КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706129 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272720
Пользователей - 124656

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Кащей [Ice Walker] (fb2) читать онлайн

- Кащей 82 Кб, 18с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Ice Walker

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Ice WalkerКащей

Вот нормальные мужики как ходят на охоту? Нормальные мужики ходят на охоту по первому снежку, чтобы свежие следы было видно. Чтоб метель успокоилась, а дичь жизнерадостно шуршала копытами по заметенной снежком траве, оставляя свежие следы. Зайчик чтобы легко тропился, тетерев чирикал, лиса бегала, ну и прочее. Неспеша собравшись, с ощущением праздника на душе. Всё проверят, сложат, почистят при необходимости ружьишко. Пожрать возьмут, упакуются, да и выспятся перед охотой по-человечески.

А как на охоту последнее время собираюсь я? Когда время есть. Когда выходной, когда на работе никто не облажался, когда не надо было бы с женой метаться по магазинам, закупаться на неделю продуктами и прочим барахлом. Когда детям не надо по их важным делам... Ну или как вот сейчас, когда психанул, схватил манатки и укатил в ночную даль, пока не поймали, не стреножили и не запрягли по хозяйству.

И вот теперь я стою под мокрым снегом с дождем, пялюсь на поваленные стволы деревьев, на которых нарастает корка льда со снегом, и думаю о смысле жизни. Ветер шумит в кронах деревьев, рожа мокрая, как и спина под рюкзаком. Ноги тоже уже сырые по колено, сырые берцы и носки уже размозолили ноги до пузырей. Ляжки между ног тоже смозолил, потому что нужно было одевать трусы по размеру, а не какие в шкафу под руку подвернулись. А, опять же, всё почему? А всё потому что “появились свободные выходные”, “а когда, если не сейчас”, и вообще просвета на следующий месяц вообще не предвидится. Днюха у друга, соревнования у сына, и машину надо уже подшаманить, а это дня на два, к бабке не ходи... Короче, безжалостная семейно-бытовая жизнь во всей своей красе. Так что я спровоцировал дома скандал из-за какой-то ерунды, сделал жене ручкой и с обиженным видом и карабином под мышкой укатил в ночь на охоту. На браконьерство, если уж по чесноку. Хотя какое это браконьерство, если на своих двоих, и одному? А если добуду косулю - то с грузом килограмм в двадцать в рюкзаке обратно не менее полутора десяка километров топать, до деревеньки Кащеевки, где бросил машину. Нет уж, именно это и есть охота. А браконьерство - это когда толпой, на внедорожниках или снегоходах выносят всё, что выскакивает из леса, под чистую. Ну да, путевки у меня вот нету, ну и что? В эти дебри на машине не проехать, а Охотнадзор тоже ленивый стал, отлавливает браконьерскую публику на просёлках. Где ленивые и жадные охотнички чаще всего бывают. Ну а в местах, куда я отправился, Охотнадзор отсутствует как явление. Ибо там только пешочком.

И теперь СКС на плече уже уже откровенно задолбал, поясница ноет, до ближайшего села километров пятнадцать. Сыро, холодно, голодно. Сало, яйца и хлеб дома в торопях в холодильнике забыл, колбаса замерзла, водка во фляжечке закончилась километров десять назад, как и банка тушняка. Днём я накипятил чаю, залил в термосок, но он уже кончился. Да и брюхо чаем не обманешь. Сигареты тоже кончались. Настроение было соответствующее.

А ещё дело шло к вечеру, в ноябре темнеет рано, особенно в лесу в пасмурную погоду. Снег с дождём тем временем сменился просто снегом. Похолодало.

Мало того. Я заблудился. Еще раз: Я. Заблудился. Я, который местные пейзажи созерцаю не один десяток лет. Неоднократно ходил вдоль и поперёк. И теперь вот стою, пялюсь по сторонам, не понимая, где я. Точнее, я знаю, куда шёл, и куда должен был выйти. Но вот. Не вышел. И места не узнаю в упор. И уже так часа три бреду вдоль бесконечного болота через этот гнилой березовый бурелом, надеясь выйти к знакомым местам. Которые, соответственно, всё никак не появляются.

