималъ на себя важный видъ; но ето такой былъ видъ, которой доказывалъ ей мою любовь, которой подавалъ знать, что я не могу безъ нее жить. Однако она за то получила отмщеніе. Она почитала за удовольствіе меня унижать. Она поступила со мню съ презрѣніемъ… Клянусь честію, Белфордъ, едва я промолвилъ одно слово для своего защищенія. Я стыжусь сказать, какому глупцу она меня уподобила; но въ другомъ мѣстѣ, въ которое я еще не отчаяваюсь ее привести, и въ другихъ обстоятельствахъ, я могъ бы взять верьхъ надъ ея гордостію.

Въ сіе то время, въ которое я думаю, что она не въ состояніи будетъ отъ меня уйти, расположу свои опыты и намѣренія. То кротостію, то гордостію, то ожиданіемъ, то требованіемъ, то оказаніемъ угожденія покорности, буду ее испытывать до толѣ пока не утомлю ея сопротивленія. Я уже тебѣ довольно о томъ сказалъ. Я изъяснюсь тебѣ болѣе, какъ скоро совершенно утвержусь въ своихъ намѣреніяхъ. Если я ее увижу рѣшившуюся вторично возобновить свои неудовольствія;… Если ея надмѣнность… но перестанемъ говорить. Еще не пришло время грозить ей.

Письмо CVI.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, Къ тому же.

Не ясно ли я вижу, дражайшій другъ, что долженъ имѣть терпѣніе для достиженія совершенной власти? Что мы тогда скажемъ, когда всѣ тѣ жалобы касающіяся до помраченія добраго имени, умножающіяся соболѣзнованія, непрестанная вспыльчивость, печальныя повелѣнія удалиться отъ меня не иное что означаютъ какъ бракъ; и не будетъ ли истинною причиною такихъ укоръ и безпокойствій отсрочка, коею хочетъ довести меня до изслѣдованія сего дѣла.

Мнѣ однажды случилось взять надъ нею верьхъ; но я почелъ за нужное учинить оное скрытнымъ образомъ, и оставить такую матерію, какъ скоро примѣтятъ мое намѣреніе; опасаясь чтобъ не укоряли меня за употребленіе во зло обстоятельствъ наипаче когда мнѣ запретили касаться до сей матеріи не подавши опытовъ моего исправленія, и не старавшись о примиреніи съ Гарловами: теперь когда поступаетъ со мною столь худо, обижаетъ, столь сильно понуждаетъ себя оставить, что нѣтъ никакого средства къ удержанію ее, если пожелаетъ отъ меня уйти, не щитая того, что при малѣйшемъ сомнѣніи о моей откровенности она можетъ прибѣгнуть подъ покровительство кого ни есть другаго, или можетъ быть возвратиться въ замокъ Гарловъ и предаться Сольмсу; я говорилъ откровенно, я предлагалъ, хотя съ чрезвычайною предосторожностію и замѣшательствомъ, [опасаясь ее тѣмъ обидѣть, Белфордъ,] причины, долженствовавшія склонить ее къ учиненію меня щастливѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ. Сколь велерѣчиво ея потупленные взоры, молчаніе сопровождаемое трепетаніемъ устъ ея, и большая живость ея лица, извѣстили меня, что обида была не чрезвычайна!

Прелестное твореніе, сказалъ я самъ себѣ, [берегись, Белфордъ, открывать мое торжество прочимъ особамъ сего пола] итакъ не ужели я касаюсь сего пункта? Не ужели я учинился властелиномъ судьбины Клариссы Гарловъ? Тотъ ли уже я исправившійся человѣкъ, которымъ долженствую быть прежде нежели получу хотя малѣйшее ободреніе? Итакъ не ужели чѣмъ болѣе ты меня познаешъ, тѣмъ менѣе усмавриваешъ причинъ оказывать мнѣ благосклонности? Какое очарованіе овладѣло столь великою душею? Гнать меня съ толикою жестокостію, побуждать меня къ отъѣзду въ томъ намѣреніи дабы къ тебѣ болѣе прилѣпиться, и принимать по видимому удовольствіе гораздо любезнѣйшее. Небольшія твои хитрости ясно оправдываютъ мои собственныя, и возбуждаютъ во мнѣ желаніе употребить ради тебя всю плодовитость моего разума.

Но позвольте мнѣ вамъ сказать, обожанія достойная Кларисса, положимъ что ваши желанія будутъ нѣкогда исполнены, но вы должны прежде отдать мнѣ отчетъ въ томъ отвращеніи, которое имѣли ѣхать со мною, въ такое время, въ которое вашъ отъѣздъ былъ необходимъ для избѣжанія принужденнаго обязательства съ такимъ презрительнымъ человѣкомъ, коего вы должны ненавидѣть, если отдаете болѣе справедливости своему достоинству нежели моему.

Я пріобыкъ, не сомнѣвайтесь, къ предпочтительности многихъ женщинъ, которыя нимало не менѣе васъ достоинствомъ, хотя не могу сказать, чтобъ которая изъ нихъ имѣла подобныя вашимъ качества. Могу ли я быть мужемъ такой женщины, которая подала поводъ сомнѣваться о степени занимаемомъ мною въ ея почтеніи? Нѣтъ, дражайшій предмѣтъ любви моея. Я толикое сохраняю благоговѣніе къ священнымъ вашимъ законамъ, что не могу стерпѣть, дабы вы сами оныя нарушили Впрочемъ не думайте, чтобъ было довольно вашего молчанія и стыдливости для изъясненія мнѣ вашихъ намѣреній. Я нимало не желаю еще безпокоиться о вашихъ причинахъ, то есть, о сомнѣніи, любовь ли или необходимость внушаетъ въ васъ сіе снисхожденіе.

По такимъ правиламъ, Белфордъ, за что же инное долженъ я почесть ея молчаніе, какъ не за знакъ неудовольствія? Я просилъ у нее прощенія за ту смѣлость, которою считалъ ее обиженною. Я обѣщался ей, что впредь ненарушимо буду наблюдать ея желанія, и что докажу ей всемъ моимъ повѣденіемъ что истинная любовь страшится всегда оскорблять и обижать.

Что же она отвѣчала? Я воображаю себѣ, Белфордъ, что будто ты у меня спрашиваешь.

Отвѣчала? поистиннѣ, она казалась печальною, разстроенною, тронутою, въ недоумѣніи, сколько я о томъ могъ судить, на самое ли ее долженъ былъ упасть ея гнѣвъ или на меня. Въ то время она оборотилась отъ меня скрывая текущія противъ ея воли слезы: она изпустила горестію исполненный вздохъ, раздѣлившейся на три или четыре части, изъ коихъ каждая столь сильно выражалась, что можно было оную слышать, однако она весьма усиливалась прекратить оный, выходя наконецъ, она оставила меня побѣдителемъ Марсова поля.

Не говори мнѣ о учтивости. Не говори мнѣ о великодушіи. Не говори мнѣ о состраданіи. Насилія не должны ли быть равномѣрны? Не такую ли выгоду и съ своей стороны она имѣетъ? Не понудила ли она меня сумнѣваться о ея любви? Не Ощущала ли она удовольствія, изъясняя мнѣ, что ея ненависть къ Сольмсу ни мало не произходитъ отъ предпочтенія касающаго до меня. Что долженъ я подумать о той скорьби, которою она была угнѣтаема, видя себя сверьхъ чаянія, или что почти все равно, по своему соизволенію на свиданіи со мною у садовыхъ дверей?

Подумай, какое было бы торжество гордыхъ Гарлововъ, еслибъ я вознамѣрился теперь сочетаться съ нею бракомъ? Фамилія не столь знатная какъ моя! Никто изъ нихъ недостоинъ моего сродства выключая ее! Великое богатство, коимъ я могу избѣгать всякихъ обязательствъ и зависимости! Столь великая надежда. Особа моя, дарованія, которыя поистиннѣ не заслуживаютъ презрѣнія, и которыя презираемы токмо Гарловами, кои принудили меня оказывать скрытнымъ образомъ услуги ихъ дочери, въ такое время, когда два знатнѣйшіе въ Королевствѣ дома чинили мнѣ предложенія, коихъ я и слушать не хотѣлъ, изъ любви ли къ ней, или потому что, презирая бракъ, рѣшился не жениться ни на какой другой женщинѣ: я былъ принужденъ скрыть ее не токмо отъ нихъ, но и отъ нее самой. Не думаешь ли ты, чтобъ я сталъ просить прощенія у ея фамиліи, и чтобъ признали меня сыномъ угрюмаго тирана, которой ни чемъ иннымъ, какъ своими богатствами тщеславиться можетъ; чтобъ признали меня братомъ того презрительнаго человѣка, которой питаетъ ко мнѣ величайшую ненависть; и сестры недостойной моего вниманія [безъ чего я восторжествовалъ бы надъ нею по моему желанію, и конечно съ гораздо меньшимъ затрудненіемъ, нежели надъ ея сестрою, которую она варварски обидѣла;] и наконецъ чтобъ признали меня за племянника двухъ дядьевъ, которые не имѣя другаго достоинства кромѣ пріобрѣтеннаго ими богатства, почитаютъ оное правомъ меня ругать, и желалибы меня видѣть ползающаго у ногъ ихъ въ ожиданіи ихъ милости? Нѣтъ, нѣтъ, мои предки, никогда не будутъ васъ укорять, что послѣдній вашъ потомокъ заслуживаетъ презрѣніе, унижается, ползаетъ, цѣлуетъ прахъ, дабы учинится рабомъ жены!

Я скоро опять примусь за перо.

Письмо CVII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ къ тому же.

Но сія жена, не есть ли превосходная Кларисса? [не станемъ упоминать имя Гарловъ, столь я оное презираю во всемъ другомъ выключая ее.] не на сей ли обожанія достойной предмѣтъ нечувствительно падаютъ мои угрозы? Если добродѣтель есть истинное благородство; то колико Кларисса благородна своею! и колико бы союзъ съ нею былъ благороденъ, еслибъ не находилъ я причины укорять ее тою фамиліею, отъ которой она произошла, и которую она предпочитаетъ мнѣ!

Но приступимъ къ дѣлу. Не заслуживала ли она и сама до сего времени укоризны? И когда бы можно было изъяснить все въ мою пользу; то мои разсужденія о прошедшемъ не учинили ли бы меня нещастнымъ, какъ скоро новость обнажена будетъ отъ своихъ прелестей, и когда я буду обладать тѣмъ благополучіемъ, къ коему мое желаніе стремится? Своеволецъ, имѣющій разборчивой вкусъ, простираетъ оной гораздо далѣе нежели прочіе люди. Поелику весьма рѣдко обрѣтаетъ онъ сопротивленія добродѣтели въ тѣхъ женщинахъ, съ коими обращается; то тѣмъ привыкаетъ судить о всѣхъ прочихъ по тѣмъ женщинамъ, коихъ онъ спозналъ. Нѣтъ ни единой въ свѣтѣ женщины котораябъ сопротивлялась твердымъ настояніямъ любовника, когда онъ знаетъ соразмѣрять нападенія съ склонностями; и въ семъ то состоитъ, какъ ты знаешь, первое правило своевольцевъ.

Какъ Ловеласъ! слышу тебя съ удивленіемъ меня спрашивающаго! можешь ли ты сумнѣваться о удивительнѣйшей изъ всѣхъ женщинъ? Сомнѣваешься ли ты о добродѣтели Клариссы?

Я не сумнѣваюсь, дражайшій другъ. И не смѣю о томъ сумнѣваться. Сохраняемое мною къ ней священное благоговѣніе явило бы мое нечестіе въ таковомъ сумнѣніи. Но я у тебя спрашиваю, не ужели главное правило ея добродѣтели есть гордость? Отъ кого она происходитъ? Какого она пола? Если Кларисса непорочна; то отъ чего произходятъ ея преимущества? гордая мысль, дабы быть великимъ примѣромъ своему полу, даже и до сего времени въ ней пребываетъ. Но сія гордость не послаблена ли? Знаешь ли ты мущинь или женщинъ, которыебъ не унывали въ нещастіи и униженіи? Уничижи особливо женщину; то увидишь съ весьма малымъ изключеніемъ что униженіе поразитъ ее до глубины сердца. Дѣвица Кларисса Гарловъ, развѣ образецъ добродѣтели? Самая ли она добродѣтель? Весь свѣтъ такъ о ней думаетъ, скажутъ мнѣ, всѣ тѣ, которые ее знаютъ и всѣ тѣ которые о ней слыхали.

Изъ сего ясно видно, что общій слухъ относится къ ея пользѣ. Но слухъ утверждаетъ ли добродѣтель? Испытана ли ея собственная добродѣтель? Гдѣжъ тотъ наглецъ, которой отважился подвергнуть искушенію добродѣтель Клариссы?

Я тебѣ сказалъ, Белфордъ, что я хотѣлъ разсуждать съ самимъ собою, и погрузился въ толь тонкія изслѣдованія нечувствительно и не примѣтя самъ онаго; но станемъ продолжать оное съ величайшею строгостію.

Я знаю, что все мною сказанное, и начертанное моимъ перомъ, не весьма великодушно покажется тебѣ въ любовникѣ, но подверіая добродѣтель разнымъ опытамъ, мое намѣреніе не состоитъ ли въ томъ дабы ее восхвалить, если усмотрю что она перенесетъ оныя и пребудетъ непорочною и достойною торжества? Оставимъ на минуту всѣ разсужденія произходящія отъ такой слабости, которую нѣкоторые весьма не къ стати называютъ уклонностію или снисхожденіемъ къ слабостямъ другаго, которая часто повреждаетъ благородныя сердца.

Приступимъ опять къ нашему дѣлу, дражайшей другъ. Я хочу подвергнуть мою любезную строжайшему опыту, въ томъ намѣреніи дабы дать знать всѣмъ тѣмъ особамъ сего пола, которымъ ты пожелаешь сообщить нѣкоторыя мѣста изъ моихъ писемъ, какъ онѣ должны поступать, дабы заслужить почтеніе молодаго человѣка, чего отъ нихъ надѣются, и, если онѣ будутъ имѣть дѣло съ разумнымъ и разборчивымъ человѣкомъ [или гордымъ, если ты хочешь] то сколь должны стараться вести себя пристойно и постоянно, дабы не подать ему повода худо судить о ихъ свойствѣ по случайнымъ благосклонностямъ, которыя всегда почитаемы будутъ за слабости. Жена не должна ли хранить чести мужа? И не болѣе ли стыда ея проступки приносятъ мужу нежели ей самой? Не безъ причины, Белфордъ, любилъ я всегда противуполагать дѣламъ всякія препятствія.

Начнемъ опять свое дѣло, еще повторяю, поелику я уже началъ разсматривать сей важной запросъ; т. е. должно ли мнѣ жениться, и какихъ свойствъ должна быть моя жена. Разсмотреніе будетъ чистосердечно. Я окажу сей дражайшей особѣ не токмо строгую но и великодушную справедливость; ибо я намѣренъ о ней судить по собственнымъ ея правиламъ, равно какъ и по нашимъ главнымъ законамъ.

Она раскаевается въ томъ, что имѣла со мною переписку, то есть съ человѣкомъ столь вольнымъ, которой и преждѣ предполагалъ ее вовлечь въ сіе дѣло, и которой въ томъ успѣлъ такими способами, кои самой ей неизвѣстны.

Посмотримъ: какія она имѣла причины къ сей Перепискѣ? Если онѣ не были такія, чтобъ она по своей разборчивости могла ихъ почесть хулы достойными, для чегожъ себя и укорять за оныя?

Могла ли она впасть въ заблужденіе? Могла ли она пребыть на долго въ ономъ? Нѣтъ нужды, кто искуситель или какое было искушеніе. Теперь самое дѣло, самое заблужденіе должны мы разсмотрѣть. Упорствовала ли она противъ родительскаго запрещенія? Въ семъ она себя укоряетъ. Впрочемъ, когда ниесть почитала ли дѣвица съ толикимъ уваженіемъ дочерній долгъ и родительскую власть? Нѣтъ никогда. Итакъ какія же должны быть тѣ причины, которыя болѣе возымѣли силы, нежели долгъ, надъ столь почтенія достойною дочерью? Что я о томъ долженъ со временемъ подумать? Какою надѣждою могъ бы я отъ того льститься?

Говорятъ, что главное ея намѣреніе состояло въ томъ, дабы предупредить опасности могущія произойти между ея родственниками и такимъ человѣкомъ. котораго они вообще обижали.

Весьма прекрасно; но для чего старалась она о безопасности прочихъ, когда они сами о себѣ не помышляли? Впрочемъ славная оная встрѣча развѣ не послѣдовала? Добродѣтельная особа должна ли знать столь сильныя причины для того, что бы пренебречь оную въ очевидномъ долгѣ, наипаче когда дѣло состояло токмо въ томъ, чтобъ предупредить неизвѣстное зло?

Мнѣ кажется будто я тебя слышу: Какъ! Ловеласъ искуситель становится теперь обвинителемъ!

Нѣтъ, любезной другъ, я никого не обвиняю; я токмо разсуждаю съ самимъ собою, и во внутренности моего сердца я оправдываю и почитаю превосходную сію дѣвицу. Но позволь мнѣ однако разсмотрѣть, истиннѣ ли она долженствуетъ своимъ оправданіемъ, или моей слабости, которая составляетъ нелицемѣрную любовь.

Если мы положимъ тому другую причину; то будетъ оною, если хочешь, любовь; такая причина, которую вся вселенная почтетъ извинительною, не потому, чтобъ такъ о ней думали, говоря мимоходомъ, но поелику вся вселенная чувствуетъ, что можно впасть въ заблужденіе отъ сей пагубной страсти.

И такъ пусть ето будетъ любовь. Но чья любовь!

Одного Ловеласа, скажешь ты мнѣ.

Развѣ одинъ только находится Ловеласъ въ свѣтѣ? Сколько Ловеласовъ могли чувствовать впечатлѣніе столь прелестнаго виду и толико удивительныхъ качествъ? Ея слава меня начала помрачать; ея красота и изящность разума наложили на меня оковы. Теперь соединясь вмѣстѣ всѣ сіи силы составляютъ непоколебимыя узы, и принуждаютъ меня почитать ее достойною моихъ нападеній и всего моего честолюбія.

Но имѣла ли она ту откровенность, и ту непорочность, съ коею она должнабъ была познать сію любовь?

Нѣтъ.

И такъ если справедливо, что любовь въ ней дѣйствуетъ; то нѣтъ ли съ оною какого порока подъ тѣнію ея сокрытаго? притворства, напримѣръ, или, если хочешь, гордости?

Что должно изъ сего заключить? не ужели безпримѣрная Кларисса любитъ такого человѣка, котораго она не должна любить; не ужели она притворствуетъ? Не ужели ея добродѣтель основана на гордости? Если сіи три заключенія справедливы; то безподобная Кларисса не инное что, какъ женщина?

Какимъ образомъ можетъ она увеселить такого любовника, какъ ея: приводить его въ трепетъ, его, которой пріобыкъ торжествовать надъ прочими женщинами; приводить его въ сомнѣніе о томъ, къ нему ли ощущаетъ она любовь или къ кому ни есть другому, не имѣя надъ самой собою справедливой власти въ такихъ случаяхъ, которые она почитаетъ самыми важными для своей чести? [видишь, Белфордъ, что я о ней сужу по собственнымъ ея мнѣніямъ,] но она доведена несправедливостію другаго даже до того, что оставила родительской домъ, уѣхала съ такимъ человѣкомъ, коего свойства она совершенно знала, и основывала бракъ свой на многихъ отдаленныхъ и нимало невѣроятныхъ предложеніяхъ, когда бы причина ея соболѣзнованій могла оправдать всякую другую женщину; но надлежало ли Клариссѣ отверзать свое сердце тому негодованію, коимъ, какъ теперь себя осуждаетъ, толь сильно была тронута.

Но расмотримъ любезную сію дѣвицу, которая вознамѣрилась уничтожить свое обѣщаніе, которая нимало не расположилась придти на мѣсто свиданія съ своимъ любовникомъ, котораго она знала смѣлость и неустрашимость, коему она обѣщаясь не однажды не сдержала даннаго своего слова, и которой пришелъ, какъ она должна уже того ожидать, въ томъ намѣреніи, дабы оказать свои услуги, то есть, въ твердомъ предпріятіи ее похитить. Разсмотримъ сего человѣка, которой дѣйствительно ее похитилъ, и которой учинился совершеннымъ надъ нею властелиномъ. Нѣтъ ли, еще я повторяю, другихъ Ловеласовъ чрезвычайно дерзкихъ и непоколебимыхъ, которые бы были ему подобны, хотя бы они и не могли совершенно произвести въ дѣйствіе своихъ намѣреиій такими же средствами?

И такъ справедливо ли, чтобъ Кларисса была слаба, слѣдуя собственнымъ ея правиламъ; слаба даже и въ сихъ важныхъ случаяхъ? И не можетъ ли она учиниться еще болѣе таковою, въ самомъ важномъ случаѣ, къ коему всѣ прочія ея слабости кажется естественно ее влекли?

Не говори мнѣ, чтобъ для насъ, равномѣрно и для сего пола, добродѣтель была небеснымъ даромъ, я говорю здѣсь токмо о нравственной власти, которую каждый можетъ имѣть надъ своими чувствами: и не спрашивай у меня для чего человѣкъ склоненъ къ такимъ вольностямъ, которыхъ онъ не оказываетъ женщинамъ, да также и не желаетъ, чтобъ онѣ были подозрѣваемы? Тщетныя доказательства, поелику недостатки жены гораздо прискорбнѣе бываютъ ея мужу, нежели недостатки мужа его женѣ. Не разумѣешь ли ты, колико ненавистное разстройство моглибъ произвести первыя въ наслѣдствахъ фамилій? Преступленіе не можетъ быть равномѣрно. Впрочемъ я читалъ гдѣ то, что женщина создана для мущины: сія зависимость налагаетъ еще важнѣйшій долгъ добродѣтели.

Ты Ловеласъ! [можетъ быть сказалъ бы ты мнѣ, если бы я тебя менѣе зналъ.] Ты, требуешь толико совершенствъ въ женщинѣ!

Такъ, требую отвѣчалъ бы я тебѣ. Знаешь ли ты великаго Кесаря? Знаешь ли ты, что онъ отвергъ свою жену по одному простому подозрѣнію. Кесарь такой же былъ своеволецъ, какъ и Ловеласъ, и не гордѣе его.

Однако я признаюсь что можетъ быть не было никогда такой женщины. которая бы столько походила на Ангела, какъ моя Кларисса. Но еще повторяю, не учинила ли она такихъ поступокъ, которые сама осуждаетъ? Поступокъ, къ учиненію которыхъ публика и собственная ея фамилія не почитали ее способною, и которыхъ любезнѣйшіе ея родители не хотятъ ей простить? Не удивляйся, что я не признаю за справедливость, въ честь ея добродѣтели, извиненіе по причинѣ истиннаго ея негодованія. Гоненія и искушенія не суть ли опытъ добродѣтельныхъ душъ! Нѣтъ никакихъ препятствій ни чувствованій, которыя бы добродѣтели давали право уничтожить-я самой собою.

Начнемъ опять. Думаешь ли ты, чтобъ тотъ, которой могъ отвесть ея столь далеко отъ ея пути, не былъ ободренъ успѣхомъ простирать далѣе свои замыслы? Здѣсь дѣло идетъ токмо о опытѣ, Белфордъ. Кто будетъ страшиться опыта въ разсужденіи толь безподобной дѣвицы? Ты знаешь, что я нѣкогда любилъ производить опыты надъ молодыми женщинами весьма знатнаго достоинства и имени. Весьма удивительно, что я не находилъ еще ни одной, которая бы болѣе мѣсяца или до истощенія моихъ замысловъ оный непоколебимо выдержала. Я изъ того вывелъ весьма непріятныя заключенія, и если не найду такой, коей добродѣтель былабъ непоколебима; то ты увидишь, что въ состояніи буду отречься клятвою отъ всего онаго пола. И такъ всѣ женщины должны теперь со вниманіемъ взирать на умышляемой мною опытъ, кто есть та, которая зная Клариссу, не отдалабъ ей добровольно всей чести. Да явится та, которая въ томъ ей откажетъ, и да исполнитъ всѣ обяза тельства будучи на ея мѣстѣ.

Я тебя увѣряю, дражайшей другъ, что я чрезвычайно высокія имѣю мысли о добродѣтели, равно какъ и о прелѣстяхъ и совершенствахъ, до которыхъ я не въ состояніи былъ достигнуть. Всѣ своевольцы не говорили бы о томъ съ толикимъ почтеніемъ. Онибъ страшились осуждать самихъ себя, одобряя то, что презираютъ. Но благоразуміе всегда составляло похвальную часть моего свойства.

Діаволъ имѣющей великое участіе, какъ ты можешь думать, въ предумышляемомъ мною намѣреніи, повергъ праотца нашего жесточайшимъ опытамъ; поступку своему сей мужъ обязанъ возстановленіемъ своей чести послѣдовавшими потомъ и наградами. Невинная особа, будучи по нещастію подозрѣваема, не должна ли желать, чтобъ всѣ такія сумнѣнія объяснены были?

Ренольдъ, въ Аріостѣ, не принялъ чаши Кавалера Мантуана, нимало не желая подвергать себя опыту. Сочинитель приписываетъ тому весьма хорошія причины.,,Для чего искать мнѣ того, отъ чего пришелъ бы въ отчаяніе, нашедъ оное? Моя жена полу слабаго. Я не могу имѣть о ней лучшаго мнѣнія. Еслибъ я находилъ причины почитать ее менѣе; то нещастіебъ относилось ко мнѣ.,, Но Ренольдъ не отрекся подвергнуть опытамъ ту Госпожу прежде, нежели она учинилась его женою, и когда онъ могъ получить выгоды отъ ея свѣденій.

Что касается до меня, я бы не отвергъ той чаши, хотябъ былъ женатъ и хотябъ сіе послужило только къ утвержденію меня въ томъ добромъ мнѣніи, которое бы я имѣлъ о честности любезной моей супруги. Я весьма бы хотѣлъ знать, голубя или змѣя согрѣваю я въ своемъ нѣдрѣ?

Словомъ, что бы должно подумать о такой добродѣтели, котораябъ опасалась опытовъ, и слѣдственно о такой женщинѣ, котораябъ оныхъ избѣгала? Я заключаю, что для совершеннаго утвержденія честности столь изящной дѣвицы, необходимо нужно ее испытать, и кому же, если не тому коего она обвиняетъ, что приводилъ ее въ слабость даже и въ мало важномъ случаѣ? Собственная ея польза того требуетъ не токмо потому, что онъ уже учинилъ надъ нею нѣкое вначатлѣніе, но и потому, что соболѣзнованіе ея о томъ показываетъ, что она будетъ впредь осторожнѣе при новыхъ нападеніяхъ.

Должно признаться, что теперешнее ея положеніе хотя нѣсколько ей не выгодно, но тѣмъ побѣда будетъ для нея славнѣе.

Присовокупимъ, что одного опыта было бы недовольно: для чегожъ? Поелику женское сердце въ одно время можетъ быть каменнымъ, а въ другое восковымъ. Я испыталъ то нѣсколько разъ, да и ты безъ сумнѣнія въ томъ удостовѣренъ. Женщины, скажешь ты, не худо бы препровождали свое время, еслибъ всѣ люди старались подвергать ихъ опытамъ. Но, Белфордъ, не одинъ я такъ думаю. Хотя я своеволецъ, но не люблю своевольства въ другомъ, выключая тебя и твоихъ товарищей. Наконецъ выведи сіе нравоученіе изъ скучнаго моего изслѣдованія.,,Плутовочки, которыя не имѣютъ желанія подвергаться опыту, должны избирать то, что соотвѣтствуетъ ихъ разпоряженіямъ. Онѣ должны удостоивать предпочтеніемъ добрыхъ и разумныхъ мущинъ, которые не привыкли къ хитрости, которые почтутъ ихъ таковыми, каковы онѣ суть въ самомъ дѣлѣ, и которые совершенно не находя ничего худаго въ самихъ себѣ, нимало не будутъ подозрѣвать того и въ другихъ.

Ты у меня спросишь, что учинитъ тогда красавица, если она будетъ побѣждена? Что ты хочешь? будучи единожды покорена, какъ ты знаешь, она навсегда таковою останется. Ето второе правило нашихъ своевольцевъ. Какой источникъ удовольствія для врага брака, жить съ такою достойною дѣвицею, какъ Кларисса безъ сего неудобнаго обряда которой принуждаетъ женщинъ перемѣнять дѣйствительно свое имя, и которой приноситъ столь много другихъ причинъ къ неудовольствію.

Но есть ли Кларисса пребудетъ всегда неколебима, если Кларисса со славою выдержитъ такое искушеніе.

Что же! я тогда сочетаюсь съ нею бракомъ, не сомнѣвайся о томъ. Я буду прославлять мою судьбу, давшую мнѣ такую женщину, которую почитать буду Ангеломъ.

Но не возненавидитъ ли она меня? Можетъ быть не откажетъ ли она мнѣ..… Нѣтъ, нѣтъ, Белфордъ. Въ нашихъ теперешнихъ обстоятельствахъ, я нимало сего не опасаюсь. Ненавидѣть меня! Для чего бы она ненавидѣла такого человѣка, которой послѣ опыту еще болѣе ее любить будетъ! Присовокупи къ тому, что я имѣю право настоять во мщеніи. Мое намѣреніе не оправдано ли ею самою? Не объявила ли она, что хочетъ ожидать для нашего брака истинныхъ доказательствъ моего исправленія?

Окончимъ сіе важное и продолжительное письмо. Ты, какъ я думаю стараешься о пользахъ красавицы, поелику я не безъизвѣстенъ, что мой высокопочтенной дядя просилъ тебя употребить къ тому то вліяніе, которое, какъ онъ думаетъ, ты надо мною имѣешь, дабы принудить меня преклонить главу подъ иго брака, не позволишь ли ты мнѣ покуситься, если я возмогу, привести ее въ число смертныхъ; постараться, истинно ли непоколебима она въ толь цвѣтущей молодости, съ толикими прелестями, и въ толь совершенномъ здравіи, и не причастна ли естественнымъ слабостямъ?

Я хочу начать сіе дѣло при первомъ случаѣ. Я стану примѣчать надъ всѣми ея шагами; я каждую минуту примѣчать то буду, дабы поймать въ сѣти то, что хочу, тѣмъ болѣе, что она не щадитъ меня нимало, что она употребляетъ въ свою пользу все то, что ей ни представляется для моего мученія, и что впрочемъ она меня не почитаетъ, и не надѣется никогда видѣть меня честнымъ. Если Кларисса есть женщина, если Кларисса меня любитъ; то я ее поймаю хотя единожды въ проступкѣ. Любовь измѣняетъ тѣмъ, которые ею заражены. Когда любовь внутри, а Ловеласъ извнѣ: то она будетъ болѣе еще, нежели женщина, или я стану гораздо менѣе человѣка, если не останусь побѣдителемъ.

Теперь, Белфордъ, ты извѣстенъ о моихъ намѣреніяхъ, Кларисса моя, она еще болѣе пренадлежать мнѣ будетъ. Хотя бы бракъ состоялъ и въ моей власти, но кто же меня станетъ хулить за стараніе, если я не могу быть иначе ея побѣдителемъ? Если я не успѣю въ моемъ предпріятіи; то ея слава получитъ отъ того новой блескъ, и моя довѣренность впредь будетъ совершеннѣе. Тогда то она будетъ достойна, чтобъ я пожертвозалъ ей моею вольностію, и чтобъ весь ея полъ оказывалъ ей величайшія почести.

Можешь ли теперь вникнуть во все содержаніе моего предпріятія? Ты долженъ его видѣть такъ какъ въ зеркалѣ. Впрочемъ ни слова.

Да не обнаружится тобою моя тайна, хотя и во снѣ. Никто не сомнѣвается, чтобъ она не была моею женою. Она будетъ таковою, когда я тебѣ дамъ слово. Въ ожиданіи того, я стану притворяться въ исправленіи себя, и если я могу привезть красавицу въ Лондонъ; то кто ни есть изъ нашихъ любимцевъ избавитъ меня отъ сего принужденія. Я уже сказалъ все.

Письмо CVIII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

[въ отвѣтъ на письма писанныя 8 и 14]

Умѣрь свое безпокойствіе. Дражайшая моя пріятельница о небольшихъ распряхъ, возстающихъ между моею матерью и мною. Я тебя увѣряю, что мы не менѣе отъ того другъ друга любить будемъ. Еслибъ моя матушка не употребляла меня единственно для оказанія своего гнѣва, то надлежало бы ей обратить оный на кого ни есть другаго; и не весьма ли я странная дѣвица?Лиши насъ сего случая, но вмѣсто того получимъ мы множество иныхъ. Ты часто отъ меня слыхала что ето старинная между нами привычка, и ты конечно сіе узнала отъ самой меня; ибо когда ты была съ нами; то имѣла искуство содержать насъ въ совершенномъ согласіи. По истиннѣ, я всегда тебя болѣе страшилась, нежели ее; но любовь сопровождаетъ сей страхъ. Твои укоризны изъявляютъ наставленіе и кротость, кои необходимо производятъ впечатлѣніе въ великодушномъ свойствѣ. Образецъ моей матушки весьма различенъ:,,Я то хочу. Я приказываю: слышишь ты? Не лучше ли я знаю, что для тебя приличнѣе? Я не могу терпѣть, чтобъ меня не слушали.,, Какъ же можно дѣвицѣ хоть нѣсколько свѣдущей, безпрестанно слышать такія слова, и не быть мѣдлительною въ повиновеніи?

Не совѣтуй мнѣ, дражайшая моя, повиноваться моей матушкѣ, когда она мнѣ запрещаетъ имѣть съ тобою переписку. Сіе запрещеніе несправедливо, и я увѣрена, что сіе не произходитъ отъ собственнаго ея разсужденія. Старой твой дядюшка, коего посѣщенія стали гораздо чаще, нежели прежде; будучи понуждаемъ къ тому твоимъ братомъ и сестрою, составляетъ единый предмѣтъ онаго. Въ такомъ разстояніи, въ какомъ они отъ тебя находятся, уста матушки моей составляютъ какъ бы слуховую трубу, посредствомъ коей слышны ихъ слова. Еще повторяю, что сіе запрещеніе не можетъ произойти отъ собственнаго ея чувствія. Но когда бы оно и отъ нее произходило; то какая можетъ быть опасность для дѣвицы будучи въ моихъ лѣтахъ, писать къ особѣ своего пола? Старайся избѣгать печали и безпокойствія могущихъ тебѣ причинить великое пораженіе, дражайшая моя пріятельница, и навести мѣчтательныя прискорбія. Если ты имѣешь охоту писать, я имѣю равномѣрную же, и во всѣхъ случаяхъ буду къ тебѣ писать не взирая на всѣ ихъ жалобы. Не наполняй своихъ писемъ никакими укоризнами ни обвиненіями относительно къ самой себѣ. Ето несправедливо. Я чистосердечно бы желала, чтобъ твоя Анна Гове, которая находится въ домѣ своей матери, была бы хотя въ половину толико добродушна, какъ Кларисса Гарловъ, которая изгнана изъ дому своего родителя.

Я ничего не скажу о твоемъ письмѣ къ Беллѣ, пока не увижу слѣдствій онаго. Ты надѣешься говоришь, ты, несмотря на мои сомнѣнія, что тебѣ пришлютъ деньги и твое платье. Хотя съ великимъ сожалѣніемъ, но увѣдомляю тебя, что когда по причинѣ твоего письма собрался совѣтъ; то твоя матушка была одна, которая изьявила свое мнѣніе въ твою пользу и услышала такія опроверженія, которыхъ преодолѣть была не въ состояніи. И такъ я неотмѣнно требую, чтобъ ты приняла мои представленія, и изъяснила бы мнѣ о всемъ томъ, чего впрочемъ у тебя недостаетъ, дабы я тебѣ могла оное переслать.

Не надѣйся примиренія, которое принуждаетъ тебѣ пренебречь случай положиться на такого покровителя, каковъ твой Ловеласъ, въ качествѣ мужа. Я покрайней мѣрѣ воображаю себѣ, что если ты тогда будешь опасаться какой ни есть обиды; то конечно сіе будетъ токмо отъ него. Какія должны быть его намѣренія, когда онъ упускаетъ тѣ обстоятельства, въ коихъ не можно его подозрѣвать, не узнавши причины? Я тебя не хулю. Ты конечно не могла иначе изъясняться, какъ молчаніемъ и краскою, когда сей безумной отрѣкся, даже и въ своей покорности отъ тѣхъ правилъ, которые ты ему предписала находясь къ другомъ положеніи. Но, какъ я уже нѣсколько излишне сказала; то опасаюсь, чтобъ темъ не внушить въ тебя страха… Впрочемъ, я тебя увѣряю,что ты его нимало не щадила.

Я тебѣ сказала въ послѣднемъ моемъ письмѣ, что роль, которую ты должна выдержать чрезвычайно трудна. Я присовокупляю, что ты имѣешь весьма нѣжную душу, въ разсужденіи такого поступка. Но когда любовникъ возвышенъ, то Героиня долженствуетъ быть унижена. Онъ съ природы гордъ и наглъ. Я не знаю, не должна ли и ты послабить его гордости, которую онъ называетъ своею честію, и не лучше ли будетъ нѣсколько болѣе вникнуть въ его поступки. Я покрайней мѣрѣ желала бы, чтобъ сожалѣнія о твоемъ свиданіи и прочія жалобы были прекращены. Къ чему служатъ сожалѣнія, дражайшая моя? онъ ихъ никогда не снесетъ; и ты не должна надѣяться, чтобъ онъ ихъ могъ снесть.

Впрочемъ я по собственной моей гордости чрезвычайно досадую, что толико презрительной человѣкъ сего пола могъ получить такое торжество надъ особою моего пола.

При всемъ томъ, я признаюсь, что восхищаюсь твоею бодростію. Толико кротости, когда кротость прилична, толико твердости, когда твердость необходима; какое великодушіе!

Но я разсуждаю, что въ теперешнихъ твоихъ обстоятельствахъ, не худо бы было употребить нѣсколько осмотрительности и учтивства. Человѣколюбіе, которое онъ изъявляетъ, когда видитъ тебя пришедшею противъ него въ ярость, нимало ему не сродно. Я представляю его себѣ колеблющагося, въ нетерпѣливости, такъ какъ ты его описываешь, отъ превосходства твоихъ поправленій. Но Ловеласъ есть ни что инное, какъ дуракъ. Не подвергайся нимало ни гнѣву ни любви.

Ты чрезвычайно глубокомысленно пишешь, любезная моя, въ первомъ изъ твоихъ двухъ писемъ, касательно Г. Гикмана и моей матушки. Въ разсужденіи моей матушки, оставь такую важность. Если мы теперь не весьма хорошо обходимся; то въ другое время не будемъ худо обходиться. До толѣ, пока я способна приводить ее въ улыбку, даже и въ самомъ величайшемъ ея гнѣвѣ, [хотя иногда она и старается отъ того воздерживаться] то ето будетъ еще весьма добрый знакъ; знакъ изъявляющей, что ея гнѣвъ не чрезвычайно великъ, или что оный не можетъ долгое время продолжаться. Впрочемъ, честное слово, благосклонный взглядъ, которой покажу ея любимцу, приводитъ перваго въ восхищеніе, а другую нѣсколько успокоиваетъ. Но твое положеніе пронзаетъ мое сердце, и, не взирая на мое легкомысліе, они должны иногда оба принимать участіе въ моей скорьби, которая произходитъ отъ неизвѣстности твоего жребія, наипаче когда по нещастію не могла тебѣ доставить такого покровительства, которое бы тебя спасло отъ пагубнаго поступка, коего необходимость я съ тобою оплакиваю.

Анна Гове.

Письмо СIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Ты мнѣ повторяешь, дражайшая моя, что мои платья, и нѣсколько денегъ, которыя я оставила, никогда мнѣ не пришлютъ. Однако я еще не отчаяваюсь получить оныя вѣщи. Рана еще не излѣчена. Когда ихъ страсти укротятся; то они станутъ судить о такихъ вѣщахъ совсемъ иначе. Чего не должна я надѣяться посредствомъ такой ходатайницы, какъ моя дражайшая и великодушная матушка? Плѣняющее снисхожденіе! увы! Колико мое сердце обливается кровію, и колико еще о ней терзается!

Ты не желаешь, чтобъ я помышляла о примиреніи! Нѣтъ, нѣтъ, сія мысль нимало меня не ласкаетъ. Я весьма знаю тому препоны. Но дражайшія мои желанія не должны ли къ тому стремиться? Въ разсужденіи сего человѣка, чего могу я болѣе надѣяться? Когда бы я и хотѣла предпочесть бракъ тѣмъ покушеніямъ, которыя я почитаю себя обязанною учинить для моего примиренія; но ты видишь, что бракъ не совершенно отъ меня зависитъ.

Ты говорить, что онъ гордъ и наглъ, такъ конечно. Но думаешь ли ты, чтобъ онъ когда ни есть не вознамѣрился привести меня въ равенство съ своею гордостію Что ты думаешь, дражайшая моя пріятельница, когда совѣтуешь мнѣ вникнуть нѣсколько болѣе въ его поступки? Мнѣ кажется, по истиннѣ, что я никогда не имѣла такого намѣренія. Я тебя смѣло увѣряю, что если я примѣчу въ Г. Ловеласѣ хотя нѣкій видъ, изъявляющей намѣреніе меня понизить; то онъ по своей наглости никогда меня не принудитъ оказать слабость недостойную твоей дружбы, то есть, толико же недостойную и меня и прежняго моего свойства.

Но поелику я не имѣю другаго покровителя кромѣ его; то и не почитаю его способнымъ употребить ко зло мое состояніе. Если онъ претерпѣлъ ради меня великія затрудненія; то конечно отъ самаго себя. Пусть онъ обвиняетъ въ томъ, если ему угодно, собственной свой нравъ, которой былъ поводомъ къ ненависти моего брата. Я, въ разсужденіи того, не скрыла отъ него моихъ чувствованій. Впрочемъ обязывалась ли я когда нибудь съ нимъ какимъ обѣщаніемъ? Изъявляла ли я къ нему когда любовь мою? Желала ли я когда продолженія его стараній? Еслибъ наглость моего брата не разстроила съ начала всего дѣла; то не весьма ли вѣроятно, чтобъ я, по моему равнодумію, отвергнула гордаго сего человѣка, и принудила бы его возвратиться въ Лондонъ такъ какъ въ обыкновенное его жилище? Тогда вся бы его надѣжда и требованія прекратились; потому что онъ не получилъ бы отъ меня нималѣйшаго ободренія. День его отъѣзда кончилъ бы нашу переписку; и, повѣрь мнѣ, что ни когда бы она и не начиналась, еслибъ не пагубное приключеніе вовлекло меня въ оную, для пользы другаго. Колико я была безразсудна не имѣвши въ томъ ни малѣйшаго участія. Думаешь ли ты, и думалъ ли онъ самъ, чтобъ та переписка, которая, по моему мнѣнію долженствовала быть маловременною, и которую, какъ ты не безъизвѣстна матушка моя не считала важною, дошла до столь нещастнаго окончанія, еслибъ я не была угнѣтаема съ одной стороны и обманута съ другой? Хотя бы ты меня и почитала въ совершенной его зависимости; то какой предлогъ имѣлъ бы онъ мстить мнѣ за проступки другаго, отъ коего какъ не безъизвѣстно, онъ претерпѣлъ менѣе нежели я? Нѣтъ, дражайшая Гове, не возможно, чтобъ онъ подалъ мнѣ причину ожидать отъ него толикаго злодѣянія, и толь мало великодушія.

Ты не желаешь, чтобъ я разскаявалась о небольшихъ распряхъ, востающихъ между твоею матерью и тобою. Не должна ли я быть чувствительно тѣмъ тронута, когда онѣ востаютъ отъ меня! И не должна ли усугубиться скорбь, когда онѣ возбуждаемы моимъ дядею и прочими моими родственниками? Но позволь, сказать мнѣ можетъ быть и съ излишнею нѣжностію находясь въ таковыхъ обстоятельствахъ, что умѣренныя жалобы, чинимыя тобой въ разсужденіи твоей матушки, дѣйствительно обращаются противъ тебя самой. Слова, которыя приводятъ тебя въ оскорбленіе, я хочу, я приказываю, я хочу чтобъ мнѣ повиновались, не ясно ли показываютъ, что ты поступаешь противъ ея воли?

Я еще скажу нѣчто относительно къ нашей перепискѣ, которая тебѣ кажется безопасна съ особою твоего пола. Я равномѣрно думала, что не болѣе была опасна и та переписка, которую я имѣла съ Г. Ловеласомъ. Но естьли повиновеніе есть долгъ; то проступокъ состоитъ въ нарушеніи онаго, какіябъ ни были обстоятельства. Никогда не будетъ похвалы достойно возставать противъ власти тѣхъ, коимъ мы обязаны жизнію. Напротивъ того, естьли справедливо, что оно заслуживаетъ наказаніе, то видишь, сколь строго я наказана; и сіе то хочу тебѣ доказать собственнымъ моимъ примѣромъ. Однако, я прошу въ томъ у Бога прощенія; но мнѣ весьма много стоитъ, подать тебѣ совѣтъ совершенно противной моимъ пользамъ; и клянусь моею честію, что я и сама не въ состояніи тому слѣдовать; но естьли жребій мой не перемѣнится; то я учиню новыя о томъ разсужденія.

Ты подаешь мнѣ весьма хорошій совѣтъ о томъ поведеніи, которое я должна имѣть съ моимъ хозяиномъ; и я можетъ быть постараюсь въ томъ утвердиться, выключая той учтивости, которая совершенно не прилична, дражайшая моя Гове, свойству твоей искренной и вѣрной пріятельницы,

Кл. Гарловъ.

Письмо CX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Ты не можешь сумнѣваться, дражайшая моя Гове, чтобъ обстоятельства моего побѣга, и притворные крики слышанные мною у садовыхъ дверей, не въ печатлѣли во мнѣ жесточайшихъ безпокойствъ. Колико я трепетала отъ единой мысли впасть въ руки такого человѣка, которой былъ способенъ подло меня обмануть предумышленною хитростію! Какъ онъ ни предстанетъ глазамъ моимъ; мое негодованіе востаетъ противъ него отъ сей мысли, тѣмъ болѣе, что я, кажется, усматриваю на его лицѣ нѣкое торжество укоряющее меня въ моемъ легковѣріи и моей слабости. Можетъ быть внутренно ощущаетъ онъ равномѣрное веселіе и удовольствіе, какое изъявляетъ и на лицѣ своемъ.

Я вознамѣрилась изъясниться съ нимъ въ разсужденіи сего важнаго дѣла, какъ скоро почувствую столько терпѣливости, дабы говорить ему о томъ съ умѣренностію; ибо, сверьхъ той хитрости, которая чрезвычайно меня тронула, я ожидаю, что естьли онъ окажется виновнымъ: то его извиненія и увертки еще болѣе должны меня раздражить; и естьли онъ не признается въ моихъ подозрѣніяхъ: то предвижу, что его отрицаніе подастъ мнѣ такія сумнѣнія которыя безпрестанно будутъ меня безпокоить, и которыя при малѣйшемъ оскорбленіи умножатъ къ нему мое омерзеніе и досады.

Я достигла до желаемаго мною случая, и не хочу отлагать ни на единую минуту, дабы тебя не увѣдомить о слѣдствіяхъ онаго.

Онъ пришелъ засвидѣтельствовать мнѣ свое почтеніе, весьма въ учтивыхъ выраженіяхъ, оплакивая нещастіе, говорилъ онъ, что гораздо менѣе успѣваетъ въ пріобрѣтеніи моего почтенія, нежели прежде, не зная чему онъ долженъ приписать сію немилость, и обвиняя меня, я и сама не знаю, въ какомъ то предразсудкѣ, или равнодушіи, которое ему весьма прискорбно видѣть со дня на день возрастающимся. Потомъ онъ покорно меня просилъ открыть ему мое сердце, дабы онъ могъ познать свои погрѣшности и ихъ исправить; или оправдать свое поведеніе и заслужить нѣсколько болѣе моей довѣренности.

Я съ довольнымъ жаромъ ему отвѣчала: Хорошо! Г. Ловеласъ, я хочу открыться съ такою искренностію, которая можетъ быть прилична болѣе моему свойству нежели вашему; [онъ ласкался, что сіе несправедливо, сказалъ онъ мнѣ,] и объявить вамъ то подозрѣніе, которое подаетъ мнѣ весьма худое о васъ мнѣніе, поелику оно принуждаетъ меня почитать васъ за хитрѣйшаго человѣка, котораго намѣренія внушаютъ во мнѣ недовѣрчивость.

Я слушаю, сударыня, съ величайшимъ вниманіемъ.

Не можно мнѣ думать о васъ благосклонно до толѣ, пока тотъ голосъ, которой былъ слышанъ у сада, и которой привелъ меня въ ужасъ, и отъ коего вы получили великую пользу, не будетъ объясненъ. Разскажите мнѣ чистосердечно, разскажите мнѣ искренно съ начала сіе обстоятельство, и ваши происки съ подлымъ Осипомъ Леманомъ. Истинное признаніе, которое вы о томъ учините, послужитъ впредь моимъ правиломъ судить о вашихъ клятвахъ.

Повѣрьте, дражайшая Кларисса, отвѣчалъ онъ мнѣ, что я изъясню вамъ все безъ малѣйшаго утаенія. Я надѣюсь, что искренность моего повѣствованія загладитъ все то, что вы находите оскорбительнаго въ самомъ дѣйствіи.

,,Я не зналъ сего Лемана, и пренебрегъ бы безчестное средство подкупать чужихъ людей для открытія тайнъ какой ни есть фамиліи, естьлибъ не былъ увѣдомленъ, что онъ старался склонить одного изъ моихъ людей, увѣдомлять его о всѣхъ моихъ движеніяхъ и предполагаемыхъ проискахъ, словомъ, о всѣхъ дѣлахъ частной моей жизни. Его причины конечно не требовали объясненія. Я приказалъ моему камердинеру; ибо ему представляемы были такія предложенія, дать мнѣ выслушать весь разговоръ, которой онъ съ нимъ имѣть будетъ; и въ ту минуту, когда я услышалъ, что онъ ему предлагалъ весьма знатную сумму за одно увѣдомленіе, коего особенно требовалъ, обѣщая еще болѣе наградить по оказаніи услуги; то вдругъ туда вошелъ, притворно дѣлая великой шумъ и приказывая подать ножъ, дабы обрѣзать уши измѣннику, держалъ его за ухо, въ томъ намѣреніи, сказалъ я ему, чтобъ онъ подарилъ оныя тѣмъ, которые его прислали, и принудилъ его назвать ихъ по имени.

,,Вашъ братецъ, сударыня, и дядя вашъ Антонинъ, были тѣ двѣ особы, коихъ онъ назвалъ.

,,Мнѣ не трудно было, простивши его въ томъ, и представя ему мерзостное его предпріятіе и честныя мои намѣренія, склонишь его въ свою пользу обнадеживаніемъ величайшаго награжденія, наипаче когда я ему далъ примѣтить въ то же время, что онъ можетъ сохранить милость вашего брата и дяди, и что я желалъ его услугъ относительно токмо къ вамъ и ко мнѣ, дабы предостеречь насъ отъ дѣйствій толико злой воли, въ которой онъ признался, что онъ и прочіе ваши служители находили великую несправедливость.

,,Симъ то средствомъ, признаюсь вамъ, сударыня, я часто заставлялъ его господъ дѣйствовать по моей волѣ, такъ что они нималой отъ того къ нему недовѣрчивости не имѣли. Мой повѣренной, которой безпрестанно выдавалъ себя за честнаго человѣка, и которой напоминая мнѣ всегда о своей совѣсти, тѣмъ болѣе преклонялся на мои слова, что я безпрестанно его увѣрялъ о истиннѣ моихъ намѣреній, и что онъ уже самъ позналъ, что его старанія предупредили многія печальныя произшествія.

,,Наиболѣе послужило мнѣ считать оныя пріятнѣйшими, то (позвольте, чтобъ я предъ вами признался, сударыня,) что, безъ вашего соучастія, они удобно доставили вамъ вольность ходить въ садъ и дровяной дворъ, чего можетъ быть вскорѣ бы вамъ дѣлать не позволили. Онъ взялъ на себя отъ вашей фамиліи, наблюдать за всѣми вашими поступками; и тѣмъ болѣе прилагалъ къ тому свое вниманіе, что оное служило къ отдаленію всѣхъ прочихъ служителей.,,

Итакъ, дражайшая моя, выходитъ, что я не зная сама сдѣлалась обязана сему глубокому политику.

Я пребывала безмолвна отъ удивленія; а онъ продолжалъ.

,,Въ разсужденіи другаго обстоятельства, которое принуждаетъ васъ, сударыня, имѣть о мнѣ столь худое мнѣніе, я признаюсь искренно, что поелику ваше намѣреніе ѣхать со мною казалось мнѣ нѣсколько подозрительнымъ, а мое состояло въ томъ, чтобъ не щадить ничего, дабы токмо утвердить васъ въ первомъ вашемъ мнѣніи; то опасность, что не довольно буду имѣть времени представить вамъ мои причины, принудила меня приказать Леману удалять всѣхъ тѣхъ, коихъ онъ увидитъ, а самому находиться въ небольшомъ разстояніи отъ дверей.,,

Но Г. мой, прервала я, почему вы могли опасаться, чтобъ я не перемѣнила моего намѣренія? Я къ вамъ писала, по истиннѣ, дабы васъ о томъ увѣдомить: но вы не получали моего письма; а поелику я имѣла право оставить первое намѣреніе: то могли ли вы знать, не преклонится ли моя фамилія, и не имѣла ли я справедливыхъ причинъ остаться въ домѣ родительскомъ.

,,Я признаюсь чистосердечно, сударыня, вы подали мнѣ надѣжду, что если перемѣните намѣреніе: то конечно согласитесь со мной видѣться, дабы увѣдомить меня о причинахъ онаго. Я нашелъ ваше письмо; не безъизвѣстенъ будучи, что ваши друзья непоколебимы въ своихъ мнѣніяхъ, не сомнѣваясь также чтобъ вы не писали ко мнѣ объ оставленіи своего предпріятія, и слѣдственно о отсрочкѣ свиданія, я не взялъ вашего письма, надѣясь по крайней мѣрѣ васъ склонить со мною видѣться; и пришедши не безъ приготовленія, я рѣшился, какія бы ни были ваши новыя намѣренія, не допустить васъ возвратиться въ замокъ. Еслибъ я взялъ ваше письмо; то долженствовало бы приготовиться къ новымъ приготовленіямъ, по крайней мѣрѣ до другихъ случаевъ, а не взявши онаго, и почитая васъ весьма увѣренными, что находясь въ столь отчаянномъ положеніи я посѣтилъ бы вашихъ друзей, совершенно былъ увѣренъ, что съ вами увижусь, какъ вы меня обнадѣжили.,,

Коварной человѣкъ! сказала я ему, мнѣ весьма прискорбно, что подала вамъ случай предпринять столь хорошія мѣры, дабы употребить во зло мою слабость. Но не ужели бы вы до такого степени простерли свою смѣлость, что посѣтилибъ мою фамилію?

,,Конечно такъ, сударыня. Я имѣлъ нѣсколько друзей, которые мнѣ сотовариществовали; и естьлибъ ваши друзья не захотѣли меня видѣть и меня выслушать: то я пошелъ бы прямо къ Сольмсу съ тѣми же товарищами.,,

Итакъ чтобъ вы сдѣлали Г. Сольмсу?

,,Никакогобъ зла ему не причинили, естьлибъ онъ благосклонно насъ принялъ?,,

Но естьлибъ онъ васъ не такъ благосклоно принялъ, какъ бы вы того желали; то чтожъ бы ему сдѣлали? отъ сего вопроса онъ пришелъ въ замѣшательство. Никакого зла не причинилибъ его особѣ, повторилъ онъ мнѣ. Я его понуждала лучше изъясниться.

,,Естьли я позволила ему то сказать; то онъ рѣшился похитить сего бѣднаго Сольмса, и продержать его мѣсяца съ два въ заключеніи. Сіе предпріятіе онъ клялся исполнить, какіябъ ни были изъ того слѣдствія.,,

Слыхано ли что ни есть ужаснѣе сего! Я испустила тяжкій вздохъ, и сказала ему, чтобъ продолжалъ съ того мѣста, гдѣ я его прервала.

,,Я приказалъ Леману стоять не далеко отъ дверей и, естьли онъ услышитъ какой ни есть между нами споръ, или увидитъ кого нибудь идущаго, которой бы могъ намъ помѣшать, прокричать нѣсколько разъ, какъ вы то слышали; и сіе сдѣлано въ двоякомъ намѣреніи, дабы вывесть его изъ подозрѣній вашей фамиліи, и увѣдомить что уже время мнѣ склонять васъ, если будетъ возможно, слѣдуя вашему обѣщанію. Я надѣюсь, сударыня, что естьли вы разсмотрите всѣ тѣ обстоятельства и опасность въ коей я находился, лишась васъ навсегда, то признаніе, которое вамъ учинилъ въ семъ намѣреніи и въ томъ, что касается до Сольмса, не навлечетъ на меня вашей ненависти. Положимъ, чтобъ ваши родители пришли, какъ мы оба тамъ находились; то не былъ ли бы я презрительнѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, естьлибъ оставилъ васъ ругательствамъ брата и всей фамиліи, которая поступилабъ съ вами весьма жестоко, не имѣя другой причины, кромѣ той какую моглобъ имъ подать наше свиданіе?,,

Сколь ужасные дѣла, вскричала я! Но, Г. мой, я почитаю за истинну все вами мнѣ сказанное, но естьли кто ни есть приходилъ, для чегожъ я видѣла одного токмо Лемана у дверей? Для чегожъ онъ одинъ за нами слѣдовалъ и въ столь дальнемъ разстояніи.

Къ щастію моему, отвѣчалъ онъ мнѣ, положа руку въ одинъ карманъ, а потомъ въ другой… Я надѣюсь, что его не бросилъ… Можетъ быть оно въ платьѣ, которое я вчерась надѣвалъ. Я не думалъ чтобъ было нужно выводить его наружу… Но я весьма радъ доказать онымъ все дѣло, когда случай того потребовалъ… Можетъ быть я былъ безъ памяти… Можетъ быть я не сберегъ его… правда и то и другое быть можетъ. Но что касается до васъ, сударыня, то никогда сердце толико искренно не бывало, какъ мое.

При сихъ словахъ онъ всталъ, и подошедъ къ дверямъ, онъ приказалъ принести вчерашнее платье. Онъ вынулъ изъ онаго письмо совсѣмъ измятое, равно какъ такую бумажку, о которой онъ мало думалъ: Вотъ оно, сказалъ онъ мнѣ, подходя ко мнѣ съ веселымъ видомъ.

Оно было означено въ понедѣльникъ въ вечеру, и притомъ рукою Осипа Лемана,,,которой просилъ у него прощенія, что весьма рано кричалъ. Страхъ быть подозрѣваемому принудилъ его почесть шумъ сабачки, которая обыкновенно за нимъ ходила, и которая перебѣжала черезъ кустъ, за движеніе кого ни есть изъ его господъ. Когда онъ примѣтилъ свое заблужденіе: то отперши двери своимъ ключемъ, и вышедши съ великою торопливостію, онъ хотѣлъ ему дать знать, что единый страхъ принудилъ его закричать. Но вскорѣ, присовокупилъ онъ, многія домашнія особы обезпокоились, и по возвращеніи его начали вездѣ искать барышни. {Въ одномъ письмѣ Г. Ловеласа, сказано было, что онъ обѣщался Леману написать таковое письмо, что и стоило ему токмо переписать.}

Я покачала головою по прочтеніи сего письма. Хитрости, коварства, сказала я, вотъ что наиболѣе могу я о всемъ думать. Ахъ! Г. Ловеласъ, да проститъ васъ Боже и да поможетъ вамъ исправиться! Но я весьма вижу, изъ собственнаго вашего повѣствованія, что вы человѣкъ, совершенно исполненной коварствъ.

,,Любовь, дражайшая моя, есть хитрая страсть. День и ночь я мучилъ непонятную мою голову [какая глупость, сказала я сама въ себѣ] дабы изыскать средство предупредить омерзительную жертву, и всѣ нещастія воспослѣдовать изъ того могущія. Столь мало надѣжды въ вашей любви! Столь несправедливое отвращеніе со стороны вашихъ друзей! Столь угнѣтающая опасность лишиться васъ по такимъ сильнымъ причинамъ. Я съ двѣ недѣли не могъ сомкнуть глазъ: и признаюсь вамъ, сударыня, что естьлибъ я упустилъ хотя нѣчто, дабы воспрепятствовать возвратиться вамъ въ замокъ, то не простилъ бы себѣ онаго во всю свою жизнь.,,

Я опять начала хулить саму себя за то, что согласилась съ нимъ видѣться, и мои разскаянія справедливы; ибо безъ сегобъ злощастнаго свиданія, всѣ бы его размышленія въ теченіе двухъ недѣль ни къ чему бы не послужили, а можетъ быть я равномѣрно избѣглабъ и отъ Г. Сольмса.

Но естьлибъ онъ исполнилъ намѣреніе предстать предъ мою фамиліею, и естьлибъ получилъ отъ оной какую обиду, какъ и конечнобъ не преминули ему учинить; то какихъ бы надлежало ожидать злощастій.

Но чтожъ подумать о твердомъ намѣреніи, похитить бѣднаго Сольмса и держать его два мѣсяца въ заперти! о любезная моя! Какому человѣку позволила я себя похитить вмѣсто Сольмса!

Я у него спросила, думаетъ ли онъ, чтобъ такія гнусныя преступленія и дерзость презирать общественныя законы, могли остаться безъ наказанія?

Онъ безъ всякаго затрудненія сказалъ мнѣ, съ такимъ веселымъ видомъ, какой какъ ты знаешь онъ часто показываетъ, что онъ имѣлъ единое токмо сіе средство для воспрепятствованія злости его враговъ, и для освобожденія меня отъ принужденнаго брака; что сіи отчаянныя предпріятія мало бы принесли ему удовольствія, и что онъ ни малѣйшаго бы зла не причинилъ особѣ Сольмса, что онъ конечно почелъ бы за необходимость оставить свое отечество, покрайней мѣрѣ на нѣсколько лѣтъ; но естьлибъ онъ былъ доведенъ до изгнанія, которое намѣреніе онъ бы принялъ и произвольно лишившись надѣжды владѣть моимъ сердцемъ; то доставилъ бы себѣ сотоварища въ путешествіи, его полу и изъ моей фамиліи о коемъ я нимало не помышляла.

Естьли что ни есть сему подобное! Я не могу сомнѣваться, чтобъ онъ не говорилъ о моемъ братѣ!

И такъ Г. мой, сказала я ему съ знаками исполненными гнѣва, вотъ на что употребляете подкупленнаго вашего повѣреннаго.

Мой повѣренной, сударыня! Онъ равно повѣреннымъ и у вашего братца. Вы знаете, по искреннему моему признанію, кто началъ подкупать его. Я васъ увѣряю, сударыня, что я избѣгалъ многихъ худыхъ случаевъ со стороны брата вашего, и не могъ бы наносить другимъ подобныя обиды.

Я вамъ о томъ скажу, Г. Ловеласъ, токмо то, что поелику сей презрительной повѣренный, повидимому произвелъ великія нещастія какъ съ одной такъ и съ другой стороны, и кажется еще продолжаетъ подлыя свои дѣла, то долгъ требуетъ дать знать моимъ друзьямъ какого змея въ нѣдрахъ своихъ они питаютъ.

О! что касается до него, сударыня, вы можете сдѣлать все что вамъ угодно; время службы его проходитъ. Сей плутъ весьма хорошую получилъ изъ того выгоду. Онъ не намѣренъ навсегда въ семъ званіи остаться. Онъ дѣйствительно снять хочетъ постоялой дворъ, что онъ считаетъ за верьхъ своего благополучія. Я васъ также увѣдомлю, что онъ влюбился въ Бетти, дѣвку вашей сестрицы; и при томъ, по моему совѣту. Они сочетаются бракомъ, когда Леманъ къ тому мѣсту будетъ пристроенъ. Я уже помышляю о средствѣ, дабы наказать сію скверную чернобровку за всѣ претерпѣнныя вами отъ нее наглости, и дабы она о томъ разскаявалась даже до своего издыханія.

Колико презрѣнія достойны ваши умыслы Г. мой! Не ужели вы не страшитесь также мщенія за учиненныя вами гораздо еще болѣе оныхъ злости? Я отъ всего моего сердца прощаю Бетти. Она не принадлежала мнѣ, и, вѣроятно, повиновалась повелѣніямъ той, которой должно было ей повиноваться, и притомъ повиновалась гораздо съ большею покорностію, нежели я оказывала тѣмъ, коимъ еще болѣе бы должно оной оказывать.

Пусть такъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, [можетъ быть любезная моя, въ томъ намѣреніи, дабы меня устрашить].,,Дѣло уже сдѣлано; надлежитъ чтобъ Бетти претерпѣла наказаніе за свою наглость, и естьли я почту Лемана не менѣе достойнымъ наказанія; то онъ мнѣ обѣщался въ своемъ планѣ, которой былъ двоякаго смыслу, что и та и другой будутъ имѣть участіе въ мщеніи. Мужъ и жена не должны претерпѣвать нещастіе розно.

Я вышла изъ терпѣнія. Я откровенно ему въ томъ призналась. Я вижу, Г. мой, сказала я ему, съ какимъ человѣкомъ осуждена я препровождать жизнь мою; и удаляясь, я его оставила въ такомъ состояніи, которое въ другомъ случаѣ почла бы я за смущеніе и безпокойствіе.

Письмо СXІ.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Откровенность, съ которою я продолжала изъясняться, когда опять увидѣлась съ Г. Ловеласомъ, и отвращеніе, которое я явно оказывала къ его мнѣніямъ, его поведеніямъ и разговорамъ, казалось, привели его нѣсколько въ самаго себя. Онъ хотѣлъ обратить въ шутку тѣ угрозы, которыя онъ говорилъ противъ моего брата и Г. Сольмса.,,Онъ долженъ еще, сказалъ онъ, сохранить себѣ столь многое въ своемъ отечествѣ, что не надлежитъ ему предаваться мщенію, которое бы его привело въ необходимость оставить оное. Впрочемъ, онъ позволилъ Леману разгласить о себѣ великое множество слуховъ, которыя не имѣютъ да и не могутъ имѣть никакой истинны, въ томъ единственно намѣреніи, дабы казаться ужаснымъ нѣкоторымъ особамъ, и предупредить великія разстройства симъ средствомъ. Къ нещастію хвалятъ его за разумъ и живость: ему часто приписываютъ то, чего онъ не говорилъ, и чего не дѣлалъ, и еще болѣе, о немъ судятъ по нѣкоторымъ словамъ, которыя онъ позабылъ, какъ и въ семъ случаѣ, какъ скоро оныя выговорилъ.,,

Можетъ быть, любезная моя, онъ отчасти и искренно признавался въ своихъ извиненіяхъ. Я съ трудомъ могу повѣрить, чтобъ будучи въ его лѣтахъ могъ онъ быть столь злостенъ, какъ о немъ думаютъ. Но человѣкъ сего свойства, будучи начальникомъ надъ шайкою такихъ людей, каковыми описываютъ его сотоварищей, [всѣ богаты, неустрашимы, и способны къ такимъ предпріятіямъ, коихъ я по нещастію учинилась примѣромъ] кажетcя мнѣ чрезвычайно опаснымъ.

Его равнодушіе ко всенародному мнѣнію есть другое его извиненіе. Я нахожу оное хулы достойнымъ. Чего можетъ надѣяться женщина отъ такого человѣка, которой столь мало помышляетъ о собственной своей славѣ. Съ сими веселыми своевольцами съ удовольствіемъ препровождаютъ часъ или два въ разныхъ разговорахъ. Но сообщества праводушнаго человѣка, человѣка добродѣтельнаго должно желать на всю свою жизнь. Какая бы была та женщина, которая соглашается, когда можетъ того миновать предаться во власть такому человѣку, которой не знаетъ никакого правила благонравія, сумнѣваясь, надлежитъ ли ему обязаться съ своей стороны брачными союзами, и поступать съ нею по крайней мѣрѣ съ учтивостію.

По симъ правиламъ, дражайшая моя, по симъ разсужденіямъ, взять верьхъ надъ такимъ человѣкомъ… о естьли бы Богу было угодно… Но къ чему послужатъ теперь сожалѣнія! Къ какому же прибѣгнуть покровительству, когда бы я отъ него отреклась.

ПИСЬМО CXII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛФОРДУ

Въ пятницу 1 Апрѣля.

Я ничего не знаю столь безумнаго, какъ всѣ сіи Гарловы. Что ты хочешь, чтобъ я тебѣ сказалъ, Белфордъ? Должно низвергнуть красавицу, хотя бы всѣ безсмертные духи ее охраняли; по крайней мѣрѣ только чтобъ видимо окружая ее не изторгли изъ моихъ рукъ, и не унесли ее въ воздушныя селенія.

Мой страхъ, единой мой страхъ состоитъ въ томъ, чтобъ дѣвица послѣдовавшая мнѣ съ толикимъ отвращеніемъ, не предложила своему родителю такихъ договоровъ, которые могли бы быть приняты; то есть чтобъ не оставила меня, дабы предаться Сольмсу. Я стараюсь изъискать средство, дабы предостеречь себя отъ столь жестокой опасности. Но Гарловы, кажется, рѣшились кончить въ мою пользу то дѣло, которое начали.

Сколь много глупыхъ тварей находится въ свѣтѣ! Уменъ ли ея братъ, не зная, что тотъ, которой даетъ себя подкупать для предпріятія худаго дѣла, можетъ быть равно подкупленнымъ и противъ того, которой его употребляетъ, наипаче когда ему представляется случай получить сугубую пользу отъ его вѣроломства? Ты самъ, Белфордъ, ты никогда не можешь проникнуть даже и въ половину моихъ намѣреній!

[Здѣсь расказываетъ онъ тотъ разговоръ, которой имѣлъ съ Клариссою, о крик 23; своего повѣреннаго, которой она слышала въ садовыхъ дверяхъ. Равномѣрно и тѣ обстоятельства, которыя уже читаны были въ предшествующемъ письмѣ. Потомъ продолжаетъ такимъ образомъ:]

Не удивляешься ли ты искуству твоего друга въ самыхъ хитрыхъ обманахъ? Видишь, сколь близко находился я отъ истинны. Я не прежде отъ оной удалился, какъ увѣривши, что шумъ произшелъ безъ всякаго приказанія, но отъ единаго движенія незапнаго страха. Естьлибъ я дѣйствительнѣе ей признался, то она по своей гордости была бы поражена видя себя почитаемую за несмысленную, никогда бы мнѣ въ томъ не простила.

Естьлибъ по случаю я учинился воинственнымъ Героемъ: то пушечной порохъ былъ бы мнѣ безполезенъ. Я опровергнулъ бы всѣхъ моихъ враговъ одними токмо хитростями, обращая всѣ ихъ умыслы на ихъ самихъ.

Но что ты скажешь о сихъ отцахъ и матеряхъ?… Да сжалится надъ ними Боже! Естьлибъ провидѣніе учавствовало болѣе въ ихъ повѣденіи нежели въ нескромности; то не спасли ли бы они одну изъ своихъ дочерей? Жамесъ и Арабелла могутъ имѣть свои причины; но что сказать о такомъ отцѣ, у котораго недостало здраваго разсудка въ толь важномъ дѣлѣ? Что сказать о матери теткѣ и о двухъ дядьяхъ? Кто съ терпѣливостію можетъ подумать о сей слабоумной толпѣ?

Моя любезная вскорѣ узнаетъ до какой степени ихъ гнѣвъ противъ ее простирается. Я ласкаюсь, что тогда она будетъ оказывать мнѣ довѣренность. Тогда я возревную, что не былъ любимъ съ такимъ предпочтеніемъ, какого мое сердце желало, и тогда доведу я ее до познанія силы любви и признательности. Тогда, тогда то я буду воленъ похищать съ ея устъ поцѣлуи, и не уподоблюсь тому бѣдному умирающему съ голоду человѣку, и которой видитъ предъ собою самой сладкой кусокъ, а коснуться до него не смѣетъ. {Два стишка взятые изъ Англинской комедіи.}

Но помню, что прежде я былъ не смѣлъ съ женщинами. Я и теперь еще таковъ. Не смѣлъ! Однако кто лучше меня знаетъ сей полъ? Сіе безъ сомнѣнія произходитъ отъ того, что весьма коротко оный знаю. Когда я разсуждаю о самомъ себѣ, сравнивая съ другимъ поломъ, то нахожу, Белфордъ, что человѣкъ моего свойства имѣетъ въ душѣ нѣчто подобнаго женщинамъ. И такъ, какъ Тирезій онъ познаетъ ихъ мысли и склонности столь же хорошо, сколь и сами они. Женщины скромны, а я почти такимъ же бываю; съ тѣмъ токмо различіемъ что я исполняю дѣломъ то, что онѣ думаютъ. Но нескромныя женщины простираются еще въ семъ далѣе нежели я, какъ въ своихъ мнѣніяхъ такъ и въ дѣлахъ.

Хочешь ли ты, чтобъ я тебѣ доказалъ сіе мнѣніе? Оно состоитъ въ томъ, что мы своевольцы, любимъ скромность въ женщинѣ, когда скромные женщины, [я разумѣю тѣхъ, которыя притворно оными кажутся] предпочитаютъ всегда безстыднаго человѣка. Откуда сіе произходитъ, какъ не отъ истиннаго сходства въ самой природы? Сіе то вѣроятно побудило стихотворца сказать, что всякая женщина въ сердцѣ своемъ своевольна. Онѣ должны доказать лживость сего ложнаго оклеветанія.

Я также помню, что читалъ въ нѣкоемъ Филозофѣ, что нѣтъ ни въ комъ подобной злости, какъ въ злой женѣ. Можешь ли ты мнѣ сказать, Белфордъ, чье ето прекрасное изреченіе? не Сократово ли? Жена его была сущая злость. Или Соломоново. {Г. Ловеласъ не лучше отгадалъ приводя оное изъ Сократа. Сей стихъ взятъ не изъ Соломона а Екклезіаста, глава 25 я.}

Царь Соломонъ! Ты безъ сомнѣнія, слыхалъ о семъ царѣ. Моя матушка, которая совершенно была простая женщина, научила меня еще въ моемъ младенчествѣ отвѣчать Соломонъ, когда меня спрашивала, кто былъ мудрѣе изъ всѣхъ человѣковъ. Но она никогда мнѣ не сказывала, откуда происходила его мудрость, которая не была вдохновенна.

Клянусь честію, Белфордъ, мы не такъ злы, ты и я, чтобъ не могли быть еще злѣе. Теперь нужно намъ сохранить то положеніе, въ коемъ мы теперь находимся.

Письмо CXIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Пятницу 14 Апрѣля.

Вотъ обстоятельства разговора, которой я только кончила съ г. Ловеласомъ, и которой я должна назвать пріятнымъ.

Онъ съ начала увѣдомилъ меня о томъ что, по его свѣденіямъ, друзья мои вдругъ оставили намѣреніе гнаться за мною, или опять наложить на меня иго, и что ему остается только знать, что я хочу сама дѣлать, или что бы онъ дѣлалъ.

Я бы желала, отвѣчала я ему, что бы онъ немедлѣнно уѣхалъ. Когда въ свѣтѣ будутъ знать, что я совершенно отъ него независима; то легко могутъ увѣриться, что дурныя поступки моего брата принудили меня оставить отеческой домъ: а въ семъ состоитъ защищеніе поведенія моего и извиненіе мое и отца моего.

На то онъ мнѣ отвѣтствовалъ съ великою кротостію, что ежели друзья мои пребудутъ твердыми въ новомъ ихъ рѣшеніи; то онъ никакъ не можетъ противорѣчить моей волѣ; и бывъ увѣренъ, что они взяли сіе намѣрніе единственно для избѣжанія нещастій, которымъ можетъ быть причиною безумное мщеніе брата моего, онъ думаетъ, что они опять возвратятся къ сему предпріятію, какъ скоро возмогутъ сіе сдѣлать безопасности.

Сему страху, сударыня, продолжалъ онъ я никакъ себя не подвергну вы сами найдете его страннымъ. Однако же, какъ скоро я узналъ новое ихъ намѣреніе: то за долгъ щиталъ васъ о томъ увѣдомить и принять ваши повелѣнія.

Я бы охотно желала знать, сказала я ему (что бы увѣриться, нѣтъ ли у него какихъ особенныхъ намѣреній) какое ваше мнѣніе.

Мнѣ бы весьма было удобно изъяснить его, естьли бы я смѣлъ, естьли бы увѣренъ былъ, что вамъ не досажу, естьли бы въ семъ не состояло нарушеніе условій для меня священныхъ.

Скажите, сударь, что вы думаете. Я свободна принять или отказать.

Въ ожиданіи времени, сударыня, когда я буду имѣть смѣлость говорить не много громче, (смѣлость, моя милая! Не жалѣешь ли ты Г. Ловеласъ, что ему не достаетъ смѣлости?) я вамъ предложу то, что можетъ, какъ мнѣ кажется, наиболѣе вамъ понравиться. Положимъ, что бы вы поворотили къ Виндзору, естьли не имѣете склонности пристать въ Милади Лаврансъ.

Для чегожъ къ Виндзору?

Для того, что ето прекрасное мѣсто, что оно въ близи Беркшира, Оксфорда, Лондона, Беркшира, гдѣ теперь находится Милордъ М… Оксфордъ, въ сосѣдствѣ котораго Милади Лаврансъ живетъ; Лондонъ, куда вамъ можно будетъ всегда укрыться, и гдѣ, когда вамъ то угодно, я самъ могу себѣ найти убѣжище во время вашего пребыванія въ Виндзорѣ, не бывъ отъ васъ отдаленнымъ.

Сіе расположеніе мнѣ непротивно было, другаго возраженія я не имѣла, какъ только то, что я буду съ лишкомъ отдалена отъ любезной Гове, и не буду имѣть удовольствія получать отъ нее извѣстія всякія три часа.

Ежели бы я хотѣла означить какое другое мѣсто, онъ только ожидалъ моихъ повелѣній, что бы изготовить мнѣ тамъ выгодное жилье; и въ какую бы сторону я ни повернула, далѣе, или ближе дѣвицы Гове; слуги его въ готовности, и важнѣйшая ихъ должность будетъ мнѣ повиноваться.

Онъ мнѣ сдѣлалъ предложеніе, за которое я ему благодарна, то есть, взять опять мою старую Анну, какъ скоро я установлюсь, естьли я не предпочту ей одну изъ дочерей Госпожи Сорлингсъ которыхъ нравы я ему хвалила.

Имя Анны мнѣ великое принесло удовольствіе, какъ онъ могъ примѣтить. Я ему сказала, что уже думала возвратить къ себѣ ету добрую дѣвку, чтожъ касается до другихъ, онѣ весьма нужны своему семейству, гдѣ каждая изъ нихъ исполняетъ свою должность съ отличною ревностію и что въ пріятномъ моемъ свиданіи съ ними я бы съ удовольствіемъ еще проводила нѣкоторое время здѣсь, а особливо когда сдѣлается мое жилище послѣ его отъѣзда спокойнѣе.

Не нужно, говорилъ онъ мнѣ, повторять возраженія противъ сего предпріятія. Касательно же Виндзора, или другаго какого мѣста, онъ оставляетъ на мой выборъ, и ожидаетъ отъ меня рѣшенія долженъ ли онъ будетъ меня проводить; ибо, не только во всемъ, что принадлежитъ до моей доброй славы, но даже и въ щекотливой нѣжности моей, онъ будетъ держаться однихъ моихъ мыслей и совѣтовъ; а какъ онъ меня засталъ съ перомъ въ рукѣ: то ему хотѣлось оставя меня въ моемъ упражненіи, тотчасъ сѣсть на лошадь и скакать освѣдомиться о мѣстѣ, которое мнѣ угодно означить.

Знаете ли вы кого нибудь въ Виндзорѣ? Спросила я его, что бы всегда не оставлять предосторожностей. Думаете ли вы, что тамъ есть выгодныя квартиры?

Изключая лѣсу, отвѣчалъ онъ мнѣ, въ которомъ я часто бывалъ на охотѣ, Виндзоръ, изъ всѣхъ прекрасныхъ мѣстъ, меньше другихъ мнѣ знакомъ. У меня тамъ нѣтъ ни малѣйшаго знакомства.

Послѣ многихъ размышленій, я согласилась, что Видзоръ отъ части имѣетъ выгоды, которые нужны для моего уединенія; и сказала ему что естьли онъ можетъ найти одну только комнату для меня и кабинетъ для Анны; то я съ охотою туда переѣду. Я прибавила, что денегъ у меня мало и что я хочу убѣгать всякихъ обязанностей съ другими. Наконецъ я дала ему уразумѣть, что чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше, для того, что тогда ничто не можетъ препятствовать скорому отъѣзду его въ Лондонъ или въ Беркширъ, и что тогда я обьявлю свою независимость.

Онъ мнѣ повторилъ самыми привѣтливыми словами предложеніе быть моимъ Банкиромъ, а я не съ меньшею учтивостію отъ того отказалась.

Естьли все разобрать, то сей разговоръ весьма для меня былъ пріятенъ. Онъ требовалъ моего желанія въ разсужденіи квартеры, хочу ли, что бы она была въ Виндзорѣ, или за городомъ. Какъ можно ближе замка, я ему сказала, что бы я могла удобнѣе присудствовать при святомъ служеніи, котораго уже весьма дави не слыхала.

Онъ мнѣ отвѣчалъ, что весьмабъ радъ былъ, естьли бы нашелъ квартиру у какого нибудь Каноника въ замкѣ, гдѣ бы по многимъ причинамъ мнѣ было пріятнѣе, какъ онъ думаетъ; и какъ онъ можетъ полагаться на слово данное мною, что бы не предпочитать ему другаго человѣка съ условіями, которыя онъ самъ принялъ съ великою радостію; то онъ будетъ теперь тѣмъ болѣе спокоенъ, что роль его состоитъ въ томъ, что бы заслужить мое уваженіе однимъ извѣстнымъ способомъ къ пріобрѣтенію онаго.,,Я ничто инное, какъ молодой человѣкъ, сударыня, прибавилъ онъ съ весьма важнымъ видомъ; но я пробѣжалъ великой кругъ. Пускай сіе признаніе не навлечетъ на меня презрѣнія столь безпорочной души, какъ ваша. Уже время оставить родъ жизни, которой начинаетъ отягощать меня; ибо я могу сказать какъ Соломонъ, что для меня нѣтъ ничего новаго въ подсолночной, но я увѣренъ, что добродѣтельное поведеніе пріуготовляетъ непремѣнчивыя удовольсвтія, которыя всегда имѣютъ прелестный видъ новости.,,

Сія рѣчь произвела во мнѣ наипріятнѣйшее удивленіе. Я пристально на него смотрѣла, какъ будто бы не довѣряла свидѣтельству глазъ моихъ и ушей. Его осанка соотвѣтствовала словамъ. Я ему объявила мою радость такими выраженіями которыми онъ казался быть весьма тронутымъ; онъ говорилъ, что находитъ болѣе удовольствія въ сей зарѣ ево щастія и въ моемъ одобреніи, нежели онъ чувствовалъ когда либо въ успѣхахъ пылкихъ страстей своихъ.

Конечно, любезная моя, онъ говоритъ чистосердечно. Онъ бы не былъ способенъ къ такимъ выраженіямъ и понятіямъ, естьлибъ сердце его не имѣло столько же участія, какъ и разумъ. Слѣдующее еще болѣе меня расположило вѣрить, что онъ искрененъ.

,,По среди моихъ заблужденій, продолжалъ онъ, я сохранилъ благоговѣніе къ вѣрѣ и къ тѣмъ, которые душевно къ ней привязаны. Я всегда перемѣнялъ рѣчь, когда мои распутные товарищи хотѣли обращать въ посмѣяніе святыя вещи слѣдуя завѣщанію Милорда Шастбюри, которое составляетъ часть Символовъ развратныхъ людей и которое ямогу назвать камнемъ претыканія невѣрію. Вотъ отъ чего я получилъ названіе благопристойнаго развратника отъ нѣкоторыхъ честныхъ Священниковъ, которые однакожъ не лучшаго мнѣнія бы ли о практической моей жизни; и мои безпутства оставили мнѣ нѣкую гордость, которая не позволила мнѣ отрицаться отъ сего имени.

,,Я тѣмъ съ большею охотою, сударыня, дѣлаю вамъ сіе признаніе, что оно можетъ васъ обнадѣжить въ разсужденіи моего исправленія, что сіе намѣреніе не столько трудно, каково казаться можетъ, естьли вы ето на себя возложите. Со мною неоднократно случалось, въ часахъ моего уединенія, когда послѣ какого дурнаго дѣла жало грызеній меня терзало, что я съ удовольствіемъ помышлялъ о перемѣнѣ жизни моей въ лучшую когда нибудь. Безъ сей наклонности къ добру, я думаю, что ничего не можетъ быть постояннаго въ самомъ совершеннѣйшемъ исправленіи, но вашъ примѣръ, сударыня, долженъ во всемъ утвердить, и все перемѣнить.,,

Отъ благодати Небесной, Г. Ловеласъ, должны вы всего надѣятся. Вы не можете себѣ вообразить, сколько вы мнѣ дѣлаете удовольствія, когда я могу вамъ говорить подобными выраженіями.

Тутъ я вспомнила, любезная моя, о его щедрости къ прекрасной той крестьянкѣ, и милости его къ откупщикамъ своимъ.

,,Однакожъ, сударыня, продолжалъ онъ опять, помните, что исправленіе не можетъ быть дѣло минутное. Пылкость моя чрезвычайна, часто она меня превозмогаетъ. Судите, сударыня, изъ того, что вы услышите теперь, какой еще дальній путь мнѣ остается къ прехожденію, что бы добрыя души могли хорошо заключить обо мнѣ. Хотя я пробѣгалъ иногда сочиненія нашихъ Мистиковъ {Сочинители, которые пишутъ о таинствахъ священнаго писанія.}, и столько начитался, что бы заставить трепетать меня и честнѣйшихъ людей, но никогда не могъ я понять что такое сія благодать, о которой вы говорите ни способовъ, которыми они изъясняютъ ея дѣйствія. И такъ позвольте, что бы примѣръ вашъ былъ первою чувствительною моею подпорою, и что бы я не употребляя словъ, которыхъ еще не понимаю, все остальное заключалъ въ сей надѣждѣ.,,

Я ему сказала, что въ выраженіяхъ его есть что то колкаго, и что я удивляюсь, какъ онъ съ умомъ своимъ и дарованіями не сдѣлалъ болѣе успѣховъ по крайней мѣрѣ въ Теоріи вѣры. Однако его чистосердечіе мнѣ понравилось: Я его уговаривала прочитывать безъ опасенія тѣ же книги, что бы просвѣтиться ими болѣе, въ чемъ онъ конечно успѣетъ, естьли намѣренія его будутъ лучшими. Я прибавила, что весьма справедливо примѣчаніе его въ разсужденіи неизвѣстнаго времени исправленія, естьли къ тому не имѣютъ склонности; но что склонности такого рода не прежде начинаются, какъ съ исполненіемъ добродѣтели въ опытахъ.

Онъ мнѣ божился, моя любезная Гове, сей упрямый человѣкъ, что его намѣренія были искренны. Я надѣюсь, что въ слѣдующихъ письмахъ уже не буду имѣть поводъ опять противорѣчить сему прекрасному началу. Когда бы мнѣ и ничего не оставалось отражать съ его стороны; но я никогда не забуду мою погрѣшность и неблагоразумный мой поступокъ, которой мнѣ столько вреденъ. Но мнѣ столь пріятно видѣть маленькой лучь надѣжды тамъ, гдѣ я окружена была однимъ густымъ мракомъ, что я при первомъ случаѣ рѣшилась сообщить радость свою моему нѣжному другу, которая столько участвуетъ въ моихъ дѣлахъ.

Однако будь увѣрена, моя любезная, что сіи пріятныя мысли ни малаго не причиняютъ послабленія въ моихъ осторожностяхъ; не для того, что бы я болѣе тебя опасалась отъ него какого нибудь вреднаго для чести моей намѣренія; но онъ человѣкъ разнообразной, и я примѣтила въ нравѣ его твердость, которая меня беспокоитъ. И такъ я рѣшилась отдалять его сколько можно отъ себя и отъ мыслей моихъ. Всѣ мущины прелестники или нѣтъ: но я увѣрена, что таковъ Г. Ловеласъ. И для того я буду усиливаться проникать всегда его намѣренія во всякомъ предложеніи и во всѣхъ разговорахъ его со мною. Однимъ словомъ, во всѣхъ случаяхъ, которые покажутся мнѣ сумнительными, самыя лестнѣйшія надѣжды мои будутъ всегда сопровождаемы величайшимъ страхомъ. Я думаю, что въ подобномъ моему положеніи, лучше опасаться безъ причины, нежели неосторожно подвергать себя опасности.

Г. Ловеласъ уѣхалъ въ Виндзоръ, откуда онъ хотѣлъ возвратиться завтра. Онъ оставилъ двухъ своихъ слугъ для услуженія мнѣ въ его отсудствіе.

Я писала къ теткѣ моей Гервей въ надѣждѣ той, что бы посредствомъ ее получить мнѣ отъ матушки моей платье, книги и деньги. Я ее увѣряю, что естьли могу возвратиться въ милость фамиліи моей съ однимъ условіемъ, что бы отвергать всѣхъ мущинъ мнѣ предлагаемыхъ, и что бы со мною поступали какъ съ дочерью, племянницей, и сестрой; то я устою въ намѣреніи моемъ остаться въ дѣвицахъ и во всемъ буду сообразоваться съ волею родителя моего. Однакожъ я упоминаю, что послѣ притѣснѣній претерпѣнныхъ мною отъ брата и сестры моей, пристойнѣе бы было для ихъ пользы и для моей, позволить мнѣ жить отъ нихъ въ удаленіи, то есть въ моей деревнѣ; и я надѣюсь, что ето не будетъ иначе перетолковано.

Естьли позволятъ, что бы тетка моя удостоила меня нѣсколькими строками то она узнаетъ отъ сестры моей, куда отвѣтъ свой мнѣ надписать.

Въ семъ письмѣ я не съ меньшею нетерпѣливостію изъясняюсь, какъ и къ сестрѣ моей, что бы доставила мнѣ скорое примиреніе, которое бы воспрепятствовало дальнѣйшимъ моимъ нещастіямъ.,,Малѣйшая умѣренность, говорю я ей, можетъ еще прикрыть сіе плачевное приключеніе подъ видомъ домашняго раздора; но медлѣнность учинитъ его постыднымъ и для нихъ и для меня. Я на васъ ссылаюсь, что насильствія другихъ заставили меня придти въ сію крайность.,,

Письмо CXIV.

ЛОВЕЛАСЪ къ БЕЛФОРДУ.

Въ Пятницу 14 Апрѣля.

Ты часто упрекалъ меня, Белфордъ, въ моемъ тщеславіи, не взирая на пріятность его сопровождающую, и которая заставляетъ тебя мнѣ удивляться въ то самое время, когда ты хочешь похитить у меня сіе достоинство. Зависть тебя дѣлаетъ неспособнымъ къ различенію. Природа вдыхаетъ въ тебя ко мнѣ уваженіе, а какъ? Ты самъ не знаешь. Ты человѣкъ съ лишкомъ тяжелый и столь короткаго зрѣнія, что никогда самъ себѣ не растощаеть побужденія тебя двигающія.

Хорошо; мнѣ кажется, что я тебя слышу: но Ловеласъ, ты не оправдываешь себя отъ упрековъ моихъ въ тщеславіи.

Ето правда, любезный другъ; и ты можешь къ тому прибавить, что мѣра онаго у меня ужасная, но естьли непростительно тщеславіе достойнымъ людямъ; то комужъ будетъ оно простительно? Правда также что они меньше всѣхъ людей имѣютъ случай онымъ возвышаться; ибо ихъ число такъ мало, что ихъ узнаютъ тотъ часъ по знакамъ, и всѣ наклонны увеличивать достоинства. Дуракъ, котораго можно увѣрить, что другой больше его имѣетъ способностей, заключаетъ охотно, что такой человѣкъ долженъ быть чрезвычайная вещь.

По сему, какое общее заключеніе должно вывесть изъ первоначальныхъ основаній? Конечно то, что никому не надо быть тщеславнымъ. Но что сказать о тѣхъ, которые не могутъ себя отъ того воздержать? Можетъ быть я въ семъ случаѣ могу положить себя. Ничто не раждаетъ больше высокихъ мыслей во мнѣ о самомъ себѣ, какъ изобиліе моихъ изобрѣтеній, и я ни изъ чего не могу на себя взять, что бы скрывать ето чувствіе. Однакожъ оно можетъ служить къ пагубѣ моей въ мысляхъ моей проницательной Богини.

Я примѣчаю, что она меня боится. Я старался всегда казаться передъ нею и передъ Гове въ моихъ свиданіяхъ, самою легкомысленною головою и безъ всякаго размышленія. Какаяжъ глупость моя была, такъ чистосердечно изъясниться о шумѣ, которой былъ въ саду? Такъ, но успѣхи моего изобрѣтенія (успѣхи, Белфордъ, ослѣпляютъ самыхъ великихъ людей) столь совершенно отвѣчали моему ожиданію, что проклятое мое тщеславіе взяло верьхъ, и заставило меня забыть предосторожности. Угрозы касающіяся до Сольмса, намѣреніе ввести брата въ мой побѣгъ, и мщеніе пріуготовленное мною обѣимъ слугамъ, столько навели страха на мою красавицу, что я долженъ былъ употребить всѣ силы моего ума, что бы помириться съ нею. Въ то же самое время пришли мнѣ нѣкоторыя благопріятныя извѣстія отъ моего повѣреннаго въ ихъ фамиліи, или по крайней мѣрѣ извѣстія, которыя рѣшился я повернуть въ благопріятную сторону. Я предупредилъ ее въ решеніи, которое она хочетъ дѣлать противъ меня, и прежде сего времени не упустилъ случая просить у нее свиданія, то есть, между тѣмъ какъ удивленіе къ моей неустрашимости, которымъ я ее наполнилъ, держало еще намѣренія ея въ нерѣшимости. Въ семъ предпріятіи я приготовился дѣйствовать одною тихостію и откровенностію. Какъ въ жизни случалось мнѣ, то тамъ, то сямъ, имѣть нѣкоторыя добрыя побужденія; то я ихъ привелъ въ память мою (которая не была обременена ихъ числомъ) что бы сдѣлать по веселѣе со мною любезную мою особу. Кто знаетъ, думалъ я, можетъ быть они обманутся вовсе, и исправленіе мое не такъ далеко, какъ мнѣ кажется? Но для всякаго случая, ето будетъ основаніемъ моей великой системы. Любовь, говорилъ я себѣ, есть непріятель сомнѣнія, но не страхъ, и такъ надо стараться его истребить; тогда останется одна любовь. Легковѣріе первой ея услужникъ, и никогда невидать одного безъ другаго.

(Тутъ онъ пересказываетъ своему другу все, что происходило между имъ Клариссою въ послѣднемъ ихъ свиданіи. Какъ онъ доходитъ до предложенія, что бы взять квартиру въ Виндзорѣ, то продолжаетъ:)

Теперь, Белфордъ, намѣреніе мое входитъ ли въ твой свинцовой лобъ? Нѣтъ, я увѣренъ, слѣдовательно я принужденъ тебѣ его растолковать.

Оставить ее на день или на два, съ тѣмъ, что бы услужить ей моимъ отсудствіемъ, ето бы значило, что я съ лишкомъ полагаюсь на ея ко мнѣ расположенія. Ты знаешь, что я уважилъ необходимость быть при ней, пока я бы имѣлъ причину думать, что ея пріятели хотятъ за нами гнаться; и я начиналъ опасаться, что бы она меня не подозрѣвала, что я подъ симъ предлогомъ хочу только отъ нее не удаляться. Но теперь, когда они объявили себя противъ сего намѣренія, и что они ее болѣе не примутъ, естьли бы она и вздумала возвратиться; то какая причина можетъ меня удержать, что бы не оказать ей знака моего повиновенія, удалившись отъ нее? А особливо, когда я могу оставить при ней слугу моего Вилля, которой весьма расторопной человѣкъ, и все знаетъ, кромѣ того что не умѣетъ читать и писать и храбраго Іонеса, для присылки его ко мнѣ въ случаѣ нужды отъ перваго, которому я могу сообщать всѣ мои дѣйствія. Впрочемъ я радъ освѣдомиться, нѣтъ ли о мнѣ писемъ поздравительныхъ отъ моихъ тетокъ и двоюродныхъ сестеръ Монтегю, которымъ я не преминулъ дать знать о моемъ торжествѣ. Сіи письма, смотря по выраженіямъ ихъ, могутъ быть мнѣ при случаѣ полезными.

Касательно до Виндзора, я никакого особеннаго намѣренія не имѣлъ въ разсужденіи сего мѣста; но надо было что нибудь ей сказать, когда она требовала моего мнѣнія. Я не смѣю говорить о Лондонѣ безъ большихъ предосторожностей, мнѣ хочется, что бы етотъ выборъ ею самою былъ сдѣланъ. Въ женщинахъ есть нѣкая превратность, побуждающая ихъ требовать мнѣнія у другихъ, чтобы узнавши оное имѣть удовольствіе ему противиться, и можетъ быть онѣ сдѣлали бы тотъ же самой выборъ, естьли бы онъ не былъ въ мысляхъ другаго. Я могу найти затрудненія противъ Виндзора, когда увѣрю ее, что оттуда возвратился. Онѣ тѣмъ болѣе ей покажутся пріятными, что ето мѣсто было мною означено, а чрезъ то самое покажу ей, что у меня нѣтъ приготовленныхъ видовъ. Нѣтъ женщины болѣе ее подозрительной и недовѣрчивой. Для честнаго человѣка однакожъ очень досадно быть подозрѣваемымъ.

Еще прибавлю, что мимоѣздомъ могу я видѣть госпожу Гремъ, которая имѣла предлинное свиданье съ моей прелестницей. Если бы я зналъ, чемъ у нихъ было дѣло, и что по первомъ знакомствѣ они будутъ другъ другу полезными, мнѣ бы не трудно было выдумать какой нибудь способъ услужить имъ обѣимъ безъ моего вреда. Ето самой осторожной способъ пріобрѣтать дружбу, за которой не слѣдуютъ никакія раскаянія, если особы, которыхъ обязываешь, сдѣлаются неблагодарными. Впрочемъ госпожа Гремъ переписывается съ сестрою своею откупщицею. Съ етой стороны можетъ случиться, или что нибудь выгодное, которымъ я воспользуюсь, или что нибудь досадное, отъ котораго я могу отрѣчься.

Занимай всегда заднія ворота, есть такое для меня правило, которое я ни въ какихъ моихъ подвигахъ не забываю. Тѣ которые меня знаютъ, не могутъ меня обвинять въ гордости. Я разговариваю очень обходительно съ слугою, котораго я намѣренъ употреблять въ мою пользу.

Слуги похожи на солдатъ; они дѣлаютъ всевозможныя злости безъ дурнаго намѣренія; о добрыя души! а единственно изъ привязанности къ дурному. Я очень боюсь этой Гове; она чрезвычайно умна, и такъ склонна къ злости, что ожидаетъ только случая къ оказанію оной. Естьли бы случилось, чтобъ она верьхъ взяла надо мной, со всѣми моими военными хитростями и съ мнѣніемъ, которое я о ней имѣю, я въ состояніи буду удавиться, или утопиться, или разможжить себѣ голову пистолетомъ. Бѣдный Гикманъ! мнѣ жалка та судьба, которая его ожидаетъ съ етою умницею; но онъ сумошедшій, котораго я не хочу болѣе наставлять въ здравомъ разсудкѣ; и какъ я вздумаю: то кажется, что въ брачномъ союзѣ, необходимо нужно, для счастія обѣихъ дорогихъ супруговъ, что бы одинъ изъ двухъ былъ дуракъ. Объ етомъ я уже разсуждалъ съ самой Гове; но надобно также, что бы дуракъ увѣренъ былъ, что онъ дуракъ; иначе, упрямая глупость можетъ часто растроивать самую премудрость.

Съ помощію Осипа, моего честнаго повѣреннаго, я укрылся сколько могъ отъ сей опасной умницы.

Письмо CXV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ

Не досадно ли то, что я не могу привлечь къ себѣ ету гордую красоту ни какою обязанностію? Я имѣю двѣ причины присиливающія меня уговаривать ее, что бы она приняла отъ меня деньги и платье; первая есть дѣйствительное удовольствіе видѣть ету высокомѣрную женщину въ выгоднѣйшемъ положеніи, и думать, что она на себѣ или при себѣ имѣетъ что нибудь мнѣ принадлежащее; другая, что бы сбить ея спѣсь и унизить ее немного. Ни что такъ не уничижаетъ гордый духъ, какъ денежныя одолженія; и для того то я столько ихъ всегда оберегался. Однакожъ они случались иногда со мною; но я проклиналъ медлѣнность времени, которая меня понуждала принимать оныя. Я также всегда остерегался прежде временныхъ издержекъ; что называетъ Милордъ М… ѣсть мякину вмѣсто добраго хлѣба. Я считаю, что сіе значитъ, получать рабски имѣніе свое отъ собственныхъ своихъ прикащиковъ. Какихъ наглостей они себѣ не позволяютъ? Я, который думаетъ имѣть право раскроить голову всякому прохожему, когда мнѣ не понравятся его взгляды, какъ снесу я дерзость мужика, который будетъ со мною говорить съ накрытою головою для того только, что онъ въ званіи заимодавца? Сколько не могу я пріучить себя къ сему униженію, такъ и къ тому, что бы занять у какого грубаго дяди или у любопытной тетки, которые думаютъ получить чрезъ сіе право распрашивать у меня все, что имъ хочется, для одного удовольствія журить меня, и что бы я отдавалъ отчетъ во всей моей жизни.

Моя красавица въ разсужденіи сей гордости не уступаетъ мнѣ; но она не знаетъ различій. Бѣдная невиннинькая не знаетъ еще, что нѣтъ ничего благороднѣе, нѣтъ ничего сладостнѣе для любовниковъ, какъ сообщеніе взаимныхъ благодѣяній. Чтобъ тебѣ дать простонародной примѣръ, въ деревнѣ моей видѣлъ я не одинъ разъ оправданіе моего мнѣнія; одинъ гордый пѣтухъ, котораго красотѣ я часто удивляюсь, какъ скоро найдетъ зернышко ячменю, созываетъ всегда всѣхъ своихъ любовницъ. Онъ беретъ зернышко носомъ и бросаетъ его пять или шесть разъ въ знакъ приглашенія потомъ между тѣмъ какъ двѣ или три изъ его пернатыхъ красавицъ спорятъ между собою о чести предпочитанія (пѣтухъ, Белфордъ, есть птичей Султанъ): то онъ направляетъ любимой его носъ къ зернышку; и когда она возметъ, то подтверждаетъ ласками гордыя знаки ея радости. Красавица же съ своей стороны изъясняетъ своею благосклонностію, что она не для зернушка только была призвана, и ето сама знаетъ.

Я тебѣ сказалъ, что между моими предложеніями я совѣтовалъ также пригласить опять Анну, или взять одну изъ дочерей откупщицы. Отгадаешь ли ты мое намѣреніе, Белфордъ? Я тебѣ даю мѣсяцъ сроку; но какъ ты не великой отгадчикъ: то надо тебѣ просто все разсказать.

Не сомнѣваясь, что бы она не пожелала взять свою любимую служанку, какъ скоро учредитъ себя, я за нею послалъ, въ томъ намѣреніи, чтобъ употребить тайно какія нибудь пружины для воспрепятствованія ея пріѣзду; но само щастіе трудится для меня. Ета дѣвка очень не здорова, и сильной кашель препятствуетъ ей выходить изъ горницы. Бѣдная Анна! Какъ я о ней сожалѣю! Такіе недуги весьма досадны для столь добрыхъ служителей. Между тѣмъ, радуясь сему приключенію, я пошлю бѣдной больной маленькой подарокъ. Я знаю, что моя красавица будетъ тѣмъ тронута.

И такъ, Белфордъ, притворясь будто не знаю ничего, я ее уговаривалъ возвратить свою старую служанку. Она знаетъ, что я всегда уважалъ ету дѣвку, видѣвъ ея привязаность къ госпожѣ: но я чувствую, что въ семъ случаѣ у меня прибавляется доброе расположеніе къ ней.

Не болѣе было опасности въ предложеніи одной сестры Сорлингсъ. Если бы одна согласилась ѣхать, и мать бы ей позволила: (два препятствія за одно) то все надо было бы дождаться другой; и ежели бы я примѣтилъ, что красавица моя къ нимъ привязалась: я бы легко могъ подать ей какой нибудь поводъ къ ревности, которая бы меня избавила отъ сего препятствія; или такой бы поселилъ вкусъ къ Лондону въ дѣвкѣ оставившей свои молочные горшки, что она бы ничего лучшаго не могла сдѣлать, какъ достаться женою моему камердинеру. Можетъ быть я бы ей доставилъ даже Капеллана Милорда М… который старается угождать чаемому наслѣднику его господина.

Да благословенно будетъ, скажешь ты, честное сердце друга моего Ловеласа! Онъ размышляетъ, какъ ты видишь, о удовольствіи цѣлаго свѣта.

Боль моя сдѣлалась труднѣе, какъ палъ разговоръ о моемъ исправленіи. Увѣряя, что мои намѣренія были чистосердечны, я повторялъ не однократно, что такія перемѣны не могутъ сдѣлаться въ одинъ день. Какъ же чистосердечнѣе сего говорить можно? Не узнаешь ли ты мою откровенность? Примѣчаніе сіе основано, я смѣю сказать, на истиннѣ и на природѣ; но сюда входила также и политика. Я не хочу, что бы красавица моя могла меня упрекнуть въ толь грубомъ лицемѣріи, еслибы мнѣ случилось возвратиться къ старымъ моимъ упражненіямъ. Я даже сказалъ ей, что опасно, что бы вмѣсто желаній моихъ къ исправленію не что другое во мнѣ было, какъ одна пылкая крайность; но что примѣръ ея конечно превратитъ ее въ обыкновеніе. Впрочемъ, Белфордъ, совѣты такой прекрасной и доброй особы отымаютъ всю бодрость. Я тебѣ божусь, что бываю въ великомъ смущеніи, когда подымаю на нее глаза мои; и мнѣ думается, если бы я могъ ее не много равнять со мною, то есть, довести до чего нибудь несовершеннаго: то между нами было бы гораздо больше сходства, и мы бы лучше другъ друга разумѣли. Утѣшенія были бы взаимны, и грызенія не были бы только съ одной стороны чувствуемы.

Сія безподобная особа съ такою пріятностію разсуждаетъ о важныхъ матеріяхъ; и даже звонъ ея голоса, и все столь прелѣстно въ ея разговорѣ, когда она касается любимыхъ своихъ размышленій, что я бы согласился проводить цѣлый день въ слушаніи ея. Сказать ли тебѣ одинъ мой страхъ? Если тлѣнность природы человѣческой восторжествуетъ въ мою пользу; то я боюсь, что бы она много не потеряла сего возвышенія души и благородной довѣренности, которая, какъ я примѣчаю, даетъ видимое превосходство честнымъ душамъ надъ тѣми, которые не столько честны.

При всемъ томъ, Белфордъ, хотѣлось бы мнѣ знать, для чего называютъ лицемѣрами тѣхъ, которые ведутъ подобную нашей вольную жизнь? Я ненавижу сіе названіе, и весьма бы былъ обиженъ, если бы кто осмѣлился его ко мнѣ приложить. Что касается до меня, я имѣю весьма добрыя побужденія, и можетъ быть также часто, какъ и тѣ, которые выдаютъ себя за добродѣтельныхъ. Худо только то, что они не продолжаются, или лучше сказать, что я не стараюсь какъ другіе, прикрывать мои паденія.

Письмо СXVІ.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИСѢ ГАРЛОВЪ.

Въ субботу 15 Апрѣля.

Хотя мнѣ и недостаетъ времени, потому что я угнѣтаема матушкинымъ надзираніемъ; однакожъ я сообщу тебѣ вкратцѣ мои мысли о семъ новомъ свѣтѣ, которымъ кажется озарился твой новообращенный.

Право, я не знаю, что мнѣ думать о семъ обращеніи. Онъ говоритъ хорошо; но если судить о немъ по обыкновеннымъ правиламъ: то онъ ничто инное, какъ лицемѣръ столь же гнусный, какъ по его словамъ, гнусны ему самому лицемѣрство и неблагодарность. И въ самомъ дѣлѣ, моя любезная, думаешь ли ты, чтобъ онъ возмогъ торжествовать надъ толикимъ числомъ женщинъ, какъ говорятъ, если бы сіи два порока ему не были знакомы!

Его только чистосердечіе меня смущаетъ. Однакожъ хитрости его извѣстны, что обвиняющій себя самого прежде всѣхъ притупляетъ обвиненія другихъ.

Не льзя отвергать, что голова его наполнена способностями. Больше ожидать можно отъ умнаго, нежели отъ глупаго. Правда также, что переобразованіе должно имѣть начало. Въ его пользу я соглашаюсь на сіи два пункта.

Но ты имѣешь странной способъ судить о его мнимыхъ признаніяхъ и о сей удобности, съ какою онъ себя обвиняетъ. Признается ли онъ тебѣ въ чемъ нибудь, что бы ты уже прежде не знала, или что бы ты не могла узнать отъ другихъ? Если онъ не дѣлаетъ таковыхъ признаній, такъ что же открываетъ въ свою невыгоду? Ты уже слышала о его прельщеніяхъ и дуеляхъ. Всѣ ето знаютъ. И такъ онъ объявляетъ только то, что напрасно бы старался скрыть: а его чистосердечіе заставляетъ тебя сказать: за чѣмъ упрекать г. Ловеласа въ томъ, въ чемъ онъ самъ признается.

На чѣмъ же рѣшиться? Ибо сей вопросъ всегда будетъ тебѣ представляться. Надо воспользоваться сколько возможно будетъ твоимъ положеніемъ; а я надѣюсь вмѣстѣ съ тобою, что оно сдѣлается со временемъ лучшимъ. Я одобряю предложеніе касающееся Виндзора и дома Каноника. Поспѣшность, съ какою онъ тебя оставилъ для сысканія квартиры, также очень хорошее предвѣщаніе. Найдетъ ли онъ ее въ домѣ Каноника, или нѣтъ, я думаю, что самое благопристойнѣйшее дѣло будетъ въ томъ, что бы Каноникъ скоро намъ далъ брачное благословеніе.

Я одобряю также твою осторожность, твое бдѣніе, и все, что ты ни дѣлала до сихъ норъ, исключая только свиданія твоего съ нимъ въ саду. Соглашаюсь впрочемъ, что въ моемъ охужденіи я сужу только по приключенію; ибо ты не могла предвидѣть какой будетъ конецъ сего свиданія. Твой Ловеласъ, по его собственнымъ словамъ, сущій чортъ. Если бы онъ убѣжалъ съ нещастнымъ Сольмсомъ и твоимъ братомъ, и если бы его самого перевезли на поселеніе по остатокъ его жизни, всѣ бы трое получили отъ меня полное и добровольное на то согласіе.

Какое странное употребленіе дѣлаетъ онъ съ симъ Осипомъ Леманомъ! Надо повторить; его чистосердечіе меня приводитъ въ изумленіе. Но если ты милостиво прощаешь въ томъ своего брата: то я не вижу для чего бы труднѣе его простить. Однакожъ по отъѣздѣ твоемъ я весьма желала, что бы ты избавилась отъ него или горячкою, или огнемъ, или водою, или какимъ другимъ случаемъ, которымъ бы онъ изломилъ себѣ голову, но съ тѣмъ, что бы ето было прежде, пока онъ не заставитъ тебя надѣть но немъ трауръ.

Ты отвергаешь мои предложенія, а я не престаю ихъ возобновлять. Скажи, прислать ли тебѣ пятьдесятъ гвинѣй чрезъ стараго твоего разнощнка? Нѣкоторыя причины не дозволяютъ мнѣ употребить слугу Гикмана, развѣ тогда, когда я достану вексель. Но нужныя къ тому изысканія подвергнутъ меня подозрѣнію. матушка такъ любопытна! такъ тягостна! Я не люблю такія подозрѣнія.

Мнѣ кажется, что она все около меня находится. Страхъ заставляетъ меня окончить. Г. Гикманъ проситъ меня засвидѣтельствовать тебѣ его почтеніе и готовность къ услугамъ. Я ему сказала, что сдѣлаю для него ето снисхожденіе потому, что въ такомъ смущеніи какъ ты находиться, отъ всякаго принимаютъ охотно учтивости; но что онъ не долженъ надѣяться уважить ето въ моихъ мысляхъ и вывесть себѣ въ достоинство, потому, что одинъ слѣпой или полоумной можетъ не почитать такую особу, какъ ты, и не желать быть ей полезнымъ безъ всякаго намѣренія, кромѣ чести услужить ей.,,Въ томъ было главное его побужденіе, сказалъ онъ мнѣ съ сладкимъ видомъ, но (поцѣловавъ свою руку и наклонившись до полу) онъ надѣется, что дружба моя съ тобою не уменшитъ цѣны почтенія, которое онъ къ тебѣ имѣетъ.,,

Прости моя любезная. Вѣрь, что я всегда буду твоимъ вѣрнымъ другомъ.

Анна Гове.

Письмо СXVII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

За болѣзнію моего разнощика я, остановила твоего, что бы вручить ему отвѣтъ мой.

Ты не ободряешь моихъ надѣждъ послѣдними разсужденіями. Если сіи виды исправленія одни только мнимые виды, какіежъ могутъ быть его намѣренія? Но человѣкъ способенъ ли имѣть столь подлое сердце? Дерзнетъ ли онъ оскорблять Всевышняго? Не имѣю ли я причинъ судить въ благопріятную ему сторону по сему плачевному размышленію, что видя мою независимость отъ его власти, ему не нужна сія ужасная крайность лицемѣрія; или его предпріятія основаны на самой гнусной подлости. Онъ долженъ быть по крайней мѣрѣ чистосердеченъ въ то время, когда подаетъ мнѣ лучшія надежды. Какъ о семъ сомнѣваться? Ты должна согласоваться со мною въ сихъ мысляхъ, если не пожелаешь видѣть меня подъ бременемъ столь жестокимъ.

Впрочемъ я бы лучше желала быть независимою отъ него и отъ его семейства, хотя я имѣю высокія мысли о всѣхъ его родственникахъ; по крайней мѣрѣ до тѣхъ поръ, пока я не увижу чѣмъ кончатся рѣшенія моихъ родныхъ. Безъ сей сильной причины, мнѣ кажется, что лучше всего было бы отдаться въ покровительство Милади Лаврансъ. Все бы тогда пошло благопристойно, и я бы избѣгнула моихъ прискорбій. Но также и въ семъ положеніи мнѣ уже должно бы было щитаться ему принадлежащею непремѣнно, и показать себя дочерью пренебрегающую своимъ семействомъ. Не должна ли я дождаться слѣдствій моего перваго испытанія? Я ето должна сдѣлать безъ сомнѣнія, а между тѣмъ ничего не могу предпринять пока не буду въ какомъ либо надежномъ мѣстѣ, и отъ него удаленна. Госпожа Сорлингсъ сообщила мнѣ сего утра письмо полученное ею отъ сестры своей Гремъ,,,Которая надѣясь, что я извиню ея чрезвычайное усердіе, если сестра ея за благо разсудитъ показать мнѣ письмо, желаетъ, что бы я рѣшилась ощастливить ея молодаго господина для пользы моей и знатной его фамиліи.,, Ето ея выраженія. Она основываетъ свою нетерпѣливость на отвѣтѣ, которой она получила отъ него, какъ онъ ѣхалъ въ Виндзоръ. Она говоритъ, что взяла смѣлость спросить у него, приближается ли время поздравленія? Онъ ей отвѣчалъ:,,Что никакая женщина не заслуживаетъ болѣе привязанности; что всякой его разговоръ со мною даетъ ему новыя причины къ уваженію меня; что онъ меня любитъ съ такою непорочностію чувствъ, къ какой онъ самъ не думалъ быть способнымъ; и что онъ меня почитаетъ ангеломъ сошедшимъ съ небесъ, для прекращенія его заблужденій; но что онъ опасается, что бы его щастіе не было съ лишкомъ далеко, и что онъ имѣетъ причину жаловаться на строгія предписанія, которыя я на него наложила; однакожъ сіи предписанія для него столь священны, какъ будто бы они составляли часть условій нашего бракосочетанія.,,

Что мнѣ сказать, моя любезная? Что мнѣ думать? Госпожа Гремъ и госпожа Сорлингсъ честныя женщины; и письмо сіе согласно съ разговоромъ, который мнѣ казался и кажется еще пріятнымъ. Однакожъ за чѣмъ упустилъ онъ случай изъяснить мнѣ свои чувствованія? За чѣмъ жаловаться госпожѣ Гремъ? Онъ незастенчивой человѣкъ. Но ты говоришь, что я вселяю страхъ. Страхъ! моя любезная! Какимъ ето образомъ?

Иногда я внѣ себя отъ необходимости разсматривать происки этой остроумной и сумазбродной головы; не знаю какое ему дать названіе.

Часто я говорила сама въ себѣ: какъ жестоко наказано во мнѣ то тщеславіе, которое обнадѣживало меня быть образцомъ юношеству моего пола! Если мой примѣръ поселитъ въ нихъ предосторожности; я и тѣмъ должна быть довольна. Какую бы участь небо мнѣ ни опредѣлило, я не могу болѣе поднять глазъ на моихъ лучшихъ подругъ и достойнѣйшихъ пріятельницъ. Несноснѣйшее обстоятельство неблагоразумной дѣвицы есть то, что она всѣхъ любящихъ ее отягчаетъ печалію, а доставляетъ удовольствіе однимъ своимъ и своего семейства непріятелемъ. Сколько бы сей урокъ былъ полезенъ! если бы мы старались привести его живо въ память въ поползновеніяхъ, когда колеблется разумъ въ какомъ либо сомнительномъ поступкѣ.

Ты не знаешь, моя любезная, всей цѣны добродѣтельнаго человѣка; и не смотря на благородство души твоей, ты участвуешь въ всеобщей слабости природной, не уважая то добро, которое въ рукахъ твоихъ. Если бы г. Ловеласъ старался тебѣ понравиться: ты бы не поступала съ нимъ, какъ съ г. Гикманомъ, которой стоитъ большаго уваженія, чѣмъ первой. Скажи, такъ ли бы ты съ нимъ обходилась? Ты знаешь, что говоря про матушку, онъ сказалъ: тотъ, кто много терпитъ приготовляется терпѣть много. {Это слово Анны Гове въ прежнемъ письмѣ} Я думаю, что г. Гикманъ охотно бы узналъ, чье было такое примѣчаніе. Онъ бы съ трудностію повѣрилъ, что бы особа, столь хорошо мыслящая, не воспользовалась собственнымъ своимъ замѣчаніемъ, и конечнобъ онъ пожелалъ, что бы сія особа была связана дружбою съ его любезною Гове.

Тихость, вмѣсто того, что бы быть презрительною въ мущинѣ, составляетъ необходимо одно изъ качествъ честнаго человѣка; то есть: дѣлаетъ важнѣйшую часть совершенства приличнаго полу ихъ. Государь можетъ презрѣть сіе прекрасное достоинство; ибо чувствованіе и обхожденіе составляютъ болѣе сей привлекательной нравъ, нежели богатство, порода и чины. Не ужели общее будетъ заключеніе, что нашъ полъ предпочитаетъ вспыльчивыхъ и наглыхъ мущинъ? И Гове не будетъ изъ сего изключена?

Прости меня, моя любезная, и дружба твоя да не будетъ тѣмъ оскорблена! Мое щастіе перемѣнилось, но сердце мое останется всегда одинакимъ.

Кл. Гарловъ

Письмо CXVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ субботу въ вечеру.

Г. Ловеласъ видѣлъ разныя комнаты въ Виндзорѣ; но не нашелъ такихъ, которыя бы мнѣ были пристойны и соотвѣтствовали бы моему описанію.

Онъ слѣдовалъ моимъ наставленіямъ въ точности. Ето доброй знакъ. Я тѣмъ довольнѣе его исправностію, что онъ самъ предлагалъ мнѣ етотъ городъ, а по возвращеніи кажется перемѣнилъ мысли. На дорогѣ, онъ говоритъ, раздумалъ, что Виндзоръ невыгодной былъ выборъ хотя имъ самимъ сдѣланъ, потому, что я ищу уединенія, а ето мѣсто весьма посѣщаемо.

Я ему отвѣчала, что естьли госпожа Сорлингсъ не считаетъ меня тягостію своему дому, то я бы охотно провела здѣсь еще нѣкоторое время, съ тѣмъ, что бы онъ оставя меня уѣхалъ въ Лондонъ или къ Милорду М… Онъ начинаетъ думать, что мнѣ нечего болѣе опасаться со стороны моего брата; и въ сихъ мысляхъ, когда отсудствіе его можетъ быть мнѣ полезно, онъ соглашается мнѣ повиноваться хотя на нѣсколько дней. Опять повторилъ онъ мнѣ предложеніе взять Анну. Я ему сказала, что намѣрена ето сдѣлать и употреблю на то твою помощь. И въ самомъ дѣлѣ, моя любезная, прошу тебя отыскать ету честную дѣвку; твой вѣрный Робертъ конечно знаетъ, гдѣ она.

Г. Ловеласъ примѣтилъ невеселый видъ мой, въ которомъ онъ меня засталъ, и заплаканные глаза мнѣ измѣнили. Я кончила тогда отвѣтъ на твое послѣднее письмо. Естьли бы онъ не подошелъ ко мнѣ самымъ почтительнымъ образомъ, и естьли бы не прибавилъ къ тому въ первыхъ словахъ расположенія своего оставить меня, то бы я приготовилась сдѣлать ему очень дурной пріемъ. Твои разсужденія такъ живо меня тронули, что при входѣ его, я не могла безъ негодованія видѣть прельстителя, которому я должна приписать всѣ терпимыя и претерпѣнныя мною бѣдствія. Онъ мнѣ далъ знать, что получилъ письма отъ Милади Лаврансъ, и другое отъ дѣвицы Монтегю, естьли я разслышала хорошо. Когда сіи двѣ госпожи упоминаютъ обо мнѣ, удивительно, что онъ мнѣ ничего о томъ не сказалъ. Я боюсь, моя любезная, что бы и родственники его не были изъ числа тѣхъ, которые почитаютъ мой поступокъ дерзкимъ и непростительнымъ. Моя честь не требуетъ ли; что бы я ихъ увѣдомила о истиннѣ? Можетъ быть они сочтутъ меня и достойною союза ихъ, естьли я ихъ оставлю въ мысляхъ, что мой побѣгъ былъ добровольный. Ахъ! моя любезная, сколько собственныя наши размышленія отягощаютъ насъ во всякомъ случаѣ, когда совѣсть упрекаетъ въ нарушеніи должности.

Въ Воскресенье по утру.

Какія новыя безпокойствія меня мучатъ, когда думаю о ненависти г. Ловеласа къ моимъ родственникамъ! онъ называетъ нѣкоторыхъ изъ нихъ непримиримыми; но я опасаюсь, что бы онъ самъ не былъ также непримиримъ, какъ самый раздраженный изъ нихъ.

Я не пропустила объявить ему съ великимъ жаромъ желанія мои къ примиренію, и ускорить отъѣздъ его, какъ нужное начало къ миру. Въ семъ случаѣ онъ очень важной видъ принялъ, и говорилъ, что онъ безъ сомнѣнія будетъ первою моею жертвою. Потомъ изъяснялся о моемъ братѣ весьма вольными словами и не больше пощадилъ отца моего.

Столь мало уваженія ко мнѣ, моя любезная! Правда, что его учтивость всегда была такова, какъ я ему выговаривала, и что онъ не преставалъ говорить съ презрѣніемъ о моей фамиліи: я сто знала. О! какъ я винна, что имѣла съ нимъ малѣйшія отношенія!

Но знайте, сударь, сказала я ему, что естьли ваша запальчивость и презрѣніе ко мнѣ позволяютъ вамъ ругать брата моего: то я ни какъ не стерплю, что бы вы говорили дурно о моемъ отцѣ. Довольно безъ сомнѣнія, что мое ослушаніе сдѣлало нещастіе его жизни, и что дочь столь нѣжно любимая была способна его оставить. Я никакъ не могу слышать ему поношенія изъ устъ того, кто былъ причиною его бѣдствій.

Онъ началъ извиняться; но такими выраженіями, которыя дочери ни какъ не должно слышать, а еще менѣе произносить тому, кто на сію самую дочь имѣетъ намѣренія; что я ему выговорила. Наконецъ видя меня чрезвычайно огорченною, онъ просилъ у меня прощенія, хотя не съ великимъ подобострастіемъ. Но что бы перемѣнить рѣчь, онъ мнѣ говорилъ откровенно о двухъ письмахъ, которыя получилъ отъ Милади Лаврансъ и дѣвицы Монтегю; и не ожидая моего отвѣта прочиталъ мнѣ нѣсколько содержанія ихъ.

Для чего странной сей человѣкъ не показалъ ихъ мнѣ вчера въ вечеру? Или онъ боялся, что бы мнѣ не причинить излишняго удовольствія?

Милади Лаврансъ изъясняется обо мнѣ самымъ лестнымъ образомъ.,,Она его уговариваетъ поступать со мною такъ, что бы я скоро согласилась взять руку его. Она мнѣ дѣлаетъ вѣжливости, говоря, что нетерпѣливо желаетъ обнять столь прославившуюся особу, какова ея плѣмянница. Ето ея ласкательныя выраженія. Она почтетъ за щастіе одолжить меня, и надѣется, что торжество не замѣдлитъ; потому что сіе заключеніе будетъ для нея, для Милорда М… и Милади Садлейръ свидѣтельствомъ достоинства и добраго поведенія ихъ племянника,,.

,,Она увѣряетъ, что всегда принимала великое участіе въ огорченіяхъ, которыя я чрезъ него претерпѣла, что онъ бы былъ неблагодарнѣйшій человѣкъ, естьли бы не старался вознаградить мои потери; что она считаетъ за долгъ цѣлаго ихъ семейства, что бы занять мѣсто моей фамиліи; и что съ ея стороны мнѣ ничего не останется желать. Обиды претерпѣнныя мною отъ моихъ родственниковъ еще бы были удивительнѣе, естьли бы ихъ не должно было приписать его собственнымъ безпорядкамъ, а особливо смотря по выгодамъ, которыя онъ получилъ отъ природы и отъ щастія, но теперь, когда онъ самъ можетъ установить навсегда свои нравы, она надѣется, что онъ убѣдитъ Гарловыхъ, что они хуже о немъ судили, нежели онъ стоитъ; чего она проситъ отъ Бога для чести его и цѣлаго дома. На конецъ она желаетъ быть увѣдомлена о нашей свадьбѣ непосредственно послѣ церковнаго обряда, что бы быть изъ первыхъ въ поздравленіи,,.

Она не приглашаетъ меня откровенно, что бы я пріѣхала къ ней прежде свадьбы, хотя послѣ всѣхъ ея рѣчей, я бы могла етого ожидать.

Послѣ того онъ мнѣ далъ прочитать часть другаго письма, гдѣ дѣвица Монтегю,,Поздравляетъ ево съ полученіемъ довѣренности отъ особы столь удивленія достойной,,. Ето ея слова. Мою довѣренность! любезная Гове! Никто въ свѣтѣ не будетъ другаго мнѣнія, какъ ты увѣряешь, хотя бы я объявила истинну, ты видишь, что дѣвица Монтегю и все ея семейство считаютъ мой поступокъ чрезвычайнымъ.,,Она также желаетъ, что бы отпраздновали скоро брачный обрядъ, и съ нимъ исполнили бы желаніе цѣлой фамиліи, Милорда М… ея тетокъ, ея сестры, и всѣхъ тѣхъ, которыя благорасположены къ ихъ фамиліи. Послѣ того щастливаго дня, она намѣрена пріѣхать ко мнѣ, что бы увеличить мою свиту. Милордъ М… также самъ пріѣдетъ, естьли ему не много сдѣлается легче отъ подагры. Послѣ сего онъ намъ оставитъ одинъ изъ трехъ его замковъ, куда мы можемъ пересѣлится, естьли не будемъ имѣть другихъ намѣреній,,.

Она ничего не говоритъ въ извиненіе свое, что не ѣздила на встрѣчу мнѣ по моей дорогѣ, или въ С. Албанѣ, какъ г. Ловеласъ меня обнадежилъ. Однакожъ она упоминаетъ о болѣзни, которая принудила ее быть нѣкоторое время въ заключеніи. Онъ также мнѣ сказалъ, что Милордъ М… боленъ подагрою; что подтверждается письмомъ его двоюродной сестры.

Ты повѣришь безъ сомнѣнія, моя любезная, что сіи два письма принесли мнѣ великое удовольствіе. Онъ прочиталъ знаки онаго на моемъ лицѣ, и я примѣтила также сама что онъ тѣмъ восхищался. Однакожъ я не перестаю удивляться, что онъ не сдѣлалъ мнѣ сей довѣренности еще вчера въ вечеру.

Онъ меня убѣждалъ ѣхать прямо къ Милади Лаврансъ, смотря на одно свидѣтельство чувствованій сей женщины по письму ея. Но, естьли бы я не имѣла никакой надѣжды къ примиренію съ моими друзьями, что однакожъ мой долгъ велитъ по крайней мѣрѣ испытывать, и тогда бы, сказала я ему, какъ слѣдовать сему совѣту, когда я не получала отъ нея никакого особеннаго приглашенія?

