Привилегия [Бетани Крис] (fb2) читать онлайн

Бетани Крис Привилегия

Поймите, что право выбирать свой собственный путь является священной привилегией.

— Опра Уинфри

Пролог

Лючия Марчелло

Этот ребенок не был запланирован или желанным, не тогда, когда ее старший брат был старше ее более чем на десять лет, и ее родители, несомненно, верили, что у них больше не появится ребёнок после рождения их последней дочери.

Но вот она здесь.

И Бог свидетель, она любима.

Возможно, она и не была запланирована, но была самой желанной.

Родившись ранним утром в частной палате, девочка была завернута в одеяльце, в самую мягкую муслиновую ткань после того, как ее согрели и смыли с нее все следы родов.

Спрятавшись в родильном отделении больницы, где на каждого больного приходилось по врачу и по три медсестры на каждую роженицу, ее родители звонили людям, которые, вероятно, еще спали и должны были присматривать за своими собственными детьми.

Тети, дяди, бабушки и дедушки…

Несмотря на сон, эти люди все равно приедут навестить.

Приедут, чтобы поприветствовать новую принцессу в семье Марчелло. Приедут поздравить ее родителей. Привезут ее старшего брата и двух старших сестер, чтобы сказать привет в первый раз. Они принесут подарки и красивую одежду, чтобы поблагодарить за то, что ты наша.

Они услышат ее имя.

Лючия.

И будут любить ее просто потому, что она жива. Будут любить ее, потому что она родилась Марчелло.

Родившись богатой, в семье, которую обожали и боялись, ее родители позаботились бы о том, чтобы она ни в чем не нуждалась.

Это привилегия Лючии Марчелло.

Просто потому, что она появилась на свет.

Ренцо Зулла

Этот ребенок не был запланирован или желанным, не тогда, когда его матери едва исполнилось шестнадцать и она не спала на матрасе с простыней с тех самых пор, как узнала, что беременна.

Но вот он здесь.

И Бог свидетель, он никому не нужен.

Возможно, он не был запланирован или желанен, но его мать тоже не могла найти в себе силы отказаться от него.

Родившись теплым вечером в отделении неотложной помощи на сортировочной койке, потому что его мать слишком долго ждала, чтобы отправиться в больницу, а родильное отделение было переполнено, мальчик лежал, завернутый в колючий хлопок. Мать в третий раз устало объяснила, что у нее нет страховки. С пятном красной крови, все еще пятнающим пол больницы, где коридоры были в настоящее время полны больных, а медсестры перегружены работой, одна подумала спросить мать, есть ли кто-то, кому она могла бы позвонить.

Бабушка с дедушкой, другая семья, может, отец?

Эти люди никогда не приедут.

Они не приедут поприветствовать нового ребенка, о котором даже не знали, не знали, что их дочь была беременна. Не приедут поздравить его мать. Не приедут на помощь, не покажут его матери, как любить его и как заботиться о нем, но он жив. Они не принесут ни подарков, ни красивой одежды.

Они не услышат его имени.

Ренцо.

Учитывая имя, которое его отец ненавидел, когда его мать перечисляла варианты для него в сыром переулке несколько месяцев назад. Ему дали имя, которое уже заставило бы его отсутствующего отца возненавидеть его.

Родившись в бедной семье, в семье матери, которая перестала сосать трубку только для того, чтобы родить здорового ребенка, которого она отказалась оставить, и без дома, где он мог бы согреться.

Таково было несчастье Ренцо Зуллы.

Просто потому, что он появился на свет.

Глава 1

Единственное, чего человек никогда не сможет избежать, родившись Марчелло?

Любви.

Иногда эта любовь была мягкой и поддерживающей, и это единственное, что необозримо человеку, чтобы продвинуть его в мир, который был готов разорвать его на куски. И иногда эта любовь была удушающей, тяжелой, и это единственное, от чего человек хотел бы убежать, потому что не было роста, когда люди держали тебя слишком крепко.

Лючия Марчелло любила называть это палкой о двух концах. Возможно, потому, что она была ребенком, но получала эту любовь намного больше, чем любой из ее других братьев и сестер, когда дело касалось ее родителей. Будто они боялись позволить ей улететь из гнездышка, и поэтому держали ее до тех пор, пока она не освободится сама.

Она подумала, может, пришло время сделать именно это.

— Принцесса, — сказал Люциан, целуя дочь в макушку.

— Привет, папочка, — поздоровалась Лючия.

Она вернулась к папке с информацией, которую ей нужно было изучить. Очевидно, записаться волонтером в приют для женщин и детей на лето было не так просто, как с лёгкостью устроиться на работу. У Лючии имелись правила, которые необходимо помнить, расписание и еще куча всего.

Оно того стоило. Она хотела помогать.

— Где твоя мать?

— Читает у себя в комнате.

Люциан выдвинул стул из-за стола и сел рядом с Лючией.

— Я тут подумал…

Вздохнув, Лючия закрыла папку и уделила отцу то внимание, которого он желал. Лючия, будучи младшим ребенком из четырех братьев и сестер, всегда вела себя как маленький ребёнок. Ее родители, казалось, думали, что она нуждается в большем внимании и заботе, чем ее старшие братья и сестры просто потому, что была такая разница в возрасте. Возможно, они решили, что она чувствует себя обделенной. Лючия никогда не чувствовала себя такой.

Быть семнадцатилетним ребёнком в семье, почти восемнадцатилетним, означало быть нянькой для неё. Ей нужна была передышка, побыть какое-то время вдали от семьи и возможность стать взрослой. Она знала, что они не поймут, и им будет больно, если она захочет уйти, поэтому она выбрала более спокойный путь. Как волонтерство в женском приюте на лето.

С прошлым ее отца, она знала, что Люциан не будет останавливать Лючию, проводящую восемь часов в день, пять дней в неделю в приюте для помощи. Скорее всего, он пожертвует кучу денег, что уже сделал, и купит ей машину, чтобы она каждый день ездила туда и обратно. Она хотела записаться в волонтёры, но это слишком рискованно. Маленький шаг в сторону от семьи на путь к свободе.

— О чем? — она спрашивает, отца.

— Насчет колледжа осенью, — ответил Люциан. — Ты не могла бы выбрать Колумбийский вместо колледжа за пределами штата? Это отличный колледж, Лючия, и в нем есть все программы, которые ты хочешь изучать для социального развития.

Лючия опустила глаза на отца. Если бы он мог видеть ее глаза, он увидел бы ее ложь.

— Но я влюбилась в этот кампус, когда мы туда съездили.

Люциан издал печальный звук себе под нос.

— Я знаю, bella ragazza.^[1]

— Я буду приезжать, папа. На праздники, на каникулы и на некоторые выходные.

— Ты этим не успокаиваешь меня, Лючия.

Она улыбнулась.

— Мне очень жаль.

— Я беспокоюсь, что ты будешь одна.

— Не надо, я уже взрослая. Я могу справиться с колледжем.

— Окончание средней школы и потому как скоро исполнится тебе восемнадцать, еще не делают тебя взрослой, Лючия.

— Но…

— Прости, дорогая, но я не могу не волноваться. Знаю, ты хочешь повзрослеть, но не уверен, что мы к этому готовы.

Лючия со стуком опустила руки на стол и быстро встала.

— В этом вся проблема.

Люциан взглянул на нее с удивлением, углубившим морщины на его лице.

— Не понимаю.

— Ты еще не готов отпустить меня. Ты еще не готов к тому, что я стану взрослой. Ты, Папа, а не я.

— Ох.

Лючия взяла папку со стола и сказала:

— Я выбрала колледж за пределами штата, а не Колумбийский. Все уже сделано, обучение и первый год оплачены, плюс меня приняли несколько месяцев назад. У меня есть оценки для поступления, и я хочу сделать это. Позволь мне это сделать.

Люциан опустил голову.

— Хорошо.

Лючия удивилась, что отец так легко сказал это слово — «хорошо». Это совсем не похоже на Люциана. Лючия точно знала, от кого она унаследовала свое упрямство и упорство, от отца. Этот мужчина дал ей гораздо больше, чем просто его фамилию, когда она появилась на свет в качестве неожиданного сюрприза для ее матери и отца в более позднем возрасте.

Вина сжала Лючию внутри.

— Я буду приезжать, папа, — мягко сказала она.

— У нас ведь есть лето, да? — спросил ее отец.

Ну, да. У ее отца иная история. Как Принцесса Марчелло, Лючия знала, чем занимается ее отец и остальные мужчины в ее семье. Она не была слепой или немой. За эти годы она увидела более чем достаточно вещей, чтобы понять, что ее семья может быть королевской в мире организованной преступности. Ее отец и два дяди занимали три самых высоких места в семье. Даже ее брат был замешан во всем этом. К счастью, это занимало ее отца. У нее были летние каникулы, а у Люциана, вероятно, нет. Его работа была безостановочной.

— Вроде да. У меня есть волонтерство.

— Я горжусь тем, что ты взяла это на себя, — сказал Люциан, потянувшись за папкой. — Я всегда старался делать пожертвования приютам и организациям для женщин и детей, но так сильно горжусь тем, что ты сделала дополнительный шаг для этого.

Вина снова захлестнула Лючию. Она сделала это, потому что ей нужно отдохнуть от семьи, и то, что это хорошо отразиться в резюме. Она также делала это ради опыта. Лючия происходила из смехотворно богатой семьи. Ее отец, возможно, прожил некоторые из своих ранних лет на улице, добывая еду и пытаясь выжить, но она никогда так не жила. Никогда не беспокоилась ни о чем. Если она попросит об этом своих отца и мать, все будет в пределах досягаемости.

Лючия подумала, нужен ли ей тревожный звоночек из реальной жизни.

Возможно, учёба тот шанс.

— Думаю, ты получишь от этого что-то потрясающее, — добавил Люциан, когда Лючия замолчала.

— Надеюсь, — ответила она.

Встав из-за стола, отец крепко обнял ее, что говорило о том, что он все еще не совсем готов выпустить Лючию из поля зрения. Она позволила ему задержаться, пока он не был готов отпустить ее, потому что слишком скоро у ее отца не будет иного выбора, кроме как отпустить ее.

Люциан был хорошим отцом, на самом деле великим. Но на этот раз Лючия просто хотела выйти из тени своей семьи и быть самой собой. Она не думала, что ее отец поймет.

Он поймёт?

— Я люблю тебя, Лючия, — прошептал отец. — Ты всегда была самым простым ребёнком из четырех. Мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что ты попадешь в какую-нибудь беду или причинишь нам душевную боль. Моя хорошая девочка, хах?

Она всегда была хорошей девочкой.

Лючия по другому не могла.

Лючия вздохнула.

— Да.

— Хм, что это было?

— Я тоже тебя люблю, папа.

Освобождая ее от объятий, Люциан произнёс:

— Мне нужно найти твою маму. У меня есть новости, которые она хотела бы услышать.

— Ох?

Люциан широко улыбнулся.

— Для меня пенсия наступает рано. Твоя мать много лет цеплялась ко мне, чтобы я ушёл, и наконец я ухожу на пенсию. Это хорошее чувство. Она будет в ярости, как никто другой, если я не скажу ей сразу.

Пенсия.

Лючия не знала, что сказать.

— Итак, больше нет… Фамильи? — спросила Лючия, тщательно подбирая слова. Прямой вопрос о мафии или причастности ее отца, скорее всего, ни к чему не приведет. — Не полностью?

Люциан пожал плечами, все еще счастливый.

— В большей степени.

* * *

Лючия просунула голову в самую современную кухню и увидела повара, работающего за большой плитой. Мужчина несколько раз моргнул, прежде чем, наконец, узнал ее.

— Лючия?

Она кивнула.

— Привет. Мой кузен здесь?

— Андино у себя в кабинете. Если хочешь, могу сообщить Скипу, что ты здесь.

— Было бы здорово, спасибо.

— Иди, садись за стол. Хочешь чего-нибудь?

— Нет, всё порядке я не голодна.

— Конечно, — ответил шеф. — Иди, я сообщу твоему кузену, что ты здесь, чтобы увидеться с ним.

Лючию не удивило, что мужчина смутился ее присутствием. Лючия нечасто посещала главный ресторан Андино в городе, потому что ее кузен, как было известно, использовал это место для более незаконной стороны своего бизнеса. Как мафия. Не раз Люциан говорил дочери, чтобы та держалась подальше.

Она быстро нашла тихий столик в глубине зала и опустилась на стул. Положив сумочку на стул рядом с собой, она подождала, пока Андино выйдет из задней комнаты. Это не заняло много времени. Ее кузен неспешно пересек зал ресторана, помахал рукой двум посетителям проходя мимо, а затем присоединился к Лючии за столиком.

— Привет, мелкая, — сказал Андино, улыбаясь.

Лючия заставила себя не закатывать глаза.

— Привет.

— Разве твой папа не говорил тебе держаться подальше от этого места?

— И?

Андино усмехнулся.

— Ты должна следовать правилам, Лючия.

— Я хотела кое-что выяснить и оказалась поблизости.

— Да?

— Да, — подтвердила она.

Андино откинулся на спинку стула, застегнул пуговицы на пиджаке и спросил:

— Ну, чего тебе нужно?

— Где Джонатан?

Лючия видела своего старшего брата только один раз после его освобождения из тюрьмы. Джон был ее единственным братом, но кроме того, он был также единственным человеком, который действительно понимал Лючию настолько сильно, насколько вы можете себе это представить. Для Джона, она знала, что это совершенно другая причина. Но, честно говоря, Лючии просто нужен был перерыв, и Джон казался подходящим человеком, к которому можно было обратиться.

— Он сегодня работает. Зачем тебе он? — спросил Андино.

— Я хочу поговорить с ним.

Ее кузен приподнял одну бровь.

— Он работает, а это значит, что тебе не следует находиться рядом с ним, Лючия. Я знаю, что почувствовал бы твой отец, узнав, что ты виделась с Джоном, пока он работал.

Расстроенная, Лючия схватила свою сумочку и встала.

— Спасибо ни за что.

— Эй, эй. — Андино встал из-за стола и протянул руку, чтобы схватить Лючию за запястье.

— Что? — спросила она резче, чем собиралась.

— Да что с тобой такое? — говорит он ей.

— Я хочу увидеть своего брата. Он не отвечает на мои телефонные звонки и никогда не приходит к нам домой, чтобы я могла поболтать с ним. Я подумала, что если приеду к тебе, то, возможно, увижу его здесь. Не удивлена, что ты не хочешь, чтобы я с ним пересекалась, ведь все, что делает семья — это в первую очередь заботится о бизнесе, верно?

Андино сверкнул глазами.

— Да, пожалуй, ты права.

— Мне очень жаль, Энди. Я знаю, что мне нельзя здесь находится. Мне не следовало приходить.

— Все в порядке, мелкая. Просто помалкивай со своим отцом, ладно?

Лючия кивнула.

— Я так и сделаю.

— Куда ты собираешься после этого?

— Я собиралась посидеть с дедушкой, пока бабушка будет выполнять кое-какие поручения.

Сесилия, ее бабушка, всегда чувствовала себя неловко, оставляя мужа одного, когда уходила из дома, по какой бы то ни было причине. Лючия не возражала посидеть с дедушкой. Это значит, что у него был кто-то, кто присматривал за ним, и с кем можно было поговорить. Энтони, ее дедушка, никогда не возражал против хорошей компании.

Андино кивнул.

— Ладно. Я позвоню Джону. Дам ему знать, где ты будешь.

Гнев Лючии улетучился.

— Спасибо.

— Без проблем.

* * *

— Уверена, что с вами все будет в порядке? — сказала Сесилия.

— Мы будем в полном порядке, — заверила Лючия бабушку. — Я уверена, что он попадет в свои обычные неприятности.

Сесилия рассмеялась, морщинки вокруг ее глаз стали глубже от радости.

— Хорошо.

— Не волнуйся, бабушка.

— В последнее время он очень устаёт, — спокойно объяснила Сесилия. — Я не могу помочь, но переживаю.

Лючия нахмурилась, опечаленная беспокойством бабушки о здоровье мужа. Энтони Марчелло всегда казался самым сильным, самым грозным человеком в их семье, но, по правде говоря, он не становился моложе. Острый язык и сильная душа не годятся для здорового тела.

— Просто езжай и займись своими делами, — сказала Лючия. — Со мной он будет в порядке. Я включу ему музыку, и он будет счастлив.

Сесилия улыбнулась.

— Хорошо. Спасибо, что приехала сегодня.

— Я всегда буду приезжать, бабушка.

Бабушка нежно погладила ее по щеке. Ладонь Сесилии напомнила Лючии, что ее бабушка тоже не была молодой.

— Наша прекрасная девочка, да?

Лючия легонько оттолкнула руку бабушки.

— Езжай. Ты зря теряешь время.

— Ухожу, ухожу.

Лючия закрыла входную дверь большого особняка Марчелло в тот момент, когда ее бабушка вышла в мраморный подъезд. Вернувшись в дом, она обнаружила дедушку, который сидел в гостиной в кожаном кресле, задрав ноги, со стаканом воды рядом и пультом дистанционного управления в руке, переключая телевизионные каналы.

— Она опять приставала к тебе? — интересуется Энтони скрипучим от старости голосом.

Лючия рассмеялась.

— Ничто не проходит мимо тебя, не так ли?

— Я только выгляжу старым, Лючия. Я тоже иногда это чувствую, но мой ум такой же, каким он был, когда мне было двадцать пять. Острый, быстрый и слишком умный для всех остальных.

— Это единственное, что имеет значение, дедушка.

Энтони высоко поднял обветренную руку.

— Они все слишком беспокоятся.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. — Лючия посмотрела на воду, которую пил ее дед. — Ты же не подлил туда ничего такого, когда бабушка не смотрела, верно?

Энтони лукаво улыбнулся.

— Тебе не хотелось бы узнать?

— Не пей, дедушка.

— Ох, это всего лишь вода. Она даже вина мне больше не дает.

Лючия фальшиво надулась.

— Бедняга.

— Она слишком беспокоится, — со вздохом повторил Энтони. Он указал запястьем на диван рядом с креслом и добавил: — Садись, а то ноги устанут. Тогда мне придется выслушать, как твой отец говорит, что я не забочусь о тебе, пока ты нянчишься со мной.

— Я не нянчусь с тобой.

— Ты прямо сейчас этим занята.

Лючия покачала головой, понимая, что лучше не спорить с дедушкой. Энтони, независимо от его возраста, был слишком упрям, для его же блага. Этот человек подавится своими словами, прежде чем выплюнет, что он может в чем-то ошибаться.

Присаживаясь на диван, Лючия спросила:

— Чем ты хочешь сегодня заняться?

Энтони улыбнулся, протянул руку и взял младшую внучку за руку.

— Сиди со мной здесь и я буду наслаждаться днем с тобой, Лючия.

— Хорошо, дедушка. Мы можем это сделать.

— Прекрасно. — Энтони кивнул в сторону телевизора. — Сегодня у них настоящий криминальный марафон про мафию и Нью-Йоркские семьи.

Лючия не смогла бы сдержать смех, даже если бы попыталась.

— Серьезно?

— Да. Они также сделали шоу о моем приходе к власти в восьмидесятых и девяностых годах.

— Знаю, я смотрела его, когда мне было пятнадцать, — она призналась дедушке.

Именно так она узнала большую часть истории и наследия своей семьи в Коза Ностре.

Последующие беседы были скучными по сравнению с ее отцом, так как Люциан ничего не скрывал, когда Лючия обо всем спрашивала. Это был единственный раз, когда они говорили об этом.

— Все шоу ложь, — сказал Энтони.

Люсия задавалась вопросом об этом.

— Да?

Старые глаза Антония озорно блеснули.

— Нет.

* * *

Попрощавшись с бабушкой, Лючия открыла парадную дверь, чтобы выйти из особняка Марчелло и отправиться домой. Она замерла на крыльце, обнаружив знакомую фигуру, ожидающую ее на подъездной дорожке. Ее старший брат прислонился к капоту новенького Мерседеса.

— Слышал, что ты меня ищешь, — сказал Джон, ухмыляясь.

Лючия перепрыгивала через две ступеньки, пока не оказалась достаточно близко, чтобы провести руками по блестящей черной краске Мерседеса. Это было красивое двухдверное купе с четкими линиями и чертовски большим количеством хрома.

Она любила машины.

— Когда ты его купил? — спросила Лючия.

— Выбрал вчера. Нравится?

— Очень.

— Я должен был догадаться, что ты маленькая автомобильная шлюха и все такое.

Лючия показала брату средний палец.

— Не называй меня шлюхой.

— Я сказал: автомобильная шлюха, Лючия. Это комплимент. — Джон усмехнулся. — Залезай. Покатаемся, а потом я привезу тебя обратно, чтобы забрать твою машину.

— Хорошо.

Лючии не нужно было говорить дважды. Она села на пассажирское сиденье, швырнув сумочку на пол машины. Джон забрался сбоку и завел мотор, оживляя двигатель, пока Лючия не ухмылялась как сумасшедшая.

— Искренне надеюсь, что любой мужчина, которого ты встретишь, поймет, что у тебя дорогой вкус, — сказал ей Джон.

— Да, знаю. Я виню в этом папу.

Джон ухмыльнулся.

— Я тоже виню в этом отца.

Лючия возилась со стереосистемой в машине, пока ее брат вёз их прямо в центр города. Она почти не заметила, как время пролетает мимо них. Несмотря на то, что между ней и Джонатаном разница в тринадцать лет, она всегда чувствовала себя ближе к своему брату, чем ее старшие сестры.

— Итак, — протянул Джон, выводя Лючию из ее мыслей.

— Да?

— Андино очень настаивал, что ты хотела меня видеть. В чем дело, мелкая?

— Ну, это, например.

Джон нахмурился.

— Прошу прощения?

— В следующем месяце мне исполнится восемнадцать. Можем ли мы избавиться от детской чепухи?

Посмеиваясь, Джон сказал:

— Конечно. Виноват.

Лючия откинулась на пассажирское сиденье, глядя, как мимо проезжают здания.

— С тех пор, как ты вышел, у меня не было возможности провести с тобой время. Ты избегаешь маму и папу, поэтому, очевидно, это означает, что ты тоже держишься подальше от меня.

— Ага, — сказал Джон, съеживаясь, — Я не очень хорошо над этим думал.

— Очевидно.

— Извини, что пропустил твой выпускной.

Лючия пожала плечами.

— Все нормально.

— Нет, не нормально. Я слышал, ты закончила учебу с отличием.

— Да, — сказала она.

— И получила согласие в каждый колледж, в который ты подавала документы.

— Ага.

Джон улыбнулся.

— Самая умная из нас, Лючи.

Лючия нахмурилась.

— Ненавижу это прозвище.

— Знаю, но ты еще недостаточно сильна или стара, чтобы помешать мне использовать его.

Она сильно ударила брата по руке. Джон усмехнулся в ответ.

— Они действительно заботятся о тебе, Джон, — сказала Лючия.

— Да, — согласился он. — Сейчас я просто хочу сосредоточиться на том, чтобы оставаться нормальным и хорошим.

— Ладно.

— Но я тоже буду рядом, ради тебя.

— Хорошо, — прошептала она, улыбаясь.

— Кроме того, я дам отцу знать, что тебе очень нравится моя машина.

— Почему?

Джон пренебрежительно фыркнул.

— Возможно, он захочет обновить твою машину к твоему восемнадцатилетию.

— Возможно?

— Возможно, — эхом отозвался ее брат со злой улыбкой.

Лючия немного потанцевала на пассажирском сиденье.

— Да!

— Избалованная.

— Не суди меня.

— Ты все усложняешь, — поддразнил Джон.

Вздохнув, Лючия наблюдала за братом со стороны.

— Тебе не кажется странным быть на свободе и все такое?

— Нет, но все стараются, чтобы все было именно так.

— Не понимаю.

— Я чувствую себя букашкой, за которой наблюдают, когда она карабкается по стене. Кто-то, вероятно, ждет с ботинком, чтобы ударить меня, когда я подползу слишком близко. Это заставляет меня чувствовать, что я живу в пузыре или что-то в этом роде, словно я собираюсь моргнуть и внезапно сойти с ума.

Лючия ненавидела это для Джона.

— Ты не сумасшедший.

Джон тяжело вздохнул.

— Спасибо.

Прежде чем Лючия узнала об этом, они ехали по более грязной части города. Темная часть Бруклина, где отец всегда давал понять Лючии, что ей не разрешается здесь ездить. Как и сама умная девушка, Лючия всегда следовала этим правилам, потому что не хотела знать, что произойдет, если она этого не сделает.

— Что мы здесь делаем? — спросила Лючия.

— Просто молчи, — ответил Джон. — У меня есть работа. Я знал, что ты хочешь поболтать и увидеть меня, или что-то еще, но у меня все равно есть работа. Подставь щеку, как папа всегда говорил тебе, и все будет в порядке.

Лючия предпочла не отвечать своему брату по этому поводу.

— Работа, работа?

— У меня нет другой работы, Люси. Я Капо, и не более того.

Великолепно.

Джон припарковал «мерседес» перед дрянным многоквартирным домом. Он повторил ей, чтобы она оставалась на месте и оставила машину запертой, пока он не вернется. Затем он вылез из машины, и Лючия наблюдала, как он исчезает в здании. Не прошло и десяти минут, как ее брат вышел из здания с черной спортивной сумкой в руке. Джон отпер машину и бросил сумку на заднее сиденье.

Как только он уселся на место водителя, он сказал.

— Просто спроси.

Лючия заглянула на заднее сиденье.

— Что в этой сумке?

— Пара вещей.

— Например?

— Деньги и вещества.

— Хм…

— Кокаин, — уточнил ее брат. — Я должен забрать кое-какие вещи и передать их людям, которые с ними работают. Ты меня понимаешь?

— Не совсем.

Джон покачал головой.

— Тогда перестань спрашивать.

Лючия могла бы это сделать.

— Мне нужно еще кое-что сделать, прежде чем я смогу отвезти тебя обратно. Ладно?

— Ладно, Джон.

Ее брат выехал с парковки.

— Хорошо.

Следующий час Лючия тихо сидела в машине, пока ее брат делал то, что делал. Он часто пропадал в зданиях и возвращался с черной сумкой в ​​руке, и никто никогда не обращал на него внимания. Очевидно, три года тюрьмы не повлияли на способность ее брата выполнять свою работу.

Засунув ложку горячего мороженого с фруктами в рот, когда Джон проезжал через что-то похожее на какой-то парк, Лючия заметила группу подростков постарше, слонявшихся вокруг магазина. Ну, она не думала, что они были подростками, но, вероятно, были примерно ее возраста или немного старше.

Джон припарковал машину и один раз просигналил. Дважды помигал фарами. В замешательстве Лючия наблюдала, как старший парень вырвался из группы и подошел к машине Джона. Поскольку небо начало темнеть, она действительно не могла так хорошо разглядеть лицо парня. Но чем ближе он подходил к окну Джона, тем лучше Лючия видела его.

Лицо парня было проницательным и резким. Дикие черные волосы, словно он тянул их за концы, спускались к глазам. Темные рыжевато-карие глаза посмотрели в открытое окно Джона и тут же нашли Лючию, и губы парня скривились в дерзкой ухмылке.

Лючия отвела взгляд.

— Привет, Рен, — поздоровался Джон.

Рен.

Лючия запомнила имя парня и еще раз взглянула на него. Он больше не смотрел на нее, а сосредоточился на Джоне.

— Скип, — сказал Рен.

— У тебя есть что-нибудь для меня сегодня?

— Всегда, босс.

Рука Рена исчезла в кармане куртки, прежде чем он вытащил белый конверт. Он передал Джону, будто ничего не произошло. Джон открыл его, быстро пересчитал деньги, которые лежали внутри, и затем передал пачку парню. Потом брат Лючии бросил конверт на заднее сиденье.

— Иди и встреться с Такером, — сказал Джон. — Он подготовит тебе к следующей неделе все, что тебе понадобится.

— Будет сделано, Скип.

Рука Рена ударилась о крышу машины, но прежде чем он отвернулся, он бросил на Лючию еще один взгляд. Лючия заерзала на сиденье, когда ее брат заметил пристальный взгляд, который прошел между ними.

— Рен, — рявкнул Джон.

Очевидно, ее брат сегодня не в настроении для развлечений. Во всяком случае, он никогда не любил, когда парни находилась рядом с Лючией.

— Извини, Скип, — сказал Рен. — Ухожу. На следующей неделе?

— Да. Проваливай, парень.

Джон уехал еще до того, как Рен успел отойти.

Когда они выехали на дорогу, Лючию поглотило ее любопытство.

— Джон?

— Что? — спросил ее брат.

— Кто это был?

— Ренцо?

Лючия узнает итальянское имя где угодно.

— Да, он, — сказала она.

— Беспризорник, — сообщил Джон, будто это ничто. — Солдат, который, вероятно, никуда не денется, кроме как того места, где он сейчас. Это отстой, но так оно и есть.

Лючия ковыряла свои ухоженные ногти с любопытством.

— Почему?

— Потому что это то, что его отец сделал для нашего отца, а его дед для нашего деда. Воронка, Лючия. Порочная. Это та жизнь, из которой они не могут выйти, даже если чертовски сильно стараются. Что это значит?

Она действительно не знала.

— Я просто поинтересовалась.

Взгляд Джона скользнул в ее сторону, прежде чем он сказал:

— Продолжай интересоваться. Но ничего больше.

— Хах?

— Держись подальше от парней вроде Ренцо, Лючия.

— Я даже не сказала…

— Восприми это как совет на будущее, — прервал ее Джон. — Запомни.

Она попытается.

Но…

Марчелло не очень хорошо соблюдали правила. Они были слишком грязными для этого.

Джон протянул руку и включил радио. Лючия смотрела на своего брата, который казался счастливым и беззаботным. Она не могла припомнить случая, чтобы Джон выглядел так, как сейчас.

— Что с тобой происходит? — встревожено спрашивает Лючия.

Джон сверкнул улыбкой.

— А?

— Ты какой-то счастливый.

— Почему я не должен?

Лючия покачала головой.

— Ничего.

Джон рассмеялся.

— Мое счастье настолько сбивает тебя с толку, а?

— Нет, но обычно ты не так… откровенен на этот счёт, — сказала она наконец.

— Я дам тебе это.

— Так в чем дело?

Джон барабанил пальцами по рулю в такт музыке.

— Ничего, Лючи. Просто думаю, что это будут интересные несколько месяцев в этой семье. Что-то изменилось. Начинают происходить странные вещи. Я с нетерпением жду перемен.

Она понятия не имела, о чем говорит ее брат, но он был счастлив. Лючия приняла это как должное и решила оставить все остальное в покое.

— Как скажешь, Джон.

Глава 2

Все любят говорить, что ты можешь выбрать свой собственный путь. Но это было бы ложью. Никто не хочет родиться бедным, бесправным и борющимся еще до того, как узнает свое имя. Никто однажды не просыпается и не решает родиться от матери наркоманки, которая, кажется, не может контролировать свою способность производить детей, о которых она не может заботиться или любить. Никто не хочет быть ребенком на улице или ребенком, которым пренебрегают.

Никто не выбирает такой путь.

Итак, что же выбрал Ренцо Зулла?

Ренцо решил сделать шаг вперед там, где его мать этого не делала, и за каждый плохой выбор, который она совершала, Ренцо работал вдвое усерднее исправляя это. Не обязательно для него. У него был один младший брат и сестра, которым требовалось куда больше, чем ему самому.

Все, что он делал, было ради них.

Он всегда хотел быть лучшим для них, опорой и маяком.

— Рен!

Ренцо затянулся последней сигаретой и бросил ее на землю. Подняв глаза, он увидел своих парней, ожидающих в магазине на углу. Называть их друзьями это чересчур. А называть коллегами было бы незаконно. По крайней мере, так любил говорить Вито.

— Ты так и будешь прятаться? — говорит Ной.

Перри и Дизель, самые молодые из группы, продолжают свой разговор, будто и не видят, что Ренцо пришёл. Не то чтобы он возражал. Пока они делали то, что им говорили, ему было наплевать, чем они занимались в свободное время. И поскольку работа еще не началась сегодня, он все еще считал, что это их свободное время.

Кроме того, они вели себя прилично.

Они, блядь, слушались его.

Вито позволял Ренцо управлять ребятами, когда того не было на улице и не занимался работой, и эти дураки знали, как это работает.

Ной, Перри и Дизель, все они вышли из того же мусора, что и Ренцо, в некотором смысле. Их семейная жизнь была ничуть не лучше, чем у него в детстве. Была причина, по которой каждый из них встречался в этом магазине на углу каждый божий день, чтобы взять свою долю продукта и воспользоваться им на улицах. Они нуждались в наличных деньгах.

У них у всех была причина стоять здесь. Все они имели причины, почему это делали.

Никто просто не решил однажды, что хочет стать наркоторговцем, торгуя наркотиками людям, которые уже слишком далеко зашли, чтобы их спасать. Не похоже, что деньги достаточно хороши оправдывая причины всего этого. Конечно, Ренцо получал десятипроцентную скидку на все, что продавал, и еще пять процентов за управление этой небольшой командой парней, работавших под началом Вито Абати. И за каждый пикап или высадку он получал еще одну пригоршню шлепков в ладонь за свои хлопоты.

Опять же, именно так любил говорить Вито.

Словно назвать риск, хлопотами, на который пошел Ренцо, перемещая наркотики из одного конца города в другой, было адекватным или точным. Он так не думал, но это его жизнь. И это выбор, который он сделал, учитывая, что никто не смотрел на почти двадцатилетнего белого парня из Бронкса за то, что он трахнул что-нибудь.

Он пришел из мусора.

Все, чем он собирался стать — мусором.

Он слышал это достаточно часто в своей жизни, чтобы знать, что это было правдой, или, скорее, именно так все остальные смотрели на него. Все, что ему нужно было сделать, это написать свой адрес в заявлении о приеме на работу, и этого было достаточно, чтобы кто-то посмотрел на него так, будто он был меньшим между ними. Как только они выясняли, что в двенадцатом классе он не успел получить диплом, так как ему пришлось бросить учебу, чтобы убедиться, что его брата и сестру кормят три раза в день, он уже был в заднице.

Это общество не было создано для таких людей, как он. Уже бедный, и все время борется, черт возьми. Уже отмеченные пятнами от обстоятельств заставившие его сделать выбор, который повлияет на всю оставшуюся жизнь, чтобы у его брата и сестры было что-то хорошее в жизни.

Но это никого не волновало. Это детали. Они никому не нравились.

— Ну, — снова спросил Ной, — Ты?

— Да, — сказал Ренцо, и его голос прозвучал грубее, чем он хотел. — Позже.

Ему, наверное, следовало бы взять что-нибудь выпить, но он уже опаздывал, ведя своего младшего брата Диего в приют этим утром, так что он будет в безопасности в течение дня. Не то чтобы Ренцо мог рассчитывать на то, что его мать позаботится о своем четырехлетнем ребенке, а у женщины из их квартала, которая присматривала за ним, сегодня было много дел. По крайней мере, в приюте у них был бесплатный детский сад, пока места не были заполнены к тому времени, когда он до туда добрался. Во всяком случае, он предпочел бы, чтобы Диего остался там, а не бродил с ним по улицам весь день.

— Хорошо, когда мы…

Ренцо обратил свой пристальный взгляд на Перри. Самому младшему из них семнадцать, Перри иногда был наказанием. Конечно, он выполнял свою работу и был чертовски хитрым, когда дело доходило до избежания неприятностей, но все же… наказанием.

— Ты завтра получишь свои пакетики. Тебе нечего вынести?

Перри пожал плечами.

— Думаю, мне достаточно.

— Да, хорошо.

Посмотрев на остальных, будто молча спрашивая: Кто-нибудь еще? Никто из них не заговорил.

Ренцо засунул руки в карманы и посмотрел на тихие улочки. Напротив, мужчина заснул у входа в переулок, лёжа в грязном спальном мешке. Каждый день этот человек и его голубь оставались на одном и том же месте. И каждый чертов день это было напоминанием Ренцо.

Он был там.

Не раз.

Вскоре после его рождения его мать прошла тест на метамфетамин, результат оказался положительным и она была выгнана из приюта, где жила с ним. Она назвала актом доброты то, что приют не вызвал полицию для четырехнедельного Ренцо.

Он просто назвал это чушью собачьей.

В тринадцать лет он спал в туннеле, в одном из городских парков и каждое утро пользовался общественной ванной, чтобы умыться.

Его сестра, Роза, была рядом. Она все время плакала, черт возьми. Мёрзла и была голодной. Иногда их мать появлялась с достаточным количеством денег, чтобы согреть их в мотеле с почасовой оплатой, но это было таким же благословением, как и проклятием.

Особенно когда им приходилось время от времени выходить из гостиничного номера и прислушиваться к звукам, которые вырывались из-под двери, когда случайно появлялся каждый новый мужчина.

Тогда Ренцо сделал свой выбор. Это был первый раз, когда он вышел на улицу и пошёл искать какую-нибудь работу, которая давала бы ему деньги, чтобы согреть и накормить сестру.

Поначалу он просто гонял отбросов и бездомных прочь от предприятий, которые не хотели, чтобы такая проблема стояла перед их окнами. Однажды парень в кожаной куртке вручил Ренцо пакет и спросил, не мог бы он отнести его человеку, сидящему в пекарне в Квинсе.

Никаких вопросов, сказали ему.

Не открывай пакет, — предупредили его.

Он проверил этот пакет и, даже не зная, что это такое, к тому времени, как вернулся домой, уже держал в руке тысячу долларов.

Этим человеком был Вито.

Вито тоже вернулся. Ренцо продолжал говорить работе «да». Он откладывал деньги, работал с самого рассвета, пока улицы не погрузились в кромешную тьму. Продолжал ходить, двигаться и бегать за людьми, которые носили одежду лучше, чем он, и водили машины, о которых он мог только мечтать, потому что они хорошо платили, он не задавал вопросов и ему нужно было работать лучше.

Ему нужно было сделать лучше для своей сестры, а потом и для брата.

Остальное было чертовой историей.

Его жизнь была не из приятных.

Это единственное, что ему дали.

И к черту всех, кто говорит, что он не пытался, потому что он пытался. Все, что он когда-либо делал, это пытался.

— Я отдам ваше дерьмо, — сказал Ренцо ребятам, — Сразу после того, как съезжу в Бруклин.

Ноа и Перри кивнули, будто этого было достаточно. Дизель, с другой стороны, решил проверить и без того истощенное терпение Ренцо, пустив в ход язык. Как он обычно и делал.

Ничего нового.

— Передай от меня привет Розе, ладно? — Дизель подчеркнул это остроумное замечание ухмылкой. — Давненько ее не видел.

Ренцо немного повернулся, собираясь уйти, но не раньше, чем бросил через плечо замечание, которое, как он знал, задело бы другого мужчину.

— Роза не вернется на эти улицы просто так, приятель. И все знают, что те, кто ходит по этим улицам, никуда не денутся. Туда, где она, ты никогда не попадешь.

Он позаботился об этом.

Бросил все до последнего цента на жилье, еду, книги и все остальное, что было нужно его сестре, когда она выиграла стипендию в частной школе искусств в Бруклине. Несмотря ни на что, он будет продолжать следить за тем, чтобы Роза могла оставаться там, где она была, так долго, как она хотела быть там.

— Как и ты, верно? — он услышал позади себя крик Дизеля. — Ты тоже ходишь по этим улицам, Рен. Куда это ты собрался, а? Прямо здесь, чувак.

Это должно было причинить боль?

Но этого не произошло.

Для Ренцо не стало новостью, где он будет жить и умрет. Эти улицы были ему отвратительны всю его жизнь. Может, они будут добры, когда наконец убьют его.

Он не задерживал дыхание.

* * *

Ренцо вышел из автобуса и, не поднимая головы, прошел сквозь толпу людей, ожидающих на автобусной остановке. Он не был уверен, что это такое, но всегда чувствовал себя не в своей тарелке, когда шел не по своим улицам. Может, все это дерьмо было у него в голове, но оно все еще казалось ему очень реальным и не таким, от чего он мог бы убежать.

Вскоре он уже миновал ряд кирпичных домов с тщательно ухоженными цветочными горшками на ступенях и блестящими перилами, ведущими к парадным дверям. Роза уже ждала в самом конце квартала на крыльце особняка из бурого камня, который был переоборудован в нечто вроде квартиры для учеников ее школы. Как общежитие за пределами школы. Роза могла остаться в частной школе, и это было бы дешевле, но комнаты были полны. Они должны были жить в другом месте.

Ренцо опустился на ступеньки, сел рядом со своей семнадцатилетней сестрой и протянул ей большой пакет, полный сладостей из ее любимой пекарни в Бронксе. Он приезжал к ней раз в неделю, чтобы убедиться, что с ней все в порядке и у неё есть все необходимое. Обычно он оставлял ей наличные и заботился обо всем, что ей было нужно, пока не возвращался. Он никогда не забывал принести и эти сладости.

Роза улыбнулась, открывая пакет и заглядывая внутрь, хотя уже знала, что там ее ждет.

— Пахнет как рай.

Ренцо рассмеялся и откинулся на ступеньки.

— Диабет — это твое будущее, Роза.

Его сестра пожала плечами.

— Что угодно. Тогда я умру счастливой.

— Почти уверен, что диабет не делает человека счастливым.

— Перестань меня осуждать.

Она произнесла это с набитым ртом наполовину съеденного слоеного теста. Ренцо мог только покачать головой, наслаждаясь моментом, проведенным с сестрой. Слишком скоро ему нужно будет сесть на другой автобус, проехать через весь город, забрать пакет с наркотиками и вернуться домой, чтобы уложить Диего спать. Завтра Ренцо встанет еще до восхода солнца и выйдет на улицу, чтобы убедиться, что у его парней есть свой товар, чтобы никто не преследовал его за это. Он хотел добраться до своей собственной территории, и ждать, чтобы заработать некоторые дополнительные наличные деньги.

Это бесконечный цикл.

— Как Диего? — спросила Роза.

Ренцо вздохнул.

— Знаешь, все говорят, что вторые и третье ужасны по какой-то причине?

— Не совсем так.

— Ну, так и есть. Четвёртые не намного лучше.

Роза слегка усмехнулась.

— Но он любит тебя.

Я знаю.

Рядом с Розой единственным человеком, которого Диего любил, был Ренцо. Честно говоря, он винил в этом их нерадивую мать-наркоманку. Она едва взглянула на Диего, когда появилась в их квартире, и все. Обычно достаточно долго оставалась, чтобы поспать, прежде чем снова уйти. Хотя в последнее время она стала чаще бывать рядом.

Этого было достаточно, чтобы заставить Диего надеяться, что его мать останется здесь, и тогда она снова уйдет. Ренцо остался собирать осколки четырехлетнего мальчика, который слишком рано понял, что в этом мире нет ничего для таких, как они. Даже любовь для них была роскошью.

— Как в школе? — поинтересовался Ренцо.

— Хорошо. Вчера я нарисовала обнаженного мужчину. Было интересно.

Голова Ренцо дернулась в сторону, и он прищурился.

— Что?

Роза рассмеялась.

— Расслабься. Это художественный класс. Они профессионалы.

Профессионалы чего?

Обнаженных людей?

— Ему было лет сорок, — добавила Роза.

— Расслабься.

Это только немного улучшило ситуацию. Но Ренцо решил держать рот на замке. Что еще он мог сделать? Его сестра сейчас находилась в гораздо лучшем положении, чем он и Диего. Он надеялся, что к тому времени, когда Диего пойдет в школу, у Ренцо будет достаточно денег, чтобы зачислить его в приличную школу, где он будет занят весь день.

Ему просто нужно было уберечь Диего от неприятностей, верно? Позаботиться о том, чтобы у его младшего брата никогда не было причин выходить на улицу, как это делал он, компенсируя разницу, и заботиться освоей семье. Диего не пришлось бы заниматься этим, если бы Ренцо делал это за него.

Единственное, что имело значение.

Роза предложила ему пончик, но Ренцо отрицательно покачал головой. Он принес их для нее, а не для себя. Он должен был захватить еду в какой-то момент в течение дня, но в конечном итоге был занят, и дерьмо, он забывал поесть. Он обязательно это сделает, но сперва принесёт еду для Диего, и, может, тогда он сможет поесть в первый раз за весь день.

Но даже это был жребий.

— Итак, хэй, — сказала Роза, закрывая пакет со сладостями и снова уделяя брату все свое внимание. — Я тут кое с кем разговаривала…

Она похожа на их мать, подумал он. Мягкие черты лица, темные волосы, как у него, и блестящие зеленые глаза с золотыми крапинками. Он взял рыжевато-карие глаза их отца, более темные, чем сама ночь. Ренцо также унаследовал свою острую, сильную челюсть от их общего отца, но все остальное — высокие скулы, прямые носы и даже то, как их брови изгибались от собственного ума, досталось им от матери. Но вы знаете, до того, как наркотики лишили их мать красоты, которая когда-то была, притупили ее кожу и забрали всю жизнь из ее глаз.

— Ты с кем-то разговаривала? — Ренцо закатил глаза и слегка передвинул плечи устраиваясь поудобнее. — Разве я не говорил тебе, что разговоры с людьми навлекают на тебя неприятности?

Роза легонько шлепнула его по спине.

— Просто послушай. Это был мой советник в школе. Она сказала, что скоро будет программа Y. Ты знаешь, эквивалент средней школы.

— У меня нет на это времени.

У него не было.

Роза проворчала.

— Не говори, что я не пробовала.

Узел между бровями сестры болезненно дернул его сердце. Она волновалась за него гораздо больше, чем следовало бы. Ему хотелось, чтобы она не переживала о нем и его делах. Им обоим будет легче.

Оттолкнувшись, чтобы сесть прямо, Ренцо ударил Розу своим плечом и улыбнулся так, что она улыбнулась в ответ.

— Помни, детка, я забочусь о тебе. Так всегда работало. А не наоборот.

— Но кто-то же должен заботится о тебе, Рен.

— Возможно кто-то и должен, но не ты.

Сказав это, он встал со ступенек и, порывшись в своей кожаной куртке, вытащил желтый конверт. Он протянул его сестре, чтобы та взяла. Роза так и сделала, но не раньше, чем взглянула первой. Это было их дело — несколько минут болтовни каждую неделю, он передавал ей деньги, а затем оставлял ее наедине с ее жизнью, пока не возвращался снова.

Так было даже лучше.

— Откуда взялись деньги на этой неделе? — спросила Роза.

— Разве это имеет значение, пока ты здесь, а не в Бронксе?

Сестра не ответила.

Ренцо в этом не нуждался

* * *

Ренцо не обратил внимания на то, как жир с нижней стороны пакета из-под фастфуда просочился к его ладони, когда он уравновесил его с остальным дерьмом, которое он нес, и попытался открыть дверь своей квартиры. Ему потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что ему вовсе не нужно отпирать дверь, потому что она уже была отперта.

Блядь.

Плохой знак номер один.

Вторым плохим знаком стал беспорядок, в который он вляпался, как только открыл входную дверь. Бумаги и контейнеры с едой были разбросаны по полу в прихожей. Сброшенная одежда лежала рядом с корзиной для белья, которую он оставил, чтобы постирать позже, когда Диего ляжет спать.

И этот запах…

Тошнотворно сладкий.

Слишком сладкий.

Ренцо узнал этот запах, и он мгновенно перевернул его чертов желудок. Запах метамфетамина не только вызывал у него тошноту и злость, но и беспокоил его. Проходя мимо, он бросил пакет, которые нес, на сломанную столешницу на кухне, и направился прямо в гостиную с другой стороны. Конечно же, он обнаружил свою мать растянувшейся на диване. Одна нога перекинута через подлокотник, а другая согнута под нечестивым углом под ее спиной, будто в какой-то момент она сидела прямо и упала. Одна ее рука безвольно свисала с дивана, а другая обвивала талию. Впалые щеки двигались с каждым неглубоким вдохом Кармен, а ее волосы выглядели так, словно она не мыла их пару недель.

Скорей всего, нет.

Ее скудная одежда выглядела не лучше.

Метамфетамин заставлял людей оставаться ни с чем.

Поэтому, увидев ее спящей, он сразу же стал искать признаки чего-то еще. Его мать была предсказуема в этом отношении. Не очень стараясь, Ренцо обнаружил причину, по которой его мать не поднималась и не лезла на чертовы стены с паранойей.

След на ее руке засох с пятнышком крови и забытой иглой, которая каким-то образом закатилась под диван. Обгоревшая ложка на кофейном столике и резиновая лента, которая ослабла и упала на ее запястье, были еще одним доказательством.

Кармен под кайфом.

Это опасная игра. Сколько раз Ренцо вызывал скорую, потому что находил у матери передозировку? Слишком много раз, чтобы считать или заботиться больше. Дошло до того, что он теперь держал парочку дозы Наркана под рукой, но его мать всегда приходила в ярость, просыпаясь после того, как он его употреблял.

Наркан сразу же отправлял его в отключку, и тогда она была чертовски злой. Злой, жестокой и больной.

Но он ничего не мог с собой поделать. Может, он должен позволить ей умереть — Бог свидетель, она не делала ничего, чтобы помочь им, как сейчас. Она только причиняла своим детям душевную боль снова и снова.

Но он не мог просто позволить ей умереть. Какая-то часть Ренцо все еще цеплялась за надежду, что когда-нибудь, возможно, его мать очнется от того ада, в котором она находилась, и захочет лучшего. Захочет стать лучше. Что она каким-то образом вспомнит, что создала трех человек, произвела их на свет, и в каком-то смысле они все еще зависели от нее.

Жизнь тоже не всегда была такой. Ренцо помнил короткие периоды времени, когда его мать каким-то образом была трезвой. Обычно это случалось, когда она была беременна или даже вскоре после рождения своих детей…

Диего.

Ренцо бросился через однокомнатную квартиру в комнату, которую держал для своего младшего брата. Она была крошечной, как ад, и все, что там находилось, была маленькая двуспальная кровать, потрепанный комод и несколько разбросанных игрушек, которые Диего не отдал бы ни за что на свете. Спальня оказалась пуста.

— Дерьмо.

— Вставай нахуй, Кармен, — прорычал Ренцо, направляясь обратно в гостиную.

Мать почти не реагировала на его крики. Не то чтобы он удивлен. Он склонился над ней и изо всех сил встряхнул мать. Он пару раз ударил ее ладонью по щеке, пока она не открыла глаза. Он уже видел, что наркотики смотрят на него в ответ. Замешательство и дезориентация.

— Где блядь Диего?

— Ч-что?

Ренцо изо всех сил старался не убить женщину прямо здесь и сейчас. Он смирился с кучей дерьма от Кармен, которую большую часть своей жизни окружало его, но Диего не был одним из них.

Это была его жесткая линия.

— Диего, мам, — рявкнул Ренцо. — Ты обещала забрать его из приюта сегодня вечером, когда детский сад закроется, потому что знала, что я увижусь с Розой. Я не планировал возвращаться до позднего вечера. Ты сказала, что заберешь его. Где он, черт возьми?

Кармен моргнула.

Слишком много глупых, наркотических морганий.

Он знал, что она снова уплывет, прежде чем ответит ему или объяснится. Завтра, когда она снова проснется, она, вероятно, даже не вспомнит, что сделала, и тогда будет бессмысленно спорить с ней об этом. Он должен был знать лучше, чем доверить ей забрать Диего, но у него действительно не было выбора сегодня.

— Он все еще в приюте?

— В каком приюте? — пробормотала Кармен.

Блядь.

Ренцо встал и быстро повернулся, чтобы снова направиться к входной двери. К черту его мать. Она может умереть сегодня ночью, и ему на это наплевать.

Кто-то более важный нуждался в нем.

Диего всегда будет важнее.

Глава 3

Лори продолжала болтать, вытянув руки в одну сторону, показывая Лючии что-то, а затем так же быстро указала в другую сторону на что-то новое. Женщина говорила быстро и шла почти с той же скоростью, что и говорила. Лючия обнаружила, что либо ей приходится внимательно слушать все, что говорит Лори, либо она слишком много пропускает.

— По пятницам и субботам в приюте работает группа репетиторов, которые приходят к женщинам, которые нуждаются в дополнительной помощи, чтобы сдать экзамены средней школы.

— Могу я помогать и с этим тоже? — спросила Лючия. — По пятницам, поскольку я не буду работать по выходным, я имею в виду.

Лори пожала плечами.

— Ты можешь, если у тебя будет время между всеми остальными делами. Не вижу причины, почему бы и нет.

— И вы сказали, что кухня открыта семь дней в неделю?

— Да, ты получишь расписание на две недели вперед, которое покажет, в какие смены ты помогаешь. Поначалу это может показаться немного ошеломляющим, но…

Лючия только рассмеялась, когда женщина замолчала. «Ошеломляющим» было не лучшим способом описать это место. Честно говоря, это было потрясающим. В приюте находилось двадцать женщин, которые очень нуждались в помощи, чтобы встать на ноги. Почти у всех из них был по крайней мере один ребенок, но Лючия заметила парочку с несколькими детьми.

Большая часть женщин были молоды, некоторые почти ее ровесницы, а другие всего на пару лет старше.

Как объяснила Лори, когда они только начали свою экскурсию по помещению, в ее обязанности не входило рассказывать Лючии истории разных женщин и то, что заставило их оказаться в приюте. Если бы они чувствовали себя достаточно комфортно, то объяснили бы ей это сами.

Но это не помешало Лючии задуматься. В конце концов, она всего лишь человек. И ее первой мыслью было спросить не о том, что заставило женщин оказаться здесь, в приюте, а о том, как она могла бы помочь.

Никогда еще она так остро не осознавала своей привилегии, как в этот момент. Она родилась богатой и у довольно хороших родителей. Общество уже протянуло ей руку помощи в качестве матери и отца в стабильном доме. Она была не из тех, кого пинают ногами, когда они уже упали.

Для таких людей, как она, это не работает.

Сейчас это было очевидно.

— И поскольку дети ушли на целый день, — продолжила Лори, открывая стальные двойные двери, ведущие в другую секцию приюта, — Сейчас самое подходящее время показать тебе детский садик.

— Знаете, именно это и заинтересовало меня больше всего в этом месте.

Лори улыбнулась через плечо.

— Я заметила, что ты упомянула об этом в своем заявлении о приеме в добровольцы. Ты любишь детей?

— Вообще-то я никогда не общалась с маленькими детьми, — призналась Лючия. — Я самая младшая в семье, поэтому всегда чувствовала, что кто-то должен заботиться обо мне. И просто подумала, что это интересно, что приют сумел организовать здесь детский сад наряду со всем остальным, что они делают, так что это был мой интерес.

— Ну, пока ты здесь, у тебя будет много практики с малышами.

Лючия не могла не улыбнуться тому, как женщина называла детей, посещавших детский сад — малышами.

— Я с нетерпением жду этого. Вы говорили ранее, что детский сад приюта принимает детей из малообеспеченных семей по всему району?

— Нам разрешено брать по четыре ребенка на каждого взрослого. Как правило, в любой день у нас обычно пять оплачиваемых взрослых и пять волонтеров. В детском саду есть два отделения — одно для четырех годовалых и младше. Другое для пятилетних и старше. Детей старше двенадцати мы не берем. Но да, это позволяет нам взять сорок детей, которых мы пытаемся разделить на две возрастные группы. На данный момент у нас только двадцать девять детей в приюте со своими матерями, и не все из них нуждаются в дневном уходе на ежедневной основе. Некоторые из них приняли другие меры, а некоторые все еще находятся в процессе поиска работы или готовятся выйти на поиски работы.

— Это оставляет много свободного пространства.

Лори остановилась у второй пары двойных дверей с яркими цветами и маленькими отпечатками ладоней, нарисованными на стекле.

— Так и есть. Я обнаружила, что у нас обычно имеется около десяти свободных мест, и зная эту область, как я, потому что я выросла здесь, всегда есть больше людей, нуждающихся, чем то, что мы видим. Я сообщила, что приют — детский сад будет принимать детей с утра до вечера, с понедельника по пятницу.

Женщина прислонилась к двери, и ее взгляд скользнул по коридору, где были устроены кабинки с рядом маленькими шкафчиками. В каждой было место для обуви и маленький крючок для крошечной куртки.

— Я знала, что, не опубликовав это в газете, мы не получим притока тех, кто действительно в этом не нуждается. Вместо этого я рассказала об этом нескольким избранным, которые передадут это тем, кто иначе не смог бы позволить себе детский сад для своих детей, и едва справлялся с тем, что у них было. Некоторые из них, вероятно находились не в безопасности. Я сделала это в порядке живой очереди, позволяя тем, кто действительно нуждался в безопасном месте для своих детей, когда они уходили на работу или куда-то еще. В тот первый понедельник одиннадцать свободных мест были заняты в течение пятнадцати минут после открытия детского сада.

— И все?

Потому что это звучало как способ злоупотребления системой, на самом деле.

Лючия, конечно, не была настолько грубой, чтобы произнести это вслух, но она могла так думать. Если кому-то нужно было встать достаточно рано и прибыть в приют раньше всех, чтобы оставить своего ребенка в детском саду, то это мог сделать кто угодно. Не только те, кто действительно в этом нуждался.

Лори рассмеялась, будто точно знала, что происходит в голове Лючии без ее ведома.

— У нас есть досье на каждого ребенка, и на тех, кто живет в приюте, и на тех, кто приходит в детский сад. Анкета должна быть заполнена, и все, что родитель или опекун напишет в ней, должно быть подтверждено тем или иным способом.

— Как подтверждено?

— Место проживание. Ситуация на работе. Школа. Каким бы ни был случай, который заставляет человека нуждаться в дневном уходе. Мы также хотим убедиться, что это не просто передержка для людей, которые не хотят видеть своих детей в течение дня, понимаешь? Я нуждаюсь в отдыхе от моих детей, у меня есть трое собственных подростков, но это не то место куда можно их привести, чтобы родители могли отдохнуть. Но наличие свободных мест в детском саду действительно помогает сообществу, поэтому, несмотря на логистику, которую мы должны поддерживать, я позволяю ей продолжаться.

Лючия кивнула.

— Я поняла.

— Хорошо. Ты станешь отличным дополнением здесь, Лючия. И уверена, что это будет отлично смотреться в твоём портфолио.

Она не смогла скрыть дрожь, которая пробежала по ее губам при этом заявлении. Лори не ошиблась. Приют будет хорошо смотреться в ее портфолио для тех, кто никогда не будут иметь значения для людей, которым необходимо пользоваться этим приютом. Но чтобы, такие люди, как Лючия, которым необходимо как можно больше хороших отметок в своем портфолио, чтобы показать совету людей, которые когда-нибудь решат, достаточно ли она хороша для вступления в их ряды, будь то для дальнейшего обучения или работы, тогда эта волонтерская работа для приюта, безусловно, будет отличной.

Это только одна из причин, почему она здесь. Другая часть — ее потребность в небольшой свободе, прежде чем она, наконец, отправится в колледж позже в этом году.

Но прямо сейчас?

Лючия думала, что ей нужна доза реальности. Она была настолько защищена в своей жизни, что даже не приходилось думать о том, что происходит с людьми, которым не так повезло, как ей. Ей никогда не приходилось думать ни о чем, кроме получения хороших оценок. Об остальном заботятся ее родители.

— Дело не в портфолио, — сказала Лючия, когда женщина открыла дверь кабинета, — Главная причина моего нахождения, я хочу быть здесь. Я бы хотела помочь.

Лори тихо вздохнула. Этот звук напомнил Лючии тот, который издавала ее мать всякий раз, когда ее старший брат извинялся за то, что сделал что-то не так, и обещал не делать этого снова, когда все еще жил в доме. Будто их мать хотела верить Джону, но история доказала обратное.

Женщина посмотрела на Лючию, когда они вошли в детский сад.

— Я искренне надеюсь, что ты сохранишь это отношение, когда действительно начнешь здесь работать. Одно дело, когда мы работаем в спокойные часы. Совсем другое, когда заведение переполнено, мы на пределе возможностей, и люди стучатся в двери, прося о помощи.

Лючия моргнула.

Что она могла на это ответить? Ничто не казалось подходящим.

— Привет, Лори!

Мягкий, мальчишеский тон отвлек внимание Лючии от управляющей приютом, и вместо этого она обратила внимание на маленького мальчика, которого даже не заметила в детском саду. Он сидел за маленьким круглым столиком на крошечном стульчике, предназначенном для детей, и с карандашом в руке раскрашивая что-то похожее на фиолетово-голубую кошку. Рядом с ним женщина что-то печатала на своем телефоне, прежде чем сунуть его в сумку рядом с собой.

— Диего, — ответила Лори, широко улыбаясь. — Как поживаешь, приятель?

— Хорошо. Я разукрасил своего кота фиолетовым и синим.

Он был самым милым мальчиком, которого она когда-либо видела, подумала Лючия. Большие темно-карие глаза и розовые щечки. Его темные волосики завивались на концах, будто их можно было подстричь, но он выглядел ужасно мило и с более длинными волосами. Он был еще достаточно мал, чтобы на тыльной стороне его пальцев появились ямочки. Такие же были и на его щеках, когда он улыбался.

По какой-то причине Лючии показалось, что малыш выглядит знакомо, но она не знала почему. Она никак не могла встретиться с ним раньше, но чувствовала, что могла.

Диего продолжал болтать и черкал карандашом по бумаге, пока Лори смотрела на женщину, сидевшую рядом с ним.

