Счастье на осколках [Лилия Фандеева] (fb2) читать онлайн

Лилия Фандеева Счастье на осколках

Предисловие

Машина доктора Каневского остановилась у подъезда обычного кирпичного дома в пять этажей, где Дарья Андреевна Ольховская жила с самого рождения с сестрой и родителями.

– Даша, ты в порядке? – поинтересовался доктор, всю дорогу соблюдая молчание по её просьбе.

– Уже приехали? Извини, задумалась. Знаешь, я так ждала этой встречи, а теперь не знаю, выдержу ли я ещё один удар. Что, если она начнёт с обвинений, я не выдержу и сорвусь, как сегодня? И отменить встречу нельзя. Это будет полным признанием вины в случившемся.

– Хочешь, я останусь на часок, а потом уйду?

– Спасибо. Я должна это сделать сама. Завтра буду во время. Спасибо за доставку. Пока. – Дарья Андреевна вышла из машины, поднялась на третий этаж. Квартира её встретила тишиной, к которой она так привыкла за десять лет и которую любила. Вымыв руки, достала из шкафа успокоительную настойку, разведя в воде не 20, а 30 капель и услышала звонок. – Входи, Варенька. Проходи, присаживайся или осматривайся и дай мне пару минут. Я только что вошла.

– Я видела вас в окно и всё знаю. Не успели переступить порог и уже пьёте, – с вызовом сказала четырнадцатилетняя Варя.

– Зря ты так. Тебе запах корвалола ни о чём не говорит? – Дарья присела в кресло. – Всего не знаю даже я, но обещаю выслушать тебя и ответить на все твои вопросы, если ты, конечно, не ссориться пришла. – Она выпила настойку и прикрыла глаза, вспомнив вчерашний телефонный разговор с дочерью. Через пару минут открыла глаза и посмотрела на дочь, прекрасно понимая, как непросто девочке принять то, к чему она не готова. Ей хотелось прижать её к своей груди, как в детстве и не отпускать никогда. «Пока она сама не поймёт, что я её не бросала и не предавала – я должна ждать. Ждать я умею», – пронеслось в голове.

– Вам лучше? Сложная операция?

– Ты можешь не понять, но я попробую объяснить. Твой вчерашний звонок был только началом возврата в прошлое. Я не буду оправдываться и доказывать, что я хорошая, но и таких слов я не заслуживаю. Сегодня в больницу привезли троих пострадавших в ДТП – родители и сын двадцати четырёх лет. У парня серьёзные травмы, а в них ушибы и ссадины. Холёная дама мало изменилась. Я узнала её сразу, а фамилия не оставила сомнений. Дама, которая сломала мне жизнь просто потому, что считала своего сына неприкасаемым. Это она отправила меня за решётку, как злостную уголовницу, лишила меня мамы, и косвенно помогла мужу увезти дочь. Теперь передо мной лежал её сын, который нуждался в помощи, а я не могла ему помочь. У меня тряслись руки, я была на грани истерики. Теперь она не грозила, а умоляла спасти сына. Я имела право отказаться от операции, но долг перевесил ненависть, когда услышала фразу «остановка сердца». Я не хочу сказать, что я очень крутой врач или волшебник, но кое-что у меня получается. Ты знаешь, о чём я думала, заканчивая двухчасовую операцию? О том, что этот парень не отвечает за поступки матери. Ему в то время было лет 13-14. Парень будет жить, хотя состояние тяжёлое. Его отец заходил ко мне после операции. Сейчас он большой чиновник. Я коротко объяснила ему причину своего поведения. Мой обидчик, а его пасынок умер пять лет назад от передозировки.

– Вы долго сидели в тюрьме?

– Сто тринадцать дней. Три месяца и двадцать дней. Моей сестре и твоему отцу хватило этого времени, чтобы оформить развод и определить твоё место жительства с отцом. С меня сняли все обвинения, заплатили моральную компенсацию, только легче мне от этого не стало.

– В чём вас обвиняли?

– В нанесение тяжких телесных повреждений трём молодым людям.

– Смеётесь?

– Какой тут смех? Плакать хотелось от несправедливости и подлости. Мне дважды меняли следователя, добиваясь признания в виновности, дважды меняли статью. Стоило лишь попросить прощения у тех, кто пинал меня, не добил, выплатить мировые и меня бы отпустили. Законом правят деньги. Но я не могла простить им маму, которая узнала правду и которую эта корова столкнула с лестницы. У меня подлостью отняли всё: свободу, мать, дочь. Мне нельзя было потерять ещё и гордость. Признать подлецов героями я не могла.

– Почему вы ни разу не приехали?

– Как? Мой отец, твой дед отказался мне прислать вызов на гостевую визу. А твой отец и моя сестра этого бы не допустили. Я пробовала договориться мирно, но наши законы не действуют в Канаде, а тебя вывезли на законных основаниях по российским законам. Диана воспользовалась нашим сходством и действовала от моего имени, пока я была под арестом. Что толку, что дело пересмотрено? Хорошо мой отец снизошёл до звонков в последний день месяца. Так я знала кое-что о твоей жизни.

– Почему они мне говорили о психиатрической клинике, об алкоголе и наркотиках?

– Видимо, чтобы объяснить свой поступок. На твой взгляд я похожа на наркоманку? Я не понимаю, зачем ты им понадобилась? Диана пять лет жила в Канаде, твой отец собирался ехать туда работать, и я знала об этом, когда он собирал различные справки, но они не были привязаны к тебе. Это похоже больше на месть, чем ревность. За что меня можно так ненавидеть? Да, я не планировала переезд. Мало того, ещё до изолятора, мы решили развестись с твоим отцом, – мать вздохнула. – Вы надолго приехали? Вернётесь в Монреаль?

– Нет. Мы с отцом остаёмся в России. Диана вышла замуж и мы ей больше не нужны. С отцом контракт больше не продлили, а новое место работы он искать не стал. Решил вернуться, хотя я не понимаю зачем. Что вы молчите?

– А что я должна сказать? У меня нет ни мужа, ни сестры уже десять лет. Ей нужен был Сергей, но как она могла лишить меня дочери?

– Вы не простите отца?

– Простить, Варенька, можно всё, а вот забыть не получится. Мы прожили пять лет. Я умоляла его вернуть тебя. Он ссылался на твой возраст, убеждал, что год-два и привезёт тебя, и я ждала. Позже он ссылался уже на тебя – ты привыкла и не хочешь домой. А когда он заключил контракт ещё на пять лет, я поняла, что меня просто водят за нос. Ты представить себе не можешь, чего мне стоило попасть на международную конференцию в Монреале в мае 2014 года. Шестнадцать часов в воздухе, ради двадцати пяти минут встречи. Я поставила твоему деду условие, прилетев в Канаду: или он организует мне встречу с тобой или я после своего доклада дам интервью прессе, рассказав занимательную историю из своей жизни. Вряд ли я чем-то навредила ему, но репутацию испортила. Он согласился, мы встретились в кафе. Ты помнишь нашу встречу? Молчишь? Я не собиралась тебя увозить силой, как-то навредить. Хотела просто сказать, что я не предавала тебя и не забыла, хотела подружиться с тобой, понимая, что ты могла меня забыть, знать, как ты живёшь? Тебе было десять лет, и ты могла поставить деду или отцу условие. А что сделала ты? С тех пор я перестала биться головой о стену, сделав вывод: ты во мне не нуждаешься.

– Я испугалась. То, что о вас говорили и то, что я услышала, для меня было непонятно.

– Верю, но это не оправдывало тебя в твоём поступке. Ты могла начать со мной общаться позже. Дед снизошёл до разговоров со мной, но мне они стали ненужными.

– И как вы теперь живёте? Бабушка говорила, что вы с ней не общаетесь.

– Я не общаюсь с Грачёвыми. В самом начале они отказались от общения со мной, а я не настаивала. Позже мы стали просто соседями. У меня мало друзей, а недоброжелателей я не держу рядом со мной. А живу, как умею. Много работаю, чтобы быть занятой. Сознание того, что меня дома не ждут, даёт возможность не торопиться. В декабре шестнадцатого была полгода в Сирии и поняла, что тюрьма – это не самое страшное. Куда страшнее война, в которой гибнут женщины и дети. Это маленький ад на большой земле, – она вздохнула. – У меня есть машина и по выходным еду в пригород в любую погоду, где остался дом моей бабушки. Иногда встречаюсь с подругой и её семьёй. Год назад была в Германии на специализации.

– Я не знаю теперь, кому верить.

– Варя, если ты ждёшь, что я начну тебя переубеждать в чём-то, ты ошибаешься. Всё о чём я тебе рассказала – правда. Пойдём со мной, – она открыла дверь в спальню, Варину спальню. Открыв шкаф, Дарья Андреевна извлекла из него папку и протянула Варе. – Как у тебя с русским языком? Читать не разучилась?

– Я ходила в русскоговорящую школу по выходным.

– Прочти. Там есть все даты и решения, а это флешка. На ней запись с видеокамер, которые мы делали. Я буду на кухне, – она вышла из комнаты, открыв окно кухни, закурила. Сердце готово было выскочить из груди. Дарья понимала, что девочке, уверенной в невменяемости матери, тяжело принять действительность. Варя, прежде чем открыть папку, осмотрела комнату. Ей показалось, что она помнит и эту кровать, и эти игрушки. Сняла с полки мягкую игрушку. «Чича, моя Чича. Как я по тебе скучала», – сказала она, прижав обезьянку к себе. Прошли минут двадцать, прежде чем Варя вышла из комнаты.

– Можно, я возьму с собой Чичу?

– Ты помнишь, как её зовут? Возьми, она твоя. Предложить тебе чай?

– Спасибо. Я пойду.

– Надумаешь повидаться – заходи. Захлопни за собой дверь.

Услышав щелчок замка входной двери, Дарья издала звук раненого зверя и заплакала, уронив голову на руки, лежащие на столе. Ей казалось, что сердце не выдержит всего. Ему было тесно в грудной клетке, и оно рвалось наружу. Плач внезапно прекратился и послышался звук падающего стула.

Глава 1

Появление в семье близнецов ждали с нетерпением. Андрей и Лидия Ольховские дружили ещё с института, а поженились, проходя интернатуру. Андрей стал хирургом, Лидия – гинекологом. Отработав год, они готовились стать родителями, получив квартиру в новом доме. Девочки родились двадцатого октября восемьдесят третьего года. Старшую дочь назвали Дианой, младшую – Дарья. Сёстры были очень похожи. Старшая, родившись ростом на три сантиметра больше, так до шестнадцати лет и опережала младшую, а позже лишь добавила к своему росту ещё сантиметр. Это их и отличало друг от друга. Девочки были дружны с самого детства. У них не было ни соперничества между собой или ссор, ни ревности к родителям. Возможно, это было заслугой младшей, которая не подчинялась старшей, но часто уступала ей в мелочах. Учились обе без троек, вместе посещали кружки и секции, на лето уезжали в село или пригород к бабушкам. Темноволосые и зеленоглазые девы были весёлыми, самостоятельными, общительными и близкими. Всё изменилось в девяносто седьмом году, когда девочкам исполнилось четырнадцать. Отец после конференции в Москве, стал готовиться к отъезду в Канаду. Он считал, что в свои сорок лет он достоин большего. Жена идею отъезда не разделяла, понимая, что это не спонтанное решение, а повод для развода, но и не возражала. Через полгода отец улетел. Дочери переживали отъезд отца по-разному. Практичная Диана уже мысленно жила в Канаде вместе с отцом после окончания школы и колледжа, а Даше было жаль маму, и она не планировала своего отъезда.

– Послушай, Дина, ты можешь мечтать о чём угодно, но не озвучивай это маме. Твои планы могут измениться за два года обучения в школе. Ты достала своими фантазиями не только её, но и меня. Ты сама уверена, что отец тебя примет в новую семью? Говорить можно что угодно. Он уехал и забыл о нас и о бабушке. Он нам звонит? Может, ты получаешь от него переводы? Будет лучше, если ты прекратишь строить воздушные замки.

– Отец оставил маме деньги перед отъездом.

– Ты у нас практичная девочка. Подсчитай, во что нам обходиться коммуналка и питание, сколько мама получает, не вылезая из роддома. Нам не выжить без помощи деда с бабушкой с их подсобным хозяйством. Не требуй от неё невозможного. Потерпи. Мы одеты не хуже других. Летом найдём подработку и что-то придумаем.

– Может сразу на панель?

– Ты ещё с наркотиками свяжись. Отметишься в милиции – не видать тебе Канады.

Переход из третьего класса в пятый позволили девушкам окончить школу в неполные семнадцать лет. Диана поступила в финансовый колледж, Даша стала студенткой медицинского университета.

– Дашунь, через два с половиной года я получу диплом, а ты перейдёшь только на четвёртый курс. Могу работать и учиться дальше.

– Не переживай. Я уже буду работать санитаркой в больнице, а через два года получу сертификат медсестры и перейду на более достойную работу.

– Девочки не ссорьтесь? Дождитесь своего совершеннолетия, потом поговорим о работе. У нас не всё так плохо. Отец присылает деньги, и мы с вами живём не хуже других.

В доме, где жили Ольховские, получили квартиры владельцы частного сектора, который попадал под снос при строительстве микрорайона. Среди них была и семья Грачёвых, которые жили с ними на одной площадке. Двухкомнатную квартиру занимали отец, мать и сын, на два года старше девушек, однокомнатную – его бабушка, мать отца. Сергей на год раньше окончил школу и поступил в университет на программиста. Сергей, Диана и Дарья дружили с детства, как и их родители. Чем старше становились дети, тем сильнее становились привязанными друг к другу, а после окончания школы получился некий треугольник. Сергею нравилась Диана, и Даша, понимая это, отошла в сторону. Обучение в разных учебных заведениях позволило девушкам найти новых друзей и подруг. Но Даша не переставала дружить и с одноклассницей Мариной Зуевой, с которой было много общего. После второго курса Даша перешла работать медсестрой в больницу, работая в ночь или в выходные дни. Мать была против такой нагрузки, но дочь была слишком упряма. Трое суток в неделю они почти не виделись. Утром Даша ехала на занятия, к семнадцати часам на работу, а после смены опять на занятия. Возвращалась домой через тридцать часов. Выходной работала сутки. Так за работой и учёбой она меньше думала о Сергее, который встречался с Дианой. Летом две тысячи третьего года Диана получила диплом и уехала к отцу. Ни уговоры матери, ни доводы сестры не заставили её передумать. Даша, перейдя на четвёртый курс, осталась вдвоём с матерью. Она не бросила работу даже летом, отправив мать на три недели в санаторий.

– Мам, тебе нужна передышка. Нельзя так себя не любить. Ты пять лет умудряешься отдыхать максимум неделю в год, а потом выходишь на работу. Сергей не даст мне скучать, да у меня не так много свободного времени.

– Дашенька, девочка моя, понимаю, что ты в него влюблена, и мои слова можешь не принять. Но я боюсь только одного – твоего разочарования. Сергей хороший парень, ты очень похожа на свою сестру, но ты, ни она.

– Мам, я знаю об этом и не собираюсь подражать, изображать её. Я – это я. Я не держу его рядом с собой, но и прогнать не могу.

Прошло лето, наступила осень. Сергей стал частым гостем в квартире Ольховских. Даше исполнилось двадцать, и она устроила романтический ужин для Сергея, зная, что мать дежурит в эту ночь. Именно этот ужин круто изменил её жизнь. Прошло недели две, и Сергей почувствовал себя «хозяином». Он иногда приходил поздно и навеселе. Даша была вынуждена поговорить с другом.

– Дашка, что у нас на ужин?

– У вас не знаю. Мы с мамой ужинаем вдвоём. Серёж, тебе не кажется, что ты поступаешь не по-мужски? То, что ты учишься, я знаю, а вот где ты бываешь после занятий, я знать не хочу. Правду о том, где тебе наливают и на что, ты мне не скажешь. Почему я работаю, а ты развлекаешься? Я не рассчитывала, что мне придётся тебя содержать. У тебя есть родители. Пусть они и дальше тебя тянут.

– Дашь, ты чего? Я тебя объел? Да я питался у вас лет с пяти.

– Я помню. Но не стыдно взрослому парню сидеть на шее двух женщин? Ты даже не замечаешь, что просишь у меня деньги на проезд. Это нормально?

– Не нормально то, что я начал встречаться с тобой. Я тебя не люблю.

– Значит, всё, что между нами было – это игра? А всё, что ты говорил, ложь?

– Прости.

– Я бы простила, но не могу. У меня задержка. Ты понимаешь, что это такое?

– Ты с ума сошла?

– Я сошла с ума, когда влюбилась в тебя, а теперь я в полном порядке. Обещаю не усложнять тебе жизнь. Уходи. – Она закрыла за ним дверь и заметила мать, выходящую из своей комнаты. – Ты дома?

– Дашенька, я всё слышала. Так бывает, дочка. Это жизнь. Не грусти. Подумай, когда у тебя с утра нет занятий, и мы проясним ситуацию с беременностью. Поедем ко мне в больницу, пройдём УЗИ и, если всё будет нормально, будем рожать.

– Ты так спокойно об этом говоришь.

– Девочка моя, я каждую смену принимаю одного, двух малышей, знаю, сколько женщин страдает бесплодием. Ты хочешь, чтобы я увеличила статистику своим советом? А вот с работы тебе придётся уволиться. Тебе не позволят работать по ночам.

– С работы я не уйду. Уволить они меня не могут, а выход найдём вместе. Ты на меня совсем не сердишься?

– Если я тебя начну обвинять в безответственности, тебе станет легче? Я знаю, как долго ты скрывала свои чувства, уступив сестре. Любить без ответа очень тяжело. Ты уверена, что ничего нельзя изменить. Сергей может изменить своё решение, узнав о ребёнке.

– Мам, я не буду возражать, если он признает ребёнка, но я не могу заставить его полюбить себя. Прости меня, пожалуйста. Мы не будем больше говорить о Грачёвых. Возможно, я всё придумала сама, а он не возражал. Поедем в больницу в пятницу вместе. Спасибо тебе родная.

– Мама всегда будет рядом. Ничего не бойся, Дашенька. Мы справимся, – мать обняла дочь и прижала к себе.

Сергей пришёл в квартиру Ольховских через два дня.

– Дашка, нам нужно поговорить.

– Входи. Я тебя слушаю, – Даша присела в кресло.

– Ты была у врача?

– Иду в пятницу до занятий, но хочу сразу предупредить, аборт я делать не буду.

– Дашка, тебе учиться ещё три года. Ты об этом подумала? Или ты намерена бросить учёбу?

– Я буду учиться дальше. Успею сдать экзамены за четвёртый курс. Ты пришёл меня уговаривать? Это лишнее. Для себя я всё решила, мама меня поддерживает, а к тебе у меня нет претензий. Случилось то, что случилось и я не снимаю с себя ответственности.

– Я не готов жениться. Мне всего двадцать два года и я студент. На что мы будем жить?

– А кто тебе сказал, что я выйду за тебя замуж? Мне нужен муж по любви, а не по залёту. И помощь мне твоя не нужна. Я тебя успокоила?

– Дашка, я запутался. Что если я поторопился сказать, что не люблю? Почему тогда ты всё время в моей голове?

– Может потому, что я тебя отпустила добровольно без ссор? Ты ведь не мог не знать, что я тебя любила ещё со школы. Ты выбрал Дину, я смирилась. Понимаешь, нельзя заставить полюбить или разлюбить. Это чувство или есть, или нет.

– Догадывался. Может нам попробовать пожить вместе и разобраться в чувствах?

– Сам придумал или подсказал кто?

– Я сказал родителям о возможной беременности. Отец уверен, что ты не согласишься, а мама надеется.

– Извини. Я не готова к подобным экспериментам. Ты ведь в душе надеешься, что всё окажется кошмарным сном. Я слишком хорошо тебя знаю. Пожалуйста, Серёж, не приходи сюда больше с подобными мыслями и предложениями.

Беременность Дарьи подтвердилась, а противопоказания к аборту не оставили сомнений.

– Всё слышала? – обнимая дочь, спросила Лидия Николаевна. – Будем рожать.

В выходной день в гости пожаловала семья Грачёвых.

– Даша, раз уж так случилось, нужно подумать о свадьбе.

– О чьей свадьбе?

– О вашей с Сергеем. Что тут непонятного?

– Дорогие наши соседи, мне не хочется вас обижать, но я не думаю о свадьбе с вашим сыном. Более того, я не буду устраивать цирк, за который потом рассчитываться не меньше года, влезая в долги. Как вы видите нашу совместную жизнь, если он меня не любит?

– А раньше вы, о чём думали?

– Раньше говорил обратное, а я поверила.

– Значит, он один во всём виноват?

– Никто не виноват. Каждый имеет право на ошибку. Не заставляйте сына делать то, чего он не хочет. Нельзя человека насильно заставить полюбить или разлюбить. Мы что первая пара, которая распалась? Пожалуйста, оставьте меня и своего сына в покое.

– Лида, а ты что молчишь?

– Я думаю, дети взрослые и сами разберутся, что для них важнее остаться друзьями, признав ребёнка или жениться и стать недругами. Пусть ребёнок ещё родиться.

– Ты подумала, что о нас будут говорить соседи?

– Соседи будут говорить в любом случае, поженятся они или нет.

Дарья работу не бросила, а сдав зимнюю сессию, уехала к бабушке на два дня. Бабушке шёл шестьдесят шестой год.

– Бабуля, ты мне поможешь с ребёнком?

– С кем, Дашенька?

– Я жду ребёнка, но не хочу бросать учёбу. Вот и готовлю почву заранее, на что могу рассчитывать. Успею сдать сессию за четвёртый курс. На работе я буду в отпуске, а вот в сентябре должна учиться. Мама возьмёт отпуск, а дальше? Если ты откажешься, я пойму.

– Глупая, как я могу отказать своему правнуку. Ты хочешь, чтобы я зиму пожила у вас?

– Хотелось бы.

– У меня к тебе встречное предложение: перебирайся сюда. Будешь ездить на занятия, а мне, и погулять с малышом проще, и за домом присмотр не нужен.

– Бабуля, а это неплохой вариант.

Александр Каневский сам заговорил с Дашей.

– Даш, ты беременная?

– Давно догадался?

– Отец ребёнка не зовёт замуж?

– Я отказала.

– Почему?

– Замуж выходят по любви, а меня не любят.

– А за меня выйдешь?

– Нет. Я очень надеялась, что моей любви хватит на двоих. Ты хочешь испытать такое разочарование? Это очень больно и обидно.

– Тебе будет трудно одной с ребёнком. Раз не хочешь за меня замуж, можешь принять меня в качестве жилетки и мою помощь?

– Приму, но в разумных пределах. Саш, ты не обижайся. Ты мне дорог, но только как друг. Мы почти четыре года учимся вместе, и я не хотела бы тебя потерять.

– Вот за то, что ты искренняя, я тебя и люблю. Домой подвезти?

– Тебе же в другую сторону.

– Поеду кругами. Ты вообще как себя чувствуешь? Как протекает беременность?

– Доктор, у меня всё хорошо. Двенадцать недель и всё время хочется есть. Я у мамы под наблюдением.

Подъехав к подъезду, Даша простилась с Александром и поднималась в квартиру. На площадке её ждал Сергей.

– Нашла мне замену?

– Не говори глупости. Сашка мой друг им и останется.

– Я одно время был твоим другом. Напомнить, что потом произошло?

– Чего ты добиваешься, Грачёв?

– Ревную.

– Глупо и безосновательно. Сашка предложил мне помощь, и я её приняла, хотя пока не знаю, в чём она будет выражаться. Ты привыкай к его присутствию и думай о своей учёбе.

Даша готовила ужин и как-то незаметно для себя сравнивала Александра и Сергея. «Внешне Саша явно проигрывал Сергею. Каневский был чуть выше ста семидесяти, средней комплекции, шатен с серо-синими глазами. Умный, интеллигентный и очень тактичный. Он не вступал в споры, не повышал голоса, не говорил неуважительно о женщинах, умел слушать, но придерживался всегда собственного мнения. Я вряд ли обратила на него внимание, если бы он в начале первого курса не вступился за меня, когда я столкнулась с наглым мажором с непристойными предложениями прямо у стен учебного заведения. Саша дважды попросил его отпустить меня, но самовлюблённый наглец только ухмылялся, глядя на парня ниже ростом и уже в плечах. И тогда Каневский его ударил. Ударил дважды в живот и в челюсть. Парень упал на колени и понял свою ошибку. Саша без слов взял меня за руку и проводил в аудиторию. Так мы познакомились, а потом все эти годы дружим.

Сергей Грачёв сейчас широкоплечий шатен с тёмными глазами и почти модельной внешностью с ростом сто восемьдесят пять. Но я помню его и десятилетним мальчишкой, и шестнадцатилетним подростком, и молодым парнем. Он менялся внешне, но неизменно оставался моей тайной любовью. Не замечала, что его бескорыстие сменилось эгоизмом и самовлюблённостью, а доброта и забота – пренебрежением к окружающим. Я всё списывала на синдром единственного ребёнка. Ребёнок вырос, а болезнь осталась. Как же я была слепа. Детская привязанность сменилась влюблённостью и не заметила, что сама сотворила себе кумира».

Теперь Саша иногда подвозил её из университета домой. Во второй декаде мая Даша пошла в декретный отпуск и занималась только учёбой. Получив декретные, Даша с Сашей поехали в магазин и купили кроватку. Сдав сессию и став студенткой пятого курса, Даша уехала к бабушке за город.

– Лапушка, ты как дочку назовёшь?

– Не знаю. А ты что посоветуешь?

– Я очень хотела дочку Вареньку, а родился сын Андрей. Не зря люди говорят, что дочка ближе к матери. Разве я думала, что под старость, при живом сыне, останусь со снохой и внучкой? Дочь бы меня не бросила.

– Пусть будет Варенька Ольховская. Мне нравится.

– А если Сергей будет настаивать на своей фамилии?

– Пусть попробует. С чего ты о нём заговорила?

– А вон твой гусь лапчатый идёт. Встречай. Ревнует он тебя к Саше, значит, не безразлична ты ему.

– Ты зачем приехал?

– Я экзамены сдал. Через три дня диплом получу.

– А работу уже нашёл? Тебе не стыдно сидеть у родителей на шее в двадцать три года?

– Дашка, я торт привёз твой любимый.

– Ошибаешься. Я его любила за компанию с тобой.

– Тебя Сашка привёз?

– А ты хотел, чтобы я на маршрутке добиралась? Мне через месяц рожать. Он меня и отсюда домой заберёт через пару недель.

– Может мне остаться?

– Зачем? – улыбнулась Даша. – Хозяйства у нас нет, да ты и делать ничего не умеешь. Могу предложить чай с твоим тортом, а потом ты вернёшься туда, откуда приехал.

– Даш, а можно я дочери дам свою фамилию без суда?

– Варя будет носить мою фамилию, но ты можешь признать отцовство и быть вписан в её свидетельство о рождении. Но заметь, согласившись на это, ты должен будешь выплачивать алименты.

– Я очень надеюсь, что мы когда-нибудь станем семьёй. Я уже люблю нашу девочку.

– Я хотела бы тебе поверить, но не получается. Ты чай пить будешь?

– Спасибо. Пейте без меня.

Сергей ушёл, а Даша поняла, что не ощущает той тоски, которую испытывала при каждой встрече с ним. «Кажется, я тобой переболела, ненаглядный мой, – пронеслось в голове. – Всё к лучшему».

– Лапушка, чего он хотел?

– Учёбу закончил, торт привёз по случаю.

– Может, осознал всё? Ты сама любишь его?

– Уже не знаю, но я ему не верю. Его любовь на словах, а на деле ничего не меняется. Я не собираюсь сажать его себе на шею.

Даша вернулась в квартиру одиннадцатого июля, а вечером девятнадцатого попала в роддом. Роды были тяжёлыми. Дочь родилась в шесть утра и всё это время мама была с Дашей рядом.

– Отдыхай моя хорошая. У тебя есть часов шесть, чтобы прийти в себя. Варенька так похожа на тебя.

– Мам, всё так плохо?

– Тебе ничего не угрожает. Кровотечение остановили, и девочка родилась здоровенькой, почти четыре килограмма. Но в будущем, ты вряд ли сможешь стать ещё раз мамой. Это не наша вина. Природа так распорядилась.

– Позвони бабушке и Марине.

– Сергей всю ночь провёл в холле. Что передать?

– Скажи, что сочтёшь нужным. Спасибо, мамочка.

Дашу выписали только через неделю. Забирал её из роддома Сергей, но на машине Александра.

– Может, ты оставишь Дашу в покое?

– Почему?

– Потому, что я отец её ребёнка.

– Даша не замужем и сама сделает выбор.

– Куда мне с тобой тягаться?

– А ты не тягайся, а устройся для начала на работу. Я в отличие от тебя не сижу у родителей на шее. Нам с Дашей ещё два года учиться вместе. Привыкай, что я это время буду рядом. Если бы она тебе доверяла, то не приняла бы мою помощь.

– Я уже работаю, умник. Тебе, вообще, какое дело?

– Я люблю Дашу, и она об этом знает. Если ты заметил, я никогда не навязываюсь, но всегда готов помочь. Даже сделав выбор в твою пользу, я без опеки не оставлю ни её, ни девочку.

До начала занятий Даша справлялась с дочерью одна, а с началом занятий Лидия Николаевна пошла в отпуск. В октябре Саша перевёз Дашу с дочерью в пригород. Сергей приезжал к дочери только в выходные, а Саша часто подвозил Дашу после занятий.

– Вот за кого нужно замуж выходить, – улыбалась Мария Кузьминична, глядя, как Саша справляется с малышкой.

Переселение в квартиру началось в мае две тысячи шестого, когда Варе было почти два года. Даша начала готовиться к защите диплома. Получив диплом и направление в интернатуру, Даша дала согласие на брак с Сергеем. Они просто расписались в загсе без всякого торжества в день рождения Вари. Сергей переехал в квартиру Ольховских, Лидия Николаевна уступила им свою спальню, а сама перебралась в детскую, Варя пошла в детский сад. Саша, получив диплом, уехал на специализацию в Москву, затем планировал поехать в Германию. Уже через три месяца Даша поняла, что брак с Сергеем не дал ей того, чего она ожидала. Отъезд Саши перестал быть поводом для ревности. Ушла ревность, а с ней и чувства. Сергей был внимателен и заботлив к дочери, но Дашу старался не замечать, чтобы игра в благородство мужа не вскрылась. Варя была копией мамы: зелёные глаза, озорной взгляд,

правда, её тёмные волосы были слегка волнистыми, а у мамы они прямые. Ближе к весне Сергей завёл разговор о работе в Канаде, куда его «сосватали» и куда он хотел попасть.

– Если мою кандидатуру одобрят, вы поедете со мной?

– Сергей, я тебе там зачем? Знаешь, мы с тобой оба ошиблись, поторопились с загсом. Ты собирай документы, готовься к отъезду, а я останусь. Во-первых, мне в другой стране всё нужно начинать заново, а здесь я смогу через пару лет ассистировать, а потом и оперировать самостоятельно. Во-вторых, тебе проще сделать это одному. Ты сам видишь, не получается у нас семьи. Всё держится на Варе.

– И что мне делать? Как я вам смогу помогать.

– Для начала, получи приглашение, а там будет видно.

Глава 2

Дарья, поднялась по лестнице, открыла своим ключом дверь квартиры, в которой они делали ремонт. Эта квартира досталась Сергею от бабушки в наследство. Ей стоило оставить в ней клей и обои, которые она купила. Завтра они сделают перерыв в работе, отмечая день рождения дочери, которой исполнится четыре года, а потом продолжат. Диана обещала прилететь через пять лет своего отсутствия. В квартире стоял стойкий сладковатый аромат духов, а из комнаты доносились тихие стоны. По спине Дарьи пробежал холодок. В комнате на диване муж и сестра занимались любовью. Она прошла на кухню и закурила. Видимо, сигаретный дым и смутил любовников. Стоны прекратились, и парочка вышла на кухню.

– Ты почему здесь?

– А ты почему не на работе?

– Дашка, мы не виделись пять лет. Я скучала, – невозмутимо сказала сестра.

– Поэтому начала общение ни со мной, а с моим мужем? И как он тебе?

– Если ты забыла, мы встречались раньше тебя.

– Я помню. Помню даже слова, с которыми ты его бросила. – Не стой столбом и достань мне сумку с антресоли, – обратилась она к мужу. – Завтра у Вари праздник. Она очень ждёт. Постарайтесь ей его не испортить. Тебя, Дина, я не могу выставить из квартиры, а вот тебя, Сергей, я больше видеть не хочу.

– Даш, ну что за детский сад? Вспомнили молодость. Всё случилось как-то само собой.

– Вы пришли в эту квартиру кофе попить? – Держи, – Дарья протянула ключи от квартиры, сняла с пальца кольцо и вложила его в ладонь мужа. – Не думаю, что будут возражения, – она вышла из квартиры и открыла дверь своей.

– Как меня всё достало, – возмущался Сергей. – Я ведь знал, что она придёт сюда. Так бездарно вляпаться.

– Ты так любишь Дашку?

– Я дочь люблю. Ты понимаешь, что меня могут ограничить по суду в общении с ней?

– А ты не хочешь полететь в Канаду?

– Хочу. Но мою кандидатуру ещё не одобрили, да и Дашка не летит со мной.

– А зачем тебе Дашка, если есть я? Ты разведёшься с ней, получишь приглашение и полетишь со мной. Можем взять с собой Варю.

– Ты как себе это представляешь?

– Проще простого. Ты подашь заявление в суд, а на заседание я пойду вместо сестры с её паспортом. Соглашусь на проживание дочери с отцом. А решение отправим ей почтой из аэропорта. Пусть с пеной у рта доказывает, что это не она была в суде.

– Ты на это способна? Тебе это зачем?

– Догадайся с трёх раз.

– При виде тебя у меня крышу сносит.

– Я знаю. Значит, летим в Канаду вместе? А месяц отпуска проведём на этом диване. Не думаю, что мать одобрит решение, но я сделаю всё тихо, а отцу навешаю лапши на уши.

Прошли десять дней. Дарья тяжело переживала не столько измену, сколько цинизм самого поступка. Скажи Сергей о своём уходе прямо, она бы не возражала. Но Сергей знал, что она придёт в квартиру и сделал это показательно. Диана, напротив, вела себя, как ни в чём не бывало, появляясь в квартире матери.

– Я не понимаю в чём трагедия. Дашка ждёт развода, а мы вместе улетим в Канаду.

– А по-человечески этого нельзя было сделать? – не понимала мать. – Могла поговорить с сестрой, а не устраивать сюрпризов. Как всё это объяснить Варе?

– Не впутывайте сюда ребёнка. У вас мало разводов? Нашли разлучницу. Может вы не знали, что он собирался и без меня улететь? В чём криминал?

– Это не криминал, это предательство с твоей стороны. Могла это всё преподнести не так откровенно. Ты кого-нибудь кроме себя любишь?

– Дашка у тебя святая, а я распутница. Зачем эта святоша выходила замуж, зная, что её не любят? Стыд прикрыть?

– Нет. Поверила басням твоего соловья, отказав приличному парню. Грачёв, как только узнал, что может потерять Дашку, на коленях ползал, забыв обо всём. Вы друг друга стоите. Ты сама прекрасно знаешь, что эта игрушка тебе быстро надоест. На что ты надеешься, Дина?

– Ладно, мам, хватит морали. Я взяла то, что плохо лежало. Потерпи меня две недели, и мы улетим. Сергею приглашение на работу пришло из приличной фирмы.

Дарья возвращалась с работы в начале восьмого вечера. Она не спешила домой, зная, что мать заберёт Варю из сада. Дорога от больницы к дому шла через парк и занимала минут двадцать. Она даже не обратила внимания на трёх парней сидящих на спинке скамейки с банками пива. Чем она привлекла компанию сказать трудно, но парням явно было скучно. Был ранний летний вечер. Ещё и солнце не ушло за горизонт, и в парке было многолюдно. Троица окружила Дашу.

– Ребята, если вам скучно, развлекайтесь в другом месте. Здесь люди отдыхают.

– А мы сейчас с тобой и развлечёмся, – двое подхватили её под мышки и, пробежав метров пять, поставили под ряд молодых ёлок. – Сама разденешься или помочь?

– Вы совсем обалдели? Люди кругом.

– Тебя люди смущают? Кричи, собери толпу, а мы скажем, что ты обычная проститутка и согласилась на всё ради дозы. Как тебе такой расклад?

– Ах вы, уроды, – крикнула Даша, одновременно врезала ногой в пах одному и ударив своей сумкой второго. – Помогите, – успела крикнуть она на ходу, когда третий подставил ей ножку, она упала на бетонную дорожку, больно ударившись, а он начал пинать её. Парням досталось от гуляющих в парке. Вызвали милицию и скорую, которая не понадобилась. Молодых людей забрал наряд, а Дашу повезли в травмпункт зафиксировать наличие травм. Получив заключение, её привезли домой.

– Пишите заявление, – сказал молодой лейтенант, и готовьтесь к худшему.

– Почему?

– Среди этих уродов сын заместителя главы района. Вряд ли его накажут. Могут обернуть дело против вас.

– Я избила трёх парней? Это возможно?

– У нас всё возможно. Вы запомнили свидетелей в парке? Думаю, найдутся и другие. Я написал вам свой номер телефона. Я, лейтенант Литвинов. Если завтра меня не будет на месте, значит, я оказался прав и вам понадобится адвокат.

– Даша, позвони Марине. Нужно что-то делать.

– Она не отвечает, мама.

Прошли два часа и в дверь позвонили с постановлением о задержании гр. Ольховской по заявлению гр. Вершининой, сын которой находится в коме во второй городской больнице.

– Мамочка, не волнуйся, разберутся. Попробуй дозвониться Марине. Варю води в сад, так тебе будет проще, – говорила она одеваясь.

В кабинете за столом сидел мужчина лет сорока.

– Дарья Андреевна, говорю без протокола. Вы врач и можете допустить кому после ЧМТ?

– Могу, но это не тот случай. Парня не били по голове, а упал он на газон и не с высоты роста, а с колен. Даже если там был кусок бетона или металла, он получил ушиб мягких тканей. Врач скорой помощи зафиксировала ссадину. Это я встретилась с бетонной дорожкой после подножки и получила удары ногами. Лейтенант Литвинов снял показания, есть заключения о синяках и ссадинах.

– Второй момент: если это постановка, значит, она направлена против вашего обвинения. Чего они от вас хотели?

– Я бы тоже это хотела знать. Решили развлечься. В это время в парке много народу, не думаю, что они исполнили свои угрозы. Я не знаю, что ими двигало алкоголь или дурость.

– Знаете, Дарья Андреевна, как бы я вам не сочувствовал, у меня приказ держать вас под стражей и найти при этом основание. Сделать вас из потерпевшей виновную.

– Почему? Потому что мать решила: её сын неприкасаемый и может делать всё что хочет?

– Именно так. Есть два варианта развития событий. Первый – признать вину, извиниться и выплатить моральный вред. Второй – стоять на своём и ждать суда здесь, но приговор будет не в вашу пользу.

– Вам самому, какой вариант больше нравится? У вас есть дочь, сестра, племянница? Чтобы вы ей посоветовали?

– Дарья Андреевна, пока Вершинина нет в городе, его жена ускорит процесс. Это система.

– Значит, меня оскорбили, унизили, избили, а я должна после этого просить извинения? А пока я этого не сделаю, буду сидеть здесь как опасный преступник? Почему не под подпиской, а здесь?

– Да поймите вы меня. Ни один городской адвокат не станет вас защищать. Доведёте дело до суда – поставите клеймо на всю жизнь. Почему вы такая упрямая?

– А вы не понимаете? Меня хотят унижать ни день и не два, а пока я не выплачу неподъёмную компенсацию. Если я плюну вам в лицо и скажу, что у вас нет не только совести, но и чести, вы станете передо мной извиняться? Так чего вы требуете от меня? Я не буду извиняться. Бумеранг всегда возвращается.

Выходные она провела в изоляторе, а в понедельник её ждал следователь и Сергей.

– Даша, у меня плохие новости. Лидия Николаевна упала с лестницы во второй городской больнице. Что она там делала? Сказали несчастный случай. Послезавтра похороны.

– В этой больнице лежал парень в коме. Значит, мама развеяла миф о коме и поплатилась за это. Она не могла сама упасть с лестницы – слишком привычны они для неё, – она с упрёком посмотрела на следователя, смахивая с лица слёзы. – Для вас это несчастный случай. Мне позволят проститься с мамой?

– Только под мою ответственность?

– Как Варенька?

– Она с моей мамой. Диана занимается похоронами. Здесь вещи и кое-какие продукты.

– Ты знаешь, что произошло? Можешь поверить в этот бред? Не хочешь помочь, перед тем как улетишь?

– Что я должен сделать?

– Попробуй позвонить Марине Борисовой. Она моя последняя надежда. Пусть Анна Ивановна водит Варю в сад. Моё заключение не может длиться вечно.

Вернувшись в камеру, Даша дала волю слезам. Она чётко представляла, что мать попытается выяснить, что на самом деле с парнем и обязательно пойдёт в больницу, но она не думала, что всё обернётся таким образом. Сокамерницы не понимали, кому и чем помешала молодая доктор, узнав, за что та попала в их компанию. Теперь новая трагедия не укладывалась в головах. После похорон матери, куда её привёз следователь на своей машине, жизнь Дарьи остановилась. Её не вызывали, не навещали и не беспокоили две недели, а двадцать второго августа вручили решение суда о разводе и определении места жительства дочери с отцом. Даша потеряла сознание и попала в тюремный лазарет. Суд состоялся первого сентября. Дарье Андреевне Ольховской по приговору суда было назначено наказание в виде шести месяцев лишения свободы. Ей было всё равно, что решил суд, дома её никто не ждал. Не было семьи, не было мамы и не было дочери, а значит и жизнь не имела смысла.

