Собрание сочинений. Компиляция. Книги 1-20 [Вера Андреевна Чиркова] (fb2) читать онлайн

Вера Андреевна Чиркова Убить зверя (Агент – 1)

– Штурвал! Штурвал держи! О, черт! Ну выравнивай, выравнивай же!

Да заткнись, ты наконец! Что я, без тебя не знаю, что делать?! Ох, проклятье, да куда же нас несет?!

– Кен! Взгляни быстрей, что там стучит?

– Дверь вырвало!

Вот пакость, только этого не хватало! Там же сложены все наши припасы!

– Кен! Что с припасами?!

Однако посмотреть, что с припасами, Кен не успел. Да он и вообще ничего больше не успел. Как и я сам. Потому что небо внезапно оказалось внизу, пустыня над головой, и снова небо над головой, и снова внизу. Потом все завертелось с сумасшедшей быстротой, в бессмысленном танце гигантского смерча. И внезапно оборвалось, сменившись диким грохотом ломающегося вертолета и взрывающихся приборов.

Открыв глаза, пару секунд не могу сфокусировать зрение, в голове все плывет и кружится. Затем, вспомнив, что произошло, начинаю осторожно выковыривать себя из-под обломков, попутно проверяя на целостность руки и ноги. Как ни странно, все на месте. Повезло!

Черт, а где же Кен?! Попытавшись крикнуть, понимаю, что рот забит песком и пылью. Пока отплевываюсь, прямо подо мной раздается тихий стон. Сдвинувшись в сторону, принимаюсь разгребать куски обшивки и стекла, и вскоре обнаруживаю кресло Кена, намертво заклиненное сплющенной кабиной. И самого старателя, крепко пристегнутого к этому креслу.

– Оставь меня, уходи, сейчас взорвется! – не открывая глаз, стонет Кен.

– Сейчас, только шнурки поглажу, – сквозь зубы рычу я, доставая плазменный резак.

Я провез его контрабандой, и не расстаюсь с оружием даже ночью. Через несколько минут бешеной работы Кен вызволен из западни, и мы, торопясь, ползком выбираемся наружу.

Однако, вертолет не только не собирается взрываться, но даже и не горит, полузасыпанный песком и мусором, который смерч притащил с побережья.

А вот где осталось само побережье, сказать трудно. Солнце, еще тусклое от не осевшей пыли, стоит прямо над головой, и во все стороны вокруг нас, сколько можно разглядеть, только песок, песок и песок.

Песок везде. В волосах, в одежде, в обуви. А также в ушах и носу. Даже в последних глотках воды, выпитых из фляжки, скрипят вездесущие песчинки. Вначале мы рьяно боролись с песком, на каждом привале тщательно вытрясая одежду и обувь. Но уже на второй день позорно сдались. Легкий суховей, вздымавший с верхушек барханов песчаные фонтанчики, исправно заправлял только что вытрясенную одежду новыми порциями песка. К тому же, как оказалось, песок вовсе не главная наша проблема. Выяснилось, что здесь не работают компасы, встроенные в наши мику, стилизованные под местные наручные часы. Стрелка, обязанная показывать магнитный полюс, в течение дня может смотреть в нескольких различных направлениях.

– Это залежи магнитных руд! – С умным видом изрек Кен, впервые увидав, как стрелка плавно разворачивается в сторону, противоположную той, что показывала минуту назад.

Мне было глубоко плевать, чего тут залежи, в этот момент я впервые почувствовал, как холодок безысходности ощутимо скользнул по потной спине. А на другой день это ощущение повторилось. В тот самый миг, когда мы увидали на верхушке соседнего бархана рыжего крокодила. Кен, доказывавший мне в это время, что мы идем в правильном направлении, охнул и озадаченно сунул пятерню в пыльные лохмы. Всем на побережье было доподлинно известно, что песчаные вараны остались только в глубине пустыни. И не потому, что им не подходил климат гор, отделяющих пустыню от побережья, а потому, что кожа этих ловких хищников все время росла в цене.

– Сколько стоит сейчас в Гредале шкура варана? – шаря по карманам в поисках болтов, прошептал Кен.

– Ты с ума сошел? Мы не знаем, сколько нам еще идти, а ты собираешься еще и шкуру тащить?! – возмутился я.

Однако, взглянув в горящие охотничьим азартом глаза Кена, ясно понял, остановить его сможет только что-нибудь значительно повесомее голоса разума. И этим чем-нибудь в данном случае могу быть только я. А мне, как назло, в этот момент не пришло в голову ничего умнее, кроме как зачерпнуть горсть песка и швырнуть в сторону варана.

– Кыш!

Варан мгновенно развернул в сторону нашего бархана крокодилью голову и мне показалось, как в его маленьких глазках что-то мелькнуло. Вроде искорки интереса. А в следующий момент ящер уже быстро скользил к нам по песку.

– Ну что ж ты наделал! – взвыл Кен, опуская от досады взведенный арбалет.

И тут же поднял его вновь, обнаружив варана в десятке метров от себя. Болт свистнул и вскользь царапнул варана вдоль спины. Однако животное не обратило на прыснувшую яркой кровью царапину никакого внимания, неумолимо продолжая приближаться к геологу. Я сорвал с плеча свой арбалет, и, не целясь, выстрелил в хищника. Болт смачно врезался варану в бок, и на песок хлынул кровавый фонтанчик. Варан мгновенно развернулся в мою сторону и прибавил ходу. Я сообразил, что не успеваю выдернуть из-за пояса и включить свой резак, поэтому, моментально сгруппировавшись, в кувырке ушел в сторону. И сразу вскочил на ноги, торопясь достать оружие.

– Вот тебе, гад! – азартно орал Кен, выпуская вдогонку хищнику болт за болтом.

И надо сказать, довольно удачно, в результате этой атаки драгоценная кожа украсилась еще парой кровавых дыр.

Только варан этого как будто и не заметил. Он разинул огромную пасть и бросился на меня. Я успел выставить руку с контрабандным инструментом перед собой и нажать кнопку. Резак с противным шипением проехал прямо по верхней челюсти хищника, заставив того в недоумении мотнуть тяжелой головой. От этого толчка я едва устоял на ногах, чудом удержав резак в руках.

А варан, обезумев от жуткой боли, вновь прыгнул на меня, мотая наполовину отрубленной челюстью. И вновь зашипела, запекаясь от жара инструмента, кровь животного. На этот раз мне повезло меньше, острые резцы нижней челюсти успели полоснуть по правому колену. В штанах мгновенно образовалось несколько аккуратно прорезанных прорех, окрасившихся моей кровью. Запах этой крови замутил и без того убогое сознание твари, она рванулась ко мне, торопясь отведать так заманчиво пахнущего блюда.

Но теперь озверел и я. От резкой боли и от досады на собственную неловкость во мне словно проснулись неведомые дотоле способности. Как-то очень ловко выставив в сторону варана резак, я мгновенно провел им уверенный выпад в сторону песчаного крокодила и голова хищника рухнула на песок.

Отскочив в сторону, подальше от хлынувшей потоком темной крови, оглядываюсь на Кена. Странно, но друг вовсе не хлопает в восхищении моим подвигом ни ресницами, ни ладошками. Вместо этого, повернувшись ко мне спиной, он яростно пускает куда-то в соседний бархан один болт за другим.

– Кен, что там?! – заорал я, пытаясь взобраться по осыпающемуся склону поближе к другу.

Он прорычал что-то нечленораздельное, затем вдруг резко взмахнул руками и кубарем покатился по склону прямо на меня. Лишь в самый последний момент я сумел увернуться от летящего на меня в клубах песка Кена, но не устоял на ногах и покатился следом.

А когда, наконец, встал на ноги и обернулся назад, то увидал на вершине бархана двух разъяренных варанов, неистово рвущих бока третьему. Однако огромный рыжий крокодил, раненный Кеном, вместо того, чтобы убегать от острых клыков родичей, сам норовил вцепиться в них. Он крутился с неожиданной для его размеров скоростью, но силы явно были не равны. Вот один из нападавших выхватил из рваной раны увесистый ломоть мяса и за его зубами потянулись кровавые плети кишок.

Меня замутило от этого зрелища и я поспешно отвернулся. Как раз вовремя, чтобы обнаружить, что Кен, достав из-за пояса нож, кромсает убитого мной варана.

– Эй, Кен! – возмущенно рявкнул я на друга. – С какого перепугу ты решил, что торговцы в Гредале купят дырявую кожу?!

– А с какого перепугу ты решил, что я собираюсь ее продавать? – не переставая орудовать ножом, язвительно проворчал он.

Ну вот, теперь уж я и вовсе ничего не понимаю. Кен у нас парень сообразительный, и никогда не забудет напомнить, что мое дело таскать тяжести, однако, обычно я и сам понимаю мотивы его поступков. Но вот сейчас, глядя, как на песок падают отхваченные от окровавленной туши куски мяса, не могу даже приблизительно уразуметь, зачем это понадобилось Кену.

– Что застыл, помог бы лучше! – сдался наконец он, тщетно пытаясь отпилить ножом корявую лапу гигантского пресмыкающегося.

Да пожалуйста, только зачем?

Однако, не дождавшись ответа на свой безмолвный вопрос, со вздохом приступаю к делу. Через несколько минут варан распилен на сочащиеся кровью куски, и Кен деловито разбрасывает их вокруг себя по какому-то странному, только ему одному известному, принципу.

– Отходим! – оглянувшись назад, командует он и мы торопливо покидаем место схватки.

Как оказалось, очень своевременно. Парочка мерзких тварей, дожрав раненного собрата, вспомнила, что тут был кто-то еще и ринулась в нашу сторону. И, разумеется, наткнулась на останки убитого мной варана. Гады немедленно вцепились оба разом в ближайший кусок и нервно завозились, пытаясь единолично сожрать добычу. И только глядя на их злобное противоборство, я понял замысел Кена. Пока вараны воюют так за каждый кусок, мы, возможно, успеем уйти на недосягаемое расстояние. Обернувшись к другу, чтобы похвалить за удачную идею, обнаруживаю, что он уже почти скрылся за верхушкой соседнего бархана.

Черт, а что ж тогда я-то здесь стою?!

Пустыня, на поверку, оказалась самым гадостным из всех ландшафтов, когда-либо виденных мною. Мало того, что здесь начисто отсутствовало все то, что обязательно наличествует в любой другой местности, например, вода, растения, и естественные укрытия, так еще и присутствовали крайне неудобные эффекты. Если днем мы едва тащились, обливаясь от нестерпимой жары потом, по вязкому песку, то ночью никак не могли согреться, тесно прижимаясь друг к дружке в наспех выкопанной ямке.

Мы уже потеряли счет дням, проведенным в этом аду, и потеряли надежду на возвращение домой. И все же вставали каждое утро с холодного песка и упрямо плелись куда-то, боясь признаться даже самим себе, что если утром вдали мелькнут на горизонте верхушки Охранных гор, то у нас все равно не будет ни единого шанса до них добрести.

И пища и вода уже закончились, и даже кусок варана, который втайне от меня прихватил с места стычки Кен, подходил к концу. Хотя есть подсоленные и привяленные на солнце ломтики было невыносимо омерзительно, мы честно жевали их, надеясь, что таким способом даем своему организму необходимое питание.

Но сегодня на заре, подняв с песка тупо гудящую голову, я твердо решил, что ни за что не стану больше давиться этим отвратительным продуктом.

И вообще, никуда отсюда не пойду. Мне неплохо и в этой песчаной ямке, накрою голову рубашкой и буду отдыхать. Смотреть на небо, любоваться рассветами и закатами, звездами и редкими облачками.

Наслаждаться жизнью.

Наслаждаться столько, сколько влезет. Сколько придется.

– Арт, поверни голову влево, – тихий шепот Кена разрушил мои мечты.

Ну повернул, и что?! Ох, великий космос! Вот этих только и не хватало! Два рыжих чудовища, приподнявшись на коротких, кривых ножках, медленно поворачивали крокодильи головы, внимательно рассматривая близлежащую пустыню. И принесло же их в тот самый момент, когда я решил наконец-то от всего отдохнуть, отринув все насущное, все мелкое и суетное.

– Доставай резак, – командовал тем временем шепот Кена, – я попробую ранить переднего!

Откатившись от друга достаю из чехла резак и начинаю осторожно приподниматься с песка. Хорошо, что мы устроились на ночь в ложбинке между барханами и здесь еще лежит густая тень. Вараны, стоящие на самой верхней точке освещенного утренним солнцем песчаного гребня не сразу рассмотрели нашу возню, а когда один из них, насторожившись, уставился в нашу сторону, было уже поздно.

Свистнул пущенный Кеном болт и грудь бдительного чудовища залило кровью. Второй нетерпеливо мотнул головой на вкусный запах и без предупреждения вцепился в своего приятеля. Я тоже пустил в гадов пару болтов, но они, по принципу подлости, ушли за молоком. А третий вообще не долетел даже до вершины бархана.

– Перестань разбрасываться болтами, у тебя что, неиссякаемый запас?! – свирепо шипит Кен.

Неиссякаемого запаса у меня нет, вернее у меня вообще нет никакого запаса, выясняю я, нашаривая на дне кармана последний болт. А Кен тем временем удачно вбивает в песчаных крокодилов еще два болта и ослепленные кровожадной злостью твари кубарем катятся в нашу сторону, намертво вцепившись страшными челюстями друг в друга. Включив резак, я поустойчивее становлюсь на дрожащие от слабости ноги, готовясь принять бой.

Но тут тот из крокодилов, что меньше пострадал от выстрелов Кена, резким движением мощных челюстей подбросил в воздух собрата. Раздался противный хруст и рыжее тело, сотрясаясь и скребя лапами песок, растянулось у моих ног. Несколько булькающих и всхлипывающих вздохов, и на глаза варана начала наплывать полупрозрачная пленка.

А победитель, не обращая больше внимания на издыхающего родственника, прямиком попер на меня. Видимо, сообразил своими скудными мозгами, что два тела на обед значительно лучше, чем одно. Я выставил в его сторону включенный резак и поглубже вдохнул. И в этот момент болт Кена шмякнул варана в затылок. Варан притормозил и недоуменно развернул голову в направлении геолога. И тогда я, решив что настала моя очередь, вонзил в спину варана свой резак. Тварь зашипела, резко махнула в мою сторону хвостом и я, выпустив от неожиданности из рук оружие, покатился по песку. А варан рванул за мной.

Ну вот и все, сейчас зубы гадины сомкнутся на моей шее, и я так и не успею вдоволь насмотреться на звезды и рассветы. Я даже глаза прикрыл было, чтоб не видеть отвратительной картины поедания меня вараном. Но сразу же устыдился своего малодушия, в любимых мною с детства приключенческих романах герои всегда встречали свою гибель лицом к лицу.

И открыл глаза пошире.

Чтобы открыть еще и рот.

От изумления.

Варан, минуту назад намеревавшийся сожрать меня, спешно улепетывал по пологому склону бархана. Вместе с моим резаком, торчащим у него из спины. Интересно, что так могло напугать кровожадного хищника?

И только через пару минут, кое-как поднявшись на ноги и оглянувшись в сторону Кена, я увидел несколько странных фигур в длинных белых капюшонах, протягивающих моему другу деревянную фляжку.

– Вода! – прошептал я шершавым от жажды языком и, покачнувшись от внезапно накатившей слабости, снова рухнул на песок.

Идея украсть воздушный шар возникла в моей голове как-то невзначай, и вначале показалась мне совершенно нелепой. Однако затем, мало-помалу превратилась в почти навязчивую. И вот уже который день я ломаю голову над этим вопросом. Я думал об этом днем, таская мешки за покупателями, я думал об этом ночью, ворочаясь на жестком песке.

И наконец, на этом же песке, озираясь и пряча написанное от чужих глаз, решился поделиться своей идеей с Кеном. Он прочел, тщательно затер ногой буквы, и выразительно покрутил пальцем в сторону моей головы. Я только безразлично пожал плечами. Если не нравится моя идея – выдвини свою, я не против!

Своей идеи у него не было уже, по крайней мере, полсотни дней и он начал думать над моей.

Вот этим и хорош Кен. Теперь можно не волноваться, со свойственной ему обстоятельностью он выдвинет не меньше десятка решений и столько – же раз, с той же обстоятельностью, докажет невозможность их исполнения. Останется только выбрать наиболее приемлемый вариант и попытать судьбу.

Но испытанный способ сбоил. Два бесконечно долгих дня Кен задумчиво хмурил свои рыжеватые бровки, не переставая вертеть ручку допотопной мельнички и отрицательно качал головой в ответ на мои вопросительные взгляды. И, наконец, вечером, когда я, проводив последнего покупателя, уселся рядом с другом на неизбежный песок, чтобы с возможным комфортом съесть свой скудный паек, он тихо шепнул одно только слово:

– Невозможно!

Я недоверчиво хмыкнул, не переставая жевать жесткую хайку, и вдруг ощутил приступ такого безысходного отчаяния, что невольно громко застонал, как от зубной боли.

– Ты чего?- испуганно охнул Кен, и в тот же момент бесшумно распахнулась дверца и в проеме замерла замотанная в грязновато-белый капюшон тщедушная фигурка нашего хозяина.

– Сто слутилось? – прошелестел еле слышный вопрос.

Нужно выкручиваться. Я с горестным видом пошарил под собой и, найдя камешек, сунул его Риссеу под нос.

– Вот.

– Сто вот?

– Сел я на него, вот что!

– Ну и сто?

– Больно, что же еще?!

– Несный осень! – презрительно прошипел Риссеу, и дверца закрылась.

Я вздохнул с облегчением. Нам нельзя ни сердить, ни волновать нашего хозяина. Собственно, он никакой нам не хозяин, просто дает работу, и за это мы получаем каждый вечер по сухой хайке и порцию мутной воды в туго закрученной фляжке. Еще нам разрешено ночевать не под открытым небом, а в одном из отсеков жилища Риссеу, который раньше использовался для хранения разного мусора.

Низране жуткие мусорщики. Жизнь в этой нищей пустыне приучила их дорожить каждой мелочью и не выбрасывать вообще ничего. Из всего нужно извлечь всю возможную пользу – неписанный закон этих мест.

И мы с Кеном теперь четко представляли свою судьбу здесь. Пока мы можем целыми днями работать, скудно питаясь и недопивая, нам будет разрешено жить в этом песчаном окопчике, накрытом пленкой. Однако, если наступит черный день, когда не хватит сил подняться с песчаного ложа, нам останется лишь умереть от жажды и голода.

Низранам не ведомо чувство сострадания, поэтому, вполне возможно, нас утилизируют в тот самый момент, когда мы не сможем поднять руки.

Об этом я старался не думать вообще, как и о том, из чего низране делают хайки. Нет, основа была из муки скороспелых местных злаков, которую молол для Риссеу на маленькой мельничке мой друг. Но вот темная масса, которую бережливо отмеривал хозяин, замешивая крутое тесто, вызывала у меня сильные подозрения.

Нам еще повезло, что, приняв во внимание мои крученые бицепсы, Риссеу отправил меня работать грузчиком в своем магазинчике. В мои обязанности входило также подносить товары оптовым покупателям, а они за скорую и аккуратную работу платили небольшими бутылочками с водой. Пока нам воды хватало, удалось даже обменять небольшие излишки на хайки и просторные белые капюшоны, без которых под палящим солнцем мы бы просто изжарились. Но случись что…

Тут я снова невольно вздохнул и в тот же момент почувствовал, как рука Кена несильно пихнула меня в бок. Вот это и угнетало больше всего – невозможность обсудить ситуацию. У низран невероятно острый слух, а их подозрительность зашкаливает за все мыслимые пределы. И если Риссеу хоть на миг заподозрит, что мы не такие уж смирившиеся с судьбой простачки – разом выставит на улицу и даже его патологическая жадность не помешает.

В ту ночь мне снилось море, и утром настроение у меня было – гаже некуда. Но я старательно скрывал его, деланно улыбаясь всем, кто попадался на пути. И только когда тащил мешки за очередным клиентом и пришлось проходить мимо тросов, удерживающих в вышине вожделенный воздушный шар, ухмыльнулся так криво, что слуга, несший самые ценные покупки, посмотрел на меня как-то особенно из своего белого кокона. Я выматерился про себя и весь остальной путь улыбался малорослым сухощавым низранам и их разномастным работникам особенно приторно.

Аккуратно поставив мешки на песок возле указанной дверки, я терпеливо ждал, и не очень удивился, когда расплатиться за работу вышел не хозяин дома, а сопровождавший его слуга. Он махнул в сторону мешков двум крепким работникам, вышедшим вместе с ним, и повернулся ко мне. Достав из недр балахона пузырек, внимательно взглянул в глаза. Я принял маленькую бутылочку, и внезапно все во мне сжалось. Там было что-то еще.

Стараясь не выглядеть суетливым, кладу пузырек в глубокий карман и еще раз, как бы невзначай, провожу по нему пальцем, проверяя, не почудилось ли. Нет. Я не ошибся. Крошечный пакетик топорщился на боку бутылочки.

Я вопросительно взглянул на слугу, недоумевая, что бы это могло означать?! Но он, якобы потеряв ко мне всякий интерес, с преувеличенным вниманием следил, чтобы все товары были аккуратно убраны в дом.

На всякий случай осторожно оглядываюсь, стараясь запомнить это жилище. Впрочем, оно ничем не отличается от нескольких десятков других обиталищ поселка низран. Вырытые в песчаном холме небольшие округлые земляночки – комнатушки соединяются между собой узкими переходами, и все это накрыто плотной, термостойкой пленкой-хамелеонкой, положенной на тонкие рейки.

Вообще-то пленка и рейки в окружающей деревеньку пустыне не растут, и где их берут низране, остается пока для нас тайной.

Не единственной, правда. Но спрашивать аборигенов про интересующие нас подробности низранского быта строжайше запрещено. А разномастные работники, попавшие сюда по сходным с нашими обстоятельствам, либо знают не больше нас, либо смертельно боятся любых расспросов.

Обычно я не очень тороплюсь возвращаться к Риссеу за новым поручением, но сегодня… Я уже сообразил, где можно рассмотреть загадочный пакетик, и нетерпение распирает меня. Протиснувшись через низенькую дверцу в первую комнатушку, которая называется – магазин и в честь этого чуть больше других, корчу хозяину жалостную гримасу и шепчу:

– Туалет, можно?

На мое счастье, хозяин занят с покупателем и, не поднимая головы, только дергает плечом в мою сторону, что, очевидно, должно означать – да. Ну, во всяком случае, именно так я трактовал этот жест, пробираясь по полутемным переходам к неказистому сооружению, носившему это изящное название.

В крошечном окопчике, сзади жилища Риссеу, сидя на корточках, осторожно отдираю от бутылочки загадочный пакетик. В нем виднеется клочок бумаги.

Почти не дыша, я развернул бумажку – там было всего два слова – "Возьмете – помогу".

А дальше произошло невероятное – едва я собрался понадежнее спрятать записку, чтобы показать вечером Кену, как бумажка потемнела, осела и рассыпалась тонким порошком. У меня не осталось никаких доказательств этого невероятного происшествия.

От неожиданности я громко рявкнул крепкое словцо из матросского сленга, хотя мама не раз говорила мне, что мат показывает умственную неполноценность мужчины. И тут же за щелястой дверцей раздалось знакомое:

– Сто слутилось?

– Живот болит!- резво отозвался я, в который раз отметив мамину правоту.

– От сего? – не унимался Риссеу.

– Не знаю, может от воды, – недовольно бурчу в ответ, догадываясь, что пора выходить.

На этот раз хозяин не успокоился, пока не помял мне живот и не осмотрел внимательно язык.

– Нисево. – наконец успокоено прошуршал он и отправил меня с очередным клиентом.

К вечеру я, наконец, додумался, как поговорить об этом странном происшествии с Кеном. Хоть он и считается в нашей паре мозговым центром, а до такого простого решения не допер, гладил я себя мысленно по головке. Я просто показывал Кену порядковый номер буквы на пальцах, а он на пальцах же, шевеля губами, высчитывал, что это за буква. Так, где мимикой, где жестами я, наконец, объяснил другу суть невероятного предложения. Естественно, у него пару раз получались такие слова, каких нет ни в одном языке, но постепенно все разъяснилось. Уточнив детали, Кен сел думать в своей любимой позе, а я спокойно уснул, честно считая, что с избытком выполнил свою долю мыслительной работы.

Утром Кен тем же путем объявил мне, что это может быть провокацией, но все же – стоит рискнуть. Он объяснил, что попробует передать весточку через знакомого работника. Потом нам нужно будет встретиться с нашим новым компаньоном, чтобы обсудить детали побега. Я должен буду подать ему знак. Головой кивнуть. Ну, разумеется, если удастся с ним связаться.

Побег! Волнующее дивным запахом свободы слово! Как сжалось и дрогнуло что-то внутри только от одного осознания вероятности побега! А ведь еще пару месяцев назад мы чуть не сошли с ума от счастья, когда возникшие внезапно в жарком мареве песчаных барханов сухощавые незнакомцы, замотанные с головы до ног в необъятные грязно-белые балахоны, протянули нам фляжку с водой. Это было тогда ощущением настоящего, высшего чуда, невероятного спасения после нескольких дней отчаянной борьбы за выживание в этой беспощадной, полной незнакомых опасностей пустыне.

И только через пару недель жизни в низранском селении мы доперли, что ехидная судьба вместо настоящего спасения подсунула нам нищенский суррогат.

Два следующих дня я таскал мешки, широко улыбаясь всем встречным, и беспрестанно вертел головой в надежде встретить незнакомца, а на третий он сам пришел в магазин. В тот момент я стоял позади Риссеу, придерживая двумя руками открытый мешок с какой-то серой крупой, которую хозяин тщательно отмеривал маленькой мерочкой. Последовали традиционные фразы приветствия хозяину и быстрый внимательный взгляд в мою сторону. Надеюсь, что мой многократно отрепетированный кивок был не слишком поспешным. Клиент тихо прошелестел Риссеу что-то по низрански, после чего хозяин молча сделал мне знак следовать за ним.

За время нашего пребывания здесь я уже немного научился говорить по низрански, но сейчас не услышал ни одного знакомого слова. Это показалось очень подозрительным и я, топая за предполагаемым сообщником, решил быть крайне осторожным и хитрым. Тем временем мы уже прошли мимо последних землянок и топали вдаль по пустыне, все удаляясь от поселения.

– Куда мы идем? – осведомился я как можно безразличнее. Не хотелось паниковать раньше времени.

– Молчи. – Тихо приказал спутник.

Еще минут пятнадцать молча идем через барханы. Я начинаю нервничать. Неужели все-таки Кен был прав, и это подстава? Вот сейчас парень повернется и скажет, что мы с Кеном не прошли проверку на лояльность?! Что тогда делать? Но разве для такого заявления нужно было вести меня так далеко? Или мы уже сбежали? Но почему без Кена? Может пора объяснить спутнику, что без друга я никуда не пойду? Или все же стоит пойти?! А когда доберусь до побережья, нанять вертолет и вернуться за ним?! Но не придется ли мне тогда отбивать друга у низран силой?! А это уже совершенно недопустимый поворот событий! Я тяжело вздыхаю от этих мыслей и почти с ненавистью сверлю взглядом спину спутника. А он, не оборачиваясь, внезапно предложил:

– Оглянись, шар видно?

Я оглянулся.

– Только верхушку.

Он свернул за небольшой бархан и сел на песок.

– Садись, Арт!

Я невольно дернулся.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Не тупи, его здесь все знают! Как и мое, между прочим. Меня зовут Тези.

– Очень приятно! – пробубнил я, матеря себя за идиотизм, но все-таки задал очередной глупый вопрос – А почему шар не должно быть видно?

– На нем камеры для наблюдения за местностью.

– Врешь! – выдохнул я.

– Нет. – Серьезно ответил Тези и вытащил из недр балахона небольшую серую бусину, болтающуюся на нитке наподобие медальона. Он поднес бусину ко рту, шепнул в нее что-то и подал мне.

– Сунь в ухо.

Я подчинился и услышал медленный четкий механический голос, объясняющий мне в деталях план умыкания воздушного шара. Наверное, вид у меня в этот момент был донельзя идиотский. Обычно меня не очень легко удивить, а этому малорослому Тези это удалось уже два раза подряд. В этой дикой пустыне я никак не ожидал встретить такие обычные для моего мира вещи, как минидиктофон и камера слежения. Интересно, что еще может оказаться у этих низран за пазухой?! А шарик объяснял мне тем временем очень интересные вещи. Наконец мне сообщили кодовое слово включения записи и тот факт, что прослушать ее можно еще только один раз, после чего чудо техники перестанет функционировать. Я вытащил диктофон из уха и поинтересовался у Тези, откуда это у него? Но он только отмахнулся.

– Потом объясню! Ты все понял? – обязательно дай это прослушать Кену и если ему что-либо покажется невыполнимым или непонятным, сообщите мне! – тихо и настойчиво повторил он, вставая и отряхивая песок.

Мне так хотелось о многом поговорить, обсудить, уточнить, но Тези пресек все мои расспросы на корню. Пришлось вставать и двигать обратно. Назад, по приказу компаньона, я шел впереди. Шел и мечтал о побеге. То есть, нас и раньше здесь никто особенно не задерживал. Но уйти пешком через кишащую неведомыми опасными хищниками пустыню без запаса воды и оружия практически означало самоубийство. А сейчас долгожданная свобода наконец реально засветила на горизонте, и от этого мне вдруг стало очень легко. Я шел и улыбался рыжему знойному небу, бесконечным, серым барханам, еле видным верхушкам гор на горизонте и кажется, даже напевал, как вдруг злой шепот сзади осадил меня.

– Будь поосторожнее, особенно с Риссеу, и ничего не говори сейчас вслух!

– А ты? – сорвалось у меня.

– Тсс! – зло зашипело сзади по-змеиному, и я даже оглянулся от неожиданности, но тут же понял, что сделал это зря. На меня так люто смотрели выразительные карие глаза, что я молча отвернулся и двинулся к поселку. Петь, конечно, уже не хотелось, но окончательно испортить мне настроение не смогло бы сейчас ничто. На этот раз я улыбался встречным низранам вполне непритворно, и у меня даже возникло ощущение, что они тоже улыбаются в ответ.

Дойдя до жилища Риссеу, я обернулся, чтоб пропустить Тези, но его уже рядом не было. Когда и куда он свернул – я даже не заметил. Наверное, так нужно, решил я и вошел в дверцу. На звук моих шагов обернулся хозяин, слабо усмехнулся, и неожиданно сделал неуловимое, неприличное движение бедрами. Я так и замер на секунду от неожиданности, а он, как ни в чем не бывало, отвернулся к своим мешочкам. И привидится же такое, подумал я, пожал плечами, и отправился проверить, не нужно ли Кену принести зерно и унести готовую муку.

Он был в каморке один, и по его быстрому вопросительному взгляду я сразу понял, что он откуда-то знает, что я виделся с Тези. Я бодро подмигнул ему, давая понять, что все о-кей, но лицо Кена лишь как-то кисло сморщилось. Что-то не так? Все прежние подозрения вмиг ожили в моем мозгу. Я стиснул зубы. Неужели я доверился врагу? Как никогда мне захотелось свернуть кому-нибудь шею. Неожиданно сзади скрипнул песок под чужими ногами, и я заставил себя расслабиться. И тут же заметил, что Кен как-то странно смотрит на мои кулаки, взглянул туда же – ничего себе! Силой воли разжав побелевшие пальцы, я схватил мешочек с мукой и поволок в кладовую.

Весь остаток дня я работал как автомат. Мои мысли были заняты только одним: зачем и кому нужно нас подставлять? Сотня самых невероятных предположений родилась, и была отвергнута как совершенно немыслимая. Наконец стемнело, хозяин выдал нам наши пайки, и мы уселись ужинать в своей каморке. Я начал было на пальцах объясняться с Кеном, но он только прижал палец к губам. Ну молчать, так молчать. Поев, мы прилегли на песок и тут я как-то незаметно уснул.

Проснулся от толчка в спину уже под утро. Кен на пальцах объяснил, что теперь я могу рассказать о встрече с Тези. Я достал шарик, тихо шепнул в него пароль и вставил в ухо Кену. Пока он слушал инструкции, я наблюдал за выражением его лица. Мне очень хотелось знать, испытывает ли он те же чувства, какие испытал я, слушая эту запись. Но он только сосредоточенно кивал, а дослушав, шепнул шарику одно слово. Слабо пахнуло жженым пластиком, и крошечное устройство перестало существовать.

Следующие несколько дней Кен усиленно думал вечерами, изредка задавая мне разные вопросы. Я терпеливо отвечал, так как уже понял, какое решение принял мой друг. Все эти дни мы старались не пить заработанную мной у покупателей воду, а старательно закапывали маленькие бутылочки в углу каморки. Некоторые из них Кен обменял на какие-то порошки и крупы у помощника Риссеу, но постарался сделать это в отсутствие хозяина.

Наконец он сказал мне, на пальцах как обычно, что завтра придет Тези, и я должен буду отвлечь Риссеу на пару минут. Я кивал с серьезным видом, но в душе у меня черти танцевали. Все это означало начало операции под названием "побег" или "улёт на воздушном шаре", причем второе лично мне нравилось больше. Придумывать новый способ как отвлечь хозяина не стал, решил применить уже испытанный.

Тези пришел на следующий день к вечеру, когда я уже устал его ждать. Пока шел традиционный обмен приветствиями, я болтался неподалеку от открытой дверцы, ведущей из мельничной каморы в магазин. И, едва Риссеу перешел от расспросов к рассуждениям о качествах своей замечательной муки, выскочил к ним.

– Ой, ой! Хозяин!- ныл я, – Болит! Болит!

– Зивот?- встревожено спросил он.

И вдруг, не поняв сам, почему, я капризно заявил:

– Какой живот?! нога болит!

– Посему?- озадаченно спросил он. -Мешок я на нее сейчас уронил!- вдохновение не покидало меня.

– Какой нога?- Риссеу кажется, поверил мне.

А действительно, какая? Я не спеша, выставил вперед правую ногу.

– Вот эта!

Хозяин, присев, внимательно изучал мои ноги, переводя взгляд с одной на другую. Я тоже посмотрел вниз. Интересно, что он там такое занятное разглядел? А Риссеу медленно поднялся и яростно смотрел теперь вверх, прямо мне в глаза. Разумеется, я постарался смотреть как можно наивнее и не моя вина, что с моей рожей это не всегда получается.

– Ты ленивий, хитрий смея!- свирепо зашипел наконец Риссеу – Ты сейчас идет работать и таскать все мешок в кладовая! И если ты еще кричать – болит! – я тебя совсем выгонять!

Он так раскипятился, что стал говорить на лингве значительно хуже обычного. Бросив в меня последний уничтожающий взгляд, Риссеу отвернулся и обнаружив, что Тези исчез, почти бегом рванул в закуток Кена. С обиженным видом я поплелся следом, в душе надеясь, что Кену хватило этого времени. Хорошо, что я много выше Риссеу. Еще из коридорчика я рассмотрел, как Кен невозмутимо крутит свою ручку, а Тези, стоя к нему спиной, рассматривает надписи на мешках и мешочках. Хозяин подскочил к нему и недовольно что-то зашипел по низрански. Но Тези не остался в долгу. Показывая на мешки, он возмущенно отчитывал нашего хозяина. Как я понял, Риссеу не был очень честен с клиентами и подсунул хозяину Тези вовсе не ту муку, которую следовало. Догадавшись тихонько смыться, я отправился по своим делам, справедливо рассудив, что хозяину теперь совершенно не до меня.

Ночью мы со всеми предосторожностями вырыли еще одну ямку в своей каморке. В полумраке землянки, освещаемой лишь светом небольшой банки с местными светляками, я не очень хорошо все рассмотрел, но и того, что увидел, хватило, чтоб запрыгать от восторга. Никогда бы не поверил, что здесь могут быть такие вещи. Следующие пять дней я был настолько счастлив, что никакие придирки Риссеу не могли испортить мне настроение. Даже нудная работа и плохая еда не злили меня больше. Осточертевшие мешки, казалось, стали полегче, и я таскал их чуть не бегом. Хозяин злорадно ухмылялся, считая что хорошенько напугал меня, и теперь пожинает плоды своей проницательности.

А на шестой день с утра нас неожиданно заперли в нашей каморке и велели сидеть тихо. Кен выждал время, пока стихли вдалеке все шаги и сделал мне знак выкапывать наши сокровища. Лихорадочно копая песок, обвешиваясь под балахоном запасами продуктов, воды и оборудованием, принесенным Тези, я не сразу сообразил, что наконец-то он настал.

Великий день перемен.

День убытия.

Выломать жидкую дверцу для меня не составило бы никакой проблемы, но Кен велел копать песок под рейкой. Ну, копать, так копать. Я достал из-за пояса широкий низранский нож для работы в поле, и принялся за работу. С таким инструментом копать просто одно удовольствие. Кен шепотом повторял последние инструкции. Наконец дохнуло жарким воздухом пустыни, посыпался горячий песок, и мы выползли наружу. Огляделись. Никого. Засыпали дыру и осторожно поползли, скрываясь за землянками.

От увиденного на центральной площади у меня отпала челюсть. Около парившего в вышине низранского шара завис летательный аппарат неизвестной мне конструкции. От НЛО был перекинут трос к корзине шара, и по нему низране с помощью нехитрой лебедки отправляли в аппарат какие-то тюки. Снизу несколько низран грузили такие же тюки в сетчатый контейнер, привязанный к веревке, спускавшейся из корзины. Никого из слуг не было видно. Исключительно низране. Значит, поэтому никто из знакомых мне рабов не мог ответить, откуда у низран, занимающихся только охотой и немного земледелием, берутся промышленные товары. Их просто не допускали к этим тайнам. Интересно а как обстоят дела у Тези?! Надеюсь, ему удалось удрать, иначе вдвоем нам придется туго.

Низране тем временем споро погрузили все свои тюки, и НЛО плавно приподнялся. Теперь трос был наклонен в сторону корзины, и по нему стали передавать низранам тюки, ящики, коробки и свертки самых разных размеров. Вот теперь я точно знаю, как появляются у низран рейки, пленка и многое другое. Правда, неясно, чем за это заплатили пустынники. Ну и совсем уж непонятно, откуда прибыли загадочные купцы и почему низране держат их прилет в такой тайне даже от своих несчастных рабов. Пока я размышлял об этом, разгрузка закончилась, свистнул отцепленный трос, Нло резко рванул вверх и вскоре исчез из виду. Низране сгрузили тюки на песок, и как мураши резво потащили их в самый большой дом, который я называл дом вождя, потому что он стоял на центральной площади и около него всегда дежурил охранник. Площадь опустела.

Я оглянулся. Когда к нам присоединился Тези, я не заметил, но теперь искренне обрадовался его присутствию.

– Пошли!- тихо скомандовал он, и мы, поднявшись во весь рост, рванули к шару. Корзину шара держат на месте три троса растяжки и по плану захвата мой самый дальний, поэтому я мчался не оглядываясь. На ходу я застегивал на руках замечательные перчатки. Ладони покрыты стальными крошечными иголочками, направленными в сторону запястья. Что-то вроде липучек. Перчатки привязаны к широкому поясу тонкими, суперкрепкими тросиками.

Добежав до растяжки, я вцепился в трос правой рукой. Постаравшись ухватиться как можно выше. В левой нож. Быстрый взгляд назад, интересно, как там мои сообщники? Ого! Ребята, держась одной рукой, как я, другой пилят каждый свой трос. Я тоже начал резать свой. Не очень трудно, но секунд десять займет.

– Арт! берегись!

Я оглянулся. Низкорослый охранник, стоявший раньше у дома вождя, теперь во весь опор мчался ко мне. Со всей силы я резанул по тросу, и правую руку резко дернуло вверх. Ура! Летим! Выпустив из левой руки нож, предусмотрительно привязанный к поясу, я схватился второй рукой за трос. Однако оказалось, я рано обрадовался, что охранник остался с носом, настырный низранин ухитрился в последний момент прыгнуть на мою левую ногу. А в следующий миг в нее вонзилось что-то острое. Я охнул от неожиданности и правой ногой пару раз хорошенько пнул низранина. Но он громко заверещал и еще крепче вцепился в меня. Сидя верхом на моей ноге, он всхлипывал что-то по-своему, по-низрански и по всей вероятности расставаться с ней вовсе не собирался. Взглянув наверх, вижу, что Кен и Тези уже почти добрались до корзины. Не обращая внимания на пассажира, я тоже упорно полез ввысь.

Даже в чудоперчатках непросто лезть с грузом по капроновому тросу, болтающемуся на головокружительной высоте. К тому же у меня почему-то внезапно онемела левая нога и поплыло перед глазами. Видимо, зря я свысока подшучивал над игрушечными на вид кинжальчиками, с которыми ходили охранники. Из последних сил сопротивляясь накатывающей темноте, почти механически перебираю руками, но корзина почему-то приближается очень медленно. Неожиданно что-то ударило меня сзади. Я оглянулся. Рядом болтался на веревке крюк от лебедки. Сверху отчаянно закричал Кен. Засыпающее сознание подсказало единственный шанс на спасение. С трудом протянув руку, я ухватился за крюк, мотнул веревку вокруг кисти несколько раз и отключился.

Жарко. Хочется пить. Трудно открыть глаза. Ну и не буду. Рядом негромко говорят. Обо мне. Очень интересно! Послушаем. Оказывается, я правильно догадался, оружие низранина было смазано парализующим ядом. Хорошо, что у охранника нашлось противоядие. Эй, а охранник-то откуда?! Черт, это ж я на себе его притащил! Ну, валяйте дальше. Я очнусь часа через три? А вот и неправильно сосчитали, я уже очнулся. Какая ты молодец, что догадалась втащить его лебедкой! Кто "какая"?! Кто "догадалась"?! С чего это Кен вдруг стал на лингве выражаться косноязычно, как Риссеу? И тут голос Тези сказал:

– Просто я поняла, что без лебедки мы не сможем их втащить, ведь на Арте еще охранник висел!

Меня как будто снова ширнули ядовитым кинжалом. Прямо в сердце. Да я теперь и через шесть часов не очнусь, и не ждите. Несколько дней сидеть в тесноте крошечной корзинки рядом с девчонкой, да от одной только мысли о такой перспективе можно на неделю в кому впасть! И тут в моем светлеющем сознании возник вопрос, от которого я сразу открыл глаза:

– Сколько часов мы летим?

Две пары вытаращенных изумленных глаз с выражением такой радости смотрели на меня, что я решил не обижаться на то, что наш компаньон оказался девушкой. В конце концов, она же в этом не виновата.

– Хочу пить! – хрипло добавил я.

В тот же миг Тези склонилась надо мной с пузырьком в руке. Ну, возможно я был не прав, и девица на корабле не такое уж большое несчастье. Сделав несколько жадных глоточков, отстраняю ее руку. Месяцы жизни с низранами научили меня ценить воду.

– Так сколько мы летим?- повторяю, пытаясь сесть.

– Часов шесть, скоро закат. – Ответил Кен. – А ты бы полежал еще, рановато тебе садится.

– Будет плохо – лягу,- бурчу я, в душе благодарный Кену за такую заботу. Приятно все – же, когда можно разговаривать, не опасаясь вечно подслушивающих низран.

Кстати, а интересно, как Кен отделался от этого гаденыша, который мало того, что продырявил мне ногу, да еще и слезать с нее не хотел?

И как – бы в ответ на эти мысли я наконец рассмотрел в углу стянутый веревкой тощий сверток с ужасом глядящий на нас.

– А это что еще за новогодний подарок? – невольно вырвалось у меня, – Вы почему его не выкинули?

Сверток тоненько всхлипнул.

– Не надо Арт! Ему и так несладко, – неожиданно заступилась за охранника Тези.

Вот оно! Дождались! Начались эти девчачьи штучки. Теперь еще только слез не хватает!

– А действительно что теперь с ним делать?- неожиданно поддержал меня Кен – Может, опустимся и сбросим? Неужели он назад дорогу не найдет?

– Да какое намвообще дело, найдет или не найдет? – Я еще вредничал, но уже ясно понимал, что никогда бы не бросил человека посреди пустыни, даже если этот человек – низранин.

Но охранник еще не догадался об этом, потому что неожиданно, плача и захлебываясь, начал быстро что-то лопотать по низрански. Тези явно отлично понимала это бормотание, Кен тоже слушал очень внимательно, мне же были знакомы лишь несколько слов, которые к тому же совершенно не подходили друг другу по смыслу. Например что могло бы означать " новая мать царица " и еще что-то в том же духе – бред какой то.

Наверное, малый со страха сошел с ума. Надеюсь, он не будет буянить. Тези видимо рассудила так – же. Дослушав лепет низранина, она велела Кену развязать пленника, и он беспрекословно ей подчинился. А вот это мне сразу как-то не понравилось. С чего это девчонка здесь раскомандовалась? Мы с Кеном обычно принимали все решения вместе, после детального обсуждения, и менять этот порядок я вовсе не собирался.

Твердо решив немедленно заявить об этом Кену, я только начал открывать рот, как Кен, обернувшись ко мне, шепнул несколько слов на языке, которого здесь знать не могли. Это существенно меняло дело, и поэтому, не успев ничего придумать я брякнул первое, что пришло в голову:

– А где тут туалет?

Все как-то странно замерли, потом посмотрели друг на друга и вдруг начали хохотать. Секунд пять я пытался сохранить обиженный вид, потом не выдержал и захохотал громче всех. Несколько минут безудержного хохота разумеется, не сделали нас друзьями, но и врагами мы больше не были.

Перестав трястись от страха, низранин вдруг сносно заболтал на лингве и, объявив что его зовут Миссе, объяснил нам особенности устройства нашего летящего в неизвестность дома. Оказалось что у корзины двойное дно и промежуток засыпан песком для балласта. Ссыпать его можно, потянув за тросик, открывающий клапан в дне. И это самое простое. Наполнен шар водородом, который вырабатывают особые бактерии, живущие в специальном термосе, прикрученном к одной из стенок корзины.

Вот тут и начинаются проблемы. Им нужна вода и некая питательная смесь, запас которой у нас очень невелик. Также нужно их фильтровать и чистить термос, а для этой процедуры у нас вообще ничего нет. Поэтому мы не сможем приземляться каждый раз, как кому нибудь приспичит.

После этой информации Кен и Тези как-то странно притихли, и я сообразил, что проблема туалета волнует не только меня. Интересно, а сколько у нас еще таких проблем? В низранском поселке мне казалось, что достаточно вырваться на свободу имея такое мощное вспомогательное средство как воздушный шар, а все остальное можно будет решить по ходу.

А ведь мы уже сполна испытали на своей шкуре, как опасна и коварна деллийская пустыня! Низране нашли нас в самом плачевном состоянии, когда, бросив разбитый вдрызг о камни старенький примитивный вертолетик, мы неделю плелись наугад через раскаленные пески. Мы уже истратили к тому времени все свои болты, отстреливаясь от огромных хищных варанов, выпили всю воду и потеряли, спасаясь от хищников, единственное серьезное оружие. И это еще огромное счастье, заявили аборигены, что нам не встретилась ни одна туффа – жуткое исчадие местной фауны.

– Это может получиться! – произнес внезапно Кен и я вздохнул с облегчением, наконец-то метод – проблема – Кен – решение снова заработал.

Получив инструкции к действию и открыв лючок в подвальчик с балластом, я попытался пролезть в него. Не тут – то было. Это отверстие совершенно не подходило к моим плечам.

– Мозно я?- худенький низранин ловко юркнул вниз. За ним, несмотря на наши возражения, в люк решительно спустилась Тези. Кен хотел присоединиться, но ему заявили что там и без него тесно. Работать в подвальчике высотой около метра приходилось на коленях. Нам оставалось только взяться за расширение люка, чтоб как можно быстрее сменить Тези. Через час пыльной работы по пересыпке песка удалось освободить один угол. Отогнув край старой серебристой пленки, застилавшей дно и стенки корзины, так, чтоб песок не ссыпался обратно, мы проделали в уголке днища небольшую дырку и на этом устройство удобств было закончено.

Пока мы решали эту проблему, наступил вечер. Стоя у бортика и рассматривая нескончаемые волны барханов, я вдруг почувствовал нестерпимый голод и вспомнил, что по правилам Риссеу уже должен жевать хайку и пить свою законную бутылку воды. Ну, уж дудки! Даже за десять пайков я бы не возвратился к нему.

А вот глупый охранник летит в неизвестность и возможно никогда не вернется домой. Может кто-то сейчас горько плачет по нему. Мне вдруг захотелось сказать Миссе что-нибудь одобряющее и я развернулся лицом к обществу.

И тут же забыл свои благие намерения, завороженный увиденным действом. Стоя на коленках, на куске старой тряпицы Тези сосредоточенно делила куски хайки и бутылочки с водой. Скудные пайки с жестокой реальностью напомнили мне, что наши нищенские запасы, принесенные под одеждой, приходится делить теперь не на троих, а на четверых. Миссе, видимо, понимал это особенно четко, потому что сидел, отвернувшись от еды, и его худенькая спина была напряженно выпрямлена. И снова жалость к этому путешественнику поневоле поднялась в моей душе. А Тези, хлопнув низранина по плечу, молча, как равному, подала ему кусок хайки и воду. Потом, подвинув нам с Кеном наши пайки, спокойно откусила свой кусок.

На этот раз ужин занял у меня намного меньше времени, чем обычно, и, глядя, как низранин аккуратно ссыпает в рот последние крошки я вдруг решил задать ему свой вопрос:

– Миссе, а у тебя мать с отцом есть?

Никогда до этого я не видел у обычно невозмутимых низран таких широко открытых от удивления глаз и рта. Кен как-то нервно хихикнул, и широко открыть рот пришлось мне, потому что Тези неожиданно заговорила на языке, которого никто не должен был здесь знать, кроме нас с Кеном. Первые же ее слова, резко брошенные мне в лицо, настолько потрясли меня, что она, заметив это, смягчилась и уже спокойнее выдала такую информацию, от которой заглючил бы любой компьютер.

Эти шепелявые низране, оказывается, откладывали яйца! И к тому же у них был махровый матриархат! В том доме, что стоял на главной площади, жила их мать-царица и ее дочери. А отцами были многие заслуженные граждане, которых призывали к исполнению супружеского долга по выбору царицы. Но самое невероятное было в том, что пустынные царицы не все отложенные яйца вручали на высиживание своим дочерям. Отбракованные по известному только ей принципу яйца, мать надкалывала и отдавала слугам для приготовления яичного порошка, который, кстати, в качестве биодобавки входил в ту самую смесь, что всегда вызывала у меня такие подозрения.

Тези давно замолчала и, отвернувшись от меня, что-то перекладывала в наших небогатых запасах, а я все переваривал услышанное. Мне и раньше казалось странным, что низране никогда не говорят о своих семейных делах, и не ходят по улице женщины с маленькими детьми, но спросить об этом было совершенно невозможно. Скрытные и подозрительные пустынники и за меньшее любопытство наказывали очень строго. Но откуда же Тези все это известно, ведь она такая же рабыня, как и мы? Я все – таки задал потихоньку этот вопрос Кену, укладывающемуся около меня на ночлег, хотя и чувствовал почему-то, что этого делать не стоит. Кен как-то странно взглянул на меня и так же тихонько ответил:

– Потому, что она женщина.

– Ну и что?

Он отвернулся и не ответил. Я ничего не понимал. Все знали что-то, чего не знал я, и не хотели мне объяснить. Я лег на спину и, глядя в темнеющее небо, попробовал мыслить логически. Если низране привыкли свято поклоняться своей матери-царице, то вполне вероятно, что и к женщинам других рас они относятся с большим уважением, чем к их мужчинам. Похоже, что так. Но почему мать-царица терпит в своих владениях чужеродных соперниц? В доброту дамы, делающей из своих детей яичный порошок, я бы не поверил и под расстрелом. Значит ей почему-то выгодно такое положение чужестранок. Тут мои размышления зашли в тупик, и сколько я ни придумывал версий, ни одна из них не показалась мне единственно точной. Что-то говорило мне, что я на верном пути и не хватает одной лишь зацепочки, чтоб все стало на свои места.

Утром я проснулся поздно и с головной болью, и, хотя дулся на Кена за его секреты, все же не выдержав, признался ему, что мой дедуктивный метод завел меня в тупик. Тези в это время была в подвальчике, а низранин спал, замотавшись в незаменимый капюшон. Кен махнул рукой в его сторону:

– Спроси у него!

Так. Что же случилось с нашей дружбой, что даже ответ на свой вопрос я должен искать у вчерашнего врага? Я не стал устраивать допрос низранину, а просто решил отложить выяснение этой загадки на более подходящее время. В конце концов, какое мне теперь дело до этих полудиких аборигенов?! Правильно, никакого.

Тем более, пора выяснить, далеко ли мы продвинулись за ночь?! С этим намерением я встал и подошел к борту. Ничего себе! Сегодня мы летели намного ниже, чем вчера вечером. Можно было рассмотреть даже ветви сухих скрученных деревьев, изредка растущих среди барханов. А вон то дерево какое-то странное. Круглый веретенообразный ствол и провисшие мохнатые ветви делали его похожим на жуткого огромного кузнечика. Тень от шара пробежала мимо дерева и вдруг оно резко прыгнуло на нее. Я вскрикнул от неожиданности. Кузнечик замер и поднял вверх голову, разглядывая шар. Вот это экземплярчик! Кен охнул рядом со мной. Интересно, когда он подошел?

– Миссе! Миссе! Иди быстрей сюда! Посмотри, что это такое?

Маленький низранин белым клубком метнулся к нам. А кузнечик огромными прыжками догонял шар. Расстояние сокращалось с каждой секундой.

– Туффа, туффа!

Никогда бы не подумал, что низране умеют так пронзительно верещать.

И только я открыл рот, чтобы успокоить трусливого парнишку, как туффа прыгнула и в прыжке плюнула вслед шару. Плевок с невероятным ускорением влепился в стенку корзины, и я едва успел вцепиться в бортик, так силен был рывок. Корзину качнуло сначала вперед, потом дернуло назад, и только теперь я понял, что плевок был ни чем иным, как гигантской паутиной, по которой туффа теперь поднималась к нам. А шар, накренившись, резко пошел на снижение. Я выхватил нож и, перегнувшись через бортик, попытался перерезать паутину. Впечатление такое, что режешь быстро застывающий резиновый клей. Рядом Тези зачем-то мотала бутылочкой с водой, пытаясь попасть на паутину. Бедная девочка! От стресса у нее совсем заглючил бортовой компьютер!

Однако, странно! Паутина от воды стала мягче и рыхлее и у меня появилась надежда перерезать ее. Но тут в стенку ударил второй плевок, и почти сразу третий. Шар снижался все ускоряясь, туффа, поднималась к нам, споро подтягиваясь на своих паутинах. Тварь явно рассчитывала на праздничный обед. Ну, только не жди, милая, что этот обед достанется тебе совсем уж легко! А туффа уже вцепилась страшными лапами в стенки корзины и над бортиком показалась уродливая голова с грозными клыками и тонким хоботком.

– Арт! Бей в глаз!

Черт, Тези, а где у нее глаз? На секунду оглянувшись, чтоб оценить расстановку сил, заметил, как Миссе ужом нырнул в подвальчик. Ну, вот вам и первая крыса. Что ж, трус, обойдемся и без тебя. Я остервенело бил ножом в жуткую морду, стараясь не совать руку близко к клыкам. Тварь махнула лапой, пытаясь достать меня, и перерубила один из канатов, держащих корзину. Корзина наклонилась еще сильнее, и нам приходилось держаться одной рукой, чтобы не вывалится. Тези бросив бутылку, колола туффу какой- то острой палочкой, и по- видимому, небезуспешно, от этих ударов тварь дергалась и пыталась уклониться. Тут я кажется, нашел таки глаз, туффа зашипела и беспорядочно задергала передними лапами. Внезапно Кен громко застонал и кровь друга брызнула на мой белый балахон. И в этот момент туффа начала мешком обвисать под корзину, намертво зацепившись шипастыми лапами за бортик. Не надеясь, что она вновь не очухается, я вцепился в жуткую голову и, нажимая изо всех сил, начал откручивать ее от туловища. Даже с моими мускулами это было не так-то легко, но боль за Кена привела меня просто в бешенство. Через минуту ненавистная голова была у меня в руках, и я уже было размахнулся чтоб выбросить ее за борт, но кто-то повис у меня на руке. А, Миссе! Ты уже вышел из подполья?

– Не бросить! не бросить! – вскрикивал низранин.

Я пожал плечами и, понемногу остывая, выпустил голову из рук. Миссе быстро сунул ее в угол и бросился к бухте каната подвешенной около лебедки. Только теперь я заметил, что шар опустился так низко, что задевает дном за ветви низкорослых, жилистых деревьев. Заскреб песок якорь, выброшенный развившим не низранскую скорость Миссе, и шар, дернувшись несколько раз, наконец остановился. Кен лежал с закрытыми глазами, Тези чем-то мазала рваную рану, пропоровшую его плечо. Я скрипнул зубами.

– Иди, помоги Миссе, – не оглядываясь, мягко сказала Тези и я, неожиданно для себя, безропотно подчинился. Наверное, и у нас наступает матриархат, что там бормотал этот трус про мать-царицу?

Низранин действовал так, будто каждый день совершал побег на воздушном шаре. Сначала мы подтянули перерезанный трос и как могли, починили снасть, затем спустились на песок и накрепко привязали корзину растяжками к деревьям. После суток полета было очень приятно походить по песку, но Миссе прошелестел, что нужно поторапливаться, в этом месте могут водиться вараны, ведь именно на них охотится туффа. Это сразу отбило у меня охоту гулять по песочку, и подозрительно оглядываясь по сторонам, я резво рванул к шару.

Взобравшись в корзину, мы начали освобождать наше средство передвижения от незваной гостьи. Перегнувшись через борта, перерубили по указанию Миссе, сначала задние, а потом и передние лапы, и тело туффы рухнуло на песок, а шар дернулся вверх. Теперь, по моим понятиям, было пора втаскивать якорь и сваливать отсюда, но у Тези и низранина, как оказалось, было свое особое мнение. Один за другим они соскользнули на песок и начали ковыряться в останках туффы. Мне вовсе не светило сидеть в безопасности, когда спутники подвергают себя риску, и к тому же, им могла понадобиться моя помощь. Ну хотя бы в поднятии тяжестей, если они, конечно, появятся.

Оглянувшись на Кена и убедившись, что мой напарник удобно уложен и по-видимому уснул, я спрыгнул на песок.

Ну и страшилище же мы завалили! Вся шкура и лапы этого гигантского пауко-кузнечика были покрыты непробиваемыми чешуйками и только на длинном брюшке торчали жесткие щетинки. А это что? Вся передняя часть брюха покрыта глубокими разрезами, из которых еще сочились застывающие ручейки темной крови. Тези коротко взглянула на эти раны и вдруг сказала:

– Молодец Миссе!

При чем тут засветившийся от похвалы Миссе, мне видимо не понять никогда. Я уже открывал рот, чтобы спросить, за что хвалят этого труса, как Тези сама снизошла до объяснений.

– Низране с детства изучают анатомию самых опасных хищников пустыни, вот Миссе и полез в подвал, чтобы достать до незащищенного брюшка. А его кинжал, смазанный парализующим ядом, лучшее оружие против туффы.- Пробурчала она менторским тоном, копаясь во внутренностях монстра.

Меня как пинком сбросили с сияющей высоты моего самодовольства. А ведь было так приятно ощущать себя героем дня!

– Но ты правильно сделал, что оторвал туффе голову, яд вырубает ее ненадолго, – тем же тоном добавила Тези.

Я пожал плечами и, рассматривая окровавленные шарики, вынутые из недр туффы, поинтересовался:

– А зачем нам эта тухлятина? Мы что, будем это есть?

Удивительно, но Тези ответила сразу и очень серьезно:

– Нет, Арт, это нельзя есть нам, а вот бактерии наши теперь несколько дней будут работать.

Ну хоть какая-то польза от этой дряни, располосовавшей моего лучшего друга. Кстати, а как он там? Я повернулся к тросу, намереваясь вернуться в корзину.

– Арт, отнеси это в корзину и сбрось сюда голову! – хлестнул меня сзади повелительный оклик.

Ай да Тези! Быстро она вошла в роль матери-царицы! Грубое слово само – собой вылетело у меня изо рта, я резко обернулся и почти столкнулся с Тези, протягивающей мне сверток.

Карие глаза вдруг стали огромными и беспомощными, махнули бабочками мохнатые ресницы, дрогнули потрескавшиеся от жары губы. Загорелое личико, обрамленное темными прядками вьющихся волос, выбившимися из под капюшона, стало на миг несчастным, а затем застыло в жестком равнодушии. Но этого мига хватило мне, чтобы почувствовать себя законченной сволочью. Господи! Каким же я был тупицей, если не разглядел под маской уверенности совсем зеленую неопытную девчонку! А ведь я еще и долгое время вообще считал ее парнем! Чувствуя, что уши загораются предательским огнем, я выхватил у нее сверток и ринулся к тросу. Хорошо, что заранее натянул перчатки с шипиками, а то бы вгорячах полез с голыми руками.

Уже в корзине, бросая вниз мерзкую голову, я с раскаянием вспомнил, что слезал на песок с благим намерением предложить свою помощь. Вот уж действительно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Кен тихонько простонал "пить" и я, забыв про все, ринулся в угол, где Тези держала наши запасы.

Ну и дела! Воды то у нас осталось совсем ничего! Я приложил к губам Кена маленький пузырек и, приподняв ему голову, попытался напоить. Но Кен в бреду никак не мог поймать струйку языком, и драгоценные капли пролились зря.

– Дай я напою, – непонятно, когда Тези успела влезть в корзину.

Глядя как ловко она поит и укладывает притихшего Кена, я с неожиданной горечью отметил, что и здесь оказался не на высоте. Может, я вообще ни на что не годен, кроме чисто силовых моментов.

Голова Миссе показалась над краем корзины, и низранин ловко, как обезьянка, забрался внутрь. Потянул за собой веревку, оглянулся на меня:

– Помоги.

Вместе мы подняли якорь и втянули наверх тросы, предусмотрительно отвязанные шустрым Миссе. Шар дернулся от этого маневра и медленно поплыл над пустыней. Низранин уже колдовал около термоса, пытаясь заставить шар подняться повыше. Не сразу, но это ему удалось. Получившие свежее питание бактерии начали работать интенсивнее и к вечеру мы стали понемногу удаляться от барханов. Все это время мы с Миссе дежурили у бортов, чтобы нападение новой твари не застало нас врасплох.

Вечером, мгновенно съев скудную пайку, я прилег у борта и поглядывая на худенькую фигурку Миссе, думал, как странно порой шутит над нами судьба. Еще вчера мы решали, выбросить Миссе из корзины или нет, а сегодня сражались рядом и делили поровну последние куски хлеба.

Проснулся я утром от жары. Было далеко не раннее утро. Тези о чем-то тихонько разговаривала с Кеном. Увидев друга хоть слабого и бледного, но живого и явно идущего на поправку, я внезапно почувствовал такую радость, какой не испытывал уже очень давно.

– Кен, Кен! – я не знал, что еще сказать, а он так светло и виновато улыбался мне, что Тези отвернувшись, стала что-то перекладывать в своем уголке.

Из подвала вылез Миссе и, увидев меня проснувшимся, деловито заявил, что сегодня можно будет сесть, потому как за бортом появились первые признаки тарсовых зарослей. Я совершенно не понимал, зачем нам нужны тарсовые заросли, но решил поверить Миссе на слово, и мы начали готовиться к посадке. Вот уже зашипел клапан, выпуская драгоценный водород и шар понемногу стал приближаться к пескам. Рыжие корявые кактусы, изредка торчащие из песка, оказывается, и были тарсовыми зарослями.

Миссе долго высматривал место, где кактусы растут погуще, и, наконец, скомандовал посадку. Якорь не сразу зацепился за кактусы и пришлось опуститься еще ниже. Это тоже не дало желанного результата и я предложил спуститься на веревке и привязать шар, но резко запротестовала Тези. Мы немного поспорили, пока Кен, слабым еще голосом, не заявил, что спустить нужно Миссе, а я буду его подстраховывать и в случае опасности быстро втяну в корзину. Так и поступили, и Миссе, висевшему на веревке, с первой попытки удалось набросить петлю на толстый ствол кактуса. Шар, слегка дернувшись, остановился, Миссе, подтянул якорь и зацепил его за другой кактус. Я ослабил страховку и низранин смело шагнул на песок, направляясь к очередному кактусу. И в этот момент из песка сзади него выметнулось что-то серое, гибкое и сбило охранника с ног. Веревку резко дернуло из рук, и, если бы она не была привязана к корзине, я вряд ли ее удержал.

Опомнившись, я изо всех сил потащил Миссе наверх. Серая тварь тоже не спала. Обвив ногу низранина плотным кольцом, она тянула его вниз. Тези, ухватившись за веревку рядом со мной, пыталась помочь. Шар опустился еще ниже. Я понял, что еще немного, и мы разорвем бедного Миссе пополам. Наверное, та – же мысль пришла и Тези. Она отпустила веревку, заметалась по корзине и крикнув мне:

– Не отпускай!- полезла за борт.

– Тези! Стой! – вырвалось у меня, но худенькая фигурка уже скользит вниз по канату. Страховочная веревка тянулась за ней через борт. Я оглянулся через плечо. Кен упираясь ногами в борт, держал здоровой рукой другой конец. Я знал, что долго ему не удержать, если тварь схватит Тези, и, не выпуская веревку из одной руки, другой дотянулся до клапана, выпускающего водород. Снова зашипело, веревка чуть ослабла в руке, я отпустил клапан и двумя руками потащил веревку к себе.

Шар быстро садился, и веревка пошла легко. Толчок, корзину наклонило, куда-то потащило, но я, зафиксировав веревку, привязанную к Миссе, уже швырнул себя через борт. Видимо, мой вес что-то значил, шар резко поднялся над песком, натянув канаты. Тварь, атакованная Тези, ослабила хватку, и неожиданный рывок шара освободил Миссе. Теперь он болтался в воздухе, не подавая признаков жизни.

Ринувшись к Тези на подмогу, я, наконец-то рассмотрел это существо. Не знаю, что было скрыто под песком, а сверху это была обыкновенная змея. Правда, очень крупная. И наглая. Ни отступать, ни сдаваться она пока не собиралась. Мы били ее с двух сторон, я ножом, Тези коротким копьем, острие которого Миссе вымазал парализующим ядом туффы, добытым из открученной мною головы. Змея, молниеносно уклоняясь, отвечала хлесткими ударами тяжелой головы. Один из них вскользь пришелся мне по руке, и мне показалось, что меня треснули дубинкой. Низранский нож оставлял на толстой коже крошечные порезы, больше походившие на царапины, а чаще просто соскальзывал. Не лучше было и с копьем Тези. Так могло продолжаться до тех пор, пока мы не устанем отражать этот яростный натиск, а затем змея пойдет в наступление.

Отчаянно орудуя ножом, я вдруг понял, что должен сделать. Отступив на шаг, выхватил из мешочка на поясе свои рукавицы и стал торопливо натягивать. Змея, получив эту короткую передышку, всю свою ярость обратила на Тези. Повернувшись в ее сторону, гадина изменила тактику. Широко открыв рот, битком набитый короткими, острыми зубками, она пыталась ухватить Тези за руку или за копье. И в тот момент, когда она ловко поймала пастью конец копья, и с силой сжала его в челюстях, я, подступив вплотную, сверху вниз нанес первый удар раскрытой ладонью в рукавице.

Змея молниеносно обернулась ко мне, еще держа в зубах копье, вырванное этим неожиданным маневром из рук Тези. Страшная пасть разинулась, роняя копье, но в этот момент я нанес ей прямо по глазам второй удар сверху вниз левой рукой, которая у меня, кстати, ничуть не слабее. И, не давая твари опомниться, снова правой. И снова левой. Змея не успевала отдернуть голову, как получала новый удар. Шкура висела лохмотами, липкая кровь текла по дергающемуся телу и моим рукам. Внезапно, вырвавшись из плена моих ударов, змея начала быстро втягиваться в песок.

– Ну это тебе не пройдет! – пообещал я и изо всех сил вцепился в горло врага.

Ну, или там, где оно должно быть. Гадина завертела головой, но я не разжимал рук. От этих движений иголочки рукавиц еще сильнее впивались в жесткое мясо. Змея вновь рванулась вверх и вбок, и этот отчаянный рывок швырнул меня на песок. Она мотала мое тело как тряпку, липкая кровь ручейками лилась на мои лицо, руки и когда-то белый балахон. А я сдавливал изо всех сил ненавистное горло и знал, что не отпущу его, пока не почувствую, как под пальцами хрустнут позвонки.

В один глаз попал отлетевший шматок змеиной крови, и я окривел. И увидел вторым глазом, как Тези пилит ножом дергающееся тело змеи, чуть ниже того места где я намертво вцепился руками.

Змея пыталась вырваться, но Тези, обхватив ее одной рукой и прижимая к себе как родную, другой остервенело резала и что-то бормотала. Умудрившись, не отпуская змею, подняться на ноги, я попробовал крутнуть зубатую голову. Раздался противный хруст, Тези еще несколько раз ударила ножом и змея рассталась со своей головой. Но тело еще не хотело в это верить, оно потеряно качалось из стороны в сторону и вдруг стремительно втянулось в песок.

Отбросив измочаленную голову, я спросил у Тези, сдирая перчатки и обтирая лицо:

– Ты в порядке?

Она только кивнула, обессилено опускаясь на песок, но вдруг ахнула и кошкой отскочила в сторону. Я оглянулся, и невольно тоже отпрянул. Песок, в том месте, куда нырнул обрубок змеи, зашевелился, и вслед за окровавленной, облепленной песком, культяпкой шеи показалось что-то огромное.

– Беги! – крикнул я Тези, отступая спиной к шару и вновь натягивая на руку заскорузлую от крови перчатку.

А на месте битвы, выковыриваясь из песка когтистыми лапами, вылез громадный валун, и вытянув вперед длинную безголовую шею, зашагал прямо на меня. Наткнувшись на кактус, чудовище стерло его как утюгом, поскользнулось задней лапой и, слегка развернувшись, потопало в сторону остолбеневшей Тези. Та, взвизгнув, метнулась ко мне и вцепившись в мою руку, следила за чудовищем огромными от ужаса глазами. Я и сам вначале испугался не меньше, увидев огромную безголовую черепаху, шлепающую по кактусам, жутко размахивая длинной окровавленной шеей. Неизвестно, какие еще сюрпризы могут скрываться под огромным панцирем.

