Скелеты благородного семейства или Смерть на десерт [Наталья Алексеевна Мусникова] (fb2) читать онлайн

Скелеты благородного семейства или Смерть на десерт Мусникова Наталья

Пролог

«Достопочтенные лорд Дэвид Рональд Доулсон и леди Эмили Изабелла Селестина Эверлич, герцогиня Вандербилдт приглашает вас для встречи Рождения года в свой фамильный замок, Северную звезду. Настоятельно просим прибыть в замок заблаговременно, не позднее, чем за два дня до начала торжеств, но не ранее, чем за неделю до оных».

Леди Эмили, которую друзья и родные звали просто Эми, ещё раз перечитала написанный золотистыми чернилами на бледно-сиреневом плотном шелковистом листе приглашение и задумчиво прикусила губу. Стоит признаться, что полученное приглашение немало её обеспокоило, хотя никакой угрозы, на первый взгляд, не таило и даже более того, было весьма приятственным. Замок Северная звезда славился своей красотой, обилием тщательно, до мельчайших деталей, продуманных парков, изысканностью обстановки и безупречно вымуштрованной прислугой. Получить приглашение в Северную звезду почли бы за счастье не только обитатели королевства Валентарии, в коем, собственно, сей замок и располагался, но также жители сопредельных владений. Только вот леди Эмили никакого восторга не испытывала, наоборот, она всерьёз раздумывала над тем, чтобы под каким-либо благовидным предлогом отказаться от визита к герцогине Вандербилдт.

— Эми, ты куда спряталась?

В гостиную влетел, именно так и никак иначе, сам лорд Дэвид Рональд Доулсон Эверлич, коего так официально именовали лишь на торжественных приёмах, посещать которые лорд был не большим охотником. Ему больше по душе были дела сыскные служебные, требующие проницательности и сопряжённые подчас с немалым риском для жизни. Эмили улыбнулась мужу и молча протянула ему приглашение.

— Ты протягиваешь это послание так, словно оно написано призраком, — хмыкнул Дэвид, поцеловав жене руку прежде, чем забрать листок и углубиться в чтение.

Эмили невольно вздохнула:

— В некотором роде, так оно и есть.

Леди отнюдь не лукавила, герцогиня Вандербилдт действительно была призраком прошлого: размеренной, надменной, чопорной до зубовного скрежета жизни, кою Эми решительно покинула, позволив себе послушаться голоса сердца и выйти замуж за человека, которого искренне полюбила. И леди Эмили ничуть не печалило, что ради этой любви пришлось оставить в прошлом холодную и жёсткую, словно корсет со стальными пластинами, герцогиню Вандербилдт, величественно, с порога собственного замка, отрёкшуюся от непутёвой внучки и предрекшей ей всевозможные напасти с недостойным, коего она предпочла назвать своим избранником. Стоит заметить, что даже после четырёх месяцев семейной жизни Эми так и не нашла в своём супруге ничего недостойного, а то, что папенька его по молодости лихим корсаром был, в страхе и трепете корабли трёх соседних стран держал, так сын за то не ответчик. Тем более, что теперь лорд Эверлич весьма почтенный человек, счастливый семьянин и отец трёх замечательных сыновей, двое из коих уже тоже обрели своё семейное счастье.

— Занятно, — Дэвид завершил чтение, но листок обратно не отдал, продолжая задумчиво покачивать его в руке. — С чего бы вдруг такие нежности?

Эми плечами пожала:

— Не знаю, Дейв. Может, бабушка поняла, что была не права и решила всё исправить, пока не стало слишком поздно?

— Опять-таки с чего бы вдруг?

Эмили опять пожала плечами. Думать о плохом, том, например, что герцогиня при смерти, не хотелось, иных близких родственников у Эми не было, родители погибли, когда девочке только-только исполнилось десять, сгорели от лихорадки, подхваченной во время путешествия по дальним странам. Двоюродные, троюродные и многоюродные родичи, узнав о том, что девочка осиротела, налетели моментально, но отнюдь не для того, чтобы приютить сиротку, а дабы поживиться оставшимся без присмотра богатством. Герцогиня Вандербилдт, прибыв к внучке, тоже первым делом прибрала к рукам всё наиболее ценное, затем вытрясла из родичей то, что они успели прихватить, и лишь после успешного решения всех материальных вопросов приказала няне подготовить Эмили к переезду в Северную звезду. Испуганная малышка, внезапно оставшаяся совсем одна в не самом дружелюбном и отнюдь не готовом распахивать объятия сиротке мире, с радостью приняла приглашение бабушки, мысленно представляя себе уютные вечера, весёлые чаепития в озарённой тёплым светом гостиной, шумные зимние праздники и прочие прелести, коими была наполнена её жизнь с родителями. Реальность, как это чаще всего и бывает, оказалась иной. Сразу по прибытию в замок, герцогиня с видимым облегчением передала внучку на руки специально нанятым гувернантке и горничной, встречаясь с Эмили только во время трапез да ещё во время обязательных одиннадцатичасовых визитов, пренебрегать коими было категорически запрещено. В остальное время девочку к бабушке просто не пускали, а когда Эмили в первый же день украдкой вечером пробралась к бабушке, чтобы пожелать ей сладких снов и попросить рассказать сказку перед сном, герцогиня страшно рассердилась, выгнала прочь недоглядевшую за девочкой прислугу, а саму внучку приказала на час запереть в тёмной и тесной кладовке. Тот час показался маленькой Эми вечностью и отнюдь не потому, что девочка боялась темноты или страшилась мышей или пауков, извечных обитателей тёмных уголков старинных замков, просто в каморке оказалось совершенно нечего делать. Девочка сначала пыталась развлечь себя пением, но чей-то грозный окрик, долетевший из-за двери, заставил девочку испуганно вздрогнуть и замолчать. Эми попыталась тихонечко нашептать себе сказку, но в голове царил самый настоящий хаос и даже любимая история про водяного принца и огненную деву никак не вспоминалась. Даже посидеть в каморке было негде: мебель отсутствовала, а пол был таким ледяным, что Эмили и двух минуточек не выдержала. Так девочка и блуждала несчастным привидением по кладовке до тех пор, пока не истекло время наказания и её не вернули обратно в детскую.

На следующий день во время встречи в одиннадцать часов утра, бабушка серьёзно и обстоятельно объяснила внучке, какую именно ошибку та допустила и выразила непоколебимую уверенность в том, что больше Эми подобного промаха не совершит. Ведь она же хочет стать настоящей леди! Настоящей леди Эмили, конечно же, хотела стать, а ещё больше ей хотелось заслужить одобрение бабушки, такой отстранённой, холодной, словно бы заколдованной злым ледяным великаном. Стоит отметить, что иногда, пусть и не так часто, как хотелось бы, Эми действительно ухитрялась оживлять скованное вековыми традициями и непоколебимыми правилами хорошего тона сердце герцогини. Конечно же, бабушка ни на миг не забывала о своём положении и высоком статусе, но порой позволяла себе улыбнуться чуть шире, обнять Эми покрепче и даже, непозволительная вольность, с благосклонной улыбкой и непритворным интересом выслушать беспечное девичье щебетание. Да и как можно было сохранить чопорную отстранённость, глядя в блестящие, по-кошачьи изогнутые уголками вверх изумрудно-зелёные глаза, искрящиеся истинным счастьем бытия, как можно было удержать руку, так и тянущуюся погладить роскошный водопад тёмно-медных, почти каштановых кудрей, которые не могли сдержать и сгладить никакие ухищрения самых опытных куафёров! Леди Эмилия была прехорошенькой малышкой и с каждым годом её красота расцветала всё ярче, становясь прямо-таки ослепительной. Герцогиня Вандербилдт уже составила список выгодных претендентов на руку и сердце внучки, да тут в размеренную и детально распланированную жизнь пожилой леди опять вмешался Его Величество Случай, решительно смешав все планы и прахом пустив по ветру честолюбивые мечты.

На маскараде в честь Рождения года Эми пригласил на вальс лихой флибустьер, оказавшийся не только прекрасным танцором, но и замечательным собеседником, умеющим слушать, ироничным и проницательным. Эмили с затаённым волнением ждала часа снятия масок, чтобы увидеть лицо понравившегося ей кавалера, только за полчаса до заветного мига к флибустьеру подбежал слуга в костюме пажа и что-то прошептал, почтительно поклонившись.

— Прошу меня простить, леди, я должен покинуть Вас, — флибустьер огорчённо развёл руками. — Ничего не поделаешь, служба.

Эми вымучила вежливую улыбку, честно стараясь удержаться от слёз обиды и разочарования, в конце концов, она же не маленькая, умеет себя держать в приличном обществе, кое, как известно, никому и никогда ошибок не прощает!

— В качестве извинения за моё исчезновение, я буду счастлив пригласить Вас завтра на прогулку в Королевский парк.

Эмили благосклонно улыбнулась, внутренне поморщившись. Подстриженный под линеечку парк, в котором, казалось, даже птицы пели строго по мановению руки невидимого капельмейстера, ей не нравился, гораздо больше прельщали тенистые аллеи или заросший пруд не такого помпезного публичного парка на окраине города. Флибустьер, к искреннему удивлению и восхищению Эмили проявил прямо-таки волшебную проницательность:

— Вижу, моё предложение Вас не вполне устраивает. Откровенно говоря, Королевский парк мне и самому не очень нравится, вызывает не самые приятные ассоциации, может быть, Вы не сочтёте зазорным прогулку в общественном парке?

— Откуда Вы узнали?!

Флибустьер одарил девушку обольстительной улыбкой, коя вкупе с маской сделала его удивительно походим на демона-искусителя, питающегося первой страстью невинных дев:

— У Вас глаза светиться перестали, когда я упомянул Королевский парк и опять вспыхнули, стоило мне поменять место прогулки.

Эмили даже губу прикусила, удерживая совершенно неподобающие благовоспитанной особе восхищённые возгласы. Правда, маленькая ироничная стрела с уст всё-таки сорвалась:

— С Вашей проницательностью Вам стоит подумать о службе в королевском сыске.

Флибустьер ослепительно улыбнулся:

— Именно там я и служу, Вы угадали. И именно из-за дел служебных Вас сейчас и покидаю. Так Вы пойдёте со мной на прогулку? Завтра в одиннадцать я буду ждать Вас у входа в парк и учтите, отказа я не потерплю!

Сыщик в костюме флибустьера коротко поклонился, щёлкнув каблуками, и так стремительно покинул зал, что Эми не успела ему сказать, что в одиннадцать приехать в парк никак не сможет, ведь в это время она встречается с бабушкой. Конечно, можно написать кавалеру и попросить перенести встречу, но как нарочно она даже малейшего представления не имеет о том, кто это. Девушка с досадой стукнула ножкой по полу, даже нахмурилась, манкируя бесконечные наставления бабушки о том, что так делать ни в коем случае нельзя, морщины останутся. Право слово, по сравнению с исчезнувшим кавалером это всё такие мелочи! Сейчас как никогда прежде Эмили понимала принца, который по туфельке искал пленившую его красавицу, более того, если бы у неё остался башмак флибустьера, она бы тоже отправилась на его поиски. Эх, какая жалость, что он ничего не оставил на память о себе! Девушка с досадой стиснула веер, раздосадовано огляделась по сторонам. Впрочем, отчаиваться рано, хозяева бала наверняка смогут сказать, кто из гостей в каком костюме был, такие моменты как наряды согласовываются заблаговременно, дабы избежать конфуза из-за одинаковых платьев. Эмили величественно выпрямилась, с холодной улыбкой, дабы кавалеру не взбрело в голову настаивать, отвергла приглашение на танец и направилась к блистающей бриллиантами хозяйке дома, леди Вивиан, чей наряд Принцессы Лебедь упорно напоминал Эми любимую папенькину присказку: «Чудо в перьях».

— Милая моя, — леди Вивиан взмахнула руками аки крыльями, щедро рассыпая вокруг блики драгоценных камней и мелкие пёрышки, — Вы очаровательны!

Эмили вежливо улыбнулась. Всем молодым незамужним девушкам хозяйка бала говорила, что они очаровательны, замужних величала сущими красавицами, а пожилых удостаивала титула великолепных.

— Милая моя, а что же Вы не танцуете?

Леди Вивиан по-птичьи склонила голову к плечу:

— Уверена, для такой очаровательной леди непременно найдётся достойный кавалер. Подождите, одну минуточку…

— Я хотела спросить, — поспешно выпалила Эмили, понимая, что если она не успеет озвучить вопрос, второго шанса уже может и не быть, Вивиан без кавалера её не оставит, а интересоваться одним мужчиной, танцуя с другим — верный признак дурного тона.

Тонкие, тщательно подрисованные брови хозяйки бала изысканно приподнялись, в дымчато-серых с поволокой глазах сверкнула искорка непритворного интереса:

— И о чём же?

Эми смущённо опустила глаза, запоздало сообразив, что леди Вивиан в принципе не умеет хранить секреты, в мельчайших деталях пересказывая своим многочисленным друзьям и знакомым все разговоры, которые вела. Однако, отступать было уже поздно, да и глупо: не услышав ответа на заданный вопрос, почтенная леди без проблем его додумывала, а потом со вкусом озвучивала всем, кто не пожелал или не успел от неё сбежать. Что ж, как гласит выведенный на воротах охотничьего клуба девиз: «Если ты зарядил ружьё и поднёс его к плечу, выстрел должен прозвучать».

— Вы не могли бы мне открыть тайну одной маски.

Леди Вивиан восторженно всплеснула руками, словно маленькая девочка, которой на День рождения преподнесли причудливо изукрашенный торт из девяти коржей да вдобавок ещё очаровательнейшего пушистого котёнка:

— Ах, милая моя, Вы же знаете, сия тайна священна, никто не имеет права её разглашать! Дождитесь часа снятия масок!

Эмили не скрывая досады вздохнула:

— Увы, интересующая меня маска, кавалер, с коим я танцевала, уже уехал.

— А что, лорд Эверлич уже уехал? — невинно вопросила леди Вивиан, поигрывая перьями и пуская радужные блики многочисленными, обильно украшающими руки, шею, плечи и грудь украшениями.

Лорд Эверлич? Имя показалось смутно знакомым и было связано то ли с какой-то трагической историей, то ли скандалом… Гадать Эмили не любила, предпочитая опираться исключительно на проверенную информацию, а потому не преминула спросить у азартно поблёскивающей глазами хозяйки бала:

— Лорд Эверлич? Готова ручаться, что я уже слышала это имя.

— О, моя дорогая, это же весьма известный человек, он служит в королевском сыске!

Леди Вивиан замолчала, внимательно наблюдая за своей собеседницей. Эми сдержанно улыбнулась, уронила с лёгкой ноткой пренебрежения:

— Ах, сыщик…

— Самый лучший, к нему даже члены королевской фамилии за помощью обращаются, — моментально встала на защиту лорда хозяйка бала, явив тем самым своё благожелательное отношение к обсуждаемому господину.

Эми мысленно ликующе улыбнулась, внешне лишь позволив себе слегка приподнять брови:

— Вот как? Должно быть, это весьма достойный господин.

— Более чем, — горячо поддержала леди Вивиан и добавила, с томным вздохом, — конечно, мы знакомы не так близко, как мне бы хотелось…

Дама осеклась, запоздало сообразив, что общается с невинной девушкой, смутилась так, что румянец смог пробиться даже через плотный слой белил и пудры и скомкано закончила, нервно обмахиваясь веером:

— Но можете мне поверить, я прекрасно знаю и самого лорда, и его родителей, это прекрасные люди. И что бы там злые языки не болтали про отца Дэвида…

— А что про него болтают? — подхватила Эми, безошибочно определив, что именно для этой реплики хозяйка бала и сделала паузу.

Уже полностью овладевшая собой леди Вивиан лучезарно улыбнулась, взмахнув руками-крыльями:

— О, моя дорогая, стоит ли обращать внимание на завистливые сплетни. Право слово, я их и не слушаю-то никогда.

— И всё же? — повторила Эмили с ноткой настойчивости. — Уверена, леди Вивиан, Ваша проницательность без труда отделяет зёрна истины от плевела сплетен.