– Присядь, Дарья, и послушай меня внимательно. Я приехала из села в город в девяносто втором, сразу после десятого класса и поступила в медицинское училище и влюбилась. Времена были сложные. Олегу было двадцать пять, но он не собирался жениться, узнав о моей беременности. В девяносто третьем родилась Сашка. Он нас не бросил. Перевёз на квартиру, нашёл няню, содержал нас и дал мне окончить училище. Я получила диплом, он вручил мне документы на квартиру, немного денег, конверт с фото и сказал: «Дальше сама. Если не появлюсь две-три недели, не ищи, а лучше сделай вид, что мы расстались давно. Фото спрячь так чтобы не нашли. Они могут понадобиться». Больше я его не видела, но братки приходили. Я вышла замуж, когда Саше было семь лет, а когда исполнилось пятнадцать, её изнасиловали и задушили в собственной кровати. Я пришла со смены в девять, её отчим сидел за столом с ножом в горле. Всё случилось за четыре-пять часов до моего прихода. Дочь изнасиловал отчим, а убийство повесили на меня. При этом муж умер раньше моей дочери. Я не отлучалась с работы, но нашли таксиста, который подвозил в это время женщину к дому и через десять минут увёз обратно. У каждого своя боль и свои причины для слёз и мести. Ты возьми себя в руки. Пока ты здесь и не сошла с ума, отпусти ситуацию на время.

– Кто же убил вашего мужа?

– Тот, кто лишил меня дочери, – Ольга посмотрела на Дарью. – Он убрал возможного свидетеля. Но я сейчас, ни об этом. Долго думала, откуда мне знакома фамилия твоей мадам и вспомнила. На фотографиях из конверта были надписи карандашом: кто, когда и с кем. Ты можешь отомстить, если это не совпадение.

– Вам нужен адвокат. Вы сядете за убийство, которое не совершали.

– О чём вы, доктор? Я здесь три месяца. Меня арестовали через неделю. Улик нет, но и алиби «исчезло». Я найду виновного и после срока. Обещаю.

Третьего сентября Дашу навестила Марина Борисова.

– Дашка, я знаю всё о маме, разводе и то, что ты устроила в суде. Зачем?

– Ты думаешь, меня там слушали? Ты видела потерпевших? Я могла их избить? Меня обвинили в неуважении к суду. За что его уважать? Это был цирк. Мне предложили в первый же день просить прощение и заплатить моральный вред. Это беспредел! Я сумею за всё с ней рассчитаться.

– Раз решила идти до конца – терпи. Пару недель, месяц, два терпи, и я тебя вытащу.

– Не надо, Марина. У тебя семья и карьера, а я через пять месяцев выйду. Мне теперь спешить некуда.

– Нет, подруга. Мы снимем с тебя судимость, и уже сами будем требовать компенсацию. Только так можно восстановить справедливость. Это уже дело принципа.

– Мариша, у меня соседка по камере Лазарева Ольга. Вот ей нужна реальная помощь. А ещё у неё, возможно, есть фото, чтобы испортить жизнь Вершининой. Поговори с ней. Если игра стоит свеч, помоги.

– Я обязательно встречусь с твоей соседкой.

– Марина, как ему удалось вывезти Варю?

– А ты не догадываешься? Сестра подсуетилась, выдав себя за тебя. С разводом и местом проживания ребёнка с отцом была согласна. Есть заявление. Судья вынес решение. Канаде плевать на наши законы. Начнём обвинять Диану в мошенничестве, можем проиграть или навредить ребёнку. Пока Сергей не вернётся в Россию или не вернёт её добровольно, у нас нет шанса. Мы можем обратиться в компанию, которая приняла его на работу. А будет ли толк? Вернёшься, поговоришь с отцом. Возможно, он сможет тебе помочь.

Марина подала документы на пересмотр дела Дарьи истала адвокатом Лазаревой Ольги. Через неделю маховик правосудия медленно закрутилось в обратном порядке, а через месяц решением суда Ольга была оправдана, а материалы вернули на доследование.

Дарья покинула изолятор двадцать первого ноября, проведя там три месяца и двадцать дней. Она сильно похудела, Лицо стало бледным, с синими кругами под глазами, взгляд потух, говорила мало, слушала и не слышала. Решением суда сняли все обвинения и компенсировали моральный ущерб. Марина привезла её домой.

– Мариш, ты не обращай внимания ни на мой внешний вид, ни на поведение. Я привыкла молчать, отвыкла плакать. Время не лечит. Оно притупляет боль, к которой ты привыкаешь и с этим живёшь.

– Дашка, в квартире я не наводила порядок. Хотела, чтобы ты сама посмотрела на дело рук своей сестры. Я позвоню Анне Ивановне?

– Не нужно. Я никого не хочу видеть, а особенно семью Грачёвых. Ты же не думаешь, что они были не в курсе того, что делал Сергей?

– Хорошо. Дай мне полчаса. Давай в ванную, а я соображу, чем нам позавтракать. Дашка, не кисни. Всё наладится, дай время.

Марина ушла, а Дарья обошла квартиру. В маминой спальне открыла шкаф и прислонилась лицом к её одежде, которая хранила знакомый запах. Части вещей не было. «Так нелепо умереть в пятьдесят лет. Прости меня, родная, – закрывая шкаф, говорила она. – Я одна во всём виновата. – Дарья прошла в комнату дочери и заплакала. – Варенька, девочка моя, как же мне тебя вернуть? Как мне жить без тебя?» В комнате был беспорядок, а вещей дочери не было. В зале со стен исчезли картины, была снята даже люстра, шкатулка с драгоценностями была пуста, а в папке с документами отсутствовало свидетельство о рождении Вари и её загранпаспорт, но лежала доверенность на передачу доли в квартире и отказ от доли в наследстве Дианы в пользу Дарьи Ольховской. В груди щемило так, что голова перестала соображать. Найдя в кладовой бельевую верёвку, она пододвинула тумбу стола книжки в центр комнаты, перекинула верёвку через крюк, на который крепилась люстра, сделала петлю, накинула её на шею, шагнула с тумбы и оказалась на полу вместе с верёвкой и крюком. В таком положении и застала её Марина.

– Дашка, ты хочешь загреметь в психушку? Поверь, выйти оттуда гораздо сложнее, чем из тюрьмы. И на работу в больницу ты уже точно не попадёшь, – Марина села рядом с плачущей подругой и обняла её за плечи. – Тебе кажется, что ты сейчас в ловушке, из которой нет выхода, где темно и холодно, и выбраться нет сил. Нельзя просто надеяться и ждать помощи, нужно выбираться. Собрать все силы и выбраться. Подумай о близких людях и не замыкайся в себе. Одиночество не принесёт облегчения. Когда мы заботимся о наших родных, наши силы прибывают. Рано или поздно ты выберешься, и жизнь продолжится. Я могу только догадываться, как тебя тяжело. Попробуй себя убедить, что Варя на какое-то время уехала с отцом к деду. Да, ты скучаешь, но знаешь, что её там не обидят. А жить ты должна назло всем врагам. Ты сильная, Дашка, ты со всем справишься. Пойдём, перекусим и начнём с уборки. Вечером Ольга собиралась приехать, я дала ей твой адрес. Поверь, её жизнь не менее трагична, но она боец.

– Маришка, прости меня. Я тебе клянусь, что глупостей не будет. Наверху решили, что мой срок ещё не пришёл. Научусь жить по-новому. Впереди два выходных, соображу, с чем меня оставила сестра, чтобы пережить зиму, а потом поеду к бабушкам. После выходных позвоню по поводу работы. Очень есть хочется.

Мария Кузьминична Ольховская была бабушкой Дарьи и матерью отца. Она жила в небольшом доме в пригороде с сестрой, которая осталась без родных и, сдав свою однокомнатную квартиру в «хрущёвке» в городе, переехала года два назад к сестре. Матери отца было семьдесят лет, её сестре шестьдесят семь. Дом был благоустроенным: газовое отопление, центральный водопровод, тёплый туалет и свежий воздух. До центра города ходили маршрутки, и поездка занимала минут двадцать.

– Дашенька, лапушка моя, отпустили? – причитая и обнимая внучку, говорила бабушка. – Дина таких страхов наговорила, но я ей не поверила. Три месяца назад приезжала. Теперь они уже на месте, Андрей звонил. Проходи, солнышко моё.

– Бабуля, с меня сняли все обвинения и заплатили деньги. Вот только Вареньку я не смогу вернуть. Спрашивай, я вам расскажу всё, как священнику…

– Как же ты всё это пережила, лапушка?

– Тяжело, бабуля. Знаешь, я собрала вещи мамы. Может их в церковь отнести? Всё более ценное Дина продала или с собой забрала, оставив в квартире погром.

– Ты Дашенька, не казни себя. Дочка поумнеет и сама всё поймёт. Если ей внушили в три голоса, что ты плохая, она может и поверить. Наберись терпения.

– Как вы здесь поживаете? Пенсий хватает?

– Ты без денег, Дашунь?

– С деньгами, бабуля. В понедельник попробую устроиться на работу, а мне одной много не надо. Теперь я буду звонить часто и по возможности приезжать. Скоро этот год закончится и начнётся новый. Подумайте, что привезти к празднику, чтобы в морозы не ходить по посёлку. Как крыша? Не течёт? – спрашивала она, разбирая привезенную сумку.

– Всё у нас в порядке. Ты зачем тратилась? Добалуешь старуху до сахарного диабета. Сплошной холестерин и глюкоза.

– А кого мне ещё баловать? Только вы и остались.

– Ты Марины держись и на работу быстрее выходи. За ней и мыслей дурных не будет. Правда, на стороне сильных людей. Ты правильно сделала, что пошла до конца. Слёзы – это наша слабость. Хочешь плакать, делай это тайком, лапушка. Встала, умылась и пошла дальше. Ты должна быть сильной. Людям всё равно, что творится в твоей душе. Они будут думать и говорить так, как хотят этого. Видят только твоё лицо, и должны чувствовать силу духа. Вот тогда, ты сможешь всё преодолеть и всего добиться. Зло будет наказано, пусть и не сразу.

В понедельник Дарья позвонила в больницу, не особо надеясь на радушный разговор. Но всё оказалось проще. Ей предложили написать заявление о приёме на работу. Не откладывая в долгий ящик, она поехала в больницу, где проработала год и была на хорошем счету. Коллеги знали её историю, именно здесь случилась трагедия с Лидией Николаевной, здесь пытались «изобразить» кому Вершинина, но зав отделением на это не пошёл и был сначала уволен, потом восстановлен. Даша прошла комиссию, купила верхнюю одежду и обувь и через четыре дня вышла на работу. До Нового года оставалось чуть больше месяца. Бабушка сама предложила переехать за город.

– Что ты будешь делать одна в пустой квартире? Собирай свои вещи и перебирайся к нам, так и тебе будет веселей и нам с Тоней спокойнее.

Её загрузили работой почти сразу, чтобы как-то отвлечь от дурных мыслей. Вернувшись после ночной смены первого января, она отдыхала, когда раздался звонок городского телефона.

– Да, я слушаю. Говорите.

– Это я.

– Дина, верните мне Варю. Зачем она вам? – Даша заплакала.

– Будешь реветь, я положу трубку. Мы не сможем привезти Варю, пока Сергей не заработает отпуск, а ты должна смириться. Да, мы сделали большую глупость, но исправить пока ничего нельзя. Девочка почти привыкла к тому, что так нужно. Она дружит с дедом, у неё есть русскоговорящая няня. Я не смогу её обидеть.

– Ей мама нужна, а она мне.

– Да пойми ты, наконец, что это пока невозможно. Даже если ты сама прилетишь, тебе не вывезти дочь. Дойдёт дело до полиции, ты можешь навсегда её потерять. Заберут её у нас и определят в приют или приёмную семью. Ты этого хочешь?

– Дина, должен быть выход.

– Нет его! Место жительства девочки определено с отцом. Точка. Заработает отпуск приедет в Россию и привезёт её. Не испытывай наше терпение и не сходи с ума. Подумай о ребёнке. Всё.

Связь оборвалась, а Дарья всё держала трубку в руках. Немного успокоившись, она позвонила Марине и та приехала вместе с мужем. Они выслушали разговор с сестрой.

– Даша, мне очень жаль, но в чём-то она права. Подавать иск в Канаде не вариант. Она не была бы так категорична, если бы у неё не было козырной карты. Это может быть справка о привлечении к уголовной ответственности, твоей невменяемости. Это здесь ты можешь доказать обратное, а кто станет верить на слово, если есть официальная бумага. Ты разговаривала с отцом?

– Он уверен, что Варе там будет лучше и просил не травмировать ребёнка. Обидел бабушку, назвал меня кукушкой. Кто ему так промыл мозги?

– Диана. Ты отца не видела десять лет, а она жила с ним пять лет. Кому он поверит.

– Даша, я попытаюсь узнать, что можно сделать в нашем случае.

– Не нужно, Олег. Чем сильнее я буду раскачивать лодку, тем быстрее она пойдёт ко дну. Пусть успокоятся, я поговорю с отцом ещё раз. Может, в телефонном режиме он мне будет рассказывать о Варе. Не бойтесь, криминала не будет. Я хочу видеть свою дочь, а не сидеть в тюрьме.

Александр Каневский сидел на ступеньках лестницы с цветами в ожидании Даши, которая по его расчетам должна была быть уже дома после работы.

– Вы кого-то ждёте? – на него пристально смотрела женщина лет сорока, которую он и не заметил, занятый своими мыслями.

– Я жду Дашу. Звонил в больницу, сказали: ушла, а дома не появлялась. Грачёвы тоже двери не открывают, хотя в квартире кто-то есть. Вы её давно видели? Как она?

– Простите, а вы кто такой?

– Александр Каневский. Мы учились вместе с ней и дружили.

– Даша после освобождения из тюрьмы бывает здесь редко и живёт у бабушки. Её вначале осудили, потом оправдали, но больше трёх месяцев держали под стражей.

– Простите, после какой тюрьмы? А где Лидия Николаевна, Варя, муж Даши?

– Дашу обвинили в умышленном нанесении тяжких телесных повреждений. Лидия Николаевна погибла. Списали всё на несчастный случай, муж получил развод и вывез дочь за границу.

– Он не мог так поступить с Дашкой.

– Смог и глазом не моргнул. Я его видела трижды, когда покупала эту квартиру, и поняла, что всем руководила сестра Даши. Всё провернули ещё до суда. Я могу вам дать номер телефона Даши, а адреса я не знаю.

– Не нужно. Я знаю адрес бабушки. Спасибо. До свидания.

Александр заехал в супермаркет и только после этого поехал по знакомому адресу. Остановившись у ворот, вышел и нажал кнопку домофона.

– Дашка, это я! – услышав её голос, обрадовано сказал он.

– Входи.

Он обнял её, едва переступив порог.

– Я был у вашей квартиры. Соседка сказала, где тебя найти, – он посмотрел ей в глаза и продолжил: я ни о чём не спрашиваю, но я рядом. Ты помни об этом. Цветы тебе, а пакет бабе Марии.– Он снял куртку и обувь, прошёл по-хозяйски на кухню.– Даш, если тебе здесь лучше, сдай свою квартиру в аренду. Продавать её нет смысла, а сдать на год вариант.

– Саша дело говорит. Перенеси всё в одну комнату, а две сдай, наведя там порядок.

– Там переносить нечего. Они даже часть моих вещей вывезли или продали. Оставили только мебель.

– Выберешь день и зови меня в помощники. Расскажешь, как тебе работается? Даш, что с настроением? Два месяца прошли, пора приходить в себя. На тебе две пожилые женщины, а ты их пугаешь своим видом. Ты и на работе такая?

– Какая?

– Сердитая тётка в белом халате, которая думает, что ей хуже всех.

– А ты считаешь, что у меня есть повод для веселья?

– Тебя не просят раздавать улыбки направо и налево. От тебя ждут заботы, внимания, участия. Думаешь, твоим бабушкам приятно смотреть на тебя вот такую: разбитую, потерянную, молчаливую. Они переживают за тебя, а ты словно этого не видишь. Это ты для них опора, а не они для тебя. Я не знаю как тебе больно и обидно, но ты должна, просто обязана переступить, преодолеть всё и стать сильнее обстоятельств, а лучше прежней. Кто говорил, что доброе слово лучше любого лекарства? Не можешь – увольняйся. Нельзя человеку с больной душой лечить людей. Ты перестаёшь им сочувствовать, не даёшь им того, чего они ждут, Ты считаешь, что твоя рана серьёзнее и больнее, но им об этом неизвестно.

– И куда я пойду?

– В монастырь. Ты закрылась от людей и толку для них от тебя нет. Вот я, в чём я перед тобой виноват? А ты ждёшь, когда я закончу свою проповедь и уеду к чёртовой матери.

– Это не так.

– Так, Дашка, так. То, что ты не в силах изменить или исправить, нужно принять как должное и надеяться на лучшее. Лидию Николаевну не вернёшь, но Варенька жива и здорова. Да, она не с тобой и далеко, но ты прекрасно знаешь, что отец её не обидит. Поговори со своим отцом. Найди аргументы, и общайтесь по скайпу. Пусть присылает фото девочки на почту. Просыпайся, Дашка. Ты всегда была разумной. В конце туннеля всегда бывает свет. И запомни: я твой друг и не дам тебе «сдуться» раньше времени.

– И сколько мне ждать?

– Столько, сколько понадобится. Главное – не навредить Варе. Помни об этом.

– Отчитал, как школьницу. Ты сам веришь в то, что говоришь?

– Верю. Сергей поступил подло, но он любит дочь и не причинит ей зла. Да и Диана не сумасшедшая. Подумай над тем, что я тебе сказал и звони, как определишься со сдачей квартиры.

– Саш, а ужин?

– Спасибо, Мария Кузьминична. Я и так засиделся.

Глава 3

В конце января в квартире Ольховских был наведён порядок, и можно было выставлять её к сдаче в аренду.

– Вынесу мусор и будем считать, мы с задачей справились.

– Мусор вечером не выносят – денег в доме не будет, – Даша слегка улыбнулась. Я сделаю это утром. Саш, я как-то за всем этим «погромом» забыла одну простую вещь. Мы с мамой придумали ход: в дни зарплаты деньги, оставшиеся от предыдущей зарплаты, складывали в одно место. Это могла быть тысяча, две тысячи рублей. Место им определили спонтанное. Вторая полка кладовой, состоит из трёх рядов нешироких досок, которые по толщине разные. Вот между двумя тонкими мы и складывали свои «капиталы». Неси отвертку. Откручивай шурупы.

– Даш, деньги на месте, держи.

– Сумма конечно небольшая, но значительная. Восемьдесят девять тысяч и двести долларов, – посчитав деньги, хозяйка сложила их в пакет.

– Даш, у тебя финансовые проблемы? – заканчивая работу, спросил Александр.

– С деньгами у нас всё в порядке. У бабушек пенсия, у меня зарплата. Баба Тоня раз в три месяца получает плату за аренду своей квартиры. Мне выплатили приличную сумму морального ущерба, но я смогла оплатить из них только покупку медицинского костюма и белого халата. С одной стороны, они для меня как красная тряпка для быка, с другой стороны на мне забота о двух пожилых женщинах, памятник для мамы.

– Пусть лежат и будут тебе резервным фондом. Тебе что нужно к весне?

– Я об этом не думала. Наверное, в первую очередь набрать свой прежний вес и часть проблем исчезнет сама собой.

– А теперь подумай, купи себе удобную обувь и одежду, и ходи на работу как на праздник.

– Ужин мы с тобой заработали, получили заслуженную награду. Я позвоню бабушке и скажу, что приеду завтра.

– А я?

– А ты после ужина поедешь домой.

– Как скажешь.

Провожая Сашу у порога, Даша позволила себя поцеловать. Поцелуй был далеко не дружеский. Он сбросил с себя куртку, не прерывая поцелую, подхватил её на руки и бережно опустил на кровать. Он не спешил, слишком долго ждал этого момента и не был уверен, что Даша позволит это. Дарья позволила…

– Ты понимаешь, что дружеские отношения закончились?

– Почему? Что преступного в том, что нас охватила страсть, и мы не смогли побороть искушение?

– Как-то это всё неправильно.

– Чтобы ты сейчас не говорила и как не рассуждала – это было превосходно. Теперь мы ещё лучше будем понимать друг друга. А повторять это или нет – время и обстоятельства подскажут. Ты не замужем, я не женат, и если мы обманываем, то только себя. Спи, правильная ты моя.

На квартиру весной нашёлся арендатор. К этому времени Даша закрасила седину на висках, начала «оттаивать». Постепенно появился аппетит и вкус к жизни. Она уже не пряталась в своей раковине, а была на виду. С Сашей они встречались не чаще раза в неделю в выходной, и если у них не было дежурств. Это были прогулки в парке, посиделки в кафе или «полежалки» в его квартире. На работе у одного и второго дела шли хорошо. Молодые доктора набирались опыта и учились самостоятельности. Им было по двадцать шесть лет. Он любил, она позволяла себя любить, оба мечтали поехать осенью вместе в отпуск, но совместную жизнь не планировали. Они, встречаясь раз в неделю, не уставали друг от друга. Было о чём рассказать и что послушать. На две недели в отпуск они выбирались вдвоём. Родители Александра и его сестра прекрасно знали Дарью и отношение своего сына и брата к ней, но на браке не настаивали. Бабушкам Даши Саша нравился. Они не понимали, почему внучка не выходит за него замуж. Продолжалось это три года, пока весной двенадцатого года Дарью Андреевну не навестила «потенциальная» невеста Александра. Девушке было лет двадцать.

– Меня зовут Вероника. Это я вам звонила, – сказала она, глядя в глаза Дарьи.

– Присядьте и расскажите, чем я обязана.

–Я знаю, что вы учились вместе с Каневским, он давно вас любит и не скрывает этого. Я работаю с ним в одном отделении год, а встречаемся мы три месяца. Почему вы, а не я? Я его люблю и я моложе вас.

– От меня вы чего хотите? Да, мы дружим многие годы, но я ничего не слышала о вас. Вы свои отношения держите в тайне? Почему? Саше двадцать девять и ему пора создавать семью. Что он сам говорит?

– Что у него есть любимая женщина, а меня отправляет на аборт.

– Вы хотите, чтобы я на него повлияла? Скажите как? Я могу поговорить, но повлиять на него не могу.

– Просто прекратите с ним встречаться по выходным и всё.

– А как я объясню ему своё решение?

– Придумайте что-нибудь.

– Извините, но я не люблю ложь и сама стараюсь не лгать. Вы не боитесь, что беременность не спасёт ваши отношения, если он вас не любит.

– Это уже не ваше дело. Он вас быстро забудет и у нас всё наладится.

– Здесь вы ошибаетесь. Не может наладиться то, чего нет. Вы не нервничайте, вам это противопоказано. Я не буду встречаться с Сашей, но поговорю и объясню своё решение.

Через два дня Александр пригласил Дашу в ресторан, отметить Международный женский день.

– Дашка, что с настроением? Держи – это тебе маленький презент к празднику, – говорил он, протягивая ей продолговатый футляр, в котором лежали большие женские прямоугольные часы на браслете.

– Спасибо. Это то, что я хотела. Ничего не хочешь мне сказать по дружбе?

– Ты о чём?

– О беременной медсестре Веронике.

– Ты ревнуешь? – Александр смутился.

– Нет. С чего ты взял? Я, можно сказать, рада за тебя. Теперь ты перестанешь вытирать мне сопли, и займёшься своей жизнью. Когда свадьба?

– Какая свадьба? Я не люблю её. Раз уж так случилось, буду помогать ей, но зачем жениться?

– А когда спал с ней и не предохранялся, любил? Это твой прокол и думаю, не единственный. Ты не учитываешь один факт. Вы работаете вместе и брак единственный способ не испортить свою репутацию. Ты не только себя подставляешь, но и отца. Можно уволиться, разговоры улягутся, но отношения испортятся. Она сейчас в таком же положении, в котором в своё время была я.

– Даша…

– Не перебивай меня. Я знаю, что дети рождаются не всегда от большой любви, но они не отвечают за промахи своих родителей. Вы встречаетесь три месяца, ты спишь с ней и умудряешься встречаться со мной. Вот этого я от тебя не ожидала. Ты сам себя как чувствуешь в сложившейся обстановке? Да, наши отношения были без обязательств, но мы были друзьями. Проще было расстаться, чем лгать. Зачем, Сашка? Это не измена или предательство, это унижение. Ты встречался со мной в выходной, говоря о любви, о том, что скучал, а сам среди недели развлекался с медсестрой. Тебе, оказывается, всё равно с кем, где и как? Это не укладывается у меня в голове. Ты переплюнул даже Грачёва.

– Да не спал я с ней. Она ни разу не была в нашей квартире. Кувыркались во время дежурства в клинике.

– Пусть и так. Но ты не мальчик и мог предположить, чем такое кувыркание может закончиться.

– Даш, ты же понимаешь, что беременность – это пропуск. Ей нужна городская прописка, обеспеченная жизнь, клубы и тусовки, а любовь надуманная. Мы с ней разные, никогда не будем счастливы.

– Саш, я всё сказала и ты моё мнение знаешь. За подарок и цветы спасибо, хотя, по-хорошему, их нужно было бросить тебе в лицо. Я этого не делаю только в память о нашей многолетней дружбе. Наших прогулок больше не будет, а вот на свадьбу я, пожалуй, приеду, чтобы окончательно исчезла иллюзия. Удачи тебе, Каневский.

Четырнадцатого апреля Александр Каневский женился. Даша поздравила молодых в ресторане, и почти сразу ушла, на выходе столкнувшись с отцом Александра.

– Ты почему так рано уходишь?

– Не хочу нервировать вашу невестку. Ей всякое волнение противопоказано.

– Давай прогуляемся. Сашка за тобой ухаживал с первого курса, но ты вышла замуж, и он уехал дальше от тебя. Через два года вы вновь встретились, и я надеялся, что у вас всё сложится. Вы три года были вместе. Почему теперь он там, а ты здесь?

– Такого друга как Сашка, у меня никогда не было и уже не будет. В своё время я сделала неправильный выбор. Отказала раз, второй, а третий мне уже не предложили, хотя я была к этому готова. Сразу мне казалось, что не честно вешать на него свои проблемы. Я принимала его помощь, но знала, что это временно. Он вернул меня к жизни после всего пережитого, и я, как не странно, влюбилась, но, дважды отказав, не имела морального права признаться. Я сама во всём виновата, Николай Иванович. Мне жаль не Веронику, а нерождённого ребёнка. Пусть он будет счастлив. Сашка будет хорошим отцом.

– Как тебе работается?

– Гожусь пока в ассистенты, а срочные полостные операции, в дни дежурств, приходиться делать самостоятельно. Мне как-то с этим «везёт».

– Даша, а к нам пойдёшь работать в клинику?

– Хотела бы, но не пойду. Пусть ваш сын живёт спокойно. Вы сами понимаете, что предлагаете мне?

– Ты подумай над моим предложением. Тебе не хочется работать в хорошей клинике с новейшим оборудованием и достойной зарплатой? Сашка сделал свой выбор, неосмотрительно предав тебя. Почему ты ради его спокойствия должна чем-то жертвовать. Испытательный срок месяц. Пройдёшь – будешь работать постоянно. Трёх дней тебе хватит?

– Я согласна, Николай Иванович! Нужно двигаться дальше.

В отделении клиники Дарью встретили насторожено. Её опыт в четыре года мало кого волновал и был для коллег ничтожным, а женщина в мужском коллективе была не к месту. Хирургу Осипову пришлось взять её под свою опеку на месяц. Она не заглядывала ему в рот, не задавала вопросов не по делу, но как губка впитывала в себя всё новое и была отличным ассистентом.

– А девочка наша не так проста. Что-то мне подсказывает, что она ещё утрёт нос нам всем, – рассказывал он коллегам о Дарье. – Такое впечатление, что она либо прошла хорошую школу, либо это её природный дар.

– Роман Геннадьевич, тебя никто не заменит. Начнёт работать самостоятельно, тогда и посмотрим.

Дарья Андреевна Ольховская прошла испытательный срок и с июня была принята на работу в клинику. Общалась с Александром, как и с другими коллегами только по работе, под пристальным взглядом постовой сестры Вероники, напоминающей о себе каждое утро, пока Дарья не поставила её на место.

– Нравится тебе это или нет, но я буду работать здесь до тех пор, пока сама этого хочу. Ты получила то, что хотела. Пожалуйста, держи дистанцию. Не забывай, нас связывает работа, но это я врач, а ты медсестра. Не порть сама себе нервы.

В скором времени Вероника ушла в отпуск по беременности, а двадцать пятого октября родила дочь, которую назвали Виктория.

Осенью две тысячи двенадцатого Антонина Ольховская заболела и «сгорела» за каких-то пять месяцев. А ровно через год умерла Мария Кузьминична Ольховская. Ей было семьдесят пять. Отец на похороны матери не приехал. Не приехал он и позже. Даша стала наследницей по завещаниям однокомнатной квартиры в старой пятиэтажке и домика в пригороде. Однако, после смерти бабушки, ей уже не так нравилась загородная жизнь, и ей всё реже хотелось сюда приезжать. Она могла вернуться в квартиру, но по совету Марины продала квартиру бабы Тони, наконец, сделала ремонт в своей квартире, купила мебель и машину с пробегом. Машина для неё стала не роскошью, а средством передвижения. Ремонт делался месяца три, но это была абсолютно другая квартира. Одна комната была сделана для Вари, но не для ребёнка, а для подростка. Всё было самое необходимое. Кровать, шкаф, стол с креслом, полки с игрушками. Вторая спальня оставалась за Дашей. Обе были светло-бежевого цвета с подвесными потолками и точечными светильниками. Санузел стал совмещенным, с плиткой на стенах и полу, где разместилась и стиральная машина. Кухня была встроенная. Комната была с раздвижными дверьми, светло серыми стенами и глянцевым потолком. Здесь был диван, кресло, небольшой набор для гостиной, плазма на стене и ковёр на полу. Нетронутой осталась только кладовка, где заменили только двери, одинаковые с остальными. Марина, принимавшая работу вместе с Дашей, осталась довольно работой.

– Теперь тебе ни что не напоминает о прошлом. Остаётся разобрать сундуки бабушек и там тоже будет порядок. Будешь продавать дом?

– Нет. Это будет моя загородная резиденция. Сосед слева готов купить его уже сегодня, но что-то меня удерживает от этого шага.

Через неделю разбирая бабушкины сундуки, Даша наткнулась на старые письма, фотографии, готовя вещи для передачи церкви. Она знала, что её прадед, отец бабушки Кузьма Ольховский, прошёл всю войну и именно оттуда привёз три картины, которые позже подарил внуку, которые со стен в квартире сняла правнучка Диана. Читая старые письма, и оставляя несколько семейных фотографий, она вспомнила своё детство, ведь оно прошло в этом доме, среди этих вещей. Складывая вещи в одну сумку, а в пакет то, что подлежало сжечь, она вышла на задний двор. Вернувшись в дом, она спустилась в подвал. Здесь бабушка держала домашние заготовки, которые она делала ежегодно. Десятки банок компота, солений и варенья стояли на полках. Запах гниющей прошлогодней картошки, заставил её взять ведро и выбрать её остатки из закрома. Вынеся в компостную яму одно ведро, она спустилась второй раз. Её внимание привлёк свёрток в углу на дне закрома. Закончив с картошкой, взяла банку компота, свёрток, поднялась наверх и оставила подвал открытым. Расстелив на столе старую газету, она развернула кусок мешковины, под которым оказалась квадратная жестяная коробка. Бабушка Тоня говорила, что раньше в них продавали чай. Она держала в такой же коробке свои разноцветные бусы. Протерев коробку снаружи, Даша открыла коробку и улыбнулась. Она нашла настоящий «клад». «Скорее всего, всё это настоящее, иначе бы не хранилось в подвале, – подумала она и вспомнила отъезд отца. Именно перед отъездом он ссорился с бабушкой из-за каких-то монет. Она аккуратно развязала узелок мужского носового платка и высыпала содержимое коробки на стол. Два браслета, две броши, шесть колец с камнем на полфаланги и явно «солидных» пальцев, ожерелье и серьги из одного семейства и десять николаевских червонцев 1906 года. Профиль Николая второго с надписью император и самодержавец. – Сколько же всему этому лет и как оно попало к бабушке? Кто мне теперь скажет и что мне с этим делать?» Она набрала номер телефона Марины и та приехала в течение часа.

– Что у тебя случилось?

– Маришка, я клад нашла. Взгляни.

– Ты о нём раньше знала?

– Я его никогда не видела и сегодня могла не заметить. Ты же знаешь, бабушка кроме крестика никогда ничего не носила, а на бабе Тоне я видела только серьги простые и бусы. Они и сейчас в коробке на комоде. Я до него ещё не дошла.

– Не могла Мария Кузьминична не оставить тебе подсказку. Вспоминай, может, был разговор о наследстве, об украшениях Кто кроме неё мог опустить коробку в подвал?

– Не было разговора на эту тему. У бабули в последние полгода были проблемы с памятью, и она записывала в блокнот, который я ей и купила, что сделать, что спросить или сказать. Он у неё лежал на кухне в столе.

– Листай. Это должно быть ни одно предложение, а минимум десяток, часть короткого текста можешь пропустить.

– Мариша, я кажется, нашла. Прочти сама.

«Вынуть картошку из погреба и рассказать Лапушке о фамильных реликвиях дворянского рода. Теперь это не опасно. Дед мой, Аристарх Ольховский, в день венчания моего отца и мамы, сделал ей царский подарок. Так говорил мой отец. А кольца моей бабушки Натальи Львовны Селезнёвой в девичестве. Браслеты отец привёз из Германии вместе с картинами. Картины он подарил сыну, а браслеты хотел подарить внучкам. Я не могла позволить, чтобы Андрей вывез то, что напоминало мне о семье. Теперь это всё принадлежит Дашеньке, моему ангелу. Дай ей Бог встречу с Варенькой», – закончила читать Марина. – Мария Кузьминична, как и ты, у нас дворянских кровей.

– Это было написано за десять дней до смерти. Что мне с этим делать?

– Оставь себе что-нибудь на память, а остальное сдай, как антиквариат. У меня есть один знакомый пройдоха, но хороший знаток таких вещей.

– Мне нравится браслет без камней. Он скромнее остальных сокровищ.

– А мне больше нравится с рубинами, если это они.

– Забирай его в память о бабушке.

– Ты его цену представляешь?

– А здесь цена роли не играет. Это память, а она деньгами не измеряется. Ты для бабушки была второй внучкой.

– Забирай это добро с собой, а завтра жди моего звонка. Да, монеты все не бери с собой и захвати блокнот.

Клад оказался настоящим. Через три дня Даше предложили за украшения приличные деньги, а монету она продала только одну. Обменяв полученные рубли на доллары в банке и взяв справку об их покупке, они сидели в кафе.

– Считай, что в твоей жизни наступила белая полоса.

– Да, кто бы сказал, что я в один день стану миллионершей, я бы не поверила. Не смути меня запах гниющего картофеля, я бы туда и не сунулась. Закажу бабушкам одинаковые памятники и летом поставим.

– Даш, тебе как работается с Сашкой?

– Нормально. Мы видимся редко и только на пятиминутках или в операционной. Он сейчас замещает заведующего отделением. При разговоре смотрит сквозь меня или не замечает. Мариша, мне не в чем обвинить его. Я сама от него отказалась и ни один раз. Особой потери я не чувствую. Виделись мы не так часто, и как-то я не успела привыкнуть, да и времени уже прошло достаточно.

– Будет и на твоей улице праздник.

Даша воспользовалась своим тайником в кладовой, разложив между досками валюту и монеты в целлофановых пакетах. Она

подружилась с соседкой, купившей квартиру Сергея. Екатерина Котова работала помощником нотариуса. Ей было тридцать пять лет, а сын учился в нахимовском училище Питера. Продолжала дружить с семьёй Марины, которая теперь жила в другом районе. Отношения с Грачёвыми не сложились после выхода из изолятора. В клинике дела шли на удивление хорошо. Николай Иванович Каневский, ни разу не пожалел, что взял на работу Ольховскую Дарью, которая действительно была врачом от Бога, не боялась рисковать и всегда одерживала «победу». Её одинаково любили и пациенты, и коллеги. В апреле четырнадцатого года главный врач пригласил её к себе в кабинет.

– Дарья Андреевна, я не юноша и буду говорить открытым текстом. Мне пятьдесят четыре, тебе тридцать один и ты мне симпатична со всех сторон: ты прекрасный человек, хороший врач и очаровательная женщина. Я знаю, что ты мечтаешь попасть в Монреаль. Я устрою тебе туда поездку на конференцию, а ты удовлетворишь мой интерес. Разовый эпизод тебя ни к чему не обязывает. Я рад бы сделать тебя своей любовницей, но не могу этого сделать из-за сына, да и ты на это не пойдёшь. А вот такого рода сделку ты можешь принять. Понимаю, что говорю абсурдные вещи, но я предпочитаю называть всё своими именами. Подумаешь?

– Нет.

– Почему? Ты передумала встретиться с дочерью?

– Вы меня не поняли. Я согласна. Но это произойдёт в Канаде.

– Ты мне не доверяешь?

– Там не будет свидетелей.

– Значит договорились? Это будет в конце мая. Принеси мне свой загранпаспорт, и готовь доклад минут на двадцать. Нужен твой свежий взгляд на ситуацию. Москвичей трудно удивить, но ты уж постарайся.

– А вы уверены, что у вас получиться?

– Думай, чтобы у тебя встреча состоялась. Стал бы я тебе предлагать близость, не уверенный в успехе.

Вернувшись в ординаторскую, Дарья разволновалась.

– Даш, что случилось?

– Твой отец берёт меня с собой в Канаду на конференцию.

– А что попросил взамен? – он ухмыльнулся. – Когда же он перебесится?

– Ты о чём? Попросил приготовить доклад на двадцать минут и паспорт. Хочет удивить москвичей.

– А не боится, что они перетянут тебя к себе? Это то, что ты хотела столько лет. Ты легально летишь в Монреаль и уже там звонишь своему папаше. И не думай о конкурентах. У нас нет докторов свободно говорящих по-английски.

– Не скромничай. Утешь себя тем, что это не стажировка, а собрание бездельников на три дня.

Вечером она встретилась с Мариной и рассказала о предложении Каневского старшего.

– Знаешь, Сашка не верит в его бескорыстие. Он так на меня посмотрел, как будто знает, что предложил отец. Мариш, я не могу отказаться. Что мне делать?

– Пока ни о чём не думать, а после встречи с дочкой, закроешь глаза и раздвинешь ноги. Можно конечно, этого не делать, но твоя принципиальность тебе этого не позволит. Да, мерзко, но другого выхода нет и оно того стоит. Ты увидишь дочь, а страдать о морали будешь потом. Только не вздумай позвонить своей семье заранее. Только по прилёту, а лучше перед конференцией. Придумай, чем его можно запугать на канадской земле.

В ночь на двадцать пятое мая Николай Каневский и Дарья Ольховская вылетели в Москву. Дальше был Франкфурт на Майне и Монреаль. Они прибыли в воскресенье, и первое, что сделала Даша, позвонила отцу.

– Мы можем с тобой завтра встретиться?

– У меня организационные вопросы по конференции и совсем нет времени. Как ты попала в Канаду? Приехала как туристка?

– Раз ты очень занятой, не буду отнимать твоё драгоценное время. Я приехала на конференцию. Мой доклад в 11:30 и займёт минут двадцать. Если ровно в полдень ты не приведёшь Вареньку и не дашь мне полчаса для разговора с ней, я дам короткое интервью местной прессе. Расскажу о престарелой матери, которую ты бросил, о том, что помог незаконно вывезти внучку, расскажу в красках, тем самым, если не испорчу, то подмочу тебе репутацию. Я не прошу много, но вы не оставили мне выбора. Решай, что для тебя лучше. Ровно в полдень на полчаса.

Ночь Даша провела практически без сна, представляя свою встречу с дочерью. После завтрака лимузин отвёз их на место проведения конференции. Доклад Дарьи Андреевны был принят аплодисментами. Ровно в полдень объявили перерыв, и она вышла в холл, где увидела отца с девочкой. Она не видела дочь шесть лет.

– Привет! Она посмотрела на дочь, едва сдерживая слёзы. Идём в кафе и попробуем поговорить там. – Ты не мог бы присесть за соседний столик? – обратилась она к отцу. – Что тебе заказать?

– Сок и десерт, – она ткнула пальцем в меню. – Я знаю кто вы. Можете говорить по-русски. Зачем я вам понадобилась? Вы меня бросили.

– Как я могла тебя бросить? Это я осталась в России, а тебя вывезли из страны. Нас разлучили, но моей вины в этом нет. Я была арестована, а Диана с твоим отцом постарались в короткие сроки выехать, оформив наш развод и определив твоё проживание с отцом.

– Вы ещё и преступница?

– Нет. Возможно, я плохая мать, но, в отличие от твоей семьи, я говорю правду и не пытаюсь опорочить никого из них. Всего, чего я хочу, видеться с тобой, общаться, знать о твоих увлечениях, успехах. Я понимаю, ты могла меня забыть за эти годы, но всё можно изменить, общаясь по интернету. Ты думаешь сегодняшняя встреча – добрая воля деда? Ошибаешься. Это шантаж с моей стороны сделал его сговорчивее. Знай, он о моём прилёте заранее, нашёл способ исчезнуть вместе с тобой на три дня. Варя, пойми, я не собираюсь тебе как-то навредить. Меня не нужно бояться. Если тебе здесь хорошо, и ты не нуждаешься в нашей дружбе, я смирюсь. Только мне с трудом верится, что девочка, которая умела читать, общалась с планшетом на «ты», утратила все детские воспоминания. Да, ты не можешь помнить всё, но яркие моменты должны остаться в памяти.

– Я хотела всё забыть и забыла. Выходите замуж, рожайте детей и занимайтесь ими, а меня оставьте в покое.

– Хорошо. Здесь мои координаты. Если надумаешь – позвони, – Дарья протянула ей свою визитку.

– Я вас ненавижу, и видеть больше не желаю, – девочка разорвала визитку, бросила обрывки матери в лицо, поднялась из-за стола и пошла к деду.