Онъ удостовѣренъ, что молчаніе его тетки происходитъ отъ неизвѣстности, будетъ ли принято ея приглашеніе; иначе, она бы его сдѣлала съ величайшею поспѣшностію.

Довольно етой неизвѣстности, отвѣчала я ему, что бы отвергнуть его совѣтъ. Его тетка, которой столько извѣстны правила истинной благопристойности, увѣдомляетъ меня сею неизвѣстностію, что мнѣ неприлично согласиться на ея приглашеніе. Впрочемъ, благодаря ваши распоряженія, государь мой, естьли у меня платье, съ которымъ бы могла представиться?

О! вы такъ хорошо одѣты, сказалъ онъ мнѣ, что можете показаться и ко двору, изключая драгоцѣнныхъ каменьевъ; и что я буду тамъ въ прелестномъ видѣ, (онъ долженъ бы сказать въ страннѣйшемъ видѣ.) Щегольство моей одежды ево удивляетъ. Онъ не понимаетъ, чрезъ какое искуство я кажусь всегда убрана такъ къ лицу, какъ будто бы я перемѣняла платье всякой день; впрочемъ его сестры Монтегю могутъ мнѣ доставить все, чего не достаетъ, и онъ намѣренъ отписать о томъ къ дѣвицѣ Шарлотѣ, естьли я дамъ ему позволеніе.

Неужели вы меня считаете, отвѣчала я ему, за сказочную галку? или вы хотите, что бы я занявши платье ѣздила къ тѣмъ, которые мнѣ его дадутъ? Конечно, г. Ловеласъ, вы полагаете во мнѣ, или съ лишкомъ много низости, или довѣренности.

Не лучше ли мнѣ хотѣлось съѣздить въ Лондонъ на нѣсколько дней; что бы искупить тамъ платья?

Можетъ быть я бы и поѣхала, естьли бы то не было на его счетъ. Я еще не готова носить его ливрею.

Ты понимаешь, моя любезная, что гнѣвъ мой не довольно казался бы важнымъ за всѣ пронырства его, которыя принудили меня къ побѣгу, естьли бы я при случаѣ не объявляла ему дѣйствительное мое огорченіе, что я приведена имъ въ такое состояніе. Между преступниками трудно избѣгнуть взаимныхъ уличеній.

Онъ желалъ бы проникнуть мои намѣренія; сіе познаніе служило бы къ управленію всѣхъ его предложеній. Для него было бы верьхъ удовольствія въ исполненіи моей воли.

Самое усерднѣйшее мое желаніе, есть видѣть его отдаленнымъ; развѣ ето нужно повторять безпрестанно?

Во всякомъ другомъ мѣстѣ, онъ клянется мнѣ повиноваться, когда бы я на томъ настояла; но ему кажется, что самое лучшее предпріятіе, исключая одного, о которомъ онъ осмѣливается упомянуть только мимоходомъ, что бы я судомъ объявила свои права; ибо тогда, бывъ свободною принимать или отвергать его посѣщенія оставивъ ему одну письменную переписку, я открою свѣту, что я хотѣла отдать себѣ справедливость.

Повторять ли мнѣ вамъ безпрестанно, государь мой, что я не хочу имѣть тяжбы съ моимъ отцомъ. Думаете ли вы, что мое плачевное состояніе можетъ перемѣнить мои правила, по крайней мѣрѣ тогда, какъ я буду имѣть власть ихъ наблюдать? Какъ поселиться мнѣ на моей дачѣ безъ употребленія судебныхъ обрядовъ и безъ помощи моихъ надзирателей. Одинъ изъ нихъ вооружился противъ меня; другой въ отсудствіи естьли бы я и была расположена взять какіе нибудь мѣры; то потребно больше времени, нежели обстоятельства мои позволяютъ на то употребить; нужнѣе всего мнѣ теперь вашъ немедлѣнный отъѣздъ, моя независимость.

Онъ меня увѣрялъ съ клятвами, что по многимъ представленнымъ мнѣ причинамъ, онъ не надѣется, что бы была въ безопасности здѣсь одна. Надѣжда его состоитъ съ томъ, что бы сыскать мнѣ какое нибудь мѣсто, которое бы мнѣ понравилось. Но онъ беретъ смѣлость сказать мнѣ, что онъ кажется не подалъ причины своимъ поведеніемъ, что бы заслужить отъ меня такое усильное желаніе отдалять его; тѣмъ болѣе, что я уже довольно стараюсь запирать отъ него дверь мою; хотя онъ можетъ меня удостовѣрить, совершенною правдою, что всегда какъ отходитъ отъ меня, чувствуетъ въ себѣ лучшія расположенія, и принимаетъ рѣшеніе подтверждать себя въ сихъ чувствованіяхъ моимъ примѣромъ.

Стараюсь запирать дверь мою! повторила я; Я надѣюсь, государь мой, что вы не имѣете права жаловаться, естьли я хочу пользоваться малымъ спокойствіемъ. Хотя вы меня находите несвѣдущею въ главныхъ вещахъ, я надѣюсь, что вы не считаете меня столь слабою, что бы я любила слушать ваши любовные разговоры, а особливо когда нѣтъ никакого новаго приключенія, которое бы принуждало меня принимать ваши посѣщенія, и вы сами знаете, что не нужно безпрестанно перерывать мой покой, какъ будто бы безъ вашихъ ежечастныхъ увѣреній я не могла повѣрить себя вашей чести.

Онъ находился въ недоуменіи.

Вамъ не безъизвѣстно, Г. Ловеласъ, продолжала я, по чему я такъ не отступно желаю вашего отсудствія. Причина тому, что я хочу дать знать публикѣ мою независимость отъ васъ, и что тѣмъ надѣюсь найти меньше препятствій сдѣлать условія къ примиренію съ моими пріятелями. Для удовольствованія вашей нетерпѣливости, и имѣя щастіе пользоваться доброхотствомъ вашего семейства, я соглашаюсь охотно увѣдомлять васъ моими письмами о каждомъ моемъ шагѣ, и о всѣхъ предложеніяхъ мною получаемыхъ; однакожъ не съ тѣмъ, что бы сеюблагосклонностію я связала себя въ моихъ поступкахъ и намѣреніяхъ. Друзья мои знаютъ, что завѣщаніе моего дѣда уполномочиваетъ меня располагать моею землею и частію движимаго имѣнія самымъ непріятнымъ для нихъ образомъ, хотя я не совсѣмъ еще къ тому рѣшилась. Сіе обстоятельство можетъ привлечь мнѣ нѣкоторое с.ъ нихъ уваженіе, когда первой жаръ простынетъ, и когда они не будутъ сумнѣваться о моей независимости.

Удивительное разсужденіе! онъ увѣряетъ, что мои первыя обнадеживанія довершили его желанія; а теперь еще болѣе, чѣмъ онъ ожидалъ. Какое благополучіе имѣть супругой женщину, которая на великодушіи и чести полагаетъ основаніе своего спокойствія! И если бы Небо позволило ему найти подобную мнѣ при самомъ вступленіи его въ свѣтъ, онъ бы всегда привязанъ былъ къ добродѣтели. Но онъ надѣется, что даже прошедшее послужило въ его пользу, размышляя, что родственники его всегда принуждали жениться, и что онъ упустилъ бы щастіе, которое передъ его глазами; а какъ онъ не былъ никогда столько пороченъ, какъ непріятели его разглашаютъ: то онъ ласкаетъ себя, что цѣна раскаянія можетъ замѣнить невинность.

Я ему отвѣчала, что по сему навѣрное полагаюсь на его собственное согласіе. и что онъ отъѣздомъ его незамѣдлитъ. Потомъ я спросила у него откровеннымъ видомъ, что онъ думаетъ о моемъ положеніи, и какой бы совѣтъ онъ мнѣ далъ въ спокойномъ духѣ? Онъ долженъ судить, что я не мало озабочена: Лондонъ для меня. совсѣмъ неизвѣстное мѣсто. Я безъ путеводителя и покровительства. Онъ позволитъ мнѣ сказать, что ему самому не достаетъ многаго, если не въ познаніяхъ; то по крайней мѣрѣ въ употребленіи множества благопристейностей, которыя мнѣ кажутся необходимо нужными для качествъ благорожденнаго и благовоспитаннаго человѣка.

Сколь я могла примѣтить, онъ почитаетъ себя за вѣжливѣйшаго человѣка; и самолюбіе его обижается, если судятъ о немъ иначе. Я о томъ сожалѣю, сударыня, отвѣчалъ онъ мнѣ съ холоднымъ видомъ. Позвольте также вамъ сказать, что человѣкъ воспитанный, учтивый, вамъ кажется болѣе рѣдкимъ, нежели всѣмъ женщинамъ, которыхъ я зналъ по сіе время.

Въ томъ ваше и мое нещастіе, г. Ловеласъ. Я увѣрена, что всякая женщина съ малѣйшимъ проницаніемъ, когда узнаетъ васъ такъ, какъ я, (мнѣ хотѣлось огорчить гордость, которая стоитъ того) вмѣстѣ со мною будетъ судить, что ваша вѣжливость весьма непостоянна и безпорядочна. Она не похожа на привычку. Она употребляется отрывисто и чрезвычайно, не имѣя своего источника въ васъ самихъ. Вамъ нужно ее припоминать.

О Боже мой! какъ я достоинъ сожалѣнія! онъ защитился этимъ ироническимъ видомъ жалости къ самому себѣ, въ которомъ удобно было примѣтить его неудовольствіе.

Я продолжала: въ самомъ дѣлѣ, сударь, вы не столько совершенный человѣкъ, какъ бы должно было ожидать отъ вашихъ способностей и дарованій, которые вы пріобрѣли. Вы новичокъ (это слово онъ употреблялъ въ прежнихъ разговорахъ) въ неищетныхъ похвальныхъ вещахъ, которые бы должны быть предмѣтомъ вашего просвѣщенія и честолюбія.

Я бы не такъ скоро оставила сей чистосердечный разговоръ, потому что онъ подавши мнѣ поводъ, казалося, легкомысленно разсуждалъ о томъ, что я всегда щитала важнѣйшимъ; но онъ перервалъ рѣчь: пощадите меня, сударыня. Мое сожалѣніе чрезвычайно, что я по сіе время жилъ безполезно. Но признайтесь, что вы бы не удалились отъ пріятнѣйшаго разговора и приличнѣйшаго нашему положенію, если бы не находили жестокаго удовольствія унижать человѣка, казавшагося видъ передъ вами съ великой недовѣрчивостію къ своимъ достоинствамъ, за то, что онъ добровольно открылъ вамъ свою душу. Сдѣлайте милость, возвратитесь къ первой матеріи, которую мы оставили, и во всякое другое время я охотно принимать буду совѣтъ къ моему исправленію, тѣми устами, изъ которыхъ единственно могу я слышать наставленія съ радостію.

Вы часто говорите о исправленіи, г. Ловеласъ; въ семъ состоитъ признаніе вашихъ заблужденій; но я вижу, что вы весьма дурно принимаете упреки, которымъ вы часто не опасаетесь давать поводъ. Я весьма удалена, что бы находить удовольствіе въ припоминаніи вашихъ погрѣшностей. Въ моемъ положеніи, желательно бы было для васъ и для меня, что бы мнѣ оставалось только говорить все въ вашу похвалу. Но могу ли я закрыть глазъ, когда что нибудь ихъ поражаетъ, когда я хочу казаться дѣйствительно привязанной къ моей должности?

Я удивляюсь, сударыня, вашей нѣжности; перервалъ онъ. Хотя я отъ нее и страдаю, однакожъ не желаю, что бы у васъ ее было меньше. Она происходитъ отъ чувствованія вашихъ собственныхъ совершенствъ, которыя васъ поставляютъ выше моего, и даже вашего пола. Она вамъ сродна; и не должна казаться вамъ чрезвычайною. Но земля ничего не представляетъ подобнаго; сказалъ мнѣ льстецъ. Въ какомъ онъ жилъ обществѣ!

Потомъ, обращаясь къ первому разговору: вы сдѣлали мнѣ милость спросили у меня совѣта; я желаю единственно видѣть васъ покойною, учрежденною по вашему произволенію, вашу вѣрную Анну при васъ, и щастливое начало къ вашему примиренію. Но я осмѣливаюсь сдѣлать вамъ предложенія въ надѣждѣ, что одно изъ нихъ можетъ быть вамъ понравится.

Я поѣду къ госпожѣ Гове, или къ кому вамъ угодно другому, и буду стараться убѣдить ихъ, что бы васъ къ себѣ приняли.

Не угодно ли вамъ будетъ уѣхать въ Флоренцію къ г. Мордену, вашему двоюродному брату и надзирателю? Я вамъ доставлю всѣ выгоды къ сему путешествію моремъ до Ливорны, или сухимъ путемъ чрезъ Францію. Можетъ быть я успѣю уговорить кого нибудь изъ моей фамиліи, чтобъ быть вамъ сотоварищемъ. Дѣвица Шарлота и Пати съ удовольствіемъ воспользуются случаемъ видѣть Францію и Италію. Что касается до меня, я буду вашъ только провожатый, въ другомъ видѣ, если вамъ не противно въ вашей ливреѣ, что бы ваша щекотливость не обижалась видя меня слѣдующаго за вами.

Я ему отвѣчала, что сіи предпріятія требуютъ размышленія; но какъ я писала къ сестрѣ моей и къ теткѣ Гервей, то отвѣтъ ихъ, если я его получу можетъ рѣшить меня; а между тѣмъ, когда онъ удалится, я разсмотрю особенно предложеніе касательно г. Мордена, и если оно мнѣ понравится: то сообщивъ оное дѣвицѣ Гове, я увѣдомлю его о моемъ рѣшеніи чрезъ часъ.

Онъ ушелъ съ почтительнымъ видомъ. Возвратясь черезъ часъ, узналъ онъ отъ меня, что мнѣ казалось безполезнымъ совѣтоваться съ тобою; что г. Морденъ не умедлитъ возвратиться; что полагая даже возможнымъ отъѣздъ мой въ Италію, я не захочу, что бы онъ провожалъ меня ни подъ какимъ видомъ, что мало правдоподобія, что бы одна или другая изъ его двоюродныхъ сестръ была расположена почтить меня своимъ сотовариществомъ; и что впрочемъ, ето бы было то же, какъ бы и онъ самъ меня провожалъ.

Сей отвѣтъ произвелъ другой разговоръ, которой будетъ содержаніемъ перваго письма моего.

Письмо CXIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Г. Ловеласъ мнѣ сказалъ, что видя мою нерѣшимость въ разсужденіи путешествія въ Италію, онъ старался изобрѣтать новыя предложенія, которыя бы мнѣ могли понравиться, и желалъ убѣдить меня, что онъ мое удовлетвореніе предпочитаетъ своему. Послѣ чего онъ располагался самъ ѣхать за моею Анною, что бы ее немедлѣнно привезти. Какъ я отказалась отъ молодыхъ дѣвицъ Сорлингсъ; то ему хотѣлось видѣть при мнѣ служанку, къ которой бы я имѣла довѣренность. Я отвѣчала ему; что ты на себя возмешь трудъ за нею послать, и доставить мнѣ ее въ непродолжительномъ времени.

Можетъ статься, говорилъ онъ, она удержана какимъ ниесть затрудненіемъ; не съѣздить ли ему къ дѣвицѣ Гове, что бы между симъ временемъ выпросить у нея для меня горнишную ея дѣвицу? Я ему дала знать; что неудовольствіе твоей матери, со времени сего приключенія, въ которомъ меня считаютъ съ добровольнаго моего согласія, лишило меня всѣхъ явныхъ вспомоществованій отъ твоей дружбы.

Онъ казался удивленнымъ, что госпожа Гове, которая говаривала обо мнѣ съ такимъ восхищеніемъ, и надъ которой, какъ полагаютъ, имѣетъ дочь великое вліяніе, перестала участвовать въ моихъ дѣлахъ. Онъ бы хотѣлъ, что бы въ сей тайнѣ не былъ замѣшанъ тотъ самый человѣкъ, который столько трудился къ воспламененію страстей моего отца и дядей моихъ.

И въ самомъ.дѣлѣ, сказала я ему, я опасаюсь, что бы тутъ не былъ умыселъ брата моего. Я смѣю прибавить, что дядя мой Антонинъ не возбуждалъ бы самъ собою противъ меня госпожу Гове, какъ я о томъ слышала.

Какъ я не имѣю намѣренія ѣхать къ его теткамъ: то онъ спросилъ, хочу ли я принять къ себе двоюродную сестру его Шарлоту Монтегю, и взять отъ нея одну служанку?

Я отвѣчала ему, что ето предложеніе мнѣ не противно. Но я бы хотѣла прежде узнать, получу ли я свое платье изъ дома, что бы не казаться въ глазахъ его блжнихъ бѣглянкой или вѣтреницей.

Естьли я заблаго разсужу: то онъ поѣдетъ въ другой разъ въ Виндзоръ, гдѣ еще исправнѣе прежняго будетъ освѣдомляться между Канониками и въ лучшихъ домахъ въ городѣ. Я спросила у него, перемѣнились ли возраженія его касательно сего мѣста.

Я помню, моя любезная, что въ одномъ твоемъ письмѣ, ты мнѣ хвалила Лондонъ, какъ безопаснѣйшее убѣжище. Я ему сказала, что, какъ онъ довольно открываетъ мнѣ разными подлогами свое намѣреніе неоставлять меня одну въ семъ мѣстѣ; то мнѣ бы не противно было пребываніе въ Лондонѣ, естьли бы я имѣла знакомства въ семъ большомъ городѣ, а данное имъ слово удалиться отъ меня, какъ скоро я буду въ другомъ мѣстѣ, удостовѣряетъ меня, что онъ сдержитъ свое обѣщаніе, когда я перемѣню жилище.

Какъ онъ неоднократно предлагалъ мнѣ Лондонъ: то я ожидала, что онъ съ нетерпѣніемъ на то согласится. Но я не видѣла въ немъ великаго къ тому расположенія. Однакожъ глаза его кажется объявляли одобреніе. Мы другъ съ другомъ великіе разбиратели глазъ. И въ самомъ дѣлѣ, кажется будто мы боимся одинъ другаго.

Потомъ онъ мнѣ сдѣлалъ весьма пріятное предложеніе, что бы пригласить ко мнѣ госпожу Нортонъ. Глаза мои, тотчасъ онъ сказалъ, увѣряютъ его, что онъ нашелъ наконецъ щастливое средство удовлетворить общія наши желанія. Онъ себя укорялъ, зачемъ прежде о томъ не вздумалъ; и ухватя мою руку: писать ли мнѣ, сударыня? Послать ли кого? или ѣхать самому за етой достойной женщиной?

Послѣ нѣкотораго размышленія я ему сказала, что онъ ничего не могъ предложить мнѣ пріятнѣйшаго; но я боюсь ввести мою добрую Нортонъ, въ затруднѣнія, которыхъ ей не льзя будетъ превозмогать; что столь благоразумная женщина не захочетъ явно взять сторону бѣглой дочери противъ власти родителей ея, и что намѣреніе ея быть со мною можетъ лишить ее покровительства матери моей, за что я не въ силахъ буду ее вознаградить.

Ахъ! любезная Клариса! Ето препятствіе не должно васъ удерживать сказалъ онъ великодушно; я сдѣлаю для сей доброй женщины все, что бы вы сами хотѣли сдѣлать; позвольте, что бы я ѣхалъ.

Я отвѣчала ему съ большею холодностію, нежели заслуживала его щедрость, что я надѣюсь непремѣнно получить какія нибудь извѣстія отъ моихъ родственниковъ; что между тѣмъ я не намѣрена никого очернить въ мысляхъ матери моей, а особливо госпожу Нортонъ, которой посредство и довѣренность у моей матери могутъ быть мнѣ полезны; и впрочемъ ета добродѣтельная женщина имѣющая сердце превосходнѣе своего состоянія, скорѣе согласится не имѣть необходимо нужнаго, нежели быть обязанной щедростію другихъ безъ всякой причины.

Безъ всякой причины! перервалъ онъ. Развѣ достоинство не имѣетъ право къ благодѣяніямъ, которыя она получить можетъ? Госпожа Нортонъ такая честная женщина, что я сочту себя обязаннымъ ея милостію, когда буду имѣть случай ее одолжить, хотя бы чрезъ сіе и вамъ не приносилъ я удовольствія.

Понимаешь ли ты, моя любезная, какъ, человѣкъ столь благомыслящій могъ дать волю своимъ дурнымъ привычкамъ до того, что бы унизить дарованія своими поступками? Не ужели нѣтъ никакой надѣжды, сказала я сама въ себѣ, что бы доброй примѣръ, предоставленный мнѣ давать ему, подѣйствовалъ въ немъ и произвелъ бы перемѣну къ общей нашей пользѣ!

Позвольте, сказала я ему, государь мой, удивляться странному смѣшенію вашихъ чувствованій; я думаю, вамъ много стоило утушить сіи добрыя расположенія, сіи прекрасныя размышленія, когда онѣ возставали въ вашемъ сердцѣ; или легкомысліе ужасно ихъ превозносило; что я считаю другою не меньшею странностію. Но что бы возвратиться къ нашему разговору, я не вижу теперь никакого нужнаго предпріятія до полученія мною писемъ отъ родственниковъ.

Что дѣлать, сударыня! Я старался сыскать такое предложеніе, которое бы вамъ было пріятно; но какъ я не имѣлъ щастія въ томъ успѣть, угодно ли вамъ будетъ открыть мнѣ ваши намѣренія? нѣтъ ничего, что бы я не обѣщалъ исполнить, изключая только васъ оставить здѣсь, въ такомъ удаленіи отъ того мѣста, куда я долженъ скрыться, и въ такой округѣ, гдѣ еще по первымъ неосторожностямъ, мошенники мои слуги разгласили почти мое пребываніе. Сіи негодные гордятся между собою по своему обычаю, когда они служатъ у человѣка хоть мало знатнаго. Они хвастаютъ чинами господъ своихъ, какъ будто бы были одного съ ними рода; и все что ни знаютъ о господинѣ и о дѣлахъ его, никогда для нихъ ни есть тайною, хота бы ето стоило имъ жизни.

Естьли таковъ ихъ нравъ, думала я въ себѣ: то благородные люди должны старательно убѣгать случаевъ, что бы давать имъ поводъ къ нескромности.

Признаюсь вамъ, сказала я ему, что я не знаю, что мнѣ дѣлать, и что предпріять? Въ самомъ дѣлѣ, г. Ловеласъ, совѣтуете ли вы мнѣ ѣхать въ Лондонъ?

Я смотрѣла на него со вниманіемъ, но не могла ничего примѣтить на лицѣ его. Прежде сего, сударыня, отвѣчаетъ онъ, я на то былъ склоненъ; потому, что я болѣе тогда опасался гоненій. Теперь же, какъ ваше семейство, кажется, усмирилось, всякое мѣсто вашего пребыванія, которое вы ни означете считаю за равное. Естьли я васъ только увижу довольною и спокойною; то мнѣ нѣчего желать.

Сіе равнодушіе его къ Лондону заставляетъ меня, безъ сомнѣнія, на то согласиться. Я спросила его, единственно что бы узнать его мысли, не знаетъ ли онъ въ Лондонѣ какого дома, куда бы могъ меня препоручить. Онъ отвѣчалъ, что не знаетъ ни одного мнѣ приличнаго, или по моему нраву. Правда, что Белфордъ, его пріятель имѣетъ прекрасныя комнаты близъ Сохо {Одна Лондонская площадь.} у одной честной и добродѣтельной женщины изъ его родственниковъ; какъ Г. Белфордъ проводитъ половину времени на дачѣ; то онъ можетъ у него занять ету квартиру, что бы дать мнѣ способность къ другимъ мѣрамъ.

Я рѣшилась отказаться отъ етой квартиры и отъ всякой другой, которую бы онъ мнѣ означилъ. Однакожъ я хочу узнать чистосердечно ли онъ мнѣ ее предлагаетъ. Когда я перерву разговоръ, думала я въ себѣ, и естьли завтра онъ съ поспѣшностію къ нему возвратится; тогда я буду опасаться, что онъ не столько равнодушенъ къ Лондону, какъ показываетъ, и что уже онъ могъ заготовить мнѣ тамъ квартиру; тогда я совсѣмъ оставлю сіе намѣреніе.

Однакожъ, послѣ всѣхъ его услужливыхъ предложеній, я думаю было бы съ лишкомъ жестоко, поступать съ нимъ такимъ образомъ, какъ будто бы я щитала его способнымъ къ самой гнуснѣйшей и подлѣйшей неблагодарности; но его нравъ, его правила тѣмъ двусмысленны! онъ такъ легкомысленъ, тщеславенъ, перемѣнчивъ, что нѣтъ надѣжды видѣть его чрезъ часъ тѣмъ же самымъ, каковъ онъ есть, въ ту минуту, когда говоритъ. Сверьхъ того, моя любезная, у меня нѣтъ болѣе хранителей; нѣтъ ни отца, ни матери мнѣ осталось одно милосердіе небесное и моя неусыпность; и я не имѣю ни какой причины ожидать чудесъ въ мою пользу.

Конечно, сударь, сказала я ему вставъ съ мѣста, надо на что нибудь рѣшиться; но отложимъ ето до утра.

Ему бы хотѣлось меня долѣе удержать; но я обѣщала завтра видѣться съ нимъ такъ рано, какъ ему захочется; а между тѣмъ сказала ему, что бы онъ подумалъ о какомъ нибудь приличномъ мѣстѣ въ Лондонѣ или въ окружіяхъ.

Мы растались довольно спокойно. Остатокъ вечера я провела въ писаніи къ тебѣ, и оставляю перо, въ надѣждѣ найти хоть малое успокоеніе посредствомъ сна, котораго я давно не вкушала.

Письмо СXX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Понедѣльникъ по утру 17 Апрѣля.

Хотя поздо я легла, но не на долго глаза мои были сомкнуты. Я со сномъ въ ссорѣ; напрасно упрашиваю его, что бы помириться. Я ласкаюсь, что спокойнѣе почиваютъ въ замкѣ Гарловъ; ибо безспокойствіе другихъ увеличило бы мой проступокъ. Я смѣю сказать, что братъ мой и сестра избавлены оба отъ безсонннцы.

Г. Ловеласъ, имѣя привычку вставать также рано, какъ и я, нашелъ меня въ саду около шести часовъ. Послѣ обыкновенныхъ вѣжливостей, онъ просилъ меня продолжать разговоръ вчерашней бесѣды. Дѣло было о квартирѣ въ Лондонѣ.

Мнѣ кажется, отвѣчала я ему холодно, что вы про какую-то упоминали.

Такъ, сударыня; (разсматривая мою осанку;) но ето болѣе для того, что бы васъ увѣрить, что она въ вашемъ расположеніи, нежели въ надѣждѣ, что бы она вамъ понравилась.

Я не нахожу также, что бы она мнѣ была прилична. Хоть непріятно ѣхать въ неизвѣстности; но весьма было бы неблагоразумно съ моей стороны быть одолженной вашимъ пріятелемъ съ то самое время, когда я стараюсь казаться отъ васъ независимою, а особливо такимъ пріятелемъ, къ которому я просила моихъ ближнихъ надписывать письма, естьли они удостоятъ меня отвѣта. Онъ мнѣ повторилъ, что не съ тѣмъ намѣреніемъ говорилъ о той квартирѣ, что бы мнѣ ее совѣтовать, а хотѣлъ тѣмъ самымъ подтвердить, что не знаетъ такой, которая бы была мнѣ прилична. Ваша фамилія, сударыня, не имѣетъ ли въ Лондонѣ какого купца, какого повѣреннаго, чрезъ которыхъ бы можно сыскать подобныя выгоды? Ихъ вѣрность будетъ мною куплена всякою цѣною; эти люди все дѣлаютъ изъ корыстолюбія.

Повѣренные моего семейства безъ сомнѣнія будутъ первые, которые откроютъ оному мѣсто моего пребыванія. И такъ ето предложеніе не лучше перваго.

Разговоръ нашъ продолжался долго о той же матеріи. Слѣдствіе было то, что онъ наконецъ рѣшился отписать къ другому своему пріятелю г. Долеману, съ прозьбою пріискать по моему желанію квартиру простую, но благопристойную, съ одною спальнею, прихожею для слуги, и столовою въ нижнемъ жильѣ. Онъ мнѣ далъ прочитать свое письмо, и запечатавъ его въ моихъ глазахъ, тотъ часъ послалъ оное съ своимъ человѣкомъ, который долженъ привезти отвѣтъ отъ г. Долемана.

Увижу, какой будетъ успѣхъ. Между тѣмъ я располагаюсь ѣхать къ Лондонъ, естьли ты не будешь противнаго мнѣнія.

Кл. Гарловъ.

Письмо СXXI.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Во вторникъ, Воскресеніе, Понедѣльникъ.

(Онъ, расказываетъ все то, что писано въ послѣднемъ письмѣ Клариссы. Потомъ признается, что онъ не былъ въ Виндзорѣ, и что ѣхавъ въ замокъ Галль мимо замка Медіана, онъ нашелъ въ семъ послѣднемъ письмѣ отъ своей тетки и двоюродной сестры, которыя госпожа Гремъ готова была послать съ нарочнымъ. онъ изъяснился съ етой женщиной о разговорѣ, которой слышалъ между нею и Клариссою ѣхавшею въ почтовой коляскѣ, и говорилъ ей такимъ образомъ о своей страсти и честныхъ своихъ намѣреніяхъ, что она рѣшилась написать къ сестрѣ своей Сорлингсъ письмо, котораго содержаніе читано въ письмѣ Клариссы къ Гове. Онъ продолжаетъ въ сихъ словахъ.)

Я ее оставилъ при отъѣздѣ въ такомъ удовольствіи, что удивляюсь о возвращеніи моемъ, нашедши ее съ пасмурнымъ лицемъ, и увидѣвъ по томности прекрасныхъ глазъ ея, что она плакала. Но какъ я узналъ, что она получила письмо отъ дѣвицы Гове, тотъ часъ понялъ, что конечно хитрая сія дѣвица раздражила ее противъ меня. Я вдругъ почувствовалъ величайшее любопытство открыть содержаніе ихъ переписки; но еще не время покушаться на ето предпріятіе. Нарушеніе такой священной вещи погубило бы меня безъ возврата. Однакожъ я не могу безъ досады вспомнить, что она проводитъ цѣлые дни въ изъясненіи письмами того, что между нами происходитъ, въ то время, какъ я подъ одной крышкой наблюдаю такую скромность, которая скрываетъ отъ меня причину етой переписки можетъ быть вредной всѣмъ моимъ видамъ.

Какъ ты думаешь, Белфордъ? Не раскроить ли голову разнощику, когда онъ приидетъ съ письмами къ моей красавицѣ, или къ дѣвицѣ Гове? Предпринять его подкупить и не имѣть успѣха, будетъ моя пагуба. Етотъ человѣкъ, кажется сотворенъ для бѣдности, и столь покоенъ въ своемъ состояніи, что, имѣя сего дни что пить и ѣсть, не старается завтра жить роскошнѣе. Какоежъ средство подкупить нещастнаго, который не имѣетъ ни желаній, ни честолюбія? Между тѣмъ бездѣльникъ проводитъ половину жизни, а другая для него къ тягость. Ежели бы я его убилъ, не ужели бы отвѣчалъ за цѣлую жизнь? Государственный Министръ не такъ бы долго торговался, но пускай его живетъ. Ты знаешь, любезный другъ, что большая часть моей злости состоитъ въ оказаніи искуства къ выдумкамъ, и что отъ меня бы зависѣло быть злымъ человѣкомъ, естьли бы я хотѣлъ.

(Тутъ онъ припоминаетъ разныя выраженія Клариссы, которыя сильно уязвили его гордость, съ угрозами отплатить ей при случаѣ. Онъ восхищается своими предложеніями, которыхъ выдаетъ всѣхъ за хитрости, а особливо то, что бы взять на время служанку дѣвицы Гове до пріѣзда Анны, и продолжаетъ.)

Ты видишь, Белфордъ, что красавица моя не можетъ вообразить, что бы даже дѣвица Гове была кукла, которую я ворочаю на проволокѣ моими пружинами чрезъ двое или трое рукъ; обмануть двухъ женщинъ такого рода, которыя думаютъ быть о всемъ свѣдущими, воспользоваться гордостію и злобою отцовъ и матерей, что бы привести ихъ въ выгодное мнѣ движеніе, и дѣлать ихъ своей игрушкою въ то время, когда они думаютъ мнѣ причинять великія огорченія; какое прекрасное мщеніе. Что скажешь ты о моей Богинѣ? Которая, на сомнѣніе мое, что братъ ея участвуетъ въ гнѣвѣ госпожи Гове, отвѣчаетъ, что она сама того опасается; ибо дядя ея не возбуждалъ бы противъ нее госпожу Гове. Любезная моя! Какая невинность.

Однакожъ не приписывай мнѣ даже злобу ея семейства; она питаетъ сердца всѣхъ Гарловыхъ. Я только употребляю ихъ оружіе. Естьли бы ихъ оставить собственному стремленію, можетъ быть мщеніе бы ихъ употребило мечь, огонь, или помощь правосудія; но я къ статѣ управляю дѣйствіями ихъ ненависти, и естьли дѣлаю не много зла; то для того, что бы предупредить большее зло.

Надо было довести безподобную Клариссу, что бы она сама предложила желаніе свое ѣхать въ Лондонъ. Для того мнѣ показалось лучше говорить ей опять про Виндзоръ. Когда тебѣ хочется заставить женщину сдѣлать что нибудь; то предлагай ей совсѣмъ иное. Вотъ женщины! Вотъ каковы онѣ! Утверждаю то подъ проклятіемъ. Чтожъ выходитъ? Онѣ доводятъ насъ до крайности притворяться съ ними; а когда онѣ остаются въ дурахъ; то жалуются на честнаго человѣка, который умѣлъ воспользоваться только ихъ оружіемъ…

Я съ трудомъ могъ удержаться отъ радости. Полно, полно, сказалъ я самъ въ себѣ, надо прибѣгнуть къ умѣренности. Кашель подъ ту пору помогъ мнѣ весьма къ статѣ. Потомъ, оборотясь къ ней, съ самымъ холоднымъ видомъ, я дождался, пока она кончила рѣчь; и вмѣсто того, что бы говорить о Лондонѣ, я посовѣтовалъ ей выписать госпожу Нортонъ.

Какъ я увѣренъ, что она опасается быть мнѣ одолженною согласившись на сіе предложеніе, я бы могъ обѣщать столько добра етой женщинѣ и ея сыну, что одна ета причина заставила бы ее перемѣнить мысли; не для того, какъ тебѣ извѣстно, что бы избѣгнуть издержекъ; но для того, что я никакъ не намѣренъ доставить ей сотоварищество госпожи Нортонъ. Для меня бы все равно было видѣть съ нею мать ея или тетку Гервей. Естьли бы Аннѣ позволяло здоровье, я бы лучше согласился ее привезти. За чѣмъ бы содержать мнѣ троихъ мошенниковъ праздныхъ слугъ, естьли бы имъ не волочиться за дѣвками, и жениться даже, когда я заблаго разсужу.

Право, я очень доволенъ моими распоряженіями. Каждый часъ долженъ умножать успѣхи мои въ сердцѣ етой гордой красоты. Но учтивость мою я простиралъ до тѣхъ поръ, пока нужно мнѣ было, что бы заставить себя бояться, и что бы дать ей почувствовать, что я не томный любовникъ. Теперь же малѣйшія вѣжливости будутъ удвоивать мою власть. Первыя будущія мои старанія состоятъ въ томъ, что бы получить признаніе ея тайной любви, или покрайней мѣрѣ предпочтеніе меня всѣмъ мущинамъ; послѣ чего щастливая минута будетъ отъ меня недалеко. Признанное предпочтеніе уполномочиваетъ вольности. Одна вольность производитъ другую. Естьли моя Богиня меня назоветъ малодушнымъ, неблагодарнымъ; я ее назову жестокою. Ето имя непротивно женщинамъ. Сколько разъ упрекалъ я ихъ въ жестокости для ласканія ихъ гордости въ то время, когда все отъ нихъ получалъ.

Когда я предложилъ твои комнаты для подтвержденія, что другихъ не знаю, мое намѣреніе было единственно, что бы ее встревожить. Госножа Осгодъ съ лишкомъ добродѣтельная женщина, и которая бы сдѣлалась скорѣе ея пріятелемъ, нежели моимъ: но я хотѣлъ ей дать поводъ, что бы она возмнила высоко о своей проницательности. Когда я копаю яму, мое удовольствіе состоитъ въ томъ, что бы моя добыча упала въ нее съ довѣренностію и съ открытыми глазами. Человѣкъ, который смотритъ съ верьху, имѣетъ право сказать тогда: Ахъ любезная! Какимъ образомъ ты сюда попала?

Въ Понедѣльникъ 7 Апрѣля.

Сей часъ я получилъ новыя извѣстія чрезъ моего честнаго Осипа. Ты знаешь приключеніе бѣдной дѣвицы Бетертонъ Нотингамъ. Жамесъ Гарловъ старается возжечь вновь противъ меня гнѣвъ етой фамиліи. Всѣ Гарловы съ нѣкотораго времени употребляютъ всевозможныя усилія, что бы проникнуть истинну етого произшествія; и безумные рѣшилися на конецъ имъ воспользоваться. Голова моя занимается теперь, что бы изъ Жамеса сдѣлать остраго и бойкаго малого, и что бы всѣ хитрости его повернуть потомъ со славою въ мою выгоду; ибо мнѣ кажется, что красавица моя намѣрена меня удалить, какъ скоро пріѣдемъ къ Лондонъ. Какъ время придетъ, я тебѣ сообщу письмо Осипа и то, которое я къ нему напишу. Твоему другу довольно узнать какое либо злоумышленіе, что бы его уничтожить и опрокинуть на голову самаго злоумышленника.

Осипъ еще кажется переборчивъ; но я знаю, что онъ чрезъ свои затрудненія и щекотливость, хочетъ въ моихъ глазахъ увеличить единственно цѣну услугъ своихъ. Ахъ! Белфордъ, Белфордъ! Какое множество самыхъ подлыхъ развращеній въ человѣческой природѣ, въ бѣдномъ равно, какъ и въ богатомъ…

Письмо CXXII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

(Въ отвѣтъ на ея послѣднія два письма.)

Во Вторникъ 18 Апрѣля.

У тебя семейство непримиримое. Новое посѣщеніе дяди твоего Антонина, не только утвердило матушку въ сопротивленіи на нашу переписку, но заставило ее принять почти всѣ его правила.

Перейдемъ къ другой матеріи. Ты защищаешь г. Гикмана весьма великодушно. Можетъ быть я поступила съ нимъ такъ, какъ мнѣ случается. Иногда въ пѣніи, то есть брать нѣсколько тоновъ выше и все продолжать безъ остановки, хотя и должна я принуждать свой голосъ; но чрезъ то онъ на вѣрное сдѣлается почтительнѣе; и ты мнѣ говорила, что нравы, которыхъ можно унизить дурнымъ обхожденіемъ, дѣлаются наглыми, какъ скоро съ ними поступаютъ лучше. И такъ добрый и важный г. Гикманъ. Не много подалѣе, покорно прошу; вы мнѣ поставили жертвенникъ, и я надѣюсь, что вы не откажетесь дѣлать передъ нимъ всегдашнія ваши колѣнопреклоненія.

Но ты спрашиваешь, такъ ли бы я поступала съ г. Ловеласомъ, какъ съ г. Гикманомъ? И дѣйствительно, моя любезная, я думаю, что не такъ. Я разсматривала весьма внимательно ету сторону любовнаго поведенія въ обоихъ полахъ, и я тебѣ открою чистосердечно заключеніе моихъ размышленій. Я заключила, что со стороны мущинъ нужна вѣжливость даже чрезвычайная, что бы намъ понравиться въ первый разъ, и что бы потомъ съ нашего согласія наложить на насъ иго, котораго неравенство съ лишкомъ чувствительно. По совѣсти, я сомнѣваюсь, не нужна ли имъ малая смѣсь нахальства, что бы подержать себя въ нашемъ уваженіи, когда они его пріобрѣли. Они не должны открывать намъ, что мы можемъ обходиться съ ними, какъ съ дураками. Впрочемъ я думаю, что съ лишкомъ одинакая любовь, то есть страсть безъ шиповъ, или другими словами, страсть безъ страсти, походитъ на тѣ сонные ручьи, гдѣ не увидишь ни соломенки въ движеніи; но внушаемый страхъ, и даже ненависть, производятъ совсѣмъ противные чувствованія.

Ежели справедливо то, что я говорю, Ловеласъ, показавшись прежде самымъ учтивымъ и почтительнымъ человѣкомъ, слѣдовалъ истинному правилу. Вспыльчивость оказанная имъ послѣ, его наклонность къ обидѣ и способность къ усмиренію себя, а особливо въ человѣкѣ, который извѣстенъ своимъ разумомъ и храбростію, способнымъ мнѣ кажется къ питанію живѣйшей страсти въ женщинѣ, и постепенно ее утомляя, въ состояніи довести до нѣкоего рода несопротивленія, которое не много отличествуетъ отъ повиновенія желаемаго свирѣпымъ мужемъ отъ жены своей.

И въ самомъ дѣлѣ, мнѣ кажется, что различное поведеніе нашихъ двухъ героевъ съ своими Героинями, показываетъ истинну сего ученія самымъ опытомъ. Что до меня, я такъ привыкла къ томности, къ низкимъ угожденіямъ и покорности моего Героя, что другаго отъ него не ожидаю, какъ вздоховъ и поклоновъ; и я такъ мало трогаюсь его глупыми привѣтствіями, что часто прибѣгаю къ моему Клавесину, что бы оживить себя, или его заставить молчать. Напротивъ, красавица Ловеласа, держи ухо остро! и огонь обхожденія и разговоровъ его безъ престанно сыплется искрами.

Твои споры и примиренія съ нимъ оправдываютъ сіе примѣчаніе. Я дѣйствительно думаю, что естьли бы г. Гикманъ имѣлъ даръ поддерживать мое вниманіе на подобіе твоего Ловеласа, то я бы давно была его женою; но ему должно было начать такимъ образомъ; теперь уже поздно о томъ думать. Никогда, никогда онъ не оправится; пусть будетъ въ томъ увѣренъ. Его участь, представлять дурака по самый день нашей свадьбы; а что всего хуже, быть осуждену къ повиновенію до послѣдняго издыханія.

Бѣдный Гикманъ! Можетъ быть ты скажешь; меня называли иногда какъ и ты другихъ звала. Бѣдный Гикманъ и я скажу.

Ты удивляешься, моя любезная, что г. Ловеласъ не показалъ тебѣ писемъ отъ тетки и двоюродной своей сестры пріѣхавши изъ Виндзора; я также не одобряю, что онъ пропустилъ одну минуту не сообщивъ тебѣ такихъ любопытныхъ извѣстій, и которые имѣютъ такъ много сношенія съ настоящими приключеніями. Ета уловка показать ихъ на другой день, когда ты была на него разгнѣванна, кажется увѣряетъ, что ихъ сохранялъ для случая, что бы съ тобою чрезъ нихъ помириться, а изъ того заключи, что предвидѣна была причина къ гнѣву. Изъ всѣхъ обстоятельствъ произшедшихъ съ тобою со времени того, какъ ты съ нимъ, ето мнѣ наиболѣе не нравится. Оно можетъ казаться малымъ для глазъ равнодушныхъ; но въ моихъ, довольно, что бы оправдать всѣ твои предосторожности. Однакожъ я также думаю, что письмо госпожи Гремъ къ сестрѣ своей, повтореніе объ Аннѣ, о одной дочери вдовы твоей Сорлнигсъ, а особливо о госпожѣ Нортонъ, дѣлаютъ въ тебѣ пріятный перевѣсъ. Какой вѣтренникъ! можно ли объявить въ вечеру о письмахъ, и не предложить ихъ тебѣ прочитать? Я не знаю, что мнѣ о немъ думать.

Я съ радостію читала то, что родственницы его пишутъ, тѣмъ болѣе, что я велѣла еще о нихъ распрашивать, и узнала, что все семейство ихъ ожидаетъ съ великимъ нетерпѣніемъ твоего союза.

Мнѣ кажется, что нѣтъ основательнаго возраженія на твое путешесшвіе въ Лондонъ. Тамъ, какъ въ средоточіи, ты будешь въ состояніи получать отъ всюду извѣстія, и сама можешь всѣхъ увѣдомлять. Тамъ ты испытаешь чистосердечіе твоего неотступнаго человѣка, или отсудствемъ, которое онъ на себя наложилъ, или другими подобными опытами; но дѣйствительно, моя любезная, я думаю, что посѣшнѣе всего нужна ваша свадьба. Ты можешь испытать (что бы сказать только, что ты испытывала) расположенія твоего семейства; но какъ скоро оно откажется отъ твоихъ предложеній, то покорись подъ иго Ловеласа, и сколько возможно будетъ употребляй его въ свою пользу. Онъ бы былъ лютый Тигръ, естьли бы довелъ тебя до крайности изъясняться. Однакожъ мое мнѣніе такое, что бы ты не много преклонялась. Помни, что онъ не можетъ терпѣть и тѣни презрѣнія.

Вотъ одно его правило, которое относилось ко мнѣ.,,Женщина, которая разполагается поздно или рано выборъ свой остановить на одномъ мущинѣ, должна дать знать, для собственной своей пользы, что она отличаетъ своего обожателя отъ общаго стада.,,

Пересказать ли тебѣ еще одно его прекрасное опредѣленіе изъясненное вольнымъ его слогомъ и подтвержденное тѣлодвиженіемъ рѣчи приличнымъ?,,Несмотря на малую разборчивость въ немъ полагаемую, чортъ меня возьми говоритъ онъ, естьли онъ женится на первой Принцессѣ цѣлаго свѣта, и усмотритъ что она колебалась хотя одну минуту въ выборѣ между имъ и Императоромъ.,,

Однимъ словомъ, всѣ ожидаютъ вашего соединенія. Всѣ увѣрены, что ты оставила отцовской домъ единственно съ тѣмъ намѣреніемъ. Чѣмъ болѣе отсрочивается ваша свадьба, тѣмъ меньше въ глазахъ свѣта правдоподобія оправдать тебя могутъ. Твои родственники не будутъ виноваты, естьли твоя добрая слава станетъ опорочиваема между тѣмъ, какъ ты еще не вышла замужъ. Твой дядя Антонинъ разглашаетъ о тебѣ весьма грубо, основываясь на прежнемъ поведеніи и нравахъ г. Ловеласа; но по сіе время твой удивительный нравъ былъ лѣкарствомъ противъ яда. Болтуны въ презреніи, и возбуждаютъ противъ себя негодованіе.

Я пишу со многими перерывками. Ты примѣтишь, что письмо мое за марано и изломано, потому, что нечаянный приходъ матушкинъ принуждаетъ меня часто прятать его за шею. Я тебя увѣряю, что мы имѣли между собой изрядную перепалку. Нѣтъ нужды тебя обременять расказываніемъ… Но дѣйствительно… посмотримъ, посмотримъ…

Твоя Анна не можетъ къ тебѣ пріѣхать. Бѣдная дѣвка уже двѣ недѣли какъ страдаетъ кашлемъ, который не дозволяетъ ей безъ боли повернуться. Она облилась слезами, когда я ей объявила твое желаніе опять взять ее къ себѣ. Она щитаетъ себя вдвое нещастною, что не можетъ ѣхать къ любезной своей госпожѣ. Естьли бы матушка согласна была со мною, г. Ловеласъ не первый предложилъ бы тебѣ мою Китти въ ожиданіи Аниы. Я чувствую, сколько непріятности видѣть все чужихъ людей около себя и получать отъ нихъ услуги; но твоя кротость вездѣ пріобрѣтетъ тебѣ вѣрныхъ слугъ.

Оставлю тебя слѣдовать своимъ мыслямъ. Однакожъ со стороны денегъ и платья, естьли ты себя подвергнешь какому безпокойствію, которое бы я упредить могла, я тебѣ въ жизнь того не прощу. Матушку мою, [естьли ты симъ возразить можешь,] не нужно о томъ увѣдомлять.

Первое твое письмо будетъ конечно изъ Лондона. Надпиши его и послѣдующія до новаго извѣстія, къ г. Гикману, в собственномъ его домѣ. Онъ тебѣ совершенно преданъ. Не безпокойся много о пристрастіи и предубѣжденіяхъ матушки. Мнѣ кажется, что я не въ кукольныхъ лѣтахъ.

Пусть небо призираетъ тебя! и доставитъ тебѣ щастіе, котораго ты стоишь! въ семъ состоятъ желанія твоего искренняго друга,

Анны Гове.

Письмо CXXIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Среду въ вечеру 19 Апрѣля.

Я весьма рада, моя любезная, что ты согласна на отъѣздъ мой въ Лондонъ. Твои домашніе раздоры причиняютъ мнѣ великое огорченіе. Я ласкаю себя, что воображеніе мое ихъ увеличиваетъ; но я заклинаю тебя сообщить мнѣ всѣ обстоятельства той ссоры, которую ты называешь изрядною перепалкою. Я привыкла къ твоимъ рѣчамъ. Какую бы жестокость матушка твоя ни имѣла ко мнѣ, когда ты обо всемъ меня увѣдомишь, я буду спокойнѣе. Преступники должны скорѣе стенать о погрѣшностяхъ своихъ, нежели обижаться упреками, которыя они на себя навлекаютъ.

Естьли я буду обязана когда либо во всемъ Королевствѣ денежными одолженіями, то навѣрное никѣмъ другимъ, какъ тобою. Ты говоришь, не нужно о томъ знать матери твоей, когда ты меня одолжаешь. Скажи на противъ того, что она должна знать, когда я что получаю, и когда ея любопытство станетъ отъ тебя требовать признанія. Захочешь ли ты солгать или обмануть? Я бы желала, что бы она въ разсужденіи сего не безпокоилась. Прости меня, моя любезная… но мнѣ извѣстно… однакожъ она прежде была обо мнѣ лучшаго мнѣнія. О дерзкій поступокъ! Сколько раскаянія ты изъ меня извлекаешь! еще повторяю, прости меня. Природная и приличная гордость, иногда показывается даже въ уничижительномъ состояніи, но во мнѣ она совсѣмъ уничтожена.

Для меня весьма огорчительно что достойная моя Анна не можетъ пріѣхать; я столько же сожалѣю о ея болѣзни, какъ и о томъ, что я обманута въ моемъ ожиданіи. Любезная моя Гове! какъ ты напрашиваешься одолжить меня, и какъ ты сочла бы за гордость, естьли бы я во все отвергала твои предложенія; то прошу тебя дать отъ меня етой бѣдной двѣ гвинеи.

Естьли мнѣ не остается, какъ ты сказываешь, другаго прибѣжища, какъ замужство, я нахожу утѣшеніе въ томъ, что родственники Г. Ловеласа не презираютъ бѣглую дочь, чего бы я могла опасаться отъ гордости ихъ высокой породы и чиновъ.

Но какъ жестокъ мой дядя! Ахъ! моя любезная, какое звѣрство выдумывать… трепетаніе сердца моего сообщается перу, и не дозволяетъ мнѣ продолжать письма. Естьли они всѣ въ тѣхъ же мысляхъ, неудивительно видѣть ихъ непримиримыми. Вотъ, вотъ дѣла брата моего! Я узнаю звѣрскія его подозрѣнія. Да отпустить небо ему! въ семь молитва раздраженной сестры его.

Кл. Гарловъ.

Конецъ четвертой части.

***

Ричардсон Сэмюэл
Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть пятая)

ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ
ДѢВИЦЫ
КЛАРИССЫ
ГАРЛОВЪ,
истинная повѣсть.
Англинское твореніе
Г. РИХАРДСОНА
Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія.
Часть пятая.
Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

OCR Бычков М. Н.

Свидѣтельствовалъ и подписалъ Коллежскій Совѣтникъ и отправляющій должность С. Петербургскаго Полицмейстера.

АНДРЕЙ ЖАНДРЪ.

ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ
Письмо СХХІV.
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ 20 Апрѣля.

Посланный Г. Ловеласа уже возвратился съ отвѣтомъ отъ пріятеля его Г. Долемана, которой повидимому весьма старательно освѣдомлялся, и во всемъ отдаетъ ему исправный отчетъ. Г. Ловеласъ далъ мнѣ письмо, прочитавши его напередъ; и какъ ему не безъизвѣстно, что я тебя обо всемъ увѣдомляю; я просила его позволить мнѣ сообщить тебѣ подлинникъ. Ты мнѣ отошлешь его при первомъ случаѣ, и увидишь, что его Лондонскіе пріятели щитаютъ насъ уже обвѣнчанными.

КЪ ГОСПОДИНУ ЛОВЕЛАСУ.

Во Вторникъ въ вечеру 18 Апрѣля.

Любезный пріятель!

Съ великою радостію слышу, что мы скоро васъ опять увидимъ въ городѣ по столь долгомъ отсудствіи. Ваше возвращеніе еще пріятнѣе будетъ нашимъ пріятельницамъ, естьли то правда, какъ слышно, что вы уже сочетались бракомъ съ тою прекрасною дѣвицѣю, о которой вы всегда говорили съ великою похвалою. Естьли то такъ, Госпожа Долеманъ и сестра моя принимаютъ великое участіе въ вашемъ удовольствіи; или въ вашемъ ожиданіи, когда еще того не случилось. Я съ нѣкотораго времени нахожусь въ городѣ, для облегченія себя отъ прежнихъ моихъ болѣзней, и теперь пользуюсь лѣченіемъ. Однакожъ это не воспрепятствовало мнѣ сдѣлать нужныя разысканія. Вотъ слѣдствіе моихъ стараній.

Вы можете имѣть первый этажъ очень хорошо убранный у одного купца въ улицѣ Белфордъ, со всѣми угодными вамъ выгодами для домашнихъ, по мѣсячно, и по третямъ.

Госпожа Долеманъ видѣла много квартиръ на улицѣ Норфолкъ, и еще на улицѣ Сесиль; но хотя видъ Темзы и холмовъ Сюррей придаетъ симъ двумъ улицамъ много пріятности; однако я думаю, что онѣ съ лишкомъ блиско лежатъ отъ города.

Имѣющіе собственные домы въ улицѣ Норфолкъ не иначе хотятъ отдатьвъ наймы, какъ половину дома. Вамъ ненадобно такъ много; и мнѣ кажется, что вы не будете жить въ наемныхъ комнатахъ по объявленіи вашей свадьбы.

Въ улицѣ Сесиль покои очень чисты и выгодны. Хозяйка, вдова весьма честная; но она отдаетъ въ наймы на весь годъ.

Можетъ быть вамъ бы понравилось въ улицѣ Дувръ, у вдовы одного гвардейскаго Офицера, которой не за долго передъ смертью купивши себѣ мѣсто, и употребивъ на то большую часть своего имѣнія, оставилъ свою жену въ крайности жить доходомъ, получаемымъ съ дома. Эта причина можетъ произвесть затрудненія; но меня увѣряютъ, что она не иныхъ постояльцовъ къ себѣ принимаетъ, какъ извѣстныхъ именемъ и нравами. Она взяла на откупъ два изрядныхъ дома раздѣленныхъ другъ отъ друга проходомъ, который служитъ имъ общимъ дворомъ. Внутренній домъ самый лучшій и пристойнѣе убранъ; но вамъ можно будетъ занять прекрасную комнату въ переднемъ домѣ, естьли хотите имѣть видъ на улицу. Позади внутренняго дома маленькой садъ, гдѣ старая хозяйка удовольствовала свое воображеніе великимъ множествомъ личныхъ изображеній и вазовъ для украшенія его.

Какъ мнѣ показалось, что ета квартира вамъ понравится, то я освѣдомился о всемъ подробно. Наемные покои находятся въ внутреннемъ домѣ. Они состоятъ изъ столовой, двухъ гостиныхъ, двухъ или трехъ спаленъ съ кладовыми для платья, и прекраснаго кабинета, которой лицомъ къ саду; все убрано весьма хорошо. Знатной духовной человѣкъ, съ своею женою, и съ дочерью невѣстою уже были послѣдніе постояльцы. Сей духовной не давно уѣхалъ въ Ирландію для занятія весьма выгоднаго мѣста. Вдова мнѣ сказала, что онъ прежде нанялъ квартеру на три мѣсяца: но потомъ ему столько понравилась, что онъ жилъ два года, и оставилъ ее съ сожалѣніемъ. Она хвалится такимъ же образомъ всѣми своими постояльцами; что они въ четверо долѣе у нее проживаютъ время, нежели располагаются.

Я имѣлъ нѣкоторыя свѣденія о мужѣ ея, который слылъ честнымъ человѣкомъ; но въ первый разъ видѣлъ его вдову. Я нахожу видъ ея немного мужественнымъ, и что то суроваго въ еявзглядѣ; но замѣтя ея обхожденіе и внимательность къ двумъ прекраснымъ дѣвицамъ, племянницамъ ея мужа, которыя весьма ею довольны, я ни чему другому приписываю ея дородность, какъ веселому ея нраву; ибо рѣдко случается, чтобъ сварливые люди были жирны. Она въ почтеніи въ своемъ кварталѣ, и я узналъ, что у нее бываетъ очень хорошее общество.

Естьли это описаніе, или другихъ квартеръ, не понравится госпожѣ Ловевеласъ, она будетъ вольна пробыть малое время и выбрать другую по своему вкусу. Вдова соглашается давать въ наймы помѣсячно, и столько комнатъ, сколько вамъ будетъ угодно. Она не заботится о договорахъ, говорила мнѣ, а желаетъ только знать, что будетъ угодно Госпожѣ вашей сожительницѣ, и какое будетъ поведеніеея слугъ или вашихъ; ибо онымъ ей доказываетъ, что слуги обыкновенно болѣе дѣлаютъ затрудненій, нежели Господа.

Госпожа Ловеласъ по произволенію можетъ кушать за хозяйскимъ столомъ, или въ своей комнатѣ.

Какъ мы щитаемъ васъ женатыми, и можетъ быть по какимъ нибудь домашнимъ ссорамъ въ необходимости скрывать ваше соединеніе; то я разсудилъ за благо отъ части увѣдомить о томъ вдову, однако ни въ чемъ ее не увѣряя; и спросилъ, что можетъ ли она въ такомъ случаѣ, помѣстить также васъ, и людей вашихъ. Она мнѣ отвѣчала, что можетъ сдѣлать это удобно, и что того желаетъ; для того у что обстоятельства одной женщины въ то время, когда свидѣтельства не столько достовѣрны, какъ въ семъ случаѣ, были для ея дома всегда исключительны.

Естьли вамъ не понравится ни одна изъ тѣхъ квартеръ, то я не сомнѣваюсь, чтобъ нельзя было найти лучшихъ, а особливо у новыхъ площадей. Госпожа Долеманъ, ея сестра и я, предлагаемъ вамъ въ нашемъ домѣ при Уксбриджѣ всевозможныя выгоды, которыя будутъ отъ насъ зависѣть, для вашей супруги, и для васъ самихъ, пока вы совсѣмъ не учредитесь; естьли то правда, что вы пользуетесь уже щастіемъ, которое мы вамъ желаемъ.

Я не долженъ пропустить, что комнаты купца въ улицѣ Сесиль и вдовы въ улицѣ Дувръ, могутъ быть въ готовности по увѣдомлѣнію на канунѣ.

Не сомнѣвайтесь, любезный пріятель, о преданности и усердіи, съ которыми пребуду и прочая.

Ф. Долеманъ.

Ты можешь легко судить, моя любезная, на которую квартеру я рѣшилась по прочтеніи письма. Но хотѣвши испытать Г. Ловеласа въ такой вещи, которая требуетъ великихъ предосторожностей, я съ начала притворилась, будто предпочитаю комнаты въулицѣ Норфолкъ, по той самой причинѣ, которая заставила его пріятеля думать, что они будутъ не по моему вкусу, то есть потому, что они съ лишкомъ близко стоятъ отъ города. Мнѣ кажется, сказала. я, что нечего опасаться близь столь благоучрежденнаго города, каковъ Лондонъ; и я не знаю, не лучше ли мнѣ будетъ жить въ срединѣ города, нежели въ предмѣстіяхъ, о которыхъ говорятъ не выгодно. Потомъ я оказывалъ охоту къ квартирѣ въ улицѣ Сесиль, потомъ къ той, что у купца. Но онъ ни одной не предпочиталъ; а какъ я спросила его мнѣніе о той, что въ улицѣ Дувръ; то онъ мнѣ отвѣчалъ, что находитъ ее пристойнѣе другихъ и болѣе на мой вкусъ; но смѣя надѣяться, что мое пребываніе тамъ не будетъ продолжительно, онъ не знаетъ, которую выбрать.

Наконецъ я рѣшилась занять квартиру у вдовы; и въ тужъ минуту онъ сообщилъ выборъ мой Г. Долеману, съ благодарностію отъ меня за его привѣтливыя предложенія.

Я велѣла нанять столовую, спальню, кабинетъ, (которой мнѣ будѣтъ весьма нуженъ, естьли останусь на нѣкоторое время у вдовы,) и прихожую для людей. Наше намѣреніе ѣхать въ субботу. Болѣзнь бѣдной Анны очень меня растроиваетъ; но по словамъ Г. Ловеласа, я могу договориться съ вдовою о горнишной дѣвкѣ, пока Аннѣ будетъ легче, или я сыщу на мой вкусъ другую; а ты знаешь, что мнѣ множество слугъ не надобно.

Г. Ловеласъ, по собственному своему побужденію, далъ мнѣ пять гвиней для бѣдной Анны. Я тебѣ ихъ посылаю подъ сей обверткою; потрудись ей доставить, и увѣдомить отъ чьей руки они. Онъ меня весьма одолжилъ этимъ малымъ знакомъ своего вниманія. Дѣйствительно, я лучшаго о немъ мнѣнія съ тѣхъ поръ, какъ онъ предложилъ мнѣ возвратить эту дѣвку.

Я еще видѣла другой знакъ его попеченія. Онъ пришолъ мнѣ сказать, что по нѣкоторыхъ размышленіяхъ, щитаетъ неблагопристойнымъ, чтобъ я ѣхала безъ служанки, хотябъ ето было для одного вида въ глазахъ вдовы и ея двухъ племянницъ, которые, по словамъ Г. Долемана, въ весьма хорошемъ положеніи; а особливо въ то время, когда онъ долженъ скоро послѣ нашего пріѣзда отъ меня удалится, и меня оставить одну въ рукахъ чужихъ людей. Онъ мнѣ совѣтовалъ взять на время одну, или двухъ служанокъ Госпожи Сорлингъ, или выпросить одну изъ дочерей ея. Естьли бы я согласилась на послѣднее, то онъ не сомнѣвается, чтобъ обѣ молодыя Сорлингъ не воспользовались съ охотою случаемъ видѣть рѣдкости города, сверьхъ того, что для меня ихъ сотоварищество будетъ гораздо пріятнѣе, нежели обыкновенной служанки, естьли бы я сама захотѣла полюбопытствовать въ Лондонѣ.

Я ему отвѣчала, какъ и прежде что служанки и дочери Госпожи Сорлингъ ей равномѣрно нужны въ домашнихъ дѣлахъ; и что отсутствіе одного слуги можетъ произвесть замѣшательства въ сельскихъ работахъ; касательно же рѣдкостей Лондона, я не скоро вздумаю еще о доставленіи себѣ такихъ забавъ, и слѣдовательно не имѣю нужды въ сотовариществѣ для выхода.

Теперь, моя любезная, опасаясь чтобъ въ такомъ перемѣнчивомъ состояніи, каково мое, чтобъ не случилось чего нибудь вреднаго моей надеждѣ, которая не съ лишкомъ меня ласкаетъ со времени оставленія моего замка Гарловъ. Теперь болѣе прежняго стану наблюдать поведеніе и чувствованія моего путеводителя.

Кл. Гарловъ.

Письмо СХХІ.

ЛОВЕЛАСЪ къ БЕЛФОРДУ.

Въ Четвертокъ 20 Апрѣля

(Онъ начинаетъ сообщеніемъ своему пріятелю письма писаннаго къ г. Долеману съ одобрѣнія Клариссы, и отвѣта полученнаго имъ пр. потомъ похваляется своею выдумкою.)

Ты знаешь вдову, ты знаешь ея племянницъ, ты знаешь и квартеру; видѣлъ ли ты что нибудь искуснѣе письма пріятеля нашего Долемана? онъ предупреждаетъ всѣ возраженія, приготовляется ко всѣмъ случаямъ. Каждое слово есть опытная хитрость.

Кто можетъ удержаться отъ смѣха, видя мою красавицу такъ разборчивую въ выборѣ квартиры, которая уже ей приготовлена? или видя, какъ она судитъ о всѣхъ моихъ предложеніяхъ, какъ будто желая доказать мнѣ, что она можетъ имѣть различныя отъ моихъ намѣренія. Что скажешь ты объ этой дорогой плутовкѣ, которая смотритъ на меня съ величайшимъ вниманіемъ, чтобы открыть въ глазахъ моихъ какіе нибудь знаки, которыебъ помогли ей читать въ моемъ сердцѣ? Колодезь съ лишкомъ глубокъ для взоровъ ея, чтобъ въ него проникнуть; въ томъ могу я ее удостовѣрить, хотя бы глаза ея были такъ проницательны,какъ солнечныя лучи.

Ни малѣйшей ко мнѣ не имѣетъ довѣренности, моя красавица. Ни малѣйшей поистиннѣ; не ясно ли сіе? Естьли я принужденъ буду перемѣнить мои Намѣренія, то не надлежитъ ли тебѣ ободрять меня великодушною довѣренностію, касающеюся до моей чести? Нѣтъ, не возможно сему статься, клянусь тебѣ моею честію, чтобъ мастеръ въ любовномъ искуствѣ проведенъ былъ новичкомъ.

Пожалуй посмотри на мою удивительную красавицу, которая въ такомъ удовольствіи была отъ моего пронырства, что взяла у меня письмо Долемана для сообщенія своей любезной Гове. Глупенькія мои плутовки! зачемъ надѣятся на силу собственнаго своего разсудка во всѣхъ уверткахъ, когда одинъ онымъ можетъ научить ихъ защищаться отъ нашихъ нападеній и вложить въ нихъ подобное бабкамъ ихъ благоразуміе? Тогда на подобіе Касандръ, онѣ могутъ взойти на катедру и проповѣдывать недовѣрчивость тѣмъ, которые захотятъ ихъ слушать; но которыя не лучше ихъ воспользуются наставленіями, когда такой какъ я, молодой и смѣлый повѣса пересѣчетъ имъ дорогу.

Не удивляешся ли ты, Бедфордъ, что плутъ Долеманъ прописалъ улицу Дувръ для квартиры нашей доброй вдовы? Какое думаешь ты было его намѣреніе? Ты никогда того не отгадаешь. И такъ, чтобы тебя избавить отъ заботы, представь себѣ, что какая нибудь услужливая особа (плутовка Гове проворна и замысловата) захочетъ освѣдомиться о положеніи того дома; и когда въ той самой улицѣ не найдутъ ни тѣхъ прозваній, ни тѣхъ комнатъ, ни дома, похожаго на описанный, не попадетъ ли въ западню самый искусный въ Англіи пролаза?

Ты скажешь, какъ препятствовать, чтобъ красавица не узнала обмана, и чтобы не умножилась ея недовѣрчивость, когда она увидитъ себя въ другой улицѣ?

Небеспокойся о томъ; или я найду еще какую увертку, или мы такъ съ ней поладимъ, что она все приметъ благосклонно; или, естьли я не болѣе теперешняго получу успѣховъ; она меня довольно узнаетъ, чтобы не удивляться такой маленькой ошибкѣ.

Но какъ запретить, чтобъ она не сообщила своей пріятельницѣ настоящаго имяни улицы?

Напередъ надо, чтобъ она сама ее узнала. Скажи, вслухъ, не нужно ли ей самой прежде знать?

Такъ; но какое средство не допустить ее узнать имя улицы, или чтобъ пріятельница ея не писала къ ней въ ту улицу, что почти все равно?

Положитесь въ томъ на меня.

Естьли ты еще мнѣ противорѣчить будешь, что разумъ Долемана съ лишкомъ грубъ, чтобъ выдумать такой отвѣтъ на мое письмо… трудноли тебѣ догадаться, что я, зная совершенно городъ, и для избавленія отъ труда Долемана, послалъ къ нему образецъ отвѣта, которой ему стоило только переписать?

Что скажешь ты обо мнѣ Белфордъ?

Что скажешь ты о моей красавицѣ, когда я прибавлю, что тебѣ означена была эта должность, и что она отъ того отказалась потому только, что знаетъ мою къ тебѣ привязанность?

Теперь то я далеко вижу передъ собой всѣ обстоятельства и много времени остается мнѣ для переду. Признайся, что твой другъ человѣкъ несравненный. Какъ ты мнѣ кажешься малъ съ высоты моей славы и превосходства моего! Не удивляйся, что я тебя чистосердечно презираю; нельзя такъ высоко о себѣ думать, не презирая соразмѣрно весь человѣческой родъ.

Я намѣренъ воспользоваться поздравленіями, въ разсужденіи мнимаго нашего супружества. Но я не хочу сообщить тебѣ вдругъ всѣхъ моихъ расположеній. Въ прочемъ эта часть предпріятія моего еще не совсѣмъ основана. Генералъ, который принужденъ располагать шаги свои смотря по хитростямъ неусыпнаго соперника, не можетъ отвѣчать о томъ, что онъ со дня въ день будетъ дѣлать.

Вдова Синклеръ, слышишь ли, Белфордъ? Да, Синклеръ, я тебѣ повторяю; не забудь этого; она не будетъ имѣть другаго имени. Какъ у нее видныя черты и лицо мужеское, я выведу ея произхожденіе отъ какого нибудь горнаго жителя Шотландскаго. Ея мужъ, Полковникъ, (помни крѣпко) былъ Шотландецъ, честной человѣкъ, и храбръ какъ Цесарь.

Во всѣхъ моихъ выдумкахъ я никогда не забываю мѣлочей. Онѣ служатъ иногда болѣе, нежели тысяча увѣреній и клятвъ, выдуманныхъ на мѣсто доказательствъ, которые бываютъ нужнѣе, когда должно предупреждать сомнѣнія подозрительнаго ума.

Ты бы былъ въ изумленіи, естьлибъ я тебѣ расказалъ половину моихъ предосторожностей. Ты можешь о томъ судить по одному примѣру. Я уже имѣлъ благосклонность послать списокъ книгъ, которые я велѣлъ купить для кабинета моей красавицы, по большой части изъ вторыхъ рукъ, чтобъ они не казались безполезнымъ украшеніемъ; и ты знаешь, что хозяйки того дома довольно свѣдущи въ чтеніи. Но я остерегаюсь позволять съ лишкомъ много моей Богинѣ; надлежитъ оставить что нибудь попеченіямъ вдовы, моей старой знакомой, которая мнѣ помогала уже въ неищетныхъ предпріятіяхъ съ великимъ успѣхомъ, и которая сочтетъ себя обиженною, естьли бы я казался недовѣрять ея проворству.

Письмо СXXVІІ.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Среду 19 Апрѣля.

Я получила важныя извѣстія, которыя должно сообщить. Братъ твой узнавши, что ты еще не замужемъ, рѣшился открыть твое убѣжище и увезти тебя. Одинъ его пріятель, Капитанъ корабельный, намѣренъ ухватить тебя на свое судно и плыть въ Гюль или Лейтъ, чтобъ тебя завезти въ какой нибудь домъ Г. Жамеса Гарловъ.

У нихъ весьма злой разсудокъ; ибо не смотря на всѣ твои добродѣтели, они думаютъ, что ты перешла границы чести. Но послѣ твоего похищенія, когда они увѣрятся, что ты еще дѣвица; то подъ строгимъ присмотромъ будутъ держать тебя до пріѣзда Г. Сольмса. Въ то самое время, чтобъ занять Г. Ловеласа, они хотятъ идти противъ него судомъ, и возобновить какой нибудь старой его проступокъ, чтобъ онъ принялъ наказаніе, или покрайней мѣрѣ оставилъ бы государство.

Сіи извѣстія самыя новѣйшія. Сестра твоя Арабелла сказала ихъ за тайну съ торжествующимъ видомъ дѣвицѣ Клоидъ, которая хотя у нея въ милости, но все тебя душевно почитаетъ. Дѣвица Клоидъ опасаясь слѣдствій такого предпріятія, мнѣ это сообщила и позволила тебя о томъ увѣдомить тайно. Однакожъ обѣ съ нею не будемъ сожалѣть о Г. Ловеласѣ, естьли бы его повѣсили чрезъ ихъ старанія, то есть, тогда моя любезная, когда еще ты тому не воспрепятствуешь. Но мы не можемъ сносить, чтобы совершенное твореніе природы было въ беспрестанномъ смятеніи отъ двухъ буяновъ, или чтобы тебя похитивъ подвергли грубымъ поступкамъ наглыхъ людей, не имѣющихъ ни малѣйшаго состраданія.

Естьли ты на себя возмешь привести къ умѣренности Г. Ловеласа, то я соглашаюсь, чтобъ ему открыть все; но не именуя дѣвицу Клоидъ. Можетъ быть его подлый повѣренный также въ заговорѣ и не умедлитъ его увѣдомить.

Я оставляю на твое произволеніе поступать въ такомъ затруднительномъ дѣлѣ. Мое величайшее беспокойствіе въ томъ, чтобъ сіе гнусное предпріятіе, естьли будутъ имѣть дерзость на то покуситься, не послужило ему къ умноженію власти его надъ тобой.

Какъ сіе должно тебя удостовѣрить, что нѣтъ болѣе надежды къ примиренію, то я желала бы, что бы вы были уже обвѣнчаны, какія бы преступленія ни взносили на твоего Ловеласа, исключая убійство и кражу.

Анна весьма благодарна за твой подарокъ. Она тебя осыпала благословеніями. Ей отданъ также подарокъ Г. Ловеласа.

Я очень довольна Г. Гикманомъ, который тѣмъ же случаемъ послалъ ей двѣ гвинеи, какъ отъ неизвѣстной особы. Способъ благодѣянія болѣе, нежели цѣна онаго принесъ мнѣ удовольствіе. Такія добрыя дѣла весьма отъ него употребительны, и молчаніе столь совершенно ихъ всегда сопровождаетъ, что онѣ открываются только благодарностію одолженныхъ. Иногда бываетъ онъ раздателемъ моихъ милостынь, и я думаю, что онъ всегда прибавляетъ что нибудь къ моимъ малымъ подаяніямъ; но еще не пришло время хвалить его. Впрочемъ, мнѣ кажется, что ему не нужны мои одобрѣнія.

Я не могу отвергать, что у него очень добрая душа; нельзя ожидать, чтобы въ мущинѣ были соединены всѣ добрыя качества. Но дѣйствительно, моя любезная, я нахожу его весьма глупымъ, что онъ столько себя беспокоитъ для меня въ то время, когда я даю ему чувствовать презрѣніе мое ко всему ихъ полу; а болѣе глупымъ еще, когда не понимаетъ по сію пору, что онъ рано или поздно будетъ играть со мной весьма жалкую роль. Наши склонности и отвращенія, часто я въ себѣ думала, весьма рѣдко управляются благоразуміемъ, или отношеніемъ, которое бы имъ должно имѣть вразсужденіи нашего щастія. Глазъ, моя любезная, столь тѣсно связанъ съ сердцемъ, а оба столь великіе непріятели разсужденію! Какъ не складно совокупленіе разума и тѣла! всѣ чувства, на подобіе сѣмейства Гарловъ, сговорены противъ того, чтобъ могло составлять ваше благополучіе, естьли бы порядокъ былъ лутче наблюдаемъ.

Прошу тебя, позволь мнѣ, послѣ твоего отъѣзда въ Лондонъ, прислать тебѣ сорокъ восемь гвиней. Я опредѣляю число для одобренія тебя, по тому, что присоединя двѣ гвинеи отданныя Аннѣ, ты мнѣ будешь должна пятдесятъ. Твои возраженія не могутъ имѣть мѣста. Ты знаешь, что я нетерплю недостатка въ деньгахъ. Я тебѣ сказала, что имѣю въ двое больше у себя, а матушкѣ извѣстно только половинное число. Что будешь ты дѣлать съ оставшеюся у тебя малостію въ такомъ большомъ городѣ, каковъ Лондонъ? Ты не можешъ предвидѣть, какія родятся нужды для освѣдомленія, пересылокъ, и другихъ обстоятельствъ. Естьли въ разсужденіи положенія моего съ матушкой, ты знаешь ее совершенно, и то, что она ни во что не вступается съ умѣренностію. Не должноли ей по крайней мѣрѣ вспомнить, что я ея дочь? Но я конечно ни что иное для нея, какъ дочь отцовская. Видно, что она весьма чувствительна была къ вспыльчивому нраву сего любезнаго родителя, когда хранитъ о томъ столь долговременное воспоминаніе, забывая всѣ знаки его нѣжности и привязанности. Иныя бы дочери могли подумать, что склонность къ самовластію должна быть чрезвычайна въ матерѣ, которая хочетъ безпрестанно пользоваться своею властію надъ дѣтьми, и которая послѣ смерти мужа сожалѣетъ, что не имѣла надъ нимъ подобнаго начальства. Естьли такая рѣчь не совсѣмъ благопристойна въ устахъ дочери; то ты должна меня извинить отъ части бывшею моею привязанностію къ отцу, и почтеніемъ, которое я всегда сохраняю къ его памяти. Онъ былъ лучшій изъ родителей, и можетъ статься былъ бы онъ не менѣе нѣжнымъ супругомъ, естьли бы нравъ матушки и его не были столько сходны въ запальчивости, что они никогда не могли между собой согласиться.

Однимъ словомъ, нещастіе было въ томъ, что когда одинъ былъ сердитъ, другая не могла воздержаться отъ гнѣва; впрочемъ оба имѣли добрую душу. Однакожъ, и въ тѣхъ лѣтахъ, могла я примѣтить, что бремя матушкино не столько было тягостно, какъ она меня увѣряетъ, въ то время, когда ей угодно отказываться отъ части ея въ моемъ существованіи.

Я часто думала, что для воспрепятстованія раздѣловъ приверженности въ дѣтяхъ, отца и матери всего болѣе должны избѣгать сихъ продолжительныхъ, или частыхъ ссоръ, которые ввергаютъ бѣднаго робенка въ замѣшательство при выборѣ одной особы изъ двухъ, въ то время, когда онъ наклоненъ къ должному почитанію обѣихъ.

Ежели ты хочешь знать подробности нашей ссоры, должно тебя удовольствовать, когда уже вообще я призналась, что твое нещастное дѣло подало къ тому поводъ.

Но какъ мнѣ изъясниться? Я чувствую, что краска вступаетъ въ лице мое. И такъ узнай, моя любезная, что я была… почто… такъ; что я была бита. Нѣтъ ничего справедливѣе. Матушка за благо разсудила ударить меня больно по рукамъ, что бы вырвать у меня письмо, которое я къ тебѣ писала, и которое я изодрала въ куски и бросила при ней въ огонь, чтобы не дать его прочесть.

Я знаю, что это приключеніе тебя опечалитъ; слѣдовательно ты можешь избавиться отъ труда, чтобъ мнѣ сказывать то.

Г. Гикманъ пришелъ нѣсколько минутъ послѣ. Я не хотѣла его видѣть. Я, или съ лишкомъ велика, чтобъ быть битой, или такого ребячьего возраста, что не могу имѣть у себя покорнаго слуги. Вотъ, что я объявила матушкѣ. Хотя бы не простительно было и пальца поднять, досада и гнѣвъ, вотъ другое оружіе!

Она мнѣ сказала голосомъ Гарловыхъ, что требуетъ повнновенія, и что откажетъ домъ даже Г. Гикману, естьли онъ будетъ помогать мнѣ въ перепискѣ, которую она запретила.

Бѣдный Гикманъ! между матерью и дочерью его роль очень странна. Но онъ знаетъ, что увѣренъ въ матушкѣ, а во мнѣ нѣтъ. И такъ, есть ли бы онъ не былъ наклоненъ и тебѣ услужить, выборъ его нетруденъ.

Я заперлась на цѣлой день, и даже малую пищу мою принимала я у себя въ комнатѣ. Въ вечеру получила я торжественное повелѣніе сойти внизъ на ужинъ. Я сошла: но окруженная мрачными облаками. Да и нѣтъ, были долго одни мои отвѣты. Такое поведеніе, сказала мнѣ матушка, не извинитъ меня передъ ней. Я отвѣчала, что и ей мало прибыли меня бить. По ея словамъ, дерзость моей противности заставила ее ударить меня по рукѣ. Она сожалѣетъ, что я ее столько разгнѣвала, однакожъ требуетъ изъ двухъ одного; что бы я вовсе прекратила переписку, или чтобы показала ей всѣ наши письма.

Я ей сказала, что она требуетъ двухъ вещей равномѣрно невозможныхъ, и что ни какъ неприлично, ни чести моей, ни склонности, оставить друга въ нещастіи… а особливо для удовлетворенія подлыхъ и жестокихъ душъ.

Она не пропустила представить мнѣ по обыкновенію всѣ доводы къ повиновенію.

Я ей отвѣчала, что безумное и съ лишкомъ строгое повиновеніе причинило все твое нещастіе: что, ежели она меня щитаетъ склонною къ супружеству, то должна щитать меня также способною къ различенію и къ сохраненію дружества, а особливо съ такою особою, которой пріобрѣтеніе довѣренности и уваженіе сто разъ она сама прежде мнѣ желала; что есть другіе должности кромѣ природныхъ и что всѣ они согласиться могутъ. Что несправедливое повелѣніе будетъ всегда родъ тиранства, хотя она еще меня побьетъ. И что въ моихъ лѣтахъ я не могла ожидать, что бы мнѣ не оставлено было ни малѣйшее употребленіе моей воли, никакого поступка выбору моему, даже въ разсужденіи нашего пола, ибо проклятый полъ не входилъ въ это дѣло.

Самое благопріятное ея требованіе состояло въ сообщеніи нашихъ писемъ. Она долго на томъ стояла. Ты, говорила она, находишься въ рукахъ самаго пронырливаго человѣка, который по нѣкоторымъ ея вѣденіямъ, обращалъ въ насмѣшку ея Гикмана. Хотя она наклонна хорошо судить о тебѣ, и о мнѣ, кто можетъ ей отвѣчать за слѣдствія нашей переписки?

И такъ, моя любезная, ты видишь, что польза Г. Гикмана много тутъ участвуетъ. Я бы непротивна была показать матушкѣ наши письма, естьли бы была увѣрена, что перо наше не будетъ тѣмъ принужденно; и когда бы я не видѣла ее столько приверженною къ противной сторонѣ, что ея разсужденія, опорочиванія, выводы и перетолкованія, сдѣлаются вѣчнымъ источникомъ затрудненій и новыхъ споровъ. Впрочемъ я бы не желала открыть ей, какъ твой хитрый Изувѣръ представлялъ себя человѣкомъ превосходныхъ достоинствъ. Я знаю великодушіе, которое поставляетъ тебя выше собственной своей пользы; но не помышляй заставить меня отказаться отъ переписки нашей.

Г. Гикманъ, тотчасъ послѣ этой исторіи, предложилъ мнѣ свои услуги; и послѣднее письмо мое показываетъ тебѣ, что я ихъ приняла. Хотя онъ въ великихъ милостяхъ у матушки, однакожъ щитаетъ, что она съ лишкомъ сурова къ тебѣ и ко мнѣ. Онъ имѣлъ милость сказать мнѣ, (и кажется я примѣтила въ рѣчахъ его видъ покровительства,) что онъ не только одобряетъ нашу переписку, но удивляется твердости моей въ дружбѣ; и бывъ не весьма хорошаго мнѣнія о Г. Ловеласѣ, онъ увѣренъ, что мои совѣты могутъ быть иногда тебѣ полезными.

Основаніе такой рѣчи мнѣ понравилось, и ето великое его щастіе, иначе я бы потребовала у него изъясненія слова одобрять, и спросила бы изъ чего онъ взялъ, что я его терпѣть буду. Ты видишь, моя любезная, что такое есть порожденіе мущинъ; лишь успѣешь дать имъ случай одолжить тебя, они тотчасъ берутъ право одобрять наши поступки, въ чемъ повидимому заключается также право и опорочивать, когда имъ за благо разсудится.

Я сказала матушкѣ, сколько ты желаешь помириться съ твоимъ сѣмействомъ, и сколько ты независима отъ Г. Ловеласа. Слѣдствіе, сказала она, можетъ заставить насъ судить о второмъ пунктѣ. Касательно до перваго, она то знаетъ, и ее мнѣніе также, что ты неиначе надѣется можешь примиренія, какъ возвратившись въ замокъ Гарловъ, однакожъ безъ всякаго права налагать условія. Ето вѣрнѣйшій способъ, прибавила она, для доказательства твоей независимости. Вотъ твоя должность, моя любезная, по мнѣнію моей матери.

Я полагаю, что первое твое письмо надписанное къ Г. Гикману, придетъ мнѣ изъ Лондона.

Твоя честь и безопасность однимъ предмѣтомъ моихъ молитвъ.

Я не понимаю, какъ ты поступаешь въ переменѣ платья.

Мое удивленіе умножается, видя упорство твоихъ родственниковъ въ оставленіи тебя въ нуждѣ. Я не понимаю, какія могутъ быть ихъ намѣренія? Хочешь, или не хочешь, они тебя бросаютъ въ его объясненіяхъ.

Я посылаю письмо черезъ Роберта, чтобы не терять времени, и повторяю тебѣ предложеніе моихъ усердныхъ услугъ. Прощай, мой любезный, мой несравненный другъ.

Анна Гове.

Письмо СXXVII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ 20 Апрѣля.

Я бы сочла себя недостойною твоей дружбы, естьлибъ самыя важныя пользы мои не оставляли мнѣ довольно времени для изъясненія въ краткихъ словахъ моему любезному другу, сколько я не похваляю ея поведеніе, когда великодушіе ея препятствуетъ ей познать свою ошибку, но отъ которой я должна бы болѣ другихъ страдать, потому, что я была причиною оной.

Ты знаешь, что меня огорчаютъ раздоры твои съ твоею матерью, и говорить, чтобы я избавила себя отъ труда тебѣ о томъ повторять.

Прежде, моя любезная, ты не того желала. Ты мнѣ часто повторяла, что дружба твоя ко мнѣ умножалась, когда я тебѣ выговаривала твою излишнюю запальчивость, отъ которой разсудокъ твой научалъ тебя остерегаться. Хотя я въ нещастіи, хотя упала въ проступокъ, хотя смыслъ мой не пространенъ, однако теперь стою вниманія, потому, что я могу говорить о себѣ такъ свободно, какъ о другомъ; и когда моя погрѣшность дѣлается заразительною, когда она тебя вводитъ въ запрещенную переписку; пребуду ли я въ молчаніи противъ неповиновенія, котораго слѣдствія, какія бы онѣ не были, увеличатъ мое заблужденіе, и изъ дурнаго корня произведутъ дурныя отрасли?

Душа полагающая свою славу въ постоянствѣ и твердости благороднаго дружества твоего, дружества неколебимаго щастіемъ и умножающагося съ злоключеніями любимой особы, сія душа должна быть неспособною заключать въ дурную сторону предохраненія или совѣты друга, къ которому она питаетъ столь отличныя чувствованія. И такъ вольность, которую я беру, не требуетъ извиненія; тѣмъ болѣе, что въ настоящемъ стеченіи случаевъ, она есть дѣйствіе совершеннаго безкорыстія и клонится даже къ лишенію меня одного оставшагося мнѣ утѣшенія. Твой огорчительный видъ, разорваніе межъ рукъ матери письма, которое она имѣла право читать, сожженіе онаго при ея глазахъ, какъ ты сама признаешься; отказъ видѣть человѣка, который расположенъ тебѣ повиноваться въ услуженіи твоему нещастному другу, и сей отказъ, единственно для досажденія твоей матери; думаешь ли ты, моя любезная, что бы всѣ такія ошибки, составляющія только половину тѣхъ, въ которыхъ ты признаешься, были простительныя въ особѣ свѣдущей въ своихъ должностяхъ?

Матушка твоя была прежде ко мнѣ расположена. Довольно и той причины, чтобы не огорчить ее теперь, когда я въ ея мысляхъ потеряла по справедливости ея уваженіе. Хорошія и дурныя предубѣжденія никогда совершенно не истребляются. Какъ можетъ заблужденіе, въ которомъ собственная польза ея не страдаетъ, столько поразить ее чтобъ во все отъ меня удалило.

Ты говоришь, есть другія должности, кромѣ природныхъ. Согласна: но сія должность первая изъ всѣхъ; она нѣкоторымъ образомъ, существовала прежде твоего бытія, и какая другая должность не должна уступить, когда ты ихъ полагаешь въ равновѣсіи?

Ты увѣрена, что онѣ могутъ согласиться. Мать твоя думаетъ иначе. Какоежъ заключеніе должно здѣлать изъ сихъ предложеній.

Когда мать твоя видитъ, сколько страдаетъ моя слава отъ нещастнаго поступка, на которой я пустилась, я, о которой всѣ имѣли лестнѣйшія надежды, не имѣетъ ли она причины страшиться о тебѣ? одно зло раждаетъ другое; и какъ она узнаетъ, на чемъ остановятся столь плачевные успѣхи?

Кто предпринимаетъ на себя извинять погрѣшности другаго, или старается ихъ уменьшить, не подаетъ ли тотъ причину сомнѣваться о немъ, что онъ слабъ или соучастникъ? И строгіе опорочиватели не подумаютъ ли, что въ такихъ же обстоятельствахъ и съ тѣми же побужденіями, онъ бы былъ способенъ къ равнымъ погрѣшностямъ.

Оставимъ въ сторонѣ чрезвычайныя гоненія мною претерпѣнныя; человѣческая жизнь можетъли подать ужаснѣйшій примѣръ того, что со мною случилось въ короткое время, для убѣжденія родителей въ необходимости неусыпно надзирать надъ своею дочерью, какое бы она ни подавала мнѣніе о своемъ благоразуміи?

Сія неусыпность не болѣе ли нужна отъ шестнадцати до дватцати одного года, нежели во всякое другое время женской жизни? Между сими лѣтами мы начинаемъ привлекать на себя глаза мущинъ, и дѣлаемся предмѣтами ихъ стараній или нападеній; и не въ то ли самое время мы пріобрѣтаемъ своимъ поведеніемъ добрую или дурную славу, которая почти неразлучно насъ сопровождаетъ до гроба?

Не опасны ли мы тогда и сами себѣ, въ разсужденіи отличности, съ каковою мы начинаемъ взирать на другой полъ?

И когда опасности умножаются съ наружи и внутри, родители наши виноваты ли, когда находятъ за нужное удвоивать ихъ надзираніе? Или ростъ нашего стана можетъ насъ отъ того освободить?

Если такъ, скажи мнѣ въ точности, какой нуженъ честной дѣвицѣ ростъ, и лѣта, которыя бы ее освобождали отъ повиновенія къ родителямъ, и которые уполномочатъ равномѣрно послѣднихъ сихъ, на подобіе животныхъ, уничтожить попеченіе и нѣжность къ дѣтямъ своимъ?

Тебѣ кажется жестоко, моя любезная, что поступаютъ съ тобою, какъ съ робенкомъ! Думаешь ли ты, что не прискорбна честнымъ родителямъ необходимость поступать такимъ образомъ? Естьлибъ ты была на мѣстѣ матери твоей, когда бы дочь твоя отказала тебѣ въ томъ, въ чемъ ты противилась, и не хотѣла бы тебѣ повиноваться, не ударила ли бы ты ее по рукѣ чтобы вырвать запрещенную бумагу? Весьма справедливо, какъ мать тебѣ сказывала, что ты ее понудила къ сей жестокости; и съ ея стороны великое снисхожденіе, котораго ты не примѣтила съ должнымъ вниманіемъ, когда она призналась, что о томъ сожалѣетъ.

Прежде супружества, (гдѣ мы вступаемъ въ другой родъ покровительства, которой однакожъ не уничтожаетъ право природымы въ такихъ лѣтахъ, въ которыхъ храненіе и надзираніе самовластное родителей намъ необходимо, что бы насъ предостеречь отъ коршуновъ, ястребовъ, орловъ, и другихъ негодныхъ хищныхъ звѣрей, летающихъ безпрестанно надъ нашими головами, въ намѣреніи ухватить и пожрать насъ, какъ скоро увидятъ отдаленныхъ отъ должной черты, то есть изъ вида нашихъ путеводителей и покровителей природныхъ.

Сколько ни жестоко тебѣ кажется повелѣніе, перерывающе нашу переписку, прежде позволенную, естьли мать твоя предвидитъ изъ сего пятно для твоей славы, сей жестокости должно повиноваться. Не должна ли она утвердиться въ своемъ мнѣніи когда первые плоды привязанности твоей ко мнѣ, рождаютъ въ тебѣ упорность и непослушаніе?

Я знаю, моя любезная, что говоря про мрачныя облака огорчительный видъ, торжественности и проч. Ты помышляешь только растворять письмо твое колкостію, которая составляетъ сладость твоей бесѣды; но поистиннѣ скажу тебѣ, что она здѣсь не у мѣста.

Позволишь ли ты мнѣ прибавить къ симъ скучнымъ выговорамъ, что я не похваляю также въ письмѣ твоемъ нѣкоторыя выраженія, въ разсужденіи способа жизни твоего отца и матери. Я смѣю сказать, что сіи малые раздоры хотя были часты, но непродолжительны; однакожъ мать меньше всего обязана отчетъ давать своей дочери о произшедшемъ между нею и г. Гове, котораго, какъ ты говоришь, должна ты единственно почитать память. Не хорошо ли будетъ разсмотрѣть, что не оставшееся ли къ тебѣ досада на мать, когда ты имѣла перо въ рукѣ, послужила къ возбужденію чувствованій твоего почитанія къ отцу?

Всякъ имѣетъ свои пороки. Когда бы мать твоя и не имѣла права вспоминать о неудовольствіяхъ, которыхъ причины болѣ нѣтъ, тебѣ однакожъ надобно уважать, отъ кого и въ разсужденіи кого, такія были сужденія. Не тебѣ принадлежитъ также судить о томъ, что было между отцемъ и матерью, и трогая мертвыхъ, растравлять огорчительные воспоминанія въ памяти живыхъ.

Письмо СХХVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Не нужно продолжать о матеріи послѣдняго письма. Я приступаю съ большимъ удовольствіемъ, но не съ большимъ одобрѣніемъ, къ другой твоей чрезвычайности: то есть въ разсужденіи важнеченія твоего при словѣ одобрять.

Я удивляюсь, что при всемъ твоемъ великодушіи, оно не единообразно; и что недостаетъ тебѣ его въ такомъ случаѣ, гдѣ обстоятельства, благоразуміе и признаніе почти законно его на тебя. налагаютъ. У Г. Гикмана, какъ ты сама признаешься, добрая душа. Есть ли бы я не была въ томъ удостовѣрена, уже давно, онъ бы не нашелъ во мнѣ такую усердную защитницу передъ его любезной Гове. Сколько разъ я видѣла съ прискорбіемъ, въ то время, котрое у тебя проводила, что онъ, игравши свою роль въ бесѣдѣ весьма приличнымъ образомъ, дѣлался нѣмымъ, какъ скоро ты показывалась.

Я тебѣ ето выговаривала неоднократно, и кажется, что и о томъ замѣчаніи упоминала, что строгій твой видъ въ разсужденіи его, можетъ имѣть истолкованіе не лестное для твоей гордости. Его можно приписать болѣе въ его выгоду, нежели въ твою.

Г. Гикманъ, моя любезная, человѣкъ скромный. Когда я вижу мущину такого нрава, я всегда увѣрена, что ему не достаетъ только случая для показанія всѣхъ своихъ тайныхъ сокровищъ, и для открытія которыхъ нуженъ только одинъ ключь, то есть, справедливое ободреніе.

Напротивъ того, высокоумный, котораго свойство презирать другихъ столько, сколько себя уважаетъ, во всякихъ случаяхъ принимать повелительный видъ, надѣется выпутаться изъ своихъ ошибокъ довѣренностію къ себѣ, и ослѣпляемъ ложнымъ блескомъ сокровищъ, ему не принадлежащихъ.

Но человѣкъ скромный! Ахъ! моя любезная, не ужели скромная женщина не отличитъ скромного мущину, и не пожелаетъ его сдѣлать своимъ товарищемъ въ жизни? Мущину, предъ которымъ можетъ она отворять уста, бывъ увѣрена о добромъ его мнѣніи, который приметъ ея сужденіе со всею благопристойностію учтивости, и который слѣдовательно долженъ внушать пріятную довѣренность.

Какую должность я отправляю! Каждой склоненъ быть проповѣдникомъ; но въ самомъ дѣлѣ, я теперь должна быть больше способною, нежели прежде, къ разсматриванію сей матеріи. Однакожъ я оставлю рѣчь, которую я хотѣла заключить въ началѣ моего письма, въ одномъ разсужденіи касательно до меня. Какъ ты наклонна, любезнѣйшая моя Гове, изъявлять должности другихъ и даже матери твоей! дѣйствительно, мнѣ помнятся, твои слова, что, какъ различныя званія требуютъ различныхъ дарованій, то въ разсужденіи ума можетъ случится, что одинъ человѣкъ будетъ весьма основательно опорочивать дѣла другихъ, не производя самъ превосходныхъ твореній; но кажется весьма угодно изъяснить сію наклонность и способность къ сысканію пороковъ ближняго, когда приписать ихъ человѣческому естеству, которое чувствуя свои собственныя погрѣшности, любитъ исправлять другихъ. Зло состоитъ въ томъ, что сія природная наклонность стремится болѣе узнавать снаружи, нежели внутри; или, яснѣя, что чаще опорочиваютъ другихъ, нежели самаго себя.

Письмо CXXIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Я приступаю, моя любезная, къ запрещенію твоей матери. Часто по немъ упоминала, но какъ будто съ торопливостію, ибо я до сегоднишняго письма не смѣла повѣрить самой себѣ, чувствуя, что сужденіе мое будетъ противно исполненію.

Ты не хочешь, чтобы я трудилась убѣждать тебя въ оставленіи нашей переписки. Ты увѣдомляешь меня, что Г. Гикманъ весьма милостиво ее одобряетъ и желаетъ, что бы она шла черезъ его руки; но етого недовольно для моего совершеннаго успокоенія.

Я весьма дурной совѣстный судья и удовольствіе, съ которымъ я пишу къ тебѣ, можетъ придать мнѣ много пристрастія къ моимъ желаніямъ. Естьли бы я не опасалась обидить твою откровенность и чистосердечіе моими околичностями, я бы покусилась предложить тебѣ одно средство, которое оставляю на твое благоразсужденіе. Не возможно ли будетъ писать мнѣ къ тебѣ, для сохраненія. столь сладостнаго для меня утѣшенія, а отъ тебя получать, смотря по обстоятельствамъ, иногда отвѣтъ, не только подъ надписью Г. Гикмана, но даже его перомъ, что бы приводить меня къ истиннѣ, когда отъ нее удаляюсь, подтверждать мои мнѣнія, когда я хорошо думаю, и разрѣшать мои сомнѣнія. Такая помощь дастъ мнѣ больше довѣренности къ вступленію въ темный путь вновь мнѣ открывающійся; ибо я не буду щитать себя столько нещастною, естьли могу сохранить твое уваженіе, не смотря на несправедливость моихъ хулителей, и на всѣ новыя бѣдствія, мнѣ угрожающія.

Дѣйствительно, моя любезная, я не знаю какъ мнѣ приняться за то, что бы не писать къ тебѣ. У меня нѣтъ другаго упражненія и увеселенія. Когда не къ кому будетъ отсылать мои письма, и тогда я должна буду употреблять перо мое. Ты знаешь, сколько я восхищаюсь выгодами класть на бумагу все, что со мной ни случается; дѣйствія, размышленія: я думаю, что въ томъ состоитъ средство употреблять настоящее въ пользу будущаго. Сверьхъ того, что сіе упражненіе выправляетъ слогъ, и пріучаетъ къ объясненію мысли; всякому случается забыть хорошую мысль послѣ долгаго размышленія, или доброе рѣшеніе, потому, что онѣ изгоняются изъ памяти послѣдующими сужденіями, которые часто не стоятъ первыхъ. Но когда я принимаюсь предписывать то, что хочу дѣлать, или что сдѣлала, дѣйствіе, или рѣшеніе остается у меня передъ глазами и все болѣе меня привлекаетъ отвергать его, или исправлять. Въ семъ полагаю я нѣкоторый родъ условія, сдѣланнаго самой съ собою, и которое, бывъ укрѣпленно моею рукою, дѣлается правиломъ моему поведенію и обязательствомъ для будущаго времени.

И такъ, я желаю къ тебѣ писать, естьли можно, безъ оскорбленія; не только склонность моя къ тому привлекаетъ, но и перомъ оживляется, когда я имѣю предмѣтомъ такого друга, которому я стараюсь нравиться.

Естьли твоя матушка позволяетъ нашу переписку съ тѣмъ, что бы показывать ей наши письма, и естьли осталось то одно средство къ ея удовлетворенію, чтожъ труднаго покориться такому предписанію? Какъ ты думаешь? Приметъ ли она такое сообщеніе безъ препятствій? Когда бы я видѣла малѣйшей поводъ къ примиренію съ моимъ сѣмействомъ, я бы не опасалась оскорбить мою гордость, и желала бы открыть, какимъ образомъ была я обманута. Напротивъ, какъ скоро я оставила Г. Ловеласа, тотчасъ бы сообщила все мое приключеніе твоей матери и моимъ родственникамъ, когда бы примѣтила въ нихъ такую щастливую перемѣну. Собственная моя честь и удовлетвореніе ихъ, равномѣрно бы меня къ тому побудили.

Но я не имѣю сей надежды, къ чему послужитъ объявленіе тогдашней упорности моей въ слѣдованіи за г. Ловеласомъ, и всѣхъ хитростей, которыми онъ успѣлъ меня настращать? Матушка твоя дала уразумѣть, что пріятели мои требуютъ моего безотговорочнаго возвращенія и безъ всякихъ условій, что бы располагать мною самовластно. Естьли въ разсуждеиіи сего я покажу мое колебаніе; мой братъ, вмѣсто сохраненія тайны, будетъ явно торжествовать надъ моимъ признаніемъ. Воображая гордость Г. Ловеласа, который обижается даже сожалѣніемъ моимъ, что я за нимъ послѣдовала, и думаетъ, что я бы иначе не избѣгла супружества съ Сольмсомъ, я имѣю причину опасаться, что бы онъ въ такомъ случаѣ не поступилъ со мной гнуснѣйшимъ образомъ. И такъ, доведенная нуждаться въ убѣжищѣ и покровительствѣ, я бы сдѣлалась предмѣтомъ публичнаго посмѣянія, и принесла бы величайшій стыдъ женскому полу, потому, что любовь послѣдуемая бракомъ легче извиняется, нежели предвидѣнныя ошибки.

Въ случаѣ, естьли матушка твоя согласиться сохранять за тайну наши письма, то не теряя времени покажи ей всѣ. Когда мое прошедшее поведеніе не заслуживаетъ ея ненависти и прозрѣнія, можетъ быть я пріобрѣту еще помощь ея совѣтовъ вмѣстѣ съ твоими; и естьли впредъ сдѣлаю проступокъ самопроизвольный, то признаюсь, что я навсегда недостойна твоего и ея уваженія.

Ты говоришь о отягченіи моего разума и пера, когда письма будутъ читаны твоей матерью, а забываешь, что уже и то и другое весьма отягчены; и ты весьма дурно судишь о своей матери, когда щитаешь ее способною дѣлать пристрастныя истолкованія. Мы не можемъ сомнѣваться, ни ты, ни я, что бы она не взяла мою сторону, естьли бы сама съ собою совѣтовалась. Я такого же мнѣнія о дядѣ моемъ Антонинѣ. Мое снисхожденіе простирается еще далѣе; ибо я иногда думаю, что естьли бы братъ мой и сестра были увѣрены, что они меня довольно очернили въ мысляхъ дядьевъ моихъ, и что имъ нечего опасаться со стороны корыстолюбія, то хотя бы они и не желали моего примиренія, однако можетъ быть не пріятствовали бы болѣе; а особливо естьли бы я сдѣлала какія нибудь малыя жертвы въ пользу ихъ; и я тому бы не противилась, естьли бы была въ желаемой независимости. Ты знаешь, что я всегда не иначе уважала свѣтскія пріобрѣтенія, и завѣщаніе моего дѣда, какъ для выгоднаго состоянія, что бы слѣдовать моимъ склонностямъ. Естьли я не буду имѣть сей власти, надобно будетъ превозмогать свои склонности, и жить, такъ какъ теперь живу.

Но возвратимся къ нашему разговору; испытай, моя любезная, позволитъ ли матушка твоя переписку, читая наши письма? Естьли она и на то не согласится, то сколь корыстна будетъ моя дружба, естьли я стану пріобрѣтать свое удовольствіе цѣной твоей должности!

Мнѣ остается сказать нѣсколько словъ о вольныхъ выговорахъ, которыми письмо это наполненно. Я ласкаюсь, что ты мнѣ ихъ простишь, потому, что мало дружествъ есть на такихъ основаніяхъ, какъ наше, то есть, на взаимномъ правѣ сказывать другъ другу наши погрѣшности, и на довѣренности, что такіе предохраненія будутъ приняты съ благодарностію, слѣдуя сему правилу, что пріятнѣе и почтеннѣе быть исправляемому отъ друга, нежели подвергать себя охужденію и посмѣянію публики, слѣпымъ упорствомъ въ заблужденіи.

Но я увѣрена, что тебѣ не нужно повторять законы нашей дружбы, ни убѣждать въ взаимномъ наблюденіи ихъ съ величайшею строгостію, чтобы въ твою очередь не щадить моихъ погрѣшностей и дурачествъ.

Кл. Гарловъ.

П. П. Я располагалась, что бы въ трехъ моихъ предслѣдующихъ письмахъ, не говорить о своихъ дѣлахъ, естьли будетъ можно. Я намѣрена еще къ тебѣ однажды написать, для увѣдомленія о моемъ положеніи; но позволь, моя любезная, что бы сіе обѣщаемое письмо, и отвѣтъ твой съ твоими мнѣніями, составляли послѣднюю нашу переписку, пока запрещеніе не уничтожится.

Я страшусь, моя любезная, такъ, я страшусь, что бы нещастныя слѣдствія моей судьбы не заставили меня ввергнуться въ заблужденія, и въ низкія чувствованія малыхъ душъ; однимъ словомъ, что бы не принудили меня удалиться отъ прямаго пути истинны, въ которой я полагала мою славу; но будь увѣрена, для самой себя и для уменшенія безпокойства твоей матери отъ нашей переписки, что естлибы мнѣ случилось впасть въ такую погрѣшность, я бы никакъ не упорствовала въ моемъ заблужденіи, немедлѣнно бы прибѣгла къ раскаянію, и старалась бы возвратить потерянное сокровище, опасаясь, что бы погрѣшность не превратилась въ обыкновеніе.

Прозбы Госпожи Сорлингсъ принудили меня отсрочить отъѣздъ мой на нѣсколько дней. Онъ былъ назначенъ въ слѣдующій понедѣльникъ, какъ я тебѣ объясню въ первомъ моемъ письмѣ, которое уже начато, но нашедши нечаянной случай для теперешняго, я рѣшилась его къ тебѣ отправить.

Письмо CXXX.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Пятьницу 21 апрѣля.

Матушка не принимаетъ, моя любезная, нашего предложенія, которое я отъ себя ей открыла; но Гарловы (прости мнѣ сіе выраженіе) овладѣли совершенно ея умомъ. Она мнѣ сказала, что это моя выдумка, что бы ее привлечь на твою сторону противъ всего семейства; но трудно будетъ ее уловить въ сѣти.

Не беспокойся много объ насъ, я тебя прошу; мы опять съ ней скоро поладимъ. То ссора, то миръ: это старая привычка, которая началась прежде твоего знакомства.

Однакожъ я тебѣ приношу искренную благодарность за каждую строчку твоихъ послѣднихъ трехъ писемъ, которыя я намѣрена перечитывать, какъ скоро огонь мой вспыхнуть захочетъ. Я скажу тебѣ безъ притворства, что мнѣ невкусно былосъ начала; но каждой разъ, когда вновь перечитываю, чувствую умноженіе моей къ тебѣ нѣжности и почитанія, естьли то можно.

Впрочемъ я имѣю передъ тобою одну выгоду, которую сохраню въ томъ письмѣ и во всѣхъ послѣдующихъ; то есть, что моей откровенности не нужно извиненіе, хотя я тебѣ говорить буду съ равною вольностію. Сію разность я приписываю тихости твоего нрава, и моей скорости, о которой мимоходомъ я сдѣлаю нѣкоторыя размышленія. Надобно сказать тебѣ однажды мое мнѣніе о томъ и о другомъ. Ты увѣрена, моя любезная, что кротость не порокъ въ женщинѣ, а я утверждаю, что жаръ умѣренный и у мѣста употребляемый, также не порокъ. Впрочемъ, такія похвалы съ обѣихъ сторонъ значатъ, что мы не можемъ и не желаемъ можетъ быть препятствовать нашимъ склонностямъ. Ты не имѣетъ свободы оставить свой нравъ, такъ какъ и я. Намъ обѣимъ потребно бы къ тому было насильствіе. И такъ, каждая изъ насъ одобряя съ своей стороны то, что ей сродно, мы претворяемъ необходимость въ добродѣтель; но я замѣчу, что изъ нашихъ нравовъ, естьли бы они были въ точности изображены, мой оказался бы естественнѣе. Прекрасная живопись требуетъ равномѣрно свѣта и тѣней. Правда, твоя картина была бы окружена такимъ блескомъ и такою славою, что ослѣпляла бы всѣхъ взоры; но она отняла бы надежду у подражателей. О! моя любезная; пусть кротость твоя не подвергнетъ тебя злости свѣта, который неспособенъ чувствовать цѣны твоей! Что касается до меня, моя безпокойность удаляетъ отъ меня всѣхъ, которые хотѣли бы мнѣ вредить, и я такъ собой довольна, что признавая даже непріятность моего нрава, я бы не желала помѣняться на твой.

Я сочла бы себя не простительною отворить ротъ для прекословія матушкѣ, естьли бы имѣла дѣло съ такимъ нравомъ, каковъ твой. Правда есть непріятель притворства. Я берегу, моя любезная, похвалы мои для нравовъ открытыхъ и благородныхъ. Естьлибы каждый имѣлъ подобную смѣлость, то есть, хулить что стоитъ порицанія, и хвалить, что достойно похвалы, можно бы думать, что за недостаткомъ правилъ и убѣжденія, стыдъ исправилъ бы свѣтъ, и чрезъ два или три поколѣнія увидѣли бы можетъ быть, что стыдъ ввелъ бы правило. Не спрашивай у меня, моя любезная, на кого я устремляю такое размышленіе; я тебя боюсь, почти столькоже какъ и люблю.

Однакожъ ничто не можетъ удержать меня доказать тебѣ новымъ примѣромъ, что однѣ благородныя души заслуживаютъ слѣпое и беспрекословное повиновеніе. Правда, какъ я сказала, есть непріятель лицемѣрія.

Г. Гикманъ, по твоему мнѣнію, человѣкъ скромной; но скромность имѣетъ также свои не выгоды. Скоро, моя любезная, мы разсмотримъ все, что ты ни говоришь объ етомъ честномъ скромникѣ. Онъ не пропустилъ вручить мнѣ послѣднее твое письмо въ собственныя мои руки, съ нижайшимъ поклономъ и съ видомъ весьма довольнымъ. Къ нещастію этотъ радостный видъ его еще не прошелъ, какъ матушка, вошедши вдругъ, примѣтила равномѣрно и удовольствіе его и движеніе, которое я здѣлала, что бы спрятать бумагу за шею. Она не обманулась въ своихъ догадкахъ. Когда гнѣвъ бываетъ удаченъ нѣкоторымъ людямъ, то они всегда гнѣваются, или ищутъ случай огорчиться. Хорошо! Г. Гикманъ; хорошо! Анюта; еще письмо, которое осмѣливаются принесть и принимать! Тутъ то, твой скромный человѣкъ измѣнилъ себѣ своимъ замѣшательствомъ и неперывными рѣчами. Онъ не зналъ что дѣлать, выдти ли и оставить меня раздѣлаться съ матушкой, или остаться и защищать меня въ сраженіи. Я презрѣла прибѣгнуть ко лжи: матушка вышла съ шумомъ, а я приближилась къ окну для прочтенія письма, оставя Г. Гикману полную волю острить зубы свои на пальцахъ.

Прочитавши письмо твое, я пошла смѣло къ матушкѣ. Я ей пересказала твои великодушныя намѣренія, и желанія сообразоваться съ ея волею. Условіе твое я предложила отъ себя. Все отвергнуто. Она мнѣ сказала, что не сомнѣвается, что бы не было прекрасныхъ картинъ въ воображеніи двухъ молодыхъ тварей, у которыхъ больше ума, нежели благоразумія. Вмѣсто того, что бы тронуться твоимъ великодушіемъ, она болѣе утвердилась въ своемъ мнѣніи. Она мнѣ повторила свое приказаніе и позволила писать къ тебѣ только для того, что бы о томъ увѣдомить. Сіе рѣшеніе, говорила она, не перемѣнится, пока ты совсѣмъ не помиришься съ своими родителями; что она въ томъ обязалась, и что надѣется на мое послушаніе.

Къ щастію я припомнила твои упреки, и взяла на себя, хотя и оскорбленный, но покорный видъ, но я тебѣ обьявляю, моя любезная, что пока я возмогу свидѣтельствовать сама въ себѣ непорочности моихъ намѣреній, и буду увѣрена въ ожиданіи добрыхъ слѣдствій отъ нашей переписки; пока въ моей памяти будетъ, что ето запрещеніе происходитъ изъ одного источника всѣхъ твоихъ нещастій; пока я буду знать, какъ теперь знаю, что не ты виною непримиримости твоихъ пріятелей, и что ты имъ дѣлала весьма честныя предложенія; то, несмотря на уваженіе мое къ твоимъ совѣтамъ и наставленіямъ, которыя во всякомъ другомъ случаѣ былибъ приличны, ни что мнѣ не воспрепятствуетъ въ упорномъ продолженіи нашей переписки и въ требованіи отъ тебя такихъ же подробностей, какъ будто бы запрещенія не было.

Въ сіи выраженія нимало не входитъ досада, или превратность. Я не могу изьяснить, сколько мое сердце соучаствуетъ въ твоемъ положеніи. Однимъ словомъ; ты должна позволить мнѣ мыслить, что, ежели письма мои могутъ доставить мнѣ щастіе быть тебѣ хоть мало полезными, то запрещеніе моей матери не столько будетъ оправдано, какъ постоянство мое въ перепискѣ.

Однакожъ, для удовлетворенія твоего, сколько мнѣ возможно, я лишу себя отъ части сего драгоцѣннаго удовольствія. И между временемъ непозволеннымъ, ограничу свои отвѣты только тѣми случаями, въ которыхъ они покажутся необходимыми для правилъ моей дружбы.

Выдумка употреблять руку Гикмана, для меня такая западня, въ которую я не такъ скоро упаду. Вотъ, моя любезная, уловки твоего скромнаго человѣка! А какъ ты любишь скромность въ мущинахъ, я буду стараться держать его въ должномъ почтеніи, что бы сохранить ему твое уваженіе. Любезная моя Кларисса намѣрена сдѣлать его для меня нужнымъ. Несмотря на твою разборчивость, переписка пойдетъ своимъ чередомъ; я тебя въ томъ увѣряю; и такъ предложеніе твое въ пользу Гикмана дѣлается безполезнымъ. Сказать ли тебѣ? Мнѣ кажется, что для него довольно чести такъ часто быть упомянуту въ нашихъ письмахъ. Довольно довѣренности, которую мы будемъ продолжать къ нему, что бы его заставить ходить подымая голову и выставлять драгоцѣнный перстень, протягивая свою бѣлую руку. Онъ не пропуститъ случая, что бы не уважить свои услуги, въ которыхъ онъ полагаетъ свою славу, и что бы не объяснить свою неусыпность, вѣрность, выдумки для сохраненія нашей тайны, свои извиненія и несогласія съ матушкой, и тысячу другихъ вещей, которыя онъ искусно свяжетъ вмѣстѣ. Сверьхъ того не будетъ ли онъ имѣть повода болѣе прежняго волочиться за прелестною дочерью благосклонной его госпожи Гове?

Но допускать его въ кабинетъ мой между четырехъ глазъ, такъ часто какъ я писать къ тебѣ хочу; чтобъ я только водила его перомъ; какъ между тѣмъ матушка будетъ полагать, что я начинаю къ нему привязываться не на шутку; и сдѣлать его обладателемъ не только моихъ чувствованій, но даже моего сердца, когда я къ тебѣ пишу; нѣтъ, моя любезная, того не будетъ. Естьли бы я вышла за перваго человѣка въ Англіи, то не сдѣлала бы ему чести сообщеніемъ моихъ переписокъ. Нѣтъ, нѣтъ, для какого нибудь Гикмана довольно величаться званіемъ нашего повѣреннаго, и видѣть на надписяхъ имя свое. Не беспокойся о немъ, со всею скромностію, онъ будетъ умѣть воспользоваться такими титлами.

Ты меня безпрестанно порицаешь въ маломъ великодушіи моемъ къ нему и въ злоупотребленіи моей власти. Но я тебѣ божусь, что мнѣ не льзя иначе поступать. Изъ милости, позволь мнѣ распутать иногда мои крылья и приводить себя въ почтеніе. Теперь мое время, какъ ты видишь; потому, что такія преимущества не будутъ приносить чести, ни ему, ни мнѣ когда я имъ буду его женою. Онъ такъ радъ, когда я довольна бываю, что радость его уменшилась бы, естьли бы я его иногда не огорчала.

Знаешь ли ты, чему бы я была подвергнута, естьли бы не заставляла его дрожать? Онъ бы самъ старался дѣлаться страшнымъ. Все твореніе животныхъ, болѣе или менѣе, въ непріязненномъ положеніи между собою. Волкъ скрывающійся бѣгствомъ отъ льва, чрезъ минуту послѣ того поглощаетъ ягненка. Я помню, что однажды такъ было мнѣ досадно отъ одной курицы, которая била и клевала безпрестанно другую, (я воображала: вотъ бѣдной ягненокъ,) что изъ побужденія человѣчества, я велѣла нападчику свернуть голову. Чтожъ случилось послѣ такой казни? Какъ скоро избавилась другая отъ своего гонителя, то сдѣлалась сама нахальною, и въ свою очередь клевала одну или двухъ курицъ, которыя были ее безсильнѣе. Они стоятъ всѣ быть удавлеными, сказала я; или лучшебы было мнѣ простить и первую, ибо, повидимому таково есть свойство цѣлаго рода животныхъ.

Прости моимъ сумозбродствамъ. Когда бы я была съ тобою, то вырвала бы иногда пріятную усмѣшку изъ твоего важнаго вида; какъ мнѣ уже не разъ случалось. Ахъ! мой другъ, зачѣмъ ты не согласилась взять меня къ себѣ въ товарищи? Но ты противишся всѣмъ моимъ предложеніямъ. Берегись! ты меня разсердишь, а когда я сердита, то не дѣлаю ни къ кому пощады. Мнѣ столько же невозможно оставить свою неуступчивость какъ и перестать быть твоимъ вѣрнымъ другомъ.

Анна Гове.

Письмо CXXXI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Пятницу 21 Апрѣля.

Г. Ловеласъ сего утра сообщилъ мнѣ новое предпріятіе моего брата, которое онъ узналъ отъ своего повѣреннаго. Я имъ весма довольна, что онъ имъ не уважаетъ, но напротивъ говоритъ съ презрѣніемъ. Впрочемъ, естьли бы ты мнѣ уже о томъ не упомянула, я бы могла то счесть за новую выдумку, что бы ускорить мой отъѣздъ, ибо онъ самъ давно желаетъ быть въ Лондонѣ. Онъ мнѣ прочиталъ содержаніе полученнаго письма, которое довольно согласно съ свидѣтельствомъ дѣвицы Клоидъ, какъ ты ко мнѣ писала. Прибавленіе состоитъ только въ томъ, что предпринимающій такое дерзкое дѣло, есть Капитанъ корабельный по имени Синглетонъ.

Я видѣла того человѣка. Онъ былъ два или три раза въ замкѣ Гарловъ подъ видомъ пріятеля моего брата. Онъ имѣетъ видъ нахальный, и я думаю, что намѣреніе такое вышло отъ него; потому что братъ мой, безъ сомнѣнія, говоритъ всему свѣту про мой безумный поступокъ. Смотря по прежнему его недоброжелательству, онъ не можетъ пропустить такого случая.

Етотъ Синглетонъ живетъ въ Лейтѣ. И такъ, по видимому, они намѣрены меня отвезти на дачу брата моего, которая не очень далеко отъ сей гавани.

Сличая всѣ такія обстоятельства, я начинаю опасаться въ самомъ дѣлѣ ихъ расположеній, которыя сколько ни кажутся презрительными Г. Ловеласу, могутъ причинить пагубныя слѣдствія.

Видя его откровенность и неустрашимость, я спросила у него, что онъ мнѣ теперь посовѣтуетъ?

Позвольте мнѣ, сударыня, сказалъ онъ, спросить у васъ о вашихъ собственныхъ мысляхъ? Я потому вамъ дѣлаю такой же вопросъ, что вы желали сердечно меня удалить по пріѣздѣ въ Лондонъ, и что опасаясь вамъ не угодить, я не знаю, что мнѣ предлагать. Мое мнѣніе, я ему отвѣчала, что мнѣ должно скрыться отъ всѣхъ, исключая только дѣвицы Гове; и что ему должно удалиться отъ меня потому что его полагаютъ необходимо при мнѣ, и что удобнѣе открыть его слѣды, нежели мои.

Вы конечно не желаете, сказалъ онъ мнѣ, попасть въ руки брата вашего чрезъ такія чрезвычайныя средства васъ угрожающія. Я не намѣренъ броситься услужливо къ нимъ навстрѣчу; но естьли они будутъ имѣть причину думать, что я ихъ убѣгаю, не удвояться ли ихъ разысканія? И когда возгорится во мнѣ духъ для защищенія вашего, не буду ли я подверженъ такимъ обидамъ, о которыхъ даже мысли не можетъ стерпѣть честной человѣкъ?

О Боже! вскричала я, какія пагубныя слѣдствія нещастія моего, что я вдалась въ обманъ.

Любезнѣйшая Кларисса! перервалъ онъ съ нѣжностію; не приводите меня въ отчаяніе такими жестокими выраженіями когда вы сами видите по сему предпріятію, сколько они были наклонны къ первому. Нарушалъ ли я законы общества подобно, какъ братъ вашъ теперь хочетъ; и естьли онъ не изъ суетнаго честолюбія то предпринимаетъ, я ласкаюсь вамъ открыть явно, что ихъ умыслы бесчестнѣе и нахальнѣе моихъ; но сей послѣдній столь гнуснаго свойства, что онъ мнѣ кажется меньше способнымъ васъ тревожить. Я знаю совершенно вашего брата. Умъ его всегда занятъ Романическими предпріятіями, но голова столь тупа, что она всегда ихъ приводила въ замѣшательство; качества въ немъ, малое изобрѣтеніе, нерѣшимость, крайнее высокоуміе безъ всякаго дарованія приносить себѣ пользу, и безъ всякаго искуства причинять другимъ, кромѣ того зла, къ которому они собственнымъ своимъ безуміемъ подаютъ ему поводъ.

Вотъ, Государь мой, прекрасное доказательство! Но всѣ запальчивые люди весьма походятъ другъ на друга, покрайней мѣрѣ въ способѣ ихъ мстительности. Щитаете ли вы себя меньше виновнымъ, хотѣвши оскорбить все мое сѣмейство, естьли бы мое безуміе не отвлекло васъ отъ сей наглости и не избавило бы моихъ родственниковъ отъ обиды.

Дражайшая Кларисса! Не уже ли вы всегда будете упоминать о безуміи, о наглости или вамъ столько невозможно благопріятно думать о другихъ, сколько о вашихъ родственникахъ чтобъ заслужить вашу къ нимъ преданность и почтеніе? Простите меня, несравненная Кларисса! Естьли бы я не чувствовалъ къ вамъ такой любви, какой ни одна женщина никогда не увидитъ, я могъ бы казаться болѣе равнодушнымъ къ преимуществамъ столь явно оскорбляющимъ правосудіе. Но позвольте мнѣ спросить у васъ, что вы отъ меня претерпѣли? Какую причину подалъ я вамъ, что бы такъ сурово и съ такою недовѣрчивостію со мною поступать? Напротивъ, сколько вы были притѣснены отъ нихъ? Всеобщее мнѣніе мнѣ неблагопріятно; но въ чемъ можете вы мнѣ упрекать по вашимъ собственнымъ свѣденіямъ?

Сей вопросъ привелъ меня въ великое замѣшательство. Но я рѣшилась защищать себя.

Время ли, Г. Ловеласъ, теперь ли случай изъясняться вамъ такъ вольно съ молодою дѣвицею, лишенной всякаго покровительства? Вашъ вопросъ весьма страненъ; могу ли вамъ упрекать что нибудь по моимъ свѣденіямъ. Я вамъ отвѣчаю, сударь… и чувствую, что слезы перерываютъ мой голосъ, я хотѣла вдругъ встать съ мѣста и уйти.

Онъ ухватилъ меня за руку; заклиналъ меня не оставлять его съ неудовольствіемъ. Онъ мнѣ уважилъ свою страсть, крайную мою свирѣпость, пристрастіе къ виновникамъ моихъ бѣдствій, которыхъ мщеніе и новыя насильственныя предпріятія были предмѣтомъ нашего разбирательства.

Я почти по неволѣ принуждена была слушать.

Вамъ угодно было, любезная Кларисса, спросить мое мнѣніе. Весьма удобно представить вамъ то, что осталось дѣлать. Не смотря на ваши первыя повелѣнія, я надѣюсь, что въ семъ случаѣ вы не примите еще мое мнѣніе за обиду. Вы видите, что нѣтъ болѣе надежды къ примиренію съ вашими родственниками. Чувствуете ли, сударыня, малѣйшую склонность удостоить вашей руки того нещастнаго, которой не получалъ еще отъ васъ добровольной милости?

Какая мысль, моя любезная! какое уличеніе, или упреки! я не ожидала въ ту минуту ни такихъ вопросовъ, ни такихъ выраженій. Краска вступаетъ въ лице мое, когда я напоминаю мое смятеніе. Всѣ твои совѣты мнѣ пришли въ голову. Однакожъ его слова были такъ рѣшительны, и столь повелительный видъ. Мнѣ казалось, что онъ наслаждался моимъ замѣшательствомъ. Поистиннѣ, моя любезная, онъ незнаетъ, что такое есть любовь почитательная. Онъ на меня смотрѣлъ какъ будто бы желалъ проникнуть въ глубину дущи моей.

Чрезъ нѣсколько минутъ послѣ, его объясненія были внятнѣе, но какъ ты увидишь, они были почти принужденными.

Мое сердце жестоко колебалось между гнѣвомъ и стыдомъ, видя себя доведенною до такой крайности человѣкомъ, который казался повелѣвать своимъ страстямъ, между тѣмъ, какъ я не имѣла надъ ними ни малѣйшей власти. Наконецъ слезы мои прервали молчаніе, И я хотѣла уйти съ знаками горчайшаго оскорбленія, какъ онъ вдругъ обхватилъ меня обѣими руками, правда, что самымъ нѣжнымъ и почтительнымъ образомъ, и извинялся довольно глупыми выраженіями: что его сердце ни какъ не желаетъ воспользоваться моимъ замѣшательствомъ отъ наглаго предпріятія моего брата, и что онъ не намѣренъ болѣе повторять предложеніе, которое уже было съ самаго начала дурно принято, слѣдовательно… остальная рѣчь его мнѣ показалась только нескладнымъ наборомъ малозначущихъ мыслей и опредѣленій, чрезъ которыя онъ хотѣлъ оправдать свою смѣлость еще не вовсе объясненную.

Я не могу вообразить, чтобы онъ имѣлъ наглость испытывать меня для извлеченія изъ устъ моихъ признаній не приличныхъ моему полу; но какое бы ни было его намѣреніе, онъ столь сильно раздражилъ меня, и привелъ сердце мое своею рѣчью въ такое негодованіе, что я опять начала плакать съ восклицаніями, что я чрезвычайно нещастна: и примѣтивъ непристойное положеніе мое въ его объятіяхъ, я вырвалась отъ него съ досадою. Но какъ я уже выходила изъ комнаты, онъ меня удержалъ за руку; онъ палъ на колѣни упрашивая меня остаться еще одну минуту, и самыми ясными выраженіями, предлагалъ супружество, какъ единственное средство для предупрежденія всѣхъ умысловъ моего брата и для прекращенія моей печали.

Что было мнѣ отвѣчать? Его предложенія, какъ я сказывала, показались мнѣ исторгнутыми, и болѣе слѣдствіемъ его жалости, нежели любви. На что рѣшиться? Я стояла отворивши ротъ, въ самомъ растроенномъ видѣ. Я должна была казаться весьма смѣшною. Онъ насыщался такимъ зрѣлищемъ, конечно въ ожиданіи отъ меня отвѣта. Наконецъ устыженная собственнымъ моимъ смущеніемъ, и стараясь скрыть его уверткою, я ему сказала, что онъ долженъ убѣгать всякія мѣры… могущія увеличить тревогу… которой я не могу избавиться, видя непримиримость моихъ ближнихъ, и опасаясь слѣдствій покушеній брата моего.

Онъ обѣщалъ управлять себя единственно моею волею, и злодѣй еще спросилъ меня, прощаю ли я его нижайшее предложеніе? Что мнѣ оставалось дѣлать, кромѣ новыхъ извиненій моему замѣшательству, когда онъ такъ дурно меня понялъ. Я ему сказала, что возвращепіе Г. Мордена не замедлитъ; что безъ сомнѣнія удобнѣе будетъ его привлечь на мою сторону, когда онъ узнаетъ, что я употребила помощь Г. Ловеласа единственно для избавленія себя отъ Г. Сольмса; и что, слѣдовательно желала бы я оставить все въ прежнемъ положеніи до пріѣзда моего двоюроднаго брата.