Дама польщено улыбнулась, кокетливо поправила сложного плетения ожерелье, покровительственно потрепала Эми по руке (девушка внутренне скривилась, но ласку стоически стерпела):

— Видите ли, милая моя, отец лорда Дэвида… Сама я, конечно же наверняка ничего не знаю, а потому утверждать не берусь… Опять же рассказывать то, в чём не уверена — недостойно благовоспитанной дамы, ещё, оборони боги, в сплетницы зачислят… А ведь я ни коим образом не сплетница, я говорю лишь то, что знаю…

Эмили ободряюще кивнула, мысленно изо всех подгоняя и направляя так и норовящую соскользнуть на себя, любимую, хозяйку бала.

— Так вот, сама я точно не знаю, но лорд Седрик, отец леди Алалии, утверждает, что лорд Джеральд, отец лорда Эверлич, в молодости был… — леди Вивиан округлила глаза, некстати напомнив Эми кошку, присевшую в рыхлую землю большого напольного цветочного горшка, — в молодости был корсаром!

«И только-то?!» — чуть не ляпнула благовоспитанная леди Эми, к счастью, вовремя прикусив язык.

Разумеется, официально Валентария, как и прочие соседние державы, разбой на море порицали и громогласно провозглашали всевозможные петиции по борьбе с корсарами. На деле же властители руководствовались нехитрым принципом: «Не пойман — не вор», активно, пусть и негласно, поощряя лихих людей нападать на корабли враждебных, а подчас и дружественных, стран и даже имея с сих набегов определённый заранее обговорённый процент, деликатно именуемый даром. В ответ за сии дары правители предоставляли корсарам своей, а то и не только своей, державы уютные бухты, защищённые от глаз особо рьяных преследователей, право одиночной покупки жизни и свободы (только одиночной, сие особенно тщательно контролировалось, ибо неудачник, не способный ускользнуть от погони, был никому не нужен). А ещё отошедший от дел корсар при желании и, естественно, солидном состоянии мог купить себе не только доброе имя, но даже титул. Конечно же, кичащееся своим благородным происхождением высшее общество никогда не забывало, кем был новоиспечённый лорд, но, тем не менее, не отторгало новичка, вступая с ним как в деловые, так и личные отношения. Обедневшие аристократы даже за благо считали выдать своих дочек за таких вот лордов, обменивая свою голубую кровь на богатство и защиту, кои, как известно, никогда не бывают лишними. Дети же рождённые в подобных браках большинством представителей чистейшей голубой крови и вовсе считались благородными аристократами, достойными приглашения даже во дворец. Были, разумеется, неистовые борцы за чистоту крови, сетующие на то, что титул уподобился затёртой мелкой монете, коя доступна любой голытьбе, но таких было мало. Привыкшие превращать разномастную банду в слаженную команду, для коей даже боги всего лишь вторые после капитана, лорды-корсары находили ключ к сердцу практически каждого, с кем имели дело. Исключение составляли лишь незыблемые скалы вроде баронессы Нелфилд да её заклятой подруги, герцогини Вандербилдт.

Леди Вивиан, которая так и не дождалась реакции на упоминание корсара (а ведь Эми полагалось бы испуганно ахнуть и прижать ладошку к губам), досадливо поджала губки, выдохнула с лёгкой ноткой резкой досады:

— Милая моя, Вы же понимаете, что Ваша бабушка не одобрит подобное знакомство?

Эмили чуть приподняла брови:

— От чего же? Вы же сами сказали, что лорд Эверли более чем достойный господин.

Дама неопределённо плечиками пожала:

— Так-то оно так, только вот его батюшка…

Эми очаровательно улыбнулась, задорно качнув головой так, что серёжки в её ушах исполнили зажигательный танец:

— Не стоит беспокойство, я не собираюсь сводить знакомство с его батюшкой.

Леди Вивиан облегчённо улыбнулась, опять потрепала девочку по руке:

— Вот и славно. Вы очаровательны, моя милая!

Узнать, где проживает господин, чьё имя тебе уже известно, для леди, с ловкой и общительной горничной, в знакомцах которой находилась половина города (вторая половина относилась к родственникам), труда не составило. Леди Эмили достаточно было сказать своей служанке Герте, кто ей нужен, а то моментально не только адрес назвала, но ещё и дом описала и штат прислуги в оном доме перечислила с дотошностью профессионального сыщика. Как оказалось, лорд Дэвид роскоши и комфорту фамильного замка предпочёл простоту и сдержанный уют служебного жилья, расположенного в десяти (ей-ей, правду говорю, можете не сомневаться!) шагах от серой громады даже в самый жаркий полдень источающего прохладу здания королевского сыска. Из слуг у молодого сыщика был только верный камердинер, пестовавший его ещё хулиганистым мальчишкой, да раз в день приходила из расположенного на соседней улице трактира говорливая огненнокудрая служанка, приходившаяся Герте троюродной тёткой по отцовской линии. Раз в три дня, а то и реже, поскольку служба сыщика вообще не любит упорядоченности, регулярно подкидывая что-нибудь срочное и внеплановое, в дом молодого перспективного холостяка прибывала не теряющая надежды очаровать симпатичного господина крутобёдрая горничная с небольшой уютной гостиницы, пользующейся нежной любовью у всех прибывающих в столицу. Одним словом, нескромных глаз и ушей в самом доме можно было не опасаться, гораздо серьёзней был риск не застать лорда Дэвида в доме или встретить кого-нибудь во время визита к нему.

— Если пожелаете, я могу доставить лорду Эверлич послание от вас, — прощебетала Герта, преданно глядя Эмили в глаза.

Девушка задумчиво прикусила губу. Конечно, отправить записку — самый разумный и безопасный вариант, герцогиня Вандербилдт, непреклонная сторонница чистоты крови, если узнает о том, что внучка договорилась о встрече с мужчиной, да ещё и королевским сыщиком, да ещё и не самого благородного происхождения, в ярость придёт. У неё-то уже всё давно спланировано: за кого Эми замуж выйти должна, как пройдёт свадебная церемония, кто будет приглашён, какие дары должны получить новобрачные, куда они поедут после и даже сколько детей Эмили обязана подарить супругу после свадьбы. Бр-р-р, кошмар какой! Эми зябко передёрнула плечами, чувствуя, как планы бабушки могильными плитами ложатся на спину, гнетут к земле. И не то, чтобы девушка так уж возражала против свадьбы или рождения детей, только вот излишняя активность бабушки оставляла ощущение предрешённости и абсолютной безнадёжности бытия. И бунтовал, будоражил кровь просыпающийся дар мага-воды, требовал свободы, новых впечатлений, а самое главное — любви. Любви не протокольной, распланированной на десятилетия вперёд, а самой настоящей, с коей и опытные, всего на своём веку навидавшиеся менестрели никогда прежде не встречались.

— Я сама пойду.

Слова слетели с губ, лишив возможности повернуть назад, отступить, согласиться с более безопасным вариантом. Герта почтительно присела, голову покорно склонила:

— Как пожелаете, миледи.

Как это чаще всего и бывает, принять решение оказалось проще, чем его исполнить. Герцогиня Вандербилдт, которую приступ ревматизма заставил отказаться от сопровождения внучки на бал и вверить юную девушку заботам спешно нанятой по такому случаю компаньонки, по возвращении Эмили учинила ей самый настоящий допрос, требуя в малейших деталях описать кавалеров, с коими она танцевала, все услышанные беседы и перечислить отведанные угощения. Эми тоном послушной ученицы в деталях описывала полный величия первый танец с хозяином дома, сдержанно улыбнулась, вспоминая попытки танцевать с лордом Олдменом, как нельзя более точно оправдывающим свою фамилию и прочие танцы с весьма благопристойными кавалерами. О волнующем кровь вальсе с флибустьером Эмили скромно промолчала, тем более, что компаньонка первую половину бала с удовольствием лакомящаяся приготовленными хозяевами яствами, а вторую сладко продремавшую на уютном диванчике в соседней с бальной залой комнатке, выдать её не могла. Также скромно умолчала Эми и о назначенном ей свидании, и о беседе с леди Вивиан и о своём решении нанести лорду Дэвиду краткий визит. В конце концов, бабушка сама всегда говорит, что у женщин должны быть свои маленькие секреты!

Выслушав внучку, герцогиня неодобрительно поджала губы:

— Что ж ты, дорогая моя, ни с одним из отобранных мной кандидатов не танцевала? Насколько я знаю, лорд Мауротти должен был почтить сей маскарад своим визитом.

Эмили с трудом сдержала отвращение, вспомнив сальный взгляд и липкие, словно улитка на коже, прикосновения упомянутого бабушкой господина. Хорошо, что лорд Дэвид успел первым пригласить её на вальс, а то бы пришлось танцевать с этим противным Мауротти! Герцогиня побуравила внучку холодным взглядом, ещё сильнее губки сузила, вздохнула, не скрывая осуждения:

— Хорошо, этот бал будем считать всего лишь сиюминутным суетным развлечением. В конце концов, ты ещё молода, юной девушке не возбраняется развлекаться и, подобно бабочке, порхать на балах.

Эми лучисто улыбнулась и порывисто шагнула к бабушке, намереваясь благодарно поцеловать ей руку, а то и обнять, только вот почтенная аристократка благой девичий порыв на корню сгубила.

— Что ж, на балу ты развлеклась достаточно, а значит, сегодняшний вечер ты проведёшь со мной. Будем изучать кандидатов в твои супруги, чтобы выбрать наиболее выгодную партию.

— Я бы хотела выйти замуж по любви…

От столь крамольной фразы, прозвучавшей под надменными и ледяными в своём великолепии сводами замка, у принесшей чай горничной даже руки дрогнули. Негромко звякнула поставленная на стол чашка тончайшего эльдарского фарфора.

— Уволена, — коротко бросила герцогиня, даже не взглянув на провинившуюся служанку. — Расчёт получишь немедля. Пошла прочь!

— Бабушка, — попыталась было заступиться за несчастную девушку Эмили, но герцогиня так посмотрела на свою внучку, что у той язык примёрз к гортани.

— Слушайте меня внимательно, юная леди. Я понимаю, что безумие мира, в котором мы живём, имеет колоссальное и, увы, тлетворное влияние на молодые души, особенно девичьи. Боги свидетели, мною руководили исключительно благие намерения, когда я, вопреки всем доводам здравого смысла и многоголосому вою так называемых родственников, приняла Вас в моём, подчёркивая, моём замке. Я воспитывала Вас в полном соответствии с Вашим происхождением, родословной Ваших родителей и тем состоянием, которое Вы получите после замужества. В ответ на свои благодеяния я надеялась получить Ваше безоговорочное почтение и повиновение, согласитесь, это не так и много, учитывая, сколько сил, времени и средств я на Вас потратила. И чем же обернулись мои благие намерения?

Герцогиня сверкнула глазами, припечатала, точно раскалённое клеймо опустила:

— Чёрной неблагодарностью с Вашей стороны. Вы не только не заинтересованы в том, чтобы продолжить благородную линию предков, но даже позволяете себе спорить со мной, со мной, Вашей бабушкой и благодетельницей! Вы смеете озвучивать без какого-либо позволения свои собственные сиюминутные, не имеющие никакого значения желания. Более того, Вы оспариваете мои решения в присутствии слуг!

Пожилая дама глубоко вздохнула подавляя кипящее в ней отнюдь не аристократическое возмущение и постановила, для большей убедительности хлопнув ладонью по подлокотнику кресла:

— Решено. В наказание за свою дерзость, а также во избежание возможностей Вашего дальнейшего неподобающего поведения я отправляю Вас в Крепость Чистых Сердец. Пока на две недели.

— Бабушка! — ахнула Эми и тут же услышала ледяное:

— На месяц. И предупреждаю, юная леди, если Вы продолжите спорить со мной, я прикажу отхлестать Вас розгами по шее. Вы поняли меня?

Эмили опустила глаза, ставшие совершенно синими из-за бушующей в них водной магии, присела в глубоком почтительном реверансе:

— Да, миледи.

Герцогиня холодно посмотрела на внучку:

— Надеюсь, мне не придётся больше возвращаться к этому разговору. Ступайте. Прощаться перед отъездом не приходите, Вы наказаны.

— Да, миледи.

Крепость Чистых Сердец, куда собирались отправить Эмили, была хорошо известна по всей Валентарии жёстким отношением к воспитанницам, незыблемыми, веками не изменяющимися устоями и полной независимостью от внешнего мира. Ходили слухи, что как-то раз владычица Крепости дерзнула поспорить с самим королём, чью дальнюю родственницу направили в Крепость Чистых Сердец «мегазаботливые» дядюшка с тётушкой. Была ли на самом деле такая история, и чем она закончилась, никто толком не знал, а потому каждый придумывал свой финал в зависимости от личных убеждений. Согласно же официальным источникам, Крепость Чистых Сердец являлась закрытой школой для молодых девушек благородного происхождения. В этой школе юные леди обучались всем необходимым для благородных дам наукам (пению, танцам, искусству изящной беседы, литературе, флористике, иностранным языкам, базовым основам дипломатии, истории и математики). Также леди учились управлять большим домом с полным штатом слуг, подбирать наряды и украшения, наносить макияж и делать причёски на разные случаи жизни. Наставники Крепости пафосно заявляли, что они любую, даже самую необузданную и строптивую дикарку смогут превратить в благообразную леди наидостойнейшего воспитания. И Эмили предстояло на собственном опыте узнать, каким же образом осуществляется подобное чудесное превращение дикого утёнка в прекрасного лебедя, а такая перспектива девушку отнюдь не радовала. Самое же неприятное заключалось в том, что о встрече с лордом Эверлич оставалось лишь мечтать. Крепость Чистых Сердец голодным драконом стояла на страже невинности своих воспитанниц, мужчинам под страхом смерти было запрещено вторгаться в пределы этой закрытой школы. Горничная Герта, особа весьма решительная и предприимчивая, клятвенно пообещала отнести лорду записку от своей милой госпожи и даже предложила и в дальнейшем использовать её в качестве тайного почтальона. Эми от помощи подруги отказываться не стала, попросив лишь, чтобы та была осторожной и не давала герцогине ни малейшей тени для подозрений.

Дорога до Крепости Чистых Сердец была долго и выматывающей, а герцогиня для усиления воспитательного момента ещё и отправила внучку не в магической, а самой обыкновенной карете, не защищённой ни от сквозняков, ни от тряски. Когда в вечернем тумане стали видны вознёсшиеся к небесам башни Крепости, Эмили искренне возблагодарила всех богов разом за завершение столь трудного пути. Увы, молитва девушки оказалась преждевременной, не прошло и получаса, как у Эми отобрали все её личные вещи, выдав взамен сиротского вида сорочку, жёсткие, словно колодки, башмаки и унылое серое платье, категорически не желающее садиться по фигуре. Девушка даже переодеться толком не успела, как её повели к директрисе, а точнее, владычице Крепости, которая тут же, не слушая никаких объяснений, приказала запереть Эмили в карцере за неподобающий внешний вид.

«Что-то у меня каждый переезд с наказания начинается, — подумала Эмили, ёжась от холода и дуя на покрасневшие пальцы. — Ладно, не буду отчаиваться, в конце концов, я в этой Крепости всего на месяц, это не так и много».

Утром сонную и замёрзшую Эми выпустили из карцера и отвели к директрисе, просить прощения за неподобающее поведение вчера вечером. Низко согнувшись и покаянно склонив голову, леди сначала умоляла явить милость и простить её дерзость, а затем в той же неудобной позе ещё и выслушивала высокопарную речь владычицы. Когда леди было милостиво позволено отправиться в столовую, оказалось, что завтрак уже закончился и Эми надлежит немедленно отправляться на занятия, дабы не опоздать и не получить очередное наказание. Уроки Эмили не пугали, девушка с детства отличалась любознательностью и впитывала новые знания, словно магическая губка, только вот всё усиливающийся голод мешал сосредоточиться, отвлекал чрезмерно. Эмили даже пожалела, что бабушка отучила её от привычки прятать в потайной кармашек платья какое-нибудь лакомство, право слово, оно бы было сейчас отнюдь не лишним! Эми досадливо вздохнула и тут же ойкнула, вышивальная игла вонзилась ей в палец, проколов кожу до крови.

