Восхождение язычника 3 [Дмитрий Шимохин] (fb2) читать онлайн

Восхождение язычника 3

Глава 1

В моей голове не могло уложиться услышанное.

Так что пару секунд я протупил, пялясь на калитку. А мысли в голове набирали ход.

Он не мог просто продать дом и уехать, у него здесь торговля, заработок, его все знают. Значит, что-то случилось. А новые жильцы наверняка в курсе.

— А где он тогда? — вырвалось у меня.

— Не знаю я ничего, — вновь раздался злой голос из-за забора. — Иди отсюда, а то стражу позову и не поздоровится тебе.

Меня же начали разбирать злость и негодование.

— Я тебе сейчас так стражу позову, сказывай давай, где Никита и семья его, — и я со всей силы начал колотить в ворота.

— Ничего не знаю, уходи, — было слышно, что злость из голоса ушла, и в нем начали пробиваться нотки неуверенности, а то и страха.

— Знаешь ты, не ври, — и я пнул воротину. От моего удара доска заскрипела, еще чуть, и ее сломало бы.

— Хозяин запретил мне говорить, так что уходите, — услышал я удаляющиеся шаги.

— И что это было? Твою мать! — произнес я вслух.

А главное, что мне теперь делать? Была у меня надежда, что, помимо новостей, Никита подскажет мне, где ладью купить, или иной совет даст.

Развернувшись, я пошел в сторону таверны, погруженный в свои мысли.

— Парень, парень, — отвлек меня старческий голос, и я поднял голову.

Возле дома напротив стоял сухонький старичок, опирающийся на посох.

И я повернул в его сторону, он был практически лысый, на голове у него почти не осталось волос, а те, что имелись, были седыми, как и его куцая борода.

— Я слышал ваш разговор, — и он кивнул на дом Никиты.

А у меня в груди зародилась надежда.

— Вы знаете, где он? — вырвалось у меня.

Старик грустно кивнул, а после заговорил:

— Умер он, года два назад.

— Как умер? — справившись с собой, я спросил дрогнувшим голосом.

— Плохо он умер! Сначала делов натворил, а потом в петлю полез. Жаль, хорошим человеком был.

— Повесился, что ли? — я не мог поверить словам старика. Никита, как по мне, не был таким человеком, что совершит самоубийство. Да и что могло случиться, отчего он так поступил?

Старик просто кивнул.

— Я правда не знаю, что тот человек сделал Никите, раз тот его прилюдно убил, после чего сам и повесился, но, видимо, за дело, — поделился со мной старик.

— А его семья? Жена и дети? — пораженно спросил я.

— Жена померла еще раньше. А после смерти Никиты его детей из дома выгнали, да и всего имущества лишили, — горько вздохнул старик, — мне сын говорил, что видел его старшего, Димитра, на малом рынке, он там торгует. Жаль, хороший и умненький мальчик, мог пойти далеко, но чего уж теперь, — развел руками старик.

— Благодарю, что рассказали. Никита был мне другом. А как найти этот малый рынок? — поинтересовался я.

— Да легко, — старик махнул рукой и принялся объяснять, как туда добраться.

Пришлось идти до ворот, ведущих из города, а после пройтись по предместьям. И вот спустя час я подходил к малому рынку. Меня встретили различные загоны, полные живности: кони и верблюды, куры и гуси, — и они орали не прекращая. А еще ужасная вонь распространялась вокруг.

Люди сновали туда-сюда, вот торговец вел нагруженного осла, который упирался и орал, не желая идти. А вот богатая горожанка с лицом, полным презрения, медленно шла в сопровождении нескольких слуг, несущих покупки.

Я же двигаюсь по рядам и всматриваюсь в лица попадающихся людей, пытаясь заметить Димитра. Один ряд за другим я обходил рынок, и вот удача мне улыбнулась.

Димитр сидел в окружении мешков с пряностями. Если бы я не знал, что его здесь искать надо, наверняка бы прошел мимо. За прошедшее время он изменился, его было трудно узнать. Из глаз пропал блеск, в них плескалась усталость. На лице появились морщины, лицо изнеможённое и худое. Не знаю, что случилось, но ему крепко досталось.

— Почем перец и имбирь? — подойдя, спросил я.

Димитр сразу вскочил и затараторил, будто боясь, что покупатель передумает:

— Перец черный — один серебряный за унцию[1], а белый подороже — один серебряный и два фолиса[2], а имбирь — шесть фолисов. Но, ежели господин будет брать литрами[3], можно и подешевле отдать, — а Димитр так головы и не поднял, так что посмотреть в глаза ему мне не удалось.

— Здравствуй, Димитр, — произнес я.

И тут он поднял на меня взгляд, на лице сначала промелькнуло непонимание, после удивление. А следом начала выползать улыбка, но она была вымученная, что ли.

— Привет, Яромир, давно не виделись, а я вот тут, — и он обвел руками товар.

В его движениях была какая-то скованность и стеснение.

— Вижу, вижу. Я был у вашего дома, меня прогнали оттуда. А сосед напротив подсказал, где тебя искать. Димитр, что случилось-то?

— А, — он горько вздохнул, — Арей видимо подсказал, хороший человек.

И Димитр вновь уселся на какой-то мешок. И отвел взгляд в сторону, его лицо посуровело. Он не спешил, а я не торопил.

И спустя пару минут он заговорил тихим голосом с надрывом:

— Сначала умерла мама, тихо-спокойно, в постели. Просто не проснулась одним утром. Это года два назад было. А отец, отец начал меняться. Стал неразговорчивым и злым, смотрел исподлобья. Смерть матери его изменила.

Димитр замолчал, на секунду перевел дыхание и вновь продолжил:

— Он стал раздражительным, по малейшему поводу орал на меня и Ирину, да и Римме за ее шалости доставалось. Отец пару раз меня даже избил, хотя редко до этого наказывал, да и Иринку отхлестал. Ну, она раньше не умела молчать, — хмыкнул Димитр. А в один день он молча с утра ушел и вернулся после обеда, заперся в комнате. А потом пришла стража в наш дом. Они сказали, что отец убил Льва Родиоса, соседа нашего по поместью. За что убил, я так и не понял. Никогда не ссорились с ним и жили мирно. Когда стража ворвалась в комнату, где заперся отец, он уже был мертв, в петле болтался. Вот что случилось, Яромир.

— А с домом-то что и с вашим хозяйством, ведь ваша семья была далеко не бедная?

— А что с хозяйством. Никита убил на глазах у многих. А семья Радиоса не последние люди в этом городе, а его старший брат и вовсе податями заведует. Забрали все. Ну хоть нас трогать не стали.

Я был удивлен поступком Никиты, хотя кто его знает, что у человека в голове было. Да и жена умерла, так еще и вопрос: сама или он помог. А рядом никого не было, с кем он мог поделиться, остается только гадать, что у него в черепушке сверкнуло.

Димитр в тот день лишился человека, которого считал своим отцом, и человека, который был его отцом. Об этом явно не стоит говорить и рассказывать обо всей подоплеке ситуации. Что случилось, то случилось уже.

— А твои братья и сестры? — задал я вопрос.

— Все живы. Фома писарем в библиотеке работает, учеба в Константинополе теперь несбыточная мечта. Ирина за хозяйством смотрит и шить пытается, Антония ей помогает, да за Риммой присматривают.

— Живы и здоровы — это уже хорошо, а где живете?

— Да домик небольшой снимаем, на большой денег не хватает, — словно стыдясь, произнес Димитр.

Действительно, о чем это я. Парни работают и пытаются прокормить семью. Молодцы, достойно.

— Понятно, — кивнул я. — В гости-то позовешь? — решил напроситься я, чтобы увидеть все собственными глазами.

— Можно. Я сегодня в ночь не работаю, так что вечером, как уберу товар, и пойдем.

— Так ты еще и в ночь работаешь?

— Да, но не здесь, — потупил он в глаза, — склад одного торговца охраняю, когда там товар есть.

— Я тогда, как солнце к закату подойдет, сюда вернусь, ты меня дождись, хорошо?

— Дождусь, мне тоже ведь интересно. Ты вон каким стал и говоришь чисто. А я еще помню, как ты слова путал, — и Димитр впервые улыбнулся за весь разговор.

М-да, тяжело парню пришлось. Ну ничего, мы это исправим.

— Было дело, — кивнул я. Вспоминая наше знакомство, я отправился в таверну.

По возвращении никого из наших в таверне не обнаружил, видать, ушли бродить по городу.

Так что я заказал у трактирщика на вечер еды и пару кувшинов вина и попросил все сложить в мешок. Не с пустыми же руками в гости идти, да и, судя по одежде Димитра, это не будет лишним.

Вечером народ начал возвращаться, многие ходили смотреть на море, так как никогда его не видели. Предупредив их, что меня не будет или вернусь поздно, я, захватив мешок с едой, направился в сторону малого рынка.

Где возле загонов меня уже ждал Димитр, переваливающийся с ноги на ногу.

— Давно ждешь? — подходя, спросил я.

— Да не, только освободился.

Хотя, как мне кажется, я подзадержался, Димитру пришлось изрядно меня ждать.

И он повел меня по вечернему городу. Идти пришлось достаточно долго, по моим ощущениям, почти час.

Район, в который мы зашли, был бедняцким, очень уж он напоминал своим видом окраины Мелитены, где мы искали зараженных. Я бы даже сказал, один в один, еще не трущобы, но близко.

— Ирина, открывай, — затарабанил в одну из калиток Димитр.

— Что-то ты задержался, вроде не на складах сегодня, или случилось чего? — распахнулась калитка, и раздался едва знакомый девичий голос.

— У нас сегодня гости, сестра, — сразу предупредил Димитр.

В проеме калитки стояла Ирина.

Ее темные волосы были заплетены в косу, украшенную поистрепавшейся лентой. Платье было явно не из шелка. Да и вообще, вид она имела уставший, с кругами под глазами, полностью под стать брату. От видимой в прошлый раз гордости и надменности не осталось и следа. Но, несмотря на свой внешний вид, она была по-прежнему мила и женственна.

— Привет, — произнес я.

— Здравствуйте, — с удивлением протянула она.

— Ирина, ты разве не узнаешь, это Яромир, племянник Колояра, он был у нас в гостях.

В глазах Ирины мелькнуло узнавание и понимание.

— Да, тот самый дикарь, варвар и невежа.

— Мы рады видеть вас в нашем доме, — ответила она, хотя в нотках ее голоса что-то мелькнуло. Ирина отошла в сторону, пропуская нас во дворик.

Пройдя во дворик, я осмотрелся. Возле забора стоит небольшой сарайчик. А возле стен — бочки. От забора до забора протянута веревка, на которой висят сохнущие вещи.

— Вот здесь мы теперь и живем, — горько усмехнулся Димитр.

— Ничего страшного, живете же, конечно, не императорские хоромы, но вполне неплохо, — пошутил я.

— Действительно, не императорские, а я и не заметил, — ответил мне в тон Димитр.

А Ирина усмехнулась, но ничего говорить не стала.

— Фома уже пришел? — спросил Димитр у Ирины, после того как закрыл калитку.

— Да, только что. Ужин готов, еще не садились, все тебя ждали, — ответила Ирина.

— О, ужин — это хорошо, — протянул Димитр и улыбнулся.

— Хватит стоять, пойдемте, — и Ирина направилась в дом.

И мы с Димитром двинулись следом. Пройдя в дом, я начал осматриваться. Небольшая комната, рядом с одной из стен стоял деревянный стол, который видел и лучшие времена. Возле другой стены пара коек и шкафов, также был вход и в другую комнату. А по количеству коек становилась понятно, что парни спят здесь, а девчонки в другом помещении. Вместо стульев в комнате стояли простые деревянные табуреты.

Ирина сразу шмыгнула в соседнюю комнату, из которой раздались женские голоса, а из прохода появилась лохматая голова Риммы.

За прошедшее время она повзрослела, это уже не та кроха, которая везде таскается за сестрой, это уже любопытная маленькая девчонка лет семи.

Увидев меня, она ойкнула и скрылась в соседней комнате.

Фома же сидел на одной из коек и клевал носом, казалось, еще пара минут — и он уснет.

— Все садитесь за стол, — раздался крик Ирины, и она появилась, держа в руках большой глиняный горшок, который исходил паром, а после появились и Антония, и Римма. Которые помогли все расставить на столе.

Фома же от запаха еды начал приоткрывать сонные глаза.

— Ирина, вот, — и я протянул ей мешок, наполненный снедью.

— Это что? — она с подозрением посмотрела на меня.

— К столу, у нас с пустыми руками в гости не ходят.

Посмотрев, что находится в мешке, она отправила сестер за дополнительными чашками.

— Фома, все спишь, лежебока, — к нему подошел Димитр.

— Тянет, — он протер заспанные глаза.

— А у нас сегодня гость, может, вспомнишь его? — и Димитр указал на меня.

— Помню, кажется, племянник Колояра, — и Фома, встав с койки, протянул мне руку.

— Да, все верно, — ответил я на пожатие.

— Садитесь кушать, — раздался голос Ирины.

И все поспешили к столу.

— Вкусим же даров, что послал нам Господь, — произнес Димитр и перекрестился, все его родичи повторили за ним и приступили к еде.

В глиняном горшке была гороховая каша, которой и мне наложили в тарелку, в ней даже изредка виднелись кусочки мяса. Так что принесенная мной еда пришлась к месту. А жареный гусь был съеден в мгновение ока, я даже не успел опомниться. Трапеза проходила в тишине, были лишь слышны удары ложками по тарелкам.

И когда с едой было покончено и все сыто развалились, Ирина, забрав сестер, удалилась укладывать их спать.

— Да, давно такого вина не пил, — протянул Димитр перед очередным глотком.

— Ага, хорошее, — согласился Фома.

— Я вот что спросил хотел, дядьку Колояра давно видели? — решил я поинтересоваться о своих родичах.

— Да, прошлым летом, тоже был удивлён произошедшим. Предлагал нам отправиться с ним, но мы отказались, быть приживалами в чужой семье не хотелось. Он напоследок даже денег нам оставил.

— А братья мои, Горисвет и Володар, с ним были?

— С ним, живы и здоровы, — кивнул Димитр.

— Это хорошо. Вот только и у меня предложение к вам. Я возвращаюсь в родные края. Так вот, я хочу заняться торговыми делами, а для этого мне нужен человек, которому я смогу доверять, и предлагаю это тебе, — я посмотрел на Димитра.

— Неужто другого не найдется? — ответил Димитр.

— Ну почему же, найдется, — кивнул я. — Но я хотел бы, чтобы им был ты. Моим человеком по торговым делам. Не приживалой в чужой семье я предлагаю стать, а честный труд и торговлю, что будешь вести от моего имени, будешь моим помощником.

Видя, как Димитр бросил взгляд на Фому, я добавил:

— И Фоме дело найдется, он человек грамотный и обученный. А здесь что? Ты прозябаешь, как и Фома. В этом городе тебе уже не дадут развернуться, да и в других могут мешать.

— А сестры? — выдавил из себя Димитр.

— А что сестры? С собой возьмем, не оставим, вы все же семья. Будут тебе помогать, а там, может, и женихи появятся. А там и не последним торговцем станешь.

— Так для этого деньги нужны, — тихо произнес Димитр.

— Деньги есть, сможем торговлю организовать.

— Мне подумать надо, — произнес Димитр. А рядом сидящий Фома кивнул, поддерживая брата.

— Конечно, думайте, только не затягивайте. Мне еще совет от тебя нужен, где бы ладью прикупить небольшую, наподобие той, на которой ходит мой дядька.

Димитр задумался, но ответил мне Фома:

— Здесь ничего такого у нас нет, а если и найдешь, то гниль одну, не нужны они здесь. Но я слышал, что, когда князь Ярослав безобразничал, много торговцев задержали, да и не только их. Воинов его пленили на этих лодках. Так что стоит за ладьей такой в Константинополь идти, там найдется.

— Спасибо, буду знать теперь. А вот что вспомнил, когда к городу приближались, дом видел странный, с водяным колесом, в прошлый раз его не было, это что такое?

— А это лесопилка, на водяном колесе работает, стволы деревьев на доски распускает. У нас три таких в городе, а эту недавно построили, про которую ты говоришь, — вновь ответил мне Фома.

— Лесопилка на водяном колесе, как интересно, — протянул я.

Немного посидев еще с ними, я отправился в таверну по ночному городу. Хотя мне предлагали остаться, но я решил их не стеснять.

И спустя два дня я получил согласие Димитра. Да и разговор вышел более подробный. Да и у меня мысли появились, где стоит заняться торговыми делами. Новгород в этом плане мне казался более перспективным, нежели Волин или Щецин, но это надо будет смотреть на месте.

Да и с Фомой переговорил и даже дал ему первое задание, заплатив при этом. Ему надо было устроиться на любую лесопилку и разобраться в ее работе. И, если понадобится, чтобы он смог построить такую же. Парень согласился.

Я же захватил с собой десяток человек, в том числе Гостивита и Далена, и вместе с Димитром отправился в Константинополь.

А в Трапезунде за главного оставил Филиппа, пусть присматривает.

И через пару недель пути мы прибыли к Царьграду.

[1] Унция — 27 грамм.

[2] Фолис — бронзовая монета.

[3] Литра — 327 грамм.

Глава 2

Вокруг раскинулись предместья Константинополя с прекрасными домами, утопающими в зелени, но мне было плевать, мой взгляд прикипел к укреплениям города.

Очередь к воротам двигалась медленно, давая мне время все рассмотреть. Крепостных стен было три идущие друг за другом, все выполнены из камня и кирпича, поражая своей мощью.

Перед первой стеной раскинулся ров, через который был перекинут мост, ведущий к крепостным воротам. Первая стена, на мой взгляд, была высотой метров пять, за ней почти сразу расположилась вторая, возвышающаяся над первой, и дальше уже шла третья — самая высокая. Из нее чуть выпирали квадратные башни, сверху на которых расположились катапульты.

Я даже с уверенностью мог сказать, что толщина этих стен не меньше, чем пара метров. Такие укрепления просто так не возьмешь, кровью умоешься.

— Интересно, сколько лет их строили? — сказал я вслух.

— Порядка восемнадцати, — ответил на мой вопрос идущий рядом Димитр. — Мне отец рассказывал. Называются они Феодосиевы стены, так как их построили при императоре Феодосии. А вон башни, видишь, — Димитр указал на квадратную башню в третьей стене, — их девяносто шесть.

— Дорого, наверно, обошлось, — пораженно высказался шедший за нами Дален.

— Ну уж, думаю, недешево, ты посмотри только, сколько на него камня ушло, — ответил я.

— Это да, только мы медленно так идем, я уже есть хочу, — пробормотал Дален.

— Да недолго осталось, мы сейчас быстро еще двигаемся к воротам. Я помню, как с отцом с товаром прибыли, а для торговцев в город отдельный проход, вот там, я тебе скажу, очередь, чтобы через них пройти, чуть ли не на два дня, — поделился с нами Димитр.

— А зачем в город для торговцев отдельные ворота? — не понял я.

— Таможня там, пошлины за товар собирают. Пока осмотрят, пока посчитают, это долго, вот и сделали отдельные ворота для торговцев, чтобы на других был свободный проход.

— В чем-то даже и разумно, если торговцев много, — согласился я.

— Поверь мне, много, выезжать-то можно через любые ворота, хоть с товаром, хоть без, а въезжать только через те, для жителей это удобно, — со смешком ответил мне Димитр.

Спустя час мы наконец прошли ворота Пиги и оказались в самом городе, и здесь нас в сторону знакомой корчмы повел Димитр.

Я же вовсю разглядывал Царьград. Ну что сказать, пока ничем сильно не отличается от Трапезунда или Мелитены, такая же архитектура, такие же люди, только живет их здесь намного больше. Вот только мне кажется, что это лишь на первый взгляд. Это же Царьград, самый большой в данный момент город, наследие Римской империи.

— Вот здесь мы с отцом и останавливались, когда были в Константинополе, — медленно произнес Димитр.

Таверна расположилась на одной из тупиковых улиц, в самом конце. Большое двухэтажное здание, выполненное из камня, во дворе была видна конюшня и еще какие-то хозяйственные постройки.

Недалеко от таверны расположилась троица непонятных мужичков, причем на работников таверны они не были похожи.

Пока распрягали телегу и вытаскивали вещи, троица внимательно за нами наблюдала.

— Димитр, а это кто такие? — я кивнул на троицу.

— А это проводники, не обращай внимания.

— Проводники, это как? — удивился я.

— Понимаешь, город очень большой, вот они и помогают приезжим за небольшие деньги, подсказывают, где что находится, да и проводить куда надо могут, — спокойно пояснил Димитр.

— Полезно, однако, — задумчиво протянул я.

— А то, если пойдешь куда, советую нанять, сэкономит время.

Разместившись в таверне, мы быстро перекусили.

— Димитр, сходи на рынок, присмотрись, что для продажи здесь дешевле купить, да и про ладью узнай, о том говорено не раз уже, — с улыбкой произнес я.

— Сделаю и по товару приценюсь, — кивнул он.

— Дален, Гостивит, со мной прогуляться не хотите? — обратился я к друзьям.

— Это можно, — ответил Дален за обоих.

— Тогда так, — я глянул на своих людей. — Пан и Фимет остаются здесь, присмотрите за порядком, все же в номерах наши вещи. Трофим и Азат, со мной пойдете. А остальные охранять Димитра и помогать ему будут, все ясно?

— Да, да, ясно, — раздались голоса моих людей.

Вытащив из сумки кошелек с солидами, я протянул его Димитру.

— Вот, если что, на закуп должно хватит, если мало будет, мне скажешь.

— Хорошо, — и Димитр убрал его себе за пазуху.

Выйдя из таверны в сопровождении, я прямиком направился к проводникам.

Мужчины привстали с земли и с ожиданием посмотрели на меня.

— Мне надо в монастырь Гастрия, — произнес я.

Вперед шагнул мужичок лет сорока с куцей бородой и, глядя на своих товарищей, произнес:

— Моя очередь. — А потом обратился ко мне: — Я проведу вас, господин, и если господин желает, могу и город показать.

— Это потом, сначала монастырь, — ответил я.

— А я бы посмотрел город, это же Царьград, потом своим бы рассказывал, — произнес Гостивит на нашем языке.

— Посмотрим, конечно, — в тон ответил я Гостивиту.

И проводник повел нас к намеченной цели.

Монастырь расположился на южном склоне седьмого холма, откуда открывался прекрасный вид на мраморное море.

Здание было небольшого размера и имело форму восьмиугольника, с небольшой куполообразной пристройкой.

— Здесь подождите, — проговорил я и шагнул в открытые двери.

Да, не похоже на монастырь, скорее маленькая церквушка, а может, и вовсе что-то иное.

В помещении пахло ладаном, горели свечи, а потолок был разрисован разными святыми.

Кроме меня, вокруг никого не было, а кричать и звать кого-то мне не хотелось, зачем лишний раз нарушать покой.

Так что я просто прогуливался, изучая роспись стен. Одна из дверей открылась, и оттуда вынырнул то ли монах, то ли батюшка в черном одеянии и направился к выходу на улицу.

— Подождите, — окликнул я его, а мой голос разнесся по всему помещению. Все-таки акустика здесь была хорошая.

— Слушаю тебя, сын мой, — обратился ко мне христианский служитель. Я же скривился после его слов.

— Я ищу протоирея Пелита, мне сказали, что его здесь можно найти, и у меня письмо для него. — Я вытащил из сумки деревянный футляр, полученный в Мелитене, и показал.

— Боюсь, вы не сможете увидеть протоирея Пелита, он отбыл вместе с императором и, как мне известно, сейчас находится в Варне, если желаете, я могу передать письмо, когда он вернется.

— Не стоит, возможно, я как-нибудь позже зайду, мне важно самому с ним переговорить, — расстроенно произнес я.

Ну, не везде же ловить удачу, и птица обломинго иногда рядом пролетает.

Выйдя на улицу, я обратился к проводнику:

— Ты говорил, что город можешь показать? Показывай, на что тут у вас смотрят.

— О, собор Святой Софии и ипподром обязательно надо увидеть, это настоящие жемчужины нашего города. Нигде такого не увидите, даже в Риме. Только идти дотуда далеко, может, телегу возьмём?

— Давай, — я просто пожал плечами. И проводник куда-то унесся, но только чтобы появиться спустя пару минут с возничим на телеге.

Запрыгнув в телегу, мы отправились в путь. И вот через несколько часов мы наконец прибыли на место.

— Он прямо до неба, — воскликнул Гостивит от удивления. Да и Дален далеко не ушел, стоял с открытым ртом.

А собор Святой Софии действительно поражал. Высотой, как мне казалось, он был больше пятиэтажного дома.

— Такого нет нигде, его построили при императоре Юстиниане, говорят, что его помогали возводить сами ангелы. А императору этот собор приснился во сне, и послал ему это видение сам Господь, — начал рассказывать проводник, сбивая все ощущения.

— Мы можем зайти, мы ведь не христиане? — решил я сразу уточнить.

— Да, конечно, проход открыт для всех.

И мы двинулись вперед к собору.

— Ворота видите, их так и называют, Юстиниановы врата. Они сделаны из ковчега самого Ноя, — важно произнес наш проводник. Если мне все было понятно, то Гостивит и Дален лишь с непониманием на него посмотрели.

За воротами расположилось двое одоспешенных стражников, вооруженных копьями, стражи поглядывали по сторонам и перетаптывались на месте.

— Как красиво, — завороженно пробормотал Дален. И он был прав. Стены и потолок были украшены мозаикой с ликами святых, ангелов и самого Христа.

А еще везде были мраморные колонны. С потолка свисали люстры, на которых горели тысячи свечей.

Дух захватывало от представшего передо мной зрелища. Монументальность, богатство и размеры собора поражали. Казалось, что время просто застыло. Рядом со мной стояли Гостивит и Дален, которые пялились, как и я.

А в центре под куполом был изображен Христос, сидящий на коленях своей матери, Девы Марии.

Я медленно шел вдоль стен и разглядывал рисунки и колонны.

Эх, у нас что-нибудь бы подобное построить. Тогда вера в наших богов точно воссияет, но только я даже не знаю, сколько на это золота потратили, уверен, что не одну тонну. А еще архитекторы и куча строителей. М-да уж.

Спустя час мы покинули собор.

— Яромир, теперь уж точно есть что рассказать, — радостно воскликнул Гостивит.

— А до этого как будто не было, — со смешком ответил ему Дален.

— Было, конечно, но это же сам Царьград, вот бы еще императора увидеть, — зажмурился Гостивит.

— Император сейчас в царстве Болгарском, но можно посмотреть на его дворец, он здесь недалеко, — рядом неслышно возник проводник.

— Давайте посмотрим, а? — загорелся Гостивит.

— Пойдемте, — со вздохом согласился я.

Мы пересекли большую площадь, простирающуюся от самого собора до дворца императора.

А проводник начал рассказывать, как заправский экскурсовод.

— Вон там, — и он указал налево, — находятся тюрьма Нумера и мастерская по производству шелка. Но когда-то там были термы Зевксиппа, эх, говорят, они были шикарные, но при восстании Ника их разрушили, потом отстроили, но это уже не то. А вон там, — и он указал на огромное здание, — ипподром, сейчас он закрыт и скачки не проводят, пока не вернется император. А там такие скачки, я вам скажу, что весь город гуляет. Я лично за венетов[1] болею, они обязательно победят на следующих скачках, это я точно говорю, — уверенно заявил проводник.

— Чего, какие венеты, левки победят, левки, — возмутился идущий рядом с нами мужчина, зло взглянул на нашего провожатого и погрозил ему кулаком.

Проводник уже что-то вознамерился ответить, но я положил ему руку на плечо и сжал. И, когда он на меня посмотрел, помотал головой.

Разборок нам еще не хватало. Видимо, здесь фанатские потасовки проходят похлеще, чем в моем мире, ишь как прореагировал, стоило только услышать.

Подойдя к императорскому дворцу, мы начали рассматривать его фасад.

— Вот, значит, каков дом императора, — завороженно проговорил Гостивит. — Ест он только со злата али серебра, а спит на самой мягкой перине, и ублажают его самые красивые женщины. Вот хоть бы глазком внутри посмотреть.

— Увы, такого нельзя, но посмотреть и я бы не отказался, — со смешком проговорил проводник.

Поглазев на императорский дворец, мы вернулись обратно в таверну.

С проводником я расплатился пятью серебряными монетами, заслужил. Да и рассказы его были интересные.

Заказав еду и рассевшись за столом, мы увидели, как в таверну завалился Димитр со всеми моими людьми. И вид они, надо сказать, имели уставший.

— Ух и замотался я, зато многое успел, — устроившись поудобней, заговорил Димитр. — Ткани лучше покупать здесь, дешевле выйдет, впрочем, как и вино, а вот специи будет дешевле взять в Трапезунде. Можно купить еще украшений из слоновьей кости, но это тоже лучше в Трапезунде, там знакомые ювелиры есть, которые не обманут.

— Это хорошо, — кивнул я. — А про ладью удалось узнать чего?

— Удалось, — кивнул Димитр и расплылся в широкой улыбке, — и даже увидеть, они в бухте Золотого Рога стоят, туда их отогнали, штук тридцать насчитал.

— О, это хорошая новость, а выкупить можно? — заинтересованно спросил я.

— Да, я договорился, за двадцать солидов можно выкупить, вот только парусов у них нет, поснимали.

— Ха, да разве это беда, была бы ладья, а парус найдется, — радостно воскликнул я. — Сам же говорил, здесь ткани дешевле, вот и закупим, до Трапезунда на веслах дойдем, а там наймем людей, да и сошьют нам парус. И будет у меня шелковый парус.

— А ведь действительно, я просто видел, что у вас паруса из шерстяной ткани, вот и не подумал сразу, — признался Димитр.

— Ничего страшного, — и я поднял кубок с вином, — за удачу.

Еще немного поболтав и выстроив планы на завтра, мы завалились спать.

И поутру, забрав все вещи, а заодно продав по сходной цене хозяину таверны телегу с конем, мы всей гурьбой двинулись в бухту за ладьей.

Их там действительно оказалось много, было из чего выбрать. Я даже пожалел, что у меня так мало людей, а то мог бы и две ладьи выкупить, но чего нет, того нет.

Выбрав самую лучшую, на мой взгляд, я расплатился за нее, а дальше рассадил народ за весла.

Как оказалось, мои люди совершенно не привычны к веслам, так что пришлось им быстро все объяснять, но мы все-таки справились и смогли отогнать ее к другому причалу, поближе к рынку, пришлось заплатить пошлину за стоянку, но ничего страшного.

Оставив несколько человек следить за ладьей, мы с Димитром отправились на рынок. Если Димитр был в своей стихии, споря и ругаясь за товар, то меня это утомляло. Впрочем, поначалу я с удовольствием следил и слушал, как он спорит с продавцами и сбивает ценник, мне это напомнило мой поход вместе с прадедом на рынок в Щецине.

Наблюдая за торговлей Димитра, я узнавал новое. Если раньше я думал, что шелк — это просто вид ткани, то все оказалось не совсем так. У шелка есть разные подвиды, помягче и покрепче, с добавлением других тканей. Я даже у Димитра не стал уточнять этот вопрос, чувствовал, устроил бы он мне лекцию.

Так что с покупкой повозиться пришлось, но все же справились, да и Димитр молодец, каждый кусок ткани посматривал и отбраковывал, если его что-то не устраивало.

И когда все было готово, мы выдвинулись в Трапезунд. Путь по воде занял неделю. А по вечерам мне приходилось каждому лечить руки, все-таки работа с веслами была непривычна, и кожа на руках стиралась довольно быстро. Да и перерывы в дороге также приходилось делать, чтобы народ отдыхал и восстанавливался, а смену гребцов устроить возможности не было, и так все сидели за веслами.

Наконец мы прибыли в Трапезунд, отдохнуть времени не было, и меня поглотили дела. Димитр продолжил дальнейшие покупки. Вопрос с парусом решился через Ирину, что, по мне, было удивительно, она даже с какой-то радостью взвалила это на себя, подключив соседок, и вместе с ними они сшивали полотна ткани, превращая их в парус нужного размера.

Я вместе с друзьями посетил местного ювелира по рекомендации Димитра и закупился украшениями из слоновой кости для родных. Еще и сверху взял на продажу.

А как появилось свободное время, устраивал слаживание своей команды. На ладье отплывали от Трапезунда, потом шла смена гребцов и обратно, и так несколько раз за день. Нам все же море пересекать придется, так что были опасения.

И вот все готово, товары сгружены, а над ладьей развевается шелковый парус. Красота.

Вот только по городу со скоростью лесного пожара разнеслись слухи о том, что прибыл караван из Мелитены с ужасным монстром, который людей ел, но доблестным охотникам удалось его изловить. И в скором времени подойдет корабль, который и доставит чудище в Константинополь под взор императора.

Странные слухи, так как в Мелитене я слышал другое. Хотя чего себе только не припишут люди в желании получить славу.

А клетку с монстром разместили на площади, дабы все могли на него посмотреть.

Удовлетворить свое любопытство и вырваться, чтобы посмотреть на монстра, я смог только поздним вечером, чуть ли не в темноте.

Народу на площади было уже мало, по краю прохаживался скучающий страж, дабы следить за монстром. Это и понятно, не любят здесь по темноте зря шататься, освещения полноценного все же нет.

Небольшая клетка стояла на телеге, в ней и разместилось чудовище из Мелитены. И оно подходило под описание, которое я помнил. Светло-голубая кожа, рыжие волосы, а изо рта торчали небольшие клыки, и на руках было три пальца.

Он сидел, сгорбившись в углу, укрытый какой-то дерюгой, в глазах плескалось спокойствие и принятие судьбы. Чем-то он был похож на буддийского монаха, познавшего дзен.

А главное, он не был похож на гоблина, и от него не веяло ощущением гнили.

— Все-таки поймали тебя, приятель, жаль. И вот ты сидишь в клетке на потеху публике, м-да уж, не повезло, и помочь бы хотелось, только чем, — тихонько заговорил я.

— А ты-ы выпуш-шти меня, человече-е-е, и я уйду, Керон нишего не шделал, — неожиданно он заговорил со мной, смотря на меня своими желтыми глазами, чем-то похожими на звериные.

Ни хрена ж себе, точно разумен, да еще и говорит, я на пару мгновений от такого потерял дар речи.

— Выпустить-то не проблема, — я скосил глаза на монументальный замок, на который была закрыта клетка. — Вот только куда ты пойдешь? Тебя везде поймают, да еще, пока будешь убегать, убьешь кого-нибудь.

— Керон ходит тихо, Керон уйдет далеко, где нет человеч-че-е, — ответил он мне.

Я все смотрел на него и думал. Взвешивал решение. Жалко все-таки бедолагу, будет сидеть в клетке всю оставшуюся жизнь, пока так и не умрет в полном одиночестве. А если, когда будет сбегать, он убьет кого-нибудь? Да плевать, это жизнь.

— Хорошо, я помогу, но постарайся никого не убивать, а здесь далеко уйти не сможешь, обжитые здесь края, везде живут люди, — сказал я, приближаясь к клетке, и положил руки на замок.

— Керон понимает, Керон рад помош-ши-и-и, — кивнул мне он.

Я же выпустил из себя силу ветра и начал наполнять замок, запирающий клетку, все, хватит, я отнял руку и вновь заговорил:

— Замок падет через некоторое время, рассыплется прахом если ты на него надавишь, и ты сможешь выйти, не спеши и дождись темноты. Там, — и я указал рукой в сторону причала, — стоит большая лодка с красными парусами, утром я ухожу на ней, далеко, и, если захочешь, смогу отвезти туда, где нет людей, там ты сможешь спокойно жить, — вытащив свой нож, я аккуратно положил его под телегу, а с плеча сдернул плащ, который носил по ромейской моде, и положил туда же.

— Удачи тебе, — сказал и, развернувшись, пошел в таверну.

— Ш-шпашибо, — донеслось мне в спину.

Правильно ли я поступил, а черт его знает.

* * *

Находясь на ладье, я оглядывал берег Трапезунда, ну вот и все, пора прощаться, пора отчаливать. А монстр так и не явился, я осмотрел ладью на всякий случай.

Жаль, я все-таки хотел бы пообщаться с этим разумным.

Неожиданно по правому борту раздался плеск воды, а над бортом появились две лапы. Раздался общий вскрик Ирины и Доры. А ближайшие бойцы уже достали оружие, готовые биться.

И вот над бортом появилась лохматая и скалящаяся голова Керона.

— Я прише-ел.

— Залезай давай, — и я подал ему руку, затаскивая на борт своей ладьи. — Ну что, смотрите, у нас всего лишь новый попутчик, давайте за весла, мы отправляемся.

И Гостивит отшвартовал нашу лодку, а бойцы взялись за весла.

Я же перебрался на нос корабля, смотря вдаль.

— Домой, домой, пора домой!

[1] Изначально существовали 4 команды участников заездов и их болельщиков: голубые (венеты), зеленые (прасины), красные (русии) и белые (левки).

Глава 3

Пересечь Черное море было действительно испытанием для моих нервов. Да и не только моих, а всего экипажа ладьи. Все-таки достаточно опытных моряков среди нас не было.

Помимо прочего, я начал говорить на своем родном языке, да и Гостивита, Далена и Путяту к этому принудил, а после и Димитр присоединился. А всем остальным приказал слушать и учить, так как в моих родных краях ромейский мало кто разумеет. Правда, Ирина возмутилась, что за дикие края, где не ведают ромейского (греческого), на что я предложил ей вернуться обратно, благо недалеко отплыли, и, возможно, она сможет самостоятельно добраться вплавь. На этом все закончилось, и народ начал старательно изучать новый язык.

Да и о нашем новом попутчике, нелюде Кероне, не стоило забывать. Реакция на него была довольно забавная, все тогда таращились на него, когда он залез в ладью, но ничего, со временем привыкли. Агрессии он не проявлял, только любопытство. Хотя напряжение в первый день нашего пути все же чувствовалось, но дети такие непоседливые. Так что Денис, сын Прокопа, и Римма, сестра Димитра, на следующее утро незаметно приблизились к Керону и начали к нему приставать, тыкая своими маленькими ручонками. Как по мне, смотрелось это забавным, вот только на лице Доры и Ирины, когда они это увидели, мелькнул ужас. Так что они бесстрашно бросились к Керону через всю ладью, не обращая внимания на товар и людей, и оторвали детей от Керона, который лишь скалился. Возможно, это была улыбка, слишком мы мало знакомы, чтобы об этом говорить с полной уверенностью. Вот только и я был напряжен, готовый вмешаться в любой момент или применить силу ветра и располовинить Керона, если бы увидел угрозу детям, но все закончилось хорошо.

И это событие в какой-то мере расплавило лед недоверия между нелюдем и нами. Да и я старался дружелюбно вести себя по отношению к нему, и другие это видели, так что отношение к нему стало ровным, хоть и с легкой опаской.

Я же, глядя на это, лишь улыбался и не спешил лезть в душу с вопросами к Керону, пусть пообвыкнет, а там и поговорим, хотя мне было интересно, откуда он такой красивый взялся.

На второй день нашего путешествия я решил провести эксперимент и призвал силу ветра. Парус сначала едва заколыхался. Постепенно усиливая и разгоняя потоки ветра, я наполнил его, и ладья понеслась по волнам. Я мог бы еще больше разогнать ее, но оставался страх, что парус не выдержит или мачта сломается, так что мне приходилось быть аккуратным.

Пол дня я толкал ладью силой ветра, давая своим людям дополнительное время отдыха. И за это время половину моего резерва как корова языком слизала. Но результат неплохой, на мой взгляд, так что в случае чего я смогу придать скорости своей ласточке.

Под конец третьего дня мы пережили одну бурю, которая быстро началась и достаточно неожиданно закончилась. И во время этой бури нас снесло в сторону, и мы сбились с пути, так что пришлось еще вдоль берега пройти до Днепра.

А после мы зашли в Корсунь, он же Херсонес, чтобы пополнить запасы продуктов для дальнейшего путешествия. Вот только я вспомнил, что в родных краях не так часто расплачиваются золотыми монетами. Так что пришлось лезть в тайник, а после давать поручение Димитру о размене монет. И это задержало нас, но зато на один маленький бочонок, который был полностью забит серебряными монетами, стало больше.

Дальше мы поднимались по Днепру вверх по течению, так что на веслах приходилось выкладываться по полной, против течения шли, так что приходилось и мне применять свою силу, чтобы наполнить парус. Да и остановки приходилось делать чаще, чтобы люди отдохнули, у меня же не полная команда, чтобы я мог часто заменять людей на веслах.

Так и пролегал наш путь по Днепру, попадались малые ладьи и моноксилы, идущие вниз по течению в сторону Корсуни и Черного моря.

В один из дней уже ближе к вечеру я услышал шум, идущий от реки, и мне он был знаком. Так что я начал вглядываться в местность и узнал ее, впереди были пороги. Значит, и до Киева не так далеко осталось, да и печенегов стоит ждать.

— К берегу правь, Дален, — отдал я приказ. А сам продолжил вглядываться в местность, пытаясь найти следы битвы. Ведь вроде как где-то в этом районе пал князь Святослав, но нет, никаких следов рядом я не находил. Возможно, они будут дальше.

Когда пристали к берегу, я распорядился об отдыхе. Ирина и Дора занялись готовкой еды, и им в помощь я отрядил троих человек, остальные же разбрелись по берегу.

Хотел пройтись вдоль реки и посмотреть, что нас ждет завтра, но темнело быстро, так что идею пришлось отложить до утра. А там и еда подоспела, я быстро перекусил и распределил людей в охрану. А после направился к Керону, настало время поговорить. Усевшись рядом с ним возле горящего костра, я заговорил:

— Вот и вывез я тебя из города.

— Человеч-ч-че сдерж-жал слово, Керон тоже сдерж-ж-жал. Керон тихо уш-ш-шел!

— Не сомневался, — кивнул я.

— Здесь нет других человеч-ч-че, Керон готов уйти, — произнес нелюдь и посмотрел прямо мне в лицо своими желтыми нечеловеческими глазами. Непривычно, это вызвало некую оторопь. Керон был серьезен и ждал моего ответа. А я усмехнулся и продолжил разговор:

— Если ты действительно хочешь уйти, — я пожал плечами, — здесь есть река, но, как по мне, не самое лучшее место. Ты можешь продолжить путешествие с нами и выбрать более подходящее. Можешь даже дойти с нами до моих родных мест, тебя там никто не тронет, ты сможешь жить свободно, никто не посадит тебя в клетку, и не будет охотиться за тобой, это я обещаю. Мой род там сильный и сможет тебе помочь.

— Керон благодарен, Керон будет думать над словами человеч-ч-че.

— Слушай, а почто ты меня все человече называешь, ты же знаешь мое имя? — улыбнувшись, спросил я.

— Яромир человеч-ч-че, — синекожий ткнул в меня пальцем, а после в себя, — Керон трол, Керон все верно говорит.

— Так ты трол, а я человек? — задумчиво спросил я. На что он кивнул и оскалился.

— Я понял тебя, ты мне расскажи, как оказался в окрестностях Мелитены возле Ефрата? — И, видя непонимание Керона, я добавил: — Возле большой реки, ты ведь явно не из тех мест.

Керон почесал за своим остроконечным ухом и, взглянув в костер, начал говорить:

— Керон охотник, Керон пош-шел в лес для добыч-ч-чи, для племени, для семьи, Керон добытч-чик. Керон шел следом, Керон проткнул копьем добыч-чу и взял много мяса. Керон вышел с мясом из леса, — синекожий замолк на пару мгновений, а после с горечью продолжил: — Нет семьи, нет племени, только река и человеч-ч-че рядом. Жил, ловил добычу в реке, менялся с человеч-ч-че. Потом пришли иные человеч-ч-че и посадили Керона в клетку, смеялись, ругались и били. Плохие человеч-ч-че. Яромир — добрый человеч-ч-че, — вынес вердикт Керон.

Я лишь улыбнулся такому нехитрому комплименту и, хлопнув здоровяка по плечу,А сам задумался.

Значит моя теория, о том что гоблины и тот колдун из Мелитены, впрочем как и Керон не имеют к этому миру ни какого отношения подтвердилась. Путешественники из других миров, однако.

Посидев и еще не много поразмышляв на этот счет, я отправился на боковую.

С утра, когда солнце только выглянуло, я кликнул Гостивита, Далена и Филиппа, и мы пошли вдоль Днепра изучать путь, который нам предстоит пройти. Пороги начались спустя километр от нашей стоянки. И убегали далеко вперед, какова их протяженность, я не знал. Пройдясь еще немного, смотря на то, что нам придется преодолевать, все поняли, что легко не будет. Возвращались мы весьма задумчивыми.

Быстро перекусив, я начал раздавать команды:

— Дален, ты на носу корабля, будешь вперед смотрящим, командовать, куда править, — я серьезно глянул на друга. И, дождавшись его кивка, продолжил: — Филипп и Гостивит, вы будете на рулевом весле, слушать все команды Далена. И, если он орет «налево», вы туда и правите, все понятно?

— Да чего уж, все сделаем, — ответили мне назначенные.

— Остальные крепко держатся за борт и не мешают, у нас сегодня будет тяжелый путь. А я буду наполнять паруса ветром, авось и пройдем.

И мы отправились в путь, развернули паруса, я наполнял их ветром, наша ладья летела по волнам. И наконец добралась до порогов.

Дален орал, куда править, а Гостивит и Филипп выполняли его указания. И поначалу все шло неплохо. Но мы наконец добрались до порогов, и спокойное течение изменилось.

Было непросто потоки и подводные камни, а так же пороги давали о себе знать. И каждый раз, когда я слышал, как задевают камни борта и как ладья подпрыгивает на порогах, у меня сжималось сердце. Казалось, еще мгновение — и крупный камень проделает брешь, и мы пойдем ко дну. Брызги летели отовсюду, а я сидел, вцепившись в борт, наполнял паруса ветром, у людей вокруг были испуганные лица. Первой начала молиться Ирина, а потом многие присоединились к ней. Мы продолжали с упорством носорога делать свое дело, а ладья — скользить между выпирающих из воды камней.

И каким-то чудом, благодаря какой-то матери, мы преодолели пороги, хотя, возможно, и молитвы моих людей повлияли. Мне казалось, что я поседел, пока проходили эти чертовы пороги.

Как только мы преодолели водные препятствия, я сразу дал команду править к берегу, хотелось отдохнуть после такого испытания.

Расположившись на берегу, я ждал явления печенегов, но никто так и не пришел, чтобы стребовать с меня «пошлину» за проезд. Хотя в прошлый раз, когда проходили пороги с дядей, печенеги здесь ошивались и не пропускали ни одного транспорта. Может, что изменилось, а я и не в курсе.

Во время плаванья по моему приказу Керону из имеющейся ткани сшили плащ с глубоким капюшоном, в который он начал одеваться при каждом случае, если нам было необходимо контактировать с местными, все же он своей внешностью изрядно привлекал внимание.

Отдохнув как следует, мы продолжили свой путь по Днепру. А через пару дней и вовсе добрались до Киева. Где и узнали на торге последние новости.

Князь Святослав действительно пал весной близ Днепровских порогов от рук печенегов. Но и предводитель печенегов, князь Куря, сложил там свою голову. В дружине Святослава оказалось трое одаренных, один огневик и два водника, которые перед смертью дали жару и многих печенегов с собой забрали, в том числе и Курю. Оттого и не видно сейчас печенегов на порогах и не берут они «пошлину». По мнению народа на торгу, печенеги сейчас притихли, но ненадолго, пока не появится новый предводитель.

А как весть о гибели Святослава дошла до Киева, его сын Ярополк с дружиной отправился за телом отца. И нашли его и многих других, и доставили их тела под Киев, где и устроили торжественные проводы. Сложили на ладью и сожгли, а после и курган сверху насыпали. В общем, город горевал после смерти князя.

А княжить в Киеве стал Ярополк, хотя чего лукавить, после смерти княгини Ольги в отсутствие Святослава он и так в нем княжил. Опять же, Святославу больше Переяславец нравился, и вроде его он и хотел сделать главным городом.

Средний сын Святослава Олег был поставлен над землями древлян и правил там, а младший Владимир сидел в Новгороде.

Вот такая сейчас в окрестных землях политическая обстановка.

Задерживаться в Киеве надолго не стали, пробежались с Димитром по торгу, оценили ассортимент товаров, отдохнули и отправились дальше. И путь уже пролегал спокойно мимо различных мелких городищ и сел.

А после по волоку из Днепра в Ловать, а дальше уже и в озеро Ильмень. Там дальше и по Волхову, и вот перед нами раскинулся Новгород.

Пока двигались к Новгороду, Гостивит и Дален решили облачиться в броню. Вот только я был против, броня была хорошая и дорогая, а это привлечет к нам излишнее внимание. Которого, как мне казалось, стоило избегать, так что пришлось выдержать полноценный словесный бой, так как парни хотели щегольнуть и похвастаться. Но все же я смог продавить свое мнение.

Причалили мы на торговой стороне, и к нам сразу заспешили стражники, я же показал Димитру на них. И он, поняв меня, двинулся им навстречу.

Разговор состоялся короткий, и Димитр смог их убедить в том, что пока не намерен вести торговлю в городе. А стражи предупредили, что купля-продажа ведется только на торге, где и платится «пошлина», с ладьи торг вести запрещено, и если кто будет в этом уличён, его бросят в холодную, а весь товар заберут. А исходя из того, что никаких покровителей в Новгороде у нас нет, то вероятность этого высокая, в случае, если такое произойдет.

Закончив со стражей, решили сходить на местный торг посмотреть и прицениться, с собой захватил Далена и Гостивита, а на ладье за главного оставил Филиппа. Путята же тем временем сообщил, что в городе у него имеются знакомые, и унесся их проведать.

Торг, он же рынок, не сильно отличается от тех, что я видел в Византии, Киеве и других городах, они все похожи. Много людей и много разного товара. В основном торговали мехами и воском, медом и тканями, а также холопами, живностью и различным зерном, также можно было найти и специи, и греческое вино, но еще не сезон, вот ближе к осени здесь этого будет полно, а сейчас остатки.

Мне на торгу, становилось скучно, а вот Димитр, наоборот, был в своей стихии, с удовольствием узнавал цены на товары и даже пытался торговаться, я же больше обращал внимание на то, чем расплачиваются при покупке товара. В обиходе были и ромейские, и персидские монеты, в том числе и другие, а иной раз и серебро резали или рубили, да и бартером не гнушались.

Далеко после полудня мы вернулись к ладье, а спустя полчаса и Путята подтянулся. Я же решился на серьезный разговор.

Созвал ближайших людей, а именно Гостивита и Далена, Филиппа, Димитра и Кастора. Рядом еще и Путята ошивался, но я не стал его прогонять.

— Вот и добрались мы до Новгорода, в общем, думаю здесь пока осесть, подворье какое выкупить. Димитр торговыми делами займётся, а я иными.

— Как же так, а домой? — не выдержал Гостивит.

— Вот так, сейчас дела здесь сделаю, подворье выкуплю, с Димитром с торговлей разберемся и пойдем дальше, вон того же Путяту до Ладоги надо довезти, а мы потом и домой сходим, я все же тоже соскучился по родичам, — ответил я.

— А почто здесь хочешь, неужто у нас не сможешь, вон тот же Волин и Щецин поближе, да и побольше, чем этот город, будет, — высказался Дален.

— Может, и побольше, но здесь путь проходит к тем же ромеям или к персам, отсюда и выгодней будет начинать торговлю. У нас тоже можно, но у нас и без меня торговцев хватает, те же даны и свеи, да и вообще, много чего поделено уже. А здесь город новый, только отстраивается, полегче будет. Да и дядька с товаром здесь ходит. Может, с ним еще какие дела вести стану, не знаю. Да и опять же, там род мой, и там, куда бы я ни пошел, всегда будет тень родичей моих.

— А разве это плохо, что рядом родичи будут? — недоуменно спросил Димитр.

— Нет, это не хорошо и не плохо, просто так будет. И пока я бы хотел этого избежать.

А про себя добавил: «И, случись чего, не втравливать их в мои дела или у меня будет запасной аэропорт».

— Об этих причинах сам расскажешь, коли надобность будет, — высказался Филипп. — Я ничего против не имею, — и он оглянулся, — место не хуже прочих.

Пока народ обдумывал мои слова, приблизился Путята.

— Яромир, дозволь мне совет дать? — он вопросительно на меня посмотрел.

Я лишь кивнул.

— Давненько меня здесь не было, но знакомства имею, да и до этого был наслышан о делах новгородских. Многие здесь торгуют, и многие родичи друг с другом, или иную поддержку имеют, все-таки городищ и селищ вокруг хватает. И коли вы действительно решили здесь осесть и торговые дела вести, то вам поддержка не помешает, — замолк Путята.

Глава 4

Я внимательно всматривался в лицо Путяты, он смотрел серьезно и взгляда не отводил. Может, действительно помочь хочет.

— И о какой поддержке ты речь ведешь? — решил все же у него поинтересоваться.

Он немного склонил голову набок, прищурил один глаз и стал похож на кота.

— Новгородцы попросили себе князя у Святослава. И тот поставил сюда Владимира. Он, конечно, юн еще, и много решает его дядька Добрыня, но, как мне сказали, они привечают торговых гостей. Здесь хоть и люб Владимир, но многие на себя одеяло тянут, так что новым людям худо приходится.