В очередной раз достал телефон, поглядел на значок связи. Нет ни одного деления. Не удивительно, места здесь не то чтобы совсем глухие, но ближайшие вышки сотовой связи есть только в деревне около трассы, а она осталась отсюда километрах в двадцати примерно. По крайней мере, пятнашку я отшагал точно, плюс три часа ищу знакомые места. Включил офлайн навигатор и GPS. Неа, не определяется. Час от часу не легче! Всегда ж легко координаты ловил? Вот же ж зарраза...

Смёл со ствола поваленного дерева снег, сдернул пласт гнилой коры и уселся на очищенное место. Думу думать буду.

Итак, что мы имеем? А имеем мы следующую ситуацию: часа два светлого времени еще есть, но не больше. Скорее даже меньше, в такую гадкую погоду темнеет рано. Жратвы почти нет, пачка чая, сахар и печеньки не в счёт. Хотя есть колбаса. Ладно, муки голода в ближайшие сутки будут не слишком суровы, хотя колбаса на печенье не самый приятный вариант.

Куда идти не знаю. Да и даже если я прямо сейчас определюсь на местности, идти всё равно далеко, до ночи всё равно не успею. По такому лесу искать дорогу в темноте - только ноги ломать, и это не фигуральное выражение, а самый что ни на есть факт. Сломал ногу - всё, ты покойник, к утру со сломанной ногой в сыром снегу можно запросто остыть. Лес ведь такая штука - он абсолютно безжалостен. И если ты подставишься и окажешься слабым - он тебя убьёт. Убьёт наверняка, как убивал всех на протяжение всей своей истории. И не надо иллюзий, наш “просвещённый XXI век” тут буксует и отползает в сторону. Ты снова оказываешься на исходной, словно попал в доисторические времена, где нет связи, врача, заботливой МЧС и комфортного транспорта. Ничего нет. Есть только ты и лес. И если уж с тобой приключится что-нибудь нехорошее, найдут твои вонючие останки в лучшем случае не раньше весны.

Итак, ночёвки не избежать. Хреново, если уж на чистоту, при такой погоде в лучшем случае не высплюсь, в худшем - буду мочиться кровью из-за застуженных почек. Или просто заболею, что вероятнее всего.

Чтобы переночевать без потерь, нужен хороший костёр и защита от ветра. Значит, надо найти еловый лес. Березняк, такой как вокруг, не канает - дрова сырые, и лапника на спальное место нет. Значит, всё равно нужно идти и искать хвойный лесок. Так что я ещё покурил, вытянул из рюкзака налобный фонарь и нацепил его поверх шапки. Чтобы когда совсем стемнеет, не тратить время на его поиски. Да и какой-то странный туман стал быстро опускаться. Видно, резко холодает, а земля ещё не остыла, так что ли?

Ещё через два часа блуждания в тумане я понял, что дешевые китайские налобники в сибирском лесу не канают. Аккумулятор замерз и быстро разрядился, телефонным фонарём решил не пользоваться, чтобы связь на крайний случай всё-же была. Если сеть появится. Так что к сосновому лесу я выполз почти в полной темноте. Туман уже как-то незаметно исчез, тучи к тому времени с неба тоже ушли, снег прекратился, и начал усиливаться мороз. Появились яркие звёзды. В призрачном свете вышедшей из-за туч полной луны я остановился на краю широкой поляны, к которой вышел из-за зарослей ракиты и камышей, и замер в ужасе и восхищении. Восхищении - потому что столь огромных, высоких и величественных деревьев я не видел ни разу в жизни. Во всем виде этого леса было что-то первобытное, могучее и прекрасное. В ужасе - потому что здесь, около Кащеевки, столь огромных, высоких и величественных деревьев я не видел ни разу. Таких великанов, собственно, во всей нашей области точно не было. И не могло быть. Совсем не могло. И точно не здесь.

Минут пять я почти молча, если не считать бессвязный мат и междометья, пялился на это чудо. Потом еще несколько минут крутился на месте, не решаясь идти ни туда, ни сюда. И вообще не решаясь куда либо идти. В голове метались бессвязные хаотичные обрывки мыслей. И по принципу “если все обычные идеи не объясняют ситуацию, то принимай идеи необычные”. Необычные крутилась в голове только две: я не у себя дома. Или не все дома у меня.