— Опять опаздывает? — спросила она.

Женщина пожала плечами.

— Я не против посидеть с ним.

— И все же он знает правила.

— Мой брат скоро придёт? — внезапно спросил Диего, и его милое личико выжидающе вытянулось.

Лори бросила взгляд на тихую женщину.

— Я думала, мама…

— Ты же знаешь, он редко спрашивает о ней.

Лючия не знала, о чем говорят эти две женщины, и чувствовала, что это не то место спрашивать. Впрочем, это не имело значения. Похоже, у Лори имелись другие дела для Лючии.

— Послушай, Лючия, завтра ты сможешь хорошенько осмотреть детский сад. Не могла бы ты закончить с этими бумагами для меня, заполнить их и оставить у входа, прежде чем отправиться домой?

— Конечно, — пробормотала Лючия.

— Отлично. Завтра, ровно в шесть.

— Вы все поняли.

Лючия бросила еще один взгляд через плечо, выходя из детского сада, и обнаружила, что Диего смотрит ей вслед и улыбается. Он помахал пухлой ручкой, словно молча прощаясь. Она помахала в ответ.

* * *

Часы от Картье на запястье Лючии только что пробили девять, когда она закончила заполнять бумаги, поставив свою подпись на последней строке. Помимо обычной информации, которую она уже предоставила приюту, бумаги были только кратким изложением правил и вещей, на которые она должна была дать согласие и придерживаться, пока добровольно работала в приюте.

Такие вещи, как правильное поведение, отсутствие злоупотребления психоактивными веществами и другие детали, которые даже не приходили в голову Лючии. Однако она находила политику отношений довольно интересной. Волонтерам и рабочим ни при каких обстоятельствах не разрешалось вступать в романтические отношения с женщинами в приюте.

Интересно, сколько раз это должно было произойти, прежде чем кто-то решил принять решение? И насколько эффективной была названная политика?

Сложив бумаги в аккуратную стопку, Лючия сгребла их со стола, который использовала как импровизированный письменный стол, и направилась в коридор. Она читала, чтобы убедиться, что ничего не пропустила, когда впервые услышала его голос.

Бог свидетель, она не ожидала, что когда-нибудь услышит его снова.

Возможно, именно поэтому жар пронзил ее тело, когда ее позвоночник напрягся, будто кто-то проткнул его прутом. Это сбивало с толку и приводило в замешательство, что чей-то голос мог вызвать у нее такую реакцию.

Лючия отмахнулась от этого и поднялась по ступенькам, направляясь к передней части приюта, где ей нужно было оставить свои бумаги. И откуда доносился знакомый голос.

Сердитый и горький, шум усилился, когда она завернула за последний угол.

— Я ведь извинился, не так ли? — потребовал он ответа.

— Но ты знаешь, что дело не в этом.

— Я понял, я опоздал.

— Ты даже не должен был заезжать за ним сегодня, Ренцо. Это должна была сделать твоя мать.

Лючия вошла в главную приемную приюта как раз вовремя, чтобы увидеть, как глаза Ренцо вспыхнули огнем, когда он сунул сжатые в кулаки руки в карманы джинсов. Его челюсть была жесткой, словно что-то сильное и острое было вырезано из мрамора. Если бы не хмурое выражение на его губах, которые все время подергивались, словно он пытался сдержать слова, она подумала, что он мог бы быть статуей.

Холодным и прекрасным.

Несмотря на то, что Лючия прекрасно понимала, что происходящее у входной двери между Ренцо и Лори ее не касается, она не могла не оглянуться через плечо, подходя к столу. Женщина там, казалось, еще лучше справлялась со своими делами, когда забрала бумаги у Лючии, не делая вид, что всего в нескольких метрах от нее происходит очень громкий спор.

Лючия была не настолько хороша.

Она осмелилась еще раз оглянуться через плечо. Прямо за спиной Ренцо с синим рюкзаком стоял Диего. Он уставился на открывшуюся перед ним сцену, и его крошечные брови в замешательстве сдвинулись. В глазах ребенка ясно читалась усталость. Сколько ему было лет? Может, четыре, но он не мог быть старше.

Лючия на мгновение задумалась, не сын ли это Ренцо, но потом вспомнила, что только что сказала Лори. Их мать должна была приехать и забрать Диего. Значит, у него есть брат.

— На нее явно нельзя рассчитывать, — сухо заметил Ренцо. — Я позабочусь об этом…

— Это уже пятый раз за месяц, когда кто-то задерживается, чтобы забрать его. На прошлой неделе я даже оставила место в детском саду для него, потому что знала, что ты приведешь его, так как ты заранее позвонил, чтобы сообщить мне.

— Послушай.

— Нет, ты послушай, Рен, — так же быстро возразила Лори. — Я знаю, что он нуждается в безопасном месте, чтобы ты мог работать днем, так что можешь делать то, что нужно. Только потому, что ты смог предоставить заявление от твоей матери, показывающее, что ты заботишься о большинстве потребностей ребенка, я даже оставила ему место здесь, не подтвердив другие вещи, которые все остальные, кто получает место, должны доказать, Ренцо. Но я не могу продолжать растягивать правила для тебя, когда ты не можешь даже следовать основным правилам детского сада.

Все в позе Ренцо кричало об обороне.

Лючии даже не нужно было слышать, как он говорит, чтобы понять это, просто взглянув на него.

— Его будут забирать вовремя, — пробормотал Ренцо сквозь стиснутые зубы.

Лори вздохнула.

— У тебя есть еще один шанс. И тебе больше не нужно звонить мне, чтобы сохранить место, либо ты приходишь вовремя, либо не получаешь.

Ренцо втянул воздух сквозь зубы, и его взгляд упал на младшего брата, который подошел и встал рядом с ним. Казалось, что только увидев выражение беспокойства на лице маленького Диего, Ренцо быстро исправил свое хмурое выражение и улыбнулся мальчику. Он взъерошил рукой волосы Диего и подмигнул ему.

— Это понятно? — сказала Лори, нарушая молчание братьев.

Ренцо хмыкнул, но не отвел взгляда от брата.

— Да, черт возьми, понятно.

Лори только снова вздохнула. Ренцо бросил на женщину последний обжигающий взгляд и наклонился, чтобы подхватить Диего и вынести его. Он никогда не видел Лючию, по крайней мере, так ей казалось, но она видела его. Для нее этого было более чем достаточно. Она не могла объяснить странное желание в своей груди, которое заставляло ее следовать за ним только для того, чтобы поговорить, но оно было.

Оно росло с каждой секундой.

Каждым вдохом.

Лючия не была уверена почему. Она ничего не знала о Ренцо, кроме того, что он работал на ее брата, а это не предвещало ничего хорошего. Она буквально видела, как ее брат давал парню деньги, и Лючия была не настолько молода или глупа, чтобы не знать, чем ее брат зарабатывает на жизнь. Как и любой другой мужчина в ее семье.

И Джон, по сути, тоже.

Ренцо занимался грязным делом.

Его заставили улицы.

И все же Лючия могла думать только о том, что единственная разница между тем, что делал Ренцо ради выживания, и тем, что делала ее семья зарабатывая деньги, заключалась в том, что они одевались лучше, чем он. Так что она действительно не видела разницы.

И кроме того, в тот момент Ренцо выглядел всего лишь молодым человеком, который изо всех сил сопротивлялся и держался за ниточку.

По какой-то причине в её груди появилась резкая боль от таких мыслей.

— Думаю, на этом все, Лючия, спасибо, — сказала женщина за столом администратора. — Завтра будет готово твоё удостоверение личности и все остальное. Хорошо?

Лючия быстро вернулась в реальность.

— Хорошо, спасибо.

Когда она обернулась, Лори уже скрылась за дверью. Возможно, она вернулась в свой кабинет, но кто знает. Только жужжание телефона в кармане на секунду отвлекло внимание Лючии от дверей. Она подняла трубку, как только увидела, что на экране высветилось имя ее отца.

Ложь уже вертелась у нее на языке.

— Привет, папочка, — сказала она, — В приюте кое-что произошло, так что я могу немного опоздать. Это ведь нормально, правда?

Люциан усмехнулся на другом конце провода.

— Хорошо. Я просто звоню, чтобы узнать, поедешь ли ты сама домой или хочешь, чтобы кто-нибудь приехал за тобой, потому что я подумал, что ты, возможно, устала.

— Я приеду сама.

Сразу после того, как она поговорила с отцом, она пошла забрать свои вещи.

Глава 4

— Я могу вернуться?

Ренцо взглянул на своего младшего брата. Большие, встревоженные глаза Диего смотрели на него в ожидании неизбежного ответа, который, как он полагал, должен был последовать. Отстойно, что в четыре года его брат уже понял, что мир не создан для таких людей, как они. Он слишком рано понял, что разочарование это единственное, на что он может рассчитывать.

Блядь…

Видит Бог, Ренцо пытался изменить это ради своего брата. В каком-то смысле он сделал это для своей сестры, и Диего следующий в его списке.

Дело в том, что детский сад был чем-то, что Диего любил. Он подружился с некоторыми другими детьми, которые тоже посещали дет сад, и взрослые всегда занимали его чем-то новым, каждый раз, когда он приходил. Ему гораздо больше хотелось отправиться в детский сад, чем остаться с цыпочкой в соседнем квартале. Если его выгонят, это разобьет ему сердце. Ренцо не позволит этому случиться.

Склонившись на одно колено на тротуаре, он оказался на уровне глаз со своим младшим братом, когда тот немного наклонился вперед.

Ренцо схватил Диего за плечи и сжал их так крепко, что у брата возникло ощущение объятия.

— Обещаю, ты сможешь вернуться, — сказал Ренцо.

Тем не менее, это было похоже на ложь на его языке. Он собирался сделать все возможное, чтобы Диего не потерял свое место. Он гарантировал, что если не он, то кто-то другой будет приходить туда каждый божий день, чтобы забирать ребенка, даже если ему придется кому-то заплатить за это.

Диего надел маленький рюкзак на плечи и крепко ухватился за лямки.

— Ты уверен?

— Разве я когда-нибудь лгал тебе?

Его младший брат покачал головой.

Ренцо ухмыльнулся и потрепал мальчика по ухмыляющейся щеке.

— Вот именно, нет. Кроме того, они слишком любят тебя там, чтобы вышвырнуть вон, верно?

Это действительно заставило Диего улыбнуться. Ренцо только усмехнулся.

— Думаю да, — сказал Диего, демонстрируя все зубы в улыбке.

Да, он так думал.

Мальчик уже был смиренным.

Жизнь научила их и этому дерьму. Слишком рано.

— Ты порядке. Голоден?

Диего кивнул.

— Да, немного.

Еда, которую он захватил ранее, вероятно, была холодной и пропитанной жиром к настоящему времени. Хотя Диего не привередничал, когда дело касалось еды. Он будет есть все что угодно до тех пор, пока есть что кушать. Он мог положить эти гамбургеры и картошку в микроволновку, и они были бы хороши, чтобы утолить голод. Диего будет счастлив.

Их мать все еще лежала на диване в отключке. Если только эта сумасшедшая сука еще не пришла в себя от кайфа и не отправилась за следующей дозой. Или лежит с передозировкой прямо там, где спит. И то и другое вполне реально, но более вероятно, что она уже проснулась и ушла из дома.

И все же мысль о том, что Диего может увидеть их мать не в адекватном состоянии — или еще хуже — не то, чего хотел Ренцо после такого дня, как сегодняшний. Вероятно, голова мальчика уже была слишком отягощена всеми другими заботами. Не было никакой необходимости добавлять к этому их мать, когда она даже не была достойна забот своего четырехлетнего ребенка.

Диего снова взглянул на Ренцо.

Большими и уставшими глазами.

Это было очевидно.

Ренцо вздохнул.

Малышу просто нужно было вернуться домой, покушать и лечь спать. Если он поторопится, Диего может даже не увидеть их мать на диване, если она все еще там, когда они вернутся. Во всяком случае, коридор, ведущий в спальню, находился в передней части квартиры.

— Я устал, Рен, — сказал Диего, снова перекладывая свой маленький рюкзак так, что на этот раз он соскользнул с его рук и упал на цементный тротуар. — Ты понесёшь меня?

Идти примерно четыре квартала.

Диего весил добрых восемнадцать килограмм.

Видит Бог, Ренцо уже достаточно сегодня набегался, и черт с ним.

Он весь день работал на ногах. Он тоже устал. Ему нужно было поесть — поскольку все, что он сегодня запихнул в рот, было мимоходом выпитое кофе — и лечь спать.

Скоро.

Но это не имело значения.

Диего был самым важным.

Ренцо протянул руку и заключил усталого брата в объятия. Ноги Диего оторвались от земли, и он крепко обхватил Ренцо за талию и шею.

— Спасибо, Рен, — пробормотал Диего, уткнувшись ему в шею.

— Я понял, приятель.

Ренцо схватил этот крошечный рюкзак и позволил ему болтаться в кулаке, когда повернулся, чтобы бросить последний взгляд на приют, прежде чем они выключили свет.

Он не ожидал увидеть ее, идущую в его сторону. Ренцо весь напрягся.

Ох, конечно, он видел ее краем глаза, когда спорил в приюте с Лори, но не знал, какого черта она там делала, разве что для того, чтобы выписать чертов чек и пойти своей дорогой, чувствуя себя лучше. Разве не так поступают такие, как она?

Больше ебаных денег, чем мозгов.

Лючия — да, он знал ее имя; все, кто работал на улицах под руководством таких людей, как Марчелло, знали все их имена. Она подняла руку, словно собираясь помахать, и слегка улыбнулась. Ренцо застыл, как холодная статуя, когда она подошла еще ближе, казалось, не обращая внимания на его холодный прием и неприветливую позу.

— С Диего все в порядке? — поинтересовалась Лючия, переводя взгляд на его младшего брата.

Мальчик вскинул голову и ослепительно улыбнулся. Всегда готов сделать кого-то другого счастливым, даже когда он совсем не такой.

— Он в порядке, — хрипло ответил Ренцо.

Что эта цыпочка здесь делает? Или в этой части города, если уж на то пошло? Для нее это шаг вниз, учитывая, что в последний раз, когда он видел ее, она сидела в черном двухдверном Мерседесе со своим братом.

Молодая девушка кричала о деньгах. От часов от Картье на запястье до бриллиантовых гвоздиков в ушах. Даже то, как ее волнистые светло-каштановые волосы были покрашены в рыжие и светлые пряди, выглядело так, словно она побывала в приличном салоне. И это до того, как Ренцо сообразил, какую марку джинсов она решила надеть этим утром, или был ли это настоящий шелк, который она надела вместо блузки.

Но даже с такими деньгами, как у нее, Ренцо не был настолько рассеян, чтобы не заметить, что Лючия хорошенькая.

Это было немного грубо, на самом деле.

«Красивая» было лучшим описанием.

У нее были миниатюрные черты лица.

Маленькие губы с идеальным купидонским бантиком. Нос пуговка. Высокие скулы. Мягкие веснушки на ее лице и еще более мягкая улыбка. Она была невысокого роста, возможно до подбородка, но это не умаляло формы ее бедер или туго стянутой талии.

Дерьмо.

Ему нужно было потрахаться, если он замечал, как хорошо выглядит какая-то избалованная маленькая богатая девочка с другого конца города. И ему действительно не нужно было думать о сексе, пока он держал на руках Диего.

— Привет, Лючия, — сказал Диего. — Мисс Тереза сказала, что теперь ты будешь здесь работать.

Ох, черт возьми.

Лючия кивнула и улыбнулась Диего в ответ.

— Совершенно верно.

Она снова перевела взгляд на Ренцо.

— Что? — спросил он.

— Я подумываю о том, чтобы предложить подвезти вас до дома. Уже поздно, а у твоего младшего брата, похоже, был тяжелый день. Я не знаю, как далеко вы живете отсюда, но ты действительно хочешь нести его всю дорогу?

Челюсть Ренцо напряглась.

— Как будто я не делаю это каждый день.

Лючия не пропустила язвительные нотки в его голосе, если то, как померкла ее улыбка, было хоть каким-то признаком. Может, он и получал от этого некоторое удовлетворение, но признаваться в этом не собирался. Ренцо не из тех, кто может быть мудаком только для демонстрации своего характера. Но вот он здесь.

Что-то в этой цыпочке заставило его занервничать. Как маленькие волоски чувствовали что-то раздражающее или плохое, и реагировали на то, что это было слишком близко.

Он точно знал, откуда Лючия Марчелло, и она была совсем не похожа на него.

Привилегированная маленькая девочка, которая, вероятно, никогда не знала, каково это, бороться или ходить по улицам день за днем, потому что иначе она не ела бы.

Он сомневался, что она вообще разбирается в этом дерьме.

И по какой-то причине, это просто раздражало его, что она была готова стоять, и действовать, будто между ними не было никакой разницы. Словно они оба каким-то образом оказались на ровной позиции, когда дело касалось остального мира. Будто она не была одета в дизайнерскую одежду и шелк, в то время как он ходил в потертых джинсах и кожаной куртке, которую он выиграл в боксерском поединке три года назад.

Как будто у ее каблуков не было красных подошв.

И его армейские ботинки не потерты до чертиков.

Это тот самый бедняга из Бронкса.

Она ребёнок с трастовым фондом и мафиозными связями.

Нефть и вода.

Лючия, казалось, заметила его нерешительность и пожала плечами:

— Ты же знаешь, я всего лишь подброшу вас. Ты выглядел злым внутри приюта, и я подумала, что, может, смогу улучшить ситуацию.

Ренцо высоко поднял бровь.

— Улучшить? Это не сделает мою жизнь лучше, Лючия.

Он не пропустил ни того, как у нее перехватило горло, когда он произнес ее имя, ни того, как ее хорошенький ротик чуть приоткрылся. Немного. Он слишком много замечал в этой цыпочке, и в данный момент его брат становился тяжелее с каждой секундой на руках.

Он подумал, почему бы не позволить Диего решить самому? Его младший брат всегда лучше разбирался в людях, чем Ренцо. Это настоящий талант.

— Что думаешь, Диего, — начал было Ренцо, — Должны ли мы поехать с ней?

Лючия слегка фыркнула.

Диего только улыбнулся.

— Да, Рен.

Вот и все.

— Пожалуй, прокатимся, — пробормотал Ренцо.

Карие глаза Лючии заблестели, когда она снова ослепительно улыбнулась. Она даже немного подпрыгнула на ногах, что только добавило ей радости.

Да.

Он слишком много замечал.

* * *

Ренцо отлично справился с молчанием.

Ему нравилось, когда было тихо, потому что это означало, что никто не кричал на него и ничего не требовал. Это означало, что день закончился, и он мог попытаться немного расслабиться. На самом деле молчание было его лучшим другом.

Лючия не была прежней.

Он не был уверен, было ли это из-за того, что он был тихим, или из-за того, что Диего каким-то образом заснул на заднем сиденье в промежутке между двумя кварталами, но девушка не молчала.

Она просто болтала, будто у нее был полноценный разговор с ним, хотя он вообще не открывал рта, чтобы что-то сказать.

Ренцо даже не понял, о чем она говорит, потому что начал отключаться примерно в квартале от дома, даже если она выглядела такой оживленной из-за того, о чем, черт возьми, она говорила.

Наконец ему надоело молчать, и он спросил:

— Ты уже достаточно взрослая, чтобы водить машину?

Это заставило ее замолчать. Лючия пристально посмотрела на него и прищурилась.

— А иначе мы сидели бы в этой машине?

Нуу…

— Я не знаю, за какие ниточки могут дергать ваши люди, — сказал он пожимая обтянутым кожей плечом. — Возможно фальшивые права. Парень, на которого я раньше работал купил мне их, когда мне было шестнадцать, так что я мог попасть в те места, где мне должно было быть не меньше восемнадцати.

Лючия закатила глаза.

— Мне почти восемнадцать. У меня есть права, но пришлось потянуть за какие-то ниточки, чтобы сделать это.

Ренцо моргнул.

Все, что он услышал, было почти восемнадцать.

А это означало, что ей семнадцать.

Иисус.

Но прежде чем он успел это обдумать, Лючия снова заговорила:

— Сколько тебе лет, Ренцо?

— Достаточно взрослый, чтобы знать, что мне нечего делать в этой ебаной машине.

Лючия нахмурилась.

— Почему?

— Много причин. — он отмахнулся от этого вопроса. — На следующем светофоре поверни направо.

Она последовала его указаниям, напевая себе под нос.

— Я бы сказала, что тебе около восемнадцати, верно?

Ренцо издал горлом какой-то звук.

— Девятнадцать, почти двадцать.

— Хах.

Ага.

Как он и сказал… достаточно взрослый, чтобы знать лучше.

Еще один квартал они проехали в молчании, прежде чем Лючия первой нарушила тишину. Это его удивило. Девушка, казалось, не знала, как сидеть в тишине и покое.

— Прости, если поставила тебя в неловкое положение, предложив подвезти, — сказала она.

Ну, этого он никак не ожидал.

Ренцо взглянул на нее, но обнаружил, что видит только ее профиль, поскольку она была сосредоточена на дороге. Впрочем, это не имело значения. Света от приборной панели было достаточно, чтобы осветить ее мягкие черты, так что он мог задержаться немного дольше на форме ее губ и длине ресниц.

Действительно было на что посмотреть.

Какая-то часть его задавалась вопросом, что еще составляет эту молодую девушку, но остальная часть его полагала… не очень много черт возьми. Деньги могут дать человеку много вещей, но не могут волшебным образом превратить его в человека или настроить его на реальность окружающего мира. Это характерно для тех, кто жил в розовом пузыре богатства и привилегий… им никогда не приходилось сталкиваться с жизнью. Комфорт, стабильность и защита были просто оплачены и ожидаемы.

В ту же секунду, как он подумал об этих вещах, его разум быстро отметил, что он не знал, были ли эти вещи правдой о Лючии. Он только предполагал из-за образа, который она представляла миру. Очень похоже на то, что люди просто предполагали о нем все, что хотели, потому что он был родом из трущоб.

В чем разница?

Но это не имело значения. Эта горечь была так глубоко, как только могла быть в самой ткани бытия Ренцо. Он не мог избавиться от этого дерьма.

— Ты не поставила меня в неловкое положение, — солгал он. — Я просто подумал, что у тебя, наверное, есть дела поважнее, чем подвозить меня.

Лючия пожала плечами и наконец взглянула на него. Честность светилась из нее, когда она пробормотала:

— Не совсем.

Ренцо с трудом сглотнул и огляделся по сторонам.

— Следующая стоянка справа — это наш жилой дом.

— Хорошо.

К счастью, вскоре Лючия уже подъезжала к дому Ренцо. Он не знал, о чем они будут говорить дальше, если он не уберется к чертовой матери из этой машины, и как можно скорее. К тому же он уже немного устал от того, что ему в лицо швыряют его собственную глупость.

Остановившись на стоянке, Лючия притихла. Он повернулся, чтобы поблагодарить ее — потому что, честно говоря, у него, возможно, и не было матери, которая вырастила бы хоть наполовину приличного парня, но он все равно становился одним из них в конце дня — и заметил, как ее взгляд скользнул по фасаду здания.

Бог знал, что это место было бельмом на глазу. И в двух шагах от осуждения. Битый кирпич и потрескавшиеся цементные лестницы. В двух квартирах внизу были выбиты большие окна и накрыты полиэтиленовыми пакетами для мусора, потому что домовладелец был ленивым мудаком. Снаружи всегда сидели несколько отбросов. Продажа наркотиков — Ренцо никогда не торговал там, где жил, только потому, что это могло вызвать проблемы.

Он мог видеть это на лице Лючии.

Суровая реальность того, что они не были похожи друг на друга. Они пришли из двух совершенно разных миров.

Этот было его.

Ничего похожего на нее.

Ренцо усмехнулся, привлекая к себе взгляд Лючии, и быстро пробормотал:

— Спасибо.

Выйдя из машины, он не сказал ей ни слова, даже когда открыл заднюю дверь и отстегнул спящего брата. Ему нечего было сказать.

Лючия, похоже, думала о том же.

Скатертью дорога, мать твою.

* * *

— Брось, Рен, это была ошибка.

— Отвали, Кармен.

Это все, что Ренцо предложил матери, прежде чем захлопнуть входную дверь квартиры.

Он уже успел отвезти Диего в детский сад как раз вовремя, прежде чем у них не осталось свободных мест. Лори вовсе не валяла дурака накануне, когда предупредила его, что они больше не будут оставлять места для Диего.

Как бы это ни было паршиво, Ренцо все понимал. Его это тоже бесило. Диего не был виноват в том, что его мать облажалась, и Ренцо совершил ошибку, думая, что он может доверять своей матери. Честно говоря, ему следовало знать лучше.

— Ты маленький мудак!

Ренцо стоял спиной к своей кричащей матери, когда она открыла дверь квартиры, чтобы высунуться в коридор, устроить чертову сцену и закричать на него. В этом не было ничего нового. И весь этаж знал, какой была Кармен Зулла в хороший день.

— Помни, что я сказал, — предупредил Ренцо. — Если я еще раз приду домой и найду тебя в отключке, то можешь валить нахуй. Либо ты становишься хорошей матерью, либо сваливаешь. Мне все равно, кто ты для меня, Кармен.

Потому что, матери… не ведут себя так. Они не издеваются или пренебрегают. Ненастоящие матери, в любом случае.

Ренцо больше не чувствовал себя виноватым за то, что относился к своей матери как к жестокой наркоманке, которой она была просто потому, что она его мать. Эта женщина заслужила то, что получила — она либо хотела быть хорошей для своих детей, либо могла проваливать.

Именно так все и должно быть.

Кармен вскрикнула — слишком громко, подумал он. Она не была так сильно под кайфом, как прошлой ночью. Но определенно что-то выкурила, чтобы отогнать дрожь и убедиться, что не спит. Ее не было дома, когда он отвез Диего в детский сад, но вернувшись обратно, она уже пришла.

Кто-то подпитывал потребность этой сучки в дозе. И это был кто-то близкий.

Это, вероятно, станет проблемой. С одним Ренцо рано или поздно придется иметь дело, но сегодня не тот день. Он уже опаздывал на ежедневную встречу со своими ребятами в магазине на углу. Он и так был достаточно раздражен, учитывая, что у него в сумке лежал целый блок кокаина, полфунта травки и пакетик опиатов, которые в последнее время были слишком популярны на улицах.

У него не было времени подбросить это дерьмо каждому парню. Он предпочитал делать это поздно ночью, когда можно незаметно переходить от здания к зданию, пока у него не останется ничего, кроме собственного дерьма на продажу. Ему определенно не нравилось разгуливать с таким количеством товара среди бела дня.

Что, если бы кто-то вздумал на него напасть, и забрал бы это?

Он станет тем, кто будет во всем разбираться. Найти деньги, чтобы расплатиться — невозможно, в его сумке было по меньшей мере сто тысяч долларов от наркотиков, или что-то в этом роде. Если он вздумает сбежать от начальства, которое снабжает его наркотиками, что ж… это плохо для него кончится.

Они его выследят.

Как собаку.

Во всяком случае, для них он был только этим. Просто чертова собака.

Ренцо шел с нормальной скоростью, когда выходил из своего дома. Он не больше и не меньше оглядывался по сторонам, чем обычно. Не было никакой гребаной необходимости привлекать к себе ненужное внимание, потому что вел себя странно.

Каким-то образом он добрался до магазина на углу без каких-либо проблем. Как он и ожидал, его ребята ждали, и они выглядели так, будто им это не нравилось.

Ренцо дернул головой в сторону, и Перри, Ной и Дизель, не дожидаясь ответа, скользнули в переулок, соединявший их. Он не терял времени даром, вытаскивая из сумки пакетики, разворачивая пластиковую обертку вокруг блоков с наркотиками и вручая каждому их недельную выручку. Они поедут домой, все взвесят, упакуют, а потом приступят к работе. Через неделю они снова встретятся, чтобы отдать деньги и получить свою долю наличных. Во всем этом была доля доверия.

Ему приходилось идти в ногу с уличными ценами на все подряд. Таким образом, когда ребята возвращались с пустыми сумками, но с полными руками денег, он знал, воруют они у него или нет.

До сих пор никто из них не осмеливался.

Некоторое время назад на него работало четверо парней. Остальным троим пришлось очень близко узнать, что происходит, когда кто-то крадет у Ренцо.

Ему нужнл было преподать этот урок для усвоения.

— Спасибо, Рен, — пробормотал Ной, запихивая свою добычу в сумку.

Остальные двое повторили то же самое.

Затем Перри сказал:

— Эй, угадай, что мы слышали?

— Представляю много чего, — ответил Ренцо. — И, вероятно, ничего такого, о чем мне было бы очень интересно узнать.

Дизель рассмеялся.

— Точно, держу пари. Так или иначе, мы слышали, что тебя высадили прошлой ночью с Диего. Нам сказали, что это чертовски хорошая машина. Мерседес, верно? С кем ты связался, что они отвезли тебя домой на Мерседесе?

Блядь.

Не то внимание, в котором он нуждался. Эти парни не сделают ему никакого одолжения, если подумают, что он забрался выше, чем они. Он ни в коем случае не хотел, чтобы его считали вне их лиги. Это вызвало бы недовольство, и он не мог, блядь, доверять или контролировать кого-либо из них, когда они думали, что он прячет дерьмо, как деньги.

Ренцо поднял глаза и одарил троих взглядом, который они узнали бы, когда он достигал конца своей очень тонкой и потрепанной веревки.

— Иди и выполняй свою ебаную работу и перестань слушать чепуху, которую слышишь на улицах.

Глава 5

— Просто сделай выбор, Люциан, — сказала Джордин. — Это не должно быть так сложно.

— Да, это сложно, bella.^[2]

Лючию отвлекли голоса родителей, просачивающиеся сквозь ее мысли. Сидя на заднем сиденье Роллс-Ройса, она наблюдала за знакомыми улицами, проплывавшими мимо. Больше всего в машине ей нравился запах новой кожи. Учитывая, что Роллс-Ройс был подарком ее матери на их последнюю годовщину от отца, в машине все еще стоял тот же запах. Обычно это успокаивало Лючию, но сейчас не совсем.

— Тебе понравился тот, что на Мальдивах, — заметила Джордин.

Ее отец что-то проворчал себе под нос.

— Хотя в Чикаго есть бизнес.

— Какого хре…

— Мы едем в церковь, Джордин. Постарайся не ругаться.

Лючия взглянула на свою мать, которая в данный момент сидела на пассажирском сиденье, несмотря на то, что это была ее машина, она больше любила, чтобы ее возили, чем водить самой, и посмотрела на Люциана взглядом, который сжег бы меньшего человека.

— Забудь про Чикаго, — пробормотала Джордин. — Это все, что я хочу сказать.

— Я покончил с делами Чикаго. И позволил Лилиане выйти замуж за этого несносного россиянина, ведь так?

— Ты действительно называешь его несносным?

— Ну…

— И позволь ей, Люциан, пусть она сама решит что делать со своей жизнью.

Отец громко вздохнул.

— Дело не в Чикаго, а в том, что у них там дела. Не хочу, чтобы это выглядело так, будто мы покупаем этот загородный дом, пытаясь каким-то образом наступить им на пятки.

— Ну, мне понравился дом на Мальдивах. Гораздо больше, чем те которые мы смотрели. И он над водой, Люциан. Я хочу дом на Мальдивах. Позони Томмасу…

Ее отец издал еще одно ворчание. Он делал это только тогда, когда был чем-то недоволен. Лючия обычно находила такой обмен репликами между родителями забавным. Но сейчас она просто думала о ком-то и о чем-то другом.

— Издай этот звук еще раз, Люциан, — предупредила Джордин. — Позвони Томасу в Чикаго, скажи, что мы ищем дом на Мальдивах, и это не имеет никакого отношения к бизнесу. Просто.

— Да, все в мафии так просто, Джордин.

У Лючии не было абсолютно никаких причин открывать рот и присоединяться к их разговору. Это не было похоже на приглашение ее родителей, чтобы она присоединилась или что-нибудь еще. Они также не говорили, что она не может присоединиться к их разговору. Ей семнадцать, а не пять. Если бы они не хотели, чтобы она слышала их разговор, они не стали бы разговаривать с ней в пределах слышимости.

— Сколько у нас домов? — спросила Лючия.

Она заметила, как взгляд отца метнулся к зеркалу заднего вида, чтобы он мог увидеть ее. Ее мать, с другой стороны, даже не отвела взгляда от пассажирского окна, когда сказала:

— Несколько.

— Но сколько их всего, несколько?

Люциан что-то напевал себе под нос.

— Зависит от того, что ты хочешь знать, tesoro^[3]. Просто дом для отдыха или, недвижимость в целом.

Лючия моргнула.

— Разве есть какая-то разница?

— Большая разница, — сказала ее мать. — У нас есть три загородных дома в Европе, один в Англии, другой в Италии с прилегающим виноградником и небольшой пентхаус в Париже.

У нас также имеется большая хижина в Канаде. Заметь, они называют это хижиной, но только потому, что он сделан из бревен, а не потому, что стоит на сотне акров частной собственности и имеет три этажа.

— Есть еще один в штате Мэн, — сказала Лючия.

Она помнила этот дом, потому что не раз бывала там в детстве.

Джордин кивнула и бросила на дочь взгляд через плечо.

— Мы купили его, чтобы было где остановиться, когда я навещала своего биологического отца, но после того, как он умер, мы сдали его в аренду и больше не возвращались.

— И в Вегасе тоже, — вставил Люциан через мгновение.

Будто это вообще ничего не значило.

Словно они только что не признались, что у них шесть чертовых загородных домов, и подумывают купить седьмой.

Что это за пустая трата денег? Конечно, она знала, что ее семья состоятельная. Они выше простого титула богатых. Марчелло безумно богаты. Но не всегда это так выглядело со стороны, когда они просто жили в красивых домах, спрятанных в нормальных пригородах с роскошными автомобилями на подъездной дорожке.

Это то, чего люди не знали и не могли видеть, где Марчелло прятали свои богатства.

— Вы хоть посещаете их каждый год? — спросила она.

Лючия была уверена, что знает ответ на этот вопрос. Ее родители иногда уезжали в отпуск, и она обычно ездила с ними.

Так что нет, они не посещали все свои многочисленные дома.

— Мы стараемся каждый год посещать новый дом, если он пустой и не сдан кому-то другому, — сказал отец. — Это хорошие инвестиции, что, в свою очередь, означает неплохую прибыль в будущем. Именно поэтому они были приобретены и добавлены в наше портфолио. Возможно, когда вы все, дети, покинете гнездышко, мы сможем посещать больше, чем один дом в год.

Он предложил это шутливым тоном, но Лючия все еще чувствовала тяжесть в груди. Даже ее плечи, казалось, немного опустились. Ее родители вернулись к обсуждению дома на Мальдивах, будто она даже не разговаривала с самого начала. Но сейчас она не возражала.

У нее были иные вещи, о которых она думала.

Неудивительно, почему Ренцо — на следующий день после встречи с ним в детском саду она узнала от управляющего приютом, что его фамилия Зулла — смотрел на Лючию так, словно она была кем-то из другого мира. И не обязательно мир, который он хотел узнать или посетить.

В тот вечер она высадила его у дома и обнаружила, что ее беспокоят люди, слоняющиеся возле обветшалого здания. В основном потому, что они выглядели не очень дружелюбно, и она переживала, что они могут вызвать проблемы у Ренцо, так как у него на руках был четырехлетний ребенок.

Да, она заметила, что Диего негде было играть, кроме парковки. Да, она заметила очертания здания. И да, это заставило ее взглянуть еще раз.

Она не хотела его обидеть, но его насмешка и громкий стук дверцы машины говорили именно об этом. Но, может, теперь она поняла… он смотрел на нее и видел то, чего у него не было, и то, чего никогда не будет.

По крайней мере, он так думал.

Лючия была погружена в свои мысли, пока отец наконец не припарковал Роллс-Ройс на стоянку у знакомой церкви. Каждое воскресенье, никогда не подводя, именно здесь должна была находиться Лючия. Ее отец вышел из машины первым, чтобы направиться к пассажирской стороне и открыть дверь для ее матери.

Ее мать, однако, воспользовалась этим временем, чтобы немного повернуться на сиденье и посмотреть на Лючию с любопытством.

— Ты в порядке? Ранее ты казалась расстроенной, но сейчас выглядишь спокойной.

Нет, не совсем так.

Лючия все равно решила солгать.

— Я в порядке, мам.

* * *

— Лючия, ты же видела, что расписание изменилось, не так ли?

Голова Лючии высунулась из-за прилавка, где она на данный момент работала, вытаскивая посуду, которая могла понадобиться для утренней суеты в приюте. С тех пор как она начала работать здесь несколько дней назад, она узнала, что благодаря пожертвованиям еды и денег они могут обслуживать в среднем сто человек за один прием пищи. Это больше, чем приют, так что это единственное время, когда двери были открыты для людей с улиц, кто нуждался в питании.

Она полагала, что столовая, вероятно, станет ее наименее любимым местом для работы в приюте. Она не очень хорошо справлялась с хаотическими ситуациями — честно говоря, это не то место, где она делала свою лучшую работу. Тем не менее, она нашла в столовой и сервировке еды что-то, чтобы это стало одной из ее любимых частей. Может, потому, что у каждого лица была своя новая история, и они всегда были добры и благодарны просто за то, что здесь. К тому же им нравилось, что есть с кем поговорить.

Лючия любила слушать.

У нее это хорошо получалось.

Всегда казалось, что все, кто работает в столовой, тоже хотят повеселиться. Музыка всегда перекрывала болтовню людей и звон посуды. И не важно, сзади ли ты, вытирая кастрюли, или впереди, в очереди за едой… кто-то заставит тебя улыбаться и смеяться.

— Ты это видела? — снова спросила Лори.

— Хм, нет, — призналась Лючия. — Я просто вернулась сюда, чтобы начать работу, и не стала перепроверять. Простите.

Лори улыбнулась, когда Лючия поставила очередную стопку тарелок на металлическую стойку.

— Да, я тебя не виню. Я больше не работаю в столовой так часто, как мне хочется. Это по-прежнему мое любимое место, но теперь я могу раздвинуть все бумаги и убедиться, что все делают то, что они должны делать. Как и ты.

Смеясь, Лючия вытерла руки о фартук.

— Где я должна быть, тогда, может, мне удастся убедить вас позволить мне остаться здесь?

У женщины хватило порядочности притвориться, что она обдумывает просьбу Лючии, прежде чем она притворно нахмурилась и пожала плечами.

— Извини, не могу. Им действительно нужен дополнительный взрослый воспитатель в детском саду сегодня, поскольку он загружен, и ты знаешь, как он может туда попасть. Кроме того, ты отлично ладишь с детьми, и большинство завсегдатаев уже знают твое имя. Уверена, что они будут очень рады увидеть, как ты войдешь в двери.

Что ж…

Лючия кивнула.

— Хорошо.

Лори рассмеялась.

— Да, не думала, что у тебя будут проблемы с переходом.

Не совсем.

Детский сад был вторым любимым местом работы Лючии в приюте. Она действительно очень любила детей, и это еще одно место, где было весело, и это заставляло ее двигаться от одного дела к другой. Ей нравилось быть занятой. Время шло быстрее, и она почувствовала, что в течение нескольких часов она оказывала влияние на кого-то другого.

С этими детьми она не была Лючией, принцессой мафии. Она не была какой-то богатой девушкой, на которую люди смотрят и думают, что она тут, только для того, чтобы получить хорошую отметку в своем портфолио за волонтерство, прежде чем отправится в колледж в Калифорнии, на второй семестр.

Она была просто Лючией.

Лючия обнаружила, что ей гораздо больше хочется быть самой собой, чем той, какой ее видели люди, когда она входила в двери.

— Хорошо, поспеши в другую сторону приюта, чтобы помочь, — сказала Лори, поворачиваясь, возвращаясь к тому, чем занималась утром.

— Ой, Лючия уходит!

Эхо донеслось из столовой позади Лючии, перекрывая шум последней песни по радио и смех от шутки, которую кто-то только что рассказал.

Лючия рассмеялась, и полдюжины голосов эхом отозвались в ее голосе, когда она сняла фартук и стянула перчатки с рук.

— Пока, Лючия!

Да, она наслаждалась детским садом.

Но столовая по-прежнему оставалась ее любимым местом.

* * *

— Ты придёшь завтра? — спросила маленькая Ровен, ее большие карие глаза и вьющиеся локоны подпрыгивали от восторга, когда она смотрела на Лючию.

У матери девочки, очевидно, была смена на этой неделе, и поэтому ей нужен был кто-то, кто присматривал бы за ней, пока она работала. Это был детский сад.

— Надеюсь. — Лючия улыбнулась и наклонилась, чтобы помочь девочке надеть розовый блестящий рюкзак. — Почти уверена, что завтра тоже буду здесь.

— Потрясающе!

Восклицание Ровен было прервано крошечным кулачком, взметнувшимся в воздух. Мать девочки улыбнулась в дверях, и как только она позвала дочь по имени, Ровен слегка помахала ей рукой, прежде чем уйти.

Лючия посмотрела на часы и обнаружила, что настало время обеденного перерыва. Тридцать минут, это не так уж много, но они позволили ей захватить что-нибудь из кухни и расслабиться на несколько секунд. Дав знать одному из надзирателей, что у нее перерыв, она вышла из шумного и оживленного детского сада.

— Громко сегодня, правда?

Лючия заглянула в кабинет Лори, потому что решила, что будет невежливо просто согласиться и пройти мимо.

— Так оно и есть, но они прекрасно проводят время. Рисование пальцами сегодня такое грязное.

Женщина не отрывала взгляда от бумаг на своем столе. Из того, что Лючия поняла, Лори основала приют вне своего дома десять или больше лет назад. С тех пор это превратилось в удивительную организацию, какой она была сейчас. Женщина всегда уходила последней и приходила первой.

Это заведение никогда не подведет, если им будет управлять Лори. Не говоря уже о том, что Лори была мотиватором для всех вокруг нее, включая Лючию. Сосредоточенная, целеустремленная и всегда желающая помочь. Эта женщина никогда ни о чем не просила кого-то другого. Она просто шла и брала то, что ей было необходимо для приюта, или что бы это ни было.

— Я хотела спросить вас кое о чем, — уклончиво произнесла Лючия.

Она размышляла об этом уже несколько дней, но проглотила свои сомнения, думая, что Лори, скорее всего, ничего ей не скажет, если она вообще что-то знает, или этой женщине нечего будет ответит.

— Что такое?

— Я заметила, что Диего Зулла уже несколько дней не появлялся. Он был тут на следующий день после того, как я начала работать, но не с тех пор. Это… обычно для него?

На самом деле она пыталась выяснить, где сейчас находятся мальчик и его брат. С каждым днем, когда Лючия не видела Диего в детском саду приюта, она становилась все более обеспокоенной.

Для него и для Ренцо.

Кроме того, Лючия беспокоилась, что, возможно, их неловкое общение в ту ночь в ее машине заставило Ренцо избегать детского сада. Она не хотела, чтобы он чувствовал себя плохо из-за своего положения. Он, как и все остальные в этом проклятом мире, делал все, что мог, учитывая то, что у него было.

Никто не мог ожидать большего.

Лори наконец оторвала взгляд от бумаг, лежавших перед ней, и мягко посмотрела на нее.

— Это немного необычно, что он так долго не посещает детский сад, но это не мое дело, и не твое тоже. Это очень важно помнить, Лючия. Есть только то, что ты можешь делать, и быть слишком вовлеченной в одного человека, в частности, может вызвать проблему. Надеюсь, ты понимаешь.

Конечно, она понимала.

Но это вовсе не означало, что она прислушается к совету, если уж на то пошло. Если Ренцо избегает детского сада из-за нее, то она даст ему понять, что это бессмысленно, и в конце концов это только навредит Диего.

Она знала, где он живет. Она могла бы поехать прямо туда и сообщить ему об, как только закончит свою смену.

Она, конечно же, не собиралась ехать туда только потому, что хотела снова увидеть Ренцо.

Нет…

Дело было совсем не в этом.

* * *

Лючия не знала, что беспокоило ее больше.

Тот факт, что парни, слонявшиеся по ступенькам дома Ренцо, смотрели на ее машину так, словно хотели прибрать ее к рукам, или что их внимание мгновенно переключилось на нее, как только она вышла из машины.

Иисус.

— Ну, ты только посмотри. Черт.

Один из них даже присвистнул.

Лючия прекрасно понимала, что она хорошенькая. Она была похожа на свою мать с ее мягкими чертами лица, которые были еще более изящными из-за того, что она размером с эльфа. Она также научилась владеть кисточкой для макияжа и инструментами для волос, когда была маленькой, потому что две ее старшие сестры, Лилиана и Селла, считали, что это важный навык для нее.

Но это не означало, что ей нравилось, когда на нее смотрели, как на кусок мяса, идущей по тротуару. Она была уверена, что ни одна девушка не наслаждается этим чувством.

— Не слишком ли скромно для такой цыпочки, как ты? — спросил кто-то еще.

Лючия стиснула зубы и поплотнее запахнула пальто на талии, направляясь к лестнице многоквартирного дома. Комментарии парней становились все громче, чем ближе она подходила, но она просто не обращала на них внимания, пока не оказалась прямо перед ними.

— Я кое-кого ищу, — сказала она.

Парень посередине, с более длинными волосами и голубыми глазами, усмехнулся.

— Тогда ты не в том месте, девочка.

Девочка.

Лючия даже не пыталась не обидеться на это заявление.

— Во-первых, не называй меня так. Во-вторых, я знаю, что здесь живет Ренцо Зулла. Вот кого я ищу. Мне нужен номер квартиры, если это не слишком.

Трое парней обменялись взглядами, но тот, что стоял посередине, единственный, кто, казалось, хотел говорить на данный момент. Лючии на самом деле было наплевать, кто говорит, главное, чтобы кто-то сказал и дал правильный номер квартиры. Чем меньше времени она будет проводить с ними на улице, тем лучше.

— С каких это пор Рен общается с кем-то вроде тебя?

Лючия приподняла одну бровь.

— Что вообще может означать с такой, как я?

— Сколько стоит твоя машина?

— Не знаю. Я спрошу отца и дам тебе знать, когда приеду в следующий раз. Если ты закончил комментировать мои деньги, и если бы сказал мне, номер квартиры было бы очень кстати.

Парень усмехнулся себе под нос и отвернулся от Лючии, будто она больше не стоила того, чтобы на нее смотреть. Он мог сколько угодно пытаться спасти свою гордость. Ее не волновало, как долго, она будет пытаться заполучить номер квартиры.

— Третий этаж, квартира пять, — пробормотал парень. — Не сломай ебаный ноготь по дороге туда, принцесса.

Лючия прошла мимо парней, сидевших на ступеньках, и ответила:

— Вообще-то это принципесса. Если хочешь оскорбить меня, по крайней мере, делай это правильно.

Она слишком хорошо понимала, что ей не следует вступать в конфликт с людьми, которых она даже не знает по дыре в земле, но они не единственные, у кого было слишком много гордости. Она не хотела, чтобы ее оскорбляли только потому, что выглядела легкой мишенью. Ни один Марчелло этого не потерпит, женщина она или нет.

Лючия вошла в здание и постаралась не оглядываться на парней, которых оставила позади.

Она не хотела показывать им, что они беспокоят ее или действуют на нервы. Она решила, что это вряд ли пойдет ей на пользу. Хулиганы, какие бы они ни были, в конце концов, все одинаковы. Они продолжали быть вредителями только потому, что верили, что добьются чего-то.

Вскоре Лючия поднялась на три лестничных пролета и открыла тяжелую металлическую дверь в коридор, ведущий в ряд квартир. Первое, что она увидела, открыв дверь, была женщина, идущая по коридору.

И, потеряв сознание, женщина отключилась.

Она не знала, от чего именно, но, учитывая, что в коридоре пахло дешевым пивом, а рядом с женщиной стояла пустая бутылка из-под Colt 45, Лючия решила, что это, вероятно, алкоголь.

Лючии потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что женщина потеряла сознание прямо перед квартирой Ренцо. На полу, в коридоре.

Отлично.

Она старалась не прикасаться к женщине, когда наклонилась, чтобы постучать в дверь, но это не помешало ей взглянуть вниз. Бледная, с капелькой рвоты в уголке рта, женщина выглядела чертовски болезненно.

И это только огорчало Лючию.

Кто она?

Глава 6

Ренцо больше не мог оставаться на ногах в течении дня. Он, блядь, устал. Как бы сильно он ни любил свои армейские ботинки, он начал думать, что ему нужно надеть что-то еще на ноги, если он собирается пройти ещё столько же километров. Опустив голову и засунув руки в карманы, он не обращал внимания на то, что происходило в конце квартала. Он был полон решимости проверить своих парней, затем вернуться домой, чтобы бросить сумку с дерьмом, висящую у него на плече, а затем пойти забрать Диего от цыпочки через несколько жилых домов, которая согласилась присмотреть за ним.

Ренцо вздохнул и вытащил руку из кармана, чтобы вытереть лицо. Бог свидетель, Диего предпочел бы отправиться в детский сад приюта, но мысль о том, что он снова столкнется с Лючией, заставило Ренцо занервничать. В этой девушке было что-то такое, что заставляло его нервничать, и он чувствовал, что она насмехается над ним, просто будучи живой.

Он знал, что это иррационально. Она не виновата, что их жизнь разная. Она не выбрала родиться в семье и богатстве, которые ей были даны, точно так же, как он не сделал выбор родиться таким, каким был.

Это не имело значения.

Ренцо решил, что самый простой способ избавиться от всего подобного дерьма, это как можно дальше отдалиться от Лючии. К несчастью для Диего, это касалось и детского сада приюта. Хотя, как долго это продлится, можно только гадать. Женщина, присматривавшая за Диего на этой неделе, могла сделать это только потому, что у нее было время. На следующей неделе все может измениться, и Ренцо придется либо придумать что-то еще, либо отвезти Диего обратно в детский сад приюта. Что сделает ребенка чертовски счастливым.

— Ты всегда смотришь под ноги, когда куда-то идешь, или как, кусок дерьма?

Этот ебаный голос.

Ренцо отреагировал на данный голос так инстинктивно, что скрыть было невозможно. Как гвозди, скребущие по классной доске, или проклятый кол, вбитый прямо в его позвоночник со всей возможной силой. Он весь похолодел, но в то же время вспыхнул от гнева. Напрягшись, как доска, и сжав руки по бокам, он остановился, когда поднял голову и увидел знакомого мужчину, прислонившегося к кирпичу углового магазина. В этом же магазине Ренцо встречался со своими ребятами каждое утро, прежде чем они отправлялись на работу, а затем снова по вечерам. На самом деле Перри, Ной и Дизель уже ждали Ренцо. Что только поставило его на более крутой край, когда его взгляд скользнул между его парнями внизу у таксофона, и его отцом, который не мог выбрать более худшего времени.

Что он вообще здесь делает?

Ренцо клялся, что этот мудак появлялся в его жизни только тогда, когда он хотел одного из двух, либо напомнить Ренцо о том дерьме, из которого он вышел, либо получить деньги. Заядлый игрок, пьяница и абсолютный насильник, этот человек был стопроцентным подонком. Он никогда не заботился о двух детях, которых помогал делать с матерью Ренцо, и только создавал хаос и проблемы, когда появлялся в их жизни.

Он смотрел на этого человека, словно в зеркало. Ну, может в более старое и дерьмовое зеркало. Разочаровывающее, бесполезное, ублюдочное зеркало.

Темные волосы, немытые уже несколько дней.

Красновато-коричневые, налитые кровью глаза.

Оборонительная поза.

Зубочистка, торчащая изо рта.

— Сын, — пробормотал Чарли, вертя в руках зубочистку. — Слышал, что в это время ты будешь проходить мимо этого места. Подумал, что нам стоит поболтать.

Ренцо стиснул зубы и почувствовал боль силы сжатия.

— Нам не о чем говорить. Почти уверен, что в последний раз, когда мы разговаривали, ты сказал мне отвалить и остаться там.

И все, что он просил это про место, где Роза могла бы остановиться после того, как она поссорилась с их матерью. Чарли рассмеялся, велел сыну отстать, а потом захлопнул дверь прямо перед носом у Ренцо. Это произошло после того, как Рен потратил несколько дней, чтобы выследить этого мудака, потому что Бог знает, где он был на регулярной основе.

Чарли пожал плечами и склонил голову набок, чтобы посмотреть на ожидающих парней.

— Это твоя команда, или…?

— Не твоё дело. Чего тебе надо?

Лучше направить отца в нужном направлении, выяснить, что он может сделать, чтобы заставить его уйти, и покончить с этим. Ренцо не нуждался в неприятностях Чарли, особенно на этих улицах, где он работал.

— Хочу знать, что ты задумал, — ответил Чарли, и его темные, налитые кровью глаза метнулись к Ренцо. — Я не могу приехать и проверить, как мой сын? Возможно, я думал о тебе и хотел увидеться с тобой.

Зубочистка во рту отца подпрыгивала при каждом слове, и почему-то от ее вида у Ренцо закипала кровь. Этот человек был таким холодным, спокойным и невозмутимым. Будто не стоял здесь, разговаривая с одним из двух детей, которых он бросил. У Ренцо возникло странное желание взять эту зубочистку и воткнуть ее в глаз отца только потому, что он мог, и готов был поспорить, что ему будет чертовски приятно это сделать.

Он не был склонен к насилию. Он мог быть жестоким, когда того требовало время. Многие дела на улицах были в некотором роде жестокими. Именно так он оставался на вершине, но также был уверен, что никто больше не будет придираться к нему. Но он не хотел делать ничего из этого. Он не хотел ломать кому-то лицо только потому, что ему нужно выжить. Но в том то и дело — что для него это жизнь. И все же он обнаружил, что ему очень легко захотелось убить этого человека на его глазах. К черту последствия, они того стоят.

Единственное, что удерживало Ренцо — это мысли о его брате и сестре. Розу выгонят из ее частной школы, а Диего, скорее всего, попадет в приют, когда кто-то найдет его одного без матери, потому что она трахалась, ради дозы.

— Послушай, если ты хочешь встретиться или что-то в этом роде, — начал было Ренцо, — Тогда давай придумаем, как это сделать, но сегодня я занят. Мне нужно забрать Диего, и…

— Кстати, как поживает этот маленький ублюдок? — спросил его отец.

Ренцо почувствовал боль в груди от этого вопроса. Она расцвела быстро и резко. Совершенно неумолимая, обернувшись вокруг его сердца, чтобы раздавить его, как мертвый груз, который абсолютно ничего не значил. Каким легкомысленным и холодным Чарли мог быть всякий раз, когда решал спросить о маленьком Диего. Единственный из троих детей Зуллы, который ему не принадлежал.

Чарли любил следить, чтобы никто из них не забывал об этом всякий раз, когда он появлялся показывая свое нежелательное лицо. Обычно он просто напросто игнорировал Диего, что приводило мальчика в замешательство, потому что, хотя Чарли и не был его отцом, Кармен пыталась сказать, что он был им.

Они не знали, кто отец Диего.

— Диего, — тихо сказал Ренцо. — Его зовут Диего.

— Да, он.

Ренцо так сильно сжал кулаки, что ногти впились в ладони. Только этот легкий приступ боли удержал его от того, чтобы перелететь через тротуар и разбить костяшки пальцев о лицо отца.

— Эй, Рен?

Оклик по имени снова привлек его внимание к телефону-автомату, где слонялись его парни. Он вздернул подбородок в знак молчаливого приветствия и благодарности, на что Перри ответил тем же.

— Уходите, ладно? — отозвался Рен. — Вместо этого встретимся завтра. Дерьмо поднялось наружу.

Ясно.

Ребята кивнули, подхватили с земли рюкзаки и направились вниз улицы. Хотя, не без оглядки. Ренцо действительно не хотел, чтобы люди думали, что у него проблемы, личные или какие-то другие. Это не тот образ, который он хотел создать, когда выходил на эти улицы работать.

Люди видели слабость и использовали ее.

Вот как она работает.

— Итак, что…

Ренцо повернулся к отцу прежде, чем тот успел закончить фразу.

— Какого хуя тебе надо?

Глаза Чарли на мгновение расширились, прежде чем он слегка ухмыльнулся. Возможно, даже с благодарностью.

Ренцо было все равно. Он покончил с этим человеком и играми, в которые хотел играть Чарли. У него есть дела поважнее и более важные люди, о которых нужно заботиться, вот и все.

— Вообще-то, твоя мать, — пробормотал Чарли, держа в руке зубочистку.

— Что?

Какого хрена ему нужно от Кармен? Эти двое никогда не общались и даже не пересекались в одних и тех же кругах наркоманов. В каком-то смысле Ренцо считал, что это хорошо, потому что теперь ему было не о чем беспокоиться.

Как бы.

Чарли вытащил зубочистку изо рта и бросил ее на землю, снова взглянув на сына.

— Твоя мать… она должна людям деньги, Рен.

Не то чтобы он не знал, за что, но все же спросил:

— За что она должна?

— Возможно, за то дерьмо, что она курит или колит в свое тело в последнее время, но дело не в этом. Они пришли ко мне за долгом, потому что знают, что в какой-то момент я заботился о ней. Они знают, что она родила пару детей от меня, поэтому думают, что я все еще…

Его отец сделал жест одной рукой, как бы говоря:

— С вами, присматриваю за всеми вами, если понимаешь, к чему я клоню.

— Тогда, наверное, им не поздоровится, — сказал Ренцо, решив, что разговор окончен. Он повернулся на арамейских ботинках и снова зашагал по тротуару, оставив отца позади. — Удачи тебе в этом, Чарли.

Ренцо, вероятно, не следовало поворачиваться к нему спиной — он, вероятно, не сделал бы этого в любой другой день, но сегодня был один из этих дней. Он устал, плохо соображал, и у него были дела поважнее, чем стоять здесь и болтать с таким мудаком, как Чарли.

Не то чтобы его отец попытается врезать ему или что-то в этом роде. Чарли перестал поднимать руку, когда Ренцо исполнилось пятнадцать. У него произошёл чертов скачок роста и он разбил лицо своего отца о кухонный стол после того, как однажды появился, заснув на их диване, а потом назвал Розу шлюхой за то, что она надела юбку, которая ему не понравилась.

Но этот человек достаточно глуп, чтобы попытаться стать для них нормальным отцом.

— Рен.

Голос отца прервали шаги за секунду до того, как чья-то рука тяжело опустилась ему на плечо. Блядь.

Одного прикосновения этого человека — пусть даже не насильственного — было достаточно, чтобы гнев Ренцо поднялся так высоко, как только мог. Не было никого, кто заставлял бы его хотеть выйти из себя и заработать уголовное преступление, как это делал Чарли каждый раз, когда его глупая физиономия появлялась по той или иной причине.

Быстро развернувшись, Ренцо поднял руки и толкнул отца в грудь. Чарли не ожидал такого удара, если судить по тому, как он отступил на несколько шагов, чтобы удержаться на ногах. Ренцо почувствовал некоторое удовлетворение от данного факта.

— Держи свои ебаные руки подальше от меня, — предупредил Ренцо.

Чарли вздохнул и покачал головой, выпрямляясь.

— Ты унаследовал жестокость своей матери, но весь этот гнев от меня, Рен.

— Я совсем не такой, как ты.

Его отец склонил голову набок, словно обдумывая эти слова.

— Возможно, это и правда, сын.

— Что тебе нужно, а? — спросил Ренцо. — Сколько наличных денег тебе необходимо, чтобы на какое-то время отвалить от меня?

— Это не для меня. Ты хочешь, чтобы те, кто ищет твою мать, держались подальше от твоего младшего брата, да и от твоей сестры тоже, не так ли? Перестань вести себя как мудак, Рен, и включи свою голову. Ты знаешь, что ты делаешь, когда кто-то тебе должен, да? Ну, она кому-то должна. Я первое место, куда они пришли. Как ты думаешь, к кому они придут в следующий раз?

Был ли это идиотский способ его отца заботиться о них окольными путями, или просто очередной трюк Чарли? В том то и дело, что отличить было почти невозможно.

— Сколько? — спросил Ренцо, стиснув зубы.

— На данный момент две тысячи, — ответил Чарли.

Блядь.

У Ренцо были такие деньги, конечно. Засунутые в контейнер, которые он прятал в морозилке квартиры. Единственное место, куда его мать не стала бы заглядывать, потому что она ни хрена не умела готовить, и вместо того, чтобы есть, она просто накачивала свое тело наркотиками. Но эта небольшая сумма была единственным сбережением Ренцо. Это его поддержка, если что-то случится, или что-то еще. Если он возьмет две штуки, то у него останется не так уж много денег.

— Они не очень хорошие люди, — добавил отец тише. — Очень похожи на тех, на кого ты работаешь, я бы сказал.

Ренцо напрягся.

Это действительно скрепило сделку.

— Прекрасно. Деньги у меня в квартире. Продолжай в том же духе, Чарли.

Это все, что сказал Ренцо, прежде чем развернуться и уйти. Однако он старался держаться на расстоянии добрых десяти шагов от отца.

Он даже не хотел делить с этим человеком его вид.

Ренцо пожалел, что пара кварталов, которые понадобились ему, чтобы добраться до квартиры, не пролетела так быстро. Вместо этого, казалось, что они ползли всю дорогу. Все это время отец болтал у него за спиной, будто Ренцо слушал или ему было наплевать.

Ни того, ни другого он не делал.