— Что такое? — нахмурилась наставница, сухопарая рослая дама, представить которую смеющейся не смог бы, наверное, даже самый большой фантезёр.

— Прошу прощения, я укололась, — Эмили виновато улыбнулась, зажимая укол уголком платочка.

— Вы не аккуратны, это весьма печально для юной леди. В наказание за допущенную небрежность, Вы до конца недели останетесь без сладкого.

Эми покаянно склонила голову, мысленно порадовавшись тому, что сладкое в Крепости всё-таки дают. Интересно, чем же угощают юных леди? Девушка окинула взглядом большой светлый класс, в которой прилежно склонились над рукоделием десять воспитанниц примерно одного возраста. У многих лица были болезненно бледны, впалые щёки и лёгкая синева под глазами тоже не свидетельствовали в пользу крепкого здоровья. Эмили зябко передёрнула плечами. В классе было прохладно, тонкое серое платье от сквозняка не защищало, да и башмаки ничуть не грели. К концу урока рукоделия у Эми замёрзли ноги, а руки посинели от холода и мелко задрожали. Когда прощебетал звонок, возвещающий начало перемены, наставница величественно поднялась, окинула девушек неприязненным взглядом и провозгласила:

— Леди, покажите мне свои вышивки.

Девушки с готовностью протянули вперёд пяльцы. Наставница окинула работы быстрым взглядом, коротко кивнула болезненного вида златовласке и брюнетке с большими чёрными глазами:

— Отлично, леди, ваши работы достойны подражания.

Наставница коротко хлопнула в ладоши и на плечах выбранных девушек появились паутинно-тонкие пелеринки. Девушки вежливо, одними уголками губ, улыбнулись и покинули класс, а остальные ученицы ещё пять минут выслушивали сентенции наставницы о том, как важно настоящей леди быть хорошей рукодельницей.

«Можно подумать, мы после учёбы все белошвейками станем», — мысленно фыркнула Эмили, незаметно растирая посиневшие от холода руки.

Разрешение идти на перемену все леди восприняли как дар небес, но со стульев встали медленно и величественно, присели перед наставницей в почтительном реверансе и только после этого покинули класс. В коридоре девушки заговорили тоже не сразу, лишь отойдя к высокому, в человеческий рост окну, дабы никто из проходящих мимо наставниц не мог их услышать.

— Уф, сегодня я совсем закоченела, — пожаловалась рыжеволосая невысокого роста девушка, яростно растирая руки. — А ты новенькая, да?

Эмили не успела ничего ответить, в разговор вмешалась отмеченная наставницей златовласка, зябко кутающаяся в пелерину:

— Гортензия, разве Вы не знаете, что нам надлежит ко всем обращаться на Вы?

Рыженькая леди скривилась, пропищала, явно кривляясь:

— Ах, Лилиана, разве Вы не знаете, что на переменах мы можем и не притворяться? И вообще, вмешиваться в чужой разговор — верх неприличия, спросите у своей ненаглядной леди Магдалины.

И снова обратилась к Эмили:

— Так за что тебя сюда отправили?

Эми озадаченно захлопала глазами. Нет, она была совсем не против дружеской простоты в общении, но вопрос прозвучал так, словно Крепость была не элитной школой, а самой настоящей тюрьмой.

— Гортензия, так нельзя, — прогнусавила бледная до синевы девушка с покрасневшим от холода кончиком носа, — твоё любопытство просто неприлично.

— Роза, отстань, — отмахнулась Гортензия, не своя горящих ярких огнём янтарных глаз. — У меня, например, огонь в крови пробудился, родители как узнали, за голову схватились и поскорее меня сюда выслали.

Эмили никогда не понимала, почему магия огня, проявившаяся у девушек, вызывает такую панику. Мужчин огневиков же никто не боится, наоборот, гордятся безмерно, если такой в семье появляется! Что ж, пришло время спросить обо всём напрямую:

— А почему твои родители так всполошились?

Гортензия снисходительно хмыкнула:

— Так с девчонками и без магии хлопот полон рот: надо и приданым обеспечить, и мужа достойного найти, да ещё проследить, чтобы жена с наследниками не затягивала и рожала их сугубо от законного супруга.

Окружающие Гортензию девушки приглушённо ахнули, одна особенно впечатлительная даже пошатнулась, едва на ногах устояв. Только рыжуле всё было, словно с гуся вода:

— Да ладно Вам курочек-то невинных строить! А то вы никогда не слышали об истинном предназначении женщины!

Эмили не сдержалась, нахмурилась. Герцогиня Вандербилдт, когда прямо, а когда и невзначай, словно бы мимоходом, любила напоминать внучке о её истинном положении в этом суровом мире, созданном исключительно для мужчин и под мужчин. Эми, прекрасно помнящая отношение отца к матушке, в глубине души была с бабушкой не согласна, но спорить с надменной леди не рисковала. Ночевать в тёмной и тесной кладовке очень не хотелось, да и в углу на коленях стоять, обдумывая совершённый дурной, с точки зрения родственницы, поступок, тоже.

— Истинное предназначение женщины всем известно, — нерешительно промямлила русоволосая девушка, которой удивительно подходило прозвище Мышка, — только магия огня-то тут причём?

Гортензия снисходительно улыбнулась:

— А притом. Огонь — стихия импульсивная и страстная, огненную чародейку в жёстких рамках удержать, ох, как непросто. Вот мои родители и побоялись, что я порченной окажусь, не сберегу себя до свадьбы.

Эмили закашлялась, в который уже раз убеждаясь, что у огневиков и поступки весьма эпатажны, и разговоры тоже чрезмерно опаляющи. Это же надо, без единой капли смущения о таких фривольных вещах говорить! Гортензия же между тем продолжала упиваться собственной лихостью и всеобщим вниманием:

— Можно подумать, если я чего решу, Крепость меня остановить сможет!

— Ой, ли? — надменно протянула синеглазая красавица с белоснежными косами, переброшенными на грудь. — Воображаешь много, наставницы таких не любят.

— Я их тоже не люблю, — фыркнула Гортензия.

По закону подлости, в этот самый момент к девушкам величественно шествовала сама владычица Крепости. Непозволительные речи воспитанницы, естественно, не минули её ушей, женщина хищно сузила глаза и приказала, ни к кому конкретно не обращаясь, буравя Гортензию тяжёлым взглядом:

— Ограничитель.

Эмили даже вздрогнула от неожиданности, когда рядом с ней, прямо из воздуха соткалась полупрозрачная неопределённого возраста дама и с почтительным поклоном протянула владычице небольшой круглый кулон на простой металлической цепочке. Украшение на первый взгляд было старым и ничем не примечательным, но водная магия прямо-таки забурлила, когда кулон оказался рядом с Эми. Это ещё что такое?!

Владычица крепости недрогнувшей рукой взяла кулон и выразительно повернулась к Гортензии. Девушка побледнела, затравленно озираясь по сторонам, и отшатнулась, вскидывая к лицу покрытую дрожащими язычками пламени руку.

— Леди Гортензия, не упрямьтесь, Вы делаете только хуже.

Голос директрисы был мягким и негромким, как у нянюшки, уговаривающей капризного ребёнка выпить горькое лекарство, только вот веяло от женщины отнюдь не материнской теплом и заботой. Гортензия поникла, точно безжалостно выдранный из земли цветок, медленно опустила руку и покорно склонила голову.

«Вот тебе и непокорная повелительница огня, — мелькнуло в голове у Эмили и тут же пришла другая, леденящая душу мысль. — Светлые силы, что же здесь творят с воспитанницами, что даже огневики трепещут и не смеют роптать?!»

Владычица Крепости медленно, явно рисуясь и упиваясь властью, без спешки застегнула цепочку на шее Гортензии, педантично поправила кулон, спрятав его на груди у девушки. Эми затаила дыхание, во все глаза глядя на Гортензию и ожидая, сама не зная чего. Сгрудившиеся вокруг девушки тоже молчали, затаив дыхание, но они, в отличие от новенькой, прекрасно знали, что будет. И это знание их ничуть не радовало, наоборот, пугало до судорог в животе. Не прошло и минуты, как камень кулона ярко вспыхнул и даже мелко завибрировал. Гортензия вскрикнула, инстинктивно прижала руку к груди, рванула ворот платья, но сдёрнуть цепочку не смогла, та словно бы впиталась в кожу, став пульсирующим огненно-жёлтым узором.

— Что это?! — Эмили с трудом переборола накатывающую на неё волнами панику. — Что происходит?!

— Блокировка магических способностей, — с видимым удовольствием ответила владычица Крепости, не отводя глаз от стонущей от боли девушки. — Смотрите внимательно и запоминайте, на будущее, так сказать.

Камень снова вспыхнул, распространяя приторный сладковатый запах, а затем исчез, точно его никогда и не было.

— Стал узором, как и цепочка, — одними губами прошелестела стоящая рядом с Эми русоволосая девушка, опасливо косясь в сторону владычицы Крепости.

Впрочем, дама была весьма довольна произведённым эффектом и решила оставить без внимания перешёптывания, лишь сделала себе крошечную пометку о необходимости напомнить о правилах хорошего тона леди Констанции и леди Эмилии. Ох, уж эта новенькая, сколько работы с ней предстоит! Непунктуальна, своевольна, магией опять-таки наделена, что с точки зрения почтенной леди никак не украшало молодую девицу. Владычица Крепости сердито поджала губы, головой слегка качнула, приказала тоном, не терпящим возражений:

— Леди, отправляйтесь к себе и как следует подумайте обо всём, что видели. Завтра утром на общем собрании мы обсудим, к какому решению пришла каждая из вас.

Эмили хотела было спросить об учёбе, в расписании на сегодняшний день значились ещё танцы и урок истории, но под ледяным взглядом директрисы слова застряли в горле, так и не сорвавшись с языка. Воспитанницы присели перед владычицей Крепости в глубоком реверансе и посеменили каждая в свою комнату, потупив очи долу.

Только когда дверь за спиной с приглушённым скрипом закрылась, Эми позволила себе выдохнуть и расслабить напряжённую едва ли не до спазма спину. Мда, ну и школа, тюрьма для особо опасных преступников, наверное, не сильно от неё отличается! Девушка зябко передёрнула плечами, досадуя на то, что не догадалась прихватить из дома большой мамин платок, в который так приятно было кутаться тёмными зимними вечерами. Бабушка его почему-то не любила, иначе, как сиротским платом никогда не называла, а потому Эми держала памятку о маме в своей комнате, заботливо убранную от холодного всепроникающего взора бабушки. Девушка тоскливо вздохнула, с ностальгией вспоминая тёплую мягкую ткань украшенного кистями платка. Эх, как бы он сейчас пригодился! В окно что-то негромко стукнуло. Эми вздрогнула от неожиданности, легкокрылой птичкой порхнула к окну, осторожно выглянула из-за пыльной гардины. Точно напротив окна в голубоватом прозрачном коконе парил…лорд Дэвид собственной персоной! При виде королевского сыщика,Эмили приглушённо охнула и попыталась открыть окно. Увы, узкое вытянутое вверх наподобие бойниц старинной крепости окошко, забранное узорчатой решёткой, открыть было невозможно. Девушка с досадой ударила кулачком по решётке и испуганно замерла, услышав тонкое недовольное дребезжание. Дэвид улыбнулся, приложил к окну небольшую записку, гласившую: «Ты повелеваешь водой, просочись сквозь стену». Что?! Эмили даже опешила от столь необычного предложения, головой замотала, истово надеясь, что лорд сможет прочитать по губам: «Я не умею». Дэвид понял, снова бумажку к окну прижал: «Закрой глаза и иди вперёд. Не бойся, я рядом». Герцогиня Вандербилдт неустанно твердила, что доверие само по себе признак легкомыслия, а вера первому встречному указывает на самую настоящую глупость, которой нет и не может быть никакого оправдания. Только вот именно благодаря бабушке Эми оказалась в этой жуткой школе с тюремным режимом, а Дэвид, которого Эмилия толком не успела узнать, смог её найти, более того, не побоялся проникнуть на территорию Крепости. Эми глубоко вздохнула, закрыла глаза и двинулась вперёд, стараясь не думать о каменной стене и прочной решётке на окне. Она же владеет магией воды, она сможет, у неё всё получится!

Грудь словно бы сдавили каменные тиски, выжимая остатки воздуха, ледяная темнота сковала руки и принялась обвивать ноги, лишая движения. Эмили запаниковала, рванулась вперёд и чуть не заорала от страха, услышав над ухом негромкий голос:

— Умница, у тебя получилось.

Широко распахнув глаза, Эми увидела себя в голубоватом, пахнущем морем коконе, висящем по-прежнему напротив окон. Дэвид бережно поддерживал девушку, внимательно глядя на неё мерцающими сине-зелёными всполохами глазами.

— Получилось, — Эми недоверчиво огляделась вокруг и расплылась в восторженной улыбке, с трудом удерживаясь от неподобающих для благовоспитанной леди хлопаний в ладоши. — У меня получилось!

Судя по вспыхнувшему в глазах охотничьему огоньку, Дэвиду явно хотелось расспросить о чём-то Эми, но он укротил любопытство, заверив Эмили, что она молодец и прекрасно управляет родовой магией.

— Никогда так не делала, — выдохнула раскрасневшаяся от удовольствия Эмили.

— В смысле, не делала? Тебя что, магии воды не учили?

Дэвид поспешно стиснул зубы, но вырвавшийся вопрос назад было уже не вернуть. Ох, уж эта профессиональная любознательность, никак не поддающаяся укрощению и вылезающая в самый неподходящий момент! К искреннему облегчению Дэвида, Эми на бестактность вопроса не обиделась, лишь плечиками повела:

— Бабушка считает, что девушке владеть магическими чарами неприлично.

Дэвид усмехнулся, красочно представляя, какой шторм могла бы устроить его сестричка, внешне кроткая и безмятежная, словно солнечный блик, рискни ей кто-нибудь сказать, что ей не пристало владеть магией. А Эмили приняла слова бабушки за истину, не требующую доказательств. Настолько наивна или просто искренне привязана к своей родственнице? Стоит проверить.

— Ты согласна с бабушкой?

Эмили чуть заметно покраснела. Вопрос, прямо сказать, был весьма провокационным, ответить на него можно было или честно, или вежливо, а лгать Дэвиду не хотелось, жалко было рушить пока ещё тонкий мостик доверия, протянувшийся между ними.

— Понимаешь… — Эми замялась, подбирая слова, — бабушка воспитывала меня с детства, приняла в свой дом, когда моих родителей не стало…

— И спорить с ней тебе не хочется? — с готовностью подсказал Дэвид.

Эми, благодарно улыбнувшись, согласно кивнула.

— И, тем не менее, ты с ней согласна не во всём?

— Не во всём, — Эмили коротко кивнула, нервно теребя пуговицу на рукаве. — Такая вот я неблагодарная.

Девушка опустила голову, привычно ожидая неприязни и ледяной отповеди за своё неподобающее благовоспитанной леди поведение. Дейв улыбнулся, философски пожал плечами, с трудом удержав свою руку, ставшую весьма своевольно и так и норовящую погладить Эми по нежной щёчке:

— Иметь своё собственное мнение не так и плохо.

Эмили горько хмыкнула. Ну, да, конечно. Только лорд запамятовал, что то, что позволительно мужчинам, у девушек не приветствуется.

— Для леди это неприлично.

Дейв подался вперёд, перешёл на заговорщический шёпот:

— А знаешь почему?

— Безвольными куклами управлять проще.

— Именно. Хочешь, я научу тебя магии?

Эмили так энергично закивала, что даже шпильки из тяжёлого гладкого пучка посыпались:

— Да, да, тысячу раз да!