Я же задумался над словами Путяты. Хм, пойти к Владимиру и принести ему дары, а там и испросить разрешения на торговлю да подворье. И если он примет дары, то тем самым покажет всему городу свое расположение к нам. Такое расположение будет всего лишь формальностью, но от мелких неприятностей может и защитить. Главное, дары подобрать достойные. А там и влиться во всю кутерьму и попытаться стать своим, если это, конечно, возможно.

— Спасибо за совет, Путята, — и я склонил голову, проявляя к нему уважение, совет пришелся к месту.

— Так долго мы здесь будем? — спросил Дален и обвел пристань рукой.

— Седьмицу точно, надо все же помочь Димитру обжиться, а там как выйдет.

Дален с Гостивитом переглянулись и отошли, начав обсуждать что-то между собой.

Я же вновь повернулся к Путяте и заговорил:

— Может, ты тогда у своих еще спросишь, вдруг они знают, кто подворье хорошее продает?

— Спрошу, конечно, может, что и слышали, но это вряд ли, — пожал он плечами.

— Тогда все, надо и о жилье подумать, корчму какую найти. Не на ладье же спать, — произнес я, хлопнул в ладоши и с хитринкой посмотрел на Путяту в надежде на то, что он и тут сможет чего посоветовать, но он лишь покачал головой.

Так что пришлось озаботиться поиском жилья.

Кликнув Кастора и Гордия, я направился по ближайшим гостевым домам, сиречь, местным гостиницам. Не сказать, что их было много и они сильно отличались, но поискать пришлось, чтобы найти ту, которая меня удовлетворит.

Корчма, которую я выбрал, находилась за стенами в стороне славенского конца, и расположилась она в небольшой избе, а вот дома для проживания стояли отдельно, чем-то напоминая длинные дома северян. В которых и расположились комнаты с небольшими окнами. Там была кровать и небольшой сундук, который запирался на нехитрый замок, а вот сама комната запиралась только изнутри, так что оставлять вещи не рекомендовалось. Хотя сам хозяин уверял, что у них не воруют.

И вот такой гостевой дом я полностью снял за пару серебряных монет на всю седмицу. Оставив на ладье четырех бойцов, остальных отправил отдыхать.

Сам же Новгород делился на стороны, храмовую и торговую. Торговая от того, что там был торг. А храмовая, так как там стояли капища богов. Сами же стороны делились на концы, торговая делилась на плотницкий и славенский концы. А храмовая — на неревский, загородский и гончарский.

А соединял стороны Новгорода деревянный мост, перекинутый через Волхов. Вот такой он сейчас, Новгород, с деревянными стенами и земляными валами, ни белоснежных стен, ни христианских церквей еще и в помине нет.

Разместившись в комнате, я пытался уснуть, но сон все не приходил, а мысли скатывались на то, какие дары стоит преподнести князю Владимиру.

Монет подарить, так, опять же, сколько? Что бы и его не обидеть, и себя в убыток не ввести. Да и, опять же, не в кожаном кошеле же дарить, надо что-то иное. Точно, шкатулка деревянная как раз на торге была. Отрез шелка, так он не красна девица, думаю, ему это не особо интересно будет. Можно меч, у меня как раз есть один экземпляр, что достался после боя с персами. Меч был богато украшенный каменьями и в ножнах, расшитых золотом. Хороший дар. Можно еще и бочонок с вином, да и хватит, пожалуй.

Хотя, если честно, с мечом расставаться жалко, но и он мне не по чину пока. Лишние взгляды привлекать будет. Так что все же его подарю, авось и пару очков себе этим добавлю. А дальше мысли начали бежать все медленней, и я все же смог уснуть.

Утром продрав глаза, я не сразу понял, где нахожусь, темное помещение, а из небольшого окна, скорее напоминающего форточку, льётся свет.

Вывалившись на улицу, потягиваясь и зевая, я понял, глядя на солнце, что время уже скоро приблизится к обеду. Проспал, однако. Призвал силу жизни и прогнал поток по телу, появилась бодрость, и я направился в корчму.

Пройдя в избу, я огляделся по сторонам, за одним из столов сидели двое моих людей. Азат и Трофим лениво ковырялись в чашках с едой.

Усевшись к ним, я бросил взгляд на то, что у них за еда, в чашках была вареная репа с кусочками мяса.

— Эй, и мне того же подайте да сбитня горячего, — прокричал я.

— Как вы это едите, это же невозможно, — проворчал Азат.

— Молча и ртом, а как ты помои на каменоломне хлебал? — поинтересовался и придавил его взглядом.

Азат что-то пробубнил себе под нос.

— А народ весь где? — поинтересовался я.

— Димитр на базар пошел с Гордием и Прокопом. Ирина с Апфией решили с детьми прогуляться, их Кастор и Фимет сопровождают. Остальные возле ладьи должны быть. Филипп запретил по одному ходить, а мы вот тебя дожидаемся, — ответил Трофим.

— Правильно запретил, — согласился я.

Через пару минут дородная женщина в простом платье из грубой ткани поставила передо мной тарелку с едой и кружку горячего сбитня, который приятно обжигал горло. Расправившись с едой, я кивнул парням на выход, и мы направились в сторону ладьи.

И действительно, народ кучковался возле нее, поглядывая по сторонам. Несколько человек резались в кости от скуки.

А Керон в своем плаще сидел рядом с товаром и посматривал из-под капюшона своими желтыми глазищами.

— Все в порядке? — обратился я к Филиппу.

— Да, все хорошо, парочка человек подходили, интересовались, будем ли мы товар продавать, я сказал, что мне неведомо, а хозяин ушел, — хмыкнул Филипп.

— Правильно, так и отвечай, я на торг пойду, Димитра поищу, ежели он первым вернётся, пусть меня ждет.

Филипп кивнул, а я направился на торг с сопровождением. Спустя час на глаза попался и Димитр, который зарылся в шкуры по самый нос, периодически что-то обсуждая с торговцем.

— Вот и ты, друже, — я положил ему руку на плечо, отвлекая от товара.

— Яромир, — улыбнулся он мне, оставляя товар в покое. Я же сделал шаг в сторону от прилавка, и Димитр последовал за мной. А торговец неприязненно на меня взглянул.

— Нашел что-то интересное?

— Да, пожалуй, — задумчиво проговорил он. — Здесь можно покупать меха, а сбывать в Киеве, они там чуть дороже стоят, и если это делать большими партиями, то можно хорошо зарабатывать.

— Хорошая мысль, надо обдумать, пока спешить некуда, ты получше присмотрись.

— Это конечно, — кивнул он. — Просто это первое, на что глаз упал, и затрат почти никаких не будет.

Мы медленно шли по торгу, поглядывая по сторонам на разномастный народец.

— Что насчет князя думаешь, стоит сходить? — задал я интересующий меня вопрос.

— Он властитель города, и появиться перед таким человеком будет полезно.

— Тогда пойдем. Преподнесешь ему меч, у меня как раз есть подходящий, и бочонок с вином. Еще и шкатулку с деньгами, как раз ее сейчас прикупим.

— Преподнесёшь? — сразу ухватил суть Димитр.

— Да, — и я пожал плечами. — Ты же у нас ромей и торговыми делами будешь заведовать, а я буду тебе помогать и, ежели что произойдет, буду рядом.

— Но как же? — попытался возмутиться Димитр.

— Да ты не бойся, я просто пока не хочу к себе излишнего внимания привлекать, да и в случае чего по сторонам так лучше будет смотреть и, если что, тебя защитить, так тоже будет сподручней.

Димитр мне ничего не ответил, лишь тяжко вздохнул.

— Ладно, раз с этим решили, пойдем шкатулку подберем поменьше, чтобы много монет туда не влезло, — и я рассмеялся.

Далеко пройти по торгу мы не смогли, услышали громкие крики, выбивавшиеся из общего гомона.

Переглянувшись с Димитром, мы направились в сторону криков. Возле одного из прилавков собралась куча народа.

— Ты видел это зерно, что нам продал, половина порченого, сеять такое нельзя, — надрывался бородатый мужик в простой одежде из некрашеного сукна. Группой поддержки выступали четверо мужчин, чем-то похожих на него. Скорей всего, родичи близкие.

— Я вам хорошее зерно продал, зернышко к зернышку. Может, вы не уследили да намочили, а теперь меня обвиняете, — отбивался торговец. — Вы посмотрите, люди добрые, что среди бела дня-то творится, лжу наводят.

— Это ты лжу наводишь, в половине мешков доброе зерно было, а в другой половине оно чернеть начало спустя два дня. Это кто из нас лжу говорит, еще посмотреть надо.

— Сколько я торгую, никогда такого не было, ты почто мое честное имя позоришь, словесы такие говоришь, а? — и торговец вцепился в покупателя. Тот же его просто оттолкнул.

А торговец вновь взвыл белугой.

— Люди добрые, вы видите, что творится-то среди белого дня, убивают, моё честное имя позорят.

А народ стоял во круге и комментировал да подначивал обе стороны. Но тут явилась стража и под белы рученьки увела обоих, заканчивая этот цирк с конями. Причем со стражами никто не спорил и не пытался вырваться или еще как-то качать права, а пошли не сопротивляясь, а вслед за ними и их поддержка с любопытными. Один из стражей остался следить за товаром, чтобы в отсутствие торговца он не сделал ноги.

— И куда это их? — не удержался я от вопроса.

— Так известно куда, к торговому голове, он разберет их спор, да и вынесет решение, — ответил на мой вопрос рядом стоящий мужик в белой рубахе с вышивкой, на поясе которого болтался здоровый нож.

— И что, все споры торговый голова решает? — поинтересовался у него Димитр.

— Бывает, что сами спорщики и решат, а бывает и голова, — пожал он плечами.

— А если голова не может разрешить спор или заинтересован? — продолжил расспросы Димитр.

— Бывает и такое, конечно, тогда городские головы решают, а бывает посадник или вовсе князь, а если торговый голова заинтересован в споре и люди это видят, то ему легче отказаться от решения этого спора, а то и слететь можно с этого места, — с ухмылкой ответил новгородец.

— Благодарим, мы не ведали этого, — я склонил немного голову.

И развернувшись, с Димитром мы пошли дальше по рынку. А в голове крутилась мысль, что неплохо система выстроена, есть спор, какой сами не могут решить, и тогда торговый судья его решает. Неплохо.

— Интересно, пошлины с торговли, наверно, тоже торговый голова собирает, да и споры решает, не маленькая должность, однако, — прокомментировал Димитр услышанное.

— Ну да, ну да, — я был с ним полностью согласен. — Нам шкатулку надо еще найти, что не зазорно будет князю преподнести.

— Пойдем поищем, я видел, кажется, такой товар, — и Димитр повел меня. И спустя минут двадцать он привел меня к прилавку бондаря. Где продавались бочки, ведра, кадки и корыта, в том числе и деревянные шкатулки, и сундуки, украшенные резьбой.

— Видел еще пару мест, но здесь выбор побольше, — произнес Димитр. И действительно, выбрать было из чего.

К нам тут же подскочил торговец и начал расхваливать товар, заливаясь соловьем.

Я же не обращал на него внимания, рассматривая шкатулки. Необходимо выбрать не особо большую, но подобающе украшенную.

И парочка подходящих была, выполненных со всем тщанием. На одной были какие-то лесные мотивы с изображением рыси, на второй то ли сеча, то ли бой, как в схватке сходятся двое бойцов. А на третьей был изображен вроде как бог Велес. Возвышающийся над лесной чащей, в одной руке он держал посох, а над головой простиралась оскаленная пасть медведя, из головы же бога росли турьи рога, а на левом плече уместился ворон. Все эти шкатулки были покрыты чем-то, напоминающим лак. Придавая дереву темный и блестящий оттенок.

— Вот эта сколько стоит? — поднял я шкатулку с Велесом.

— Четыре серебра или сменять можно? — торговец прошелся по нам алчным взглядом.

— Два даю, и без торга, — выдал я, прервав уже открывшего рот Димитра, готового погрузиться в торговлю.

И, развязав тесёмки на кошельке, висящем на шее, выудил оттуда две серебряные монеты и сунул под нос продавцу.

— Добре, — он смахнул их с моей ладони и протянул мне шкатулку.

Отойдя от него чуть подальше, заговорил Димитр:

— Яромир, ну так же нельзя, раз уж я заведую торговыми делами, то будь добр, оставь это мне, — с укоризной проговорил мой товарищ.

— Димитр, ты бы торг сейчас устроил, на не пойми сколько задержал бы ради этих медяков, а нам помыться еще надо, не грязными и вонючими же к князю идти. Дары подготовить, да и другие дела найдутся.

Всю оставшуюся дорогу до ладьи я ловил на себе недовольные взгляды Димитра и про себя тихонечко посмеивался.

К нашему приходу уже вернулась Ирина с Апфией и детьми, а также сопровождением.

Выгрузив покупки в ладью, я разделил всех на две группы, не забыв про Керона. Одна группа останется охранять ладью с товаром, а другая пойдет мыться, а после наоборот.

Захватив с собой ромейское мыло и чистую одежду, мы прошли вверх по течению, мимо Новгорода, да и где народа было меньше, спустившись по пологому берегу к воде, устроили себе помывку.

Женщины же отошли чуть подальше, за кусты и деревья, их не видно, да и, если что, мы рядом.

Вода хоть и была прохладная, но мыться было комфортно. Был вариант помыться еще в бане, что имелась при корчме, но после ромейских бань лезть в нашу, плохо проветренную, с запахом дыма и полную сажи, как-то желания не было. К тому же на улице было тепло и пригревало солнышко. Понятно, что со временем придётся, но раз сейчас можно этого избежать, почему бы и нет, да и помыться в реке можно бесплатно.

Возвращаясь обратно, я размышлял о том, что имеющееся мыло рано или поздно закончится, а с ним помывочные процедуры все же приятнее.

— О чем задумался, Яромир? — отвлек меня Филипп.

— О мыле, ведь оно рано или поздно закончится, а здесь его взять негде, — как на духу ответил я.

Неожиданно к нашему разговору подключился Фома.

— Так я могу изготовить, читал об этом, это несложно, можно на египетский манер с маслами, а можно более простое, — произнес парень.

И под моим взглядом нервно добавил:

— Только золы много надо будет, вот!

— Димитр, Фома говорит, что мыло изготовить сможет, а ты переживал за торговлю, его и можно будет продавать, — окликнул я друга, который шел немного позади и не слышал наш разговор.

Догнав нас в пару шагов, он вопросительно глянул на Фому и, получив от него кивок, спросил у меня:

— Думаешь, будут брать его здесь? — в его голосе слышался скепсис.

— Смотря как продавать будешь. Если здесь не купят, так в Киеве возьмут, там все же к Царьграду поближе, явно наслышаны, или еще в каком месте.

— Надо подумать, да и Фому подробней расспросить, что надобно, — вынес он вердикт.

— Это само собой.

Оставшаяся часть дня пролетела в хлопотах. В том числе и спорах с Димитром о том, сколько монет положить в шкатулку для князя. В итоге остановились на пятнадцати золотых и семидесяти серебряных.

Вроде и немного, но и немало, самое то, чтобы князю было приятно и он не посчитал себя оскорбленным, а вкупе с другими дарами вообще хорошо.

Утром проснувшись пораньше, я надел заранее заготовленную шелковую рубаху и портки, и сапоги, на поясе застегнул воинский ремень с большой бляхой, подаренный мне прадедом. Не забыл присовокупить кинжал и топор, ну все, красавец, можно на прием идти.

Перекусив в корчме жареным зайцем и дождавшись Димитра, мы в сопровождении Гостивита, Далена и Филиппа направились к ладье. Мои друзья упросили взять их с собой, очень уж они хотели увидеть князя. А я был не против.

А возле ладьи меня ждал сюрприз в виде связанного мальчишки, с болезненной худобой, в каких-то обносках и с синяками под глазами, а так же разбитыми губами.

Глава 5

Скрестив руки, я поглядывая на мальца. Насчет обносков я даже поспешил и сделал его одежке комплимент, это скорее рвань полная. О его возрасте я даже и не гадал, из-за худобы мальцу могло быть как девять, так и двенадцать, а может, даже все четырнадцать. Он сидел в ладье и исподлобья бросал на всех затравленные взгляды, словно звереныш, хоть не завывал, и то хорошо.

— Это что за диво дивное и чудо чудное? — обратился я к дежурящим сегодня в ночь.

— Воренок это, ночью к ладье подобрался, так, что и не слышно было, да рукой за борт и полез шарить, — ответил Пан.

— Керон слыш-шал, — сообщил мне синекожий, глядя из-под капюшона.

— А, да, его Керон и словил, а этот заверещал, как будто его убивают, я даже удивлен, что никто не прибежал, — добавил Пан.

— Увидь Керона в темноте и не ожидая, я, быть может, тоже заверещал бы, — с улыбкой добавил я. А Керон оскалился довольно. — Понятно, давайте этого воренка сюда. — И его, подхватив за шиворот, поставили ко мне в ноги. И вокруг него сразу образовалась толпа, Ирина и Апфия стояли чуть в стороне и с жалостью посматривали на мальчишку.

— И кто же ты, добрый молодец? — я нагнулся и обратился к мальчику, который все так же смотрел на всех исподлобья. И сжимал разбитые губы. — О как, даже отвечать не хочешь, как по чужим вещам лазить, так пожалуйста, а я тебя даже к ответу за это еще не призываю, — строгим голосом проговорил я.

И вновь ответа не дождался.

— Ты же понимаешь, что я тебя сейчас могу в Волхов кинуть, и все, не будет тебя. Али стражу кликнуть, так легче в Волхове будет утопнуть, чем им в руки попасть.

А парень только сидел и зыркал.

— Некогда мне с тобой возиться, эй, Керон, хватай его да забрось подальше в воду, — отдал я приказ.

Ирина и Апфия ойкнули и зажали себе рты, закрывая глаза Денису и Римме. Да и на лицах своих людей я тоже не видел одобрения.

— Яромир, человеч-ч-че, это же еще глупый детеныш-ш, — ответил мне синекожий, не двигаясь с места.

— Прокоп, выкинь его в воду, — резко приказал я уже другому. Тот горестно вздохнул, и было видно, что ему это не по нраву. Он только подхватил мальчишку, как тот заверещал и начал быстро говорить.

— Дяденьки, милые, простите меня, не надо топить, Лютом меня звать, — и парень разрыдался.

Я же махнул рукой Прокопу, давая понять, что мальчишку пока не стоит топить.

— И что же ты забыл у меня на ладье? — строго я спросил у него.

Он же, хоть и был связан и лежал на земле, умудрился подскочить и броситься мне в ноги.

Я невольно сделал шаг назад.

— Простите меня, скрасть хотел, но то не со зла, а от голода великого. Пощадите, не надо меня топить. Соловка тогда помрет, а Дубыня и так плох, помрут они без меня. Нельзя мне помирать, пощадите, не надо топить, — с рыданием продолжил завывать мальчонка, валяясь у меня в ногах.

— Поднять, — резко я рыкнул. При этом сдерживаясь, чтобы не начать ругаться.

Люта подняли и поставили на ноги, его лицо все было в слезах и соплях.

— М-да уж, — и я грустно вздохнул.

Мои люди молчали, а мальчишка и вовсе дышать перестать в ожидании моего слова.

— Вот скажи мне, Лют, — я обратился к мальчишке, — вот река протекает, и рыбы в ней полно, как же можно голодным остаться-то? — и уставился на мальчишку, что съёжился под моим взглядом.

— Так это того, я, бывает, ловлю, так отбирают часто, или пару дней потратишь, чтобы плетню сплести, и ее отбирают, — пожал плечами мальчишка, шмыгая носом.

— И кто же у тебя улов-то отбирает? — тут уже я был в легком недоумении.

— По-разному. Бывает, Ховр или Гневко али другие, а бывает, еще тумаков наставят, если убежать не смогу, — со злостью выдал Лют.

Я же смотрел на парня и пытался уложить в голове услышанное, и как-то не особо это получалось.

— В общем так, Лют, ты муж уже добрый, поэтому предлагаю тебе договор. Ты мне покажешь Соловку и Дубыню, о которых ты сказывал и которые без тебя помрут. И ежели твои слова правда, то я вас всех накормлю от пуза. А ежели соврал, то всю шкуру сдеру, ты согласен? — серьезно протянул я.

Парень лишь кивнул и завозился в путах.

— Прокоп, сними путы и гляди, чтобы не удрал, головой отвечаешь.

Прокоп кивнул и быстро распутал веревки. Парень, свободный от пут, попытался встать, но, видимо, все затекло, так что, ойкнув, он упал под смех моих людей.

— Смотри, Лют, мы заключили договор, — и я протянул мальчишке руку. Он с опаской ее пожал.

— Яромир, может, потом этим займемся? Мы же к князю собирались, — отвлек меня Димитр.

— Сходим мы к князю, не убежит он от нас. Пошли глянем, — ответил я Димитру. А тот лишь скривился на мои слова.

— Филипп, Гостивит и Дален со мной, Димитр, ты как хочешь. Кастор, ты пока за старшего.

— Хорошо, Яромир, — кивнул Кастор.

— Веди нас, Лют, — и я подмигнул мальцу. А Прокоп положил ему руку на плечо и пошел рядом с ним, не отпуская.

Идти пришлось далеко и огибать всю торговую сторону. А дальше мимо разных домов за сам город, в итоге Лют привел нас к небольшой рощице, где расположился необычный поселок. Полностью состоящий из разных землянок, а бывало, что виднелась просто нора. Часть землянок была порушена. В моей предыдущей жизни такой поселок назвали бы селищем бомжей и прочих малоприятных личностей.

При виде нас люди начали разбегаться и прятаться, в основном это были старики, старухи и дети.

Оглядываясь по сторонам, я понимал, что здесь люди словно звери живут, если не хуже. От избытка чувств меня начало потряхивать.

— Вот здесь, — мы остановились возле одной из нор, выкопанной под березой. И, чтобы пролезть внутрь, взрослому мужчине придется согнуться в три погибели. — Там мы и живем, внутри Соловка и Дубыня, я сейчас, — и парень хотел уже юркнуть в нору, но Прокоп не позволил этого сделать, удерживая, и вопросительно взглянул на меня.

— Проверь, — отдал приказ Прокопу. И тот не мешкая пригнулся и нырнул в проход.

— Зачем, я бы сам, он Соловку испугает, — возмутился Лют, готовый нырнуть вслед за Прокопом, но парня удержал уже я, положив руку на плечо и сжав его.

— А-а-а, — раздался девчачий крик из норы. А Лют весь напрягся.

И спустя мгновение из-под земли выглянул Прокоп.

— Темно там и воняет, тряпье какое-то всюду. Девчонка совсем малая и старик, я подумал сначала, что мертвый, — и на этих словах Лют весь сжался, — а после пригляделся, нет, лежит гляделки свои пучит.

— Давай их сюда, вытаскивай, — спустя несколько мгновений раздумий ответил я.

— Зачем, вы обещали нас накормить, — начал кричать Лют и вырвался, отбежав на пару шагов и зло глядя на меня. — Мы договор заключили, я вам поверил.

— Накормим, я от своих слов не отказываюсь, но не здесь же кормить, — и я обвел рукой этот поселок. — Чтобы у вас все забрали!

Лют наклонил голову и сжимал кулаки. Мне даже на секунду показалось, что он готов на меня броситься, но в это мгновение показался Прокоп, который вытащил чумазую девчонку, что брыкалась и верещала. Одета она была в такое же тряпье, что и Лют. На вид ей было лет пять, вряд ли больше. Увидев Люта, она перестала сопротивляться, я же сделал пару шагов к Прокопу и принял девчонку на руки. Она оказалась очень легкой, почти пушинка.

Лют же тем временем подошел к ней и взял за руку.

Остальные лишь молча наблюдали, не вмешиваясь, даже на лице Димитра что-то промелькнуло, и было видно, что не так уж он и против задержки.

— Слушай, Лют, а что вы в холопы-то не подались, явно ведь слаще бы пришлось, чем вот так жить.

— Когда пришли сюда, пытались, меня брали, а вот Соловка и Дубыня никому не нужны. Она малая еще слишком была, а Дубыня уже стар, — ответил мне парень, не отпуская руку девчонки.

— И много здесь таких? — я кивнул на его соседей.

— Да почитай все, кто мал, а кто и стар для работы, — спокойно ответил парень.

— И что, никто насильно не пытался тебя в холопы повязать? — не удержался я от вопроса.

— Я вольный, — серьезно произнес парень, — и ничего не творил, чтобы меня насильно в холопы, — а потом тихо добавил: — Почти. И еще сказывали мне, что с десяток зим назад пришлые хотели такого же вольного, как и я, в холопы повязать, но как в городе узнали, так воспротивились, пришлых сильно побили, насилу посадник всех угомонить смог. Вот и не трогают нас ни пришлые, ни свои, только если по согласию в холопы.

М-да, интересная история, ну все же Новгород не зря называют вольным городом.

А тут и Прокоп вылез и, кряхтя, достал из норы древнего и худого старика, от которого весьма попахивало, и далеко не ароматом цветов.

— Ладно, пойдем, нечего здесь нам делать.

И Прокоп поднял старика на руки, а девчонку у меня хотел Дален взять, но она вцепилась в меня, так и шли обратно. А прохожий люд с интересом на нас поглядывал и перешептывался.

Вернувшись к ладье, я передал девчонку на руки подскочившей Апфии. Которая с нежностью у меня ее приняла.

— В общем так, в корчму их. Накормить и отмыть, да и одежку подберите какую-нибудь, — указал я на людей и глянул на Филиппа.

— Сделаем, — просто ответил он мне.

Я же развернулся к Люту, который смотрел на меня с подозрением, не веря, что все так просто.

— Вот видишь, свое слово я сдержал, — я глянул на него.

— Еще не сдержали, — выдал мальчишка.

Я же лишь развел руками и ответил:

— Ты сам все слышал, у меня сейчас дела, и когда я вернусь, мы заключим с тобой новый договор, ты ведь дождешься меня?

— Соловка и Дубыня у вас, куда я денусь, — скорчив гримасу, произнес Лют.

— Ладно, идите, — я махнул рукой. И Апфия с Соловкой на руках и Прокоп со стариком в сопровождении Филиппа и Люта двинулись в сторону корчмы.

— Яромир, у тебя рубаха грязная, не следует в таком виде к князю являться, — высказался Димитр, оглядывая меня с головы до ног.

Я осмотрел рубаху, и он действительно был прав. Стянув ее с себя, я попросил подать мой мешок с вещами и, немного порывшись, вытащил пару чистых рубах. И выбрав, на мой взгляд, самую подходящую, в которой не будет стыдно, надел на себя.

— Та все же лучше была, — вынес вердикт Димитр, смотря на меня, я лишь махнул рукой.

— Так, давайте дары, — проговорил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

И с ладьи начали подавать заранее заготовленное. Небольшой бочонок с вином литров на двадцать перекочевал в руки к Гостивиту, шкатулку с деньгами я доверил нести Далену, сам же взял меч, завернутый в шелк.

— Двинули, — я взглянул на Димитра.

— Пойдемте, — и он повел нас на храмовую сторону. По мосту, перекинутому через Волхов. Шириной он был метров пять, и телеги, которые двигались из одной стороны в другую, могли разъехаться, не говоря о пеших или конных. Сам мост покоился на высоких сваях, вбитых в дно Волхова. Под ним спокойно проходили ладьи и дракары, правда, парус приходилось для этого снимать, но это такие мелочи.

— Скажи, зачем тебе этот мальчишка и его семья, пожалел, что ли? — спросил Димитр.

Я же обратил внимание, что Гостивит и Дален прислушиваются.

— Пожалел тоже, опять же, он местный вроде как или живет здесь давно, так что многое может рассказать, слухи на торге собрать, что может пригодиться. В конце концов, «принеси-подай» тоже нужен.

Парни слушали меня с одобрением.

— Меня больше интересует сейчас то, что мы просто так заявимся к князю, — с сомнением протянул я. — А то я даже не подумал на этот счет, а вдруг нас даже на порог не пустят, — признал я ошибку.

Я в этот момент себя тупым почувствовал, готовился к походу к князю, а о самом главном и не подумал вовсе.

— Хех, зато я подумал, не зря на торг вчера ходил, — заявил Димитр.

— Молодец, рассказывай давай, — подбодрил я его.

— Как ты видишь, мы двигаемся в Гончарский конец, он же Людин. Кстати, Гончарским его только недавно начали называть, — делился со мной друг.

Я же лишь кивал.

— Так вот, там детинец находится, или крепость городская, не знаю, как правильно сказать. На его территории и проживает сейчас князь Владимир. Раньше там жил посадник новгородский Добрыня, что дядя князя Владимира и его воевода. И, как мне сказали, — и Димитр заговорил шепотом, оглядываясь по сторонам, — он воспитал Владимира и фактически ему за отца.

Я же продолжал кивать, да, что-то такое мне и вспоминается из знаний о прошлом мире.

— А на днях прибыли гости из Любича, с которым Новгород связывают торговые и другие отношения, опять же, Добрыня там долго прожил. И князь сегодня будет их принимать, так что, возможно, и нас тоже примет, — закончил Димитр.

— Все-таки ты молодец, — а я лишь вздохнул, кляня себя за ошибку. Вот Димитр сразу подумал и все разузнал.

— Бывает, — флегматично пожал он плечами.

Спокойно идя по Людину концу, я ловил на себе взгляды местных, в которых не было ничего хорошего. Я, конечно, читал в прошлой жизни о Новгороде, о том, что жители разных концов недолюбливали друг друга, а иной раз интриги плели или даже войны устраивали, но мне казалось это преувеличением. А тут какие-то чужаки идут, не приставали, и то хорошо.

Так мы и двигались вперед по Людину концу, и наконец впереди замаячил детинец. Перед ним расположилась большая площадь, на которой разместилось две деревянных площадки. Рядом с одной из них на двух высоких столбах висел колокол, по крайней мере, нечто похожее. Видимо, тут вершится княжий суд или еще какие мероприятия, а может, и вовсе вече собирается.

Двухметровая деревянная защитная стена, и ворота нараспашку, через которые свободно сновали люди.

Пройдя в ворота, я начал вертеть головой, интересно же, как все было устроено.

Дома и избы, а также разные хозяйственные постройки.

И здесь видимо проживает разный работный люд да холопы, ведь надо же князя обслуживать, кормить да обхаживать, в том числе и иных защитников крепости. Да и амбары, в которых снедь хранить на всякий случай.

На нас не обращали внимания.

В правом углу виднелась уже настоящая крепостная стена из более мощных бревен высотой поболее, она огораживала часть территории. Из-за нее проглядывала трехэтажная башня и еще какие-то строения, да и территория, которую она охватывала, тоже была немаленькая. Да и над воротами был надстроен защитный балкон, точно такой же, как и в Щецине на воротах в городе.

И вот уже на этих воротах дежурили двое стражей. Облачены они были в кольчуги, с норманнскими шлемами на головах, в руках они держали копья, а на поясах висели топоры и большие ножи.

— Куды? — произнес один из стражей весьма недружелюбно.

Димитр же замешкался, так, что вперед пришлось выйти мне.

— Гости мы торговые с ромейской державы, недавно прибыли в Новгород, пришли князю Владимиру поклониться и дары преподнести, — степенно произнес я.

— Хм, — с ухмылкой произнес страж, который заговорил и осмотрел нас с ног до головы, решая, что делать. А после он повернулся к воротам и закричал: — Мешко, Мешко, дуй сюда.

Спустя минуту из ворот появился запыхавшийся парень лет пятнадцати, в руках у него был щит и топор, видимо, занимался.

— Чаво звал, Малюта? — с одышкой проговорил он.

— Беги к Гориславу да передай, что к князю пожаловали гости торговые из самого Царьграда, — веселым голосом протянул я.

— Агась, я быстро, — и парень скрылся за воротами.

— Слышали, — обратился Малюта к нам. И, дождавшись моего кивка, произнес: — Ждите, гости дорогие, незваные.

Отойдя чуть в сторону в ожидании.

Гостивит и Дален начали перешептываться, но я их прекрасно слышал.

— Вот где, значит, князь живет. Хорошая крепость, но у ромеев получше было, — высказался Дален.

— Ага, получше крепость, а дворец императора так и вовсе внушал, не то что это, — поддержал Гостивит брата.

Я же шикнул на них и ожег недовольным взглядом, нашли, блин, место, где такие разговорчики вести, не дай Триглав кто расслышит.

Спустя минут двадцать появился Горислав. Мужчине было явно за тридцать, он красовался в синей рубахе и серой душегрейке, подпоясанный красным кушаком с вышитыми на нем оберегами, и с огромной темной бородой, словно лопата.

Первым он подошёл к стражам, которые кивнули на нас, и тогда он уже сделал пару шагов в нашу сторону, близко не подходя.

— Вы, что ли, гости торговые, к князю прибыли? — спросил он, осматривая нас и морща лоб.

— Мы, — вперед вышел Димитр и склонил немного голову. — К князю пришли и дары принесли.

Он еще раз прошелся по нам взглядом, словно решая, достойны ли мы явиться пред очи князя, или гнать нас надо поганой метлой. И спустя мгновение он что-то про себя решил.

— Пройдем тогда, только обождать придется. У князя сейчас другие гости, — и он махнул рукой, зовя нас за собой.

Пройдя вслед за ним, я оглядел двор крепости, он был разделен еще одной стеной. Которая делила двор на два: воинский, где стояла защитная башня и другие нужные постройки, и княжье подворье.

Мы двигались за Гориславом в сторону княжьего подворья, и возле ворот, которые вели на княжью сторону, он махнул рукой на стену и произнес:

— Здесь ждите, вас позовут.

Прислонились к стене, и началось наше томительное ожидание.

Спустя час, а может, и больше распахнулись ворота.

Оттуда появилась делегация из пяти мужчин разных возрастов в богатых одеждах из ромейского шелка и хорошего сукна, у многих на шеях болтались золотые цепи, а пальцы украшали перстни с драгоценными камнями. М-да, непростые люди.

Проходя мимо, они бросали на нас взгляды, кто-то пренебрежительно, а кто-то любопытно и благосклонно.

Спустя пару минут появился Горислав и, оглядев нас, еще раз произнес:

— Князь ожидает вас!

Глава 6

И мы двинулись на княжеское подворье. Сразу за воротами мы оказались будто в каком-то коридоре, где стенами служили деревянные строения возле ворот.

Вывернув из этого коридора, мы попали в большой двор, где так же возле стен хватало различных деревянных строений, в том числе и конюшня, уж этот запах я отличу от других. Виднелись дружинники, облаченные в доспехи, а кто и в простых рубахах.

В конце двора расположился огромный трехэтажный бревенчатый терем с крытой верандой на первом этаже и на втором, атакже башенкой. А перед этим теремом на небольшой деревянной возвышенности восседал на деревянном резном кресле отрок лет тринадцати со скучающим выражением лица.

Волосы его были русыми и спускались до плеч. Был он худощав и ниже меня на голову, лоб его высок, а нос прям, глаза зелены. Обычный подросток, можно было бы сказать, но нет. Как будут говорить спустя века, в нем проглядывалась порода.

Да и во взгляде его читался ум, а еще какой-то скрытый интерес и любопытство, которое он запрятал подальше. Одет он был в шелковую рубаху и портки белого цвета с красной вышивкой, а на ногах красные сапоги. На груди покоилась золотая цепь с медальоном, а на руках были серебряные браслеты с чеканкой.

Подле него с разных сторон расположились лавки. На каждой из которых восседали по два человека. Справа, однозначно, были бойцы. Очень уж похожи мозоли на руках специфические, ухватки и цепкие взгляды. Причем один из них был чем-то отдаленно похож на Владимира. Ростом чуть ниже, но широкоплечий, с окладистой небольшой бородкой рыжеватого оттенка.

Видимо, это и есть Добрыня, его дядя, воспитатель и воевода. Второй муж, сидящий с ним рядом, наверняка еще один ближник. У него был шрам, который пересекал все лицо наискось. Одеты они были в простые рубахи, подпоясанные воинскими ремнями, на которых болтались огромные ножи, которые вполне могли сойти за мечи.

Напротив них расположился старец, облаченный в жреческий балахон, наподобие того, что прадед надевал, когда мы посещали храм Триглава, в руках же он держал деревянный посох, украшенный резьбой, а его борода спускалась чуть ли не до пояса.

«Видимо, местный волхв», — мелькнула у меня мысль.

Рядом с ним сидел так же мужчина с оружием на поясе, вот только если о Добрыне и его соседе можно было с уверенностью сказать, что воины, и весьма серьезные. То этот скорее пытался таким казаться, нежели был им на самом деле.

Был он в возрасте слегка за сорок, черная короткая борода с седыми прядями. Одежда тоже сильно не отличалась от других. Вот только на лице было презрение и пренебрежение. Да и смотрел он на нас свысока, будто бродяги пришли к порогу его дома, а он должен с ними разговаривать и тратить на это свое время.

Вокруг были еще какие-то служки, но все внимание прикипело к этой пятерке.

И вся затея с тем, чтобы принести дары князю, мне все меньше и меньше нравилась, с каждым шагом, приближающим нас к нему. Область пониже спины начала чесаться, подавая мне сигналы о будущих неприятностях. Эх, знал бы заранее, послал бы Путяту с его советом, дорогой дальней, не прямой.

Горислав остановился в пяти шагах от князя, а вслед и мы за ним. Он отошел немного в сторону, открытой ладонью показал на нас и произнес:

— Гости торговые, из-за моря!

И в этот момент мы отвесили поясной поклон.

— Здрав будь, княже, лета тебе полных и благолепия. Пусть амбары твои всегда будут полны, а об удали твоей поют песни от моря до моря. Звать меня Димитр, и дозволь преподнести наши дары, — произнес Димитр.

А у Владимира заиграла улыбка, да и скука отошла на второй план.

— Из-за какого моря прибыли к нам гости-то торговые? — неожиданно слово взял Добрыня. Его голос был мощный, с хрипотцой, и в вопросе звучала какая-то скрытая насмешка.

— Из-за восточного моря, али, как у вас его прозывают, Понтского[1], — степенно ответил Димитр.

— Легок ли был путь ваш, а может, и видели чего в пути? — спросил сам Владимир. Голос его уже нельзя было назвать детским, он ломался, может, еще пару месяцев, и он вовсе изменится.

— Море прошли хорошо, только в последний день нас накрыла буря и сбила с пути, так что пришлось идти еще день вдоль берега до Днепра. А после и по Днепру, пороги-то беда была для нас, но и их преодолели. Печенегов на порогах не видать было, и мзду они не брали, какую требуют каждый раз. В град Киев заходили, брат ваш и весь город в печали, плачут по отцу вашему, княже.

При упоминании брата и отца Владимир нахмурился, а с его лица слетела улыбка.

А у меня задергался глаз. И я еле удержал себя, чтобы не прошипеть что-нибудь матерное в отношении этого козлодоя по имени Димитр, что додумался такое ляпнуть.

И, глядя на лица его ближайшего окружения, увидел, что дружелюбия у них поубавилось.

А Владимир впился взглядом в Димитра, а того аж потряхивать от этого начало.

— Хм, не было у нас гостей из-за Понтского моря, с того года. Сказывают мне, что на отца моего печенегов император ромейский натравил, так ответь мне, правда это али лжа? — с затаенной горечью и злостью спросил Владимир.

А Димитр аж онемел в этот момент.

Заставь ребенка делать мужские дела, проскочила у меня мысль, и я сделал шаг вперед, привлекая к себе внимание.

— Княже, дозволь мне слово молвить и ответить на твой вопрос, — спокойно и уверенно произнес я.

— А ты кто таков будешь? — рыкнул Добрыня.

— Звать меня Яромир, с Димитром мы товарищи. Не привык он общаться со столь лепшими и с самим князем, вот и онемел легонько.

— А ты, значит, привык? — вырвался у Владимира вопрос.

— Было дело, говаривал я с префектом ромейским, это посадник по-нашему, и с посадником в Щецине Никеем, а также и другими лепшими людьми, но с самим князем говорить не приходилось, в том лукавить не буду, — так же спокойно произнес я. Хотя с посадником в Щецине я не говорил, с ним прадед мой беседовал, но я был рядом. Так что почти не соврал.

Владимир бросил взгляд на меня, а после медленно кивнул, дозволяя говорить.

— Прибыли мы из Трапезунда, это большой портовый город, не Царьград, конечно, — и я позволил себе легкую улыбку.

Владимир и Добрыня тоже улыбнулись на столь немудрёную шутку. А волхв и вовсе довольно хмыкнул и начал оглаживать свою бороду.

— И Царьград далече находится от Трапезунда, а дворец императорский еще дальше от людей простых. Так что не ведаем мы тех разговоров, которые во дворце при императоре ведутся, оттого и сказать на этот счет мне нечего.

А Владимир смотрел мне прямо в глаза. Я же принял его взгляд, а после поклонился в пояс, незазорно будет.

— И если князь позволит мне высказать свои мысли на этот счет… — уже тихо произнес я.

— Говори, — коротко бросил мне Владимир.

— Сдается мне, что князь Святослав не очень-то и дружен был с печенегами, несмотря на то что некоторые их отряды ходили вместе с ним.

— Очень даже не дружен, — со смешком произнес Добрыня.

А я продолжил:

— Да и возвращался князь не с пустыми руками, вот и собрались и встретили его, так что здесь вполне могло и без императора обойтись, — закончил я.

— Вполне возможно, и так, — кивнул Добрыня, — вот только как они прознали, что он возвращается?

— Шепнуть мог кто угодно, вполне вероятно, что и из печенегов, кто при князе Святославе обретался в царстве Болгарском, кого отправили, а путь к Киеву самый удобный, это по Днепру. Так что вполне могло и без козней императорских обойтись, — закончил я.

Владимир откинулся на спинку кресла и задумался. А Добрыня хмыкнул и покивал каким-то своим мыслям и сказал:

— О том, мы и сами мыслили.

Жрец же продолжал оглаживать свою бороду, а его сосед отвернулся и смотрел в другую сторону, будто происходящее здесь ему и вовсе не интересно.

— Имя у тебя интересное, Яромир, да и на ромея ты не похож повадками. И говоришь по-нашему хорошо, откель ты? — задал вопрос Добрыня.

— Из-под града Устки, что в варяжском море, помор я, — ответил я просто.

— И как же тебя к ромеям занесло, да еще и к этому в товарищи торговые, — и Добрыня кивнул на Димитра.

— Четыре годины назад отец надумал меня оженить, а дядька мой Велерад к ромеям ходит с торговлей. Я и попросил с ним сходить глянуть, пока не оженили, отец дал добро, а там уже я и сбежал, — и я отвел взгляд.

Владимир на мои слова заливисто расхохотался, а после и другие к нему присоединились.

— Неужто от невесты сбежал, такая страшная? — с улыбкой спросил Добрыня.

— Не знаю, не видел, — и я пожал плечами.

Волхв же, наоборот, нахмурился и общего веселья не разделял.

— Не след дитю воле отца перечить, — веско проговорил он.

А я, сделав виноватый вид, опустил глаза в землю, чем вызвал новый приступ смеха у Владимира.

— Так чего же вы хотите, гости торговые? — переводя взгляд с меня на Димитра, спросил Владимир.

Димитр покосился на меня, и я кивнул.

— Испросить дозволения вести дела торговые да обустроить подворье, княже.

От Добрыни послышался хмык, да и волхв заулыбался.

— Вы люди вольные, торгуйте, обустраивайте себе подворье, — просто ответил Владимир.

— И дозволь, княже, тебе дары наши преподнести, — и Димитр повернулся к Далену, который вложил в его руки шкатулку.

И тут же перед Димитром вырос служка, который бережно взял шкатулку и, распахнув, преподнёс ее Владимиру, тот лишь махнул рукой в сторону.

— А шкатулочка-то наша, новгородская, наши мастера ее делали, видел ее недавно на торгу, — со смешком произнес до этого молчавший сосед Добрыни.

— Все так, лепо она выполнена, — согласился Димитр.

Теперь Димитр повернулся ко мне, и я подал ему клинок, завернутый в шелк, перед этим развернув его, дабы все видели меч.

Служка был тут как тут и, забрав клинок, передал его Владимиру.

Тот же соскочил с кресла и прикоснулся к мечу, а после и вовсе взял в руки и немного вынул из ножен, дабы оценить лезвие.

— Хорош клинок, хорош, и что же его за мастер сотворил, и где ты его купил? — бросил быстрый взгляд Владимир на Димитра и вновь вернулся к разглядыванию меча.

— То мне неведомо, — виновато произнес мой товарищ.

— Это как же, купец не помнит, где такое оружие купил? — с сомнением произнес Добрыня, подходя к Владимиру и разглядывая меч.

— Димитр не ведает, оттого что этот меч не покупали. Он лично мной в бою добыт с персами, он принадлежал их воеводе, — уже пришлось мне вмешаться.

— Это где же ты с персами ратился, да еще и с их воеводой? — произнес задумчиво Добрыня, уже по-другому смотря на меня.

— В дружине я был у ромейского воеводы, что границу берег и крепостью заведовал.

— Так ты не только торговец, но и ратный человек, — с сомнением протянул Добрыня.

— Да, три года в дружине состоял и от врага не бегал, — с достоинством произнес я.

— Интересно было бы послушать, — проговорил Владимир, укрывая меч шелком и отдавая его слуге с неохотой.

— Могу рассказать, если князь желает, — ответил я.

— Желаю, у меня сегодня пир будет, приходи к вечерне. Я тебя приглашаю, и этих можешь взять, — и он махнул рукой в сторону Димитра, Гостивита и Далена.

— Мы обязательно будем, княже, — и я склонил голову.

А тем временем Димитр повернулся к Гостивиту и, взяв бочонок, предал его служке, а тот поднес его Владимиру, который постучал по нему рукой.

— Вино из Египта, у нас более прочих его любят и ценят, — прокомментировал Димитр.

— Все тогда, идите, — и Владимир махнул рукой.

И мы, отвесив поясной поклон, зашагали на выход. А после и крепость покинули.

— Такой молодой, а уже князь, — задумчиво протянул Гостивит.

— Это верно, братец, а мы ведь в его годы даже испытание на мужа не прошли, а он как себя достойно вел, — согласился Дален.

— Достойно, поднаторел, видать, — медленно проговорил я и бросил на Димитра недовольный взгляд.

Он остановился и, глядя мне прямо в глаза, начал говорить:

— Подвел я тебя. Сам не понял, как сказал, а когда глянул на князя, так и вовсе весь занемел и слова вымолвить не смог, — в голосе Димитра слышалась горечь и раскаянье.

— Что уж теперь, все хорошо, что хорошо заканчивается. Живы пока, и будя, — немного с раздражением ответил я.

Прекрасно понимаю, что с нас и головы могли снять, в семейные дела князя все же полезли.

— Ты мог бы как-нибудь и по-другому сказать, а коли захотел бы князь, сам и спросил бы, — после моих слов Димитр развел руками и уставился в землю.

Я лишь хлопнул его по плечу.

— Меня теперь больше приглашение на пир смущает, кабы какой каверзы не учинили нам, — задумчиво проговорил я.

— Так, может, не ходить? Уйдем из Новгорода, а после и забудется, — предложил Дален.

Я же начал думать над словами друга. Уйти немудрено, а потом-то как быть? Если Владимир, как было и в моей истории, станет великим князем, тогда земли под его рукой, возможно, будут закрыты для меня и для торговли, и для дружбы. Можно, конечно, будет потом ходить, ну а вдруг вспомнит или кто донесет, да и приволокут к нему под светлые очи. А он всепрощением не страдает. Да и планы тогда надо будет спешно менять, чего не хотелось бы.

— Не пойдешь на пир, плохо может быть. А пойдешь — еще хуже может выйти, — медленно проговорил я.

— Значит, тогда точно идти надо, — воинственно проговорил Гостивит. — А мы, коли что случится, будем рядом, да, Дален? — и он посмотрел на брата.

Дален глянул на брата и на меня, а после кивнул и поправил нож на поясе.

— Значит, тогда идем, братцы. И пусть будет то, что будет, мы от опасности не бегаем, — и я заливисто рассмеялся. Вспомнил наш первый бой против гоблинов, как же это уже давно было.

— Ага. А то, — раздалось от друзей. И даже Димитр кивнул.

И мы направились к ладье, на которой было семеро моих людей, включая Керона. Троих я забрал с нами, четверых оставил охранять ладью, к тому же надо подготовиться, вдруг действительно надо будет бежать, пусть отдохнут пока.

Вернувшись в корчму, мы устремились перекусить, да и запить стресс не мешало.

По-быстрому расправившись с едой, я направился искать Филиппа. Он с несколькими людьми сидел возле нашего дома и резался в кости.

— Филипп, — окликнул я его.

— Яромир, вы уже вернулись, как все прошло? — заинтересованно спросил он.

— Могло и лучше, мы к князю по вечерне приглашены на пир.

— Это же хорошо, — и увидев, как я скривился, уточнил, — ведь хорошо?

— Честно, не знаю, по-разному повернуться может, да и свербит у меня, — признался я.

— О, воинское предчувствие, просто так от него не стоит отмахиваться, — серьезно проговорил он.

— Вот и я так думаю, так что, когда мы двинем к князю, собирай людей тихонько, и двигайте к ладье. И будьте готовы, возможно, придется бежать из города, — решил подготовить я себе тропинку к отступлению. Лучше перебздеть, чем недобздеть.

— Может выйти, что ничего такого и не пригодится, но пусть будет.

— Все сделаю, — кивнул он. А я знал, что действительно сделает, и, если придётся, все на ладье ночевать будут.

— Люта и его семью отмыли и накормили, в отдельную комнату уложили, тебя дожидаются, а возле двери я Пана поставил караулить, — сообщил мне о них.

Я же просто кивнул. А утренняя встреча с воришкой у меня напрочь вылетела из головы, но надо разбираться.

Войдя к ним в комнату, я увидел спящего старика. И, оглядывая его, я не понимал, как в нем еще жизнь теплится, одна кожа да кости. Да и возраст уже почтенный.

На соседней койке в обнимку спали Лют с Соловкой. Не хотелось прерывать их сон, но ничего уж здесь не поделаешь, надо переговорить с мальчишкой. Они были приодеты уже в другую одежду. Она была с чужого плеча и не по размеру и висела на них, но это все же лучше, чем их обноски.

— Лют, Лют, — я тихонько прикоснулся к нему. И он приоткрыл еще сонные глаза.

И, потянувшись, задел Соловку, которая заворочалась. Он аккуратно встал с койки.

И бросился мне в ноги с поклоном, без лишних слов.

— Благодарю за то, что оставили меня в живых и свое слово сдержали, а я не верил, простите меня, — начал говорить паренек.

Мне было не особо приятно такое раболепное поведение. Видать, крепко все же в жизни досталось мальцу.

— Вставай, будя, — я приподнял мальчонку за плечи, поставил его на ноги.

Соловка же проснулась и сонно терла глаза, пытаясь понять, что происходит.

Я уселся рядом с ней на койке и похлопал по ней, предлагая ему сесть рядом. Немного посомневавшись, он все же опустился рядом.

— Это твои родичи? — я указал рукой.

— Да, — кивнул Лют.

— Вы из Новгорода? — поинтересовался я.

— Не, годины три назад пришли, дед привел. До этого в лесу жил, у нас был дом. А отец охотился, хорошо жили, мясо ели, — поделился со мной парень.

— А мама, да и куда потом отец делся? — спросил я, уже догадываясь.

— Мама при рождении Соловки умерла, а отец из леса не вернулся, дед и решил идти в Новгород искать лучшей доли, он стар уже для охоты, а я мал был, не говоря уже о Соловке. В холопы хотели пойти, брали только меня, а их нет, но я об этом сказывал уже, — пожал плечами парень.

М-да уж, недалек я был от истины.

— И чем же жили? — задал я следующий вопрос.

— У нас немного шкур было, их сторговали, потом землянку заняли пустую, обжили, но по прошлой зиме нас прогнали оттуда. Вот в нору и перебрались. Рыбачить пытался, да и воровать иногда, да, по-разному, так и жили, — признался парень.

— Понятно, я вот что предлагаю тебе, Лют, пойти ко мне на службу. А я буду давать тебе и твоим родичам кров и пищу.

— Похолопите? А что за служба-то? — спросил парень.

— Нет, без холопства. Честная служба, то, что говорят, то и делать, и помогать мне и моим людям. Слухи по торгу собирать, али еще чего, — пояснил я.

— А, ну это можно, я согласный, договор? — и Лют протянул мне руку.

— Договор, — и, усмехнувшись, я ее пожал.

— А что за слухи-то собирать, я так-то много чего слышал.

— Да разные, кто есть в городе, у кого какие интересы, кто чем торгует. Или подворье продает, вот я как раз купить хочу.

— А зачем покупать, вон сколько земли вокруг Новгорода, бери да стройся, — с недоумением спросил парень.

— Это тоже будет, но построить быстро не выйдет, не на ладье или в корчме все это время жить, так что и подворье надо, где можно поселиться, а после уже и новое обустраивать.

— Так я узнаю, кто продает, — и парень уже намылился сбежать.

— Стой, завтра узнаешь. А сегодня отдыхай и ничему не удивляйся, слушай Филиппа, понял?

— Ага, а они же ромеи, да? — задал вопрос парень.

— Глазастый, — и я потрепал парня по голове.

— Да я просто слышал, как они иной раз между собой непонятно говорят, вот и все, а на разных торговцев я уже насмотрелся.