Чарли сократил расстояние между ними, пока Ренцо поднимался по ступенькам крыльца обветшалого многоквартирного дома. Может, это из-за людей, сидящих на ступеньках, которые смотрели на Чарли, но не на Ренцо. Чарли не бывал в этой квартире с тех пор, как Ренцо начал ее снимать, так что никто из тех, кто обычно слонялся у входа, не узнал бы его в лицо. Новые лица обычно означали здесь неприятности.

— Эй, Рен!

Ренцо, только что взявшийся за ручку двери, откинулся назад, чтобы посмотреть, кто кричит ему из окна наверху. Человек, высунувшийся из окна с тупым предметом между пальцами и белым дымом, поднимающимся все выше, кивнул ему.

— Недавно одна девушка спрашивала о тебе — это ее машина, да? Прелестная штучка, но ее не должно быть здесь, понимаешь?

Ох, ради всего святого, пожалуйста, не говорите мне…

Ренцо даже не успел закончить свою мысль, потому что обернулся посмотреть, какая именно машина, о которой говорил этот человек, и да, вот она. Черный «мерседес» Лючии, крепко запертый. Ему даже не нужно было удивляться, как он пропустил эту машину, когда проходил мимо. Его мысли были заняты другими вещами, — например, как выдернуть волосы отца.

Дерьмо.

Чарли тихо присвистнул.

— Хорошая машина. И ты в курсе, что за рулем сидит цыпочка, не так ли?

Этот день не мог стать хуже.

— Не лезь не в свое дело, — рявкнул Ренцо на отца.

Чарли только пожал плечами.

— Просто говорю.

— И оставайся здесь. Я принесу тебе деньги.

Ренцо просто ожидал, что отец послушается его и будет следовать указаниям, потому что у Чарли не было никаких причин последовать за ним внутрь. Он надеялся на слишком многое, потому что его отец все равно вошел в дом, и бросил на него взгляд, который заставил его снова уйти.

— Тогда оставайся в коридоре, — сказал Ренцо.

— Я подумаю об этом.

Придурок.

Ренцо хотел бы сказать, что когда он поднимется наверх, то увидит Лючию в своей квартире, заботившуюся о его взвинченной матери, это будет легко принять, но это было не так. Она даже не заметила его, стоящего в дверях квартиры. Не заметила его, когда он смотрел, как она вытирает лицо матери мокрой тряпкой.

Она вообще не знала, что он здесь.

И, возможно, это было к лучшему. Эти первые несколько секунд позволили ему испытать все те эмоции, которые он не хотел, чтобы она знала, что он чувствует. Весь стыд и смущение были почти постоянными, когда речь заходила о его матери. Гнев, что… Господи Иисусе, почему она снова здесь? Она была бы далеко отсюда, лучше осталась на своей стороне города и не пыталась вписаться в его. И, как ни странно, он также почувствовал благодарность.

Потому что то, что Лючия делала для Кармен в эти минуты, Ренцо не мог даже попытаться сделать. Он давно потерял всякое сочувствие к своей матери. Его способность сопереживать и любить ее исчезла вместе с его уважением к ней. Каждая передозировка… каждый раз, когда ему приходилось собирать осколки Диего… все это гребаное дерьмо, которое она сделала с ними, означало, что он просто не мог позволить себе больше переживать.

Но Лючия этого не знала.

Очевидно, она была как раз из тех, кому не все равно.

Как сладко.

— Как ты попала в мою квартиру? — начал Ренцо, нарушая тишину.

Лючия вскинула голову, и ее поразительные карие глаза мгновенно встретились с его взглядом. Он видел беспокойство и мягкость, отражающиеся в ее взгляде, но не мог переживать насчет этого прямо сейчас.

Она не должна быть здесь.

Ему нужно было, чтобы она ушло по многим причинам, которые она никогда не сможет понять. Потому что он не хотел, чтобы она видела, на что похожа его жизнь. Потому что его отец и мать даже не имели права знать, кто эта молодая девушка, не говоря уже о том, как ее зовут. Потому что в эти несколько секунд Ренцо понял, что Лючия Марчелло может быть именно такой, какой он ее считал — лучше, чем он сам.

Не из-за денег.

Не из-за статуса.

Или что-нибудь в этом роде.

Нет, потому что ей было не все равно.

Он давно перестал заботиться.

— Какой-то житель дома прогуливался по квартире, — объяснила Лючия. — Он сказал, что это твоя мать, что она довольно часто… бывает… такой… Он впустил нас, и я привела ее в порядок. Прости, я не хотела…

— Почему ты здесь?

Лючия моргнула, и боль исказила ее черты. Он хотел бы, чтобы это не подействовало на него так, как вид воды, покрывающей ее ресницы, но это все равно беспокоило его. Он не хотел быть грубым с этой девушкой, но, Боже, они были двумя совершенно разными людьми из миров, которые никогда не смешаются. Она могла продолжать быть милой и доброй сколько угодно, потому что в конце дня Ренцо все равно останется тем же мудаком в кожаной куртке и армейских ботинках.

Так должно быть.

Он не знал, как еще выжить.

— Ох, не беспокойся Кармен, красотка, — сказал Чарли, проходя мимо Ренцо в дверях.

Он не упустил из виду и то, как его отец злобно смотрел на Лючию. Эта горячая вспышка гнева, вспыхнувшая в его животе, была не нова, но была чертовски намного сильнее, чем то, что он чувствовал раньше. Теперь он действительно просто хотел убрать Лючию из поля зрения своего отца.

— Она всегда под кайфом, или когда пьяна, или то и другое вместе. Оставь ее.

Чарли подошел ближе к Лючии, которая переводила взгляд с отца на Ренцо.

— Итак, кто ты?

— Пора идти, — сказал Ренцо Лючии.

Твердо.

Мрачно.

Холодно.

Он не принимал отказа в качестве ответа.

Ему нужно, чтобы она ушла. И это было бы ко всем их выгодам, если бы она просто держалась на расстоянии.

Ренцо не знал, что это было. Возможно, это говорил он, или его отец все еще смотрел на нее, но Лючия встала. Она схватила свою сумочку и прошла мимо Ренцо в коридор, даже не оглянувшись на его мать. Однако, проходя мимо него, она замедлила шаг. Достаточно, чтобы прошептать:

— Я только хотела проверить тебя и Диего. Вас долго не было, я волновалась. И я хотела убедиться, что вы оба в порядке.

Да, мило.

По-доброму…

Все то, чего Ренцо действительно не заслуживал и в чем не нуждался.

— Как тебе моя жизнь? — спросил он.

— Я не говорила о твоей жизни, — ответила Лючия, не отрывая от него взгляда. — Я говорила о тебе.

— Это одно и то же, — сказал я.

— Но так ли, Ренцо?

Она не дала ему возможности обдумать это или ответить. Она ушла.

Ренцо надеялся, что она так и останется.

И еще он гадал, вернется ли она.

К черту всю мою жизнь.

* * *

— Рен, где мама?

Ренцо опустился на колени и натянул голубое одеяло на крошечное тело Диего. Единственная спальня во всей квартире, и он всегда заботился о том, чтобы Диего былединственным, кто спал в ней. Это было его пространство — безопасное от всего, что происходило снаружи.

У Диего почти ничего не было. Только кровать, потрепанный комод с одеждой, купленный в комиссионке или перешедшей от кого-то другого, и несколько игрушек. Больше всего он дорожил своими книгами и моделью автомобиля, которую Ренцо купил ему на прошлое Рождество и потратил семнадцать часов на то, чтобы собрать эту чертову штуку по кусочкам.

— Мама… ушла, — солгал Ренцо.

Кармен начала задыхаться от рвоты вскоре после того, как Лючия покинула квартиру, и пришлось вызвать скорую медицинскую помощь. Из-за этого Ренцо опоздал, и не вовремя забрал Диего у няни, и заставил цыпочку разглагольствовать на него в течение минуты, чтобы убедиться, что он заберет Диего вовремя или иначе.

Нахуй все это.

Может, позже он позвонит в отделение неотложной помощи, куда, как он знал, увезли Кармен, и спросит, в сознании ли она. Впрочем, это единственное, что он собирался сделать. Для нее было бы лучше, если бы врачи признали ее такой, какая она есть — наркоманкой, нуждающейся в помощи, и заставили лечиться в стационаре.

Но это маловероятно.

Дело не в том, как работает система.

— Хорошо, — сказал Диего, крепко держа книгу, которую Ренцо только что закончил читать.

— Спокойной ночи, Рен.

Ренцо наклонился над кроватью, быстро поцеловал брата в лоб, встал и вышел из спальни.

Он даже не потрудился закрыть дверь. Часто Диего просыпался и ходил по квартире, в поисках своего брата. Он редко заглядывал сначала в ванную, где всегда можно было найти Ренцо, когда наступала ночь, и он наконец мог заснуть.

Рывком открыв маленький шкаф в прихожей, Рен вытащил оттуда подушку, которую прятал. Учитывая, что здесь была только одна спальня, и она принадлежала Диего, Ренцо не собирался ложиться в маленькую кровать мальчика. Он также не спал на полу. Видит Бог, он и так слишком много раз спал на полу. Он также не хотел ложиться на диван, потому что, во-первых, его мать использовала его, когда была дома, но прямо сейчас, диван все еще пах смесью отбеливателя и рвоты. Его нужно было снова почистить. Или просто выкинуть.

Это более вероятный вариант.

Но ему придется сходить за новым.

Так что да, никакой спальни, никакого пола и уж точно никакого дивана. Это действительно оставляло Ренцо только один вариант, и это была ванна. За свою жизнь он спал в большем количестве ванн, чем ему хотелось бы признать, но из всего, что было в его жизни, это единственная вещь, в которой он не находил особого стыда. Он находил это утешительным.

Забравшись в расколотый фарфор, положив подушку под голову, и выгружая дерьмо из карманов, которое он собрал за день. Пачка мелких купюр, кофемолка для трав, маленький пакетик с травкой и бумагами, которые он держал под рукой в такие дни, как сегодня, зажигалка, пачка сигарет и пистолет, который он прятал за пояс джинс. Он положил все вещи на край ванны, закинул руки за голову и уставился в желтый потолок.

Он должен зажечь косяк и выкурить.

Он должен заснуть.

Должен беспокоиться о завтрашнем дне.

Должен сделать столько дел.

Вместо этого, закрыв глаза, он думал о туфлях на красной подошве, карих глазах и девушке, которая задала ему вопрос, на который он действительно не был готов ответить.

Была ли его жизнь такой же, как и он сам?

Заставило ли это его?

Он всегда думал, что да.

Она произнесла это так, словно ответ был «нет».

Глава 7

По лицу Лючии ползли потоки света, переливающиеся золотыми крапинками и испещренные белыми полосами. Она была не из тех, кто первым делом с утра наслаждается солнцем, особенно когда это означало, что пора вставать. Она не знала, сколько времени пролежала здесь, глядя на свет, пробивающийся сквозь открытую щель в занавесках. Достаточно долго, чтобы ее будильник прозвенел, а затем снова зазвонил пять минут спустя, напоминая, что ей нужно вставать.

Она даже не выключила его. Он сам по себе прекратил звонить.

— Лючия!

Она перевела взгляд с окна на закрытую дверь спальни. Крик ее отца эхом разнесся по коридору, но она ему не ответила. Она знала, чего он хочет.

Не то чтобы она еще не встала.

Не то чтобы она могла опоздать на работу.

Нет, это был ее день рождения.

У него был для нее сюрприз.

Лючия всегда могла поспорить, когда дело касалось ее родителей и дня рождения. Они никогда не отказывались покупать ей красивые вещи, напоминая, как сильно они ее любят. Может, именно это заставило ее взять паузу в то утро, когда она впервые открыла глаза и поняла, что сегодня ее восемнадцатый день рождения.

Вместо того чтобы затопиться мыслями о себе, своей жизни, о том дерьме, которое ей предстояло сделать сегодня… или о чем-то еще, о чем она обычно думала с утра, она увидела солнечный свет и подумала о чем-то совершенно другом.

Ренцо.

Где он проснется сегодня утром? Проснулся ли он уже? Ей не нужно было гадать, спит ли он в калифорнийской двуспальной кровати, как она. Не нужно было гадать, придется ли ему спуститься на два лестничных пролета, чтобы дойти до своей кухни. И она знала — без сомнения — что никто не разбудит его, потому что у них, вероятно, есть что-то важное, чтобы подарить ему.

Похоже, теперь это была жизнь Лючии. Думать о парне, который прилагал все усилия, чтобы показать, что она ему либо не нравится, либо не понравится.

Забавно, как это работает.

— Лючия!

— Уже проснулась, — крикнула она отцу.

На этот раз его крик стал ближе. Прежде чем он подошел и постучал в ее дверь, она решила, что может просто встать, черт возьми.

Меньше всего ей хотелось, чтобы ее родители думали, что что-то с ней происходит. Они были предсказуемы в том смысле, что, скорее всего, будут совать нос в ее проблемы, пока не обнаружат источник.

Она действительно любила их за это.

Но не за это.

Лючия прислушалась к звукам удаляющихся шагов отца, прежде чем, наконец, сбросить с себя одеяло и сесть на кровати. Вместо того чтобы сразу же приготовиться к новому дню, она продолжала смотреть на свет, льющийся в окно, пока ей не пришлось моргнуть, потому что ее глаза стали слишком сухими.

Она ведь попыталась, не так ли?

Попыталась заставить Ренцо понять, что не думает о нем плохо из-за того, откуда он, или из-за того, с чем он имеет дело в своей жизни. Она полностью верила, что люди не определяются количеством на их банковских счетах, не говоря уже о ситуации вокруг них. Человек может воздать должное только тем, что у него есть. Они ничего не могли сделать с тем, чего у них изначально не было.

И все же она не могла делать вид, что не замечает презрения в его взгляде каждый раз, когда он смотрит на нее. Он даже не пытался скрыть жар в своем голосе, когда ему приходилось говорить с ней.

Возможно, это была его гордость или что-то еще, но, по крайней мере, она могла сказать, что попыталась. На данный момент, однако, Лючия больше не прилагала усилий. Ей не нужно было продолжать пытаться там, где это казалось совершенно бессмысленным.

Даже если все, что касалось Ренцо Зуллы, вызывало у Лючии желание сблизиться и узнать поближе. Плохие новости оставались плохими и в конце дня.

Хотя она и не хотела признавать этого, Лючия тоже пыталась немного защитить себя. Чем ближе она пыталась подобраться к Ренцо, потому что, видит Бог, любопытство было решительно настроено убить кота, тем сильнее он отталкивал ее.

Это причиняло боль.

Только это не должно причинять боль.

Он ей ничего не должен. Ни о себе, ни о своей жизни.

Так что, да, она больше не пыталась. Если он хотел, чтобы она держалась от него подальше, то именно это она и собиралась сделать.

Или постараться.

Боже.

Лючии потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы подготовиться к предстоящему дню. Она особенно тщательно следила за тем, чтобы аккуратными движениями кисточки для макияжа скрыть усталость из-под глаз; чтобы ее глаза выглядели шире и более открытыми, чем с тушью и размазанной подводкой. Она собрала волосы в высокий конский хвост и вместо обычных узких джинсов и футболки схватила платье.

Пышное белое платье, потому что это ее день рождения, а почему бы и нет, черт возьми. Возможно, ее заставили бы работать на кухне в этот день, но это был ее день рождения, и она хотела надеть чертово платье.

Все очень просто.

— Почему так долго, — проворчал Люциан, когда Лючия спустилась по лестнице. — Я и не думал, что ты когда-нибудь встанешь, dolcezza^[4].

Было трудно игнорировать тот факт, что ее отец ухмылялся и выглядел как ребенок в магазине сладостей. На самом деле ее отец не часто бывал чем-то взволнован. Всегда хладнокровный, спокойный и собранный. Это был Люциан Марчелло в двух словах.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила она.

Как только она оказалась достаточно близко, чтобы отец мог протянуть руку и схватить ее, он так и сделал. Крепко обняв ее, Лючия расслабилась в объятиях отца. Она чувствовала себя как дома и в любви.

— С днем рождения, Лючия, — прошептал отец, целуя ее в макушку головы. — Просто хотел поздравить тебя с днем рождения, вот и все.

— Восемнадцать, восемнадцать!

Только нежный, певучий голос матери заставил отца отступить от их объятий, чтобы впустить Джордин. Как и Люциан, Джордин крепко обняла дочь. Только на этот раз лицо Лючии было усыпано поцелуями ее мамы.

— Макияж, мам, — простонала Лючия, пытаясь вырваться.

Это было бессмысленно. Она просто вздохнула и позволила матери делать свое дело. Все это время ее отец стоял в паре метрах позади, посмеиваясь. Вскоре ее мать тоже отступила назад.

— Спасибо.

— Готова к твоему подарку? — спросил ее отец.

Лючия взглянула на него.

— Это машина, не так ли?

Люциан нахмурился.

— Джон сказал тебе, так ведь?

Это был даже не вопрос.

Лючия пожала плечами.

— У меня достаточно информаторов, папа.

Много.

Люциан что-то проворчал себе под нос и вытащил пару ключей со знакомым символом Л, свисающим с прикрепленного брелка.

— Много, верно. Джон. Это Джон. Вот — я знаю, что это не тот «мерседес», который ты хотела, но «лексус» лучше. Купе. Черный с хромом. В Калифорнии тебе будет лучше в нем, чем в «мерседесе», потому что он немного меньше, и в него легче сесть и уехать, так сказать.

Лючия посмотрела на ключи в своей руке и на мгновение замолчала. Было ли печально, что ее отец предложил ей всю эту информацию о машине, потому что думал, что она может быть разочарована, что он не купил ей «мерседес» вместо этого? Будто «лексус» не был таким же потрясающим… и дорогим.

Никогда еще Лючии не было так очевидно, как сейчас, как много ей дано в жизни, в то время как другие имеют так мало.

— Мне очень нравится, папа, — заверила его Лючия.

Люциан слегка улыбнулся и перевел взгляд на ее мать.

— Ты еще даже не видела машину, Лючия.

Она пожала плечами.

— Она от тебя, значит, мне все равно понравится.

— Ммхмм. Так, мы подумали поужинать сегодня вечером, чтобы отпраздновать твой день рождения. Как это звучит?

— Я буду в приюте до девяти.

— Тогда поздний ужин, — вставила мать.

Лючия кивнула, все еще глядя на ключи в своей руке.

— Да, хорошо. Поздний ужин.

* * *

— Как у нас там дела с картошкой и морковью?

Лючия закончила наполнять тарелку официантки, а затем ответила управляющему кухней:

— Вообще-то, немного мало. Может, еще по три порции каждого.

— Ладно, Лючия, бери еще, а потом отдохни.

Они приближались к середине обеденного ажиотажа, и именно тогда, казалось, все решили прийти, чтобы их накормили.

— Я не против остаться, если вам нужна дополнительная помощь.

Менеджер отрицательно покачала головой.

— Все нормально. Ты заслужила свой перерыв.

На лице женщины появилась почти заговорщицкая улыбка, но Лючия просто отмахнулась. На кухне всегда происходила та или иная интрига. Они всегда делали это своей первой миссией, чтобы повеселиться и убедиться, что люди, которые приходили поесть, тоже хорошо проводили время.

— Ох, и с днем рождения, принцесса! — крикнула ей в спину управляющая, когда она направилась на кухню.

Лючия только покачала головой, когда остальная часть кухни и столовой повторила то же самое заявление. С днем рождения, Лючия. Они уже поздравляли ее пять или больше раз, но они просто напоминали каждому человеку, который проходил через очередь, что сегодня ее день рождения, чтобы они могли снова поздравить.

Ей действительно нравилось здесь работать.

Что касается принцессы… ну, она не так уж сильно возражала, когда дело касалось ее коллег. Они никогда не говорили это со злостью, просто забавлялись.

Лючия быстро схватила ожидавшие ее контейнеры с подогретой картошкой и морковью и принесла их обратно к линии, подготавливая для того, кто будет управлять вместо неё, пока она будет на перерыве. Она как раз снимала фартук, перчатки и шапочку для волос, когда впервые почувствовала это.

Как шепот, ползущий по ее затылку и заставляющий все ее тонкие волоски вставать дыбом. Как будто у нее что-то сжалось в груди, а в животе запорхали бабочки.

Его голос только подтвердил это, когда он наконец заговорил.

— У тебя есть минутка, принцесса, или…?

Лючия обернулась и увидела Ренцо, прислонившегося к линии с едой. Он был одет в свою обычную кожаную куртку и потертые джинсы с дырками на коленях. Его обычная футболка была заменена белой рубашкой на пуговицах. Это сбило с толку весь этот образ и придало ему атмосферу «мне плевать на всё», которую ему даже не нужно было очень сильно стараться отбросить. С волосами, откинутыми назад, словно он провел по ним пальцами, и темными глазами, устремленными на нее, Лючия подумала, что Ренцо, вероятно, понятия не имеет, как выглядит, стоя здесь.

На самом деле, это ходячий влажный сон девушки.

Вид плохого парня.

Ленивая улыбка.

Он выглядел как настоящая беда.

Лючия решила больше не пытаться, когда дело касалось этого парня. Он был полон решимости сказать ей отвалить, и, честно говоря, она устала от того, что ей говорят это.

Так почему он здесь?

— Рен, — поздоровалась Лючия. — Чем могу быть полезна?

— Я только что сказал. Мне нужна минутка. У тебя есть она или нет? Выглядишь занятой.

Лючия могла солгать, сказать, что будет работать на линии, и отправить его восвояси. Что-то внутри нее было похоже на руку, сжимающую ее горло, чтобы не дать ей пролить эту ложь.

— Вообще-то у меня перерыв.

Ренцо кивнул.

— Значит, снаружи?

— Конечно.

Только выйдя вслед за Ренцо на улицу, она поняла, как он назвал ее, когда впервые поздоровался. Принцесса.

— Как долго ты пробыл в столовой? — спросила она.

Он ухмыльнулся через плечо.

— Достаточно долго, принцесса.

Как и ее коллеги, в его тоне не было злобы, когда он это сказал. Его глаза все еще блестели от удовольствия, когда она, прищурившись, посмотрела на него.

— Где Диего?

Ренцо толкнул дверь, ведущую наружу, и теплый воздух коснулся голых ног Лючии. Она не пропустила, как он повернулся, чтобы заговорить, но замешкался в словах, потому что был слишком занят, рассматривая платье, которое она надела.

Возможно, ей слишком сильно доставляло удовольствие, когда его взгляд задерживался на ее ногах, а потом выше, пока он наконец не остановился на ее лице.

— Я отвёз его в Бруклин, чтобы он провел пару дней с сестрой.

— У тебя есть сестра?

— Роза, — сказал он. — Ей семнадцать. По-моему, она самая умная из нас. Получила стипендию в частной школе искусств, так что остается там. Я просто подбрасываю ей наличные или что-то еще, что ей необходимо.

Хах.

Как бы ни увлекательна была эта информация для Лючии, она не могла не защититься. Она не знала, почему Ренцо здесь, но ни одна из их предыдущих встреч не прошла особенно хорошо.

— Ты ведь пришел сюда не для того, чтобы снова быть мудаком, правда? — поинтересовалась Лючия. — Потому что я всего лишь пыталась помочь твоей маме, и в тот вечер предложила вас подбросить. Я имею в виду, я не собиралась переходить твои границы или что-то в этом роде. Я просто волновалась, вот и все.

Ренцо откашлялся, засунул руки в карманы и оглядел тихий переулок, ведущий к главной улице перед приютом. Может, дело в том, что она выросла среди многих мужчин, которые прилагали огромные усилия скрывая свои эмоции, когда дерьмо было грубым, но она узнала движения Ренцо.

Нервы.

— Я пришел сюда не для того, чтобы быть мудаком, — пробормотал он, оглядываясь на нее.

Все дело в его глазах, подумала она. У него прекрасное лицо. Он выглядел как модель из журнала, и ему даже не нужно пытаться. Но именно в его глазах она обнаружила, что ее сердце пропустило удар. Было странно и неловко, что она не могла даже взглянуть на него без того, чтобы эти чертовы бабочки не вернулись.

— И мне жаль, что я был таким придурком раньше.

Лючия сложила руки на груди, а Ренцо прислонился к кирпичу здания.

— Продолжай.

Он рассмеялся, и этот смех был впечатляющим. Глубокий, рокочущий бас. Он откинул голову назад, и она подумала, что он никогда не выглядел таким беззаботным и счастливым. Ей очень хотелось посмотреть, сможет ли она снова рассмешить его, но он прервал ее оцепенение, снова встретившись с ней взглядом.

Ее мысли тут же затихли.

От его пристального взгляда.

Лючии показалось, что она застыла на месте, когда взгляд Ренцо скользнул по ее лицу, задержавшись на губах, прежде чем он отвернулся.

— Не совсем понимаю, зачем я сюда пришел, — признался он.

Лючия с трудом сглотнула.

— Очевидно, чтобы извиниться.

Ренцо что-то пробормотал себе под нос.

— Просто решил сделать это увидев тебя внутри, если быть честным. Я даже не собирался приходить и поговорить с тобой, или что-нибудь подобное. Я просто хотел… не знаю.

— Да, ты знаешь. Что ты хотел сделать?

Он тяжело вздохнул и сухо усмехнулся.

— Проверить тебя, наверное. Убедиться, что с тобой все в порядке. Я ведь у тебя в долгу, не так ли?

Сердце Лючии снова пропустило удар, и она слегка улыбнулась.

— Я в порядке, Рен.

Он бросил на нее еще один взгляд, жар в его взгляде был очевиден.

— Да, наверное, это так, хах?

— Есть ли еще какая-то причина, по которой ты искал меня?

Ренцо сделал паузу, потом еще две. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но не успел ничего сказать, как дверь в кухню распахнулась и оттуда с широкой улыбкой высунулась Лори. У женщины, по крайней мере, хватило порядочности скрыть свое удивление при виде Лючии и Ренцо, разговаривающих друг с другом.

— Ренцо, — поздоровалась Лори. — Как ты и как Диего?

Ренцо откашлялся и выпрямился.

— Все отлично. На прошлой неделе свозил его в школу, чтобы познакомить с учителем, который будет преподавать у него в следующем году. Это заставило его меньше нервничать, так как он не ходит в детский сад.

Лицо Лори смягчилось.

— Это здорово, правда.

— Да.

Женщина посмотрела в сторону Лючии.

— Лючия, ты нужна внутри. Но Ренцо, ты можешь присоединиться к нам.

— Наверное, мне лучше уйти.

— Зайди, — сказала Лючия, прежде чем он успел отказаться. — Во всяком случае, на секунду.

Она была почти уверена, что сейчас он скажет ей что-то еще, но Лори помешала ему сделать это. Она действительно хотела знать, что он собирается ей сказать.

Ренцо высунул язык, чтобы облизнуть губы, и кивнул.

— Да, конечно. Во всяком случае, на минутку. А потом мне надо возвращаться. Надо работать, знаешь.

Он не стал вдаваться в дальнейшие объяснения, и Лючия решила не спрашивать даже после того, как Лори вернулась в приют. Только потому, что она была уверена, что Ренцо не хочет, чтобы люди знали, чем он занимается на улицах, зарабатывая деньги. Лючия только знала, потому что она стала свидетелем того, как он брал деньги у ее брата. Иначе она не была бы в курсе.

— Спасибо, — пробормотала Лючия, останавливаясь рядом с Ренцо, когда они подошли к дверям. Приподняв свою бровь, он пожал плечами и она объяснила: — Просто… за то, что пришёл сюда.

Она распахнула двери. Каким-то образом, несмотря на крики людей, поздравляющих ее с днем рождения, и Лори, выходящую вперед с тортом, она была почти уверена, что услышала ответ Ренцо:

— Все ещё не уверен, почему здесь, на самом деле.

Но она тоже не была уверена, и ее уже тянули дальше в столовую к торту, в то время как все поздравляли ее с днем рождения. Она не знала, куда они спрятали торт, раньше его не было в холодильнике. И все же она была благодарна.

— Спасибо, вы не должны были этого делать, — сказала Лючия Лори.

Женщина улыбнулась.

— Конечно, мы должны. Ты часть нашей семьи, Лючия.

Они определенно заставляли ее почувствовать то же самое.

Подняв глаза, Лючия поискала глазами место, куда исчез Ренцо. Она не нашла его ни в толпе, ни даже прислонившимся к стене. Вместо этого она просто заметила его кожаную куртку сзади, когда он направился к двери. Он не оглядывался.

* * *

Лючия помахала рукой через плечо, когда эхо прощания раздалось у нее за спиной. Ей потребовалась секунда, чтобы привыкнуть к отсутствию света, чтобы выйти из главных дверей приюта в темноту парковки. Но когда она это сделала, то застыла на месте. Прислонившись к ее новенькому двухдверному черному «лексусу», Ренцо улыбнулся ей и поднял руку в знак приветствия. Он все еще был одет в свою прежнюю кожаную куртку и джинсы, и все еще заставлял ее внутренности совершать самые безумные вещи.

Она действительно должна взять ситуацию под контроль.

Она не знала, что думать, когда он ушёл раньше, не попрощавшись, но она действительно не имела понятия, что думать о нем, стоя там, где он был прямо сейчас.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Ренцо оттолкнулся от ее машины и бросил сигарету, которую курил, на землю.

— Жду тебя.

Лючия не была уверена, что ей нужен хлыст, который пришел с этим человеком, как вторая сумка, которую он носил двадцать четыре часа в сутки. Только что он заставлял ее сердце совершать самые странные вещи, а в следующую секунду оставил ее в холоде.

— Я не знал, что сегодня твой день рождения, — сказал он, подходя ближе.

Лючия осталась стоять как вкопанная.

— Да, исполнилось восемнадцать.

— Мне показалось, что я… помешал и испортил твой праздник.

— Почему?

Ренцо пожал плечами и остановился слишком близко к Лючии. Между ними все еще оставалось расстояние в несколько сантиметров, но он стоял достаточно близко, чтобы она могла почувствовать запах его одеколона на ветру, и ей пришлось поднять глаза, чтобы посмотреть ему в лицо.

Он был комплексом, ожидающим своего часа. Все это было завернуто в красивую упаковку, отвлекая ее от душевной боли, которую он, вероятно, собирался причинить ей. Она не знала, почему так себя чувствует, но просто чувствовала.

Ренцо молча протянул руку, заправляя за ухо выбившуюся прядь волнистых волос с высокого хвостика Лючии. Было что-то удивительное в ощущении его шершавых пальцев, скользящих по ее коже. Электрический разряд даже.

Она вздрогнула.

— Я подумал, что возможно будет лучше поговорить позже, — сказал Ренцо. — Ну, знаешь, когда я не буду отвлекать тебя от работы или чего-то еще.

— Они здесь на самом деле спокойные. Это весело. Мне нравится их простота.

— Да, Диего это нравится.

— Ты должен вернуть его. Не знаю, из-за меня ты перестал его приводить, или…

Ренцо издал резкий звук и отвернулся.

— Увидим. Во всяком случае, вижу, новая машина.

Она не упустила его попытки отвлечь ее, но Лючия была рада позволить ему думать, что на данный момент она оставит разговор о Диего. Она посмотрела на свой черный «лексус» и улыбнулась.

— Да, подарок на день рождения. Как ты узнал, что машина моя?

Ренцо рассмеялся, но в его голосе не было горечи, когда он произнёс:

— Кто ещё в этом местности будет водить такую машину, Лючия?

Ну тогда…

— Справедливо, — согласилась она.

Затем без всякого предупреждения Ренцо повернулся к ней и сказал:

— Хочешь пойти куда — нибудь, повеселиться на свой день рождения, я имею в виду, со мной сегодня ночью?

Лючия моргнула.

Ренцо только смотрел и ждал.

Наконец, ее мозг понял все остальное.

— Как свидание?

Ренцо усмехнулся.

— Да, давай назовем это свиданием.

Ей даже не нужно было думать об этом, но она была более чем готова заставить его работать на это.

— Зависит от обстоятельств, Ренцо.

— От чего именно.

— От того, что ты имел в виду.

Глава 8

— От того, что ты имел в виду.

Ренцо заметил, что Лючия ухмыляется, и это говорило о том, что она, вероятно, шутит с ним, но он не мог сказать наверняка. Вполне возможно, что его представление о хорошем времяпрепровождении не соответствовало ее стандартам, но этих мыслей было недостаточно, чтобы он перестал спрашивать.

В этой цыпочке было что-то такое, что Ренцо действительно нужно было просто выбросить из головы, или, во всяком случае, попытаться. Возможно, тогда он перестанет быть таким возбужденным каждый раз, когда она рядом, и перестанет думать о ней, когда ему нечего делать.

И может — хотя он еще не был готов признать это вслух — Ренцо хотел знать, что именно в Лючии Марчелло делало ее такой, какой она была. Или посмотреть, сможет ли он найти те кусочки, которые составляли то, кем она была, так или иначе. Что в ней было такого, что заставляло ее коллег хотеть испечь ей торт и спеть песню «с днем рождения» вместе со всеми людьми, которые заходили в столовую поесть, когда она работала там совсем недолго. Он давно не приводил Диего в приют, а такое случалось нечасто. Кроме того, почему его младший братик постоянно спрашивает о ней, когда он виделся с ней только дважды? Почему она так охотно помогала явно под кайфом женщине — его матери — когда было бы гораздо проще оставить ее там, где она лежала, на полу?

Да, у него было много вопросов.

Лючия единственной, у кого были ответы.

— Ну? — спросила она, отвлекая его от размышлений.

Ренцо поерзал в своих армейских ботинках и засунул руки в карманы. Для августа было далеко не холодно, но он все еще носил свою кожаную куртку. Своего рода, это было похоже на броню. Это придавало ему определенной имидж и добавляло его «не связывайся со мной» виду немного больше доверия. Иногда, на этих улицах парню требовалась вся помощь, которую он мог получить, чтобы быть уверенным, что никто не наебет его с этим на регулярной основе.

— Я знаю, где сегодня будет вечеринка, — сказал Ренцо. — Подумал, что ты захочешь повеселиться.

Лючия улыбнулась своей милой улыбкой, и все же ей удалось выглядеть застенчивой. Он не знал, как ей это удается, но это сводило его с ума. Ему понравилось выражение ее лица. Еще больше ему нравилось то, что именно он заставлял ее делать это. Это станет проблемой?

На самом деле Ренцо еще ничего не решил.

— Ты любишь веселиться? — спросила она.

Ренцо рассмеялся и шагнул к ней.

— Если честно, у меня действительно нет времени на веселье. Обычно я работаю или делаю работу для кого-то другого зарабатывая деньги. Но да, если бы я собирался пойти и сделать что-то, я бы, вероятно, нашел вечеринку, где никто не будет жаловаться на музыку или на то, как сильно воняет трава. Похоже, это лучший выбор, чем переполненный клуб с завышенными ценами на напитки.

Лючия приподняла одну бровь.

— Ты еще недостаточно взрослый, чтобы быть в клубе.

— И ты тоже. Сколько раз ты там была?

Ее милая, застенчивая улыбка вернулась в одно мгновение.

— Настаиваю на пяти.

Да, он мог поспорить, что ее семья была знакома с этой линией по большему количеству причин, чем он хотел в тот момент. Не то чтобы сейчас подходящее время, чтобы вникать во все это. Конечно же, это не так, и у него имелись другие дела.

Например, выяснить, что, черт возьми, в этой девушке, что привело его голову в такой беспорядок. Ему сначала нужно было взять себя в руки, а потом он уйдет.

— Где тогда проходит эта вечеринка? — спросила Лючия.

— Здесь, на моей территории. В нескольких кварталах отсюда.

— В Бронксе.

Она сказала это просто так, будто это факт, а не то, что у нее было свое мнение. Не то чтобы она оценивала местность или беспокоилась о неприятностях, которые могли бы ее настигнуть, если бы она отправилась вместе с ним.

— Это не будет похоже ни на что, что ты когда-либо испытывала, — сказал Ренцо. — Я могу это тебе обещать.

Лючия кивнула и достала из кармана своего белого платья пару ключей со знакомой эмблемой Л на брелке. Не говоря ни слова, она бросила ему ключи, и Ренцо довольно легко поймал их. Он бросил на нее пытливый взгляд, на который она только пожала плечами.

— Хочешь сесть за руль? — сладко спросила она.

Ренцо уставился на ключи, которые держал в руке. Самой дорогой машиной, на которой он когда-либо ездил, был подержанный джип его друга, который помогал парню перевозить кое-какое дерьмо из одного жилого дома в другой. На работе ему никогда не приходилось много ездить. Город всегда был чертовски перегружен транспортом, и еще одна авария обычно была прямо за углом, усложняя движение. Не было такого места, куда бы он не мог добраться на городском автобусе или метро, и обычно это более быстрый способ передвижения.

Но у него были права.

Он умел водить машину.

Чем дольше Ренцо колебался с ответом, тем громче смеялась Лючия.

— Она застрахована. Если даже разобьешь, все будет починено. Но постарайся не разбить ее… потому что это не та машина, из-за которой кто-то выйдет из себя. Больше похоже на девушку на пассажирском сиденье. Они разозлятся из-за этого.

Ренцо встретился с ней взглядом, ожидая увидеть то же самое шутливое развлечение, что и раньше. Вместо этого она была абсолютно серьезна, и даже намека на веселье не отразилось в ее глазах.

Ну тогда.

— Хорошо, — сказал он.

Лючия кивнула, и ее улыбка, которой он так наслаждался, вернулась, будто никогда и не уходила.

— Значит, свидание?

Да, черт возьми.

Ренцо нажал кнопку разблокировки на брелоке, и «лексус» засветился во всех углах.

— Свидание, Лючия.

* * *

— О, Боже.

Ренцо кивнул парню, который только что вынул из кармана две двадцатидолларовые бумажки без единого слова о том, кто он, сколько ему лет и откуда родом. С другой стороны, этот парень был завсегдатаем подобных вещей. Обычно он стоял на входе и не раз, вероятно, видел, как Ренцо входил туда, где они появлялись раз или два, совершая продажу.

— Не то, что ты ожидала увидеть снаружи? — спросил он Лючию.

Она слегка повернулась, чтобы посмотреть на него, но ее взгляд быстро вернулся к световому шоу, происходящему в главном коридоре склада.

— Нет, не могу сказать, что да.

Ренцо это понял.

Положив руку ей на поясницу, он надавил и подтолкнул ее вперед. Шагая в ногу с ней, он усмехнулся, когда музыка стала немного громче, и он мог поклясться, что почувствовал, как пол старого здания начал вибрировать, когда люди кричали в ответ на быстрый ритм следующей песни.

Зная, что иначе она его не услышит, Ренцо придвинулся к Лючии и прошептал ей на ухо:

— Честно предупреждаю, будет много народу.

И когда он говорил много, он имел в виду чертовски много. В таких случаях это всегда было гарантией. Учитывая тот факт, что эти поп-ап-вечеринки — некоторые люди все еще любили называть рейвами — были незаконными, и это было одним из главных факторов, которые привлекали людей. Также помогало то, что никто не мог контролировать чье-либо поведение или бизнес. В каком-то смысле это было бесплатно для всех. Пока все находились в безопасности, не страдали от обезвоживания и занимались своими делами, ни у кого не было проблем.

— Некоторые из них будут пьяны, — продолжал Ренцо, и его рука крепко обхватила талию Лючии, когда они подошли ближе к большой главной секции склада. — Кто-то будет под кайфом. Некоторые вообще не будут. Некоторые могут трахаться в углу, или на полу, или… везде, где они могут найти место.

Она что-то пробормотала себе под нос, но Ренцо все равно услышал это сквозь громкую музыку. Это прозвучало как смесь любопытства и недоверия в одном лице. Возможно, даже немного смущения.

Забавно, подумал он. Ему также нравился этот звук.

Какие еще звуки она могла бы издавать, если бы он…

Нет, Ренцо до такого не дойдёт. Во всяком случае, пока.

— Серьезно? — спросила она.

Ее карие глаза сверкали под неоновыми зелеными и электрическими фиолетовыми огнями, которые вспыхивали, мигали и двигались во всех направлениях. Мягкость ее лица и нежный изгиб губ застыли под движением стробоскопов. На мгновение она стала похожа на неподвижного ангела — совершенного и прекрасного.

— Что?

Лючия пожала плечами, и легкий румянец окрасил ее щеки.

— Люди… занимающиеся сексом. Серьезно?

Невинная?

Боже.

Это — вероятно, больше, чем что — либо другое — заставляло его хотеть ее. Потому что как бы она удивилась, если бы он превратил ее в такую же грешницу, как он, если бы сделал ее такой же грязной, как он.

— Да, — сказал он ей. — В подобных случаях это случается чаще, чем нет. Дело в том, что им нравится, когда за ними наблюдают, поэтому не думай, что ты вмешиваешься, если вдруг обнаружишь, что наблюдаешь. Это причина, почему они это делают, они хотят, чтобы за ними наблюдали. Или просто отведи взгляд и притворись, что вообще ничего не видела.

Лючия моргнула.

— Хах.

— Никому из них не будет дела до того, кто ты и зачем пришла сюда сегодня ночью до тех пор, пока ты не испортишь им ночь, — закончил он.

Лючия усмехнулась.

— Так что… веселиться тогда?

— В этом-то и дело, детка.

Это — ласковое — слово легко слетело с его губ. Будто он уже говорил ей это дюжину раз, но мог гарантировать, что никогда никому не говорил этого. И все же ему было легко сказать ей это, и, возможно, понравилось, как ее язык высунулся облизывая губы сразу после того, как он осмелился произнести это слово. Или, может, дело в том, как у нее перехватило горло, когда она сглотнула, чем дольше он смотрел на нее. Возможно, ему многое в ней нравилось.

Даже если это и не было настоящим планом.

— Мы можем войти? — спросила она.

Да, это лучший план, чем то, что творилось в его сумасшедшей голове.

— Показывай дорогу. Не пей ни от кого, кроме меня.

Они вошли в главную часть склада, и голос Лючии, согласившейся на требование Ренцо насчет напитков, был не более чем гулом в его ушах. Действительно, есть что сказать о шуме на этих вечеринках. Добавьте к этому стробоскопические огни, диджея с маской на лице, и толпа люди, как сардины в банке, когда они танцевали… это было потрясающее зрелище. Опьяняющее, наверное.

Люди гонялись за этим. Только по приглашениям в виде текстового сообщения, человек никогда не знал, когда он собирается прийти, или где будет следующее место. Все было портативным, так что можно было легко разогнать и собрать, когда необходимо было переместить вечеринку. Никто на самом деле не знал имен — только псевдонимы или лица людей, управляющих этими чертовыми вещами.

Лючия направлялась прямо к толпе танцующих, и Ренцо поспешил за ней. Он поймал ее запястье и подмигнул, когда она бросила взгляд через плечо, убеждаясь, что это он схватил ее. Он хотел быть уверенным, что держит хотя бы одну руку этой девушке на случай, если ей захочется потеряться. Видит Бог, он не найдет ее среди людей.

— Ты танцуешь? — спросила она.

Он не слышал ее голоса из-за музыки, но ее шевелящихся губ было достаточно, чтобы разобрать, что она сказала. Ренцо пожал плечом и кивнул. Он умел танцевать. Просто делал это нечасто.

Очевидно, Лючия не собиралась оставлять ему выбора. Она потянула его на импровизированную танцплощадку, и прежде чем он успел опомниться, остальная часть склада исчезла, поскольку все, на чем он хотел сосредоточиться, была Лючия в ее белом платье, как и все остальное связанное с ней — мягкие изгибы прижимались к нему и двигались самым лучшим образом. Ее взгляд остановился на нем, когда песня снова изменилась, и он притянул ее еще ближе. Так она была красивее.

Беззаботная и расслабленная. Улыбаясь со смехом на кончике языка. Равные части сладкого и застенчивого.

И ничто из этого не имело значения, когда ее тело терлось о его, и его член возбуждался от данного ощущения. Ничто из этого не имело значения, когда он мог дотронуться до ее кожи, и все, что мог видеть, была она под стробоскопами.

На самом деле он даже не думал об этом. В следующий раз, когда она приблизилась к нему в такт ритму, руки Ренцо поднялись, обхватывая ее горло и челюсть. Он двигался быстро, потому что все, о чем он мог думать, было то, какова она на вкус? В ту же секунду, как его губы коснулись ее губ — сначала мягко и медленно — электричество пронзило его тело, словно толчок, пробудивший его от мертвого сна. Этого первого вкуса было недостаточно. Он хотел большего. Добавьте к этому тот факт, что Лючия вцепилась в его кожаную куртку, притягивая ближе, и ее сладкие губы раздвинулись так, что ее язык мог ударить по очертанию его рта, и он был чертовски готов к этому.

В ее поцелуе не было никакой нерешительности — только обжигающий жар, опаливший его изнутри, когда ее язык боролся с его, не боясь, как он также играл с ее для большего вкуса. Мягкие изгибы наталкивались на его жесткие, и на секунду он был почти уверен, что забыл, где находится.

Впрочем, он был прав.

На вкус она была сладкой и греховной.

Это был только возглас толпы, который, наконец, прервал их поцелуй, но в ту же секунду, когда он был произнесено, он был готов снова наброситься на нее для второго раунда.

Лючия вскинула голову, и медленная улыбка расплылась по ее лицу.

— Тут есть верхний этаж?

Он поднял голову.

— Думаю, да.

— Пойдем посмотрим, как это выглядит сверху.

Кто он такой, чтобы спорить?

— Пойдем, детка, — пробормотал он.

Лючия потянула его за собой, и Ренцо был слишком счастлив, чтобы последовать за ней, учитывая вид ее задницы, покачивающейся под этим платьем. Он даже не осознавал, что поднялся по металлической винтовой лестнице, пока Лючия не перегнулась через перила и не посмотрела в его сторону. В мгновение ока она перестала выглядеть слишком невинной и стала совсем другой.

И это было от поцелуя.

Как она будет выглядеть, если он разденет ее догола?

Боже.

— И как долго это будет длится? — спросила она.

— Пока не начнёт светать.

Эта улыбка вернулась.

Он хотел, чтобы она продолжала улыбаться.

— Рен! Привет, чувак, ты сегодня работаешь?

Ренцо быстро обернулся и увидел знакомое лицо, приближающееся к нему. Парень был завсегдатаем Ренцо — любил просто щепотку чего-нибудь лишнего, когда курил. Он был скорее употребляющим, чем наркоманом, и Ренцо предпочитал именно таких клиентов. С ними было легче иметь дело, и они всегда платили.

— Не сегодня, Кирк, — сказал Ренцо.

Взгляд Кирка переместился на тихую Лючию.

— Что-то ещё намечается сегодня ночью?

— Что-то вроде того.

Кивнув, парень прошел мимо него и направился вниз по винтовой лестнице. Лючия молчала до тех пор, пока парень не исчез, и они остались вдвоем, перегнувшись через перила. Там, наверху, он действительно чувствовал жар толпы, поднимающейся на складе. Ему почти захотелось снять куртку.

Почти.

— Значит, ты работаешь на Джона? — тихо спросила Лючия.

Слишком тихо, подумал он. Он почти не слышал ее.

— Разве имеет значение, чем я зарабатываю на жизнь? — спросил он в ответ.

Лючия посмотрела в его сторону, но он не нашел ничего, что говорило бы о том, что она вот-вот бросится на него. Может, именно это и удивило его больше всего. Она знала, что он не совсем хороший парень, но все еще прижималась к нему так, будто это именно то место, где она хотела находиться.

— Мне любопытно, — сказала Лючия. — О том, почему, и о многом другом.

— Потому что нам всем нужно есть, — сказал он. — И я никогда не учился чему-то другому.

— И Джон, и мой отец тоже… никто из нас, честно говоря.

Ренцо нахмурился.

— Что?

Лючия снова встретилась с ним взглядом, бесстыдно и дерзко.

— Мой брат и отец, или мои дяди. Остальные члены моей семьи. Жизнь, которую мы все знаем. Нас тоже никогда ничему другому не учили. Между ними и тобой нет большой разницы.

Не тогда, когда ты действительно думаешь об этом.

— Я могу припомнить одно вопиющее отличие, — пробормотал Ренцо.

— То, что у них есть деньги?

— Именно.

Лючия кивнула и наклонилась к нему так близко, что ее губы оказались всего в одном дыхании от его губ.

— И все же, Рен, убери все эти комплексы, кем они являются после этого?

Преступниками.

Плохими людьми.

Все это и многое другое промелькнуло у него в голове.

Лючия ответила совсем другим тоном:

— Люди выживают единственным известным им способом — вот что это делает их.

Он снова поцеловал ее.

Просто потому, что он этого хотел.

* * *

— Ты не можешь этого сделать!

Ренцо усмехнулся, поворачивая отмычку в замке ровно настолько, чтобы услышать знакомый щелчок вставленных на место тумблеров. Именно так он смог открыть замок на воротах и открыть их.

— Но я только что это сделал.

Глаза Лючии расширились в лунном свете, когда она огляделась вокруг, будто кто-то мог подойти к ним в любой момент, чтобы поймать.

— Но это…

— Незаконно? — Ренцо кивнул. — Да, есть немного. Ты идешь?

— Можешь пообещать мне, что нас не арестуют?

— Весьма маловероятно.

— Ты даёшь обещание или что нас арестуют?

Ренцо пожал плечами. В конце концов, честность лучшая политика.

— И то и другое, — сказал он.

Затем он выдавил улыбку и рассмеялся. Без всякого предупреждения Лючия ударила его по плечу ладонью.

— Это не смешно!

— В некотором роде смешно, как и твое лицо. Успокойся. Я знаю парня, который владеет этим местом. Ты идешь или как?

Она еще раз огляделась и наконец кивнула.

— Да, я иду.

Он взял ее за руку и крепко переплел их пальцы, когда они вышли за ворота открытой веранды ресторана. Он двигался между столами и стульями, которые не будут заполнены посетителями еще несколько часов, все время крепко держа Лючию за руку и сжимая сумку, которую они захватили из придорожного грузовика в конце квартала.

— Значит, тот парень, которого ты знаешь, — сказала Лючия. — Не возражает, что ты проник во внутрь?

Ренцо бросил на нее взгляд через плечо.

— Ну, нет. Я потерял ключ, который он мне дал, и он так и не удосужился его заменить, но поскольку я могу вскрытьзамок, он не торопится.

— Ты здесь работал, или что-то в этом роде?

— Или что-то в этом роде, — пробормотал он.

— Рен.

Именно нежное пожатие ее пальцев и притяжение ее руки к его смягчили его позу и опустили невидимые стены. Именно это он и собирался узнать об этой девушке. Ей было наплевать на то дерьмо, которым он занимался, или на то, откуда он. Она просто хотела понять, но для этого требовалось, чтобы он открыл рот и рассказал обо всем. Что Ренцо делал не так уж часто, если вообще делал.

Легче было держать это дерьмо под замком.

— Он помогал мне, когда я был моложе, — сказал Ренцо. — Разрешал мне мыть посуду по выходным, уберегая от неприятностей, а вечером держал тарелку теплой, чтобы я мог поесть. Обычно я останавливался в конце квартала, так что он видел меня достаточно часто, и подумал о помощи мне, я думаю.

Он не пропустил, как нахмурилась Лючия, когда он направил ее к лестнице в дальнем конце веранды, которая вела в гостиную на крыше ресторана.

— Что? — говорит он.

— Я просто… в этом квартале нет квартир. Здесь есть парк или что-то в этом роде. Неважно где ты был… — возможно, это было выражение его лица, или то, как он молчал, но вопрос Лючии резко оборвался, а затем послышалось мягкое: — Оу.

— Это было пару месяцев назад, летом.

Дерьмо было грубым. Парк в основном был безопасным, и там стояли общественные туалеты, чтобы помыться или набрать воды. Кармен не могла оставаться чистой достаточно долго, чтобы сдать отрицательный тест на наркотики, и приюты не стали бы её принимать с детьми, если употребляет наркотики. Они продолжали бы звонить в полицию, и она продолжала бы двигаться дальше. В этом нет ничего особенного.

Печаль отразилась на лице Лючии.

— Мне жаль, — прошептала она. — Это ужасно, Рен.

Ренцо покачал головой.

— Не делай этого, ладно?

Легким движением руки Лючия приблизилась к нему на лестнице. Пока она не прижалась к его груди и не уставилась на него своими сверкающими глазами. Ее ладони легли ему на грудь, и он наклонил голову, чтобы поймать ее губы в поцелуе. Хотя он предпочел бы остаться просто так, целуя ее, еда, вероятно, остывала, и он действительно просто хотел отвлечь ее от всего этого дерьма. Поэтому он отстранился и провел подушечкой большого пальца по ее розовым губам. — Это было тогда, да? А это сейчас.

Лючия улыбнулась.

— Да, сейчас. Ну, знаешь, когда ты врываешься в зону отдыха на улице ресторана предоставляя девушке место, чтобы поесть.

— Лучше, чем на той стороне улицы.

— Куда угодно с тобой было бы здорово, Рен.

Да.

Черт.

Он знал, что она так на него смотрит. Это, и как один ее голос мог смягчить всю колючую проволоку, которую он натянул вокруг себя, ради своей безопасности. Желание поцеловать ее, снова было безошибочным и неоспоримым. Проблема состояла в том — что он знал, что произойдет, если продолжит целовать эту девушку. Он точно знал, к чему это приведет.

— Ренцо, — прошептала Лючия.

— Хм?

— Ты все время смотришь на мои губы. Но выглядит намного лучше, когда ты целуешь их.

— Ты не знаешь этого.

— Логическое предположение, — возразила она.

— Я хочу сделать гораздо больше, чем просто целовать тебя, Лючия.

— Да, я знаю. Так что сделай это.

Его взгляд метнулся к ней.

Лючия улыбнулась и пожала плечом.

— Жирная пища всегда лучше, когда она тёплая.

Ну тогда…

Он снова поцеловал ее, но на этот раз поцелуй не был ни нежным, ни сладким. Больше похожий на войну между ними двумя, безумную и жестокую. Она придвинулась ближе к нему, чтобы получить больше, когда его язык играл с ее ртом. И она, казалось, ничуть не возражала.

Но в том-то и было дело целоваться с Лючией, слишком скоро понял Ренцо. Как только он начал, он, блядь, не мог насытиться. Он хотел большего — больше ее вкуса, и то, как она не уклонялась от поцелуев, таких же крепких и глубоких. Он крепко держал пакет с едой, но другая хотела, чтобы она больше прикасалась к нему. Запустив руку в ее волосы, он прижал ее к маленькой стене лестничной клетки, и узнал, насколько сладким и греховным был вкус ее рта, когда она была чертовски горячей для него.

— Черт, да, — выдохнула Лючия, откидывая голову назад, когда его поцелуи скользнули вниз по ее шее. — Мы поднимемся наверх или…?

— Да, определенно поднимемся.

Он толкнул ее в бок, заставляя подняться по лестнице вместе с ним. Только его руки удерживали ее на ногах, не давая споткнуться на лестнице, когда она поднималась наверх. Его руки скользнули под юбку ее белого платья, чтобы найти внешнюю сторону бедер, где он мог бы крепко ухватиться. Ощущения мягкого хлопка, соприкоснувшегося с кончиками пальцев, было достаточным, чтобы его член воспрянул духом и попытался пробить дырку в джинсах.

К тому времени, как они вдвоем добрались до верха лестницы, она уже расстегнула его рубашку и наполовину стянула кожаную куртку с его чертовых рук.

— Совсем не стеснительная, — прошептал он ей в губы.

Лючия усмехнулась.

— Ты хочешь, чтобы я так себя вела?

Ему даже не нужно было думать об этом.

— Нисколько.

— Хорошо.

Она подчеркнула эти слова, схватив его лицо и притянув к себе для еще одного обжигающего поцелуя. Было что-то такое, как ее взгляд остановился на нем, уверенный и полный желания. Все это лишь добавляло безумия его мозгу, когда дело касалось этой девушки. Он не знал, что с ней делать, но понимал, что она ему нравится.

Сильно.

Но особенно такой.

Ему нравилось, как она горяча под его руками, и он задыхался, когда его пальцы обнаружили шелковистость между ее бедер. Он отодвинулся от нее ровно настолько, чтобы сбросить куртку, и позволил ей упасть на пол, где он толкнул ее к стене вместе с их пакетом с едой, прежде чем снова оказался на ней. Ему понравилось, как она притянула его обратно к стене, которая выглядела как скала, и даже не моргнула от боли, которая, должно быть, появилась, когда ее позвоночник соприкоснулся с твердой поверхностью. Скошенная крыша столовой защищала их от внезапного ливня, когда в небе раздавался раскат грома и все вокруг освещалось вспышками молний.

Хлынула вода, с хлюпаньем стекая с крыши и образуя вокруг них навес. Сковываться от посторонних глаз, не то чтобы это имело какое-то чертово значение. Весь город мог наблюдать, как Ренцо скользит пальцами прямо сейчас под трусики Лючии, и ему было бы на все наплевать. Он был слишком захвачен тем, как потемнели ее карие глаза, и как стон вырвался из ее горла, когда он нашел ее влажной и такой чертовски горячей. Ее киска крепко обхватила его пальцы, когда она немного раздвинула ноги, впуская его.

Боже.

Он просто хотел смотреть на нее, пока делал это.

Смотреть на эту вспышку жара в ее взгляде.

Желания на лице.

Сплошного блаженства.

Греха.

Жажды.

— Прямо здесь, да? — спросил он, ускоряя движение пальцев.

Ее кивок и резкий выдох заставили его улыбнуться. Он использовал подушечку большого пальца, чтобы щелкнуть по ее клитору с каждым толчком и движением рук. Ее бедра терлись о его руку, в то время как красивые звуки слетали с губ. Блядь. Она звучала так хорошо. Идеально, на самом деле.

— Блядь, ты такая мокрая, Лючия. Дай, я попробую это на вкус, детка.

— О боже, Рен.

Он готов поспорить, что все думали, что эта девушка была хороша. Совсем не дикая и сладкая до глубины души. У него были новости для них, она была такой же грязной, как и все остальные, и ему это тоже нравилось. Ему действительно нравилось, что он тот, кто увидел это.

— Почти, почти, — выдохнула Лючия.

Его рука скользнула по ее боку и опустилась на горло. Он держал ее, прижав к стене, в то время как его пальцы трахали ее сильнее, и его имя слетало с ее губ, как мантра. Судя по тому, как она это говорила, это могла быть чертова песня. Это звучало слишком хорошо. Когда она наконец кончила, он подумал, что она выглядит еще лучше.

Немного дикой.

Немного свободнее.

Пока она пыталась отдышаться, он был занят тем, что вытаскивал свою руку из-под ее бедер, чтобы наконец-то ощутить ее вкус на своих губах, как и обещал. Лючия судорожно вдохнула, когда его пальцы, влажные от нее, очутились между губами, и он слизал их дочиста.

На вкус она была именно такой, как он и думал.

Сладкой.

Терпкой.

Однозначно Лючией.

Это лучший способ, которым он мог это описать.

— Твою мать, — пробормотала Лючия.

— Тебе это нравится?

— Ты только что слизал меня с пальцев.

— Я бы хотел слизать это прямо с твоей киски, но в другой раз.

Потому что прямо сейчас, все, что он действительно хотел сделать, это погрузить свой член так глубоко, как только мог, в ее киску. Он был более, и не в хорошем смысле. Вода неподвижно стекала, но крыша не давала добраться до основной массы. Но это вовсе не означало, что они оба не промокли от капель.

Ее волосы были влажными.

Его плечи холодные и мокрые.

Ему по-прежнему было все равно.

Лючия потянулась к нему, и он снова погрузился во вкус ее губ. Он предположил, что она почувствовала приятный вкус себя на его губах, и ее мягкого стона было достаточно, чтобы он потянул ее к скамейке у стены. Это единственное место, где можно было укрыться от дождя. Он спустил джинсы, но не раньше, чем схватил упаковку фольги, которую всегда держал в заднем кармане на всякий случай.

Ренцо сел на скамейку первым, но Лючия быстро последовала за ним. Ее руки уже скользнули под его боксеры, когда она оседлала его. Шипение сорвалось с его губ, когда ее мягкие ладони обнаружили его длину, и сжались в правильном направлении, когда она погладила его от основания до кончика. Ее напряженное тело переместилось на него, прежде чем она выхватила презерватив из его руки, открыла и надела на член.

Он не собирался ее останавливать.

Он был чертовски уверен в этом.

Он уж точно не собирался ее задерживать.

Она могла взять то, что он хотел, и был более чем счастлив отправиться в путешествие с ней. Это именно то, что она тоже сделала. Даже не потрудившись снять свои промокшие трусики, она просто отодвинула их в сторону, прежде чем снова устроиться на его коленях и опуститься на его длину.

— Блядь, — проворчал Ренцо.

Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз занимался сексом?

Какое-то время.

Но он не помнил, чтобы это было так хорошо. Не так, как шелк под его руками, когда он держал ее за бедра, или как безумие в его голове, когда она начала дико скакать на нем. Ее пальцы скользнули по его расслабленным чертам, и все, что он мог делать, это крепко обхватить ее бедра и позволить ей трахать его так, как она хотела. Она переходила от жесткой скачки к мягким круговым движениям, погружая его так глубоко, как только могла, в свою плотную, теплую плоть. Все ее звуки поглощали его и опьяняли.

Чертовски под кайфом.

И все же он услышал свой голос:

— Тебе нравится мой член, да?