Сколько я ни была огорчена, но мнѣ кажется, моя любезная, что такой отвѣтъ не походилъ на отказъ. Не правда ли, что другой человѣкъ на его мѣстѣ, испыталъ бы скорѣе убѣждать кротостію, нежели устрашать вспыльчивостію? Но Г. Ловеласу угодно было такимъ говорить голосомъ, какого бы никакая мало чувствительная женщина не стерпѣла; и его обидная горячность принуждала меня хранить молчаніе.

,,Что ето значитъ, сударыня? Вскричалъ онъ; и такъ вы рѣшились открыть, что мнѣ ничего не должно ожидать отъ вашихъ чувствованій, пока останется вамъ малѣйшая надежда помириться съ родными, цѣною моего щастія, которое, конечно будетъ первою вашею жертвою?,,

Такія выраженія, любезная Гове, воспалили также во мнѣ кровь. Однако я сохранила нѣкоторыя мѣры.,,Вы видали, сказала я ему, сколько мнѣ была отвратительна вспыльчивость брата моего; и такъ вы весьма ошибаетесь, Г. Ловеласъ, естьли хотите испугать меня своею наглостью, и принудить согласиться на то, что противно вашимъ собственнымъ условіямъ.,,

Онъ будто вошелъ въ самаго себя; и просилъ меня только, что бы позволено было впередъ о дѣлахъ его говорить въ его сторону; и естьли онъ сдѣлается достойнымъ малѣйшей милости моей, то надѣется, что онъ не останется одинъ въ свѣтѣ, которому бы я отказывалась отдавать справедливость. Я ему сказала:,,Вы полагаетесь на будущее; и я тоже отъ него ожидаю доказательства о вашихъ достоинствахъ, которыхъ вы сами осуждаете, и которыхъ дѣйствительно вамъ не достаетъ.,,

Я опять готова была удалиться; онъ заклиналъ меня, выслушать его. Что его рѣшеніе, избѣгать осторожно всѣхъ непріятныхъ случаевъ, и какія бы небыли поступки моего брата, исключая только оскорбленія моей особы, удаляться всѣхъ насильственныхъ мѣръ. Но естьли бы случилось тому подобное могу ли я требовать, что бы онъ былъ спокойнымъ зрителемъ, видя меня похищаемую на корабль къ Синглетону; и въ такой плачевной крайности, уже ли не будетъ ему позволено защитить меня?

Защитить меня, Г. Ловеласъ? Я буду отъ того въ крайнемъ нещастіи. Но развѣ вы думаете, что я не буду въ безопасности въ Лондонѣ Кажется, что, по описаніи дома вдовы, я буду въ немъ свободна и спокойна.

Онъ признается, что по словамъ г. Долемана, положеніе того дома обѣщаетъ мнѣ такое и тайное пребываніе; въ прочемъ, естьли бы мнѣ онъ непонравился, легко можно найти другую квартеру на мой вкусъ. Но какъ я требовала его совѣта, онъ думаетъ, что лучше всего отписать къ дядѣ моему Гарловъ, какъ моему попечителю, и ожидать успѣха моего письма у Госпожи Сорлингсъ, къ которой смѣло просить его прислать отвѣтъ. Съ малыми умами, говоритъ онъ, робостію умножаешь ихъ наглость.,,Содержаніе письма должно быть: требовать правомъ то, что будетъ мнѣ отказано милостію; признаться, что я прибѣгла къ покровительству его родственницъ, по повелѣнію которыхъ равно какъ и Милорда М… онъ былъ употребленъ для моихъ услугъ; но прибавить, что условія я сама налагала и ни чѣмъ необязалась за милость, которую бы онѣ оказали всякой другой особѣ моего пола въ подобныхъ обстоятельствахъ.,, Естьли мнѣ не нравится такое средство, онъ сочтетъ за честь, когда я позволю ему сдѣлать такое требованіе отъ собственнаго его имени; (съ обыкновенными его условіями;) но онъ не смѣетъ касаться еще сей матеріи, хотя надѣется, что насильствія моего сѣмейства доведутъ до сего щастливаго рѣшенія.

Ето кольнуло меня въ самое сердце, и я ему сказала, что онъ самъ предложилъ мнѣ оставить меня по пріѣздѣ въ Лондонъ, и что я ожидаю исполненія его обѣщанія; что когда узнаютъ мою совершенную независимость, тогда еще будетъ время разсмотрѣть, что мнѣ должно писать и дѣлать; но что до тѣхъ поръ, пока онъ будетъ около меня, я не имѣю ни желанія, ни власти ни на что рѣшиться.

Онъ мнѣ сказалъ съ задумчивымъ видомъ, что хочетъ быть чистосердеченъ. Намѣреніе брата моего переменило обстоятельства. Прежде удаленія его отъ меня онъ непремѣнно долженъ видѣть, понравится ли мнѣ вдова и квартера ея, когда мой выборъ палъ на нее. Кто можетъ отвѣчать, что сіи люди не подкуплены братомъ моимъ? Когдажъ увидитъ онъ, что можно положиться будетъ на ихъ честность, то удалится на нѣсколько дней. Но долженъ признаться, что болѣе того онъ не можетъ быть въ отсутствіи.

Какъ, сударь, перервала я? Не ужели вы намѣрены жить въ одномъ со мною домѣ?

Нѣтъ, отвѣчалъ онъ мнѣ; зная мою разборчивость и употребленіе, какое я хочу дѣлать съ его отсутствіемъ, хотя въ Лондонскомъ домѣ его дѣлаются теперь нѣкоторые и переправки, онъ можетъ стоять на квартерѣ пріятеля его Белфорда, или жить въ загородномъ домѣ его Едгваръ, и пріѣзжать каждое утро ко мнѣ, пока будетъ имѣть причину думать, что братъ мой оставилъ свои гнусныя намѣренія.

Слѣдствія такого долгаго разговора состояли въ томъ, что бы ѣхать въ Лондонъ въ слѣдующій понедѣльникъ. О! естьли бы минуты отъѣзда моего были щастливы!

Сколько бы я ни повторяла, моя любезная, все будетъ слабо для изъясненія моей чувствительности къ твоимъ благодѣяніямъ и къ удивительному великодушію твоему, которое всего источникъ

Кл. Гарловъ.

Письмо CXXXII.

ЛОВЕЛАСЪ къ БЕЛФОРДУ.

Въ Пятницу 21 Апрѣля.

(Издатель и въ семъ письмѣ отбрасываетъ все, что было однимъ повтореніемъ послѣдняго. Но нѣкоторыя подробности сохранены въ разсужденіи замѣшательства Клариссы, которыя ею были пропущены, говоря о предложеніяхъ ловеласа, что весьма неудивительно.)

Теперь, что скажешь ты, Белфордъ? Видя, какъ твой другъ, подобно бабочкѣ ищущей своея погибели, около огня, едва не ожогъ крылья свооя вольности? Никто не былъ больше моего въ опасности попасть въ собственныя свои сѣти, видѣть опрокинутыми всѣ намѣренія, всѣ предпріятія бесполезными, не привезти Клариссу въ Лондонъ и не испытавши дѣйствительно, что она такое, Ангелъ, или женщина.

Правда, я запуталъ ее безъ всякаго приготовленія такъ, что она не имѣла времени прикрыть себя скромностію своего пола. Мои выраженія не столько нѣжныя какъ пылкія, клонились къ упреканію ея прошедшей холодности, и приводили ей въ память хитростно ея собственныя предписанія, потому, что не любовь, а мерскій умыселъ брата ея заставилъ ее отъ части освободить меня отъ нихъ. Я въ жизнь мою никогда не видывалъ прелестнѣйшаго смятенія. Какая слава послѣдовала бы за живой кистью, которая бы изобразила такое зрѣлище, и смѣшеніе нетерпѣливости, которая явно оживляла каждую черту выразительнаго и прекраснаго лица! Она кашлянула два или три раза. Сперва показался въ ея взорахъ пріятный безпорядокъ, потомъ нѣкоторой родъ умиленія происходящій отъ нерѣшимости ея желаній; до тѣхъ поръ, пока разгнѣванная красавица, досадуя еще болѣе на мое любопытство узнать ея отвѣтъ, не могши выговорить ни слова, пустила ручьи слезъ, и съ торопливостію повернула мнѣ спину, что бы выйти. Но я поспѣшно за ней послѣдовалъ, и удержавъ въ моихъ объятіяхъ, сказалъ ей: предмѣтъ единственный моей нѣжности! не подумайте, что бы сіе предложеніе, противное первымъ вашимъ законамъ, происходило отъ намѣренія моего воспользоваться свирѣпостію вашихъ родителей. Есть ли, не смотря на почтительность моихъ выраженій, они способны были ея огорчить, то впредь мои старанія будутъ… я пересталъ говорить, какъ будто бы усиліе чувствительности моей перервало мой голосъ. Она хотѣла изъясниться, но сказала только съ томностію: какъ я… нещастлива!… слезы ея текли изобильно; и между тѣмъ, какъ руки мои обнимали прекраснѣйшій станъ ея, лице ея лежало на одномъ моемъ плечѣ, и она не примѣтила, что позволяетъ мнѣ такую вольность.

Для чего нещастна, для чего? моя дражайшая! Благодарность, которую вы должны ожидать отъ сердца чувствительнаго и признательнаго… тутъ правда мнѣ затворила ротъ, потому, что я не обязанъ благодарностію за такія не добровольныя одолженія.

Но пришедши въ самую себя, и увидя себя въ моихъ объятіяхъ, что ето значитъ, Государь мой? Сказала она съ видомъ негодованія, съ пламеннымъ лицемъ, и глазами пылающими гордостью.

Я уступилъ ея усиліямъ; но въ мою очередь бывъ совершенно побѣжденъ прелестьми сего невиннаго смятенія, я опять ухватилъ ее за руку, какъ она уходила, и упавъ на колѣни, я ей сказалъ, безъ всякой умѣренности, и почти не чувствуя важности словъ моихъ: (естьли бы случился тогда попъ, я былъ пропадшій человѣкъ:) дражайшая Кларисса! примите клятвы отъ вашего вѣрнаго Ловеласа! рѣшите, что бы онъ вамъ принадлежалъ навсегда. Симъ средствомъ все заградить можно. Кто осмѣлится дѣлать умыслы и предпріятія на жену мою? Ихъ безумныя и дерзкія надежды основываются на томъ, что еще не супругъ вашъ. удостойте меня сего имени! прошу о томъ у ногъ вашихъ. Тогда весь свѣтъ будетъ съ нашей стороны, и всѣ похвалятъ сіе давно ожидаемое окончаніе.,,

Чортъ ли меня тогда дернулъ? Я столько думалъ объ етомъ глупомъ восхищеніи, какъ летать по воздуху. Ето чудная дѣвка всемогуща надо мной. По такому расчету, не она, но я долженъ буду уступить въ великомъ моемъ опытѣ.

Слышалъ ли ты когда нибудь, что бы и то не изъ добровольнаго побужденія произносилъ торжественныя клятвы, въ упреки заблаговременнаго приготовленія и самыхъ гордыхъ видовъ? Но ето прекрасное твореніе въ состояніи отвлечь самаго варвара отъ намѣренія быть ей вреднымъ; и я въ самомъ дѣлѣ думаю, что былъ бы расположенъ освободить ее отъ всякаго другаго опыта, (нельзя сказать, чтобы по сію пору еще какой былъ,) естьли бы у насъ не было между собою нѣкоего рода сопротивленія, рожденнаго отъ ея недоверчивости, чтобы узнать, кто изъ двухъ останется побѣдителемъ. Ты знаешь мое великодушіе, когда мнѣ ни въ чемъ не противятся.

Хорошо, но до чего довело меня сіе слѣпое стремленіе? Думаешь ли ты, что я былъ пойманъ въ словѣ? Послѣ предложенія столь торжественнаго, и даже на колѣняхъ, какъ тебѣ кажется, Белфордъ?

Ничего не бывало. Моя забавница выпустила меня съ такою же вольностію, какую я самъ желалъ, предпріятіе ея брата, отчаяніе о непримиримости его, страхъ нещастныхъ слѣдствій, были причины, которымъ ей угодно было приписать такое замѣшательство, а мое предложеніе и любовь ни малѣйшаго не имѣли въ томъ участія. Что скажешь ты? Щитать нашу свадьбу за второе средство! И дать знать мнѣ, хотя другими словами, что ея замѣшательство происходитъ отъ страха, что мои непріятели не согласятся на предложеніе ея отвергнуть человѣка, который за нее подвергалъ жизнь свою, да и теперь готовъ предать себя той же опасности!

Я повторилъ еще неотступныя мои прошенія, что бы она сдѣлала меня щастливымъ; но она отложила до пріѣзда двоюроднаго брата ея Мордена. На него теперь полагаетъ она всѣ свои надежды.

Я показался яростнымъ, но бесполезно. Она хотѣла писать, или уже написала второе письмо къ тѣткѣ ея Гервей, въ намѣреніи ожидать отвѣта.

Однакожъ, любезный другъ, я думаю, что могъ бы уменшить постепенно такія отсрочки, естьли бы я былъ человѣкъ съ духомъ. Но что дѣлать, когда я столько боюсь ее оскорбить?… И чортъ самъ не умудрится! Любовникъ столь застѣнчивой! Принцеса съ такими безпрестанными требованіями. Какъ согласиться намъ безъ помощи какого нибудь услужливаго посредника? Однако Белфордъ; очень рѣдко случается такая горячая любовь въ одномъ сердцѣ съ такою скромностію. Я увѣренъ теперь, что истинная любовь довольствуется желаніями; другой не имѣетъ воли, кромѣ воли своего обожаемаго предмѣта.

Прелестная моя невинница! она еще сама говорила мнѣ про Лондонъ. Естьли бы паче чаянія умыселъ Синглетона былъ моего изобрѣтенія, я бы не могъ выдумать щастливѣйшаго средства, для ускоренія ея отъѣзда, которой, я не могу отгадать, для чего она отложила.

Подъ сей обверткой ты найдешь письмо Осипа Лемана, о которомъ я тебѣ говорилъ въ прошедшій понедѣльникъ, и мой глубокомысленный отвѣтъ къ нему. Я не могу стоять противъ тщеславія побуждающаго меня къ сему сообщенію. Безъ сей сильной причины, лучше бы тебя оставить въ мысляхъ, что свирѣпой рокъ моей красавицы ведетъ съ нею войну и располагаетъ случаями въ мою пользу, хотя они всѣ суть слѣдствія моего превосходнаго воображенія.

Письмо CXXXIII.

ОСИПЪ ЛЕМАНЪ, къ ЛОВЕЛАСУ.

16 Апрѣля.

(Онъ увѣдомляетъ Г. Ловеласа о гоненіи, къ которому приготовляются его Господа за похищеніе его барышни Бетертонъ изъ ея сѣмейства, которая умерши въ родахъ, оставила послѣ себя живаго робенка, и что Ловеласа упрекаютъ въ пренебреженіи сего дитяти. Осипъ, съ обыкновенною своею простотою говоритъ, что его Господа называютъ такой поступокъ бесчестнымъ, однакожъ онъ надѣется, что это неправда, хотя и разглашаютъ, что Г. Ловеласъ былъ принужденъ оставить государство, что бы укрытся, и что намѣреніе путешествовать въ чужихъ краяхъ, былъ одинъ только подлогъ. Онъ присоединяетъ, что Г. Сольмсъ желалъ бы такую исторію расказать дѣвицѣ Клариссѣ, естли бы она была расположена на его слушать.).

Онъ проситъ Г.Ловеласа признаться ему, не будетъ ли жизнь его въ опасности по сему дѣлу; и бывъ къ нему преданъ, желаетъ, что бы онъ не былъ повѣшенъ какъ простой человѣкъ, но что бы ему отрубили голову; и что бы милостиво вспомнилъ о немъ прежде смертнаго осужденія, ибо онъ слышалъ, что все имѣніе преступниковъ принадлежитъ Королю или правленію.

Примѣчаетъ, что Капитанъ Синглетонъ имѣетъ частые переговоры съ его молодымъ Господиномъ и Госпожею, и что Господинъ его сказалъ въ присудствіи Капитана, что кровь его кипитъ отъ мщенія; что въ то самое время Господинъ хвалилъ его Осипа, говоря Капитану про его вѣрность и расторопность. Потомъ предлагаетъ свои услуги Г. Ловеласу для упрежденія нещастныхъ случаевъ, и заслуженія его покровительства, что бы занять постоялой домъ бѣлаго медвѣдя, о которомъ ему говорили съ похвалою. Ето не все, прибавляетъ онъ. Преврасная медвѣдица, то есть Бетти Барнесъ, ворочается у него въ головѣ. Онъ надѣется, что будетъ ее любить болѣе, нежели угодно Г. Ловеласу, потому что она начинаетъ быть съ нимъ повеселѣе и слушаетъ его съ удовольствіемъ, когда онъ упоминаетъ про бѣлаго медвѣдя, какъ будто бы она была между ячменемъ и бобами. Проситъ прощенія за такое острое слово, которое у него вырвалось, потому что, сколько онъ ни бѣденъ, но всегда любилъ шутки.

Признается, что иногда совѣсть укоряетъ его въ томъ, что онъ сдѣлалъ, и думаетъ, что безъ исторіевъ, которыя онъ принужденъ былъ расказывать по повелѣнію Г. Ловеласа въ домѣ, невозможно, что бы сердце отца и матери были такъ тверды, хотя Г. Жамесъ и дѣвица Арабелла весьма злобны. Но хуже всего кажется ему то, что Господинъ и Госпожа Гарловъ никогда не будетъ въ состояніи распутать дѣла дѣвицы Клариссы, потому что они полагаютъ такія исторіи вышедшими чрезъ Камердинера Г. Ловеласа. Онъ будетъ весьма остерегаться, что бы не переувѣрить ихъ въ противномъ; отъ страха, что бы Г. Ловеласъ не убилъ своего камердинера и его, для при писанія потомъ смерти ихъ тѣмъ, которые съ самаго начала ихъ подкупляли. Между тѣмъ, онъ очень сомнѣвается о себѣ, не бездѣльникъ ли онъ, хотя никогда не имѣлъ къ тому склонности.

Онъ надѣется также, что естьли его любезная и почтенная молодая Госпожа Кларисса попуститъ себя на что нибудь худое, то Г. Ловеласъ припомнитъ себѣ о колодцѣ бѣлаго медвѣдя; (*) но онъ проситъ Небо, что бы его предохранило отъ великаго дурнаго намѣренія равно, какъ и отъ дурнаго дѣла. Какъ онъ не очень старъ, то надѣется имѣть время къ покоянію, когда грѣшитъ по невѣденію; впрочемъ Г. Ловеласъ человѣкъ знатный и весьма разумный, слѣдовательно въ состояніи отвѣчать во всемъ за такого бѣднаго человѣка, какъ покорный и вѣрный его слуга.

Осипъ Леманъ

(*) Въ большой части мѣстечекъ Аглинскихъ находится нѣкоторой родъ колодца, которой служитъ для водопоя, и въ которой, по древнему обычаю, погружаютъ соблазнительныхъ женщинъ.

Письмо CXXXIV.

ЛОВЕЛАСЪ, къ ОСИПУ ЛЕМАНУ.

17 Апрѣля.

(Г. Ловеласъ даетъ полную волю въ семъ письмѣ своему воображенію. Начинаетъ изъясненіемъ Осипу приключенія съ дѣвицей Бетертонъ, которая, по его словамъ, ничто иное, какъ вѣтренность молодости. Въ семъ случаѣ не было похищенія. Его путешествіе къ тому не относилось. Онъ любилъ эту молодую особу, и любимъ былъ отъ нея. Она была дочь обогатившагося мѣщанина, которой имѣлъ тщеславныя виды къ возвышенію своему, и которой по сей самой причинѣ самъ способствовалъ въ началѣ его волокитству. Что касается до него, онъ никогда не говорилъ про замужство ни отцу, ни дочери. Правда, что всѣ ея родные хотѣли, что бы она соединилась съ ними, для иска судѣбнаго, и что она отказавшись отъ соучастія въ ихъ злости, получила смерть отъ свирѣпыхъ ихъ поступковъ. Маленькой сынъ очень пригожъ, и не дѣлаетъ бесчестія отцу. Онъ его видѣлъ два раза тайно, и безъ свѣденія тѣтки ея, которая имѣетъ о немъ попеченіе, и что намѣреніе его со временемъ сдѣлать его состояніе. Все ихъ сѣмейство безъ ума отъ ребенка, хотя имѣютъ злость проклинать отца его.)

"Расказываетъ Осипу о правилахъ своихъ въ любви. Избѣгать всенародныхъ женщинъ; выдавать замужъ старую любовницу, прежде нежели возметъ другую; выводить мать изъ нужды, когда она имѣетъ суровыхъ родственниковъ; имѣть великое попеченіе въ родахъ ея; доставлять достаточное состояніе ребенку, смотря по званію матери. И надѣвать послѣ нея трауръ, естьли умретъ въ родахъ. Заклинаетъ Осипа найти кого нибудь, кто бы исполнялъ такія должности съ большею честностію. Удивительно ли, говоритъ онъ, что женщииы сколько склонны ко мнѣ?,,

Онъ ничего не опасается отъ сего приключенія ни шеѣ, ни головѣ своей.,,Женщина умершая тому полтора года назадъ; не было тяжбы при ея жизни; отказъ призванный не входитъ ни въ какія взысканія; вотъ прекрасныя причины, Осипъ, для уличенія меня въ похищеніи! Я повторяю тебѣ, что ее любилъ. Она была увезена отъ меня ея грубыми родственниками, въ самомъ жару моей страсти… но довольно говорить о любезной дѣвицѣ Бетертонъ. Любезной, и подлинно такъ; потому, что смерть дѣлаетъ женщину болѣе любезною. Пусть небо упокоитъ прахъ ея! тушъ, Осипъ, я плачу дань памяти дѣвицы Бетертонъ самымъ тяжкимъ вздохомъ.,,

Похваляетъ вкусъ Осипа къ острымъ словамъ.,,Шутки болѣе приличны бѣднымъ, нежели стѣнанія. Все, что происходитъ въ свѣтѣ не есть ли одна шутка, и не подаетъ ли причины къ насмѣшкѣ? Кто принимаетъ вещи въ противную сторону, есть человѣкъ сумасшедшій, не знающій цѣны жизни. Тотъ, кто осуждаетъ радость въ бѣдномъ, стоитъ, чтобы никогда ее нечувствовать.,,

Одобряетъ привязанность Осипа къ его молодой и несравненной любовницѣ. Выхваляетъ свои собственныя къ ней чувствованія и честныя намѣренія. Слово его, есть священный залогъ, и въ томъ онъ на него самаго ссылается.,,Ты знаешь, Осипъ, что у меня слѣдствія превосходятъ обѣщанія. Для чего? что бы показать самымъ яснымъ способомъ, что душа моя не скаредна и безъ прижимки. Человѣкъ исправный держитъ свое слово; но щедролюбивый переступаетъ его гораздо далѣе. Такое мое правило.,,

Винитъ Клариссу въ замедленіи свадьбы ихъ, и жалуется на отдаленіе, въ каковомъ она его держитъ, приписывая то дѣвицѣ Гове, которая ей внушаетъ безпрестанно недовѣрчивость; и сія самая причина заставляетъ его употреблять Осипа, что бы чрезъ Гарловыхъ дѣйствовать умомъ Госпожи Гове.

Потомъ, говоря о увѣдомленіяхъ Осипа про переговоры тайныя Капитана Синглетона съ Жамесомъ Гарловъ, онъ продолжаетъ:,,Какъ Капитанъ полагается на свидѣтельство Жамеса которой о тебѣ весьма хорошаго мнѣнія, не можешь ли ты, притворясь, что имѣешъ ко мнѣ великую ненависть, предложить Синглетону, чтобы онъ способствовалъ Жамесу въ страсти его къ мщенію, и далъ бы ему въ помощь всѣ свои силы, то есть свой корабль и весь екипажъ, что бы увезти Клариссу и отправить ее въ Лейтъ, гдѣ они оба имѣютъ вотчины?,,

,,Ты можешъ имъ сказать, что естьли ихъ предпріятіе удастся, ето будетъ способъ привести меня въ отчаяніе, а Клариссу въ послушаніе. Ты можешь также ихъ увѣдомить, какъ будто по свидѣтельству моего камердинера, о отдаленіи, въ какомъ она меня содержитъ, въ надеждѣ получить прощеніе отъ отца отказавшись отъ меня, естьли будутъ того требовать; еще сказать имъ, что мой камердинеръ въ одномъ только таится, то есть о мѣстѣ нашего убѣжища, но что ты не сомнѣваешься узнать все отъ него посредствомъ нѣсколько гвинѣевъ, и получить точныя свѣденія о времени, когда я отъ нее удалюсь, что бы они могли имѣть больше способности въ предпріятіи; прибавить, и все будто отъ камердинера, что мы скоро перемѣнимъ мѣсто пребыванія, (что и правда, мой любезный Осипъ,) и что дѣла мои принуждаютъ меня часто отдалться.,,

Естьли имъ понравится твое предложеніе, ты услужишь Бетти, сказавъ ей ето за тайну. Бетти здѣлаетъ туже довѣренность дѣвицѣ Арабеллѣ которая съ удовольствіемъ перескажетъ дядѣ своему Антонину, естьли не будетъ предупреждена братомъ. Г. Антонинъ увѣдомитъ о томъ Госпожу Гове, которая навѣрное не скроетъ отъ дочери, хотя онѣ и въ ссорѣ. А дочь немедлѣнно отпишетъ моей любезной Клариссѣ; и естьли умыселъ не дойдетъ до моихъ ушей сими дорогами, ты мнѣ напишешь о томъ подъ тайною, будто хочешь предупредить нещастныя слѣдствія; что составляетъ предмѣтъ твоихъ и моихъ стараній. Тогда я покажу твое письмо Клариссѣ. Ея довѣренность умножится и удостоверитъ меня о ея любви, о которой я иногда сомнѣваюсь. Она поспѣшно выберетъ другую квартеру. Я буду имѣть причину остаться при ней подъ видомъ хранителя. Она увидитъ, что нѣтъ болѣе надежды къ примиренію. Ты будешь давать Жамесу и Синглетону ложныя извѣстія, кототорыя я тебѣ доставлять стану; слѣдовательно нечего опасаться.

Какоежъ будетъ щастливое, и сто разъ щастливое слѣдствіе? Кларисса сдѣлается моей женой честнымъ образомъ. Согласіе возвратится къ родственникамъ ея и моимъ. Десять гвиней, на которыя ты всегда можешь полагаться, удвоитъ твое жалованье въ семъ скупомъ сѣмействѣ; и слава твоего благоразумія и храбрости распространится по цѣлому свѣту… бѣлый медвѣть также будетъ къ твоимъ услугамъ; и естьли ты когда заблагоразсудишь пріобрѣсти его въ собственность, пріятели твои не заставятъ тебя беспокоится о деньгахъ. Я бьюсь объ закладъ, что ты ясно видишь въ такихъ подробностяхъ, Бетти умножитъ твой достатокъ, сдѣлавшись твоей женою; я увѣренъ, что вы оба съ осторожностію жили, и зберегали для переду; фамилія Гарловыхъ, которой ты служилъ съ такою вѣрностію удаливши отъ нее дурныя слѣдствія мщенія брата, съ удовольствіемъ доставитъ тебѣ что нибудь къ твоему учрежденію; я прибавлю къ твоей казнѣ болѣе, нежели ты думаешь. И такъ ты долженъ видѣть передъ собой только честь, спокойствіе и изобиліе.

Пой отъ радости, Осипъ, пой! земля, которою ты будешь владѣть; слуги, которые, въ твою очередь, будутъ тебѣ служить, жена, которую ты будешь любить или бранить, когда тебѣ за благо разсудится; Господинъ Осипъ за каждымъ словомъ; получать деньги, чтобъ жить хорошо, вмѣсто того, что бы свои платить; быть щастливымъ не только въ самомъ себѣ, но въ другихъ чрезъ примиреніе и успокоеніе двухъ благородныхъ сѣмействъ, не сдѣлавъ вреда ни одной христіянской душѣ. О Осипъ, честной мой Осипъ! сколько ты будешь имѣть завистниковъ! Кто можетъ жить въ свѣтѣ съ отвращеніемъ съ такими прекрасными видами?

То, что я теперь предлагаю, увѣнчаетъ твои подвиги. Естьли ты можетъ только довести ихъ до сего предпріятія, хотя они его исполнятъ или нѣтъ, ты все равномѣрно будешь соотвѣтствовать намѣреніямъ твоего искренняго пріятеля.

Ловеласъ.

Письмо CXXXV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ ГОСПОЖѢ ГЕРВЕЙ.

Въ Четвертокъ 20 Апрѣля.

Милостивая Государыня тетушка!

Не получа отвѣта на письмо мое писанное отъ 1 сего мѣсяца, я ласкаюсь, для моего собственнаго утѣшенія, что оно къ вамъ не дошло; ибо весьма прискорбно было бы для меня мыслить, что моя любезная тетушка Гервей щитаетъ меня недостойною своего вниманія.

Въ сей надеждѣ, не умѣя лучше изъясниться въ таковыхъ обстоятельствахъ, списала я съ чорнаго первое письмо и беру смѣлость препроводить его къ вамъ въ одной обверткѣ съ теперишнимъ, прося васъ униженно, что бы вы имѣли милость благопріятствовать моимъ предложеніямъ. {Содержаніе сего письма видѣли подъ Ном. 100.}

Я все еще властна ихъ выполнить; но для меня будетъ огорчительно видѣть себя принужденною къ такимъ мѣрамъ,которыя могутъ сдѣлать примиреніе мое затруднительнымъ.

Когда бы мнѣ позволено было, милостивая Государыня, писать къ вамъ во ожиданіи отвѣта, то я могу оправдать намѣренія сего страннаго поступка, хотя въ глазахъ строгихъ судей я не ласкаю себя оправить отъ порока неблагоразумія. Что касается до васъ, я увѣрена, что вы бы имѣли ко мнѣ жалость, естьли бы знали все, что я могу сказать въ мое извиненіе, и сколько я щитаю себя нещастною потерявъ уваженіе всѣхъ моихъ пріятелей.

Я не отчаиваюсь еще въ возвращеніи онаго. Но какое бы ни было осужденіе мое въ замкѣ Гарловъ, любезная тетушка, не откажите мнѣ нѣсколько строкъ вашего отвѣта, для увѣдомленія моего, есть ли надежда получить прощеніе на условіяхъ не столько суровыхъ, какъ прежде мнѣ предписывали, или уже я вовсе оставлена, чего избави Боже!

По крайней мѣрѣ, любезная тетушка, постарайтесь чтобъ оказали мнѣ справедливость, которую я требовала въ одномъ письмѣ къ сестрѣ моей, въ разсужденіи моего платья и малаго количества моихъ денегъ, чтобъ я не была лишена самыхъ необходимыхъ выгодъ и не принужденабъ была одолжаться тѣми людьми, которымъ я болѣе прочихъ не хочу дать надъ собой такого права. Позвольте мнѣ замѣтить, что когда бы мой поступокъ былъ предумышленной; я бы могла по крайней мѣрѣ, посредствомъ денегъ и дорогихъ каменьевъ, избѣгнуть огорченій мною претерпѣнныхъ, и которыя еще болѣе умножатся, естьли мое требованіе будетъ отвергнуто.

Ежели вы получите позволеніе принять обьясненія мною предлагаемыя, то я открою вамъ тайны сердца моего, и увѣдомлю о томъ, что вамъ не извѣстно.

Когдажъ меня хотятъ мучить, ахъ! скажите имъ, что мученіе мое уже чрезвычайно; однакожъ оно происходитъ отъ собственнаго моего размышленія, а не отъ той особы, отъ которой ожидали многихъ бѣдъ. Вручитель моего письма имѣетъ какія то дѣла, кои должно ему окончить въ одномъ мѣстѣ недалеко отъ васъ отстоящемъ и вы дайте ему время дождаться вашего отвѣта и принесть мнѣ его въ субботу по утру, естьли вы меня удостоите такой милости. Сей случай былъ нечаянный. Остаюсь, и проч.

Кл. Гарловъ.

П. П. – Никто не будетъ знать о вашемъ письмѣ, естьли вамъ угодно, что бы то осталось тайной.

Письмо CXXXVI.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИСѢ ГАРЛОВЪ.

Въ субботу 22 Апрѣля.

Я не знаю какъ толковать поступки твоего вѣтреника; но онъ точно сомнѣвается, что сердце твое не при-надлежитъ ему: и въ томъ покрайнѣй мѣрѣ нахожу я въ немъ великую скромность; потому что ето значитъ тайное признаніе, что онъ того недостоинъ.

Онъ не можетъ терпѣть слыша твои сожалѣнія о Египетскомъ Лукѣ, и безпрестанныя укоризны ради твоего побѣга, и всего того, что ты называеть его пронырствами. Я разсмотрѣла всѣ его поступки, сравнила ихъ съ его нравомъ, и нашла, что въ гордости его и мстительности, то есть въ малодушіи, гораздо болѣе видно довѣренности и единообразія, нежели мы обѣ воображали. Отъ самой колыбели, потачка употребляемая родными въ разсужденіи одинакаго сына, сдѣлала его робенкомъ злонравнымъ, прихотливымъ, пронырливымъ, и учителемъ своихъ учителей. Въ большомъ возрастѣ, сдѣлался онъ повѣсою, щеголемъ и присяжнымъ волокитою, который не уважаетъ благопристойности, и вообще презираетъ весь нашъ полъ, за погрѣшности нѣкоторыхъ женщинъ, которые весьма дешево продали ему свою благосклонность. Какъ велъ онъ себя въ твоемъ семействѣ, имѣя на тебя подобныя виды? Съ того времени, какъ твой безпутный братъ по случаю сталъ обязанъ ему жизнію, онъ платилъ наглость наглостію и тебя запуталъ въ свои сѣти, посредствомъ ужаса и хитрости. Какую вѣжливость ожидать можно отъ человѣка подобнаго сложенія? -

Такъ, но что дѣлать въ твоемъ положеніи? Мнѣ кажется, что ты бы должна его презирать, ненавидѣть… естьли можешь… и вырваться отъ него: но куда скрыться?

А особливо теперь, когда братъ твой выдумываетъ странныя умыслы, и хочетъ сдѣлать участь твою еще нещастнѣйшею?

Естьли ты не можешь его презирать и ненавидѣть, естьли не хочешь его оставить; то тебѣ надо убавить не много твоей суровости. Когдажъ и такая перемѣна не причинитъ скорой свадьбы, я бы прибѣгла подъ покровительство его родственницъ. Почтеніе, которое онъ повидимому къ тебѣ имѣетъ, есть уже достаточная ограда твоей чести, хотябъ и выдумали новое какое подозрѣніе. Ты бы напомнила ему по крайней мѣрѣ о предложеніи его, доставить тебѣ въ сотоварищи одну изъ двоюродныхъ сестеръ его Монтегю, что бы провождать съ тобою время въ новой Лондонской квартирѣ, до окончанія всѣхъ твоихъ подозрѣній.

Но тѣмъ обьявишь ты, что уже принадлежишь ему. Я въ томъ согласна. Какоежъ остается тебѣ другое теперь убѣжище? Злоумышленіе брата твоего развѣ не увѣряетъ тебя, что нѣтъ другаго средства?

И такъ, вѣрь мнѣ, моя любезная, что время отказаться отъ тщетной надѣжды къ примиренію, которая держала тебя по сію пору въ нерѣшимости. Ты мнѣ признаешься, что онъ предложилъ тебѣ о супружествѣ весьма ясными выраженіями, о которыхъ ты не упоминаешь; и я вижу, что онъ даже изьяснилъ причины понуждающія тебя принять его предложенія. Въ людяхъ его свойства, которые обыкновенно стараются унижать наше самолюбіе, значитъ чрезвычайное великодушіе, когда говорятъ они, что мы должны ихъ любить, хотя того они не стоятъ, за то единственно, что они насъ любятъ.

Будучи на твоемъ мѣстѣ, съ такими прелестными осторожностями, которымъ я удивляюсь, можетъ быть не иначе бы сама поступила. Я бы желала безъ сомнѣнія видѣть неотступность его страстною, но почтительною, прошенія постоянными, и что бы всѣ рѣчи и дѣла любовника стремились къ одной только цѣли. Однакожъ, естьли бы я подозрѣвала въ его поведеніи хитрости, или какую медлѣнность основанную на сомнѣніи въ моихъ чувствахъ, я бы рѣшилась, или обьяснить такіе сомнѣнія, или отвергнуть его навсегда. Естьли бы послѣдній случай сей былъ тебѣ приличенъ, бывъ твоимъ вѣрнымъ другомъ, я бы собрала всѣ мои силы, что бы доставить тебѣ неизвѣстное убѣжище, или что бы раздѣлять твое несчастіе.

Какой презрительной съ его стороны поступокъ, согласиться съ такою удобностію на твою отсрочку до пріѣзда г. Мордена! Но я опасаюсь что ты была съ лишкомъ строга; ты признаешься, что онъ восчувствовалъ такую непристойность. Естьли бы я была увѣдомлена его собственными извѣстіями; то увѣрена, что бы нашла излишнюю суровость въ твоихъ подозрѣніяхъ и недовѣрчивости. Поймавъ его на словѣ, ты бы пріобрѣла надъ нимъ такую власть, какую онъ теперь надъ тобой имѣетъ. Ты знаешь сама, моя любезная, что женщина, упавшая въ подобную сѣть, должна сносить множество огорченій.

Но на твоемъ мѣстѣ, съ моею скоростію, я тебя увѣряю, чрезъ четверть часа, я бы все разобрала и увидѣла бы ясно все основаніе дѣла. Его намѣренія должны быть добрыми или худыми: когда онѣ худы; надо скорѣе о томъ увѣриться; естьли же по щастію тому противное, можетъ быть онъ испытываетъ скромность своей жены.

Мнѣ кажется, что я бы также убѣгала всѣхъ уличеній могущихъ растравлять досаду, и всѣхъ укоризнъ касательно старой распри въ разсужденіи нравовъ; особливо тогда, какъ ты еще столько счастлива, что не имѣешь причины говорить о томъ по собственному опыту. Признаюсь, что великое удовольствіе для благородной души сражать порокъ; но естьли такое сопротивленіе не умѣста, и естьли порочный расположенъ къ исправленію, сіе не столько послужитъ къ ободренію его, сколько для ожесточенія, и принудитъ его прибѣгнуть къ лицемѣрію.

Малое уваженіе его къ умному намѣренію твоего брата, мнѣ нравится равно, какъ и тебѣ. Бѣдный Жамесъ Гарловъ. Ето полоумная голова осмѣливается вымышлять безчинныя предпріятія и дѣйствовать хитростію, въ то время, когда дѣлаетъ г. Ловеласа главнымъ обвинителемъ за его умыслы? Мошенника остроумнаго, по моему мнѣнію, должно тотчасъ повѣсить, безъ всякихъ обрядовъ но безумнаго, который мѣшается не въ свое дѣло то есть въ злоумышленія, надлежало бы прежде колѣсовать, а потомъ повѣсить, коли угодно. Я нахожу, что г. Ловеласъ описалъ Жамеса въ короткихъ словахъ.

Гнѣвайся естьли хочешь, но я увѣрена, что такой бѣдной родъ людей, какъ братъ твой восхищается, доведши тебя до необходимости оставить отцовской домъ, и опасаясь только видѣть тебя независимою, въ тщеславіи своемъ равняется съ цѣлымъ свѣтомъ, и осмѣливается сражаться съ Ловеласомъ собственнымъ своимъ оружіемъ. Развѣ ты забыла его торжество, которое ты сама мнѣ описала по извѣстіямъ твоей тетки, какъ онъ гордился похвалами дерзкой Бетти Барнесъ?

Я ничего не ожидаю отъ письма твоего къ госпожѣ Гервей, и надѣюсь, что Ловеласъ никогда не узнаетъ содержанія онаго. Каждое твое письмо показываетъ мнѣ, что онъ досадуетъ, сколько смѣетъ, на твою къ нему недовѣрчивость. Я бы не менѣе досадовала будучи на его мѣстѣ; по крайней мѣрѣ, когда бы сердце мое свидѣтельствовало, что я стою лучшихъ поступковъ.

Не безпокойся о платьѣ своемъ, если хочешь прибѣгнуть подъ покровительство его родственницъ. Онѣ знаютъ въ какомъ ты положеніи съ своими ближними, и жестокость другихъ не уменьшаетъ ихъ привязанности къ тебѣ. Касательно до денегъ, за чѣмъ противишься ты оставляя безполезными мои предложенія?

Я знаю, что ты не станешь требовать своей земли, но дай ему право вмѣсто тебя требовать. Я не вижу лучшаго средства.

Прости, мой любезной другъ, обнимаю тебя съ обыкновенною горячностію, и возсылаю обѣты мои о сохраненіи твоей чести и спокойствія.

Анна Гове.

Письмо CXXXVII.

БЕЛФОРДЪ, къ ЛОВЕЛАСУ.

Въ пятницу 21 Апрѣля.

Уже давно, Ловеласъ, ты играешь роль писателя, а я только твоего покорнаго читателя. Я не безпокоился, сообщать тебѣ мои замѣчанія о успѣхахъ и цѣли твоихъ прекрасныхъ изобрѣтеній. Со всѣмъ твоимъ тщеславіемъ, достоинства несравненной и прелестной Кларисы, будутъ для нея защитою и безопасностію; но теперь, какъ я тебя вижу столь щастливаго въ твоихъ хитростяхъ, что ты ее уговорилъ къ отъѣзду въ Лондонъ, и выборъ ее направилъ на такой домъ, котораго жители успѣютъ утушить въ тебѣ и послѣднія честныя чувствованія раждающіися въ ея пользу, теперь, я считаю за долгъ приняться за перо, и объявляю тебѣ откровенно, что я дѣлаюсь защитникомъ Клариссы Гарловъ.

Мои побужденія не происходятъ отъ добродѣтели, а когда бы и то было, какое впечатлѣніе могутъ онѣ сдѣлать въ въ твоемъ сердцѣ по сей причинѣ?

Такой человѣкъ, какъ ты не болѣе былъ бы тронутъ, естьли бы я ему представилъ, какому подвергаетъ онъ себя мщенію обижая дѣвицу такого нрава, знатности и породы, какъ Кларисса.

Великодушіе и честь не могутъ также дѣйствовать надъ людьми нашего рода въ пользу женщины, когда они считаютъ весь женской полъ за добычу имъ принадлежащую. Честь, въ нашихъ мысляхъ, и честь, въ общемъ соглашеніи, суть двѣ вещи весьма несходныя.

Какаяжъ моя причина? Дѣйствительно, Ловеласъ, одна истинная дружба, которую я къ тебѣ имѣю. Она меня побуждаетъ защищать самаго тебя, и твое семейство, когда ты самъ принужденъ отдать справедливость сей прекрасной дѣвицѣ, которая однакожъ заслуживаетъ, что бы ея польза прежде всего привлекла твое вниманіе.

Въ послѣднемъ моемъ свиданіи съ твоимъ дядею, етотъ доброй человѣкъ меня усильно просилъ употребить всѣ мои способы надъ тобой, что бы ты согласился подвергнуть себя подъ иго супружества, и подтверждалъ свои прошенія фамильными причинами, которыя мнѣ показались такъ важными, что я ихъ долженъ былъ одобрить. Я зналъ, что твои намѣренія на ету удивительную дѣвицу были ея достойны. Я о томъ увѣрилъ Милорда М… который однакожъ очень сомнѣвался, потому, что ея семейство съ тобой худо поступало; но теперь, какъ твое волокитство обратилось совсѣмъ въ другую сторону, я хочу тебя убѣждать другими размышленіями.

Естьли ты судишь о совершенствахъ Клариссы по собственному своему свидѣтельству и всеобщему, гдѣ найдешь ты женщину ей подобную? За чѣмъ покушаться на ея добродѣтель? Какая нужда въ опытахъ, когда ты не имѣешь ни малѣйшей причины къ сомнѣнію? Я полагаю себя на твоемъ мѣстѣ съ намѣреніемъ жениться: ежели бы я имѣлъ такія предпочтительныя чувствія, какъ ты имѣешь къ етой женщинѣ, зная ихъ полъ, какъ мы его оба знаемъ; я бы боялся испытывать далѣе, опасаясь успѣха, а особливо, естьли бы былъ удостовѣренъ, что никто не имѣетъ болѣе въ душѣ добродѣтели.

Примѣчай также Ловеласъ, что опытъ не справедливъ, потому, что онъ не взаимный. Разбери дальновидность твоей злости и хитростей; уважь случаи раждающіяся безпрестанно противъ ея воли, до тѣхъ поръ, пока ея семейство будетъ дѣйствовать по расположеніямъ твоей головы изобильной въ злоумышленіяхъ. Разсмотри, что она безъ покровительства, что домъ, въ которой ты ее привезешь, наполненъ твоими соумышленниками, молодыми дѣвицами хорошо воспитанными, прекрасными, проворными, и обманчиваго вида, которой трудно проникнуть, когда они себя прикрываютъ личиной скромности, а особливо для молодой не опытной особы незнающей города: разбери, говорю я, всѣ такія обстоятельства, и скажи мнѣ, какую славу, какое торжество ты себѣ обѣщеваешь, когда успѣешь ее прельстить? ты, человѣкъ рожденный для волокитства, исполненной выдумками, твердый, безъ угрызеній совѣсти, способный ожидать случая съ терпѣніемъ; человѣкъ, считающій за ничто клятвы, которыя дѣлаетъ женщинамъ; невинная жертва привязанная къ своимъ обѣщаніямъ, слѣдовательно расположенная по себѣ хорошо думать о другихъ. Я сочту за чудо, естьли она избѣгнетъ и отъ искусителя, и отъ искушенія, окруженная такими сѣтями. Впрочемъ, когда и нашъ полъ такъ слабъ безъ всякихъ обольщеній, я не знаю, для чего столько требуютъ отъ женщинъ, которые родились отъ тѣхъ же отцовъ и матерей, и составлены изъ того же тѣла, съ одною разностію только воспитанія, и какую великую славу находятъ въ побѣжденіи ихъ?

Ты спросишь у меня, не можетъ ли быть другаго какого Ловеласа, который бывъ прельщенъ ея красотою, предприметъ восторжествовать надъ нею?

Нѣтъ, я отвѣчаю. Сличая все, сложеніе тѣла, разумъ, богатство, нравы, невозможно быть другому подобному тебѣ человѣку. Ежели бы ты думалъ, что природа сотворила тебѣ соперника, я знаю твою діавольскую гордость, что тогда бы ты меньше себя почиталъ.

Но я хочу говорить о господствующей твоей страсти, о мщеніи; ибо любовь, (и какая любовь можетъ быть у развратниковъ?) занимаетъ только второе мѣсто въ твоемъ сердцѣ, какъ я тебѣ часто доказывалъ, не смотря на твое противъ меня бѣшенство. Какія подлыя причины, мстить любовницѣ за то, что тебѣ стоило много труда похитить ее! Я охотно соглашаюсь, что оставшись, она была въ опасности сдѣлаться женою Сольмса; пропуская также ея условія, которыя ты умѣлъ хитро обратить противъ нее самой, и предпочтеніе оказываемое ею къ дѣвичьему состоянію. Чтожъ ето иное, какъ одни подлоги? И за чѣмъ не благодаришь ты тѣхъ, которые почти бросили ее тебѣ на руки? Въ прочемъ все, что ты ни приводишь къ оправданію твоего опыта, не имѣетъ ли основаніемъ неблагодарность и противорѣчіе, когда ты опасаешься погрѣшности, которая можетъ случиться только въ разсужденіи тебя?

Но что бы уничтожить всѣ твои неосновательныя причины такого рода, я спрашиваю у тебя, что бы ты думалъ о ней, если бы она добровольна ушла съ тобою? Можетъ быть ты больше любилъ бы ее въ званіи твоей любовницы; но что бы быть женою, отречешься ли ты, что она и въ половину столько бы тебѣ не нравилась?

Что она тебя любитъ, со всею твоею злостію и звѣрствомъ, я не вижу причины о томъ сомнѣваться; однакожъ какую власть должна она имѣть сама надъ собой, когда доводишъ иногда до сомнѣнія такое проницательное самолюбіе, каково твое? Быть притѣсненной съ одной стороны своимъ семѣйствомъ, съ другой привлекаемою знатностію твоей фамиліи, гдѣ каждой ее желаетъ и почтетъ за честь ея союзъ?

Можетъ быть ты подумаешь, что я удалился отъ цѣли, и что защищаю болѣе сторону твоей красавицы, нежели твою собственную. Никакъ нѣтъ. Все что я ни сказалъ, больше клонится къ твоей пользѣ, нежели къ ея; но тому, что она можетъ сдѣлать твое щастіе, но съ ея кроткимъ нравомъ, почти не возможно, что бы была сама тобой щастлива.

Не нужно изъяснить моихъ причинъ; я знаю твою чистосердечность, что ты въ такомъ случаѣ удобно согласишься на мое мнѣніе.

Въ прочемъ, хотя я беру сторону женидьбы, ты знаешь, что я самъ не весьма наклоненъ къ сему состоянію; я никогда еще о томъ не думалъ. Но какъ ты послѣдній твоего имени, какъ твоя фамилія занимаетъ отличныя степени въ Королевствѣ, и какъ ты самъ щитаешь себя осужденнымъ когда нибудь къ супружнему рабству, то скажи мнѣ, можешь ли ты надѣяться найти впредь подобной сему случай, который въ твоихъ рукахъ? Дѣвица, которая своимъ рожденіемъ и богатствомъ стоитъ твоей знатности, (хотя гордость фамильная и твоего собственнаго сердца заставляютъ иногда тебя говорить весьма не прилично о прозваніяхъ, которыя тебѣ не нравятся); красота, которой удивляется весь свѣтъ; и вмѣстѣ, особа привлекательная своимъ благоразуміемъ и добродѣтелью.

Если ты не изъ числа тѣхъ низкихъ душъ, которыя предпочитаютъ потомству собственное свое удовольствіе; то не долженъ откладывать свадьбу твою до срока людей развратныхъ, то есть до срока времени, когда лѣта и болѣзни истощатъ тебя. Вспомни, что ты подвергаешь память свою справедливымъ укоризнамъ законныхъ твоихъ потомковъ, за то, что далъ имъ нещастное бытіе, которое они принуждены будутъ подать бѣднымъ своимъ послѣдователямъ, и которое уполномочитъ весь твой родъ, если бы онъ скоро не пресѣкся, проклинать тебя до самыхъ поздныхъ поколѣній.

Сколько мы ни порочны въ глазахъ исправленнаго свѣта; однако неизвѣстно, останемся ли мы таковыми безвозвратно. Хотя мы видимъ вѣру противурѣчущую, но еще не вздумали составить такихъ законовъ, которые бы согласовались съ нашею жизнію. А которые уже сдѣланы, кажутся намъ презрительными, что мы не унижаемся даже до сомнѣнія. Однимъ словомъ, мы вѣримъ будущему наказанію и награжденію; но съ великою молодостію и здоровьемъ, надѣемся, что будетъ довольно времени къ раскаянію: что значитъ чисто по Аглински, (не обвиняй меня въ строгости, Ловеласъ, ты самъ иногда таковъ,) что мы желаемъ жить для чувствъ до толѣ, пока онѣ будутъ въ состояніи намъ служить, а что бы оставить грѣхи, мы ожидаемъ, что бы удовольствіе насъ оставило. Какъ! неужели твоя прекрасная любовница будетъ наказана за великодушныя ея старанія ускорить твое исправленіе, и за то, что она желала видѣть надъ тобой опытовъ прежде, нежели вручить себя?

Заключимъ. Я тебя заклинаю разсмотрѣть, что ты предпринимаешь не сдѣлавъ шагу впередъ. Ты входишь въ новый путь. По сію пору виды твоихъ поступковъ такъ прикрылись, что ежели бы она усумнилась о твоей чести; то ты не будешь имѣть ни малѣйшаго противъ тебя доказательства. Сохраняй законы честности, въ такомъ смыслѣ, какъ она ее принимаетъ. Ты знаешь, что ни одинъ изъ товарищей твоихъ не будетъ смѣяться твоей свадьбѣ; а естьли кто найдетъ его страннымъ, потому, что ты самъ часто издѣвался надъ такимъ состояніемъ; то имѣешь ту выгоду, что не долженъ отъ него краснѣть.

Въ субботу 22 Апрѣля.

Не запечатавъ письма моего въ ожиданіи почтоваго дня, я сей часъ получилъ письмо отъ Осгода, которое за два часа пришло къ нему, запечатано гербомъ Гарловыхъ, и надписано къ твоей любезной. А какъ оно можетъ быть важно; {Оно отъ дѣвицы Арабеллы Гарловъ, которое послѣ двухъ послѣдующихъ прилагается.} я поспѣшно отправляю его вмѣстѣ съ моимъ чрезъ нарочно посланнаго.

Я полагаю, что скоро увижу тебя въ Лондонѣ, однакожъ надѣюсь, что безъ Клариссы. – Прощай. Будь честенъ и щастливъ.

Письмо CXXXVIII.

Госпожа ГЕРВЕЙ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Пятницу 21 Апрѣля.

Любезная племянница!

Весьма жестоко было отказать нѣсколько строкъ по прозьбѣ племянницы, которую я всегда любила. Я получила твое первое письмо, но не имѣла позволенія отвѣчать, и теперь я нарушаю мое обѣщаніе пишучи къ тебѣ. Какія странныя извѣстія получаютъ отъ тебя всякой день! Подлецъ, съ которымъ ты находишься, говорятъ, торжествуетъ и ругаетъ насъ безпрестанно. Ты знаешь его неукротимый нравъ. Хотя должно признаться, что ты имѣешь неоцѣненныя качества, но для него его обычаи, дороже тебя. Сколько разъ я тебя остерегала! Никогда молодую дѣвицу столько не предохраняли. Клариссѣ Гарловъ забыть себя до такой крайности!

Тебѣ должно бы дождаться означеннаго дня для общаго собранія твоихъ пріятелей. Естьли бы твое отвращеніе поддержалось; они имѣли бы снисхожденіе уступить. Какъ скоро я узнала ихъ намѣренія, тотчасъ тебѣ дала уразумѣть, хотя темными выраженіями; но кто бы подумалъ… Ахъ! Кларисса! побѣгъ столь хитрой! столько умысловъ въ приготовленіи!

Ты предлагаешь мнѣ обьясненія. Что можешь ты объяснить? не уѣхала ли ты, и съ кѣмъ? съ Ловеласомъ. Чтожъ остается объяснить?

Твое намѣреніе, говоришь ты, не было уѣхать. Зачѣмъ же ты была съ нимъ? Карета въ шесть лошадей, люди на лошадяхъ, все было приготовлено. О! моя любезная; хитрость производитъ другую хитрость; вѣроятно ли, что бы твоего намѣренія въ томъ не было? Естьли ты хочешь увѣрить; то какую должно приписать ему власть надъ тобою? кому? Ловеласу, бесчестнѣйшему развратнику: надъ кѣмъ? надъ Клариссой Гарловъ. Неужели любовь твоя къ такому человѣку сильнѣе твоего разсудка, сильнѣе твоего мужества? Какое мнѣніе подастъ о тебѣ такая мысль? и какая будетъ изъ того помощь? Ахъ! зачѣмъ ты не дождалась дня собранія?

Я тебя увѣдомлю о томъ, что бы тогда происходило. Правда, думали, что ты не воспротивишься прошеніямъ и приказамъ отцовскимъ для подписанія договоровъ. Онъ былъ намѣренъ поступать съ тобой съ родительскимъ снисхожденіемъ, естьли бы ты не подала новый поводъ къ гнѣву.,,Я люблю мою Клариссу, говорилъ онъ за часъ передъ ужаснымъ приключеніемъ; люблю ее, какъ жизнь мою. Я стану передъ нею на колени, естьли останется мнѣ одно то средство къ соглашенію ея, что бы меня одолжить,,. И такъ, страннымъ поворотомъ обыкновеннаго порядка, отецъ и мать твоя унизились бы передъ тобою; и естьли бы ты была способна отвергнуть ихъ, они бы уступили тебѣ съ сожалѣніемъ.

Но ожидали отъ твоего кроткаго и безпристрастнаго нрава, что всевозможное отвращеніе къ одному мущинѣ не произведетъ въ тебѣ такого сопротивленія, развѣбъ твоя упорность къ другому сдѣлалась сильнѣе, нежели ты подавала о томъ причину думать.

Когда бы ты отказала подписаться; то вторничное собраніе было бы одинъ только обрядъ. Тебя представили бы всѣмъ твоимъ пріятелямъ съ небольшею рѣчью.,,Вотъ дѣвица, прежде столь покорная, услужливая, которая теперь торжествуетъ надъ от"цемъ, надъ матерью, надъ дядьями, надъ пользою и расположеніями цѣлаго семѣйства, и которая предпочитаетъ всему свѣту свою собственную волю; за чѣмъ? для того, что изъ двухъ мущинъ, она даетъ свою руку тому, который слыветъ въ свѣтѣ дурными своими нравами,,.

Такимъ образомъ, уступивши тебѣ побѣду, можетъ быть возсылали бы молитвы къ небу, что бы отвратило слѣдствія твоего неповиновенія, и еще прибѣгнули бы къ твоему великодушію, видя силу должности безъ дѣйствія, и ты бы получила повелѣніе выдти еще на полчаса, что бы о всемъ размыслить. Тогдабъ условія были тебѣ поднесены еще разъ какою нибудь пріятною тебѣ особою, можетъ быть твоею доброю Нортонъ. отецъ твой усугубилъ бы свои усилія ей въ помощь. Наконецъ, если бы ты устояла въ своемъ отказѣ, тебя привелибъ въ собраніе для объявленія онаго. Сдѣлалибъ исключеніе какимъ нибудь условіямъ тобою предложеннымъ. Позволи ли бы ѣхать для провожденія нѣкотораго времени у дяди твоего Антонина, или у меня, въ ожиданіи возвращенія г. Мордена; или до тѣхъ поръ, пока отецъ твой могъ бы сносить твой видъ; или можетъ быть, пока Ловеласъ оставилъ бы во все свои исканія.

Въ такомъ расположеніи, какъ я тебѣ представляю отца твоего, который столько полагался на твое повиновеніе, и надѣялся, что ты будешь тронута его кроткими и нѣжными убѣжденіями, не удивительно, что онъ былъ внѣ себя узнавши побѣгъ твой; побѣгъ за благовременно умышленный… Прикрытый твоими прогулками въ саду, притворными попеченіями о птичкахъ, и другими уловками для нашего ослѣпленія; о! хитрое, хитрое молодое твореніе!

Что касается до меня, когда пришли мнѣ о томъ сказать, я не хотѣла тому и вѣрить. Дядя твой Гервей также не могъ того вообразить. Мы всѣ ожидали съ трепетомъ еще какого отчаяннаго приключенія;.одно только казалось намъ еще сего важнѣе; и я совѣтовала, что бы искали лучше со стороны каскада, нежели у садовыхъ воротъ. Мать твоя упала въ обморокъ, какъ между тѣмъ сердце ея было раздираемо сими двумя опасностями. Отецъ твой; жалкій человѣкъ. онъ былъ съ лишкомъ часъ безъ памяти. И теперь едва можетъ слышать произношеніе твоего имени. Однакожъ ты все въ умѣ его. Твои достоинства, моя любезная, служатъ къ увеличенію твоего проступка. Каждый день, каждый часъ, приноситъ намъ какое нибудь новое оскорбленіе. Можешьли ты ожидать какой милости? Мнѣ прискорбно, но я опасаюсь, чтобъ всѣ твои прошенія не были отвергнуты.

За чѣмъ упоминаешь ты, моя любезная, о избѣжаніи огорченій, ты, которая убѣжала съ мущиною? Какая жалкая гордость, присвоивать себѣ еще остатокъ чувствительности!

Я не смѣю отворить рта въ твою пользу; а болѣе меня никто не отваживается. Письмо твое представится само собою; я его послала въ замокъ Гарловъ. Ожидай великихъ суровостей. О! если бы ты могла окончить щастливо твое предпріятіе! о! моя любезная! сколько ты сдѣлала нещастныхъ! Какого благополучія можешь ты сама надѣяться? отецъ твой желаетъ, чтобъ ты никогда не родилась. Твоя бѣдная мать… Но за чѣмъ оскорблять тебя? ужъ нѣтъ помощи. Ты видно совсѣмъ перемѣнилась если твои собственныя размышленія не составляютъ твоего нещастія.

Пользуйся, сколько возможно будетъ, твоимъ положеніемъ. Но ты еще не обвѣнчана, если я не ошибаюсь. Ты говоришь, что еще властна выполнить все, что захочешь предпринять. Можетъ быть ты сама обманываешься. Ты надѣешься, что возвратишь доброе мнѣніе и славу въ мысляхъ твоихъ пріятелей. Никогда, никогда того не будетъ, смотря по видимому; и я думаю, что ни того ни другаго не будетъ.,,Всѣ твои пріятели, говоришь ты, должны совокупиться съ тобою для испрошенія тебѣ прощенія:,, всѣ твои пріятели, то есть, всѣ, которыхъ ты обидѣла; какъ же хочешь ты, чтобъ они всѣ согласились въ такомъ несправедливомъ дѣлѣ?

Ты говоришь, что для тебя будетъ весьма огорчительно видѣть себя принужденною къ такимъ мѣрамъ, которыя могутъ сдѣлать твое примиреніе затруднительнымъ,,. Время ли теперь, моя любезная, опасаться принужденія и затрудненія? Когда бы ты могла ласкаться примиреніемъ, то не теперь случай о томъ мыслить. Надо разсмотрѣть только глубину пропасти, въ которую ты упала. Естьли я имѣю не ложныя извѣстія, можетъ случиться еще кровопролитіе. Человѣкъ находящійся при тебѣ, разположенъ ли добровольно тебя оставить? Естьли нѣтъ, кто можетъ отвѣчать за слѣдствія? естьли же расположенъ, о Боже мой! что надо мыслить о причинахъ его къ тому побуждающихъ? Я отгоняю такую мысль, зная твою добродѣтель. Но не правда ли, моя любезная, что ты не замужемъ, и безъ покровительства? Не правда ли, что не смотря на твои ежедневныя молитвы, ты впала въ искушеніе? А сей человѣкъ не гнусный ли обольститель?

Ты утверждаешь, моя любезная, и съ такимъ видомъ, который мало приличенъ чувствіямъ твоего покаянія, что по сіе время ты не можешь жаловаться на человѣка, отъ котораго опасались множество бѣдствій. Но прошла ли опасность? Я умоляю небо, что бы ты могла хвалиться его повѣденіемъ до послѣднихъ минутъ вашего союза. Дай Богъ, что бы онъ поступилъ съ тобою лучше, нежели со всѣми женщинами, надъ которыми онъ имѣлъ нѣкую власть Сего то я тебѣ желаю. Пожалуй не пиши отвѣта. Я надѣюсь, что твой посланный не разгласитъ, что я къ тебѣ пишу. Что касается до г. Ловеласа, я увѣрена, что ты ему не сообщишь моего письма. Я не съ лишкомъ остерегалась, потому, что полагаюсь на твое благоразуміе.

Я возсылаю о тебѣ молитвы.

Дочь моя не знаетъ, что я къ тебѣ пишу, никто того не знаетъ не изключая даже и г. Гервей.

Дочь моя весьма бы желала къ тебѣ писать; но защищая твою погрѣшность съ такимъ жаромъ и пристрастіемъ, что мы были тѣмъ встревожены, (это дѣйствіе, моя любезная, должнствующее произвести въ родителяхъ подобное твоему паденіе;) и ей запрещено было не имѣть съ тобою никакой переписки, подъ наказаніемъ лишить ее навсегда нашихъ милостей. Однако я могу тебѣ сказать, хотя и не соучавствую въ ея пристрастіи, что ты составляешъ единъ предметъ ея молитвъ, равно какъ и оскорбленной твоей тетки.

Д. Гервей.
Письмо СХXXІХ.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

(Посылая къ ней предъидущее письмо.)

Въ субботу по утру 22 Апрѣля.

Сей часъ я получила слѣдующій отвѣтъ отъ моей тетки. Храни въ тайнѣ, моя любезная, что она имѣла милость писать къ своей нещастной племянницѣ.

Ты видишь, что я могу ѣхать въ Лондоиъ, или куда мнѣ заблагоразсудится, что со мною будетъ, о томъ нимало не беспокоятся. Я была расположена отложить мой отъѣздъ въ надеждѣ полученія извѣстій изъ замка Гарловъ. Мнѣ кажется, что естьли бы и оказывали явной упорности къ примиренію, я бы могла открыть г. Ловеласу, что я хочу имѣть совершенную свободу въ условіяхъ, когда онъ желаетъ когда нибудь владѣть мною. Но я примѣчаю, что влекома будучи неизбѣжимою судьбою, подвергнусь еще поноснѣйшимъ огорченіямъ. Должно ли мнѣ быть рабою такого человѣка, которымъ я столько недовольна? Письмо мое, какъ ты видишь по тетушкиному, теперь въ замкѣ Гарловъ. Я дрожу, воображая, какъ оно будетъ принято. Одно можетъ послужить къ услажденію моей горести, что оно освободитъ тогда любезную тетку отъ подозрѣнія, что она имѣетъ какое нибудь сношеніе съ несчастною, которой пагуба уже опредѣлена. Я не считаю за малѣйшую часть моихъ злоключеній сіе уменьшеніе довѣренности причиненное мнѣ между моихъ родныхъ, и сію холодность, съ каковою они взираютъ другъ на друга. Ты видишь, что двоюродная сестра моя бѣдная Гервей имѣетъ причину на то жаловаться вмѣстѣ съ матерью.

Моя Гове, любезная моя Гове, чувствуетъ также съ великимъ огорченіемъ дѣйствія моего проступка, потому, что она съ матерью своей имѣетъ за меня больше прежняго ссоры. Однакожъ я должна вручить себя человѣку, который меня ввергнулъ въ такую пропасть бѣдствій. Я много размышляла, и многаго опасалась прежде моей погрѣшности; но никогда еще не разсматривала ее съ такой худой стороны, какъ сего дня.

За часъ передъ моимъ мнимымъ побѣгомъ батюшка объявилъ откровенно, что онъ любитъ меня болѣе своей жизни; что онъ намѣренъ былъ поступать со мною съ родительскою милостію, что онъ хотѣлъ,… ахъ моя любезная, какая уничижительная нѣжность! Тетушка не должна была опасаться, что бы узнали ея откровенность. Отецъ на колѣняхъ передъ своею дочерью! Вотъ чего бы я навѣрное не выдержала! Мнѣ не извѣстно, чтобъ я сдѣлала въ такомъ плачевномъ случаѣ. Смерть показалась бы мнѣ меньше ужасною, нежели такое зрѣлище въ пользу человѣка, къ которому отвращеніе мое не истребилось, но я бы стоила быть уничтоженною, если бы могла видѣть отца моего безполезно на колѣняхъ.

Однакожъ, если бы нужно было токмо пожертвовать моею склонностію и личнымъ предпочтеніемъ, онъ бы сіе получилъ и меньшею цѣною, моя почтительность одна восторжествовала бы надъ склонностію. Но столь крайнее отвращеніе! торжество жестокаго и тщеславнаго брата, присоединяя ругательства завистливой сестры, которые бы отвратили отъ меня такую милость, и сожалѣніе родителей, о которыхъ я бы была удостовѣрена; должности супружества столь священныя, столь торжественныя когда сама я имѣю отъ природы нравъ не позволяющій мнѣ взирать на долгъ самый простѣйшій съ равнодушіемъ, тѣмъ болѣе на долгъ самопроизвольно подтвержденный клятвою у олтаря; какіе законы благопристойности могли уполномочить меня положить руку мою въ руку ненавистнаго, и произнесть мое согласіе на гнусное соединеніе? Вспомни, что соединеніе такое должно кончиться съ жизнію. Не дѣлала ли я глубочайшія о томъ разсужденія, каковыхъ прочія дѣвицы моихъ лѣтъ не употребляли? Не все ли я разбирала и изслѣдывала? Можетъ быть могла бы я оказывать меньше упрямства и досады. Чувствительность, когда я могу приписать себѣ такое качество, зрѣлость разума, размышленіе, не всегда щастливые небесные дары. Сколько бываетъ случаевъ, въ которые бы я желала узнать равнодушіе, еслибъ могла употребить его безъ порочнаго повѣденія? Ахъ! моя любезная, самая щекотливая чувствительность ни мало не служитъ къ доставленію намъ щастія.

Какой способъ намѣрены были употребить пріятели мои въ собраніи! Я смѣю сказать, что узнаю тутъ умыслы брата моего. Я полагаю, что ему бы поручено было представить меня въ совѣтъ, какъ дочь предпочитающую свою волю цѣлому семейству. Опытъ былъ бы колокъ, не должно о томъ сумнѣваться. Хорошо, если бы я его выдержала! какой бы ни былъ успѣхъ, то коль жестокое было бы мое мученіе!

Должно опасаться, по словамъ тетушки, что бы не было кровопролитія. Видно, что она увѣдомлена о дерзскомъ предпріятіи Синглетона. Она упоминаетъ о пропасти. Избави меня отъ того Боже.!

Она отдаляетъ мысль, на которой мнѣ и болѣе не возможно остановиться. Жестокая мысль! но кажется, что она имѣетъ худое мнѣніе о добродѣтели, которую ей угодно мнѣ приписывать, естьли не воображаетъ, что я въ состояніи превозмогать безчестную слабость. Хотя я никогда не видала мущины пріятнѣйшаго вида, какъ г. Ловеласъ, но пороки его нрава всегда предохраняли меня отъ сильнаго впечатлѣнія; и съ тѣхъ поръ, какъ я его вижу вблизи; то еще меньше прежняго имѣю къ нему склонности. И подлинно, я никогда менѣе теперешняго оной къ нему не имѣла. Я думаю чистосердечно, что возмогу его ненавидѣть, (если уже не ненавижу) скорѣе, нежели другаго мущину, къ которому я имѣла такое уваженіе. Причина тому явна: потому, что онъ меньше другихъ соотвѣтствовалъ моему мнѣнію, которое однакожъ не съ лишкомъ было превосходно, когда я предпочла остаться въ дѣвкахъ, да и теперь сдѣлала бы тотъ же выборъ, если бы я имѣла свободу слѣдовать моимъ склонностямъ. Такъ, еще теперь, когда бы примиреніе мое было несумнительно отвергнувши его, и если бы мои друзья о томъ мнѣ дали знать; то скоро бы увидѣли, что я бы съ нимъ вовсе разсталась; ибо я имѣю тщеславіе мыслить, что душа моя превосходнѣе его.

Ты скажешь, что мой разсудокъ заблуждается. Но получа отъ тетушки запрещеніе къ ней писать, узнала, что я должна отчаяваться о моемъ примиреніи; если средство сохранить свободу моего разума? И ты сама, моя дражайшая, должна чувствовать мое страстное смятеніе О! сколько я нещастна, согласясь добровольно на сіе пагубное свиданіе, и отнявши у себя власть ожидать общаго собранія моихъ пріятелей! я бы освободилась уже теперь отъ перваго моего страха, а кто знаетъ, когда окончатся настоящія мои безпокойствія? Избавлена отъ обоихъ мущинъ, можетъ быть находилась бы я теперь у тетки Гервей, или у дяди Антонина, въ ожиданіи возвращенія г. Мордена, который бы сдѣлалъ конецъ домашнимъ раздорамъ.

Намѣреніе мое конечно было ожидать конца всему дѣлу. Однакожъ, знаю ли я, какое бы теперь носила названіе? Былаль бы я способною упорствовать снисхожденіямъ, умоленіямъ отца моего на колѣняхъ, а особливо, ежели бы онъ сохранилъ со мною умѣренность?

Однакожъ тетушка увѣряетъ, что онъ потерялъ бы тернѣніе, естьли бы я осталась не поколебимою. Можетъ быть онъ бы тронулся моимъ смиреніемъ прежде, нежели сталъ на колѣни передо мною. Милостивое его ко мнѣ расположеніе могло бы увеличиться въ мою пользу; но рѣшеніе его, уступить мнѣ наконецъ, оправдываетъ моихъ родныхъ; сколь осуждаетъ меня сіе рѣшеніе! Ахъ! зачѣмъ увѣдомленія тетушкины были такъ темны и осторожны! я ихъ теперь припоминаю. Я хотѣла съ нею говорить послѣ нашего свиданія, и можетъ быть тогда бы она все мнѣ изъяснила. О! вредный, злоумышленный Ловеласъ! Но должно еще признаться; я одна повинна носить осужденіе за плачевное свиданіе.

Но прочь отъ меня, прочь всѣ тщетныя упреканія! прочь; потому, что онѣ безполезны. Мнѣ остается только защитить себя покровомъ собственной моей твердости, и утѣшать себя непорочностію моихъ намѣреній. Поелику уже поздно обращать глаза на прошедшее; то буду единственно стараться собирать всѣ мои силы для снесенія ударовъ раздраженнаго Провидѣнія, и обратить въ мое исправленіе испытанія, которыхъ мнѣ избѣжать не возможно. Соединись и ты со мною въ сей молитвѣ, моя нѣжная и вѣрная Гове, для собственной твоей чести и нашего союза, дабы важнѣйшее паденіе твоего друга не сдѣлало вѣчнаго пятна дружеству не легкомысленному, и котораго основаніемъ была взаимная польза въ самыхъ важныхъ, равно какъ и въ самыхъ малѣйшихъ случаяхъ.

Кл. Гарловъ.

Письмо CXL.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ субботу послѣ обѣда 23 Апрѣля.

О! дражайшій мой, единый другъ! теперь уже я не могу болѣе жить; я получила ударъ въ сердце; и никогда отъ того неизлѣчусь. Не помышляй болѣе о малѣйшемъ сообщеніи съ нещастною, которая отъ всѣхъ отвергнута. Какая осталась надежда, естьли проклятіе родителей такъ важно, какъ я всегда считала, и естьли столько примѣровъ доказываютъ, что исполненіе за ними послѣдуетъ! Такъ, моя любезная, теперь я должна бороться съ ужасными слѣдствіями отцовскаго проклятія, къ довершенію моего злощастія. Достанетъ ли мнѣ силы къ снесенія такого размышленія! Развѣ страхи мои уже не оправданы обстоятельствами моего положенія?

Наконецъ получила я отвѣтъ отъ немилосердой моей сестры. Ахъ! зачемъ я въ томъ настояла во второмъ письмѣ моемъ къ тетушкѣ? Кажется; что уже оно было заготовлено для случая. Громъ былъ какъ бы въ усыпленіи, пока я его не возбудила. Посылаю къ тебѣ подлинное письмо. Мнѣ невозможно его переписать. Одна мысль меня отягощаетъ. О! ужасная мысль! проклятіе простирается даже до той жизни!

Самыя мрачныя предчувствія смущаютъ и терзаютъ мое сердце. Мнѣ достаетъ силы только повторить оное. Избѣгай, перерывай, страшись всякой переписки съ жалостнымъ предмѣтомъ родительскихъ заклинаній!

Письмо CXLI.

АРАБЕЛЛА ГАРЛОВЪ къ КЛАРИССѢ.

Въ Пятницу 22 Апрѣля.

Мы предвидѣли, что отъ тебя кто нибудь придетъ къ намъ; къ намъ, то есть, къ моей тетушкѣ и ко мнѣ; и письмо при семъ приложенное ожидало прихода твоего посланнаго. Ты не получишь отвѣта ни отъ кого, къ кому бы ты ни писала, какая бы ни была твоя неотступность или требованія.

Съ начала хотѣли возвратить тебя пристойною властію, или перевести въ такое мѣсто, гдѣ бы можно было надѣяться, что стыдъ покрывающій насъ всѣхъ, былъ бы со временемъ погребенъ вмѣстѣ съ тобою; но я думаю, что оставили такое намѣреніе. И такъ ты можешь быть въ безопасности. Никто не щитаетъ тебя достойною, чтобъ безпокоиться о тебѣ. Однакожъ матушка получила позволеніе послать тебѣ платье твое; но только одно платье. Ты узнаешь по письму, что не расположены были сдѣлать тебѣ и сей милости, и которую не для тебя теперь позволяютъ, но единственно для того, что оскорбленная матушка не можетъ ничего видѣть, что тебѣ принадлежало, читай и трепещи!

Арабелла Гарловъ.

КЪ НЕБЛАГОДАРНѢЙШЕЙ И НЕПОКОРНѢЙШЕЙ ДОЧЕРИ.

Въ замкѣ Гарловъ, въ Субботу

15 Апрѣля.

Ты, которая была моей сестрою, (теперь я не знаю, какое должно тебѣ дать названіе, и какое имя смѣешь ты носить, узнай, если ты хотѣла имѣть объясненіе, что ты наполнила все семейство ужасомъ. Отецъ мой, получа извѣстіе о постыдномъ твоемъ побѣгѣ, въ первыхъ своихъ движеніяхъ, ставъ на оба колѣна, произнесъ страшное проклятіе. Кровь твоя должна оледенѣть при семъ чтеніи. Онъ просилъ отъ Бога,,,что бы ты въ сей жизни и въ будущей была наказана тѣмъ самымъ подлецомъ, на комъ ты основала свою законопреступную довѣренность.,,

Платье твое не будетъ отослано. Кажется, что пренебрегши его взять, ты щитала навѣрное, что можешь всегда получить, когда тебѣ угодно будетъ потребовать; но можетъ быть ты въ мысляхъ имѣла только своего любовника, что бы поспѣшить къ нему потому, что все кажется быть забыто, исключая того, что могло служить къ твоему побѣгу. Однакожъ ты имѣла причину также думать, что стараясь увезти платье, могла бы отвратить свое намѣреніе. О! хитрое твореніе! какая осторожность, что бы не подать поводъ сумнѣваться! хитрое, то есть, для своей погибели и для стыда фамиліи.

Но подлецъ твой, не присовѣтовалъ ли тебѣ написать о платьѣ, чтобъ ты ему не причинила много издержекъ? Я полагаю и ту причину.

Видѣлъ ли кто нибудь такую вѣтренницу! однакожъ ето славная, блистательная Кларисса… Какъ назвать ее? безъ сомнѣнія, Гарловъ; такъ, Гарловъ, для общаго нашего стыда.

Всѣ твои рисунки и труды живописные вынесены, также и большой портретъ твой во вкусѣ Вандека, {То есть, природной величины. Онъ былъ работы г. Гигонора, который выпросилъ его себѣ у фамиліи, и теперь имъ владѣетъ.} которой былъ въ гостиной прежде твоей. Ихъ заперли въ твоемъ кабинетѣ, котораго дверь будетъ заколочена и запрещена, какъ будто бы онъ не составлялъ часть дома, и все ето должно тамъ пропасть отъ гнили, или можетъ быть сожжено небеснымъ огнемъ. Кто можетъ сносить ихъ видъ? Припомни, съ какою поспѣшностію, какимъ удовольствіемъ показывали ихъ всѣмъ, удивляясь работѣ прекрасныхъ рукъ твоихъ; или превознося въ портретѣ мнимую важность твоей осанки, которая теперь въ грязи. И кто же, кто полагалъ въ сей благосклонности свое щастіе? тѣ самые родители, которыхъ нѣжность не воспрепятствовала тебѣ перелѣзть чрезъ садовые стѣны и безчинно уйти съ мущиною.

Братъ мой поклялся отмстить твоему развратнику, понимается для чести фамиліи, безъ всякаго вниманія къ тебѣ; ибо онъ объявляетъ, что если тебя гдѣ встрѣтитъ; то съ тобою поступитъ, какъ съ публичною дѣвкою, и не сомнѣвается, что бы ты не была въ семъ званіи поздо или рано.

Дядя Гарловъ отрекается отъ тебя вовсе.

Дядя Антонинъ также;

Равно, какъ и тетушка Гервей;

И я также отрекаюсь отъ тебя; подлая и недостойная тварь! злодѣйка своего семейства, добыча безчестнаго обольстителя, которою неизбѣжимо будешь, когда еще не была его жертвою!

Книги твои не будутъ также тебѣ отданы, когда они не научили тебя, чѣмъ ты обязана своимъ родственникамъ, твоему полу и воспитанію; деньги твои и каменья, которыхъ ты такъ мало стоишь, также не будутъ тебѣ возвращены. Всѣ желаютъ тебя увидѣть въ Лондонѣ просящую хлѣба изъ милости.

Естьли такая строгость тебѣ тягостна, приложи руку къ сердцу, и спроси у самой себя, зачемъ ты ее заслужила?

Всѣ честные люди, которыхъ гордость твояотвергала съ презрѣніемъ (исключая г. Сольмса, которому однакожъ надо бы было радоваться, что тебя упустилъ.) торжествуютъ твоимъ бесчестнымъ побѣгомъ, и узнаютъ теперь, отъ чего происходили твои отказы.

Достойная твоя Нортонъ краснѣетъ за тебя. Она смѣшиваетъ свои слезы съ слезами матушки, и обѣ упрекаютъ себѣ, что учавствовали, одна въ твоемъ рожденіи, другая въ воспитаніи.

Однимъ словомъ, ты служить къ поруганію всѣхъ твоихъ ближнихъ, а болѣе всѣхъ къ стыду.

Арабелла Гарловъ.

Письмо CXLII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Во Вторникъ 25 Апрѣля.

Ободрись, моя любезная, не впадай въ уныніе; удали мой другъ, всѣ сіи отчаянныя мысли. Всемогущее существо милосердо и правосудно. Оно не подтверждаетъ дерзкихъ и безчеловѣчныхъ проклятій. Естьли бы Богъ препоручилъ свое мщеніе злобѣ, зависти, бѣшенству человѣческому, сіи мрачныя страсти торжествовали бы въ самыхъ гнуснѣйшихъ сердцахъ; и праведные, порицаемы несправедливостію преступниковъ, были бы нещастны въ сей жизни и въ будущей.

Сіе проклятіе показываетъ только, какимъ духомъ воспаленны твои родственники, и сколько скаредныя ихъ намѣренія превосходятъ природныя чувствія. Оно единственно происходитъ отъ ярости и нестерпимой ихъ досады, что виды ихъ опрокинуты; виды которые бы должно было истребить въ самомъ источникѣ, и тебѣ остается только сожалѣть о ихъ собственной дерзости, которая упадетъ на ихъ головы. Богъ всещедрый и всевидящій не можетъ услышать наглыхъ и высокоумныхъ обѣтовъ, которые простираются до будущей жизни.

Какъ ето бесчестно! скажутъ всѣ, которые узнаютъ о семъ ядовитомъ изобиліи, а особливо, когда извѣщены будутъ, что твоя фамилія, сама бывши причиною твоихъ нещастій, прибѣгаетъ къ такимъ ужаснымъ чрезвычайностямъ.

Матушка весьма осуждаетъ ето мерзкое письмо. Она сожалѣетъ о тебѣ, и изъ собственнаго побужденія желаетъ, что бы я въ сей разъ писала къ тебѣ, для твоего утѣшенія. Она говоритъ, что было бы не достойно оставить столь благородное сердце, столь чувствительно тронутое своею погрѣшностію, что бы оно упало подъ бременемъ своихъ нещастій.

Я удивляюсь твоей теткѣ. Какія выраженія! думаетъ ли она установить два права и два порока? Будь увѣрена моя любезная, что она чувствуетъ причиненное ею зло, и что всѣ они отдаютъ себѣ справедливость, какъ бы ни старались извиняться. Ты видишь, что они не намѣрены оправдывать объясненіями свое поведѣніе и предпріятія; а говорятъ только, что рѣшились здаться; но во все время вашихъ скучныхъ сопротивленій; жестокая твоя тетка подала ли тебѣ хоть малѣйшую надѣжду, что они были расположены къ послабленію? Я теперь припоминаю, также какъ и ты, ея темныя предостереганія. За чѣмъ же ета темнота въ такомъ случаѣ, которой могъ рѣшить судьбу твою? для тетки, которая увѣряетъ, что всегда тебя любила, и которая теперь такъ вольно къ тебѣ пишетъ, что можетъ послужить только къ моему огорченію, трудно ли было объявить тебѣ за тайну запиской или однимъ словомъ, мнимую перемѣну ихъ намѣреній?

Не говори мнѣ, моя любезная, о подлогахъ, къ которымъ они теперь прибѣгаютъ. Я ихъ почитаю за тайное признаніе въ бесчестномъ ихъ съ тобою поступкѣ. Я сохраню тайну твоей тетки, того не опасайся; и не захочу ни для чего въ свѣтѣ, что бы матушка о томъ узнала.

Ты видишь теперь, что одно твое прибѣжище остается въ привозмоганіи твоихъ подозрѣній, что бы обвѣнчаться при первомъ случаѣ. Не колебайся болѣе, моя любезная, должно на то рѣшиться.

Я хочу тебѣ подать причину касающуюся до меня. Я рѣшилась, и сдѣлала обѣщаніе (мой другъ! не сердись на меня;) не думать о замужствѣ до тѣхъ поръ, пока твое щастіе будетъ въ неизвѣстности. Симъ обѣщаніемъ я отдаю справедливость мужу, которой мнѣ назначенъ судьбою: ибо, моя любезная, не буду ли я нещастна твоимъ нещастіемъ? И какая бы недостойная жена была я неизбѣжно для человѣка, котораго бы угожденія не могли быть въ равновѣсіи въ моемъ сердцѣ съ печалію имъ причиненною.

Будучи на твоемъ мѣстѣ я бы сообщила Ловеласу мерское письмо твоей сестры. Я отсылаю къ тебѣ оное оно не должно пробыть у меня ни одной минуты. Ты можешь тѣмъ обратить Ловеласа къ настоящей вашей цѣли. Пусть узнаетъ, что ты отъ него претерпѣваешь. Невозможно, что бы онъ не былъ тронутъ. Я бы потеряла разсудокъ и память, естьли бы онъ имѣлъ низость тебѣ измѣнить. Съ такимъ отличнымъ достоинствомъ ты будешь весьма жестоко наказана за недобровольную твою погрѣшность, необходимостью быть его женою.

Я бы не желала видѣть тебя въ излишней безопасности, хотя думаешь, что ужѣ бросили намѣреніе тебя увести. Выраженія етой ненавистной Арабеллы похожи на то, что бы тебѣ внушить ложную довѣренность. Она думаетъ, что сіе намѣреніе оставлено. А между тѣмъ дѣвица Клоидъ не уведомляетъ меня, что бы начинали отъ него отказываться. Самое лучшее средство, скрыться тебѣ по пріѣздѣ въ Лондонъ, и все, что ни будетъ къ тебѣ присылано, получать чрезъ двое или трое рукъ. Я бы не хотѣла ни за что въ жизни своей, что бы какою нибудь хитростію ты впала въ руки сихъ мстительныхъ тирановъ. Я сама буду довольствоваться увѣдомляя тебя чрезъ другихъ; а оттуда получу ту выгоду, что бы увѣрить матушку, или кого другаго при случаѣ, что я не знаю, гдѣ ты. Прибавь также, что такія разположенія меньше причинять могутъ страха о слѣдствіяхъ ихъ наглостей, есть ли бы они вздумали тебя похитить не смотря на Ловеласа.

И я прошу тебя надписывать всѣ твои письма непосредственно къ г. Гикману, и отвѣтъ даже твой на теперешнее. Я имѣю причину того желать; не смотря на то, что матушка, при всей сегоднешней благосклонности, все упорствуетъ въ запрещеніи.

Я тебѣ совѣтую удалить изъ мыслей сей новый поводъ къ огорченію. Знаю, какое впечатлѣніе можетъ оно произвесть въ тебѣ; но не допускай до того. Приведи все въ настоящую цѣну; забыть его есть сверьхъ твоихъ силъ: но ты можешь занимать разумъ твой тысячью предмѣтами, которые тебѣ встрѣтятся. Увѣдомь меня, хотя не пространно, что скажетъ Ловеласъ о бесчинномъ томъ письмѣ, и діавольскомъ проклятіи. Я надѣюсь, что ето приведетъ его къ главной цѣли, и что вамъ не нужно будетъ посредника.

Опомнись, моя любезная, возврати свою прежнюю бодрость; знай, что отъ крайности зла начинается добро. Щастіе происходитъ часто оттуда, отъ куда ожидаютъ злополучія. Даже самое проклятіе, съ щастливыми успѣхами, можетъ сдѣлаться для тебя источникомъ благословеній; но помощь изчезаетъ вмѣстѣ съ мужествомъ. Не сдѣлай непріятелямъ твоимъ такого удовольствія, что бы они могли уморить тебя оскорбленіями; ибо я вижу ясно, что они теперь только того ищутъ.

Какая низость! отказать тебѣ въ твоихъ книгахъ, каменьяхъ, и деньгахъ теперь, я думаю, только въ деньгахъ можетъ быть тебѣ крайняя нужда, когда они тебѣ прислали твое платье. Посылаю тебѣ чрезъ подателя отрывки Норриса, {Уважаемая книга.} гдѣ ты найдешь пятдесятъ гвинѣевъ, каждой въ маленькой бумажкѣ. Естьли ты меня любишь, не отсылай мнѣ ихъ назадъ. У меня еще остается довольно къ твоимъ услугамъ. И такъ, когда ты пріѣдешь въ Лондонъ, и когда твоя квартира, или поведеніе Ловеласа тебѣ не понравятся; то брось въ туже минуту и ту и другаго.

Я бы совѣтовала тебѣ также писать безъ замедлѣнія къ г. Мордену. Естьли онъ разположенъ возвратиться, твое письмо ускоритъ его отъѣздъ, и ты будешь спокойнѣе до его прибытія. Но Ловеласъ будетъ полоумный, естьли не утвердитъ своего щастія по твоему согласію прежде, нежели пріѣздъ брата твоего двоюроднаго можетъ въ томъ воспрепятствовать.

Еще повторяю, ободрись. Все располагается къ твоему благополучію и даже насильствія ихъ, тому предвѣстники. Положи, что ты я, а я ты, (такое положеніе я могу смѣло сдѣлать потому, что твои нещастія бываютъ моими,) и подавай самой себѣ такія утѣшенія, какія бы мнѣ подавала. Я равныхъ съ тобою мыслей о проклятіи родителей, но различимъ тѣхъ, которые винны больше дѣтей своихъ за проступки, которые бѣшенство ихъ причиняетъ. Что бы дать нѣкоторое уваженіе такимъ ужаснымъ заклятіямъ, родители должны быть сами безпорочны, и неповиновеніе или неблагодарность дѣтей будутъ тогда неизвинительными.

Вотъ мои кроткія мысли, и съ какой стороны нещастіе твое должно поражать мои и всей публики глаза. Ежели ты не попустишь овладѣть собою печали и отчаянію о судьбѣ твоей; то не оставляй сего малаго луча надѣжды, и усугубляй его собственными своими размышленіями.

Анна Гове.

Письмо CXLIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Во Среду въ вечеру 26 Апрѣля.

Твое письмо, дражайшая и вѣрная моя Гове, приноситъ мнѣ великое утешѣніе. Съ какимъ удовольствіемъ испытала я истинну сего мудраго правила, что вѣрный другъ есть врачество жизни.

Посланецъ твой пріѣхалъ въ ту минуту, когда я отъѣжжала въ Лондонъ, и каляска стояла у воротъ. Я уже разпрощалась съ добродушною вдовою, которая отпустила со мною, по прозбѣ г. Ловеласа, старшую свою дочь для моего сотоварищества въ дорогѣ. Сія молодая особа возвратится назадъ чрезъ два или три дни, въ той же коляскѣ, которая будетъ послана въ замокъ Милорда М… въ Гертфордширѣ.

Я получила сіе ужасное письмо въ воскресенье, во время отсудствія г. Ловеласа. Онъ примѣтилъ, при возвращеніи своемъ чрезвычайную мою печаль и прискорбіе; а его люди сказали ему, что я гораздо еще была печальнѣе. Въ самомъ дѣлѣ, я раза съ два лишалась чувствъ. Я думаю, что разумъ мой толико же оное чувствовалъ, какъ и мое сердце.

Онъ нетерпѣливо желалъ видѣть письмо; но я тому возпротивилась, по причинѣ тѣхъ угрозъ, коими оно было противъ его наполнено. Дѣйствіе, которое оно произвело надо мною привело его въ чрезвычайной гнѣвъ. Я столь была слаба, что онъ мнѣ совѣтовалъ отложить мой отъѣздъ до понедѣльника, какъ и сама я то думала учинить.

Онъ былъ чрезвычайно нѣженъ и почтителенъ. Все то, что ты ни предвидѣла съ его стороны, воспослѣдовало отъ сего пагубнаго произшествія. Онъ предсталъ предъ меня съ толикимъ почтеніемъ, что я раскаявалась въ моей недовѣрчивости, и въ томъ, что столь вольно тебѣ о немъ говорила. Я прошу тебя изъ милости, дражайшая моя пріятельница, не показывай никому того, что бы могло помрачить, съ моей стороны, его славу.

Я признаюсь, что его хорошее поведеніе и мое уныніе, соединясь съ предшествующими твоими извѣстіями и обстоятельствами моего положенія принудили меня въ воскресеніе явно принять его представленія. И такъ, я завишу отъ него теперь болѣе, нежели прежде. Онъ каждую минуту отъ меня требуетъ новыхъ знаковъ моего почтенія и моей довѣренности. Онъ признается, что сомнѣвался о первомъ, и что не надѣялся получить другой. Поелику я не могла утаить нѣкоторыхъ благосклонныхъ для него признаній, ему извѣстно, что естьли онъ учиниться оныхъ не достойнымъ, то я буду имѣть причину досадовать на мою сестру за сіе дерзское письмо, ибо я не имѣю никакого иннаго рѣшенія. Будучи оставлена всѣми сродниками, утѣшаясь единымъ твоимъ сожаленіемъ, [ограниченное сожалѣніе естьли могу такъ оное назвать,] я вижу себя принужденною обратить печалію обремененное мое сердце къ тому единому покровительству, которое мнѣ представляется. Впрочемъ совѣтъ твой меня подкрѣпляетъ. Онъ послужилъ не токмо къ моему рѣшенію, но, будучи повторенъ въ томъ нѣжномъ письмѣ, которое я имѣю предъ моими глазами, имѣетъ онъ силу убѣдить меня еще съ нѣкоею радостію ѣхать въ Лондонъ. До сего времени я чувствовала какъ нѣкое бремя на сердцѣ, и хотя мой отъѣздъ казался мнѣ наилучшимъ и безопаснѣйшимъ средствомъ; но я лишалась силы, не знаю отъ чего, при каждомъ шагѣ, въ такихъ приготовленіяхъ. Я надѣюсь, что на пути не случится ничего опаснаго. Я надѣюсь, что сіи дерзскіе люди къ своему нещастію съ нами не повстрѣчаются.

Коляска ожидаетъ токмо меня. Извини меня, моя наилучшая и благосклоннѣйшая пріятельница, естьли я отошлю къ тебѣ Норриса. Въ надѣждѣ, которою впредь ласкаюсь, я не усматриваю, чтобъ твои деньги были мнѣ нужны. Впрочемъ я нимало не отчаяваюсь, чтобъ мнѣ не прислали моихъ платьевъ, которыхъ я требовала, хотя мнѣ въ письмѣ то и отказано. Естьли я въ томъ обманусь, и естьли буду имѣть въ оныхъ необходимость; то я увѣдомлю о томъ толико пылающую обязать меня пріятельницу. Но я лучше бы желала, естьлибъ ты могла сказать, что тебѣ никакой прозьбы сего рода не предлагали, и что ты не оказывала такой милости. Мое намѣреніе, въ сказанномъ теперь мною, относится къ той надѣждѣ, которую я имѣю, дабы придти опять въ милость у твоей матушки, которую послѣ милости моего отца и моей матери, наиболѣе къ свѣтѣ я желаю.

Я должна присовокупить, не взирая на ту торопливость, съ которою я пишу, что г. Ловеласъ предлагалъ мнѣ вчерась ѣхать къ Милорду М… или приказать прислать сюда священника изъ замка. Онъ усильно меня просилъ на то согласиться, говоря мнѣ также что торжество здѣсь было бы ему гораздо пріятнѣе, нежели въ Лондонѣ. Я ему сказала, что будетъ еще время подумать о томъ и въ городѣ. Но получивши нѣжной и утѣшительной твой отвѣтъ, я весьма сожалѣла, что не согласилась на толико пылающія его прошенія. Сіе ужасное письмо сестры моей какъ будто со всѣмъ разстроило мое существо. Да притомъ есть нѣкія небольшія разборчивости, коихъ мнѣ было бы трудно миновать. Нѣтъ ни приготовленій, ни условленныхъ статей, ни церьковнаго позволенія; безпрестанная токмо печаль, никакого удовольствія въ надѣждѣ, нѣтъ ничего даже и въ весьма важныхъ моихъ желаніяхъ: О моя дражайшая! кто бы могъ, находясь въ такомъ состояніи, не думать о столь торжественныхъ обязательствахъ? Кто бы могъ казаться къ тому готовымъ, когда столь мало въ самомъ дѣлѣ къ сему приготовился.

Естьли могу ласкаться, что мое равнодушіе ко всѣмъ сей жизни удовольствіямъ произходитъ отъ справедливой причины, и естьли оно не получаетъ своего источника къ той горести моего сердца и пораженіяхъ, которую я по моей гордости испытала; то коликобъ утѣснительна была мнѣ смерть! Съ большеюбъ охотою низшла я въ гробъ, нежелибъ сочеталась съ какимъ человѣкомъ.

По истнннѣ, я ни въ чемъ уже болѣе не имѣю удовольствія, какъ въ твоей дружбѣ. Увѣрь меня, что всегда сохранять ко мнѣ оную будешь. Естьли мое сердце пожелаетъ оной отъ другихъ; то конечно на семъ же основаніи.

Мое уныніе опять возобновляется въ минуту моего отъѣзда. Прости сему недугу, и задумчивости моей которыя лишаютъ меня надѣжды, единой помощи въ нещастіяхъ, коей я никогда не лишалась, какъ съ сихъ двухъ дней.

Но уже время дать тебѣ успокоиться. Прощай дражайшая и нѣжнѣйшая пріятельница. Молись о твоей.

Кл. Гарловъ.

Письмо CXLIV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Четвертокъ 27 Апрѣля.

Хотя я не весьма довольна тѣмъ, что ты прислала назадъ Норриса; но должно повиноваться всѣмъ твоимъ повелѣніямъ. Ты можешь столько же сказать и о моихъ. Никоторая изъ двухъ, можетъ быть, не должна надѣется отъ другой, чтобъ она учинила что лучшее; однако мало и такихъ молодыхъ особъ, которыя бы знали что надлежало имъ лучше дѣлать. Я не могу съ тобою разлучиться, дражайшая моя, хотя подаю сугубое доказательство моего тщеславія въ томъ почтеніи, которое я учинила самой себѣ.

Отъ всего моего сердца радуюсь видя столь выгодную перемѣну въ твоемъ положеніи. Добро, какъ я осмѣливалась тебѣ обѣщать, произошло отъ зла. Какое мнѣніе имѣла бы я о твоемъ Ловеласѣ! О! какія бы должны быть его намѣренія, естьлибъ онъ не принялъ средства въ разсужденіи столь безчестнаго письма, и столь варварскаго поступка, наипаче когда онъ имѣлъ къ тому случай.

Ты гораздо лучше знаешь, что ни кому неизвѣстно, какія были твои побудительныя причины; но я весьма бы желала, чтобъ ты оказалась послушною въ столь важныхъ причинахъ. Для чего ты ему не позволила, чтобъ онъ приказалъ прислать домашняго священника Милорда М… Естьли тебѣ мѣшаютъ такія малости, какъ то, позволеніе, приготовленія и прочія сумнѣнія таковаго роду; то я къ твоимъ услугамъ, любезная моя. И такъ ты не думаешь, чтобъ знатное торжество было равно и для всѣхъ прочихъ. Берегись приходить въ задумчивость, и излишнюю оказывать разборчивость до такой степени, чтобъ предпочитать смертный одръ предмѣту всѣхъ твоихъ желаній, когда онъ дѣйствительно находится въ твоихъ рукахъ, и естьли то правда, какъ ты сказала въ весьма справедливомъ случаѣ, что нельзя тогда умереть, когда хочется. Но я не знаю, какая странная развратность природы побуждаетъ иногда желать того, что презираютъ, какъ скоро оное получатъ.

Ты должна твердо рѣшиться на толь важное дѣло: то есть вступить въ бракъ. Пока еще не поздо, я тебя прошу. Впрочемъ предайся провидѣнію и положися на его волю. Ты будешь имѣть человѣка прекраснаго, человѣка пріятнаго, равно и разсудительнаго естьлибъ онъ тщетно не употреблялъ своихъ дарованій, и не былъ бы своеволенъ и хитръ. Но между тѣмъ какъ глаза безчисленнаго множества женщинъ, кои плѣняются столь прелестнымъ видомъ и толико блестящими качествами, питать будутъ его тщеславіе, ты возьми терпѣніе, ожидая пока его сѣдые волосы и благоразуміе не приведутъ его въ совершенство. Можешь ли ты надѣяться, чтобъ все сіе для тебя находилось въ одномъ человѣкѣ?

Я увѣрена, что г. Гикманъ ни мало не знаетъ хитростей; а идетъ среднимъ путемъ. Впрочемъ Гикманъ, хотя мнѣ не нравится, и мало меня увеселяетъ; но не имѣетъ ничего разительнаго, какъ я думаю, для сихъ двухъ чувствъ. Ловелась же, какъ я тебѣ уже говорила, безпрестанно тебя увеселять будетъ: ты всегда будешь съ нимъ заниматься, хотя болѣе, можетъ быть, отъ страха нежели отъ надѣжды; а Гикманъ не въ состояніи болѣе забавлять женщину своими разговорами, а развѣ возмущать ея спокойствіе досадными произшествіями.

Я теперь знаю, кого бы изъ сихъ двухъ, столь разумная особа какъ ты, тогда избрала, и равномѣрно не сомнѣваюсь, чтобъ ты не могла отгадать кого бы я избрала, естьлибъ имѣла сію волю. Но, поелику мы всѣ горды; то та, которая наиболѣе оной имѣетъ, ничего другаго не можетъ сдѣлать какъ отказать; а большая часть считаютъ человѣка въ половину ихъ достоинства имѣющаго, опасаясь, чтобъ еще хуже чего имъ не предложили.

Естьлибъ сіи наши господа попались подъ власть людей такого же свойства, какъ и сами; то хотя со временемъ г. Ловеласъ былъ бы для меня весьма скученъ; но я думаю, что въ шесть первые мѣсяцы по крайней мѣрѣ я бы ему платила сердечною скорбію закаждую сердечную скорбь: между тѣмъ какъ ты, съ кроткимъ моимъ поступкомъ, препровождала бы дни столь ясные, спокойные, и толико порядочные, какъ годовыя времена, и съ такою же перемѣною, какъ и они, дабы приносили они тебѣ великое изобиліе, пользу и пріятность.

Я продолжала бы говорить въ подобномъ сему смыслѣ, но меня прервала моя матушка, которая вошла ко мнѣ нечаянно, и съ видомъ изъявляющимъ запрещеніе, воспоминая мнѣ, что она дала мнѣ свое позволеніе токмо на одинъ разъ. Она видѣлась съ глупымъ твоимъ дядею, и ихъ тайное свиданіе продолжалось весьма долгое время. Сіи поступки весьма меня оскорбляютъ.

Я должна держать у себя свое письмо, до полученія отъ тебя другихъ; ибо я еще не знаю куда тебѣ его послать. Не позабудь означить мнѣ для надписи безопасное мѣсто, какъ я тебя о томъ просила.

Моя матушка не отступно меня спрашивала, что я дѣлала? Я ей сказала чистосердечно, что писала къ тебѣ; но что сіе дѣлала единственно для моего увеселенія, и что не знаю, куда надписать къ тебѣ мое письмо.

Я надѣюсь, что при первомъ твоемъ письмѣ увѣдомишь ты меня о своемъ бракѣ, а вторымъ должна дать мнѣ знать, что ты намѣрена учинить не благодарнѣйшему изъ всѣхъ изверговъ и конечно бы онъ былъ таковымъ, естьлибъ не былъ нѣжнѣйшимъ изъ всѣхъ мужей.

Я сказала, что моя матушка весьма меня оскорбляетъ; но я могла бы сказать, твоими изрѣченіями, что она меня какъ будто со всемъ разтроиваетъ. Вѣришь ли ты, что она наставляетъ Гикмана, въ разсужденіи того участія, которое, какъ думаетъ, онъ имѣетъ въ нашей перепискѣ; и что его журитъ весьма строго, я тебя увѣряю? Теперь я вѣрю что чувствую нѣкую жалость къ сему сожалѣнія достойному человѣку; ибо я не могу терпѣть, чтобъ съ нимъ поступалъ какъ съ дуракомъ кто ни есть другой, а не я. Между нами сказано, мнѣ кажется, что эта добрая старушка изъ памяти выжила. Я слышала какъ она кричала изъ всей силы. Она можетъ быть себѣ вообразила, что не воскресъ ли мой отецъ. Но послушность сего человѣка должна ее вывесть изъ заблужденія: ибо я думаю, воспоминая о прошедшемъ, что мой отецъ говорилъ бы столь же громко, какъ и она.

Я увѣрена, что ты меня будешь хулить за всѣ сіи нескромности; но не сказала ли я тебѣ, что онѣ меня оскорбляютъ? Естьлибъ я менѣе то чувствовала; то можно бы было сумнѣваться, чья я дочь.

Впрочемъ ты не должна меня весьма строго укорять, поелику я научилась отъ тебя не скрывать своихъ заблужденій. Я признаюсь что виновата, а ты согласишься, что сего и довольно, или не была бы ты въ семъ случаѣ столь великодушна, какою всегда бывала.

Прощай, дражайшая моя. Я должна, и хочу тебя любить, и любить тебя во всю мою жизнь. Въ знакъ того подписываю мое имя. Я подписала бы оное моею кровію, какъ долгъ дражайшій и священнѣйшій, коимъ тебѣ обязана.

Анна Гове.

Письмо CXLV.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

[Сіе письмо послано вмѣстѣ съ предъидущимъ.]

Въ Четвертокъ 27 Апрѣля.

Истинная польза принудила меня разсмотрѣть основательно, точно ли твои родители рѣшились, до твоего еще отъѣзда, оставить свои предпріятія? Поелику твоя тетушка безъ всякаго затрудненія увѣряетъ тебя въ томъ въ своемъ письмѣ. Соображая различныя освѣдомленія, первыя узнанныя отъ твоей матушки, по довѣренности дяди твоего Антонина; другія отъ твоей сестрицы, дѣвицею Клоидъ; и нѣкоторыя по третьему средству, коего я теперь тебѣ не скажу; думаю я, что могу тебѣ подать истинное извѣстіе.

Они не имѣли никакого намѣренія перемѣнить свои мѣры, дня за два или за три до твоего отъѣзда. Напротивъ того, твой братъ и сестра, хотя не имѣли надѣжды привести всѣ дѣла въ пользу Сольмса, рѣшились не оставлять своихъ гоненій, не ввергнувши тебя въ такой поступокъ, которой, съ помощію ихъ стараній, заставилъ бы полоумныхъ людей, съ коими онъ могъ управляться, почитать тебя недостойною всякаго извиненія.

Но наконецъ твоя матушка, утомившись, а можетъ быть и устыдясь тою прошедшею ролею, которую она до того времени играла, вознамѣрилась объявить дѣвицѣ Арабеллѣ, что она рѣшилась употребить все для прекращенія домашнихъ раздоровъ, и привлечь твоего дядю Гарлова къ подтвержденію ея предложеній.

Такое объявленіе привело въ великое безпокойство твоего брата и сестру. Тогда-то рѣшились они нѣчто перемѣнить въ первомъ планѣ. Предложенія Сольмса однако были весьма выгодны: но они выбрали новое средство, которое состояло въ томъ, дабы склонить твоего отца постуиать съ тобою благосклоннѣе и снисходительнѣе. Тѣмъ болѣе надѣялись они получить успѣха, нежели жестокостію; и таковъ-то, какъ они разгласили, долженствовалъ быть послѣдній ихъ опытъ.

Впрочемъ, люобезная моя, я думаю что успѣхъ могущей произойти отъ сего намѣренія соотвѣтствовалъ бы ихъ чаянію. Я весьма сомнѣваюсь, чтобъ твой отецъ, естьлибъ согласился преклонить предъ тобою колѣна, то есть, учинить для тебя то, что онъ оказываетъ токмо единому Богу, не получилъ всего отъ такой дочери, какъ ты. Но чтобы потомъ случилось? Можетъ быть ты согласилась бы видѣться съ Ловеласомъ, въ томъ намѣреніи, дабы его успокоить и предупредить злощастія, по крайней мѣрѣ, естьлибъ твоя фамилія дала тебѣ къ тому время, и естьлибъ бракъ вдругъ не воспослѣдовалъ. Думаешь ли, чтобъ ты возвратилась безъ всякаго произшествія отъ сего свиданія? Естьлибъ ты ему въ томъ отказала; то видишь, что уже онъ рѣшился посѣтить ихъ, и съ весьма хорошо вооруженнымъ конвоемъ и какія бы отъ того послѣдовали слѣдствія?

И такъ, мы совершенно не знаемъ въ лучшую ли сторону обратились наши дѣла; хотя сего лучшаго не очень бы мы желали.

Я надѣюсь, что твой разсудокь употребитъ въ дѣло все, что токмо полезнаго получить отъ такого открытія можно. Кто не имѣлъ бы терпѣнія сносить великое зло, естьлибъ могъ увѣриться, что провидѣніе принимаетъ его въ свое защищеніе, дабы предохранить его отъ величайшаго зла, наипаче естьлибъ онъ имѣлъ право, такъ какъ и ты, спокойно положиться на свидѣтельство собственнаго своего сердца?

Позволь, чтобъ я присовокупила нѣкое наблюденіе. Не ясно ли мы усматриваемъ изъ учиненнаго мною тебѣ извѣстія, услуги, которыя твоя матушка могла бы тебѣ оказать, естьлибъ матерняя власть была бы въ полной своей силѣ въ пользу такой дочери, которая съ своей стороны имѣетъ къ тому сугубое право по достоинству своему, и по претерпѣннымъ гоненіямъ.

Прощай, дражайшая моя. Я пребуду на всегда твоею.

Анна Гове.

[Дѣвица Гарловъ въ отвѣтѣ своемъ на первое изъ послѣднихъ двухъ писемъ, упрекаетъ свою пріятельницу за то, что изъявила столь мало уваженій въ своихъ извѣстіяхъ, относительно къ своей матери. Издатель почелъ за долгъ включить здѣсь нѣкоторыя выписки изъ оныхъ, хотя нѣсколько преждѣ времени.]

Я не стану повторять, говорить она, писаннаго уже тебѣ мною въ пользу г. Гикмана. Я напоминаю тебѣ токмо то наблюденіе, которое ты отъ меня уже нѣсколько разъ слышала;,,то есть, переодолѣвши первую свою страсть, ты не можешь ничего иннаго чувствовать къ другому любовнику какъ токмо равнодушіе, хотя бы онъ былъ одаренъ безподобными совершенствами.,,

Причины побудившія меня отложить бракосочетаніе, продолжаетъ она, не были простыми сумнѣніями обряда. Я дѣйствительно была весьма нездорова. Я не могла даже ходить. Жестокое письмо поразило мое сердце. И такъ, дражайшая моя, надлежало ли мнѣ столь страстно воспользоваться его предложеніями, какъ будтобъ опасалась, что онъ никогда мнѣ ихъ не повторитъ?

[Во второмъ письмѣ, между прочимъ она разсуждаетъ такимъ образомъ:]

,,И такъ, дражайшая моя, ты кажется увѣрена, что судьба довела меня до такого заблужденія. Здѣсь познаю я нѣжную и уваженіемъ ко мнѣ исполненную пріятельницу. Однако, поелику мой жребій уже объявленъ, какъ то и въ самомъ дѣлѣ есть; то дай Боже, чтобъ поступки моего отца не показались укоризны достойными публикѣ, или по крайней мѣрѣ свойства моей матери, коей удивлялись всѣ, передъ начатіемъ злощастныхъ нашихъ домашнихъ смятеній. Никто толико не знаетъ, какъ ты, что разсмотрѣвши яснѣе рѣдкія ея дарованія, она бы могла извлечь изъ погибели злощастную дочь. Ты небезъизвѣстна, дражайшая моя, что прежде нежели уже было поздо, когда она примѣтила, что мой братъ гнать меня не престанетъ; то приняла намѣреніе принудить его насильно оное оставить; но отважная ея дочь предупредила все пагубнымъ свиданіемъ, и принудила ее оставить плодъ великодушныхъ своихъ намѣреній. Ахъ! дражайшая моя, теперь то я уже убѣждена, печальнымъ опытомъ, что доколѣ дѣти столь щастливы, что имѣютъ родителей или хранителей, съ коими могутъ совѣтоваться, дотолѣ не должны даже и помышлять, [нѣтъ, нѣтъ, никогда, ни съ наилучшими и чистѣйшими намѣреніями] слѣдовать собственнымъ своимъ мыслямъ въ важныхъ обстоятельствахъ.

,,Я предвидѣла, присовокупляетъ дѣвица Кларисса, единую искру надежды впредь для моего примиренія, въ томъ намѣреніи, что моя матушка старалась бы въ мою пользу, естьлибъ я пагубнымъ моимъ поступкомъ не помрачила ея предпріятій. Сія лестная мысль тѣмъ болѣе оправдывается, что довѣренность моего дяди Гарловъ была бы конечно великимъ орудіемъ, какъ то моя матушка думаетъ, естьлибъ онъ по своей милости за меня вступился. Можетъ быть я напишу письмо къ любезному сему дядѣ, естьли только сыщу случай.,,

Письмо CLXXVI.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ

Въ Понедѣльникъ 24 Апрѣля.

Судьба, дражайшей мой Белфордъ, соплетаетъ весьма странныя сѣти для твоего друга, и я начинаю стратиться, дабы въ нихъ не запутаться, не могши отъ нихъ избѣгнуть.

Я тружусь уже съ нѣкоего времени, то въ подкопахъ, какъ хитрый подкопщикъ, то какъ искусный птицеловъ, разставляю сѣти, и восхищаюсь моими изобрѣтеніями, дабы совершенно понудить безподобную сію дѣвицу подвергнуться въ мои руки. Всѣ, казалось, старались въ мою пользу. Ея братъ и дядя были моими землекопами. Отецъ ея составлялъ всю артиллерію, коею дѣйствовалъ я по моему направленію. Госпожа Гове дѣйствовала по моимъ пружинамъ. Дочь ея старалась споспѣшествовать въ мою пользу, представляя себѣ однако будто опровергала мои намѣренія. Сама дорогая особа преклонивши свою главу въ мои сѣти, не примѣчала того, что уже была поймана, поелику мои машины не чувствительно надъ нею дѣйствовали. Словомъ, когда ничего не доставало къ совершенію предпринятыхъ мною мѣръ; то могъ ли ты токмо вообразить, чтобъ я чинился себѣ врагомъ, и чтобъ принявъ намѣреніе въ разсужденіи ее, обратилъ оныя же на самаго себя? Могъ ли ты подумать, чтобъ я оставилъ мое пріятное намѣреніе; даже, предложилъ ей о бракосочетаніи передъ ея отъѣздомъ въ Лондонъ, то есть, учинилъ тѣмъ всѣ мои дѣйствія тщетными?

Когда ты будешь увѣдомленъ о сей перемѣнѣ, то не подумаешь ли, что мой злой духъ мною играетъ, и хочетъ ввергнуть меня въ неразрывной союзъ, дабы болѣе быть во мнѣ удостовѣреннымъ такими клятвонарушеніями, къ которымъ онъ неотмѣнно меня побудитъ послѣ брака, такъ какъ простымъ прегрѣшеніямъ, которыя я позволяю себѣ уже съ нѣкоего времени, и о коихъ онъ страшится, чтобъ привычка не учинилась извиненіемъ?

Ты еще болѣе удивишься, естьли я присовокуплю, что по видимому, началось примиреніе между злыми и добрыми духами: ибо духи моей красавицы въ единую минуту перемѣнили всѣ свои намѣренія, и побудили ее, противъ моего чаянія, познать что она удостоиваетъ меня такимъ преимуществомъ, въ коемъ еще мнѣ не признавалась. Она сама мнѣ объявила, что рѣшилась быть моею; моею, безъ всякихъ прежнихъ договоровъ. Она позволяетъ мнѣ говорить о любви, и о неотмѣнномъ торжествѣ. Однако, еще другое удивительное дѣло! она желаетъ, чтобъ сіе торжество было отложено. Она рѣшилась ѣхать въ Лондонъ и жить у вдовы.

Но ты конечно меня спросишь, отъ чего послѣдовала таковая перемѣна? Тебя, Ловеласъ, скажешь ты мнѣ, мы знаемъ; знаемъ, что ты любишь производить удивительныя дѣла, но еще не знаемъ, имѣешь ли ты даръ творитъ чудеса. Какъ ты могъ достигнуть до сего средства?

Я тебя о томъ увѣдомлю. Я находился въ опасности лишиться на всегда прелѣстнѣйшей Клариссы. Она готова уже была прибѣгнуть къ небесамъ, то есть къ естественному своему елементу. Надлежало имѣть нѣкое могущественное средство, средство чрезвычайное, дабы удержать ее между существами нашего рода. Какое можетъ быть сильнѣйшее средство, какъ не нѣжныя произношенія о любви и представленія о бракѣ, со стороны такого человѣка, которой нимало не ненавидимъ, дабы привлечь вниманіе молодаго сердца, страждущаго о своей неизвѣстности, и нетерпѣливо желающаго слышать толико плѣнительное предложеніе?

Я тебѣ опишу все произшествіе въ короткихъ словахъ. Между тѣмъ какъ она отрекалась не быть мнѣ ни мало обязанною, и по своей гордости держала меня во отдалѣнности, надѣясь, что возвращеніе ея двоюроднаго брата учинитъ ее совершенно отъ меня независимою: впрочемъ будучи не довольна видя меня обуздывающаго свои страсти, вмѣсто того, дабы подвергать ихъ моему сужденію, она написала письмо къ своей сестрѣ, надѣясь получить отъ нее отвѣтъ на другое письмо, въ которомъ ея страхъ быть мнѣ обязанною, и пылающее желаніе къ независимости, принудили ее потребовать своихъ платьевъ и прочихъ надобностей оставленныхъ ею въ замкѣ Гарловъ. Чтожъ она получила? Язвительнѣйшей и самый ужаснѣйшей отвѣтъ; потому, что онъ исполненъ былъ совершеннымъ проклятіемъ, отъ отца, противъ такой дочери, которая заслуживаетъ небесныхъ и земныхъ благословеній. Стократно да будетъ проклятъ тотъ клятвопреступной старикъ, которой не страшась молніи, проклиналъ образецъ всѣхъ пріятностей и добродѣтелей! и да будетъ сугубо проклято орудіе сего мерзостнаго нечестія, завистливая и недостойная Арабелла!

Меня не было дома, когда принесли сіе письмо. По возвращеніи моемъ, я увидѣлъ обожанія достойную Клариссу, которая какъ будто для того приходила въ чувство, дабы безпрестанно лишаться оныхъ паки, и которая всѣхъ предстоящихъ приводила въ сомнѣніе о своей жизни. Меня посылали искать повсюду. Весьма не удивительно, что она толико была тронута; она, въ коей величайшее почтеніе къ жестокому своему родителю, возбудило ужаснѣйшую мысль о его проклятіи, наипаче, когда я то узналъ по ея раскаяніямъ, какъ скоро она пришла въ состояніи говорить, о проклятіи какъ на семъ такъ и на томъ свѣтѣ. О естьлибъ оно въ самую ту минуту пало на главу того, которой произнесъ оное, какимъ ни есть ужаснѣйшимъ недугомъ въ его гортани и удушилъ бы его на мѣстѣ, дабы послужилъ онъ примѣромъ всѣмъ немилосерднымъ отцамъ.

Не былъ ли бы я презрительнѣйшимъ человѣкомъ, естьлибъ въ подобномъ сему случаѣ не старался о возвращеніи ей жизни, различными утѣшеніями, признаніями, ласками и всѣми тѣми представленіями, которыя бы ей токмо понравились? Мое усердіе имѣетъ щастливыя дѣйствія. Я оказалъ ей болѣе, нежели бы долгъ отъ отца того требовалъ; ибо она мнѣ долженствуетъ такою жизнію, которой жестокой ея отецъ едва ее не лишилъ. Какъ же не стану я любить собственнаго своего произведенія? Я говорилъ искренно, когда представлялъ ей о бракѣ, и мое пылкое желаніе, когда я требовалъ, чтобъ она торжества онаго не отложила, было дѣйствительною пылкостію. Но по чрезвычайномъ своемъ пораженіи, смѣшенномъ съ разборчивостію, которую она, какъ не сумнѣваюсь, до послѣдняго издыханія не оставитъ, отказала она мнѣ въ означеніи къ тому времени, хотябъ она и согласилась на торжество; ибо она мнѣ сказала,,,что когда оставлена всѣми: то ей не осталось болѣе никакого другаго покровительства, кромѣ моего.,, Ты ясно видишь, изъ сихъ словъ, что я обязанъ сею милостію болѣе жестокости ея друзей, нежели ей самой.

Она не преминула письменно увѣдомить дѣвицу Гове о ихъ варварствѣ; но она ничего ей не упомянула о худомъ состояніи своего здоровья. А какъ она не весьма здорова; то ея безпокойствія, въ разсужденіи ея брата, возбудили въ ней желаніе ѣхать въ Лондонъ. Безъ сего случая, и, что ты съ трудомъ можешь повѣрить, безъ моихъ увѣреній, сообразующихся съ тѣмъ состояніемъ, въ которомъ я ее вижу, она поѣхалабъ и сего дня; но, естьли не случится чего прискорбнѣйшаго; то день для нашего отъѣзда назначенъ въ среду.

Прошу тебя, выслушай два слова, на важное твое поученіе.,,Ты начинаешь дѣйствительно трепетать о красавицѣ, и тебѣ кажется удивительно, говоришь ты, естьли она мнѣ будетъ сопротивляться, зная сей полъ, такъ какъ мы, ты бы страшился, будучи на моемъ мѣстѣ, простирать долѣе свой опытъ, опасаясь ея успѣха.,,

Въ другомъ же случаѣ, "естьли ты защищаешь, скажешь ты мнѣ, бракъ то сіе не произходитъ отъ желанія въ которомъ бы ты себя могъ укорять.,,

Не забавной ли ето стряпчей? Ты никогда не успѣвалъ въ своихъ размышленіяхъ. Всѣ ничего незначущія повторенія, коими наполнено твое письмо въ пользу законнаго брака, имѣютъ ли столько силы, сколько сіе признаніе должно оной имѣть противъ собственнаго твоего предложенія.

Ты весьма много принимаешь старанія къ убѣжденію меня, что въ нещастіи и въ печальномъ состояніи, въ коихъ находится сія прелѣстная особа, какъ бы погруженная [я надѣюсь, ты признаешься, что причиною тому непримиримые ея родители] опытъ, будетъ несправедливымъ съ моей стороны дѣломъ. А я у тебя спрашиваю, развѣ нещастіе не есть испытаніе добродѣтели? Для чегожъ желаешь ты, чтобъ мое почтеніе не относилось къ испытанному достоинству? Не намѣренъ ли я наградить ее бракомъ, естьли она благополучно выдержитъ опытъ? Весьма для меня безполезно опять начинать повтореніе. Прочти вторично, высокопочтенной пустомеля, прочти продолжительное мое письмо писанное 13 дня; ты увидишь въ немъ, что я разрушаю всѣ твои возраженія даже до послѣдней буквы.

Однако не подумай, чтобъ я на тебя былъ сердитъ. Я люблю противорѣчія. Когда огнемъ испытуется золото, а искушеніемъ добродѣтель; то и противорѣчіе чему нибудь, разумнаго человѣка означаютъ. Прежде нежели еще ты учинился стряпчимъ красавицы, не говорилъ ли я тебѣ о великомъ множествѣ возраженій на мое предпріятіе, единственно для того, дабы самимъ собою исправиться, доказывая тебѣ, что ты ничего въ томъ не понимаешь,точно такъ какъ Гомеръ выдумывалъ Героевъ, придавалъ имъ страшныя имена и одному Герою чрезъ другаго ломалъ голову.

Сочти однако искреннее сіе извѣстіе за правило:,,Надлежитъ весьма быть увѣреннымъ въ своемъ разумѣ, когда предпринимаешь исправлять своего учителя.

Но, дабы возвратиться къ моему предмету; то примѣчай со мною со вниманіемъ, что въ которую бы сторону мои намѣренія ни обратились; но сіе дерзское письмо, полученное моею красавицею отъ своей сестры, приводитъ меня къ концу моего намѣренія по крайней мѣрѣ ранѣе цѣлымъ мѣсяцемъ. Я теперь могу, какъ о томъ и прежде тебѣ далъ знать, говорить о любви и о бракѣ, не опасаясь никакого противорѣчія, ни чемъ не будучи не ограничиваемъ, и жестокіе ея законы не производятъ уже болѣе во мнѣ ужаса.

Въ семъ пріятномъ и дружескомъ обхожденіи мы отправимся въ Лондонъ. Старшая дочь госпожи Сорлингсъ будетъ сотовариществовать моей любезной въ коляскѣ, а я сопровождать ихъ буду верьхомъ. Они весьма страшатся заговора Синглетонова. Они обѣщались имѣть великое терпѣніе, естьли что ни есть случится на дорогѣ, но я увѣренъ, что ничего не будетъ. Я сего дня получилъ письмо отъ Осипа, которой меня увѣряетъ, что Жамесъ Гарловъ уже оставилъ глупое свое намѣреніе, по прозьбѣ всѣхъ его друзей, которые страшатся отъ того худыхъ слѣдствій. Однако ето такое дѣло, отъ котораго я не отрѣкаюсь, поелику польза, которую я могу изъ того получить, еще не изтребилась изъ моихъ мыслей.

Красавица моя мнѣ сказала, что ей обѣщались прислать платье. Она надѣется, что конечно присовокупятъ къ тому ея драгоцѣнны каменья, и оставленные ею деньги. Но Осипъ пишетъ мнѣ, что однѣ токмо ея платья будутъ ей присланы. Я весьма остерегаюсь ее о томъ увѣдомить. На противъ того я ей часто повторяю, что она не должна сумнѣваться, чтобъ ей не прислали всего лично ею требуемаго. Чемъ болѣе обманется она въ своемъ ожиданіи съ сей стороны, тѣмъ болѣе она ввергнется въ мою зависимость.

Но при всемъ томъ я надѣюсь собрать столько силы, чтобъ могъ быть честнымъ человѣкомъ для дѣвицы столь знатнаго достоинства. Провалъ тебя возьми и съ тѣмъ мнѣніемъ которое ты мнѣ хочешь внушить весьма не къ стати, что она можетъ погибнуть.

Я тебя слышу. Естьли я намѣренъ, скажешь ты, быть честнымъ человѣкомъ; то для чегожъ не отречься отъ заговора Синглетонова, какъ и ея братъ?

Естьли тебѣ отвѣчать нужно; то скажу, что скромной человѣкъ, не надѣющійся на свои силы, долженъ для своего бѣгства прежде для себя разтворить двери. Присовокупи, естьли ты хочешь, что когда кто предпринимаетъ намѣреніе, и находитъ себя принужденнымъ оставить оное по какой ни есть причинѣ; то весьма трудно ему удержаться, чтобъ опять не взяться по окончаніи трудностей за сіе же намѣреніе.

Письмо CLXXVII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Во Вторникъ 25 Апрѣля.

Всѣ теперь въ движеніи по причинѣ нашею отъѣзда. Откуда произходятъ тѣ сердечныя колебанія, которыя я ощущаю? Какое предчувствованіе меня колеблетъ? Я твердо рѣшился быть честнымъ человѣкомъ, и сія мысль умножаетъ то удивленіе, которое причиняетъ мнѣ не весьма произвольныя колебанія. Сердце мое мнѣ измѣняетъ; оно всегда было таковымъ, и я страшусь, чтобъ оно и теперь не было таково. Оно исполнено бываетъ такою живостію тогда, когда достигаетъ успѣха въ какомъ ни есть зломъ дѣлѣ! Я весьма мало имѣю надъ нимъ власти! Впрочемъ мои мысли совершенно клонятся къ оправданію ея склонностей. Нѣтъ нужды. Я хочу противъ тебя вооружиться, старой другъ и естьли ты въ семъ случаѣ будешь сильнѣе; то я тебѣ никогда противоборствовать не стану.

Прелестная особа безпрестанно находится въ чрезвычайномъ ослабленіи и уныніи. Нѣжной цвѣтокъ! Сколь мало способна она къ сопротивленію пылкимъ страстямъ, и гнѣву гордаго и наглаго! Будучи покрываема даже до сего времени крыльями такой фамиліи, отъ которой она получала токмо знаки нѣжности и снисхожденія, и даже обожанія, и привыкши покоишься на нѣдрахъ своей матери!

Таковое то было первое мое размышленіе, смѣшанное съ жалостію и сугубою любовію, когда по возвращеніи моемъ нашелъ я прелестную сію дѣвицу едва пришедшую въ чувство отъ продолжительныхъ припадковъ, въ которые ввергало ее письмо ненавистной ея сестры, положа свою голову на грудь откупщицы. Она погружена была въ слезахъ. Колико печаль изъявляла прелестей на лицѣ ея. Блестящіе ея глаза, которые обратились ко мнѣ когда она меня увидѣла вошедшаго, казалось требовали моего покровительства. Могъ ли я ей въ томъ отказать? Конечно нѣтъ. Но, ты презрительной Белфордъ, для чего заставилъ ты меня думать, что она можетъ быть побѣждена? И достойна ли она извиненія, что вздумала столь поздо и съ толикимъ отвращеніемъ положиться въ своей довѣренности на мою честь?