С теорией множественности миров и параллельных вселенных у меня особых внутренних конфликтов не было, я даже, в принципе, допускал их существование. Но столкнуться с этой теорией вот так вот, лоб в лоб, я, признаюсь честно, совсем не ожидал. Да что там говорить, какой нормальный человек будет воспринимать подобные идеи всерьез?! Одно дело читать о них в книжке, лёжа на диване с чашечкой пива, в тепле и комфорте. Другое дело мёрзнуть на ледяном ветру на краю огромного, и говоря откровенно, страшного леса ночью. Книжку можно отложить, а как отложить вот это вот всё?! Внутри меня зарождалась паника. А вдруг это конец? Вдруг я уже никогда не вернусь домой? К налаженному быту, привычному уютному мирку? К семье? К надоевшей до чёртиков, но такой привычной работе? К тому, из чего собственно и состояла моя жизнь?

Судорожно прикурил сигарету, пряча огонёк зажигалки от ледяного ветра. Не скажу, что дым успокоил, но привычное действие немного вернуло мне способность соображать. Перебрался к старому поваленному дереву и уселся. Снова начал качать ситуацию.

Итак, вопрос ночёвки с повестки дня не снят. Все вопросы, связанные с холодом, ночью и обратной дорогой как не были решены, такими и остаются. Возвращаться некуда, даже по следам. Их просто ночью не найду, да и замело их уже частично. Значит, надо продолжать исполнять первоначальный план, то есть двигаться к лесу, а с утра уже и думать будем. Правда, ночной сон сегодня отменяется по понятным причинам. Я хрен знает где, и творится тут хрен пойми что. Так что поднимай, Виктор Николаич, жопаньку с пенёчка и шевели булками, пока ноги не отморозил. Да и вообще холодно, надо уже свитер одевать, благо на дне рюкзака лежит в пакете на такой вот случай.

Щелчком кинув окурок в обледеневшие кусты, я быстрым шагом отправился через поляну к лесу. Вдруг на середине пути с дальней стороны леса донёсся далёкий приглушенный вой. Низкий, протяжный и заунывный, вмиг вернув панику на место. Судорожно скинул СКС с плеча, откинул предохранитель, проверил патрон в патроннике. Сунул сменный магазин в правый нагрудный карман. Включил коллиматор, проверил прицельную марку и поставил её яркость на минималку. Топор из рюкзака перевесил на пояс, сам рюкзак плотно прикрепил ремешком через грудь, чтобы не скакал на спине, если придётся бежать. Снова поспешил к лесу. Мне очень нужен огонь! Бежать обратно смысла не было, повторюсь, гнилые сырые березовые дрова не дадут яркого огня. А с ярким огнем ночью безопасно, зверьё его очень не любит.

Да уж. Оказывается, когда задница подгорает, я умею действовать очень быстро. Рысью, спотыкаясь о плохо видные в свете луны коряги и пни под ногами и загребая снег берцами, я добрался до леса, и снова на некоторое время завис. Вблизи сосны оказались еще больше. Голые снизу стволы были навскидку в три-четыре обхвата, уходя ввысь до нижних веток не меньше чем на высоту девятиэтажки. Сверху густая, почти без просветов, крона. Подлеска практически не было, сводя на нет мои надежды на хвойную лежанку. Но долго рассуждать было некогда, и я в темпе вальса снова пробежал вдоль опушки в противоположную сторону от недавно слышанного воя, не углубляясь во тьму чащи и крутя головой на все триста шестьдесят. Разыскал большую поваленную сосну, в несколько ударов срубил несколько толстых веток. Тут же, не сходя с места, быстро раскидал ногой снежок, соорудил из дров шалашик, щедро плеснул на всё это розжигом и тут же запалил от зажигалки. Огонь разгорелся, и уже начали дымить белым дымом толстые дровины, когда в темноте леса в отблесках огня зажглись чьи-то глаза. Я даже сперва не понял, что это именно глаза, пока они не моргнули. Потом еще глаза.. И еще... Руки у меня затряслись, в заднице что-то противно задрожало. Я осознал, что напротив меня, во тьме чащобы, начинается какое-то нездоровое движение. Глаза то появлялись, то исчезали за деревьями, иногда бесшумно, иногда с тихим хрустом веточек. И, судя по размерам, это были явно не белки.