— Боже, да.

Она продолжала прыгать в том же темпе, пока ее снова не начало трясти. Пока его имя снова не слетело с ее губ. До тех пор, пока он не почувствовал, как она вновь распадается вокруг него.

Затем он потянул ее вниз, так что ее спина оказалась на скамейке, и он действительно мог войти в нее. Вот что ему было нужно, чтобы кончить.

Это девушка, и ее сладкие мольбы в его ухе.

— Пожалуйста, пожалуйста.

Она никогда не звучала лучше.

Он никогда не кончал так сильно.

Глава 9

Глаза Лючии открылись, когда что-то шевельнулось под ней. Что-то теплое, твердое и тяжелое. И когда это что-то застонало? Воспоминания о прошлой ночи нахлынули на Лючию, как бурная волна, набегающая на берег океана. Неуправляемая, быстрая и готовая утащить ее обратно в океан, чтобы утопить.

Это слово действительно ощущалось подходящим.

Ренцо был чем-то вроде океана. Обширным и глубоким. Кристально чистым, но все же достаточно мутным, заставляя ее насторожиться. Красивый на вид, конечно, но красивые вещи иногда создаются таким образом, чтобы вы не видели опасных частей.

Достаточно было почувствовать, как он двигается под ней, чтобы Лючия снова почувствовала жар и одышку. Она была не совсем опытной, когда дело касается секса, и мужчин. Но и девственницей она тоже не была. Не совсем невинная. И все же Ренцо мог заставить ее почувствовать, что все это не имеет никакого значения. Ей не нужно было стесняться или что-то в этом роде. Она просто должна хотеть чего-то, и использовать свой рот, чтобы сказать ему, чего именно она хочет.

И он даст ей это.

Разве не это он сказал вчера ночью?

Эти мысли исчезли так же быстро, как и появились. Словно ветер каким-то образом ворвался в машину, хотя окна были подняты, сдувая все это и оставляя Лючию замерзшей.

— Блядь, — услышала она бормотание Ренцо. — Мне надо вставать и идти.

Лючия моргнула от его резкого тона, но все равно сделала то, что он сказал. Переместившись с него на заднее сиденье своего «лексуса» так, чтобы он мог двигаться, она поняла, как тесно им двоим было спать вместе на заднем сиденье. Не то чтобы она возражала, когда они забрались на заднее сиденье машины после того, как спустились с крыши ресторана. На самом деле ей было все равно, чем они занимаются, лишь бы быть вместе. Он тоже не жаловался.

Сидя на другом конце заднего сиденья, Лючия потерла сонные глаза и попыталась понять, что только что произошло. Ренцо, не обращая на нее внимания, схватил рубашку, которую сбросил накануне ночью, и застегнул ее. Перегнувшись через переднее сиденье, он нашел кожаную куртку, в которой согревал ее, когда они спускались с крыши, и тоже надел ее. Он ничего не сказал, выудил из кармана дешевый одноразовый телефон и посмотрел на экран.

— Черт, — пробормотал он. Затем бросил на нее взгляд, просто спрашивая: — Ты в порядке, или…?

— Эммм…

Ренцо тупо уставился на нее.

— У меня сейчас нет на это времени. Я должен идти. Ты готова ехать домой или как?

Вау.

Что-то холодное окатило Лючию, когда она выглянула в заднее окно. В тот момент было легче смотреть буквально на что угодно, только не на него. Прошлой ночью он был готов делать с ней все, что захочет, но прямо сейчас, казалось, он вообще не хотел иметь с ней ничего общего.

Лючия пожала плечами и наконец кивнула.

— Да, я в порядке, чтобы ехать домой.

Почему она не должна?

Ренцо бросил на нее еще один взгляд, но Лючия не могла не заметить, что он уже не смотрит на нее так, как прошлой ночью. Ничего, что заставило бы ее почувствовать этих бешеных бабочек или жар, заставивший бы ее ощутить, что она вот-вот сгорит прямо там, где сидит. Разве это не обидно? Она так и думала — ей гораздо больше нравился Ренцо, которого она видела прошлой ночью, чем тот, что сидел сейчас напротив нее.

Этот Ренцо был тем самым человеком, который, казался, делал игру из того, чтобы увидеть, насколько мудаком он может быть для нее, прежде чем она скажет, что с неё достаточно. Лючия не собиралась возвращаться к этому вопросу.

Вообще никак.

— Ладно, — буркнул Ренцо, засовывая телефон обратно в карман.

По-видимому, не обращая внимания на ее смущение и боль, он быстро зашнуровал ботинки. Он уже толкнул переднее сиденье вперед и потянулся к ручке дверцы, когда снова заговорил с ней, сказав только:

— Увидимся, Лючия.

Она моргнула, не зная, как ответить, да и хотела ли вообще, а потом он ушел, прежде чем она смогла решить, что сказать. Он вышел из машины и захлопнул за собой дверцу, даже не оглянувшись. Она заметила его спину, когда он шел по улице, но так же быстро он метнулся в переулок, и исчез.

Лючия не совсем понимала, как долго она так просидела, замерзшая и тупо уставившаяся на тихую улицу, где утренний свет только начинал окрашиваться в дневной. Наверное, слишком долго. Ее разум пробегал миллион километров в минуту, отчаянно пытаясь понять, что только что произошло.

И не только утром.

Накануне ночью.

Этот парень.

Лючия была не из тех, кто делает глупый выбор. Она не совершала опрометчивые поступки только потому, что могла, и, вероятно, это сойдет ей с рук. У нее был план, когда дело касалось ее жизни, и она действительно не могла позволить, чтобы что-то помешало этому, поэтому всегда старалась принимать разумные решения. Ее нельзя было использовать, а потом выбросить всякий раз, когда кто-то чувствовал необходимость сделать именно это.

И все же именно так она себя и чувствовала, сидя в одиночестве на пустом заднем сиденье и глядя в окно на улицу.

Использованная.

Отвергнутая.

Замёрзшая.

Только жужжание ее телефона где-то на полу Лексуса напомнило Лючии, что у нее тоже есть другие проблемы. Ее не было всю ночь, и она даже не подумала позвонить своим родным или сообщить им, что с ней все в порядке.

Это совсем на тебя не похоже, — насмехался ее разум.

Она нашла телефон под пассажирским сиденьем, и ей хватило одного взгляда на заблокированный экран, чтобы понять, что она права. Она отключил звук в телефоне накануне ночью, но после того, как ее будильник сработал — беззвучно — телефон автоматически включился.

Пятнадцать телефонных звонков.

Куча сообщений.

Все от ее матери и отца.

Отлично.

Лючия потратила еще одну минуту, чтобы собраться с мыслями — или хотя бы попытаться — и забралась на переднее сиденье. Лучше просто двигаться к чертовой матери, чем тратить еще больше времени на выяснение отношений с Ренцо. Она была убеждена, что этот парень не хочет, чтобы его поняли. По крайней мере, не она.

* * *

Лючия, конечно, ожидала разговора с родителями, когда наконец доберется до дома, но не думала, что отец уже будет ждать ее на крыльце, когда она подъедет к дому. Что было еще более удивительно, так это то, что Люциан редко наряжался, а если и наряжался, то обычно в темные брюки и шелковую рубашку, закатанную до локтей. Она не думала, что когда-либо видела своего отца в чем-то меньшем, чем его лучшие качества, за исключением этого момента.

Люциан скрестил руки на груди, когда Лючия припарковала «лексус» и вышла из машины. В простой белой футболке и темных спортивных штанах отец, казалось, был готов скорее пойти в спортзал, чем разбираться о прошлой ночи.

— Ужин, помнишь? — спросил он.

Лючия нахмурилась.

— Что?

— Вчера был твой день рождения.

— Я знаю, папа.

Люциан кивнул.

— Да, и мы все собирались поужинать с тобой на твой день рождения. Именно это мы и запланировали, Лючия. Или ты забыла?

Мысленно она проклинала себя за то, что сделала именно это и забыла о своих планах с родителями. Очевидно, она отвлеклась на что-то совершенно другое.

Это был Ренцо.

Она все еще не была уверена, стоило ли это того. Особенно с учетом того, что ее сердце было слишком тяжелым, немного болезненным. Ей было странно, что она вообще так себя чувствовала. Ей еще никогда не приходилось быть достаточно хорошей для кого-то. Никогда не приходилось доказывать свою ценность кому-либо или чему-либо.

Этот парень заставлял ее чувствовать, что она должна делать именно это для него каждый раз, когда оказывалась в его присутствии. Лючия не была уверена, хочет ли она продолжать играть в эту игру. Ей не нравилось, когда ее заставляли чувствовать себя никчемной.

— Что случилось? — спросил Люциан.

Лючия перекинула сумочку через плечо и направилась к крыльцу. Она решила, что этот разговор лучше будет провести в доме — даже если она не собирается говорить отцу, где была, что делала, или с кем это делала — вместо того, чтобы стоять здесь, где соседи могли их увидеть.

Вместо этого ее отец не сдвинулся с места на верхней ступеньке лестницы. Он полностью преградил ей путь, удерживая ее на две ступеньки ниже себя, и уставился на неё с жёстким выражением лица. Как бы он ни старался казаться сердитым, она заметила, что он тоже обеспокоен.

Это было ясно как божий день.

— Прости, что забыла позвонить, — сказала Лючия. — Больше этого не повторится.

— Я не об этом спрашивал тебя, — ее отец произнёс.

Будь она умнее, Лючия просто выдумала бы какую-нибудь ложь и покончила бы с этим. Не похоже, чтобы ее отец когда-либо вмешивался в выбор своих детей или заставлял их идти тем или иным путем, когда дело касалось отношений. Если уж на то пошло, он приложил все усилия, чтобы остаться в стороне от всего этого. Лючия оценила это, и знала, что ее старшие братья и сестры тоже.

Это вообще не было обычным явлением в их культуре или в удушающей жизни мафиози, чтобы родители делали это в первую очередь. Почти ожидалось, что мужчины, подобные ее отцу, будут решать, с кем их ребенок может или не может встречаться, а кто подходит или не подходит для их образа жизни.

Люциан никогда не делал этого — никогда.

Но в последнее время Лючия явно не отличалась умом. Разве ее недавние действия не были достаточным доказательством этого? Она вообще ничего не хотела говорить отцу; отчасти потому, что не знала, о чем, черт возьми, думает, а отчасти потому, что не считала, что это какое-то чертово дело Люциана.

И вот она здесь.

Целая и невредимая.

Этого должно быть достаточно.

— Мне восемнадцать, — сказала Лючия, поднимаясь по лестнице и протискиваясь мимо отца в дом. — Я не обязана отвечать на твои вопросы, когда ты спрашиваешь, куда я иду и что делаю. Я уже взрослая, папа.

Отец что-то пробормотал себе под нос, но Лючии было все равно. Она потянулась к дверной ручке, чтобы открыть ее, но отец опередил ее. И снова преградил путь. Она была вынуждена посмотреть на него снизу вверх и изо всех сил старалась не сердиться, но, вероятно, потерпела неудачу.

Люциан, казался, совершенно не беспокоило ее поведение. Она никогда раньше не подводила родителей. Она не была нарушительницей правил в их семье. Знала, чего от нее ждут, и строго следовала правилам.

У нее было отчетливое чувство, что это будет совсем не то же самое. Ее отец выглядел так, будто тоже это знал, если судить по его напряженной позе.

— Я хочу зайти в дом, принять душ и вздремнуть, — сухо сказала Лючия. — Так что извини меня.

Люциан покачал головой и снова скрестил руки на груди. Предательский знак, что он не сдвинется с места, совсем. Она видела, как он снова и снова использовал ту же позу на протяжении многих лет с ее упрямым братом Джоном. Люциан был кирпичной стеной, и ни одно чертово тело не могло пройти сквозь него.

Все очень просто.

Лючия сегодня была не в настроении.

— Папочка, отойди, — сказала она.

Но он этого не сделал.

— Знаешь ли ты, — пробормотал он. — Что несмотря на то, сколько свободы я давал всем своим детям на протяжении многих лет включая тебя, Лючия, для тебя это всего лишь иллюзия. Конечно, я позволяю тебе делать свой собственный выбор, ошибки и пути. Я делаю шаг назад и наблюдаю издалека, как ты падаешь, снова поднимаешься и преуспеваешь в следующей попытке. Я не держу тебя за руку, когда ты разбираешься в жизни или в чем-то еще, чему тебе нужно научиться. Я позволяю тебе делать все, что нужно, чтобы быть счастливой и процветать.

Лючия с трудом сглотнула.

— Я знаю.

— Но свобода, о которой ты думаешь это иллюзия, — продолжал Люциан холоднее, чем когда-либо. Она не думала, что слышала тон своего отца таким холодным. — Потому что неважно, каким ты меня видишь в конце дня, будь то просто мужчиной, или твоим отцом, или мужем твоей матери… Я всегда буду тем, кто я есть, Лючия. И ты знаешь кем?

— Нет.

— Членом мафии. Человеком, у которого всегда мишень на спине из-за жизни, которую я выбрал, и из-за этого, так будет и у тебя, и у всех, кого я привел в эту жизнь. Так что, да, я даю тебе иллюзию свободы, но в то же время, когда ты думаешь, что я наблюдаю только со стороны, я также защищаю тебя наилучшим образом.

— Я не поним…

— Я и не жду от тебя этого, — резко перебил ее отец. — Потому что какая польза от иллюзии, если ты можешь видеть сквозь неё?

Люциан мрачно рассмеялся и немного смягчил позу. Он провел рукой по небритому подбородку и оглянулся на входную дверь, словно ожидая, что она вот-вот откроется. Лючия гадала, где в эти минуты находится ее мать.

— У тебя есть люди, которые присматривают за тобой, — тихо сказал отец, не глядя на нее. — Люди, которых ты не видишь, но которые держат меня в курсе, когда это необходимо. Ты потеряла их прошлой ночью — нет, прости, не ты. Ты ведь не была за рулем, правда?

Лючия моргнула и замолчала.

Тогда отец встретился с ней взглядом.

Видеть ее дерьмо насквозь, даже если он не собирался ее в этом обвинять.

— Они уже не в первый раз замечают молодого человека или то, что ты его искала, — невозмутимо продолжал отец. — Его зовут Ренцо Зулла. Похоже, у него есть какие-то связи с твоим братом. Я решил, что позволю тебе разобраться с этим, и ты достаточно быстро поймешь, что он не там, где твое внимание будет лучше всего потрачено. Ты умная девочка — знаешь, что нужно держаться подальше от людей, которые могут причинить тебе ненужные неприятности. И это, Лючия, именно то, кем является Ренцо. Неприятностью.

Она напряглась, когда горячая волна недоверия и гнева пронзила ее позвоночник.

— Почему? — твердит она.

Глаза Люциана сузились.

— Почему?

— Именно об этом я и спрашиваю, папочка. Почему он неприятность?

— Ты провела с этим молодым человеком больше нескольких минут, чтобы узнать, с кем он общается и чем занимается. Ты прекрасно знаешь, Лючия, почему он неприятность.

Так ли это?

— Значит, такой же, как и ты? — настаивала она.

Люциан выпрямился, словно кто-то воткнул ему в спину нож.

— Прошу, не сравнивай нас.

— Такой же как и Джон?

— Лючия…

— Как дядя Данте или дядя Джио? И как дедушка тоже? Может, Андино? Как и все вы тоже? Он ведь такой же как и ты, верно? Если ты собираешься бросать камни, убедись, что твой дом не стеклянный, папочка. Слышала, что это не очень хорошо получается.

Ее отцу потребовалась секунда, а затем и две, прежде чем он наконец нашёл слова для ответа.

— Это не одно и то же.

— Думаю, что одно.

— Лючия…

— Думаю, что это то же самое, — перебила Лючия, не желая отступать от своей точки зрения. — И ты можешь интерпретировать это так, как захочешь. Можешь нарисовать нашу семью любой золотой кистью, какой захочешь — видит Бог, мы можем позволить себе рисовать себя так, как хотим, чтобы общество нас увидело, верно? Но он не может. Он тот, кто он есть, так что, ты видишь его таким, какой он есть. Он не скрывает того, что не хочет, чтобы весь остальной мир видел, как это делаешь ты — как это делает остальная часть нашей семьи. Это точно то же самое; мне все равно на сказанное тобой.

У нее не было причин защищать Ренцо. После того, как он ушел от нее в то утро, она могла бы просто бросить его на съедение волкам и сказать: к черту все это. На самом деле, это был бы лучший способ справиться с этим.

И все же она не могла.

Если она выбросит это утро из головы и подумает обо всем остальном, что знала о Ренцо, то правда станет для нее гораздо яснее. Он боролся. Едва держал голову над водой. На нем лежала ответственность заботиться о своём брате и сестре и поддерживать себя в живых. Он делал все, что мог, с тем, что ему дали, даже если это не так уж и много.

Никто не имел права судить его за это.

И уж точно не ее отец.

— Лючия, — сказал отец, когда она открыла дверь дома, когда он отошел в сторону. — Держись подальше от этого молодого человека. Я не спрашиваю. Я говорю тебе. Держись от него подальше.

Неа.

Определенно нет.

А если и будет, то лишь потому, что предпочитала держаться на расстоянии. И не потому, что кто-то велел ей это сделать. Все очень просто.

* * *

Лючия передвинула сумочку, висевшую у нее на плече, немного облегчая ее вес. Она была сосредоточена на том, чтобы не споткнуться о край входа приюта, когда выйдет из парадной двери вместо того, чтобы смотреть прямо перед собой.

Возможно, ей следовало это сделать.

Это подготовило бы ее к встрече с ним.

Но, скорее всего, нет.

— Куда-то идёшь, принцесса?

Лючия резко вскинула голову и увидела Ренцо, прислонившегося к ее «лексусу». Как обычно, он выглядел как плохая новость, стоя там в своих рваных джинсах, армейских ботинках и кожаной куртке, наброшенной поверх простой белой футболки. Будто ему было наплевать на весь мир, кроме того, на что он смотрел в этот момент.

На неё.

Зажженная сигарета свисала с кончиков его пальцев, когда он выпустил пьянящее облако серого дыма и одарил ее улыбкой, от которой у нее внутри все сжалось.

К черту его за то, что он так с ней поступил.

Вместо того, чтобы думать о том, что этот парень заставлял ее чувствовать, все хорошие и ужасные вещи, она решила сосредоточиться на мальчике крепко державшегося за игрушечный грузовик, стоя рядом со своим старшим братом.

— Привет, Диего, — поздоровалась Лючия. — Ты был сегодня в детском саду?

Диего широко улыбнулся и кивнул.

— Да, был. Тебя сегодня там не было.

— Я сегодня работала на кухне.

— О-о. — Диего взглянул на Ренцо, говоря — Она пойдёт, Рен?

Что?

Ренцо потрепал Диего по макушке своей большой рукой и бросил взгляд на Лючию.

— Это еще предстоит выяснить, приятель. Ты занята, принцесса, или как?

Лючия ощетинилась.

Отчасти из-за прозвища, а отчасти из-за того, что она не видела его с того самого утра, как он ушел, даже не попрощавшись с ней. Блядь. Уходя, он даже не взглянул на нее.

Лючия не собиралась быть мужской салфеткой, которую можно использовать и выбросить, когда он закончит с ней, но особенно этого парня. Не имело значения, как сильно ее глупому сердцу нравилось то, как он смотрел на нее, или как эти чертовы бабочки вернулись совершая беспорядок из ее внутренностей. Это не имело ни малейшего значения.

Возможно, если бы она продолжала твердить себе эти вещи, то начала бы в них верить. Боже, она полностью запуталась.

Лючия подумала, что сначала надо попытаться подойти к делу более тонко, а потом уже действовать.

— Что, Рен, ты не получил от меня того, что хотел в первый раз? Нужно больше?

Его взгляд потемнел, когда он оглядел ее, а затем на мгновение сузился.

— Ты злишься на меня.

— Думаешь?

— Почему?

— Ты просто сбежал!

Она не хотела, чтобы это прозвучало достаточно громко, чтобы отпугнуть птиц, отдыхающих вдоль линий электропередач, но она сорвалась. Лючия смотрела, как птицы разлетаются в разные стороны, в то время как парень в нескольких метрах от нее просто захихикал, будто она сказала что-то смешное.

— Перестань смеяться надо мной, — огрызнулась она.

Ренцо поднял обе руки, его сигарета опасно болталась в кончиках пальцев.

— Прости, принцесса.

— И перестань меня так называть.

— Это сейчас было что-то вроде припадка, так ведь?

Лючия не ответила.

Ренцо посмотрел на брата и вздохнул.

— Послушай, я должен был быть кое-где в то утро, и если бы я не встал и не ушел, то пропустил бы время встречи из-за того, что мне нужно было бежать через весь город. У меня не оказалось бы этих денег, а они нужны мне, чтобы оплатить расходы моей сестры до конца месяца, хорошо?

Лючии потребовалась секунда, но она смягчила свою позу.

— Мы могли бы вместе съездить, если бы ты мне сказал.

Ренцо откашлялся.

— Нет.

Вот и все; вот и все. Просто спокойно, простое нет.

— Но…

— Я делаю свою работу, да? — Ренцо пожал плечами. — Я и не думал объясняться. Я просто должен был разобраться со своим дерьмом и уйти. На самом деле мне не нужно думать о других людях, кроме себя, о своём брате и сестре. Так что, если ты ожидаешь от меня чего-то подобного, то тебе также следует ожидать, что время от времени ты будешь разочарована.

Хах.

Слова сорвались с губ Лючии прежде, чем она успела их остановить.

— Так что, может, в следующий раз объяснишься, прежде чем вот так просто уйдёшь?

Хитрая, сексуальная улыбка расплылась по лицу Ренцо, и его язык высунулся, чтобы облизать губы, когда он кивнул.

— Я сделаю это в следующий раз.

— Ты пойдешь с нами, Лючия? — вдруг спросил Диего, напомнив ей, что он тоже здесь, хотя был таким тихим ребенком.

Она посмотрела на Ренцо.

— Куда?

— У моей сестры есть кое-что, — сказал он, будто это не имело большого значения. — Подумал, может, ты захочешь чем-нибудь заняться— не видел тебя в горячую минуту, понимаешь?

Лючия улыбнулась.

Она ничего не могла с собой поделать.

— Я за рулем или…?

Ренцо рассмеялся.

— Я лучше поеду на автобусе, если это не заденет твои чувства, принцесса.

— Пошел ты, Рен.

— Да, возможно, позже. Посмотрим, что из этого выйдет, ты же знаешь.

Задница.

И ей это нравилось.

Слишком.

Глава 10

Сидя на одном место впереди Ренцо, Диего наклонился ближе к окну, выглядывая наружу. Ничто не интересовало этого ребенка больше, чем люди, по какой-то причине. Любые люди. Он любил смотреть на людей, но ему также нравилось привлекать других. Ренцо не был уверен, что это будет означать для будущего Диего, но надеялся, что что-то хорошее.

Улыбнувшись в ответ брату, Диего спросил:

— Ты видел собаку, Рен?

Он не видел. Он был слишком занят, смотря в окно, одновременно следя за братом и наблюдая за Лючией. Диего выглядел слишком счастливым, чтобы сказать ему, что он пропустил ту собаку, которая попалась ему на глаза на этот раз.

— Да, — ответил Ренцо, ухмыляясь.

Диего кивнул и вернулся к окну. Удовлетворенный на данный момент тем, что его младший брат отвлекся, Ренцо вернулся к Лючии.

— Почти приехали, — прошептал он Лючии.

Рядом с ним она рассеянно кивнула. Однако ее внимание было приковано к чему-то совершенно иному. К проклятому телефону в ее руке, который не переставал жужжать почти с той самой секунды, как они вошли в автобус. Что-то случилось, Ренцо знал это, даже если она и не говорила. Она не отвечала на звонки или сообщения, и поставила телефон на виброзвонок, так что теперь это только слегка раздражало… но звонки все еще не прекращались. Может, ее семья?

Она почти не говорила о них, если вообще говорила. Но он не был настолько глуп, чтобы не знать о них достаточно, чтобы удивляться. В нем было много чего, но он не прятал голову в песок.

Лючия наконец подняла глаза, встречаясь с ним взглядом, и улыбнулась так, словно ничего не произошло неправильного в ее мире. Он не знал, насколько это было правдой, но в данный момент он был готов позволить ей притворяться.

— Ты в порядке? — сказал он.

Ее красивые карие глаза загорелись, как и ее улыбка.

— Почему не должна, Рен?

— Выглядела отвлечённой, вот и все.

Лючия пожала плечами.

— Нет другого места, где я предпочла бы быть прямо сейчас.

Она произнесла это так свободно и ласково, что он не сомневался: она говорит правду. Это не означало, что не происходило чего-то такого, о чем он не знал. Вот что его беспокоило.

Ренцо действительно не нужно было вляпываться в какое-то дерьмо, потому что он связался не с той девушкой. Он знал о Марчелло ровно столько, чтобы понять, что они не из тех людей, которые все бросают на произвол судьбы.

Это его беспокоило.

— Ты ни от кого не прячешься? — спросил он, пробуя воду.

Лючия сверкнула зубами в улыбке и рассмеялась. Тихий шум привлек внимание еще нескольких человек в автобусе, включая Диего, который быстро вернулся к своему окну, но Ренцо не обратил на них внимания.

Он понял, что сейчас ему нужно сосредоточиться на другом дерьме. Например, выяснить, не приближается ли к нему гигантская куча дымящегося дерьма, и решить, стоит ли наступать на это ради этой девушки.

Она ведь здесь, с тобой, не так ли?

Иногда его разум был убийцей. Постоянно напоминая о вещах, которые он предпочел бы оставить на обочине, пока не придумает что-нибудь для себя.

Впрочем, это был хороший довод. Лючия была с ним, а это означало, что даже если она кого-то отшила или ее семья не была счастлива… она там, где хотела быть. От одной мысли у него так сдавило грудь, что он не мог объяснить, почему.

— Ну? — он надавил, когда понял, что она не ответила ему. — Ты из-за этого отменила с кем-то планы?

Лючия пожала плечами.

— Не совсем.

Отлично.

— «Не совсем» не означает «нет», Лючия, — усмехнулся Ренцо.

Она искоса взглянула на него и только покачала головой.

— Сегодня вечером у меня не было ничего особенного ни с семьей, ни с друзьями, так что нет, я ни от кого не сбежала. А даже если и так, что с того? Планы все время меняются, верно?

Именно в этот момент телефон в ее руке снова начал жужжать. Ренцо не пропустил, как она опустила взгляд, проверяя экран, или как быстро отклонила вызов, просто проведя пальцем по красному значку телефона, который загорелся. Но это было не так быстро, чтобы он не заметил, чье имя вспыхнуло на экране.

Папочка, он прочитал.

Черт.

— Люциан ведь твой отец, верно? — тихо спросил Ренцо.

Лючия быстро вскинула голову.

— Что?

— Так зовут твоего отца. Люциан, верно?

— Вообще-то меня назвали в его честь.

Ренцо кивнул.

— Я так и думал, что именно отсюда появилось имя Лючия.

— Ты знаешь моего отца?

Кто не знал?

— Я знаю о нем, — сказал Ренцо.

И это не было ложью.

Любой человек, работающий на улицах под эгидой Организации Марчелло, будь то бегун на побегушках, наркодилер, ростовщик или ебаный мускул, следящий за тем, чтобы все оставались в строю и на своей территории знали, кто этот человек. Марчелло были, и есть люди, контролирующие все дела в бизнесе.

Ренцо понадобилось несколько лет, чтобы по-настоящему понять, кто такие Марчелло, не просто влиятельные, богатые люди, склонные к преступлениям, но и мафия. Он слышал шёпот, и, как говорится, в каждом слухе всегда была доля правды. Одного этого было достаточно, чтобы заставить его быть осторожным с Марчелло.

Все очень просто.

Он делал свою работу и в то же время оставался вне поля их зрения. Это позволяло ему прекрасно ладить и держало их подальше от его бизнеса. Он торговал их наркотиками, управлял своими парнями, никогда не крал ни цента и всегда получал деньги вовремя. Именно так он вел дела и держал людей, снабжавших его на своей стороне города.

Ренцо не был здесь, желая большего. Этого ему было вполне достаточно. Ему не нужны были никакие неприятности.

Лючия слегка улыбнулась и в то же время отвела взгляд.

— Я думаю, что знать моего отца и по-настоящему знать этого человека, две совершенно разные вещи.

Ренцо согласился.

Частично.

— Я думаю, — возразил он. — Что человек, с которым я познакомлюсь, если встану у него на пути, не будет тем человеком, которого ты знаешь. Если быть честным.

— Возможно…

Слова Лючии были прерваны жужжанием ее телефона. Снова. На этот раз она не так быстро отклонила вызов, и Ренцо увидел, что на экране снова загорелся телефон ее отца.

Ну тогда…

— Они же не пошлют собак на поиски нас, — полушутя произнёс Ренцо. — Верно? — пошутил он.

Вот.

Он сказал.

Что еще он мог ответить?

Зубы Лючии впились в ее нижнюю губу, когда она на мгновение перевернула телефон в руках. Затем нажала на кнопку сбоку, пока телефон полностью не погас, прежде чем сунуть его в сумочку у своих ног.

Ее пристальный взгляд снова обратился к нему, и он был поражен силой, с которой смотрел на нее.

— Я хочу быть здесь, Рен.

Это звучало просто.

Правдиво.

— Я знаю, — легко ответил он.

— Это другие люди, которые могут не захотеть, чтобы я была тут. Они также не имеют права голоса.

Ну, это вопрос мнения. Он действительно не нуждался в таких неприятностях. В то же время Лючия нравилась ему и там, где она была, в данный момент это означало, что она с ним.

— Мы почти на месте, — сказал он, полностью меняя тему разговора.

Ренцо разберется со всем этим в другой раз. Если у ее семьи — или у ее отца — возникнут с ним проблемы, то он просто должен будет разобраться с ними, когда придет время. Если оно вообще когда-нибудь придет, предположил он.

Кто знает, так ли это?

Лючия уловила его желание прекратить разговор и выглянула в окно.

— Вообще-то, еще одна остановка.

Ренцо ухмыльнулся.

— Ты ведь точно знаешь, в какой школе учится моя сестра?

Она пожала плечами и подмигнула.

— Ты сказал, что это частная школа искусств в Бруклине. Здесь есть только одна. У меня есть друг, который учился, но закончил в прошлом году. В это время года они устраивают свои ежегодные галереи и выставки. Это привлекает целую толпу. Люди пытаются хоть мельком взглянуть на очередного великого художника.

Ренцо издал звук, похожий на мрачную усмешку.

— Мммм, которым не плевать на них, пока они не вкалывают до костей, не остаются бедными и не умирают на земле. Только тогда они захотят потратить слишком много денег на такие вещи, как краска на холсте, которая делает картину красивой.

Лючия взглянула на него.

— Что? — спросил он. — Где ложь?

— Это не ложь, — пробормотала она. — Но в искусстве есть нечто большее, чем просто быть художником. Впрочем, все это не имеет значения. Не говори своей сестре то, что ты только что сказал мне, Ренцо. Зачем разрушать ее мечты, потому что ты реалист с горькой жилкой, а она просто хочет делать красивые вещи для людей, ради удовольствия?

Хах.

— Да, — тихо сказал Ренцо, снова поворачиваясь, чтобы посмотреть на Диего. — Ты права. Не буду.

* * *

Диего подпрыгнул на цыпочках, когда Роза закончила болтать с одним из своих кураторов в двадцати футах от нее. Ренцо пришлось практически схватить Диего за куртку, чтобы тот не побежал к сестре.

— Подожди секунду, — сказал Ренцо.

Лючия рассмеялась.

— Он взволнован.

— Да, он всегда такой, когда приезжает к Розе.

Диего любил свою сестру, как никто другой. Очень похоже на то, как он любил Ренцо. Это мило, для ребенка, который живет такой жизнью.

Но сейчас они не могли прервать время Розы. Им посчастливилось получить приглашение на мероприятие, чтобы увидеть работы своей сестры, висящие на стенах галереи, но они не должны отрывать Розу от людей, которые пришли, чтобы оценить различные произведения искусства. По крайней мере, пока она не закончит с тем часом, когда выступала с речью. Этот час почти прошел, но у нее оставалась еще минута или около того.

— Ты видел ее абстрактную картину в дальней комнате? — поинтересовалась Лючия.

Ренцо взглянул на нее, но обнаружил, что она смотрит в том направлении, о котором говорила.

— Не видел.

— Она удивительная, Рен.

— Да, Роза всегда была очень талантлива, когда ей давали что-то раскрасить.

Она резко повернула голову и посмотрела на него.

— Да ладно, этонемного больше, чем просто раскрашивание на бумаге.

Он усмехнулся и пожал плечами.

— Она всегда будет моей младшей сестренкой, для которой я крал карандаши и бумагу, чтобы она могла нарисовать что-нибудь красивое, просто чтобы приклеить это на любую стену, которую мы сможем найти, понимаешь?

Лючия успокоилась и кивнула. Ренцо до сих пор не понимал, как легко он предлагает эту информацию о своей жизни и своей сестре, но теперь она была рассказана. Он не мог забрать свои слова обратно или что-то в этом роде.

Он не был уверен, что хочет этого.

— Она, должно быть, так благодарна за все это, — заметила Лючия, оглядывая галерею.

— Она перестала говорить «спасибо» несколько месяцев назад.

Лючия приподняла бровь. Ренцо пожал плечами.

— Честно говоря, я сказал ей, что если она не перестанет меня благодарить, я прекращу давать ей денег.

Это тоже не было ложью.

Лючия вздохнула.

— Это ужасно, Рен.

— Ужасно то, что она думает, будто не заслуживает этого, Лючия. Или что она здесь только потому, что я оплачиваю ее проживание и другие расходы. Правда в том, что она здесь, потому что заслуживает этого, и она очень старалась, чтобы ее заметили. Она получила стипендию — я просто заставил это работать.

И он не хотел, чтобы его за это благодарили, потому что если он не сделает этого для Розы, то кто? Конечно, не их мать, которая половину времени даже не жила в их реальности. И определено не их бесполезный отец.

Тем не менее, это было правдой. Ни один из их родителей никогда не проявлял ни малейшего интереса, признательности или чего-то еще к достижениям Розы. На самом деле, их мать имела наглость спрашивать Ренцо, может ли он платить три тысячи в месяц за Розу, тогда почему он не может найти на неё деньги тоже, время от времени.

А что касается их отца?

Черт, Роза училась в частной школе целый год до того, как этот мудак даже узнал об этом. Облажался по полной.

— Роза!

Крик Диего довольно быстро вывел Ренцо из горьких раздумий. Что его вполне устраивало, потому что он не хотел или не должен был тратить больше эмоциональной энергии на своих родителей-бездельников, чем уже тратил на ежедневную чёртову работу.

Он увидел свою сестру, идущую к ним с широкой улыбкой, и все, что он чувствовал в этот момент, была гордость. Роза выглядела так, будто была на вершине слова с ее волосами, уложенными мягкими волнами, ее лицо было накрашено нейтральными тонами косметики, и красивое платье, которое делало ее немного старше своих семнадцати лет.

Словно она выиграла в гребаную лотерею. Возможно, так оно и было.

— Посмотри на себя, — сказал Ренцо.

Роза уже опустилась на колени, чтобы обнять Диего, но так же быстро взяла его за руку, она подняла своего младшего брата и встала лицом к лицу с Ренцо.

— Что насчет того, как я выгляжу?

Ренцо улыбнулся.

— Ничего — ты выглядишь хорошо.

Счастливой. Есть какие-нибудь новости?

— Ну, я прошла практическую часть, презентации, и почти уверена, что на устную часть должна ждать подтверждения.

— Ну что, хорошая ночка, тогда?

Роза кивнула.

— Отличная ночь, Рен.

— Хорошо.

У него был миллион и еще одна вещь, которую он хотел сказать. Например, насколько его сестра заслужила этого, и что неудивительно, что она заслужила свои высокие оценки и похвалы тем, как усердно работала. Он хотел сказать ей, что каждое произведение искусства, которое он видел с ее именем на маленькой табличке внизу, заставляло его испытывать гордость, которую она никогда не сможет понять. Он был уверен, что она тоже чувствует эту гордость, но по-другому. В конце концов, ей это удалось. Он просто наблюдал, как она извлекает из этого выгоду.

Но это тоже было хорошо.

Улыбка Розы смягчилась, когда Ренцо замолчал, он был не из разговорчивых. Не тогда, когда речь шла об эмоциях и прочем дерьме. Не то чтобы его сестра возражала. Не говоря ни слова, она подошла — все еще держа Диего — и крепко заключила в объятия Ренцо. Он тоже обнял сестру.

— Спасибо, — прошептала Роза.

— Да, не беспокойся.

Затем, с заговорщицким оттенком в голосе, его сестра сказала:

— Не хочешь познакомить меня со своей подругой? Я видела, как она ждала тебя здесь. Уверена, я также видела, как ты держал ее за руку, когда только вошел.

Ренцо рассмеялся, потому что, черт, его сестра была чертовски хитра. Выпустив Розу из объятий, он кивнул и повернулся к Лючии.

Только тогда он понял, как тихо Лючия вела себя во время всего разговора.

Ее теплый взгляд встретился с его, и она улыбнулась. Сладко и мягко. Будто не хотела отнимать у него этот момент, и была в порядке, ожидая за кулисами, пока он не закончит со своим братом и сестрой. Он действительно оценил это.

— Роза, это Лючия Марчелло, — сказал Ренцо, протягивая ей руку. Она послушалась и придвинулась ближе к его сестре. — Лючия, это Роза.

Роза поставила Диего на пол и протянула руку, чтобы пожать руку Лючии. Диего прыгал за сестрой по пятам и болтал обо всех картинах, которые ему удалось посмотреть, пока они ждали, когда Роза закончит свою работу. Впрочем, он, похоже, не возражал, что никто ему не отвечает.

— Приятно познакомиться, Лючия, — сказала Роза.

Лючия кивнула.

— И мне тоже. Твои тезисы поразительны.

Легкий румянец окрасил щеки розы.

— Спасибо. — Затем его сестра дала ему посмотреть со стороны, прежде чем подмигнуть Лючии и добавить: — Знаешь, я не думаю, что когда-либо встречала одну из девушек моего брата.

Ренцо напрягся.

Лючия моргнула, но быстро пришла в себя.

— Он тот, кто есть? Мой парень? На самом деле мы не давали никаких титулов.

Роза рассмеялась.

— Тогда ему, наверное, следует это выяснить, не так ли?

От Ренцо не ускользнуло, что эти две разговаривали так, словно он и не стоял рядом. Даже если они слегка дразнили его, он не упустил правды в этих словах.

— Возможно, и стоит, — ответила Лючия.

Она сказала это его сестре, но улыбнулась ему.

Чертовы девушки.

Но ему это нравилось.

Очень.

* * *

Тихая, тускло освещенная улица ничуть не смутила Диего, когда он бросился вперед своего брата и Лючии, перепрыгивая через большую трещину в тротуаре.

— Есть еще одна, — крикнула ему Лючия.

Диего потряс маленьким кулачком в воздухе, а затем побежал вперед, чтобы тоже перепрыгнуть через другую трещину. Его игра продолжалась до тех пор, пока не показалась автобусная остановка, и он решил, что использовать скамейки в качестве тренажерного зала в джунглях будет веселее.

Ренцо только улыбнулся. Что еще он мог сделать?

Для ребенка лучше выплеснуть свою энергию сейчас, чем потом.

— Ты тихий, — заметила Лючия.

Он взглянул на нее сверху вниз. Она просто улыбнулась ему в ответ, будто отрицая, что сказала неправду. Но это было правдой, он был тихим с тех пор, как они покинули галерею художественной школы и попрощались с Розой на улице перед ее квартирой.

— Размышляю, — признался Ренцо.

— И часто ты это делаешь?

Он не упустил дразнящей нотки в ее голосе.

— Да, иногда.

Лючия посмотрела вниз на тротуар, говоря:

— Ты знаешь, я просто шутила о том, что сказала, понимаешь? В галерее с твоей сестрой, я имею в виду. Не должно быть никаких названий и титулов, что бы это ни было, Рен.

Да, он это понял.

Но это не изменило того факта, из-за которого он продолжал думать.

Ренцо провел рукой по пояснице Лючии, когда они приблизились к автобусной остановке, и их походка замедлилась. Не говоря ни слова, он нашел ее руку своей, и сплел их пальцы достаточно крепко, чтобы она поняла, что он никуда не денется.

Нет, он не любил титулов. Он даже не был уверен, что это такое.

Ему все еще это нравилось.

Этого должно было быть достаточно.

Стоя рядом с маленьким укрытием, которое обеспечивала автобусная остановка, Ренцо притянул Лючию к себе, обнял ее за шею и поцеловал в макушку.

Диего был занят тем, что смотрел, сможет ли он перепрыгнуть с одной скамейки на другую, поэтому, казалось, не обращал на них никакого внимания.

Откинув голову назад, так что волны ее мягких волос рассыпались по плечам, карие глаза блеснули, когда они встретились с его глазами.

— Это еще зачем?

Ренцо пожал плечами.

— Захотелось это сделать.

— Хмммм.

— Не зацикливаться на этом и все такое.

Лючия усмехнулась.

— Не буду. Ты просто потрясающий, ты же знаешь это, правда?

Ренцо моргнул.

Что?

— Какой я…?

— Ты просто такой, — мягко вставила она, ее рука поднялась так, что кончики пальцев коснулись его губ нежным прикосновением, откоторого по его нервам пробежали искры. Как прикосновение могло сделать это? Он не был уверен, но ему это нравилось.

— Ты всегда думаешь о них, не так ли? О Диего и Розе. Ты встаёшь каждый день ради них, ради их нужд.

— Кто-то должен.

— И они любят тебя за это.

— Да наверное. Но больше никто за ними не присматривает. Роза, она может постоять за себя, если ей нужно сейчас, но уверен, что она сможет сосредоточить внимание на том, где это необходимо.

— А Диего?

Ренцо посмотрел в сторону младшего брата, но Диего все еще возился со скамейками.

— Я не знаю, кто его отец, понимаешь? Это может быть кто угодно в радиусе десяти миль от того места, где мы жили в то время, кто был готов предоставить Кармен комнату на ночь или снабдить ее одеждой на день или два. Я был так чертовски зол.

Кончики пальцев Лючии скользнули по его стиснутой челюсти.

— На что?

— Что она снова забеременела. Я чертовски ненавидел его только за то, что он оказался здесь. Он ведь даже не виноват, а я. Я ненавидел его за это. Все время, пока она была беременна, ей становилось все хуже и хуже. Как будто я умирал внутри. Она даже не могла оставаться чистой будучи беременной. Она не употребляла так много, как до беременности, но этого было достаточно, чтобы она могла жить день за днем, не страдая.

Ее рука на его груди сжалась в тугой кулак, прижавшись к его рубашке, но Ренцо… он даже не изменил тона, когда заговорил о чем-то еще, о чем не любил говорить. Может, он уже устал, а может, просто сломался и вообще ничего не чувствует.

Кто знает, в чем тут дело?

Только не он.

— Я просто подумал… — Ренцо вздохнул и снова уставился на младшего брата. Диего, который любил его до смерти и никогда не сомневался в этом. Диего, который был совершенно невинен и никогда ни от кого ничего не просил. Диего, который даже не просил быть здесь.

— Я полагал, что он будет еще одним ртом, который нужно кормить. Мне было почти шестнадцать, когда он родился. Я вроде как понял, что у него тоже никого нет, и на самом деле я злился не на него.

Лючия провела пальцами по длинным прядям его волос, которые упали ему на глаза.

— Но ты любишь его.

— Полюбил в ту же секунду, как он появился на свет. Я был там — снаружи палаты. Первым покормил его. Не спал всю ночь, когда впервые привел его домой.

Брови Лючии изогнулись.

— Где была твоя мама?

— Под кайфом.

История моей жизни.

— И ты знаешь, — вздохнул Ренцо. — Он тоже не спрашивал о ней. Просто как и все мы.

— Подожди… если она принимала наркотики, будучи беременной, значит ли, что он родился здоровым?

Ренцо откровенно нахмурился, когда вставил:

— Его так сильно трясло и он так громко плакал. Спустя неделю ему стало лучше, но прошла еще неделя, прежде чем он смог заснуть хотя бы на час. Но он все еще дергался во сне. Я был крайне напуган, не спал и просто смотрел на него, потому что не знал ничего лучшего. Мне казалось, что он вот-вот перестанет дышать.

— Рен.

Он застыл, глядя на брата и вспоминая тот первый месяц своей жизни. Он ничего не знал о детях, ни как их кормить, ни как переодевать, ни как за ними ухаживать. Но он чертовски много узнал о любви от Диего. Он понял, что для него было абсолютно возможно любить что-то в мире, полном вещей, которые он ненавидел.

— Ренцо.

Его взгляд вернулся к хорошеньким чертам лица Лючии. На него не смотрела жалость, и за это он был ей очень благодарен.

— Она поместила его в клинику, предоставленную приютом, которым она пользовалась. Они были переполнены. Приходило все больше женщин, которые не могли оплатить больничный счет. — Ренцо издал мертвый смешок, полный горечи и гнева. — Когда разговор зашел о взятии крови, это была смена смены, поэтому медсестра упомянула о проверке на наркотики. Стандарт. Произошла смена, вошла еще одна медсестра, речь шла о выписке Кармен и Диего, потому что им нужна была кровать.

Лючия моргнула, и на ее лице появилось понимание.

— Анализ крови так и не был проведен.

— Он мог бы умереть, проходя через ломку, потому что она была слишком эгоистична, чтобы перестать употреблять. И, черт возьми, может быть, если бы они сделали этот скрининг, он был бы… лучше чем сейчас, отдан семье, которая могла бы предоставить ему хорошую жизнь, или…

— Ты — лучшее место для него, — резко сказала Лючия, заставляя Ренцо снова встретиться с ней взглядом. — Он хочет быть с тобой и это лучшее местом для Диего.

Ренцо этого не знал, но и выяснять не планировал. Диего останется с ним, пока он не подрастет настолько, чтобы сам о себе заботиться, и даже тогда Ренцо будет прикрывать ему спину. Все просто.

— Дело ведь даже не в тебе, правда? — спросила она. — Это все ради них, когда дело касается тебя.

Ренцо ухмыльнулся, глядя в чёрное небо.

— Во мне нет никакой ценности, Лючия. Зачем мне вставать из-за себя? Ведь ждут более важные люди.

Ее улыбка исчезла. Как будто она увидела его впервые, но совершенно по-новому.

— Не говори так, — прошептала она. — Ты очень важен. Ты для них много стоишь.

На самом деле он никогда не думал о себе в таком ключе.

— И для меня тоже, — быстро добавила она. — Ты тоже важен для меня, Ренцо.

Едва эти слова слетели с ее губ, как он уже целовал ее. Быстро, жестко, поцелуй от которого, у нее перехватило дыхание, потому что он точно украл её дыхание. Все, чего он хотел — это обнять ее, прижать к себе и спрятать от остального мира. Она ведь не может быть настоящей, верно?

Все дерьмо, которое, как он думал он знает о Лючии, она продолжала выбрасывать прямо из воды.

Это было плохо для него.

Это было хорошо для него, тоже.

Теперь их поцелуй показался Ренцо знакомым танцем. Дразнящие губы, скользящие по его, и язык, которому всегда нужно был только вкус. Ее руки вцепились в его куртку, и она прижала его к себе, даже когда он заставил себя вырваться.

— Лючия, ты пойдешь с нами есть спагетти? — закричал Диего, протискиваясь между ними, словно не понимая, что происходит.

А может, и нет, бедняжка. Глядя на них обоих, Диего улыбнулся.

— Она пойдёт, да ведь?

Лючия облизнула губы, встретившись взглядом с Ренцо.

— Спагетти, хах?

— Да, его любимые.

— Мои тоже.

— Ты ведь не хочешь все упустить, правда? — сказал он.

Как ни странно, он поймал себя на том, что хочет, чтобы она сказала «нет» так же сильно, как он хотел, чтобы она сказала «да». Он хотел, чтобы она сказала «нет», потому что, несмотря ни на что, какая-то часть его все еще чувствовала, что они просто не подходят друг другу. Нефть и вода в конце всего этого. Его мир не принадлежал ей, и ее жизнь не была предназначена для таких людей, как он.

И все же ему необходимо было, чтобы она сказала «да», потому что он хотел ее.

Ренцо никогда раньше никого не хотел.

Не то чтобы он желал Лючию Марчелло.

— Определенно не упущу, — ответила она, наклоняясь, чтобы снова поймать его губы в поцелуе. — Но я готовлю соус. Мы остановимся у магазина. Там продаётся все самое необходимое.

Ренцо рассмеялся.

Что еще он мог сделать.

— Как пожелаешь, детка.

Глава 11

— Детский сад будет потрясающим, — прокричал Диего, запихивая в рот целую фрикадельку, как только закончил.

Лючия сжала губы, чтобы не рассмеяться над ребенком.

— Ох?

Диего кивнул, и соус потек у него изо рта на подбородок. Он доходил до самого воротника его желтой футболки, и там тоже был беспорядок. Не то, чтобы Диего казалось, не замечал вообще.

— Ага!

— Иисус.

Ренцо усмехнулся и потянулся за салфетками, которые Лючия уже приготовила, чтобы он взял их из ее протянутой руки. Он быстро вытер грязь, но, как и подозревала Лючия, на футболке Диего осталось пятно.

— Ну, с этим покончено.

Малыш не обращал внимания на старшего брата. Он был слишком занят угощением Лючии со всеми его рассказами о детском саду, о том, как он познакомился со своей учительницей, и обо всем, что он собирался сделать в следующем году, когда пойдет в школу. Лючия не могла не заметить, как Ренцо спокойно слушает рассказы своего младшего брата. За маленьким кухонным столом, помещалось всего три стула, всем троим было очень уютно в крохотной кухоньке, но ей это нравилось. Обычно она сидела за большими столами для семейных обедов, что людям приходилось вставать и приносить кому-нибудь еду, если они чего-то хотели.

В воздухе витал запах специй. Лючия ни за что не стала бы есть спагетти, не добавив все секретные специи, которые ее бабушка использовала, делая фрикадельки и соус чем-то большим, чем просто еда, которую можно положить в рот. С небольшой дополнительной любовью, обычные спагетти стали царской едой.

— И как ты себя чувствуешь насчёт этого? — поинтересовалась Лючия.

Ренцо потребовалась секунда, чтобы понять, что она говорила с ним. Его голова высунулась из-за того места, где он крутил спагетти на вилке, и он поднял бровь.

— В смысле?

— Он пойдёт в школу.

— Хорошо, — ответил Ренцо.

— Правда, просто хорошо? — Лючия бросила взгляд на Диего, но мальчик был полностью сосредоточен на разрезании фрикадельки пополам, потому что, очевидно, не хотел пытаться засунуть еще одну целую в рот. — По сути, ты его единственный опекун. Каждый день, верно?

— И?

— Я имею в виду… мамы иногда становятся эмоциональными, когда отправляют своих детей в школу. Я просто подумала, может, тебе будет немного грустно, когда он пойдёт.

Ренцо моргнул, и Лючия рассмеялась, увидев выражение, промелькнувшее на его лице. Это была смесь многих вещей, и ничего, что она действительно могла бы понять. В то же время, она подумала, что это удивленное выражение выглядело чертовски хорошо на нем. Не так уж часто Лючии удавалось застать Ренцо врасплох, но сегодня ей это каким-то образом удалось.

— Я не его мама, — сказал Ренцо.

— Мама ушла, — рассеянно пробормотал Диего и отправил в рот половинку фрикадельки. — Верно, Рен?

В эту секунду прямо на грудь Лючии опустилась тяжесть. Когда их мама снова ушла? Конечно, Ренцо ничего не должен Лючии, когда дело касается его жизни. Он ни черта не должен ей говорить, если у нет желания. Но на самом деле дело не в этом.

Диего, казалось, совершенно не волновался, когда он сел рядом с Лючией за стол, объявив, что его мать ушла. Просто — ушла. Лючию это тоже немного разозлило. Не на Диего или Ренцо, а скорее на их мать. Какая женщина не заботится о своих детях? Какая женщина родила детей, о которых не хотела заботиться? Которая снова и снова выбирала наркотики вместо своих детей?

Лючия была не из тех, кто судит. Она всегда старалась найти золотую середину в плохих ситуациях. Что-то, чтобы раскрасить черноту жизни с небольшим количеством цвета. Когда она обнаружила мать Ренцо пьяной или под кайфом, черт, может, и то и другое вместе, она решила помочь женщине. Потому что Кармен явно нуждалась в помощи.

В этот момент Лючия чувствовала только растущее негодование и горечь по отношению к женщине, которой она пыталась помочь. Ох, конечно, гнев тоже присутствовал. Но другая часть казалась ей более важной, потому что она могла сопереживать Ренцо. Она наконец поняла, по-настоящему, почему Ренцо говорил с такой холодностью всякий раз, когда его мать становилась частью разговора.

Лючии никогда бы не пришло в голову говорить о своей матери с таким же холодом, отстранённостью, которую Ренцо использовал в отношении своей, но она также знала… это совсем не то же самое. Мать никогда не бросала ее; Джордин любила своих детей целиком и полностью. Всегда ставила на первые ряды в начале и конце каждого дня, независимо от любых важных дел. Все, что они когда-либо знали, была любовь, когда дело касалось их мамы, и даже их отца.

У Ренцо такого никогда не было.

Как и у Диего, и Розы.

Конечно, Лючия понимала это и раньше, но именно тогда, когда она сидела с Ренцо и Диего, до нее наконец дошло, что это значит. Она могла слышать об их борьбе, даже могла видеть их из первых рук. Но она никогда полностью не поймет, что это значит, потому что это не ее жизнь. Ей были даны привилегии и красота хорошей жизни, два замечательных родителя и полноценная семья, которая также действовала как система поддержки для нее.

От бабушки с дедушкой до дядюшек, тетушек и двоюродных братьев. Марчелло были единым целым.

— Ты притихла, — заметил Ренцо.

Она посмотрела на него и увидела, как он положил половину фрикадельки в рот, прежде чем подмигнуть ей. Он, казалось, совсем не беспокоился, что его младший брат рассказал, что их мать была наркоманкой. Как будто это что-то, к чему он привык — она приходила, уходила или вообще не заботилась о них. Может, именно это и ранило Лючию больше всего.

Ренцо был великолепен.

Он не знал этого, но он был.

Он заслуживал лучшего — как и его братья и сестры — чем то, что давала ему мать. И его отец, вероятно, тоже. Потому что где этот человек?

Кто знает?

— Когда она ушла? — спросила Лючия.

Ренцо откашлялся и, прежде чем вытереть рот, положил вилку на стол. Он прожевал и проглотил свою еду, прежде чем снова встретиться с ней взглядом.

— Наверное, когда ее выписывали из больницы.

— Это твои догадки?

Он пожал плечами, такой легкомысленный и далекий от всего этого. Может, он просто так защищал себя, Лючия не была уверена, но все равно ей было больно за него.

— Да, я имею в виду… в ту ночь, когда ты пыталась помочь, она была здесь. Стало совсем плохо, ее начало тошнить, и немного вырвало. Я сделал то, что обычно делаю в таких случаях: я вызвал скорую помощь. Я дважды звонил в больницу. Один раз на следующий день, чтобы убедиться, что она… — Ренцо замолчал и бросил взгляд на младшего брата.

Диего был полностью поглощен едой, но Лючия знала, что это ничего не значит. Ребенок может притвориться, что ничего не слышит, но на самом деле, он все слышал.

— Эй, ты закончил, приятель?

Несмотря на то, что Диего играл с едой, он уже несколько минут не брал в рот спагетти. Большая часть его тарелки тоже была пуста. Ему понравилось, и Лючия только улыбнулась.

Все хорошие итальянцы любили свою еду, когда это была паста и какой-нибудь соус. Не важно, из какого круга они пришли, это никогда не изменится.

— Да, — сказал Диего.

Ренцо кивнул.

— Ладно, иди разденься в ванной. Похоже, тебе нужно принять ванну. Я вернусь через несколько минут и включу для тебя воду.

Диего отодвинул стул от стола и спрыгнул на пол. Он подарил Лючии широкую, белозубую улыбку, и сказал: — Спасибо, было вкусно.

— В следующий раз я приготовлю тебе что-нибудь новенькое.

— Обещаешь?

Ренцо откашлялся, но Лючия не знала, почему и зачем. Она просто проигнорировала его.

— Конечно, обещание на мизинцах, — сказала Лючия Диего.

— Потрясающе.

Вскоре шаги мальчика, направлявшегося в ванную комнату, эхом отдавались по коридору к передней части квартиры. Ренцо откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и посмотрел на Лючию тем молчаливым, задумчивым взглядом, который обычно заставлял ее чувствовать все то, чего она не понимала.

Этот раз не стал исключением.

— Что? — спросила она.

Ренцо пожал одним плечом.

— Ты просто придёшь ещё, хах?

Она моргнула.

Он не шевельнул ни единым мускулом.

Он не знает?

— Нет места, где бы я предпочла бы быть, Рен.

— Да, — хрипло сказал он. — Пожалуй, нет.

Затем из ванной донесся крик Диего:

— Я готов, Рен!

Ренцо взглянул на нее, наклонился над столом, быстро поцеловал Лючию в висок и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Она полагала, что их разговор о его матери закончен, во всяком случае, на данный момент.

Она не могла сказать, что была разочарована.

Она могла поспорить, что эта женщина занимала слишком много времени в голове Ренцо, управляя его эмоциями. Этого он тоже не заслуживал. Ничего подобного.

* * *

Лючия вытерла влагу с пола ванной полотенцем, которое Ренцо оставил на краю ванны, вероятно, после того, как искупал Диего. Она не вошла с ним в ванну, когда мальчик, принимал ее… Вместо этого она решила остаться на кухне и прибраться. Она готовила, конечно, и хотя правила в ее семье были обычно те: тот, кто не готовил, должны прибраться… Ну, она полагала, что у Рена, вероятно, имелось достаточно дерьма. Ему не нужно было убирать за ней беспорядок из кастрюль и тарелок.

Кроме того, ей нужно было чем-то заняться, пока она ждала. Лючия никуда не собиралась уходить. Ещё нет.

Бросив мокрое полотенце на край грязно-белой корзины для белья, она обернулась и увидела Ренцо, стоящего в дверях ванной. Его вид сильно ударил ее в грудь. Будто в этот момент она даже не могла дышать. Она не знала почему, возможно, то, как его темные глаза путешествовали по ней так бесстыдно и с любопытством. Словно ему нравилось, что он видел, и хотел гораздо большего. Или, может, дело состояло в том, что она с самого начала не знала, как долго он стоял и смотрел на нее.

— Что ты делаешь? — прохрипела она, глядя на него.

Уголки рта Ренцо изогнулись, возможно, намек на ухмылку. Черт бы побрал его за то, что он так хорошо выглядит, даже когда ничего не делает. Просто что-то было в его лице. Все эти жесткие линии и пытливые глаза. Темные, как грех, и смотрящие прямо на нее. Призраки, подумала она. Иногда, когда он не замечал, что она смотрит на него, Лючия думала, что он выглядит таким измученным.

Жизнь сделала его таким.

Тем не менее, он все еще связывал ее узлами.

Как прямо сейчас.

— Я мог бы спросить тебя о том же, — сказал он, лукаво улыбаясь. — Ты и на кухне убралась. Что ты здесь делаешь, и почему убираешь это дерьмо?

Лючия вытерла руки о штаны, смывая с них влагу полотенца, которое она использовала, чтобы убрать воду.

— Я имею в виду, ты хочешь сделать все это перед сном? И уж я точно не стал бы.

— Кто-то должен был сделать это.

— Я знаю. Просто не ожидал.

Она ожидала, что он вернется с чем-нибудь еще, чтобы сказать, что его жизнь и работа, это не ее забота. Похоже, это было в духе Ренцо, не так ли? Если он чувствовал, что она приближается, он быстро отталкивал ее. Да, теперь она его раскусила.

Так что, возможно, она немного удивилась, хотя, это был не такой уж плохой сюрприз, когда он кивнул и повернулся в дверях, махнув рукой.

— Тогда пошли.

Лючия шла за ним по коридору, пока они не оказались в гостиной. Он убрал открытую бутылку содовой на столике перед диваном, которая не была похожа на ту, что стояла в прошлый раз.

Чистая коричневая микрофибра сильно отличалась от потертой, изношенной светло-голубой, который был здесь раньше.

— Новый диван?

Ренцо сделал большой глоток из бутылки и поставил ее обратно на стол.

— Не удалось очистить вторую часть беспорядка Кармен, так что я просто сказал: к черту и купил этот.

Она заметила подушку и одеяло, сложенные на конце.

— И очевидно, ты тоже на нем спишь.

— Я обычно сплю, когда ее нет.

Лючия нахмурилась и не могла не задаться вопросом… где, черт возьми, он спал, когда его мать была дома? В этой квартире была только одна спальня. Она не знала, насколько велика комната Диего, но не там ли обычно спал Ренцо?

Тихое хихиканье Ренцо вывело Лючию из задумчивости. Она обнаружила, что он ухмыляется ей. Это было так же сексуально, как и чертовски раздражающе. Она пришла к выводу, что его взгляд означал, что он знает что-то, чего не знает она, и он находил это забавным.