— Молодец, еще я одаренный и лекарь и сейчас подлечу тебя и твоих родичей, не бойся, — и я выпустил силу жизни. И небольшой зеленый огонек заплясал у меня на руке.

Лют и Соловка уставились на него, не сводя взгляда. Я же лишь хмыкнул, так часто видел подобную реакцию на свой дар. И каждый раз меня это забавляет.

Поочередно я прикоснулся к Люту и Соловке, наполняя их силой жизни, не много, но достаточно, они молодые, да и сейчас сильно растрачивать свою силу не хотелось, когда она могла пригодиться мне на пиру.

Да и Дубыне толика моих сил досталась, и старик немного ожил и уже не казался таким бледным. Ничего, отъестся, да и я потом еще подлечу.

Оставшееся время до пира я шатался по корчме, ища пятый угол и пытаясь хотя бы в мыслях прикинуть, что меня может ждать. Хотя я больше себя накручивал, может, и обойдется все.

Взглянув на солнце, я понял, что время приближается к вечерне, пора. Погладив свой топорик и проверив, как вынимается нож, я кликнул Далена, Гостивита и Димитра, и мы двинулись на подворье князя.

[1]Черное море русичам привычнее называть было просто Русским. Или же Понтским (от Понт — — Πόντος — — море по-гречески). В «Повести Ввременных лет» так и указано — — «А Дънепрь вътечеть в Понтьское море трьми жерелы, еже море словеть Руськое…» (Днепр впадает в Понтское море тремя истоками, также море это Русским зовут). Греки и Ромеи прозывали его восточным.

Глава 7

Уже подходя к детинцу, Гостивит хлопнул меня по плечу и сказал:

— Не кручинься, Яромир, мы же с тобой.

Я хмыкнул и ответил:

— Я же не за себя переживаю.

— А за кого? — недоуменно спросил Дален.

— За них, конечно, — и я заливисто расхохотался. Да и парни начали улыбаться. А то действительно, как на похороны свои идем.

А там хмельное будет, песни и пляски, а может, и дамы, а мы рожи кривим. Улыбаемся, господа, улыбаемся. А кто нас тронет, сам виноват.

Пройдя первые ворота, на площади везде стояли подводы с разной снедью, а вокруг распространялся умопомрачительный запах готовящейся еды. Пройдя сквозь всю эту кутерьму мы расслышали, что из-за второй стены раздается то ли песня, то ли хвальба под аккомпанемент свирели:

— Как у князюшки было у Владимира, собиралась беседушка очень малая. Во беседушке да сидели у нас люди добрые, люди добрые сидели, все лепые. Они пьют да едят, все прохлаждаются. Между-то собой похваляются. Как богатый-то хвалится он богатством. Как сильный-то хвалится своей силушкой. А бедный-то хвалится своей удачей.

Весело так звучало, с присвистом.

Ворота самой крепости были нараспашку, возле них стоял один-единственный страж, который частенько прикладывался к кувшину. В котором была явно не родниковая водица. Да и по лицу было видно, что он не особо доволен своим положением и явно хотел бы очутится на пиру, а не караул нести.

Он лишь зыркнул на нас не добро, не сказав ни слова, когда мы проходили мимо него.

В подворье крепости везде были уставлены столы, за которыми сидел народ. Я насчитал девять столов. Восемь стояли в четыре ряда, в каждом по два стола, а девятый притулился чуть в стороне и перед ним была небольшой пятачок свободного пространства, за ним и восседал князь Владимир со своими ближниками, которые и были при Владимире, помимо них, за его столом виднелась еще пара человек из той делегации, которую Владимир принимал до нас, остальные же были и вовсе не знакомыми.

Столы ломились от еды, а служки периодически еще приносили блюда или маленькие бочонки с хмельным. Столы были длинные, и за каждым из них уместилось от тридцати до сорока человек.

Я же стоял и оглядывался, примерно прикинув, сколько здесь народу, человек триста, не меньше, гости Владимира, однозначно, лепшие люди Новгорода да дружина князя, видать. Хотя, может, и не вся дружина, случись чего, должны же быть трезвые. Да и не на своем подворье, опять же, устроил пирушку, но там бы и места для всех не хватило.

— Что, к княжьему столу пойдем? — отвлек меня от размышлений Димитр.

— Я думаю, не стоит, вон, видишь, — я указал на один из столов, где можно было спокойно сесть, там было поменьше народу, может, человек с двадцать. И мы двинулись вперед мимо шума и гама.

— Видать, припозднились, вон все сидят уже, животы набивают, — я расслышал голос Далена, в котором звучало некое неодобрение, а может, это была зависть. Как это, едят, и без него.

Улыбка сама вылезла у меня на лицо, столько времени прошло, а Дален все такой же. Лишь бы пожрать.

А пока мы двигались к намеченному столу, из-за ближайшего раздались голоса, заводя песню, гости еще и начали бить по столам кулаками, задавая ритм:

— Говорила мама, жди, наступит день. След ладьи широкой, ляжет в волны тень. Поплывешь по морю к дальним берегам. Чужакам на горе отомстишь врагам. Говорила мама, поплывешь ты вдаль, за море вернется горе и печаль[1]…

Прислушавшись к песне, понял, что впервые такую слышал. А ее уже начали подхватывать и за другими столами.

Я уселся на лавку, а следом за мной уже и остальные занимали конец стола. Тот ломился от разных яств, разместившихся на больших блюдах или небольших плошках, некоторые были из дерева, а некоторые и из серебра.

Вон тебе и гусь запеченный, и заяц на вертеле жареный, а там икра красная в плошке, а вон и черная. Да и блюд из рыбы хватало, еще бы, город на реке же стоит, и осетрина, и копченая белорыбица. Каши тоже присутствовали разные, в том числе и гречка. Напитки были не только хмельные, судя по запаху, но и разные кисели и сбитни. Да и хлебов тоже хватало. Отдельных чашек для каждого не было, так что брали сразу с больших блюд, а кости и остатки кидали под стол.

Слева от меня сидел и вгрызался в ножку гуся мужик с отсутствующим мизинцем на правой руке, мало обращающий внимания на все остальное.

Напротив сидела компания из трех человек и с интересом за нами наблюдала. Обычные бородатые, одетые не шибко богато, но в хорошее сукно с вышивкой. Двое из них были примерно моего возраста, ближе к двадцати, с куцыми бородками, у одного волосы собраны в небольшую косу, у другого же они покороче, до плеч. А вот третий уже постарше. Остальные же сидящие за столом и вовсе не обратили на нас внимания.

Дружинники, что ли, промелькнула у меня мысль.

— А вы кто такие? — раздался зычный голос мужчины постарше.

— Гости мы торговые, князь Владимир на пир пригласил.

— А что же к нему за стол не пойдете, раз уж сам князь пригласил? — с ехидцей поинтересовался один из троицы, волосы которого были заплетены.

— Так он на пир ведь пригласил, а не за свой стол, — таким же тоном, полным ехидцы, ответил я.

— То верно, захочет еще и позовет. А вы откуда, гости-то торговые? Меня Путимиром прозывают, — и он протянул мне руку. — А это Бажен, — и он указал на того, что с косой, а после на другого, — Дириг.

— Яромир, — ответил я на рукопожатие. А после представил и своих друзей. — Из ромейской державы прибыли мы, а так мы из поморян, только Димитр ромей.

— О как, а мы это, значится, из словен, с племянниками в дружине у Володимира, — ответил мне Путимир и с интересом начал разглядывать Димитра.

— И каково у ромеев-то жить? — спросил Дириг.

Я же потянулся к ближайшему кувшину, в котором плескался хмельной мед, а после, найдя себе чистую чарку, наполнил и пригубил. Хорошо пошло, сладко, а после начал отвечать.

— Хорошо, лето у них всегда, а зимы и вовсе не знают, как и снега.

— Как это снега и зимы не знают? — с удивлением проговорил Дириг, а вся троица уставилась на меня с удивлением, как и сосед, что доел гусиную лапку.

— Вот так, нет там снега, жаркие края, вместо зимы у них сезон дождей, с неба льет не переставая. А вся земля превращается в грязь, как у нас по весне в распутицу.

— Чудно-то как, — задумчиво проговорил мой сосед слева.

Я лишь кивнул и бросил взгляд на Гостивита и Далена, которые уже вовсю пробовали еду на столе.

Так что, достав свою ложку, аккуратно завернутую в тряпицу, я потянулся к плошке с красной икрой, зачерпнув полную ложку. Икринки крупные, одна к одной, как на подбор, и, полюбовавшись, закинул себе в рот. М-м-м, вкусно.

— А бабы, бабы там какие, а то слыхивал, что они там другие, не как у нас, вдоль. У них поперек? — с энтузиазмом подключился сосед, у него даже глаза загорелись.

Я сначала не понял, о чем он. А потом как понял, и прыснул со смеху, а подавившись, закашлял.

— Врут, нормальные у них бабы, как и у нас, — со смешком ответил я. — С разными я там возлежал, у всех все одинаково, груди только разные. У одной маленькие, словно яблочки наливные, а другой крупные, будто репа.

— Врут, значит, а я-то и поверил, а вот оно как, — задумчиво ответил сосед и ушел к себе в мысли.

Я вновь потянулся к икре, но тут неожиданно заиграли свирель и бубен. Оглянувшись, я увидел, как двое в разноцветных одеждах вели медведя на веревке. И, подойдя к столам, заголосили вовсю.

— Ой, вы гой еси, добры молодцы, не желаете ли позабавиться. Позабавиться да поразвлечься. Богатыря нашего да побороть. Да заиграли на своих музыкальных инструментах.

А медведь поднялся на задние лапы, и передними давай хлопать, будто аплодирует.

Зазвучал смех, и люди начали показывать на него пальцами.

Я же глядел на медведя, точно не взрослая особь, скорее подросток. А тем временем мотив мелодии изменился, и медведь начал под нее словно отплясывать. Везде раздавался смех и улюлюканье, а мне было жалко медведя.

Народ же начал вставать из-за столов и направился к плясуну. Вот мелодия стихла, и медведь опустился на обе лапы.

А дальше пошла потеха, люди выходили на поединок с медведем и пытались его побороть, у кого-то выходило, у кого-то не очень, и все это сопровождалось музыкой. Медведь рычал вовсю, но никого так и не укусил. Смотрелось, конечно, забавно, но мишку было жалко.

Я отвернулся и запустил свою руку в блюдо с копченой белорыбицей, отрывая себе кусок посочней.

— А там ты тоже торговыми делами занимался? — спросил Путимир, продолжив прерванный разговор.

Остальные за столом наблюдали за потехой и не мешали завязавшемуся разговору.

— Нет, там я в дружине был у воеводы ромейского да лекарскому делу учился, — жуя, ответил я.

— Так ты еще и лекарь, получается, а расскажи о службе. Вот у нас все ладно, да и Володимир весьма щедр, вон какие пиры устраивает. Мы вот по холодку, значится, ходили уроки[2] собирать по погостам[3], да здесь в Новгороде за порядком смотрим, хотя здесь и своя стража есть, вот и вся служба.

— Я в ромейской земле чуть навсегда не остался, мы вместе с Гостивитом и Даленом были в дружине у воеводы, что границу берег. Один раз бунт усмиряли, город восстал, так что пришлось его чистить от всяких поганых людишек, если бы этого не сделали, другой воевода со своими людьми весь город уничтожил бы, чтобы другим бунтовать неповадно было.

— Весь город с детишками и ребятнёй? — пораженно уточнил мой собеседник.

Я лишь кивнул.

— Да как так-то, они ж свои, поди, а из-за чего бунтовать-то начали, голодно, видать, было?

— В том числе, неурожай был, а торговцы цены подняли, да и другие начали всякое разное кричать. Вот город и восстал, когда мы подошли, зачинщик и сбежал. Но там ничего страшного не было, людишек побили лихих, обычных людей и не трогали. Потом с персами бился, вон там думал, что живота лишусь, туго пришлось, — предаваясь воспоминаниям, проговорил я.

— По округе персы начали озоровать. Воевода Андрос поднял людей на конях, да и пошел их наказывать, в крепости около ста бойцов осталось, я тогда из ближайшего городка вернулся. А к крепости персы подошли. Я вышел из крепости, предложить персам бой один на один, они сначала отказались и даже посмеялись, но после согласились. Против меня конный вышел, в полной броне. А у меня в руках копье да щит с топором. Я копье и метнул, попав в коня. Конь пал, и всадник придавил, тот подняться не мог, только направился добить воина, как мне путь преградил воевода персов и попросил их бойца в живых оставить. Сын это его оказался, за мое согласие конем одарил хорошим, — закончил я, чтобы перевести дыхание и продолжить.

Но, как оказалось, слушал меня уже не только Путимир, но и другие.

— И как не страшно было выходить-то? — с интересом спросил сосед слева.

— Сначала-то я и не понял, а как вышел из крепости и к персам направился, не по себе было, тут скрывать не стану, — усмехнулся я, — но не обратно же в крепость бежать.

— А после чего было-то? — с горящими глазами спросил Бажен.

— Персы на штурм пошли, несколько дней на нас накатывали, но нас всего сотня была, а их почти, сорок сороковин. Кровью мы их, конечно, заставили умыться, но и нас меньше стало. После в башню защитную ушли и заперлись. В ожидании помощи с башни сигнал дымом подавали. Они и принялись башню штурмовать, несколько дней в ней выдержали, а потом уже и поняли, что помощи не будет. Нас немного осталось тогда, а я понял, что помирать как пойманная мышь не желаю. С утра пораньше мы вышли во двор, под светло солнышко, там и бились. А в это время воевода подошел наш с людьми, да и из ближнего городка, так что гнали персов они далеко. А из всех защитников крепости почти все полегли, нас только пятеро выжило. Гостивит и Дален как раз с воеводой были. В том бою я и взял меч воеводы персов, который князю Владимиру в дар принес.

— У нас тут такого нет, вон только иной раз пришлые шалят али чухня[4] озорует, но, как Владимир в град пришел, тише себя ведут. Уличане или с разных концов людишки бывают подерутся, или иную замятну устроят, но то завсегда было, — степенно проговорил мой сосед слева. Имени которого я так и не узнал.

— А еще Яромир колдуна сразил и город спас, — горделиво произнес Гостивит.

«Плять, Гостивит, ну кто тебя за язык-то тянул, а?» — с раздражением подумал я.

— Колдун? — недоуменно протянул Путимир.

— Да, колдун, по-другому его и не назвать. Силен был, а силу он свою от кровавых жертвоприношений имел, и старых, и младых на алтаре мучил. А на город болезнь напустил, люди быстро умирали.

Все слушали меня молча, затаив дыхание.

— В общем, вычислили логово этого колдуна, да и пришибли. Не один я был, воевода Андрос людей дал. Еле как одолели. Если бы не Олаф и его дар, точно бы не справился, и мой дар не помог бы.

— О каких дарах ты толкуешь, я в толк взять не могу? — с недоумением протянул Бажен.

— Олаф силой земли владел как топнет, так из почвы колья каменные встанут, а я воздухом, да и по лекарскому делу.

Я выпустил немного силы ветра, и порыв прошелся по столу.

— А, вон оно как, понял тепереча, — закивал Бажен. — Слышал я о людях таких, что богами одарены, но видеть не приходилось. — И окружающие на меня уставились.

Видать, искали ту самую одаренность.

— Ох и мастак ты сказки сказывать, — со смешком донеслось из-за соседнего стола.

Я оглянулся, оттуда поднялся парень чуть старше меня, с черной аккуратной бородкой и в богатых одежках. Его пальцы украшали перстни с драгоценными камнями. После того как он встал, к нему присоединилась еще пара человек, и они направились в нашу сторону.

А мой сосед слева ко мне наклонился и прошептал:

— Это Всеслав, сын одного из старшин неревского конца, он буня[5], ерохвост[6] и охальник[7], — охарактеризовал приближающегося ко мне парня с сопровождением.

О, местный мажорчик, значится, золотое дитя в меховых пеленках, выросшее под крылом отца.

— Слышал я, как ты хвалишься, слушать противно, и воин ты знатный, и колдуна умучил, смешно слушать, псы так не брехают, как ты брешешь. Может со мной выйти не забоишься, щит в щит, с настоящим воином, а не выдуманным. Али признай, что лишнего наговорил. Да иди отсюда подобру-поздорову, — со смехом произнес он, а дружки его поддержали.

Мне было противно в этот момент, будто говном облили. Понятно, что дешевая провокация, но от этого проще не становилось. Что же тебе, идиоту на месте не сиделось, и в чужой разговор полез.

Если я сейчас не отвечу, хана моей репутации, руки никто не подаст, да и смотреть косо будут. А ведь хорошо сидели.

[1] Викинги My mother told me НА РУССКОМ | кавер Романа Боброва

[2]Уро́к — определённое количество дани с определённого района погоста, обязательно указывались место сбора и срок внесения. Налог введён в практику применения на Руси в X веке законами «Уроки и Погосты» введённые княгиней Ольгой.

[3]Пого́ст — административно-территориальная единица, во главе которого стола большое село, куда и свозили сбор (сельский податный округ) на Руси.

[4]Чухна́, чухо́нцы — устаревшее обозначение прибалтийско-финских народов новгородских землях (весь, сету, ижора, ливвик и прочие фины).

[5] Буня — чванливый.

[6] Ерохвост — задира.

[7] Охальник — безобразник.

Глава 8

И что же делать с этим выкидышем аборта, смерил я его взглядом. Хм, видимо, выбор небольшой. А как хорошо сидели, и знакомцы новые, и еда вкусная.

— И что молчишь, спужался все-таки. Так я и знал, — и он махнул рукой.

— Сойтись-то можно, — я пожал плечами. — Вот только лить кровь гостей в доме хозяина как-то неподобающе, — и я кивнул в сторону стола Владимира.

— Не пужайся, мы же легонечко только, не буду я тебя убивать. А князюшке нашему развлечение выйдет, — со смешком проговорил он. А после закричал: — Щиты нам.

Видоки есть, что не хотел я конфликта, да и не первым его затеял. Теперь можно и сойтись.

— Ежели легонечко только, — задумчиво проговорил я.

А Всеслав, меня не дослушав, уже направился на свободный пятачок, где недавно была борьба с медведем. Я пошел за ним следом, а за мной Димитр с Гостивитом и Даленом поднялись, да и иные люди встали из-за стола.

— Он справится? — услышал я за спиной взволнованный голос Димитра.

— Кто, Яромир? Это даже не смешно, он этого щенка враз уделает. Он в дружине у Андроса только Олафу проигрывал. Да и то два поединка из пяти было за ним. Так что здесь думать даже нечего. Вот видел воев, что возле князя сегодня с утра сидели, да, вот с теми сладить тяжело было бы, — весело проговорил Дален.

Когда мы вышли на пятачок и разбрелись в разные стороны в ожидании щитов, неожиданно громко заговорил Димитр:

— Эх, была не была, бьюсь об заклад, что победа за товарищем моим Яромиром будет, и ставлю половину товара со своей ладьи.

М-да уж, в победе-то своей я не сомневался. А Димитр все-таки молодец, чует, где деньгу может срубить по-быстрому. Есть у него чуйка, это только, видимо, перед большими людьми заробел по молодости, но ничего, поднатаскается еще.

— А много ли у тебя товара-то? А есть что ставить-то? — раздались голоса из собирающейся толпы.

— Хватит, и шелка ромейские, и вино, и украшения разные, и специи, вы-то что взамен готовы поставить? — принялся к торговле Димитр.

— А я меха готов поставить, по твоему товару тогда уж, наш Всеслав победит, не опозорит он град наш и неревский конец, победит он пришлого, — решился один.

— Так и я поставлю, деньгой по цене товара против пришлого, что я, хуже, что ли, — раздался другой голос.

— Ха, а я на пришлого ставлю десять сороковин соболя, слабы вы, неревчане, только хвалиться и умеете, — влез третий.

— Да кто бы говорил, разве запамятовал, уже как в прошлой године на мосту тумаков от нас отхватили, а тут хвалишься. Тоже мне нашелся. Ты Галчон, побереги горло-то драть, — ответил ему голос, который против меня деньгу поставил.

И тут понеслась, начали травить людей с неревского конца. Вот такой дружный город.

Тем временем служки принесли щиты.

Обычный круглый с умбоном посередине, самый простой щит. Давно с таким не работал, все же за четыре года в Византии немного к другому привык.

Надев его на руку, я немного помахал, привыкая к его весу. Вроде крепкий, так что должен выдержать. Топорик из петли в правую руку, все, я готов.

У моего оппонента топор был варяжский. С широким лезвием, да и древко чуть длиннее, чем у меня, настоящая секира прям.

Он так же, как и я, выставил щит вперед, а топор отвел чуть назад.

— Ох ты ж, не забоялся, ну, это ты зря, уходить надо было, пока имелась такая возможность, а теперь все. Здесь останешься, — с усмешкой проговорил парень, а вокруг раздались крики, поддерживающие его.

— Какой ты шумный, столько слов, столько слов. Ты только гляди, чтобы папенька на помощь не прибежал, когда я тебе твои слова в глотку буду вколачивать, а то перед людьми неудобно выйдет, — скалясь, ответил я.

И, судя по раздавшимся вокруг крикам, свисту и улюлюканью, мои слова пришлись по душе местным людям, правда, не всем. Я ловил на себе злые и недовольные взгляды.

Парень стиснул зубы, на его лице заиграли желваки, и он двинулся на меня.

Я же размышлял, что мне с ним сделать. Бить насмерть или все же оставить этого придурка в живых. Судя по всему, он мне не соперник. Зубы выросли у молодого, вот и пытается укусить, все до чего может дотянуться, да самоутвердиться и показать, что не пальцем деланный. Ладно, как пойдет, это все же бой, и может случиться все что угодно. А то стою, хорохорюсь, как молодой петушок, ничем не лучше этого сопляка. Так что серьезней, Яромир, серьезней.

Парень приблизился ко мне и с наскока нанес вертикальный удар сверху вниз. Шаг вправо, и топор проносится мимо. А вокруг орут люди, раздавая непрошеные советы и только отвлекая.

Легкий толчок щитом от меня заставляет моего соперника пошатнуться немного, но стоит отдать парню должное, он не растерялся и наносит новый удар, который мне приходится уже принимать на щит. Доски щита прогибаются и скрипят, да и в руку отдает, а я вновь делаю шаг вправо, заставляя поворачиваться вслед за мной и моего противника. Так мы и кружим карусель, он атакует, а я принимаю удар и делаю новый шаг вправо. Я праздную труса и не отвечаю на удары, только защищаюсь. Парень приноровился к моей манере и начал действовать более нагло и жестко, а главное, на его лице щерится довольная улыбка, и в своих влажных фантазиях он уже победил.

И вот вновь я принимаю удар на щит, еще пару принятых ударов — и он разобьет мне его. Ладно, пора заканчивать с этим цирком.

Шаг влево, и я чуть отвожу щит от себя, заодно и топор противника. На его лице мелькает какая-то детская обида.

А сам же быстро кладу топор сверху на щит противника, чтобы голова топора оказалась за щитом, а топорище на самой кромке. И оттягиваю щит противника на себя, словно гарпуном. В это время парень приходит в себя и наносит удар мне в ногу, так что приходится вновь уходить вправо, не переставая тянуть щит на себя.

Резко переставая тянуть клевец на себя, бью головкой топора, словно кием, метя в лицо противника.

Удар парню прилетает в губы, разбивая их в кровь и кроша зубы. Хорошо удар прошел.

А вокруг раздается улюлюканье, как горестное, так и довольное.

Все, он поплыл и щит и топор уже не так сжимает, открывая брешь. Будь он покрепче или поопытней, бой бы продолжился, а сейчас завершающие штрихи.

Полшага назад, разворот влево на полкорпуса и удар, откидывающий его щит в сторону. А лезвие топора оставляет на его животе кровавый росчерк — и подсечка. Противник валится на землю, всплескивая руками, подскок — и я, разворачивая клевец, бью щекой топора по рту, кроша остатки зубов. И оглядываюсь, народ поутих в ожидании окончания кровавой расправы.

К моим друзьям присоединились соседи по столу, поглаживают рукоятки топоров и ножей, висящих на поясах. Да и по виду становится понятно, ежели начнется буча, они готовы вписаться за меня. Я оценил это и запомнил, такое хорошее отношение не стоит оставлять без награды, даже если она чисто номинальная.

Чуть в стороне в окружении дружков моего противника и других людей с неревского конца стоит солидный мужчина в богатых одеждах, его глаза сужены, а зубы крепко сжаты, как, впрочем, и кулаки. А вот и папаша сопляка.

Я вновь перевел взгляд на поверженного противника, который силится подняться, но у него не получается. Его рубаха начинает пропитываться кровью, а скрюченные пальцы скребут по земле.

И что же мне с ним делать? Оставить в живых или убить? Да, между мной и его отцом теперь кровь, но он пока жив и, скорей всего, выживет, не смертельные раны. А ведь в Новгороде Димитр останется и часть людей, не смогу я все время рядом быть. Понятно, что пакости будут строить, но одно дело за мертвого сына мстить, а другое — просто за побитого. Уровень ответки разный, мне так кажется. Понятно, что сам паренек не успокоится, но много ли он сможет без поддержки отца, да и после такого, что-то я сомневаюсь.

И когда я почти принял решение оставить щенка в живых, в голове промелькнула мысль: «Нельзя оставлять врагов за спиной». Она была сдобрена горечью и решительностью. Да и появилась неожиданно, словно рык опасного хищника, находящегося в бешенстве.

А следом пришло: аэто точно моя мысль?

Впрочем, какая разница, действительно не стоит оставлять врага, если пакости будут, то какая разница? А от папаши его отобьемся.

И как только я сделал шаг вперед, занося топор для окончательного удара, почувствовал спиной, как зашевелилась толпа.

— Хватит, — раздался за моей спиной рев, а после куда тише голос добавил: — Побаловали, и будя!

Я узнал этот голос, и, когда обернулся, чуть впереди стоял Добрыня, у которого руки были на поясе. Он внимательно смотрел на меня. Переборов себя, я опустил топор, а после ему кивнул.

Не судьба, видать, а дразнить и злить Добрыню мне не хотелось. Уж очень разные у нас категории.

Он отвернулся и направился за княжеский стол.

Раз меня лишили возможности поставить точку в жизни этого недоумка, то законных трофеев меня никто не имеет права лишить.

Убрав свой клевец в петлю на поясе, я нагнулся к Всеславу и принялся стягивать с него перстни, и воинский пояс, что был из крепкой кожи, расшитый серебром. Да, про его топор я не забыл, все в хозяйстве пригодится.

А после направился обратно, продолжать пиршество в окружении друзей и соседей по столу. Один Димитр остался, надрывая горло и споря о размере выигранного им в честном споре. Как только я отошел, к телу Всеслава бегом направился его отец с ближниками и, подняв, его уволокли с подворья.

Разместившись за столом, парни наполнили кубки и начали кричать мне здравницы и комментировать бой. Пригубив вина, я лишь кивал, а сам тем временем крутил доставшиеся мне перстни. И размышлял, отчего же вмешался Добрыня, спасая жизнь этому щеглу. Он не хотел пролития именно его крови, ну тут сомнения, плевать ему на него. А вот на его папеньку уже нет, все же какая-никакая, а фигура в Новгороде, к тому же отношения здесь запутанные. Каждый конец против другого плетет интриги, да и в самих концах я уверен, уличане друг другу приветы передают. А вот уж если обидит их пришлый или кто с другого конца, то и объединиться могут. То есть в городе существует шаткое равновесие между внутренними силами и «политическими» группировками. И, соответственно, папка щегла сейчас ой как должен лично Добрыне, а то и самому князю, и в случае чего тот может достать этот козырь, когда нужно. И сказать, а ты помнишь, я твоего щегла от смерти спас, а сейчас мне надо это, и все, тому деваться некуда, придется отрабатывать. Небось, и лекаря пришлет, о здоровье Всеслава побеспокоится, а потом и разговор сразу состоится. Железо нужно ковать, пока горячо, и заодно поставить перед фактом долга. Люди умные разберутся, другие у власти долго не держатся. А Владимир и Добрыня, по истории моего мира, продержались долго. Владимир, по факту, всю территорию от моря до моря под себя подмял, а как по-другому?

Так у Владимира-то всего два варианта. Или всех под пень загнать, или самому под него залезть. Ладно, то дела княжеские, и в их игрища мне явно лезть не стоит, можно и самому голову сложить. У меня своих забот полон рот. Нужны деньги, нужны люди, и нужно создавать себе имя. Хотя, можно сказать, я уже начал это делать.

Из перстней я выбрал один с зеленым камнем. Изумруд, что ли? А черт его знает, я в них не разбираюсь. Перстень был золотым, а внутри по ободку виднелась надпись «Niemand als du», и что она значила, я так и не понял. Буквы латинского алфавита вроде. Но я такого не разумею, надо будет у кого-нить спросить, что ли, потом.

Подбросив оставшиеся кольца в руке, я огляделся вокруг. Пока я думал, вернулся Димитр и задумчиво ковырялся в куске рыбы. А Гостивит и Дален наполняли себе в очередной раз чарки хмельным медом.

— Держите, это вам, — и я выложил кольца перед моими сегодняшними знакомцами, ведь они готовы были меня поддержать, если мне не показалось, а впрочем, какая разница.

— О, вот это дар, это же ты с Всеслава снял? — уточнил Путимир, разглядывая кольцо и не прикасаясь к нему.

— Да, с него, от чистого сердца дарю. За слова поддержки, что слышал от вас, когда в поединке с ним сошелся.

— Коли так, — протянул сосед слева, — принимаю твой дар. — И он мне кивнул, как и другие, беря в руки перстни.

Неожиданно рядом с нами появился Горислав, был он поддатый, лицо раскрасневшееся.

А голоса за столом стихли, все смотрели на него. Все-таки близкий князю человек.

— Князь вас за своим столом видеть желает, — кратко проговорил он.

Переглянувшись с Димитром, мы поднялись из-за стола. А вслед за нами начали и Дален с Гостивитом подниматься.

— Нет, — он махнул на моих друзей рукой, — только их.

А ребята, насупившись, опустились на лавку.

Мне же с Димитром ничего не оставалось, как пойти вслед за Гориславом.

И, подходя к княжескому столу, я заметил, как князь неотрывно смотрит на нас с неким благодушием. Надеюсь, знак хороший. Вслед за Владимиром и другие сидящие за его столом начали обращать на нас внимание.

Подойдя к столу, я заговорил:

— Здрав будь, князь, и вы, люди лепшие, — а после мы с Димитром поклонились.

— И вы снова здравствуйте, гости торговые, — с усмешкой произнес князь. — Звал я вас на пир, а смотрю, нету вас, уже расстроился, что пренебрегли моим приглашением и не выйдет у нас беседы малой. А после смотрю, сидите в сторонке, пируете, никому не мешая и не задирая голов, похвала вам и уважение, — взмах руки.

И мне, и Димитру поднесли серебряную чарку, полную вина.

— Благодарю, княже, за слова твои лестные, — и я осушил всю чарку до дна. А вслед за мной и Димитр. Капли вина потекли по усам да бороде, взмахнув рукой, я убрал их.

И сел на лавке напротив князя, а чуть позже и замешкавшийся Димитр. Было видно, что он робеет. Не отошел он, видимо, после утреннего общения с князем.

— Видел, как ты бьешься, справный ты воин, вон о том и дядька Добрыня мне сказывал, — с улыбкой проговорил Владимир.

Он вел себя степенно и уверенно, сдерживая свои подростковые порывы, пытаясь копировать окружающих людей, но было заметно, что все для него пока игра. Забавная и интересная. Да и чего уж говорить, была у него харизма и легкая бесшабашность.

— Все так, вон как закружил сынка Хотена. Как неразумного теленка, тот и пикнуть не смог, коли я бы не вмешался, так и не стало бы у Хотена дитятки, — со смешком проговорил Добрыня. Вот только не было смеха в его глазах, он бросил взгляд сначала на меня. А после как рентгеном прошелся по сидящим за столом.

Видимо, оценил, как я прореагирую, но я же остался спокоен, лишь улыбнулся уголками губ, будто меня не задел ни сам бой, ни его вмешательство.

А сейчас еще и князь за стол пригласил после боя, понимающим людям это кое о чем скажет, как, впрочем, и мне сказало. Что, по крайней мере, князь на меня не гневается, как и Добрыня, за произошедшее. И это хорошо, не мешало бы еще пару очков заработать и не столько перед князем, сколько перед элитой Новгорода, и показать себя человеком полезным и нужным.

— Вот и я о чем, развлекли они меня схваткой, — довольно произнес Владимир и перевел на меня взгляд.

— Благодарю, князь, и тебя, Добрыня, за слова лепые, — и, прижав руку к груди, я кивнул им. — Только я еще и лекарь, дозволь, князь, показать?

Владимир удивленно на меня посмотрел, а Добрыня нахмурился, остальные же переглядывались, не вмешиваясь в разговор.

Князь украдкой бросил взгляд на своего родича, тот с сомнением легонько кивнул, а после уже и Владимир произнес:

— Дозволяю, — и с интересом на меня уставился.

Я же выпустил силу жизни, зажигая на своей руке зеленый огонь, и протянул руку вперед к князю.

Глава 9

На стол обрушилась тишина, и все смотрели на мою выплескивающуюся силу. Кто-то с одобрением и интересом, кто-то, пытаясь делать покерфейс, будто это не особо-то и интересно, но эмоции пробивались. А были и те, у кого появились жадность и злоба.

Я сжал ладонь в кулак и отпустил силу.

— Вот своей силой и могу исцелять людей, а не только знаниями, в учениках в Ромеи у тамошнего целителя ходил, — спокойно проговорил я и уселся на место.

— У Святослава были в дружине одаренные богами, все игрались со своим даром и в бою могли противника смертельно удивить, — подкрутив ус, задумчиво произнес Добрыня.

— Так и у меня в дружине Хельг одарен, взмахом руки может костер разжечь, — весело произнес Владимир.

И тут за столом начали вспоминать, что могли одаренные вытворять, кто сам это видел, а кто и слышал.

Обычные сплетни и слухи.

Среди всего мне запомнились двое. Водник, что мог своей силой нести ладью по воде без парусов и весел, даже против течения. И целитель, что обретался при Оттоне Великом[1], который мог своей силой любую рану в мгновение ока затворить.

И Владимир взглянул на меня по-другому, словно на дорогой меч или доспех, а в его глазах я смог прочитать явное желание обладать таким человеком.

— Про меч-то мне дареный что расскажешь? — продолжил разговор Владимир.

Я же налил себе хмельного меда в принесенную серебряную чарку, промочил горло и во второй раз за день принялся рассказывать нехитрую историю.

Во время моего повествования многие сидящие за столом кхекали и переглядывались с улыбками, а у Владимира горели глаза, было видно, как он себе все это представлял, наверняка еще и воображал, как ведет бойцов на взятие крепости или, наоборот, защищает.

Про колдуна напрямую не стал рассказывать, только поделился, что на город болезнь обрушилась, да перечислил ее признаки, чтобы можно было распознать. Болезнь наведенная, и надо искать колдуна и его устранять. Люди переглядывались и задумчиво чесали затылки, не забывая себе подливать вино и хмельной мед.

— Ох и справный ты воин и целитель одаренный, — произнес, улыбаясь, Владимир, — любы мне такие люди, пойдешь ко мне в дружину десятником?

Я аж закашлялся и чуть белорыбицей не подавился. Пару очков хотел заработать, заработал. Поздравляю, бобик, ты дурак и сам себя перехитрил. Даже и не подумал, что князь захочет себе такого полезного человека.

Справившись с разбегающимися мыслями, я поднялся и отвесил поясной поклон князю.

— Благодарю тебя, князь Владимир, за слова твои лестные и добрые, только, думаю, не заслужил я такую честь, — спокойно произнес я.

— Отчего же, достойно все, да и скромен ты и не хвалишься зазря, — вмешался Добрыня, — а там послужишь, да и сотником станешь, — серьезно смотрел на меня Добрыня, впиваясь взглядом.

— Люб ты мне, князь, того я не скрываю. Однако помощь я обещал товарищу своему, пропадет он без нее. А коли я слово ему в этом дал, да и не сдержу. Чего будет стоить мое слово? Кто ему будет верить, ежели оно с делом расходится? — твердо произнес я, смотря поочередно то на Владимира, то на Добрыню.

— Хех, правда есть в твоих словах, и хорошо, что ты печешься так о своем товарище. Только кто зло ему в этом городе под приглядом моим и князя нанесет? — отбрил меня Добрыня.

— Правда и в твоих словах, уважаемый воевода, есть, но мое слово крепко. Опять же, торговцы не всегда на одном месте сидят и за моря, и в другие места ходят. Не готов я пока к этому, прости, княже. Но я всегда готов буду помочь в делах твоих, — и я, вновь поднявшись, отвесил поклон.

Владимир смотрел недовольно, да и Добрыня скривился после моих слов.

— Неволить не буду, то твоя воля, — справившись с эмоциями, произнес Владимир.

— Благодарю, княже, — кивнул я. А вслед и Димитр судорожно кивнул, он был бледен и дрожал.

Князь потерял ко мне интерес, и за столом пошли разговоры на разные темы. А я украдкой смахнул выступивший пот. А вино и хмельные напитки полились рекой, здравница шла за здравницей. И князь не отставал, прикладываясь к кубку.

Солнце клонилось к закату, и вот уже первый гость за княжеским столом уснул, уткнувшись в какое-то блюдо.

Да и князь начал клевать носом и в сопровождении Добрыни покинул пир. Посидев немного для приличия, мы покинули княжеский стол и пошли к оставленным друзьям.

Забрав их, мы вернулись к ладье. Возле которой и находились все мои люди. Филип всех одел в броню и раздал щиты, так что, случись чего, они действительно были готовы прикрыть отход.

— Все хорошо, — я встретил серьезный взгляд Филиппа. И он выдохнул с облегчением.

Да и другие расслабились, оставив четверку на охране, мы вернулись в таверну, вновь занимая комнаты. В том числе и родичей Люта обратно перенесли.

И я вновь наполнил силой тело старика Дубыни, после моего воздействия он перестал напоминать оживший труп.

И у него даже хватило сил приподняться на локте и поблагодарить. И как только я отошел, Лют и Соловка бросились на грудь к старику.

Выйдя на улицу, я застал Далена и Гостивита, сидящего на лавочке возле стены дома и смотрящего на звезды. В руках у них ходил кувшин, к которому они прикладывались.

И уже когда подходил к ним, Гостивит резко выбросил руку, указывая на звездное небо, и проговорил заплетающимся языком:

— В детстве мне мамка рассказывала, что звезды — это духи предков, что смотрят на нас из самого Ирия, и когда настанет час нужды, они обязательно нам помогут.

— Красиво, — сказал я, подняв голову к ночному небу и всматриваясь в них.

— Яромир, мы вот что спросить хотим, — серьезно проговорил Дален, всматриваясь в меня пьяными глазами. — Вот займешься ты торговлей и заработаешь еще больше монет, а зачем?

Я уселся на лавку, взял протянутый кувшин и опрокинул его в себя, это оказалось вино, и, судя по всему, из наших запасов.

Какой интересный вопрос. С одной стороны простой, а с другой — сложный. А зачем?

— Ну уж точно не ради самих монет, хотя чего уж скрывать, когда перебираешь эти маленькие жёлтенькие кругляши, приятно, — на мое лицо непроизвольно вылезла улыбка.

Вновь приложившись к кувшину, я продолжил:

— Это только первый шаг, чтобы я мог обеспечить людей, которые за мной пойдут, броней, оружием и едой.

— А зачем? — и вопрос уже летит от Гостивита.

— Чтобы я смог выстроить свой город, чтобы стать князем, — спокойно ответил я.

— Ууу, князем, — протянул Гостивит.

— А зачем тебе князем становиться? — прилетел вопрос от Далена.

Зачем? А затем, что так будет легче выполнить волю Триглава, затем, чтобы попытаться изменить будущее, чтобы наш народ не сгинул. Чтобы не пришли к нам германцы, поляки, даны или еще кто-нибудь. И, если надо, я сам смог прийти к ним карать и миловать. Чтобы я мог знать, что не просто прожил эту жизнь, прячась в кустах и надеясь на лучшее. Да и здоровые амбиции мне не чужды.

Но всего этого и многого другого я не стал произносить вслух. А ответил весьма кратко:

— Потому что могу и потому что я так хочу, — сказал я тихо. Но парни меня расслышали и переглянулись.

— Хех, потому что могу и хочу, — повторил задумчиво Дален, а Гостивит забрал у меня кувшин с вином и сделал глоток.

— А меня воеводой назначишь? — толкнул меня в плечо Дален спросив со смешком.

— А как же, — в тон ответил я ему.

Братья переглянулись и начали смеяться, их задорный хохот разносился по всему подворью, и спустя мгновение я присоединился к ним.

А после мы сидели до самого рассвета, вспоминая детство и прохождение испытаний.

Так что проснулся я только после полудня, немного помятый и с плохо работающей головой. Пришлось призывать силу жизни и гонять ее по телу, приводя себя в порядок.

Перекусив в корчме, я первым делом направился к ладье, где было тихо и мирно. Там меня и просветили, что в корчму с утра заявилась пара купцов, вчерашних знакомцев Димитра, которые поддержали его в споре против неревчан и отправились за честно выигранным. Хоть купцы были со своими людьми, Филипп все же выделил в сопровождение Димитра пятерку бойцов. И они до сих пор не вернулись, сначала у меня промелькнуло беспокойство, но немного подумал, что выбивание выигрыша может занять весьма много времени, и не каждый захочет быстро расстаться со своим имуществом.

Еще рассказали, что Лют по приказу Димитра унесся на торг собирать слухи, а также узнать, продает ли кто хорошее подворье на торговой стороне. И я рассудил, что ромей здесь прав и соваться на храмовую сторону нам резона нет. В особенности в Неревский конец, где отныне у нас появились недруги.

Я же вернулся в таверну, где на одной из лавочек уместился Дубыня, подслеповато щурясь на солнце, рядом же с ним сидела Соловка, забавно болтая ногами, обутыми в лапти.

При виде меня старик попытался подняться, но делал это медленно и осторожно, я лишь махнул рукой. Но упорный дед не успокоился и с третьей попытки все же смог встать с лавки, опираясь на стену. И отвесил мне поясной поклон, вот только разогнуться самостоятельно не смог, лишь болезненно хекал в таком положении.

Так что пришлось помогать деду, разогнуться, накачивая его силой жизни.

— Ох, спасибушки, — прошамкал он беззубым ртом, вновь усевшись на лавку и держась за спину. — Благодарю за все, что ты сделал, уж и не думал еще раз солнышко увидать.

— Ты мне лучше расскажи, кто такие и как тут оказались, — и я махнул рукой в воздухе, описывая их положение. — Мне Лют, конечно, рассказал, но хотелось бы и тебя услышать.

— Значит, ты все и знаешь, — дед подслеповато взглянул на меня. — Возле леса жил, подальше отсюда. Я охотой занимался, а после и сын мой, шкуры в Новгороде сбывали. Сын не вернулся с охоты, а я уж стар и не потянул бы родичей, вот и решил в Новгород податься, в холопы пойти, так и выжили бы. Но старика не хотели брать, а Соловка маленькая еще была, тоже не подходила. А Лют и не пошел без нас, так и жили, — просто пожал плечами старик.

— И много там вас таких было? — я кивнул в сторону их поселка.

— Хватало, разные люди там живут, много таких, как мы, старых или молодых, никому не нужных, много и отребья разного, — скривился старик.

Понятно, пришлось вкусить местного гостеприимства.

Я же продолжил расспрашивать старика о местном житье-бытье.

А вечером вернулся Димитр с трофеями, с десятком мешков, полных пушнины, с двумя кошельками, полными серебра, и улыбкой от уха до уха.

А через три дня Димитр при моей спонсорской помощи выкупил крупное подворье, находящееся на торговой стороне в Славенском конце близ ворот. Купили у крупного торговца, что решил перебраться в Киев, и подворье обошлось нам в двадцать пять золотых и два дня торговли, ведь изначально просили больше.

Сам дом сложен из кругляка и украшен резьбой. В доме было четыре больших комнаты. И там расположились родичи Димитра, одна комната досталась Филиппу и Кастору с семьей, а другая мне. А под самим домом устроена большая холодная, где можно хранить разную снедь.

На подворье стояло три амбара, стайки для разной животины и конюшня, а также четыре холопских дома, где и разместили людей и одного нелюдя.

Керон был рад сойти наконец с опостылевшей ладьи.

Правда, подворье досталось нам пустым, не считая пары лавок. Купец выгреб все из дома и перевез в Киев, а что не смог, продал на торге. Но тут мошной тряхнул Димитр, вкладывая свои деньги, в том числе и выигранное в споре.

И подворье оживало и наполнялось постепенно жизнью. Я же ходил задумчиво возле небольшого огорода, имеющегося на подворье, половина которого была засеяна репой. Рядом же хватало еще земли, чтобы организовать еще один огород уже под мои посадки. Все же хочется зимой пожевать квашеной капустки, да и не только ее.

И, решившись, я отдал приказ вспахать рядом. У нас ни чего не было для вспашки, а вскапывать землю мечами и топорами то еще удовольствие. Но и купленные деревянные лопаты, обитые металлом, радости в этот процесс не добавили. Впрочем и плуга у нас не было. И покупать его я посчитал лишним.

А мои бойцы, что в прошлом были крестьянами, по переменке и под моим суровым взглядом вскапывали землю. А так как это была целина, покрытая травой, приходилось делать это аккуратно, чтобы не сломать инструмент. А вывороченные большие куски рубить топором, так как иначе было никак.

И вот пара дней мучений позади, семена, наполненные силой жизни, и под моим взглядом их аккуратно сажают в землю, после чего поливая. Будет у нас по зиме и капуста, и морковь, и другие овощи, еще плохо знакомые для этих земель. Следить за посадками в мое отсутствие я назначил Ирину и Афию жену Кастора.

Я же все это время не сидел на месте, а выбрав с десяток косточек персиков, рассадил их вдоль забора. Не забывая каждый день наполнять их силой жизни и поливать. И вот уже ростки пробивают землю и устремляются вверх. Надеюсь, скоро полакомимся персиками, а деревья зимой не перемерзнут.

Половина товаров с ладьи перегружена в амбары, также я выделил монет Димитру на расходы и по золотому вручил каждому из бойцов. Надеюсь, Димитр не подведет и сможет организовать торговое дело, а то пока сплошные расходы. Также спустились немного вниз по течению Волхова и недалеко от города подобрали местечко для еще одного подворья. Димитр найдет людей и новое подворье начнут строить в ближайшее время, планы у меня грандиозные, и думается мне, что в Новгородском подворье все не уместятся. Нужна, так сказать, оперативная база.

Вместе с Димитром я оставил Филиппа и Кастора с девяткой бойцов, которые будут обеспечивать безопасность. Заодно напомнил Филиппу, чтобы он продолжил тренировки и они не расслаблялись.

И с утра пораньше мы отправились в путь, команда на ладье была у меня минимальная, так, что в пути придется делать больше перерывов, что бы люди отдыхали. К тому же Керон тоже может сидеть на весле, а выносливости ему не занимать, спокойно может выдержать три смены.

Следующей нашей остановкой стала Ладога, и по пути к ней я расспросил Путяту более подробно, все же это его родной дом. Он мне и рассказал об имеющихся в городе мастерских, выплавляющих оловянные изделия. А также и о стекольных мастерах, хотя это скорее комплимент. Там изготавливали или варили из стеклянной массы бусины-глазки. Которые и продавали дальше. А еще там изготавливали ладьи и драккары. За большие, а местами и неприличные деньги.

И вот тут у меня загорелись глаза. Мне нужен свой драккар или боевая ладья. Ведь с таким кораблем у меня появится намного больше возможностей. В том числе и ходить в походы. А то на моей маленькой торговой ладье много не навоюешь. А воевать и ходить в походы придется. Торговля торговлей, но какие времена на дворе, забывать не стоит.

И действительно, прибыв на Ладогу, обнаружил у них на торге очень много украшений. Выполненных из олова и мелких стеклянных бус. Чем и воспользовался, купив стеклянных бус.

А дальше мой путь лежал на местную верфь, где стучали топоры и плотники делали обычные лодки и суда посерьезнее.

Судостроительством занимались восемь разномастных и конкурирующих между собой бригад, во главе каждой стоял свой мастер.

Здесь мне пришлось воспользоваться помощью Путяты, все же он местный и наслышан о том, к кому стоит обращаться, а к кому нет.

Целый день он мотался по городу и расспрашивал своих знакомых, так что ожидание не прошло зря. По вопросу строительства судна можно смело обращаться к любому, кроме Фоста и Лидула. Один из них очень жаден, а второй весьма дрянной человек, который обязательно попытается обмануть. Но больше всех рекомендовали обратиться к Труану. При этом сам Путята улыбался во-всю ширь и отказывался говорить, отчего так.

Взяв с собой двоих людей, я направился на местную верфь. Лишь спустя полчаса расспросов я смог разыскать Труана.

Это был мужчина в годах, но стариком его язык не поворачивался назвать. Крепкий и жилистый. С заплетённой в косу бородой, а его длинные волосы были собраны в хвост.

— И чего надо? — спросил Труан зычным голосом, проходясь по мне взглядом и сразу определяя мою принадлежность к славянам.

— Да вот ладью хочу боевую себе построить, тебя посоветовали, — смотря в глаза, произнес я.

— И кто же посоветовал? — теребя себя за бороду, поинтересовался он.

— Путята!

— Не знаю такого, — с сомнением произнес он.

— Главное, он тебя знает и советовал как хорошего мастера.

— Здесь все мастера хорошие, — произнес он, оглядываясь по сторонам.

— Наверно, — я пожал плечами, не став спорить. — Но советовал он тебя.

— А золота-то у тебя хватит? А то к нам многие приходят, да уходят после ни с чем, — со смешком произнес свей.

— А ты цену назови своей работы, там и посмотрим, — твердо произнес я.

Мастер потеребил немного бороду, махнул мне рукой и отправился в сторону строящихся судов.

— Ежели ладья боевая, подешевле она, ежели драккар, то подороже выйдет, — произнес он, когда мы проходили мимо уже почти готового остова.

— Мне бы побыстрей еще, — решил высказать я пожелание.

— Побыстрей ему, — мотнул он головой и куда-то скосил глаза. И задумался над чем-то. Я же его не отвлекал, вовсю глазея на окружающую меня верфь.

— Знаешь. А мне есть что тебе предложить, — задумчиво произнес Труан. И вновь махнул мне рукой, отводя в сторону, где заканчивали обшивку одного из драккаров.

— Вот гляди, заказал мне его изготовить ярл Карн, еще по прошлой весне. Вот только погиб он по осени, наследников у него не осталось, а судно уже готово. И я готов его продать, — и мастер с нежностью провел по дереву.

— Через сколько будет готово? — задал я интересующий меня вопрос. Пряча свой интерес поглубже.

— Дней двадцать, может, чуть больше. Двести золотых монетой или товаром каким равноценным, — произнес мастер.

— Дорого, — только протянул я, а у самого глаз задергался от названной цены.

Мастер лишь кашлянул и заулыбался.

Я же думал, свой боевой корабль нужен однозначно. Если самому заказывать, как минимум год ждать, а здесь почти готовый. Тряхнув головой, я заговорил:

— Сто семьдесят пять, — и поднял руку, не давая мастеру возразить. — Из них сто двадцать ромейскими монетами. И две кольчуги ромейских с мечами.

Мастер задумывался, что-то подсчитывая в уме и загибая пальцы.

— Хорошо, давай так, — и он протянул мне ладонь. Которую я стиснул, его рукопожатие оказалось весьма крепким.

— Сразу оплачу, двадцать золотых, остальное как драккар будет готов.

Уплатив мастеру монеты и не много еще переговорил, о разных мелочах, я собрался выдвигаться дальше, как на пристань выбежал запыхавшийся Путята.

— Яромир, ты когда обратно возвращаться будешь, зайди в Ладогу, — с хитрым прищуром он посмотрел на меня.

Я лишь вскинул вопросительно бровь.

— К тебе на службу пойти хочу, ты удачливый. А я как раз погощу у родичей. Если что, меня в Климятском конце кликни, тебе и подскажут, где меня найти, или передадут мне.

— Хорошо, — только кивнул я, соглашаясь. Путята хоть и хитрован, но ни разу не подводил, и такой человек всегда пригодится.

Выйдя в Балтийское море, мы вдоль берега пошли в сторону дома.

Не успели мы далекой уйти, как от берега отчалил драккар и двинулся нам наперерез.

[1]Отто́н I Великий — герцог Саксонии, король Германии, император Священной Римской империи, король Италии с 961 года. Во время его правления была основана Священная Римская империя.

Глава 10

— Суши весла, убрать паруса, — я начал раздавать команды, глядя на приближающийся драккар.

И, судя по всему, идут они к нам, не чтобы путь-дорогу спросить. А совсем наоборот, с далеко не самыми мирными намерениями, а что, неплохо придумали. Торговцы с товаром только вышли из Невы в Балтийское море, а они тут как тут, готовые встретить.

— Не сдюжим, Яромир, их больше, — ко мне приблизился Дален.

— Хех, — я усмехнулся.

А в голове вырисовывался план по встрече этих морских разбойников.

— Сдюжим, еще как сдюжим, главное, чтобы никто не ушел обиженным. Мне будущие мстители незачем.