Внимательно разглядывая песок под ногами, чтобы не наступить еще на какую нибудь гадину, мы понемногу отступали к шару. И неожиданно среди кактусов наткнулись на безжизненно висевшего Миссе. Черт, неужели эта подлая тварь убила нашего маленького низранина? Я подтянул его к себе и расстегнул пояс. Миссе упал мне в руки, а шар немедленно рванулся вверх, струной натянув тросики. Как выяснилось, это было не лучшее решение. Тези охнула сзади, услышав словцо, которым я в сердцах наградил свои неосмотрительные действия. Я ругнулся еще раз, про себя, и огляделся, прикидывая, куда положить Миссе. Черепаха еще топала неподалеку, постепенно снижая темп и беспорядочно разворачиваясь, но, похоже, опасности больше не представляла. Сломанные ею кактусы сочились желтоватым соком, сморщиваясь на глазах. Тези, уже забыв про осторожность, смешно подпрыгивала, пытаясь достать до пояса Миссе.

– А где твоя веревка? – мой вопрос почему-то смутил её.

– Я ее отвязала, чтоб не мешала драться, – виновато отводя глаза, призналась Тези.

– Эй, ребята держите конец!- внезапно прямо над нами раздался голос Кена.

Мы разом посмотрели наверх. Веревка, опущенная Кеном, болталась на расстоянии вытянутой руки. Несколько минут понадобилось мне, чтоб переправить в корзину Тези и Миссе. Шар снова опустился, и я, надежно закрепив якорь и тросы, присоединился к друзьям.

Печальное зрелище представляла собой в этот момент наша компания. Безжизненное тельце низранина без балахона было худо и тщедушно. Тези, растиравшая его, грязна и измучена, Кен бледен и озабочен. Я так устал, что кажется и рукой не смогу больше пошевелить. Не обращая внимания на кровь и грязь, покрывавшие меня с головы до ног, я прилег в уголок и закрыл глаза. Зачем мы умыкали этот проклятый шар, если не можем ни ориентироваться, ни выживать в этой полной хищников пустыне? Скорее всего, мы все погибнем, и виноват в этом я, потому что идея украсть шар пришла именно ко мне. И вообще, смешно называть шаром уродливое угловатое сооружение, сшитое из кусков любимой низранами термопленки, с болтающейся под ним неказистой корзиной, сплетенной из жидких прутиков.

– Арт, Арт! Проснись! – голос Тези пробился сквозь жару и головную боль. Неужели я уснул?

– Что случилось? – я с трудом открыл глаза и сел.

– На, пей! – Тези протягивает мне бутылку. Делаю несколько глотков. Как хорошо! Приятный, чуть кисловатый вкус прогоняет остатки тяжелого сна, бодрит и освежает. Жадно делаю еще несколько глотков, и вдруг страшная мысль пронзает меня, как кинжал.

– Тези, ты, что отдала мне всю воду? – Я с негодованием уставился на девчонку.

И вновь увидел, как вспыхнули от обиды и стали огромными карие глаза. Оскорблено поджав губы, Тези резко отвернулась.

– У нас много теперь воды, Арт! – Укоризненно качая головой, Кен показывал мне шеренгу бутылочек, наполненных желтоватой водой.

– Откуда? – я начинал догадываться, что опять незаслуженно обидел девчонку.

– Тарсовые заросли поделились! – сообщил Кен, выглядевший явно поздоровевшим. – Вставай Арт, нужно помочь Миссе.

Как помочь Миссе?! Ведь он умирал?! Я взглянул в тот уголок, где должно лежать детское тельце низранина. Но угол был пуст, зато снаружи раздавался шепелявый голосок Миссе, что-то деловито объяснявший Тези. Похоже, я снова проспал все самое интересное. Я вскочил и перегнулся через борт. Миссе стоял среди кактусов, и ловко орудуя ножом, срезал колючки с толстой ветки. Потом он отрезал ветку и перевернул ее. Получился сосуд, полный тарсового сока. Миссе сдавил его сверху и немного подержал. Края плотно затянулись и капли сока перестали сочиться из сосуда. Здорово! Я спрыгнул на песок и принялся за ближайший кактус. Несколько иголок воткнулись мне в руку, прежде чем я научился добывать сок. Впервые за несколько месяцев я мог пить, сколько хотел. И даже умыться.

Миссе за это время, ловко работая ножом, успел пересказать мне события последних часов. Оказывается, он очнулся почти сразу после того, как я ввалился в корзину. Несколько глотков воды произвели чудотворное действие. Зная о мизерности наших запасов, Миссе не пил выдаваемую ему воду, пряча бутылочки на черный день. Поэтому он и был так слаб, что от удара черепахи упал без сознания. Кстати, нужно отыскать черепаху, так как в ней должны быть яйца. Яйца! О великий космос! Так пошли же быстрее, Миссе! Я, наверное, тысячу лет не ел яиц, я и вкус то их уже позабыл!

Черепаху мы нашли под кучей переломанных кактусов через десяток метров от места битвы. Вытащить громадину из колючих обломков смог бы разве тягач средних размеров, поэтому нам пришлось разгребать колючий завал, пока Миссе не добрался до того места, где, по его мнению, должны были находиться яйца. Когда низранин, встав на колени, сунул руку куда-то внутрь панциря, я непроизвольно схватился за нож. Кто знает что еще может выкинуть тварь, полчаса бегавшая без головы? Но Миссе, довольно улыбаясь, положил мне на ладонь первое яйцо.

Мягко говоря, я представлял себе яйца несколько иначе. Этот тугой серый кожистый мешочек был совершенно не похож на то, из чего я когда-то делал яичницу. А Миссе подавал их одно за другим и вскоре пола моего грязного балахона, куда я складывал яйца, напоминала один из мешочков Риссеу. Интересно, а как он то воспринял наш самовольный отлет?

Мои мысли перебил голос Тези. Она не видела нас из-за кактусов и уже начинала беспокоиться. Я отнес ей первую партию яиц и счастливое изумление, которое появилось у нее на личике при виде этого продуктового изобилия, воспринял как медаль за заслуги перед родиной. Мне пришлось носить яйца еще несколько раз, и под конец я начал даже подумывать о том, что их могло бы быть и немного поменьше.

На обед Тези выдала всем по яйцу с кусочком хайки. Никогда раньше я не ел яйца с таким удовольствием. Я бы съел еще не одно яйцо, но Тези заявила, что с непривычки будет плохо, и я согласился подождать пару часов. После обеда Тези сообщила, что собирается помыться и предлагает нам сделать то-же самое, а потом она постирает наши балахоны. Я представил себе эту процедуру, и наотрез отказался. Как впрочем, и Кен. Дело в том, что наше белье без стирки и купанья давно превратилось в такое рванье, что нам пришлось его выбросить и, кроме балахонов, на нас ничего не было. Но Тези оказалась на удивление упрямой. Она объявила, что никуда не полетит дальше с вонючими грязнулями и, позвав Миссе, чтоб он помог ей нарезать кактусов, выбралась из корзины.

– Ну? – я вопросительно смотрел на Кена.

– Что ну? – огрызнулся он.

– Придумай что-нибудь!

– И так думаю! но что тут придумаешь, если у нас ни кусочка тряпки нет в запасе!"

Ни кусочка?! ну уж кусочек то у меня будет!

– Кен! Покарауль у борта, я, кажется, что-то придумал! Кен встал у борта, а я сбросил свой балахон и разложил его на полу. Он всегда был мне слишком широк, и если удастся оторвать сбоку полосу, может получиться приличная набедренная повязка. Припоминаю, такие когда-то были в большой моде у одного древнего народа. Кен, обернувшись, с интересом наблюдал за моими действиями

– Слушай, Арт! а не лучше попросить Тези сделать это?- Осторожно поинтересовался он.

– А я буду разгуливать в таком виде, пока она примеряет мне набедренную повязку!- съязвил я.

Нет, я разумеется вовсе не монах или скромник, и даже на нудистском пляже как-то загорал, но гулять в таком виде перед Тези почему-то не желаю категорически.

– Ну а ты можешь посидеть пока в подвале!- парировал Кен и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.- Ну конечно, как я сразу не догадался! Так, так, а, и вот так!

И я понял, что это он просто рассуждает вслух.

Следующие пару часов мы были чрезвычайно заняты тем, что в старые времена называлось, если не ошибаюсь, игрой в волка, козла и капусту. Сидя по очереди в подвальчике, мы отдавали Тези свои невозможно грязные одеяния, а потом сидеть пришлось ей, иначе мы с Кеном не соглашались идти мыться. Никогда раньше не слыхал, что можно искупаться соком кактуса, но это все же намного лучше, чем ничего. Натянув после купанья чистый, еще сырой балахон, и получив на ужин два яйца и столько тарсового сока, сколько хотел, я понял, что жизнь снова приобрела для меня необыкновенную привлекательность.

В этот вечер мы решили не двигаться с места, а лететь утром, забив предварительно все углы тарсом. Спать в корзине почти касающейся песка было опасно, и Миссе попробовал поднять шар на всю длину троса. Однако перегруженный шар подниматься не очень-то желал. Пришлось открыть клапан для сброса песка. Через несколько минут шар начал лениво подниматься и клапан закрыли. Когда тросы натянулись, мы начали укладываться спать, договорившись дежурить по очереди. Тези вызвалась дежурить первой, за ней я, потом Миссе. Я прилег в своем углу и моментально заснул.

Разбудил меня ужасный шум. По наивности своей я считал, что Тези должна будить меня на дежурство, тихонько потрепав за плечо, но сама она, видимо, считала иначе. Все вокруг меня бегали, прыгали и орали что-то несуразное. Впрочем, довольно часто слышалось:

– Арт, да просыпайся же наконец!

Подивившись, такому странному способу смены караула, я потянулся и мирно сказал:

– Перестаньте орать, я уже встаю.

И тут мне прямо на лицо упало что-то теплое, вонючее, когтистое и явно живое, потому что укусило меня за щеку. Рывком сбросив диверсанта, я вскочил на ноги и увидел в неясном свете звезд, как через борта лезут десятки его родичей. Кен и Тези сбрасывали их назад, Миссе ловил тех, что уже спрыгнули внутрь корзины, и вышвыривал за борт. Присоединившись к друзьям, я начал активно сбрасывать животных вниз, но поток не становился меньше. Наоборот, под тяжестью пришельцев шар начал опускаться, сокращая таким образом, для них путь в корзину.

– Миссе! Руби канаты!- если бы Тези не крикнула это, в следующий миг крикнул бы я.

Миссе рванулся выполнять приказ. Шар вздрогнул, послышался тяжелый шлепок, сколько же их лезло по этому канату? Мы не переставая сбрасывали животных, а они платили нам царапинами и укусами. Шар вздрогнул еще раз и снова шлепок, на этот раз глуше и ближе, а тварей не становилось меньше. Видимо они неплохо прыгали, или корзина опустилась слишком низко. Дело принимало поганый оборот, и я рванул к клапану. В тот момент когда я уже тянул за него, ссыпая балласт, Миссе обрубил, наконец, последний канат и шар начал медленно подниматься. Еще несколько десятков непрошенных гостей отправилось в свободный полет, и мы смогли вздохнуть с облегчением.

Твари теперь появлялись из за борта все реже и реже и Миссе уже выловил почти всех со дна корзины. Наглые животные прятались от него по углам, а найдя что-либо съестное тут же принимались рьяно жрать. Решено было оставить Кена следить за теми тварями, которые могли влезть извне, а остальным прочесать все закоулки. После приземления в тарсовых зарослях все углы нашей корзины были заняты запасом тарсовых капсул и яиц, и вот в них то и закопалось несколько прожорливых тварей.

Разгребая в полутьме кучу яиц, я наткнулся руками на слизистые ошметки, и пришел в ярость, поняв, что это остатки яиц, пожранных тварью. Наконец я нащупал раздувшееся шершавое тельце и ухватив за хвост, выдернул из кучки испорченных продуктов. Обожравшаяся тварь висела вниз головой, слабо извиваясь. Странная мысль внезапно пришла мне в голову.

– Миссе, что это за животное?- стараясь говорить спокойно, спросил я.

– Кайсал, – уверенно ответил низранин, выбрасывая очередную тварь.

– Ты раньше встречал их?- продолжал я допрос.

– Да. – Коротко ответил он, продолжая ползать по полу.

– Так почему же ты не предупредил нас, что в вашей чертовой пустыне гуляют стада каксалов? – я с трудом выдерживал миролюбивый тон.

– Кайсалов, – поправил низранин.

– Кайсалов, майсалов, какая разница! Ты что, специально вредишь? Если б ты предупредил нас, такого бы не случилось! Может ты хочешь, чтоб нас сожрали какие нибудь твари и тогда ты вернешься домой героем? Ведь наверняка этот шар представляет для вашей матери-царицы большую ценность?!

Миссе промолчал, выбросил следующего диверсанта и полез разгребать другой угол. Я чувствовал, что почти угадал истину и отступать не собирался. Вышвырнув кайсала, я шагнул к низранину и, ухватив его за шиворот, поднял перед собой. Миссе змеей выскользнул из балахона и отступил в угол, выставив перед собой кинжал.

– Ты что же, думаешь что справишься со мной своим дурацким ножичком? – я шагнул к нему, но низранин приставил нож себе к горлу.

– Стойте! – Тези встала между нами – АРТ! отойди в тот угол и сядь!

Я хмыкнул и не сдвинулся с места.

– Я прошу, – сказала она тихо и, взяв из моих рук балахон, сунула его Миссе.

Не отводя от горла кинжал, низранин второй рукой кое-как напялил нехитрое одеяние. В предрассветном сумраке уже можно было разглядеть настороженный блеск его узких глаз, неотрывно следящих за мной. Не оборачиваясь к нему спиной, я отступил на два шага и присел на корточки, готовый в любой момент прыгнуть на низранина. Тези, протянув руку к Миссе, мягко и настойчиво заговорила с ним по низрански. Миссе отвечал ей сначала отрывисто и строптиво, и смысл этих ответов был мне предельно понятен. Но Тези не сдавалась. Терпеливо как ребенку, она объясняла Миссе что-то очевидное для нее и он, наконец, согласился. С тяжелым вздохом человека идущего против самого себя, он протянул Тези свой кинжал и сел на пол, закрыв лицо капюшоном. Обмотав клинок грубой тряпицей, Тези вложила его в чехольчик и протянула мне.

Я, не шевельнувшись, ждал объяснения.

– Возьми это Арт, – Тези положила кинжал и села, прислонившись спиной к стенке. – Ты правильно догадался, шар действительно необходим его матери. Весной, когда в пустыню придет пора дождей, в подвальчик вместо песка сложат яйца, а в корзину отнесут мать-царицу. Ты никогда не думал, где может пережить весенние ливни женщина двухметрового роста, весящая более трехсот килограмм? Дома низран в это время превращаются в кучи мокрого песка, из реек и пленки мастерятся палатки, в которых хранят имущество и спасаются от потоков воды. Это единственное время в году, когда низране пьют вдоволь, купаются и наполняют водой так бережливо собираемые сосуды. Чтобы склеить новый шар низранам потребуется новая пленка и много времени. И много усилий, чтоб вырастить бактерии и заказать необходимые приборы. Поэтому низране, зная направление ветра, несомненно, отправили вслед за нами экспедицию. И Миссе зная об этом, всюду где мог, оставлял им знаки.

– Но почему тогда он просто не прирезал нас во сне и не сбросил якорь, ожидая, пока не подойдут соплеменники? – такой вариант первым пришел бы в голову мне, окажись я в подобной ситуации.

– А помнишь, ты хотел его выбросить, когда очнулся?

Допустим, я не хотел, но говорить об этом не стал.

– Так вот – продолжала Тези, – тогда он не столько испугался того, что погибнет сам, сколько того, что не сможет помочь своей матери. И поэтому просил, когда мы найдем подходящее место, вернуть ему шар, потому что у нас он без правильного ухода все равно летать не сможет.

– Постой, Тези вот тут я что-то недопонял. Про какое такое подходящее место идет речь?

Тези не дала мне развить тему, быстро заговорив на древнем языке, который выручал нас, когда мы хотели поговорить без участия низранина.

– Ну, видишь ли, Арт, – на скуластом личике зарделись упрямые скулы, – он считал, что мы сбежали, чтоб создать свое поселение.

Всплыли недопонятые ранее слова про новую мать – царицу.

– Так он считал, что ты собираешься стать двухметровой курицей весом в триста килограмм? – я тоже перешел на древний язык – И что же ты ему пообещала?

– Что когда мы доберемся, куда нам нужно, он сможет забрать свой шар. Ты ведь не собираешься оставить его себе на память?

– Нет, не собираюсь. Но почему, Тези, ты дала такое обещание, не посоветовавшись с нами? И почему поверила Миссе, что он ничего не предпримет против нас? И почему Миссе поверил тебе? – Высыпал я на неё все мгновенно возникшие вопросы.

Она молчала, сжав упрямые губы, и видимо совершенно не желала объясняться. Я снова начал терять терпение и тут заговорил Кен, все это время державший нейтралитет.

– Ты извини меня Арт, – он тоже перешел на язык, которого не знали на этой планете, – я должен был объяснить тебе раньше, но думал, что ты больше знаешь про обычаи низран. Вообще – то, в делах они не всегда отличаются честностью, но если клянутся именем матери – царицы – то слово держат свято. А Миссе именно так поклялся, что будет нам помогать и подчиняться Тези, пока мы не прибудем туда, куда захотим. И Тези он поверил, когда решил, что она собирается стать главой семьи, а у них мать всегда выполняет свои обещания.

Вроде проясняется, и все –же…

– Но, Кен, почему он был так уверен, что она собирается создать семью? То есть стать матерью? Ну не совсем же они дураки? – Я запнулся, не зная как выразить свою мысль. Однако Кен меня понял.

– Да они то не дураки, – хмыкнул он,- это я дурак.

Теперь я уже совсем ничего не понимал.

– Ты-то тут причем?!

Тези фыркнула, вскочила и подойдя к борту стала заинтересованно изучать пустыню. Как будто никогда ее до этого не видела. Кен виновато посмотрел ей в спину и, тяжело вздохнув, опустил глаза на свои исцарапанные, загорелые до черноты ноги.

– Я ведь тоже так считал, – тихо признался он. – Помнишь, Тези водила тебя в пустыню? Она ведь тогда сказала Риссеу, что выбирает тебя отцом своих яиц. Ну, детей, по-нашему. Ты оттуда еще такой довольный вернулся? И разумеется, все низране были в курсе. У них это равносильно венчанию в церкви.

Я ошарашено смотрел на него, начиная понимать многое, казавшееся мне странным раньше. Черт возьми! И каким же идиотом я то оказался на самом деле! И Кен хорош! Не мог объяснить мне все сразу, хотя… Я вспомнил взгляд Кена, который так поразил меня в тот день. Все вставало на свои места. Кен ревновал! Он и раньше завидовал лёгкости, с которой завязывались мои отношения с женщинами. Чаще всего мне даже не нужно было придумывать способ знакомства с хорошенькой блондинкой. Я лишь бросал в ее сторону пару заинтересованных взглядов, а уж повод для знакомства находила она сама. У Кена же наоборот, все всегда было непросто и всерьез. Он долго скрывал свои чувства, выстраивал сложную схему подхода к намеченной цели и в результате оказывался или лучшим другом и поверенным в сердечных делах своей любимой или разочаровывался в ней напрочь. А теперь, похоже, он кругами ходит вокруг Тези! Ну и дела! Недаром он разглядел в ней девушку намного раньше меня! Ну, хоть это, наконец-то становится понятным. Но кое-что все-таки не сходилось.

– А кайсалы? – спросил я, в упор глядя на Кена.

– Что ты имеешь в виду? Про кайсалов я слышу в первый раз! – пожал плечами Кен.

– Почему Миссе не предупредил нас о кайсалах? Ведь Тези говорила, что ему должно быть известно про всех хищных тварей в этой пустыне. А он сначала встает прямо на черепаху, потом спокойно привязывает шар среди стада кайсалов. И после всего этого я должен верить его честному слову?! Похоже, ему надоело наше общество и он всеми путями желает от нас избавиться, а вы не хотите этого замечать! – Я мог бы и дальше продолжать свою обвинительную речь, но меня перебила Тези.

– А давайте спросим у него? – предложила она и, не дожидаясь нашего согласия, обратилась к Миссе по низрански.

Кен, который лучше меня понимал язык пустынников, прислушиваясь к ее речи, согласно кивал головой, а я понял лишь, что она взывает к его низранской жадности, обещая оставить ему шар, целым и невредимым, если он ответит на наши вопросы.

Миссе сначала упрямо отворачивался, не желая вступать с ней ни в какие переговоры, затем неохотно прошипел несколько фраз, путая в невообразимой мешанине межгалактический и низранский языки. Смысл его речи сводился к тому, что хотя он и очень молод, но вовсе не дурак, и прекрасно видит когда его обманывают. Поэтому и не считает нужным выполнять свои обещания. Мы хоть сейчас можем выбросить его за борт, все равно нам никогда не скрыться от его братьев, которые нас обязательно догонят, потому что ветер в эти дни очень слабый и дует все время в одну сторону. А шар и так достанется им, бактерии уже совсем слабые и он, Миссе сделал для этого все, что смог.

Мои друзья ошеломлено вытаращились на него, переваривая неожиданную пилюлю, уж они-то, в отличие от меня, были совершенно уверены в клятве низранина. Я должен был бы торжествовать, что оказался прав, но почему-то испытывал разочарование и неловкость. Вдруг сразу навалилась усталость, захотелось спать и есть.

– Что будем с ним делать? – растерянно спросила Тези на древнем языке.

– Может, действительно сбросить? – Кен из мести отвечал на межгалактике.

Миссе вжался в угол, но умолять о пощаде не стал. Я даже как-то зауважал его преданность своему племени, но оставлять низранина на свободе теперь было не только небезопасно, а и просто глупо. Пригодилось полученное мной в морском клубе умение делать совершенно нераспутываемые на первый взгляд, узлы. Привязывать низранина пришлось за шею, как привязывали древние своих животных, остатком якорного каната. Он сидел теперь в дальнем от приборов углу, на коротком поводке, демонстративно отвернувшись от нас.

Кен вызвался подежурить, а мы с Тези устроились досыпать, хотя в пустыне почти рассвело. Перед сном Тези, вздыхая, попробовала разобрать продукты, но усталость была сильнее тяги к порядку. Выдав всем по яйцу и тарсового сока на завтрак несостоявшаяся царица отправилась в свой угол. Низранину она тоже выдала паек, вначале вопросительно взглянув на меня. Я в ответ лишь пожал плечами. Не имело смысла оставлять низранина в живых, чтоб потом морить голодом. Миссе, однако, есть не стал, засунув все куда-то под балахон.

Засыпая, я буркнул Кену, чтоб разбудил меня часа через два, совершенно отчетливо понимая, что задача эта почти невыполнима. Однако я легко проснулся, когда меня разбудили, причем разбудили именно так, как это нравилось мне больше всего. Тези легонько теребила меня за плечо и мягко повторяла:

– Арт, пора просыпаться, пора просыпаться!

Вот ведь, умеет же, если захочет! Я потянулся, протер глаза и сел. За бортом было ненамного светлее, но как ни странно, я отлично выспался. Кен стоя у борта, оглянулся на меня и позвал:

– Арт, иди-ка сюда.

Ну, мне не трудно. Я рывком вскочил на ноги и шагнул к нему. Вот это новости! Во весь горизонт, ярко освещенные заходящим солнцем темнели острые пики Охранных гор. Это сколько же я проспал?!

– Почему не разбудили раньше?!- Вырвалось у меня.

– А что б ты сделал?! – вопросом на вопрос ответила Тези – Так хоть выспался. Ты лучше вниз посмотри.

Она была права, вниз стоило посмотреть. Ни разу еще за эти дни мы не поднимались так высоко. Крошечные кустики снизу были на самом деле деревьями.

– А что случилось, бактерии заработали?

– Нет, песок.

Не сразу я понял, а поняв, не поверил. Рванул крышку люка и привычным движением нырнул в подвальчик. Песка не было. Только смятая пленка в пустом углу, где раньше лежало почти две тонны балласта. Что за черт, куда ж он мог подеваться?! И чем нам грозит эта потеря? Есть над чем подумать. Я плюхнулся на пленку и тут же подскочил от жуткого визга, раздавшегося подо мной. От неожиданности рывок получился слишком сильный, я врезался лбом в перекладину и рассек кожу. Рывком открылся люк, две головы пытались одновременно протиснуться в него.

– Что случилось, Арт, Арт, что с тобой?! – перебивая друг друга, кричали они.

Ну, много всякого я прощаю вам в прошлом и в будущем за ту неподдельную тревогу, что звучит в ваших голосах, подумал я, но вслух буркнул небрежно:

– Все в порядке, ложная тревога, – и, стерев краем балахона капли крови со лба, осторожно развернул пленку.

Она еще дергала лапами, но уже издохла, эта тварь с тельцем ящерицы и мордой крысы, когда я подносил ее к люку показать друзьям. Пленка в том месте, где она сидела, была вся изгрызена и между прутьями пола зияла порядочная дырка. Вот и простой ответ на вопрос о песке. Тези, скользнувшая в подвал, рассмотрела дырку, вздохнула, и сказав:

– Извини, Арт, – полезла обратно.

– За что?! – удивился я, вылезая вслед за ней.

– Мы считали, что это ты ночью не поставил рычаг на место, – виновато пояснил Кен, – кто ж мог подумать!

Похоже, я слишком поторопился с отпущением грехов, мелькнуло у меня в голове.

За ужином мы разговаривали на языке, непонятном для Миссе. Ему еды Тези не дала, заявив, что не позволит устраивать продуктовый склад за пазухой, и пока он не съест то, что припрятал, – ничего другого не получит. Про себя я подивился неожиданной строгости нашей царицы, но говорить ничего не стал, решив подождать результатов. А их пока не было. Миссе отвернувшись от нас, спал, свернувшись в клубок, или делал вид, что спит. Обсуждение проблем ни к чему не привело, мы пока никоим образом повлиять на ситуацию не могли, поэтому я остался дежурить, остальные легли спать.

Дежурить ночью на воздушном шаре занятие наинуднейшее. Крошечный кусочек пола, оставшийся мне, после того как все улеглись, совершенно не располагает к хождению, можно только стоять у борта и смотреть на горы, остро вырезанные из звездного неба или сидеть, поджав ноги. И то и другое надоедает моментально, время практически не движется и кажется, что эта ночь не кончится никогда.

Неожиданное разнообразие предоставил Миссе, попросившись в туалет. Велев ему отвернуться, я намеренно долго отвязывал поводок от борта, затем со всеми предосторожностями, как опасного преступника проводил его в подвальчик, а потом долго снова завязывал узел, на который обычно трачу несколько секунд. Но низранину этого знать не обязательно. Он, видимо, допер, что может остаться без завтрака, так же как остался без ужина, поэтому, усевшись на своем месте, достал припасы и демонстративно съел, после чего опять улегся спать. Смотри-ка, а Тези оказывается, неплохой воспитатель.

Время опять замедлило ход, и я пожалел, что не растянул спектакль с узлами еще на несколько минут. Ночь набирала обороты, и неожиданно стало резко холодать. Видимо, сказывались высота и близость гор. Сначала я пытался согреться, делая себе массаж и приседая, потом заметил в свете звезд как Тези во сне завозилась, поджимая ноги и натягивая на них всепогодный балахон. Кен тоже скрючился и, не просыпаясь, пошарил вокруг себя несуществующее одеяло. Но у нас не было ничего, чем можно было бы укрыться от холода.

Померзнув еще с часок, я почувствовал, что у меня есть дело в подвальчике и полез в люк. Что-то мягко подалось под ногой, и я резко дернулся, ожидая сумасшедшего вопля раздавленного кайсала, но никто не взвыл. Переведя дыхание, понял, что это всего лишь пленка. Любимая низранами пленка, которая защищает их от жары и песка большую часть года, от дождя и прохлады весной. А ведь это идея. Непросто было в темноте отрясти остатки песка, скрутить пленку в тугой рулон, чтоб пролезла в лючок. Зато, какое удовольствие, накрывая друзей, видеть, как они тянут во сне на себя пленку как одеяло. Немного посомневавшись, накрыл и Миссе, и по тому, как он замер при этом, понял, что низранин не спит. Это насторожило, нужно будет понаблюдать за ним.

Я уселся у борта, замотавшись углом пленки, и понемногу стал отогреваться. А с теплом пришел и сон. Напрасно я уговаривал себя, что хорошо выспался днем, и вовсе не хочу спать. Веки стали тяжелыми и так и норовили упасть на глаза. Я боролся с ними как мог, но силы были неравными. Еще и уверенность в том, что опасности, в общем-то нет, вела свою подрывную деятельность. Почти побежденный, я из последних сил вытаращил глаза и вдруг осознал, что примелькавшаяся картинка как-то изменилась.

Еще не поняв до конца, в чем дело, я внутренне сжался и пристально вгляделся в мягко освещенные звездами изгибы пленки. Вот бугорок Кен, а вот Тези. Около стенки небольшая выпуклость – Миссе. От него пленка слегка натянута и вот в этом то месте вдруг возник на секунду бугорок, двинулся к центру и пропал. Опять кайсал? Стараясь не шевельнуться, я подобрался и, едва бугорок возник снова – бросился на него всем телом. Раздался громкий сдавленный стон, что-то значительно большее, чем кайсал дернулось подо мной и замерло.

– Что случилось? – Тези уже была на ногах.

– Я кого-то поймал! – стягивая с добычи пленку, возвестил я.

Прыгнул на пол кружок света. Ого! У нас оказывается и фонарик имеется! Слова застряли у меня в горле. На полу ничком лежала неподвижная фигурка низранина. На его тощем тельце был только пояс с кармашками, типа патронташа, да обрывок веревки на шее. Около вытянутой руки поблескивал отличной сталью крошечный кинжальчик. Тези охнув, сунула мне в руку фонарик: свети! – и упала возле Миссе на колени.

– Давай перевернем, – в освещенном пятачке возникли руки Кена. Тези прильнула ухом к смуглым ребрам, прислушалась.

– Кажется, дышит. Воды дайте!

Кен метнулся в угол, подал тарсовую капсулу. Тези, приоткрыв низранину рот, влила несколько капель. Он глотнул, и тихий стон вырвался из его груди. Я облегченно вздохнул, только трупа нам и не хватало. Кен поднял кинжальчик:

– Откуда это у него?

– Наверное на поясе прятал, нужно посмотреть, нет ли у него там еще чего-нибудь!

Тези ловко расстегнула пояс и сунула Кену.

– А где его балахон? – это уже мне.

– Кажется, я знаю! – я шагнул к стенке, где был привязан Миссе и сдернул пленку.

Так и есть, хитрый низранин смастерил из балахона куклу. И куда ж это он полз то, с ножом в руке? Этот вопрос я задал вслух, подавая Тези балахон. С помощью Кена она одела постанывающего Миссе, строго отчитывая его при этом по низрански. Однако на Миссе ее нотации не произвели никакого видимого впечатления, он, старательно отворачивая голову, упрямо молчал. Встал вопрос, что же теперь с ним делать, всем хотелось спать, да и холод снова напомнил о себе. На этот раз доверять Миссе спать рядом с собой не захотел никто. Неизвестно, что еще может выдумать неугомонный низранин. В конце концов, связав ему руки за спиной, спустили низранина в подвальчик, привязав для верности в углу за шею. Пленку, проеденную кайсалом почти посредине, разрезали на четыре части, и меньшим куском обмотали Миссе, чтоб не замерз. Пояс ему возвращать не стали, решив рассмотреть его содержимое при свете дня. Когда мы, замотавшись в свои куски пленки, наконец устроились спать, небо на востоке начинало сереть.

Следующие сутки прошли на редкость спокойно, шар если и терял высоту, то незаметно, Миссе особых хлопот не доставлял, горы стабильно росли и приближались. Мы отоспались, и отдохнули. После обеда Кен отправился помогать Тези, после нашествия кайсалов нужно было перебрать все наше небогатое имущество.

Я не стал им предлагать свою помощь, прекрасно понимая, что Кена это вовсе не обрадует. Неожиданное развлечение доставило изучение содержимого пояса Миссе. Там было все, что обычно можно найти в карманах десятилетнего мальчишки с малоразвитой планеты. Шурупчик, бечевка, пузыречки с какими-то настоями, неработающая зажигалка, камень с дыркой, горстка зерен и многое другое. Мы с Кеном ничего для себя ценного не обнаружили, зато Тези некоторые предметы очень заинтересовали, а пару пузырьков она, понюхав, даже спрятала в своих припасах. Кен подшучивал над ней, говоря, что Тези заразилась низранским барахольством, и ей пора сшить такой же пояс, как у Миссе. Вообще, Кен почти выздоровел, рана хорошо затянулась, и он теперь все время старался проводить около Тези. А если точнее – между Тези и мной, но я на эту тему даже подтрунивать не пытался, в такие моменты он мог понимать только свои шутки.

Вечером, оглядывая окрестности, я заметил, что ландшафт внизу начал заметно меняться. Если раньше преобладал песок, а деревья, тарс и камни были редкостью, то теперь всего было поровну, и камней становилось все больше. Еще мне показалось что поверхность пустыни стала ближе, но я успокаивал себя предположением, что это просто начинаются предгорья.

Ночь была еще прохладнее предыдущих и, проснувшись рано утром от холода, я обнаружил на пленке микроскопические капли воды. Это давно забытое явление почему-то очень растрогало меня. Сразу вспомнились луга моей родной планеты, где по утрам травы гнулись под тяжестью росы.

Из сладко-грустного ностальгического тумана меня выдернул шепелявый голосок Миссе требовавший утренних процедур. Я мысленно послал его подальше, но он не унимался и пришлось вставать и лезть в подвальчик. В этот раз он решил прекратить свою молчанку и, заглядывая мне в глаза, попросил вывести его наверх. Немного подумав, я решил ему не отказывать, справедливо рассудив, что всегда могу засунуть его обратно. Отвязав от корзины канат, к одному концу которого за шею был привязан Миссе и намотав другой конец на кулак я распахнул перед ним лючок. Едва мы выбрались из подвальчика низранин кинулся к борту. Увиденное настолько потрясло его, что тихо взвыв, Миссе рухнул на колени.

И действительно, картина, представшая пред нами в первых лучах утреннего солнца была неожиданно ярка и величественна. Горы за ночь выросли чуть не вполнеба, острые пики холодно сверкали сталью в вышине, густые синие тени лежали в глубоких ущельях, яркие пятна растительности покрывали пологие склоны предгорий. Не удивительно, что ничего не видавший, кроме песчаных барханов, Миссе был так потрясен увиденным, думал я, снисходительно слушая тихие причитания низранина.

– Что это с ним? – чуткая Тези высунула из под пленки растрепанную головку в темных завитках.

– Горы увидал! – коротко пояснил я, раздумывая, почему низране разрешили Тези оставить волосы. Всем мужчинам в поселении низране обрабатывали голову и подбородок неизвестным веществом, после чего волосы практически переставали расти. Меня это не особенно тревожило, я обычно ношу очень короткую стрижку, зато Кен, уделявший много внимания своей прическе, серьезно переживал по этому поводу. Решив расспросить об этом у Тези, я начал было открывать рот, как Миссе, бросившись к девушке, еще громче завопил что-то по низрански. Я дернул за веревку, пытаясь угомонить крикуна, но Тези остановила меня, и стала задавать ему какие-то вопросы. Миссе отвечал, то и дело переходя на крик. Проснулся Кен и сел, задумчиво слушая обоих.

– Объясните, наконец в чем дело, что он хочет? – не выдержал я.

– Он говорит, – перевела Тези, – что Мать-Царица строго-настрого запретила близко подходить к горам. Тот, кто нарушит закон будет наказан духом гор. Это очень страшная кара, и никому еще не удалось безнаказанно приблизиться к горам. Миссе просит нас посадить шар, и отпустить его домой. Он уверен, что дух гор уже видит нас, и живыми нам не уйти, но он ведь не по своей воле приблизился к горам так близко, и его, может быть, дух гор не тронет. Но нам дальше лететь нельзя, нужно остановиться, иначе погибнем все.

– И он надеется, что мы купимся на такую детскую сказку?! – возмутился я и дернул низранина за поводок – А ну, пошли на место!

Но Миссе уцепился Тези за ногу, и продолжал верещать, заглядывая ей в глаза. Я дернул сильнее, он захрипел, но ногу не отпустил.

– Арт! ты его задушишь! Погоди немного, видишь, с ним истерика! – Тези перехватила веревку.

– Да ты что! Какая истерика! это очередной трюк! Он небось целую ночь не спал, придумывал, чем бы нас напугать. Какой-то дух, сдохнуть можно! Мы сюда на вертолете летели, что-то никаких духов не заметили. Да и в поселке я никогда не слышал про духа, про туффу слышал, про варанов слышал, про песчаные бури тоже, а про духа – нет! И вообще, как можно в наше время в такие сказки верить, даже если Миссе верит, ну с ним все ясно, он дикарь, но мы то, не в этой пустыне родились! – я замолчал, считая что убедил друзей, да и как могло быть иначе?

Тези успокаивая, поглаживала Миссе по трясущимся плечам, Кен хмурился и возил пальцем по пленке, укрывавшей его ноги. Ясно было, что он что-то решает, но неясно, что именно.

Я ждал, постепенно теряя веру в благоразумие друзей. Вернее, настоящим другом мне приходится только Кен, с ним мы прилетели на Деллию почти год назад, чтоб подзаработать на добыче местных самоцветов. Мы и до этого несколько лет промышляли вместе и я привык доверять его осторожности и рассудительности. Насчет Тези я пока не решил, иногда казалось, что она своя – дальше некуда, а потом вдруг проскальзывала такая отчужденность, чуть ли не враждебность, что я испытывал сильное желание привязать ее рядом с Миссе. Нет, рядом нельзя, вместе они мигом придумают какую нибудь пакость.

Кен, наконец, оторвался от размазывания пыли по пленке и заявил, что риск конечно есть, так как он, Кен, в отличие от меня, слышал рассказы других работников про горного духа. Причем рассказывали обычно шепотом, стараясь не попасться хозяину. Говорили про беглецов, почти застигнутых низранской погоней, но успевших дойти до гор. Так вот, они исчезли почти на глазах догонявших, и следы на песке обрывались, как будто люди превратились в дым. У невозмутимых низран, увидевших это, поднялись бы дыбом волосы на голове, если бы они там были. Они бежали оттуда, и никакой приказ матери-царицы не смог убедить их лучше этой оборвавшейся цепочки следов.

– НО! – тут Кен поднял вверх палец, – у нас есть то преимущество, что никто ещё не пытался перебраться через горы на воздушном шаре. Пока мы летим достаточно высоко, никакой дух, или кто бы там ни был, не сможет нас достать. Опуститься мы не сможем, потому что тогда нам вряд ли удастся поднять шар на такую высоту. Бактерии уже совсем слабые, и потерю газа при посадке не компенсирует даже снижение веса за счет ухода Миссе.

Я скривил губы, слушая рассказ про испарившихся беглецов, но выводы, сделанные Кеном, мне понравились, и я даже похвалил его мысленно за такое дипломатичное разруливание проблемы. Но это, видимо не понравилось Миссе. Воспользовавшись доверием Тези, выпустившей из рук веревку, он вскочил, мигом взобрался на борт и спрыгнул вниз. Охнул Кен, взвизгнула побелевшая Тези, и в ужасе закрыла лицо руками.

Неизвестно, когда во мне была заложена или выработана программа, включающая какую-то сверхчеловеческую реакцию именно в таких случаях. Я и сам толком не могу сказать, откуда знаю, где, как и что нужно сделать в критический момент. Вот и сейчас, не успел еще подумать, а уже стою у борта, железной хваткой держа за ногу висящего вниз головой Миссе. Вернув его в корзину, я осторожно опустил потерявшего сознание низранина на пол, и, предотвращая женскую истерику, нарочно грубо рявкнул на Тези:

– Ты почему веревку не держала, царица ты наша!

Тут же поджались губы, махнули сабли ресниц, пыхнули огнем глаза. В одну секунду из благородного спасителя я превратился в бесчувственного грубияна. Кен зашипел на меня, бросился к Тези с тарсовой капсулой, но она, уже взяв себя в руки, сок пить не стала, а склонившись к Миссе, начала приводить его в чувство. Я демонстративно взял в руку конец веревки и намотал на кулак. Но это уже было лишним – Миссе иссяк. Придя в себя, он не мог даже рукой пошевелить, немного попил и вскоре уснул. Я привязал его возле стены, следя, чтоб веревки не хватило выбраться за борт.

Во время завтрака все угрюмо молчали, но потом, копаясь в припасах, Тези вдруг сказала не оборачиваясь:

– Спасибо, Арт!

– За что? – возмутился Кен.

– Пожалуйста!- ответил я.

Однако, быстро она сообразила, я, откровенно говоря, думал, будет дуться еще дня два. Большинство из моих знакомых блондинок так бы и поступили, да еще и заставили потом просить прощенья.

Кен, устроившись подле Тези, принялся рассказывать ей про любимые самоцветы. Чтобы не мешать другу охмурять девушку, решаю повнимательнее рассмотреть приближающиеся горы. Ничего особенного я, как и ожидал, не увидел. Почти так же они выглядят и с другой стороны в районе побережья. Несколько месяцев, изо дня в день я видел их по утрам, глядя в окно дешевого отеля, и потом, из кабины старенького вертолета.

Наша самая большая ошибка и была в покупке этого дурацкого вертолета. Нужно было разбить палатку в каком нибудь ущелье и ковыряться в осыпях с утра до ночи. Но маленький уютный городок на берегу теплого моря очаровывал смелыми девушками и нехитрыми развлечениями и мы, изменив первоначальный план, поселились в отеле. Тут же был куплен самый дешевый вертолет, но не потому, что у нас не хватало денег, а потому, что через пару сезонов, наковыряв достаточно самоцветов, мы собирались просто бросить его на берегу. Мои воспоминания прервал голос Кена.

– Арт, иди-ка, взгляни!

– Ну, смотрю. Каждый день утром и вечером смотрю на эти яйца, и скажу больше – даже ем.

– Смотри внимательно!

– Куда еще вниматель… – Ох ты ж, зараза!

Яйцо, лежащее на ладони Кена зашевелилось. Меня затошнило.

– И много их, таких?!

– Почти все.

Ответ Кена сразил меня. Угроза голода снова становилась реальностью. Мы не знали, как долго будем лететь через горы, и найдется ли еще пища, если шар сядет в горах.

– А как вы заметили это, ну с яйцами?

– Мне утром такое попалось, – тихо объясняла Тези – я и решила проверить остальные.

И она не взвизгнула, не подпрыгнула и не швырнула это яйцо подальше?! Нет, решительно ни одна из моих бывших подружек не способна на такой героизм. Я бы и сам, попадись мне такой сюрприз, не смог промолчать. Кстати!

– Тези а как же ты его съела?! – почему-то ответ на этот вопрос был очень важен для меня. Кен тревожно уставился девушке в лицо.

– Я его не съела, – виновато призналась Тези – я его потихоньку за борт выбросила.

Я вздохнул с облегчением. Лицо Кена посветлело, затем снова помрачнело, он вздохнул и объявил нам:

– Выбрасывать яйца мы не будем все равно.

– А если они выведутся? – я представил себе полчище ползающих по всей корзине длинношеих черепашек.

– Попробуем жарить, или сушить. – Отрезал Кен.

Восторга такое меню не вызвало ни у кого, но мы не спорили, вполне возможно, что через несколько дней вяленая черепашка спасет чью-то жизнь. За ужином я постарался проглотить яйцо одним махом, не рассматривая его содержимое, хотя все подозрительные мы тщательно отобрали и сложили отдельно, в подвальчике. Наверху осталось совсем немного, и было решено ограничить рацион до одного яйца. Миссе есть не стал, хотя Тези долго уговаривала его. Похоже, страх в нем сильнее тяги к жизни. Или он предпочитает спокойно умереть на руках у Тези, чем в зубах жуткого горного духа?!

К ночи ветерок сильнее потянул в сторону гор, мы поняли это по скорости с которой приближались скалы. Шар как бы затягивало в узкое, глубокое ущелье, дно которого, усыпанное острыми обломками, густо заросло темной зеленью. Видимо, там была вода, и хотя бы эта проблема не встанет перед нами, если придется здесь садится. В эту ночь мы все почти не спали, хотя и распределили дежурства. Было темно и тревожно, и мы переговаривались почему-то шепотом.

Когда рассвело, горы уже обступали нас со всех сторон, а правый склон был всего в нескольких метрах. Стало ясно, что придется садится. Я смотрел на спутников и надеялся, что кто нибудь первым скажет об этом, но по их взглядам понял, что того – же они ждут от меня. Ненавижу принимать решения в таких условиях. Как ни развернутся в дальнейшем события, всегда будет казаться, что все могло сложиться по-другому – более удачно. Но медлить дальше нельзя, и ругнувшись про себя, вслух я бодро заявил, что пора паковать вещи.

Кен и Тези приняли мое руководство как должное, чем, по правде говоря, потрясли меня. Мы принялись заворачивать запасы еды и воды в пленку и перевязывать обрывками тросов, наподобие рюкзачков. Оружие и инструменты повесили на пояса, рюкзачки за спину. Миссе развязали, и хотя оружие пока ему не дали, но рюкзачок с припасами одеть заставили. Он не сопротивлялся, но и интереса к этим сборам не проявлял никакого.

Посадка прошла вполне удачно, осторожно стравливая газ нам удалось мягко посадить шар на широкий уступ посредине склона. Мы выгрузили свои запасы и вылезли сами и шар, освободившись от груза, начал было подниматься. И тут, поймав тоскливый взгляд Миссе, я почувствовал, что будет неправильно вот так просто бросить его. Повинуясь тому шестому чувству что уже не раз толкало меня на непредвиденные поступки, я подпрыгнул и, ухватившись за борт, заставил шар опуститься. Забравшись обратно в корзину объясняю уже сформировавшуюся мысль своим друзьям. Кен и Тези, поняв меня с полуслова, начали подавать в корзину камни, немного погодя и Миссе подключился к ним.

Набив камнями подвальчик, так, чтоб шар не сбросило ветром, я выбрался из корзины и мы двинулись в путь. Но теперь неожиданно забастовал Миссе. Категорически заявив, что никуда не пойдет от шара, что будет здесь ждать своих братьев, и теперь, когда нам шар не нужен, мы должны выполнить свои обещания, он стоял, вцепившись в корзину мертвой хваткой. Тези пыталась его уговорить, объясняла что братья могут сюда и не дойти, испугавшись горного духа, и Миссе просто погибнет один.

Низранин был тверд и непреклонен как скала, на которой он стоял, к тому же ужасно надоел мне за последние дни, поэтому я решительно заявил, что насильно мы никого не потащим и если Миссе хочет, может оставаться здесь. И тут маленький низранин сделал такое, от чего у меня еще долго потом горели уши. Сначала он на прощанье хлопнул по плечу Кена, потом церемонно поклонился Тези и, наконец, подойдя ко мне, посмотрел в глаза, задрав подбородок. И вдруг обнял меня, уткнувшись личиком где-то в районе солнечного сплетения и прошелестел, что никогда еще у него не было такого друга. У меня, от удивления наверно, запершило в горле и зачесалось возле глаз.

Буркнув какую то нелепицу, я слегка сжал руками его плечики, затем, резко развернувшись, рванул впереди всех по склону. Сначала я как-то по инерции прошел несколько шагов наискосок вниз, и вдруг засомневался. Идти вниз, конечно, легче, но ведь потом снова придется подниматься. Эта мысль показалась мне верной и я решительно сменил курс. Спутники мои подозрительно молча восприняли этот маневр, и я даже оглянулся, чтобы убедиться, что они никуда не делись. Тези, внимательно выбирая, куда встать, идет почти следом за мной, Кен немного позади, посматривает больше за Тези, чем себе под ноги. Ругая себя в душе за невнимательность, сталкиваюсь с ним взглядом и спрашиваю деловито, как будто только затем и остановился:

– Как ты думаешь, не пора привязать страховку?- Кен оглядывает склон, немного думает и серьезно отвечает то, что я знаю и без него.

– Да нет, пока склон не стал круче, она будет только мешать.

– Что такое страховка? – подозрительно спрашивает Тези, воспользовавшаяся нашим разговором, чтоб поправить рюкзачок.

Так я и думал. Девчонка ни малейшего представления не имеет о горах. Решаю на первом же привале провести инструктаж, о чем ей любезно и сообщаю. Теперь из одного только самолюбия она будет предельно осторожна, а пока, показав ей, как правильно ставить ноги, чтоб не съехать вниз, веду дальше свой маленький отряд.

Идти на самом деле нелегко, в основном из-за обуви. Деревянные дощечки, привязанные веревочками, прекрасная обувь для песка, но совершенно не подходят для гор. Через час даже я чувствую себя измученным, пальцы сбиты, веревки растерли ноги, одна дощечка треснула и кусается. Присмотрев чуть ниже по склону небольшое укрытие под косо лежащей глыбой, объявляю привал.

Рухнув в тени плиты, переводим дыхание и подсчитываем потери. Как ни странно, лучше всех дела у Тези. Разглядев ее сандалии, я начинаю понимать, почему. Ее обувь сделана отличным мастером, из пружинящего пластика, ремешки сплетены из хорошо выделанной кожи. Нашу с Кеном обувь делал за бутылку воды такой же раб как мы. Обломок доски на сандалии выдал нам, мрачнея от незапланированной утраты, наш бывший хозяин Риссеу. И то, только потому, что без обуви мы и шага бы не сделали по раскаленному песку. Давнишний вопрос снова крутится у меня на языке.

– Тези, а почему к тебе низране относились лучше, чем к нам? – как могу мягко спрашиваю я.

Кен почти с ненавистью в упор смотрит на меня, собираясь сказать что-то резкое, но Тези останавливает его:

– Не нужно, Кен, Арт прав, я должна объяснить. Видишь ли, Мать-царица в каждом поселке одна, и бдительно следит чтоб не появилась другая, иначе начнется война за власть. Это началось давно, несколько сотен лет назад. Низране жили тогда на побережье, все вместе. Матриархат был, но более гуманный, что – ли. У каждой низранки было два, три мужа, которые работали, а она командовала дома.

А потом пришли с моря даргины, у них были отличные корабли и много женщин. Они заняли пустующие бесплодные отроги прибрежных гор, занялись рыболовством и охотой и начали строить города. Низранским мужчинам нравилась свободная жизнь даргинцев, и однажды они взбунтовались. Женщины жестоко наказали бунтовщиков, но их было меньше и на помощь мужчинам пришли даргины. Тогда женщины, захватив преданных мужей и детей бежали в пустыню и обвалили за собой старинный тоннель – единственный путь в горы. Конечно, их пытались вернуть, но никто из преследователей не вернулся обратно.

На побережье говорят, что пустыня поглотила беглянок, но они выжили. Они научились бороться с дикой природой, экономить на всем и поняли, что мужчин должно быть много больше чем женщин, ведь они лучше работают, более выносливы и погибая, не уносят с собой во чреве несколько не рожденных жизней. И тогда они начали жертвовать дочерьми ради сыновей. Яйца, из которых должны были вывестись девочки – шли на подкормку мальчикам. И когда подросло целое племя молодых мужчин вспыхнул скандал. Каждая из матерей считала себя главнее и чуть не дошло до кровопролития. Но женщины у низран недаром считаются умнее мужчин. Собрав закрытый совет они поделили потомство, мужчин и имущество и разошлись в разные стороны.

Еще на том совете были выработаны единые для всех семей правила внешней политики. Все попавшие в племя из внешнего мира считаются собственностью племени, и никого не отпускают назад. Мужчины делают ту работу, которая им по силам, а женщины должны родить ребенка и поступить в вечные кормилицы к маленьким низранам. Ведь у Матери – Царицы для всех ее детей молока никогда бы не хватило. А рабыня, родившая ребенка, получает гордый статус дочери и пожизненную обязанность кормить, высиживать и нянчить маленьких низран. Ее собственного ребенка ей не показывают, пока не подрастет, но и тогда она не может с уверенностью сказать, который из малышей ее. Всех выкормленных детей, подчиняясь материнскому инстинкту, почетные пленницы считают своими и через несколько лет настолько свыкаются со своим положением, что о другой судьбе даже и не мечтают. Поэтому девушка, попавшая в племя, имеет больше свободы, лучшие вещи, непыльную работу, и другие блага, недоступные даже некоторым низранам. А мать-царица, не имея в своем окружении ни одной соперницы своего рода, может не опасаться за свою жизнь.

– Но ведь низранки тоже стареют, и умирают, как тогда выживает племя? – мне очень хотелось увести разговор от печальной участи рабынь.

Тези немного помолчала, потом сухо рассказала, что в нашем поселке год назад во время наводнения мать-царица умерла от укуса какой-то ядовитой ящерки. Почувствовав себя совсем плохо она выгнала всех из палатки и позвала назад только через полчаса. К вечеру она умерла, строго наказав не паниковать и дожидаться новой матери, она мол, уже в пути. И действительно, через несколько часов к холму причалила резиновая лодка. На веслах сидела молодая дебелая низранка, заявившая, что она и есть новая Мать-Царица. С ней никто не спорил и никто не усомнился в ее праве на трон. И разумеется, никто не осмелился спросить, откуда она прибыла. Царицы имеют право на тайны.

– Тези а как ты попала в пустыню? – пользуясь необычайной разговорчивостью девушки, пытаюсь выяснить все интересующие меня секреты. Но ларчик уже закрыт.

– Почти также как и вы. – Коротко бросает она и начинает обуваться.

Нужно обуваться и нам, но во что? стягиваю веревочкой треснувшую дощечку и натыкаюсь взглядом на рюкзачок. А почему бы и нет? Перепаковав тюк, отрезаю два небольших куска от пленки, оборачиваю ими ноги и привязываю сверху сандалии. Кен, поняв мой замысел, делает то же. Пора в путь. Вылезаю из-под плиты под палящее солнце и, прежде чем шагнуть вперед, оглядываюсь на шар, верхушку которого видел вдали, когда устраивался на привал. Ох, великий космос! Вот так сюрприз! Резко рухнув на камни, рявкаю на друзей:

– Быстро назад!

Не задавая вопросов они резво вползают в глубину, подтягивая за собой рюкзачки. Я втискиваюсь последним и начинаю понимать, что укрытие не слишком то защищает нас от посторонних глаз. Пытаясь вжаться поглубже, наталкиваюсь локтем на острый камень. Чуть качнув, вытаскиваю его и кладу со стороны входа. Еще один. Еще.

– У вас там камни есть? только тихо!

Понимают с полуслова, завозились, протиснули камень, другой.

– Помоги! – это Тези.

Ничего себе камушек, как только она его достала. Баррикада растет, ямка тоже. Кен развернулся, на несколько секунд приплюснув нас друг к другу, и теперь закладывает проем в ногах. Я, осторожно приподнимая голову, выглядываю в щель между верхними камнями. Вроде ничего.

– Кто там был, Арт? – еле слышно шепчет Кен.

– Тсс!

Тихий свист услышали все, пригнуло сухую былинку напротив нашего убежища, посыпался с плиты песок. Мы замерли и не шевелились, кажется, целую вечность. Наконец я решился, тихонько приподняв голову, снова посмотреть в щель. Видно немного. Кусочек склона с выпрямившейся былинкой, небо, ущелье вдали. И над дальним склоном отдает металлическим блеском низко зависший летательный аппарат. Тот самый, что мы видели в то судьбоносное утро в низранском поселке. И он же висел несколько минут назад рядом с покинутым нами воздушным шаром.

– Вот вам и горный дух! – шепчу я тихо.

– Где?- Тези выглядывает из-за плеча.

И я второй раз за день замечаю, как мне приятно прикосновение шершавой ладошки. Черт побери! Только этого мне еще и не хватало! Да она вообще не в моем вкусе! Скорее всего, сыграли свою роль длительное отсутствие блондинок, яичная диета и жалостливые рассказы, успокаиваю я себя.

– Возвращается! – шепчет Кен, тоже наблюдающий за Нло из-за моих ног. Мы снова вжимаемся в камни, но на этот раз свиста не слышно. Видимо Нло прочесывает противоположный склон. Ежу ясно, что ищут они нас, но вот зачем? Чтобы вернуть низранам? А как же тогда с теми, чьи следы оборвались на песчаном склоне? Ведь они назад не вернулись! Значит мы зачем-то нужны незнакомцам, и вот это-то мне и не нравится больше всего. Интересно, что они сделали с Миссе? Узнаем ли мы когда нибудь о судьбе маленького низранина? Я вспомнил худенькие руки, стеснительно обнявшие меня на прощание и скрипнул зубами. Кен толкнул мою ногу, шикнул. Да молчу я, молчу. Снова долго лежим не шевелясь. Камни становятся все острей и тверже, ноги и руки затекли, хочется сразу есть, пить и в туалет. Кажется, этот день никогда не кончится.

– Может мне сходить на разведку?! – шепчет Тези.

Тоже мне разведчик нашелся! Даже не смешно.

– Нет!- отвечаю сердито – Может они зависли над ущельем и ждут, не шевельнется ли где.

Жаль я не сумел опознать летательный аппарат, и не могу предположить, сколько он может находится в воздухе без дозаправки. Судя по скорости и возможности зависать на одном месте, похож на разведывательный катер с большого звездолета. Однако всем известно, что посадка на эту планету звездолетов такого класса запрещена. Деллия открыта для посещений всего несколько лет назад, до этого на ней долго работали коммуникаторы и социологи, прибывшие на планету инкогнито. По межгалактическому кодексу на планеты, не достигшие определенного уровня развития культуры, нельзя завозить механизмы и технологии намного опережающие существующие на планете. Ну это все равно как дать дикарю бластер. Он от восторга сожжет все вокруг, и вообразит себя богом.

Ну а на Деллии народы, живущие на севере за морем, уже умеют строить простейшие летательные аппараты и паровые машины, и поэтому с орбиты на поверхность разрешено спускаться только в допотопных челноках. И то, только после получения разрешения в службе межгалактической охраны прав развивающихся планет. Здесь же, в пустыне, племена живут почти при феодальном строе и вдруг оказывается, что они прекрасно знакомы с пластиком и электроникой. И торгуют с неизвестной цивилизацией. Все это более чем непонятно, и значит опасно.

А день тем временем не торопясь катится к закату, и мне в щель хорошо видны длинные тени протянувшиеся от камней. Через несколько часов станет темно, и возможно тогда нам удастся уйти от преследователей. Вот только вопрос – куда? Чтоб перебраться на ту сторону хребта нам неизбежно придется карабкаться по склонам и в этот момент мы будем как на ладони. Когда мы с Кеном выбирали место для добычи самоцветов перед нами была карта Охранных гор сделанная из космоса. И я хорошо помню, что на ней не было ни одного сквозного ущелья, по которому можно было бы попасть с побережья в пустыню. Хотя…

– Тези, – Тихо шепчу я. – А ты не знаешь, где находится туннель, через который прошли низранки?

Кен нервно хихикнул.

– Да это все низране знают, – вздохнула Тези. – Матери пришли в пустыню с северо-запада. Там горы более крутые, но самая маленькая ширина Охранного хребта. Но нас ведь отнесло на восток.

Да это – то я знаю, как и то, почему смешно Кену. Ну чтож, эту идею можно дальше не обсуждать.

– Кен, – окликаю весельчака, – как по-твоему, должны рассуждать те, на катере, если хотят нас поймать? И что они могут предпринять в первую очередь?

Кен молчит, и, приподняв голову, я вижу на его лице знакомое выражение. Ну теперь ему долго не захочется хихикать. Я всматриваюсь в хорошо изученный кусочек скалы перед глазами и пытаюсь родить идею. Но в безысходной темноте моих мыслей не блеснул пока ни один светлый лучик. Кстати о темноте. Ночью в своих белых балахонах мы будем видны издалека, и поймать нас будет еще удобнее, чем днем. Эх, не вовремя Тези выстирала наши балахоны! Как пригодилась бы сейчас самая простая грязь!

– Арт, ты о чем? – чуткая Тези уловила мой вздох.

Нехотя объясняю ей про идею с грязью. Она задумывается на несколько минут, потом вдруг объявляет, что эту проблему можно решить, придется только пожертвовать парой капсул тарсового сока. Мы с Кеном ждем объяснений, но это не в правилах нашей царицы. Все, что от нас требуется в настоящее время, это четко выполнять указания. Как же здорово портит женщин матриархат, думаю я, в тесноте помогая Тези распаковывать тюк.

Однако действует она сноровисто и вполне благоразумно. Пленку нам с Кеном приказано растянуть и прижать к потолку следя чтоб не было щелей, после чего Тези включает фонарик и начинает колдовать. Срезает верхушку с тарсовой капсулы и добавляет туда что-то из маленького пузырька, в котором я узнаю пузырек, изъятый у Миссе.

– Что это?- не могу удержаться от вопроса.

– Вообще-то лекарство от отравлений,- скупо отвечает Тези размешивая состав рукояткой своего любимого копья.

Смесь в капсуле становится почти черной и мы приступаем к порче своих балахонов. Обмакивая небольшие округлые камушки в состав, рисуем пятна, полоски, кляксы на себе и друзьях. Места под плитой почти столько же, как в подвальчике нашего шара, и еще нельзя отпустить пленку, чтоб ни один лучик не вырвался наружу. Поэтому копаемся мыдовольно долго и когда вымазана последняя капля краски и мы без сил валимся на камни и выпускаем из рук пленку – оказывается, что над горами уже зажглись первые яркие звезды. Мы с Кеном лежим неподвижно, ощущая, как через щель под плиту вливается прохладный воздух, быстро выстужая сырые балахоны. Ну почему ж мы не догадались сделать это раньше, пока горы были прогреты солнцем?! Тези возится со своим тючком, наощупь складывая припасы. Нет, все-таки она молодец, стойко переносит такие трудности и мы еще от неё ни одной жалобы не услышали.

– Я попробую выйти, – твердо произносит Тези и я мысленно стукаю себя по лбу. Сглазил, идиот! А она уже потеснила Кена и разбирает камни в самом узком месте.

– Сначала пойду я!- Решительно заявляю ей, пытаясь ногой преградить выход, но со словами:

– Извини Арт!- Тези выскальзывает в темноту.

Очень вредное и неправильное явление этот матриархат, решаю я окончательно, пока лежу, прижавшись лбом к камням, и с замиранием сердца вслушиваясь в ночные шорохи гор. Мне кажется, что прошло возмутительно много времени, пока я не почувствовал, как завозившийся Кен лягнул меня, выползая из-под камня.

– Ты куда?- озверело шепчу ему, и только после этого слышу тихий голосок Тези что-то объясняющий Кену и его ответный тенорок. Слов я не разобрал, зато тон! Столько заботы, тревоги и нежности звучит в его голосе, что у меня все сжимается внутри. Черт, я и не подозревал, что тут все так запущено! Пока я разбираю баррикаду со своей стороны, Тези ловко заползает под камень, принося с собой свежий запах каких-то растений.

– Есть будем здесь, – сухо бросаю ей, выбираясь на свободу.

Высунув голову из-за камня внимательно изучаю облитый звездным сиянием пейзаж, и, не найдя ничего подозрительного, спускаюсь вниз к кустам, куда уже убежал Кен. Пользуясь тем, что Тези нас не слышит, обсуждаем сложившуюся ситуацию. По расчетам Кена получается, что у наших преследователей скорее всего только один катер, и тот занят торговыми операциями с низранами. Поэтому тратить много времени на наше преследование они вряд-ли смогут. Зато у них есть возможность наставить камер наблюдения, поскольку их даже низранам продают. И неизвестно, могут эти камеры видеть ночью, или нет. Но во всех случаях в первую очередь их будут устанавливать там, куда по представлениям нашего противника мы направляемся. То – есть если мы сейчас рванем в ту сторону куда шли – а это преследователям известно – значит придем прямехонько к ним в лапы.

Я рассуждал почти также, с той только разницей что если преследователи не только умные, но и хитрые, то они поставят камеры не только впереди, но и позади нашего предполагаемого местонахождения. И еще, не факт, что они их уже поставили. Ну не возят же они с собой запас такого оборудования на тот редкий случай, что встретятся с какими-нибудь сбежавшими умыкателями шаров. Ведь это большое везенье, что мы оставили шар всего за несколько часов до их визита. Кстати, как быстро они нас нашли, шар то есть! Не говорит ли это о том, что на подходе к горам уже стоят камеры видеонаблюдения?!

Выслушав мои доводы Кен на несколько минут задумался, и мне пришлось напомнить ему, что Тези наверное, уже волнуется. Геолог сразу заторопился и полез вверх по склону, бурча по дороге, что это особенно дела не меняет, но он конечно все хорошенько обдумает, хотя принимать решение все равно мне. Тези встретила нас около нашего убежища, выдала провизию и, глядя как мы поглощаем скудный ужин, спокойно поинтересовалась:

– Ну и что вы там решили?!

Кен поперхнулся тарсовым соком, а я, заботливо хлопая его по спине, невинно удивился:

– А с чего ты взяла, что мы что-то решали?!

– А разве не так положено там, у вас, что мужчины все решают, а женщинам остается только подчиняться?! – с горечью бросила она, связывая свой тючок.

– Где у нас?! – осторожно спрашиваю ее, понимая, что от обиды Тези нечаянно проговорилась.

– За горами!

– А разве ты не знаешь, как там за горами?! – продолжаю подначивать я, но она уже опомнилась и ядовито отвечает:

– Успела забыть!

– Ну так вспоминай!- в том же тоне советую ей и уже мирно командую: – Собирайтесь, пора идти.

Кен помогает Тези забросить за спину тючок и тут я внезапно замечаю, как хорошо видно в темноте светлое пятно пленки.

– Отставить! – тихо приказываю своему маленькому отряду – тючки надо одеть под балахоны! Тут же, отправив Тези за камень, переодеваем балахоны. Вот теперь силуэт Кена почти не виден.

Связавшись страховкой, чтоб не потерять кого-нибудь в темноте, наконец-то выступаем. Не знаю, как пришло мне в голову это решение, какой довод перевесил, или просто сработала интуиция и может уже завтра я очень пожалею, что не поступил иначе, но сейчас я твердо веду друзей вниз, на дно ущелья. Хорошо, что никто ничего не спрашивает, иначе я вряд ли сумел бы ответить вежливо. Когда днем я думал как плохо ходить по горам в сандалиях из дощечек, то еще не знал, какое это мученье ночью. Поскользнувшись несколько раз, я в конце концов упал и получил приличный ушиб в районе кобчика. На этом мое терпение закончилось и буркнув:

– Отдых три минуты, – я начал разматывать веревочки сандалий.

– Что ты хочешь сделать? – тихо интересуется Кен, который тоже не раз оступался во время спуска.

– Попробую идти в одной пленке, иначе где нибудь грохнусь.

– Ну тогда и я! – Кен тоже развязывает свои обутки.

– Это я виновата, – сокрушенно шепчет Тези, – не приготовила вам хорошую обувь.

– Неправда! – горячо вступается Кен – как ты могла знать, что нам придется идти по камням?!

– Прекратить разговоры! – шепчу сердито. – Нашли время! Ты готов? Пошли!

Без деревяшек идти легче в том смысле, что чувствуешь куда встаешь, зато каждый острый камень впивается в ноги как вампир. На дне ущелья, продравшись через кустарник, неожиданно наступаю ногой в воду. Шепотом сообщаю об этом друзьям. Склонившись над ручейком загораживаем балахонами Тези чтоб она могла включить фонарик и набрать воды. Но оказывается это не ручеек, а небольшая грязная лужица, вся истоптанная чьими-то большими и маленькими следами. Это сразу напоминает нам, что в зарослях мы не одни, и может, сейчас кто-то облизывается, глядя на нас.

Спешно покидаем место тусовки туземных тварей и начинаем подъем на противоположный склон ущелья. Этот склон вблизи оказался немного положе и подъем показался бы легче, если бы не страшная усталость. Мы все не выспались в прошлую ночь, не отдохнули и днем. Но останавливаться нельзя. Небольшая передышка на вершине, пара глотков тарсового сока, который кажется необыкновенно вкусным, несмотря на то, что уже немного загустел и стал чуть терпким. Снова перематываем ноги, свежими кусками пленки, пожертвованной Тези от своего куска несмотря на наши возражения. Рваную пленку по ее совету подстилаем под подошвы свернув несколько раз и наматываем побольше веревок из тех, что мы сняли с воздушного шара. И снова идем вниз, только теперь в соседнее ущелье.

Идем очень медленно, при свете звезд рассмотреть местность практически невозможно. Бредем наощупь, наискосок в сторону, где, предположительно, находится перевал к побережью. Спина мокрая от напряжения, хотя заметно похолодало. Тези молча стойко топает за мной, и только по тому, как часто она стала натыкаться на меня, когда я останавливаюсь прощупать склон впереди, понимаю, как она устала. Решаю устроить привал, как только подвернется подходящая площадка.

И она подворачивается, причем самым экстравагантным способом. Или от усталости я потерял бдительность, или его величество случай решил показать свой нрав, только ощупав впереди очередной камень и посчитав его достойным своей ноги неожиданно чувствую, как вместе с ним куда-то лечу. Уже падая, пытаюсь развернуться и уцепиться за край обрыва, и тут же Тези, в очередной раз споткнувшись, сваливается на меня. Сдернув привязанного к ней Кена мы дружно катимся вниз.

Не знаю за что, но повезло нам несказанно. Мы свалились не с крутого обрыва на острые камни, а по осыпи в густые кусты, выросшие на небольшой террасе перерезающей склон. Сверху еще сыпались вдогонку нам потревоженные камни а мы, лежа в колючих кустах, уже выяснили, что ни у кого ничего и нигде не сломано. Выпутавшись из обмотавшей нас веревки, ощупывая синяки и ссадины устраиваемся на привал. Немного перекусив и притулившись около своего тючка я вдруг ясно понимаю, что усну мертвым сном, стоит только закрыть глаза. И в подтверждение этой мысли рядом раздается легкий всхрап Кена.

– Тези, дай фонарик, – прошу я – и попробуй не засыпать, пока я не вернусь, обещаешь?!

– Ладно, – со вздохом шепчет она. – Я постараюсь.