Когда совсем рядом раздался низкий волчий вой, я чуть не выронил карабин. Удержал. Вскинулся, навёл прицельную марку между глаз одной из тварей и потянул на спуск. Грохнул выстрел, какие-то тени заметались за деревьями. Несколько зверюг прыгнули в мою сторону, и я бегло сделал ещё несколько выстрелов. Увидел в неровном свете костра и луны, как одна тварь кувыркнулась и задрыгала лапами, оглашая ночной лес хриплыми собачьими визгами. Остальные метнулись в стороны, и немного отдалились, хотя и не ушли. Я видел, как загорались и исчезали во тьме их глаза, мерцающие отраженным от костра красноватым светом. Видно было плохо, я же всё таки ни разу не ночной житель, да и привык больше к лампам и монитору. Остро не хватало фонаря, но тут уж, как говорится, хотеть не вредно.

Как ни странно, но выстрелы и активные действия немного сбили панику. Я всё-таки не дичь, а очень даже зубастый зверь, даже убить могу. Так что не лезьте!

Пока возникла пауза, я одной рукой начал снова рубить ветки сосны, в другой держа карабин. Дров в создавшейся ситуации нужно много, чтобы костер всегда ярко горел. Потухнет огонь - потухну и я, к бабке не ходи. Так что я крутил башкой во все стороны, молотил топором по пружинящим веткам, иногда промахиваясь и за малым не попадая себе по ноге. Подкидывал сухие хвойные ветки в огонь и вскидывал карабин, надеясь при более ярком свете успеть выстрелить в мелькающих за стволами сосен хищников.

А они, между тем, уже окружили меня, глаз становилось всё больше, и меня снова начала захлёстывать паника. Я прекрасно понимал, что если они кинутся на меня со всех сторон, то сомнут и порвут меня за пяток секунд, и даже пристрелить я смогу не так много зверей. Точно далеко не всех.

Хуже всего было то, что они, в отличие от волков моего мира, совершенно не боялись огня, и вполне осознали опасность огнестрельного оружия. Но, суки такие, совершенно не отступали. Кружили рядом, иногда провоцируя меня, я стрелял, промахивался, разворачивался, чтобы снова выстрелить в тёмную тень, летящую ко мне с другой стороны. Костер прогорал, звери не отступали, а я не смог пристрелить больше ни одну зверюгу. Они словно ускользали, ныряя за стволы сосен, прыгали в сторону, стоило мне в них прицелиться. Я начал понимать, что волки никуда не торопятся, они дома и полны сил. А я уже измотан, и мне нужен костёр, чтобы их видеть. Стоило мне взять в руку топор, как активность зверей усиливалась, и мне снова приходилось его бросать и в панике хвататься за оружие. Час от часа моё положение становилось всё хуже и хуже. Я стрелял, рубил в перерывах толстую ветку, и снаряжал опустевший магазин. И если вы никогда не впихивали в него замёрзшими трясущимися пальцами патроны, которые всё время норовят выскользнуть и упасть в снег, то вы ничего не знаете о зимней стрельбе.

Эта беготня, рубка дров и развороты во все стороны с карабином наизготовку, стрельба по неясным теням почти наугад, слились в один сплошной кошмар. Руки тряслись, глаз замыливался, топор регулярно выпадал из задеревеневшей от непривычной нагрузки ладони, выскальзывая из мокрой обледеневшей перчатки. Карабин, и так то не малого веса, стал совсем неподъемным, словно на него повесили гирю. Всё это продолжалось, наверное, почти до трёх ночи. По моим часам, разумеется. Но в какой-то момент что-то неуловимо изменилось. Не вдаваясь в причины, почему волки вдруг все вместе, почти синхронно подались назад, я поправил разваливающийся костёр и присел на лежащий ствол. Антракт объявили, что ли, псины блохастые?