— Что это ты задумал? — с сомнением посмотрел на меня друг.

— Мы же на воде, то бишь в море. А драккары и ладьи из дерева сделаны и имеют свойство идти ко дну, —у меня на лице появился хищный оскал.

— А-а-а, — протянул Дален, а на его лице отразилось движение мыслей.

— А я одаренный и не только лечить умею. Вздеть щиты на левый борт, надеть шлемы, — отдал я новый приказ.

А драккар был все ближе, и даже можно было услышать крики, летящие в нашу сторону.

Шевеление на моей ладье заставило отвлечься от наблюдения.

— Керон, не мелькай, спрячься за щитами, а то по такой цели, как ты, промахнуться стрелой трудно, — шикнул я на синекожего гиганта, который поднялся во весь рост.

Он что-то невнятное пробормотал, но последовал моему совету.

— Что делать-то будем? — рядом нарисовался Гостивит.

Я, повысив голос, начал говорить, чтобы услышали все:

— Вот и ваш первый бой, посмотрим, чему вас научил Филипп и не обгадит ли кто портков, — на кураже произнес я.

Вокруг послышались напряженные смешки.

— Ждем, когда приблизятся, а я уж ударю по ним, — серьезно проговорил я.

— Ясно, — кивнул Гостивит и крепко прижал щит к борту ладьи. Глядя на него, и Дален присоединился, а после и я.

А драккар несся по волнам в нашу сторону, и уже можно было разобрать крики. Вот только я их не понимал.

Кто это, даны? Прусы или еще кто неведомый?

На драккаре из-за бортов в нашу сторону вовсю пялились бородатые воины в шлемах, они скалились, и оттуда летел смех.

Эх, как они рады и довольны, такую добычу получат.

Не радовались вы бы, ребятки, раньше времени. Не стоит делить шкуру неубитого медведя, ой не стоит, и я покачал головой.

Вдруг раздался непонятный мне крик, хотя по интонации и самой ситуации можно догадаться, что нам кричат.

Наверняка что-то вроде «сдавайтесь, не сопротивляйтесь, сложите оружие, и будете вы целы и живы. Товар отберем, а самих отпустим». Вот только я сомневаюсь, скорей всего, свяжут да похолопят и продадут или прирежут. А сами будут ждать следующего торговца, деля добычу.

Драккар уже в пятнадцати метрах от нас, я же призвал силу ветра.

«Ждем, ждем», — билось у меня в голове. А я готов был уже сорваться и ударить, но нет, бить надо наверняка, пусть еще приблизятся.

Когда чужое судно подошло на семь метров, я понял, пора!

Резко поднявшись, я словно вырос над щитами, представляя из себя отличную мишень. Пара мгновений, и в нашу сторону полетят крюки, и мы столкнемся бортами.

А вокруг меня уже начала плясать стихия, взмах руки, и в сторону вражеского драккара летит воздушный таран.

Борт драккара будто взорвался тысячами щепок, летящих в разные стороны, калеча и раня людей. В уши бьет крик и ор, я слышу, как деревянные щепки стучат по нашим щитам, а до меня они не добираются, потоки ветра вокруг сносят их в сторону.

Мало, надо добавить, и вновь по мановению моей руки несётся воздушный таран, осушая мой источник на четверть.

Драккар же начал под крики людей наполняться водой и крениться в нашу сторону.

— Весла, — разнесся мой крик, — вперед. Надо уходить чуть вперед, чтобы нас не зацепило.

Воины на драккаре уже не опасны, они пытаются спасти свои жизни, сигая в воду, освобождаясь от оружия и брони. До берега метров пятьсот, может, и получится доплыть кому и спасти свои жизни.

Только я не дам им этого шанса.

Народ побросал щиты и быстро уселся за весла. И мощным рывком ладья ушла вперед. А дальше мы кружили у идущего ко дну драккара. И тем, кто не утонул сам, мы помогали. Удар веслом по голове пловца, и он присоединялся к другим утопленникам. Они что-то кричали, кто-то пытался плыть под водой, иногда поднимаясь на поверхность, чтобы глотнуть свежего воздуха, но мы были тут как тут, и от весла никто не ушел. По крайней мере, я не заметил.

— Правь к берегу, — отдал я приказ. Отдохнуть не мешало, да и посмотреть на стоянку этих морских разбойников тоже хотелось, может, что интересное найдем.

Но, к сожалению, кроме лагеря со съестными припасами, ничего обнаружить не удалось, видимо, мы оказались первыми, на кого решили эти ребята поохотиться. Устроив себе отдых в этом лагере и переночевав, с утра отправились в дальнейший путь.

Мне приходилось с помощью дара наполнять ветром паруса, давая людям отдых, иначе пришлось бы каждый раз приставать к берегу или ждать попутного ветра, а это явно бы увеличило время пути до дома.

Иногда останавливались в местных деревнях, где нам с удовольствием продавали свежие продукты или обменивали их на какие-то мелочи.

Так и плыли вдоль берега и мимо мелких островов, а дальше мы оказались в большом заливе, и я никак не мог вспомнить, что мы его проходили с дядей. Спустя пару минут размышлений пришло понимание, что эти острова мы обогнули, прошли прямо, мимо этого залива.

Посредине этого залива большая река впадала в море, и на одном из ее берегов высился небольшой городишко. На причале, близ которого стояло с полсотни разных суденышек.

Я не смог пройти мимо и приказал править к городку.

Городок был торговый, защищен деревянной стеной, и даже своя небольшая крепость в нем имелась. А как позже выяснилось, город имел название Даугав в честь реки, на которой он стоял.

А торговцев хватало разных, и северяне, и наши поморяне были, а также ободриты и лютичи, и прочие, в том числе и германцы с прусами.

Остановившись в таверне вечером, за чаркой хмельного меда я разговорился с одним из торговцев, что был из Волина.

И он мне рассказал более подробно об этом месте, а так же что чуть дальше есть еще один торговый городок с таким же названием и что по этой реке можно добраться до Полоцка, а дальше и до Днепра и ромеев. В общем, это весьма удобный торговый путь, и многие северяне им пользуются, проходя здесь и сокращая свою дорогу. А не через Новгород идут, ведь стоит перейти моря, как они будут в родных краях.

Я же, получив эту исчерпывающую информацию, начал думать, и в какой-то момент у меня в голове щелкнуло. Рига, черт возьми, эти города — предшественники Риги. Весьма удобно расположенного города. Если не ошибаюсь, он даже в Ганзейский союз входил, как и Новгород.

Я же огляделся вокруг, по сравнению с даже сегодняшним Новгородом, это деревня. А ведь у города был потенциал в развитии, хоть в военном, хоть в финансовом. Да черт возьми, это торговые ворота. И я сделал себе зарубку в памяти на будущее.

Интересно, а что дядя этим путем не пользуется? Явно же знает, не может не знать, надо расспросить.

Город расположился на земле народа ливов, и, по правде, что это за такой народ, я не смог понять. В своей реальности я о таком и не слыхивал, да и не помнил. Не историк ведь, так, по верхушке помню, и то хорошо.

Пополнив припасы, мы двинулись в дальнейший путь.

А дальше лежали земли пруссов, с их поселками и городками, вот туда я опасался заходить, все-таки между нами отношения натянуты. Вроде и торгуем друг с другом, но и в набеги ходить не чураемся.

А вот и пошли знакомые и почти родные места, поморские земли. Так что таиться больше не надо было.

Ладья уткнулась в песок, а я смотрел на город Устка. Уже можно кричать, что я дома, или еще нет? Плевать.

— Я вернулся, — выдохнул я и первым спрыгнул на песок.

А к нам из града спешил вооруженный десяток храмовой стражи, посмотреть, кого это нелегкая принесла.

А народ, что до этого на берегу занимался делами, наоборот, откатился под стены города, готовый юркнуть в ворота от опасности.

Ведь непонятно, кто это? Может, мирные торговцы, а может, бродяги какие, которые решили пограбить город. И того, что они на одной ладье, мало ли?

Я же всматривался в лица приближающихся стражей. А после того как убедился, что моего батюшки там нет, еле заметно выдохнул, не хотелось получить взбучку при моих людях. А в том, что отец мне ее устроит, я не сомневался. Я ведь сломал его планы насчет свадьбы, да и никаким образом не предупредил.

Среди стражи были знакомцы, в том числе и один из тех, с кем я бился плечом к плечу против данов.

Я щерился во все тридцать два зуба, глядя на них.

А они, видя такую реакцию, насторожились и начали оглядываться.

— Вы кто будете? — раздался вопрос с их стороны.

— Неужто не признаете, — я развел руками, давая себя получше рассмотреть.

Они вгляделись в меня, а после насупились, и вперед вышел страж. Кажется, это был Храбр, видел я его пару раз.

— Ты на вопрос ответствуй, а не загадками говори.

— Дубыня, али и ты меня не признаешь? — с усмешкой произнес я.

А Дубыня лишь хмурился, пытаясь во мне проглядеть дырку.

М-да уж, придется давать подсказку.

— Али забыл уже, как вместе данов били стрелами, вон из того подлеска, — и я указал рукой.

Тут его лицо озарило понимание, а после и улыбка.

— Яромир, я тебя и не признал, это Яромир, сын Велерада, что от женить бы, аж в сам Царьград сбег, — начал он смеяться. А там и другие к нему присоединились.

— Какой стал, настоящий воин, вот я и не признал, — выдал он. Приблизившись, Дубыня хлопнул меня по плечу.

Я же горделиво расправил грудь.

А стражи, смеясь и шутя на мой счет, направились обратно в град.

— А это кто? — оставшийся рядом Дубыня кивнул на ладью.

— Мои люди, и ладья тоже моя.

— О как, — задумчиво протянул Дубыня. От его взгляда не укрылось, что ладья наполнена товаром, в руках у моих людей каплевидные щиты.

— Рознег у себя или в храме? — решил уточнить я.

— С утра в храме был, но вроде как вернулся. Ты к нему сейчас или сразу домой?

— К нему, — только кивнул я.

— Хорошо, встретимся еще. Расскажешь потом, где ты пропадал, — вновь Дубыня хлопнул меня по плечу и направился в город.

Я же обернулся к ладье.

— Керон, ты со мной, — глядя на синекожего великана, проговорил я. — Дален, Гостивит, я к прадеду, не знаю, сколько у него буду.

— Тады мы сами доберемся до дома, ты как закончишь, к нам забеги, — произнес Дален, и друзья начали собираться.

— Прокоп, ты за старшего на ладье, это мой дом, здесь нечего опасаться, но по сторонам поглядывай, — предупредил я.

Керон накинул на себя плащ с капюшоном, и мы двинули в город. А вслед за нами и Дален с Гостивитом отправились домой. Друзья были нагружены словно мулы и сгибались под тяжестью вещей.

Короткая прогулка, и мы вошли на подворье прадеда. Улыбка сама по себе вылезла у меня.

Все такое же, ничего не изменилось. Откуда-то вывернула женщина, которая несла в руках какой-то скарб. Это была Мирослава.

Она меня заметила и остановилась, а после впала в ступор.

— Ой, — скарб выпал у нее из рук, и она прикрыла рот. А после бросилась ко мне. — Яромирушка, живой, вернулся, — она меня обняла.

— Вернулся, Мирослава, вернулся, — тихо прошептал я, обнимая ее. Вот теперь я верю, что вернулся.

Неожиданно раздался голос Рознега, такой скрипучий и такой родной:

— Все, будя, женщина, будя, уйди.

Прадед стоял возле навеса и щурился, глядя на меня.

— Дедушка, — освободившись от Мирославы, я рванул в сторону прадедушки и сгреб его в своих объятьях.

— Уйди, раздавишь ведь, — ворча, пытался выбраться из моих объятий Рознег. — Вырастили на нашу голову.

Мирослава стояла на прежнем месте и тихонько утирала слезы.

Когда я отпустил прадеда, он взглянул на меня сначала недовольно, а после, улыбнувшись, проговорил:

— Что, нагулялся, гулена?

Я лишь пожал плечами, всматриваясь в родича, а он почти не изменился за прошедшее время, только схуднул немного, но взгляд все так же тверд, а спина прямая.

— А это кто? Друг твой? — и прадед указал на Керона.

— Да, но с ним позже, — ответил я. — Керон, присядь где и обожди.

— Хоро-шо, человеч-ч-че Яромир, — протянул тот, глянув из-под капюшона и сверкнув своими жёлтыми глазами.

Мирослава лишь ойкнула, а прадед скосил глаз и кивнул на навес.

Пройдя вслед за прадедом под навес, я уселся на пенек, дед же, хмыкнув и бросив мне «обожди», куда-то умчался и появился спустя пару минут, держа в руках вещь, завернутую в тряпицу.

— Вот, держи, — положил на стол, откинув ткань.

Передо мной лежал кинжал, который подарил мне Триглав, я аккуратно провел по нему пальцем, а после и подвесил себе на пояс.

Рознег внимательно за мной следил, а когда я прикоснулся к кинжалу, выдохнул с облегчением.

— Мирослава, питье неси нам, да и другу Яромира тоже, — крикнул прадед. — А ты давай сказывай, где гулял, что видел.

И я приступил к рассказу о своей жизни за прошедшее время. Дед слушал внимательно и по мере моего рассказа то удивленно крутил, то недоверчиво качал головой. А про колдуна и вовсе закидал вопросами.

Во время рассказа Мирослава принесла холодный взвар, так что было чем промочить горло.

— А друг твой почто лицо свое прячет? — спросил дед, после того как я закончил говорить о Кероне, я не стал упоминать о нем в своем рассказе.

— С ним сложнее, он не человек, — выдал я, следя за реакцией.

— Не человек? — удивленно взметнулась вверх бровь деда.

— Да, но он не как гоблины, он другой, и разумен, и для нас неопасен, — проговорил я.

— А для кого опасен? — сразу уцепился дед.

— Для врагов, он меня другом назвал, и для него это не просто слова.

— Зови его, поглядеть хочу.

— Керон, иди сюда, с родичем знакомить буду, — крикнул я.

И спустя мгновение возле нас почти бесшумно появился Керон.

На что дед лишь покивал головой.

— Сними капюшон, — попросил я синекожего.

И он его сдернул, настороженно смотря на прадеда. Тот ответил ему таким же настороженным взглядом и начал теребить бороду.

Пара мгновений тишины, и Керон заговорил:

— Керон рад новому человеч-че!

— Ох, стар я, кажется, для дел таких. Зверь — и по-людски молвит, — покачал головой бледный Рознег. — Мирослава, тащи мед, — прокричал прадед.

За время пути я Керона обучил нашему языку, не сказать, что это далось просто, но все же мы справились. Почему мы? Так вся команда уже разумеет по-нашему.

— И я рад тебе, друг моего родича, — ответил Рознег Керону.

— Хороший человеч-че-е, Керон теперь здесь будет жить? Теперь здесь дом Керона, — проговорил синекожий.

Дед справился со своими чувствами, укоризненно на меня взглянул и вновь перевел взгляд на Керона.

— Коли хочешь, живи, ежели безобразничать не будешь, — протянул задумчиво дед.

А тут и Мирослава подоспела с кувшином меда.

— Ой, — она уставилась на Керона и отпустила кувшин. Я его еле успел поймать и поставить на стол.

— Чур не меня, чур, — зашептала она, и давай делать защитные знаки вокруг себя и отходить.

— Мирослава, — окликнул я ее.

Она посмотрела на меня округлившимися глазами.

— Не бойся, все хорошо. Это мой друг, он не из подземного царства, он добрый и тебя не обидит, не бойся, — тихим успокаивающим голосом проговорил я.

Но мои слова не особо на нее действовали, и она продолжала осенять себя защитными знаками.

— Бабы, — с ухмылкой протянул дед и налил себе меда. — Все, пошла отсюда, — прикрикнул он на нее.

И уже его она послушала и унеслась прочь.

— Ты уж, деда, позаботься о нем, — я кивнул на Керона.

— Яромир хорош-ший человеч-ч-е, — протянул уже Керон, глядя на Рознега.

— Пусть живет, — махнул прадед рукой.

— Деда, там у причала еще ладья с моими людьми, позаботься о них.

— Хорошо, сделаю. Свалил на старика, их, поди, еще икормить надо будет.

— Не помешало бы. Ты лучше скажи, как мои? Как Колояр и остальные, — спросил я.

— Живы все, об остальном и дома узнаешь, — с хитринкой взглянул он на меня.

Понятно, отыгрывается. И теперь ни за что не скажет.

— И к Снежане заглянуть потом не забудь, учила тебя все же уму-разуму. Да и разговор у нас еще не закончен, о многом надо поговорить после, иди давай, порадуй отца, — с ехидцей проговорил он и махнул рукой, давая понять, что сейчас разговор окончен. А ты присаживайся, гость дорогой нежданный, — с усмешкой проговорил прадед, обращаясь к Керону.

Думаю, родич сейчас устроит ему допрос с пристрастием. «Давай держись, дружище», — мысленно пожелав ему удачи, я отправился к ладье.

Вернувшись к ладье, я окинул всех взглядом и пару раз хлопнул в ладоши привлекая к себе внимание.

— В общем так, я с родичем переговорил, он о вас позаботится, зовут его Рознег, слушать, как меня. Прокоп, гляди, чтобы все было хорошо, головой отвечаешь, — отдал я распоряжение.

Собрав вещи на ладье, я отправился в сторону дома. Надо было у деда хоть лошадку спросить, мелькнула у меня запоздалая мысль.

Подходя к отчему дому, я замедлил шаг, а возле ворот и вовсе замер. Легкая дрожь пробежала по всему телу, да и мысли в голове заметались, о том как встретит меня батя.

— Чего замер как столб, проходи давай уже, — из-за ворот раздался голос отца.

Открыв калитку, я шагнул внутрь.

— Здрав будь, батюшка и отчий дом, — и поклонился в пояс.

Отец смотрел на меня и размышлял, а после сделал шаг в мою сторону и, не сдерживаясь, отвесил мне подзатыльник. Да такой, что в голове махом зашумело.

— Явился наконец, олух, — проговорил он дрожащим голосом, а после крепко обнял, да так, что у меня кости затрещали.

— Я скучал, отец, — только и смог я выдавить из себя.

Отец разжал объятия и начал меня осматривать, качая головой. Довольный увиденным, он с улыбкой хлопнул меня по спине, а после проговорил:

— Эх, выпороть бы тебя, конечно, надо было бы, неслуха этакого.

— Брат вернулся, — с криком откуда-то появилась Варна, за время моего отсутствия она выросла, уже молодая девушка, округлившаяся в нужных местах. Хоть сейчас замуж отдавай.

Она подбежала ко мне, а после прижалась к моему боку и обняла, смотря снизу вверх.

Я начал ее гладить по голове.

Из-за дома вывернула мама со Смиляной, а также Неждана. Которая баюкала младенчика на руках.

У мамы сразу потекли слезы, да и Смиляна раскраснелась.

— Хватит реветь, — гаркнул отец. — Всю плешь мне проели, что сгинул ты в чужих краях, — поделился со мной он. — Не может наша кровь просто так сгинуть, — и ухмыльнулся. — Брат у тебя теперь есть, ты иди познакомься, — и он махнул рукой в сторону младенчика, которого держала Неждана.

— Брат — это хорошо. Только почто его холопка держит?

Глава 11

И после моего вопроса вокруг разлилась тишина.

Я же завернутого в пеленки младенчика взял из рук Нежданы, хотя она в него вцепилась и отдавать не хотела. Так что малыша я фактически вырвал. А ее лицо окаменело и побелело.

Неожиданно прыснула смехом Варна и прикрыла ладошкой рот. Да и мама вместе со Смиляной хмыкнули. А отец нахмурился.

Малыш завозился и протянул ко мне свои маленькие ладошки.

— Не холопка она более, а жена моя. Она мать Воемила, — произнес отец.

— Воемил — хорошее имя, ему подходит. — Я посмотрел на брата и начал с ним тетешкать. И спустя минуту вернул Неждане, которая его схватила и со страхом прижала к груди.

И, глядя в ее глаза, проговорил:

— Как скажешь, тятя, не холопка — значит не холопка. Семья дело такое, важное. — После моих слов Неждану и вовсе затрясло, все понимает, гадина. Нет, я действительно рад тому, что у меня появился брат. Вот только тому, что Неждана в семью вошла, совсем не рад. Не тот она человек, которого я хотел бы видеть рядом с отцом и родичами. Как она о Кристе раненом заботилась и на меня радостно смотрела, когда отец порол, я не забыл. И я не понимаю, как мать со Смиляной ей в семью позволили войти, ладно, это их дело, но уверен, баталии были на этот счет жаркие.

— А вы чего застыли, а ну, брысь стол накрывать, сын вернулся, — протянул отец.

И женщины действительно унеслись в сторону очага. Одна сестра осталась и прижалась ко мне. На что отец лишь хмыкнул.

— Эх, наглядеться на тебя не могу, совсем возмужал. Такому доброму мужу мы быстро жену найдем, — хмыкнул довольно отец.

Я же скривился, от чего ушел к тому и пришел. И женитьба в ближайшее время в мои планы не входило.

— Тятя, благодарствую на добром слове, но некогда мне женихаться, ладья с моими людьми возле Устки ждет, да и в Новгороде дела у меня торговые тоже.

Отец нахмурился, а после произнес:

— Против отцова слова идешь?

— Ни в коем разе. Женюсь, обязательно женюсь, но чуть позже, отец. Чем эта женитьба сейчас поможет мне и роду? У меня есть торговая ладья, а через тридцать дней и драккар свой будет. А здесь, — и я развел руками, — мы и так сильнейший род, и против нас никто не пойдет. Да и из местных девушек мне по сердцу никто не пришелся, зачем мне себя неволить? Может, в Новгороде али еще где себе невесту найду из хорошей семьи, — попытался я отбиться от предложения отца и не доводить дело до семейного скандала с битьем посуды.

Отец задумался над моими словами.

— После ужина расскажешь все, — вынес вердикт он.

Я же спокойно выдохнул.

Немного поболтали еще, и нас позвали за стол.

Женщины расстарались на славу: и рыба соленая, и мясо жареное, и каша-вараховица[1]. Да и пара кувшинов хмельного меда.

Мама не сводила с меня взгляда и иногда утирала с уголков глаз выступающие слезы.

А Неждана мне подливала хмельной мед с не сходящей с лица улыбкой, вся такая правильная и приветливая была, что аж противно становилось. Лицемерие в чистом виде.

Закончив с едой, я приступил к рассказу о своих приключениях.

— А после пира у князя Владимира выкупил в Новгороде подворье да торговлей занялся. Во главе Димитра поставил, ромея да с десяток людей выделил ему в помощь. А по пути сюда в Ладогу зашли, драккар выкупил, через месяц он готов будет. Людей только надобно, — закончил я рассказ.

— Клич кинем, будут у тебя люди, — довольно протянул отец, впечатленный моим рассказом.

— Сынок, так ты не останешься? — с дрожью в голосе спросила мама.

Я лишь помотал головой. А Неждана незаметно выдохнула и начала уже искренне улыбаться, что не прошло незамеченным для женщин. И мама со Смиляной переглянулись.

Ох, чувствую, Неждана, ты себе сейчас еще пару минусов заработала, сожрут тебя. И правильно, заслужила.

Я же, поднявшись из-за стола, начал распаковывать вещи и доставать подарки.

Отрезы ткани, украшения из слоновой кости для женщин, даже Неждану не обделил, и ей достался небольшой отрез шелковой ткани. Отцу же я подарил кольчугу ромейскую и меч с ножом.

Батя полюбовался немного и отложил в сторону, а после шикнул на женщин и прогнал их из-за стола.

Проговорили мы с ним до самой темноты, обсуждая мои планы, и чего я хочу, и куда я стремлюсь, а также чем мне могут помочь родичи.

Проснулся я по самой зорьке, а рядом уже сидела Варна и поглаживала меня.

— Сестренка, — щурясь, протянул я.

— Братец, — улыбнулась она мне в ответ. — Помощь твоя нужна и совет, — улыбка ее увяла.

— Неужто обидел кто, али Неждану удавить надобно? — мой тон стал серьезен.

— Если бы, — и она махнула рукой, — та теперь и сама не рада, что в род вошла, — со злой улыбкой проговорила сестра. — Матери ей покоя не дают.

Усмехнувшись, я приподнялся и сел на кровати.

— Так что случилось, сестренка?

— Отец замуж отдать хочет, жениха выбирает, говорит, что пора. А я не хочу идти. Лучше удавлюсь, я Криста люблю. — Из ее глаз побежали слезы, и она начала шмыгать носом. — Поговори с отцом, он тебя обязательно послушает.

«Послушает он меня, ага, что-то у меня сомнения в этом», — промелькнула мысль.

— Все, все, не разводи мокроту, подумаю я над твоим горем, есть одна идея, — и я погладил Варну по голове.

— Спасибо, братик, я знала, что ты меня поймешь, — чмокнула она меня в щеку и унеслась, как стрекоза.

М-да уж, задала дилемму сестрёнка, только сам вчера от женитьбы уклонился, а теперь ей помочь с этим вопросом.

— Эх, жизнь моя тяжкая, — протянул я со вздохом и поднялся. Одевшись, вышел на улицу, от очага уже тянуло приятными запахами готовящейся еды.

Возле очага колдовала Смиляна.

— Доброе утро, есть чего поснедать? — поинтересовался я.

— Доброе, не готово еще, можешь молочка отведать, — кивнула она на крынку, стоящую на столе.

Отказываться от предложения я не стал и за раз опустошил небольшую крынку.

— А отец где? — решил поинтересоваться я.

— В кузницу ушёл, подарками твоими хвастаться, — со смешком произнесла Смиляна.

— Понятно, — и, поставив крынку на стол, я отправился в холопскую. Необходимо было поговорить с Кристом, что он сам думает на этот счет. Да и холопа своего проведать, одаренного огнем Прусса. Как его звали-то? Кажется, Накам.

— Яромир, — окликнул меня старческий голос. И я обернулся, в нескольких метрах от меня стоял Дорге. Несмотря на его статус холопа, он был достаточно близким к семье. А когда Яромир был мал, он не раз прятался за домом Дорге от отцовского наказания, а тот его прикрывал, пока отец не остывал.

— Дядюшка Дорге, — обрадованно произнес я и зашагал в его сторону.

— Только вернулся, и уже сюда, — произнес он.

За прошедшее время, что мы с ним не виделись, он изменился и сильно постарел.

Обняв его, я выпустил силу жизни, наполняя его тело.

— Ох, как хорошо-то, — со старческим кряхтением проговорил Дорге.

— Как вы, дядюшка Дорге?

— Ох, старость не радость, колени болят последнее время, да и моя со спиной мучается. Может, глянешь, Яромир? — смущенно проговорил старик.

— Обязательно загляну, — кивнул я.

Старик заулыбался от моих слов.

— Вот и хорошо, вот и замечательно, — и он хлопнул себя по боку.

— Дорге, я Криста ищу и Накама, вы их не видели?

— Они в поля должны были пойти, могу кликнуть, если не ушли.

— Кликните их, я пока к вам схожу. Жену вашу посмотрю, она же дома? — Кивнул я в сторону его дома.

— Дома, куда ей теперь, всю скособочило, еле ходит, — грустно произнес он.

Кивнув ему, я направился в сторону его жилища. Его дом стоял на особице, чуть дальше, чем другие дома холопов, да и побольше, в размере он был.

Жена Дорге, Айка, скрючившись, сидела возле дома на завалинке и перебирала какие-то корешки.

— Доброго здоровьица, — произнес я, подходя к ней.

— Ой, Яромирушка, — расплылась в улыбке старушка, — мой сказывал, что ты надысь вернулся, — и она всплеснула руками.

— Да, вернулся, только ненадолго, скоро обратно отправлюсь.

— И правильно, неча тебе в этом лесу сидеть.

— Дорге говорил, что у вас спину прихватило, — участливо произнес он.

— Ага, прихватило, теперь разогнуться не могу, болит, окаянная, — произнесла старушка.

Я взял Айку за плечо и выпустил свою силу, наполняя стариковское тело силой жизни, не жалея. Где-то треть потратил.

Айка ухватилась за меня, и попыталась разогнуться, со скрипом и ругательством ей это удалось.

— Ой, хорошо-то как. Чудо, истинное чудо, — с хитринкой взглянула она на меня.

— Вам спину студить не надо, а лучше прогревать, буду у Снежаны, обязательно для вас мазь спрошу, — с улыбкой проговорил я.

— Ох, хорошо бы, а то совсем житья нет, — поделилась со мной Айка.

А я расслышал рядом шаги, и действительно, спустя пару мгновений появились бредущие Крист и Накам.

— Беги давай, Яромирушка, и спасибо за все, — проговорила Айка.

Я же поднялся и направился к парням. За прошедшее время оба вытянулись и раздались в плечах.

Крист при виде меня начал лыбиться во все тридцать два зуба, а вот Накам, наоборот, хмурился.

— Здравствуй, Яромир, — довольно проговорил Крист, а Накам поклонился в пояс.

— И вы здравы будьте. Крист, я с Варной говорил, и разговор у меня к тебе серьезный будет. — При имени сестры парень дернулся, как от боли, и наклонил голову вниз.

Я же перевел взгляд на хмурящегося прусса.

— Как поживаешь? — поинтересовался я у него.

— Ты меня освободить обещал, а я холоп, — со злобой проговорил парень.

М-да, такого я не ждал. С одной стороны, я действительно обещал его освободить, с другой — просто не успел тогда. Но это не повод со мной так разговаривать. Да и нужен ли мне такой боец, что на меня зубы скалит?

— Раз обещал, то и освобожу. Могу прямо сейчас, — проговорил я. А в моем тоне от прежней доброты не осталось и следа.

— А давай, — с усмешкой ответил прусс, смотря мне в глаза.

— Я, свободный человек, Яромир, сын Велерада, внук Деяна и правнук Рознега, даю волю своему холопу Накаму и всей его семье, да будет мне видоком чистое небо, боги и свободный человек Крист.

— Я видел, — произнес напряженно Крист.

— А теперь, Накам, берешь свою семью и проваливаешь на все четыре стороны, и чтобы на глаза мне не попадался.

— Как же так… — он удивился.

— Молча, пшел отсюда, — глянул я на него.

И парень, понурившись, пошел прочь.

— Он так долго ждал свободы и грезил ей. Он думал, что ты его обманул, — задумчиво проговорил Крист.

— Вот он и получил ее, а поводов в обмане я не давал, как и разговаривать со мной так, — ответил я Кристу.

— Эх, жаль, куда он пойдет-то? Может, все же возьмешь его к себе, — тихо проговорил Крист.

— Ежели повинится, я подумаю! — отрезал я. Все-таки не хотелось терять одаренного, но и такой человек рядом мне не особо нужен.

— Я поговорю с ним, — кивнул Крист.

— Поговори, а теперь насчет тебя, сизый голубь. Что у вас с Варной? — вглядываясь в Криста, спросил я.

— Н-н-ничего, — потупившись, произнес бывший наш холоп.

— Не лги, я с ней разговаривал, — давя на Криста взглядом, продолжил напирать я.

— Люба она мне, — тихо проговорил Крист. — Только какой я жених, так, — и он с грустью махнул рукой.

— Понятно все с вами, голубки сизые. Через пару дней к прадеду со мной отправишься. Сделаем из тебя жениха на зависть всем. Да и согласие Рознега надо будет получить, без него отец упрется, с места не сдвинуть, а с согласием старшего родича, может, что и выйдет, — и я хлопнул парня по плечу.

А он, подняв голову, посмотрел на меня, в его глазах так и читалась радость вперемешку с недоверием.

Подмигнув ему, я отправился в сторону кузницы.

А там мой отец и отец Лана внимательно изучали подаренную мной кольчугу и меч, а рядом с ними тихонько сидел и Лан, выглядывая из-за плеч отца.

Я его тихонько окликнул, и он, поднявшись, подошел ко мне.

— Здрав будь, друже, — проговорил я, и мы обнялись.

— Яромир, дружище, вчера ко мне Гостивит с Даленом забегали, обновками хвастались, да и о делах рассказывали.

— В этом я не сомневаюсь, приукрасили, поди, — и мы рассмеялись.

— Наверняка, — ответил Лан, не преставая улыбаться.

— Ты-то как, все отцу помогаешь? — кивнул я на кузню.

— Это да, но и твой холоп Накам приходил и помогал, он неплохо с огнем обращается, я тебе скажу, его место на кузне. Иной раз хороший металл с его помощью выплавить удавалось.

— Понятно, я себе большое подворье близ Новгорода ставлю, не желаешь пойти ко мне? — задал я интересующий меня вопрос. У меня там, конечно, будет кузнец-ромей, но от Лана я бы не отказался.

— Не, — он замотал головой, — я отца одного не оставлю, ведь, кроме него, у меня и нет никого из родных.

— Понимаю, — я принял позицию друга. Поболтав с ним еще немного, я вернулся вместе с отцом домой.

И под его руководством занялся хозяйственными делами, от которых отвык за прошедшие годы.

А ближе к вечеру перед моими глазами появился Накам.

— Господин, прошу простить за мои дерзкие слова, просто я очень долго ждал и не смог совладать с собой. Простите и разрешите остаться рядом с вами, — произнес он твердо. Было видно, что ему эти слова даются тяжело. Но мне показалось, что он был искренен.

Еще раз внимательно в него вглядевшись, я принял для себя решение.

— Хорошо, я могу взять тебя на службу. — Накам попытался что-то сказать, но я не дал ему этого сделать. — Но шанс у тебя только один. Ты поклянешься мне в верности своими богами и своими потомками.

— Я поклянусь, — он твердо взглянул в мои глаза.

Достав из-за пояса обычный нож, полоснул Накама по протянутой руке.

После чего он поклялся мне в верности до самой своей смерти.

Пробыв еще несколько дней дома, я захватил Криста и отправился в сторону Устки.

Накам же пока на подворье отца поживет, и лишь когда обратно отправимся в Новгород, я его заберу.

Придя к Устке, я первым делом направился к ладье со своими людьми. А они разбили полноценный лагерь возле нее.

Возле нескольких парней собралась малышня, которая слушала рассказы, открыв рты.

Заметив меня, сразу поднялся Прокоп.

— Как тут? — и я обвел ладью взглядом.

— Хорошо, твой родич едой поделился, только люди от скуки изнывают.

— О как, от скуки изнывают. Тогда устрой им тренировку, как Филипп, — отдал я приказ.

А Прокоп замялся, а после заговорил:

— Как Филипп я не смогу.

— Тогда как сможешь, — надо действительно озадачить людей, а то натворят еще чего, разгребай потом.

— Я постараюсь, — с сомнением протянул он.

— Постарайся, — кивнул я. А после жестом подозвал Криста к себе.

— Это Крист, его надо одеть. Думаю, у парней найдется запасная рубаха, да и поддоспешник. И кольчугу с мечом и добрым поясом ему подбери, на ладье должно быть.

— Сделаю, — кивнул Прокоп.

— Крист, как приоденешься, подходи к Рознегу. Знаешь, где его дом? — глянул я на парня. И тот судорожно кивнул.

— Как мы закончим разговор, я тебя кликну, сам не лезь, — понял. И, дождавшись очередного кивка, я направился на подворье к прадеду

Первый, кого я встретил там, был Говша, который сидел на пеньке и что-то вырезал из дерева.

— Говша, — окликнул я его с улыбкой.

— О, Яромир пожаловал, Рознег сказывал, что ты вернулся, да не один, на ладье со своими людьми, — хмыкнул старый воин, поднимаясь с пенька.

Я же подошел к нему поближе и поклонился в ноги.

— Говша, благодарю тебя за науку, что ты мне дал, не раз она мне пригодилась в чужих краях и не раз жизнь спасла.

— Да будя, — и он польщенно махнул рукой, — ты и без меня многое умел. Хорошо тебя отец с топором да щитом выучил, — хмыкнул Говша.

Я же, не удержавшись, обнял Говшу и приподнял над землей.

— Пусти, стервец, пусти, — с улыбкой отбивался он от меня. — У, кабан, — произнес Говша со смешком, когда я его отпустил.

— Говша, как тебе тут, не скучаешь по морю-то? — поинтересовался я.

— Скучаю, конечно, — признался он, — но я же рыбачу здесь возле бережка, а что хотел-то?

— Рознег же рассказал тебе о делах моих?

— Сказывал, конечно, — кивнул он.

— У меня ладья сейчас есть, а скоро и драккар будет, и такой опытный мореход, как ты, мне очень нужен, пойдешь ко мне?

— Хм, — и Говша почесал затылок, — тут я тебе сразу-то и не отвечу. Думать надо, да и привык я уже здесь жить, — с какой-то затаенной болью произнес Говша.

— Я понимаю, подумай, — кивнул я.

Расслышав шаркающую походку, мы с Говшей одновременно повернули головы, и из-за амбара вывернул Рознег.

— О, явился уже, то-то я слышал знакомый голос, — произнес он. — Это хорошо. Говша, вели Мирославе питье принести.

И я направился вслед за родичем под его любимый навес.

Усевшись за столом, он долго меня разглядывал, прежде чем заговорить.

— Помнишь ли ты еще, что тебе Триглав поручил? — заговорил прадед, и тон его был весьма серьезен.

Я кивнул.

— Вот об этом и говорить буду. Прав был Триглав. Зажимать нас начали с разных сторон, Яромирушка.

— Случилось что? — не удержался я от вопроса.

— Случилось, внучок, случилось.

[1] Вараховица — каша из зелёной, недозрелой ржи в молочно-восковой спелости зерна. Называлась также «зелёной кашей».

Глава 12

— Так о чем ты толкуешь? — смотря на напряженного Рознега, спросил я.

Он глянул на меня, а после выдохнул и как будто враз постарел, плечи его сгорбились, а руки задрожали.

— Мешко, да будь он проклят, это князь полянский из Гдездовья, сын Земомысла. Я его отца еще помню, — и прадед вздохнул. — Если отец тихо правил, воевали мы с ним, бывало, а как иначе-то, то его сын, Мешко, вовсю развернулся и укрепился. Вот с ним сладу нет, то с лютичами схлестнётся, то с ободритами, то с нами. Даже с Оттоном дружбу водит и дань ему платит. Годин семь назад женился на Дубравке, дочери князя Болеслава[1], что Грозным прозвали. Так что этой женитьбой он укрепился, да и многих под свою руку привел. А пару годин назад крещение принял и стал поклоняться мертвому богу. За счет этого еще себе союзников нашел. Осмелел, курва, в итоге уже и за нас взялся, — прадед отвел взгляд и уставился в никуда.

В это мгновение появилась Мирослава, что поставила кувшин горячего взвара и кружки на стол и сразу удалилась, не став нам мешать.

Я же разлил взвар по кружкам и пригубил в ожидании, когда прадед вновь вернется к рассказу.

Спустя пару мгновений Рознег оттаял и, промочив горло, продолжил:

— В прошлой године замятня началась, из-за чего, я не скажу. То ли мы первыми пощупать полян решили, то ли они обиды какие вспомнили. Начали села, поселки и городки грабить да людей в полон уводить. В какой-то момент и Мешко объявился, сначала с малым войском, а потом и больше к нему людей присоединилось. Да и начал наши земли под себя забирать, села и городки данью обкладывать.

— А наши чего? — не удержался я от вопроса.

— Князь наш Ратибор не стерпел, да и собрал малую рать. И двинулся с Болеславом биться. Воев мало было у него, поспешил князь, — и прадед махнул рукой. — Сошлись они в битве, и погиб он в той сече. А сын его, Богуслав, ранен и пленен оказался. Из плена выкупили, жрецы Триглава расстарались, потрясли мощной, да и люд в Волине и Щецине помог. Теперича он стал князем, сейчас в Щецине засел кручиниться. Помимо князя Ратибора, много и других славных воев пало. И сейчас Мешко на захваченных у нас землях и городах храмы христианские ставит, а нашу веру гонит где только может, да и помогают ему в этом жрецы христианские, — грустно проговорил прадед, а после вновь приложился к кружке со взваром и продолжил: — Так и это еще не все, у соседей наших, у ободритов и лютичей, не лучше. У ободритов вовсю храмы христианские ставят и данью обкладывают. А князья саксонские и германские заставляют у себя в войсках служить. А ампиратор их, Оттон, запретил нашим торговцам у себя в землях торговать.

— Нашим — это нам, поморам? — решил уточнить я.

— Не-е, и ободритам, и лютичам тоже. Нам у них нельзя торговать, а сами у нас вовсю торгуют. Вот такие дела, Яромирушка, — и прадед развел руками.

— М-да, невесело, — протянул я.

— О то ж, — Рознег грустно улыбнулся и подергал себя за бороду.

— А почто тогда их торговцев не выгонят и тоже не запретят торговать с нами? — поинтересовался я.

— Гнева Оттона опасаются, да и торговля хоть таким образом идет. Мне, по крайней мере, так видится, я все же далек от этих дел, — задумчиво протянул прадед. — Так и пруссы нашу слабость увидели, шалят вовсю, озорничают да поселки грабят, — поделился еще одной напастью он.

— Не радует, — в тон родичу протянул я. — Только сейчас у меня ни сил, ни возможностей это изменить нет, — констатировал я.

— Так набирайся этих самых сил, никто не гонит покуда. Времечко-то еще есть, ты скажи, чем я могу тебе помочь, поручение Триглава-то выполнять надо. Да и сердце болит, что нашу землю чужаки топчут и храмы оскверняют, — еле слышно произнес Рознег.

— Люди нужны, а там потихоньку я сил и наберусь, — глядя в глаза прадеда, проговорил я.

— Будут. Люди то есть, кликну, понабегут к тебе послушать, что предложишь. Чем заманивать-то к себе будешь?

— Кров и пища, — произнес я.

И прадед хмыкнул на мои слова.

— Платить стану немного, по серебряной монете в месяц, да и доля в добыче будет. И броней, и оружием обеспечу, если надо будет. Человек тридцать или даже сорок, хватит пока, — закончил.

— А будет эта самая добыча? — с хитринкой поинтересовался Рознег.

— Будет, у тех же пруссов возьму или у торговцев Оттона, — оскалился я.

— Щедро, но сам понимаешь, что в основном молодые придут. Мало кто тебя знает, да и о твоей воинской удаче, — серьезно смотря мне в глаза, произнес прадед.

Я лишь кивнул и сделал глоток взвара.

— Скажу я о том, кому надобно. Понабегут так, что даже будет из кого выбрать, — поделился родич своими мыслями.

— Что еще нового произошло?

— Нового, так у нас каждый день новый, — хмыкнул дед. — Может, упомнишь, когда Горисвета вызволяли, вы с собой еще старика привезли?

— Ну? — я попытался вспомнить. И действительно, был странный старик. Хотя я его так бы не назвал.

— Так он вроде твоего Керона, не отсюда. И одарен тоже он. И с огнем и воздухом, землей и водой может, слабенько, правда, но все же. В основном он с вещами разное делать может. Вот мне горячий камень делает. И баню топить не надо, тепло там и хорошо, да и никакого дыма. Жаль, через десяток дней прахом осыпается. Да и Велерада с Деяном и Могутой кой-чему подучил, пуще прежнего комарье своими ветряками гонять могу, — и прадед рассмеялся.

Я же слушал и охреневал, по-другому это не выразить. Да и отец мне о том не сказывал, странно. Маг, здесь был маг, все это время, пока я бродил в Ромее. И который чему-то обучил родичей. М-да уж. А почему, собственно, и нет? Если я уже встречал попаданцев. Вон тот же Керон — отличный пример, да я и сам в какой-то мере. И про колдуна не стоит забывать. Так почему бы и магу не попасть к нам. Уже и попривыкнуть к этому стоит, а не удивляться каждый раз. Если попал один маг, то будут и другие, с которыми я могу встретиться, и встреча наша может быть весьма недобрая.

— У, как глаза-то загорелись, — со смешком произнес прадед. — Сиди, познакомлю вас, может, и тебе чего покажет.

— Было бы хорошо, только и у меня есть человек, с Ромеи привез, Ефимом звать. В Новгороде, правда, оставил, он тоже может разное с вещами делать. Крепость оружию и броне придавать.

— Так, может, стоит свести их, глядишь, и научит Венетий чему твоего Ефима.

— Мне бы самому для начала с ним познакомиться не мешало.

— Можно хоть сейчас, до подворья Колояра сейчас прогуляюсь, да и позову. А ты пока Снежану сходи проведай. Да хорошенько расспроси, — с ухмылкой произнес прадед.

— Схожу, конечно, — тут мой взгляд упал на ошивающегося рядом Криста. Его действительно приодели неплохо.

— Только и я хотел с тобой кой о чем переговорить. Про брата своего младшего, а точнее, про мать его Неждану, что холопкой была у нас в семье, а теперь жена отца.

— Ведомо мне об этом, только я в толк не могу взять, к чему ты ведешь? — удивлённо произнес родич.

— Дурная и злобная баба, неизвестно, чего от нее ждать, может напасть какую на семью накликать, — поделился я своими опасениями.

— Хм, — задумчиво пробормотал Рознег, теребя бороду, — пригляжу я одним глазом, а ежели чего, спроважу Неждану на тот свет, — сурово закончил старик.

— Благодарю, — я кивнул. — Есть еще просьба от меня. — Повернув голову, я крикнул: — Крист, иди сюда.

И он скорым шагом подошел, поклонившись Рознегу в ноги.

— А это что за добрый молодец? — прадед уставился на него.

— Это Крист, что сестру мою Варну от волка спас, не щадя живота своего. Холопом был, отец его вольным за то и сделал. Сам потом чуть не умер, а я его вылечил.

— Помню, помню, — покивал прадед. — И что же, ты хочешь его к себе на службу взять? Так бери, то ваша воля.

— Это тоже, вот только он жениться на Варне хочет. И отцу это может не понравиться. А он муж справный, не трусливый.

— Ха, ха, — засмеялся прадед. — Отец против, а ты через меня удумал все устроить, вот хитрован-то.

Я лишь кивнул. А Крист с затаенной надеждой глянул на Рознега.

— Сам только мне о Неждане сказывал, а тут, — Рознег дернул головой.

— Да, но здесь другое. Та же Неждана по злобе своей Криста чуть и не сгубила, ей велено было за ним смотреть, а она его бросила. И он чуть не умер. К тому же я его знаю и готов за него поручиться. Да и Варне он люб. Ежели за другого пойдет, то грозилась утопиться, — серьезно произнес я.

В ответ на мои слова старик нахмурился, а Крист удивленно взглянул на меня.

— Вот взяли: люб, не люб, а раньше как хорошо было, на кого укажут старшие, за того и пойдет, и пискнуть не смели. Эх. Помогу я. Сам сватать и сговариваться пойду, — со смешком закончил дед.

А после, немного подумав, заговорил:

— А ты побудь пока у меня, вместе пойдем, — бросил он взгляд на Криста.

Который нервно закивал, не пытаясь и слова вымолвить.

— Я за Венетием тогда, а ты к старой сходи, порадуй, — хмыкнув, дед поднялся из-за стола и неспешно пошел за ворота.

Поднявшись вслед за старшим родичем, я подмигнул Кристу и похлопал того по плечу.

— Вот и все, осталось дело за малым, отца уговорить, и будет Варна твоя.

— Спасибо, Яромир, всю жизнь тебе благодарен буду, — и Крист отвесил мне поясной поклон.

— Ладно, пойдем к ладье, там побудешь. Если надо, то и переночуешь.

Дойдя до ладьи, я там оставил Криста, а сам взял небольшой отрез ткани и мешочек со специями. Надо отдариться, все-таки Снежана меня учила.

А сам обдумывал слова прадеда о политической ситуации. А ведь она действительно тяжелая, со всех сторон давят. И главное, не только нас, но и соседей. И если в ближайшие годы ничего не изменится, от нас и будут откусывать по кусочку. А там и вера сменится.

И будут здесь жить поляки да германцы всякие, все так же, как в истории моего прошлого мира.

— Это мы еще посмотрим, пободаемся, — пробормотал я себе под нос. Отбросив тревожные мысли, я шагал в сторону подворья Снежаны.

Интересно, отчего Рознег меня так активно к ней отправлял-то, да еще со смешками?

Недолгая прогулка, и вот я на опушке леса, возле дома Снежаны. Пройдясь вдоль частокола, я вывернул к приоткрытым воротам.

Эх, кто другой бы ворота даже днем взаперти держал, живя за городом. Вот только Снежане бояться нечего с ее двумя летающими охранниками, промелькнула у меня мысль.

Пройдя в ворота, я окунулся в воспоминания. Как Снежана меня учила и как я лечил людей. А еще мне вспомнилась Божена и как мы развлекались по всему подворью, пока старушка не видела. Довольная улыбка сама выскочила на лицо.

По подворью ветер разносил запах готовящейся еды. Я и двинулся к летнему очагу. Из-за угла вылетели светлячки.

Вот и охранники пожаловали.

Они не спеша меня облетели. А после замерли напротив моего лица и начали мигать.

— Хех, — вспомнили, однако. Я поднял руку и выпустил силу жизни, которая затрепетала у меня на ладони. И они тотчас, толкаясь, начали кружить у меня над рукой.

— Кого там нелегкая принесла? — раздался сварливый голос Снежаны. — А ну, ходь сюда, некогда мне бегать.

И я двинулся к очагу, не отпуская силу, а над моей рукой, смешно толкаясь, парили светлячки.

Снежана склонилась над очагом и что-то помешивала в небольшом котле, и, судя по запаху, это была каша.

Она подняла голову и подслеповато прищурила глаза. Казалось, что за прошедшее время она стала еще меньше. Отпустив силу и махнув рукой, отгоняя от себя светлячков, я с улыбкой смотрел на старую лекарку.

— О, смотрите, кто это к нам пожаловал. И чего тебе от меня надобно-то? — ворчливо проговорила Снежана, не переставая щуриться на меня.

— Здрава будь, Снежана, вот в родные края вернулся, — и я поклонился. — Вот подарки тебе принес. Пригодилась мне твоя наука, — аккуратно положив на стол заготовленные подарки.

— Ну куда, куда на грязное-то? — возмущенно пробурчала старушка и ловким движением подхватила со стола. — Вымахал, а ума не нажил.

М-да, совсем не изменился её характер. Кажется, только хуже стал за прошедшее время.

Снежана тем временем, держа отрез ткани, расшнуровала мешочек со специями и заглянула туда.

— Апчхи, — и она чуть его не выронила из рук.

Я же не удержался и усмехнулся, очень уж забавно смотрелось.

— Ты мне позубоскаль тут еще, — погрозила она мне кулаком. — Ты мне лучше скажи, надолго вернулся али опять куда унесет тебя ветром? — серьезно посмотрела на меня Снежана.

— Нет, ненадолго, я под Новгородом обосновался, — поделился я с ней.

А Снежана лишь покачала головой.

— Эх, что ж вам дома-то не сидится.

Я лишь пожал плечами.

— Вот что, тогда найди время, надо мазь сварить, что мы вместе варили, не запамятовал еще. А то запасы ее у меня давно уже кончились, а Рознег, пенек трухлявый, помочь отказывается, — пока Снежана говорила, убрала на одну из полок подарки.

— Конечно, сварим, я и сам от этой мази не откажусь.

— Вот и договорились, — кивнула она и, развернувшись, шагнула к очагу.

Я же сделал шаг вперед и положил руку на ее спину, выпустив силу жизни, не скупясь, наполняя дряхлое тело Снежаны.

— Чего это ты удумал, охальник, — сразу возмутилась она, с подозрением косясь на меня. А после добавила:

— Что, сказать не можешь, языка нет, сразу руки тянешь.

Хоть она и ругалась на меня, но было заметно, что ей приятно мое внимание. Я, если честно, скучал по этой ворчливой старушенции.

— Все, будя, а то каша сгорит, — и отстранившись она подошла к очагу и вновь начала помешивать кашу в котле. — Кушать будешь, тебе накладывать?

— Нет, благодарствую. Ты лучше расскажи про свои дела.

— А, что рассказывать. Все так же приходят люди, я их лечу, — пожала плечами Снежана. — Да и ты жив и здоров. Быстро убег, даже и слова-то не сказал, — с легкой обидой закончила Снежана.

— Прости, Снежана, так вышло, — попытался я оправдаться. Ведь действительно виноват, даже не зашёл, не попрощался.

— А, пустое, — махнула она рукой. И, взяв котелок, сняла его с очага, а после, шатаясь, подтащила и поставила его на стол.

— Как Божена, долго еще тебе помогала?

— Не-е, как разродилась-то, ее обратно Возгарь и забрал, — спокойно произнесла Снежана. И с хитринкой уставилась на меня.

— Как это разродилась? — я сначала даже и не понял, о чем она речь ведёт.

— А то ты не знаешь, как бабы рожают и откуда дети берутся, что, зря у меня здесь обретался и совсем ничему не научился? — проскрипела Снежана.

— Так, погоди, — отмахнулся я от наезда. — Она что, на сносях была?

— Естественно, а то как бы она разродилась?

Я же сидел как громом ударенный, пытаясь осознать сказанное Снежаной.

Мысли в голове заметались. Так, кроме меня, у Бажены тогда никого и не было. Значит, получается, я отец, что ли? У меня есть ребенок?

Охренеть.

— А кто родился-то? — враз осевшим голосом спросил я.

— Как кто? Мальчонка. Маленький такой, ладный весь, с голубыми глазками, — с усмешкой произнесла лекарка.