С того дня Дэвид стремился пораньше завершить дела служебные, чтобы пусть на час вырваться в Крепость Чистых Сердец к нетерпеливо ожидающей его появления Эмили. Обходить магическую защиту закрытой школы для благородных девиц было непросто, но королевскому сыщику не привыкать решать запутанные головоломки, тем более что с каждой встречей леди Эмилия становилась всё дороже сердцу, как-то обманчиво-незаметно превращаясь из приятной знакомой в ту единственную, рядом с которой даже в самую глухую полночь светло и покойно. Терзаться сомнениями Дейв не любил, а потому при очередной встрече прямо спросил у Эми (герцогиня Вандербилдт и прочие ревностные блюстительницы этикета в обморок бы от подобной простоты упали), как она к нему относится и согласится ли стать его супругой. Благовоспитанной леди, и Эмили это точно знала, полагалось бы выслушать признание с невозмутимым видом и перевести разговор в более благопристойное русло, исподволь намекнув поклоннику, что данные вопросы принято решать родственникам девушки, а не ей самой. К счастью для Дэвида, суровый режим Крепости Чистых Сердец не смогли уничтожить искренность Эми, подменить живые чувства дотошным соблюдением жёстких, как планки корсета, норм. Эмили сначала ответила признанием на признание и приняла предложение, и лишь потом, заметно помрачнев, сказала, что разрешение на брак должна дать бабушка, а она вряд ли одобрит выбор внучки.

Опасения юной леди оправдались на все сто процентов. Герцогиня Вандербилдт под страхом изгнания из дома и полного отречения запретила внучке даже думать о лорде Эверлич, заявив, что для неё предпочтительнее видеть Эмили мёртвой, чем супругой столь неподходящего кавалера. Девушку по приказу не на шутку разгневанной бабушки даже заперли в комнате, но… вы же помните про уроки магии, которые Дэвид давал Эми ещё в Крепости? Так вот, они не прошли даром. Едва оказавшись в своей комнате, Эмилия в прямом смысле слова просочилась сквозь стену и бросилась к Дэвиду, точнее, его родителям, поскольку найти молодого сыщика днём в шумной столице задача была весьма непростая, близкая к невозможной. Батюшка и матушка Дэвида приняли Эми словно родную дочку, накормили и утешили. Леди Эверлич, добрейшей души дама, свято уверенная, что с любым живым и разумным существом можно договориться, лично нанесла визит герцогине, но, увы, та не пожелала принять посетительницу, через горничную оповестив леди, что, если Эмили через четверть часа не вернётся в замок, то может забыть о существовании каких-либо родственников. Терять бабушку, пусть властную, жёсткую, чопорную и надменную до зубовного скрежета, но всё-таки по-своему заботливую и иногда (крайне редко, но всё же) даже ласковую, Эми не хотелось, только вот возвращаться, разом перечеркнув все надежды на союз с Дэвидом, не хотелось ещё сильнее. И девушка решилась. Она написала бабушке письмо, подробное, на нескольких плотных шелковистых листах, но сей шедевр эпистолярного жанра остался неоцененным. Герцогиня Вандербилдт отправила послание обратно даже не распечатанным. Вернувшая письмо горничная, мучительно краснея и то и дело смахивая слёзы, пролепетала, что поскольку леди Эмилия не вернулась в установленный срок, герцогиня Вандербилдт официально отказывается от неё и родственницей больше не считает. Эми и Дэвид предприняли ещё одну попытку поговорить с упрямой леди, но та даже в дом их не пригласила, с крыльца громогласно провозгласила отречение, предсказала целую череду напастей и бед, которые навлекла на себя глупая девица союзом с недостойным и ушла, даже не оглянувшись. На следующий день после отречения к Эмилии прибыл поверенный герцогини, которой сообщил, что ей возвращается оставшееся от родителей наследство за вычетом трат, кои герцогиня вынуждена была осуществить за время, когда леди Эмилия проживала в её замке. Эми опять стала сиротой, только в этот раз её положение было не столь трагично, ведь она выросла, у неё был любимый жених, да и его родственники приняли девушку весьма благосклонно. А бабушка… Что ж, не стоит отчаиваться, вполне возможно, она сменит гнев на милость и сможет понять свою внучку.

На свадьбе Эмили и Дэвида, торжестве ярком и шумном, молодая супруга тщетно искала свою бабушку в толпе гостей, герцогиня Вандербилдт проигнорировала приглашение (Эми отправила, в тайной надежде на примирение с упрямой родственницей) с поистине королевской надменностью. Не давала о себе знать почтенная леди и все эти наполненные радостью, мелкими бытовыми хлопотами, забавными моментами и редкими спорами месяцы. И вот теперь, словно ком снега за шиворот, упало это приглашение на зимнее торжество.

Глава 1

Эмили глубоко вздохнула, выбираясь из накативших на неё океанской волной воспоминаний. Дэвид, чуть нахмурясь, продолжал внимательно изучать приглашение, только что на вкус его не пробуя.

— Думаешь, это чья-то шутка?

Голосок Эми едва заметно дрогнул, всё-таки леди надеялась на то, что почтенная леди, что называется, дозрела до примирения с внучкой.

— Приглашение подлинное, это точно, — Дэвид слегка пошевелил пальцами, выпуская сероватые струйки уникальной магии Дознания, помогающей определять истинность документов, а также настоящие мысли и чувства любого живого существа (именно из-за этой способности магию Дознания и разрешалось использовать исключительно королевским сыщикам). — Да, документ подлинный, ошибки быть не может.

Эми снизу-вверх посмотрела на Дэйва, просительно сложив ручки у груди:

— Мы поедем к ней?

Дэвид мысленно поморщился. Герцогиня Вандербилдт ему никогда не нравилась, её ум и практичность ничуть не компенсировали чёрствости, надменности и пренебрежения ко всем, кто был ниже её по положению. И всё-таки почтенная леди была бабушкой Эми, она не оставила осиротевшую малышку и дала ей прекрасное воспитание. Даже любила её и искренне желала счастья, в своём понимании, разумеется, но всё-таки. И кто знает, а вдруг, герцогиня действительно возжелала примирения с родственницей, всё-таки возраст берёт своё, одинокая старость мало кого прельщает.

— Хорошо, — Дэйв коротко кивнул, быстро обдумывая все возможные варианты развития событий.

Эмили просияла лучезарной улыбкой, захлопала в ладоши, слегка подпрыгнула и чмокнула мужа в щёку. Дэйв ловко поймал супругу и превратил целомудренный поцелуй в гораздо более откровенный и глубокий. Обычно одного такого поцелуя хватало, чтобы все сомнения и тяготы служебного дня развеялись туманом, но сегодня крошечный червячок смутной тревоги всё-таки остался, забившись в самый тёмный и недоступный уголок души королевского сыщика.

Родители Дейва к известию о приглашении в замок тоже отнеслись без воодушевления. И если леди Алалия, матушка Дэвида, больше огорчилась тому, что не вся семья сможет собраться на праздник в честь встречи Рождения года, то лорда Джеральда насторожило слишком уж внезапное приглашение.

— Может, нам с вами поехать?

— Боги, сохраните! — выпалил Дэвид, красочно представив, чем может закончиться встреча холодной, словно обломок льда, герцогини с изменчивым, точно океанская волна, лордом. — Я не готов все праздники трупы прятать и замок восстанавливать!

Джеральд усмехнулся, покровительственно похлопал сына по плечу:

— Сынок, за Чёрным Джеком убирать не приходится, ты же знаешь.

И это было правдой. Какие бы страшные истории ни рассказывали о бывшем корсаре, наверняка никто ничего утверждать не мог. Как оно всё было на самом деле знал лишь сам Джеральд, но он к ностальгии был не склонен, говоря, что не стоит тащить в новую жизнь груз прошлого. Впрочем, то, что даже самые отъявленные головорезы на море и на суше старались не трогать детей бывшего корсара, говорило умеющим думать и делать выводы о многом. Например, о том, что с лордом Эверлич и его семейством лучше дружить. Как говорится, во избежание.

— Братишка, если помощь потребуется, звезду выпусти, — старший брат Дэйва, Дэниел, вытащил из-за ворота небольшой серебряный кулон в форме звезды.

Такая на первый взгляд неприметная и безобидная подвеска была у каждого члена благородного семейства и являлась не только мощным защитным артефактом, но ещё и сигнальным маяком. В случае опасности звезду нужно было сжать в кулаке, а затем резко подбросить вверх. Артефакт закрывал своего обладателя невидимым для глаз прочным защитным куполом, способным выдержать до пяти прямых магических атак, а в воздухе превращался в многолучевую ослепительно сияющую звезду, пульсирующую в такт ударов сердца хозяина. По цвету сияния любой представитель рода Эверлич без труда определял, кому именно потребовалась срочная помощь, у Дэвида, например, звезда переливалась ярким бирюзовым светом, а артефакт Эми светился всеми оттенками зелёного.

— Надеюсь, до звезды дело не дойдёт, — вздохнул Дейв, машинально нащупывая под рубашкой семейный артефакт.

Лорд Эверлич крякнул выразительно, однако спорить с сыном не стал, прекрасно понимая всю тщетность данного мероприятия. Дэвид был из тех, кто приняв решение, от задуманного не отступал, тем более, когда речь шла об исполнении желания горячо любимой супруги. Впрочем, в этом сыновья удивительно походили на самого лорда Джеральда, чем оный немало гордился.

Сборы в дорогу прошли быстро, Дейв в путешествиях привык обходиться минимумом вещей, а Эмили, не очень-то обольщающаяся по поводу бабушкиного благодушия, решила много чемоданов не брать. Мало ли, вдруг придётся спешно покидать замок, ведь герцогиня Вандербилдт очень любит отдавать приказы в духе: четверть часа на сборы и отъезд. И то, что она сама гостей и пригласила, пожилую леди ничуть не смутит и не остановит, если она пожелает выдворить кого-либо из своих владений.

— Никак не могу понять, с чего вдруг бабушка решила пригласить нас к себе, да ещё и на праздник?

Эми ловко убрала в дорожную сумочку набор для рукоделия и новый детективный роман, коим зачитывались все жители столицы. Деловито прячущий в потайной карман набор отмычек Дейв лишь плечом дёрнул:

— Да кто её знает? Приедем, на месте и разберёмся, что к чему.

Эмили решила поддразнить излишне молчаливого супруга, скользнула к нему поближе, обхватила сзади, запуская шаловливую ладошку в ворот рубашки

— Ты же сыщик, тебе по долгу службы полагается выдвигать и проверять всевозможные гипотезы.

— Тогда сейчас я с огромным удовольствием займусь проверкой, — Дейв плавно, словно вышедший на охоту зверь, повернулся, прижал Эми и выдохнул в её полураскрытые губы, — гипотезы…

Если бы лорду и леди Эверлич предстояло путешествие на поезде, они бы, вне всякого сомнения, опоздали (причём Дэвид в глубине души был бы рад такому исходу), но поскольку путешествие планировалось в современном магически обустроенном экипаже, задержка никого не смутила. Кучер Эд, молодой и пригожий парень, узнав от служанки, что господа задерживаются, понимающе хмыкнул и отправился на кухню в надежде стянуть у кухарки парочку горячих сладких пирожков, а если повезёт, то и сорвать с уст черноглазой посудомойки поцелуй. На большее, увы, рассчитывать не приходилось, девица была воспитана в строгости и блюла себя с пылом, достойным лучшего применения. Надежды Эда оправдались лишь частично, едва он появился на пороге, кухарка всучила ему пухлый, источающий сногсшибательные ароматы узелок, на котором были вышиты сохраняющие тепло и свежесть продуктов символы, после чего решительно выставила за деверь. Даже увидеть черноглазую красоточку не получилось, а о поцелуе с ней оставалось только мечтать. Кучер в сердцах сплюнул под ноги, взгромоздился на сидение и с горя распотрошил узелок, выудив из него румяный, пышущий жаром пирожок. Что ж, как иногда говорят благородные лорды, обученные всевозможным премудростям, за неимением ничего лучшего… Пирожок оказался таким вкусным, что Эд даже не заметил, как его съел. Казалось бы, только один раз и откусил, а он вдруг, бац, и пропал, точно его никогда и не было. Нет, всё-таки надо будет сказать Бетси, кухарке, чтобы она пироги побольше делала. Это же безобразие, печь так вкусно и так мало! Только не послушается она его, посмеётся лишь да скажет, что на такого проглота, как он, готовить надо в бочке, что для сбора дождевой воды крестьяне используют. А он и вовсе даже не проглот, благородные-то господа тоже, между прочим, покушать любят. Тот же лорд Дэвид, кстати сказать, хоть и королевский сыщик, а никогда про завтраки да обеды с ужинами не забывает, только всё равно жилистый, словно сбруя лошадиная. Видать, правду старики говорят: «Сколько гончую не корми, медведем не станет».

Словно подслушав мысли кучера, из замка вышел Дэвид под ручку с взволнованной, но старающейся это скрыть, Эми. Путешественников провожала вся семья: Джеральд прощально обнял сына и поцеловал Эмили в щёку, Дэниел выразительно похлопал себя по груди, мол, помни про звезду. Леди Алалия расцеловала Эмили, погладила сына по щеке и привычно шагнула к мужу, прижавшись к его плечу. Джеральд так же привычно обнял супругу, делясь с ней своей силой и спокойствием.

Путь до старинного замка с несколько пафосным названием Северная звезда был долгим и утомительным. И дело тут не только и не столько в расстоянии и качестве дорог, сколько в магии, которую герцогиня Вандербилдт не любила (Эми предполагала, что эта нелюбовь происходила из отсутствия у почтенной леди каких-либо зачатков таланта к магии), но коей неизменно пользовалась в своих интересах. Только-только получив в дар от отца Северную звезду, герцогиня наняла целых трёх талантливых артефакторов, чтобы они, во-первых, поставили защитный магический купол, который никто не сможет пробить как из самого замка, так и снаружи, во-вторых, обеспечили дом максимальным комфортом и уютом, чтобы и огнь в камине не гас без позволения, и вода была лишь там, где это необходимо, и обивка на стенах никогда не выгорала и не пачкалась, меняя свои цвет и фактуру в прямом смысле слова по первому щелчку пальцев. Третьим приказом герцогини Вандербилдт было сделать так, чтобы любой путник, направляющийся в Северную звезду, сразу чувствовал, насколько ему рады и рады ли вообще, дабы безумец, рискнувший нагрянуть в замок без приглашения даже не смог бы найти дороги. Артефакторы, лучшие из лучших в своём деле, внимательно выслушали пожелания герцогини, уточнили кое-какие детали и принялись за работу. Полученное задание было непростым, во время его исполнения два мага полностью выжгли свой дар, потеряв способности и едва не распростившись с жизнью, зато результат превзошёл даже ожидания самой герцогини. Северная звезда превратилась в магическую крепость, взять штурмом кою не решился бы и самый отважный авантюрист. Разумеется, на новое чудо магии хлынули посмотреть толпы желающих, а попасть в замок смогли… ну, да, правильно, те, кого герцогиня Вандербилдт соблаговолила пригласить лично, те в замок и попали, остальные так и не смогли найти дорогу, в отместку распуская про Северную звезду и её хозяйку самые жуткие истории. Герцогиня большую часть сплетен игнорировала, над некоторыми смеялась, а за иные и вовсе требовала у короля самого сурового наказания. В самом деле, разве можно безнаказанно пачкать в грязи благородное имя Вандербилдт?! Правильно, нельзя, даже если очень и очень хочется.

— Что-то мне подсказывает, что твоя бабуля нам не очень-то и рада, — Дейв покрутил головой, разминая затёкшую шею.

Эми вздохнула, страстно мечтая уже даже не о сытном ужине и горячей ванне, а обыкновенной остановке, можно даже посреди глухой чащи леса, населённой упырями и разбойниками. Хотя нет, упырей всё-таки не надо, если верить Большой магической энциклопедии, их очень тяжело одолеть.

— Я вообще удивлена, что она решила нас пригласить.

Дэвид хмыкнул, выглянул в окошко и облегчённо выдохнул:

— Замок. Наконец-то!

Северная звезда во всём немеркнущем великолепии своих стен и воздушных башен предстала перед утомлёнными путниками, маня тёплыми огоньками света из окошек, интригуя тут и там вспыхивающими разноцветными магическими огоньками и дразня сытными ароматами, долетающими из небольших распахнутых настежь окошек кухни. Впрочем, попасть в замок было не так-то просто, ажурные ворота оказались запертыми, небольшая будочка привратника, почти по окошко засыпанная снегом, выглядела стылой и абсолютно нежилой.