Усилием воли беру себя за шкирку и ставлю на ноги. Только все возрастающее ощущение близкой опасности заставляет меня совершать этот подвиг. Изредка присвечивая себе под ноги, нахожу более пологий спуск с терраски и среди густой зелени и огромных валунов обнаруживаю крохотный ручеек. Поколебавшись секунду, пробую воду. Глоток, еще один, еще. Великий космос! Какая вода! С тех пор как потерявший управление, вымотанный ураганом, наш разваливающийся вертолет шлепнулся на песок низранской пустыни, не было ни одного дня, когда б я не мечтал о такой воде. Я пью вдосталь, умываюсь холодной водой и набрав воды в почти пустую бутылочку, болтающуюся на поясе, оказываюсь перед выбором. Нужно бы пройти немного дальше, но тогда, вернувшись, я вряд ли найду в себе силы идти снова. И беспокойство за друзей, которые могут уснуть на этом, открытом всем опасностям склоне, грызет меня. Придется вернуться сейчас и подняв их, отправится вперед всем вместе, и снова спотыкающаяся Тези будет падать на ходу. Но я буду знать, что смог сделать все от меня зависящее, чтобы уберечь их от беды.

Плескаю на лицо последнюю горсть воды и решительно лезу вверх. Вот наконец терраса, кусты, камни, но больше – никого! Сердце падает куда-то далеко, далеко, а сон и усталость мигом улетучиваются, в висках начинает стучать. Так, стоять! Не паниковать! Сначала подумай, потом действуй! Собрав всю волю в кулак, пытаюсь просчитать, что же могло произойти? А в памяти, противно повторяясь, звучит одна фраза – 'и следы на песке обрывались!' Я осторожно включаю фонарик, и наклонившись как можно ниже, пытаюсь найти хоть какие нибудь следы. Тщетно. Чтобы оставить след на этих камнях нужно иметь вес тонны полторы и металлические подошвы. Отчаяние поднимается все выше и, чтоб не дать ему захлестнуть себя, иду дальше по терраске, изредка посвечивая по сторонам. И вдруг взрывом ударяет по моим натянутым нервам тихий шепот:

– Арт, мы здесь!

Резко крутнувшись на этот голос, вижу в кружке света высунувшуюся из кустов темную головку Тези. Слово, которое показывает умственную недостаточность мужчины, непроизвольно срывается с моих губ.

– Извини Тези! – Тут же раскаиваюсь я, – мне показалось, что вас украли эти, ну с катера.

– Поэтому я и перетащила все под куст, – В усталом вздохе Тези мне слышится упрек в недогадливости и грубости.

Я и не спорю, заслужил, но ведь я чуть с ума не сошел, когда не нашел их там, где оставил. И вообще, я же извинился!

– Буди Кена, нужно идти, я воду нашел, – говорю как можно спокойнее, доставая из кустов свой тючок.

– А ее можно пить?!- осторожно спрашивает Тези.

– Я пил. Вот бутылочка, пробуйте, – безразличием моего голоса похоже, никого не удалось провести.

Я даже не догадывался, что простая бутылка с водой может подействовать как лучшее тонизирующее средство. Выпив воду, начинают лихорадочно собираться, как будто ручеек может исчезнуть. Это волнение поневоле передается и мне, и к тому месту, где я нашел воду, мы почти бежим. И уже пробираясь между камней, загромождающих дно ущелья, слышим тонкий, жалобный полустон, полувопль. Он доносится прямо с того места, куда мы идем. Я от неожиданности замираю на месте, тихонько ойкает сзади Тези, Кен тревожно спрашивает:

– Арт, что случилось?

– Не знаю!- Как можно тише шепчу ему, а в темноте у ручья слышны стоны, возня, шлепанье и прочие звуки, свидетельствующие, что там идет борьба не на жизнь а на смерть. Меня не оставляет мысль, что какой-то хищник напал на человека и, доставая на ходу нож, я начинаю пробираться к месту схватки. Кен и Тези стараются не отстать.

Вот уже сопение звучит всего в паре метров от меня. Взбираюсь на большой камень и, чтобы сориентироваться, включаю фонарик. Ослепленные ярким светом, дерущиеся замирают на мгновение и я успеваю рассмотреть варана средних размеров, намертво вцепившегося в горло небольшого животного, похожего на козу. Связываться с вараном у меня нет никакого желанья, потому, выключив фонарь, сажусь на свой камень, чтоб дать глазам привыкнуть к темноте.

– Ну что там?- шепчет Кен, которому не удалось ничего разглядеть.

– Варан поймал асака! – тоже шепотом отвечает Тези. Я невольно улыбаюсь, слушая этот ответ, потому что вараном огромную хищную ящерицу здесь называем только мы с Кеном. Низране зовут его именем, состоящим почти из одних шипящих.

Кто же ты, Тези, девушка со странным воспитанием, почти все знающая о жизни низран, и ничего не помнящая о жизни за пределами пустыни, свободно говорящая не только на межгалактике, но и на древнем языке?! Почему ты так стремишься убежать из понятного тебе мира в чужой, незнакомый?! Сколько еще тайн ты хранишь, доверишь ли ты их нам когда-нибудь?

А у ручья битва, похоже, подошла к концу. Встревоженный светом фонарика варан поспешил с расправой и издав последний всхлип асак перестал сопротивляться. Раздался шорох, посыпались вниз камушки и я понял, что хищник утащил свою добычу подальше. Просвечивая дорогу фонариком пробираемся к ручью. Он все так же чист и свеж но камни на берегу забрызганы кровью и потому, набрав воды в бутылочки и наскоро умывшись, мы стараемся побыстрее покинуть это место.

Идем в том – же порядке, впереди я, потом Тези и замыкающим Кен. Идти по дну ущелья ничуть не легче, чем по склону, крупные камни и заросли колючих растений сильно замедляют наше продвижение. К тому времени, как небо начинает светлеть, мы настолько выбились из сил, что ни о чем, кроме отдыха, не можем даже думать. Я оглядываю ущелье, пытаясь выбрать укромное местечко для дневки, и понимаю, что мы немного не дошли до его начала. Утесы справа и слева сдвинулись почти вплотную, склоны стали крутыми и обрывистыми. Впереди поворот, и издали кусты там кажутся густыми и непроходимыми. Решаю сходить туда на разведку. Если не удастся найти никакого другого укрытия, придется залечь под кустами.

Как ни странно, никого из животных мы больше не встретили. Видимо, мелкие прячутся, заслышав шум, который мы производим, а крупные или сыты, или предпочитают с нами не связываться. Мы пробираемся через кустарник к намеченному мной месту, и как-то неожиданно я понимаю, что идти дальше в общем и некуда. Склоны сомкнулись в отвесную стену прорезанную трещинами. Неплохо бы найти пещерку, или хотя бы щель поглубже.

Оставив друзьям свой тюк, пробираюсь к стене сквозь густые сырые кусты и обнаруживаю исток того ручейка, что бежит по дну ущелья. Через трещину в скале из-под нависающего каменного балкона стекает светлая струйка. Наклоняюсь к ней губами и соображаю, что в сезон дождей этот ручеек бывает далеко не так безобиден, как сейчас. В отверстие, промытое водой, вполне мог бы пролезть человек.

Человек?!

Сбрасываю балахон и вползаю в темную нору. От холодной воды перехватывает дыхание, и возникает желанье немедленно выскочить обратно, но я упрямо ползу по каменной кишке ощупывая руками пространство перед собой. Только – бы тоннель не стал уже, твержу как заклинание, протискиваясь между осклизлых камней. Однако через несколько метров ощущаю, как дно начинает опускаться и я уже почти плыву. Включаю фонарик и осматриваюсь. Потолок тоже понемногу поднимается и через пару минут я уже бреду по грудь в воде по самому настоящему подземному озерцу. Оно тянется куда-то внутрь горы, и еще через несколько минут я выхожу на берег, покрытый песком и мелкими камушками. По песчаной неширокой полоске прохожу с десяток метров. Здесь пещера поворачивает направо и уходит куда-то вглубь горы. Я бы прошел и дальше, но понимаю, что нужно торопиться. Над горами стремительно всходит день, и я еще слишком хорошо помню тот ужас, который испытал, не найдя друзей на месте.

Обратный путь проделываю намного быстрее и только у самого выхода из расщелины немного задерживаюсь, чтобы оглядеться. Но сегодня нам везет. Все ущелье утонуло в мягком тумане, и ничто не нарушает сонной утренней тишины.

Накинув балахон, делаю наугад несколько шагов и внезапно соображаю, что потрачу драгоценное время шаря в тумане по кустам в поисках затаившихся спутников. Несколько секунд стою, перебирая в уме подходящие случаю варианты. А что если…? Набираю в грудь воздуха и издаю жалобный кошачий вопль. Кен должен вспомнить, это мое умение не раз служило нам условным сигналом. Жду несколько секунд, и мяукаю еще раз. Потом еще. Да что они, спят что – ли?! Мяукаю посильнее, раздраженно, и когда, уже потеряв всякое терпение, собираюсь нырнуть в туман раздается хруст кустов и неумелое тихое "мяу' – Кена. Так же тихонько откликаюсь ему, и вскоре из тумана появляются две темные фигуры. Я уже было пригнулся к земле, чтоб метнуться от них в серый полусумрак, как одна из них неуверенно спрашивает голосом Тези:

– Арт, это ты?

– А кто же еще?! – бурчу я, озадаченно рассматривая друзей.

Я совершенно забыл, что наши одеяния теперь не белого цвета. Похоже и они не ожидали увидеть меня в таком виде. Перехватываю тюки у Кена и веду спутников к роднику. Вид воды так же радует их, как и ночью, но совершенно обескураживают мои действия. Приказав распаковать тючки и вылить из всех бутылочек воду, я предлагаю закрутить бутылочки, снять балахоны и все хорошенько упаковать снова, да так, чтоб вода не проникла внутрь. Кен начинает, с присущей ему обстоятельной рассудительностью, выяснять, зачем все это нужно, но я, уже разбираясь со своим багажом, советую ему поторопиться, а все вопросы потом. Тези сбрасывает свой балахон с царским величием и, тщательно стараясь не смотреть в ту сторону, боковым зрением все-таки замечаю, что под балахоном на ней одета короткая туника, перепоясанная поясом с навешенным на него снаряжением.

– Полжизни за штаны! – рычу я сквозь зубы, связывая тючок, и погромче советую Тези все вещи, что не стоит мочить, снять с пояса и сунуть в тюк.

– Мы что купаться собираемся?!- скепсис Кена мне понятен, но нет времени на объяснения. Туман начинает оседать и скоро здесь будет совсем светло.

– Ты идешь первым,- объясняю я ему, как только станет глубже, подожди Тези, она может не уметь плавать, а тюки держите над головой.

С этими словами я подталкиваю Кена к дыре, и только тут замечаю, что он не снял балахон. Не знаю, что увидел мой напарник в моем взгляде, только ничего больше говорить мне не пришлось. Упаковывать моментально снятый Кеном балахон уже нет времени, и потому, свернув подушечкой, привязываем ему на голову. Просунув его тючок в дыру, отправляю туда же Кена, затем тем же манером следует Тези, наконец сую свой тюк и вдруг новая идея приходит мне в голову. Оглядевшись вокруг, подбираю подходящий камень и тащу его к дыре. Потом бросаю в выемку, оставшуюся от камня, несколько камней помельче и, отойдя на несколько шагов, придирчиво осматриваю полученный натюрморт. Надеюсь, теперь никто не усомнится в его первозданности. А сейчас самое трудное. Ногами вперед протискиваюсь в дыру, напрягшись поднимаю руками тяжеленный валун и втаскиваю его за собой. Протащив камень немного вглубь, ставлю так, как будто он всегда здесь стоял. Теперь никто не догадается, куда мы делись, если, конечно, будет искать нас в этом ущелье. Ногами вперед ползу в пещеру, продвигая ногой тючок, и, как только становится шире, протискиваюсь мимо него. Вот и пещера.

– Кен, где вы?! Включай фонарик! – Зову друга.

Яркий свет неожиданно загорается совсем рядом. Две головы торчат из воды, держа над собой тючки.

– Что вы здесь остановились, замерзнете ведь! – вырвалось у меня, пока я, привыкая к свету, не разглядел лицо Тези.

Проклятье! Да она просто вне себя от ужаса.

– В чем дело?- рявкаю на Кена, подгребая к ним вплотную.

– Она не верит, что я смогу ее удержать, – несчастно вздыхая, объясняет Кен.

Я чертыхаюсь в душе. Как назло, мои худшие подозрения насчет умения Тези плавать подтвердились самым убедительным образом. Но действовать нужно решительно и быстро, температура воды не располагает к долгим купаниям.

– Возьми мой тюк! – командую Кену и бросаюсь к Тези.

Свет гаснет, но я уже поймал ее за талию и, дернув к себе, тащу к берегу. Через минуту фонарь зажигается снова, это Кен, справившись с тюками, плывет в нашу сторону. Вытащив Тези на сухое место, отцепляю от себя ее руки и сурово приказываю снять с себя всё мокрое. Пока она, потрясённо всхлипывая, непослушными руками развязывает пояс, помогаю Кену вытащить тюки и начинаю их лихорадочно распаковывать. Вот и мой балахон. Бросаю его Тези с приказом растереться им, как можно лучше. Теперь надо достать ее одежду. Кен уже одет, и суетится возле Тези помогая ей одеться. Натягиваю свой сырой балахон, затем, вытряхнув содержимое тюка прямо на песок, заворачиваю послушную Тези в пленку и усаживаю на сухое место. Вот такой она мне значительно больше нравится, без этих своих царских замашек.

– Сейчас бы еще грогу стакан, – мечтаю вслух и завернувшись в другой кусок пленки устраиваюсь возле нее. Кен уже прилег с другой стороны и осторожно обнимает Тези, пытаясь согреть. Смотрите как осмелел! – вяло восхищаюсь про себя и, последним усилием выключив фонарик, проваливаюсь куда-то глубоко.

Просыпаюсь не оттого, что не смог бы поспать еще, а оттого, что больше не могу не есть. Тем более что пахнет просто обалденно. Так пахнуть мог только мамин супчик, кроме которого я не ем больше никаких супов. Усилием воли стараюсь подольше не открывать глаза, прекрасно сознавая, что в нашей суровой действительности никакого супчика, тем более, похожего на мамин, быть не может. Но уши я закрыть не могу, а тихие голоса неподалеку обсуждают нечто такое, к чему, как догадываюсь, я имею прямое отношение. А если точнее, обсуждают они меня, причем то, что я сейчас слышу, является для меня совершеннейшим откровением. И позиция, которую оба занимают по отношению ко мне, совпадает с моим мнением о них с точностью до наоборот. Голосок Тези, как ни странно, меня защищает.

– Ведь мы же сами доверили ему решать, куда идти, и он нашел это убежище, здесь мы в безопасности!- Упрямо не соглашается она с собеседником.

– Да я и не спорю, но все же нужно бы и с нами хоть иногда советоваться. И вообще, раз мы ему доверили вести нас неизвестно куда, то это вовсе не означает, что он должен рычать и бросаться за каждую ерунду! – голос Кена раздраженно продолжает, – Да и пока непонятно, как мы выберемся отсюда. Если внутри горы нет другого выхода на волю, кроме этого, нам придется возвращаться сюда же. А время уже потеряно и на каждом утесе могут стоять камеры наблюдения! Тези, пойми, я его лучше знаю, мы давно вместе работаем. Тебе кажется, он герой, ну как же, красивый, сильный, решительный! Но это только потому, что ты еще плохо разбираешься в людях! Разумеется, ты в этом не виновата, на него в каждом городе девчонки, как мухи липнут!

А вот это, друг мой Кен, уже запрещенный прием!

– А на самом деле он безответственный, несдержанный, грубый! – запальчиво чернил меня Кен. – Если с нами завтра что-либо случится, только потому, что он не удосужился посоветоваться, просчитать все варианты, выработать тактику – он просто пожмет плечами и скажет: ну, не повезло, бывает!

Мне становится так скучно и противно его слушать, что я начинаю громко вздыхать, потягиваться и шуршать пленкой. Голоса стихают и, тогда я, открыв глаза, сажусь на своем жестком ложе.

– Великий космос! Откуда это у нас?!

Кена, подозрительно уставившегося на меня, видимо, успокоил мой изумленный возглас. Ну и пусть надеется, что я не слышал этого разговора. Не переживай Кен! Я тебе никогда не расскажу правды. Но ты же должен понимать, что таким образом друга потерять можно, а вот девушку завоевать – навряд ли. Ну только, если девушка совсем уж круглая дура, чего в нашем случае опасаться не приходится. Меня больше волнует сейчас то, что я вижу в паре метров от себя. Вижу в прямом смысле, потому что на пирамидке из камней стоит бутылочка с низранскими светлячками. А возле нее на крохотном огоньке аварийной горелки в жестянке варится нечто, упоительно пахнущее супом.

– Откуда это у нас?! – повторяю я свой вопрос.

Тези, довольная произведенным эффектом, лукаво улыбается, но ответить за неё успевает Кен.

– Тези приберегла!

Какое то еле заметное торжество, полунамек-полуупрек чудится мне в этом поспешном ответе. Чувство легкого отвращения, как если бы я увидел, как мой приятель втихую подсыпает мне в тарелку ложку соли, снова неприятно кольнуло меня. Однако я не собираюсь покупаться на его провокации, и улыбнувшись Тези самой обаятельной из моих улыбок, ласково говорю, глядя девушке в глаза:

– Ну, Тези у нас вообще молодец! А когда мы это пробовать будем?!

Тези вдруг жутко смущается, даже краснеет, начинает бестолково что-то искать в своих припасах и бормочет, что нужно еще немного подождать. Глядя на ее суету я всерьез начинаю волноваться за судьбу нашего супчика и, чтобы дать Тези успокоится, заявляю, что пойду умоюсь. Проходя мимо Кена, замечаю его расстроенный взгляд. Извини Кен! Я всегда терпеть не мог ударов исподтишка!

Я вернулся, когда Тези уже разливала суп. Себе и Кену она приспособила под чашки половинки разрезанной бутылки, я же свою долю получил прямо в той жестянке, в которой он варился. Ложек у нас не было, и пришлось пить суп прямо через край. Глотая горячую, недосоленную похлебку, я понял, что не желаю знать, из чего это сварено. Главное, что это согрело и насытило мой бедный желудок, и я снова могу думать еще о чем-то, кроме еды. Кстати, нужно поблагодарить Тези, это она хорошо придумала.

– Спасибо, Тези, было очень вкусно! – от чистого сердца похвалил я.

– А это было хоть немножко похоже… – застенчиво пробормотала она и смолкла.

– Похоже на что, Тези?!

– Ну на это, на грог? – Окончательно смутилась девушка.

О великий космос, а причем же тут грог? Но непривычно стеснительная Тези, похоже, ждет ответа. Да что же я пропустил то?!

– А откуда ты знаешь про грог? – пытаюсь осторожно вникнуть в ситуацию.

– Кен объяснил, – честно признается она.

– Это Кен тебе сказал, что так варят грог?!!! – стиснув зубы, чтоб не захохотать, уточняю я.

– Ну да. – Начинает что-то подозревать Тези.

– А зачем тебе вообще понадобился грог?!

И тут вдруг взрывается Кен:

– Да это не ей, это тебе зачем-то понадобился этот дурацкий грог!- чуть ли не с ненавистью кричит он.

– Мне – грог?!!!

И только тут я вспоминаю фразу, которую брякнул, засыпая на холодном песке. А Тези значит запомнила и решила порадовать меня, дурака.

– Но почему Кен, ты выдал ей такой идиотский рецепт? – я тоже кричу на него.

– А как я мог объяснить ей, что туда нужно налить ром, если она его никогда в жизни не видала?- не сдается Кен.

Мы орали друг на друга, выплескивая накопившуюся негативную энергию и наверное, не скоро бы перестали, если б Тези, отвернувшись, не сказала тихо и разочарованно:

– Так значит, это было совсем не похоже на грог…

И тогда я сразу опомнился. Не знаю почему, но больше всего в жизни я ценю в людях желание делать добро другим. Может потому, что у меня самого это не всегда получается. И то, что Тези хотела порадовать именно меня, почему-то оказалось очень важным. Поэтому я повернул ее к себе и сказал ей откровенно:

– Понимаешь Тези, ты сварила не грог, а суп. Но это даже лучше, потому, что именно такой суп варит моя мама и я его очень люблю.

Она внимательно посмотрела мне в лицо и недоверчиво спросила:

– Это правда?!

– Самая что ни на есть! – клятвенно подтвердил я.

Ее глаза довольно засияли, она сразу стала очень хорошенькой и, застеснявшись, кинулась разбирать сваленные кучкой припасы. Но вдруг, что-то вспомнив обернулась и спросила:

– Арт, а что такое штаны?!

Я открыл было рот, спросить, а кто ей про штаны? – как вспомнил! И не мог больше сдерживаться. Я рухнул на песок, и хохотал до колик в животе. А рядом валялся и хохотал Кен. Тези немного постояла, обиженно глядя на нас, а потом села и сказала:

– Не понимаю, что смешного я спросила?! – чем вызвала новый приступ хохота. И тогда она сказала: – Вот дураки! – и засмеялась сама.

Когда, отсмеявшись, я уселся возле бутылочки, светящейся зеленым светом, сам собой задался интересующий меня вопрос:

– Интересно, что там сейчас, день или ночь?!

Кен пожал плечами. Часы у нас низране отобрали сразу, как только нас нашли, как впрочем и все остальное. С нас сняли даже одежду и обувь, оставив нам только белье. Конечно, аборигены вряд ли могли догадаться, что самые обыкновенные на вид часы местного производства вовсе ими не были. На самом деле это были закамуфлированные под местные приборы многофункциональные индивидуальные коммуникационные устройства – мику. В нашем мире это был мягкий теплый браслет со слабо светящимся экранчиком. Уже много десятилетий ни один житель с планет содружества не мог обходиться без мику. Его надевали едва родившемуся ребенку и с тех пор он регистрировал все биохимические и физиологические изменения, происходящие в организме. В случае необходимости мику мог сделать стимулирующую или успокаивающую подпитку своему подопечному. Кроме того, мику был календарем и часами, компьютером и рацией, компасом и сторожем. И вот этого то незаменимого друга мы были теперь лишены. Разумеется, если нам удастся вернуться домой, наши верные мику тут же нежно прильнут к левому запястью. Дело только в том, что без мику вернуться домой неизмеримо сложнее. Точнее, практически невозможно. Я постарался вздохнуть как можно незаметнее, и тут Тези, рассматривающая какой то пузыречек, сказала:

– Сейчас ночь.

– Откуда ты знаешь?

– Вот посмотри – она протянула мне пузырек. – Днем шаи спит. Сквозь стекло был хорошо виден беспокойно бегавший по стенкам маленький жучок.

– Так у нас сейчас темно, вот он и думает, что это ночь, – засомневался я. Тези рассмеялась:

– Вот подожди, наступит день, тогда посмотришь!

– Да где ты его взяла? Неужели с собой таскала?! И сколько там у тебя еще таких сюрпризов?!

– Нет, я его не таскала с собой, – серьезно ответила она, – я его ночью в кустах поймала, все низране знают, что шаи только ночью поймать можно.

– И сколько он может прожить в пузырьке? – заинтересовался Кен.

– Если его кормить, то долго,- успокоила Тези – и нерешительно спросила, – А иголка и нитки это сюрприз?!

– Сюрприз конечно, – успокоил я – а что ты шить собираешься?

– Вы только не смейтесь, если бы вы мне объяснили, как устроены штаны, я бы могла сшить из балахона. – Выпалила она и выжидающе уставилась на нас с Кеном.

Ох, Тези, не дави на больное! Сколько раз, карабкаясь в гору, я мечтал иметь самые поганые штаны вместо длинного мешка с широкими рукавами и капюшоном. Подол все время путался под ногами, и его приходилось пли придерживать руками или подтыкать за пояс.

– Можно попробовать. – Заявил вдруг Кен.

Я уставился на него. Лично для меня пошив чего-либо – дело темное, как черная дыра. Но если Кен желает – может попробовать на своем балахоне. О чем я немедленно и заявил во всеуслышание, добавив, что если у них получится, – я тоже готов пожертвовать свой балахон.

Процесс изготовления штанов Кену запомнился мне как сложный ритуальный обряд. Тези с откинутым капюшоном и подвернутыми рукавами и Кен, завернутый в подпоясанную веревочкой пленку, что-то рисовали сначала на песке, потом на расстеленном балахоне Кена. При этом бессчетно измерялся веревочкой Кен, так что мне даже стало казаться, что вся эта комедия со штанами и затеяна только для того, чтобы тонкие руки Тези прикасались к его телу. Потом последовали сложные расчеты типа – две четверти и три пальца, от которых я как-то заскучал и незаметно для себя уснул.

Вновь проснулся я совершенно отдохнувшим и полным сил. Кен сидел у светильничка и что-то чертил на песке. Тези, завернувшись в пленку, спала, прижавшись к моему боку. То-то я немного согрелся во сне. Стараясь ее не разбудить я осторожно откатился в сторону и попросил Кена показать результат швейного эксперимента. Кен поднялся во весь рост и гордо продемонстрировал свой новый наряд. Знатоки брючного производства нашли бы сотню недостатков в сооружении, выглядывающем из – под обрезанного по бедра балахона Кена, затянутого ремнем. А я чуть не задохнулся от зависти. Мешковатые. Кривоватые. Коротковатые и присборённые. Это были ШТАНЫ! А когда Кен еще и похвастался нашитыми на бока уродливыми, но глубокими карманами, я понял, что никуда отсюда не пойду, пока не получу такие – же.

Тези проснулась, когда шаи крепко дрых, закопавшись в сухие травинки насыпанные на дно пузырька. В ответ на ее вопросительный взгляд я объявил, что она молодец, штаны замечательные, и если Тези не очень устала, то не согласиться ли она сшить такие и мне. Тези похвалой была явно довольна, но сказала, что намерена сначала умыться и позавтракать а уж потом возьмется за штаны. Я понял, что это маленькая месть за то, что я не сразу согласился пожертвовать своим балахоном и не стал возражать. Ради штанов я согласен и подождать.

После обеда я отдал свой балахон и завернувшись в пленку стал ждать, что и меня будут обмерять целый час тонкие, но крепкие ручки. Однако Тези только пару раз обернула меня веревочкой и, завязав узелки, отпустила. Я почему-то чувствовал себя несправедливо обделенным, и тихонько проворчав про семь раз отмерь, уселся наблюдать за воплощением в жизнь своей мечты. Кен, попытавшийся навязаться Тези в соучастники, был отправлен отдыхать, обиженно отвернувшись, замотался пленкой и вскоре уснул. Тези работала так ловко и уверенно, как будто шила штаны каждый день. Когда я сказал ей об этом, она коротко взглянула на меня и, продолжая кромсать мой балахон, вдруг выпалила:

– А я вспомнила, что уже видела, как это делается.

– Когда?- удивился я.

– Моя мама шила отцу.

– Где это было? – осторожно спрашиваю я, боясь спугнуть неожиданную откровенность.

Тези, не отвечая на мой вопрос, отдала мне верхнюю часть балахона и начала разрезать остальное на кривые полоски. У меня сердце сжалось при виде этого, однако протестовать было уже поздно и я, нацепив получившуюся куртку, стал ждать, что будет дальше. А Тези, дорезав полоски, тут же села сшивать их обратно. Я уже и забыл, что задал вопрос, когда она начала рассказывать.

Родилась Тези здесь, в низранской пустыне, и когда была совсем маленькой, то думала, что ее мать та же, что и у остальных детей, игравших с ней во внутреннем дворике главного дома. Но однажды в половодье так получилось, что Тези и еще трое детей оказались отрезаны от остальных на небольшом островке вместе с одной из дочерей царицы. Тези было в то время лет шесть, но то, что рассказала кормилица, она помнит наизусть.

Ночью, когда другие дети крепко спали, рабыня разбудила Тези и объявила, что она настоящая ее мать. В доказательство она достала из потайного кармашка маленький кристалл. В ответ на кодовое слово из кристалла на пленочную стену палатки начали проецироваться чудесные картинки. Там был дом на берегу реки, среди невиданных по красоте цветов, и сам сказочно прекрасный, воздушно-стеклянный с ажурно вырезанными балконами и перилами, стройными башенками и широкими, залитыми солнцем верандами. На фоне дома стояли очень молодые и красивые мужчина и женщина. В женщине Тези с трудом узнала сидевшую рядом кормилицу и то, только после того, как та сказала, ткнув пальцем: смотри, это я. Затем показала на мужчину и сказала – это твой отец, ты очень на него похожа, дочка. И протянула Тези еще одну диковинку – маленькое зеркальце. Тези рассматривала себя в зеркале и, честно говоря, не находила ничего похожего, однако женщине этого не сказала. Ей очень хотелось быть дочерью этих людей, жить с ними в сказочном мире, пить прозрачную воду столько, сколько хочешь.

С той поры у Тези началась другая жизнь, тайная. Она быстро научилась при низранах не обращать никакого внимания на кормилицу, но пробиралась к ней почти каждую ночь. Мать учила Тези языку, которого не знал никто в поселке, рассказывала о других мирах, о роботах и звездолетах и еще о многих, многих других замечательных вещах. Прошло несколько лет. Однажды во время сбора урожая, когда весь поселок работал на полях, которым через несколько дней, под палящими лучами солнца суждено было стать пустыней, мать незаметно отвела Тези за холм. Там их ждал раб, которого Тези до этого несколько раз встречала в поселке.

– Вот это твой отец, – сказала ей мать и мужчина попытался ее обнять.

Однако Тези вырвалась и отскочила. Это не могло быть правдой! Этот дочерна загорелый, худой до изнемождения лысый старик не мог быть тем веселым пышноволосым красавцем, которого она видела на картинках. Она с негодованием почти выкрикивала ему в лицо эти слова а он, обессилено опустив руки, молча смотрел на нее печальными черными глазами. Мать, плача, пыталась что-то объяснить Тези, но раб остановил ее.

Тези ушла и весь день, помогая ссыпать драгоценное зерно в мешки, с возмущением вспоминала эту встречу. А вечером, заглянув перед сном в любимое зеркальце, увидела в нем глаза, взгляд которых преследовал ее целый день. От потрясения Тези заплакала и глаза в зеркальце стали похожи еще больше.

Мать не пришла в эту ночь, хотя Тези прождала ее до рассвета. А утром она узнала, что ночью сбежало несколько рабов, среди которых был и ее отец. За беглецами снарядили погоню, а мать держали взаперти, пытаясь выпытать у нее, знала ли она что-либо о планах мужа. Они смогли встретиться лишь через несколько дней, когда вернулась перепуганная до смерти погоня. Вот тогда-то и пополз по селению слух о следах, которые обрывались посреди тропы. За эти дни мать постарела на несколько лет, а для Тези закончилось детство.

Но, только окончательно повзрослев, Тези поняла, какой ценой далось матери в ту ночь решение остаться с ней в плену, а не уйти с мужем на волю. А потом матери не стало. Она простудилась больше года назад, когда спасала в половодье двух маленьких воспитанников. Сильным порывом ветра унесло наспех поставленную палатку и мать вплавь переправила на соседний холм сначала одного ребенка, потом отправилась за другим. С ним она вернулась совсем окоченевшая, и ничто не могло ее согреть. А к утру у нее начался жар и Тези не отходила от нее, плюнув на все правила конспирации. Потом привезли пузырек с лекарством от матери-царицы, которая, узнав о случившемся, сильно разгневалась на недогадливую рабыню, которая рисковала своей жизнью ради пары недоразвитых яиц. Лекарство помогло, но окончательно мать так и не поправилась, она таяла на глазах и к концу лета умерла. Тези все это время провела возле нее, но разговаривать они могли только о хозяйственных делах, бдительные низране не оставляли их без присмотра ни на миг. Лишь иногда, словно в бреду мать тихо произносила фразы на родном языке. И Тези притворялась, что ничего не понимает.

Не поднимая от шитья глаз, Тези тихо рассказывала, а я боялся даже сменить затекающую руку, чтоб ненароком не прервать ее. Она давно замолчала, когда я, пересев наконец поудобнее, осторожно спросил:

– Тези, а почему мать раньше не показала тебе отца?

Тези вздохнула, вдела нитку, низко наклонившись к светильничку, и ответила:

– Ведь ты же жил с низранами, на себе испытал, как они следят за мужчинами. Во много раз сильнее, чем за женщинами. Вот она и боялась, что я его случайно выдам. Низране моментально продали бы отца другому племени. А в тот раз она и решилась нас познакомить, потому что надеялась, что мы уйдем все вместе. Если бы я не была такой глупой, она была бы сейчас жива.

Мне не понравилось это самоистязание и я решительно запротестовал:

– Не нужно себя обвинять, Тези! Ты ни в чем не виновата! Мать должна была тебя подготовить к этой встрече! И потом, неизвестно еще, что с ними произошло! Скорей всего, они погибли, иначе отец нашел бы способ связаться с твоей матерью! Вы могли бы погибнуть вместе с ним! – Почему-то именно последнее показалось мне особенно неприемлемым.

Тези подняла головку и я увидел дорожки от слез на ее щеках. Нет, только не это! Перестань пожалуйста, лучше полосни по мне самым ядовитым из твоих взглядов, только не плачь! Но она смущенно улыбнулась и прошептала:

– Спасибо Арт! Я никому не могла про это рассказать, и теперь мне намного легче!

Ох, если бы я мог сказать то же самое! Вслух же я буркнул что-то типа – да ладно, перестань, все путем. Тези еще несколько раз ковырнула иголкой и, перекусив нитку, сунула мне свое изделие:

– На, готово!

– Что, так быстро?! – восхитился я, раскладывая на коленях предмет моих мечтаний. На первый взгляд вроде не очень страшные, но все познается в сравнении. Если бы кто нибудь предложил мне такие штаны месяца три назад, я не раздумывая, одел их ему на голову, но сейчас был просто несказанно счастлив. Выяснив у Тези подробности эксплуатации данного изделия, отправляюсь в темный угол одеваться.

И вот, в тот самый момент, когда я собирался гордо, как манекенщик, продефилировать перед Тези в новых штанах, гора вдруг содрогнулась, еще раз, еще, послышался тихий гул и с потолка на нас посыпались мелкие обломки камня. Бросаюсь к вскрикнувшей Тези, но около нее уже стоит проснувшийся Кен и, обнимая девушку за плечи, шепчет:

– Все, все, успокойся Тези, ничего страшного, все уже закончилось, это не страшно.

– А что это было, ты хоть понял, Кен?! – интересуюсь я, признавая приоритет познаний Кена в сейсмологии.

– Да ничего особенного, – Бурчит он, неохотно отпуская справившуюся с собой Тези,- просто серия небольших направленных взрывов, где-то поблизости ведутся взрывные работы. Причем на малой глубине.

Направленные взрывы?!! На малой глубине?!!! Кен со сна явно не соображает, что говорит.

– И что же, по твоему, взрывают? И чем? – настырно продолжаю допрашивать Кена, направляя его мысли в нужное русло.

Как и все прибывающие на Деллию, мы прошли специальный ознакомительный курс истории и технических достижений планеты. На Деллии никогда не изобретали и не производили никаких взрывчатых веществ. Кен молчит, хмурит брови, наконец, тяжело вздыхая, заявляет:

– Действительно, взрывать здесь нечем, хотя, судя по силе и интервалам это типичные направленные взрывы.

Вот же упрямый! Хотя… Есть же еще эти, с катера, духи горные. У них может быть не только примитивная взрывчатка, а и кое-что похуже. Неизвестно, что и зачем они могут взрывать в Охранных горах, ясно одно: они хорошо берегут свои тайны, и нам лучше в их лапы не попадать.

– Собирайте вещи,- Командую друзьям. – А я пойду, немного разведаю, что там впереди.

– Мы что, полезем в гору?!- так потрясенно охает Тези, что становится понятно – ей этого очень не хочется.

– Во всяком случае нужно попробовать, если повезет, можем найти другой выход на поверхность, подальше отсюда. Тогда у нас будет больше шансов уйти от духов.

– Арт, мы не сможем пройти по пещерам – категорично заявляет Кен. – У нас нет никакого снаряжения. Даже простых веревок – и тех очень мало. Банального светящегося маркера – и того нет!

– Да знаю я все это, Кен! Но выйти сейчас отсюда наружу – значит наверняка попасть прямо в лапы духов!

– Тогда нужно переждать здесь, им надоест караулить, они решат, что упустили нас и будут искать в другом месте!

– А если они нас и не караулят вовсе?! понаставили камер и спокойно ждут, откуда придет сигнал?! и потом продуктов у нас не так уж много, чтобы сидеть бесконечно и ждать! Из яиц вообще скоро черепашки выведутся!

– Да и пусть выводятся! Тези из них супчик сварит! Тебе же понравился супчик! – ехидно подкалывает Кен и резко смолкает, сообразив наконец, что выглядит сейчас не лучшим образом.

Эх, не зря я не хотел знать, из чего сварен этот суп!

– А что такое светящийся маркер?! – дипломатичный вопрос Тези явно направлен на восстановление мира в семье.

Космос его знает, почему это с каждым разом становится для меня все труднее. Пока Кен объясняет Тези про маркер, привязываю на пояс кусок веревки и, взяв фонарик, иду в глубь пещеры.

– Арт, подожди, я с тобой! – не дослушав обстоятельную лекцию Кена, Тези бежит следом.

– Нет! – твердо останавливаю я ее. – Оставайся здесь. Я пройду недалеко, никуда лезть не буду, просто посмотрю. Может, там вообще никаких проходов нет и мы зря спорим.

За поворотом пещера сужается, пройти можно только около стенки, через несколько десятков метров снова поворот, теперь налево. За ним открывается новая пещера, полого спускающаяся вниз. Весь склон покрыт белесым мхом между которым куда-то вниз стекает несколько ручейков. А на противоположной стене за огромными отколовшимися глыбами серого гранита темнеет несколько глубоких трещин. Вернувшись немного назад перехожу по мелководью на другой берег и пробираюсь к трещинам поближе. Их несколько, но достойны внимания только две. Обе достаточно широки для того, чтобы я мог по ним пройти и обе гладко вылизаны водой, так, что могут привести к поверхности. Попробую пройти по ближайшей ко мне. Несколько минут иду, осторожно проверяя на крепость стенки и потолок. Затем трещина начинает сужаться, и мои плечи все чаще задевают за стены.

Наконец добираюсь до места, где идти могу, только протискиваясь боком. Пол в этом месте начинает подниматься вверх, а потолок все повышается, и вскоре я уже не могу достать его рукой. Посветив наверх, вижу сбоку под потолком довольно широкое отверстие, до которого добраться я не смогу при всем своем желании. Приходится возвращаться назад, этот путь отпадает. Вторая трещина начинается от огромной острой глыбы на высоте полутора метров от пола. Взобравшись в нее, даю себе слово еще раз поблагодарить Тези за штаны, и включаю фонарик. Этот проход немного шире, и через несколько десятков метров неожиданно разделяется надвое. Просветив оба решаю идти правым коридором. Однако пройдя около сотни шагов по извивающемуся коридору натыкаюсь на следующую пещерку. Здесь тоже виднеется несколько проходов в глубь горы. Похоже, пора возвращаться назад.

Еще не дойдя до стоянки, неожиданно улавливаю запах супа, и желудок, против моей воли, начинает противно сжиматься. Стиснув зубы, ласковым словом поминаю болтливый язык Кена. Великий космос! Вот до чего могут довести мужика женщины! Полуголый, босой, голодный и загнанный в угол, он готов делать гадости проверенному другу, лишь бы добиться внимания полудикой девчонки!

Представляю себе, как ехидно ухмыльнется Кен, услышав мой отказ и понимаю, что буду есть этот суп, есть и улыбаться, чего бы мне это не стоило. Да и вообще, раньше люди и не то ели, и это все еще и деликатесами считалось! В таком воинственном настроении подхожу к сидящей около крохотного огонька Тези. Она, еще за несколько метров заслышав мои шаги, вскинула голову и улыбается мне такой счастливой улыбкой, что я начинаю паниковать.

– Представляешь, Арт, Кен поймал рыбу! Вот она варится, а Кен пошел еще ловить!

Так вот оказывается, в честь кого такая радость! Почему-то вместо облегчения я чувствую себя обманутым, словно вместо конфетки получил муляж. Так. Отставить! К чертям лирику!

– А я нашел проходы, правда, неизвестно пока, куда они приведут. – Сухо объявляю ей и увидев, что тючки еще не связаны, начинаю закипать.

– А почему вы вещи не упаковали?!

– Кен сказал, что успеем. – Голос Тези становится равнодушным, улыбка погасла.

Кен сказал! Понятно! Пока я ходил в разведку, во дворце произошел переворот! Стискиваю зубы, чтобы слова, которые не одобряет моя мама, не хлынули водопадом.

– А вот и рыба! – Кен, в наспех одетых на мокрое тело уродливых штанах, подходит к нам, держа в руках рыбок величиной с ладонь.

– Ты знаешь, Арт, – продолжает он извиняющимся тоном, – извини, я тут немного покомандовал без тебя, отложил на некоторое время упаковку вещей. Продуктов действительно маловато, а там в проходе, откуда мы пришли, рыба так и снует. Мы ее наловим, сколько сможем, а Тези немного провялит на горелке. Тем более, она решила, что ей тоже будет удобнее в штанах.

Только теперь я замечаю, что Тези, обернутая ниже пояса пленкой, склонилась с иголкой над шитьем. Хорошо, что в пещере полумрак и никто не увидит, как горят мои уши. Давненько я не чувствовал себя такой свиньёй. Несколько секунд уходят на то, чтобы взять себя в руки.

– Ты оденься, а то простынешь, – впивая ногти в сжатые кулаки, спокойно говорю Кену, – а я пойду, посмотрю, что там с рыбой.

И, не давая ему времени возразить, ухожу в темноту.

Холодная вода окончательно приводит меня в чувство, и, пробираясь ко входу, я даю себе слово держать свои эмоции под строгим контролем. В каменной кишке довольно светло от попадающего снаружи света, и действительно кишит мелкая рыбешка. Присмотревшись, понимаю, почему. Сыроватые от испарений стены сплошь покрыты крупными насекомыми, похожими на комаров. Видимо они прячутся здесь от дневного света а шустрые рыбки, выпрыгивая из воды, успевают схватить со стены несколько комариков.

Пока ловлю одну скользкую рыбку и плыву с ней к берегу, в голове созревает идея. Выйдя на берег бросаю на песок рыбу и связываю веревкой капюшон и рукава своей куртки. Ну держитесь, рыбы. В коридорчике расстилаю по дну полученный мешок и, подождав, пока рыбки успокоятся, стряхиваю в воду над ним пригоршню насекомых. Секунда, и вода над моим неводом бурлит от ринувшихся на добычу рыб. Поднимаю подол повыше и собираю края в одну руку. Все. Теперь осталось отбуксировать дергающийся мешок на берег, и подождать, пока стечет вода.

Когда, держа в одной руке свои рваные обувки, а в другой сочащийся водой мешок с рыбой, подхожу к друзьям, Тези, уже одетая в штаны и куртку, разливает суп. Только шлепнувшись на песок, в полной мере понимаю, как устал и проголодался.

Следующие сутки уходят на ловлю, потрошение и вяление рыбы. Мы с Кеном вежливы и предупредительны точно робот-официант в столовой туристического звездолета, а Тези, все время занятая хозяйственными делами, высокомерно молчит, как в первые дни побега. Но вот наконец подвялена последняя рыбешка, и мы, хорошенько выспавшись и позавтракав, начинаем собираться в дорогу. После некоторого колебания решаю не выбрасывать три последних яйца и пару тарсовых капсул и складываю их в свой тючок. Воду пока можно не брать, так что тюки получаются сравнительно легкие. Ну вроде все.

– Арт, возьми. Кен это тебе.- С этими словами Тези сует нам какие-то свертки. С недоумением рассматриваю странные мешочки с завязочками, сшитые из остатков балахона.

– Спасибо большое, Тези! – Кен сидя на земле уже одел свои мешки на ноги и теперь завязывает веревочки.

– Не так! – присев около него, Тези ловко оборачивает веревочки вокруг лодыжки, и завязывает бантиком.

– Спасибо! – бормочу себе под нос, завязывая обутки на своих ногах, а в душе распекая себя за недогадливость. Подошвы мешков подшиты свернутыми в несколько раз кусками пленки и острые камушки теперь не так ранят ноги. Можно отправляться. Кен, которому я объяснил маршрут, идет впереди, следом я, а замыкает процессию Тези.

Сравнительно быстро добираемся до первого разветвления тоннеля и тут Тези снова удивляет нас. На предложение Кена выкладывать из камней пирамидку в начале каждого пройденного коридора она достает из банки со светляками одну букашку и размазывает по стене. Остается довольно заметная полоска, особенно, если выключить фонарик.

– И долго он будет светиться? – осторожно спрашиваю я.

– Пока не осыплется.

Пожалуй, еще немного, и я начну петь гимны нищенской изобретательности низран. Только бы светляков хватило на все повороты.

Идти за Кеном легче, чем я думал. Теоретически я знал, что у него большой опыт в спелеологии и горном деле, но теперь убедился в этом на практике. Он выбирает тоннели и проходы почти не задумываясь, и возвращаться приходится намного меньше, чем если бы во главе отряда шел я. Идем почти не разговаривая. Ходьба в сырых и темных, давящих на психику тоннелях, мало располагает к болтовне. Говорит только Кен, предупреждая о выступах, спусках, подъемах и прочих неприятностях.

Я давно потерял счет пещеркам, тоннелям, поворотам и возвращениям. Мы уже останавливались на несколько малых, и три крупных перевала, когда можно было не только поесть, но и поспать несколько часов, а конца плутанию в недрах горы пока не видно. Последний переход дался нам особенно тяжело. Узкий тоннель, скользкий и сырой от просачивающейся сверху воды, вдруг завершился колодцем, второй выход из которого был где-то высоко под потолком. Взобраться туда, как ни хотелось, не было никакой возможности. Пришлось шлепать назад по довольно длинному тоннелю, изредка наступая окоченевшими ногами в ледяные лужицы.

Когда Кен вывел нас в относительно сухую пещерку где можно было передохнуть, мы свалились без сил на каменный пол и некоторое время просто лежали, не в силах пошевелиться. Но застывшие ноги требовали тепла и приходится вставать, зажигать горелку, варить суп и совершать прочие, ставшие почти ритуальными, действия. После согревающего супа, разложив на камнях около горелки мокрые опорки, устраиваемся на ночлег, хотя маленький шаи крепко спит в своем пузырьке.

Шмяк! Я не знаю, откуда он взялся, и не понимаю, чего он хочет. Мне не видно его лица, но я догадываюсь, что он не отпустит меня, пока не получит свое. В неясных отблесках костра я вижу, как он замахивается для удара, но не могу отклониться. Мои руки и ноги туго привязаны к огромному холодному камню. Шмяк! от удара по голове у меня гудит в ушах, а он, нехорошо усмехаясь, размахивается снова. Шмяк! Что ты хочешь? кричу я ему, но кляп, туго вбитый в рот пропускает только глухое мычание. Шмяк! Я пытаюсь отодвинуть гудящую голову, вжать в плечи. Шмяк! Голос Тези пробивается откуда-то издалека, я не вижу ее, но почему-то понимаю, что она бежит сюда по боковому коридору.

Тези! сюда нельзя! Мычание. Шмяк! Я сознаю, что ее нужно обязательно предупредить, иначе случится ужасное. Собрав всю волю, выталкиваю изо рта тугой комок и ору что есть мочи – Тези! уходи! Беги! Сюда нельзя!

Шмяк! Шмяк! Шмяк! Теперь он бьет меня и по голове и по лицу и кричит почему-то голосом Тези:

– Арт! Арт! Да проснись же ты пожалуйста! Я с трудом открываю глаза и некоторое время с изумлением рассматриваю склонившиеся надо мной встревоженные лица, слабо освещенные светильничком.

– Что случилось?! – хрипит мой голос, сорванный от недавнего крика.

И в этот момент снова – Шмяк! кто-то бьет меня по темени. Во мне срабатывает какая то пружина и я сажусь так резко, что сбиваю не успевших отодвинуться друзей. Впрочем, мои руки, действуя сами по себе, молниеносно подхватывают Тези, а нога, так же быстро приподнявшись, не дает Кену покатится по полу.

– Это с тобой что случилось, орал как резаный! – возмущается он, поднимаясь с колен.

Но я, не отвечая на законный вопрос друга, уже сажаю подальше от изголовья онемевшую от изумления Тези и, нашарив фонарик, направляю яркий лучик на то место, откуда получил последний удар. Уголок пленки, на которой мы обычно спим, приподнимается и оттуда показывается крошечная змеиная головка.

– О боже! – ахает Кен и, отступив на шаг, начинает шарить вокруг себя в поисках подходящего камня.

Смутное ощущение, что уже где-то видел эту тварь не покидает меня. Протянув руку, останавливаю Кена, уже приготовившегося нанести удар и тащу пленку к себе. Ну вот как раз этого то я ожидал меньше всего. Крошечная копия своей матери, длинношеяя черепашка, вертя во все стороны змеиной головкой, сидит на кучке вещей, которые я подложил под голову, укладываясь спать.

– Арт, это что же, ты высидел черепашку?! – Кен уже оправился от шока и готов язвить, – А орал так, что можно было подумать – ты сам ее рожаешь!

– Злой ты и сразу видно, что с отсталой планеты, – огрызаюсь я, – если ваши женщины еще кричат, рожая!

Черепашка, заслышав мой голос, резво слезла с вяленой рыбины и припустила ко мне.

– Что мы с ней делать будем?! – растерянно интересуется Тези.

– Прибьем и сварим супчик! – цедит Кен.

Все-таки он действительно злой сегодня. Но что – же на самом деле мне с ней делать?! А черепашка, преодолев смятую пленку, безошибочно причалила ко мне и, размахнувшись, треснула головой по руке.

– Что это она?! – опешил Кен.

– Не знаю, – устало вздыхаю я, – она мне уже всю голову раздолбила!

Черепашка, подождав немного, снова лупит меня головой.

– И почему ты ко мне привязалась?! что я тебе такого сделал?! – бурчу я, разглядывая настырную кроху.

Черепашка, подняв головку, вполне осмысленно прислушивается к моим словам, и, выждав немного, снова лупит головой.

– Послушай, а может она есть просит? – неуверенно говорит Тези.

– Вполне возможно, только кто ж знает, что они едят?! – с досадой отвечаю я, наблюдая как черепашка с какой то безысходностью молотит меня по коленке. Удары становятся все слабее, или это я уже привык?!

– Она же жила в тарсовых зарослях?! Может они тарс и едят?!- неуверенно выдает Кен первые разумные слова за сегодня.

– Попытка не пытка, – бурчу себе под нос, доставая капсулу. Она заметно привяла и на срезе тянется густой кашицей. Сую черепашке маленький кусочек, совершенно не надеясь, что она станет это есть. Однако чудеса иногда случаются. Перетерев острыми челюстями один кусочек черепашка глотает его и лезет за другим. Некоторое время друзья молча наблюдают, как я кормлю черепашку, затем Тези, взяв кусочек тарса протягивает его малышу. И вот тут то и происходит самое невероятное. Понюхав предложенное лакомство черепашка почему-то вовсе не собирается его есть. Напротив, она спешно ретируется за мое колено и, присев, втягивает голову под панцирь. Глядя на растерянное лицо Тези мне хочется рассмеяться, но я сдерживаюсь, и, забрав у нее кусочек тарса, зову черепашку:

– Малыш, малыш, кис, кис!

Почему малыш, и почему кис-кис я не сумею объяснить даже под расстрелом. Но черепашке это явно нравится и высунув голову она деловито съедает еще пару кусочков тарса. Поев, малыш подтискивается под меня и спрятав голову явно собирается поспать. Нужно отдыхать и нам. Снова укладываемся на свои места, с той только разницей, что теперь у меня под боком спит существо размером с кулачок Тези. Беспокоясь, как бы во сне не раздавить еще мягкую черепашку я почти заснул, когда в темноте внезапно прозвучал ехидный вопрос Кена:

– Арт, а у тебя там много еще черепашьих яиц?! – и через пару секунд тишину подземелья потряс взрыв хохота.

Следующие два перехода особых неожиданностей нам не приносят. Кен нашел сеть тоннелей, которые идут вверх и мы споро топаем по ним, подхлестываемые надеждой. Он уже подустал изобретать шутки по поводу меня и Малыша, и только, когда приходится протискиваться в какой нибудь особенно узкий лаз, не забывает напомнить:

– Ребенка не раздави, папаша!

Кстати, остальные два яйца оказались протухшими и их срочно выбросили.

– Это тоже случайно попало в твой багаж, – заявила Тези, – я все шевелящиеся яйца из подвала упаковывала последними, и тот тюк одел Миссе.

– Ну значит он теперь многодетный царь – отец! – веселится Кен.

– Если его конечно духи отпустили, – оборвал я Кена, а про себя подумал, что не ко времени он так веселится. Как бы это веселье к беде не привело. Ну и накаркал.

Сначала правда, мне даже показалось, что нам наконец повезло. Мы давно шли вверх по сужающемуся тоннелю и уже подыскивали место пошире для привала, как вдруг за поворотом Кен остановился так внезапно, что я врезался ему в спину.

– Смотри! – прошептал он и погасил фонарик.

И я увидел в кромешной темноте светлый пятачок неба. Не могу передать всех эмоций, одновременно вспыхнувших в душе. Неужели мы нашли выход из этого каменного плена?! Но чем-то еще встретит нас воля?!

– Пропусти меня вперед, – прошу Кена и он, что-то недовольно бурча, все-таки уступает мне дорогу.

Тщательно прощупывая руками свод и стены пробираюсь к выходу и непонятное мне самому беспокойство растет в груди с каждым шагом. Наконец, не выдержав, останавливаюсь, и прошу друзей не ходить дальше.

– Почему это? – начинает возмущаться Кен, но Тези неожиданно меня поддерживает.

– Иди Арт, мы подождем, – она демонстративно усаживается на пол.

Добравшись до дырки, ведущей на волю, обнаруживаю, что она невелика, всего размером с нору для небольшого животного. Да это и есть нора, на острых выступах остались чьи-то жесткие волосы. Подсвечивая фонариком, внимательно осматриваю камни, загородившие выход, и начинаю понимать, что меня так насторожило. Довольно широкую трещину, по которой мы пришли, загораживает не природный завал. Камни сложены явно человеческими руками, и похоже, уже давно. А нору зверь облюбовал уже позже, чуть расширив дыру от выпавшего камня. Встав на колени выглядываю наружу. Видно немного: противоположный склон широкого ущелья, верхушки густых кустов растущих на дне, да кусочек неба. Никаких признаков чьего- либо присутствия.

Вернувшись, докладываю обстановку спутникам. Кен несколько минут обдумывает услышанное, затем, забрав фонарик протискивается мимо меня и уходит к дырке. Его нет довольно долго. Мы сидим молча, прислушиваясь к тому, что происходит у входа.

– Он будет разбирать камни?! – шепотом спрашивает Тези.

– Надеюсь, что нет, – так же шепотом отвечаю я, про себя думая, что не припомню случая, когда Кен первым начал бы какую нибудь тяжелую работу. Наконец геолог возвращается.

– Нужно понаблюдать хотя – бы сутки,- объявляет он, – если ничего подозрительного не обнаружим, Арт начнет разбирать завал.

Ну вот, это как раз в стиле Кена.

Вызываюсь наблюдать первым и ухожу к выходу. Время тянется невыносимо долго. Кажется, что я сижу тут уже полдня, но тени от камней на противоположном склоне стали не намного длиннее. Наконец в тоннеле слышен шорох шагов. Это Тези.

– Иди, поешь, – Шепчет она. – Да и Малыша пора кормить.

Я пропускаю ее к норе, выдаю указания и советы и отправляюсь искать место привала, который Кен на всякий случай решил устроить подальше от входа. В чем, в чем, а в здравом смысле ему не откажешь. Но далеко уйти не успеваю. Услышав как ахает Тези, разворачиваюсь и собирая на свои бедные голову и плечи обильный урожай синяков и шишек мчусь к ней.

Света, попадающего в тоннель из отверстия, достаточно, чтобы разглядеть взволнованное личико Тези и ее маленькую ладошку, прикрывшую рот. Протиснувшись к отверстию, успеваю разглядеть совершенно удивительную картину. Знакомый уже катер завис над ущельем прямо против нашей норы, и потихоньку снижается на верхушки кустов. Но что самое странное – кусты не гнутся, не трещат, они просто как вода поглощают катер, и через минуту его уже нет. Если бы я не видел это собственными глазами – никогда бы не поверил. Неплохо бы последить еще, но не хочется оставлять здесь Тези. От всей этой странной истории зашкаливают все мои инстинкты самосохранения.

– Иди назад, нужно рассказать все Кену, – придумываю благовидный предлог увести ее отсюда.

– А ты?!- Тези подозрительно всматривается в мое лицо.

– Иду следом за тобой, – вздыхаю я, понимая, что нарушить это обещание мне будет нелегко. Однако я упустил из виду низранское воспитание. Тези не двигается с места.

– Тези?!

– Одна я не пойду!

Вот же упрямая! Еще раз внимательно осматриваю ущелье, но там все так же тихо и безжизненно.

– Ладно, пошли, – подталкиваю Тези в сторону, противоположную долгожданному выходу.

Кен спросонья запротестовал было, что ему дали слишком мало поспать, но, услышав про катер, потряс головой, прогоняя сон, и попросил рассказать поподробнее. Рассказывать было почти нечего – прилетел катер, сел в кусты, но Кен уточнял еще и еще, пока мы не начали повторять свои тексты по третьему разу. Тогда он, завернувшись в свою пленку, сел поближе к горелке и, глядя на крошечный огонек, выключился из реальной жизни. Я уже покормил подросшего Малыша, поел сам и начал клевать носом, а Кен все думал.

– Слушай Кен, – начал я, когда почувствовал что еще немного, и я усну часов на восемь, – может, встанем пораньше с утра и еще понаблюдаем?!

– Да спи ты,- буркнул он раздраженно,- если будешь нужен, я тебя сам разбужу!

Проснулся я от запаха супа и легкого постукивания по плечу. Открыв глаза, вижу жуткую змеиную головку, приветственно покачивающуюся около моего лица.

– Проголодался? – спрашиваю Малыша, и, услышав мой голос, черепашка начинает веселее мотать головой. В душе я уверен, что это он радуется, но вслух такие вещи предпочитаю не говорить. Не хочется давать Кену лишний повод повеселиться за мой счет.

– Арт, хорошо, что ты сам проснулся! – в голосе Кена звучат командирские нотки.- Поторопись с завтраком, мы уходим.

Опять я все проспал.

– А что случилось?- нарезая Малышу кусочки тарса спрашиваю Кена, торопливо глотающего суп.

– Потом!- нетерпеливо махает рукой, – по дороге объясню!

Через полчаса выступаем в обратный путь. В этот раз меня поставили замыкающим а ведет нас по-прежнему Кен. Он молчит до самого привала, но я, хотя и сгораю от любопытства, вопросов больше не задаю. Невозможно разговаривать о посторонних вещах, когда пробираешься узкими тоннелями среди острых обломков. Все выясняется на привале. Кен еще с вечера понял, что кусты на дне ущелья на самом деле – картинка. Мы очень удачно вышли прямо на базу духов, и у нас не было никакой надежды пройти там незамеченными. Нужно было искать следующий выход из этих проклятых лабиринтов, и при этом как можно дальше от этого. Не скажу, чтобы это было так уж невозможно, особенно с хорошим оборудованием, запасом продуктов и наличием мику. У нас же не было почти ничего, и это ничего с каждым днем становилось все меньше.

Шли третьи сутки после того, как мы углубились в лабиринт ходов, тупиков, поворотов и пещер. Снова под ногами хлюпала вода, и я все чаще замечал, как хрипит голос Тези, когда ей приходится разговаривать с нами. На ночь она заваривала какую-то траву и пила вместо воды. Пыталась напоить и нас, но наткнулась на такой дружный отпор, что даже обиделась.

– Вы, два бестолковых варана! Неужели вы думаете что я вас отравить собралась?! Это очень полезная трава, она силы восстанавливает, от нее простуда проходит!

– Тези не обижайся, нам это не нужно, мы не простыли. – Мягко уговаривал ее Кен. – А вот ты пей почаще, если ты заболеешь, кто нам супчик сварит?!

– Так вы решили, что у меня этой травы мало, потому и не пьете!- догадалась Тези, – Не переживайте, как раз травы то хватит! А вот супчик варить скоро не на чем будет, стержень в горелке почти догорел.

– А запасного нет?! – уже почти зная ответ, с надеждой спрашиваю я.

Тези только печально помотала головкой.

– Я и горелку-то случайно нашла, а про стержни и не знала, только из ваших разговоров поняла, почему она так долго горит.

После этого разговора Кен стал реже останавливаться на привалы, и мы уже не оставляли зажженную горелку, когда отдыхали, чтоб хоть немного подсушить мокрые опорки.

Вход в эту пещеру Кен оставил про запас, когда мы поднимались по тоннелю несколько дней назад. Теперь, сходив в разведку он заявил что стоит свернуть туда, один из выходов пещеры явно ведет наверх, и по нему тянет сквознячок. Желание побыстрее выйти на волю толкало нас вперед и, едва передохнув, мы вступили под сырые своды узкого тоннеля, ведущего в злополучную пещеру. Ноги моментально промокли, да еще и оказалось, что сама пещера представляет собой небольшое, но глубокое подземное озерцо. Вожделенный проход находился почти напротив того тоннеля, из которого вышли мы. Пройти к нему можно было по узкому карнизу выступавшему над водой на высоте примерно полутора метров.

– Как ты прошел по этой кромке?! – тихонько спросил я Кена.

– Бочком. – Невозмутимо пожал плечами Кен.

Ну разумеется! Но его истощавший тючок лежал в то время у Тези под головой. А теперь нам предстояло повторить этот трюк с тючками за спиной, и обессилевшей Тези в связке.

– Я все понимаю, – рука Кена сжала мое плечо, – Но придется рискнуть.

– Тези, – мягко попросил я, дай мне свой тюк. Напряженно прислушивающаяся к нашему разговору Тези приподняла свой пузырек с поредевшими светляками к моему лицу и пристально вгляделась в него. Что уж там она разглядела, не знаю, но тючок отдала.

Через четверть часа, перепаковав три тюка в два и проверив, как привязано все наше имущество, мы вступили на карниз. На этот раз первым шел я, за мной Тези и последним – подстраховывающий ее Кен. Я двигался лицом к стене, нащупывая почти босыми ногами наиболее устойчивые камни и предупреждая обо всех опасных на мой взгляд местах. За время путешествия с Кеном я кое-чему научился, и мне даже казалось иногда, что я и раньше это умел, но почему-то забыл. Вот моя правая нога выдвигается вперед, осторожно ощупывая выступ, все тело прижато к стене и готово моментально вернуться в прежнее положение если камень не выдержит нажима и подастся под моей тяжестью, а у меня такое ощущение, что я проделывал это не одну сотню раз.

Долгожданный проход приближался медленно, но верно. Я уже ухватился рукой за последний выступ, за которым открывался тоннель, как произошло несчастье. Сдавленный вскрик Тези, громкий всплеск от двух упавших тел и веревка привязанная к поясу рывком натянулась, норовя сбросить меня с карниза.

– Тези, Кен! Как вы там?- ору на всю пещеру вцепившись ломающимися ногтями в камень.

– Вода холодная, вытаскивай быстрее!- Это Кен.

– Что с Тези? – кричу уже тише, нащупывая ногой надежный упор для толчка.

– Я здесь! – успокаивает меня хриплый голосок.

– Держись Тези! – кричу, отталкиваясь от карниза. Вложив все силы тренированных мышц в бросок я ввалился в тоннель и упал на колени. Распластавшись всем телом на камнях вцепился руками в веревку и попытался вытянуть Тези наверх. Мокрая веревка скользит из рук, а Тези не за что ухватится. Наконец Кен подтолкнул ее и мне удалось поймать девчонку за руку. Втащив трясущуюся Тези, отодвигаю ее от края и помогаю взобраться Кену. Лихорадочно развязываю пояс и стягивая укороченный балахон рявкаю друзьям:

– Чего сидите?! Быстро раздевайтесь!

Тези заворачивается в сухую пленку моего тюка, Кену достается мой слегка подмокший капюшон. Горелку в такой ситуации экономить не приходится, поэтому через полчаса отпаиваю трясущуюся Тези горячим отваром душистой травы. Чтоб согреться, сидим вокруг горелки, растянув куски пленки над головой. Идти сейчас дальше в непросохшей одежде было бы верхом неблагоразумия, поэтому, с сожалением выключив горелку устраиваемся на ночлег.

Проснулся я от привычного уже постукивания по плечу. Полежал минутку с закрытыми глазами, получил еще пару нетерпеливых ударов и неохотно выполз из – под теплой пленки. Кормить Малыша. Прохладный воздух разбудил меня окончательно и натянув на себя непросохшую куртку Кена я нарезал Малышу тонкими ломтиками небольшой кусочек тарса. Малыш ел с каждым днем все больше, а тарса оставалось лишь на несколько дней. Мне даже не хотелось думать, что будет дальше. Закашлялась Тези и, приподнявшись, попросила:

– Пить! Я подал ей бутылочку с водой и дрожащая рука, протянутая навстречу, обожгла меня нездоровым теплом. Все внутри меня сжалось. Вот этого то я и боялся. Кен, немедленно разбуженный мной, деловито потрогал лоб Тези и тяжело вздохнул.

– Ты прав, у нее жар. Что делать будем?!

А действительно что мы можем сделать?! Нужно было немедленно выбираться отсюда. Сжевав кусочек вяленой рыбы Кен немедленно отправился в разведку. Я, в ожидании его прихода, кипятил отвар и поил Тези, ставшую настолько виновато-покорной, что у меня щемило сердце. Снова кормил Малыша и сушил на себе и горелке одежки Тези, а Кена все не было.

Он пришел, когда я уже решил сделать Тези запас питья и отправляться на поиски. Рухнул обессилено на расстеленную пленку и буркнул:

– Дай чего-нибудь пожрать.

Я сунул ему плошку с мелко накрошенной рыбой, залитой горячей водой и обломок окаменевшей лепешки. Кен так долго и обстоятельно жевал все это, не отводя от еды глаз, что я понял – дела наши плохи. Но все оказалось еще хуже, чем я мог предположить.

Пройдя несколько тоннелей, закончившихся непроходимыми или слишком тесными расщелинами, Кен нашел только один, приведший его к узкому лазу в какой то коридор. Он почти ползком выбрался туда и первое, что увидел, поднявшись во весь рост – раздавленный на стенке светлячок. Причем еще не совсем высохший. Кен прошел немного по этому тоннелю и нашел следы нашего привала. Мы проходили по тому месту пару дней назад. Круг замкнулся.

Мы долго молчали, да и о чем говорить?! Все было напрасно, ночные марш-броски, ледяная вода подземелий, разбитые об острые обломки ноги и бесконечные плутания в темноте каменных лабиринтов. Еще вчера казалось что у нас есть несколько путей спасения, сейчас остался только один, самый опасный.

– Как далеко твой лаз от того выхода?! – это единственное, что меня еще интересует.

– Если никуда не сворачивать, можно дойти за сутки, – хмуро бросает Кен.

А куда мы еще можем теперь свернуть?! Дойти до выхода, замурованного неизвестными и сдаться на их милость- это наш последний шанс на спасение. Один из тысячи. Крошечная надежда что те, кого низране зовут духами гор будут настолько гуманны, что оставят нас в живых, и не выдадут низранам. Один шанс – но другого у нас нет.

Следующие сутки или двое были для меня таким черным периодом, что стерли в моем сознании все детали и подробности этого похода. Мне казалось, что уже очень много времени мы с Кеном идем по нескончаемым тоннелям, неся то на руках, то на спине, то волоком на куске пленки почти не приходящую в сознание от жара Тези. Наверное, мы что-то ели и пили, но я этого не запомнил.

Я помню только черные спекшиеся губы Тези, через которые с посвистом вырывается горячее дыхание, и свое отчаяние от сознания, что в любую минуту этот свист может оборваться. И клочок света, внезапно оказавшийся совсем рядом. И еще огромную ненависть, когда в дыру, расковырянную моими кровоточащими руками с содранными ногтями, внезапно ударил нестерпимо жаркий ослепляющий луч.

Озверев от обиды и боли я всем телом навалился на расшатанные камни кладки и они рухнули грохочущей кучей на залитый светом склон. Метнувшись вслед за ними я хватал теплые обломки и, выкрикивая какие-то жуткие проклятья, швырял их в неподвижные кусты, из которых бил, пытаясь меня догнать, обжигающий луч. Один раз ему это почти удалось. Горячая струя полоснула почти рядом с моей ногой, но я резко бросил себя за кучу камней и выхватив черный крупный обломок со всей своей силы, помноженной на отчаяние, швырнул его в то место, из которого вырывался ненавистный жаркий свет.

Яркий всплеск взметнулся в небо, грохнуло и раскатилось эхом лопнувшее нечто, померкли и растаяли иллюзорные кусты. А на оплавленных камнях пологого склона осталось лежать огромное блюдце звездолета, совершенно неизвестной мне конструкции. И от него бежали к нам люди в серых комбинезонах. Я схватил пару камней, собираясь подороже продать наши жизни и вдруг увидел, как мимо меня, неся на палочке, в которой я узнал копье Тези, белую тряпку, спускается Кен. Серые выжидательно расступились перед ним, не подавая никаких признаков агрессивности. И тогда, подхватив на руки завернутое в пленку, безжизненное тельце Тези, которую Кен оставил у выхода, я зашагал следом за ним.

Разбудил меня звук открывающейся двери. Высунув голову из под одеяла рассматриваю вошедших, пытаясь решить для себя, стоит ли ожидать от этого визита чего нибудь новенького, или опять предстоит надоевшая до тошноты процедура примитивного допроса. Я уже наверное с десяток раз рассказал историю своего побега и всей своей жизни целому взводу серьезных теток в серых комбинезонах плотно обтягивающих мощные формы. Разумеется за свою откровенность я выторговал право проведывать своих друзей и получить назад своего Малыша.

Черепашку пухленькая девица с искусанными пальцами принесла немедленно, вместе с мешком свежих тарсовых капсул. Удовольствие, которое я получил, наблюдая состояние ступора, накрывшее ее при виде того, как Малыш жадно брал из моих рук еду, ласково прижимаясь и при этом только что не мурлыкая, сполна возместило почти двухдневную разлуку с питомцем.

Кен содержался в келье рядом с моей. Выглядел он отдохнувшим, посвежевшим и консультировал крепких теток в горном деле. Разговаривать нам не разрешили, но подмигнул он достаточно бодро, чтобы я перестал волноваться за его безопасность.