Так, получается, прадед об этом знал, раз так настырно отправлял меня к Снежане. Знал и не забрал моего ребенка из холопства?

Мой ребенок холопом родился! Кровь мгновенно прилила к лицу. Мне хотелось зарычать. Но под ехидным взглядом Снежаны я смог взять в себя в руки.

Ну, старый пень, погоди, устрою я тебе.

Так, стоп, охолони. Надо сначала удостовериться, мой ли ребенок, а потом уже и делать что-то. Да и с дедом не мешает поговорить.

Первым порывом было мчаться к Возгарю, а там и разбираться, мой не мой сын.

Немного успокоившись, решил это оставить на утро. Один день ничего не изменит. К тому же Рознег обещал мага привести.

— Пойду я, Снежан.

— Иди, милок, иди. Токмо не забудь, ты обещал с мазью помочь, — проскрипела Снежана.

Кивнув, я направился на выход с подворья, светлячки сопровождали меня до самых ворот.

Вернулся к прадеду, во дворе меня ждала весьма забавная картина.

Вокруг Керона с озадаченным видом нарезал круги уже немолодой мужчина в простой одежде. Он активно жестикулировал и что-то бормотал себе под нос.

Чуть поодаль стоял улыбающийся прадед вместе с хмурящимся Говшей.

[1] Болеслав — чешский князь.

Глава 13

У Керона был немного потерянный вид, и он явно не понимал, что происходит. А мужчина то останавливался, что-то произнося на непонятном языке, то вновь начинал нарезать круги.

— Это что такое? — не удержался я от вопроса, обращаясь к прадеду.

— Да вот, Венетий с твоим другом знакомится, — со смешком проговорил он. Его это зрелище веселило, а на губах играла улыбка.

Керон же, заметив меня, начал потихоньку двигаться в мою сторону, стараясь не наступить на субтильного мужичка.

— Яромир, человеч-че, — протянул мой друг. И столько в его тоне было непонимания и какой-то детской обиды, что я понял: его надо спасать, пока маг его на опыты не пустил.

— Керон, дружище, где ты был, — я шагнул ему навстречу. Аккуратно отталкивая мага от изучения друга.

Синекожий великан, как только я оказался рядом быстрым шагом, очутился у меня за спиной, положил мне руки на плечи и протянул:

— Яромир хорош-ший человеч-че, — и с обидой посмотрел на мага, который продолжал бросать заинтересованные взгляды в сторону Керона.

На вид магу было лет пятьдесят, худой как палка. С залысинами на голове и морщинами по всему лицу. Этакий профессор и преподаватель, сразу появилась у меня ассоциация. Одет он был в простые вещи из некрашеной ткани.

— Удивительное существо, даже слышать о таких не приходилось, — задумчиво проговорил он. — Его мышечный каркас говорит о том, что он прекрасно чувствует себя в дикой природе, а форма ушей — о его чутком слухе.

— Венетий, это мой правнук, Яромир, о котором я говорил, помнишь, о чудовище вам рассказывал, так это он его добыл.

Маг кинул на меня взгляд и кивнул, как старому знакомому.

— Уважаемый Рознег, конечно, помню. Это был явно гоблин, и я не раз о них рассказывал, весьма несносные и опасные твари, — поморщился маг, не переставая бросать любопытные взгляды на Керона.

— Мне они такими не показались, чем же они опасны?

— О, молодой человек, — и он приподнял палец вверх. А Рознег с Говшей переглянулись с непонятным мне выражением.

— Вы с Кероном с утра рыбы наловили, надо бы ее почистить, — произнес прадед обращаясь к Говше и, не говоря ни слова, развернулся и пошел в глубину подворья. Говша же сразу направился за ним. А Керон, грустно взглянув на меня, предпочел ретироваться вслед за остальными, оставляя меня на растерзание магу.

Видимо, маг прадеда уже достал своими манерами, что тот предпочел уйти.

Ладно, послушаем, это в любом случае интересно. А профессор как будто и не заметил их ухода.

— Молодой человек, вы меня слушаете, или для кого я рассказываю? Так вот, гоблины имеют… — и он на секунду задумался, подбирая слово, — черту своего вида, они очень быстро размножаются, и в любых условиях, даже самых ужасных. Если появилось с пяток гоблинов, их надо без промедления уничтожить. А то глядь, и через год или полгода их уже целое племя, а там не пройдет много времени, и их уже тысячи. Не одно королевство пострадало от их нашествий. Справиться с десятком этих существ легче, чем с парой тысячей. А еще у них рождаются одаренные, как принято у вас говорить, — на этих словах маг скривился. — Они очень опасны и могут призывать себе на помощь духов или нематериальные сущности, я понятно излагаю?

На что я лишь судорожно кивнул.

— Так вот, бороться с этими сущностями не каждый одаренный сможет, а точнее, маг. Так как не каждое заклинание сможет им навредить. А теперь представьте войско этих мерзостных созданий при поддержке своих одаренных, которые прокатываются по человеческим землям, эти создания не очень умны, но и у них бывают свои предводители, которые ненамного глупее человека.

— Так если гоблинов всего с десяток и они все мужского рода, как они могут размножаться-то?

— О, молодой человек, вот это и не самый приятный момент, им достаточно поймать всего лишь одну женщину, а что происходит дальше, вы сами понимаете. И гоблины, если у них стоит выбор между своей самкой и человеческой женщиной, предпочтут женщину. Весьма мерзкие создания. Когда женщине приходит срок разродиться от этого мерзкого семени, ей просто вспарывают живот. И в помете может уродиться от трех до десяти этих тварей. Поэтому их и надо уничтожать сразу и всегда, не давая возможности расплодиться, в особенности в таких местах, как это, где не так много проживает людей, чтобы сразу заметить появление этих созданий, — и маг обвел рукой подворье деда.

М-да, здесь он прав. Народу не так уж и много, и под каждое дерево по стражу не поставишь.

— Прадед сказал, что вас зовут Венетий, откуда вы появились? — задал я следующий вопрос и махнул рукой в сторону навеса. — Давайте присядем.

Разместились на лавках, под навесом маг заговорил:

— Да, меня зовут Венетий эр Салэм, или Весентий дэ Ролейб, и, предвосхищая ваши следующие вопросы, я поясню. Венетий — это имя, «дэ» означает, что я из старого и уважаемого рода Ролейб. Но я предпочитаю именоваться все же Венетий эр Салэм, что говорит всем, что я маг, — гордо закончил он.

— И кто такие маги? И что конкретно значит ваше имя? — продолжил спрашивать я.

— Магами называют всех, кто владеет силой, позволяющей воздействовать ей на мир вокруг, а также внутренние структуры самого мага. В отличие от других, маги, чтобы подчеркнуть свой статус, используют приставку «эр» и название места, где получили свои знания. В редких случаях используют название места, откуда они родом. В очень редких — имеют только прозвище. Существует несколько мест у меня на родине, где можно получить эти умения. И они разнятся по степени знаний, которые могут предоставить, и тому, как были образованы.

Университеты созданы магическими сообществами, а школы — магами-одиночками. Университеты присваивают своим выпускникам звания мастеров и специалистов магии. Различие между ними состоит во внутренней силе. Знания у них одинаковы, и в общих случаях, без конкретики, их называют магами. Выпускников школ также называют магами. Если они хотят получить звание мастера, им нужно пройти испытание в университете. Но это случается очень редко. Большинство кандидатов заваливают. Понятно. Душат конкурентов из именных школ. Нечего было там обучаться. Да они и не стараются пройти такое испытание. Ведь у них есть своя гордость. Следующая ступень — это уже магистры, и, чтобы им стать, нужно разработать новые энергетические структуры и быть сильнее мастера по внутренней силе. Так было раньше. Сейчас могут это звание присваивать только за новые разработки, в основном учителям университетов. Архимагистр или архимаг почти всегда имеет прозвище, но теперь это звание стало почти пустым. Раньше так называли только уникальных по своей силе, знаниям и опыту магов, которые великолепно владеют высшими плетениями. Теперь жеректоров всех университетов и действительно редких по силе и мастерству магов. На одного настоящего архимага приходится пятеро самозванцев. Поэтому в последнее время архимаги, которые достигли высшей ступени мастерства, называют сами себя повелителями. Например, повелитель огня, повелитель крови и так далее. Ни одно существо, не достигшее высот в магии, не смеет так себя называть. Чревато большими неприятностями, придут и голову открутят за такое.

Вот это лекция, точно профессор.

— И сколько одаренных рождается среди людей?

— Не так уж и много, один на три или пять тысяч людей. Опять же способности надо суметь определить, да еще и выучиться, что бы стать магом. В итоге магами становятся хорошо, если каждый четвертый ихз одаренных.

О как, интересные статистические данные.

— А у вас какое звание было? — не удержался я от вопроса.

— Магистр, но я, к сожалению, очень слабый маг, в основном занимался артефактами и знаниями в магии, — грустно произнес Венетий.

— А сейчас разве не занимаетесь? — с удивлением произнес я.

— Понимаешь, до того как я оказался там у ваших соседей, меня сломали как мага, и мне теперь трудно пользоваться своими способностями, — раздался грустный вздох от моего собеседника.

— Как сломали и за что?

— Нос свой сунул куда не надо, я у ваших соседей чудом оказался, меня перевозили из одной крепости в другую. Вот ехали по лесной дороге, а тут откуда ни возьмись и пруссы появились, которые положили моих стражников, а меня, как принято у вас говорить, в холопы. Вот так я у них и оказался. А мага ломают достаточно просто, пытки и определенные ритуалы — это больше умственная проблема, чем другая. Я просто боюсь применять магию, это сложно объяснить, да еще и на вашем языке. Я хочу сотворить определенные заклинания, а получается пшик или вовсе другое, и оно летит вообще в другую сторону. Бывает, что после такой ломки маг перестает вообще чувствовать свою силу, она у него есть, но он не может ее почувствовать или не хочет. — Было заметно, что эта тема ему неприятна, но все же в ней стоит разобраться.

— Это проходит?

— У кого как, у кого как. Бывает и навсегда это. Я пытаюсь с этим бороться, по мелочи получается, но большего пока и не стоит ждать.

М-да уж, неожиданно, но и такой источник знаний уже великая находка, которую стоит оберегать, холить и лелеять. Уж лучше такой теоретик, да еще и артефактор, который все может по полочкам разложить, чем боевой маг, который хорошо умеет биться.

— А магия разделена на виды? Я имею в виду воздух, земля и так далее.

— Да сейчас объясню. Есть четыре стихийных направления. Огонь, вода, воздух и земля. Единственная между ними разница — это сам вид энергии и форма плетений, управляющих ими. Для удобства ее виды и разделены на четыре части. На самом деле это грубое разделение. Между первостихиями нет четкой границы, разница лишь в том, какой силой человек владеет. Бывает, лишь одной, а бывает, что и предрасположен ко всем четырем. Большинство имеющих силу способны хорошо действовать одним видом силы и плохо остальными или вовсе не способны к этому. Некоторое количество людей способны управлять двумя. Я — тремя. Есть способные управлять четырьмя, но таких единицы. Однако лишь немногие способны управлять более чем одной стихией, и осваивают другие. И тому есть причины. Первая — это время, затрачиваемое на обучение. В среднем на неплохое овладение одной стихией уходит от трех до пяти лет. Занимаясь словесной или знаковой, — Венетий поморщился, — магией, на отлично можно выучиться лет за десять. Вторая — это привычка к одним видам заклинаний, к одной методике построения плетений. В скоротечном бою ты должен не думать, а должен молниеносно атаковать или защищаться. И если начнешь в бою выбирать между равноценными и не очень заклинаниями разных направлений, менять способы плетения, то закончишь плохо и быстро. Третья причина — высшая ступень мастерства для любой стихии, дающаяся очень немногим, — это вызов элементаля. Таких людей называют не магами, а повелителями стихий. Я говорил тебе о них. Элементаль может служить тупым средством атаки или защиты, получив лишь общие указания. Но это как раз случай траты сил и возможностей. Гораздо более правильным будет способ частичного слияния сознания мага и элементаля. Такое слияние дает уму мага мощь и возможности стихии. Страшный противник. Но элементаль одной стихии плохо относится к элементалям другой, и это в лучшем случае. Зачем терять время и силы на то, что ты не будешь использовать в бою? Вполне правильно и оправданно.

— Действительно, так и есть, — кивнул я, соглашаясь с доводами мага.

— Сила первостихий самая быстрая и самая могучая магия. Но сила не всегда побеждает искусство. Есть так же смешанные заклинания, или, как их еще называют, вторые стихии, они образуются из слияния первых между собой или так называемой общей магией.

— Общей магией?

— Совсем здесь забываться начал, — пробурчал он мне в ответ. — Есть еще вид магии, даже не вид, а набор приемов, который доступен всем одаренным без исключения. Их немного, но для овладения ими нужно время, а не сила или искусство. Так вот, вторичные стихии — это, например, заклинания крови, образуются слиянием стихий земли и воды. Это получается, потому…

— Я понимаю, — перебил я мага. Действительно. Все понятно. Вода в человеческом организме и то, из чего он состоит. Все просто.

Венетий удивленно на меня посмотрел и продолжил:

— Стихии земли и огня образуют стихию магмы и так далее. Это получило и дальнейшее развитие, пример — сила разумников или ментальных магов, она образуется из стихии крови и общей магии. Если честно, каждый маг пытается дополнять первостихию, когда есть такая возможность. Но пока основой плетений является одна сила, стихия считается чистой. Две или три, равномерно лежащие в основе стихий, — вторичная, третичная или четвертичная. Но чем дальше от первых стихий уходят маги, тем сложнее по форме и слабее по силе получаются плетения. Тем больше времени они занимают, и тем больше используется методов для их контроля.

А вызов элементалей недоступен уже вторичным стихиям. Это вечная борьба между силой и искусством. Между дубиной и мечом. Четвертичная стихия, например, некромантия, состоящая из двух первых и третьей, земли, смерти и разума, вообще непригодна к скоротечному бою. Зато во время осад или правильных сражений некроманты — могучие соперники. Они используют вербальный, начертательный и другие способы контроля плетений. Многие к начертательному способу добавляют жертвоприношение, и он становится ритуальным. Тебе все понятно?

— Да, — озадаченно протянул я. Вроде все просто и понятно. О многом я даже и не задумывался, вот что значит хорошо поставленное изучение магии. И если честно и не врать самому, от полученных знаний я пребывал в некоем обалдении.

— А артефакты, магия жизни и смерти? — задал я следующий вопрос, просвещаться так просвещаться на полную.

— Артефакты покрываются вязью знаков или рун. С этого рунные маги и живут. Я им и являюсь, поэтому нас и называют артефакторами. В бою мы мало чего стоим. Так вот, если загнать в предмет простое плетение первостихии, то артефакт может быть готов к применению длительное время. Когда сила, находящаяся в нем, использована, он рассыпается пылью, сам предмет не выдерживает резкого выхода заклинания. Если загнать плетение вторичной стихии, то время жизни такого артефакта сократится на порядок. Не терпят стихии друг друга без контроля мага. Да и контролировать постоянно — терять крупицы силы. Зачем это делать? Дальше еще хуже. Понимаешь?

— Ага.

— С магией смерти и жизни тоже не все просто, — продолжал Венетий. — Фактически, по моему мнению, это две разные части одного целого. Способности к управлению энергиями этих сил похожи на способности к стихийной магии. И так же врожденные, как и способности к стихиям. Магия смерти эффективнее в бою. Жизни — во всем остальном. Хотя, как мне кажется, магия жизни и в бою не меньше смертоносна, чем магия смерти. Причем магам таких сил может быть легче применять свои заклинания в местах проявления этих самых сил. Магам смерти — на кладбище или в битве, где сама смерть пропитывает воздух. Магам жизни — в лесу.

Теперь становится понятней и на счет моей силы воздуха и насчет силы жизни.

— То есть некоторые артефакты после применения разваливаются в прах? — решил уточнить я, вспомнив медальон у колдуна.

— Я же об этом тебе только что сказал, в основном да. Бывают исключения, которые применяют при защите крепостей и городов, но там построение этих самых артефактов происходит по-другому, да и другие исключения все же существуют.

— Я недавно встретил одного человека в бою. Силой он владел, но, как сам сказал, был рожден простым человеком, не одаренным. Он приносил людей в жертву на алтаре и говорил о своем боге. И в том месте чувствовалась совсем иная сила, я даже и не знаю, как ее описать, и мне кажется, именно благодаря ей он и мог использовать свои силы.

— Последователь разрушителя, — прошипел Венетий. — Надеюсь, ты его убил? Не должна такая зараза жить!

Я лишь кивнул.

— Есть такое существо, кто-то считает его богом и поклоняется, у нас его прозвали разрушителем. И в обмен на жертвы и при проведении темных ритуалов он действительно может одарить своей силой. Обычный человек получает силы мага. А маг становится еще мощней. Округа пропитывается силой разрушителя, и за пределами этой зоны они теряют свои способности. По крайней мере, так считается, а как на самом деле, я не знаю, я всегда старался обходить такое, очень уж легко потерять себя и измениться, очень уж много примеров, — Венетий на секунду прикрыл глаза.

— Понял, — кивнул я. Значит, я оказался прав в своих размышлениях.

— И вот можешь взглянуть, — я вытащил свой топор, укрепленный Ефимом, и протянул магу. — Мне его укрепил один одаренный.

— Попробую, — со вздохом он принял его в руки.

А после замер, на минуту всматриваясь в него, а после резко подпрыгнул с лавки.

— Что за криворукий идиот это сотворил, просто забил силой и еще немного повредил структуру металла, руки ему бы оторвать с таким подходом, — возмущенно произнес Венетий, тряся моим топором.

— Один из моих людей таким образом укрепляет предметы.

— Да, укрепить так возможно, но каждый раз, как это делает, он нарушает структуру, и в один прекрасный момент оружие у тебя в руках просто сломается, а то и прахом рассыплется.

Я лишь кивнул, приняв слова мага к сведенью, не подпускать Ефима к укреплению. А лучше бы его к Венетию вовсе на учебу отправить. А еще лучше было бы Венетия забрать с собой.

— Родич говорил, что ты отца с дядей и брата сводного чему-то научил, а меня сможешь? Но я и сам кой-чему научился, — и, призвав силу ветра, выпустил воздушный таран в небо.

Венетий возмущенно на меня посмотрел, а после выдал:

— Бездарь, глупец, неуч, ты магичишь на голом контроле, теряя таким образом уйму силы, растрачивая ее просто в никуда.

Было неприятно такое слышать, все-таки учителей у меня не было, все сам. Методом тыка, так сказать.

— И что мне теперь делать? — спросил я в полном обалдении.

Глава 14

— Изучать истинную речь, или, как ее еще называют, язык магов, — усмехнулся Венетий. — На ней плетут заклинания поклонники словесной магии. У нас считается, что это язык самого создателя. Также есть теория, что это первый язык, на котором говорили разумные.

— Сложно его выучить и сколько по времени это займет? — серьезно поинтересовался я.

— Года три, чтобы хоть на каком-то уровне овладеть, это не просто язык, важна интонация и само произношение, будет непросто, потом, чтобы ускорить плетение заклинаний, можно будет добавить знаковую магию, — и Венетий попытался изобразить руками какие-то знаки, очень уж его пантомима была похожа на язык глухонемых. — Несмотря ни на что, словесная магия — это один из самых быстрых способов стать магом.

Три года вроде и немного, если сидеть в безопасности и изучать, только кто мне даст столько времени в тишине и спокойствии. Нет у меня такой возможности, к сожалению, пронеслось у меня в голове.

— А вообще, долго происходит плетение заклинаний таким способом? — решил уточнить я.

Венетий ненадолго задумался, было видно, что он пытается подобрать слова.

— Десять ударов сердца для начинающего мага, если помогать знаками, — и он вновь изобразил парочку знаков руками, — то время можно сократить значительно. У признанных лучшими боевых магов уходит от одного удара сердца до трех, много ведь и от самого плетения зависит, — пожал Венетий плечами.

Долго, очень долго, да и руки в таком случае должны быть свободны. Да и десять секунд никто не даст.

— А есть другие варианты изучения магии, например, без знания языка? — задумчиво протянул я. Прикидывая возможность полного отказа от этой всей магии, обходясь тем, что имею сейчас, жил же до этого и даже справлялся.

— Можно и без языка. Руны! У них схожие значения с истинным языком. Поэтому рунную магию можно изучать, не зная истинного языка. Достаточно понимать смысл рун и то, что ты хочешь получить. Поэтому рунная магия более многообразна. На одно заклинание словесного способа управления энергией можно создать минимум три очень похожих рунных.

— Хм, — задумался я. А ведь вариант. — Так научи рунной!

— Эх, — вздохнул Венетий и, подняв голову, посмотрел в потолок. А после, опустив лицо, он серьезно взглянул мне в глаза и заговорил: — Рунная магия очень сложна и трудна как в освоении, так и в применении. Мне тяжело это признавать, но словесный способ управления силой, да и остальные более подходят для применения в бою, чем рунный. Рунная магия — это магия теории, создания артефактов, а не боя. Вот так.

— Ты покажи хоть, если словесная магия понятна, как и ее дополнения в виде знаков руками, то в чем загвоздка в применении рунной, я не могу понять. Нет, с артефактами понятно, что на них наносятся сами руны, вероятно, с применением ритуалов.

— Ну, давай попробую объяснить, — с усмешкой произнес Венетий и поднялся с лавки, позвав меня за собой.

Выйдя из-под навеса, Венетий шел с опущенной головой, что-то выискивая на земле.

— Вот подходящее место. — Мы остановились на свободном пятачке земли, на котором произрастала репа.

Подняв прутик, Венетий начал рисовать на земле, комментируя свои действия:

— Вот я рисую три руны, — и он изобразил непонятные мне знаки. Которые после соединил линиями, в итоге получился этакий треугольник, где в каждой вершине находилась руна. Расстояние между рунами было разным. После Венетий и в центр этого треугольника вписал еще одну руну.

— Вот ты и их видишь вот так, если смотреть прямо на вязь рун. А теперь сделай вид сбоку, слушай условия, — и Венетий протянул мне прутик.

Который я незамедлительно принял и приготовился слушать.

— Правая руна должна быть удалена от верхней в глубь рисунка на расстояние в два раза больше, чем сейчас до центральной. А левая — в полтора раза. Соедини руны линиями. Все должно быть очень точным. Положение фигуры в пространстве определяет направление действия плетения. А линии играют роль энергетических каналов, соединяя руны. По ним двигается сила. Запомни это.

О как, то есть мне нужно нарисовать вид сбоку, так сказать, в проекции.

Ладно, попробуем, у меня хоть и трояк с плюсом был по геометрии, зато по черчению честная пятерка. Сюда бы еще бумагу-миллиметровку, вообще благодать была бы, но ниче, мы и так справимся. Ведь я мог когда-то не только куб и параллелепипед начертить.

Первым делом рисую центральную руну, она и станет отметкой, от которой будем плясать. От нее прочерчиваю линию по вертикали и такую же по горизонтали и, используя прутик, измеряю расстояния, о которых говорил Венетий. А после на перекрестье полученных расстояниях рисую уже подобие рун. Земля не самый подходящий материал для точных рисунков. Все вышло кривовато и не везде ровно, но пойдет.

— Все, — произнес я под скептическим взглядом Венетия.

— Ну, давай посмотрим, что ты наделал, — со смешком произнес он и присел на карачки, всматриваясь в мои каракули.

Я же ощутил себя школьником, что плохо подготовил домашнее задание и сдал его учительнице, не самые приятные, да еще и давно забытые чувства.

Пара минут тишины, и Венетий отворачивается от моего рисунка, взгляд у него ошарашенный и непонимающий.

— Яромир, а ты раньше подобное уже делал? — с подозрением посмотрел на меня господин маг.

Я же сделал удивленное лицо и помотал головой.

А Венетий продолжал всматриваться в мое лицо. А что вы, дедушка, хотите от меня? Я, понимаешь ли, в лесу родился и пню молился. Окромя родных дубов, в жизни ничего не видел. Не надо меня ни в чем подозревать. Если советское образование из самой тупой обезьяны может сделать человека, то это явно не моя заслуга. Я этого не хотел, и меня заставили учиться, а так-то я лично был против.

Делая непонимающее лицо в ответ на взгляд Венетия, я размышлял о том, что, может быть, мне стоит ему открыться, что я почти такой же попаданец, как и он. И, немного подумав на этот счет, отказался от этой идеи, но только пока. Я ведь вижу его практически впервые, не считать же тот раз, когда мы его у пруссов забрали. А так присмотрюсь, погляжу, может, и расскажу потом.

— Нет. Впервые вижу, — постарался я изобразить святую простоту.

— Точно? — о, сколько подозрения в его тоне и взгляде. Прям настоящий следак, я бы сказал, даже матерый.

— Агась, — кивнул я. — Если не веришь, давай еще раз попробуем, — предложил я. Мне было самому интересно.

— Будет тебе, — насупившись, пробормотал Венетий. И, забрав у меня прутик, отошел в сторону, принялся снова рисовать на земле.

Я же выглядывал у него из-за спины, все тот же треугольник, только рун было уже пять.

— Верхняя руна удалена на два расстояния от центральной. Правая и левая — на три с половиной расстояния от центральной. Последняя руна находится на расстоянии в два раза меньше, чем совокупное расстояние между всеми остальными и центральной, — со злостью закончил он.

И, передав мне деревянный прутик, начал пристально следить за моими действиями.

Обманываю ли я его? Нет! Вот недоговариваю, это точно. Ладно, приступим.

И вгляделся в рисунок Венетия, проговаривая про себя заданные параметры.

— Хм, — задумался я над задачкой, в принципе, не сильно отличается от предыдущей. Эх, все-таки миллиметровку бы мне, да хоть любую бумагу, нормальный карандаш и линейку, всяко легче и сподручней было бы справляться с этой магической геометрией.

Я с высунутым языком от усердия выводил рисунок на земле, ну, кажется, вот и все. А школьник бы справился быстрей, мелькнула у меня мысль.

— Готово, — и я отошел в сторону, открывая вид Венетию на свой рисунок.

Маг же начал внимательно вглядываться в рисунок. И в какой-то момент у него задрожали руки. Он резко развернулся ко мне, казалось, еще секунда, и он расплачется, как ребенок.

— Откуда, где ты этому научился? — он пораженно смотрел на меня, а его глаза шарили по моему лицу, пытаясь найти что-то непонятное.

— А что такое? Неправильно? — осторожно спросил я.

— Правильно. Но так не может быть, — с возмущением проговорил маг.

— Ну… — задумчиво протянул я. — Я умный, весь в деда. Рознег считает, что я далеко пойду, — скромно потупил я глаза. Сама невинность.

На мои словесные излияния Венетий ловил воздух с открытым ртом, лишь с возмущением на меня смотрел.

— Этого не может быть, потому что просто не может быть. Ты не мог, не должен был правильно нарисовать положение рун. Только ученик рунной магии, достаточно долго ею занимающийся, может решить вторую задачу в течение нескольких часов, а не нескольких минут, — начал бушевать Венетий, размахивая руками, словно крыльями, пытаясь взлететь. — Мы тратим годы на обучение возможности представлять плетение рун со всех сторон. А ты, ты, я видел, представил себе это сразу и дольше возился с рисованием, чем с решением задачи.

Однако мои мозги начали работать после слов Венетия. Если смотреть с его точки зрения, то это действительно ломает всю картину его мира.

Ведь я в какой-то мере продукт своего мира. Достижения его системы образования. А образование в Союзе было одним из лучших, даже в последние годы его существования. Да и дальнейшее послешкольное образование тоже дает о себе знать. И работать с объёмными фигурами лично для меня не так сложно, потому что я просто понимаю. Хотя, с другой стороны, египтяне же построили пирамиды и как-то с этим справились. Это действительно достижение. Да и у греков вроде есть Евклидова геометрия, или как она называется, да и другие трактаты точно есть. Да и в Китае, и в Византии в эти времена, чтобы стать чиновником, надо сдавать различные экзамены, может, что и из математики есть, и той же геометрии. Хотя приход арабских цифр дал толчок в этих науках. Но еще больший толчок дало повсеместное применение пороха и развитие артиллерии. А там без этих знаний никуда. Вон тот же Лев Николаевич Толстой тоже в свое время артиллеристом был, это уже после начал книги писать в своей Ясной Поляне.

Я же бросил взгляд на Венетия, который стоял, насупившись, и пытался проделать во мне взглядом дыру.

— Венетий, я не могу тебе много сказать, мы еще мало знакомы. Но я, в свою очередь, отучился и получил знания, которые помогли мне это сделать. И да, говоря откровенно, для меня не так уж и сложно. Когда поглядел на вот эти рисунки, — я указал на землю, — у меня возникла мысль. А почему не сделать этакие заготовки под плетения и не применять, когда нужно?

Венетий стоял, вылупившись на меня в оба глаза. И потихоньку начинал краснеть.

— Ты меня сейчас пытаешься убедить, что ты где-то смог получить знания, которые помогли тебе справиться? — с негодованием он смотрел на меня.

Я лишь просто кивнул.

Он тяжко вздохнул и прикрыл на секунду глаза.

— Я обучу тебя рунной магии, даже если ты будешь против, я вколочу в тебя знания, даже если ты будешь сопротивляться, — серьезно проговорил он.

И я снова кивнул, не говоря ни слова. Я разве против того, чтобы чему-нибудь научиться? Только, боюсь, у меня времени не будет сидеть возле Венетия и впитывать знания.

— А насчет, как ты выразился, «заготовок», так никто не делает. А если тебе надо будет в противника послать плетения, а он сместится, как быть? Никакая заготовка не поможет, — сурово произнес господин маг.

— Не, ну почему, если рунная магия дает возможность творить и корректировать плетения, ведь можно изначально заложить, что заклинание летит в сторону, куда я указал рукой, — начал я отстаивать свою идею.

— О создатель, дай мне сил, — и Венетий посмотрел на небо. А после, тяжко вздохнув, заговорил: — Я не исключаю, что с некоторыми плетениями так можно поступить. Но это как мечом гвоздь забивать, научившись, ты мгновенно сможешь сам менять и подставлять плетения под обстановку в бою. Опять же, есть такое плетение, как воздушный молот, оно сверху обрушивается на противника. А в «заготовке» ты не сможешь прописать, на каком расстоянии он находится.

Я же на весь этот спич лишь просто пожал плечами.

— Венетий, так я и не спорю, но такого рода заготовки облегчат мне жизнь, давая возможность плести здесь и сейчас, не возвращаясь к прямому управлению своими силами, за которые ты меня бездарем и неучем назвал. И это действительно так, ведь меня никто не учил, я всему этому научился сам.

И уже Венетий задумался над своими словами и начал расхаживать взад и вперед, после чего резко остановился и посмотрел на меня:

— Возможно, на первом этапе действительно стоит попробовать, дабы обезопасить тебя.

— Вот, — я радостно кивнул. — Значит, ты меня возьмешь в ученики?

На что Венетий без раздумий кивнул.

— У меня еще есть вопросы, я владею силой воздуха, как и мои родичи, но еще и силой жизни, — я выпустил немного магии жизни, демонстрируя Венетию. — И вот думаю насчет того, что ты мне рассказал, их же никак нельзя будет вместе связать?

— Ну почему же, вот так сразу мне вспоминается одно из высших заклинаний, которое основано как раз на магии воздуха и магии жизни, и называется оно вихрь жизни. Видел я пару раз его применение, им можно как атаковать, так и защищаться. Но, к своему сожалению, я его не знаю, я ведь слабосилок, да еще и магией жизни не интересовался, видел пару раз, не более. Но что-нибудь придумаем еще.

О как, значит, все же можно будет совместить.

— Смотри, ты еще говорил об одаренных. Вот у нас в семье уже четыре поколения рождаются одаренные, это нормально?

— Да, вполне. У нас были известны случаи, как в некоторых родах и на протяжении двенадцати поколений рождались одаренные, так что такое имеет место быть.

— Благодарю за интересный разговор. И, Венетий, я сейчас в другом месте обосновываюсь, так что тебе придется поехать со мной, ты как, не против?

— Нет, ради такого ученика можно и на край света, — задумчиво произнес он.

— У меня же там есть еще Ефим, ты видел его поделки. Может, и его чему научишь.

— Хорошо.

Оставшийся вечер мы проговорили с Венетием, обсуждая разные нюансы. Рознег поглядывал издали и не спешил прерывать нашу беседу, как, впрочем, и другие.

А с утра пораньше я одолжил прадеду лошадь и направился к Возгарю. Только дома его не оказалось, на выделке дегтя был. Это неудивительно, сезон все же.

Место по выгонке дегтя располагалось недалеко от его селения, в той стороне дымы стояли, так что найти было несложно.

Добравшись туда, я увидел огороженную территорию с высоким тыном и открытыми воротами. Где под навесами стояли бочки.

А во дворе возле кострищ, на которых стояли большие глиняные кувшины, сновал народ.

— А ты кто еще такой? — обратился ко мне один из мужчин.

— Яромиром звать, к Возгарю я. Где он? — сразу перешёл я к делу.

— А вон там подальше следит, как новый жбан корой набивают, — кивнул мне мужчина в сторону дальних костров.

Пройдя по указанному направлению, я обнаружил Возгаря, который внимательно следил, как один из мужчин набивал глиняный жбан мелко порубленной березовой корой.

Дождавшись в стороне, пока они закончат и Возгарь отвлечется, я подошел к нему.

— Здрав будь, Возгарь, — и я поклонился ему.

— И ты здрав, добрый молодец, — он внимательно в меня всмотрелся. — Лицо твое знакомое, а припомнить не могу, видать, годы мои подходят.

— Яромир, сын Велерада и правнук Рознега, — представился я.

— О, вспомнил, голова моя дубовая, — он ухмыльнулся и запустил пятерню в бороду. — Сказывали мне, что ты к ромеям подался вместе с дядькой своим Колояром, но так от них и не вернулся.

— То правда, был я в тех краях. Сейчас торговыми делами занялся и близ Новгорода обосновался. Вот прибыл в родные края, — и я развел руками.

— И с чем прибыл ко мне? Неужто опять на пруссов сходить, я буду только рад. Прибыльно с вами в походы ходить, — и он рассмеялся.

— Пока нет, но, если пойду сам или родичи мои вознамерятся, буду знать, что тебя стоит первого звать, — с улыбкой ответил я ему.

— То правильно. Так какое дело-то у тебя, али дегтя решил у меня прикупить?

— Дело у меня действительно к тебе есть. Есть у тебя холопка Бажена, она Снежане помогала годины три или четыре назад, — начал пояснять свой интерес.

— А, кажется, припоминаю, это когда ты еще моего родича Валуя.

— Было дело. Купить ее у тебя хочу и ребенка ее.

— Вот оно как, — протянул он. — Нет, не продам!

Глава 15

«Нет, не продам, — билось у меня в голове. — Мой сын холопом не будет!»

В груди начал разгораться гнев. И я смотрел на Возгаря исподлобья сузившимися глазами. А внутри чувствовал свою силу, стоит только ее позвать, и она откликнется, а после взмахнуть рукой, и он упадет сломанной куклой.

Прикрыв глаза, я выдохнул и попытался взять себя в руки, а потом не мигая уставился на Возгаря. Он нахмурился и хмыкнул.

— Щука, ты за старшего, пригляди, — проорал он. — А мы с тобой пойдем и прогуляемся до моего подворья, я тебе кое-что расскажу.

Я лишь механически кивнул, боясь сорваться.

Выйдя за ограду, Возгарь заговорил:

— Видел мое хозяйство? — с удовольствием произнес он. — А ведь годин двадцать назад этого всего не было. Деготь помаленьку гнали, каждый сам себе. Я же решил гнать на продажу. Родичи смеялись и говорили, кому это надо? Кто у тебя ее возьмет, ежели сам может его выгнать, — с затаенной грустью произнес он. — Но я все же пошел наперекор им и начал это дело. Никто меня не поддержал из них, никто, кроме Валуя, ему тогда весен двенадцать было. Он помогал мне кору собирать и заготавливать, да и иное, он верил и поддерживал меня. А когда вместе с ним я заготовил около десяти бочек, да попробовал продать в нашей Устке, ничего и не вышло, — Возгарь махнул рукой и улыбнулся.

Я слушал, не перебивая, и не совсем понимал, как это все относится к моему делу.

— А что, городище маленькое, потребностей таких нет. Тогда отец Валуя предложил в Волин отвезти, а там уже продать. И он смог договориться, чтобы твой дед Деян взял меня с собой в Волин, у него там дела были. В Волине я смог распродаться и с монетой вернулся. А твой дед ничего за помощь и не взял. Потом и Валуй рассказал, как ты ему помог, как со Снежаной из-за него ругался и чуть ли не против богов готов был за него пойти, — спокойно произнес Возгарь. — Я и отправил к Снежане Божену. А что, девка она видная и недурна собой, — глянул на меня Возгарь с хитринкой в глазах.

А мы тем временем подошли уже к его подворью и остановились возле ворот.

— Оттого и не отказал твоим родичам в помощи, помогла ваша семья все же мне, и родичам моим. А Божену я тебе не продам, а подарю, и мальца ее забирай. Я еще тогда хотел это сделать, но как-то все завертелось и закрутилось, я и позабыл невзначай, а опосля и ты с дядькой к грекам ушел, — проговорил с лёгкой улыбкой на губах Возгарь, внимательно на меня смотря.

— Благодарю тебя за дар твой, — и я поклонился ему в пояс, а выпрямившись, добавил: — Ты прости меня, что худое я о тебе подумал.

Он только хмыкнул на мои слова, а после произнес:

— Обожди. — И скрылся за воротами.

Я же думал над его словами. Вот такой привет из прошлого от деда. Узы, которые связывают нашу семью с другими окрестными жителями Устки, далеко идут.

Вот только не всем словам Возгаря я верю. То, что он отправил Божену к Снежане, как некая благодарность мне, видимо, правда, поди, еще и наказал чего. А вот то, что еще тогда решил подарить ее мне, вызывает сомнения. Захотел бы, подарил бы сразу.

Да, наш род сейчас должен Возгарю за его помощь. А мой род в окрестных землях набрал большой вес, и с нами многие предпочитают дружить. А таким подарком Возгарь делает уже лично меня должником, и в случае чего я буду стоять за него, а там, где я, там и весь мой род. И отношения с ним или его семьей переходят уже маленько в другое русло, уже не «я тебе — ты мне», а вполне дружеские. Молодец, красивый ход, и лично я против него ничего не имел. Возгарь, конечно, хитрец и своего не упустит, так нет в этом ничего страшного. А гнили и пустой злобы в нем я не видел.

Спустя с десяток минут ожидания, за которые я весь извелся, раздался скрип ворот.

И из них выплыла Божена, одетая в простое платье, за плечами ее была котомка с вещами. И за руку она держала мальца лет трех, одетого в большую рубаху, свисающую по самые щиколотки. Малец щурил глаза от яркого солнца.

А позади них стоял Возгарь, сложив руки на груди, и лыбился во все тридцать два зуба.

Божена с недоумением и удивлением смотрела на меня, а в ее глазах начали плескаться узнавание и радость.

— Я, Возгарь, сын Листвяна, при свидетелях говорю, что отныне Божена и ее сын более мне не холопы, и я дарю их Яромиру, сыну Велерада, — торжественно произнес Возгарь.

Я же продолжал смотреть на Божену и мальца и без всякого дара понимал: это моё, это мой сын!

— Я, Яромир, сын Велерада, при видоках говорю, что Божена и сын ее отныне свободные люди, и слово мое в том крепко.

Божена вскрикнула. Все, она свободна отныне.

А Возгарь с неодобрением помотал головой и махнул рукой.

Я же сделал шаг навстречу Божене, и вот она уже в моих объятьях.

— Яромирушка, — прозвучал мне на ухо нежный голос Божены.

— Кхм, пойду-ка я, — произнес Возгарь и скрылся за воротами.

— Я ждала, — смутившись, проговорила она, когда я выпустил ее из объятий.

— Все хорошо, все будет хорошо, — произнес я и присел на корточки перед мальцом. Он с недоверием на меня взглянул, сделал маленький шаг и спрятался за мамку. — Как его зовут? — в моем голосе прорезалась дрожь.

— Велемар, — тихо произнесла Божена.

— Здрав будь, Велемар, меня зовут Яромир, — и, потянувшись, я потрепал парня по голове. А когда к нему прикоснулся, непроизвольно выпустил силу жизни. И отклик пришел незамедлительно. Я ощутил его точно так же, как и сестру Варну или отца.

Он мой сын, я отец!

А он же, зыркнув на меня, пуще прежнего и схватился за одежку мамки.

— Ха-ха, — засмеялся я и, подхватив мальчишку на руки, закружил его.

Малец не испугался и не заплакал, а начал улыбаться, его смех вторил мне, а после и Божена присоединилась к нам.

Немного покружившись, я вернул Велемара матери. Сам же отвязал коня от столба и, подхватив мальца, усадив его в седло.

— Ой, — произнесла Божена, когда он попытался вылезти из седла и потянулся к ней.

Успокоив Велемара, мы направились на подворье к прадеду, по пути рассказывая друг другу новости. В основном говорил я, рассказывая о своем путешествии и жизни у греков. А Божена лишь кивала и не сводила с меня глаз.

Добравшись до подворья Рознега, я разыскал Мирославу и попросил ее позаботиться о Божене и Велемаре, заодно уточнил у нее, где прадед.

Посмотрев, как Мирослава уводит Божену и мальца в дом, я направился к храму Триглава, где был прадед.

В сам храм я не стал заходить, усевшись неподалеку в ожидании, когда Рознег закончит.

А дожидаться его на подворье не хотелось, все-таки мысль, что у меня есть сын, так до конца и не уложилась в голове, хотелось побыть в одиночестве и свыкнуться с тем, что я теперь отец. Да и поговорить с Рознегом об этом хотелось без лишних свидетелей, а на подворье всегда кто-то ошивается. А вдруг поругаемся на этот счет и пойдут слухи?

Да и ситуацию с Боженой стоит обдумать, жить-то я с ней буду и Велемара признаю своим сыном. Вот только жениться на ней не смогу. Невыгодна будет эта женитьба мне.

Так, стоп, я не совсем верно рассуждаю. Ведь сейчас все же другие времена и нравы, да и не христианин я, у которых запрет на многоженство. Я свободно могу на ней жениться, а когда будет необходимо, взять в жены другую девушку. Здесь это воспринимается нормально, относительно, конечно. Вон у отца три жены, и ничего страшного, а у Владимира вроде был целый гарем, пока он не принял христианство. Так что можно и жениться. А что, девушка она хорошая, в моем вкусе, опять же, и сына мне родила, да и я ей небезразличен.

Опять же, если потом буду «свататься» к особе из хорошего рода, её родичи могут посчитать это уроном себе и отказать. Да и не каждая пойдет второй женой, тем более после бывшей холопки. М-да уж, ситуация. В конце концов, можно и так жить, никто слова не скажет.

Да и опять, если все получится, у меня будет свой город, а то и княжество, что случится после моей смерти? Я, увы, не вечен и прекрасно это понимаю, дети от разных матерей просто могут все погубить, разорвав доставшее. Вон далеко ходить не надо, да и родные братья за власть еще как дерутся и льют родную кровь.

Голова начала пухнуть от различных вариантов и как это все может обернуться.

Так что я облокотился о дерево и попытался выкинуть все из головы, перестав себя накручивать. Прадед вышел из храма спустя два часа в своем белом жреческом одеянии. Ожидая его, я чуть не закемарил и боролся со сном из последних сил.

— О, Яромир, а ты чего здесь? — приподняв бровь, поинтересовался прадед. — Али от Венетия сбежал, — хмыкнул он. — На самом деле хорошо, что ты его заберешь, не к месту он тут. Только жаль, горячие камни делать мне не будет, придется опять баньку топить.

— Маг, даже такой говорливый, как он, всегда пригодится, а здесь тебя ждал, поговорить хотел.

— Так что в храм не зашел тогда?

— Триглав, — просто пожал я плечами. Ведь именно здесь он мне выдал свои указания, хоть в Щецине он и не появился, но рисковать мне не хотелось, являясь пред очи его статуи.

Родич лишь хмыкнул.

— Я насчет Божены и моего сына узнать хочу. Ты же знал, что она родила мне сына, отчего её не забрал? Отчего мой сын родился холопом? — серьезно спросил я. В моем тоне проскакивали нотки гнева и негодования.

— Ты тон-то сбавь, рано тебе голос на меня повышать. А то, что она родила, тут ты прав, знал и предполагал, что ты отец мальца, но и не ведал точно. А что не забрал, так это твое семя, твой сын, тебе и решать. Может, ты его и не признал бы, откель мне знать, — просто пожал плечами прадед.

Я же нахмурился. Он вроде и прав, что мне решать, признавать его или нет, я мог и отказаться, и мимо пройти. Она холопка, а я свободный и из уважаемого рода. Мало ли таких байстрюков по земле бегает. Только это не по мне было.

— Мой сын, — сурово произнес я.

— Вот и славно, раз твой сын, — просто кивнул прадед.

М-да.

— А ежели бы я не вернулся, в земле бы лежать остался. Он так и был бы холопом у Возгаря?

— Ну-у, — задумчиво протянул прадед, — через годины две взглянул бы я на мальца. Да и забрал бы у Возгаря и в род бы взял.

— И то хорошо, — со вздохом сказал я. — Они у тебя пока поживут, а после я их с собой в Новгород заберу.

— Добре, ты к своему, как там его? — И дед задумался, вспоминая имя. — К Кристу иди, и подарки подберите соответствующие. Завтра с утра к Велераду пойдем.

— Хорошо, — кивнул я. Желание разговаривать с прадедом дальше у меня пропало. Все-таки сын холопом родился, и это мне не нравилось.

Выйдя из леса, прадед отправился на подворье, а я к ладье. Где среди имеющегося товара я подобрал вещи, которые будут подарки от Криста моей семье.

А ночь я провел в ласковых и страстных объятьях Божены.

С утра навьючили лошадь подарками, а я захватил еще двоих людей для солидности. Оставив Криста на подворье деда. О нем же будет разговор и его будем сватать, так что с нами делать ему нечего. И когда мы покидали подворье Рознега, он смотрел на меня умоляющим взглядом, полным надежды.

Подойдя к отчему дому, мы вошли в ворота. Своим людям я приказал ждать у входа. Сами же прошли к летнему очагу, возле которого что-то готовили Смиляна и Неждана.

— Здравы будьте, — произнес прадед и кивнул женщинам. — Велерад где? Кличь его сюда.

Женщины поклонились прадеду и поприветствовали его. Смиляна шикнула на Неждану, и та унеслась куда-то в сторону холопской.

Спустя минуту появился и отец, который шел быстрым шагом, а следом за ним бежала Неждана, пытаясь поспевать.

— Здрав будь, отец, — поднялся я из-за стола.

— Здрав, Рознег, и ты здрав, сын, — кивнул нам отец и уселся напротив нас.

— Смиляна, присаживайся, — проговорил Рознег, — а ты поди погуляй, — обратился он к Неждане.

Та помедлила, и уже отцу пришлось на нее сурово взглянуть. И лишь тогда она ушла.

На что прадед цыкнул и покачал головой с неудовольствием.

А прадед оставил Смиляну, понятно, она все же мать Весты.

— Что-то случилось, Рознег? — заговорил отец.

— Кхе, случилось, а как же, — с хитринкой проговорил прадед. — Дочь у вас выросла, и красавица, и умница, и рукодельница. Замуж ей пора, пока в девках не засиделась.

Отец аж воздухом подавился и закашлялся, а Смиляна с удивлением смотрела на нас.

— А ты, поди, и жениха нашел? — справившись с собой, проговорил отец.

— А то как же, — Рознег начал поглаживать бороду. — Яромир, неси подарки.

А я уже метнулся в сторону навьюченной лошади и принялся снимать приготовленные подарки.

И когда вернулся, отец сидел мрачнее тучи, а Смиляна сжимала губы.

Видимо, прадед уже сказал, кто жених.

Я начал выкладывать отрезы шелка на стол, немного украшений и кошелек, в котором болталось с пятнадцать золотых.

— Не пущу за холопа, — с криком подорвалась из-за стола Смиляна.

— Цыц, женщина, не тебе решать, — и отец со всего маху зарядил кулаком по столу.

Смиляна раскраснелась, и было видно, что она явно хочет высказаться. Но взгляды отца и Рознега не обещали ей ничего хорошего.

— Отчего он, родич? — нерадостно спросил отец. — Он же голь, ты на что Весту обрекаешь?

— Яромир, ответствуй, отец спрашивает, — произнес Рознег. И на меня тут же уставились отец и Смиляна.

— Гхм. Они любы друг другу. Он ведь тогда не пожалел себя, когда сестру от волка спас. Отдавать ее в чужой род толку нам немного, в данный момент у нас все есть, а в случае чего нас здесь поддержат, — последний тезис был сомнительный, и породниться с другим родом было бы не лишним, и отец, и прадед это прекрасно понимали. — Я же сейчас укрепляюсь в Новгороде, где у Криста будет свое подворье. И сестра ни в чем не будет нуждаться, и в обиду я ее не дам. Крист войдет уже в наш род, и я смогу доверять ему как родичу, что немало.

— Хм, — задумался отец над моими словами. Молчал он, молчал я и молчал прадед. Лишь изредка всхлипывала Смиляна, нарушая тишину.

— За то, что ее спас, он и получил свободу. Неужто ты без него не сможешь и ради этого стоит отдавать ему Весту в жены? — недовольно спросил отец.

Дальше уже пошел более конструктивный диалог, и вместе с прадедом нам все же удалось склонить отца к согласию. Хотя Рознег мог бы и приказать как старший в роду, и отец бы подчинился, но навсегда бы это запомнил. И семейные отношения дали бы трещину в будущем. А вот так не чувствовал себя оскорбленным и обиженным.

Хотя Смиляна всячески показывала, что не согласна, и вообще, бывший холоп нам не ровня, чтобы отдавать Весту за него. Но кто бы ее спрашивал.

Разные мелочи и организационные моменты мы обсуждали до самой ночи. И сошлись на том, что всем займется отец, так как у Криста нет родичей.

Переночевав у отца, мы вернулись обратно, где нас дожидался Крист, не находя себе места. Он нас ждал возле ворот града, вглядываясь в лесную дорогу, по которой мы двигались.

— Ну-у? — дрожащим голосом спросил он.

— Не нукай, не запряг, — со смешком произнес прадед. — Что дрожишь как осенний лист под ветром? Свадьба скоро у тебя.

— А? — с вопросом уставился он на меня.

Я лишь со смешком кивнул.

— Яромир, Рознег, благодарю, — и он бухнулся на колени.

— Ты вставай давай, негоже нашему роду на коленях стоять, и тебе негоже, если станешь родичем, — сурово взглянул на него Рознег.

— Мы завтра в Волин отправляемся, ты с нами пойдешь, свадебные браслеты тебе надо сделать ктому времени, как вернемся, — уже проговорил я Кристу, у которого был пришибленный вид.

— Сделаю, — кивнул он с мечтательной улыбкой.

— К Мирославе подойди, она выдаст тебе кожи, как раз успеешь сделать, — с улыбкой произнес Рознег.

Переночевав, с утра мы вышли в море и двинулись в Волин. Рознег отправился со мной.

По пути Крист каждый вечер мастерил свадебные браслеты.

А возле Волина на причале стояли сотни ладей и других суденышек. Найдя свободное место, мы причалили, и к нам сразу поспешила пятерка стражей, одетых в кольчуги и вооруженных копьями.

— Торговать? — раздался вопрос от одного из них, который вышел вперед.

— Да.

— Тогда десятину надобно уплатить, — и он кивнул на товар, что был в ладье. — Платить монетой будешь али товаром?

— Товаром, — недолго думая ответил я. Неизвестно, за сколько продам, а стоять и подсчитывать стоимость товара вместе со стражами не хотелось.

Он кивнул и свистнул, и к нам поспешили пару мужичков. Которые, видимо, были местными грузчиками.

Под взглядом стражи я передал им десятую часть от товара. И, кивнув, он протянул мне деревянный медальон, на котором была вырезана ладья и какие-то непонятные мне знаки.

— Это что? — с удивлением спросил я у него.

— Знак, что ты оплатил десятину и можешь торговать, — спокойно ответил он.

Я лишь кивнул, а после помог спуститься Рознегу и, захватив с собой Криста и двои своих людей, которые надели брони и вооружились, направился к моему дядьке Зорену, что был в помощниках у купца. На ладье главным оставил Прокопа.

Подойдя к воротам, я огляделся. Чем-то на Новгород похож или Щецин. Все же торговые города. Волин был, как и они, окружен большой деревянной крепостной стеной.

Пройдя сквозь ворота, Рознег показывал дорогу к Зорену. Мы спокойно двигались по городу, разглядывая народ. За ближайшим поворотом раздался мужской гогот.

И оттуда неожиданно вывернула семерка воинов, столкнувшись с нами лоб в лоб.

— Куда прешь? — И я получил болезненный удар в грудь от воина, с которым столкнулся.

Глава 16

Передо мной стоял здоровый мужик звероватого вида, его борода была заплетена на датский или свейский манер. Одет он был в синюю рубаху с вышитыми узорами. А на поясе болтались меч и здоровый нож. За его плечами виднелись головы дружков.

Да и фраза была произнесена хоть и на нашем, но с изрядным акцентом. Не наш, промелькнуло у меня в голове, а чтобы оценить всю обстановку, хватило пары мгновений.