«Нас не ждали, мы припёрлись, — вспомнил Дейв любимую присказку отца. — Впрочем, если нас не пустят в замок, вернёмся домой. Да, будет досадно проделать зря такой выматывающий путь, Эми опять же расстроится, но зато дома нам по-настоящему рады, да и безопаснее там».

Сыщик нахмурился, невольно отметив, что опять задумался о безопасности. Смутная, толком не оформившаяся тревога старым шрамом ныла с самого момента получения приглашения. Никаких причин для неё совершенно точно не было, ни приглашение, ни замок, да даже дорога не несли в себе никакой угрозы, так почему же было стойкое ощущение чего-то неправильного и даже опасного?! Дэвид даже губу закусил, чтобы не приказать недовольно бурчащему что-то себе под нос кучеру не стучать в ворота, а развернуть карету и везти их обратно.

— Что-то не так? — Эмили уловила беспокойство мужа, положила холодную ручку (к вечеру похолодало, даже муфточка со специальным магическим обогревом не справлялась, да и волнение перед встречей с бабушкой студило кровь) на сжатую в кулак руку мужа.

Дейв нашёл в себе силы улыбнуться, с беспокойством глядя на побледневшее от усталости личико супруги.

«Сегодня переночуем в замке, а завтра, если что-то пойдёт не так, вернёмся домой», — решил сыщик и, нежно заключив ладошку Эми в свои ладони, выдохнул:

— Всё хорошо, любимая, не волнуйся. Я никому не дам тебя в обиду.

Промёрзший и уставший не меньше пассажиров кучер так загрохотал по воротам, что его наверняка было слышно даже на окраине столицы. Не удивительно, что не прошло и минуты, как дверь будки привратника с пронзительным скрипом отворилась и на улицу вышел заросший косматой седой бородой по самые глаза мужчина.

— Чего надо?! — пробурчал привратник сердито, не расщедрившись даже на самое простое приветствие.

Кучер, впрочем, тоже не собирался заниматься словоблудием и, помня о том, что господа в карете всё слышат и грубости не спустят (в семействе Эверлич вежливость считалась такой же обязательной, как и аккуратность с исполнительностью), лаконично ответил, пересилив себя и приветственно кивнув:

— Открывай, лорд и леди Эверлич прибыли. По приглашению герцогини.

Из горла привратника вырвался странный пугающий скрип, от которого Эми невольно вздрогнула и прижалась к мужу, не сразу сообразив, что это смех:

— Знамо дело, по приглашению, без оного вы бы сюда и не доехали. Ладно уж, коли приехали, заходите.

Не спеша, всем своим видом демонстрируя полнейшее неодобрение, привратник лениво доплёлся до ворот, распахнул одну створку и только после окрика кучера открыл и вторую, чтобы карета могла проехать.

«Да уж, сразу видно, как нам рады», — вздохнул Дейв, машинально кладя руку на грудь, туда, где под одеждой прятался семейный амулет, и крепче прижимая к себе напряжённо выпрямившуюся Эмили.

Ворота за каретой с протяжным скрипом стали закрываться, почему-то напомнив Эми врата склепа, в коем погребли её родителей. Леди поёжилась и тут же обругала себя за трусость и мнительность. Вот же, какая ерунда ей в голову лезет, всё потому, что она устала и замёрзла! Чего ей бояться, в самом деле, бабушка её пригласила, вон, даже на крыльцо вышла, значит, ждёт и наверняка рада.

Герцогиня Вандербилдт действительно вышла на крыльцо, только вот надменное властное лицо радости не выражало ни капли. Да и серые глаза смотрели холодно, остро, точно два отточенных лезвия, у Дейва даже старый шрам на боку саднить начал.

— Бабушка! — Эмили выскочила из кареты, едва она остановилась, не дожидаясь помощи ни от мужа, ни от кучера, рискуя оступиться и упасть на обледенелый булыжник двора. — Бабушка, как же я рада тебя видеть!

Что-то отдалённо похожее на улыбку осветило лицо герцогини, взгляд стал теплее, словно смертоносные лезвия спрятались до поры в неприметные ножны.

— Эмили, дорогая моя.

Герцогиня на краткий миг прижала Эми к груди и тут же отстранила, придирчиво разглядывая, точно принесённое от портнихи платье.

— Что ж, замужество не сделало из тебя дурнушки… пока, по крайней мере. Манеры вот только стали хуже, но это и ожидаемо, учитывая, в какую семью ты предпочла уйти.

Эмили бросила быстрый взгляд на Дэвида, но тот стоял с таким невозмутимым и непроницаемым видом, что ему и скульптуры в королевском саду бы позавидовали.

— Я тоже люблю тебя, бабуля, — леди приподнялась на цыпочки, слегка коснулась губами высохшей щеки герцогини и совершенно честно добавила. — И очень рада тебя видеть. Мне не хватало твоего воркования.

Уголки губ старой леди дрогнули, собираясь улыбнуться, но тут же привычно опустились, в надтреснутом голосе скользнула насмешка:

— Да неужели? Что же ты тогда даже ни разу не навестила свою бабушку? Про письма и приглашения в гости я и не говорю, молодые девицы чудовищно неграмотны, своё имя и то с трудом нацарапать могут.

Эмили не стала говорить, что без приглашения герцогини в замок к ней не попасть, а письма и приглашения в гости ей присылали, только почтенная леди отправляла их даже не распечатанными. Вместо этого Эми улыбнулась и повернулась к Дэвиду:

— Дейв, знакомься, это моя бабушка, герцогиня Элеанора Вильгельмина Бригитта Вандербилдт. Бабушка, позволь тебе представиться моего мужа Дэвида…

Эми смешалась, от волнения позабыв все прочие имена мужа, которые, кстати сказать, только во время официальных, как правило, служебных, церемоний и перечисляли. Герцогиня, разумеется, такого промаха внучке не спустила, надменно бровью повела, а вот Дэвид, наоборот, улыбнулся, пряча в глазах озорные искорки:

— Друзья и родные зовут меня просто Дейв.

«А он хорош, — невольно отметила герцогиня, буравя мужчину холодным изучающим взглядом, — не удивительно, что Эмили в него влюбилась. Высокий, стройный, волосы копной тёмной волнистой… чисто гнездо воронье по весне. На подбородке ямочка, физиогномисты говорят, она о стойкости духа свидетельствует… Мда, весьма привлекателен, а самое манящее в нём улыбка подкупающая и, пожалуй, глаза тёмные, проницательные, на дне рыбками серебряными всполохи магии сверкают. Ох, бесовский лорд, девки за ним, поди, табунами ходят!»

Леди Элеанора чуть заметно поморщилась, вспомнив своего, теперь уже покойного, супруга. Тот тоже был весьма пригожим и обаятельным, шутя кружил головы и разбивал сердца, упиваясь собственным великолепием. Супруга была ему нужна исключительно для рождения наследника, для всего остального существовали многочисленные фаворитки, искренне влюблённые и свято верящие, что их чувства взаимны. Герцогиня стиснула зубы, вспомнив, как часто рыдала по ночам, уткнувшись в подушку, чтобы жадные до скандалов и сплетен слуги ничего не услышали, как отчаянно надеялась, что муж оценит её любовь и верность, оставит своих многочисленных прелестниц и вернётся к ней. Не вернулся, он даже умер в постели другой, замужней, между прочим, дамы, которую за измены её собственный супруг с позором вернул родителям.

— Как давно Вы супруг Эмили?!

Герцогиня досадливо сжала губы, но сорвавшийся с губ вопрос было уже не вернуть. Дэвид озадаченно нахмурился, но с ответом не замешкался ни на миг:

— Четыре месяца.

Леди Элеанора подозрительно прищурилась:

— И всё это время Вы хранили верность своей супруге?

Лорд посмотрел так, что на краткий миг герцогиня даже усомнилась в собственном здравомыслии и смутилась, покраснела, тут же разозлившись на себя за столь постыдную слабость (и на него, за то, что посмел смутить).

— Естественно.

— Было бы естественно, не спрашивала бы!

Герцогиня Вандербилдт круто повернулась, так, что даже юбка вокруг ног закрутилась, неприязненно бросила через плечо:

— Ступайте в замок. Пусть твой муж и не знаком с тонкостями этикета, но тебе, Эмили, следовало бы и знать, что на крыльце разговоры ведут только простолюдины.

Дэвид всегда гордился своей выдержкой, мало кто мог похвастаться тем, что сумел вывести из состояния душевного равновесия опытного королевского сыщика, но сейчас, глядя на сконфуженную и притихшую жену, ему отчаянно захотелось сделать что-нибудь этакое. В конце концов, надо же оправдать многочисленные укоры в дурном воспитании! Дейв слегка толкнул жену в бок, а затем скорчил такую уморительную рожицу, что Эми не выдержала и прыснула, неубедительно пытаясь замаскировать смешок кашлем. Герцогиня Вандербилдт, разумеется, неуместный смех за своей спиной слышала, но поворачиваться не стала, лишь плотнее сжала губы. Ничего, время покажет, кому на долю выпадет смех, а кому слёзы. И горе этому смазливому мальчишке, если он думает нажиться на доверчивой Эмили, позабавиться ей, а потом переключиться на других таких же доверчивых наивных красоток! Герцогиня Вандербилдт не пожалеет никаких средств и сил, чтобы спасти свою внучку от того горя и позора, который испытала когда-то сама!

Глава 2

Холл Северной звезды был украшен таким образом, чтобы у визитёров в прямом смысле слова дух от роскоши захватывало, а пара сильных артефактов, тщательно спрятанных в пышные завитки декора большого в вычурной золотой раме зеркала, любезно показывали герцогине всю гамму чувств, испытываемых гостями. Элеанора мысленно забавлялась, наблюдая, как искажаются алчностью черты благородных гостей, как чернеют их лица от зависти, как на губах пузырится ядовитая слюна. О, да, истинные облики многих весьма отличались от внешнего благородства и благонравия! Герцогиня Вандербилдт уже гадала, насколько безобразным окажется лорд Дэвид, предвкушая сладость триумфального разоблачения его подлой натуры, только вот магия артефактов на сыщика не подействовала, отражение осталось неизменным. Элеанора недоверчиво прищурилась, шагнула к зеркалу, чуть коснувшись кончиками пальцев прохладного стекла. Артефакты были на месте, к ним никто не прикасался (по крайней мере, не было ни малейшего следа того, что кто-то пытался их вынуть или хотя бы просто поцарапать), так почему же они перестали работать?!

— Судя по всему, артефакты кто-то вывел из строя.

Негромкий, тёплый, словно чашка имбирного чая голос прозвучал так неожиданно, что герцогиня испуганно вздрогнула и резко повернулась, едва не врезавшись локтем в злополучное зеркало.

— Осторожнее, — Дэвид заботливо поддержал почтенную леди, старательно отыгрывая роль благовоспитанного лорда (получалось не очень, смешинки в глазах выдавали, что он, точно озорной мальчишка, искренне наслаждается тем, что сумел застать герцогиню врасплох), — разбитые зеркала оставляют довольно глубокие порезы.

Герцогиня Вандербилдт решительно высвободила руку, вскинула голову, возвращая себе на миг покинувшую её холодность, и процедила, даже не взглянув на немного встревоженную Эми и её супруга:

— Благодарю.

Хотела ещё добавить что-нибудь уничижительное про то, что не привыкла пользоваться помощью таких недостойных людей, но тут в холл из столовой вышли другие приглашённые на встречу Рождения года гости, и герцогиня замолчала, не желая выносить дела семейные на публичное обсуждение. Эмили при виде четырёх разновозрастных дам и стольких же кавалеров широко улыбнулась и повернулась к Элеаноре прямо-таки сияя от счастья:

— Бабушка, ты решила устроить настоящий праздник! Как это мило!

«Да уж», — хмыкнула герцогиня Вандербилдт, внимательно наблюдая за лордом Дэвидом, который не спешил разделять восторгов супруги, глядя на гостей со сдержанным интересом хищника, наблюдающего за пасущимися по поляне овцами.

«Что ж, все марионетки в сборе, пора начинать представление», — решила герцогиня Вандербилдт, холодно улыбнулась и провозгласила:

— Дамы и господа, позвольте вам представить мою внучку, леди Эмили Изабеллу Селестину и её супруга, лорда Дэвида Рональда Доулсона Эверлич.

Дамы церемонно присели в подобающих случаю реверансах, мужчины ограничились короткими поклонами.

— Прошу всех в столовую, — герцогиня плавно повернулась, напомнив Дейву маневрирующую вблизи мелей каравеллу и направилась в столовую, слегка шурша тёмно-синим платьем, расшитым серебром, имитирующим морозные узоры.

Негромко перешёптывающиеся гости, бросающие на Эми и её мужа короткие полные жгучего любопытства (и не только оного) взгляды, последовали за герцогиней. В столовой, коя была обставлена и украшена со сдержанной простотой (Элеанора была убеждена, что именно такая сдержанность и подобает потомственным аристократам, а брызжущая через край роскошь — верный признак дурновкусия), герцогиня остановилась перед своим стулом, окинула приглашённых холодным взглядом и отчеканила, словно приговор зачитывала:

— Присаживайтесь.

Слуги, до этого неприметно стоящие у стен, поспешили вперёд, с поклоном выдвинули дамам стулья, помогая каждой гостей занять предназначенное специально для неё место, причём дамы садились по левую руку от хозяйки замка, а мужчины по правую, смешивать пары, даже супружеские, Элеанора считала неприличным. Герцогиня Вандербилдт подождала, пока все сядут за стол и воцарится тишина, а после этого обвела всех надменным взглядом и отчеканила:

— Поскольку никто из вас два месяца назад так и не прибыл на мой юбилей…

Гости всколыхнулись, среди дам зашелестел приглушённый шёпот, мужчины нахмурились. Оправдываться было бесполезно, герцогиня терпеть не могла выслушивать, как писал иноземный поэт «жалкий лепет оправданья», она лишь констатировала факт вины и назначала епитимьи, как правило, весьма жёсткие, дабы урок запомнился с первого раза и на всю жизнь.

— Так вот, поскольку никто из вас на юбилей не прибыл, — слегка повысила голос Элеанора, ледяным взором без всякой магии запечатывая даже самые болтливые уста, — я решила собрать вас на празднование Рождения года, — по бледным губам леди скользнула ехидная усмешка, количеству яду в коей позавидовали бы самые страшные южные змеи. — Как оказалось, этот праздник для вас гораздо более значим.

— Просто на это торжество Вы нас пригласили.

Негромкий, с бархатистыми перекатами, голос показался сидящим за столом оглушительным, точно пушечный залп. Одна особенно впечатлительная блондинка с большими голубыми глазами и кукольными чертами бледно-розового личика, приглушённо пискнула и начала медленно оседать под стол, хорошо хоть скатерть за собой не потянула. Эми выразительно кашлянула, глядя на мужа, но Дейв уподобился стрелке компаса: смотрел, не отрываясь на герцогиню, чуть склонив к плечу голову. Элеанора брошенный вызов приняла, глаза хищно сузила:

— Мне казалось, родственники потому так и называются, что особые приглашения им не нужны.

Дейв сверкнул короткой ослепительной улыбкой, отражая атаку и тут же делая ответный выпад:

— Прошу простить, если я ошибаюсь, но в Северную звезду не так-то просто попасть без личного приглашения хозяйки.

Гости согласно и одобрительно зашушукались, чувствуя себя зрителями так любимых в провинции боёв между двумя могучими хищниками (ходили слухи, что иногда, для большей пикантности, хищника выставляли против человека, как правило, пойманного преступника или надоевшей любовницы, но достоверно никто ничего не знал или предпочитал делать вид, что ничего не знает).

— Плох тот мужчина, что отступает перед трудностями!

Герцогиня опалила всех собравшихся взором, коему и легендарный василиск позавидовал бы, и резким движением придвинула к себе тарелку, невольно выдавая застарелую обиду на представителей сильного пола.