– Даша, поехали в отель, – предложил ей Николай Каневский, наблюдавший встречу матери с дочерью. – Он резко повернулся к Ольховскому, сидевшему за соседним столиком. – Я сам отец, но такого мерзавца вижу впервые. Может Дарья Андреевна и стала такой без вашего воспитания. Бумеранг подлости обязательно вернётся. Вам до дочери далеко. Она специалист от Бога, а вы обычная циничная посредственность, внучку воспитали бездушной эгоисткой. Пока не поздно, расскажите девочке правду. – Каневский и Дарья вернулись в отель.

– Ты как, Даша?

– Нормально.

– Я зайду минут через пятнадцать. Постарайся успокоиться.

– Хорошо, – равнодушно ответила Дарья, понимая, что настал час «расплаты». Кого волнует чужое горе? Повесив аккуратно вещи в шкаф, приняла душ, накинула халат на голое тело и налила в толстый стакан граммов сто виски. Открыв дверь на стук, спросила:

– Выпьете?

– Нет.

– А я выпью. Что вы на меня так смотрите? – она поставила стакан на низкий столик. – Я в полном порядке и готова исполнить свою часть договора, – развязывая пояс халата, тихо говорила она. Халат, лишившись пояса, сам съехал с плеч и упал к её ногам. Даша опустила голову и закрыла глаза.

Каневский поднял её голову за подбородок и посмотрел на лицо. Опущенные веки дрогнули и на щеках появились слезинки. Он поднял халат, помог ей одеться.

– Иди в кровать и постарайся уснуть. Считай, что свою часть договора ты исполнила, – он укрыл её покрывалом. – Перед ужином я зайду.

Даша уткнулась лицом в подушку и заплакала. Каневский не уходил. Он вдруг представил свою дочь, которая была младше Дарьи на пару лет и пятилетнего внука. Зять после развода грозился отобрать сына. Его слова нельзя было принимать всерьёз, но могло случиться всё что угодно. «Шесть лет не видеть своего ребенка – это хуже пытки. Чем думал этот самодовольный павлин, запрещая видеться дочери с внучкой? Что можно внушить десятилетнему ребёнку, чтобы тот сказал матери: «Я тебя ненавижу»?

Дарья проснулась в шесть утра по местному времени, с чувством лёгкого разочарования от вчерашней встречи с дочерью. «Теперь, Варенька, выбор за тобой. Я не буду больше биться головой о стену. Захочешь общаться – найдёшь способ. Сегодня у нас до полудня конференция, обед, экскурсия и ужин. Завтра мы возвращаемся домой», – думала она, глядя на рассвет за окном. Ей хватило времени собраться к выходу в свет, когда в дверь постучали.

– Ты как, Дарья Андреевна?

– Я в норме, – она стояла в брючном костюме, надетом на белый топ и в белой обуви. Волосы были собраны у висков и распадались на плечах. – Вы сердитесь?

– Я тобой горжусь. Идём завтракать. Забудь о том, что я тебе предлагал. Не было между нами никакого договора.

Сидя за завтраком в ресторане с Каневским и москвичами, она почувствовала на себе чей-то взгляд, который прямо «прожигал» ей спину, а увидела «своё отражение», только направляясь к выходу. Взгляд Дианы был «недобрый», надменный, презрительный, но и удивлённый. За шесть лет парочка мало изменилась. Она прошла мимо, лишь скользнув по ним взглядом. Они сами окликнули её в холле гостиницы. Спутники Дарьи несколько удивились, заметив похожесть женщин, но прошли к выходу, оставив Ольховскую.

– Что вы хотели? У меня мало времени.

– Ты убедилась, что Варя забыла и ненавидит тебя?

– Я знаю. Что-то ещё?

– Зачем ты приехала?

– Я здесь в командировке. Отец вам об этом не сказал? Вы думали, я сломаюсь? Вам самим как живётся во лжи? Правда рано или поздно вылезет наружу, и бумеранг подлости вернётся к вам. Для меня вас больше нет, а Варю я дождусь. Прощайте, – она, не оглядываясь, пошла к выходу.

– Кто бы мог подумать, что она станет такой?

– Да, ты против сестры, Диана, белая моль. Что будем делать с Варей? Что ей могла сказать мать? Твой отец молчит, словно в рот воды набрал.

– Дарья Андреевна, кто эти люди? Что они хотели?

– Мой бывший муж и моя сестра. Это простое любопытство. Мы шесть лет не общаемся, а тут такой случай подвернулся. Но на разговоры они не настроены.

Вернувшись в клинику, первым Дарья встретила Александра.

– Как провели время с моим папенькой?

– Александр Николаевич, откуда столько сарказма? Могли бы просто поинтересоваться результатами. Или вас это больше не волнует?

– А ты не догадываешься? Подумай. Отец ничего не делает в долг. Я его не первый год знаю.

– Ты можешь думать всё, что угодно, но я не спала с твоим отцом. Знаешь, случись такое, я уже написала бы заявление об уходе и начала собираться в Москву. Твой отец меня пожалел, и, думаю, с твоей подачи. Оправдываться я не буду. Извини.

Через месяц Дарья и Марина летели на десятидневный отдых в Турцию.

Глава 4

Летом две тысячи пятнадцатого в отделении появился ординатор Дмитрий Серов, которого «закрепили» за Ольховской. Он напоминал Дарье себя, начинавшую работать во второй городской больнице. Светловолосый и голубоглазый молодой человек среднего роста и комплекции оказался внимательным, умным и расторопным. Он быстро освоился и стал отличным помощником. Но через пару месяцев она заметила за ним не только профессиональный интерес, а попытки ухаживания. Не откладывая разговор в «дальний ящик» решила откровенно с ним поговорить.

– Митя, ты хороший парень и будешь отличным доктором, если прекратишь думать обо мне как о женщине. Мне не нравится это. Мы можем быть с тобой коллегами, друзьями, но никогда не станем любовниками, – говорила она после вечернего обхода, дежуря в выходной.

– Почему? Боитесь осуждения коллег или вас смущает мой возраст?

– Ни то и ни другое. Сердце моё занято. В нём нет места для другого мужчины.

– Тогда почему вы столько времени проводите в клинике, а не с ним дома?

– Это секрет. Пойми меня правильно, если не хочешь стать объектом внимания со стороны наших мужчин, сбавь обороты.

– Я люблю вас, Дарья Андреевна.

– Я верю, Митя, но помочь ничем не могу. Представь, что я влюбилась бы Осипова или Голубева. Они что в этом случае должны делать? Мы можем любить кого угодно, но это не означает, что этот кто-то должен любить нас.

– Почему вы заговорили о Голубеве?

– Для примера. Я, Голубев и Каневский учились вместе, начинали работать в разных местах, а позже очутились здесь, но они оба женаты и я была в своё время замужем.

– И что мне делать, если я всё время думаю о вас?

– Подумай обо мне как о наставнике, а я попробуютебе передать то, что знаю и умею сама. Сейчас для тебя это важнее. Митя, мне проще отказаться от тебя найдя тысячу причин, чем ещё раз беседовать на эту тему. Но отказаться, значит, не дать тебе возможности, затормозить процесс твоей стажировки. Ни мне тебе объяснять отношения в коллективе. Раз уж ты попал в эту клинику, нужно использовать эту возможность. А чтобы тебе было проще – забудем об этом разговоре и сосредоточимся на работе. Хочешь, расскажи о своей семье.

– Отец юрист в небольшой компании, у мамы сеть аптек, она фармацевт. Младшая сестра, скоро станет юристом бакалавром.

– Сюда тебя каким ветром занесло?

– Стараниями отца. Он всё время считал, что я ошибся в выборе профессии, мозг мне выносил, а теперь смирился и пристроил. Я практику проходил в городской больнице.

– Значит, разницу видишь. Здесь все условия для прохождения специализации и работы. Будем учиться, Дмитрий Серов?

– Будем.

Кто распустил слухи о ней и Серове, Дарья догадывалась, но решила при первом удобном случае поставить коллег на место.

– Дарья Андреевна, ты никак себе молодого кавалера нашла? – иронизировал Осипов в отсутствии Дмитрия. – Он же сопляк.

– А вы, значит, записали меня в старухи, которая соблазняет невинное дитя? – она озорно улыбнулась. – Я выращиваю себе замену. Пусть он будет не таким циником, как вы. Из парня будет толк, а пока пусть посмотрит на жизнь моими глазами. Мало научить профессии, нужно вложить в это душу. Она у вас есть?

– Да ты философ, Дарья Андреевна. Нам не хватало только философов.

– Это не философия, Артём Ильич, это психология. Помните, с какими словами вы меня встретили, хотя я имела специализацию? Мне пришлось год доказывать, что я не слон. Разве ни вы спихнули мне парня, чтобы не было лишних хлопот, а теперь пытаетесь унизить? А совесть у вас есть? Вернёмся лет на десять-пятнадцать назад. Вас кто-то обучал, передавал свой опыт и знания, терпел ваши промахи, радовался удачам. Или вы родились со скальпелем в руках? Где вы душу потеряли, господа? Говорите, смены нет, а сами шарахаетесь от молодёжи как чёрт от ладана. А может, боитесь, что ученик будет умнее вас и «подвинет» к пенсии?

– Чего ты так взбунтовалась, Дарья? Пошутил я по поводу кавалера, а в остальном ты права. Мы сами отталкиваем молодёжь.

– Парня мы действительно спихнули, узнав кто его родители. Не может быть в такой семье настоящего врача. Год-два и уйдёт в бизнес.

– А зачем он шесть лет учился? Вы поговорили с ним? Парень с детства мечтал стать хирургом, поступил и окончил университет против воли отца. Из него будет толк, если ему немного помочь. Диспут окончен, пора за работу, коллеги.

Через пару дней на пятиминутке Каневский попросил Ольховскую задержаться.

– Дарья Андреевна, у тебя роман с ординатором?

– Вы себя слышите, Александр Николаевич?

– Я слышу это от коллег. Что у тебя с ним?

– Ничего кроме работы. После работы мы иногда бываем в парке или кафе. А в чём дело? Вы решили поучить меня морали? Занимайтесь своей семьёй и не лезьте в мою личную жизнь. Это ваша жена распускает грязные сплетни, – она развернулась и пошла к двери, слыша за спиной: «Дарья, стой!»

Всё осложнилось в конце октября, когда Вероника Каневская вышла на работу, определив дочь, которой исполнилось три года, в детский сад. Объектом её неприязни стала не только Дарья, но и Дмитрий. Ни одно распоряжение лечащего врача исполнено в срок не было, анализы таинственным образом не доходили до историй болезни, а пациенты всё чаще жаловались на грубость.

– Вероника, где вчерашние анализы?

– Вероника Павловна, – усмехнулась медсестра.

– Неужели? Смените бейджик и я буду называть вас так, как обозначено на нём. Я врач и не обязана помнить весь медицинский персонал. Вы заметили, что написано у меня? – она улыбнулась. – Да, для вас ординатор Серов – Дмитрий Сергеевич. Он мой помощник, а не ваш. Вопросы есть? Жду анализы.

– Зачем так жёстко, Дарья Андреевна?

– Именно так! Знаешь, почему она себя так ведёт? Она жена нашего заведующего. Ты заметил, что я повысила голос.

– Но почему?

– Мы с Каневским учились вместе, а позже между нами были отношения в течение трёх лет. Мы работали в разных местах. Она сама меня нашла и сообщила о беременности. Отношения с ним я разорвала, вскоре они поженились, больше трёх лет в браке. Я не понимаю, за что меня игнорировать, не знаю, что происходит в их семье, но думаю это только начало.

– Извините, я этого не знал.

– Не хочешь неприятностей – держись от неё подальше, соблюдая дистанцию. В одно прекрасное время, ты сам поймёшь, о чём я говорю.

– Дарья Андреевна, а где вы встречаете Новый год?

– За городом в компании друзей. Хочешь присоединиться?

– Хочу пригласить вас к нам на Рождество, и мама вас приглашает.

– Ты забыл наш уговор?

– Нет. Мы с вами отдежурим шестого, а завтракать поедем к нам домой.

– Зачем?

– Вы познакомитесь с моими родителями, потом будете меня расхваливать, и отец поймёт, что я на своём месте, – он улыбнулся.

– Тебе весело? Это кто всё придумал?

– Я за ужином много рассказываю о нашей работе. Будь моим наставником мужчина, его пригласил бы отец.

– А если я скажу что ты безрукий и потерян для медицины?

– Вы не умеете лгать. Когда говорите неправду, ваше лицо покрывает лёгкий румянец.

– Шутишь?

– Нет. Когда в день рождения курьер принёс цветы, вы сказали, что не знаете отправителя и солгали. Я это заметил.

– И что ты заметил ещё?

– Вы были рады букету. Вы придёте к нам в гости?

– Я подумаю, – она внимательно посмотрела на Дмитрия и подумала: «Нужно ехать, чтобы развеять все сомнения родителей. Если они думают как многие – это для меня шанс переубедить их».

Современная квартира недалеко от центра говорила о достатке в семье. Родителям Дмитрия было от сорока пяти до пятидесяти лет. В меру упитанная чета Серовых была при полном параде. Познакомившись, сели к столу за поздний завтрак. Дмитрию позвонили, и он вышел из-за стола. За ним проследовала сестра. Дарья улыбнулась, понимая, что пойдёт откровенный разговор.

– Дарья Андреевна, вы знаете, что наш сын в вас влюблён?

– Знаю. Но и Дмитрий знает, что моё сердце занято. Даже если его чувства глубокие и искренние, лучше знать правду. Между нами ничего нет кроме профессии. Он у вас толковый парень и я передам ему, что умею сама, но на этом всё. Мне кажется, что это влюблённость ученика к преподавателю. Так бывает и это пройдёт. Я приехала не из-за него, а из-за вас. У меня нет, и не было видов на вашего сына. Не нужно собирать на меня досье. Я адекватная и неглупая.

– Мы не хотели вас обидеть или оскорбить. Когда сын предпочитает ночному клубу работу и говорит, что его наставник молодая и незамужняя женщина, можно предположить что угодно.

– Он очень изменился, попав под вашу опеку. Он никогда не был ни лоботрясом, ни паинькой, но всегда стоял на своём. Когда выбрал медицину, у нас был шок. Думали перебеситься, завалив анатомию. А он, несмотря на тусовки, ни разу не провалил сессию. Выходит, это его призвание? У него все разговоры о клинике и о вас.

– Говорят, врачом стать мало, им надо родиться. Через год-два отправьте его на стажировку за границу, если есть возможность. Помогайте, интересуйтесь, а главное не мешайте. Забудьте фразу: «Это не твоё», чаще говорите: «У тебя всё получится». Вы ещё будете гордиться своим сыном.

Дарья вернулась в свою квартиру с чувством исполненного долга. Прошли ещё два месяца, и она была вынуждена поговорить с заведующим отделением.

– Александр Николаевич, говорю вам устно, а в следующий раз, если не примите меры, появлюсь с докладной. Угомоните свою жену. Началось с невинной забывчивости, пропажи результатов, а теперь подмена препаратов. Это не халатность, это преступление.

– Зачем ей это?

– Вы сами не замечаете, что в отделении нездоровая обстановка? Все тихо возмущаются, но молчат. Ваша жена в упор не видит врачей, спихнув свои обязанности на ординаторов, хамит, игнорирует все указания. А кто она такая? Зачем она вообще сюда ходит? Жена она у вас дома, а на работе она медсестра. Это не оговор, это факт. Не верите – поставьте камеру и убедитесь в правдивости моих слов. Ладно, я для неё стала бельмом на глазу, а всем остальным это за что?

– Успокойся, я разберусь.

– Я завтра задержусь на пару часов. Обход проведёт Серов.

– Как он тебе?

– Из него будет толк, если нездоровый интерес вашей жены не отразиться на его работе. Она у вас вменяемая? Я пробовала поставить её на место – стало ещё хуже. В одно прекрасное время она подставит меня, если не уволюсь сама. Я в этом уверена.

Утром Ольховская отправилась в военкомат. Она изредка смотрела новости по местному и российскому каналам и была в курсе последних событий. Вопрос, с которым она шла, был прост: «Как попасть в состав медицинского отряда специального назначения?» Разговор с военкомом дался тяжело, он не мог понять, что заставило её принять такое решение. Дарья сумела его убедить своими аргументами. Через час, покидая кабинет, она знала одно: если что и получится, то не через месяц и ни два. Только в середине ноября ей вручили повестку из военкомата, а через день выдали предписание. Она должна явиться на сборы с перечнем необходимых вещей в определённый день. Прямо из военкомата Дарья зашла в приёмную главного врача и протянула ему бумагу.

– Николай Иванович, я уезжаю в составе медицинского отряда специального назначения, а до этого буду проходить сборы пять дней. Вот мои документы.

–Зачем? Тебе здесь мало работы или денег? Ты новости смотришь? Даша, там не просто стреляют, там ещё и бомбят.

–Не переживайте, я буду очень осторожна. Госпиталь – это не передовая, а там ждут помощи. Мне проще – я без семьи.

– Я не понимаю тебя, Ольховская.

– И не надо. Я живу последние два года по инерции, по принципу «надо». Возможно, мне захочется жить, попав в другую обстановку. Вернусь – поговорим, – после визита к главному врачу, она нанесла визит заведующему отделением.

– Что у вас, Дарья Андреевна.

– У меня командировка на три месяца и работаю я до конца недели. Вы должны знать об этом. Документы, думаю, уже в кадрах.

– А раньше вы об этом не знали?

– Не была уверена.

– Что ты делаешь, Дашка? К чему эта игра в удачу? Чего тебе не живётся спокойно, и ты лезешь на передовую?

– Я и так была на передовой три месяца, ожидая удара в спину, а вы не замечали, не хотели замечать работу в отделении, пока у меня не лопнуло терпение. В чём вы меня обвиняете? Какого чёрта вы задаёте мне подобные вопросы? Занимайтесь своей семьёй и не учите меня жизни.

– Дура ты, Ольховская.

– Конечно дура. С этим я согласна. Два года мы не виделись после университета, но я никогда не думала, что начав отношения, вы через три года начнёте мне лгать. Лгать и считать это нормой. Как можно назвать то, что вы сделали? Как бы вы отнеслись к такому повороту с моей стороны? Молчите? Я пришла работать в клинику без всякой мысли нарушить вашу семейную жизнь. Мне не было до вас дела, я переболела вами. Понимаете? А вы, всё это время, смотрите на меня так, словно это я плюнула вам в лицо, а не вы мне. Да, можно было не принимать предложение вашего отца. Но почему я должна была отказываться от приличной работы, хорошей зарплаты только ради вашего спокойствия? Я ни словом, ни делом не нарушила вашу семейную идиллию.

– Я жить без тебя не могу. Эти четыре года хуже любой каторги. Одна радость – дочь.

– Вот и думайте о ней, а не изображайте из себя униженного и оскорблённого.

– Почему ты не можешь простить мне ошибку? Ты сама не ошибалась? Своей вины не чувствуешь?

– Ошибка, искушение, страсть. Какая разница? Вы своей выходкой дали понять, что я для вас что-то вроде бонуса в выходной день, а всё что среди недели – обычное дело. Да, я ошибалась и ни раз, но я никогда вам не лгала, вы должен это помнить, если с памятью нет проблем. А вина моя лишь в том, что я вам поверила. Как можно было лгать и лицемерить после стольких лет дружбы? Хотя на ваш взгляд это возможно. Ладно. Об этом можно говорить долго и бессмысленно.

– А как же Серов?

– Вы можете его оставить, можете уволить – парень не пропадёт. Можете вернуться в операционную и взять его с собой. Да, слухи не столько портят репутацию, сколько бьют по нервам. Мне не в чем перед вами оправдываться или что-то объяснять. Я вас предупредила о своём отсутствии, а вам решать, что делать. Удачи! – Проходя мимо поста, она с удивлением посмотрела на медсестру Марину.

– Не удивляйтесь, Дарья Андреевна. Теперь будем видеться каждый день. У нас перестановка кадров. Мне даже так удобнее. Я на работу, сына в сад, а выходные буду проводить с семьёй.

– Уважаемые коллеги, есть небольшая новость. Вам придётся пересмотреть график до конца месяца. Поступаю в распоряжение военкомата с девятнадцатого числа на три месяца.

– Дарья, зачем тебе это?

– Родина ждёт героев, – улыбнулась она. – Это я наказываю вас. Поработаете без меня три месяца и, возможно, оцените моё присутствие в отделении.

– Шутишь? Каневский в курсе? А как же теперь Дмитрий? – недоумевал Осипов.

– Я Дмитрия не бросаю, передам в надёжные руки. Александр Николаевич чаще будет находиться в операционной, а Дмитрий пройдёт другую школу и будет отличным помощником. Через три месяца я вернусь, и вы все выскажите мне свои претензии.

Сборы в командировку начались с откровенного разговора и просьбы к соседке.

– Катюша, я хочу написать завещание на подругу. Всякое может случиться, но знать ей об этом не нужно. Это документы на квартиру, дом и машину. Это её данные и координаты. Я не хочу, чтобы всё досталось сестре, а Марина мою дочь не обидит – она сама юрист. Вернусь в добром здравии, и мы с тобой посмеёмся над перестраховкой.

– Зачем ты это делаешь?

– Хочу помочь. Мне проще, а у людей семьи.

– Даша, ты не понимаешь, что это опасно? Тебя могут ранить, убить.

– Понимаю. Но я понимаю и то, что могу помочь, ни одному, ни двум, а десяткам людей. А убить себя я не позволю – мне дочь нужно дождаться. Ты возьмёшься за это дело? Времени у нас мало.

– Хорошо.

Вещи заняли свои места в дорожной сумке с учётом трёх месяцев, температуры в регионе и слов военкома: «Примите во внимание временные бытовые неудобства и берите всё, что посчитаете нужным». Оставалось два нерешённых вопроса: что делать с домом в разгар зимы и стоит ли стричь волосы? Дом бабушки был сдан в аренду жене и дочери военного фельдшера. Дарья случайно услышала разговор на сборах в части и предложила свои услуги.

– Я помогу вам, а вы поможете мне. Найти квартирантов на три месяца среди зимы трудно. Я оплатила отопление авансом за три месяца, всё остальное будете платить по счётчику, квитанции приносят. Не волнуйтесь, за аренду можете заплатить позже, по возвращению из командировки в минимальном размере. Дом тёплый, соседи хорошие, хотя и состоятельные, – говорила Даша, привезя новых жильцов на «смотрины». – Остановку и магазины видели. Я перед отъездом поставлю машину в гараж. Если что-то не устраивает – я не настаиваю.

– Дарья Андреевна, ваш дом лучше любой квартиры, да ещё зимой. Мы здесь и погулять сможем и всё рядом. Можно мы и мою маму к себе заберём? Костя вернётся, мы купим квартиру и будем жить все вместе. Мама поможет с Настей, и я выйду на работу.

– Делайте так, как вам удобно. Можете переезжать уже сегодня. Да, в веранде есть подвал, а в подвале кое-какие запасы. Этот дом достался мне от бабушки. Он у меня вроде дачи или загородного дома, а квартира у меня в обычной пятиэтажке. – «Ещё неизвестно кому повезло больше им или мне. Дом я «пристроила». Осталось навестить родных, закончить дела с Катей и решиться на стрижку, – думала она, возвращаясь в квартиру. Кате Котовой было сорок лет, и она работала помощником нотариуса. Именно она помогла Даше в оформлении наследства по завещаниям бабушек. Отношения с Грачёвыми Даша не поддерживала и виделась с ними очень редко.

Она посетила маму и бабушек, на могилах которых стояли новые гранитные кресты. Проваливаясь в снег, положила цветы и рассказала последние новости.

– Не волнуйтесь, я обязательно вернусь.

Молодая женщина, хирург первой категории тридцати трёх лет прощалась с соседкой по площадке, передав ей ключи, когда туда вышла Анна Ивановна Грачёва.

– Уезжаешь?

– Улетаю.

– Удачи тебе.

– Спасибо, она мне понадобится, – перекинув ручки сумки через плечо, – сказала она, поправляя куртку камуфляжного костюма.

Супруги Борисовы доставили её по нужному адресу вовремя.

– Дашка, будь осторожна, – говорила Марина со слезами на глазах.

– Маринка, мы дружим с тобой двадцать лет и я тебя ни разу не обманула. Возможно, что-то скрыла, но никогда не врала. Я вернусь, обещаю. Нашла свой старый кнопочный телефон и взяла с собой. На месте определюсь, и будем поддерживать связь.

Полевой лазарет в пригороде Алеппо развернули в короткие сроки и начали с оказания помощи раненым и приёма гражданского населения. Дарья впервые столкнулась с осколочными и пулевыми ранениями. Возможно, она так и прослужила три месяца в одном месте, если бы не случай, когда сопровождала тяжелораненого в госпиталь. Сопровождение, а потом ассистирование в сложной операции, решили её судьбу ещё на три месяца в госпитале. Она дала своё согласие на продление срока. Полгода пролетели быстро, но морально тяжело. Успокаивало лишь то, что на сирийской земле у неё не было своего кладбища. Ни одна жизнь не закончилась на столе. Коллеги считали её удачливой и везучей, а она просто делала своё дело. Здесь у неё завязались отношения с Тимуром Шалимовым, её ровесником и анестезиологом. Первое время он недоверчиво относился к ней как к профессионалу. Она брала на стол даже, казалось, безнадёжных, а человек выживал. Дарья Андреевна была симпатичной молодой женщиной, но обратила на себя внимание не столько внешностью, сколько своим отношением к людям. В ней было что-то очень располагающее к себе. Её ласково называли «наша Даша». Она не выделяла никого из отряда и не думала об отношениях с мужским полом, но всё случилось наоборот. Через месяц после прибытия, закончив вторую тяжёлую операцию, которая длилась два часа, она вышла из операционной словно робот, у которого кончилась зарядка. Двигаться не было сил.

– Не беспокойте меня десять минут, – еле выдавила она из себя, снимая на ходу разовый костюм, проходя в соседний блок и садясь на кушетку. Пальцы рук не слушались, голова гудела, ноги не держали. Шалимов вошёл следом и сделал ей укол в предплечье, не говоря ни слова.

– Сейчас станет легче, – он обнял её и прижал к себе.

– Мне нужна реанимация другого рода, доктор…

Страсть позволила выплеснуть весь негатив и расслабиться.

– Дашка, ты необыкновенная.

– Обычная я. Вы расслабляетесь после спиртного, а я не пью. Вы здесь временно все холостые, и делаете тоже самое. Я виновата, нужно быть скромнее, но это уже случилось, и я особой вины за собой не чувствую. Ты провёл реанимационное мероприятие, чтобы вернуть меня в нормальное состояние. Это твой врачебный долг, – Дарья усмехнулась. – Не думаю, что твоя Люся будет в восторге от случившегося. Забудь всё, что произошло.

– Даш, я похож на игрушку? Захотела – приласкала, захотела – поставила на полку.

– А я для тебя кто? В отличие от тебя я не связана узами брака, да и партнёра у меня здесь нет, а ты виноват с обеих сторон и ещё не доволен чем-то. Извини, я устала.

Лишь слегка проведя себя в порядок, она уснула на кушетке. Тимура и Дарью не видели вместе кроме операционной, но слухи поползли и Ольховскую вызвал к себе «старший».

– Ваша связь с Шалимовым слухи или факт?

– Олег Васильевич, вы моей работой довольны?

– Более чем, но моральные принципы никто не отменял.

– Странные у вас понятия. Значит, напиться до беспамятства и переспать с кем-то – это норма, а на трезвую голову – это порок. Вам не кажется, что я не железная, должна каким-то образом получать разрядку после двух-трёх операций в день? Мне нужна встряска, а какой она будет, вас не касается. Вы не священник и я не буду перед вами исповедоваться.

– Я тебя понимаю, Даша, и не знаю, откуда у тебя берутся силы. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Почему это может быть он, а не я? Что он тебе может предложить?

– А мне ничего предлагать не нужно. У меня всё в порядке. Мы с Тимуром пока только коллеги, а секс должен быть по желанию, а не по субординации.

Связь Дарьи и Тимура продолжалась около месяца, пока её не перевели в госпиталь, продлив срок контракта до июня. Он как будто читал все её мысли и желания, а она не сопротивлялась. Ей было плевать, что за стеной могут слышать или догадываться, что происходит в комнатке размером два на три метра. Получив желаемое, она тут же засыпала, а утром шла на смену. Ни у кого не возникало даже мысли осудить её или обидеть. Даже разговор с медсестрой Люсей дался на удивление легко.

– Дарья Андреевна, зачем вам Тимур? У него кроме жены и нет ничего.

– А мне от него ничего и не нужно. Я не претендую ни на роль жены, ни на роль любовницы. Боюсь, встретившись с ним в городе, мы сделаем оба вид, что незнакомы. Так случилось. Возможно, это обстановка так подействовала, возможно, природа берёт своё в таких непростых условиях. Я сама не знаю, как это всё объяснить, но раньше со мною не было подобного. Уеду в госпиталь, там тихо и, думаю, все мои сексуальные разрядки не понадобятся. Прости, что влезла в ваши отношения.

Работы в госпитале было много, но работалось там спокойнее. Были выезды в развёрнутые полевые лазареты, но это были разовые случаи. Новых отношений заводить не хотелось, хотя предложения за три месяца были. Она одинаково относилась ко всем коллегам, а особо назойливых ставила на место.

Дарья вернулась в Россию десятого июня, а на следующий день явилась в клинику с «докладом».

– Извините. Зная, что вы приходите на работу рано, решила не откладывать свой визит.

– Живая! Слава Богу! Ты своим продлением командировки, весь график отпусков нарушила, – улыбнулся Николай Иванович, вставая из-за стола и обнимая Дарью. – Присаживайся. Я тебе должен предоставить отпуск, но у меня есть к тебе интересное встречное предложение: отрабатываешь месяц, а потом едешь на стажировку в Дюссельдорф на две недели, но в счёт отпуска, а вторые две недели возьмёшь осенью или зимой. Согласна?

– А условия, какие?

– Нет условий. Проживание тебе обеспечат, а вот перелёт и питание за свой счёт. Потянешь? Приглашение есть, оформишь визу в представительстве Германии. Оттуда привезёшь документ и, возможно, полезные знакомства. Держи приглашение и действуй.

– Почему я?

– Потому, что ты. Как тебе работалось?

– Первое время трудно, жалко и страшно. Мирные люди страдают меньше от болезней, чем от обстрелов и бомбёжек. Кучка сумасбродов решает судьбу целой нации – кому умереть, кому жить. К этому трудно привыкнуть. Постепенно страхи улеглись, но совсем не ушли. Мобильный госпиталь, выездные бригады, а по сути, больница в прифронтовой полосе, на окраине города. Потом был госпиталь сирийских военных. Травмы и ранения типичные, но почти как в тылу.

– Шутишь?

– Немного. Как вам здесь работалось? Какие новости?

– Сашка развёлся с Вероникой, а я с женой сошёлся. Сейчас он с нами живёт. На выходные Вику привозит.

– Сколько ей?

– Четыре с половиной года. Умная, не по возрасту.

– Сашу я не видела, да и особого желания встречаться нет. Мы расстались полгода назад, скажем мягко, некрасиво. Во всех своих промахах, он считает виновной меня.

Она прошла в ординаторскую, где её сразу окружили коллеги, задавая вопросы. Отвечая по очереди, она задала и свой вопрос:

– А где Серов? Как его успехи?

– Неделю назад взял отпуск с последующим увольнением, теперь, наверное, уже в Израиле. Обещал через пару лет вернуться. Он с Каневский работал. Хвалил парня, и нареканий не было. Ты зачем волосы остригла?

– Экономила на воде и шампуне, – грустно улыбнулась Дарья. – Когда теряешь голову, зачем тебе волосы?

– Ты о чём, Дарья?

– О том, что чем больше у нас прошлого, тем меньше остаётся будущего.

Рабочий день начался с кабинета заведующего.

– Дарья Андреевна, когда вернулись? – удивился Александр Каневский.

– Вчера утренним рейсом. Но я ненадолго. Месяц я в строю, могу к станку встать уже завтра, а потом поеду в Германию на две недели перенимать опыт немецких коллег.

– Дарья Андреевна, задержитесь, – попросил он после пятиминутки. – Как ты, Дашка?

– Нормально. Привезла «боевые» и медаль. Думаю подать документы на категорию. Стаж позволяет. Вы думаете, рано?

– Обижаешься на меня?

– Нет. Обида – это грех. Я постаралась вас понять, простить и отпустить. Если у вас всё, я пойду.

– Даша, я развёлся с женой.

– Я знаю. Только этот факт ничего между нами не меняет. Извините.

После смены отметили возвращение доктора Ольховской тесной компанией, а в выходной Даша пригласила за город в гости Борисовых и Катю. Дом квартиранты освободили две недели назад, не оставив долгов.

Отработав месяц, она получила высшую категорию и полетела в Дюссельдорф. Стажировка пошла на пользу и, вернувшись в клинику, она оказалась в прежней колее. Тимур звонил несколько раз, но она отказывалась от встреч. В конце августа он ждал её у клиники с цветами.

– Даша, нам нужно поговорить?

– О чём?

– Я скучаю, Даша. Как тебе здесь работается?

– Работается мне очень спокойно. Разгрузка сексуального характера мне не нужна. Тим, зачем ты приехал? У тебя есть жена, Люся. Тебе этого мало? Тебе нужна я или моя протекция?

– Даша, мне без тебя плохо.

– Тим, не лги ни мне, ни себе. Мы расстались больше полугода назад, и ты только сейчас понял, что тебе без меня плохо? А до этого было хорошо? Что изменилось? Заметь, я тебя ни к чему не принуждала, и секс был у нас по обоюдному согласию. Это значит, что я тебя не использовала, ты мог отказаться добровольно от непосильного труда. Ты не был рабом на галерах, а я не была твоим начальником. Или ты думаешь по-другому?

– Я хотел вернуть те времена.

– Извини. Слишком много воды утекло, да и я пересмотрела свои взгляды на секс без обязательств. Не заставляй меня в тебе разочаровываться. Цветы подари жене. Прощай.

Постепенно она привыкла к размеренному и мирному ритму в жизни. У неё оставалось много времени на себя любимую. Правда, она никогда не знала, куда вернётся после работы в квартиру или дом. Всё зависело от настроения. Осенью она «познакомилась» с бизнесменом средней руки Донским Марком Захаровичем. Первое знакомство было не совсем приятным и доставило несколько неприятных минут. Пациент, умирающий вечером, ожил, и с утра «качал» права. Дарья внимательно относилась ко всем, но хамства стерпеть не смогла, заметив плачущую медсестру.

– Что случилось, Марк Захарович? Успокойтесь и объясните, мне, что вас не устраивает?

– У меня всё внутри болит, а эта курица сказала, что укол будет через два часа.

– У нас не птицефабрика, а медсестру зовут Светлана. Она права и укол вам сделают в то время, когда положено. Будете нервничать – боль усилится.

– Так сделайте что-нибудь.

– Всё что нужно вам уже сделали. Вчера боль была адская, но страх перед смертью был сильнее, и вы терпели. Что изменилось? Вам сделали операцию, а не прищемили дверью ногу. Чем чаще мы будем делать уколы, тем эффект от них будет меньше. Хотите, начнём с наркотиков, и прямо от нас отправитесь в наркологию? Вы молодой мужчина или кисейная барышня? Займите себя чем-то, отвлекитесь, помечтайте.

– Вы не профессионалы. Вы не можете помочь человеку.

– Послушайте, – Дарья понизила голос и говорила почти шёпотом, – я знаю, что клиент всегда прав, но я не учу вас делать деньги, не даю советов и не упрекаю в некомпетенции. Вы чего лезете туда, в чём не разбираетесь? Кто вам дал право хамить сестре? Вы кто такой? Не нравиться – вставайте и на выход. Хотите поправиться – лежите и терпите. Это вам не пятизвёздочный отель с прислугой, а клиника с едиными расценками для всех. Нужна будет помощь – вам её окажут, а вот капризов исполнять не будут.

– Я заплатил такие деньги и не могу получить помощь?

– Деньги от вас ещё не поступили, что очень странно, а помощь я вам оказала, ковыряясь в ваших внутренностях два часа, и сделала, что была должна. Ещё есть вопросы?

– Мне здесь долго лежать?

– Минимум неделю. Завтра начнём вставать. Я вас прошу, ведите себя скромнее. Лично для меня имя Марк Донской значит столько же, как какой-нибудь Пётр Иванов или Иван Сидоров. Оставьте свой статус за порогом клиники. У нас нет коммерсантов и банкиров, у нас есть пациенты. Мы разделяем на больных и выздоравливающих. Вы сейчас в числе вторых, раз находитесь вне реанимационного отделения. Радуйтесь!

Через два дня курьер принёс цветы для доктора Ольховской. На обходе Донской вёл себя как прилежный пациент, который шёл на поправку, и она разговаривала с ним в обычной для неё манере. За годы работы она стала немного психологом и чувствовала, как себя держать с тем или иным пациентом. Кто-то принимал шутливый тон, кому-то нравился официальный, кто-то понимал только строгость и категоричность. До выписки Донского цветы приносили ещё дважды, что очень не нравилось Каневскому. В день выписки Марк вошёл в ординаторскую и, вынув из кармана конверт, положил его на стол Дарьи.

– Спасибо, доктор.

– На здоровье, Марк Захарович. Будьте к нему внимательнее, а конверт заберите. У меня хорошая зарплата и нет иждивенцев.

– Это от чистого сердца.

– Помогите тому, кто в этом нуждается, а у меня с финансами всё нормально. Заберите конверт.

Донской не оставил Ольховскую в покое. Он встречал её с цветами у входа, приглашая пообедать или поужинать, звонил по телефону, назначая свидание.

– Марк, чего вы добиваетесь?

– Вашего расположения, Дарья. Я знаю, что вы не замужем.

– Я тоже знаю, что вы женаты. Вас это не смущает?

– Но это мне не мешает проявлять интерес к другим женщинам.

– И как далеко может зайти ваш интерес?

– А это уже зависит от вас. Поймите, Дарья, вы мне нравитесь не просто как женщина, а как человек. Чем-то вы меня зацепили. В вас есть то, чего я не встречал. Я от вас не отстану.

– Женитесь на мне или сделаете своей любовницей? – Даша усмехнулась, глядя на самодовольного Марка.

– Пока не знаю.

– Я знаю. Мужчины, которые наделены властью и деньгами, очень самоуверенные и самовлюблённые. Им плевать на мнение и желание других. А мужчины, которые получили деньги от жены, ещё и трусливы. Мне что лучше сделать, послать вас прямым текстом или позвонить вашей жене? – Дарья слегка понизила голос. – Честно сказать, вы мне надоели. Я не нуждаюсь в покровителях или любовниках. У меня другие интересы, заботы и планы. Вы в них не вписываетесь. Вы были моим пациентом, я – доктором. Теперь вы здоровы и нас ничего не связывает. Извините, если была слишком прямой и категоричной. Прощайте, – сказала она и села в свою машину.

Глава 5

Тридцать четвёртый день рождения Дарьи в этом году выпал на пятницу. Погода была дождливая, и ехать за город не хотелось. Она пригласила на завтра чету Борисовых и Катю в свою квартиру. Марина перезвонила с утра и, сославшись на простуду, поездку отменила. Но кулинарный процесс был запущен, и прекращение его означало перевод продуктов. Катя пришла раньше назначенного времени, чтобы помочь.

– Держи цветы и говори что делать. Ты отлично выглядишь.

– Спасибо. Поставь цветы в воду и не суетись. Сегодня мы отмечаем мой день рождения вдвоём. Марина простыла, лежит с температурой.

– Зачем столько наготовила?

– Будешь уходить – возьмёшь с собой.

– У меня сегодня свидание. Ни много есть, ни пить нельзя. Проверю платёжеспособность кавалера в ресторане. Цветы от кого?

– Один букет вчерашний с работы, второй от Марины – курьер принёс, а третий без карточки, Даже не знаю, кто на ней сэкономил.

– О Саше не думала?

– Возможно, но он обычно приносил что-нибудь нежное, бело-розовое, а здесь ярко красные цветы.

– Даш, а если он придёт?

– Не думаю. Я дала понять, что между нами пропасть.

– Я не понимаю. Между вами ровные рабочие отношения. Почему не попробовать другие, если вы оба свободны? Не хочешь замуж – не надо, но живи сейчас.

– Хочу.

– Чего?

– Замуж хочу. Я устала быть сильной. Хочу засыпать и просыпаться рядом с любимым человеком, пить по утрам кофе, а по выходным устраивать романтический ужин.

– Позвони ему, сделай себе подарок.

– С ума сошла? Мы с тобой будем сидеть здесь или в комнате?

– Здесь всё под рукой. Остаёмся в домашней обстановке.

Катерина ушла часа через два, ещё раз посоветовав хозяйке позвонить Александру. Убрав посуду, хозяйка включила музыку и легла на диван. Выпитое шампанское клонило в сон. Она этому не сопротивлялась. Разбудил её настойчивый звонок в дверь. На пороге стоял Александр с нежно-розовым букетом цветов.

– Ты обалдела? Я звоню уже пару минут.

– Хорошее начало поздравления с днём рождения. Спасибо. Ты подумал, что я ни одна. Машина на месте, света в квартире нет – дело ясное. Тогда чего ты трезвонишь? Входи.

– Марина уже уехала?

– Она и не приезжала. Простыла и лежит с температурой. У меня Катя была, а после её ухода я под музыку и уснула.

– У тебя букетов как в цветочном магазине – настоящий праздник.

– Твой пятый, а один от неизвестного без карточки. Саш, держи свои тапочки, – Даша достала пакет из шкафа.

– Ты их сохранила?

– Так получилось. Зачем выбрасывать нормальную обувь?

– Ты отлично выглядишь. Давно я тебя не видел в платье. Почему на работу так не ходишь?

– Какая разница, в чём приду, если я там переодеваюсь? Давай к столу, хватит комплиментов. Ты что будешь пить?

– Я за рулём.