Стоящий напротив меня щерился, обдавая смрадным дыханием, и, видимо, ждал, когда я уступлю ему дорогу.

Но делать этого я не собирался, тем более перед чужаком, что повел себя столь нагло и бесцеремонно. Да и пора уже начинать зарабатывать репутацию.

— Да ты зенки открой, смотри, куда сам прешь, людей сшибаешь, — и я пробил ему в грудину. Отвечай ударом на удар.

Его повело назад, и он отступил на пару шагов прямо в нежные объятья своих дружков.

— Да ты… как ты посмел на меня руку поднять, dit svin? — взъярился он и потянулся к мечу.

Черт его знает, что такое «дит», но свинья, она и есть свинья.

— Да ты сам собака сутулая, от собачьего семени и собакой рожденная, — не удержался я от ответного оскорбления.

И сам сделал пару шагов назад. Мои же люди задвинули деда назад и обнажили оружие, готовясь к бою. Как и дружки моего соперника.

М-да уж, на такое я точно не рассчитывал. Нервные все такие и злые!

Я же приподнял руку и уже потянулся к силе ветра, готовый ударить в любой момент.

— Стража, стража, — неожиданно раздался нервный женский крик.

А воин кинулся ко мне с оголенным мечом, метя в живот.

Вот только я хотел играть в благородство и устраивать честный бой не собирался. К тому же о каком честном бое может идти речь, их семеро, а нас четверо, и один из нас еще немощный старик. Да и рисковать жизнью прадеда я не хотел.

Вжух — с моей руки срывается воздушный таран и сносит чужака, что рвался ко мне. Его поломанное тело в пяти шагах валится на землю. А его дружки замерли на мгновение. Но давать шанс людям, которые были готовы покромсать нас? Точно нет!

С моей руки срывается уже воздушная коса, располовинивая трех из них, и на землю там, где они стояли, падают трупы, орошая все вокруг кровью и раскидывая внутренности.

Двое из оставшихся с криками бросились в мою сторону, размахивая оружием. И тут же упали кусками окровавленного мяса. После того как я запустил еще одну воздушную косу.

— А-а-а-а-а, — ударил в уши истеричный крик женщины.

— Стоять, — раздался рев появившейся стражи. Нас окружила пятерка и направила в нашу сторону копья.

Последний же из противников не сошел с места. Это был безусый молодой парень, его всего трясло, глаза расширены от ужаса. И его штаны уже были мокрыми, под ним расплывалось пятно дурно пахнущей жидкости, и он побелевшими губами бормотал, не переставая:

— Tryllekunstner, tryllekunstner, tryllekunstner!

— Вы кто такие? И что произошло? — раздался вопрос одного из стражников, а вокруг нас начала собираться толпа.

— Гости мы торговые. Только в город прибыли, а тут эти драться полезли да оскорблять начали, а после и за оружие схватились, — уверенно произнес я, держа руки подальше от пояса, на котором висели меч и топор.

— Правда это, я видел, правду говорит, — вдруг раздалось из толпы которая начала собираться вокруг нас.

Стражники переглянулись.

— А этот что бормочет, я что-то ничего не пойму, эй ты, по-нашему разумеешь? — обратился стражник, что до этого с нами разговаривал.

Последний же из выживших продолжал с ужасом смотреть на трупы своих друзей и бормотать.

— Есть толмач? — обратился стражник к толпе, но так и не дождался ответа, поправил шлем. — Ладно, к сотнику пойдем, пусть он разбирается, а те, кто видел, пойдемте с нами.

Тем временем ко мне приблизился Рознег, оглядел учиненную мной кровавую бойню и недовольно покачал головой.

— Наделал ты делов, Яромирушка, кабы улей не разворошил, — и протяжно вздохнул.

А стража, видя, что мы не собираемся сопротивляться и вообще ведём себя мирно, немного расслабилась и опустила копья, но из окружения нас так и не выпустили. Старший среди стражей отправил одного вперед, найти сотника.

Захватив выжившего парня, мы двинулись к городской крепости.

Пройдя в ворота, мы оказались внутри деревянной крепостницы, где нас уже встречал сотник, одетый в хорошую кольчугу, а его пояс был расшит серебром, на котором в петле болтался топор, а правую руку украшал один золотой перстень.

На вид ему было за сорок, и в бороде была уже седина.

— Ну? — он глянул на стражника, который нас опрашивал.

— Смертоубийство, значится, было, шесть воев пришлых норманнов побили насмерть. Кровь кругом. Напополам рассечены они. Вот только он живой остался, да, видно, умом двинулся, — и он вытолкнул вперед выжившего.

Который продолжал бормотать одно слово.

— Толмача сюда, — распорядился сотник. А после и на нас перевел взгляд, внимательно осматривая.

— Эти, что ли, побили? — с сомнением произнес он и приподнял бровь.

— Истинно так, сам видел. Да и другие видаки есть. Вот этот, — и стражник указал на меня, — взмахнул рукой, те и попадали замертво, рассечённые напополам.

— Вот он по ихнему разумеет, — и из толпы вывели под руки толстого мужчину в темной рубахе, на голове которого была шапка, напоминающая колпак.

— Разумеешь, что он говорит? — сотник обратился к нему.

— Попробую, — и тот подошел к выжившему пареньку и заговорил с ним тихим спокойным голосом.

Парень начал отвечать не сразу. Сначала у него появилась какая-то осмысленность в глазах, и он огляделся, а когда глянул на меня, всем телом вздрогнул. А после поднял руку, указал на меня и что-то заговорил. Толмач внимательно слушал и, когда парень закончил, поднял на нас взгляд и сказал:

— Он говорит, что его зовут Ларс, и он вместе с другими шел с торга, и они столкнулись. Он всего не видел, но видел, как он, — и толмач кивнул в мою сторону, — убил всех злым колдовством. И теперь его друзья не попадут в Вальхаллу, а они навсегда прокляты.

— О как, колдовством, значится, — пробормотал сотник. — А вы чего скажете? — и он обратился к нам.

Я вышел чуть вперед, и на меня сразу уставилось несколько наконечников копий. Так что пришлось остановиться, и я отвесил небольшой поклон.

— Звать меня Яромир, прибыл я в Волин по торговым делам. Уплатил я десятину, да и двинулся в сторону торга. Как тут эти вывернули из-за угла, и мы столкнулись. Я и слова вымолвить не успел, как один из них ударил меня и сказал «куда прешь?». Я не выдержал такого оскорбления, так как ни словом, ни делом их не задевал. И ударил того в ответ. Тот возмутился и назвал меня свиньей, я же назвал его собакой. А он схватился за меч и кинулся на меня, его дружки тоже достали оружие. Живота нас лишить хотели. Я же оружие не доставал, — и я погладил меч, висящий на поясе. — И нет, я не колдун, — и бросил взгляд на выжившего паренька, тот под моим взглядом задрожал весь. Я одаренный, владею силой воздуха, своим даром и ударил. Я защищался.

На мои слова сотник нахмурился и, растягивая слова, спросил:

— Осенённый силой богов?

Я кивнул.

— Видаки есть, — произнес старший страж, что нас привел. И кивнул на мужчину и женщину, что стояли рядом.

— И что же вы видели? — строго спросил у них сотник.

— Все мы видели, правду он говорит. Как норманн его ударил, а после и оружие достал, и кинулся на него. А тот руку поднял, а с нее будто что-то сорвалось. Они и начали мертвыми падать. Бучу норманны начали, ни при чем он, — проговорил мужчина. А женщина лишь кивала в ответ на его слова.

— Тела-то где остались? — почесывая бороду, спросил сотник.

— Там на месте остались.

— Понятно, — протянул он и бросил на нас задумчивый взгляд, а после перевел на выжившего парнишку.

— Ты, Яромир, свободен, ибо вправе был защищать себя и своих людей от поругания и лишения живота. А ты, — он перевел взгляд на мальчонку, — оружия, видимо, не достал, раз жив остался, и участие в этой буче не принимал. Однако должен убрать из города тела своих товарищей, а там делай с ними чего хочешь, — произнес сотник, чеканя каждое свое слово.

Я отвесил ему поклон, а заодно выдохнул, мало ли как все могло повернуться.

Развернувшись, мы уже были готовы покинуть крепость. Как рядом оказался стражник, и нагнулся к моему уху.

— Уходить бы вам из города и не задерживаться, — прошептал он.

— Отчего? — спросил я столь же тихо.

Но стражник не ответил и отошел.

И что это сейчас было?

— Чего он сказал-то? — поинтересовался прадед.

— Сказал, что из города уходить нам следует, — серьезно ответил я.

Рознег нахмурился, а Крист с ромейцами переглянулся.

— Норманны это, и явно с ладьи торговой или с боевой, а значит, и дружков у них хватает. Вот и опасаются, кабы чего не учинили, — высказался Рознег. И я был с ним полностью согласен. Но бегать я не собирался, особенно после того, как столь громко о себе заявил.

До дома Зорена добрались спокойно, никто не приставал. У него было небольшое подворье близ крепостной стены.

Бам, бам — стучался я в его ворота.

— Кто там? — раздался голос, и калитка в воротах приоткрылась. На нас смотрел молодой мужчина лет двадцати. — Чего надо?

— Зорен дома? — спросил я.

— Нет, его на торге ищите, — и парень вознамерился закрыть калитку.

Я же ухватился за нее рукой, не давая закрыть.

— Ты сам кто будешь? — спросил я у парнишки.

— Холоп его, Микутка, а ну, пусти, а то дворню позову, враз по голове получите, будете знать, как на чужое подворье ломиться, — насупившись, ответил парень.

— А жена его, Деспа? — спросил Рознег, подойдя поближе.

— Дома она, — буркнул паренек.

— Тогда скажи ей, что родичи Зорена прибыли, а сам беги на торг и ему доложи.

Микутку сдуло ветром, а мы же прошли на подворье и огляделись.

В углу возле забора стоял большой дом с крытой верандой и резными столбами, которые ее поддерживали.

Из дома вышла симпатичная женщина слегка за тридцать в красном сарафане и с головой, укрытой платком. Следом за ней вышел малец лет десяти и девочка лет семи. И из дверей за ними появился Микутка. Который бегом метнулся за ворота и унесся за Зореном.

Если Зорена я еще помнил, то его жену видел впервые, как и его детей.

Рознег вышел вперед и отвесил небольшой поклон, а вслед за ним и я.

— Здравствуй, Деспа, — проговорил прадедушка.

Деспа спустилась с веранды и поклонилась в ответ родичу. А следом и стоящие рядом с ней дети.

— Здравствуй, Рознег, ты к Зорену? Он на торге, сейчас его позовут, а ты пока присаживайся, отдохни. А кто это с тобой?

— Яромир, мой правнук, — представил меня он, — и его люди, — махнул он в сторону них.

— Прон и Желя, — Деспа обратилась к детям. — Прадедушку Рознега вы знаете. А это Яромир, тоже ваш родич, — и она с вопросом взглянула на меня.

— Правнук Рознега. Внук Деяна и сын Велерада, — представился я полностью, рассказывая, кто мой дед и отец, показывая, каким родичем я им являюсь.

А после дети и мне поклонились, как младшие старшему. А после них и я поклонился им в ответ.

Мы прошли на веранду и расселись, Деспа кликнула пару холопок, и они начали расставлять перед нами разную снедь. Моих же людей увели за дом, где им накрыли отдельный стол.

— Легок ли был ваш путь? — поинтересовалась она.

— Благодарствую, хорошо добрались, — кивнул прадедушка, и потянулся разговор ни о чем.

Я же прихлебывал горячий сбитень, изредка прислушиваясь. И когда я уже допил кружку, появился Зорен.

Он был похож на другого моего дядьку, на Велерада. Только помоложе чутка.

— Здравы будьте, родичи, — и Зорен, улыбаясь, полез обниматься сначала к Рознегу. А после и ко мне. — О, Яромир. Как ты вырос, я же тебя видел последний раз, когда ты был не старше Прона. Годины две назад в Устку приезжал, но ты у греков был, — с улыбкой произнес дядька.

Я же скромно улыбнулся.

— Как сходил к ним? — поинтересовался Зорен.

— Хорошо сходил. Годины три у них провел, в дружине у знатного ромейца был. Да и с прибытком вернулся. Сейчас под Новгородом обосновываюсь, но думаю, что ненадолго. Торговыми делами занялся, своя небольшая ладья имеется. А скоро и драккар выкуплю, он сейчас на Ладоге строится, — поделился я с дядькой.

— О как, шустро ты, однако, — покачал он головой. — Ежели помочь чем надо, то я завсегда!

— Было бы неплохо, я ведь с товаром сюда прибыл от греков. Вот продать хочу да купить кой-чего.

— Тут я, думаю, смогу помочь, только глянуть на твой товар надобно, — резюмировал Зорен.

А дальше потек у них разговор с Рознегом. Мы с Деспой в него не вмешивались.

— Слушай, Зорен. А что у вас за норманны тут шастают по городу, да еще наглые такие? — неожиданно спросил прадед.

— Столкнулись уже? — нахмурившись, спросил Зорен.

— Было дело, — протянул прадед.

— Ярл их, Ходебик, решил податься на службу к князю нашему Богуславу, тому сейчас ой как нужны вои. Он на пяти боевых ладьях сюда прибыл. Сам ушел в Щецин, а четыре здесь осталось. Вот они и бедокурят. Но крови пока не пролилось, — закончил Зорен.

— Уже пролилась, — тяжко проговорил прадед.

— Как, вы целы? — начал осматривать нас по новой Зорен. А Деспа же, увела детей из-за стола, прекрасно понимая, что слушать им это явно не стоит.

— Мы нет, — хмыкнул прадед. — А вот Яромир шестерых в сыру землю мертво уложил.

— Шестерых? — вылупился на меня Зорен.

— Да, шестерых. У сотника вашего были, он признал нашу невиновность, что мы защищались и норманны первыми начали.

— Это как же ты так с ними справился, али я не так понял и тебе помогли? — сомневаясь, спросил дядюшка.

— Одаренный же я. Силой воздуха, как отец и Беляй. Даром их своим и убил.

— М-да уж, — только и протянул Зорен, не отрывая от меня взгляда. Немного подумав, он заговорил: — То, что сотник решил, хорошо, конечно. Но, думаю, они будут мстить, наверняка есть какие-нибудь родичи. А месть для них много значит. Сюда ко мне они, конечно, не сунутся, враз рога посшибаем. Да и соседей я предупрежу, чтобы смотрели по сторонам. Но в городе подстеречь могут али еще какую пакость удумают. Давай поступим так, ты покажешь мне свой товар. Я его или сам выкуплю, или продам. А ты мне скажешь, чего тебе надобно, я и приобрету. А завтра с утра вы город покинете, а чуть позже обратно придешь. Я тебе и монеты, и товар отдам.

Я бросил взгляд на прадеда, но у того лицо было окаменевшее.

Горько вздохнув, я кивнул, принимая предложение Зорена. Как бы ни хотелось остаться, но и подставлять родичей, подводя их под месть или другие неприятности, я не буду.

Мы направились в сторону ладьи, не забыв взять моих людей. Да и Зорен кликнул двоих холопов с крепкими дубинами.

До порта дошли нормально, без всяких эксцессов. А там Зорен показал на четыре драккара, которые стояли в углу. Вот, значит, где норманны обосновались.

И Зорен взошел на борт моей ладьи и начал перебирать товар. Было его немного. Половину все же я Димитру оставил, да еще и подарки делал родичам.

— Что я могу сказать, хороший товар, — вылез из моей ладьи Зорен, потирая руки. — Я у тебя все готов выкупить, да и с ценой не обижу.

— Хорошо, — кивнул я. Мне это действительно было удобно.

— Так, что тебе надобно? Может, у меня что-то нужное тебе найдется.

— Надобно, значит, мне сорок шеломов, брони столько же можно и простых каких. Столько же щитов, не прямых, а выпуклых. Двадцать копий и сорок топоров. Луков с десяток и по три колчана к каждому, с боевыми наконечниками. Еще дротиков боевых связки четыре. И бочонков семь или восемь соли. А еще парус нужен, на боевой драккар, — уточнил я.

— У-у-у, — протянул Зорен. — Куда тебе столько-то, али воевать кого собрался?

Я зло ухмыльнулся в ответ на слова родича.

— Соль у меня найдется. А вот все остальное покупать придется, и денег с товара никак не хватит, — подсчитывая в уме, сказал дядюшка.

— Сколько нужно будет? — тяжко спросил я. Очень уж не хотелось расставаться с золотом.

— Четыре сороковины, если в золотых считать. Я, конечно, попытаюсь цену сбить, но… — и он развел руками.

М-да уж. Дорогое это удовольствие, вооружать людей за свой счет.

И я полез в сумку за указанной суммой и передал ее Зорену.

— Весь товар с ладьи снесите на мое подворье, — отдал приказ Зорен своим холопам.

— Прокоп, помогите им товар отнести, а после ладью охраняйте. И будьте аккуратны, броню на ночь надеть. Октавий, Трофим, Крист и Азат со мной будете, — отдал уже я распоряжение.

Вернувшись на подворье к Зорену, мы вновь уселись за стол. За которым появилось уже хмельное. И потек душевный разговор. Зорен рассказал, что уже не просто помощник купца, а, можно сказать, его торговый компаньон. Да и я более подробно ему поведал о своей жизни у ромеев. За разговорами мы засиделись допоздна.

С утра, перекусив, уже готовые отправиться на причал, попрощались с Зореном и его семьей. Как на подворье к родичу заявилось десяток стражников, разыскивающих нас.

— Посадник Волина требует явиться к нему!

Глава 17

Первая мысль, которая мелькнула у меня в голове: «А, собственно, какого черта?»

Кроме недавних событий, на ум больше ничего не приходило, но мне казалось, что вчера мы с главой стражи все решили. И властей города мне поэтому поводу не стоит опасаться, но, видимо, я поспешил, и все еще не закончено. Да и нашли нас легко. Люди видели, что я с Зореном к своей ладье приходил, так что, как нас обнаружили, становится понятным.

Переглянувшись с родичами, я подошел к своим людям и шепнул, чтобы они были настороже. А Зорен кликнул своих слуг с большими дубинами.

В сопровождении стражей мы направились в центр города на площадь. По пути у стражей удалось узнать, что, собственно, случилось и отчего посадник нас требует к себе. Оказывается, норманны бучу подняли и требуют меня наказать за смерть своих товарищей.

По пути на площадь нам встречались горожане, которые туда спешили, некоторые шли с пустыми руками, но большинство было вооруженными. Женщин среди спешащих горожан было мало, но все же они попадались.

Мы наконец вывернули из-за очередного поворота и оказались на площади. Она была похожа на ту, что раскинулась в Щецине. Также два помоста, возвышающихся над землей, и рядом с ними висящий на столбе колокол.

На одном из помостов в резном кресле восседал посадник, мужчина уже в годах, с седыми волосами и бородой. Облаченный в богатые одежды, с круглым золотым медальоном на груди. Слева от посадника стоял глава стражи, в броне и со шлемом на сгибе правой руки, он периодически бросал хмурые взгляды вокруг. Справа же от посадника стоял молодой парень с короткой бородой, как две капли похожий на посадника, вероятно, сын или близкий родич. У этого парня на лице играла легкая улыбка.

Сам же посадник сидел с каменным лицом, опираясь на меч в богато украшенных ножнах.

А площадь была заполнена народом, везде слышались крики и разный гул. На особицу стояли норманны большой толпой, вооружённые и в броне. Между ними и остальными горожанами было пустое пространство в пару метров, этакая зона отчуждения. Горожане бросали в сторону норманнов не самые дружелюбные взгляды. Норманны отвечали тем же самым, а некоторые еще и скалились.

На втором помосте, стоящем напротив посадника, расхаживал норманн в полном боевом облачении. В углу помоста лежали сложенные друг на друга круглый щит и шлем. На вид норманну было за тридцать, в самом расцвете сил. Он был рыжим, а его борода заплетена в три косы.

Сопровождающая стража подвела нас к помосту, на котором восседал наместник.

И он впился в меня взглядом.

— Так вот ты какой, Яромир-колдун, — проговорил он голосом, наполненным какой-то внутренней силой и убежденностью.

После его слов у меня непроизвольно дернулся уголок рта, как будто скрутило судорогой. Мне было противно от того, что меня назвали колдуном.

— Одаренный! Я одаренный, не колдун. С колдунами я сталкивался, они другие. Здрав будь, наместник города Волин, — отвесил я ему поклон. — И ты здрав, глава стражи, — отвесил я уже новый поклон. — И ты здравствуй, незнакомый мне человек, — я отвесил третий поклон. А после резко развернулся на пятках и громко проговорил: — И вы здравствуйте, добрые жители славного города Волин, — и я отвесил четвертый поклон.

На мое приветствие полетели ответные.

Было видно, что людям пришлось это по нраву.

— Наместник, зачем вы хотели меня видеть? — развернулся я обратно и успел заметить, как старший стражник улыбается глазами. А родич наместника так и вовсе в наглую скалится.

Он хмыкнул и прошелся взглядом по мне.

— А сам ты не догадываешься? — серьёзно ответил он. — Твою голову требуют, — и он кивнул на помост, стоящий напротив.

Я обернулся и увидел, как к краю подошел норманн и сверлил меня злым взглядом. В его глазах было столько ненависти и ярости, что казалось, еще мгновение, и он бросится на меня.

На лицо выполз злой оскал.

— Колдун, ты убил моего брата и его друзей своим нечестивым колдовством. Они никогда не попадут в чертоги Одина. Я требую твоей крови, мне нужна твоя голова. Я требую виру, — разнесся голос рыжего норманна.

Что-то слишком часто начали меня называть колдуном. И это ужасно бесит.

— Требуешь? — мой голос разнесся над площадью, и он был полон недоумения. — Твой сраный брат без капли мозгов и смелости напал первым, оскорбил и обнажил оружие. И ты что-то смеешь требовать! В городе, в котором ты гость, как и я. Что-то слишком нагло ты себя ведешь для гостя, как и твой мертвый родич. И я был в своем праве, защищая себя и своих людей. А теперь мы из-за этого собрались здесь, из-за того, что ты посчитал, что вправе что-то требовать. Ты не у себя в городе и не на своей земле. Ты гость и родич того, кто покусился на жизнь и свободу другого гостя. Иди домой к своей жене и у нее требуй. Да и то сомневаюсь, что она тебе хоть что-то даст! Так что уши ты получишь от мертвого осла, а не виру. Я был в своем праве!

По мере того как я произносил свои слова, норманн то краснел, то бледнел, а его руки вцепились в пояс мертвой хваткой. Горожане начали улюлюкать и приветственно свистеть, даже крики раздавались, что я верно говорю и норманнам здесь — это совсем не там.

— Да как ты смеешь, падаль? — раздался рев норманна, а его слюни полетели в разные стороны.

— Смею, — взревел я. — Сам ты собачий сын.

— Я вызываю тебя на хольмганг, — заскрежетал мой кровный враг.

Народ, услышав это, притих, я же пытался вспомнить, что за хольмганг, очень уж слово прозвучало знакомо. И вспомнил, это своего рода суд богов на наш манер. Точнее, этакая разновидность дуэли между свободными людьми. И отказ от нее нес репутационные потери, отказавшийся становился парией и изгоем, он переставал считаться мужчиной и воином.

— Честная сталь против честной стали. Сила на силу, и без всякого колдовства. И только с одним щитом до смерти. Или ты боишься, ты не мужчина и можешь только из-за угла бить своим нечестивым колдовством в честных воинов?

Я же смотрел на это все и думал, прикидывая варианты. В том числе, что даст мне согласие или отказ. К тому же не хотелось Зорена подставлять под месть норманнов. А если откажусь, как покрасивее отправить рыжего в пешее эротическое путешествие в страну белых попугаев и черных обезьян.

Рыжий, видя, что я не спешу с ответом, начал что-то говорить на своем языке, а норманны посмеиваться. Да и вообще, он излучал уверенность в себе.

Неожиданно я ощутил, что мне положили руку на плечо, это был посадник.

— Ты с ним справишься? — еле слышно спросил он.

Я еще раз пробежался по фигуре рыжего и кивнул.

— Тогда согласись и убей его, — все так же тихо проговорил он.

— А мне это зачем?

— Он не успокоится и будет мстить. Да и городу поможешь урезонить их, — с усмешкой проговорил посадник.

Мысли заработали в ускоренном темпе, и с легкой улыбкой на устах я спросил:

— А чем город поможет мне?

Посадник скорчил недовольную мину и спустя мгновение ответил:

— Чего же ты хочешь?

— Возможность десять лет торговать в городе без десятины для себя и своих родичей.

Посадник нахмурился в ответ на мои слова и выдал:

— Пять.

— Семь, — проговорил я, добавив в голос металл.

— Будь по-твоему, семь, — со вздохом ответил мне он.

Хех, не только моральное удовлетворение получу, но и награда неплоха.

И интерес посадника можно понять, утереть нос норманнам моими руками. А он и ни при чем. Достали они его, видимо, и горожан своими выходками. А прогнать не может, пока не станет понятно, договорился ли их ярл с нашим князем о службе. Я окинул площадь взглядом. Если буча начнется, крови прольется немало, да норманнов не так много для Волина. Может, человек триста или четыреста, но они находятся в самом центре города. Стражей по количеству под стать им, еще и горожан вооруженных вокруг хватает. Да норманнов сомнут и, можно сказать, растопчут. Но и норманны не безобидные зайчики, а очень даже справные воины и в случае чего биться будут отчаянно.

Сразу за помостом, на котором стоял рыжий, меня привлекла пара фигур, среди них был молодой парень, который вчера остался жив после моих ударов магией, а рядом с ним стоял здоровый, я бы даже сказал, огромный норманн, ростом явно не ниже двух метров.

— Нет у нас никакого хольмганга, есть суд богов, — громко проговорил я.

— Да мне срать, что у вас есть, — оскалился норманн. — Ты воин-мужчина или девка? Так надень платье и ходи в нем, — со смехом проговорил он. А норманны, которые понимали нашу речь, начали зубоскалить и переводить своим товарищам.

От горожан же послышался угрожающий ропот, еще бы, рыжий только что оскорбил наши традиции.

Я вскинул левую руку, призывая горожан к тишине, и, дождавшись, когда разговоры немного утихнут, заговорил:

— Хах, срать ему! Что это за гости такие, которым срать на традиции хозяев? Выставить бы таких гостей за порог города и не продавать ни еды, ни питья. Пусть яйца вылизывают от голода, как собаки, пока вести себя не научатся.

— Верно. Пошли из города, выгнать их, — понеслось из толпы.

А норманны напряглись и не стояли уже так нагло и свободно, как до этого, даже рыжий начал оглядываться в поисках поддержки от своих товарищей.

— Выйду я с тобой на суд богов, как не выйти-то. Вот только, я смотрю, ты в броне стоишь, да и щит у тебя со шлемом рядышком. Так что и мне принарядиться стоит. Или ты, как и твой родич, только с безоружными можешь? — с неприкрытой насмешкой произнес я.

— Р-р-р, — раздался рык от норманна. — Быстрей, а то, думается, сбежать ты хочешь! Мой брат и мои товарищи будут сегодня отомщены и очищены после твоей смерти.

На его слова я лишь хмыкнул. И отошел к своим.

— Октавий, Трофим, быстро на ладью и принесите мне мою бронь. Не кольчугу, а другую, — и я ухмыльнулся. — Щит со шлемом не забудьте.

— Ага, мы махом, — раздалось от парней, и они начали пробираться сквозь толпу.

— Ты уверен? — раздался обеспокоенный голос дядьки Зорена.

— Да, — спокойно произнес я, разглядывая норманна.

Зорен же не замялся и ничего не ответил. Оглянулся, рядом стоял Рознег и мои люди. Рознег ободряюще улыбнулся, а вот в глазах моих людей плескалась полная уверенность во мне.

Эх, мне бы такую уверенность.

Судя по повадкам, рыжий серьезный боец. Ладно, не ссы, лягуха, болото будет нашим. Задолбается он меня из брони ковырять. Все-таки тяжелый доспех катафрактария — это шикарна вещь по нынешним временам.

Мой взгляд упал на здорового норманна и молодого, что стояли позади помоста. Здоровяк что-то проговорил двум бойцам и кивнул в сторону спешащих Октавия и Трофима.

Вот черт, он что, за ними бойцов отправил? Вот мудак.

— Крист, Азат, — позвал я тихо парней. И, дождавшись, когда они придвинутся, я продолжил: — Сейчас тихонько и не спеша отходите, смешиваетесь с толпой и покидаете площадь. А там со всех ног бегите в сторону ладьи, вероятно, на Октавия и Трофима нападут, будьте готовы к бою, ясно?

Парни переглянулись и без лишних слов отступили к толпе, а после и направились вслед за Октавием и Трофимом, а также норманнами, что пошли за ними.

Надеюсь, все будет хорошо, и я на воду дую. Да и Крист там, не хотелось бы жениха сестры потерять.

У меня появилось волнение и переживания, не потому, что мне придется выйти на бой, а потому, что мои люди могут пострадать. Хрен с ними, с ранами, лишь бы не убили. А любые или почти любые раны я залечу, к тому же рядом Рознег, если у самого сил не хватит, уж вместе сдюжим.

А время текло медленно, люди на площади начали роптать и с неудовольствием на меня поглядывать.

В какой раз убеждаюсь, что народная молва права: нет ничего хуже, чем ждать и догонять.

Рядом с нами появился жрец в белом одеянии. Рознег даже парой фраз с ним перекинулся.

Норманн уже надел шлем и вытащил свой меч из ножен.

— Ну, долго тебя ждать, от смерти не убежишь, собака, — и он расхохотался, его поддержали товарищи, и площадь залил громогласный смех норманнов.

Я же ничего не ответил, только еще больше нахмурился и смотрел на рыжего сузившимися глазами.

Лучи солнца начали припекать, и я чувствовал, как по моему телу струится пот. Было совсем не понятно, от волнения за ребят или от жары, даже ладошки вспотели. Я почувствовал, как Рознег положил мне на спину свою сморщенную, старческую руку.

Оглянувшись, я посмотрел ему в глаза и кивнул, благодаря за поддержку.

А народ начал все больше распаляться, и в мою сторону уже полетели выкрики от горожан, что мне стоит выйти и умереть как мужчине. А не ждать непонятно чего.

Если в ближайшее время мои люди не появятся с броней, чувствую, придется выходить на бой в чем есть, надеюсь, мне хоть щит дадут. Черт возьми. Что они так долго? От площади, если бегом, до пристани минут пятнадцать да обратно столько же. Но такое впечатление, что я уже здесь час стою и жду.

И вот в конце площади показались мои парни. Их было трое, они пробирались среди толпы, в наглую расталкивая людей. Среди них не было Октавия. Я стоял и вглядывался в них, они были растрепанные и взвинченные, и когда они подошли близко, смог рассмотреть на них капли крови, и от каждого шибало смертью. Глаза у них были бешеные, а движения резкие.

— Рассказывайте, — бросил я им сквозь крепко сжатые зубы, принимая мешок с моей броней.

Рыжий норманн что-то проорал с помоста, но я не обратил внимания.

— На нас с Октавием напали, когда мы уже почти подошли к пристани. Это были двое из этих, — и он кивнул в сторону северян. — На улице никого не было, видимо, все здесь. Мы бились, как нас и учили, но они были сильней. Октавия ранили, но и он успел полоснуть в ответ. Иначе я бы не смог продержаться и дождаться помощи. Я уж думал все, конец, с двумя я бы не сладил, от одного-то еле отбивался. А там Азат и Крист подоспели, и мы втроем смогли отбиться. От того и вышло так долго, — проговорил Трофим. В его голосе было столько эмоций, злость и ненависть, печаль и боль.

— Октавий, он жив? — мой голос заледенел.

Парни покачали головами.

— С-с-сука, — только я и выдохнул. Хотелось завыть и зарычать.

А перед глазами встало его лицо, лицо девятнадцатилетнего парня. Первая потеря среди моих людей.

Мне казалось, я был готов к такому, но это было тяжело. Он умер за меня, он умер из-за этих наглых тварей. Я перевел свой взгляд на рыжего, который внимательно наблюдал за нами.

— Что с телами? — спросил я, отворачиваясь от норманна.

— Прокоп сказал, что позаботится о них, мы не стали задерживаться, — это проговорил уже Крист.

— Ясно, молодцы. Октавий будет отомщен, — все-таки вырвался из меня рык.

А парни просто кивнули.

Я же принялся облачаться на глазах у всех. Тяжелая броня катафрактария — это не кольчуга, которую можно быстро надеть на себя. Так что пришлось немного повозиться, но парни мне помогли.

И вот на мне шлем, прикрывающий мою голову, с которого вниз свисает кольчужная бармица, закрывая все лицо.

Какое оружие выбрать, меч или топор? Мой взгляд перескакивает с одного на другое.

Топором я лучше владею, а меч более статусное оружие в наших краях. Я бросил взгляд на норманна, в руках он держал меч. Значит, его и возьму.

При взгляде на норманна меня переполняла злость.

Так, Яромир, надо хоть немного успокоиться, мелькнула у меня мысль, а следом другая. К черту спокойствие. Я эту падаль и его дружков, если надо, голыми руками рвать буду или грызть. Октавия я им не прощу, и до тебя, здоровяк, сегодня очередь дойдет. Я кинул взгляд на здорового норманна, что по-прежнему стоял у помоста, с ненавистью глядя на меня. Наглые ублюдки, считающие, что они в своем праве.

— Ты готов сегодня умереть, колдун? — раздался голос рыжего. Было видно, что он больше пытается бахвалиться, чем по-настоящему уверен.

Я же осклабился в ответ на его слова.

Глава 18

— Сегодня прекрасный день, чтобы умереть, — вырывается из меня, это больше похоже на рык.

И я взбираюсь на помост. Каплевидный щит приятно оттягивает левую руку, а в правой уже обнаженный меч. Тяжесть доспеха приятно давит на плечи, броня ромейского катафрактария — весомый довод в настоящее время. А если учесть магию жизни, которой я могу воспользоваться в любой момент, то черта с два я в ней устану, пока она не исчерпается в моем источнике. Пару часов подряд смогу биться, не переставая, и оставаться полным сил.

Рыжий норманн находится от меня на другой стороне помоста и чуть ли не копытом бьет, готовый кинуться на меня, впрочем, как и я на него. Очень уж хочется снести ему башку. Но мы оба ждем отмашки.

— Я волхв Триглава, — сзади раздался голос молодого жреца, — да сойдутся эти вои в честной схватке перед ликом богов. И победа достанется тому, за кем правда, а не сила. Слово сказано мной, Гремом, жрецом Триглава, бейтесь с честью.

— Да произойдет этот бой перед ликом людей. Это говорю я, Борислав, посадник Волина, — прогремели слова посадника.

И мы, не сговариваясь с норманном, двинулись к центру помоста.

Я развернулся левым боком, подняв щит до подбородка, и он прикрывает почти все мое тело. Меч же выглядывает сверху щита, как кончик жала скорпиона.

Норман развернулся ко мне так же боком и прикрылся щитом, только меч держит сбоку.

Он что-то бормочет себе под нос, но я не вслушиваюсь.

Рыжий резко прыгает вправо, и его меч выстреливает вперед, метя в бок. Разворот корпуса, и я принимаю укол его меча на щит и сам бью в ответ. Мой удар прост и незамысловат, идет по верху, целя в шлем. Может, урона и не нанесу, но, когда лупят по шлему, удовольствия мало.

Однако рыжий успевает выкинуть свой щит вверх, и мой меч чиркает по кромке щита.

Сердце бухает, и его удары отдаются в голове. Кровь полна адреналина, хочется действовать и взорваться ударами.

Обменявшись еще парочкой ударов, мы начали кружить по площадке.

Вдруг рыжий перешел к активным действиям и начал наносить удар за ударом. Достаточно сильные, которые я спокойно принимал на щит, от этих ударов оставались на нем сколы и зарубки. Я даже не сразу сообразил, что этот сучий потрох задумал.

Спустя пяток ударов до меня дошло, что он решил просто сломать или расколоть мой щит, тем самым лишить защиты и получить преимущество.

Вот только это было непросто сделать. Все-таки каплевидный, изготовленный в Ромее, намного крепче, чем выпуклый, и тем более крепче простого, который можно сделать буквально на коленке.

Я же начал беречь щит, стараясь увернуться от удара, или подставлять его таким образом, чтобы удары не приходили в одно и то же место.

И сам принял тактику норманна на вооружение и начал долбить по его щиту со всей своей силы, метя в два-три места.

Вокруг нас шумела толпа, многие горожане болели за меня, пытаясь подбодрить или крича гадости норманну, чтобы его отвлечь. Но, как по мне, эти крики только мешали и отвлекали.

Рыжий так же, как и я, начал стараться беречь щит от ударов. И если я вполне мог принять удар на броню, благо она позволяла, то норманн уже нет. И ему чаще приходилось подставлять щит под мой меч.

Бум — мой удар приходится на самую кромку щита норманна, а после раздается треск, и его щит пошел трещинами. Один-два удара, и он останется без него. На мое лицо вылезла довольная улыбка, как только останется без щита, он умрет.

— Выкидыш Локи, — рычит рыжий, кидаясь на меня.

Мы сходимся в лобовую, его щит не выдерживает этого надругательства и раскалывается напополам. Я чувствую, как половинка щита падает к моим ногам. Только мне не до этого, и приходится смещаться. Так как норманн бьет меня в бок, пытаясь пробить мою броню или найти в ней брешь. Умен, сучоныш.

Отскок назад, дабы разорвать дистанцию, и я чуть не поскальзываюсь на досках. Но каким-то чудом удерживаю равновесие. В меня уже летят остатки щита рыжего, которые я спокойно принимаю на свой. А следом мне в лицо прилетают какие-то водяные брызги.

Рыжий же отпрыгнул к противоположному краю помоста.

— Ты все равно сдохнешь, тварь, — раздается нечеловеческий рык от него.

Он перекидывает меч в левую руку. А с правой начинает капать вода, мгновение, и у него в руках оказывается какая-то непонятная хрень, напоминающая хлыст, только созданный из воды и переливающийся всеми цветами радуги под лучами солнца.

— Чего, блять? — вырывается из меня.

Вокруг начал реветь народ, их крики бьют по ушам.

А норманн рвется вперед, замахиваясь хлыстом, я подставляю щит под удар и делаю подшаг вбок. Щит пытается вырваться у меня из рук, а его верхняя часть, куда пришелся удар, срезана, как будто его корова языком слизала.

— Вот черт.

Норманн делает новый замах своим оружием. И теперь уже мне приходится от него убегать по площадке. Так он что, одаренный, что ли? Вот и подрались честно, честной сталью.

— Ты уже не такой смелый, волчья сыть. Иди сюда, иди ко мне, отведай то, чем ты моего брата накормил.

Первая мысль была отбросить щит и долбануть по нему магией ветра. Но это оставим на крайний случай.

— Я хотя бы не клятвопреступник, и меня не будут судить боги, — ответил я ему, пытаясь придумать план, при котором смогу с ним справиться и мне не придется воспользоваться ветром.

— Ха-ха, дурак. Мой бог Один, твои боги надо мной не властны, — с усмешкой произносит рыжий. Он не торопится на меня нападать, наслаждается этим мгновением. Своей властью надо мной.

— Это наша земля, ты баран нестриженый. И здесь властвуют наши боги. Так что сосал твой, — и, не договаривая, я резко размахиваюсь, швыряя остатки щита в лицо норманна, а после меч.

Рвусь вперед и вижу, как он взмахивает своим хлыстом и располовинивает щит. Вот только отбить меч он не успевает, и ему приходится уклониться, а я ухожу ему в ноги.

Цепляю руками опорную ногу и сваливаю противника на помост. Меч норманна отлетает в сторону, он пытается поднять руку с хлыстом и ударить по мне. Только я успеваю раньше, буквально на секунду. На одно мгновение раньше, чем он приподнял руку, я ставлю на нее свое колено, не давая шевельнуться, следом еще и левой рукой зажимая.

Правую же, уже сжатую в кулак, я обрушиваю на лицо рыжего.

Хрясь — и бронированный кулак впечатывается в эту ненавистную рожу, вминая наносник его шлема.

— А-а-а-а, — рвется из меня рев. Удар, удар, еще удар. Его лицо превратилось в отбивную.

Плевать, я продолжаю в исступлении наносить удары. Пока не чувствую смерть от рыжего. На который откликается моя магия жизни, и от этого меня начинает мутить.

С трудом я поднимаюсь, меня всего потряхивает. Взглядом пробегаюсь по площади, все в полной тишине смотрят на нас.

— Я победил, — шепчу.

Но мой голос прекрасно слышен. Толпа же горожан начинает бесноваться. Крики летят со всех сторон, как и оскорбления норманнов. Кажется, еще немного, и горожане пойдут в бой, начав их рвать.

— Трофим, топор, — даю я команду, подходя к краю площадки, протягиваю руку и ощущаю в ней тяжесть моего верного топора.

А толпа успокаивается и вновь устремляет ко мне свои взоры. Я медленно подошёл к телу норманна и попытался снять с него шлем. Не вышло, я хорошо постарался.

Три мощных удара топором по шее мертвого норманна, и его голова отделена от тела.

Подняв его голову, я развернул ее изуродованным лицом к ропщущим норманам, которые смотрели на меня как стая побитых собак.

— Он хотел мести, мести за убитого брата. Который напал на свободных людей, которые защищались. Он вызвал меня на суд богов, говоря, что мы сойдёмся честным железом. Он одаренный и воспользовался своим даром, чтобы убить меня. Наплевав на то, что мы бьемся под взглядом богов и людей. Он клятвопреступник и убит моей рукой. Рукой, что вели сами боги. Пусть его имя будет проклято, а его мертвый дух скитается по земле, не зная покоя.

И я, подцепив мертвое тело, спихнул его вниз под ногинорманнов. Кто-то был в ужасе, и на лице у них отражался страх. У кого-то был гнев в глазах, и они поглаживали рукояти оружия, но молчали и принимали мою победу.

Развернувшись, я подошел к краю площадки и протянул отрубленную голову Трофиму.

— Выкинь эту падаль подальше в море.

— Да, клятвопреступник, проклятый, — неслось со всех сторон от горожан.

Развернувшись к норманнам, я взглядом принялся рыскать по их рядам здоровяка, что отправил бойцов за моими людьми. Я искал его, вглядываясь в лица северян, и не находил. Сбежала тварь. Хотелось зарычать, но я сдержался.

Мой взгляд упал на молодого норманна, что по-прежнему стоял рядом с помостом.

— Ты вчера назвал меня злым колдуном. Да и сегодня я слышал от тебя оскорбления мне и моему роду, я вызываю тебя на суд богов здесь и сейчас, — проговорил я, глядя ему в глаза.

— Hvad? — и он замотал головой и сделал шаг назад. Однако его соплеменники схватили его и выкинули на помост, ко мне под ноги. Молодой весь измазался в крови рыжего.

Он трясся от страха, но он смог совладать с собой и подняться на ноги.

В его глазах плескался паника.

— А-а-а-а-а, — он с закрытыми глазами бросился на меня, но поскользнулся на окровавленных досках и рухнул к моим ногам.

Я смотрел в его глаза, полные первобытного страха, и бледное от ужаса лицо.

Мне даже стало жалко этого боящегося меня паренька. Да, я хочу отомстить за смерть Октавия. Только у меня не поднималась рука вскрыть так удобно подставленную глотку.

Я поднял меч к его лицу. Норманн скосил на него взгляд и даже перестал дрожать, а после прикрыл глаза и что-то забормотал на своем языке.

Кончик меча прикоснулся к его щеке, и я провел по ней острием. Металл легко резал мягкую и податливую плоть, а из пореза мигом хлынула кровь.

Выпрямившись, я вытер меч об одежду норманна и заговорил:

— Помни, что сегодня тебя пощадили. А отметина будет тебе напоминать, что взявший в руки оружие должен быть готов умереть. В любой день, даже такой прекрасный, как сегодняшний, — под конец я возвысил голос, и меня было слышно не только норманну, но и всем собравшимся на площади.

— Люди тому свидетели, победил Яромир, — раздался зычный голос посадника.

А следом и волхв Триглава выкрикнул:

— Боги видели, победил Яромир, правда за ним.

Развернувшись, я спрыгнул с помоста и неспешным шагом подошел к своим людям, что по-прежнему стояли близ посадника.

Адреналин, гуляющий в крови, требовал выхода, да и не отошел я еще от боя и иногда мои движения были резкие и дерганые.

— Посадник, надеюсь, ты не забудешь о своем слове, — проговорил я, прямо глядя ему в глаза.

— Не сумлевайся, не забуду, — со смешком проговорил он, а после немного склонил голову, видимо, признавая мои заслуги. Следом за ним так поступил и глава стражи, и родич посадника.

— Пойдемте, — коротко бросил я. И, не дожидаясь, направился на толпу, что перегораживала выход с площади. Мне не пришлось продираться среди нее, люди отступали, давая пройти. Кто-то степенно кивал мне, кто-то смотрел со злой усмешкой и вызовом в глазах, но никто не перегородил мне дорогу. Чувствую, запомнят меня теперь в этом городе, и молва пойдет обо мне. Только, думается мне, что и норманны не забудут этого, да еще и неизвестно, как их ярл на все это прореагирует, да и о здоровяке не стоит забывать.

Мы вышли с площади, и я направился в сторону причала, где стояла моя ладья.

— Яромир, — со мной поравнялся Зорен. — Я и не знал, и даже не думал, что ты настолько сильный вой, рассказал бы кто, я бы даже и не поверил, если бы сам не узрел, — с каким-то благоговением произнес дядька. — Как ты бился, любо-дорого смотреть, побил этого рыжего, а потом другого норманна пощадил.

Я же, слушая речь Зорена, проматывал события боя и понимал, что мне чертовски повезло, и не один раз.

— Глупый я, Зорен, глупый, — со вздохом поделился я.

— От это правильно говоришь, сильно рисковал ты в конце боя, — раздался чуть сзади голос Рознега.

Я чуть замедлил шаг, чтобы прадед поравнялся с нами, и склонил голову, признавая его правоту.

— Мне повезло, что на мне эта броня. Да и щит у меня ромейский был, и он оказался весьма крепкий. Все-таки рыжий весьма сильным воем был. — Тяжко вздохнув, я продолжил: — После мне повезло, что он не сразу ударил по мне своей силой, этим водяным хлыстом, а заговорил, давая время прийти в себя и подумать. И в третий раз я был на волосок от смерти, когда кинулся в бой, мне надо было бить силой ветра и плевать на все.

— Я рад, что ты понимаешь, — с горьким вздохом произнес Рознег.

— Все-таки он выродок, сам одаренный, а тебя обвинял в колдовстве злом. Да еще нарушил свое слово под взглядом людей и богов, истинно клятвопреступник, — выдал сурово Зорен.

— Агась, — кивнул я.

— А о чем ты с посадником сговорился-то, о чем говорил, чтобы он не забыл? — с интересом спросил дядька.

— Да пообещал он мне, коли одержу победу, то семь годин в Волине ни я, ни мои родичи не будут платить десятину с торговли.

— Вот оно как, — протянул Зорен, а в его глазах появился алчный блеск.

Остальной путь до ладьи я прошел задумчиво, остальные же иногда перебрасывались фразами.

— Яромир, живой, — ко мне кинулся Прокоп, да и остальные бойцы на ладье выдохнули с облегчением.

— Живой, живой, — я вяло от него отмахнулся.

— Расскажи, что случилось-то, а то эти выбежали как дикие варвары. Все взлохмаченные, одежда в крови, только и сказали, что ты биться собираешься. А Октавия убили, чтобы мы спрятали тела, а сами схватили мешок с твоей броней и унеслись.

Кратко обрисовав случившееся и сказав, что надо быть настороже и беречься норманнов, я поинтересовался, где тела. Тело мертвого Октавия лежало в ладье, а от трупов норманнов он избавился, отойдя на ладье от города, просто выкинул в реку.

— Хорошо, ты верно поступил, — кивнул я Прокопу. Так что можно его старшим ставить или помощником к Филиппу. — Трофим, выкинь ты эту падаль уже, — и я указал на отрубленную голову, которую он прижимал к себе, как самое дорогое сокровище.

— С удовольствием, — произнес он и осклабился в злой усмешке. Размахнувшись как следует, он швырнул трофей на добрый десяток метров в реку.

Чпоньк — раздался звук того, как трофей поглотила вода.

— Зорен, у тебя найдется пара добрых лопат? Надо Октавия схоронить, он был христианином.

Дядька кивнул и отдал приказ одному из своих холопов, и через полчаса тот приволок нам две деревянные лопаты, которые были обиты тонкими листами железа.

— Все в ладью, — распорядился я. Следом за мной все взошли на борт и, отвязав ладью от причала, оттолкнулись, и она понеслась по волнам.

Спустя десяток минут я приметил хорошее место, пологий берег, в нескольких метрах от которого рос сосновый лес.

Пристав к берегу, мы высадились и на опушке леса начали копать могилу. Я же распорядился подобрать две прямые ветки и связать из них крест.

Деревянными лопатами все же было сложно копать, так что сначала приходилось рыхлить землю мечами и топорами. Через час все было готово.

И я, взяв тело Октавия, опустил его в землю. Бронь с него не снимал, он был воином и достоин того, чтобы быть похороненным с оружием.

— Покойся с миром, Октавий, твоя смерть была не напрасна, — и, нагнувшись, я взял горсть земли и кинул на тело.

Многие смотрели на меня с удивлением, включая ромеев. Видимо, у них нет такого ритуала, но тем не менее все повторили мой жест, включая Рознега и Зорена. После могилу быстро закидали землей и поставили крест.

Приняв из рук Прокопа мех с медом, я отхлебнул и передал следующему. Мех ходил по кругу, пока не был полностью опустошен.

Мои же думы меня не радовали. Я схоронил первого из людей, который за мной пошел, сколько их будет? Всегда тяжело хоронить товарищей.

Немного постояв, мы вернулись в Волин. Захватив с собой четырех бойцов, включая Криста, мы направились в дом к Зорену.

Периодически заглядывали соседи и пытались напроситься в гости к Зорену, чтобы со мной познакомиться, но у меня не было настроения.

С утра пораньше явился человек от посадника и передал мне пять больших круглых медальонов, выполненных из серебра, на них была изображена ладья с надутым парусом и какие-то руны и зарубки.

При виде этих медальонов у Зорена зажглись глаза. Еще бы, право торговать без пошлины в Волине. И один из медальонов я сразу отдал ему. Он его чуть ли не нюхал и даже на зуб попробовал.

И мы уже готовы были пойти на торг, как прибежал Фимет, что оставался на ладье.

— Яромир, там этот, как его, человек явился молодой, нам что-то говорил, но мы так и не поняли. Благо прохожий помог и перевел. Вроде как тебя видеть хочет и на службу пойти.

— Эх. Ну, пойдем, что ли, — со вздохом выдал я.

Выйдя на причал, я заметил ошивающегося возле ладьи молодого норманна, который был мне знаком. Ведь именно его я вчера пощадил, оставив ему шрам на память.

— А этому черту что надо-то?

Глава 19

Я рассматривал молодого норманна, вил он имел замордованный, по-другому и не скажешь. К порезу, который я оставил, он еще заимел пару дополнительных синяков.

— И чего тебе надо от меня? — с усмешкой произнес я, сложив руки на груди.

Молодой парень что-то с жаром забормотал на своем языке, но я его не понимал, как и мои люди, не было среди нас знатоков языка.

— Он говорит, что его выгнали. Он теперь опозорен, а еще, что ты оставил на нем свою метку и он теперь полностью в твоей власти. И просит взять к себе на службу и снять метку, если смерть настигнет его, он умер свободным, — включился в наш разговор стоящий Зорен и перевел слова норманна.

Вот они, местные заморочки, мелькнула у меня мысль.

Я же пробежался взглядом по своим людям, они с недоверием смотрели на норманна, но достаточно равнодушно, кроме Трофима, он бросал взгляды, полные злобы.

— Пусть сначала на вопросы мои ответит, а потом я решу.

И Зорен по-быстрому перевел, и норманн закивал.

— Расскажи мне о том, с кем я вчера дрался, и будут ли мне за него мстить? — задумчиво проговорил я.

И через пару минут Зорен начал переводить слова норманна.

— Ты вчера убил Лора Рыжего. А за день до этого убил Олафа Буйного, они с Лором были какими-то родственниками по матери. Больше близких друзей и родичей здесь у них нет. Так что вряд ли тебе сейчас кто-то будет мстить. Лор — младший сын богатого земледельца, он часто со старшим сыном и братом Лора, ходят в Англию торговать и за добычей. Но Лора редко брали с собой, вот так он со своим родичем Олафом здесь и оказался. Если его отец Клайн или его брат тебя встретят, то, конечно, будут мстить, а о родичах Олафа я не так много знаю. Я вместе с ними тогда оказался случайно, они позвали меня за пенным хмельным напитком сходить.

Внимательно выслушав и запомнив эту информацию, я задал следующий вопрос:

— Вчера рядом с тобой возле помоста здоровяк стоял, кто он?

— Керл Большие пальцы, он старший на одном из драккаров. Это он больше всего вчера орал и предложил выгнать меня.

О как!

— Как тебя зовут?

— Его зовут Хрерик, и он просит великого и сильного колдуна снять свое проклятье, он отслужит, — с усмешкой перевел Зорен.

У меня же уголок губ дернулся.