Чтобы взглянуть на Тези, меня провели через несколько подвесных мостов над подземными озерами в отлично оборудованный госпиталь. Тези спала под прозрачным колпаком реаниматора и, судя по ровному дыханию, шла на поправку. Камень, весом килограмм в триста, свалился с моей души при виде заботливых лиц пышных матрон, хозяйничающих в лазарете.

На обратном пути я старательно вертел головой по сторонам, пытаясь как можно больше рассмотреть и понять. Небрежно выровненные тоннели, шаткие мостики и спартанское пренебрежение к любым проявлениям дизайна наводили на странные мысли. С одной стороны, мощная техника огромного звездолета, первоклассное оборудование госпиталя и подземные гидропонные огороды, с которых мне приносили свежие овощи. С другой – тесные пещерки, наспех приспособленные под жилые помещения и полное отсутствие элементарных человеческих удобств. Очень хотелось поговорить об этом с Кеном, но мы находились на положении пленных, хотя я и надеялся, что это явление временное и вполне может измениться.

Вошедшие дамы с благоговейной торжественностью на неплохой лингве объявили, что моим делом заинтересовался сам Отец и сейчас меня отведут в аудиенц-зал, поэтому я должен поторопиться.

Вот это уже было по настоящему интересно и если честно – жутковато. Конечно, увидеть легендарного Отца, которого местный бабий батальон даже всуе поминать не смел, я бы очень хотел, хотя бы для того, чтобы понять, какой он расы. Но, с другой стороны неизвестно, какую пилюлю может приготовить для меня этот оригинал, загнавший своих военизированных почитательниц в суровые условия подземного лагеря. Я мигом оделся в выданный мне темно-зеленый комбинезон и полуспортивные ботасы и объявил дамам, что готов предстать перед Отцом.

Шли мы довольно долго и я узнавал слабо освещенные тоннели и переходы по которым меня вели несколько дней назад. Наконец раздвинулись закамуфлированные снаружи под камень ворота. Яркий свет утреннего солнца заставил меня зажмурить глаза на несколько секунд. Однако дамы даже не приостановились, и я поспешил их открыть. Окружающие нас горы виднелись в какой-то радужной дымке и пройдя несколько шагов по направлению к звездолету я сообразил, что это снова работает система, камуфлирующая огромную тарелку под невинные кустики. Завернув за объемистую колонну одной из тормозных дюз мы оказались около опущенного трапа. Шагая по гулкому пупырчатому металлу я постарался изобразить полное самообладание, хотя на самом деле от волнения даже вспотел.

Беззвучно открылся овал входного люка. Стройная дама в черном комбинезоне, пристально оглядев меня, сделала знак входить. Серых в звездолет не пригласили, и люк задвинулся за моей спиной. Несколько шагов по коридору, освещенному красноватым светом, минута в бесшумном лифте, еще коридор и перед нами мягко открывается, блеснув тусклым металлом, овальная дверь. С недоумением разглядываю небольшую каюту с единственным креслом у стены. Почему-то в моем представлении аудиенц-зал такого важного лица должен был выглядеть немного иначе.

Мадам адъютант, или какая там у нее должность, предложив сесть в кресло, ловко пристегнула мои руки к подлокотникам, сразу перестав мне нравится. Только неизвестно на чем основанная уверенность, что это не приготовления к пыткам, удержала меня от желания свернуть ей шею при первом же прикосновении. А дама опутала меня ремешками, проводками и в заключение надвинув на мою почти лысую голову прохладный ободок, оставила в комнате одного.

Свет померк и я вдруг обнаружил, что напротив меня, удобно развалясь в эффектно подсвеченном кресле сидит импозантный мужчина. Пару секунд, открыв рот от изумления, рассматриваю правильное лицо, пышные седеющие локоны и курчавую растительность вокруг рта, именуемую, если не ошибаюсь, усами и бородой. Одежда его сильно напоминает низранскую, только ткань струится как шелк высшего качества. Безо всякого сомненья, только так и может выглядеть тот, кого бабье войско с благоговением именует Отцом. Насладившись моим ошарашенным видом, Отец мягко и покровительственно произнес:

– Здравствуй, сын мой!

А я в ответ смог только растерянно пискнуть:

– Здравствуйте… Отец.

Он удовлетворенно кивнул и проникновенным голосом стал расспрашивать меня о подробностях моей низранской истории. Надо сказать, что отчеты о моих допросах он видимо изучил досконально, потому что спрашивал именно о тех моментах, в которых я слегка интерпретировал действительность, надеясь что Кен и Тези сообразят как нужно отвечать. Ну разумеется, ответы свои я к тому времени заучил наизусть, так что ему почти не удалось застать меня врасплох.

Основными вопросами этой серии были три, – зачем я полез в эту пустыню, как выяснил, что именно Жеззио был в этом племени хранителем различных вещиц типа перчаток, и наконец, кто информировал меня о местонахождении этого подземелья!?

На первый я отвечал честно и даже слегка возмущенно, что в эту дурацкую пустыню никогда не собирался лезть и если б не ураган, швырнувший сюда наш потерявший управление вертолет, то никогда и ноги моей здесь не было бы. Третий вызывал у меня откровенное недоумение – а у кого могли быть сведения о подземелье, если низране в горы уже много лет и нос сунуть боятся?!

Самым трудным оказался для меня второй вопрос. Я конечно сразу допер, что Жеззио – это имя низранина, у которого жила Тези после смерти матери, но сказать, что девчонка сама стащила у него кучу ценных вещей – значило наверняка подставить ее под наказание, а этого я никак не мог допустить. Поэтому я твердо говорил, что о роли Жеззио узнал, подслушав разговор своего хозяина Риссеу, а потом шантажом заставил Тези принести мне эти вещицы.

Наш разговор продолжался несколько часов, так что мне пришлось собрать всю силу воли, чтоб не начать путаться. Наконец Отец объявил, что я могу отдохнуть и исчез а свет постепенно набрал яркость. Вошла дама в черном и, повторив в обратном порядке всю процедуру с ремешками и проводками, открыла незаметную панель на стене и важно объяснила что означают световые значки расположенные под маленьким экраном. Ну тут уж я и без нее смог бы разобраться методом тыка. Это был маленький компьютер управляющий бытовыми удобствами в каюте.

Когда она ушла заперев меня самым наглым образом, я решил не расстраиваться раньше времени, а попробовать извлечь всю возможную пользу из общения с информированным другом. Первым делом я выяснил что символы и цвета системы этого компа в таком сочетании не используются ни в одном из известных мне миров. Это только лишний раз подтверждало что мы встретились с представителями совершенно неизвестной цивилизации. Хорошо еще хоть гуманоидной. Присмотревшись немного к значкам я решился на рискованный эксперимент. После прикосновения к ярко-алому значку в углу каюты на полу высветился небольшой круг и я, после недолгих сомнений ступил туда. Ну не убьет же меня это приспособление, чем бы оно не оказалось?! Однако стены неожиданно пришли в движение и в одну секунду сомкнулись вокруг меня.

Вот теперь то я наглядно прочувствовал старинное выражение 'рыбки в банке' – которое раньше никак не мог понять. Гибкие шланги выдвинулись сверху и начали посыпать меня какой-то гадостью. Тут уж я по настоящему запаниковал. Крепко сжав зубы я старался сдержать рвущийся крик и не вдыхать глубоко носом. От серой крупы засыпавшей меня по макушку начала чесаться кожа. Я уже начал прощаться с жизнью, проклиная свою идиотскую самоуверенность как где-то снизу включился мощный пылесос а сверху из шлангов ударили плотные струи теплого пара. Вполне возможно что это банальный душ и я напрасно паникую?! Крупа исчезла и я вздохнул было посвободнее, но пар становился все горячее, так что появилась новая опасность – свариться заживо. Прикрывая руками голый череп я старался присесть как можно ниже, похваливая себя за то, что не додумался раздеться. Однако в какой то момент я с удивлением понял, что пара уже нет, и меня овевает теплый ласковый ветерок, насыщенный пряными ароматами. Еще через миг шланги всосались назад, стены раздвинулись и я обнаружил себя ошарашено сидящим на полу.

Слегка придя в себя, и прислушавшись к своим ощущениям, я решил, что в общем это было не так уж плохо. Во всяком случае много приятнее, чем купание в ледяном подземном озере, практикующееся у серых дам. Следующим в повестке моих научных изысканий сталобед. Осторожно нажав бледно- розовый квадратик я не стал убирать руку, приготовившись в случае чего нажать черный треугольник-отмену. На экране высветилось около десятка розовых надписей, больше всего похожих на старинные иероглифы одного из древних народов. Слегка поколебавшись, выбираю первую и давлю на квадратик. Ничего. Жду несколько минут, и повторяю ту же операцию со второй надписью. Опять тишина. Уже осмелев, жму следующую и следующую. Разочарованию моему нет предела. Нигде не открывается лоток доставки, не выдвигается сервированный столик и ниоткуда не сыпятся на меня невиданные яства.

Немного подождав, перестаю ожидать гастрономического чуда и нажимаю следующий символ. В течение следующего получаса я научился повышать и понижать температуру воздуха, открывать откидные гамаки и стулья, включать свет и вентиляцию. И еще несколько полезных для жизнедеятельности вещей. Не было только еды. Я уже почти решился повторить процедуру заказа обеда в другой последовательности, как в каюту ворвалась разъяренным смерчем мадам адъютант.

– Ты сломал автоматический питаний! – вопила она присвистывающим голосом, вызвавшим в памяти столь яркие моменты моей жизни, что, почти не задумываясь, я обличительно ткнул в нее пальцем и заявил:

– Ты низранка!

Она замерла на полушаге, и, забыв закрыть рот, послушно кивнула. Нужно было ковать, пока горячо, поэтому, не давая ей опомнится, сурово спрашиваю:

– Где?!

– Что где? – совсем опешила она.

– Автомат питания, Где?! – откровенно наглея, рявкаю я.

– Там. – Растерялась мадам.

– Веди! – коротко приказываю ей, первым выходя из каюты. Она послушно топала за мной, подсказывая дорогу, и только подведя меня к двери, помеченной розовым квадратом, запаниковала.

– Но вам сюда нельзя!

– Мне?! МНЕ можно везде!- с нажимом заявил я, и немного поколебавшись, мадам набрала простенький код. Дверь сдвинулась в сторону и первое, что мы услышали входя в помещение, был шорох пластиковых пакетов, шлепающихся из лотка. Мадам горестно взвыла, кидаясь к автомату, а я, пару секунд понаблюдав этот продуктовый беспредел, нажимаю на черный треугольник сбоку от лотка. Никакого результата. Пакеты вылетали с той же скоростью.

– Такое впечатление что заело крышку – буркнул я задумчиво и, шагнув поближе, врезал кулаком по обшивке автомата. Выскочил сбоку смятый пакет, вспыхнул сигнальчик и мягко захлопнулась крышка лотка.

– Ну вот и все, – пожимая плечами, объявил я рыдающей даме и похлопав ее по плечу, чтоб пришла в себя, мягче спросил, – Тебя как зовут?!

– Ксуни! – всхлипнула она.

– Вот что, Ксуни, ты не виновата что автомат зажевал пакет, так бывает, переставай рыдать и давай подумаем куда девать эти пакеты. Ну штук пять я возьму на обед, а остальные нужно куда нибудь отнести.

– Куда отнести?! – снова испугалась Ксуни

– Сейчас подумаем, – пообещал я разрывая один пакет. Да уж, деликатесами тут и не пахнет. Плоский пакетик с чем-то жидким, еще один с двумя сухими кружочками серого цвета, и маленькая тубочка, упругая на ощупь.

– Во всех одно и тоже? – спрашиваю Ксуни и, получив утвердительный ответ, понимаю, что это одноразовый паек местных космонавтов. Получается, зря я нажимал разные иероглифы, если во всех случаях автомат питания выдает стандартный набор. А это может означать только два варианта, либо кто-то закрыл доступ к другим продуктам, либо эти другие просто закончились. Интересная история получается! А пока нужно либо вернуть эти пакеты на склад, либо сложить где-нибудь, чтоб на них не наткнулось местное начальство. А кстати, о начальстве!

– Ксуни, а кто тебе отдает здесь приказы? – спрашиваю как бы ненароком, рассматривая извлеченный из пакетика сухарь.

– Отец! – неожиданно гордо заявляет она. Промах.

– А кроме него еще много здесь людей? – пробую сухарь на зуб.

Это мое действие неожиданно вызывает улыбку у Ксуни и, достав пластиковую тарелку, она отбирает у меня сухарь. Кладет его в тарелку, вместе со вторым, ловко вскрыв тубочку выдавливает сверху желтую пасту и поливает все жидкостью из первого пакета. Как ни странно, сухари моментально разбухают и начинают источать вкусно пахнущий парок. Получив плоскую лопаточку вместо вилки, пробую полученное блюдо. Хм. Неплохо. Ксуни, наблюдая как я ем, просто говорит:

– Отец не люди, отец бог! А тут нас трое. Мы дежурим по очереди. Когда ты камень в тепловое оружие бросил, мы все два дня работали. Отец объяснил как нужно оружие чинить, а мы никак не смогли, теперь защиты нет.

– А зачем вы в нас стреляли?! – осуждающе спрашиваю её. – Что еще оставалось делать, если вы меня чуть не поджарили?!

– Это Шаис. – оправдывается Ксуни, – Она в тот день дежурила. Камера показала, что кто-то большой ломает старый ход, вот она и испугалась, думала туффа.

– Совсем похоже! – бурчу я отдавая пустую тарелку. Внезапно шальная мысль возникает у меня в голове.

– Знаешь, Ксуни, я мог бы починить тепловое оружие, но мне нужен мой друг, Кен.

Ксуни задумывается.

– Ты можешь сказать Отцу, я ведь починил продуктовый автомат, а без защиты нельзя, вдруг действительно туффа нападет?!

Ксуни нерешительно мотает головой.

– Отец не разрешил ничего просить! – с сожалением произносит она. Но мне уже пришла в голову новая мысль и она мне нравится больше прежней.

– Не нужно просить, – роняю я холодно, – я передумал!

Встаю и захватив пару пакетов, насвистывая отправляюсь в свою каюту. Ксуни помешкав немного, семенит следом. Бросив пакеты в кресло, укладываюсь в гамак и закрываю глаза.

– Арт!

– Ну что там еще у тебя случилось?! – недовольно бурчу не открываю глаз.

– Я попробую сказать Отцу, – мямлит Ксуни.

– НЕ НАДО! – рычу я и добавляю безразлично, – ты лучше мне скажи, Отец когда собирается со мной разговаривать? Я поспать успею?!

Но Ксуни почему-то молчит. Открываю глаза и с удивлением вижу лукавую усмешку на ее личике.

– Спи сколько хочешь! – уверенно говорит она.- Отец разговаривает, когда мы его включаем!

С этими словами Ксуни выходит из комнаты, не забыв запереть дверь. Ну и ну! Вот это новость! Закрываю глаза и пытаюсь сложить уродливые осколки этой загадки в стройную теорию. Осколков катастрофически не хватает, но и из тех что есть, складывается кое-что совершенно невероятное! Великий космос, мне сейчас так не хватает Кена с его аналитическим умом!

Будит меня легкое постукивание по плечу. Протянув руку бормочу не открывая глаз:

– Привет Малыш!

Неожиданно для себя отмечаю, что Малыш заметно подрос, стал мягким и упругим и окончательно проснувшись открываю глаза. Нет, только не это! Ошарашенная Ксуни заворожено следит за моей рукой, шарящей по ее комбинезону.

– Прости, – бормочу расстроено, – я думал, это моя черепашка!

– Н… ничего, – Выдавливает она удрученно, – с тобой Отец хочет разговаривать.

Усевшись в кресло, слежу, как Ксуни берется за ремешки и небрежно спрашиваю:

– А привязывать меня обязательно?

Она виновато кивает головой и торопливо заканчивает процедуру, не заметив, что, напрягая мышцы рук я не положил их на подлокотники, а держу на весу в паре миллиметров от датчиков. Опять мягко угасло освещение и появился Отец. Я конечно, давно уже понял что это всего лишь голограмма, но настораживает другое. Тот же торжественный взгляд, та же пауза, та же снисходительно ласковая фраза:

– Здравствуй сын мой!

Чтоб не нарушать ритуала, весело говорю – -Здравствуйте Отец!

Снова довольный кивок и после паузы несколько надоевших вопросов. Отвечая, я стараюсь не забывать опускать руки на датчики, если говорю чистую правду, и держать на весу, когда приходится лукавить. И еще я пытаюсь сопоставить услышанные слова с артикуляцией Отца. Моя догадка получает весомые подтверждения. Вот прозвучал короткий вопрос, звук уже стих а губы голограммы еще шевелятся. Воистину сегодня у меня день удачи. Еще бы разобраться, что это может значить, говорит ли отец на незнакомом языке, а компьютер переводит, или…?

– и еще ответь мне, почему ты не хочешь помочь дочерям моим починить тепловое оружие? – так же лучезарно улыбаясь, вещает Отец.

Великий космос, это что же я пропустил-то?! На несколько секунд задумываюсь, и, решив идти ва-банк, печально заявляю:

– Я бы хотел помочь, но я не верю твоим дочерям. Они и так у меня уже все отобрали, и женщину (надеюсь Тези никогда не узнает об этом разговоре!) и друга, и часы, и даже любимое животное!

Тут бы полагалось всхлипнуть, но это уже свыше моих сил. Отец, ласково покачивая головой, затягивает паузу, а я, откровенно разглядываю его и окончательно убеждаюсь, что эта голограмма не больше чем мультяшка. Отлично выполненное изображение добренького папы-бога, скорее всего, ничего общего с настоящим хозяином звездолета не имеет. И от этого понимания мгновенно потеют ладони и я стараюсь не прикоснуться ими к подлокотникам. Наконец голограмма ласково заявляет, что мой вопрос будет рассмотрен и желает мне приятного отдыха. Вошедшая Ксуни распутывает меня, поджав губы, из чего я делаю вывод, что у нее была возможность наблюдать наш с Отцом разговор. Ну что-то в этом роде я и предполагал. Теперь нужно хорошенько продумать следующий шаг в этой странной игре, где я с Отцом буду играть против Отца и Ксуни, и нужно честно признать, что мои шансы почти равны нулю, к тому же я плохо знаю правила игры.

– Ксуни, а где мне взять тарелку?! – наконец-то я нашел благовидный предлог обратится к отвязывающей меня низранке.

Она молча нажимает несколько символов в компе, до которых я еще не успел добраться. Открывается шкафчик и я становлюсь обладателем сразу нескольких предметов о которых еще утром и мечтать не смел. Но внезапно мое внимание приковывает жуткая физиономия, возникнувшая в небольшом квадрате на внутренней стороне дверцы шкафа. Шагнув к ней, несколько минут внимательно рассматриваю отвратительное зрелище, и, хотя разум мой уже смирился с тем, что это мое собственное изображение в зеркале, однако душа упирается всеми четырьмя лапами. Когда я последний раз смотрел на себя в номере отеля, в зеркале отражалось симпатичное светлокожее лицо молодого человека с короткой шевелюрой темно-русого цвета и ореховыми глазами. Теперь из квадратика на стене подозрительно щурится немолодой изможденный индус в светлой чалме незагоревшего черепа. Сквозь зубы бросаю индусу одно из слов, категорически не рекомендованных мамой и решительно поворачиваюсь к нему спиной. Ксуни, исподтишка наблюдавшая за этой сценой, сталкивается глазами с моим взглядом и спешно выметается из каюты.

– Несный какой! – с издевкой цитирую ей вслед своего бывшего хозяина Риссеу.

Прикинув, что следующее свидание с Отцом будет в лучшем случае не раньше завтрашнего дня, неспешно обживаю каюту, когда снова врывается Ксуни.

– Ты обманывал, у тебя не было часы! – выпаливает она с ходу. Молодец, быстро действуешь, хвалю ее про себя.

– Я сказал правду, – мягко говорю вслух, беря низранку за руку и усаживая на кресло. Она пытается выдернуть руку и вскочить, но это не удалось бы и человеку гораздо сильнее ее.

– Ты низранка, – объясняю ей, старательно копируя ласковый взгляд и интонации Отца, и мать-царица в том поселении, откуда мы сбежали, тоже низранка. Значит вы сестры. И вы обе дочери Отца, правильно?! Часы у меня забрали там, вследствие этого, когда я говорю, что дочери Отца забрали у меня все, и оттого я им не верю – я говорю правду. Согласна?!

Она кивает затравленно, а я, понемногу ослабляя захват, продолжаю тем же тоном:

– Вот и умница. И подумай сама, как я мог бы соврать Отцу, когда ты меня пристегнула к датчикам, проверяющим, не обманываю ли я?! И еще Ксуни, у моего народа есть обычай стучать, когда входишь в чужую спальню. Я ведь мог бы сейчас переодеваться, или принимать душ, понимаешь?

– Ты не раздеваешься, когда принимаешь душ! – строптиво выпаливает она.

– А ты оказывается все-таки за мной подсматриваешь?! – укоризненно качаю головой глядя на нее, а себе мысленно ставлю пять за сообразительность.

Ксуни с досадой хлопнула себя по губам, и, заметив вдруг, что я ее давно не держу, вскочила с кресла.

– Я проверю, были ли у тебя часы! – с вызовом бросает она, направляясь к выходу.

– Были, были, и у Кена тоже! – успеваю ответить закрывающейся двери.

Интересно, сколько ей понадобится дней чтоб это проверить?!

Все знают что когда ждешь, шустрое время тянется как резина, поэтому я спокойно улегся в гамак, собираясь отоспаться за все последние полгода. И уже почти уснул, как резкий стук буквально сбросил меня с гамака.

– Входи Ксуни, – кричу двери, торопливо устраиваясь в кресле. Однако события разворачиваются не совсем так, как я это себе представлял. В распахнувшемся проеме стоят три черных комбинезона. Первый натянут на сухощавую фигурку немолодой дамы с презрительно поджатыми губами и змеиными глазами. Из второго выглядывает круглое, простоватое, слегка встревоженное лицо того же возраста. А последний одет на самую молодую из них, известную мне Ксуни, уставившуюся на меня с торжествующей усмешкой. Вот эта то усмешка и подхлестнула меня, заставив выдавить на лицо самую обаятельную из моих улыбок.

– Здравствуйте дамы!- говорю я приторным тоном бородатой мультяшки. И, выждав паузу, приветливо киваю головой, – Давайте знакомится, меня зовут Арт!

Черный строй пока не дрогнул, хотя какие то неуловимые изменения все же происходят. Надеюсь, что многолетняя привычка верить такому тону и улыбке уже превратились в устойчивый рефлекс, подкрепленный суровой необходимостью и здравым смыслом. А пока, сложив два и два делаю вывод и, надеясь что он верен, заявляю:

– Ну с Ксуни я знаком, вы,- ласково глядя на круглолицую, – наверное Шаис, а как вас зовут?!

По изумленному взгляду круглолицей понимаю, что не промахнулся, и все обаяние переношу на сухостойную злючку. Она пыхтит от злости, понимая, что инициатива непонятным образом ускользнула от нее, поменяв нас местами, и сухо бурчит:

– Райши!

– Очень приятно! – сияю я, как будто получил планету-курорт в подарок, и, не давая ей опомнится снисходительно осведомляюсь, – Ну так что вы хотели мне сказать, девочки?

Ксуни и Шаис явно испытывают неловкость, но злоглазая Райши слеплена из другого теста. Поджав губы еще сильнее, она цедит сквозь зубы:

– Отец велел посадить тебя в другую комнату. Иди за Ксуни.

Вот так поворот! Но нельзя показывать, что мне не нравится это распоряжение. Я должен быть морально выше их в любой ситуации, иначе у меня не будет никаких шансов выбраться отсюда.

С самым доброжелательным видом немедленно встаю с кресла, и галантно склонив голову, предлагаю Ксуни показывать мне дорогу. С несчастным видом она идет вперед, а Райши и Шаис конвоируют меня сзади. Топая по коридорам с довольной улыбкой на лице я мечтаю как легко смог бы свернуть вредной Райши шею. Ну а Ксуни и Шаис от испуга сдались бы сами. И я не секунды не сомневаясь, привел бы этот план в исполнение, если б не помнил, что где-то в глубинах огромного звездолета прячется загадочный Отец, скрывающий свое истинное лицо за слащавой улыбкой мультяшки. И скорее всего, он там не один. Никто не летает в одиночку на такой огромной посудине.

Мы дружно едем куда-то в лифте. Демонстративно сложив руки на груди, я ласково улыбаюсь своим конвоирам. Райши, стоя у двери, так же демонстративно держит в руке какую то блестящую трубочку. Встретившись с ней взглядом, со вздохом укоризненно качаю головой. Однако пробить ее застарелое презрение ко всем, кто в ее понимании ниже по положенью, мне пока не удается. И возможно не удастся никогда. Лифт останавливается и топая в прежнем порядке мы добираемся, наконец, до предназначенной для меня камеры. Конвоиры пропускают меня в довольно просторное помещение и запирают за мной дверь.

Но я уже забыл про них, с внезапно сильнее забившимся сердцем обнаружив, что вовсе не один в комнате. На выдвинутом из стены гамаке лежит Кен, а навстречу мне бодро шлепает Малыш. Я озираюсь вокруг, ища Тези, и уже поняв что ее здесь нет, не могу скрыть вздох разочарования.

– Она еще в госпитале, – сочувствующе говорит Кен, отвечая на мой незаданный вопрос.

Малыш тем временем добрался до моей ноги и пытается на нее влезть.

– Привет! – бормочу я, и подхватываю Малыша на руки – ты давно здесь?!

– А ты кого спрашиваешь, меня или Малыша?! – осведомляется Кен.

– Тебя, конечно!

– С полчаса.

Накормив Малыша тарсом, найденном в углу, я отправляюсь обследовать камеру. И почти сразу вижу панель компьютерного управления. Открываю, и, изучив символы, нахожу, что она идентична той, что была в аудиенц-зале.

– Что это такое?- оказывается, Кен уже стоит за моей спиной.

Следующие пару часов мы проводим довольно весело. Вначале я устраиваю Кену аттракцион под названием "душ", после чего он немного погонялся за мной, потом вместе выдвигаем несколько таких необходимых предметов как столики, стулья и гамаки. Наконец открываем шкаф и достаем одеяла, посуду и канистру с водой. И в заключение нажимаем вызов продуктов.

Минут через пятнадцать открывается дверь и Ксуни вносит ящик с пакетами.

– Не нужно нажимать кнопку обед, – говорит она серьезно, стараясь не замечать моей преувеличенно дружеской улыбки а-ля Отец, и поспешно улетучивается.

Кен подозрительно смотрит на меня и я, почувствовав, что сейчас он может ляпнуть что-либо непоправимое, слащаво улыбаюсь ему и ласково говорю:

– Здесь такие замечательные девочки, я уверен, ты с ними тоже подружишься!

При этом я стараюсь делать такие совершенно несвойственные мне пассы руками, что Кен начинает что-то понимать. Внимательно ко мне присматриваясь, он наконец, неуверенно заявляет:

– Ну раз ты так считаешь, то конечно.

– Я так считаю, да ты и сам увидишь, – подтверждаю, посылая ему благодарный взгляд и с облегчением вздыхаю. Кажется, пронесло. Беру руку Кена и дружески трясу, незаметно нажимая несколько раз пальцем на ладонь, надеясь, что он вспомнит, что именно так мы переговаривались в низранском поселке.

Кен, вылупивший было глаза от таких нежностей, в конце концов соображает, что к чему, и тоже отвечает мне пожатием.

Мы еще сидим за столиком, запивая отличной водой стандартный обед, как в каюту решительным шагом бесцеремонно влетает Райши. Подойдя к столу, она победным жестом шлепает на середину пару простеньких наручных часов.

– Вот ваши часы! – ледяным тоном заявляет она.

Вот это да! Ну и возможности у этих дам в черном! Но все равно, благодарить ее нужно так, как будто это я ей сделал одолжение, начиная распускать сироп на лице, думаю про себя. Однако Кен, не успевший еще вникнуть в мою политику, уже вертит в руках часы.

– Это твои, – бурчит он подавая мне браслетку, – а эти неизвестно чьи! Моих нет!

Счастливая улыбка на моём лице медленно линяет, превращаясь в ласковый отеческий укор.

– Разве вам не все равно?! – почти с ненавистью шипит Райши.

– Извини, милая, – с добродушной снисходительностью объясняю я, – не все равно. Там, где мы родились, брать чужое, это очень плохой поступок, и, хотя мы очень любим носить на руке часы, Кен никогда не оденет чужое!

Но низранка и не думает сдавать позиции.

– Зачем ему часы, если у тебя есть? Вы можете смотреть одни! – торжествующим тоном выпаливает она.

Да, не зря низранские женщины считают себя умными, восхищаюсь про себя. Вслух же терпеливо и ласково как упрямому ребенку, объясняю следующее:

– Понимаешь Райши, Отец хочет, чтобы мы с Кеном помогли вам чинить оборудование, так?! И я согласился помочь, если нам отдадут наши вещи. А если вы не можете отдать Кену его часы, значит наш договор недействителен и чинить тепловое оружие мы не будем! А кто виноват? Разве мы? Нет! Виноват тот, кто не отдает Кену его часы!

Она ошалело глядит на меня, пытаясь найти веский аргумент в свою пользу, а я смотрю на одинокий браслет, брошенный Кеном и невероятная догадка вспыхивает в моем мозгу. -Но мы очень добрые люди, – нежно глядя растерявшейся низранке в глаза продолжаю я, – и мы понимаем, что без оружия на женщин может напасть какой нибудь хищник! Поэтому мы немедленно пойдем чинить оружие, если ты пообещаешь принести часы Кена.

– Она неуверенно кивает, и я, сделав вид что не замечаю этой неуверенности, радостно киваю ей, поднимаясь как бы в порыве трудолюбия.

– Кстати, эти часы, – небрежно киваю на прибор, лежащий на столе, – наверное тоже очень дороги кому нибудь. Я думаю, если бы вам удалось найти их хозяина, – он тоже был бы рад помочь!

Райши, опомнившись, наконец, бормочет, что-то про необходимость подготовки к ремонту и выскакивает из каюты, не забыв, однако, прихватить с собой часы.

Кен, внимательно наблюдавший за этим поединком, задумчиво возит пальцем по столу и, поглядывая на меня, бормочет:

– Действительно, какие замечательные здесь девушки! А Отец у них такой же замечательный?!

Молодец Кен! Сразу понял, на какую тему я могу говорить вслух, не боясь подслушивания! Следующие полчаса я на разные лады расхваливал доброту Отца, не забывая сравнивать его с разными, известными только нам, персонажами. Разумеется все сравнения в пользу Отца. К концу разговора Кен уже понимающе ухмылялся, получив надеюсь, верное представление о том, с чем мне здесь пришлось столкнуться.

Следующий визит Райши начала с вежливого стука в дверь. Мои часы показывали семь утра, и для местного двадцативосьмичасового дня было пожалуй рановато, но я бодро вскочил с гамака, и, натягивая комбинезон, приветливо крикнул:

– Входите!

Честно говоря я ожидал увидеть Ксуни, поэтому слегка растерянно смотрел, как в каюту степенно вплывает Райши, ехидно поджав губы. Мое секундное замешательство вызвало у нее самодовольную ухмылку, но сегодня ничто из ее змеиного арсенала не могло испортить мне настроение. Вчера вечером, замотавшись одеялом, я осторожно набрал код на моем мику, и циферблат открылся. Маленький экранчик компьютера сообщил мне, что включена резервная система восстановления защитных функций организма, так как имеется ряд сверхнормативных нарушений. Дальше шел целый список этих нарушений, и одним из главных пунктов было нарушение целостности волосяного покрова, в частности на голове. Это страшное с точки зрения мику нарушение почему-то вызвало у меня такой приступ идиотского смеха, что я чуть не задохнулся. Пришлось срочно закрывать мику и выползать из-под одеяла. И тут оказалось что Кен уже стоит около меня с кружкой воды и взгляд его не предвещает ничего хорошего. Это вызвало у меня новый приступ хохота, и этот гад полил таки меня холодной водой.

– За что?! – Не переставая хохотать выдавил я.

– У тебя истерика! – Сообщил Кен сочувственно.

Это насмешило меня еще больше, но увидев, что он вновь наливает в кружку воду я постарался задавить свое веселье.

– Просто я анекдот смешной вспомнил! – выкрикивал я, махая руками, чтоб Кен отошел подальше.

– Расскажи?! – потребовал он.

– Не могу, он неприличный! – тут меня снова начало распирать.

Глаза Кена сузились и рука с кружкой поползла вверх.

– Все, все! Больше не смеюсь! – поклялся я, затыкая рот одеялом. Собрав всю силу воли, действительно, вслух больше не хохотал, хотя если честно – еще очень долго хихикал про себя.

Поэтому я ответил злой даме такой лучезарной улыбкой, что неожиданно смутилась она, и, отступая к двери, пробормотала, что после завтрака поведет нас ремонтировать оружие.

Орудийная палуба, где нам предстояло работать, находилась на одном этаже с каютой и теперь мне стал понятен смысл моего переселения. Видимо Райши боялась, что мы предпримем попытку сбежать, или еще что-нибудь в этом роде и постаралась сделать наш путь по звездолету как можно короче. К месту работы нас провожали Райши и Ксуни и меня здорово веселила преувеличенная серьезность их лиц.

Однако, увидев застывшие потеки расплавленного металла в которые превратился наконечник теплового орудия я невольно присвистнул. Кен, нахмурившись, обошел орудие со всех сторон, как будто надеялся что там увидит что-либо другое.

– Документацию давайте, – хмуро потребовал он у дам в черном и, видя их разинутые рты, открывшиеся еще шире от этого вопроса, добавил, – техническую документацию.

Но даже еще не дождавшись ответа, я уже понял, что ни о чем подобном дамы даже представления не имеют, и для начала нужно провести с ними ликбез.

– Видите ли девочки, – проникновенно глядя в глаза Райши, терпеливо начал объяснять я, – наконечник нужно снять. А для этого нужно знать как он крепится. А для этого в свою очередь существует документация.

– А разве вы не знаете как это сделано? – подозрительно прошипела Райши.

– Видишь ли уважаемая, этот звездолет прибыл сюда из мира, где я еще не успел побывать, но в остальных сорока как правило, применяют свой, собственноручно изобретенный способ. И, чтобы не тратить зря время на поиски сорок первого метода, лучше просто просмотреть документацию. Ведь вам же объяснял отец, как сменить наконечник, значит это должно быть где-то записано. И потом, нужно знать, каким инструментом пользоваться.

– Инстру-чего?! – переспросила она так растерянно, что я начал подозревать, что ни о каких инструментах она и не слышала.

– Инструмент это то, чем работают. – Терпеливо объяснял я, – Ну не голыми же руками вы пытались это снять?!

Тут я невольно взглянул на ручки Ксуни, и по тому, как она резко спрятала их за спину, понял, что нечаянно угадал истину.

– А молоток это инс-трумент?! – нерешительно интересуется она.

– Да, инструмент, но одним молотком тут ничего не сделаешь, – сварливо пробурчал Кен и перечислил еще с десяток, необходимых здесь, по его мнению, инструментов.

Этот перечень здорово поколебал самоуверенность черных дам и они, переглянувшись, заявили, что им нужно посовещаться.

– Идите, совещайтесь! – великодушно отпускаю их и, заметив, что они нерешительно топчутся на пороге, снисходительно улыбаюсь, – можете нас запереть, мы не против, только побыстрее там, ладно?!

Дверь закрывается. Повернувшись к Кену вижу знакомое задумчивое выражение на его лице. Так, процесс пошел, не будем мешать. Обойдя помещение по периметру обнаруживаю на стене знакомую дверцу компьютерной панели. Недолго думая, открываю и начинаю изучать. Наряду с уже знакомыми, тут имеются символы, которых нет в нашей каюте. Сам тронуть их я не решаюсь, и потому зову Кена.

Недовольный моим вмешательством в его мыслительный процесс Кен все-таки подходит, и снова застывает, задумчиво глядя на разномастные значки. Стоять с ним рядом становится скучно и я отправляюсь продолжать осмотр помещения.

Ничего интересного я не нахожу и совсем уже решаю попросить Кена выдвинуть какой нибудь стульчик, как он сам зовет меня:

– Арт иди-ка сюда!- и шепчет, едва я успеваю подойти – Активизируйся на расшифровку этих значков, да поторопись!

Я непонимающе смотрю на него и тогда он выразительно показывает мне глазами на мику. Великий космос, и как я сам не догадался! Делая вид, что смотрю на часы тихонько нажимаю в определенной последовательности звенья браслета. Затем застываю рядом с Кеном, не забыв взяться рукой с мику за подбородок, как бы в задумчивости. Кен нажимает уже знакомые значки и тихо комментирует полученные результаты, чтоб мику уловил основные принципы действия бортового компа. В результате выдвигаются стулья и открывается несколько шкафов, но нам некогда проверять их содержимое.

Мику легким пожатием дает знать что берет управление на себя и значки на экранчике вдруг начинают оживать и замирать все быстрее. Затем начинают открываться и закрываться страницы, файлы сменяются все быстрее и наконец все сливается в непрерывном мелькании.

И вот в этот самый неподходящий момент слышится шелест отодвигаемой двери и в каюту входят наши надзирательницы. Толкнув локтем Кена, становлюсь так, чтоб загородить экран своей спиной, надеюсь достаточно широкой, и бурчу как бы для себя:

– Нужно найти техническую документацию по замене наконечника теплового орудия, побыстрей.

Слышу как сзади Кен интересуется результатами совещания, затем недовольный голос Райши интересуется, что я делаю в умной машине, и ее шаги звучат совсем рядом. И в этот миг, мелькнув последний раз, на экране замирает какая-то схема.

– Кен, – кричу я, не обращая внимания на возмущенное шипение низранки, – иди сюда, я кажется, нашел схему.

И пока сбитая с толку Райши впивается глазами в экран, пытаясь разглядеть там какой нибудь криминал, я незаметно нажимаю звено браслета, отключающее мику. Но все, что он сейчас раскопал в чужом компе, останется в его памяти до моего особого распоряжения. Да и после такового мику навсегда оставит то, что сочтет необходимым сохранить на всякий случай.

– Прекрасно, – бормочет Кен рассматривая схему, – левая резьба, довольно редкий метод крепления, встречается всего на двух-трех процентах механизмов, не правда ли Арт?!

– Пошли, посмотрим в шкафчике, мне кажется там есть необходимый инструмент, – не забывая ободряюще улыбнуться дамам, отвечаю я, и, уже сделав шаг, оборачиваюсь и ласково командую Райши, – Не трогай пока комп, эта схема нам еще нужна!

И хотя нам и так уже все ясно, во время ремонта специально для зрителей, еще несколько раз внимательно всматриваемся в экран, прежде чем решаем выключить комп. Но больше всего дам потрясло обилие инструмента, который мы использовали при ремонте. И еще то, что все это богатство лежало совсем рядом, в шкафчике.

Мы с Кеном копаемся довольно долго, но не столько работаем, сколько морочим низранкам голову, пытаясь доказать, что без нашей помощи они никогда бы не справились с такой сложной работой. И судя по извиняющейся улыбке, с которой вечером Ксуни запирает за нами дверь нашей камеры, своей цели мы достигли.

Голодный Малыш возмущенно постукивал по моей руке, свешивающейся из гамака, требуя своей доли любви и заботы но натруженная спина совершенно не хотела покидать пригретое местечко. Целых три дня нам с Кеном пришлось вкалывать в теплицах, очищая замусоренные стоки. Неизвестно, сколько лет низранки выращивали там овощи, но прочистить трубы не догадались, по моему, ни разу. Я даже улыбаться перестал к концу третьего дня, а озверевший от усталости Кен сердито прочел напоследок упитанным теткам целую лекцию о пользе профилактики.

И они еще пытались доказать, что не виноваты, так как никто не объяснил им, что фразу из инструкции: 'после каждого цикла система нуждается в очистке' нужно понимать не в косметическом смысле. Действительно, первое, что бросалось в глаза при входе в теплицы – до блеска начищенные трубы, баки и желобки, но даже когда питательные растворы пришлось разливать ведрами, дамам в зеленых комбинезонах не пришло в голову, что они делают что-то не то.

Малыш врезал мне со всей силы, и пришлось вылезать из удобного гамака. Сунув черепашке чашечку с тарсом я отправился в душ. Расшифрованные мику записи позволили нам немного убавить температуру пара, а то, что я сначала принял за крупу, оказалось активным субстратом особых грибков, отлично съедающих не только грязь но и отмершие частички кожи. И самое главное, – чтобы питательные вещества и стимуляторы попали на кожу – душ надо было принимать без комбинезона!

Я еще рассматривал перед зеркалом свое немного посветлевшее отражение и пытался прикинуть, сколько пройдет времени, пока колючую поросль, высыпавшую на моей голове можно будет звать волосами, как в дверь постучали.

– Войдите! – приветливо крикнул я, натягивая на лицо привычную улыбку идиота, и одновременно думая, что если низранки сейчас скажут, что нужно срочно починить еще что-нибудь, – я суну их в душ всех вместе и буду включать его раз пять при максимальной температуре.

Однако при виде изящной фигурки в зеленом комбинезоне увенчанной глазастым личиком в короне завитков шоколадного шелка мой рот непроизвольно открылся и мне понадобилось несколько секунд, чтоб его закрыть.

– Тези! Привет! – Кен уже рядом с ней, и бесцеремонно обнимает хрупкие плечики.

Какой-то дико тупой, злобный и кровожадный зверь мгновенно вылупился из многовековой цивилизованности моего рода и пожелал немедленно разорвать наглого Кена на тысячи клочков. Собрав всю силу воли и призвав на помощь полный боекомплект из арсенала разума я скручиваю зверю лапы и клыки и засовываю его куда-то вглубь. А мои ноги за это время независимо от меня уже сделали огромный шаг и руки протянулись сзади к горлу Кена. И тут к ослепшим на миг глазам возвращается зрение и я внезапно встречаюсь взглядом с двумя парами широко распахнутых от потрясения глаз. Тези и вошедшая за ней Ксуни с непередаваемым выражением изумления и ужаса одновременно, не отрываясь глядят на меня. Ледяная волна стыда и раскаяния окатывает меня, окончательно приводя в себя. Моментально трансформировав звериный оскал в широченную улыбку опускаю руки на плечи Кена и, легонько отодвигая его в сторону, укоризненно бормочу:

– Ну хватит, хватит, моя очередь здороваться с Тези!

И осторожно взяв ее за руку, так же шутливо продолжаю:

– А ты уверена, царица ты наша, что уже можешь обойтись без пилюль и нянек? Не рановато сбежала от целительниц?!

Я жду возмущенного вспыхивания глаз, но Тези словно и не заметила подначки. Наоборот, улыбнувшись как-то загадочно, она спокойно проходит к стулу и, поудобнее усевшись, заявляет:

– Я разумеется, могла бы еще отдохнуть в лазарете, но боюсь, без моего руководства вы тут совсем зачахнете! Малыш – то, где? Не уморили еще несчастного?!

Ксуни счастливо улыбается, в восторге, что есть хоть одна женщина, способная таким тоном разговаривать с нами, они сами во главе с Райши о таком и мечтать не могут. За последние три дня мы научили низранок не только стучать в дверь, но и говорить спасибо и пожалуйста, и на этом останавливаться не собираемся.

– Вот твоя женщина, – объявляет мне низранка, – а вот твои часы, – вручая Кену браслет. – Отец свои обещания всегда выполняет! – с этими словами она выходит из каюты гордо задрав нос, но я успеваю рявкнуть не менее гордо:

– Мы тоже!

И только после этого понимаю, что сейчас мне придется давать объяснения Тези и не ей одной. Но вот что странно, такое впечатление, что крамольную фразу "твоя женщина "услышал я один. Кен любовно протирает свой мику, уже занявший законное место на его запястье, Тези заинтересовалась экраном компа, и, похоже, никто из них не обратил никакого внимания на слова Ксуни. Вот и славненько! Вздохнув с облегчением, спешу помочь Тези устроится с возможным комфортом.

Взрыв гремит как всегда неожиданно, воздушная волна обдает песком и пылью, и, не будь на нас защитных шлемов – пришлось бы долго вытрясать мусор из густого ежика волос, украшающих теперь наши головы. Не дожидаясь, когда осядет пыль, Кен лезет через завал острых обломков и мне ничего не остается, как, пробормотав нелюбимое мамой словцо, начать протискиваться вслед за ним.

– Стой! – командует Кен, и, послушно замерев, я пытаюсь разглядеть в луче мощного фонарика место, куда с таким упорством мы пробиваемся целую неделю. Великий Космос! Это действительно стоило того, чтоб сюда стремится! В луче вспыхивают и гаснут тысячи искорок всех цветов от нежно розового, до бархатно бордового. Да, эта пещера самая настоящая сокровищница тех самых знаменитых Деллийских самоцветов, за которыми мы с Кеном и приперлись на эту проклятую планету. И вот теперь мы пробили тоннель сюда, но не для себя, а для жадных низранок, мечтающих о торговле за пределами пустыни, на побережье моря Дождей.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти подальше и не бередить себе душу. Но Кен останавливает меня:

– Давай спустимся вниз?!

– Я что, похож на сумасшедшего?!

– Вообще – то да, но не в этом дело. Просто я хочу проверить породы на прочность, чтоб потом, когда здесь начнут работать сестры, не случилось какого нибудь несчастья.

– Какое несчастье? – неизвестно откуда взявшаяся Шамси просовывает между нами любопытную мордочку.

– Обвал например, или оползень, да мало ли что?! – хмуро бросает Кен, – Так ты идешь или нет?!

– Иду, раз надо, – бурчу недовольно, сознавая, что Кен недаром тянет меня с собой.

– Я тоже с вами! – немедленно среагировала Шамси.

– Ни в коем случае! – категорически отказывает Кен. – У нас тут ни веревок, ни лебедки нет, чтоб тебя тащить, мы сами-то, как-нибудь оттуда выберемся если что, а за тебя отвечать перед Райши придется!

Я и сам терпеть не могу пронырливую толстушку, приставленную к нам Райши в качестве помощницы, а на самом деле – шпионить, но Кен просто видеть ее не может. Сколько раз он как бы случайно запирал ее в разных помещениях, забывал в тоннелях и коридорах! Но у толстушки необыкновенная пролазиваемость и просто феноменальная выносливость! Вот и сейчас, не успели мы еще добраться до дна, а она уже дергает веревку, пытаясь сообразить, как мы это сделали.

– Я тебе последний раз говорю: не смей сюда лезть! – рычит Кен, спускающийся вторым, и заметив, что сзади Шамси появилась еще чья-то фигура, командует, – Не пускайте ее вниз, нам ее потом всей командой не вытащить!

По дну пещеры, извиваясь между острых камней, течет ледяной родничок, и по предложению Кена мы идем вслед за темной струйкой. Пещера сужается, поворачивает вправо, влево, а нежный блеск самоцветов вспыхивает под лучом фонаря нисколько не теряя своей насыщенности. Похоже именно вода вымыла между дивных камней более мягкую породу, создав эту сказочную красоту.

– Вот бы Тези это показать! – вздыхаю я тихонько, но Кен все равно услышал, и как-то очень серьезно сказал:

– Обязательно покажем, я обещаю!

Зверю, живущему где-то глубоко, почему-то совсем не нравится заявление Кена, но я теперь знаю о его существовании и никогда больше не позволю ему вырваться наружу. Поэтому я просто пожимаю плечами, и делаю еще несколько шагов.

– А знаешь что?! давай наберем полные шлемы камней и устроим Тези сюрприз! – вдруг заявляет Кен делая руками какие-то странные знаки. По-видимому это тоже часть его плана, решаю я, неохотно стягивая с головы надежный шлем. Кен уже снял свой, но пока не торопится собирать туда камни, а что-то рассматривает, подсвечивая фонариком. Интересно, что он там нашел?! Я уже положил в шлем несколько особенно красивых камней, когда Кен, прижав палец к губам сунул свой шлем мне под нос, выразительно показывая на маленькую дырочку под ремешком. Ну все понятно. А я думал, это у Шамси слух такой хороший! Оказывается мы все время носим жучков на голове!

Кен, усмехнувшись, поднимает несколько ярких обломков и мстительно высыпает в шлем, стараясь вызвать при этом как можно больше шума. Я следую его примеру. Наконец шлемы полны и Кен ставит их около журчащей струйки. Потом, показав знаками, чтоб молчал, потихоньку уводит меня в узкий боковой тоннель.

Мы что, сбегаем от Отца?! Так я никуда не пойду без Тези. Бросить ее на растерзание низранкам и потом всю жизнь мучатся угрызениями совести?! Я решительно останавливаюсь, и, в ответ на вопросительный взгляд обернувшегося Кена, отрицательно мотаю головой. Он непонимающе смотрит на меня, потом, укоризненно кивая, выразительно вертит пальцем около виска.

Ну и пусть я дурак, но идти с тобой не желаю, упрямо качаю головой. Кен выразительно вздыхает и что-то показывает на пальцах. Не пойму, просит проводить его, что-ли?! Ладно, провожу. Мы идем дальше, и за следующим поворотом Кен неожиданно садится на камень и опять знаком указывает мне на соседний. Ну чтож, можно и посидеть на прощанье. Кен, открыв свой мику, предлагает мне сделать так же. Похоже, он собирается поделиться со мной на прощанье какой то информацией.

За те несколько минут, что мы сидели рядом, сомкнув наши мику, я успел принять решение. Ничего, что в последнее время желание видеть Кена пореже практически не оставляет меня. Но и позволить ему уйти вот так, без продуктов, оружия и снаряжения в полную опасностей тьму подземных тоннелей я тоже не могу. Прости меня Кен, но твое решение, мягко говоря, непродуманно. И поэтому, когда Кен, отняв свой мику, решительно поднялся с камня, я, дав ему подножку, поймал падающего напарника и нажал пальцем на давно известную мне точку. Потом бережно поднял на руки обмякшее тело, и понес назад в пещеру. Кен очнется через полчаса, а за это время мы успеем добраться до низранок.

Идти по острым обломкам, неся в руках хоть и нетяжелого, но неудобно обвисшего Кена, и держать в зубах фонарик и так не сахар, а тут еще из-за поворота внезапно раздались такие истошные крики, что я от неожиданности споткнулся и выронил фонарь. Пришлось остановиться, положить Кена и обшарить вокруг все трещинки в полу. Фонарика не было. Наконец я догадался отстегнуть от пояса Кена его фонарик и тогда уже нашел свой. Правда, ремонту он уже не подлежал. Видимо я нечаянно на него наступил в темноте. Я снова поднял Кена и отправился дальше, бурча сквозь зубы самые отборные из тех слов, что не рекомендует произносить моя мама. Потому что все это время по пещере беспрерывно несутся жуткие вопли неугомонной Шамси.

Больше всего на свете, в тот момент, когда я, наконец, вышел из тоннеля, мне хотелось убить. Убить пронырливую толстушку, которая, вместо того, чтобы спокойно ждать нас наверху в проходе, теперь, стоя ко мне спиной около наших шлемов, что-то невразумительно, но громко, выла по низрански. Да она что, решила, что мы утонули в этом ручейке, что ли, идиотка?! Я подошел поближе и опустив Кена на сравнительно ровное место, подождал еще минутку. Вопли не прекращались, и тогда, потеряв последнее терпение, я рявкнул во все горло:

– Молчать!

Шамси взвизгнула и рванула прочь, но, поскользнувшись на камне, замахала руками и не удержав равновесие рухнула задом в ручеек. Она прочно вклинилась между двух больших камней и ручеек ниже этой неожиданной запруды мгновенно иссяк. Зато выше вода начала быстро подниматься и нахальная ледяная струйка уже пробралась Шамси за воротник.

Вот тут я и понял, что тот вопль, что я слышал раньше, был, попросту говоря, маленькой разминкой. Дергая руками и ногами в напрасных попытках освободится, Шамси орала с такой силой, что я не выдержал. Жалея лишь о том, что не удалось как следует насладиться видом справедливого возмездия, я, ухватил низранку под руки, и дернул со всей силы. Она взвыла еще истошнее и обдав меня фонтаном брызг, вывернулась из каменных тисков. Скуля и трясясь, Шамси с моей помощью выкарабкалась из ручья и мешком рухнула на камни. И тут сзади раздался слабый голос Кена:

– Арт, что это с ней?

Как рано он очнулся! Зря я не принял во внимание действие мику, это он привел в чувство своего хозяина. Очень не вовремя! Хотя…

– Она упала в ручей, –мягко объясняю Кену – и я ее вытащил. А тебе внезапно стало плохо, может здесь газы вредные?! Я тебя нес, а она стоит и орет!

– И что дальше? – Кен внимательно всматривается мне в глаза.

– А ничего. Я ей сказал, – молчать, а она вдруг побежала. Ну и прямо в ручей.

Воспоминание о том, как Шамси запрудила воду, вызывает у меня невольную ухмылку. Кен понимающе кивает головой и говорит с преувеличенным сочувствием:

– Бедная Шамси! А откуда она здесь взялась, я ведь велел ей сидеть наверху?! Ну что ж, пусть тогда пеняет на себя! Помоги мне, Арт, я сам еще не могу идти, а за ней пусть сестры приходят. Да поторопись! Здесь и вправду газы вредные.

Притихшая низранка, явно прислушивающаяся к нашему разговору, при этих словах взвыла с новой силой и хватаясь за крупные камни встала на ноги. Великий космос, ну и видок! Комбинезон треснул по швам выпуская на свободу волны смуглой кожи, лицо и руки исцарапаны, из-под шлема, съехавшего набок, висят мокрые пряди черных волос. Но жалеть шпионку у меня нет никакого желания и поэтому, велев Кену освещать дорогу, беру друга на руки. Он конечно пытается протестовать, но слушать больных я не намерен. Шамси, тихонько подвывая, плетется сзади, и я очень надеюсь, что впредь она будет думать, куда лезет.

Как оказалось, главный сюрприз, устроенный Шамси, ждал нас впереди. Она умудрилась оборвать веревку, оставленную нами и неизвестно, как мы теперь преодолеем четырехметровый подъем вверх по острым камням. На наше счастье сверху видны чьи-то фигуры и после недолгих переговоров они отправляются за веревкой. Я устраиваю Кена около стенки и едва успеваю устроиться рядом, как он вдруг озабоченно спрашивает:

– Арт, а где наши шлемы с образцами?!

– С какими еще об…, – изумленно гляжу на подмигивающего Кена и вдруг соображаю – а, так мы же их поставили в надежном месте! Шамси, ты видела наши шлемы?!

– Видела! – наивно ловится низранка.

– А почему не захватила с собой? – с напускной строгостью выговариваю ей. – Тебя к нам Райши приставила чтоб ты нам помогала, а ты вместо этого только лишние проблемы создаешь. Никакого толку от тебя нет! Ну, чего уселась? Я Кена нес, а ты чего с пустыми руками шла?! Все женщины работают, мы вам как можем, помогаем, только ты одна ничего не делаешь, гуляешь себе целый день! Иди, давай, неси шлемы, раз знаешь, где они стоят!

На какой то миг мне становится жаль несчастную толстушку, но в следующий момент я давлю это чувство в самом зародыше. Будет знать, как выбирать непопулярную профессию! Шамси некоторое время переминается с ноги на ногу, потом, поняв, что помощи ждать ей неоткуда, с несчастными вздохами отправляется назад. Кен, сидящий рядом, прислонившись к моему плечу, довольно хмыкает ей вслед и тихонько шепчет прямо в ухо:

– Только однажды я всерьез хотел уйти от тебя, после разговора с Тези, да не смог сдвинуть камень, что ты засунул в ручей.

Что такое, что?! Какой разговор?! Какой камень? Не пойму, о чем это он?! Как это, хотел уйти?!

– Когда это было? – несчастно шепчу я, чувствуя себя полным тупицей.

– Когда я рыбу поймал. – Помедлив минуту, вздыхает Кен, и, отстранившись, закрывает глаза.

Рыбу?! Ах, рыбу! А разве был тогда разговор? Значит был. Так. И что же такого могла сказать ему Тези, что этот дурак решил уйти?! Ведь я же уступил ему тогда дорогу, полностью устранился, можно сказать! Я никогда не забуду сияющее лицо Тези и ее слова – 'Кен рыбу поймал!' Неужели… нет, не может быть! Ох черт, как все запутано то!

Мои мысли перебивает шум мелких камней, сыпящихся сверху и, направив туда луч фонарика, вижу веревку в руках встревоженных низранок.

Подняв наверх Кена и шлемы с камнями, принесенные запыхавшейся Шамси, собираюсь вначале взобраться сам, но тут притихшая было шпионка начинает так горько рыдать навзрыд, что мне в самом деле становится ее жаль. Пробрало таки. Напрасно я пытался объяснить, что вовсе не собираюсь ее здесь бросать. Рыданья перешли в истерику и мне пришлось срочно поднимать ее наверх. Когда, порядком намучившись с ее подъемом, я наконец взбираюсь сам – Кена уже нет. Низранки объясняют, что после отравления газом он почувствовал себя нехорошо и отправился в лазарет. Ну, может так и лучше. Мне сейчас тоже нужно немного побыть одному, разобраться в происшедшем.

Достаточно одного беглого взгляда на щегольски подтянутый новенький серый комбинезон, безупречно чистые ногти и презрительно неподвижное холеное лицо – чтобы понять неизмеримо высокий статус сидящей передо мной дамы. Настолько высокий, что почти за месяц жизни под опекой Отца я не только не видел ее, но и не подозревал о ее существовании. И вот теперь я стою в ярко освещенной, довольно уютной келье в самом дальнем конце подземного лабиринта. Стены, пол и потолок задрапированы знакомой серебристой пленкой, мебель и освещение позаимствованы из кают звездолета, незнакомые яркие фрукты в вазе на столе скорее всего из оранжерей. А вот сама ваза явно с побережья, я видел такие в отеле.

– Садись! – Уверенный голос дамы в сером прервал мои размышления, и, не желая ее раздражать, я послушно опустился на стул. – Спрашивай, если хочешь!

– Нет, спасибо! – старательно улыбаясь ледяной даме, отказываюсь я.

Чего уж тут спрашивать, сама скажешь, что тебе нужно, в таких случаях любое мое слово может оказаться лишним. В смысле – последним.

– Ты не глуп, это хорошо. Только не нужно улыбаться, я не Ксуни. Мы наблюдали за тобой, и теперь достаточно хорошо знаем тебя, чтоб сделать предложение.

Она выдержала паузу, наблюдая за мной, но я просто смотрел на нее, ожидая, что будет дальше. Правда, улыбаться перестал, она действительно мало напоминала всех низранок, виденных мной до сих пор.

– Вы с Кеном проделали большую работу, разведав месторождение самоцветов и пробив туда проход. Но ты и сам прекрасно понимаешь, что нам самим самоцветы не нужны. Мы знаем из ваших рассказов и тех, кто приходил раньше, что эти камни очень ценятся за горами. А нам нужны деньги, чтобы мы могли купить те вещи, в которых нуждаемся И ты должен нам в этом помочь!

Мадам выжидательно смотрела на меня, видимо ожидая вопросов, которые я вовсе не горел желанием задавать.

– Ты по-прежнему ничего не хочешь спросить?

– Хочу! – кивнул я.

– Спрашивай!

– Как мне тебя называть?!

– И это все?

– Да.

Она пристально уставилась мне в глаза, так что даже голова слегка закружилась, и задумчиво заявила:

– Странно, но ты говоришь правду. Можешь звать меня Старшая дочь, или просто Старшая. Ну так вот, завтра ночью мы отвезем тебя на побережье. С собой у тебя будет много самоцветов. Твоя задача продать их как можно дороже и купить товары по нашему списку. Если ты выполнишь это задание, получишь возможность жить со своей женщиной и другом в любом селении. У тебя будет хороший дом и много слуг. И ты всегда будешь получать товары в магазине по своему желанию. Произнеся эту речь она положила передо мной маленький электронный блокнотик. Стараясь не показывать своей заинтересованности я нарочито медленно взял коробочку в руки и нажал кнопку.

Такого бардака, какой произвел этот список, в моей голове не было давно. А может даже никогда. Интересно, как она себе представляет транспорт, на котором я смогу привезти сюда эту кучу вещей?! Километры пленки, центнеры взрывчатки, удобрения, инструменты, медикаменты и еще двести пунктов. И это, еще, если не учитывать, что большинство наименований вообще запрещено к ввозу на эту планету! И какое щедрое вознаграждение ждет меня за выполнение этого пустячного задания! Шикарный песчаный окопчик, накрытый пленкой, хайки на обед и в придачу несколько пар озлобленных глаз голодных рабов.

Старшая ждала моего решения и по ее презрительно скривившимся губам струилась нехорошая усмешка. Все правильно, раз есть пряник, должен быть и кнут. Интересно узнать, что припасла на этот случай предприимчивая дама. Судя по усмешке, что-то особенно подленькое.

– Ну а если… я не смогу это сделать? – осторожно поинтересовался я.

Усмешка на губах Старшей зло дернулась и погасла. Она нажала кнопку на приборчике, лежащем на столе и из – за пленочного занавеса выступила пара крупных дам в таких же серых комбинезонах с маленькими трубочками в руках. Точно такую я видел как-то у Райши. Охранницы встали около меня и Старшая объявила:

– Иди с ними!

В этой части лабиринта я еще никогда не был. Мостик через глубокий провал охраняли две мощные тетки, совершенно не умеющие улыбаться. Да, низранки не так уж просты, как мне представлялось вначале. И роль Отца в их жизни становится для меня все туманней. Одни считают его богом и ради него готовы практически на все, другие, похоже, ни в грош не ставят. Как эта Старшая, например. За все время нашего разговора она и не вспомнила о нем ни разу, зато пренебрежительно отозвалась о простушке Ксуни, которая считает себя доверенным лицом Отца. Интересно какие у этой Старшей отношения с Райши?!

Тем временем мы дошли по опускающемуся вниз коридору до металлической двери, явно снятой со звездолета. И около нее снова стояли две охранницы. Чем дальше, тем интересней. Мои конвоиры предъявили стражам какой то предмет, и те отперли дверь.

Странный шум, доносившийся из-за двери хлынул в открывшийся проход. Скомандовав мне войти, конвоиры встали сзади. Огромная пещера, тускло освещенная разными емкостями с низранскими светляками простиралась куда-то вглубь горы. Несколько ступенек вели вниз, туда, где множество плохо одетых, худых и лысых людей копошились около самодельных верстаков. Глаза мои, постепенно привыкая к неяркому свету, выхватывали все новые и новые подробности этой убогой жизни. Около стен на камнях расстелено какое-то тряпье, и несколько человек лежит на нем. В большом закопченном котле на очаге, сложенном из камней, варится сомнительно пахнущая еда. Неподалеку от ступенек сложены уже упакованные тючки разного размера, и я сразу вспоминаю день убытия, когда точно такие же сгружали с катера. Люди в пещере не могли не заметить нашего появления, однако никто из них не бросил работу, не сделал какого-либо движения в сторону входа. Сотни вопросов возникли в один миг, и самый главный:

– Кто эти люди?! – вырвался у меня изо рта прежде, чем я успел прикусить язык.

– Твои братья! – равнодушно буркнула дама в сером, и немного погодя спросила, – Ну что, остаешься, или назад пойдешь?

Я еще с минуту вглядываюсь в копошащиеся серые фигурки, стараясь как можно больше разглядеть и запомнить, потом молча поворачиваюсь к ним спиной.

Старшая встретила меня тем же ледяным взглядом, и только неуловимая тень торжествующей усмешки скользнула по ее губам. Показав мне на стул, она сделала знак охране и они послушно скользнули за занавес.

– Я знала что ты не дурак, но не надейся, что ты умнее меня! – презрительно процедила она. Ты полетишь продавать камни не один, а с моей сестрой! А твоя женщина и твой друг будут ждать тебя не здесь, а в одном из селений, в секретном погребе. И если у меня возникнет хоть малейшее подозрение по поводу твоей честности, я нажму кнопку и сработает взрывное устройство. Несколько тонн песка навсегда лишат тебя тех, кем ты так дорожишь!

Если бы я мог надеяться, что Тези и Кен не попадут в ту пещеру за мои действия, ненависть, кипевшая в моем сердце, сожгла б Старшую в один миг. Один короткий миг, которого мне хватит, чтоб метнуться через стол и сжать руки на холеном горле. И коробочка с кнопкой, с которой она не снимает палец, вперившись в меня своим рентгеном, помогла б ей, как слепому очки. Однако, чувствуя легкое головокружение от пронизывающего взгляда, я стараюсь думать как будет здорово, если в далеком песчаном селенье у меня будет своя земляночка где радостная Тези будет печь хайки. Правда настоящего счастья при этом не испытываю.

– Почему тебе не нравится иметь дом в поселке?! – возмущается Старшая.

Значит действительно, копалась в моей черепушке! Но к счастью не так глубоко, как хотелось бы ей.

– А вам бы понравилось купаться раз в год? Не иметь возможности пойти куда хочешь, съесть что хочешь! Все время оглядываться, кто тебя собирается сожрать, варан или туффа?! Или вообще цапнет какая нибудь ядовитая тварь, от которой и противоядия нет! – взрываюсь я.

– Но разве это не лучше, чем жизнь тех рабов, которых тебе сейчас показали?

– Все хорошо! – удрученно вздыхаю я, – Неужели нельзя отпустить нас на побережье? Мы никому не стали бы про вас рассказывать!

– А ты что, думаешь мы боимся, что ты расскажешь кому-нибудь? – презрительно усмехается она, – Если я захочу, ты и слова не скажешь! Просто ты можешь ещё понадобиться, и поэтому не должен быть далеко!

– Ну тогда хотя бы не сажайте Тези в погреб! Неужели ее нельзя запереть где – нибудь здесь, или на звездолете на крайний случай! – убитым голосом торгуюсь я. – В погребе какой нибудь варан заденет проводок, или песок осядет, да мало ли что еще может случиться!

– Значит, Кена тебе не так жаль, как Тези?! – противно ухмыляется Старшая. – Ну а что ты назвал "звездолетом"?!

Великий Космос! Вот это сюрприз! А как же они то его называют? Стараясь изобразить смущение, мямлю:

– Это, ну где Отец живет.

– Это и называется дом Отца! Он в нем с неба спустился! А ты почему решил, что это зовется "звездолет"?!

– Ну как же, Отец ведь на небе жил, а там звезды! Ну я и подумал что он с ними летал, – пытаюсь выкрутиться я.

– Вот тебе и доказательство, что ты глупее меня! – торжествует она. Как он мог летать со звездами, если это горящие фонарики, привешенные к небу!

– Да?! – непритворно удивляюсь я. – А я бы никогда об этом не догадался! Я думал звезды, это большие светляки, летающие по небу.

– Ты еще и невнимателен! Фонари прикреплены каждый к своему месту! – уничтожающим тоном заявляет Старшая.

Несмотря на безысходность моего положения, обсуждение природы звезд доставляет мне неподдельное удовольствие. Я бы еще пообщался с ней на эту тему, однако Старшую волнуют совсем другие вопросы.

– Ну так что ты решил наконец? – спрашивает она, – отправляешься торговать камнями или в пещеру?!

– Я пойду торговать, но только если Тези в погреб сажать не будут! Иначе лучше в пещеру! – решительно заявляю я, – И еще, без меня моя черепашка сдохнет, можно мне ее с собой взять?

– Куда, в пещеру?! – язвит Старшая.

– Ну зачем сразу в пещеру! Ты же сама говорила, что я не дурак! Если бы я вам не нужен был, меня бы сразу в пещеру посадили!

– Хорошо, иди собирайся!- устало заключает она и нажимает кнопку.

Не такое уж легкое занятие, ковыряться в чужих мозгах, решаю я, топая под конвоем. Хорошо, что я догадался включить на запись свой мику, когда стоял в той пещере, и не стал выключать, пока не вышел из покоев Старшей. Теперь мне бы еще изловчится передать это Кену. Я специально ввернул про Малыша, чтоб получить возможность встретится с друзьями. Кен был прав, когда решил, что мы должны поровну обладать любой информацией. Не знаю точно, кто из нас сможет этим воспользоваться, но, может, хоть кому-то это поможет выжить.

Хозяин отеля Жиго что-то писал за стойкой, и, когда я попросил ключи от моей комнаты, пару секунд смотрел на меня отсутствующим взглядом. Потом вдруг сообразил, кого видит перед собой, и челюсть у него буквально отвалилась. Он похлопал себя ладошкой по лбу, как принято у даргин при молитве и, подняв выпученные глаза к небу, что-то забормотал. Мне надоело это представление, я почти не спал последние сутки и жутко вымотался, тем более, что приходилось думать разные глупости, чтоб навязанная мне соглядатайка не доковырялась до моих истинных намерений. А она с завидным упорством постоянно пыталась это сделать.

– Ну что, дашь ты наконец ключи, или мне самому их взять?! – рявкнул я протягивая к нему руку.

Жиго шарахнулся в сторону, высокий табурет покатился с грохотом и несколько человек, сидящие у бара в противоположном конце холла, обернулись в нашу сторону.

– Ты ведь умер! – всхлипнул он.

– Ничего подобного! – решительно отрезал я. – Просто наш вертолет забросило ураганом в горы и мне пришлось долго карабкаться по скалам! А теперь давай живо ключ, я тут девочку подцепил, столько времени необласканный живу, что самому противно!

Жиго обратил, наконец, внимание на мою спутницу, и это так его развеселило, что полностью вернуло к мирской жизни.

– Теперь я верю, что ты с гор спустился! – хихикает он, выдавая мне ключ, – иначе никогда не пригласил бы к себе такую мартышку! Спроси у нее, где она достала такой наряд, не иначе бабушкин сундук разорила! Да и вообще неприветливая какая-то! Хочешь я вызову Дану, помнится, раньше она тебе нравилась больше других!- вспомнил он о своих сутенерских приработках.

– Вообще – то, я увел ее из деревни ушаев, если это тебе что-то говорит! – усмехнулся я, – и не забудь прислать нам ужин! Да, и надеюсь, ты не растерял наши вещи?!

Челюсть Жиго снова отвисла и думаю, надолго. Ушаи жили замкнутыми общинами и об их суровых законах на побережье ходили легенды. Поэтому никто не решался безнаказанно шутить над ними, когда они появлялись на городских рынках чтоб продать излишки продуктов и купить мануфактуру.