— Чаще всего перед трудностями не отступают те, кого называют разбойниками или корсарами, — Дэвид обворожительно улыбнулся, понизив голос до доверительного шёпота. — Целеустремлённость редко уживается в жёстких рамках общепринятых правил, так и норовит вырваться на свободу.

«Вот ведь дерзкий мальчишка, не язык, рой осиный!», — подумала Элеанора с тенью чего-то, смутно похожего на одобрение.

Давным-давно, ещё до своего замужества, когда она была молода и восторженна, ей нравились приключенческие романы об отважных героях, открывающих новые земли, сражающихся на турнире за свою прекрасную даму и без тени сомнений вступающихся за попранную честь и справедливость. В ту воистину золотую пору юная Элеанора мечтала, что и она встретит такого же отважного и лихого искателя приключений, который увезёт её в свой фамильный замок, где они непременно будут жить долго и счастливо. И её мечта исполнилась, её супруг был именно таким: ярким, обаятельным, способным вскружить голову любой, даже самой неприступной красавице. И лорд охотно пользовался всем, чем так щедро наградила его природа, оставляя жене в прямом смысле крохи, да и то лишь для того, чтобы она родила ему законного наследника. Герцогиня Вандербилдт вновь, хоть прошло уже очень много лет, ощутила непереносимую боль и горечь предательства, а следом нахлынул слизкий и липкий страх, холодящий спину и заставляющий зорче всматриваться в лица сидящих за столом. Встретившись взглядом с хозяйкой замка, большинство гостей раболепно и заискивающе улыбалось, кукольного вида блондинка слегка позеленела и предприняла ещё одну попытку скрыться за столом, Эми встревожено приподняла брови, а её муж… Лорд Дэвид сохранял полнейшую невозмутимость, только в его тёмных глазах клубился какой-то странный серый туман. Герцогиня Вандербилдт непроизвольно передёрнула плечами и сосредоточилась на трапезе, опустив взор в тарелку.

Ужин, а это был именно он, прошёл в глубоком молчании. Герцогиня Вандербилдт искренне считала, что разговаривать за едой — верный признак дурного тона, да и слишком была погружена в свои собственные, не очень-то весёлые размышления, чтобы изображать радушную хозяйку, тем более что этот образ ей никогда и не нравился. Гости, внимательно следящие за любым оттенком настроения своевольной герцогини, тоже хранили молчание, стараясь лишний раз даже по сторонам не смотреть. Эмили, которой было очень интересно, кто же все эти люди (шутка ли, восемь человек приглашённых!), попыталась было завязать разговор со своей соседкой, черноглазой брюнеткой, нарочитая скромность наряда которой привлекала ничуть не меньше внимания, чем самое фривольное декольте, но леди лишь уголком губ дёрнула и отвернулась. Эми досадливо вздохнула, перевела взгляд на Дэвида, который сидел с противоположной стороны на самом дальнем от герцогини месте.

«Вот ведь, бабушка, зачем приглашала, если не рада?!» — с досадой подумала Эмили, лёгкой улыбкой благодаря наполнившего бокал слугу.

Не привыкший к таким вольностям слуга едва графин из рук не выпустил, поспешно отойдя от странной леди как можно дальше. А то мало ли, вдруг она ещё и разговор затеет, её-то саму, понятное дело, за такое своеволие в самом худшем случае всего лишь из замка выдворят и больше приглашать не будут, а он место потеряет и добро, если на конюшне не высекут, случаи бывали. Слуга так разволновался, красочно представляя себе возможные беды и напасти, что даже руки от волнения дрожать начали, когда герцогине вина подливал, графином о край бокала задел. Тонкий хрусталь, особого, музыкально зачарованного сорта, тонко зазвенел. Элеанора вздрогнула, вырываясь из зыбкого плена собственных размышлений, по сторонам рассеянно огляделась, не сразу вспомнив, кто все эти сидящие за столом люди и, самое главное, чего ради она их пригласила. Пухленькая, словно сдобная булочка, русоволосая дама неопределённого возраста, чьё потёртое платье ещё хранило следы давно минувшего шика, поспешно положила на край стола надкушенный кусочек хлеба и прощебетала:

— Что-то не так, тётушка?

Герцогиня Вандербилдт чуть заметно поморщилась, тонкий писклявый голосок гостьи ввинчивался в мозг, подобно сверлу в руках садиста-инквизитора, да и признавать свою «племянницу» почтенная леди не спешила. Впрочем, возможность родства тоже никогда не оспаривала, считая подобные действия унизительными для своего происхождения и положения в обществе.

— Эмили, ты уже успела познакомиться с моими гостями?

К мужу внучки герцогиня решила не обращаться, с того ведь станется так ответить, что все собравшиеся будут улыбками давиться. А позволять кому бы то ни было позорить великое имя Вандербилдт, да ещё и перед другими, Элеанора не собиралась.

«Когда бы я успела со всеми познакомиться?» — мысленно фыркнула Эми, но ответила с должным почтением, как того требовал не только этикет, но и любовь к этой пожилой даме, за холодностью и надменностью которой ощущалась опустошённость и что-то ещё, похожее не страх.

— Нет, миледи, я не имею чести знать Ваших гостей.

Элеанора приподняла уголки губ, обозначая одобрительную улыбку. То, что внучка, избавившись из-под опеки бабушки и выскочив замуж, не позабыла, чему её учили, приятно грело сердце и, чего греха таить, тешило самолюбие.

— В таком случае, позволь тебе представить, — герцогиня обвела сидящих за столом тяжёлым холодным взглядом, нарочно выдерживая паузу, дабы стало ясно, что никто из присутствующих не ровня ей по положению. — Лорд Арчибальд Трейси и его супруга, леди Амалия фон Вюнтебург.

Из-за стола с видимым трудом поднялся тучный мужчина, чьи угольно чёрные брови и волосы резко контрастировали с короткой серебристой от седины бородой. Следом за лордом поднялась сидящая подле Эмили брюнетка, поклонилась слегка, затенив чёрные глаза пушистыми опахалами ресниц.

— Леди Амалия третья супруга лорда Трейси, первая его жена удачно упала с лестницы вскорости после того, как переписала всё своё состояние на супруга, а вторая умерла от неизвестной болезни, очень похожей на отравление.

Герцогиня властным взмахом руки запечатала готовые сорваться с губ лорда Арчибальда возражения и продолжила с воистину змеиной улыбкой:

— Сама же леди Амалия, насколько мне известно, сирота,служила в модном доме мадам Эверси, если это кому-то что-то говорит.

Судя по чуть слышному шепотку гостей, о мадам Эверси и её модном доме «Сладкие грёзы» знали все. Официально мадам занималась тем, что создавала прямо-таки невероятные по красоте и роскоши наряды, стоившие баснословные суммы, но поговаривали, что была у мадам и иная, менее престижная, но отнюдь не менее популярная, статья дохода. И потому-то и название было столь многообещающим, и брали туда девиц молодых да пригожих. Была ли в этих грязных толках крупица правды или нет, но леди Амалия вспыхнула, словно ей горящий факел прямиком к лицу поднесли, судорожно дёрнулась, а затем пальцами спинку своего стула стиснула так, что даже ногти посинели, голову вскинула и отчеканила:

— Да, я действительно сирота и служила модисткой в доме моды мадам Эверси. Всё остальное является грязными сплетнями и не заслуживающими внимания домыслами, повторять кои не пристало Вам, миледи.

Герцогиня, довольная тем, что удалось унизить не только гостью, но и её супруга, сладко улыбнулась, не пытаясь скрыть насмешку:

— Милая моя, так ведь я ничего такого и не сказала, только факты, кои Вы сами и подтвердили. Разве кто-то услышал в моих словах что-то оскорбительное?

Гости вразнобой принялись уверять, что ничего непристойного сказано не было, особенно старалась русоволосая пышнотелая леди, с видом победительницы косящаяся в сторону бледной, точно полотно, леди Амалии.

— Полагаю, лорд Трейси Ваш родственник, ведь Рождение года принято встречать в компании родных и близких.

Громкий уверенный голос Дэвида легко перекрыл нестройный гомон гостей, переключив внимание с леди Амалии на другой объект, к насмешкам менее всего подходящий. Герцогиня вперила в королевского сыщика ледяной не мигающий взор, но того, службой закалённого смутить оказалось непросто. Дейв лишь брови слегка приподнял и головой поощрительно кивнул, мол, говорите, я Вас слушаю.

— Лорд Трейси приходится мне двоюродным племянником, — неохотно проскрипела Элеанора, без всякого воодушевления признавая родство и тут же выпуская ядовитую шпильку. — Родня, спору нет, дальняя, зато происхождение вполне достойное, никаких разбойников, ни сухопутных, ни морских, в роду не наблюдается.

— Повезло, — Дэвид лучезарно улыбнулся, игнорируя выпад в свой адрес с воистину королевским безразличием. — Голубая кровь без примесей в наше время стала столько большой редкостью, что даже на службу в королевский дворец берут без обязательной магической проверки. Как говорится, во избежание, а то лет так сто назад была весьма пикантная история. Помните, когда Уолтер Великолепный решил с помощью специального амулета выбрать, кто из его сыновей станет его официальным наследником и преемником на троне?

Дамы сдержанно заулыбались, мужчины и вовсе позволили себе короткие смешки. Ещё бы, если уж самому королю супруга ухитрилась рога пышные наставить, на зависть всем оленям и лосям, стоит ли менее знатных дам в распутстве упрекать? Тем более, что кавалеры тоже излишней праведностью не обременены, если уж быть совсем-то честными да отринуть лукавство. Леди Амалия, о которой все окончательно позабыли, благодарно улыбнулась и на стул опустилась, на краткий миг устало прикрыв глаза. Эмили хотела поддержать бедную женщину, даже дёрнулась было к ней, но Дейв отрицательно качнул головой, и его супруга послушно замерла, чуть-чуть не коснувшись пальчиками безвольно повисшей руки леди Амалии. Герцогиня Вандербилдт обвела всех холодным, не хуже василиска превращающим в камень, взором, дождалась полнейшей тишины и продолжила представление:

— Эта пышнотелая дама, именующая меня своей тётушкой, леди Ольгерда.

Русоволосая пышка поспешно вскочила, едва не опрокинув стул и разлив вино из недопитого бокала. Элеанора страдальчески громко вздохнула, висок потёрла:

— Леди Ольгерда прибыла ко мне со своей племянницей, леди Оливией и племянником, лордом Дунканом.

Из-за стола поднялась огненно-рыжая нескладная угловатая девушка того самого возраста, когда утёнок уже потерял детскую милоту и обаяние, но ещё не превратился в прекрасного лебедя. Юная леди заметно нервничала, диковато озираясь по сторонам и затравленно втягивая шею в худые костистые плечи. А вот лорд Дункан, наоборот, наполнил Эми упитанного кота, любимца семьи, диванного увальня и сибарита. Тёмно-медные пышные усы и необычный разрез янтарно-карих глаз ещё больше усиливали сходство с котом, как и плавность и вальяжность манер.

— Моё почтение, леди, — протянул лорд Дункан, наклоняя курчавую голову и щуря ярко блестевшие глаза. — Не скажу, что много о Вас слышал, но всё равно искренне рад видеть. Смею заметить, Вы настоящая красавица, Вашему супругу повезло.

— Ещё бы, — фыркнула герцогиня Вандербилдт, даже и не думая понизить голос. — Шутка ли, заполучить в жёны одну из самых завидных невест, да с солидным приданым. Вам, лорд Дункан, о такой невесте не стоит даже мечтать, в отличие от лорда Дэвида, о Вашем папеньке вообще ничего не известно. Как и о маменьке, впрочем.

Дункан едва заметно дёрнулся, стиснул зубы. Он и сам прекрасно знал, что его происхождение окутано тайной, на все вопросы о том, кто же его родители, тётка, редкостная глупышка и болтушка, неизменно заливалась краской и начинала лепетать что-то совершенно невразумительное и несуразное, а потом и вовсе замолкала, судорожно комкая платочек и прерывисто вздыхая. Попытки разузнать правду самому ни к чему хорошему не привели, опытный маг, к которому лорд обратился за помощью, сначала долго мялся, а потом и вовсе заявил, что прошлое не стоит ворошить, гораздо безопаснее жить настоящим. Конечно, ему-то легко говорить, его самого никто за глаза, а порой и в лицо приблудой, на крыльцо, точно щенка шелудивого, подброшенного, никто и никогда не называл! Дункану страшно хотелось свернуть магу шею, но он прекрасно понимал, что колдун его сильнее и физически, и магически, а потому связываться с ним себе дороже. Злой, словно порождение тьмы лорд вернулся домой и всю свою злость выпустил на так называемую сестрицу, которую кто-то (найти бы да душу вытряхнуть!) подкинул на крыльцо. С той поры так и повелось, лорд Дункан покорно терпел оскорбления от тех, кто сильнее, а потом отыгрывался на сестрице, тем более что тётка во взаимоотношения родственников никогда не вмешивалась, усиленно делая вид, что ничего не замечает.

Леди Оливия увидела, как опасно заходили желваки на щеках, как яростно сжимались в кулаки холёные аристократические пальцы, и побледнела, невольно съёживаясь и прикрывая шею.

— Что это Вы, милая, никак боитесь братца своего? — герцогиня насмешливо бровь приподняла, язычком поцокала. — Разве Вы не в курсе, что обижают лишь тех, кто позволяет это делать? Вот меня, например, никто и пальцем тронуть не посмеет!

Элеанора расправила плечи и обвела гостей взором настоящей победительницы. Вот так вот, она им всем покажет, пусть знают, кто в доме хозяйка и чьей милостью им в этом роскошном замке гостить позволено! Она до конца вечера со всех маски сорвёт, всем собравшимся их истинные обличья предъявит, будут знать, как её, герцогини Вандербилдт, покой тревожить!

— Полагаю, Вы, герцогиня, помните, что громче всех кричит о том, что ему не страшно, тот, кто на самом деле прямо-таки умирает от ужаса?

Эмили глубоко вздохнула, досадуя, что не может отвлечь мужа, остановить его на пути к скандалу, который он так старательно (знать бы ещё, чего ради) раздувает. Герцогиня Вандербилдт, никак не ожидавшая отпора, едва заметно вздрогнула и посмотрела на Дейва со смесью изумления и чего-то ещё, тщательно спрятанного от посторонних глаз. Если бы речь шла о ком-то другом, Эми бы даже предположила, что это страх, но представить себе бабушку, чего-то или кого-то боящуюся, леди никак не могла. Это же Элеанора Вандербилдт, да её именем даже в Крепости Чистых Сердец, не к ночи будь помянута, непослушных учениц пугали! Герцогиня, словно подслушав мысли внучки, метнула в Эмили ледяной взгляд и отчеканила:

— Поскольку ты, Эмили, проявляла прямо-таки вульгарное безразличие к своим родственникам, конкретно меня даже на свадьбу не пригласила, (Эми закашлялась от незаслуженного обвинения, но спорить не стала, взглядом приказывая и Дейву молчать), то, разумеется, ты не знаешь о моём пасынке, лорде Уолтере Уинтоне Дойлсе.

Высокий статный мужчина с лёгкой сединой в густых каштановых кудрях поднялся из-за стола, звучно щёлкнув каблуками и по-военному коротко и чётко склонив голову. Эмили вежливо улыбнулась, с интересом рассматривая мужчину, чьё благородное, воистину аристократическое лицо в двух местах, на лбу и щеке, рассекали тонкие бледные от времени полосы шрамов. Мужчина был чем-то неуловимо похож на Дэвида, но чем именно, Эми никак не могла сообразить, с досады покусывая нижнюю губу.

— Лорд Уолтер прибыл ко мне со своим сыном, Чарльзом и его невестой, леди Кэтрин, — герцогиня театрально вздохнула, выпуская очередную отравленную шпильку. — Радует, что хотя бы мужчины в нашем роду создают семьи с равными себе по происхождению… Разумеется, я говорю сейчас не о лорде Трейси.

Названный лорд вздрогнул, словно в него кипятком плеснули и зло посмотрел на тоненького и жеманного Чарльза Дойлса, который своей невесте, кукольно-красивой блондинке с большими голубыми глазами уделял куда меньше внимания, чем стоящему рядом с ним бокалу с вином.