— Что?

— Твои колесики крутятся, — пробормотал он, протягивая руку и прижимая подушечку большого пальца к ее лбу. Прямо в точку над ее глазами. Его большой палец погладил ее кожу, будто он пытался разгладить линии, которые она сделала при раздумьях.

Лючия не смогла сдержать улыбки.

— Когда ты слишком много о чем-то думаешь, у тебя тут же завязывается узелок.

— Серьезно?

— Каждый раз, детка.

Хах.

— Мне просто интересно, где ты спишь, когда твоя мама дома.

Этот вопрос заставил Ренцо напрячься, и он отвел от нее взгляд. Она сразу поняла, что каким бы ни был ответ, он явно не хотел давать его ей. Лучшей защитой Ренцо было просто игнорировать вопрос, когда он не хотел на него отвечать. Она ожидала, что он переведет ее вопрос на что-то другое, но он снова удивил ее.

— Где угодно, черт возьми, — тихо сказал он. — Но комната Диего слишком мала для второй кровати. — Так что… пол, стул…

Ванна.

— Мне просто нужно время от времени закрывать глаза, Лючия. Мне действительно все равно, где, черт возьми, я это делаю. Я не видел Кармен с тех пор, как ее увезли в машине скорой помощи. Я позвонил в больницу примерно через семьдесят два часа после того, как ее забрали, чтобы узнать, когда ее выпишут. Думаю, что она выписалась после сорока восьми часов. Значит, они не могут ее остановить. Она еще не вернулась.

Эта тяжесть вновь вернулась в сердце Лючии. Как горечь и гнев.

— Она не звонила?

— Если у нее вообще есть телефон, — сказал Ренцо. — Она пользуется им, чтобы подцепить мужчин или позвонить кому-нибудь, чтобы снабдить ее наркотиками. Она не пользуется им, чтобы позвонить нам, но это тоже нормально.

— Но.

— Она только расстраивает его, — твердо вставил Ренцо, бросив на нее взгляд, который ясно дал понять Лючии, что он не собирается спорить. — Так оно и было. — Я имею в виду Диего. Всякий раз, когда она звонит ему, это расстраивает его. Когда она появляется, а потом снова исчезает, это расстраивает его. Когда она здесь и создает хаос, это расстраивает его.

— А тебя.

Ренцо тяжело вздохнул.

— Теперь я к этому привык.

Но разве это тоже не чертовски ужасно? Он не должен привыкать к этому. Не должен быть равнодушен ко всему этому, потому что это вообще не должно происходить. И все же происходит.

Лючия держала свои мысли при себе.

— Меня действительно расстраивает тот факт, когда Диего страдает, — пробормотал Ренцо.

— Но в то же время он любит Кармен. Он все еще в том возрасте, когда невежественная невинность берет верх над самосохранением его собственных эмоций. Так что, хотя она продолжает причинять ему боль, он все еще скучает по ней, когда она уходит. Он все еще спрашивает меня, где она. Он любит ее, как и я, когда был еще ребенком, которому приходилось зависеть от нее, хотя она снова и снова доказывала, что никогда не будет заботиться обо мне.

Лючия теребила рукав своей рубашки, шепча:

— И поэтому ты позволяешь ей возвращаться, не так ли? Вот почему ты не отгораживаешься от неё.

— Потому что, он все еще думает, что она ему нужна, да. — Ренцо прочистил горло и взял бутылку содовой, чтобы прикончить ее одним большим глотком. Кивая головой в сторону кухни, он спросил: — Там что-нибудь осталось?

Лючия усмехнулась.

— Немного. А что?

— Возможно, я захочу большего.

— Это еще не все.

— Хорошо.

Лючия последовала за Ренцо на кухню и подождала, пока он опустит банку в маленькое зеленое ведерко.

Она присела на край стола, с удовольствием наблюдая, как Ренцо накладывает себе еще одну тарелку еды. Мать всегда говорила ей, что путь к сердцу мужчины лежит исключительно через его желудок. С мужчинами легче иметь дело, когда они не голодны, и это определенно верно в отношении Ренцо.

Пытаясь отвлечься от мысли, что ей действительно нравится смотреть, как он наслаждается ее едой, Лючия играла с маленькой бутылочкой меда, оставленной на прилавке. Она была похожа на маленького медведя, но это давало ей какое-то занятие рукам. Не то, чтобы это помогало. Она все равно уставилась на него, как идиотка.

Она ничего не могла с собой поделать.

Кто бы мог?

Конечно, ее пристальный взгляд не остался незамеченным. Бросив на нее быстрый взгляд, он приподнял бровь.

— Что?

Лючия усмехнулась.

— Я ничего не делаю.

— Ты смотришь и улыбаешься. Почему?

— Я не могу смотреть на тебя и улыбаться?

— Нууу…

— Хорошо. Тебе не нравится то, на что я смотрю?

Его язык высунулся, облизывая нижнюю губу, когда он ухмыльнулся ей. Отодвинув тарелку с едой в сторону, он направился к ней с блеском в глазах, обещавшим веселье.

Это было давно, подумала она. Возможно, слишком много времени прошло с тех пор, как он был между ее бедер. Сейчас самое время вспомнить, каково это потерять контроль над собой, когда он трахает ее.

Да, почему бы и нет?

— А тебе? — спросил Ренцо, устраиваясь между ее раздвинутых ног.

— Что?

— Как то, что ты видишь, Лючия. Тебе нравится?

— Ох, теперь ты напрашиваешься на комплименты?

Ренцо усмехнулся и наклонился, чтобы быстро поцеловать ее в губы. Но этого поцелуя было недостаточно. Она приблизилась, получая большее, придвигаясь ближе к концу дивана. Ей хотелось ощутить, как он прижимается к ней всем телом, чтобы он оказался между ее бедер, где, без сомнения, она уже была влажной.

Черт, все, что ей нужно было сделать, это посмотреть на него, и она становилась мокрой.

Его язык переплелся с ее, напоминая, что нет, в данный момент ей не нужно беспокоиться о жизни или о чем-то еще, когда они вдвоем такие. Все, на чем ей нужно сосредоточиться, это то, как его бедра выгибались вперед, и как приятно было ощущать, как его эрекция трется о тонкий хлопок ее трусиков, когда платье скользнуло вверх по бедрам. Его теплые руки нашли ее горло, удерживая на месте, когда с его губ сорвался глухой стон.

Это было почти забавно, как она чувствовала себя чертовой девочкой-подростком, получающей свой первый вкус удовольствия в эти моменты. Как и в первый раз, когда она поняла, что если потереться между бедер, то будет очень приятно, как раз то, что надо, и это было чертовски здорово. Она не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала это чувство, но ей его не хватало.

Ренцо казался слишком счастливым, чтобы продолжать целовать ее, как он это делал, и потворствовать тому, как она обвила бедрами его талию, приближая его. Боже, да. Она хотела большего.

— Можешь кончить вот так? — услышала она его вопрос. — Просто тереться об меня своей сладкой киской, Лючия. Смогла бы?

Она прерывисто вздохнула.

— Да, думаю, что смогла бы.

Ее бедра уже дрожали. Это скручивающееся напряжение было густым в животе. О да. Она определенно может кончить вот так. А потом она почувствовала это. Липкость. Влажность. Ее концентрация была нарушена, и дразнящее обещание оргазма исчезло, когда она поняла, что произошло.

— Черт, — рассмеялась Лючия, отстраняясь.

Крышка на бутылке с медом слетела, и она пролила большую столовую ложку себе на руку и запястье. Она даже не успела дотянуться до тряпки, висевшей на краю раковины, как Ренцо схватил ее за запястье и поднес ко рту. Сначала высунулся его язык, пробуя на вкус и дразня. А потом его губы обхватили липкое сладкое месиво, поглощая и остальное тоже.

Что-то горячее пронзило ее тело. Это делало ее нуждающейся и такой чертовски слабой.

Его пристальный взгляд был прикован к ней, пока он слизывал мед своим ртом, и все, о чем она могла думать, это о том, как он грешен.

В ту же секунду, когда сладость исчезла, он снова прильнул к ней. Сильные руки скользнули вверх по ее бедрам и задрали платье выше. Трусики были стянуты с ее ног так быстро, что она едва почувствовала их прикосновение к своей коже. Она не могла достаточно быстро залезть в его брюки, не могла достаточно быстро стянуть их с его бедер, чтобы удовлетворить свое желание.

Но она сделала это.

Как-то.

— Да, блядь, вот так, — проворчал Ренцо. — Обожаю твои руки на мне, знаешь ли.

Он смотрел, как Лючия гладила его член, когда освободила его от трусов. Было что-то изначально порочное в том, как его черты затенялись, когда он смотрел вниз между ними. Или, может, это было красиво, а вовсе не порочное.

Его большой палец погладил киску и влага растеклась по ее бедрам, приближаясь к ее киске с каждым ударом, в то время как она продолжала дрочить ему. Он был твёрдым в ее ладонях, но и мягким тоже. Все эти вены на его члене пульсировали под ее пальцами.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Лючия кивнула, облизнув губы и наблюдая за ним из-под опущенных ресниц.

— Мне нравится когда ты говоришь, Лючия.

Конечно, ему нравилось.

Даже когда она изо всех сил пыталась их найти.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня, — прошептала она.

Едва эти слова слетели с ее губ, как он снова поцеловал ее. Сильнее и глубже, чем раньше. Поглаживая то пламя, которое уже вырвалось из-под контроля внутри ее тела, когда его губы грубо коснулись ее губ.

Злобный и резкий, его поцелуй заставил ее задохнуться. Она услышала, как хрустнула обертка из фольги, и посмотрела на его руки раскатывающие латекс вниз по его длине, прежде чем он устроился между ее бедер и глубоко вошел.

Лючия все поняла.

Она прекрасно понимала, почему Ренцо выглядел так, когда смотрел на ее киску, пока она дрочила ему. Зрелище того, как он скользит по ее губам, пока не окажется полностью внутри нее, их тела тесно прижаты друг к другу, и она не может нормально вдохнуть, было… опьяняющим. Его пальцы погладили ее подбородок, а затем губы.

Это было похоже на электрический разряд, разрывающий ее нервы.

— О боже, — пробормотала она.

— Ммм.

Это все, что она получила от него, это тихое согласие, когда его бедра сдвинулись, он вышел, показывая, насколько влажным был его член с ней, а затем вошёл достаточно сильно, чтобы толкнуть ее обратно на край дивана.

— Черт возьми, держись, — пробормотал Ренцо.

Она схватилась.

За него.

Она все еще была захвачена наблюдением за тем, как его член пульсировал и выглядел покрытым ею, когда ее взгляд метнулся вверх, чтобы обнаружить, что он не видел то же самое, что и она. Он не мог. Он был слишком занят, наблюдая за ней. Его рыжевато-карие глаза остановились на ней, и Лючия взлетела. Высоко, блаженствуя, и подползая ближе к краю с каждым движением его бедер.

— Ты кончишь со мной?

— Так сильно, Рен.

Он стиснул зубы, и она обнажила свои.

— Ты кончишь со мной?

Блядь.

— Да.

Ее слова теперь даже не были настоящими. Только шепот, прерываемый тяжелыми вздохами, когда удовольствие плыло по ее крови. Она чувствовала напряжение в его спине с каждым движением. То, как он напрягался. Его руки все еще не отрывались от ее шеи, и она позволила ему запрокинуть ее голову назад, чтобы он мог прижаться губами к ее горлу.

Он укусил.

Слегка.

Она улетела.

И он тоже. Она почувствовала это по тому, как его член дернулся внутри нее, и его плечи расслабились. Он застонал, прижимаясь к ее коже, и все, что она могла сделать, это вздохнуть.

— Я уже не так голоден, — услышала она его шепот.

Лючия, затаив дыхание, рассмеялась.

— Думаю, просто устал.

— Да… черт, да.

— Я могу использовать тебя как подушку?

Смех Ренцо был гораздо громче, чем у нее, когда он притянул ее к себе для нежного, дрожащего поцелуя.

— Да, я буду твоей чертовой подушкой. Все, что захочешь, Лючия.

* * *

Это был постоянный, громкий стук в глубине заполненного сновидениями сознания Лючии, который заставил ее открыть глаза. Стук продолжался даже тогда, когда она вытерла сонные глаза и поняла, где находится.

Все еще с Ренцо.

По правде говоря, прямо на нем.

Он пошевелился под Лючией, его лицо все еще было маской расслабленности во сне. Одна его рука крепко обнимала ее за талию, а другая была засунута под подушку под его головой, давая дополнительную поддержку.

На секунду Лючия воспользовалась моментом, чтобы насладиться его видом. Невозмутимым и спокойным. Его разум, наполненный мечтами вместо всего остального, о чем, как она подозревала, ему всегда нужно было беспокоиться.

Неужели жизнь когда-нибудь позволяла этому человеку наслаждаться тем, что он жив?

Но она так не думала.

Она не могла удержаться, чтобы не провести кончиками пальцев по губам Ренцо, прежде чем на ощупь запомнить форму его скул. Только медленный изгиб его губ подсказал ей, что он совсем не спит.

— Доброе утро, — сказал он, приоткрыв темные глаза.

Он посмотрел ей прямо в глаза, и у нее перехватило дыхание.

— Ты самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел по утрам. Особенно когда ты на мне. На случай, если ты этого не чувствуешь, мне это определенно нравится.

Ох, она, конечно же, чувствовала, как сильно ему нравилось, что она там, где была. Парень только что проснулся, и она оказалась в идеальном положении, чтобы почувствовать, как его длина прижимается к ее ноющей киске. Наверное, она тоже была мокрой. Не имело значения, что она наслаждалась им прошлой ночью — она просто хотела большего.

Вот что делал с ней Ренцо.

В другой день Лючия, возможно, была бы немного смущена этим фактом, но сегодня все не так. Она не собиралась стыдиться того, что хотела Ренцо, хотела трахнуть его… просто хотела его очень сильно.

— Что это за шум? — спросил он.

Лючия поцеловала его в нижнюю часть подбородка.

— Что, ты про стук?

— Ммм, да. Стук.

Его руки скользнули под тонкое одеяло, крепко хватая ее за задницу. Кончики пальцев впились в нее, оставляя розовые отметины, на которые она с удовольствием смотрела бы каждый раз, раздеваясь перед зеркалом.

— Черт, я хочу сказать тебе, чтобы ты продолжала это делать, но кто-то очень скоро проснётся, и мы не сможем этого сделать…

Слова Ренцо оборвались, когда снова раздался тот стук, о котором шла речь. Только на этот раз он сопровождался женским голосом, кричащим вместе с ним. Лючии потребовалась секунда, чтобы понять, кто это практически пытается пробить кулаком дверь квартиры. Это пелена темного гнева, которая скользнула по лицу Ренцо, что только подтвердило это для нее.

— Открой эту чертову дверь, Ренцо! Ты не можешь запретить мне видеться с Диего!

— Господи Иисусе, — прорычал Ренцо себе под нос.

Лючия быстро слезла с него и принялась искать свою одежду, оставшуюся с прошлой ночи, пока он натягивал джинсы, но больше ни о чем не беспокоился. У нее даже не было времени полюбоваться его видом без рубашки, прежде чем он направился к двери квартиры.

— Верно, она вернулась ради Диего. Чертова сука.

— Рен, — прошипела Лючия, ее взгляд метнулся в коридор, где она была уверена,что если Диего не проснулся, то скоро проснется из-за шума. — Не говори так о ней там, где он может услышать. Я знаю, это правда — она ужасна. Но ведь он любит ее, не так ли? Не позволяй ему слышать, как ты говоришь о ней ужасные вещи, это причинит ему боль.

Он встретился с ней взглядом через плечо и быстро кивнул. Она быстро натянула остальную одежду, и он подождал, пока она полностью не оденется, прежде чем распахнуть дверь. Не то чтобы это имело значение, правда. Она подумала, что, вероятно, все еще выглядит так, будто провела ночь, завернувшись в мужчину, учитывая состояние ее волос, когда она пыталась провести пальцами по волнам, разглаживая пряди.

А ее макияж?

Наверное, тоже испорчен.

Лючия все еще не могла найти в себе силы пожалеть об этом.

Как она могла?

— Что, Ренцо, теперь ты приводишь шлюх в свою квартиру?

Лючия вернулась к реальности с резкостью, похожей на пощечину. Мать Ренцо вышла в коридор с уже застывшей на лице усмешкой, и ей стало еще хуже, когда Лючия встретилась с ней взглядом. По крайней мере, подумала она, Кармен Зулла выглядела намного лучше, чем в последний раз, когда Лючия видела эту женщину. Она не выглядела так чертовски близкой к смерти.

Стыдно, правда.

В этот момент смерть могла быть предпочтительнее для Кармен, чем то, как Ренцо смотрел на нее, будто всерьез собирался убить ее прямо там, где она стояла.

— Заткнись, — рявкнул Ренцо. Затем, обращаясь к Лючии, он попытался улыбнуться, но это не было правдой. — Тебе лучше уйти, детка. В любом случае, у меня сегодня есть кое-какая работа. Уверен, что кто-то интересуется, где ты и все такое.

— Детка? — визг и пронзительный смех Кармен были похожи на скрежет гвоздей по классной доске. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не даёшь деньги или что-то в этом роде, Ренцо. Ты даже мне ничего не даёшь!

— Потому что ты заслуживаешь всего этого, — сказал Ренцо с ненавистью в голосе. — Лючия, пожалуйста.

Он замолчал, махнув рукой в сторону двери. Последнее, что Лючия хотела сделать, это оставить его там с его ужасной ебаной матерью, сражаясь с ней в одиночку, и разбираться с последствиями, когда Диего, наконец, проснется, но она могла сказать, что он также не хотел, чтобы она была здесь. Но она не думала, что он пытается защитить ее от ужасных моментов своей жизни.

Может… он просто пытался защитить ее от мерзости одной женщины в своей жизни.

— Номер у тебя в телефоне, — сказал Ренцо, когда Лючия прошла мимо него, протягивая руку, хватая ее за запястье своей крепкой хваткой. — Позвони мне, Лючия.

Она кивнула и быстро поцеловала его. Это только заставило его мать снова разглагольствовать. Однако на этот раз слова Кармен не слишком обеспокоили Лючию. Она едва слышала оскорбления, которые женщина бросала ей в спину.

Они того не стоили.

И Кармен тоже.

— Я позвоню, — пообещала Лючия.

— Хорошо.

* * *

Лючия увидела отца, прислонившегося к ее машине, задолго до того, как ступила на стоянку приюта. Она действительно не думала, что скажет или сделает, объясняя, куда пропала на целый вечер и ночь. Она даже перестала просматривать его сообщения и не потрудилась ответить ни на один из его звонков.

Кроме того, он сам это сказал, не так ли? За ней наблюдали люди. Конечно, Люциан точно знал, где Лючия была прошлой ночью, если его люди были хороши в своей работе. Или, если они вновь не потеряли ее.

— Доброе утро, — поздоровалась Лючия, нажимая кнопку разблокировки на брелоке своей машины. — Ты… не мог подождать, пока я не вернусь домой, папочка? По крайней мере, дай мне немного поесть, прежде чем снова начнешь разглагольствовать о том, с кем я могу или не могу проводить свое время. Может, это немного облегчит глотание твоего лицемерия.

Люциан издал глухой звук, застрявший в горле. Она могла сказать, без сомнения, ее небрежное отношение беспокоило его больше, чем что-либо еще.

— Лючия.

Она искоса взглянула на него.

— Да?

— Ты хоть представляешь, как я волновался за тебя вчера вечером?

— Потому что я отправилась в Бруклинскую галерею, а потом осталась с кем-то на ночь? С чего бы тебе волноваться.

— Я говорил тебе, этот молодой человек, плохой кандидат!

Крик отца эхом разнесся по тихой парковке. Лючия осталась невозмутимой.

— Ты ничего не знаешь об этом парне, Лючия. Ни то, как он вырос, ни то, что видел. Все, что ты знаешь, это то, что он выглядит наполовину прилично и уделяет тебе немного внимания. Вот и все. А если случится что-то плохое, а? Что тогда будешь делать? Продолжи и расскажи мне. У меня, по-видимому, есть время, чтобы не спать всю ночь, получая последние новости о том, где ты находишься, беспокоясь о тебе чертовски сильно, а затем отправляясь сюда сегодня утром вместо того, чтобы будить твою мать, как я делаю это каждое утро. Так что да, давай расскажи мне, я подожду.

Лючия моргнула.

— Папочка, перестань.

— Ты ничего не знаешь…

— Ты говоришь так, будто знаешь, что это правда. Но держу пари, я знаю о нем гораздо больше, чем ты. Или то, что я на самом деле приложила усилия, чтобы узнать о нем что-то, в то время как ты только взглянул.

Отрицать это Люциан не стал.

Лючия задумалась…

— Ты же знаешь, что я не Лилиана, верно?

При этом вопросе челюсть отца напряглась. Она могла поспорить, что он так сильно стиснул зубы, что у него заболели коренные зубы. Много лет назад ее старшая сестра связалась с мужчиной, который чуть не убил ее, когда избил на заднем сиденье лимузина. В то время Лючия была еще слишком мала, чтобы по-настоящему понимать, какое влияние это должно было оказать на ее сестру и даже на отца… Люциан был так близок со своими детьми, но особенно с дочерьми. Она не думала, что это легко для ее отца. Нисколько.

— Ты чувствовал, что подвел ее тогда? — тихо спросила она.

Глаза ее отца вспыхнули.

— Каждый день.

— Это не одно и то же. Ренцо не такой же…

— Тогда Лилиана сказала то же самое, Лючия. Она тоже понятия не имела. Пока не стало слишком поздно. — Люциан провел рукой по подбородку и оглядел пустынную улицу. — Этот человек тоже не был таким, как Ренцо, у него были деньги, связи… влияние за его фамилией. Он был не из тех людей, которых ты видела и думала что он может кого-то обидеть.

— Но ты думаешь в этом направлении о Ренцо.

Взгляд отца снова метнулся к ней.

— Лючия…

— Ты смотришь на него, ты знаешь, что он продает наркотики — но тебе все равно почему — ты видишь его жизнь и думаешь… он ужасный человек; он, должно быть, ужасный человек. Но он не такой.

— Я не хочу выяснять, так ли это, Лючия. И не хочу ждать, пока ты выяснишь, кто он. Может, я и не знаю всего о нем или о его жизни, но того, что я знаю, достаточно, чтобы сказать тебе держаться от него подальше. У его отца — неудачника мужика — есть серьезная проблема с азартными играми, которую он любит помогать бутылкой ликера. Ты знаешь, сколько раз его привлекали по обвинению в домашнем насилии? У него список преступлений длиннее твоего роста, dolcezza^[5]. Мальчики не просыпаются однажды и не бьют девочек. Они учатся этому.

Лючия все еще оставалась невозмутимой.

— Он не такой.

Она собиралась повторять это до тех пор, пока отец не услышит ее.

— Держись от него подальше. Конец.

— Твои чувства затмевают твои суждение, папочки.

— Это не так.

— Это так.

Люциан снова стиснул зубы.

— Я ясно дал понять, что он не из тех, с кем я хотел бы тебя видеть. Ты собираешься заставить меня, Лючия, и тебе может не понравиться то, что я сделаю, но я сделаю это, если это будет означать, что ты будешь держаться подальше от этого молодого человека.

— Что это значит?

Отец просто указал на ее машину и в то же время отошел от нее.

— Увидимся дома.

Глава 12

— Я не против дождаться тебя, Рен, — сказала Роза. — Ты ведь скоро вернешься, правда?

Ренцо отодвинул телефон от уха, быстро проверяя время.

— Скорей всего нет, — ответил он, снова приложив трубку к уху. — Мне нужно кое-что отдать, а это займет некоторое время.

Под «отдать» он имел в виду наркотики, которые сейчас везет своим ребятам, так что в ближайшее время они будут хорошо обеспечены. Его сестре не нравились все эти подробности, и поэтому он не говорил их Розе. Она будет слишком сильно волноваться, и тогда ему придется выслушать и это тоже. Сегодня у Ренцо не было на это времени. Чем быстрее он передаст это дерьмо в нужные руки на улице, тем быстрее сможет вернуться к Розе и Диего.

— Знаешь, тебе скоро надо возвращаться домой.

— Я прекрасно проведу здесь еще пару дней, чтобы помочь тебе с Диего, — сказала Роза.

— Диего в порядке, — возразил Ренцо. — У него есть место в детском саду, и цыпочка в соседнем квартале, которая сможет присмотреть за ним в противном случае, так что…

— Он ее ненавидит.

Это не было ложью.

Ну, «ненавидит» слишком сильное слово.

У этой женщины пара собственных детей, и они маленькие сорванцы, если быть честным. Вечно затевали драку с Диего, который был слишком мил для их же блага. Он предпочитал ходить в детский сад приюта, если не мог остаться с Ренцо, а в большинстве случаев он не мог. Это было просто небезопасно.

— Я уже решил вопрос насчет Диего, — сказал Ренцо, желая вернуть сестру к нормальной жизни.

Она всегда была готова, отложить это дерьмо ради него и Диего, но Розе вовсе не нужно было этого делать. Он уже разобрался со своим дерьмом.

— Тебе нужно вернуться в школу, прежде чем ты пропустишь целую чертову неделю занятий, и это начнет сказываться на твоих оценках.

Роза вздохнула. Ренцо только рассмеялся.

— С тобой невозможно вести диалог, ты это знаешь? — спросила его сестра.

— Да, слышал это несколько раз.

Ренцо даже не удосужился обратить внимание на то, что находилось впереди на улице. В сумерках маловероятно, что кто-то выскочит и попытается что-то с ним сделать. Не тогда, когда он в основном использовал переулки для большинства своих маршрутов. Впрочем, он уже почти добрался до места встречи со своими ребятами, так что скоро он избавиться от наркотиков. И даже если кто-то попытается провернуть с ним какую-то гадость, пистолет у него за спиной. Главное, чтобы он успел его вытащить.

— Слушай, не жди, пока я вернусь. Я знаю, когда начнется фильм, и я не успею вернуться вовремя. — он пропустит по меньшей мере сорок минут. — Возьми деньги, которые я оставил на стойке, своди его в кино, а потом куда-нибудь поесть. Я приду домой к тому времени, как вы вернётесь, и он будет так же весело рассказывать мне все о фильме.

— Но…

— Роза.

— Прекрасно, — проворчала его сестра. — Сегодня он снова спрашивал о ней. Хотел узнать, вернется ли Кармен, или позвонит. Я не знала, что ответить, поэтому промолчала. Отвлекла его чем-то другим.

Губы Ренцо дернулись, угрожая превратиться в хмурую гримасу, если он не исправит свое чертово лицо и не возьмет под контроль эмоции. Он действительно не хотел идти на работу и встречаться с парнями, которые находились в бешенстве, не тогда, когда уже ходило достаточно слухов о его жизни на улицах, как это случалось. Он не хотел давать им повод для разговоров и заставлять верить, что он не в лучшей форме.

— Отвлекать его, лучшее, что ты можешь сделать, когда не хочешь отвечать.

— Ох, я хотела ответить… И еще я знала, что это будет не слишком любезный ответ. Он маленький — он ничего не поймёт.

Ренцо потер затылок, проскальзывая в последний переулок, который должен был привести его к тому месту, которое находилось как раз напротив парковки углового магазина, где его парни ждали у своего пикапа. Он понял, что Лючия была права в то утро, сказав ему, чтобы он не клеветал на свою мать рядом с Диего. Это не принесло бы ничего хорошего его брату, но разозлило бы его и привело в замешательство.

Последнее, что Ренцо хотел, это чтобы Диего не был похож на него.

Потому что он тоже был таким.

Злым и чертовски растерянным.

— Я велел ей держаться подальше, — пробормотал Ренцо. — Так что будем надеяться, что она это сделает.

— Да, надеюсь, — тихо промычала Роза. — И пока ты действительно не решишь дела с Диего и все не уляжется, я могу позволить себе еще пару дней не посещать школу.

— Нет, не можешь.

— Рен…

— Своди его в кино, ладно? Поговорим, когда я вернусь домой. Позже.

Он не дал сестре шанса спорить с ним дальше. Вместо этого он просто повесил трубку, прежде чем она смогла начать. Спорить с Розой по телефону не имело смысла. Как и он, она была слишком упряма для собственного блага, и как только она решилась на что-то… все. Ренцо собирался попробовать в другом направлении, чтобы его сестра поняла, что с ним все в порядке, он справится с Диего, и ей нужно вернуться в школу.

Конец.

— Так и думал, что ты будешь сегодня в этих краях, Ренцо.

На полпути вниз по переулку Ренцо даже не подумал оторвать взгляд от земли, пока болтал с сестрой. Может, он стал слишком самоуверенным на этих улицах — слишком глупым. Может быть, он был слишком самоуверен в своей вере, что никто не собирается намеренно пытаться причинить ему какое-либо дерьмо, потому что они знали его достаточно хорошо, чтобы знать лучше.

Обхватив одной рукой ремень сумки, перекинутой через плечо, а другую засунув под куртку, крепче хватаясь за рукоятку пистолета, засунутого за пояс джинсов, Ренцо нашел человека, который окликнул его по имени. Конечно, он узнал этот голос, но это было не похоже на этого человека, который будет слоняться по переулкам просто так. Его обычным мотивом было отдать дерьмо Ренцо, когда это делал он сам, и продолжить свой путь, пока не придет время собрать деньги… если он был тем, кто хотел забрать деньги, то есть.

Джонатан Марчелло.

Чертов брат Лючии.

— Джон, — сказал Ренцо, остановившись в добрых десяти футах от мужчины.

Когда-то он услышал такое правило про семь футов. Человеку нужно по крайней мере семь футов расстояния между ним и кем-то еще в плохой ситуации, чтобы обернуть ее для себя. Семь футов, чтобы сделать лучший выбор, или бежать достаточно быстро, спасая свою шкуру. Всего семь футов.

Ренцо на всякий случай сделал пару лишних футов.

Джон нащупал зажигалку «Зиппо» и щелкнул крышкой, открывая и закрывая ее. А потом… вытащил сигарету из-за уха и закурил. Глубоко затянувшись дымом, он искоса взглянул на Ренцо. Его пристальный взгляд медленно перемещался, будто он взвешивал свои варианты, или, возможно, пытался оценить Ренцо.

Это заставляло его чертовски нервничать.

Джон был на пару дюймов выше его, но и только. По размеру они были примерно одинаковы. Худощавый, но мускулистый. Способный принять хороший удар, или дать в ответ.

Он слышал достаточно дерьма о Джоне на улицах, чтобы знать, что с этим человеком не стоит связываться. Ходили слухи, что он только что вышел из тюрьмы после того, как отсидел пару лет за то, что направил пистолет на кого-то и избил к чертовой матери нескольких полицейских во время процесса. Люди могли многое сказать о Джоне, когда у кого-то хватало смелости спросить. Они называли его сумасшедшим… говорили, что он совершенно не контролирует себя при агрессии.

Ренцо не знал точно, насколько все это было правдой, но в каждом слухе всегда есть доля правды. Добавьте к этому, что Джон поставщик для Ренцо, и хотя эти улицы его, они также принадлежали Джону.

Все очень просто.

— Слышал, ты переступаешь черту, — пробормотал Джон, облизывая губы и глядя на вишнево-красный кончик сигареты. — Насколько это достоверная информация?

— Как это, переступаю черту?

Джон бросил на него взгляд, говоривший: глупый мальчишка.

— Не прикидывайся дураком, Рен.

— Не знаю…

— Моя сестра. Лючия. Похоже, в последнее время ты часто с ней проводишь время. Ходите куда угодно… делаете что угодно.

Ренцо приподнял бровь.

— Это проблема?

— Мой отец, кажется, так считает.

— В таком случае, похоже, ему следует с этим разобраться, не так ли?

— Ренцо.

Он не знал, что это было — может, тон голоса Джона, такой покровительственный и холодный — но Ренцо крепче сжал пистолет за спиной на случай, если ему понадобится им воспользоваться. Черт, он не хотел этого делать. По крайней мере, не с этим человеком. Кроме того, это брат Лючии.

Ее брат.

— Ты не очень ясно все видишь, не так ли? — выпалил Джон. — Это, или тебе просто похуй. Здесь действуют более серьезные правила. И я не жду, что ты поймешь их. Твое внимание к Лючии не оценено по достоинству… вот и все. Так что либо ты слеп, либо слишком глуп, чтобы обращать на это внимание. В любом случае, я здесь, чтобы предупредить тебя, прежде чем кто-то еще будет искать тебя на этих улицах, чтобы сделать это. Поверь мне, тебе нужно мое предупреждение, а не их. Послушай меня, и все будет хорошо.

— И что это за предупреждение?

Он решил, что уже знает.

Его ответ тоже был уже выбран.

— Держись подальше от моей сестры, Ренцо, — сказал Джон, отталкиваясь от переулка и в мгновение ока сокращая расстояние между ними примерно в пять футов.

Так или иначе, правило семи футов исчезло, и Ренцо должен был сделать выбор, действовать или нет. Он колебался… ровно столько, чтобы Джон успел затянуться сигаретой и бросить ее на землю.

— Держись от нее подальше, или тебе повезет, если ты снова будешь ходить по этим улицам. Ты меня слышишь? Я пытаюсь помочь тебе.

Ренцо отпустил пистолет у него за спиной, внезапно забыв о том, что ему придется пустить его в ход. Вот и все, что это было — одно большое чертовое шоу.

Ничего не должно было произойти.

Не сегодня.

— Ну так что, ты понял? — спросил Джон.

Ренцо ухмыльнулся.

— Как о насчёт ебаного нет?

* * *

Первым побуждением Ренцо, когда он увидел Лючию, сидящую на ступеньках его дома и смеющуюся вместе с другими людьми, которые обычно слонялись у входа, было спросить ее, какого черта она делает. Но он не стал. Вместо этого он немного отстал и наблюдал, как она ведёт себя с людьми, которые доставляли ей одни неприятности каждый раз, когда она появлялась у него дома.

Он стоял слишком далеко, чтобы расслышать, о чем они говорят, а сам прислонился к машине и закурил. Впрочем, это не имело значения. Наблюдать было почти так же хорошо, как и слышать, и он мог вмешаться, если понадобится.

Лючия указала пальцем на мужчину слева от нее в ответ на что-то, что он сказал, и девушка слева от нее откинула голову назад со смехом. Кто-то в доме открыл окно, и оттуда полилась музыка. Громкий, быстрый ритм, который немедленно заставил людей на ступеньках танцевать там, где они сидели.

Даже Лючию.

Ренцо усмехнулся.

Он начинал понимать, что ничего в этой девушке не было тем, чем казалось. Она была более чем способна завести друзей, куда бы ни пошла. Она не была увядающим цветком. Если кто-то вручал ей дерьмо, она могла отдать обратно, и с улыбкой. Она могла бы снова надеть шелковое платье и туфли на каблуках с этими проклятыми красными подошвами, но как только кто-то впустил ее, они быстро поняли, что она может вписаться где угодно.

Или, может, только он должен был узнать этот факт.

— Рен!

Он не был уверен, кто именно позвал его по имени, потому что все еще был немного занят, глядя на Лючию, которая двигала бедрами и покачивала плечами в такт музыке, доносившийся из квартиры наверху. Хотя, как только кто-то назвал его имя, это положило конец ее танцу.

Ему это совсем не понравилось.

Но ее улыбка осветила весь его гребаный день. Он шел без остановок — на самом деле, накануне вечером он едва успел за пару часов. Солнце еще не совсем взошло, а он уже вышел из квартиры и снова отправился делать что-то для кого-то. Ему пришлось тащить посылку до самой адской кухни, а затем еще раз передать сообщение. Все это время он проверял своих парней и по дороге заключил пару сделок, с клиентами, которые приходили к нему, когда хотели получить восьмерку.

Лючия улыбнулась девушке слева от нее и кивнула, когда та что-то сказала. Однако она не задержалась с людьми на ступеньках дольше, чем это было необходимо, когда поняла, что он рядом. Не слишком быстро, на его взгляд, она спустилась по ступенькам, пересекла половину парковки и остановилась перед ним.

Он уже тянулся к ней.

Ренцо почувствовал себя намного лучше, когда его рука обвилась вокруг шеи Лючии, и он смог притянуть ее ближе. Ее тихий смех заполнил его разум, когда он поцеловал ее в макушку и крепче прижал к себе. Ее руки обвились вокруг его талии, обнимая в ответ, и все остальное дерьмо в его голове, которое беспокоило в течение последнего дня, просто улетучилось.

Ушло.

Немедленно.

— Что ты здесь делаешь, хах? — спросил он.

Лючия откинула голову назад и улыбнулась своей милой улыбкой, когда ее зубы впились в нижнюю губу.

— Что, ты не хочешь меня видеть?

— Ты же знаешь, что хочу.

Конечно, он хотел.

Он всегда хотел ее видеть.

Хотя дерьмо всегда мешало.

— Ты не подумала позвонить? — полушутя спросил он. — Я бы обязательно вернулся, если бы знал, что ты здесь, Лючия.

Она пожала плечами и слегка кивнула людям на лестнице.

— Да, но у меня была компания, так что все в порядке.

Он изогнул бровь.

— Вот как?

— У меня появились друзья, Рен.

Он усмехнулся, потому что на самом деле, что еще он мог сделать в этот момент? Когда кто-то говорит этой девушке не делать чего-то, она повернётся и сделает это с улыбкой только потому, что может. Кроме того, он не собирался запрещать ей заводить друзей.

— Это хорошие друзья, чтобы веселиться, — пробормотал он. — Они всегда будут присматривать за тобой, пока ты присматриваешь за ними. Вот в чем дело, понимаешь?

Лючия понимающе посмотрела ему в глаза.

— Поняла, Рен. Но они продолжают называть меня принцессой.

Он рассмеялся.

Он ничего не мог с собой поделать.

Лючия шлепнула его по груди раскрытой ладонью. Было больно, но все, что он сделал, это потер место кончиками пальцев, успокаивая боль. И все это время продолжал смеяться.

— Перестань смеяться! Это не смешно.

Нет, это действительно было смешно.

— Ты вроде как принцесса, — пробормотал он.

— Заткнись.

Вместо того чтобы заткнуться, как она ему велела, он просто поцеловал ее. В ту секунду, когда его рот нашел ее шелковистые губы, весь остальной мир перестал существовать. Все, о чем он мог думать, это попробовать ее на вкус, и больше ничего не имело значения. Он был чертовски голоден, и его губы прижатые к ее, единственное, что могло удовлетворить его. Он прикусил ее нижнюю губу и отстранился прежде, чем ему действительно этого захотелось, но в то же время ему не нужна была аудитория.

Впрочем, это ничего не меняло.

Во всяком случае, крик раздался от людей на ступеньках. Ренцо закатил глаза и посмотрел на Лючию.

— Что?

Он покачал головой и облизнул губы.

— Ничего, детка. Абсолютно ничего.

* * *

Ренцо бросил пакет с едой на стойку, жалея, что не захватил больше еды для Лючии.

— Ты была сегодня в приюте?

Она кивнула, приподнявшись на краю прилавка, чтобы посмотреть, как он вытаскивает продукты из пакета.

— Пришла после того, как закончилась моя смена. Где Диего?

— Сегодня мы с Розой ездили в Бруклин. Где тогда была твоя машина?

Этот вопрос заставил ее отвести взгляд, и это был первый признак того, что Ренцо что-то задумал. Возможно, если бы он был умнее, то не стал бы развивать эту тему, а просто оставил бы. Но в последнее время он, видимо, был не очень умен, поэтому и спросил.

— Что стряслось?

— Что? — невинно спросила Лючия, широко раскрыв глаза.

Даже слишком невинно.

Ренцо сорвал обертку с чизбургера и указал на Лючию стоявшую у окна.

— Прямо здесь — ты не смотришь на меня. Что случилось с машиной?

Она вздохнула.

— Вообще-то ничего. Просто…

— Лючия.

Она сжала губы в попытке сдержать улыбку, но все равно не смогла. Может, она просто не была хорошей лгуньей, но он думал, что это чертовски мило. И, вероятно, не очень хорошо для нее.

— На самом деле, мой отец, — наконец призналась она.

Рука Ренцо онемела, когда он протянул чизбургер.

— Что?

— Мой отец. — Лючия пожала плечами и выхватила еду из его рук. Прежде чем откусить кусочек, она быстро добавила: — Он решил забрать мою машину, потому что, очевидно, он думает, что я долбанная идиотка, которая не знает, как пользоваться такси, метро или автобусом… или что у меня нет друзей, которым можно позвонить, чтобы они отвезли меня туда, куда я хочу.

Ренцо моргнул.

Он забрали ее машину?

Ей было восемнадцать.

Лючия, казалось, прочла выражение его лица и мысли, пронесшиеся в его голове.

— Да, конечно, я знаю. Но он купил мне ее, так что он может забрать. По крайней мере, так он рассуждает. Я даже не стала спорить.

— Но почему?

— Почему я не стала спорить?

— Зачем он вообще ее забрал?

Лючия откашлялась и положила чизбургер на обертку. Вытирая руки о юбку платья, она, казалось, даже не беспокоилась, что эти крошечные жирные отпечатки пальцев могут испортить шелк.

— Думаю, он хочет что-то доказать мне.

— Но зачем.

На этот раз это был даже не вопрос. Ренцо хотел, чтобы все вышло наружу, потому что не был дураком — она избегала вопроса. Он задавался вопросом, если…

— Потому что он не хотел, чтобы я проводила с тобой время.

Да, конечно, именно так…

Так он и думал.

Ренцо отправил в рот пару картофелин фри, прислонился к стойке и некоторое время смотрел на нее. Ни один из них не произнес ни слова, но его это вполне устраивало. Ему необходима была секунда, чтобы подумать, и было что-то в Лючии, что всегда заставляло его думать иначе, когда она говорила. Ему было гораздо интереснее слушать, что она говорит, чем думать о том, что происходит у него в голове.

— Они твердо решили держать тебя подальше от меня, да? — спросил он.

Лючия выгнула бровь, и ее прелестные розовые губки греховно изогнулись.

— И все же я здесь.

Да, она была здесь.

С ним.

— Пока, — ответил он.

Потому что ему было интересно, как долго это продлится. Он не думал, что ее семья из тех, кто станет мириться с ерундой очень долго, прежде чем они просто скажут «к черту все» и сделают все необходимое. Ренцо не сказал бы, что это его пугает. До тех пор, пока Лючия хочет быть здесь с ним, желая этого… ему было на них наплевать.

— Твой брат тоже приходил ко мне вчера, — сказал Ренцо. — Загнал меня в угол в переулке и предупредил… Не то чтобы это было чертовски хорошо, но да.

Лючия застыла, и ее карие глаза сузились.

— Джон?

— Сколько у тебя братьев?

Потому что Ренцо не был в этом уверен.

— Две сестры, Селла и Лилиана. Один брат… просто Джон.

Ренцо кивнул.

— Да, тогда он.

— Хах.

Что-то темное окрасило ее тон, но у Ренцо не было возможности долго думать об этом. Это был звонок его телефона в сумке на прилавке, который отвлек его от нее ровно настолько, чтобы ответить на звонок. Он даже не потрудился проверить, прежде чем ответить:

— Да, Ренцо у телефона.

— Рен, чувак… Мне нужно, чтобы ты забрал деньги у меня, — сказал Ной.

Ренцо свёл брови.

— Я только вчера обменялся с тобой.

— Знаю, но вчера вечером я был на вечеринке. Ты же знаешь, я не люблю иметь столько наличных на руках или у себя дома. Разве тебе не нужно было что-то забрать у Перри?

Вздохнув, он провел рукой по лицу.

— Это не может подождать до завтра?

Он предпочел бы провести время здесь, с Лючией, а не снова бродить по улицам. Он уже знал ответ Ноя, прежде чем тот успел заговорить. Он действительно не любил таскать с собой много наличных, у него начиналась паранойя по этому поводу. Ренцо винил в этом тот факт, что мужчина курил не ту травку и не слушал, когда ему говорили, чтобы он прекратил. Но это не его дело.

— Сегодня ночью Перри работает в мастерской, разбирает машину, — сказал Ренцо. — Ты знаешь, где — я могу встретиться с тобой там.

— Звучит неплохо.

Ной повесил трубку, даже не попрощавшись, но Ренцо даже не обиделся. Лючия улыбнулась ему со своего места на прилавке. Она выглядела слишком милой и привлекательной, сидя здесь в своем шелковом платье, с распущенными волнистыми волосами и чистым от косметики лицом. Слишком невинна для него, но блеск в ее глазах сказал ему, что она вовсе не невинна.

Он знал это из первых рук.

— Работа? — спросила она.

Ренцо пожал плечами:

— Что еще?

— Тогда я могу пойти с тобой? У меня впереди целая ночь.

Он должен был сказать ей «нет». Не то чтобы ее семье нужна еще одна причина ненавидеть его тупую задницу или пытаться держать ее подальше от него. Даже если он был готов биться с тем, кто, готов был напасть на него за то, что он держал эту девушку рядом с собой, он прекрасно понимал, что это не умно с его стороны ткнуть проклятого медведя.

Потому что именно такими были Марчелло.

Мерзкими, злыми медведями счастливо спящие в своей пещере. И он был чертовым дураком с палкой, которой тыкал их прямо в задницу.

— Ну что? — спросила Лючия.

Он должен был отказать. Но она выглядела слишком хорошо, чтобы сказать «нет».

— Да, детка, — произнёс он, хватая свою сумку и помогая ей спуститься со стойки. — Но ты можешь пойти — взять еду.

Лючия рассмеялась.

— Как пожелаешь, Рен.

Возможно, это и часть проблемы. Она была готова согласиться со всем, что он хотел, и он был совершенно согласен с тем, чтобы позволить ей сделать именно это. Может, это доставит им больше всего неприятностей.

Покажет только время.

Глава 13

Лючия держалась позади Ренцо, когда они вошли в то, что он называл магазином. Она не думала, что этот захудалый склад похож на магазин. По крайней мере, не снаружи. Он туманно объяснил, что они работают на машины внутри магазина, но не сказал большего.

Теперь она знала почему.

Лючия прекрасно понимала, что происходит, как только они оказались внутри здания, и ей стало хорошо видно работающих мужчин. Искры летели и плясали по потрескавшемуся цементному полу от зажженного факела, когда он проходил сквозь металл. Она быстро отвела взгляд от яркого света. Автомобильные запчасти были упакованы в простые коричневые картонные коробки, наполненные упаковочным изделием. Каждая отдельная деталь, от фонарей до маленькой коробки для эмблемы.

Судя по всему, «роллс-ройс».

«Фантом».

Это отнюдь не дешевая машина. И хотя Лючия не выглядела избалованной, богатой маленькой сукой, она сильно сомневалась, что кто-то на этом складе мог позволить себе пойти и купить «роллс-ройс фантом».

Она взглянула на незнакомых парней, упаковывающих машину, которую они явно только что срубили, и ничего не сказала. Да, она знала, что они делают. Это было не так уж чертовски трудно понять.

Пальцы Ренцо сжались вокруг ее пальцев, и он мягко потянул ее за руку, привлекая ее внимание к себе.

— Ты в порядке?

Она кивнула.

— Абсолютно.

Хотя немного любопытства, чья это может быть машина. Она подозревала, что в городе не так уж много таких машин. Выследить владельца будет не так уж трудно.

— Иногда к ним обращаются, — пробормотал Ренцо, привлекая Лючию к себе, когда им пришлось пройти мимо парочки с факелами, разрезающих шасси на части.

Он держал ее достаточно далеко от искр, чтобы ни одна из них не зацепила ее обувь или одежду.

— Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Не совсем.

Его губы коснулись ее уха, когда уровень шума на складе немного повысился.

— В большинстве случаев они просто повышают то, что, как они знают, будет легко перепродать на рынке, не считая это украденным после удаления всех идентификаторов и смены документов. Но иногда… к ним обращаются. Кто-то знает, что они не получат выручку или что-то еще. Они оплачивают страховку, так что если ее украдут…

Лючия моргнула.

— Все уже оплачено.

— Именно.

И тут она услышала, что он говорит. Фантом чья-то просьба.

Хах.

Ей даже не пришло в голову спросить Ренцо, что они здесь делают — он тоже иногда этим занимается? Не то чтобы это имело значение, правда. Двое работающих парней прервали свои дела, взглянув вверх, когда они проходили мимо. Ренцо кивнул одному из них, но Лючия не стала утруждать себя. Она их совсем не знала.

Как только они оказались сразу за парнями, Ренцо указал Лючии на ряд ящиков с банками содовой, брошенных в коробку перед ними. Не говоря ни слова, он обхватил ее за талию, и она рассмеялась, когда он поднял ее, будто она ничего не весила, прежде чем усадить на ящики. Внезапно, шум склада и парней отошел в сторону, когда Ренцо медленно приблизился к ней, и его руки крепко схватили ее за бедра. Нежное прикосновение его ладоней было достаточно, чтобы она полностью отвлеклась и ей немного стало жарко.

Что такого в этом парне, что он делал это с ней?

Она не была уверена.

Ей это просто нравилось.

Ренцо пристально посмотрел на нее, наклонился ближе и быстро поцеловал в губы. Его большие пальцы гладили ее бедра, когда он пробормотал:

— Оставайся на месте и никуда не ходи. Я вернусь через несколько минут. Поняла?

Она поджала губы.

— Я подумаю об этом.

Его смех был мрачным и пьянящим. Ей нравилось, как он выглядел при смехе, такой беззаботный и счастливый. Это единственное время — за исключением, может быть, секса — когда он казался по-настоящему свободным. Особенно в его счастье.

— Оставайся на месте, — прошептал он, целуя ее еще раз.

Лючия кивнула.

И вообще, куда она собиралась идти?

Ренцо погладил ее по щеке ладонью и развернулся. Лючия смотрела, как его спина исчезает в глубине склада, где она могла видеть пару парней, ожидающих его. Кто они такие, она не знала. Ренцо уже снимал с плеча сумку, которая всегда висела у него на плече, когда она находилась рядом. Ей никогда не приходило в голову заглянуть внутрь сумки, и, честно говоря, он никогда не оставлял ее одну, где кто-то мог взглянуть на содержимое.

Не то чтобы ей этого хотелось.

Это его личное дело.

Обмен репликами был таким быстрым, что она едва не пропустила. Ренцо достал что-то из сумки и протянул тому, что был повыше. Однако она не могла разглядеть, что именно он протянул. Затем тот, что пониже ростом, передал Ренцо конверт, который был весьма внушительной толщины. Ренцо поспешно сунул его в сумку, закрыл замок и перекинул через плечо. Широко раскинув руки, он получил кивок от двух парней, и ответил тем же.

Однако, похоже, разговор на этом не закончился, потому что все трое продолжали стоять в своем полукруге даже после того, как обменялись вещами. Конечно, она не могла слышать их разговор, но и Лючии это было не нужно. Во всяком случае, не осознавать того, что она видит.

Возможно, дело в том, как стоял Ренцо…

Или как он направлял их разговор…

Она выросла среди мужчин, которые вели за собой — она узнавала их при встрече. Ренцо был абсолютным лидером своей… команды.

Лючия была так поглощена наблюдением за обменом репликами в задней части склада, что даже не заметила, как к ней подошел парень, пока не сел рядом с ней на ящики. Он поднял маску сварщика высоко на лицо, обнажив красивые черты лица. Несколько полос пепла были размазаны по его подбородку и щеке. Его глаза — ярко-голубые — смотрели на нее с интересом, но она не смотрела.

Это было интересно.

Нисколько.

— Кто ты? — спросил он. — Что-то я тебя раньше не видел.

Честно говоря, она сомневалась, что у этих парней здесь часто бывают женщины, если вообще бывают. Если только у них не было девушки, работающей с машинами, но здесь просто не место девушкам.

— Лючия, — просто сказала она. — Приехала с Ренцо.

Это все, что она сказала парню, надеясь, что он поймет намек на то, что она не готова к разговору, и что он вернется к своей работе. Он не понял намека.

Наклонившись ближе к Лючии, парень улыбнулся.

— Меня зовут Карл, но все зовут меня просто Дизель.

Очаровательно.

Лючия держала рот на замке, чтобы парень не подумал, что она заинтересована в разговоре с ним, но ее молчание, казалось, ничуть его не беспокоило. Он просто продолжал говорить, будто был единственным между ними, кто мог сказать что-то интересное.

— Я, блядь, знал, что он что-то скрывает. Значит, это ты припарковала ту милую машинку перед его домом?

Лючия моргнула.

Кто этот гребаный парень?

Затем он пододвинулся ближе.

Даже слишком.

Лючия отклонилась, и это тоже вышло не слишком тонко. Было ясно, что она увеличивает дистанцию между ними, но Дизеля это тоже не смутило. Его рука нашла ее бедро прежде, чем Лючия поняла, что происходит.

— Ты зря тратишь время с Ренцом, девочка, — сказал он, ухмыляясь. — Ты слишком хорошенькая для такого парня, как он. Ты достойна большего.

Ее глаза сузились, и недоверие пронеслось по ее телу. Гнев, последовавший за ним, был столь же стремителен и разрушителен. Лючия даже не подумала, может ли это вызвать проблемы у Ренцо, когда она резко оттолкнула руку Дизеля от своего тела. Звук отозвался эхом.

Почему на складе стало так тихо?

— Не прикасайся ко мне, — закричала она.

Он открыл рот, чтобы заговорить, но Лючия уже спрыгнула с ящиков. Развернувшись на каблуках, чтобы направиться к Ренцо с другой стороны склада, она остановилась на первом же шаге, увидев его стоящим рядом. Поначалу, судя по жесткому, холодному выражению лица Ренцо, она подумала, что он злится на неё.

Но так же быстро его темные глаза скользнули мимо Лючии к человеку, все еще сидевшему на ящиках. Ренцо приподнял бровь, подошел ближе и одновременно засунул руки в карманы.

Когда он подошел к ней, одна его рука поднялась, и он погладил ее щеку двумя пальцами.

— Ты в порядке?

— Все в порядке, — пообещала она.

Но это было не так. Парень действительно переступил черту, как и многие парни, но она была в порядке. Ей просто хотелось поскорее убраться отсюда к чертовой матери.

— Дай мне секунду, — сказал он ей.

— Рен, — прошептала она.

Возможно, мольба. Просьба отпустить его, чтобы они могли уйти. Это было простое покачивание его головы, которое сказало ей «нет», он абсолютно не позволит этому уйти.

— Ничего страшного, — сказал Дизель, вскидывая руки с игривой улыбкой. — Я просто проверял ее, Рен!

— Да?

— Да.

Ренцо кивнул и остановился прямо перед Дизелем. Он взглянул в сторону, будто нашел что-то интересное в углу склада, прежде чем его взгляд вернулся к парню.

— Не знал, что ты тоже работаешь здесь с Перри.

— Подрабатываю за дополнительные деньги.

— Держу пари.

Его слова были напряженными, как и его челюсть. Словно он что-то скрывал, но вот-вот должно было выплеснуться наружу, как лава из чертового вулкана.

— Послушай, — сказал Дизель, оттолкнувшись от ящиков и приземлившись на ноги. — Я просто подумал, что ты захочешь узнать, какая она, когда ты не смотришь, понимаешь?

Ренцо издал короткий смешок, его голова слегка наклонилась, когда он пробормотал:

— Я чертовски точно знаю, что она из себя представляет, когда я не смотрю. Мне нихуя от тебя не нужно, когда дело касается ее.

— Рен…

Прежде чем парень успел закончить то дерьмо, которое он собирался произнести, Ренцо набросился на него. Ренцо обеими руками схватил Дизеля за лицо и горло. Это было всего лишь мгновение, и он ударил другого парня, что он упал обратно в ящики, раскидав их и бросив Дизеля на пол с громким стуком.

Шум от других рабочих прекратился. Кто-то закричал, но Лючия их не слышала. Она двинулась вперед, не потому, что Ренцо нуждался в помощи, когда он поднял Дизеля и снова швырнул его на пол, а потому, что не хотела неприятностей для них.

Она даже не приблизилась к нему.

Один из парней, с которыми Ренцо разговаривал ранее, с сухим смехом оттащил ее назад, и его крупная фигура не позволила ей приблизиться к беспорядку на несколько футов прочь. Его большие руки поднялись, давая понять, что он не хочет дотрагиваться до нее, но сделает это, если она снова попытается пройти мимо него.

— Привет, я Перри. И ты туда не пойдешь.

Другой парень подошел к ней с другой стороны, пожимая плечами, будто это не было чем-то новым.

— Он всегда пытается вывести Рена, понимаешь? Нажимает на кнопки и пытается уйти с большим количеством дерьма, чем остальные из нас. У него было бы меньше проблем с Реном, если бы он просто делал то, что ему говорят, как и все мы.

Погодите, Дизель тоже часть тех парней, которыми управлял Ренцо?

— Посмотри на меня, ладно?

Лючия знала, что эти слова предназначались не ей, но все же выглянула из-за огромной фигуры полузащитника Перри, чтобы посмотреть на Ренцо. Все еще склонившись над лежащим на полу Дизелем, он не отрывал рук от его горла и лица. Если уж на то пошло, он просто вцепился, потому что лицо парня было очень бледным, и он не выглядел так, словно был готов бороться за то, чтобы подняться с пола. Из-под джинсов Ренцо, где куртка задралась на спине, выглядывало нечто такое, что Лючия слишком привыкла видеть, но никогда не видела, чтобы он держал это в руках.

Пистолет.

Она судорожно втянула воздух.

Может, потому, что никогда раньше не видела Ренцо по-настоящему злым, или скорее… у него никогда не имелось причин проявлять насилие в ее присутствии, но она находила это шокирующим. Как быстро он мог превратиться из улыбчивого и добродушного человека, в готового вдавить парня в землю за то, что тот переступил черту.

Лючия не могла решить, нравится ей это или пугает.

Оба варианта, на самом деле.

— Тащи свою ебаную задницу обратно к работе, — прорычал Ренцо Дизелю. — И я не хочу слышать больше ни одного проклятого слова из твоего рта. И никогда больше не смей трогать своими грязными руками то, что принадлежит мне. Ты меня понял?

Лючия моргнула.

То, что принадлежит мне.

— Понял, Рен, — прохрипел Дизель с пола.

Ренцо отпустил его и повернулся к Лючии, кивнув в сторону.

— Пойдем, детка.

Она не произнесла ни слова.

Она просто пошла.

* * *

— Нет, Роза, никаких обсуждений, — проворчал Ренцо в трубку. Телефон начал трезвонить почти в ту же секунду, как они выскользнули из задней части склада. — Он вернется завтра, и ты вернешься в школу. — на минуту он замолчал, прежде чем добавить: — Я понимаю, но о нем уже позаботились. Как всегда. Перестань беспокоиться насчёт этого. Поняла?

Лючия не расслышала ответа сестры, но поняла, что Ренцо получил именно тот ответ, который хотел, когда кивнул, улыбнулся и попрощался. Повесив трубку, он засунул телефон в карман, будто ничего не случилось. Словно минуту назад он не был в нескольких секундах от того, чтобы избить парня до полусмерти.

Они шли вдольсклада, когда Лючия наконец обрела способность говорить.

— Знаешь, ты не должен был этого делать…

Она даже не успела произнести эти слова, как Ренцо схватил ее за запястье и быстро развернул к себе. Так быстро, что все вокруг было не более чем размытым пятном в глазах. В пустом темном переулке эхом отдавался звук удара Лючии спиной о стену. Не было больно, но внезапное движение было таким шоком, что все замерло, а она могла только резко втянуть воздух и замереть, когда руки Ренцо поднялись и легли по обе стороны ее головы.

Тогда он подошел к ней так близко.

Так чертовски близко.

Все, что она могла видеть, были его рыжевато-карие глаза, и то, как они практически пригвоздили ее к стене. Его руки — мягкие на ощупь и способные мгновенно согреть ее — обхватили ее щеки и подбородок. Он откинул ее голову назад и подошел еще ближе, прижимаясь к ней всем своим весом и удерживая ее на месте.

Не то чтобы она возражала.

Нисколько.

Не тогда, когда он так выглядел.

Напряжённым.

Уверенным.

Опасным.

Ее сердце бешено колотилось, а нервы словно в огне. Все потому, что он стоял так близко, и все же она хотела, чтобы он был еще ближе. Странно, как это работает.

— Я действительно должен был это сделать, — пробормотал он, его губы находились так близко к ее губам, что касались ее рта с каждым произнесенным им словом. — Потому что есть достаточно дерьма, с которым я готов иметь дело, от тупых ублюдков, которые хотят испытать меня, но ты никогда не будешь одной из них, Лючия.

На этот раз это кто-то будет думать, что может подойти к тебе слишком близко, пока я стою рядом. Положить на тебя свои ебаные лапы, ему повезло, что я не вырвал его чертов пищевод из его чертового горла прямо там и сейчас за это. Но в следующий раз? В следующий раз, если я не проясню свою точку зрения, это может оказаться что-то ещё.

Она моргнула и судорожно втянула воздух, когда его ладони скользнули вниз по ее горлу. Его дразнящие пальцы сладко постукивали по ее пульсу. Его взгляд следовал по тому же пути, все еще темный, пьянящий и жаждущий, подумала она. Он хотел ее, и к черту ее, если она не хочет его тоже.

Она не должна была.

Это должно напугать ее.

Может, заставить броситься прочь.

Лючии было хорошо там, где она была.