– Уедешь домой на такси. Ты где сейчас живёшь?

– У родителей.

– Дорого обойдётся. Не хочешь – не пей. Я после ужина сварю кофе. Салаты на столе, мясо сейчас разогрею.

– Даш, давай дружить как раньше.

– Как раньше не получится, но мы можем попробовать заново, учитывая то, что изменились за пять лет. Оставим разговоры на потом. Оцени мои кулинарные способности. Я редко готовлю.

– С днём рождения, Дарья Андреевна, – Александр поднял бокал с шампанским. – Будь счастлива.

– Спасибо, Александр Николаевич. Я попробую.

После ужина были воспоминания из прошлой жизни, и даже танцы. Каневский собрался уходить в десятом часу.

– Спасибо, что вспомнил и пришёл, – провожая его в прихожей, говорила Даша. Она посмотрела ему в глаза и губы сами потянулись к его губам. Поцелуй был долгий. Не прерывая его, Александр освободился от куртки и обуви, подхватил Дарью на руки и отнёс в спальню. Молодой мужчина не спешил, он слишком долго ждал этого момента. Если в университете это была сразу влюблённость, потом любовь, то по возвращению из-за границы это стало смыслом его жизни. Да, он сделал ошибку, пришлось жениться, но забыть и выбросить Дашу из сердца не смог. Это был не просто секс наспех под влиянием эмоций. Это было дополнение к нежным и настоящим чувствам…

Утром она проснулась и не обнаружила Александра рядом.

– Долго спать изволите моя королева, – он вошёл в спальню с небольшим подносом, на котором стояла чашка свежесваренного кофе и лежала пара бутербродов. Свой кофе я уже выпил.

– Саш, ты помнишь, когда принёс мне в первый раз кофе в постель? – Даша села и поставила поднос перед собой.

– Помню. Мы устроили с тобой уборку в этой квартире перед сдачей в аренду, ну и, скажем так, засиделись. Даш, на улице нет сегодня дождя, может, прогуляемся? Мы давно с тобой не гуляли просто так, без всякой цели. Где-нибудь пообедаем и решим, как мы будем жить дальше. Знаешь, чего я больше всего хочу? – он лукаво посмотрел на неё.

– Признавайся, – Даша сделала глоток кофе.

– Никогда не выпускать тебя из своих объятий. Мне дышится легче, когда ты рядом. Даш, не исчезай из моей жизни, выходи за меня замуж.

– Надо подумать, – улыбнулась она. – Наши отношения не скажутся на работе? Мы с тобой встречались ни один год на твоей территории. Может, не будем спешить? Поживём полгода на моей территории, а потом решим. Саш, это не каприз. Прошли пять лет, и мы оба повзрослели до тридцати пяти лет. Страсть пройдёт, а что останется?

– Это не страсть, Даша, это любовь. Почему я не могу быть с тобой категоричным? Потому, что люблю и даю тебе право выбора, а не давлю и убеждаю. Ты его сделаешь, а я подожду.

– Не нужно ждать. Я тебя уже дождалась. Знаю, характер у меня не сахар, я иногда делаю, а потом думаю, и тебе, возможно, придётся не сладко, потому и предлагаю не спешить. Дождёмся весны и распишемся.

– До весны я, пожалуй, подожду, – он нежно поцеловал её.

– Ты скучаешь по дочери?

– Мы видимся в выходной, но если её маме что-то нужно, она привозит Вику к моим родителям. Я вас обязательно познакомлю. Скажи, почему ты приняла решение поехать в командировку?

– Я приняла предложение твоего отца осознано. У меня появилась возможность поработать в хорошем месте и за хорошие деньги. Кто знал, что всё так перевернётся с ног на голову. Не думала, что будет так тяжело морально. Первое время хотела уволиться, но позже взяла себя в руки. Как-то расписываться в собственном бессилии я не привыкла. Ты смотрел сквозь меня и старался не замечать. С выходом твоей жены на работу и устав терпеть насмешки, решила уехать на время, даже не зная куда.

– Трудно было?

– Скажем так, наглядный курс и зачёт по экстренной и полевой хирургии я прошла и сдала. Самое страшное – обстрелы. Ты не знаешь, когда и что прилетит. Впервые встретилась с пулевыми и осколочными ранениями, запущенными до крайности болезнями. А работа, она и в Африке работа. Через два месяца я уже работала в госпитале, он лишь немногим отличался от нашей клиники, там было спокойнее и привычнее. Время пролетело быстро, хотя я вернулась домой уже другим человеком. Я чётко поняла, что с каждой минутой у меня больше прошлого и меньше будущего, и решила жить настоящим.

– А как тебе Отто?

– У него можно многому научиться. Я бы назвала его в своём роде ювелиром. Вы сколько не виделись?

– Лет восемь. Не жалеешь, что сама украла у себя две недели отпуска?

– Нет. Я приходила в гостиницу только поздно вечером даже по выходным. Хотела «впитать» как можно больше информации, примеров и методов. Я на сам город отвела всего один день перед отлётом, да и то, чтобы купить презенты. Ты дочери подарок купил? Это ей исполнится пять лет. Как быстро летит время.

– Она просит планшет, а я его уже купил. Осталось научить пользоваться.

– Почему ты решился на развод? Была причина?

– Я не испытывал к Веронике ничего, кроме разочарования с тех самых пор, как ты дала мне отставку. У нас никогда не было семьи, и нужен я ей был, как рыбе зонтик. Я привёз её в свою квартиру только после свадьбы, и жили мы как соседи – это было моё условие. Но самое страшное, что и Вика ей сейчас не особо нужна. Причина развода появилась сразу, как только я, по твоему совету, установил камеру. Подробности тебе нужны?

– Не надо.

– У меня была мысль отсудить у неё дочь, но я не смог лишить её матери, вспоминая твою реакцию на отъезд Вари, а теперь думаю, зря я этого не сделал.

Новый 2018 год встретили уже сложившейся компанией за городом, где провели рождественские праздники, отлучаясь только на дежурства. В клинике если и догадывались о совместном проживании Каневского и Ольховской, разговоров не вели, а вот ночные звонки на их телефоны были регулярными. Звонили и молчали.

Май перевалил на третью декаду. Погода установилась почти летняя, и майские грозы не омрачали. Александр дежурил, а Даша

заканчивала с ужином, когда её отвлёк звонок городского телефона. Телефонная трубка заменила проводной аппарат, но «оживала» при вызове редко, а линия исполняла роль связи с интернетом больше пяти лет.

– Я вас слушаю, – несколько удивилась Даша.

– Это Варя. Мы приехали в Россию, и я хочу встретиться с вами.

– Ты уверена в том, что сможешь говорить со мной без претензий? – волнуясь, спросила Дарья. – Для начала поговори откровенно с отцом и бабушкой, попытайся достучаться до него и узнать правду. Иначе наш разговор может оказаться глухого с немым. Если тебя убедили, что я плохая мать, может не стоит со мной встречаться? Наговорим друг другу неприятных вещей, о которых можно будет жалеть, но не исправить.

– Я приду к вам завтра.

– Хорошо. Я работаю до шестнадцати. Минут через тридцать-сорок буду дома. «Вот я и дождалась встречи с дочерью, – всё ещё держа трубку в руке, думала Дарья. – Что принесёт мне завтрашний день?»

Ночь далась ей с трудом. Где-то в соседней квартире на одной площадке была её дочь, которая назначила ей встречу. В семь пятнадцать она вышла из подъезда, села в машину и поехала в клинику. Плановая операция прошла без сюрпризов. Они сидели с Каневским в ординаторской «переваривая» моменты операции.

– Даша, у тебя всё нормально? – подавая её кофе, спросил Александр.

– Мне Варя вчера звонила на домашний телефон, они с отцом вернулись, хочет встретиться и поговорить.

– И чего ты боишься? Она ребёнок. Ты сколько ждала этой встречи?

– Это твоя Вика ребёнок, а Варе четырнадцать лет исполнится. У неё есть свой характер, свой взгляд на происходящее. Саш, мне как-то не по себе. А если встреча напомнит встречу в Монреале?

– Дарья Андреевна, наша скорая привезла пострадавших в ДТП. Один тяжёлый.

Ольховская спустилась в приёмное отделение и остолбенела. Пробежавшись глазами по сигнальному листу и заметив фамилию пациента, она раздавала указания на автомате. Молодого человека увезли, а его родители, которым обрабатывали раны и ссадины, с надеждой смотрели на Дарью.

– Извините, но я не смогу оперировать вашего сына по причине личной неприязни. Я не хочу попасть в очередной раз за решётку по своей наивности. Надеюсь, вам понятны мои мотивы, госпожа Вершинина? Вы мало изменились за десять лет.

– Вы давали клятву. Спасите моего сына.

– Чтобы вы, в случае неудачи, отправили меня в места не столь отдалённые? Мы это уже проходили. Извините.

– Даша, ты что творишь? Дети не отвечают за поступки родителей, а я без тебя не справлюсь, и ты об этом знаешь, – переодеваясь, говорил Александр Каневский. – Одевайся, будешь на подстраховке. Это всё о чём я тебя прошу.

– Ты хочешь, чтобы я его угробила на столе? Ты посмотри на меня. У меня руки ходуном ходят. Как я буду работать?

– Давление падает, – подал голос анестезиолог, а через пару минут сообщил: – остановка сердца.

Эти слова были для Дарьи как ушат холодной воды. Она тут же включилась в работу, забыв о треморе рук и о ненавистной физиономии мадам Вершининой. Операция длилась больше двух часов.

– Поговори с родителями сам. Я не могу видеть его мать, – она прошла в ординаторскую и тяжело опустилась в кресло.

– Дарья Андреевна, я не могу уехать, не выяснив причины вашего негативного отношения к моей семье, – волнуясь, говорил Вершинин, нерешительно входя в кабинет. – Должно быть всему объяснение.

– К вашей жене, так будет правильнее.Вы действительно хотите знать правду?

– Сделайте одолжение, проясните ситуацию. Вы не можете не знать, кто я такой. Делать подобное заявление с вашей стороны неосмотрительно, оно чревато последствиями, но это вас не остановило. Почему вы пересмотрели своё решение?

– Ваша жена права в одном – я давала клятву. Вы, пожалуйста, присаживайтесь, я расскажу, что произошло десять лет назад, – она коротко изложила и вновь пережила то время. – Вы считаете этого недостаточно для моей ненависти к вашей жене?

– Ольга говорила мне, что по вине Славки молодая женщина попала за решётку, но она всё сделала для того, чтобы исправить это. Я сам перечислял деньги за моральный ущерб.

– Очередная ложь. Её вынудили это сделать, шантажируя бурной молодостью. Она написала заявление об оговоре и клевете. Жалко, что всё это случилось накануне суда, когда мне вынесли обвинительный приговор. Это стоило мне двух месяцев тюрьмы. Не знаю, чего ей стоила свобода, но мне она досталась дорогой ценой. Да, меня, в конце концов, оправдали в том, чего не делала и моральную компенсацию я получила, но это решение суда, а не её добрая воля.

– Откуда вы это знаете?

– Сто тринадцать дней в изоляторе – это не турецкий берег моря и не острова в океане. Я не открою большого секрета, сказав, что треть моих сокамерниц попали туда не по закону. Оказались инструментом в руках, мягко сказать, недобропорядочных людей пользующиеся властью. Вы удивитесь, но мне в первый день было предложено извиниться перед компанией вашего сына и выплатить компенсацию. Как бы вы поступили, попав в руки не отморозков, а отпрысков солидных людей, которые вас унижали, били ногами? Вы стали бы извиняться, получив плевок в лицо? И кто-то же стоит за этим беспределом.

– За десять лет вы ничего не забыли?

– А не было этих десяти лет. Я вернулась в пустую квартиру, где не было мамы, где не было дочери, которую увезли за границу, пользуясь моим отсутствием. Первое время мне очень хотелось отомстить за унижение, за подлость. Но я понимала, что любое моё телодвижение будет использовано против меня. Миром правят власть и деньги. Кто вы и кто я. Постепенно это прошло, но не забылось.

– Вы видитесь с дочерью?

– Нет. Девочке четырнадцатый год и она меня ненавидит, а я надеюсь, что став старше, она поймёт, кто виноват в нашей разлуке. У вас есть ещё вопросы?

– Славка был моим пасынком почти двадцать лет. Жена его слишком баловала. Он умер пять лет назад от передозировки. Ярик наш общий ребёнок. Вы сделали невозможное и спасли парня. Спасибо.

– С вашим сыном всё будет хорошо. Процесс реабилитации займёт ни один месяц, но многое будет зависеть от его настроя. Навестите его завтра, а сегодня вам самим стоит отдохнуть.

– Даш, давай я отвезу тебя домой, а свою машину оставь во дворе клиники.

– Спасибо, Александр Николаевич. Чтобы я без тебя делала? Ты заберёшь меня завтра на работу?

– Не волнуйся. Приеду вовремя.

Марина Борисова знала о встрече подруги с дочерью. Она не видела девочку десять лет и очень переживала за подругу. Что можно ожидать от подростка, который уверен, что его бросила мать? Имея сына такого же возраста, знала, как упрямы подростки в своей правоте, и догадывалась, что первый разговор займёт немного времени, где-то не более получаса. И может развиваться в двух направлениях: обвинит и оскорбит мать, не дав сказать ни слова и хлопнув дверью, либо выслушает и возьмёт время для анализа. В любом случае оба варианта – это выяснение отношений. О чём долго говорить «чужим» людям? А то, что Варя и Даша друг другу чужие люди в данный момент, сомнений у Марины не было. Она решила выждать какое-то время и стояла на площадке между вторым и третьим этажом. Услышав, как щёлкнул замок на третьем этаже, и открылась другая дверь там же. Марина выждала пару минут, поднялась на третий этаж и позвонила в квартиру подруги. Двери ей не открыли, а за ними была тишина. Открыв дверь своим ключом, она вошла в квартиру и окликнула подругу. В комнате и спальне никого не было, а на полу кухни лежала Даша.

– Даша, Дашенька, очнись, – тихонько постукивая её ладонью по щеке, просила Марина, набирая номер неотложки. Потом нашла в аптечке нашатырный спирт и сунула подруге флакон под нос.

– Помоги мне сесть, – тихо попросила Даша.

Марина подтянула её к шкафу, облокотив спиной.

– Сиди смирно. Скорая помощь уже едет.

Фельдшер подхватил Дарью на руки и перенёс с кухни на кровать в спальню. Марина заметила в прихожей девушку и догадалась, что это Варя. Девушка очень была похожа на мать.

– Вы ссорились? – спросила Марина.

– Нет.

– Подожди меня в комнате. – Что с ней доктор?

– Сильное нервное потрясение.

– Колите всё что нужно, а я позвоню её заведующему. А то не будет не только завтра, но и послезавтра.

Скорая помощь уехала, Дарья Андреевна уснула, Марина ждала приезда Александра Каневского и пригласила Варю на кухню, включив чайник.

– Ты меня совсем не помнишь? Я тётя Марина, мама Кости и твоя крёстная. Почему ей стало плохо?

– Не знаю. Она показала мне документы, я их прочла, нашла свою любимую игрушку и зашла сказать, что ухожу. Она сидела за столом и попросила захлопнуть дверь. Да, она говорила, сегодня оперировала сына той женщины, которая отправила её в тюрьму. Я пришла, она пила что-то вроде корвалола. Мы разговаривали мирно, хотя мне хотелось сделать ей больно. Отец рассказал мне, что пока мать сидела в тюрьме, Диана выдала себя за неё, и мы выехали всей семьёй. Он убедил меня в том, что она просидела там долго и отказалась от меня. Постепенно я к этому привыкла. Очень трудно осознавать, что ты не нужна собственной матери. Все трое были настроены против неё. А оказалось всё совсем не так. Мне нужно было подумать над тем, что я услышала, поэтому я и ушла.

– Как ты жила всё это время? – разливая чай в чашки, Марина посмотрела на Варю.

– По-разному. Почему дедушка так не любил свою вторую дочь?

– Твой дед оставил семью, когда дочерям было по пятнадцать лет. Диана прожила с отцом пять лет, и он её знал, а Дашу он не видел шестнадцать лет. Что Дина ему «напела», то он и принял за чистую монету.

– Я очень жалела, что тогда так поступила с мамой. Дед стал ей гордиться, после конференции, чем очень раздражал отца и Диану. Я перестала быть интересной как модель, превращаясь в нескладного подростка, а после травмы мне запретили и фигурное катание. Так Диана без боя отпустила меня жить к деду. Скажите, меня действительно нельзя было вернуть в Россию?

– Отец мог приехать в Россию и оставить тебя добровольно, но он этого не сделал. Затевать судебные разбирательства не имело смысла. Мама не хотела подвергать тебя опасности. Тебя могли изъять из семьи, но не факт, что вернули бы матери, определили бы в приёмную семью. Разве могла мама это допустить? Даша после вашей встречи решила, если тебе там хорошо – не нужно ничего менять. Она надеялась, что со временем ты станешь старше и сама разберёшься во всей этой истории. Человека нельзя заставить кого-то любить или ненавидеть. Знаешь, вы одного возраста с моим сыном, но мама воспитывала тебе по японской системе, считая, что основы личности закладываются до трёх лет, когда сильна детская обучаемость, отзывчивость и восприимчивость, закладываются основы характера, стимулируется интерес к познанию, творчеству. Поэтому ты в четыре года уже читала, каталась на коньках и плавала. Тебе это самой нравилось.

– Тётя Марина, мне очень страшно. Как я буду здесь жить? Маму обидела, отцу не верю, бабушку не знаю, а больше у меня никого нет.

– Не бойся! Мама тебя очень любит и так долго ждала. А отец? Он никогда не любил Дашу, а она любила его со школы. Они и поженились, когда тебе было почти два года, и развелись, когда приехала Диана. Понимаешь, если бы ни история с обвинением и арестом, ничего этого не было, и бабушка не погибла так нелепо, но меня в это время не было в городе. Ты можешь представить, что пережила мама? Нелепые сфабрикованные обвинения, смерть тёти Лиды и решение суда о проживании тебя с отцом. Мама вернулась через три с лишним месяца другим человеком. Мне не стоило тебе этого говорить, но я скажу. Она похудела, в волосах появилась седина в 25 лет, не хотела жить и набросила петлю на шею. Только Бог отвёл беду. Если бы ни престарелые бабушки, ради которых она стала жить и работа, я не знаю, из какой психиатрической больницы я бы её вытаскивала. Вы обязательно подружитесь. Она у тебя очень добрая и справедливая. Первое время будет трудно. У вас у каждой свой характер, а для тебя ещё и новая страна, новые порядки. Ты будь с ней мягче. Я не говорю о том, чтобы ты заискивала перед ней. Даша не любит лесть и ложь, поэтому просто будь собой.

– Почему мама не вышла замуж?

– Она не представляла свою семью без тебя. У Даши есть хороший и верный друг. Он кстати, твой крёстный. Ты скоро с ним познакомишься. Саша любит её с университета. Не раз делал ей предложение, но решив выйти замуж за твоего отца, она сделала свой выбор. «Я не смогу подарить ему ребёнка. Зачем ему такая жена?» – говорила она. Саша женился в двенадцатом году, а в прошлом году развёлся. Потом поездка в Сирию как-то вернула её к жизни. Появилось желание поехать то к морю, то в горы. Стала посещать бассейн, салон, на лице появилась улыбка. Она была готова к встрече с тобой. «Если ей лучше с отцом, я не буду мешать. Буду нужна – я готова помочь, но только ей. Для меня Грачёв чужой человек», – говорила она мне вчера. – Кто-то стучит. Это Саша приехал.

– Как она? – заметив девушку, обратился к ней: – Здравствуй, Варя.

– Даша спит. Врач скорой оставил сигнальный лист, он на тумбочке. Ты останешься или мне звонить своим?

– Езжай домой, Мариша. Я останусь, а завтра решу, стоит ли ей появляться в клинике. Продукты в холодильнике есть? Пару часов она проспит, а мы пока ужин приготовим. Она целый день сегодня на кофе. Варя, ты пойдёшь к бабушке или останешься?

– Можно я останусь?

– Нужно. Мама любит пшённую кашу. Мы с тобой сделаем мясо в овощах и салат. Ты как относишься к кулинарии? Умеешь готовить?

– Овощи почистить и порезать сумею.

– Меня зовут Александр Каневский, можно просто Саша. Мы с Мариной крестили тебя двенадцать лет назад. Ты всегда такая бледная?

– Переволновалась. У меня тоже есть и душа, и сердце. Я не знаю, как сложится моя жизнь, но я буду очень стараться.

– Варя, скажи мне честно: ты действительно пересмотрела своё отношение к матери или это хитрый ход, расположить её к себе, а потом сделать больнее?

– Зачем они мне все врали, что она плохая? Я её так ждала, а потом поверила, что не нужна ей. Когда мы встретились, я не знала всей правды, и мне хотелось сделать ей больно, как было когда-то мне.

– Стало легче?

– Нет.

– Ты очень похожа на свою маму, а если и характер в неё, то ты быстро разберёшься, кто есть кто. Даша добрая и отзывчивая, но расстается с теми, кто ей пытается лгать или манипулировать ею. У неё очень спокойный характер. Она не выходит из себя, умеет держать себя в руках. Я здесь закончу, а ты иди к ней.

Варя села у кровати и смотрела на мать. Она так была похожа на Диану, но в ней было что-то и другое более родное. Веки матери дрогнули, и она открыла глаза.

– Ты чего сидишь на полу? Садись рядом и рассказывай, что происходит в нашей квартире?

– Тётя Марина ушла, а дядя Саша готовит ужин на кухне.

– Раз Саша на кухне, голодными мы не останемся. Бабушка знает, что ты здесь? – она взяла дочь за руку.

– Знает. Я увидела машину скорой помощи и сразу пошла сюда. Можно мне остаться с тобой? Что для этого нужно?

– Ничего. Но тебе нужно знать, что нам будет непросто наладить отношения и начинать нужно с прописки, школы, опеки, медицинской комиссии. Тебе придётся присматриваться первое время, прислушиваться к сверстникам, чтобы не выглядеть попугаем. Тату, пирсинг и синие волосы не показатель ума и крутизны. Боюсь, в такой боевой раскраске в школу нас не возьмут, – Даша улыбнулась. – Как-нибудь проедем к школе, и посмотришь со стороны на наших учеников.

– Это всё не настоящее, а краску с волос я смою.

– У тебя очень красивые волосы. Знаешь, я так давно ждала нашу встречу, а сейчас мне страшно. Я помню тебя маленькой, а теперь тебе почти четырнадцать лет. Не знаю, как мне общаться с подростком? Чем ты увлекаешься? Что любишь? Поможешь разобраться?

– Будем учиться вместе. Мне нужно будет привыкнуть жить в другой стране, где свои правила и законы.

– Давай попробуем. У меня будет только одна просьба. Я десять лет прожила одна и привыкла к кое-какому порядку. Твоя комната – твоё личное пространство, во всей остальной квартире должен быть относительный порядок. Да, суд отменил решение твоего проживания с отцом, но ему не нужно об этом знать. Скоро ты сама поймёшь, чего он добивается. Я знаю, что будет трудно, но в жизни ничего нет невозможного. Хочу сказать, у меня хорошая работа и зарплата, но я, возможно, не смогу обеспечить тебе такую жизнь, к которой ты привыкла. Ты должна об этом знать.

– Мы можем пойти к бабушке и забрать мои вещи?

– Я окончательно проснусь, и мы обязательно сходим.

– Девочки, ужин готов. Пора к столу, – Александр подмигнул ни то матери, ни то её дочери. – Даш, я понимаю, как тебе не просто принять решение, и я не хочу, чтобы ты сделала его не в мою пользу. Поэтому я переночую в комнате, отвезу тебя завтра в клинику и поживу недельку или сколько скажешь, у родителей.

– Спасибо, Саш. Я знала, что ты меня поймёшь.

После ужина Варя перенесла свои вещи из квартиры бабушки к матери. Позже они посмотрели видео, снятое десять лет назад и раньше. На следующий день Александр отвёз Дарью с дочерью в клинику, где были сданы все анализы и пройдена медицинская комиссия для школы. Пока старшая медсестра занималась Варей, Дарья Андреевна проводила обход.

– Доброе утро, Павел Иванович. Как сын?

– Если он и пришёл в себя, то никого не хочет видеть и делает вид, что спит.

– Пойдёмте со мной и постарайтесь быть незамеченным, – она вошла в палату, проверила все показатели, давая указания сестре. – Ярик, мне нужно пять минут твоего драгоценного внимания. Когда человек без сознания или спит, его веки неподвижны, а у тебя они подёргиваются. Ты у меня ни один, и тратить время на симулянтов я не собираюсь. У тебя есть выбор разговаривать со мной голосом или глазами. Я посмотрю на свою вчерашнюю работу, задам тебе несколько вопросов и расскажу, что тебя ожидает в будущем.

– Это вы меня вчера оперировали? – молодой человек открыл глаза.

– А у тебя не было другого выбора.

– Говорят, вы хороший врач. Няня меня с утра в этом убедила.

– Ты не первый, кого она выводит подобным образом из наркоза. Мария Ивановна уверена, что, находясь в коме, человек слышит хорошие новости. Скажи, что с настроением? Что тебя беспокоит?

– Я не хочу жениться, а отец настаивает. Как он не понимает, что я хочу работать там, где мне нравится, хочу путешествовать, а не создавать семью. Лучше быть свободным, чем богатым. Был у нас один любитель денег. Где он сейчас?

– Можно один нескромный вопрос? Твоя невеста беременная?

– Я её видел всего два раза, но как выяснилось, дело не в том, что она нравится мне, а в том, что я понравился ей. Без меня, меня женили.

– Тогда ты можешь настаивать на своём. Проблема в чём? Поговори с отцом, а не получится миром, докажи, что ты и без него чего-то стоишь и способен отвечать за свои поступки. Отец тоже был молодым. Видишь ли, каждый человек делает себя сам. Отец оставил нас, когда мне было пятнадцать. Я пошла работать, будучи студенткой, хотя могла сидеть у мамы на шее. Потом неудачная любовь, беременность, роды, маленький ребёнок, но я не бросила учёбу и работу. Да, было тяжело, но я справилась, и мама мной гордилась. У меня нет больших денег, но у меня есть профессия и имя, а это порой стоит дороже. А отец моей дочери всегда мечтал разбогатеть без усилий, уверенный в своей гениальности. В итоге капиталов не нажил, но и не научился работать.

– Что я сейчас могу?

– А кто сказал, что ты в таком состоянии пробудешь долго? День-два и ты начнёшь вставать, потом понемногу ходить, а через пару месяцев, после реабилитации, вернёшься к нормальной жизни. Попроси через пару дней ноутбук и занимайся, ищи, придумывай, реализуй. У тебя нет проблем с головой, значит, она может думать. И мой тебе совет: поговори с отцом. Хороший он или плохой, другого у тебя не будет. Сегодня лежишь и отдыхаешь, а завтра увидимся. Отец ждёт в коридоре. Пригласить?

– Пусть войдёт. Спасибо вам.

Дарья Андреевна продолжила обход, а вернувшись в кабинет, застала там Варю в компании Каневского. После смены Даша с дочерью спускались к выходу, где их ждал с букетом белых роз Вершинин.

– Дарья Андреевна, это вам от нас с Яриком. Как это ни странно, мы нашли общий язык с сыном. Спасибо вам.

– Я за вас рада. Это моя дочь Варя. Мы не виделись долгое время, а теперь решили жить вместе.

– Тогда мой презент подойдёт для этого случая как нельзя кстати, – он протянул Варе пакет. – Внутри визитка. Будут проблемы – звоните.

– Мам, какая из машин твоя?

– Самая неприметная, – улыбнулась Даша, щёлкая брелоком сигнализации.

– Самая красивая, – глядя на белый Аурис, сказала дочь.

Варя прошла собеседование в школе и была принята в восьмой класс. Общение с девочкой давалось тяжело. За две недели, прожитые вместе, Дарья устала от такого отношения. Варя как будто проверяла мать на стрессоустойчивость. Посуда в раковине после обеда, беспорядок на кухне, отсутствие ужина, на который она рассчитывала.

– Варя, у нас были гости?

– Отец заходил. Извини, я забыла про посуду в раковине. У меня занятие на полчаса, а потом я всё уберу.

Добила Дарью очередная выходка, которая не укладывалась у неё в голове. По договорённости в ночное дежурство матери, Варя либо ночевала у бабушки, либо бабушка у них. Вернувшись с ночной смены, она обнаружила отца Вари в своей кровати.

– Варя, ты не устала испытывать моё терпение?

– А что здесь такого? Мы засиделись допоздна и папа остался.

–Папа не мог одолеть площадку, чтобы попасть к себе? Почему ты не положила его спать в комнате?

– Он сказал, что кровать удобнее.

– Тебе не кажется, что роль сводницы тебе не идёт? Я ненавижу твоего отца гораздо больше чем ты меня. – А ты чего молчишь? Решил устроиться по максимуму? Выметайся, и чтобы духу твоего в моей квартире не было.

– Ты очень изменилась и стала слишком категоричной. А не забыла, что по решению суда дочь проживает со мной или я с ней. Задумайся, что ты можешь потерять.

– Вот как ты заговорил. Только шантаж твой не имеет под собой основания. Есть решение суда, которое предусматривает отмену предыдущего, привлечение тебя и моей сестры к уголовной ответственности за подделку документов и незаконный вывоз ребёнка. Если будешь мешать жить – пойду в прокуратуру. Будет лучше, если ты забудешь о моём существовании. Хочешь общаться с дочерью, делай это вне моей квартиры. Пошёл вон!

– Мам, прости меня. Я хотела как лучше. Он убедил меня, что у вас была большая любовь и всё можно постепенно исправить.

– Какой ты большой ребёнок, Варенька. Я действительно любила твоего отца. Мы были знакомы с ним с детства. Правда, он обратил на меня внимание, когда уехала Диана, но я была слепа. А когда он узнал, что я беременная, сказал, что никогда не любил меня. Сергей моя самая большая ошибка в жизни. Ты родилась в июле две тысячи четвёртого, а замуж я за него вышла через два года, а ещё через два он оформил развод. Вот такая большая любовь.

– За что ты его любила?

– Трудно сказать. Это началось ещё в школе. Может, я его себе придумала, может, в нём и было что-то, что меня притягивало. Он отнял у меня десять лет жизни. Всё могло сложиться иначе. Ты не называла Диану мамой, а значит, помнила меня. Я могла бы приезжать и видеться с тобой, общаться по скайпу. Я и сейчас ему по большому счёту не нужна. Ему нужна упакованная жизнь за чужой счёт. Мы это уже проходили. Сколько прошло времени, как вы вернулись? А отец твой так и не нашёл работу и, кажется, не торопится. Знаешь, у меня завтра выходной. Поедем в парк, зайдём в кафе, покормим уток в пруду.

Глава 6

Прогулка в парке подходила к концу. Они сидели за столиком в кафе и ели мороженое. Всё произошло неожиданно. Варя вдруг побледнела и потеряла сознание. Даша расстегнула на ней рубашку и заметила корсет. Рубашка была на размер больше, свободного покроя и этим скрывала его. Дарья набрала номер скорой помощи клиники. Ждать пришлось недолго. Положив Варю на носилки, она уже звонила в клинику. Дежурным оказался Каневский.

– Срочно на МРТ. Саша, на ней корсет, а значит что-то с позвоночником. Вот почему она при мне ходила в балахонах. – Через пять минут её пробил пот. – Взгляни на грудной отдел позвоночника. Как же она терпела эту боль и ничего не говорила? Господи, где были мои глаза? Готовьте операционную.

– Дашка, а если я не справлюсь? – Александр вопросительно посмотрел на неё.

– Я справлюсь, а ты поможешь.

– Ты уверена?

– Нет, но другого выхода у нас нет. Она может не выдержать болевого шока, и тогда мы уже ни чем не сможем ей помочь. Саша, я понимаю, что это против правил, но ты вспомни Вершинина. Это обычная девочка, попавшая к нам по скорой. Всё, не останавливай меня. Работаем.

Операция длилась час пятьдесят минут. Варю перевели в реанимацию.

– Дашка, ты сделала это. Я тобой горжусь, – он обнял её и прижал к себе. По её щекам катились слёзы.

– Саша, травме около месяца, может чуть больше. Отец не мог не знать о травме дочери, о последствиях и об операции. Где-то же она лечилась. На что он надеялся? Почему мне ничего не сказал? Почему Варя молчала? Наверняка пила обезболивающие таблетки.

Через сутки Варя пришла в себя и первой, кого она увидела, была мама, которая держала её ладонь в своих руках. А у изголовья стоял Каневский.

– Как ты себя чувствуешь? – смачивая ей губы, спросила мать.

– Нормально, – Варя пыталась улыбнуться, но не получилось? – Что произошло? Почему я здесь?

– Варенька, постарайся не двигаться и лежать смирно сутки. Ты почему мне не сказала о своей проблеме?

– Зачем тебе больной ребёнок? Я хотела тебя лучше узнать, да и отец запретил, – тихо ответила дочь. – Он не делал операцию там, сказал, что в России сделают бесплатно. Её и сделают, но когда очередь подойдёт.

– Тебе не нужна больше операция. Мама её уже сделала. Правда, получила выговор, но я её в обиду не дам, – погладив Варю по голове, сказал Александр.

– Это правда?

– Правда. Сутки назад тебя прооперировали. Ты будешь не просто ходить, но и бегать. Наберись терпения. А вот плакать тебе нельзя. Всё плохое позади. Через пару дней ты начнёшь садиться, потом вставать, а потом и ходить.

– Мне так хочется тебя обнять, – девочка с благодарностью посмотрела на мать. – А отца я видеть не хочу.

– Потерпи пару дней. Договорились? Варенька, ты сейчас будешь спать, а я поеду домой, переоденусь и через пару часов вернусь. Светлана будет рядом с тобой. Что тебе привезти попить, поесть чего-то лёгкого? Я останусь на ночь с тобой, но завтра мне на работу, – она поцеловала дочь в щёку.

– Возвращайся быстрее. Мне с тобой спокойнее.

– Даша, я тебя отвезу. Ты больше суток на ногах. Мне так тоже будет спокойнее, – улыбнулся Каменский.

Пока Дарья принимала в квартире душ, Александр приготовил нехитрый обед из того, что нашёл в холодильнике, используя микроволновку.

– Тебе кроме обеда следовало поспать часа два-три, а то и больше, – предложил он, когда Даша появилась на кухне. – Варя будет спать, поедешь позже.

– Я поеду вовремя, как обещала, а вот один час хочу провести с тобой здесь. Есть возражения?

Вместо ответа Александр подхватил её на руки и отнёс на кровать в спальне…

Они обедали, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла Анна Ивановна и Сергей Грачёвы. Даша не пустила их дальше порога.

– Где Варя, я не могу ей дозвониться?

– Варя в клинике. Её вчера прооперировали. Ты почему не сделал ребёнку операцию вовремя? Она получена месяц, чуть больше назад. На что ты рассчитывал? Ждал необратимых последствий? А деньги, которые получил по страховке на что потратил? Слушай меня внимательно, повторять не буду: ты мне возвращаешь деньги по страховке, а я не заявляю на тебя за умышленный вред здоровью. Ты ради денег готов был сделать ребёнка инвалидом. Я припомню тебе подделку документов и найду ещё что-нибудь.

– У меня нет этих денег.

– Меня это мало волнует. Есть заключение, есть выплата, но нет результата. Даю тебе сроку два дня. Варе потребуется длительная реабилитация, и они нам понадобятся. Анна Ивановна, завтра её переведут в палату, и вы сможете её навестить, а вот отца она видеть не хочет. Вечером во вторник деньги должны быть у меня, или я в среду иду в полицию. До свидания.

Дарья собиралась в субботу к дочери, когда её отвлёк звонок в дверь.

– Мне нужна Ольховская Дарья Андреевна, – на площадке стояла женщина лет сорока.

– Это я. Чем обязана?

– Мне нужно с вами поговорить. Можно войти?

– Входите, – Дарья закрыла входную дверь за гостьей и предложила пройти в комнату. – Присаживайтесь. Я вас слушаю.

– Я, скажем так, гражданская жена Сергея Грачёва. Это правда, что вашей дочери сделали операцию, и вы требуете у отца девочки деньги на реабилитацию?

– Правда, но не вся. Варе действительно была сделана операция девятого числа, и требуется длительная реабилитация, но деньги с её отца я уже получила во вторник. Видите ли, дочь получила травму ещё в Канаде, и отец получил страховку. Ей уже тогда требовалась операция. На что он рассчитывал и не сделал её, мне трудно объяснить. Видимо, решил сэкономить, хотя знал, чем всё может закончиться. Они вернулись в мае и решили сделать её в России бесплатно. Такие операции делают по квоте, но это время около года. Варю «прихватило» внезапно и оперировать пришлось срочно. Вы, вероятно, знаете, что десять лет дочь жила с отцом, и мы с ней не общались. Он вывез ребёнка без моего согласия. Кроме того, Варя скрывала от меня свою проблему, боясь, что мне не станет нужен больной ребёнок. Вы себе представить не можете, что я испытала, увидев снимки её позвоночника, – Дарья вздохнула. – За ним умышленный вред здоровью и подделка документов – этим я его и шантажировала. Он мне деньги по страховке, а я не иду в прокуратуру. Анна Ивановна была свидетелем разговора. Он отдал мне деньги, полученные по страховке. Я и лишнего рубля не взяла, да мне и не предлагали. Строго по курсу в рублях. Считаете меня корыстной? Это всё.

– Девочка сейчас в больнице?

– В клинике «Авиценна», в отделении нейрохирургии. Бабушка её навещала, а отца она видеть не хочет.

– Может вам что-то нужно?

– Спасибо. Теперь нам нужно только время. Закончим своё лечение, через месяц пройдём в санатории курс реабилитации, через два месяца ещё один, потом третий и через год забудем о проблеме. У вас есть ещё вопросы? Я собираюсь к дочери.

– Извините, что побеспокоила.

– Извиняю. Хорошего дня.

В понедельник Варя рассказала о визите женщины, которая представилась сотрудником опеки.

– Странная какая-то. Я ожидала, что вопросы будут о семье, о том, как мне живётся, а она спрашивала о том, что её вообще не касается. Кто меня оперировал? В какой санаторий я поеду, и сколько примерно здесь стоит лечение. Но самое интересное, что её передача по затратам никак не тянет на лимит социальной службы, так медсестра сказала. Ты загляни в холодильник. Мам, кто это может быть?

– Не волнуйся. Ко мне тоже приходила жена твоего отца. Он, видимо, просил у неё денег, а она подстраховалась. Я сказала, что деньги нам не нужны. Отец сумму по страховке мне вернул, а с остальным мы справимся.

– Я теперь понимаю, как я ошибалась. Мам, ты у меня самая лучшая.

– Не спеши с выводами, чтобы не разочароваться, – обнимая дочь, говорила Даша. – Рассказывай, как успехи. У меня смена закончилась, и я никуда не спешу.

– Тебе отдыхать нужно после смены, а ты столько времени проводишь со мной. Я уже поправляюсь и мне здесь совсем не скучно.

– Я слишком много пропустила в твоём детстве и мне хочется быть как можно чаще с тобой. Я не всё могу выразить словами, но на душе у меня спокойнее, когда мы рядом, – она обняла дочь и поцеловала её в макушку. – Потерпи ещё недельку, и я заберу тебя домой. Правда, видеться мы будем с тобой реже.

– Мам, ко мне приходил пожилой мужчина в белом халате, тот с которым ты приезжала на конференцию. Я его узнала.

– И что он хотел?

– Он был с девочкой лет пяти. Принесли мне фрукты, а Вика подарила мне мягкую игрушку, как будто я маленькая. Она такая смешная и разговорчивая.

– Это, наверное, Сашин отец и его дочкой. Саша дежурил в этот день?

– Да, он заходил ко мне утром. Мам, если у Вики нет мамы, почему ты не выйдешь замуж за дядю Сашу?

– Трудный вопрос, на который у меня нет ответа. Я не знаю, что сказать. Давай поговорим об этом в следующий раз. Лучше подумай, что нам нужно купить для санатория. Тебе понадобится спортивная форма, купальник, тапочки для бассейна. Подумай и напиши список. С моим графиком мы сможем попасть в магазин только после работы или в выходной, а месяц пролетит быстро.

– Мам, я уже написала список для школы. Ты можешь мне купить учебник и атлас по географии и истории. Я хочу разобраться в них до начала занятий. По программе географии – это всё о России, а история 18-19 век. Можно конечно пользоваться интернетом, но учебник нагляднее, да и буквы вспомню. Шучу. Проблемы у меня с русским языком будут, да и литературу я не знаю.

– Раньше времени не паникуй. Прорвёмся. Если я не сгожусь на это, найдём репетитора.

– Чтобы надо мной смеялись?

– А тебя волнует чужое мнение? Кому какая разница, как и чем ты занимаешься в своё свободное время? Я, например, не стеснялась заниматься английским несколько лет, хотя многие не понимали, зачем я трачу время и деньги, посмеивались. Мне от этого не стало ни жарко, ни холодно. Поговорили и забыли, а я свободно говорю на английском языке. Понимаешь, о чём я? Варя, получим паспорт, отметим твой день рождения и я отвезу тебя в санаторий. Сможешь там обойтись без меня или мне брать отпуск?

– Я справлюсь сама. Ты говорила о море. Мы туда уже не летим?

– Летим на десять дней с десятого августа. Вернёшься из санатория, купим пляжную одежду и полетим в Турцию. Извини, но дальше я не рискну тебя везти около года. Длительный перелёт – это большая нагрузка. Я тебя очень прошу, соблюдай все советы и рекомендации. Это нужно не им, а тебе.

– Мам, санаторий детский?

– Нет. Он, скажем так, разновозрастной. Единственное, что его объединяет – реабилитация после травм и операций опорно-двигательного аппарата.

– Мы пригласим на день рождения дядю Сашу и тётю Марину? Я познакомилась с Костей, подружилась с Викой.