Номер был тот же самый, где мы жили с Кеном, видно никто другой не хотел платить за этот, так называемый люкс, столько, сколько платили мы. Холл с видом на горы, две небольшие спальни и одна ванная комната. Я предложил Касси поселится в комнате Кена и сначала повел ее в ванную проводить ликбез. Простейшие удобства маленького отеля произвели на худенькую, долговязую телепатку несомненное впечатление. С того самого момента, как катер поздним вечером оставил нас на пустынном предгорье и она увидала переливы рекламных огней портового городка, Касси не проронила ни слова. Она и в подземной келье, где нас представили друг – другу не отличалась разговорчивостью, но когда ее взгляд, направленный на меня, застывал, в моей голове начинали бегать мурашики.

Не успела Касси закрыться в ванной, как служащий привез на тележке наши с Кеном чемоданы и сообщил что ужин будет через несколько минут. Горящие любопытством взгляды ясно дали мне понять, что у нашего хозяина теперь есть свеженькая тема для рассказов. Но сам я не собирался ничего никому объяснять. Открыв свой чемодан я достал бумажник и убедился, что он похудел не меньше чем его владелец.

– Не кажется ли тебе любезный, – поинтересовался я у слуги, – что Жиго слишком вольно распоряжался моими деньгами?!

Тема поднятая мной, явно не входила в список любимых данного субъекта, поэтому, пробурчав что-то невразумительное он быстренько смылся из номера. Покопавшись в чемоданах я подобрал для спутницы комплект одежды, чтобы не объяснятся с каждым по поводу ее имиджа. Однако, что-то долго ее нет.

– Касси, с тобой все в порядке?!

Тишина.

Я рывком открываю дверь в ванную и первое, что бросается мне в глаза, – распахнутое окно над раковиной и грязный след на белом подоконнике. Ох, же ты сволочь! Я вскакиваю на подоконник, собираясь спрыгнуть вниз и вовремя вспоминаю что номер все-таки на втором этаже. Интересно а как же эта гадина слезла?! Оказывается под окном проходит узенький карниз. Вылезаю на него и понимаю что мне тут не пройти. И тут слышу как стучат в дверь. Это возвращает мне способность мыслить логически. У Касси запас во времени не менее двадцати минут, поэтому мне вовсе нет надобности прыгать со второго этажа. Ничего это не даст. Возвращаюсь в комнату и открываю дверь официанту. Он пытается пройти в номер, но эту попытку я пресекаю на корню, забрав поднос и захлопнув дверь перед его возмущенной мордой. Бросив поднос на стол быстро собираюсь. Темные брюки и свитер, кепка с козырьком и фонарик. Вроде все. Сунув на всякий случай немного денег в карман, выскакиваю в коридор и запираю дверь. Хорошо, что я знаю здесь все выходы как свои пять пальцев.

Проскочив в дверь для персонала и спустившись на первый этаж выхожу через черный ход. Просвечивая фонариком довольно быстро нахожу свежие полоски, оставленные грязными туфлями Касси на побеленной стене. Обувь мы выпачкали, когда приминали рыхлую землю в том месте, где закопали мешки с камнями, с собою в отель я нес лишь коробку с Малышом и запас тарса. Я внимательно рассматриваю направление следов, оставленных телепаткой. Она настолько уверена в своих способностях, что даже не дает себе труда запутать следы, или никогда о таком не слышала?!

Во всяком случае ясно, что направляется она в сторону порта, поэтому, внимательно оглядываясь по сторонам я несусь туда – же. И по пути пытаюсь припомнить, что же я болтал про этот город в подземелье, когда мы спорили, куда нас должен доставить катер. Старшая очень не хотела рисковать единственным исправным катером, отправляя его так далеко, а я настаивал на том, что именно в портовом городе два новых человека с тяжелыми мешками и ящичком с черепахой не привлекут всеобщего внимания. И не исключено что именно эта информация подтолкнула телепатку к таким действиям. Почему же Касси решила сбежать?! Что-то спугнуло ее или она решила проверить меня?! Но почему таким диким образом?!

Какой то темный ком под деревцем привлекает мое внимание. Наверное пьяный, решаю я вначале, но сделав пару шагов, резко возвращаюсь. Меня целую вечность не было в этом городе и немудрено было забыть, что если на севере Деллии люди иногда напиваются до свинячьего визга, то здесь, на юге, это невозможно по многим причинам. И главная – потеря уважения соплеменников. Я освещаю лежащего, и выясняется, что он просто спит. Причем так крепко, что разбудить его не удается никакими силами. По вывернутым наспех карманам ясно, что беднягу ограбили, и сделать это, на мой взгляд, мог только один человек. Вернее, одна.

Проскочив несколько улиц, вижу у витрины магазина двух хорошо одетых женщин пытающихся растормошить спящего прямо на ступеньках мужчину. Прибавив ходу, вылетаю на набережную и замечаю еще одну даму, склонившуюся над человеком, обмякшим на скамье. Долговязая нескладная фигурка в темном старомодном платье с чужого плеча и великоватых туфлях торопливо обшаривает чужие карманы.

Касси.

Вот тебя то мне и нужно.

Опустив пониже козырек кепки и сунув руки за спину, с безразличным видом подхожу поближе. Заслышав мои шаги, Касси оборачивается и знакомые мураши шевелятся в моей голове. Но я, упорно напевая про себя старую песенку про белый пароход, спокойно шагаю мимо. И, когда успокоенная телепатка отворачивается к своей жертве, коршуном бросаюсь на нее. Уже не мураши а дикие осы впиваются в мои бедные мозги однако, стиснув зубы, все же успеваю нажать заветную точку на шее воровки. Тощая фигурка обвисает как тряпка и боль в голове бесследно исчезает.

Подхватив Касси на руки возвращаюсь в отель. Город давно спит, но я из предосторожности стараюсь избегать центральных улиц, и пробираюсь маленькими переулками. Реклама мне не нужна, а о людях, внезапно заснувших прямо на улице, завтра будет судачить весь город. И я не хочу, чтоб мою спутницу хоть что-то с ними объединяло. Отель встречает меня темными окнами, большинство постояльцев, на наше счастье, уже спит. Возвращаюсь в номер тем же путем, что и уходил.

Уложив Касси на кровать, приступаю к осуществлению плана, который в общих чертах сложился у меня еще по дороге. Первым делом нужно уничтожить платье этой идиотки. Сдергиваю темный балахон с безжизненного тела своей спутницы и изумленный свист невольно срывается с моих губ. Однако, девочка неплохо подготовилась к побегу. Довольно-таки приличный брючный костюм с закатанными по колено штанинами и вместительный кошель, подвешенный на ремне через плечо. Я обязательно в нем покопаюсь, но позже. Вначале нужно обезопасить себя. Я не знаю возможностей низранского организма и не желаю, чтоб внезапно очнувшаяся телепатка снова обрушила на меня всю мощь своего таланта.

В чемодане запасливого Кена нахожу моток синтетической веревки и, предварительно обмотав руки Касси кусками полотенца, привязываю их к столбикам кровати. Платье бросаю в местное подобие камина поверх брикетов торфа и поджигаю. Веселый огонек сам доделает остальное.

Тихое постукивание изнутри коробки напоминает о себе Малыш. Выпускаю его гулять и выдаю питомцу порцию тарса.

Теперь пора позаботится о себе. Несколько минут на душ, еще две – натянуть одежду, странным образом за последние месяцы увеличившуюся в ширину. И наконец ужин. Неужели было время, когда я называл это мясное блюдо варварской стряпней?! Ведь не может же быть, чтоб старый повар за время моего отсутствия научился так вкусно готовить! Или настолько изменились мои вкусы?!

Наконец я отвалился от стола и слипающиеся глаза подсказали мне следующий этап действий. Но прежде чем свалится спать, усилием воли поднимаю себя за шиворот, и беру в руки кошель Касси. Несколько смятых купюр и документы на разные имена, небрежно сунутые сверху, явно ночной улов. Ниже тщательно завернут в пленку десяток огромных самоцветов разных оттенков, а на дне маленькая коробочка неизвестного назначения и блестящая трубка, с какими ходят охранники Старшей. Все это нужно спрятать подальше, кроме документов, которые приходится сунуть в самый жар разгоревшегося камина. И наконец, последним усилием добредаю до кровати и валюсь в восхитительный комфорт чистого белья.

Встать! встать и идти, идти на нежный голос, зовущий меня. Всего несколько шагов и я буду счастлив, я сделаю все правильно, я должен идти, идти, меня ждут, еще немного и все будет очень хорошо!

Резкий удар по ноге сбивает меня с ритма тихих слов, зовущих меня к счастью, но голос успокаивает и зовет меня и я делаю еще один шаг и еще. И вдруг острая боль в ноге заставляет меня вскрикнуть и проснуться. Открываю глаза и обнаруживаю себя стоящим около кровати в комнате Кена, а привязанная к ней Касси с ненавистью глядит на меня, в бессильной злобе сжимая кулачки. Вот же дрянь! Это ведь она привела меня сюда, чтоб я ее отвязал! А Малыш каким то образом понял, что со мной творится неладное! И, когда обычным постукиванием разбудить не удалось – цапнул за ногу!

– Проклятое животное! – с отчаянием рычит Касси – еще немного и ты бы отпустил меня!

– Отличное животное! – возражаю я, поглаживая замершего в моих руках Малыша по головке, – если бы не он, ты бы меня убила!

Глаза Касси расширяются от удивления:

– С чего ты взял?! Я не способна никого убить!

– Ой ли! – скептически ухмыляюсь я. – А вчерашние твои жертвы, не забыла?!

– Так я их просто усыпила! – с видимым облегчением вздыхает Касси – Они проснутся и все будет нормально!

– Откуда тебе знать что для них нормально?! – взрываюсь я – Что ты знаешь про них, чтобы решать?! Ты отобрала у них последние деньги, но ты же не знаешь, на что они предназначались?! Может кто-то из этих людей шел в аптеку, чтоб купить лекарство смертельно больному ребенку?! А может, нес домой заработок, на который его семья должна питаться целый месяц, и теперь им придется голодать?! Может это были деньги на билет, чтоб успеть к умирающей матери?! И пока он заработает еще деньги его мать умрет, не повидав сына?! Да мало ли что еще! Воровство во всех цивилизованных мирах всегда стоит по тяжести наравне с убийством! Эти преступления все здравомыслящие народы считают самыми большими из грехов! А ты вообразила, что тебе все разрешено!

Касси неожиданно для меня начинает рыдать. Сначала я решил было, что это очередная хитрость, однако присмотревшись, понимаю, – слезы самые настоящие. Хвала космосу, эта девчонка еще не совсем потеряна! Слезы текут ручьем, оставляя на лице Касси мутные разводы. Ну конечно, ведь до удобств она вчера так и не добралась! Отвязываю ее от кровати и отправляю в ванную, на всякий случай примотав ручку окна к трубе веревкой и забрав из ванной все острые предметы. И крючок от двери по пути отрываю, обойдется и без него.

За окном, оказывается, уже рассвело, и прислушиваясь к плеску воды я дергаю за шнурок звонка. Всучив заспанному официанту поднос с остатками ужина, требую горячий завтрак и отправляюсь проверить, на месте ли моя напарница. На этот раз никаких сюрпризов, слова космосу, меня не ожидает. Притихшая Касси, с гладко зачесанными, еще сырыми после душа волосами, настороженно поглядывая на меня, выходит в холл и покорно садится на предложенный стул. Она молчит все время, пока мы завтракаем, молчит, пока я переодеваюсь для похода в порт. Нужно выяснить, есть ли сейчас в порту корабль идущий в Гредал, и договориться с капитаном. И только когда я, не найдя другого выхода, предлагаю ей идти со мной, тихо спрашивает:

– А разве ты не привяжешь меня тут?

– Чтобы ты попробовала свои чары на ком нибудь другом?! – усмехаюсь я – Нет уж, если я привел тебя сюда, мне и уводить!

Касси покачивая головой, с отчаянием бормочет:

– Значит ты все-таки дурак, если думаешь, что Старшая выполнит свои обещания! Еще ни разу такого не было! Даже я никогда не уверена в завтрашнем дне! Она говорит одно, думает другое, а делает вообще то, чего хочет Главная!

Так, значит есть еще и Главная! А потом может, найдется и Наиглавнейшая! Да что ж это за гидра такая многоголовая! И чего они все хотят?! Хотя это-то ясно, все вожди такого сорта мечтают только об одном, устроить себе, любимому, хорошую жизнь. И не важно, за чей счет будет праздник!

– Арт, мы можем продать камни и поделить деньги! Ведь будет много денег, можно уехать очень далеко, и они никогда нас не найдут!

Ну, конечно, мы все это можем. А Кен и Тези, и эти, из пещеры будут всю жизнь работать на всяких Старших и Главных и еще не знаю каких, за чашку жратвы, как последние рабы самого дикого мира! А Тези еще и будет считать меня погибшим, потому что не сможет поверить, что я их предал, спасая свою шкуру. Ее вмиг ставшие скорбными глаза, когда я нарочито бодрым тоном объявлял, что убываю в командировку и заскочил только захватить Малыша и сверить часы, всегда будут стоять перед моими глазами. Кен, сообразивший насчет часов, поднял мику к глазам, незаметно нажимая кнопку и, объявив точное время, полез обниматься на прощанье. Мы на несколько секунд застыли, прижавшись, потом, весело махнув Тези, я выскочил за дверь. А потом, бодро топая по коридорам звездолета с клеткой в руках, чуть не взвыл от подступившего к горлу острого чувства утраты.

Мурашки легко пробежали по моей голове, и я свирепо уставился на Касси.

– Никогда не смей этого больше делать! Иначе я буду все время держать тебя в выключенном состоянии! – рявкаю на нее.

– Лучше сразу убей меня! – вздыхает она, – Я видела твои мысли. Ты все сделаешь, чтоб выполнить приказ и вернуться к своему другу и своей женщине. А я не хочу туда возвращаться! Я ненавижу подземную жизнь! Я хочу гулять под солнцем, смотреть на небо! Мне плохо под землей, меня давит гора! Каждую ночь мне снится, что меня завалило! Я не понимала, что если сбегу, сделаю плохо тебе и твоим друзьям! Прости. Теперь я все понимаю. Но я не могу туда вернутся, поверь, не могу!

Слезы снова катятся у нее по лицу, но она не вытирает глаз, лишь низко склоняет голову. Что же мне с ней делать?! Ясно одно, пока нам нужно придерживаться плана, изобретенного Старшей, и подкорректированного мной. А там посмотрим, может и найдется какой-нибудь выход.

– Касси! – твердо объявляю я, – давай сделаем так. Сейчас мы с тобой будем действовать сообща, не пытаясь друг друга обмануть. Но я даю тебе честное слово, что все время буду думать, как помочь тебе. И я надеюсь, что мне это удастся. Договорились?!

Она некоторое время испытующе глядит на меня, потом в голове возникают знакомые мурашки. Я укоризненно качаю головой и неожиданно покрасневшая Касси тихо шепчет:

– Договорились.

Шелестит вода за бортом, тихонько рокочет паровой двигатель. Здешние двигатели работают на спирту, потому что нефти у жителей этой планеты нет. Вернее, она есть под обширными болотами западного полушария, но они то об этом не знают. И те, от кого это зависит, очень постараются, чтоб узнали не скоро. Потому что, чем выше технологии планеты, тем больше пользы она получает от этого бесценного дара природы, нежели простое сжигание. Я полулежу на тюках с шерстью, сложенных на корме, отдыхая после всех хлопот связанных с перевозом наших мешков на борт этого торгового судна, идущего в Гредал с грузом. Именно там находится официальный космопорт планеты. Куда мы отправимся оттуда, я еще не решил, все будет зависеть от маршрута космолета, на который доставит нас рейсовый челнок.

Касси этого пока не знает, я хотел объяснить ей строение галактики на судне, но у нее даже от почти незаметной качки открылась жуткая морская болезнь, и вот уже несколько часов она не встает с койки. Мне жаль бедную девочку, она очень помогла мне, особенно при аренде конного экипажа.

Сварливый конюх до конца жизни будет ломать себе голову, почему он доверил своих пятнистых низкорослых лошадок совершенно незнакомым людям. Ведь не мог же я выкапывать свои мешки при посторонних. Вот и пришлось вмешаться Касси. Старик сам отдал ей вожжи, и даже вслед нам не поглядел.

А мы, забрав из гостиницы чемоданы, кружным путем отправились за мешками. И теперь чемоданы с камнями, тщательно замотанными в мои штаны и рубашки стоят в нашей с Касси каюте. Но до успешного завершения миссии еще очень и очень далеко.

А пока можно наслаждаться прохладой быстро наступающей южной ночи, серебристыми бликами на темных волнах, блеском первых звезд усеявших небо. Как давно я не видел звездного неба! В последний раз это было кажется на шаре, когда я был почти уверен, что свобода уже у нас в кармане. И как же я ошибался!

Вздохнув, бросаю последний взгляд на звезды, собираясь идти вниз, проведать Касси. Яркая звездочка, наискось летящая вниз, невольно привлекла мое внимание. Наверное челнок, идет на Гредал, подумалось мне. Но светлая точка, быстро приближаясь, резко изменила курс.

Неужели авария, мелькнула тревожная мысль. Да не может быть! Примитивные на вид, челноки имеют самые совершенные приборы и двигатели, тщательно скрытые от посторонних глаз. А Нло уже догнало наше судно и стремительно снижалось прямо на нас.

Страшное подозрение сдернуло меня с тюков, и я, прыгая через несколько ступенек, помчался к Касси. Но едва успел ввалиться в каюту и схватить телепатку за руку, как густое облако сна окутало мою голову. Что ж ты, идиотка, делаешь, пытаюсь крикнуть непослушными губами, мешком падая на нее.

Это только сон, решил я и снова закрыл глаза. И тут же вновь открыл их, всматриваясь в прекрасную женщину, сидящую около кровати. Великий Космос, как часто мне снились во сне эти чудесные глаза медового цвета, лукаво и ласково смотрящие на меня, этот водопад золотых вьющихся волос, нежная улыбка резко очерченных губ. Я протянул руку и провел пальцем ей по лбу, распрямляя озабоченно нахмуренные брови. Она перехватила мою руку, прижала к щеке раскрытой ладонью и счастливо рассмеялась. Как же я любил ее беззаботный смех, гордую осанку стройной фигуры, нежную кожу юного лица и насмешливую доброту мудрого взгляда!

– Я люблю тебя! – серьезно сообщаю ей, оглядываясь по сторонам.

– А уж я, то! – отозвалась она, придвигая мне столик, уставленный тарелками наполненными разной снедью, – Позавтракаешь, или сначала в душ?!

Вот это жизнь! Прильнувший к позвоночнику виброматрас, готовый в любой момент согреть или промассировать больное место, окно, распахнутое в сад, напоенный пряными ароматами цветов, столик, забитый вкусностями и самое главное, море любви и заботы струящееся из самых родных в мире глаз. Из глаз моей мамы. А на моей левой руке мой родной мику, а не его стилизованный под деллийские часы двойник. И нет вокруг никаких низран, низранок, Отцов, Матерей, Старших, Главных. И тому подобных.

Но, стоило мне вспомнить о них, как тут же разлетелась в клочья вся безмятежная идиллия мирного домашнего утра.

– Где Касси?- так и подскочил я.

– Какая Касси?- лукаво вскинула брови мать. – Во сне ты звал какую-то Тези!

– Тези – это другое, со мной в каюте была Касси, – требую я – надеюсь, ты привезла ее?!

– И ее, и чемоданы, и даже кусачую черепашку, хотя я и не уверена, что она имеет к тебе отношение.

– Малыш! – обрадовался я, – Конечно имеет, и самое прямое. Я его вывел, и он думает, что я его мать.

– А я, стало быть, бабушка! Ну спасибо сыночек, угодил с внучком! А я, то, уже думала, никогда не дождусь внуков! Хорошо, хоть не жаба, у меня к ним неприятие! – веселится мама.

– Всегда пожалуйста! И если не трудно, принеси его сюда, пока я душ приму. И за Касси следи, она гипнозом балуется, и к побегам тягу имеет! – стоя на пороге гидромассажной кабинки, руковожу я.

Выйдя из душа, застаю в комнате целую компанию: Мама, Касси, Малыш, гуляющий по полу и незнакомый мужчина с усталыми глазами. Встреча, устроенная мне Малышом вызывает у публики особый восторг. Едва я успеваю переступить порог, как он на секунду застывает, вытянув длинную шейку, затем, резко развернувшись, несется ко мне. Кстати, бегает он уже довольно таки быстро. Наклонившись, подхватываю Малыша на руки и он нежно трется головкой о мои руки, а потом застывает, прижавшись ко мне.

– Я думала, ты шутишь, – потрясенно вздыхает мама, – нас он всех пытался укусить!

– Он и меня вчера укусил, – сообщаю я, нежно поглаживая Малыша по головке, отчего он закрывает глазки. – Меня Касси загипнотизировала во сне, чтоб я ее развязал, а он не пускал, а потом и вовсе укусил, чтоб я проснулся.

– А почему ты ее связывал? – осторожно спрашивает мама, испытующе поглядывая на враз покрасневшую Касси.

– А давайте позавтракаем, а потом мы вам все расскажем! – предлагаю я, подсадив Малыша к мисочке с тарсом.

Разговор после завтрака затянулся надолго. Первым рассказывал я, стараясь избегать ненужных подробностей, которые могут расстроить мою маму. Но как ни странно, наиболее сильное впечатление мой рассказ производит не на нее и Мишеля, так зовут мужчину, а на Касси. А потом объясняет Касси и тут уж рот чаще всех открываю я. Раньше мне казалось, что я о многом догадался, но такого не мог даже предположить.

Касси видела Отца! Совершенно реального, живого Отца! Он правда, не выходил из своего дома, но Касси приводили туда и они разговаривали, обедали, и даже вместе ходили по дому. Он интересовался ментальными возможностями Касси, и помогал ей тренировать свои способности. Отец хотел, чтоб Касси стала его помощницей, поэтому показывал ей как разговаривать с умными машинами и управлять летающей лодкой. А потом он заперся в своей комнате, сказав, что будет долго спать. И больше не выходил. Власть понемногу забрала в свои руки Главная, но дела вела в основном Старшая, и Касси стала инструментом в ее руках. И она очень обрадовалась, когда ей предложили отправиться вместе со мной. Она сразу решила, что сбежит и уедет так далеко, что ее никогда не найдут.

Вопросов Касси задавать никто не стал, а когда я уже хотел было спросить, а как вообще Отец заполучил их всех к себе, мама вдруг объявила, что мне нужно отдохнуть и мы поговорим завтра. Но что самое странное, до этого момента я был совершенно уверен, что отлично выспался, и бодр как огурчик, а тут сразу начал зевать и не стал сопротивляться, когда мать, пожелав мне приятного сна, увела всех гостей.

– Замечательная у тебя мама! – задумчиво говорит Касси, глядя в иллюминатор.

– Да. – Осторожно соглашаюсь я, присматривая за Малышом, разгуливающим в узком проходе между тюков, ящиков и рулонов. Еще со времени знакомства с Миссе я уяснил, что тема родителей довольно болезненна для низран. Да и к тому же Касси выглядит как-то кисловато. Думаю, она не очень то рада нашему возвращению.

– И дом у нее хороший! – со вздохом продолжает она, как бы подтверждая мои выводы.

– Да, дом отличный, – констатирую я, вспоминая светлое просторное строение на одном из холмов среди бесконечных западных болот.

– А чем твоя мама занимается? – безразличным тоном интересуется Касси.

Я на секунду задумываюсь. Как бы это назвать, то, чем занимается моя мать.

– Консультантом по бизнесу, – наконец нахожу подходящее определение.

– Что такое бизнес?

– Бизнес это, – снова задумываюсь я, как попроще объяснить Касси значение слова, которое в моем мире давно не используется. Раньше этим словом называлась почти любая работа, которой занимались ради денег, престижа, положения, даже азарта, позже, когда не стало денег как таковых, а престиж и положение перестали ими измеряться, слово потихоньку исчезло из оборота. Его заменили такие слова как призвание, талант, хобби. – Так вот, бизнес – это торговля, – нахожу я подходящее слово.

– А что такое консультант?

– Ну это просто человек, который помогает советом, где купить, где продать, – упрощаю я. Действительно, за эти две недели, что я провел, нежась в лучах маминой любви и заботы, Мария решила все наши проблемы с продажей камней и покупкой оборудования. Единственное, чего не закупили согласно списка, – это взрывчатка, но вместо нее мы везем пневматический отбойник, паровую машину и несколько фляг спирта.

Она же наняла для нас этот огромный вертолет, который уже сделал три рейса отвозя в условленное место наши грузы, а последним везет и нас. Больше всего я боялся, что мама станет уговаривать меня остаться, но она спокойно отнеслась к моему отъезду. Даже подарила миленькую клетку – домик для Малыша.

И только, когда я обернулся от двери вертолета, внезапно на один миг увидел в ее глазах такую тоску, что чуть не рванул назад. Но тут Мама помахала мне так беззаботно, что я засомневался, не привиделось ли мне все это и спокойно полез в вертолет.

Серебристые гребешки волн, которые последние три часа мы наблюдаем в иллюминаторы, сменяются рыжим песком пляжей и темной зеленью рощиц. На горизонте неспешно растут пики Охранных гор. Я смотрю на циферблат своих старых часов на левой руке. Скоро посадка, пора запирать в клетку Малыша.

Разгружать вертолет мне помогают несколько рослых низранок, и наблюдая за легкостью, с которой они таскают груз, я начинаю понимать, почему им удается так легко руководить своими малорослыми мужьями. Вот только откуда возьмется столько низран, чтоб хватило по нескольку штук для каждой мощной дамы, ошивающейся в горном лабиринте, для меня загадка номер один.

Не успевает еще растаять вдали точка вертолета, как Касси, достав из кошеля черную коробочку, что-то говорит в нее. Так это рация, догадываюсь я. Все понятно, сейчас прибудет катер. А вот выражение лица Касси мне почему-то совсем не нравится. Глаза сузились, губы надменно поджаты. Отрывистые слова, которые она бросает в рацию, совсем не похожи на отчет подчиненного. Скорее, это выдача указаний. Неужели я в ней ошибся?! Или это она показывает служебное рвение, раз не удалось удрать?! Ладно, поживем – увидим.

Сказать, что яволновался, наблюдая как катер, внезапно вынырнувший из – за гор, резко пошел на посадку – значит не сказать ничего. У меня даже вспотели ладони и пересохло во рту, при мысли, что наконец-то все закончено. Вот сейчас откроется люк и счастливые Кен и Тези бросятся ко мне. Мы снова будем вместе и будем свободны, ведь я выполнил все требования Старшей, и она должна выполнить мои.

И пусть пока нам придется пожить в низранском поселке, моя мама найдет способ вытащить нас оттуда.

Но катер мягко сел на траву, открылся люк и… Никто оттуда не вышел! Дюжие тетки потащили внутрь тюки, а я, кипя негодованием, обернулся к Касси. И наткнулся взглядом на блестящую трубочку, направленную прямо мне в лицо. Так она знала, что никто не прилетит, знала и молчала! Обманный полушаг в сторону, назад, и, вложив все силы в бросок, я лечу на телепатку. Два мощнейших удара, ментальный и парализующий из трубки вбиваются в мою голову, но сила инерции такова, что даже оглушенный и обездвиженный, я врезаюсь в предательницу и мы вместе катимся по траве. И последнее, что я слышу угасающим сознанием – тонкий, запредельно высокий визг, как будто кто-то раздавил кайсала.

Да нет, это не визг. Это тихий надрывный плач, так плачут по ушедшим навсегда детям безутешные матери, скуля от безысходного горя, от невыносимой боли невосполнимой утраты. Лишь несколько раз в жизни мне привелось слышать этот плач, и всегда рвала сердце собственная беспомощность.

Мне очень хочется взглянуть на плачущего, но глаза не хотят открываться. Болит все тело, болит голова, онемела нога, но больше всего жжет глаза. Во рту все распухло и хочется пить, однако, когда я решил попросить воды, то ясно понял, что открыть рот не смогу. Я мотнул головой, но лучше бы я этого не делал. Все в мозгу поплыло и на какое-то время я снова отключился.

Очнулся я оттого, что кто-то пытался меня напоить. Тонкая трубочка была засунута мне между распухших губ и капли воды растекались по спекшемуся языку.

Я осторожно сглотнул эти капли, и это не доставило мне той боли, какой я ожидал. Вода потекла сильнее и я глотал ее снова и снова. Наконец жажда отступила. Попробовав зажать трубку зубами я обнаружил, что моим зубам теперь живется посвободнее. В том смысле, что передних зубов у меня больше не было. Осторожно дернув рот в сторону, издаю протестующий звук, напоминающий мычание и трубку тут же вынимают.

– Как ты думаешь, он нас слышит?!

Горестный шепот Тези резанул мне по сердцу. Значит меня не бросили на побережье, а привезли в подземелье. Да еще и бросили в пещеру. То-то кислый запах, которым буквально пропитан воздух, показался мне смутно знакомым. Так пахла похлебка, которую варили рабы. И судя по голосу Тези, она тоже тут. Интересно, а где Кен? Однако, надо успокоить Тези, что я ее слышу. Я собрался с силами и выдавил:

– Чежи.

– Арт! Ох, Кен, он нас слышит! Он сказал Тези! Арт, ты ведь нас слышишь, ну миленький, отзовись!

Однако, мне нравится, как она меня называет, плохо только, что сквозь радость в её голосе я слышу те самые душераздирающие плачущие нотки. Неужели мои дела так плохи? -Тези, тебе не почудилось? – мягко говорит незнакомый мужской голос. Ну никак нельзя оставить девушку без присмотра! Тут же объявляются непрошенные утешители. Как будто мне одного Кена мало было!

– Чежи, – мычу я снова и, собрав все силы, приказываю – Ни плащ!

Ну и диалектик у меня теперь, однако!

– Вы слышали? Слышали? Он очнулся, он говорит! – тонко всхлипывает Тези.

Интересно, сколько же их тут?! Ну погодите, встану, всех разгоню. Да перестанет она, наконец, рыдать?

– Ни плащ!!! – рычу как можно строже.

– Все, все уже перестала! Это я от радости, прости пожалуйста! – бормочет Тези поглаживая меня по руке. – Ты не волнуйся, тебе нельзя волноваться, тебе нужно поспать, теперь все будет хорошо.

Ну, наконец-то, удалось навести порядок. А спать мне совсем не хочется, такое впечатление, что я проспал не один день. Ничего, что говорить трудно, лежать как бревно в неведении еще труднее.

– Кен! – зову я.

– Я здесь. – Немедленно отзывается Кен – Что ты хочешь?

– Вуку, – шиплю я.

– Что он хочет? – Спрашивает тот же мужской голос.

– Не понял. – Обескуражено признаётся Кен.

Тот еще идиот. А доброжелатель то, как в доверие влез. Прямо как член семьи! А может? Дикий зверь зашевелился, просыпаясь, и это заставило меня собраться. Не хватает еще мне в таком состоянии строить из себя Отелло. Судя по моим ощущениям, все мое лицо сплошь обмотано тряпками, только для рта и ноздрей оставлены небольшие дырочки.

– Жжгуку – пытаюсь объяснить Кену, шевеля при этом замотанными пальцами. Да что меня, через мясорубку что ли пропустили?!

– Руку!- первая догадалась Тези, – Он говорит – руку!

– Угу! – одобрительно мычу я.

Кто-то осторожно берет мою левую руку и голос Тези заботливо спрашивает:

– Так?

Я надавливаю несколько раз пальцем ей на ладошку.

– Я понял! – вопит Кен, – давай мне его руку, мы с ним так разговаривали!

– А я не могу тебе говорить, сколько он раз нажмет? – не сдает позиций Тези.

Мне вообще – то нравится её идея, хотя бы потому, что в это время я могу не беспокоиться насчет настырного незнакомца. Я мычу свое "Угу" и сеанс старинной народной игры, – угадай слово, – начинается. Причем, народ не стесняется играть всей компанией против одного калеки. И говорят не снижая громкости, из чего я заключаю, что низранки не понаставляли здесь своих жучков. А действительно, зачем?

Первый вопрос, который меня интересует, это как давно я здесь. Второй я не успел настукать до конца, подолгу высчитывая гудящими мозгами номер буквы, как Кен, которому надоело ждать, решительно заявил:

– Все ясно, у него информационный голод. Слушай Арт, давай так, мы расскажем тебе все что знаем, а если останется что-нибудь неясное, тогда ты спросишь?

Я утвердительно мычу, жалея лишь о том, что моя рука расстанется с Тези, но когда этого не происходит, успокаиваюсь и узнаю, что нахожусь здесь уже второй день. Меня притащили низранки и бросили как мешок. Сначала узники решили было, что я труп, и хотели закопать, но Тези услышала стук сердца и это решило мою судьбу. В этом месте Тези крепче сжимает мои разбитые пальцы, и я, не обращая внимания на боль, отвечаю ей легким пожатием. А Кен рассказывает, как меня лечили всем миром, и несмотря на то, что низранки не стесняются пользоваться парализаторами, все же потребовали у них бинты. И что интереснее всего, первый раз за много лет это требование было выполнено. Тетки принесли не только чистые тряпки, но и мазь. И даже никого не наказали. Еще Кен рассказывает, что их с Тези отправили сюда в тот же день, как я улетел. Но они не жалеют потому что…

– Я бульон принес. – Говорит рядом знакомый шепелявый голосок.

– Арт, будешь бульон?! – мягко спрашивает Тези.

– Мишши? – мычу я.

– Он меня звать! Слышать Кен, он сказать Миссе! Арт, Арт, это я, я, Миссе!- взволнованно тараторит маленький низранин путая от волнения окончания слов. Оказывается, и его засунули сюда толстые ведьмы.

– Да Миссе, да, Арт очнулся, можешь пойти всем рассказать, но не нужно сейчас его утомлять, он очень слаб. – Терпеливо отвечает ему Кен.

– Арт тебе нужно выпить бульон, это полезно! – ласково просит Тези.

Однако даже простое упоминание о бульоне вызывает у меня легкую тошноту, поэтому я мычу как могу можно убедительнее:

– У-у!

– Раз не хочет, значит не нужно, у него явное сотрясение, и от еды должно тошнить, – уверенно заявляет незнакомец.

И откуда он такой умный выискался?!

– Да, Арт и еще у нас хорошая новость. Когда мы со всеми познакомились, оказалось, что здесь находится отец Тези. Помнишь рассказ про следы? Так вот…

– Арт, я тебе рассказывала, помнишь?- тихо спрашивает Тези.

– Угу! – крепче сжимая её пальчики подтверждаю я.

– Так вот, он здесь, я его сразу узнала. А теперь он меня не узнал.

– Ни плащ! – приказываю я.

– Не буду, не буду! Он тут рядом, познакомься!

Кто рядом? Ах, да отец Тези! Очень приятно! Интересно, а ему приятно видеть, как дочка сидит рядом с полутрупом, нежно пожимая ему ручки?! Только теперь до моего сознания доходит, что я больше не прежний, здоровый и сильный молодой человек. Я теперь инвалид, и, возможно, даже слепой инвалид. Я осторожно вытаскиваю пальцы из руки Тези, слушая, как вызвавший у меня столько негативных эмоций голос многозначительно говорит:

– Я Гай. Гайерт Март, отец Тези.

– Угу! – вежливо мычу в ответ, пытаясь понять, на что намекает этот Гай?

И в этот момент пещера сотрясается от недальнего взрыва. На мои повязки сыпятся камушки, вызывая волну боли. Стон вырывается у меня прежде, чем я успеваю стиснуть оставшиеся зубы. Тези осторожно снимает с меня осколки, Кен кричит чтоб все отошли от двери. А где-то в глубине лабиринта гремит еще взрыв, потише и сразу раздается вой сирены. Что же там у них такое происходит? Друзья сгрудились около меня, прикрывая от новых обломков, и тут новый взрыв раздается у самой двери. От толчка моя голова дергается и я проваливаюсь в черноту.

– На счет три ты просыпаешься, – говорит знакомый голос и считает: Раз, два, три!

Я открываю глаза и говорю другу:

– Привет, Мишель!

– Привет, – отзывается он, – сосредоточенно рассматривая что-то в своих приборах. Потом с тем же выражением рассматривает меня и осторожно спрашивает, – Как себя чувствуешь?

Я пожимаю плечами. Нормально вообще-то. Глаза немного режет с непривычки яркий свет, да слегка тянет розоватые полоски молодой кожи на пальцах, а так – все отлично.

– А что помнишь? – осторожно спрашивает Мария.

– Привет! – повернувшись на голос, я рассматриваю ее. Все так же молода и хороша, а между нами, ей скоро двести. Много лет назад мы договорились звать друг – друга только по имени, хотя на самом деле она моя мать. – Все помню.

И только тут понимаю, что я действительно помню все!

– Как тебя зовут? – серьезно и слегка напряженно спрашивает Мишель.

– Арт, – кратко отвечаю я, и видя, как кривятся его губы, задумчиво продолжаю, – Артез Рази, старший коммуникатор особого отдела межгалактической службы ОПРП.

Мишель облегченно вздыхает и, закрывая прибор, бурчит:

– Когда-нибудь я пристукну тебя за идиотские шуточки!

– Лучше расскажи, что я пропустил! Последнее, что я помню, – это взрывы в лабиринтах.

– Мария расскажет. И, если хочешь, не тебе одному. – Обещает Мишель, выходя из комнаты.

– А кому еще? – невинно интересуюсь я.

– Своих новых друзей ты еще не забыл? – лукаво интересуется Мари.

– А разве они здесь? – безразлично интересуюсь я, чувствуя, как бешено забилось сердце.

– И не только новые, – смеется она, – но и хорошо забытые старые! Пересядь-ка с этого кресла, чтоб не испугать их!

Да, действительно, специальное медицинское кресло может вызвать подозрение, что перед вами неизлечимый инвалид, хотя в наше время таких не бывает. Но ведь не все осведомлены об этом?! И что мне вовсе не двадцать пять лет, как я думал в последние полгода, и что я никогда не был простым искателем самоцветов?!

– А может и нужно испугать?! – задумчиво бормочу я, не вставая с кресла.

Мария вмиг оказывается против меня.

– Если ты действительно так думаешь, – рычит она, – ты либо жесток, либо трус!

Я смотрю в гневные выразительные глаза и ясно понимаю, что именно за это я ее и уважаю.

– Я тебя люблю, – констатирую, поднимаясь с кресла – но я против матриархата!

– Я тоже, – заявляет она, следя, как я, еще немного прихрамывая, топаю к дивану, – но и против патриархата, кстати!

И, устроившись рядом, бросает в свой мику команду дверному автомату.

Широкая дверь отъезжает в сторону и я вижу их всех разом. Все так непривычно чисты и нарядны, что это их даже немного смущает. Увидев нас, они останавливаются и не сговариваясь, пропускают вперед Тези. Она напряженно вглядывается в меня, недоверчиво покачивая головой и неуверенно делает несколько шагов в мою сторону. И вдруг замечает Мари, по хозяйски устроившуюся рядом. Так знакомо взмахнули ресницы и окаменело личико, что невыносимо больно кольнуло сердце. Забыв про еще побаливающую ногу, я срываюсь с дивана и поймав начавшую разворот Тези, мягко говорю ей, подталкивая к дивану:

– Знакомься, это моя мама.

– Я Мари! – обнимая Тези за плечи, ласково объясняет вскочившая мать, – и я в самом деле его мама!

– Я могу подтвердить! – уверенно заявляет знакомый голос и я, мгновенно обернувшись, попадаю в крепкие дружеские объятия.

– Гайерт! Как же я рад наконец тебя увидеть! – бормочу я, всматриваясь в сильно постаревшее лицо друга. Нужно немного времени, чтоб мику и современная медицина заставили расправиться морщины и согнувшуюся спину. Жаль, что раны в сердце не заживают так быстро.

– Я тоже, – шепчет он, – а вот Жюли…

– Знаю. – Мягко останавливаю Гая, не стоит бередить душу. – Мне Тези рассказала. Только тогда я не понял, что это про тебя. Мне очень жаль, ты же знаешь, как я ее любил.

– Вы что, знакомы?- недоверчиво бурчит Кен, – Как это может быть?!

– Сейчас все расскажем! – я хлопаю его по плечу. – Садись поудобнее, Кен.

И тут же замечаю, что Мари и Тези уже уединились на диване и о чем-то мило щебечут. Ну нет, так мы не договаривались!

– Не переношу матриархат! – притворно грозно рычу я, втискиваясь между ними и спрашиваю:

– Ну, кто первый будет рассказывать?

– Простите за опоздание, – извиняется Мишель, входя в комнату, – пациентка задержала.

– Ничего, сегодня я добр и снисходителен, – киваю ему и вдруг, неожиданно для себя, подозрительно интересуюсь: – а кто твоя пациентка?

– Ну и интуиция! – бормочет он, и я, сразу собравшись в комок, решительно требую:

– Ну!

– Касси. – неохотно признается он.

– Так я тебе сейчас работки прибавлю! – в два прыжка оказываюсь у двери, но она задвигается перед моим носом, и я опускаю на нее кулаки.

– Артез! – Мари уже рядом, – Не надо! Давай сначала поговорим!

– А потом я ее убью! – цежу я сквозь восстановленные зубы, и возвращаясь к Тези, объясняю, – это Касси на меня теток натравила!

– Тогда убей! – соглашается она и демонстративно кладет голову мне на плечо.

Великий космос! Да я в таком положении не только говорить и слушать, но и думать не смогу.

– Муж и жена – одна сатана! – качает головой Мишель.

– Что такое? – ненатурально возмущается Гай – У меня еще никто благословения не спрашивал!

– А ты что, против?! – интересуется Мари.

– Вообще-то нет, но не по правилам.

А вот это он лукавит. В нашем мире если два человека хотят быть вместе – это и есть главное правило. Хотя, если он хочет…

– Наоборот, по правилам! – твердо заявляю я.

– Интересно узнать, по каким? – заинтересовался Гай.

– По низранским! – с превосходством объясняю ему – Тези выбрала меня по низранским правилам! Кен может подтвердить! Ведь так Кен?!

– Так, – вздыхает Кен, – но если честно, – это я ей посоветовал. Низране бы не поверили, что она может выбрать меня.

Вот это удар. Я даже опускаю руку, которая как-то незаметно умудрилась удобно устроиться у Тези на талии, но она замечает это и спокойно водружает руку на место.

– Ну уж если совсем честно, – гордо говорит она, – никакие советы не заставили бы меня выбрать кого-то другого! Если бы побег не удался, низране все равно заставили меня жить с тем, кого я выбрала! А я, ни с кем, кроме Арта, никогда бы жить не стала!

То, что она сказала, намного больше того, что я мечтал услышать, но то, что хочу сказать ей я вовсе не предназначено для чужих ушей.

На секунду в комнате зависает странная тишина, а потом взрывается поздравлениями и шутками. Робот официант, возникший неизвестно откуда, молниеносно уставляет стол вкусностями и разливает в старинные фужеры шампанское. Эта красивая традиция сохранилась с давних времен, хотя в современном шампанском вместо алкоголя – легкое тонизирующее. Выбрав момент, когда всеобщее внимание отвлечено торжественной поздравительной речью Мишеля, я тихонько шепчу Тези на ухо:

– Я тебя люблю!

– А я тебя. – Вздыхает она.

– Я знаю. Я слышал как ты плакала. Там, в пещере. Прости.

– За что?!

– За все.

– Ладно. – Покладисто соглашается она, и я снова радуюсь, что ей ничего не нужно долго объяснять. Не выношу разборок!

Через некоторое время, немного подустав от всенародного веселья, удобно устраиваюсь около Тези на диване и на правах бывшего инвалида бурчу:

– Вообще-то, считалось, что мы собрались не для того, чтоб окрутить меня.

– Надо ковать, пока горячо! – хихикает Мари – А то от тебя еще сто лет внуков не дождешься!

– А, кстати, о внуках! – внезапно вспоминаю я. – Где мой Малыш? Помнится, ты признавала его за внука!

Тези как-то странно всхлипывает, и с подозрением глядя на нее, я тихо спрашиваю:

– Ну, так что с ним?

– Все хорошо, – торопится Мари, – Тези не в курсе. Малыш в соседней комнате, можешь проведать.

– Но он же взорвался! – протестует Кен.

– Взорвался не Малыш, а биоробот! – поправляет Мишель – но внешность мы заняли у Малыша. Больше ничего нельзя было пронести в тоннели, чтобы не вызвать подозрение низранок!

– Так, а отсюда поподробней, – прошу я, – кто начнет?

– Могу и я! – предлагает Мари.- Все началось около двадцати пяти лет назад. Именно тогда на Деллии начали работать наши коммуникаторы. На северном побережье все шло обычным порядком. Но на южном неожиданно пропала пара опытных агентов. Пару месяцев после прибытия они работали как обычно и вдруг исчезли. Мы установили, что они вылетели на вертолете в сторону гор. Сгоревший вертолет вскоре обнаружили в глубоком ущелье, но трупов агентов не было. Как это произошло, может объяснить только Гай.

– Все очень просто, – вздыхает Гайерт, – над ущельем прямо на нас вылетел катер. Пришлось садиться. Низранки выгребли из вертолета все ценное и вместе с нами сунули в катер. А вертолет подожгли. Самое обидное, что мы попались как лопухи на легенду об ушедших через тоннель женщинах. И просто вылетели на разведку, даже не предприняв никаких мер предосторожности.

– Разыскивая Гая и Жюли, – продолжает мать известную мне историю – мы обнаружили, что в пустыне живет малочисленное полудикое племя, которое каким – то образом связано со странным летательным аппаратом, не зарегистрированным ни в одном каталоге. Поэтому, через пару лет, после тщательной подготовки, туда отправился еще один опытный агент. Он был буквально увешан новейшим оборудованием, и за ним следила из космоса система спутников. Так вот, его высадили ночью неподалеку от поселка и камеры зафиксировали, как он вошел в ближайший дом. А утром он исчез. Мы продолжали наблюдение, но агентов больше не посылали.

Через несколько лет мы знали о низранах почти все, у нас были снимки всех жителей. И вдруг однажды, просматривая снимки, наш сотрудник заявил, что узнает в одном из туземцев пропавшего агента. Правда, сильно постаревшего. Снимки проверили через компьютер. Это действительно был он. Мы разработали целую операцию и вскоре выкрали агента у туземцев. Только после его рассказа мы поняли, как он пропал. Низране сняли с него всё, даже мику и остригли волосы. Потом целый месяц держали в подвале, пока наконец не продали в соседнее поселенье.

Мы стали тем же путем искать первых агентов, но не нашли. Оказывается в это время Гай уже был в подземелье, а Жюли не выпускали из дома царицы. Но самое интересное мы обнаружили еще через пару лет, когда подготовили к засылке еще двоих агентов. Все необходимые приборы были имплантированы у них под кожей и мы надеялись, что с ними ничего не случится. Случайно Мишель провел сеанс гипноза с разысканным агентом и обнаружилось невероятное. Оказывается его возили куда-то на допрос с завязанными глазами и под гипнозом проверяли на правдивость его показания! То есть, мы еще ничего о них не знали, а они уже знали о нас! Неизвестно сколько, но знали! Конечно в таких условиях мы не могли рисковать людьми.

Операцию пришлось свернуть. И тогда Артез предложил свой план. Мы должны были подвергнуть его гипнозу и отправить на побережье. Сначала план показался мне невозможным, однако потом они с Мишелем продумали детали и мы начали подготовку. Арт усиленно тренировался а мы искали ему напарника среди искателей приключений. Наконец был выбран Кен.

У нас не было времени на длительное знакомство Арта с Кеном и пришлось внушить обоим, что они знакомы пять лет. Кроме того, Арт во сне был возвращен в то время, когда ему было всего двадцать пять лет. И, постольку, тогда он еще не работал коммуникатором, то и не смог бы ничего рассказать, если его будут допрашивать под гипнозом. После этого они отправились на побережье, якобы добывать самоцветы. Конечно, за ними следили наши сотрудники под руководством Мишеля. И когда мы получили метеосводки о надвигающемся шторме, он внушил им вылететь на вертолете в сторону гор. А дальше расскажет Мишель.

– Можно, я спрошу?!- как-то робко шепчет Тези.

– Конечно, девочка, ты имеешь право знать все, – ободряюще кивнула Мари.

– Ты говоришь, вы не нашли отца и маму, но я то свободно ходила по поселку, вы ведь не могли не видеть меня!

– Да, это самая большая наша ошибка! – удрученно кивнул Мишель – Но, все дело в том, что наши агенты никогда не рожали детей на чужих планетах! И тем более, в таких неприспособленных условиях! Рождение ребенка – огромная по ответственности работа в нашем мире! И к этому долго готовятся, как физически так и морально, проводят медицинские обследования, генетические проверки и многое другое! Поэтому мы не могли даже мысли допустить о том, что наши агенты родили ребенка! Прости Гай!

– Не стоит, – печально вздохнул Гайерт – мы и сами не думали, что это возможно. Но мику у нас забрали, а низранке нужна была кормилица. Вот она и кормила Жюли чем-то биологически активным. Я сам не сразу поверил сообщению жены, что у нас будет ребенок. Но, когда Тейзирия родилась, мы всё – же были очень счастливы, вы ведь знаете, что других детей у нас нет.

– Тейзирия! – мечтательно протянул я, крепче прижимая Тези, – очень красиво! Почему ты мне раньше это не сказала?

– Это была тайна, моя и мамина. – Неожиданно всхлипнула она.

– Ни плащ! – хором рявкнули Гай с Кеном, и Тези смущенно улыбнулась:

– Выучили!

– Без плагиата пожалуйста! – нарочито строго предупреждаю я – Лучше объясните инвалиду про Отца! На кого он хоть похож?

– Был похож, – поправил Мишель – но давайте сначала. Много лет назад с одной планеты, точные координаты уже установлены, отправилось несколько звездолетов с переселенцами. Один из них немного отклонился в пути из- за неполадок. Мы пока не знаем точно, почему среди дежурных членов экипажа возникли разногласия, но в результате власть оказалась в руках одного человека, биолога. Пользуясь природным даром гипноза, он отправил своих противников в анабиозные камеры, и привел звездолет к Деллии.

Теперь никто не сможет сказать, как это у него получилось. И почему он посадил звездолет в горах, тоже можно только догадываться. Достоверно известно лишь, что около пяти или шести десятков лет назад, он сумел при помощи своего гипноза и низранской жадности обменять часть материалов, которые везли с собой переселенцы, на яйца низранок. Яйца, из которых должны были вывестись дочери, и которые они все равно пустили бы на корм сыновьям. Потом он соорудил простейший инкубатор и начал выводить детей, попутно делая эксперименты по закреплению у них различных, не свойственных родителям качеств. Так появились огромные скороплодные женщины, худенькие интеллектуалки и, наконец, несколько девочек с совершенно уникальным ментальным даром. Одна из них была настолько гениальна, что Отец уделял ей больше времени, чем всем другим. И вскоре он обнаружил, что ее дар многократно усиливается, если причинять ей боль. Поэтому, он пытал ее совершенно сознательно, уча пользоваться своими способностями. Пока однажды, не выдержав боли, она не взяла его под контроль. Но, через некоторое время обнаружила, что не сможет постоянно контролировать Отца, и испугавшись наказания, отправила его в анабиоз. Совершенно случайно это оказалась неисправная камера. Так что мы обнаружили там только высохшую мумию Отца. И он действительно бородатый старик. А голограмму делал, копируя себя, любимого. Есть еще вопросы?

– Есть, – отозвался Кен, – про Касси.

– Касси и есть та талантливая менталка. И Арта она убивать вовсе не собиралась, кто – же убивает лучшую дойную корову. Просто, когда не обнаружив Тези и Кена в катере, согласно уговора, Арт в ярости бросился на нее, он переломал ей кости. И она, теряя сознание от боли, инстинктивно послала грузчицам приказ убить. Они и остановились только тогда, когда решили, что Арт уже мертв.

Тут Тези, вспомнив пережитое, снова всхлипнула, и как по команде, мы втроем дружно выдохнули:

– Ни плащ!

– Сколько можно говорить! – возмущаюсь, глядя на смущенных друзей, – Без плагиата!

– Зато как действует, – виновато улыбнулся Гай, – я от ее плача чуть с ума не сошел!

– Я слышал, – понимающе киваю ему, – но давайте не будем об этом вспоминать! Я ведь жив!

– Да, – серьезно говорит Мари, – благодаря Мишелю! За те две недели, что вы провели здесь с Касси, он умудрился вшить в тебя полностью дублирующую внутренние органы минисистему, миниреаниматор, последнюю модель подкожного мику и кое что еще!

– Ничего себе! – даже присвистнул я, – И что, эта вся электроника до сих пор во мне?

– А ты думаешь, это тебе больше никогда не пригодится? – ухмыляется Мишель.

– Лучше бы не пригождалось, хотя в нашей работе все может быть, – задумчиво пожимаю плечами, – но я не понял, что там с Малышом? Вернее с биороботом?

– Ну это самое простое. – Объясняет Мари. – Мы вложили в него пластид, перемешанный с сильнодействующим снотворным. И разумеется видеокамеры и миникомп с радиоуправляемым запалом. Вот он и взорвал лжемалыша, когда тот оказался в комнате Старшей. Но труднее всего было не взорвать его, когда Арта топтали обезумевшие низранки.

Последние слова она произнесла сквозь зубы, и я, внимательно заглянув ей в глаза, просительно шепчу:

– Ни плащ!

И пока она, отвернувшись, трет платочком глаза, спрашиваю Мишеля, – Ну а Главную, то, вы нашли?

– Так Касси и есть Главная! – усмехнулся он – Мы ее еще здесь раскусили. Потому я и находился при ней неотлучно, чтоб она не шарила в ваших мозгах!

– И все равно я не понимаю, – упрямо сопит Кен, – Ведь мы несколько раз были на краю гибели! Например, могли взорваться, когда вертолет упал! И потом, в пустыне! Почему нас никто не спасал?!

– Не мог вертолет взорваться, – вздыхаю я, – Ты разве не помнишь, он даже не загорелся! Я сам готовил эту операцию, все было предусмотрено. За нами следило столько сканеров и приборов, что ни один наш шаг не оставался без контроля.

– Но все же был момент, когда мы хотели прервать операцию, – кивает Мишель, – когда несколько дней не могли следить за вами в подземных лабиринтах! Сигнал от вшитых датчиков там не проходил, уже были готовы роботы. И вдруг вы вываливаетесь прямо в то ущелье, куда садился катер! Мы так и обалдели, когда увидали огромный звездолет! Ведь наши сканеры не смогли пробить его защиту. Сейчас ученые изучают эти технологии.

– И еще, про взрыв, мне почему-то казалось что он был не один, – вспоминая свои ощущения, бормочу я.

– А, ну так это уже сработали детонаторы, встроенные в ящики с привезенными тобой товарами! Нам нужно было, чтобы заснуло как можно больше низранок. Иначе пришлось бы брать пещеру приступом, могли пострадать невиновные! – Объясняет Мария. – Или девицы, караулящие звездолет, опять включили бы излучатель! Они же не знали, что запасы энергии у них были почти на нуле! А ведь в анабиозных камерах спало почти полторы тысячи человек! Мы это выяснили по данным, которые вы смогли снять с бортовых компьютеров.

– Ничего, себе! – я даже присвистнул, представив, какой трагедии удалось избежать.

– Кстати, пришло сообщение! Проснулись первые соотечественники Отца, и они объяснили суть конфликта, произошедшего на звездолете! – Громко объявляет Мишель, глядя на экранчик своего наручного мику.

Он многозначительно поднял вверх палец.

– Слушай, ну не издевайся, говори уже! – не выдерживаю я.

– Так вот, оказывается, этот биолог приревновал свою жену к помощнику капитана! – назидательно изрек Мишель.

Мы ошеломленно молчали.

А потом я вспомнил дикого, неуправляемого зверя, спящего в непознанной глубине моего подсознания, и самой страшной клятвой поклялся себе никогда больше не выпускать его наружу!

Конец

Вера Андреевна Чиркова Под темной луной (Агент – 2)

Казнь транслировалась на всю страну. Это новшество я ввел с одобрения его величества и потому точно знал, что сегодня после завтрака все королевское семейство во главе с королем удобно устроится в мягких креслах около огромного королевского экрана.

На рассвете Трик Пил под усиленной охраной был доставлен в специально пристроенную к моему замку мощную башню. Телекамера вела его по мрачным каменным ступеням до самой верхней площадки, где, за железной дверью, в комнате без окон, была установлена электрическая гильотина. Там судья, по традиции одетый в красное, зачитал ему приговор, а весь в белом тюремный священник напутственную молитву. И, напоследок, его поставили перед камерой и разрешили сказать последнее слово.

Все экраны великого королевства показали крупным планом осунувшееся лицо молодого человека с горестным взглядом серых глаз. Он прямо и честно взглянул в камеру, вздохнул, и тихо, но твердо выдохнул:

– Мама! Я не виновен!

И худенькая сероглазая женщина в старом доме на окраине Марофеля упала в обморок. А стражи подвели Трика к стойке гильотины и намертво закрепили его руки, ноги и торс. Затем все вышли из комнаты и заперли дверь.

Королевство затаило дыхание. Никогда еще им не приходилось видеть казнь так близко. Мест на тюремной площади, где обычно проводились мероприятия такого рода, хватало лишь для нескольких сотен граждан. Лучшие места доставались самым именитым и богатым, поэтому удачей досконально рассмотреть все подробности могли похвастаться немногие.

Наиболее чувствительные из зрителей закрыли глаза, когда из стены сзади осужденного выдвинулось тонкое, острое как бритва лезвие и коснулось шеи. Затем афийцы получили возможность наблюдать как судья, сидя за пультом в соседнем помещении, с важным видом нажимает главную кнопку.

И, наконец, мы увидали леденящие душу кадры, вот мелькнуло быстрое лезвие, недоуменно вздрогнули и застыли губы осужденного, хлынула потоком темная кровь и медленно скатилась на пол отрезанная голова. А потом разошлись металлические плиты пола, и стойка с останками преступника ушла вниз.

– Впечатляюще, не правда – ли?- довольно ухмыляясь, спрашиваю молодого человека, сидящего перед экраном рядом со мной.

– Да уж! – потрясенно выдохнул он, отирая платком пот со лба. Помолчал, и, расстроено пряча глаза, прошептал:

– А кто он?

– Кого именно ты имеешь в виду? – не понял я.

– Ну, этот, – все так же глядя куда- то в сторону, с запинкой лепечет Трик, – Которому голову отрезали?!

Так. Похоже, парень думает, что вместо него казнили кого-то другого! И кто же это мог быть по его мнению? Какой-нибудь доброволец? Или срочно покаявшийся настоящий убийца?!

– Эй, Трик!- сурово заявляю, уставившись ему в глаза, – Неужели ты думаешь, что я способен вместо одного невиновного казнить другого?!

– Значит, ты веришь, что это не я убил учителя? – поднимает он на меня свои честные глаза.

– А если бы не верил, зачем бы я тебя спасал?

– Но ведь я сам видел, как ему отрезало голову! – не сдается Трик.

– А это все видели, – хмыкаю удовлетворенно, – но, тем не менее, это просто трюк!

Объяснять ему, что это не трюк, а обычная компьютерная программка, я не стал. Хотя наши эксперты и кричат в один голос, что Трик Пил гениальный изобретатель, но даже гению нельзя вываливать на голову достижения цивилизации превосходящей его собственную почти на триста лет.

Собственно, именно из-за этого гения я и прибыл так спешно на Корван, оставив Тези и Гая на Деллии разруливать донельзя запутанные дела низран.

Трика явно подставили в убийстве старого учителя, и спасти его от казни могло только чудо. А этим самым чудом мог быть только я. Ведь именно я уже почти четыре года являюсь главным тайным советником Его Величества Маннейга Третьего, Короля Афии. Это, если исключить последний год, который я провел, согласно официальной версии, в кругосветном плавании с великой целью изучения стран и народов, находящихся на островах и континентах западного полушария планеты Корван.

На самом же деле, меня не было не только на Корване, но и во всей системе этого Солнца. По вызову моей матери, по совместительству Начальника особого отдела ОПРП, я проводил на Деллии, в Низранской пустыне, секретную операцию, едва не стоившую мне жизни.

– Эзарт, а когда мне можно будет повидать маму? – прерывает мои мысли робкий голос Трика.

Отличный вопрос, ничего не скажешь! И как мне прикажете отвечать этому чудаку? Мало ему того, что остался жив вопреки всем законам королевства, он еще и собирается разгуливать по городу, успокаивая своих родственников!

– Послушай, Трик! – проникновенно объясняю подопечному, – Как ты думаешь, что ожидает меня, если ты выйдешь отсюда проведать свою мать, а тебя кто-нибудь узнает?! Ведь твое лицо крупным планом рассмотрело все королевство!

– Но я же могу наклеить усы и бороду! – наивно заявляет он.

Изобретатель, ничего не скажешь!

– А собакам королевской стражи что приклеишь, чтоб они тебя не узнали?! Ведь и трех недель не прошло с тех пор, как их науськивали на тебя?! А закон, запрещающий выражать соболезнование родственникам казненных преступников?! Ведь в дом твоей матери сто дней не должны входить гости! И, наконец, где гарантия, что твоя мать, увидев казненного сына, не получит разрыв сердца, или, в лучшем случае, не сойдет с ума?!

– Ну, может быть, ночью подбросить ей записку?! – не сдается Трик.

– Нет! – безапелляционно отвечаю я. – НЕТ и НЕТ! Даже если бы только моя жизнь была под угрозой, я бы сказал нет, так как надеюсь помочь в этой жизни не только тебе! Но под угрозой еще и жизнь тех, кто помогал мне, твоя и, наконец, твоей матери! Поэтому пока забудь об этом, и дай мне слово чести, что не попробуешь предпринять что-либо за моей спиной! – -Руиз! – командую возникшему в дверях секретарю, – отведи Трика в его комнату и запомни, что сегодня он ни под каким предлогом не должен её покидать! Позже я намерен отправить этого мнимоказненного на чердак, в потайную комнатку, о существовании которой не знает даже испытанный секретарь. Проводив взглядом поникшего изобретателя, встаю с кресла и подхожу к окну. Особое расположение моего жилища дает мне прекрасный обзор с высоты птичьего полета громоздких домов и дворцов Марофеля утопающих в тенистых садах. Замок, который я выбрал для своей резиденции, стоит на высоком уступе скалистого отрога Айлинских гор, в некотором отдалении от города, и именно это сыграло для меня решающую роль при выборе жилища. Правда, Маннейг Третий был вначале против моего выбора, он привык иметь тайного советника под рукой днем и ночью. Но как раз это и не устраивало меня, поэтому я проявил всю твердость и изобретательность, чтобы отстоять свой выбор. Главным аргументом я выставил свою нелюбовь к шумным балам и увеселениям, могущим помешать моим занятиям делами королевства. И, наконец, предложил установить в покоях короля прямую связь с моим замком. И вот эта-то связь и возвещала в тот момент, когда я разглядывал в окно слегка подзабытые пейзажи Марофеля, что его величество желает со мной поговорить.

– Слушаю, Ваше Величество!- Говорю почтительным тоном, прижимая к уху телефонную трубку из знаменитого зеленоватого Айлинского мрамора искусно инкрустированную серебром. Но вместо сочного баритона Маннейга из трубки доносится гневный рыдающий женский голос:

– Эзарт, ты знаешь, что ты негодяй?!

– Нет, ваше высочество! – озадаченно отвечаю трубке, узнав голос Дариналь, старшей из трех принцесс.

– Так вот, теперь знай! Ты самый гадкий негодяй из всех негодяев!

– А могу я узнать у Вашего высочества, на чем основано такое утверждение?! – интересуюсь я, понимая, что невольно чем-то здорово обидел прежде более чем лояльную принцессу.

– Мало того, что ты позволил казнить невиновного человека, ты еще и устроил из этого представление для всей страны! Ты даже больше чем негодяй! Ты…

– Извини Эзарт, у Дариналь истерика. – Суховато заявляет голос Маннейга.- Я надеюсь, ты не придаешь значения ее словам?!

– Каким словам, ваше Величество? Я ничего не расслышал, что-то с телефоном! Как Вам понравилась казнь?! – вежливо подсыпаю соли в семейную жизнь короля. Похоже, там все не так гладко, как пребывало год назад.

– Все было отлично, спасибо Эзарт, ты правильно придумал, народ должен видеть своими глазами как вершится правосудие в нашем королевстве! Приходи завтра на обед, будут послы из Таглара и Дижана, мне нужен твой совет!

– Непременно Ваше Величество! – кисло улыбаясь, соглашаюсь я, прекрасно понимая, что после годового перерыва мне не удастся отвертеться от приглашения, тем более, высказанного таким тоном. Король редко бывает серьезен, обычно он шутлив и легкомысленнен. Положение вдовца дает молодящемуся донжуану массу возможностей проверять на крепость чувства многочисленных претенденток на пустующую половину трона, поэтому обычно делами королевства занимаются советники и доверители. Положив на место трубку, отправляюсь в дальний конец коридора, где находится моя спальня. Именно там есть потайной ход из замка, а мне сегодня просто необходимо немного побродить по городу, своими глазами посмотреть на настроение жителей, послушать их разговоры.

Я почти прошел мимо комнаты, в которую приказал поместить Трика, как что-то насторожило меня. Жизнь в низранском рабстве, как ни странно, кроме вреда, принесла мне и несомненную пользу. Я настолько привык постоянно находиться настороже, что это выработало вовсе не лишнюю для моей работы черту характера. Вот и сейчас, сам еще не понимая зачем, я дернул дверь в комнату, и не успел еще всерьез удивиться тому, что она не заперта, как осознал, что случилось несчастье.

Холодея от ужасного предчувствия в два прыжка влетаю в комнату, и сдергиваю одеяло с человека, скорчившегося на кровати. Однако действительность оказалась куда хлеще. Обмотанный простынями, с салфеткой во рту, на кровати лежит Руиз, мой секретарь. Потрясенный увиденным, непроизвольно рявкаю крепкое словцо, почерпнутое в юности из матросского лексикона. Бедный пленник ошеломленно вытаращил глаза. Я мысленно осадил себя, вспомнив высказывание моей мамы, что мат обнаруживает умственный недостаток мужчин. Интересно, а что он показывает у женщин, размышляю, разматывая Руиза и отпаивая его водой. Прошло несколько минут, покуда секретарь смог заговорить.

– Куда он пошел?! – интересует меня один вопрос.

– Не знаю, – запинаясь, бормочет бедняга, – он у меня все ключи забрал!

Веселенькое дельце! Да этот сумасшедший уже, наверное, на пути в Марофель! Ведь задержать его на выходе сегодня некому, от постоянных стражников я отказался категорически, ссылаясь на то, что построенный несколько веков назад замок по неуязвимости скорее напоминает крепость, чем обыкновенное жилище. Снаружи проникнуть в мою резиденцию практически невозможно. Тем более, что на всякий случай я установил скрытые видеокамеры и сигнализацию. Зато изнутри… достаточно иметь ключи.

Так, стоп! А ведь камеры должны были записать беглеца!- сообразил я, мчась в свою комнату.

Пять лет назад огромный письменный стол после некоторого усовершенствования техниками отдела приобрел неоценимые качества. После того как я нажал в определенном порядке на прекрасно выполненные старинными резчиками фигурки животных на кромке столешницы, из-под нее выдвинулась тонкая пластинка панели управления. Легкие прикосновения пальцев и над столом возникло трехмерное изображение двери. Она была прикрыта, но из замочной скважины торчал резной ключ, а на кольце висела связка ключей от всех помещений замка.

– Ну не идиот ли этот Руиз?! – Сквозь зубы рычал я, приказывая компьютеру вернуть запись на полчаса назад. Так, дверь заперта, никого, дальше, дальше, ага, идет голубчик. Что за черт! Это – же… Я не верил своим глазам. Около входной двери, торопливо подбирая ключ, стоял я сам! Я даже машинально взглянул в огромное старинное зеркало в массивной кованой раме, которое скрывало за собой дверь в потайной ход. Высокий, плечистый, смуглый, горбоносый старик с выразительными синими глазами и курчавой серебристой растительностью вокруг рта отразился в мутноватом стекле старого зеркала.

Ну да, это и есть я, Эзарт Раз, точно такой, каким мне надлежит быть в этом мире. И этот вид мне даже нравится, хотя я бы не хотел, чтоб таким меня увидала Тези. А мой двойник тем временем отпер дверь, и воровато оглянувшись, выскользнул на улицу. Я возвращаю назад этот кадр и, увеличив его, вижу то, что и предполагал. Лицо Трика с наклеенными бородой и усами и в затемненных очках. Ну, подожди, неблагодарный, доберусь я до тебя!

План дальнейших действий вырисовывается сам собой. Трик опережает меня на двадцать минут, следовательно, я должен поторопиться. Одним движением руки снимаю с головы внешность тайного советника и открыв потайной шкаф, секунду думаю, в кого бы превратится. Что если… а почему бы и нет?! Никого не удивит, что за тайным советником бежит его собственный секретарь! И не каждый заметит небольшое несоответствие в росте. Маска Руиза на голову, темно-зеленый плащ вместо черного, вышитого серебром, шляпа, походный кошель на пояс, и бегом в комнату Руиза. Он уже шел мне навстречу по коридору, и оцепенело замер, увидев меня. По его потрясенному виду понимаю, что за год спокойной жизни он успел подзабыть, что такие фокусы я проделываю не первый раз.

– Ну что встал как столб? Идем, запрешь за мной двери, – рычу я, пролетая мимо него.

– Но, Эзарт! Тебе нельзя в таком виде! Это… опасно! – пытаясь догнать меня, выкрикивает он.

Догнать меня ему и раньше не удавалось, а теперь он похоже и вовсе не в форме. Расслабился! Разъелся! Совсем бегать разучился! Придется взяться за тебя всерьез, бурчу я, вылетая из дверей.

И, пробежав несколько метров, резко останавливаюсь, наткнувшись взглядом на новенькие кованые ворота гаража, под который, чтоб не портить внешний вид замка пристройками, мне пришлось выделить часть огромного холла. Черт возьми, как я могзабыть, что год назад приобрел собственную машину, вместо приезжавшей каждое утро служебной!

– Руиз, открой мне гараж! – Кричу секретарю, вернувшись и дергая ручку двери.

Слышу, как гремит цепочка, поворачивается ключ и в двери приоткрывается щелка.

– Что нужно?! – пряча бегающие глаза, лепечет он.

– Ты что, с ума сошел? – чувствуя, как внутри нехорошо поджимается желудок, возмущаюсь я. – Это же я, Эзарт, открой!

– Ты не Эзарт, ты Руиз, – ухмыляется этот гад и, смелея на глазах, начинает импровизировать,- и ты выпустил на свободу преступника! Эзарт выгнал тебя, и сейчас звонит в полицию, чтоб вас обоих задержали!