Но, не взирая на то, естьли ея слабость и изнеможенія безпрестанно продолжаться будутъ въ такой силѣ; то не угрожаемъ ли я, сочетавшись съ нею бракомъ, видѣть впадшую въ мои руки задумчивую женщину? Тогда я сугубо буду раскаяваться. Поелику въ теченіе двухъ недѣль я великое буду о ней имѣть попеченіе; но когда человѣкъ препроводивши около трехъ недѣль, въ первыхъ своихъ восхищеніяхъ, перелетывая съ цвѣтка на цвѣтокъ, подобно трудолюбивой пчелѣ, привыкнетъ къ своему дому и женѣ своей; то думаешь ли ты, чтобъ ему было сносно, дабы принимали его съ хладнокровіемъ?

Да сохранитъ небо мою любезную въ вожделенномъ здравіи. Сію то молитву я ежеминутно о ней къ небу возсылаю. Долгъ требуетъ чтобъ тотъ человѣкъ, которой ей опредѣляется, позналъ, можетъ ли она любить кого другаго, кромѣ своего отца и матери. Я страшусь, чтобъ она всегда отъ нихъ не зависѣла, къ уменшенію благополучія своего мужа; а чтобъ презирала ихъ толико же, какъ и я; сіе размышленіе чрезвычайно меня трогаетъ. Въ нѣкоторое время я почитаю ее превыше женщины. Въ инное же, что ей свойственно, усматриваю въ ней Ангела; но въ другое же опять я почитаю ее совершенною куклою. Толико соболѣзнованій о отцѣ своемъ! Толикое пристрастіе къ своей фамиліи! Какуюжъ ролю долженъ играть мужъ съ такою женою? По крайней мѣрѣ, можетъ быть, что ея родители не согласятся съ нею примириться, и что сіе примиреніе будетъ недолговременно.

Клянусь моею честію, гораздо бы было лучше, какъ для нее такъ и для меня, естлибъ мы отреклись оба отъбрака. Колико пріятно жить въ непринужденной любви съ такою дѣвицею, какъ она! Ахъ естьлибъ я могъ внушить въ нее склонность къ оной! опасности, безпокойствія, перемѣнчивые дни, перерывчивыя ночи, то сомнѣніемъ опасаясь обидѣть, то отсутствіемъ, коего страшатся, чтобъ не на всегда продолжилося. Потомъ, какія восхищенія по возвращеніи, или въ самомъ примиреніи! Какія пѣнянія! Какія пріятныя награды. Таковая страсть содержитъ любовь въ безпрестанномъ жару. Она подаетъ ей такой видъ живости, которой никогда не ослабѣваетъ. Щастливая чета вмѣсто того, чтобъ сидѣть, думать, и спать каждому по сторонамъ камелька, въ зимніе вечера, кажется всегда новымъ одинъ другому, и всегда имѣютъ сказать что нибудь другъ другу.

Ты видѣлъ въ послѣднихъ моихъ стихахъ, что я думаю о семъ состояніи. Когда мы будемъ въ Лондонѣ; то я оставлю ихъ какъ будто безъ намѣренія въ такомъ мѣстѣ, въ коемъ она ихъ можетъ прочесть; когда я не получу вскорѣ ея согласія идти въ церковь. Она изъ оныхъ узнаетъ мои мнѣнія о бракѣ. Естьли я усмотрю, что она тѣмъ ни мало не будетъ оскорблена; то сіе подастъ мнѣ такое основаніе, на которомъ и постараюсь утвердиться.

Сколько дѣвицъ могли бы впасть въ заблужденіе, которыя толико же защищались бы отъ нападенія, естьлибъ оказывали подобной гнѣвъ, когда разставляютъ на нихъ сѣти? Мнѣ нѣкогда случилось поймать въ оныя нѣсколько дѣвицъ любовною книжкою, отважнымъ словомъ, или нескромнымъ изрѣченіемъ: и тѣ, которыя отъ того не показываютъ никакой обиды или которыя токмо краснѣютъ, наипаче, естьли я увижу, что онѣ улыбаются или косятся; то мы уже почитаемъ, а и способствующей къ тому діяволъ, что онѣ наши. Какія спасительныя наставленія могъ бы я подать симъ глупинькимъ, естьлибъ разсудилъ то за благо! Можетъ быть нѣкогда предложу я имъ наставленія, произходящія болѣе отъ зависти, нежели отъ добродѣтели, когда старость отыметъ отъ меня весь жаръ любострастія.

Во вторникъ въ вечеру.

Естьли ты будешь находиться въ Лондонѣ въ день нашего туда прибытія; то конечно въ скоромъ времени со мною свидишься. Слава Богу, моей любезной становится нѣсколько легчѣ. Прелестныя ея глаза меня въ томъ увѣряютъ и ея чистый голосъ, которой я едва слышалъ въ послѣдній разъ моего съ нею свиданія, начинаетъ опять прельщать мой слухъ. Но я страшусь напоминать ей о любви и о чувствительности. Не должно даже и помышлять съ нею о тѣхъ невинныхъ вольностяхъ, [по крайней мѣрѣ съ начала ихъ, ибо ты знаешь, что онѣ обыкновенно до чего ни есть доводятъ,] которыя услаждаютъ, или естьли ты хочешь, которыя смягчаютъ сердце сего пола. Я нахожу сію жестокость тѣмъ болѣе странною, что она не признается въ томъ преимуществѣ, которое мнѣ оказываетъ, и что имѣетъ сердце, способное скрывать великую печаль. Печаль трогаетъ и приводитъ въ слабость. Опечаленная душа обращаетъ взоръ вокругъ себя, проситъ въ молчаніи недостающаго ей утѣшенія, и не отрекается любить своего утѣшителя.

Письмо CLXXVIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ Среду 26 Апрѣля.

Наконецъ звѣзда моего благополучія привела насъ въ желаемую гавань, и мы вступили безъ всякаго препятствія на матерую землю. Стихотворецъ весьма хорошо сказалъ. {* Четыре стишка Рова.}

,,Человѣкъ дѣятельный и твердый превозмогаетъ затрудненія тою же смѣлостію, которая принуждаетъ его ихъ испытывать. Человѣкъ же медлительный и робкій ослабѣваетъ, трепещетъ при видѣ затрудненія и опасности, и почитаетъ то невозможностію, коей страшится.,,

Но посреди моего торжества, я не знаю что то (чего не могу наименовать,) уменшаетъ мою радость и помрачаетъ самыя блестящія части моего намѣренія. Естьли ето не совѣсть, то конечно, что ни есть такое, которое весьма сходствуетъ съ тѣмъ, кое какъ я помню нѣкогда считалъ оною.

Дѣйствительно, Ловеласъ, [я слышу говоришь ты толстымъ своимъ голосомъ] твои честныя свѣденія еще не со всѣмъ изчезли! Конечно ты не кончишь оныя презрительнымъ образомъ съ такою дѣвицею, которую ты признаешь весьма достойною любви твоей.

Я не знаю, что тебѣ на то отвѣчать. Для чего дарагая сія особа не пожелала меня принять тогда, когда я открывался столь искренно?

Съ тѣхъ поръ, какъ она у меня здѣсь живетъ, все представляется глазамъ моимъ въ весьма странномъ видѣ. Наша добрая мать и ея дочери уже во кругъ меня находятся. Прелестная особа! Сколь пріятное изображеніе. Коль проницательныя глаза! Какое величество во всемъ ея видѣ! Колико вы щастливы, г. Ловеласъ! Вы намъ долженствуете онымъ щастіемъ, вы намъ долженствуете столь любви достойнымъ сотоварищемъ. Потомъ сіи нарушители спокойствія возбуждаютъ во мнѣ мщеніе и ненависть противъ всей ея фамиліи. Салли, будучи поражена удивленіемъ при первомъ ея видѣ, подошла ко мнѣ и сказала слѣдующія стихи Дридена.

"Прелѣстнѣе самой бѣлой лилеи на престолѣ полей, благораствореннѣе Маія, украшеннаго разпущающимися цвѣтами.,,

Спустя не болѣе получаса по пріѣздѣ моемъ, я послалъ къ тебѣ, для принятія твоихъ поздравленій; но я освѣдомился, что ты еще находишься въ твоемъ домѣ въ Егварѣ.

Моя любезная, находясь въ весьма добромъ здоровьѣ, удалилась отъ насъ для обыкновеннаго своего упражненія, то есть, для письма. Надлежитъ и мнѣ заняться симъ же увеселеніемъ до того времени, пока ей угодно будетъ оказать мнѣ честь своимъ присудствіемъ. Всѣ здѣсь роли раздѣлены, и каждой свою выучиваетъ.

Но я вижу, что ко мнѣ идетъ вдова, ведя за руку Доркасу Микесъ. Доркаса Микесъ, любезной другъ Белфордъ, должна быть горнишною у моей любезной, и я хочу ее ввести къ ней. Я столько буду имѣть средствъ для пріобрѣтенія побѣды, что ничемъ смущаться не стану какъ выборомъ оныхъ.

Дѣло уже сдѣлано. Честная особа принята. Мы выдавали ее за дѣвицу хорошей фамиліи, но о воспитаніи которой весьма мало радѣли, по нѣкоему нещастію, даже до того, что не учили ее ни читать ни писать. Она была родственница госпожи Сенклеръ. И какъ она представлена ею самою, и токмо на время до пріѣзду Анны; то и не могла она ее не принять. Ты видишь какія я получилъ выгоды изъ сей сказки, и что можно бы было почесть за великое нещастіе, естьли бы я не проникъ во основаніе переписки. Она не съ такимъ раченіемъ будетъ скрывать свои бумаги, и нимало не станетъ сомнѣваться оставлять ихъ на столѣ, когда почитаетъ свою служанку не умѣющею читать.

Доркаса дѣвица весьма хорошая и весьма пригожаго вида. Я надѣюсь, что моя любезная, находясь въ чужомъ домѣ, позволитъ ей проспать съ собою, но крайней мѣрѣ нѣсколько ночей. Однако я примѣчаю, что она при первомъ видѣ не весьма ей покажется, хотя сія дѣвица и приняла на себя весьма скромный видъ, и даже нѣсколько принужденной. Симпатическая и антипатическая наука есть превосходное знаніе. Но Доркаса будетъ такъ тиха и предупредительна, что вскорѣ изтребитъ сіе первое впечатлѣніе. Я увѣренъ въ ея непоколебимости; вотъ въ чемъ состоитъ самая важность, естьли ты знаешь: когда госпожа и ея служанка будутъ одного мнѣнія; то собъютъ съ пути и цѣлую дюжину хитрецовъ.

Моя дарагая не больше оказала склонности и къ нашей вдовѣ, когда она по пріѣздѣ своемъ ее увидѣла. Однако я ласкаюсь, что письмо честнаго Долемана приготовило ее къ странному виду ея хозяйки.

Но, къ стати сказалъ я о семъ письмѣ, ты долженъ меня поздравить Белфордъ, и еще отгадать, чемъ. Поздравить меня бракомъ. Знай, что сказать или сдѣлать для меня все равно; когда я однажды сказалъ, то мы дѣйствительно мужъ и жена. Теперь токмо недостаетъ одного совершенія. Отсрочка сдѣлана подъ торжественною клятвою до того времени, пока дражайшая моя супруга не примирится съ своею фамиліею. Вотъ, что я сказалъ всѣмъ домашнимъ госпожамъ. Онѣ то знаютъ, прежде моей любезной. Довольно странное произшествіе, какъ ты видишь.

Мнѣ остается токмо увѣдомить о томъ самое ее. Какимъ же образомъ долженъ я поступить въ такомъ случаѣ, дабы не оскорбить ее симъ извѣстіемъ? но не находится ли она теперь въ моей зависимости? не живетъ ли она въ домѣ Сенклеръ? и естьли она пожелаетъ знать причину; то я докажу ей тому истинну, что она должна подтвердить мнѣ оное своимъ согласіемъ.

Я полагаю, что она будетъ настоять о моемъ отдаленіи, и конечно не согласится добровольно, чтобъ я жилъ съ нею вмѣстѣ. Но обстоятельства перемѣнились послѣ моихъ обѣщаній. Я нанялъ всѣ порожнія комнаты, а сіе самое такъ для меня важно, что я не долженъ былъ того упустить.

Я не менѣе надѣюсь склонить ее вскорѣ ѣздить со мною въ публичныя увеселенія. Она не бывала въ Лондонѣ; и никогда дѣвица ея достоинства и знатности не видала того, что называется городскими забавами. Природа и собственныя ея размышленія ее обогатили, по истиннѣ, удивительнымъ вкусомъ и разборчивостію, которыя превосходятъ все пріобрѣтаемое обыкновеннымъ опытомъ. Я не знаю никого, которой бы былъ въ состояніи лучше судить, но единому свѣденію, о всемъ касающемся до мнѣнія, какое она имѣетъ. Увеселенія, избранныя ею, прежде еще гоненія ея фамиліи, столь пріятно ее занимали, что она никогда не имѣла склонности, ниже празднаго времени заниматься инными удовольствіями.

Однако я надѣюсь, что она почувствуетъ къ нимъ склонность. Они будутъ ее увеселять, и въ сіе-то время я воспользуюсь благополучіемъ или проворностію, теперь когда она меня слушаетъ, наипаче получивши позволеніе жить съ нею въ одномъ домѣ, естьли не окажу ей какой ни есть чувствительной обиды.

Я почитаю за долгъ тебѣ сказать, что мои попеченія простираются до внутренныхъ увеселеній любезной, въ уединеніи ея кабинета. Солли и Полли будутъ ея чтецами Ей дано знать, что ея кабинетъ былъ ихъ библіотекою; и не преминули поставить между книгами различныхъ сочиненій, набожныхъ книгъ, которыя нарочно были куплены всѣ помятыя, дабы тѣмъ лучше ее увѣрить, что онѣ часто были читаны. Книги о прекрасномъ полѣ обыкновенно служили мнѣ къ вѣрнымъ размышленіямъ. Отъ сихъ-то наблюденій я получилъ великія выгоды какъ въ чужестранныхъ земляхъ, такъ и въ нашей. Особа любящая судить основательно можетъ статься будетъ столько же способна къ сему разсужденію, какъ и ея обожатель.

Окончимъ въ семъ мѣстѣ. Ты видишь, что я не праздно провождаю свое время. Однако я обѣщаюсь тебѣ въ скоромъ времени написать и другое письмо.

[Г. Ловеласъ присовокупляетъ къ сему другое письмо. Но поелику оно не содержитъ въ себѣ ничего иннаго, какъ обстоятельства путешествія, которыя почти всѣ описываются въ слѣдующемъ письмѣ, то издатель почелъ за долгъ изключить оное.]

Письмо CXLIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ среду послѣ полудни 26Апрѣля.

Наконецъ, дражайшая моя Гове, я нахожусь въ Лондонѣ и въ новомъ моемъ жилищѣ. Оно убрано порядочно, и лежитъ на прекрасномъ мѣстѣ въ городѣ. Я думаю, что ты меня не станешь спрашивать, имѣю ли я склонность къ старой хозяйкѣ. Однако она мнѣ кажется учтивою и весьма услужливою. По пріѣздѣ моемъ, ея племянницы оказали великое тщаніе къ принятію меня. Онѣ кажутся весьма пріятными молодыми особами. Но я увѣдомлю тебя о томъ болѣе, когда ихъ лучше узнаю.

Дѣвица Сорлингсъ, коея дядя живетъ въ Барнетѣ, проѣзжая чрезъ сіе мѣсто застала его въ столь опасной болѣзни, что въ такомъ безпокойствѣ, въ какомъ я ее видѣла о здоровьи другаго отца, отъ котораго она весьма много получить надѣялась, не могла ей отказать въ позволеніи остаться при немъ, и имѣть о немъ попеченіе. Однако, поелику сей дядя ея не ожидалъ; то я желала, по крайней мѣрѣ, чтобъ она меня проводила до Лондона, и г. Ловеласъ весьма усильно ее о томъ просилъ, обѣщаясь отвезти ее туда черезъ день или два, но оставя выборъ на ея волю, по оказаніи ей моей склонности, я не нашла въ ней столько снисхожденія, сколько надѣялась; однако и сіе не воспрепятствовало, чтобъ при нашемъ отъѣздѣ г. Ловеласъ не подарилъ ей весьма хорошаго подарка. Сіе благородство, оказывающееся при каждомъ случаѣ, принуждало меня часто соболезновать, что не было большей единообразности въ его свойствѣ.

По пріѣздѣ моемъ, я заняла мою горницу, и естьли я проживу здѣсь нѣсколько времени, то я учиню хорошее употребленіе изъ яснаго кабинета съ оною примыкающагося. Человѣкъ г. Ловеласа, котораго онъ хочетъ послать завтра въ замокъ Медіанъ, подалъ мнѣ случай удалиться для написанія къ тебѣ сего письма.

Дозволь теперь, дражайшая моя пріятельница, укорять мнѣ тебя въ томъ твердомъ рѣшеніи, которое ты предприняла, дабы не учинить г. Гикмана щастливѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, между тѣмъ, какъ мое благополучіе будетъ еще сумнительно. Я не почитаю его невозвратнымъ. Положимъ, любезная моя, что я осуждена быть нещастною; то къ чему же послужитъ мнѣ твое твердое рѣшеніе? Бракъ есть превосходнѣйшее состояніе дружбы. Естьли онъ благонолученъ; то уменшаетъ наши затрудненія, раздѣляя ихъ; поелику онъ умножаетъ наши удовольствія, взаимнымъ участіемъ. Ты меня любишь, не правдали? И такъ для чегожъ ты скорѣе не постаралась доставить мнѣ другаго друга, мнѣ, которая не имѣетъ двухъ, на которыхъ бы могла положиться? Естлибъ ты согласилась выдти замужъ въ послѣдній разъ, когда твоя матушка усильно тебя къ тому склоняла; то я осмѣливаюсь сказать, что конечнобъ имѣла такое убѣжище которое бы меня предостерегло отъ великаго множества смертельныхъ пораженій, и отъ всего того, что я называю моимъ нещастіемъ.

Я была прервана г. Ловеласомъ и вдовою, которые пришли представить мнѣ дѣвицу для моихъ услугъ, до пріѣзду моей Анны, или пока я достану себѣ другую. Она была родственница госпожи Синклеръ: такъ называлася вдова, которая впрочемъ приписывала ей весьма изящныя качества; но признавала въ ней за великой недостатокъ то, что она не умѣетъ ни читать, ни писать. О сей-то части ея воспитанія, сказала она, мало радѣли въ ея младенчествѣ, хотя впрочемъ она весьма хорошо умѣетъ всѣмъ пристойнымъ дѣвицѣ рукодѣліямъ; а что касается до скромности,тихости и вѣрности; то ея свойство весьма къ тому способно.

Я ей удобно простила въ ея недостаткѣ. Она весьма плѣняющаго вида, да и весьма пріятнаго въ разсужденіи горнишной дѣвушки. Но наименѣе мнѣ нравится въ ней то, что у ней совершенно плутовскіе глаза. Я во всю мою жизнь еще подобныхъ не видала, и опасаюсь, чтобъ въ нихъ не заключалось какой наглости. Даже и во взорахъ самой вдовы есть нѣчто чрезвычайно особеннаго; а для женщины пріобыкшей жить въ Лондонѣ, ея поступки мнѣ кажутся весьма изучеными. Но и ея глаза, мнѣ кажется, не менѣе плутовствомъ наполнены; впрочемъ я ничего въ ней иннаго не усматриваю, кромѣ учтивости и благоувѣтливости. Что касается до молодой дѣвицы, называемой Доркасою; то она не долго у меня пробудетъ.

Я ее приняла. Какъ же моглабъ я отъ того отказаться, въ присудствіи ея родственницы и когда она была представлена съ толикою благоувѣтливостію отъ г. Ловеласа? Но какъ скоро сіи двѣ женщины вышли; то я объявила г. Ловеласу, которой, какъ казалось, вознамѣрился вступить со мною въ разговоръ, что я почитаю сію горницу мѣстомъ моего уединенія, и желала бы, чтобъ и онъ равномѣрно почиталъ ее таковою: что я могу его видѣть и слушать въ столовой залѣ; но что я покорнѣйше его прошу меня не безпокоить. Онъ весьма почтительно пошелъ къ дверямъ, но остановился въ оныхъ. Онъ меня просилъ, говорилъ онъ мнѣ, оказать ему милость поговорить съ нимъ нѣсколько минутъ хотя въ столовой залѣ. Я ему отвѣчала, что естьли онъ поѣдетъ искать себѣ иннаго жилища; то я готова сойти внизъ, но естьли онъ не выдетъ въ сей же часъ для сысканія онаго; то я весьма бы желала окончишь мое письмо къ дѣвицѣ Гове.

Я примѣтила, что онъ не намѣренъ меня оставить, естьли токмо въ состояніи будетъ защищаться. Заговоръ моего брата подалъ ему предлогъ просить меня уволить его въ разсужденіи его обѣщанія; но освободя его отъ того на нѣсколько времени, симъ бы сняла съ него запрещеніе на всегда. Онъ былъ увѣренъ, что одобреніе, которое бы я подала нѣжнымъ его попеченіям находясь въ чрезвычайной моей скорби, подало бы ему право говорить мнѣ со всею вольностію признаннаго любовника. Я признаю по его поведенію, что женщинѣ запутавшейся хотя однажды въ дѣлѣ съ симъ поломъ весьма трудно выпутаться изъ онаго. Одна оказанная милость есть предзнаменованіемъ другой. Съ самаго воскресенія онъ не престаетъ жаловаться на отдаленіе, въ коемъ я его содержу: онъ почитаетъ себя оправданнымъ сомнѣваться о моемъ почтеніи: онъ утверждается на томъ разположеніи, которое я оказала, дабы учинить его жертвою моему примиренію, въ прочемъ онъ уже самъ весьма отдаленъ отъ той почтительной нѣжности, [естьли сіи два изреченія могутъ согласоваться] которая побудила меня къ нѣкоторымъ признаніямъ, но коими кажется онъ воспользовался.

Между тѣмъ, какъ онъ мнѣ говорилъ стоя у дверей; то новая моя служанка пришедъ просила насъ обѣихъ пить чаю. Я отвѣчала, что г. Ловеласъ можетъ идти, но что я не имѣю времени, поелику должна продолжать писать письмо; и засвидѣтельствовавши самому ему, что мнѣ совершенно не хочется ужинать ни пить чай, просила его извинить въ семъ передъ домашними госпожами. Я присовокупила, что онъ окажетъ мнѣ великое удовольствіе, естьли увѣдомитъ ихъ, что я намѣрена сколько будетъ можно жить уединеннѣе; но что однако обѣщаюсь сойти завтрешняго утра завтрикать со вдовою и ея племянницами.

Онъ у меня спросилъ, не опасаюсь ли я, чтобъ сіе желаніе, наипаче въ разсужденіи ужина, не подало причины считать меня весьма странною и отмѣнною въ чужомъ домѣ.

Вы знаете, сказала я ему, и можете засвидѣтельствовать, что я весьма рѣдко ужинаю. Я не очень здорова. Я васъ прошу, ради Бога, не понуждайте меня ни къ чему и никогда противъ моей склонности. Пожалуйте, г. Ловеласъ, увѣдомте госпожу Сенклеръ и ея племянницъ о небольшихъ моихъ разборчивостяхъ. Онѣ конечно меня въ томъ извинятъ, естли хотя нѣсколько имѣютъ снисхожденія. Я не для того сюда пріѣхала, чтобъ заводить новыя знакомства.

Я разсмотрѣла всѣ находящіяся въ моемъ кабинетѣ книги. Я весьма была оными довольна, и онѣ произвели во мнѣ гораздо лучшія мнѣнія о моихъ хозяюшкахъ. На нѣкоторыхъ набожныхъ книгахъ поставлено было имя госпожи Сенклеръ, но надъ прочими, которыя состояли, изъ Исторій, Поезій и нравоучительныхъ сочиненій, были надписаны имена Солли Мартенъ, или Нолли Гортонъ, то есть двухъ племянницъ моей хозяйки.

Я весьма досадую на г.Ловеласа; и ты признаешься, что не безъ причины, когда прочтешъ предлаіаемое мною тебѣ извѣстіе, чемъ кончился разговоръ; ибо его прозьбы принудили меня свидѣться съ нимъ въ столовой залѣ.

Онъ началъ увѣдомленіемъ меня о томъ что ходилъ освѣдомляться нѣсколько лучше о свойствѣ вдовы. Сія предосторожность, сказалъ онъ мнѣ, тѣмъ болѣе казалась ему необходимою, что онъ предполагалъ во мнѣ всегда непремѣнчивую нетерпѣливость видѣть его во отдаленіи.

Я ему отвѣчала, что онъ не долженъ о томъ сомнѣваться, и что я нимало не думаю, чтобъ онъ остался жить въ одномъ домѣ со мною: но чтожъ онъ заключилъ изъ своихъ освѣдомленій? Онъ чрезвычайно былъ доволенъ всѣмъ тѣмъ, что узналъ. Однако, какъ онъ извѣстился отъ самой меня, что слѣдуя мнѣнію дѣвицы Гове, мой братъ еще не оставилъ своего умысла, и поелику вдова, которая живетъ токмо одними сборами съ дома, имѣетъ съ боку занимаемыхъ мною покоевъ и другіе, которые можетъ нанять и нашъ непріятель; то онъ не знаетъ иннаго удобнѣйшаго средства, какъ занять ихъ всѣ, тѣмъ болѣе что я не намѣрена остаться въ немъ долгое время, а токмо до сысканія другаго гораздо лучшаго дома.

До сихъ поръ все было хорошо; но не имѣя ни малѣйшаго затрудненія отгадать, что онъ ни для чего иннаго говорилъ о вдовѣ съ такою недовѣрчивостію, какъ токмо для того, дабы имѣть причину остаться жить въ семъ домѣ; я откровенно его спросила, какое было его въ томъ намѣреніе? Онъ признался мнѣ, безъ всякихъ обиняковъ, что находясь въ теперешнихъ обстоятельствахъ, естьли я не думаю перемѣнять квартиры, то онъ ни за что въ свѣтѣ не согласится удалится отъ меня даже ни на шесть часовъ; и что уже онъ далъ знать вдовѣ, что мы не долго у ней проживемъ, но токмо до того времени, пока сыщемъ другой домъ и пристроимся приличнымъ нашему состоянію образомъ Пристроимся! г. Ловеласъ! что такое значитъ, скажите, сдѣлайте милость?…

Но, дражайшая Кларисса, возразилъ онъ, прервавъ меня, выслушайте меня съ терпѣливостію… по истиннѣ, я страшусь, что былъ столь дерзокъ, и я можетъ быть виноватъ, что съ вами не посовѣтовался: но поелику всѣ находящіеся въ Лондонѣ мои друзья увѣрены, слѣдуя письму Долемана, что мы уже обвѣнчаны…

Что я слышу? Дѣйствительно, г. мой, вы не имѣли такой дерзости…

Выслушайте меня, дражайшая моя Кларисса… Вы приняли мое предложеніе милостиво. Вы подали мнѣ надѣжду къ полученію вашего согласія. Однако, уничтожая усильныя мои прозьбы въ бытность нашу у госпожи Сорлингсъ, вы навлекли на меня страхъ отсрочками. Теперь, когда вы почли меня достойнымъ своей довѣренности; то я не пожелаю, ни для чего въ свѣтѣ, чтобъ меня щитали способнымъ вовлечь васъ въ какой ни есть стремительной поступокъ: Впрочемъ вашъ братецъ нимало не намѣренъ оставлять своего заговора. Я освѣдомился, что Сенглетонъ дѣйствительно находится въ Лондонѣ; что его корабль стоитъ въ Ротергйте, что братецъ безъ вѣсти пропалъ изъ замка Гарловъ. Естьли они хотя нѣсколько узнаютъ, что мы уже сочетались бракомъ, то всѣ ихъ заговоры сами собою разрушатся. Я теперь сужу гораздо лучше о свойствѣ вдовы; но вы конечно признаетесь, что чемъ будетъ она честнѣе, тѣмъ будетъ опасность страшнѣе съ ея стороны. Естьли повѣренной вашего братца откроетъ наше пребываніе, то ему удобнѣе будетъ ее увѣрить, что долгъ обязываетъ ее принимать участіе фамиліи противъ такой молодой особы, которая идетъ противу власти своихъ родственниковъ: вмѣсто того, что когда почитаютъ насъ совершившихъ священный долгъ, то и самое ея праводушіе учинится для насъ защитою, и неотмѣнно принудитъ ее принимать участіе въ нашихъ выгодахъ. Впрочемъ я потщился ей изъяснить, весьма основательными причинами, для чего мы съ вами еще не занимаемъ одного ложа.

Отъ сихъ словъ я пришла внѣ себя; я хотѣла оставить его. Я была въ великомъ гнѣвѣ, но онъ почтительно меня отъ того удержалъ. Чтожъ могла я сдѣлать? Гдѣ найти убѣжища, когда наступала ночь?

Вы приводите меня въ великое изумленіе! сказала я ему. Естьли вы человѣкъ, честный, для чегожъ дѣлаете такіе странные обороты? Вы не желаете иначе поступать, какъ по хитрымъ средствамъ. Покрайней мѣрѣ увѣдомте меня; ибо вижу себя принужденною, хотя съ великимъ неудовольствіемъ, взирать на ваше со мною присудствіе [ибо онъ меня держалъ за руку,] увѣдомьте меня о всѣхъ сказанныхъ вами басняхъ. По истиннѣ, вы г. Ловеласъ, непостижимой человѣкъ.

Дражайшая моя Кларисса! хотите ли вы, чтобъ я изъяснилъ вамъ сіе извѣстіе? и не могъ ли бы я жить въ семъ домѣ, не подавши вамъ ни малѣйшей о томъ недовѣрчивости, естьлибъ не подвергнулъ вашему сужденію всѣ мои поступки? Вотъ что сказывалъ я вдовѣ передъ ея племянницами и передъ новою вашею служанкою: что по истиннѣ мы обвѣнчены тайнымъ образомъ въ Гертфортѣ; но что предъ Олтаремъ я вамъ обѣщался торжественно клятвою, что я рѣшился ненарушимо, жить въ особенномъ покоѣ, и въ другомъ домѣ, до нѣкотораго примиренія, которое составляетъ для обоихъ насъ чрезвычайную важность. Тѣмъ болѣе, дабы убѣдить васъ въ святости моихъ намѣреній, и что единое мое предпріятіе состоитъ въ томъ, дабы избѣгать всякихъ нещастныхъ случаевъ; я имъ объявилъ, что я торжественно же обязался обходиться съ вами при людяхъ, такъ какъ будто нашъ союзъ состоялъ только на одномъ условіи; не касаяся даже и до тѣхъ малозначущихъ невинныхъ склонностей, которыя не возпрещаются и въ самой сумнительнѣйшей любви.

Потомъ онъ просилъ самое меня поступать въ точности по симъ правиламъ.

Я ему отвѣчала, что я не въ состояніи подтвердить его Романа, и придти въ необходимость, коей онъ желаетъ меня подвергнуть, дабы я казалась тѣмъ чемъ не есмъ въ самомъ дѣлѣ: что каждый его шагъ, какъ я вижу, основанъ на лукавствѣ: что естьли онъ обстоятельнѣе не изъяснится въ разсужденіи меня съ домашними госпожами; то я неотмѣнно требую, чтобъ онъ отрекся отъ всѣхъ сихъ сказакъ, и увѣдомилъ бы ихъ о истиннѣ.

Учиненное мною имъ изѣстіе, сказалъ онъ мнѣ, прикрыто было такими обстоятельствами, что онъ лучше согласится умереть, нежели отречься отъ своихъ словъ, и нимало не хулитъ основаніе своего предпріятія, онъ продолжалъ его подтверждать тѣми же причинами, что благоразуміе требуетъ, чтобъ нашъ бракъ, почитали дѣйствительнымъ. Ахъ откуда произходитъ, присовокупилъ онъ, столь великое неудовольствіе при толь простомъ способѣ? Вы знаете, что единственно изъ уваженія и любви къ вамъ я избѣгаю заговоровъ вашего братца, и выше упомянутаго Сенглетона. Естьли же отдадите сіе на мою волю, то первое мое движеніе будетъ стремиться къ сысканію ихъ. Такимъ образомъ я всегда поступаю съ тѣми, которые имѣютъ дерзость мнѣ угрожать.

Конечно мнѣ надлежало бы съ вами посовѣтоваться, я ничего не долженъ дѣлать безъ вашихъ повелѣній. Но поелику вы не одобряете сказанного мною; то позвольте, дражайшая Кларисса, униженно васъ прошу, назначить день, но день неотдаленной, въ которой бы мое повѣствованіе могло учиниться щастливѣйшею для меня истинною! О! естьлибъ ето былъ день завтрешней! Ради Бога, сударыня, назначте завтрешней день! Естьли же нѣтъ; [долженствовало ли ему, любезная моя, сказать прежде моего отвѣта естьли же нѣтъ] то позвольте просить васъ съ преданностію, по крайней мѣрѣ, естьли я ничего не окажу вамъ противнаго, не противорѣчить, завтра во время завтрика, тому что вы называете сказкою. Естьли я подамъ вамъ причину вѣрить, что я уповаю получить хотя малѣйшую выгоду изъ сей милости: то въ самую ту же минуту возвратите свое позволеніе, и безъ всякаго затрудненія подвергайте меня стыду, коего я буду достоинъ. Я еще однажды повторяю, какое инное намѣреніе могу я себѣ предположить, какъ не то, чтобъ служить вамъ такимъ средствомъ. Я помышляю токмо о предупрежденіи столь очевидныхъ нещастій для вашего спокойствія, и для пользы тѣхъ, которые не заслуживаютъ ни малѣйшаго моего вниманія.

Что могла я сказать? Какъ надлежало мнѣ поступить? Я по истиннѣ думаю, что естьлибъ онъ вторично началъ меня просить съ такимъ усиліемъ, и въ подобныхъ выраженіяхъ; то согласилась бы, не взирая на справедливыя мои неудовольствія, обѣщать ему завтрешняго дня свиданіе, въ гораздо торжественнѣйшемъ мѣстѣ, нежели тотъ залъ, въ коемъ мы находились, но наиболѣе впечатлѣлось въ моемъ умѣ то, что онъ не получитъ моего согласія остаться въ семъ домѣ ни на одну ночь. Онъ никогда еще не подавалъ мнѣ столь сильной причины, какъ теперь, утвердиться въ семъ намѣреніи.

Ахъ! дражайшая моя, сколь безполезно говорить то, что хочешь, или то, что не хочешь, когда предашься власти сего пола! Оставивши меня, по моей прозьбѣ, онъ пошелъ отъ меня уже около ужина, и тогда приказалъ у меня просить на единую минуту аудіенціи, [такъ обыкновенно называетъ онъ свиданія со мною,] онъ просилъ меня позволить ему препроводить здѣсь токмо одну сію ночь, обѣщаясь завтра послѣ завтрака ѣхать, къ Милорду М… или въ Едгваръ, къ другу своему Белфорду. Естьли я тому явно противлюсь, сказалъ онъ мнѣ; то онъ конечно не останется и ужинать, а завтра онъ надѣется видѣться со мною въ осьмомъ часу; но, присовокупилъ онъ съ торопливостію, не смотря на сказанное имъ домашнимъ госпожамъ, мой отказъ показался имъ страннымъ, тѣмъ болѣе что уже онъ согласился занять всѣ пустые покои, хотя по истиннѣ только на одинъ мѣсяцъ, и по той причинѣ, которую онъ мнѣ изъяснилъ. Но при всемъ томъ, никто меня не принудитъ пробыть въ немъ и двухъ дней, естьли я почувствую какое ни есть отвращеніе ко вдовѣ и ея племянницамъ въ томъ разговорѣ, которой завтра съ ними имѣть буду.

Не взирая на то рѣшеніе, на которомъ утвердилась, разсуждала я, что въ тѣхъ обстоятельствахъ, которыя онъ мнѣ предлагалъ, меня могутъ обвинять, что простираю весьма далеко мою разборчивость, не зная того, что я не увѣрена въ его повиновеніи; ибо мнѣ кажется, я открыла въ его глазахъ, что онъ рѣшился не весьма легко на то склониться. Поелику я ясно вижу, что нѣтъ никакой вѣроятности въ разсужденіи примиренія со стороны моихъ друзей, и что я начала принимать его попеченія съ меншею предосторожностію; то мнѣ кажется, что я не должна бы была съ нимъ ссориться, естли того избѣжать могу, наипаче когда онъ меня просилъ о единой токмо ночи, которую онъ бы могъ пробыть и безъ моего позволенія: присовокупи, что слѣдуя твоему мнѣнію, недовѣрчивость, которую сей гордый человѣкъ вперилъ въ мои чувства, обязываетъ меня, послабить нѣсколько свою неуступчивость въ его пользу. Всѣ сіи причины принуждаютъ меня принять сію его прозьбу. Однако мнѣ осталось столько печали отъ другаго его требованія, что мой отвѣтъ оную изъявить ему могъ. Не должно ни мало надѣяться, сказала я ему, чтобъ вы когда ни есть отреклись отъ своей воли. Обѣщанія для васъ ничего не значатъ, и вы весьма скоро ихъ забываете. Однако вы меня увѣряете, что завтрешняго дня рѣшились ѣхать; вы знаете, что я весьма была не здорова, да и теперь еще мое здоровье не таково, чтобъ позволило мнѣ вступить въ споръ о всѣхъ вашихъ намѣреніяхъ. Но я вторично вамъ объявляю, что я не весьма довольна тѣмъ Романомъ, которой вы здѣсь разгласили, и я не обѣщаюсь вамъ казаться завтра, передъ домашними госпожами, тѣмъ, чемъ не есмь.

Онъ вышелъ отъ меня съ весьма почтительнымъ видомъ, прося у меня единой милости, завтра поступать съ нимъ съ такою благосклонностію, чтобъ не дать знать вдовѣ, что онъ мнѣ подалъ причину къ негодованію.

Я возвратилась въ мою горницу; и Доркаса вошедъ ко мнѣ ожидала моихъ приказовъ. Я ей сказала, что я не требую неспокойныхъ для себя прислугъ, и что привыкла одѣваться и раздѣваться сама. Она оказала о томъ нѣкое безпокойствіе, думая что не произходитъ ли сей отвѣтъ отъ какого ни есть отвращенія; все ея стараніе, сказала она мнѣ, будетъ состоять въ томъ, дабы мнѣ нравиться и угождать. Я ее увѣрила, что она весьма удобно успѣть въ томъ можетъ, и что я буду давать ей знать мало помалу, какой услуги отъ нее желаю, но что касается до сей ночи; то я отъ нее ни какихъ не требую.

Она не токмо что весьма хороша, но и очень вѣжлива, какъ въ своихъ поведеніяхъ такъ и въ разговорахъ. Кажется справедливо, что не упустили при ея воспитаніи то, что обыкновенно называютъ учтивостію; но мнѣ кажется весьма странно, что отцы и матери столь мало уважаютъ другую часть драгоцѣннѣйшую для дѣвицъ, состоящую въ образованіи разума, изъ котораго естественно произтекли бы всѣ прочія пріятности.

Какъ скоро я осталась одна, то осмотрѣла двѣри, окны, панели, кабинетъ и гардеробъ, и не находя ничего такого, въ чемъ бы я могла не довѣряться, начала я писать.

Въ сію минуту гж. Синклеръ отъ меня вышла, сказавъ мнѣ, что когда Доркаса донесла ей, что я уволила ее сего вечера отъ прислугъ, то она пришла единственно для того, дабы освѣдомиться отъ.самой меня, понравилась ли мнѣ сія горница, и пожелать мнѣ спокойной ночи. Она засвидѣтельствовала мнѣ свое сожалѣніе равно и ея племянницъ, что лишены были удовольствія вмѣстѣ со мною ужинать. Г. Ловеласъ, присовокупила она, увѣдомилъ ихъ о моемъ пристрастіи къ уединенію. Она мнѣ обѣщала, что меня безпокоить не будетъ. Потомъ превознося его похвалами, приписывая и мнѣ довольно оныхъ, сказала, что она къ великому ея прискорбію извѣстилась, что мы не долго у нее проживемъ.

Я ей отвѣчала съ равномѣрною учтивостію. Она меня оставила съ знаками глубокаго почтенія, гораздо величайшими, мнѣ кажется, нежели наше неравенство того требовало, наипаче отъ женщины весьма хорошаго качества, которая, во всѣмъ своемъ домѣ, такъ какъ и въ своемъ поведеніи не имѣетъ ничего такого, чтобъ изъявляло ея низкость.

Естьли ты нѣкогда рѣшилась, дражайшая моя, писать ко мнѣ, не взирая на запрещеніе; то пожалуй надписывай на своихъ письмахъ дѣвицѣ Летиціи Бомонтъ, находящейся у г. Вилсона, въ Палль-Маллѣ. Г. Ловеласъ предлагалъ мнѣ о сей надписи, будучи небезъизвѣстенъ, что ты меня просила производить нашу переписку скрытнымъ образомъ. Поелику побудительная его причина состоитъ въ томъ, дабы воспрепятствовать моему брату въ открытіи нашихъ слѣдовъ; то я весьма рада, что имѣю сіе доказательство, и нѣсколько другихъ, что онъ уже не думаетъ болѣе причинять мнѣ никакого зла.

Не освѣдомилась ли ты о здоровьѣ бѣдной моей Анны?

Г. Ловеласъ толико плодовитъ въ изобрѣтеніи умысловъ, что намъ надлежитъ съ великимъ тщаніемъ разсматривать печати нашихъ писемъ. Естьли я усмотрю въ томъ невѣрность, то конечно буду его почитать свойственнымъ къ самой омерзительнѣйшей подлости, и буду избѣгать какъ его самаго великаго своего врага.

Письмо CL.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Четвертокъ въ вечеру 27 Апрѣля.

[Сіе письмо послано было въ одномъ конвертѣ, съ двумя послѣдними отъ дѣвицы Гове.]

Я получила твои письма, изъ рукъ г. Гикмана, которой подалъ мнѣ въ самое то время весьма хорошей способъ, посредствомъ коего по почтѣ буду въ состояніи писать къ тебѣ каждый день. Одинъ весьма честной купецъ, по имени Симонъ Коллинсъ; которому я вручила сіе письмо съ двумя другими при немъ находящимися, ѣздитъ каждую недѣлю раза по три въ Лондонъ. Исполняя препорученныя ему отъ меня дѣла, онъ возметъ у Вильсона то, что ты мнѣ приготовила.

Я имѣю честь поздравить тебя съ прибытіемъ въ Лондонъ, и съ выздоровленіемъ; случай тебя къ тому побуждаетъ. Я желаю, чтобъ ты нераскаявалась въ присланіи ко мнѣ назадъ моего Норриса. Онъ опять склонится ѣхать при первомъ приглашеніи.

Я весьма сожалѣю, что твоя Анна не можетъ къ тебѣ ѣхать. Она еще весьма больна, хотя ея болѣзнь нимало неопасна.

Я съ великою нетерпѣливостію желаю знать, какое ты имѣешь мнѣніе о домашнихъ госпожахъ. Естьли онѣ не весьма честные люди; то до-вольно для тебя будетъ разсмотрѣть ихъ во время завтрака.

Я не знаю что тебѣ сказать о мнѣніи, которое онъ вперилъ въ нихъ о твоемъ бракѣ. Его причины мнѣ кажутся правдоподобными; но онъ имѣетъ весьма странныя происки и средства.

Хотябъ ты возымѣла почтеніе или нѣтъ къ своимъ хозяйкамъ;однако должно остерегаться,чтобъ благородная твоя откровенность не навлекла тебѣ непріятелей. Ты вступила теперь въ свѣтъ; разсмотри сіе обстоятельнѣе.

Я весьма рада, что ты вздумала не упушать того случая, естьли онъ возобновитъ тебѣ свои предложенія. Мнѣ кажется удивительно, что онъ того не учинилъ. Но естьли онъ станетъ оное отлагать, или и предлагать, но не такимъ образомъ, чтобъ ты могла принять оное; то нимало не колебайся остаться съ нимъ долѣе.

Теперь, дражайшая моя, когда онъ у тебя расположился, должна ты быть увѣрена, что онъ тебя не оставитъ, естьли токмо можетъ, ни днемъ ни ночью.

Я взирала бы на него съ ужасомъ, послѣ учиненнаго имъ извѣстія о твоемъ бракѣ, естьлибъ онъ не присовокупилъ къ тому такихъ обстоятельствъ, по которымъ ты можешь имѣть власть держать его во отдаленности. Естьлибъ онъ началъ съ тобою хотя и нѣсколько короче обходиться… но ето совѣтъ излишній. Наиболѣе понуждаетъ меня вѣрить, что онъ не имѣлъ другихъ намѣреній кромѣ тѣхъ, кои дѣйствительно производилъ, его увѣреніе что такія его скаски увеличатъ ваше бдѣніе.

Положись на то неусыпное попеченіе, съ коимъ я буду разсматривать печати твоихъ писемъ. Естьли онъ способенъ, какъ ты говоришь, къ такой подлости, то конечно и всѣ прочія дѣлать въ состояніи. Но невозможно, чтобъ онъ учинился бесчестнымъ къ особѣ такого достоинства, твоей породы и добродѣтели. О немъ никто не говоритъ, чтобъ онъ былъ глупецъ. Его польза, какъ со стороны собственной его фамиліи, такъ и съ твоей, обязываетъ его быть честнымъ человѣкомъ. О естьли бы Богу было угодно, чтобъ твой бракъ торжественно былъ совершенъ! Къ сему все мое желаніе стремится.

Анна Гове.

П и с ь м о CLI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ въ 8 часовъ по утру.

Оскорбленіе мое на г. Ловеласа увеличивается, когда я токмо вздумаю, съ какою дерзостію ласкается онъ, что я буду свидѣтелемъ къ подтвержденію истинны толико омерзительной его скаски. Онъ обманывается, естьли думаетъ посредствомъ оной внушить въ меня болѣе къ нему склонности, покрайней мѣрѣ, онъ не въ состояніи, какъ я удобно то познаю, обратить мои намѣренія въ свою пользу, тѣмъ замѣшательствомъ, которое я должна имѣть играя новую ролю, на меня отъ него наложенную. Онъ уже присылалъ Доркасу спросить у меня о здоровьѣ, и получить позволеніе хотя на единую минуту поговорить со мною въ столовомъ залѣ; повидимому для того, дабы усмотрѣть съ веселымъ ли видомъ сойду я завтракать. Но я отвѣчала, что прежде нежели съ нимъ увижусь, я его прошу умѣрить таковую нетерпѣливость.

Въ десятомъ часу.

Я была принуждена, сходя въ низъ, скрывать неудовольствіе на лицѣ моемъ оказывающееся, и принять притворный видъ. Вдова и ея двѣ племянницы встрѣтили меня съ знаками величайшей отличности. Сіи двѣ молодыя особы весьма пріятнаго виду; но я примѣтила нѣсколько скрытности въ ихъ обхожденіяхъ, однако г. Ловеласъ обходился съ ними столь вольно, какъ будто бы они издавна были знакомы, и сіе произходило, не хочу я скрыть, съ великою пріятностію. Сіе то преимущество получаютъ странствовавшіе наши молодые люди надъ тѣми, которые никуда не выѣзжали изъ своего Королевства.

Въ разговорѣ произходившемъ во время завтрака, вдова весьма выхваляла намъ воинскія заслуги Подполковника своего мужа; и въ продолженіе сего разговора, она раза съ два или три подносила платокъ къ глазамъ своемъ. Я бы желала къ чести ея чистосердечія, чтобъ она изпустила нѣсколько слезъ, поелику мнѣ казалось, что въ семъ самомъ состояло ея намѣреніе; но я нимало не примѣтила, чтобъ ея глаза орошены были слезами. Она просила Небо, чтобъ мнѣ никогда не привелось жалѣть о мужѣ, котораго бы я столь горячо любила, какъ и она дражайшаго своего Подполковника; и опять начала подносить платокъ къ глазамъ своимъ.

Конечно весьма прискорбно для женщины лишиться добраго мужа, и пребывать, будучи тому не причиною, въ трудномъ состояніи, которое подвергаетъ ее обидамъ подлыхъ и неблагодарныхъ душъ. Въ семъ то положеніи находилась вдова по смерти своего мужа; и я весьма тѣмъ была тронута въ ея пользу.

Ты знаешь, дражайшая моя, что я имѣю сердце чувствительное, и жалостное, и что слѣдовательно мое намѣреніе было таково же; по крайней мѣрѣ о мнѣ всегда такъ свидѣтельствовали. Когда я чувствую склонность къ какой ниесть особѣ моего пола; то предаюсь оной безъ всякой осмотрительности, я ободряю взаимныя откровенности, и почитаю за удовольствіе изгонять недовѣрчивость. Но что касается до двухъ ея племянницъ; то чувствую, что никогда не буду имѣть съ ними искренняго обхожденія, хотя и сама не знаю для чего. Естьлибъ обстоятельства, и все произшедшее въ семъ разговорѣ, не изтребили во мнѣ небольшаго подозрѣнія: то я принуждена бы была подумать. что г. Ловеласъ давно уже былъ съ ними знакомъ, а не со вчерашняго дня. Я примѣчала нѣсколько разъ какъ онъ бросалъ на нихъ свои взоры тайнымъ образомъ, и на которые, какъ мнѣ казалось, онѣ равномѣрно соотвѣтствовали я могу сказать, что когда ихъ глаза повстрѣчаются съ моими; то онѣ ихъ вдругъ потупляютъ, опасаясь моихъ наблюденій.

Вдова все сіе мнѣ говорила такъ, какъ гжѣ. Ловеласъ. хотя я ее слушала, но съ великимъ неудовольствіемъ. Однажды она мнѣ засвидѣтельствовала то съ большею горячностію, нежели я ей оказала оной въ моей благодарности. Колико она приведена была въ удивленіе, что сдѣланъ былъ обѣтъ, какая бы ни была причина между толико любезною четою, [такъ она называла его и меня,] принуждающій насъ имѣть розныя постели.

Взгляды двухъ племянницъ, въ семъ случаѣ, принудили меня, потупить, и свои глаза. Однако сердце мое ни въ чемъ меня не укоряло. И такъ была ли я справедлива, подумавъ о томъ лучше, что ни мало не заключалось легкомыслія въ моемъ сужденіи; теперь я не сумнѣваюсь, чтобъ не было особъ довольно скромныхъ, которыя своею краскою въ такомъ случаѣ, въ коемъ ихъ поносятъ, возбуждаютъ подозрѣнія въ тѣхъ, которыя не въ состояніи различить смущенія съ преступленіемъ, и благородное чувствіе производящее краску на лицѣ невиннаго человѣка, отъ единаго мнѣнія быть виновнымъ въ томъ проступкѣ, въ которомъ его окляветываютъ. Я нѣкогда читала, что одинъ храбрый Римлянинъ, завоевавши одну часть свѣта, отъ которой и проименованіе себѣ получилъ, видя себя въ подломъ дѣлѣ обвиняемымъ, лучше согласился претерпѣть ссылку, какъ единое наказаніе, которагобъ онъ страшился, естьли бы былъ осужденъ виновнымъ, нежели всенародно предать свою невинность къ изслѣдованію. Думаешь ли ты, дражайшая моя, чтобъ сей великій Сципіонъ Африканскіи не пристыженъ былъ, когда узналъ, что его дерзаютъ обвинять.

Между тѣмъ какъ вдова свидѣтельствовала мнѣ чрезвычайное свое удивленіе, г. Ловеласъ смотрѣлъ на меня съ коварнымъ видомъ, желая проникнуть, какъ приму я сію рѣчь. Наконецъ онъ просилъ сихъ трехъ госпожъ засвидѣтельствовать, что его почтеніе къ моей волѣ называя меня своею любезною, болѣе имѣла надъ нимъ власти, нежели клятва, коею онъ обязался.

Я не могла воздержаться, чтобъ не отвѣчать, съ толико же малою пощадою для вдовы, какъ и для него, что мнѣ кажется весьма странно слышать, что клятву полагаютъ во второмъ достоинствѣ, когда можно положить оную и въ первомъ. Мое наблюденіе справедливо, сказала дѣвица Мартинъ; и не льзя никакъ извинить нарушеніе клятвы, какая бы тому ни была причина.

Я спросила какая ближе всѣхъ отсюда церковь и оказала сожалѣніе, что столь долго время не слушала священной службы. Мнѣ сказали, что не далече отсюда есть церковь Святаго Іакова, Святыя Анны, и еще въ Бломбюрѣ. Двѣ племянницы присовокупили, что онѣ часто ходятъ въ церковь Святаго Іакова, поелику тамъ собраніе бываетъ весьма знатное, и проповѣдники весьма разумны. Г. Ловеласъ сказалъ, что онъ по большей части ходилъ въ придворную церьковь, когда жилъ въ Лондонѣ. Бѣдный человѣкъ! Я никогда не думала, чтобъ онъ ходилъ въ какую ни есть церковь. Я его спросила, не уменшало ли присудствіе Короля того благоговѣнія, которое долженствовало воздавать Богу? Онъ вѣритъ, сказалъ онъ мнѣ, что оно можетъ произвесть сіе дѣйствіе надъ тѣми, которые по единому своему любопытству видѣть Королевскую фамилію въ церковь ходятъ. Но, между прочими, онъ видалъ столько набожныхъ людей, какъ бы и въ какой ни есть другой церкви. Для чегожъ не такъ? Развѣ придворные и близъ его живущіе менѣе грѣшны, какъ прочіе люди?

Сіи слова были произнесены не весьма благопристойнымъ видомъ. Я не могла воздержаться, чтобъ не отвѣчать, что никто не сомнѣвается чтобъ онъ не умѣлъ выбрать совершенно себѣ товарища.

Къ вашимъ услугамъ, сударыня. Онъ ничего болѣе не сказалъ. Но оборотясь ко вдовѣ и къ ея племянницамъ: когда вы насъ лучше познаете, сударыня, то часто примѣчать можете, что моя дражайшая никогда меня не щадитъ. Я толико же удивляюсь ея укоризнамъ, колико имѣю пристрастія къ ея одобренію.

Дѣвица Гортонъ сказала, что каждая вещь хороша въ свое время. Но она увѣрена, что невинная шутка весьма простительна молодому человѣку.

Я также думаю, продолжала дѣвица Мартинъ; и Шакеспиръ весьма хорошо сказалъ что молодость есть цвѣтущая жизнь, цвѣтъ годовъ. Она произнесла сіи стихи театральнымъ голосомъ. Она не можетъ скрыть присовокупила она, что удивляется въ моемъ мужѣ сей пріятной живости, которая весьма прилична его лѣтамъ, равно и его виду.

Г. Ловеласъ поклонился ей весьма низко. Онъ весьма жаденъ къ похваламъ; но еще жаднѣе, какъ я думаю, ихъ слушаетъ, нежели ихъ заслуживаетъ. Однако онъ довольно заслуживаетъ таковыхъ похвалъ. Ты знаешь, что онъ имѣетъ веселый видъ и пріятный голосъ. Сіе засвидѣтельствованіе тронуло его сердце, и онъ запѣлъ слѣдующіе стихи которые, какъ онъ намъ сказалъ, сочинены Конгревомъ. {Весьма хорошій Стихотворецъ.}

,,Младость приноситъ многія удовольствія, кои при старости улѣтаютъ, сладостныя утѣхи раждаются въ объятіяхъ весны, и увядаютъ отъ хладныхъ зимнихъ дуновеній.,,

Племянницы оборотясь къ коимъ онъ сіе пѣлъ, заплатили ему за то своею учтивостію, прося его вторично пропѣть и когда онъ по своей благосклонности оное повторилъ; то они весьма запечатлѣлись въ моей памяти.

Начали говорить о столѣ и кушаньѣ. Вдова весьма учтиво мнѣ представила, что будетъ соображаться со всѣми моими желаніями. Я ей сказала, что меня весьма легко удовольствовать можно; что по склонности моей я по большей части обѣдаю одна, и что для меня очень будетъ довольно хотя по кусочку съ каждаго блюда. Но намъ весьма безполезно заниматься такими бездѣлицами.

Онѣ чаю почли меня весьма странною. Но поелику я не возымѣла къ нимъ столько склонности, дабы перемѣнить намѣреніе въ ихъ пользу; то какъ бы онѣ о мнѣ не думали я весьма мало о томъ забочусь, но тѣмъ еще менѣе, что г. Ловеласъ привелъ меня въ великую противъ себя досаду. Однако онѣ меня увѣщавали, чтобъ я остерегалась впадать въ задумчивость. Я имъ отвѣчала, что я весьма буду сожалѣнія достойна, естьли не могу здѣсь жить въ уединеніи. Г. Ловеласъ сказалъ что надлежало бы изъяснить имъ мою исторію изъ чего бы онѣ познали, какимъ образомъ должны соображаться съ моими намѣреніями; и оборотясь ко мнѣ, говорилъ мнѣ съ видомъ изъявляющимъ довѣренность, впрочемъ, дражайшая моя, я васъ заклинаю тою любовію, которую вы ко мнѣ имѣете, какъ можно старайтесь удаляться отъ задумчивости. Конечно свойственная вамъ кротость, высокія ваши мнѣнія въ столь неумѣстномъ почтеніи, приводятъ васъ въ такое смущеніе, въ коемъ вы теперь находитесь не оскорбляйтесь моя возлюбленная, присовокупилъ онъ, безъ сомнѣнія примѣтя, что сія его рѣчь мнѣ не понравилась; и ухватя мою руку ее поцѣловалъ.

Я оставила его вмѣстѣ съ госпожами и удалилась въ свой кибинетъ, дабы къ тебѣ писать сіе письмо. Меня въ сію минуту прерываютъ по его приказанію. Онъ садится на лошадь, и проситъ у меня позволенія принять мои приказы. Я оставляю письмо и схожу въ низъ въ столовую залу.

Онъ мнѣ весьма хорошъ показался въ дорожномъ своемъ платьѣ.

Онъ желалъ знать, что я думаю о домашнихъ госпожахъ. Я ему сказала, что я ни въ чемъ укорять ихъ не могу; но что мое состояніе не дозволяетъ мнѣ прилагать тщанія, для заведенія новыхъ знакомствъ, я же весьма мало нахожу удовольствія въ обществѣ ихъ, и что наипаче его просила споспѣшествовать мнѣ въ желаніи, завтракать и ужинать одной.

Онъ мнѣ отвѣчалъ, что естьли въ семъ состоитъ мое желаніе; то я не должна сомнѣваться, чтобъ оно исполнено не было: что мои хозяюшки не были столь важныя особы, чтобъ заслуживали великаго вниманія въ такихъ пунктахъ, въ коихъ состоитъ мое удовольствіе; и что, естьли хотя нѣсколько возымѣю я къ нимъ отвращенія, позная ихъ совершеннѣе; то онъ надѣется, что я конечно не усумнюсь выбрать какой ни есть другой домъ.

Онъ засвидѣтельствовалъ, весьма пылкими выраженіями, сожалѣніе меня оставить. Симъ онъ повинуется единственно токмо моимъ приказаніямъ. Ему равномѣрно не можно бы было рѣшиться на оное, въ то время когда заговоръ моего брата еще существуетъ, естьлибъ я по своей благосклонности не подтвердила, покрайней мѣрѣ моимъ молчаніемъ, извѣстія учиненнаго имъ о нашемъ бракѣ. Сіе мнѣніе толико привлекло весь домъ къ его пользамъ, что онъ отъѣжжалъ съ такимъ же удовольствіемъ, какъ и довѣренностію. Онъ ласкается, что по возвращеніи его я назначу день составляющей его благополучіе, тѣмъ болѣе что я убѣждена буду къ тому умысломъ моего брата, что нѣтъ уже никакой надежды къ примиренію.

Я ему сказала, что я могу писать къ дядѣ моему Гарловъ; что онъ меня любилъ; что лучшее объясненіе учинитъ меня спокойнѣе; что я помышляю о нѣкоторыхъ предложеніяхъ въ разсужденіи помѣстья моего дѣда, которыя можетъ быть привлекутъ вниманіе моей фамиліи, и я надѣюсь, что его отсудствіе толико будетъ продолжительно, что въ теченіе его я буду имѣть время отписать и получить отвѣтъ. Онъ просилъ у меня въ томъ извиненія, сказавъ, что ето такое обѣщаніе, на которое онъ не можетъ согласиться. Его намѣреніе состояло токмо въ томъ дабы освѣдомится о движеніяхъ Синглетона и моего брата. Естьли онъ по возвращеніи своемъ не усмотритъ никакой причины къ опасенію; то съ удовольствіемъ согласится ѣхать въ Беркширъ, откуда надѣется привезти дѣвицу Шарлотту Монтегю, которая можетъ быть склонитъ меня скорѣе назначить для него щастливый день, нежели я къ тому расположена, Я его увѣрила, что почла бы за великую милость, когдабъ онъ доставилъ мнѣ сотоварищество двоюродной его сестры. По истиннѣ, сіе предложеніе тѣмъ вяще принесло мнѣ удовольствіе, что произошло отъ его самаго.

Онъ усильно меня просилъ принять банковой билетъ; но я его не приняла. Тогда онъ представилъ мнѣ своего камердинера, которой долженъ при мнѣ находиться во время его отсудствія, дабы, естьли случится что ни есть чрезвычайное, я могла къ нему послать. Я безъ всякаго затрудненія на то согласилась.

Онъ простился со мною съ видомъ изъявляющимъ величайшее почтеніе, поцѣловавъ мою руку. Я нашла на моемъ столикѣ банковой его билетъ, которой онъ столь искусно положилъ, что я не могла того и примѣтить. Будь увѣрена, что я ему возвращу оной по его возвращеніи.

Я теперь гораздо лучше разположена въ его пользу, нежели прежде. Когда недовѣрчивости начали истребляться, то человѣкъ имѣющей хотя нѣсколько великодушія самъ собою бываетъ побуждаемъ, по причинѣ исправленія, судить гораздо лучше о всемъ томъ, что можетъ получить благосклонное изъясненіе. Наипаче я слушаю съ великимъ удовольствіемъ, что когда онъ говоритъ о госпожахъ своей фамиліи съ такою вольностію, которую подаетъ ему право родства; то сіе обыкновенно показываетъ нѣкій знакъ нѣжности. Мнѣ кажется, что нѣжныя чувствованія, которыя ощущаетъ человѣкъ къ своимъ родственникамъ, могутъ подать женщинѣ, нѣкоторую причину надѣяться отъ него послѣ бракосочетанія весьма хорошихъ поведеній, когда она токмо употребитъ всѣ свои старанія къ заслуженію оныхъ. И такъ, дражайшая моя, я щитаю себя весьма имъ довольною, въ разсужденіи сего пункта, изъ чего заключить могу, что онъ по природѣ не худаго свойства. Таковы то суть покрайней мѣрѣ мои размышленія. Дай Богъ, дражайшая моя, чтобъ ты всегда была въ своихъ благополучна.

Кл. Гарловъ.

(Г. Ловеласъ, въ одномъ письмѣ тогоже числа къ другу своему Белфорду, торжественно отзывается о томъ, что употребилъ въ пользу два предлагаемыя имъ важные умысла, вопервыхъ, что почли въ томъ домѣ Клариссу его женою, и что онъ пробылъ. одну ночь въ одномъ съ нею жилищѣ. Онъ почитаетъ себя увѣреннымъ, говоритъ онъ, вскорѣ превозмочь послѣднее затрудненіе по крайней мѣрѣ коварствомъ, естьли недовѣренностію. Впрочемъ онъ приписываетъ себѣ что ощущаетъ нѣкія отъ того угрызенія совѣсти. Онъ признаетъ, что не весьма хорошую играетъ роль, но имѣя благополучный успѣхъ даже до сего времени, не можетъ воздержаться, говоритъ онъ, чтобъ не испытать, слѣдуя своему умыслу, съ состояніи ли онъ простирать мои выгоды далѣе.

Подробность, изъясняемая имъ его спорахъ съ Клариссою, весьма мало имѣетъ различество отъ той, которая была читана въ послѣднихъ письмахъ. Кажется, что все его уваженіе, касательно ее заключается въ справедливости, которую онъ отдаетъ ея тѣлеснымъ и естественнымъ совершенствамъ, хотя сіе признаніе составляетъ ея осужденіе.

Въ другомъ письмѣ онъ расказываетъ своему другу обстоятельства завтрака слѣдующимъ образомъ.)

"Желаешь ли ты, чтобъ я тебѣ изобразилъ благородный видъ, видъ прелестный и плѣнительную поступь, безподобной моей красавицы когда она шла къ ожидающему ея собранію? Ея приходъ налагалъ на очи всѣхъ почтеніе, на колеблющіяся уста молчаніе, а на колѣна трепетаніе между тѣмъ какъ она вооружена чувствіемъ своего достоинства, и превосходства, шествовала подобно Царицѣ къ своимъ подданнымъ безъ всякой гордости и надмѣнія, какъ будто величество было ей свойственно, а прелести врожденны.,,

Онъ примѣчаетъ ревность Салли Мартинъ и Полли Гортонъ, видя его уваженіе къ дѣвицѣ Клариссѣ. Сіи двѣ дѣвицы воспитаны были съ излишнею судя по ихъ богатству рачительностію, и предавшись утѣхамъ, легко могли быть добычею его хитрости. Онѣ съ недавняго времени свели тѣсное знакомство съ гжею. Сенклеръ, дабы имѣть случай привлекать къ себѣ любовниковъ; и слѣдуя замѣчанію г. Ловеласа онѣ не изтребили еще въ своихъ сердцахъ того чувствія отличности, отъ коего происходитъ, что женщина предпочитаетъ одного мущину другому.

,,Сколь трудно, говоритъ онъ склонить женщину къ такому предпочтенію, которое ее поражаетъ, сколь бы она справедлива ни была, наипаче когда любовь въ томъ соучаствуетъ! Сія глупая Салли по наглости своей уподобляется Ангелу, признавая себя однако за сущаго Ангела. Остерегайтесь, сказала она мнѣ, я васъ предупреждаю, г. Ловеласъ, предаваться при мнѣ безумнымъ своимъ восторгамъ нѣжности къ сей гордой и задумчивой красавицѣ: я того снести не могу. Потомъ не преминула она напомнить мнѣ о первыхъ своихъ жертвоприношеніяхъ. Колико безпокойства сей полъ въ состояніи произвесть ни за что! Естьли мы оставимъ пріятныя свои происки то пожалуй скажи мнѣ, Белфордъ, какія пріятности составляютъ для насъ женщины?

Но ты будешь приведенъ въ чрезвычайное изумленіе тѣми стараніями, которыя сіи двѣ дѣвицы употребляютъ для воспламененія меня. Женщина преступившая благопристойность, дражайшей Белфордъ, становится злѣе и хитрѣе самаго начальника зла. Она уже не чувствуетъ угрызеній совѣсти. Но я не таковъ; и я тебя увѣряю, что онѣ никогда до того не достигнутъ, хотябъ вся адская сила имъ вспомоществовала, дабы недостойнымъ образомъ поступать съ сею безподобною дѣвицею; покрайней мѣрѣ тѣмъ болѣе, что недостоинство можетъ быть извѣдано опытами, изъ которыхъ я могу познать женщина ли она, или Ангелъ.

Я буду сущій плутъ, естьли въ томъ повѣрю симъ двумъ мошенницамъ. Я бы уже ею владѣлъ, естьлибъ хотѣлъ. Когда бы я съ нею поступалъ такъ, какъ съ смертною; я бы ее нашелъ въ самомъ дѣлѣ таковою. Онѣ почитаютъ меня весьма свѣдущимъ, и естьли только кто есть въ свѣтѣ, что можетъ преображать женщину въ Богиню; то должно быть увѣренну, что она приметъ на себя и виды Богини; дать ей власть, значило бы оправдать ее, употребляя оную на того, которой ее подаетъ естьли злоупотребленіе не прострется далѣе, и мнѣ въ томъ ссылаются на жену нашего друга, которая содержитъ, какъ ты знаешь, самаго угождательнаго мужа въ великомъ отдаленіи, и которая любится съ грубымъ лакѣемъ. Я чувствительно былъ тронутъ всѣми сими поношеніями. Я имъ сказалъ, что онѣ меня принуждаютъ ненавидѣть ихъ домъ и принять намѣреніе вывезти изъ него мою любезную. Клянусь моею честію, Белфордъ, я весьма разкаяваюсь, что привезъ ее въ такое мѣсто. Признаться по истиннѣ что, не зная внутренности ихъ сердца, она уже рѣшилась имѣть съ ними сколь можно менѣе сообщенія. Я на то ни мало не досадую; ибо ревность великое производитъ надъ женщиною дѣйствіе; и Салли ни малаго не произвела надъ нею впечатлѣнія.

Письмо CLI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Пятницу 28 Апрѣля.

Г. Ловеласъ уже возвратился. Онъ поставляетъ заговоръ моего брата тому причиною; но я не за инное что могу почесть сіе маловременное отсудствіе какъ за то, чтобъ уничтожить свое обѣщаніе, наипаче послѣ того старанія, которое онъ употреблялъ предостеречь себя въ семъ случаѣ, будучи притомъ не безизвѣстенъ, что я рѣшилась здѣсь остаться. Я не могу сносить, чтобъ надо мною смѣялись. Я твердо настояла съ великимъ неудовольствіемъ, на отъѣздъ его въ Беркширъ, и на данное мнѣ имъ слово привезти въ Лондонъ свою двоюродную сестру.

О дражайшая! отвѣчалъ онъ мнѣ, для чего желаете вы изгнать меня отъ вашего присудствія? Мнѣ совершенно невозможно жить отъ васъ въ отдаленіи столь долго, какъ вы желаете. Я нимало не отдалялся отъ города оставивши васъ здѣсь. Я не далѣе ѣздилъ какъ въ Едгваръ; и мои истинныя опасенія терзая меня, не позволили мнѣ пробыть тамъ даже и двухъ часовъ. Не ужели не можете вы себѣ предетавить того, что происходитъ въ такомъ безпокоющемся человѣкѣ, которой трепещетъ о всемъ томъ, что для него дороже и любезнѣе всего на свѣтѣ? Вы мнѣ говорили, что хотите писать къ своему дядѣ. Для чегожъ предпринимать сіе тщетное стараніе? Оставте сіе до благополучнаго торжества, которое конечно подастъ мнѣ право уважить ваши требованія. Какъ скоро ваше семейство освѣдомится о нашемъ бракосочетаніи; то всѣ заговоры вашего брата изчезнутъ, и тогда то вашъ отецъ, мать и дядья единственно будутъ помышлять о примиреніи съ вами. И такъ что же васъ удерживаетъ усовершить мое благополучіе? Какую причину, еще повторяю, имѣете вы изгонять меня отъ вашего присудствія? Естьли я привелъ васъ въ какое замѣшательство; то для чегожъ не окажете мнѣ удовольствія извлечь васъ изъ онаго съ достойною честію?

Онъ пребылъ въ молчаніи. Голосъ мнѣ измѣнилъ къ усиленію моей охоты отвѣчать ему, такъ, что не отвергла бы совершенно толико усильной его прозьбы.

Я хочу вамъ сказать, возразилъ онъ, въ чемъ состоитъ мое намѣреніе, естьли вы его одобрите. Я пойду смотрѣть всѣ новыя мѣста и лучшія улицы, и возвратившись увѣдомлю васъ естьли сыщу въ оныхъ какой ни есть приличный намъ домъ. Я найму тотъ, которой вы изберете; я постараюсь какъ можно скорѣе его убрать, и приготовлю екипажъ приличной нашему состоянію. Все прочее оставлю на ваше произволеніе. По учиненіи всего того, сдѣлайте милость назначте день, хотя прежде, хотя послѣ нашей туда переѣздки, и составте мое благополучіе. Чего тогда не будетъ доставать нашему состоянію? Вы получите въ собственномъ вашемъ домѣ, естьли я возмогу убрать его такъ скоро какъ желаю, поздравленія отъ всѣхъ моихъ родственниковъ. Въ то время дѣвица Шарлотта будетъ находится съ вами. Естьли потребуется на убранство дома много времени, то вы можете избрать домъ у моей фамиліи которой изъ всѣхъ пожелаете къ препровожденію первыхъ мѣсяцовъ пріятнаго нашего времени. По возвращеніи своемъ, вы найдете въ новомъ вашемъ обиталищѣ все въ порядкѣ, и тогда мы будемъ видѣть вокругъ себя одни токмо удовольствія. Ахъ! дражайшая Кларисса, вмѣсто того, чтобъ осуждать меня на изгнаніе, оставте меня при себѣ, и расположите такъ, чтобъ я всегда принадлежалъ вамъ.

Ты видишь, дражайшая моя, что его усильныя прозьбы при семъ не относились къ означенію дня. Я нимало на него за то не досадовала, и тѣмъ удобнѣе ободрилась. Однако я не подала ему причины жаловаться, чтобъ отвергла его предложеніе въ разсужденіи исканія дома.

Онъ отъ меня вышелъ будучи весьма доволенъ; я узнала, что онъ желаетъ препроводить ночь здѣсь, и естьли онъ останется сію ночь; то я должна ожидать, что естьли онъ проживетъ хотя нѣсколько въ городѣ, то и навсегда въ немъ останется. Поелику двери и окны въ моей горницѣ безопасны, а онъ не подалъ мнѣ причины къ недовѣрію; и притомъ имѣетъ предлогомъ заговоръ моего брата, домашніе же люди весьма услужливы и учтивы, а особливо дѣвица Гортонъ, которая кажется великую почувствовала ко мнѣ склонность, и которая гораздо скромнѣе дѣвицы Мартинъ какъ въ нравѣ такъ и въ поступкахъ; словомъ, поелику все приняло на себя сносной для меня видъ то я воображаю, что не могу настоять противъ его обѣщаній, не принявши на себя чрезвычайно притворнаго вида, и не вступивши въ новыя распри съ такимъ человѣкомъ, которой всегда сыщетъ причину къ оправданію своихъ желаній. И такъ конечно бы я не узнала о его намѣреніи здѣсь жить, естьлибъ онъ самъ мнѣ о томъ не сказалъ. Изьясни мнѣ, дражайшая моя, что ты думаешь о каждой изъ сихъ статей. Ты конечно можешь быть увѣрена, что я возвратила ему банковой его билетъ, какъ скоро онъ ко мнѣ пришелъ.

Въ Пятницу въ вечеру.

Онъ смотрѣлъ три или четыре дома, изъ коихъ ему ни одинъ не понравился, но ему говорили о какомъ то другомъ весьма хорошемъ домѣ, сказалъ онъ, и о которомъ онъ завтра гораздо лучше освѣдомится.

Въ Субботу послѣ полудни.

Онъ обстоятельно освѣдомился. И самъ уже видѣлъ тотъ домъ, о которомъ ему вчерась въ вечеру говорили. Хозяюшка онаго есть весьма молодая вдова, погруженная въ великую печаль смертію своего мужа. Она называется госпожа Фретчвиль, мебели тамъ самыя лучшія, и за шесть мѣсяцовъ только сдѣланы. Естьли онѣ мнѣ не покажутся; то ихъ можно взять на прокатъ на нѣкоторое время вмѣстѣ съ домомъ. Но если онѣ мнѣ понравятся; то можно нанять домъ и сторговать мебели.

Сія госпожа ни съ кѣмъ не видится. Также никого не позволяетъ пущать въ весьма прекрасные верхніе покои, даже до того времени, пока она не уѣдетъ въ одно изъ своихъ помѣстьевъ, гдѣ хочетъ жить уединенно. Она намѣрена туда отправиться недѣли черезъ двѣ, или черезъ три.

Зала и двѣ горницы въ низу, составляющія единую токмо часть дома, показались г. Ловеласу весьма великолѣпными; ему сказано, что всѣ прочіе покои симъ подобны. Кладовыя, сараи и конюшня весьма хорошо разположены. Онъ съ нетерпѣливостію будетъ ожидать, говоритъ онъ, какъ я о томъ разсужу; естьли же ни чего не случится такого, чтобъ мнѣ лучше нравилось, нежели его извѣстіе; то онъ не станетъ другихъ домовъ осматривать. Что касается до цѣны; то за симъ дѣло не станетъ.

Онъ получилъ письмо отъ Милади Лаврансъ, въ которомъ пишетъ о нѣкоторыхъ дѣлахъ, кои она имѣетъ въ верхнемъ судѣ; но она не преминула упомянуть и обо мнѣ весьма ласковыми словами. Вся фамилія, говоритъ она, ожидаетъ съ разною нетерпѣливостію благополучнаго нашего дня. Въ сіе время онъ не преминулъ мнѣ сказать, что онъ ласкается, что какъ ихъ такъ и его желанія вскорѣ совершатся; но хотя минута сія столь была ему благопріятна, однако онъ меня нимало не просилъ назначить того дня. Сіе то мнѣ кажется чрезвычайнымъ тѣмъ болѣе, что до нашего прибытія въ Лондонъ, онъ оказывалъ великую нетерпѣливость къ браку

Онъ просилъ меня изъ милости удостоить его моимъ присудствіемъ, и четырехъ его искреннихъ пріятелей, къ полднику, которой онъ хочетъ имъ дать въ будущей понедѣльникъ. Девица Мартинъ и дѣвица Гортонь при ономъ не будутъ, поелику онѣ уже отозваны съ другой стороны къ годовому празнику, съ двумя дочерьми Полковника Солкамбъ и двумя племянницами Кавалера Галма; но у него будетъ гжа. Синклеръ, которая его обнадѣжила привести съ собою дѣвицу Партиньіонъ, молодую знатную и богатую барыню. коей Полковникъ Синклеръ былъ опекуномъ даже до своей смерти, и которая по сей причинѣ, называетъ гжу. Синклеръ своею матерью.

Я его просила меня отъ того уволить. Мнѣ весьма несносно сказала я ему, слыть за вѣнчанную особу, и я желала бы какъ можно менѣе видѣться съ тѣми людьми, которые имѣютъ такое о мнѣ мнѣніе. Онъ мнѣ отвѣчалъ, что онъ весьма будетъ остерегаться меня о томъ утруждать, естьли я великое къ тому имѣю отвращеніе, но что по истиннѣ ето будутъ его искреннѣйшіе пріятели, люди знатные и весьма извѣстные въ свѣтѣ, которые съ нетерпѣливостію желаютъ меня видѣть, что по истиннѣ они почитаютъ нашъ бракъ совершеннымъ, такъ какъ и другъ его Долеманъ, но съ такими договорами, которые онъ изъяснилъ гжѣ. Синклеръ и что впрочемъ я могу надѣяться, что его учтивость при нихъ простираться будетъ до величайшей степени глубокаго почтенія.

Когда онъ начнетъ о чемъ ни есть говорить, то нѣтъ никакой необходимости, какъ я тебѣ уже сказала, принуждать его оставить свое мнѣніе. Однако я не хочу быть преданною зрѣлищу, естьли могу того избѣгнуть, наипаче такимъ людямъ, коихъ свойство и главныя правила мнѣ весьма подозрительны. Прощай, любезнѣйшая моя пріятельница, единый предмѣтъ моихъ нѣжностей.

Кл. Гарловъ.

[Слѣдующее письмо пишетъ г. Ловеласъ ко другу своему Белфорду, въ коемъ изъясняетъ почти туже подробность, которая выше сего была читана. Онъ приглашаетъ его къ полднику въ слѣдующей понедѣльникъ.]

Мовбре, Турвилль и Белтонъ, говоритъ онъ, горятъ нетерпѣливостію видѣть безподобную мою красавицу и ко мнѣ пріѣдутъ. Она мнѣ отказала, но я тебя увѣряю, что она съ нами сидѣть будетъ. Ты будешь имѣть удовольствіе видѣть гордость и славу Гарлововъ, непримиримыхъ моихъ враговъ, и съ восклицаніемъ станемъ радоваться моему торжеству.

Естли я вамъ доставлю сію честь, то вы всѣ четверо смѣяться будете какъ то часто и я съ трудомъ удерживаюсь, святому виду, какой гжа. Синклеръ на себя приметъ. Изъ ея устъ не выдетъ ни одного нечистаго или двузначущаго слова. Она передъ моею красавицею притворяется. Всѣ ея черты сжимаются и ея широкое лице премѣняется въ пріятное, голосъ ея гремящій на подобіе грому, перемѣняется въ пріятныя израженія. Ея и подколѣнки, по причинѣ своей тугости съ десять лѣтъ немогши изгибаться для учтивости, сдѣлались мягки къ преклоненіямъ при каждомъ словѣ. Она всегда складываетъ толстыя свои руки крестъ на крестъ; и съ великимъ трудомъ упрашиваютъ ее садиться въ присудствіи моей Богини. Теперь я займусь поданіемъ наставленія всѣмъ въ разсужденіи понедѣльника. А тебѣ, поелику ты стараешься, чтобъ все было чинно и съ порядкомъ и желаешь, чтобъ почитали тебя благоразумнымъ; оставляю я на попеченіе содержать въ благопристойности трехъ прочихъ.

Въ Субботу въ вечеру.

У насъ случилась страшная тревога. Помилуйте г. мой, кричала Доркаса сходя на низъ отъ своей госпожи: моя госпожа рѣшилась завтра идти въ церьковь. Въ то время я игралъ въ низу съ госпожами въ карты. Въ церьковь! сказалъ я; положа на столъ свои карты. Въ церковь! повторили мои подруги, взирая одна на другую. И такъ наша игра въ сей вечеръ прервется. Кто ожидалъ отъ ней такого своенравія? Безъ согласія! безъ спросу не получа еще своихъ платьевъ! не изтребовавъ моего позволенія… со всѣмъ невозможное дѣло, чтобъ она помышляла быть моей женою! Какъ! неужели сія дѣвица вздумала идти въ церьковь, и симъ привести меня въ необходимость за нею туда слѣдовать? Притомъ не проситъ, чтобъ я шелъ нею, когда она извѣстна, что Синглетонъ и ее братъ съ великимъ тщаніемъ стерегутъ, дабы ее похитить: легко ее познать могутъ по ея платью, таліи и по всѣмъ чертамъ, коимъ нѣтъ ничего подобнаго во всей Англіи! Особливо въ церквѣ удобнѣе, нежели въ какомъ ни есть инномъ мѣстѣ! Не рехнулась ли ета дѣвица? Я произнесъ сію хулу послѣ всѣхъ сихъ размышленій.

Но отложимъ сіе дѣло до завтра. Теперь я желаю увѣдомить тебя о вымышленныхъ мною наставленіяхъ, какъ ты долженъ съ своими товарищами поступать во вторничное собраніе.

,,Наставленія, Ивану Белфордъ, Ришарду Мовбре, Томасу Белтонъ и Якову Турвилль, Кавалерамъ корпуса изъ Генерала Роберта Ловеласа, въ тотъ день когда они допущены будутъ къ его Богинѣ.,,

[Онъ подаетъ имъ весьма забавно различныя приказанія: между коими повелѣваетъ имъ наипаче избѣгать всякихъ вольныхъ выраженій, и даже двоезначущихъ словъ.]

Вы знаете, говоритъ онъ имъ, что я вамъ никогда не позволялъ употреблять неблагопристойности въ разговорахъ. Еще довольно будетъ на то времени и тогда, когда мы состарѣемся, и когда будемъ находиться не въ состояніи инное что дѣлать, какъ токмо говорить. Какъ! я вамъ то часто повторялъ, не ужели не можете вы тронуть сердца женщины, не поражая ея слуха?,,

Безполезно напоминать вамъ, что ваше ко мнѣ почтеніе должно быть неограниченно. Клятва вѣрности васъ обязываетъ оказывать мнѣ оное. Да ктожъ можетъ на меня взирать безъ уваженія?,,

[Онъ увѣдомляетъ ихъ, какую ролю будетъ представлять дѣвица Партиньіонъ, и о ея притворномъ видѣ.]

,,Вы ее зyаете, говоритъ онъ, съ невиными ея глазами никто толико не имѣетъ проницательности и лукавства. Наипаче, не забудьте, что моя красавица не носитъ другаго имени кромѣ моего, и что тетка называется Синклеръ, вдова одного Полковника.

[Онъ подаетъ имъ весьма много и другихъ странныхъ извѣстій, въ заключеніе которыхъ присовокупляетъ слѣдующее:]

,,Сія дарагая особа чрезвыгчайно просвѣщена во всѣмъ касательно уменачертанія: не вы легко вообразить себѣ можете, что будучи въ ея лѣтахъ, она дѣйствительно не свѣдуща въ разсужденіи критическихъ обстоятельствъ. Не взирая на все ея чтеніе, я смѣю сказать, что до того времени какъ меня познала, она нимало себѣ не воображала, чтобъ были въ свѣтѣ люди нашего роду. Коликое буду я ощущать удовольствіе при ея удивленіи, когда она усмотритъ себя въ столь новомъ для нее сообществѣ, и когда найдетъ меня учтивѣйшимъ всѣхъ пяти собѣседниковъ,,

Довольно будетъ сихъ наставленій. Теперь мнѣ кажется, что ты весьма желаешь знать какія я имѣю намѣренія, отваживаясь привести въ досаду мою любезную и внушить ей опасенія, спустя три или четыре дни послѣ тишины и довѣренности. Я хочу удовольствовать твое желаніе.

Я постараюсь доставить двумъ племянницамъ нечаянное посѣщеніе нѣкоторыхъ изъ провинціи госпожъ, которыя займутъ весь домъ. Постелей безъ сумнѣнія будетъ мало. Дѣвица Партиньіонъ, которая покажетъ себя кроткою и тихою и изъявитъ чрезвычайную склонность къ моей дражайшей, окажетъ также великое желаніе соединиться съ нею союзомъ тѣсной дружбы. Весьма долго будемъ мы сидѣть за столомъ. Она по проситъ у ней позволенія переночевать съ нею одну только ночь. Кто знаетъ, не буду ли я въ самую сію ночь столько щастливъ, чтобъ оказался виновнымъ въ смертельной обидѣ. Да и самыхъ дикихъ птицъ хватаютъ ночью. Естьли моя любезная приведена тѣмъ будетъ въ толикое оскорбленіе, что пожелаетъ отъ меня убѣжать; то развѣ я не могу ее удержать противъ ея воли. Естьли моя любезная въ самомъ дѣлѣ отъ меня уйдетъ; то развѣ я не въ состояніи привести ее обратно учтивымъ или и неучтивымъ образомъ, когда я буду имѣть великое множество доказательствъ, что она призналась, хотя молчаніемъ, въ нашемъ бракѣ? Хотя бы я въ томъ успѣлъ, хотя нѣтъ; но естьли получу по крайней мѣрѣ отъ ней прощеніе; естьли ея жестокость ограничится на одномъ сожалѣніи, и естьли я токмо примѣчу, что она можетъ терпѣть меня на глазахъ: то не буду ли я увѣренъ, что она совершенно моя? Моя возлюбленная до чрезвычайности разборчива. Я съ нетерпѣливостію желаю видѣть, какимъ образомъ столь разборчивая особа поступитъ въ одномъ или въ другомъ изъ сихъ положеній: и ты согласишься, что въ такомъ состояніи, въ коемъ я теперь нахожусь, долгъ требуетъ, чтобъ я остерегался всякихъ нещастныхъ произшествій. Я долженъ держать въ рукахъ угря, весьма страшиться, чтобъ онъ не ускользнулъ между моими пальцами. Съ какимъ глупымъ видомъ разтворю я ротъ и глаза, естьли увижу, что онъ упадетъ изъ моихъ рукъ въ мутную свою воду; я хочу тѣмъ сказать въ ея фамилію, отъ которой я съ величайшимъ трудомъ могъ ее отнять.

Посмотримъ: позволь мнѣ счесть сколько у меня будетъ особъ послѣ ночи того понедѣльника, которые будутъ въ состояніи клясться, что она носила мое имя, что она отвѣчала на мое имя, и что не имѣла другихъ намѣреній оставляя своихъ друзей, кромѣ тѣхъ, дабы торжественно принять мое имя, ни мало не помышляя, что собственная ея фамилія не пожелаетъ того признать за истинную? Во первыхъ, я могу свидѣтельствоваться всѣми моими людьми, служанкою ея Доркасою, госпожею Синклеръ, двумя ея племянницами и дѣвицею Партиньіонъ.

Но естьли всѣ сіи свидѣтели покажутся подозрительиы; то вотъ еще главное доказательство.,,Четверо высокопочтенныхъ Офицеровъ, благородныхъ и изъ знатнаго роду, приглашенныхъ въ такой то день къ полднику Робертомъ Ловеласомъ де Сандгаллъ, Кавалеромъ, въ сообществѣ Магдалены де Синклеръ, вдовы де Присцилль Партиньіонъ дѣвицы пришедшей въ такія лѣта, когда можетъ уже выдти замужъ, и госпожи Компленьянтъ, свидѣтельствуютъ что вышепомянутый Робертъ Ловеласъ относился къ вышеупомянутой госпожѣ, какъ къ своей женѣ; что они говорили съ нею они, и всѣ прочіе гости въ качествѣ гж. Ловеласъ, каждой ей свидѣтельствовалъ свою радость и поздравлялъ ее сочетавшись бракомъ, что всѣ сіи засвидѣтельствованія радости и поздравленія она принимала безъ малѣйшихъ знаковъ неудовольствія и отвращенія, кромѣ тѣхъ, которые свойственны молодымъ не давно бракосочетавшимся, то есть: съ нѣкоею стыдливостію и пріятнымъ смущеніемъ, которое можно приписать естественном смятенію въ сихъ обстоятельствахъ. Не горячись, Белфордъ. Не воставай противъ своего начальника. Думаешь ли ты, чтобъ я привелъ сюда дорогую сію особу для того, чтобъ не получить изъ того никакого плода?,,

Вотъ слабое начертаніе моего плана. Восхвалите меня преданные мнѣ человѣки, и признайте Ловеласа своимъ властителемъ.

Письмо XLIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ г. БЕЛФОРДУ.

Въ Воскресенье 30 Апрѣля.

Я былъ въ церьквѣ, Белфордъ. Знай также, что я приведенъ туда весьма удивительнымъ образомъ. Несравненная моя красавица мною довольна. Я стоялъ во время службы съ великимъ благоговеніемъ, и пѣлъ изъ всѣхъ моихъ силъ съ духовенствомъ и прихожанами. Мои глаза ни мало не заблуждались. Сколь трудно было мнѣ управлять ими, когда они зрѣли толико прелестный и любви достойный предмѣтъ изъ всей вселенной?

Дражайшее сокровище! Колико усердія, колико заразъ въ ея благочестіи! Она призналась, что просила Создателя о моемъ исправленіи. По истиннѣ, я уповаю, что молитвы толико благочестіемъ исполненной души не будутъ отвержены.

Впрочемъ, Белфордъ, въ отправленіи закона есть нѣчто важнаго. Воскресеніе есть пріятное установленіе для подкрѣпленія добродѣтели въ добродѣтельныхъ сердцахъ. Одинъ день изъ семи, сколь сіе правило благоразумно! Я думаю, что на конецъ буду ходить каждый день по разу въ церковь. А отъ того мое исправленіе скорѣе послѣдуетъ. Видѣть множество честныхъ людей, собирающихся для поклоненія истинному Богу. Сіе упражненіе относиться можетъ къ тому существу, которое мыслитъ и чувствуетъ. Однако сія мысль мучитъ меня угрызеніями совѣсти, когда я начну заниматься моими умыслами. Признаюсь читосердечно, что естьлибъ я ходилъ часто въ церьковь, то думаю, что могъ бы ихъ предать забвенію.

Мнѣ вдругъ представились новыя изобрѣтенія во время Божественной службы, но я отъ нихъ отрекаюсь, поелику они возродились въ толико священномъ мѣстѣ. Благочестивая Кларисса! Колико предупредила она гибелей привлекши къ себѣ меня и все мое вниманіе.

Но я хочу тебѣ разсказать все между нами произшедшее по утру при первомъ моемъ посѣщеніи, а потомъ учиня тебѣ точнѣйшее описаніе честнаго моего поведенія въ церькви.

Она не прежде осьми часовъ позволила мнѣ съ собой видѣться. Она уже приготовилась идти. Я притворился, будто не знаю ея намѣренія, и приказалъ Доркасѣ не сказывать ей, что она меня о томъ увѣдомила.

Вы конечно хотите куда ни есть идти, сударыня, сказалъ я ей съ равнодушіемъ?

Такъ, г. мой; я иду въ церьковь.

Я надѣюсь, сударыня, что вы мнѣ позволите проводить васъ въ оную.

Нѣтъ. Она приказала подать носилки и нести себя въ ближайшую церковь.

Отъ сихъ словъ я вострепеталъ. Носилки! чтобъ велѣть нести себя въ ближайшую церковь отъ гжи. Синклеръ, которой настоящее имя не есть Синклеръ, и представить ее взору всего народа, которой не весьма хорошее имѣетъ мнѣніе о семъ домѣ! Нѣтъ никакого средства на то согласиться. Однако я все показывалъ ей равнодушной видъ. Я ей сказалъ, что я почелъ бы за величайшую милость, естьлибъ она позволила мнѣ приказать подать карету и везть ее въ церковь Святаго Павла.

Она мнѣ представила на то мое платье, оказывающее вѣтренную веселость: она мнѣ сказала, что естьлибъ хотѣла ѣхать въ церковь Святаго Павла; то моглабъ взять карету и ѣхать безъ меня.

Я ей представилъ, колико она должна страшиться Синглетона и своего брата, и обѣщался ей надѣть самое простое изъ моихъ платьевъ. Не откажите мнѣ въ милости, сказалъ я ей, и позвольте васъ проводить. Я уже весьма долго не былъ въ церквѣ. Мы станемъ по разнымъ мѣстамъ, и первой разъ, когда я туда опять приду, послужитъ, какъ я надѣюсь, къ пріобрѣтенію правъ величайшаго благополучія, какое только я могу получить. Она учинила еще нѣсколько другихъ возраженій; но на конецъ позволила мнѣ съ собою ѣхать. Я сталъ на супротивъ ее, дабы не очень скучно было проводить время; ибо мы пріѣхали весьма рано, и я велъ себя толь порядочно, что подалъ ей о себѣ весьма хорошее мнѣніе.

Въ Воскресеніе въ вечеру.

Мы всѣ вмѣстѣ обѣдали, въ столовой залѣ гжи. Синклеръ. Теперь наши дѣла въ самомъ лучшемъ состояніи. Двѣ племянницы играли весьма хорошо свои роли, да и гж. Синклеръ въ своей не проступалась. Я еще никогда не видалъ моей любезной въ такомъ спокойствѣ.,,Прежде, сказала она мнѣ, она не весьма хорошее имѣла о сихъ людяхъ мнѣніе. Гж. Синклеръ казалась ей весьма гордою. Ея племянницы казались ей такими молодыми особами, съ коими она никогда не желала имѣть искренняго обхожденія. Но дѣйствительно никогда не надлежитъ быть торопливу въ подобныхъ сужденіяхъ. Честные люди гораздо болѣе выигрываютъ, когда лучше познаваемы бываютъ. Вдова казалась ей сносною. [Вотъ вся милость, которую она ей оказала.] Дѣвица Мартинъ и дѣвица Гортонъ по ея мысли суть двѣ молодыя дѣвушки весьма разумныя и разсудительныя. То, что дѣвица Мартинъ, особенно говорила о бракѣ и о такомъ человѣкѣ, которой онаго ищетъ, было весьма благоразумно. Съ такими главными правилами она будетъ весьма хорошею женою.,, Примѣть мимоходомъ, что женихъ сватающейся за Салли весьма знатной купецъ, за котораго она скоро выдетъ замужъ.

Я описалъ любезной твое свойство и трехъ моихъ прочихъ кавалеровъ, въ томъ намѣреніи, дабы возбудить въ ней любопытство видѣть васъ въ понедѣльникъ. Я говорилъ ей какъ худое такъ и доброе; какъ для превозношенія самаго себя похвалами, и для предупрежденія всѣхъ изумленій, такъ и для того, дабы дать ей знать, съ какими людьми должна она видѣться, естьли но-желаетъ меня тѣмъ обязать. По ея наблюденіямъ о каждомъ изъ васъ, я помышлялъ о средствахъ получить, либо сохранить ея ко мнѣ почтеніе. Я знаю, что ей противно и что не противно. И такъ, между тѣмъ какъ она будетъ стараться распознавать ваши мысли, я проникну въ ея сердце и отъ того извѣщусь, какую могу имѣть надѣжду.

Домъ не прежде будетъ готовъ какъ чрезъ три недѣли. Въ сіе время все кончится, или я буду претерпѣвать величайшія нещастія. Кто знаетъ можетъ быть и въ три дни все дѣло кончится? Не учинилъ ли я весьма важнаго дѣла, разгласивши здѣсь, что она моя жена? А другое, которое не менѣе важно, утвердилъ себя здѣсь денно и ночно? Избѣгла ли отъ меня хотя единая женщина, когда я токмо жилъ съ нею въ одномъ домѣ? А домъ: развѣ ето ничто инное есть какъ домъ? И люди. Вилль {Его камердинеръ.} и Доркаса, какъ собственные мои. Три дни, сказалъ я^ хорошо! Три часа.

Я взялъ верьхъ и въ третьемъ моемъ дѣлѣ, Белфордъ, хотя къ великому неудовольствію моей любезной. Ей представили въ третій разъ дѣвицу Партиньіонъ, которая согласилась остаться до завтра; но съ тѣмъ договоромъ, когда моя дражайшая приметъ въ томъ участіе. Какое средство ей было отказать столь любви достойной молодой дѣвицѣ, когда я споспѣшествовалъ ей въ томъ усердными моими прозьбами!

Я теперь съ нетерпѣливостію желаю знать твои мнѣнія о моей побѣдѣ. Естьли ты любишь личныя начертанія и глаза исполненныя пламенемъ, хотябъ сердце было льдяное, и нимало бы не начинало смяхчаться; естьли любишь хорошія чувствованія, и обманчивыя рѣчи, которыя изходятъ промежъ зубовъ, бѣлѣйшихъ слоновой кости и изъ коральныхъ губъ, взоръ все проницающей; звукъ голоса подобнаго гармоніи, благородной видъ смѣшанной съ неописанною пріятностію, чрезвычайную учтивость, естьли только можно, когда найти подобную оной; то найдешь всѣ сіи пріятностности, и не въ примѣръ еще болѣе въ моей Еленѣ {Четыре стишка стихотворца Дридена.},,воззри на сіе величественное зданіе сей Священный храмъ въ своемъ рожденіи воздвигнутъ Божественными руками. Ея душа есть Божество въ немъ обитающее; и зданіе сіе достойно Божества.,,

Или естьли ты хочешь пріятнѣе сего описаніе въ штилѣ Рова.

,,Она являетъ всѣ прелести цвѣтовъ вновь распустившихся; красоту безпорочную; свѣжесть пріятную, которую ни что еще не потребляло; се образъ природы въ первую весну свѣта сего.,,

Прощайте четверо мои подданные. Я васъ ожидаю завтра въ шесть часовъ въ вечеру.

[Дѣвица Кларисса въ одномъ письмѣ означенномъ въ понедѣльникъ по утру, хвалитъ поведеніе г. Ловеласа въ церквѣ и его внимательность касательно службы. Она говоритъ о домашнихъ госпожахъ гораздо благосклоннѣе, нежели преждѣ. Она примѣчаетъ что онѣ знаются только съ знатными особами. Въ другомъ письмѣ онъ объявляетъ, что ей не оказали никакого удовольствія представленіемъ ей дѣвицы Партиньіонъ, тѣмъ еще менѣе, что привели ее въ необходимость присудствовать при полдникѣ г. Ловеласа. Она предвидитъ, говоритъ она, что ето пропащей вечеръ.]

ПИСЬМО CLIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Понедѣльникъ въ вечеру 1 Маія.

Въ сію минуту я оставила то непріятное общество, въ которое видѣла я себя привлеченною противъ моей воли. Но какъ я находила бы весьма мало удовольствія воспоминая подробность разговора; то будь довольна тѣмъ, что я сообщу токмо то изображеніе, которое г. Ловеласъ учинилъ мнѣ вчерашняго дня о четырехъ своихъ друзьяхъ, и нѣкоторыя примѣчанія о собраніи, отъ котораго я по щастію освободилась.

Вотъ имена четырехъ Кавалеровъ: Белтонъ, Мовбре, Турвилль и Белфордъ. Гж. Синклеръ, дѣвица Партиньіонъ, та богатая наслѣдница, о коей я тебѣ говорила въ послѣднемъ моемъ письмѣ. Г. Ловеласъ и я, составляли прочихъ собѣседниковъ.

Я уже тебѣ описала дѣвицу Партиньіонъ, съ хорошей стороны, по свидѣтельству гж. Синклеръ и ея племянницъ, а здѣсь присовокуплю нѣсколько собственныхъ моихъ наблюденій о поведеніи ея въ собраніи.

Можетъ быть въ лучшемъ сообществѣ, она бы казалась съ меньшею невыгодою, но не взирая на невинные ея взоры, кои г. Ловеласъ весьма похваляетъ, нѣтъ такого человѣка въ свѣтѣ, ко мнѣнію котораго я бы имѣла великую довѣренность касательно истинной кротости. По случаю нѣкоторыхъ разговоровъ, кои однако не столь были вольны, чтобъ заслуживали явное порицаніе, но которые заключали въ себѣ нѣчто непристойнаго въ разсужденіи благовоспитанныхъ особъ, я примѣтила что съ начала сія молодая дѣвица изъявляла нѣкое замѣшательство: но потомъ улыбкою или взглядомъ, она ободряла скорѣе, нежели осуждала великое множество весьма странныхъ вольностей, естьли онѣ ничего не значатъ, то такъ; но естьли онѣ заключаютъ въ себѣ какой ни есть умыселъ, то должны казаться чрезвычайно обидными. По истиннѣ я знала довольно женщинъ, о коихъ имѣю гораздо лучшее мнѣніе, нежели о гж. Синклеръ, которыя безъ малѣйшаго затрудненія прощали какъ мущинамъ такъ и самимъ себѣ таковыя вольности. Но я не понимаю, чтобъ столь великая благоувѣтливость могла соображаться съ честною кротостію, составляющею отличное свойство нашего пола. Естьли слова суть не что инное, какъ тѣло или одѣжда мыслей; то душа не можетъ ли быть познана по наружному сему одѣянію?

Что касается до четырехъ друзей г. Ловеласа; то я почитаю ихъ знатными людьми по праву ихъ предковъ; но впрочемъ я не примѣтила въ нихъ никакого благородства.

Г. Белтонъ воспитанъ въ Университетѣ; потому что онъ назначенъ былъ къ штатской службѣ. Сей родъ жизни нимало не согласовался съ естественною его живостію; по смерти же его дяди, которой оставилъ ему весьма знатное наслѣдство, онъ вышелъ изъ штатской службы и поѣхалъ въ городъ, въ коемъ онъ въ скоромъ времени научился свѣтскимъ обращеніямъ. Говорятъ, что онъ человѣкъ весьма разумной. Онъ одѣвается великолѣпно; но безъ всякой пріятности. Онъ чрезвычайно любитъ напитки. Неусыпенъ во всемъ, и въ томъ состоитъ его слава. Онъ великое имѣетъ пристрастіе къ карточной игрѣ, которая разстроила всѣ его дѣла. Ему не болѣе тридцати лѣтъ.

Лицемъ онъ весьма красенъ и рябоватъ. Распутная его жизнь кажется угрожаетъ его кратковременнымъ бытіемъ на семъ свѣтѣ; ибо онъ страждетъ сухимъ кашлемъ, по которому примѣтить можно, что его легкія не весьма здоровы; впрочемъ онъ смѣется съ притворствомъ и побуждаетъ къ тому же своихъ друзей, надъ сими угрожающими признаками болѣзни, которые должны бы его учинить гораздо разсудительнѣйшимъ.

Г. Мовбре много путешествовалъ. Онъ говоритъ многими языками, такъ какъ и г. Ловеласъ, но съ меншею однако удобностію. Онъ произходитъ отъ знатнаго дома; ему отъ роду тридцать три или тридцать четыре года. Станъ у него высокой и весьма складной, глаза исполнены живостію, взоръ величественный, его лобъ и правая щека весьма обезображены двумя широкими ранами. Онъ одѣвается съ великимъ вкусомъ. При немъ всегда находится довольно служителей, онъ безпрестанно ихъ къ себѣ призываетъ и обременяетъ ихъ какимъ ни есть безразсуднымъ дѣломъ, какъ я съ десять примѣровъ тому видѣла въ то короткое время, которое препроводила я въ семъ обществѣ. Они кажется въ точности наблюдали гордое движеніе глазъ его, дабы быть въ готовности бѣжать прежде, нежели выслушаютъ и половину его приказовъ, и я думаю по примѣчанію моему, что они служили ему съ трепетомъ. Впрочемъ сей человѣкъ кажется сносенъ съ равными себѣ. Онъ весьма хорошо говоритъ о зрѣлищахъ и публичныхъ веселостяхъ, наипаче произходящихъ въ иностранныхъ земляхъ. Но въ его видѣ и рѣчахъ заключается нѣчто романическаго; онъ часто увѣряетъ, и даже съ великою твердостію, о вещахъ никакого правдоподобія не имѣющихъ. Онъ ни о чемъ не сумнѣвается, выключая того, чему бы долженъ вѣрить, то есть: онъ издѣвается надъ священными вещами, и ненавидитъ священниковъ, какого бы закона они ни были. Онъ весьма почитаетъ честность; сіе то онъ ежеминутно повторяетъ; но кажется что онъ не очень уважаетъ общественныя права и нравы.

Г.Турвилль оказалъ намъ, я не знаю по какому случаю, милость увѣдомивши насъ о своихъ лѣтахъ. Ему отъ роду токмо тридцать второй годъ. Онъ также произсходитъ отъ знатнаго рода; но по его виду и поведеніямъ въ немъ еще болѣе заключается того, что нынѣ называютъ вертопрашествомъ нежели въ комъ другомъ изъ его товарищей. Онъ одѣвается весьма богато. Онъ желалъ бы, чтобъ его почитали за человѣка имѣющаго великой вкусъ во всемъ томъ, что токмо служитъ къ его украшенію; но я нашла въ томъ болѣе разточительности, нежели красоты. Онъ оказываетъ явно безъ всякаго затрудненія попеченіе, которое онъ принимаетъ о своей внѣшности и вниманіе прилагаемое имъ къ отличенію себя съ наружности; но о внутренности своей онъ нимало не помышляетъ. Г. Ловеласъ сказалъ, что онъ танцуетъ безподобно, что онъ играетъ отмѣнно на инструментахъ, и что пѣніе составляетъ главное его совершенство. Его просили что ни есть пропѣть. Онъ спѣлъ нѣсколько Италіанскихъ и Французскихъ арій; и дабы отдать ему справедливость, его пѣніе было весьма благопристойно. Все собраніе было тѣмъ довольно; но наиболѣе тому удивлялись гж. Синклеръ, дѣвица Партиньіонъ и самъ онъ, что касается до меня; то я усмотрѣла, что онъ въ пѣніи много притворствуетъ.

Обращеніе и обхожденіе г. Турвилля наполнены тѣми жестокими оскорбленіями противъ благонравія нашего пола, которыя по употребленіи названы комплиментами, и котрыя почитаютъ знакомъ воспитанія, хотя они впрочемъ ничего другаго въ себѣ не содержатъ, кромѣ великаго множества смѣшныхъ Иперболъ, свойственныхъ токмо къ изъявленію мыслей безсовѣстнымъ людямъ, и худаго мнѣнія, которое они имѣютъ о женщинахъ. Онъ притворно вмѣшиваетъ въ своихъ разговорахъ Французскія и Италіанскія слова, и часто отвѣчаетъ по Французски на вопросъ предложенной ему по Англински; поелику онъ предпочитаетъ сей языкъ, какъ онъ говоритъ шепелянью своего народа. Но онъ и тогда находится принужденымъ переводить свой отвѣтъ на ненавидимый имъ языкъ своего государства, опасаясь по видимому, чтобъ его не подозрѣвали въ незнаніи того, что онъ сказалъ. Онъ любитъ разсказывать повѣсти. Онъ всегда обѣщается разсказать хорошую исторію, прежде нежели начнетъ; но онъ никогда не приходитъ въ замѣшательство, хотя и не устоитъ въ своемъ словѣ. Онъ весьма рѣдко оканчивалъ до конца свою повѣсть, хотябъ его и со вниманіемъ слушали. Онъ прерываетъ ее самъ столь многими парентезами и новыми произшествіями, что теряетъ содержаніе своего разговора, и бываетъ довольнымъ хотя не докончивъ оставитъ свое повѣствованіе; но, естли пожелаетъ начать оное опять; то спрашиваетъ у собранія съ пріятнымъ видомъ, чортъ меня возьми, естьли я помню на чемъ остановился. Но сего описанія довольно и предовольно о г. Турвиллѣ

Г. Белфордъ есть четвертый гость, которому, какъ кажется, г, Ловеласъ наиболѣе оказываетъ почтенія и любви. Я думаю, что етотъ человѣкъ долженъ быть весьма храбръ. Они сдѣлались друзьями по причинѣ ссоры [можетъ быть за какую ни есть женщину] повстрѣчавшись на рысталищахъ въ Кенсингтонѣ, гдѣ какіе-то прохожіе ихъ примирили.

Я думаю, что г. Белфордъ не старѣе двадцати семи или двадцати осьми лѣтъ. Онъ самый младшій изъ пяти по г. Ловеласѣ. Можетъ быть они оба злѣе всѣхъ; ибо они въ состояніи управлять тремя прочими по своему соизволенію. Г. Белфордъ столь же хорошо одѣтъ какъ и прочіе; но онъ не имѣетъ такого вида и красоты, какъ г. Ловеласъ. Однако его видъ изъявляетъ чѣловѣка знатнаго роду. Ему извѣстны славные древніе сочинители и лучше наши писатели. По сей то причинѣ собѣседованіе его иногда было весьма пріятно; а я будучи почитаема ими гж. Ловеласъ, всячески старалась придать лучшій видъ моему состоянію, и тогда я присоединилась къ нимъ. Да и все собраніе свидѣтельствовало мнѣ уваженіе на мои замѣчанія.

Г. Белфордъ, кажется человѣкъ вѣжливой, услужливой и хорошаго свойства. Хотя и очень онъ угождателенъ, но не простираетъ оной до такой степени какъ г. Турвилль. Онъ говоритъ весьма свободно и учтиво и я усмотрѣла основательное умословіе какъ въ его разумѣ, такъ и въ разсужденіяхъ. Г. Белтонъ имѣетъ такія жъ качества. Они весьма спорили оба въ разсужденіи сего, смотря на насъ, какъ будто бы для того, дабы примѣтить, удивляемся ли мы ихъ знанію, когда они сами весьма тѣмъ были довольны. Но, имѣя болѣе проницательности и вѣрности, г. Белфордъ явно одерживалъ побѣду, и восхищаяся тѣмъ преимуществомъ, онъ почелъ за удовольствіе защищать слабую сторону своими доказательствами.

Сколь мало ни имѣютъ склонности вообще къ тѣмъ предмѣтамъ, о коихъ въ сихъ случаяхъ разговариваютъ; но вступаютъ въ оныя столько, сколько благопристойность позволяетъ, и сколько относятся оныя къ другимъ намѣреніямъ: Я удобно могла примѣтить, колико г. Ловеласъ превосходилъ во всемъ четырехъ своихъ друзей, даже и въ томъ, что они почитали за главное свое знаніе. Чтожъ касается до разума и живости; то нѣтъ изъ нихъ ни одного ему подобнаго. Они во всемъ ему уступали, естьли онъ начиналъ говорить. Тогда гордый Мовбре увѣщевалъ Турвилля прекратить свои вздоры: онъ толкнулъ локтемъ Белтона, дабы слушалъ со вниманіемъ то, что г. Ловеласъ говоритъ, и когда онъ окончалъ рѣчь свою; то слова толико пленяющаго человѣка всѣми были повторяемы, отъ нѣкоего чрезвычайнаго удивленія, или можетъ быть отъ зависти. Дѣйствительно онъ толико имѣлъ прелести въ видѣ, въ рѣчахъ и обхожденіяхъ, что естьлибъ нимало не помышлялъ о самомъ себѣ, и не отличалъ бы истинну отъ лжи, то частобъ считали его за мѣчту.

,,Посмотрите на его къ столь многочисленномъ собраніи, сказалъ мнѣ г. Белфордъ, никого съ толикимъ вниманіемъ не слушаютъ, какъ его.,, Сей Белфордъ, увидѣвши друга своего вышедшаго на нѣкоторое время воспользовался его отсудствіемъ и подошедши ко мнѣ близко, говорилъ на ухо, съ видомъ фаворита, коему наша тайна была сообщена; онъ поздравлялъ меня мнимымъ моимъ бракомъ, увѣщевая меня не весьма долго настоять твердо на тѣхъ жестокихъ договорахъ, которые я предложила толико плѣнительному человѣку. Смущеніе, въ коемъ онъ меня примѣтилъ вскорѣ принудило его оставить таковый предмѣтъ, и онъ началъ опять превозносить похвалами своего друга.

По истиннѣ, дражайшая моя, справедливость требуетъ признаться, что г. Ловеласъ имѣетъ видъ оказывающій сродное ему достоинство, которое надмѣнность и наглость не токмо въ немъ дѣлаетъ безполезными, но совершенно неизвинительными. И такъ сія обманчивая пріятность изъявляемая имъ въ улыбкѣ, въ рѣчахъ и во всѣхъ его обращеніяхъ, покрайней мѣрѣ тогда, когда онъ желаетъ нравиться, не ясно ли показываетъ, что онъ рожденъ съ невинными склонностями, и что по природѣ онъ не былъ толико жестокъ, толико стремителенъ, и толико наглъ, каковымъ статься можетъ отъ столь худаго сообщества сдѣлался? Ибо впрочемъ его физіономія показываетъ его простосердечіе, и могу сказать, честность. Не думаешь ли и ты такъ, дражайшая моя? И такъ на всѣхъ сихъ видимыхъ вѣроятностяхъ, я основываю надѣжду о его исправленіи.

Но я весьма удивляюсь, чтобъ съ толикими благородными качествами, съ толь великимъ познаніемъ о людяхъ и книгахъ, съ толико образованнымъ разумомъ, можетъ онъ находить удовольствіе въ такомъ сообществѣ, коего начертаніе я тебѣ сдѣлала, и въ собѣседованіи возмущающей наглости, недостойной его дарованій и всѣхъ естественныхъ и пріобрѣтенныхъ его качествъ. Я предполагаю тому токмо одну причину, и къ нещастію моему она не изъявляетъ величественной души то есть; его тщеславіе, приносящее ему смѣха достойную честь видѣть себя начальникомъ надъ избранными имъ товарищами. Какъ можно любить и ощущать удовольствіе отъ такихъ похвалъ, которыя происходятъ отъ столь презрѣнія достойнаго источника!

Г. Белфордъ вздумалъ ему изъявить почтеніе, которое принудило меня немѣдленно оставить сіе обидное для меня собраніе.,,Щастливый человѣкъ! сказалъ онъ ему, по случаю нѣкоторыхъ ласкательствъ гж. Синклеръ, которыя были одобрены дѣвицею Партиньіонъ, вы толико одарены разумомъ и бодростію, что нѣтъ ни женщины ни мущины, которой бы могъ противустоять вамъ.,, Говоря сіе г. Белфордъ смотрѣлъ на меня. Такъ, дражайшая моя, онъ смотрѣлъ на меня съ нѣкоею улыбкою, а потомъ обратилъ свои взоры на своего друга. И такъ все собраніе, мущины и женщины, вдругъ обратились на твою Клариссу. По крайней мѣрѣ сердце мое то чувствовало; ибо едва осмѣливалась я поднять свои глаза.

Ахъ дражайшая моя, естьлибъ тѣ женщины, коихъ почитаютъ влюбленными въ какого человѣка, [въ семъ то я теперь нахожусь положеніи, ибо какой другой причинѣ можно приписать мой побѣгъ, которой полагаютъ произвольнымъ?] въ состояніи были разсуждать о той гордости, которую онѣ въ немъ питаютъ, и о томъ уничиженіи, которое навлекаютъ на себя; о ложномъ благочестіи, о безмолвномъ презрѣніи, о наглыхъ улыбкахъ и злобныхъ изъясненіяхъ, коимъ онѣ подвергаются со стороны осуждающихъ людей его пола; то какого бы презрѣнія не ощущали онѣ къ самимъ себѣ? И колико смерть со всѣми своими ужасами, казалась бы имъ предпочтительнѣе сего чрезвычайнаго уничиженія? Ты можешь теперь видѣть, для чего не могу я болѣе пространно говорить о всѣхъ обстоятельствахъ сего разговора.

Письмо CLV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Понедѣльникъ въ полночь.

Со мною случилось весьма странное приключеніе, которое приводитъ меня въ затрудненіе и сожалѣніе.

Въ сію минуту гж. Синклеръ меня оставила, будучи весьма не довольна тѣмъ, что не получила отъ меня ею требуемаго. Ея домъ наполненъ нѣкоторыми госпожами, кои пріѣхали посѣтить ея племянницъ, но какъ уже наступила ночь, не позволяющая дѣвицѣ Партиньіонъ подвергаться опасности на улицахъ Лондона; то она пришла меня просить, дабы я позволила сей молодой особѣ препроводить сію ночь у меня.

Хотя ея прозьба состояла въ самомъ простомъ дѣлѣ; но мой отвѣтъ показался ей жестокимъ и мало обязательнымъ: въ то время какъ она изъяснилась; то мнѣ вдругъ пришло на мысль, что я здѣсь всѣми людьми почитаема какъ иностранка; что я не имѣю здѣсь ни единаго собственнаго моего человѣка, или кого ни есть другаго, о которомъ бы имѣла хорошее мнѣніе; что въ семъ домѣ находятся четыре человѣка весьма распутнаго свойства, явные соучастники самаго г. Ловеласа, и чрезвычайно предпріимчивые люди; всѣ они, сколько я могу о томъ судить, по громкому шуму ихъ радости, какъ скоро я отъ нихъ удалилась, упивались напитками; что дѣвица Партиньіонъ не столь робкая особа, какъ мнѣ о ней представляли, принимая тщательное стараніе внушить въ меня хорошее о ней мнѣніе, и что гж. Синклеръ употребила болѣе старательности въ своей вѣжливости, нежели таковая прозьба того требовала. Отказъ, подумала я сама въ себѣ, не можетъ показаться иначе какъ страннымъ такимъ людямъ, которые и такъ уже меня почитаютъ нѣсколько странною. Согласіе же подвергнетъ меня весьма досаднымъ приключеніямъ. Я нашла столь мало соразмѣрности между такими опасностями, кои однѣ за другими слѣдуютъ, что нимало не усумнилась о томъ, что была должна предпріять.

Я отвѣчала гж. Сииклеръ, что я должна кончить весьма продолжительное письмо; что я не перестану писать до того времени, пока сонъ меня совершенно не склонитъ, что дѣвица Партиньіонъ весьма тѣмъ будетъ обезпокоена, да и я равномѣрно.

Весьма было бы прискорбно, сказала она мнѣ, чтобъ молодая дѣвица толь знатнаго достоинства принуждена была раздѣлить съ Доркасою весьма ускую постель. Но она еще болѣе сожалѣетъ о томъ, что учинила мнѣ такое предложеніе, которое можетъ привесть меня хотя въ малѣйшее безпокойство. Ничто столько не отдалено отъ ея желанія, а дѣвица Партиньіонъ съ великимъ бы удовольствіемъ согласилась дожидаться съ нею, пока я кончу свое письмо. Будучи озабочена толь усильными прозьбами, и не желая настоять твердо въ моемъ отказѣ, какъ прежде, я предложила ей всю мою постель, а сама рѣшилась запереться въ кабинетѣ и писать всю ночь. Сія бѣдная дѣвушка, сказала мнѣ, боится спать одна: впрочемъ она ни за что не согласится меня до того обезпокоить.

Я почитала уже себя отъ нее свободною, наипаче когда я увидѣла, что гж. Синклеръ выходила отъ меня весьма учтиво. Но она опять воротилась, и прося у меня прощенія за свое возвращеніе, сказала мнѣ, что дѣвица Партиньіонъ вся въ слезахъ; что она никогда не видала такой молодой особы, которой бы столько удивлялась, какъ мнѣ; что сія дорогая дѣвица ласкается, что ничего не окажетъ въ своемъ поведеніи такого, что бы могло во мнѣ внушить къ ней отвращеніе, и не позволю ли я ей привести ее сюда?

Я весьма теперь занята, отвѣчала я ей. Письмо, которое я хочу кончить, весьма важно. Я надѣюсь завтра видѣться съ дѣвицею Партиньіонъ и принести ей мое извиненіе. Тогда гж. Синклеръ въ недоумѣніи пошла было къ дверямъ, но опять возвратилась ко мнѣ. Я взяла свѣчу дабы ее проводить, прося ее, чтобъ она не упала. Она остановилась на верьху лѣсницы: Боже мой, сударыня, для чего принимаете на себя такой трудъ, сказала она мнѣ! Богу извѣстно мое сердце; я не имѣла намѣренія васъ обидѣть, но поелику вы не одобряете столь смѣлаго требованія; то я васъ покорно прошу не говорить о томъ ничего г. Ловеласу. Онъ почтетъ меня весьма дерзскою и наглою.

Сей случай, дражайшая моя, не сочтешь ли ты весьма страннымъ, хотя по самому сему обстоятельству, хотя потому обороту, которой мои отвѣты оному подали? Я не люблю, чтобъ меня почитали неучтивою. Впрочемъ, естьли сіе предложено мнѣ было безъ всякаго намѣренія; то мой отказъ заслуживаетъ такое наимѣнованіе. Съ другой стороны, я оказала подозрѣніе, въ коемъ, я и вообразить себѣ не могу, чтобъ какое ни есть было основаніе. Естьли же оно справедливо; то я должна всего страшиться; я должна бѣжать, какъ изъ сего дому, такъ и отъ Ловеласа, какъ бы въ семъ гнѣздился самой заразительной ядъ. Естьли же оно несправедливо, и естьли я не могу оное уничтожить, подавая какую ни есть вѣроподобную причину моему отказу; то какъ можно остаться здѣсь долѣе съ честію?

Я чрезвычайно досадую на него, на себя, и на всѣхъ, выключая тебя. Его сотоварищи весьма язвительные люди. Для чего, я повторяю, пожелалъ онъ меня видѣть въ столь подломъ собраніи? Еще скажу что, я имъ не довольна.

Письмо CLVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Во Вторникъ 2 Маія.

Я должна тебѣ объявить, хотя съ величайшимъ сожалѣніемъ, что не могу болѣе ни къ тебѣ писать, ни отъ тебя получать писемъ. Я получила письмо отъ твоей матушки (въ одномъ конвертѣ г. Ловеласа чрезъ Милорда М…) которая весьма чувствительно меня за то укоряетъ, и запрещаетъ мнѣ, тѣмъ болѣе что я привожу въ разстройство какъ ея такъ и твое благополучіе, писать къ тебѣ безъ ея позволенія. И такъ, до наступленія спокойнѣйшаго времени, сіе письмо есть послѣднее, которое ты отъ меня получишь. Но какъ состояніе моихъ обстоятельствъ кажется становится гораздо щастливѣе, то и будемъ надѣятся вскорѣ получить свободу переписываться и видаться со мною. Союзъ съ толико почтенія достойною фамиліею, какова г. Ловеласа, не будетъ повидимому почтенъ за нещастіе. Ваша матушка присовокупляетъ что естьли я желаю тебя воспламенить, то мнѣ стоитъ токмо тебя увѣдомить о ея запрещеніи; но она ласкается, что и не сдѣлавъ того, я сыщу сама нѣкое средство перервать такую переписку, которую, какъ я небезизвѣстна уже весьма долгое время она не позволяетъ. Все, что я могу сдѣлать, состоитъ въ томъ, что я тебя прошу ни мало не воспламеняться и усильными моими прозьбами заклинаю не подавать ей знать, даже никакого подозрѣнія не оказывать, что я тебѣ сообщила причину побуждающую меня перестать къ тебѣ писать. Продолжавши нашу переписку не взирая на опасность, которой я отъ того страшилась, и о коей я настояла долгое время, какъ бы я могла отстать отъ него честнымъ образомъ и увѣдомить тебя о томъ, что меня вдругъ удержало? И такъ, дражайшая моя, я лучше соглашусь, какъ ты видишь, положиться на твою скромность, нежели утаить тѣ причины коими не весьма была довольна, и которыя, понудили бы тебя проникнуть въ основаніе тайны, и наконецъ понудили бы тебя почесть меня за пріятельницу способную къ скрытности; не взирая на то, ты имѣла бы нѣкоторую причину почитать себя оскорбленною, естлибъ я не предполагала въ тебѣ столько благоразумія, дабы сохранить подъ сокровеніемъ твоимъ истинну.

Я повторяю, что мои обстоятельства въ хорошемъ положеніи. Домъ непремѣнно будетъ нанятъ. Госпожи сего дома весьма почтительны, не смотря на мою разборчивость въ разсужденіи дѣвицы Партиньіонъ. Дѣвица Мартинъ, которая въ скоромъ времени выдетъ за мужъ за одного весьма богатаго купца живущаго въ Страндѣ {Cлавная Лондонская улица.} пришла ко мнѣ просить совѣту о выборѣ нѣкоторыхъ прекрасныхъ штофовъ, кои желаетъ она купить на сей случай. Вдова не столько горда, каковою въ первой разъ мнѣ показалась. Г. Ловеласъ, отъ котораго я не скрыла, что его четыре пріятеля мнѣ весьма не нравятся, меня увѣряетъ, что ни они и никакіе люди безъ моего позволенія мнѣ представляемы не будутъ. Естьли я соберу всѣ сіи обстоятельства, то конечно успокою нѣжное и чувствительное твое сердце, въ томъ намѣреніи, дабы ты съ большею покорностію внимала повелѣнію твоей матушки, и чтобъ меня не обвиняли въ воспламененіи тебя, пребывая въ весьма различномъ отъ сего намѣреніи моя дражайшая и любезнѣйшая пріятельница вѣрная и приверженная твоя

Кл. Гарловъ.

Письмо CLVII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Среду 3 Маія.

Я весьма удивляюсь, что моя матушка могла столь странно поступить единственно для того, дабы оказать весьма не къ стати свою власть, и дабы обязать жестокія и угрызенія совѣсти не чувствующія сердца. Естьли я могу тебѣ быть полезна моими совѣтами или моими увѣдомленіями; то думаешь ли ты чтобъ я когда нибудь колебалась подавать тебѣ оныя?

Г. Гикманъ, которой, какъ кажется, проникаетъ нѣсколько въ таковыя обстоятельства совѣтуетъ мнѣ не оставлять такой переписки, какъ наша. Онъ весьма долженъ почесть себя щастливымъ что столь хорошее имѣетъ мнѣніе; ибо когда моя матушка привела меня въ великую досаду; то я желала съ кѣмъ ни есть поссориться.

Вотъ мое намѣреніе; ибо я должна тебя удовольствовать. Я не стану къ тебѣ писать нѣсколько дней, естьли не случится чего чрезвычайнаго, или пока хотя нѣсколько сія буря утишится. Но будь увѣрена, что я тебя не уволю ко мнѣ писать. Сердце мое, совѣсть и честность тому противоборствуютъ.

Но какъ я должна поступить въ семъ случаѣ? Какъ? я ни мало не прихожу въ замѣшательство; ибо я тебя увѣряю, что меня не весьма должно понуждать къ тому, дабы тайнымъ образомъ уѣхать въ Лондонъ: Естьли я на то рѣшусь; то не преждѣ тебя оставлю, пока не увижу тебя сочетавшеюся бракомъ, или совершенно освободившеюся отъ твоего тирана, и по совершеніи сего послѣдняго случая я тебя увезу съ собою, въ досаду всему свѣту; или естьли ты не согласишься ѣхать; то я останусь съ тобою и буду за тобой слѣдовать, какъ тѣнь твоя.

Не удивляйся сему объявленію. Единое разсужденіе, единая надѣжда меня останавливаетъ, будучи не усыпно во всякую минуту моей жизни обязана читать молча, работать безъ вкусу, и спать каждую ночь съ моею матушкою. Разсужденіе состоитъ въ томъ что ты должна страшиться, чтобъ такое дѣло не усугубило твоего проступка передъ тѣми, которые называютъ проступокъ твоимъ побѣгомъ. Над 23;жда понуждаетъ меня еще думать, что твое примиреніе можетъ щастливо окончиться и что извѣстные люди нѣкогда устыдятся тою безчестною ролею, которую они играли. Однако я часто сумнѣваюсь. Но намѣреніе, которое какъ кажется ты имѣешь прервать со мною всю переписку конечно превозможетъ сіе сумнѣніе. И такъ пиши ко мнѣ, или прими на себя всѣ слѣдствія моего намѣренія.

Я скажу тебѣ нѣсколько словъ на главнѣйшія статьи послѣднихъ твоихъ писемъ. Я не знаю оставленъ ли умыселъ брата твоего, или нѣтъ. Глубокое молчаніе въ твоей фамиліи царствуетъ. Твоего братца дня съ три не было дома. Онъ возвратился и пробылъ цѣлые сутки въ замкѣ Гарловъ. Потомъ онъ опять изчезъ. Съ Синглетономъ ли онъ, или гдѣ ни есть въ другомъ мѣстѣ, о семъ я не могла провѣдать.

Чтожъ касается до начертанія, которое ты мнѣ учинила о товарищахъ Ловеласа; то я ясно вижу, что ето такая адская сила, надъ которою онъ есть главнымъ Белзевутомъ. Какое онъ имѣлъ намѣреніе, какъ ты говоришь, въ той нетерпѣливости, съ коею онъ желалъ тебя видѣть посреди ихъ, и подать тебѣ сей случай составить изъ оныхъ толикое же число зеркалъ, которыя отражали бы свѣтъ отъ одного къ другому? Етотъ человѣкъ сущей дуракъ, не сомнѣвайся въ томъ, дражайшая моя, или по крайней мѣрѣ совершенно рѣхнувшейся ума. Я думаю, что они предстали предъ тебя въ самомъ блестящемъ видѣ. Вотъ что называютъ пригожими людьми, и господами знатнаго достоинства! Впротчемъ кто знаетъ, сколько есть презрѣнія достойныхъ душъ нашего пола еще хуже ихъ, и прилѣпляющихся къ нимъ?