– Сделаем это в выходной. Договорились? Поговори с Костей. Вы какое-то время сможете проводить вместе, он покажет тебе город. Парень он, на мой взгляд, хороший.

Ольховские приехали в санаторий, который находился всего в тридцати километрах от города, ближе к обеду. Варю поселили в двухместный номер, где уже была девочка её возраста, которая сидела в инвалидной коляске и смотрела в окно.

– Постояльцев временно принимаете? – спросила Дарья, чтобы дать дочери время прийти в себя. – Меня зовут Дарья Андреевна, а это моя дочь Варя.

– Меня Аня зовут, – девочка развернула коляску и посмотрела на вошедших. – Я из района, меня мама утром привезла. Ты не обращай внимания на коляску. Я за три года её хорошо освоила и помощь мне твоя не понадобится, – она улыбнулась.

– Ты здесь в первый раз? – обрела Варя дар речи.

– В третий, но ничего не меняется. Я не смогу больше ходить. Маму жалко. Она всё это время надеется, что случиться чудо.

– Ты потеряла надежду? А что случилось?

– Мы с папой попали в аварию. Папа погиб, а меня «собрали». Операцию оплатил виновник. Здесь мне помочь уже не могут. Дали инвалидность. Я получаю пенсию, но нам никогда не собрать деньги на операцию за границей. С каждым годом надежда на положительный исход тает, я расту. Да, что мы всё обо мне. Что у тебя случилось?

– Машина сбила четыре месяца назад, а операцию сделали через два месяца. Ты в какой класс пойдёшь?

– Вообще в восьмой, но я редко бываю в школе. Езжу только на контрольные работы, а нахожусь на домашнем обучении, но учусь без троек. Я тебе после обеда всё расскажу и покажу, здесь можно не спать после обеда, а гулять в парке.

– Знакомьтесь девочки, сплетничайте, а я поеду. Варя, продукты я все вынула. Не забывайте есть витамины. Вещи сама разберёшь. Звони. Приеду в среду после смены. Живите дружно. Да, Аня, а у тебя есть последние снимки МРТ?

– Я делаю их каждый раз, перед тем как приехать сюда. Они в тумбочке. А вам они зачем?

– Аня, моя мама врач. Это у неё профессиональное.

– Держите, – она подала снимки с заключением. – Мы их делаем в Авиценне, там дорого, но без очереди.

Дарья рассматривала снимки у окна и отметила для себя дату и фамилию девочки – Рубцова, дата недельной давности. – До среды, – она поцеловала дочь в щёку, и вернула Ане снимки. Всю обратную дорогу она думала о девочке и сравнивала её с дочерью. Девочка была «меньше» Вари, но при этом более «взрослее». «Она приняла свою инвалидность и живёт с этим. Вряд ли бы Варя, с её характером, так стойко перенесла приговор врачей. Конечно, в самом начале была обида и слёзы, но она справилась. Нужно иметь сильный характер и хорошее воспитание. Не озлобилась на весь свет, приветливая, добрая девочка. Может Варя чему-то научиться у соседки по палате. Я для неё не признанный авторитет».

Варя звонила каждый вечер. Разговоры были короткими, и напоминали короткий доклад, о том, как прошёл день. Дарья приехала в среду как обещала, привезя фрукты и соки. Аня была на процедурах, матери удалось поговорить с дочерью без свидетелей.

– Как соседка? Успели подружиться?

– Мам, я всё время ломаю себе голову, как ей помочь. Ты не знаешь, сколько стоит операция, которая ей может помочь?

– Только приблизительно. Дело и в операции, и в перелёте, и в страховке, и в сопровождении. Она не может полететь одна. Скажу тебе как взрослой: я звонила в Германию. Сто процентной гарантии не дают даже они, но гарантируют что, хуже ей не будет. Так что тридцать тысяч евро, могут помочь, а могут и быть пущены на ветер. Вопрос, где их взять?

– А какой сейчас курс?

– Рублей семьдесят шесть. Сама умножишь?

– Больше двух миллионов. А они собрали за три года всего сто тысяч. Мам, я Ярика встретила в санатории. Может попросить, чтобы он в социальные сети сбросил информацию или у отца денег попросил?

– Поговори с Яриком, но не впутывай сюда его отца, а я что-нибудь придумаю, но держи это от Ани в тайне. Понимаешь, надеяться, а потом потерять надежду – очень тяжело в её состоянии.

Ещё до конца недели Дарья Андреевна поговорила с заведующим отделением диагностики, который предоставил ей снимки Рубцовой Анны и заключение.

– Тебе это зачем? Здесь всё понятно.

– Хочу получить консультацию зарубежных коллег. Девочка говорила о возможности и отсутствии средств.

– Дарья, тебе со своей бы справиться, а ты собралась чужой помогать.

– Кто-то умный сказал: «Чужих детей не бывает». Я хочу быть уверена, есть такой шанс или нет.

– Допустим, заграница тебе поможет, а где ты возьмёшь деньги на саму операцию, перелёт, сопровождение? Ты на минуту представь себе, какая это сумма.

– Не пугайте меня. Ещё неизвестно, возьмутся ли они за неё.

– Может им обратиться в какой-либо фонд?

– Оказывается, наши фонды помогают только смертельно больным детям, а у девочки проблемы только с ногами.

– Тогда остаются бизнесмены. У тебя же есть среди них бывшие пациенты.

– Не вариант. Где вы видели порядочных благотворителей? Мне не хочется быть кому-то и чем-то обязанной.

Дарья поехала в район и встретилась с лечащим врачом Ани. Её принял седой мужчина лет пятидесяти и, протянув историю болезни, начал свой рассказ.

– Возможно, я виноват, но у меня не было выбора. Либо мы её сажаем в коляску, либо потеряем. Я столкнулся с такой травмой впервые, опыта хватало, а того, что ей могло помочь, не было. Работа должна быть ювелирной, а я оперировал «невооружённым глазом», – закончил он.

– Не оправдывайтесь. Это сложно было бы сделать и в нашей клинике. Я вас ни в чём не обвиняю. Как вы думаете: ей можно помочь?

– Аннушке поможет только чудо. Но есть и положительный момент: если его не случиться, она останется в прежнем состоянии. У девочки сильный характер и чувство долга перед матерью. Вы знаете, что она поставила условие матери? Мать бросает работу в трёх местах и работает только в школе, а Аннушка учиться и живёт в своём теперешнем состоянии. Мать рассказывала, что первое время она по ночам тайком плакала, а потом смирилась. Ни слёз, ни жалоб, ни капризов. Да, в душу её не залезешь, но девочка добрая и улыбчивая. Вы знаете, сколько у неё друзей? И это при том, что она редко посещает школу. Её отец был тренером по плаванию, и дочь была чемпионкой области в своей возрастной группе. Понимаете, быть столь активной и оказаться инвалидом, тяжело и морально и физически. Она мне как-то сказала: «У меня сильные руки и всё благодаря спорту. Я справлюсь».

Во вторник она разговаривала с Отто Шольцем, который позвонил ей сам. Он согласился оперировать Аню. Оставалось дело за малым – за деньгами. Выход нашла, как не странно, Варя.

– Мам, а у нас деньги остались от страховки? Пусть будет столько, сколько есть. Аннушке перечисляют деньги незнакомые люди на счёт, кто сколько может. Оказывается, её многие помнят и знают. Правда, мы чуть не поссорились, но я перевела стрелки на Ярика. Она так плакала.

Пока Дарья разговаривала с дочерью, приехав в санаторий, ей в голову пришла мысль о «сокровищах» бабушки, которыми она не пользовалась с момента продажи украшений и даже не вспоминала о них четыре года. Зарплата достойная, «боевые», привезённые из Сирии, позволяли ездить на отдых, а остальные расходы на жизнь были минимальными. «Продать всего одну монету, и вопросов нет. Но кому и как?» – думала она. Приехав домой, она позвонила Вершинину и встретилась с ним в ресторане тем же вечером.

– Павел Иванович, вы человек занятой. С Яриком я виделась в санатории и знаю о его состоянии, поэтому перейду сразу к делу. У вас есть знакомые коллекционеры?

– Хотите что-то купить, продать и боитесь быть обманутой?

– Вы не слышали от сына о девочке Ане?

– Значит, операция это не его выдумка?

– Вы ему так и не доверяете?

– Я его не понимаю. Он мог после Англии сделать карьеру, а он занимается чёрти чем. Я считаю всё это несерьёзным.

– Он занимается тем, что ему нравится. Через два-три года вы поймёте, что информационные технологии – это серьёзная вещь. К тому же его работа хорошо оплачивается. У вас отличный сын, не гневите Бога. Вы же не пошли по стопам своего отца. Почему Ярик должен это делать?

– Возможно, вы правы, но я хотел как лучше, полагаясь на свой опыт. Так что у вас?

– У меня золотой червонец Николая второго. Это наследство бабушки. Деньги мне нужны в евро, торговаться я не буду.

– А сколько нужно денег?

– Приблизительно тридцать тысяч евро.

– Больше двух миллионов. Дарья Андреевна, я переведу эти деньги на счёт клиники, а когда решим вопрос с монетой, вы со мной рассчитаетесь. Идёт?

– Вы серьёзно?

– Абсолютно. Монету доверите мне или заберёте?

– У меня нет причин вам не доверять. Извините, телефон, я должна ответить, – сказала она и перешла на английский язык. Выслушав абонента и закончив разговор, она улыбнулась.

– Хорошие новости?

– Отличные. Клиника отправила приглашение вместе со счётом, а значит, маме Ани нужно делать визу и собираться в Германию, а вам перечислить деньги. Не передумали? Как же хорошо всё складывается. Вы знаете, что Ярик бросил клич о сборе денег через интернет?

– Вы серьёзно?

– Абсолютно. На удивление, моя Варя с ним солидарна. Я не знаю, сколько денег уже собрано, но наши дети не равнодушны к чужой беде, а это дорогого стоит.

– Передайте маме Ани, чтобы получив счёт, она сразу пришла ко мне. Визитка моя у вас есть. Не будем тянуть.

– Слушайте, а как мне ей мягче сказать, что вопрос с операцией решился? Я даже не знаю с чего начать.

– А вы начните с девочек. У них нервная система крепче, они воспринимают всё на эмоциях, которые быстро проходят. Можете и сына моего подключить, – он по-доброму улыбнулся. – За своё сокровище не переживайте. Я сделаю всё в лучшем виде.

В воскресенье Дарья приехала за дочерью, которой всё коротко рассказала по телефону и просила поговорить с Аней. Она застала в палате мать Ани, которая приехала за ней. Женщина увидела Ольховскую и заплакала.

– Дарья Андреевна, мне до сих пор не вериться, что это происходит с нами. Как нам вас благодарить?

– Успокойтесь. Поговорим об этом, когда вы вернётесь домой. Сейчас главное быстро оформить все документы и вылететь в Дюссельдорф, – обнимая худощавую женщину, отвечала она. – Вам следует самой наведываться в представительство, чтобы решить всё оперативно. Если понадобиться помощь – звоните. Это номер телефона, где вам окажут финансовую поддержку. Договоритесь о встрече и захватите с собой счёт, который прислали. Всё будет хорошо. Мы с дочерью улетим десятого, но я всегда на связи, а вам в помощь оставляем Ярика. Деньги, которые собрали, лучше обменяйте в нашем банке, взяв квитанцию о покупке.

– Тётя Даша, вы уверены, что всё получится?

– Будем надеяться. Слышала выражение: «Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть, что не сделал»? Надо использовать шанс.

Пока Дарья разговаривала с Аней, Ярик беседовал с Варей.

– Варька, чтобы не случилось, как бы твои отношения не сложились с матерью – цени её. Она тот человек, который не предаст и всегда придёт на помощь. Звони. Мы теперь с тобой вроде ваяние одного скульптора. Благодаря ней будем двигаться вперёд самостоятельно. Может и Аннушке повезёт с доктором. У моего отца упёртый характер, а у твоей матери он сильный. В этой хрупкой женщине столько достоинства, доброты и сострадания, что хватило на десятерых. Если честно, то я тебе немного завидую.

– У меня самая замечательная мама. Не забывай, что ты ответственный за отправку Ани и её мамы, и доложишь, когда всё сделаешь.

Ольховские готовились к отлёту в Турцию, и Дарья оформляла две недели отпуска в понедельник.

– Даш, мы в последнее время с тобой редко видимся. Может мне поговорить с Варей и объяснить ей всё?

– Саш, я тоже очень скучаю, но не сейчас. Дай нам время как-то привыкнуть друг к другу. Я боюсь, начнётся ревность. Да, она почти взрослая, но что у неё в голове, я не знаю. Мне проще с ней вдвоём. Прошло чуть больше двух месяцев. Пожалуйста, потерпи.

– Мне кажется, она всё понимает, но ждёт предложения от меня. Сейчас вы уедите на десять дней, а что потом?

– Саш, не заставляй меня делать выбор. Ты знаешь, он будет не в твою пользу.

– Поэтому я и не хочу идти напролом, а советуюсь с тобой.

Отдых в Турции понравился и матери и дочери. Черездесять дней после прилёта домой, Варвара пошла в школу, а Аня прилетела из Германии. Прогнозы были хорошие. Вершинин вернул Дарье разницу в стоимости монеты и оплаченного лечения. В октябре Ольховской исполнилось тридцать пять лет. В пятницу её поздравили на работе, а в субботу они пригласили гостей домой. Приехала семья Марины, Каневский с Викой, Аня с мамой, пришла соседка Катерина. Аня уже стояла, но ходила пока при помощи костылей. Проводив гостей ближе к вечеру и оставив Рубцовых на ночь, Дарья сообщила дочери, что идёт с Сашей в ресторан. Вместо ресторана они устроили романтический ужин за городом.

– Мам, почему ты не выходишь замуж за Сашу? Вы так давно знакомы.

– Я слишком долго считала его своим другом, а он устал ждать и женился. Да, год назад он развёлся, но у меня сейчас на первом плане ты. Мы встречались, в шкафу есть его вещи, но видимся чаще на работе. Выходные он проводит с дочерью. Я ничего от тебя не скрываю.

– А он мне нравиться.

– Саша хороший друг. Просто в своё время я сделала выбор не тот. Пойдём спать.

Глава 7

В понедельник её ждал сюрприз. Звонок прозвучал местный.

– Дарья Андреевна, вас в холле ожидает Андрей Ольховский.

«Что он здесь забыл и зачем приехал?» – спускаясь вниз, волновалась она. – Что вас привело в нашу скромную обитель? – она внимательно и чуть презрительно посмотрела на отца, которого не видела шесть лет. Да и встреча была пятиминутной. – Я не помню, чтобы я приглашала тебя в гости.

– Ты мне совсем не рада? Мне Сергей сделал гостевую визу.

Я скучаю по Варе, он тяжело вздохнул – У вас большая и хорошая клиника. Ты давно здесь работаешь?

– Ты кому это говоришь? Ты мне не позволял видеть дочь шесть лет, а я тебя умоляла. Я видела её на экране монитора пять минут раз в месяц. У тебя совесть есть? – она отвернулась к окну. – Ты предал не только меня, но и Варю, зная, что ей нужна операция и ничего не сделал для этого. Я не думаю, что твой визит её обрадует.

– Даш, прости ты меня ради Бога. Я ошибся, но всё можно исправить.

– Ты считаешь, что подлость можно простить? Может у тебя потеря памяти? Как можно простить то, что ты лишил меня десяти лет жизни?

– Даш, так нельзя. Я твой отец.

– Ты был им двадцать лет назад, а теперь ты для меня враг номер два. Тебя кто убедил, что я белая и пушистая, что могу так легко всё забыть и броситься тебе на шею? Мне от тебя ничего не нужно. Живи спокойно, если сможешь.

– Позволь мне встретиться с внучкой.

– Хорошо. У меня смена заканчивается через три часа. Можешь подождать меня в холле, можешь прогуляться по городу. Вещи оставь внизу в гардеробе. Извини, у меня много работы. – Она поднялась в отделение и вошла в кабинет заведующего.

– Что случилось? На тебе лица нет, – поднимаясь из-за стола, спросил Александр.

– Внизу я встретилась сейчас с отцом. Он считает, что я должна всех простить и всё забыть. Я согласна, но только с тем, чтобы всех забыть, – она заплакала.

– Успокойся. Жилетка для слёз рядом, – он обнял её. – Даш, присядь. Света, принеси мне хорошее успокоительное, – позвонил он постовой сестре. – Ты чего раскисла? Ну, приехал и приехал. Ты дома и ничего не нарушила.

– Саш, он приехал с определённой целью. Какой? У меня мозг взорвётся от этих мыслей. Этот кошмар когда-нибудь закончится? Я только нашла общий язык с дочерью. Что мне делать?

– Для начала выпей это, а потом поговорим. Молодец! Теперь успокойся. Отнесись к этому проще. Варя девочка умная, сама разберётся, особенно после операции. А тебе нужно выходить за меня замуж. Я буду тебе охраной и моральной поддержкой. Как же я вас люблю, Дарья Андреевна.

– Ты удивишься, но я тебя тоже люблю. И что нам делать?

– Попробовать быть счастливыми, а сегодня доработать смену, – он поцеловал её в висок. – Вытри слёзы и за работу.

После смены Дарья везла отца домой, думая как его встретит Варя. Всё оказалось не так страшно.

– Привет, дед. Ты когда прилетел, а главное зачем?

– Варя, я скучал.

– Ты себя в этом хочешь убедить или меня? Я благодарна тебе, что ты забрал меня у них, но я не могу тебе простить вранья, которым ты меня накачивал столько лет. Наши с тобой отношения сводились к получасовой беседе за ужином. Ты помнишь, на каких условиях ты принял меня к себе? После того как я встретилась с мамой, ты хотел реабилитироваться в её глазах. Тогда почему ты не рассказал мне всей правды и не дал возможности общения с ней? Тебя сюда привело любопытство. Отец рассказал, что мама меня сама оперировала? Теперь ты будешь ей гордиться? А не поздно? Ты причастен к тому, что меня лишили матери и детства. Да, мы можем с тобой общаться, но на тёплый приём не рассчитывай. У мамы работа, у меня школа. Знаешь, было сложно перестроиться к жизни здесь, к школе, к системе обучения, но я почувствовала, что меня здесь по-настоящему любят.

– Простите меня, девочки. Если позволите, я поживу с вами неделю и вернусь домой.

– Поживи. В выходной я отвезу тебя к бабушке, заедем в дом, где ты вырос. Но у меня одно условие: в этой квартире не должно быть и духа Грачёва, не говоря уже о нём самом.

– Я согласен.

Через неделю Дарья проводила отца в аэропорт.

– Даша, я брал паспорт Вари и открыл на её имя счёт в банке, который на углу улицы в жилом доме. Прости меня, дочка. Ты ничего не спросила о Дине. Тебе не интересно, как ей живётся? Она твоя сестра.

– У меня уже десять лет нет сестры, а как живётся Диане Ольховской мне не интересно. Будь здоров. Регистрация на твой рейс началась. Счастливо долететь, – она поцеловала отца в щёку и, не оборачиваясь, пошла к выходу. На душе не было мук совести. Она всю неделю терпела его присутствие, которое утомляло. Он не «забывал» воспитывать Варю и заводил разговоры о том, что там, с квалификацией Даши, она могла заработать гораздо больше. Даша пропускала мимо ушей его агитацию и убеждения, сказав: «Я на своём месте и никуда не собираюсь ехать». Он ни разу не спросил, как и чем жила его мать, но живо поинтересовался, на что она последнее время жила, не нашлись ли её драгоценности, и кому она оставила завещание. Захотел убедиться, что дочь оправдали, а зять подделал документы.

Проблемы в школе у Вари начались уже через пару месяцев.

– Варя, поговори со мной, – присаживаясь на кровать рядом с дочерью, попросила мать, вернувшись с работы. – Меня вызывали в школу, но я хочу услышать от тебя, что произошло.

– Я подралась с Нестеровым. Он меня оскорбил, сказав, что я кроме английского ни один предмет не знаю даже на тройку.

– А ты бросилась доказывать обратное? Чем чаще ты будешь обращать внимание на такие провокации, тем дольше он будет тебя этим доставать. Ты же знаешь, что это не так. И твои умные одноклассники об этом знают, зачем что-то доказывать глупцам. Есть такой сорт людей, которым что-то доказывать бесполезно, да и надо ли. Кто-то очень мудрый сказал: живи по принципу трёх «не»: не обвиняй, не оправдывайся, не жалуйся. Давай будем и мы придерживаться этого принципа.

– Может мне перед ним ещё и извиниться?

– Нет. Извиняться не нужно. Сделай вид, что его в твоём окружении нет. Все есть, а Нестерова нет. И ещё: мальчишки в этом возрасте по умственному развитию отстают от девочек. Он застрял где-то на уровне двенадцати лет. Делай скидку на возраст, – Даша улыбнулась.

– Мам, я сегодня обнаружила деньги в ящике кухонного стола. Почему ты их там держишь?

– Не знаю. Сколько я себя помню, деньги на хозяйственные расходы всегда лежали в ящике стола. Стол был, конечно, другой, но я как-то привыкла к этому. Так было всегда. Нам с Дианой никогда не запрещалось брать деньги на кино или мороженое, на продукты, а все большие покупки мы делали в день зарплаты.

– Значит, ты мне доверяешь?

– А как иначе?

– Мам, а можно я сниму со стены постеры в своей комнате.

– Сними, я повешу их у себя.

– Зачем? Я же теперь рядом.

– Они мне очень дороги и сделаны с тех фото, которые мне присылал твой дед. Если судить по количеству фото, он меня не часто баловал.

– Тебе нужно выходить замуж. Дядя Саша тебе не чужой. Он мне нравится и дочка у него замечательная. Я не хочу, чтобы ты из-за меня отказывалась от своего счастья. Если бы я не приехала, это могло же произойти?

– А ты оказывается у меня наблюдательная и рассудительная.

Конец старого года и начало Нового 2019 был «урожайным» на неприятности, а начиналось всё совсем невинно. Закончив смену, Дарья по привычке вошла в кабинет Каневского и застала его с Викой.

– Ты сегодня дежуришь с ассистентом? – усмехнулась она.

– Вероника привела её, хотя знала, что я сегодня дежурю. Будем работать вместе. Отец и мама в отпуске, а у мамы Вики дела.

– Саш, а когда она заберёт дочь?

– Задай вопрос легче. Я понятия не имею.

– Вика, ты поедешь со мной, пока твоя мама не освободиться? Приготовим ужин вместе с Варей. Найдём чем заняться.

– Пап, можно я поеду с тётей Дашей?

– А если она явится?

– Скажешь, что дочь у меня, но если это будет не позже десяти часов. Я не позволю ребёнка поднимать с постели. Саш, это не мой каприз, а её безответственность.

Разбудил Дашу звонок в дверь. Она взглянула на часы – они показывали 02:10. В глазок она увидела Веронику и полицейских.

– Где моя дочь?

– Говори тише – Вика спит. Ты на часы смотрела? Что происходит?

– Гражданка Каневская написала заявление о похищении вами ребёнка, – тихо сказала женщина.

– А пробу на алкоголь вы у неё не брали? – Даша заметила Варю, вышедшую из спальни. – Она пьяна.

– Ты мне наливала? Какое твоё дело? Не можешь родить сама, решила забрать мою дочь и мужа заодно?

– Во-первых, я привезла её из клиники, куда ты отправила её к отцу, который дежурит, – она посмотрела на полицейских. – Мы работаем вместе с отцом девочки в одной клинике. Я не могла её оставить там на ночь. И матери в таком состоянии я её не отдам. Вы дадите мне гарантию, что она не потеряет её по дороге или не уснёт дома и оставит её без присмотра?

– Позвоните её отцу и передайте мне трубку, – попросил мужчина, видимо старший. Поговорив с Каневским, он передал телефон Дарье. – Попрошу на выход, – он взял Веронику за локоть. – А вы извините за поздний визит.

– Я этого так не оставлю, – упиралась та.

Она не соврала. В девять утра, когда девочки завтракали, прозвенел звонок. Дарья надеялась, что это Александр вернулся с дежурства, но на пороге стояла Вероника и дама, представившаяся работницей кризисного центра.

– Виктория Каневская у вас?

– Девочки завтракают. Можете пройти. Что тебе не живётся спокойно, – Дарья посмотрела на мать Вики. – Ты сама бросила ребёнка до двух ночи, потом явилась с претензиями. Считаешь, что ей было бы лучше переночевать в клинике? Что ты за мать такая?

– Ты на себя посмотри. Из тебя вообще матери не получилось, а ты меня воспитываешь. Я сама знаю, что для моей дочери лучше.

– Знаешь, ты можешь приходить сюда с кем угодно и сколько угодно раз, но ребёнка я приняла от отца, отцу и верну, а дальше разбирайтесь сами. Тем более что Александр Николаевич уже едет.

– Вика, ты поедешь с мамой или дождёшься папу? – спросила работница кризисного центра.

– Я поеду с папой. Сегодня его день.

Беседу прервал звонок в дверь. На площадке стоял Александр. Он поздоровался с присутствующими, посмотрел на бывшую жену и сказал:

– Я думаю, инцидент исчерпан. Вика остаётся со мной, а ты готовься к суду. Мне надоели твои загулы, которые отбивают у тебя материнский инстинкт. Ты своим вчерашним визитом с полицией дала мне хороший шанс обратиться в опеку и определить место жительство дочери со мной.

– Это мы ещё посмотрим. Судом он меня собрался пугать. Да она спит и видит себя твоей женой. Ты думаешь, Вика ей нужна? Она со своей дочерью справиться не может. Зачем ей чужая? Сама невинность, награждённая медалью.

– Не обращайте внимание. Мы с отцом девочки знакомы с первого курса института, больше восемнадцати лет и всегда были только друзьями. Это её больное воображение, которое не имеет границ, – глядя на работницу кризисного центра, говорила Дарья.

– Дочь привезу утром, и не забудь её водить в сад. А теперь покиньте квартиру.

– Саш, давно у неё началась такая «жизнь»?

– Я заметил это месяца два назад, когда стали звонить из сада. То Вики нет в саду, то её не забрали вовремя. Надо что-то делать.

– Для начала вымой руки и садись завтракать. Позже мы с девочками поедем за подарками, а ты отдыхай. Как прошла смена?

– Этот звонок полицейского выбил меня из колеи. Какой завтрак, Даша?

– Лёгкий завтрак и свежесваренный кофе вернёт тебя к жизни. Не надо спорить. После обеда можете вернуться к себе. Ты намерен обратиться в опеку?

– А у меня есть выбор? Раньше она привозила Вику к маме, и у меня не было претензий, а теперь она делает чёрт знает что.

– Тебе не приходило в голову, что она умышлено это делает? Я, правда, не могу понять зачем, но получается так. Если бы я не забрала Вику, она явилась бы в клинику.

– Дядя Саша, а вы обратитесь к частному детективу. Пусть он выведет её на чистую воду, а вы подадите на неё в суд.

– Откуда такие познания, Варвара?

– А у Борисовых Костя мечтает стать детективом и помогать родителям в работе. Чего он только не знает.

– Хорошая мысль. Я подумаю.

Полугодие Варя окончила с одной тройкой по русскому языку и собиралась вместе с Аней в санаторий на курс реабилитации, захватив часть каникул и часть третей четверти с третьего января. Новый 2019 год отмечали, как обычно, за городом. Приехали Борисовы, Аня с мамой, соседка Катя. Каменский дежурил, но обещал приехать с Викой первого. Места в доме было не так много, но все разместились в двух комнатах, определив семью Марины в одной. Погода была не слишком морозная, и они смогли попасть на новогоднее представление, которое устроили на центральной площади посёлка. Здесь, в отличие от городских мероприятий было больше «душевности», его встречали по старым традициям. Люди искренне радовались горячему чаю, катанию на тройках, приезду Деда Мороза в снежный городок, ледяной горке, большой ёлке и салюту. Да, выступление самодеятельных артистов было где-то непрофессиональным, но шумным и весёлым. Вечером их ждал праздничный стол, который организовали четыре хозяйки. Александр приехал первого числа после дежурства, но без Вики, которая слегка простыла и осталась с бабушкой. Даша провожала Борисовых и Катю, когда Александр обратился к Варе.

– Варя, я хочу сделать твоей маме предложение. Как думаешь, у меня есть шанс? Может, повезёт в честь праздника?

– Дядя Саша, а зачем вам на ней жениться? У мамы есть я и всё остальное. Что вы ей можете дать? А она не сможет родить вам ребёнка.

– А такое чувство как любовь тебе знакомо? Или ты любишь только себя?

– Почему? Я вас могу любить, – она без всякого стеснения уселась к нему на колени. – Подождёте пару лет, пока я подрасту?

Александр в первую секунду опешил. Потом взял её за предплечья, поднял со своих колен и, усадив на диван, слегка дал пощёчину.

– А ты оказывается, маленькая дрянь, чего я никак не ожидал. Ты думаешь, мама станет счастливее, если мы расстанемся, и я уйду? Ты не учитываешь того, что твоя мать может простить тебе многое, но не подлость. Я ошибся, когда говорил, что ты похожа на мать. Ты копия своего подлого и лживого отца, – сказал он, одевая куртку.

– Саш, ты куда собрался?

– Даша, извини, но мне нужно уехать.

– Что-то с Викой?

– С Викой всё в порядке. Ты меня прости, но я не смогу остаться. Если у Варвары повернётся язык, она расскажет тебе, в чём дело.

– Варя, что произошло?

– Прости, я не хотела его обидеть, оскорбить. Он собирался сделать тебе предложение, я испугалась, что ты станешь любить меня меньше. От ревности или от зависти, не знаю, чего было больше, но я предложила ему подождать и любить себя. Господи, как стыдно.

– У тебя повернулся язык сказать ему это в лицо? Варя, Саше тридцать пять, а тебе нет пятнадцати. Ты действительно могла это сделать? Ты сейчас унизила Сашу, переступила через меня. Зачем?

– Я не знаю, – выкрикнула Варя, схватила куртку и выбежала на улицу.

Дарья опустилась на диван и закрыла глаза, в которых стояли слёзы. «Полгода усилий и всё впустую. Я так надеялась, что мы будем доверять друг другу, подружимся. Саша – это повод показать, кто главный в доме. Даже если это влюблённость девочки к взрослому мужчине, так себя не ведут. Нет, Варя! Для начала научись уважать и ценить других. Я сделала всё, чтобы ты догнала программу, не отказывала ни в чём, но и не баловала. Ненавязчиво, своим примером учила жить в новой обстановке. Что в итоге?» – думала она, вытирая слёзы.

– Что случилось, Дарья Андреевна? Куда Варя побежала полураздетая? – удивилась вошедшая Аня.

– Не волнуйся. Небольшие разногласия. Замёрзнет – вернётся. Она слишком любит себя, чтобы позволить долго оставаться на морозе. Аннушка, обедайте без меня. Завтра у меня дежурство, а третьего я отвезу вас в санаторий. Постарайтесь ничего не забыть. Я хочу побыть одна. Извинись за меня перед мамой. Я не думала, что праздник закончится таким образом, – она прошла в комнату и закрыла дверь.

Как и кто искал Варю или она «нашлась» сама, Дарья не знала, но в течение часа стук в дверь и голос дочери заставил вздрогнуть. Она не ответила ни слова, накрывшись одеялом, лёжа на кровати, не заметила, как уснула, тихо рыдая в подушку. Проснувшись утром, обнаружила рядом с собой спящую дочь. Прикрыв её одеялом, собрала свои вещи и вышла на кухню. Почти сразу вышла из своей комнаты мать Ани.

– Что у вас случилось? Варя так долго плакала, мы её едва успокоили.

– Видимо, я плохая мать, если мне становится стыдно за поступки дочери. Вы знаете, что мы десять лет жили вдали друг от друга? Тогда я не буду рассказывать, что за полгода мы не стали ближе. Я очень надеялась, что она примет меня, поймёт, но не выходит. Завтра я приеду в девять. Будьте готовы. А сегодня остаётесь за старшую.

– Вы не расстраивайтесь. Всё у вас наладиться и будет хорошо. Она сама должна понять, что вы нужны друг другу. Анна переосмыслила свои взгляды на жизнь после аварии. С ней, первое время после операции, было очень сложно. Пыталась отравиться, спрыгнуть с балкона. Я была слишком занята на трёх работах и, возможно, не уделяла ей должного внимания. А потом словно прозрела, хотя моей заслуги в этом не было.

– Аня вас уважает, а я для своей дочери не авторитет. Да, она слушает похвалы в мой адрес, возможно, даже гордится, но я этого не чувствую. У меня в её возрасте и мысли не было огорчить или обидеть маму. Я старалась помочь ей пережить уход отца, а Варя сама «сватала» меня замуж за Сашу и сама устроила провокацию. Этого я не могу понять.

– Всё наладится. Хорошего вам дня.

Варя звонила матери два раза, но телефон молчал, и она позвонила на пост, попросив мать к телефону.

– Дарья Андреевна на операции третий час. Случай очень тяжёлый. У тебя что-то случилось, Варя? Что передать маме?

– Пожелайте ей удачи. – Тётя Надя, думаете, действительно, мама на операции или она не хочет разговаривать со мной?

– Думаю, медсестра говорит правду. Мама на работе.

Операция закончилась, и Ольховская устало опустилась на диван в комнате отдыха.

– Саш, прости меня за дочь.

– Глупости не говори. Даже, если весь мир будет против, я тебя не оставлю, не смогу. А если Варя этого не понимает, будем жить на два дома, пока она не поумнеет. Она рассказала о причине?

– В общих чертах. Не получилось из меня матери, и жены не получится.

– Знаешь, мне кажется, это было больше провокацией, и не без вмешательства доброжелателя. Девочка проверила моё отношение к тебе, а может, хотела тебя убедить в моей непорядочности. Всё! Хватит. Забудь. Где ты видела, чтобы подростки принимали мачех или отчимов без испытания их нервной системы. Есть хочешь?

– Я привезла с собой остатки праздничного стола. Сходи в реанимацию, а я устрою нам обед. Жаль вино не захватила.

– Я принесу, – он отсутствовал минут пять и вернулся с бутылкой вина. – В реанимации всё в порядке, Свету предупредил, что мы здесь обедаем. Может, с десерта? – поворачивая ключ в замке, спросил он, прижал её к себе и поцеловал, не дожидаясь ответа.

– Почему я не могу тебе отказать?

– Потому, что я достаточно долго люблю тебя…

Александр уехал домой в начале третьего, а Дарья осталась дежурить до утра. Ночь выдалась спокойной, и она сумела поспать.

– Как прошло дежурство? – Варе явно хотелось поговорить с матерью.

– Сложно, но все живы. Пришлось Сашу вызывать на помощь.

– Почему его?

– Каневский заведующий отделением. Он и решает такие вопросы.

– Мам, мы теперь так и будем разговаривать вопрос – ответ?

– У тебя есть что рассказать? Я внимательно тебя слушаю.

– Нет у меня новостей. Я же вижу, что ты сердишься на меня.

– Если я на кого и сержусь, то только на себя. Переоценила я свои возможности, силу любви и терпения. Понимаешь, мечта и реальность иногда идут параллельно, и мечта так и остаётся мечтой. Поссорила ты меня с Сашей и ждёшь, что я стану тебе ближе? Ошибаешься. Я не смогу тебе доверять. Ты говоришь одно, думаешь другое, а делаешь третье. Как ты мне это объяснишь? Что я делаю не так? – Дарья присела на диван.

– Ты жалеешь, что я решила жить с тобой?

– Не жалею, но это не твоё решение и ты об этом знаешь. Скажи: кому, кроме меня, интересна твоя жизнь? Отец дал тебе понять, что ты не вписываешься в его новую семью, дед откупился вкладом, бабушка отбывает повинность два раза в месяц, а опека ждёт тревожного сигнала. Ты сама чего хочешь? Я очень хотела стать для тебя если и не мамой, то другом. Многое старалась не замечать, но ты меня так до конца и не приняла. Ты принимаешь только то, что удобно тебе.

– Неправда. Я люблю тебя.

– Любовь, Варя, это ни слова, а поступки. Ты встретила меня хотя бы раз у дверей? Может пакет с продуктами взяла или сама сходила в магазин? Приготовила в выходной завтрак? А ведь мы говорили об этом в самом начале. Да, я десять лет прожила одна и делала всё сама, но тебе не четыре, а четырнадцать и ты можешь мне оказывать посильную помощь. Беда в том, что воспитывать тебя поздно, а повторять, что хорошо, а что плохо, бесполезно, если ты этого до сих пор не поняла. Поэтому я не буду больше сотрясать воздух. Не получилось – это наша общая проблема. Будем просто жить рядом. Нужна будет помощь – обращайся, а от меня, кроме контроля, инициативы не жди.

– Мама, прости меня, пожалуйста. Ты мне нужна. Не оставляй меня. Я сама всё исправлю, – Варя уткнулась матери в колени и заплакала.

– Я планирую приехать седьмого и двенадцатого числа. Фруктов на пять дней хватит. Если что-то изменится – позвоню. Ты учебники взяла? Ничего не забыла? – мать гладила её по волосам, успокаивая. – Вытирай слёзы, нам пора ехать.

– Мам, что мне делать?

– Не знаю. Для Саши твоя выходка не детская шалость, а провокация, которую ты можешь повторить, чтобы я начала сомневаться в нём, подозревать. Так бывает в семьях с девочками- подростками, где появляется отчим. Но ты сама советовала его мне в мужья. Мне кажется, его отношение измениться не только к тебе, но и ко мне.

– Я звонила ему, хотела извиниться, но он мои звонки сбрасывает, а на сообщения не отвечает.

Глава 8

Дарья привезла дочь и Аню в санаторий и почти сразу уехала, оставив девочек устраиваться самостоятельно.

– Варя, рассказывай какая кошка между вами пробежала. Что произошло?

– Ты не поймёшь, да и стыдно признаваться в своей глупости.

– Рассказывай, а я сама сделаю выводы. Я не отстану и обещаю, чтобы ты не выкинула, не брошу и постараюсь помочь.

– Скажи, я могу тебе доверять? – Варвара посмотрела на подругу и рассказала, что произошло в доме после приезда Каневского. – Всего каких-то три минуты глупости и такой результат. Аня, я ничего подобного и не думала делать. Хотела всё обернуть в шутку, если бы не его такая реакция. Он ушёл, ничего не сказав маме, а я вынуждена была признаться в своих кознях.

– Это не козни, подруга. Это подлость. У тебя с головой всё в порядке? Где были твои мозги? Кто тебя к этому подтолкнул?

– Отец. Он сказал: «Устрой этому любовнику провокацию, а потом смело шантажируй». Но я хотела просто узнать насколько ему дорога мама. Да, он мне нравится, но как второй отец.

– Узнала? Мне жаль Дарью Андреевну и Александра Николаевича. Так нельзя, Варька. Ты можешь на меня обижаться, но я скажу, что я думаю о тебе вообще. Ты сразу не понравилась мне, но я настроила себя на то, что могу ошибаться. Твоя же история с матерью, убедила меня, что ты неблагодарная эгоистка. Ты сама, что из себя представляешь? Что в тебе есть такого, чего нет у меня? Единственное – это внешность и возможность самостоятельно ходить. Всё! У тебя нет ни друзей, ни подруг. На людей ты смотришь свысока, козыряя, что воспитывалась и выросла в Канаде. И где это воспитание? Чем можно гордиться? Почему ты считаешь, что тебе все должны? За что? За высокомерие и самовлюблённость? Чему ты меня, сидящей в инвалидном кресле, можешь научить, если сама ничего не умеешь? Я понимаю, что с твоей подачи Дарья Андреевна взялась мне помочь, а с помощью Ярика организовали сбор средств. За это я вам всем благодарна. Но согласись, предложить и сделать – разные вещи. Так ты поступаешь во всём. Подаёшь идею и умываешь руки. Скажи, мы с тобой не прожили бы без фруктов и десертов две недели? Зачем твоей маме ехать сюда в выходной? Она могла спокойно отдохнуть, заняться собой. Ответь честно.

– Я скучаю. Мне рядом с ней хорошо и спокойно.

– Врёшь ты всё. Я ни разу не видела, чтобы ты её сама обняла и поцеловала. Ты, а не она. Ты словно делаешь ей одолжение. Ты порой и со мной разговариваешь свысока. Только я тебе этого не позволяю, а мама твоя терпит. Не боишься, что ей это надоест? Она сама будет страдать, откажется от собственного счастья, будет ждать твоего взросления, но не бросит.

– И что мне теперь делать?

– Научиться уважать окружающих, быть внимательной и заботливой к тем, кто тебя искренне любит. Мне жаль, что тебя этому не научили в своё время, – Аня внимательно посмотрела на подругу. – Что далеко ходить. Вспомни, как я сидя мыла посуду после застолья, а ты наблюдала за этим со стороны. Считала, что перетрудишься, вымыв восемь тарелок? Если ты и дома всё взваливаешь на мать – это не просто неуважение, это барские замашки, от которых следует отказаться. Мне до слёз обидно за твою маму. Она этого не заслуживает. Возьмём Ярика. Он взрослый парень, из состоятельной семьи. Как думаешь, почему он не сел отцу на шею? Потому, что хочет самостоятельности и не зависеть от кого-то. А ты чем гордишься? Ну, оставил дед тебе вклад. Надолго его хватит? Тебе ещё три года учиться в школе, а кто будет оплачивать твоё обучение, лечение? С твоими знаниями ты осилишь только платное обучение. – Аня тяжело вздохнула. – Знаешь, получив травму и зная, что вряд ли встану, я дважды пыталась покончить с собой. Мама просила подождать, хотя сама не была уверена в будущем. Она обменяла нашу квартиру на третьем этаже на первый – так ей было спокойнее, а мне удобнее. Да, мне помогали ребята из секции, из класса, у меня хорошие отношения с соседями, которые мне помогают по-соседски, но основной груз лежал на маме. В одну из ночей я услышала, как она рыдала, не просто плакала, а отчаянно рыдала, вернувшись с третей работы и прося у Бога сил. С тех пор я ясно осознала, что не могу её оставить одну, не могу огорчать. Мы стали не просто мамой и дочкой, а подругами. У нас нет секретов, общие мечты и планы, она мой советчик и поддержка, мы одно целое. Да, порой наши взгляды не совпадают, но мы находим компромисс. Твоя мама замечательный человек. Ты обязана, если не любить её, то уважать. Тебе не в чем её обвинять, а ты ведёшь себя так, как будто она виновна во всех твоих бедах. А кто о тебе заботиться кроме неё?