Герцогиня помолчала, глядя на притихших гостей ледяным взором, а затем сложила салфетку и отодвинула бокал, давая тем самым понять, что ужин закончен. Гости, безропотно копируя хозяйку замка, также складывали салфетки и поднимались, негромко благодаря герцогиню за дивный ужин, милую беседу и приятное общество. Элеанора принимала слова благодарности с безразличием висящего на стене портрета, потом и вовсе рукой махнула:

— Ступайте по своим комнатам, я устала и хочу спать. Лорд Дэвид, леди Эмили следуйте за мной.

«Надеюсь, нам не придётся укладывать леди в кроватку и петь ей колыбельные, — промелькнуло в голове Дейва, когда он, ловко подхватив жену под руку, направился за шествующей по коридору герцогиней. — Кстати, было бы недурно позаботиться об освещении, темнота вокруг прямо как в притонах Таун-сити, хотя, нет, там светлее».

— Что случилось, бабушка? — Эми попыталась завязать разговор, но Элеанора лишь рукой махнула, мол, потом поговорим.

Кабинет герцогини Вандербилдт оказался под стать хозяйке: аскетичный, неприветливый и очень холодный. Расположиться в нём комфортно было просто невозможно, деревянные стулья с прямыми высокими спинками были такими неудобными, что невольно навевали воспоминания о пыточных, люстра угрожающе нависала над головой, заставляя непроизвольно втягивать шею в плечи, а темнота в углах, казалось, жила собственной жизнью. Элеанора привычно задержалась на пороге, чтобы оценить реакцию внучки, а особенно её супруга, на свой кабинет. Увы, герцогиню ждало разочарование: Эми содрогаться и трепетать не стала, лишь зябко передёрнула плечами и плотнее прижалась к Дэвиду, а тот и вовсе сохранил полнейшую невозмутимость, окинул кабинет мимолётным взглядом и вопросительно посмотрел на Элеанору. Мол, ну, чего звали-то? Герцогиня Вандербилдт недовольно поджала губы, величественно опустилась в кресло, возносящее её над приглашёнными в кабинет и кивнула в сторону стульев:

— Присаживайтесь.

— Мы постоим, — Дейв лучезарно улыбнулся, обнимая Эми так, чтобы она в любой момент могла на него опереться.

«А мой супруг для меня никогда опорой не был», — невольно отметила Элеанора и испытала приступ чувства совершенно абсурдного и недопустимого по отношению к собственной внучке: жгучей, словно толчёный перец, зависти.

— Разговор будет долгим, — каркнула герцогиня, пытаясь преодолеть неподобающее её положению чувство и злясь на себя за собственную слабость и уязвимость.

Дэвид наклонился к Эми, шепнул, щекоча дыханием волосы у неё на виске:

— Если хочешь, можешь идти отдыхать, я позже всё тебе обязательно расскажу, в красках и даже лицах.

Эми отрицательно замотала головой, словно была на степенной замужней леди, а маленькой озорной девчонкой, ещё даже первый бал не посетившей:

— Не-е-е, я с тобой хочу.

«Это же надо, всего четыре месяца замужем, а манеры абсолютно испортились», — Элеанора нарочно цеплялась к неприятным мелочам, чтобы не замечать сияющих счастьем и любовью глаз внучки, её безграничное доверие мужу и его заботу о ней.

Герцогиня резко передёрнула плечами, голову вскинула, надменно щуря глаза:

— Что ж, как Вам будет угодно. Я позвала Вас с Эми для того, чтобы…

Элеанора замолчала, судорожно стискивая и разжимая пальцы (глупая привычка, за которую, в своё время, маленькую Нору очень ругала матушка и гувернантка). Дейв и Эми молчали, вопросительно глядя на герцогиню.

— Я позвала Вас и Эми, — медленно, судорожно подбирая слова, начала Элеанора, — чтобы Вы… Надеюсь, рекомендации, которые мне дали в отношении Вас не пустой звук… Хотя, честно говоря, Вы мне не нравитесь…

— Я напоминаю Вашего мужа, с которым Вы были глубоко несчастны.

Если бы герцогиню Вандербилдт с размаху огрели кнутом, она и то была бы менее ошарашена. Какое-то время Элеанора молчала, глядя на Дэвида широко распахнутыми глазами и тяжело дыша, словно вытащенная из воды рыба.

— Дейв, — нежно и укоризненно произнесла Эми, обнимая шокированную бабушку и гладя её по руке, словно напуганную маленькую девочку.

Герцогиня Вандербилдт встряхнулась, точно окаченная помоями собачонка, руку внучку стряхнула, отстранилась резко, в тщетной попытке восстановить изрядно пошатнувшийся облик несокрушимой, практически всемогущей леди (хотя вряд ли лорд Эверлич вообще когда-либо верил в сию маску):

— Лорд Дэвид, Вы должны мне помочь!

Эмили улыбнулась, с готовностью кивнула, довольная тем, что может быть чем-нибудь полезна своей такой неприступной бабушке, а вот Дейв, наоборот, скептически изогнул бровь:

— Должен?

— Естественно, — Элеанора уже полностью овладела собой, — если хотите, чтобы я включила вас в своё завещание.

Герцогиня была уверена, что услышав про деньги, несносный сыскарь тут же прямо-таки заискриться желанием помочь и примется рассыпаться в цветистых заверениях пылкой любви и преданности. Увы, надежды почтенной леди не оправдались. Сыщик зевнул, прикрыв рот кулаком и мягко повернул уютно устроившуюся в его объятиях Эми к выходу:

— Доброй ночи, леди. Надеюсь, Ваш сон будет таким же крепким, как Ваше самообладание.

— Что это значит?! — возопила Элеанора, с трудом удерживаясь от того, чтобы схватиться за голову.

Дейв пожал плечами:

— Ничего особенного. Время уже позднее, мы устали с дороги и идём спать.

— Но Вы не можете!

— Ходить? Хвала богам, сей навык у меня не утрачен. Ещё раз доброй ночи, леди.

Герцогиня в полном смятении схватила сыщика за рукав:

— Вы не понимаете… Вы не получите ни гроша!

В тёмно-карих, почти чёрных глазах Дэвида сверкнули магические искры:

— Нет, леди, это Вы не понимаете. Ваши деньги мне не нужны, я приехал сюда лишь для того, чтобы порадовать мою жену. Если же Вам нужна помощь, говорите прямо и не пытайтесь меня купить, прошлый мой хозяин очень плохо кончил.

Прошлый хозяин? Обе дамы с интересом навострили ушки, но лорд Дэвид не горел желанием посвящать их в столь пикантные моменты своей биографии, наоборот, досадливо поморщился, сообразив, что именно ляпнул и с ещё большей прытью устремился к выходу. Герцогиня поспешно махнула рукой, послушная ей магия дома с готовностью захлопнула дверь и задвинула засов.

— Не так быстро, лорд Дэвид, — проскрипела Элеанора, опускаясь в кресло и вцепляясь в подлокотники в тщетной попытке вернуть контроль над всем происходящим. — Мы только начали наш разговор.

С кончиков пальцев Дейва сорвались серо-зелёные искры, затрещала сердито магия замка, неохотно уступая чужому напору, засов рывками сдвинулся и дверь приоткрылась.

— Закрывать меня против моей воли я Вам тоже не советую, — отчеканил лорд Дэвид, засовывая дрожащие от усталости и напряжения руки в карманы.

Больше всего на светы сыщику хотелось вернуться в спальню и растянуться на кровати, кресло и даже пол тоже вполне бы подошли. Изматывающая дорога, буквально искрящийся от напряжения и скрытой неприязни ужин и так-то чрезвычайно утомили, а тут ещё и магическая дуэль, выпившая едва ли не до дна магический потенциал. Одно хорошо: престарелая леди, наконец-то, перестала изображать из себя снизошедшую до глупых смертных богиню и соизволила объяснить, чего ради затеяла весь этот спектакль с приглашением гостей в свой замок.

— Мне нужна Ваша помощь, лорд, — неохотно, с видимым усилием, наступая на горло собственному самолюбию и гордости, проскрежетала герцогиня Вандербилдт.

Да кто бы сомневался! Дэвид стянул с себя сюртук, заботливо постелил его на стул, прикрыв жёсткое занозистое даже на вид сиденье, и бережно усадил Эми, а сам встал сзади, облокотившись на спинку стула. Не очень удобно, конечно, но всяко комфортнее, чем на втором, ещё более неуклюжем и занозистом, стуле.

— Так какого рода помощь Вам нужна?

Элеанора пристально посмотрела на лорда Дэвида:

— Вы должны найти моего убийцу.

Эми вскрикнула, поспешно зажимая рот рукой, Дейв озадаченно нахмурился, глядя на вполне себе живую герцогиню:

— В каком смысле, убийцу?

— Хвала богам, несостоявшегося, — по бледным морщинистым губам Элеаноры скользнуло лёгкое подобие улыбки. — Пока несостоявшегося. Видите ли, на меня уже трижды покушались. Первый раз я была на охоте и мимо моей головы просвистела пуля. Я не обратила внимания, пора, когда мужчины славились меткостью в стрельбе, увы, безвозвратно минула, современные охотнички даже в сарай с трёх шагов не попадут. Вот я и подумала, что это досадная случайность, тем более, что даже моя шляпка не пострадала, пуля продырявила лишь кончик развевающегося на ветре шарфа. Во второй раз я чуть не упала с лестницы во время бала. Предупреждая Ваш вопрос скажу: и охота, и бал были не в моём замке, я давно уже не устраиваю пышных празднеств в своём доме, не для кого.

Элеанора выразительно замолчала, укоризненно глядя на внучку, дабы та, глупая влюблённая девчонка, осознала всю глубину своего падения, вызванного столь нелицеприятным супружеством. Увы, Эмили не только продолжала упорствовать в своём заблуждении, но даже намёка не поняла! Беда с этими молодыми девицами, даже самые умные из них на проверку оказываются редкостными дурочками!

— Учитывая количество гостей на балах, Ваше падение вполне могло быть случайным, — Дэвид не спешил верить в мифического преступника, в королевский сыск частенько обращались мнительные или истеричные леди и лорды с подобными жалобами, проверка которых отнимала кучу времени и сил и не приносила никакого результата, потому что кровожадные преступники оказывались плодами богатого воспалённого воображения.

Герцогиня Вандербилдт недовольно фыркнула:

— Я отчётливо ощутила толчок в спину, это не могла быть случайность. Только чудом я успела ухватиться за перила и избежала падения с лестницы!

— Вам невероятно везёт.

Эми положила свою руку на руку мужа, нежно погладила, успокаивая и поддерживая. Дейв подхватил ручку жены, прижал к губам. Ладно уж, выслушает до конца он эту старую леди, чай, пополам не треснет. В конце концов, герцогиня не побоялась взять внучку к себе не воспитание, могла ведь Эми и в приют сдать или другим родственничкам сбагрить. И что бы тогда с Эмили было одним богам ведомо.

— А третье покушение?

Элеанора обиженно поджала губы. Что бы там не думал о ней этот самодовольный мальчишка, дурой она отнюдь не была и прекрасно видела, что ей ни капли не верят. Да, Эми искренне переживала за бабушку, даже наверняка прикидывала, как бы перевезти её поближе к себе (ага, как же, герцогиня Вандербилдт никогда не была и ни за что не станет приживалкой в чужом доме, у неё, хвала богам, и собственный замок имеется!), а вот муженёк Эмили усиленно подавлял зевоту. Так стоит ли рассказывать ему о третьем покушении, если для него её слова не более чем свист синицы за окном или треск огня в камине? Герцогиня вскинула голову, пристально посмотрела в глаза лорду Дэвиду. Сыщик встретил её взор без особого энтузиазма, хорошо хоть заметил, что ответа на свой вопрос так и прозвучало, значит, не спит с открытыми глазами, а всё-таки слушает:

— Так каким было третье покушение?

— Во время катания на коньках лёд подо мной треснул и я упала в воду. Хвала богам, я успела ухватиться за лёд, иначе меня утащило бы течение.

Эмили снова вскрикнула, Дейв пожал плечами:

— Это опять-таки вполне мог быть несчастный случай.

— Вы издеваетесь? — тихим проникновенным шёпотом, от которого испуганно съёжились тени по углам, вопросила почтенная леди.

Увы, на королевского сыщика её слова не произвели никакого эффекта, мужчина тряхнул головой, с наслаждением потянулся, ничуть не заботясь, что подобное недопустимо в компании дам и озорно улыбнулся:

— Ну что Вы, миледи, издеваться над Вами мне не позволяет ни любовь к Вашей внучке, ни воспитание, кое всё-таки у меня имеется, хоть Вы и придерживаетесь на этот счёт иного мнения. Однако осмелюсь заметить, что Ваша повесть, хоть и наполнена драматическими событиями и леденящими душу моментами, на детективную всё же не тянет. Выстрел на охоте — случай хоть и неприятный, но весьма заурядный, увы, меткость многих охотников, особенно аристократического происхождения, оставляет желать лучшего.

Элеанора сверкнула глазами, но сдержалась, лишь покрепче обхватила подлокотники кресла, Эми честно старалась сохранить серьёзное личико, но неубедительное покашливание и лучащиеся смехом глаза выдавали её с головой, а лорд Дэвид между тем продолжал всё тем же приторно-слащавым тоном:

— На балах, как нам всем хорошо известно, народу порой бывает столько, что маленькие пальчики на нежных дамских ножках, — мимолётное поглаживание ножек супруги, — оказываются растоптаны в кровь. Что уж говорить о рывках и толчках, кои становятся чаще, когда на бал прибывает какая-нибудь известная персона или же хозяева приглашают гостей на ужин. Скажите, герцогиня, Вас ведь толкнули после приглашения в столовую на ужин, верно?

Герцогиня Вандербилдт с трудом разжала сведённые судорогой челюсти, процедила, неистово жалея, что не наделена ядовитой слюной:

— Верно…

— И я о том же. Ну, а уж по поводу пренеприятнейшего купания в ледяной воде, подозревать чей бы то ни было дурной замысел и вовсе опрометчиво. Никто, даже самый опытный маг и изощрённый убийца не смогут рассчитать точно момент, когда незримые глазу трещины превратятся в полынью, природа, паче того, вода разуму не подвластна. Это я Вам говорю как сын и муж мага воды.

— Действительно, бабушка, — Эми вспорхнула со стула, обняла Элеанору, нежно поглаживая её по голове, — вода — очень капризна и непредсказуема. Дейв прав, тебе нечего опасаться, всё произошедшее всего лишь случайности, не более.

Герцогиня Вандербилдт резким рывком освободилась из нежных ручек внучки, глаза пожилой леди сверкали на зависть всем ночным хищникам, но голос был размеренным и холодным:

— Хорошо, пусть будет так. Оставим этот разговор и больше не будем к нему возвращаться. Ступайте сейчас к себе, доброй ночи. И да, раз уж вы приняли моё приглашение, до конца празднеств вы останетесь в моём замке.

Дейв чуть заметно поморщился, приказ, а более того, непререкаемый тон, коим он был озвучен, пробуждал демона противоречия в душе свободолюбивого сыщика, но Эмили пропустила привычную бабушкину резкость мимо ушей, услышав отчаянную мольбу несчастной одинокой женщины:

— Конечно, бабушка, мы тебя не оставим. Доброй ночи.

— Доброй ночи, — повторила герцогиня, отворачиваясь к окну и незряче глядя в зимнюю тьму, которую не могли разрушить даже фонари подъездной аллеи. Почтенной леди нужно было обдумать свой следующий ход, и в общих чертах она уже представляла, что и как будет делать.