— В следующий раз, — добавил он, его губы скользнули по ее подбородку, заставив вздрогнуть. — Возможно, будет что-нибудь похуже. Теперь это пусть станет уроком.

— Хорошо, — прошептала она.

Ренцо что-то напевал себе под нос.

— Просто хорошо?

— Сделай мне небольшое предупреждение в следующий раз, когда захочешь разразиться ревнивым буйством, я полагаю?

Его смех стал бальзамом для ее души. Темный, густой и чудесный.

— Я не ревновал, — сказал он, но его взгляд не поднялся, чтобы снова встретиться с ней.

Он был таким мудаком, она могла слышать это по тому, как его тон нагревался и становился достаточно грубым, чтобы одного этого звука было достаточно, чтобы свести ее с ума.

— Я не могу быть ревнивым к кому-то, из-за того, чего у него нет, Лючия.

Она моргнула.

Это заняло у нее секунду, потом две.

— Видишь ли, я вроде как решил это, — пробормотал он, его рыжевато-карий огонь встретил ее ореховый шторм. — Или ты не знала?

Она знала.

Но все равно хотела, чтобы он это сказал.

— Знаешь что, Рен?

— Что ты моя.

Его слова были прерваны поцелуем, который причинил боль. Боже, она любила его поцелуи, когда они были грубыми и требовательными. Ей нравилось, как он мог овладеть ею с помощью поцелуя. Она даже не думала, что он знал, что это возможно.

Руки Ренцо скользнули под юбку ее шелкового платья и нашли то, что он хотел, между ее бедер. Ничего удивительного, она уже была мокрой и готовой ко всему, что он хотел для нее сделать.

Не имело значения, что они стояли в глухом переулке.

Не имело значения, что кто-то мог их увидеть.

Все это никак не вязалось с тем, чего Лючия хотела на данный момент. Она заботилась только о том, как пальцы Ренцо быстро обводили ее пульсирующий клитор, и о том, как его другая рука вцепилась в ее волосы, в то время как его зубы царапали ее нижнюю губу.

— Значит, трахаемся здесь? — хрипло спросил он.

Его тон был таким мрачным.

Полный секса и обещаний.

— Прямо здесь, — согласилась она.

Он опустился на колени прежде, чем она успела моргнуть, и задрал ее платье выше, спускаясь ниже. Ее трусики упали вместе. Боже.

Она уловила лишь часть его лукавой ухмылки, когда он поднял глаза и увидел блеск в её глазах, прежде чем погрузился лицом между ее бедер.

Первое движение его языка было чистым раем.

В первую секунду она не могла дышать.

Его пальцы впились в мягкую кожу ее бедер, раздвигая ее ноги еще шире, когда ее бедра прижались к его рту. Пальцы запутались в его волосах, решив держать его прямо там, пока она не развалится на части. Но именно его пьянящий стон действительно подействовал на нее. То, как он громко и часто выражал свое одобрение ее вкусу. С каждым движением его языка, который касался ее клитора, она подходила все ближе к краю.

А затем внезапно, когда его пальцы скользнули в ее киску, она кончила. Ее крик эхом отозвался в переулке. Она была чертовски уверена, что ее колени тоже подогнулись, но он был рядом, чтобы подхватить ее прежде, чем она упадет.

Не то чтобы это имело большое значение.

Он быстро встал, развернул ее и прижал руки к стене. Она услышала, как он двигается позади нее, сбрасывая джинсы и шурша фольгой, прежде чем она снова почувствовала его пальцы, скользящие между ее бедер, и его покрытый латексом член, прижимающийся к ее влаге. Он скользил своей длиной по ее лону, снова и снова. Пока она не прижалась к нему спиной, в попытке получить большее.

— Чертовски сумасшедше, — услышала она его бормотание. — Ты сводишь меня с ума, Лючия.

И он тоже.

Он тоже делал это с ней.

Он не предупредил, когда вошел в неё. Одним сильным, длинным толчком, от которого она взлетела на цыпочки. Его слова были темным шепотом в ее ухе, когда он погрузился в нее сзади, безжалостно и грубо. Звуки их секса отдавались эхом. Кожа к коже, его грубые слова и ее задыхающиеся стоны.

Сильнее, и больше, и пожалуйста.

Все это так легко слетело с ее губ. Слишком легко. Она никак не могла насытиться. И не важно, что это было грязно или что утром у нее будет все болеть. Она просто хотела большего от него.

— Что ты, блядь, со мной делаешь, а? — застонал он, сжимая пальцами ее затылок так сильно, что остались синяки. — Что, Лючия?

Что она с ним делает?

Что он с ней делает?

Это была не она.

Девушка в этом переулке.

Это безрассудство…

Эти чувства заставляющие ее совершать глупости…

Полностью он.

Это была не она.

Видит Бог, эта ее версия нравилась ей гораздо больше. Она любила себя больше, когда была с ним.

Глава 14

— Но я не хочу здесь ночевать.

Ренцо едва удержался, чтобы не вздохнуть вслух. Он не хотел расстраивать Диего еще больше, и не было вины парня в том, что он не понимал, что происходит. Все, что он знал, это то, что в течение следующих двух дней Ренцо не будет рядом, а Диего не будет спать в своей постели. Ничто другое не имело значения для парня, не «почему», как тот факт, что Ренцо выпал шанс выполнить быструю работу для кое-кого, которая включала в себя улучшение пяти специально запрошенных транспортных средств и их уничтожение в течение нескольких дней.

Что насчёт зарплаты?

Десять тысяч.

Десять тысяч за пару дней работы.

Как он мог пройти мимо этого?

По правде говоря, Ренцо нечасто брался за подобную работу. Конечно, его имя передавалось между несколькими парнями, которые являлись управляющими, и если им нужна была дополнительная пара рук, и со стороны Ренцо все срабатывало — например, Диего — так что, он мог взяться за эту работу. Но в основном он не брался, потому что не мог.

Но вот это?

Было бы глупо упустить.

— Я не хочу, Рен!

Голос Диего повысился на пару октав, и это дало подсказку Ренцо, что его младший брат был в трех секундах от срыва. У них действительно не было времени на это сегодня, даже если понимал, в чем проблема для Диего. Дело в том… что Ренцо был готов выполнить эту работу, зависело только от того факта, что он позаботился о том, чтобы Диего был занят в течение дня. Затем, цыпочка, которая посматривало за ним в вечерние часы забирала его позже в тот же день, оставляла на ночь, сидела с ним и завтрашний день, и Ренцо возвращался перед сном, чтобы забрать его.

Просто…

Диего эта идея совсем не понравилась.

— Рен!

Остановившись на обочине, Ренцо опустился на одно колено, оказываясь лицом к лицу со своим младшим братом. В эти секунды Диего был похож на трех с половиной футов сердитого четырехлетнего ребенка. Он пришел к выводу, что дети действительно могут быть драматичными, когда им этого хочется. Это может быть что-то маленькое, что им не нравится, но может показаться, что вся их жизнь сгорает вокруг них из-за этого. Ренцо не хотел умалять чувства брата, но и на это он не мог положиться.

Всем приходилось чем-то жертвовать, чтобы дерьмо работало.

Такова жизнь.

И если все остальное не сработает, Ренцо знал, что подкуп был хорошим трюком, когда дело касалось детей. Это вероятно, большое нет, но, честно говоря, ему просто нужно было закончить эту чертову работу, и он разберется со своим братом позже.

— Эй, — сказал Ренцо, обхватив маленькое личико брата ладонями, — Посмотри на меня, Диего.

Водянистые карие глаза скользнули по его лицу, но Диего все еще хмурился, что говорило о том, что он еще не готов отказаться от этой борьбы. Ренцо уже знал, что они приближаются к последним минутам, когда он сможет найти Диего место в детском саду приюта, и если они потеряют еще немного времени, он упустит свой шанс. Тогда все его планы пойдут прахом. У него не было ни малейшего шанса. Он не мог взять с собой брата на такую работу.

Ни хрена не мог.

— Ночь и день, — сказал Ренцо Диего, пожимая плечами, показывая, что это не имеет большого значения.

Но это имело… он знал, что имело. Хотя он не хотел упускать это из виду, он также не хотел доверять кому-то еще присматривать за своим братом, пока его не будет. Разве у него был выбор?

— Я вернусь раньше, чем ты успеешь оглянуться. А потом мы пойдем и сделаем все, что ты захочешь, хорошо? Батутный парк, кино. Все, что скажешь, Диего. Но мне нужно, чтобы ты вел себя хорошо и больше не спорил со мной.

Губы Диего дрогнули, когда он прошептал:

— Мама тоже все время уходит. Сейчас она вернулась, но потом снова уйдёт.

Так вот что это? К несчастью, их мать вернулась пару дней назад. У Ренцо хватило ума не выпускать сучку на мороз, даже если это был конец августа — он взглянул на Диего… он впустил Кармен к своему брату, дал ей место для ночлега и хорошо спрятал свои деньги и наркотики, пока она снова не ушла.

Потому что так оно и было.

Она снова уйдёт.

Она всегда так делала.

Ренцо вздохнул.

— Я не такой, как мама, ты же знаешь.

— Но…

— Я никогда не буду таким, как мама.

Он давно это решил. Именно поэтому никогда не пил ничего крепче пива, и только в очень редких случаях, и никогда не вводил в свое тело ничего крепче сигарет или травки, когда чувствовал себя в состоянии это сделать. Он продавал наркотики, зарабатывая на жизнь, все время наблюдая, как наркотики убивают его мать и забирают ее у них. Он не нуждался ни в лицемерии, ни в иронии о том, как все это было засунуто ему в лицо.

Он не станет следующим, кто будет сосать трубку, потому что его тело не выживет без нее. Наркотики не будут тем, что отнимет у него Диего. Этот яд не единственная вещь, которая заставила его потерпеть неудачу ради своей сестры, и любого другого, кто, черт возьми, рассчитывал на него. Он не был похож на свою мать.

И никогда не будет.

Диего шмыгнул носом и зашаркал ногой по тротуару.

— Ты обещаешь, что вернешься?

Иисус.

— Клянусь всем сердцем, — пробормотал Ренцо, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать брата в лоб. — Ну что, ты в порядке?

Диего испустил вздох, который звучал совсем не хорошо и не уверенно, но все же сказал:

— Да, я думаю, что я в порядке.

— Нам лучше поторопиться, а то упустишь сегодня свое место.

Как только они снова пошли по тротуару, Диего поднял на него глаза.

— Как ты думаешь, Лючия будет там сегодня?

Он слегка ухмыльнулся, встретившись взглядом с братом и подмигнув ему. Диего любил Лючию так же сильно, как и Ренцо, но не в том смысле и не по тем же причинам.

— Не знаю, возможно.

На самом деле он знал, что Лючия будет там, она сегодня работала в детском саду. По крайней мере, так было написано в ее сообщении, когда он связался с ней ранее. Что означало, что этот день станет немного лучше для Диего, как только он поймет это. Он не стал бы жаловаться, если бы Лючия была рядом, присматривала за ним и отвлекла на несколько часов.

Как он отреагирует, когда Мисти приедет за ним позже, можно было только гадать. А сейчас Ренцо даже не нужно думать об этом. Ему просто нужно сосредоточиться на том, чтобы пережить следующие пару дней.

Вскоре показался вход в детский сад, и Диего пошел немного легче рядом с Ренцо. Он знал, что увидев это место, это поможет ребенку. Несмотря на то, как он нервничал из-за ухода Ренцо, он не мог не любить данное место. Слегка улыбнувшись, Ренцо крепче сжал руку брата, на тот случай, если тот решит броситься вперед.

Ренцо был почти уверен, что за разноцветной краской на окнах он увидел знакомое лицо — Лючию — но у него не было возможности долго думать об этом. Они даже не успели подойти к двери, как Лори распахнула ее и остановилась на крыльце. Ренцо не знал, что именно заставило его занервничать, но поза женщины определенно не помогла, когда она выпрямилась и скрестила руки на груди.

Он приподнял бровь.

— Что-то не так?

— Доброе утро, — поздоровалась она с ним, а затем обратилась к Диего: — Привет, приятель.

Диего просиял и помахал рукой женщине, которая управляла приютом. Ренцо почти захотелось дернуть брата за руку — молчаливый приказ замолчать — просто потому, что что-то не так. На самом деле у него не было причин так думать. Откровенно… Лори протягивала им руку помощи больше раз, чем Ренцо мог сосчитать. Ему нравилась Лори, потому что ей было наплевать на их общество. Ей наплевать на шепот, который она слышала о Ренцо и о том, чем он зарабатывает на жизнь, но она достаточно заботилась о Диего и его благополучии, чтобы закрывать глаза на то, что ей не нравилось в остальном.

Были времена, когда дерьмо было бы гораздо ужаснее, если бы она не дала место для Диего в детском саду. Не то чтобы это имело значение, когда она произнесла свои следующие слова.

— Мы больше не сможем принимать Диего в детский сад, Рен, — твердо сказала Лори.

Ренцо моргнул.

Что?

Диего, стоявший рядом с ним, растерянно переводил взгляд с брата на Лори.

— Почему вы не можете? Я буду хорошо себя вести, когда приду. Как велит мне Рен, верно, Рен?

Его рука снова сжала руку брата, но в этот момент ему показалось, что на плечи легла самая тяжелая тяжесть.

— Ты всегда великолепен, приятель. — его взгляд снова упал на Лори, когда он спросил: — Я звонил вчера и убедился, что для него все еще имеется свободное место, если я приведу его вовремя, не так ли?

Лори старалась не встречаться с ним взглядом.

— Все изменилось, вот и все. Уверена, что ты поним…

— Нет, я действительно ни хрена не понимаю, — отрезал Ренцо.

— Нет причин злиться и ругаться матом.

— Ох, да пошла ты со всем этим.

Лори застыла на ступеньках, и ее защитная поза вернулась в мгновение ока.

— Решение окончательное, Ренцо. Вам придется покинуть детский сад как можно скорее и не устраивать сцен, иначе я попрошу портье позвонить в полицию.

Вау.

Последнее, что он сделал, это устроил чертову сцену.

— Что-то не так?

Ренцо даже не заметил, как Лючия вышла, пока не заговорила. Он был слишком сосредоточен на держании своего гнева под контролем. Он не хотел взорваться, и чтобы его младший брат увидел это. Диего видел достаточно дерьма от их матери, и он не хотел, чтобы Ренцо тоже вел себя как дурак.

— Нет, пожалуйста, вернись во внутрь, — сказала Лори Лючии.

Она даже не послушала женщину, вместо этого протиснулась мимо нее дальше выходя.

Остановившись прямо между Ренцо и Лори, Лючия выглядела как Швейцария в разгар войны.

Единственная, кто на самом деле не была готова идти на войну, но все равно застряла прямо посередине.

Она посмотрела на Ренцо своим заботливым взглядом, и беспокойство прочертило линии на ее красивом лице. На самом деле это была не ее битва. Он не хотел, чтобы она попала в самую гущу событий и испортила свое положение в убежище. Она искренне любила работу и людей, которые в ней были. От него не ускользнуло, что когда-то он думал, что эта девушка была не более чем ребенком из трастового фонда с привилегиями, отпечатанными на ее заднице, которая никогда не сможет оценить борьбу кого-то другого.

Главным образом, что она не сможет оценить его борьбу.

Как же чертовски сильно он ошибался.

Насчет всего, но в основном о ней.

Ренцо был ох, как неправ насчет нее.

— Рен? — тихо спросила Лючия. — Что случилось?

Он покачал головой, не желая, чтобы она вдавалась в подробности.

— Все нормально. Нам нужно идти, или я пропущу сегодняшнюю работу. Я тебе позвоню.

— Хорошо, тогда я заберу Диего.

Лючия протянула руку Диего, но мальчик не решался отойти от Ренцо. Вместо этого он бросил настороженный взгляд на Лори, стоявшую на ступеньке, и прошептал Лючии:

— Лори говорит, что меня больше не пускают в детский сад.

Ренцо поклялся, что время замедлилось. Это было похоже на то, как жизнь пришла, чтобы посмеяться ему в лицо, и дать каждую мельчайшую деталь выражения лица и реакции Лючии, когда она поняла, почему они стояли там, и что именно происходило, о чем он не хотел ей говорить. Она замолчала на секунду, когда ее нежный рот нахмурился, а карие глаза вспыхнули эмоцией, которую он не узнал.

— Почему? — спросила она Диего.

Его младший брат пожал плечами.

— Не знаю.

Лючия повернулась к Лори.

— Почему?

Женщина вздохнула.

— По причинам, которыми я не обязана делиться ни с тобой, ни с кем-либо еще. Приют имеет право отказать кому-либо в доступе в детский сад — это наша политика.

— Или вы не хотите объяснять, — возразила Лючия.

Ренцо не знал, что это было, но что-то в том, как у Лори перехватило горло и она отвела взгляд от Лючии, показалось ему… неправильным. Лючия тоже это заметила, если то, как она шагнула к женщине, указывая на нее пальцем, говорило о многом.

— Пожалуйста, скажите мне, — начала Лючия. — Что это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моему отцу.

Лори по-прежнему не смотрела в их сторону.

Она казалась гораздо более довольной, глядя на стену входа, где несколько полосок краски начали облепляться и падать на землю.

Ее молчание стало достаточным ответом.

Так вот что имел в виду Джон, когда загнал Ренцо в угол? Вот как Марчелло играют грязно, когда дело доходит до того, чтобы преподать кому-то урок, они просто ебут жизни людей таким образом, что это загоняет человека в угол?

— Что, — спросила Лючия женщину. — Он заходил и угрожал прекратить все пожертвования, которые он делал этому месту, если вы будете держать Ренцо подальше от меня?

Челюсть Лори напряглась, но она промолчала.

Молчаливый ответ, насколько он мог судить.

— Вы что, блядь, серьезно? — прошипела Лючия.

— Он не угрожал ничем, — возразила Лори. — Он предложил некую сумму.

Удивление Ренцо вырвалось из его горла резким звуком. Сколько денег вложил Люциан Марчелло в это заведение, чтобы Лори была готова запретить одному человеку пользоваться детским садом? Это немного ошеломило его, но опять же… он совсем не удивился.

— Я должен идти, — сказал Ренцо, поворачиваясь и одновременно дергая Диего за руку. — У меня нет времени стоять здесь и говорить об этом идиотском дерьме. Не сегодня.

— Рен, подожди, — крикнула Лючия ему в спину.

— Лючия, у тебя есть работа внутри. Пожалуйста, возвращайся к своим делам.

— Пошли вы, я ухожу. И вы можете сообщить об этом моему отцу.

Ренцо прошел добрых тридцать футов по улице, прежде чем Лючия наконец догнала его. В такие моменты он много чего переживал — чувствовал себя полным дерьмом, с которым на самом деле не хотели иметь дела. Но прежде всего, он просто чувствовал себя чертовски побежденным и злым.

— Куда я пойду, Рен? — спросил Диего, глядя на него снизу вверх.

Лючия одновременно схватила его за запястье, дернув достаточно сильно, чтобы он остановился и повернулся к ней лицом.

— Мне очень жаль.

Это первое, что она хотела сказать? Ренцо не знал почему.

— Это не твоя вина, но сегодня у меня действительно нет времени. Мне нужно найти Диего место, где он мог бы остановиться на день, а затем дать знать женщине, которая будет присматривать за ним ночью и завтра, откуда потом я смогу его забрать его. Так что я позвоню тебе, когда у меня найдётся свободная минутка, хорошо? Возвращайся во внутрь, Лючия. Там тебя любят. Тебе нравится там работать. Не уходи ни за что…

— Нет, — пробормотала она. — Ни в коем случае.

Он моргнул.

Она стояла твердо.

Затем посмотрела вниз на Диего, который выглядел так, будто находился в трех секундах от того, чтобы разрыдаться.

— Что, если я заберу его? Например, на все время. Ты можешь просто… забрать его у меня. Я могу написать тебе, мой новый адрес, потому что не поеду домой. Нет, если это означает, что я должна увидеть своего отца.

— Мне ни хрена не нужно от тебя, Лючия, — пробормотал Ренцо.

Гордость — это сука.

Как и поражение.

Она слегка улыбнулась. Эта милая, мягкая улыбка, которую он так чертовски любил. Та же самая, которой она одарила его, когда он проснулся с ней рядом. Черт, он обожал эту чертову улыбку.

Он многое любил в Лючии.

Он был уверен, что тоже любит ее.

— Я не спрашивала, нужна ли тебе моя помощь, — ответила она. — Я спросила, могу ли я забрать его.

Ренцо вздохнул и провел рукой по лицу. Это действительно не его день, и он застрял между молотом и наковальней.

— Послушай, ты не можешь забрать его обратно в мою квартиру. Кармен появилась, и я не доверяю ему быть с ней, когда меня нет. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Лючия кивнула.

— Я все равно не собиралась туда ехать. Я тут подумала… точнее про отель.

Диего пристально посмотрел на старшего брата.

— Можно мне поехать с Лючией, Рен?

У него не было выбора, кроме как сказать «да».

Впрочем, это не имело значения.

Не было никого, кому он мог бы доверить своего брата так, как Лючии. Это не было чем-то особенным, что она делала, или что-то особенное в ней, что заставляло его чувствовать себя так — это все, что она делала, и все вещи, которые она собирала вместе.

— Хорошо, — сказал Ренцо. Он отпустил руку брата, и Диего бросился к Лючии, крепко сжимая ее протянутые пальцы своими. — Я позвоню тебе, когда у меня выдастся свободная минута.

Он двинулся вперед и поймал губы Лючии своими в поцелуе, который зажег его чертову душу в огне. Он не мог задерживаться, хотя и чувствовал изгиб ее губ, и то, как она ответила на его поцелуй дразнящим движением языка… но, черт возьми, он хотел остаться.

У него просто не было времени.

Ренцо шел по улице, не оглядываясь. Он не мог.

Тогда, он вернется. Вернётся к ней.

* * *

Ренцо шел по улице, глядя в чёрное небо, и не обращал внимания на жжение в руках. Если не считать быстрого погружения в теплую воду с дерьмовым куском мыла, который кто-то нашел в едва пригодной для использования ванной комнате внутри душного склада — он не мыл руки должным образом в течение двух дней. Это означало, что они были испачканы жиром, маслом и грязью. Слишком много гребаной грязи.

До начала этой работы он не очень, то разбирался в машинах, но теперь знал гораздо больше, чем хотел. Он, конечно, не знал, как починить одну из них, но теперь понимал, как разобрать ее на части и разрезать остальное.

Может, он понял, почему Перри и Дизель — эти тупые ублюдки — встали на чью-то сторону, хотя сомневался, что им платят столько, сколько он только что сделал за их работу.

Согнув руки по бокам, он почувствовал, что его кожа болит, как ничто другое. Все маленькие перекрестные порезы и царапины, покрывавшие костяшки его пальцев и ладони, снова вскрылись и кричали от дискомфорта. Он чувствовал это, конечно, но не мог найти повода пожаловаться. Не тогда, когда у него в сумке лежало десять тысяч долларов мелкими купюрами, а на сердце было огромное облегчение.

Стоило того.

На данный момент он даже не думал о том, куда пойдут эти деньги, или обо всем, что они могут сделать для него, для его брата и сестры. Со всем этим он разберется позже.

Сразу после того, как он займется более важными вещами.

Проверив свой телефон, Ренцо посмотрел последнее сообщение Лючии. Фотография Диего прыгающего на кровати, которая выглядела так, словно ему потребовалось бы двадцать человек, чтобы заполнить ее. Она держала его в курсе событий в течение нескольких дней. Куда они ходили и чем занимались. Она также присылала фотографии, просто так. Диего выглядел так, будто это было лучшее время в его гребаной маленькой жизни.

Все остальное не имело значения.

Просматривая сообщения, он проверил название отеля, где Лючия поселила их на пару дней, просто чтобы убедиться, что он в нужном месте. Золотые буквы на фасаде входа заставили Ренцо изогнуть бровь, но это ее деньги. Или… ее отца. Девушка могла тратить их так, как ей заблагорассудится.

Особенно после того, что сделал этот человек.

Войдя в отель, Ренцо проигнорировал взгляд, которым встретила его женщина за стойкой регистрации. Его гораздо больше интересовала девушка, выходящая из банка и мальчик, крепко держащий ее за руку.

Лючия и Диего.

Он ухмыльнулся, когда брат заметил его, отпустил руку Лючии и с громким криком бросился вперед. Он сбросил свою сумку на пол, не обращая внимания на то, что на этот раз не держал ее, несмотря на содержимое. Он не думал, что это шикарное чёртово место было тем бизнесом, который укрывал кого-то, кто собирался украсть его дерьмо.

Ренцо подхватил Диего обеими руками и встал, подняв мальчика прямо с пола в крепких объятиях. Маленькие ручки Диего обвились вокруг шеи Ренцо и сжались так сильно, что у него перехватило дыхание.

Черт.

— Скучал по тебе, приятель, — пробормотал Ренцо, гладя брата по волосам. — Было весело с Лючией?

Диего откинулся и улыбнулся, обнажив жемчужно-белые зубы.

— Мы делали всё.

Ренцо приподнял бровь.

— Серьезно?

— Она мне позволила прыгать на кровати.

— Да, я видел. — Ренцо поставил Диего на ноги, когда Лючия подошла ближе.

У нее была та же самая улыбка, которую он так чертовски любил, но в то же время мог сказать, что что-то было не так.

— Привет.

Как только она оказалась достаточно близко, чтобы он мог схватить ее, он так и сделал. Притянув ее к себе и крепко обняв, он поцеловал ее в макушку. Лючия обняла его за талию и задержалась на мгновение дольше, чем обычно, прежде чем отпустить.

— Что случилось? — спросил он, схватив ее за щеку, заставляя посмотреть на себя. — И не говори мне, что ничего, я вижу это, детка.

Она пожала плечами.

— Просто семья.

Ренцо перевел взгляд на брата, который развлекался тем, что задавал девушке за стойкой миллион и один вопрос. Он не знал, какие связи были у семьи Лючии, но подозревал, что достаточно того, что они всегда знали, где она находится, и точно были в курсе, как добраться до нее в случае необходимости. Это его немного беспокоило.

— Здесь ведь никто не появлялся, верно?

Лючия покачала головой.

— Нет, но я получила достаточно сообщений, чтобы знать, когда вернусь домой… ну, неважно. Думаю, с этим придется разбираться мне. Ты все успел сделать?

Ренцо усмехнулся.

— Да, успел. Спасибо тебе. — он схватил ее за запястье и провел большим пальцем по ее пульсирующей точке.

Было что-то в биении сердца этой девушки, что успокоило его. Будто всё, что ему нужно было сделать, это почувствовать, как ее сердце бьется в ровном ритме, и ничего. Все остальное не имело никакого значения. В его мире все было хорошо. Странно, как это работает.

Снова притянув Лючию к себе, она положила руки ему на грудь и улыбнулась. Все казалось еще прекраснее, когда она улыбалась, даже если он видел, что она делает это ради него. Быстро поцеловав ее в губы один раз, а потом и два, Ренцо решил позволить ей лгать… пока.

— Все замечательно, — сказала она ему. — Дай мне знать, если я снова смогу помочь. Я не возражаю, Диего замечательный. И он действительно скучал по тебе.

Конечно. Но ему было интересно…

Просто взглянув на выражение лица Лючии…

Было ли все замечательно?

* * *

— Не урони свой рюкзак, Диего, — сказал Ренцо, смеясь, когда рюкзак мальчика начал выскальзывать из его рук, когда он поднимался на последний лестничный пролет в их доме. — Вот, позволь мне.

— Я держу, — решительно пробормотал Диего, возвращая рюкзак на законное место.

На самом деле он не мог быть таким тяжелым. Пара смен одежды и несколько игрушек, которые Диего хотел взять с собой, пока Ренцо не будет дома. Ничего особенного. Взглянув на брата, Диего кивнул.

— Видишь, я сам это сделал.

Хммхмм.

Он сделал сам. И Ренцо не стал напоминать, что большую часть их пути домой именно он нес Диего на спине, потому что малыш не хотел идти пешком. Вернее, он слишком устал, чтобы идти.

— Молодец, приятель.

Ренцо не нужно объяснять, чтобы он увидел — Диего чертовски устал и был готов заснуть. Он подозревал, что с тех пор, как он уехал, Лючия постоянно развлекала его и заставляла двигаться. Наверное, удерживая Диего достаточно рассеянным, чтобы он не переживал, где его брат и вернется ли он.

Он это оценил.

— Лючия снова будет присматривать за мной? — спросил Диего, медленно делая последние два шага.

Ренцо уже открывал дверь в коридор, ведущий в их квартиру, когда ответил:

— Возможно, увидим.

— Хорошо, она мне нравится.

Да, он знал это.

Без сомнения.

— Кто это, Рен?

Ренцо обернулся в дверях, когда брат проходил мимо него, чтобы посмотреть, о ком говорит Диего. Там стояло много темных личностей, которые регулярно входили и выходили из их многоквартирного дома. Иногда они видели лицо лишь один раз и больше никогда. Его это вполне устраивало, потому что обычно именно таких людей он больше не хотел видеть.

Не то чтобы он был лучше, предположил он. Для некоторых он тоже был плохим человеком.

Однако человек, прислонившийся к стене рядом с дверью квартиры Ренцо, был совершенно другой породы. Он ни разу не видел Люциана Марчелло. Их пути никогда не пересекались, да и не было необходимости, если уж на то пошло. Ренцо это очень нравилось. Но то, что он никогда не встречался с этим человеком лицом к лицу, не означало, что он не узнает его, когда Люциан стоит всего в нескольких футах от него.

Может, потому, что глаза мужчины были такими же, как у его дочери. Ярко-ореховыми, с тайнами, скрывающимися в глубине. Или, может, потому, что он был старшей версией своего сына — высокий, пугающий и опасный во многих отношениях.

А может, потому, что Ренцо видел, как лицо этого человека мелькало в новостях несколько раз за всю его жизнь. Все Марчелло совершали обход в системе, во дворах или где-то еще.

Но это не имело значения.

Ренцо узнал его.

Он быстро схватил рюкзак брата сзади и потянул Диего за собой. Его брат споткнулся о его ноги, но все, о чем заботился Ренцо, это убрать Диего из поля зрения Люциана. Он не знал, зачем этот человек здесь, но и не думал, что это что-то хорошее.

— Рен? — прошептал Диего позади него, обнимая его ноги.

Он потянулся назад и погладил брата по голове. Он прикинул… лучше всего не позволять этому человеку думать, что он каким-то образом побеспокоил его, случайно появившись там, где он жил. Как будто этого было недостаточно, на самом деле. Если чертов клиент появлялся в доме Рена, он избивал его до полусмерти, так что они даже не думали делать это снова.

Он не думал, что это сработает хорошо для него, если он попробует это на Люциане.

Люциан медленно и холодно улыбнулся, оттолкнувшись от стены, и поправил манжету пиджака. Возможно, дело было в позе мужчины или в очень дорогой одежде и драгоценностях, которые он носил, но мужчина просто кричал о деньгах. Даже больше, чем его дочь в дизайнерских платьях и туфлях на красной подошве.

— Надеюсь, ты не против, что я заглянул, Ренцо, — пробормотал Люциан, поднимая глаза и встречаясь взглядом с Ренцо, когда тот подошел ближе. — Или что ты предпочитаешь Рен?

Глаза Ренцо сузились.

— Вообще-то я бы предпочел, чтобы вы ушли.

— Скоро, очень скоро. — Люциан пожал плечами. — Не беспокойся, это место не совсем мое.

Без всякого сомнения.

Ренцо предпочел держать рот на замке.

Не то чтобы Люциана это волновало.

Он остановился всего в паре футов от Ренцо. Слишком чертовски близко, на самом деле. Если он был устрашающим в нескольких футах, то был невероятно внушительным, находясь так близко. Но Ренцо отказался это показать.

— Если вы пришли сказать мне, чтобы я держался подальше от вашей дочери…

Люциан громко рассмеялся.

— Да, именно это я и хочу тебе сказать. И, чтобы объяснить несколько вещей. Похоже, ты не понимаешь моих возможностей, молодой человек, или тебе просто все равно.

Ренцо отказывался даже моргать, когда перед ним стоял этот человек.

— Думаю соглашусь с последним вариантом.

— Забавно, значит, ты глупый.

— Я…

— Тихо. — пробормотал Люциан. — Я знаю, что моя дочь сделала для тебя за последние два дня, и точно знаю, где ты был и что делал. Видишь ли, я также знаю, где ты ежедневно работаешь, кто работает на тебя… кто тебя снабжает? — мужчина наклонился в сторону.

Немного, чтобы улыбнуться Диего, но Ренцо медленно двинулся в сторону, снова блокируя брата.

— И он тоже… Я даже знаю, как зовут его врача, когда он болеет, и ты должен это принять. Я знаю имена учителей твоей сестры и адрес, где она живет, когда не приезжает сюда время от времени, помогая тебе.

Челюсть Ренцо напряглась.

— К чему вы клоните?

— Я сделал твою жизнь немного тяжелее, не так ли? — спросил Люциан. — Забрав одну вещь — детский сад — ты должен был сделать работу над ошибками. Карабкаться, чтобы сделать лучше. На этот раз ты все исправил, но что я заберу в следующий раз, молодой человек? Сколько мне нужно отнять у тебя, прежде чем ты наконец поймешь намек?

Иисус.

— Твою сестру? — спросил Люциан, продолжая говорить, даже когда Ренцо замолчал. — Твой квартиру… или как насчет того, чтобы держать все это на плаву, а? Что если я отниму у тебя способность зарабатывать деньги и выживать?

Ренцо вздернул подбородок, огонь в его сердце и ненависть плавали в крови.

— Вы можете попробовать. Моя способность заполучить дерьмо на продажу не зависит от Марчелло, Люциан. Вы, один из многих поставщиков. Попробуйте что-нибудь другое.

Это была ложь.

Ему будет чертовски трудно придумать что-то еще, но он это сделает.

— Я уверен, — сказал Люциан, засовывая руки в карманы. — Вот в чем дело… тебе нечего делать с моей дочерью. И хотя обычно я позволяю своим детям делать то, что они хотят, но не в этом случае, Ренцо. Видишь ли, я тебя не знаю, но то, что я знаю, мне чертовски не нравится. Я не хочу, чтобы моя дочь вмешивалась в твои дела, в твою жизнь. Не хочу, чтобы она оказалась втянутой в то, от чего я не смогу ее спасти. Ты — дикая карта, я не знаю, какой номер ты собираешься показать, когда я переверну тебя, а я не могу этого допустить. Не тогда, когда речь идет о безопасности моей дочери.

Так вот в чем дело?

Он думал, что Ренцо ей вреден? Что он собирается причинить ей боль?

— Я никогда не причиню Лючии вреда.

Он не мог.

Не тогда, когда любил ее.

Холодное выражение лица Люциана не изменилось.

— Это ты так говоришь. Пойми, если ты продолжишь встречаться с моей дочерью, тебе будет только хуже. Не смущайся по поводу того, стоит ли тебе принимать это всерьез, это обещание, молодой человек. Ты меня слышишь?

Ренцо ничего не ответил.

Это не так просто, как просто держаться подальше, потому что кто-то сказал ему. Как он должен был уйти от единственной девушки, которая сумела каким-то образом перелезть через его стены и заставить почувствовать себя как дома в его дерьмовой гребаной жизни и сердце? Он не мог просто уйти от Лючии. Этого никогда не случится.

Люциан снова улыбнулся.

— Ох, и твоя мать — я полагаю, что это была она — ушла некоторое время назад. Сказала, что не знает, когда вернется. Вот это настоящий бардак.

Да, блядь.

Это немного задело.

— Идите к черту, — пробормотал Ренцо.

Люциан усмехнулся.

— Такие люди, как мы, Ренцо, уже там. Именно смерть в конце концов приносит нам рай. Я уверен, что ты понимаешь.

Глава 15

Не прошло и пяти минут, как Ренцо вышел из отеля, как перед ним остановилась черная машина и из нее вышло знакомое лицо. Он никогда не заходил в отель, а просто стоял прямо за дверями, как маячащая фигура, ожидая ее. Что странно, учитывая, что ее дядя, Джованни, был кем угодно, но только не маяком на горизонте. Всегда спокойный и веселый… он был самым простым в семье.

Она вышла на улицу, чтобы поприветствовать его, и он быстро объяснил, что приехал, чтобы отвезти ее домой. Именно так. Спорить было не о чем, и он не принимал «нет» в качестве ответа. Она знала, что это произойдет. Рандомные сообщения от отца дали ей хорошее представление, что кто-то приедет за ней, когда придет время. Словно они просто знали, чем она занимается — он позволил ей насладиться моментом, но теперь все было подошло к концу.

Теперь — почти дома — дядя наконец решился заговорить с водительского сиденья.

— Ты беспокоишь своего отца, Лючия. Ты ведь знаешь это, не так ли?

— Как?

Она не упустила, как ее дядя нахмурился в зеркале заднего вида. Она предпочла сесть на заднее сиденье, а не на переднее, потому что считала, что это сделает ее закрытой для разговора. Понятно, что она ошиблась.

— Как? — спросил Джованни.

— Именно это я и спросила. Как я могу его беспокоить?

— Потому что…

— Потому что у меня есть жизнь? — тихо спросила она, глядя на проплывающие мимо деревья на шоссе.

Она чувствовала, что во время разговора ей легче смотреть на что угодно, только не на дядю. Она не хотела сердиться на Джованни. Во всем этом не было его вины, как и в том, что она чувствовала к своему отцу.

— Потому что я заинтересована в ком-то, кого он не одобряет, но давай будем справедливы к Ренцо… папа даже не пытался узнать, кто он, так или иначе. Или он беспокоится, потому что…

— Все это и даже больше, — тяжело пробормотал дядя. — Но главным образом потому, что твое поведение не похоже на тебя, Лючия. Неповиновение, уход без единого слова и забывание откуда ты.

Брови Лючии сошлись. Она смотрела, как растерянность освещает ее лицо в отражении стекла. И затем, так же быстро, как это замешательство пришло, оно было заменено чем-то совершенно другим. Насмешка тяжело клокотала в ее груди — она была болезненной, когда слетала с ее губ, и эхом отдавалась в тихом автомобиле. Она посмотрела, но уже увидела, что дядя выжидающе смотрит на нее в зеркало заднего вида. Вот в чем дело с Джованни… он ожидал, что люди будут делать вещи, которые не в их характере, но особенно, когда их загоняли в угол или при странных обстоятельствах. Он не ожидал, что люди будут бесчувственными роботами, скорее, эмоциональными существами.

Он умел вести себя с эмоциональными людьми.

Но не так хорошо с застывшими статуями небытия.

— Забывание откуда я? — спросила Лючия с сарказмом в голосе.

— Именно это я и сказал.

— Я провела последнее время, работая в таком месте, что сомневаюсь, что вы когда-либо ступали туда, дядя Джио. Я кормила людей, которые говорили мне спасибо, потому что это была их единственная еда в течение дня. Мне выпала честь наблюдать за детьми, которые родились бедными и уже угнетенными, потому что именно такую ситуацию создало для них общество. И все же они по-прежнему улыбались мне на ежедневной основе, потому что, по крайней мере, пока они юны, они не имеют понятия, что все вокруг них будут хорошими и чертовски сильно уверены, что они всегда бедны и угнетены.

Лючия издала еще один звук отвращения — правда, не к этим людям, а скорее к своей семье — и откинулась на спинку сиденья, скрестив руки на груди.

— И знаете, что я тогда сделала?

— Нет, прости.

Она кивнула.

Не удивившись.

— Я каждый день возвращалась домой, в дом, который мог бы с комфортом вместить пять таких семей. К родителям, у которых на банковских счетах больше денег, чем большинство из этих людей когда-либо увидят в своей жизни. Я возвращалась домой к людям, которые никогда не пренебрегали мной, не оскорбляли меня и не оставляли на произвол судьбы. — вздохнув, она добавила. — Я спала в египетском хлопке — некоторым из них повезло, если у них есть картон, чтобы сделать пол мягче. Я знаю, откуда каждая моя еда. Я могу потратить пять тысяч на пару туфель, и это даже не отразится на моем трастовом фонде. Я могу поступить в любой колледж, который захочу, потому что моя фамилия дает мне это — мне даже не нужны чертову оценки для этого. Черт возьми, мой отец смог зачислить меня на второй семестр в Калифорнии, несмотря на то, что их классы были заполнены только потому, что у него имелось достаточно денег, чтобы внести меня в список.

— Лючия…

— И я имела честь познакомиться с Ренцо, — продолжала Лючия, полностью игнорируя дядю. — И это большая честь, дядя Джио, потому что, несмотря на все, что я видела в приюте, я все еще чувствовала себя отстраненной от него, потому что мне не приходилось иметь дело с этими вещами у себя дома. Он сделал это реальным, и научил меня смотреть дальше того, что вы видите на поверхности. В людях есть нечто большее, чем их деньги, статус или его отсутствие. Он совсем не такой, как я, и ему наплевать на мою жизнь, потому что он слишком занят, пытаясь выжить в своей собственной. Но да, продолжите и расскажите мне о том, как я забыла, откуда я. Я ни хрена не могу забыть.

Как она могла?

— Я не могу забыть, — повторила Лючия, — Потому что моя реальность никогда не будет егореальностью, и мы оба это знаем. Так что пошли вы, и папа, и все остальные, кто хочет сказать мне, что я забыла.

К черту их всех.

— Лючия.

— Что?

Она хотела бы не быть одной из тех людей, которые плачут, когда злятся, но вот она здесь. Это заставляло ее выглядеть слабой, будто ею управляли эмоции, когда все, что она хотела сделать, это просто исчезнуть. Тыльной стороной ладони она вытерла слезы, но отказалась встретиться взглядом с дядей в зеркале заднего вида, хотя практически чувствовала, как он умоляет ее сделать именно это.

Она ожидала, что дядя прочитает ей лекцию об их жизни и посоветует смириться. Или даже скажет, что, несмотря на то, что она хотела сделать, ее отец все еще был ее отцом, и она должна уважать его выбор и решения, даже если все, что они делали, причиняли боль ей или кому-то, кого она любила.

Потому что она любила.

Любила Ренцо.

Полностью.

Дядя удивил ее.

— Дай Люциану время, — пробормотал Джованни, съезжая с шоссе, которое вскоре должно было привести их к дому ее семьи. — Я думаю, что часть твоего отца на мгновение забыла, откуда он, но не только это… он напуган. У Люциана никогда не получалось ничего хорошего, когда он чего-то боялся. История показывает нам, что он слишком остро реагирует, принимает неверные решения и, как правило, становится невыносимым.

Лючия ничего не могла с собой поделать. Она издала короткий и горький смешок.

— Это еще мягко сказано.

Джованни пожал широкими плечами.

— Но это не ложь.

— Хм.

— Так что, он напуган, — продолжал дядя тише, — Потому что одна дочь начинает свою собственную жизнь, а другая уже покинула его… заметь, после того, как ее чуть не убил человек, который признался ей в любви. Но теперь ее нет, и в ее собственной жизни с мужем тоже. А Джон — ладно, давай не будем говорить о твоем брате, потому что это совсем другая тема, Лючия. Но тогда остаешься только ты. Самая молодая из всей компании. Его последний ребенок. И он боится, что ты тоже можешь уйти, или он не сможет защитить тебя… но главное, что ты собираешься оставить его.

— Вы так говорите, словно это оправдание того, что он сказал или сделал.

— Это не оправдание. Объяснение.

— Но это не очень помогает, — сказала она, снова уставившись в окно.

— Нет, я думаю, что нет.

К счастью, ее дядя успокоился на оставшуюся часть пути домой. Он действительно последовал за ней в дом ее родителей, как только они приехали, хотя и не сказал ей очень многого. Мать уже ждала ее внутри.

Джордин Марчелло была загадкой. Она не была воспитана в привилегированном положении, как мужчина, за которого вышла замуж, или семья, которая встретила ее с распростертыми объятиями. Ее жизнь была нелегкой — Лючия тоже слышала эти истории. Возможно, именно поэтому, когда у ее матери появились собственные дети, которых она любила и растила, Лючия не могла даже вспомнить, чтобы Джордин поднимала на них руку или голос на протяжении многих лет. Она защищала их всем своим существом — такой яростной и полной любви. Она делала для них все, что должна была делать, как подобает матери.

Но сейчас ее мать выглядела просто грустной.

И разочарованной.

— Я звонила тебе, — тихо сказала Джордин. — Три раза за последние пару дней. По крайней мере, ты выбрала отель, с которым я могла связаться, даже если не могла дозвониться до тебя.

Да, потому что, несмотря на то, что Лючия отказалась возвращаться домой и решила вместо этого присмотреть за Диего ради Ренцо, это действительно не имело значения. Все, что потребуется, это быстро проверить ее счета или карточки, и ее семья будет точно знать, где ее найти. Или даже просто позвонить своим стражам порядка.

Прятаться было некуда.

Так что, она не пряталась.

Джованни задержался в коридоре, когда Лючия сняла туфли и положила сумочку в угол.

— Мне нужно немного времени, мам. Прости.

— Но почему…

Лючия вскинула голову и, прищурившись, посмотрела на мать.

— Что почему?

Джордин, казалось, ничуть не смутилась гневным вопросом Лючии. На самом деле, ее мать стояла, прислонившись к стене, будто вся эта ночь была для нее чем-то другим. Не то чтобы это реальная проблема.

В том-то и дело…

Для Лючии это было огромной проблемой.

Ее отец… то дерьмо, что он делал, было проблемой.

— Как поживает молодой человек? — спросила ее мать. — Я слышала, его зовут Ренцо. Думаю, он довольно хорош в том, что делает. Твой брат посвятил меня в дело. Отец рассказал мне еще кое-что. Ну, как он?

Лючия моргнула.

Она могла бы сказать о многом, но только одно казалось ей подходящим для того, что она чувствовала к Ренцо.

— Он великолепен.

Ренцо был намного больше, чем просто великолепен. Он был всем, чем Лючия никогда не хотела быть. Обладал той силой, о которой она могла только мечтать. Он был чертовски удивительным.

Джордин коротко кивнула.

— Ты могла бы попытаться взглянуть на вещи с точки зрения твоего отца, когда речь заходит о молодом человеке, Лючия. Пройди милю в его ботинках, так сказать. Ты могла бы по крайней мере…

— По крайней мере, что, мам? — резко вмешалась Лючия. — Притвориться, что папа не считает Ренцо мусором? Вести себя так, будто он не забрал единственную вещь, которая действительно помогает Ренцо, лишив его младшего брата детского сада, где я работаю? И за что, потому что он связан со мной? К черту это…

— Лючия, язык.

— Что, как и все остальные здесь, черт возьми, не ругаются все время?

Кто-то кашлянул позади Лючии, и ей потребовалось полсекунды, чтобы понять, что это не ее дядя. Она резко повернулась и увидела, что отец снимает пиджак, прежде чем повесить его на крючок, предназначенный для него. Ей хотелось, чтобы все было не так, как сейчас, но от одного взгляда на отца ее гнев разгорался еще сильнее.

— Как ты мог так поступить с ним, папочка? — спросила она.

Джованни откашлялся и посмотрел на Люциана, который сделал вид, что ничего не заметил. Ее отец не спеша выудил ключи, телефон и бумажник из карманов пиджака, прежде чем ослабить галстук на шее. Кивнув в сторону ее матери, Люциан потребовал:

— Ты извинишься перед своей матерью за то, что так с ней разговаривала. Если у тебя проблема со мной, то ты должна решить ее со мной, Лючия. Однако ты не должна так разговаривать со своей матерью. Только не в этом доме.

Плечи Лючии напряглись, но она все же сказала:

— Прости меня.

— Все в порядке, — тихо сказала Джордин. — Я просто… Джио, хочешь кофе или еще чего-нибудь?

— Налей мне немного виски?

— И я не скажу Ким.

Джованни засмеялся.

— Ты заключила сделку.

В коридоре повисла напряженная тишина, пока шаги матери и дяди не затихли на кухне. В такие минуты ей отчаянно хотелось смотреть на что угодно, только не на отца. И все же она вздернула подбородок и встретилась с холодным взглядом отца.

— Ты уволилась из приюта, — заявил ее отец.

Это был даже не вопрос. Неудивительно, что он уже знал об этом.

— Я люблю это место, — прошептала Лючия, — И ты разрушил его для меня, поступив так с Ренцо.

— Детский сад был предупреждением, — пробормотал Люциан, вскидывая одну руку, будто это ничего не значило. — Для него, а не для тебя. Но ты… ты такая же упрямая, как и твоя мать…

— Больше похоже на тебя, я думаю.

Тень улыбки изогнула уголки губ Люциана, но так же быстро, как и появилась, она исчезла.

— Возможно, даже больше, чем я хочу признать, Лючия. Тем не менее, это предупреждение не для тебя.

— И еще, я слышала это, папочка. Я ведь ответила, не так ли?

От нее не ускользнуло, как отец стиснул зубы.

Затем он махнул рукой, как бы отмахиваясь от всего этого.

— Это не имеет значения. Уверен, что после сегодняшнего вечера Ренцо сделает правильный выбор в том, что касается тебя. Я думаю, что теперь он знает, насколько серьезным я могу стать, делая ясное заявление.

Лючия нахмурилась.

— Что это значит?

— Это не для тебя, чтобы беспокоиться.

Ее отец шел по коридору, напряжение преследовало его всю дорогу. Она не сомневалась, что это будет ее жизнь в непредсказуемом будущем. Напряжение, споры, печаль и боль.

— Но, — добавил Люциан, постукивая пальцем по плечу, — Можно с уверенностью предположить, что он не увидит тебя, если он умный молодой человек. Я верю, что это так.

Ярость просочилась через систему Лючии.

Нахуй его.

— Почему ты не можешь просто отпустить это? — крикнула она ему в спину.

Ее отец даже не обернулся.

— Потому что он не для тебя. И никогда не будет.

— Не тебе решать!

— Но ведь я это уже решил, не так ли?

Нет.

Она решила.

* * *

Лючия: Да, буду через час.

Написала Лючия своей сестре Селле. Она решила, что, поскольку в последнее время она не проводила много времени со своей семьей, она должна по крайней мере попытаться провести время с членами семьи, которые не раздражали ее. Как ее старшая сестра. Джон, брат, с которым она была наиболее близка, несмотря на разницу в возрасте, продолжал звонить и писать, но Лючия игнорировала каждого из них.

Он не имел права приближаться к Ренцо в таком ключе. Лючия была не в настроении играть с братом по-хорошему, чего бы он ни хотел. Может, когда она больше не будет так сердита на него, она сможет ответить на один из его звонков или на его сообщения. Просто чтобы послать его к черту, конечно.

Сейчас у нее даже не было желания это делать.

— Лючия? — окликнула ее мать из кухни, когда она проходила мимо. — Не хочешь позавтракать?

Не очень.

— Нет, спасибо, мам.

— Но…

— Я в порядке. Еду, чтобы увидеться с Селлой.

— Нуу… хорошо.

Завтрак означал, что она будет проводить время с отцом, когда он наконец встанет с постели. Прошло уже несколько дней с тех пор, как она вернулась домой, и, несмотря на все усилия отца, они просто не разговаривали. Она об этом позаботилась. Напряжение в их доме было достаточно сильным, чтобы задушить человека со всей горечью и невысказанными словами, которые отягощали его.

Лючия хотела, чтобы ей было не все равно.

Но ей было плевать.

Сильно.

Потому что с каждым днем, прошедшим без контакта с Ренцо, она чувствовала себя все более и более обиженной на своего отца. Честно говоря, она не пыталась связаться с Ренцо, но это потому, что она ждала его. Неужели ее отец — что бы он ни делал — навсегда отпугнул его? Неужели он делает выбор в ее пользу, потому что чувствует, что должен?

Тогда пусть будет так.

Но все равно это причиняло боль.

Боже.

Как боль в груди, которую она не могла игнорировать, что бы ни пыталась сделать. Она была там, когда она засыпала, и надолго оставалась, после того, как просыпалась. Она привыкнет к этому ровно настолько, чтобы забыть, прежде чем эта боль вернется и снова убьет ее.

И все же, она ещё не позвонила.

— Ты уверена…

Лючия распахнула входную дверь и вышла на улицу, прежде чем мать успела закончить свой вопрос. В любом случае, ей не нужно было это слышать. Да, она была уверена, что не хочет проводить в присутствии отца ни одной лишней минуты. Это только приведет к тому, что они снова начнут спорить, а она сегодня не в настроении.

Бросив последний взгляд на экран телефона, Лючия сунула его в карман и подняла глаза. Ей потребовалась секунда, чтобы понять, что она видит в конце подъездной дорожки, и что именно это означает.

Еще секунда, и ее сердце начнет биться неуправляемо, и ей покажется, что оно вот-вот разорвется. Спустя секунду она набрала в легкие воздуха, когда он ухмыльнулся и подмигнул ей со своего места, прислонившись к старому, восстановленному Мустангу с красивыми линиями и яркой, огненно-красной краской. Через секунду ее собственная улыбка стала еще шире, прежде чем она бросилась вниз по ступенькам и приблизилась к парню, который на данный момент держал в своих руках всю ее душу, но, вероятно, даже не знал об этом.

Ренцо.

Он выглядел как секс на палочке в своих черных джинсах, кожаной куртке и простой белой футболке. С его потертыми армейскими ботинками, закинутыми один на другой, и руками, сложенными на груди, он выглядел так, будто у него не было ни одной проблемы в мире. Конечно, не потому, что он стоял там, где стоял… где он абсолютно не должен находиться — прямо перед ее чертовым домом.

Без сомнения, охранник, склонившийся над капотом, чтобы сообщить Ренцо, говорил ему то же самое. Он даже не обратил на парня никакого внимания, просто махнул рукой, но все это время не сводил глаз с Лючии.

Однако она услышала последние слова этого человека, обращенные к Ренцо.

— Если ты умен, то уберешься отсюда к чертовой матери.

Ренцо даже не ответил. Он был слишком занят, отталкиваясь от капота Мустанга с широко раскрытыми руками, чтобы поймать приближающуюся Лючию. Его руки обвились вокруг нее, как прутья решетки, но, черт возьми, она никогда не хотела быть запертой так сильно, как с Ренцо. Честно говоря, ничто не сделает ее счастливее.

Его губы скользнули по линии ее волос, когда он произнёс:

— Доброе утро, малышка.

Она ухмыльнулась, откинула голову назад и обнаружила, что его знакомые глаза скользят по ее лицу, будто он снова вбирает ее в себя.

— Что ты здесь делаешь?

Пресыщенный, слишком сексуальный для своего же блага и немного самоуверенный, Ренцо пожал плечом.

— Последние пару дней были очень занятыми, и я наконец-то получил выходной, чтобы немного отдохнуть. Хотел провести его с тобой.

Лючия приподняла бровь и перевела взгляд на охранника, который все еще стоял слишком близко, на ее взгляд. Не говоря уже о том, что он рылся в кармане в поисках сотового телефона, чтобы кому-нибудь доложить. Вероятно, ее отцу, который крайне редко поднимал свою задницу с постели раньше восьми, но обычно ближе к девяти.

Им нужно уезжать отсюда.

И как можно быстрее.

— Кроме того, — добавил Ренцо, кивнув своим сильным подбородком в сторону ее дома, — Поспрашивал вокруг, довольно легко узнал твой адрес… решил, что с таким же успехом мог бы дать понять, что никуда не собираюсь.

Боже.

Ей это нравилось так же сильно, как и пугало.

— Мне очень жаль… что бы ни произошло, — пробормотала она.

Большой палец Ренцо поднялся и прижался к ее губам. Его молчаливый способ сказать ей, чтобы она замолчала. Он вскинул бровь и подмигнул.

— Диего поехал с Розой за кое-какими вещами, которые ему необходимы. Я не силен… в хождение по магазинам.

Лючия рассмеялась.

— Никогда бы не подумала.

Ее поддразнивание только заставило его сжать ее талию достаточно грубо, чтобы у нее перехватило дыхание, но черт, ей это нравилось. Ей всегда нравилось то, что этот человек делал с ней — действительно нравилось.

— Да, у нас проблемка, знаешь ли.

Лючия посмотрела в сторону и увидела, что охранник уходит от них.

— Нам надо убираться отсюда.

— Возможно, — согласился Ренцо. — Я тут подумал про… пляж.

— Сегодня первое сентября.

— Идеальное время, чтобы поехать, посмотреть на волны и не беспокоиться о других людях.

Он был прав.

Охранник повернулся к ним лицом, уже открыв рот, чтобы сказать что-то еще, что осталось бы без внимания.

— Садись в машину, — сказала она ему, смеясь. — Сейчас же.

Ренцо только успел проскользнуть на водительское место, когда охранник снова приблизился к машине. Впрочем, это не имело значения. Шины взвизгнули, когда она выехала с подъездной дорожки. Лючия просто помахала на прощание мужчине, которому, вероятно, было велено не отпускать ее. Затем написала сестре.

Лючия: Планы изменились, Селла. В другой день.

Она были получше дела.

* * *

Лючия прислонилась спиной к груди Ренцо, и он молча обнял ее за плечи, крепче прижимая к себе. Сидя на капоте Мустанга, используя лобовое стекло в качестве спинки, он накрыл их разноцветным одеялом, которое достал из машины. Видимо, на всякий случай. Было не так уж холодно для сентября, но она не собиралась говорить ему, чтобы он убрал одеяло. Оно скрывало их от остального мира, хотя на пляже было не так уж много людей.

Но это не имело значения.

Ей это нравилось.

Теплые.

Укутанные.

Сближенные.

Он.

— Кстати, где ты взял машину? — спросила она.

— У друга. Позволил мне одолжить на день. — Ренцо усмехнулся и наклонил голову целуя ее в затылок. Это заставило дрожь пробежать по ее телу, как ничто другое. Жар следовал по тому же пути. — За определенную плату, конечно же. Каждый хочет что-то даром, но ты все равно в конечном итоге платишь за это, верно?

Она посмотрела на него через плечо, но он быстро наклонился и поймал ее губы своими в медленном, обжигающем поцелуе. Она быстро раздвинула свои, приглашая его глубже. Нет ничего похожего на то, как целовался Ренцо, подумала она. С контролем, но и с дикостью. Медленно, но все равно ошеломляюще.

Слишком скоро он начал отстраняться.

Лючия не могла этого допустить. Перекатившись на колени, она повернулась к нему лицом. Она использовала его тело как подушку в некотором роде, положив подбородок на тыльную сторону ладоней, лежащих на его твердом животе, когда посмотрела на него снизу вверх. Он быстро поправил одеяло, прикрыв ее спину и ноги, но оставив ее голову открытой.

— Знаешь, ты был прав, — пробормотала она.

— Насчёт чего?

— Пляж лучше, когда вокруг меньше людей.

Он ухмыльнулся.

— Я знаю. Это любимое время Диего, чтобы прийти и построить песочные замки.

Вот оно снова.

Эта любовь.

Его тон стал еще более резким.

Даже подслащенным.

Это никогда не подводило, когда дело касалось его брата.

— И я подумал, что тебе тоже понравится, — сказал он тише, снова встретившись с ней взглядом. — Во всяком случае, я на это надеялся.

Тогда она тоже услышала это.

Любовь смягчила его тон для нее.

Ренцо заложил руки за голову и уставился в небо.

— Во сколько тебе нужно вернуться сегодня вечером?

— Я не вернусь сегодня вечером, Рен.

Его взгляд снова упал на нее.

— Нет?

— Нет.

Она наслаждалась каждым мгновением, проведенным с ним. Это то место, где она хотела быть. Только с ним.

Ренцо улыбнулся своей ленивой, сексуальной улыбкой, которая заставила ее сердце снова забиться сильнее.

— Хорошо. Я подумал, может, ты останешься со мной, так что на всякий случай у меня имеется еще один сюрприз на сегодня.

— Ох?

— Да, детка.

— Ты не должен… ничего делать для меня. Просто покажи.

Докажи, что тебе наплевать на то, что они говорят.

— Ну, знаешь, машина, какие бы еще сюрпризы у тебя ни были, — сказала она, приподнимаясь на коленях и наклоняясь так близко, что их носы соприкасались. — Ничего из этого. Мне ничего от тебя не нужно.

Что-то непонятное мелькнуло в его глазах, когда они опустились к ее губам.

— Никогда?

— Для меня это не о вещах, Рен. Это про нас.

На этот раз она единственная, кто поцеловал его. Сильнее и быстрее, чем он ее. Она хотела попробовать его еще раз, потому что просто не могла насытиться.

— Все еще твоя, да? — прошептала она ему в губы.

Ренцо улыбнулся.

— Ты ведь не можешь принадлежать никому другому, правда?

Нисколько.

В том-то и дело…

Тогда эти слова легко сорвались с языка.

Три коротких слова, подумала она, возможно, не изменят того, что она уже знала, но в то же время, вероятно, изменят все.

— Я люблю тебя.

Его руки на ее талии напряглись.

— Любишь?

— По сумасшедшему. Очевидно, глупо. Это то, что люди продолжают говорить.

— Но ты все еще любишь.

— Как я не могу? Мне все равно, что они скажут. Они знают, что мне все равно — возможно, это их и пугает больше всего.

Она не ожидала, что он скажет это в ответ, даже если думала, что знает, что он может ответить. Она сказала это не только для того, чтобы заставить его сказать ей то же самое. Она призналась, потому что это правда. Это единственное, что имело для нее значение. То, что она сказала это; он услышал; это правда.