Ты пришла въ замѣшательство, какъ то примѣчаешь, не желая раздѣлить своего ложа съ дѣвицею Партиньіонъ. Я весьма, въ разсужденіи того о ней сожалѣю. Будучи толико тщательна, могла ли бы ты чего опасаться отъ того? Естьлибъ онъ помышлялъ о насиліи; то конечнобъ не ожидалъ ночнаго времени. Въ твоей воли состояло и не ложиться спать. Гж. Синклеръ усильно тебя просила, а ты уже весьма далеко простирала свое сомнѣніе.

Естьли нечаянно случится что ни есть такое, которое замедлитъ къ исполненію торжества; то я бы тебѣ совѣтовала переѣхать въ другой домъ, но естьли вы обвѣнчаетесь; то я не усматриваю никакой причины могущей тебѣ воспрепятствовать остаться въ семъ домѣ до тѣхъ поръ, пока получишь во владѣніе свое помѣстье. Утвердивъ союзъ, наипаче съ толь рѣшительнымъ человѣкомъ нимало не надлежитъ сомнѣваться, чтобъ твои родители въ скоромъ времени не представили тебѣ того, что по законамъ они удержать у себя не могутъ. Когда дѣло дойдетъ до какой ни есть тяжбы; то ты не будешь да и не должна имѣть никакой власти опровергать оное. Тогда то онъ будетъ властелиномъ твоего имѣнія {По законамъ Англинскимъ.} и ты не можешь принять другихъ намѣреній безъ несправедливости.

Я тебѣ совѣтую не забыть одного пункта, то есть: договора со всѣми обрядами. Относительно къ чести твоего благоразумія и его справедливости, вашъ бракъ долженъ быть преслѣдуемъ договоромъ. Хотя почитаютъ его весьма злымъ человѣкомъ, однако его не щитаютъ беззаконнымъ, и я весьма удивляюсь, естьли онъ еще не учинилъ тебѣ сего предложенія.

Я весьма довольна его попеченіями, дабы нанять убранной мебелями домъ. Мнѣ кажется, что видѣнный имъ домъ весьма вамъ приличенъ; но естьли надлежитъ дожидаться его еще три недѣли; то ты не должна отлагать торжества на столь долгое время. Впрочемъ онъ и прежде можетъ приказать приготовить для тебя екипажи. Я чрезвычайно удивляюсь, что онъ кажется толико покорнымъ.

Я повторяю, дражайшая моя, продолжай ко мнѣ писать. Я настою твердо въ семъ опытѣ дружбы твоей.

Пиши ко мнѣ въ пространнѣйшихъ подробностяхъ, или прими на себя всѣ вышесказанныя слѣдствія. Никакія поступки не могутъ привести меня въ страхъ, когда я думаю, что дѣлаю то для безопасности твоей чести и твоего спокойствія.

Анна Гове.

Письмо CLVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ 4 Маія.

Я отвращаюсь отъ всякаго другаго обязательства, оставляю всякое другое желаніе, изгоняю всякой другой страхъ, прося тебя униженно, дражайшая моя пріятельница, ни учинить себя виновною въ излишнемъ оказаніи дружбы, за которую я никогда не буду въ состояніи тебя возблагодарить, и которая составитъ для меня источникъ вѣчнаго соболѣзнованія. Естьли должно; то я къ тебѣ писать буду. Я знаю нетерпѣливой твой нравъ, когда ты почитаешь свое великодушіе и дружбу оскорбленными. Любезная моя Гове! не ужели ты желаешь навлечь на себя матернее проклятіе, такъ какъ и я не избѣгла проклятія моего родителя? не скажутъ ли, что мой проступокъ заразителенъ, естьли дѣвица Гове оному послѣдуетъ? Въ немъ заключается толико худыхъ дѣлъ, кои не требуютъ ни какого изслѣдованія, и коихъ находится великое множество. Весьма безполезно приводить причины; учинивши таковую отважность. Сколь бы благородны и великодушны ни были твои причины, но не дай Боже, чтобъ когда ни есть узнали, что ты приняла намѣреніе послѣдовать толико зловредному примѣру, тѣмъ болѣе, что ты не будешь имѣть никакихъ такихъ извиненій которыя можно приводить въ мою пользу, а особливо, къ нещастію своему, будучи о томъ извѣстна.

Принужденіе, въ коемъ тебя содержитъ твоя матушка, въ нѣкоторое время ни мало тебѣ несноснымъ не казалось. Почитала ли ты прежде за мученіе раздѣлять съ нею ея ложе? Съ какою радостію я получала таковую милость отъ моей матушки! Коликое чувствовала я удовольствіе, заниматься какимъ ни есть дѣломъ предъ ея глазами! Ты нѣкогда была согласна съ моимъ мнѣніемъ; и я знаю что въ зимніе вечера ты почитала самыми пріятнѣйшими увеселеніями читать иногда предъ нею. Не подавай мнѣ причины укорять самое себя въ сей перемѣнѣ.

Научись, дражайшая моя, пріятельница твоя тебя въ томъ заклинаетъ, научись покорять собственныя свои страсти. Сіи страсти нашего пола, коихъ мы не стараемся преодолѣвать, могутъ имѣть единый источникъ съ тѣми, кои мы наиболѣе осуждаемъ вспыльчивыхъ и стремительныхъ людяхъ, и можетъ быть они ни почему другому простираютъ оныя далѣе, какъ по обыкновенному вліянію или по силѣ излишне вольнаго воспитанія. Изслѣдуемъ съ тщаніемъ сіи два размышленія, дражайшая моя; обратимся на самихъ себя, и вострепещемъ.

Естьли я къ тебѣ должна писать, какъ ты мнѣ поставляешь оное закономъ, то твердо настою въ томъ, чтобъ ты пресѣкла оное съ своей стороны. Твое молчаніе въ разсужденіи сего пункта послужитъ мнѣ доказательствомъ, что ты не помышляешь уже болѣе о томъ поступкѣ, которымъ меня угрожала, и что будешь повиноваться твоей матушкѣ, по крайней мѣрѣ въ томъ, что до тебя касается. Положимъ, что будутъ важные случаи; то развѣ ты не можешь употребить для писанія г. Гикмана?

Мои слова, выражаемы трепещущею рукою на письмѣ, подадутъ тебѣ знать, дражайшая и пылкостію исполненная моя пріятельница, колико ты поразила сердце вѣрной твоей

Кл. Гарловъ.

П. П. въ сію минуту принесли мнѣ мои платья; но ты привела меня въ такое смущеніе, которое лишило меня бодрости такъ, что я не въ состояніи была развернуть чемодана.

Человѣкъ г.Ловеласа отнесетъ письмо мое къ г. Гикману, для скорѣйшаго къ тебѣ доставленія. Письма достойнаго сего друга да облегчатъ меня нѣсколько отъ сего новаго предмѣта безпокойствія.

Письмо CLIX.

Г. ГИКМАНЪ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Пятницу 5 Маія.

Милостивая моя государыня.

Я имѣю честь, со стороны дѣвицы Гове засвидѣтельствовать вамъ, не зная побудительныхъ ея къ тому причинъ, что она чрезвычайно опечалена тѣмъ безпокойствіемъ, которое она нанесла вамъ послѣднимъ своимъ письмомъ, и что естьли вы токмо станете продолжать къ ней писать, какъ то и до сего времени чинить не преставали; то она оставитъ то намѣреніе, которое толико васъ безпокоитъ. Впрочемъ она приказала мнѣ присовокупить, что естьли она можетъ чемъ ни есть вамъ служить или васъ избавить, ето собственныя ея слова; то всѣ людскія сужденія нимало ее не поколеблятъ. Я съ великимъ удовольствіемъ пожелалъ воспользоваться, сударыня, симъ случаемъ, дабы объявить вамъ то участіе, которое я въ вашемъ состояніи принимаю, но будучи не весьма довольно о томъ извѣстенъ, а судя токмо по единому смущенію дражайшей для меня во всемъ свѣтѣ особы и искреннѣйшей вашей пріятельницы, что она не столь благополучна, какъ я того желаю, предлагаю я вамъ мои вѣрныя услуги, съ усерднымъ желаніемъ окончанія всѣхъ вашихъ нещастій, пребывая, государыня моя, съ приверженностію равною моему уваженію къ вамъ и удивленію, вашъ покорнѣйшій

Карлъ Гикманъ.

Письмо CLX.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ

Во Вторникъ 2 Маія.

Меркурій, какъ повѣствуютъ Баснословы, будучи побуждаемъ любопытствомъ узнать, въ какомъ уваженіи считается онъ между смертными, сошелъ на землю въ превращенномъ видѣ и торговалъ въ лавкѣ какого-то статуйщика Юпитера, Юнону, потомъ другихъ вышшихъ боговъ; а подошедъ къ собственной своей статуѣ спросилъ, чего она стоитъ? О! сказалъ ему художникъ, купите хоть одну изъ другихъ, а етого молодца я вамъ отдамъ въ барышахъ. Богъ воровъ чаю показывалъ тогда весьма глупой видъ, будучи за свое тщеславіе такъ наказанъ.

Ты на него походишь, Белфордъ. Тысячу гвиней ничего бы для тебя не стоили, дабы пріобрѣсть токмо почтеніе отъ сей любезной особы. Ты почиталъ бы себя щастливымъ, естьлибъ токмо былъ сносенъ, и не совершенно не достоинъ сообщества ея. Прощаясь со мною вчерашняго вечера или весьма рано сегоднишняго утра, ты меня просилъ написать къ тебѣ хотя два слова въ Едгваръ, и увѣдомить, что она думаетъ о тебѣ и твоихъ товарищахъ

Твои тысячу гвиней останутся за тобою, бѣдной мой Белфордъ, ибо ты и всѣ прочіе совершенно ей не нравятся.

Я весьма о тебѣ жалѣлъ, и сіе произсходило отъ двухъ причинъ; во первыхъ, твое любопытство должно навести на тебя страхъ и принять о самомъ себѣ худое мнѣніе; вмѣсто того, что любопытство Бога воровъ не отъ чего иннаго произсходило, какъ отъ несноснаго тщеславія; и онъ достоинъ былъ того, чтобъ бѣжать опять на небо, и стыдиться такого приключенія, которымъ весьма вѣроятно, что не осмѣливался онъ тщеславиться: во вторыхъ, что естьли она возымѣла отвращеніе къ тебѣ, то я опасаюсь, чтобъ красавица и ко мнѣ не возчувствовала того же; ибо не однаго ли мы отца дѣти?

Я и помышлять не долженъ о исправленіи; сказала она мнѣ, съ таковыми товарищами, чувствуя толикое удовольствіе обращаться съ ними.

Мнѣ и на мысль болѣе не приходило, такъ какъ и вамъ, чтобъ ты ей казался пріятенъ; но признавая васъ моими товарищами, я думалъ, что столь благовоспитанная особа долженствовала бы поступить гораздо лучше въ своихъ сужденіяхъ.

Я не знаю, какъ свѣтъ могъ перемѣниться, Белфордъ, но женщины всегда почитали за право принимать съ нами всякія вольности, въ то время когда мы не столь бываемъ учтивы, и можетъ быть еще хуже того, естьлибъ мы не говорили лжи, и не дѣлалибъ изъ чернаго бѣлое въ ихъ пользу. И такъ сами онѣ принуждаютъ насъ прибѣгать къ лицемѣрству а въ нѣкоторыя времена называютъ насъ обманщиками.

Я столько старался защищать васъ сколько могъ: но по ея главнымъ правиламъ ты знаешь что не иннымъ чемъ защищаться должно, какъ молчаніемъ. Вотъ нѣкоторые знаки твоего оправданія.

"При толико проницательныхъ и невинныхъ глазахъ, и малѣйшія не осмотрительности кажутся оскорбительны. Впрочемъ я нимало не примѣтилъ, даже во весь вечеръ, чтобъ въ вашихъ разговорахъ или обхожденіяхъ было что ни есть укоризны достойнаго. Много есть такихъ людей, которые говорятъ токмо объ одномъ или о двухъ предмѣтахъ: она нималаго сходства съ ними не имѣетъ, она, которая отъ природы одарена всѣми ими: но ни мало не удивительно что вы говорили о такой матеріи, которую совершеннѣе знали, и что вашъ разговоръ ограничивался простыми предмѣтами чувствованій. Естьлибъ она хотя нѣсколько долѣе съ нами осталась; то гораздо бы менѣе имѣла отвращенія къ нашему обществу: ибо она видѣла съ какимъ вниманіемъ все собраніе приготовлялось ее слушать и ей удивляться, когда она отверзала уста свои. Белфордъ, мнѣ сказалъ, какъ скоро она удалилась, что самая истинная добродѣтель говорила ея устами; но она толико внушила въ него къ себѣ уваженія, что онъ даже трепеталъ предъ нею, дабы не проступиться въ чемъ нибудь.,,

Естьли искренно признаться, сказала она мнѣ; то ей весьма не нравятся ни товарищи мои, ни домъ въ коемъ она теперь находится.

Я ей отвѣчалъ, что домъ и мнѣ не болѣе нравится, какъ ей, хотя люди кажется и весьма учтивы, и хотя она призналась, что они нравятся ей теперь болѣе, нежели при первомъ свиданіи. Но не имѣли ли мы и на канунѣ подобнаго свиданія?

,,Ей весьма не показалась дѣвица Партиньіонъ. Хотябъ ея богатство и въ самомъ дѣлѣ столь было велико, какъ говорятъ; но она и тогдабъ не согласилась избрать ее въ свои пріятельницы. Ей весьма показалось странно, что въ прошедшую ночь учинили ей такое предложеніе, которое привело ее въ великое замѣшательство, когда домашніе госпожи имѣли прочихъ жильцовъ, съ которыми онѣ должны гораздо быть знакомѣе, нежели съ тою, которую онѣ не болѣе двухъ дней спознали.,,

Я притворился будто совершенно не знаю сего обстоятельства: когда же она объяснилась гораздо явственнѣе; то я осуждалъ сей дерзкой поступокъ. Она говорила о своемъ отказѣ гораздо вольнѣе, нежели какъ о немъ судила. Я весьма ясно въ ней сіе усмотрѣлъ; ибо легко можно было видѣть, что она почитала меня вознамѣрившимся укорять ее въ излишней разборчивости или предосторожности. Я ей представилъ что конечно не премину за то изъявить мое негодованіе гж. Синклеръ.

"Нѣтъ: ето не стоитъ сего труда, лучше предать забвенію; конечно болѣе сыщутъ разборчивости въ ея отказѣ, нежели въ поступкѣ гж. Синклеръ и въ довѣренности дѣвицы Партиньіонъ. Но поелику домашніе люди велико множество имѣютъ знакомыхъ; то она опасается, что конечно не будетъ спокойна въ своей горницѣ, естьли двери въ оной для всякаго будутъ открыты. По истиннѣ, она примѣтила въ дѣвицѣ Партиньіонъ такіе поступки, коихъ она не можетъ терпѣть; по крайней мѣрѣ не желаетъ она искреннѣйшаго съ нею дружества. Но естьли богатство ея въ самомъ дѣлѣ столь велико; то она не преминетъ сказать, что сей молодой особѣ, кажется ей способнѣе принимать мои попеченія, нежели…

Я перервалъ сію рѣчь съ важнымъ видомъ: мнѣ не болѣе нравится, сказалъ я ей, дѣвица Партинбіонъ, какъ и ей. Это такая невинная дѣвушка, которая кажется оправдываетъ то великое стараніе, которое прилагали ея опекуны о ея воспитаніи. Впрочемъ, что касается до прошедшей ночи; то я долженъ признаться, что ничего не примѣтилъ оскорбительнаго въ ея поведеніи, и ничего въ томъ не усматривалъ, кромѣ откровенности молодой хорошаго свойства дѣвицы, которая почитала себя въ безопасности быть въ сообществѣ съ честными людьми.

По истиннѣ, было бы не справедливо, сказала она мнѣ, имѣть столь хорошее мнѣніе, какъ о мнѣ такъ и о моихъ товарищахъ; но естьли сія молодая дѣвица весьма была довольна препровожденіемъ съ нами вчерашняго вечера; то она отдаетъ на мою волю судить, не былъ ли я излишне добръ предполагая въ ней толико невинности. Что касается до нея; то не зная еще ни какихъ Лондонскихъ обхожденій, она откровенно мнѣ призналась, что во всю свою жизнь еще никогда не была въ столь худомъ сообществѣ, да и въ предь никогда не желаетъ въ подобныхъ находиться.

Слышишь ли, Белфордъ? Мнѣ кажется, что съ тобою еще хуже поступлено, нежели съ Меркуромъ.

Я весьма былъ симъ тронутъ. Сколько я могу судить, отвѣчалъ я ей, то женщины и гораздо скромнѣйшія нежели дѣвица Партиньіонъ конечно не были бы оправданы предъ судомъ толико строгой добродѣтели.

Я худо понимаю ея мысли, возразила она; но естьли въ самомъ дѣлѣ я ничего такого не примѣтилъ въ поведеніи сей молодой особы, что бы было противно добродѣтели; то она не желаетъ умолчать, что мое непонятіе столь же кажется ей сожаленія достойно, какъ и ея; и что для двухъ толико сообразныхъ свойствъ, она весьма бы желала, чтобъ они никогда не разлучались.

Видишь, Белфордъ, что я выигрываю своею милостію.

Я благодарилъ ее за такое ея милосердіе; и безъ всякаго затрудненія, сказалъ ей, что вообще добрыя души весьма мало онаго имѣютъ, и естьли говорить чистосердечно; то я желалъ бы быть нѣсколько злѣе, но судить только не такъ жестоко о моемъ ближнемъ.

Она поздравила меня съ симъ чувствіемъ. Она надѣется, присовокупила она, что дабы мнѣ казаться милостивою, она не обязана оказывать склонность къ тому подлому обществу, въ которое я ее склонилъ вчерашняго вечера.

Нѣтъ никакого изключенія въ твою пользу, Белфордъ. Тысяча твоихъ гвиней ничего не помогаютъ.

Я отвѣчалъ, прося у ней прощенія, что я не усматриваю въ ней ни къ кому склонности, [откровенностію, по чести сказать, должно платить за откровенность.] Для чего она такъ худо отзывается о моихъ друзьяхъ? Милордъ М… сказалъ бы въ семъ случаѣ; кто любитъ меня, тотъ люби мою и собачку; а естьлибъ она пожелала мнѣ дать знать, что ей нравится и что не нравиться, тогдабъ я могъ сообразиться во всемъ съ ея волею.

Она мнѣ сказала весьма трогательнымъ видомъ, что я и самому себѣ долженъ не нравиться.

Чортъ бы взялъ ету прелестницу. Не уже ли не знаетъ она, что рано или поздо она мнѣ за то заплатитъ?

Благополучіе мое, возразилъ я весьма тихимъ голосомъ, весьма лестно было для меня до вчерашняго собранія, и я бы желалъ, чтобъ чортъ побралъ и четырехъ моихъ друзей и дѣвицу Партиньіонъ; однако она позволитъ мнѣ сказать, что я не усматриваю, какимъ бы образомъ могли добрые люди достигать и до половины своей цѣли, то есть: исправлять людей своимъ примѣромъ, естьлибъ впущали въ свое сообщество подобныхъ токмо себѣ людей.

Я почиталъ себя превращеннымъ въ прахъ двумя или тремя блеснувшими изъ глазъ ея съ негодованіемъ молніями. Она обратилась ко мнѣ задомъ съ презрительнымъ видомъ и поспѣшивъ взойти на верьхъ заперлась въ своей горницѣ. Я тебѣ повторяю, дражайшій мой Белфордъ, что тысяча твоихъ гвиней у тебя останутся. Она весьма не учтивымъ почитаетъ меня человѣкомъ: но думаешь ли ты, чтобъ въ семъ случаѣ она была учтивѣе, нежели должно быть женщинѣ.

Теперь мнѣ кажется, что я долженъ ей отомстить за ту жестокость, по которой она привела толико прелестную и богатую особу, какъ дѣвица Партиньіонъ, въ необходимость спать съ служанкою? Дѣвица Партиньіонъ, сказалъ я, объявила съ исполненными очами слезъ гж. Синклеръ, что естьли гж. Ловеласъ удостоитъ ее своимъ посѣщеніемъ и поѣдетъ въ Барнетъ; то самые превосходные покои и удобнѣйшія во всемъ домѣ постели будутъ къ ея услугамъ. Думаешь ли ты, чтобъ я не проникъ во всѣ оскорбительныя ея мысли, которыя относятся ко мнѣ? Не опасалась ли она, чтобъ предполагаемый мужъ не вознамѣрился употребить въ пользу свои права, и чтобъ дѣвица Партиньіонъ не стала споспѣшествовать исполненію толь справедливаго долга? И такъ вы мнѣ не довѣряетесь, моя возлюбленная! Очень хорошо! поелику вы болѣе полагаетесь на свои предосторожности, нежели на мою честность; то конечно откроется средство перемѣнить ваши опасности въ настоящее дѣло.

Не забудь, Белфордъ, увѣдомить меня, что ты и твои товарищи думаютъ о гордой моей Еленѣ.

Я освѣдомился, что ея Анна вскоромъ времени надѣется выздоровѣть и къ ней пріѣхать. Мнѣ кажется, что у сей дѣвушки нѣтъ лѣкаря. Я хочу послать къ ней онаго, изъ любви и почтенія къ ея госпожѣ. Кто знаетъ не умножитъ ли дѣйствіе какого нибудь пріема ея болѣзни? По крайней мѣрѣ я того надѣюсь. Она же можетъ быть очень скоро надѣется исполнить свое желаніе; а у насъ время не до болѣзни.

Письмо CLXI.

Г.ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛФОРДУ.

Во вторникъ 2 Маія.

Въ то время, какъ я запѣчатывалъ письмо мое; то прислано было одно къ моей любезной, въ моемъ конвертѣ чрезъ Милорда М… отъ кого думаешь ты оно прислано? Отъ дѣвицы Гове, какоежъ было содержаніе онаго? Сего то я не могу узнать прежде, пока угодно будетъ сей дарагой особѣ сообщить мнѣ оное. Но, по тому дѣйствію которое оно произвело надъ нею, я сужу что сіе письмо очень жестоко. Читая оное источники слезъ катились изъ глазъ ея. И цвѣтъ въ лицѣ ея ежеминутно перемѣнялся. Я думаю, что ея гоненія никогда не кончатся.

Сколь жестокъ ея жребій, вскричала, пришедши въ отчаяніе, моя возлюбленная! Теперь то должно отречься отъ единаго утѣшенія въ ея жизни! Конечно отъ переписки дѣвицы Гове. Но для чегожъ приходить въ такое отчаяніе? Ето есть самое запрещеніе объявленное точно ея пріятельницѣ, и которое еще ихъ отъ того не удерживало, хотя онѣ безгрѣшны, естьли ты ихъ такими считаешь. Думаютъ ли онѣ, чтобъ мать не производила дѣломъ своей власти, когда ея приказанія не сдѣлали никакого дѣйствія надъ столь непокорною дочерью; то не должно ли, чтобъ она испытала, не произведутъ ли они болѣе дѣйствія надъ пріятельницею ея дочери? Я увѣренъ что теперь они точно будутъ исполнены; ибо я сомнѣваюсь, чтобъ моя любезная не почла сіе за грѣхъ.

Я не могу терпѣть жестокости, наипаче въ женщинахъ, и чувствительно бы былъ тронутъ жестокостію гж. Гове, естьлибъ не усмотрѣлъ въ моей любезной величайшаго оной примѣра въ разсужденіи дѣвицы Партиньіонъ. Поелику она сама весьма страшилась, да и какимъ образомъ могла бы она знать, не приведетъ ли кого ни есть Доркаса къ сей молодой и невинной особѣ; то слѣдовательно надлежало бы ей гораздо менѣе полагаться на свои предосторожности? Но не смотря на все то, я ни мало не досадую на сіе запрещеніе, отъ чего бы оно не произсходило; ибо я навѣрное знаю, что я обязанъ дѣвицѣ Гове неусыпнымъ бдѣніемъ моей красавицы, и тѣмъ худымъ мнѣніемъ, которое она о мнѣ имѣетъ. Теперь она не будетъ имѣть никого, котораго бы примѣчанія могла сравнивать съ своими; никто не станетъ ее обезпокоивать; и я не буду уже имѣть старанія къ прекращенію, худыми средствами, такой переписки, которая ежеминутно причиняла мнѣ безпокойствіе.

Не удивляешься ли ты, какимъ образомъ все споспѣшествуетъ моему щастію? Для чегожъ сія дражайшая Кларисса приводитъ меня въ необходимость прибѣгать къ тѣмъ умысламъ, которые умножаютъ мое замѣшательство и которые могутъ меня сдѣлать виновнѣйшимъ въ мысляхъ нѣкоторыхъ людей? Или для чегожъ, спросилъ бы я ее, желаетъ она супротивляться судьбѣ своей.

Письмо CLXII.

Г. БЕЛФОРДЪ, къ Г. ЛОВЕЛАСУ

Изъ Едгвара въ Четвертокъ въ вечеру 2 Маія.

Не ожидая того изъясненія, которымъ ты насъ обнадѣжилъ, о разсужденіи твоей красавицы о насъ, я тебя увѣряю, что мы одинакого мнѣнія о томъ, что она о насъ думаетъ, то есть, что касается до разума; то мы не думаемъ, чтобы была въ свѣтѣ такая женщина, которая превосходила бы ее будучи въ ея лѣтахъ. Въ разсужденіи ея вида, она въ самомъ нѣжномъ своемъ цвѣтѣ. Ето удивительная особа и рѣдкая красавица. Но сихъ наружныхъ дарованій не довольно, когда присовокупить честное ея поведеніе. Впрочемъ конечно противъ склонности она оказала намъ сію милость.

Позволь, дражайшей Ловеласъ, чтобъ я желалъ со славою спасти толико совершенствъ отъ той великой опасности, которой я вижу ихъ подверженныхъ со стороны самого искуснаго и пронырливаго человѣка. Въ нѣкоторомъ письмѣ я тебѣ уважилъ пользу собственной твоей фамиліи, а особливо усердныя желанія Милорда М… когда я еще не имѣлъ случая ее видѣть. Но теперь я присовокупляю кътому собственную ея выгоду, честность, справедливыя причины, признательность и человѣколюбіе, которыя долженствуютъ всѣ согласоваться съ поведеніемъ столь прелестнаго произведенія природы. Ты не знаешь, Ловеласъ, коликую скорбь ощущалъ бы я во внутренности моего сердца, [не понимая самъ, чему оную приписать] естьлибъ не весьма былъ увѣренъ, оставляя тебя, что сія несравненная дѣвица избѣгнула проклятаго коварства, когда ей предлогали раздѣлить свое ложе съ презрительнѣйшею Партиньіонъ?

Въ видѣ столь любезной особы есть нѣчто толико почтительнаго, или по крайней мѣрѣ столь кроткаго, [увидѣвши ее, я уже ни о чемъ болѣ не говорю, какъ о ней] что естьлибъ я пожелалъ имѣть всѣ тѣ добродѣтели въ одномъ начертаніи; то просилъ бы, чтобъ онѣ были описаны въ различныхъ ея видахъ и изображеніяхъ. Она создана для украшенія своего вѣка. Она составитъ оное въ высочайшей степени. Какая поразительная живость и какая при томъ скромность въ глазахъ ея! Мнѣ кажется, что я усматривалъ въ каждомъ ея взорѣ смѣшеніе страха и любви къ тебѣ. Какая безподобная улыбка! сколь пріятно видѣть оную проникающую сквозь мракъ покрывающей прелестное лице ея и изъявляющей, что она во внутренности души гораздо болѣе ощущаетъ печали и безпокойствія, нежели сколько съ наружности оной изъявляетъ!

Ты можешь меня обвинять въ восторгѣ; но по истиннѣ я сохранилъ толико благоговѣнія къ изящному ея разуму и разсужденію, что ни когдабъ не извинилъ того, которой бы употребилъ все оное во зло, я весьма соболѣзную, что съ толико Ангельскими качествами опредѣлена она къ браку. Она сущею душею глазамъ моимъ представляется. Когдабъ она избрала мужа себѣ подобнаго; то на чтожъ опредѣлять на нечестивое употребленіе плѣняющія совершенства, ею обладаемыя? На что приводить Ангела къ простымъ заботамъ житейской жизни? Естьлибъ я удостоился быть ея супругомъ; то едвабъ осмѣлился видѣть ее матерію, по крайней мѣрѣ развѣбъ увѣренъ былъ, что души подобныя ей способны къ размноженію человѣческаго рода. Словомъ, для чегожъ не оставлять произведенія чувствъ существамъ тѣлеснымъ? Я уверѣнъ что и самъ ты не менѣе высокія имѣешь о ней мысли, какъ и я Белтонъ, Мовбре и Турвилль подобно мнѣ думаютъ, превозносятъ до безконечности ее похвалами и клянутся, что весьма бы было сожалѣнія достойно въ свѣтѣ ввергнуть въ погибель такую молодую особу, паденіемъ коей единый токмо адъ насладиться можетъ.

Сколь велико должно быть то достоинство женщины которое своимъ могуществомъ извлекло отъ насъ таковое признаніе, отъ насъ, которые не болѣе наблюдаютъ правила, какъ и ты, отъ искренныхъ твоихъ друзей. присоединившихся къ тебѣ въ справедливыхъ твоихъ негодованіяхъ противъ всей ея фамиліи, и представившихъ тебѣ свои вспомоществованія къ исполненію твоего мщенія! Но чего же ты желаешь? Мы не усматриваемъ даже и тѣни причины, дабы наказать такую невинную дѣвицу, которая тебя любитъ отъ всего своего сердца, которая пребываетъ подъ твоимъ покровительствомъ, и которая толико претерпѣла ради тебя несправедливости отъ своихъ родителей.

Я хочу тебѣ предложить одинъ или два вопроса? Сколь ни прелестна твоя Кларисса; но думаешь ли ты чтобъ та цѣль, о которой ты помышляешь, соотвѣтствовала средствамъ къ оной ведущимъ, то есть: затрудненіямъ, которыя ты самъ себѣ причиняешь вѣроломствами, хитростями, коварными изобрѣтеніями, отъ которыхъ ты уже кажешься и собственнымъ своимъ глазамъ мерзостнымъ, и кои ты еще выдумываешь? Во всякихъ совершенствахъ она превосходитъ всѣхъ въ свѣтѣ женщинъ; но относительно къ тому, что ты желаешь получить; то сладострастная особа сего же пола, какая ни есть Партиньіонъ, Гортонъ, или Мартинъ, сластолюбца тысячекратно сдѣлаютъ щастливѣе, нежели сія несравненная и обожанія достойная дѣвица. Утѣшительныя сладострастія судь тѣ, которыя раздѣляются произвольно {Стихи взятые изъ Конгрева.}. Желаешь ли ты учинить ее нещастною на всю ея жизнь, не могши быть самъ ни на единую минуту щастливымъ.

Теперь еще не весьма поздо; сіе то можно сказать въ твою пользу, естьли ты намѣренъ сохранить ея почтеніе съ ея особою; ибо я думаю, что въ томъ омерзительномъ домѣ, въ коемъ она находится, ей ни какъ не возможно уйти изъ рукъ твоихъ. Да будетъ проклята лицемѣрная сія Синклеръ. Какъ могла она притворяться до такого степени, во все то время, которое твоя любезная препроводила съ нами? Вѣрь мнѣ Ловеласъ, будь честенъ и женись; и возблагодари Небо, которое преклонило изящную Клариссу принять твою руку. Естьли ты станешь закоснѣвать противъ собственныхъ своихъ разсужденій; то на вѣки осужденъ будешь, какъ на семъ такъ и на томъ свѣтѣ. Ты осужденъ будешь, я тебѣ говорю, и ты будешь того достоинъ, когда имѣешь судьею такого человѣка, которой ни когда толико не былъ тронутъ въ пользу женщины, и котораго ты считаешь за друга во всемъ тебѣ соучавствующаго.

Белфордъ.

Наши сообщники согласились, чтобъ я къ тебѣ писалъ въ сихъ выраженіяхъ. Но поелику они не знаютъ тѣхъ буквъ, которыми мы переписываемся; то я имъ прочелъ мое письмо. Они его одобрили, и по собственному своему желанію подписали имена свои. Я поспѣшаю къ тебѣ отослать мое письмо, опасаясь быть предупрежденнымъ какою ни есть худою твоею выдумкою.

Белтонъ, Мовбре, Турвилль.

П. П. Въ сію минуту принесли мнѣ твои два письма. Однако я нимало не перемѣняю своего мнѣнія и ничего не уменшаю изъ усердныхъ моихъ прозьбъ въ ея пользу, не смотря на то отвращеніе, которое она ко мнѣ ощущаетъ.

Письмо CLXIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ среду 3 Маія.

Судя по тому затрудненію, которое я имѣлъ изъяснить тебѣ мои виды, мои намѣренія и предпріятія въ разсужденіи сей удивительной дѣвицы, весьма странно, что ты оказываешь толикое усердіе въ ея пользу, когда я еще не учинилъ ни опыта ни покушенія, и что самъ, въ одномъ предшествующемъ письмѣ, подалъ ты мнѣніе, что можно получить выгоду изъ того состоянія, въ коемъ она теперь находится, и что не невозможно ея преодолѣть.

Большая часть твоихъ разужденій, а особливо тѣ, кои касаются до различія тѣхъ удовольствій, кои могутъ приносить добродѣтельныя и распутныя женщины, болѣе сообразны тѣмъ минутамъ, которыя послѣдуютъ за опытомъ, нежели тому времени, которое тому предшествуетъ.

Я согласенъ съ Стихотворцемъ и тобою,,,что утѣшительныя сладострастія суть тѣ, которыя дѣлятся произвольно.,, Но можно ли сему статься, чтобъ хорошо воспитанная женщина при первомъ нападеніи сдалась? Или я самъ долженъ преклониться на ея волю? Я увѣрннъ, что долженъ преодолѣть великія затрудненія; изъ чего и заключаю, что долженъ употребить въ оныхъ хитрость. Можетъ быть необходимость потребуетъ присовокупить къ тому нѣсколько жестокости. Но препятствія могутъ быть послаблены ея согласіемъ. Можно избѣжать и супротивленія. Кто знаетъ, не станутъ ли ослабѣвать супротивленія въ первомъ покушеніи до того, что наконецъ покорность ея учинится произвольною? Сіе-то самое обстоятельнѣе объяснить должно. Я видалъ много птицъ не клюющихъ корму, и умирающихъ съ печали, когда бываютъ пойманы и посажены въ клетку; но я еще никогда не видалъ столь глупой женщины, которая бы сіе сдѣлала. Впрочемъ я довольно слыхалъ, какъ сіи дорогія особы проклинаютъ жизнь свою въ такихъ обстоятельствахъ. Но женщину не льзя сравнить съ птицею поелику она имѣетъ болѣе чувствованій, нежели птица. Однако мы должны признаться всѣ, что птицу гораздо труднѣе поймать, нежели женщину.

И такъ, Белфордъ, не говори о семъ болѣе, знаю ли я, не можетъ ли дорогая моя птичка мало по малу ко мнѣ привыкнуть, и не доведена ли будетъ со временемъ до того, что станетъ жить столь же довольна собою какъ и многія другія, коихъ я доводилъ до сего же состоянія, а нѣкоторыя изъ нихъ, по правдѣ были чрезвычайно дики.

Но я познаю главную побудительную твою причину въ той пылкости, съ которою ты принимаешь участіе въ дѣлахъ моей любезной. Я знаю что ты имѣешь переписку съ Милордомъ М… которой уже весьма давно съ нетерпѣливостію желаетъ видѣть меня бракосочетавшимся: и ты хочешь выслужится по средствомъ моего брака у сего стараго подарою одержимаго дяди, въ томъ намѣреніи, чтобъ взять за себя замужъ одну изъ его племянницъ. Но думаешь ли ты, чтобъ мое согласіе было тебѣ безполезно и развѣ я не опишу тебя дѣвицѣ Шарлоттѣ увѣдомляя ее о томъ стыдѣ, которой ты причиняешь всему ея полу, когда меня спрашиваешь, думаю ли я, чтобъ, покоривши прелестнѣйшую въ свѣтѣ женщину, считалъ, что плодъ побѣды соотвѣтствуетъ затрудненію? И такъ, думаешь ли ты, чтобъ чувствительная женщина почла извинительнымъ того презрительнаго человѣка, которой предлагаетъ такой вопросъ, или того, которой предпочитаетъ побѣду изящной женщины всѣмъ въ жизни сей удовольствіямъ? Не зналъ ли я добродѣтельную госпожу, какою по крайней мѣрѣ она себя считала, которая во всю свою жизнь ненавидѣла человѣка за то единственно, когда онъ осмѣлился сказать, что она болѣе уже не въ лѣтахъ нравиться?

Но еще повторяю о томъ, что касается до плода побѣды. Охотникъ, гонящейся за лисицей, не подвергается ли всякимъ усталостямъ, дабы токмо поймать звѣря, которой ни для него ни для собакъ его не годенъ? И во всѣхъ благородныхъ охотахъ, не болѣе ли почитается увеселеніе нежели дичина? И такъ почемужъ могъ я подвергнуться твоему сужденію, а женскій полъ оскорбленіямъ, за мою терпѣливость и неутомимость во всѣхъ благороднѣйшихъ охотахъ, и за то что безпристрастенъ въ любви, какъ то сіе изъ твоего вопроса разумѣть можно?

Научись отъ своего начальника впредь поступать гораздо съ величайшимъ уваженіемъ съ тѣмъ поломъ, которой составляетъ утѣхи и главное увеселеніе нашего пола. Я опять примусь за перо сего же вечера.

Письмо CLXIV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ

Ты справедливо меня почитаешь хитрѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ. Сіе то составляетъ мое тщеславіе, и я чистосердечно тебя за оное благодарю. Я познаю въ тебѣ весьма хорошаго судію. И такъ моя гордость толико тѣмъ возвышается, что я почитаю себя обязаннымъ заслужить отъ тебя почтеніе. Впрочемъ, желаешь ли ты, чтобъ я началъ раскаяватся въ смертоубійствѣ прежде, нежели то учинилъ?

,,Добродѣтели и пріятности суть неотлучныя прелѣсти моей Клариссы. Она создана быть украшеніемъ своего вѣка. Весьма хорошо, Белфордъ. Она составитъ оное въ первомъ достоинствѣ,,… Какое жестокое тщеславіе, другъ мой, естьли то не справедливо, что первое достоинство бываетъ всегда цѣною первой заслуги? Достоинство, первое достоинство, какія пустяки! Ты меня знаешь, и можешь такъ обманываться? Мнѣ долженствуетъ носить руно {Руно похищенное Язономъ, орденъ Бургонской.} поелику я оное пріобрѣлъ. И такъ поправь впредь свой штиль, и называй Клариссу украшеніемъ благополучнѣйшаго человѣка и славнѣйшаго вселенной завоевателя.

Естьли же она меня любитъ, какъ ты то себѣ воображаешь; то я не столько въ томъ увѣренъ, какъ ты. Ея на договорахъ основанныя предложенія, дабы отъ меня отрѣчся, и осторожности, побуждаютъ меня счесть за право спросить, какое достоинство надѣется она имѣть въ глазахъ такого человѣка, которой ее побѣдилъ въ досаду ея самой, и которой взялъ ее въ плѣнъ, въ устроенномъ сраженіи, и по упорной битвѣ?

Что касается до заключенія, дѣлаемое тобою изъ ея взоровъ; то я тебя увѣряю, что конечно они тебѣ ничего не изъявили о ея сердцѣ, естьли ты себѣ воображаешь, что любовь имѣетъ хотя нѣкое въ томъ участіе. Я наблюдалъ ея взгляды, такъ какъ и ты, и яснѣе усмотрѣлъ, что они изражали токмо презрѣніе ко мнѣ и ко всему обществу, въ которое я ее привелъ. Нетерпѣливость, съ коею она желала удалиться, не взирая на всѣ усильныя наши прозьбы, долженствуетъ тебя убѣдить, что ничего нѣжнаго ея сердце не ощущало; а сердце ея ни когда глазами ея не было измѣняемо.

Она вся такъ сказать, составлена изъ души, говоришь ты; и я въ томъ согласенъ. Но для чегожъ представляешь ты себѣ что душа подобная ея, нашедъ душу подобную моей, и дабы выразить твоими словами, принимая за удовольствіе найти оную, не произвела бы въ свѣтъ другихъ душъ симъ подобныхъ.

Я нимало не сомнѣваюсь, какъ ты говоришь, чтобъ адъ не радовался ея паденію. Но я надѣюсь, что всегда могу сочетаться съ нею законнымъ бракомъ, когда пожелаю; и естьли окажу ей таковую справедливость, то не буду ли имѣть право требовать отъ нее благодарности? Не уже ли она не почитаетъ себя нимало мнѣ обязанною, прежде, пока меня обяжетъ? Далѣе же, естьли должно тебѣ сказать; то совершенно не возможно, чтобъ нравы такой дѣвицы, какъ она, получили когда либо столь великое поврежденіе, какъ нравы многихъ прочихъ, которыхъ ты и подвластные тебѣ товарищи ввергнули въ погибель, и которыя теперь служатъ адскими извергами въ разныхъ мѣсстахъ города. Возьми сіе разсужденіе на свой щетъ, Белфордъ.

Вы можетъ быть отвѣчать мнѣ будете, что между всѣми предмѣтами вашихъ обольщеній не находится ни одного подобнаго величествомъ, достоинствомъ моей Клариссѣ.

Но я спрашиваю, не принято ли сіе за основательное правило въ нашемъ обществѣ, что чѣмъ болѣе имѣетъ женщина достоинства, тѣмъ болѣе пріобрѣтается славы въ побѣдѣ? Бѣдная дѣвушка, на примѣръ, сельская моя красавица, не имѣющая подпоры ни въ своей породѣ ни въ воспитаніи, ниже помощи отъ естественныхъ своихъ разсужденій, должна быть уважена по своей слабости и незнанію; но вы вообще признаться можете, что гораздо мужественнѣе напасть на льва нежели на овечку. Я подражаю орламъ. Они всегда нападаютъ на самыя благородныя добычи.

Никогда не слыхано, чтобъ орелъ нападалъ на воробья. Весьма худое дѣло, въ такомъ случаѣ, которой меня ободряетъ, состоитъ въ томъ, что по моемъ торжествѣ, я толико буду увѣнчанъ славою, что ничто болѣе не будетъ въ состояніи тронуть моего честолюбія. Всякое другое предпріятіе любви будетъ мною презрѣно. Я толико же буду злощастенъ моими размышленіями о побѣдѣ, сколько и Донъ Жуанъ Австрійской своими, по одержаніи славной побѣды при Лепантѣ, когда онъ жаловался, что никакой изъ будущихъ его подвиговъ не можетъ сравнятся съ первыми начатками его славы.

Я соглашусь, что весьма легко споспѣшествовать моимъ намѣреніямъ, и что они можетъ быть заслуживаютъ какое ни есть осужденіе; но отъ кого же? Конечно не отъ тебя и ни отъ единаго изъ подвластныхъ нашихъ сообщниковъ, коихъ развратную жизнь весьма долгое время, прежде нежели я принялъ качество вашего начальника, оправдало то, что теперь зависть или изнеможеніе этихъ силъ принуждаетъ васъ осуждать; я удостоилъ васъ чести изьясня вамъ мои намѣренія. Вотъ все то, что вы можете думать, и чѣмъ единственно мнѣ было угодно васъ удовлетворить. И такъ признайся, Белфордъ, что ты не правъ, а я, слѣдуя главнымъ нашимъ правиламъ, справедливо поступаю; или покрайней мѣрѣ молчи. Но я тебѣ приказываю быть убѣжденнымъ. Не примини въ первомъ своемъ письмѣ увѣрить меня, что ты дѣйствительно убѣжденъ.

Письмо CLXV.

Г. БЕЛФОРДЪ, къ Г. ЛОВЕЛАСУ.

Изъ Едгвара, въ Четвертокъ 4 Маія.

Я увѣренъ, что ты самой злой человѣкъ, и что представлять тебѣ самыя лучшія причины противъ того, на что уже ты единожды рѣшился значило бы подражать тому дураку, которой старался остановить стремительной вихрь своею шляпою. Однако я еще надѣюсь, что достоинство твоей красавицы возъимѣетъ конечно надъ тобою какую нибудь власть. Но естьли ты будешь неколебимъ, естьли хочешь отмстить сему юному агнцу, котораго ты отдѣлилъ отъ ненавидимаго тобою стада, и отъ наглости тѣхъ, которые его сохраняли; естьли ты не тронутъ ея красотою, разумомъ, знаніемъ, кротостію и невинностію блистающими съ толикимъ сіяніемъ въ сей прелестной дѣвицѣ; естьли уже опредѣлено ей погибнуть и погибнуть отъ жестокости такого человѣка, котораго она изобрала своимъ покровителемъ: то я не пожелалъ бы ни за тысячу міровъ отвѣчать за твое злодѣяніе.

По чести, Ловеласъ, сіе дѣло произвело великое впечатлѣніе въ моемъ сердцѣ, хотя я и не имѣлъ чести понравиться безподобной Клариссѣ. Безпокойствіе мое увеличивается, когда я помышляю о проклятіи звѣронравнаго ея родителя, и о безстыдныхъ жестокостяхъ всей ея фамиліи. Однако я весьма бы желалъ знать, естьли ты твердо рѣшился, какими степенями, хитростями и изобрѣтеніями будешь ты продолжать неблагодарное свое предпріятіе; и я тебя заклинаю, дражайшей Ловеласъ, естьли ты человѣкъ, то не допустишь видимыхъ злыхъ духовъ, по среди коихъ ты ее поставилъ, возсторжествовать надъ нею, и не употребишь средствъ недостойныхъ человѣколюбія. Естьли ты употребишь простое обольщеніе; естьли ты учинишь ее способною къ слабости любовію или такими хитростями, кои честности не противны: то я сожалѣть о ней буду менѣе, и изъ того заключу, что нѣтъ въ свѣтѣ такой женщины, которая бы выдержала опытъ любовника твердаго и бодрственнаго.

Въ сію минуту пріѣхалъ ко мнѣ отъ дяди моего посланецъ. Я освѣдомился, что его болѣзнь лишила его движенія, и что лѣкари дней мало прожить ему оставляютъ. Онъ прислалъ ко мнѣ своего человѣка съ симъ непріятнымъ обьявленіемъ, ожидая меня, дабы я закрылъ ему очи. Но поелику я необходимо долженъ буду посылать въ городъ каждый день моего человѣка или кого ни есть изъ его людей, для его дѣлъ или моихъ; то и тотъ и другой въ точности будутъ соблюдать твои приказанія, Сдѣлай милость пиши ко мнѣ какъ можно чаще. Хотя я много получу по смерти сего бѣднаго человѣка; но не могу сказать. чтобъ сіи явленія смерти и священника, приносили мнѣ хотя малѣйшее удовольствіе. Священника и смерти, долженъ я сказать; ибо ето самой естественной порядокъ, такъ что одинъ бываетъ предвѣстникомъ другому.

Естьли я усмотрю въ тебѣ холодность и твое отвращеніе меня обязать, то конечно принужденъ буду подумать, что моя смѣлость тебѣ не понравилась. Но я однако тебя увѣдомляю, что кто не стыдится дѣлать что либо съ излишествомъ, тотъ не имѣетъ права негодовать за укоризны.

Белфордъ.

Письмо CLXVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Я приношу тебѣ мою благодарность, и г. Гикману за то стараніе, которое онъ употребилъ къ написанію ко мнѣ письма съ толь чрезвычайнымъ тщаніемъ, а я продолжаю покоряться твоей пріятной для меня жестокости.

[Здѣсь расказываетъ она ей все произшедшее во Вторникъ по утру, между ею и г. Ловеласомъ, по причинѣ четырехъ его друзей и дѣвицы Партиньіонъ. Обстоятельства нималаго различія не имѣютъ съ тѣми, которыя выше сего означены въ письмѣ г. Ловеласа. Потомъ продолжаетъ слѣдующимъ образомъ.]

Онъ безпрестанно меня укоряетъ въ излишнемъ сумнѣніи. Онъ думаетъ, что я всегда на него сердита; что я не наблюдала бы таковой осторожности съ г. Сольмсомъ; что онъ не можетъ сообразиться съ моими мыслями, равно и съ надѣждою, что по прошествіи толикаго времени онъ не имѣлъ щастія внушить ни малѣйшаго чувствованія нѣжности такой особѣ, которую онъ ласкается въ скоромъ времени назвать своею супругою. Слѣпое легкомысліе! Не видѣть, къ чему бы ему надлежало приписать таковую осмотрительность, съ коею я нахожусь принужденною съ нимъ поступать. Но его гордость уничтожаетъ его благоразуміе. Ето не инное что можетъ быть, какъ подлая надмѣнность, заступившая мѣсто благородной гордости превосходящей то тщеславіе, по которому онъ учинился разспутнымъ. Не вспомнишь ли ты, когда ты его видѣла, во время еще спокойныхъ дней, которые я у тебя препроводила, какъ онъ осматривался округъ себя возвращаясь къ каретѣ, какъ будто для усмотренія чьи взгляды видъ его на себя привлекаетъ. Но мы видали гнусныхъ и глупыхъ щеголей, толико надутыхъ своимъ видомъ, какъ будто бы во ономъ всѣ пріятности обитали, въ такое время когда бы они должны думать, что тѣ старанія, кои они употребляютъ о своей особѣ не къ инному чему служатъ, какъ къ тому дабы возвысить свои недостатки до высочайшей степени. Тотъ, которой старается казаться гораздо великимъ или лучшимъ нежели онъ въ самомъ дѣлѣ есть, возбуждаетъ любопытство о своихъ мнѣніяхъ; и сіе то разсмотреніе почти завсегда сопровождаемо презрѣніемъ; поелику гордость есть знакъ великой слабости, или какой ни есть странности въ умѣ или въ сердцѣ. Возвышаться самимъ собою, значитъ обижать своего ближняго; которой находится тогда принужденнымъ сумнѣваться о томъ достоинствѣ, для коего можетъ быть онъ оказалъ бы то, что должнствовало, естьлибъ видѣлъ оное сопровождаемое кротостію.

Ты конечно меня почтешь весьма важною, да я и въ самомъ дѣлѣ такова съ самаго вечера Понедѣльника. Г. Ловеласъ почитается мною въ весьма низкомъ степени. Теперь я уже ничего предъ собою не вижу, котороебъ мнѣ могло подать благопріятствующую надѣжду. Чего же ожидать отъ столь несообразнаго человѣка?

Мнѣ кажется я тебѣ обьявила, что уже получила мои платья. Ты произвела во мнѣ толикое движеніе, что я не весьма была увѣрена, учиня оное, хотя и помню что имѣла къ тому намѣреніе. Они мнѣ присланы въ прошлой четвертокъ; но при оныхъ не находилось ни того малаго количества денегъ, ни моихъ книгъ, выключая Друкселя о вѣчности, наставленіе о раскаяніи, и Франциска Спира. {Три весьма извѣстныя и набожныя сочиненія.} Весьма вѣроятно, что сіе учинено по предложенію высокоумнаго моего брата. Ему кажется, что онъ весьма хорошо сдѣлалъ, представя мнѣ изображенія смерти и отчаянія. Я съ нетерпѣливостію желаю дождаться первой, а иногда нахожусь на краю и другаго.

Ты гораздо менѣе будешь удивляться моей нѣжности, когда къ извѣстнымъ тебѣ причинамъ и вѣроломству моего состоянія, присовокуплю я, что мнѣ прислано, съ сими книгами, письмо отъ г. Мордена. Оно весьма меня ожесточило противъ г. Ловеласа, но я должна такъ же сказать и противъ самой себя. Я посылаю его къ тебѣ въ одномъ конвертѣ. Прими на себя трудъ, дражайшая моя, прочесть его.

Письмо CLXVII.

Г. МОРДЕНЪ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Изъ Флоренціи 13 Апрѣля.

Съ чрезвычайнымъ прискорбіемъ, познаю я, смятеніе воставшее между всею фамиліею, которая столь мнѣ любезна, и столь чувствительна по ближнему моему родству; и вами, дражайшая моя сестрица, вы, которые еще особенныя имѣете права надъ моимъ сердцемъ. Мой братъ принялъ на себя трудъ увѣдомить меня о предложеніяхъ и отказѣ. Я ничего не нахожу чрезвычайнаго какъ съ одной такъ и съ другой стороны. Чего вы не обѣщали, бывши еще не въ такихъ лѣтахъ какъ теперь, когда я выѣхалъ изъ Англіи? И сіи восхитительныя надѣжды превосходили, какъ то я часто съ удовольствіемъ слыхалъ, изящество всѣхъ вашихъ совершенствъ, я изъ того заключалъ, что вы составляете удивленіе всего свѣта, и что весьма мало людей васъ достойныхъ.

Господинъ и госпожа Гарловъ, самые лучшіе въ свѣтѣ родители и чрезвычайно исполненные снисхожденіемъ къ такой дочери, которую они толико имѣли причинъ любить, отказывали многимъ сватавшимся женихамъ во удовлетвореніе ваше. Они почли за удовольствіе предложить вамъ объ одномъ гораздо тѣхъ превосходнѣйшемъ, поелику представлялся другой, котораго они не могли одобрить. Они, по видимому не предполагали въ васъ столь чрезвычайнаго отвращенія къ тому, котораго вамъ представляли, и по сему то вѣроятно слѣдовали они по собственнымъ своимъ намѣреніямъ, можетъ быть нѣсколько стремительнѣе, нежели сколько бы надлежало, въ разсужденіи молодой особы исполненной нѣжностію и нѣсколько разборчивостію. Но когда уже все было заключено съ ихъ стороны, и когда они почитали васъ увѣренными въ тѣхъ чрезвычайно выгодныхъ договорахъ, которые изьявляли истинное уваженіе, коимъ опредѣленная вамъ особа къ вамъ исполнена; то вы удалились отъ ихъ желаній съ такою пылкостію и строгостію, къ коимъ я не признавалъ вашу кротость способною, которая придаетъ пріятность всѣмъ вашимъ дѣяніямъ.

Хотя я не имѣлъ никакого знакомства съ обоими сими домогателями, но я знаю г. Ловеласа нѣсколько болѣе, нежели г. Сольмса. Я могу сказать, дражайшая моя сестрица, то что я желалъ бы отозваться о немъ гораздо выгоднѣе, нежели должно. Выключая единственно качества, вашъ братецъ признается, что нѣтъ никакого сравненія между сими двумя домогателями, но сіе то единое качество есть не въ примѣръ важнѣе нежели всѣ прочіе вкупѣ. Никогда не подумаютъ, чтобъ дѣвица Кларисса Гарловъ почла за ничто нравы въ мужѣ.

Какое будетъ, дражайшая моя сестрица, то первое доказательство, которое я долженъ употребить въ семъ случаѣ? Ваша должность, выгода, временная и вѣчная польза могутъ зависѣть отъ сего единаго, то есть: отъ хорошихъ нравовъ мужа. Съ развратнымъ мужемъ никогда женщина не можетъ быть добродѣтельною или дѣлать добро, такъ какъ и мужъ не можетъ быть таковымъ съ развращенною женою. Вы наблюдаете, пишутъ мнѣ, всѣ ваши правила благочестія. Я тому не удивляюсь, но удивлялсябъ до чрезвычайности, естьлибъ вы когда ни есть могли позабыть оныя. Но какою надѣждою ласкаетесь вы сохранять оныя въ точности съ такимъ мужемъ, коего нравы совершенно повреждены.

Естьли ваше разсужденіе не согласуется съ разсужденіемъ вашихъ родственниковъ въ семъ важномъ случаѣ; то позвольте мнѣ васъ спросить, дражайшая моя сестрица, которой, изъ двухъ долженъ уступить другому? я отъ васъ не скрою, что изъ всѣхъ людей, г. Ловеласъ, кажется мнѣ, наиболѣе бы вамъ приличествовалъ, естьлибъ имѣлъ хорошіе нравы. Я бы никогда не отважился говорить съ такою вольностію о человѣкѣ, надъ коимъ я никакого не имѣю права поставить себя судіею, естьлибъ сіе касалось до кого ни есть другаго, а надо любезной моей сестрицы. Но, въ семъ случаѣ, вы мнѣ позволите сказать, дражайшая моя Кларисса, что г. Ловеласъ васъ недостоинъ. Онъ можетъ исправиться, скажете вы: а можетъ быть и никогда онъ не исправится. Привычку перемѣнить весьма трудно. Своевольцы, которые становятся таковыми въ противность своимъ дарованіямъ, превосходнымъ свѣденіямъ и собственнымъ ихъ убѣжденіямъ почти никогда не исправляются, развѣ только по нѣкоему чудному приключенію или по изнеможенію силъ своихъ. Я совершенно знаю свойство моего пола; я могу судить, естьли какая надѣжда для такого молодаго и своевольнаго человѣка; которой не приведенъ до того ни болѣзнію, ни прискорбіемъ, ни нещастіемъ; которой наслаждается блестящимъ благополучіемъ, не щитая еще ни мало его великой надѣжды; которой имѣетъ высокое о себѣ мнѣніе, непокорный нравъ; и которой можетъ быть живучи съ людьми такого же свойства, подтверждаемъ ихъ примѣрами и вспоможеніемъ получаемымъ отъ нихъ во всѣхъ своихъ предпріятіяхъ.

Въ разсужденіи же другаго, положимъ, дражайшая моя сестрица что вы теперь не имѣете къ нему склонности; но сіе не совершенно доказываетъ, чтобъ вы не могли когда ниесть ощущать къ нему оной. Можетъ быть вы будете ее имѣть тѣмъ болѣе, чемъ въ сіе время менѣе имѣете. Онъ не можетъ уже ниже почитаться въ вашихъ мысляхъ, но можетъ возвыситься. Ничто толико не восхитительно, какъ видѣть щастливымъ образомъ исполняющіяся великія свои ожиданія. Могутъ ли они всегда быть таковыми, когда пріятное воображеніе не престанетъ превозносить ихъ превыше существенности? Женщина предающаяся ему, не открываетъ никакого недостатка въ томъ предмѣтѣ, коему благопріятствуетъ; часто потому, что не усматриваетъ никакого въ самой себѣ; и мечтаніе сего великодушнаго легкомыслія не прежде изтребляется; когда уже весьма бываетъ поздо оному помочь.

Но положимъ, съ другой стороны, что подобная вамъ особа выдетъ замужъ за такого человѣка, коего дарованія не столь возвышенны какъ его, тогда какая женщина можетъ быть щастливѣе дѣвицы Клариссы! Коликое удовольствіе будетъ она ощущать, дѣлая добро! Сколь щастливо будетъ препровождать свое время, занимаясь собственными добродѣтелями и пользою всего того, что будетъ относиться къ ея познанію. Вамъ отдаютъ сію справедливость, дражайшая моя сестрица, что ваши естественныя и пріобрѣтенныя дарованія доведены до столь возвышеннаго степени, что какъ для другаго такъ и для вашего благополучія, всѣ ваши друзья должны желать, чтобъ ваше вниманіе не ограничивалось на тѣхъ взорахъ, кои можно назвать изключительными, и совершенно личными.

Но разсмотримъ, относительно къ самимъ вамъ, слѣдствія сихъ взоровъ или того предпочтенія, въ которомъ васъ къ своевольцу подозрѣваютъ. Толико непорочная душа, какъ ваша, соединится съ самою порочнѣйшею его пола! человѣкъ сего свойства займетъ всѣ ваши старанія; онъ ежеминутно будетъ исполнять васъ безпокойствіями, какъ о немъ такъ и о васъ самихъ. Божественное и человѣческое могущество, самые священнѣйшіе законы; для него суть ни что, вы увидите его презирающаго все то, что есть почитаемаго людьми во всякое время и во всѣхъ мѣстахъ. Но чтобъ ему нравится, и сохранить для себя хотя нѣкую власть въ его сердцѣ, то принужденными будете находишься отречься отъ всѣхъ похвалы достойнѣйшихъ вашихъ склонностей, вникать въ его вуусъ и удовольствія, оставлять добродѣтельныхъ своихъ собѣседовательницъ, обращаться съ его сообщниками! Можетъ быть будете вы оставлены вашими друзьями по причинѣ безпрестаннаго поношенія его дѣяній. Надѣетесь ли вы, дражайшая сестрица, чтобъ съ такимъ человѣкомъ могли вы быть долгое время столь благополучны, какъ теперь? Естьли вы того не надѣетесь, то посмотрите, которую изъ настоящихъ вашихъ добродѣтелей вы намѣрены принести ему въ жертву, и которому изъ его пороковъ почитаете себя способною подражать, единственно токмо для того, дабы ему нравиться. Какъ можете вы истребить ту склонность къ симъ должностямъ, къ исполненію которыхъ вы ощущаете теперь толико кротости? И естьли вы уступите хотя единожды; то можете ли быть увѣренными въ томъ, на чемъ позволено вамъ будетъ остановиться.

Вашъ братецъ признается, что касается до пріятности особы, то г. Сольмсъ не можетъ сравнятся съ г. Ловеласомъ. Но что значитъ видъ въ глазахъ такой дѣвицы, какъ вы! Онъ познаетъ также, что первой не имѣетъ поступокъ другаго: но сія выгода, безъ хорошихъ нравовъ, кажется ли вамъ заслуживающею менѣе разсужденія? Гораздо было бы превосходнѣе для женщины, сочетаться бракомъ съ такимъ человѣкомъ, котораго бы она могла образовать поступки, нежели сыскать ихъ совершенно образованными ко вреду своихъ нравовъ; симъ то часто получаются достоинства, кои полагаютъ пріобрѣсти въ путешествіяхъ. Ахъ дражайшая моя сестрица, естлибъ вы со мною здѣсь находились, хотябъ во Флоренціи, отъ куда я пишу, въ Римѣ, или въ Парижѣ, гдѣ я также весьма долгое время прожилъ, и увидѣлибъ, какой плодъ большая часть нашихъ молодыхъ людей пріобрѣтаютъ въ сихъ славныхъ городахъ, вы любили бы ихъ лучше таковыми, каковы они были при первомъ своемъ положеніи, когда полагаютъ, что природная ихъ грубость необходимо требуетъ чтобъ ѣхать въ иностранныя земли, дабы изучиться учтивости.

По возвращеніи ихъ вы видите, какая бываетъ разность. Моды, пороки, разпутства, и часто болѣзни иностранныхъ земель, составляютъ совершеннаго человѣка. Присовокупите къ тому презрѣніе къ природной своей землѣ и къ тѣмъ, которые ее населяютъ, хотя самъ заслуживаетъ болѣе презрѣнія, нежели самый презрительнѣйтій изъ тѣхъ, коего онъ презираетъ; вотъ что вообще присовокупя къ тому наглость незнающую стыда, называютъ дворяниномъ путешествующимъ.

Я знаю, что г. Ловеласъ заслуживаетъ нѣкое изключеніе. Онъ дѣйствительно одаренъ отличными качествами и весьма свѣдущъ въ наукахъ. Онъ пріобрѣлъ почтеніе во Флоренціи и въ Римѣ; и его видъ, присоединившейся къ благородному и изящному его разуму, доставилъ ему великія выгоды. Но безполезно говорить вамъ, что когда своеволецъ одаренъ качествомъ то онъ не въ примѣръ опаснѣе своевольца, не имѣющаго разсудка. Я присовокуплю также, что ето великая погрѣшность г. Ловеласа, естьли онъ не пріобрѣлъ уваженія болѣе отъ знатныхъ особъ во Флоренціи живущихъ. Онъ впустился въ нѣкоторыя мотовскія предпріятія, которыя подвергнули опасности какъ его особу такъ и его вольность, и которыя принудили его знатнѣйшихъ друзей его оставить. Почему и пребываніе его во Флоренціи и въ Римѣ было гораздо корочѣ, нежели сколько пробыть онъ тамъ разполагался.

Вотъ, что я могъ сказать о г. Ловеласѣ. Для меня гораздо бы было пріятнѣе когдабъ справедливость позволила мнѣ засвидѣтельствовать о немъ совершенно сему противное. Но что касается вообще до совершенныхъ своевольцовъ; то я, которой дѣйствительно ихъ знаю, и которой не токмо извѣстенъ о томъ, что они завсегда питаютъ въ сердцахъ своихъ нѣкое коварное противъ вашего пола намѣреніе, но что часто и весьма щастливо въ ономъ успѣваютъ; я почитаю за долгъ присовокупить здѣсь нѣкоторыя размышленія о семъ презрительномъ свойствѣ.

Своеволецъ, любезнѣйшая моя сестрица, хитрецъ и исполненной пронырливостію гуляка, бываетъ обыкновенно человѣкъ нечувствующій угрызенія совѣсти. Онъ человѣкъ несправедливой. Благородное правило, не дѣлай другимъ того, чего не желаемъ, чтобъ намъ дѣлали, есть первое правило, которое онъ нарушаетъ. Онъ каждый день оное нарушаетъ; и чѣмъ болѣе находитъ къ тому случаевъ, тѣмъ болѣе восхищается торжествомъ своимъ. Его презрѣніе простирается до чрезвычайности къ вашему полу. Онъ нимало не думаетъ чтобъ были непорочныя женщины, поелику онъ самъ всякимъ страстямъ преданъ. Всякая глупость благопріятствующая ему утверждаетъ его во таковой омерзенія достойной неимовѣрности. Его мысли безпрестанно занимаются умноженіемъ тѣхъ успѣховъ, изъ коихъ онъ составляетъ свои утѣхи. Естьли по нещастію какая женщина влюбится къ таковаго человѣка, то можетъ ли она снести хотя единую мысль раздѣлять свою любовь почти со всѣмъ городомъ, а можетъ быть и съ тѣмъ, что токмо есть наипрезрительнѣйшаго? И далѣе, предавшись столь гнуснымъ склонностямъ сладострастія, какая женщина, имѣющая хотя нѣсколько разборчивости не востала бы противъ такого человѣка, которой обращаетъ въ посмѣяніе вѣрность и нѣжность, и которой нарушаетъ обязательство любви своимъ неистовствомъ? ни униженныя прозьбы, ни текущія слезы его не тронутъ, а пріумножатъ еще его гордость. Онъ будетъ тщеславиться, съ разпутными своими сотоварищами, а можетъ быть и съ толико же развращенными женщинами какъ и онъ, тѣми страданіями и униженіями, которыя самъ причинилъ; и естьли имѣетъ право брака, то доведетъ свое скотство до того что сдѣлаетъ ихъ свидѣтельницами своего торжества. Не подозрѣвайте меня въ прибавленіи чего ни есть. Я ничего не сказалъ такого, чемубъ не было примѣровъ,

Долженъ ли я говорить о размотанныхъ имѣніяхъ, о заложенныхъ или проданныхъ помѣстьяхъ, и о безчестныхъ хищеніяхъ у своею потомства и о множествѣ другихъ безпорядкахъ, коихъ бы описаніе было чувствительно и весьма трогательно для такой нѣжной и нѣсколько разборчивой особы, какъ вы?

Колико вдругъ нещастій, и какимъ страннымъ образомъ! Здѣсь дѣло идетъ о томъ, дабы оныхъ избѣгнуть, дражайшая моя сестрица, дабы сохранить тебѣ власть дѣлать добро, къ коему ты пріобыкла, и особливо пріумножить оное тѣмъ доходомъ, которой ты можешь получать отъ своего помѣстья, дабы продолжать тебѣ свои пріятныя упражненія и примѣрныя дѣянія, словомъ, дабы утвердить непрерывное продолженіе вашихъ добрыхъ склонностей; дѣло идетъ о одномъ пожертвованіи, т. е. о пожертвованіи преходящимъ наслажденіемъ взоровъ. Ктобъ не согласился естьлибъ былъ увѣренъ, что всѣ качества не могутъ находиться въ одномъ человѣкѣ, оставить столь безразсудное желаніе дабы вмѣсто того получить толь твердыя и продолжительныя?

Разсудите о всѣхъ сихъ обстоятельствахъ,въ коихъ я бы настоялъ съ гораздо большею твердостію, естьлибъ нужно было употребить оную такою благоразумною съ особою, каковы вы. Разсмотрите оныя со вниманіемъ, моя любезная сестрица, и естьли ваши родственники не хотятъ, чтобъ вы остались дѣвицею; то рѣшитесь ихъ обязать. Пусть токмо не говорятъ, чтобъ примѣръ многихъ другихъ особъ вашего полу и качествъ, болѣе имѣли надъ вами силы, нежели долгъ и разсудокъ. Чѣмъ менѣе бываетъ человѣкъ пріятенъ, тѣмъ болѣе оказываетъ онъ благоугожденія. Знайте, что добропорядочной человѣкъ, опасается лишишься добраго имени, слѣдственно доброе имя составляетъ всю его надѣжду въ разсужденіи хорошаго его съ вами обхожденія.

Сей случай представляется вамъ къ поданію того знатнаго примѣра, коего можно ожидать отъ дочерняго уваженія, не упустите его. Сей примѣръ весьма васъ достоинъ. Отъ вашей добродѣтели того надѣются, хотя относительно къ вашей склонности и весьма жаль, что оный вамъ предлагается. Пусть говорятъ, къ вашей славѣ, что въ семъ то обстоятельствѣ ваши родители вамъ обязаны. Тщеславное выраженіе, дражайшая сестрица! но оправданное тѣмъ насиліемъ, которое вы учините надъ склонностію своего сердца. Чтожъ касается до вашихъ родителей, которые изліяли на васъ всякія благодѣянія, но кои рѣшились твердо настоять въ своемъ требованіи, и никогда онаго не оставятъ, да и не дѣлали нималаго послабленія во многихъ подобныхъ случаяхъ, для чести своей, для разсудка и своей власти, требуютъ чтобъ вы въ семъ случаѣ ихъ обязали.

Я надѣюсь къ скоромъ времени лично поздравить васъ съ оказаніемъ толико похвальной преклонности. Желаніе разпорядить и окончить все касающееся до качества опекуна, есть первое главнѣйшее обстоятельство, побуждающее меня оставить Италію. Я буду искренно радъ, когда возмогу исполнить сей долгъ къ удовольствію всѣхъ, а наипаче къ твоему, любезная моя сестрица. Естьли по прибытіи моемъ я увижу установленное согласіе въ столь дорогой фамиліи, то сіе принесетъ мнѣ неизреченную радость, и я можетъ быть разположу дѣла мои такъ, дабы препровесть остальные мои дни съ вами вмѣстѣ.

Письмо мое весьма продолжительно. Мнѣ остается токмо увѣрить васъ о глубочайшемъ почтеніи, съ которымъ я пребываю любезиѣйшая моя сестрица, вашъ нижайшій и покорнѣйшій

Морденъ.

Я думаю, дражайшая моя Гове, что ты прочла письмо двоюроднаго моего брата. Весьма поздо уже желать, чтобъ оно пришло ранѣе. Когда бы я его и прежде получила, то можетъ быть не менѣе бы имѣла откажности рѣшиться на свиданіе, поелику я нимало не думала ѣхать съ г. Ловеласомъ.

Но я также ни мало не помышляла, чтобъ прежде свиданія подала я ему такую надѣжду, по которой бы онъ пришелъ приготовившись, и которой уничтоженіе его хитрости учинили къ нещастію безполезнымъ.

Будучи гонима, и толь мало ожидая снисхожденія, слѣдуя тому, что мнѣ моя тетка обьявила и что подтвердила мнѣ сама ты, когда бы письмо пришло и въ надлежащее время; то съ трудомъ могу сказать, какое бы я предприняла намѣреніе въ разсужденіи свиданія. Но вотъ то дѣйствіе, котороебъ по истиннѣ оно произвело надо мною: оно принудило бы меня стараться всѣми силами изыскивать случай къ нему уѣхать, дабы обрѣсти отца и защитителя, равно какъ и друга, въ двоюродномъ братѣ, одномъ изъ моихъ опекуновъ. Такое прибѣжище было бы гораздо сроднѣе или по крайней мѣрѣ непорочнѣе; но я опредѣлена къ нещастію. Колико сердце мое обливается кровію, видя себя почти уже принужденною согласиться на описаніе такого свойства, въ которомъ г. Морденъ столь чувствительно изображаетъ мнѣ своевольца въ письмѣ, которое какъ я думаю ты уже прочла!

Возможноли, чтобъ сіе подлое свойство, коего я всегда страшилась, учинилось моимъ удѣломъ? Я весьма излишно полагалась на мои силы. Не усматривая никакой опасности отъ насилія, можетъ быть весьма рѣдко возводила я мои очи къ вышнему Создателю, на котораго долженствовало бы мнѣ возложить всю мою надежду, наипаче когда я видѣла толико твердости въ стараніяхъ человѣка такого свойства.

Недостатокъ въ опытности и легкомысліе, съ помощію моего брата и сестры, споспѣшествовавшіе ихъ предлогамъ къ моему нещастію, ввергли меня въ погибель. Колико ужасное выраженіе, дражайшая моя! Но я повторяю то съ разсужденіемъ, поелику полагаю, что могло случиться для меня и щастливаго: но слава моя помрачена, своеволецъ составляетъ мой удѣлъ, а что значитъ своеволецъ, о томъ письмо г. Мордена должно тебя увѣдомить.

Побереги его, я тебя прошу, до того времени пока я потребую его отъ тебя обратно. Я прочла оное сегоднишняго утра только въ первой разъ, потому что не имѣла еще смѣлости раскрыть моего чемодана. Я не хотѣла ни для чего въ свѣтѣ, чтобъ оно попалось на глаза г.Ловеласу. Отъ того могло бы произойти какое ни есть нещастіе между наглѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, и весьма храбрымъ, какимъ представляютъ г. Мордена.

Сіе письмо было запечатано въ конвертѣ и безъ надписи. Пусть они столько меня ненавидятъ и презираютъ сколько хотятъ; но мнѣ весьма удивительно, что они не присовокупили къ тому ни единой строчки, хотябъ для того, дабы дать мнѣ возчувствовать ихъ намѣреніе побудившее ихъ прислать мнѣ Спиру.

Я начала писать письмо къ двоюродному моему брату; но я его оставила, по причинѣ неизвѣстности моего состоянія, и потому что я со дня на день ожидаю вѣрнѣйшихъ освѣдомленій. Ты мнѣ нѣкогда совѣтовала къ нему писать, и въ то самое время я начала свое письмо, тѣмъ съ большимъ удовольствіемъ, что я съ охотою желала тебѣ повиноваться. Я должна повиноваться, когда могу; ибо ты остаешься токмо единою моею пріятельницею, и впрочемъ такое же имѣешь мнѣніе о тѣхъ увѣдомленіяхъ, которыя я осмѣливаюсь тебѣ подавать. Находясь въ такомъ злощастіи, я лучше умѣю ихъ подавать, нежели избирать между ими полезное для себя, когда мнѣ оныя подаютъ. Я принуждена такъ сказать; ибо я щитала себя погибшею толико отважнымъ поступкомъ своимъ не видя ничего чѣмъ бы могла себя укорять за свое намѣреніе. Изьясни мнѣ, дражайшая моя, какъ могли сіи противности случиться.

Но мнѣ кажется что я могу то сама изьяснить: ето начальный проступокъ вотъ скрытная тайна: сія пагубная переписка, которая нечувствительно завела меня столь далеко что я теперь усматриваю себя въ лабиринтѣ сумнѣній и заблужденій; находясь въ немъ я лишаюсь надѣждъ найти прежній путь дабы изъ него выдти. Оступившись единымъ шагомъ въ сторону, зашла я почти за сто миль отъ настоящей моей стези; и бѣдная заблудившаяся не имѣетъ друга и не встрѣчается съ такимъ человѣколюбивымъ прохожимъ, которой бы помогъ ей выдти на путь истинный.

Какъ была я столь легкомысленна полагаясь на то свѣденіе, которое я имѣла о истннномъ пути, не зная того, что мѣчтательной огнь, съ ложнымъ своимъ свѣтомъ, о коемъ я многократно слышала, не для чего иннаго представлялся глазамъ моимъ какъ для того, дабы смутить мой взоръ! По среди тѣхъ болотныхъ мѣстъ, гдѣ я теперь обрѣтаюсь, онъ около меня мелькаетъ, не изчезая ни на единую минуту; и естьли онъ меня освѣщаетъ, то тѣмъ далѣе меня заводитъ, когда мнѣ кажется что я приближаюсь къ надлежащему мѣсту. Единое мое утѣшеніе состоитъ въ томъ, что есть общее мѣсто, до котораго и самыя величайшія заблужденія не могутъ удержать, чтобъ все вдругъ не повстрѣчалось. Рано или поздо я туда достигну, и найду тамъ окончаніе всѣхъ моихъ злощастій.

Но какъмогла я столь далеко отдалиться отъ моего предмѣта, и отдалиться нечувствительно? Я токмо хотѣла сказать, что уже съ нѣсколько времени начала я писать письмо къ г. Мордену, но что не могу его окончить. Ты ясно видишь, что я не могу сего сдѣлать. Какимъ образомъ могу ему сказать, что всѣ его учтивости не у мѣста, что его совѣтъ безполезенъ, всѣ его увѣдомленія ничего не значатъ, и что великое мое благополучіе состоитъ въ томъ, дабы быть женою того своевольца, отъ котораго столь жалостно увѣщеваетъ онъ меня избавиться.

Впрочемъ, поелику мои жребій зависитъ отъ г. Ловеласа; то я тебя прошу, любезная моя, присоединить твои мольбы съ моими, и просить небо, дабы оно, къ чемубъ меня не пріуготовило, не позволило чтобъ сіе приводящее меня въ трепетъ родителя моего проклятіе, чтобъ я была наказана тѣмъ человѣкомъ, на котораго онъ думаетъ, я возложила мою надежду, къ нещастію не исполнилось. Испросимъ отъ него сей милости для пользы самаго г. Ловеласа и для всего человѣческаго рода; или естьли необходимо нужно для подкрѣпленія родительской власти, чтобъ я была наказана, какъ того мой отецъ желаетъ то хотябъ сіе и исполнилось, но не бесчестною и не предумышленною подлостію, дабы по крайней мѣрѣ могла я оправдать намѣреніе г. Ловеласа, естьли лишатъ меня власти оправдать его дѣяніе; безъ чего мой проступокъ покажется сугубымъ всему свѣту, которой судитъ не иначе какъ по произшествію. Впрочемъ мнѣ кажется, что съ другой стороны, я бы желала чтобъ жестокость моего отца и моихъ дядьевъ, коихъ сердце весьма было поражено моимъ проступкомъ, моглобь быть оправдано во всемъ кромѣ сего жестокаго проклятія, и чтобъ мой родитель согласился уничтожить оное прежде, нежели всѣ о немъ спознаютъ, по крайней мѣрѣ что касается до сей ужасной участи, грозящей меня въ будущей жизни.

Я должна оставить перо и удалиться отъ сихъ печальныхъ размышленій. Я хочу еще однажды прочесть письмо двоюроднаго моего брата, прежде нежели сверну свой пакетъ; тогда оно болѣе впечатлѣется въ моемъ сердцѣ.

Письмо CLXVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ воскресенье въ вечеру 7 Маія.

Когда ты разсмотришь плачевное мое состояніе и толико трогательныя обстоятельства оное сопровождающія, изъ коихъ нѣкоторыя толь жестоко поражаютъ мою гордость притомъ обремененіи, которое налагаетъ на оное письмо г. Мордена; то не будешь удивляться, что скорбь, приводящая въ уныніе мое сердце, изражается и самымъ перомъ моимъ. Но поелику ты съ толикимъ великодушіемъ принимаешь участіе въ моихъ скорбяхъ; то я думаю что гораздо будетъ съ моей стороны благоразумнѣе и достойнѣе твоей пріятельницы, умолчать о нѣкоторой весьма печальной части, наипаче когда я не надѣюсь получить никакого облегченія отъ моихъ сожалѣній и стоновъ.

Но комужъ мое сердце можетъ быть отверсто, ежели не тебѣ; когда тотъ, которой долженъ быть моимъ покровителемъ, представя мнѣ всѣ мои нещастія, токмо умножилъ мои безпокойствія, когда я не имѣю при себѣ такой служанки, на вѣрность коей моглабъ я положиться; когда, по вольнымъ обхожденіямъ и веселому нраву, онъ привлекаетъ здѣсь всѣхъ къ своимъ выгодамъ, и когда я здѣсь ничего не значу и болѣе еще могу усугубить мои печали? Я дѣлала изъ всего сего хорошее употребленіе; сія печаль извлекаетъ иногда слезы, которыя смѣшиваются съ моими чернилами и мараютъ бумагу. Я увѣрена, что ты не откажешь мнѣ въ столь маловременномъ утѣшеніи.

[Она изъясняетъ здѣсь своей пріятельницѣ, что какъ скоро получила свое платье; то г. Ловеласъ безпрестанно утруждалъ ее своими докучливыми прозьбами, выѣзжать съ нимъ въ каретѣ;, и быть сопровождаемою такою особою изъ ея пола, которую она пожелаетъ избрать, или для прогулки, или въ театры. Она расказываетъ подробность того разговора, которой о томъ съ нимъ имѣла, и нѣкоторыя другія изъ его предложеній. Но при семъ примѣчаетъ, что онъ не говоритъ ей ни слова о торжествѣ ихъ брака, къ исполненію котораго онъ весьма ее побуждалъ до пріѣзда въ Лондонъ, и которой однако былъ бы необходимымъ для того, дабы подать хорошій видъ всему тому, что онъ предлагаетъ. Потомъ продолжаетъ слѣдующимъ образомъ:

Отъ всего выше сказаннаго, дражайшая моя, теперешняя моя жизнь становится мнѣ несносною. Предмѣтъ всѣхъ моихъ желаній будетъ стремиться единственно къ тому, дабы видѣть себя отъяту отъ его мученій. Онъ въ скоромъ времени увидитъ какую ни есть перемѣну.

Естьли я должна быть уничижена, то конечно лучше тѣми, коимъ я обязана повиновеніемъ. Моя тетушка объявила мнѣ въ своемъ письмѣ, что она ничего не смѣетъ предложить имъ въ мою пользу. Ты мнѣ говоришь, что, судя по освѣдомленіямъ твоимъ, они дѣйствительно рѣшились перемѣнить мѣры; а особливо моя матушка вознамѣрилась предпринять все, дабы токмо установить спокойствіе въ семействѣ; и чтобъ совершенно увѣриться съ успѣхѣ своихъ стараній. Она хотѣла склонить дядю моего Гарлова на свою сторону.

Мнѣ кажется, что на семъ основаніи можно строить твердо зданіе. По крайней мѣрѣ я могу на оное покуситься, мой долгъ требуетъ употребить всякія средства, дабы привести въ прежнее состояніе сію злощастную. Кто знаетъ, не склониться ли сей дядя, бывши нѣкогда весьма снисходительнымъ, и всемъ семействомъ весьма уважаемъ, принять мои выгоды. Я оставлю отъ всего моего сердца, кому захотятъ, всѣ мои права надъ помѣстьемъ моего дѣда, дабы мои предложенія тѣмъ пріятнѣе показались моему брату: и естьли должно придать къ тому весьма сильное поручительство; то я соглашусь никогда не выходить за мужъ.

Что ты думаешь, дражайшая моя о семъ опытѣ? Дѣйствительно они еще не во все рѣшились отрѣчься отъ меня навсегда. Естьли они разсмотрятъ безъ всякаго пристрастія все произшедшее назадъ тому за два мѣсяца; то найдутъ нѣчто хулы достойнаго въ своемъ поступкѣ, такъ какъ и въ моемъ.

Я думаю, что сей опытъ покажется тебѣ достойнымъ, дабы произвѣсти оной въ дѣйство. Но вотъ, что приводитъ меня въ замѣшательство: хотя я к нимъ напишу; то безжалостной мой братъ столь сильно раздражилъ уже всѣхъ противу меня, что мое письмо будетъ переходить изъ рукъ въ руки до тѣхъ поръ, пока оно всякаго ожесточитъ къ отверженію моего требованія. Напротивъ того, естьлибъ я имѣла какое ни есть средство склонить моего дядю принять мою сторону, такъ какъ будто бы онъ самъ отъ себя оное учинилъ; то тѣмъ вяще бы я надѣялась, что ему удобнѣе будетъ привлечь мою мать и тетку въ мою пользу.

И такъ вотъ что пришло мнѣ на мысль. Положимъ, что г. Гикманъ, коего изящное свойство привлечетъ къ себѣ вниманіе всякаго, изыщетъ случай повстрѣчаться съ моимъ дядею, и что по свѣденію, которое бы ты ему подала о нашихъ обстоятельствахъ между г. Ловеласомъ и мною, онъ его увѣритъ, не токмо о всемъ томъ что ты въ самомъ дѣлѣ знаешь, но еще и о томъ, что я не вступила ни въ какое обязательство, которое б могло мнѣ воспрепятствовать поступить по его извѣстіямъ. Что ты о томъ скажешь, дражайшая моя? Я полагаюсь во всемъ на твою скромность, то есть, при самомъ предпріятіи и способѣ какъ должно поступить. Естьли ты оное одобришь, и естьли мой дядя не пожелаетъ слушать прозьбъ г. Гикмана, которыя должны казаться какъ будто отъ тебя произходятъ; то по тѣмъ причинамъ, которыя сами собою окажутся, должно отрѣчься отъ всякой надежды, находясь въ подобномъ теперешнему положеніи и первой мой поступокъ будетъ состоять въ томъ, дабы отдаться подъ покровительство тетокъ г. Ловеласа.

Симъ бы изъявила я неповиновеніе Богу, когдабъ приняла слѣдующіе стихи; поелику сіе бы показало, что я возлагаю на опредѣленіе Провидѣнія ту вину, которая дѣйствительно отъ меня произходитъ. Но то сходство, которое они вообще имѣютъ съ печальнымъ моимъ состояніемъ, часто принуждаетъ меня о нихъ воспоминать.

,,Къ тебѣ, великій Боже приношу послѣднее мое моленіе. Оправди мою добродѣтель, или яви мои преступленія. Когда препровождаю жизнь нещастную, шествуя по стезямъ, коихъ тщетно бы старалась избѣгнуть, то причти мои заблужденія собственнымъ твоимъ опредѣленіямъ. Стоны мои виновны, но сердце невинно.

,,Дѣвица Кларсса уведомляетъ Анну Говс, въ другомъ письмѣ, что г. Ловеласъ оказывая свое безпокойствіе представилъ ей г. Меннеля родственника гжи. Фретчвилль, съ изъявленіемъ всѣхъ ея обстоятельствъ сей молодой Офицеръ, говоритъ она, человѣкъ весьма разумной и учтивой, учинилъ ей изображеніе о домѣ и о убранствахъ онаго, такое же описаніе, какъ и г. Ловеласъ уже ей представлялъ, и которой ей также говорилъ о печальной жизни гжи. Фретчвилль. она расказываетъ дѣвицѣ Гове, съ коликою тщатльностію г. Ловеласъ старался склонить г. Меннеля сообщить его супругѣ описаніе дома: онъ всегда ее такъ называетъ, говоритъ она, когда съ нею разговариваетъ при другихъ. Она присовокупляетъ, что г. Меннель обѣщался показать ей всѣ горницы, тогоже дня послѣ обѣда, выключая того покоя, въ коемъ гж. Фретвиль въ то время будетъ находиться. Но что она заблагоразсудила не дѣлать никакихъ осмотровъ до тѣхъ поръ, пока не узнаетъ, что дѣвица Гове думаетъ о ея намѣреніи испытать склонности ея дяди, и равно до того отвѣта, какой г. Гикманъ отъ него получить можетъ.]

Издатель почелъ за нужное въ семъ мѣстѣ говорить не столь пространно, а подать только содержаніе нѣкоторыхъ писемъ г. Ловеласа. Первое, говоритъ онъ, содержитъ въ себѣ забавное изображеніе о досадѣ и пораженіи дѣвицы Клариссы, при полученіи того письма при которомъ прислано было ея платье, и сожалѣніе, что онъ лишился ея довѣренности: сіе приписываетъ онъ своей дерзости, что осмѣлился представить ее предъ своихъ четырехъ товарищей. Однако онъ признается, что ихъ совершенно укорять нечѣмъ, и что она весьма далеко простираетъ свою разборчивость: и онъ никогда не видалъ, чтобъ сіи четыре своевольца могли когда ни есть вести себя лучше, какъ въ семъ случаѣ.

Говоря о г. Меннелѣ, котораго онъ представлялъ своей супругѣ, продолжаетъ:,,Не щитаешь ли ты г. Меннеля, Капитана Меннеля, весьма услужливымъ, что пришелъ добровольно ко мнѣ, добровольно, говорю я, дабы дать отчетъ моей красавицѣ о вышеупомянутомъ домѣ и о печальномъ состояніи своей родственницы? Но кто таковъ Капитанъ Меннель, спросишь ты у меня? я весьма увѣренъ, что ты никогда не слыхалъ о Капитанѣ Меннелѣ. Но не знаваль ли ты молодаго Нейкамба, племянника честнаго Долемана? онъ то ето и есть! Я склонилъ его перемѣнить свое имя въ силу моей власти. Ты знаешь, что я такимъ превращеніямъ творецъ. Я жалую гражданскими и воинскими чинами, землями, титлами, которыя я даю и опять отнимаю по своему изволенію. Я даю даже и самое качество; и съ отличнѣйшимъ преимуществомъ уничтожаю оное по моей волѣ, не имѣя ни какой другой причины, кромѣ пользъ моихъ намѣреній… Что значитъ Монархъ въ сравненіи со мною? По теперь когда Капитанъ Меннель видѣлъ сію подобную Ангелу дѣвицу; то я примѣтилъ, что сердце ему измѣнило, ето сущей діаволъ, а не человѣкъ. Можетъ быть мнѣ будетъ стоить великаго труда удержать его въ первомъ мнѣніи. Но я тому не удивляюсь, поелику четверть часа съ нею обращаясь почувствовали почти таковое же вліяніе четыре подвластные мнѣ своевольца, которые не въ примѣръ имѣли жесточайшее сердце, нежели онъ. Я и самъ по истиннѣ, не въ состояніи бы былъ настоять твердо въ моей закоснѣлости, естьлибъ не желалъ наградить ея добродѣтели, въ такомъ случаѣ, когда она восторжествуетъ надъ всѣми моими нападеніями. Я иногда колеблюсь въ моемъ намѣреніи, но весьма остерегайся говорить о томъ нашимъ сообщникамъ, и не смѣйся тому самъ.,,

Въ другомъ письмѣ писанномъ въ Понедѣльникъ въ вечеру, онъ говоритъ своему другу, что не взирая на запрещеніе гж. Гове, онъ заключаетъ по той отдаленности, въ коей содержитъ его Кларисса, что она предприняла какое ни есть намѣреніе съ дѣвицею Гове, и что онъ щитая себѣ за нѣкое достоинство наказывать другаго за проступки, думаетъ тѣмъ учинить справедливое дѣло, дабы притѣснить сихъ двухъ дѣвицъ за нарушеніе приказаній своихъ родителей. Онъ освѣдомился, говоритъ онъ, о свойствѣ ихъ письмоподателя и усматривая въ немъ сущаго мошенника, которой подъ именемъ разнощика производитъ непозволенную торговлю дичью, рыбою и всѣмъ тѣмъ, что у прочихъ считается запрещеннымъ, онъ почитаетъ себя обязаннымъ, поелику въ точности должно держаться намѣренія Вильзона, задержать и обобрать сего плута, не оставляя при немъ даже его и денегъ; потому что когда не отнять у него денегъ съ его письмами, то сіе можетъ подать причину къ подозрѣніямъ.

,,Симъ можно оказать самому себѣ услугу, и наказать плута, то есть доставить вдругъ добро и публикѣ и особеннымъ людямъ. Хотя общественныя установленія не почитаютъ такого человѣка какъ я; но я долженъ уничтожить такую переписку, въ коей родительская власть нарушается.,,

,,Однако мнѣ пришло на мысль, что естьли я узнаю въ какое мѣсто моя красавица кладетъ свои письма; то можетъ быть мнѣ не невозможно будетъ у ней ихъ утащить. Напримѣръ, естьли я примѣчу, что она носитъ ихъ съ собою; то я постараюсь вызвать ее для увеселенія въ какое ни есть весьма народное зрѣлище, въ которомъ къ нещастію ея можно подкупить, чтобъ обрѣзали у ней подвязныя къ ея платью карманы. Но какимъ же образомъ должно оное узнать? Она не позволяетъ уже болѣе Доркасѣ присудствовать при уборномъ своемъ столикѣ, такъ какъ и Ловеласу. Она одѣвается прежде, нежели показывается кому ни есть на глаза. Безстыдная недовѣрчивость! Клянусь моею честію, Белфордъ, таковое подозрительное свойство заслуживаетъ примѣрнаго наказанія. Подозрѣвать честнаго человѣка въ томъ въ чемъ онъ невиненъ! симъ иногда можно привесть его въ самомъ дѣлѣ къ учиненію того, въ чемъ его подозрѣваютъ.,,

Опасаясь заговора произходящаго между двумя пріятельницами, и какого ни есть намѣренія, которое могло бы способствовать къ избѣжанію отъ него Клариссы, онъ рѣшился достать ея письма, въ коихъ чаялъ открыть всю тайну, въ чемъ и успѣлъ.

[Г. Ловеласъ разказываетъ своему другу, что будучи увѣдомленъ Доркасою о принесеніи новыхъ писемъ къ ея госпожѣ, которая оныя прочитывала, вошелъ нечаянно въ ея горницу и видя упавшую изъ ея рукъ бумагу, придвигался къ ней мало по малу, чтобъ оную непримѣтнымъ ей образомъ поднять. Наконецъ наступилъ онъ на сію бумагу и проворно положилъ ее себѣ за пазуху; но шорохъ бумажки далъ примѣтить Клариссѣ его лукавство. Она съ великимъ гнѣвомъ укоряла его въ вѣроломствѣ и подлости, но наконецъ получила отъ него обратно сіе письмо и удалилась въ свою горницу. Потомъ продолжаетъ:]

Когда я помышляю о семъ дѣйствіи; то утѣшеніе мое состоитъ въ томъ, что гнѣвъ ея и за самую величайшую обиду не долѣе простираться можетъ.

Я также удалился въ мою горницу, сердце мое, я тебя увѣряю, толико было исполнено досадою, что не усматривая никого около себя, я весьма сильно ударилъ себя кулакомъ по лбу.

Моя красавица сидитъ теперь въ своемъ покоѣ, отказавшись со мной видѣться и кушать; и что всего хуже, рѣшилась, говоритъ она, не видаться со мною во всю свою жизнь, естьли только можетъ меня избѣгнуть. Я ласкаюсь однако, что она хотѣла можетъ быть сказать, въ такомъ положеніи, въ коемъ теперь находится. Сіи дорогія особы долженствовали бы наблюдать всегда благопристойность, когда онѣ бываютъ раздражены своими покорнѣйшими любовниками, и удаляться отъ клятвопреступленій.

Но думаешь ли ты, чтобъ теперь не обратилъ я всѣхъ моихъ намѣреній къ открытію причины толикой заботливости, изъ толь маловажнаго случая каковъ было сей, недолжноли заключить, что письма двухъ пріятельницъ содержатъ въ себѣ великую важность?

Въ Среду въ вечеру.

Сего дня отказалась она завтракать, равно какъ и вчерась не согласилась отужинать со мною. она не Ангелъ. Теперь обстоятельства становятся затруднительны. Я приказалъ ей доложить, что Капитанъ Меннель желаетъ съ нею видѣтьсяЕй доложено, что пришелъ человѣкъ отъ Капитана. Безполезная хитрость! Какимъ же образомъ должно проникнуть, не предпринялали она что ни есть чрезвычайнаго? Она просила нѣсколько разъ Вильзона, чрезъ посторонняго человѣка, присылать къ ней принадлежащія ей письма въ самую ту минуту, какъ скоро ихъ получитъ.

Я принужденнымъ нахожусь имѣть великую предосторожность. Ея страхъ уничтожился въ разсужденіи заговора ея брата. Что касается до меня; то я ни мало не удивляюсь, что Синглетонъ посѣтилъ дѣвицу Гове, такъ какъ единую особу, которая повидимому знаетъ все, что съ Клариссой ни сдѣлалось, подъ видомъ будто хочетъ сообщить ей весьма важныя дѣла, которыя понудили его желать съ нею видѣться; напримѣръ, предложенія отъ ея брата. Тогда дѣвица Гове будетъ ей совѣтовать скрываться. А мое покровительство тогда учиниться ей необходимымъ. Точно такъ, ето самое лучшее намѣреніе. Все что ни произойдетъ отъ дѣвицы Гове, будетъ принято благосклонно. Осипъ Леманъ повѣренной достойной меня, сталъ весьма несносенъ моей красавицѣ. Осипъ, честной Осипъ, какъ я его называю, пусть хоть удавится. Я уже получилъ отъ него всѣ тѣ услуги, кои желалъ. Весьма безполезно держаться стараго заговора, когда я могу каждую минуту выдумывать новые. Сдѣлай милость, Белфордъ, не хули того употребленія, которое я дѣлаю изъ моихъ дарованій. Въ столь рѣдкомъ степени, въ коемъ я ихъ имѣю, не ужели бы ты пожелалъ, чтобъ они остались безполезными?

Станемъ держаться моего мнѣнія. Я намѣренъ сыскать Синглетона; вотъ въ чемъ состоитъ затрудненіе: такъ найти его немедлѣнно. Послушай. Вотъ какимъ образомъ. Я хочу призвать къ себѣ друга твоего Павла Драгтона, которой въ скоромъ времени пріѣдетъ изъ за моря, и котораго, ты меня просилъ сдѣлать Капитаномъ на одномъ суднѣ, естьли я содержать буду хотя одно послѣ моего брака.

Приказъ уже отданъ. Драгтонъ вскорѣ сюда будетъ. Онъ тотчасъ пойдетъ къ дѣвицѣ Гове. Я думаю, вмѣсто того, чтобъ выдавать себя за самаго Синглетона, гораздо лучше будетъ, когда онъ назоветъ себя штурманомъ, присланнымъ отъ него.

Салли сущая плутовка; она безпрестанно меня укоряетъ въ медлѣнности моихъ успѣховъ. Но въ комедіи главное увеселеніе не заключается ли въ первыхъ четырехъ дѣйствіяхъ, не приходятъ ли всѣ въ молчаніе, когда начинается пятое? Какимъ бы ястребомъ можно назвать того человѣка, которой бы желалъ поглотить свою добычу въ ту минуту, когда ее поймаетъ?

Но признаться тебѣ чистосердечно, я обманулся въ моемъ намѣреніи. Я думалъ, что исполню все свое предпріятіе, представя тебя съ твоими товарищами моей красавицѣ, я ничего другаго не произвелъ какъ токмо устрашилъ ее, даже до такого степени, что сумнѣваюсь, получуль я опять отъ ней ту довѣренность которую было по долговременномъ стараніи пріобрѣлъ, но теперь оной лишился. Съ другой стороны, сіи проклятые Гарловы раздражили ее противъ меня, противъ самой себя, и противъ всѣхъ, выключая дѣвицы Гове, которая безъ сумнѣнія почитаетъ себѣ за удовольствіе умножать мое смятеніе. Присовокупи однако, что я не имѣю склонности употреблять въ свою пользу тѣхъ средствъ, кои, діаволы посреди которыхъ я живу, безпрестанно стараются мнѣ внушить; тѣмъ менѣе я имѣю сіе желаніе, что все сіе прекратить бракомъ. Я хочу токмо совершенно ее испытать, и думаю что при окончаніи я отдамъ ей благородную во всемъ справедливость.

Очень хорошо. Драгтонъ уже пріѣхалъ. Онъ получилъ уже всѣ наставленія. Сей Драгтонъ весьма проницательной человѣкъ. Онъ былъ въ великой довѣренности у Лорда В… прежде морскихъ своихъ путешествій… Я тебя увѣряю, что етотъ плутъ гораздо хитрѣе Осипа и нимало не думаетъ о честности. Ты не можешь себѣ и представить, сколь дорого стоитъ мнѣ сей Осипъ. Надлежало купить и человѣка и его совѣсть. Я почитаю себя обязаннымъ наказать его нѣкогда за оное. Но подождемъ пока онъ женится. Хотя сіе и весьма будетъ для него хорошее наказаніе, но я не очень буду доволенъ, естьли не накажу вдругъ и мужа и жену. Вспомни, что я долженъ строго ихъ наказать за мою красавицу.

Но я слышу скрыпящія двери храма на старыхъ своихъ петляхъ, коихъ скрыпъ, кажется, привлекаетъ меня къ нѣкоему новому покушенію. Сердце мое соотвѣтствуетъ ихъ движенію съ нѣкоимъ трепетаніемъ. Весьма странная мысль. Какое можетъ быть сходство скрыпящихъ петлей съ сердцемъ любовника? Но ето такія петли, которыя разтворяютъ и затворяютъ спальню моей красавицы. Спроси меня, естьли тамъ какое подобіе.

Я не слышу, чтобъ двери опять затворились. Я начинаю ласкаться, что вскорѣ получу ея приказанія. Къ чему же служитъ таковое притворство дабы держать меня въ отдаленности? Она должна быть моею супругою, что бы я ни учинилъ, или чтобъ ни предпринялъ. Естьли я ободрюсь; то всѣ затрудненія изчезнутъ. Естьли она вздумаетъ отсюда уйти, то куда же можетъ она отъ меня избѣгнуть? Родители ея ее не примутъ. Дядья ея не дадутъ ей ничего на содержаніе. Возлюбленная ея Нортонъ зависитъ отъ нихъ, и ничего для нея не можетъ сдѣлать. Дѣвица Гове не осмѣлится подать ей убѣжища. Она не имѣетъ въ городѣ другаго друга, кромѣ меня; впрочемъ Лондонъ ей совершенно неизвѣстенъ. И такъ для чегожъ предамъ я себя на мученіе такой дорогой особы, коей довольно будетъ и того, дабы дать знать сколь невозможно уйти ей отъ меня, дабы унизить ее столько же здѣсь, сколько она уничижена у своихъ гонителей.

Естьлибъ я предпринялъ великое дѣло, и мало бы въ томъ успѣлъ, то ея ненависть, естьли ненависть произходитъ отъ ея дерзости, ничто инное можетъ быть, какъ маловремянное чувствованіе. Публика уже ее осуждаетъ. Ей ничего другаго дѣлать не остается какъ предаться мнѣ, дабы востановить доброе свое имя въ глазахъ безстыдной сей публики: ибо изъ всѣхъ тѣхъ, которые меня знаютъ, и которые извѣстятся, что она хотя одни сутки пробыла въ моей власти, не сыщется ни одного, которой бы почелъ ее непорочною, какія бы добродѣтели въ ней не предполагали. Впрочемъ, вѣроломства человѣческаго рода столь извѣстны, что каждой судитъ потому, что самъ въ себѣ испытуетъ, и никому другому столько не повѣрятъ, въ такомъ случаѣ, сколько мнѣ, наипаче когда дѣвушка, въ цвѣтущей своей молодости, столько полюбила человѣка, что согласилась съ нимъ уйти: ибо вся публика такъ думаетъ о нашемъ произшествіи.

Что я слышу? она кличетъ служанку свою Доркасу. Она конечно увѣрена, что я слышу стройный ея голосъ; и можетъ быть желаетъ она подать мнѣ случай, изъяснить предъ ея стопами пылающую мою любовь, возобновить ей всѣ мои обѣты, и получить отъ нее прощеніе за прошедшее ей мое оскорбленіе. Тогда съ какимъ удовольствіемъ начну я опять становиться виновнымъ! дабы еще быть прощену, и начинать опять столько же разъ, даже до послѣдняго оскорбленія, послѣ котораго не будетъ уже болѣе другаго, и коего прощеніе будетъ для будущаго времени общимъ прощеніемъ.

Двери затворились. Доркаса мнѣ сказала, что она отказалась удостоить меня чести съ нею обѣдать, о чемъ я принялъ смѣлость ее просить. Однако сей отказъ учиненъ былъ не безъ учтивости, и произходилъ по степенно. Я ничего не получу не учинивъ послѣдняго оскорбленія, присовокупляетъ Доркаса словами употребительными въ семъ честномъ домѣ. И такъ должно о томъ подумать обстоятельнѣе. Впрочемъ сердце мое весьма измѣнно, и въ состояніи меня предать ей. Но я перестану писать сіе письмо; хотя измѣнническое мое чувствіе не оставляетъ мнѣ иннаго упражненія, какъ читать, писать и приходить съ досады внѣ себя.

Подписанія именъ между нами безполѣзны. Впротчемъ я столько ей преданъ, что не могу сказать, имѣю ли я къ тебѣ или къ протчимъ какую ни есть преданность.

Конецъ пятой части.

***

Ричардсон Сэмюэл
Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть шестая)

ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ
ДѢВИЦЫ
КЛАРИССЫ
ГАРЛОВЪ,
истинная повѣсть.
Англинское твореніе
Г. РИХАРДСОНА
Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія.
Часть шестая.
Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

OCR Бычков М. Н.

Свидѣтельствовалъ и подписалъ Коллежскій Совѣтникъ и отправляющій должность С. Петербургскаго Полицмейстера.

АНДРЕЙ ЖАНДРЪ.

ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ
КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Во Вторникъ 9 Маія.

Естьли ты одобряешь, любезная моя, чтобъ я приступила къ дядѣ моему Гарловъ; то я желала чтобъ сіе какъ можно скорѣе исполнилось. Я нахожусь теперь въ такомъ несогласіи съ г. Ловеласомъ, что никогда преждѣ такъ съ нимъ не поступала. Я всегда замыкаюсь, дабы его не видать. Правда, обида его не чрезвычайна. Однако довольно огорчительна. Едва было онъ не вырвалъ у меня твоего письма. Но мнѣ теперь совершенно не льзя ни писать ни читать моихъ бумагъ въ той залѣ, въ которую дастъ онъ себѣ право входить. Къ щастію моему онъ не могъ прочитать ни одной строки; право ни одной строки я тебѣ въ томъ ручаюсь. И такъ ни о чемъ не безпокойся, и положись впредь на мою предосторожность. Здѣсь разскажу тебѣ случившееся между нами приключеніе. когда въ кабинетѣ моемъ стало свѣтло; то г. Ловеласъ вышелъ…

[Она разсказывала дѣвицѣ Гове сколько онъ ее изумилъ, перечитывая ея письма въ столовой, съ какою хитростію и смѣлостію взялъ онъ одно изъ оныхъ, и какія усилія прилагала она, дабы отнять у него оное, и проч.]

Теперь, продолжала она, я больше увѣрена нежели прежде, наипаче по той власти, которую онъ надо мною имѣетъ, что благоразуміе не позволяетъ мнѣ пробыть съ нимъ долѣе. Естьли мои друзья не подадутъ мнѣ ни малѣйшей надѣжды!… Но пока получу отъ тебя на то изъясненія, должна я притворствовать, хотя мало къ тому способна, и продолжать явную сію ссору. Такое притворство конечно представитъ меня собственнымъ моимъ глазамъ малодушною; ибо симъ буду я оказывать болѣе гнѣва, нежели сколько могу онаго ощущать въ себѣ. Но сіе должно почитать нѣкіимъ слѣдствіемъ того пагубнаго поступка, коего никогда оплакивать я не престану.

Кларисса Гарловъ.

Письмо CLXXII

АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ среду 10 Маія.

Я хвалю твое намѣреніе къ побѣгу, хотя бы ты ни малѣйшаго ободренія отъ твоего дяди на то не получила; и я тѣмъ болѣе желаю видѣть совершеніе онаго, что за два часа узнала къ стыду твоего Ловеласа нѣсколько весьма вѣрныхъ извѣстій, кои принуждаютъ почитать его за злобнѣйшаго человѣка, наименѣе уважающаго достоинства нашего пола. Я тебя увѣряю, любезная моя пріятельница, что хотябъ онъ имѣлъ двенадцать жизней, естьли только все то правда, что говорятъ, то долженъ бы былъ всѣхъ оныхъ лишиться, и не быть болѣе на свѣтѣ по учиненіи двадцати преступленій.

Если ты когда ни будь позволишь ему разговаривать съ тобою дружескимъ образомъ, то спроси его о новостяхъ дѣвицы Беттертонъ, и что съ нею теперь дѣлается. Естьли онъ утаитъ; то спроси его также о дѣвицѣ Локіеръ. Ахъ! любезная моя, сей человѣкъ презрѣнія достоинъ.

Твой дядя будетъ вывѣданъ, какъ ты того желаешь, и весьма въ скоромъ времени: но я сомнѣваюсь о успѣхахъ по многимъ причинамъ. Не извѣстно какое дѣйствіе пожертвованіе твоимъ мнѣніемъ можетъ произвести надъ нѣкоторыми людьми: и естьли уже дѣло къ сему клонится; то я не позволилабъ тебѣ лишиться онаго произвольно.

Естьли твоя Анна не выздоровѣетъ, то я бы тебѣ совѣтовала, есть ли можно, привлечь къ своимъ выгодамъ Доркасу. Не оказывала ли ты ей излишняго пренебреженія? симъ не довольно былабъ ты благоразумна. Я хотѣлабъ также, чтобъ ты могла доставить себѣ нѣсколько писемъ отъ твоего тирана. Человѣкъ столь нерадивой какъ онъ, не всегда бываетъ остороженъ естьли онъ имѣетъ какія чрезвычайныя намѣренія, а естьли ты не можешь привлечь Доркасу къ своимъ выгодамъ; то оба они кажутся мнѣ подозрительны. Прикажи ему къ себѣ придти въ такое время, когда онъ держитъ перо, или когда сидитъ между своими бумагами, чтобъ поймать, его въ оплошности. Признаюсь, что такія старанія походятъ на тѣ, кои употребляются въ постояломъ дворѣ, когда страшася воровъ, осматриваютъ всѣ углы, и бываютъ въ смертельномъ страхѣ естьли хотя одного въ оныхъ находятъ. Но лучше находить ихъ въ то время, когда не спятъ, нежели ожидать отъ нихъ нападенія, когда лежимъ въ постелѣ и погружены въ глубокомъ снѣ.

Я весьма рада что къ тебѣ прислано платье, только нѣтъ денегъ, какъ ты видишь, нѣтъ другихъ книгъ выключая Спиры, Рекселя, или какой молитвенной книжки. Тѣ, которые тебѣ оныя присылаютъ, могутъ и сами имѣть въ нихъ большую нужду. Но отвратимся отъ столь непріятнаго предмѣта.

Ты чрезвычайно меня встревожила тѣмъ извѣстіемъ, что онъ намѣренъ, похитить одно изъ моихъ писемъ. Я знаю, по новымъ освѣдомленіямъ, что онъ начальникъ той шайки разбойниковъ, [тѣ, коихъ онъ тебѣ представлялъ были конечно изъ числа оныхъ] которые соглашаются измѣнять невиннымъ дѣвицамъ, и кои безъ угрызенія совѣсти употребляютъ насиліе. Естьли онъ узнаетъ съ какою вольностію я о немъ отзываюсь; то не буду болѣе никогда выходить изъ дома безъ провожатыхъ.

Мнѣ весьма прискорбно тебя о томъ увѣдомлять; но я имѣю основательныя причины думать, что твой братъ не оставилъ еще сумозброднаго своего умысла. Какой то матросъ съ обожженнымъ лицемъ, теперь только отъ меня вышедшій, сказалъ мнѣ съ таинственнымъ видомъ, что Капитанъ Сенглетонъ могъ бы оказать тебѣ великую услугу, естьлибъ удостоился чести съ вами поговорить. Я отвѣчала, что не знаю вашего убѣжища. Сей человѣкъ столь былъ наученъ, что я не могла проникнуть причины порученнаго ему дѣла.

Я весьма горько часа съ два плакала, прочитавъ то изъ твоихъ писемъ, которое присоединено было къ увѣщанію двоюроднаго твоего брата Мордена. Любезнѣйшая моя пріятельница, собери всѣ свои силы. Позволь своей Аннѣ Гове, слѣдовать движенію той нѣжной дружбы, которая составляетъ въ насъ единую душу, и употребить всѣ свои усилія, дабы подать тебѣ хотя малое утѣшеніе.

Я не удивляюся тѣмъ меланхолическимъ размышленіямъ, коихъ довольно вижу въ твоихъ письмахъ, и о томъ поступкѣ, къ коему ты приведена съ одной стороны, насильственными средствами, а съ другой коварствомъ. Странное злощастіе! Кажется, что небо хочетъ симъ явить суету всего того, что называютъ человѣческимъ мудрованіемъ. Я желаю, любезная моя, чтобъ ты и я, какъ ты говоришь, не весьма надмѣвались отъ внутренняго засвидѣтельствованія нашего превосходства надъ многими другими людьми. Я долѣе не простираю своихъ желаній. Слабыя души стараются искать внѣшнихъ причинъ къ объясненію всѣхъ чрезвычайныхъ происшествій справедливѣе бы и вѣрнѣе относить оныя самимъ себѣ, и дражайшимъ нашимъ пріятелямъ, нежели Провидѣнію, которое во всѣхъ своихъ опредѣленіяхъ единыя токмо мудрыя намѣренія имѣть можетъ.

Но не думай, какъ ты мнѣ говоришь въ одномъ изъ твоихъ писемъ, что твои нещастія служили тебѣ токмо къ возвѣщанію новыхъ злоключеній. Ты будешь въ то же самое время такимъ изящнымъ примѣромъ, какимъ надѣялась быть и въ самыхъ щастливѣйшихъ твоихъ положеніяхъ. И такъ, исторія твоихъ нещастій будетъ имѣть сугубую силу для тѣхъ, кои о всемъ томъ узнаютъ: ибо естьлибъ случилось что такія достоинства, какъ твои не обнадѣжилибъ тебя великодушнымъ поступкомъ со стороны одного своевольнаго человѣка; то ктожъ можетъ надѣяться когда нибудь найти хотя малѣйшей признакъ честности въ людяхъ сего свойства?

Естьли ты почитаешь себя неизвинительною, учиня такой поступокъ. которой подвергаетъ тебя развращенному человѣку, хотя ни малѣйшаго намѣренія не имѣла съ нимъ бѣжать; то что же должны думать о самихъ себѣ всѣ тѣ безразсудныя дѣвицы, которые не имѣвъ и половины твоихъ причинъ, и не уважая нимало благопристойности, скакиваютъ со стѣнъ, спускаются изъ оконъ, и переходятъ въ тотъже день, изъ отцовскаго дому на ложе своего обольстителя?

Естьли ты укоряешь себя съ такою жестокостію, что воспротивилась запрещеніямъ самыхъ безразсудныхъ родственниковъ, но притомъ такимъ запрещеніямъ кои не имѣютъ въ себѣ достаточнаго основанія, то чтожъ могли бы сдѣлать тѣ жестокосердыя дочери, которыя уклоняютъ ухо свое отъ мудрѣйшихъ совѣтовъ, и можетъ быть въ такихъ обстоятельствахъ, въ которыхъ ихъ гибель очевидно бываетъ плодомъ предумышленной ихъ нескромности.

Наконецъ, ты будешь служить для всѣхъ тѣхъ, которые узнаютъ твою исторію, преизящнымъ примѣромъ той неусыпности и предосторожности, коею благоразумная особа, почитаемая нѣсколько уклонившеюся отъ своего пути, старается усильно исправить свое заблужденіе, и ни мало не теряя изъ виду своей должности, дѣлаетъ все то, что зависитъ отъ нее, дабы вступить паки на ту стезю, отъ коей можно сказать, что она больше отреяна, нежели сама отъ оной отступила.

Ободрись, любезнѣйшая моя пріятельница, занимайся единственно сими разсужденіями; и не только, чтобъ вдаваться въ прискорбіе, старайся непрестанно всѣми своими силами оправдать, то, которое по мнѣнію твоему можетъ тебѣ нанесть укоризну. Случится можетъ, что при окончаніи сего дѣла твое заблужденіе не будетъ достойно имени нещастія, наипаче когда твоя воля въ томъ не имѣла участія.

И я должна тебѣ сказать, по истиннѣ, что естьли употребляю слова заблужденіе и ослѣпленіе; то единственно для того, дабы сообразиться съ тѣмъ разположеніемъ, которое побуждаетъ тебя самую столь вольно себя обвинять, и изъ уваженія къ мыслямъ той особѣ, которой я весьма оное отдавать должна: ибо я увѣрена во глубинѣ моего сердца, что твое поведенье можетъ быть оправдано во всѣхъ случаяхъ, и что въ твоемъ приключеніи тѣ только хулы достойны, кои не могутъ иначе оправдать себя какъ обратя всю оную хулу на тебя.

Однако я предвижу, что тѣ печальныя размышленія, которыя весьма часто оказываются въ твоихъ письмахъ всегда будутъ смѣшиваться съ твоими удовольствіями, когда ты будешь женою Ловеласа, и когда ты въ немъ найдешь лучшаго изъ мужей.

Ты была не въ примѣръ щастливѣе, когда его не знала, и столь щастлива, что превышала всякое благополучіе. Всѣ люди имѣли къ тебѣ нѣкоего рода обожаніе. Самая зависть, которая въ послѣднихъ сихъ временахъ, подняла ядовитую свою главу противъ тебя, пребывала въ молчаніи и удивлялась превосходству твоихъ достоинствъ. Ты была душею во всѣхъ тѣхъ собраніяхъ, въ кои ни являлась. Я видала довольно особъ гораздо лѣтами тебя превосходящихъ, но отказывающихся прежде подавать свои мнѣнія на какой нибудь предмѣтъ пока ты не объявишь своего, да и часто для того чтобъ свободиться стыда отреченіемъ отъ своихъ словъ, когда тебя выслушаютъ. Однако со всѣми сими преимуществами, тихость твоя, умѣренность, и благоувѣтливость придавали той отличности, которую всѣ люди оказывали твоимъ чувствованіямъ и превосходству, искренность и уваженіе. Съ чувствительностію взирали, что ты нимало не старалась всемъ симъ торжествовать. Ты умѣла, во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, въ коихъ преимущестовала, сказать нѣчто пріятнаго, которое успокоевало сердце того, коего ты принудила къ молчанію, такъ что всякой оставался довольнымъ самъ собою, уступая тебѣ побѣду.

Естьли когда говорили о прекрасныхъ рукодѣліяхъ, то всегда превозносили твои или показывали ихъ въ примѣръ. Никогда не хвалили молодыхъ особъ прежде тебя, въ тщательности, домостроительствѣ, чтеніи, въ письмѣ, въ краснорѣчіи, во вкусѣ и упражненіи въ свободныхъ наукахъ да и въ самыхъ пріятностяхъ украшающихъ видъ и одежды, по коимъ усматривали въ тебѣ неподражаемыя пріятности.

Бѣдныя при каждомъ твоемъ шагѣ тебя благословляли. Богатыя вмѣняли тебя въ свою славу, и тщеславились что не были обязаны оставлять свое званіе, дабы подать такой примѣръ, которой бы принесъ ей честь.

Хотя всѣхъ желанія были обращены къ тебѣ, хотя ихъ глаза единую токмо тебя искали; но не находилось изъ оныхъ ни одного, которой бы быль одобряемъ какими ниесть порочными намѣреніями, и осмѣлился бы простирать до тебя свою надѣжду и требованія.

Въ столь щастливомъ состояніи, и составляя благополучіе всѣхъ тѣхъ, кои нѣкоторое отношеніе къ тебѣ имѣли могла ли ты думать, чтобъ не случилось чего такого, которое бы въ состояніи было тебя убѣдить, что ты не была изъята отъ общаго жребія; что ты еще не со всѣмъ совершенна, и чтобъ ты не должна надѣяться провесть свою жизнь безъ опыта безъ искушенія и безъ нещастія.

Должно признаться, что на тебя не могли прежде напасть ни съ такою силою, ни съ искушеніемъ тебя достойнымъ; ты превозмогала всѣ простыя искушенія. На сей конецъ долженъ быть нарочно созданной, или какой нибудь весьма злобной духъ, подъ видомъ человѣка, которой присланъ къ обладанію твоего сердца, между тѣмъ какъ множество другихъ духовъ, и такого же роду, и въ такомъ же числѣ сколько находится особъ въ твоей фамиліи, имѣли бы позволеніе въ мрачной часъ овладѣть сердцами всѣхъ твоихъ родственниковъ, а можетъ быть поселиться въ нихъ, и управлять всѣми движеніями къ опроверженію замысловъ обольстителя, дабы тебя раздражить, возбудить, и привести къ пагубному свиданію.

И такъ, разсмотря все, кажется, какъ я то часто повторяла, что есть нѣкая судьба въ твоемъ заблужденіи, естьли только такое быть можетъ, и что можетъ быть она для того токмо тебѣ наслана, чтобъ подать твоими оправданіями примѣръ полезнѣйшій, нежели какой могла ты подать въ лучшей жизни; ибо нещастіе, любезная моя, составляютъ наилучшее твое время, и я вижу ясно, что откроетъ тебѣ тѣ пріятности, тѣ красоты, коихъ никогда бы не видѣли въ теченіи благоденствія, которое ты препровождала съ самой колыбели, хотя оно весьма тебѣ сродно и хотя всѣ почитаютъ тебя онаго достойною.

Къ нещастію сей опытъ по необходимости будетъ весьма прискорбенъ. Онъ будетъ таковымъ для тебя, любезная моя, для меня, и для всѣхъ тѣхъ, которые тебя столько же любятъ какъ и я, усматривая въ тебѣ совершенной примѣръ всѣхъ добродѣтелей, предмѣтъ удивленія, противъ коего удивительно, чтобъ зависть осмѣлилась обращать свои стрѣлы.

Всѣ сіи разсужденія должна ты уважить такъ, какъ они того заслуживаютъ. Тогда, поелику пылкія воображенія бываютъ не безъ возторговъ, тогда, говоритъ твоя Анна Гове, читая свое письмо, мнитъ въ немъ видѣть болѣе возвышенности нежели въ обыкновенномъ своемъ штилѣ, и будетъ ласкаться тѣмъ, что какъ бы по вдохновенію утѣшала страждущую пріятельницу, которая, въ послабленіи своихъ силъ, и въ глубокой горести, не проницаетъ мрака сокрывающаго отъ нея зарю прекраснѣйшаго дня.

Письмо CLXXII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ пятницу 12 Маія.

Я должна молчать, благородная моя пріятельница, слыша тѣ похвалы, кои весьма живо даютъ мнѣ чувствовать, колико я ихъ недостойна, хотя въ самое то время великодушное твое намѣреніе есть только то, чтобъ возбудить во мнѣ бодрость. Весьма усладительно видѣть себя почитаемою теми особами, коихъ любимъ, и находить чувствительныя души, простирающія дружество свое превыше человѣческихъ нещастій, превыше крови и родства. Какое бы время, любезная моя, не должно было назвать наилучшимъ моимъ временемъ; но нещастіе пріятельницы бываетъ и твоимъ нещастіемъ. Я не знаю позволено ли мнѣ будетъ сожалѣть о моихъ печаляхъ, когда они не дадутъ тебѣ случай оказывать съ такою славою качества, кои не токмо прославляютъ нашъ полъ, но и превосходятъ человѣческую природу.

Позволь мнѣ коснуться не столь пріятныхъ предмѣтовъ. Мнѣ весьма жаль. что ты имѣешь причину вѣрить, что Сенглетонъ не оставляетъ еще своего намѣренія. Но кто знаетъ о чемъ могъ матрозъ предложить? однако, естьли было при семъ полезное намъ намѣреніе; то со всѣмъ не надлежало бы употреблять такого средства.

Будь увѣрена, любезная моя, что ни малой нѣтъ опасности для твоихъ писемъ. Я воспользовалась случаемъ при семъ смѣломъ предпріятіи Г. Ловеласа какъ, уже я тебѣ изъяснила, что хотѣла то сдѣлать, держать его во отдаленіи, въ намѣреніи увѣриться, что могу я получить отъ моего дяди, и сохранить для меня вольность употреблять въ пользу всѣ тѣ благопріятныя случаи, коихъ я не перестаю надѣяться. Однако онъ мнѣ весьма досаждалъ и я не могла воспрепятствовать ему приводить ко мнѣ раза съ два Г. Маннеля, которой пришелъ отъ Гжи. Ретчвилль говорить со мною о домѣ. Естьлибъ я была обязана съ нимъ примириться; то почитала бы себя удобною къ причиненію безпрестанно зла самой себѣ.

Что касается до вновь открытыхъ его преступленій, и совѣта, которой ты мнѣ подаешь о доставленіи себѣ одного изъ его писемъ и о привлеченіи къ себѣ Доркасы, то сіи старанія будутъ требовать болѣе или менѣе вниманія, смотря по надѣждѣ, какую получу отъ моего дяди.

Продолжающаяся болѣзнь Анны всьма меня огорчаетъ. Сдѣлай милость, любезная моя, освѣдомся для меня, не имѣетъ ли она въ чемъ нужды.

Я не сверну сіе письмо до завтра; ибо я рѣшилась идти въ церьковь, сколько для исполненія моей должности столько и для испытанія, имѣю ли я волю выѣжать когда мнѣ заблагоразсудится изъ своего жилища, безъ провожатыхъ.

Въ Воскресенье 14 Маія.

Мнѣ ни какъ не возможно было избѣжать небольшаго спору съ г. Ловеласомъ. Я приказала подать карету. А какъ мнѣ сказано, что она уже была готова, то пошла я изъ моей горницы, и хотѣла въ оную садиться; но я встретила моего Аргуса держащаго въ рукѣ книгу, и не имѣющаго ни шпаги ни шляпы. Онъ спрашивалъ у меня съ весьма важнымъ хотя почтительнымъ видомъ, Не хочу ли я куда ѣхать. Я ему сказала, что точно такъ. Онъ просилъ у меня позволенія быть мнѣ сотоварищемъ, естьли я ѣду въ церьковь. Я ему отказала. Онъ весьма горько жаловался на ту суровость, съ коею я съ нимъ поступаю; ни для чего въ свѣтѣ, сказалъ онъ мнѣ, не желалъ бы онъ препроводить другую недѣлю, такъ какъ первую.

Я чистосердечно ему призналась, что учинила нѣкое преступленіе со стороны моей фамиліи, и что рѣшилась не видаться ни съ кѣмъ до того времени, пока не получу въ чемъ успѣха. Онъ краснѣлъ; и изъявлялъ удивленіе. Но умалчивая то, что онъ какъ казалось хотѣлъ сказать, онъ мнѣ представилъ, что я могу подвергнуться великой опасности со стороны Сенглетона и что должна весьма опасаться выѣзжать безъ провожатаго. Потомъ онъ жаловался Гжѣ. Ретчвилль, которая желаетъ препроводишь недѣли двѣ или болѣе въ своемъ домѣ. Она видитъ, сказалъ онъ мнѣ, что я стараюсь отлагать заключеніе всего дѣла, и кто знаетъ, на что можно положиться съ женщиною столь ипохондріи подверженной. Сіа недѣля, сударыня, конечно весьма для меня нещастна. Естьли бы я не былъ у васъ въ такой немилости, то бы вы дѣйствительно были теперь госпожею сего дома, и вѣроятно, что имѣли бы уже при себѣ двоюродную мою сестру Монтегю, или мою тетку.

И такъ г. мой, отвѣчала я ему, не ужели двоюродная ваша сестра не можетъ пріѣхать къ гжѣ. Сенклеръ? Я васъ прошу сказать, какія могутъ быть ея возраженія противъ гжи. Сенклеръ? такой домъ, въ коемъ вы почттаете, что я могу препроводить мѣсяцъ или два, развѣ не приличенъ никому изъ вашихъродственниковъ къ препровожденіи нѣсколькихъ дней? И что должна я думать о замѣдленіи гжи. Ретчвилль? при семъ словѣ, я его толкнула съ дороги и подошла къ дверямъ.

Онъ закричалъ чтобъ ему принесли шпагу и шляпу; а самъ поспѣшилъ опередить меня, и сталъ между мною и дверьми. Тамъ онъ еще просилъ меня униженно позволить ему быть мнѣ сотоварищемъ. Гжа. Сенклеръ пришла въ самую ту минуту. Она спрашивала меня не ужели я ѣду не пивши шоколату. Всего бы больше я желала, сказала я ей, чтобъ вы сдѣлали милость пригласили къ сему съ собою г. Ловеласа; я не знаю, имѣю ли я свободу выходить безъ его позволенія, и оборотяся къ нему, я просила его увѣдомить меня, не ужели я его невольница. Его камердинеръ принесъ ему шпагу и шляпу, онъ самъ отворилъ двери; и вмѣсто отвѣта, взявъ меня за руку несмотря на мое сопротивленіе повелъ меня весьма почтительно къ каретѣ. Проходящія мимо насъ, казалось мнѣ, останавливались съ нѣкоторыми знаками удивленія. Поелику онъ имѣлъ толико пріятной видъ, и всегда столь щеголевато одѣвался, что привлекалъ на себя зрѣніе всѣхъ людей. Я опасалась видѣть себя подверженною ихъ взорамъ. Онъ вошелъ въ карету послѣ меня, и кучеръ поѣхалъ къ церькви святаго Павла.

Ничего не упускалъ онъ во время ѣзды и всей службы. Я была въ великой предосторожности; и не изъясняяся болѣе, по моемъ возвращеніи, я удалилась въ мою горницу, въ коей я одна пообѣдала, какъ то дѣлала по большей части въ прошлую недѣлю. Однако, когда увидѣлъ онъ меня въ сей рѣшительности; то говорилъ, что онъ конечно будетъ сохранять почтительное молчаніе до того времени пока я не увѣдомлюсь о успѣхѣ моихъ поступокъ; но что послѣ того, должна ожидать, что онъ не оставитъ мнѣ ни на единую минуту покою, пока я не назначу щастливаго его дня, будучи до глубины сердца своего тронутъ печалію моею, негодованіемъ и отсрочками. Презрѣнія достойной человѣкъ, когда я могу съ сугубымъ еще сожалѣніемъ укорять его, что причина его жалобъ произходитъ отъ него самаго! Ахъ! дай Боже, чтобъ я получила щастливыя вѣсти отъ моего дяди!