Нет. Не антракт. Примерно через пол часа в лесной тишине со всех сторон грянул такой вой, что я от неожиданности чуть штаны кирпичами не порвал. Подскочил, охнул от боли в остывшей мокрой пояснице, ухватил поудобнее карабин. Закрутился на месте, ожидая атаки, судорожно вжимая приклад в плечо. Звери выли, и мне показалось, что в их низком, заунывном вое появились нотки восторга, даже поскуливания, как это бывает у собак, когда приходит хозяин. Эта мысль сперва бросила меня в жар, а потом в холод, когда в глубине леса в свете костра я углядел какую-то тень. Еще через какое-то время тень превратилась в высокую, мощную человеческую фигуру, медленно и спокойно приближающуюся ко мне. Чем ближе человек ко мне подходил, тем больше меня трясло из-за растущего ощущения смертельной угрозы. Даже не угрозы, а обреченности. Словно на тебя неторопливо прёт каток, а ты лежишь и не можешь сдвинуться с места. И тебе только и остается смотреть и ждать, когда стальная многотонная машина медленно наедет тебе сперва на ноги, потом выше, дробя кости, как у тебя будут лопаться от давления крови глаза, и как полезут из горла кишки.

Фигура медленно приближалась, я даже забыл оглядываться по сторонам, она захватила моё внимание целиком. Почти без удивления, словно некую данность, я увидел, как из леса к человеку на полусогнутых лапах подбежал огромный белый волк, и, прижав уши и поджав хвост, начал лизать ему руку. А остальные, помельче, крутились поодаль, завывая и скуля.

Когда он подошел поближе и встал напротив меня с другой стороны костра, я смог разглядеть его лучше. Это был огромного роста старик, как минимум на две головы выше меня, хотя и я вроде тоже не малыш. С широченными покатыми плечами. С длинными белыми волосами, казалось, переходящими сразу в бороду, которая доставала до середины груди. Одетый в какие-то шкуры, в беспорядке свисающие с плеч. Голые мощные руки, похожие по цвету на старое дерево, были перевиты тугими жгутами мышц и вен, и напоминали корни деревьев. От этих рук веяло грозной первобытной мощью, и навевало мысли о медвежьей звериной силе. Среди шкур на груди тусклым светом блестели странного вида украшения из желтого металла и костяные пластинки с какими-то насечками. Лицо у старика было круглое, костистое, курносое, с мощными надбровными дугами и выпирающими вперед челюстями, как иногда рисуют древних людей. Кожа задубелая, морщинистая и похожая на кору старого дерева.

Но страшнее всего были глаза. Спокойные, равнодушные, желтые и яркие, светящиеся в отблесках костра как у хищника. Эти глаза подавляли волю, безжалостным тараном вламывались куда-то внутрь моего “Я”, выворачивая и изучая мою душу. Я сдавленно просипел что-то нечленораздельное, и сопротивляясь его воле, начал поднимать ставший неподъемным ствол СКСа. Миллиметр за миллиметром, под равнодушным, но в то же время заинтересованным и насмешливым взглядом старика, от бедра, непослушным пальцем я надавил на спуск. Грянул выстрел.

Старик даже не пошатнулся, лишь от порохового выхлопа прошла волна по свисающим с плеч шкурам. Я надавил на спуск ещё... и ещё. Старик стоял, волки выли, в шкурах появлялись новые отверстия. Лицо старика ничего не выражало и было похоже на маску, но в глазах, как мне показалось, появилась ирония. Немного склонив голову на бок, он понаблюдал, как я попытался сменить магазин в карабине трясущимися непослушными руками, и вдруг быстро двинулся вперёд. Прямо сквозь огонь, голыми ногами отпихнув горящие поленья в сторону и наступив в яркие оранжевые угли. Мгновение - и вот он уже передо мной. Еще мгновение - и мой карабин выдернуло из рук, и он от мощного броска улетел во тьму, с деревянным треском ударился о ствол растущей метрах в двадцати сосны. Потом старик просто схватил меня огромной лапой за шею под затылком и поволок куда-то в лес. От дикой боли я чуть не потерял сознание, извернулся и вцепился обеими руками в запястье старика и буквально повис на его руке, беспомощно скребя снег ботинками и коленями. Рядом сновали быстрые серые тени, поскуливая и подвывая, иногда кусая меня за ноги. Штаны и берцы быстро промокли от натёкшей в них крови. Старик шёл как бульдозер, не разбирая дороги, таща меня через кусты и ветки, к одному ему известной цели.

Сколько продолжалась эта мука я не знаю. Более менее я стал соображать только тогда, когда меня, словно щенка, бросили к стене внутри полутёмной пещеры и я разбил себе от удара об острый камень бровь и скулу. После этого старик подкинул в каменный очаг охапку дров толщиной с мою голень, которые, судя по виду, не нарубили а просто наломали, как хворост. Пламя, получив новую пищу, начало быстро разгораться, дрова начали потрескивать. Вверх к потолку пещеры потянулся густой серо-белый дым, исчезающий потом в какой-то невидимой мне отсюда щели.