— Да сколько можно говорить, я не колдун! — вырвался у меня рык. — Переведи этому Хрерику, если он посмеет еще раз назвать меня колдуном, я оторву ему его тупую башку.

Хрерик же глянул на меня испуганно, а Зорен, прежде чем перевести, рассмеялся во весь голос, да и мои люди откровенно начали улыбаться.

Я же сурово на них взглянул и показал кулак, на что они предпочли отвернуться.

— Это просто рана от меча, а не какая-то отметина, — с неудовольствием проговорил я. Не объяснять же Хрерику и остальным, что он мне просто под руку попался, и я на него вызверился.

Зорен же перевел мои слова, а Хрерик стоял и тупил пару минут, глядя на меня коровьим взором.

А после он, вытащив из-за пояса топор, протянул его.

— Он говорит, что твое милосердие не знает границ, и просит взять к себе на службу, и обещает служить тебе с честью, не запятнает свое имя трусостью и никогда не покажет врагам спину.

Я же смотрел на эту картину и офигевал, вчера чуть не убил этого мальчишку, а сейчас он мне в верности клянется. М-да уж, как все просто, оказывается.

Глядя на Хрерика, я раздумывал и склонялся к мысли взять его на службу. Все же он норманн, и неважно, дан он или свей, а может, и вовсе из далекой Норвегии, главное, он разбирается в тех раскладах и, если что, сможет подсказать или рассказать о их жизни и укладе. А в том, что я часто буду с ними сталкиваться, у меня сомнений не было, и здешнее Балтийское море они считают чуть ли не своим задним двором.

Взяв в руки топор, я повертел и осмотрел его. Классический норвежский топор, этакая секира, ручка явно новая, а вот лезвие старое, все в выщерблинах, было видно, не раз его правили и подтачивали, покрутив еще немного топор, я вернул его Хрерику.

— Я беру тебя на службу, платить пока не буду, надо показать себя. Но выдам бронь и щит со шлемом, а также будешь получать долю в добыче.

После того как Зорен перевел мои слова, Хрерик весь засветился от счастья. Ведь, кроме оружия, у него ничего не было. Почти голышом выперли парня.

— Прокоп, пригляди за ним, и чтобы не обижали зря, он теперь у меня на службе.

— Хорошо, пригляжу за ним, — хмыкнул мой подчиненный.

Мы же развернулись и пошли на торг осмотреться с прадедом. Зорен поспешил к себе в лавку, все-таки дел у него хватало, заодно обговорили то, что он займется поиском и скупкой нужных мне товаров. А так как вопрос с норманнами в данный момент решен, то и покидать город мне пока не стоит, и можно спокойно купить все, что мне потребно, а после уже и уезжать.

Чтобы купить все нужное мне, у Зорена ушло три дня, и мне пришлось дополнительно еще с десяток золотых отсыпать.

Сидя вечером накануне отплытия на веранде у Зорена за ужином, я лениво жевал мясо, запивая хмельным медом, который периодически мне подливала заботливая Деспа, супруга Зорена.

— Зорен, вот Волин, торговый город, много здесь гостей торговых бывает из разных земель, да и близок он к землям лютичей и ободритов, — медленно проговорил я.

— Ну, — кивнул дядька, а Рознег с хитринкой на меня взглянул.

— Сейчас дела ободритов и лютичей мне не так интересны. А вот их соседи очень даже, к тому же прадед мне недавно сказывал, что властитель тех земель запретил нашим торговцам у них дела вести, расскажи мне о них, что знаешь?

— Ну-у... — задумчиво протянул он, — в германских землях сейчас к власти пришел Оттон Второй, его уже Рыжим прозвали, о нем мало что могу сказать, ведь он только в прошлом году стал королем, после смерти своего отца Оттона. Так вот этот Рыжий и запретил нам торговлю в своих землях. Знаю еще, что он женат на Феофане, родственнице ромейского императора, это его отец постарался. Судя по тому, как он начал, мира между нами точно не будет, а большего мне и сказать нечего, — поведал мне дядя.

Вероятно, он и станет моим противником в будущем, занимательно, однако.

— А о его отце есть что рассказать? — решил как следует разузнать я.

— О да-а, саксонский выродок, — со злобой прошипел дядя. — Сильный и умный, у него этого не отнять. Он саксонец, после смерти своего отца Генриха Птицелова на съезде германских князей был признан полновластным королем, несмотря на то что у него был старший брат Генрих. Сейчас земли гаволян и лучижан и частично лютичей под их властью. Он их Тюрингской, Северной и Восточной марками назвал да поставил своих ставленников. Храмы христианские строит везде, епископства сделал там, а людишек, что там жили, к себе в войска забирал. В Восточной марке, что на земле лучижан, был поставлен такой Геро Проклятый, так он решил замириться и пригласил к себе старшин лучижан. К нему со всех тех земель съехались, общим счетом тридцать уважаемых людей тех земель, так он их подпоил, запер в доме и живыми сжег, вот какое оно, саксонское гостеприимство, так цена всем их словам головешка и уголек, — и дядька потянулся к кубку, чтобы смочить горло, а после продолжил:

— Не раз и не два там людишки восставали, но сил скинуть владычество германцев у них нет. Даже с мадьярами объединялись.

— Мадьярами? — что-то знакомое, но я так и не смог вспомнить.

— Ага, ну, это они себя так зовут, остальные их венграми кличут, весьма воинственные и беспокойные. Так же Оттон со своим сыном воевал, Лютом. Сначала его наследником назначил, а как женился второй раз и у него родился новый сын, сделал его наследником, в итоге Люта привел к покорности, он и с братом своим старшим, Генрихом, воевал так же. А как, с ними закончил то за венгров взялся, слишком они его беспокоили и годин двадцать назад на реке Лех Оттон окончательно смог разбить венгров. После с войском в Рим ушел, где его короновали императором, и он провозгласил образование Священной Римской Империи. Там он с местными князьями и ромейцами воевал, а после и о супруге для своего сына сговорился. Лет десять его в этих краях не было, в прошлом годе вернулся, здесь и скончался. Его сын Оттон Рыжий был признан королем на сборе их князей.

«Что-то везет мне на рыжих», — мелькнула у меня мысль.

— Ты с такой злобой и ненавистью о нем говорил, — не удержался я от комментария.

Зорен вгляделся мне в глаза и, хмыкнув, заговорил:

— Тех же норманнов можно понять, они такие же. Приходят торговать или за добычей, все просто, уважают чужих богов и своих чтут, капища и храмы не рушат, ограбить могут, то правда. А эти же везде свою веру насаждают, людей целыми поселениями уводят, а на их место своих садят. Я ведь давно здесь, наслушался и навидался всякого.

— Понятно, получается, к ним за добычей соваться не стоит? — решил я сразу уточнить.

— Только если к ближним поселениям саксонцев, то да. Научены теми же норманнами да ободритами и лютичами, с оружием спят. Да еще бедны, те же церковники и маркграфы с них по три шкуры дерут. А на крупные их поселения у тебя явно сил не хватит, — хмыкнул дядька. — Ежели данов обойти, то во Фризию и дальше к франкам можно сходить и добычу взять, но и там даны и всякие норманны на побережье им спокойной жизни не дают, — и дядька хмыкнул.

— Благодарю за рассказ, есть над чем поразмыслить.

— Ну, думай, думай. Ежели что надо, ты скажи, помогу, чем смогу, — и он погладил серебряный медальон, висящий у него на груди, что освобождал его от пошлин.

Мы еще немного посидели и завалились спать, а я ворочался, все слова дядьки не шли из головы.

Встав с утра, мы загрузились на ладью и отправились в сторону дома. В сторону Устки и через седмицу прибыли к родным берегам.

Дед сразу отправил одного из своих холопов к отцу. С сообщением, что мы вернулись и готовы выдвигаться на свадьбу. Тот вернулся под вечер, передав, что все готовы и нас ждут. Следом Рознег этого же холопа отправил по всем родичам в Устке, сообщить о завтрашнем празднике и что бы они с утра походили к нему на подворье.

С утра я оставил на ладье норманна и еще троих следить за порядком, и захватил всех своих людей с нами, пусть вливаются в местное общество. На свадебные торжества я также взял Божену и сына, надо отцу и матери продемонстрировать внука.

С нами также отправились Говша и Керон.

На мой взгляд выражающий сомнения на счет Керона, прадед только хмыкнул и произнес:

— А чего он здесь один останется, да и другие пусть привыкают к синенькому, он, как-никак, теперь здесь тоже живет.

Рознег ради грядущего праздника не пожалел и достал из закромов четыре больших бочонка хмельного меда. Когда все собрались на подворье у прадеда, мы дружной гурьбой направились в путь.

Прибыл к отчему дому, началась театральная постановка, именуемая свадьбой.

В этом деле разных традиций и условностей хватало, весь двор был усыпан зерном и пшеном. Из каждого угла слышались крики и улюлюканье. Начали подходить соседи по селу, в итоге здесь собрались все окрестные жители. Многие на Керона косились, кто с любопытством, а кто и с неодобрением, были и вовсе злые взгляды. О нем уже слышали, в том числе то, что он находится под покровительством и защитой нашего рода, так что откровенно враждебных действий в его сторону не было.

Свадебное действие же шло вовсю, и наконец, когда все препоны, которые чинились жениху, пока он преодолевал путь от ворот до порога дома, остались позади, оттуда вывели Варну, одетую в красно-белое платье, у нее было закрыто лицо непрозрачной тканью. Символизм в каждом действии.

Цвет платья означал, что она уходит из одной семьи и переходит в другую, как бы умирает для нас. Варна сейчас находится в приграничном состоянии, оттого и цвет платья таков, у тех же жрецов одеяния тоже имеют белый цвет, что говорит о том, что они не совсем принадлежат нашему миру, а находятся на пороге между мирами людей, богов и мертвых.

Вот наконец Крист, совладав с собой, делает шаг к Варне, в руках у него шелковый платок, и он через ткань берет ее за руку. Напрямую к Варне пока нельзя прикасаться, она все же как бы мертва, и лишь когда с ее головы будет убрана ткань, она оживет, но это будет сделано позже, перед тем как они отправятся в опочивальню. Тут же подскочивший отец обвязал их руки этим платком. И их усадили за отдельный стол, который ломится от еды, но им много есть нельзя, а точнее, можно, но делать это надо, не особо привлекая к себе внимания.

Дальше же начался плач. Первой заголосила Смиляна, после к ней присоединилась мать, чуть позже Неждана, и лишь после этого мы с отцом и прадедом. Поголосив пару минут, справив этакую тризну, мы со смехом начали усаживаться за приготовленные столы. Накормить и напоить такую прорву народа непростое дело, но без этого никуда. В данном случае это не просто празднество происходит, но тризна по Варне и радость заключения нового союза перед людьми.

Сейчас же вовсю началась попойка и празднество. Эх, эта свадьба пела и плясала, а из полей доносится: «налей». Умеем мы гулять с размахом, что сейчас, что через тысячу лет, будто у нас это в крови. Семейные сборища, когда за большим столом вся семья, или просто дружеская попойка, ощущается в этом какая-то общность.

Немного посидев и выпив хмельного меда, я понял, что пора родителей с внуком знакомить, и, взяв у Бажены Велемара, направился к родителям.

— Отец, матушка, — обратился я к ним, — это мой сын и ваш внук. Велемар звать его.

Мать вскрикнула и с нежностью посмотрела на мальчонку. Отец нахмурился сначала, а после расплылся в улыбке и, взяв на руки Велемара, подкинул его пару раз, а малец разразился смехом.

— Наша кровь, то добре, — проговорил отец и передал внука в протянутые руки моей матери.

— Ой, какой хороший. Так на тебя похож, сынок, — с каким-то умилением проговорила матушка.

Мой взор случайно упал на рядом сидящую Неждану, которая все видела и прекрасно слышала. У нее было окаменевшее лицо, да и вообще, она вся побледнела и крепко вцепилась руками в стол. Как ее приложило-то от этой новости, бедолагу. И я хмыкнул себе под нос.

Немного посидев с родителями, давая им потетешкаться с внуком, я вернулся обратно на свое место и передал Велемара Божене.

Солнце уже начало клониться к закату, и поднявшийся из-за стола Рознег направился к столу молодых, в руках на небольшой подушечке он нес два свадебных браслета, которые изготовил Крист.

Прадед произнес короткую речь о том, что сегодня заключён новый союз перед богами и людьми, и что все присутствующие свидетели тому.

Крист надел браслет себе и Варне. Скинув с ее лица ткань, он впился в ее губы под радостные крики толпы и плач Смиляны. А после под улюлюканье они удалились в отдельный дом. Празднество же набирало обороты и продлилось еще два дня.

За это время я успел получить согласие Говши, что он отправится со мной, также я предупредил Гостивита и Далена, что через пару дней отправлюсь в Новгород. Парни заверили меня, что готовы и через пару дней явятся в Устку.

Слухи о моей поездке в Волин и о том, что там произошло, распространились среди людей, и на этой волне я не удержался и рассказал, что ищу людей, готовых пойти ко мне на службу, и ежели кто возжелает, то пусть через два дня приходит к моей ладье, эта новость быстро разнеслась.

К сожалению, праздник не обошелся без эксцесса, и я не о случившихся драках. Один из упившихся гостей где-то раздобыл быка и попытался его оседлать. Рогатому это не понравилось, и гость быстро очутился под его копытами и был затоптан. Когда я подоспел, лечить и спасать было некого, гость оказался мертв. И уже к вечеру мы его схоронили.

Наутро мы отправились в Устку, прадед всю дорогу ворчал, что стал слишком стар для таких посиделок. Крист и Варна пока остались на подворье у отца, и через пару дней отец сам их приведет.

Я же, чтобы не терять времени, отправился к Снежане, где мы варили лечебную мазь. Наварили ее прорву, и я стал обладателем трех полных кувшинов.

Наутро второго дня чуть в стороне от моей ладьи собралась изрядная толпа. По моим подсчетам, не меньше пятидесяти человек.

Я стоял и вглядывался в их лица, рядом со мной стояли прадед и Говша, а чуть позади ошивался Керон, тоже с интересом за всем наблюдая, да и мои люди встали поблизости.

— А не слишком ты молод себе воев набирать? — вдруг раздался голос из толпы.

Глава 20

За моей спиной заворчал Рознег, да и Говша зашевелился, а мои бойцы напряглись, готовые по моему слову кинуться в толпу и вытащить говорливого. Я же лишь усмехнулся себе под нос и громко заговорил:

— Мил человек, ты выйди, а то за спинами тебя и не видно вовсе.

Толпа заволновалась, люди начали расступаться, и передо мной появился мужчина явно старше меня, минимум лет на пять.

Длинные волосы, лежащие на плечах, в простой рубахе синего цвета, на его поясе в ремне болтался топор.

Пару мгновений мы поиграли с ним в гляделки.

— Не знаю, как тебя звать, но молодость быстро проходит, а глупость с человеком остается навсегда. Так что отойди в сторонку и не мешай.

У парня заиграли желваки, да и зубами он начал скрипеть. Мне показалось, что сейчас что-то скажет не очень приятное, но он только бросил взгляд на моих людей и на Рознега, что стоял за моей спиной, и, опустив голову, отошел к толпе зевак, которая начала собираться.

Дождавшись, когда он отошел, я заговорил:

— Здрав, люди добрые, меня зовут Яромир, сын Велерада, внук Деяна и правнук Рознега, мне нужны люди, и я готов их взять к себе на службу, — и я вгляделся в людей, это были молодые парни не старше двадцати лет, но попадались и старше. Одеты по-простому, на поясах в основном болтались ножи, у некоторых были и топоры, у тех, кто постарше, в руках были простые прямые круглые щиты, да и одеты они лучше, одоспешенны в обычных стеганках. На головах кожаные шапки, не железный шлем, конечно, но тоже неплохо.

— Взять всех охочих я пока не смогу, ладья маловата, боюсь, всех не уместит, — и я позволил себе улыбку, по рядам людей раздались смешки. — Однако в скором времени у меня будет драккар, и я вновь приду взять охочих людей к себе на службу.

И я замолчал, переводя дыхание и давая обдумать мои слова, а после продолжил:

— Тем, кого я возьму к себе на службу, придется мне подчиняться и делать то, что я сказываю.

— А ежели ты на смерть нас поведешь, как быть, тоже подчиняться? — раздался выкрик из толпы, только в этот раз я успел заметить, что это сказал кто-то из старших.

— На глупый бой, в котором можно за раз голову сложить, я не поведу. Меня мамка дома с тятей живым ждут, да и других дел хватает, — пошутил я, а по рядам моих людей пробежали смешки. — Да и слышали, небось, что я одаренный, — и, приподняв руку, я выпустил силу жизни, и у меня на ладони заплясал зеленый огонек.

— Слышали, ведаем, знамо, — раздалось из толпы людей.

— Вот и хорошо, — и я отпустил магию. — А это значит, ежели вас в бою не убьют, а ранят, то я вас обязательно вылечу, и вы не скончаетесь от ран и не станете калеками, когда на пруссов ходили моего брата выручать, я прямо в бою смог отрубленную руку прирастить обратно. О своих людях я забочусь!

Кто-то закивал, а кто-то и задумался над моими словами.

И вновь раздался крик из толпы:

— А что мы получим за службу-то?

— Ох, спешите. Сказать не даете. Тем, кто пойдет ко мне на службу, я выдам кольчугу и шлем железный, а также копье али топор.

По рядам пошел гомон от моих слов.

Я приподнял руку и, дождавшись, когда люди успокоятся, продолжил:

— Кровом и едой обеспечу, и плата будет по серебряной монете, и еще доля в добыче! — и я замолк, давая людям обсудить услышанное.

Ведь условия службы, которые я обозначил, были действительно шикарные, даже если бы у людей было свое оружие и броня, а так я их еще и выдаю.

Минут пять в толпе был разброд и шатания. Неожиданно вперед выдвинулся один из старших и заговорил:

— Ох, и мягко стелешь ты, Яромир. Как бы спать жестко не пришлось, — серьезно проговорил он, смотря прямо мне в глаза.

— Я многое даю, но и спрашивать буду немало. Так вы согласны?

— Да. А то ж. Да кто от такого откажется-то? — раздалось из толпы.

— Кто в походы ходил — поднимите руку.

И воины в стеганках подняли руки, а я мотнул головой влево, и они вышли из толпы, отойдя чуть от нее.

— Кто луком владеет? — И в толпе все взметнули руки к небу.

Хм, что-то я поспешил или не так сказал, видимо.

— Те, кто хорошо умеет владеть луком? Я же проверю, и вам потом стыдно будет, — надавил я голосом. И руки в толпе начали опускаться, осталось восемь поднятых рук. И я вновь мотнул головой влево, и еще восемь человек вышли из толпы.

Так, четырнадцать уже есть, ладно, семерых еще возьму, и хватит.

Подойдя к толпе, я начал вглядываться в лица каждого и, проходя мимо них, тыкал в понравившихся мне пальцами и отобрал еще семерых.

— Пока все расходитесь, когда прибуду в следующий раз, отберу еще людей, — и я хлопнул в ладони.

— А когда он будет, этот следующий раз? — раздался голос из толпы.

— Дней через двадцать, а то и месяц, — прикинул я.

Народ же начал расходиться, а я подошел к отобранным мной людям.

— Уходим завтра с утра, — обратился я к ним. — Так что у вас есть еще день, чтобы сообщить об этом родным и попрощаться, если кто опоздает, отправимся без него, никого ждать не будем. Все остальное завтра с утра.

Народ оказался понятливым и с вопросами лезть не стал, начав расходиться.

— А я уж думал, не вытерпишь, полезешь учить этого недотепу, а то и своих спустишь на него, — пробормотал прадед.

— Была мысль, только зачем на каждого дурака с кулаками кидаться?

— Тоже верно, — покивал прадед, с хитринкой на меня посматривая.

— Родич, отправь холопа к отцу предупредить, что завтра уже уходим. Он вроде сам обещал прийти, и Криста с Варной привести, но все же.

— Отправлю, конечно, — покивал прадед.

— И еще пусть отцу скажет или Кристу, чтобы Накама с его родными тоже взял, а то, признаться, я про него чуть не забыл. Пусть еще и к Далену с Гостивитом забежит да напомнит, они тоже обещали со мной отправиться. Говша, а ты готов? — с улыбкой я взглянул на старого воина, что молча шагал рядом со мной, погруженный в свои думы.

— А мне-то что, только подпоясаться, — с мелькнувшей улыбкой проговорил он. — Керона только твоего здесь оставим, жалко его, хороший и смешливый, хоть и не наших кровей.

— Это да, но тут пока ничего не попишешь, может, потом с собой заберём.

Возле же ворот Устки нас встречал насупленный Могута.

— Здравы будьте, родичи, и ты, Говша, — и он склонил голову.

— И ты здрав, Могута, — раздались наши голоса.

— Яромир, я поговорить хочу, — серьезно и тяжело произнес Могута.

Прадед, лишь хмыкнув, отправился на свое подворье, а следом и Говша, бросив на нас долгий взгляд.

— Так о чем поговорить-то хотел, Могута? — с интересом спросил я.

— Отчего меня не позвал-то, али не родич я тебе? Али чужие мы? — воинственно спросил мой двоюродный братишка.

Хм, я же опешил от его слов. Вот так новость.

— А ты бы пошел под мою руку? Ведь подчиняться бы пришлось, несмотря на то что ты старше меня на пару зим.

Губы брата собрались в тонкую ниточку, и он насупился еще больше, а после кивнул и заговорил:

— Пошел бы. Как ты вернулся, отец начал куском попрекать, Яромир то, Яромир се. Тяжко дома находиться, а куда податься-то, и не знаю, — с тяжелым вздохом выдал мой родич.

Вот оно что, оказывается. Нет, у наших отцов натянутые отношения. Да и у Беляя, насколько я знаю, характер не сахар, впрочем, у моего отца тоже. Гнетет Беляя то, что отец десятник храмовой стражи, а он еще нет. А тут и я красивый нарисовался, хрен сотрешь, вот у него и подгорело, и начал он Могуту тиранить. Главное, братишка на меня не обозлился, это хорошо, просто огромный плюс ему. Мы хоть и не слишком ладили, да и знал я его откровенно плохо, только перед моим отъездом в Ромею начали с братом общаться и тренироваться, но и узнать его полностью я не успел.

— Ты прости меня, родич, не подумал я, что ты захочешь. Есть за мной вина, — и я склонил голову.

— Да чего уж, — неловко пробормотал Могута и запустил руку в волосы.

Отказываться от одаренного, да еще и родича, которому могу доверять, глупо. Нужно мне свою команду и помощников собирать, сам ведь везде не поспеешь. К тому же не зря говорят или только будут говорить: «Короля играет свита».

— Сейчас места в ладье, к сожалению, не осталось, но скоро я вернусь, стану еще набирать людей и буду рад, если ты ко мне присоединишься. Но знай, братец, что послаблений не будет оттого, что ты мой родич, наоборот, еще строже буду спрашивать и учить тому, что знаю. Мне опора нужна, люди, на которых я смогу опереться, очень уж я непростое дело задумал, да еще и отец твой может пуще прежнего обозлится. Ты крепко подумай над моими словами, ведь и от битвы я бегать не буду, и можно будет головы лишиться, так что решай, надо ли тебе это, — и я серьезно посмотрел на родича.

Он несколько мгновений размышлял, а после неспешно заговорил:

— Хорошо, я подумаю над твоими словами и буду ждать твоего возвращения, — повеселевшим голосом ответил Могута.

Вернувшись на подворье к прадеду, где, разместившись под навесом с кружкой горячего сбитня, начал подсчитывать, сколько людей отправится со мной в Новгород.

Восемь моих ромейцев, к ним прибавляем Гостивита и Далена, Крист с сестрой, Накам, его мать и сестра, Говша и Венетий, Божена с Велемаром и еще двадцать одного я сегодня набрал. Это сколько получается, сорок человек. Так, стоп, кажется, я кого-то забыл? Точно, есть же еще недоделанный норманн Хрерик. М-да уж, дали ему имечко, так и хочется его хрюнделем или хрюшкой обозвать.

Это, получается, сорок один человек плюс товар, который я купил в Волине, а не многовато ли на ней всего, выдержит ли? В принципе, должна, еще же и снедь надо на такую толпу загрузить. Тогда лучше будет не рисковать и часть тех же шлемов, бронь со щитами и оружия выгрузить и у прадеда оставить. Еще и с ним о провизии поговорить, а то я что-то не подумал на этот счет.

Пришлось идти к ладье и разгружать частично, стаскивая все под навес на подворье прадеда. Рознег с ухмылкой вместе с Говшей на это посматривал. После пришлось еще и насчет снеди договариваться с прадедом, он полчаса ругался на меня, и о моих умственных способностях говорил, и что я его по миру пущу, оставив лишь с горсточкой гнилого зерна, но все-таки соленой и сушеной рыбы выдал, как и пару мешков зерна.

Мне даже стыдно перед ним стало, что он действительно отрывает от себя, да и когда я к ромеям отправлялся, монетами помог. И я приказал Прокопу с ладьи принести одну бочку с солью, вот на это прадед довольно щурился и потирал ладони, а после я поклонился и протянул ему кошель с солидами, дабы он принес их в жертву Триглаву от моего имени. Вот тут дед уперся, что ежели это подношение Триглаву, то мне самому необходимо его поднести.

С горьким вздохом я направился вслед за прадедом, который потащил меня к храму Триглава, дабы я принес свое подношение.

В храм я заходил с опаской и дрожью, а на лбу выступил пот. Ох и незабываемая здесь была встреча, она даже мне в кошмарах снилась. Кумир Триглава стоял спокойно и даже не думал оживать, чем успокоил меня. А в храме было так же хорошо и умиротворенно, будто само время застыло.

Я подошел к статуе и развязав тесемки на кошеле, высыпал золотые монеты к ногам Триглава и, немного подумав, поклонился и произнес:

— Это жертва тебе, не оставь меня своей помощью.

Ведь я еще не забыл о битве в крепости, когда ее осадили персы, и были у меня мысли, что, возможно, тогда мне помог Триглав. Уверенности полной не было, но мысли имелись. И даже если я ошибаюсь на этот счет, поблагодарить стоило, ну а вдруг.

Под вечер появились отец с Кристом и Варной, а также семейством пруссов, чуть позже подошли Гостивит и Дален, нагруженные как ослики. Допоздна засиживаться не стали, но по кружке медовухи выпили.

Надо отдать должное моим соплеменникам, никто не опоздал с утра, все отобранные мной явились вовремя, а многие и ночевали на берегу возле ладьи.

С утра, когда солнце только начало пригревать, а от воды еще тянуло ночной прохладой, мы вышли в море, держа курс на Новгород.

Путь прошел спокойно, без эксцессов, хотя нам попадались корабли, как боевые драккары, так и торговые ладьи и кнорры. В пути перезнакомился и со своими новыми людьми, узнав всю их подноготную.

Прибыв в Новгород, я захватил с собой Криста и Варну с вещами, в сопровождение взял Гостивита и Далена, и мы направились на подворье, которое купили для Димитра.

Подходя к нему, я заметил, что на соседнем заборе сидели двое мальцов лет шести, которые бесились, и один из них, не удержавшись, сорвался вниз.

Крик и визг разлились по улице мгновенно. Мальчишка не поднимался с земли и баюкал свою правую руку, которая выгнулась. Отворились ворота, и оттуда выбежали две женщины, которые начали успокаивать мальца, одна из них схватила за больную руку и попыталась поднять его с земли, вот здесь уже пошел новый виток рулад от парня. Он попытался выдернуть больную руку, ну куда ему против взрослой женщины, а та, видать, не понимала, что делает ему только хуже.

Подойдя к ним, я заговорил:

— Давайте я помогу.

— А ты кто такой еще? Иди, куда шел, — окрысилась на меня одна из женщин.

— Сосед, вон в том подворье живу, целитель я.

— В том подворье греческий купец живет, Димитрий, о том всем известно, а вот тебя я что-то не видела.

— Я вместе с ним то подворье покупал, а после по делам отбыл, оттого ты меня и не видела. Я действительно целитель, дозволь помочь, он, видимо, кость сломал в руке или ушиб, а вы за эту руку еще и схватили, — спокойным голосом проговорил я.

— Ой, — и женщина отпустила мальца, а после с недоверием посмотрела на меня и мою компанию, ее взгляд задержался на Варне, которая с жалостью смотрела на мальчишку, но вперед не лезла. — Ладно, — разрешила женщина, все так же с недоверием поглядывая на меня, — но помни, я узнаю, коли зло задумал, а ежели чего сделаешь, мой муж уважаемый торговец и этого не спустит.

На ее слова я лишь хмыкнул и опустился перед мальцом.

Он смотрел на меня как затравленный зверек, прижимая руку к себе, его лицо раскраснелось, а в глазах стояли слезы.

— Здравствуй, меня Яромир зовут, а тебя? — успокаивающим голосом проговорил я.

— Со-гума, — заикаясь, ответил малец.

— Согума, дай руку посмотреть, я постараюсь не делать тебе больно и вылечить, ты же хочешь, чтобы боль прошла? — и я протянул ладонь вперед.

— Х-хочу, — и он сначала бросил взгляд на женщину, а после со страхом протянул мне руку.

— Вот молодец, настоящий воин, настоящий мужчина, да что эти женщины понимают, да? — нашептывал я. Когда его тонкая детская рука оказалась в моей ладони, я начал ее визуально осматривать, так и есть, руку сломал.

— Мне нужна прямая палка или доска, у него в руке кость сломана, — обернулся и проговорил я.

— Ланька, неси потребное, — бросила женщина, и вторая унеслась на подворье.

Через пару минут рядом со мной лежала небольшая прямая дощечка.

— Так, Согума, клади сюда руку, — и я подвинул доску к парню, дождавшись, когда он сделает нужное, положил руку ему на предплечье, чтобы он не дернулся от боли. — Согума, сейчас тебе будет немного больно, мне надо вправить кость, а то она у тебя неправильно срастется и останется кривой. А мы же этого не хотим, к тому же вон ты какой большой, сильный и смелый, весь в тятьку.

Дождавшись кивка от парня, я вцепился в его предплечье и поставил кость, как мне показалось, на место.

— А-а-а-а, больно, — закричал мальчонка и непроизвольно попытался вырваться.

— Все, уже все, успокойся, — тихим голосом проговорил я. А сам призвал силу жизни и влил ее в руку мальца.

Его мать ойкнула, а сам парень вылупился на меня округлившимися глазами и завороженно смотрел на зеленый свет, что вырывался из моей ладони.

Кость почти ровно встала, но, к сожалению, мне пришлось ее еще раз поправить, причиняя мальчишке боль, но он даже не ойкнул, продолжая зачарованно следить за моими действиями, пара минут воздействия моей силой, и кость срослась.

— Вот и все, давай беги, малец, и береги сегодня руку.

Он с недоверием ее ощупывал, а после с облегчением проговорил:

— Не болит, мамка, совсем не болит.

— А ну, иди сюда, проказник, ну, я тебе задам, — схватила она его за ухо.

— Ой, матушка, не надо, ой, болит еще, — запричитал малец.

Женщина же не обратила на это внимания, не отпуская сына, обратилась ко мне:

— Благодарю за помощь, уважаемый лекарь, и прости за недоверие, чем я могу тебя отблагодарить?

— Ничего не надо, мы же соседи, так что и доброго слова хватит, — с улыбкой ответил я.

Мать же, не отпуская сына и не слушая его, потащила домой. А мы двинулись дальше по улице в сторону подворья.

— Яромир, а чего ты с нее награды-то не стребовал? Вон как она на тебя бранилась-то, — поинтересовалась Варна.

— Сестренка, мы же здесь жить будем, а соседям надо помогать, и они тебе помогут. Все как у нас. А свою награду я еще получу, она явно молчать не будет и расскажет мужу и другим соседям, что я целитель, а уж там я своего не упущу.

Наконец мы подошли к воротам, и я в них заколотил. Открыла их незнакомая мне немолодая женщина, которая с прищуром на нас уставилась.

Глава 21

— А ты кто такая? — уставился я на незнакомую женщину.

— Айка, холопка я у Димитра, — и женщина вопросительно на нас посмотрела.

— Димитр дома? — заглядывая в ворота, спросил я.

— Нетушки его.

— Филипп, Ирина, Кастор? — полетел следующий вопрос.

Но холопка не успела ничего ответить, как в проеме ворот появился Кастор вместе с Паном, у обоих руки лежали на рукоятях мечей.

— Яромир, ты уже вернулся, — радостнорасплылись оба в улыбках.

— А как же, конечно, вернулся, — ответил я им в тон и пожал протянутые руки, — давайте уже зайдем.

Пройдя в ворота, я осмотрел подворье. Первое, что мне бросилось в глаза, — персиковые деревья, которые вытянулись до колена за время моего отсутствия, да и другие посадки от них не отставали.

Остальные втянулись на подворье, и холопка закрыла за нами ворота.

— Как у вас тут дела идут? — спросил я, обращаясь к Кастору.

— Фимет пропал, думаем, что его убили, — выдал он.

— Давно? Рассказывай подробности, да и не поверю, что это все. Где Димитр и Филипп?

— Димитр на торге, место себе хочет для торга прикупить, вот высматривает. Филипп за городом, следит за строительством. А меня он здесь оставил присматривать и охранять. За Димитром послать?

— Нет, не стоит, знакомься, кстати, это моя сестра Варна и ее муж Крист, — указал я на своих родичей, — найди место в доме, они будут здесь жить.

— Хм, — на секунду задумался Кастор, — если только в комнате Филиппа, он все равно за городом обретается, или мне с семьей комнату освободить? — вопросительно взглянул на меня Кастор.

— Комната Филиппа подойдет, думаю, он не будет против, — решил я.

Кастор же выдохнул с облегчением, что не укрылось от меня.

— Пан, проводи до комнаты, а потом с Кристом до ладьи сходите, там еще вещи остались, принесите.

— Хорошо, — кивнул он и увлек за собой сестру и Криста.

Мы же прошли к дому, где и разместились с Кастором на лавочке, а Гостивит с Даленом пошли бродить по подворью.

— Так что случилось с Фименом-то?

— Пропал, — горестно вздохнул Кастор. Как ты уехал, трех дней не минуло, ушел в город прогуляться и не вернулся. Мы пробовали его искать, но… — И Кастор развел руками.

Я же начал размышлять над его словами. Фимен явно не мог сбежать, незачем, да и банально некуда, а это значит, что его действительно убили, может, специально, а может, и случайно. Раз тело не нашли, в случайность как-то не верится, возможно, его даже пытали, чтобы что-то выведать обо мне. Вот только кто? По приказу князя или его окружения? Добрыня вот вполне мог так поступить, мотивы могли найтись. Про конфликт на княжьем пиру тоже не стоит забывать, вполне может быть с этим связано.

Короткий взгляд на Кастора, он был подавлен, видимо, в произошедшем себя винил.

Пока я размышлял, из дома вышли Крист с Паном и покинули подворье, а после показалась и Варна, которая выглядела потерянной, дальше она отправилась гулять среди посадок, с интересом их рассматривая.

— Когда Филипп об этом узнал, он приказал, чтобы мы по одному больше не ходили и были готовы защищаться. Димитра на торге двое сопровождают, а я с Паном здесь вот, — пробормотал себе под нос Кастор.

— Не вини себя в том, что произошло. У нас есть еще потери во время моего путешествия Октавий погиб, — проговорил я с горечью.

— Как? — уставился на меня Кастор.

— В Волине, это город такой торговый, неприятность случилась, я Трофима и Октавия за доспехами отправил, по пути на них напали, и в этой стычке он и погиб.

На что Кастор только кивнул.

— Чего еще у вас тут произошло, или тихо и спокойно?

— Вроде тихо, но тебе лучше с Димитрием и Филиппом на этот счет поговорить, они не особо мне много рассказывают, — с печалью пробормотал Кастор.

— Понятно, исправим, ты все же за защиту дома отвечаешь, так что надо, чтобы ты был в курсе, я поговорю с ними на этот счет.

В это мгновение из дома появилась Ирина в сопровождении своих сестер, Антонии и Риммы.

Увидев меня, Ирина выдохнула с облегчением и как-то даже расслабилась.

— Здравствуй, Яромир, — поздоровалась она со мной, а следом и ее сестры меня поприветствовали.

Я же немного помедлил с ответом, рассматривая ее. В это время с лавочки поднялся Кастор, уступая свое место.

— Здравствуй, Ирина, как у вас дела? — и я провел рукой рядом с собой, приглашая ее присесть. Ирина не стала отказываться и присела рядом.

— Знаете, вроде все хорошо, новые земли, новый город. Димитр целыми днями пропадает на торге и счастлив. Фома же за городом, на строительстве и тоже рад. А мы с сестрами целыми днями здесь, — тихонько проговорила она.

Не у дел, значит, осталась, ни подруг, ни знакомых. Да и Новгород — это не ромейские земли, другие традиции, другая еда и другие люди.

— Найдете еще дело по себе, да и знакомых заведете, — проговорил я.

— Яромир, а это что за девушка, новая холопка? — и она указала на мою сестру.

— Нет! Это моя сестра Варна, она недавно вышла замуж, и они вместе с мужем будут жить здесь. Вы уж ее не обижайте, — попросил я.

— Хорошо, — кивнула она, разглядывая сестру.

— Нам ворота холопка открыла, ее Димитр купил? — решил уточнить я.

— Да, он шестерых купил. Айку вместе с сыном оставил здесь, помогают по хозяйству, неправильно семью разлучать, я так думаю, — поделилась со мной своими мыслями Ирина. — А четверых он за город отправил, они там помогают. Еще Димитр людей нанял, в Новгороде они и занимаются строительством, а Филипп с Фомой и другими людьми присматривают.

— Спасибо, я и не знал. У меня тут мысль возникла, если захочешь, я могу научить тебя и твоих сестер лекарскому делу. Всяко нескучно будет, да и полезно.

— Как это, это же мужское дело, — удивленно взглянула на меня Ирина.

— Это у вас, а у нас и женщины целительством промышляют, — хмыкнул я. — Я, конечно, не великий знаток, но то, что знаю, могу рассказать и показать.

— Это было бы интересно, — воодушевлённо проговорила Ирина, а ее сестры, которые стояли рядом, зашептались.

— Значит, договорились, только, боюсь, это будет ближе к зиме, не раньше. А пока можете о лечебных травах ту же Айку расспросить, я уверен, что она что-нибудь да знает.

После я позвал Варну и их познакомил. Девушки смерили друг друга взглядом и после непродолжительной тишины завели разговор. Глядя на них, я предпочёл ретироваться. Пока они меня не вмешали в свою беседу, очень уж это все было похоже на назревающий конфликт, где стороны обозначали свои интересы и пытались продавить противника, так что ну на фиг. Поэтому я предпочел уделить время посадкам, наполняя их силой жизни. Истратив на это все свои силы, я нашел Гостивита и Далена, которые вели неспешный разговор. Пробыв еще немного на подворье, дождавшись, когда вернутся Пан с Кристом, и убедившись, что все хорошо, я отбыл на ладью.

Может, это не совсем правильно с моей стороны, оставлять Криста с Варной в доме Димитра, но лучшего я им пока предложить не мог. Да и уверен, что Варна с Ириной найдут общий язык, и я не пожалею о сделанном.

Встреча на самом деле прошла весьма скомкано, а что я хотел-то? Кастор — мой подчинённый, помнит, кем был, когда меня встретил, и блюдет дистанцию, хоть и выбился в помощники. А с Ириной у нас достаточно странные и сложные отношения, от былой напряженности, конечно, не осталось и следа, но все же. Это с Димитром и Фомой у меня сложилась дружба, и если бы они были дома, все прошло бы по-другому.

Загрузившись в ладью, мы отправились вниз по течению Волхова, туда, где строится моя резиденция или оперативная база, надеюсь, там будет то, что меня обрадует.

Приближаясь к участку, который был мной выбран, я вглядывался, и действительно, время прошло не зря, его успели обнести забором, двухметровыми заостренными столбами, которые были вкопаны в землю. Из-за ограды слышался стук топоров. Возле открытых ворот виднелся воин, полностью облаченный в броню. Чуть дальше, возле воды, — деревянный короб, чем-то напоминающий сарай, возле которого тоже ошивались людишки. Это ж сколько людей Димитр нанял, что они успели все это сделать?

Ладья ткнулась в берег, и я первым соскочил и помог спуститься Божене и Велемару. Следом на берег спустились и остальные.

Божену и Велемара можно было, конечно, оставить и у Димитра, но мне хотелось провести с ними время.

— Фимет, Гордий, будьте на ладье, — раздался голос Прокопа сзади. Молодец, даже без моего напоминания все сделал. Надо его выделить, впрочем, как и Трофима, заслужили.

Огромной толпой мы направились в сторону ворот. Страж, стоящий на них, не спал и заприметил нас. По округе разнесся его крик, и он попытался в одиночку закрыть ворота.

— Да стой ты, дурень, это же я, Яромир, — поднеся ладони ко рту, закричал я во всю мощь своих легких, а после замахал ему рукой.

Страж запнулся, спустя пару мгновений возле него показался Филипп, облаченный в броню и с оголенным мечом во главе тройки моих ромеев.

Филипп начал с напряжением вглядываться в нас, и через секунду его лицо расплылось в довольной улыбке, и он убрал меч в ножны.

Подойдя к ним, Филипп попал в мои объятья.

— Как ты, дружище? — похлопывая по спине, спросил я.

— О, вот, расстраиваемся, — и он повел рукой. — Седьмица, как закончили.

Дальше меня закрутил водоворот дел. Филиппа представил новичкам как моего ближнего человека да познакомил его с Говшей и Венетием, а также представил ему Божену и своего сына.

Разместив людей отдыхать, Филипп погнал холопов готовить снедь на такую толпу народа.

Я же прохаживался по территории и осматривался под рассказы друга. Уже были возведены амбары и сараи под животных, часть из которых уже была куплена и пригнана сюда. Также Филипп представил одного из работных людей, которые занимались строительством. Боняту, сухого и седого старика, который выбился в старшие, все-таки это была не готовая строительная артель, а просто охочие люди, которые за звонкую монету согласились построить требуемое.

Стены большого дома, о котором я говорил, когда убывал, были уже возведены, и только крышу осталось сделать. Само строение вышло в сорок шагов длиной и шестнадцать шириной. С Бонятой я договорился о возведении внутренних стен, а также еще одного такого дома и о строительстве нескольких сооружений, таких, как бани, дополнительные амбары, а еще два лодочных сарая на самом берегу Волхова, где будут зимовать ладья и драккар. Придется, конечно, раскошелиться, но ничего страшного.

Я же, смотря на растущее хозяйство, прекрасно понимал, что полноценно укрепится мне здесь никто не даст, ведь князь может усмотреть в этом себе угрозу. Так что, поднабрав людей, мне придется искать иное место и уходить отсюда.

Венетий находился рядом, со скепсисом осматривал округу и тяжко вздыхал, периодически вставлял комментарии, что настоящему магу не пристало жить в таких условиях. Пришлось как можно быстрее познакомить его с Ефимом и сообщить, что это именно он укреплял мне предметы.

Прости, Ефим, твоя жертва не будет напрасной, я с жалостью на него взглянул, когда Венетий взялся за него со всем пылом.

После Филипп провел меня на берег, к деревянному коробу, который я заприметил возле воды. И, подходя к нему, я понял, что это будет не простое строение. Так как внутри с чем-то ковырялся Фома.

— Фома, выходи на божий свет, — прокричал я под смешок Филиппа.

Фома выбрался из темного помещения, а следом за ним и растрепанный Лют.

— Дядько Яромир, — первым передо мной оказался паренек, смотря на меня сияющими глазами.

— Здравствуй, Лют, — я потрепал парня по волосам. — Дубыню и Соловку уже видел, а тебя нигде не было, а вот ты где, оказывается.

— Да, я вот тут, — и парень смутился, а Фома с улыбкой на него взглянул.

— Здравствуй, — и я приобнял парня, — чего это ты здесь?

— Помнишь, ты же давал мне поручение, чтобы я выяснил, как лесопилка работает.

Я кивнул, прекрасно это помня.

— Я с Димитром сначала был в Новгороде, но ему моя помощь не нужна была, он весь в торговлю ушел, а здесь вон какое строительство идет. Вот я и решил взяться за лесопилку, осталось колесо водяное сладить, да можно будет запускать.

— Ты молодец, не ожидал даже. Давай показывай, чего уже наделали, — и я подмигнул Люту, пройдя в темное помещение.

Фома прошел следом и начал рассказывать о уже проделанной работе.

— Красавец, просто красавец. А разобрать и перевезти можно будет на другое место? — задал я вопрос.

— Да, вполне, только колесо водяное придется оставить и на новом месте заново делать, слишком уж оно громоздким выйдет.

— Хорошо я понял, тебе, может, помощники нужны будут, — задумчиво проговорил я.

— Конечно, нужны люди, которые будут работать и следить за лесопилкой, их этому еще обучить потребуется.

На слова Фомы я стоял и кивал, тут он прав, не ему же все в одиночку делать, нужны люди. Димитр, конечно, купил шестерых холопов, но этого явно будет маловато.

— Слушай, Фома, ты же многое читал, многому научился, я вот думаю тебе еще одну задачку подкинуть, — перешел я к другому и с хитринкой на него посмотрел. А стоящий рядом Филипп хмыкнул.

— Учился, только недоучился, — горестно вздохнул родич Димитра. — Так чего надо сделать?

— Кирпичи, видел я в ромейских землях, при строительстве применяют, да и камень тоже. С камнем здесь проблема, а вот кирпичи делать можно.

Фома задумался, а его взгляд начал блуждать по округе. Я его не торопил.

— Я, конечно, читал, что его применяют в строительстве, — медленно произнес он. — Но как его делать, признаться, не знаю. Знаю только, что из глины его делают, закладывают в формы, а после в специальных печах обжигают. Так, чтобы из кирпича строить, еще раствор нужен, а я только знаю, его из извести делают, — развел руками Фома.

В производстве кирпича я тоже далеко не знаток, так что подсказать Фоме ничего не мог.

— Сначала бы хоть разобраться, как делать сам кирпич, а с раствором уже и потом займемся. Возьмёшься?

— Это было бы интересно, — кивнул Фома. — Люди нужны.

— Будут, я об этом уже говорил, — довольно произнес я.

— Может, пойдем поснедаем, — вмешался Филипп.

— Конечно, — согласился я, и мы вчетвером направились обратно.

Зайдя в ворота, мы услышали крики и улюлюканье толпы, что происходит, рассмотреть не удалось из-за спин людей. Но чем ближе мы подходили, тем становилось понятней. Была драка, бились один из моих соплеменников и ромей Кер. Дрались зло и неистово, разнимать их никто не спешил.

Вырвав из рук у одного из стоящих строителей наблюдающих за дракой ведро с водой, я вылил ее на драчунов, и клубок распался в разные стороны.

— Я смотрю, сил у вас еще много и есть совсем не хотите, значит, марафон устроим, — произнес я, обводя толпу взглядом, который не обещал им ничего хорошего.

— Как это не устали? Устали и есть хотим. А что такое марафон? — раздалось из толпы.

— Раз силы есть драки затевать, значит, не устали и не голодны, — констатировал я. — А что такое марафон, сейчас узнаете. Азат, Прокоп, несите с ладьи щиты и оружие, — отдал я приказ.

Пока парни отправились за требуемым, я размышлял. По-хорошему, стоило бы узнать, что произошло, и наказать виновного. Вот только этим я могу сделать хуже, обозлить одного из драчунов, а может и одну из групп. Я ждал, конечно, что начнутся конфликты, но не думал, что так быстро. Мы только прибыли, и вот уже, главное, чтобы не усугубилось. Ведь по-другому и быть не могло, все-таки столько людей, которые пока не притерлись. Так еще и из разных народов, поморяне и ромеи, да и статус у них разный. Одни мне присягнули, а другие на службе за плату. Ромеям я, конечно, тоже буду платить, но все же клятва их делает более близкими ко мне. Так что надо будет с этим работать, мне не нужны конфликты и драки на пустом месте, как и убийства, а до этого дойти может легко. А значит, с ними надо работать и попытаться превратить в спаянный коллектив.

Когда все требуемое принесли, я отдал следующий приказ:

— Берем щит и оружие, — и первым подал пример, беря щит и копье. Все разобрали, и ромеи, с которыми я ходил в Волин, и новички. — А теперь за мной, бегом, — произнес я голосом, не терпящим споров, и бегом направился из крепости.

Первым за мной побежали Гостивит и Дален, а после и Прокоп с Трофимом, следом присоединились и остальные.

Бежали мы по берегу Волхова, парни обливались потом, но никто не жаловался, следуя за мной. У меня была мысль воспользоваться силой жизни и смыть с себя усталость, но я не стал этого делать. Так что бегал наравне со всеми, полностью выкладываясь. Пробегали мы так почти до самого вечера и, когда народ уже еле передвигал ноги, вернулись обратно, где нас ждала теплая каша.

Разместившись возле костров, мы поглощали еду.

— Яромир, так что такое марафон, а то я, признаться, так и не понял, это же просто бег с оружием, — раздался голос Гостивита.

— Ты прав, дружище, — кивнул я и позвал: — Фома.

И спустя пару мгновений рядом со мной опустился он.

— Ты же знаешь о битве у Марафона, а точнее, легенду о гонце, который возвестил о победе?

— Да, я читал о тех событиях и знаком с легендой этой.

— Расскажи, а то вон люди интересуются, — со смешком произнес я.

Фома горестно вздохнул, но все же принялся рассказывать. Народ вокруг начал затихать и прислушиваться к рассказу. Расправившись с едой, я нашел Филиппа и Говшу, которые сидели возле костра и о чем-то беседовали.

Присев рядом, я заговорил:

— Филипп, займешься завтра людьми, посмотри, что умеют и могут. Говша, поможешь Филиппу, — дождавшись от них кивков, я продолжил: — Главное, чтобы драк больше не возникало и к вечеру они уставшими были и еле ноги волочили. Как говорится, чем бы солдат ни занимался, лишь бы зае…

Не долго еще просидев со всеми, я уточнил где разместили Божену и Велемира, и отправился туда, к теплому боку своей женщины.

Утром на лодке прибыл Димитр в сопровождении, мы с ним только успели обняться и перекинуться парочкой слов, как к воротам подъехало трое всадников, ведя одну лошадь в поводу, одного из них я узнал. Это был Путимир, дружинник Владимира, с которым я познакомился у него на пиру.

— Яромир, тебя князь к себе требует.

Глава 22

О как! Чем-то знакомым повеяло.

Махнув рукой своим людям, что все в порядке, я забрался в седло, и мы выдвинулись в путь.

Немного отъехав, я решил уточнить, с чего это меня князь требует, а то, может, на собственную казнь везут.

— Путимир, что стряслось, что меня князь требует, я ведь только вчера прибыл? — обратился я к знакомому дружиннику.

Он переглянулся с другими дружинниками, и немного помедлив, все-таки ответил:

— Нам о том только с утра раннего и стало известно, что ты вернулся, вот и отправились за тобой. Ты сильно не переживай, Яромир, князь еще ночью всех травниц, знахарей призвал к себе.

После пояснения Путимира понятней не стало, и я приподнял бровь.

— Добрыню вчера на пиру отравили, — со вздохом дополнил Путимир.

Вот теперь все встало на свои места, отчего князь Владимир меня к себе зовет в числе прочих.

— Коли сможешь помочь и вылечить Добрыню, то награда тебя ждет достойная. Только ты это, аккуратней, что ли. Князь нынче зело злой. Одна из травниц ночью Добрыню каким-то отваром напоила, так его чуть всего наружу не вывернуло, отчего ему еще хуже стало, мы уж думали, все, вышел весь Добрыня. Однако выжил он. Травницу ту за такое дело князь лично отхлестал да в холодной запер за козни ее.

Другие дружинники на Путимира взглянули с неодобрением за его рассказ. Все-таки княжьи дела, а он о них язык распустил. Я же склонил голову, благодаря за информацию и принимая ее к сведенью.

Я, конечно, не дока в лечении отравлений, но, раз Добрыня еще жив, а не скопытился, значит, шансы есть. Меня Снежана и Евсей обучали разным способам лечения, но вот тему ядов мы как-то сильно не затрагивали.

Остальной путь прошел в тишине, я был погружен в свои мысли, а дружинники меня не беспокоили.

Недолгий путь по Новгороду и мы подъехали к крепости.

Возле ворот крепости дежурил десяток бойцов в броне, которые останавливали каждого и вопрошали: кто, куда, зачем?

Если ответ их не устраивал, они просто разворачивали людей обратно.

Когда мы подъехали к ним, один из дружинников, нас сопровождающих, крикнул, что еще одного привезли, и нас свободно пропустили. На следующих воротах процедура повторилась, как и перед взъездом на княжеское подворье.

Въехав на подворье, мы спешились, и к нам подбежал уже знакомый мне по прошлому посещению Горислав.

— Вот, доставили в целости и сохранности, а дальше уже твоя забота, — произнес один из дружинников.

— Конечно, молодцы, — и Горислав перевел на меня взор, — слазь давай, чего расселся.

Я, хмыкнув, спрыгнул с седла.

— Что застыл, пошли, — и он повел меня по подворью, возле каждой двери стоял дружинник.