– Мне мамина подруга проговорилась, что она, выйдя из тюрьмы, пыталась повеситься. Она не могла пережить смерть своей матери и мой отъезд. Где и с кем бы я сейчас была?

– Я не уверена, услышала ты меня или нет, но я попыталась до тебя достучаться. Знаешь, моя мама очень нравится другу моего отца. Дядя Слава год назад развёлся с женой и переехал в город. Я мечтаю, чтобы и она обратила на него внимание. Я очень любила папу. У нас была дружная семья. Но наша жизнь продолжается, и я хочу, чтобы моя мама вновь стать счастливой. Через три года я стану взрослой и не хочу, чтобы она ради меня отказывалась от собственной жизни. Ставить крест на себе в 36 лет неправильно. Она женщина, которая заслуживает счастья. А ты сама решай, как жить дальше. Не изменишься – останешься одна. Я тебя не брошу, но и особой дружбы у нас не получиться по этой причине.

– Ань, я, действительно, кажусь такой эгоисткой со стороны?

– Почему кажешься? Ты такая и есть. Ты привыкла брать и не возвращать взамен ничего. Почему ты вчера просидела целый день дома, а не поехала к Каневским, если Александр Николаевич не отвечает на твои звонки? Ты посчитала – не отвечает и не надо, пусть время пройдёт и он станет сговорчивее. Я бы так не смогла. Понимаешь, у тебя нет ни чувства сострадания, ни чувства долга. Тебе вбили в голову, что мир крутится вокруг тебя, что ты особенная, а мать плохая, и тебя переклинивает время от времени, хотя ты теперь знаешь, кто есть кто. Ты чувствуешь сердцем? У тебя в груди не щемит, совесть не мучает или её у тебя тоже дефицит? Можешь до обеда порыдать, я мешать не стану. Ты сама во всём виновата, – Аня вздохнула и занялась разбором своих вещей.

Дарья возвращалась из санатория, слушая тихую музыку. Подъехав к дому, она заметила машину Александра.

– Давно ждёшь?

– Минут десять, ещё мотор не остыл. Ты как?

– Нормально. Отвезла, оставила и поехала обратно. Варя тебе звонила?

– Звонила, но я сбрасываю её звонки. Ты разговаривала с ней?

– Говорила утром до отъезда. Раскаивается, но у меня это не вызывает доверия. Может, я перегибаю палку?

Они поднялись в квартиру, когда прозвучал звонок Дашиного телефона. Звонила Варя.

– Я тебя слушаю.

– Ты уже доехала или ещё в пути?

– Только вошла в квартиру, ещё не разделась. Ты что-то хотела?

– Я просто хотела убедиться, что ты нормально доехала.

– Не волнуйся, всё в порядке. Приеду, как обещала, а ты не пропускай процедуры и не отставай от программы. У тебя всё получится. Целую. Звони.

– Волнуется?

– Хотелось бы верить, что искренне. Как твои дела?

– Даш, я не сделал того, что собирался, – он достал из куртки коробочку с кольцом. – Торжественно не получилось, но я решения не изменил. Ты выйдешь за меня замуж?

– Выйду, но с одним условием. Подадим заявление в загс, когда пройдёт суд и определит место жительства Вики с тобой.

– А если он затянется?

– Я сказала о загсе, а не о проживании, – надевая кольцо на палец, говорила она. – Смело оставайся на ночь с возвращением Вари. Вернётся двадцатого, я её поставлю перед фактом. После суда сообразим, как разместить девочек. Когда суд?

– Двадцать девятого.

– А что будет потом?

– Она освободит квартиру и будет свободна как ветер, а мы пойдём в загс.

– Ты знаешь, у нас по статистике, только двадцать пять процентов длительных браков. Марина живёт с Борисовым больше пятнадцати лет, у нас с тобой с браками не получилось, Катя развелась.

– Мы могли бы поднять статистику раньше, но лучше поздно. Исправим допущенную ошибку.

– Саш, знаешь, почему я уступила тебя Веронике без боя? Я не могла подарить тебе ребёнка, а она это сделала. Прости. Ты должен об этом знать.

– Я знал об этом с рождением Вари и никогда бы не упрекнул тебя, но Лидия Николаевна придерживалась другого мнения. Мне нужно было самому быть настойчивее и осмотрительнее. Я сам виноват. Устроим помолвку?

– Давай. Ты дежуришь седьмого, а я поеду в это время к Варе.

Визит Каневского в санаторий шестого числа немного напугал Варю.

– Что-то с мамой?

– С мамой всё в порядке. Она даже не знает что я здесь. Ты мне звонила – я приехал. У меня мало времени, говори по существу.

– Александр Николаевич, простите меня, пожалуйста. Не можете – научите, как мне всё исправить. Я, правда, раскаиваюсь в том, что сотворила. Здесь и ревность, и злость, и мой эгоизм. Я хотела обратить всё в шутку, если бы не такая ваша реакция. Помните наш разговор в первый день? Я очень люблю маму и не хочу её обижать или огорчать. Помогите мне, подсказывайте, научите. Неужели, я совсем безнадёжно испорчена? – в глазах Вари появились слёзы. – Аня меня отчитала, но не бросила. Вы мне нужны.

– Успокойся. Знаешь, наверное, я тоже виноват. Следовало не оставлять вас и быть всё время рядом. Но мама меня убедила, что вам нужно привыкнуть друг к другу, что не время говорить тебе о нас. Потом эта череда неприятных событий, – говорил он, обняв девочку за плечи и шагая рядом. – Мы все часто думаем задним числом. Сейчас у меня самого сложный период. Я готовлюсь к суду по определению места жительства Вики со мной.

– Думаете, не получится?

– Надеюсь, победа будет на моей стороне, но сама процедура может быть неприятной. Расскажи как ты жила, может я что-то пойму.

– Знаете, сколько я себя помню в детстве, в таком возрасте как сейчас Вика, мы всё время куда-то ездили с Дианой. Меня фотографировали, меняя платья. Я ходила по подиуму среди таких, как я. Диана называла меня долларовой принцессой. Мне говорили, что я особенная, но держали на диете, а чтобы не теряла форму. Меня отдали на фигурное катание, не думая, что я добьюсь там успехов. Так почти до десяти лет школа у меня была на втором месте. Тренировки, съёмки, показы оказались на первом. А потом в один день всё рухнуло. Это было сразу после встречи с мамой. Я не знала, кому верить и от кого чего ждать. Были соревнования, после Акселя в два оборота, я упала уже после выезда и получила травму. Диана очень сердилась из-за срыва съёмок. Был большой скандал. Тогда я впервые поняла, что им нужна не я, а деньги, которые зарабатываю. А тут ещё начала расти, тянуться вверх, и вышла из параметров, которые были заявлены. Так я осталась у деда и пошла в школу. Диана за год нашла себе кавалера, отец сходил от этого с ума, наши отношения испортились. Он не возражал против моего проживания у деда. Потом авария и приезд сюда. Это всё.

– Варя, ты сейчас говоришь мне неправду. Что за авария?

– Вы маме не расскажите?

– Обещаю не говорить.

– Мы жили в трёхэтажном таунхаусе. Можно сказать этажей два с половиной. Перед отъездом я собирала вещи в дорогу. Отец запер меня, чтобы Диана не попала в дом. В последнее время она часто бывала у нас без всякой надобности, приезжая на такси и ни одна. Джон, я думаю, был её любовником, а ещё пускал на меня слюни в состоянии опьянения, когда не было отца, а Диану это не волновало. Отец перестраховался, но не учёл, что Диана жила в доме долгое время и знала как попасть в дом. Я не прыгнула из окна сразу, а вывалилась в последнюю минуту, не думая, что лежит внизу. Очнулась уже в больнице. Отец сказал, что меня скорая забрала с дороги и добавил, что так будет лучше для страховки. Не знаю, кто меня туда перенёс или сама доползла.

– Ты деду об этом говорила?

– Дед сказал: «это лучший вариант в сложившейся ситуации». Вот тогда я и поставила им условие: или они мне рассказывают всю правду, и мы возвращаемся в Россию, или я рассказываю всю правду полиции.

– Прожив такую жизнь, ты так ничего и не поняла?

– Я боялась только одного – отец найдёт новую работу, через три месяца получит гражданство, и мы останемся там навсегда. Если брать в целом, всё было не так и плохо. Рядом со мной всегда была няня, хотя ничему меня и не научила. А вот с воспитанием у меня проблемы. Меня не воспитывали. Меня просто вознесли до небес, а потом бросили как сдувшийся воздушный шар, отведя рамки что можно, а что нельзя. Я уже не была особенной, я стала обузой.

– А где ты отдыхала?

– С мамой в Турции. Я не была нигде дальше Канады.

– Это дело поправимое. Ты как смотришь на то, что я сделаю маме предложение, а после суда поведу её в загс?

– Положительно. Мне вас как называть? Я прочитала в интернете, что крёстный отец – это духовный родитель.

– Хорошо. Зови меня крёстным, мне нравится. Я не заметил у тебя на шее крестика. Ты его не носишь?

– Он давно пропал, хотя я его помню.

– Такой подойдёт? – он достал из кармана продолговатый футляр и улыбнулся.

– Они могут быть похожи. Крестик не подвеска. Спасибо.

– Я освятил его в церкви. Пусть он оберегает тебя от всего дурного. Мне придётся рассказать маме, где я был, но о твоей жизни промолчу.

– Это будет правильно. Не нужно её лишний раз расстраивать.

– Пойдём, заберёшь в машине Рождественские подарки. Вы с Аней их заработали. Мне нужно ехать. Жди маму завтра.

Пока Каневский возвращался в город, Варя рассказывала Ане о встрече с ним.

– Ань, он простил меня, разрешил называть себя крёстным и собирается сделать маме предложение. Держи! Это наши подарки на Рождество. Слушай, мне петь хочется.

– Ты знаешь, сколько это стоит? А куда нам столько фруктов, если завтра твоя мама приедет? Хотя, мандарины сезонный продукт и бывают только зимой. Но здесь яблоки, бананы, соки, конфеты.

– Я позвоню ей вечером и скажу, чтобы не приезжала до выходного. Это будет правильно?

– Ты быстро учишься, – улыбнулась Аня, открывая упаковку с накладными беспроводными наушниками. – Запомни на будущее: правда заключается в том, что для кого-то ты фиговое прошлое, а для кого-то офигенное настоящее.

Александр вернулся в квартиру Даши после того как навестил Вику у своих родителей.

– Даш, извини за задержку. Ты давно вернулась от Марины? Как она себя чувствует?

– Всё хорошо, температура нормальная. Чему улыбаешься?

– У меня хорошая новость.

– Рассказывай.

– Я с утра был у Вари. Решил прояснить обстановку. Должен же быть среди нас двоих кто-то более разумным. Девочка мне звонила много раз, и я решил поехать. Мы встретились с ней на аллее, и она сразу спросила: «Что случилось с мамой?» Понимаешь, что это значит? Поговорили, сделал вывод, что дело в воспитании, и она это осознаёт. Теперь я для неё духовный отец и называть она меня будет крёстным. Она приняла моё решение: сделать тебе предложение. Твой телефон звонит.

Дарья вернулась на кухню через пару минут с улыбкой на лице.

– Знаешь, кто звонил?

– Догадываюсь. Что сказала твоя дочь?

– Просила меня отложить завтрашнюю поездку, перенеся её на выходной. Рассказала о твоём приезде. Посоветовала принять предложение.

– Лёд тронулся! Устрой себе завтра выходной, а сегодня устроим рождественский вечер. Это тебе, – он протянул ей упаковку с новым телефоном.

– Саш, ты знаешь, как я отношусь к этим игрушкам. Мне привычнее носить в кармане халата свою «раскладушку», она весит меньше.

– Не сочиняй. Здесь вес сто семьдесят граммов, а будешь выглядеть «продвинутой» и стильной.

Варя вернулась из санатория, Александр получил решение суда на проживание Вики с отцом, и «повёл» Дарью в загс. Первого марта их расписали после смены и все вместе отправились в дом родителей Александра.

– Мам, вы поезжайте домой, а мы с Викой останемся здесь. У вас ни свадьбы, ни путешествия – отдохните от нас. Теперь у меня есть настоящая семья: мама, отчим, сестра, дедушка, бабушка.

– Ты мне звони, мне так будет спокойнее, – возвращаясь в квартиру, говорила Дарья.

– Мне до сих пор не верится, что это случилось и теперь ты моя жена, а главное, моё присутствие в этой квартире легальное.

– Ты и до загса чувствовал себя здесь хорошо. Но я с тобой согласна: как будто ничего особенного, а на душе волнительно. Мне словно опять двадцать пять.

– У тебя очень красивое платье. Я его раньше не видел.

– Я редко его надевала. Оно «сезонное», больше подходит для зимы, а на работу его не наденешь – я переодеваюсь. Я рада, что тебе нравится, – говорила Даша, стягивая через голову вязаное платье молочного цвета, больше похожее на длинный свитер. – Так не хуже?

– Это самая замечательная модель…

Утром за завтраком Александр не сводил с неё глаз.

– Даш, может нам расширить свою жилплощадь за счёт моей и твоей квартиры?

– Тебе тесно? Спальни предназначены для сна и свою роль они выполняют. Есть общая комната, меня кухня устраивает. Что не так? Осенью Вика пойдёт в нашу школу, и Варя сможет её забирать. Подумай, куда мы сможем поехать в отпуск? Я хочу взять две недели отпуска, оставив две на сентябрь.

– А куда ты хотела поехать?

– Мне хотелось показать девочкам Сочи, но если Турция дешевле – полетим туда.

– Ты начинаешь экономить?

– Я была в Сочи, в Аланье. Пожалуй, сервис в Турции лучше, а перелёт в Сочи короче.

– А ты знаешь, что Варвара хочет побывать в Москве и Питере? Для Вики это рано, а девочкам бы понравилось.

– Ты о ком?

– О Варе и Ане. Аннушка на неё действует положительно. Мы можем сделать им подарок на 8 Марта и отправить в каникулы. Есть путёвки для школьников?

– Саш, ты серьёзно?

– Абсолютно. Чтобы не гадать, я сегодня же позвоню в агентство, а в понедельник займусь.

– Ловлю на слове. Звони! На часах девять с минутами.

Всё сложилось как нельзя лучше. Группа школьников из двенадцати человек отправлялись туристическим маршрутом Москва–Санкт-Петербург с 23 по 29 марта. Четыре дня в Москве и три в Питере. Возраст детей 14-16 лет. Дарья Андреевна позвонила маме Ани и рассказала об идее мужа.

– Ане в конце марта исполнится пятнадцать. Будет ей подарок.

– Я не перестаю вам удивляться. Мы приедем с дочерью к вам в гости в выходные.

Встреча состоялась, поездка запомнилась, а учебный год был успешно закрыт без троек. Был десятидневный отдых на берегу Средиземного моря всей семьёй. Диана позвонила первого сентября и сообщила, что отец умер.

– Когда это случилось?

– В конце марта. Он знал, что может не пережить операцию.

– А раньше ты не могла мне сообщить об этом? Или я стала тебе нужна в связи с наследством? Мне от вас ничего не нужно, – с вызовом сказала Дарья. – Что тебе от меня понадобилось?

– Ты должна приехать в Канаду и принять или отказаться от наследства.

– Ошибаешься. Я тебе ничего не должна и никуда я не полечу. Хочешь, прилетай сама, но учти, тебя арестуют уже в аэропорту за подделку, а значит, за похищение ребёнка. Решай, что для тебя важнее свобода или деньги? А вот письмо в консульство, я, пожалуй, напишу. Как тебе такой поворот? – Дарья бросила трубку.

– Дедушка умер? – Варя вопросительно посмотрела на мать.

– Ещё в марте. А к нам прилетал и казался здоровым, ничего не сказал. Может, захотел проститься? О мёртвых говорят хорошо или ничего. Это не последний её звонок и мне придётся наведаться в Москву. Когда она стала такой расчетливой и циничной? Мне нужно поговорить с Мариной, но не сегодня. Варюша, мы меняем свои планы или нет?

– Дед умер почти полгода назад. Ты извини, но после всего, я особой потери не чувствую.

– Даш, ты собралась в Москву, чтобы торговаться с ней?

– Нет. Я всё подпишу, но на своих условиях. Пришла пора мне поиграть на её нервах. Пока жива была бабушка, я каждое тридцать первое число ждала звонок по видеосвязи. Смотрела на монитор из-за её спины на свою дочь. Что былопреступного, если бы я с ней общалась из-за океана пять-десять минут, – она посмотрела на мужа и дочь.

– Я к выходу готова, – Вика вышла из своей комнаты.

– Мы тебя и ждём. Ты у нас дольше всех наряжаешься, – отец погладил дочь по волосам. – Девочки на выход. – Даш, может, ты останешься дома?

– Я поеду. На обратном пути заедем в церковь.

– Сделаем.

Диана позвонила на следующий день ближе к вечеру, когда Дарья уже получила консультацию Марины.

– Что на этот раз? – Дарья включила громкую связь.

– Я отправила на почту Сергея копию завещания и оценочную ведомость. Посмотри, сама поймёшь.

– Посмотрю и что дальше? Учти, телефон на ночь я отключаю. Не забывай и о разнице во времени.

– Сергей сказал, ты замуж вышла за Александра.

– Тебе это интересно?

– Даш, ты должна что-то решить. Варя с тобой. Зачем нам теперь вспоминать прошлое? Сделай это в память об отце.

– А ты в память о нём сняла полотна со стен? Может, в память о маме выгребла все её украшения, вещи, а заодно и мои, устроив в квартире погром? Ты помнишь, как я тебя умоляла позволить мне видеть дочь и что ты мне ответила? Где я тебе перешла дорогу? За что меня можно было так ненавидеть?

– Ты сможешь на пару дней прилететь в Москву? – словно не слыша вопроса, задала она свой. – У тебя есть сотовый телефон?

– Телефон запиши, а над предложением мне нужно подумать, но встречаться с тобой у меня нет желания, – она положила трубку. – Всё слышали? Саш, в дверь звонят. Открой, пожалуйста.

– Сергей принёс для тебя бумаги. Здесь есть перевод на русский язык, заверенный в нашем консульстве в Монреале. Читай.

– Странно. Половина дома и все средства со счетов. Если верить ведомости, триста тысяч канадских долларов. Больше всего мне нравится пункт о содержании прислуги. Это делает ему честь. Интересно, Дина знала о завещании? Если знала, то почему не препятствовала, не оспорила? Получается, он мне оставил большую часть с расчётом на Варю?

– Мам, не обольщайся. Диана не пропустит и цента мимо своих рук. Ты уверена в стоимости дома? Разницу между долларом Канады и США посчитай.

– Что будем делать, семья?

– Нужно брать, а потом отдать на благотворительность, но не ей. Она спасибо тебе не скажет.

– Возможно, Варюха права. Быть принципиальной хорошо, но ты хотела её наказать, а откажешься от наследства – наградишь. Ты сама решай этот вопрос, но если полетишь в Москву, я полечу с тобой.

– А как мы девочек оставим одних?

– Почему одних. Я маму попрошу присмотреть за стрекозами пару дней, да и полетим мы неизвестно когда, если полетим.

– А как же школа? – Вика расстроилась.

– Я всю неделю буду тебя туда водить, а потом будешь ходить с Варей.

– Викуся, мы говорили с тобой об этом. Тебе семь лет скоро. Что мы два дня не продержимся без родителей?

– Продержимся, а бабушка нам поможет.

Диана звонила через день-два, видимо получая консультацию, и предлагая свои варианты, как это делала Дарья, встречаясь с Мариной, но сестра стояла на своём. Дина прилетает в Москву, с доверенным лицом отца, который переведёт деньги со счетов на новый счёт в американских долларах. Сама Диана переводит сестре на счёт положенную сумму за долю в доме, а она пишет отказ от неё. Либо, Дарья получает средства со счёта, но передаёт свои права на долю в наследстве дома благотворительному фонду в России. «Дашка, стой твёрдо на своём. Если есть подводные камни, она согласиться на твоё предложение, понимая, что фонд обязательно всё перепроверит, чем принять долю на себя. Объясни этой расчётливой даме, что арест – это шутка, и она прилетит через неделю», – говорила Марина.

Диана назначила Дарье встречу в посольстве Канады в девять утра шестнадцатого сентября, перечислив документы, которые она должна привезти с собой. Дарья и Александр вылетели утренним рейсом, прилетев в столицу в шесть часов утра. Заселившись в гостиницу «Амстердам», которую муж заказал онлайн, позвонили Ольге Васильевне, доложили о мягкой посадке, позавтракали, и только после этого, пошли по адресу встречи с сестрой. Сёстры не виделись пять лет, после пятиминутной встречи в холле гостиницы Монреаля. Если не брать во внимание одежду, причёски и рост – это было одно лицо, за исключением взгляда. У Дианы он был холодным и недовольным, у Дарьи – чуть насмешливым. Она понимала, как сестре трудно переступить через себя.

– Если ты ждёшь от меня тёплых объятий, то их не будет.

– Деньги уже на моём счёте. Не испытывай моё терпение. Я прилетела ещё в пятницу. Сделают копии, и пока будет проходить оформление, мы прогуляемся в банк. Я переведу деньги, вернёмся сюда, и ты подпишешь все бумаги.

– Ты не забыла о тех бумагах, которые нужны мне? Как долго это будет длиться?

– Бумаги все получишь здесь. Понадобится часа два, чтобы всё сделать. Я достаточно потратила нервов и денег, чтобы это не затягивать. Это человек, которого отец назначил ответственным за исполнение завещания. Знаешь, как их называют? Ликвидатор, как в боевике.

Около часа они провели в посольстве, час в банке и час, чтобы скоротать время, в ресторане. Обед прилетевшим супругам «не лез в горло». Александр незаметно включил диктофон, положив телефон на столик.

– Ничего не хочешь спросить?

– Почему умер отец?

– Онкология. Оперировать было рискованно из-за слабого сердца, но он рискнул и не справился. Считаешь меня мерзавкой?

– Это так. Я могла обойтись без этих денег. Саша был прав, говоря, что отказавшись от них, я тебя не наказываю, а награждаю. Скажи мне откровенно: зачем ты забрала мою дочь? Когда ты стала такой циничной?

– Тебе не понять, но я попробую объяснить. Прожив с отцом пять лет, поняла, что мы жили неправильно. Там всё по-другому. Каждый живёт для себя и считает себя исключительным. Мне нет дела до других, и я переступлю через любого, ради своего блага. Сергей мне, по большому счёту, и не нужен был. Но к счастью ему предоставляли квартиру, и у меня появилась возможность съехать от отца и его контроля. И Варю я взяла, чтобы он раньше времени не соскочил с крючка. Только дочь твоя оказалась долларовой принцессой, а я со своей исключительностью начала зарабатывать на ней деньги, сделав из неё модель. Как я могла её вернуть? Это был мой бизнес. Только ты своим прилётом всё испортила, сорвав мне съёмки, а она рассказала обо всём нашему отцу. Дед её забрал, мой бизнес накрылся. Чего ты так пугаешься? Варька тебе не говорила о съёмках, показах, поездках?

– Ты чудовище, – Дарья побледнела.

– Не драматизируй. Она жила в достатке, я не превращала её в Золушку. Да, она иногда пропускала школу, сидела на диете, но это всё.

– Почему вы не сделали ей операцию после травмы?

– Это решение её отца. Подлечились и улетели.

– Мы едва её не потеряли.

– Она жива и здорова. Отец говорил, ты крутой специалист и не могла допустить трагедии. Сергей сокрушался, что пришлось вернуть тебе деньги.

– Я снизошла до шантажа, и вынудила его это сделать.

– А ты знаешь, что он игрок и может отыграться, зная, что ты теперь богата?

– Нас с ним ничего не связывает.

– У тебя есть мечта, цель? Имея такие деньги, ты можешь купить новую квартиру, машину, поехать с семьёй на отдых.

– Я сделала в нашей квартире ремонт и у нас очень уютно. Дом бабушки живой, мы часто там бываем. В отпуск едем к морю, а машины у нас две.

– Жигули?

– Японские. Ты сама, чем занимаешься?

– Живу. Удачно вышла замуж, удачно развелась, никому и ничего не должна. Я сделала правильный выбор, когда уехала из России. Я не смогла бы жить среди серых и убогих.

– А мы с Сашей, к каким относимся? Как вы там быстро меняете окраску. А что в вас особенного? Кто тебе внушил, что ты что-то стоишь?

– Да, я особенная. Во мне есть внутренняя свобода, и нет никаких обязательств. Ты знаешь, какие у меня знакомые? Тебе такие люди и не снились. А к исключительности ты первая меня подтолкнула. Ты зачем мне всегда и во всём уступала, ни разу не возразив? А я тебе скажу. Ты не хотела со мной ссориться ради спокойствия мамы. Вспомни наш выпускной вечер? Ты взяла то платье, на которое остались деньги после покупки моего. Почему ты не взбунтовалась? Я же видела, что тебе было до слёз обидно, но ты промолчала.

– Почему же ты не отказалась от своего? Выходит, это я сделала тебя эгоисткой?

– Ты первый толчок, а вот колледж меня окончательно изменил. Только ты не замечала из-за работы и учёбы. Ты пахала как лошадь и не имела ничего, а я валяла дурака, но у меня многое было. Я была розой, а ты шиповником. Ты подарила Грачёву сердце и невинность. А что получила взамен? Как вы живёте? Всё по расписанию и будильнику. Так жила бабушка, мать, теперь ты. Дом, семья, работа. А жить когда?

– Ты решила поучить нас жизни? – усмехнулся Александр. – На тебя через десять лет без пластики и не взглянешь, а деньги, как это ни странно, когда-то заканчиваются. Нас наша семейная жизнь устраивает.

– Тебя, с твоим постоянством, может и устраивает, а Дашке нужен профессор, чтобы он её стимулировал, двигал, а не задвигал.

– Я люблю свою работу, мужа и дочерей, а тебя мне искренне жаль. Каждый выбирает свою дорогу. Потому, как обед пошёл тебе на пользу, ты действительно из другого мира. Мы никогда друг друга не поймём, а значит не нужно и пытаться.

– Обиделась?

– Разочаровалась. Поднимайся, я хочу закончить нашу встречу как можно быстрее и забыть о тебе. У тебя даже мысли не возникло извиниться. Бог тебе судья. Один уже умер, но не признал своей вины. Да, это не моё дело, но прими совет – обратись к врачу. Мне не нравится цвет твоего лица, хотя ты не пожалела косметики. Проблема, скорее всего, в печени.

Супруги освободились только в начале четвёртого после полудня.

– Саш, давай пообедаем, закажем билеты домой, девочкам и маме купим презенты.

– Ты сама как себя чувствуешь? – он взял её за руку.

– Никак. Нет ни радости, ни горечи – абсолютное равнодушие. Я в порядке, – Даша поцеловала мужа в щёку.

– Ты тоже считаешь, что я не даю тебе расти?

– Не говори глупости. Мне не нужна карьера или другая должность. Я, Сашка, на своём месте – запомни это. Если бы я грезила аспирантурой и докторской, я нашла бы для этого время.

В свой город они вернулись в пять утра и в шесть утра были в квартире.

– Как всё прошло? – Ольга Васильевна посмотрела на сына.

– Всё в порядке, не волнуйся. Позвоню в клинику и, если там всё нормально, останусь сегодня дома. У нас отпуск на два дня. Как девочки?

– Скучали. Они ещё дети. А вот и они.

– В сумке подарки. Разбирайте и будем завтракать, – обнимала дочерей Дарья. – Я сегодня останусь дома.

Глава 9

Прошли две недели. Варя ждала Вику с продлёнки во дворе школы, разговаривая по телефону с Аней. Они часто встречались здесь. Она боковым зрением заметила, как Вику ведёт к машине её мать. Варя растерялась, но быстро пришла в себя, остановила попутную машину и попросила ехать за авто, увозившую Вику, а сама звонила матери, рассказать о случившемся.

– Это моя сводная сестра и живёт она с нами, – объяснила она водителю. – Мы их не потеряем?

– Не потеряем, они во двор заезжают. Ты сними на телефон машину и пассажиров, когда выйдут.

– Я ничего не понимаю, – говорила Варя, набирая телефон матери. – Это наш дом, но мы её в гости не звали. – Мам, они приехали в наш дом, но Вику в наш подъезд занесли на руках. Что они с ней сделали? – она заметила выходящую из подъезда женщину и сделала новое фото. – Она вышли, но без Вики. У нас в подъезде 14 квартир, ни подвала, ни чердака.

– Варенька, попроси водителя отвезти тебя в клинику. Я буду тебя ждать и решать, что делать. – Не успела она отключить вызов, как на телефон пришло сообщение: «Девочка в обмен на 10 млн. руб. Срок два дня». Дарья прошла в кабинет мужа, позвонив Ярику, а потом его отцу, рассказав, что произошло. – Вершинин обещал помочь специалистом, а Ярик приедет через полчаса. Саш, мы её найдём, зная, где удерживают, но нужно не напугать девочку ещё больше и сделать это осторожно.

– А Варя отчаянная девочка. О деньгах знала только семья. Вероника как об этом узнала и что задумала?

– Ты помнишь, Диана говорила, что Сергей игрок и может меня обыграть? А если это так?

– Но это не логично прятать ребёнка в своей квартире и ждать выкупа. Как они нашли друг друга?

– А кто сказал, что он прячет Вику в своей квартире? Нашу площадку можно исключить. Остаётся одиннадцать квартир на четырёх этажах.

– Дарья Андреевна, вспомните жильцов подъезда, которые жили в доме до отъезда Грачёва в Канаду, – выслушав её рассказ, попросил молодой человек по имени Влад, которого прислал Павел Вершинин.

– На первом этаже живёт его пьющий ровесник с матерью. Под нами живёт лет десять семья, рядом квартира сдаётся посуточно. Мы и Катя, пожалуй, старожилы, а остальные живут от трёх до пяти лет.

– Думаю, девочка в квартире, которая сдаётся. Мне нужно попасть в квартиру вашей соседки. Позвоните ей. – Варя, сбрось мне на телефон фото, которые ты сделала.

– Это я виновата. Разговаривала с Аней по телефону и не заметила, как они вышли.

– Хорошо, что мать Вики тебя не заметила. Теперь они уверены, что никто не знает где девочка.

– Я всё равно не понимаю. Прятать ребёнка под носом родителей – глупо.

– Ошибаетесь. Не проследи Варя за машиной, мы и не знали, где девочку удерживают. Это очень умно. Мать девочки дома, в школе её никто не видел, и она ничего не знает о дочери, которая живёт с отцом. А Грачёв? Он Вику если и видел, то не знаком. Сидит в своей квартире в гордом одиночестве. Что вы ему предъявите? Как бы вам трудно не было, дождёмся звонка или сообщения, а я пока проясню ситуацию. Проверю камеру в кафе, откуда было послано сообщение. Им нужны деньги и они не станут рисковать до их передачи, а до этого времени мы освободим девочку. Я обещаю. Похитители не отморозки.

– Вы не забывайте, что Сергей системный администратор.

– Дарья Андреевна, а я, по-вашему, кто? Мне что делать?

– Поедешь с Дарьей Андреевной и Варей, а мы с Александром Николаевичем встретим вашу соседку Катю. Да, Варя, если позвонит отец, расскажи, что Вику похитили и увезли на машине, а её отец поехал в отделение писать заявление. Для достоверности пусти слезу, но не скажи лишнего.

– Мам, ты на меня сердишься?

– Нет, Варенька. Кто мог подумать, что мать может выкрасть собственную дочь ради выкупа. Ты молодец, что не растерялась и проследила за ними. Я переживаю за Вику. Ты понимаешь, что она чувствует? Чтобы в квартире было тихо, её свяжут и могут заклеить рот, а в машину её посадила мама.

К двадцати одному часу можно было «штурмовать» квартиру. Сведения о том, что Вика именно там подтвердила «прослушка» из квартиры Кати через вентиляцию санузла и кухни. Камера, на двери квартиры Ольховской, зафиксировала выход Грачёва из своей квартиры в 20:50. Он спустился на второй этаж и ему открыли дверь съёмной квартиры. Минут через пять-семь дверь открылась, и Грачёва повалили на пол прямо в дверях, а один сотрудник вошёл в квартиру. Подельник не сопротивлялся. Вика сидела в кресле, стоящем в углу. Рот был заклеен скотчем, а одна рука пристёгнута наручником к батарее. По щекам её покатились слёзы, когда отец отклевал скотч, а сотрудник освободил детскую руку от браслета. Дарья обняла девочку и передала её Варе.

– Уведи её домой.

Александр подошёл к Сергею и как заправский боксёр нанёс ему удар в лицо.

– Придурок, ты знаешь, что это не твоя дочь?

– Теперь знаю.

– Влад, в его квартире нет Анны Ивановны, выбейте из него всё о матери. Родственников у неё нет после смерти мужа, а я её уже пару недель не вижу.

– Варя, я знала, что вы меня найдёте. Прости меня.

– Мы обе виноваты, не будем говорить о грустных вещах.

– Мне стыдно, но я описалась.

– Не беда. Прыгнешь в ванную с пеной, я тебя помою, а мама сделает вкусный ужин. Оставь все вещи на полу, а я принесу тебе пижаму.

– Варь, я же ей не нужна. Это всё из-за денег?

– Да малыш. Мне не повезло с отцом, а тебе с мамой. Но сейчас у нас хорошие родители. – Мам, позвони завтра в школу, а я останусь с ней на денёк дома. Она обмочилась и форму нужно стирать.

– Я после ужина сделаю это, а ты не оставляй её одну. Может, уснёт быстрее.

– Даш, ты делаешь вид, что не обратила внимания на слова Сергея?

– Ему сложно верить после всего. Он мог сказать это в порыве злости за сорванный план, а мог и солгать.

– Получается, Вероника меня обманула. Сделаю тест на ДНК, – он тяжело опустился на стул и закрыл глаза.

– А что потом? Ты станешь любить её меньше? Кто говорил мне, что чужих детей не бывает? После всего, что произошло сегодня, мать Вики лишат родительских прав, и я удочерю её. Она наша дочь. Будешь возражать?

– Не буду. Большие деньги создают большие проблемы.

– Есть предложение?

– Не сердись, но квартира эта прямо притягивает к себе неприятности. Продадим её или обменяем с доплатой. Ты уверена, что не найдётся очередной любитель лёгкой наживы?

– Квартира не корень проблем. Всё дело в людях. Я согласна переехать, но есть одно «но». Учебный год только начался. Варя в девятом, Вика всего месяц ходит в школу. Как быть с этим?

– Нужно поговорить с девочками просто о переезде без причины и послушать, что они думают об этом.

– Саш, а может замахнуться на дом? Продадим бабушкину жилплощадь соседу. Он давно на неё виды имеет. Зачем нашей семье каменные джунгли, если в 15-20 минутах от метро и центра есть сказочные места. Живя в городе, мы сможем предусмотреть только школу рядом с домом. Где бы не находилось наше жильё, его нельзя подобрать и под клинику, и под учебные заведения, сады, магазины.

– Кажется, у отца был пациент, который возглавляет агентство недвижимости. Поговорим с девочками, а потом с родителями.

В этот вечер долго не могли уснуть все члены семьи. Нервное напряжение сменилось почему-то приливом сил, а после разговора с дочерьми о возможности покупки другой квартиры, девочки стали мечтать, пока не уснули в одной постели. В выходной семья навестила родителей Александра. Сын за обедом рассказал о Вике и планах. Чета Каневских жалели Вику и хвалили сообразительную Варю.

– Ты прав, Александр. Информация о наличии средств теперь уже не секрет, а значит, могут появиться желающие лёгкой наживы. Я позвоню знакомому. Если и не найдёт что-то стоящее, то подскажет в каком направлении двигаться. Квартиру и бабушкин особняк выставляйте на продажу, а будут покупатели, переедите к нам и поживёте, пока не купите дом. Места у нас достаточно, а в школу будем возить на машине.

– Спасибо, Николай Иванович, – Даша не ожидала такого поворота.

– Спасибо это много. Обещай нам с матерью выделить одну комнату, когда не будем справляться на пенсии сами.

– Обещаю.

Домов нашлось два десятка, и все они продавались не первый год. В течение трёх недель выходные дни проводились за их просмотром. Цена и впечатления после этого часто не совпадали. Просторные холлы, наличие свободной площади, которую нельзя использовать, спальни по 30 квадратов, бильярдные комнаты и тренажёрные залы, массивная и дорогая мебель – обескураживали. Одно обслуживание этих домов было явно рассчитано на прислугу. Супруги, сопоставим увиденное со списком, сократили его путём определения для себя максимальной площади. Она составляла 200-230 кв. м. Таких оказалось три, и два выходных дня для просмотра. Александр позвонил отцу, тот знакомому, а он Александру и договорились о встрече по одному из адресов.

Двухэтажный «красавец» со вторым светом понравился уже за небогатым, но солидным забором. На звонок домофона, открыли калитку. Двор был небольшим, аккуратные дорожки, уложенные плиткой, вдоль соседских заборов кустарники, пристроенный к дому гараж на два автомобиля. Три ступени под козырьком на опорах, площадка и вход в дом. Кухонная ниша, гостиная-столовая с выходом на террасу, лестница наверх, спальня и санузел на первом этаже, три спальни, каждая с гардеробом, и санузел на втором. Всё в наличии, удобно и компактно. Общая площадь 220. Подвесные потолки, выкрашенные стены, облицовочная плитка, полы, двери, лестница, мебель на кухне – всё это было светлых тонов. Полы на первом этаже с подогревом.

– Мам, мне всё нравится, – улыбнулась Варя.

– Осматривайтесь, а мы с папой поговорим. – Здесь никто не жил? – Даша посмотрела на представителя агентства.

– Дом 2016 года постройки. Если верить на слово хозяину, которому около сорока лет, не успели. Пока два года шла отделка, они развелись и теперь делят имущество. Вы женщина, можете на взгляд определить, была здесь хозяйка или нет, – он улыбнулся.

– Вы сами, что думаете о цене как специалист?

– Если он не продан в течение года, значит он того не стоит – это наша установка. Но продавец сам определяет цену. Здесь семь соток земли и именно она дорогая. Для реальной продажи нужно сбросить пару единиц. Вы не торопитесь. Пусть инициатива будет исходить от него. Мы свой процент получаем в любом случае. А вот и ваш батенька прибыл. Вы советуйтесь, а мы с ним посмотрим.

– Мам, а как мы поделим комнаты?

– Будете тянуть жребий. Что нам делать со школой, если будем брать? – она положила дочери руку на плечо.

– Здесь рядом есть гимназия. От неё до дома по карте всего 11 минут пешком. Я посмотрела по карте. Посёлок носит название «Сосновый бор», а улица эта «Кедровая». Она пересекает шоссе, за которым микрорайон «Радужный», где живут Борисовы.

– Ещё один плюс в пользу дома.

Было принято решение: покупать дом после снижения цены хозяином. А дальше был запущен механизм продажи квартиры и дома бабушки. Предложение соседу купить дом, было принято, и Катя уже занималась оформлением купли-продажи. Дарья знала, дому 36 лет и вряд ли будут желающие, но оказалось всё наоборот. Желающие, купить квартиру с мебелью и недавним ремонтом по приемлемой цене, нашлись быстро. Уже в начале ноября семье пришлось переехать в дом родителей с личными вещами, и той бытовой техникой, которой дорожила Дарья. Не забыла она и про свой тайник в кладовой. Девочек возили в новую гимназию уже с началом второй четверти, устраиваясь на новом месте и покупая мебель. Марина искренне радовалась за подругу. Ей нравился и дом, и отношения в семье. Прошли полтора года, как вернулась к матери Варя, две недели, как Даша удочерила Вику. Вероника получила полтора года колонии и была лишена родительских прав. Марина сама была её адвокатом по просьбе Дарьи, которая не была настроена «утопить» бывшую разлучницу. Сергей получил два года.

Встречая Новый 2020 год, надеялись на хорошие перемены, но три месяца весны были вычеркнуты из привычной жизни из-за вируса. Самоизоляция и дистанционное обучение переносилось в новом доме легче. В июне Варя перешла в десятый класс без троек, в июле ей исполнилось шестнадцать лет. Она уже не представляла себя без своей семьи и с заботой относилась к её членам. Девочка становилась взрослой. Она продолжала дружить с Аней, которая переехала в город. Её мама вышла замуж на друга отца, и он перевёз их в свою квартиру. Теперь они жили в одном районе с Борисовыми, а в десятый класс Анна пойдёт в гимназию девочек. Дистанционное обучение приучило Вику к самостоятельности. Вдвоём девочки справлялись с домашними делами и были дружны. В клинике, после вынужденной паузы, дела шли хорошо. По понятным причинам отпуск в этом году провели на природе, выезжая в жаркую погоду на озеро или речку. Сами бывали в гостях или принимали их у себя. Теперь они чаще пользовались одной машиной, уезжая на работу, исключая редкие дежурства. В октябре Дарье исполнилось тридцать семь, а через пять дней отметили восьмилетие Вики. Проводив гостей, кроме Каневских, которые остались ночевать, Дарья положила голову на плечо мужа.

– Что-то я устала. Видимо, старею. Пойдём спать.

Утром проснувшись, она спустилась на кухню и едва добежала до туалета с приступом рвоты. Выворачивало наизнанку, хотя желудок был пуст. Выйдя, она прилегла на диван в гостиной.

– Даш, ты не сердись, но я думаю, тебе стоит это проверить, – он протянул ей тест на беременность. – Я неделю назад заметил изменения в тебе, но боялся огорчить, а теперь уверен. Я какой никакой врач, хотя и хирург.

– Саш, ты знаешь, что это невозможно. Я что-то съела. Какие ты заметил изменения?