При свете разгорающегося очага я смог осмотреться. Грубые каменные своды были покрыты толстым слоем копоти, пол был неровный, усеянный разным мусором типа кусков костей, остатков шкур, мелкими камнями и песком. С другой стороны от того места, где я лежал, в стене была большая, под стать хозяину, деревянная дверь на мощных петлях, обитая грубыми железными полосами крест накрест. На двери было несколько длинных, через всё полотно, засовов, по виду железных, и сильно деформированных. Словно дверь когда-то пытались ломать тараном, причем снаружи. Если конечно считать, что мы находимся внутри. В двери были вбиты инфернального вида крючья, на которых висели толстенные цепи. А на концах цепей - кольца, годные чтобы в них просовывали руки или ноги. Эти цепи мне категорически не понравились. Под дверью были круглые железные скобы, тоже видимо для ног.

Очаг располагался около лаза, частично закрытого шкурами. Кажется, именно через него мы сюда и попали. Оттуда явственно несло холодом, так что лаз скорее всего и правда ведет наружу, в лес. Рядом с очагом и справа от двери был большой плоский камень с наваленными на него шкурами. Видимо, здесь старик отдыхает.

Тут я обратил внимание, что хозяин сидит на большом гладком валуне и внимательно, не мигая, смотрит на меня. Сидел он так тихо и недвижимо, что ускользал некоторое время от моего сознания. Я завозился под стеной, попытавшись сесть так, чтобы и шея, и израненные окровавленные ноги болели не так сильно. Тоже уставился на старика.

Не выдержав молчания и тишины, движимый страхом и снова вернувшейся паникой, я спросил:

- Где я? Ты кто? И что тебе нужно? - голос мой срывался, страх и истерика так и сквозила в нём.

Старик всё так же молча, не мигая, смотрел на меня желтыми звериными глазами, и я уже было собрался повторить вопрос, когда услышал его голос:

- Ты - здесь. Я - Кащей. Ты станешь следующим Кащеем. Вместо меня. - Голос был под стать хозяину - низкий, словно рычание. Слова были немного невнятные, словно старик с трудом ворочал языком. Или произносил непривычные слова. А может, просто отвык говорить.

- Что со мной будет? - продолжил я список вопросов.

- Ты станешь следующим Кащеем, - повторил старик. Кащей, точнее.

- Зачем?! - мой голос сорвался на визг, отчаяние начало захлёстывать рассудок мутной пеленой.

Кащей замолчал примерно на минуту, подбирая слова.

- Чтобы охранять Врата. И не пускать в наш мир создания Тьмы.

Я заплакал от отчаяния. Вопросов было много, но я не знал, как их сформулировать. Кащей смотрел, не мигая, на меня, и внезапно заговорил, прерывая молчание:

- В эти Врата ничто не сможет пройти, пока рядом находится Кащей. Именно своим присутствием он сохраняет их форму и предназначение. Я прибью тебя к ним, и ты очистишься болью. Забудешь себя. Но твоё тело захочет жить. Сильно захочет. Ты станешь сильнее. Гораздо сильнее. Потом когда-нибудь цепи сгниют, и ты освободишься, как я в своё время. Будешь очень и очень голоден, и твоим именем станут пугать людей. После этого ты вспомнишь себя. И придёт понимание, зачем ты здесь.

- И тогда я могу быть свободен? И смогу вернуться домой? - с внезапной иррациональной надеждой спросил я.

- Нет. Эти цепи сгниют через сотни, может тысячу лет. Ты будешь охранять Врата, пока тебя не сменит другой Кащей.

- Но если цепи сгниют, я же смогу уйти?! - заорал я. - Пусть через тысячу лет, но я же буду свободен?

- Нет. Это невозможно. Ты будешь охранять Врата. Всегда. - Мои эмоции не произвели на Кащея никакого впечатления.

- Но я же могу забить хрен на охрану! Пусть лезут всякие Твари, мне то что? - завыл я, размазывая по лицу слёзы и сопли, - Я не буду ничего охранять!