Прощай дражайшая моя пріятельница. Сіе письмо будетъ лежать до прибытія твоего посланца, а то, которое онъ принесетъ мнѣ отъ тебя на обмѣнъ, безъ сомнѣнія рѣшитъ мой жребій.

Кларисса Гарловъ.

Письмо CLXXIII.

АННА ГОВЕ, къ госпожѣ НОРТОНЪ.

Въ Четвертокъ 11 Маія.

Не можете ли вы, великодушная моя гжа. Нортонъ, не принисывая намѣреніе онаго мнѣ, мнѣ, которая ненавидима фамиліею, сыскать нѣкое средство дать знать гж. Гарловъ, что въ одной компаніи, въ которой мы нечаянно случились, вы отъ меня слышали:,,что любезная моя пріятельница не терпѣливо желаетъ примириться съ своими родственниками; что въ сей то надеждѣ она отрекалась до сей минуты вступать и въ малѣйшія обязательства, которыя бы могли сдѣлаться тому препятствіемъ; что она весьма бы желала избѣгнуть того, чтобъ не подать г. Ловеласу права наносить досады ея фамиліи, касательно помѣстья ея дѣда; что все то чего она требуетъ, состоитъ въ томъ, что бы свободно жить дѣвицею, и на семъ то договорѣ, она предастъ себя и помѣстье свое волѣ родителя; что г. Ловеласъ и всѣ его друзья безпрестанно понуждаютъ ее соединиться съ нимъ бракомъ; но я увѣрена, что она нималѣйшей склонности къ сему союзу не имѣетъ, по причинѣ его нравовъ, и по отвращенію, которое, какъ она знаетъ, имѣетъ онъ ко всѣмъ Гарловымъ; что съ нѣкоею надеждою примиренія, она престанетъ о немъ помышлять, дабы единственно прибѣгнуть къ покровительству своего отца, но чтобъ ихъ рѣшеніе не долго длилось; по тому что она увидитъ себя въ необходимости уступитъ безпрестаннымъ прозьбамъ и усиліямъ, и что тогда не будетъ болѣе отъ нея зависѣть предупредить непріятныя слѣдствія.,,

Я васъ увѣряю, гж. Нортонъ, по совѣсти и чести, что дражайшая наша пріятельница совершенно не знаетъ того намѣренія, о коемъ я вамъ пишу, и сія то причина побуждаетъ меня васъ увѣдомить, по довѣренности къ вамъ, по какимъ основаніямъ я на оное рѣшилась.

Она просила меня склонить г. Гикмана сдѣлать такія же открытія, и въ томъ же самомъ намѣреніи, дядѣ ея Гарлову, но не прямо и какъ будто отъ самаго его, опасаяся что естьли сей поступокъ не будетъ имѣть никакого успѣха, и естьли г. Ловеласъ, которой и такъ уже не доволенъ видя себя столь малоуспѣвшаго въ своей любви, откроетъ оной, то она увидитъ себя лишенною всякаго покровительства, и можетъ быть подверженною опасностямъ со стороны столь надмѣннаго человѣка, съ симъ порученнымъ дѣломъ и ревностію, которую я имѣю къ ея выгодамъ, я думала, что естьли власть столь великодушной женщины, столь хорошей матери, и столь добродушной сестры, какова гж. Гарловъ, присоединятся въ такой же мѣрѣ съ г. Юліемъ Гарловъ, то весьма было бы удивительно чтобъ сіи двѣ соединенныя силы не учинили справедливаго впечатлѣнія.

Г. Гикманъ завтра увидится съ г. Юліемъ Гарловымъ. А вы можете между тѣмъ увидѣть его сестру. Естьли г. Гикманъ будетъ благосклонно выслушанъ; то онъ скажетъ дядѣ, что вы видѣли гж. Гарловъ въ тѣхъ же намѣреніяхъ, и убѣдитъ его разсуждать съ нею о тѣхъ способахъ, коими бы и самыя ожесточенныя сердца тронуть можно было.

Вотъ въ чемъ состоитъ все дѣло, и истинная причина моего письма. Я оставляю все вашей скромности. Успѣха ожидаю съ величайшимъ желаніемъ, ибо мое мнѣніе такое, что г. Ловеласъ никогда не можетъ быть достойнымъ удивленія заслуживающей нашей пріятельницы; да я не знаю ни единаго человѣка, которой бы былъ достоинъ имѣть такую жену, какъ она.

Пожалуйте увѣдомте меня, нѣсколькими строчками, о слѣдствіи вашего переговора. Естьли оно не таково, какъ бы можно основательно того надѣяться; то наша дражайшая прятельница ничего не узнаетъ о томъ поступкѣ, которой я учинила, и я покорно васъ прошу, чтобъ она не узнала того отъ васъ. Сіе могло бы умножить раны уже весьма пораженнаго сердца. Остаюсь, любезная моя и высокопочтенная Гж. Нортонъ, ваша услужница и истинная пріятельница.

Анна Гове.

Письмо CLXXIV.

Гж. НОРТОНЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ субботу 13 Маія.

ЛЮБЕЗНАЯ ПРІЯТЕЛЬНИЦА.

Мнѣ весьма прискорбно, что не обходимо должно тебѣ сказать, что въ теперешнихъ положеніяхъ фамиліи, нельзя надѣяться ничего отъ прозбъ въ пользу прелюбезнѣйшей моей дѣвицы Гарловъ. Ея мать весьма достойна сожалѣнія. Я получила отъ нее чрезвычайно трогательное письмо. Но мнѣ не позволено тебѣ онаго сообщить. Она запретила мнѣ никому онаго не изъяснять, она писала о причинѣ своихъ мученій, хотя она была какъ бы принуждена къ сему дѣлу для облегченія своего сердца. И такъ я тебѣ скажу оное по довѣренности.

Я надѣюсь отъ милости Божіей, что любезная моя Кларисса предохранила себя отъ всякаго порицанія, и что нѣтъ въ свѣтѣ такого человѣка, которой бы былъ способенъ учинить столь мерзостное святотатство. Нѣтъ, нѣтъ, столь основательно утвержденная добродѣтель никогда не подвергнется слабости. Да сохранитъ Богъ толь чистую душу отъ непредвидимыхъ и насильственныхъ нападеній. Облегчи мое сердце, любезная моя, я усильно тебя прошу, облегчи мое сердце смущенное двумя словами, кои ты пожалуй прикажи сказать подателю, дабы столь твердо меня увѣрить, сколько тебѣ можно будетъ, что честь любезной моей дочери уважена. Естьли бы она не была такова, то надлежало бы мнѣ отречься отъ всей жизни и отъ всѣхъ житейскихъ утѣшеній; ибо я ничего не знаю, что бы тогда могло утѣшить бѣдную

Іудифу Нортонъ.

Письмо CLXXV.

АННА ГОВЕ, къ Гж. НОРТОНЪ

Въ субботу въ вечеру 13 Маія.

Дражайшая и лучшая пріятельница, честь вашей воспитанницы безпорочна, и всегда пребудетъ таковою, въ досаду людей и всѣхъ адскихъ изверговъ. Естьли бы была хотя нѣкая надѣжда къ примиренію; то единое мое намѣреніе состояло бы въ томъ, дабы избавить ее отъ сего человѣка. Теперь то я, могу сказать, что она должна подвергнуться опасности получить худаго мужа, она, для коей нѣтъ ни одного достойнаго человѣка.

Вы соболѣзнуете о ея матери; но я весьма отъ того отдалена. Я ни мало не сожалѣю о тѣхъ, кои отрекаются въ нещастіи оказать нѣжность и человѣколюбіе, по презрѣнію достойнымъ причинамъ спокойствія и собственной выгоды, кои самой тихой вѣтръ возмутить можетъ. Нѣтъ, я не сожалѣю ни о единомъ изъ таковыхъ, я только обязана любезнѣйшей моей пріятельницѣ всемъ моимъ состраданіемъ. Безъ нихъ она никогда бы не впала въ руки сего человѣка. Она непорочна. Вы еще не знаете всѣхъ ея приключеній. Когда бы я вамъ сказала, что она не имѣла намѣренія съ нимъ бѣжать; сіе значило бы, что я хочу оправдать ее безполезно; симъ бы осуждала я только тѣхъ, которые ввергнули ее въ сію бездну, и того, которой теперь долженъ быть ея покровителемъ. Пребываю вашею услужницею и искреннею пріятельницею.

Анна Гове.

Письмо CLXXVI.

Гж. ГАРЛОВЪ, къ Гж. НОРТОНЪ.

[Сіе письмо сообщено по окончаніи исторіи, и когда уже всѣ сіи письма были собраны.]

Въ субботу 13 Маія.

Я исполняю мое обѣщаніе, отвѣчая на ваши увѣдомленія. Но не говорите о томъ никому, ни Бетти, принадлежащей дочери моей Беллѣ, которая, какъ я слышу, иногда къ вамъ ходитъ, ниже самой той нещастной; однимъ словомъ никому, я неотмѣнно того отъ васъ требую. Сердце мое отягчено, я хочу себя облегчить принимаясь за перо, и можетъ больше буду я останавливаться при изображеніи моихъ мученій, нежели при отвѣтѣ мною тебѣ обѣщанномъ.

Ты знаешь, сколь драгоцѣнна всегда для насъ была сія неблагодарная. Ты знаешь, коликое удовольствіе получали мы, соединяяся съ тѣми, которые ее видѣли или которые съ нею обращались, дабы ея хвалить и ей удивляться. Намъ часто случалось преходить даже границы нѣкоей умѣренности, которую надлежало бы намъ хранить весьма строго; потому что ето была наша дочь. Но мы думали что опаснѣе было оказывать ослѣпленіе и притворство, не хваля столь явныхъ отличныхъ ея достоинствъ, нежели навлечь на себя укоризну гордости, и пристрастія, хваля то, что принадлежало намъ.

И такъ когда насъ поздравляли съ такою дочерью; то мы принимали сіе поздравленіе нимало не почитая его излишнимъ. Естьли удивлялись нашему благополучію, то соглашаясь на то говорили: что никакія родители не были столь щастливы дочерью. Естьли замѣчали особенное уваженіе, которое она къ намъ имѣла, то мы говорили прямо, что она не упущаетъ своей должности. Когда мы слышали, что Кларисса имѣетъ разумъ и проницаніе превосходящія ея возрастъ: то вмѣсто униженія ея достоинства, мы присовокупляли, что ея разсужденіе не менѣе было удивительно. Естьли хвалили ея благоразуміе и ту предварительность, которая достаточествовала въ ней: превыше ея лѣтъ и опытности; то мы отвѣчали съ нѣкіимъ тщеславіемъ Кларисса Гарловъ въ состояніи подавать всякому наставленія.

Извините любезная моя Нортонъ, ахъ! Извините матернюю нѣжность. Но я знаю, что вы окажете для меня сіе снисхожденіе. Сіе дитя было также и твоимъ, когда еще ничемъ не было ее укорять; она составляла твою славу, равно какъ и мою.

Но не слыхали ли вы, что чужестранцы, когда они ее видали ѣдущую въ церковь, останавливаяся ей удивлялись, называли ее Ангеломъ, между тѣмъ какъ тѣ, которые ее знали, почитали довольнымъ отвѣтомъ, когда сказывали, что ето была дѣвица Кларисса Гарловъ, какъ будто бы весь свѣтъ обязанъ былъ знать дѣвицу Клариссу Гарловъ, и слышать о ея совершенствахъ. Она же такъ привыкла съ своего младенчества къ симъ похваламъ, что ничего не перемѣнитъ въ своихъ поступкахъ.

Что касается до меня, то я не могла лишить себя того удовольствія, которое можетъ быть имѣло тщеславіе основаніемъ, когда мнѣ говорили или когда относились ко мнѣ какъ къ ея матери. Г. Гарловъ и я, мы чувствовали взаимно возраждающуюся нашу любовь, любуяся сами собою отъ участія, которое имѣли въ семъ удивленія достойномъ произведеніи.

Еще окажите нѣсколько снисхожденія къ симъ нѣжнымъ изліяніямъ матерняго сердца! Я навсегда бы вспоминала о томъ, что она была, но не отдаляетъ ли отъ онаго мои мысли то, чемъ она теперь учинилась.

Въ столь нѣжномъ возрастѣ, я полагала всѣ мои печали въ ея нѣдра, увѣрена будучи, что найду отъ ея благоразумія совѣты и утѣшенія; она и то и другое являла съ такою почтительностію и покорностію, что не можно было видѣть въ томъ ни малѣйшей нескромности, каковой бы по различію мѣстъ и свойства между матерью и дочерью можно было опасаться отъ всѣхъ прочихъ, кромѣ ее. Извнѣ составлаля она нашу славу, а внутрь дома наши утѣхи. Изъ ея родственниковъ всякой страстно желалъ быть въ сообществѣ съ нею. Они за нее между собою спорились. Ея отецъ и я съ сожалѣніемъ отпущали ее къ ея дядьямъ и теткѣ; и естьли случалась какая распря въ фамиліи; то произходило сіе единственно по причинѣ ея посѣщеній, и времени, которое она должна проводить у одного или у другаго. Она никогда отъ насъ не видѣла другихъ знаковъ неудовольствія или досады, какъ любовныхъ, то есть, однѣ нѣжныя укоризны, когда она запиралась на долгое время въ своей горницѣ для прекрасныхъ и полезныхъ своихъ упражненій, отъ коихъ вся фамилія получала весьма великую пользу. Другія наши дѣти, хотя и всегда весьма хорошее свойство въ себѣ оказывали, но можетъ быть имѣли причину думать, что о нихъ нѣсколько менѣе радѣли. Но они отдавали толикую справедливость превосходству своей сестры, что позная ту честь, которую она приносила всей фамиліи, нимало тому не завидовали. Между братьями и сестрами такое преимущество возбуждаетъ токмо соревнованіе. Клари, ты знаешь, любезная Нортонъ придавала блескъ всей фамиліи. А теперь, когда она насъ оставила, увы! оставила въ толикомъ смятеніи, всѣхъ своихъ родственниковъ; то лишились мы тѣмъ истиннаго нашего украшенія: мы теперь не инное что, какъ простая и обыкновенная фамилія.

Должно ли хвалить ея дарованія, ея голосъ, искуство ея въ музыкѣ и живописи, превосходство ея шитья, и тотъ вкусъ въ одѣяніи, о коемъ всѣ сосѣдственныя госпожи говорили, что не имѣютъ нужды въ Лондонскихъ модахъ, и что свойственный вкусъ Клариссы Гарловъ гораздо превосходилъ тамъ вымышляемыя искуства; прекрасной ея видъ и прелестную ея талію; ея глубокомысленное чтеніе, коихъ плодъ, усугубленный ея размышленіями, ничего не премѣнялъ въ ея поступкахъ, и нимало не уменьшалъ ея веселости? Ахъ! любезная моя Нортонъ! Сколь утѣшительную дочь зрѣла я нѣкогда въ моей Клариссѣ!

Я ничего не сказала такого, чего бы ты не знала, равно какъ я, и всѣ, но при томъ можетъ быть еще и лучше; ибо часть ея совершенствъ произошла отъ тебя, и ты въ младенчествѣ еще подала ей то, чегобы она не могла ожидать отъ всѣхъ другихъ кормилицъ.

Но думаешь ли ты, достойная моя пріятельница, чтобъ своевольная погибель столь драгоцѣнной дѣвицы могла когда ниесть быть простительна? Можетъ ли думать она, сама она, чтобъ злоупотребленіе толикихъ дарованій, посланныхъ ей отъ неба, не заслуживало строжайшаго наказанія?

Ея проступокъ есть проступокъ предумышленной, въ которомъ коварство и хитрость занимали первое мѣсто. Она всѣхъ обманула въ ожиданіи: симъ принесла она безчестіе всему ея полу, равно какъ и той фамиліи, отъ коей она произошла.

Кто бы могъ подумать, чтобъ молодая особа ея свойства, избавившая не давно свою пріятельницу изъ опасности выдти за мужъ за нѣкоего своевольца, рѣшилась бѣжать сама съ наиподлѣйшимъ и презрительнѣйшимъ бродягою, съ такимъ человѣкомъ, коего нравъ, какъ она знала, въ тысячу разъ хуже свойствъ того человѣка, отъ коего она избавила свою пріятельницу; и при томъ съ такимъ человѣкомъ, которой лишилъ было жизни ея брата, и которой не преставалъ ни единой минуты поносить всю нашу фамилію.

Подумай о томъ, хотя для меня, любезная моя Нортонъ; разсуди какое должно быть нещастіе въ моей жизни сіе произшествіе въ качествѣ женщины и матери. Сколько дней провели въ печали! сколько ночей въ безсонницѣ! Однако должна я была скрывать въ себѣ печаль меня терзающую, дабы укротить стремительность другихъ, и предупредить новыя нещастія. О жестокая, жестокая дочь знавъ столь хорошо то, что она учинила! и выдержавъ всѣ слѣдствія онаго! она, которая, какъ мы почитали, прежде претерпитъ смерть, нежели согласится на свое безчестіе. Она оказала такой поступокъ

Ея благоразуміе, столь долгое время испытанное, не предоставляетъ ей никакого извиненія. И такъ, какъ могу я о ней жалѣть, хотя матернее снисхожденіе и побуждаетъ меня ей простить? впрочемъ все уничиженіе, коего мы страшились отъ сего нещастія не пало ли уже на насъ? Не ужели еще недостаетъ чего нибудь и для ея собственнаго пренебреженія.

Естьли она будетъ имѣть отвращеніе къ нравамъ своего своевольца, то развѣ она не могла предчувствовать онаго предъ своимъ побѣгомъ? не ужели опытъ внушалъ бы ей оное? Ахъ, дражайшая моя пріятельница, я сомнѣваюсь, я сомнѣваюсь… Свойство такого человѣка не могло ли бы привесть другихъ въ сомнѣніе и о самомъ ангелѣ, естьлибъ онъ попался токмо ему въ руки? Публика будетъ судить о томъ въ самую худую сторону, да я и знаю, что она уже такъ и судитъ. Братъ ея то говоритъ, отецъ ея того страшится, могу ли я тому воспрепятствовать!

Она знала наше отвращеніе къ нему, равно какъ и къ его свойству. И такъ должно, чтобъ для новыхъ причинъ былъ какой нибудь новой поводъ. О, дражайшая моя Гж. Нортонъ! Какъ могу я, какъ можешь и ты снести тотъ страхъ, въ который приводятъ насъ сіи мнѣнія? Ее безпрестанно понуждаютъ, говоришь ты мнѣ, и всѣ его сродственники усильно ее просятъ сочетаться съ нимъ бракомъ. Она имѣетъ свои причины, безъ сомнѣнія, она имѣетъ свои причины къ намъ отнестись; а ея преступленіе есть такое, что понуждаетъ насъ сомнѣваться о новомъ какомъ нещастіи. Въ какую пропасть заблудившееся сердце не въ состояніи ввергнуться по учиненіи величайшаго проступка! Весьма вѣроятно, что стараются извѣдать наши мысли дабы пощадить тщеславія упорнаго человѣка, которой имѣетъ власть отречься или отказаться отъ своихъ словъ.

Наконецъ, хотя бы я и хотѣла надъ нею сжалиться, но теперь нѣтъ никакой милости: теперь, когда мой братъ Іюлій (какъ онъ пришедши сего утра намъ сказывалъ) отвергъ прозбы Г. Гикмана, и за оное былъ всѣми одобренъ, теперь, когда мой братъ Антонинъ намѣренъ отдать великое свое имѣніе въ другую фамилію; когда сама она надѣется безъ сомнѣнія вступить въ помѣстье своего дѣда, для примиренія, т награжденія за ея проступокъ, но впрочемъ держится тѣхъ предложеній, которыя она прежде предоставляла, и на кои уже было отказано: отказано, я могу то сказать, хотя въ томъ съ моей стороны никакой вины не было.

Ты напишешь на всѣ сіи причины, такой отвѣтъ, какой за благоразсудишь. Въ теперишнихъ обстоятельствахъ говорить за нее, значило бы не что инное, какъ лишиться спокойствія на всю свою жизнь. Да проститъ ей Богъ! Естьли я то дѣлаю; то никто моему примѣру не послѣдуетъ. Какъ для твоей такъ и для моей пользы прошу тебя, чтобъ никто того не зналъ, что ты и я разсуждала о семъ предмѣтѣ и не говори мнѣ о томъ болѣе безъ особеннаго моего на то позволенія, ибо симъ безполезно окровавишь мое сердце; толикими ручьями обливающееся, колико жилъ въ своемъ тѣлѣ я имѣю.

Однако не почитай меня нечувствительною къ истиннымъ знакамъ раскаянія и угрызенія совѣсти. Но сіе есть для меня новое мученіе, когда имѣю добрую волю безъ всякой власти.

Прощай, прощай. Будемъ обѣ ожидать отъ Бога нашего утѣшенія. Да внушитъ онъ сей дочери, бывшей нѣкогда столь любезною, увы! она всегда будетъ такою, ибо можетъли мать забыть свое дитя! истинное разкаяніе, и да не накажетъ ее по великости ея преступленія! се молитва искренней твоей пріятельницы

Шарлоты Гарловъ.

Письмо CLXXVII.

АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Воскресенье 14 Маія.

Я не знаю, любезная моя, въ какомъ положеніи находилася ты съ Г. Ловеласомъ; но я весьма опасаюсь, чтобъ ты не была принуждена почитать его своимъ властителемъ, и выдти за него замужъ.

Я о немъ весьма худо отозвалась къ послѣднемъ моемъ письмѣ. Я узнала нѣкоторыя его подлости и въ то самое время когда принялась за перо, чрезвычайно на него сердилась. Но разсудя о томъ нѣсколько, и о другихъ проискахъ, я нахожу, что тѣ дѣла, коими его поносили, были старыя, и что они не послѣднія, по крайней мѣрѣ съ того времени, какъ онъ старался тебѣ понравиться: Я хочу нѣчто сказать въ его пользу. Великодушной поступокъ, которой онъ оказалъ въ разсужденіи молодой дѣвицы въ постояломъ дворѣ, есть весьма новый примѣръ приносящій похвалу его свойству, не говоря о засвидѣтельствованіи, которое всѣ люди подаютъ о немъ за его милость къ своимъ людямъ и откупщикамъ. Я также весьма одобряю его предложеніе, дабы войти тебѣ въ домъ Гжи. Фретчвиль, между тѣмъ какъ онъ будетъ жить у другой вдовы до самаго того времени, пока ты не согласишься жить съ нимъ въ одномъ домѣ. Ето такое дѣло, которое желала бы я видѣть уже рѣшеннымъ. Не отвергни сего представленія по крайней мѣрѣ, естьли ты не скоро увидишь его съ собою предъ Олтаремъ и естьли не имѣешь въ своемъ сообществѣ одну изъ его двоюродныхъ сестръ.

Сочетавшись бракомъ, я не думаю, чтобъ ты могла опасаться великаго нещастія, хотя не столь можешь быть съ нимъ щастлива, сколько ты того заслуживаешь. Великое богатство, которое онъ имѣетъ въ своей провинціи, и то, кое долженъ получить, вниманіе, которое онъ прилагаетъ о сихъ дѣлахъ, твое достоинство, и самая его гордость, кажутся мнѣ для васъ совершенною безопасностію. Хотя каждой особенной поступокъ, по которому я познаю его злость, меня раздражаетъ; однако, при всемъ томъ, когда я разсужу нѣсколько обстоятельнѣе о томъ, что мнѣ говорятъ къ поношенію его чести, какъ то его изображалъ прикащикъ его дяди, и что подтверждено было Гж. Гремъ, то я не усматриваю ничего такого, которое могло бы тебѣ причинить инаго безпокойства въ разсужденіи будущаго времени, развѣ по отношенію къ собственному его мнѣнію и примѣру которой онъ въ состояніи будетъ подать своей фамиліи. Правда, что сіе составляетъ весьма важной предмѣтъ; но естьли ты и оставишь его теперь, хотябъ противъ его воли, или съ его согласія; то его богатство, его сродственники и весьма привлекательные свойства его и поступки должны быть уважены, а свѣтъ почтетъ тебя столь же извинительною по симъ причинамъ, какъ и для глупости твоихъ сродственниковъ, и для того сей поступокъ не могъ бы служить къ подтвержденію добраго твоего имени. И такъ разсудя о томъ обстоятельнѣе, кажется мнѣ, что я дотолѣ не могу подать тебѣ сего совѣта, пока ты не имѣешь никакой причины сомнѣваться о его чести. Да накажется вѣчнымъ мщеніемъ такой извергъ, естьли онъ когда либо подастъ причину къ подобнымъ опасеніямъ.

Я признаюсь, что находится нѣчто несноснаго въ его съ тобою поступкахъ. Его упорность къ твоимъ отсрочкамъ, и терпѣливость, что ты его содержишь отъ себя въ отдаленіи, по причинѣ того проступка, которой кажется ему гораздо легчѣ наказанія, кажутся мнѣ совершенно неизъяснительными. Онъ сомнѣвается о твоей нѣжности къ нему; вотъ то, что я за весьма вѣроятное почитаю. Но ты должна удивляться, видя въ немъ столь мало горячности, когда онъ нѣкоторымъ образомъ властелинъ собственнаго своего щастія.

То, что ты читаешь, безъ сомнѣнія понудитъ тебя судить о слѣдствіи переговора между г. Гикманомъ и твоимъ дядею. Я весьма сердита на всѣхъ таковыхъ людей, не выключая никого. Не выключая никого, я должна такъ сказать; ибо я испытала свойства твоей матушки посредствомъ великодушной твоей Нортонъ, въ томъ же самомъ намѣреніи, которое и г. Гикмана къ таковымъ изслѣдованіямъ привело. Никогда въ свѣтѣ не видано было столь упорныхъ людей. Для чего мнѣ останавливаться при сей подробности? Я не знаю только, до какого степени можно изключить изъ того твою мать.

Твой дядя подтверждаетъ, что ты погибла.,,Его все увѣряетъ, говоритъ онъ, въ нещастіи дѣвицы, которая могла убѣжать съ человѣкомъ, наипаче съ такимъ, каковъ Ловеласъ. Они надѣялись, что ты будешь стараться о примиреніи, когда съ тобою случится какое ниесть нещастіе; но они твердо рѣшились не отступать ни на шагъ въ твою пользу, хотя бы то стоило твоей жизни.,,

Любезнѣйшая моя пріятельница, рѣшись принять свои права. Изтребуй что тебѣ принадлежитъ, и поѣзжай жить, какъ то и должно, въ собственной свой домъ. Тогда, естьли ты не выдешь замужъ; то будешь имѣть удовольствіе видѣть сихъ презрительныхъ людей ласкающихся предъ тобою въ той надѣждѣ, что ты къ нимъ возвратишься.

Тебя обвиняютъ, какъ то уже твоя тетка объявила въ своемъ письмѣ, въ предумышленіи и хитрости въ твоемъ побѣгѣ. Вмѣсто того, чтобъ тронуться къ тебѣ какимъ нибудь состраданіемъ, они требуютъ онаго у посредника для тѣхъ, которые нѣкогда тебя любили даже до обожанія, говоритъ твой дядя; кои ощущали радость токмо при тебѣ одной; кои съ жадностію каждое изъ твоихъ устъ выходящее слово пожирали, кои слѣдовали по твоимъ стопамъ, когда ты предъ ними шла, и я не знаю, сколько еще такихъ же нѣжностей тебѣ оказывали.

Однимъ словомъ все мнѣ изъявляетъ, что ты должна учинить по прочтеніи сего письма; тебѣ остается единый токмо выборъ, однако не весьма торопись произвесть оной въ дѣйство. Не ужели сей выборъ не состоитъ въ твоей власти? Я не могу имѣть о семъ такое мнѣніе.

По истиннѣ, я не безъ смущенія помышляю о томъ поступкѣ, по которому ты должна себя вести дабы обойтися съ нимъ ласковѣе, содержавъ его столь сурово въ отдаленіи отъ себя; по томъ мщеніи, къ которому по гордости своей онъ доведенъ быть можетъ. Но я тебя увѣряю, что естьли мой отъѣздъ и рѣшеніе раздѣлить твой жребій, могутъ освободить столь благородную душу отъ уничиженія, а особливо естьли оные могутъ воспрепятствовать твоей гибели то я не усумнюсь ни мало съ тобой ѣхать, что составляетъ для меня весь свѣтъ, когда я оной сравниваю съ тою дружбою, какова есть наша? Думаешь ли ты, чтобъ сія жизнь могла составить хотя нѣкое для меня удовольствіе, естьлибъ надлежало мнѣ видѣть такую пріятельницу какъ ты, и въ такой безднѣ, изъ которой бы я могла ее извлечь пожертвованіемъ моею жизнію? и когда я говорю тебѣ сіи слова; то въ сію же минуту я готова ихъ оправдать; все то что я тебѣ ни представляю есть единый токмо плодъ той дружбы, которою я обязана твоему достоинству.

Прости пылающимъ моимъ выраженіямъ, выраженіямъ превосходящимъ мои чувствованія. Я досадую на всю твою фамилію. Ибо сколь ни ненавистно то, что ты ни читаешь; но я не все еще тебѣ сказала: и можетъ быть никогда тебѣ онаго не скажу. Я разсердилась и на собственную мою мать, которая по своей хитрости прилѣпляется безъ всякаго различія къ старымъ бреднямъ. Мнѣ также досадно на безумнаго твоего Ловеласа, и его презрительное тщеславіе. Однако остановимся, поелику тебѣ должно взявъ за себя такого дурака, какъ онъ, исправить его сколь можно лучше. Онъ не виновенъ ни въ какой не благопристойности, коею бы ты дѣйствительно была оскорблена. Онъ не осмѣлился, бы… его злоба не столь еще велика. Естьлибъ онъ имѣлъ гнусное сіе намѣреніе; то конечно бы оно не скрылось до сего времени, судя по той зависмости, въ коей ты у него находишься, отъ столь проницательныхъ глазъ какъ твои, и отъ столь чистаго сердца. И такъ избавимъ сего презрительнаго человѣка, естьли только можемъ; хотя и должны будемъ замарать себѣ пальцы, помогая ему вылесть изъ грязи.

Но мнѣ кажется, что особа такая знатная и независимая какъ ты, должна заниматься другими попеченіями, естьли она приведена будетъ до того состоянія, которое я почитаю впредь необходимымъ. Ты меня не увѣдомляешь, говорилъ ли онъ тебѣ о условіи или о церьковномъ позволеніи. Сіе разсужденіе весьма несносно. Но какъ злощастная твоя участь лишила тебя всякаго другаго покровительства; то ты должна заступить сама себѣ мѣсто отца, матери, дядьевъ, и разобрать сама собою сіи два пункта. Неотмѣнно должно такъ поступить; состояніе твое къ тому тебя принуждаетъ. Къ чему послужила бы теперь твоя разборчивость? однако лучше ли бы для тебя было, чтобъ я къ нему писала? Но это было бы все равно естьли бы ты и сама къ нему отписала, и конечно ты можешь къ нему писать, естьли находишь великую трудность словесно съ нимъ объясниться. Однако дѣйствительно было бы для тебя лучше изъясниться изустно. Слова никакого по себѣ слѣда не оставляютъ. Онѣ изходятъ какъ дыханіе, и разносятся по воздуху. Можно смыслъ онаго сократить или разспространить! вмѣсто того, что письменное выраженіе есть знакъ достовѣрнѣйшій.

Я знаю кротость твоего духа. Я не менѣе знаю и достохвальную твою гордость, и справедливое мнѣніе, которое ты имѣешь о достоинствѣ нашего пола въ столь важныхъ случаяхъ. Но, еще разъ повторяю тебѣ, на семъ самомъ ты не должна теперь останавливаться. Честь твоя принуждаетъ тебя настоять въ семъ достоинствѣ.

Г. Ловеласъ, сказала бы я (не находя никого менѣе смѣха достойнымъ, по глупой его гордости, которая принуждаетъ его желать нѣкоего торжества надъ достоинствомъ своей жены,),,я лишалась для тебя всѣхъ друзей въ свѣтѣ, какою должна я себя почитать въ разсужденіи васъ. Я о всемъ обстоятельно. Вы принудили многихъ особъ думать, противъ моей воли, будто я вышла за мужъ. Инные знаютъ, что я еще дѣвица, и я никогда бы не желала, чтобъ кто ниесть почиталъ меня инною. Думаете ли вы, чтобъ удобнѣе было сохранить доброе о себѣ имя, живя съ тобою въ одномъ домѣ? Вы говорите мнѣ о домѣ Гжи. Фретчвиль; естьли сія женщина не доумѣваетъ и въ собственныхъ своихъ намѣреніяхъ: то какая мнѣ нужда въ ея домѣ? Вы обѣщали доставить мнѣ сообщество двоюродной вашей сестры Монтегю: естьли умыслы моего брата къ сему васъ понуждаютъ; то дабы не самимъ вамъ сдѣлать ему о томъ предложеніе, можете вы къ нему писать. Я настою твердо въ сихъ двухъ пунктахъ. Хотя ваши родственники на то согласятся, хотя и нѣтъ; но сіе для меня будетъ равно, естьли и они о томъ равномѣрно судятъ.

Таковое объясненіе конечно споспѣшествовало бы твоимъ дѣламъ. Есть множество средствъ, любезная моя, кои бы ты нашла въ какое ниесть другое время въ подобныхъ симъ обстоятельствахъ. Онъ по природной своей наглости конечно не захочетъ, чтобъ думали о немъ, что онъ имѣетъ нужду съ кѣмъ ниесть совѣтовать. Слѣдственно онъ будетъ принужденъ изъясняться, и естьли изъяснится по чистой совѣсти; то ради Бога не дѣлай никакой отсрочки. Назначь ему день, и чтобъ сей день не весьма былъ далекъ. Симъ бы ты учинила противное своему достоинству и своей чести, позволь мнѣ такъ сказать, когдабъ тѣ изъясненія не столь были справедливы, какъ надлежало; то тѣмъ онъ подастъ причину сомнѣваться о его намѣреніяхъ, и подтвержденіяхъ, которыя принудили бы меня презирать вѣчно его, естьли онъ ихъ учинитъ необходимыми. Вспомни, любезная моя, что излишняя умѣренность измѣнила тебѣ уже раза съ два или еще болѣе въ таковыхъ случаяхъ, которыхъ бы ты не должна была упущать. Что касается до статей; то когда онѣ не основательны я бы оставила ихъ на собственную его волю, и на власть его фамиліи. Тогда бы все твое замѣшательство кончилось.

Вотъ въ чемъ состоитъ мое мнѣніе. Сдѣлай въ немъ такія перемѣны, кои будутъ приличествовать обстоятельствамъ и слѣдуй своему разсужденію. Но по истиннѣ, любезная моя, я бы сдѣлала то, что тебѣ совѣтую, или что нибудь сему подобное, и я нимало не колеблюсь подписать при ономъ свое имя.

Анна Гове.

(Записка присоединенная къ предъидущему письму.)

Я хочу сообщить тебѣ мои печали, хотя ты и собственными своими прискорбіями весьма отягчена. Я должна тебя увѣдомить о любопытнѣйшей новости. Дядя твои Антонинъ вздумалъ жениться. Но отгадай на комъ? на моей матери. Ничего нѣтъ вѣрнѣе сего. Твоя фамилія о томъ уже знаетъ… Тебя почитаютъ тому причиною съ великою при томъ злостію, а тотъ старой хрычь никакого другаго извиненія въ томъ не приноситъ.

Не давай знать, что ты о томъ увѣдомлена, и боясь могущей отъ того произойти опасности, не напоминай мнѣ о томъ даже и въ своихъ письмахъ.

Я не думаю, чтобъ безумное сіе намѣреніе могло совершится, но ето для меня весьма хорошей случай поссориться съ моею матерью, хотя до сего времени я не могла того улучить; но не сомнѣвайся, чтобъ по нѣкоемъ времени не учинила онаго въ Лондонѣ. По первымъ еще знакамъ ободренія, которые я надѣюся узнать съ ея стороны, я разпрощаюсь съ Гикманомъ; сіе весьма вѣроятно. Естьли моя мать меня огорчитъ въ столь важномъ пунктѣ; то я не усматриваю для себя никакой причины обязать ее и въ другомъ. Не можно думать, чтобъ ея намѣреніе было единая токмо хитрость, дабы принудить меня поспѣшить къ моему бракосочетанію. Я повторяю, что прекрасной сей умыселъ не можетъ совершиться. Но сіи вдовы весьма странны; не щитая того, что они стары или молоды, всѣ очень бываютъ веселы, когда оказываютъ имъ почтеніе и удивляются. Наипаче въ такихъ лѣтахъ весьма для матери пріятно видѣть себя приведенною въ одинакое положеніе съ своею дочерью! я весьма была огорчена тѣмъ видомъ удовольствія, которой появлялся на ея лицѣ, когда она сообщала мнѣ оныя предложенія. Однако она притворившись говорила мнѣ о томъ, какъ будто о такой вещи, которая мало ее трогала.

Сіи престарѣлые люди, хотя довольно дряхлы, но нимало онаго не примѣчаютъ, и не успѣютъ еще принять свои предпріятія, какъ уже и торопятся объявить другимъ свои намѣренія. Словомъ, богатство твоего дяди весьма много побуждаетъ къ тому мою мать. Присовокупи къ тому дерзскую дочь, отъ которой безъ сожаленія хотятъ освободиться, и память того отца, которой не много ее занималъ. Но пусть одинъ успѣваетъ въ дѣлѣ, естьли имѣетъ милость, а другая его въ томъ ободрять будетъ. Посмотримъ, посмотримъ. Однако я надѣюсь, что тѣмъ избавлюсь всякаго страха.

Прости меня, любезная моя. Я весьма тѣмъ оскорблена. Можетъ быть ты меня почтешь виновною, и для того я не подпишу моего имени въ сей запискѣ. И другія руки могутъ также подходить на мою. Ты вить не видѣла, какъ я писала.

Письмо CLXVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Понедѣльникъ по полудни 15 Маія.

Теперь то, любезнѣйшая и единая моя пріятельница, по истннѣ мнѣ болѣе не остается уже избирать двухъ намѣреній.Теперь то я познаю, что весьма далеко простпрала мой гнѣвъ; поелику въ такомъ случаѣ я нахожу себя принужденною повиноваться тѣрпеливости моего тирана, въ такой поступкѣ, которая можетъ ему показаться своенравною и дѣтскою, или лучше, которая ему показываетъ, что я мало къ нему имѣю уваженія. Покрайней мѣрѣ онъ будетъ почитать оное за должное, пока по своей гордости станетъ заключать, что онъ заслуживаетъ изключительно оное, да притомъ и болѣе всѣхъ. Ахъ! любезная моя, видѣть себя принужденною повиноваться такому человѣку, которой по истиннѣ не великодушенъ! Сія мысль не въ состояніи ли поразить такую молодую особу, которая всякой надежды лишена, и которая слѣдственно усматриваетъ предъ собою одну непрестанную печаль, изъ коей человѣкъ, коему по злощастному своему жребію она предана, можетъ составлять себѣ жестокое удовольствіе. Мнѣ кажется, по истиннѣ, что мнѣ нечего ожидать отъ сего изверга. Сколь жестока моя судьба!

Ты мнѣ подала, любезная моя, весьма хорошій совѣтъ о той рѣшительности съ коею я должна ему говорить. Но разсуди, кому ты подаешь сей совѣтъ? Изъ всѣхъ въ свѣтѣ женщинъ, я была токмо одна, которая наименѣе должна въ такомъ случаѣ его принять; ибо онъ совершенно превосходитъ мои силы. Чтобъ я вышла за такого человѣка за мужъ! чтобъ соединила всѣ мои силы дабы споспѣшествовать намѣреніямъ столь мѣдлительнаго во всемъ человѣка! чтобъ самой себѣ доставить тотъ случай, которой я упустила! чтобъ угрожать чемъ ниесть, и по крайней мѣрѣ употреблять укоризны, дабы совершить мое бракосочетаніе. Ахъ! любезная моя Гове, естьли сіе предпріятіе справедливо, естьли разумно, то сколько сія справедливость и благоразуміе, должны стоить умѣренности или гордости, естьли ты то лучше любишь! Или, дабы изъясниться въ твоихъ словахъ, заступить самой себѣ мѣсто отца, матери и дядьевъ! Наипаче когда имѣютъ причину думать, что тотъ человѣкъ желаетъ изъ онаго составить себѣ нѣкое торжество! Пожалуй; любезная моя, совѣтуй мнѣ, убѣди меня, чтобъ я навсегда отъ него отреклась, и я не отвергну твоего совѣта.

Ты увѣдомляешь меня, что испытала мою мать по довѣренности гж. Нортонъ; ты скрываешь отъ меня, говоришь ты, часть того злобнаго совѣта, которой они сказали г. Гикману; и присовокупляешь что можетъ быть никогда меня о томъ болѣе не увѣдомишь. Для чего же, любезная моя? Какіе, какіе могутъ быть тѣ злобные отвѣты, о коихъ бы ты никогда не должна была меня увѣдомлять что же хуже быть можетъ, какъ отречься отъ меня навсегда?,,Дядя мой, говоришь ты, почитаетъ меня погибшею. Онъ объявляетъ, что все считаетъ за безчестіе такой дѣвицы, которая могла убѣжать съ мущиною; и всѣ рѣшились стоять твердо въ своемъ намѣреніи, хотя бы мнѣ то стоило и жизни.,,

Не ужели есть еще что нибудь хуже, которое ты отъ меня скрываешь? Говори, любезная моя, мой родитель не повторилъ ли страшнаго на меня проклятія? по крайней мѣрѣ моя мать въ томъ участія не имѣла. Дядья мои, не подтвердилили того своимъ согласіемъ? Не ужели имѣла въ томъ участіе и вся фамилія? И такъ, какая же есть, любезная моя, та пагубная часть моихъ нещастій, которую ты не хочешь мнѣ открыть?

О Ловеласъ! не входи ты въ мой покой въ сіе время, когда предо мною представляется сей мрачной видъ. Въ сію минуту, естьлибъ ты могъ проникнуть въ мое сердце, усмотрѣлъ бы ты скорбь достойную варварскаго твоего торжества.

Изтощеніе моихъ чувствованій, принудило меня оставить перо.

И такъ ты говоришь, что испытала по довѣренности гжи. Нортонъ, мою мать. Что сдѣлано, того неперемѣнишь. Однако я бы желала, что въ столь важномъ пунктѣ, ты ничего не предпринимала не посовѣтовавшись со мною. Прости меня, любезная моя; но та благородная и великодушная дружба, коею ты меня обнадѣживаешь съ толь чрезвычайною пылкостію и въ толь обязательныхъ словахъ, причиняетъ мнѣ толика же страху, какъ и удивленія по своей горячности.

Возвратимся къ тому мнѣнію, въ коемъ ты находишься, по чему я не могу обойтись, чтобъ не предаться ему? и хотя бы онъ на то согласился или нѣтъ; то собственная моя честь не позволяетъ мнѣ его оставить. И такъ должно, что нибудь предпринять въ столь отчаянномъ состояніи.

Сего утра онъ весьма рано вышелъ, приказавши мнѣ сказать что онъ не придетъ къ обѣду, естьли не удостою его чести вмѣстѣ съ нимъ обѣдать. Я въ томъ извинилась. Сей человѣкъ, коего гнѣвъ для меня теперь столь важенъ, не былъ доволенъ моимъ отвѣтомъ.

А какъ онъ ожидаетъ столь же вѣрно, какъ и я, что сего дня получу онъ тебя письмы; то и думаю что его отсудствіе не будетъ продолжительно. И конечно по возвращеніи своемъ, онъ приметъ видъ важной, привлекательной, и естьли ты хочешь, видъ властительный. А я, не должна ли тогда принять на себя вида покорнаго, преданнаго, и стараться, съ изъявленіемъ уважанія, вкрасться въ его милость, просить у него прощенія, естьли не словами, то по крайней мѣрѣ потупленіемъ глазъ, что не справедливо содержала его въ такой отъ себя отдаленности? Я безъ сомнѣнія должна сіе сдѣлать. Но должно сперва испытать, пристала ли мнѣ сія роля. Ты часто насмѣхалась излишней моей кротости. И такъ! должно стараться быть еще кротчайшею. Не сіе ли твое мнѣніе…? О любезная моя!

Но я хочу сѣсть, положить руки на крестъ, рѣшиться на все; ибо я слышу что онъ уже идетъ… или побѣгу я къ нему на встрѣчу, и скажу ему свою рѣчь въ тѣхъ самыхъ выраженіяхъ, которыя ты мнѣ предписала.

Онъ пришедъ приказалъ просить у меня позволенія со мною видѣться. Доркаса сказала, что всѣ его движенія изъявляли нетерпѣливость. Но мнѣ невозможно, такъ, мнѣ невозможно съ нимъ говорить.

Въ понедѣльникъ въ вечеру.

Отъ чтенія твоего письма, и печальныхъ моихъ разсужденій не могла я его принять по надлежащему. Прежде всего спросилъ онъ Доркасу, не получала ли я какого письма въ его отсудствіе. Она ему отвѣчала, что я получила, что я не преставала съ того времени плакать, и что я еще ничего не ѣла.

Онъ тотъ часъ приказалъ ей ко мнѣ войти, и просить у меня съ новыми усиліями позволенія меня видѣть. Я отвѣчала, что я не весьма здорова, что завтра по утру я съ нимъ увижусь, когда бы ему угодно ни было.

Не оказала ли я симъ своей покорности? не кажется ли оно и тебѣ таковою, любезная моя? Однако оное не приняли за покорность. Доркаса мнѣ сказала, что онъ съ великою досадою потеръ себя по лицу, и что прохаживаяся по залу, отъ вспыльчивости проворчалъ нѣсколько словъ.

Спустя съ полчаса, онъ прислалъ ко мнѣ сію дѣвицу, приказавши ей просить меня, какъ можно допустить его со мною отужинать, обѣщаясь не говорить ни о чемъ кромѣ того, что мнѣ самой заблагоразсудится. И такъ я была бы свободна, какъ ты видишь оказать ему сіе почтеніе, но я просила его меня извинить. Какъ ты думаешь, любезная моя? глаза мои наполнились слезами. Я почувствовала великую слабость. Мнѣ было невозможно, содержа его нѣсколько дней во отдаленности, вдругъ войти съ нимъ, съ обыкновенною вольностію, въ разговоръ, къ коему я принуждена была совершеннымъ оставленіемъ моихъ друзей, и по твоему совѣту.

Онъ мнѣ тотчасъ приказалъ сказать, узнавши что я еще не ѣла, что онъ покорится моимъ приказаніямъ, естьли я согласна скушать съ нимъ цыпленка. Вотъ сколь онъ милостивъ, даже и въ гнѣвѣ. Не удивляешься ли ты тому? Я ему обѣщала то чего онъ желалъ. Вотъ уже и приготовленіе къ покорности. Я дѣйствительно почту себя весьма щастливою, естьли найду его завтра въ разположеніи меня простить.

Я сама себя ненавижу. Но я не хочу быть обижаемою. Нѣтъ, я не хочу быть таковою, что бы отъ того не случилось.

Письмо CLXXIX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Во вторникъ 16 Маія.

Кажется, что мы же несколько примирились; но сіе произошло чрезъ нѣкую бурю. Я должна изъяснить тебѣ подробно сіе произшествіе.

Въ шесть часовъ утра я ожидала его въ столовой залѣ. Я легла спать, находясь въ весьма худомъ состояніи, да и встала не весьма здорова: но я не ранѣе семи часовъ отперла свои двери; тогда Доркаса пришедши предложила мнѣ съ нимъ свидѣться. Я сошла въ низъ.

Онъ подошедъ ко мнѣ взялъ меня за руку, когда я ввошла въ залъ: Я не ранѣе двухъ часовъ легъ въ постелю, сударыня, однако во всю ночь не могъ сомкнуть глазъ. Ради Бога, не мучьте меня такъ, какъ вы то дѣлали во всю недѣлю. Онъ остановился. Я молчала. Тогда, продолжалъ онъ: я думалъ что вашъ гнѣвъ за столь малое любопытство не могъ быть чрезвычаенъ, и что онъ самъ собою пройдетъ. Но когда вы мнѣ объявили, что онъ продолжится до того изъясненія, котораго вы ожидаете отъ новыхъ открытій, коихъ слѣдствія могутъ меня лишить васъ навсегда; то какъ же могу я снести одну мысль, что учинилъ столь слабоевпечатлѣніе въ вашемъ сердцѣ, не смотря на соединеніе нашихъ выгодъ?

Онъ еще остановился. Я продолжала молчать. Онъ сказалъ: я познаю, сударыня, что природа одарила меня гордостію.

Мнѣ весьма простительно, что надѣяся получить нѣкой знакъ благосклонности и предпочтительности со стороны той особы, которой принадлежать за все свое благополучіе считаю, чтобъ ея выборъ не былъ произведенъ въ дѣйство, по злобѣ собственныхъ ея гонителей и непримиримыхъ моихъ враговъ.

Онъ весьма долгое время о семъ говорилъ. Ты можешь знать, любезная моя, что онъ подавалъ мнѣ много предмѣтовъ къ противорѣчію. Я ни въ чемъ его не щадила. Но безполезно бы было повторять тебѣ всѣ сіи подробности. Ни единое изъ его предложеній, сказала я ему, ни о чемъ другомъ не могло меня увѣрить, какъ о его гордости. Я откровенно ему призналась, что я столько же имѣю оной, какъ и онъ, но совсѣмъ другаго роду: я къ тому присовокупила, что естьлибъ онъ имѣлъ въ себѣ хотя малѣйшую часть истинной гордости, достойной его породы и состоянія; то скорѣе бы пожелалъ возбудить оную и во мнѣ, нежели ее порицать и жаловаться на оную: что она принуждала меня почитать за подлость не признаваться въ своихъ правилахъ, когда съ нѣкоего времени я избѣгала всякаго съ нимъ разговору, и когда я отказала въ посѣщеніи г. Меннелль, дабы не поминать о тѣхъ пунктахъ, коихъ рѣшеніе состоитъ не въ моей власти пока не получу отвѣта, коего я ожидаю отъ моего дяди, на конецъ я сказала: правда, что я старалась его испытать, въ надѣждѣ пріобрѣсть его ходатайство, дабы примириться съ моею фамиліею на тѣхъ договорахъ, которые я ему предложила.

Онъ не знаетъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, смѣетъ ли меня спросить, какіе были тѣ договоры; но ему весьма было легко отгадать оные, и также судить, какое должно быть первое мое пожертвованіе. Однако я бы позволила ему сказать, что чемъ болѣе бы онъ удивлялся благородству моихъ чув-твованій вообще, и особенно той истинной гордости, которую я ему изъяснила; тѣмъ менѣе желалъбы онъ, чтобъ она поставляла меня превыше покорности, кою я оказывала тѣмъ непримиримымъ людямъ, равно какъ и онъ меня побуждаетъ лишать его своего снисхожденія.

Долгъ природы, г. мой, есть мнѣ закономъ оказывать ту покорность, въ коей вы меня укоряете. Отецъ, мать, дядья, суть тѣ, коимъ я должна оказывать сію преданность. Но пожалуйте, г. мой, что бы вы сказали о томъ что называется благосклонностью и снисхожденіемъ? не ужели вы уважите то, что заслужили отъ нихъ и отъ меня?

Увы! что я слышу, вскричалъ онъ? по толикихъ ихъ гонѣніяхъ! по всемъ томъ, что вы претерпѣли, и чего позволили мнѣ надѣяться! мы говорили о гордости, позвольте васъ спросить, сударыня, какая бы была гордость такого человѣка, которой бы уволилъ любимую имъ особу отъ труда почтить его нѣкоею склонностію и предпочтеніемъ? Какая былабъ любовь?…

Любовь, г. мой! Кто говоритъ о любви? Не такъ ли мы другъ съ другомъ поступаемъ, какъ вы заслуживаете? Не ужели я вамъ когда ниесть намѣкала или спрашивала что нибудь такое, которое бы походило на любовь? Но сіи споры никогда не кончатся, естьли и тотъ и другой столь безпорочны… И столь много думаютъ о самихъ себѣ…

Я не почитаю себя непорочнымъ, сударыня: но… Но что, г. мой! не ужели всегда будете вы прибѣгать къ тонкостямъ? и стараться искать извиненій? Будете ли дѣлать мнѣ обѣщанія? и какія обѣщанія, г. мой? обѣщанія быть впредь такимъ, что должно бы было краснѣть, не будучи всегда онымъ?

Боже мой! прервалъ онъ, поднявъ глаза къ небу, естьлибъ и ты столь же былъ строгъ…

Очень хорошо, прекрасно, возразила я съ нетерпѣливостію: для меня довольно примѣтить, сколько различіе нашихъ мнѣній показываетъ, свойства наши. И такъ, г. мой…

Что хотите вы сказать, сударыня…? Вы смущаете мое сердце! [Въ самомъ дѣлѣ его взоры казались мнѣ столь дики, что я едва отъ страха не упала.] Что вы скажете?

Должно рѣшиться, г. мой, не сердитесь; я не инное что, какъ дѣвица во многомъ весьма слабая; но когда дѣло идетъ о томъ, чтобъ быть такою, какою должно, или быть недостойною жизни, то я не сомнѣваюсь, чтобъ не имѣла благороднаго и непреодолимаго духа, дабы совершенно отрѣчься отъ всего другаго, выключая учтивости. Вотъ, что вы можете получить съ моей стороны, и тѣмъ удовольствовать свою гордость; я никогда и ни чьею женою не буду. Я довольно узнала вашъ полъ. Я также не менѣе васъ то знаю. Дѣвство единымъ будетъ моимъ выборомъ, а вамъ я оставлю вольность слѣдовать вашему.

Что я слышу! какое равнодушіе, вскричалъ онъ пристрастнымъ голосомъ! но сіе еще хуже и равнодушія. Я прервала его рѣчь. Хоть равнодушіе, естьли вамъ такъ угодно называть оное; мнѣ кажется, что вы никакихъ другихъ чувствованій отъ меня не заслуживаете. Естьли же вы о томъ судите иначе; то я оставляю сіе на вашу волю, или по крайней мѣрѣ вашей гордости, меня ненавидѣть. Дражайшая, дражайшая Кларисса, ухватя съ великимъ жаромъ мою руку! Я васъ заклинаю быть единообразнѣе въ своемъ благородствѣ. Уваженія, учтивости, сударыня, уваженія! Ахъ! пожелаете ли вы довести до столь тѣсныхъ предѣловъ такую страсть, какъ моя?

Такая страсть, какъ ваша, г. Ловеласъ, конечно заслуживаетъ быть стѣсненною въ ея предѣлахъ. Мы одинъ другаго обманываемъ въ томъ мнѣніи, которое о томъ имѣемъ; но я весьма сумнѣваюсь, чтобъ ваша душа способна была стѣсниться и распространиться столько, сколько нужно было дабы вамъ учиниться такимъ, какъ бы я того желала. Подымайте сколько вамъ угодно, руки и глаза къ небу, съ симъ притворнымъ молчаніемъ и знаками удивленія. Что они значатъ? Къ чему бы они могли меня принудить, естьли мы не родились одинъ для другаго.

Клянусь великимъ судомъ, сказалъ онъ мнѣ, [взявши меня за руку съ такою силою, что мнѣ весьма стало больно,] что онъ рожденъ для меня, а я для него; я буду принадлежать ему, я буду его женою, хотябъ ему сіе стоило и вѣчнаго спасенія.

Сіе насиліе привело меня въ великой страхъ. Оставьте меня, г. мой, или хотите, чтобъ я ушла. Какъ! поступать столь язвительнымъ образомъ, какуюже страсть сія изъявляетъ предпочтительность.

Вы меня не оставите, сударыня; нѣтъ. Вы не покините меня во гнѣвѣ.

Я опять приду, г. мой, я вамъ обѣщаюсь придти опять, когда вы оставите свой гнѣвъ, и не столь будете обижать меня.

Онъ позволилъ мнѣ выдти. Я столь была ожесточена, что пришедши въ мою горницу, весьма горько плакала.

По прошествіи получаса онъ написалъ ко мнѣ записку, оказывая во оной сожалѣніе о своей вспыльчивости и нетерпѣливости, въ которой онъ находился, дабы со мною опять видѣться.

Я склонилась на его прозьбы, не имѣя никакого другаго способа, я склонилась. Онъ всячески предо мною извинялся. О любезная моя! Что бы ты сдѣлала съ такимъ человѣкомъ каковъ онъ, будучи въ моемъ состояніи?

Онъ узналъ опытомъ, сказалъ онъ мнѣ, что сіе не инное что было какъ бѣшенство. Онъ признался, что почиталъ себя лишеннымъ ума. Но претерпевши столько мученія во всю недѣлю и потомъ слыша отъ меня токмо о уваженіяхъ учтивости, когда уже онъ надѣялся отъ благородства моего сердца…

Надѣйтесь, чего вамъ угодно, прервала я его речь, я вамъ повторяю, что не думаю, чтобъ мы были созданы одинъ для другаго. Вы ввергли меня въ сіе замѣшательство. Мнѣ токмо остается единая пріятельница Анна Гове. Я не скрою отъ васъ истинныхъ моихъ чувствованій; я противъ моей воли была принуждена принять отъ васъ покровительство, въ тѣхъ опасностяхъ, которыхъ я имѣла страшиться отъ моего брата, которой еще не оставилъ своихъ хитростей, естьли я должна повѣрить въ томъ увѣдомленіямъ Анны Гове. Ваше покровительство, то есть, покровительство такого человѣка, которой есть причнною всѣмъ моимъ нещастіямъ, припомните, что я къ тому не подала никакой причины.

Я оное номню, сударыня. Вы столь часто мнѣ то повторяете, что я ни какъ не могу забыть.

Однако, Г. мой, я вамъ одолжена симъ покровительствомъ, естьли къ моему нещастію окажется оно необходимымъ въ той надѣждѣ, что вы употребите всѣ свои старанія къ предъупрежденію пагубныхъ случаевъ. Но кто же вамъ препятствуетъ оставить сей домъ? Развѣ не могу увѣдомить васъ въ нуждѣ? Кажется что гж. Фретчвиль не знаетъ сама, чего она хочетъ. По истиннѣ, здѣшныя женщины со дна на день становятся учтивѣе; но я желала бы лучше имѣть такое жилище, которое было бы приличнѣе моему состоянію. Никто не знаетъ кромѣ меня какое для меня приличнѣе, и я рѣшилась не быть во ономъ никому обязанною. Естьли вы меня оставите, я съ учтивостію разпрощусь съ моими хозяевами, и удалюся въ какое ниесть по близости города лежащее селеніе, въ которомъ съ терпѣливостію ожидать буду прибытія г. Мордена.

Онъ можетъ, сказалъ онъ мнѣ, заключить изъ моихъ словъ, что мой переговоръ съ моею фамиліею былъ безъ успѣха. Слѣдственно онъ ласкался, что наконецъ я подамъ ему вольность предложить мнѣ о тѣхъ статьяхъ, къ коимъ присоединилъ бы онъ договорное условіе. Сіе представленіе, которое уже весьма долгое время онъ учинить мнѣ думалъ, и коего замедлѣніе произошло отъ различныхъ случаевъ, за что онъ ни мало себя не укоряетъ, думалъ онъ сдѣлать въ то время, когда бы я вступила въ новой мой домъ, и когда бы онъ увидѣлъ меня столько же повидимому независимою, какою я дѣйствительно была. Онъ просилъ у меня позволенія изъяснить мнѣ свои мнѣнія, не для того, сказалъ онъ мнѣ, чтобъ получить на то скорой отвѣтъ; но дабы ихъ подвергнуть моимъ разсужденіямъ.

Колебаться, краснѣть, потуплять глаза; все сіе не ясноли изображало мои мысли. Я вдругъ вспомнила твой совѣтъ; рѣшилась ему слѣдовать, но усумнилась.

Онъ опять началъ говорить, видя, что я не отвѣчала. Единый Богъ свидѣтель его праводушія, и естьли смѣетъ сказать, великодушныхъ его намѣреній. Онъ просилъ у меня только той милости, дабы выслушать, что содержали въ себѣ тѣ статьи.

Не ужели не льзя достигнуть вдругъ до того предмѣта, безъ всякихъ такихъ приготовленій? Есть множество вещей, ты то знаешь, въ коихъ отказываютъ и въ коихъ должно отказать, когда требуютъ позволенія о нихъ говорить; и когда во оныхъ было уже отказано; то честность обязываетъ не отрекаться отъ своего слова; вмѣсто того что вкравшись съ небольшою хитростію, онѣ могутъ заслужить болѣе уваженія.

Я почитала себя обязанною, естьли не вдругъ оставить сію матерію, то по крайней мѣрѣ оную какъ нибудь обратить, въ томъ намѣреніи, чтобъ не показаться тронутою угожденіемъ ему послѣ того отдаленія, въ коемъ мы одинъ отъ другаго находились, и дабы избѣжать, слѣдуя твоему совѣту, необходимости сдѣлать ему отказъ, которой могъ бы еще болѣе воспрепятствовать нашему примиренію. Въ какую жестокость я приведена.

Вы говорите о великодушіи, г. Ловеласъ, вы говорите о справедливости, сказала я ему; можетъ быть не разсудя о силѣ сихъ двухъ словъ, въ томъ смыслѣ, въ которомъ вы ихъ употребляете. Я хочу вамъ изъяснить что есть великодушіе въ томъ смыслѣ, въ коемъ я оное принимаю. Истинное великодушіе ни мало не ограничивается на денежныхъ щедростяхъ. Оно превосходитъ учтивство; оно предпочитается добродушію, честности и справедливости; поелику всѣ тѣ качества суть единый долгъ, отъ коего ни одно созданіе не можетъ быть изъято. Но истинное великодушіе есть величество души; оно побуждаетъ насъ дѣлать намъ подобнымъ болѣе, нежели и самая строгость отъ нее требовать можетъ. Оно обязуетъ насъ вспомоществовать съ великимъ раченіемъ тѣмъ, которые имѣютъ нужду въ помощи, и даже предъупреждать ихъ надѣжду или ожиданіе. Великодушіе, г. мой, не позволитъ никогда изящной душѣ навлечь сомнѣніе на честныя и благодѣятельныя свои намѣренія, и также никого не обижать и не приводить въ огорченіе, наипаче тѣхъ, которые по нещастію или по какому нибудь другому случаю подвержены будутъ его покровительству.

Естьли онъ былъ къ тому разположенъ, то не имѣлъ случая при послѣдней части сего замѣчанія изъяснить всѣ свои намѣренія? Но онъ остановился токмо при первомъ.,,Удивительное опредѣленіе, сказалъ онъ мнѣ! Но въ такомъ случаѣ, сударыня, кто же можетъ заслужить имя великодушнаго, кромѣ васъ? Я прошу о милости ваше великодушіе, когда справедливость составляетъ единой мой предмѣтъ, и мое достоинство… Никогда и ни какая женщина не имѣла столь возвышенныхъ и нѣжныхъ чувствованій.,,

Сіе чрезвычайное удивленіе моимъ чувствованіямъ, возразила я, не составляетъ чести ни вамъ, ни тому обществу, въ коемъ вы провождали свою жизнь. Вы нашли бы множество женщинъ гораздо нѣжнѣе меня; ибо онѣ бы избѣжали того худаго поступка, которой я противъ своей воли учинила и той необходимости, въ которую ввергаетъ мегя сіе заблужденіе, подавать великодушныя наставленія такому человѣку, которой не имѣетъ толь изящной души къ сохраненію того, что составляетъ славу и отличность свойства женщины.

Онъ называлъ меня, Божественною своею наставницею. Онъ весьма старался, какъ часто меня въ томъ увѣрялъ, образовать свое сердце по моимъ правиламъ, а поведенія по моему примѣру. Но онъ надѣялся что я теперь ему позволю изъяснить мнѣ вкратцѣ правосудіе, которое онъ желалъ мнѣ объявить въ тѣхъ статьяхъ. Здѣсь, любезная моя, я съ нарочитою бодростію ему отвѣчала, что совершенно не имѣю силы разсуждать о столь важномъ предмѣтѣ: но что онъ можетъ написать свои мнѣнія на бумагѣ, и что я лучше могла бы понять, какой отвѣтъ должна ему на оное написать. Я просила его токмо сіе принять, что естьли онъ коснется такого пункта, въ которомъ бы былъ мой отецъ упомянутъ, то по тому примѣру, кккъ бы онъ думалъ объ отцѣ, судила я и о уваженіи, которое онъ имѣетъ къ его дочери.

Я по его взорамъ судила, что онъ лучше бы желалъ изъясниться изъустно, нежели на письмѣ; но естьли бы онъ осмѣлился дать мнѣ оное знать; то я уже приготовилась весьма строгой учинить ему отвѣтъ, и можетъ быть, что онъ то примѣтилъ изъ глазъ моихъ.

Вотъ въ какихъ мы теперь находимся обстоятельствахъ. Вдругъ тишина воспослѣдовала за тою бурею. Кто бы могъ узнать, что произойдетъ при первомъ нашемъ свиданіи, тишина или буря, съ такимъ человѣкомъ каковъ онъ? Но мнѣ кажется, любезная моя, что я нимало не поступала съ подлостію, и конечно увѣрена, что ты будешь симъ довольна. По крайней мѣрѣ я могу смотрѣть на него съ нѣкоторымъ достоинствомъ. Какое же другое слово могла бы я употребить, которое бы не изъявляя гордости? Хотя обстоятельства были такіе, что не позволено мнѣ принимать въ семъ случаѣ твоого совѣта; но бодрость, которую ты мнѣ внушила, сдѣлала меня способною привести дѣла къ сему концу; и принудила меня отрѣщися отъ намѣренія съ нимъ бѣжать. Я было рѣшилась отважиться на все. Однако, когда я хотѣла оное исполнить то не знаю, что бы я сдѣлала; по тому что сей поступокъ зависѣлъ бы отъ того въ коемъ бы онъ тогда со мною обошелся.

Впрочемъ, какъ бы онъ ни сталъ со мною поступать, но я страшусь какъ и ты, что естьли онъ приведетъ меня къ необходимости его оставить: то мое состояніе и тогда не лучше будетъ казатьса публикѣ. Съ другой стороны, я не допущу столь долгое время поступать съ собою подло, пока еще могу ему противиться.

Ты сама, любезная моя, ты укоряла меня о неоднократномъ упущеніи случая, по излишней своей умѣренности, быть… Быть, чемъ же? Дражайшая моя пріятельница, женою такого своевольца. А что значитъ своеволецъ и что его жена, то письмо г. Мордена насъ объ ономъ увѣдомитъ. Позволь мнѣ однажды на всегда изъяснить тебѣ мои причины въ томъ поведеніи, въ которомъ я нахожусь съ симъ человѣкомъ и тѣ главныя правила, на коихъ я основывалась, покрайней мѣрѣ такія, которыя мнѣ казались по важномъ о томъ разсужденіи основательны.

Пожалуй повѣрь, что онѣ не имѣютъ своего источника въ разборчивости моего пола, ни въ той опасности, чтобъ г. Ловеласъ, теперешней мой тиранъ, и можетъ быть нареченной мой мужъ, могъ подумать угождать мнѣ въ случаѣ столько же непріятнаго поступка какъ и въ семъ. Онѣ произходятъ отъ основанія моего сердца, то есть, изъ собственнаго его права, изъ разсужденія того, что прилично, и что неприлично, и которое принуждаетъ меня желать, во первыхъ удовольствовать себя; во вторыхъ удовольствовать г. Ловеласа и публику. Сіи правила впечатлены въ моемъ сердцѣ. Я конечно ихъ получила отъ руки моего Творца. Они принуждаютъ меня сообразоваться съ ихъ внушеніями. Я не имѣю другаго средства удовольствовать себя, ни другаго правила вести себя по достоинству, хотя за мужемъ, хотя въ дѣвствѣ, какимъ бы образомъ прочіе со мною ни обходились.

Мнѣ кажется, любезная моя, что я не обманываюсь, и вмѣсто того, дабы оправдать то, чего недостаетъ въ моемъ сердцѣ, ни мало я не стараюсь извинять привычку или слабости, кои я не въ состояніи преодолѣть. Сердце мое колеблется. Разсмотри его, любезная моя, оно всегда было тебѣ отверсто; но не щади меня естьли найдешь, или осудишь его виновнымъ.

Я почитаю, какъ уже сказала, необходимымъ сіе изьясненіе единожды на всегда, въ томъ токмо намѣреніи, дабы увѣрить тебя, что по точномъ разсмотрѣніи проступки мои могутъ происходить отъ недовольнаго свѣденія, но что отъ воли моей никогда они проистекать не будутъ.

Кларисса Гарловъ.

Письмо CLXXX.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Во Вторникъ въ вечеру 16 Маія.

Господинъ Ловеласъ прислалъ мнѣ съ Доркасою слѣдующую записку.

,,Я пишу не для того единственно, чтобъ щадить вашу чуствительность и вамъ повиноваться; но дабы вы были въ состояніи сообщить, мои мнѣнія дѣвицѣ Гове, которая въ семъ случаѣ можетъ посовѣтовать съ тѣми изъ своихъ друзей, которому вы за благоразсудите препоручить свою довѣренность: я говорю о вашей довѣренности; по тому что я далъ знать, какъ и вы о томъ небезъизвѣстны, нѣкоторымъ особамъ, что мы дѣйствительно совокуплены бракомъ.

,,Во первыхъ, сударыня, я предлагаю утвердить васъ особеннымъ образомъ во владѣніи собственнымъ вашимъ помѣстьемъ, и присовокуплять къ тому ежегодно по четыре ста фунтовъ стерлинговъ изъ того доходу, которой приходитъ мнѣ въ Графствѣ Ланкастрѣ, которые вы можете получать каждые три мѣсяца, для собственнаго и единаго вашего употребленія.

,,Весь же мой доходъ состоитъ въ двухъ тысячахъ фунтахъ стерлинговъ. Милордъ М… обѣщается отдать мнѣ, въ день нашего брака, или помѣстье свое въ Лан"кастрѣ, въ коемъ я могу сказать, что болѣе имѣю права, нежели онъ, или помѣстье Медіанъ, находящееся въ Графствѣ Герфортъ, и тѣмъ доставить мнѣ ежегодно тысячу фунтовъ стерлинговъ съ того, которое я изберу.

,,Излишнее презрѣніе ко мнѣнію людей часто подвергало мое поведеніе худымъ изтолкованіямъ. Слѣдственно я долженъ увѣрить васъ, по чести, что никакая часть моего имѣнія не была никогда въ закладѣ, и что не смотря на чрезмѣрныя издержки, въ иностранныхъ земляхъ надѣюся заплатить въ наступающей срокъ всѣмъ, кому я долженъ. Всѣ мои правила нимало недостойны хулы. Меня почитали великодушнымъ по моимъ издержкамъ, я не почиталъ бы себя достойнымъ сего имени, естьлибъ я не началъ поступать справедливо

,,Полику ваше помѣстье находится теперь въ рукахъ вашего родителя; то когда вы желаете, чтобъ я вамъ опредѣлилъ толикую же сумму изъ моихъ доходовъ; ваша воля одна будетъ мнѣ закономъ. Я склоню Милорда М… написать къ вамъ собственною его рукою то, что онъ намѣренъ для насъ сдѣлать, нимало не показывая, чтобъ вы того желали, и дабы чрезъ то доказать, что не думаютъ никакою воспользоваться выгодою изъ того состоянія, въ которомъ вы находитесь въ разсужденіи своей фамиліи.

,,А дабы оказать совершенное мое къ вамъ уваженіе; то я оставлю на ваше произволеніе всѣ доходы отъ наслѣдства вашего дѣдушки, и приходъ скопленной изъ вашего имѣнія, находящейся въ рукахъ вашего родителя. Я не сомнѣваюсь, чтобъ вамъ не предложили о томъ важныхъ запросовъ. Вы можете ихъ оставить для собственнаго своего спокойствія, все же прочее будетъ въ вашихъ рукахъ, вы доставите себѣ отъ того великую пользу, судя по тѣмъ склонностямъ, которыя столько пріобрѣли вамъ въ свѣтѣ чести, и коими не преминули вы привлечь на себя осужденія отъ своей фамиліи.

,,Что касается до платья, дорогихъ каменьевъ и другихъ такихъ уборовъ; то все мое честолюбіе будетъ состоять въ томъ, дабы имѣть оныя, приличныя нашему достоинству и вы не будете обязаны тѣмъ, которые по глупости своей оставили такую дѣвицу, коей они недостойны. Мнѣ кажется, сударыня, что сіе разсужденіе не причиняетъ вамъ никакой обиды. Вы сомнѣвались бы о моей искренности, естьли бы я думалъ о нихъ иначе, хотя они весьма къ вамъ близки.

,,Вотъ мои предложенія, сударыня, вотъ самыя тѣ предложенія, о которыхъ я всегда помышлялъ вамъ представить, естьлибъ мнѣ было позволено коснуться до столь важной матеріи, но вы столь казались рѣшившимися претерпѣть все, дабы токмо примириться съ своею фамиліею, и отрекались отъ меня даже на всегда, что считали за справедливость содержать меня во отдаленности, пока не получите изьясненія толико лестной для васъ надѣжды. Она изьяснена. Хотя я всегда сожалѣлъ, и можетъ быть еще сожалѣю, не получа того преимущества, коего я надѣялся отъ дѣвицы Клариссы Гарловъ, не менѣе также вѣроятно, чтобъ супругъ Гж. Ловеласъ болѣе былъ побуждаемъ ее обожать, нежели укорять прелѣстную сію женщину за тѣ мученія, которыя она ему причинила. Конечно непримиримые мои враги внушили въ нее сомнѣніе о моей справедливости и моемъ великодушіи. Впрочемъ, я увѣренъ, что столь благородная душа не почитала бы за удовольствіе меня мучить, естьлибъ ея сомнѣнія не были подтверждены сильнѣйшими причинами, и я ласкаюсь помышляя къ моему утѣшенію, что все равнодушіе прекратится въ ту минуту, когда изчезнутъ всякія сомнѣнія.

,,Присовокупляю токмо то, сударыня, что естьли упустилъ что нибудь такое которое бы вамъ понравилось, или естьли предшествующая подробность не соотвѣтствуетъ вашимъ намѣреніямъ, то сдѣлайте милость присовокупите оное, или перемѣните то, что вамъ заблагоразсудится. Когда я узнаю ваши намѣренія; то я тотчасъ напишу условія въ такой силѣ, въ какой вы пожелаете, дабы ничего не недоставало такого, котороебъ зависѣло отъ меня къ вашему благополучію.

,,Отъ васъ, сударыня, зависитъ теперь рѣшеніе всего прочаго.,,

Ты видишь, любезная моя, какія его представленія. Ты видишь, что мой проступокъ не позволялъ ему предложить ихъ прежде. Я весьма странная дѣвица. Будучи хулима за всякой поступокъ и хулима всѣми! однако не имѣвши худаго намѣренія, и не примѣчая того нещастія, чтобъ когда было весьма поздо, или похоже на то, что надлежитъ отрѣчься отъ всякой разборчивости, дабы исправить свой проступокъ.

Отъ меня зависитъ теперь рѣшеніе всего прочаго.

Съ какою холодностію заключаетъ онъ столь пылающія предложенія, и противъ которыхъ онъ не показываетъ ни какого другаго возраженія! Не подумала ли бы ты читая ихъ, чтобъ онъ желаетъ кончить все дѣло одними прозбами, дабы принудить меня назначить день: я признаюсь что того ожидала по тѣхъ поръ пока не увидѣла себя осмѣянною и обманутою. Но какимъ образомъ тому помочь? Можетъ быть я учиню и другія пожертвованія. Мнѣ кажется, что должно оставить всю разборчивость. Сей человѣкъ, любезная моя, не понимаетъ того, что знаютъ всѣ разумные люди; то есть: что благоразуміе, добродѣтель и изящныя чувствія, составляютъ болѣе чести мужу, когда имѣетъ оныя его жена, нежелибъ онъ ихъ имѣлъ, но его жена нѣтъ. Заблужденія жены не служатъ ли ко стыду ея мужа? По щастію онъ не изъ тѣхъ людей, которыхъ честь не зависѣлабъ отъ жены.

Я снова разсужу о семъ мнѣніи и напишу на оное отвѣтъ; ибо кажется, что рѣшеніе теперь зависитъ отъ меня.

Письмо СLХХХІ.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Среду въ вечеру 17 Маія.

Господинъ Ловеласъ, вчерась въ вечеру желалъ было со мною говорить, но я еще не приготовилась отвѣчать на его предложенія. Я намѣрена разсматривать ихъ съ спокойнымъ духомъ. Его заключеніе мнѣ чрезвычайно не понравилось. Впрочемъ не возможно было тогда сойти. Я его просила оставить нашъ переговоръ до завтра.

Мы увидѣлись въ семь часовъ по утру въ столовой залѣ. Онъ надѣялся найти во мнѣ знаки благосклонности; да кто знаетъ? Можетъ быть видъ признательности; и я примѣтила въ немъ, что онъ весьма былъ удивленъ, видя что я несоотвѣтствовала его ожиданію. Онъ поспѣшилъ говорить: дражайшая моя, въ добромъ ли вы здоровьѣ. Для чего показываете столь строгой видъ? Не ужели ваше равнодушіе ко мнѣ еще не кончилось? Естьли я предложилъ что ниесть такое, которое не соотствуетъ вашимъ намѣреніямъ…

Я ему сказала, что онъ весьма хорошо сдѣлалъ, что позволилъ сообщить его предложенія дѣвицѣ Гове, и посредствомъ ея посовѣтоваться съ нѣкоторыми друзьями; что я скоро буду имѣть случай отослать ей тѣ предложенія, и что надлежитъ отложить нашъ переговоръ о сей матеріи до того времени, пока не получу ея отвѣтъ.

Боже мой! Я не упускала ни малѣйшаго случая, даже ни подъ какимъ видомъ къ отсрочкѣ; но онъ писалъ къ своему дядѣ, увѣдомляя его о тѣхъ обстоятельствахъ, въ коихъ онъ со мною находится; и какъ могъ бы онъ хотя съ малымъ удовольствіемъ кончить свое письмо для Милорда, и для себя, естьлибъ я по милости своей не увѣдомила его, какое мнѣніе имѣю о его предложеніяхъ?

Я могу напередъ его увѣрить, отвѣчала я, что главное мое намѣреніе есть примириться и жить въ согласіи съ моимъ отцемъ; что касается до прочаго; то онъ по своему великодушію сдѣлалъ бы болѣе, нежелибъ я того пожелала, слѣдственно, естьли онъ не имѣлъ другой причины писать, какъ токмо узнать, что Милордъ М… сдѣлаетъ въ мою пользу; то онъ напрасно изволилъ трудиться, по тому что мои желанія, относящіяся ко мнѣ, можно гораздо легчѣ удовольствовать, нежели онъ думаетъ.

Онъ меня спросилъ, позволю ли я ему по крайней мѣрѣ говорить о томъ щастливомъ днѣ, и просить своего дядю заступишь въ семъ случаѣ мѣсто отца: я ему сказала, что имя отца для меня столь пріятно и почтительно, что я почитала бы себя щастливою имѣть такого отца, которой бы по милости своей призналъ меня своею дочерію.

Не довольно ли я изъяснилась? Что ты о томъ думаешь, любезная моя? Однако по истнннѣ, я не прежде то примѣтила, какъ по нѣкоемъ разсужденіи, и что я тогда не намѣрена была говорить столь вольно, ибо въ самое то время, я вспомнила о родномъ своемъ отцѣ, съ глубочайшимъ вздохомъ, и съ горчайшимъ сожалѣніемъ видѣла себя отвергнутую отъ него и отъ моей матери. Г. Ловеласъ, казалось мнѣ, былъ тронутъ моимъ разсужденіемъ, и голосомъ, коимъ я оное произнесла.

Я еще молода, Г. Ловеласъ, продолжала я, обратясь назадъ, [дабы отереть текущія свои слезы;] однако довольно уже перенесла печали. Я виню въ ономъ вашу любовь; но не удивляйтесь, что имя отца произвело толикое впечатлѣніе надъ сердцемъ всегда покорной и почтительной дочери до начала ея съ вами знакомства, и коей нѣжность младости требуетъ еще родительскаго призренія.

Онъ обратился къ окну. Радуйся со мною любезная моя Гове, (поелику я должна принадлежать ему) радуйся, что онъ не совсѣмъ имѣетъ нечувствительное къ жалости сердце. Въ немъ сіе движеніе изъявлялось. Однако онъ усиливался перенести оное. Онъ подошелъ ко мнѣ. Равномѣрное чувствованіе принудило его вторично обратиться. Онъ произнесъ нѣсколько словъ между которыми я разслышала только Ангельская. Наконецъ пришедъ въ первое состояніе, онъ подошелъ опять ко мнѣ. Подумавши нѣсколько, онъ мнѣ сказалъ, Милордъ М… боленъ подагрою, онъ страшится, чтобъ то почтеніе, о которомъ онъ говорилъ не сдѣлалось предлогомъ весьма долгой отсрочки; и сіе самое приводитъ его въ чрезвычайную печаль.

Я не отвѣчала на то ни единаго слова, ты можешь о томъ судить, любезная моя, но можешь и отгадать, что я думала о сихъ словахъ. Колико глубокомысленности, съ толь страстною любовію! Колико сожалѣнія вдругъ къ такому дядѣ, которому онъ до сего времени столь мало оказывалъ достодолжнаго почтенія. Для чего, для чего жребій мой, подумала я сама въ себѣ, привелъ меня быть рабою такого человѣка.

Онъ сомнѣвался, какъ будто былъ самъ внѣ себя: прошелъ раза два по залѣ и прохаживаяся сказалъ, что его смущеніе ни когда не кончится; потому что не знаетъ, когда будетъ щастливѣйшимъ человѣкомъ. О есть ли бы онъ не зналъ драгоцѣнной сей минуты! онъ остановился смотря на меня. (думаешь ли ты, любезнѣйшая моя Анна Гове; чтобъ я не имѣла нужды въ отцѣ или въ матери!) Но, продолжалъ онъ, естьли не можетъ онъ меня склонить назначить шастливаго для него дня, какъ бы скоро самъ онъ того желалъ; то въ семъ случаѣ, думаетъ онъ, что и можетъ засвидѣтельствовать почтеніе Милорду и нѣтъ, поелику въ сіе время можно бы было разположить брачныя статьи, и сіе стараніе усладило бы его нетерпѣливость; не щитая того, что при томъ и времени не будетъ потеряно.

Ты можешь еще лучше разсудить, колико я была поражена сими словами, естьли я тебѣ повторю отъ слова до слова, что по томъ слѣдовало.,,Онъ клялся своею честію, что я столь была строга; мои взгляды заключали въ себѣ нѣчто столь таинственнаго; что онъ не зналъ, не болѣе ли въ ту минуту, въ которую онъ ласкался мнѣ нравиться, былъ отъ того самаго удаленъ. Удостою ли я его сказать ему, угодноли мнѣ или нѣтъ то почтеніе, которое онъ желалъ учинить Милорду М…? Я по щастію вспомнила, любезная моя, что тебѣ не хочется, чтобъ я его оставила. Я ему отвѣчала.,, Конечно г. Ловеласъ естьли сіе дѣло нѣкогда должно совершиться; то мнѣ весьма пріятно будетъ имѣть полное одобреніе съ одной стороны, когда я не могу получить онаго съ другой.

Онъ прервалъ мою рѣчь съ чрезвычайнымъ восторгомъ.,,Естьли сіе дѣло должно совершиться! Боже милосердый? Какія изрѣченія въ такихъ обстоятельствахъ? Говорить объ одобреніи! когда честь моего съ нимъ союза составляла все честолюбіе его фамиліи. О естьли бы Богъ благословилъ, дражайшая моя! присовокупилъ онъ съ такимъ же восхищеніемъ, чтобъ не оказывая никому почтенія завтра бы былъ щастливѣйшій день въ моей жизни! что вы о томъ скажите, любезная Кларисса! [съ видомъ дрожащимъ отъ нетерпѣливости, которой ни мало не казался притворнымъ.] Что вы скажите о завтрѣшнемъ днѣ?,,

Онъ не могъ сумнѣваться, любезная моя, чтобъ я не оспорила и не назначилабъ къ сему день отдаленной, хотябъ отсрочка сего предложенія, которую уже онъ предложилъ, и подала мнѣ средство поступить въ семъ по своей волѣ.

Однако, видя что я молчала, онъ возразилъ.,,Такъ, завтра, сударыня, или послѣ завтра, или въ слѣдующій день!,, И взявъ меня за обѣ руки, онъ смотрѣлъ на меня пристально, ожидая отвѣта.

Сей жаръ ложной или чистосердечной, привелъ меня въ смятеніе. Нѣтъ, нѣтъ, сказала я ему, не для чего столь скоро торопиться. Конечно лучше, когда Милордъ самъ при семъ будетъ.

Я не знаю другихъ законовъ, кромѣ вашей воли, вдругъ отвѣчалъ онъ мнѣ съ холодностію, какъ будто совершенно предался моимъ желаніямъ, и хотя ему еще весьма много стоило оное пожертвованіе. Умѣренность принудила меня казаться онымъ довольною. Но крайней мѣрѣ я такъ судила. Чегобъ я не могла сдѣлать… Но къ чему служатъ теперь желанія?

Онъ хотѣлъ наградить себя (слово употреблямое имъ въ другихъ случаяхъ) за насиліе, которое онъ себѣ дѣлалъ для повиновенія мнѣ, и поцѣловалъ меня.

Я оттолкнула его съ весьма справедливымъ и чистосердечнымъ негодованіемъ. Отказъ мой, казалось мнѣ, его удивилъ и привелъ въ огорченіе. Онъ по видимому, почиталъ за право ожидать всего отъ моей признательности. Онъ сказалъ мнѣ весьма откровенно, что въ таковыхъ обстоятельствахъ, въ коихъ мы находимся, онъ оправдывалъ себя въ такой невинной вольности, и что чувствительно былъ тронутъ видя себя столь презрительно отверженнымъ. Я ему ничего не отвѣчала, и тотчасъ удалилась. Проходя мимо простеночнаго зеркала, я примѣтила въ окно, что онъ держалъ кулакъ у своего лба, и услышала нѣкоторыя жалобы, между коими я различила слова: равнодушіе и холодность похожая на ненависть. Прочаго я не поняла.

Намѣренъ ли онъ писать къ Милорду или къ дѣвицѣ Монтегю, о томъ я не извѣстна. Но какъ я теперь должна оставить всю разборчивость; то можетъ быть достойна я хулы, что ожидаю онаго отъ такого человѣка, которой весьма мало ее знаетъ. Естьли же правда, что онъ ее не знаетъ, и что почитая оную необходимымъ, онъ рѣшился всегда быть таковымъ; то я болѣе сожалѣнія, нежели хулы, достойна. При всемъ томъ, поелику мой жребій обязываетъ меня принять его таковымъ, каковъ онъ есть; то и надлѣжитъ мнѣ на то рѣшиться. Я буду имѣть человѣка гордѣливаго и столь привыкшаго видѣть себя всегда такимъ, какъ ему другіе удивляются, что не чувствуя внутреннихъ своихъ недостатковъ, онъ всегда помышляетъ о украшеніи своей наружности. Какъ его предложенія превосходятъ мое ожиданіе, и по его мнѣнію онъ долженъ претерпѣть отъ меня много, то я рѣшилась, естьли онъ не причинитъ мнѣ новой какой обиды, отвѣчать на его предложенія, я постараюсь, чтобъ мои изьясненія были сокрыты отъ всякаго съ его стороны возраженія, какъ и его съ моей.

Словомъ, любезная моя, не видишь ли ты во всемъ, сколь мало наши свойства имѣютъ сообразности.

Какъ бы то ни было, я согласна заслужить мой проступокъ, отрѣкаяся, естьли мое наказаніе ограничивается только симъ однимъ, отъ всего того что называютъ благополучіемъ въ сей жизни, съ такимъ мужемъ каковъ онъ: однимъ словомъ, я соглашаюсь препровождать до конца дней моихъ страждущую въ такомъ бракѣ жизнь. Мученіе таковое не весьма будетъ продолжительно.

Что касается до него, сей случай и тѣ угрызенія совѣсти, кои онъ возчувствуетъ, поступя столь худо съ первою своею женою, могутъ учинить его благосклоннѣе къ другой, хотябъ случилось, что она и не болѣебъ была того достойна, а между тѣмъ всѣ тѣ, которые узнаютъ мою исторію получатъ изъ ней сіи наставленія; что глаза суть измѣнники, коимъ не должно ввѣрятся; что видъ обманчивъ въ другихъ словахъ; что тѣлесная красота и изящность души весьма рѣдко соединяются, наконецъ; что хорошія правила и правота сердца суть единыя начала, на которой бы можно основать надѣжду щастливой жизни, какъ въ семъ такъ и въ будущемъ свѣтѣ.

Сего очень довольно на предложенія г. Ловеласа. Я ожидаю на то твоего мнѣнія.

Кларисса Гарловъ.

[Издатель присоединяетъ здѣсь нѣкоторыя выписки изъ четырехъ писемъ г. Ловеласа, писанныхъ къ его другу съ послѣдняго числа, содержащія тѣ самыя подробности, которыя означены въ письмахъ дѣвицы Клариссы, но коихъ слѣдующія выраженія заслуживаютъ однако чтобъ здѣсь были помѣщены.]

,,Что долженъ бы я былъ учинить и со всѣми моими намѣреніями, естьлибъ ея родитель, и вся непримиримая ея фамилія не старались сами о моихъ выгодахъ? весьма ясно, что естьлибъ ея переговоръ имѣлъ хотя малѣйшей успѣхъ; то она оставила бы меня навсегда, и я не въ состояніи бы былъ остановиться въ семъ намѣреніи, по крайней мѣрѣ, покамѣстъ не рѣшилсябъ срубить дерево съ корнемъ, дабы дойти и до плодовъ; однако съ небольшимъ терпѣніемъ, я еще надѣюсь, что до времени созрѣнія онаго, мало по малу его опрокину.

,,По той надмѣнности, съ которою она со мною поступала, я хочу, чтобъ она изъяснилась во всемъ прямо. Множество прелѣстей усматривается въ лицѣ, въ произношеніи и во всемъ замѣшательствѣ той женщины, которая старается довесть другаго до такого состоянія, котораго съ нетерпѣливостію желаетъ и которая не знаетъ, какимъ образомъ въ томъ поступить. Дуракъ, трогающейся великодушіемъ, старается тѣмъ заслужить что ниесть, щадя ее въ семъ смятеніи. Но ето право глупо. Онъ не видитъ, что лишаетъ самъ себя удовольствія такого зрѣлища, которое отъемлетъ у него выгоду къ открытію премногихъ прелѣстей, въ сихъ токмо случаяхъ оказывающихся. Имѣть жестокое сердце, между нами сказано, есть существенное свойство своевольца. Онъ долженъ хладнокровно смотрѣть на печали, кои наноситъ; а покорность и угожденія показывали бы слабость его недостойною. Я многократно наслаждался смятеніемъ красавицы, сидя на супротивъ ея, и видя колико она удивлялась моимъ пуклямъ, или занималась въ разсматриваніи странной какой нибудь фигуры, изображенной на полу.,,

Упоминая о своемъ мнѣніи въ статьяхъ, онъ говоритъ:,,Я теперь клянусь честью, что на семъ положеніи основываю свое желаніе. Естьли я на ней женюсь, какъ и не сомнѣваюсь, [когда моя гордость, самолюбіе и мщеніе, естьли ты хочешь, будутъ удовлетворены] тогда я рѣшусь отдать ей благороднымъ образомъ справедливость; тѣмъ болѣе что все то, что я ни сдѣлаю для столь разумной и порядочной женщины, сдѣлаю то для самаго себя. Но, по чести, Бельфордъ, ея гордость уничижится, когда она признается, что меня любитъ, и что мною обязана. Не опасайся, чтобъ сіе начертаніе статей довело меня далѣе, нежели я хочу. Умѣренность пола всегда мнѣ вспомоществовать будетъ. Даже при самомъ олтарѣ, когда наши руки будутъ соединены вмѣстѣ, я надѣюсь сдѣлать такъ, что горда сія красавица оставитъ священника, меня, и всѣхъ друзей, естьли они будутъ тамъ присудствовать; и между тѣмъ, какъ мы будемъ смотрѣть другъ на друга, какъ дураки, она убѣжитъ или въ двери, или въ окно, естьли первыя будутъ затворены; и сіе-то, другъ мой, можно произвести однимъ словомъ.,,

Онъ воспоминаетъ отважное свое выраженіе, что она будетъ его женою, клянется вѣчнымъ своимъ осужденіемъ. Онъ признается, что въ самую ту минуту, онъ со всемъ было хотѣлъ употребить насиліе, но былъ какъ будто бы отторгнутъ отъ того ужаснымъ движеніемъ, взирая на прелѣстное ея лице, въ коемъ, среди печали и пораженія, усматривалъ онъ въ каждой чертѣ непорочность ея сердца.

"О добродѣтель! добродѣтель! продолжалъ онъ, что бы ты заключала въ себѣ такого, которое бы могло производишь столь сильное впе"чатлѣніе надъ таковымъ сердцемъ, какъ мое! Откуда произходятъ не добровольныя сіи содроганія, и сей страхъ, смертельную рану причиняющей? Что ты такое, что дѣйствуетъ съ толикою силою въ слабой женщинѣ, и приводишь въ страхъ не устрашимаго человѣка? Никогда ты не имѣла столько надо мною власти, нѣтъ, ниже въ первомъ моемъ опытѣ, когда я былъ молодъ, и находился въ великомъ замѣшательствѣ отъ собственной моей смѣлости до самой минуты прощенія.,,

Онъ весьма живо изображаетъ тотъ смыслъ, въ коемъ дѣвица Кларисса ему сказала:,,что имя отца было для нея чрезвычайно пріятно и важно.

,,Я не сокрою отъ тебя того, что тѣмъ весьма чувствительно былъ тронутъ. Стыдъ, приличену быть въ толь излишней слабости, меня понудилъ усилиться оную тотчасъ утушить и того впредь опасаться. Однако я едва не сожалѣлъ, что не оказалъ прелѣстной сей дѣвицѣ удовольствія наслаждаться ея торжествомъ. Ея молодость, красота, невинность, и тотъ печальной видъ, котораго я не могу описать, заслуживали глубочайшее къ ней уваженіе; но ея равнодушіе, Белафордъ! Сіе рѣшеніе принуждаетъ меня пожертвовать всемъ злобѣ моихъ враговъ! смѣлость ея при намѣреніяхъ тайно ею производимыхъ, когда я ее люблю до крайности, и обожаю! Сіе-то съ помощію тѣхъ мнѣній ободрило измѣнническое мое сердце. Впрочемъ я вижу, что естьли она не лишится надѣжды, то конечно получитъ надо мною побѣду. Она произвела уже такую во мнѣ робость, которой я никогда не зналъ.,,

Онъ кончилъ четвертое свое письмо съ чрезвычайнымъ гнѣвомъ, по случаю отказа, когда онъ ее поцѣловалъ. Онъ надѣялся, какъ онъ въ томъ признается, найти ее снисходительною и благосклонною по такихъ предложеніяхъ.

,,Ето такая обида, говоритъ онъ, которой я никогда не забуду. Вѣрь, что я ей то напомню. Сердце мое содѣлается острымъ орудіемъ, и будетъ разсѣкать каменныя горы, дабы токмо до ея достигнуть, и заплатить ей въ двое, за омерзеніе и презрѣніе, которыя она оказала въ своихъ глазахъ, покидая меня за то принужденное поведеніе, въ какомъ я съ нею находился, и за усильныя прозьбы о назначеніи дня. Госпожи сего дома увѣряютъ, что она меня ненавидитъ и презираетъ. И нѣтъ ничего вѣрнѣе. Я теперь усматриваю; что она меня ненавидитъ, да и должна меня ненавидѣть. Для чего же я не слѣдую тому совѣту, которой мнѣ подаютъ? Должно оному послѣдовать… Я не долго буду презираемъ одною, и посмѣшищемъ другихъ.,,

Онъ присовокупляетъ, что ея намѣреніе было его оставить, естьли ея родители пожелаютъ ее принять, и вольность которую она приняла въ прошедшее воскресенье, послать за каретою, можетъ быть, въ томъ намѣреніи, чтобъ сюда не пріѣзжать во все, естьли она выѣдетъ одна, (ибо она ему объявила, что думаетъ удалиться въ нѣкое близъ города лежащее селеніе.) И сіе столь чувствительно его обезпокоило, что онъ поспѣшилъ дать новыя письменныя наставленія при домѣ находящимся людямъ о томъ, какъ должны они поступать, полагая, что она приняла намѣреніе скрыться отъ него во время его отсудствія. Онъ предписалъ особенное наставленіе своему камердинеру въ разсужденіи того, что онъ долженъ говорить иностранцамъ, естьли случится, что можетъ быть она кого нибудь просила о помощи, и дабы способствовать ей въ побѣгѣ. Слѣдуя обстоятельствамъ, говоритъ онъ, присоединю я и другія предосторожности къ своимъ приказамъ.

Письмо CLXXXII.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ четвертокъ 18 Маія.

Я не имѣю, любезная моя пріятельница, ни времени, ни терпѣливости отвѣчать на всѣ тѣ статьи твоего письма, которое я получила. Предложенія г. Ловеласа составляютъ единое желаніе которое я одобряю. Впрочемъ я также думаю, какъ и ты, что они никогда не кончатся безъ чрезвычайнаго гнѣву, коего мы должны ожидать. Во всю мою жизнь я ничего такого не слыхала, ниже читала, котороебъ сходствовало съ его терпѣніемъ, имѣя свое щастіе въ рукахъ. Но между нами сказано, любезнія моя, что такіе же презрѣнія достойные люди не знаѣютъ тѣхъ пылкостей, кои усматриваемы въ честныхъ людяхъ. Кто знаетъ, какъ сестра твоя Белла то говоритъ въ своемъ обвиненіи, не имѣетъ ли онъ цѣлую дюжину дѣвушекъ, отъ которыхъ надлежитъ освободиться ему прежде, нежели утвердить обязательство на всю свою жизнь? Впрочемъ, я не думаю, чтобъ ты могла видѣть въ немъ честнаго человѣка прежде глубокой его старости.

Онъ полагаетъ предлогомъ отсрочки почтеніе, которое онъ хотѣлъ засвидѣтельствовать Милорду М… Онъ, которой по свойству своему никогда не будетъ угождать своимъ ближнимъ! Я выхожу изъ терпѣнія. Весьма справедливо, любезная моя что ты будешь имѣть нужду въ стараніи пріятельницы въ такомъ важномъ случаѣ, которой составляетъ предмѣтъ твоего письма, писаннаго вчерась по утру. Но, признаться по чести, естьлибъ я была на твоемъ мѣстѣ, и поступала бы такъ, какъ ты мнѣ то писала, я бы выцарапала ему глаза, а послѣ оставила бы ему узнавать тому причину.

О когдабъ онъ, не будучи никому обязанъ засвидѣтельствованіемъ почтенія, могъ завтрешниій день щитать для себя днемъ щастливѣйшимъ! Подлецъ, давъ тебѣ почувствовать необходимость почтенія не тебя ли онъ винитъ въ отсрочкѣ? Колико онъ презрителенъ! и колико мое сердце его не терпитъ!

Но въ тѣхъ обстоятельствахъ, въ моихъ ты съ нимъ находишься, мои чувствованія не умѣстны, однако и не знаю таковыли они, поелику весьма жестокое опредѣленіе для женщины есть, видѣть себя принужденную принимать такого человѣка,котораго она ненавидитъ. Невозможно, чтобъ ты его не призирала, по крайней мѣрѣ, хотя временемъ. Онъ держалъ кулакъ у лба, когда ты его оставила въ гнѣвѣ: тогда почто не былъ кулакъ въ его рукахъ кинжаломъ смертельнѣйшаго его врага!

Постараюсь выдумать нѣкой способъ, какимъ бы образомъ тебя отъ него избавить, и утвердить въ безопасномъ мѣстѣ до прибытія двоюроднаго твоего брата Мордена: вымыслы всегда будутъ готовы, и ты въ случаѣ можешь имъ слѣдовать. Ты увѣрена, говоришь ты, что можешь выходить, когда тебѣ угодно, и что наша переписка неизвѣстна. Однако, по тѣмъ же причинамъ, которыя я тебѣ съ нова представляла, и которыя сохраняютъ твою славу, я не желаю чтобъ ты его оставила преждѣ, нежели подастъ тебѣ причину сомнѣваться о его честности. Но я думаю, что ты гораздо будешь спокойнѣе, естьли надѣешься уединенія въ случаѣ небходимости.

Я еще повторяю, что не имѣю ни малѣйшаго свѣденія, чтобъ онъ могъ, или осмѣлился токмо подумать тебя обидѣть; но изъ того должно только заключить, что онъ дуракъ, любезная моя, вотъ и все

Поелику жребій ввергаетъ тебя въ руки безсмысленнаго; то и будь при первомъ случаѣ его женою; и хотя я не сомнѣваюсь, чтобъ не весьма было трудно управлять дураками, каковы и всѣ дураки имѣющіе остроуміе и тщеславіе, то прими его въ свое наказаніе, поелику ты не можешь принять его вмѣсто награды; однимъ словомъ, прими, какъ мужа, котораго тебѣ небо опредѣляетъ для убѣжденія тебя, что въ сей жизни нѣтъ никакого совершенства.

Я съ чрезвычайнымъ нетерпѣніемъ буду ожидать перваго твоего письма.

Анна Гове.

Письмо CLXXXIII.

Г. БЕЛФОРДЪ, къ Г. ЛОВЕЛАСУ.

Въ Среду 17 Маія.

Дружба не позволяетъ мнѣ скрыть отъ тебя то, что столько же для тебя важно какъ и письмо, кое я сообщаю. Ты въ немъ увидишь, какъ тебя опасаются, чего отъ тебя желаютъ, и сколь всѣ твои родственники просятъ, чтобъ ты поступалъ честно въ разсужденіи дѣвицы Клариссы Гарловъ. Они считаютъ, что я имѣю нѣсколько надъ тобою вліянія. Я желалъ бы всѣмъ моимъ сердцемъ имѣть онаго столько, сколько они въ семъ случаѣ то воображаютъ.

Да позволено мнѣ будетъ, Ловеласъ, увѣщевать тебя еще однажды, прежде, нежели будетъ поздо, прежде нежели причинишь смертельную обиду, разсудить обстоятельнѣе о пріятностяхъ и достоинствѣ твоей дѣвицы. Да утвердятъ тебя въ честности частыя твои угрызенія совѣсти! да не лишится твоя гордость и не постоянное твое сердце наипріятнѣйшія надѣжды! Клянусь моею честію, Ловеласъ, что нѣтъ ничего кромѣ тщеславія, мечты, и дурачества во всей своевольной нашей жизни. Мы развѣ при старости нашихъ лѣтъ будемъ разумны. Тогда мы оглянемся на прошедшія и теперешнія наши глупыя мнѣнія, и самихъ себя презирать станемъ за упущеніе нашей молодости, когда воспомнимъ о тѣхъ честныхъ обязательствахъ, которыя бы могли заключить: естьли ты по своей особенности, упустишь случай соединиться съ сею несравненною женщиною, непорочною съ самаго младенчества, благородною и сообразною въ своихъ дѣяніяхъ и чувствованіяхъ, твердою въ своемъ почтеніи и худо награжденною безразсуднѣйшими родителями. Какая же женщина можетъ составить лучшее благополучіе для человѣка!

Разсуди также и о томъ, что она для тебя претерпѣваетъ. По истиннѣ, въ то время, когда ты изобрѣтаешь ухищренія къ ея погибели; по крайней мѣрѣ она въ семъ смыслѣ то принимаетъ; не стѣнаетъ ли она подъ проклятіемъ родителя, которое навлекла на себя по случаю изъ любви къ тебѣ? Не ужели ты пожелаешь придать свою силу и дѣйствіе къ тому проклятію?

Чемъ льстится здѣсь твоя гордость? Ты, которой столь глупо себѣ представляешь, что вся фамилія Гарлововъ и Гове, суть не инное что, какъ машины, кои ты употребляешь, такъ что они ничего о томъ не знаютъ, на свои своевольныя и мстительныя происки; но ты самъ не инное что, какъ орудіе непримиримаго брата, и завистливой сестры, наносящей многія печали и нещастія лучшей во всемъ свѣтѣ сестрѣ. Можешь ли ты снести, Ловеласъ, что тебя почитаютъ за орудіе прежняго твоего врага Жамеса Гарловъ? Ты конечно обманутъ подлѣйшимъ человѣкомъ, Осипомъ Леманомъ! довольнымъ твоею щедростію, и воспользовавшимся тою сугубою ролью, кою ты заставилъ его играть. Присовокупи къ тому, что ты орудіе самаго злаго духа, которой единой наградитъ тебя по заслугамъ, и которой не преминетъ учинить онаго, я тебя увѣряю, естьли ты будешь закоснѣвать въ непотребномъ своемъ намѣреніи, и естьли ты оное исполнишь.

Кто бы другой, кромѣ тебя, могъ сіе учинить, съ толикимъ равнодушіемъ, которое я замѣчаю въ твоихъ словахъ, словахъ написанныхъ въ послѣднемъ твоемъ письмѣ? Прочти ихъ здѣсь, окамѣнелое сердце!,,Кудабы она могла отъ меня избѣжать? Родители ея не примутъ; дядья держать ее у себя не станутъ; любезная ея Нортонъ зависитъ отъ нихъ, и не захочетъ имъ о ней предложить; дѣвица Гове не осмѣлится ее къ себѣ принять: у ней нѣтъ въ Лондонѣ другаго друга, кромѣ меня, а городъ сей совершенно ей неизвѣстенъ.,, Какое должно быть сердце, способное торжествовать надъ столь глубокою печалію, въ которую она ввергнута твоими умыслами и хитростями? Сколь пріятное, но и печальное должно быть ее разсужденіе, что она въ состояніи была смягчить твою жестокость при произнесеніи имени родителя, подъ которымъ ты ей предлагалъ Милорда М… Ко дню твоего торжества? Младыя ея лѣта заставляютъ ее желать отца, и надѣяться друга. Ахъ! Любезной Ловеласъ, ты учинился ей извергомъ, вмѣсто отца, котораго ты у ней похитилъ.

Ты знаешь, что я не могу имѣть никакой выгоды и никакого намѣренія, когда желаю, чтобъ ты отдавалъ справедливость сей удивленія достойной дѣвицѣ. По любви къ тебѣ вторично тебя заклинаю, къ чести твоей фамиліи, и для человѣчества, будь справедливъ противъ Клариссы Гарловъ.

Нѣтъ нужды, естьли сіи усильныя прозьбы не приличны моему свойству. Я былъ да и теперь еще весьма злобный человѣкъ. Естьли ты примешь мой совѣтъ, которой состоитъ въ томъ, какъ ты увидишь въ письмѣ твоего дяди, и всей твоей фамиліи, тогда можетъ быть скажешь, что ты не болѣе меня злобенъ. Но естьли ты ожесточишься на меня за мои укоризны, и естьли ты не уважишь толикой добродѣтели; то злость цѣлаго Легіона діяволовъ соединенныхъ вмѣстѣ съ полною властію ищущихъ погибели невинныхъ душъ, не учинила бы толикаго зла, ниже такого скареднаго зла, въ коемъ тебя обвиняютъ.

Обыкновенно говорятъ, что жизнь Монарха сѣдящаго на престолѣ не весьма безопасна, естьли есть у него такой отчаянной человѣкъ, которой свою жизнь презираетъ. Можно также сказать, что самая непорочная добродѣтель не будетъ защищена, естьли найдется такой человѣкъ, которой ставитъ ни во что свою честь, и которой издѣвается надъ торжественнѣйшими обѣтами и клятвами.

Ты можешь своими хитростями, различными происками, ложнымъ притворствомъ, ты, которой не въ примѣръ хуже въ любви, нежели діяволъ въ злобѣ, ты можешь, говорю я, найти способъ поймать въ свои сѣти бѣдную дѣвицу, которую ты лишилъ всякаго покровительства. Но разсуди не справедливѣе ли и не великодушнѣе ли бы было въ разсужденіи ея, и не благороднѣе ли для тебя, обуздать мерзостныя твои желанія. Мало нужды, я то повторяю, естьли мои прошедшія или будущія дѣянія не будутъ соотвѣтствовать моей проповѣди, какъ можетъ быть ты назовешь то, что я къ тебѣ пишу. Но вотъ то, что я торжественно тебѣ обѣщаю: когда я сыщу въ женщинѣ половину совершенствъ дѣвицы Гарловъ; то я съ великою охотою возму ее за себя, естьли она согласится за меня выдти. Я никогда не стану испытывать ея чести, относящейся ко мнѣ. Въ другихъ обстоятельствахъ я никогда не уничижу хорошей дѣвицы въ собственныхъ ея глазахъ опытами, когда никакой не имѣю причины ее подозрѣвать; и я присовокупляю [относительно къ великой пользѣ, которую можно получить, по своему мнѣнію, отъ опытовъ надъ столь благоразумною и невинною дѣвицею, и при томъ скорѣе, нежели отъ обыкновенныхъ дѣвушекъ] что я не могу укорить себя ни единожды въ моей жизни чтобъ испортилъ нравы какой ниесть особы сего пола, которая бы жила благоразумно безъ моихъ наставленій. Весьма бы было не извинительно, споспѣшествовать въ безчинствахъ тѣмъ, которые въ оныя ввергнулись, и препятствовать имъ отъ оныхъ освободиться при первомъ ихъ паденіи.

Словомъ, какое намѣреніе адской духъ, коему ты служишь орудіемъ, понудитъ тебя принять въ разсужденіи сей несравненной дѣвицы, я надѣюсь что ты поступишь честно слѣдуя тому письму, которое я тебѣ сообщаю. Дядя твой желаетъ, какъ ты изъ него увидишь, чтобъ я не увѣдомлялъ тебя о томъ, что онъ писалъ ко мнѣ о сей матеріи, по тѣмъ причинамъ, которыя не весьма для тебя похвальны. Я также ласкаюсь, что ты примешь знаки моего усердія въ истинномъ ихъ знаменованіи, пребывая на всегда преданный тебѣ

Белфордъ.

Письмо CLXXXIV.

МИЛОРДЪ М. къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ Понедѣльникъ 15 Маія.

Государь мой!

Естьли кто въ свѣтѣ имѣетъ власть надъ моимъ племянникомъ; то это не инной кто, какъ ты, по сей то причинѣ я къ тебѣ пишу, дабы изпросить у тебя ходатайства въ такомъ дѣлѣ, которое состоитъ между имъ и совершеннѣйшею изъ всѣхъ женщинъ; по крайней мѣрѣ по тому свидѣтельству, которое ей весь свѣтъ отдаетъ, и слѣдовательно, когда весь свѣтъ такъ думаетъ; то оное должно быть справедливо. {Г. Ловеласъ весьма много разъ замѣчалъ, что его дядя былъ человѣкъ простосердечный, и великой любитель пословицъ.}

Я не думаю, чтобъ онъ имѣлъ какія нибудь о ней худыя мысли; но зная его свойство не льзя не безпокоиться о столь продолжительной отсрочкѣ. Здѣшнія госпожи также того опасаются. А особливо, сестра моя Садлейръ, [ты знаешь что она весьма разумна] думаетъ, что въ теперешнихъ обстоятельствахъ, конечно отсрочка произсходитъ болѣе отъ него, нежели отъ нее. Извѣстно, что онъ всегда имѣлъ великое отвращеніе къ браку. Кто знаетъ, можетъ статься онъ думаетъ съ нею сыграть какую ниесть худую шутку, какъ то онъ дѣлалъ и со многими другими. Конечно было бы лучше оное предупредить. Ибо когда дѣло сдѣлано, то совѣтовать уже поздо.

Онъ по своему дурачеству и наглости всегда насмѣхался надъ моими пословицами. Но почитая ихъ за мудрость всѣми народами и во всякія времена составляемыя изъ нѣсколькихъ словъ, я нимало не стыжусь употребить такую пословицу, которая содержитъ въ себѣ болѣе благоразумія, нежели скучныя слова нашихъ богослововъ и моралистовъ. Пусть его смѣется естьли ему хочется, мы же съ тобою, г. Белфордъ, знаемъ лучше какъ о томъ думать. Хоть часто съ волкомъ ты обходился, но выть по волчьи еще не научился.

Однако не надобно давать ему знать, что я къ тебѣ пишу. Мнѣ стыдно о томъ говорить, но онъ почиталъ меня всегда за человѣка средняго ума, можетъ быть не лучше бы онъ думалъ и о совѣтѣ, естьлибъ зналъ, что оной произходитъ отъ меня.

Я увѣренъ, что нѣтъ ему никакой причины меня ненавидѣть. Конечно для него будетъ выгоднѣе, быть моимъ племянникомъ, естьли мнѣ послѣдуетъ, хотя нѣкогда онъ мнѣ въ глаза сказалъ, чтобъ я разполагалъ по моей волѣ моимъ имѣніемъ: что же касается до него; то онъ столько же любитъ вольность, сколько презираетъ богатство. Онъ воображалъ, какъ я думаю, что я не могу покрыть его своими крылами, не ударивъ его носомъ своимъ.

Однако я никогда его не журилъ, не имѣя важной причины; Богъ знаетъ, мнѣ кажется, что я пожертвовалъ бы ему всею моею жизнію, естьлибъ хотя нѣсколько онъ меня обязалъ для собственнаго своего благополучія. Вотъ все, чего я отъ него желаю. Правда, что мать его избаловала, и что съ того времени я оказывалъ къ нему великое снисхожденіе. Препохвальное дѣло скажешь ты, платить за добро зломъ! Но онъ всегда то дѣлаетъ.

Поелику всѣ люди съ удивленіемъ говорятъ о благоразуміи и добросердечіи сей молодой особы; то я надѣюсь, что сей бракъ приведетъ его въ чувство. Естьли ты найдешь средство принудить его къ тому; то я могъ бы ему представить толь выгодныя статьи, какихъ бы онъ пожелалъ, и не умедлилъ бы присоединить къ тому дѣйствительной доходъ съ хорошаго помѣстья. Для чего же я живу на свѣтѣ, какъ то часто говорю, естьли не для того, чтобъ видѣть его женившагося, а двухъ моихъ племянницъ пристроенныхъ? Внуши ему, Боже лучшія правила, съ большимъ добродушіемъ и уваженіемъ!

Естьли отсрочки произсходятъ отъ него; то я весьма опасаюсь о дѣвицѣ. Естьли же онѣ произсходятъ отъ ней, какъ онъ писалъ къ моей племянницѣ Шарлоттѣ; то я бы желалъ дать знать сей молодой особѣ, что таковыя отсрочки опасны. Сколь бы она ни была превосходна, но я ее увѣряю, что она не очень должна полагаться на свое достоинство съ толь непостояннымъ человѣкомъ и явнымъ врагомъ брака. Я знаю, государь мой, что ты умѣешь къ стати употребить нѣсколько хорошихъ совѣтовъ. Для разумнаго человѣка и одного слова довольно.

Но я наипаче бы желалъ, чтобъ ты разсмотрѣлъ нѣсколько то, что отъ него получишь, ибо я столь часто наставлялъ его за непотребныя его поступки, что ужъ не надѣюся ничего получить моими увѣщаніями. Представь ему вторично, что не меншее же послѣдуетъ ему и отмщеніе. Онъ можетъ то испытать, естьли поведетъ себя худо въ семъ случаѣ. Весьма жалко, что съ толикимъ разумомъ и хорошими качествами онъ былъ не инное что, какъ подлой своеволецъ. Увы! единая минута доброй жизни превосходитъ всякія знанія.

Ты можешь ему сказать, какъ другъ, что естьли онъ будетъ во зло употреблять мою любовь; то еще не весьма поздо для меня жениться. Мой старый другъ Вичерлей также вить оное учинилъ, хотя онъ и гораздо старѣе меня, дабы тѣмъ наказать своего племянника. Подагра не помѣшаетъ мнѣ произвести одного или двухъ дѣтей. Я признаюсь, что мнѣ приходило сіе на мысль, когда онъ причинялъ мнѣ чрезвычайныя обиды. Но я оставлялъ гнѣвъ разсуждая, что дѣти старыхъ людей желающихъ раждать молодыхъ особъ [я еще не весьма старъ] не долго живутъ, а старикъ женящійся на молодой женщинѣ, какъ говорятъ, самому себѣ могилу тѣмъ копаетъ. Впрочемъ кто знаетъ, чтобъ бракъ не былъ полезенъ для человѣка мучащагося подагрою?

Изрѣченія, которыя я нарочно употребляю въ моемъ письмѣ, можетъ статься будутъ тебѣ полезны въ разговорѣ съ моимъ племянникомъ. Но должно токмо произносить оныя съ умѣренностію, дабы онъ не узналъ, чьего поля ягода.

Дай Богъ, любезный Белфордъ, чтобъ добрые твои совѣты основанные на поданныхъ мною тебѣ свѣденіяхъ, тронули его сердце и побудили бы его принять столь выгодное для него намѣреніе, что необходимо нужно для удивительной сей особы, которую я бы желалъ чтобъ онъ взялъ себѣ въ супругу. Тогда я совершенно отрекусь отъ женидбы.

Естьли же онъ во зло употребитъ ту довѣренность, которую она къ нему имѣетъ; то я первой стану просить Бога о его мщеніи. Ибо, когда злодѣяніе, шествуетъ на переди то рано или поздо мщеніе за онымъ послѣдуетъ.

Я прошу у тебя извиненія, за навлеченной мною тебѣ трудъ, по тому что я знаю, какой ты ему и мнѣ другъ. Ты никогда бы не имѣлъ столь хорошаго случая оказать намъ обоимъ свою услугу, какъ при семъ бракѣ. Съ какою радостію приму я тебя въ свои объятія по полученіи въ томъ успѣха! въ ожиданіи того, сдѣлай мнѣ удовольствіе, отпиши мнѣ какая твоя надѣжда. Пребываю на всегда, любезной другъ твой, и проч.

Г. Ловеласъ нимало не поторопился отвѣчать на сіе письмо, и такъ г. Белфордъ написалъ къ нему другое, изъявляя въ ономъ страхъ, что конечно ему не понравилось честное его разсужденіе. Онъ ему сказалъ:,,что онъ препровождаетъ весьма печальную жизнь въ Ватфордѣ, ожидая кончины своего дяди, и по сей-то причинѣ онъ того желаетъ, дабы не лишиться его писемъ. За что накажешь ты меня, присовокупляетъ онъ, не ужели за то, что я имѣю болѣе угрызенія совѣсти, нежели ты? Впрочемъ, я хочу весьма печальную разсказать тебѣ повѣсть, которая относится къ другу нашему Белтону и его Томазинѣ, и которая покажетъ хорошій примѣръ для всѣхъ тѣхъ, кои любятъ содержать любовницъ.

Я получилъ не давно нѣсколько писемъ отъ трехъ нашихъ сообщниковъ. Они оказываютъ въ себѣ всю твою злость, но не имѣютъ твоего разума. Двое хвастаются нѣкоторыми новыми предпріятіями, кои мнѣ кажется заслуживаютъ виселицы, естьли успѣхъ будетъ соотвѣтствовать ихъ ожиданію.

Я ни мало не хулю такой хитрости, которая основывается на какомъ ниесть правилѣ. Но когда такіе люди вымышляютъ новыя свои системы, и объясняютъ оныя на бумагѣ безъ всякой пріятности, не имѣя твоего дарованія, то я признаюсь тебѣ, что на оное досадую, и что ихъ письма весьма меня тронули. Что касается до тебя, Ловеласъ, когда бы ты и разположился слѣдовать презрительному твоему намѣренію; но не откажись помочь мнѣ избавиться отъ моей тягости пріятною твоею перепискою, естьли тебѣ остается хотя нѣкое желаніе обязать въ задумчивости находящагося твоего друга.

Белфордъ.

Письмо CLXXXV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ пятницу въ вечеру 19 Маія.

Когда я тебѣ столь чистосердечно открылся и объявилъ, что главное мое намѣреніе состоитъ единственно въ томъ, дабы испытать добродѣтель, на такомъ основаніи: что естьли ея добродѣтель тверда; то ей нечего опасаться, и что бракъ будетъ ей наградою, по крайней мѣрѣ естьли я не могу попустить дать ей наслаждаться свободною жизнію, которая была бы, по истиннѣ пріятна моему сердцу, и я удивляюсь видя тебя безпрестанно прибѣгающаго къ твоимъ смѣшнымъ предложеніямъ.

Я также думаю, какъ и ты, что въ нѣкое время, когда буду разумнѣе; то заключу,,что въ своевольныхъ нашихъ намѣреніяхъ нѣтъ ничего кромѣ тщеславія, дурачества и сумозбродства. Но не то ли ето значитъ, что должно быть прежде разумнѣе?,,

Я нимало не намѣренъ, какъ ты того опасаешься, упустить изъ моихъ рукъ несравненную сію дѣвицу. Не ужели ты скажешь въ ея похвалу хотя въ половину того, что я сказалъ, и того, что не престану говорить и писать? Тиранъ ея отецъ ее проклинаетъ за то, что она лишила его власти побудить ее выдти, противъ ея воли, за такого человѣка, котораго она терпѣть не можетъ. Ты знаешь, что съ сей стороны заслуги ея, въ моемъ сердцѣ впечатленныя весьма посредственны. Хотя бы ея отецъ былъ тиранъ; то сіе развѣ для меня причина, чтобъ не испытать такую добродѣтель, которую я намѣренъ наградить? Для чего, скажи пожалуй, продолжать безпрестанно сіи размышленія о столь изящной дѣвицѣ, какъ будто тебѣ кажется извѣстнымъ, что она не воспротивится мнѣ въ опытѣ? Ты мнѣ повторяешь во всѣхъ своихъ письмахъ, что когда она въ моихъ сѣтяхъ; то ея паденіе неминуемо; а ея добродѣтель поставляешь ты предлогомъ своихъ безпокойствъ.

Ты называешь меня орудіемъ подлаго Жамеса Гарловъ! Сколько разъ хотѣлъ я тебя за то ругать! Такъ точно, я орудіе презрительнаго сего брата, и сей ненавистной сестры; но взирай со вниманіемъ на все произсходящее; то и увидишь какой будетъ жребій одного и другой.

Не полагай противъ меня ту чувствительность, которую я знаю, чувствительность, которая ввергаетъ тебя въ противорѣчія, когда ты укоряешь твоего друга въ жестокосердіи, и которую бы ты никогда не зналъ, естьлибъ я не сообщилъ оной тебѣ.

Помрачить толикую добродѣтель. Смѣешь ты мнѣ говорить. Несносное однословіе! да и при томъ дерзаешь присовокупить, что непорочнѣйшая добродѣтель можетъ быть помрачена тѣми, которые не почитаютъ чести и издѣваются надъ торжественными обязательствами. Какая бы была по твоему мнѣнію та добродѣтель, которую бы можно было помрачить безъ обязательствъ? Не весь ли свѣтъ наполненъ сими обманчивыми пріятностями? И съ нѣсколькихъ вѣковъ не почитаются ли любовные обязательства за шутку? Впрочемъ предосторожности противъ вѣроломства нашего пола, не составляютъ ли необходимой части воспитанія женщинъ?

Мое намѣреніе состоитъ въ томъ, дабы преодолѣть самаго себя; но я хочу сперва попытаться побѣдить прекрасную Клариссу. Не сказалъ ли я, что честь ея пола весьма великое участіе имѣетъ въ семъ искушеніи?

Когда ты найдешь въ какой женщинѣ хотя половину ея совершенствъ, то ты женишься. Въ доброй часъ; женись, Белфордъ.

И такъ развѣ дѣвица уничижается искушеніемъ, когда она тому противится?

Я весьма радуюсь, что ты укоряешь себя когда не обращаешь на путь истинны презрительныхъ грѣшниковъ, которые погублены другими а не тобою. Не опасайся уличеній, коихъ бы ты могъ ожидать, похваляясь, что не испортилъ еще нравовъ ни какой молодой дѣвицы, которая бы по твоему мнѣнію пребыла цѣломудренна. Твое утѣшеніе походитъ на утѣшеніе Готтентота, которой лучше согласится съ прожорствомъ ѣсть оставшіяся послѣ пищи скверности, нежели поправить свой вкусъ. Но ты, благоразумной человѣкъ, уважилъ ли бы такую дѣвицу, какова моя сельская красавица, естьлибъ мой примѣръ не тронулъ тебя такою честностію? Она же не одна дѣвица, которую я пощадилъ. Когда познаютъ мою власть; то кто будетъ великодушнѣе твоего друга?

,,Супротивленіе желанья вспламеняетъ, оно оружіе любви лишь изощряетъ; безъ стрѣлъ тогда Еротъ, коль нѣтъ кого попрать, слабѣетъ въ силахъ онъ, нетщится угождать.,,

Женщины не болѣе то знаютъ, какъ и мущины. Онѣ любятъ горячность въ тѣхъ услугахъ, кои имъ оказываютъ. Изъ того произсходитъ, говоря мимоходомъ, что любовникъ услужливой часто предпочтенъ бываетъ хладнокровному мужу. Однако, прекрасной полъ не разсуждаетъ о томъ, что значатъ перемѣна и новость, которыя придаютъ сію горячность; и что естьлибъ своеволецъ пріобученъ былъ столько же какъ и мужъ къ ихъ благосклонностямъ, то онѣ не менѣе бы оказывали ему равнодушія. Пусть красавицы примутъ отъ меня сіе наставленіе: искуство нравиться состоитъ въ томъ, для женщины, чтобъ всегда казаться въ новомъ видѣ.

Возвратимся къ прежнему. Естьли мое поведеніе не весьма покажется тебѣ оправданнымъ симъ письмомъ и послѣдними; то разсмотри письмо писанное 13 Апрѣля. Я тебя прошу, Белфордъ, не приводить меня въ необходимость столь часто повторять тебѣ одно. Я ласкаюсь что ты прочитаешь нѣсколько разъ то, что я къ тебѣ пишу.

Ты весьма великое оказываешь мнѣ почтеніе, опасаясь моего гнѣва, и не бываешь спокоенъ, естьли я хотя и одинъ день къ тебѣ не пишу. Вотъ твоя совѣсть, я то ясно усматриваю, она тебя укоряетъ за навлеченіе моей немилости: и естьли она тебя въ томъ побѣдила, то можетъ быть воспрепятствуетъ тебѣ впасть опять въ такую же погрѣшность. Ты хорошо сдѣлаешь когда извлечешь изъ того сей плодъ, безъ чего примѣчай что зная теперь какъ я могу тебя наказать, я никогда не учиню того моимъ молчаніемъ, хотя принимаю столько же удовольствія писать тебѣ о пріятномъ семъ предмстѣ, сколько ты его чувствуешь читая оное.

Означь Милорду то, что ты ко мнѣ писалъ; но опасайся послать ему списокъ съ твоего письма, хотя оно ничего не содержитъ кромѣ великаго множества худо разсмотрѣнныхъ разсужденій; однако онъ подумаетъ, что оное не безъ причины. Самыя худыя доказательства кажутся намъ безпрекословными, когда благопріятствуютъ нашимъ желаніямъ. Глупый Перъ мало воображаетъ, чтобъ будущая его племянница была не чувствительна къ любви. Онъ напротивъ того увѣренъ, да и весь свѣтъ также извѣстенъ какъ и онъ, что она произвольно преклонилась ко мнѣ, и чтожъ отъ того случиться можетъ? меня будутъ хулить, а о ней сожалѣть, естьли произойдетъ что ниесть худое.

По, поелику Милордъ желаетъ сего брака, то я уже рѣшился къ нему писать, дабы его увѣдомить что нѣкое нещастное предубѣжденіе внушаетъ моей любезной такія недовѣрьчивости, кои весьма не великодушны; что она сожалѣетъ о своемъ отцѣ и матери; и что согласна скорѣе возвратиться въ замокъ Гарловъ, нежели совокупиться бракомъ; она также опасается, чтобъ поступокъ, которой она учинила убѣжавъ со мною, не принудилъ принять о ней худаго мнѣнія госпожъ нашего дому. Я его просилъ написать ко мнѣ такое письмо, котороебъ я могъ ей показать, хотя о такомъ дѣлѣ, сказалъ я ему, должно и весьма осторожно писать; но я даю ему вольность поступать со мною какъ бы худо онъ ни хотѣлъ, и увѣряю, что все то почту за великую милость, поелику знаю что онъ великой охотникъ до пословицъ. Я ему сказалъ, что касается до выгодъ, которыя онъ мнѣ опредѣляетъ то онъ властенъ въ своихъ предложеніяхъ, и что я его прошу сдѣлать намъ честь своимъ присудствіемъ при торжествѣ, дабы я могъ изъ его руки получить то величайшее благополучіе, которое бы токмо могъ мнѣ оказать смертный,,.

Я не объявилъ моей любезной, что мое намѣреніе было писать неотмѣнно къ Милорду, хотя и далъ ей знать, что учинилъ бы сіе съ великимъ удовольствіемъ. И такъ ни что не принудитъ меня ему отвѣчать. Естьли должно откровенно тебѣ признаться; то я не весьма доволенъ тѣмъ, чтобъ употреблять имена моей фамиліи для рѣшенія другихъ моихъ намѣреній, однако я долженъ во всемъ удостовѣриться прежде, нежели открыть все дѣло. По сей-то причинѣ я привелъ сюда сію красавицу. Слѣдственно ты видишь, что письмо стараго Пера пришло въ самую пору. Я тебя покорно за то благодарю.