– У тебя появился нездоровый аппетит. Вчера ты целый день жевала. Засыпаешь на ходу, присев на минуту, а теперь ещё и токсикоз. Да и поправилась ты в некоторых местах. Продолжать? Не упрямься. Сделай, как я прошу.

Дарья поднялась наверх и опять издала громкие позывы к рвоте.

– Саша, что она могла съесть, если всё было свежим?

– Это не отравление, мама.

– А что тогда?

– Скоро узнаем.

– Держи, – спустившись вниз минут через десять, сказала она и протянула мужу тест с ярко выраженными двумя полосками. – Этого не может быть, – вновь повторила Даша.

– Ты, Дашенька, беременная. Я сделаю тебе чай с лимоном, а с началом рабочего дня пойдём на УЗИ.

– Саш, мне тридцать семь лет. Через три-четыре года я могу стать бабушкой, – Даша была растеряна от свалившейся новости.

– До того как ты станешь бабушкой, попробуй стать мамой. Не волнуйся. Отец отвезёт девочек в школу, мы поедем в клинику.

– Почему сейчас, а не раньше? Как всё объяснить дочерям? А если они не поймут или не примут? – Даша, сидя на диване, пила чай мелкими глотками и смотрела в одну точку, плохо соображая, что делать.

– Мам, тебе нельзя нервничать, – Варя и Вика присели рядом. – Мы всё слышали, – не удержалась Вика. – Тебе очень плохо?

– Терпимо.

– Тебе нужны мятные таблетки или сухарики. Завтракать лучше в постели. Я сейчас это в интернете прочитала.

– А работать я тоже буду лёжа? – она обняла дочерей, передав чашку мужу.

– Написано, придётся терпеть неудобства до 12 недель. Брат или сестра должны родиться. Ты справишься. Мы рядом, – Варя поцеловала мать и сестру и поднялась наверх.

Всю дорогу до клиники Дарья думала о чуде, которое случилось. После УЗИ и осмотра, поставили диагноз: беременность три-четыре недели. Она немного успокоилась, взяла направления на анализы, узнала очередную дату приёма.

– Саш, почему сейчас, а не раньше?

– Успокойся. Так судьба распорядилась. Будешь спорить с ней?

За три недели супруги немного успокоились и привыкли к мысли, что снова станут родителями теперь уже общего ребёнка. Сдав все анализы, Дарья пришла на очередной приём и УЗИ.

– Дарья Андреевна, я даже не знаю, как вам сказать? Вы сами посмотрите, – врач развернула экран. – У вас близнецы. Восемь недель. Вы расстроились?

– Я сама из близнецов. Я не расстроилась, я не готова была вообще к беременности, а теперь слышу вторую новость, – она улыбнулась. – К этой мысли нужно привыкнуть. Думаете, я смогу в этом возрасте их выносить? Мне скоро сорок.

– Вам всего тридцать семь и у вас всё будет хорошо. Будьте внимательны и аккуратны, следите за давлением, не забывайте об анализах, режиме питания и отдыха. Привыкайте, что расти будете в два раза быстрее.

Дарья Андреевна вручила мужу снимок после приёма.

– Даш, ты бы пожалела меня и родила мальчишек. Было бы в семье мальчиков и девочек одинаково. Ну что мне одному делать в женском коллективе? – он обнял жену. – Пусть родятся здоровыми.

– Извини. Это нужно было твоим друзьям пройти отбор. Я «работала» с тем, что досталось.

– Как же мне повезло с тобой, доктор Ольховская, – он нежно поцеловал жену.

– Вам времени дома не хватает или повод есть? – Каневский вошёл без стука.

– Пап, посмотри на внуков. Их двое.

– Ты решил шутить с отцом? Хотя Даша сама из близнецов. Я рад за вас ребята. Выходит дом купили вовремя. Тяжело будет, но мы с матерью поможем. – Даша, я к тебе. Взгляни на снимки и скажи своё мнение. Пациент категорически отказывается куда-то лететь, боится из-за вируса застрять где-либо. И как я могу его культурно послать, как это сделали наши коллеги? Они его не берут.

– Я бы тоже не взялась, не будь у нас подобного случая, – она протянула снимки мужу. – Тебе это ничего не напоминает? Я могу с ним поговорить?

– У вас был подобный случай? Когда? Почему я об этом не слышал?

– Слышал, но не видел. Это была операция по спасению Вари. Пациент может плохо закончить и без операции и во время её. Дарья расскажет ему правду, которую он должен знать, а он пусть решает, если ему позволит время. – Сын в деталях рассказал, что произошло, чем и как он помогал Дарье.

Новый 2021 год встречали в большой компании и большими надеждами на перемены в лучшую сторону в доме на Кедровой. Приехавшая семья Борисовых чувствовала себя здесь как у себя дома. Чета Каневских за год наведывалась ни один раз. А вот мама Ани с мужем попали сюда в первый раз, хотя дочь часто навещала подругу. После проводов старого года Наталья поделилась планами на летний отдых в горах Алтая.

– У Славы двоюродный брат работает на одной туристической базе и предоставит нам на три недели жильё. Поедем своим ходом и заплатим только за питание. Мне всегда хотелось попасть в горы. Даша, вы отпустите с нами Варю? Девочкам будет вместе веселее.

– Варюш, ты сама, что думаешь по этому поводу? – Даша посмотрела на дочь.

– Мам, я не могу тебя оставить. Мы с Викой должны быть рядом.

– Варь, там вообще-то здорово и не хуже чем на юге России, – вставил сын Марины.

– Наташа, мы отпустим с вами Варю, хотя говорить о поездке рано, впереди полгода, – сказал Александр, а Вику отпустим с бабушкой в дом отдыха. По горам ей лазить рано.

– Хозяин принял решение, и я его поддерживаю, – усмехнулся отец. – Год психологически был сложным. Мы это лето и так пропустили, а отдыхать нужно обязательно, сменив обстановку, климат.

– Вы оставляете Дашу одну с малышами? – возмутилась Марина.

– Почему одну? Первой на смену заступит Ольга Васильевна, я или Саша её сменим, а потом мы с ним поменяемся. К этому времени девочки будут дома. Чем плох мой план?

– Если старшее поколение Каневских будет на передовой, беспокоиться не о чем. Я буду приезжать по выходным сменным патронажем.

– Рано вы меня начинаете опекать. Не забудете обещаний? – улыбнулась хозяйка. – Мы по какому поводу здесь собрались?

После посещения врача в конце января, Дарья узнала пол малышей. Это были мальчики. Под впечатлением новости она проводила обход. Многоплодную беременность в шестнадцать недель довольно трудно скрыть. Новый белый халат, под которым был медицинский костюм, не сходился на животе и оставался расстёгнутым. Войдя в палату, с грустью посмотрела на больного. Она разделяла пациентов на две группы: до операции – больные, после неё – выздоравливающие. Этот был болен, но на всю голову. Молодой мужчина тридцати пяти лет свалился с высоты, получив сотрясение мозга и сдвиг позвонков. Он лежал вторую неделю и не собирался вставать и ходить. Дарья пыталась беседовать с ним, но он её не слушал. Единственное, что он сделал, начал сидеть на кровати свесив ноги на пол.

– Доброе утро, Максим Олегович. Позвоните домашним и предупредите, что послезавтра я вас выпишу. Всё, что мы могли – сделали и помочь больше не можем. Захотите ходить – пойдёте, захотите стать обузой – сядете в инвалидное кресло. Я не психиатр и не могу дать мозгу сигнал на восстановление.

– У меня нет силы в ногах. Они меня не держат.

– Костыли стоят рядом несколько дней. Они могли бы вам помочь, но вы этого не хотите. Не хотите понять, что мышцы не придут в норму сами по себе одним массажем, – она смотрела ему в глаза и понимала, что её не слышат. Вздохнула и почувствовала лёгкое приятное движение внутри себя. Положила руку на живот и на секунду прикрыла глаза.

– Вам плохо? Пациент встал на ноги, придерживаясь за тумбочку.

– Мне очень хорошо. Мальчишки открыли хоккейный сезон. – Дарья открыла глаза и удивилась позе пациента. – Вам, я смотрю, тоже лучше.

– Чёрт! Я стою.

– Стоять мало. Нужно ходить. Вы присядьте, а я приглашу к вам ординатора. Нагрузка должна быть постепенной.

– Дарья Андреевна, вы говорили во множественном числе. Он у вас ни один?

– Двое. Я знаю, что всего не предусмотришь и бессмысленно бояться того, чего ты не в силах изменить. Мне тридцать семь лет, старшей дочери шестнадцать, младшей восемь и я боюсь за них, за малышей. Вы чего боитесь? Научитесь отпускать то, что от вас не зависит, верить и жить с этой верой. О выписке поговорим через неделю. Тренируйтесь.

Закончив обход, с нетерпением ждала перерыва, чтобы обрадовать мужа последними новостями. Она без стука открыла дверь кабинета Каневского. Александр сидел в кресле за столом, а на стол присела яркая блондинка в красном платье, держа его руку на своём бедре. Всё это она созерцала секунды трёхметрового пути от двери к столу.

– Я, смотрю, вы заняты?

– Присядь, Даша. Настя уже уходит.

– И что это было?

– Последствия новогоднего коллективного праздника. Она приходит в третий раз под разными предлогами. Ты расстроилась?

– Я рада, что тебя есть кому утешить и развлечь. Обедай без меня и не забудь забрать Вику, а я на сегодня отработала. Это всё, – она вышла из кабинета, не обращая внимания на то, что говорил муж. Убрав всё со стола и переодевшись, на ходу бросила:

– Я на сегодня отработала, Каневский в курсе, оперируем по графику. До завтра.

Выйдя из клиники, Дарья остановила такси и попросила отвезти её в торговый центр, понимая, что самый короткий путь себя отвлечь – это шопинг. Часы показывали 12:10. Пока ехала – думала, что новость, с которой она шла к мужу может подождать, что ревность и недоверие к мужу без особых оснований, а внутри был протест. Александр никогда не разговаривал с женщинами неуважительно или на повышенных тонах, хотя иногда можно было быть резче и категоричнее. «За двадцать лет знакомства я по-разному относилась к его излишней интеллигентности. Но среди всех моих знакомых, он, пожалуй, самый настоящий мужик. Да, со своими тараканами в голове, но так его воспитали. Я приняла его таким, я, а ни он меня. У меня был выбор принять или отказаться. А раз приняла, не нужно его перевоспитывать под себя. Между нами нет соперничества, ревности, зависти к профессии или успеху. Оба соблюдаем субординацию на работе. В семье все вопросы решаем вместе. Зачем я себя накручиваю? Всё в нашей жизни в порядке, – сделала вывод она, выходя из машины. Два часа, проведенные в залах торгового центра, для неё прошли незаметно. Она больше рассматривала товары, чем покупала, и сравнивала их наличие с тем временем, когда они с мамой готовились к рождению Вари. – Теперь у меня есть деньги и товары на любой вкус в наличии. Спокойствие, ребята, только спокойствие. Мы обязательно придём с вами сюда весной и купим всё что нужно, – погладила она живот под шубой. – Нужно поговорить с девочками о весенних вещах – они обе растут. Варенька оттаяла, исчезли сомнение и недоверие, стала мне настоящей помощницей – взяла под свою опеку Вику. Вике не хватало заботы и любви матери. Она тянулась ко мне, но очень осторожно, боясь ревности Вари, но та её приняла. Дети всё чувствуют, их трудно обмануть дважды», – думала Дарья, выходя из торгового центра.

Такси привезло её домой с небольшим пакетом. Сняв верхнюю одежду и убрав пакет в шкаф, она прошла в столовую и через минуту услышала, как открылась входная дверь.

– Варя, я на кухне, – крикнула она в сторону входа.

– Это я, – в столовой появился Александр. – Девочки во дворе. Ты почему на звонки не отвечаешь?

– А что ты хотел от меня услышать? – она поставила разогревать обед. – Мы могли поговорить после работы. Я в полном порядке, волноваться не о чем.

– Даш, в чём я виноват?

– В излишней интеллигентности и такте. Согласись, если вас ничего не связывает, почему ты её не выставил? А если связывает, зачем так наглядно?

– Она вошла за полминуты до тебя. Ты встретила по дороге ко мне Степанова? Он был у меня до неё. Ну, не успел, обалдел. Мне хватило одного урока. Ты не можешь этого понять?

– Могу. Но ты своим поведением доказываешь обратное. Мне верить словам или поступкам? Возвращайся на работу и скажи девочкам, что обед на столе. Поговорим вечером.

– Я не могу уехать, оставляя тебя в таком состоянии.

– Ты считаешь, что от твоего присутствия мне станет легче? Ошибаешься. Мне нужно переключиться на что-то, чтобы картинка исчезла, но пока я сделать этого не могу, не получается. Жди.

Дочери вернувшись со двора слегка настороженные.

– Мам, а что между вами происходи? Почему ты приехала сама, а крестный забрал Вику раньше?

– Ничего страшного. Это называется: рабочие моменты, такое бывает. А приехала я не из клиники, а из торгового центра, где провела два часа. Садитесь к столу, поговорим за обедом, – Дарья улыбнулась. – Мне с каждым днём становится труднее работать. Проще двигаться, чем стоять у стола или сидеть за ним. Думаю написать заявление на сокращённый рабочий день. Я не работаю в выходные, не дежурю по ночам, но до декретного отпуска мне ещё работать до апреля. У меня есть и хорошая новость. У вас будут братья.

– Это точно? Можно имена придумывать?

– Думаю, старшего назовёшь ты, а младшего – Вика. После обеда позволим себе часок поболтать, а потом сядете за уроки.

Они расположились на кровати в родительской спальне. Мать сидела, опёршись спиной о спинку кровати, а дочери сели напротив по-турецки, поставив тарелку с мандаринами в центр. Они этот «ритуал» привезли из квартиры, называя его «заседанием женского совета». Его не планировали, темы и разговоры были разные. На нём можно было посоветоваться, доверить секрет, сообщить новость или просто полежать с мамой рядом, пошутить, а иногда незаметно уснуть. Очередное шевеление заставило её отвлечься и обратиться в слух, положа руку на живот.

– Тебе плохо?

– Мне кажется, они ссорятся. Положите сюда свои ладошки. Слышите?

– Так нерешительно пытаются дать о себе знать. Мам, а тебе не больно? – смутилась Варя.

– А на кого они будут похожи? – Вика посмотрела на мать.

– На кого не знаю, а между собой будут очень похожи. Ты у нас в папу, а Варя в меня. Главное, пусть родятся здоровыми, а вы не должны меня к ним ревновать. Вы все мои дети и люблю я вас одинаково. Просто внимания им потребуется больше, пока они начнут соображать.

– Мы тебе поможем. У нас впереди летние каникулы.

– Поможете, но предложение тёти Наташи я поддерживаю. Помни об этом. У меня к вам, девочки, просьба: проведите у себя ревизию вещей и обуви на весну и лето. Пока я вхожу в свою машину, мы должны заменить то, из чего выросли. Месяц зимы переживём, проводим её блинами и будем ждать весну в обновках. Расслабились? А теперь марш за уроки. Если усну, проверю позже. Вперёд! – Дарья улыбнулась, зная, что самые сокровенные тайны девочки ей доверят перед сном. Потом она поцелует их и пожелает спокойной ночи. Незаметно она уснула, думая о завтрашнем дне.

Проснулась она от лёгкого поцелуя, а открыв глаза, увидела рядом букет, розы издавали лёгкий аромат. Она повернулась на спину и посмотрела на мужа.

– Который час?

– Солнце уже село. Пора просыпаться.

– Сейчас окончательно проснусь и займусь ужином.

– Лежи. Девочки на кухне хозяйничают. Не мешай, – он взял жену за руку. – Мне сообщили последние новости. Можно мне поздороваться с сыновьями? – он положил руку на живот жены. – Так робко и так несмело. Как твои ощущения?

– Я сегодня своим видом напугала и поставила на ноги Симонова. На обходе выслушала обычный бред и почувствовала ребят. Я уже забыла, как это бывает, прикрыла глаза, а он счёл, что мне плохо и вскочил. Открываю глаза, стоит, зараза! Психология вещь тонкая.

– Дашка, я доставил тебе неприятные минуты. Прости. Только оправдываться мне не в чем. Обещаю быть менее тактичным с некоторыми особами женского пола и держать дистанцию.

– Верю. Знаешь, я решила написать заявление на неполный рабочий день. Как ты на это смотришь?

– Положительно. Завтра и напишешь.

– Есть ещё проблема. В феврале я отработаю, график не нарушу, но в марте смогу только ассистировать. Я не могу стоять больше часа у стола и подставлять тебя, а до отпуска ещё далеко.

– А если тебе пойти в очередной отпуск в марте? Пусть это будет в начале или середине. Посмотри календарь и реши, как будет удобно тебе, а не клинике. Ты отдала ей восемь лет. Хватит. Завтра всё озвучим и обсудим с коллегами. Я так привык, что ты в операционной, что не представляю её без тебя.

– Думаешь, без меня не справитесь? Я подумала о Дмитрии Серове. Ты не знаешь, где он сейчас? Вы полгода проработали вместе. Это была бы мне неплохая замена. Думаю, парень за пять лет набрался опыта. Как считаешь?

– Дмитрий работает в областной клинической больнице. Надо позвонить, поговорить. Может из этого что-то и получиться. Мы без тебя справимся, но многие не придут туда, где нет доктора Ольховской. Не скромничай, многие шли именно к тебе.

– Ты можешь не знать, а я хорошо помню, как меня приняли, употребив выражение: «Женщина-хирург – как морская свинка: ни к свиньям, ни к морю отношения не имеет». Мне пришлось целый год доказывать, что я хирург, а не любовница твоего отца.

– Мам, пап, Варя зовёт вас к столу. У нас всё готово, а уроки папа проверил.

– Ты, Викуся, читаешь мои мысли. Саш, принеси, пожалуйста, воды, поставлю цветы в вазу.

Глава 10

Дарья случайно услышала разговор подруг о поездке группы из гимназии во время весенних каникул в Сочи. Когда Варя за ужином поделилась информацией и спросила мнение родителей, Александр был против, а дочь не понимала причину отказа. Ей с трудом удалось уговорить мужа на эту поездку.

– Саш, ты знаешь, что я о поездке услышала случайно и сама позвонила Наташе. Это не каприз, иначе она могла поставить нас перед фактом, а не спрашивать. Деньги у неё на счёте, стараниями деда, есть. Во-вторых, мы не убережём её от реальности, держа под пристальным контролем и не доверяя. Она выросла. Чем больше будет запретов, тем сильнее будет противостояние, а значит, наши отношения станут сложнее. Семнадцать – это не семь и не десять. Проблемы, о которых ты думаешь, могут быть и без поездки. Я разговаривала с ней вчера, и она поняла, чего ты опасаешься.

– Я опасаюсь, а ты спокойна?

– Спокойна. Если мои слова дошли до неё – хорошо, если нет – моя вина, не смогла донести.

– Я согласен, что мы не можем думать и решать за неё, но мне трудно принять, что она взрослая. Она за последний месяц как-то изменилась. Я решил, что она влюбилась, сложил два и два и вот результат.

– Поговори с ней как отец, помня, что она не ребёнок, – Дарья внимательно посмотрела на мужа и вспомнила свой разговор перед сном с Варей.

– Мам, почему крёстный против поездки? Ты ему рассказала о Даниле?

– Нет, Варенька. Во-первых, это наш с тобой секрет. Вы с ним подружитесь, ты нас познакомишь. Во-вторых, Саша нам не чужой, и он пытается уберечь тебя от ошибок и разочарований, помня твой возраст. Ему проще запретить, чем разговаривать на тему взаимоотношения полов. Думаю, будь ты мальчиком, всё равно проблема бы была.

– Не вводи меня в краску.

– Не обижайся, но я продолжу. Влюбляться в твоём возрасте – нормально. Ненормально терять голову.Прежде чем стать ближе, пойми влюблённость это или обычная симпатия. Нравится внешний вид или сердечко бьётся чаще при виде его? Я принимала пятнадцать лет симпатию за любовь, а любовь не разглядела за симпатией. У тебя всё только начинается. Будут встречи, поцелуи, радость, но будут и разочарования, разлуки, слёзы. Это жизнь, дочка, и о любви мечтает каждая девушка. Главное, не позволяй собой командовать и сама не играй на чужих чувствах.

– Мам, мы тему ранних половых контактов проходили, – дочь слегка покраснела.

– А я и не говорю о контакте ради контакта. Я говорила о чувстве, которое накрывает с головой. Если оно взаимное, почему нет? – Дарья улыбнулась. – Тема щекотливая, но нужная. Будь осмотрительна.

– Мам, а ты счастлива?

– Счастлива, Варенька. У меня есть дело и семья, которую я люблю. Возможно, моя любовь слишком приземлённая, но я очень счастлива. Я была много раз счастливой. Ты не поверишь, но до самого выпускного мы с Дианой были не только сёстрами, сколько подругами. Мы жили очень дружно. Куда это всё делось? Я была счастливой став студенткой, когда твой отец обратил на меня внимание, когда родилась ты. Первый шаг, первое слово, рядом мама, бабушки, друзья, – это ли не счастье? Но стоило Саше уехать, отец лишился соперника и прекратил игру в благородство.

Развод состоялся бы и без приезда Дины. Приезд ускорил процесс, – Дарья вздохнула. – Знаешь, если описать часть моей жизни за три месяца, многие прочитав, посчитают это полным бредом. Но это была реальность, в которой я жила. Моя жизнь разбилась на осколки, как стеклянная ваза, разделилась на «до» и «после» ареста. Полгода я ходила по этому стеклу, потом нашла в себе силы принять это, а дальше было счастье на осколках. Человек счастлив тогда, когда у него есть любимое дело, окружение родных и небольшие удовольствия. Ты счастлив уже тем, что живёшь, есть еда и кров, в тебе нуждаются и уважают. А любовь? Её понимает каждый по-своему. Для одних она одна и на всю жизнь, для других меняется с периодичностью смены партнёра. Люди сочетаются браком по пять раз и каждый раз по любви. Что подразумевают они под этим словом? Почему меняется представление о ней?

– Мам, а что ты чувствуешь к мужу?

– Мне рядом с ним уютно, тепло и спокойно, как будто меня обернули тёплым пледом и усадили перед камином, предложив чашку ароматного кофе. Между нами много общего, мы многое друг о друге знаем – это нас сближает. Мы даже иногда думаем одинаково. Саша был внимательным, нежным и заботливым всегда. Ты сама далеко не ребёнок и видишь, какие отношения в нашей семье. Понимаешь, близость – это часть отношений, но далеко не главная. Гораздо важнее нежные объятия, когда ты слышишь и понимаешь его душой, когда диалог идёт изнутри без всяких слов. Это дорогого стоит. Будут ещё вопросы?

– Мам, ты не переживай. Тебе рано становиться бабушкой, – Варя обняла и поцеловала мать. – Спокойной ночи.

– Спасибо, утешила. Приятных снов.

Отработав февраль, Дарья оформила очередной отпуск с девятого марта. Перед тремя выходными семья отправилась в торговый центр за покупками к весеннему сезону, и определиться с мебелью и транспортом для малышей. На выходные к Варе приехала Аня, а к Дарье Марина. Старшая дочь очень удивилась, когда восьмого числа Александр поздравил мать охапкой мимоз.

– Почему мимоза, а не белые розы?

– Во-первых, это первый весенний праздник, а значит должны быть первоцветы: тюльпаны, нарциссы, мимоза. Мимоза хрупкая, но стойкая, как твоя мама. Этот цветок сравнивают с женщиной – нежной и одновременно сильной. Мимозе не страшны морозы первого месяца весны, и она первой пробивает холодную землю нежно-желтыми благоухающими водопадами. Флористы говорят, что мимозы символизируют постоянство и застенчивость, а всем мужчинам хочется, чтобы их любимая обладала этими главными качествами, Так понятно? Во-вторых, розы в нашем случае – это обычное явление, а у нас сегодня женский праздник. Как-то надо его отличить от буднего дня. Всем сёстрам по серьгам. Разбирайте подарки. Да, ещё одно важное сообщение: Варя и Аня летят в Сочи, Вика проводит каникулы у бабушки. Все довольные?

– Пап, спасибо! – Варя повисла у него на шее. – Сердишься? – она вдруг поняла, что сказала лишнее.

– Если это без лести и фальши, приму как должное, – он прижал дочь к себе. – Передумаешь, обиды не будет.

– Не передумаю. Я мысленно давно тебя так называю. Повода не было, а сейчас само выскочило.

Проводив после выходных мужа на работу, а дочерей на учёбу, Дарья не спешила с домашними делами. Куда спешить, если ты в отпуске и у тебя минимум пять-шесть часов до прихода Вари? Поднявшись наверх и открыв по очереди двери в комнаты дочерей, улыбнулась. Здесь был порядок. Варя взяла под свою опеку Вику, и претензий к внешнему виду дочерей и порядку в комнатах у матери не было. Загрузив и включив стиральную машину, спустилась вниз. Было непривычно хозяйничать в полной тишине. Звонок телефона заставил её вздрогнуть. Номер был незнаком.

– Здравствуйте, доктор Ольховская. Я могу встретиться с Викой? – услышала она голос Вероники.

– Не думаю, что это хорошая идея, но и прятать дочь от тебя я не могу. Почему ты не спросишь об этом бывшего мужа? Девочки вернутся из гимназии не раньше двух. Точнее сказать не могу. Если хочешь увидеться, приезжай к нам домой к этому времени, – Дарья назвала адрес. «Пусть эта встреча состоится у меня на глазах. Вика сама должна решить, стоит ли общаться с матерью. Хуже будет, если Вероника начнёт караулить её у гимназии, – думала она, готовя обед. – Два года мы живём вчетвером и привязались друг к другу. Отношения с Викой, в силу её возраста, сложились легче, чем с Варей. У девочки есть характер, но он мягче характера сестры. Ей не хватало любви матери и тепла, но рядом любящая бабушка восполняла этот недостаток. Мне хотелось заменить ей маму, а чтобы она не сомневалась, я удочерила её. Теперь эта мама нарисовалась. Чем закончится эта встреча и как поведёт себя Вика?»

Звонок домофона прозвучал в 13:50 и Дарья открыла калитку.

– Ты беременная? – удивилась гостья, войдя в дом. – Вот это новость. Когда рожать? – она сняла верхнюю одежду и обувь.

– Летом. Мне ещё месяц до декретного отпуска.

– А что будет с фигурой до родов, если сейчас вес такой? Ешь много? – оглядывая всё вокруг, спрашивала Ника.

– Ем я умерено. Ношу близнецов, поэтому и растём в два раза быстрее. Проходи. Присаживайся.

– Шутишь?

– Нет. Есть две дочки, ждём двух сыновей. Тебе предложить чай или хороший растворимый кофе? – Дарья включила чайник.

– Давай кофе. Дом у вас красивый и уютный.

– Дом куплен с вашей подачи. Мы продали свои квартиры и вложили все деньги в покупку дома и мебели. Теперь любители лёгкой наживы успокоятся. Много ли возьмёшь с обычных врачей? – Дарья поставила на стол чашки, сахар, банку с кофе и вазочку с печеньем.

– Дарья Андреевна, ты прости меня. Сама испортила всё, а потом искала виновных.

– Простить, не значит забыть. Мне не понятна твоя зависть, злоба, граничащая с ненавистью. Ты сказала и получила то, что хотела. Я услышала и ушла в сторону. Да, я приняла предложение отца Александра и пришла работать в клинику. Но в чём ты меня хочешь упрекнуть? У меня не было отношений с твоим мужем, а когда вы разводились, я была полгода далеко за пределами России. Дальше обслуживай себя сама, – она поставила чайник на стол. – Объясни.

– Всё очень просто. Думаешь, я о таком браке мечтала? У нас была красивая свадьба, о какой я мечтала, а брачной ночи не было. Виктория родилась, мне подарили машину, пусть и не новую, а в сексе отказывали всё это время. Я была инкубатором, кормилицей. Мне и в голову не могло прийти, что его условие растянется на годы. «Я женюсь на тебе, устрою свадьбу, признаю ребёнка, но никогда не притронусь к тебе самой. Ты согласна?» – спросил он перед загсом. Я согласилась. Мы спали в разных комнатах. Надо отдать ему должное, он был хорошим отцом. Он часто дежурил или ночевал у родителей. Я перепробовала всё, чтобы как-то соблазнить его и покончить с этим условием, но у меня не получилось. Начала искать утешение на стороне, забывая о дочери.

– Он оставил тебе квартиру, обеспечивал дочь. Почему тебе не жилось после развода, если отношения в браке испортились?

– Да не было никаких отношений. Мы жили в квартире как соседи, а после развода он переехал к родителям. Почему тебе всё, а мне ничего?

– Тебя пожалеть? Это ты увела у меня мужчину, получила то, что хотела, и моей вины, что не сумела сберечь всего этого, нет. Ты, по сути, продала собственную дочь, подвергла девочку такому стрессу.

– Я плохая, а ты хорошая?

– Обычная. Я как многие мамы. А кто отец Вики?

– Он сделал тест? Если бы я знала, то сказала.

– Саша не делал тест. Мы оставили всё как есть. Воспитывая с пелёнок, он не станет любить её меньше. Ты давно на свободе? Какие планы?

– Хочу уехать куда-нибудь и начать всё заново. Освободилась неделю назад.

– Хочешь совет?

– Хочу.

– Выбрось из головы все призрачные мечты об этом доме и займись своей жизнью. Тебе тридцать, спустись на землю, начни с реальной мечты. Вику я тебе не отдам.

– Ты с ума сошла? Я об этом даже не думала.

– Не лги ни мне, ни себе. Я видела, как загорелись твои глаза, но хочу разочаровать – мы будем жить долго и счастливо. А вот и девочки пришли.

– Мам, мы дома, – громко сказала Варя. – Мы видели машину у дома. У нас гости? – Через минуту она вошла вместе с сестрой в столовую.

– Мама, ты меня отдашь ей назад? А папа знает? – Вика с грустью посмотрела на Дарью.

– О чём ты? Как я могу отдать свою дочь кому-то? Вероника решила увидеться с тобой, посмотреть, как ты живёшь.

– Посмотрела? Увидела? Я не буду с ней разговаривать и видеть её не хочу, – с вызовом сказала девочка и побежала наверх.

– Варя, поднимись к ней.

– Она меня ненавидит.

– А за что тебя любить? Ты бросала её одну, настраивала против отца. Ты опустилась до того, что передала дочь чужому мужику, который приковал её наручниками и заклеил рот. Мне и то сложно поверить в твоё раскаяние. Люди не меняются, Ника. Зависть – это плохо и к хорошему не приведёт. Сейчас тебе лучше уйти.

– Я могу тебе звонить?

– Звони.

После ухода Вероники девочки спустились вниз. Вика была растеряна и со следами слёз.

– Мам, ты не переживай, тебе вредно, а Вике я всё объяснила, – Варя обняла мать и посадила на колени сестру.

– Какая-то тревога поселилась внутри. Она извинилась, но я ей не верю. Её привела сюда не судьба дочери, а любопытство. – Викуся, я тебя очень прошу, не покидай гимназию ни с кем, кроме семьи. Возможно, я перестраховываюсь, но мне будет спокойнее. – А ты, Варя, будь внимательна. Если она что-то задумала, будет караулить Вику у гимназии.

– Мам, я сфотографировала её номер машины. О 468.

– Вика, ты не сердись на меня. Я не могу запретить ей видеть тебя и прежде всего из-за тебя, – она обняла дочь. – Я не знаю, как ты к ней относишься. Сегодня ты её ненавидишь, через время, вспомнив хорошее, можете стать подругами.

– Ты теперь моя мама и мне не нужно другой. Мне теперь её всё время бояться?

– Бояться не надо. Не покидай гимназию без кого-то из нас, вот и всё. Мы сумеем тебя защитить. Пойдём обедать?

Прошли двадцать дней и Вероника никак себя не проявила. В выходной день в районе одиннадцати часов постовая медсестра позвонила на телефон Александра и по просьбе дежурного врача попросила его приехать в клинику.

– Что там могло случиться, если сегодня дежурит Осипов и он не справляется? Медсестра по голосу перепуганная.

– Чего гадать, на месте всё узнаешь. Можно я поеду с тобой? Помогу если не делом, то советом.

– Поехали. Мне легче держать тебя рядом, чем ты здесь будешь волноваться. Одевайся.

Последний выходной день марта выдался солнечным, дорога была мокрой, но без следов снега, поблёскивая мелкими лужицами. От дома до клиники было тридцать минут неспешной езды. Машин было мало, и дорожники чистили обочины от мусора и грязи. Муж ехал аккуратно, везя беременную жену, удобно расположившуюся на заднем сидении. Скорость была сорок километров, тот, кто торопился – обгонял. Машина слева пошла на обгон, но слегка притормозила, а на лобовом стекле автомобиля Александра растеклось что-то белое, сделав его «слепым». «Держись, Дашка», – успел крикнуть он, и машина врезалась сначала в дорожный знак, стоящий на земле, а потом в зад самосвала. Сработала подушка безопасности.

– Саш, ты как? Не пугай меня.

– Дашка, это не случайность. Береги детей. Регистратор…, – он потерял сознание.

– Потерпи дорогой. Мы справимся, – Дарья проверила пульс и позвонила в свою неотложку. – Это Ольховская. Мы попали в аварию на Островского после перекрёстка с Гагарина в сторону клиники. – Она сняла со стойки телефон мужа и выдернула регистратор, положив их к себе в сумку. Рабочие подошли к машине и решительно открыли двери. – Его сейчас нельзя трогать. Скорую я вызвала, вызовите полицию.

Неотложка приехала быстро, а следом подъехала патрульная служба. Каневского уложили на носилки.

– Думаю, вы здесь сами разберётесь. Передайте визитку старшему, я буду по этому адресу. Если можно, машину отправьте туда же. Доставку я оплачу. Мне нужно поехать с мужем.

Оставив в приёмном покое «неотложку», Александра подняли в отделение. Дарья в двух словах объяснила, что произошло, и сама поставила диагноз, осматривая мужа вместе с Осиповым.

– Дарья Андреевна, извини, но тебе нельзя в операционную. Подумай о детях.

– Роман Геннадьевич, я о них и думаю. Говоря медицинским языком, беременность в двадцать четыре недели – это глубоко недоношенные дети. Процент критически ранних родов известен. Истерик и вмешательств не будет. Я хочу вам помочь.

Операция закончилась и, переодеваясь, Осипов всё ещё был под впечатлением работы Ольховской. Он лет пять работал с ней, но тогда она была ассистентом, а сегодня он, при всём своём опыте, ассистировал ей, и ему не было стыдно. Она работала ювелирно и не думала, что перед ней на столе её муж. Анестезиолог на его немой вопрос только пожал плечами.

– Ты, Дарья Андреевна, кремень. Нюх у тебя как у собаки и взгляд как у орла.

– Такого комплимента у меня ещё не было, – улыбнулась она. – Поработала хирургом, теперь поработаю детективом. Зайду в реанимацию и займусь сыском.

Она вышла из операционной и столкнулась с мужчиной в наброшенном на плечах халате. Это был следователь.

– Вы меня извините, но мне нужно выяснить, кто нас вызвал в клинику без всякой нужды. Мужу звонили с поста. Зачем? – Она прошла на пост. – Света, ты звонила Александру Николаевичу?

– Зачем? В отделении всё спокойно.

– Объясни звонок с этого телефона. Взгляни на входящий номер. Кто мог воспользоваться телефоном поста?

– Ко мне утром заходила Вероника. Она живёт временно у меня. Зачем ей ему звонить?

– Чтобы тебе было понятно, она не просто звонила, она вызвала его на работу. Мы ехали в клинику, и кто-то намерено залил лобовое стекло краской. В результате чего устроили аварию. Как думаешь, случайность?

– Я не знаю.

– Света, я знаю, что вы дружили раньше с Вероникой, но она уже не та, которую ты знала. Слушай меня внимательно, если позвонит, а она позвонит, скажешь, что Каменский умер, а я в критическом состоянии. Убеди её приехать сюда. Я не знаю, как ты это сделаешь, но иначе станешь соучастницей, – Дарья направилась в ординаторскую. Следом шёл следователь

– Я сейчас не понял, кто из нас ведёт следствие? Вы сами себя как чувствуете?

– Скверно. Муж в реанимации, дочери дома, а я могу попасть в роддом раньше времени. Посмотрите регистратор, а я позвоню домой. – Варя, я задержусь на пару часов. Не отвечай на незнакомые номера и не пускай в дом никого.

– Мам, у нас проблемы?

– Сделай как я прошу. Приеду – поговорим, – Закончив разговор, она посмотрела на следователя. – Что увидели?

– Номер машины О 468 вам ни о чём не говорит?

– Говорит и о многом. Это машина Вероники Каневской. Нам нужно дождаться её звонка, а мне не мешает показаться врачу.

– Хотите я вас провожу? Часть моей работы вы уже сделали.

– Хочу. Это этажом выше и в другом крыле.

Дежурный гинеколог был знаком. За восемь лет работы приходилось встречаться. После осмотра врач не нашёл признаков для беспокойства, но внутривенный укол успокоительного сделал. Прежде чем вернуться в ординаторскую, зашла в реанимационный блок.

– Костя, что скажешь?

– Даш, я хотел бы тебя успокоить, но не обмануть. Состояние тяжёлое, но не критическое.

– Мне нужно позвонить его родителям, а я не знаю, как об этом мягче сказать.

– Скажи как есть, без деталей. Отец Александра приедет и всё увидит сам.

Родители Каневского приехали через сорок минут, когда Дарья всё ещё беседовала со следователем.

– То, что вы будете её задерживать здесь, я понимаю. А если я ошиблась, и она не позвонит? Почему она выбрала такой способ?

– Её телефон не выключен и находится в районе клиники. Возможно, она проследила за машиной скорой и теперь выжидает. А способ похож на последние «шалости» народных мстителей. За две недели закрасили лобовые стёкла десятью машинам. Но они парковались в неположенном месте, и выкрашены были краской из баллончиков, которая быстро сохнет. А подражатель взял краску на водной основе. Вред стеклу она не нанесла, а обзор закрыла. Он тормозил, и тормозной путь есть, иначе удар был бы сильнее.

– За что она так с нами? Я сама нашла ей адвоката и не думала топить. Оступился человек, такое бывает. Мы собрали её вещи и машину перегнали матери, хотя могли этого не делать. Получила минимальный срок. Вышла. Я двадцать дней назад принимала её у себя дома. Я похожа на наивную дуру?

– Вы большая умница с добрым сердцем. Людская зависть и алчность иногда переходят границы разумного. Пойду на пост и дождусь звонка злодейки.

Следователь вышел, а вошли родители Александра.

– Даша, я разговаривал с Осиповым, зашёл к Косте. Тебе, дочь, самой врач нужен.

– Я была. Видимо ребята это понимают и не добавляют мне проблем. – Ольга Васильевна, Саша поправится. Поезжайте домой.

– Дашенька, может вам перебраться на время к нам или нам к вам. Тебе будет легче.

– Я поговорю с девочками и позвоню вам вечером.

– Дарья, езжай домой. В течение суток он не придёт в себя, не мне тебе объяснять. Да, тяжело, но сейчас ты ему ничем не поможешь. Держи связь с докторами. Звони по любому поводу.

Каневские уехали, а в ординаторскую вошёл следователь и, включив диктофон, положил его на стол. Дарья услышала телефонный звонок и голос Светланы.

– Пост хирургического отделения.

– Как работается подруга?

– У нас дурдом. Привезли Каневского и Ольховскую после аварии.

– А она куда ехала, дура беременная?

– Откуда я знаю, куда и зачем они ехали? Теперь один труп, вторая на ИВЛ.

– Сашка умер?

– Родители только что уехали. Принеси мне что-нибудь поесть. Я утром не успела взять с собой, а выйти не получится.

– А что принести и когда?

– Что в холодильнике найдёшь, на что денег хватит. Я вся на нервах. Приезжай или приходи в любое время. Возьми халат, чтобы меньше разговоров было.

– Жди, через десять минут буду. Расскажешь подробности.

– Спокойная, как удав, – сказал следователь, выключая диктофон. – Так ведут себя либо невиновные, либо сумасшедшие.

– Вы меня извините, но у вас на неё ничего нет. Вам не доказать её звонок. У вас есть номер машины, но кто в ней вы не знаете.

– Знаем. В городе есть камеры, и она на них попалась. Прямо перед аварией засветилась на перекрёстке Островского и Гагарина. Она была за рулём, а рядом молодой человек лет 35. Я приведу её к вам.

Через десять минут в кабинет вошла Ника, руки которой были за спиной, в сопровождении следователя. Дарья поднялась с кресла и, подойдя к ней, посмотрела в глаза.

– Зачем?

– Ты не поймёшь, – Вероника отвела взгляд в сторону.

– Мне так хотелось тебе верить. Теперь ты вернёшься туда, где твоё место, дрянь, – она наотмашь ударила Нику по щеке. – Уведите её.

Прежде чем вызвать такси, она прошла в реанимационный блок и поцеловала мужа в щёку. «Я приду завтра. Поправляйся», – тихо сказала она. Вызвав такси, вышла на улицу, а сев в машину, назвала адрес, прикрыла глаза и почувствовала голод. Прошли пять часов, как они выехали с мужем из дому и шесть после завтрака.

– Мам, ты на чём приехала и где отец? – спросила Варя. – Что произошло? К чему все предупреждения? В новостях показали аварию, где машина въехала в самосвал. Я поздно включила и не всё поняла, но автомобиль похож на нашу машину.

– Она, Варенька и была нашей, – устало говорила Дарья, снимая верхнюю одежду. – Я очень устала, присядем и я расскажу. – Приехала на такси, а папа остался в клинике. Мы действительно разбили машину. Лобовое стекло на ходу залили чем-то, лишив видимости, а тормозного пути не хватило, – мать тяжело вздохнула. – Девочки мои, состояние папы тяжёлое и давать прогнозы рано. Я виделась с бабушкой и дедушкой. Приглашают нас к себе, могут приехать к нам. Что скажете? – она обняла дочерей, сидящих с двух сторон. В глазах всех стояли слёзы.