- Нет. Это невозможно. Ты не принадлежишь себе. Ты будешь охранять Врата. Тысячи лет.

После этих слов я буквально забился в истерике:

- Какие тысячи лет? Какие твари?! Какие, мать твою, врата?! Грёбаный старый психопат, мне домой надо, и на работу, и у сына соревнования через неделю!! Сука, гнида, мразь...

Кащей равнодушно и неподвижно, как истукан, сидел рядом и глядел в пустоту. Когда у меня прошел припадок бешенства и следом наступила прострация, Кащей вновь заговорил:

- Я нашёл в твоём языке интересное слово - “непись”. Так вот, считай, что ты - непись. И ты будешь охранять Врата. Это неизбежно.

Я не сразу понял заторможенным мозгом, что он имеет в виду. Потом с трудом вспомнил, что непись - он же НПС, он же неигровой персонаж компьютерной игры. НПС управляются искусственным интеллектом игры, причём разработчики программируют каждого НПС на определённую модель поведения и действий, чтобы улучшить сюжетную линию игры. Да уж, интересное сравнение...

Я схватился за голову, осознав сказанное стариком. В то, что он говорит или пытается говорить правду, я почему-то нисколько не сомневался.

- Лучше сдохнуть.

- Почему? - кажется, старик удивился.

- Потому что быть неписью - хуже, чем быть рабом. У раба есть хотя бы свобода мыслить, и даже иногда выбирать. А непись - всего лишь программа, - я развёл руками, не зная, как объяснить Кащею разницу в двух словах. Но он понял.

- Нет. Все существа во всех мирах - это по большому счёту неписи. И люди в твоём мире - те же неписи. Просто ты будешь знать, что ты непись, а они этого не знают. Точнее, не хотят знать. Они слабее и глупее Кащея, и они очень мало живут. У тебя будет чёткая и понятная картина мира, ясная задача, а они даже не знают, зачем они есть. Они просто используются. Они выполняют предназначение в каком-то эпизоде и умирают, не имея возможности изменить предопределённое. Вот и всё различие, - он помолчал, потом продолжил: - Если ты выполнишь задачу, то тебе дадут свободу. Но если ты не удержишь Врата, в твой мир придут Твари из Бездны. И мир падёт. Ты здесь - его толстый палец с крупным коричневым ногтем показал в пол пещеры, - будешь драться. Вот этим, - он выудил из вороха шкур огромный железный меч, выглядевший очень древним, но грозным и готовым к бою, - И ты должен будешь победить.

- Я же его даже не подниму! - запротестовал я, тихо роняя слёзы.

- Поднимешь. И будешь драться! - отрезал Кащей.

- Ну почему я?! Я не умею!

- Сюда случайные люди не приходят. Это невозможно. Значит, сумеешь, - равнодушно парировал старик.

- Это что же за игра то такая? - не сдавался я, но Кащею разговор явно наскучил. Точнее, он всё сказал, что хотел, и больше не видел в нем смысла. Стремительно поднявшись, он ухватил меня за ногу и поволок к двери. Я задрыгался и заорал, обламывая ногти о каменный пол, пытаясь сопротивляться. Бесполезно.

Потом начался истинный кошмар. Перехватив меня за предплечье и не обращая внимание на мои вялые попытки вырваться, Кащей всунул мою руку в кольцо на конце кандалов. Пальцы при этом поломались, и стали торчать под причудливыми углами в разные стороны. Моё запястье было слишком тонким для такого диаметра, поэтому Кащей своей лапой просто стукнул по кольцу наотмашь, и оно согнулось в плоский овал, попутно раздробив мне кости. Потом повторил ту же процедуру с другой рукой. А чтобы я сильно не орал, он не дрогнувшей рукой сломал мне челюсть. Рот наполнился кровью, зубы уперлись куда-то в нёбо, рот перестал закрываться. Кровь попала в горло, я захрипел и закашлял. Сознание померкло, я обмочился от ужаса и боли. Кащей вздернул меня на дверь и зацепил звеньями цепи за крючья так, чтобы я оказался распят прямо посредине дверного полотна. Потом всунул мои ноги в скобы внизу, и тоже забил их ударами кулака, нисколько не заботясь о сохранности моих костей.