Что касается до его пословицъ; то невозможно чтобъ онѣ когда ниесть произвели хорошее надо мною дѣйствіе. Я давно уже обремененъ такими мудростями народовъ. Въ самомъ моемъ младенчествѣ, я не предлагалъ ему никакого вопроса, на которой бы онъ не сказалъ пословицы; и естьли смыслъ сего мудраго правила клонился къ отказу; то не надлѣжало надѣятся нималѣйшей отъ него милости. Я отъ того почувствовалъ столько отвращенія даже къ названію пословицы, что какъ скоро дали мнѣ учителя, которой былъ весьма честной пасторъ; то я ему объявилъ, что никогда не открою моей библіи, естьли онъ меня не избавитъ отъ прочтенія въ оной мудрѣйшихъ притчей, противъ коихъ однако я никакого другаго возраженія не имѣлъ, кромѣ ихъ названія. Что касается до Соломона; то я почувствовалъ къ нему ненависть не для того, что у него было много женъ, но потому, что я почиталъ его за такого же стараго притчника, каковъ мой дорогой дядюшка.

Оставимъ, пожалуй, старыя изреченія старикамъ. Что значатъ скучныя твои жалобы о болѣзни твоего сродственника? Не ужели всѣ люди не увѣрены что отъ того не можно избавиться? Величайшую бы ты оказалъ ему услугу, естьлибъ прекратилъ его бѣдствіе. Я знаю что онъ еще зараженъ лѣкарями, аптекарями и докторами, что всѣ лѣкарства не могутъ принести облегченія, и что при каждомъ посѣщеніи, при каждомъ кровопусканіи, они произносятъ ему приговоръ неизбѣжимой смерти. Для чегожъ они почитаютъ за удовольствіе продолжать его мученія, естьли не для того, дабы похищать его сокровище прежде нежели онъ умретъ? Когда болѣзнь отчаянна, то мнѣ кажется, надлежало бы перестать платить лѣкарямъ. Все что они ни берутъ, есть хищеніе отъ наслѣдниковъ. Естьли завѣщаніе таково какого ты желаешь; то что же ты дѣлаешь у постели умирающаго? Онъ приказалъ тебя позвать, говоришь, ты. Такъ, дабы закрыть ему глаза. При всемъ томъ онъ не инное что, какъ дядя. Дядя, болѣе ничего. Почему же ты называешься задумчивымъ моимъ другомъ! Отъ чего произсходитъ задумчивость? Видѣть умирающаго! быть свидѣтелемъ сраженія между старикомъ и смертію. Я почиталъ тебя гораздо мужественнѣйшимъ. Ты, которой ни ужасной смерти, ни меча не страшился, теперь столь пораженъ зрѣлищемъ долговременной болѣзни. Анатомисты упражняются всякой день; надъ чем же? надъ трупомъ. Возми къ примѣръ великихъ живодеровъ, славныхъ палачей, во сто разъ худшихъ друга твоего Ловеласа, которые дѣлаютъ въ одинъ день превеликое множество вдовъ, а въ двое больше того сиротъ. Они получаютъ отъ сего имя великихъ научись отъ нихъ быть тверду при видѣ умирающаго.

Я бы желалъ, чтобъ мой дядя подалъ мнѣ случай, ободрить тебя лучшимъ примѣромъ, ты бы увидѣлъ, до какой степени простиралась бы моя бодрость; и естьли бы я къ тебѣ писалъ о семъ дѣлѣ; то вотъ бы какимъ образомъ кончилъ свое письмо. Я надѣюсь что старой Тройянецъ наслаждается щастливою жизнію, я о своей жизни также въ сей надѣждѣ пребываю веселой твой другъ Ловеласъ.

Не останавливайся всегда при одномъ предмѣтѣ, Бельфордъ. Раскажи мнѣ исторію бѣднаго Белтона. Естьли мои услуги могутъ ему быть полѣзны; то скажи ему, что онъ можетъ разполагать моимъ кошелькомъ и мною, но однако, вольнѣе моимъ кошелькомъ; ибо я не могу оставить своей красавицы. Я прикажу всѣмъ моимъ подданнымъ тебѣ повиноваться. Естьли ты будешь имѣть нужду въ начальникѣ, то дай мнѣ знать; но я съ моей стороны беру на себя всѣ ваши дѣла.

Письмо CLXXXVI.

Г. БЕЛФОРДЪ, къ г. ЛОВЕЛАСУ

Въ Субботу 20 Маія.

Не ожидай ни единаго слова въ отвѣтъ на презрительныя предложенія, коими послѣднѣе твое письмо наполнено. Я оставляю любезную твою обладательцу покровительству могуществъ, имѣющихъ силу чудотворенія т. е. ея достоинствамъ. Я еще уповаю что въ томъ или въ другомъ изъ сихъ двухъ пособій она найдетъ утѣшеніе.

Я раскажу тебѣ, какъ ты того желаешь, исторію нещастнаго Белтона, тѣмъ охотнѣе, что она понудитъ насъ разсудить о прошедшей нашей жизни, о теперешнемъ нашемъ поведеніи, и о нашихъ будущихъ намѣреніяхъ, которыя могутъ быть обоимъ намъ полѣзны, естьли я могу придать силу моимъ мнѣніямъ.

Нещастной Белтонъ посѣтилъ меня въ прошедшей четвертокъ, въ томъ печальномъ состояніи, въ коемъ я находился. Онъ жаловался на худое свое здоровье, онъ страждетъ сердечною скорбію, продолжительнымъ кашлемъ и харканьемъ кровію, которое ежеминутно умножается; послѣ чего онъ разсказалъ о своемъ нещастіи.

Произшествіе весьма подло, и не мало служитъ къ умноженію другихъ его болѣзней. Узнали что его Томазина, надѣясь выдти за мужъ за такого человѣка, коего притворялась, будто любила до обожанія, имѣла весьма долгое время тайную переписку съ человѣкомъ его отца, которой содержитъ, какъ ты знаешь, постоялой дворъ въ Даркингѣ, и котораго она сдѣлала весьма хорошимъ человѣкомъ на щетъ бѣднаго Болтона. Она производила сей проискъ съ великимъ искуствомъ. Нашъ другъ, почитавши себя увѣреннымъ въ ней, препоручилъ ей ключь отъ своего кабинета, и стараніе занять знатную сумму подъ закладъ за главную часть своего имѣнія, отъ коего онъ съ охотою желалъ освободиться. Она не отдала отчету во многихъ большихъ суммахъ, которыя получала; и не заплатя всего долга, она подвергаетъ его теперь опасности, по коварству должниковъ, лишиться всего капитала. Но какъ она уже столь долгое время почитается его женою; то онъ не знаетъ, что предпринять въ свою предосторожность касательно двухъ малыхъ дѣтей, коихъ онъ весьма нѣжно любитъ, полагая что они его собственныя, но теперь начинаетъ сомнѣваться, чтобъ имѣлъ въ томъ какое участіе.

Начало сего письма включено здѣсь для того, дабы показать все содержаніе онаго и объяснить нѣкоторыя мѣста слѣдующаго письма. Впрочемъ оно содержитъ въ себѣ разсужденія вообще о свойствахъ любовницъ на содержаніи имѣющихся, въ коемъ Белфордъ увѣряетъ, что нельзя имѣть никакой къ нимъ довѣренности.

Письмо CLXXXVII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ Субботу 20 Маія.

Я весьма доволенъ важными твоими разсужденіями, кои въ послѣднемъ твоемъ письмѣ вижу, и приношу за то мою благодарность. Бѣдной Белтонъ! Я не могу вообразить, чтобъ его Томазина способна была къ толикой злости. Но такая будетъ всегда опасность тѣхъ, которые станутъ содержать дѣвушку изъ подлаго рода. Со мною этаго никогда не случится, и я не имѣю въ семъ нужды.,,Такой человѣкъ какъ я, Белфордъ, свергаетъ только величайшее дерево, а лучшіе плоды съ него падаютъ ему сами въ ротъ,, Всегда слѣдую я Монтанью, какъ ты знаешь, то есть, я увѣренъ, что великая пріобрѣтается слава покорять дѣвушку изъ хорошаго дома. Успѣхъ обольщенія дѣйствительно имѣетъ для меня болѣе пріятностей, нежели то дѣйствіе, которое его увѣнчиваетъ. Ето, словомъ сказать, ни что; или минутное восхищеніе. Я чистосердечно тебя благодарю за одобреніе, которое ты подаешь теперешнему моему предпріятію.

Съ такою молодою особою, какъ дѣвица Гарловъ, человѣкъ сокрытъ отъ всѣхъ тѣхъ неудобностей, на которыя ты употребляешь все свое краснорѣчіе.

Вторично, Белфордъ, я благодарю тебя за ободреніе, которое ты мнѣ подаешь. Нѣтъ нужды, какъ ты говорить, скрываться въ углу и умереть въ сообществѣ дѣвицы Клариссы. Колико ты любви достоинъ, что ласкаешь толикою пріятностію верьховное желаніе моего сердца! для меня ни мало не будетъ стыдно дать волю взять мое имя такой дѣвицѣ, какъ она, и я мало буду осужденъ публикою, естьли проживу съ нею до тѣхъ престарѣлыхъ лѣтъ, о коихъ ты говоришь, и соглашусь нѣкогда идти съ нею по желаемому пути моихъ предковъ.

Да благословитъ тебя небо, любезной мой другъ! Когда ты старался о бракѣ, въ пользу любезной, то я себѣ представлялъ, что ты шутилъ, или что ты принялъ сіе дѣло токмо изъ угожденія моему дядѣ. Я весьма зналъ, что сіе не произсходило отъ побудительной причины или состраданія. По истиннѣ, я тебя подозрѣвалъ нѣсколько въ зависти, но теперь, я тебя познаю и еще повторяю: да благословитъ тебя небо, любезной и искренной мой другъ!

Ловеласъ.

П. П. Моя бодрость усугубляется къ исполнеиію всѣхъ моихъ мнѣній, и я окажу тебѣ удовольствіе искренно тебя увѣдомляя о продолженіи моихъ успѣховъ. Но я не могу удержаться чтобъ не прервать своей исторіи, дабы изьявить тебѣ мою благодарность.

Письмо CLXXXVIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ Субботу 20 Маія

Должно изобразить тебѣ наше состояніе.

Какъ большіе такъ и малые, мы вообще щастливы. Доркаса находится въ великой милости у своей госпожи. Полли просила у нее совѣта на предложеніе брака до нее касающагося: никогда Оракулъ не подавалъ лучшаго о томъ мнѣнія. Салли, поссорившись съ своимъ купцомъ просила мою красавицу ихъ разсудить. она хулила Салли за то, что весьма сурово поступила съ такимъ человѣкомъ, которой ее любитъ. Дражайшая особа! Стоя передъ зерколомъ, закрывала свои глаза, опасаясь себя въ ономъ видѣть. Гж. Синклеръ оказала такъ же свое почтеніе столь несравненному судьѣ, прося у ней мнѣнія о бракѣ двухъ своихъ племянницъ.

Мы уже нѣсколько времени находимся въ семъ состояніи Однако она кушаетъ всегда одна. Въ нѣкоторые времена, хотя не часто, оказываетъ она имъ честь своимъ присудствіемъ. Они привыкли къ ея поведенію и никогда ее не утруждаютъ. Такое принужденіе привело бы ее во гнѣвъ. Когда они повстрѣчаются; то оказывается токмо единое учтивство съ обѣихъ сторонъ. Я думаю, Белфордъ, что и по бракосочетаніи можно избѣгнуть многихъ ссоръ естьли будемъ рѣжѣ видѣться.

Но въ какомъ я нахожусь разположеніи съ любезною, съ тою несчастнаго отъѣзда и не учтиваго отказа учиненнаго въ среду по утру? Вотъ твой вопросъ, не правда ли? По истиннѣ, хорошо, другъ мой. Для чегожъ поступилъ бы я съ нею худо? Дорагая не можетъ никакой подать себѣ помощи. Она не имѣетъ другаго покровительства. Впрочемъ, она слышала (ктобъ могъ думать, чтобъ она была такъ близко отъ насъ) разговоръ которой я имѣлъ съ гж. Синклеръ и дѣвицею Мартинъ; ея сердце гораздо отъ того успокоилось въ различныхъ сумнительныхъ положеніяхъ. Таковы суть по особенности наши расположенія:

Нещастное состояніе гж. Фретчвиль. Сколь сожалѣнія достойна сія бѣдная женщина! Дѣвица Мартинъ, притворяется, будто ее знаетъ, и ни мало не перестаетъ человѣколюбиво о ней соболѣзновать. Она и ея мужъ, коего она лишилась, любили другъ друга съ самаго младенчества. Жалость сообщается изъ одного сердца въ другое. Невозможно, чтобъ всѣ обстоятельства толикой печали, представленныя столь нѣжною дѣвицею, какъ Мартинъ, не сдѣлали чрезвычайнаго впечатлѣнія надъ моею любезною.

Подагра Милорда М… яко единая пренона, которая ему препятствуетъ пріѣхать и оказать свою нѣжность моей супругѣ.

Отъѣздъ Милади Лаврансъ и дѣвицы Монтегю, коихъ вскорѣ ожидаютъ въ Лондонъ.

Съ какою нетерпѣливостію желаю я видѣть мою супругу въ состояніи принять ихъ въ собственной свой домъ, естьлибъ гж. Фретчвиль была хотя единую минуту согласна съ нею.

Я намѣренъ, не смотря на сіе, остаться у гж. Синклеръ, въ томъ единомъ намѣреніи, дабы удовольствовать даже самую малую разборчивость моей супруги,

Чрезмѣрная моя къ ней любовь, которую я выражалъ столь страстно, какъ искреннѣйшую и непорочнѣйшую страсть, какой ни единой человѣкъ никогда не чувствовалъ къ женщинѣ.

Салли и гж. Синклеръ превозносили ее похвалами, но безъ пристрастія. Особливо Салли удивлялась ее воздержности, и назвала ее примѣромъ прочимъ. Однако, дабы избѣгнуть всякаго подозрѣнія, она присовокупили, что естьли ей будетъ позволено свободно изьяснить предо мною свои мнѣнія; то она находитъ весьма излишнею ея разборчивость. Но она весьма меня хвалила за то, что строго наблюдаю свое обѣщаніе.

Что касается до меня, я хулилъ ее явно. Я называлъ ее жестокою. Я весьма разгорячился противъ ея фамиліи. Я сумнѣвался о ея любви, видя что мнѣ отказывала даже въ малѣйшей милости, когда мое поведеніе столь же было непорочно, когда я былъ съ нею наединѣ, какъ предъ всѣми домашними! Я коснулся нѣсколько и до того, что произошло въ самый тотъ день между нами, жалуясь только на нѣкоторыя поступки столь равнодушно оказанныя мнѣ, что не возможно было мнѣ ихъ снести. Однако я хотѣлъ предложить ей идти въ наступающую субботу въ комедію, называемую сирота Отвай, и представляемую лучшими Актерами, дабы испытать, во всемъ ли мнѣ будетъ отказано. Я весьма не любилъ трагедій, хотя и зналъ что она ихъ любитъ, по причинѣ хорошихъ наставленій и примѣровъ, кои почти всегда во оныхъ находятся.

Я весьма чувствителенъ, присовокупилъ я, и свѣтъ представляетъ собою столь великой предмѣтъ печали, что и не нужно заниматься печальми другаго, и составлять себѣ изъ того увеселеніе. Сіе примѣчаніе весьма справедливо, Белфордъ; и я думаю что вообще всѣ сколько ниесть людей нашего рода думаютъ о томъ, какъ и я. Они не любятъ другихъ трагедій кромѣ тѣхъ, въ коихъ они сами себя поставляютъ тиранами и исполнителями жестокости. Они не хотятъ подвергаться весьма важнымъ разсужденіямъ. Они ходятъ въ веселыя піесы, дабы смѣятся надъ тѣми печальми, кои сами причиняютъ и видятъ такіе примѣры, кои сходствуютъ съ собственными ихъ нравами; ибо мало есть такихъ комедій, въ коихъ бы представляли добрыя свойства. Но что я говорю? подумая о томъ я вспомнилъ, что тебѣ нравятся жалостныя представленія.

Дѣвица Мартинъ отвѣчала за Полли, которая тогда была въ отсудствіи, гж. Синклеръ за нее же и за всѣхъ знакомыхъ ей женщинъ, не выключая дѣвицы Партиньіонъ, что онѣ предпочитаютъ комедію трагедіи. Я думаю что ихъ правда, потому что нѣтъ ни одного своевольца, хотя мало закоренѣлаго, которой бы не примѣшалъ трагедіи къ комедіямъ, которыя онъ играетъ съ любовницею.

Я просилъ Салли сдѣлать компанію моей супругѣ. Она была въ субботу отозвана, отвѣчала она мнѣ. Я просилъ у гж. Синклеръ позволенія отпустить Полли. Конечно, отвѣчала она мнѣ, Полли сочла бы себѣ за великую честь сопровождать туда гж. Ловеласъ; но сія бѣдная дѣвица имѣетъ столь нѣжное сердце, а сочиненіе же столь трогательно, что она лишится зрѣнія отъ слезъ.

Въ самое то время Салли представила мнѣ то, чего должно опасаться отъ Синглетона, дабы подать мнѣ случай отвѣчать на возраженіе, и избавить мою любезную отъ труда учинить мнѣ оное, или изслѣдовать въ точность со мною сіе дѣло.

Я тотчасъ признался, что ни мало не безпокоюсь съ сей стороны; и говоря о письмѣ, которое долженъ получить, я объявилъ гж. Синклеръ, что меня увѣдомили, будто одинъ человѣкъ, коего мнѣ сдѣлали изображеніе, хочетъ о насъ объявить. Потомъ попросивши чернильницу съ перомъ, я написалъ на бумагѣ главнѣйшіе знаки, по которымъ можно бы было его узнать, дабы въ нуждѣ весь домъ могъ противъ него вооружиться.,,Матрозъ обезображенной оспою, рыжей, весьма худаго взгляду, ростомъ въ шесть футовъ, у коего брови повислыя, губы облупились, какъ бы отъ цынготной болѣзни, съ ножемъ, которой у него виситъ обыкновенно съ боку, черная епанча, на шеѣ повязанъ платокъ, въ рукѣ дубина, вышиною съ него, и толщиною по препорціи.,, Не должно отвѣчать ни единаго слова на всѣ его вопросы. Тогда надлежитъ позвать меня на то мѣсто; но воспрепятствовать, естьли возможно, чтобъ моя супруга ничего о томъ не знала. Я присовокупилъ, что естьли бы ея братъ или Синглетонъ пришли ко мнѣ; то я бы принялъ ихъ учтиво изъ любви къ ней; и что тогда она должна бы выдти за мужъ, послѣ чего не осталось бы ни съ одной ни съ другой стороны ни какого виду къ насилію. Но я обязался жесточайшими клятвами, что есть ли по нещастію ее у меня похитятъ, по согласію ли ея или нѣтъ; то я бы пошелъ тогоже дня просить ее у ея отца, хотя бы она была тамъ или нѣтъ; и естьлибъ я не нашелъ ея сестры, то бы зналъ, какъ найти брата, и прижалъ бы его столь хорошо, какъ и онъ одного корабельнаго Капитана. Теперь, Белфордъ, думаешь ли ты чтобъ она меня оставила, какъ бы я съ нею ни поступилъ?

Гж. Синклеръ весьма хорошо представила ужасъ свой, она казалась столь устрашенною нещастіями, могущими случиться въ ея домѣ, что я опасался, чтобъ она не испортила своей роли, и не обнаружила бы моего дѣла. Я ей кивнулъ. Она кивая головою дала мнѣ знать, что меня разумѣетъ. Она понизила голосъ, и сложа свои губы одна на другую съ обыкновенными своими жеманствами, замолчала.

Вотъ приготовленія, Белфордъ. Думаешь ли ты, что твои разсужденія, и всѣ пословицы Милорда М… въ состояніи меня принудить отъ того отречься? Нѣтъ, дѣйствительно нѣтъ. Какъ говоритъ моя любезная, когда хочетъ къ чему ниесть изьяснить свое отвращеніе.

И какое должно быть необходимое дѣйствіе всѣхъ сихъ хитростей, для поступокъ моей любезной со мною! можешь ли ты сумнѣваться, чтобъ она не оказала мнѣ угожденія съ перваго раза сдѣлать мнѣ честь меня принять? Четвертокъ былъ день весьма щастливой; по утру ничего не недоставало къ нашему благополучію. Я поцѣловалъ прелѣстную ея руку. Тебѣ не нужно, чтобъ я описалъ ея руки. Когда ты ее видѣлъ, то я примѣтилъ, что твои глаза были устремлены на оныя, какъ скоро они оставляли великое множество прелестей, украшающихъ ея лице. И такъ я разъ съ пятьдесятъ поцѣловалъ ея руку, естьли не обчелся. Я однажды доходилъ до ея щекъ, въ намѣреніи достигнуть и до ея устъ, но съ такимъ восхищеніемъ что она за то осердилась.

Естьлибъ она не старалась столь долго продолжать держать меня у руки, естьлибъ невиннѣйшія вольности, къ которымъ нашъ полъ стремится постепенно. не были бы мнѣ отказаны съ несносною жестокостію; то уже бы давно мы обходились нѣсколько вольнѣе. Естьлибъ я могъ хотя нѣкой успѣхъ получить у ней, при ея уборномъ столѣ, или въ ея дезабильѣ, ибо видъ достоинства умножется въ богато одѣтой женщинѣ, и производитъ почтеніе; но невозможно ее застать ни поздо ни рано, чтобъ она не была всегда одѣта благопристойно. Всѣ ея сокровища столь рачительно сохраняемы, что ты удивляться не долженъ, что я мало успѣлъ въ опытѣ. Но колико трогательно жестокое сіе разстояніе!

Еще повторяю, въ четвертокъ поутру мы были весьма щастливы. Послѣ полудни она щитала часы, которые со мной препроводила. Сіе время показалось мнѣ единою минутою; она мнѣ объявила что желала быть одна. Я себя принудилъ, и не прежде ее оставилъ, какъ солнце начинало покрываться облаками.

Я пошелъ обѣдать къ одному другу. По возвращеніи моемъ я говорилъ о домѣ и гж. Фретчвиль. Я видѣлъ Меннелля, я его просилъ представить вдовѣ о побудительной нашей къ тому причинѣ. Она весьма сожалѣла о сей госпожѣ. Ето второй разговоръ, которой она слышала. Я не преминулъ также сказать ей, что я писалъ къ моему дядѣ, и что вскорѣ ожидаю отъ него отвѣта. Она сдѣлала мнѣ милость, оставя меня съ собою отужинать. Я ее спросилъ, что она думала о моихъ статьяхъ? Она обѣщалась мнѣ изьясниться, какъ скоро получитъ новыя письма отъ дѣвицы Гове.

Я тогда предложилъ ей сдѣлать мнѣ компанію ѣхать въ субботу въ вечеру въ комедію. Она мнѣ учинила на то такія возраженія, кои я предвидѣлъ, вымыслы ея брата, весьма жаркое время, и проч. но голосомъ изьявляющимъ опасеніе, чтобъ меня не огорчить; второе дѣйствіе пріятнаго разговора. Слѣдственно она миновала собственныхъ своихъ затрудненій, и я получилъ требуемую мною милость.

Пятница не менѣе была спокойна, какъ и предъидущій день.

Вотъ два дня, которые я могу назвать щастливыми. Для чего же всѣ прочіе имъ не соотвѣтствуютъ. Кажется, что сіе зависитъ отъ меня. Удивительное дѣло, какое получаю удовольствіе мучить такую женщину, которую единственно люблю? Должно признаться, что я имѣю и что подобнаго въ свойствѣ дѣвицы Гове, которая почитаетъ за удовольствіе приводить въ ярость нещастнаго своего Гикмана. Впрочемъ я бы ни мало не былъ способенъ къ сей жестокости для такого ангела, какъ Кларисса, естьлибъ не рѣшился по испытаніи наградить ее сверьхъ ея желаній.

Уже прошло половина дни субботы. Наше благополучіе еще продолжается. Къ комедіи приготовляются. Полли изьявила на то свое желаніе. Оно принято. Я ее увѣдомилъ о тѣхъ мѣстахъ, гдѣ она должна плакать, не токмо для того, чтобъ оказать свое добросердечіе, коего слезы суть всегда хорошій знакъ, но еще и для того дабы закрыть свое лице вейеромъ или платкомъ, хотя Полли впрочемъ не почитается публичною дѣвушкою. Мы будемъ въ зеленой ложѣ.

Печали другаго столь живо представленныя, конечно тронутъ сердце моей любезной. Когда я получилъ позволеніе отъ сей молодой особы сопровождать ее въ комедію; то я всегда былъ увѣренъ въ побѣдѣ. Женское сердце, трогаемое пріятностію и музыкою, когда его ни что не безпокоитъ, разпространяется и теряетъ старанія сохранять себя по мѣрѣ своего вниманія извнѣ тѣмъ увеселеніемъ, которое ихъ занимаетъ, привлекаемаго. Музыка, и можетъ быть тотъ подлинникъ. которой послѣдуетъ, также будетъ ихъ клонить къ сему дѣйствію. Но я не одно намѣреніе имѣю въ томъ раченіи, съ какимъ я предложилъ ѣхать въ комедію любезной моей Клариссѣ. Увѣдомлю о томъ единаго только тебя. Доркаса имѣетъ у себя всѣ ключи, какъ я тебѣ уже о томъ говорилъ. Ты знаешь, что она сдѣлаетъ въ нашемъ отсудствіи. Теперь, не думаешь ли ты, чтобъ не нужно было показать моей любезной трагедію весьма трогательную? Не для чего инаго, какъ токмо дать ей знать, то есть величайшія нещастія и тѣ глубочайшія печали, коихъ она можетъ быть никогда себѣ и вобразить не можетъ.

Признайся, что наше благополучіе чрезвычайно. Я надѣюсь, что мы не увидимъ въ нашемъ пути ни одного изъ тѣхъ злыхъ духовъ, которые почитаютъ за удовольствіе смущать радость бѣдныхъ смертныхъ.

Ловеласъ.

Дѣвица Кларисса въ письмѣ писанномъ въ пятницу 19 Маія увѣдомляетъ свою пріятельницу, что ея дѣла еще однажды перемѣнилися къ ея выгодѣ и что послѣ послѣдняго ея письма она во всѣ сутки была весьма щастлива, по крайней мѣрѣ сравнивая ихъ съ своимъ состояніемъ.,,Сколь охотно склоняюсь я и на малѣйшіе виды благополучія! Сколь удобно обращаю къ себѣ лестные сіи виды, и услаждаюся надѣждою, а не не токмо для собственной моей пользы, но также изъ любви къ тебѣ, что входить столь великодушно во все то, что мнѣ случается и пріятнаго и нещастнаго!

Она изьясняетъ ей здѣсь подробно тотъ разговоръ, которой она слышала между г. Ловеласомъ, гж. Синклеръ и дѣвицею Мартинъ; но она изьясняетъ весьма пространно, какъ подслушивала ихъ разговоры, въ той надѣждѣ, что они не сумневаются, чтобъ кто ихъ подслушалъ. Она разказываетъ тѣ причины, которыя доставили ей удовольствіе оные слышать; и хотя бы она была тронута тѣмъ смѣлымъ вымысломъ, которой онъ сдѣлалъ, естьли онъ оставитъ намѣреніе хотя единой день; то она довольна будетъ тѣмъ, естьли онъ избѣгнетъ насилія, когда повстрѣчается съ ея братомъ въ городѣ. Она почитаетъ себя обязанною тѣмъ, говоритъ она, что произошло въ среду, и тѣмъ, что она по щастію слышала, обѣщать ему ѣхать въ Комедію, наипаче когда онъ по своей скромности предложилъ ей одну племянницу для препровожденія. Она казалась довольною, что онъ писалъ къ Милорду М… Она обѣщалась изьясниться ему о тѣхъ статьяхъ какъ скоро получитъ новыя письма отъ своей пріятельницы. Наконецъ, присовокупила она, будущее представляетъ ей благопріятные виды, по крайней мѣрѣ естьли сравниваетъ оные съ новыми опасностями, коихъ она страшилась съ самаго своего нещастія.

Однако она весьма рада, что ея пріятельница занимается нѣкоторымъ планомъ, которой можетъ ее успокоить другими средствами. Она почитаетъ г. Ловеласа за опаснаго человѣка, и слѣдственно благоразумность принуждаетъ ее воставать безпрестанно и вооружаться противъ худой его склонности.

Она почитаетъ себя увѣренною, что ея переписка съ пріятельницею совершенно скрытна. Она нимало не сумнѣвается чтобъ не имѣла вольности выходить и входить, но г. Ловеласъ столь старательно за нею примѣчаетъ, что она не имѣетъ времени испытать сію вольность. Она конечно чаще бы оное испытывала, естьлибъ имѣла причину о томъ сумнѣваться, и естьлибъ намѣренія ея брата и Капитана Синглетона причиняли ей менѣе страха.

Письмо CLXXXIX.

АННА ГОВЕ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ субботу 20 маія.

Я знала, любезная моя, что вмѣсто отвѣта на статьи г. Ловеласа, ты ожидаешь моихъ совѣтовъ. А какъ мнѣ было досадно, что сіе разсужденіе причинитъ нѣкую отсрочку; то я пользуюсь симъ необыкновеннымъ случаемъ отсылаю сіе письмо къ Вильсону. Никогда я не сумнѣвалась о справедливости и великодушіи твоего обожателя относительно къ тому, что касается до статей; и всѣ его сродственники не менѣе имѣютъ благородныя чувствія, какъ ихъ порода. Но теперь я думаю, что ты не худо бы сдѣлала, когдабъ узнала, какой будетъ отвѣтъ Милорда на приглашательное его письмо.

Вотъ планъ, которой я для тебя сдѣлала. Не вспомнишь ли ты, что видѣла со мною нѣкогда женщину именуемую гж. Товнзендъ, которая производитъ великую торговлю Индейскими и Камбрайскими Штофами и ландрскими кружевами, кои она получаетъ не платя пошлины, и продаетъ тайнымъ образомъ во всѣхъ хорошихъ домахъ нашего сосѣдства? Она поперемѣнно находится въ Лондонѣ въ такомъ мѣстѣ, которое лежитъ на концѣ предмѣстья Сутваркъ, въ коемъ она имѣетъ обращики своихъ товаровъ, для удобнаго исправленія своихъ дѣлъ, но настоящее ее пребываніе и магазейнъ въ Дерфрордѣ. Я узнала ее по моей матери, которой ее рекомендовали по случаю моего брака, и которая представляя ее мнѣ, сказала, что съ помощію сея женщины я могу великолѣпно быть одѣта за малыя издержки.

Впрочемъ, любезная моя, я весьма не похваляю заповѣдной ея торгъ. Мнѣ кажется, что сіе значило бы пренебрегать свои законы, вредить честнымъ купцамъ, и лишать нашего Государя законнаго доходу, коего уменьшеніе можетъ его принудить наложить новыя подати на общество. Но поелику я еще ничего не взяла у гж. Товнзендъ; то мы и обходимся съ нею ласково. Она женщина разумная и весьма хорошаго свойства. Она была во многихъ чужестранныхъ земляхъ по причинѣ своей комерціи, и я съ удовольствіемъ слушаю, когда она говоритъ. Но какъ она старается познакомиться со всѣми тѣми молодыми особами, которыя вскорѣ намѣрены выходить замужъ; то меня и просила рекомендовать ее тебѣ, и я увѣрена, что безъ всякаго труда склоню ее принять тебя въ свой домъ въ Дерфордѣ. Ето весьма многолюдное сѣло, и можетъ быть одно изъ такихъ въ свѣтѣ мѣстъ, въ коемъ весьма мало подумали бы тебя искать. Правда, что ея коммерція не позволитъ ей быть такъ долгое время; но нельзя сомнѣваться, чтобъ она не имѣла тамъ какого ниесть вѣрнаго человѣка. Ты будешь безопасно тамъ жить до прибытія г. Мордена. Мнѣ кажется, что ты весьма бы хорошо сдѣлала, естьлибъ впредь отписала къ любезному сему брату. Не отъ меня зависитъ предписать тебѣ то, что ты должна ему означить. Я полагаюсь на твою скромность; ибо ты конечно разумѣешь то, чего надлежитъ опасаться отъ малѣйшей ссоры между двумя мнимо любящимися.

Я прилагаю новыя старанія къ разсмотрѣнію сего плана, естьли ты его одобришь или почтешь его необходимымъ. Но надо думать, что не имѣешь нужды въ семъ средствѣ, поелику дѣла перемѣнилися, и ты провела цѣлыя сутки такъ, что нельзя оныя назвать нещастными. Колико я чувствую негодованія видя такую дѣвицу, какъ ты, приведенную къ сему презрительному утѣшенію!

Я помню, что гж. Товнзендъ имѣетъ двухъ братьевъ, изъ которыхъ у каждаго есть по купеческому кораблю. Но какъ они не могутъ соединить вмѣстѣ съ нею выгоды; то кто знаетъ, чтобъ ты не могла въ нуждѣ имѣть весь корабельной екипажъ къ своимъ услугамъ. Положимъ, что Ловеласъ подастъ тебѣ причину его оставить; то ни мало не опасайся Гарлововъ. Пусть они стараются одинъ о другомъ; они на то сотворены. Законы будутъ ихъ защитою. Твой любовникъ не убійца и не разбойникъ. Онъ явной врагъ, потому что онъ неустранимъ; и естьли онъ предприметъ что нибудь, которое бы заслуживало наказанія въ силу законовъ, то ты щастливо освободишься отъ него бѣгствомъ, или веревкою, нѣтъ нужды, которымъ его изъ сихъ двухъ средствъ онъ отъ тебя отторгнутъ ни будетъ.

Естьлибъ ты не входила въ толикую подробность всѣхъ тѣхъ обстоятельствъ касающихся до разговора, которой ты слышала между г. Ловеласомъ и двумя женщинами; то бы я ихъ подозрѣвала, что они не для чего иннаго имѣли сіе разсужденіе, какъ для тебя.

Я показала тѣ предложенія г. Гикману, которой опредѣлился въ штатскую службу передъ смертію своего старшаго брата. Онъ принялъ на себя важной и гордой видъ, онъ мнѣ сказалъ весьма важнымъ голосомъ, что онъ ихъ разсмотритъ, что онъ въ тонкость ихъ разберетъ, естьли я его того удостою, что бы онъ о нихъ думалъ, и прибавить къ тому нѣсколько другихъ столь же странныхъ словъ, отъ чего я вышла изъ терпѣнія. Я съ гнѣвомъ вырвала у него бумагу. Какъ! поступать съ нимъ столь худо за его стараніе? Такъ, за непонятныя его старанія, такіе какъ и большая часть другихъ его стараній. Естьли онъ не могъ однимъ взглядомъ усмотрѣть какого возраженія; то ето значитъ что ничего въ оныхъ не понимаетъ.

Какъ вспыльчива, любезная моя дѣвица! столь мѣдлителенъ, весьма мало любезной государь мой, отвѣчала бы я ему! Но я почла за удовольствіе сказать ему, точно, съ такимъ видомъ, которой означалъ, Какъ осмѣлился ты сдѣлать мнѣ противность?

Онъ просилъ у меня прощенія, говоря что не видѣлъ никакого тому возраженія; но онъ думалъ, что въ другой разъ прочтя оное… Нѣтъ нужды, нѣтъ нужды, прервала я, я показала бы ихъ моей матери, которая, хотя не въ штатской службѣ, но при первомъ взглядѣ, узнала бы то болѣе, нежели всѣ твои медлительные совѣтники, естьлибъ я не опасалась раздражить ее признаніемъ моей переписки.

Но не медли, любезная моя, разположить статьи въ надлежащемъ порядкѣ; чтобъ бракосочетаніе вскорѣ за оными послѣдовало, и чтобъ ничего болѣе не оставалось объ ономъ говорить.

Я не должна позабыть, что матрозъ весьма долго похаживалъ около моей горнишной дѣвушки, и что онъ старался подкупить ее весьма великимъ подаркомъ, дабы узнать отъ ней мѣсто твоего пребыванія. Лишь бы только осмѣлится онъ показаться вторично; то при первомъ разѣ, я прикажу его бросить въ самой глубочайшей прудъ, естьли онъ ничего мнѣ не скажетъ. Предпріятіе подкуплять домашняго человѣка оправдаетъ мои приказанія.

Письмо CXC.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ Воскресенье 21 Маія.

Я нахожусь теперь въ великомъ гнѣвѣ и помышляю токмо о мщеніи, отъ чего и рѣшился сообщить тебѣ наблюденія дѣвицы Гарловъ въ теченіе трагедіи Отвай. дѣвицы Гарловъ! Для чего называть ее симъ именемъ? для того что я ее ненавижу, и что чрезвычайно раздраженъ противъ ее и противъ наглой ея пріятельницы.

Чемже, спросишь ты меня? Причина довольно основательна. Между тѣмъ, какъ мы были въ комедіи. Доркаса, которая получила отъ ея приказы и ключь отъ покоя своей госпожи, также и всѣ прочіе ключи, отъ сдѣланнаго изъ чернаго дерева камода, кабинета и всѣхъ ящичковъ, сыскала способъ дойти до послѣдняго письма дѣвицы Гове. Чернобровка по своему тщанію примѣтила, какъ ея госпожа вынула его изъ нагруднаго своего платка, и положила оное къ прочимъ, предъ отъѣздомъ со мною въ комедію, опасаяся по видимому, какъ тамошнія женщины меня укоряютъ, чтобъ я не нашелъ онаго подъ ея платкомъ.

Какъ скоро Доркаса увидѣла у себя сокровище; то позвала Салли и еще трехъ дѣвушекъ, кои до того не показывались Клариссѣ; онѣ соединясь вмѣстѣ, употребили чрезвычайное тщаніе, дабы переписать проклятыя сіи письма, слѣдуя предписанному мною имъ образцу. Я имѣю право назвать ихъ проклятыми, поелику они наполнены жестокими обидами и злостію. Какая ето фурія дѣвица Гове! Я не удивляюсь, что наглая ея пріятельница, которая не лучше со мною поступила, поелику она подала случай къ вольностямъ другой, оказала тогда столько гнѣва, когда я хотѣлъ ухватить одно изъ ея писемъ.

Мнѣ также казалось невозможно, чтобъ красавица, въ сей цвѣтущей молодости, имѣя столь хорошее сложеніе, здоровье и проницательные глаза, могла имѣть такую тщательность и страхъ, которой никогда ее не оставляетъ. Блестящіе глаза, Белфордъ, не смотря на всю изящность, какъ стихотворцы оные прославляютъ, суть совершенной знакъ плутовскаго сердца, или сходственно съ онымъ.

Ты можешь продолжать свои проповѣди, естьли хочешь, и Милордъ М… не менѣе свободенъ разсыпать свою мудрость въ пословицахъ; но вѣрь, что теперь я гораздо болѣе о ней увѣренъ, нежели прежде. Теперь когда мщеніе мое воспламенилось, и соединилось съ любовію въ моемъ сердцѣ; то всякое сопротивленіе должно безъ околичностей быть послаблено. Я торжественно тебя заклинаю, что дѣвица Гове понесетъ наказаніе за свою измѣну.

Въ сію минуту принесено другое письмо отъ адской сей фуріи. Я надѣюсь что оно также вскорѣ будетъ списано, по крайней мѣрѣ, естьли захотятъ присоединить оное къ прочимъ. Непреклонная богиня хочетъ сего утра идти въ церковь, не такъ какъ я имѣю причину думать изъ набожности, какъ для того, чтобъ испытать, можетъ ли она выходить безъ сопротивленія, или безъ злобы, или будучи не сопровождаема мною.

Она отказала мнѣ въ чести съ нею завтракать; правда что вчерась въ вечеру она была нѣсколько не довольна тѣмъ, что по возвращеніи нашемъ изъ комедіи, я принудилъ ее препроводить остатокъ вечера въ общемъ залѣ, и остаться съ нами даже до полуночи. Выходя отъ насъ, она мнѣ обьявила, что во весь слѣдующей день она щитаетъ себя свободною. Но какъ я еще не читалъ тѣхъ выписокъ, то и оказывалъ токмо уваженіе и покорность; ибо я рѣшился оказывать, естьли будетъ возможно, новыя поступки, дабы изгнать изъ ея сердца всякое подозрѣніе и ревность. Впрочемъ я не имѣю причины безпокоиться о прошедшихъ ея подозрѣніяхъ. Когда женщина, которая можетъ, или думаетъ что можетъ оставить такого человѣка, коего она подозрѣваетъ, но при всемъ томъ продолжаетъ съ нимъ пребывать, то я увѣренъ, Белфордъ, что ето не худой знакъ.

Она поѣхола. Она вышла украдкою такъ искусно, что я и подумать о томъ не могъ. Она приказала носильщикамъ подать носилки, въ намѣреніи лишить меня способа ее сопровождать. Но я принялъ пристойныя предосторожности. Вилль мой камердинеръ слѣдовалъ за нею по ея согласію; а Петръ, дворовой человѣкъ былъ готовъ къ принятію повелѣній отъ Вилля.

Я ей представлялъ, чрезъ Доркасу, чего она должна опасаться отъ Синглетона, дабы тѣмъ вперить въ нее страхъ выходить безъ меня; но она отвѣчала, что когда не было опасности въ комедіи, хотя во всемъ Лондонѣ токмо два театра находится; то еще менѣе должно опасаться оной въ церквѣ, когда ихъ великое множество. Она приказала носильщикамъ нести ее въ церковь Святаго Якова.

Она не столь бы мало заботилась меня обязать, естьлибъ знала, до чего уже я достигъ. Колико я понуждаемъ нашими госпожами, которыя безпрестанно жалуются о томъ принужденіи, въ которомъ я ихъ содержу, въ ихъ поступкахъ, въ ихъ компаніяхъ и въ необходимости, въ коей онѣ находятся не принимать никого въ то прекрасное заднее строеніе, дабы не подать какого подозрѣнія. Онѣ не сумнѣваются о моемъ великодушіи, говорятъ онѣ: но, къ собственной моей пользѣ, онѣ укоряютъ меня, во вкусѣ Милорда М… что такъ много сѣялъ, а мало хлѣба собралъ. Мнѣ кажется, что онѣ справедливо говорятъ. Я думаю, что начну производить въ дѣйство мои намѣренія по ея возвращеніи.

Я досталъ то письмо, которое она сего дня получила отъ дѣвицы Гове. Заговоры, хитрости и коварства, вотъ въ чемъ состоитъ ихъ переписка. Мнѣ весьма трудно взирать съ покойнымъ духомъ на сію дѣвицу Гарловъ. Какая нужда, какъ говорятъ наши Нимфы, дожидатьсЯядо ночи? Салли и Полли напоминаютъ мнѣ, съ великими укоризнами, о томъ способѣ, которой я употребилъ въ первой разъ съ ними. Но сила худо бы соотвѣтствовала моимъ намѣреніямъ. Впрочемъ она бы весьма хорошо могла соотвѣтствовать на то, по крайней мѣрѣ естьли есть хотя нѣсколько истинны въ сей части правила своевольцевъ, что женщина однажды покоренная пребудетъ таковою навсегда. Никогда не видано чтобъ говорили, такъ, при первомъ вопросѣ.

Она пріѣхала, но отказалась со мной видѣться. Она хочетъ во весь день быть одна. Доркаса приписываетъ ея отказъ благочестію. Клянусь всѣмъ адомъ, Белфордъ, правда ли чтобъ было неблагочестиво меня видѣть? не лучше ли бы она употребила свою набожность къ приведенію меня напуть истинный? и не думаетъ ли она кончить все дѣло, отказываяся со мной видѣться, по причинѣ своея набожности? но я ее ненавижу. Я ее ненавижу отъ всего моего сердца. Она стара, гнусна, безобразна, ненавистна и хулы достойна! По крайней мѣрѣ она Гарловъ, и посему званію я ее ненавижу.

Поелику должно отказаться ее видѣть, такъ пусть она разпоряжаетъ по своей волѣ, и препровождаетъ свое время, въ чемъ хочетъ. Но надобно мнѣ также и свою исполнить, и для того отдаю тебѣ отчетъ въ моихъ вымыслахъ.

Самое первое письмо, которое у ней найдено писано 27 Апрѣля. Куда могла она скрыть предъидущія? Гикманъ почитается между ними за совѣтника. Онъ бы лучше сдѣлалъ, когдабъ взялъ предосторожность о самомъ себѣ. Дѣвица Гове говоритъ красавицѣ: я надѣюсь, что ты не будешь раскаяваться, отославши ко мнѣ моего Норриса. Во всякомъ случаѣ онъ по первому слову возвратится къ тебѣ тѣмъ же путемъ. Что ето такое значитъ? Ее Норрнсъ возвратится по первому слову! Чортъ меня возьми, естьли я что ниесть изъ того понимаю. Не ужели сіи невинныя пріобучаются къ такимъ проискамъ? По сему примѣру я почитаю себя нѣсколько уполномоченнымъ упражняться въ своихъ замыслахъ.

Ей досадно, что Анна не можетъ придти. Ехъ глупинькая! положимъ что она и можешь. Какую помочь принесетъ ей Анна въ такомъ домѣ, каковъ сей?

Женщинъ сего дома можно проникнуть во время одного завтрака. Сія рѣчь привела нашихъ госпожъ въ толикую ярость противъ сихъ двухъ перепищицъ, что онѣ никогда столь усильно меня не просили, какъ теперь, усовершить мою побѣду. Я оставилъ дѣвицу Гове въ полную ихъ власть. Тебѣ стоитъ токмо сказать одно слово, Белфордъ, и я тебѣ обѣщаю, что дѣйствіе, послѣдуетъ за угрозою.

Она весьма рада, что дѣвица Гарловъ думала ухватиться за мое слово. Она удивляется, что я не возобновилъ ей моихъ предложеній. Естьли я не учиню онаго вскорѣ; то она совѣтуетъ ей не оставаться со мною. Она ее увѣщеваетъ держать меня въ отдаленности и не имѣть ни какого ласковаго со мною обхожденія. Видишь, Белфордъ, обманулся ли я? Неусыпность раздражающая меня, произсходитъ отъ хладнокровной пріятельницы, которая сидя спокойно пишетъ и подаетъ по своей способности такіе совѣты, которымъ бы она сама не въ состояніи была слѣдовать въ подобномъ случаѣ. Она ей говоритъ, что моя польза состоитъ въ томъ, дабы быть честнымъ. Моя польза, ехъ глупинькія! Я почитаю сихъ двухъ дѣвицъ увѣренныхъ, что моя польза всегда подвластна моимъ удовольствіямъ.

Чего бы я не далъ, естьлибъ могъ получить списокъ съ тѣхъ писемъ, на которыя дѣвица Гове отвѣтствуетъ.

Второе письмо писано 3 Маія. Въ семъ то безчинница весьма удивляется, что ея мать писала къ дѣвицѣ Гарловъ, запрещая ей переписываться съ ея дочерью. Г. Гикманъ, говоритъ она, желаетъ, чтобъ она въ семъ случаѣ не повиновалась своей матерѣ. Колико сей лукавецъ обольщаетъ двухъ дѣвушекъ! Я страшуся, чтобъ онъ не принудилъ меня наказать его стольже строго, какъ и его дѣвчищу: и я уже изобрелъ планъ, которой требуетъ токмо единаго часа на разсмотреніе, дабы его утвердить. Я не могу терпѣть, чтобъ матерьняя власть была оставлена и пренебрежена. Но выслушай нахалку: Она почитаетъ за щастіе о томъ думать ибо когда ея мать ее разсердила; то она старается всячески найти причину съ ней поссориться. Какой нибудь Ловеласъ сдѣлалъ ли бы лучше онаго? Ета дѣвица до чрезвычайности своевольна. Естьли бы природа произвела ее на свѣтъ мущиною; то не сомнѣвайся, чтобъ она была лучше насъ.

Она весьма старается, говоритъ она, чтобъ ее раздражили до чрезвычайности, дабы она могла рѣшиться бѣжать тайнымъ образомъ въ Лондонъ; и находясь въ такомъ положеніи она до того времени не покинетъ своей пріятельницы, пока не увидитъ ее честною сочетанную бракомъ, или оставившую своего мерзавца. Здѣсь, Белфордъ, Салли присоединила прозьбу переписывая оное:,,Ради Бога, любезной г. Ловеласъ, приведи къ намъ сію фурію въ Лондонъ.,, Я тебя увѣряю, любезной другъ, что ея жребій вскорѣ бы былъ рѣшенъ.

Я читалъ, въ томъ же письмѣ, какъ моя прелестная плѣнница описала тебя и прочихъ нашихъ друзей. Меня не болѣе она щадила. Этотъ человѣкъ сущей дуракъ, говорятъ они обо мнѣ. Я не хочу живъ быть, чтобъ онѣ могли почитать меня таковымъ. По крайней мѣрѣ ето весьма глупой повѣса. Проклятая и презрительная тварь! Я вижу, присовокупила она, что ето настоящій діаволъ. Вотъ какъ изображаютъ тебя, Белфордъ, онъ точной Бельзевутъ: Вотъ и тѣбѣ, Ловеласъ. Однако ето тому Бельзевету, съ которымъ бы она хотѣла видѣть свою пріятельницу сочетавшуюся бракомъ. И такъ что же мы сдѣлали передъ дѣвицею Гарловъ, что заслужили, дабы она сдѣлала о насъ такое изображеніе, которое навлекаетъ на насъ сей поступокъ отъ дѣвицы Гове. Но ето такое дѣло, о которомъ я разсужу послѣ.

Она хулитъ свою пріятельницу за то, что не захотѣла раздѣлить своего ложа съ дѣвицею Партиніонъ. Будучи неусыпна какъ ты, чтобы отъ того могло случиться? Естьлибъ онъ думалъ о насиліи, то не дождался бы ночи. Салли написала для примѣчанія:,,Видите ли, видите ли, г. мой, чего отъ васъ ожидаютъ. Мы ежеминутно вамъ о томъ повторяли,,. Онѣ въ самомъ дѣлѣ мнѣ о томъ говорили, но извѣстіе, съ ихъ стороны не имѣло и въ половину столько силы, какъ дѣвицы Гове.

Она одобряетъ мои предложенія въ разсужденіи дома гж. Фретчвилль. Она ее побуждаетъ подумать о статьяхъ. Наконецъ усильно ее проситъ къ ней писать, несмотря на запрещеніе ея матери; безъ чего она ей обьявляетъ, что должна взять на себя всѣ слѣдствія ея намѣренія. Бѣдныя бунтовщицы!

Ты скажешь самъ въ себѣ: сія гордая и наглая дѣвка не ужели есть та Анна Гове, которая вздыхала о честномъ нашемъ другѣ Кавалерѣ Кольмарѣ, и которая не совѣтуяся съ своею Клариссою Гарловъ, можетъ быть послѣдовала бы ему въ томъ разстройствѣ его имѣнія, когда онъ былъ принужденъ оставить Королевство.

Такъ, ето та самая; и я всегда замѣчалъ, какъ по опыту другихъ, такъ и по своему, что первая покоренная страсть дѣлаетъ побѣдителемъ, или тиранномъ, естьли то случится женщина.

Въ другомъ письмѣ,,Она одобряетъ намѣреніе, которое ея пріятельница имѣетъ меня оставить, естьли ея фамилія согласится ее принять. Она увѣдомляетъ о нѣкоторыхъ странныхъ приключеніяхъ относящихся ко мнѣ, которыя принуждаютъ меня почитать за злѣйшаго изъ всѣхъ человѣковъ. Естьлибъ я имѣлъ двѣнадцать жизней; то бы долженствовалъ ихъ лишиться; есть двенадцать злодѣяній" Прекрасной способъ щитать, Белфордъ!

Тутъ означены дѣвица Беттертонъ и дѣвица Локкіеръ. Твой человѣкъ [такъ она меня называетъ безъ уваженія] весьма безчестенъ, говоритъ она. Я бы съ ума сошелъ естьлибъ допустилъ назвать себя безчестнымъ не заслуживая того! она испытала расположенія г. Іулія Гарловъ. "Она ей совѣтуетъ привлечь Доркасу на свою сторону, и доставить себѣ хитростію или по случаю хотя одно изъ моихъ писемъ. Видишь, Белфордъ, она безпокоится о моемъ предпріятіи, когда я хотѣлъ похитить одно изъ ея писемъ.,,

Естьли случится, говоритъ она, что я нѣкогда буду увѣдомленъ о томъ, какъ она со мною поступаетъ, то не осмѣлится выходить безъ конвоя. Я совѣтую етой нахалкѣ держать всегда конвой въ готовности.

Я начальникъ злодѣйской шайки, [такъ называетъ она тебя и прочихъ моихъ подвластныхъ] которые соединились для того, что бы обольщать невинныхъ и подавать взаимно себѣ помощь въ безчестныхъ своихъ предпріятіяхъ.

Что ты о семъ скажешь, Белфордъ?

Она не удивляется глубокомысленнымъ разсужденіямъ своей пріятельницы о томъ нещастіи, которое она имѣла, видя меня у дверей сада, будучи принуждена мнѣ слѣдовать и обманутая моими хитростями. Я надѣюсь что прочитавши все сіе, Белфордъ, ты кончишь свои проповѣди.

Но потомъ представляетъ ей во утѣшеніе, что она послужитъ примѣромъ и въ наставленіе своему полу. Довольно ясно, что весь ея полъ будетъ мнѣ онымъ обязанъ.

Мои спутницы не имѣли времени, говоритъ онѣ, списать все то, что заслуживаетъ моего гнѣва въ семъ письмѣ. Надобно мнѣ сыскать случай прочитать все самому. Оно содержитъ, по ихъ извѣстію, весьма благородныя размышленія. Но она называетъ меня обманщикомъ, а многажды подлецомъ. Анна Гове думаетъ, что діаволъ обладалъ моимъ сердцемъ и всѣми Гарловамъ, въ самой тотъ часъ, когда возбуждалъ ее пріятельницу къ тому пагубному свиданію. Она присовокупляетъ, что конечно судьба ввергнула ее въ такое заблужденіе. И такъ о чемъ же печалится? Нещастіе есть драгоцѣнное ея время; и я не знаю, сколько еще подобныхъ симъ бредней. Но нѣтъ ни одного слова въ благодарность такому человѣку, которому она одолжена случаемъ прославиться.

Въ слѣдующемъ письмѣ она опасается, чтобъ я по своей злости не принудилъ ея пріятельницу почитать меня своимъ властителемъ. По истиннѣ я того и надѣюсь.

Она отговаривается отъ всего того, что противъ меня сказала въ послѣднемъ своемъ письмѣ. Мой поступокъ въ разсужденіи сельской красавицы, намѣреніе пристроить ея пріятельницу въ домѣ гжи. Фретчвилль, между тѣмъ пока я буду пребывать у гжи. Синклеръ; имѣніе, которое имѣю въ моей провинціи, доходы, економія, моя особа, дарованія, все сіе припомянуто въ мою пользу, Дабы изтребить изъ ея мыслей намѣреніе меня оставить. Колико я люблю приводить въ замѣшательство сихъ проницательныхъ дѣвушекъ.

Да преслѣдуетъ меня вѣчное мщеніе, [по щастію она не сказала, да постигнетъ меня] естьли я подамъ причину сумнѣваться о моей честности! Женщины не умѣютъ божиться, Белфордъ. Кроткія созданія! онѣ умѣютъ только проклинать.

Она увѣдомляетъ ее о худомъ успѣхѣ своего переговора со стороны дяди Іулія. Онѣ безъ сомнѣнія употребляли въ оное Гикмана. Неотмѣнно должно отрубить сему скоту уши, и вѣрь что въ скоромъ времени онъ того дослужится.

Она весьма досадуетъ, говоритъ она, на всю фамилію. Гжа. Нортонъ не болѣе произвела дѣйствія по своей довѣренности надъ гжею. Гарловъ. Никогда не было въ свѣтѣ столь закоренѣлыхъ скотовъ. Ея дядя Антонинъ почитаетъ уже ея пропадшею. Не значитъ ли все сіе для меня вдругъ и укоризна и увѣщеваніе? Они надѣялись видѣть ее возвращающуюся къ нимъ въ печали; но они не подвинулись бы ни на единой шагъ, хоть бы то стоило ей жизни. Они обвиняютъ ее въ предумышленіи и хитрости. Дѣвица Гове весьма безпокоится о мщеніи, къ которому гордость моя меня возбудить можетъ за то разстояніе, въ коемъ меня содержитъ. Ето правда. Теперь остается единый выборъ ея пріятельницѣ; ибо ея двоюродной братъ восталъ также явно противъ нее со всѣми прочими и сей выборъ состоитъ въ томъ, дабы отдатся мнѣ. Необходимость и благопристойность составляютъ для него въ семъ обстоятельствѣ почти равно сильной законъ. Твой другъ, любезной Белфордъ, уже избранъ женщиною поблагопристойности. Какой бы Ловеласъ въ состояніи былъ снести такую мысль?

Я сдѣлаю великую пользу изъ сего письма. Увѣдомленія дѣвицы Гове относящіяся къ тому, что произошло между дядею Іуліемъ и Гикманомъ [конечно ето былъ Гикманъ] подадутъ мнѣ причину изьявить мое намѣреніе. Она ей говоритъ, что не можетъ всего открыть. Мнѣ неотмѣнно надобно прочитать сіе письмо самому. Мнѣ должно видѣть собственныя слова онаго: выписокъ для меня не довольно. Естьли оно попадется въ мои руки, то будетъ руководителемъ всѣмъ моимъ поступкамъ.

Здѣсь то пылкость дружбы показывается. Я никогда бы не повѣрилъ, чтобъ столь пылающая дружба могла существовать въ двухъ красавицахъ; но можетъ быть она воспламенена препятствіями и тѣмъ противорѣчіемъ, которое оживотворяетъ женщинъ, когда они поступаютъ романически.

Она сумозбродствуетъ говоря о своемъ отъѣздѣ; естьлибъ сей поступокъ, говоритъ она, могъ извлечь отъ подлостей столь благородную душу, или ее избавить изъ погибели. Ето такая подпора, которая старается поддержать другую. Сіи молодыя дѣвицы сходятъ съ ума въ своей дружбѣ. Онѣ не знаютъ, что значитъ постоянная пылкость.

И отъ чего сіе произсходитъ, что усердіе сей дѣвчищи мнѣ нравится, хотя мнѣ еще много претерпѣвать отъ онаго должно Естьли я приведу ее сюда; то клянусь моею жизнію, что въ теченіе одной недѣли я заставлю се покоряться безъ всякаго затрудненія. Какое удовольствіе привести къ сему столь основательнаго человѣка! Я полагаю, что она исполнила бы мои желанія не болѣе, какъ въ одинъ мѣсяцъ. потомъ весьма бы было легко пріучить ее къ себѣ. Какое пріятное зрѣлище видѣть двухъ прелѣстныхъ пріятельницъ, уничиженныхъ общимъ своимъ жребіемъ, сидящихъ въ углу въ покоѣ, обнявшихся, плачущихъ и вздыхающихъ о своемъ состояніи а я, яко Монархъ, сидящей въ томъ же покоѣ на софѣ, какъ Султанъ, и не зная, которой изъ нихъ бросить платокъ!

Пожалуй, примѣть слова забавной сей дѣвицы. Она весьма сердита на Гарлововъ, раздражена на свою мать, и въ великомъ негодованіи противъ глупости, и подлаго тщеславія Ловеласа… Дурочка! и вдругъ, поможемъ вылесть мерзавцу изъ грязи, хотя и замараемъ нѣсколько свои пальцы; онъ не оказался противъ тебя виновнымъ никакою неблагопристойностію. Сіе кажется чрезвычайнымъ дѣвицѣ Гове. Онъ бы не осмѣлился, она въ томъ увѣрена. Естьли сіи мнѣнія происходятъ отъ женщинъ; но для чегожъ не получили оныя мѣста въ моемъ сердцѣ? Онъ не имѣетъ еще нужды въ адской сей злобѣ. Естьли бы онъ думалъ о столь безвестныхъ намѣреніяхъ, то сіе было бы уже извѣстно. Да сжалится Небо надъ сими глупинькими!

Потомъ она понуждаетъ свою пріятельницу подумать о статьяхъ, о церковномъ позволеніи и о прочихъ стараніяхъ. Разборчивость, говоритъ она, не у мѣста. Она преподаетъ ей даже тѣ слова, которыя должна употреблять со мною. можешь ли ты повѣрить, Белфордъ, что я давнобъ одержалъ побѣду, естьлибъ сія фурія не опровергала моихъ умысловъ? Она ее укоряетъ, что упустила по излишней своей умѣренности нѣсколько случаевъ, коими бы должно было воспользоваться. И такъ ты видишь, что благороднѣйшія изъ сего пола не имѣютъ, по своей холодности, и своимъ притворствамъ другаго въ свѣтѣ намѣренія, какъ токмо мучить бѣднаго любовника, котораго она не любитъ, когда онъ хотя единожды попадется въ ея сѣти.

Другое письмо, хотя безъ противорѣчій, но наполнено наглостію и ругательствомъ, которое дочь писала нѣкогда противъ своей матери. Оно содержитъ весьма вольныя разсужденія о вдовахъ и старикахъ, и я съ трудомъ понимаю, откуда дѣвица Гове могла получить такія знанія. Кавалеръ Кольмаръ долженъ быть глупѣе твоего друга, естьли онъ подалъ ей столь прекрасныя наставленія.

Она увѣдомляетъ дѣвицу Гарловъ въ семъ письмѣ, что дядя ея Антонинъ предложилъ о бракѣ ея матери. Сей старой мореходецъ конечно опытной человѣкъ, естьли онъ получитъ то, чего желаетъ, безъ чего гжа. Гове, которая уморила съ печали перваго своего мужа гораздо лучшаго противъ нынѣшняго, вскорѣ избавится и отъ друаго. Но какой бы ни былъ успѣхъ на сіе предложеніе, однако всѣ Гарловы еще болѣе, нежели прежде, раздражились противъ несравненной своей дѣвицы. И такъ я теперь болѣе въ моей побѣдѣ увѣренъ, нежели прежде, поелику по тѣмъ жестокимъ словамъ ей остается единый выборъ. Гордость моя нѣсколько онымъ поражена. Впрочемъ я думаю что наконецъ столь нѣжное сердце, какъ мое, тронется въ ея пользу. Дѣйствительно, я не желаю, чтобъ она провела всю свою жизнь въ печали и гоненіяхъ. Но для чего же она сохраняетъ столько любви къ тѣмъ безумцамъ, какъ Анна Гове имѣетъ причину ихъ называть, и для чего она не имѣетъ оной болѣе ко мнѣ? У меня есть другіе выписки, и сокращенія съ писемъ, которые какъ ты увидишь, чрезвычайно мнѣ оскорбительны.

Письмо CXCI.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Слѣдующее письмо есть такое, смѣю сказать, которое должно было возбудить желаніе въ двухъ нашихъ красавицахъ, чтобъ никогда не попадалось въ мои руки. Оно увѣдомляетъ меня, отъ чего произсходитъ неудовольствіе дѣвицы Гарловъ въ разсужденіи моихъ статей. Я не оказалъ въ заключеніи столько горячности, сколько она того надѣялась. Доркаса, которой попалось сіе письмо для переписки, не пропустила ни одной строки изъ онаго. И такъ ты получишь его почти отъ слова до слова, помощію моихъ сокращеній.

Ета умница воображаетъ себѣ, что люди нашего свойства не могутъ чувствовать такой горячности, какую чувствуютъ честные люди.

Что думаешь ты о семъ мнѣніи Белфордъ? Дѣвица Гове разсуждаетъ о прекрасныхъ предмѣтахъ. Прелестная дѣвица! дай Богъ чтобъ я могъ узнать, такъ ли вольно соотвѣтствуетъ ей моя любезная! кто знаетъ, присовокупляетъ она, не прерву ли я знакомства съ полдюжиной дѣвицъ прежде, нежели приму обязательство на всю жизнь? Но опасаясь, чтобъ сіе не было почтительно и не подало причину думать, что я помышляю о исправленіи, она ее увѣряетъ, что нельзя надѣяться видѣть меня честнымъ человѣкомъ преждѣ шестидесяти лѣтъ. Она имѣетъ высокое мнѣніе о своемъ полѣ, воображая себѣ, что человѣкъ, которой весьма хорошо знаетъ женщинъ можетъ ихъ любить весьма долгое время.

Онъ ищетъ вида, говоритъ она, къ отсрочкамъ для почтенія, которое долженъ оказать Милорду М… Такъ, глупая дѣвушка. Когда человѣкъ не привыкъ дѣлать того, что долженъ; то не ужели должно, чтобъ онъ никогда того не дѣлалъ? Не довольно ли важенъ сей случай? Не довольно ли вся фамилія тѣмъ ласкается? Весьма справедливо говоритъ она дѣвицѣ Гарловъ, что ты имѣла нужду въ помощи друга; но будучи на твоемъ мѣстѣ, я бы выцарапала глаза сему извергу, и оставила бы собственному его сердцу стараніе познать тому причину. Ну, Белфордъ! не опускаешь ли ты рукъ отъ удивленія? Потомъ называетъ меня презрительнымъ и безчестнымъ человѣкомъ; а за что? За то что я желалъ, дабы завтра былъ щастливой день, и за то, что оказалъ уваженіе ближайшему моему родственнику.

Жесточае всего для женщины, продолжаетъ она, быть принужденною принять такого человѣка, котораго ея сердце презираетъ. Вотъ въ чемъ бы я желалъ быть увѣренъ. Я опасаюсь, чтобъ моя красавица не была излишне увѣрена въ своихъ совершенствахъ и превосходствѣ. Я трепеталъ чтобъ дѣйствительно она не имѣла ко мнѣ презрѣнія. Я освѣдомился уже о томъ, и не могу сего снести; но я не намѣренъ, Белфордъ, довести мою любезную до столь жестокой крайности. Пусть лучше пропаду, нежели буду мужемъ такой женщины, которая бы подала причину искренной своей пріятельницѣ сказать, что она меня презираетъ. Ловеласъ призираемъ! что ты о томъ скажешь?

Его кулакъ, которой онъ держалъ противъ своего лба, когда ты съ гнѣвомъ удалилась. [Ето произошло въ такомъ случаѣ, въ коемъ красавица, не была довольна моею горячностію, и всемъ тѣмъ, что ты захочешь. Я помню что сдѣлалъ такое движеніе, но она тогда стояла ко мнѣ спиною: сіи неусыпныя особы почти всѣ составлены изъ глазъ. Замѣть ея желаніе,] его кулакъ для чего не сдѣлался оружіемъ въ рукахъ смертельнаго его непріятеля! Возми терпѣніе, скрѣпись, Белфордъ! день мой недалекъ. Я воспомню тогда всѣ тѣ обстоятельства, дабы болѣе ожесточить мое сердце.

Но они обѣщаются изобрѣсть средство извлечь жертву изъ моихъ рукъ, естьли я подамъ ей какую причину о себѣ подозрѣевать. Впрочемъ сей умыселъ меня безпокоитъ; сраженіе становится важнымъ. Ты не будешь удивляться, естьли я послѣдую по моимъ намѣреніямъ. Норрисъ пришелъ мнѣ на мысль, Белфордъ. Я не хочу, чтобъ меня провели хитростію.

Еще повторяю, говоритъ она, ничто не можетъ ее увѣрить, чтобъ я могъ или осмѣлился оскорбить ея честь. Но ея человѣкъ совершенной дуракъ: вотъ все, что она можетъ о немъ думать. Я былъ бы дуракъ, какъ она то говоритъ, естьлибъ думалъ о бракѣ. Несмотря на сіе, заключаетъ она, при первомъ случаѣ сдѣлай изъ сего дурака своего мужа, и хота я опасаюсь чтобъ онъ не былъ грубой дуракъ, каковы бываютъ и всѣ тѣ дураки, которые имѣютъ разумъ и тщеславіе; но прими его вмѣсто наказанія, поелику ты не можешь его принять вмѣсто награды. Какъ ты думаешь, Белфордъ, сносно ли ето?

Но въ томъ письмѣ, которое я досталъ сего дня въ то время, какъ моя любезная была въ церквѣ, весь планъ дѣвицы Гове открытъ. Ето письмо чрезвычайно трогательно, я тебя увѣряю.

[Г. Ловеласъ написалъ здѣсь всю часть письма дѣвицы Гове, которая содержитъ въ себѣ ея намѣреніе, что она склонитъ гж. Товнсендъ подать убѣжище ея пріятельницѣ до прибытія г. Мордена. Онъ клянется отомстить, наипаче за сіи слова: естьлибъ онъ предпринялъ что ниесть такое, которое бы подвергло его жестокости законамъ; то ты щастливо его избыть можешь, или бѣгствомъ его или веревкою, нѣтъ нужды чѣмъ ниесть.

Онъ присовокупляетъ: я почту себѣ за честь уничижить двухъ дѣвицъ, которыя столько о всемъ знаютъ, что подаютъ сумнѣніе о своемъ знаніи, и убѣдить ихъ, что они довольно не знаютъ, какъ предостеречься отъ неудобностей, хотя весьма въ томъ свѣдущи. Колико страсть плодовита! я написалъ, какъ ты видишь, въ весьма малое время очень продолжительное письмо. Теперь когда мой гнѣвъ воспламенился; то и хочу видѣть, и можетъ быть наказать сію гордую и сугубовооруженную красавицу. Я приказалъ спросить у ней позволенія съ нею откушать. Мы оба еще не обѣдали. Она отказалась пить чай послѣ обѣда, и я думаю,что мы оба не будемъ и ужинать.

Письмо СХСІІ.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Воскресенье 21 Маія, въ 7 часовъ по утру.

Мы вчерашняго числа были въ комедіи съ г. Ловеласомъ и дѣвицею Гортонъ. Представленіе, какъ ты знаешь, чрезвычайно трогательно и по одному чтенію. Не удивляйся, что оно произвело въ насъ чрезвычайное движеніе, оно тронуло дѣвицу Гортонъ и меня, и естьли тебѣ сказать съ моимъ удовольствіемъ; то въ нѣкоторыхъ главнѣйшихъ явленіяхъ г. Ловеласъ самъ не могъ сокрыть своего движенія. Конечно сіе сочиненіе заслуживаетъ похвалу; ибо я почитаю г. Ловеласа за жестокосердаго. По истиннѣ, любезная моя, я о немъ такъ думаю.

Впрочемъ все его поведеніе, во время представленія и по нашемъ возвращеніи, не заслуживаетъ укоризны; выключая того, что онъ принудилъ меня отужинать въ низу съ госпожами сего дома, и что удержалъ меня даже за полночь. Нынѣ я рѣшилась быть свободною, и не досадую что онъ подалъ мнѣ къ сему причину. Я всегда любила препровождать Воскресенье въ уединеніи.

Я уже приготовилась идти въ церьковь Святаго Якова, и хочу взять носилки, дабы увѣриться, могу ли я свободно выходить и возвращаться, не встрѣчая его на моемъ пути, какъ то со мною раза два случилось.

Въ 9 часовъ.

Я получила вчерась пріятное твое письмо; онъ знаетъ что я его получила, и я думаю, что какъ скоро его увижу; то онъ съ великимъ любопытствомъ спрашивать станетъ о томъ, что ты думаешь о его статьяхъ. Я не сумнѣвалась о твоемъ одобреніи, и въ семъ мнѣніи я написала уже отвѣтъ, которой всегда имѣла въ готовности отдать ему. Естьли встрѣтится какой новой случай, отъ коего произойдутъ между нами другія ссоры; то буду принуждена думать, что онъ изыскиваетъ случаи токмо къ отсрочкѣ, и что ни мало не намѣренъ меня обязать.

Онъ неотступно приказалъ просить позволенія со мною видѣться; онъ хочетъ меня проводить въ церьковь, ему досадно, что я отказалась съ нимъ завтракать. Естьлибъ я согласилась на его прозбы; то извѣстно, что не была бы свободна. Я приказала Доркасѣ ему сказать, что я желаю быть сегоднишней день свободною, и что увижусь съ нимъ завтрѣ, какъ ему угодно. Она мнѣ сказала, что не знаетъ отъ чего онъ печаленъ, и что ссорится со всѣми людьми.

Онъ возобновилъ свои прозьбы весьма важнымъ голосомъ: увѣренали я въ безопасности своей отъ Синглетона, приказалъ онъ меня спросить? Я отвѣчала, что естьли я не опасалась Синглетона вчерашняго вечера въ комедіи; то еще менѣе должна опасаться сего дня въ церьквѣ, наипаче когда церьквей въ Лондонѣ великое множество, а театровъ токмо два. Я согласилась, чтобъ за мною слѣдовалъ одинъ изъ его людей. Но мнѣ кажется, что онъ весьма сердитъ. Я о томъ мало забочусь: я не хочу безпрестанно быть подвластною наглымъ его законамъ. Прощай, любезная моя, до моего возвращенія. Носильщики меня ожидаютъ. Я ласкаюсь, что онъ не осмѣлится остановить меня на дорогѣ.

Я не видала его при моемъ выходѣ. Доркаса мнѣ сказала, что онъ весьма сердитъ. Она не думаетъ, чтобъ онъ сердился на меня; но кажется, что случилось нѣчто такое, которое его раздражаетъ. Можетъ быть онъ играетъ свою ролю для того, дабы меня склонить съ нимъ обѣдать. Я на то не соглашусь, естьли могу обойтись. Отъ сего я бы не была ни единую минуту свободна во весь день.

Онъ весьма усильно просилъ меня отобѣдать съ собою. Но я рѣшилась не склоняться на то, и вознамѣрилась лучше не обѣдать. По истиннѣ, я писалаписьмо къ г. Мордену, которое начинала раза съ три, будучи не довольна сама собою; толико я нахожу неизвѣстности и непріятности въ моемъ состояніи. Доркаса мнѣ сказала, что онъ также не переставалъ писать, и не обѣдалъ, потому что я отказала ему въ своемъ сообществѣ.

Потомъ онъ приказалъ меня просить по крайней мѣрѣ, что бы согласилась съ нимъ вмѣстѣ пить чай, напоминая Доркасѣ о томъ, какъ онъ обходился вчерась въ вечеру, какъ будто бы было для него достоинство то, что не заслужилъ отъ меня укоризны: а сіе и приказала я ему сказать. Однако возобновила обѣщаніе видѣть его завтра, какъ только онъ того пожелаетъ или съ нимъ завтракать.

Доркаса сказала, что онъ въ великомъ гнѣвѣ. Я слышала, какъ онъ кричалъ и бранилъ всѣхъ людей. Ты мнѣ сказала, любезная моя, въ одномъ изъ твоихъ писемъ, что когда твоя мать приводитъ тебя въ гнѣвъ, тогда ты стараешься съ кѣмъ ниесть поссориться. Мнѣ бы было весьма досадно сдѣлать толь худое между вами сравненіе; но дѣйствіе страсти, коей не сопротивляются, есть равное въ обоихъ полахъ.

Онъ въ сію минуту прислалъ мнѣ сказать, что желаетъ со мною ужинать. Но какъ мы препроводили нѣсколько дней довольно тихо; то я думаю, что было бы не благоразумно прервать все оное изъ бездѣлицы. Однако, весьма несносно видѣть себя безпрестанно принуждаемою оставлять свои намѣренія.

Между тѣмъ какъ я о себѣ разсуждала; то онъ вошедъ, стучался въ мои двери, онъ мнѣ сказалъ печальнымъ голосомъ, что неотмѣнно желаетъ меня видѣть въ вечеру, и что онъ дотолѣ не оставитъ меня спокойну, пока не узнаетъ, чѣмъ онъ заслужилъ сей поступокъ.

Я должна его удовольствовать. Можетъ быть онъ ничего новаго мнѣ не скажетъ: я съ нимъ буду въ досадѣ.

(Дѣвица Кларисса не могла знать, какое было намѣреніе г. Ловеласа, ни причины его печали: сіе должно узнать отъ него самаго, то есть: изъ собственныхъ его писемъ. По описаніи суроваго вида съ которымъ онъ взходилъ къ дверямъ ея покоя, просить ее вмѣстѣ отужинать, онъ продолжаетъ свое повѣствованіе.)

"Весьма несносно, отвѣчала мнѣ развратница, столь рѣдко видѣть себя госпожею надъ самой собою. Я сойду чрезъ полчаса.,,

Должно было возвратиться назадъ, и дожидаться ее до того часа. Всѣ женщины укоряли меня что подалъ ей примѣръ, поступать со мною съ такою жестокостію. Онѣ доказали то мнѣ по склонностямъ своего пола, и по всѣмъ обстоятельствамъ, что я ничего не получу своею покорностію и что не долженъ опасаться худшаго, сдѣлавъ ей крайнюю обиду. Онѣ неотступно меня просили по крайней мѣрѣ обходиться нѣсколько смѣлѣе, дабы усмотрѣть, какое произойдетъ отъ того дѣйствіе, и ихъ причины были оправданы гнѣвомъ. По моихъ открытіяхъ я рѣшился принять нѣкоторыя вольности, и продолжать далѣе, слѣдуя тому какъ онѣ будутъ приняты, и возлагать всѣ проступки на ея жестокость. Утвердившись въ семъ намѣреніи, я началъ прохаживаться въ столовомъ залѣ, ожидая ея прибытія: но я почувствовалъ въ колѣняхъ дрожъ, никогда страждущій параличемъ не имѣлъ толь мало власти надъ своими движеніями. Она вошла съ тѣмъ благороднымъ видомъ, какой ты видѣлъ, поднявъ голову, лице держа нѣсколько въ сторону, грудь ея была въ пріятномъ движеніи, и самое сіе положеніе дѣлало ее еще чувствительнѣйшею. Белфордъ, какъ можно, чтобъ печаль и строгой видъ придавали новыя прелѣсти сей высокомѣрной дѣвицѣ? Но ея красота теряетъ ли когда свою власть? Я однимъ взглядомъ примѣтилъ, что сія непреклонная красавица разположена ссориться. Суровой видъ, которой я принялъ, когда дрожащею своею рукою схватилъ за ея руку, привелъ ее въ такой страхъ, что она опасалась, дабы я не учинилъ какого насилія. Но я еще не успѣлъ на нее взглянуть, какъ почувствовалъ, что сердце мое поражено стало любовію и уваженіемъ. Дѣйствительно, Белфордъ, ето Ангелъ, а не дѣвица. Впрочемъ, естьлибъ не были увѣрены, что ето женщина; тобъ въ самомъ ея младенчествѣ не надѣли бы на нее платья сего пола. Она сама, безъ сего увѣренія, сталали бы носить оное?

,,Сдѣлайте милость, сударыня, я васъ прошу, я покорно васъ прошу увѣдомить меня, чемъ заслужилъ я вашъ гнѣвъ?

,,Я васъ также прошу, г. Ловеласъ, для чего я столь мало имѣю воли въ моемъ уединеніи? Что вы мнѣ скажите, послѣ вчерашняго вечера, какъ я ѣздила съ вами въ комедію, и препроводила половину ночи противъ моей воли, слушая ваши разговоры?

,,Я имѣю сказать, сударыня, что не могу сносить той отдаленности, въ коей вы меня содержите, будучи въ одномъ домѣ. Я многое имѣю вамъ сказать о нашихъ настоящихъ и будущихъ пользахъ. Но когда я думаю открыть вамъ всю мою душу, то вы токмо думаете меня отъ себя удалять. Вы содержите меня въ неизвѣстности, которая проводитъ меня въ отчаяніе: вы стараетесь искать отсрочки: конечно вы имѣете такія намѣренія, на кои не хотите согласиться. Скажите мнѣ, сударыня, я васъ заклинаю сказать мнѣ въ сію минуту, безъ всякаго обиновенія, въ которой день долженъ я предъ васъ предстать. Я не могу терпѣть сей отдаленности: неизвѣстность, въ коей вы меня содержите, совершенно мнѣ несносна.

,,Въ которой день, г. Ловеласъ? Я надѣюсь что ето будетъ не въ худой день. Я васъ прошу, г. мой, не столько жать мои руки, (усиливаяся ихъ вырвать) сдѣлайте милость пустите меня.

,,Вы меня ненавидите сударыня.

,Я никого не ненавижу, г. мой.

Вы ненавидите меня сударыня, повторилъ я. Какъ ни былъ я ободренъ и рѣшителенъ; но имѣлъ нужду въ новомъ поощреніи. Сатана вышелъ изъ моего сердца при видѣ враждебнаго ему ангела, но онъ не затворилъ дверей, и я чувствовалъ, что онъ ушелъ недалеко.

,,Вы мнѣ кажетесь не очень здоровы, г. Ловеласъ: Я усматриваю въ васъ чрезвычайное движеніе. Но сдѣлайте милость не сердитесь. Я никакого вамъ зла не сдѣлала. Пожалуйте не обижайте меня, дабы я васъ не разсердила.

,,Дражайшій предмѣтъ моихъ восхищеній! [обнявши ее] Вы никакого мнѣ зла не сдѣлали! ахъ! какого зла не сдѣлали вы мнѣ? чѣмъ я заслужилъ ту отдаленность, въ коей вы меня содержите!…,, Я не зналъ что долженъ сказать.

Она усиливалась освободиться,,,Я покорнѣйше васъ прошу, г. Ловеласъ, выпустить меня отсюда. Я не понимаю отъ чего вы въ гнѣвѣ. Я ничего не сдѣлала такого, что бы могло нанести вамъ обиду. Вы повидимому намѣрены меня разсердить. Естьли вы не хотите меня усшратить тѣмъ гнѣвомъ, въ коемъ я васъ вижу. Прикажите мнѣ выдти, я въ другой разъ выслушаю все, что вы ни по желаете мнѣ сказать. Вы можете меня увѣдомить о всемъ завтра поутру. Я васъ усильно прошу, естьли вы хотя нѣкое имѣете ко мнѣ чувствованіе почтенія, позволить мнѣ выдти.,,

Ночь, ночь, Белфордъ, чрезвычайно необходима. Должно чтобъ нечаянной приходъ и ужасъ подѣйствовали надъ нею въ послѣднемъ опытѣ. Я не могъ исполнить своего намѣренія. Не въ первой разъ я вознамѣривался испытать, способна ли безподобная сія дѣвица прощать.

Я поцѣловалъ съ великою горячностію ея руку!…,,Итакъ выдьте любезная, прелюбезная Клариса! такъ, я чрезвычайно печаленъ. Я не могу терпѣть той отдаленности въ коей вы меня содержите безъ всякой причины. Однакожъ выдьте, сударыня, поелику вы хотите идти; но судите о мнѣ великодушно. Судите о мнѣ, чего я достоинъ, и обнадѣжте меня, что увижусь съ вами завтра поутру съ тѣми чувствованіями, которыя, приличествуютъ нашему состоянію.,, Говоря сіе, я велъ ее къ двери и выпустилъ. Но вмѣсто того, чтобъ придти къ госпожамъ, я удалился въ мой покой, въ коемъ замкнулся ключемъ, будучи пристыженъ и устрашенъ величественнымъ ея видомъ, и безпокоющегося ея добродѣтелію.

[Всѣ сіе прибавлено изъ письма Г. Ловеласова, а издатель начинаетъ здѣсь опять повѣствованіе дѣвицы Клариссѣ, которая описываетъ свой ужасъ при семъ случаѣ сими словами.]

Какъ скоро вошла я въ горницу; то онъ ухватилъ меня за руку съ такимъ движеніемъ, что я ясно усмотрѣла его намѣреніе со мною ссориться. Какая же тому причина, любезная моя? Клянусь моею жизнію, я никогда не знала столь гордаго и нетерпѣливаго человѣка. Меня ужасъ обьялъ. Вмѣсто того, чтобъ казаться сердитою какъ я то хотѣла, я сдѣлалась весьма тихою. Я съ трудомъ могу воспомянуть первыя его слова, толико я ихъ устрашилась. Но я весьма хорошо слышала: Вы меня ненавидите, сударыня, вы меня ненавидите: И столь ужаснымъ голосомъ, что я желала бы отъ него быть за сто верстъ. Я никого не ненавижу, отвѣчала я ему: благодаря Бога, я никого не ненавижу. Вы меня устрашаете г. Ловеласъ. Позвольте мнѣ удалиться. Онъ оказалъ мнѣ чрезвычайное презрѣніе. Я никогда не видала столь мерскаго человѣка, какъ онъ казался мнѣ въ своемъ гнѣвѣ. Какая причина, моя любезная? Онъ жалъ мнѣ руку. Наглой человѣкъ! онъ съ великою силою жалъ мою руку! однимъ словомъ онъ, казалось по своимъ взорамъ, и своимъ выраженіямъ, обнявши меня, хотѣлъ подать мнѣ случай его раздражить; такъ что я не могла иннаго сдѣлать какъ его просить, что я часто дѣлывала, выпустить меня вонъ, и обѣщать ему, что я возвращусь поутру, какъ ему будетъ угодно.

Не скоро онъ склонился на сей договоръ. Выпущая меня вонъ, онъ поцѣловалъ такъ крѣпко мою руку, что и теперь еще красное пятно видно.

Окончи, любезнѣйшая моя Анна Гове, окончи, я заклинаю тебя, свой переговоръ съ гжею. Товнсендъ. Тогда я покинула бы моего тирана. Развѣ не видишь, какъ онъ постепенно успѣваетъ въ своемъ намѣреніи? Я страшуся даже взглянуть на его хищенія: и не подалъ ли онъ мнѣ здѣсь причины опасаться отъ него болѣе зла, нежели мое негодованіе позволяетъ мнѣ выразить? О любезная моя окончи свой планъ, и дозволь мнѣ оставить столь страннаго человѣка. Приводя меня въ досаду, онъ долженъ былъ имѣть такія намѣренія, въ коихъ онъ не осмѣлился бы признаться. Какіяже они быть могутъ?

Онъ столько мнѣ омерзѣлъ, и вдругъ столь устрашилъ меня, что возвратившись въ мою горницу отъ печальнаго и отчаяннаго движенія, я разодрала отвѣтъ писанной на его статьи. Я увижу его завтра поутру; ибо ему такъ обѣщала; но потомъ выду изъ его дому, не будучи ни кѣмъ сопровождаема. Естьли онъ не перемѣнитъ своего поступка, то я буду искать особеннаго жилища у какихъ ниесть честныхъ людей, и болѣе уже нога моя здѣсь не будетъ. Вотъ какое теперь мое рѣшеніе. Тамъ, буду дожидаться совершенія твоего плана, или ты окажешь мнѣ услугу, и напишешь сама къ злому сему человѣку, дабы укрѣпить мои съ нимъ договоры, поелику ты судишь что я должна быть его женою, и поелику я никакой помощи получить отъ себя не надѣюсь, или можетъ быть я рѣшусь отдаться подъ покровительство Милади Лаврансъ; а сей поступокъ остановитъ то наглое посѣщеніе, которымъ онъ угрожалъ живущимъ въ замкѣ Гарловъ.

(Издатель умалчиваетъ о другомъ письмѣ дѣвицы Клариссы, которое содержитъ въ себѣ то, что произошло вчерась между ею и г. Ловеласомъ, и опасности, которыя препятствовали ей выходить, какъ то она думала. Слѣдующее письмо г. Ловеласа въ тотъ же день писанно, пространно показываетъ тѣ подробности. Однако издатель замѣчаетъ, что дѣвица Кларисса теперь еще болѣе прежняго недовольна новымъ симъ дѣйствіемъ, и вторично понуждаетъ свою пріятельницу окончить договоръ свой съ гжею. Товнсендъ; и что останавливаясь на предложеніи брака, которое дядя ее Атонинъ учинилъ гжѣ Гове, она не хвалитъ излишныя насмѣшки своей пріятельницы по случаю сего страннаго произшествія.)

Письмо CXCIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ понедѣльникъ по утру 22 Маія.

Сія красавица нимало не знаетъ великодушія. Нѣтъ, она не знаетъ добродѣтели. Не думалъли бы ты, что получивши вчерась свободу удалиться, и избѣгнувъ столь хорошо отъ меня, она появится мнѣ сего утра съ улыбкою, съ пріятностями, и окажетъ мнѣ благосклонное почтеніе?

Я былъ въ столовой залѣ еще до шести часовъ. Ея двери были затворены. Я взходилъ на верьхъ; потомъ сходилъ опять въ низъ, кашлялъ, и кликалъ Виля и Доркасу; я весьма сильно хлопалъ дверьми. Но она не скоро отворила свои. И такъ я препровелъ время праздно до половины осьмаго часа; и когда завтракъ былъ готовъ, то я приказалъ просить ее Доркасѣ сдѣлать мнѣ честь своею компаніею.

Я чрезвычайно удивлялся, когда слѣдуя сей дѣвицѣ по первому приглашенію, она вошла въ залъ вся одѣта, держа въ рукахъ перчатки и вейеръ, и въ самое то время приказала Доркасѣ кликнуть носильщиковъ.

Жестокая дѣвица, сказалъ я самъ въ себѣ, вы подвергаете меня съ толь малою пощадою насмѣшкамъ госпожъ сего дома!,,Вы хотите идти любезная моя супруга.,, {Онъ такъ называетъ ее предъ всѣми тамошними госпожами.}

Такъ, г. мой.

Я въ томъ увѣренъ, что казался тогда весьма глупымъ.,,Я надѣюсь, сударыня, что вы не пойдете не завтрикавши, сказалъ я ей весьма тихимъ голосомъ; но я чувствовалъ, что мое сердце было поражено во многихъ мѣстахъ. Естьлибъ я хотя малое имѣлъ предчувствованіе о ея намѣреніяхъ, то можетъ быть началъ бы производить свое мщеніе. Всѣ обидные выписки изъ писемъ дѣвицы Гове пришли мнѣ на мысль.

Я хочу выпить чашку чаю, отвѣчала она мнѣ, положа на окно свой вейеръ и перчатки.

Я пришелъ въ совершенное замѣшательство. Я кашлялъ я занимался, я нѣсколько разъ покушался говорить, но не имѣлъ силы произнести ни одного слова. Кто теперь изъ двухъ насъ скромнѣе, говорилъ я самъ въ себѣ? съ которой стороны видна теперь наглость? Въ какое замѣшательство можетъ привести робкаго человѣка жестокость женщины! Я подумалъ, что она играетъ роль дѣвицы Гове, а я Гикманову.

Конечно я буду опять въ силахъ говорить, продолжалъ я самъ въ себѣ. Она взяла свою чашку, а я мою. Она пристально смотрѣла на свой чай. Какъ высокомѣрная властительница, которая видитъ свое достоинство и коей каждой взглядъ кажется милостію, а я, какъ подвластной съ дрожащими руками губами, едва зная, что держалъ или подносилъ ко рту.

,,Я имѣлъ… Я имѣлъ… [начиная пить чай, которой столь былъ горячь, что я обжегъ себѣ губы],, я имѣлъ нѣкоторую надежду, сударыня…,,

Доркаса возвратилась. Послушай, Доркаса, сказала она ей, кликнула ли ты носильщиковъ?

Проклятое нахальство, подумалъ я! должно ли такъ прерывать разговоры? Надлежало необходимо ожидать отвѣта отъ служанки на вопросъ наглой ея госпожи.

Вилль пошолъ, сударыня, отвѣчала Доркаса.

Я съ минуту молчалъ пока собрался съ силами опять начать рѣчь. Наконецъ я началъ.,,Я имѣлъ нѣкую надѣжду… нѣкую надѣжду, сударыня, быть допущеннымъ къ вамъ нѣсколько ранѣе…,,

Какова погода, Доркаса, спросила она у своей служанки, нимало о мнѣ не помышляя какъ будто меня тамъ и не было?

Погода весьма пасмурна, сударыня, солнце сокрылось; хотя съ полчаса тому весьма была хороша.

Клянусь тебѣ честію, я вышелъ изъ терпѣнія. Я всталъ съ досадою. Чашка и блюдечко полѣтели на полъ. "Чортъ возми погоду, солнце съ служанкою, сказалъ я, которая осмѣлилась перервать рѣчь мою, когда я говорилъ съ ея госпожею, и къ чему столь рѣдкой имѣю случай.,,

Красавица также встала съ устрашеннымъ видомъ. Она поспѣшила взять свои перчатки и вейеръ.

Я ухватилъ ее за руку.,,Вы не столь жестоки, сударыня, нѣтъ, вы не имѣете такой жестокости, чтобъ меня оставить.,,

Я выду, г. мой. Вы можете проклинать сію дѣвицу и безъ меня, такъ какъ при мнѣ.,, По крайней мѣрѣ, по крайней мѣрѣ, чтобъ все то, которое вы будете ей говорить, не касалось до меня.

,,Дражайшая Кларисса! вы не пожелаете меня покинуть! нѣтъ, нѣтъ, вы не столь жестоки, чтобъ меня покинули. Толь явное негодованіе! такое презрѣніе! повторительные вопросы вашей служанки въ томъ единомъ намѣреніи, чтобъ меня прерывать! кто бы могъ сіе снести?,,

Не удерживайте меня, сказала она мнѣ, стараяся вырвать у меня свою руку. Я не хочу, чтобы меня принуждали. Ваши поведенія мнѣ весьма не нравятся. Вы вчерась старались о мною поссориться, такъ что я не могла себѣ вообразить другой причины кромѣ излишняго моего угожденія. Вы неблагодарны. Я васъ ненавижу отъ всего моего сердца, г. Ловеласъ.

,,Вы приводите меня въ отчаяніе, сударыня, позвольте мнѣ то сказать, вы не покините меня въ такомъ гнѣвѣ, въ какомъ теперь находитесь. Я повсюду за вами готовъ слѣдовать. Естьли бы дѣвица Гове была моя пріятельница: то конечно бы вы не поступали со мною столь худо. Я ясно вижу, откуда произходятъ всѣ мои препятствія. Я примѣчалъ, уже нѣсколько тому времени, что каждое письмо получаемое вами отъ нее, перемѣняетъ ко мнѣ ваше поведеніе и ваши чувствованія. Она по видимому желаетъ, чтобъ вы поступали со мною такъ какъ она съ своимъ Гикманомъ; но неприлично, ни удивительному вашему свойству, поступать такъ, ни мнѣ, оное переносить.

Сія укоризна, казалось, привела ее въ замѣшательство. Она весьма не довольна, отвѣчала она мнѣ, слыша что такъ худо говорятъ о дѣвицѣ Гове. Потомъ пришедъ нѣсколько въ себя, она мнѣ сказала, что дѣвица Гове любитъ добродѣтель и добродѣтельныхъ людей; а что она не ваша пріятельница то повидимому для того что вы не изъ числа оныхъ добродѣтельныхъ особъ.

,,Такъ, сударыня; по видимому по сей причинѣ, она такъ поступаетъ и съ г. Гикманомъ; но я уѣвренъ, что не поступала бы подобно съ Ловеласомъ. Сколько вы ни получали отъ нее писемъ, сударыня, но я васъ прошу показать мнѣ хотя одно изъ тѣхъ, въ которомъ она вамъ говоритъ о мнѣ.

До чего можетъ насъ довести сія мысль, возразила она? Дѣвица Гове справедлива. Дѣвица Гове имѣетъ хорошія свойства. Она пишетъ, и говоритъ такъ, какъ того каждой заслуживаетъ. Естьли вы можете мнѣ напомнить хотя одинъ случай, въ коемъ оказали мнѣ милость, справедливость, или великодушіе; то я сыщу оное изъ ея писемъ, которое относится къ сему случаю. Положимъ что я постараюсь ее о томъ увѣдомить, и сдержу свое слово, что сіе письмо будетъ для васъ благосклонно.

Проклятая строгость! не считаешь ли за грубость, Белфордъ, принуждать честнаго человѣка оглядываться на себя, и воспоминать добрыя свои дѣянія?

Она усиливалась меня оставить. Я хочу выдти, сказала она мнѣ; я неотмѣнно того хочу. Вы меня не удержите противъ моей воли.

,,По истиннѣ, сударыня, вы не должны и мыслить, чтобъ выдти въ такомъ гнѣвѣ, въ коемъ вы теперь находитесь.,, Я сталъ между ею и дверью. Тогда она бросилась на стулъ съ воспламѣненнымъ лицемъ, и съ великою торопливостію прохлаждала себя вейеромъ.

Я бросился къ ея ногамъ. Подите прочь, сказала она мнѣ, толкая меня тою рукою въ которой держала разпущенной свой вейеръ. Оставте меня, для собственной своей пользы! и толкая обѣими руками:,,знай, человѣкъ! Что моя душа превыше тебя. Не понуждай меня тебѣ сказать, съ какою искренностію почитаю я свою,душу превосходною твоей. У тебя сердце гордое, жестокое и не сострадательное. Но мнѣ мало нужды до твоей гордости. Оставь, оставь меня навсегда,,.

Несмостря на жестокость сихъ словъ, ея взгляды, видъ и голосъ были чрезвычайно благородны.

,,Я обожаю ангела, вскричалъ я, наклоня голову къ ея колѣнамъ! Не женщинѣ, но ангелу я удивляюсь и его обожаю! Простите любви достойная Кларисса! Естьли вы отъ рода человѣковъ, то простите мою неосмотрительность, простите мое неравенство, простите естественной мнѣ немощи! Кто можетъ когда ниесть сравниться съ моею Клариссою!,, Я дрожалъ отъ удивленія и любви. Въ восторгѣ сихъ двухъ чувствованій, я ее обнялъ обѣими руками, когда еще она сидѣла. Она усиливалась встать; но я не переставая держать ее въ моихъ объятіяхъ, ее принудилъ сѣсть опять на стулъ. Ни когда женщина не была столь устрашенна. Однако какою вольностію ни казалось мое дѣяніе устрашенному ея сердцу, но я не имѣлъ, въ сію минуту, ни единой мысли, которая бы не была внушена во мнѣ почтеніемъ, и даже до ея отходу, всѣ движенія моего сердца были не менѣе непорочны, какъ и ея. Принудя ее обѣщать, что вскорѣ со мной увидится, и что отошлетъ носильщиковъ, я далъ ей волю удалиться.

Но она не сдержала своего слова. Я ожидалъ ее болѣе часа, прежде нежели напомнилъ ей о ея обѣщаніи. Она приказала мнѣ сказать, что ей еще не возможно со мною видѣться, и что она увидитъ меня, какъ скоро въ состояніи будетъ сойти внизъ.

Доркаса сказала мнѣ, что она чрезвычайно испугалась, и что приказала принести свѣжей воды и соли. Я не понимаю, отъ чего произходитъ сей страхъ! Въ семъ случаѣ поступлено излишне жестоко. Страхъ увеличиваетъ всякія нещастія.

Не замѣтилъ ли ты, что страхъ пойманой птицы, которая совершенно уже находится въ рукѣ, несравненно болѣе того, нежели каковымъ оной счесть можно, естьлибъ судить о семъ животномъ по ея надеждному виду, когда оно еще не попалось въ сѣть.

Любезная дѣвушка! И такъ не ужели она никогда не играла, съ своего младенчества въ то, что называютъ младѣнческими играми? Невинныя вольности изьявляемыя въ тѣхъ случаяхъ конечно бы довели и до большихъ. За клятвопреступное дѣло считаетъ она касаться до ея платья. Сколь излишня ея разборчивость! Какъ можетъ она подумать, чтобъ учинилась женщиною? Но какимъ бы способомъ узнать, прежде опыта, не льзя ли надѣяться успѣха отъ намѣреній менѣе ее устрашающихъ? Будетъ ли она противиться въ ночныхъ нападеніяхъ? Что же касается до дневныхъ, то о томъ не должно болѣе и думать. Я увѣренъ, что я могу на ней жениться когда за хочу. И естьли я на сіе рѣшусь по одержаніи надъ нею побѣды, хотя бы по неволѣ, или по согласію нѣсколько принужденному, то кому же я сдѣлаю досаду, какъ не самому себѣ? Теперь уже около одинадцати часовъ. Она со мною увидится, какъ скоро ей будетъ можно, сказала она Полли Гортонъ, которая оказала ей свою нѣжность, и которой она менѣе опасается, нежели всѣхъ прочихъ.,,Ея движеніе, присовокупила она, не произходитъ отъ излишней разборчивости, ни отъ досады, но отъ слабости сердца. Она не имѣетъ, говоритъ она, столь твердаго духа, дабы выдержать свое состояніе и опасности подъ тяжкимъ проклятіемъ родителя, коего слѣдствія она страшится.

Однако какое противорѣчіе! слабости сердца, говоритъ она съ толикою силою, состоятъ въ ея волѣ! Нѣтъ! Белфордъ. Сія дѣвица имѣетъ львиное сердце во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, въ коихъ честность оживляетъ ея бодрость. Я замѣчалъ нѣсколько разъ, что страсти скромной женщины, хотя гораздо тише возраждаются, нежели въ женщинѣ пылкаго свойства, токмо бываютъ чрезвычайно сильны и даже непоколебимы, когда онѣ дѣйствительно воспламенятся; но тѣло прекрасной Клариссы не можетъ соотвѣтствовать силѣ ея души. Божество живущее въ семъ прелѣстномъ храмѣ, утомляетъ сіе весьма слабое для себя обиталище. Естьли бы самая сія душа находилась въ тѣлѣ мущины; то никогда бы не видано было столь твердаго Героя.

Въ Понедѣльникъ въ 2 часа.

Моей богини еще не видно. Она не со всѣмъ здорова. И такъ чего же она страшится отъ моихъ восхищеній? Жестокости болѣе, нежели мщенія. Великая можетъ произойти перемѣна для ея здоровья! однако желаніе мое отомстить ей еще не угасло. Я имѣю нужду въ остроумномъ вымыслѣ, дабы принудить дѣвицу Гове и гжу. Товнсендъ раскаяться въ своемъ проклятомъ и хитромъ вымыслѣ, которой всегда будетъ орудіемъ висящимъ надъ моею головою, естьли не сыщу средства принудить ихъ за благовремянно его оставить. Малѣйшее неудовольствіе подастъ бодрость моей красавицѣ, и всѣ старанія, которыя я принималъ дабы лишить ее всякаго другаго покровительства, и учинить ее болѣе еще отъ меня зависимою будутъ безполезны. Но я найду хитрость принудить гжу. Товнсендъ оставить оной умыселъ.

Припомни басню о спорѣ солнца и Севѣрнаго вѣтра. Они хотѣли знать кто изъ нихъ двухъ принудитъ перваго честнаго путешественника скинуть съ себя одѣжду.

Прежде сталъ дуть Борей изъ всѣхъ своихъ силъ, и холодъ его весьма былъ чувствителенъ бѣдному путешественнику, но не имѣлъ другаго дѣйствія какъ то, что принудилъ его застегнуть по лучше свою епанчу, дабы скорѣе согрѣться. Фебъ, когда пришла его очередь, пустилъ столь стремительно свои лучи на прохожаго, что тотчасъ принудилъ его разстегнуться, и вскорѣ со всѣмъ скинуть одѣжду. Онъ до того времени не оставилъ своего предпріятія, пока не принудилъ его искать убѣжища подъ тѣнь густаго дерева, подъ коимъ брося епанчу легъ, и возобновилъ свои силы, поспавши нѣсколько часовъ. Побѣдитель весьма много смѣялся Борею и путешественнику, и продолжая свое блистательное теченіе, разпространилъ свой блескъ и зной на всѣ представляющіяся ему предмѣты; а въ вечеру отпрягши гордыхъ своихъ коней, онъ увеселялъ свою Фетиду повѣстію сего приключенія.

Вотъ каково и мое разположеніе. Я хочу, Белфордъ, оставить всѣ свои яростныя намѣренія; и естьли могу принудить любезную мою странницу оставить хотя на единую минуту одѣяніе суровой своей добродѣтели; то буду имѣть такъ, какъ и солнце, непрестанныя благоволенія осіявать ее своими лучами. Мои минуты спокойствія и благополучія какъ и ея, будутъ тѣ, которыя стану препровождать съ моею богинею.

Теперь, Белфордъ, слѣдуя по новой моей системѣ, я думаю что домъ гжи. Фретчвиль для меня не годится. Я хочу его оставить по крайней мѣрѣ на нѣсколько времени; Меннель будетъ посѣщать мою богиню въ то время, когда я буду выходить, и подъ тѣмъ видомъ, будьто желаетъ со мною видѣтся. Для чего? Въ какомъ намѣреніи? Развѣ ты меня не спросишь? для чего? Не ужели ты не знаешь, что случилось съ бѣдною сею гж. Фретчвиль? Я тебя хочу о томъ увѣдомить.

На одну изъ ея женщинъ, съ недѣлю тому назадъ, пришла оспа. Прочія хотѣли сіе сокрыть отъ своей госпожи до пятьницы; но она по случаю о томъ была увѣдомлена. Большая часть болѣзней бѣднаго и смертнаго нашего состоянія произходятъ отъ нашихъ людей, которыхъ мы принимаемъ, или по тщеславію, или для нашего употребленія, или въ томъ намѣреніи, дабы уменьшить наши труды.

Сія новость столько причинила страха вдовѣ, что почувствовала сама всѣ припадки, изьявляющіе приближеніе сего ужаснаго врага прекрасныхъ лицъ. Слѣдственно она и не помышляетъ объ оставленіи своего дома. Но она тѣмъ болѣе не должна надѣяться,чтобъ мы вѣчно ее ожидали изъ любви къ ней.

Она теперь крайне сожалѣетъ, что не лучше знала то, чего желала, и что не уѣхала въ свою деревню, когда я началъ торговать ея домъ. Сіе нещастіе конечно бы не случилось: но не чрезвычайно ли оно и для насъ досадно? Увы! сія смерти подлежащая жизнь составлена изъ единыхъ нещастій. Нѣтъ нужды навлекать оныя на себя своимъ поползновеніемъ.

И такъ дѣло касательно сего дома кончено, по крайней, и мѣрѣ на нѣсколько времени. Но сія превратность принуждаетъ меня думать о нѣкоемъ средствѣ, которое можетъ все сіе поправить. Поелику я рѣшился поступать такимъ образомъ, дабы быть надежднымъ въ успѣхѣ своего намѣренія; то имѣю два или три способа могущіе возвратить мою красавицу, когда бы она и нашла средство отъ меня убѣжать.

Что сдѣлалось Милорду М… которой не отвѣчалъ мнѣ ни слова на мое приглашеніе? Естьлибъ я получилъ отъ него такое письмо, котороебъ могъ показать ей, симъ бы средствомъ привелъ я къ концу мое примиреніе. Я вознамѣрился написать о томъ слова два къ дѣвицѣ Шарлоттѣ. Естьли онъ не поспѣшитъ мнѣ отвѣтствовать; то я вскорѣ напишу къ нему новое въ такомъ смыслѣ, которой не будетъ ему пріятенъ. Ты знаешь, что онъ нѣкогда угрожалъ лишить меня наслѣдства; но естьли я отрекусь отъ моего дяди, то постунлю по справедливости, и причиню ему столько досады, что все то, что онъ можетъ сдѣлать противъ меня худаго, не учинитъ мнѣ столько никогда онаго. Она по своему небреженію откладываетъ необходимое заключеніе статей. Какъ могу я снести сію отсрочку, я, которой для испытанія своихъ вольностей, для нетерпѣливости, и для многихъ другихъ вещей, отдаю справедливость женщинѣ, и которой не можетъ терпѣть отъ наилучшей изъ сего пола, чтобъ меня обманывали или чтобъ мнѣ противорѣчили?

Другое письмо получено отъ дѣвицы Гове. Я думаю что оно заключаетъ въ себѣ то, о чемъ говорено было въ ея послѣднемъ, и которое содержитъ въ себѣ предложенія стараго дяди Антонина гж. Гове. Я надѣюсь что не будутъ болѣе говорить о заговорѣ заповѣдныхъ товаровъ. Меня увѣдомили, что моя красавица положила его въ свой карманъ, но я ласкаюсь что въ скоромъ времени найду его въ надлежащемъ мѣстѣ со всѣми прочими.

Въ понедѣльникъ въ вечеру.

Сугубыя и неотступныя мои прозьбы принудили ее согласиться видѣться со мной въ залѣ, въ то время какъ будемъ пить чай а не ранѣе.

Она вошла съ видомъ изъявляющимъ замѣшательство, естьли я въ томъ не ошибся; и какъ бы въ смущеніи отъ своихъ безпокойствъ. Она приближилась весьма тихо потупя глаза на столъ, Доркаса находилась здѣсь и приготовляла чай. Я взялъ ея руку, которую она усиливалась выдернуть, и оную поцѣловалъ:,,Дражайшей предмѣтъ моихъ обожаній! Къ чему такая отдаленность, сказалъ я ей: для чего изьявлять такую печаль? Какое удовольствіе получаете вы столь жестоко мучить вѣрнѣйшаго изъ всѣхъ сердецъ?,, Она вырвала меня свою руку. Я хотѣлъ ее опять взять. Оставьте меня, сказала она, удаляя ее съ досадою. Она сѣла. Пріятное содраганіе, которое я примѣтилъ во всѣхъ ея прелѣстныхъ членахъ, открыло мнѣ и то, что произходило въ ея душѣ. Платокъ закрывавшей ея груди весьма скоро воздымался и опускался. На ея прелестныхъ щекахъ выступала нѣжная краска.

Ради Бога, сударыня… Я и въ третій разъ хотѣлъ взять ея руку, которою она оттолкнула мою.

Ради Бога! г. мой, не мучте меня.

Доркаса удалилась. Я поближе подвинулъ къ пей мой стулъ. Я взялъ ее за руку съ почтеннѣйшею нѣжностію, и сказалъ ей, что въ такомъ жестокомъ разстояніи, въ какомъ она меня содержала мнѣ не возможно было, чтобъ ей не выразить съ чрезвычайнымъ безпокойствіемъ страхъ, въ коемъ я находился, что естьлибъ былъ какой ниесть человѣкъ въ свѣтѣ, которой бы казался для нее равнодушнѣе, чтобъ не сказать омѣрзительнѣе другаго, тобъ не казался ей таковымъ тотъ нещастнымъ, котораго она видитъ предъ собою.

Она нѣсколько времени смотрѣла на меня весьма пристально; и не отодвигая своей руки, которую я держалъ, она вынула другою свой платокъ изъ кармана. Она обратила голову въ туже сторону утирая текущія слезы; но отвѣчала мнѣ только глубокимъ вздохомъ.

Я понуждалъ ее говорить, на меня взглянуть, и сдѣлать меня щастливымъ благосклоннымъ своимъ взглядомъ.

Я, по справедливости, сказала она мнѣ, могу жаловаться на ея равнодушіе. Она не видитъ ни малаго великодушія въ моемъ свойствѣ. Я не такой человѣкъ, чтобъ меня чемъ обязать было можно, ниже поступать съ малѣйшею благосклонностію. Странной мой поступокъ съ самаго вечера субботы, совершенно ей несносенъ. Всѣ тѣ надѣжды, которыхъ она отъ меня ожидала, изчезли; она уже ничего болѣе не видитъ въ моихъ повѣденіяхъ такого, что бы ей не причиняло отвращенія.

Сіи слова тронули меня до чрезвычайности. Я думаю, что виновники возстаютъ болѣе противъ справедливости, которая ихъ обнаруживаетъ, нежели невинные противъ клеветы, которая дерзаетъ ихъ порочить. Я просилъ мою любезную выслушать съ терпѣливостію изъясненіе о сей переменѣ. Я вновь учинилъ признаніе въ гордости моего сердца, которое не могло снести въ такой женщинѣ, коей я ласкался нѣкогда принадлежать, тотъ порокъ въ предпочтеніи, по коему она подаетъ мнѣ всегда причину ее укорять. Бракъ, сказалъ я, есть такое состояніе, въ которое не должно вступать какъ съ одной такъ и съ другой стороны, съ равнодушною холодностію.

Единая токмо безразсудная оплошность прервала она съ торопливостію, подаетъ тѣмъ причину ожидать знаки почтенія, которые ихъ не заслуживаютъ. Вы весьма худо о мнѣ судите г. Ловеласъ, естьли вы думаете, что подлыя причины могутъ внушить во мнѣ любовь къ тому, кто оной не достоинъ. Дѣвица Гове васъ увѣдомитъ, г. мой, что я никогда не любила погрѣшностей моей пріятельницы, да никогда не желала, чтобъ и она мои любила. Наше правило состоитъ въ томъ, дабы одной другую не щадить. И такъ для чего же человѣкъ, который всегда дѣлаетъ проступки, [ибо, скажите мнѣ, г. мой, какія ваши добродѣтели] почитаетъ за право требовать моего почтенія. Я отъ него также бы не заслуживала онаго, естьлибъ могла поступать съ равною подлостію. Онъ ничего бы мнѣ не долженъ былъ оказывать, какъ презреніе.

Правда, сударыня, что вы совершенно сохранили благородную сію мысль. Вы не должны опасаться быть презираемою за тѣ знаки нѣжности или благосклонности, которые бы оказали находящемуся предъ вами человѣку. Кажется, что всѣ ваши старанія клонятся къ тому дабы вознбновить или доставить случай обьявить, что вы ни единой мысли не имѣли въ мою пользу, сіе весьма извѣстно по собственному вашему выбору. Вся моя душа, сударыня, во всѣхъ ея заблужденіяхъ, желаніяхъ, и намѣреніяхъ была бы предъ вами отровенна и чиста, естьлибъ я былъ ободренъ хотя нѣкоею вашею довѣренностію и вашимъ почтеніемъ, дабы утвердиться противъ тѣхъ злобныхъ обьясненій, кои бы, какъ я трепеталъ, вы не придавали всему тому, что бы я могъ вамъ сказать или предложить. Никогда сердце не было столь откровенно. Никогда и никто не старался болѣе познать его погрѣшности. [Вотъ справедливость Белфордъ.] Но вы знаете, сударыня, колико мы отдаленны отъ щастливыхъ сихъ изреченій. Недовѣрчивость и опасность съ вашей стороны произвели и съ моей сумнѣніе и страхъ. Ни какой взаимной довѣренности не оказано; какъ будто бы мы съ одной и съ другой стороны болѣе казали притворства, нежели любви. Колико я опасался каждаго письма, которое видѣлъ что вы получали чрезъ Вильзона! но не безъ причины, поелику нослѣднее отъ котораго я ожидалъ многаго въ разсужденіи статей, кои вамъ предложилъ на бумагѣ, не имѣетъ друаго дѣйствія, естьли я долженъ судить о томъ по отказу, учиненному вчерась, со мною видѣться, [хотя вы въ состояніи были выдти, да и въ носилкахъ, дабы лишить меня удовольствія васъ сопровождать,] какъ раздражило васъ противъ меня еще болѣе нежели прежде.

По видимому я виновата, съ негодованіемъ отвѣчала мнѣ красавица, что была въ церьквѣ не будучи сопровождаема такимъ человѣкомъ, котораго склонность ни мало бы къ тому не побуждала, естьлибъ онъ не видалъ туда меня идущею. Я виновата, что желала быть уединенною въ Воскресенье, оказавши вамъ угожденіе, идти съ вами въ комедію и препроводить часть ночи. Вотъ мои преступленія, вотъ чемъ я заслужила наказаніе; сіе то конечно подало вамъ право принуждать меня съ вами видѣться, и меня устрашать, когда я съ вами увидѣлась, столь жестокими поступками, съ какими никогда не поступаютъ съ такою женщиною, которую ни что принудить не можетъ ихъ терпѣть. Нравъ моего родителя еще не избегъ вашего осужденія, г. Ловеласъ: но то что онъ оказалъ худаго по бракосочетаніи. несравненно хуже того, что вы многократно уже прежде оказывали. Чего же я должна отъ васъ ожидать впредь, разсуждая о васъ и съ весьма благосклонной стороны? Мое негодованіе воспламеняется въ ту минуту, какъ я съ вами говорю, когда воспоминаю тѣ черты вашего поступка столько же противныя великодушію, сколько и учтивости, для особы, повергнутой въ нещастія, отъ коихъ она стенаетъ. По истиннѣ, я съ великимъ трудомъ могу терпѣть васъ предъ моими глазами.

Здѣсь она встала, разспростерши руки, и отворотя голову, дабы сокрыть свои слезы… О мой дражайшей родитель! вскричала сія неподражаемая дѣвица, вы конечно бы пощадили меня отъ ужаснаго проклятія, естьлибъ знали колико я наказана, съ той минуты, какъ заблужденныя мои ноги вывели меня изъ дверей вашего сада, и соединили съ г. Ловеласомъ! потомъ упадши на свой стулъ, она облилась слезами.

Любезнѣйшая моя, сказалъ я ей, взявъ ее за руки, которыя были еще разпростерты! кто бы могъ удержаться отъ столь трогательнаго воздыханія, хотя страстнаго! [поелику я надѣюсь еще жить, Белфордъ, то почувствовалъ трепетъ, слезы появились на моихъ вѣкахъ, и я едва осмѣлился на нее воззрѣть.] Что же я сдѣлалъ, что могъ заслужить сіе нетерпѣливое восклицаніе? Подалъ ли я вамъ причину въ какое ниесть время, моими разговорами, моими поступками, моими взглядами, сумнѣваться о моей чести, моемъ почтеніи, и обожаніи? Я могу приписать сіе имя моимъ чувствованіямъ для великихъ вашихъ добродѣтелей. Зло произходитъ отъ того, что мы какъ съ одной такъ и съ другой стороны въ недоумѣніи находилися. Удостойте меня изъясненіемъ своихъ мнѣній: равномѣрно и я вамъ свои изъясню, и въ то время мы будемъ щастливы. Дай Боже, чтобъ я всегда любилъ, такъ какъ люблю васъ, и естьли я сумнѣваюся о такомъ чувствіи: то да погибну, естьли знаю, какъ бы могъ я видѣть васъ моею! позвольте мнѣ думать, дражайшая Кларисса, позвольте мнѣ токмо думать, что вы предпочтете меня въ выборѣ: позвольте сказать, я ласкаюсь, что вами не ненавидимъ и не презираемъ!…

Ахъ! г. Ловеласъ, мы жили вмѣстѣ такъ долго, что могли познать свои нравы и поведенія. Они столь мало сходствуютъ, что вы можетъ быть восчувствуете великое ко мнѣ отвращеніе, когда я буду вашею. Я думаю… я думаю что мнѣ невозможно оказать того, чего вы требуете отъ чувствованій, кои вы ко мнѣ имѣете. Естественное мое свойство совершенно перемѣнилось. Вы подали мнѣ весьма худое мнѣніе о своемъ полѣ, а особливо о себѣ. Вы принудили меня отъ того въ самое то время почитать себя стольже худою, что лишась навсегда удовольствія, свидѣтельства собственныхъ моихъ чувствованій, которое весьма для женщины нужно, дабы вести себя достойно въ сей жизни, я никогда не буду въ состояніи воззрѣть на людей съ видомъ надѣжнымъ.

Она остановилась. Я молчалъ. Клянусь Богомъ, подумалъ я самъ въ себѣ, сія безпримѣрная дѣвица, можетъ наконецъ совершенно меня погубить.

Она начала опять: чтожъ остается мнѣ желать, естьли бы вы освободили меня отъ всего обязательства относительно къ вамъ, и не препятствовали бы мнѣ слѣдовать теченію моей судьбы?

Она еще разъ остановилась. Я продолжалъ молчать. Я размышлялъ, не долженъ ли былъ отрѣщися отъ всѣхъ моихъ намѣреній относительно къ ней; и не имѣлъ ли довольно опытовъ о добродѣтели и величіи души превосходящей всякія подозрѣнія.

Она еще начала: благосклонно ли для меня ваше молчаніе, г. Ловеласъ? Скажите мнѣ, что меня освободили отъ всякаго обязательства въ разсужденіи васъ. Вы знаете, что я вамъ никогда онаго не обѣщала. Вы знаете, что равномѣрно и вы не обязаны своими. Я нимало не забочусь о тѣсныхъ моихъ обстоятельствахъ…

Она хотѣла продолжать. Любезнѣйшая моя, прервалъ я! хотя вы приводили меня въ столь жестокое сумнѣніе вашею печалію, но я употребилъ послѣдніе сіи дни къ брачнымъ приготовленіямъ. Я дѣйствительно торговалъ екипажи.

Екипажи, г. мой! такъ, блескъ! пышность! что значитъ екипажъ? Что значитъ жизнь и все на свѣтѣ, для такой нещастной дѣвицы, которая имѣетъ весьма ниское о себѣ мнѣніе; которая стенаетъ подъ проклятіемъ родителя, которая не можетъ и на самую себя взглянуть безъ укоризны, ниже подумать о будущемъ безъ ужаса! будучи утверждена въ пагубныхъ сихъ мнѣніяхъ супротивленіемъ, всѣмъ своимъ желаніямъ ею усматриваемомъ, будучи принужденна отрещись отъ дражайшихъ своихъ родственниковъ лишенна всякихъ удовольствій и надежды. Не откажите мнѣ въ свободѣ искать убѣжища въ какой нибудь мрачной неизвѣстной, пещерѣ въ которой ни враги, коихъ вы на меня навлекли, ниже друзья, коихъ вы мнѣ оставили, не могутъ слышать тѣхъ словъ, по которымъ почитаютъ они меня виновною до той щастливой минуты смерти, которая можетъ быть возродитъ паки ихъ нѣжность и состраданіе, загладя всѣ ея преступленія.

Я не могъ отвѣчать ни единаго слова. Никогда такого волненія не произходило въ душѣ моей; признательность и удивленіе опровергали всѣ мерзскіе обычаи, предумышленныя намѣренія, коими ты знаешь, колико я тщеславился; великое множество новыхъ умысловъ, кои въ моемъ разумѣ и сердцѣ представлялись, искушали меня сдѣлаться честнымъ человѣкомъ; обиды дѣвицы Гове умножили болѣе оное чувствіе, и я не находилъ болѣе силы защититься. Я бы пропалъ, естьлибъ Доркаса не пришла весьма въ надлежащее время съ письмомъ. Надпись была слѣдующая: разверните его немедлѣнно, г. мой.

Я подошелъ ко окну и развернулъ сіе таинственное письмо. Оно было отъ самой Доркасы, которая усильно меня просила въ двухъ словахъ. "Задержать ея госпожу, чтобъ дать ей время переписать весьма важную бумагу.,, Она обѣщалась тогда кашлянуть, когда свое дѣло кончитъ. Я положилъ мое письмо въ карманъ, и обратился опять къ моей красавицѣ, которая была уже не въ та комъ безпорядкѣ, ибо имѣла время нѣсколько успокоиться во время моего чтенія. Окажите единую милость, сказалъ я ей, любезная Кларисса, увѣдомьте меня токмо, одобряетъ ли дѣвица Гове мои предложенія. Я знаю, что она мнѣ врагъ. Я намѣренъ былъ отдать вамъ отчетъ о той перемѣнѣ, которою вы укоряли меня въ моемъ поведеніи; но вы лишили меня того мнѣнія вашимъ гнѣвомъ. По истиннѣ, любезная моя Кларисса, вы въ великомъ гнѣвѣ. Думаете ли вы, чтобъ мнѣ не весьма печально было видѣть мои желанія столь долгое время отвергнутыми, въ пользу властительныхъ вашихъ намѣреній для примиренія съ вашею фамиліею, которая не менѣе того желаетъ примириться? Отъ сего то произходитъ отсрочка, которую вы назначили къ торжествованію брака предъ нашимъ прибытіемъ въ Лондонъ, не смотря на усильныя мои прозьбы, и на жестокости, съ коими поступала съ вами ваша сестрица и вся ваша фамилія: отъ сего то вы предупредили себя противъ четырехъ моихъ друзей, и считали за обиду, что я осмѣлился ухватить одно письмо; мало думая чтобъ въ перепискѣ такихъ дѣвицахъ, какъ вы и ваша пріятельница, мое любопытство могло быть чрезвычайно. Оттуда произходитъ отдаленность, въ коей вы меня содержали почти всю недѣлю, ожидая успѣха отъ другаго переговора. Но узнавши, что онъ безполезенъ; отославъ мои статьи къ Аннѣ Гове, дабы изстребовать у ней на оное мнѣнія, какъ я то вамъ совѣтовалъ и самъ; удостоивъ меня своимъ сотовариществомъ въ субботу въ вечеру въ комедіи, и засвидѣтельствуя мнѣ, что даже до послѣдней минуты, мое поведеніе не заслуживало укоризны; думаете ли вы сударыня, чтобъ перемѣна, которую я примѣтилъ въ васъ въ слѣдующіе дни, не должна была мнѣ причинить столько же удивленія сколько и печали? и когда я усмотрелъ что вы всему противитесь, по полученіи отвѣта, котораго съ нетерпѣливостію ожидали вы отъ дѣвицы Гове; то не долженъ ли я изъ того заключить, что оно произошло единственно отъ ея внушенія? Не долженъ ли я судить что оно заключаетъ въ себѣ какой ниесть новой переговоръ; новой умыселъ, которой принудилъ васъ содержать меня во отдаленности, дабы ожидать отъ того успѣха, и котораго намѣреніе состояло въ томъ, чтобъ уйти отъ меня навсегда? Ибо сіе пожертвованіе не пребывало ли всегда предварительною вашею статьею? И такъ виноватъ ли я, сударыня, что пришелъ въ изступленіе отъ сего страха, и не имѣлъ ли я права укорять васъ, что вы меня ненавидите? теперь, любезнѣйшая Кларисса, да будетъ мнѣ еще однажды позволено васъ спросить, что думаетъ дѣвица Гове о моихъ предложеніяхъ?

Естьли бы я была разположена съ вами спорить, г. Ловеласъ; то весьма бы легко могла отвѣчать на прекрасную вашу рѣчь. но теперь довольно для меня будетъ сказать вамъ что ваши поступки мнѣ всегда казались неизьяснимы. Естьли вы имѣли только справедливыя намѣренія то мнѣ кажется, что вы весьма привыкли оказывать ихъ непонятнымъ образомъ. Я не могу рѣшительно сказать, отъ умысла ли погрѣшность сія произходитъ или отъ чистаго сердца; но дѣйствительно увѣрена, что большую часть страннаго вашего поведенія должно приписатьодной или другой изъ сихъ двухъ погрѣшностей.

Пропади, вскричалъ я, та чертовка, которая столь худо побуждаетъ васъ думать о вѣрнѣйшемъ въ свѣтѣ сердцѣ!

,,Какъ вы смѣете, г. мой?…,, Она при семъ остановилась, опасаяся по видимому болѣе изъясниться, къ чему имѣлъ было я намѣреніе ее принудить.

Какъ я смѣю… Что такое, сударыня, смотря на нее весьма важнымъ видомъ? Какъ я смѣю?

"Опасной человѣкъ! смѣете ли вы?…,, Словъ у ней не доставало.

Я смѣю… что же я смѣлъ, сударыня? И что значитъ опасной человѣкъ?

,,Какъ вы смѣете при мнѣ ругать кого ниесть?

Такъ то хотѣла она безъ всякаго опасенія отъ меня отдѣлаться; но отъ Ловеласа не такъ легко отойти можетъ.

,,Что же, любезная Кларисса. Развѣ въ самомъ дѣлѣ кто ниесть васъ къ "оному побуждаетъ? Естьли етотъ кто ниесть играетъ сію ролю противъ меня… то я его проклинаю, кто бы онъ не былъ.

На ея лицѣ изъявилась досада. Сіе то въ первый разъ послужило въ мою пользу.

"Я вижу, сударыня, что не обманулся въ моихъ подозрѣніяхъ. Теперь мнѣ весьма удобно изъяснить тотъ нравъ, которой совершенно вамъ несвойственъ.,,,

Хитрый человѣкъ! такъ ли вы всегда уловляете меня въ свои сѣти! но знайте, г. мой, что я ни отъ кого не получаю писемъ, кромѣ дѣвицы Гове. Дѣвица Гове не болѣе одобряетъ многихъ вашихъ поступковъ, какъ и я: ибо я сообщаю ей все то, что со мною ни случается. Однако она не менѣе вамъ непріятельница какъ и мнѣ. Она думаетъ, что я не должна отвергать вашихъ представленій, а подвергнуться моему жребію. Теперь вы увѣдомлены о истиннѣ. Дай Богъ, чтобъ и вы толико были чистосердечны!

,,Я чистосердеченъ, сударыня. Здѣсь на колѣнахъ передъ моею обожаемою Клариссою, я возобновляю,всѣ тѣ клятвы, которыя должны меня предать ей на всегда; и желаю единственно достичь до той минуты въ которую могу однимъ дыханіемъ благословлять ее и дѣвицу Гове.

Признаться тебѣ искренно, Белфордъ, я начинаю подозрѣвать сію дѣвицу Гове, которая не любитъ Гикмана, я увѣренъ, что она въ меня влюблена.

Встаньте, г. мой, сказала мнѣ величественная Кларисса, весьма торжественнымъ голосомъ, оставте то положеніе, которое для васъ ничего не значитъ, и не смѣйтесь надо мною.

Положеніе, сказалъ я самъ въ себѣ, которое кажется столь мало можетъ тронуть гордую мою богиню; но она не знаетъ всего того, что я получилъ ради сего положенія отъ ея пола, ниже того сколько разъ меня прощали за весьма отважныя предпріятія, когда я просилъ прощенія на колѣнахъ.

Смѣяться надъ вами, сударыня о Боже!… Я всталъ. Я опять началъ ее понуждать назначить день. Я досадовалъ на самаго себя, что писалъ пригласительное письмо къ Милорду М… которое можетъ сдѣлать остановку, по причинѣ его нездоровья. Я ей сказалъ что я писалъ къ старому сему дядѣ, представляя ему извиненія, что я объявилъ бы ему тотъ день, которой бы она по милости своей мнѣ назначила; и что, естьли онъ не можетъ пріѣхать къ тому времени; то мы дожидать его не будемъ.

День мой, съ гордостію она мнѣ отвѣчала, есть всякой. Сему слову, г. мой, вы не должны удивляться. Особа знающая хотя нѣсколько учтивства, слыша насъ ни мало бы тому не удивлялась. Но, по истиннѣ, г. Ловеласъ [плача отъ нетерпѣливости] или вы не знаете, какъ должно поступать съ нѣсколько разборчивымъ человѣкомъ, не смотря на свою породу и воспитаніе, или вы весьма неблагородны. Хуже нежели неблагородны, присувокупила она нѣсколько подумавши. Я удалюсь. Я васъ увижу завтра по утру. Мнѣ не можно прежде съ вами видѣться, я думаю, что васъ ненавижу. Напрасно вы на меня смотрите: я дѣйствительно думаю, что васъ ненавижу: и естьли я въ семъ мнѣніи утвержусь новымъ опытомъ, которой я учиню надъ моимъ сердцемъ; то не захочу, для всего свѣта, чтобъ наши дѣла доводимы были далѣе. Я былъ въ такой печали и безпорядкѣ, что не могъ воспрепятствовать ей удалиться. Однако она бы не вышла, естьлибъ Доркаса не кашлянула.