Ренцо снова поцеловал ее, высунув язык, касаясь уголка ее губ, прежде чем прошептать:

— Важно только то, чего ты хочешь, Лючия, и если ты хочешь быть здесь, то никто никогда не заберет тебя у меня. И знаешь почему?

— Почему, Рен?

— Потому что, девочка… Я люблю тебя больше, чем ты думаешь, Лючия. Этого никогда не будет достаточно, но я люблю.

Он ошибался.

Очень ошибался.

Этого всегда будет достаточно.

Впрочем, ничего страшного, что он считал, что недостаточно хорош для нее. Она не возражала потратить время, доказывая ему обратное. В конце концов, он нашел время взглянуть, кто она на самом деле. Она тоже уже увидела его.

Ему просто нужно увидеть себя.

Глава 16

— Ты забронировал номер в отеле? — спросила Лючия, одарив его одной из своих милых улыбок. — Ты же знаешь, что не должен был этого делать…

— Но я захотел.

Это не похоже на него: отдать шестьсот долларов за ночь на гостиничный номер, потому что обычно у него не было таких денег, чтобы куда-нибудь потратить. Он был аккуратен с деньгами, потому что должен быть осторожен, никаких оправданий. Если бы он зависел только от денег, которые зарабатывал, тогда это было бы одно. Но дело не только в нем. Ему нужно заботиться о своем брате и сестре.

Ренцо передал карточку-ключ от номера и позволил Лючии открыть ее для них. Номер, вероятно, не соответствовал ее уровню вкуса, но он знал, что для нее это тоже не будет иметь никакого чертового значения. Сам факт, что он сделал для нее хоть что-то, осчастливил Лючию. Ей было легко угодить, и он действительно любил это в ней.

Внутри номера, который был достаточно просторен, с большой двуспальной кроватью, небольшой гостиной и столовой, плюс большой смежной ванной комнатой — да, он посмотрел ее раньше — Лючия бросила свои вещи на край дивана и сделала небольшой круг. Номер не был роскошным, но был приятным и удобным. Это все, что ему нужно, чтобы сделать его ночь лучше, особенно потому, что Лючия была здесь, с ним.

— Гораздо лучше, чем возвращаться сегодня ночью домой, Рен.

Он усмехнулся и вытащил из кармана сотовый телефон.

— Осмотрись, если хочешь. Мне нужно сделать телефонный звонок.

Она прикусила нижнюю губу и усмехнулась.

— Вообще-то мне нужно смыть песок.

— Душ там, — сказал он, указывая на единственную комнату с закрытой дверью.

— Ты не собираешься присоединиться ко мне потом?

На это у него ушла секунда.

Он моргнул.

Взглянув на нее снизу вверх, Ренцо сказал:

— Я присоединюсь, если ты этого хочешь.

Ее улыбка мгновенно стала сексуальной. Все это слишком наводит на размышления. Ему это нравилось.

— Сделай свой телефонный звонок. Я буду в душе, когда ты будешь готов.

— Понял, Лючия.

Ренцо подождал, пока она, подмигнув через плечо, закроет дверь ванной, затем набрал знакомый номер и поднес телефон к уху. Его сестра сняла трубку на третьем гудке.

— Рен, привет.

Переминаясь с ноги на ногу и прижимаясь спиной к двери ванной, не давая своим мыслям улететь туда на мгновение, он спросил:

— Как Диего?

— Хорошо. Почему ты всегда думаешь, что будет что-то не так, когда он со мной?

— Я не всегда так думаю…

— Да, всегда.

Хорошо.

Но главным образом потому, что он знал, как сильно Диего зависит от него практически во всем. Он просыпался с Ренцо практически каждый божий день своей маленькой жизни. Ради бога, Ренцо укладывал его в постель. Научил пользоваться ванной и правильно держать ложку. И да, иногда Диего паниковал, когда его брата не было рядом.

И Ренцо тоже.

— С ним все в порядке, — пообещала Роза. — Ему понравилась вся его новая одежда, и я даже купила пару игрушек.

Ренцо улыбнулся.

— Хорошо.

— Кстати, о деньгах…

— Что насчёт них?

— Моя домовладелица правильно сказала, что ты оплатил мои расходы до конца года, Рен?

Ах, ну да.

Люциан Марчелло угрожал, и соответсвенно Ренцо отвечал за безопасность своей семьи, насколько это возможно. У него имелись кое-какие сбережения, которые он не любил трогать без крайней необходимости. В основном он делал вид, что этих денег вообще не существует. Прибавьте к этому десять тысяч, которые он заработал на ремонте машины, и позаботился, чтобы его арендная плата, расходы на сестру и детский сад для Диего были оплачены до конца года. У него имелся конверт для Розы, который она могла использовать для иных вещей, таких как еда, и все остальное, что ей могло понадобиться в ближайшие месяцы, кроме того, он знал во время ее экзамена в галерее, что она продала некоторые вещи, которые ей очень помогут.

Так что да, к черту Люциана.

Даже если этот мужчина попытается испортить Ренцо способность зарабатывать деньги, они будут в безопасности в течение нескольких месяцев. По крайней мере, до конца года. Это даст Ренцо более чем достаточно времени, чтобы что-то придумать.

Черт возьми, даже прямо.

Уберите его работу с улиц и займитесь чем-нибудь легальным. Не то чтобы денег, которые он зарабатывал на обычной работе — учитывая, что у него даже не было диплома средней школы, — хватало на учебу и расходы сестры. Он даже близко не приблизился бы. Конечно, это позаботится о его нуждах, и о Диего тоже, но не о Розе.

Что означало…

Блядь.

Он все еще планировал продавать наркотики и делать все необходимое, чтобы убедиться, что его сестра там, где она есть. Делает кого-то из себя, а не потерпит неудачу, как они.

Но это не имело значения.

Ренцо всегда будет делать то, что должен. Но, по крайней мере, до нового года, он разберется со своим дерьмом и позаботится о нем. Включая его сестру и брата. Люциан мог ебать ему мозги сколько угодно, но с Ренцо все будет в порядке. У него будет достаточно времени, чтобы придумать что-нибудь еще, если понадобится.

Все очень просто.

— Да, ты правильно расслышала хозяйку, — сказал Ренцо сестре. — И у меня есть еще кое-что для тебя, на всякий случай, или что там еще.

— Рен…

— И не трудись спрашивать, откуда это взялось. Потому что знаешь, что это не твое дело, Роза.

— Знаешь, если тебя поймают, — пробормотала его сестра, — Тогда мы все…

— Только меня не поймают, так что брось это.

Роза вздохнула.

— Ты даже не нравится идея, что…

— Нет.

— Невозможно. Ты совершенно невозможен, Ренцо.

— Мне нравится думать о себе как о жизнерадостном человеке.

Он должен был им быть, не так ли?

Он должен был быть таким, чтобы они не были такими.

— Я заеду за ним завтра, но если он попросится ко мне сегодня ночью, просто позвони, — сказал Ренцо.

— Не думаю, что он попросит. В последний раз, когда он был со мной, с ним все было хорошо.

— Это было тогда.

Это сейчас.

Он не стал договаривать.

— Ладно, Рен. Кстати, чем ты сегодня занимаешься?

Он усмехнулся и оглянулся через плечо, смотря на закрытую дверь ванной.

— Провожу время с Лючией.

Вечно семнадцатилетняя девушка, его сестра издала пронзительный визг, который мог бы разорвать его барабанные перепонки, если бы он вовремя не убрал телефон. Он только покачал головой, когда Роза начала говорить по телефону.

— Я поговорю с тобой завтра, — сказал он ей.

Не попрощавшись, хотя он подозревал, что сестре на самом деле наплевать, Ренцо повесил трубку. Бросив его в изножье кровати, он уже успел снять футболку и куртку и расстегнуть джинсы, когда добрался до двери ванной. За ней, он мог слышать, как бежит вода, и мягкое гудение.

С минуту он прислушивался.

Ожидая.

Повернув ручку и открыв дверь, чтобы войти в ванную, он снова услышал этот звук. Ясный, как день, и сладок, как это может быть.

Она пела в душе.

Он стоял, наблюдая через матовое стекло душа, который был достаточно большим, чтобы комфортно вместить по крайней мере пять человек, как Лючия танцевала за стеклом, и пела песню, которая была слишком популярна по радио.

На самом деле это было не пение.

Или песня.

Это была всего лишь она.

И безумная мысль, которая просочилась в его разум: Хотел бы я слышать, как она делает это каждый божий день, а не только сегодня.

— Эй. — Лючия высунула голову из душа и посмотрела на него с сексуальной улыбкой. — Входишь или…?

Боже.

Как она могла даже спрашивать об этом, будто он мог отказаться или что-то в этом роде? Он ни за что не скажет этой девушке «нет», когда она предлагает ему что-то подобное, будучи голой, мокрой и… да, Ренцо в полном дерьме.

Ренцо спотыкался о собственные чертовы ноги в попытке снять то, что осталось от его одежды, чтобы залезть в этот огромный душ с Лючией и обнаружить рай, ожидающий его между ее прекрасными сливочными бедрами. Ее смех только подстегнул его двигаться немного быстрее, когда он прорычал:

— Продолжай смеяться надо мной, и я вручу тебе что-нибудь, чтобы заполнить твой красивый ротик, Лючия.

— Обещаешь? — ласково спросила она за стеклом.

Да.

Он застонал.

Так блядски.

Он даже не подумал о презервативе в джинсах — он всегда носил его с собой, потому что не мог оторвать руки от Лючии, когда она рядом — и скользнул в душ. Горячая вода ударила ему в спину, но он даже не почувствовал этого. Он был слишком занят тем, что приближался к девушке, стоявшей спиной к дальней стене, облицованной плитками, копирующими камни. Над ее головой три больших ливня хлынули вниз, и она улыбнулась ему.

— Это заняло у тебя слишком много времени.

— Дразнишься, — пробормотал он.

— Я знаю, я ужасна.

Да, да, она дразнила.

Но в лучшем смысле этого слова.

Ренцо в мгновение ока сократил расстояние между ними, его губы прижались к губам Лючии, а ее руки поднялись, крепко хватая его лицо. Ее мокрое тело прижалось к нему, согревая его так, как никогда не согреет вода. Его ебаный член уже был твердым и стоял по стойке смирно между ними.

Ему не нужно было сдерживать свое обещание, чтобы заполнить ее ротик. Она сделала это для них обоих, когда встала на колени, схватила основание его члена одной рукой и взяла его в рот.

— Блядь! — он застонал, его голова упала назад.

Но так же сильно, как он хотел наслаждаться ощущением ее рта на своем члене, пока он закрывал глаза и терялся, он действительно желал смотреть, как она делает это. Ренцо взглянул вниз, завороженный видом своего члена, скользящего между ухмыляющимися губками Лючии. Ее язык прижался к нижней части его члена, щеки втянулись, и она с силой брала его в рот.

— Так чертовски красива, — пробормотал он. — Ты собираешься проглотить и меня тоже?

Она подмигнула.

Да, блядь.

Конечно, ему бы это понравилось — смотреть, как она сглатывает — но на самом деле он хотел просто оказаться внутри нее. Его чуть не убило желание оторвать ее от своего члена, но он сделал это, подняв ее, чтобы еще раз ощутить вкус ее губ. Нога Лючии обвилась вокруг его бедра, и она подвигала бедром, позволяя его члену скользить по ее гладким складкам.

Все, что для этого требовалось, это сдвинуть его бедра, чтобы она обхватила другой ногой его бедра, и он скользнул в ее киску.

В поисках рая.

Снова оказаться внутри нее.

Именно там, где он хотел быть больше всего.

Тихий стон Лючии совпал с его собственным. Облегчение, он знал. Все, что он чувствовал, когда находился внутри нее, было сладчайшим облегчением. Он никогда не получал этого ни от кого другого. Жизнь всегда так или иначе сводила его с ума.

Но не с ней.

Никогда с ней.

Она снова поцеловала его.

Весь остальной мир исчез.

* * *

Ренцо решил, что Лючия выглядит лучше, когда на ней нет ничего, кроме его белой футболки и ее кожи. Даже если она пыталась убежать от него после того, как бросила попкорн и попала ему в лицо.

Чертова девушка.

— Немедленно возвращайся, — пробормотал Ренцо.

Дразнящий смех Лючии окрасил гостиничный номер, когда она запрыгнула на кровать и вырвалась из его объятий. Она бросила ему через плечо сексуальную улыбку и кинула в него еще один кусочек попкорна. По крайней мере, на этот раз ему удалось увернуться. Он наслаждался видом ее обнаженных ног, гладких, золотистых и шелковистых, стоящей на кровати в его одежде. Каждый раз, когда она двигалась, он получал самый приятный взгляд на ее задницу и рай между ее бедер.

Потому что да, на ней даже не было трусиков.

На ней не было ничего, кроме веселья и греха. Он хорошо проводит время, либо вместе, либо никак. Это как-то сразу ударило его прямо в грудь. Конечно, он знал это. Он, блядь, сказал это. Он любил эту девушку так, как никто никогда не мог знать. Никто никогда не поймет, как от одного взгляда на нее у него сжимается грудь, а сердце, блядь, взрывается.

Конечно.

Он это знал.

Он сказал.

Но именно в этот момент Ренцо по-настоящему понял, что все это значит для него. Что он сделает все ради этой девушки. Умрет за эту гребаную девчонку. Будет любить ее до конца света, если это то, что ей нужно от него. Он сделает это. Все это. И никогда даже не усомнится.

Боже.

Кто-то любил его.

Кто-то присматривал за ним.

Возможно, это был дар Лючии Марчелло.

Возможно, она его награда за все, что произошло в его жизни до этого момента. Она та, что ему дано, компенсируя буквально все остальное.

Лючия улыбнулась ему сверху вниз.

— Что?

Ренцо рассмеялся.

— Что?

— Ничего. Ты просто замер и… уставился на меня.

— Я не могу смотреть на тебя, принцесса?

Она закатила глаза и швырнула в него целую пригоршню попкорна. Ренцо даже не пытался увернуться. Попкорн рассыпался по его голове и плечам, прежде чем упасть на пол. Они навели беспорядок со всей этой бойней с попкорном, но это было прекрасно. Он не возражал собрать его. Особенно если она помогала, а это означало, что он должен будет пялиться на ее красивую задницу каждый раз, когда она наклоняется, поднимая еду.

Да, черт возьми.

Его мысли быстро вернулись туда.

— Ты опять это делаешь, — нараспев произнесла Лючия. — Я имею в виду, что смотришь на меня.

Ренцо пожал плечами.

— Я просто думал о том, как сильно я тебя люблю, на самом деле.

Лючия моргнула. Ее плечи расслабились, и хватка на тарелке с попкорном смягчилась ровно настолько, давая ему возможность открыться. Не раздумывая, он воспользовался случаем и прыгнул на кровать прежде, чем она поняла, что он делает. Выдернув тарелку из ее рук одной рукой, а другой обхватив ее за талию, Лючия расхохоталась эхом в комнате, когда он потянул их обоих вниз. Конечно, беспорядок стал ещё больше. Попкорн был повсюду.

Он нисколько не жалел об этом.

Не тогда, когда держал ее тело под собой, двигаясь самым лучшим образом. Он даже не потрудился одеться после душа. Кроме того, она все равно надела его футболку, и он не видел смысла одеваться. Не тогда, когда он был готов провести остаток ночи, пытаясь удержать Лючию подальше от ее одежды.

Его голова наклонилась, и он поймал ее губы в кровоточащем поцелуе. Ее руки скользнули вниз по его груди, а бедра крепко обвились вокруг его талии, притягивая еще ближе. Ощущения ее ногтей, прокладывающих линии вниз по его коже, в то время как ее нагота терлась о его твердеющий член, сводили его с ума.

Так чертовски сильно.

Он никогда не переставал удивляться тому, что каждое прикосновение этой девушки ощущалось как в первый раз. Каждый поцелуй, каждое прикосновение ее рук к его телу, и то, как она ощущалась под ним. Ее звуки были музыкой. Красивой и увлекательной. Если и был шелк, за который он был бы не прочь заплатить, так это мягкость ее тела под его руками.

Он бы умер, чтобы чувствовать это все время.

— Пожалуйста, пожалуйста.

Ее слова прошептали по его коже, когда его рот нашел ее горло. На вкус она была как леденец, соль и секс. И вкус его тоже. У нее был такой вкус, словно он только что трахал ее. Потому что так оно и было.

Ее руки скользнули под его боксеры и нашли его длину. Его зубы обнаружили точку ее пульса, в то же время она сжала его член и погладила его от основания до кончика. Все это время она двигать вращать бедрами и издавать те звуки, которыми он просто не мог насытиться.

Такая отзывчивая.

Очень красивая.

Идеальная.

Каждый сантиметр ее тела был абсолютно идеален для него.

Он находился в двух секундах от того, чтобы спрятаться именно там, где хотел быть больше всего — между ее проклятыми бедрами — когда шум на заднем плане вернул его к реальности резким рывком. Словно проклятая рука схватила его за горло и практически оторвала от Лючии.

— Черт, — простонал он, прижимаясь лбом к ее груди.

Ее руки отпустили его, но в то же время скользнули вверх по его обнаженной спине.

— Все в порядке, — сказала она, смеясь. — Иди и ответь на звонок.

Он мог бы проигнорировать его, но мелодия говорила, что это его сестра. И единственная причина, по которой Роза будет звонить, это Диего. Ренцо никак не мог проигнорировать звонок.

— Да, блядь, я в порядке.

К счастью, Лючия не сделала ни малейшей попытки притянуть его к себе, когда он оттолкнулся, и вскочил с кровати, чтобы найти свой телефон. Но это не означало, что это легко. Все, что ему нужно было сделать, это оглянуться через плечо и увидеть ее распростертую на кровати с выставленной напоказ киской, блестящей, влажной и готовой для него, и он хотел зарыться прямо туда.

К черту звонок.

Но нет.

Он не мог проигнорировать.

Ему потребовалось слишком много времени, чтобы найти проклятый телефон, засунутый под его забытые джинсы на полу. Как телефон вообще оказался там, когда он раньше положил его на кровать, он не знал. Он предположил, что это свидетельство беспорядка, который они с Лючией устроили в их битве за попкорн.

К тому времени, как он нашел телефон, он уже перестал звонить. Ренцо поспешил перезвонить сестре, и Роза сняла трубку еще до второго гудка.

— Извини, — тяжело вздохнула Роза, — Я не хотела звонить.

— Но я же тебе сказал.

Смех его сестры звучал мрачно, но на заднем плане он слышал причитания Диего:

— Ты сказала, Роза, ты так сказала!

— Он был в порядке, — пробормотала его сестра, — А потом я упомянула — просто чтобы успокоить его, — что если понадобится, мы можем увезти его к тебе. Он понял это так, что сегодня ночью он вернется домой, или ты приедешь сюда. Когда я попыталась объяснить ему, что нет, ты не приедешь, пока он не потребует этого…

— У него случился нервный срыв, — вставил Ренцо.

— Да. Черт, прости меня, Рен.

Он не винил свою сестру.

Диего мог быть непостоянным. Он хотел того, чего хотел, и в девяти случаях из десяти ребенок хотел своего старшего брата.

Сжав кончиками пальцев переносицу, он повернулся и посмотрел на Лючию. Вместо того чтобы лечь на кровать, она села и скрестила ноги. Это настоящий позор. Он больше не видел неба между ее бедер, и она нахмурилась. Он не хотел портить им день и ночь, но…

— Диего? — спросила Лючия одними губами.

Ренцо кивнул.

Она пожала плечами, и предложила ему небольшую улыбку.

— Ты должна поехать и забрать его.

Он посмотрел на нее.

Она только рассмеялась.

— Езжай и привези его. Все нормально. Мы можем включить фильм, заказать еду, и он отлично проведет время.

Так и будет.

Малыш любил Лючию.

Ренцо только сейчас понял — потому что уже давно знал — как сильно Лючия заботится о Диего. Она не выглядела так, словно чувствовала, что ее время с ним было испорчено. Ее совершенно не волновало, что остаток дня и ночи они проведут, развлекая Диего.

И ад…

Может, за это он любил ее еще больше.

— Рен? — спросила сестра, возвращая его к разговору.

Он взглянул на часы, стоявшие на ночном столике. Было уже далеко за полдень. К тому времени, как он доберется до Бруклина и вернется с Диего, вероятно, наступит время ужина или немного позже.

— Скажи ему, что я приеду через час, может, чуть больше, — сказал Ренцо.

— Ты слышал, Диего?

Очевидно, она включила громкую связь, потому что плач Диего прекратился, малыш всхлипнул и сказал:

— Хорошо, Рен.

Вот и все.

Он попрощался и повесил трубку. Он быстро натянул джинсы, и к тому времени, как добрался до Лючии, она уже стягивала с себя футболку и передавала ему.

Черт.

Он старался не пялиться на ее грудь.

И облажался, как ублюдок.

— Я оденусь к тому времени, как ты вернешься, — предупредила она, когда он надел футболку.

— Хочешь поехать со мной?

Она посмотрела на беспорядок на полу.

— Я должна все убрать, разве нет?

— Я помогу, если ты…

— Я могу прибраться.

— Я должен был снять номер с двумя спальнями, я думаю.

На всякий случай.

Он вспомнит об этом в следующий раз.

Лючия протянула руку, схватила его за футболку и притянула к себе для обжигающего поцелуя. Затем прошептала ему в губы:

— Иди и приведи своего брата. И не беспокойся обо мне. Я никуда не уйду.

Хорошо знать.

Не то чтобы он в ней сомневался.

* * *

Диего прыгал впереди Ренцо, его синий рюкзак подпрыгивал на плечах при каждом шаге. Вполне возможно, что малыш был больше взволнован встречей с Лючией, чем фактом, что его брат приехал за ним. Но Ренцо не хотел этого признавать.

— Можно мне тоже пиццу? — спросил Диего через плечо.

Ренцо усмехнулся и кивнул.

— Конечно, можно.

Чего бы ни хотел этот мальчишка, Ренцо даст ему это. Или, по крайней мере, попытается. Это самое меньшее, что он мог сделать для Диего, учитывая все остальное, с чем ему приходилось иметь дело.

— Будь осторожен с моим рюкзаком, Рен, — сказал Диего так серьезно, как только мог своим четырехлетним голосом. — У меня самая лучшая машина.

Да, Ренцо видел.

В коробке.

Миллион маленьких кусочков.

Которые ему придется собрать воедино.

Впрочем, он не возражал. Эта модель автомобиля займет Диего на несколько дней. И это давало Ренцо возможность хорошо провести время со своим младшим братом.

Определенно стоит того.

Ренцо улыбнулся.

— Я не сломаю твои новые игрушки.

— Хорошо.

— Дверь с номером семь, — сказал Ренцо Диего, подходя к номеру, о котором шла речь. — Просто иди прямо — Лючия ждет тебя.

Диего потряс крошечным кулачком в воздухе, издал вопль и ускорил шаг. Ренцо побежал бы догонять брата, но решил, что с мальчиком все в порядке. Как он и сказал Диего, номер был не заперт. Диего проскользнул внутрь, но оставил дверь открытой.

— Лючия!

— Тебе не нужно звать ее, Диего, это всего лишь одна комната.

— Лючия!

Почему он кричит?

Дети странные.

Ренцо точно понял, почему Диего звал Лючию, когда вошел в номер отеля, и обнаружил, что он пуст. Чист, без попкорна на полу, как он его оставил. Кровать была застелена, а не испорчена из-за того, что они вдвоем кувыркались по простыням. Он моргнул и снова огляделся.

Ее вещи исчезли.

Онаисчезла.

Дверь в ванную была оставлена широко открытой.

Диего повернулся к Ренцо и нахмурился.

— Где Лючия?

Он бы ответил брату, но что-то лежало на столу и привлекло его внимание. Он бросил сумки, которые нес, и пересек комнату. Схватив написанную от руки записку, которая выглядела так, будто была нацарапана в блокноте, и вырвана, его гнев вышел из-под контроля.

Одиннадцать слов.

Два предложения.

Одна подпись.

Вот и все, что было в записке.

И все же это убивало его изнутри. Убило, да еще и чертовски разозлило.

Я ведь предупреждал тебя, правда, Ренцо? Держись подальше от моей дочери.

Глава 17

— Лючия, я надеюсь, ты понимаешь, почему твой отец делает это, — продолжал бубнить охранник на водительском сиденье, словно боялся, что Лючия его слушает. А она не слушала. — Ты знаешь, как будет выглядеть твоя семья, если тебя обнаружат в номере отеля с парнем? У тебя нет причин связываться с молодым человеком, который…

— Прости… — пробормотала Лючия, продолжая смотреть в окно. — За что тебе снова платят?

— Прошу проще…

— Потому что не думаю, что тебе вообще платят за то, чтобы ты со мной разговаривал.

Краем глаза Лючия заметила, что плечи мужчины напряглись от ее замечания. Да, она держала пари, что это отстой. Она не была какой-то глупой маленькой девочкой с головой, засунутой в песок, как многие думали, глядя на нее. Она знала о своей семье и их мафиозном бизнесе гораздо больше, чем кто-либо другой. Кроме того, никто никогда не скрывал подробностей, когда она думала спросить.

Силовики стояли не очень высоко в пищевой цепочке. И как будто Лючия собиралась позволить мальчику на побегушках или охранку читать ей лекции о том, что она должна или не должна делать. Она сомневалась, что этот мужчина был девственником, и не видела кольца на его пальце. Он ни в коем случае не собирался упрекать ее за поведение, когда она всерьез сомневалась в его невиновности.

Он не мог.

Посмотрите, чем он зарабатывал на жизнь.

— Твой отец был прав, — пробормотал мужчина. — Ты сама на себя не похожа в последнее время, Лючия.

Она рассмеялась и снова уставилась в окно. Проезжающие мимо здания, ведущие на верхний Манхэттен, были гораздо более приятным зрелищем, чем охранник, смотрящий на нее в зеркало заднего вида.

— И это все, что он говорит обо мне? Стыд.

Охранник хмыкнул, но в остальном промолчал.

Она была ему благодарна.

Лючия была не в настроении вступать в спор с кем бы то ни было, не говоря уже о мужчине, который практически угрожал сломать дверь ее гостиничного номера, если она добровольно не выйдет. По приказу твоего отца, Лючия. Ну, это был он и еще один мужчина, но она не знала, куда делся тот. Она была увлечена этим человеком, в то время как другой направился в отель, чтобы забрать ее вещи. По крайней мере, так ей сказали.

Она усмехнулась про себя и сердито посмотрела на свое отражение в окне. Это уже смешно, не так ли?

А теперь Люциан просто вытаскивал ее из любой ситуации, которая ему не нравилась? Насильно убирая ее с места?

Хорошо.

Если лишение машины не мешает ей уехать, когда вздумается, и делать все, что она хочет, то ничего не изменится. Кроме того, ее отец забыл, что у Лючии был доступ ко всему трастовому фонду, который Люциан тоже не мог трогать. Комплимент от ее биологического дедушки перед его убийством. Как только ей исполнилось восемнадцать, все эти деньги стали ее собственностью, и она может делать с ними все, что хочет и когда хочет.

Сколько это двадцать миллионов сейчас?

Что-то вроде того.

Если ей нужна другая машина, которую он не купил… если она вообще в чем-то нуждается, она может пойти и купить сама. Люциан жил в облаках, если думал, что, вмешавшись и усложнив Лючии жизнь, он помешает ей видеться с Ренцо, если она этого захочет. Это будет только раздражать ее, пока она не придумает что-нибудь еще.

— Почти приехали в ресторан, — пробормотал охранник с переднего сиденья.

Лючии очень хотелось сказать ему, что ей наплевать, насколько они близки, но она предпочла промолчать. Она, вероятно, уже достаточно разозлила его, не добавляя этого. К тому же, это не его вина, и она знала это. Он просто делал то, что ему говорили, когда дело касалось ее. Ему дали приказ, и он его выполнил.

Откинувшись на спинку сиденья, Лючия почувствовала зуд в пальцах от желания взять телефон. По крайней мере, тогда она сможет позвонить или написать Ренцо и сообщить ему, что случилось. Она была уверена, что Ренцо уже вернулся в отель. наверное, гадал, где она, черт возьми, и почему сбежала.

Впрочем, это не имело значения.

У нее даже телефона не было. Они его забрали.

И ее тоже.

Они забрали ее и у Ренцо. Это разозлило ее еще больше.

— Ты знаешь, — снова заговорил мужчина спереди.

Почему он все еще говорит?

— Нет, не знаю и знать не хочу, — проворчала Лючия.

Господи, дай мне спокойно повариться.

Это не тяжело.

Охранник только усмехнулся.

— Ну, я все равно скажу тебе, принцесса.

Она любила, когда люди в ее семье называли ее принцессой. Это никогда не имело плохого оттенка, а вместо этого предлагало ей большое уважение со стороны всех. Она была принцессой Марчелло. Одной из немногих — самой молодой и самой избалованной. Может, потому, что она была ребенком своих родителей, или даже просто потому, что она последняя принцесса мафии своего поколения.

Кто знает, что это, но это давало ей большую привилегию.

Забавно.

Теперь же эта привилегия просто давила на нее.

— Я скажу тебе, — продолжал охранник, — Что в этой жизни все гораздо проще, и ты получишь гораздо больше, если будешь подчиняться, как и все мы. Выход из строя не принесет тебе ничего хорошего и никуда не приведет.

Лючия ничего не ответила.

Она всю жизнь держалась в узде. Больше нет.

* * *

Лючия должна была отдать должное охраннику. Он держался на почтительном расстоянии позади нее, направляя ее в знакомый бизнес. Он все еще маячил, конечно, но, по крайней мере, не вторгался в ее личное пространство и не разговаривал. На данный момент все говорит в его пользу.

Обычно Лючия любила этот ресторан. Ее отец владел им дольше, чем она была жива. Много воспоминаний было сделано в этом месте. Обычно ее успокаивали темные тона, блестящее дерево и хромированное освещение над головой. Ностальгия наполняла ее до краев каждый раз, когда она переступала порог этого места, напоминая о том, как она бегала за отцом, когда была маленькой девочкой, и играла со своими старшими братьями и сестрами во время семейных обедов.

Не сегодня, правда.

Сегодня она ничего этого не чувствовала.

Оглянувшись на мужчину позади нее, Лючия спросила:

— Могу я получить свой телефон обратно? Мы уже здесь.

Он покачал головой.

— Нет.

Дерьмо.

Сколько ей было — тринадцать?

Более расстроенная, чем когда-либо, Лючия попыталась подавить свое желание сорваться на всех и вся, кто был рядом с ней, когда приблизилась к частному столику. То самое место, где ее семья обедала в течение многих лет. Здесь происходило больше встреч, чем кто-либо хотел признать. Поскольку ее отец на протяжении многих лет избавлялся от бизнеса — ликвидируя активы, которые он больше не имел никакого интереса поддерживать — этот ресторан никогда не переходил из рук в руки. Он всегда принадлежал ему.

Подойдя к двери, Лючия уже слышала внутри знакомые голоса. Ее дяди смеялись над чем-то, сопровождаемые женственными интонациями их жен, соглашающихся. И ее мать, и отец.

Лючия тяжело вздохнула и постаралась, чтобы ее гнев хоть немного утих. Если она войдет туда в гневе, кто знает, что может произойти? Ничего хорошего, подозревала она.

Казалось, это не имело значения.

Этот гнев и презрение к тому, что отец постоянно делал с ней и Ренцо, теперь глубоко въелись в ее душу. Чем больше она старалась не обращать на него внимания, тем сильнее это гноилось. Росло и заражало.

— Входи, — пробормотал охранник позади нее. — Они ждут тебя.

Лючия усмехнулась.

— Не сомневаюсь.

Но у нее больше не было никакого желания стоять с охранником, поэтому она направилась в частную столовую. Она совершенно не удивилась, обнаружив всех своих тетушек, дядюшек, мать и отца сидящими за своим обычным столом. Вернее, два стола, сдвинутых вместе и установленных близко к окну, откуда они могли наблюдать за людьми снаружи, но люди не могли видеть их из-за зеркального стекла. Она могла поклясться, что это единственный раз, когда эти люди сидели спиной к окну.

В тот же миг взгляд отца остановился на ней в дверном проеме. Лючия не пошевелилась даже тогда, когда отец застегнул две пуговицы на своем пиджаке, и кивнул, словно молча приглашая ее сесть за стол вместе с остальными.

Нет.

Она не собиралась туда идти.

— Лючия, — тихо произнес отец.

И очень спокойно.

Возможно, слишком спокойно.

Может, именно его спокойное состояние действительно толкнуло ее на край пропасти. Доброта, которая смотрела на нее так, словно он вообще ничего не сделал. Будто он не причинял ей боли. Весь тот гнев, который она пыталась сдержать, казалось, снова выплеснулся на поверхность. Жестоко и неистово. Как бутылка содовой, которую трясли, пока не лопнула крышка. Никто не будет в безопасности, когда она наконец лопнет.

Это удивило ее так же сильно, как и напугало. Лючия не сердилась. Только не так. Она не была такой, и все же мужчина в другом конце комнаты сделал ее именно такой. Хотел он того или нет, но именно в это он ее превратил, и, вероятно, даже не осознавал. Или ему просто было все равно, потому что он получал то, что хотел.

Как чертовски мило.

— Тебе что-то нужно от меня? — спросила Лючия у отца. — Или я могу уйти?

Люциан встал из-за стола и посмотрел на Джордин, когда мать Лючии тоже собралась встать.

— Я подумал, что ты, возможно, захочешь присоединиться к своей семье за ужином. Или ты забыла, что являешься частью этой семьи, Лючия?

Тишина отдавалась эхом — тяжелая, с трудом проглатываемая. Как и боль в ее сердце, которая никак не унималась. Она обожала своего отца. Больше, чем он мог когда-либо знать, но он разрушал это каждый раз, когда делал что-то, что причиняло ей боль в отношении Ренцо. Каждый шаг, который он делал против них, только отталкивал ее еще дальше. Но он, вероятно, даже не осознавал этого.

Она не хотела смотреть на других людей, сидящих за столом. Конечно, она любила их, но сейчас речь шла уже не о них. Это было между ней и ее отцом. Это они, и его нелепая потребность продолжать вмешиваться в ее жизнь. То, чего он никогда раньше не делал, но она все равно не собиралась этого терпеть.

— Если быть частью этой семьи означает, что каждый выбор, который я делаю, выбираешь ты, — сказала Лючия, пожимая плечами, — Тогда нет, мне хорошо на этой стороне комнаты.

Это задело за живое.

— Лючия!

Крик отца даже не задел ее.

— Отстойно, не так ли? — спросила она, с вызовом выгнув бровь.

Люциан застыл на месте.

— Прошу прощения?

— Это отстойно, когда кто-то, кого ты любишь, делает вещи, которые намеренно причиняют тебе боль. В данном случае я сказала то, что, как я знала, причинит тебе боль. В твоём случае, ты продолжаешь пытаться забрать того, кого я…

— Мы здесь не обсуждаем этого молодого человека. Лючия, я не для этого тебя сюда привез.

Она кивнула, посмотрела на окна в конце комнаты и горько рассмеялась.

— Итак, ты говоришь, что нарочно увёз меня сегодня от Ренцо только потому, что я уехала с ним сегодня утром, и ты не одобряешь этого, но я не могу спросить тебя, почему ты это сделал. Это действительно то, что ты мне сейчас говоришь?

— Мы можем поговорить об этом позже.

— Я лучше поговорю сейчас, папочка.

— Хорошо.

Резкое слово отца заставило ее быстро оглянуться на него. Его сжатые челюсти и горящие глаза сказали ей, что он больше не играет. Люциан не был счастлив, и собирался дать понять. Она узнала этот взгляд.

Хорошо.

Вытащи это и покончи с этим.

Она не сомневалась, что то, что собирался сказать ее отец, было тем же, что он говорил уже несколько недель. Ренцо ей не подходил. Он был вовлечен в дела, в которые ей не следовало вмешиваться. Он может причинить ей боль. Он опасен. Все это мало что значило для Лючии в конце дня из-за того, как лицемерно это звучало в устах этого человека, стоящего перед ней.

Наглость мафиози читать кому-то лекцию об опасностях чужой жизни. Словно ее собственный отец не провел несколько месяцев в тюрьме, когда она была девочкой. Будто он не носил с собой чертов пистолет каждый день. Как будто их дом не был оплачен грязными гребаными деньгами Марчелло!

Но отец удивил ее.

Это совсем не те вещи, о которых он говорил.

— Хорошо, Лючия, если ты хочешь поговорить, то давай поговорим, — сказал отец, скрестив руки на груди. — Давай поговорим о том, когда ты в последний раз видел свою сестру… или сколько звонков и сообщений ты проигнорировала от своего брата. Как насчет того, когда ты в последний раз сидела за столом со своей матерью? Ох, я понимаю… я прекрасно понимаю, почему ты не хочешь садиться со мной, но она? Пока мы разговариваем, давай не забудем упомянуть, что на прошлой неделе мне пришлось разослать последние документы, чтобы ты начала второй семестр в Калифорнийском колледже, как ты и хотела. Или ты и об этом забыла?

Отец постепенно приближался к ней, пока не оказался всего в трех футах от нее. Все это время Лючия ни разу не пошевелилась и не отвела от него взгляда. Она не могла, потому что, если бы она это сделала, он бы подумал, что победил. Он не выигрывал.

— Или как насчет приюта, — добавил Люциан, слегка развел руками и посмотрел на нее. — Ты была так решительно настроена работать там в августе, что отложила первый семестр колледжа только для того, чтобы сделать это. На один единственный месяц. Но что ты сделала, Лючия? Что?

Она отказалась отвечать ему.

Что это за чертовщина?

— Ты, блядь уволилась, — мрачно сказал Люциан. — Ты уволилась из-за…

— Из-за того, что ты сделал, а не ради него. Если ты собираешься швыряться в меня дерьмом, — сказала Лючия отцу, — То хотя бы швыряйся правильно.

Челюсти Люциана снова сжались, и он тяжело вздохнул. То же самое она делала всякий раз, когда была подавлена, и ей требовалась секунда, чтобы прийти в себя. От нее не ускользнуло, насколько она похожа на своего отца в конце дня. И, возможно, это было огромной частью проблемы. Она была так похожа на своего отца, что этот момент всегда должен был произойти в тот или иной момент.

— Моя целеустремленная, умная, независимая и хорошая дочка перешла от целей, желаний и точного знания того, что она планировала в своей жизни, к… — Люциан махнул рукой. Не прямо на нее, а, скорее на комнату. Будто он молча говорил: Все это, Лючия, ты превратилась во все это. — . — Ты заботилась о своей семье, о школе, и у тебя было чувство ответственности. Но сейчас? Сейчас ты дерзка, воинственна и даже не знаешь, что делаешь. Ты не хочешь, чтобы я винил Ренцо Зуллу за то, что он смотрит на меня прямо сейчас, но ты также не дала мне повода не винить его.

Лючия моргнула.

Бесчувственно и онемев.

В этом-то все и дело. Она ничего не чувствовала, потому что мужчина напротив все еще думал, что не имеет никакого отношения к ее поведению. Он просто предположил, что она стала такой из-за Ренцо, а не в ответ на дерьмо, которое он совершал с ней из-за Ренцо.

Не тоже самое.

— Ты не понимаешь, — сказала она отцу, качая головой. — Ты совсем не понимаешь…

— Не понимаю чего? — рявкнул отец. — Что в течение месяца ты перешла от стремлений и целей к преследованию какого-то чертового парня по всему городу? Скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи, что отдала колледжу хоть каплю своего времени и мыслей с тех пор, как начала встречаться с ним. Скажи, что пыталась увидеться со своей беременной сестрой после встречи с ним. Продолжи, и скажи мне, что с тех пор, как твой брат вышел из тюрьмы, ты пыталась проводить с ним время. Или с твоей матерью, остальными членами семьи… со мной. Очевидно, сегодня у меня есть все время в мире для твоей ерунды, Лючия, так что, пожалуйста, продолжай и скажи мне. — Люциан пожал плечами, добавив и махнув рукой. — Я жду, продолжай.

Лючия снова замолчала.

Почему?

Потому что ее отец был не неправ. За последний месяц она почти не думала о колледже. Она не заполнила последние бумаги, потому что, очевидно, он сделал это. Не начала искать жилье в Калифорнии, как предполагалось. Ее время, проведенное с семьей, сошло на нет. И да, по большей части из-за того, что она была полностью отвлечена Ренцо, но это не его вина.

Это ее дом.

Не то чтобы она ожидала, что отец поймет ее.

Люциан вздохнул и покачал головой.

— Вот в чем дело, Лючия. Мне нужно, чтобы ты вернулась туда, где была раньше. До этого месяца, и этого… парня. Мне нужно, чтобы ты приложила некоторые усилия, чтобы вернуться к своим целям и быть той, кто ты есть, а не просто продолжением кого-то другого. И я буду продолжать следить за тем, чтобы ты делала именно это. Начиная с сегодняшнего дня, твой телефон исчез вместе со всем остальным, что тебе не нужно. Сегодня ты отправишься домой и начнешь процесс подготовки к Калифорнии и началу второго семестра колледжа. То, что ты хотела сделать раньше…

— Это ничего не изменит, ты же знаешь, — пробормотала она, сохраняя спокойный тон, хотя на самом деле не знала, как это сделать. — Ты можешь обращаться со мной, как с ребенком, и наказывать меня, как малышка, но это все равно ничего не изменит. У меня есть доступ к моим собственным деньгам. Мне восемнадцать. И если я захочу увидеть Ренцо, то увижу. Ты можешь приказывать мне делать все, что захочешь, но я все равно буду любить его, нравится тебе это или нет, папочка.

Сказав это — потому что ей действительно больше нечего было сказать — Лючия развернулась и направилась к выходу из частной столовой.

— Я могу погубить его, Лючия, — крикнул ей в спину отец. — При необходимости устранить проблему навсегда. Это займет один телефонный звонок. Пять секунд моего времени и три чертовых слова, чтобы сделать это. Но я не сделаю этого ради тебя. Ты это понимаешь?

Она не ответила отцу.

Ей больше нечего было сказать.

— Лючия!

— Люциан, — услышала она голос своего дяди Данте, — Просто отпусти ее. Лучше пусть она уйдет на минутку, чем вы двое будете кричать друг на друга. Это не то, что вы хотите делать.

— Ты нихуя не знаешь что я…

— Я точно знаю, что ты хочешь сделать, брат. Я прекрасно знаю. И это не поможет, Люциан. Не поможет.

В дверях ей преградил путь вышедший ранее охранник.

— Я отвезу тебя домой, мисс.

Лючия взглянула на мужчину.

— А?

— И я буду сопровождать тебя, куда бы ты ни отправилась в непредвиденном будущем, или пока твой отец не скажет мне иначе.

— Вот как?

— Да.

Лючия кивнула.

— Ну, тогда и ты иди к черту.

— Лючия!

На этот раз это была ее мать.

В первые Джордин заговорила.

Лючия по-прежнему не оборачивалась.

Глава 18

Ренцо сунул руки в карманы, не обращая внимания на жужжание телефона. Как будто у него не было достаточно проблем, чтобы справиться в данный момент, он не собирался идти и добавлять больше к куче, поднимая этот чертов телефон. Он уже знал, по какому поводу звонок, если он все-таки возьмёт трубку.

Перри, Ной и Дизель.

Один из них или все вместе.

Он не знал, что сказать своим ребятам — его запасы закончились. Он не мог достать им больше наркотиков для продажи. Уже неделю он не мог наладить нормальную связь для передачи. Он всерьез подозревал, что Люциан прервал это, как и обещал, но у него также не было никаких окончательных доказательств. Он просто не мог дозвониться до тех, кто его снабжал. Но у Ренцо также не было причин думать, что Люциан не выполнил свои угрозы.

Хорошо сыграно, Марчелло.

Хотя бы потому, что теперь парни Ренцо находились в бешенстве. Когда дело касалось его, им было несложно. Им никогда не приходилось особенно беспокоиться о том, откуда берутся припасы, или заботиться о наличных деньгах. Он всегда заботился. От получения их дерьма, доставки, до сбора денег и обеспечения того, чтобы каждый получил свою справедливую и равную долю.

Он всем этим занимался.

Теперь же они начали лезть на стену.

Паниковать.

У Ренцо были и другие причины для беспокойства. В кои-то веки они могли сами о себе позаботиться. Растянуть деньги на неделю, или пойти и найти другую команду для дерьма. Если или когда Ренцо найдет себе нового поставщика, он свяжется со своими ребятами и выяснит, не хотят ли они снова работать с ним. Если нет, то прекрасно. Их пруд пруди.

Вот что было характерно для этих улиц.

Люди, желающие поторопиться, были повсюду.

Что бы ни приносило деньги.

Как только телефон снова зазвонил в кармане, Ренцо тяжело вздохнул и отключил телефон. Впрочем, это не имело значения. Без сомнения, к тому времени, как он соберется проверить, у него будет добрых пятьдесят пропущенных звонков и сообщений. Не то чтобы хоть один из этого был от человека, которого он хотел услышать больше всего.

Лючия.

Что-то болезненное скользнуло по его сердцу и сжалось до болезненной точки при этой мысли. Словно кулак, крепко сжимающий орган и отказывающийся его отпускать.

Неделя.

Целая неделя.

Ни одного звонка.

Никаких сообщений.

Ничего.

Как будто она исчезла с чертового радара. Каждый звонок, который он пытался сделать, попадал на ее голосовую почту. И потом, ее чертова голосовая почта тоже была переполнена, так что он ничего не мог там оставить. Все его сообщения оставались без ответа.

Он не думал, что это намеренно с ее стороны. Он решил, что это потому, что кто-то не давал ей возможности связаться с ним. Кто-то вроде ее отца.

Ренцо старался сохранять спокойствие. Он попытался переждать и посмотреть, что будет дальше. Может, его девушка что-нибудь придумает и позвонит ему или отправится в его часть города.

Что-нибудь.

Все, что он получил — это ничего.

А теперь был просто взбешен.

Но и волновался.

Когда один день превратился в два, а потом два превратились в три… без единого слова от Лючии. Это чертовски пугало его по многим причинам, о которых он даже не думал. Вся его жизнь была потрачена на заботу о своём брате и сестре и заботу о себе. Затем вошла Лючия, будто всегда являлась частью его жизни, поскольку чувствовала себя как дома. Он не смог бы избавиться от неё, даже если бы попытался — не то чтобы он хотел этого. Теперь же он добавил Лючию к той куче вещей, о которых ему тоже необходимо было думать и обдумать.

Ее отец мог бы пообещать сделать все, что в его силах, чтобы удержать Лючию подальше от Ренцо, но в том-то и дело. Ренцо тоже дал обещание. Не Люциану, а единственному человеку, которому действительно нужно было услышать это от Ренцо. Он пообещал Лючии, что никто не заберет ее у него, и он, черт возьми, имел это в виду.

Только не ее отец.

И никто другой.

Никто.

Она принадлежала ему, вот и все.

Точка.

Вероятно, его настроение не улучшилось оттого, что Диего продолжал расспрашивать о Лючии, но у Ренцо не имелось никаких ответов. Но он, черт возьми, собирался получить их, так или иначе.

Это его сегодняшняя цель.

Ответы.

Люди не понимали, что если Ренцо тихий, это еще не означало, что он чертовски глуп. Он спокоен, потому что молчание служило ему чертовски лучше в великом плане вещей. Он молчал, потому что знал, что так он услышит гораздо больше, если не будет говорить.

С тех пор как он начал работать на улице и выполнять поручения людей, связанных с Марчелло, он слушал. Он знал имена, места и точно знал, где можно получить нужную информацию. Или, скорее, точно был в курсе, к кому обратиться, чтобы получить то, что ему нужно или чего он хочет.

Конечно, это опасная игра. Расспросы о Марчелло, особенно когда речь шла о чем-то личном, например о членах их семьи или повседневных делах, только доставляли неприятности желающему получить информацию. Быстрое, обычно жестокое, сообщение будет отправлено, чтобы убедиться, что человек знает, чтобы не совать свой ебаный нос.

Ренцо был готов пойти на данный риск.

Он должен был это сделать.

Свернув в конце квартала налево, Ренцо подошел к знакомой пиццерии, где бывал несколько раз. Ну, по правде говоря, он встречал людей в задней части для обмена, или что бы там ни было. Но слышал достаточно, чтобы знать, что это место принадлежит близкому другу Марчелло Капо. Мужчина позволял семье использовать задние комнаты в качестве кладовки, когда это было необходимо, и проводить встречи, если что-то еще не удавалось решить.

Его звали Билл.

И из-за его связей с семьей Марчелло, даже если это просто через принадлежность, Ренцо предположил, что мужчина либо имел информацию о семье, либо знал способ получить ее. Именно это и требовалось для Ренцо сегодня. К тому же, если у мужика связи, он знал, как устроена эта жизнь. Скорее всего, он не захочет вызывать полицию, если Ренцо устроит небольшую сцену для получения желаемого.

Или если бы пригрозил…

Войдя в пиццерию, Ренцо обнаружил, что там не очень оживленно. Он ожидал этого, учитывая, что было только чуть больше десяти утра. Во всяком случае, большинство людей не очень-то интересовались пиццей по утрам. Вскоре он ожидал, что бизнес заполнится дневной суетой, но сейчас эта пустота работала в его пользу, и именно поэтому он решил появиться в это время. Он оставил Диего с женщиной с первого этажа их многоквартирного дома, которая, как он знал, нуждалась в дополнительных деньгах, так как лишилась работы, когда ее работодатель узнал, что она ждет своего первого ребенка, и ушел, прежде чем он даже позавтракал.

Обойдя столики и одного официанта, который наливал парню стакан воды, Ренцо направился на кухню. Никто даже не заметил, как он проскользнул в заднюю часть. Он знал, куда идти, чтобы найти владельца этого места, и это не в передней части. Всякий раз, когда он заходил в пиццерию, хозяин либо сидел сзади, болтая с людьми, либо выкрикивал приказы на кухне.

— Эй, ты не можешь здесь находиться!

— Кто ты такой, черт возьми?

Ренцо проигнорировал двух поваров, вытирающих металлические поверхности, и ускорил шаг, когда один из них, казалось, собирался выйти из-за прилавка прямо на него. Они могли блядь попробовать и посмотреть, насколько хорошо это сработает для них.

Любыми средствами…

Сунув руку за пазуху, Ренцо положил ее на рукоятку пистолета и вышел из кухни в задний коридор. Он уже вытащил пистолет и рванул назад, обнаружив хозяина заведения сидящим за столом в тесном кабинете. Это место выглядело так, будто чертов ураган пронесся через него, что повсюду были разбросаны документы. Ренцо сосредоточил все свое внимание на человеке за столом.

— Билл, верно? — спросил Ренцо.

Пожилой лысеющий мужчина со слишком округлым животом, чтобы быть здоровым, оторвал взгляд от телефона, который держал в руке. Его глаза расширились, когда он увидел пистолет, направленный прямо ему в лицо. Ренцо уже не раз заглядывал в дуло пистолета, и это совсем не весело.

— Р-Ренцо?

Ренцо слегка улыбнулся.

— Не думал, что ты вообще вспомнишь мое имя, учитывая те несколько раз, когда я был здесь, но эй, это хорошо, что ты знаешь. Я не возражаю, чтобы мое имя передавалось по кругу, когда ты все правильно поймешь. Мне необходима информация, и ты тот человек, который может помочь мне ее получить.

Билл моргнул и перевел взгляд с пистолета на Ренцо. Его рука слегка дернулась вправо. Ренцо не упустил ни этого, ни того, что это могло означать.

— Знай, что если ты наставишь на меня оружие, я разукрашу ебаный кабинет твоим мозговым веществом. — Ренцо кивнул на фотографию на столе, повернутую лицом к двери. На ней была изображена пожилая женщина со светлыми волосами и молодой человек, сидящий рядом с ней на скамейке. — Это твои жена и сын?

Он не знал.

Просто гадал.

Судя по тому, как руки Билла упали на стол, Ренцо предположил, что он попал в самую точку с тем, кто был изображён на фотографиях.

— Чего ты хочешь? — спросил Билл.

— Я же сказал — информацию.

— О чем?

— Не о чем, а о ком. Марчелло. Точнее, о Люциане Марчелло, а еще лучше о его дочери Лючии. Мне нужно, чтобы ты дал мне информацию. Где они находятся, или что делают. Нужно, чтобы ты нашел все это дерьмо и вернул мне. Желательно, чтобы ты не болтал без умолку о том, что делаешь для меня. Потому что если ты это сделаешь, я буду держать этот пистолет заряженным и готовым. Ты меня понял?

Мужчина только моргнул.

Как чертов идиот.

— У тебя желание умереть? — спросил Билл.

— Не ты спрашиваешь о семье Марчелло, Ренцо. Ты, конечно, не станешь расспрашивать об одном из трех братьев или об одной из их дочерей. Нет, если ты не хочешь, чтобы они спрашивали почему ты спрашиваешь.

Ренцо снова улыбнулся своей холодной улыбкой.

— Ну, в том-то и дело, Билл? Судя по всему, это не я буду спрашивать о Люциане или его дочери. Ты будешь. Они захотят узнать, почему ты спрашиваешь, и придут сюда за этой информацией. К тому времени я уже либо получу то, что хочу, либо буду чертовски далеко отсюда. Так что, думаю, у тебя есть пара вариантов, не так ли?

Человек за столом тяжело сглотнул.

— И что это за варианты?

— Простые. Первое, ты откажешься, и я убью тебя прямо здесь и сейчас. Я перейду к кому-то другому, чтобы получить информацию, которую я хочу. Или второе, ты совершишь несколько телефонных звонков… или, может, вызовешь некоторых людей, которые достаточно глупы, чтобы им было наплевать, если задашь несколько вопросов. Ты должен быть осторожен, чтобы Марчелло не узнали, что ты спрашиваешь о них и их бизнесе. Затем передашь информацию мне, и сможешь вернуться к тому, чтобы кричать на своих поваров и получать грязные деньги, не замечая ящики с кокаином, которые они прячут в задней комнате.

Ренцо слегка наклонил пистолет в сторону, забавляясь тем, как глаза Билла внимательно следили за оружием.

— Видишь ли, тогда, если ты будешь осторожен, они не вернутся к тебе. Ты сможешь вернуться к тому, чем занимался раньше, будто этого никогда и не было. И я жду, что ты это сделаешь, потому что если ты когда-нибудь произнесешь мое имя кому-то, я вернусь не только за тобой, Билл. — он взглянул на фотографию на столе, проясняя свою точку зрения, прежде чем добавить: — Если тебе нужно немного подумать и принять решение, то у меня, по-видимому, есть все время в мире. Я не против подождать.

— Ты напрашиваешься на проблему, Ренцо.

Это не было проблемой.

Проблема нашла его несколько месяцев назад.

Проблему зовут Лючия.

И он любил ее до чертовой смерти.

* * *

Терпение, как Ренцо научился за свою жизнь, окупалось для каждого, кто был готов ждать достаточно долго, чтобы получить то, что они хотели. Биллу потребовалось целых три дня, чтобы придумать какую-нибудь полезную информацию для Ренцо, но, черт возьми, когда эта информация действительно дошла до него, лучше и быть не могло.

Люциан Марчелло, по-видимому, вел большую часть своего бизнеса в ресторане, которым владел в Верхнем Манхэттене. Конечно, Ренцо нисколько не удивило, что он никогда даже не слышал названия этого заведения, учитывая, что он, вероятно, не мог позволить себе там есть, и единственный раз он совершил поездку в Верхний Манхэттен, чтобы обменяться с парнем, который болтался в задней части бара высокого класса. Однако в переулке воняло дерьмом.

Он никогда этого не забывал.

Тем не менее, информация, которую Билл получил о любимом месте Люциана, где он обедал, работал и вообще делал все остальное, пока находился в городе, означала, что этот человек проводил там чертовски много времени.

По выходным, его семья, как правило, присоединяется к ним, а также.

Это был чертовски длинный выстрел.

У Ренцо не было никаких оснований полагать, что Лючия может быть в ресторане только потому, что он знал, что ее отец, скорее всего, будет там. Но он также никогда не узнает, если не проберется туда и не попытается выяснить. Кроме того, на самом деле он шел туда не ради Люциана. Он шел туда, потому что знал: так или иначе, Лючия узнает, что он появился, и спросит о ней.

Это единственное, что ему было нужно.

Чтобы она знала.

Ренцо собирался отплатить владельцу пиццерии тем, что буквально никогда больше не приблизится к бизнесу этого мужчины. Это его гарантия. В конце концов, разве этот мужик не сделал для него достаточно? Он так думал.

Подойдя ближе к ресторану, о котором шла речь, Ренцо вытащил из кармана телефон и посмотрел на часы. Чуть позже одиннадцати дня, что означало, без сомнения… по крайней мере, Люциан в ресторане. Но учитывая, что это выходной, было также очень возможно, что семья этого человека тоже могла находиться там.

Сунув телефон обратно, он вытащил сигарету из-за уха, а зажигалку из нагрудного кармана кожаной куртки. Зажигая ее, он сильно затянулся и подошёл к зданию. С одной стороны, он заметил широкие окна, которые демонстрировали обычных посетителей. По другую сторону позолоченных дверей была стена из зеркального стекла — тоже окна, он знал, но просто не мог заглянуть внутрь.

На обочине, не останавливаясь, стоял черный Мерседес. На водительском сиденье Ренцо обнаружил человека, который болтал по мобильному телефону, не обращая на него никакого внимания, Бог свидетель, он видел достаточно черных машин с неприметными водителями, бросавшие ему дерьмо, что это машина Капо.

Или… Марчелло.

Идеально.

Лучший способ привлечь чье-то внимание внутри — это привлечь внимание того, кто наблюдает снаружи. Потому что такова особенность этих людей… кто-то всегда прикрывал им спину. Они добрались до вершины не одни.

Успокоившись на одном дыхании, потому что это сейчас или никогда, предположил он, Ренцо подошел к машине и прислонился к задней части. Он ничего не делал, только стоял и курил сигарету. Он даже не смотрел на парня в машине, или на бизнес перед ним.

Честно говоря, земля казалась более интересной.

Парню в машине понадобилось всего две секунды, чтобы понять, что кто-то прикасается к машине. Он вышел из машины уже с хмурым видом и выглядел так, словно был создан для того, чтобы быть полузащитником на футбольном поле. Но Ренцо это нисколько не беспокоило. Он понял, что чем больше человек, тем тяжелее он падает, когда придёт за ним.

— Эй, пошевели своей ебаной задницей, cafone^[6], — рявкнул парень.

Ренцо бросил на него пренебрежительный взгляд.

— Люциан внутри?

Это заставило парня поколебаться на следующем шаге. Его следующее заявление было задумано как отклонение или даже отрицание, но его колебания было достаточно, говоря Ренцо, что он нашел того, кого искал. И да, Люциан, скорее всего, был внутри.

— Я не знаю, о ком ты, черт возьми, говоришь, чувак, — сказал парень.

Ренцо кивнул и снова затянулся сигаретой.

— Конечно. В любом случае, я никуда не уйду, пока не увижу Люциана или его дочь, если она здесь. Я бы предпочел ее, но ты знаешь, я возьму и то, и другое.

Взгляд парня, устремленный на зеркальные окна, подтвердил надежду Ренцо на то, что Лючия находилась в здании, чтобы пообедать с семьей. Так что теперь это просто игра в ожидание.

— Я всегда могу убрать твою тупую задницу, — пригрозил парень.

— Можешь, но как ты это сделаешь, если я воткну тебе нож в горло и оставлю истекать кровью на земле? Хочешь сказать, что у Марчелло нет кучки копов на жалованье? Дай угадаю, ты что, охранник? Значит, одноразовый. Вместо того, чтобы вызвать сюда кучу копов, которые создадут им проблемы, они просто уберут беспорядок, который я сделаю, и бросят тебя в реку, которая вымоет тебя на другой берег. — Ренцо ухмыльнулся мужчине. — Но давай, положи на меня свои руки. Держу пари, это будет хорошим уроком для тебя, придурок.

Глава 19

Лючия первой увидела Ренцо. Чертовски удивительно, учитывая, что большую часть обеда она изо всех сил старалась не обращать внимания на отца, несмотря на все его попытки вовлечь ее в разговор. Поступая таким образом, она держала свой пристальный взгляд на стены, на пол, или на ее нетронутую тарелку с едой.

Напряжение на самом деле не достаточно хорошее слово, чтобы описаться, какое было ощущение в их доме в последнее время, но это вся ее жизнь за последнюю неделю. Ни машины, ни телефона, а когда она вернулась домой, из ее комнаты забрали даже ноутбук. Она вдруг перестала чувствовать себя восемнадцатилетней девушкой, которая почти сама распоряжается своей жизнью, и превратилась в подростка, которого наказывают, как маленькую девочку.

Возможно, она и заметила Ренцо первой, но ее отец не отставал. Люциан проследил за взглядом Лючии туда, где она смотрела в зеркальные окна, и издал звук, который звучал как недоверие и гнев, все вместе взятые. Лючия могла бы улыбнуться, если бы все ещё не была так чертовски зла на своего отца.

Сколько бы она ни пыталась объяснить ему о Ренцо и о себе, он просто не хотел ничего слышать. Он принял решение, и ничто из того, что она могла сказать, не могло это изменить. Ее мать, по большей части редко вмешивалась. Но, честно говоря, Джордин тоже не принимала чью-то сторону.