На самом же дворе пылали костры, на которых стояли чаны с кипящей водой. Возле костров суетились разные люди, кидая в чаны травы. Были старцы с длинными опрятными бородами и мужи в самом расцвете сил, да и женщин разных возрастов хватало. Видимо это и есть мои коллеги, которых собрал князь.

— Вчера на пиру отравили Добрыню, его жизнь надо спасти, во что бы то ни стало, и тогда награда будет поистине княжеской, а коли не справишься, то и наказание суровое, одна уже получила. Один по подворью не ходишь, только в сопровождении, и надейся, что князю на глаза не попадешься, он в печали.

Мне оставалось только кивать на слова Горислава.

— Всемал, — окликнул он одного из дружинников, что сидел на лавочке. Тот неспешно поднялся и подошел к нам.

— Вот за этим следишь, а ты говори, что тебе надобно для лечения? — и с вопросом на меня взглянул.

— На Добрыню посмотреть для начала, что с ним и какие у него симптомы, а там и о лечении каком-то речь вести можно, — спокойно ответил я, выдержав недовольный взгляд Горислава и прищуренный Всемала. — А также как его отравили?

— Прямо на пиру ему поплохело, в светлицу отнесли, а ему все хуже и хуже становилось, — выдал Горислав.

— Больше никому плохо не стало? — уточнил я.

— Нет, — коротко ответил Горислав.

Значит, все-таки действительно траванули и травили конкретно Добрыню, в еде или питье была отрава. Ежели вся еда была порчена, то он явно не один бы мучился. Так что здесь конкретно в него метили. Ослабить князя хотели смертью дяди или просто освободить место по ближе к князю, для меня неважно. Может, с дозировкой не рассчитали, а может, действительно Добрыня весьма крепок оказался.

— Отравителя не поймали? — задал я следующий вопрос.

— А тебе почто? — вскинулся Горислав, да и Всемал оглядел меня непонятно.

— Ежели поймали, то у него можно было бы и узнать, чем травили, отсюда и легче было бы лекарство подобрать подходящее.

— Нет, не поймали паскуду, — зло ответил Горислав. — Пойдем.

И Горислав повел меня в княжеский терем, позади шел Всемал, внимательно следя за мной. Пара минут, и мы возле двери, рядом с которой стоят двое дружинников с оголенным оружием.

— Новый целитель, хочет взглянуть на Добрыню, — проговорил Горислав.

— Князь там, — ответил один из стоящих, а Горислав просто кивнул и открыл дверь.

В нос сразу ударили разные запахи, в горле запершило, а глаза заслезились. Пахло говном и блевотиной, да еще и разными травами. Продохнуть было тяжело, воздух как будто сгустился. В комнате был полумрак, возле стен стояли горящие свечи, разгоняющие мрак.

В углу на деревянном стуле, обитом мехами, сидел князь Владимир, склонив голову и уставившись в пол.

На постели лежал укрытый Добрыня. Он метался в бреду и что-то неразборчиво шептал под нос. По его телу пробегали судороги.

Я сделал шаг в сторону кровати, в этот момент князь поднял голову и уставился на меня.

— Здрав будь, княже, — отвесил я ему поклон, сразу прореагировав.

Глаза у Владимира были красные, а лицо бледное.

— О, еще один целитель, и что же ты мне посоветуешь? Как спасти моего родича? — рыкнул он.

— Для начала открыть окна и пустить свежий воздух, здесь здоровому человеку сложно продохнуть, не говоря уже о больном. А чтобы говорить о других советах, мне надо осмотреть, — и я указал рукой на Добрыню.

— Так смотри, чего встал, — вновь рыкнул Владимир. А после взглянул на Горислава и мотнул головой на закрытое ставнями окно, того мигом вынесло из комнаты.

Я же шагнул к постели Добрыни под сверлящим взглядом Владимира, а спиной чувствовал близость Всемала, который при малейшей угрозе Владимиру и Добрыне готов был кинуться на меня.

Прикосновение к телу, и я понимаю, что у Добрыни жар, но его кожа абсолютно суха. Странно, в комнате душно, у него жар, но пота нет.

К бреду и судорогам добавился еще один симптом.

В это время распахнулись ставни, сразу стало светло и пропал полумрак, а свежий воздух потек в комнату.

Приподняв руку Добрыни, я нащупал его пульс. Сердце билось странно, то ускоряясь, то замедляясь. После я поднял его веки, зрачки были расширены. Еще Добрыня крайне тяжело дышал, его сиплое дыхание можно было без труда услышать.

И что, черт возьми, это за отрава, я перебирал симптомы и не находил четкого ответа, это может быть как белена, так и болиголов или собачья петрушка. Это то, что мне сходу в голову пришло, а может, и вовсе какое неизвестное мне растение использовали или экзотический яд. Опять же, среди витающих запахов я не мог выделить какой-либо, ведь бывает так, что от больного может идти специфический запах, благодаря чему реально определить яд.

— Ну, что скажешь? — раздался голос Владимира, заставивший меня вздрогнуть.

— Хм, его точно отравили, а не просто порченой еды поел, очень уж симптомы неподходящие, — задумчиво протянул я.

— Это я и так знаю, как вылечить его? — тяжело произнес Владимир.

— У него жар, значит, его надо снизить, можно попробовать отвар из коры ивы или ромашки. Также желательно быстрей вывести яд, — задумчиво пробормотал я.

И про то, чтобы вызвать рвоту и очистить желудок, я даже говорить не стал, помня наш разговор с Путимиром, как одному из целителей за такое досталось от княжьих щедрот, так что придется применять мочегонные.

— А для этого хорошо подойдут отвары из крапивы и ромашки или липы, — ответил я, прямо смотря в красные глаза Владимира. — Также я воспользуюсь своим даром, что восполнит силы Добрыни и поможет ему бороться с отравой.

— Делай, — рыкнул Владимир, указав на Добрыню. — Все, что тебе надо, назовешь Гориславу, он принесет, — произнес князь, когда я призвал свой дар и начал наполнять тело Добрыни.

Вчера я сильно потратился, в моем источнике была только треть, половиной из которых я и воспользовался.

После под внимательным взором Владимира я покинул комнату, а дальше со своим сопровождением вышел на улицу, где нашел Горислава и попросил нужные травы, а также котелок с чистой водой.

И через двадцать минут у меня уже было все требуемое, и я так же, как и другие, стоял разжег костер и поставил на него котелок.

Пока вода закипала, я осмотрелся более подробно, включая меня, было еще двенадцать разных травников и травниц. Кто-то тихонько между собой переговаривался, что-то обсуждая, а кто-то с неприязнью посматривал на других, ведь мы здесь конкуренты.

С одной стороны, мы делаем общее дело, пытаясь спасти Добрыню, а с другой — соперники. Опять же, каждый свои травы применяет в меру знаний и пониманий, и, если каждый напоит ими Добрыню, как бы хуже ему не стало. С другой стороны, чем больше выпьет, тем больше поссыт. Да и от ромашкового взвара точно хуже не будет, так что я смело кинул траву в кипящую воду.

А травник, который заставил Добрыню опорожниться, все же молодец, почистил ему желудок, и это верное решение. Если появится возможность, надо будет ему как-нибудь помочь, но и говорить впрямую об этом с Владимиром, чтобы он сменил гнев на милость, тоже не стоит, может хуже выйти.

— О, а это вы ромашку запарили? — ко мне подошел благообразный старичок, весь в морщинах. — Хорошо, хорошо, — покивал он.

— Да, думаю, позже еще кору ивы запарить, — поделился я с ним своими мыслями.

— Тоже хорошее дело, только корой ивы Добрыню с утра поили, и раньше вечера не стоит ему еще давать, меня Видан звать, а тебя, добрый молодец? Я что-то и не припомню тебя среди нашей братии, — и старик ухмыльнулся по-доброму.

— Яромир, недавно я здесь, — спокойно ответил я.

— О, кажется, я слышал о тебе, у тебя на пиру как-то еще конфликт с Всеславом, сынком Людевита, случился.

— Было дело, схлестнулись с ним на пиру, а отца его, значит, Людевит звать?

— А как же, а ты и не ведал разве? — покачал головой Видан.

— Нет, о том не ведал. Ты мне скажи, Видан, а кого это в холодную посадили-то?

— Ружицу. Эх, — по-стариковски покряхтел Видан, — легкая рука у девки, и в травах разбирается, только ума, что щепотка. Удумала Добрыню напоить травами, да так, что из него все нутро полезло, вот и осерчал князь, понимать же надо, где и что делаешь, — и Видан недовольно покачал головой.

— Молодая, что ли? — уточнил я.

— Молодая, семнадцати годов еще нет. Раньше с матушкой своей травничала, так она померла по зиме, Ружица сама теперь лечит, — поделился со мной Видан.

Я же покивал в ответ на его слова, еще немного поболтав со стариком под пристальным взглядом дружинника Всемала, который не отходил от меня ни на шаг. Убрав взвар с огня, я дал ему остыть, а после перелил в кувшин и кликнул Горислава. После чего меня проводили к Добрыне, где я его и напоил взваром. Владимир по-прежнему сидел в комнате, мало обращая на нас внимание.

После чего Горислав велел меня накормить, от чего я не стал отказываться. Вечером я еще раз напоил ромашковым взваром Добрыню и наполнил его силой жизни. Ночевать пришлось на подворье князя, по домам нас никто не отпустил.

Утром же мои действия повторились, а днем у Добрыни прошел жар и судороги. Наследующее утро он пришел в себя, чему несказанно обрадовался Владимир.

Я же во время суматохи вокруг родича князя смог переговорить с попавшимся мне на глаза Путимиром и спросить у него о Ружице и о том, что ее ждет. На что получил весьма лаконичный ответ, что казнит ее князь, так как она чуть Добрыню не извела окончательно. А мне девку стало жаль, все же она правильно поступила.

В этот день нас никто не отпустил, несмотря на то что Добрыне стало легче, мы продолжали поить его травами, на что он кривился и ругался на нас.

Рано утром всех, кто принимал деятельное участие в излечении Добрыни, собрали на подворье, на котором разместился князь Владимир, сидя в своем резном кресле, возле которого на лавочке восседал бледный и похудевший Добрыня.

Как по мне, Добрыне бы еще полежать, но кто бы меня слушал, да и надо, видать, показать всем, что он оклемался и отравление не удалось.

Каждого из нас подзывали к князю, и они тихо беседовали, а князь или кивал, или передавал кошель с монетами. Последним подозвали меня.

— И чего же ты хочешь, Яромир, за свою работу и излечение моего родича? — спросил князь.

Прежде чем ответить, я поклонился в пояс.

— Княже, прошу отдать мне Ружицу, — тихо проговорил я.

— Ружицу? — с недоумением переспросил князь.

К нему подскочил Горислав, который находился поблизости, и зашептал на ухо.

— А, эту змеюку, это можно, — улыбнулся Владимир и, хлопнув в ладоши, сказал: — Ведите ее сюда.

Спустя с десяток минут ее приволокли к нам и бросили под ноги к князю.

Девчонка была вся избита, так что живого места на ее лице не было. Она силилась подняться, но не смогла.

— Я, новгородский князь, волею своей за преступления травницы Ружицы, которая злоумышляла против Добрыни, ближнего моего человека, хотел приговорить ее к лишению живота. Но в милости своей оставляю ей жизнь, отныне она холопка и принадлежать будет целителю Яромиру, — довольно произнес князь.

— Благодарю, княже, — я вновь поклонился.

Двое дружинников подхватили Ружицу под руки и бросили уже к моим ногам. И я аккуратно взял и поднял на руки дрожащую девчонку.

Никто провожать или вести меня обратно не собирался, так что я со спокойной душой направился на подворье Димитра. На улицах Новгорода на меня часто обращали внимание, даже подходили с предложениями помочь и спрашивали, что случилось. На вопросы о произошедшем я отмалчивался, а за предложения помощи благодарил и отказывался.

Ворота в дом Димитра открыла все та же холопка Айка, которая, увидев избитую девчонку у меня на руках, вскрикнула и запричитала.

На ее крик тут же появились Кастор с Паном, а после начали подтягиваться и остальные домочадцы.

Расположив в доме Ружицу, я призвал силу жизни и напитал ее тело, синяки начали рассасываться и желтеть. Оставив приглядывать за девчонкой Айку, я вышел из дома, где по-прежнему ожидали все.

Первой ко мне бросилась Варна с расспросами, а кто это такая?

— Это Ружица, она травница местная, теперь моя холопка, ее мне князь подарил. Ирина, — найдя взглядом девушку, я продолжил, — помнишь, мы разговаривали насчет учебы лекарскому делу, так вот, когда Ружеца придет в себя, я с ней переговорю, и, если ее знания меня устроят, она сможет научить целительству.

— Ой, а я тоже хочу, — произнесла рядом стоящая Варна.

— Раз хочешь, значит, присоединишься к учебе. Еще у меня есть книги по врачеванию, привезённые из Византии, так что сможешь почитать, я тебе их найду и дам.

— А Димитр, он как к тебе за город убыл, так и не вернулся еще? — с нотками переживания спросила Ирина.

— Видимо, меня до сих пор дожидается, я в гостях у него два дня пробыл.

А дальше посыпались вопросы, зачем меня призвал князь и что я там делал. Так что пришлось рассказать. Когда с расспросами было покончено, я отозвал Криста в сторону.

— Как у вас дела, никто не обижает?

— Нет, что ты, Яромир, все хорошо. Только чем заняться, я и не знаю даже, — потупился Крист.

— Я с Димитром поговорю, будешь ему по торговым делам помогать, как он тебе, кстати?

— Мы толком-то еще и не познакомились, он же наутро к тебе уехал. А так я буду рад любому делу, — пожал он плечами.

— Договорились, только смотри, если не по тебе будет, так и скажи, подберем другое что-нибудь.

— Хорошо, — кивнул он.

Перекусив на подворье, я отправился на свою загородную «виллу» пешком. И уже после полудня подходил к ней.

— Яромир вернулся, Яромир вернулся, — во всю мощь заорал страж на воротах, как только увидел меня.

Глава 23

Из ворот высыпали все мои люди, даже пара строителей затесалась. Приятно, черт возьми!

— Так, а у вас что, совсем дел никаких? — я обвел толпу суровым взглядом. — Али мне найти?

И толпа начала рассасываться, у каждого появилось дело.

— Димитр, Филипп и Говша, поговорить надо, — начал я раздавать распоряжения. — Да и вообще, меня покормят.

— Ой, — раздался писк Божены, которая пыталась меня обнимать, и она унеслась за ворота.

— Мы уже переживать начали, как бы чего не случилось, — с ухмылкой произнес Говша.

— Так зачем тебя князь звал? — прилетел вопрос от Далена.

Они с братом даже не думали уходить.

— Пойдемте за стол, сразу все и обговорим.

Пройдясь по территории, меня провели к столам и усадили. А через пару минут появилась и Божена, в ногах которой путался маленький Велемар, держась за юбку матери. Она аккуратно расставила передо мной снедь, и я начал насыщаться. Меня никто не торопил, и я смог спокойно поесть, глядя на лица ближников.

Закончив с едой, я заговорил:

— У князя на пиру его родича отравили, Добрыню. Оттого он всех лекарей да знахарей по округе собрал, и меня в том числе. Добрыня сейчас жив и здоров, да и князь меня наградил.

— О как, а чем наградил? — с интересом спросил Говша. Остальные тоже слушали с любопытством.

— Холопкой.

— У-у, я уж думал, златом али серебром, а тут холопкой, — разочарованно пробормотал Гостивит.

— Такую холопку трудно будет найти за злато или серебро. Она недавно свободной знахаркой была. Князь ее похолопил, а я ее попросил в награду.

Гостивит что-то хотел сказать, но я приподнял руку, не дав ему этого сделать, и продолжил:

— Она в травах да болезнях разбирается, я еще ее поспрошаю, насколько хорошо она знает это дело. Коли хорошо, будет Ирину с сестрами знахарскому делу обучать, да и Варна возжелала. В общем, такая холопка — зело полезное приобретение.

— Ага, неплохо, может, и сгодится на что, — раздались голоса моих людей.

— Димитр, как у тебя дела, как обжился? Как торговля идет, а то в прошлый раз только поздороваться-то и успели, — я повернулся и посмотрел благожелательно на своего друга и торгового компаньона.

— Обжился вроде, все хорошо, да и город торговый. Только это все же не Ромея, люди другие, но ничего, привыкнем, — с улыбкой проговорил он. — Торговля идет, товар продается. Сорок пять золотых есть с товара, а я даже половину не распродал. Так что с этой стороны все хорошо, вот только по торгу слухи ползут нехорошие обо мне, пока не мешает, но… — протянул Димитр.

— Что за слухи? — я сразу навострил уши.

— То, что я грек и людей обмануть только рад, — грустно ухмыльнулся Димитр. — Что товар у меня порченый, что богов местных не уважаю и через товар могу порчу на людей навести.

Я серьезно всмотрелся в Димитра, а сам задумался, такие слухи могут стать проблемой и перерасти в неприятности. Димитр пришлый, к тому же христианин, они в Новгороде, конечно, присутствуют, но немного. А главное то, что он местных богов не уважает, вот это действительно может плохо закончиться.

— Ты понимаешь, откуда это дует? — серьезно спросил я.

— Да, — он кивнул, — наверняка отец того парня, с которым на пиру схлестнулся. — Людевит, кажется, его звать, один из старшин в Неревском конце.

— Вот и я так думаю, ты разузнай о нем подробней. Чем и с кем торгует, где живет, вообще все, что сможешь, а я подумаю, как такие слухи можно пресечь.

Димитр кивнул. Вот только у меня ни одной идеи не было, как пресечьое.

— Надо будет на торг сходить, еще парочку холопов прикупить, — поделился я с ближниками.

— Сегодня? — уточнил Димитр.

— Нет уж, сегодня я отдохну от княжьего гостеприимства, да и здесь дел хватает. Я там с собой пяток бочонков с солью привез, один оставим для собственных нужд, а четыре тебе на продажу.

— Отлично, в Новгороде соль ходовой товар, так что не застоится, — обрадованно произнес Димитр.

Я лишь кивнул.

— Филипп, Говша, посмотрели уже людей, как вам? — перешел я к следующему вопросу.

Мужики переглянулись, и медленно заговорил Филипп, подбирая слова:

— С луком умеют почти все обращаться кое-как, но и хорошие стрелки найдутся. Да и как дротики кидают, залюбуешься, а так почти что новобранцы, гонору много, а вот с умением проблемы.

— Не наговаривай, с копьем тоже что-то могут, да и храбрости не занимать, — вмешался Говша.

— Это да, — согласно кивнул Филипп.

— Тренируешь их? — уточнил я.

— Да, пару раз взбрыкивали, конечно, но мы решили эти моменты, — и Филипп вновь переглянулся с Говшей.

— А вообще, в бой их вести можно? — решил поинтересоваться я.

— Вести-то можно, с ополчением из крестьян да с такими же новичками справятся, но не больше. Тренировать их надо.

— Понял, к сожалению, полностью уделить время тренировкам не получится, все же дорого мне они обходятся, чтобы просто здесь сидеть. Зимой, если что, уделим этому время, — заключил я.

Оставшийся день попытался посвятить Божене и своему сыну. Только меня периодически отвлекали от игр с ним.

— Яромир, — тихонько позвал меня Ефим, когда я с Велемаром играл в ладушки и он задорно хохотал.

— Чего тебе, Ефим? — я бросил на него взгляд.

— Поговорить хочу, — скромно сказал он.

— Да, конечно, — и я поднялся с земли, а к Велемару сразу подскочила Божена, чем-то увлекая мальчишку.

Мы немного отошли в сторону, и Ефим заговорил:

— Яромир, ты мне ведь кузницу обещал, — с укором смотря мне в глаза, произнес Ефим.

Мне даже неудобно перед ним стало, ведь и правда обещал.

— Хм, действительно. Сейчас поговорю с Бонятой, да он тебе за стенами и сложит кузницу, очаг сам сможешь сделать?

— Конечно, только этого мало, еще бы инструмента кузнечного, я пару молотов взял с собой, которыми еще мой отец ковал, но этого не хватит. Можно, конечно, раздобыть железа, да я сам скую, — поделился со мной Ефим.

— Завтра буду на торге, посмотрю тебе, — заверил я парня.

— Нету там. Не продаются инструменты, да и, чтобы железо слитками продавалось, я тоже не видел, а ведь ходил на торг и искал, — выдал парень.

— Вот оно как. Не беспокойся, найдем тебе инструменты и железо, чтобы ковать, не здесь, так в других землях, я тебе обещаю.

— И еще, ты мог бы с Венетием поговорить, а то всю душу вынул, проходу не дает, все ругается, как я предметы укрепляю, — с грустью и обидой выдал парень.

— Вот тут я тебе честно не помощник. Венетий — маг, который многое знает. Такого в целом мире, наверно, не найдешь. А у тебя талант, и он может его раскрыть, — попытался я приободрить парня.

— Я ковать хочу, а он тут со своим лезет, — жалобно пропищал Ефим.

— Поговорю я с ним. Хочешь кузницей заниматься, занимайся, я ж не против. Только и над словами Венетия подумай, может, все же стоит пойти к нему учеником. Кузнецов и мастеров хватает, да и тебе можно будет помощника подобрать. А тому, чему Венетий может научить, никто не научит. Да и я сам пойду к нему в ученики, как время будет, — поделился я с парнем.

— Правда? — со скепсисом глянул на меня Ефим.

— Правда, — кивнул я.

— Ну, это самое. Подумаю я, — кивнул Ефим, будто бросался в омут с головой.

— Ладно, беги давай. — И Ефим куда-то унесся, а я пошел разыскивать Венетия.

Он нашелся за общим столом и пил горячий взвар, щуря глаза от удовольствия.

— Здравствуй, Вентий, — поздоровался я, усаживаясь рядом.

— О, привет, Яромир, — и он отхлебнул из кружки. — Готов к урокам, молодец, похвально, — довольно произнес маг.

— Кхм, как бы нет. Увы, времени нет, дел много, — произнес я.

— Как это времени нет, время для учебы всегда есть. Ты же не бездарь, чтобы от знаний бегать, как этот. Как его зовут-то, а… Ефим. У парня, несомненно, есть талант в артефакторике, но бездарь еще тот, я тебе скажу. Ты же не бездарь, как он? — и Венетий пристально на меня посмотрел.

— Нет, не бездарь, но, к сожалению, сейчас действительно нет времени. И как оно появится, мы с тобой обязательно займемся моим просвещением на ниве магического искусства, — заверил я Венетия в серьёзности своих намерений.

Он лишь с прищуром на меня посмотрел и грустно вздохнул, а после заговорил:

— Не цените вы важности образования, магия, это же не просто так, хлопнул, дунул, вот и получилось, в ней разбираться надо, а ты как нерадивый ученик. Зачем я, по-твоему, с тобой поехал? Ведь прохлаждаться я мог и в доме твоего деда. Учить и передавать тебе знания, может, и сам чему-нибудь научусь, а ты рукой машешь. «Потом, времени нет», — так его и потом может не найтись, — пристыдил меня Венетий.

— Все понимаю, учитель, но, к сожалению, сейчас именно так. Наступит зима, реки замерзнут, и займемся обучением, обещаю, — склонил я голову. На что Венетий лишь тяжко вздохнул. — Я насчет Ефима, не дави на парня, а то он точно откажется. Понимаешь, он всю жизнь мечтал быть кузнецом, атут ты. Он согласится со временем и станет твоим учеником. Показывай и объясняй о магии, но не дави, прошу, Венетий.

Маг сначала с возмущением на меня посмотрел и даже набрал воздуха в легкие, чтобы разразиться тирадой, но неожиданно выпустил весь воздух.

— Я постараюсь, — с неохотой произнес он. — Значит, другого мага буду учить, как его, Накама.

— М-м-м, Венетий, а вот Накама как раз и не стоит учить, — и, видя возмущения мага, я добавил: — Пока. Понимаешь, я его плохо знаю, и непонятно еще, принесет ли твое знание для него пользу, как бы он с ним дел не наворотил, опасаюсь уже я.

— Понятно, — буркнул старый маг.

— Прадед говорил, что ты для него горячие камни делал, которые греют и не надо топить, сможешь такие делать?

— Да, я же говорил, что помаленьку все же магичу, вот слабые артефакты и делал. Только здесь подходящих материалов нет. Не из деревяшек же делать, они и двух дней тогда не продержатся.

— А из чего ты ему делал, да и вообще, из чего можно делать? — уточнил я.

— Вот, — и Венетий из-за пазухи выложил камень, напоминающий гранит, — там на берегу находил, а здесь таких нет. Да из всего можно делать, хоть из железа, но он же потом прахом рассыпается, как сила в нем заканчивается. А с железом, у вас с проблема. А так хоть из дерева или обычного булыжника, только они и двух дней не продержатся, быстро из них сила утечет и они осыплются прахом.

— Понял, найдем материал подходящий, — кивнул я.

Посидев еще немного с Венетием и послушав его причитания о том, что нормальных учеников, готовых постигать магическую науку, днем с огнем не отыщешь, и вообще, я кругом неправ, мне надо учиться, вместо того чтобы не пойми чем заниматься. Я сбежал обратно к Божене и сыну.

Вечером, когда солнце ушло за горизонт и все поели, разожгли костры и позвали Фому, усадив его на пенек.

Он, осмотревшись по сторонам и улыбнувшись, начал рассказывать:

— Это было давно, когда греки были в силе. На берегу Мраморного моря раскинулся великий и большой город, и назывался тот город Троя. Соседям алчность застилала взор, и они возжелали покорить его и забрать его богатства, тогда собрали они огромную армию и пришли покорять этот город. Однако есть еще легенда, что дело было не в богатствах, а причина войны иная. У одного из соседних царей в женах была красивейшая женщина. О красоте этой женщины слагались песни, и говорят, что сами боги завидовали ей.

Тихий голос Фомы растекался по округе, а сидящие возле костров с удовольствием его слушали.

— И давно Фома в бахари заделался[1]? — спросил я у Божены, которая положила мне голову на грудь.

— В тот вечер, как ты к князю уехал, его попросили еще чего поведать, интересно у него про марафон вышло, вот теперь он каждый вечер и сказывает. Я такого и не слышала никогда, — поделилась со мной Божена.

— Послушаем про Трою, — и я погладил Божену по волосам и бросил взгляд на Велемара, который спал рядом, свернувшись калачиком.

Я же прислушался к рассказу Фомы, а у него действительно хорошо получалось: живо, красочно и эмоционально. Слушать одно удовольствие. А перед глазами вставали картины былого, о которых он рассказывал. Многие сидели с открытыми ртами, слушая повествование Фомы. У парня был явный талант.

Под его тихий голос я и уснул.

А утром вместе с Димитром и отобранным мной сопровождением направились в Новгород. Прибыв, первым делом зашли на подворье перекусить, да и с холопкой, подаренной князем, стоило переговорить. За прошедший день ей немного полегчало, и она уже потихоньку самостоятельно передвигалась.

Перекусив с Димитром, я затребовал к себе Ружицу, и через пару минут ее привел Крист, аккуратно поддерживая за руку.

Ее лицо было в синяках желтого цвета и уже не напоминало отбивную. Хорошо моя сила на людской организм воздействует.

— Присаживайся, — и я указал на один из табуретов.

Без лишних слов она присела, только лицо скривила от боли.

— Я думаю, ты уже знаешь о своем новом положении? — задал я вопрос, пытаясь поймать взгляд Ружицы, но она упорно смотрела в землю.

Лишь судорожно кивнула, мне казалось, что она разрыдается, но девчонка только всхлипнула и подняла на меня глаза.

— Я считаю, ты верно поступила, напоив Добрыню и заставив опорожниться и очиститься. Так как в его животе мог оставаться яд, который бы и добил его.

— Князь так не считает, — со злой ухмылкой заговорила она. Ее голос был хриплый, видно, что ей тяжело говорить.

— Князь — это князь, он может по-своему считать, а я по-своему. Но и перечить я ему не буду, он птица иного полета.

На мои слова Ружица отвечать ничего не стала, лишь оскалилась.

— Понятно, — я поднялся и подошел к ней, а после возложил на ее плечи руки и выпустил силу жизни, наполняя ее тело. Пара мгновений, и в моем источнике осталась лишь десятая часть.

На месте синяков остались лишь желтоватые пятна, да и вообще стала выглядеть бодрее.

Она в шоке на меня смотрела, будто увидела чудо. Теперь уже я хмыкнул, довольный проделанной работой.

— Как, как ты это сделал? — она пораженно осматривала свои руки, которые недавно были все в синяках и пошевелить ими было больно.

— Крист, принеси чего попить мне и Ружице тоже, — отдал я распоряжение.

Через пару минут я держал в руках кружку с горячим взваром, смотря, как Ружица с жадностью утоляет жажду.

После того как Ружица напилась, я приступил к расспросам. Как выяснилось, сама она новгородская, из Славенского конца. Отец помер, когда она еще маленькая была, а мать прошлой зимой. Все свои знания о лечении она от матушки и получила. В травах она разбиралась, да и в лечении, но до той же Снежаны ей было далеко.

— В общем, так, раз в травах и лечении ты понимаешь, то всему, что знаешь, научишь Ирину с ее сестрами и мою сестру, — выдал я.

Ружица вся сразу надулась, а в ее глазах полыхнула непокорность.

— Не буду, то мое знание. Не буду я никого учить, если лечить, то пожалуйста, а учить не буду, — с жаром произнесла она.

— Ружица, дорогая, может быть, ты не поняла, ты теперь не вольная, ты холопка. Моя холопка, мне же твои знания ни к чему, знаешь ты не так уж и много по сравнению со мной. Я бы и сам научил, но времени у меня нет на это. Из той же Ромеи я книги привез о врачевании, и там многое о том, чего ты не ведаешь, а та же Ирина знает греческий и, если ты попросишь, сможет их почитать. Коли ты их хорошо обучишь, я тебе дам волю, не в Новгороде, но в тот же Волин смогу отвезти и отпустить на все четыре стороны. Будешь противиться, продам другому, вот и все. А что там с тобой сделают, мне все равно, ты девка молодая, справная, должна понимать. Да и Добрыни могут захотеть подмаслиться да поломать тебя всю, радости тебе точно не будет, — закончил я. Вот он, метод пряника и кнута, и награду пообещал, и наказание, ежели что.

Мне действительно было надо, чтобы обучила она их, ведь самому не с руки. А спорить и ломать девку о колено мне не хотелось, в том числе и время на это тратить. Коли заартачится, продать, и все дела.

Ружица всматривалась в меня, закусив губу, я ее не торопил.

— Не обманешь? — медленно произнесла.

— Не обману, — кивнул я с легкой улыбкой.

— Тогда ладно, обманешь — прокляну, меня мама научила, — воинственно вздернув носик, проговорила Ружица.

— Хах, — только и хмыкнул я, направившись в дом в поисках сундука, куда сложил книги, привезенные мной из Ромеи. Двадцать минут поисков, и семь книг в моих руках. Я даже их полистал, ударившись немного в воспоминания. После передал их Ирине, которая с трепетом и благодарностью их приняла. Наш разговор с Ружицей она слышала, так что ничего пояснять не пришлось.

Захватив Димитра и наше сопровождение, мы направились на торг за холопами. По словам Димитра, ими торговали в отдельном закутке, в котором стояли деревянные клети со связанными людьми. Туда идти пришлось через весь торг.

По пути на одном из прилавков мне попался выложенный инструмент, лопаты и серпы. А также косы-горбуши.

Ведь такими косами и мы пользовались, чтобы заготавливать сено. В общем, это был, как по мне, увеличенный серп, а не коса. Работать приходилось в наклонку, да и неудобно было.

При взгляде на этот инструмент у меня возникла одна идея, на чем можно будет заработать.

— Димитр, купи лопат штук пятнадцать, веревок разных надо будет и с десяток ведер. К тому же народу у нас все больше становится, — и я кивнул в сторону загородного поместья, — так что и животин надо будет взять, в особенности овец, как раз по зиме их шкура пригодится. Да и кос под заготовку корма стоит взять, — поделился я с ним.

— М-м, хорошо, прикуплю, — кивнул он, что-то подсчитывая в уме.

— За лопатами и веревками с ведрами я завтра к тебе людей отправлю.

На что он только кивнул, и мы двинулись дальше по торгу. Я же размышлял, а уже есть косы-литовки[2] или еще нет. От парочки таких в хозяйстве я бы не отказался, очень уж ими сподручно корма для животных заготавливать, не то что горбушей.

Наконец мы завернули в закуток, где торговали людьми.

[1] Ба́харь (ба́хирь, бахо́ра, баятель) — рассказчик, сказыватель басен, историй, сказок в древней Руси. Чаще всего это были слепые старцы. Также означает: говорун, краснобай, рассказчик, сказочник; хвастун, бахвал.

[2] Коса-литовка, она же коса-стойка считается, что она массово появилась на Руси, после распоряжения Петра первого в 1721 году. Однако есть и более ранние упоминания о ней. Так же косу-литовку можно увидеть на миниатюре, изображающей месяц июль в сельскохозяйственном календаре монаха Вандельберта Прюмского (813-870 годы). А это значит она уже начинала распространение в 9 веке на территории.

Глава 24

Стоял целый ряд деревянных клетей, в которых сидели люди. Худые, грязные, изнеможённые, они смотрели на меня. В клетях наряду со взрослыми сидели и дети разных возрастов. Все одетые в обноски, а еще от клетей воняло. Будто рядом с загонами для животных, которые очень долго не чистили.

Когда я приблизился к одной из клетей, на меня сразу уставились десятки глаз. В этих взглядах была пустота и смирение. Большинство людей, сидящих в этих клетках, были сломаны, им было плевать на все. Внутри начало разрастаться чувство жалости, прикрыв глаза, я принялся выдавливать его из себя. Оно может мне только помешать, и сейчас, при покупке, и потом, в будущем.

Возле клеток наблюдался десяток человек вооруженной охраны, которые внимательно посматривали по сторонам.

Пока я вглядывался в продаваемых людей, к нам степенно подошел один из торговцев.

— Хороший товар, крепкие работники будут, — медленно заговорил он.

— Да какие же крепкие, ты на них посмотри, только дунь, они упадут, — с возмущением ответил Димитр.

— Это только так кажется, они с самого Полоцка дошли пешими, и никто не умер почти, так что крепкие, — настоял на своем торговец.

— Так откуда товар-то? — влез в разговор я.

— Из древлянских земель, там три селения отказались оброк заплатить, вот князь Олег их и продал. Часть в Киев отогнали, а я сюда, в Новгород, привел, — заметил торговец.

— А что только у тебя товар, других торговцев не вижу? — приподняв бровь, поинтересовался я.

— Ты прав, нынче у одного меня такой товар, — довольно произнес торговец. — А вам кто нужен? У меня и девки красивые есть, и мастера разные, да и прочие людишки, — и он направился к клетям, которые расположились чуть отдельно.

В них сидели более чистые и опрятные люди. Да и девки, сидящие там, были посимпатичнее.

— Что за мастера? — уточнил Димитр.

— О-о, разные. Есть коваль с помощниками, есть бондарь и кожевник, есть горшечник, правда, один, — перечислил торговец. — А вон тот отличные сапоги может делать, — указал он на неприметного мужчину.

— И какая цена у мастеров? — спросил я.

— Четыре шкурки соболиных или семь беличьих, могу на соль сменять, но не меньше чем за полмешка, обычный люд дешевле, — произнес торговец.

Я же бросил взгляд на Димитра.

— Да где же ты такие цены видел-то? — с возмущением произнес мой друг.

— Так это мой товар, какие хочу цены, такие и ставлю, или ты еще где видишь такой товар? — самодовольно произнес работорговец.

— А честной монетой это сколько выйдет? — вмешался я в разгорающийся спор.

— Это смотря какой чеканки, — хитро ответил торговец.

— Ромейской чеканки, — быстро ответил я. Не дав Димитру сказать и слова, за что получил укоряющий взгляд.

— Хм, — на секунду задумался торговец. — А, так и быть, по пять мастеров отдам, а остальных по две монеты в золоте.

— Да ты пьяный, что ли, меду хмельного али вина обпился, — с негодованием вскрикнул Димитр.

На что купец лишь раздраженно дернул себя за бороду.

— Да им цена деньгою не больше трех золотых монет, это я про мастеров, если ты не понял. Да и, опять же, они мастера только с твоих слов, а коли нет?

Дальше разгорелся жесткий спор за каждую монету между Димитром и работорговцем.

Я же прохаживался между клетями и всматривался в людей, пытаясь приметить тех, у кого взор был живой. Правда, они его прятали, стараясь не поднимать головы. Лишь пятерых таких я смог заприметить: троих мужичков и двоих баб.

Минут двадцать понадобилось, чтобы установить цену, которая устроит всех. За мастера три золотых и четыре серебряных, а за простого работягу одна золотая и пять серебряных. Мне в Щецине тогда примерно во столько же колчан со стрелами обошелся, сколько просили за обычного холопа.

— И кого вы будете брать? — потирал руки довольный торгаш.

— Всех мастеров, — четко произнес я. И начал проходить возле клетей, указывать пальцами на тех, кто мне приглянулся, в их числе была и ранее замеченная пятерка.

Охранники споро вытаскивали указанных мной людей и развязывали им путы на ногах, оставляя руки связанными.

В общем, вышло семь мастеров и десяток обычных холопов.

— Прошу, выкупите и мою семью, не пожалеете, — бухнулся один из холопов на колени, а следом еще двое.

— Показывайте, — рыкнул я.

— Вон они, — заголосили люди, пытаясь тянуться руками к оставленным семьям в клетях.

— Их тоже, — распорядился я.

Из клеток вытянули трех женщин и пятерку детей разных возрастов.

Торговец же довольно потирал руки, а улыбка была такая, что мне захотелось пересчитать ему все зубы.

— Спасибо, благодарим, вовек не забудем, — раздалось от все еще стоящих на коленях холопов.

А Димитр с недовольством полез за пазуху за кошельком, однако я сунул руку в сумку, висящую на боку, и, достав оттуда, кинул ему один из кошелей, который заранее приготовил для этих целей.

Поймав его, Димитр развязал тесемки и отсчитал требуемое количество монет, вернул мне кошелёк.

Когда с покупкой было закончено, я оглядел свое приобретение и бросил:

— За мной.

Я шел первым, рядом со мной шагал Димитр. А четверка моих людей окружила толпу холопов с разных сторон, чтобы не сбежали, и подталкивали замешкавшихся и медленно бредущих.

После того как вышли из Новгорода, я приостановился и заговорил.

— Дальше мы сами справимся, Кастор и Пан, вы по-прежнему у Димитра на подворье.

Попрощавшись, мы направились дальше в сторону моей «виллы».

— Яромир, — окликнул меня Азат.

Остановившись, я бросил на него вопросительный взгляд.

— Кажется, у них вши, я сам видел, — поделился со мной Азат.

— Твою-то мать, — вырвалось у меня, и я пробежался взглядом по холопам. — Освободи их от пут, — после секунды раздумий произнес я.

— А не сбегут? — с сомнением крикнул Кер, который тоже подошел к нам.

— Они ходят с трудом, куда им бежать? Только к волку в пасть, так пусть бегут на здоровье. Волк тоже кушать любит, — громко произнес я, холопы меня расслышали.

Через пару минут им разрезали путы, по-хорошему бы их развязать да веревки прибрать, но ромеи не хотели рядом со вшивыми находиться.

Холопы с удовольствием потирали онемевшие руки.

— Сейчас все идут в Волхов и моются, а также скидывают все свои портки, ясно? — произнес я суровым тоном.

— Это мы что, голые будем, аки звери или дитяти неразумные? — раздался голос из толпы.

— Если я так сказал, то так и будет. Нечего мне перечить, а ну все в воду, живо, — рыкнул я, выпустив немного силу воздуха, и их стегануло порывом ветра.

Аккуратно, не спеша, они полезли в Волхов, стягивая по пути свои обноски и бросая на берегу.

Десять минут, и, отмывшиеся и дрожащие, они начали вылезать на берег, кто-то потянулся к своим обноскам.

— Не трогать, я сказал, — рыкнул я на них. Голая, босоногая толпа холопов двинулась вперед.

Пару часов неспешного хода, и мы пришли. Во время дороги никто не причитал и не жаловался.

— Вон там на берегу размещайтесь, — указал я им.

— Кер, позови мне Божену, а ты, Азат, проследи за ними, — отдал я приказ. Сам же остался рядом с Азатом.

— Яромир, чего звал? — рядом со мной появилась Божена, на руках которой сидел Велемар.

— Вон, это мои холопы, и они завшивели. Найди пару ножей, пусть все волосы на теле сбреют. Ты теперь за них будешь отвечать!

— Так, я теперь здесь хозяйка, что ли? — с каким-то удовольствием произнесла она.

— Хозяин здесь один я, и запомни это, женщина, — я строго глянул на нее. — А в мое отсутствие за главных Димитр, Филипп, Говша или сестра моя Варна, на худой конец Крист, поняла?

Божена кивнула, но, судя по всему, половину моей речи она пропустила мимо ушей.

— Ты будешь следить за холопами, чтобы они были накормлены и от работы не отлынивали. После, как волосы сбреют, накормишь их, да и одежку какую подбери. Там кузнец есть с помощниками, над ними Ефим будет, парочку еще Фоме в помощь выделим, но чтобы все были при деле.

— Сделаю, я их вот так держать буду, — и Божена сжала кулак.

— Вот так не надо, пусть пару дней отдохнут для начала, — распорядился я.

Немного посмотрев за Боженой, как она все организует, я оставил холопов в ее нежных женских ручках. Когда они избавились от волос и были накормлены и одеты, я вновь предстал перед ними.

— Меня зовут Яромир, и отныне вы мои холопы. О своих людях я забочусь. Зря никого не обижаю. Будете честно трудиться без обмана, всегда будете накормлены и в тепле, а коли проявите себя, сможете и волю получить, то мое слово, и оно крепко.

Люди смотрели на меня с недоверием и угрюмо, неожиданно из толпы раздался голос:

— А как это можно — свободу получить?

— А вот так, проявите себя в честном труде али ремесле каком-то и получите свободу, может, и с подворьем помогу собственным, только будете мне со своего труда платить, но об этом рано еще говорить, — хмыкнул я. Люди же задумались над моими словами и начали перешептываться.

Дальше меня закрутили дела, даже в общей тренировке в этот день поучаствовал. Вечером же вновь засыпал под рассказ Фомы.

С утра пораньше отправил людей к Димитру за вещами, о которых мы вчера говорили. Мальчишку Люта я отправил в ближайший лес, чтобы он принес оттуда четыре крепкие ветки, две из которых должны быть с длину моей руки, а две по локоть.

Сам тем временем уделил внимание холопам, подлечивая их и заодно близко знакомясь.

После обеда все нужное было у меня на руках. Кликнул холопа, который был бондарем, его звали Бурак. Мужчина лет пятидесяти, с мозолистыми крепкими руками и умными, живыми глазами.

Хотя они теперь у всех холопов живые, и в них не плескалась обреченность. Они мне поверили, что смогут получить свободу, и ради этого готовы были рвать жилы.

— У меня для тебя задание, смотри, что нужно сделать, — и я положил на землю две длинные палки, параллельно друг другу. Сверху с краев, поперек на них короткие пристроил и связал концы, получилась этакая рамка. Затем распустил одну из веревок на нитки и начал обматывать, по ширине и длине, получилось этакое сито. — Понял? — спросил я у Бурака.

— А чего ж не понять, дело-то нехитрое, ток зачем? — и он ухватился за подбородок, пытаясь нащупать отсутствующую бороду. Это смотрелось забавно, так что я не удержался от улыбки.

— Сито это, песок просеивать, — решил ответить я на его вопрос.

— А зачем же песок просеивать? — с недоумением пробормотал он.

— Надо, мне нужно не меньше двадцати таких сит, — распорядился я.

— Сделаю, чего ж не сделать, — и он взял в руки получившуюся конструкцию.

Три дня я еще прохлаждался, наблюдая за строительством, тренируясь с людьми и помогая Фоме с попытками сделать кирпич.

Вечером третьего дня у поморян забрали все оружие, с которым они тренировались. Сложили на берегу стопки из оружия и брони, и построили в один ряд. Филипп или Говша подавали мне оружие и броню, а я уже отдавал поморянам, и каждый получил свой комплект из моих рук.

Надо было это сделать сразу, но и так прошло хорошо. Главное, люди знали и запомнили, от кого они получили все.

Утром, загрузившись в ладью, мы отправились в Ладогу, за моим красавцем или красавицей. Вот тут я еще не решил. Ведь у драккара должно быть имя, как корабль назовешь, так он и поплывет. Главное, чтобы победа не стала бедой.

Уже знакомый путь до Ладоги прошел без происшествий. Причалив, я захватил с собой пятерку людей, не забыв взять кольчуги и мечи, которые тоже пойдут в счет оплаты.

На верфи по-прежнему везде раздавался стук топоров, а я глазами выискивал мастера Труана.

— Труан, Труан, — прокричал я, завидев знакомую фигуру.

Мастер степенно направился ко мне.

— О, вот и ты, долго тебя не было. Я уж думал, сгинул где и стоит искать нового покупателя, — с хитринкой произнес Труан.

Я же лишь развел руками и улыбнулся ему под стать.

— Пойдем, посмотришь, — и он провел меня к драккару.

Драккар[1] в длину был девятнадцать шагов, а в ширину чуть больше четырех, обшивка была сделана внахлест. Как же этот способ называется, точно, клинкер.

Красавец, просто красавец, я с нежностью провел рукой по его борту.

— Нравится? — довольно спросил Труан, держась за пояс.

— Да, — только и смог я вымолвить.

— Принимаешь? — и он протянул руку.

— Принимаю, — пожал я ладонь мастеру.

— Так, значится, и рассчитаться следует, — с улыбкой проговорил он.

— Все как договаривались, значит, двадцать монет я тебе тогда сразу отдал. Должен еще сто, — и я достал два кошелька из сумки и предал мастеру, — а также, как и сговаривались, еще две кольчуги ромейские и два меча, — и мои люди протянули их мастеру.

— Вот и хорошо, — и он передал вещи подскочившему к нему мужику. — Значится, сейчас и спустим его на воду, — и он что-то прокричал своим людям.

Пара минут, и драккар оказался в воде, брызги полетели в разные стороны.

Смотря на хищные обводы корабля и видя, как он немного нырнул в воду, я понял, что определился с названием.

— Это щука, — прошептали мои губы.

— Чего говоришь-то? — раздался вопрос от мастера.

— Говорю, что корабль называется «Щука», — твердо и уверенно произнес я.

— Хорошее имя, подходит, — оскалился Труан.

Прокопа я отправил обратно на ладью, чтобы он еще привел людей и драккар можно было бы перегнать в порт.

К моменту, когда люди подошли, я уже был на «Щуке» и всю ее облазил и обнюхал. Моя радость, так и хотелось прошипеть, пародируя одного персонажа.

Прокоп привел двадцать человек, и мы спокойно смогли перегнать «Щуку» к ладье.

Мне не хотелось с нее слезать, так что пришлось себя пересиливать. Оказавшись на твердой земле, я захватил с собой Говшу и Трофима и направился в Климятский конец на поиски Путяты.

Расспросы продлились недолго, и нам наконец указали, где его искать. Ворота на его подворье открыл сгорбленный старик, который был без одного глаза, а вторым щурился.

— Вы чего-то хотели? — сиплым голосом спросил он.

— Здравствуйте, да, Путяту ищем, нам сказали, что он здесь живет, я его друг, — вежливо проговорил я.

Старик смерил нас своим единственным глазом и закричал:

— Сын, сын, тут к тебе.

Через пару минут выглянул и сам Путята.

— О, Яромир, здравствуй, — и он крепко меня обнял.

— Здравствуй, Путята, как и обещал, — я развел руками.

— Ты проходи давай, — и меня с моими людьми провели на подворье, где усадили за стол, а после на него сухонькая старушка поставила нехитрую снедь. Путята ей в этом помогал, а она махала на него рукой.

Я же улучил момент и прикоснулся к старикам, наполнил их силой жизни. Путята это заметил и благодарственно кивнул.

— Смотрел уже свой драккар? — задал он вопрос, после того как перекусили.

— Да, хорош. «Щукой» назвал, — поделился я с ним радостью. — Ты готов со мной отбыть? — решил я сразу уточнить.

— Да, конечно. Со мной еще два моих родича просятся, возьмешь? — серьезно глянул он на меня.

— Если ты за них ручаешься, то возьму, — ответил я, даже не думая.

— Ручаюсь, расскажи, как у тебя-то дела, проведал ли родичей? — начал расспрашивать Путята.

Я и не думал ничего скрывать и рассказал о своих приключениях, о буче с норманнами в Волине, о свадьбе сестры, и что перевез ее в Новгород, и о том, как погостил у князя.

После того как я закончил, начал уже расспрашивать Путяту о его житье и вообще, что происходит в округе.

Он и поделился, что недалеко от Ладоги у чухни разорили три небольших села. Вот только это сделали не люди, следы были не людские, а на месте разоренных деревень нашли чудные трупы. По описанию Путяты это были гоблины.

— Ни хрена себе, — вымолвил я.

Путята насторожился и с вопросом на меня глянул.

— Понимаешь, есть у меня человек, который многое знает. Да и я сам с этими тварями бился, когда испытание на зрелость проходил. Гостивит наверняка рассказывал эту историю.

— А ведь и точно, вот ты сказал, я и вспомнил, — кивнул Путята.

— Так, что не так с этими тварями, что за напасть-то? — спросил с интересом отец друга. Да и мои люди навострили уши.

— Как мне сказал этот человек, тварей надо сразу истреблять, очень уж они быстро размножаются. Было сто, стала тысяча. Так что, пока их мало, надо их уничтожить.

— Старейшины не поверят, — произнес отец Путяты. — Что им до той чухни.

— Хм, — уже задумался я. С одной стороны, какое мне дело до проблем Ладоги, а с другой — тут и Новгород не очень уж и далеко, так что эта проблема может и меня коснуться рано или поздно, да и Весентий явно не просто так упомянул об опасности гоблинов.

— А мы вот так поступим тогда, найдется же в Ладоге пятерка хороших охотников?

Дождавшись кивка от Путяты, я продолжил:

— Приведи их ко мне, а я их найму, чтобы они нашли место, где эти гоблины обосновались, да посмотрели, сколько их. Там и подумать можно, стоит ли к старейшинам вашим идти, или своими силами можно будет справиться.

— Хорошо, я утром тогда с ними поговорю, да они к причалу и подойдут, — медленно и задумчиво проговорил Путята.

— Вот и договорились.

Еще немного посидев, я вернулся в порт, где распределил людей. Десять человек я оставил на ладье, а остальных загнал на драккар.

Утром рано явился Путята и представил своих родичей. Один был помладше, лет семнадцати, совсем безусый, с топором и ножом за поясом. Второй старше, годов двадцати, с редкой бородкой, за поясом которого и вовсе один нож. Младшего звали Буй, а старшего Трасил.

Указал всем им размещаться на драккаре. Пока я знакомился с пополнением, Путята унесся обратно в Ладогу и спустя полчаса появился в сопровождении пятерки матерых охотников.

О поиске логова гоблинов удалось сговориться легко, за серебряную монету каждому. Ежели кто логово найдет и об этом мне скажет, то получит три золотых, если найдут все, то и поделят награду на всех. Мужики покривились, но согласились. Также я поделился с ними тем, что сам знал о гоблинах. Что если они станут на след, то преследовать добычу будут до последнего, несмотря на их размеры и кажущиеся слабыми тела. Выносливости им не занимать.

Погрузившись на корабли, мы вернулись в Новгород. Где я оставил торговую ладью, а также, немного поразмыслив, решил оставить еще тройку людей в помощь Филиппу.

И выбрал для этого самых молодых и слабых из поморян, на мой взгляд. И мне спокойней будет, и Филипп их потренирует.

— Гусак, Сивоха, Ползик, идите сюда, — подозвал я их.

Когда парни подошли, я заговорил:

— Я хочу, чтобы вы остались здесь и помогли Филиппу в охране, — мой взгляд перебегал с одного лица на другое.

— Да как же так, — возмутился Ползик. — Мы же тренировались, мы тоже хотим в поход.

— Тренировались, но сами видите, что людей здесь прибавилось, — и я кивнул на холопов. — Кабы не вышло чего, я ведь прошу вас остаться и доверяю вам под охрану самое ценное, что у меня есть, — мой дом и моего сына. Да и не будете вы здесь безвылазно сидеть, сейчас в помощь Филиппу останетесь вы. Потом кто-то другой, а вас я возьму с собой.

— Ну, коли так, — пробормотал Гусак и, переглянувшись с другими, пробормотал: — Тады мы согласны.

— Вот и славно, — ободряюще я улыбнулся парням.

Маленькую ладью мы вытащили немного из воды и крепко привязали к двум вбитым кольям. Попрощавшись со всеми и раздав очередные указания, я направил драккар в Ладожское озеро, а после и в Балтийское море.

[1] Драккар (норв. Drakkar, от древнескандинавских Drage — «дракон» и Kar — «корабль», буквально — «корабль-дракон») — так сегодня принято называть деревянный корабль викингов, длинный и узкий, с высоко поднятыми носом и кормой.

Друзья! Ставьте лайки и подписывайтесь на автора! Читайте продолжение прямо сейчас: https://author.today/work/270086

Nota bene

С вами был Цокольный этаж, на котором есть книги. Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Наградите автора лайком и донатом:

Восхождение язычника 3

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Nota bene