– Ты уверен? – Спрашиваю я, перечисляя про себя все нелюбимые мамой слова.

– Уверен! – нагло усмехается он, пытаясь захлопнуть дверь.

Но моя левая нога уже заняла щель между дверью и косяком и не дает ему это сделать. Однако секретарь и не думает сдаваться. Пропав на секунду из виду, он возвращается со здоровенной железякой, типа лома, которой на ночь закладывает дверь. Это приспособление Руиз придумал сам, и очень этим гордится. Встав напротив щели, он повыше поднимает железяку, и я точно знаю, что будет с моей ногой, если я её не уберу. Но и убирать её раньше времени тоже нельзя, обнаглевший секретарь моментально захлопнет дверь. При всём том, дать ему время на размышление будет непростительной глупостью с моей стороны. Поэтому, не убирая ноги, но держась наготове, я начинаю подначивать предателя:

– Неужели у тебя хватит смелости ударить своего хозяина?! Как же быстро ты забыл все добро, что я тебе сделал! Прекрати эти глупости, открой по-хорошему! Ведь все равно ничего ты мне не сделаешь!

Сделает. Еще как сделает! По глазам вижу. Становится поудобнее, поднимает свой лом и бьет как колом, норовя проткнуть мне ногу. Я молниеносно убираю ногу и лом, стукнув по граниту пола, скользит в щель. Руиз, опомнившись, пытается дернуть его назад, но придерживая руками дверь, я со всей силы бью ногой по железяке. От неожиданного рывка предатель выпускает свой конец лома, и он падает ему на ногу. Раздается вопль и самозванец, забыв про меня, с воем и стонами валится на пол. Не теряя времени, тащу лом к себе и как рычаг засовываю в щель. Хорошенечко нажав пару раз, слышу звон лопнувшей цепочки, и дверь распахивается.

Ворвавшись в полутемный холл, поднимаю Руиза за шиворот и, заглянув в его ввалившиеся от ужаса глаза, понимаю, что не смогу его побить, как бы мне этого ни хотелось. Заперев дверь, волочу поскуливающего секретаря к лестнице, раздумывая по пути, где бы его запереть на время моего отсутствия. Проходя мимо двери в кухню, случайно вспоминаю, что там есть кладовая без окон и, не раздумывая, тащу секретаря, теперь уже бывшего, туда. В кладовой хорошенько связываю предателя замысловатыми морскими узлами, которые еще в юности научился вязать в яхт-клубе на родной планете. Попутно я там научился нескольким старинным выражениям морского лексикона, которые почему-то очень не нравятся моей маме. Подумав, засовываю предателю в рот столовое полотенце и с чистой совестью запираю кладовую на ключ.

Хорошо еще, что никого из слуг сегодня нет в замке, радуюсь про себя, спускаясь по лестнице. Руиз накануне посоветовал мне всех отпустить до обеда, чтобы не помешали освободить Трика. Он был в курсе моего плана, я доверял ему, потому что пять лет назад выкупил из плена, и он клялся, что никогда этого не забудет. Что-то зацепило меня в этих размышлениях, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, я вернулся в кладовую. Заслышав, как открывается замок, секретарь раздраженно крикнул:

– Ну, наконец – то! Я уж думал, что не дождусь тебя!

Я распахнул дверь. Руиз уже умудрился сесть и выплюнуть кляп, который из жалости я не стал засовывать очень туго. Однако и напористый же гад! Но больше всего меня поразили его слова. Выходит, он действовал не один, и в замке должен быть пособник! И отпустить слуг он мне посоветовал не потому, что боялся за мой план, а потому что они могли помешать его планам! И слова "наконец – то" могли означать только одно – сообщник где-то близко. Поэтому я мгновенно развернулся и лицом к лицу столкнулся с огромным дижанцем. В руке он держал стандартное оружие дижанцев – увесистый широкий топорик. Если человека хорошенько приложить этим милым инструментом, ему не поможет никакая медицина, даже суперсовременная моего мира.

Понимая это, я не стал даже пытаться напасть на него, а, просто шагнув назад, ждал первого выпада. И он не замедлил его сделать. Размахнувшись своим страшным топором, дижанец весь подался ко мне, намереваясь разрубить меня сверху донизу. И, когда он, со всей своей дури, уже летел на меня, я, молниеносно нырнув вправо, схватил его за левую руку и изо всей силы подтолкнул по ходу его движения. И этой нашей соединенной силы как раз хватило ему, чтоб намертво врубить топор в косяк двери и рухнуть на колени. В тот же миг я подскочил к нему сзади и врезал ребром ладони по мощной шее. Дижанец обмяк и больше не шевелился.

Переведя дух, я задумался. Нужно было побыстрее куда нибудь деть этих заговорщиков, потому что по городу гуляет безрассудный изобретатель, и из-за его сентиментальной глупости могут рухнуть так тщательно подготовленные программы отдела. Для начала я связал дижанца и вырубил Руиза, чтобы он поменьше видел. Потом отнес секретаря наверх, и, заклеив ему рот пластырем, положил в огромный старинный сундук в одной из нежилых комнат, которых в замке было больше десятка.

Вернувшись на кухню с покрывалом, я перекатил на него дижанца и волоком оттащил на второй этаж к тайной дверце в новую башню. Через эту дверь мы сегодня утром вывели Трика, после того как он остался в камере один, а я включил в трансляцию заранее подготовленный мультик. Притащив бандита в камеру, я немного отдышался и заодно придумал, что с ним делать дальше. Даже с моими тренированными мускулами мне пришлось попотеть, пока, наконец, груда мышц была пристегнута к стойке гильотины. Впрочем, самой гильотины как таковой тут никогда и не было. Я категорически против смертной казни, потому и изобрел эту башню, чтобы на примере пары – тройки мнимоказненных невинно осужденных, можно было переломить общественное мнение на этот счет.

Теперь пора было отправляться за Триком. Однако идею насчет внешности Руиза я больше не считал такой уж удачной. Поэтому пришлось вернуться в спальню, и переодеться в самого банального служащего. В Марофеле, как и в любом городе, их сотни, с такой внешностью я могу не опасаться привлечь чье-нибудь особое внимание. Вот только машиной теперь воспользоваться уже не придется, она у меня слишком заметная, чтобы принадлежать простому служащему. Да и идти напрямик через дверь мне как – то расхотелось.

Поглаживая себя по головке за то, что не додумался выдать Руизу секрет потайного хода, хотя, если честно признаться, уже был почти готов, я запираю дверь своей спальни изнутри на задвижку и отодвигаю зеркало. За ним покрытая паутиной крепкая каменная стена, даже на простукивание не выдающая своего секрета.

Интересно, чем таким занимался афиец, построивший этот замок? Нажимаю тайный рычаг и, без малейшего скрипа, дверь открывается. А вот уж об этом позаботился я, как и о том, чтобы на протяжении всего тоннеля было электрическое освещение. Войдя в проход, ставлю на место зеркало, закрываю дверь и начинаю спуск по узенькой лестнице, ведущей внутри стены. У этой лестницы есть еще один секрет, в каждую из комнат, мимо которых я прохожу, сделан потайной глазок. Я никогда этим не пользовался, потому что установил микроскопические видеокамеры во всех интересующих меня помещениях.

Дверца в конце тоннеля ведет в незаметную с дороги, узкую расщелину в скалах, заросшую кустарником. Отсюда до города несколько сотен метров по протоптанной крестьянами дорожке. Каждое утро они спускаются здесь в город с бидонами молока и корзинами с сыром, творогом, маслом.

Обдумывая, с чего мне начать поиски Трика, я бодро топаю среди буйно цветущих трав и кустарников, когда сбоку от меня внезапно раздается треск и на дорожку вываливается грязно- белый меховой ком внушительных размеров. Не успев ничего сообразить, инстинктивно отпрыгиваю в сторону и начинаю лихорадочно рыться в кошеле в поисках оружия. И тут из кустов доносится такой заразительный хохот, что мне поневоле становится стыдно. Потому что животное садится среди травы и, обрывая лапами самые сочные стебли, сует их в рот. Как я мог не узнать шаку – афийскую корову, ведь видел их на базаре сотни раз! Мохнатые местные коровы мало напоминают дойных животных, виденных мною в других мирах. Больше они похожи на медведей из моего мира, и по совместительству служат своим хозяевам охранниками.

И тут мне приходится открыть рот еще раз, потому что из кустов в обнимку с малорослым тагларцем появляется афийка! Они хохочут надо мной и отпускают шуточки насчет того, чем я хотел сражаться с шаку, ручкой или расческой?!

А я пожав плечами, спешно ухожу от них, раздумывая по пути, как могло случиться, что афийская девица совсем не стесняется того, что ее застали в таком недвусмысленном общении с тагларцем. Еще полтора-два года назад отец за такую шутку запер бы дочку в подвале и не выпускал до свадьбы.

Тагларцы коренные жители этого материка и занимают лучшую его часть, богатые субтропики на севере. Пища там буквально падает в рот с каждого дерева, поэтому утруждать себя работой мужчины не привыкли. Собирают плоды и обустраивают нехитрый быт женщины, мужики же заняты бесконечными состязаниями. В танцах, прыжках, метании копий, да во всем!

Они не очень красивы на мой взгляд. Коренастые, черноглазые, с кудрявыми короткими рыжими волосами и медной кожей в своих шортах и вязаных шапочках на головах тагларцы чем-то напоминают мне гномов со старинных картинок.

Афийцы наоборот, очень красивая нация. Высокие, темноволосые, пропорциональные, с оливковой кожей правильных лиц и большими серыми или голубыми глазами. Но не это определяет мои симпатии как коммуникатора. Афийцы еще и очень трудолюбивый и одаренный народ, далеко опередивший в своем развитии остальные расы Корвана.

На этот континент они пришли после трагедии разыгравшейся на их родном острове Афия около тысячи лет назад. Вулкан, занимавший центр Афии, считался потухшим, но после нескольких тысячелетий спячки внезапно начал подавать признаки жизни. Причем все чаще и мощнее.

Вартор, правящий король Афии того времени, был одним из самых просвещенных людей в королевстве. Он всерьез занимался различными науками, в том числе геологией и первым предсказал грандиозные разрушения. И отдал приказ срочно строить корабли и лодки. Афия, являвшаяся к тому моменту торговым центром Корвана и так имела их немало. Однако чтобы вывезти всех, требовалось намного больше, поэтому все жители вышли на верфи.

Помогали даже дети и старики, а когда подземные толчки стали почти непрерывными, король приказал всем покинуть остров. Сила его авторитета была столь высока, что случаев неповиновения не было. Но никто не мог сдержать слез, когда родина скрылась за горизонтом. По приказу короля, пока строились новые корабли, уже построенные не стояли без дела. Отправленные на поиски места, где бы народ Афии мог переждать катаклизм, они остановили свой выбор на пустынных предгорьях южной части материка Тагл и начали перевозить туда детей, женщин, стариков, животных и запасы продовольствия.

Всего две недели прошло с того дня, как королевский флот бросил якоря в удобной бухте на западном побережье Тагла. Не успели еще переселенцы обжиться во временных, как они считали, убежищах, как вулкан взорвался. Взрыв был такой силы, как пишут историки, что две недели над материком стояла кромешная ночь. Волна выбросила корабли афийцев на скалы и разметала в клочья все, что хранилось на берегу. Зато люди остались в живых.

Когда тучи рассеялись, Вартор послал на разведку уцелевшие корабли. Но печальные вести принесли они, вернувшись на берега Тагла. У афийцев не было больше родины. Лишь несколько посыпанных пеплом скал торчало на месте Афии. Нелегко было начинать все с нуля, но трудолюбие и воля сделали свое дело. Через несколько десятков лет дижанцы, потрясенные гибелью Афии, добрались до берегов Тагла и их изумленным взорам предстали каменные дома и молодые сады Марофеля, новой столицы афийского народа.

Раздумывая над историческими событиями я быстро дошел до окраины города. С этой стороны у Марофеля не было стен, потому что выше моего замка и дороги к горным деревням были только покрытые вечными снегами Айлинские горы. Мой приход никого не заинтересовал, было время обеда и улицы, харчевни и магазины были полны спешащими по делам людьми. Я шел и попутно прислушивался к разговорам о казни Трика.

Однако такое неординарное событие, как первая трансляция казни, казалось, почти никого не тронуло. Лишь несколько раз я услышал вскользь брошенные слова или обрывки фраз, а в основном люди говорили об обыденных делах. Это показалось мне очень странным, как и слишком большое количество вязаных шапочек во дворах и улицах. Тагларцы и раньше изредка попадались в городе, но теперь их было почти четверть населения. Вот в лавочке торгует тагларец, другой правит повозкой, запряженной низкорослыми, мохнатоногими лошадками, третий тащит корзины с зеленью.

У меня от удивления все время был полуоткрыт рот. Год назад я сам сообщал в отчете, что за малым исключением тагларцы ленивы и беспечны. А сегодня шагу не могу ступить, не наткнувшись на деловито бегущего куда-то тагларца. Что за событие заставило их так резко переменить привычный образ жизни на чужой?! А самое главное, почему никто из агентов, работающих в Марофеле и других городах Афии, не обратил на это внимание?!

Решив, что займусь этим явлением сразу после того, как разберусь с Триком, сворачиваю в боковой переулок, ведущий к дому его матери. Старый каменный дом, стоящий в глубине сада, я надеялся найти по памяти, или спросить кого-нибудь. Однако все оказалось значительно проще. Я нашел бы этот дом, даже если бы на тротуаре перед запертой калиткой и не стояли два человека в мундирах королевской стражи – кохры. Просто сам тротуар не было видно из-за огромной кучи цветов, разбросанных вокруг. Вот это новость! Оказывается, я не так уж одинок, как считал, в своем неприятии смертной казни! Несколько женщин с букетами в руках шли мне навстречу, и, несмотря на предупреждение кохров, начавших орать задолго до того как женщины поравнялись с калиткой, бросили через забор свои цветы. Разъяренные стражи с таким подозрением встретили мое приближение, что мне пришлось пройти мимо с самым равнодушным видом, какой я смог изобразить. О том, чтобы обратится к ним с вопросами, не могло быть и речи. Обойдя этот ряд домов вокруг, я решил подобраться к дому сзади. Наверняка Трик тоже не решился идти напролом. Даже в облике Эзарта.

Сзади сады, окружающие постройки, были загорожены высокой изгородью, через которую вырывались наружу ветви буйно цветущих кустов и деревьев. Это еще раз напомнило мне, что в Афии сейчас весна. Я топал по еле заметной тропке между заборами и глубоким овражком, по дну которого текла еще бурная от талого снега горная речушка. На другом, каменистом берегу виднелась сквозь кусты городская стена с чередой сторожевых башен.

Пройдя какое-то расстояние, я вдруг понял, что с этой стороны не смогу найти сад Трика. Заборы и кусты сливались в один ряд, и рассмотреть дома сквозь густые заросли я не мог. Тем более, как выглядит его дом со стороны сада, вообще не знал. После этого открытия мысль зайти с тыла уже не казалась мне такой удачной. Тем не менее, я шел все дальше, внимательно разглядывая кусты и заборы. И в тот момент, когда я уже был уверен, что зря трачу время на гулянье под чужими заборами, что-то щелкнуло у меня в подсознании.

Я резко остановился и, обернувшись, стал внимательно разглядывать зацепивший меня куст. В пышной округлости цветущей ветви резкой дисгармонией выделялось пустое место. Кто-то рвал цветы. Но почему именно здесь? Я пролез сквозь кусты к забору и наклонился, разглядывая землю. На непросохшей почве хорошо видны были следы, густо присыпанные лепестками. Причем следы не одного человека. Вот вырван клок травы, вот вытоптана целая полянка мелких желтых цветочков. Так что же здесь происходило-то? Я шагал вдоль забора, внимательно рассматривая следы, как вдруг увидел такое, от чего у меня мгновенно пересохло во рту и похолодело в груди. На бело-розовых лепестках смятой кисти цветов грязно темнели бурые капли крови.

На этом месте явно была драка, и кому-то пришлось несладко. Я шел по каплям крови как собака по следу. Крови становилось все больше, и, наконец, под деревцем я увидел целую лужицу залившую молодую травку. И прямо от нее по земле тянулся след, как будто здесь проволокли мешок с песком. Плохие предчувствия нахлынули на меня. Здесь произошло убийство и мне предстояло выяснить, кто кого убил. И ни одна из версий меня не устраивала.

След протянулся под кустами через тропинку и дальше вниз, в овраг. Я полез туда, зверея с каждым шагом. Ситуация становилась неуправляемой, а это я ненавидел больше всего. На сырой глине оврага след был виден еще лучше, петляя между кустов и камней он неотвратимо вел вниз. Я с тяжелым сердцем шел по нему, предчувствуя, что могу увидеть. Если след уйдет в мутную воду, значит убийца благополучно избавился от трупа. Вот я огибаю густой колючий куст растущий около самой воды и внезапно натыкаюсь взглядом на торчащий из него кончик сапога. Еще не веря себе, раздвигаю колючие ветви и вижу чье – то неподвижное тело, завернутое в мой лучший плащ.

Эх, Трик! Ведь просил же я тебя не выходить из дома! Даже не надеясь ни на что, беру пальцами запястье трупа. И вдруг – толчок! Слабый, но есть! И другой! И третий! Сдергиваю со своей руки неказистый на вид серебряный браслет и, застегнув на руке Трика, нажимаю на блеклый камушек украшающий безделушку. На самом деле это мику, многофункциональное компьютерное устройство из моего мира и он не только определит состояние раненого, но и впрыснет соответствующее лекарство.

Позаботившись таким образом о Трике, разматываю плащ чтобы осмотреть раны, и уложить его поудобнее. Яркий солнечный луч падает ему на лицо и только теперь я понимаю, что это вовсе не Трик! Хотя, несомненно, раненый тоже афиец, и возраст у них примерно одинаков, но черты лица совсем другие. У этого они грубы и мужественны, тогда как Трик имеет более тонкое, более интеллигентное, что-ли, лицо. Ну и денечек у меня сегодня выдался! Сюрприз за сюрпризом! И куда мне теперь девать этого парня? Хотя даже если бы это был Трик, передо мной стояла бы та – же проблема. Во всяком случае, бросить его здесь я не могу, придется ждать, пока стемнеет. Оглядевшись по сторонам, нахожу кочку посуше, где можно присесть. И едва успеваю сделать пару шагов к облюбованному месту, как слышу звук шагов, направляющихся в мою сторону. Тихий голос, в котором я немедленно узнаю голос Трика, вежливо предупреждает:

– Осторожно, доктор, тут скользко, еще немного, почти пришли!

Черт, а что же мне – то делать?! Спрятаться я не успеваю, да здесь особенно и негде, к тому же на руке у раненого мой браслет, абсолютно узнаваемая вещица! Маннейг даже выговаривал мне однажды, что я ношу неподобающие моему положению украшения. Пришлось врать, что это память о друге. Правда, придворная сплетня живо переделала друга в женщину, и это, честно говоря, сыграло мне неплохую службу, помогая держать на расстоянии назойливых дам, мечтающих стать хозяйкой моего замка.

А шаги тем временем уже рядом, и приняв непринужденную позу, я говорю, едва из-за кустов появляются две фигуры:

– Ну, наконец, то! А то я уже беспокоится начал!

Они останавливаются как вкопанные, и я имею прекрасную возможность рассмотреть их. Седой доктор Тормел Кас, хорошо мне знаком. Это один из тех лекарей, которые вполне могли бы отлично прожить на гонорары состоятельных клиентов, но никогда не отказываются бесплатно лечить всех, кто в этом нуждается.

Второй, несомненно, Трик, хотя на нем теперь надет камзол песочного цвета, явно с чужого плеча. И на лице вместо седых завитков а-ля Эзарт черные кокетливые усики. А вот темные очки все те – же, Руиза.

– А мы мм, а ты мм, – растерянно мямлит доктор и вопросительно смотрит на Трика – ты мне не говорил! Трик не успевает даже открыть рот, как, перешагнув через камень, я уже держу его за руку.

– Не торопись совершать ошибки, ты их сегодня уже достаточно наделал! – шепчу ему на ухо.

– Доктор я сейчас помогу вам, – нервно лепечет он, пытаясь высвободить руку.

С тем же результатом он мог бы дергать ее из медвежьего капкана.

– Посмотри на браслет, который я одел на руку того парня, что лежит в кустах – тихо предлагаю я Трику, и, глядя как доктор, раскрыв свой сундучок, копошится в нем, громко предупреждаю, – Доктор, я уже дал ему лекарство, нужно только перевязать рану.

– Какое еще лекарство,- бурчит Тормел – ты что, врач?

– Я фокусник, делаю разные трюки, – ухмыляюсь я, не отпуская Трика – но лекарство очень хорошее, не сомневайтесь!

Подозрительно поглядывая на меня, он пробирается к раненому и как бы невзначай берет за руку. Мой браслет плотно обвивает запястье потерпевшего и помогает ему в этот момент значительно больше, чем смог бы Тормел.

– Где-то я уже видел такой, – взглянув на украшение, бормочет доктор, – смешная вещица!

Вот такого отзыва о своем мику я еще не слышал.

– А что в нем смешного? – безразлично интересуюсь я – Обычный браслет!

– Ну нет! – живо возражает Тормел, ловко бинтуя голову раненого. (Вот оказывается, куда его Трик приложил!) – Не обычный! Обратите внимание на орнамент! На типично мужском по форме браслете выгравированы цветочки! Тогда как все знают, что это символ женщины! Такой браслет могла подарить мужчине очень хитрая женщина, как бы предупреждая возможных соперниц, что этот мужчина уже занят! Постойте, я вспомнил! Это же браслет Эзарта!

И тут доктор, закончив бинтовать голову, начинает разворачивать плащ, чтоб осмотреть раненого. Внезапно руки его замерли, и, поднявшись во весь рост, он заявляет, потрясенно глядя на Трика:

– Я все понял! Ты обманул меня! Вы убили Эзарта! На Бамете его плащ и браслет! Вы втроем напали на него, и убили! А он, отбиваясь, поранил Бамета! Вот почему ты не хотел сказать мне свое имя!

Трик только беспомощно разводит руками. Все опять повернулось против него. Если сейчас честный доктор вызовет стражу, Трика казнят снова, теперь за убийство Эзарта. И что самое смешное, меня с ним вместе! Нужно было срочно разруливать ситуацию.

– Подождите, доктор! – уверенным тоном заявляю я, – Вы неправильно все поняли, и я вам это докажу!

– Попробуйте! – строптиво отозвался он.

– Я человек Эзарта! – твердо объявляю ему. – Этот плащ и браслет были на мне, когда этот парень напал на меня!

Показываю на Бамета и продолжаю:

– Это я его ударил защищаясь! А этого человека – теперь мой палец упирается в Трика, – я попросил позвать вас! Если вы спросите, этого человека – снова жест в сторону Трика, – он может показать вам, где я бросил накладные усы и бороду!

Изобретатель уже поймал, как хороший игрок, брошенную мной мысль и торопится подыграть:

– Да это правда, я могу показать, это вверху, за тропинкой, под кустом!

– А зачем ты одел свой, я имею в виду, Эзарта плащ на раненого?! – сомневается дотошный доктор.

– Понимаете, доктор, – начинаю объяснять я, как вдруг вижу за спиной Тормела странную сигнализацию Трика, он делает рукой жест, как бы обрывая усы и потом горестно прикладывая снова к губам. Интересно, что он хочет этим сказать? И вдруг до меня доходит! – Понимаете, доктор, пока мы боролись, усы оторвались, и я больше не был похож на Эзарта. Вот я и поменялся с ним одеждой. А вы, если сохраните плащ и браслет советника, можете рассчитывать на его благодарность! Он мне как – то говорил, что помогает вам лекарствами для бедных, так вот, я думаю, теперь будет не против помочь еще.

– Надеюсь, это правда, – вздыхает Тормел, ваш вид почему-то внушает мне доверие. А я обычно в людях не ошибаюсь. – А как мы вынесем отсюда раненого?

– Я попробую, – говорю доктору, а вы положите плащ Эзарта в свой сундучок, я не хочу, чтоб его еще кто-нибудь увидел.

– Понимаю, – усмехается Тормел, – сегодня это не лучший маскарадный костюм! Я вообще удивляюсь, как тебя на улицах не побили, наверное, стражников побоялись!

Так. Чем дальше, тем интереснее. За что это меня сегодня все должны бить?! И как гладко прошла история с нападением этого Бамета на Эзарта!

Кто он вообще-то такой, кажется доктор с ним знаком?

– А скажите, доктор, – небрежно спрашиваю я, вытащив раненого на тропинку, – Вы его знаете, кто он?!

Но доктора вдруг замыкает.

– Не знаю, – бурчит он себе под нос.

Так я и поверил. То по имени называл, а то сразу не знает. Боится, что я мстить начну или Эзарту скажу. Себе то – есть. Ну ладно, сам узнаю.

– Бамет это лучший друг Трика, – вздыхает Трик, заработав за это признание осуждающий взгляд доктора.

Ничего себе, друзья, чуть не поубивали друг – друга! То – есть стоп! Бамет бил не Трика, он бил Эзарта! Трик – то был в моем плаще! Действительно, не лучший маскарадный костюм!

– А куда мы его, собственно, тащим?- интересуюсь я, пройдя с Баметом на руках уже добрую половину тропинки.

– Еще немного, – командует Трик, – вот здесь можно положить. Доктор, вон – там за кустом калитка, она не заперта, это его дом. Позовите кого-нибудь на помощь, а нам пора идти.

– И не забудьте, Эзарт будет вас ждать! – Тихо добавляю я, не выпуская Трика из виду.

– Надеюсь на вашу честность, молодые люди! Надеюсь на вашу честность! – Кивает на прощание доктор, направляясь к калитке.

Мы быстро уходим по тропинке в сторону моего замка, и я готов схватить Трика в любую секунду, если он вздумает от меня удрать. Его покорный вид меня больше не обманет. Я уже поверил ему сегодня, и это недешево мне обошлось. Однако он не делает попыток сбежать, наоборот, подсказывает переулки, где можно пройти так, чтоб нас видело поменьше народу.

Наконец мы за городом, до замка осталось совсем немного. И тут я вспоминаю, что вышел через потайной ход и дверь мне отпереть некому. А если даже вернулись слуги, то нас в таком виде они ни за что не впустят. Придется возвращаться через потайной ход, а делать это вместе с Триком мне как-то не хочется. Значит, остается один выход – отключить его и тащить на себе. Как будто я мало нынче натаскался.

– Давай посидим немного, – неожиданно просит Трик, – я устал, и ничего еще не ел сегодня.

Нашел чем удивить! Я сам из-за него только чашку кофе утром выпил.

– А зачем сбегал? – говорю сурово, садясь на камень. Пусть знает, что его маскарадом меня не провести.

– Да я и не хотел уже, – вздыхает Трик.

– Тогда зачем? – Настаиваю я.

– А ты дай слово чести, что никого не накажешь!

Я чуть было не брякнул что даю, как опомнился. А с кого это, он собственно говоря, слово чести- то требует?!

– Кто я такой, чтоб обещания тебе давать? – уклончиво пожимаю плечами.

– Тогда кто ты такой, чтоб мне вопросы задавать?! – усмехается он. – Ну если не хочешь, можешь не говорить, я не знаю как это у тебя получается, только я тебя еще там узнал. В овраге. И не по браслету, а по голосу, и по поведению. Ты Эзарт, и я тебе обязан жизнью. Уже два раза.

Мы несколько минут сидим молча, пока я перевариваю, насколько близко от провала был сегодня.

– Ладно, говори, почему убежал, а я сам решу, кто виноват. И учти, до правды я все равно докопаюсь!

– Мне секретарь подсказал, Руиз. – Помолчав, признается Трик. – И плащ дал, и усы наклеил. И велел его связать и укрыть. И ключи дал. Только он не виноват, что мне посочувствовал, у него у самого мать далеко, он ее пять лет не видел! Не надо его наказывать!

Ну и Руиз! Пригрел же я себе змею на груди! А ведь еще год назад он буквально молился на меня! Откуда столько перемен за такой короткий в сущности период?! И я тоже хорош, живу здесь уже три недели, а до сегодняшнего дня ничего не замечал! Хотя мне пришлось все три недели посвятить себя стройке башни. И не только днем, когда там работали каменщики, но и ночью, когда все тайные приспособления делали специально привезенные мною для этого минироботы.

– Я расскажу тебе потом про Руиза, он меня сегодня не только предал, но и хотел убить. – Устало говорю Трику, поднимаясь с земли. – Пойдем, нужно спешить!

Решение пришло ко мне, пока я сидел на пригретом весенним солнцем камне, разглядывая скорбную усмешку Трика. Кажется, он сегодня тоже сделал для себя немало открытий и это пошло ему на пользу. Ну держись, изобретатель, похоже у нас с тобой неслабые противники!

Трик о чем-то задумался, топая за мной по тропе, и очнулся только тогда, когда, бдительно осмотревшись по сторонам, я полез в кусты. Он оторопело обернулся, чтоб убедится, что мы действительно находимся не возле парадного входа в мой замок.

– А где это мы? – растерялся изобретатель.

– Иди сюда, – сердито зашипел я, – да потише!

Трик покорно следовал за мной и только около расщелины, когда я отодвинул огромный камень, на всякий случай приставленный мной к отверстию, тихо спросил:

– Ты хочешь меня тут запереть?!

Я повернулся к нему и внимательно посмотрел в глаза. В них не было страха, только горечь и разочарование. А вот это он зря. Я ведь еще ни разу не дал ему повода плохо подумать о себе.

– Мне нужна твоя помощь, – мягко говорю ему, – Но ты должен дать мне слово, что никому не расскажешь о том, что узнаешь. Ни маме, ни друзьям, ни Дариналь!

Последнее имя я добавил внезапно даже для самого себя, но именно оно произвело на Трика самое ошеломляющее действие. Он покраснел, смутился до слез и невпопад промямлил что-то невразумительное.

– Так я не понял, ты даешь слово помочь мне или нет? – тороплю Трика.

– Да,- подняв на меня честные глаза, клянется Трик, – я помогу. И никому не скажу, слово чести!

– Тогда проходи!

Задвинув за ним камень, веду изобретателя к замаскированной с этой стороны дверце. Я давно сменил здесь старинный замок и теперь дверь открывается на мой голос. Шутки ради кодовые слова – "Сезам откройся!" – я говорю патетично и с удовольствием наблюдаю, как у Трика от удивления отваливается челюсть. По счастью, на этой планете нет сказки, аналогичной той, из которой я позаимствовал этот код. Иначе Трик ждал бы, что окажется в сокровищнице, битком набитой деньгами и украшениями. А так он быстро сориентировался, и, когда мы оказались в моей спальне, практически не удивился.

Зато удивился я, услышав такие громкие удары в мою дверь, что сразу стало ясно – её ломают!

Сейчас сюда ворвутся и что увидят?! Казненного преступника и его сообщника! Да что ж это за напасть! Надо хоть узнать, кто сюда ломится, прежде чем убегать обратно, соображаю я, и начинаю громко, чтоб перекричать стук, орать:

– Кто вы такие? Что вам нужно? Перестаньте ломать мою дверь!

– Это советник! – слышится за дверью голос моего шеф – повара. – Я узнал его голос! Господин Советник Эзарт, отзовитесь!

– Что тебе нужно, Лузид? – Кричу я, быстро напяливая перед зеркалом внешность Главного Советника. – Почему вы разбудили меня?

Киваю Трику на шкаф и прикладываю палец к губам международным жестом.

Сообразительный Трик моментально скрывается за плащами, туда – же я сую снятый с себя наряд и запираю дверцу. Несколько последних штрихов и я уже готов открыть дверь, как мой взгляд падает на мои грязные сапоги. Сообщив себе тихонько, что я думаю по поводу своих умственных способностей, сбрасываю сапоги и, открыв шкаф, зафутболиваю их туда.

– Простите, Господин Эзарт, – оправдывается Лузид, – Мы волновались! Вы долго не отзывались! Мы нашли в кухне топор и боялись за вашу жизнь!

Излишняя слащавость его голоса настораживает меня, поэтому, быстро метнувшись к столу, достаю из потайного ящичка вещь, которой могу воспользоваться только в самом крайнем случае – волновой усыпитель. Или проще – станнер.

– Уже открываю! – отпирая замок, объявляю слугам.

Дверь распахивается, и я вижу двух вооруженных огромными ножами лакеев во главе с Руизом, а за ними повара Лузида, воровато прячущего глаза. Великий космос! Да тут целый заговор!

– Держите его! – Кричит Руиз. – Сейчас я вам покажу, кто он такой на самом деле!

Слуги, угрожая ножами, теснят меня назад. Прикинув, что в комнате у меня больше шансов воспользоваться станнером, не упустив никого из нападающих, я отступаю, сделав вид, что не понимаю, о чем идет речь.

– В чем дело, Руиз, ты сошел с ума! Что такое ты говоришь, разве ты не узнаешь меня?! Ты, наверное, болен! – Бормочу я, отходя к столу.

Если не удастся от них отбиться, хоть успею подать сигнал тревоги. На орбите планеты находится небольшая автоматическая станция, которая передаст мой сигнал на базу отдела. Агенты отдела проведут операцию по моему спасению, но миссия будет считаться проваленной. А этого я не должен допустить ни в коем случае.

Видя, что я не сопротивляюсь, Руиз осмелел. Желая побыстрее доказать свою правоту и тем самым подстегнуть свою команду к более решительным действиям, он выскакивает вперед и хватает меня за ворот плаща. Я очень не люблю, когда со мной обращаются подобным образом. И не желаю, чтобы он попытался содрать с меня присосавшуюся внешность, поэтому, не вынимая руку из кармана, нажимаю кнопку. И в тот же миг за моей спиной раздается жуткий, заунывный вой.

Слуги, глядя куда-то мимо меня, бледнеют на глазах. Лузид, шагнувший было в комнату, начинает мелко трястись и пятится. Уснувший Руиз медленно заваливается на пол, но никто не обращает на него внимания. Остекленевшие глаза его дружков устремлены за мою спину, но оборачиваться я пока не тороплюсь, прикинув, что это может быть ловушкой. А вой звучит снова, уже ближе и войско Руиза наконец не выдерживает. Внезапно развернувшись, первым удирает повар, следом, громко топая и завывая как пожарные сирены, несутся прочь слуги, побросав по дороге свои ножи.

И только тогда я, наконец, оборачиваюсь поглядеть, что же могло так испугать моих врагов. Посреди комнаты, одетый в длинную белую ночную рубашку, которую подарила мне одна навязчивая дама, стоит Трик. Если учесть, что он содрал усики и очки, взлохматил волосы и красной ленточкой от подарка перетянул шею, можно представить, что подумали слуги.

Смех начинает душить меня при воспоминании об их побелевших, перекошенных от ужаса лицах. Трик, тоже хихикнув было, настороженно рассматривает валяющееся на полу тело предателя.

– Ты его убил? – наконец спрашивает он серьезно.

– Что у тебя за представления обо мне! – возмущаюсь я, переставая смеяться. – Он просто спит! Давай-ка сунем его пока… ну вот хоть в шкаф! Кстати, а как ты-то оттуда выбрался, я вроде шкаф запирал?

– Сначала запирал! Потом сапоги бросил и не запер!

– Ладно, ты подожди меня тут немного, пойду, дам нагоняй этим идиотам! – командую я, выбираясь в коридор и запирая на всякий случай за собой дверь. Мало ли чего от него можно ждать, от этого Трика!

Спустившись на первый этаж, обнаруживаю, что кухонная дверь заперта изнутри.

– Если вы немедленно не откроете, то будете уволены без выходного пособия! Все до единого! – зло рявкаю я, грохнув кулаком в дверь.

– Мы и сами уйдем! – отвечает из-за двери чей – то дрожащий, испуганный голос.

– Тогда открывайте немедленно двери и выматывайтесь сейчас же! – рычу я, теряя терпение, – нечего занимать мою кухню! Ну! Долго мне ждать?!

Некоторое время за дверью о чем-то яростно спорят и, наконец, осторожно осведомляются:

– Господин Эзарт, а вы там один?

– А с кем это я должен быть?- возмущаюсь я. – Разумеется, один!

– Тогда отойдите, мы выходим!

Я отступаю на лестницу, и дверь осторожно приоткрывается. Прислуга в полном составе, оглядываясь и трясясь, выбирается в холл и, отперев входные двери, исчезает за ними. Бурча про себя все ругательства, какие знаю, запираю за ними дверь, не забыв заложить любимым ломиком Руиза. Надоели мне сегодня неожиданности!

Я почти дошел до лестницы, собираясь немедленно выпустить Трика, но меня остановили доносящиеся из открытых дверей кухни восхитительно вкусные запахи. Сглотнув слюну, решаю захватить с собой кусок, другой, и вхожу в распахнутую дверь. Великий Космос! Неужели я назначил прием и забыл об этом?! На горящей плите в огромных кастрюлях варится, жарится и печется еда на целую армию, ну, на роту уж точно! Это что же, я что-ли столько всего съедал?! Оглядев все это шкворчащее и булькающее изобилие, ясно понимаю, что не куски нужно тащить наверх, а Трика сюда, и безотлагательно отправляюсь за ним.

Когда я отпер двери своей спальни, Трик зачарованно рассматривал книгу, которую утром я забыл убрать в шкаф. Это копия старинной книги моего мира, и я не имею права показывать ее никому. Каждая цивилизация должна идти своим путем, мы только помогаем избежать непоправимых ситуаций.

– Откуда у тебя такая книга? – восхищенно спрашивает он, поднимая на меня ясные глаза, – я никогда не видел ничего подобного!

– Я потом все тебе расскажу, – останавливаю я Трика. Смутный план, который родился у меня в тоннеле, приобрел четкие детали и я спешу его выполнить. Первым делом достаю внешность Руиза и помогаю Трику ее натянуть.

– Этот материал, – объясняю ему попутно – очень крепкий, несмотря на то, что такой тоненький. В нем много крошечных дырочек. Кожа через него дышит, и можно даже купаться и умываться в маске, но лучше не делать этого без крайней необходимости. Теперь открой рот. Вот этот шарик я приклеиваю тебе к нёбу, и теперь твой голос не отличить от голоса Руиза. Готово. Можешь есть и пить, этот клей не растворяется водой. Теперь пойдем в комнату Руиза, нужно, чтоб все вещи на тебе были из его сундука.

Эту задачу мы решаем довольно быстро, потому что по пути я объяснил Трику, что нас ждет на кухне. Правда вначале он несколько минут спорит со мной, не желая расстаться с простеньким на вид колечком, и приходится ему пообещать, что эту вещицу до времени я сохраню в своем потайном шкафу.

Уже на лестнице в нос бьет резкий запах чего-то пригоревшего.

– Надо было кому-то поменьше крутится около зеркала, – бурчу я, мчась вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

– Можно было просто заняться переодеванием после ужина, – не уступает Трик, волоча за собой узел со своими старыми вещами.

Но ответить ему мне не дает едкий дым, валящий из кухонной двери. Стараясь не дышать, пробираюсь к окну, выходящему в небольшой садик, огороженный с одной стороны замком, с другой отвесной скалой а с двух других высокой каменной стеной, увенчанной узкой галереей. Тут уместилось лишь несколько деревьев и кустов, клумба в центре и скамейки вокруг фонтанчика.

Распахиваю окно, и тут же мимо меня туда летит вместе с противнем что-то черное, извергающее густой дым.

– Пирог сгорел! – объявляет Трик, крутя какие – то винты над очагом. – Вытяжка, похоже засорилась, чем они только здесь занимались, эти ваши слуги?!

Чем, чем! Судя по количеству жаровен и кастрюль бурлящих на печи, ясно чем! Трик с явным пониманием дела заглядывает в кастрюли и противни, какие-то снимает, другие передвигает, что-то помешивает. Вытяжка понемногу утягивает дым, а свежий вечерний воздух, вливающийся в распахнутое окно, настолько усиливает и так разгулявшийся аппетит, что я, не подумав, хватаюсь за первую попавшую жаровню. Не одобренное мамой слово произвольно срывается с губ, и, сунув в рот обожженный палец, я некоторое время с рычаньем прыгаю вокруг плиты. Узел с одеждой Трика попадается мне под ноги и, срывая на нем досаду, я одним пинком забрасываю его в горящий очаг.

– Здорово! – оглянувшись, одобрительно кивает Трик, и ставит на стол огромные тарелки, наполненные кусками чего-то невообразимо вкусного. – Садись, все готово.

Когда, дожевав последний кусок запеченного окорока, я отодвинул от себя тарелку, то понял, что банально обожрался. Запивая ужин отваром трав, местным аналогом чая, чувствую, что хочу сейчас только одного: добрести до своей кровати и рухнуть в нее, наплевав на все проблемы.

– Эзарт, ты что-то хотел рассказать мне о Руизе?! – вежливо напоминает Трик.

Вот, еще и это. И, пожалуй, сейчас это самое главное, ведь Трику предстоит изображать из себя Руиза и он должен знать о нем как можно больше. Стряхнув с себя лень, начинаю рассказывать Трику сначала про события сегодняшнего дня, потом все, что я вообще знаю про Руиза. Больше всего Трика потрясло сообщение, что мать Руиза живет в Марофеле, но он с ней не общается по своей воле.

– Как это может быть? – недоверчиво качает головой изобретатель.

– Я выкупил Руиза у дижанцев, когда ездил к ним по поручению короля. Его отец был рыбаком, и попал в шторм вместе с сыном. Лодку выбросило на скалы у побережья Дижана, отец погиб, а Руиза подобрали дижанцы. И считали своей законной добычей. Когда я привез его в Марофель, оказалось, что его мать, отписав все имущество младшему сыну, ушла в дом вдов. Ты же знаешь, что по закону изменить свое решение теперь она не может, а Руиз не простил ей того, как она распорядилась его долей.

– А сколько лет его не было? – заинтересовался Трик.

– Десять. Но документы мать подписала через пять, когда младший сын отпраздновал день мужчины.

Трик задумывается, неодобрительно покачивая головой, и наконец спрашивает:

– А что ты собираешься с ним сделать?

– Пока посажу в потайную комнату, на чердаке. – Вздыхаю я – Запри окна и распорядись тут, а я оттащу его.

– А потом?

– Еще не знаю, надо подумать. – Пожав плечами, выбираюсь из удобного кресла шеф-повара.

Руиз после ужина почему-то стал намного тяжелее. Я отволок его на горбу на чердак и запер в маленькой потайной коморке, оборудованной всем необходимым. Этот тайник устраивался мною на случай, если придется прятать кого-нибудь из друзей, или скрываться самому. По пути вниз мне пришло в голову, что нужно еще куда-то спрятать дижанца. Но сначала допросить. И заняться этим придется прямо сейчас.

Сообразив, что отдых пока откладывается, со вздохом сворачиваю в сторону потайной дверцы в башню.

Однако, похоже, сегодня ни одному из моих планов не суждено сбыться. Снизу раздается громкий стук в дверь, и голос Трика, то-есть, теперь уже Руиза, зовущий меня.

– Кто там? – спуствшись в холл, сердито рычу в переговорник.

– Откройте, Советник Эзарт, это офицер королевской охраны Низер Майд! – отвечает знакомый голос.

– А что вам нужно так поздно, Низер? – недовольно интересуюсь я, нажимая замаскированную под гвоздь кнопку наружной видеокамеры. Этот секрет раньше знали лишь я и Руиз, а теперь янамеренно посвящаю в него Трика.

Первый от двери камень стены превращается в экран и мы видим за дверью Низера в сопровождении четырех дюжих кохров. Можно разглядеть, как, неподалеку от них, выжидательно поглядывая на двери, топчется шайка повара Лузида. Нужно будет сегодня же скомандовать роботам поставить экран побольше, решаю я, пытаясь рассмотреть, нет ли за ними еще кого-нибудь.

– Мы пришли по официальному доносу! – бодро рапортует Низер, – об убийстве.

– И кто кого убил?! – недовольно интересуюсь я.

– Вы, господин советник, убили своего секретаря! – прямо заявляет офицер.

– И кто вам сказал такую глупость?! – Вспомнив про себя с пяток самых забористых словечек из своего резервного лексикона, холодно спрашиваю Майда.

– Ваши слуги, Господин советник! – чеканит бравый служака. Я встречался с этим Низером раньше, он честен и неподкупен, но не страдает излишней сообразительностью.

– Господин офицер, – заявляю высокомерно, – Вам достаточно будет моего честного слова, что Руиз жив и здоров, или мне нужно позвонить Его Величеству Маннейгу Третьему, чтобы он прислал сюда Королевского рассудителя для разбирательства этого дела?!

– Мне достаточно вашего слова, – неуверенно произносит Низер, – но слуги заявляют, будто Руиз сказал им, что вы не Эзарт!

Чертов Руиз, поплатишься ты за предательство, злопамятно обещаю я себе, а вслух говорю недовольно:

– Офицер Низер, сегодня я обнаружил, что мой повар и остальная прислуга нагло меня обворовывали. Я их всех выгнал, но не стал доносить на них за кражу, пожалев их репутацию. Но теперь, я официально заявляю вам, что всё, ими выдуманное, это лишь черная неблагодарность за мою доброту. Я открываю вам двери, чтобы вы могли во всем убедится сами!

С этими словами я выключаю камеру и отхожу назад, подав Трику знак открыть дверь.

Лишь только дверь распахивается, отряд кохров врывается в холл и окружает меня, выставив впереди себя оружие. Плохи мои дела. Да неужели же жулик повар сумеет меня переиграть?!

– Офицер Низер! – рявкаю во весь голос, – Обернитесь! Кого вы видите?

Низер оборачивается и лицом к лицу сталкивается с лжеРуизом.

– Э..это секретарь Руиз, – растерянно бормочет он.

– Ну, так кого я убил?! – саркастически ухмыляюсь ему в лицо.

– Господин офицер, мы нашли секретаря в сундуке, связанного. Если не Эзарт, то кто его туда засунул? – подскакивает осмелевший не ко времени повар.

– Действительно, кто? – подозрительно глядит на меня Низер.

– Господин офицер, можно я объясню? – выдвигается вперед лжеРуиз. – Дело в том, что господин Эзарт это сделал, чтоб не выдавать меня!

– Руиз! – предупреждающе говорю я, лихорадочно соображая, не проболтается ли изобретатель.

– Извините, господин Эзарт, я скажу правду! – заявляет он, и я обливаюсь холодным потом. Какую такую правду собирается рассказать этот несчастный?! А Трик продолжает, потупясь:

– Дело в том, Господин офицер, что сегодня днем я решил попробовать глюка.

– И где ты его достал? – перебивает его разом оживившийся офицер.

– У мальчишек на базаре купил, – Виновато вздыхает Трик. – Ну вот, глюк и ударил мне в голову, а господин Эзарт меня связал, чтоб слуги не увидели в таком состоянии. А они меня нашли и развязали, но я то, еще под глюком был, вот и болтал всякое. А потом господин Эзарт дал мне лекарство, и теперь я полностью в своем уме.

– Это хорошо, что ты сам признался, кроме штрафа, на первый раз никакого наказания не будет. Но смотри, второй раз не попадайся! – делая знак кохрам, чтоб отошли от меня, назидательно вещает офицер. – Господин Эзарт, извините за беспокойство, служба такая! Так что вы там заявляли насчет того, что вас обкрадывают?!

– Ах, господин офицер, – томно вздыхаю я, с удовольствием наблюдая как Лузид и подтянувшиеся за ним слуги моментально испаряются из холла, – не желаете ли пройти на кухню убедится в правоте моих слов?! Руиз, прикрой дверь, я не желаю сегодня больше никого видеть!

При виде запеченных окороков, жареной птицы и кастрюль источающих запашистый парок у Низера и его команды начинают течь слюнки.

– Руиз, угощай гостей, – подмигиваю я секретарю, – нам вдвоем этого добра за месяц не съесть!

– Да ведь и пропадет же все за месяц, – рассудительно вздыхает Низер, так основательно устраиваясь за столом, что мне становится ясно: теперь продуктам пропасть не дадут!

Трик ловко орудует кастрюлями и жаровнями, словно всю жизнь проработал поваром. Низер, смачно уничтожающий огромный кусок жаркого, тоже замечает это и, оторвавшись на секунду от мяса, сообщает свое одобрение Трику.

– Так у меня мать кухаркой работала, – беспечно откликается Трик – я около нее и научился.

Услышав такое заявление, я даже поперхнулся чаем, который пью за компанию.

– А мне говорили, ты у дижанцев в рабстве был, – простодушно бурчит офицер. – Я думал, это они тебя научили.

– Нет, у дижанцев я работал на полях, – Ловко выкручивается Трик, – у них только женщины готовят!

– Я слышал! – важно кивает Низер, протягивая руку за очередным куском.

Интересно, закончится когда – нибудь этот сумасшедший день, или нет, размышляю, прикидывая, сколько времени потребуется пятерым здоровым мужикам, чтоб съесть все это продуктовое изобилие. Похоже, немало, матеря себя за несвоевременное гостеприимство, решаю я, и втихую вздыхаю. И, словно в ответ на мой вздох, по нервам бьет заунывный протяжный вой. Оглядываясь на Трика я чуть не ляпнул, что, мол, за идиотские шуточки, но по его растерянному лицу понял – он здесь ни при чем. Вой повторяется и идет он явно из башни. Чертов дижанец, очнулся не вовремя! Украдкой взглянув на Низера и кохров замечаю, как разом посерели и вытянулись их лица.

– Что это тт… такое? – бормочет один.

– Слуги говорили, помните?! Вылез в белом! – дрожа, шепчет другой.

– Господа, не обращайте внимания, – приторно успокаиваю вояк, – это просто ветер!

– Ну да, ну да, ветер, – слишком быстро соглашается Низер. – Однако мы засиделись, нам пора, служба, знаете – ли, просим прощенья за беспокойство, спокойной вам ночи!

Последние слова бравый офицер произносит, уже стоя на пороге двери, услужливо распахнутой Триком. Через минуту маленький отряд стремглав несется по направлению к городу, а мы, заперев дверь, корчимся от хохота в жестких креслах холла.

Отсмеявшись, предлагаю Трику вместе допросить дижанца. Он сразу соглашается, и мы отправляемся наверх. Едва мы, войдя в камеру, включили свет, дижанец взвыл с удвоенной силой.

– Перестань орать, – презрительно бросаю ему, садясь на принесенный с собой стул.

– Н..не казните м.м. меня! – рыдает здоровый белобрысый детина, – я не виноват!

– А кто виноват? – устало вздыхаю я, рассматривая пленника. Типичный представитель своей расы, живущей в лесостепях северного материка Дижан. Дижанцы крепкие люди, скотоводы и земледельцы, на Афию приводят суда с зерном и копченым мясом, в Афии закупают оружие и те инструменты, которых сами делать не умеют. Они немногословны и степенны, в воровстве и разбое не замечены.

– Как ты оказался в моем доме?! – сурово спрашиваю у детины.

– Руиз впустил. – Выдавливает дижанец.

– Зачем? – терпеливо тяну из него правду.

– Тебя украсть. – Совсем сникает он.

– Зачем?- Открываю рот от изумления.

– Не могу сказать! – Рыдает парень – Можешь отрезать мне голову!

– Как тебя зовут? – Спрашивает Трик.

– Ты знаешь! – С ненавистью кричит ему дижанец, считающий, что перед ним Руиз.

– Скажи, – настаиваю я.

– Что тебе мое имя! Сапан!

– Спокойной ночи, Сапан. – говорю устало и включаю станнер. Дижанец послушно как ребенок закрывает глаза и обвисает в зажимах.

– Тащи теперь его, дурака, – бурчу я, отстегивая Сапана от стойки. Думаю, что вся затея с моим похищением дело рук Руиза, а этот лопух просто инструмент. Интересно, сколько ему Руиз обещал за помощь, и сколько, а главное от кого, надеялся получить сам, ведь бескорыстностью мой бывший секретарь никогда не страдал. Взяв дижанца под мышки, тащу его волоком пару метров, как вдруг простое решение проблемы возникает в моей усталой голове.

– Пусть спит здесь!- объявляю я Трику, выходя из камеры. – Утром своими ногами пойдет!

Не желаю ничего слышать, отстаньте все от меня! Заматываю голову в меховое одеяло и снова начинаю тонуть в мягком омуте сна. Однако настойчивый стук, сопровождающийся громкими криками, упорно достает меня оттуда. Злой и невыспавшийся, бреду к двери и рывком распахиваю ее.

– Ну, что тебе не спится? – раздраженно рычу на Руиза и вспоминаю, что это Трик.

– Так кричит, – взволнованно выдыхает он, – ну сил нету, как кричит!

– Кто? – начинаю просыпаться я.

– Не знаю! Может, Сапан этот? – сомневается Трик.

С чего бы ему кричать? Действие станнера, при той мощности, что я использовал вчера, около двенадцати часов, а усыпили мы его около полуночи. В местных сутках около двадцати шести часов, сейчас еще раннее утро, судя по серой дымке за окном. Значит, проснуться он еще никак не может! Мои полусонные рассуждения прерывает яростный, полный боли вопль, от которого спина сжимается как от ледяной воды.

– Вот, слышишь! – вздрагивает Трик. – Кто это?!

– Представления не имею, – недоуменно отвечаю я и, вспомнив его вчерашний выход из шкафа, шучу: – Может, твое привидение?!

– Какое… ты шутишь! Откуда ему взяться!

– Как откуда, из моего шкафа, вчера все видели! Ты рубашечку-то забери, она тебе идет необыкновенно! Будешь вечерами по балкону гулять, никакой охраны не надо! Вон кохры вчера как рванули, как будто и не умяли по кастрюле жаркого!

Вещая это, я одеваюсь, с сожалением поглядывая на опустевший уют мягкой кровати, и, когда крик раздается снова, подхожу к столу. Панель послушно скользит в руку и через секунду уже отдана команда найти помещение, где есть кто-нибудь живой. Высвечивается над столом трехмерное изображение комнаты, где гуляет, подбирая куски тарса, черепашка Малыш, мой воспитанник, потом камера в башне смерти, где на полу сладко спит дижанец, кухня с мохнатой зверушкой, заменяющей афийцам кошку и, наконец, каморка на чердаке, где я запер Руиза. Он стоит, вцепившись руками в дверь и, раскачиваясь из стороны в сторону, стонет. Вдруг судорога пробегает по его телу и Руиза начинает трясти. Причем трясет с такой силой, что из-под ногтей, вцепившихся в доски, сочится кровь. И тогда он, колотя головой по двери, начинает выть. Вой переходит в невообразимый визг и так же резко стихает, как начался. Руиз без сил валится на пол, закрывая руками глаза.

– Что это с ним? – потрясенно выдыхаю я, оглядываясь на Трика.

Но он с таким восхищением разглядывает изображение над столом, что даже не сразу понимает, о чем идет речь.

– С кем? А, Руиз. Это глюк. А как это сделано? – И, внимательно глядя мне в лицо, напрямик спрашивает: – Откуда ты, Эзарт?!

– Что такое глюк? – игнорирую я его вопросы.

– Глюк – это трава такая, от нее голова кружится, весело становится. Кто три раза попробует, больше без глюка не может. Если сейчас Руизу глюк не достанем, он с ума сойдет. Или даже умереть может. Я сбегаю на базар, куплю.

Так, все ясно, наркотик! Только этого еще и не хватало! Но почему молчат остальные агенты? Ведь год назад ни о каком глюке не было и речи! Или была?

– Трик, – спрашиваю я серьезно, – вспомни, когда в городе появился глюк?

– Года два назад, из Зарбаля один друг приехал, рассказывал, что появилась трава счастья, выпьешь отвар и кажется, что можешь летать. Сейчас его уже нет, умер в прошлом году. Стража ловит тех, кто продает, и тех, кто пьет, но все равно, снова продают.

– А чем-нибудь это лечат?

– Когда такие, как Руиз, вылечить трудно. Сразу видно, он давно траву пьет, вон как мучается. Так что, идти на базар?!

– Нет. – отрезаю я. – Не нужно. Глюк его убьет. Иди лучше чаю покрепче завари, похоже, спать мне больше не придется.

Пожав плечами, Трик уходит на кухню, а я отправляюсь на чердак. Вопли Руиза подгоняют меня и третий, нежилой этаж я пролетаю на одном дыхании. Открыв дверь, направляю на Руиза станнер и нажимаю кнопку. Захлебнувшись стоном, бывший секретарь валится на пол. Решив отнести Руиза вниз, взваливаю его на плечи, но на третьем этаже мне на ум приходит новая идея. Оставив Руиза посреди коридора, обхожу пыльные комнаты, пока не нахожу подходящую. У прежних хозяев здесь жили слуги и в некоторых помещениях осталась добротная старая мебель. Вот к такой – то кровати я и привязываю секретаря, чтоб не сбежал и одеваю ему на руку запасной мику.

За завтраком Трик молчалив и задумчив. Я тоже не склонен сейчас к беседам. Слишком много информации вывалилось на меня за последние сутки, причем настолько неожиданной и даже противоречивой, что мне нужно время, чтоб хорошенько все обдумать. Занятый своими мыслями неторопливо допиваю сок, разглядывая светлеющее небо за окном, и вдруг чуть не подпрыгиваю от неожиданного грохота посуды, резко сваленной Триком в тазик.

– Эй, Трик, а нельзя ли полегче?! – оглянувшись на изобретателя, бурчу я и вдруг понимаю по его вызывающему взгляду, что это было сделано не нечаянно.

– Знаешь Эзарт, – решительно заявляет он, остановившись против меня, – наверное, больше я не смогу участвовать в твоих делах!

Вот это новость! И как же он, интересно, дошел до такого решения?!

– А почему ты собственно решил, что это МОИ дела?! – язвительно интересуюсь у него.

– Ну, потому что ты не из нашего мира. Твои… приборы, они совершенны и чужды нам. Мы дети пред тобой, а ты играешь с нами в какие-то свои взрослые игры, не объяснив нам правил игры. И может быть, играя с тобой заодно, я играю против своего народа. А этого я не могу делать. Лучше отрежь мне голову, как говорит Сапан.

– Послушай Трик!- взрываюсь я – Да, ты угадал, я действительно не из вашего мира! И в моем мире тысячи приборов и механизмов, значительно сложнее и умнее тех, что ты видел. Поэтому я мог бы спокойно жить дома, ничего не делая, только отдавая приказы машинам. Но когда-то давно, когда мы тоже были детьми, мы наделали столько непоправимых ошибок, что чуть было все не погибли. И теперь не можем допустить, чтоб и вы их совершили. Только поэтому я здесь. А ты для своего мира уже умер, и теперь тебя ждут все чудеса моего. Но ситуация сложилась так, что сейчас у тебя есть возможность немного помочь своему миру, своему королевству. Потому, что опасность угрожает Афии, кто-то распространяет глюк, кто-то подставил тебя, кто-то хочет помешать мне. Однако я не могу тебя заставить, да и не имею права. Выбор за тобой. Решай!

Трик сосредоточенно размышлял, рисуя пальцем узоры на жирном противне из – под окорока, а я прикидывал, что буду делать, если он откажется. Свободных агентов близко нет, и, хотя ночью, когда Трик ушел спать, я отправил отчет, ответ на него получу только через пару дней. А если Мария решит прислать поддержку, то это еще дней десять. Одному, без помощника, мне придется туго.

– А я никогда не смогу вернуться сюда? – обреченно спрашивает Трик.

Я понимаю как ему тяжело, он остался жив, зато потерял всех, кого любил, но я ничего пока не могу для него сделать.

– Трик, это зависит не от меня. Я не знаю даже, что будет завтра со мной, как я могу обещать что-нибудь тебе?! Сейчас никто не должен знать, что я тебя спас, иначе будут охотиться не только за мной, но и за тобой.

– Я тебе верю, – помолчав, вздыхает Трик, – но обещай мне, – он поднимает на меня глаза, полные слез, – обещай, что если будет хоть какая-то возможность вернуть меня моему миру – ты мне поможешь. А теперь говори, что я должен делать.

– Обещаю! – произношу я слова, которых ни при каких обстоятельствах говорить не должен.- Пойдем, тебе нужно изменить внешность, ты больше не можешь быть Руизом. Его придется лечить, и это узнают все.

Внешность Трику мы подбираем ту самую, в которой я вчера ходил в Марофель.

Слегка изменяем голос, и новый секретарь готов. Осталось подобрать имя. На вопрос, каким именем он хочет зваться, Трик не задумываясь, говорит:

– Рикен.

– А почему именно Рикен? – Удивляюсь я.

– В наших сказках есть такой герой. Я очень любил его в детстве. Даже просил, чтоб меня так назвали. – Смущается Трик.

– Ну, прекрасно, Рикен, так Рикен. Постарайся сам не забыть, что должен на него откликаться! А теперь отправляйся в город и привези доктора Тормела.

Однако отправляться Трику никуда не пришлось. Не успел он дойти до лестницы, как снизу раздался стук в двери. После вчерашних вторжений мы довольно подозрительно относимся к гостям, поэтому спускаемся в холл вдвоем.

Молча показываю Трику, как включается наружная камера, и мы видим доктора Тормела, нерешительно переминающегося за дверью.

– Мир вам, доктор, – распахивая двери, приветствую Тормела. – Проходите, пожалуйста, мы как раз собирались идти за вами.

– Мир вам, мир вам советник Эзарт! Вы хотели меня видеть, чтобы вернуть свои вещи?- осторожно интересуется доктор.

– И это тоже, мой человек вел себя вчера несколько неосторожно,- вздыхаю я, пытаясь понять, куда клонит доктор.- Не желаете ли позавтракать? У меня, правда, нет сейчас поваров, но мой секретарь Рикен умеет готовить.

– Благодарю, я завтракал,- вежливо отказывается доктор и, заметив, наконец, Трика безапелляционно заявляет:

– Да вот он, молодой человек, побивший Бамета!

Однако, внимательно оглядев притихшего Трика, с сомнением качает головой:

– Мне кажется, вчера он был, м… м, несколько крупнее!

– Это был не он,- немедленно прихожу на помощь Трику, – а его старший брат. Они удивительно похожи. Но его сейчас здесь нет, я послал его с поручением в Ламоко. При всем том я готов ответить за все действия моих людей, как за свои собственные. Пройдем в кабинет, там нам будет удобнее разговаривать, – предлагаю доктору, справедливо полагая, что не одно только желание побыстрее вернуть мои вещи привело Тормела в такую рань.

– Рикен, принеси нам чай в кабинет, пожалуйста! – прошу Трика, подводя доктора к лестнице.

В кабинете Тормел первым делом достает из сундучка мой плащ и браслет. Демонстративно одеваю браслет на руку и, предложив доктору кресло, устраиваюсь напротив.

– Итак, доктор я ваш должник за возвращенные мне вещи,- ободряюще улыбаюсь Тормелу, – Вы можете купить любые лекарства для нуждающихся, я подпишу счет. Или вы желаете получить чек?

– Видите ли, Советник,- нерешительно начинает доктор,- я хотел поговорить с вами по поводу этого молодого человека, Бамета.

– А что с ним?- вежливо интересуюсь я – Надеюсь, ничего серьезного?

– Нет, рана почти затянулась, ваш человек предупреждал меня, что дал ему лекарство, так что моя помощь почти не понадобилась. Дело в другом. Я выяснил, что Бамет действительно первым напал на вашего слугу, приняв его за вас.

Выговорив это, доктор полез за платком, чтоб отереть вспотевший от волнения лоб. Ах, вот в чем дело! Наконец- то я понял, с какой миссией явился ко мне добрейший Тормел.

– Я понимаю вашу тревогу, доктор. Хочу сразу заверить, что не собираюсь доносить на вашего пациента. Но пусть и он не болтает языком о своих подвигах, договорились?

– Конечно, конечно, большое спасибо, вы же понимаете, Трик был его лучшим другом! – облегченно вздыхает Тормел.

– Но, доктор! – возражаю я, – ведь это не я судил, и не я приговорил Трика! Я наоборот, пытался доказать Его Величеству, что Трик не мог убить своего учителя! Я и сейчас считаю, что Трик невиновен! За что же Бамет ополчился именно на меня?

– Видите ли, – вздыхая, признается доктор, – на вас ополчился не только Бамет. Я хотел вас предупредить быть поосторожнее. Вы явились в этом деле последней каплей. Трика многие любили, он не отказывал никому в помощи. И если бы не Дариналь, король заменил бы ему казнь на каторжные работы. А вы устроили представление из его смерти.

– Подождите, доктор, насколько я знаю, Дариналь была против казни, а вы говорите… я чего-то не понимаю?

– Ну, разумеется, против, и вообще против решения суда. Она считала его невиновным, и заявила королю, что пойдет за ним на каторгу! Любовь, понимаете – ли! – удрученно объясняет доктор. – И у нее много сочувствующих!

Уже понятнее. Значит, Маннейгу не нравилось, что старшая дочь, наследница, может выйти замуж за сына кухарки! И что многие среди ее друзей не считают это неприемлемым! А, следовательно встанут на ее сторону! Тогда, может это по его приказу сфабриковали дело против Трика? Интересно узнать, а что об этом думает сам Трик?

– Жаль доктор, что я этого раньше не знал. Но ведь отменять казнь Маннейг все равно не стал бы? На что же они надеялись?- пускаю пробный шар.

– Разумеется,- соглашается доктор, – Король бы не передумал. Но у друзей принцессы была надежда, что удастся оттеснить кохров, и освободить Трика.

– И тогда кохры начали бы стрелять, – говорю задумчиво, как бы для себя.- Могли погибнуть люди. Очень много невинных людей. Да и кохров тоже.

– Что теперь гадать, – замыкается Тормел, – сделанного не воротишь. У меня к вам еще просьба советник, несколько… ммм, необычная, так сказать.

– Все, что в моих силах.

Постучав, в дверь входит Трик с чайным подносом. Поставив его на стол, изобретатель вопросительно смотрит на меня. Махнув ему рукой в сторону свободного кресла, пододвигаю доктору душистую чашку.

– Выпейте чаю, доктор и рассказывайте.

– Вы вчера выгнали повара и слуг.- Осторожно начинает Тормел, отпив несколько глотков чая.

– Так! – настораживаюсь я.

Неужели доктор будет просить за этих бездельников?!

– Повара Лузида сразу взял на службу один состоятельный господин, на место своей кухарки, которую ему пришлось уволить.

Я, сделав вид, что не слышу в этой фразе вопроса, сосредоточенно пью свой чай, и, помявшись, доктор обреченно продолжает:

– Не могли бы вы взять ее на работу, она порядочная женщина и хорошо готовит?

Но я не успеваю ещё сформировать возникшие у меня вопросы, как Трик неожиданно напряженным голосом спрашивает:

– Как ее зовут?

Доктор в замешательстве долго крутит в чашке ложечкой, вздыхает и, наконец, смущенно выдавливает:

– Фарина Пил.

Лицо Трика бледнеет, а я тороплюсь сказать:

– Конечно доктор, я возьму ее с удовольствием, только пойдет ли она сюда? Ведь вы сами говорили, что меня считают виновником смерти ее сына?

– Она пойдет,- с облегчением заверяет доктор, – кроме вас, никто сейчас не решится взять ее на работу. А жить на подаяния она не сможет, не такой человек.

– Ну и решено, только у меня большая просьба доктор, наймите машину и привезите ее сами, мне больше некого сейчас попросить. И у меня тоже есть к вам одно важное дело.

– Сегодня же, сегодня же! – бормочет довольный доктор. – А что за дело?

– Видите – ли, пока я был в отъезде, мой секретарь Руиз начал пить глюк. – Объясняю я. – Вчера это выяснилось, и я был вынужден привязать его. Можно устроить так, чтобы вы лечили его, но не в больнице, а здесь, в замке?! Разумеется, я хорошо заплачу.

– Конечно господин советник, я могу приходить к вашему секретарю. Но предупреждаю сразу, тех, кто пьет глюк вылечить невозможно, разве только они начали недавно. – Заявляет Тормел.

– Думаю, что Руиз к таким не относится. Сегодня утром он выл так, что тряслись стены! – бурчит Трик.

– Давайте посмотрим на него, – предлагает доктор, отставив чашку, и мы отправляемся в комнату, где я привязал Руиза.

Подойдя к кровати, незаметно снимаю с руки спящего мику и сую в карман. Доктор, осмотрев Руиза, критически качает головой, вздыхает и наконец заявляет:

– Случай действительно запущенный, но кое – чего я понять не могу. Глюкены обычно мало спят, а ваш секретарь спит как младенец. Не давали ли вы ему чего-нибудь?

– Вы угадали доктор, у меня было снотворное, для себя держал, пришлось ему влить, не за глюком же идти?- притворно каюсь я.- Ну так что, беретесь его лечить?

– Берусь, разумеется, но гарантировать ничего не могу. Я вам уже говорил, это почти неизлечимо. Стоит отвернуться на минуту, как он побежит за глюком. Не будете же вы все время держать его привязанным? За ним нужен присмотр.

А вот это действительно проблема. Однако есть у меня одна идея, можно попробовать.

– Да, доктор, насчет присмотра. Я знаю, что у Руиза есть мать, в доме вдов. Возможно, она захочет ухаживать за сыном? Я был бы рад предоставить ей эту возможность. Не затруднит ли вас поговорить с ней?! – прошу Тормела.

Доктор внимательно разглядывает меня, как будто видит первый раз и одобрительно кивает:

– Да, да, обязательно, обязательно! – и внезапно начинает торопиться, словно опасаясь, что я могу передумать. – Тогда я отправляюсь, у меня еще много дел, и сегодня же привезу Фарину, как договорились?!

– Спасибо доктор, мы ждем, – киваю ему и, повернувшись к Трику, прошу, – Рикен, проводи пожалуйста доктора.

Трик уводит доктора, а я спешу в свою комнату. Мику уже сделал анализы и мне нужно срочно отправить отчет. Я не сомневаюсь, что в лаборатории станции лекарство от глюка приготовят быстро, но потребуется время, чтобы доставить его сюда.

Спустившись на второй этаж, слышу, как в кабинете трезвонит телефон. Что там еще могло случится, недоумеваю я, влетая в кабинет. Оказывается, секретарь звонит, чтобы сообщить, что Его Величество просил напомнить мне о приеме. В свою очередь прошу его прислать за мной машину, и заверяю, что прибуду обязательно. Но сначала мне нужно отправить отчет, погулять с Малышом, перевести на чердак Сапана и подготовиться к приезду матери Трика. Я даже не надеюсь, что мать не узнает Трика в какой угодно маске. Лично моя узнаёт меня за километр, по походке. Поэтому я и не хочу, чтобы они столкнулись в дверях. Женщину к этой встрече нужно подготовить.