– Нам лучше остаться здесь, дома. Мы можем сами ходить в гимназию, а у тебя будет время отдохнуть, – Варя взяла мать за руку.

– Папа обязательно поправится, а мы будем ждать, – Вика как будто чувствовала себя виноватой, заглядывая в глаза матери.

– Папа должен поправиться, обязан, мы оставим всё, как было, но пока из гимназии будете возвращаться сами. Я буду увозить вас на занятия, навещать отца и возвращаться рано. Бабушка может приехать в наше отсутствие, если будет желание. Обещайте мне жить дружно.

– Авария не навредила мальчикам? Ты от нас ничего не скрываешь?

– Не беспокойся, братья у вас понятливые и не добавляют мне лишних хлопот. Я была у врача. С ними всё в порядке. Они есть хотят, как ваша мама.

Дарья после принятия пищи незаметно для себя уснула, а дочери забрав у неё телефон, оставались в гостиной, карауля её сон.

Четвёртый день Ольховская довозила дочерей до гимназии и ехала за рулём своей машины в клинику.

– Доброе утро, дорогой, – поцеловав мужа в щёку, тихо сказала она, посмотрела на показатели и присела рядом. – Саш, может пора просыпаться? Возвращайся. Боюсь, я не выдержу этой психологической нагрузки, – она положила его ладонь на свой живот. – Ребята тебя просят, и девочки каждый день ждут новостей. Какая уж тут учёба? Сашка, я люблю тебя, но у меня кончаются силы держать себя в узде и не навредить детям. Помоги мне – приди в себя.

Веки Александра дрогнули, Дарья это заметила и позвала врача.

– Задышал? Молодец! Теперь, Санька, всё будет хорошо, друг – снимая маску, говорил доктор. – Дарья у тебя есть тридцать секунд. Не мешай работать.

– Спасибо, Костя. – Саш, ты отдыхай, а я приду завтра. – Позвонив родителям Александра, зашла в свою ординаторскую сообщить новость и вернулась, чтобы поговорить с коллегой. – Что скажешь?

– Не волнуйся. Показатели хорошие. Ты сама их видела. Сутки понаблюдаем и отправим в палату интенсивной терапии родного отделения, – он приобнял Дарью за плечи. – Кто бы мне сказал в университете, что ты станешь многодетной мамой, я бы не поверил. Думай о детях, а я подумаю о нашем однокурснике и коллеге, – он улыбнулся. – Он быстро встанет на ноги. Скажи мне честно, по старой дружбе: как тебе удается сохранять спокойствие на лице, если внутри всё горит? Держаться хладнокровно, оперируя родных? – взгляд его стал серьёзным.

– Никак. Мне очень тяжело, Костя, но я думаю о детях. Они не должны страдать. Мои слёзы и истерики только навредят им всем. Помнишь профессора по хирургии? Он часто цитировал научные труды и статьи. Мне врезалась в память не сама фраза, а его вывод. «Если дрожат руки – шанс к операции есть. Если дрожат мозги – она невозможна». У меня что-то переключается в голове, и я вижу перед собой обычного пациента, которому нужна моя помощь. А руки начинают дрожать, когда говорю: «Всем спасибо». Бывает и наоборот. Помнишь случай, когда я отказывалась оперировать?

– Такое не забудешь.

– У меня дрожали руки, а после твоих слов, щелчок и я была готова. Я не знаю, как это объяснить.

– И не нужно ничего объяснять. Ты молодец. Отдыхай без всяких мрачных мыслей. Его родителям сама позвонишь?

– Позвоню, а завтра приеду. Спасибо.

Дождавшись дочерей из школы, у порога сообщила им хорошую новость.

– Утром поеду в клинику одна, а в субботу поедем все вместе.

– Почему не завтра? – удивилась Вика. – Я соскучилась.

– Викуся, папа сейчас в реанимации и ты можешь увидеть его через стекло спящим. Если папу переведут в отделение, мы сможем его навестить, а если врач оставит его ещё на сутки, то наша поездка будет напрасной. Давайте на этой ноте пообедаем, а потом вы расскажете мне всё о своём отдыхе. Всё отложили на выходной, а он оказался неудачным.

– А мне Варя обо всём рассказала и фотографии показала. Мам, а я буду путешествовать?

– Обязательно будешь. Подрастёшь и будешь ездить с друзьями или сестрой, когда ей исполнится восемнадцать лет, и она будет за тебя в ответе, – Дарья поцеловала Вику и вопросительно посмотрела на Варю.

Глава 11

За день до выписки Александра, Дарья застала в палате мужа Серова. Мужчины оживлённо беседовали.

– Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, – она улыбнулась.

– Здравствуйте, Дарья Андреевна, – он поднялся со стула, легонько приобнял её и поцеловал в щёку. – Вам беременность к лицу. Я принял предложение вашего мужа.

– Значит, я могу быть спокойна? Как тебе работалось?

– Мне вас не догнать. Как-то у меня с интуицией туго.

– Мить, ты приезжай к нам в выходной день в гости к обеду, там и поговорим. Расскажешь, а мы послушаем. Мы пять лет не виделись. Договорились?

В начале мая Каневский вышел на работу, а для Дарьи первая половина месяца была «разъездной». Проводив мужа и дочерей, она готовила обед и ехала в торговый центр. Тянуть с покупкой вещей для новорождённых не имела смысла. Она успокаивала себя тем, что беременность в тридцать с лишним недель гарантирует жизнь детей пусть и недоношенных. С окончанием учебного года отпустила Вику с бабушкой в дом отдыха, а потом и Варю с родителями Ани. К середине июня она набрала 20 кг к своим 62. Ходить с таким весом при росте 165, было тяжело.

– Дашь, ложись через неделю в клинику. Я не хочу рисковать тобой и детьми, а так мне будет спокойнее. 37 недель нормальный срок, а под наблюдением можешь пару недель полежать.

– Я согласна. Так для всех будет спокойнее. Отвезёшь меня в понедельник.

Дарья уже неделю провела в клинике, общаясь с дочерьми по телефону и принимая визиты мужа два раза в день. Входящий звонок на её телефон раздался ранним воскресным утром.

– Привет, сестра. У меня проблемы.

– Я тебя слушаю, – удивилась она, услышав в трубке голос Дианы. Сестра не звонила ни разу после встречи в Москве.

– Заработать не хочешь?

– Мне сейчас не до левых заработков, да и не нуждаемся мы в деньгах. Это всё?

– Ладно, скажу конкретно: мне нужен донор для пересадки печени. Я готова оплатить тебе все расходы и компенсировать неудобства. Назови любую разумную сумму.

– Знаешь, ещё год назад я могла подумать об этом, а сейчас скажу: нет. Я беременная и не могу так рисковать.

– Что значит, не можешь? А как же я? Тебе всё равно буду я жить или сдохну?

– Дина, тебе поставили диагноз не вчера. О чём ты думала раньше?

– Не думала, что зайдёт так далеко. Подари мне несколько лет жизни, сделай аборт и соглашайся. Тебе тридцать семь, у тебя есть дочери.

– Извини. Рисковать собой и детьми ради тебя я не стану.

– Тогда ты ничего не получишь в наследство, ни цента.

– Мне от тебя ничего не нужно. Позаботься о себе сама.

– Думаешь, будь у меня выбор, я о тебе бы вспомнила? Можешь порадоваться, что отомстила мне за всё.

– Это не моя месть, это вернулся бумеранг твоей подлости. Ты у нас особенная. Даже в такое время ты не просишь о помощи, а хочешь купить на своих условиях. Ты уверена, что я тебе должна? С какой стати? Мне тебя жаль.

– Дашка, постой! Подумай ещё раз. Ты же врач, ты должна мне помочь – я твоя сестра.

– Между тобой и детьми, я выбираю детей. Это мой выбор, – она отключила вызов. «В этом ты вся, Диана. Ты любишь только себя. Для тебя важна твоя жизнь и неважно какой ценой. Мои дети и моё здоровье дело десятое, – думала она, глядя в окно на двор, где лучи восходящего солнца играло в лужах ночного дождя и в листьях на деревьях. Она вдруг ясно увидела лицо матери и даже вздрогнула. – Мам, прости. Я не смогу ей помочь. Ради призрачной надежды на положительный исход, я не брошу новорожденных детей. Я нужна им, а они нужны мне, – она накинула халат и положила руки на живот, прислушалась. – Вы, почему притихли, парни? Переживать не о чем. Мама вас не бросит, а скоро и папа нас навестит. Он сегодня дежурит. Нам не нужно принимать чужой звонок так близко».

Дарья приготовилась к обходу, после которого врач сказала улыбнувшись:

– Думаю, если не сегодня, то завтра будем рожать. У вас всё хорошо? Ничего не беспокоит? Вид у вас взволнованный.

– Всё в порядке, но, вы правы, я волнуюсь.

Александр навестил её около одиннадцати часов и, выслушав две новости, внимательно посмотрел на жену.

– Ты сегодня завтракала? Даш, так нельзя. Ты уверена, что она вообще больна? Что ты её оплакиваешь раньше времени? Дашка, пожалуйста, подумай день-два ни о сестре, а о сыновьях. Пока ты не поешь, я не уйду.

– Как-то у меня на душе неспокойно и это не связано со звонком, – доставая из холодильника продукты, говорила она мужу. – Какая-то тревога поселилась внутри. Саш, тебе не стоит меня караулить. Если начнутся схватки, я тебе позвоню. Врач сделал только предположение. Работай спокойно, а вечером забежишь. Девочкам я позвоню сама.

После обеда Дарья «прогулялась» по коридору из конца в конец, и, выполнив норму, вернулась в палату. Отдельная палата с удобствами была очень удобной, но не позволяла отвлечься разговорами с соседями, оставаясь наедине с собой. Поговорив по телефону с дочками, незаметно для себя уснула. Проснулась от тянущей боли внизу живота. В течение получаса она повторилась дважды. Приход мужа её немного успокоил.

– Который час? Кажется, началось и мне очень страшно. Такое впечатление, что я рожаю в первый раз.

– Даш, ты чего? – он обнял жену. – Я позвоню Дмитрию, он меня подменит, я останусь с тобой. Я рядом, успокойся, – нажимая кнопку вызова, говорил он.

Близнецы родились в 38 недель в два часа с разницей в десять минут. Старший был на 30 грамм и сантиметр меньше младшего, но вес каждого был больше 2800гр.

– Даш, двое из ларца здоровые, восемь баллов по шкале. Как мы будем их различать? – говорил взволновано счастливый отец, присутствующий на родах.

– Разберёмся. Вызови Мите такси и скажи спасибо. Зайдёшь утром.

– Отдыхай. Спасибо за сыновей, – он нежно поцеловал её.

Дарью с сыновьями выписали через неделю, и муж привёз её и детей в празднично украшенный дом, где их ожидали дедушка и бабушка. Она рассказала, какой переполох в отделении устроил визит Николая Ивановича. Мало кто знал, что Каневский свёкор Ольховской, родившей двойню. Неделю ребята устраивали всем жильцам дома беспокойные дни и ночи, а потом стали давать время на отдых и родителям, и сёстрам. Девочки сами распределили обязанности по дому. Два месяца каникул они помогали матери до приезда отца, а бабушке отвели роль няни по выходным, отдыхая от праведных трудов за неделю. Варе исполнилось семнадцать лет. С первого сентября дочери пошли на занятия, сыновьям пошёл третий месяц, а в доме появилась помощница по хозяйству, которая работала полдня. Звонков от Дианы больше не было, и Дарья очень удивилась, получив от неё в начале октября сообщение: «Проверь электронную почту». У неё не было ни желания, ни времени сидеть в сети с тех пор как родились сыновья. Она открыла свой почтовый ящик. Письмо от сестры было получено вчера. Она ожидала прочесть всё что угодно, но, ни это. Без какого-либо приветствия оно начиналось с вопроса. «Ты помнишь мой приезд в июле 2008 года? Я приехала ни одна, а с маленьким сыном, которому было три месяца, в надежде, что оставлю его с тобой и мамой. Бросить его там или оставить я не могла, отец не знал ни о моём романе, ни о беременности. Хотела удержать богатого любовника ребёнком, но не получилось. Аборт было делать поздно. Андрей родился раньше срока и проблемами с сердцем. Видимо, многочасовой перелёт спровоцировал приступ. Нас из аэропорта увезла скорая помощь в областную больницу. Врач сказал, что шансы у малыша ничтожны, но надежда есть и попросил документы. Я сказала, что принесу их из машины, но струсила и сбежала. Всё, что они знали о ребёнке, имя, фамилию и возраст, записанные с моих слов. Прожив три дня в гостинице, и, поняв, что меня никто не ищет, я «приехала» к вам в гости. Дальше ты знаешь. Ваш развод был делом решённым, а твоё заключение под стражу было мне на руку. Я улетела по твоему заграничному паспорту с твоей семьёй, а в Канаду вернулась под своим именем. Я ни о чём не жалею. Так сложилась жизнь. Иногда жалею, что ничего не знаю о судьбе ребёнка. При любом раскладе, было бы спокойнее знать правду. Я даже тебя просить ни о чём не буду, но зная тебя, именно ты поможешь мне эту правду узнать. Отца Андрея зовут Томас Джонс – это для сведения. Сообщи, если что-то узнаешь об Андрее Ольховском 2008». Дарья позвала Варю и мужа, занятых на кухне.

– Прочтите. Это касается нас всех, – она вспомнила, что незадолго до дня рождения Вари и приездом Дианы, к ним заходил участковый. Она сама с ним разговаривала, и причина его визита были поиски матери брошенного в больнице ребёнка.

– Даша, если мальчик жив, ему сейчас тринадцать лет, – после долгого молчания, сказал Александр.

– Как она могла, мама? – не понимала Варя. – Он был таким, как наши мальчишки. Как такого кроху можно оставить умирать? А если он жив, то больного ребёнка никто не усыновит и он может быть в детском доме до совершеннолетия, а выйдет инвалидом. Чему она могла меня научить, если сама не человек?

– Варя, успокойся и подумай. Сейчас вся молодёжь сидит в сети. Мы не знаем, с какой стороны начать. Ты начни с интернета, а я с детективного агентства. Мама не успокоится пока не найдёт мальчика или сведений о нём. – Дашь, ты не сердись, выслушай и давай рассуждать здраво. Если мы найдём парня и он болен, надо подумать, где взять на лечение деньги. Найдём мы его, что скажем? Подожди, пока мы найдём деньги. Это один вопрос и решать его нужно параллельно. Окажется здоров – средства вернём. И не забывай, какие воспитанники детских домов в этом возрасте. Будь готова ко всему.

– Саша, ты говоришь так, будто мы его уже нашли и я собираюсь привезти его в дом.

– А разве будет по-другому? Правда, он может отказаться и от помощи, и от общения. Пусть поисками занимается специалист, а мы подумаем, где мы можем одолжить денег, чтобы добавить к материнскому капиталу. Можно взять ссуду под залог квартиры.

– Не нужно ничего искать. Восемь лет назад в подвале дома бабушки я нашла небольшой клад. Драгоценности и один из золотых червонцев мы с Мариной продали, оставив себе на память по браслету. Второй я подарила ей, а третий отдала Вершинину за операцию Ани. Разницу он мне вернул. Осталось семь червонцев и немного долларов от продажи. Пусть останется шесть. Извини, что не рассказала. Мы никогда не испытывали финансовых трудностей, а мой золотовалютный запас переехал вместе с нами из квартиры. Пойдём, я тебе всё покажу.

– Ты всё это время была сказочно богатой? И кто о нём знает?

– Марина. Я не думаю, что она как-то контролирует мои расходы, да и не интересовалась никогда остатками клада. Сами монеты представляют ценность для коллекционеров, а не для скупщиков золота. Для скупки проба золота очень высока. Держи. Найдёшь, кому предложить?

– Отца попрошу. Дед мой коллекционировал всё подряд, а отец после его смерти начал всё продавать, не понимая как можно собирать без всякой системы. Он оставил только два полотна, которые мне нравятся, и с десяток монет 18-19 веков. На мой взгляд, они медные и никакого интереса у меня лично не вызывают. Пусть попробует продать всё скопом, – он обнял жену. – Мы всё решим, не переживай.

– Тебе нужна сказочно богатая жена?

– Ты мне нужна, Дашка, – он крепко обнял жену. – Богатство не меняет твоего характера, а для меня это дороже денег. Я знал тебя санитаркой, медсестрой, врачом. У меня нет ни зависти, ни соперничества. Дом куплен на твоё наследство, но могло быть и по-другому. Мы решали это вдвоём. Мне не интересно, сколько у тебя денег, и в какой валюте. Знаю одно – у меня большая семья и я должен её содержать. Не поделись ты со мной сокровищами, я нашёл бы выход.

– Я рада, что ты это понимаешь и принимаешь.

Через два месяца у Дарьи был не только адрес детского дома, но и фото мальчика.

– Мам, это он. Посмотри, мы с ним похожи, – глядя на фото, говорила Варя.

– Я встречусь с директором, а ты попробуй познакомиться с ним. Ему будет проще общаться с молодой девушкой, чем с чужой тётей, – говорила мать дочери, наблюдая за худеньким пареньком с фотографии, который шёл по коридору.

Директор, выслушав Ольховскую, открыла личное дело и, взглянув на фото Андрея, предположила родственную связь.

– Андрея перевели в наш специализированный детский дом два года назад, а до этого был дом малютки, детский дом. У нас проблемные дети, но здесь их обижать некому. У каждого своя болезнь. Мальчик отстаёт в физическом развитии, но далеко не в умственном. Он разумный и осознаёт в свои тринадцать лет все возможные последствия. Он хорошо учится, много читает и поёт. Но даже небольшие физические нагрузки для него риск. Комиссия перевела его сюда с надеждой на операцию, но очередь за два года не продвинулась. Вы чего от него хотите?

– Прежде всего, помочь. Я договорюсь о консультации и по её результатам об операции. Даже если я окажусь не его тётей, я это сделаю.

Через три дня Дарья разговаривала с Андреем Ольховским после приёма в кардиологическом центре, где его оставили для обследования перед операцией.

– Вы думаете, я ваш родственник и поэтому мне помогаете? Зачем вам анализ ДНК?

– Результат ещё не готов, и мы поможем тебе в любом случае, а вот для опеки родственная связь сыграет большую роль. Тебе тринадцать и ты сам решишь, где тебе будет лучше. Для опеки над тобой нужно и твоё согласие. После операции, курс реабилитации и временно поживёшь у нас. Дальше решение примешь сам. Правда, тишину и покой я тебе не гарантирую из-за близнецов. Им всего пять месяцев. Я знаю, тебе немного страшно. Я работаю хирургом, и каждый раз волнуюсь перед операцией. Подумай о том, как через год после операции догонишь своих сверстников, будешь играть в футбол, бегать и прыгать.

– Почему вы только сейчас мною заинтересовались?

– Андрей, у меня четверо детей и я ничего о тебе не знала, пока не получила письмо от твоей матери из Канады. Два месяца у нас ушло на поиски. Всё что мы знали – фамилия, имя и год рождения. Прошли тринадцать лет. Тех, кто мог что-то рассказать, трудно найти.

– Вы хотите забрать меня к себе? А что скажут ваши дочери?

– Понимаешь, ты сам должен решить вопрос о своём месте жительства. После реабилитации тебе, скорее всего, нужно будет вернуться в предыдущий детский дом или принять наше предложение. Держать тебя силой или уговорами никто не будет. Ты должен знать и то, что придётся ходить в обычную школу, общаться с обычными ребятами. Впереди будет новая незнакомая жизнь.

– А если операция не поможет?

– Сделаем ещё одну, – она посмотрела на подростка, глаза которого наполнялись слезами. – Андрей, ты чего? – Дарья прижала его голову к своей груди, обняв за худенькие плечи, которые подрагивали. – Всё будет хорошо. Будет нелегко и не завтра, но будет хорошо.

Андрею сделали операция за три недели до Нового 2022 года. Ольховская держала связь с лечащим врачом, а через два дня они приехали вдвоём с Александром.

– Ты как, приятель? Я муж твоей тёти. Операция прошла успешно. Ты большой молодец, но учебный год для тебя не закончен. Ты не собираешься отставать от программы и оставаться на второй год? Через пару дней начинай заниматься дистанционно.

– Я теперь ни один? – он грустно посмотрел на супругов. – Вы мне расскажите, почему начали меня искать?

– Наберёшься сил и я или Варя тебе всё расскажем. Не спеши. У меня будет к тебе просьба: не обижайся, если мы будем навещать тебя не каждый день. Александр работает, я с малышами, у Вари 11 класс, Вике всего девять лет, а дорога сюда занимает много времени. Держи телефон. Он с выходом в интернет. Разберёшься?

– Это очень дорогая игрушка.

– Это, прежде всего, средство связи. Все наши телефоны в контактах. Сейчас он выключен. Вещи я положу в тумбочку, а все продукты оставлю на тумбочке. Просьбы, пожелания будут?

– Спасибо.

– Спасибо скажешь, когда поешь. Пора восстанавливаться.

Александр привёз Андрея в дом накануне Нового 2022 года. Подросток через сутки попал в большую компанию, где кроме семьи были друзья семьи. Он познакомился с родителями Александра, Борисовыми и Рубцовыми. Столько внимания к себе он никогда не видел. Аня и Костя были на четыре года старше, но это не мешало им общаться на равных. Варя познакомила всех с Даниилом. Зимние каникулы Андрей провёл в семье и уже не сомневался, что согласится на опеку. Если внешне он был похож на Варю, то характер у него был ближе к характеру Вики. Её отец называл «тихушница», в хорошем смысле слова. Она была в доме незаметной, но незаменимой. Кроме работы на кухне, где она была подмастерьем, всё остальное делала самостоятельно, даже если это приходилось переделывать несколько раз, результат в конечном итоге был положительным. Это касалось и учёбы, и домашних дел. Варя рассказала брату о своей жизни за четыре года в семье, всё, чему была свидетелем. «Даже если ты что-то не понял, ты должен об этом знать. Будут вопросы – обращайся, я всегда выслушаю и помогу, – говорила она. – У меня характер сложный, но обидеть маму, отца и братьев я никогда не смогу. А ты в их числе».

Диана позвонила первый раз после звонка в роддом в конце января в своей манере.

– Ты встретишь меня в аэропорту? Я прилечу 28 числа.

– Не помню, чтобы я приглашала тебя в гости.

– Я хочу встретиться с сыном.

– А ты его спросила, хочет ли он этого? Я понимаю, что ты у нас особенная, но даже для тебя это перебор. Отправив тебе письмо, что нашла мальчика и ему требуется операция, надеялась на ответ, но ты всё это время молчала. Чуть больше месяца назад Андрею сделали сложную операцию и ему лишние волнения и стрессы не нужны. Мы оформляем опеку, и я не сделаю того, что навредит ему. Теперь это наш приёмный сын. Чего ты хочешь? Чего добиваешься? Судя по твоему голосу, со здоровьем у тебя всё в порядке.

– А тебе хотелось чтобы я позвонила с того света?

– Мне хочется, чтобы ты оставила нас в покое. Встречать я тебя не буду и в гостине жду, – Дарья отключила вызов и тяжело опустилась на диван.

– Тётя Даша, что вас так расстроило? Кто звонил и что хотел?

– Звонила моя сестра. Хочет с тобой встретиться и прилетит 28. Её не остановит то, что её здесь не ждут. Всегда поступает, так как хочет сама.

– Вы переживаете из-за меня? Не нужно. У меня приличный словарный запас, хотя физических сил мало. Я не позволю ей вас обидеть. Она одна, а нас пятеро не считая малышей. Пусть приезжает. Может, лопнет от зависти, глядя на нашу семью. Кто-то звонит.

– Это опять она, – Дарья включила громкую связь. – Да.

– Дашка, послушай, тебе же будет лучше, если я прилечу и верну тебе деньги за операцию, встречусь с мальчишкой и через день улечу. Я не прошу тебя встречать меня ковровой дорожкой и хлебом-солью. Что изменит в твоей семье мой часовой визит? Ты уже родила?

– Нашим близнецам будет семь месяцев.

– С меня подарки. Не злись, меня уже не исправить. Если ты боишься, что я как-то могу навредить тебе или детям, то я этого не сделаю.

– Позвони завтра. Я поговорю с мужем и детьми, но вряд ли они захотят тебя видеть.

– Вы думаете, дядя Саша позволит ей приехать?

– Ей не нужно ни чьё согласие, Андрейка. Она предупредила, что прилетит и сама найдёт адрес. Встречи не избежать, а вот какой она будет, я не знаю.

– Если она прилетит в любом случае, зачем так переживать? Мало ли кто из знакомых захочет с вами встретиться через десять лет. Примите её как давнюю знакомую, которую не ждали, а она припёрлась.

Александр сам встретил и привёз Диану из аэропорта домой. Ни занятия в гимназии, ни работа в клинике не отменялись. Была обычная пятница.

– Проходи. Дети завтракают. Саша увезёт девочек на занятия, сам поедет в клинику, Андрей у нас на дистанционном обучении.

– И как у всех успехи?

– Об успехах поговорим после обеда, – Варя сдержано поздоровалась с тётей и поторопила Вику на выход, бросив на ходу Андрею: «держись».

– Здравствуйте. Вы завтракайте, а я присмотрю за ребятами, – вставая из-за стола и глядя на гостью, сказал он.

– Он у тебя в няньках?

– Няня придёт в девять. Присаживайся. Будешь чай или кофе?

– Буду просить прощения.

– Не надо, Дина. Ты знаешь, как мы купили этот дом? – она рассказала историю покупки. – Через полтора года я принимаю её здесь, она просит прощения, а через время устраивает нам с Сашей ДТП, зная, что я беременная. Люди не меняются.

– С этим я могу поспорить. Некоторые меняются, но это не видно. Оболочка остаётся старой, а внутри что-то происходит. Я не вернусь в Россию, имея гражданство Канады, но относиться к тебе стала по-другому. После всего, что произошло за год, сделала для себя вывод: если я особенная, то ты идеальная. Вы с Сашей не серые и убогие, вы – настоящие, а я приспособленка. Я мечтала жить красиво и свободно за счёт других. Я жила для себя и ради себя. Я как-то поставила себя на твоё место и пришла в ужас от того, что сделала. Думаешь, я раскаялась? Нет. Я обвинила тебя в слабохарактерности. Понимала, что у тебя достаточно причин, чтобы меня не любить, а делала всё, чтобы ты стала ненавидеть. Но это чувство тебе чуждо. Ты слишком умна для этого порока. Месть, зависть, ненависть – это не твоё. Писала письмо без надежды на ответ, а ты сделала даже больше, чем я просила. Выходит, серость и убогость – это про меня, – Диана усмехнулась и попросила ещё кофе.

– Объясни мне, как ты попала в Россию с ребёнком, вернулась в Канаду без него? Как тебе удалось скрыть беременность от отца?

– Здесь всё просто. Я работала в логистической компании, а один из её руководителей был моим любовником. К тому времени мы встречались с Томасом уже года два. Мне 23 года, ему 38 лет. Это была страсть, страсть его ко мне, а моя к хорошей жизни. Но всё тайное становится явным. Жена его начала что-то подозревать, и меня отправили в длительную командировку. Жизнь во Франции дороже, чем в Канаде. Поэтому компания командирует одного сотрудника на год, а остальной штат, пять-семь человек, местные. Я дала согласие и оказалась в Гавре с мечтой увидеть не только Париж. Томас прилетал раз в две недели. В конце сентября я узнала о беременности. На аборте он не настаивал, но и не собирался на мне жениться в ближайшие пять лет. Это он предложил пойти в отпуск по беременности и поехать рожать в Россию. Родить и оставить ребёнка с вами на время. У меня был вид на жительство, на работу, но не было гражданства. Тогда мне казалось, что это хороший вариант. Мама бы мне помогла. Но всё пошло не по плану. Мало того, что отпуск там всего шесть недель, я умудрилась родить на тридцатой неделе. Меня выписали через три дня, а сына оставили на месяц в больнице. Ты разве была не в курсе, что мама присылала мне вызов на французский адрес?

– Я знала, что ты приедешь, но не знала когда.

– Я зарегистрировала ребёнка. Томас перевёл мне деньги и оформил отпуск после декрета. Всё законно. Получила визу и полетела сюда. Про самолёт и больницу я тебе писала. Остальное ты не можешь не помнить. Узнав, что Сергей ждёт вызова, решила воспользоваться им. Улетела я по твоему паспорту и вызову для семьи Грачёвых, а прилетела на место по своему. Томас считал и считает, что Андрея воспитывает мама. Прости, – она вздохнула. – Я порвала с Томасом, обвинив его в трусости и начала жить с Сергеем. Жили в служебной квартире, потом снимали, потом я купила квартиру в таунхаусе. Всё как-то начало рушиться после встречи с тобой. Варя рассказала всё деду, а Сергей стал другим и меня это раздражало. Нужно было что-то менять, и я вышла замуж. Мне 33, ему 56, и хватило меня на жизнь в клетке на три года. Развод, смерть отца и бестолковая жизнь. Томас сам меня нашёл. Он развёлся, разделив бизнес, заболел и всё чаще вспоминал о сыне. Что я могла ему сказать? Написала тебе письмо, а получив ответ, показала фото и рассказала о проблеме Андрея. Я читала на сайте клиники отзывы о тебе и Саше. Сдвиги в лечении есть, и я решила лететь, он не возражал.

– Вы сейчас вместе? Что ты ему скажешь?

– Сейчас он в клинике. Он не глуп и понимает, что ребёнок под опекой. Под твоей опекой, – Диана тяжело вздохнула. – Я сама часто сомневаюсь где правда в моей жизни, где ложь. Завралась я, сестра.

– Дина, а если бы Андрей не выжил?

– Пришлось бы сказать правду, но не всю. Понимаешь, мне и себя жаль и его. Все эти годы он любил меня, не оставлял без внимания, а я ему лгала и использовала по полной. Представила, что его нет, и поняла, что он мне нужен. Ни его деньги, а он сам. Тебе странно слышать это от меня? Я знала, что тёплого приёма не будет, поэтому взяла билет с открытой датой. Дашка, у меня к тебе, кроме чувства благодарности и уважения, других нет, – она грустно улыбнулась. – Я нашла сайт вашей клиники. Чужие люди пишут, не скрывают свои чувства. Вы спасаете жизни, а я тебе её отравляю. В семье четверо детей, вы оформляете опеку над пятым, сделав ему операцию. Мне это трудно понять.

– Он наш. Это было видно и без экспертизы. Как я могла не помочь ему или оставить в сложный период? У меня будет к тебе просьба: не дави на него и не обещай лишнего. Он только начал приходить в норму.

– Обещаю говорить только на темы, которые он сам предложит. Мне бы ещё разговор с Варей пережить. У неё ко мне много претензий.

– Здравствуйте, Нина Ивановна. Не пугайтесь, это моя сестра близнец Диана. У вас не двоится в глазах, – улыбнулась Дарья. – Пойдём, покажу тебе дом и сыновей. – Даша хотела верить сестре и не могла. Она решила говорить с сестрой спокойно, как советовал Андрей, которого они застали с детьми, обойдя весь первый этаж. – Андрюш, покажи нашей гостье второй этаж и свою комнату, а мы с Ниной Ивановной займёмся ребятами. Им пора завтракать.

– Как тебе здесь живётся? – спросила Диана, оставаясь в комнате Андрея, обойдя спальни второго этажа.

– Отлично. Я знаком с ними два месяца, а кажется, знаю всех давно. На Новый год здесь собралась большая компания и меня познакомили с родителями дяди Саши, друзьями тёти Даши и Вари. Варя и Виктория, отличные девчонки. Думаю, нет необходимости рассказывать о детском доме, больнице, специнтернате?

– Расскажи, о чём мечтаешь?

– О мире и покое в доме. Вы надолго прилетели?

– Хочешь, чтобы я улетела быстрее? Не отвечай. Я понимаю, о чём ты. У меня рейс сегодня поздно вечером.

– Вы не видите, что вам здесь не рады? Захотели наладить отношения, начали бы со звонков, с видеосвязи. А вы поставили сестру в известность и свалились на голову. Зачем?

– Я хотела увидеть тебя, хотела убедиться, что сообщение сестры реально. Когда человек лжёт сам, он не верит другим. Я не сделаю Даше ничего дурного, не волнуйся. Поговорю с Варей и уеду. Я искренне раскаиваюсь, но мне нет веры. Ты меня сможешь когда-нибудь простить?

– Не знаю. Возможно, когда-нибудь я смогу вас понять, а поняв простить, но не сейчас. Мне не раз хотелось умереть, пока меня не перевели в интернат для инвалидов. Там я был как все с изъяном. Такое трудно забыть. Могу сказать спасибо только за то, что признались сестре вообще о моём существовании. Кем бы вы ни были, и где бы ни жили, моя семья здесь.

– Андрей, я и не собиралась тебя настраивать против семьи, у меня в мыслях не было подкупать тебя чем-то или обещать золотые горы. Я уверена, что Даша и Саша будут для тебя хорошими родителями.

– Я рад, что мы друг друга поняли. Вы меня извините, скоро начнётся урок, а я не готов. Во вторник и пятницу у меня школьные дни.

– Скажи, чего тебе не хватает? О чём мечтаешь? Могу помочь.

– Спасибо, у меня всё есть. Мечтаю, как поправлюсь, через год научусь плавать, ездить верхом, увижу метро и цирк, возможно море и горы. Варя так увлечённо умеет рассказывать. Она окончит гимназию, Вика, Егор и Ромка подрастут, и мы поедем на базу отдыха с ночёвкой. Никогда не ловил рыбу в пруду, – мечтательно улыбнулся Андрей.

– А чего ты хочешь прямо сейчас?

– Прямо сейчас я осиливаю программу обычного седьмого класса и хочу пойти в восьмой класс на равных в гимназию сестёр, – он в упор посмотрел на Диану.

– Занимайся. У тебя всё получится.

Пока Нина Ивановна готовила обед, Дарья с сестрой и детьми расположились в гостиной. Разговор не клеился, и Диана решилась задать вопрос:

– Дашка, как ты всё это время жила? Я ведь ничего о тебе не знаю, вернее, не хотела знать. Расскажешь?

– Если только коротко и без подробностей. Но со дня ареста буду называть всё своими именами, – она внимательно посмотрела на сестру и начала свой рассказ. Через полчаса сделала свой вывод. – Как видишь, особых чувств ты у меня не вызываешь. Да, двадцать лет назад мы были сёстрами и подругами, позже стали недругами, а сейчас знакомые по прошлой жизни. Я не знаю, как преодолеть эту пропасть между нами и стоит ли это делать?

– Время всё расставит по своим местам.

Была прогулка во дворе, кормление детей, дневной детский сон. Обедали, когда Александр привёз дочерей из гимназии. Ещё сидя за столом, Диана положила перед Дарьей конверт.

– Здесь двадцать тысяч долларов. Вам предстоят расходы. Я и визу оформляла с целью передачи денег на операцию. Даш, Саш, я просто хочу помочь.

– А что попросишь сама? Ты всегда торгуешься, – Александр усмехнулся, немного зная характер сестры жены.

– Мы можем сделать общее фото или каждого?

– Сделаем. Что ещё?

– Это всё. Вечером я улечу назад. Хотелось бы общаться по телефону.

– А что тебе мешает? Номера наши есть, звони.

– Ты не навестишь маму?

– Нет. Мне не чем её порадовать. Андрей прав. Нужно было начинать со звонков и давно. Встретились, а поговорить не о чем.

– Почему не о чем? Я с удовольствием поговорю с тобой, с утра мечтаю. Выйдем во двор, иначе я разнесу наш дом в разговоре с тобой, – Варя поднялась из-за стола, пристально глядя на тётю.

– Варя!

– Мам, я семнадцать лет Варя. Десять из них я ей напомню.

– Не волнуйся. Пусть поговорит. Ей самой станет легче, – муж положил свою ладонь на руку жены.

Семья наблюдала за разговорами тёти и племянницы из окна столовой, которое выходило на террасу и задний двор. По тому, как Варя размахивала руками, разговор шёл на повышенных тонах.

– Ты думаешь, у неё есть претензии к тётке?

– Уверен, – Александр обнял жену за плечи. – Андрей, а как ты поговорил с гостьей?

– Мы беседовали минут пять, и я честно сказал, что ей здесь не рады, а я нашёл свою семью. Чтобы её простить, нужно понять, а я пока её не понимаю.

– Мне хотелось бы верить ей, но не получается. Ты помнишь звонок в роддом? Она меня обманула. Болен отец Андрея, а не она. Ему говорила, что Андрея воспитываем я и мама. Для него сын был жив, пусть и в другой стране. Я не знаю, что думать и стоит ли верить её словам. Пусть возвращается к себе, а дальше посмотрим.

– Пап, а мы поедем завтра на каток? – девятилетней Вике надоели непонятные разговоры взрослых с тётей, которая была похожа на маму и приехала с чемоданом.

– Викуся, после ужина закажем нашей гостье такси, проводим и будем жить, не меняя планов. С утра дождёмся бабушку с дедом и поедем. Андрея с собой возьмём?

– Я же не умею, – смутился подросток.

– Это хорошо. Тебе пока показано только учиться, а я помогу.

Диана и Варя вошли в дом минут через сорок. Лица обеих были серьёзными, а глаза со следами слёз. Варя поднялась без слов наверх, за ней последовали Андрей и Вика, Александр занялся сыновьями, а сёстры прошли на кухню.

– Даш, ты не переживай. Я её не обидела и не оправдывалась. По сути, я лишила её детства, преследуя свои цели, и виновата, – на её глазах появились слёзы. – Первые два года мне дались тяжело: климат, чужие люди, работа, а главное отец. В его глазах я была неудачницей без высшего образования, вернуться домой со своим гонором я не могла. Вот тогда я и позволила себе роман с Томасом. У меня появились деньги, карьера пошла в гору и я стала «удачливой». Чтобы больше вырасти в глазах отца, я оговорила тебя, вернувшись в Канаду.

– Значит, Марина была права. Я всё голову ломала, почему он настроен против меня. Бабушка отчитала его по телефону, но он не поверил ей.

– А нашу встречу в Москве помнишь? Я когда увидела вас с Сашей, думала, лопну от зависти. Половина из сказанного было ложью.

Ужинали после небольшой фотосессии. Диану уже все не воспринимали как врага, но ждали её отъезда.

– Дина, если ты собиралась улететь через сутки, зачем тебе чемодан? – Дарья посмотрела на сестру с лёгкой усмешкой. – Прости за любопытство.

– Ты не поверишь, но в нём подарки детям.

– Ты и подарки вещи несовместимые, – уколола Варя тётку. – Решила из плохой тётки стать доброй феей?

– Вроде того. Чемодан оставлю в подарок хозяйке. Не хотите посмотреть? – она улыбнулась, наблюдая за племянницей. Диана разбиралась в моде и с размерами не ошиблась. – Чему Варенька удивляешься? Ты общаешься с бабушкой Аней? Я ей позвонила, она мне сообщила примерный рост и возраст. Если что-то не подойдёт, подрастёте.

– Дина, у тебя точно программа сбилась.

– Нет, сестра, это вирус из программы удалили. – Саш, закажи мне такси, мне пора. – Дашка, мама бы тобой гордилась.

Как не странно, но провожали гостью лёгкими объятиям. Александр проводил её до машины.

– Дина, ты как будто прощаешься.

– Нет, Саш. Это начало другой жизни. Исправить старое уже нельзя, а выстроить новое возможно. Думаю, через год-два мы с вами увидимся. Береги семью.

В этот вечер, кроме малышей и Вики, остальным было сложно уснуть. Встреча с родственницей из далёкой Канады вызывала сложные чувства и оставила какой-то осадок. Уложив младших детей спать, Дарья поднялась наверх пожелать спокойной ночи старшим и застала всех в комнате Андрея.

– Пора спать, мои хорошие. Ничего плохого, из-за чего можно переживать, не случилось. Да, это сложно понять, трудно принять, но это жизнь. Возможно, изменится к лучшему, возможно, самим захочется что-то изменить, но мы вместе со всем справимся. Всем хороших снов, – она поцеловала детей по очереди и спустилась вниз.

– Дашенька, что с настроением? – Александр взял жену за плечи и заглянул в глаза.

– Не знаю. У меня такое чувство, как будто я незаслуженно обидела кого-то и теперь жалею об этом.

– Если ты о Диане, то зря. Она на себе испытала обстановку в доме. Нельзя своим присутствием держать в напряжении всю семью. Если раскаялась и сделала первый шаг, сделает и второй. Ложись спать и ни о чём не думай. Дай отдых мозгу и душе.

– Я заходила к детям. Они в комнате Андрея. Сейчас ему труднее всех. Ещё два месяца назад у него не было никого и ничего, кроме четырёх стен и минимума общения в детском доме и больнице. Он много читал, многое знает и сделал себя сам, но это всё не то. Жизнь, которую мы ему предложили, нужно принять. Семья, друзья и мать – это реальность. Справится ли он с такими переменами? Это такая психологическая нагрузка.

– Не волнуйся. Мы поможем ему в этом, – он крепко обнял жену. – Даш, Марина передала документы в опеку. Решение примут в течение месяца. Думаю, не стоит пока говорить Андрею об этом, но они сами могут нас навестить.

– Пусть приходят, а примут решение, сообщим Андрею. С ним обязательно побеседуют при визите, – ложась в кровать, говорила жена.

– Теперь у нас будет два дня рождения в апреле. Мне через три месяца исполнится сорок лет, а я люблю тебя как двадцать лет назад. Чего только не было в нашей жизни за эти двадцать лет, но ничто так не ранит, как осколки собственной прошлой жизни, – он прижал жену к своей груди. – С другой стороны, не делай мы ошибок, может и не поняли своего нынешнего счастья.

– Счастье на осколках прошлой жизни возможно. Я это знаю из личного опыта. Главное, быть внимательным и не пораниться.

– Я буду очень внимательным, – целуя Дарью, говорил муж…

Оглавление

Предисловие

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11