Сія дѣвушка пришла ко мнѣ, какъ скоро ея госпожа дала ей волю сойти. Она отдала мнѣ копію, которую списала. Чтожъ ето такое было, какъ не отвѣтъ на мои статьи, которой удивительная Кларисса хотѣла по видимому отдать мнѣ, хотя она о томъ и не говорила?

Я просмотрѣлъ наскоро сіе трогательное письмо. Я во всю ночь не сомкнулъ бы глазъ, естьли бъ я оное прочелъ со вниманіемъ. Завтра я о томъ разсужу основательно.

Письмо CXCV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Во Вторникъ по утру 23 Маія.

Дражайшая Кларисса приказала меня просишь отложить наше свиданіе до полудни. Доркаса мнѣ сказала, что она не очень здорова.

Прочти здѣсь, естьли ты хочешь, ту бумагу, которую Доркаса списала. Мнѣ не возможно бы было продолжать моихъ намѣреній противъ сей удивительной дѣвицы, естьлибъ я не рѣшился, послѣ нѣкоторыхъ другихъ опытовъ столь же благородно выдержанныхъ, какъ и тѣ, въ коихъ я тебѣ отдалъ отчетъ, составить изъ нее законную мою жену, полагая по крайней мѣрѣ, что она меня не ненавидитъ.

Господину Ловеласу.

Когда женщина вступаетъ въ брачное состояніе, то сей союзъ, священнѣйшій на земли, обязываетъ ее во всѣхъ случаяхъ естественнаго права, и во всемъ томъ, что токмо составляетъ честь ея мужа, подвергать его волѣ свою собственную. Но прежде, я бы была весьма рада, слѣдуя тому желанію, которое я всегда оказывала, имѣть яснѣйшія увѣренія: что всѣвозможныя средства будутъ употреблены къ избѣжанію тяжбы съ моимъ родителемъ. Время и терпѣніе приведутъ все къ щастливому концу. Мое благополучіе весьма не твердо. Право мужа всегда пребудетъ одинаково. Я бы желала, естьли ссора будетъ необходима, чтобъ она по крайней мѣрѣ отложена была до окончанія моей жизни. Ваше имѣніе, г. мой, не принудитъ васъ употребить насиліе, дабы изторгнуть изъ рукъ моего родителя принадлежащее мнѣ помѣстье. Чтожъ будетъ зависѣть отъ меня; то я все сдѣлаю, какъ сама собою и съ моими удовольствіями, такъ и тою економіею, которую замужняя женщина, какого бы достоинства не была, не должна пренебречь, дабы предупредить необходимость тѣхъ насильственныхъ мѣръ, а естьли не случится того чтобъ онѣ были необходимы; то должно надѣяться, что менѣе извинительныя причины не будутъ ни какой имѣть силы. Я говорю о тѣхъ причинахъ, которыя должны произходить отъ малодушія, коего жена, не имѣющая онаго, не можетъ видѣть въ своемъ мужѣ не чувствуя къ нему презрѣнія, какую бы привязанность она ни имѣла къ своему долгу; наипаче въ такомъ случаѣ, въ которомъ ея собственная фамилія, составляющая толь нарочитую часть ея самой, и имѣющая надъ нею права, по крайней мѣрѣ вторичныя, коихъ она никогда лишиться не можетъ, имѣетъ участіе.

И такъ сію-то статью представляю я на подробное ваше разсмотрѣніе, какъ такую, которая наиболѣе лежитъ у меня на сердцѣ. Я не вхожу здѣсь ни въ какую подробность о томъ пагубномъ несогласіи, которое произошло между вами и моими родственниками. Проступокъ можетъ быть сдѣланъ съ обѣихъ сторонъ: но въ самомъ началѣ, г. мой, зло произошло отъ васъ. Вы по крайней мѣрѣ подали весьма явное доказательство въ отвращеніи къ моему брату. Вы не учились конечно угождать людямъ. Вы лучше любили носить на себѣ нарѣканія, нежели оказывать самомалѣйшее стараніе къ истребленію оныхъ.

Но сей предмѣтъ можетъ привести къ омерзительнымъ взаимнымъ укоризнамъ. Да будетъ мнѣ позволено напомнить вамъ здѣсь, что вы лишили ихъ такой дочери, которую они чрезвычайно любили, и что гнѣвъ, которой отъ того почувствовали, былъ соразмѣренъ ихъ нѣжности и потерѣ ихъ надѣжды. Естьли бы ихъ и увѣдомили о погрѣшностяхъ въ нѣкоторыхъ изъ ихъ мѣръ; то кто же будетъ ихъ судья, когда они не познаютъ себя виновными. Вы, г. мой, желаете судить всѣхъ по своему произволенію, но не хотите ни кѣмъ быть сами судимы, то особенно не имѣете права быть ихъ судьею. И такъ они, что хотятъ; то и дѣлаютъ.

Что касается до самой меня; то я оставлю на ваше правосудіе [видно такъ моя судьба повелѣваетъ} стараніе поступать со мною такъ, какъ почтете меня того достойною.

Но естьли вашъ будущей поступокъ, въ разсужденіи моихъ родственниковъ не будетъ управляемъ тою непримиримою ненавистію, которою вы обвиняете нѣкоторыхъ изъ нихъ; то честь вашей фамиліи, изящныя свойства моей, послужатъ постепенно ко приведенію всего къ концу. Сія побѣда не невозможна, поелику я ее почитаю тѣмъ труднѣе, что весьма чрезвычайное благополучіе дѣлаетъ одну терпѣливою и чувствительнѣйшею къ обидамъ. Я вамъ признаюсь что разсуждая о свойствѣ нѣкоторыхъ особъ моей фамиліи, часто стенала, видя что ихъ неизмѣримое богатство сдѣлалось имъ сѣтью, можетъ быть столь же опасною, какъ и для васъ нѣкоторыя другія случайные имѣнія, которыя не будучи непосредственнымъ плодомъ вашихъ трудовъ, менѣе подаютъ вамъ причины оными хвалиться.

Я присовокуплю только одно разсужденіе о семъ предмѣтѣ: то есть, что угожденіе не есть подлость. Уступать весьма похвально, хотя вспыльчивой человѣкъ того не знаетъ. Можетъ быть мой братъ не болѣе въ томъ чувствителенъ, какъ и вы. Но поелику вы имѣете такія дарованія, коихъ онъ не имѣетъ, то я бы желала, чтобъ затрудненія, кои препятствуютъ вамъ обоимъ преодолѣть взаимное отвращеніе, менѣе бы произходили съ вашей стороны, нежели съ его; ибо надѣюсь, что вы оба нѣкогда увидитесь, безъ чего, какихъ слѣдствій должна страшиться жена и сестра. Нѣтъ, я никогда не пожелаю, чтобъ вы уступили въ такихъ случаяхъ, которые касаются до истинной чести. Нѣтъ, г. мой. Я была бы въ оныхъ столько же разборчива, какъ и вы; да и еще разборчивѣе, смѣю сказать, поелику моя разборчивость была бы единообразнѣе вашей. Колико суетною и презрительною почитаю я ту гордость, которая имѣетъ своимъ предмѣтомъ одну отвагу, и которая пренебрегаетъ или обращаетъ въ посмѣшище важныя случаи.

,,О сей статьѣ когда разсудите такъ, какъ она заслуживаетъ; то все протчее будетъ легко. Естьли я приму тотъ великодушной пансіонъ, которой вы мнѣ представляете, и съ тѣми суммами, которыя мнѣ доходятъ отъ владѣнія моего дѣда, и кои должны быть весьма пріумножены съ его смерти; то я считаю за долгъ оставить ихъ въ залогъ для того богатства фамиліи, и для тѣхъ случаевъ, кои незапно случиться могутъ. Что же касается до моего употребленія, я всегда буду довольна малою частію моего дохода, каковъ бы онъ ни былъ; и все что я ни желаю, состоитъ въ томъ, дабы видѣть себя въ состояніи удовлетворить, въ такомъ случаѣ, склонности, которую я имѣю вспомоществовать бѣднымъ, коихъ нельзя укорить худымъ поступкомъ. Для сего весьма довольно будетъ для меня двухъ сотъ гвиней; или естьли мнѣ понадобится, то я конечно у васъ попрошу по крайней мѣрѣ, когда не полагаясь на собственную свою економію не разсудите заблаго препоручить мнѣ большей суммы, въ коей бы я отдавала вамъ вѣрный отчетъ.

,,Что касается до платья; то я имѣю два полныя убора, коего никогда не носила, и коего теперь будетъ довольно во всѣхъ случаяхъ. Что до драгоцѣнныхъ каменьевъ, то у меня есть тѣ, кои получила отъ моей бабушки, но ихъ только надлежитъ поновить, кромѣ алмазнаго убору, подареннаго мнѣ моимъ родителемъ. Хотя и отказано мнѣ ихъ принимать; но я не сомнѣваюсь, чтобъ они не были мнѣ возвращены, когда я оныхъ потребую подъ другимъ именемъ, а до того времени я не стану ихъ носить.

,,Въ разсужденіи жалобъ касающихся до моей довѣренности, полагаюсь на собственное ваше сердце. Естьлибъ вы могли быть хотя единую минуту на моемъ мѣстѣ, обратя глаза на себя, на различныя свои дѣянія, свои разговоры, и поступки, то спрошу васъ, г. мой, не заслуживаю ли я болѣе вашего одобренія, нежели хулы, и не тотъ ли вы изъ всѣхъ человѣковъ въ свѣтѣ, отъ котораго бы я болѣе имѣла права того ожидать. Естьли вы такъ не думаете; то позвольте мнѣ васъ увѣдомить, что весьма не вѣроятно, чтобъ вы могли, нѣкогда желать между нами полезнаго и искреннаго союза.

Кл. Гарловъ.

20 Маія

Доркаса меня увѣряетъ что подлинникъ любезнаго сего письма былъ почти на двое передранъ, я думаю съ какой нибудь досады. Приличны ли сему полу, коего первоначальная слава есть кротость, терпѣніе и преданность, предаваться когда ниесть гнѣву? Та которая оказываетъ сіи вольности въ дѣвствѣ, не въ состояніи ли будетъ еще болѣе оказывать того, ставъ женщиною?

Женщина можетъ гнѣваться! я разглашу о семъ всему прекрасному полу: самое глупое безстыдство есть гнѣвъ женщины, естьли то, что она предлагаетъ, не есть вѣчная разлука или самая жестокая недовѣрчивость. Ибо не значитъ ли сіе отрещись вдругъ отъ кроткихъ жалобъ, отъ убѣжденія, отъ власти нѣжныхъ вздоховъ, и отъ всего того, что есть трогательнаго для Императорскаго Величества мужа, въ покорныхъ взглядахъ, въ тѣлодвиженіи и въ тѣхъ кроткихъ произнесеніяхъ словъ, которыя споспѣшествуютъ къ примиренію, и коего обыкновенное дѣйствіе есть изьявлять суровость? Полагая, что вина произсходила и съ нашей стороны; то жалобы женщины не придаютъ ли къ тому еще болѣе силы? Мнѣ кажется что выгода мужа есть быть иногда неправымъ, дабы тѣмъ привесть въ славу любезную свою супругу. Дѣвица Гове говоритъ моей богинѣ, что не щастіе есть самое драгоцѣнное ея время. Я почитаю за великодушіе въ человѣкѣ прославить свою жену на щотъ собственнаго своего покоя, позволить ей восторжествовать надъ нимъ терпѣніемъ: а хотя бы онъ былъ и весьма ревностенъ по неограниченной своей власти, познать свою вину; но она не упуститъ собрать въ слѣдствіи времени плодъ своего почтенія и покорности, тѣмъ высокимъ мнѣніемъ, которое онъ сохранитъ о ея благоразуміи и благосклонности. Вотъ средство покорять постепенно любезную подъ свою власть. Но чтобъ женщина смѣла противиться! чтобъ могла оказывать ярость въ своихъ глазахъ и въ словахъ. Ахъ! Белфордъ, сего весьма довольно для отвращенія всѣхъ чувствительныхъ людей отъ брака.

Доркаса взяла сіе начертаніе въ столовомъ ящикѣ своей госпожи, которая по видимому оное перечитывала, когда я приказалъ просить позволенія напиться съ нею чаю; а хитрая чернобровка примѣтя его въ ея рукахъ, притворилась будто не смотритъ, дабы дать ей время спрятать его въ томъ ящичкѣ, гдѣ она его нашла.

Но сколько я могу изъ того судить, мнѣ кажется, что я очень бы могъ обойтись и безъ сего чтенія. Я рѣшился начать мои дѣйствія; но чувствую, что во мгновеніе ока всѣ мои рѣшенія обратились въ ея пользу. Однако я бы съ охотою далъ что ниесть, дабы убѣдить себя, что она не притворно спрятала письмо свое передъ служанкою, и не въ томъ намѣреніи чтобъ попалось въ мои руки, или можетъ быть для узнанія, слѣдуя извѣстію дѣвицы Гове, не болѣе ли Доркаса мнѣ пріятствуетъ, нежели ей. Малѣйшее подозрѣніе, которое бы я изъ того имѣлъ, не было бы ей полезно. Я не люблю, чтобъ со мною употребляли хитрости. Всякой бы желалъ быть однимъ, которомубъ было позволено изъявляшь собственныя свои дарованія. Я также опасаюсь, чтобъ ты моими признаніями не утверждалъ своихъ доказательствъ. Но будь увѣренъ, что я напередъ знаю все, что бы ты мнѣ ни сказалъ. Пожалуй побереги бѣдныя свои разсужденія, и оставь сію изящную дѣвицу мнѣ и нашей судьбѣ, которая будетъ нами разполагать такъ, какъ за благоразсудитъ. Ты знаешь стихи Ковлея. {Онъ приводитъ одно мѣсто изъ сего стихотворца, которой все приписывалъ судьбѣ и слѣпому случаю.}

Но при всемъ томъ, мнѣ досадно, почти досадно, [какъ бы мнѣ могло оно быть совершенно досаднымъ, когда мнѣ не дано воли досадовать?] почти досадно говорю я, что не могу рѣшиться на бракъ, не простирая нѣсколько далѣе опыта. Я вторично прочиталъ сей отвѣтъ на мои статьи. Колико я его нахожу обожанія достойнымъ! однако, еще повторю, однако сей отвѣтъ не былъ ко мнѣ присланъ, и такъ ето не отвѣтъ моей любезной. Онъ для меня не писанъ, хотя и принадлежитъ мнѣ. Не только не хотѣла Кларисса мнѣ оный прислать; но и разодрала его можетъ быть съ негодованіемъ, почитая его по видимому весьма для меня благосклоннымъ. Ето значитъ, что она совершенно отдумала его ко мнѣ послать. И такъ для чегоже безразсудная моя нѣжность старается придать ей равную цѣну въ моемъ сердцѣ, какъ будто бы ето былъ присланной ею отвѣтъ? Дорагой Белфордъ, пожалуй оставь насъ на произволъ судьбѣ. Не приводи въ слабость своими глупыми разсужденіями человѣка уже весьма колеблющагося; и не подкрѣпляй ту совѣсть, которая преклонилась на ея сторону.

Теперь хочу я говорить самому себѣ. Воспомни, Ловеласъ, свои новыя открытія. Воспомни о ея равнодушіи, сопровождаемомъ всякою невинностію и презрѣніемъ. Взирай на нее, какъ она во всѣхъ дѣлахъ и таинствахъ своихъ скрытно помышляетъ о заговорахъ, ты то узналъ, противъ той верьховной власти, которую ты надъ и нею имѣешь по праву побѣды. Наконецъ воспомни все то, что ты клялся воспомянуть противъ гордой сей красоты, которая есть не инное что, какъ противница власти, коей она подвержена.

Но какъ же думаешь ты покорить кроткаго сего непріятеля? Да отдалится всякое насиліе, и необходимость употребить оное, естьли того миновать можно! Какого торжества ожидать отъ насилія? должно ли побѣждать вольность? Симъ ли приводятъ постепенно нѣжныя страсти сердца къ собственной своей гибели?

Худая моя слава, какъ я то часто замѣчалъ, всегда противъ меня вооружалась. Однако развѣ Кларисса не женщина? не могу ли я получить въ одну минуту ея благосклонности, естьли только не совершеннаю ненависть ее противъ меня вооружаетъ?

Но что употреблю я къ искушенію? Хотя она рождена для богатствъ, но она ихъ презираетъ, поелику знаетъ суету оныхъ. Драгоцѣнные каменья, украшенія… Чемъ можетъ ихъ почесть такая душа, которая чувствуетъ то, чего она стоитъ, и ничего драгоцѣннѣе себя не ставитъ? Любовь, естьли я полагаю, что она ощущать ее способна, столь тщательно въ ея сердцѣ, скромностію и благоразуміемъ ея стрежется, что я не надѣюсь видѣть въ ней оную безъ сихъ двухъ стражей, а ихъ неусыпность столь велика, что они приходятъ въ безпокойство прежде опасности. Впрочемъ любовь къ добродѣтели пребудетъ всегда господствующею ея любовію. Она получила ее отъ природы, или естьли оная въ ней послѣ оказалась, то столь твердо укоренилась, соединясь дѣйствительно по долговременности, съ добрымъ сердцемъ и началами жизни, что конечно невозможно отдѣлить одной безъ совершеннаго поврежденія другихъ.

И такъ какое же должно предпринять намѣреніе, дабы принудить сію несравненную дѣвицу оставить свои правила, и получить побѣду, которая бы ее подвергла мнѣ навсегда. Поистиннѣ, Белфордъ, когда я подлѣ ее сижу, безпрестанно взираю на ея прелѣсти, и разсуждаю, видя ее спокойную и веселую, какія бы были ея мнѣнія, естьлибъ она познала внутренность моего сердца, такъ какъ я, когда я ее вижу смущенну, недоумѣвающую, и помышляя о справедливости ея опасеній, принужденъ бываю признаваться самому себѣ, что они несравнительны съ опасностію, то чувствую что мое сердце мнѣ измѣнить хочетъ; иногда я хочу пасть къ ея ногамъ, учинить ей признаніе о безчестныхъ моихъ намѣреніяхъ, изьявить ей мое раскаяніе, и привесть себя въ невозможность поступить недостойнымъ образомъ съ симъ ангеломъ.

Какъ можно, чтобъ честныя чувствованія, почтенія, любви и состраданія изчезли? правда о семъ дѣвица Гове тебя увѣдомитъ. Она говоритъ что я Діаволъ, по истиннѣ, я по крайней мѣрѣ думаю, что діаволъ весьма много имѣетъ участія въ моихъ дѣлахъ. Доволенъ ли ты моимъ остроуміемъ? Ты видишь съ какимъ чистосердечіемъ я тебѣ признаюсь, но не усматриваешь ли ты также, чѣмъ больше отдаю я справедливость самому себѣ, тѣмъ менѣе оставляю причины къ твоимъ укоризнамъ. О Белфордъ! Белфордъ! мнѣ невозможно, по крайнѣй мѣрѣ теперь невозможно, говорю я, жениться.

Думаешь ли ты о ея фамиліи, которая состоитъ изъ смертельныхъ моихъ враговъ, и что должно преклонять предъ ними колена, или сдѣлать ее столько нещастною моею гордостію, каковою она быть можетъ всегда по моимъ опытамъ? Думаешь ли ты, чтобъ я могъ ее обвинять, что ихъ весьма любитъ, то есть болѣе нежели она будетъ любить самаго меня.

Кажется она теперь меня презираетъ. Дѣвица Гове объявляетъ, что она дѣйствительно чувствуетъ ко мнѣ презрѣніе. Быть презираему женщиною. Кто можетъ снести такую мысль! Быть прениже женщины въ нѣкихъ достойныхъ похвалы знаніяхъ! Принимать примѣры, наставленія отъ женщины! Но я говорю о презрѣніи: не имѣла ли она сама времени испытать, не ненавидитъ ли она меня?,,Я васъ искренно ненавижу,, сказала она мнѣ вчерась. "Знай, человѣкъ, что моя душа превосходитъ твою. Не понуждай, меня тебѣ сказать, сколь я почитаю мою душу превыше твоей.,, Колико я тогда былъ уничиженъ, по засвидѣтельствованію собственнаго моего сердца! столь видимое превосходство надъ столь гордымъ духомъ, какъ мой! Правда ли, что я не инное что какъ орудіе? Сего уже очень много чтобъ видѣть себя приведеннымъ до такого состоянія. Ловеласъ иногда самъ собою уничижается, но Ловеласъ не есть орудіе.

Съ того времени, какъ дѣла столь далеко доведены, какоебы было мое нещастіе послѣ брака естьлибъ въ досадѣ, я себя укорялъ, что не довелъ своего опыта до самаго конца? впрочемъ я не знаю къ чему приписать то, что со мною случается. Но въ ту минуту когда я предстаю предъ сею божественною особою, она сообщаетъ мнѣ свою добродѣтель. Я столь же бываю непороченъ какъ и она, или по крайней мѣрѣ почтеніе и страхъ удерживаютъ отважныя мои желанія. Какое должно быть то могущество, которое производитъ толико непонятное дѣйствіе, съ толь долгаго времени какъ она находится въ моей зависимости, не взирая на безпрестанное поощреніе нѣкоторыхъ особъ ея пола, и на побужденіе моей страсти! какимъ образомъ изъяснить въ Ловеласѣ сіе чудо?

Я стыжусь, Белфордъ, всѣхъ тѣхъ сумазбродствъ, о коихъ пишу. Вотъ, до чего я доведенъ, и чемъ же? не поможешь ли мнѣ отгадать, чѣмъ? о совѣсть, жестокая измѣнница! ты принудила меня востать противъ себя самаго. Откуда ты произходишь? гдѣ ты скрывалась, дабы напасть на меня толь сильно въ самыя пріятнѣйшія минуты! пребудь недѣйственна съ судьбою, въ столь важной распри; и если я не успѣю привести сего Ангела въ достоинство женщинъ, дабы тѣмъ украсить сей полъ и человѣческую природу; [ибо она бы составила ему честь своими слабостями] тогда я буду твой, и никогда сопротивляться тебѣ не стану.

Здѣсь, Белфордъ, я всталъ. Я нѣсколько минутъ былъ въ трепетѣ. Окно было открыто. Совѣсть, сія смѣлая, сія неспокойная гостья, вылѣтела на воздухъ. Однако я ее еще вижу. Я вижу какъ она удаляется, она постепѣнно становится меньше моимъ глазамъ и изчезаетъ. Право, она уходитъ за облака. Я потерялъ ее изъ виду, и я паки прихожу въ себѣ.

Робертъ Ловеласъ.

Письмо CXCVI.

Г.ЛОВЕЛАСЪ, къ г. БЕЛФОРДУ.

Во Вторникъ 23 Маія.

Было время, и я очень хорошо сдѣлалъ, что отказался отъ Гж. Фретчвиль и отъ ея дома. Меннель пришелъ мнѣ объявить, что по совѣсти и по чести онъ не можетъ продолжать далѣе моего дѣла. Онъ бы не согласился, говоритъ онъ, ни за что въ свѣтѣ служить къ обольщенію столь достойной особы. Я глупъ, государи мои, что оказалъ вамъ честь ее видѣть. Съ той то минуты, я въ обѣихъ васъ нахожу тѣ сумнительства, къ коимъ бы вы не были оба способны. Еслибъ вы считали просто, что дѣло идетъ о женщинѣ.

Такъ чтожъ! я долженъ на то рѣшиться. Меннель однако согласился, хотя съ нѣкіимъ супротивленіемъ на писать ко мнѣ письмо, лишь бы только ето было послѣднею услугою, которую я отъ него въ моемъ предпріятіи требовать буду.

Я думаю, сказалъ я ему, что еслибъ я могъ привести горнишную дѣвушку Гж. Фретчвилль на его мѣсто, то бы онъ не могъ сдѣлать возраженія противъ сего новаго умысла. Нѣтъ, отвѣчалъ онъ мнѣ: но не жалость ли ето… жалостливой человѣкъ! Сіи смѣшныя жалости походятъ на тѣ сожалѣнія людей, которые ни за что не согласятся въ свѣтѣ убить невиннаго цыпленка, но которые съ чрезвычайною жадностію его пожираютъ, когда уже онъ убитъ.

Наконецъ въ семъ письмѣ увѣдомляютъ о оспѣ горнишной дѣвушки, которая по нещастію сообщила оную своей задумчивой Госпожѣ. Ипохондрики, какъ ты знаешь, въ безпрестанныхъ томятся болѣзняхъ. Если назовешь одну изъ болѣзней въ ихъ присудствіи, то тотчасъ она къ нимъ пристаетъ. Но нѣтъ нужды въ дальнихъ изъясненіяхъ, послѣ того о чемъ я тебя увѣдомилъ въ предшествующемъ моемъ письмѣ. Слѣдственно, гж. Фретчвилль не можетъ оставить своего дома, а роля Меннеля кончана. Должно оставить сего жалостнаго человѣка, для угрызеній его совѣсти, но за собственные его грѣхи, а не за чужіе.

На его письмѣ надписано Г. или, в его отсудствіи гжѣ. Ловеласъ. Гжа. не оказала мнѣ чести со мною видѣться и обѣдать. Меня не было дома, когда принесено было письмо. Она его развернула. И такъ, сколь она ни горда и ни безчинна; но теперь стала она гжею. Ловеласъ по своему согласію: Я очень радъ, что письмо принесено прежде, нежели мы совершенно помирились. Можетъ быть въ другое время она бы подумала, что ето былъ какой нибудь умыселъ, дабы назначить еще отсрочку. Впрочемъ мы теперь можемъ вдругъ загладить всѣ наши прежнія и теперешнія ссоры. Вотъ, что называется умыселъ. Но сколь она перемѣнилась отъ того, каковою была, когда я ее въ первые увидѣлъ. Колико надмѣнное ея сердце должно укрѣпиться, опасаясь отъ меня отсрочекъ, и не имѣя другаго предмѣта къ печали!

Я возвратился къ обѣду. Она прислала мнѣ письмо съ извиненіями, что его развернула. Она сіе сдѣлала безъ умысла. Гордая женщина, Белфордъ! думаетъ о томъ, что дѣлаетъ, а поступаетъ по прежнему!

Я приказалъ просить позволенія съ нею видѣться; но она желаетъ отложить наше свиданіе до завтрешняго утра. Вѣрь, что прежде нежели рѣшусь съ нею, я принужу ее признаться, что она не можетъ часто со мною видѣться.

Моя нетерпѣливость была столь велика, въ столь мало ожидаемомъ случаѣ, что не могъ удержаться, чтобъ къ ней не писать,,,изъясняя колико я былъ опечаленъ симъ случаемъ, и говоря ей также, что нѣтъ причины отлагать щастливаго дня, поелику онъ не зависитъ отъ фамиліи.,, [Она весьма то знаетъ, скажетъ она, да и я оное также зналъ]. Я присовокупляю, что когда гжа. Фретчвиль, по своей учтивости засвидѣтельствовала чрезъ г. Меннеля, что весьма досадуетъ на сію неудачу, и желаетъ, чтобъ мы еще нѣсколько у нее остались, то мнѣ кажется, что какъ скоро буду щастливѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, то мы можемъ ѣхать для препровожденія духъ или трехъ мѣсяцовъ лѣтомъ въ замокъ Медіанъ, и ожидать пока она выздоровѣетъ…

Я сумнѣваюсь, чтобъ и моя дарагая сего не желала. Не смотря на повторительныя мои прозьбы, она твердо стоитъ въ намѣреніи видѣться со мною завтра. Сіе будетъ въ шесть часовъ по утру, если вамъ угодно. Конечно, мнѣ будетъ угодно. Какъ можно стерпѣть, Белфордъ, видѣться только однажды въ день!

Я тебѣ говорилъ, что писалъ къ дѣвицѣ Шарлотѣ Могтегю, изъявляя ей мое удивленіе, что не получилъ еще отъ Милорда отвѣта на столь важной предмѣтъ? Я ее увѣдомлялъ въ моемъ письмѣ о домѣ, которой хочу нанять, и отсрочкахъ произходящихъ отъ Ипохоидріи гжи. Фретчвилль.

Конечно противъ воли приглашаю я въ сіе дѣло кого ниесть изъ моей фамиліи, мущину или женщину; но я не могу положиться на безопасность въ моихъ предпріятіяхъ. Я вижу что они столь уже худо о мнѣ думаютъ, сколько могутъ. Ты самъ меня увѣдомилъ, что честной Перъ опасается, что бъ я съ любезною сею дѣвицею не учинилъ какого ниесть безчестнаго дѣла.

Въ сію минуту я получилъ письмо отъ дѣвицы Шарлоты. Сія бѣдная сестра не очень здорова. Она жалуется на боль въ желудкѣ. Я не удивляюсь, что у дѣвицы болитъ желудокъ; ето ихъ болѣзнь Надо прислать къ ней такого человѣка, которой бы привелъ ее въ ярой гнѣвъ, ей гораздо будетъ легче; ибо ея желудокъ внѣ ихъ самихъ дѣйствовать будетъ. Бѣдная Шарлота! Но я зналъ, что она была больна. Сіе то и побудило меня къ ней писать, и изъявить ей печаль, что она не пріѣхала въ городъ для посѣщенія моей любезной.

Вотъ копія съ ея письма. Ты будешь смѣяться увидя, что всякая женщина хочешь подавать мнѣ нравоученіе. Онѣ надѣются всѣ на тихость мою и добросердечіе.

Любезной братецъ.

Уже весьма долгое время мы со дня на день надѣемся увѣдомиться, что вы благополучно совокупились бракомъ. Милордъ былъ весьма боленъ; однако болѣзнь не могла лишить его желанія написать къ вамъ отвѣтъ. Можетъ быть ето единой случай, котораго онъ никогда не имѣлъ, дабы подать вамъ нѣсколько хорошихъ совѣтовъ, кои онъ надѣется, что вы постараетесь выполнить. Каждой день онъ не преставалъ упражняться въ ономъ въ минуты своего облегченія. Его письмо готово, и должно только его отослать. Онъ надѣется, что оно болѣе произведетъ надъ вашимъ разумомъ впечатлѣнія, когда будетъ написано собственною его рукою.

По истнннѣ, любезной мой братецъ, его сердце токмо вами занято. Я бы желала, чтобъ вы хотя половину имѣли для себя той любви, которую онъ къ вамъ чувствуетъ. Но я также увѣрена, что еслибъ вся фамилія васъ менѣе любила, то бы вы сами себя любили болѣе.

Тѣ минуты, въ кои Милордъ не могъ писать, были употреблены для совѣтованія съ Притчардомъ, его повѣреннымъ, о томъ имѣніи, которое хотѣлъ онъ отдать вамъ въ семъ щастливомъ случаѣ, въ намѣреніи послать вамъ пріятной отвѣтъ, и доказать самымъ дѣломъ, колико онъ уважаетъ ваше приглашеніе. Я васъ увѣряю, что онъ весьма тѣмъ хвалится.

Что касается до меня, то я чрезвычайно нездорова, и уже нѣсколько недѣль я очень много претерпѣла отъ прежнихъ желудочныхъ припадковъ. Безъ сей причины я бы не дожидалась столъ долгое время доставить себѣ честь, которую, какъ вы меня укоряете, я отлагала. Моя тетка Лаврансъ, которая было хотѣла со мною ѣхать, не была ни на одну минуту свободна. Вы знаете ея обстоятельства. Противная сторона, которая дѣйствительно утвердилась, сдѣлала ей предложенія къ примиренію. Но вы можете считать, что какъ скоро любезная наша сестрица, какою мы уже по крайней мѣрѣ по нашимъ желаніямъ и нашей любви ее почитаемъ, утвердится въ томъ новомъ жилищѣ, о коемъ вы мнѣ говорите, то мы будемъ имѣть честь ее посѣтить, и если у ней не достаетъ бодрости для назначенія щастливаго дня, [сіе мнѣ кажется невозможнымъ, позвольте мнѣ то сказать, когда разсудить, съ какимъ человѣкомъ соединяется]; то мы постараемся внушить ей оное, и будемъ отвѣчать за васъ. Впрочемъ, братецъ, я думаю, что вы должны переродиться, дабы сдѣлаться достойнымъ столь великаго благополучія. Что вы о томъ думаете.

Милордъ дѣйствительно мнѣ сказалъ, что онъ завтра нарочно пошлетъ курьера къ вамъ съ письмомъ. И такъ я бы могла къ вамъ и не писать. Но поелику я уже написала; то и отсылаю къ вамъ. Я поручила отдать его Емисону, которой уже садится на лошадь для возвращенія въ Лондонъ.

Засвидѣтельствуйте глубочайшее мое почтеніе и отъ моей сестрицы, достойнѣйшей въ свѣтѣ особѣ. Остаюсь, дражайшей мой братецъ, твоя покорнѣйшая,

Шарлота Монтегю.

Ты видишь, что сіе письмо не могло придти въ лучшее время. Я надѣюсь, что Милордъ ничего не напишетъ такого, которое бы я не могъ показать моей любезной. Я отослалъ ей письмо Шарлоты, и надѣюсь отъ онаго щастливыхъ слѣдствій.

[Дѣвица Кларисса, въ томъ письмѣ, о которомъ издатель умолчалъ, разсказываетъ своей пріятельницѣ о томъ, что произошло между ею и г. Ловеласомъ. Она объясняетъ ей о своемъ поведѣніи со обыкновеннымъ достоинствомъ. Но когда касается она до письма г. Меннеля; то понуждаетъ дѣвицу Гове кончить свое намѣреніе, относительно къ ея освобожденію, въ томъ смыслѣ, чтобъ оное исполнить. Однако подъ другимъ числомъ, въ которое она ей отослала письмо дѣвицы Монтегю, перемѣняетъ она мнѣніе, и проситъ ее прервать свое общество съ гжею. Товнсендъ]

,,Я начинаю, говоритъ она, находить великое подозрѣніе во всемъ томъ, что онъ мнѣ сказалъ о Гж. Фретчилль и о ея домѣ. и мои подозрѣнія простирались даже до Г. Меннеля, хотя по физіономіи я его почитаю за честнаго человѣка. Но теперь, когда Г. Ловеласъ сообщилъ своей фамиліи намѣренія, что хочетъ нанять сей домъ, и что также склонилъ нѣкоторыхъ изъ своихъ Госпожъ посѣтить меня въ ономъ, то съ трудомъ удерживаюсь и не укоряю себя, что почитала его способнымъ къ столь подлому положенію. Впрочемъ, не долженъ ли онъ самъ придти въ тоже замѣшательство, которое причиняетъ мнѣ непонятнымъ своимъ поведеніемъ, и тѣмъ, что употребляетъ въ собственныхъ своихъ намѣреніяхъ, какъ я то часто говорила, ежели онѣ столь хороши, сколько я хотѣла въ томъ увѣриться,,?

Письмо CXCVII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ

Въ Среду 24 Маія.

[Онъ разсказываетъ своему другу о свиданіи, которое имѣлъ по утру съ дѣвицею Клариссою, и о щастливомъ слѣдствіи, которое произвело надъ нею письмо двоюродной его сестры Монтегю. Однако онъ жалуется, что она не совсѣмъ еще оставила свою скрытность, а сіе онъ приписываетъ ея истиннымъ правиламъ. По томъ продолжаетъ:]

Я признаюсь, что женщина не можетъ быть совершенно чистосердечна въ сихъ случаяхъ. Но для чего? Развѣ онѣ опасаются показать себя таковыми, каковы онѣ въ самомъ дѣлѣ.

Я сожалѣю о болѣзни Гж. Фретчвиль, сказалъ я любезной моей Клариссѣ, поелику то намѣреніе, которое я имѣлъ утвердить ее въ семъ домѣ прежде, нежели благополучной союзъ будетъ заключенъ, привело бы ее, дѣйствительно по видимому, въ ту совершенную независимость, которая будетъ нужна дабы показать всему свѣту, что ея выборъ былъ произвольной, и что госпожи моей фамиліи пожелали бы оказать ей почтеніе въ новомъ ея домѣ, между тѣмъ, какъ я занимался бы приготовленіемъ статей и екипажей. По другой причинѣ, присовокупилъ я, сіе дѣло меня весьма мало трогало; потому что послѣ торжества было бы намъ столько же удобно ѣхать въ замокъ Медіанъ, или къ Милорду въ замокъ М… или къ одной либо другой изъ моихъ тетокъ, тамъ бы мы препроводили все время, доставя себѣ служителей и прочіе надобности.

Ты не можешь вообразить, съ какою пріятною кротостію она изъяснила мнѣ свое мнѣніе.

Я ее спросилъ была ли на ней оспа?

Въ семъ мать ея и Гж. Нортонъ, отвѣчала она мнѣ, не были увѣрены. Но поелику она ее не опасалась; то и не заботилась входить въ тѣ мѣста, къ коихъ она свирѣпствовала. Очень хорошо подумалъ я самъ въ себѣ. Когда такъ, сказалъ я ей; то не худо бы было, естьлибъ она потрудилась посмотрѣть сей домъ прежде отъѣзда въ свою деревню; ибо естьли онъ ей не понравится, то ничто меня не принудитъ его нанять.

Она спрашивала у меня, можетъ ли списать копію съ письма моей сестры? я ей сказалъ что она можетъ удержать и подлинникъ, и отослать его къ дѣвицѣ Гове, поелику я полагалъ, что ето самое ея намѣреніе. Она наклонила голову, оказывая мнѣ благодарность. Что ты о томъ скажешь Белфордъ? я не сумнѣваюсь, чтобъ вскорѣ не получилъ отъ ней и почтенія. Какую же я имѣлъ нужду устрашать столь кроткую дѣвицу моими наглостями? Однако я не думаю, чтобъ худо сдѣлалъ, показавъ себя нѣсколько злобнымъ. Она называла меня неучтивымъ человѣкомъ. каждая учтивость отъ такого человѣка бываетъ почитаема за милость.

Разсуждая о статьяхъ, я ей сказалъ, что изъ всѣхъ повѣренныхъ я бы желалъ, чтобъ Притдчардъ, о которомъ дѣвица Шарлота пишетъ въ своемъ письмѣ, былъ токмо одинъ, съ коимъ бы Милордъ совѣтовалъ. По истиннѣ, Притдчардъ человѣкъ весьма честной; онъ уже весьма долгое время находится при фамиліи; онъ знаетъ выгоду и состояніе оной лучше Милорда, или самаго меня. Но Придтчардъ былъ слабъ по своей старости, коей недостатки суть малость и недовѣрчивость. Онъ почиталъ за славу быть такъ искуснымъ, какъ стряпчей; и дабы подкрѣпить сіе глупое тщеславіе, то онъ не пренебрегъ бы ни малѣйшаго обряда, хотябъ и Императорская корона зависѣла отъ его тщанія. Въ такомъ разговорѣ, я не менѣе пяти разъ поцѣловалъ ея руку, за что она меня не отталкивала. Боже мой! любезной другъ, коликое уваженіе питалъ я къ ней въ великодушномъ моемъ сердцѣ! Она и при оставленіи меня была весьма благосклонна. Она у меня просила нѣкоторымъ образомъ позволенія удалиться, дабы вторично прочесть письмо дѣвицы Шарлоты. Я думаю что она преклонилабъ предо мною и колѣна; но не смѣю въ томъ увѣриться. О колико бы мы были съ того времени щастливы, и она и я, естьлибъ сія дражайшая особа имѣла ко мнѣ всегда таковое благоразположеніе! я люблю почтеніе; хотя его ззслуживаю или нѣтъ: мнѣ всегда оное оказывали, даже до того времени, какъ началъ познавать сію гордую красавицу.

Теперь-то, Белфордъ, мы находимся въ весьма хорошемъ разположеніи, или играетъ ужъ нами Діаволъ. Въ укрѣпленномъ городѣ бываютъ крѣпкія и слабыя мѣста. Я нападалъ на укрѣпленія неприступныя. Я не сумнѣваюсь, чтобъ не получилъ надъ нею побѣды хитростями, поелику она безъ всякой трудности употребляетъ таковыя же противъ меня. Теперь мы ожидаемъ только отвѣта отъ Милорда.

Но я со всемъ было позабылъ тебя увѣдомить, что мы не мало обезпокоились нѣкоторыми извѣдываніями, относительно до моей любезной и до меня! какой-то человѣкъ весьма хорошаго виду, склонилъ вчерась одного близь живущаго художника позвать Доркасу. Онъ дѣлалъ ей многіе вопросы о мнѣ; а какъ мы живемъ и кушаемъ въ одномъ домѣ, то онъ особенно спросилъ, совокуплены ли мы бракомъ?

Сіе приключеніе привело мою любезную въ великое безпокойстію. Разсуждая о обстоятельствахъ, я далъ ей замѣтить, сколь сильную мы имѣли причину разгласить, что мы дѣйствительно совокуплены законнымъ бракомъ. Происки, сказалъ я ей, конечно произсходятъ со стороны ея брата, и когда нашъ бракъ будетъ признанъ; то можетъ быть не услышимъ болѣе ничего о его умыслахъ. Тотъ человѣкъ, по видимому, съ великимъ любопытствомъ хотѣлъ знать, когда совершены были обряды. Но Доркаса не подавала ему изъясненій о нашемъ бракѣ, тѣмъ съ большею упорностію, что онъ не хотѣлъ сказать о причинахъ своего любопытства.

Письмо CXCVIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

24 Маія.

Пропади етотъ любезной дядюшка! насилу получилъ я отъ него письмо. Но мнѣ не льзя показать его безъ того, чтобъ не почли начальника нашей фамиліи за дурака. Онъ надѣлилъ меня ужасною громадою дурацкихъ своихъ пословицъ. Я воображалъ, что онъ весь свой магазинъ изтощилъ въ письмѣ, къ тебѣ писанномъ. Беречь его писаніе, откладывать и его не отсылать, дабы дать себѣ время разсмотрѣть ужасное множество непристойностей! Чортъ возми ету премудрость народовъ, если онъ имѣетъ нужду, къ своему собственному стыду, присовокуплять столь много оной для наставленія одного человѣка. Однако я очень радъ, видя въ семъ глупомъ письмѣ подтвержденіе моего предпріятія, поелику во всѣхъ человѣческихъ дѣлахъ удобность и неудобность, доброе и злое такъ между собою перемѣшаны, что не можно получать одного безъ другаго.

Я уже представилъ моей любезной банковой билетъ пріобщенной къ письму, и читалъ ей нѣкоторыя мѣста изъ того письма. Но она не приняла билета; а я имѣя деньги рѣшился отослать оной обратно. Ей хотѣлось прочесть все его письмо; и когда я ей сказалъ, что съ охотою бы на то согласился, естьлибъ не подвергъ посмѣянію писателя; то она мнѣ отвѣчала, что отъ нее сего я опасаться не долженъ, и что она всегда предпочитала сердце головѣ; я разумѣлъ что она хотѣла тѣмъ сказать. Я за то не очень ее благодарилъ.

Я выпишу ей все то, что для меня полезно. Однако къ досадѣ моей она увидитъ письмо и всю мою душу съ онымъ за одинъ только произвольной поцѣлуй.

Она сыскала способъ получить письмо безъ всякой награды. Чортъ меня возми, естьли я имѣю, хотя нѣсколько бодрости предложить ей мой договоръ. Удивляйся въ твоемъ другѣ сему робкому свойству: я испытываю, что истинная честность въ женщинѣ, содержитъ и самыхъ дерзновенныхъ въ уваженіи. Клянусь моею жизнію, Белфордъ, я думаю, что изъ десяти женщинъ приходящихъ въ нещастіе, девять изъ оныхъ должны въ томъ винить собственное свое тщеславіе, легкомысленность, неосмотрительность и излишнюю благосклонность.

Я надѣялся уже получить награду, когда она отдастъ мнѣ то письмо, которое для обѣихъ насъ было столь благосклонно. Но она прислала мнѣ его обратно съ Доркасою запечатанное: мнѣ надлежало бы судить, что по ея разборчивости находилось въ ономъ два или три мѣста, которыя воспрепятствовали ей по прочтеніи оныхъ не разсудя показаться: я тебѣ его посылаю, и теперь не буду къ тебѣ писать, дабы дать тебѣ время прочесть оное. Ты мнѣ возвратишь, какъ скоро его прочтешь.

Письмо СХСІX.

МИЛОРДЪ М… къ Г. ЛОВЕЛАСУ

Во Вторникъ 23 Маія.

{Надлежитъ знать свойство сего стараго господина, дабы войти въ смыслъ онаго письма.} Та дорога длинна, гдѣ поворотовъ нѣтъ. Не издѣвайся надъ моими пословицами; ты знаешь, что я всегда ихъ любилъ. Если бы ты самъ оныя принималъ; то почиталъ бы ихъ лучше: не въ обиду сказано. Я бы могъ поклясться, что превосходная дѣвица, которая рѣшилась, по видимому, вскорѣ составить твое благополучіе, ни мало ихъ не призираетъ; ибо мнѣ говорятъ, что она весьма хорошо пишетъ, и что всѣ ея письма наполнены благоразумными изрѣченіями. Да обратитъ тебя Боже на путь истинный! Отъ него единаго и ея можешь ты токмо сего надѣяться.

Я не сумнѣваюсь, на конецъ чтобъ ты не разположился жениться, такъ какъ твой отецъ, и всѣ твои предки прежде тебя учинили. Безъ сего, вѣрь, что никакого не будешь имѣть права въ моемъ наслѣдствѣ, и не можешь пріуготовить онаго своимъ дѣтямъ, если они будутъ незаконные. Сіе дѣло заслуживаетъ твоего вниманія, г. мой. Человѣкъ не всегда бываетъ дуракъ, хотя всякой иногда онымъ бываетъ. Но всѣ ласкаются, что теперь твои глупости оканчиваются.

Я знаю, что ты клялся отомстить фамиліи любезной твоей Клариссы. Долгъ требуетъ предать то забвенію; ты долженъ почитать ея родителей, какъ собственныхъ своихъ. Когда они познаютъ въ тебѣ добраго мужа и отца, [о семъ то единомъ прошу я Создателя, для общаго блага] то сами удивляться будутъ глупому своему къ тебѣ отвращенію, и не престанутъ о томъ просить у тебя извиненій. Но когда они признавать станутъ тебя за презрительнѣйшаго повѣсу, то какъ же могутъ тебя любить, или считать свою дочь извиненія достойною?

Мнѣ кажется, что я съ охотою бы сказалъ нѣсколько словъ во утѣшеніе твоей красавицы, которая безъ сумнѣнія должна быть въ великомъ замѣшательствѣ, чтобъ сыскать средство держать въ своихъ рукахъ столь упорнаго человѣка, каковъ ты былъ до сего времени. Я бы ей далъ знать, что здравыми разсужденіями и тихими словами, она все можетъ изъ тебя сдѣлать, что ни захочетъ. Хотя вообще ты весьма вспыльчивъ; но кроткія слова въ состояніи тебя укротить, и привести въ умѣренность нужную для твоего облегченія. Если бы Богу было угодно, чтобъ бѣдная Милади, твоя тетка, которая давно уже померла, могла имѣть равномѣрное пособіе! дай ей Боже царство небесное, я не хочу безславить ея память. Тогда чувствуютъ достоинства, когда ихъ нѣтъ на свѣтѣ: теперь то его я познаю, и если бы я прежде умеръ, то можетъ быть и она о мнѣ тоже бы сказала.

Много разума вижу я въ сей старой пословицѣ. Даруй мнѣ Богъ друга дабы говорилъ мнѣ о моихъ погрѣшностяхъ, или покрайнеймѣрѣ недруга, и онъ мнѣ тоже о нихъ скажетъ. Я твой не врагъ, ето ты конечно знаешь. Чѣмъ болѣе имѣютъ благородства, тѣмъ болѣе покорности. И такъ слѣдуй моимъ совѣтамъ, если хочешь, чтобъ твое сердце почитали благороднымъ. Развѣ я не дядя твой? Развѣ я не намѣренъ сдѣлать для тебя болѣе, нежели надѣялся бы ты получить отъ своего отца? Я согласенъ, поелику ты желаешь, служить тебѣ вмѣсто отца, когда ты достигнешь до того щастливаго дня, засвидѣтельствуй мое почтеніе любезной моей племянницѣ, и скажи ей, что я весьма удивляюсь, что она отлагаетъ на столь долгое время твое благополучіе.

Я прошу тебя сказать ей, что я намѣренъ представить ей, [ей а не тебѣ] мой замокъ Ланкаширъ, или Медіанъ, въ Графствѣ Герфордскомъ, и присылать ей тысячу фунтовъ стерлинговъ ежегоднаго доходу, дабы показать ей, что наша фамилія ни мало не печется о подлой корысти. Ты получишь сей подарокъ въ надлежащемъ закрѣпленіи. Притдчардъ знаетъ мои дѣла отъ доски до доски. Ето доброй и старой мой служитель, котораго я представляю въ милость твоей госпожѣ. Я уже съ нимъ совѣтовалъ: онъ тебѣ скажетъ, что для тебя выгоднѣе, и что для меня пріятнѣе.

Хотя я еще весьма боленъ подагрою; но въ ту же минуту сяду въ коляску, какъ скоро назначишь мнѣ день. Я чрезвычайно буду радъ, естьли возмогу соединить васъ, и обрѣсти толико добрыми, какъ тебѣ объявляю: если же ты не будешь лучшимъ изъ всѣхъ мужей, съ такою молодою особою, которая толико изъявила для тебя отважности и благосклонности, то я напередъ отрѣкаюсь отъ тебя, и отдамъ ей и ея дѣтямъ, все то что зависитъ отъ моей воли, такъ что о тебѣ не будутъ говорить болѣе, какъ будтобъ тебя и на свѣтѣ не было.

Требуешь ли ты что ниесть болѣе для своего увѣренія? Говори смѣло, я оное готовъ сдѣлать, поелику мое слово, какъ ты знаешь, столь же священно, какъ писаніе. Когда узнаютъ Гарловы о моихъ намѣреніяхъ; то увидимъ, будутъ ли они стыдиться самихъ себя.

Двѣ твои тетки ничего столько не желаютъ, какъ узнать тотъ вожделенной день, чтобъ освѣтить огнями всю землю, и вскружить съ радости головы всѣмъ своимъ крестьянамъ. Если кто ниесть изъ моихъ будетъ тотъ день печаленъ, то Притдчардъ имѣетъ приказаніе онаго выгнать. При рожденіи перваго вашего дитяти, если будетъ мальчикъ, я еще болѣе для васъ что ниесть сдѣлаю, и всѣ веселости возобновлены будутъ.

Признаюсь, что мнѣ долженствовало бы писать къ тебѣ ранѣе; но я воображалъ себѣ: что еслибъ ты почиталъ мой отвѣтъ весьма мѣдлительнымъ, и былъ бы понуждаемъ къ назначенію дня, то конечно бы меня о томъ увѣдомилъ съ другимъ нарочнымъ. Подагра жестоко меня мучила: впрочемъ, какъ ты знаешь, я не торопясь пишу, когда хочу написать хорошее письмо. Сочиненіе есть такое упражненіе, которое я нѣкогда весьма хорошо разумѣлъ, и Милордъ Лексиніонъ меня въ ономъ часто похвалялъ, но прервавши оное уже весьма съ давняго времени, признаюсь, что уже такъ теперь не умѣю. Прибавь къ тому, что въ сихъ обстоятельствахъ я хотѣлъ писать все собственною моею рукою и слѣдовать единому своему мнѣнію, дабы подать тебѣ лучшіе совѣты, кои только изобрѣсть могу, поелику можетъ быть никогда не буду имѣть къ тому такого случая. Ты всегда имѣлъ странную привычку пропущать между ушей все, что я тебѣ ни говаривалъ: но теперь я надѣюсь, что ты окажешь болѣе вниманія къ тому совѣту, которой я подаю для собственнаго твоего благополучія.

Я имѣлъ другое намѣреніе; и имѣлъ оныхъ два: первое, какъ ты находишься теперь почти при дверяхъ брака, и конечно оставишь свою шалость, подать тебѣ нѣкоторыя наставленія относительно къ твоему общественному и частному поведѣнію въ теченіе маловременной сея жизни. Зная хорошія о тебѣ мои намѣренія, ты обязанъ меня слушать; можетъ быть ты никогда бы того не сдѣлалъ не въ толь важномъ случаѣ.

Второе состоитъ въ томъ, дабы дать знать любезной твоей особѣ, которая сама столь хорошо и столь чувствительно писала, что естьли ты ни мало не исправился и до сего времени; то ето не наша вина, ни недостатокъ въ разумныхъ совѣтахъ.

Я обьясню въ краткихъ словахъ то поведеніе которое ты долженъ имѣть вообще и особенно: естьли ты почтешь меня способнымъ подать тебѣ о томъ нѣкоторыя наставленія; то я буду говорить сокращенно: не безпокойся.

Во временной сей жизни, люби свою супругу столько, сколько она достойна. Чтобъ дѣла твои приносили тебѣ похвалу. Будь добрымъ мужемъ, и обличи въ несправедливыхъ мнѣніяхъ всѣхъ тѣхъ, которые тебя не любятъ. Принудь ихъ стыдиться собственныхъ, своихъ соблазновъ, и подай намъ причину оправдаться, что дѣвица Гарловъ ни учинила себѣ безчестія, ниже своей фамиліи, вступая въ наше родство. Сдѣлай сіе, дражайшей племянникъ, и будь увѣренъ на всегда въ моей и твоихъ тетокъ дружбѣ.

Что касается до общественнаго твоего поведенія, то вотъ чего бы я наиболѣе отъ тебя желалъ. Но я думаю, что благоразуміе твоей супруги послужитъ обоимъ намъ вождемъ. Не будь надмѣненъ, г. мой, ибо ты знаешь, что даже до сего времяни твое благоразуміе не весьма было извѣстно.

Вступи въ Парламентъ какъ скоро будетъ можно. Ты имѣешь такія дарованія, которыми можешь надѣяться пріобрѣсти великую славу. Естьли кто можетъ составлять законы могущія быть наблюдаемыми, то конечно такіе суть тѣ, которымъ древнія постановленія не могли служить обузданіемъ. Прилѣжно ходи въ собранія. Въ то время, когда будешь находиться въ Парламентѣ, то не возъимѣешь случая учинить какого либо зла, или покрайней мѣрѣ такого дѣла, которымъ бы можно тебя единаго укорять.

Когда избраніе наступитъ, то ты знаешь что выберешь себѣ два или три города; но я лучше бы желалъ, чтобъ ты получилъ Графство. Всѣ тебѣ благопріятствовать будутъ, я въ томъ увѣренъ. Ты столь миловиденъ что всѣ жены постараются испросить у своихъ мужей для тебя голосовъ. Я съ чрезвычайною нетерпѣливостію ожидать буду твоихъ рѣчей: я бы желалъ, чтобъ ты въ первый день, естьли случай дозволитъ, началъ ихъ говорить. Ты не имѣешь недостатка въ бодрости; ты столь хорошее о себѣ имѣешь мнѣніе и столь худое о другихъ, что не можно остаться намъ назади въ такихъ случаяхъ…

Что касается до поведенія твоего въ палатѣ Парламента, то я почитая тебя за весьма высокомѣрнаго человѣка, опасаюсь, чтобъ ты не считалъ сіе дѣло ниже себя. Наблюдай сіе со всякимъ вниманіемъ. Я менѣе страшусь съ твоей стороны недостатка въ хорошихъ поведеніяхъ. Съ людьми обходись благопристойно, когда они тебя не раздражаютъ: относительно къ сему я подаю тебѣ за правило сносить противорѣчія другаго, съ толикою же терпѣливостію, какъ и твои сносятъ.

Хотя я не желаю видѣть сообщника двора обиженнымъ, но мнѣ весьма бы было досадно естьлибъ ты былъ на сторонѣ не довольныхъ. Я помню, [и думаю, что ето писалъ] одно хорошее изреченіе стараго моего друга Сира Арчибольда Гитчезона, къ г. Краксу, Статскому Секретарю: такъ, ему вить онъ говорилъ:,,Я почитаю, что правленіе, говоритъ онъ, обязано требовать отъ меня всѣ тѣ одобрѣнія, которыя я могу оказать по чистой совѣсти. Нижній Парламентъ не долженъ безвременно запутывать дѣла правительства. Когда я не подалъ моего голоса Министру, то о томъ жалѣю, а для блага общенароднаго, я всегда и отъ всѣго сердца желалъ, чтобъ мѣры были таковы, какія бы могъ я одобрить,,.

Онъ наблюдалъ и другое правило, коего я не менѣе держался, то есть.,,что Министръ и противники не всегда могутъ быть несправедливы. И такъ говорить всегда за того или за другаго, есть явной знакъ какого ниесть худаго намѣренія, въ коемъ нельзя признаться.,,

Не ужели достопамятныя сіи изрѣченія, г. мой, весьма худы? Развѣ почитаешь ты ихъ презрѣнія достойными? И такъ для чего же хулилъ бы ты меня, что сохраняю ихъ въ памяти, и на оныя ссылаюсь съ удовольствіемъ? Я безъ всякаго обиновенія тебѣ скажу, что естьли бы ты хотя нѣсколько имѣлъ болѣе охоты къ моему сообществу, то не менѣе бы оныя дѣла уважалъ. Я могу тебѣ напоминать оное безъ тщеславія, поелику сіе благоразуміе, кое здѣсь привожу въ примѣръ есть другаго человѣка, а не мое. Но дабы присовокупить одно или два слова въ такомъ случаѣ, которой можетъ быть никогда мнѣ не встрѣтится, [ибо я хочу чтобъ ты прочелъ сіе письмо съ начала до конца], то люби честныхъ людей, и знайся съ ними, какого бы они состоянія ни были. Скажи мнѣ съ кѣмъ ты знаешься, то я скажу тебѣ, каковъ ты? Говорилъ ли уже я или не говорилъ сію пословицу? Въ столь продолжительномъ письмѣ, за кое я нѣсколько разъ принимался не всегда все упомнишь.

Ты можешь надѣяться получить послѣ меня мое званіе. Прими тогда, Боже мою душу! такъ я бы желалъ чтобъ ты наблюдалъ равновѣсіе. Естьли ты хотя однажды говорить будешь съ похвалою, то нѣтъ ничего такого чего бы ты не могъ требовать. Извѣстно что ты одаренъ убѣдительнымъ краснорѣчіемъ отъ природы; слова твои могутъ преклонять ангела, какъ говорятъ женщины, а нѣкоторыя изъ нихъ говорятъ ето и къ своей печали; бѣдныя! Начальникъ надъ голосами въ Нижнемъ Парламентѣ, человѣкъ важной, по тому что право сей полаты есть давать деньги, а деньги всѣмъ свѣтомъ движутъ, а чтобъ ничего отъ тебя не скрыть, то иногда принуждаетъ онъ даже Королей и Королевъ поступать совершенно не такъ, какъ они желаютъ.

Я бы не желалъ, чтобъ ты когда ниесть вступилъ ко двору въ службу. Довѣренностъ и мнѣніе которое о тебѣ возъимѣютъ усугубится, естьли почтутъ тебя превыше такихъ должностей. Ты не будешь подверженъ зависти, потому, что никого на пути своемъ не встрѣтишь. Ты будешь имѣть отъ всѣхъ постоянное уваженіе и всѣ тебя равномѣрно почитать станутъ. Знатное мѣсто для тебя не столь будетъ необходимо, какъ для нѣкоторыхъ другихъ, ищущихъ таковое для поправленія своихъ домашнихъ дѣлъ. Естьли ты теперь можешь жить весьма честно, получая токмо двѣ тысячи фунтовъ стерлинговъ доходу: то очень бы было странно, чтобъ послѣ меня не могъ ты жить съ осьмью тысячами. Ты бы не менѣе имѣлъ, естьлибъ хотя нѣсколько старался меня обязать, какъ и безъ сумнѣнія не преминешь сего сдѣлать, совокупясь съ толь любви достойною особою: я не думаю, чтобъ ты могъ что получить отъ твоихъ тетокъ. Какая невидимая сила овладѣла гордыми Гарловыми, а особливо сыномъ, наслѣдникомъ ихъ фамиліи! но для его сестры, я не скажу болѣе ни единаго слова.

Мнѣ никогда о мѣстѣ при дворѣ не предлагали; и единое, которое бы я принялъ, естьлибъ мнѣ оное представили, былобъ Оберъ-Егермейстерское,поелику въ молодости моей я весьма любилъ охоту, и сія служба чрезвычайно пріятна для знатнаго человѣка, въ своихъ земляхъ живущаго. Мнѣ часто приходило на мысль сія прекрасная пословица: кто царскихъ птицъ ѣсть повадится; тотъ скоро перьями ихъ подавится. Весьма бы было желательно, чтобъ всѣ тѣ, которые добиваются къ должностямъ ее знали. Имъ бы тогда лучше было, равно какъ и бѣднымъ ихъ фамиліямъ. Я бы присовокупилъ много и другихъ разсужденій, но кои къ сему же бы клонились. Правду сказать я начинаю чувствовать усталость, да не сумнѣваюсь, чтобъ и ты не утомился. Однако я весьма радъ, что сохранилъ нѣчто для разговору.

Племянницы мои Монтегю и обѣ мои сестры свидѣтельствуютъ свое почтеніе нареченной моей племянницѣ. Естьли ей угодно, чтобъ бракъ между нами былъ торжествованъ; то не премини ей сказать, что мы ничего не упустимъ къ совершенію вашего союза. Мы прикажемъ освѣщать все помѣстье цѣлую недѣлю, и тамъ будутъ во все сіе время пляски. Но я уже тебѣ о томъ говориль.

Естьли ты считаешь меня способнымъ къ чему ниесть такому, что бы могло споспѣшествовать ко взаимному вашему благополучію, то увѣдомь меня о томъ, назнача день, и все то что касается до твоихъ выгодъ. Билетъ въ тысячю пистолей, которой ты найдешь въ семъ конвертѣ, заплаченъ будетъ, какъ и прочая сумма, которая можетъ тебѣ быть надобна, и которую сдѣлаешь мнѣ удовольствіе когда отъ меня требовать будешь.

Да благословитъ васъ небо. Сдѣлай разпоряженія, которыя бы были удобнѣе для моей болѣзни. Однако какія бы они ни были, я потащуся къ вамъ, какъ скоро мнѣ легчѣ станетъ, ибо я нетерпѣливо желаю васъ видѣть, а еще болѣе видѣть мою племянницу. Во ожиданіи сего благополучнаго дня, пребываю весьма любящій тебя дядя.

Милордъ М…

Письмо CC.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ четвертокъ 28 Маія.

Посмотри Белфордъ, какъ мы плывемъ теперь противъ вѣтра. Любезная особа приходитъ теперь по первому слову, почти каждой разъ какъ я ни прикажу ее просить удостоить меня своею компаніею. Я ей вчерашняго вечера сказалъ, что опасаясь замедлѣній Притдчарда, я рѣшился отдать на волю Милорду оказать намъ почтеніе такъ, какъ онъ пожелаетъ, и что я дѣйствительно препоручилъ послѣ обѣда мои дѣла весьма искусному Юриспруденту, [Совѣтнику Виллиамсу] приказывая написать статьи о состояніи моего имѣнія. Не мало меня печалитъ, сказалъ я ей, то что частыя ея неудовольствія и наши безпрерывныя ссоры лишили меня даже до сего времени случая посовѣтовать о томъ съ нею. По истиннѣ, любезная моя, присовокупилъ я, вы ввели меня въ заботливое дѣло.

Она наблюдала молчаніе, но съ видомъ благосклонности; ибо я конечно знаю, что она моглабъ по справедливости укорять и меня равномѣрно. Но я хотѣлъ узнать, не имѣетъ ли она теперь какого ниесть препятствія приводить меня въ гнѣвъ. Я утѣшаюсь, повторилъ я, надѣждою, что всѣ препятствія вскорѣ кончатся, и всѣ печали погружены будутъ въ забвеніе.

По истиннѣ, Белфордъ, я препоручилъ мои дѣла Совѣтнику Вилліамсу, и надѣюсь получить съ оныхъ списокъ чрезъ недѣлю. Тогда буду я еще крѣпче вооружаться. Естьли я покушусь на что нибудь безъ успѣха, то сіи новыя орудія послужатъ къ утвержденію меня въ ея мысляхъ до вторичнаго покушенія.

У меня есть другія намѣренія на случай нужды. Я бы могъ изъяснить оныхъ со сто, но не менѣе бы еще ста осталось къ произведенію ихъ въ случаѣ необходимости, дабы возбудить въ тебѣ недоуменіе и подкрѣпить твое вниманіе. Не сердись на меня; ибо, естьли ты мой другъ, то вспомни о письмахъ дѣвицы Гове и ея мнѣніи въ разсужденіи заповѣдныхъ товаровъ. Любезная моя плѣнница увѣдомляетъ ее о всемъ. Она то ее къ тому побуждаетъ. Не почитаютъ ли уже меня сіи двѣ дѣвушки, гнуснымъ, дуракомъ и діяволомъ? Однако причинилъ ли я имъ какое зло? Что же я сдѣлалъ до сего времени?

Дражайшая покраснѣвъ отвѣчала мнѣ, потупя глаза, что она всѣ такія попеченія мнѣ поручаетъ. Я ей предложилъ, для отправленія бракосочетанія, церковь Милорда М… въ коей находились бы при насъ обѣ мои тетки и двоюродныя мои сестры. Она не оказалась согласна къ публичнымъ церемоніямъ, и въ самомъ дѣлѣ я думаю, что она не болѣе того желаетъ какъ и я. Видя что она о томъ мало думаетъ, весьма опасался я принуждать ее болѣе.

Но уже я ей представлялъ штофныя обращики, и приказалъ нѣкоторымъ бриліанщикамъ принести ей сего дня на показъ разные уборы съ бриліантами. Она не хотѣла смотрѣть обращиковъ. Она при семъ вздохнула. Уже во второй разъ, сказала она мнѣ, предлагаются они ей! Она также не захотѣла видѣть бриліанщиковъ, и предложеніе переправить драгоцѣнные каменья моей матери отложено до другаго времени. Я увѣряю тебя, Белфордъ, что всѣ сіи представленія были съ моей стороны весьма искренни. Все мое имѣніе ничего для меня не составляетъ, сравнивая его съ моимъ сердцемъ.

Тогда она мнѣ сказала, что написала на бумагѣ все то, что думала о моихъ статьяхъ, и что изъяснила на оной свое мнѣніе о платьѣ и драгоцѣнныхъ каменьяхъ, но что въ прошедшее Воскресенье, по случаю моего съ нею поступка она разодрала свое письмо а для чего не могъ я понять. Я неотступно ее просилъ показать мнѣ сію бумагу, хотя бы она вся была изодрана. Подумавши нѣсколько она вышла, и Доркаса принесла мнѣ ту бумагу. Я ее прочелъ. Я почиталъ ее за новую, хотя весьма не давно ее читалъ; и клянусь моею жизнію, что я съ великимъ трудомъ могъ удержаться отъ гнѣва. Удивительное твореніе, повторялъ я самъ себѣ многократно! Но я тебя увѣдомляю, что если ты желаешь ей добра, то не пиши ни единаго слова въ ея пользу; ибо, если я окажу ей милость; то сіе должно произойти отъ собственнаго моего движенія.

Ты удобно предполагать можешь, что какъ скоро ее увидѣлъ, то чувствовалъ я удовольствіе превознося ее похвалами, и возобновлялъ всѣ клятвы вѣчной благодарности и любви. Но вотъ что удивленія достойно. Она принимаетъ все, что я ей ни говорю съ отвращеніемъ; или естьли то не съ отвращеніемъ, то такъ, какъ весьма достодолжное ей воздаяніе, коимъ какъ кажется, она нимало себя не ласкаетъ. Похвалы или ласкательства портятъ многихъ женщинъ. Я и самъ чувствую тогда, что сердце мое надмѣвается, когда меня хвалятъ. Ты можетъ быть мнѣ скажешь, что гордящіеся похвалами, обыкновенно бываютъ тѣ, кои менѣе ихъ заслуживаютъ, какъ то видно, что всегда тѣ надуваются своимъ богатствомъ, или знатностію, кои въ оныхъ не рождены. Я признаюся, что должно имѣть душу превосходящую сію слабость. Но я развѣ не имѣю души? Нѣтъ, я увѣренъ что имѣю оную. И такъ почитай меня за изключеннаго изъ общаго сего правила.

Теперь я рѣшился быть непоколебимымъ въ моихъ намѣреніяхъ. Милордъ, по излишнему своему великодушію говоритъ о тысячѣ фунтахъ стерлинговъ доходу. Я увѣренъ, что если я женюсь на моей любезной, то онъ скорѣе опредѣлитъ на ея нежели на меня, все то, что намѣренъ намъ уступить, и не угрожалъ ли уже онъ меня, что по смерти его, если я не буду добрымъ мужемъ, онъ оставитъ ей все то, чего токмо лишить меня можетъ? Впрочемъ онъ не знаетъ, что столь совершенная женщина никогда не можетъ быть не довольною своимъ мужемъ, не опорочивая его; ибо никто не почтетъ ее хулы достойною. Ето другая причина, какъ ты видишь, не позволяющая Ловеласу обручиться съ Клариссою. Но какой чудакъ любезной мой дядюшка! онъ думаетъ учинить женщину независимою отъ своего повелителя, и слѣдовательно бунтовщицею!… Впрочемъ онъ и самъ ничего хорошаго себѣ не сдѣлалъ, поступя съ равною глупостію.

Въ разодранномъ своемъ письмѣ любезная моя упоминаетъ токмо о двухъ стахъ фунтовъ стерлинговъ на ежегодное свое содержаніе. Я ее просилъ, чтобъ опредѣлила гораздо большую сумму. Она мнѣ сказала, что согласна взять три ста: я опасаясь, подать подозрѣнія дальнѣйшими представленіями, сказалъ, что надлежитъ взять пять сотъ, со всѣми тѣми недоимками, кои находятся въ рукахъ ея родителя, дабы оными вспомоществовать гжѣ. Нортонъ, или всѣмъ тѣмъ, коихъ она почтетъ достойными своихъ благодѣяній.

Она мнѣ отвѣчала, что ея добродушная гжа. Нортонъ не пожелаетъ, чтобъ она для нея преступила границы благопристойности. Она желала, сказала она мнѣ, чтобъ такія разположенія соотвѣтствовали всегда естественному состоянію особъ. Простирать ихъ далѣе, значило бы подвергать опасности тѣхъ, которые приводятъ въ искушеніе, дабы изыскивать чрезвычайныя вымыслы, или принимать на себя принужденной видъ въ новомъ состояніи, въ то время когда они могутъ довольствоваться всѣмъ въ обыкновенномъ своемъ состояніи. Необходимая удобность вспомоществовать своему сыну, и подвергнуться явной крайности, могла бы ограничить все честолюбіе столь достойной матери.

Вотъ благоразуміе! вотъ разсужденіе! въ особѣ сихъ лѣтъ. Колико я ненавижу Гарлововъ, что произвели въ свѣтъ Ангела! ахъ! для чего, для чего отвергла она усильныя мои прозьбы, когда я неотступно ее просилъ соедиииться со мною прежде прибытія въ городъ? Но приводитъ меня въ отчаяніе то, что если бы мы совокупились бракомъ; то сія безпримѣрная дѣвица конечно не обходилась бы со мною такъ, какъ любовь требуетъ, но по великодушію, или по слѣпому долгу, и лучше бы желала жить въ дѣвствѣ, нежели быть когда нибуть моею женою. Я не могу безъ ужаса о семъ и помыслить. Я бы желалъ, чтобъ та жена, которая будетъ называться моимъ имянемъ, если я когда нибудь удостою сей чести какую женщину, пренебрегла бы все для моего удовольствія. Во вторыхъ желалъ бы я, чтобъ, когда я пойду изъ дому, она не спускала бы меня съ глазъ своихъ до тѣхъ поръ, пока могла бы меня видѣть, такъ какъ моя деревенская красавица слѣдовала за Иваномъ, и что при возвращеніи моемъ съ восхищеніемъ бы меня встрѣчала. Я бы желалъ, чтобъ и во снѣ она занималась мною такъ, какъ и на яву. Я бы желалъ чтобъ она почитала за пропащія всѣ минуты, кои препроводитъ безъ меня, чтобъ въ удовольствіе мое пѣла, читала, шутила, и чтобъ ея величайшее удовольствіе состояло въ повиновеніи мнѣ: когда бы я расположился заниматься любовію, то она изъявляла бы мнѣ свою нѣжность; когдажъ бы находился въ важныхъ размышленіяхъ или уединеніи; то она не иначе бы осмѣливалась приближаться ко мнѣ, какъ съ почтеніемъ; при малѣйшемъ бы знакѣ удалялась; не прежде бы осмѣливалась подходить, пока не была бы поощрена усмѣшкою; чтобъ стояла предо мною въ глубочайшемъ молчаніи, и если я не окажу вниманія къ ея присудствію; то удалилась бы на цыпкахъ, наконецъ, чтобъ она способствовала ко всѣмъ моимъ удовольствіямъ, чтобъ любила тѣхъ женщинъ, которыхъ считаетъ къ доставленію мнѣ оныхъ способными, воздыхая токмо тайно, что не всегда отъ ея самой оныя утѣхи имѣть хочу. Такое то было обыкновеніе между женами честныхъ Патріарховъ, которыя представляли прелестную служанку своимъ мужьямъ, когда считали ее способною ему нравиться, и которыя ни малѣйшаго не полагали различія между плодами сей любви и собственными своими дѣтьми.

Нѣжной Валлеръ говоритъ, что женщины сотворены для того, дабы быть управляемы. Сколько въ немъ нѣжности ни было, однако наблюдалъ онъ сію справедливость. Жестокой мужъ дѣлаетъ жену добродѣтельною. Для чегожъ женщины любятъ удальцовъ нашего пола, естьли не потому, что они управляютъ ихъ вольностію, и что совершенно знаютъ искуство, какъ надлежитъ съ ними поступать.

Второй пріятной разговоръ былъ о назначеніи дня для совершенія брака. Назначить день, сказала мнѣ любезная безполѣзно, пока статьи разположены не будутъ. Что касается до бракасочетанія въ церьквѣ къ присудствіи госпожъ моей фамиліи, то ето былъ бы видѣнъ блескъ, и моя любезная изъявляетъ сожаленіе, что Милордъ намѣренъ сіе торжество отправить съ такою видностію.

Я ей отвѣчалъ: путешествіе Милорда въ коляскѣ, прибытіе его въ городъ, склонность его къ великолѣпію и знаки его радости, конечно дали бы знать публикѣ о нашемъ бракосочетаніи столько же, какъ бы и въ церьквѣ Милорда въ присудствіи госпожъ.

Она не можетъ снести, возразила она и единой мысли публичнаго торжества. Сіе бы было посмѣяніемъ для всей ея фамиліи. Естьли Милорду будетъ не противно, [какъ она о томъ извѣстна, поелику сіе предложеніе произошло отъ меня, а не отъ него] то она охотно бы его уволила засвидѣтельствоать намъ честь своимъ присудствіемъ, тѣмъ болѣе, что уборы и видъ ея не были бы тогда нуждны, ибо она мнѣ призналась, что и думать не хочетъ о украшеніи себя въ то время, когда ея отецъ и мать къ слезахъ находятся. Естьли ея родители плачутъ, то не заслужили ли они сами онаго?

Смотри, Белфордъ. Съ толь прелестными разборчивостями, союзъ не весьма на долгое время отлагать должно. Однако намъ еще остается съ недѣлю времени, пока оное случиться.

Я оказываю ей токмо повиновеніе и покорность. Исполняю единственно ея волю. Я отъ нее вышелъ тогда, когда она начала писать письмо къ Милорду. Она похвалила мое письмо. Я не списалъ съ онаго копіи; но вотъ подлинникъ.,,Я изъявляю мою благодарность Милорду, за милость оказанную имъ мнѣ толикими знаками, въ столь важномъ и чрезвычайномъ случаѣ моей жизни. Я ему сказалъ, что удивленія достойная особа, которой онъ приписываетъ толь справедливыя похвалы, находитъ излишество въ предложеніяхъ до ея пользы касающихся; что доколѣ она не примирится съ своими родственниками, до толѣ не хочетъ представить блестящаго торжества, естьли можетъ избѣжать онаго, не огорча моихъ ближнихъ, что почитая себя весьма одолженною чувствіями милости, которыя принудили его согласиться подать мнѣ оную собственною своею рукою, такъ какъ она думаетъ, что онъ не имѣлъ другаго намѣренія, какъ токмо засвидѣтельствовать ей честь, сожалѣя о его здоровьѣ, которое не позволяетъ ему пускаться въ безпокойное путешествіе; то она за благо разсудила, чтобъ онъ избавилъ себя отъ толикаго труда, а она ласкается, что мнѣніе ея о томъ будетъ принято всею фамиліею въ настоящемъ ея смыслѣ.

,,Я присовокупляю, что замокъ Медіянъ кажется способнѣйшимъ для нашего пребыванія, особливо потому, что мнѣ кажется равномѣрно и Милордъ того желаетъ; но естьли онъ хочетъ, то приданое можетъ быть ассигновано на собственномъ моемъ помѣстьѣ, что я оставляю перемѣну его выбору, что представлялъ его банковой биллетъ дѣвицѣ Гарловъ; но какъ отрѣклась она его принять, то не имѣя въ немъ теперь надобности, отсылаю я ему оной обратно съ благодарностію, и проч.,,

Сіе дѣло приводитъ меня къ такой продолжительности, что я прихожу въ отчаяніе. Какой видъ представилъ бы я въ лѣтописяхъ своевольцовъ, естьлибъ случилось мнѣ впасть въ собственную свою сѣть? Но въ какую бы сторону дѣло ни обратилось, однако во всю свою жизнь Милордъ не получалъ столь пріятнаго письма отъ племянника своего Ловеласа.

[Дѣвица Кларисса, по написаніи къ своей пріятельницѣ въ другомъ письмѣ извѣстія о сихъ обстоятельствахъ, изъясняется въ сихъ словахъ.]

Главное утѣшеніе, которое я ощущаю въ благосклонныхъ сихъ словахъ, состоитъ по истиннѣ въ томъ, что естьли я оному не воспрепятствую моею поступкою, я, которая теперь не инное что какъ пріятельница; то буду оныхъ имѣть столько сколько находится особъ въ фамиліи г. Ловеласа, хотя бы онъ поступилъ со мною хорошо или худо; и кто знаетъ не могутъ ли постепенно достоинства и заслуги сихъ новыхъ друзей имѣть довольно силы дабы привести меня въ милость у моихъ родственниковъ. Я не могу быть спокойна прежде сего пріятнаго открытія. Впрочемъ я никогда не надѣюсь быть благополучною. Свойство г. Ловеласа и мое весьма несходственны: несходственны, даже и въ существенныхъ пунктахъ. Но въ такихъ положеніяхъ, въ коихъ я дѣйствительно нахожусь съ нимъ, я тебѣ совѣтую, любезная моя пріятельница, сохранить для единой себя всѣ тѣ обстоятельства, коихъ объявленіе нанесло бы ему безчестіе. Конечно лучше, чтобы недостатки мужа были открыты кѣмъ другимъ, а не его женою, естьли судьба къ тому меня опредѣлила; поелику все то что бы ты ни говорила, казалось бы что ты извѣщена о томъ отъ меня.

Я буду молить небо, чтобъ оно изліяло на тебя все то чего можно надѣяться отъ благополучія въ семъ свѣтѣ; и чтобъ ты и всѣ твои родственники въ отдаленномъ потомствѣ, никогда не лишились такой пріятельницы, какова любезная моя Анна Гове всегда была для своей Клариссы Гарловъ.

[Г. Ловеласъ похваляяся своими изобрѣтеніями, изъясняетъ своему другу въ другомъ письмѣ планъ мщенія, которой онъ расположилъ противъ дѣвицы Гове, во время ея путешествія на островъ Витъ съ своею матерію и г. Гикманомъ, для посѣщенія весьма богатой теткѣ тамъ живущей, которая желала видѣть ее и будущаго ея мужа прежде, нежели она вступитъ съ нимъ въ бракъ, но поелику онъ говоритъ о семъ планѣ, не имѣя намѣренія произвѣсти его въ дѣйство, то Англинской издатель не помѣщаетъ здѣсь онаго.]

Письмо ССІ.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Естьли тотъ заговоръ, которой я изъяснилъ, тебѣ не нравится; то вѣрь, Белфордъ, что я имѣю оныхъ еще три или четыре, коими я весьма доволенъ, и которыми можетъ быть и ты равномѣрно доволенъ будешь. Я оставлю выборъ онаго на твое произволеніе, естьли токмо ты отрѣчешься отъ тѣхъ презрѣнія достойнымъ обязательствъ которыя ты предпріялъ. Что касается до трехъ твоихъ товарищей, они должны исполнять то, что я имъ предписалъ; не воображай себѣ, чтобъ и ты могъ того миновать. Развѣ я вашъ не начальникъ? Но ето такое дѣло, о которомъ я поговорю въ другое время. Ты знаешь что я никогда не предпринимаю намѣренія до времени исполненія онаго. Тогда и молнія не въ состояніи столь скоропостижно блеснуть, какъ я произведу оное въ дѣйство.

Возвратимся къ тому, что несравненно чувствительнѣе трогаетъ мое сердце. Но повѣришь ли ты, естьли я скажу что относительно къ горделивой моей любовницѣ, я столько имѣю вымысловъ, вдругъ представляющихся моему разуму, что выборъ оныхъ приводитъ меня въ замѣшательство. Я увѣдомлю тебя токмо о шести главныхъ, изъ которыхъ одинъ можетъ соотвѣтствовать всѣмъ моимъ намѣреніямъ. Но поелику любезная моя особа нимало не соболѣзновала о предмѣтахъ моей печали; то я думаю что благодарность обязываетъ меня ничего не упускать изъ моихъ дѣйствій, и что на противъ того я причиню ей чрезвычайное удивленіе производя въ дѣйствіе вдругъ три или четыре умысла.

Слушай, и послѣдуй мнѣ, естьли меня разумѣешь. Я притворюсь завтра больнымъ, дѣйствительно, я оное учиню. Больнымъ! для чего больнымъ? Для великаго множества справедливыхъ причинъ, Белфордъ. Я думаю что ты весьма любопытствуешь знать по крайней мѣрѣ, хотя одну изъ оныхъ. Притвориться больнымъ изъ всѣхъ моихъ намѣреній, какъ я увѣренъ, сіе на именѣе могло тебѣ придти на мысль.

Можетъ быть думаешь ты, что мое намѣреніе есть сочетаться бракомъ съ моею красавицею. Нѣтъ, ето древняя хитрость, которую употребляли за три или четыре тысячи лѣтъ. Лучшебъ было мнѣ коснуться ея ложа; но надлежитъ тебя увѣдомить о томъ гораздо яснѣе.

Я болѣе безпокоюсь нежели ты думаешь о той хитрости, которая изобрѣтена дѣвицею Гове. Не должно сумнѣваться, что естьли я учиню хотя единое покушеніе не получа отъ того успѣха; то моя любезная рѣшится на всѣ возможные способы, дабы токмо избѣжать изъ рукъ моихъ. Я иногда думалъ, что она меня любитъ; но теперь о томъ сумнѣваюсь, или по крайней мѣрѣ въ томъ, что любитъ меня съ горячностію, дабы употребить слово дѣвицы Гове, которая почитаетъ ее преклонною прощать мнѣ предумышленные проступки.

Къ чему послужитъ мнѣ быть больнымъ? Выслушай меня до конца. Я не намѣренъ быть столько боленъ, какъ Доркаса то представитъ. Когда я стану тяжко вздыхать; буду харкать нѣсколько кровію; то дѣйствительно подумаютъ что во мнѣ повредился какой нибудь кровой сосудъ. О томъ сумнѣваться не станутъ. Прикажутъ принесть цѣлительной воды изъ Етона; но ни одного лѣкаря тутъ не будетъ. Естьли моя любезная имѣетъ нѣкое чувствіе человѣколюбія, то конечно обезпокоится: но естьли ее сердце занято, естьли оно занято тою любовію, которую; она чувствуетъ; то какъ бы оная холодна ни была, но въ семъ случаѣ изъявится не токмо на глазахъ ея, но и на каждой чертѣ прелестнаго ея лица.

Я чрезвычайно буду не устрашимъ. Я не буду бояться смерти и ни какого слѣдствія моего припадка. Я стану говорить какъ человѣкъ увѣренной чрезъ часъ или два получить облегченіе принявши то балзаническое лѣкарство, которое уже я употреблялъ по случаю припадка случившагося мнѣ на охотѣ, и коего моя болѣзнь дѣйствительно есть остатокъ: такой поступокъ, между тѣмъ пока всѣ будутъ безпокоиться о моемъ состояніи, принудитъ любезную мою вѣрить, что я ни мало о томъ не безпокоюсь, и что слѣдовательно ни какого не имѣю намѣренія.

Конечно, ты начинаешь теперь лучше судить о моемъ изобрѣтеніи, когда я тебѣ изъяснилъ оное. Впредь будь готовъ видѣть мои чудеса, изгоняй изъ разума своего всѣ сумнѣнія. Теперь, Белфордъ, естьли дражайшая моя не весьма тронется видя поврежденіе моего здоровья, хотя такая болѣзнь весьма опасна въ человѣкѣ столь горячаго сложенія, какимъ меня считаютъ; но я приписывать оную буду спокойнымъ видомъ тѣмъ движеніямъ и печалямъ, которыя я съ нѣкоего времеми переносилъ. Сіе покажется ея глазамъ новымъ доказательствомъ моея любви, и доставитъ мнѣ нѣкоторое чувствіе благодарности… Какъ? Что отъ того произойдетъ? что случится? Тогда не преодолѣютъ меня ни какія угрызенія совѣсти, естьли я и рѣшусь употребить хотя нѣсколько насилія: ибо кто ни мало не изъявляетъ состраданія; тотъ не долженъ и самъ надѣяться онаго.

Но естьли покажется ея безпокойство чрезвычайнымъ?

Тогда я буду надѣяться строить зданіе на хорошемъ основаніи. Любовь скрываетъ множество недостатковъ, и уменшаетъ тѣ, коихъ скрыть не въ состояніи. Любовь, когда она открыта и познанна, поощряетъ всякія вольности. Отъ одной вольности произходитъ другая. Наконецъ я тогда увижу, до какой степени можетъ меня привести сіе открытіе.

Очень хорошо Ловеласъ; но будучи въ столь хорошемъ здоровьѣ, при столь свѣжемъ лицѣ какъ можешь ты кого нибуть увѣрить, что ты боленъ?

Какъ? нѣсколько рвотнаго лѣкарства составятъ все сіе дѣло… Сего будетъ довольно, чтобъ меня рвало.

Но кровью! какимъ образомъ пустить кровь, естьли дѣйствительно у меня нѣтъ раны?

Бѣдной Белфордъ! развѣ не знаешь, что можно сыскать у продавцовъ голубей и цыплятъ?

Хлопни своими ручищами отъ удивленія.

Въ столь опасномъ состояніи, госпожа Синклеръ представитъ мнѣ, что я съ нѣкоего времени препровождаю жизнь весьма уединенную, я дамъ себя убѣдить, и прикажу подать носилки чтобъ несли меня въ паркъ, гдѣ я буду усиливаться нѣсколько походить пѣшкомъ. По возвращеніи моемъ, я остановлюсь у Кокосоваго дерева, дабы тамъ позабавиться нѣсколько минутъ.

И чтожъ мнѣ отъ того случится?

Еще повторяю? Я опасаюсь, Белфордъ, чтобъ ты не сталъ мнѣ вѣрить. И такъ! дабы удовольствовать твое любопытство, могу ли я знать, не вознамѣрится ли моя красавица уйти во время моего отсудствія? Я по моемъ возвращеніи увижу, буду ли принятъ съ нѣжностію. Но ето еще не все; я не знаю, какое то предчувтвованіе увѣряетъ меня, что произойдетъ во время моей прогулки нѣчто важнаго. А сіе изъясню я тебѣ въ другое время.

На конецъ согласенъ ли ты, Белфордъ, или нѣтъ, что для нѣкоторыхъ хорошихъ причинъ весьма полезно быть больнымъ? По истиннѣ, я столь доволенъ моими выдумками, что естьли упущу случай произвести ихъ въ дѣйство, то конечно мнѣ будетъ весьма досадно, поелику во всю мою жизнь я не сыщу уже столь хорошаго.

Съ другой стороны, домашнія женщины столь нетерпеливы въ своихъ непристойныхъ укоризнахъ, что ни единой минуты не даютъ мнѣ покою. Онѣ хотятъ, чтобъ не теряя времени къ исполненію умысла, я вознамѣрился употребить нѣкоторую изъ ихъ простыхъ и удобныхъ хитростей. Особливо Салли, которая почитая себя весьма хитрою, ежеминутно напоминаетъ мнѣ, съ наглымъ видомъ, о отказѣ учиненномъ мною на ея представленія, что я не намѣренъ ея преодолевать, и что ни мало не думаю о бракѣ, хотя и не хочу ей признаться. Поелику сія лукавица принесла первую свою жертву моему олтарю, то и почитаетъ за право обходиться со мною столь вольно; и ея наглость умножается съ того времени, какъ я началъ избѣгать, съ притворностію говоритъ она, случая соотвѣтствовать ея правиламъ. Дурочка! думаетъ, чтобъ я могъ принимать ея благосклонности послѣ другаго человѣка. Я никогда не доводилъ себя до такого униженія. Ты знаешь какое обыкновенно было мое правило. То, что хотя единожды бываетъ въ рукахъ другаго, никогда въ мои не возвращается. Прилично развѣ такимъ людямъ, какъ ты и твои товарищи, пользоваться общимъ добромъ. Я всегда стремился къ первымъ плодамъ. Можетъ быть, ты скажешь что я болѣе виноватъ тѣмъ, что люблю повреждать то, что никогда не было повреждено. Но ты чрезвычайно обманываешься; такое правило какъ мое приводитъ мужей въ безопасность. И потому не могу я укорять себя, чтобъ покушался когда либо на законной союзъ.

Однако приключеніе, случившееся со мною въ Парижѣ съ замужнею женщиною, и о коемъ думаю, что никогда тебя еще не увѣдомлялъ, не позволяетъ мнѣ сказать, чтобъ я въ томъ былъ совершенно непороченъ. Хитрость участвовала въ томъ болѣе, нежели предумышлинная злость. Я разскажу тебѣ оное въ короткихъ словахъ.

Одинъ Француской Маркизъ довольно пожилыхъ лѣтъ посланъ будучи отъ своего двора въ Мадритъ для государственныхъ дѣлъ, оставилъ молодую и прелестную жену, на которой онъ не давно женился, въ своемъ домѣ подъ смотрѣніемъ своея сестры, которая была старая и наглая лицемѣрка. Я видѣлъ сію молодую госпожу въ Оперѣ: она весьма мнѣ показалась при первомъ видѣ, а еще болѣе при второмъ, когда я узналъ о ея состояніи. Мнѣ не трудно было познакомиться какъ съ одною такъ и съ другою, сыскавши случай представить себя старухѣ. Первое мое намѣреніе состояло въ томъ, дабы обратить всѣ мои вниманія къ сей лицемѣркѣ, и дать ей знать, что она можетъ вперить въ меня нѣкоторыя нѣжныя чувствованія. Въ самое то время, я обращалъ въ свои выгоды состояніе молодой Маркизы, между ревностію своего мужа и наглостію ея золовки, дабы возбудить ее противъ сихъ двухъ непріятелей ея вольности. Я ласкался вперить тѣмъ въ нихъ нѣсколько почтенія къ моей особѣ. Французскія госпожи ни малаго не имѣютъ отвращенія къ любовнымъ обхожденіямъ.

Старуха не оставила насъ безъ подозрѣнія. Но я столь уже утвержденъ былъ въ мысляхъ Маркизы, что она не расположена была отпустить отъ себя одного человѣка, коего ей позволено было видѣть. Она увѣдомила меня о подозрѣніяхъ своей сестры; я ей совѣтовалъ склонить ее скрыться въ кабинетѣ во время перваго моего посѣщенія, подъ тѣмъ видомъ, чтобъ она могла слышать то, какъ я буду изъясняться въ ея отсудствіи, она взяла ключь отъ кабинета въ свой карманъ, потому что не весьма бы сдѣлалъ благоразумно, когдабъ старуха была усмотрена или по моему любопытству или по чему нибудь другому. Я пришелъ и сѣлъ подлѣ любви достойной Маркизы. Я оказывалъ удивленіе, что не вижу сестры ея, изъявлялъ печаль, нетерпѣливость; и употребляя въ пользу столь пріятной скучай вырожалъ весьма живыя чувствія, сожалѣя о отсудствіи сей любезной, я подалъ ей удовольствіе думать, что я говорю о ней съ чрезвычайнымъ пристрастіемъ, между тѣмъ какъ мои глаза то самое выражали Маркизѣ.

Какоежъ было окончаніе? Я взялъ за руку, сію прелестную Фанцузинку, притворяяся будто хочу искать ея сестру въ ближнемъ покоѣ. Я тащилъ ее почти насильно, но она не смѣла кричать; а старуха будучи крѣпко замкнута ключемъ восхищалась всемъ что ни слышала.

Ни когда и ни единая женщина не провождала безполѣзно со мною времени на единѣ; выключая однако дражайшую мою Клариссу. Такая выдумка привела меня достичь къ ней въ милость: Маркиза почитала сей двойной обманъ тѣмъ болѣе за удовольствіе, что не токмо ея тюремщица не жаловалась, что была въ заперти, но что и по уходѣ моемъ, вышедти свободно, считала себя почти столь же щастливою, какъ были ея сестра и я…

Англичане Белфордъ, не часто объѣхать могутъ Французовъ.

Наше сообщество подкрепляемо было другими хитростями, которыя не менѣе остроумными тебѣ покажутся. Единожды разбитый стаканъ, т. е. любезная моя Маркиза всегда тому споспѣшествовала; ибо ты знаешь мое правило, когда женщина однажды покорена; то и всегда таковою будетъ. Но нѣкоторой весьма непріятной случай послужилъ къ открытію тайны прежде, нежели общее наше нещастіе могло начаться возвращеніемъ Маркиза. Сестра разсердившись, сдѣлалась непримиримою фуріею. Мужъ, имѣющій менѣе качества мужа нежели всякой человѣкъ его націи, и сдѣлавшійся весьма важнымъ можетъ быть изъ обхожденій съ испанцами, готовилъ издалека явное мщеніе. Чтожъ осталось моей любезной, какъ не ввергнуться въ мое покровительство? Она не почитала себя отъ того нещастнѣе до дня величайшихъ ея мученій, когда смерть и раскаяніе въ единый часъ ее сразили.

Прости одной моей слезѣ, дражайшей другъ, она заслуживала лучшаго жребія; въ чемъ сей неумолимый мужъ не будетъ отвѣтчикомъ? Сестра была наказана другими случаями. Сіе меня еще утѣшаетъ: она дѣйствительно наказана. Но можетъ быть я тебѣ уже разсказывалъ сію повѣсть.

Письмо CCII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ пятницу въ вечеру.

Поздравь меня; я прогуливался съ моею любезною, получивъ сію милость весьма усильными прозьбами. Насъ сопровождали двѣ нимфы, которыя совершенно играли свою ролю, какую скромность изъявляли онѣ въ своихъ глазахъ, разговоръ ихъ безпритворно касался до нравоученія. Ахъ! Белфордъ, сколь женщины лукавы, когда онѣ преступятъ границы, и когда мы совѣршенно ихъ гибель устроимъ.

Мы пріѣхали въ Гамстедъ, оттуда въ Гиггатъ, въ Мюззельгилль, и другія мѣста, откуда опять возвратились въ Гамстедъ, и тамъ, изъ угожденія къ Нимфамъ, моя любезная согласилась нѣсколько позавтракать. Потомъ мы возвратились заблаговремянно въ городъ чрезъ Кантисъ Товнъ.

Она весьма была весела. Чтожъ до меня касается; то я оказывалъ столько уваженія и ласки во все время нашей поѣздки, что когда мы вышли для прогулки на холмикъ, на коемъ разность предмѣтовъ составляла пріятное зрѣлище, тогда она мнѣ обѣщалась приходить иногда туда для гулянья. Я думаю, дѣвица Гове, напоминалъ я себѣ нѣсколько разъ, что смѣха достойные твои умыслы будутъ безполезны.

По возвращеніи нашемъ, мы начали писать. Она обѣщалась сего вечера препроводить съ часъ времени со мною въ разговорахъ прежде, нежели уйдетъ въ свою горницу.

Все то, что токмо можетъ внушить самая покорная любовь для расположенія ея сердца къ завтрешней болѣзни будетъ составлять мое стараніе во все время нашего разговора, но я не упущу при прощеніи съ нею жаловаться болью произходящею въ желудкѣ.

Мы видѣлись. Съ моей стороны оказывалъ я совершенную любовь и почтеніе. Она не менѣе изъявляла тихости и ласки. Я примѣтилъ, что она тронулась моимъ нездоровьемъ. Столь нечаянно! Въ то время, какъ мы разстались. Но ето ни чего. Она надѣется завтра найти меня въ лучшемъ здоровьѣ.

По чести, Белфордъ, я почитаю уже себя больнымъ. Возможно ли, чтобъ такой вертопрахъ какъ я, могъ себя увѣрить, что онъ не здоровъ? По сему былъ бы я лучщимъ комедіянтомъ, нежелибъ желать могъ, во мнѣ нѣтъ ни одной такой жилы, которая бы не была всегда готова къ поспѣшествованію успѣха въ тѣхъ хитростяхъ, которыя я задумалъ.

Доркаса списала для меня письмо дѣвицы Гове писанное въ воскресенье 14 Маія, котораго у меня была одна токмо сокращенная выписка. Она не нашла новаго въ томъ пакетѣ; но для меня довольно какъ сего такъ и того, которое я самъ списалъ шифрами въ прошедшее Воскресенье въ то время, когда моя любезная была въ церьквѣ.

Доркаса увѣдомила меня что ея госпожа перенесла свои бумаги, изъ большаго чернаго шкапа въ тотъ ящикъ, въ которомъ лежитъ ея бѣлье, и которыя она положила въ темной гардеробъ. Теперь у насъ нѣтъ ключа отъ сего ящика, въ немъ то повидимому находятся всѣ письма, которыя она получала прежде тѣхъ, кои уже я досталъ. Доркаса весьма о томъ безпокоилась: однако она ласкается, что не будетъ подозрѣваема, поелику увѣрена, что она письма такъ же клала какъ они прежде лежали.

Письмо CCIII.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Подъ Кокосовымъ деревомъ, въ Субботу 27 Маія.

Рвотное лѣкарство очень непріятно. Для чего проклятые доктора не употребляютъ къ нашему здоровью того, которое не было бы совершеннымъ ядомъ? не было бы нужды въ другомъ наказаніи на томъ свѣтѣ, за зло въ жизни содѣянное, какъ принимать отвратительныя ихъ лѣкарства. Съ одной стороны лѣкарь, съ другой аптекарь, а бѣдная душавъ середи подвластная приговорамъ ихъ повиноватся, я не знаю злѣйшаго мученія, какъ такое состояніе.

Нужно было мнѣ притвориться больнымъ: я хорошо сіе исполнилъ. Принявши хорошій пріемъ рвотнаго, чтобъ меня вырвало, и не запивши довольно водою, дабы отъ онаго совершенно освободиться, я тотчасъ получилъ видъ такого человѣка, которой будто бы недѣли съ двѣ лежалъ въ постелѣ. Не должно шутить острыми орудіями, сказалъ я самъ себѣ, когда принималъ лѣкарство, а особливо лѣкарскими орудіями

Я препроводилъ цѣлыя два часа въ сихъ мученіяхъ. Я запретилъ Доркасѣ ничего о томъ не говорить любезной моей Клариссѣ, по непорочнѣйшимъ движеніямъ нѣжности моей; но весьма бы былъ радъ увѣдомить ее, когда она узнаетъ мое запрещеніе, что я надѣялся видѣть ее въ безпокойствіи о моемъ состояніи. Весьма бы мало должно было думать о себѣ самомъ, естьлибъ только себя на свое попеченіе оставляли, какъ будто бы ни отъ кого не заслуживали вниманія.

Очень хорошо; но Доркаса вить женщина. Она можетъ сказать и тихонько своей госпожѣ ту тайну, которую сохранять должна.

Подойди сюда, плутовка, сказалъ я сей дѣвкѣ, [будучи боленъ, какъ собака] покажи мнѣ, какъ печаль, смѣшенная съ изумленіемъ изображается на твоемъ лицѣ. Ты худо представляешь. Ета навислая челюсть и разинутой круглой ротъ болѣе наводитъ ужасъ и отвращеніе, нежели жалость. Избавь меня отъ етаго миганья и жеманствъ въ презрительномъ твоемъ взглядѣ, какъ ты знаешь, что моя любезная однажды оной такъ назвала. Такъ, ето гораздо лучше, очень хорошо, но сожми еще ротокъ то свой. У тебя есть одинъ или два мускула, которыми ты не умѣешь управлять между щекою и губами. Хорошо, поди теперь. Бѣгай въ верьхъ и внизъ по лѣстницѣ какъ можно проворнѣе. Возми что ниесть съ собою, и снеси назадъ, какъ будто ты ето сыскала; до того пока отъ чрезвычайнаго своего движенія не запыхаешься, и не получишь отъ того настоящаго подобія вздоховъ.

Доркаса тотчасъ приступила къ дѣлу.

Что тамъ такое Доркаса.

Ничего сударыня.

Любезная моя конечно удивлялась, не видя меня по утру; но не очень хотѣла она изъявить свое о томъ изумленіе. Между тѣмъ безпрестанно повторяла: что тамъ такое? Что тамъ такое? Въ то время, какъ Доркаса торопилася ходить въ верьхъ и въ низъ, добилась наконецъ она отъ сей дѣвки. Ахъ! сударыня, мой господинъ, мой господинъ.

Что? Какъ? Когда?

[Между двумя парантесами, я тебя увѣдомлю, Белфлордъ, что краткія слова въ ученомъ свѣтѣ, равно какъ и малые люди въ націи, иногда бываютъ тѣ, которые болѣе значатъ.]

Я не должна вамъ того сказать, сударыня. Господинъ мой запретилъ мнѣ о томъ говорить вамъ. Но онъ гораздо въ худшемъ состояніи находится, нежели думалъ. Онъ не хочетъ, чтобъ васъ приводили въ страхъ.

Здѣсь живое безпокойство изъявилось на каждой чертѣ прелестнаго лица ея. Она тронулась. Клянусь моею душею что она тронулась.

Гдѣ онъ?

[Съ такою торопливостію, какъ ты видишь, что не соблюла благопристойности въ словахъ. Другое замѣчаніе, Белфордъ. То, что называютъ благопристойностію толь мало свойственно, что должно имѣть приготовленной къ тому разумъ для соблюденія оной. Учтивость никогда не бываетъ вмѣстѣ съ смущеніемъ.]

Мнѣ не льзя остановиться, чтобъ отвѣтствовать вамъ на вопросы, вскричала чернобровка (хотя ничего столько не желала какъ отвѣтствовать) [третіе замѣчаніе, такъ какъ разнощики, которые оборачиваются спиною къ тѣмъ, которымъ наиболѣе товаръ продать желаютъ.] Cія торопливость умножила любопытство моей любезной. Въ самую ту минуту, одна изъ нимфъ сказала тихо своей подругѣ печальнымъ голосомъ у дверей, но при томъ такъ внятно, чтобъ услышала моя красавица: Боже мой! любезная моя, надобно увѣдомить гжу. Ловеласъ; онъ въ крайней опасности. При сихъ словахъ обожанія достойная Кларисса бросилась за Доркасою: постой… Я хочу знать… О! сударыня, онъ харкаетъ кровью! конечно повредилася у него кровь, я въ томъ увѣрена!

Моя любезная почти однимъ шагомъ дошла до моего покоя, и приближившись ко мнѣ, съ наполненнымъ нѣжностію безпокойствіемъ сказала: что у васъ такое? все ли вы здоровы,г. Ловеласъ?

,,О моя любезнѣйшая! очень здоровъ, очень здоровъ, отвѣчалъ я слабымъ голосомъ. Ето ничего; никто не долженъ безпокоиться. Мнѣ въ одну минуту будетъ гораздо легчѣ.,, Я не имѣлъ нужды въ притворствѣ дабы ее обмануть, ибо я страдалъ какъ осужденной, хотя болѣе не харкалъ кровью.

Однимъ словомъ, Белфордь, я достигъ до моего измѣренія. Я вижу, что меня любятъ: я вижу, что всѣ учиненныя мною обиды преданы забвенію, теперь снова могу я начинать оныя. Я тебя пренебрегаю любезная моя дѣвица Гове и госпожа Товнсендъ! какъ можете всѣ вы мнѣ противоборствовать? Скройтесь отъ меня съ своими хитростями. Чтобъ не было здѣсь другаго хитреца, кромѣ меня, и чтобъ самыя пріятныя благосклонности моей любезной не были мнѣ возбраняемы.

Никто здѣсь болѣе не сумнѣвается, чтобъ она меня не любила. Нѣсколько разъ слезы появлялись на глазахъ ея, смотря на мое состояніе. Она не противилась, когда я взялъ ея руку, и цѣловалъ ее столько, сколько мнѣ было угодно. По случаю нѣкоторыхъ разговоровъ госпожи Синклеръ, которая укоряла меня, что живу весьма уединенио, она понуждала меня прогуляться; но совѣтовала мнѣ, обязательнѣйшими словами, стараться о своемъ здоровьѣ. Она также совѣтовала мнѣ призвать врача. Богъ, сказала она мнѣ, создалъ для насъ врачей.

Я не сего мнѣнія, Белфордъ. Дѣйствительно, Богъ создалъ насъ всѣхъ. Но я думаю, что моя любезная хотѣла сказать врачество, вмѣсто врачей, тогда ея мнѣніе весьмабъ могло быть вразумительно въ смыслѣ сей простой пословицы, Господь невидимо посылаетъ пищу, а злой духъ оную похищаетъ.

Я вскорѣ почувствовалъ выздоровленіе. Принявъ изъ дражайшихъ ея рукъ цѣлебное лѣкарство.

Когда она понуждала меня прогуляться; то я ее спрашивалъ, удостоитъ ли она меня чести ѣхать со мною въ одной карстѣ: я хотѣлъ узнать изъ ея отвѣту, имѣетъ ли она намѣреніе уѣхать куда во время моего отсудствія.

Она мнѣ отвѣчала, что естьлибъ не была увѣрена, что носилки послѣ моего припадка гораздо для меня удобнѣе; то съ великимъ бы удовольствіемъ сдѣлать мнѣ компанію согласилась.

Не сіе ли то величайшее почтеніе? Я еще однажды поцѣловалъ ея руку: а ей сказалъ что она совершенно милостива; я сожалѣю что не заслужилъ болѣе оной благосклонности, но что я не усматриваю предъ нами, ничего иннаго кромѣ благополучныхъ дней; что ея присудствіе, и великодушное участіе, которое она принимаетъ въ моемъ припадкѣ, привели меня въ совершенное здравіе; что я, со всемъ здоровъ, что не чувствую болѣе ни малѣйшей болѣзни; но поелику она желала, чтобъ я нѣсколько прогулялся, то прикажу подать носилки. О дражайшая моя Кларисса! присовокупилъ я, хотябъ сія болѣзнь произходила отъ прошедшихъ моихъ печалей, и сожалѣній, что привелъ васъ въ гнѣвъ, но все сіе вознаграждено вашею милостію. Вся сила лѣкарства состоитъ въ вашей улыбкѣ и во взорѣ вашемъ. Прошедшее ваше неудовольствіе составляло сію мою болѣзнь.

Въ теченіе сего времени всѣ домашнія госпожи поднявши глаза и руки къ небу, благодарили его за сіе чудо. Видишь ли силу любви, сказала одна тихонько, но такимъ голосомъ, которой можно было разслышать: дражайшій мужъ, сказала другая; и всѣ вмѣстѣ, благополучная чета! колико сіи похвалы ласкали мою любезную! какія искры выходили изъ глазъ ея! не должно говорить чтобъ похвалы огорчали скромность; на противъ того онѣ воспламеняютъ сердце, которое отдаетъ себѣ свидѣтельство въ своемъ достоинствѣ. Онѣ изтребляютъ недовѣрчивость, оживляя въ ономъ бодрость и веселость.

Теперь, Белфордъ, думаешь ли ты, чтобъ болѣзнь ни къ чему не служила? Однако я тебѣ объявляю, что имѣю много другихъ пріятныхъ средствъ, дабы никогда уже не принимать сего проклятаго рвотнаго.

Письмо CCIV.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ субботу 27 Маія.

Господинъ Ловеласъ, любезная моя, былъ весьма боленъ. Онъ вдругъ захворалъ. Онъ весьма много харкалъ кровью. Конечно повредилась въ немъ кровь. Онъ вчерашняго вечера жаловался желудкомъ. Я тѣмъ болѣе о томъ соболѣзновала, что опасалась не произошло ли сіе отъ нашихъ сильныхъ словопрѣній. Но виноватали я?

Колико я почитала его на прошедшихъ дняхъ ненависти достойнымъ! Но теперь ясно вижу, что гнѣвъ и ненависть въ моемъ сердце суть не что инное, какъ минутныя движенія. Невозможно, любезная моя ненавидѣть тѣхъ, которые находятся въ смертельной опасности или печали. Я не въ состояніи противиться благодушію ни искреннему признанію въ содѣланномъ преступленіи.

Онъ сколь долго могъ старался скрывать отъ меня свою болѣзнь. Столь нѣженъ, столь почтителенъ даже и въ самой великой скорби! Я бы не желала видѣть его въ семъ состояніи. Сіе зрѣлище весьма сильное сдѣлало во мнѣ впечатлѣніе, находясь еще въ безпокойствіи отъ всѣхъ. Бѣдной молодой человѣкъ; вдругъ занемогъ въ столь цвѣтущемъ здравіи!

Онъ вышелъ со двора; его несли въ насилкахъ; я его къ тому понудила. Но я боюсь, не подала ли ему худаго совѣта, ибо спокойствіе лучше всего въ такой болѣзни. Не надлежало бы весьма торопиться, въ такомъ важномъ случаѣ, полагать свое мнѣніе, не зная совершенно онаго. Я, по справедливости предлагала ему, чтобъ приказалъ позвать лѣкаря, но онъ не хотѣлъ того и слушать. Я весьма почитаю сей факултетъ, и тѣмъ болѣе что тѣ, которые его презираютъ, не имѣютъ уваженія, какъ я то всегда наблюдала, къ основаніямъ почтеннѣйшаго еще людей сословія.

Я тебѣ признаюсь, что мои мысли неспокойны, я опасаюсь, что была излишне открытна предъ нимъ и домашними женщинами. Они могутъ почесть меня извиненія достойною ибо думаютъ, что мы совокуплены бракомъ. Но естьли въ немъ не будетъ довольно великодушія, то можетъ быть по причинѣ сожалѣть стану о семъ приключеніи, которое научитъ меня познавать себя болѣе, нежели знала себя до сего времени, особливо когда я имѣла причину думать, что онъ не очень хорошо поступалъ со мною.

Однако я тебѣ скажу, какъ искренно о томъ думаю, что естьли онъ подастъ мнѣ причину принять опять суровой видъ и держать его въ отдаленности; то надѣюсь что пріобрѣту столько силы, отъ свѣденія о его не достаткахъ, что преодолѣю свои страсти; ибо г. Ловеласъ, любезная моя, не такой человѣкъ, которой бы во всѣхъ частяхъ своего свойства былъ почтенія достоинъ. Чтоже болѣе можемъ мы сдѣлать, какъ управлять самими собою тѣми лучами свѣта, которыя по временамъ насъ освѣщаютъ?

Ты конечно удивляешься, что столь важно разсуждаю о семъ открытіи. Какое дамъ я ему имя? Но какоежъ могу я ему дать? Я имѣю бодрости въ тонкость разсмотрѣть сіе сердце.

Будучи не довольна сама собою, я не смѣю и взглянуть на то, что написала. Впрочемъ я не знаю, какъ бы я могла писать о томъ иначе. Никогда я не находилась въ столь странномъ состояніи; ябъ не могла тебѣ его описать безъ замѣшательства. Была ли ты когда либо въ подобномъ случаѣ, то есть: страшась осужденія моей пріятельницы, но не почитая однако себя достойною онаго.

Я увѣрена токмо въ одномъ; то есть: что я конечно бы оное заслужила, естьлибъ имѣла какую ниесть тайну, которуюбъ отъ тебя скрывала.

Но я не присовокуплю ни единаго слова, увѣряя тебя, что хочу разсмотрѣть себя гораздо строжѣе, и что пребываю твоя

Кларисса Гарловъ.

Письмо CCV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ.

Въ субботу въ вечеру.

Воздухъ возвратилъ мнѣ совершенное здравіе, изтребя всю мою болѣзнь. Когда сердце спокойно, то можноли имѣть боль въ желудкѣ?

Но прибывши домой, я нашелъ мою любезную въ великомъ безпокойствѣ о новомъ произшествіи. Нѣкто приходилъ освѣдомляться о насъ, и при томъ весьма подозрительнымъ образомъ. Не по имени, но по описанію насъ спрашивали, а сей любопытной былъ лакей въ синей ливреѣ, обложенной широкимъ желтымъ гасомъ.

Доркаса и повариха, которыхъ онъ приказалъ выслать, не хотѣли отвѣтствовать на его вопросы, естьли не изъяснитъ своихъ причинъ, и отъ кого присланъ; онъ отвѣчалъ, столь же кратко, какъ и онѣ, что естьли онѣ находитъ затрудненіе съ нимъ объясниться; то можетъ быть менѣе скроютъ то отъ кого ниесть другаго и потомъ въ великой досадѣ ушелъ.

Доркаса съ торопливостію взошла къ своей госпожѣ, которую привела въ безпокойство не токмо извѣстіемъ о произшествіи, но еще болѣе собственными своими догадками; присовокупляя къ тому, что ето былъ человѣкъ весьма худаго вида, и она увѣрена, что онъ пришелъ не съ хорошими намѣреніями.

Ливрея и знаки человѣка подали причину къ старательнымъ обыскамъ, которые не менѣе были подробны, какъ и увѣдомленія. Боже мой, Боже мой, вскричала моя любезная, и такъ безпокойствіямъ не будетъ конца? ея воображеніе предствило ей всѣ нещастія, коихъ она должна опасаться. Она желала, чтобъ г. Ловеласъ скорѣе возвратился.

Г. Ловеласъ возвратился, будучи исполненъ жалостію, благодарностію, почтеніемъ и любови, дабы возблагодарить дражайшую свою Клариссу и прославить ее чудомъ, которое она явила въ столь скоромъ излѣченіи. Со всѣми обстоятельствами Доркаса разсказала ему о приключеніи, а дабы умножить ужасъ своей госпожи, то сказала намъ, что у того человѣка было лице запекшеся отъ солнца, и что онъ казался быть морскимъ.

Заключили, что ето конечно долженъ быть матросъ Капитана Синглетона. И такъ вопервыхъ надлежало думать, что нашъ домъ со всѣхъ сторонъ окруженъ будетъ корабельнымъ екипажемъ, тѣмъ болѣе что слѣдуя увѣюмленію дѣвицы Гове, корабль капитана не далѣе Ротергита.

Не возможно, сказалъ я. Предъ такимъ предпріятіемъ не было бы начато столь мало вразумительное увѣдомлѣніе. Для чего бы ето не могъ быть человѣкъ двоюроднаго вашего брата Мордена, которой принесь вамъ извѣстіе о его прибытіи, и увѣдомить васъ о его посещеніи.

Сіе изъясненіе ей понравилось. Ея опасенія изчезли. Она поздравляла меня совершеннымъ выздоровленіемъ; и учинила сіе весьма пріятнымъ видомъ.

Но разговоръ нашъ не много продолжался, когда Доркаса пришедъ къ намъ сказала съ великимъ ужасомъ, что лакей, тотъ самой лакей, стоитъ еще у дверей, и спрашиваетъ, не въ семъ ли домѣ живутъ г. и госпожа Ловеласъ? Онъ не имѣетъ ни какого худаго намѣренія, сказалъ онъ Доркасѣ. Но сіе примѣчаніе было доказательствомъ моей любезной, что намъ угрожаетъ какое ниесть величайшее нещастіе. Но поелику Доркаса ни чего на то не отвѣчала; то я предложилъ ей, что сойду самъ и выслушаю, о чемъ онъ говорить хочетъ. Я вижу, сказалъ я воображаемыя вами опасенія и нетерпѣливость, дражайшая моя, угодно ли вамъ сойти вмѣстѣ? вы войдете въ залъ, въ коемъ можете слышать, не будучи сами примѣчены все то, что мы будемъ говорить у дверей.

Она на то согласилась. Мы сошли: Доркаса приказала подойти служителю. Я его спрашивалъ, чего онъ хочетъ, и чаю онъ имѣетъ сказать господину или госпожѣ Ловеласъ. По многихъ поклонахъ сказалъ онъ: я увѣренъ, что имѣю честь говорить съ самимъ господиномъ Ловеласомъ. Я хочу спросить, г. мой, здѣсь ли вы живете, и можно ли съ вами говорить, или вы по крайней мѣрѣ здѣсь остановились на нѣсколько времени?

Отъ кого ты дружокъ?

Отъ одного дворянина, которой приказалъ мнѣ отвѣчать на сей вопросъ только то, что онъ другъ г. Юлію Гарлову, старшему дядѣ госпожи Ловеласъ.

При семъ имени любезная моя особа едва не упала въ обморокъ. Она въ то время приняла нѣсколько солей; и тотчасъ отъ того избавилась.

Скажи мнѣ, мой другъ, не знаешь ли ты Полковника Мордена?

Нѣтъ, г. мой; я и имени сего никогда не слыхалъ.

Ни Капитаиа Синглетона?

Нѣтъ, г. мой, но мой господинь такъ же канитанъ.

Какъ его фамилія?

Я не знаю, долженъ ли я то сказать.

Нѣтъ въ томъ ничего худаго сказать мнѣ его имя, естьли ты пришелъ съ честными намѣреніями.

Весьма съ честными, г. мой, ибо мой господинъ такъ сказалъ: да и во всемъ свѣтѣ нѣтъ честнѣе моего господина. Онъ называется, г. мой, Капитанъ Томлинсонъ.

Я не знаю сего имени.

Такъ, и я думаю, г. мой. Онъ мнѣ сказалъ, что не имѣлъ чести быть съ вами знакомъ, но что, не взирая на сіе, его посещеніе не будетъ вамъ противно.

Въ сіе время подошедши я къ залу, сказалъ: знаетели вы любезнѣйшая моя Капитана Томлинсона, друга вашего дяди?

Нѣтъ, отвѣчала моя красавица; но у моего дяди есть такіе друзья, которыхъ я не знаю, и трепеща спросила меня, какъ я думаю о семъ приключеніи?

Надлежало сперьва отпустить посланца. Естьли твой господинъ, сказалъ я ему, имѣетъ нѣчто переговорить съ г. Ловеласомъ; то ты можешь его увѣришь, что г. Ловеласъ живетъ здѣсь, и съ нетерпѣливостію будетъ ожидать его посещенія.

Любезнѣйшая моя Кларисса опасалась, что я, для собственной безопасности, склонился на то весьма легкомыслѣнно. Посланецъ ушелъ, между тѣмъ какъ я, дабы предупредить удивленіе мой любезной, притворился будто удивляюсь что Капитанъ Томлинсонъ, которой былъ увѣренъ что я точно дома, не написалъ ни двухъ словъ посылая своего человѣка вторично.

Въ самое то время, боясь не было ли сіе изобрѣтеніе Жамеса Гарловъ, которой любитъ такія пронырства, [прибавилъ я,] хотя и не имѣетъ къ тому способности, я подалъ нѣкоторыя главныя наставленія домашнимъ женщинамъ и служителямъ, не упустя, естьлибъ дѣло было явное, собрать всѣхъ людей; а моя любезная рѣшилась не выходить со двора, до того времени, пока не кончится сіе дѣло.

Здѣсь принужденъ былъ я кончить, хотя и въ срединѣ столь важнаго повѣствованія. Я присовокупляю токмо, что бѣдной Белтонъ имѣетъ въ тебѣ нужду; ибо мнѣ ни для кого въ свѣтѣ не льзя удалиться. Мовбре и Турвилль весьма мучатся какъ бродяги не имѣющіе начальника, помощи и утѣшенія, съ того времени какъ у нихъ не стало ни тебя ни меня, для управленія ими. Увѣдомь меня въ какомъ состояніи твой дядя.

Конецъ шестой части.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

18.12.2008

Оглавление

Ричардсон Сэмюэл Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть первая)

  ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ ДѢВИЦЫ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ, истинная повѣсть. Англинское твореніе Г. РИХАРДСОНА Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія. Часть первая. Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

  МИЛОСТИВОМУ ГОСУДАРЮ моему НИКИТѢ ГАВРИЛОВИЧУ МѢХОВНИКОВУ. въ знакъ чистосердечной искренности, глубочайшаго почтенія и совершенной благодарности подноситъ. И. С. ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ Письмо I. АННА ГОВЕ къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ. 10 Января.

  ПИСЬМО II.

  ПИСЬМО III.

  ПИСЬМО IV.

  15 Января.

  ПИСЬМО V.

  ПИСЬМО VI.

  10 Января.

  ПИСЬМО V.

  Письмо VIII.

  24 Февраля.

  25 Февраля.

  Письмо IX.

  Письмо X.

  27 Февраля.

  Письмо XI.

  Письмо XII.

  Письмо XIII.

  Письмо XIV.

  Письмо XV.

  Письмо XVI.

  Письмо XVII.

  Письмо XVIII.

  Письмо XIX.

  Письмо XX.

  Письмо XXI.

  Письмо XXII.

  Письмо XXIII.

  Письмо XXIV.

  Письмо XXV.

  Письмо XXVI.

  Письмо XXVII.

  Конецъ первой части.

Ричардсон Сэмюэл Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть вторая)

  ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ ДѢВИЦЫ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ, истинная повѣсть. Англинское твореніе Г. РИХАРДСОНА Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія. Часть вторая. Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

  ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ Письмо XXVIIІ. КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

  Письмо XXIX.

  ,,Дѣвица Клар. Гарловъ.

  Письмо XXX

  Письмо XXXI.

  Письмо XXXII.

  Г. Юлію Гарловъ.

  Отвѣтъ.

  Г. Антонину Гарловъ.

  Отвѣтъ отъ Г. Антонина Гарловъ.

  Во Вторникъ въ два часа по полуночи.

  КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

  Государь мой!

  КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ

  Г. ЖАМЕСЪ ГАРЛОВЪ, къ ДѢВИЦѢ КЛАРИССѢ.

  Г. ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛЬФОРДУ.

  Письмо XXXV.

  Письмо XXXVI.

  Письмо XXXVII.

  Письмо XXVIII.

  Письмо XXXIX.

  Письмо XL. {*}

  Письмо XLI.

  Письмо XLII.

  КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

  КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

  Письмо XLIV.

  Письмо XLV.

  Письмо XLVI.

  Письмо XLVI.

  Письмо XLVIII.

  Письмо XLIX.

  Девица Клари!

  Письмо L.

  ГОСПОДИНУ ЖАМЕСУ ГАРЛОВЪ.

  Письмо LI.

  Письмо LII.

  Г. ЖАМЕСУ ГАРЛОВУ.

  Письмо LIII.

  Дѣвицѣ Клариссѣ Гарловъ.

  Письмо LIV.

  Письмо LV.

  Письмо LVI.

  Письмо LVII.

  Письмо LVIII.

  ДѢВИЦѢ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

  Гервей.

  ГОСПОДИНУ ЮЛІЮ ГАРЛОВЪ.

  КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

  Конецъ второй части.

Ричардсон Сэмюэл Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть третья)

  ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ ДѢВИЦЫ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ, истинная повѣсть. Англинское твореніе Г. РИХАРДСОНА Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія. Часть третія. Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

  Съ дозволенія Управы Благочинія. ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ Письмо LX. КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

  г. ІУЛІЮ ГАРЛОВУ.

  Письмо LXI.

  Кларисса.

  Письмо LXII.

  Государь мой.

  Письмо LXIII.

  Боже мой!

  Письмо LXIV.

  Письмо LXV.

  Письмо LXVI.

  Письмо LXVII.

  Письмо LXVIII.

  Письмо LXIX.

  Письмо LXX.

  Письмо LXXI.

  Письмо LXXII.

  Письмо LXXIII.

  П и с ь м о LXXIV.

  Письмо LXXV.

  Письмо LXXVI.

  Письмо LXXVII.

  Письмо LXXVIII.

  Письмо LXXIX.

  Письмо LXXX.

  Письмо LXXXI.

  Письмо LXXXII.

  Письмо LXXXIII.

  Письмо LXXXIV.

  Письмо LXXXV.

  Письмо LXXXVI.

  Въ отвѣтъ на письмо LXXXIV

  Письмо LXXXVII.

  ЛЮБЕЗНѢЙШАЯ СЕСТРИЦА.

  Д. Г.

  Конецъ третій части.

Ричардсон Сэмюэл Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть четвертая)

  ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ ДѢВИЦЫ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ, истинная повѣсть. Англинское твореніе Г. РИХАРДСОНА Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія. Часть четвертая. Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

  Съ дозволенія Управы Благочинія. ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ Письмо LXXXVIII. КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

  Письмо LХХХІХ.

  Письмо XC.

  Письмо XСІ.

  Письмо XСII.

  Письмо XCIII.

  Милистивой государь!

  Письмо XСІV.

  Письмо XСV.

  Письмо XCVI.

  Письмо XСVII.

  Письмо XCVIII.

  Письмо XCIX.

  Письмо С.

  П и с ь м о СІ.

  Письмо CII.

  Письмо CIII.

  Письмо СIV.

  Письмо CV.

  Письмо CVI.

  Письмо CVII.

  Письмо CVIII.

  Письмо СIX.

  Письмо CX.

  Письмо СXІ.

  ПИСЬМО CXII.

  Письмо CXIII.

  Письмо CXIV.

  Письмо CXV.

  Письмо СXVІ.

  Письмо СXVII.

  Письмо CXVIII.

  Письмо CXIX.

  Письмо СXX.

  Письмо СXXI.

  Письмо CXXII.

  (Въ отвѣтъ на ея послѣднія два письма.)

  Письмо CXXIII.

  Конецъ четвертой части.

Ричардсон Сэмюэл Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть пятая)

  ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ ДѢВИЦЫ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ, истинная повѣсть. Англинское твореніе Г. РИХАРДСОНА Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія. Часть пятая. Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

  ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ Письмо СХХІV. КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

  КЪ ГОСПОДИНУ ЛОВЕЛАСУ.

  Письмо СХХІ.

  Письмо СXXVІІ.

  Письмо СXXVII.

  Письмо СХХVIII.

  Письмо CXXIX.

  Письмо CXXX.

  Письмо CXXXI.

  Письмо CXXXII.

  Письмо CXXXIII.

  Письмо CXXXIV.

  Письмо CXXXV.

  Письмо CXXXVI.

  Письмо CXXXVII.

  Письмо CXXXVIII.

  Д. Гервей. Письмо СХXXІХ.

  (Посылая къ ней предъидущее письмо.)

  Письмо CXL.

  Письмо CXLI.

  КЪ НЕБЛАГОДАРНѢЙШЕЙ И НЕПОКОРНѢЙШЕЙ ДОЧЕРИ.

  Письмо CXLII.

  Письмо CXLIII.

  Письмо CXLIV.

  Письмо CXLV.

  [Сіе письмо послано вмѣстѣ съ предъидущимъ.]

  Письмо CLXXVI.

  Письмо CLXXVII.

  Письмо CLXXVIII.

  Письмо CXLIX.

  Письмо CL.

  П и с ь м о CLI.

  Письмо CLI.

  Письмо XLIII.

  ПИСЬМО CLIV.

  Письмо CLV.

  Письмо CLVI.

  Письмо CLVII.

  Письмо CLVIII.

  Письмо CLIX.

  Письмо CLX.

  Письмо CLXI.

  Письмо CLXII.

  Письмо CLXIII.

  Письмо CLXIV.

  Письмо CLXV.

  Письмо CLXVI.

  Письмо CLXVII.

  Письмо CLXVIII.

  Конецъ пятой части.

Ричардсон Сэмюэл Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов (Часть шестая)

  ДОСТОПАМЯТНАЯ ЖИЗНЬ ДѢВИЦЫ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ, истинная повѣсть. Англинское твореніе Г. РИХАРДСОНА Съ присовокупленіемъ къ тому оставшихся по смерти Клариссы писемъ и духовнаго ея завѣщанія. Часть шестая. Во градѣ Святаго Петра, 1792 года.

  ПОВѢСТЬ КЛАРИССЫ ГАРЛОВЪ КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АННѢ ГОВЕ.

  Письмо CLXXII

  Письмо CLXXII.

  Письмо CLXXIII.

  Письмо CLXXIV.

  ЛЮБЕЗНАЯ ПРІЯТЕЛЬНИЦА.

  АННА ГОВЕ, къ Гж. НОРТОНЪ

  Гж. ГАРЛОВЪ, къ Гж. НОРТОНЪ.

  Письмо CLXXVII.

  (Записка присоединенная къ предъидущему письму.)

  Письмо CLXVIII.

  Письмо CLXXIX.

  Письмо CLXXX.

  Письмо СLХХХІ.

  Письмо CLXXXII.

  Письмо CLXXXIII.

  Письмо CLXXXIV.

  Письмо CLXXXV.

  Письмо CLXXXVI.

  Письмо CLXXXVII.

  Письмо CLXXXVIII.

  Письмо CLXXXIX.

  Письмо CXC.

  Письмо CXCI.

  Письмо СХСІІ.

  Письмо CXCIII.

  Письмо CXCV.

  Письмо CXCVI.

  Письмо CXCVII.

  Письмо CXCVIII.

  Письмо СХСІX.

  Письмо CC.

  Письмо ССІ.

  Письмо CCII.

  Письмо CCIII.

  Письмо CCIV.

  Письмо CCV.

  Конецъ шестой части.