Она занимала нейтральную позицию, не вмешиваясь в вражду мужа и дочери, но и не ухудшая, чем это было с ее собственным мнением.

Лючия не знала, благодарить ее или нет.

— Какого черта он здесь делает? — спросил Люциан, его голос был похож на грубое рычание. — И как он узнал, что мы здесь? — взгляд отца метнулся к ней, но Лючия сидела спокойно и неподвижно. — Ну? — потребовал он ответа.

Лючия приподняла бровь.

— Ты думаешь, я позвонила ему, чтобы сказать, что буду здесь сегодня? Я даже не знала, что мне придется ехать сюда сегодня, папочка. Ты заставил меня приехать, потому что, очевидно, я не могу быть несчастна с тобой только дома, я должна быть несчастна и на людях.

Взгляд отца стал жестче.

Лючию это все еще не беспокоило.

Где была ложь?

— Как еще он мог узнать…

— У меня нет сотового телефона или ноутбука, которым я могу воспользоваться. Ты забрал мою машину, так что я тоже не могу сесть за руль, чтобы сообщить ему об этом. Ох, и у нас даже нет домашнего телефона, потому что у каждого свой собственный мобильный, так что я не могла воспользоваться и им, чтобы позвонить Ренцо. Это была не я.

Люциан все еще не верил ей, но его желание поспорить с ней быстро угасло. Вот в чем была особенность ее отца. Он был чертовски упрям, когда считал, что в чем-то прав или поступает правильно. Как и все это дерьмо с ней и Ренцо. Но в то же время он не был человеком, который наслаждается недовольством или дискомфортом в своей собственной жизни и доме.

На самом деле это обоюдоострый меч.

— Ну, он не получит желаемого, — пробормотал отец, отбрасывая салфетку. — Даю слово.

— Что это значит?

— Это значит, что надо хорошенько его рассмотреть, потому что скоро он уйдет.

— Люциан, — пробормотала Джордин.

Лючия взглянула на мать, но быстро вернулась к отцу.

— Знаешь, всю последнюю неделю я пыталась заставить тебя понять, папочка. Я снова и снова объясняла тебе, что это моя жизнь, а не твоя. Что я могу встречаться с кем захочу и когда захочу, и ты не имеешь права голоса. Я позволяла тебе говорить мне все, что ты хочешь, забирать мои вещи, и по большей части не боролась с тобой по этому поводу. Но с меня хватит.

— Прошу прощения?

Встав из-за стола, Лючия снова краем глаза заметила фигуру Ренцо, когда схватила со спинки стула легкий жакет и надела его. Прошла всего неделя с тех пор, как она была с ним в последний раз, и все же чувствовала, что должна взглянуть на него в поисках каких-либо признаков перемен. Неделя это слишком долго, чтобы находится вдали от него. У нее болело сердце. Она не знала, как лучше объяснить это, но каждый день, когда она не видела Ренцо и не разговаривала с ним, становился только хуже.

К черту ее отца.

К черту то, что он хотел.

Лючия больше не будет играть хорошо.

— Мне восемнадцать, — произнесла Лючия, натягивая жакет, поднимая с пола сумочку и одновременно встречаясь взглядом с отцом. — Я могу идти, куда захочу, и делать, что захочу. Я также могу быть с кем захочу.

От нее не ускользнуло, как напряглись плечи отца под костюмом при этих словах. Она и раньше говорила ему такие вещи, но не слишком серьезно. Больше похоже на то, что она повторяла ему дерьмо, которое он должен был уже знать.

Лючия не была глупой. Она знала, что отец думает, будто защищает ее, но в этом не было необходимости. И он был совершенно неправ насчет Ренцо, но он просто не хотел понять или узнать о человеке, которого она любила. Люциан застрял в своих чувствах, потому что боялся, что то, что случилось с ее старшей сестрой, Лилианой, может случиться и с ней.

Потому что Ренцо был неизвестным.

Он не принадлежал к их типу людей.

Ренцо — это он, и его жизнь не должна быть такой, как у них, чтобы Лючия любила его и желала быть с ним. Ему не нужно быть похожим на них, чтобы она знала, что он настолько хорош, насколько мог, и она хотела его таким, каким он был.

— Пока ты под моей крышей, — процедил сквозь зубы отец, — Ты будешь следовать моим правилам, Лючия.

Она кивнула.

— Ладно, тогда я ухожу.

Сидя на стуле, Джордин резко втянула воздух, но по большей части не отрывала взгляда от стола. Лючия знала, что ее мама втайне надеялась, что ее дочь и муж самостоятельно с этим разберутся. Что скоро вся эта чепуха пройдет, и они смогут вернуться к семье, которой были до того, как Ренцо ворвался в жизнь Лючии, как приливная волна из океана.

Его волна подхватила ее, утащила в океан, и, черт возьми, она могла утонуть, но, по крайней мере, она собиралась плыть с ним. Это все, чего она хотела.

Ей не нужно было, чтобы они понимали или любили ее.

Это все равно должно было случиться.

— Ты собираешься съехать? — спросил Люциан, слегка ухмыляясь. — Ты сейчас серьезно?

— Не понимаю, почему бы и нет, — ответила Лючия, пожимая плечами и придвигая стул к столу. — Разве я уже не уехала в Калифорнию? Ты планировал последовать за мной туда, чтобы тоже присматривать за мной, или…?

— Лючия, будь добра, — мягко произнесла мать. — Он твой отец, и…

— Тогда, может, он должен действовать, как отец, мам!

Боже.

Она не собиралась кричать, и уж точно не на мать. Из всех людей, на которых Лючия сердилась в последнее время, ее мать определенно не была одной из них.

— Прости, — быстро прошептала она.

Джордин подняла глаза и слегка улыбнулась дочери.

— Все в порядке, я знаю, что ты…

— Избалованная девчонка, которая ведет себя как избалованная девчонка, — хрипло перебил ее отец. — Сядь, Лючия. Ты никуда не пойдешь, и уж точно не уйдёшь туда, к нему. Мне все равно, даже если кто-то придет сюда, чтобы смотреть за тобой и убедиться, что ты не сдвинешься ни на сантиметр. Ты не спустишься вниз, чтобы увидеться с этим молодым человеком.

Серьезно?

— Иди ты, — пробормотала Лючия, поворачиваясь к двери.

Она так и сказала. Ей восемнадцать.

Он не мог держать ее здесь.

— Лючия! — закричал отец.

Она услышала его шаги позади себя, но ей было все равно. Развернувшись на каблуках и увидев, что он всего в нескольких метрах от нее, Лючия указала на отца, а затем снова на себя. Прямо над тем местом, где ее сердце неуправляемо билось и испытывало такую сильную боль с каждым сжатием, потому что, может быть… Господи, возможно, если она расскажет ему, что чувствует внутри, потому что Ренцо слишком далеко, и так было всю эту неделю, тогда ее отец поймет, что это не то, что она хотела сделать.

Дело не только в этом.

Она должна это сделать.

Ей нужен Ренцо.

— Прямо здесь, — пробормотала она, прижимая кончик пальца к груди, — Это уничтожает меня прямо здесь, папочка. Мне все время больно, потому что это не то место, где я хочу быть, разве ты не понимаешь? Мне жаль, если тебе это не нравится, или это пугает тебя, но я не могу продолжать страдать здесь, потому что я не с ним. Я хочу быть с ним…

Люциан заколебался на следующем шаге.

Лючия не сдвинулась ни на сантиметр.

За спиной отца Джордин встала из-за стола. Взгляд матери оторвался от дочери, стоявшей в дверном проеме, и Ренцо, все еще стоявший снаружи, казалось, болтал с охранником, к машине которого прислонился, словно ему было все равно.

— Люциан, — тихо произнесла Джордин.

— Что?

— Отпусти ее.

Люциан резко повернул голову, и его глаза расширились.

— Что ты только что сказала?

— Я сказала, отпусти ее.

— Как я могу…?

— Потому что она должна сделать свой собственный выбор, и если это означает ошибки, значит, так оно и есть. Они принадлежат ей, а не тебе или нам. Я думала, мы этому научились, не так ли? Много лет назад мы решили, что эта жизнь и мы не будем влиять на них и контролировать их. Мы так решили, Люциан.

— Bella…^[7]

— Лючия, ты можешь уйти с молодым человеком, если хочешь, — прошептала мать. — Мы тебя не остановим и не станем вмешиваться. Я обещаю.

Лючия колебалась.

Она встала между отцом и матерью. Оба, которых она любила — целиком и полностью, хотя иногда, как сейчас, отец заставлял ее задаваться вопросом, почему. И то, и другое было столпом силы и опорой, по крайней мере, на протяжении всей ее жизни. Ей не хотелось их разочаровывать, но и не в них дело.

Джордин кивнула в сторону двери.

— Иди, Лючия.

— Джордин…

Лючия уже повернулась, чтобы уйти, когда отец снова заговорил. На этот раз она не остановилась. Ей больше нечего было ему сказать. Не сейчас. У нее только одно желание: как можно ближе подобраться к парню, который ждал ее снаружи. Чем ближе она подходила к нему, тем лучше становилось у нее на сердце.

Светлее.

Счастливее.

Свободнее.

— Ты отпустишь ее, потому что я так сказала, — услышала она голос матери. — А теперь дай ей уйти.

Голоса родителей затихли у нее за спиной, когда она направилась в главный зал ресторана. Она выскочила из холла, даже не оглянувшись через плечо, потому что в данный момент там не было ничего, чего бы она хотела. Все, что ей необходимо, стояло прямо перед ней, прислонившись к черному Мерседесу, одетый в знакомую кожаную куртку, и ухмыляясь в ее сторону, будто он знал.

Ренцо всегда выглядел самым лучшим образом, когда смотрел на нее.

Чёрное на чёрном, чёрное на чёрном.

Охранник на тротуаре все еще что-то говорил ему, но Ренцо даже не обращал на него внимания. Он явно смотрел на что-то лучшее, теперь.

На неё.

Лючия подошла ближе.

— Я так и думала, что ты будешь поблизости.

Она нет. Она не знала, что Ренцо делал на прошлой неделе. Она просто надеялась…

Разве не такова любовь в конце дня?

Надежная.

— Правда? — спросил он.

Одна из его рук уже вытянулась, чтобы дотянуться до ее руки. Как только она оказалась достаточно близко к нему, чтобы схватить его, она прикоснулась к нему. Ренцо, не теряя времени, притянул ее к себе как можно ближе. Первый поцелуй пришелся на линию ее волос, а второй на лоб.

Она не могла подойти к нему достаточно близко.

Не могла обнять достаточно крепко.

Боже, как она скучала по нему.

— Ты сумасшедший, знаешь ли, — пробормотала она, уткнувшись ему в грудь. — Явиться сюда в таком виде.

Она видела, как более крупные мужчины с более важными фамилиями наказывались за гораздо меньшее, чем то, что он сделал здесь сегодня. Она искренне верила отцу, когда он говорил, что единственная причина, по которой он до сих пор не предпринял никаких физических действий против Ренцо, чтобы навсегда отдалить его от Лючии, была только из-за нее, и ничего больше. Потому что ее отец любил ее, и возможно… какая-то часть его души знала, что она тоже любит Ренцо.

Возможно.

Его смех потряс их обоих, но, черт возьми, ей нравился этот звук. Ей нравилось, как он окружал ее, словно мелодия, которую она не могла забыть. Нравилось, как он наполнял ее чувства чем-то греховным и порочным.

Так вот кто они такие?

Греховные?

Порочные?

Она сможет выяснить это позже.

Ренцо быстро поцеловал ее в губы, когда Лючия запрокинула голову и посмотрела на него снизу вверх.

— Нам надо убираться отсюда, да?

Лючия оглянулась на ресторан.

— Прямо сейчас.

— Понял.

* * *

Они прошли три квартала, прежде чем Лючия что-то поняла.

За ними никто не следил.

Она то и дело оглядывалась, ожидая увидеть на тротуаре преследователя, но нет. За ними никто не шёл. Она подумала, что, может, раз или два увидит знакомую черную машину, объезжающую квартал, но снова ничего.

Ее мать не лгала.

— Что ты делаешь?

Лючия взглянула на Ренцо и почувствовала, как его пальцы сжались вокруг ее.

— Я просто… ничего. Ничего такого.

Он сверкнул зубами в сексуальной улыбке.

— Уверена?

— Да, Рен.

Разве это не здорово?

Она так считала.

— Сюда, — неожиданно сказал он.

Без предупреждения Ренцо потянул Лючию в переулок между двумя магазинами. Она думала, что они просто пойдут пешком, пока один из них не устанет и не решит либо поймать такси, либо сесть в автобус. Очевидно, у Ренцо другие планы. В конце переулка стоял знакомый ярко-красный винтажный «мустанг».

Лючия рассмеялась.

— Опять позаимствовал, да?

Он пожал плечами, когда они приблизились к ожидавшей их машине.

— Я не приехал сюда на автобусе, я опоздал на метро и не хотел ждать и платить за такси, когда оно стояло прямо за углом. И да, мы можем позаимствовать. Конечно, почему бы и нет?

— Рен! — она хлопнула его ладонью по плечу. — Ты ведь не взял его, правда?

— «Взял» новое слово для кражи, или…?

— Ренцо!

Он не дал ей и глазом моргнуть, быстро повернулся и обхватил ее за талию. Сила его поцелуя заставила ее отшатнуться, пока ее спина не коснулась твердого кирпича. Требовательный, грубый и резкий, его поцелуй казался лучшим видом греха, когда его язык боролся с ее. Все, что она могла сделать, это сжать в кулаке его куртку и притянуть невероятно близко. Его руки поднялись, погружаясь в волны ее волос, и потянули ровно настолько, чтобы у нее защипало кожу головы.

Блядь.

Ей это нравилось.

Он прервал их поцелуй только тогда, когда ее легкие горели от нехватки воздуха, а губы онемели. Легкое покалывание, оставшееся на коже от его щетину на лице, заставило ее пожалеть, что он не оказался между ее бедер.

Большой палец Ренцо поднялся прижимаясь к ее губам, в то время как другая рука мягко обвилась вокруг ее шеи. Он никогда не сжимал… по крайней мере, не так. Только когда она просила об этом, и только потому, что хотела этого, Лючия знала.

— Не беспокойся о ебаной машине, — пробормотал он, его взгляд скользнул по ее лицу с такой интенсивностью, что она могла поклясться, что ее сердце пропустило удар. Да, черт возьми. Она ужасно по нему тосковала. — Я оставлю машину там, где этот парень прячет ее на складе сегодня, и он никогда не узнает, что ее брали. Во всяком случае, спидометр сломан. Он не записывает пройденные километры. Он вывозит ее, может, два раза в год на автомобильные выставки. Это чертова трата времени.

Лючия моргнула.

— Ты ужасен.

— Я чертовски скучал по тебе.

Ее горло пересохло.

Желудок сжался.

Самая сильная боль началась между ее бедер.

— Как заднее сиденье? — спросила она.

Видит Бог, у них были дела поважнее.

Есть и другие причины для беспокойства.

Но черт с этим. Ей восемнадцать, а восемнадцать означало, что ей не обязательно всегда быть умной и поступать правильно. Иногда это означало веселиться и рисковать. Это означало быть рискованной и такой безрассудной. Восемнадцать — самое подходящее время, чтобы сделать все это, и не было никого другого, с кем бы она предпочла это сделать, кроме парня, смотрящего на нее.

— Все еще достаточно большой для нас обоих, — сказал он.

— Так почему мы все еще здесь, а не там?

— Хорошая точка зрения.

Его смех эхом разнесся вокруг, прежде чем он потянул ее к машине, и Лючия радостно последовала за ним. Это было похоже на мгновение, и она оказалась на заднем сиденье Мустанга с Ренцо, нависшим над ней. Он не стал тратить время на то, чтобы снять с нее одежду, да и с себя тоже. Они скинули все на пол, забытые и никому не нужные. Видит Бог, она не хотела, чтобы между была какая-либо преграда.

Никогда.

Его руки скользнули вниз по ее телу, медленно и обжигающе. Это заставило ее вздрогнуть, но то, как он смотрел на нее… напряжённо, с полуприкрытыми глазами, которые, казалось, не могли выпить ее всю достаточно быстро, было захватывающе.

Она удивилась…

Неужели он всегда будет так на нее смотреть?

Всегда с желанием?

Его руки опустились ниже, находя бедра, а кончики пальцев погрузились так глубоко. Она раздвинула бедра, приглашая ближе. Ренцо не сдвинулся ни на сантиметр, он просто продолжал и смотрел.

Сводя ее с ума.

— Пожалуйста, — прошептала она, — Я хочу…

— Я хочу смотреть на тебя. Просто… хочу всегда иметь возможность смотреть на тебя, Лючия.

Лючия ошеломленно заморгала.

— Ты всегда можешь.

Она об этом позаботится.

Тогда он поцеловал ее. С голодом и отчаянием. Его мягкие прикосновения в мгновение ока стали требовательными и жадными, разжигая ее и говоря, что он закончил смотреть. Он хотел чувствовать.

Лючию никогда не переставало удивлять, каково это чувствовать этого парня между своих бедер и сверху. Его вес был ощутимым, когда он грубо толкнул ее на заднее сиденье, но она не могла насытиться. Она ощущала себя только лучше, когда его рука сомкнулась вокруг ее горла, и он раздвинул ее бедра шире, пока она не почувствовала предательскую боль в мышцах.

Слово «безумство» пришло в ее голову.

То, как он схватил ее. Как она отстранилась, крепко обхватив его ногами за спину, когда он скользнул своим членом по ее киски. Его рука обхватила ее задницу, погружаясь внутрь. Все, что она могла сделать, это втянуть воздух и потерять рассудок, как это было, когда он впервые полностью заполнил ее.

— Блядь, да.

Его слова эхом отдавались вокруг.

Как в катакомбах.

Она протянула руку, чтобы погладить пальцами его заросшую щетиной челюсть, но он поймал кончики пальцев и прикусил их. Выйдя из нее, он снова вошел, заставив Лючию заскулить.

Боль вернулась.

Ее желание становилось все сильнее.

— Сильнее, — выдохнула она.

Ренцо ухмыльнулся вокруг ее пальцев, а затем взял их в рот, трахая ее так, как она хотела. Держа руку на ее горле, и входя в нее в неумолимом темпе. Все, что ей нужно, чтобы обрести хоть какое-то чувство стабильности, это положить руку ему на спину, но все, что она могла сделать, это провести ногтями вниз по его коже, пока горячее удовольствие лизало ее нервы.

— Ты дашь мне то, что я хочу? Кончишь со мной, как я хочу, Лючия?

— Да.

Ее стон казался слишком высоким.

Слишком душным.

Слишком неконтролируемым.

Да, даже одна неделя без него была слишком долгой.

Она никогда не позволит снова этому случиться.

Никогда.

* * *

— Ренцо, привет, — произнесло знакомое лицо, когда они вдвоем проходили мимо обычных прохожих на лестнице жилого дома Ренцо. — И принцесса Лючия. Прошла минута с тех пор, как ты была здесь, хах?

Лючия посмотрела на парня и ткнула в него пальцем.

— Я наблюдаю за тобой.

— Кто-нибудь получше, — пошутила девушка рядом с ним.

Смех последовал за ними в многоквартирном доме. Ренцо быстро вытащил из кармана полную связку звенящих ключей, прежде чем вручить их ей. Он указал на один ключ, висевший на кольце, и сказал:

— Ключ от моей квартиры, поднимайся. Я должен забрать Диего. Он внизу с няней.

Она улыбнулась.

— Хорошо.

— Честно предупреждаю — малыш очень скучает по тебе. Он может не оставить тебя в покое и на пару часов.

Лючия только пожала плечами.

— Ну и что?

Смех Ренцо заполнил помещение.

— Это ты сейчас так говоришь.

Он быстро поцеловал ее в губы и не упустил возможности шлепнуть по заднице, когда она тоже поднималась по лестнице. Лючия подмигнула ему через плечо, прежде чем увидела, как он исчезает в коридоре нижнего этажа. Ей не потребовалось много времени, чтобы подняться по лестнице и на нужный этаж к Ренцо. Распахнув дверь, она вышла в коридор. Лючия тут же пожалела, что не подождала и не пришла вместе с Ренцо.

Там, в конце коридора, стояла знакомая женщина. Конечно, Лючия не знала Кармен Зуллу на личном уровне, но то, что она знала об этой женщине, было достаточно, чтобы сказать, что она также не хотела знать ее.

Мать Ренцо не заметила Лючию. Она была чертовски занята, колотя кулаками в дверь квартиры. Она выглядела растрепанной — волосы спутаны и сальные. То, что она накрасила — немного помады и, возможно, тушь — было размазано и испорчено. Одежда на ней выглядела так, будто ее не стирали неделю, а то и больше.

Лючия не из тех, кто осуждает. У нее было чувство, что у этой женщины произошла какая-то травма в ее истории, которая привела ее на путь злоупотребления наркотиками и наркомании. Никто однажды просто не просыпался и не решал, что хочет стать алкоголиком или наркоманом. Это так не работало.

Это настоящая болезнь.

Никто не выбирал.

Но это не означало, что Лючия могла испытывать сочувствие к этой женщине. Не после того, что она знала, и дерьма, которое она видела с тех пор, как была рядом с Ренцо. Кармен, возможно, и не выбрала свой путь, но решила причинить боль своим детям. Она предпочла пренебречь их желаниями и потребностями ради собственного эгоизма.

Лючия не чувствовала ничего, кроме гнева.

Когда Кармен не получила желаемого ответа, колотя в дверь кулаками, она сердито всхлипнула, попятилась и вместо этого пнула дверь ногой. Лючия издала гортанный звук — наполовину удивленный, наполовину смущенный. Вот что наконец привлекло внимание Кармен, так это то, что она больше не стояла одна в коридоре.

Это заняло у женщины секунду.

Потом две.

Она моргнула, глядя на Лючию так, словно могла узнать ее, но пыталась вспомнить, откуда она ее знает. Затем, внезапно, Кармен, казалось, поняла, когда ее взгляд упал на ключи в руке Лючии, а затем снова на лицо.

— Ты, — прошипела женщина.

Ну, искаженное шипение могло бы быть более точным описанием. Насколько сильно Кармен находилась под кайфом в этот момент? Ее зрачки были узкими, как булавки, когда она приблизилась к Лючии осторожными, но все еще неровными шагами.

— Ты та маленькая сука, которую он трахает, да?

— Я…

— Ренцо, мой сын, — продолжала Кармен. — Что, он даёт тебе ключи от своей квартиры, но даже собственной матери не предоставляет ночлега? Он сволочь, как и всегда. Он скорее будет радовать маленькую богатую суку, чем заботиться о собственной матери. Ты знала об этом, девочка? Он просто выбрасывает меня на улицу, как мусор. Но что для тебя он делает, а? Что он для тебя делает?

Потребность защитить Ренцо быстро и резко выросла в сердце Лючии. Как смеет эта женщина оскорблять его после всего, что он для нее сделал?

— Он не должен заботиться о вас, — выплюнула Лючия, — Не так это работает. Родители заботятся о своих детях, а не наоборот. Но я не ожидала, что кто-то вроде вас поймет это. Вы ведь никогда не заботились о нем, так ведь? Он делал вашу работу всю свою чёртову жизнь.

Оглядываясь назад, можно сказать, что это не самая умная идея провоцировать женщину, которая явно находилась под кайфом, в ярости, и, вероятно, чувствовала, что ее загнали в угол, даже если это не так.

Уже слишком поздно.

Кармен ударила ее кулаком, и раздался визг, от которого могли лопнуть барабанные перепонки. Первый удар был похож на удар о кирпичную стену. Лючия выронила ключи и стала сопротивляться.

Эта сука не ударит второй раз.

Это точно.

Глава 20

— Лючия действительно здесь?

Ренцо не удержался от смеха, увидев, как взволнован Диего, задавая этот вопрос. Он был так нетерпелив, что, поднимаясь по лестнице, пропустил целую ступеньку. Он едва успел ухватить Диего сзади за кофту и поставить на ноги, чтобы тот не разбил свое лицо о ступеньки. Меньше всего ему сегодня хотелось ехать в ближайшую больницу, чтобы зашить лицо Диего.

— Да, приятель, она сейчас наверху. Не может дождаться, чтобы увидеть тебя.

— Да!

Конечно, малыш снова ускорил шаг. Ренцо пришлось почти бежать трусцой, чтобы не отстать от младшего брата. Только когда они вышли на площадку второго этажа, он услышал шум наверху. Не было ничего необычного в том, что драка вспыхивала в многоквартирном доме, но особенно здесь. На самом деле все это было слишком обычным делом. Просто Ренцо не обращал на это внимания, а если ему нужно было пройти мимо, чтобы добраться до своей квартиры, он смотрел вперед и не пытался влезть.

Так было проще.

На самом деле это негласное соглашение между жильцами.

Но этот вопль, доносившийся с верхнего этажа, был не просто каким-то гребаным жильцом. Он узнал женские крики, эхом отдавшимся на лестнице.

Иисус.

Нет.

Судя по выражению ужаса на лице Диего, мальчик тоже знал, кто дерётся этажом выше. Дерьмо. Это не то, что должно было произойти сегодня. Это должен был быть хороший чертовый день.

Ренцо готов был поклясться, что миру просто нравится подшучивать над ним. Словно это позволяло ему думать, что все идет своим чередом, только чтобы вернуться и пнуть его прямо в задницу с горьким смехом. Что-то всегда сдерживало его.

Проскочив мимо перепуганного брата на лестничной клетке, Ренцо преодолел последний лестничный пролет, перепрыгивая через три ступеньки, и оказался в коридоре. Он распахнул дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как его нетрезвая мать схватила Лючию за волосы и швырнула ее в стену. К счастью для Лючии, все выглядело так, будто она дала сдачу Кармен точно так же, как и женщина, учитывая окровавленный нос его матери и разбитую губу.

На самом деле на Лючии не было синяков.

Пока ещё.

Ренцо не позволит ей пострадать.

Но в этом-то и вся прелесть Кармен. Когда ее всхлипывания больше не помогали, и она находилась за пределами точки невозврата, женщина быстро обращалась к насилию, чтобы решить свои проблемы. Будто она думала, что это сработает, если просто ударить кого-то, ради получения желаемого. Видит Бог, за эти годы она сделала с ним более чем достаточно. Ренцо никогда не сопротивлялся, когда был моложе, потому что, черт возьми, это была его мама. А потом, однажды, она повернулась к Розе… ему показалось, что он сломал матери руку, оттаскивая ее от сестры.

И она больше никогда не цеплялась к сестре.

И даже пальцем не посмела пошевелить в сторону Диего.

Кармен также не решалась цепляться к Ренцо. Он воспринимал это как победу, и всякий раз, когда его мать впадала в ярость, он не возражал поставить ее на место, когда это было необходимо, чтобы она не причинила вреда ему, его брату и сестре или даже самой себе. Не то чтобы она заслуживала его защиты от причинения себе вреда.

Разве она не делала это всю свою жизнь каждый раз, когда курила что-нибудь или вводила яд в свои вены?

— Чертова маленькая сука! — взвизгнула Кармен.

Да, этого было достаточно.

Мать даже не заметила его приближения, пока он не оказался прямо за ней. Было слишком поздно. Ренцо по-медвежьи обнял свою мать, это самый безопасный способ удержать ее руки прижатые к бокам и не способные причинить кому-то вред, если она сможет дотянуться. Оттащив ее от Лючии, он резко повернулся и одновременно отпустил Кармен. Она, спотыкаясь, прошла добрых пять футов по коридору, но его больше беспокоила Лючия.

Никто, черт возьми, не собирался поднимать на нее руки.

Никто никогда не причинит ей вреда.

— Ты в порядке? — спросил он.

Лючия выпрямилась, прислонившись к стене, и вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Да, Рен, я в порядке.

Его взгляд метнулся к двери в коридор, куда Диего заглянул через щель. Чертова штука — она так и не закрылась как следует. Предполагалось, что она всегда будет закрыта для пожарной безопасности или чего-то в этом роде, но ее заклинило. Широко раскрытые, полные слез глаза Диего метнулись от Ренцо к месту позади него.

Он едва расслышал оскорбление Кармен, когда рука матери ударила его по щеке. Неожиданная пощечина на секунду потрясла его — зрение затуманилось, а в ушах зазвенело от шума. Ему потребовалось слишком много времени, чтобы избавиться от головокружения, но когда все прошло, он уже снова направлялся к своей матери.

Он схватил Кармен как раз в тот момент, когда она набросилась на Лючию. Кончики ее ногтей впились Лючии в горло, оставляя после себя красные следы, которые выглядели болезненными, и блядь…

Тогда его ярость вышла из-под контроля.

Возможно, дело в капле крови на горле Лючии.

Возможно, из-за ее крика боли.

Много причин, но на самом деле, все, что Ренцо видел в тот момент — красный цвет. Который проник в его зрение и завладел его разумом. Повсюду красный. Будто он заражал его и окрашивал все его тело. Он не слышал ни брата, ни Лючии. Он едва видел их краем глаза, когда повернулся к Кармен, готовый причинить ей боль только за то, что она, блядь, существует.

Потому что как она посмела прикоснуться к Лючии?

Как она посмела.

Ренцо схватил мать за горло и прижал ее к стене. Грохот эхом отозвался в тихом коридоре. Он даже не дал своей матери шанса заговорить, прежде чем крепко сжал ее горло в своей ладони и наклонился так близко, что все, что эта сука могла видеть, было то, что он приближается к ней.

— Никогда больше не смей трогать ее своими грязными руками, — сказал он.

Дикие глаза Кармен встретились с его глазами.

Он знал, что она нетрезва.

Так сильно под кайфом.

Она почти не слышала его, но то немногое, что она расслышала, заставляло ее дыхание учащаться, будто она вдыхала кислород, и просто не могла им насытиться. Черт возьми, на чем она сидела? Обычно она не была настолько сильно под кайфом, но изо всех сил боролась с его хваткой, проводя ногтями по его рукам, которые удерживали ее прижатой к стене, и обнажая зубы на него, словно это могло напугать его.

На самом деле, это просто выводило его из себя.

И делало чертовски грустным.

— Отпусти меня, — прохрипела мать.

Нет, не сейчас.

Ренцо хотел ей кое-что сказать. Он хотел, чтобы это дерьмо было очень ясным, чтобы никогда не было следующего раза, когда она вернется. Еще лучше, если это прозвучит достаточно понятно, чтобы она никогда больше не показывала здесь свою жалкую задницу. Не то чтобы они нуждались в ней. Она ничего для них не делала.

Никогда.

— Если ты еще хоть раз прикоснешься к ней, — прошептал Ренцо, снова приблизившись к лицу матери, — Я позабочусь, чтобы ты больше никогда не вздохнула, Кармен. Не смотри на нее, мать твою. Не думай о ней. Если ты снова придешь сюда, я заставлю тебя желать смерти, потому что это будет легче, чем то, что я сделаю с тобой. Ты меня поняла?

Кармен стиснула зубы, а затем без предупреждения плюнула в него. Ренцо даже не моргнул, когда слюна ударила ему в лицо. Ох, он хотел стереть ее. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы она плюнула ему в лицо, но он не двинулся с места. Он просто держал руку на ее горле, и ему пришлось заставить себя не сжимать ее до тех пор, пока сука не посинела и не упала замертво на пол.

— Надо было сделать аборт, когда у меня была такая возможность, — прошипела она.

Ренцо рассмеялся.

Это должно было причинить боль?

Но этого не произошло.

— Ты говоришь мне это всю мою жизнь. Дай что-нибудь еще, мам.

Может, ему не следовало этого говорить. Возможно, не следовало поощрять ее или провоцировать. Очевидно, его мать не в лучшем положении, учитывая все обстоятельства.

Взгляд Кармен метнулся в сторону — к двери. На Диего.

— Ты так сильно любишь его, правда? — спросила она почти насмешливо. — Больше, чем я. Даже больше, чем ее. Больше, чем весь мир, Рен. Так было всегда. Ты отдаешь ему все, а сам остаёшься ни с чем. Что, если я его заберу, а? Что бы ты тогда делал?

У него не было причин бояться слов матери. Как могла эта женщина — наркоманка, насильница, сука — забрать у него Диего? По закону она действительно не могла этого сделать, пока не станет чистой, трезвой и не позаботится о своей жизни и работе. Этого никогда не произойдёт.

И все же, несмотря на то, что ее угроза казалась совершенно пустой, он не мог не отреагировать на свой самый большой страх, брошенный ему в лицо. Опасение обвилось вокруг его сердца, как крепко сжатый кулак. Оно ощущалось так, словно в его вены влили ледяную воду.

Кто-нибудь может забрать у него Диего.

И что он сможет сделать?

— Ты можешь попытаться, — выдавил из себя Ренцо, — Но никто и никогда не отнимет его у меня.

Кармен улыбнулась — горько, холодно и гнило. У нее почти не было зубов, а рот представлял собой отвратительную смесь черного, красного и желтого.

— Но я могу, Рен. Твои руки у меня на горле. Я знаю, чем ты зарабатываешь на жизнь. Знаю, где держишь свой пистолет. Знаю все, что нужно сказать, чтобы они забрали его у тебя и отдали кому-то другому. Я сделаю это.

Она говорила правду, понял он.

Сколько необходимо времени, чтобы кто-то, глядя на Ренцо, понял, что он не на нужном уровне в уходе за ребёнком? Если за ним приедет служба защиты детей, ему крышка. Не потому, что Диего не любили и не заботились о нем. Не потому, что он ушёл — он никогда этого не делал. Но просто потому, что жизнь Ренцо в конце концов была не лучше, чем у его матери.

Никакого высшего образования.

Никаких записей о работе.

Наркоторговец.

Дерьмовая квартира.

Одна вещь за другой…

Это будет накапливаться.

— Да, ты знаешь, — сказала Кармен слишком радостно.

В ответ на слова матери и почти ничего больше, Ренцо сжал ее горло так сильно, что сука больше не могла говорить. Он не хотел слышать, как она говорит ему правду. Что он недостаточно хорош. Что, несмотря ни на что, он никогда не будет достаточно хорош для Диего в глазах других.

Что для них он будет таким же, как она.

— Эй, эй!

Хлопки в ладоши и крики вывели Ренцо из оцепенения. Он был в двух чертовых секундах от того, чтобы свернуть шею Кармен прямо здесь и сейчас с Лючией, Диего и гребаным Богом, чтобы посмотреть, как он это сделает. Но крика хозяина было достаточно, чтобы на секунду задержать его.

— Отпусти ее, Ренцо!

Он отпустил, и Кармен воспользовалась этим шансом, чтобы убежать от сына, все еще держась за горло. К счастью, она, спотыкаясь, побрела по коридору в противоположную сторону от того места, где Диего теперь прижимался к ногам Лючии, которая прислонилась к стене. Если бы в эти минуты она подошла к его младшему брату, он не смог бы себя контролировать.

Ренцо повернулся к хозяину, готовый извиниться. Мужчина не выглядел так, словно хотел этого, и его следующие слова только подтвердили эту мысль.

— Хватит с меня этого дерьма! Все эти беспорядки и жалобы, — сплюнул мужчина, качая своей головой. — Она появляется здесь, устраивает скандал, и я старался не обращать на это внимания. Я пытался, Рен. Я знаю, что ты чертовски молод и делаешь все, что в твоих силах, но я просто не могу больше этого терпеть. Ты должен съехать отсюда к концу месяца. Ты меня понял? Конец месяца!

Ренцо словно оцепенел.

Как будто он наблюдал за собой сверху.

Мертвый внутри.

Хозяин еще раз покачал головой, бросил жалостливый взгляд в сторону Лючии и Диего и снова исчез на лестнице. Ренцо повернулся, чтобы послать мать куда-нибудь подальше — желательно в какую-нибудь дыру, — но сука уже ушла. Она вышла через другую дверь в конце коридора.

— Рен, — начала было Лючия.

Он поднял руку, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы успокоить ее на секунду. Ему просто нужно подумать. План. Что-то.

— Просто… не сейчас, пожалуйста.

— Все будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем с квартирой, и…

Он издал жесткий, горький смешок.

— Это не поможет. Это не остановит ее.

— Что?

Лючия ничего не понимала.

Ренцо не винил ее за это.

— Кармен, — резко сказал он, поворачиваясь, чтобы схватить ключи от своей квартиры, которые были забыты на полу.

Он быстро отпер квартиру и проскользнул внутрь. Лючия последовала за ним, крепко сжимая руку Диего, который все еще был тихим и испуганным.

— Эта сука… она чертовски мстительна, Лючия. Если она думает, что может причинить мне боль, она сделает это.

И Кармен пообещала причинить ему боль через Диего. У него не было причин думать, что его мать не выполнит свою угрозу. Именно это она и сделает. Так что, черт возьми, он не собирался давать ей шанс навредить ему, используя Диего вообще. Ох, конечно, эта сука может попытаться, но сначала она должна найти его.

Это будет не так просто, как она думала.

Лючия издала тихий звук позади него, но Ренцо был слишком занят, открывая маленький шкаф в прихожей. Он вытащил две сумки — одну для себя, другую для Диего. Две черные сумки подойдут на некоторое время, но не более того. Кроме того, это все, что он мог унести в данный момент.

— Она ничего не сделает. Она под кайфом, — прошептала Лючия, подходя ближе. — Я уверена, что она много чего говорит, будучи под наркотиками, Рен.

Нет.

Ну, отчасти.

— Конечно, она много чего говорит, но когда она в таком настроении, все, что она говорит, имеет вес, Лючия.

— Подожди, что ты делаешь? — спросила она, следуя за ним по коридору, где он проскользнул в спальню Диего. — Что ты делаешь с этими сумками?

— Пакую дерьмо, которое ему необходимо. И мне тоже.

Лючия долго ничего не говорила, пока Ренцо наполнял одну сумку одеждой Диего. Его младший брат протиснулся в комнату, но остался стоять у двери, наблюдая за работой Ренцо.

— Рен? — тихо спросил Диего.

Слишком мягко, правда.

Он судорожно вздохнул и повернулся лицом к брату. Опустившись на колени, он протянул руки к Диего, чтобы тот подошел поближе. К счастью, он так и сделал.

— Они ведь не заберут меня, правда? — спросил Диего.

Ренцо покачал головой.

— Нет. И мы отправимся в путешествие, хорошо? Прокатимся и посмотрим, что мы сможем найти. Как тебе это, приятель, нравится?

Диего улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

— Звучит здорово. Не забудь моего динозавра, ладно?

Да, его игрушка, которую всегда берет с собой. Она все ещё лежала на его кровати, куда Диего положил утром, перед тем как уйти с Ренцо.

— Я не забуду твоего динозавра, — пообещал Рен. — Эй, ты помнишь, что я показывал тебе на прошлой неделе — вентиляционное отверстие?

Диего кивнул.

— Ты достал деньги из холодильника и сумки и положил их в вентиляционное отверстие.

На всякий случай он показал Диего, где решил спрятать свои деньги. Он принял решение, что должен перепрятать, потому что их стало больше, и он не считал безопасным прятать деньги в морозилке, и ожидал, что его сумасшедшая мать снова появится, как она всегда это делала. Кармен не раздумывая взяла бы его деньги. Нет, если это означало, что она сможет достать больше наркотиков.

— Помнишь, как открыть?

— Да.

— Хорошо, иди и принеси мне.

Диего повернулся, прежде чем выскочить из комнаты, и Ренцо потребовалось время, чтобы прийти в себя. Встав, он взял плюшевого динозавра с кровати брата и тоже засунул его в сумку. Он схватил полную сумку и пустую, прежде чем выйти из спальни и направиться по коридору в ванную.

Где хранил все свое дерьмо.

Вещей было не так много.

Несколько штанов, джинс.

Футболки.

Впрочем, ничего особенного.

Все остальное он держал при себе.

— Ренцо, ты не можешь уехать.

Тихий голос Лючии напомнил ему, что она все еще здесь. Он слышал ее нерешительность, беспокойство. Он вообще не хотел, чтобы она так говорила, но они здесь.

Повернувшись к ней в тускло освещенном коридоре, он сказал.

— Я не могу уехать? Я абсолютно точно могу и уеду. В этой жизни есть только одна вещь, которая принадлежит мне, и это он. Он моя жизнь. Ты что, хочешь, чтобы я сидел и ждал, пока она доложит обо мне в полицию? Чтобы они просто пришли однажды и забрали его у меня? Думаешь, что она этого не сделает, и ты ошибаешься. Я так долго заботился о нем только потому, что продолжал двигаться. Я держал ее подальше, чтобы люди не знали, каково это для нас. Впрочем, это не имеет значения — никто ведь не смотрит слишком долго на таких, как мы, верно? Но когда они смотрят, они просто причиняют нам боль. — Ренцо покачал головой, говоря: — Кто заберёт его, если кто-то явится сюда и отнимет его из-под моей опеки? Его сестра? Розе семнадцать, и она еще учится в школе. У нас нет другой семьи, которая согласилась бы принять его. Дядя в Сан-Франциско, но он не хочет иметь ничего общего с беспорядком своей сестры или ее дерьмом. Имея в виду нас. Что тогда остается Диего, Лючия? — она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не стала. — За систему, — выплюнул он. — Вот куда он отправится. И я никогда не верну его обратно.

— Рен…

— Это моя жизнь, Лючия. Это не самое приятное место для жизни, но мы здесь. Так что, пожалуйста, не говори мне, блядь, что я могу и не могу делать, ради защиты своего брата. Ладно? Просто не надо.

Он развернулся и направился в ванную, чтобы собрать свое дерьмо.

Голос Лючии следовал за ним, ни разу не затихая, пока она шла в ногу с ним.

— Вообще-то я хотела сказать, что ты не можешь уехать без меня.

Подойдя к двери ванной, Ренцо чуть не сбился с шага.

— Что?

— Ты не можешь уехать без меня, Рен. Ты ошибаешься — у тебя есть две вещи. Я ведь тоже твоя, помнишь? Ты не можешь уехать без меня, — в ее голосе слышалась паника.

Высокая и безошибочно узнаваемая.

Это глубоко ранило его. Как нож прямо в сердце.

Он не обернулся, но она все равно подошла к нему сзади. Эти маленькие, мягкие руки, прижатые к его спине, стали мгновенным облегчением от ада, в который только что превратилась его жизнь.

— Ты должна вернуться домой, — пробормотал он, — К семье. Они правы, понимаешь? Я тебе не подхожу, Лючия. Это не очень хорошо для тебя. Это не твоя жизнь.

— Рен…

Он развернулся, чтобы посмотреть ей прямо в лицо, и, может, тогда она услышит его, когда он скажет ей суровые факты о себе и о ней.

— Это не твоя жизнь.

— Но ты, — прошептала она, подходя ближе и хватаясь за его куртку обеими руками, будто боялась, что если она отпустит его, он может исчезнуть. — Ты моя жизнь. Знаешь, что я поняла сегодня? Сегодня утром я проснулась и посмотрела на свой календарь. Потребовалось тридцать шесть чертовых дней, чтобы вся моя жизнь изменилась. Ты это знаешь? Прошло тридцать шесть дней с тех пор, как я встретила тебя, и ничто уже не будет прежним, Рен. Это ты сделал. А теперь ты хочешь сказать мне, что я должна сделать все это в одиночку? Я это не я без тебя, и все это заняло тридцать шесть дней.

— Лючия…

— Ты не можешь уехать без меня. Ты уезжаешь, я с тобой.

— Послушай меня…

— Ты уезжаешь, я уезжаю, Рен.

Он глубоко вдохнул.

Остро и болезненно.

Но без нее было бы еще хуже.

Он знал это.

Дышать без нее намного тяжелее.

И черт возьми, он тоже был эгоистом.

Он должен заставить ее остаться.

— Значит, вместе? — спросил он.

Лючия улыбнулась этой улыбкой — сквозь панику, страх и все остальное. Она улыбнулась, и ее кулаки еще крепче сжали его куртку. Как будто он нуждался в напоминании, что она здесь и никуда не денется.

— Либо вместе, либо никак Рен.

Да.

Он и она.

До самого конца…

Либо вместе, либо никак.

Глава 21

— Что он делает? — спросил Ренцо.

Лючии даже не пришлось спрашивать, кого имел в виду Ренцо. Он задавал один и тот же вопрос примерно каждые полчаса. Как будто ему нужно было постоянно проверять своего младшего брата, хотя она прекрасно знала, что Диего все еще спит на заднем сиденье, потому что в противном случае мальчик может проснуться и исчезнуть.

Оглянувшись через плечо, Лючия увидела Диего в той же позе, в какой он был в последний раз, когда Ренцо спрашивал ее. Сидя лицом к заднему сиденью, он был повёрнут к ним спиной, укрытый своим любимым одеялом и все еще крепко прижимая к себе плюшевого динозавра. Его был не дома, и происходящее его нисколько не беспокоило.

— Все еще спит, — сказала Лючия, выпрямляясь на сиденье.

Ренцо кивнул и тихо вздохнул.

— Хорошо.

— Эй.

Впервые с тех пор, как они выехали на шоссе, Ренцо искоса взглянул на нее. Он был так сосредоточен на машине и на том, чтобы как можно больше километров отделяло их от места, откуда они уехали. Она не винила его ни за это, ни за недостаток внимания. Она хотела сделать всю эту ситуацию чуточку лучше для него.

— Все будет хорошо, — прошептала она.

Медленная улыбка изогнула уголки губ Ренцо.

— Спорный вопрос.

— Рен.

— Но с тобой, Лючия, все будет гораздо лучше.

Она широко улыбнулась.

Это тот человек, которого она хотела видеть.

Потянувшись через их сиденья, она поймала край его подбородка своей ладонью и погладила твердую линию подушечкой большого пальца. Его жесткие волосы на лице щекотали ее кожу, и он снова поймал ее взгляд. Ей хотелось верить, что Ренцо просто слишком остро реагирует на угрозы матери. Что, конечно же, Кармен не будет настолько мстительной, пытаясь забрать Диего у единственного человека, который явно любил его больше самой жизни.

А затем она подумала обо всем остальном, что, как она знала, Кармен уже сделала со своими детьми. Что бы такое могло сравниться со всем этим?

Капля в уже полное ведро — подумала Лючия.

Ей хотелось надеяться, что он паникует.

В глубине души она знала, что это не так.

Лючия снова посмотрела на Диего, который все еще спокойно спал, будто весь его мир не горел вокруг него. И, черт возьми, возможно, это не для ребенка. В конце концов, у него все еще есть брат. Это все, что Диего когда-либо хотел.

— У тебя есть идея, куда мы держим путь? — спросила Лючия.

Ренцо пожал плечами.

— Возможно.

Что-то в его голосе заставило ее снова обратить на него внимание. В сгущающихся сумерках дня, при слабом освещении приборной панели, которое они могли видеть, Ренцо, наконец, снова стал самим собой. Спокойным, невозмутимым и ее. Все, что она любила.

— Что? — спросила она.

— Ничего.

— Это уже кое-что.

Ренцо кивнул вперед, и Лючия выглянула в лобовое стекло, чтобы посмотреть, на что он смотрит. Казалось, приближается знак. Он показывал километры, оставшиеся до перехода в новый штат. Вдали от Нью-Йорка, своей жизни и семьи. Впервые с тех пор, как она села в машину, она думала о них.

Сколько времени им понадобится, чтобы понять, что она ушла?

Что тогда они будут делать?

Тем не менее, даже когда эти вопросы танцевали в ее голове, они быстро исчезли, прежде чем могли задержаться слишком долго и начать беспокоить ее. Она там, где хотела быть, с тем, с кем хотела. Это единственное, что имело для нее значение.

Было ли это эгоистично?

Сумасшедше?

Не как она?

Все это и даже больше.

Это все еще не меняло того факта, что она находилась именно там, где хотела быть, делала то, что хотела делать, и с Ренцо. Это перевешивало любые сомнения, которые у нее могли быть. Заставило перестать думать обо всем остальном.

— Последний шанс отступить, — пробормотал он.

Лючия искоса взглянула на него.

— Отступить от чего?

Ренцо даже не взглянул на нее.

— От этого, наверное. Я могу подбросить тебя до магазина, если хочешь. Ты можешь позвонить кому-нибудь, например своему отцу. Уверен, что он приедет за тобой без лишних вопросов. Я бы понял, Лючия. Это не совсем то, на что ты подписалась со мной.

— Я ни на что не подписывалась с тобой.

Это была правда.

Больше, чем они оба знали.

Лючия никак не ожидала встретить рядом с собой этого человека. И когда их пути пересеклись, она даже не задумывалась о том, что время, проведенное вместе, приведет к ее первой любви, или что он изменит ее восприятие мира — что он изменит весь ее мир — не желая и не хотя этого.

Она имела в виду то, что сказала раньше.

Куда он, туда и она.

Она не была собой без него.

— Я никуда не уйду, Рен.

Он слегка кивнул и снова сосредоточился на дороге. Его рука скользнула посередине, чтобы схватить ее и крепко сжать. Было что-то отчаянное в том, как его пальцы сжались вокруг ее, и держали крепко, будто он не собирался отпускать. Возможно, это отчаяние, и ее тоже.

Ей нужно почувствовать это.

— Но тебе все же стоит заехать в магазин, — сказала Лючия. — Мне нужно кое-что захватить.

— Как пожелаешь, детка.

Это не заняло много времени, так как магазин, который был нарисован на рекламном щите в нескольких километрах позади, стоял в их поле зрения. Ренцо въехал на оживленную стоянку и припарковался у бензоколонки. Лючия вышла из машины, но бросила взгляд на все еще спящего Диего.

— Хочешь, я возьму что-нибудь поесть, пока буду там? Он будет голодным, когда проснется.

Ренцо рассмеялся и потянулся к насадке.

— Он съест все, что угодно, лишь бы не было салата.

— Поняла.

Лючия направилась к магазину, необращая внимания на взгляды, которые бросали на нее, когда она пересекала стоянку. Она подозревала, что люди больше интересовались машиной, чем ею. Это, вероятно не очень хорошо — сколько именно старинных красных мустангов было в Нью-Йорке или даже по всей Америке?

Не так уж много, держала она пари.

Войдя в магазин, Лючия быстро схватила целую охапку еды и всякой всячины с полок и холодильников. Вода, сок, чипсы, упакованные сэндвичи, завернутый сыр и шоколадное молоко для Диего. Мужчина за прилавком даже не взглянул на нее, пока она расплачивалась. Он был слишком занят просмотром сводки последней игры по телевизору рядом с кассой. Он задал ей вопрос только тогда, когда спросил, хочет ли она заплатить за бензин для Ренцо, или же он сам придет и заплатит. Лючия заплатила за свою покупку и бензин с помощью дебетовой карты, которая была прикреплена к ее счетам и трастовому фонду, и ей потребовалось всего три секунды, чтобы осознать свою ошибку, но было уже слишком поздно.

Ее можно отследить.

В ту же секунду, как она вставила карту и ввела пин-код, ее местонахождение стало известным.

— Извините, — вежливо сказала женщина позади нее, пытаясь заставить ее отодвинуться, чтобы она тоже могла положить свои продукты.

Дерьмо.

— Прошу прощения, — пробормотала Лючия, хватая пакеты со стойки.

Повернувшись, чтобы уйти, она заметила в углу магазина что-то, что раньше не замечала. Возможно, это глупая идея, которая пришла ей в голову, но она полагала, что в этот момент ее карта уже была использована… с таким же успехом она могла доить ее, если оно того стоило. Подойдя к банкомату, она сунула туда свою карточку и ввела пин-код.

С тех пор как отец забрал у нее машину, Люциан постоянно перечислял ей деньги на карточку. Конечно, она может сходить в банк и снять со своих счетов столько наличных, сколько захочет. Но так как ее карточки все еще были привязаны к счетам родителей в стороннем банке, ее отец мог контролировать, сколько денег она могла снять со своих карточек.

Не то чтобы ограничение расходов в пять тысяч долларов было поводом для насмешек.

Лючия набрала максимальный лимит, который могла снять, согласно показаниям автомата, две тысячи, и молилась, чтобы у автомата было достаточно наличных, чтобы выдать их. Обычно в банкоматах находилось всего несколько тысяч долларов. Она чуть не задохнулась, когда банкомат пискнул, на экране появилось подтверждение, и через секунду деньги вышли снизу в той сумме, которую она просила.

Надеясь, что никто не заметил, как она вытащила из автомата такое количество наличных, она засунула большую пачку банкнот в пакеты у своих ног, схватила их и направилась к чертовой матери из магазина. Ренцо как раз выходил из-за машины, чтобы направиться в магазин, когда Лючия встретила его на пути.

— Я заплатила за бензин, и за свои вещи, и за все остальное…

— Эй, помедленнее, — пробормотал он, его руки поднялись, чтобы мягко коснуться ее лица. — Ты взяла деньги из машины?

Она покачала головой.

Ренцо замер.

— Ты воспользовалась карточкой?

— Да.

— Лючия.

— Да я знаю, знаю. Но посмотри.

Ренцо посмотрел на пакеты, которые она держала в руках, и его глаза расширились, когда она открыла их, показывая деньги внутри. Прибавьте эти две тысячи к деньгам, которые он забрал из квартиры, и какое-то время все будет хорошо.

— Надо избавиться от карточки, — сказал он.

— Хорошо.

— Что еще у тебя есть с собой?

— Другие карты. Мой телефон.

— Это тоже.

Ее это устраивало.

Ренцо вздохнул и оглянулся на машину.

— Что? — спросила она.

— От неё тоже нужно будет избавиться. Я имею в виду машину. Здесь повсюду камеры. Насколько хочешь поспорить, что это будет первое место, куда кто-то приедет, когда поймет, что ты не в штате, и они не могут связаться с тобой, и это последнее место, где ты использовала свою карту.

Да, черт возьми.

Камеры заснимут машину.

И их тоже.

— Но я действительно люблю эту машину, — с несчастным видом пробормотал Ренцо.

Лючия рассмеялась.

Черт, они уже зашли так далеко.

Они так много сделали.

Что это еще за штука?

— Почему бы нам не пойти и не найти новую, которая тебе понравится?

— Я знаю, как угонять автомобили.

Она в этом не сомневалась.

* * *

Диего сидел на капоте черного внедорожника и пил шоколадное молоко, держа в другой руке бутерброд с яйцом. Он с любопытством наблюдал за Ренцо, пока его брат обходил красный Мустанг, припаркованный в поле. Лючия вела внедорожник позади Ренцо, пока он садился в машину. Вокруг них было темно, и все, что можно разглядеть на пустынном поле, это свет фар. Они съехали с шоссе и ехали в сельской местности дольше, чем Лючия могла себе представить, после того как увезли внедорожник с закрытой автостоянки, где они припарковали его сзади, и никакие камеры не могли их видеть.

— А что делает Рен? — спросил Диего.

— Ничего. Ешь свою еду.

— Окей.

Жевание Диего наполнило воздух, когда Ренцо закончил работу. Открыв багажник, он вытащил оранжевый бензобак и поставил его на землю, держа в другой руке номерной знак. Мало того, что они угнали внедорожник, они также сняли номерной знак с другого автомобиля на стоянке и обменяли его на тот, что был на машине.

Вряд ли они какое-то время заметят, что номерной знак поменялся. И в то время как полицейские будут искать внедорожник с номерным знаком, который принадлежал украденной машине, у них окажется другой номер, который они прикрепят на машину.

Это просто великолепно, правда.

Лючия решила не спрашивать Ренцо, как ему пришла в голову эта идея.

Ренцо понадобилось несколько минут, чтобы получить правильный номерной знак внедорожника, прежде чем он вышел из-за угла. Диего как раз доедал свой сэндвич с молоком, протягивая Лючии мусор от еды.

— Я хочу в туалет, — сказал Диего.

Она помогла ему спуститься, и он направился к другой стороне внедорожника, чтобы заняться своими делами.

— Поезжай на другую сторону поля, как только он закончит, — сказал Ренцо, крепко держа канистру с бензином, — А потом я уйду и встречу вас.

— Ты собираешься сжечь машину?

— Да.

Ну тогда.

— Ладно.

* * *

— Дом, милый дом на ночь, — пробормотал Ренцо.

Лючия оглядела маленький номер мотеля в поисках чего-нибудь подозрительного, но обнаружила, что место было удобным и чистым, если не немного устаревшим. Она могла справиться со старой мебелью и ужасными обоями, пока простыни чисты.

Проведя за рулем большую часть дня и ночи, они нуждались в отдыхе.

Ренцо переложил спящего Диего на кровать — прямо посередине — и натянул одеяло на мальчика. Лючия поставила на пол несколько сумок, которые принесла из машины, и вздохнула. Ренцо быстро осмотрел комнату, в том числе открыл раздвижные двери, ведущие на небольшую веранду.

— Эй, — пробормотал он через плечо.

Лючия устала.

Чертовски устала.

Она уже несколько часов сидела на энергетиках, который купила в магазине. Что ей действительно нужно было сделать, так это лечь в постель и заснуть, как Диего.

Она все еще шла к нему, когда он сказал:

— Иди и посмотри на это, детка.

Ренцо выскользнул на веранду, Лючия последовала за ним. Он уже поднимался по тому, что выглядело как пожарная лестница, когда она вышла из раздвижных двойных дверей.

— Что ты делаешь?

— Дышу.

Лючия моргнула.

— Что?

— Я чувствую себя так, словно не дышал несколько часов, Лючия. Пошли.

Она не раздумывая, последовала за ним на крышу отеля. Он был всего в два этажа высотой, а они находились на втором. Перелезая через край крыши, Лючия обнаружила, что Ренцо уже бросил свою кожаную куртку на покрытую галькой крышу и уселся на нее. Он долго смотрел в небо, ничего не говоря. Лючия просто подошла, забралась к нему на колени и спрятала лицо у него на груди, когда он крепко обнял ее.

Она нашла свое счастливое место вот так, обхватив его ногами за талию, крепко прижав руки и делая вид, что остального мира не существует. Ей нужно было многое — сменить одежду, принять душ и лечь в постель. Но сейчас она обнаружила, что нуждается только в нем.

— Можно увидеть звезды, — прошептал он ей в волосы. — В городе их никогда не видно.

Она подняла глаза и понята, что он прав.

— Это красиво.

— Ммм, нет. Мило, наверное. Интересно, конечно же. Не красиво. — его рука поднялась, чтобы найти ее подбородок, а затем он наклонил ее голову так, чтобы ее взгляд встретился с его. — Ты красива. Небо не сравнится с этим.

Лючия усмехнулась.

— Ловкий говорун.

— Мне не нужно говорить, чтобы это было правдой.

Один нежный поцелуй привел к другому, и быстро превратился во что-то совсем иное. Жаркое и быстрое. Руки задрали ее платье и укусили за горло. Ренцо не потребовалось много времени, чтобы снять с нее одежду, и она сидела на его члене, пока его руки согревали ее тело от прохладного воздуха.

И все, что для этого потребовалось, это поцелуй.

— Ты погубишь меня, — сказала она ему.

Она не могла контролировать себя с ним.

Никак не могла.

Ренцо хрипло рассмеялся и провел большим пальцем по ее дрожащим губам.

— Я думаю ты перепутала, малышка. Ты станешь моей погибелью… так было всегда.

Она ничего об этом не знала.

Поерзав у него на коленях, она заставила его замолчать, войдя чуть глубже. Все, что ей необходимо, это его член внутри нее, напоминая о нервах в местах, о существовании которых она никогда не знала — до него.

— Знаешь, мне нужна кое-какая одежда, — пробормотала она, наклоняясь, чтобы поцеловать его в губы.

Ренцо кивнул.

— Завтра мы что-нибудь придумаем. На каждом углу стоит долбаный Уолмарт.

Он, вероятно, думал, что она никогда раньше не совершала покупки в Уолмарт.

У нее имелись для него новости.

— Ох, леггинсы и штаны для йоги, пожалуйста.

Он застонал.

— Держу пари, твоя задница выглядит потрясающе в штанах для йоги.

— Думаю, ты скоро узнаешь.

Ренцо ухмыльнулся, крепко схватил ее за задницу и сжал так сильно, что у нее перехватило дыхание. Это, вероятно, последнее, чем они должны заниматься. Они определенно не должны легкомысленно относиться к своей ситуации.

Она не могла найти в себе силы беспокоиться об этом. Или думать о том, что может произойти сейчас.

Она была с ним.

Он с ней.

Они вместе — так, как и должны быть. Всегда.

Остальное детали.

Она никогда не заботилась об этом.

— Куда и ты, туда и я.

Он словно читал ее мысли. Как будто знал все то сумасшедшее дерьмо, что там происходит. Его слова вырвались на одном дыхании, едва слышно, и его большой палец погладил ее скулу, когда она двинулась достаточно близко, чтобы снова поцеловать его.

— Куда и ты, туда и я, — повторила Лючия, вздрогнув, когда его бедра изогнулись вверх. — Именно так все и будет.

До того дня, когда один из них не умрет.

Продолжение следует…

Вторую часть см. в группе ВК: https://vk.com/neviofal

Примечания

1

Красавица (итал.).

(обратно)

2

Красавица (итал.).

(обратно)

3

Сокровище (итал.).

(обратно)

4

Сладкая (итал.).

(обратно)

5

Сладкая (итал.).

(обратно)

6

Хам.

(обратно)

7

Красавица (итал.).

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

*** Примечания ***