Методично выполняя свой план, быстро отправляю отчет и топаю в башню смерти. Завязываю Сапану глаза, и отконвоировав дижанца на чердак, запираю в каморке. Здесь есть запас еды, кровать и все необходимое для жизни. Но самое главное – отсюда невозможно выбраться. После этого иду к Малышу. Он, как и я, всегда рад встрече. После ритуального почесывания змеиной головки беру черепашку на руки и несу в садик, пусть погуляет по песочку. Оторвав по дороге Трика от изучения нового экрана наружки, установленного ночью роботами, зову его с собой, раз появилась возможность совместить приятное с неприятным.

– Скажи мне, Рикен, – обращаюсь к нему, удобно устроившись на освещенной весенним солнцем скамье, – Твоя мать узнает тебя в этой маске?!

Некоторое время он молчит, наблюдая, как шустрый Малыш пытается выкопать ямку в насыпанном на каменистые дорожки тонком слое песка, потом, честно глядя мне в глаза, говорит:

– Узнает.

– Я так и думал, – одобрительно киваю ему.- Но ведь будет неправильно, если это произойдет внезапно, например, когда ты откроешь ей дверь?! У бедной женщины может случиться обморок, или еще что-нибудь в этом роде. Надеюсь, ты этого не хочешь?!

– Нет. – Твердо отвечает Трик.

– Отлично! – вздыхаю с облегчением. – Тогда условимся так, когда они приедут, пойдешь в свою комнату и не выйдешь оттуда, пока я не позову. Договорились?

– Хорошо, – кивает он и тихо добавляет – Спасибо!

– Не за что, – отмахиваюсь я, следя за Малышом, – Нужно будет песка несколько мешков заказать, проследи, пожалуйста.

– Какого песка?! – изумленно спрашивает Трик.

– Чистого и сухого, – серьезно отвечаю ему – Видишь, Малышу закопаться негде?

Рассматривая с балкончика город, я раздумывал над событиями, эпицентром которых являлся в последнее время. Как ни крути, получалось, что мой приезд кому-то здорово помешал. Ведь не зря Руизу заплатили за мое похищение. Или убийство? Жаль, что нельзя допросить бывшего секретаря, глюк здорово перемешал в его голове вымысел с реальностью. Ветерок откинул полу моего парадного плаща, одетого по случаю приема. Что-то доктор задерживается, скоро уже прикатит шикарная королевская машина, а его все нет. Неожиданно на дороге, выходящей из Марофеля, показалось что-то странное и я рванул в кабинет за биноклем. Мощный прибор приблизил вплотную разношерстную толпу, нестройно топающую по направлению к моему замку.

В полном недоумении я разглядывал с балкона это шествие, когда из кабинета раздался телефонный звонок.

– Слушаю Ваше Величество! – бодро рапортую, сняв трубку.

– Эзарт, запри все двери и никому не открывай! – отрывисто командует Маннейг.

– А что случилось, Ваше Величество?! – недоумевающе интересуюсь я.

– Мятеж! Около дворца толпа, и, по полученным сведениям, часть бастующих отправилась к твоему дому. Но поддержку тебе послать пока не могу. Сначала разгоним тех, кто митингует здесь. – Прокричал Маннейг, и связь прервалась.

Так, доруководился, Казанова крашеный, рычал я, скатываясь по лестнице. Заложив ломом, припасенным Руизом, мощную дверь, окованную снаружи толстым листовым железом, я помчался на второй этаж запирать решетки окон. Хорошо еще, что на первом этаже нет окон выходящих наружу, радуюсь, припоминая все известные мне случаи осады из истории моего мира.

– Эзарт, что случилось?- Наконец-то заинтересовался происходящим Трик.

– На нас идут твои фанаты, – огрызнулся я, закручивая массивный винт на металлических ставнях.

– И что мы будем делать? – растерялся Трик.

– Не знаю пока. Вспоминаю, как в древности на моей родине поступали в таких случаях.

– И как? – похоже, Трика живо интересует история мира, куда ему предложено переселится.

– Раньше у осажденных было много способов повлиять на настроение нападавших. Например, вылить им на голову какую-нибудь гадость, от содержимого собственного горшка до расплавленного свинца. – Провожу между делом краткий курс истории. – Ну, или сбрасывать тяжелое что-нибудь, камни например. Опять же, стрелять сверху удобнее.

– Но мы ведь не будем так делать? – Всерьез запереживал Трик.

– Не будем конечно, да у нас с тобой и горшков-то нет! – серьезно киваю в ответ. – Но все-таки придумать что-нибудь не помешает. Не люблю я, когда чужие люди под дверьми толкутся. Тем более, мы гостей ждем.

– Слушай Эзарт, – немного подумав, предлагает Трик – а что, если мы их напугаем?

– Как?! – усмехаюсь я.

– Ну, так, как ты предлагал,- Слегка краснеет Трик – я одену твою рубашку и выйду на стену. И буду выть. Слуги то испугались?!

– А эти могут не испугаться. Или наоборот, испугаются и выстрелят в тебя. Нет, это нам не подходит. – Рассуждаю я вслух – Хотя идея явно неплоха. Вот если… а, вот это пожалуй подойдет! Иди за мной! – командую Трику, во всю прыть мчась в спальню.

Трик открыл рот от удивления, когда увидел, как начали оживать маленькие статуэтки, украшавшие мой стол. Этих минироботов я привез специально для спасения Трика, и в выключенном состоянии никто из местных жителей не нашел бы в них ничего необычного. Приказав компу составить для роботов программу, я попросил Трика изобразить вчерашний выход из шкафа. Для этого мы на время сняли с него внешность Рикена, одели ночную рубашку и перевязали горло красной лентой. Он немного посмущался для начала, но очень быстро освоился, и с третьего раза мы записали неплохую версию призрака. Потом роботы расползлись устанавливать аппаратуру, а мы, преобразив Трика назад в Рикена, отправились занимать места в первом ряду партера.

И как раз вовремя, так как первые смутьяны уже подтянулись к замку. В холле роботы за ночь установили новый экран во всю стену, поэтому теперь, удобно устроившись в креслах, мы видим и слышим всех пришедших так, словно стены нет вовсе.

– Вон тот Зинг, а вот этот в шляпе учитель Малтор, а этих я не знаю, – почему-то шепотом комментирует Трик.

– Можешь говорить громко, я выключил переговорник, – объясняю ему, – лучше скажи, можно заметить, что человек под глюком?

– Ну да, если хорошо знаешь его. Вдруг становится веселым, добрым, заводным, но быстро устает, начинает злиться ни за что, орет.

– А сейчас, как по – твоему, здесь есть такие?!

– Наверное. Вон тот похож, и этот. А вот Мис, так я точно знаю, что он последнее время без глюка не может.

Пока я изучающе рассматриваю худенького, нервно – веселого парнишку, к замку подваливает новая толпа. Настроены они весьма агрессивно, почти все тащат подобранные по дороге камни и дубинки. Лишь у немногих, снарядившихся покапитальнее, в руках топоры и ломы. Подойдя к замку, они немедленно пускают в ход свое оружие, и дверь вздрагивает от первых ударов.

– Пора уже! – нервно шепчет Трик, но я качаю головой. Пока еще установлена не вся аппаратура. Проходит еще несколько довольно неприятных мгновений, когда толпа, все сильнее разогреваясь, испытывает на прочность мою дверь. Наконец мику слегка сжало руку, давая понять, что задание выполнено. Роботы пауками спустились со стен и унеслись в мою спальню. Вот теперь все готово. Необходимо выбрать подходящий момент, и он не заставляет себя ждать. Высокий мужчина среднего возраста, незнакомый Трику, обстоятельно объясняет толпе, как нужно высаживать дверь. Толпа расступается перед дюжиной добровольцев, вцепившихся в огромное бревно. Незнакомец поднимает руку, все смолкают. И в тот самый момент, когда он уже готов взмахом руки подать сигнал, я говорю в мику кодовое слово.

Невыносимо печальный, заунывный полувопль, полустон, в тщательно выверенной компьютером тональности, раздается над головами бузотеров. Тихий вначале, вой все нарастает, как бы приближаясь и звучит все надрывнее. Только один звук сопоставим для меня по силе скорби звучащей в этом вопле – это плач Тези, когда она считала, что я умираю. Светлое воспоминание о шоколадной головке на моем плече заставляет меня тяжело вздохнуть. Только пару месяцев провели мы вместе на золотистых пляжах Деллии, как приказ Марии отправил меня сюда. Всего на несколько дней, как опрометчиво обещал я своей любимой.

А под стенами замка в это время настоящая паника. Добровольцы уронили бревно, как только услышали вой, и теперь половина из них скачет с отбитыми ногами. Несколько человек рванули к городу, остальных задержал главарь. Гневно сверкая глазами, он стыдит сообщников, обвиняя в трусости. Вот он подскочил к двери и схватился за ручку. Ну что ж, давай познакомимся. Подойдя к двери направляю на него станнер. Главарь, дернувшись, тяжело повалился на плиты, и встревоженные смутьяны кинулись к нему.

И тогда я начинаю второе действие марлезонского балета. Под тот же жуткий вой с крыши замка плавно слетает полупрозрачное облачко голограммы.

У застывших, как по приказу, баламутов, отваливаются челюсти и стекленеют глаза, когда они видят, как призрачный Трик в ночной рубашке снимает с себя голову и скорбно завывая, качает ею из стороны в сторону, держа за волосы.

Взвыв не хуже Трика, обезумевшая банда бросается бежать к городу со скоростью, которой могли бы позавидовать вчерашние вояки. Они мчатся, сталкиваясь и падая, топча упавших, трясясь и подвывая от ужаса. Через пару минут последний из нападавших скрывается из виду. Чрезвычайно довольный произведенным эффектом, выключаю аппаратуру и открываю дверь, чтобы рассмотреть трофеи. Крепкое бревно, разбросанные по площадке камни, да тело главаря, забытое сподвижниками, вот и все, что осталось от воинственно настроенной толпы.

Переворачиваю тело на спину, желая поближе рассмотреть лицо незнакомца, как вдруг оно протягивает руки и хватает меня за горло. Только годы тренировок помогли мне в этот раз. Где-то в подсознании сработал сигнал и мгновенно отбросил меня назад, так что мертвая хватка сомкнулась у меня над головой. А я, прогнувшись еще больше, делаю кувырок вперед и оказываюсь у него за спиной. Но он вовсе не собирается сдаваться, рывком откатившись вбок, упирается в плиты двора руками и как тараном вбивает в меня ноги. Хороший трюк, только старомодный, усмехаюсь, отскочив в сторону.

Однако порезвились, и хватит! Выпрямившись, выхватываю из кармана станнер и, сдвинув рычажок на максимум, давлю на кнопку. Главарь хватается за голову, секунду глядит ненавидящими глазами, затем, покачнувшись, плашмя падает на камни.

– Ты убил его? – дрожащим голосом спрашивает от дверей перепуганный Трик.

– Да откуда же в тебе это! – укоризненно гляжу на него, – Убил да убил! Лучше веревку принеси, что-то смутьян слишком крепок оказался.

Пока Трик бегает за веревкой, рассматриваю уснувшего. Что-то неправильное проглядывает в его внешности, главаря нельзя со стопроцентной уверенностью отнести ни к одной из доминирующих на планете рас. Странным образом оливковая кожа афийца сочетается в нем с рыжеватыми кудрями тагларца и светло – голубыми дижанскими глазами. Чтобы разобрать получше, разворачиваю главаря лицом к себе, и от этого движения из выреза простой туники выскальзывает овал странного медальона, подвешенный на бронзовой цепочке.

Странная штучка! Сняв украшение с его шеи, сую себе в карман. Нужно будет изучить на досуге, до сих пор я ничего подобного на Корване не видел.

Не успели мы, заперев связанного бандита в башне, посбрасывать с площадки камни, как на дороге показалась машина.

– К нам кто-то едет, – предупреждаю Трика – Тебе лучше уйти к себе.

– А может это опять бандиты? – сомневается Трик.

– Во-первых, нехорошо собственных поклонников называть бандитами, а во-вторых, так и скажи, что тебе понравился спектакль с укачиванием головы, и тебе хочется посмотреть его еще разочек. – Бурчу я, вглядываясь в машину. – Мне кажется, я вижу доктора, так что поторопись!

На этот раз я не ошибся, из машины вылезает Тормел Кас и помогает выйти хрупкой женщине со скорбным взглядом серых глаз. Вовсе не такими я раньше представлял себе кухарок. Пока мы знакомимся, водитель быстро выгружает пару узлов и, вскочив в машину, стремительно уезжает, забыв, по-моему, получить оплату.

Да уж, поднапугали мы народ. Впрочем, никаких угрызений совести я почему-то не испытываю. Подхватив узлы, приглашаю доктора и Фарину пройти в замок. Проведя гостей в холл, снова запираю двери на все замки, и закладываю ломиком под их внимательными взглядами. Но едва я управился с укреплением дверей, женщина, опустив глаза, уточняет, где находится кухня, и исчезает за широкой дверью.

– Доктор, пройдемте в мой кабинет? – Решив не начинать с ней разговора при докторе, вежливо предлагаю Тормелу.

– Да я собственно, только хотел вам сказать, что мать Руиза согласилась ухаживать за ним, только боится, что сын этого не захочет. Он с ней не желает общаться, обвиняет в том, что она оставила его без наследства.- Объясняет доктор, но я чувствую, что он чего-то не договаривает.

– Я знаю эту историю,- киваю головой,- но ведь Руиз сейчас не в состоянии протестовать. Тем более, я считаю, что обижается он несправедливо, и собираюсь поговорить с ним на эту тему, когда он выздоровеет.

– Кстати, – вздыхает доктор, – когда он выздоровеет, если конечно это произойдет, он будет совсем другим человеком. Об этом я и хотел вас предупредить. Вряд ли он сможет делать для вас ту работу, что делал раньше. То есть, в умственном плане он будет на уровне тагларца. Поэтому, если хотите, я могу забрать его. При доме вдов есть благотворительная больница, где я работаю на общественных началах, там ему будет хорошо.

Все понятно. Отделавшись от Руиза, я, по замыслу доктора, на радостях отвалю больнице круглую сумму, и все будут довольны. Только дело в том, что я не могу отпустить Руиза от себя. Пока не могу. Он слишком много знает, и допустить, чтобы он начал разбалтывать мои секреты, даже если это и примут за глючный бред, я не имею права.

– Знаете, доктор, – с притворной обидой говорю Тормелу, поднимаясь вместе с ним по лестнице – я никогда не смогу с ним так поступить. Ведь я выкупил его из плена, и относился к нему, как к родственнику. Нет, я хочу, чтоб он спокойно выздоравливал здесь, а потом найду ему работу по способности. И спасибо, что рассказали про больницу, я сейчас же выдам вам чек, и вы купите для больных все необходимое.

Смущенный доктор что-то бормочет про неправильное толкование его слов, но я уже направляюсь к кабинету за чеком. И тут из кухни доносится сдавленный вскрик, и глухой удар упавшего тела. В три прыжка преодолев лестницу я оказался у двери и, распахнув ее, сразу увидал Фарину, ничком лежащую около стола. Несколько самых страшных предположений мгновенно вспыхнуло в моей голове.

Все в груди сжималось от боли, когда я осторожно переворачивал женщину лицом вверх. Однако следов крови нигде не видно. Рыча команды своему мику, срываю с себя браслет и спешно надеваю его на руку Фарины.

– Пустите, пустите меня! – Выкрикивает, пытаясь протиснуться между мной и столом, подоспевший Тормел.

– Не мешайте доктор! – прикрикнул я, осторожно поднимая Фарину на руки.

Если мику сейчас не поможет, то уж доктор с его голым энтузиазмом и подавно. Пока я нес кухарку наверх, доктор, возмущенно пыхтя, бежал за мной, тщетно пытаясь протестовать. Но я уже видел слегка порозовевшие щеки женщины, к тому же мику сообщил, что у нее обыкновенный обморок. Только одно волновало меня, не сломала ли она себе что-нибудь, когда падала. Но и на этот вопрос сейчас ответит мику. Когда я уже заносил Фарину в свободную комнату, в коридор выглянул Трик. Увидав у меня на руках безжизненное тело матери, изобретатель побелел и охнул.

– У нее просто обморок!- Грозно взглянув на него, рявкнул я на него, кладя приходящую в сознание кухарку на кровать, – Иди в свою комнату, Рикен!

Однако, услышав мои слова, Фарина вдруг распахнула потемневшие от боли глаза и всхлипнула:

– Рикен?! Рикен, сыночек!

Только теперь я уразумел, что чёртов изобретатель провел меня, как мальчишку. Рикен – это, скорее всего, его детское имя, ласковое материнское прозвище. А Трик ринулся на этот зов и, оттолкнув оторопевшего доктора, склонился над ней.

– Мама, мама! Успокойся, все хорошо, я здесь, я с тобой!

– Рикен, это ты? – Растерянно бормотала Фарина, всматриваясь в незнакомые черты.

Трик в отчаянии обернулся ко мне, и я, обреченно махнув ему рукой, плюхнулся в кресло. Воссоединение матери и сына – единственный светлый момент в череде предательств и покушений, обрушившихся на меня за последние дни, и я не желаю лишать себя удовольствия наблюдать за этим со всеми возможными удобствами.

А о том, как разрулить эту ситуацию, я подумаю немного позднее. Трик, правильно понявший мой жест, немедленно нажал обе кнопочки за ушами и рывком снял чужую внешность.

– Это я мама, это я, посмотри!

Следующие полчаса были настолько заполнены всякими сентиментальными штуками вроде слез и смеха одновременно, перемешанных с аханьем, поцелуями и воспоминаниями, что заполнили мою потребность в таких эмоциях на три месяца вперед. Наконец Трик вспомнил обо мне и докторе, и,повернувшись к нам, виновато сказал:

– Простите меня, я не мог сдержать себя в руках, когда увидел что мама без сознания.

– Ничего,- съязвил я, – это уже не имеет значения. Осталось только сообщить всем остальным в королевстве, и завтра, ну в лучшем случае послезавтра, нас казнят вместе, и теперь уже не на экране!

Трик пристыжено опустил глаза и начал краснеть. Ну и парня вы воспитали, госпожа Фарина! Хотя, не знаю за что, но мне он определенно нравится.

– Но мы же никому не скажем, правда, мама?!- с надеждой оглянувшись на мать, пробормотал он.

– А советник Эзарт вовсе не вас имеет в виду, Трик!- с горьким вызовом заявил Тормел. – И не вашу маму! Он имеет в виду меня! Это ведь я, по вашему, побегу сейчас докладывать королю, не так ли, Эзарт?

– Ну почему сразу докладывать?!- пожимаю плечами – Просто есть поговорка, секрет, который знают трое, уже не секрет. А нас уже не трое, а пятеро. Любой может проговориться. Тем более, если не умеет скрывать свои эмоции.

– Простите меня, советник! – Фарина уже сидит на кровати, опершись о стену. – Я плохо о вас думала, в этом моя вина! Но попробуйте нам поверить! Я много лет знаю доктора Тормела, и могу поклясться за него, как за себя! Он не способен выдать чужую тайну!

– Да он только за вчерашний день мне две чужие тайны выдал! – устало ворчу я. – А вам еще за своими эмоциями следить придется, Фарина! Ведь если кто-нибудь заметит такую улыбку на вашем лице, какую вижу сейчас я, что он подумает?

– Только одно, что женщина слишком быстро утешилась! – резко отрезает она. – А на такие домыслы мне наплевать! Но я умею держать себя в руках! И мой сын научится! Я вам обещаю!

Фарина решительно вскочила с кровати и направилась к выходу. Взявшись за дверь, неожиданно для себя заметила на руке мой браслет. Секунду растерянно рассматривала его, потом, недоуменно пожав плечами, сняла с руки и протянула мне:

– Извините, не пойму, как это оказалось у меня, вот заберите.

К этому моменту я уже дико раскаивался, что позволил себе вылить свое раздражение неудачами последних дней на этих милых, добрых людей. В конце концов, это я должен был все предусмотреть, и, сдержав свои эмоции, не брать на работу Фарину. А я сначала повелся на жалость, а потом не сумел организовать встречу без свидетелей. И теперь срываюсь на них за свои же ошибки.

– Это вы извините меня, Фарина. Я был неправ. Просто кое-что получилось не так, как мне хотелось. А браслет пока оденьте, поносите денек, я вас прошу. – Мягко говорю женщине, отстраняя ее руку.

Она пристально вгляделась в меня, сказала:

– Ладно. – И добавив, – Я на кухню. – Хотела уже выйти, как, услышав слово кухня, я вспомнил, о чем хотел ее спросить:

– Фарина, а что такое с вами случилось на кухне?

– Я стала собирать посуду, и вдруг увидела чертеж на противне. Точно так всегда делал Трик. А больше ничего не помню. – Тихо объяснила она и, взглянув нежно на сына, исчезла из комнаты.

Вот и попробуй спрячь его от матери, когда по закорючкам, в задумчивости намазюканным парнем на застывшем жире, она безошибочно его опознает! Действительно, велика сила материнской интуиции!

– А теперь объясните мне, пожалуйста, про две тайны, которые я, якобы выдал!- Противным голосом процедил Тормел.

– Пожалуйста!- устало улыбнулся я, снова шлепаясь в кресло. – Первая: вчера, когда вы увидели на Бамете мой плащ, вы вгорячах назвали имя пострадавшего, хотя еще не знали, что это он первый напал на Трика. Кстати, Трик, я все время забываю у тебя спросить, как это тебе удалось так отделать друга? На вид он покрепче тебя будет!

– Я левша,- стеснительно улыбнулся Трик.- Поэтому, когда он начал меня трясти и кричать что убьет, я замахнулся правой, он отклонился, а я ударил левой. Я и сам не ожидал, что так сильно получится. Он сразу свалился, я его отволок подальше от забора и поменялся с ним плащами. Потом ваши усы выкинул, а те, что в кармане были, наклеил и побежал за доктором.

– Ничего не понимаю!- раздраженно бурчал доктор.- А вы то, как про это узнали?

– А я тоже там был,- пристраивая к лицу снятую Триком внешность, признался я.- Кто бы еще вам Бамета таскал?! Кстати, Трик, одевай это и больше не смей снимать! – сую в руки изобретателю ему его новое лицо.

– Боже мой, боже мой, кто бы мог подумать!- расстроено бормотал Тормел.- Ну а вторая тайна?

– А вторая тайна касается Дариналь. До вашего рассказа про ее чувства я даже не подозревал!

– Какие чувства?- снова краснея, лепечет Трик.

– Что и ты не знал? Про ее чувства к тебе! Она собиралась ехать за тобой на каторгу, поэтому король и велел тебя казнить! И это она организовала поход забастовщиков, от которых мы с тобой сегодня отбивались! И все эти сведения доктор выложил не кому-нибудь, а тайному советнику! Проще говоря, шпиону короля!

– Но Эзарт, вы же сами говорили, что вы против смертной казни!- пытается защищаться доктор.

– А если я все это говорил, чтобы втереться к вам в доверие? Вы что, не встречали таких людей, которые говорят все очень правильно, а делают наоборот? Извините, доктор, мне очень не хочется вас обижать, но сейчас в королевстве творятся такие дела, что нужно быть втройне осторожным! Меня за два только дня три раза пытались убить, и последний раз всего час назад! Трик может подтвердить! И этот, нынешний убийца вовсе не простой забастовщик! Я даже не видел раньше таких людей в королевстве!

Некоторое время, пока доктор, страдальчески сжав губы, переваривает сказанное мной, мы сидим молча. Трик искоса поглядывает на мрачное лицо доброго доктора, он явно хотел бы поговорить с ним про принцессу, но понимает, что сейчас это будет некстати. Я жду дальнейших расспросов, и, по реакции доктора на мои объяснения, надеюсь понять, стоит мне на него рассчитывать или нет.

– И что же вы намерены со мной сделать?- обреченно спрашивает Тормел.

Однако у него и логика!

– Простите, не понял?! – Сухо осведомляюсь, подозрительно уставясь ему в глаза. – Что это я должен с вами сделать?!

– Ну, раз вы считаете, что я могу вас выдать, должны же вы что-нибудь со мной сделать! Запереть, например! Или даже убить!

– Доктор, еще раз вам объясняю, я против смертной казни, и против смерти вообще! Поймите, только потому я и затеял всю эту трансляцию казни! Я собираюсь найти настоящих убийц учителя Гажнета, и предъявить народу! Чтобы каждый вспомнил душераздирающие подробности казни Трика и задумался о том, что от такого несправедливого наказания никто не застрахован! И тогда можно будет говорить об отмене смертной казни! Это решение примет народ, и даже король не сможет его оспорить! А от вас я жду только помощи и осторожности! Даже те, кому вы привыкли доверять, не должны узнать правду! Тем более, будьте осторожны с теми, кто попробует втереться к вам в доверие сейчас, когда все узнают, что вы лечите Руиза и вхожи в мой дом! И ничего ни от кого не принимайте в дар, или для больного, не показав мне! Потому что, еще раз повторяю, враг очень коварен и опасен! И еще опаснее он оттого, что мы не знаем, с кем имеем дело! Запомните это, пожалуйста!

Доктор несколько секунд испытующе смотрит на меня, пытаясь что-то найти на моем лице, затем неуверенно спрашивает:

– И что, я могу идти? Прямо сейчас?

Прикинувшись полной бестолочью, пожимаю плечами:

– Да хоть сию секунду! Трик, открой доктору двери! Прощайте, Тормел! Хотя я надеялся, что вы с нами пообедаете, да и чек еще не успел выписать, и к тому же хотел показать пойманного нами главаря мятежников, может быть, вы его знаете?! Но, раз вы так торопитесь, не хочу задерживать!

Доктор, уже взявшийся было за ручку двери, беспомощно оглядывается на Трика, словно ждет от него совета, переминается с ноги на ногу и, наконец, решившись, заявляет:

– В таком случае, я мог бы, мм…, если вы конечно не против, немного задержаться!

От легкого стука в дверь, раздавшегося в эту минуту, я чуть не подпрыгнул, рука сама нырнула в карман за станнером, а тело сжалось, готовое к неожиданному броску.

– Кто там?- спросил я осторожно, делая знак Тормелу отойти от двери.

– Это я господин советник,- Ответил голос Фарины. – Обед куда подавать?

Фу, отлегло! Как быстро я привык, что даже в собственном доме не могу быть в безопасности!

– Входите Фарина, – Приглашаю кухарку. – Сейчас мы это решим! Доктор Тормел, вас не оскорбит, если я предложу вам пообедать с нами на кухне? Мы с Рикеном последнее время питаемся именно там.

– А кто такой этот Рикен?- подозрительно оглянувшись, спрашивает рассеянный доктор.

– Рикен – это я!- откликается Трик, уже изменивший свою внешность, и шутливо протягивает доктору руку. – Разрешите познакомиться?!

Пару секунд доктор недоуменно всматривается в него, затем, укоризненно качая головой, заявляет:

– А вам, между прочим, стыдно шутить надо мной, молодой человек! Я вас с пеленок знаю! Что же касается обеда, так стряпню госпожи Фарины я готов есть даже на крыльце!

– На крыльце не нужно, там у нас теперь небезопасно, – Примирительно сообщаю доктору,- На кухне значительно удобнее, а вот насчет шутки, извините Тормел, вы не правы! Этого молодого человека теперь зовут Рикен, и никак иначе! И всем советую никогда этого не забывать!- добавляю с нажимом.

– Так я жду вас на кухне. – Мягко улыбается Фарина и исчезает за дверью.

– Я пойду, помогу! Можно? – Получив утвердительный кивок, Трик срывается за ней.

– Пойдемте в мой кабинет доктор, – Предлагаю я Тормелу – я выпишу вам чек.

– Не нужно чека, – Гордо поднимает он голову, – Я не могу его принять!

Что это на него накатило?! Еще никогда он не отказывался ни от каких денег. И, не потому, что у него большие запросы, наоборот, несмотря на богатую практику, доктор живет очень скромно. Просто все вырученные деньги он тратит на помощь нуждающимся. Хотя Афия и высокоразвитое государство с богатыми традициями и быстроразвивающейся промышленностью, но социальное неравенство здесь пока еще очень велико.

– Почему вы вдруг так решили? – Спокойно интересуюсь я, направляясь в свой кабинет.

– Я не беру денег с тех, кто помогает людям, – бурчит Тормел, топая за мной. – Мне и так стыдно, что я слишком часто пользовался вашей добротой. Как оказалось, я совершенно вас не знал! Я считал вас черствым богачом, неспособным на сострадание, и радовался, что хоть ваши деньги помогут людям, раз вы этого не делаете!

Ну, понятно, как говорит старая поговорка моего мира – с дрянного животного хоть немного волос, так, кажется. Однако доктор, то удивил! Прямо Робин Гуд какой-то!

Открывая двери в кабинет, слышу непрекращающуюся трель телефона и понимаю, что звонит он уже очень давно. Камни, украшающие диск моего аппарата непростые. Нажав один из них, вижу высветившиеся цифры и, переведя в уме местные минуты в часы, понимаю, что поговорить со мной Его Величество желает уже почти полтора часа.

– Слушаю Ваше Величество! – Наипочтительнейшим тоном выдыхаю в мгновенно сорванную с аппарата трубку, и слышу в ответ скрипучий голос главного доверителя Бижела Жарда.

– Наконец, то, Советник вы соизволили подойти к телефону! – Ехидно приветствует он меня.

– Зато вы, Бижел, можете сегодня спать спокойно, за этот день вы не зря получите ваше жалованье! – Невольно схамил я старому интригану.

– В отличие от вас! – Не замедлил с колкостью доверитель. – Его Величество уже два часа не может вам дозвониться!

– Лжете, полтора! – Ухмыляюсь в ответ.- И не дозвонится еще полтора, если вы немедленно не отдадите ему трубку!

– Почему, Эзарт, я не дозвонюсь еще полтора часа?! – Холодно вопрошает голос Маннейга Третьего.

Влип! Ну, Бижел, за мной должок!

– Извините, Ваше Величество, – Каюсь перед разозленным донжуаном, – Бижел странным образом умеет довести меня до белого каления одним словом! Я и так сегодня еще минутки свободной не видел, даже не обедал, а он намекает, что я напрасно получаю свой оклад!

– Чем же вы были так заняты? – Все еще сухо, но с некоторой ноткой дружелюбия интересуется король, слегка недолюбливающий зануду Бижела.

– Ваше Величество! – Обиженно взываю к его совести. – Мой замок подвергся нападению огромной толпы бандитов! Я чудом остался жив! И вы еще спрашиваете, что я делал? Кстати, я захватил главаря шайки, и сейчас собирался его допросить, однако, поскольку он заперт в башне, а телефон стоит в кабинете, естественно предположить, что в ближайшие час-два я не смогу снять трубку!

– Ну, хорошо, хорошо, – Миролюбиво соглашается Маннейг. – Я лишь хотел узнать, как там у вас дела. Приятно слышать, что вы справились сами. Я пока не могу прислать вам кохров, в городе неспокойно, но как только прибудет подкрепление из Зарбаля, у вас будет надежная охрана.

Так, оказывается, Маннейг вызвал пограничные войска. И кто же ему такое посоветовал, интересно? Ну, уж точно не я. После всех перемен, которые я увидел в городе, какое-то подсознательное беспокойство непрерывно точило меня, и только полнейший цейтнот помешал заняться этим вплотную.

– А не опасно, Ваше Величество, оставлять без охраны границу? – Осторожно осведомляюсь я.

– Ты просто пока не в курсе, Эзарт, – Самодовольно заявляет король, – с Тагларом у нас теперь прекрасные отношения, мы продаем им инструменты и кое-какое оружие, а они поставляют дешевую рабочую силу, и экзотические фрукты.

Дешевая рабочая сила? Что там говорит старинная поговорка про дешевый творог? Кажется, он бывает только в ловушке для грызунов?! И вообще, зачем афийцам, вырастившим богатые сады около каждого дома, нужны экзотические фрукты?! Да еще и в обмен на оружие! Ну а уж для чего оно то могло понадобиться тагларцам, я и придумать не могу. Разве что в страшном сне увижу. Ведь еще год назад они целыми днями валялись в тени роскошных конфетных деревьев, а по вечерам собирались на веселые тусовки! Что могло заставить их из первобытно – райских бездельников превратится в "дешевую рабочую силу"?

– В самом деле? – Надеюсь, что незаметно, иронизирую в ответ. – Но я бы все-таки не советовал Вашему Величеству трогать пограничные войска, разве у нас нет гарнизонов в Ламоко и Кортане?

– Видишь ли, Эзарт, – Нехотя бурчит Маннейг, – Там тоже неспокойно, наместники этих городов просили не забирать у них войска, и мы пошли им навстречу. Кстати, постарайся не пропустить сегодня вечерние новости, мои ребята покажут очень интересное сообщение.

С этими словами Его Величество повесил трубку, не желая видимо, больше отвечать на неприятные вопросы. А мне так хотелось узнать, какие же это события должны были произойти, что наместники решились отказать королю в помощи войсками в такой момент?! И на что это намекает Маннейг? Что такого интересного могут предложить мне телевизионщики короля? Обычно я не жду ничего нового от программ, пропущенных через строгую королевскую цензуру. Несколько лет назад, когда учитель Гажнет вместе с Триком изобрели телевидение, король объявил своей привилегией право на производство и выпуск программ, и организовал королевскую телестудию. И теперь ни один материал не мог пройти в эфир без его высочайшего одобрения. В ущерб всякой демократии, естественно.

– У короля куча неприятностей, как я понимаю? – Осведомляется из кресла, в которое он неизвестно когда успел усесться, Тормел.

– Не у короля, доктор, а у страны,- Поправляю я, доставая чековую книжку, пока что-нибудь снова не отвлекло меня от благотворительности. – Король ведет четко прописанную партию, но написал ее для него кто-то другой. И вот именно это-то мне очень не нравится! Возьмите чек доктор, это за лечение Руиза, и на помощь больнице.

– Но это же сумасшедшая сумма! – Взглянув на чек, ахает Тормел, – Я не могу столько принять! Или… – Он подозрительно вглядывается в меня – вы хотите меня купить?!

– Прекратите молоть ерунду, Тормел! – Взрываюсь я – Зачем мне нужно вас покупать?! Мы ведь с вами выяснили, что мы не враги, значит, я могу без лишних церемоний дать вам деньги для бедняков. Я бы и раньше помогал вам таким образом, если бы был уверен, что вы меня правильно поймете!

– Тогда большое спасибо, Эзарт, сейчас, когда в городе столько глюкенов, нуждающихся в помощи, я иногда просто не знаю, на что покупать им лекарство и еду!

– Не благодарите, доктор, вы берете это не для себя, а я желаю помочь больным не меньше вашего! И давайте не будем больше на эту тему, пойдем лучше на кухню, я ведь и правда, сегодня еще не обедал! – решительно свертывая ненужные расшаркивания, встаю из-за стола.

Если бы я точно не знал, что открыл дверь в свою кухню, то никогда бы в это не поверил. Комната стала совершенно иной. Больше, светлее, и одновременно уютнее. Куда – то исчезли огромные закопченные кастрюли и противни, появилась светлая скатерть на столе, а на ней букетик цветов в прозрачной вазочке и белоснежные салфетки в серебряных кольцах. И сам стол переехал к распахнутому окну, и обзавелся стульями вместо засаленных скамеек. А еще появился запах. Не жаркий дух прожаренного мяса, а тонкий, аппетитный аромат изысканных приправ. Ну и дурак же был господин, сменявший такую кухарку на Лузида, вынес я вердикт, увидев все это.

Обед, по времени больше достойный называться ужином, мы закончили, когда за окнами уже опускались сумерки. Было очень комфортно и по человечески тепло сидеть вот так, за кружкой душистого чая и наблюдать за светящимися счастьем лицами Трика и его матери. Невольно вспомнилась Мария, ее полные тревоги глаза, когда меня вносили в дом после захвата подземелья низранок. У нее было много хлопот в тот день, нужно было лечить, кормить и размещать сотни освобожденных узников, многие из которых к тому же были зомбированы Главной. Но, несмотря на занятость, она находила минутку, чтобы заглянуть ко мне, и открывая глаза, я каждый раз встречался с ней взглядом, чтобы снова, успокоившись, погрузиться в целительный сон.

Пожалуй, сейчас я впервые задумался о том, что и у меня когда-нибудь будет ребенок. Если, конечно, Тези захочет. Разумеется, тогда нам придется отправиться на мою родную планету и насколько лет целиком посвятить себя воспитанию сына. Или дочери. Само – собой под неусыпным контролем опытнейших медиков, педагогов и психологов. Ведь только так можно воспитать цельную, гармоничную личность, которая не будет обузой для общества всю свою долгую жизнь. К пониманию этого в моем мире шли не одно тысячелетие, тратя, зачастую с обратным результатом, огромные усилия и средства на перевоспитание и наказание людей, чьей главной бедой было неправильное или просто уродливое поведение родителей.

Вздохнув, я вернулся из страны грез в жестокую реальность своих обязанностей. Хочешь, не хочешь, а нужно вставать и идти разбираться с тремя пленниками, которые в течение последних суток по очереди пытались меня убить. Хотя, одного из них можно, пожалуй, передоверить доктору, если дать ему в помощь Трика, разумеется.

– Тормел, не хотите посмотреть Руиза? – подавив в себе благодушное настроение, предлагаю доктору.

– Да, пожалуй, – нехотя поднимается он из-за стола. – Спасибо Фарина, все было очень вкусно!

– Трик, поможешь доктору, – распоряжаюсь я, и добавляю тихо, так чтоб слышал только он, – И не снимай пока у Руиза с руки мой браслет!

– А что с вашим секретарем, господин Советник? – несмело интересуется кухарка.

– Руиз глюкен, – мягко поясняю ей, – и он больше не мой секретарь. Мой секретарь теперь Рикен. Я скоро вернусь, пусть доктор не уходит без меня.

Сапан встретил меня угрюмым взглядом светло-голубых глаз. Он осунулся, на лице появилась белесая щетина.

– Ты ел? – Спрашиваю дружелюбно, садясь на стул против него.

Презрительная ухмылка слегка искривила потрескавшиеся губы, и угасла. Так, значит, не ел. И не пил тоже! А почему? Боится, что хочу отравить его? Ну не балбес ли?!

– Пойми Сапан, если бы я желал тебя убить, я бы включил гильотину. Тела преступников, если ты хочешь знать, в Афийском королевстве не хоронят, а сжигают, чтоб после их смерти места, куда родственники могли бы прийти скорбеть, не было. И такая печь стоит внизу под камерой, где ты был привязан. Поэтому ты должен понять, что если – бы я захотел, твой пепел уже летал бы над морем. – Объясняю бандиту. – Но я решил тебя отпустить.

– Врешь! – С ненавистью цедит он, стискивая кулаки.

– Нет, – Качаю я головой, – не вру. Убивать тебя мне не за что, ты просто инструмент в чьих-то руках, и к тому же глупых руках. Очень глупых и злых.

– Молчи! – Бешено вспыхивает дижанец, – Ты не знаешь, о ком говоришь!

– Не знаю, – Спокойно соглашаюсь я, – но скоро узнаю! Потому что глупые люди, совершив одну ошибку, обычно на этом не останавливаются. Они будут повторять свои ошибки до тех пор, пока не попадутся! И тот, кто тебя послал украсть меня, тоже попадется, запомни мои слова, обязательно попадется! А теперь вставай, пошли отсюда! – Киваю ему на дверь.

Сапан, недоверчиво поглядывая на меня, встает с кровати, где просидел все время нашего разговора и осторожно идет к двери. Проходя мимо меня, он чуть замедлил шаг, и мускулы на мощных руках напряглись.

– Не советую! – Предупреждаю дижанца, но он уже развернулся и как тигр прыгнул на меня.

Не поверив, что я это предусмотрел. Одно легкое нажатие на кнопку станнера, который я из предосторожности не выпускал из руки, и огромный ком спящего мяса свалился к моим ногам.

– Говорил же я тебе, дураку, не советую! – Бурчу я на дижанца, вызывая через мику роботов.

Через несколько минут мои шустрые, многоногие и многорукие помощники, опутав тросиками, как в люльке спускают Сапана из чердачного окна. Место, где дижанцу предстоит проспать ночь, сухой каменистый склон, с противоположной от входа в замок стороны. Ночи сейчас уже не холодные, а змеи и ядовитые рептилии еще вялые после зимней спячки, так что никакая опасность ему не грозит. Зато тайна моего чердака останется нераскрытой.

Спустившись на третий этаж, сталкиваюсь с доктором и Триком, возвращающимися от Руиза. Оказывается, глюкен еще спит, а его состояние вызвало у Тормела настоящий шок. Чтобы человек, так далеко зашедший в своем пристрастии к глюку, спокойно проспал несколько часов подряд, доктор еще не встречал.

– Скажите, Эзарт, – Пытливо уставясь мне в лицо, требует он, – Что такого в ваших браслетах, что они помогают людям лучше моих лекарств?!

– Только желание помочь,- отшучиваюсь я от неожиданно проснувшейся проницательности доктора.

– Не хотите говорить. – С неожиданной горечью взрывается Тормел, останавливаясь посреди лестницы. – Да если вы хотите знать, я бы и не спросил, я понимаю, что ваши тайны не для меня, но есть один человек, совсем юная девочка, она умирает, и я ничего не могу поделать! Вот я и подумал, если ваши браслеты такие чудодейственные, может вы смогли бы ей помочь?

Вот оно, то, чего больше всего мы боимся, отправляясь на чужие, отсталые планеты. То, что нам запрещено категорически. Возомнить себя богом и начать лечить и кормить всех нуждающихся. Опасный путь, который может из трудолюбивого народа сделать толпу попрошаек. Мы всего лишь коммуникаторы, что-то вроде древних миссионеров, и наша задача направить общественное мнение на правильный путь, подтолкнуть народ в нужном направлении. И когда эти усилия приведут к желаемым результатам, на планету открыто сядут наши звездолеты и начнут с туземцами честную, взаимовыгодную торговлю, но ни в коем случае не подачки, и не обирание. Чтобы все, что они получат, имело свою цену, ибо ничто не ценит человек так мало, как то, что получил даром. Поэтому мне придется отказать милому доктору, как бы нелегко это ни было.

– Простите меня, доктор, – осторожно начинаю я, но, едва заслышав эти слова, Тормел с отчаянием махнул рукой и почти бегом рванул вниз по лестнице.

Лучше бы он спорил, кричал, доказывал. Или плюнул в меня. Мне было бы не так стыдно смотреть потом ему в глаза. Сжав зубы, и перечисляя про себя все известные мне крепкие выражения, я ровным шагом пошел следом. Трик, молчаливый как статуя, топает за мной.

Мимоходом бросив взгляд на мику, прикидываю, что до вечерней передачи у нас есть немного времени, вполне достаточно для того, чтобы взглянуть на пойманного мятежника.

– Рикен, скажи доктору, что я жду его в башне, – прошу Трика, отправляясь на первый этаж.

Включив экран наружки, внимательно осматриваю площадку перед дверью. Нужно будет не забыть дать роботам задание на ночь. Пора предпринять кое-какие дополнительные меры безопасности. Убедившись, что на площадке у входа никого нет, выключаю экран и выхожу из замка. Двери из башни казни выходят на площадку перед замком, и я сам их запирал днем, когда затащил в башню усыпленного мятежника. Но сейчас они слегка приоткрыты, и от недоброго предчувствия у меня подтягивает живот. Пока я, озираясь по сторонам и лихорадочно просчитывая варианты случившегося, отступаю к замку, доктор Тормел и Трик, беспечно о чем-то переговариваясь, выходят из дверей и направляются ко мне.

– Назад! – Яростно зашипев на них, в два прыжка оказываюсь рядом.

Трик ориентируется моментально, и, схватив недоумевающего доктора за руку, быстро разворачивается и тащит его к дверям. Стараясь не пропустить ни малейшего намека на любое движение в нашу сторону, пячусь к дверям, и оказавшись наконец в безопасности, быстро захлопываю двери и закрываю на все замки. Закладывая дверь любимым ломом бывшего секретаря, мысленно отчитываю себя за то, что до сих пор не собрался установить на все двери более надежную защиту. Да и сигнализацию пора в башню провести. Я по наивности считал, что в башне смерти, не связанной с замком легальными дверьми, она мне не понадобится. Ошибался, как оказалось.

– Кто там был, Эзарт? – Встревожено спрашивает Трик.

– Не знаю, – Мчась наверх, кричу ему, – Кажется, главарь сбежал!

В спальне первым делом запираю за собой двери, не стоит пугать доктора и Фарину моими роботами. Потом просматриваю запись наружной видеокамеры. Ага, вот оно! В тени стены, прижимаясь к камням кладки, от башни тихонько ползет, замирая при малейшем шорохе, темная фигура.

Вот гад, ведь я ему по максимальной мощности врезал! А он пару часов поспал и удрал! Я то, поначалу думал, что это сподвижники выкрали главаря! Но оказалось, все-таки сам! Никогда бы не поверил, что человек, получивший предельную дозу усыпляющих волн, может проснуться через два часа! Да и ни один медик моего мира не поверит! Потому как многократные испытания прибора показали, что ни один нормальный человек не может противиться силе волн, действующих на мозг. Точнее на тот нервный узелочек в мозгу, который отвечает за сон.

Стоп, стоп! Нормальный?! Значит, возможно, что на ненормального и не подействует?! А как на глюкена?! Да нет, уснул же Руиз! Нужно срочно отправить запрос, пусть выясняют специалисты. Размышляя обо всем этом, я успел дать задание компу, и он, составив программу, уже отправил куда-то роботов. Шустро соскочив со стола, они выскользнули из спальни в маленькую решетчатую дверцу под потолком, ведущую в вентиляционные шахты. По этим шахтам роботы могут не только выбираться на улицу, но и попасть в любое помещение замка.

Продиктовав отчет и запросы, вместе с видеозаписями отправляю все на базу. До вечернего выпуска королевских теленовостей осталось несколько минут, пора идти в кабинет. Пожалуй, станнер мне больше сегодня не понадобится, решаю я, и сую за ним руку в карман.

А это еще что? Тяжелый овальный медальон, извлеченный из недр кармана, напоминает мне о сбежавшем главаре. Это же его вещица, как я мог забыть! Открываю еще один секретный ящичек моего рабочего стола. Кладу в него медальон и нажав клавишу на компе, через пару минут получаю его точную копию. Разумеется, не только внешне. Оригинал же я отправлю в отдел, пусть изучают спецы. Сунув копию в карман, отправляюсь смотреть королевское телевидение.

Экран телевизора для удобства установлен в кабинете. В свое время я изловчился заменить телевизионный кабель на точно такой же с виду, но с гораздо большими возможностями. Я питал большие надежды на этот кабель, наивно полагая, что он заменит мне десяток осведомителей. И как же жестоко я ошибался! Хотя поначалу все шло просто отлично. Во всех королевских кабинетах, мною было тайно установлено несколько жучков, и с их помощью я собирался смотреть не только санкционированные королем сюжеты. Для полноты картины я даже дарил королю несколько раз перстни и браслеты с начинкой, якобы привезенные из путешествий. Но, странным образом все они, через некоторое время, начинали показывать будуары его пассий. Оказалось, что Его Величество имеет обыкновение тут же раздаривать украшающие его вещицы. А в кабинетах и приемных застать короля было практически невозможно, там всем заправляли его советники и доверители. Было лишь одно место, которое каждый день посещал король, и где я не смог поставить жучок. Его обожаемое детище, любимая игрушка и предмет гордости – телестудия.

Торопясь в кабинет, я чуть было не проскочил мимо сидящих у разожженного камина в холле второго этажа Фарину с сыном и доктора. Тихо о чем-то беседуя, компания уютно расположилась на мягких диванчиках за накрытым чайным столом. Таким теплым, простым человеческим счастьем была полна атмосфера этого немудреного чаепития, что холодок одиночества, ставший привычным за многие годы работы агентом, вдруг ощутимо кольнул в сердце. Стиснув на секунду зубы, беру себя в руки и вежливо предлагаю:

– Я иду в кабинет, король обещал, что в новостях будет нечто интересное. Если хотите посмотреть, прошу за мной!

– Мне тоже можно, Господин Советник?! – Робко справляется Фарина.

А почему, интересно, она в этом сомневается? Или я опять ненароком ее чем-то обидел? И сам того не заметил?!

– Госпожа Фарина! – Притормозив, с мягким упреком отвечаю я – Может я иногда и бываю груб, но поверьте, к вам это относится не может!

– Я не потому, – неожиданно тушуется она, – Вы меня ничем не оскорбили, наоборот, я вам на всю жизнь благодарна за сына, но я же кухарка, не пристало мне без спросу в ваш кабинет заходить.

– Ах, кухарка! – Оскорблено махнув рукой, продолжаю путь. – А я то по наивности считал, что у меня друзей прибавилось!

Включив неуклюжий, огромный телевизор, занимающий целый угол кабинета, устраиваюсь в своем кресле. Гости за это время удобно расположились на широком диване, заваленном подушками. Краем глаза замечаю, что Трик и доктор, не сговариваясь, уступили лучшее место смущающейся Фарине. Отлично. Значит можно не беспокоится, что я уделяю ей мало внимания.

А на экране, самодовольно улыбаясь, доверитель короля Малат Анд читает королевские поздравления. И зачем я так торопился?! Наивно было думать, что из-за забастовки король отменит заведенное им правило в начале передачи поздравлять именитых подданных с различными событиями.

Затем мы выслушали хвастливые россказни королевского военного коменданта о подавлении мятежа, и поданный в виде анекдота рассказ о трусливых мятежниках, решивших что в башне смерти теперь живет дух казненного Трика. Несчастные забастовщики, удирая от башни были так напуганы, что, забыв об осторожности, попали прямо в руки кохров, прочесывающих улицы.

Я уже почти откровенно зевал, слушая всю эту белиберду, и поминал недобрым словом болтливого Малата, больше любовавшегося собой, чем доносившего информацию до зрителей. Если еще окажется, что ради этого павлина я зря трачу драгоценное время, королю придется выслушать пару ласковых фраз. И в тот самый момент, когда я окончательно решил, что ничего интересного уже не будет, Малат, наконец, многозначительно объявил, что Главный Доверитель Короля Бижел Жард сейчас прочтет важное сообщение.

Ну, наконец, то. Должно быть сообщение действительно значимое, на моей памяти Бижел оповещал народ лишь о смерти супруги короля, королевы Ивери, и это действительно была огромная утрата для всего королевства.

Исполненная собственной значимости физиономия Главного Доверителя возникла на экране, холодно взглянула мне в глаза и, чеканя слова, прокаркала, что король уведомляет свой народ о помолвке своей старшей дочери, принцессы Дариналь с принцем Дижана Пифалом. Поздравления и подарки в честь этого знаменательного события будут приниматься в малой приемной королевского дворца, и все прочее в этом же роде.

Я не успел еще дослушать и осознать эту новость, а Трик, вскочив с места, уже выбегал из кабинета. Фарина, охнув, метнулась за ним, и только потом вскочили мы с доктором, и, мешая друг другу, запутались в дверях.

– Посмотрели новости, ничего не скажешь, – Бурчал Тормел, – не стоило на парня так резко это вываливать!

– Да вы что, думаете это я специально? – От возмущения у меня даже голос охрип. – Я и представления не имел, о чем будет сообщение!

Трик успел запереться в своей комнате, и мать, прильнув к двери, напрасно умоляла впустить ее. Трик не отвечал, и доктор шепотом предложил мне выбить дверь.

– Вы мне льстите, Тормел! – Усмехнулся я, – Эту дверь и впятером не выбить!

Кухарка залилась слезами. Посмотрев пару минут на ее отчаяние, решительно беру Фарину под руку и веду ее в свою комнату. Доктор, потоптавшись немного у двери Трика, пожав плечами, поплелся за нами.

А! семь бед, один ответ! Махнув рукой на все инструкции, приказываю компу показать комнату Трика. Если изобретатель решится на какое-нибудь безумие, придется посылать туда роботов. Увидев засветившееся над столом изображение комнаты сына, Фарина отшатнулась и прикрыла рукой рот.

– Не пугайтесь, это всего лишь телевизор. – Придерживая кухарку, твердо произношу я – Только немного усовершенствованный. Поздняя модель. Вот смотрите, Трик живой и невредимый. Просто ему сейчас тяжело, вот он и сбежал. Давайте посмотрим.

Немного успокоенная моим уверенным тоном и показанным ей зрелищем, Фарина, всхлипнув в последний раз, оглядывается на доктора, застывшего у двери с отвисшей челюстью.

– Тормел, взгляни, с ним все в порядке! Это телевизор, показывает Трика! – Спешит она поделиться своей радостью.

– Ну да, ну да, – машинально бормочет доктор, вглядываясь в меня с таким видом, словно увидел по меньшей мере привидение.

Трик в это время поднимает опущенную на руки голову, и мы ясно видим его лицо, залитое слезами. Но, во взгляде, кроме горечи, появилась какая – то новая, ясная твердость, как будто сплавилась мягкая руда и выковался стальной клинок. Ого! А мальчик то, похоже, становится мужчиной! Небрежно взглянув в зеркало, Трик вытер тыльной стороной рук слезы и решительно направился к двери.

– Быстрее, – подтолкнул я Фарину, – Не нужно, чтоб он знал, что за ним подглядывали!

Она понимающе кивнула и кинулась из кабинета. Доктор двинулся было за ней, но я решительно придержал его за локоть.

– Не стоит сейчас мешать им, – прошу его,- пусть поговорят наедине. Я надеюсь, мать найдет для него нужные слова. А вы садитесь, я хочу показать вам одну вещицу.

С этими словами я достал из кармана медальон мятежника и подал доктору. Тормел, присевший было на кресло, увидев его, подскочил как ужаленный.

– Где вы это взяли?! – Взволновано охнул он, разглядывая овал, – Это же знак Темной Луны!

– Я вам говорил, снял с шеи главаря мятежников, того, что убежал. А что за темная луна, никогда такого не слышал?! Объясните, доктор!

– Это очень давняя история. В наше время только несколько человек, в основном священники, помнят про орден Темной Луны. Наш народ жил тогда на Афии, нашем родном острове. Богатства всего мира текли рекой через наши базары, оставляя нам в виде пошлины немалую долю. И порядочная часть этих денег доставалась храмам, на поддержание веры и развитие науки. В одном из храмов был верховным священником Тайлат, очень талантливый ученый и естествоиспытатель. Сейчас никто достоверно не знает, над чем он тогда работал, но одно не подлежит сомнению, из-за этого у него и возникли разногласия с остальными священнослужителями. Вы же знаете, что наши храмы служат трем богам, Солнца, Воды и Луны. Последнего бога иногда называют богом Светлой луны. А Тайлат создал новую веру, Орден Темной Луны. В старых книгах говорится, что его священники открыли тайные, темные знания, позволяющие управлять людьми. Разногласия между храмами переросли в настоящую войну, и королевский совет вынес постановление убрать Тайлата, запереть в одной из тюремных башен. Но священник откуда-то узнал о секретном приказе, и кохры, пришедшие за ним, обнаружили лишь разгорающееся пламя в его храме. Пока тушили пожар, и рылись в пепле в поисках останков, прошли сутки. А затем выяснилось, что из порта исчез большой королевский парусник. Сначала это событие никто не связал с пожаром храма, но после дознания стало ясно, что именно Тайлат с единомышленниками уплыли на нем. Больше о них никто никогда не слышал, в старинных книгах остался лишь рисунок вот этого медальона, с изображением Темной луны.

– А когда примерно это было, не знаете?!

– Лет за сто до гибели острова. То есть больше тысячи лет назад. Может, кто-то из моряков нашел медальон на месте кораблекрушения, есть такая версия, что все священники Темной луны погибли в том плавании.

– Все возможно, – покладисто киваю я головой, пока у меня нет заключения специалистов, рано строить предположения. – Спасибо доктор, вы мне очень помогли.

– Всегда рад, всегда рад, – вежливо отвечает Тормел, неохотно выбираясь из мягкого кресла. – До свиданья, мне, пожалуй, пора идти.

Однако я вдруг ясно понимаю, что доктору почему -то никуда не хочется идти. Может, он не любит ходить в темноте, может, не решается покинуть явно симпатичную ему Фарину. А может, что-то еще, пока непонятно. Ну, что ж, в этом я легко могу ему помочь.

– Знаете, Тормел, – будто ненароком, предлагаю ему,- А почему бы вам ни остаться здесь?! Свободных спален сколько угодно, выбирайте любую, кухарка у меня отличная, секретарь тоже, а на улице темно, да и забастовщики бродят. Ну, как, решились?!

– Спасибо, – помедлив, смущенно благодарит доктор, – Если вы считаете…

– Считаю. – Твердо заявляю я, – Располагайтесь поудобнее, скажите Трику, он покажет вам комнаты.

– Да, да. – Торопливо кивает Тормел, выходя из спальни, – разумеется.

Перед сном отправляю отчет и прослушиваю полученный со станции ответ на вчерашний запрос. Действительно, никто из агентов, работающих в Афийском королевстве, не докладывал об неестественно высоком росте тагларской иммиграции. Однако, проанализировав ситуацию, компьютер считает, что такая проблема имеет место. Вторжение началось несколько лет назад, когда в приграничных областях появились первые, плохо говорящие по афийски тагларцы, нанимавшиеся за гроши полоть огороды. Но с каждым годом количество их увеличивается в несколько раз, и сейчас они уже составляют почти треть населения этих областей. Станция отправила срочное сообщение об этом в отдел. До получения ответа всем агентам на Корване предложено срочно собрать данные по этому вопросу.

Решив, что думать о причинах необычайного взрыва трудолюбия у целой нации лучше в комфортной обстановке, добираюсь, наконец, до постели. Однако, едва коснувшись головой подушки, чувствую, как проваливаюсь в мягкую темноту. Обдумаю завтра, мелькает последняя, слабовольная мысль, и сон утаскивает меня в свое царство.

Неритмично жмет руку мику, неприятно взвизгивает и размеренно мигает над столом сработавшая система безопасности. С трудом разлепив глаза, пытаюсь сориентироваться во времени. Как ни крути, получается, что сейчас самая что ни на есть глухая послеполуночная пора. Шлепая босыми ногами по выстывшим плитам каменного пола, доплетаюсь до стола и вызываю видеозапись происшествия. Современные камеры отлично сканируют самые малейшие предметы как в кромешной тьме, так и в ясный день, поэтому в возникшей над столом голограмме отчетливо видно, как на стену замка взбирается человек.

Роботы уже установили ловушки в самых доступных для проникновения местах, и прямо к одной из них сейчас направляется незнакомец. Опущенный на глаза темный капюшон мешает мне рассмотреть лицо, однако движения его ловки и уверенны. Сеть ловушки обозначена на голограмме серебристым пунктиром, но на самом деле она невидима. Вот непрошенный визитер крадучись направляется по стене к окну и наступает ногой за серебристую линию.

Всё, попался голубчик. Легкий парализующий удар невидимого луча и лазутчик валится как подкошенный. С минуту гляжу на него, решая, идти самому на стену, или доставить его сюда. И постепенно склоняюсь ко второму варианту. Все равно все спят, и минироботы никого испугать не смогут. Наконец ночной холод и лень побеждают, поэтому, отдав роботам приказ доставить пленника в спальню, одеваю халат и домашние туфли и иду открывать дверь. Коридор освещен приглушенными на ночь лампами, и я не сразу разглядел в дальнем конце коридора открытое окно, в которое мои крошки роботы втаскивают лазутчика. Они подлезли под неподвижное тело и, сплетя многочисленные манипуляторы, образовали гибкую платформу, которая резво катит в мою сторону. Если не знать про роботов, можно подумать что тело само плывет над полом.

Тихое "Ах!" раздается в коридоре и две тени шарахаются в мою сторону.

Так, оказывается, вовсе не все спят в этом доме! Фарина и Трик полностью одеты, и, по-видимому, даже ещё не ложились.

– Чт-то это такое? – Стуча зубами, спрашивает кухарка.

Трик, быстрее матери пришедший в себя, прижимает ее к себе, виновато поглядывая на меня. Видимо он считает, что невольно стал свидетелем каких-то тайных манипуляций.

– Мои помощники поймали лазутчика, – глядя прямо в глаза Трику, сурово говорю я. – Меня разбудила охранная сигнализация. А вы что тут делаете?

– Мы разговаривали, – пристыжено объясняет секретарь, – и вдруг услышали какой-то звон. Потом еще. Мы и вышли посмотреть.

Только теперь я замечаю в его руке тяжелую старинную статуэтку девушки, всегда стоявшую в нише холла второго этажа. Ничего себе, оружие он себе нашел! Да этим сразу убить можно!

– Отнеси девушку назад,- командую ему, – и пойдем, посмотрим, кого нам принесло. А завтра напомни, чтобы я научил тебя пользоваться усыпителем и камерами.

Пока мы разговаривали, роботы положили незнакомца на коврик у камина и отправились доделывать прерванное задание. Наученный мятежником, беру кочергу и отбрасываю капюшон с лица лазутчика. Где-то я уже видел эту физиономию. Причем недавно.

– Бамет! – срывается с губ Фарины.

Трик согласно кивает головой, да я и сам уже узнал его незадачливого друга. Похоже, этот парень решил не оставлять меня в покое, пока не отомстит за смерть изобретателя. Вот только, что мне теперь с ним делать, ума не приложу. Безусловно, нужно для начала допросить, и лучше прямо сейчас.

– Фарина, дайтемне, пожалуйста, браслет, – прошу кухарку.

– Вот! – торопится она снять безделушку.

Надев браслет Бамету на руку, тихонько диктую в свой мику необходимые указания. Теперь нужно немного подождать, организм должен выходить из шока постепенно.

– Доктора будить будем, как думаешь, Рикен?! – задумчиво спрашиваю секретаря, наблюдая, как щеки нарушителя начинают розоветь.

– Я считаю, не нужно. – Неожиданно твердо заявляет он и добавляет, слегка помедлив, – Да и мама пусть идет отдыхать, ей ведь рано вставать.

– Как скажешь, – соглашаюсь я – а вот мама пусть сама решает.

– Я, пожалуй, останусь, – вопросительно посматривая на меня, неуверенно бормочет она.

Бамет открывает еще слегка затуманенные глаза, и некоторое время недоумевающе разглядывает комнату. Наконец, что-то сообразив, резко садится и обнаруживает нашу живописную компанию. Напряженно рассматривает нас, переводя взгляд с одного на другого, затем, сконцентрировавшись на моем лице, внимательно его разглядывает, покачивая головой. И, наконец, уверенно заявляет, тыча в меня пальцем:

– Я не вас хотел побить! То есть, хотел вас, но там были не вы!

А голова – то у парня работает. Только что мне с этого?!

– Почему ты так думаешь?! – Строго спрашиваю его, сделав Трику знак молчать.

– Встаньте!- требует нахальный гость.

Ну, встал. Он встает напротив и кивает головой.

– Все правильно. Тогда, вгорячах, я не сообразил, тот был ниже меня, немного, но ниже. А вы выше. И плечи у вас пошире.

Я сажусь на своё место и киваю ему на стул.

– Садись. Ну и что, теперь ты пришел, чтобы побить меня?!

– Я пришел разобраться, – твердо глядя мне в глаза, заявляет Бамет.

Что-то новенькое в практике разбирательств.

– Разве днем нельзя было разобраться?!- недоверчиво бурчу я.

– Вы можете думать, что я сумасшедший, но если бы я пошел к вам днем, люди бы обязательно это заметили. – Пытается объяснить он.

– Ну и что?- не понимаю я, и вдруг догадываюсь. – Или ты боишься того, что могут про тебя сказать?!

– Я никого не боюсь! – Вздернув голову, отрезает Бамет. – Я шел к вам тайно совсем не поэтому!

– Тогда почему?! – Напрямик спрашиваю я.

– Я не могу при госпоже Фарине! – Вздохнув, признается он, стараясь не встречаться с нею взглядом.

– Тогда я пойду отдыхать, мне, в самом деле, рано вставать.- Поднимается кухарка.

– Идите, – согласно киваю я, – только рано вставать не обязательно. После сегодняшней ночки я собираюсь спать до обеда!

Несколько минут после ее ухода Бамет мнется, собираясь с духом, и вдруг выпаливает, уставясь мне в глаза:

– Скажите, Трик жив?!

Все что угодно ожидал я услышать, кроме этого вопроса. От неожиданности я даже растерялся, и, наверное, это отразилось у меня на лице. Впрочем, я никогда особенно не умел скрывать свои чувства, по утверждению Тези.

– И почему ты так решил?- осторожно спрашиваю непрошенного гостя.

– Это ведь он был, да, там, у забора?! – не столько спрашивает, сколько утверждает Бамет.- Я потом все вспомнил, как хотел его ударить и вдруг увидел руки. Мы вместе мастерили один приборчик, когда он нечаянно капнул на руку раскаленное железо. Шрам такой заметный остался, я его наизусть помню. Я растерялся, а он замахнулся так неловко, что я чуть не рассмеялся, хотел отстраниться и вдруг он ударил левой. Когда я в себя пришел, сразу вспомнил, это был любимый прием Трика. Он левша.

Слушая этот рассказ, я замечаю, как Трик незаметно прикрыл правую руку. А он действительно стал осторожнее за эти сутки. И меня это радует. Но как же быть с Баметом?

– Тебе могло показаться. – Проверяю я парня на прочность.

– Нет. – Уверенно качает он головой. – А потом, когда я узнал, что вы взяли мать Трика на работу, понял, что не ошибся. Я сейчас следил за ней, она смотрит на вас с обожанием.

– Не такой уж я старик, чтобы женщина не могла смотреть на меня с обожанием! – притворно возмущаюсь я.

– Но только не Фарина! – Упирается Бамет. – Я понимаю что вы мне не доверяете, и ничем не могу вам доказать что никогда не предам друзей. Но вы можете спросить Трика, мы выросли вместе, предавал ли я кого-нибудь?!

Сложную задачку ты поставил передо мной, парень. С одной стороны лишняя пара надежных рук и глаз для меня в нынешней ситуации просто подарок, с другой, никакая осторожность не будет сейчас чрезмерной. Что-то в последнее время вокруг меня стало тесновато от недругов. И, наконец, не слишком ли быстро этот Бамет раскусил своего друга?! Для меня это наука. Давно пора предпринять более кардинальные меры маскировки.

– Дай мне браслет, Бамет! – суховато требую я.

С недоумением взглянув на меня, он, наконец, замечает на руке браслет.

– Я же его отдавал доктору, – растерянно оправдывается гость, протягивая мне мику.

– Одень на правую руку, Рикен, – командую я.

– Рикен?! – вскидывается гость, недоверчиво вглядываясь в лицо Трика. – Но это… – и переведя взгляд на руку, засовываемую в браслет – не может быть! Трик!

Он вскакивает и кидается к другу, но около самого кресла пораженно останавливается. Трик не двинулся ему навстречу, только крепче сцепил руки, так что побелели костяшки пальцев. Я не ошибся, он действительно изменился за эти дни.

– Как ты думаешь, секретарь, можно ему доверять? – сурово спрашиваю я, впрочем, почти не сомневаясь в ответе.

– Да,- так же серьезно кивает Трик, – Я за него ручаюсь!

А его поручительство теперь дорого стоит!

– Тогда сними маску! – разрешаю я.

Я уже принял решение, и пока друзья обнимались, через свой мику передал указания устройству на руке Трика. Наконец стихли первые восторги друзей и он потянулся за своей новой внешностью.

– Не нужно. – Запираю я маску в шкаф. – Она тебе больше не понадобится!

– Почему?!

– Завтра у тебя не останется ни одной особой приметы. И черты лица немного изменятся. Ты перестанешь быть похожим на себя прежнего. Я допустил ошибку, что не сделал это раньше. Может найтись много людей, вспомнивших твой шрам, родинку или что-то еще. И не за всех ты сможешь поручиться.

Он стискивает зубы и согласно кивает в ответ, а в глазах вспыхивает и стынет искорка боли. Согласен, что это жестоко, но другого выхода нет.

– Покажи Бамету комнату, в которой он будет жить. – Мягче продолжаю я. – Бамет, ты принят на работу охранником. Детали завтра. И не болтайте слишком долго, вам нужно отдохнуть!

Если очень надо, я могу, разумеется, не спать несколько суток подряд, мику будет стимулировать нормальную деятельность моего организма. Но то, что люди живут теперь в моем мире очень долго, обретено не только за счет достижений медицины. Главное все-таки разумное, бережное отношение к своему телу, создание для него оптимального режима сна и бодрствования. И, естественно, оптимального соотношения питания и физических нагрузок, а также морального и духовного равновесия.

И мику, главным образом, изобретены для того, чтобы неусыпно следить за здоровьем людей. Так почему же мой, вшитый Мишелем под кожу левого предплечья, прибор вот уже который день не дает мне выспаться?! Сначала его пожатия были нежны и деликатны, но теперь он почти щиплет руку, стараясь меня разбудить.

Возмущенный таким беспределом, открываю глаза, и, бурча слова, несовместимые с маминым лексиконом, требую отчет. Оказывается, меня вызывает станция. Только очень серьезные события могли заставить станцию вызвать меня в неурочное время, поэтому мигом перестаю возмущаться и, потребовав от мику дозу энергетика, принимаю сообщение. Дела настолько серьезны, что я даже изменяю строго обязательному ритуалу утренних процедур. Сегодня никакого душа и спортзала. Мгновенно одевшись, вылетаю из спальни и бегу в кабинет. Попутно отмечая, что на часах уже десять часов утра, и снизу из кухни на весь замок обалденно пахнет свежей выпечкой.

Но завтрак позже, сначала дела.

Не успев еще закрыть за собой двери кабинета, хватаю трубку и моля бога, чтоб Маннейг оказался в своих покоях, жму кнопку экстренного вызова. Прождав несколько минут и успев за это время подключить всех своих жучков, вижу на экране телевизора, как к аппарату не спеша топает доверитель Бижел. Вот уж с кем я вовсе не хотел бы сейчас говорить.

– Господин Эзарт?! – величественно произносит в трубку мой недруг.

– Где Король, Бижел?! Мне нужно срочно с ним поговорить! – Резко рявкаю я.

– Король готовится к свадьбе! – важно изрекает он, и я отчетливо вижу на его лице ехидную усмешку.

К какой еще к змеям свадьбе?! Нашел время! Он же и так вроде неплохо устроился! И всё же любопытно, что представляет из себя дама, сумевшая заарканить нашего Казанову?!

– И на ком же он женится?! – скрипя зубами спрашиваю Бижела.

