Агей [Владислав Анатольевич Бахревский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (25) »
Владислав Бахревский Агей
Предыстория первая
Як по имени Агей издали смахивал на черный камень. Правда, камень этот был с глазами, с рогами, с бородой. Бородища густая, как тропический лес, шла от подбородка, по груди, по всему брюху, волочилась по земле. Роста Агей был невеликого, обычного ячьего роста, а вот какая в нем сила, лучше всего знали волки. В прошлом году пятеро зверей напали на ячиху с теленком, и все пятеро были убиты подоспевшим Агеем. «Гроза на четырех копытах», – говорил об Агее Виталий Михайлович и еще говорил: «Терпелив, как вулкан. Тысячу лет молчит, сопит… Ну а потом держись!» Агей и впрямь был послушен, как первоклассник, но уж если упрямился, то сдвинуть его можно было разве что вместе с плоскогорьем. Грохот ручья становился все ближе, и мальчик, сидевший на спине яка, пытался не думать о фантастическом Агеевом упрямстве. В эти высокие горы весна добиралась в самом зените лета. Все живое взрывалось жизнью, и человеку следовало быть осторожным. Даже запах цветов мог обернуться бедой. Не ради человека росли здесь цветы. Здесь все было не ради человека. Памир. Вода от нетерпения сбежать с гор в долины клокотала и пенилась. Камни, такие вечные с виду, такие недвижимые, теперь все шевелились, менялись местами, перекатывались… – Ну что, Агей? – спросил мальчик неуверенно. Агей презрительно фыркнул и вошел в поток. Мальчик сделал равнодушное лицо и затаился. Но Агей кожей чувствовал, уловил чрезмерное нетерпение своего двуногого друга и стал. Этого-то мальчик и боялся. Вода была обжигающе холодная, а як прохлаждался. – Смелость, что ли, мою испытываешь? Было обидно: як не понимает – это прощальная, последняя их езда. Не стал ни просить, ни понукать. Подобрал ноги и глядел на горы, чтобы поменьше смотреть на свирепую воду. Все вершины были белы. За зиму уродилось столько снега, что даже дедушка Виталий Михайлович удивлялся. «С Акробатами попрощаться не придется», – подумал мальчик, глядя на сверкающую стол-гору. В пещере этой горы вот уже три, а может, и четыре тысячи лет проживало семейство Акробатов. Толстячков, стоящих вниз головой. Головки у Акробатов маленькие, а руки и ноги длинные. Дедушка говорит: древние подобным образом, возможно, изображали умерших. Возможно! Мало ли, что возможно. А если это – летающие люди? Вот жили такие люди – летающие! Потому и на Памире очутились. А почему вниз головой летали? Смотреть удобнее. Як вдруг пошевелился, пошел, тараня воду, которая груженый грузовик унесла бы, как игрушечный. – Спасибо, Агей! – сказал яку мальчик. Мальчик тоже был Агеем – имя, любимое эхом. Не то что у деда – Виталий Михайлович. Агей – это для гор, поэтому Агеями были все друзья Агея: собака, як, старый вожак архаров, приводивший стадо на их ячменное поле, был и еще один Агей. Надежда на встречу с этим Агеем – ну совсем неразумная. И почему она должна случиться здесь, на леднике? Любая точка в кольце гор годится для этой несбыточной встречи. И все же мальчик шел сюда, словно его позвали. Они остановились на льду. Дальше – снега. Снега, завалившие пропасти, карнизами свисающие с вершин – от слова могут рухнуть. Позвал шепотом: – Агей! Три года тому назад на селевом потоке, сорвавшемся с трезубой вершины, дед нашел пушистого котенка. Это был ирбис – снежный барс. Он всего-то пугался, мягкий милый зверушка, и Агей на ночь брал его к себе в постель. Но котенок рос да рос. Ему был год, когда он задушил старую любимую собаку Виталия Михайловича и пропал из дому. С той поры они и не видались. Правда, летом мальчику несколько раз чудилось, что кто-то очень близко от него. Может, только чудилось. Агей смотрел на белую, нежную кромку снега, за которой чуть ли не самое высокое на земле – небо. В груди яка будто бы закипело вдруг. Мальчик сошел с него, пощекотал за ухом, успокаивая. Сердце дрогнуло от предчувствия. И вот она, встреча! В расселине, раздавив снежную кромку, появилась пятнистая башка. – Агей! – тихонько сказал Агей. – Ты – пришел. Снежный барс улыбнулся, положил на лапы тяжелую свою голову и смотрел на двух Агеев, мерцая глазами. – Спасибо, что пришел, – сказал мальчик. – Я уезжаю, но буду помнить тебя. И он стал отходить, подталкивая своего яка, и они оба пятились, дабы не поворотиться к царствующему в хребтах спиною. Царствующие непочтительных наказывают. Сердце радовалось – пришел! Как же он все-таки учуял, что его хотят видеть? – Я его видел, – сказал Агей деду. – Без ружья? – у Виталия Михайловича даже руки опустились. – Ты ходил к нему без ружья? – Но ведь это Агей. – А если это был его тезка? – Нет, – сказал внук. – Это был Агей. Он поднял тарелку и выпил бульон через край. – Ты опять куда-то? – К синему камню. – Ладно, – согласился дед. – Только быстро. Пограничники звонили: машина вышла от них полтора часа назад.Небо, глядя на Землю, как она творит горы и долы, моря и реки, деревья и травы, из
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (25) »
Последние комментарии
7 часов 42 минут назад
23 часов 46 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 8 часов назад
3 дней 15 часов назад
3 дней 19 часов назад