Сквозь кровавую пелену перед глазами я увидел, как старик сбросил с себя шкуры, оставшись лишь в низкой набедренной повязке. Тело его было словно свито из тугих канатов, кожа отливала бронзой. В руке появился огромный нож. Потом он всё с тем же равнодушным каменным лицом распорол себе живот снизу, от лобка до пупа, сунул в брюшную полость руку и вытащил оттуда сияющий нежным перламутрово-белым светом шар величиной с небольшое яблоко. С непонятным выражением жёлтых глаз посмотрел на эту жемчужину, вздохнул и полоснул ножом по животу уже мне. Я захрипел, забился, чувствуя, как рвутся мышцы в поломанных руках, как острые осколки костей скребутся друг об друга и о железные наручники. Из раны полезли сизые кишки, пах залило горячей кровью. Рука Кащея грубо залезла в мой живот и засунула эту жемчужину внутрь.

Через бесконечное время в низу живота словно полыхнула сверхновая. Но не болью, а светом. В разные стороны словно пошла живительная волна, заполняя странным невидимым светом каждую клеточку организма. Затянулась рана на животе. Треснула и встала на место сломанная недавно челюсть. Прошлась прохладой и свежестью по израненным волчьими челюстями бедрам. Я словно получил заряд энергии. Но длилось это не долго. Снова как будто включилась приглушенная запредельной болью чувствительность, и сжимаемые железными кольцами запястья и голени взорвались огнём. Кости трещали, раз за разом пытаясь встать на нужное место, но безжалостное железо снова их ломало и гнуло. Разорванные мышцы и сухожилия срастались, ещё туже растягивая меня на этом импровизированном распятии и снова рвались. Белая перламутровая энергия пыталась пробиться через оковы, а холодное железо не давало ей течь свободно, и не позволяла мне излечиться. Я снова задохнулся от накатившей боли и заорал во всю мощь непрокуренных, очистившихся от никотина легких.

А старик тем временем опёрся рукой о стену и с интересом наблюдал за мной. Потом удовлетворённо ухмыльнулся и сказал:

- Я пообедаю напоследок. Если ты не против. И давай потише. Ты теперь всё же бессмертный.

И с этими словами Кащей схватил меня за правую ляжку своими стальными пальцами, и срезал большой, до самой бедренной кости, кусок мяса. Я снова заорал, и протестующе замотал головой, брызгая каплями пота с мокрого лица и волос. И снова сквозь боль в конечностях почувствовал, как остановилась в ране кровь, как появляется и нарастает тонкая плёнка кожи, как на обнаженную бедренную кость наползает новая плоть. Я был бы рад погрузиться в спасительное забытье, но перламутровый свет внутри меня не давал мне это сделать. Я бился затылком в железные полосы Врат, но кожа и череп быстро зарастали, не давая мне убить себя. Желая истечь кровью и умереть, я откусил себе язык, но в считанные секунды у меня вырос новый.

А Кащей равнодушно смотрел, потом отвернулся и неровной, совершенно стариковской походкой доковылял до своего каменного ложа, плюхнулся на него и вцепился зубами в кровоточащий кусок моего тела. Даже зажмурился и заурчал от удовольствия.

А я корчился в цепях, матерился и умолял Кащея отпустить меня. Грозил ему карами, рыдал и хрипел от изматывающей огненной боли. А Кащей не спеша жевал мясо, улыбался своим мыслям и... умирал. Его кожа посерела и покрылась пятнами, мощные мышцы одрябли и повисли, словно из него выпустили воздух. Глаза из ярких и желтых стали бесцветными и подернулись мутной пленкой. Из открытой раны на животе полезли кишки. Через короткое, но бесконечно долгое время боли я увидел, как на каменном ложе среди шкур лежит тёмно-серая мумия с отвисшей челюстью, выпавшим иссохшим языком и выпирающими рёбрами. Осознание неотвратимости и безнадёги снова нахлынуло с ужасающей силой. Теперь Кащей - это я. Теперь я - Кащей.

Ослепленный и изнурённый нескончаемыми, невыносимыми муками разум неуклонно погружался в бездну безумия и ярости. А когда в пещеру вошли волки и стали отрывать от меня куски плоти, я в отчаянной звериной тоске завыл на одной хриплой тягучей ноте, глядя в затухающие угли очага посреди холодной пещеры...