– Как на ком?! Вы что не смотрели вчерашние новости?! – умышленно тянет паузы доверитель.

Что за галиматья?! Что там было такое про женитьбу короля?! Опять этот идиот Бижел что-то напутал!

Смотреть на его самоуверенную рожу свыше моих сил, и я уже почти решил выключить жучка, как огромная фигура вошедшего дижанца привлекла мое внимание. Интересно, а это еще кто такой?! И почему он так уверенно разгуливает в покоях короля?! А Бижел то, прямо засиял! Интересно, с чего так подобострастно ему улыбается?!

– Кто там?! – хмуро интересуется дижанец.

Доверитель зажимает мембрану ладонью, вызвав у меня этим действием саркастическую ухмылку, и заискивающе объясняет:

– Это тайный советник Эзарт, желает поговорить с королем!

– Ну, так давай мне трубку! – требует варвар.

– Я думаю, он еще не знает, что вы король! – не отпуская телефон, лебезит доверитель, и я радуюсь, что он не видит в этот момент выражение моего лица. Иначе его очень позабавил бы вид моей отпавшей челюсти. Это с какой стати варвар- переросток стал королем Афии?! Неужели я точно пропустил вчера что-то важное?! Да не может быть!

– Сейчас узнает! – Рявкает дижанец, вырывая трубку у Бижела. И, не утруждая себя закрыванием мембраны, цыкает на него, – Пошел вон! Советник Эзарт!

А вот это уже мне. Отвратительные манеры!

– Слушаю вас! – заставляю себя ответить вежливо.

– Я король Пифал! Приезжайте немедленно во дворец, я объясню вам ваши новые обязанности!

С этими словами он с такой силой бросает трубку на аппарат, что от нее отлетает кусок украшения.

Сказать, что я испытал шок, это значит не сказать ничего. Просто рухнуло все, казавшееся таким незыблемым в этом не испорченном войнами и катастрофами мире. В мире, который мы надеялись провести узкой тропинкой разума мимо всего того, через что прошли сами.

Я даже не помню, как доплелся до спальни и отправил внеплановый отчет. Потом попытался связаться со вторым агентом, работающим в Марофеле. Симон Найш, координатор с большим стажем, работал директором приюта для сирот. Мы лишь несколько раз встречались с ним на приемах, а общались в основном через мику. Да и то редко, очень уж разными были у нас с ним сферы деятельности. Если честно, я даже немного завидовал ему, поскольку моя работа казалась мне порой весьма неблагодарной. А его воспитанники неизменно показывали отличные результаты. Честные чиновники, самоотверженные учителя, неподкупные судьи выходили именно из его рук. Конечно, я понимал, что львиная доля успеха Симона принадлежит разработанным в моем мире методикам, и все же…

Его мику упорно не отзывается, и, встревоженный этим, снова вызываю станцию. У них более мощный передатчик и вообще больше возможностей. Через несколько минут станция сообщила мне, что мику Симона сломан и валяется в камине в его кабинете.

Даю задание компу проверить всю информацию, поступившую с жучков дворца за последние сутки, и довольно быстро выясняю, что Симон побывал на допросе во дворце, а в настоящее время препровожден в знаменитые королевские подвалы.

Вот это удар!

План действий определяется сам собой. Самое главное правило моей работы гласит, что человек важнее всего. А особенно, если этот человек твой коллега. И поскольку, кроме меня, поблизости нет ни одного агента, выручать Найша должен идти я. И немедленно. Выскакиваю из комнаты и, перепрыгивая через несколько ступенек, бегу в кухню. Прикидывая по пути детали операции, через мику выдаю компу инструкции.

На кухне застаю все общество за поеданием очень симпатичных румяных круглых пирожков.

– Доброе утро Господин Эзарт! – Обаятельной улыбкой приветствует меня Фарина. – А вы говорили, что будете спать до обеда!

– И потому вы решили побыстрее уничтожить все эти замечательные плюшки! – притворно возмущаюсь я, решая в уме трудную задачку, дать им спокойно доесть, или сразу испортить аппетит?!

– Их еще полная корзинка, а вот ваше кресло!- Уже слегка непохожий на себя прежнего Трик пододвигает к столу мягкое кресло бывшего повара.

Ладно, отложу неприятные новости на четверть часа. Тем более что запах, исходящий из корзины, не даст мне сосредоточиться.

Поглощая пирожки, разглядываю свою команду. Они явно успели уже обсудить последние события и сделать для себя выводы. И, судя по добродушному виду Тормела, никаких неприятностей от меня больше не ожидают. Очень жаль, что мне придется сейчас разрушить эту идиллию.

– Я должен вам кое-что сообщить, – дожевав последний кусок пирога, начинаю я.

И, не глядя в обращенные ко мне доверчивые глаза, заявляю: – Вам придется покинуть этот замок. Всем. И забрать с собой Руиза.

Они молчат, но молчат по-разному. Доктор, поджав губы, неодобрительно качает головой, Бамет, сузив глаза, презрительно кривит уголок рта, Фарина потрясенно прижимает к губам испачканные мукой пальцы. И только Трик, НЕТ, теперь уже Рикен, внимательно вглядевшись мне в лицо, тихо спрашивает:

– Что произошло, Эзарт?!

Нет смысла скрывать от них то, что они и без меня узнают через несколько часов. Пусть уж лучше я буду первым.

– Много чего, – вздыхаю я. – Тагларцы захватили все северные города и области.

– Но Зарбаль же отлично защищен! – Гневно перебивает меня Бамет. – И там большой гарнизон!

– Гарнизон Зарбаля по приказу Маннейга позавчера выступил в поход к Марофелю. А вчера, застряв в Джанских болотах, они попытались вернуться, чтобы пройти в обход и обнаружили, что мост через Нагай взорван. Поскольку Нагай после паводка еще очень полноводен, а лодок у них нет, они надолго застряли между рекой и болотом.

– А гарнизоны в Ламоко и Кортане? – осторожно интересуется Фарина.

– Наместники этих городов объявили себя отдельными государствами, и помогать Марофелю не собираются. Кроме того, Пифал, которого вчера объявили женихом принцессы, сегодня провозгласил себя королем и двадцать минут назад велел мне явиться за указаниями. Но и это еще не все. Симон Найш брошен в тюрьму, и мне придется попасть туда же, чтобы помочь ему бежать. Сами понимаете, что после этого я буду объявлен вне закона. Мне придется скрываться, и помочь вам я не смогу. Более того, находится в числе моих друзей будет просто опасно. – Говорю я и вижу, как по мере моих объяснений, суровеют их лица. – Рикен, пойдем со мной, нужно поговорить. Доктор, на руке Руиза одет мой браслет, принесите его, пожалуйста.

– Я сам все знаю!- выдохнул Трик, едва перешагнув следом за мной порог спальни.

– Что именно?! – интересуюсь я, лихорадочно собирая все, что может мне пригодится.

Есть у меня одно милое приспособленьице, жилетик, имитирующий человеческое тело. На этой планете даже хороший хирург по внешнему виду не отличит его от живого тела. Совершенно незаменимая вещь, когда собираешься сесть в тюрьму. Кстати, параллельно работает и как кольчуга.

– Ну? Что именно ты знаешь?!

– То, что ты собираешься мне сказать! Что я уже не принадлежу этому миру, и должен отправится в твой! Что теперь уже ничего нельзя сделать! Что моей матери и Бамету лучше переждать тяжелые времена, тихонько сидя дома! Только ты не прав!

– Почему? – лаконично осведомляюсь, проверяя в уме, не забыл ли чего?! В таком деле лучше таскать лишнее, чем не иметь необходимого, кажется, так звучала старинная поговорка.

– Потому что ты считаешь нас мешками на ногах!

В моем мире сказали бы "багажом без колесиков" мысленно поправляю я.

– Ты думаешь, что нас придется защищать, что мы слабые и бесполезные! – горько продолжает он. – Ты наверное, вообще собираешься отправиться восвояси, как только поможешь сбежать директору Симону. А почему именно ему?! Значит он тебе ближе других! Он ведь тоже из твоего мира, я угадал?!

Угадал. Все угадал. Мне и так было несладко, но теперь делается так погано, что прекрасное солнечное утро за окном вдруг ощутимо темнеет. Я мотнул головой, чтоб отогнать ненужные теперь угрызения совести и услышал стук.

– Что это?! – Разом охрипшим голосом шепчет Трик.

Где что? Проследив направление его изумленного взгляда, оборачиваюсь… Великий Космос! Это же экстренная посылка со станции! Бросаюсь к окну и распахивая его, выставляю к отсвечивающей металлом птице средних размеров свою голову. Только сверив рисунок моей радужки с имеющимся в его памяти снимком, аппарат выдвигает на подоконник капсулу, и, легко сорвавшись с подоконника, тает в вышине. Закрыв окно, вскрываю термостойкую капсулу и обнаруживаю в ней прозрачную конволюту с каким – то порошком. Указания приходят на комп почти одновременно с посылкой. Тяжелый вздох разочарования вырывается из моей груди, как только я слышу текст инструкции. Еще вчера я бы так радовался, получив это, а сегодня…

– Что это, Эзарт?! – Тихо спрашивает Трик.

– Лекарство от глюка. – Убито бормочу я. – Кому сегодня есть дело до глюкенов?!

– Мне есть! – Решительно заявляет от двери голос Тормела. – Если это лекарство поможет вылечиться глюкенам, я готов отдать за него все, что имею.

Он входит в спальню и, положив на стол браслет, вызывающе смотрит на меня. Ну, что ж, я ничего не потеряю, дав ему конволюту. Но сначала… Кладу лекарство в клонор и нажимаю пару клавиш. Готово. Достаю из ящичка одну из десятка конволют и подаю доктору.

– Это доза на тысячу человек, доктор! Разведите порошок в ведре воды, и дайте каждому больному по ложечке. Можно налить в еду или питье.

– И все?! – С подозрением щурится Тормел.

– Да. А теперь извините, я спешу. Двери за собой достаточно просто прикрыть, они запрутся сами. – С этими словами, захватив плащ, я выбегаю из комнаты.

Улицы Марофеля выглядят непривычно пустынными. Видимо, слухи о произошедшем во дворце уже просочились в город, и жители отсиживаются по домам. Какие же они все-таки опасливые, эти не привыкшие к войнам и революциям афийцы! Проезжая мимо запертых магазинов и закрытых учреждений к королевскому замку, стоящему на скалистой площадке, нависшей над бухтой, я видел на улицах лишь нескольких тагларцев. Одетые в свои неизменные шапочки они спокойно расхаживали по городу, занимаясь своими обычными делами. Видимо весть об их предательском захвате Зарбаля еще не дошла до столицы.

У дворцовых ворот вместо привычных кохров на страже стояли дюжие дижанцы, которые, завидев мою машину, дружно перехватили поудобнее свои топоры. Спокойно притормозив у самых ворот, я ледяным тоном заявил, надменно глядя поверх их голов:

– Тайный советник Эзарт, к его величеству Пифалу.

Посовещавшись между собой, воины неохотно приоткрывают ворота, и я, резко нажав на педаль, лихо подкатываю к крыльцу, обдав дижанцев облачком пыли. Вряд ли мне удастся еще когда-нибудь покататься на своей машине, поэтому со спокойной совестью дергаю за неприметный тросик, торчащий из под сиденья. Теперь колеса машины намертво заклинены и дижанцам придется хорошенько попыхтеть, прежде чем они оттащат ее от крыльца.

Во дворце сразу бросаются в глаза произошедшие здесь перемены. На обтянутых дорогими тканями диванах и креслах развалились пахнущие лошадьми и дешевой выпивкой дижанцы. На прекрасных столешницах из Айлинского мрамора стоят грубые бутыли с крепкой брагой, любимым питьем моряков. Никого из тех, кто прежде считал своим долгом проводить время в королевской приемной, сегодня нет, и вжавшийся в свое кресло лощеный секретарь Маннейга чувствует себя явно неуютно.

Не обращая внимания на дижанцев, подхожу к нему и прошу сообщить королю о моем приходе. Он неохотно покидает кажущееся ему безопасным кресло и робко отворяет двери в кабинет. Через пару секунд секретарь вылетает оттуда как ошпаренный, подгоняемый грозным рыком навоиспеченного короля.

– Входите! – шепчет мне несчастный, ныряя в свое кресло.

Живенько он однако перевоспитался! Раньше я даже шутил, что он носит за пазухой полный стакан воды, потому и ходит так торжественно, чтобы не намочить штаны. Теперь он больше напоминал мышку, вынужденную жить в одной клетке с котом.

Ободряюще подмигнув секретарю, решительно вхожу в кабинет. Пифал сидит в мягком кресле у распахнутого окна, положив ноги на подоконник и грызет темную полоску вяленого мяса. Всюду, на полу, на диванах, креслах, и даже на подоконнике сидят, лежат и играют тощие дижанские собаки. Эти мохнатые звери грязно желтого цвета, пользуются особой любовью всех дижанцев. Каждый уважающий себя варвар должен иметь не менее трех таких псин. Здесь же их было раз в десять больше. Теперь мне понятно с помощью чего произошло столь быстрое перевоплощение секретаря.

Стараясь не наступить на чью-нибудь лапу, прохожу ближе к Пифалу и, поглядывая, как он облизывает грязноватую руку, мысленно поздравляю Дариналь с удачным выбором.

– Я Эзарт, – Вдоволь налюбовавшись этим зрелищем, холодно сообщаю белобрысому молодцу, именующему себя королем.

– А я Король Пифал! – С вызовом бросает он, вытащив для этого изо рта свою жвачку.

– Угу.- С почти неприкрытой иронией киваю я.

Мы снова молчим некоторое время, разглядывая друг друга. Наконец мне надоедает стоять, и бесцеремонно спихнув псину с ближайшего кресла, я спокойно усаживаюсь в него. Пифал высокомерно приподнял брови в ответ на это святотатство, и, бросив свое лакомство псам, спрашивает, вытирая пальцы об обивку кресла:

– Что ты делал для Маннейга?

– Я тайный советник.

– Что это такое? – Подозрительно скривился он.

– Я выяснял для короля мнение народа о его делах, и давал ему советы как лучше поступить в том или ином случае. – Туманно поясняю я.

– И он тебя слушал?! – Презрительно раздувает ноздри Пифал.

– Не всегда. – Честно признаюсь я.

– Так вот, мне не нужны твои советы! – Надменно заявляет самозванец. – Но ты можешь быть мне полезен! Я хочу казнить тех, кто осмелился перечить мне, и ты должен показать эту казнь всей стране!

Неожиданное предложение. Однако не стоит отвергать его с ходу. Возможно, из этого может что-нибудь получится, соображаю я и осторожно пробую прозондировать почву:

– Я должен ответить немедленно, или могу подумать над вашим предложением?

– Можешь думать до завтрашнего дня, – усмехается он, – только не в своем замке, а в моем, в подвале. Эй, Заманай! Отведи старика в подвал, да не к тем, кого я собираюсь казнить, а к тем, кто должен подумать!

Дюжий хмурый воин, появившийся на этот крик, красноречиво махнул мне топориком. Пожав плечами, я поднялся с кресла и, не прощаясь с королем, направился к дверям. И, уже выходя из кабинета, лицом к лицу столкнулся с Сапаном. Не ожидавший увидеть меня здесь, дижанец остолбенело замер, отвесив челюсть, и я, подмигнув ему, независимо продефилировал мимо.

Заманай провел меня через приемную, мимо затравленно глянувшего из-за местной книги, свернутой рулончиком, секретаря и равнодушных дижанцев, цедивших свою брагу.

Воин, сидящий у входа в подвал, завидев нас, отложил в сторонку свой топор и принялся откручивать тяжелые винты запора. Еще не поздно садануть ему кулаком по затылку, и развернувшись, приложить Заманая носком ноги в ухо, мелькает малодушная мысль, но, стиснув кулаки я заталкиваю ее подальше, и, внешне спокойный, прохожу впереди своего конвоира в открывшуюся дверь. Крутые ступеньки ведут, закручиваясь спиралью, в подвальные камеры. Около первой из них Заманай останавливается и, наскоро обыскав меня, распахивает дверь. Вот когда я порадовался, что так предусмотрительно сложил все свои штучки в потайные кармашки жилетика!

– Иди туда! – угрюмо бурчит он, и едва я успеваю войти, захлопывает ее, чуть не ударив меня по спине.

Может, все-таки зря я ему не врезал?!

В камере полутемно, и я несколько минут стою возле двери, давая глазам привыкнуть к скудному освещению.

Легкие шаги, быстро приближаясь, шуршат по соломе, разбросанной по полу, и внезапно хлесткая пощечина обжигает мою щеку. И сразу же вторую. Я обхватываю драчуна за плечи одной рукой и, прижав к себе, другой рукой стискиваю его руки. Он извивается, пытаясь меня укусить, и перехватив обе его руки в левую руку, правой я стараюсь держать его на расстоянии. Свет от неяркой лампочки заключенной в металлическую сетку падает на растрепанные длинные локоны и вышитое золотым шелком платье.

Только теперь до меня доходит, что это женщина. Причем хорошо мне знакомая.

– Успокойтесь, Принцесса Дариналь, – увещеваю я драчунью, – Вам все равно не справиться со мной, лучше давайте поговорим спокойно!

– Мне не о чем с вами говорить! – рыдая, выкрикивает она, – Я хочу только одного, убить вас! Это все из-за вас, мой отец в тюрьме, и я и десятки лучших граждан королевства! Эти звери расположились во дворце, как у себя дома! А виноваты во всем вы! Вы! Вы!

У нее, по-моему, начинается самая обыкновенная истерика, а от этого недуга я знаю только одно действенное средство. Повернув принцессу к себе лицом, я с удовольствием возвращаю ей пару хлестких пощечин. Захлебнувшись криком от возмущения, принцесса старается вырваться из моих рук, пытаясь ответить мне тем же, и, когда ей это не удается, заходится горьким плачем.

– Достаточно, Эзарт, – выступая из тени, знакомая фигура Симона ласково обнимает Дариналь за плечи и отводит на широкую скамью, прикрученную к стене.

– Как скажешь, – усмехаюсь я, пробираясь к противоположной, свободной скамье.

Устроившись с возможным комфортом, начинаю рассматривать собратьев по неволе.

А общество то, собралось, вовсе не заурядное! В углу, отвернувшись от остальных, сидит, завернувшись в алый шерстяной плащ, расшитый золотыми вензелями и украшенный застежкой из золота с крупными жемчужинами, сам Маннейг. Почему-то он не счел нужным заступиться за дочь, когда я приводил ее в чувство, похоже, вражда между ними зашла слишком далеко. Неподалеку от него ничком лежит, разом ставший каким-то невзрачным, прежде блистательный Малат. Я узнал его лишь по ярко синему костюму, обильно увешанному разностильными украшениями. Другие скамьи занимают еще двое знакомцев, главный священник храма трех богов, фанатичный Айсел Тии и главный казначей королевства Кегелат Митир, неподкупный воспитанник Симона. Сам Симон, успокоив кое-как принцессу, потихоньку перебирается ко мне на скамью. Мои глаза уже достаточно привыкли к полутьме подземелья, чтоб разглядеть, что соратник заметно прихрамывает и держится за правый бок.

– Что с вами?! – тихонько спрашиваю я, вскакивая и помогая ему сесть, и пока стою, загородив директора от остальной публики, успеваю сунуть ему запасной браслет.

– Спасибо! – отвечает Симон и, прикрыв руку плащом, одевает мику. – Как ты узнал? – шепчет он на межгалактике.

– Послал запрос,- так же тихо отвечаю я.

– Меня немного помяли дижанцы, – на Афийском объясняет Симон – они хотели, чтоб я уговорил Кегелата открыть казну. Пифал дал мне время подумать до завтра, Кегелату тоже. Самозванцу нужны деньги.

Ну, это то мне понятно. Только дело в том, что королевскую казну не так просто открыть. Выдолбленный в монолите скалы проход в огромную природную полость в горе перекрывает хитроумно поставленный огромный камень. Если не знаешь на что и в какой последовательности нажимать, можно сидеть у входа до скончания века. Даже король не знает шифра, а Кегелата легче убить, чем уговорить.

– А остальных за что сюда? – интересуюсь я.

– Принцессу, чтоб не сбежала до свадьбы, Малата за то, что не пожелал транслировать речь Пифала к народу, но он похоже, уже раскаивается, тюрьма для него слишком тяжелое испытание. Король не пожелал добровольно отрекаться, однако видимо тоже жалеет о своей принципиальности, хотя из гордости не показывает этого. Айсел не стал короновать Пифала без официального отречения короля, и его обещали казнить первым. А ты за что?

– Мне предложили показать всей стране казнь неугодных, и дали время подумать до завтра. – И, наклонившись к самому уху Симона, объясняю тихо, – но я сам хотел сюда попасть. И на межгалактике добавляю – чтобы помочь тебе сбежать.

– А возможно?!- оглянувшись, одними губами спросил Симон.

– Да. Только уж больно заманчиво предложение Пифала, можно ведь транслировать что захочешь. Главное чтоб коротко и доходчиво, пока не догадаются отключить! – так же тихо объясняю я.

– Эзарт, хватит секретничать, – Не выдерживает наконец Маннейг, – Расскажите всем, что там у вас за новости!

– Простите Ваше Величество, я вас в темноте не узнал! – насмешливо отзываюсь я.- Ах, извините Маннейг, я оговорился, вы же теперь не король?!

– А вы уже и рады! – С ненавистью шипит принцесса.

– Впрочем, я готов рассказать новости, причем очень интересные, но только если вы расскажете, как произошло, что вы оказались здесь?! – Старательно игнорируя принцессу, продолжаю разговор с ее отцом.

Маннейг не отвечает так долго, что я начинаю уже жалеть, что назначил за свои новости такую высокую цену. Но, в конце концов, повздыхав, он все – таки решается сам рассказать то, что вскоре так или иначе станет известно всему королевству.

– Да что тут рассказывать, – нехотя бурчит он, – Этот варвар Пифал просто нагло обманул меня. Он сказал, что все эти люди, пришедшие на прием вместе с ним, его родственники. Двоюродные братья что-ли. А они потом захватили принцесс, и заявили, что убьют их, если я не отрекусь. Вот и всё. Ну а теперь рассказывайте вы.

– Нет не всё! – Не соглашаюсь с ним я. – Объясните мне, для начала, откуда вообще взялся этот Пифал, и почему вы решили так срочно выдать за него наследницу?!

Маннейг снова надолго затихает, но по напряженной тишине, стоящей в камере, я понимаю, что этот вопрос интересует не только меня одного. Впрочем, понимает это и бывший король, потому что тихо признается упавшим голосом:

– Ну он прибыл из Дижана, привез грамоты от дижанского короля, и попросил руки принцессы. Помните, я приглашал вас на прием?

– Ну как не помнить! – Язвительно поддакиваю я.- Ведь именно в этот день какой – то дижанец пытался меня убить, или хотя бы захватить в плен. И представьте себе, только что, в дверях голубого кабинета, я столкнулся нос к носу с этим типом. Он входил без доклада, как к себе домой. Мне вообще нравится смелость, с которой вы решили судьбу вашей дочери. Является никому не известный тип, и вы в тот же день отдаете ему руку принцессы. Хотелось бы знать, Маннейг, что он вам пообещал?!

– Как это никому не известный?! – Возмущается не привыкший к таким отповедям Казанова. – В его документах было ясно сказано, что он сын короля Дижана!

– Какого короля, Маннейг?! – Усмехается Симон. – Все знают, что в Дижане нет никакого королевства! Три десятка мелких князьков делят власть на этом континенте. И ни один из них никогда не согласится признать другого выше себя!

– Но у него были документы, – упавшим голосом оправдывается Маннейг, – я сам видел!

– Да перестаньте вы молоть глупости! – Неожиданно взрывается, изменив своей обычной манере невмешательства в мирские дела, Айсел Тии. – Какой – то проходимец подсунул вам фальшивку, а вы и обрадовались! Кстати, Эзарт, я знаю, что он пообещал за руку принцессы. Он собирался навсегда увезти ее в Дижан, но не бесплатно! Король велел загрузить его корабль лучшими товарами, и полностью обеспечить команду отличными продуктами!

– Ну вот теперь картина проясняется, – Констатирую я. – Непонятно только две вещи, почему принцесса согласилась выйти замуж за этого Пифала?

– Король пригрозил ей казнить захваченных забастовщиков, если она не согласится. – Несчастным голосом вносит свою лепту в расследование Малат.

Ну вот уж от него то я такого героизма никак не ожидал. Видимо страх перед грядущим в нем сильнее преданности.

– Спасибо Малат, – благодарю телезвезду, – Вы мне очень помогли! Тогда остаётся последний вопрос, кто убил учителя Гажнета?!

В камере на пару секунд повисает мертвая тишина, а потом звонкий от боли и ненависти голос Дариналь ядовито отвечает вопросом на вопрос:

– А разве не Трик Пил признан виновным и казнен за это?!

– Я спрашиваю не за что казнен Трик, – Сухо отвечаю ей, – Это всем известно, он казнен за симпатию к одной особе королевского рода, вернее, за ее симпатию к нему. Меня интересует, кто убил старика учителя?! Ну, ваше бывшее величество, что вы можете сказать?!

– А при чем тут я?!- ненатурально возмущается Маннейг. – Расследование вели лучшие дознаватели королевства! Все сошлись на том, что Трик убийца! И судьи так решили!

– Не лгите хоть теперь, Маннейг! – Резко обрывает его Симон. – Эти судьи и дознаватели были выбраны вами из числа тех, кто никогда не шел против вашего мнения! И, хотя даже они не были уверены в вине Трика и предлагали отправить его на каторгу, вы наказанием ему избрали казнь!

– И если вы не знаете, кто убил Гажнета, то может быть, поясните нам, кто такой господин Сарабез, получивший по вашей записке вечером в день казни крупную сумму золотом?! – Ехидно интересуется преданный Симону Кегелат.

Последний вопрос оказал на отреченца непредвиденное действие, он замкнулся намертво и, отвернувшись к стене, не желал больше вступать ни в какие переговоры. В своем уголке тихонько всхлипывала Дариналь, только что в полной мере осознавшая всю меру предательства своего отца. Стареющий Казанова, понимая, что в случае замужества дочери королевская власть по закону перейдет ей и зятю, и поток обожательниц резко уменьшится, придумал, как избавится от старшей дочери. Интересно, что еще было у него заготовлено против младших принцесс, совершеннолетие которых не за горами. Ведь всего через пару лет двадцать исполнится средней, Каринат, а через четыре года младшей, Ларинас.

– Ну я думаю, больше он нам ничего не скажет, – подождав немного, объявил Симон, – да, впрочем все и так ясно. Лучше расскажите нам советник Эзарт, что творится в королевстве?!

– Новостей много, но хороших среди них нет, – честно предупреждаю я сокамерников, и рассказываю им все, что знаю сам.

Слушают меня жадно, изредка задавая вопросы. Весть об отказе западных городов выслать на помощь гарнизоны, вызывает у всех взрыв бурного негодования. А услышав о гарнизоне Зарбаля, запертом на бесплодном берегу реки Нагай, Маннейг в отчаянии застонал и закрыл лицо руками.

Дариналь, убито глядя перед собой, что-то шепчет про себя, не замечая текущих ручьем слез. Мне очень жаль принцессу, сейчас она потеряла последнюю надежду на избавление от неприветливого дижанца.

Воспользовавшись шумом, который подняли заключенные, обсуждая создавшуюся обстановку, Симон, склонившись ко мне, интересуется, как я планирую бежать.

– Усыплю охранников, переоденемся и выйдем, – шепчу ему на межгалактике.

– Все?! – Недоверчиво уточняет Симон.

– Нет, – качаю головой, – только мы.

– А как же они?!

А что мы можем сделать для них?! Ситуация вышла из-под контроля! Пусть благодарят Маннейга, это он так все запутал! Я жму плечами в ответ на вопросительный взгляд Симона и по его поджатым губам понимаю, что старый агент со мной не согласен. Ну, да, что ему инструкция! Он когда-то еще мою мать стажировал! А меня она за своеволие обещала засунуть на какую-нибудь благополучную планету, типа курортной Бенгалы, и держать там лет пятьдесят подряд.

– Я так не согласен. – Категорически заявляет Найш.

Да я и сам не согласен! А, космос с ней, с Бенгалой! По крайней мере, там я смогу жить вместе с Тези! Зато как приятно действовать, не оглядываясь на занудные инструкции Мари! Тем более, что Симон тоже не собирается их соблюдать!

– Что ты предлагаешь?! – деловито спрашиваю я Найша и вижу лукавую усмешку.

– Недолго же ты боролся со своим чувством долга, – дружески подкалывает Симон. – А предлагаю я вот что, бегите втроем, ты, Кегелат и принцесса.

– Что?! Нет, Симон, без тебя я не пойду!

– Пойдешь! – Сурово отрезал Найш, – Ничего со мной за ночь не случится, а утром ты нас вытащишь!

– А если они обнаружат наш побег, и казнят за это вас?! – Продолжаю сомневаться в правоте его решения.

– На каком это языке вы говорите?! – Подозрительно прищурясь, спросил неожиданно возникший около нашей скамьи Айсел.

Я мысленно выругался. Оказывается, все давно молча следят за нашим спором.

– Это один из диалектов дикарей с восточных островов! – Твердо глядя ему в глаза соврал Симон.

Однако агенты старой школы не так уж щепетильны в средствах, как это принято считать, с удовольствием отметил я про себя.

– Бумага у кого-нибудь есть? – Интересуется тем временем Найш.

– У меня есть, – Отозвался я, вспоминая, что в моем потайном жилете и не такое найдется.

– Отлично, давайте сюда! – потребовал Симон и, глядя как отвернувшись от общества я роюсь в своем жилете добавил на межгалактике, – А ты неплохо экипировался, может у тебя там и энергетик найдется?!

– Разумеется! – Кивнул я, и, подавая Симону лист бумаги и ручку незаметно сунул упаковку энергетических пилюль.

– А зачем вам бумага? – заинтересовался Малат.

– Завещание писать! – мрачно шутит Найш, аккуратно выводя на листе несколько строк.

Закончив писать, он встает и, подойдя к Маннейгу, требует:

– Подпишите Ваше Величество!

Маннейг нехотя высовывает нос из-под плаща и, вглядевшись в документ, отрицательно качает головой.

– Ни за что!

– Подписывайте, Маннейг! – С нажимом говорю я, подходя и вставая рядом с Симоном.

Он только молча мотает головой.

– Если не хотите подохнуть здесь в подвале, придется подписать, – Мягко советует подсевший к королю Айсел, заглянув через его плечо в документ.

Маннейг с отчаянием вглядывается в наши лица и, обреченно выдохнув, бормочет:

– Ну если вы все так считаете… – помедлив, берет ручку и ставит размашистую подпись. – А теперь, оставьте меня наконец в покое!

– Да ради всех трех богов! – пожимает плечами Симон и протягивает документ Его Святейшеству. – Теперь Вы, Айсел!

– С удовольствием! – Аккуратно подписывает документ Тии.

Затем расписываемся мы с Симоном и Кегелат. В последний момент, поймав косой взгляд Малата, я протягиваю ручку ему:

– Подпиши и ты, Малат!

– А я то зачем? – для виду отказывается он.

– Как представитель от народа, твоим детям будет чем гордится, их отец участвовал в подписании документа века! – Тонко иронизирует Айсел.

Польщенный Малат ставит свою замысловатую закорючку и, по требованию Симона, свернутый в тугую трубочку лист я прячу в своем жилете.

– Поздравляю Вас, Ваше величество, с вступлением на трон, – Серьезно склоняет перед Дариналь голову Айсел, – Надеюсь что торжественная церемония коронования пройдет в нашем храме в ближайшее время!

– Если нам удастся отсюда выйти, – печально вздыхает Дариналь, – иначе моя коронация так и останется на бумаге! Зато я могу издать первый указ, и он будет об отставке и взятии под стражу советника Эзарта!

Завидное постоянство! Однако принцессе явно не помешало бы больше руководствоваться здравым смыслом и поменьше эмоциями!

– Уже исполнено, моя королева! – Вскочив с места, шутовски кланяюсь ей и снова укладываюсь на скамью.

Эмоциональный Малат фыркнув, отворачивается и прикрывает ладошкой рот, пытаясь сдержать смех, остальные тоже прячут улыбки. Дариналь, покраснев, понимает, что ведет себя как капризный ребенок, но не желая сдаваться, бормочет:

– Я понимаю, что мой отец больше всех виновен в гибели Трика, но никогда не смогу простить Эзарта за то, что он устроил спектакль из казни!

Ну всё, мое терпение лопнуло! Я приподнимаю голову, собираясь вскочить и отчитать упрямую девчонку, но тяжелая рука Симона удерживает меня.

– А понимает ли ваше величество, что если бы Эзарт не придумал Башню смерти, Трика все равно казнили бы, только на площади?! – Не стараясь смягчить свои эмоции, резко произносит Найш. – И что ваши и его друзья попытались бы его отбить у охраны?!

Принцесса порывается что-то сказать, но Симон резким движением руки останавливает ее на полуслове.

– Но, вероятно Ваше Величество не знает, что ее отец тоже это понимал, поэтому количество кохров было утроено, и всем выдали боевые патроны вместо оглушающих! И в случае нападения горожан им всем было приказано стрелять в Трика! Поэтому у него шансов на спасение не было! Но зато у ваших друзей, многие из которых сидят сейчас в соседней камере, было очень много шансов быть расстрелянными вместе с ним! А также у кохров, которые за то, что бросились вчера защищать вас и ваших сестер и сидят теперь рядом с ними! Теперь вы понимаете, сколько жизней спасла затея Эзарта?!

– Оставьте ее Симон, ничего она не понимает, – Буркнул я, и это окончательно вывело из себя Дариналь.

– Да по какому праву вы так обо мне говорите?! – Взвилась она.

– По праву заключенного, – отрезал я, поплотнее заворачиваясь в плащ.

Новоиспеченная королева, возмущенно фыркнув, вернулась на свое место и в камере надолго установилась тишина.

Время в тюрьме тянется так медленно, что я уже не раз пожалел, что слишком рано припёрся сдаваться. Пара пирожков, съеденная за завтраком, давно превратилась в приятное воспоминание и хотелось есть, но варвары кормить нас что-то не торопились. Хорошо хоть в маленькой келье с сомнительными удобствами, вход в которую находился в дальнем углу камеры, постоянно текла слабая струйка воды. Мы с Симоном уже уточнили все возможные варианты будущего побега, и теперь просто ждем удобного момента.

Наконец, уже на закате, два дижанца, вооруженные топорами, принесли корзину с едой. Один остался у двери, держа наготове свой топор, второй прошел несколько шагов и поставил корзину на пол. Криво усмехнувшись, он сделал приглашающий жест рукой и повернулся к нам спиной, собираясь уйти. Симон, качнувшись ко мне, жарко шепнул:

– Давай!

Но я и сам уже, выхватив усыпитель, в прыжке нажимал кнопку. Дижанец запнулся и начал падать головой вперед. Тот что стоял у двери, не успев ничего понять, инстинктивно протянул к нему руку, и в этот момент я снова нажал кнопку. Так и не выпустив из рук топора он рухнул на товарища.

Перешагнув через мирно спящих бандитов, осторожно приоткрываю дверь, и убеждаюсь,что в коридоре никого нет. Ну разумеется, предусмотрительность вовсе не в характере дижанцев. Вернувшись, предлагаю Айселу постоять на страже, и согласно кивнув, священник занимает пост у двери.

Симон и Кегелат в это время сдирают со спящих дижанцев пропахшую брагой и потом одежду. Меня невольно передернуло от мысли, что придется одевать эти грязные домотканые вещи, но путь к свободе не всегда пахнет розами. Вернее, никогда не пахнет.

– Раздевайся! Живо! – Рявкаю на перепуганного Малата, и подхватив с пола дижанца, укладываю его на свою скамью.

Сдернув с себя плащ, прикрываю им грязнулю и тащу второго на место Кегелата. Малат уже снял свой щегольской костюм и, стыдливо прикрывшись плащом, выжидательно смотрит на меня. Выхватив у него одежду, Симон отдает ее Дариналь, и, показав королеве на келью в углу командует:

– Переодевайтесь, и побыстрее! – И, заметив её строптиво надувшиеся губы, грозно добавляет, – И никаких фокусов, это все в интересах королевства!

Передернув плечиками, Дариналь, демонстративно поджав губки, уходит в каморку.

Мы с Кегелатом тем временем, сбросив свою одежду, напяливаем на себя засаленные штаны и куртки дижанцев. Остался последний штрих. Надеюсь, что незаметно, достаю из жилета две маски а-ля дижанец. Одну одеваю на Кегелата, вторую собираюсь надеть на себя, как вдруг Симон, которому по-видимому пришла в голову новая идея, делает мне знак остановиться.

– Дай мне твою личность, – слегка поколебавшись, на межгалактике просит он.

Это конечно вопиющее нарушение всех правил, но мое положение здесь намного безопаснее, чем его, поэтому я без колебаний протягиваю руку к голове. И внезапно останавливаюсь.

– А может, сначала усыпим свидетелей?! – тоже на межгалактике спрашиваю Симона.

Он, задумавшись на несколько секунд, рассматривает сокамерников, как если бы увидел их впервые. И отрицательно мотает головой. Ну, чтож, ему виднее, поэтому, пожав плечами, решительно снимаю личность Эзарта и отдаю ее Симону. Прилаживаю себе на голову белобрысую маску и, услышав сзади вскрик, резко оборачиваюсь. Дариналь, только что вышедшая из кельи, широко раскрытыми от ужаса глазами смотрит как Симон, натягивает мою маску, превращаясь в Эзарта.

– Короли должны уметь скрывать свои чувства! – неожиданно ехидно поучает её король-отец. – Вы кстати, многое пропустили моя милая, мы тут уже и не такое видели! И скажу вам по секрету, я начинаю думать, что вы были не так уж неправы, предлагая арестовать Эзарта!

– Помолчите, Маннейг, не мешайте другим исправлять то, что испортили вы! – Ледяным тоном обрывает его Айсел. А у священников то, тоже оказывается нет никаких комплексов с щепетильностью, особенно, когда дело касается их собственной безопасности!

Симон, тем временем, осмотрев переодетую Дариналь, отбирает у Малата сапожки и плащ и помогает королеве переобуться. Её вещи он отдал телезвезде, приказав тому срочно одеться. Даже не пытаясь возмущаться, Малат лезет в кучу шелка, и надо признать, почти не задумывается при этом, что куда должно одеваться. А Симон ловко стирает с лица Дариналь косметику и заправляет ее волосы под шляпу. После чего, придирчиво оглядев свою работу, мажет палец сажей из очага и проводит им по её щекам.

– Готово, – удовлетворенно кивает новоиспеченный Эзарт и махает нам рукой, – Идите, а то спохватятся!

– Возьми усыпитель! – В который раз предлагаю я, открывая дверь.

– Нет! – Твердо отказывается Симон, и тихо добавляет – Берегите королеву!

– Не забудь переодеться! – Напоминаю в свою очередь я, выводя свой отряд в коридор, и первым шагаю на лестницу. Дариналь идет за мной, Кегелат, заперев двери, ступает за ней. Вот и дверь во двор. Несколько секунд стою перед ней успокаиваясь, затем, придав лицу скучающее выражение, толкаю дверь рукой.

Ничего не происходит. Дверь заперта. Холодный пот обливает мне спину, когда я соображаю, что у дижанцев может быть на этот случай припасен какой-нибудь пароль!

– Что там? – нетерпеливо спрашивает Дариналь.

– Заперто, – шепчу я, – а вы не разговаривайте!

Ну, пан или пропал! Разворачиваюсь и со всей силы колошмачу ногой в дверь. Вскоре слышится скрип откручиваемых винтов и, даже не спросив, кто это, охранник распахивает дверь.

– Ну, чего тарабанишь как ненормальный, подождать не мог что-ли! – Бурчит он.- Я же тебе сказал, что пойду за выпивкой!

Не успев даже похихикать про себя насчет того, что дижанцы про пароли видимо и не слыхивали, понимаю, что они им вообще-то и не нужны. Потому что полдюжины собак, беспечно валявшихся у ног стражника, вдруг как по команде вскакивают и начинают скалить на нас зубы.

– Что это они? – Встревожено спрашивает дижанец, и только теперь заметив переодетую принцессу, подозрительно интересуется – А этого вы куда?

– К Пифалу, – как можно равнодушней отвечаю я. – Он хочет рассказать что-то важное!

К какому…, а, к капитану! – Сообразил, наконец, страж, и я догадываюсь, что имя Пифал, скорее всего, недавно выдумано их предводителем.

Вот так прокол!

– Что ты болтаешь! – Успокой лучше свору! – По дижански шипит стражнику Кегелат, крутя пальцем в районе лба.

А я и не подозревал, что казначей знает язык дижанцев! Вроде бы ему незачем. Это нам при высадке на новую планету приходится учить все основные диалекты.

– Да ладно тебе, – обиженно бормочет дижанец, по-особому свистнув собакам.

Свора мгновенно теряет к нам всякий интерес, и провожаемые бульканьем бутылки, стараясь идти нарочито неторопливо, мы сворачиваем за угол.

Для того, чтоб выбраться из королевского дворца минуя главные ворота, есть несколько путей. Но нам подходит только один, через нижний сад к бухте. Если удастся уйти именно этим путем, можно по линии прибоя добраться до тропы, ведущей к предгорьям. Ну а там недалеко и мой замок.

Есть только одна сложность в этом плане. Чтобы добраться до калитки ведущей в нижний сад, нужно пересечь двор прямо против парадного входа во дворец. И вот этот то путь нам сейчас как раз и предстоит.

Вступив за угол, невольно на секунду замираю, оглядывая двор и вздыхаю с облегчением. Мощеная полированным гранитом площадка перед главным входом абсолютно пуста. И что самое приятное, Фонари, обычно в это время ярко освещающие каждый уголок двора, сегодня еще не горят.

– Быстрее, – шепчу я, хватая Дариналь за руку.

Понимая, что со стороны бегущие выглядят крайне подозрительно, мы пересекаем двор быстрым шагом, стараясь не переходить на бег. И в тот самый момент, когда я уже взялся рукой за кованую калитку, во дворе внезапно вспыхивают все фонари и чей-то голос лениво спрашивает со ступенек:

– Митай, куда это вы поперлись?!

– В садик погулять! – Беспечно откликаюсь я, лихорадочно придумывая, что соврать, если он заинтересуется, с чего это нам вздумалось гулять.

– Смотри, да они какого то олуха заловили! – Пакостливо хихикает другой голос, и слегка повернув голову, вижу, как двое дижанцев спускаются со ступеней, направляясь к нам.

Я рывком распахиваю калитку и вталкиваю туда принцессу.

– Бегом! -шепотом командую ей.

– Нехорошо так, парни! – противно кривляясь, упрекает нас первый голос, – возьмите нас в компанию!

Мы с Кегелатом тем временем заскакиваем в сад и, захлопнув калитку, несемся по дорожке, догоняя Дариналь. Но, предвкушающие приключение дижанцы не собираются отставать. Ну, что-ж, ребятки, вы сами напросились!

– В кусты! – Командую Кегелату, и, поймав за руку Дариналь, тащу к тонущим в сгущающихся сумерках, буйно цветущим кустам.

Дижанцы несутся за нами во весь опор, и едва я успеваю, заскочив за куст, достать свое оружие, как первый из них с победным криком вылетает прямо на меня. И с размаху хлопается в траву, получив свою дозу усыпляющих волн. Почти сразу же на него падает второй, споткнувшись об незаметное в сумерках тело. Вколачиваю в него его долю сна, и спешу догнать Кегелата с принцессой.

Они ждут под стекающей душистыми волнами кроной цветущего конфетного дерева.

– Что вы с ними сделали? – настороженно встречает меня Дариналь.

– Положил поспать, – бурчу я. – Вы лучше знаете сад, подскажите, как короче пройти к морю, поближе к тому месту, где есть тропа в горы?

– Так же, как тех, в камере? – не отвечая на мой вопрос, упрямо допытывается принцесса.

– Да.

– Тогда почему мы не пойдем, и не усыпим тех, что во дворце, и не освободим заключенных? – Искренне недоумевает она.

В самом деле! Как Бэтманы! Как супергерои! Что нам стоит! Пойдем и перебьем всех врагов! Так просто! Вот только пока я направляю усыпитель на одного, другой откуда нибудь из-за шкафа пристрелит меня. И некому будет завтра спасать Симона и остальных!

– Я объясню вам это позже, – холодно отрезаю я, – так вы знаете или нет короткий путь?

– Знаю, – Вздыхает Дариналь, и шагает из-под дерева.

– Оденьте вот это, – придержав ее, подаю очки ночного видения. – А вам Кегелат, придется держаться за меня, очков всего двое.

– Я неплохо вижу ночью, – невозмутимо отзывается он, – но в случае чего, предупреждайте!

Золото парень! Впрочем, за другого Симон и не стал бы меня просить.

Стараясь ступать бесшумно, мы пробираемся между кустов и клумб, террасами спускающимися к морю. Я уже рассмотрел витые перила узкой лесенки ведущей на пляж, как, по дорожке, ведущей к ней от дворца, скользнул тонкий лучик света.

– Стойте! – шепотом командую я, – назад!

Пригнувшись пониже, мы отступаем под сень огромного куста, усыпанного темными кистями приторно пахнущих цветов.

Три громоздкие фигуры, нагруженные тяжелыми узлами, проходят по дорожке, посвечивая под ноги фонариком. Несколько грязных псин бегут следом, изредка помечая кусты своим способом. Одна из них совсем пробежала было мимо нас, но, уловив в воздухе что-то доступное только ей, приостановилась. Протянув морду в нашу сторону, принюхалась и тихонько зарычала.

– Что там, Хара? – спросил грубый голос.

Мне показалось, или я правда его где-то слышал?!

– Может, пальнуть? – тихо предложил другой голос, тоже знакомый.

Ну, прямо вечер встречи старых друзей.

– Не надо шума, – шипит первый, – я пойду, посмотрю.

Э нет, так мы не договаривались! Сложив губы определенным образом, издаю жалобный кошачий крик. Надеюсь, я не ошибаюсь, думая, что в этом мире, так как и во многих других, есть животные, издающие подобные звуки.

Дижанец заворачивает трехэтажное грязное ругательство, от которого даже у меня уши сворачиваются трубочками, и, свистнув собак, уходит прочь.

Мы переводим дух, и, подождав немного, осторожно шагаем следом за ними. Троица уже спустилась на пляж, и, увязая в песке под тяжестью ноши, направляется в сторону королевской яхты, пришвартованной к крытому причалу.

– Интересно, что они тащат?! – озадаченно шепчет Дариналь.

– Я думаю, ваши фамильные ценности, – хмыкает Кегелат.

Я тоже так думаю. Но, хотя сам этот факт мне совсем не нравится, смущает меня другое. Этот Пифал, или как его там, только сегодня утром объявил себя законным королем. А уже ночью, вместе с лучшим другом Сапаном вытаскивает из собственного теперь дворца ценности и переправляет их на яхту. Для начала просто нелогично. Хотя, если предположить…

Дижанцы уже добрались до причала, когда мы со всеми предосторожностями преодолели лестницу. Ступив на песок пляжа, сворачиваю в сторону, противоположную причалу, но пройдя несколько шагов, резко останавливаюсь.

– Кегелат, пройдите немного вперед и подождите меня, – шепчу я казначею, – я хочу проверить одну мысль.

Пытаясь держаться в тени скал, по плотной кромке прибитого водой песка подбираюсь как можно ближе к причалу и вхожу в воду. Время для купания выбрано явно не лучшее, вода еще не успела прогреться после зимы, но, стиснув зубы, я плыву все дальше. Вот, наконец, место, где можно, не ныряя, проплыть под причал. Здесь плавает разный мусор, принесенный зимними штормами, и пахнет прелым деревом.

Стараясь не шуметь, пробираюсь к борту яхты, покачивающейся на волнах. Несколько минут ничего не слышно, и я уже почти раскаялся в том, что так опрометчиво влез в холодные волны южного океана.

И главное ради чего?! Ради пары дюжин серебряных щипчиков, которыми едят афийцы?! Неужели мои застуженные легкие стоят так дешево?!

Продолжая материть свое неуёмное любопытство почем зря, я продвинулся еще немного вдоль борта, и вдруг услышал стук захлопнувшейся двери. А потом скрип палубы под чьими то тяжелыми шагами.

– Ты уверен, что справишься один?! – Спросил голос Пифала.

– А кого ты можешь дать в помощь? Заманая? Эти идиоты все перепились, за ними нужно следить! – отвечал Сапан, в этом я теперь был уверен.

– Ну ладно, до утра продержишься, мы оставим тебе собак, – решил самозванец.

– Чтобы они выдали меня, лая на местных зверушек?! – не соглашается Сапан. – Нет уж, лучше возьми их с собой! У меня есть оружие, и я выспался на три дня вперед.

– Как знаешь, – уступает Пифал – но, если ты снова не справишься…, я не прощаю двух промахов подряд!

– Когда я промахивался?! – вскипает бандит. – Я же сказал тебе, этот старик настоящий колдун! А больше меня никто не побеждал!

– Твой колдун сидит в подвале, и утром я его тебе отдам! – самоуверенно обещает самозванец, затем, позвав свору, тяжело топает по причалу следом за Заманаем.

Как же вы оба ошибаетесь, мальчики! Но про это я расскажу вам чуть позже. Подождав, пока шаги дижанцев стихнут, выплываю из-под причала и, обогнув яхту, подплываю к ней со стороны моря. Расстегнув клапан на левом плече, вынимаю шарик прилипалу и шлепаю о борт. Прилипала начинает свой путь вверх, оставляя за собой нитку сверхпрочного тросика, прикрепленного к жилету. Перевалив за борт, он выпустит стальные коготки, намертво вцепляясь в доски, и начнет наматывать тросик, вытягивая меня наверх.

Так и произошло. Закрепившись как следует, прилипала начинает медленно, но верно поднимать на яхту мою персону. Бортик уже близко, и я поднимаю правую руку, собираясь за него схватится. В другой руке усыпитель.

И в этот момент прямо надо мной возникает огромный дижанец с вскинутым для удара ужасным топором. Изумление, отразившееся на его роже, при виде моей теперешней дижанской внешности, заставляет дрогнуть занесенную руку, но остановить летящий топор не сможет уже ничто. Мгновенно поняв всю безысходность своего положения, изо всей силы отталкиваюсь от борта в сторону, но, страшный удар, скользнув по плечу, рассекает до локтя мое предплечье. Уже теряя сознание от болевого шока, успеваю нажать кнопку направленного на Сапана излучателя и проваливаюсь в темноту.

Очнулся я от острой щиплющей боли. Застонав, открываю глаза. Это, неизвестно откуда взявшаяся соленая вода, щедро стекая по моему лицу, попала в рану.

– Слава всем богам, Эзарт, вы наконец пришли в себя! – облегченно вздыхает, непонятно как попавший на яхту Кегелат, опуская посудину с океанской водой, которой он меня поливал.

Как будто мало мне сегодня морских ванн!

– Что произошло, где Дариналь?! – приподнимаюсь я, но боль в разрубленном плече от дернувшего назад тросика заставляет меня снова застонать.

– Здесь я, здесь!- Всхлипывает Дариналь.

Только ее слез мне и не хватало!

– Как вы здесь оказались?! – Сердито перебиваю девушку, чтоб не дать ей разрыдаться.

И это действует безотказно. Дариналь смахивает слезинку и присев на корточки около моей развороченной руки, начинает сбивчивый рассказ.

– Мы ждали как вы велели, и видали, как двое бандитов ушли во дворец. А потом услышали удар и крик и решили пойти сюда. Дижанец спал у борта, а вас нигде не было. А потом я случайно взглянула за борт и увидела вашу голову. Вы висели на тонкой нитке, и мы еле втащили вас на яхту. – Осторожно промокая платочком мою рану, тараторит принцесса.

– Как вас отвязать? – дав ей выговорится, спрашивает казначей.

– Сейчас, – киваю я, и с трудом подтащив руку к губам, даю команду мику.

Ударная доза анаболика и столько же энергетика будут для меня сейчас в самый раз. Все остальное мику уже сделал и без моей команды. Прилипала, мягко шлепнувшись на плечо, вползает в свой карман, а я, опершись о протянутую руку Кегелата, осторожно поднимаюсь на ноги. Рассеченные края мокрой грубой куртки как ножом шаркают по ране, и, стиснув зубы, я сбрасываю её, надеясь найти в каютах что-нибудь посуше.

– Пойдем, посмотрим, что они там прячут, – предлагаю казначею, а принцессе наказываю внимательно следить за берегом, и, едва заметит хоть малейшее движение, пулей лететь к нам.

Ручки двери ведущей в роскошную кают компанию замотаны куском крепкого троса. Не мудрствуя Кегелат разрезает его острым кинжалом, позаимствованным, как я полагаю, у Сапана. Войдя в каюту, включаем фонарь, изъятый у него же, и почти сразу кружок света выхватывает две хрупкие фигурки, привязанные к креслам. Вот так находка! Принцессы Каринат и Ларинас! Ну и гад же этот Пифал! Мы с Кегелатом бросаемся развязывать принцесс, и только услышав дружный вскрик ужаса, я вспоминаю, что у нас физиономии дижанцев. Бедные девочки, представляю, что они подумали!

– Кегелат, – отступив на шаг, прошу казначея, – беги, приведи Дариналь! Нас они боятся!

Мгновенно сообразивший, в чем дело, Кегелат выскальзывает за дверь, а я тем временем бегло осматриваю роскошную кают-компанию. А вот и то, что нужно. Огромное хрустальное зеркало, заключенное в дорогую резную раму, висит в простенке между иллюминаторами. Достаю из потайного кармана плоский баллончик и распыляю его содержимое на свою рану. Через несколько секунд, высохнув, биобинт стянет края раны и надежно защитит ее от бактерий. Затем, пошарив в шкафах, обнаруживаю кучу мягких, длинных, шерстяных халатов. Безжалостно обкромсав кинжалом полы одного из них, натягиваю вместо куртки. Дверь распахивается и парнишка в синем, когда-то щеголеватом костюме бросается к девушкам. Новый крик ужаса дает нам понять, что экзамен по мастерству перевоплощения королевы Симон сдал на отлично. Жаль только, что он сам не присутствует при этом! Дариналь срывает шляпу, и, рыдая и смеясь одновременно, бросается развязывать узлы, осыпая при этом сестер слезами и поцелуями.

– Объясни им, что я не дижанец, – прошу я ее, – я разрежу веревки! Нужно побыстрее уходить отсюда!

Через несколько минут, по моему совету одев сестер в теплые халаты, гуськом покидаем яхту. Кегелат, встретивший нас на берегу, сообщает, что все тихо, и становится впереди процессии. Я замыкаю шествие, беспрестанно оглядываясь и не спуская пальца с кнопки излучателя. Вот и пригодилась еще одна привычка, приобретенная на Деллии, всегда пристегивать оружие к поясу. Иначе за усыпителем пришлось бы нырять.

До моего замка мы добираемся без приключений, и незадолго до полуночи уже стоим перед дверью. Поднеся мику ко рту, произношу пароль и,… ничего не происходит! Это еще что такое?! Произношу еще раз, дверь слегка дергается и снова ничего! Не понявший смысл моих действий Кегелат жмет на кнопку звонка, наивно полагая, что в замке должен быть кто-то, кто должен открыть дверь!

Увы! Там никого не должно быть! Пока я лихорадочно соображаю, что же могло произойти с техникой, если она отказывается мне служить, в переговорнике вдруг что-то щелкает, и суровый мужской голос сухо спрашивает, чего нам надо?!

Да это же голос Бамета!

– Бамет, открой, это Эзарт! – Кричу я, но внезапно соображаю, кого он видит в видеофоне, и то, что это изображение вовсе не соответствует моему заявлению.

– Я тот, кого ты хотел побить около оврага, – призываю его вспомнить обстоятельства нашего знакомства.

Кегелат с тревогой поглядывает на меня, по-видимому, считая, что у меня начинается жар, и я брежу, однако дверь внезапно распахивается, и мы видим Бамета с любимым ломиком бывшего секретаря в руках. Вот оказывается, почему не сработала современная электроника! Против лома… А по лестнице, теснясь, уже спускаются Трик, Фарина и доктор.

– Интересно, почему вы меня не послушали?! – недовольно бурчу я, впуская гостей в замок, однако в глубине души коварно радуюсь, что не придется самому возится с кучей капризных принцесс.

– Мы ведь друзья, так?! – храбро глядя мне в глаза, тихо отвечает за всех Фарина. – А друзья имеют право на свое мнение!

– Сдаюсь, – киваю я головой, – вы правы! А теперь принимайте гостей, и учтите, они все голодные и хотят умыться.

– И имейте в виду, – снимая с головы маску, предупреждает Кегелат, – что у Эзарта разрублена рука, и ему нужна помощь.

– Как разрублена?! – охает Фарина, побледнев, – Доктор, вы слышите?!

– Слышу, слышу, – ворчит доктор, – Садитесь сюда, Эзарт, я посмотрю.

– Не стоит, доктор, я уже предпринял необходимые меры, мне нужно только умыться и переодеться. Не обижайтесь, я скоро вернусь!

С этими словами я спешно ретируюсь в свою спальню. Пока крошка робот, имеющий по совместительству специализацию хирурга, зашивает мне рану и забрызгивает ее новой порцией биогерметика, я успеваю отправить отчет и прослушать полученные от других агентов сведения.

Затем, сбросив наконец маску дижанца, отправляюсь на пару минут в душевую кабинку. Великий космос, какое счастье надеть одежду, не благоухающую дижанцем!

Однако после душа голод с новой силой напоминает о себе и я, натянув запасную внешность Эзарта, несусь на кухню.

Еще спускаясь по лестнице, улавливаю бесподобный запах чего-то жарящегося. Влетев на кухню ухватываю сочный кусочек мяса, выкладываемого Триком с огромной сковороды на блюдо, и засовываю его в рот. С наслаждением жую, и неожиданно понимаю, по наступившей напряженной тишине, что мое внезапное вторжение прервало важный разговор двух друзей.

– О чем спорим? – проглотив мясо, беспечно спрашиваю у них, высматривая, что бы еще съесть.

Трик, закусив губу и побледнев, делает вид, что весь ушел в кулинарные заботы. Бамет, поглядывая на него, неодобрительно качает головой и вдруг прямо, как это умеет делать только он, спрашивает:

– Это ведь принцессу вы привели?!

– Трёх! – поправляю я, утаскивая с блюда еще кусок.

– Ну что я тебе говорил?! – бурчит Трик.

– А можно узнать, почему она разгуливает по ночам в таком виде?! – снова напрямик осведомляется охранник.

Интересно, отчего никто не интересуется, почему я разгуливаю ночью в таком виде?!

– КТО ИМЕННО она?! – прикидываюсь бестолочью.

– Она, это Дариналь, – терпеливо уточняет Бамет, и даже слегка понимающе улыбается моей шутке.

Однако, глядя на побелевшее лицо Трика, понимаю, что мой секретарь всерьез расстроился. Хуже нет невыясненных деталей в делах такого рода, по себе знаю, оттого, махнув Бамету, чтоб стал у двери, быстро глотаю непрожеванное мясо и серьезно объясняю:

– В таком виде она, потому, что бежала со мной и Кегелатом из тюрьмы!

И, предупреждая расспросы открывшего уже было рот Бамета, быстро продолжаю:

– А посадил ее туда Пифал, чтоб не удрала до свадьбы.

– Но ведь было объявлено о помолвке?! – не унимается Бамет.

Похоже, он больше всех считает злосчастную помолвку Дариналь предательством памяти друга.

– На помолвке настоял Маннейг, – с тоской глядя на остывающее мясо, объясняю ему, – иначе он грозил казнить ее друзей, попавших в тюрьму за смуту. А вообще-то, она больше не принцесса. У меня есть подписанное королем и заверенное свидетелями отречение в ее пользу. При этом она больше не должна выходить замуж за дижанца, которого, кстати, жутко ненавидит. Пододвинь мне вон ту тарелку! И постарайтесь не говорить при ней об этом, девочка и так натерпелась!

Выслушав все это, Трик, наконец, поднимает на меня полные муки глаза.

– Что же мне теперь делать?! – бормочет он.

– Вести себя как мужчина, – брякаю я, не придумав ничего лучше.

– Как это?! – не понимает он.

Как, как! Откуда мне знать как! Я сам, влюбившись, молчал как партизан до тех пор, пока Тези первая не объявила во всеуслышание о своих чувствах!

– Дать ей время присмотреться к тебе! – придумываю в конце концов совет. – Ведь любит же она тебя за какие – то душевные качества, а не за форму подбородка! Вот и пусть рассмотрит их в тебе снова!

Я, наверное, долго бы еще нес подобную чушь, чтобы успокоить Трика, но Бамет шикнул от двери, и мы метнулись в разные стороны. Я шлепнулся в мягкое кресло, доставшееся мне по наследству от вороватого повара, а Трик кинулся к плите, передвигать кастрюльки, совершенно в том не нуждавшиеся.

Однако оказалось, что напрасно мы так переполошились. Открыв двери, Фарина официально осведомилась, можно ли приглашать гостей в столовую.

– Да, да, разумеется! – поспешно закивал я, вспоминая, что особ королевской крови как-то не положено кормить на кухне. Даже если ты перед этим сидел с ними в одной камере.

Пришлось перебираться в столовую и мне. Я никогда не обедаю в этом просторном зале, подходящем по-моему больше для спортивных состязаний, и потому совершенно подзабыл про его существование. Принцессы уже устроились на стульях с высокими спинками за одним из двух длинных столов, стоящих в разных концах зала. Кегелат уныло бродил вдоль стен, разглядывая потемневшие панно, украшающие зал с незапамятных времен.

Ах, этот королевский этикет, запрещающий простолюдинам сидеть с принцессами за одним столом! Судя по свидетельствам историков, мудрый король Вартор никогда не позволял себе такого снобизма. Видимо, те из его потомков, которые изобрели этикет, такими мудрыми уже не были.

Ну, что-ж, наступают новые времена, и это наступление не грех немножко ускорить.

Решительно подхватив казначея под руку, веду его к облюбованному королевской семьей столу и, любезно улыбаясь, приглашаю сесть.

И усаживаюсь сам.

– Устраивайся поудобнее, Кегелат, – подбадриваю нерешительно присевшего на край стула парня. – Пора поближе познакомиться с этими милыми девушками, ради спасения которых мы с тобой рисковали жизнями. Хорошо еще, что мы решили проверить, какие ценности таскают в мешках по ночам дижанцы!

Принцессы дружно краснеют, услышав мой язвительный монолог. Умытые, причесанные и немного приведшие в порядок свою одежду они сейчас совсем не похожи на тех заплаканных девчушек, которых мы вывели с яхты.

– Извините нас, Эзарт, – тихо произносит Дариналь, переодетая в праздничное платье кухарки – мы еще не совсем пришли в себя.

– Охотно верю, ваше величество, – киваю я, – иначе меня уже вели бы в тюрьму.

Она вспыхивает и гневно взглянув на меня открывает было рот, чтобы ответить колкостью на колкость, но двери распахиваются и катя перед собой тележку уставленную блюдами и вазами, входит Фарина. Дариналь, закусив губы, делает непроницаемое лицо, а Ларинас, возмущенно уставившись мне в глаза, сердито шипит:

– Зачем вы дразните Дари? Она не выйдет замуж за дижанского принца!

– Я ее вовсе не дразню, – устало вздыхаю я, перетаскивая на свою тарелку кусок побольше. – Фарина, а где все наши? Позовите их, пожалуйста, и приходите сами, я хочу вам кое – что рассказать.

Молча кивнув, кухарка уходит, и несколько минут мы дружно уничтожаем ее бесподобные котлеты и пирожки. Кегелат демонстрирует отличное воспитание, успевая ухаживать за всеми сестрами сразу, передавая им блюда и подливая в бокалы. Наконец вернулась Фарина, в сопровождении секретаря и Бамета.

– А где доктор?! – спрашиваю я Трика, жестом предлагая всем занять места за столом.

– Он с пациенткой, сейчас подойдет. – Отвечает за сына Фарина, скромно садясь подальше от принцесс.

А у нас тут есть еще кто-то?! Или это Руиз стал женщиной?! Вопросительно оглянувшись на Рикена, вижу, как он виновато опускает глаза.

Так, опять что-то нашкодили, пока меня не было. Ну, как дети малые, без присмотру на несколько часов оставить нельзя!

– Я опоздал, извините! – Доктор Тормел усаживается рядом с Триком, и я замечаю, как он что-то быстро передает секретарю под столом.

Тот еще старый партизан!

– Как ваша пациентка, доктор?! – вежливо осведомляюсь я, потягивая сок.

– Н…, ничего, – несчастно выдавливает Тормел.

– Эзарт, я хотел сказать… – решительно начинает Трик.

– Все в порядке, я уже знаю. – Многозначительно глядя на заговорщиков, спешу перебить его чистосердечное признание. – Мы собрались, чтобы поговорить о другом, о самом важном сейчас.

Коротко рассказываю собравшимся все, что узнал сегодня, потом Кегелат дополняет мой рассказ своим.

Все присутствующие за столом поражены и подавлены. Младшие принцессы заметно удручены доказанным мной предательством Дариналь собственным отцом. Даже то, что потом он пытался спасти их ценой своего королевского пояса, символа власти в Афии, вряд ли сможет вернуть Маннейгу прежнее обожание дочерей.

– Теперь все вы знаете, что на самом деле происходит в королевстве, – начинаю я подводить своих сотрапезников к самому главному. – И, надеюсь, представляете, что сделает завтра Пифал с узниками и дворцовой челядью, когда обнаружит, что мы увели всех принцесс. У нас есть только один способ спасти жизни этих людей, надо опередить самозванца. Но нас слишком мало, а горожане спят. Я мог бы попробовать включить отсюда трансляцию обращения королевы, но ведь его никто не услышит! Кто знает какой-нибудь способ решить эту проблему?!

На самом деле я и сам его знаю, но нужно активизировать их инициативу, в конце концов, это ведь не мой мир нужно спасать!

– Отсюда до города несколько минут на машине, – прикидывает решительный Бамет, нас трое…

– Четверо. – Перебивает Кегелат.

– Вас я посчитал, – кивает охранник.

– А меня?! – подозрительно щурится доктор.

– Ну, тогда четверо.

– Пятеро. – Твердо произносит Фарина, – И мы войдем в первые пять домов, а потом проедем в центр и там войдем в пять домов, и так дальше. А те, кого мы предупредим, пойдут к соседям.

– Правильно, – киваю я – только машины нет.

– Есть, – не соглашается доктор, – Бамет привез нас на машине.

– Тогда нужно посчитать, сколько времени нам понадобится, – подвожу итог я. – Несколько минут до города, несколько назад. И хотя бы час, чтобы оповестить город. Вы должны все успеть за полтора часа, но самое главное тихо и не включая света, чтоб не спугнуть бандитов раньше времени. Сейчас почти час ночи, трансляцию назначаем на три часа, а операцию начнем сразу по окончании передачи. Но я к этому времени должен быть у дверей тюрьмы. Поэтому вы должны приехать к половине третьего. Я ничего не упустил?!

– А мы? – спрашивает Дариналь.

– Вы пойдете со мной, готовить трансляцию, а принцессы могут идти отдыхать, – командую я. – Больше ни у кого нет вопросов?

– Может нам стоит взять с собой оружие? – Сомневается доктор.

Я на минуту задумываюсь.

– Не нужно. – решительно отвергаю это предложение. – Возможно, для безопасности вам стоит входить в дома по двое, а еще лучше заходить только в те дома, где вас знают. А вы доктор, можете зайти в храм и в дом вдов, и попросить их помочь. Самое главное, ничего не объясняйте, мы мол, сами ничего не знаем, нам только сообщили, что будет экстренное обращение королевы к народу. И сразу уходите, любопытство сделает свое дело.

Серьезно выслушав мои наставления, маленький отряд быстро собирается и выходит из замка. Я сам провожаю их, тщательно проверив, нет ли вокруг чужаков. С выключенными фарами машина тихо отъезжает в ночь, и, заперев двери, я приглашаю Дариналь в кабинет. Речь, с которой она должна обратится к народу, уже написана компьютером, и каждое слово в ней выверено в соответствии с наукой моего мира. Ввязываясь в чужую борьбу мы не имеем права на ошибки.

Выдав королеве листок с текстом, ставлю ее против допотопной камеры которая на самом деле служит прикрытием моему современному оборудованию и прошу прочесть речь с выражением.

Дариналь произносит несколько проникновенных фраз и вдруг, опустив листок заявляет:

– Никто не поверит, что это я говорю.

– Почему? – недоумеваю я. – Разве это так уж плохо написано?

– Наоборот. Слишком хорошо. Не поверят. Все кто меня слышал, а таких немало, ведь я выступала перед народом. С поздравлениями, по праздникам, после отца, как наследница. Знают что у меня, ну как это сказать… не слишком складная речь.

– Хорошо, – решаю я, – прочтите сначала написанное, а потом перескажите то, что считаете нужным. И мы выберем лучший вариант.

– Как это? – недоумевает Дариналь, – Ведь нельзя вернуть назад то, что уже снято?

Вот что значит подружка изобретателя! И дочь хозяина телестудии. Хорошо хоть, что она еще и будущая королева государства, с которым мы собираемся установить открытый контакт, и я могу не особо пудрить ей мозги.

– Я потом вам объясню, как это делается, но сейчас очень мало времени. Читайте.

Сделав гримаску, типа я вас предупреждала, Дариналь читает текст. Потом пытается пересказать его своими словами. А я пока тихонько выдаю задание компу. Наконец все готово, и я включаю изображение на экран. С широко раскрытыми глазами королева слушает свое выступление, и, судя по ее потрясенному виду, я делаю вывод, что оно ей понравилось. Ну, еще бы. Ведь комп соединил ее волнение и боль с отличным текстом и добавил парочку ляпов а-ля Дариналь.

– Вам нужно отдохнуть, завтра будет трудный день, – мягко предлагаю ей.

– Я все равно не усну, – качает она головой, – но я сейчас уйду, не буду вам мешать. Я только хотела сказать, – она замолкает, несчастно вздыхая, но переборов себя продолжает, – простите меня.

– Хорошо. – Соглашаюсь я, – прощаю.

– И еще… можно я спрошу… – мнется Дариналь.

– Конечно, – киваю я.

– Этот ваш секретарь… он… вы… то есть я хотела… а, ладно, неважно.

– Ну, если неважно, – усмехаюсь я, – то идите отдыхать.