Глава 3

Утро в каждом доме начинается по-своему. Где-то первыми просыпаются домашние любимцы и начинают скакать по комнатам, с размаху запрыгивая на кровати, а то и прямиком на животы и спины спящих хозяев, дабы те, обороните боги, не проспали самое главное: трапезу. Где-то, чихнув или улыбнувшись рассветным лучам, открывают глазки дети и начинают, кто тихонечко, дабы родители не услышали, а кто и шумно, бурно радуясь жизни и новому дню, свои мегаважные дела, такие рутинные и пустяшные с точки зрения разучившихся радоваться и удивляться взрослых. В домах посолиднее первыми просыпаются слуги, чтобы успеть приготовить завтрак, набрать ванну и растопить камины к пробуждению господ. В замке Северная звезда слуги обычно просыпались в половине пятого утра, в этот же ненастный день, когда злая колючая вьюга стучала в ставни и выла в трубы, требуя впустить её в дом, и вовсе поднялись в четыре часа. Ещё бы, гостей-то в замок сколько прибыло, а дополнительных слуг герцогиня нанимать не стала, сказала, сказала, ни к чему ей лишние траты, три горничные да кухарка с экономкой и сами справятся! Седая экономка, мадам Эжени, на три года старше самой Элеаноры, пыталась было намекнуть госпоже, что было бы неплохо нанять хотя бы парочку лакеев, которые прислуживали бы мужчинам. Только вот герцогиня Вандербилдт резко ответила, что приглашённые мужчины все без телесных недугов и с парным набором верхних и нижних конечностей, а потому одеться и раздеться смогут самостоятельно. Спорить далее с госпожой мудрая экономка не посмела, однако на всякий случай держала на примете двух смышлёных и симпатичных пареньков из ближайшей деревни. Так, на всякий случай.

Горничная Амина, которая в ненастье всегда чувствовала себя разбитой, тоже не отказалась бы переложить свои обязанности на кого-нибудь другого, только где же найдёшь такого простачка? Да и миледи за самовольство из замка выгонит, предварительно всю душу вынув многочасовыми нотациями, больше похожими на изощрённое унижение. Горничная широко зевнула, вяло прикрыв ладонью рот и шаркая ногами поплелась в сторону роскошной лестницы, ведущей в покои господ. Вдруг под ноги женщине подвернулся какой-то предмет, отчего Амина споткнулась и рассыпала приготовленный для растапливания каминов уголь. Экая напасть, право слово! Что это господа благородные накидать успели, она же лично, уже после того, как все леди и лорды по спальням разошлись, всё проверила, дабы и пылинки не осталось?! Предметом, так неудачно подвернувшимся под ноги, оказалась дамская туфелька, довольно поношенная, с вытертым носочком и невысоким каблучком. Сломанным, как оказалось.

— Ишь ты, — прошептала Амина, вертя в руках туфлю и напряжённо раздумывая, что теперь с этой находкой делать, — кто это у нас из замка так бежал, что даже обутку потерял? Да ещё и среди ночи?

Горничная растерянно обвела взглядом коридор и судорожно вздохнула, подавившись криком. Под лестницей распласталась нескладная угловатая девушка, чьи огненно-рыжие волосы казались зачарованными, потерявшими подвижность языками пламени. Широко распахнутые светло-карие глаза девушки не мигая смотрели на Амину, которая молча, не отводя глаз от страшной находки, пятилась прочь, беззвучно шепча трясущимися от страха губами оберегающие молитвы. Под ноги горничной подвернулся кусочек угля, Амина не удержала равновесия, шлёпнулась на пол и заверещала так, что её воплю позавидовали все противотуманные сирены, а охотники, обливаясь слезами, сожгли свои такие тихие, практически бесшумные, охотничьи рога. Наверху захлопали двери, зазвучали встревоженные голоса благородных леди и лордов, которые не привыкли к столь специфическим видам побудки. Лорд Дэвид слетел с лестницы, перепрыгивая сразу через две ступеньки, за ним спешила и сама леди Эмили, которую Амина помнила ещё совсем маленькой девочкой.

— Успокой её, — крикнул Дейв жене, а сам склонился над безжизненно распростёртой под лестницей девушкой. — Проклятие…

— Что там, Дейв?

Эми одной рукой нежно приобняла продолжающую голосить горничную, а другой сунула ей под нос флакончик с нюхательной солью. Амина порывисто вздохнула, закашлялась и наконец умолкла, продолжая бессмысленно таращить глаза и время от времени судорожно вздыхая.

— Что там? Что случилось? — вопрошали сгрудившиеся наверху лестницы гости герцогини Вандербилдт, но вниз благоразумно не спускались.

— Всем оставаться наверху! — на всякий случай рыкнул Дэвид, взмахом руки выпуская рой магических искр, призванных защитить место происшествия от любопытных глаз.

Гости недовольно ворчали, но спорить с королевским сыщиком, да ещё и сыном самого настоящего корсара, всё же никто не решился. Никто, кроме двух женщин: величественно выплывшей из спальни хозяйки дома, для коей чьё бы то ни было чужое мнение, даже самого короля, законом не являлось и бледной, трясущейся, словно желе на блюде неаккуратного лакея, леди Ольгерды. Русоволосая пышнотелая дама колобком скатилась по лестнице, бухнулась на колени рядом с защитным барьером и заголосила, обхватив голову и время от времени яростно дёргая себя за волосы:

— Дочка, дочка, доченька-а-а-а!!! Да что же такое делается-а-а-а?!!

— А ну, замолкла, — холодно приказала герцогиня Вандербилдт, кончиком домашней туфли толкая леди Ольгерду в бок. — Что же ты о своём родстве раньше молчала, пока девчонка жива была?!

Леди Ольгерда подняла красное, измятое горем и мокрое от слёз лицо, завопила, брызгая слюной и срываясь на пронзительный, режущий уши визг, на который печальным звоном отзывались подвески на хрустальной люстре:

— Да потому и молчала, что знала, как к моей дочери относиться будут! Что каждая тварь, которой повезло родиться в законном браке, будет перед ней нос задирать и благородную из себя корчить! Вот я и молчала, чтобы доченьку мою никто обидеть не смел, чтобы жизнь у неё лучше моей была!

Дэвид, проводящий внимательный осмотр тела погибшей девушки (у бедняжки оказалась сломана шея), негромко вздохнул и покачал головой. Какими бы благими ни были намерения леди Ольгерды, до добра они совершенно точно не довели. Во-первых, девочка погибла, во-вторых, судя по свежим синякам и ссадинам на теле, перед смертью её жестоко избили (а не поэтому ли леди Оливия неслась по лестнице, в прямом смысле слова, сломя голову?). В-третьих, помимо свежих следов, было ещё и много старых, уже бледно-зеленоватых синяков, застарелых шрамов, что вкупе с общей пришибленностью девушки ясно указывает на то, что её избивали и прежде. Дейв нахмурился, поднял голову, встречаясь взглядом с холодным взором герцогини:

— Куда можно отнести тело?

Элеанора с вызовом вскинула голову, отчеканила, ничуть не заботясь о том, что её слова эхом разлетаются по коридору, рядом с ней поскуливает мать погибшей девушки, а наверху сгрудились жаждущие пикантных подробностей гости:

— К Вашему сведению, милорд, мой замок предназначен для живых, а не покойников. Единственное, что я готова сделать — приказать слугам как можно быстрее закопать эту падаль.

Леди Ольгерда дёрнулась, точно её плетью с размаху хлестнули, в покрасневших и припухших от слёз глазах молнией сверкнула лютая воистину звериная злоба, не укрывшаяся от внимания королевского сыщика и самой герцогини Вандербилдт, с ядовитой усмешкой продолжившей:

— А если кто-то с моим решением не согласен, пусть знает, что все приглашённые в мой замок включены в моё завещание. Разумеется, пока все включены. Если кто-то будет вызывать моё неудовольствие, то он лишится наследства, а его доля будет поделена между всеми оставшимися. Что ещё? Ах, да… Доля погибшей будет разделена поровну между всеми остальными гостями. Ещё вопросы есть?

Элеанора была уверена, что больше с ней никто спорить не посмеет, вон, даже леди Ольгерда судорожно вздохнула и принялась лихорадочно вытирать слёзы, негромко лепеча что-то о том, что жизнь продолжается, а дочь, да упокоят её боги, при жизни доставляла слишком много хлопот.

— Вовремя же эта падаль себе шею свернула, — протянул даже не пытающийся скрыть довольную улыбку лорд Дункан и с наслаждением потянулся, плотоядно посматривая в сторону стоящей недалеко от него леди Амалии. — Только кто мне теперь кровать греть будет? Местечко-то опустело.

Леди Амалия положила руку на локоть закипающего, словно котелок на плите, супруга и надменно процедила (получилось ничуть не хуже, чем у самой герцогини):

— Если постель холодная, прикажите слугам принести грелку.

Леди Ольгерда, на долю которой этим утром выпало слишком много потрясений, замедливших её способность понимать, что происходит и о чём говорят, наконец сообразила, что сказал лорд Дункан и громко ахнула, прижимая ладонь к груди:

— Дункан, как ты мог! Она же твоя сестра!

Гости дружно ахнули и подались в стороны от внезапно обретшего родню лорда, не сводя с него, впрочем, горящих любопытством взоров. Это же надо, брат вступал в близкие отношения с родной сестрой! Скандал, форменный скандал! Кровосмешение! А леди Ольгерда-то какова, всё овечкой невинной прикидывалась, а сама двоих детей вне брака прижила! Вот это новости, будет о чём знакомым рассказать, а то и в газетах написать! О, какой прелестный скандал, да ещё где, в самом благородном доме из всех возможных! Родственница, пусть и дальняя, герцогини Вандербилдт оказалась измазана в грязи по уши! Лорд Дункан, который всегда так стремился привлечь к себе внимание, теперь отнюдь не радовался тому, что все таращились на него, словно на неведомую зверюшку. Наоборот, ему страшно хотелось убежать куда-нибудь, уехать, скрыться, спрятаться, чтобы ни одна живая душа его не нашла. Но, нет, уезжать нельзя, иначе придётся всю жизнь бегать да прятаться, ещё и деньги, обещанные этой старой жабой-герцогиней, наверняка потеряешь. Значит, нужно огрызнуться так, чтобы самые завзятые сплетники поостереглись языки распускать. Дункан стиснул кулаки так, что пальцы даже заныли от напряжения и рявкнул, перекрывая возбуждённые шепотки вокруг:

— Да что вы слушаете эту выжившую из ума старую клушу?! Она чокнутая, это все соседи знают, у нас даже бумага соответствующая имеется!

Известие о том, что в старинном замке оказалась самая настоящая (даже справка имеется) сумасшедшая, привело почти всех собравшихся в состояние полнейшей аффектации. Лишь леди Амалия скорбно вздохнула и что-то негромко шепнула мужу на ушко, увлекая его в спальню, да леди Эмили полными слёз глазами посмотрела на мужа, спускающегося вниз после осмотра лестницы. Дейв, которому происходящее всё сильнее напоминало полуразложившийся в сточной канаве труп, невесть зачем украшенный позолотой и лентами, ободряюще кивнул жене, медленно повернулся и обвёл возбуждённо перешёптывающихся гостей тяжёлым взором королевского сыщика, коий прекрасно видит все самые маленькие и грязные секреты души людской. И все собравшиеся как-то вдруг вспомнили, что час ещё очень ранний, вполне можно вернуться в тёплые постели, что в коридоре гуляют сквозняки, от которых тонкие халаты и пеньюары спасают слабо, да и ничего особенного не произошло. Да, жаль бедняжку, которая шею себе свернула, но что поделать, даже лучшие из людей смертны, а леди Оливию лучшей назвать было совершенно точно нельзя. Боги покарали распутницу, предававшуюся разврату с родным братом, грех получил законное воздаяние.

— Думаю, нам всем стоит вернуться в свои комнаты, — с благодушной, хоть и несколько натянутой, улыбкой провозгласил лорд Уолтер и первым направился к себе, прихватив с собой сына и невестку.

За лордом, словно цыплята за наседкой потянулись и остальные, словно бы невзначай сторонясь и как можно дальше обходя Дункана, которой стоял вытянувшись, точно его на кол насадили, до белизны костяшек стиснув кулаки. Герцогиня Вандербилдт также вознамерилась вернуться в свои покои, но Дейв мягко придержал почтенную леди за руку:

— Миледи, Вы так и не сказали, куда можно отнести тело леди Оливии.

Элеанора резко освободила руку, процедила, пренебрежительно кривя губы:

— Я сказала, что в моём замке нет места всякой падали. Прикажите слугам закопать её где-нибудь, желательно за воротами.

— Исключено. Сначала нужно провести более детальный осмотр.

Герцогиня раздражённо закатила глаза:

— Так проводите, в чём дело?!

Дейв одарил заметно нервничающую леди вежливой улыбкой, замораживающей не хуже особого ледяного заклинания:

— Прикажете проводить осмотр прямо здесь, в коридоре? Уверен, дамы будут в полной аффектации, когда-то ещё им посчастливится лицезреть некромантские обряды!

От таких новостей у Элеаноры даже колени подогнулись, хорошо, Эмили рядом стояла, можно было опереться о её плечо:

— Вы ещё и некромант?! Боги, Эмили, с кем ты, глупая, связалась?!

Лорд Дэвид проигнорировал очередной ядовитый выпад в свой адрес, лишь выразительно принялся закатывать рукава белоснежной рубашки.

— Да отнесите Вы её в малую синюю гостиную! Амина, хватит чучело изображать, проводи! — взвизгнула герцогиня Вандербилдт, которая с детства боялась некромантов и всего, что с ними было связано.

— Как пожелаете, миледи, — Дейв коротко поклонился, подхватил бездыханное тело на руки и пошёл за семенящей впереди горничной, старавшейся не поворачивать головы, дабы лишний раз не вспоминать о жуткой находке тревожного вьюжного утра.

Малая синяя гостиная располагалась в мужской части замка, коя после воцарения в Северной звезде Элеаноры стояла заброшенная, запечатанная и всеми забытая. Герцогиня Вандербилдт, фанатичная сторонница дотошного соблюдения всех правил этикета, никогда на мужскую половину замка не заходила, служанкам вход туда тоже был запрещён, а поскольку слуг мужчин в замке не было, закрытые комнаты представляли собой жалкое зрелище. Густая паутина, словно диковинные кружевные занавеси укрывали окна и стены, пыль толстым слоем лежала на полу, напоминая сероватый снег, роскошные часы молчали, укоризненно глядя на проходящих мимо людей круглыми окошками циферблатов.

«Ещё бы лёгкий запах тлена и можно было бы подумать, что я опять оказался в замке безумной красавицы, убивающей всех, кто посмел хоть в чём-то её превзойти», — подумал Дейв и зябко передёрнул плечами.

Предаваться пустым страхам, равно как и бесполезным сожалениям, королевский сыщик не любил, а потому, кивком головы поблагодарив горничную за помощь и положив леди Оливию на диван, переключился с неприятных воспоминаний на думы служебные. Эми, которой даже в голову не пришло вернуться в выделенную для семейства Эверлич комнату, неодобрительно огляделась по сторонам, придержала спешащую к выходу служанку и попросила принести ведро воды и растопку для камина. Амина, у которой от избытка потрясений любопытство оказалось полностью парализовано, покорно кивнула и поспешила исполнить просьбу леди.

— Что ж, причина смерти леди Оливии вопросов не вызывает, у неё сломана шея, — Дейв хотел было по привычке сесть на стол, но посмотрел на толстый слой пыли на оном, чуть заметно поморщился и остался стоять, глубоко засунув руки в карманы.

— Бедная девочка, она так быстро бежала от лорда Дункана, что каблучок не выдержал и сломался, а на крутой лестнице это верная смерть.

Эми вздохнула, с состраданием глядя на бледное лицо покойницы.

— Знаешь, я бы поверил, что падение было случайным, если бы не нашёл вот это, — Дейв вытащил из кармана небольшой прозрачно-серый камешек, одна сторона которого была тщательно смазана клеем.

— Что это?

Эми взяла из рук мужа камень, повертела в руках.

— Магическая ловушка, её называют паутинка. Когда появляется нужный человек, его отражение фиксируется в глубине кристалла, из камня вылетает тонкая и прочная нить, практически невидимая глазу.

Эмили прижала дрожащие от волнения пальчики к губам:

— А если приклеить такую ловушку на лестнице…

— То человек неизбежно споткнётся о нить и рухнет вниз. Что, собственно говоря, у нас и произошло.

— Но зачем Дункану убивать Оливию?!

Дейв вынул из кармана небольшую подвеску на простой, потемневшей от времени серебряной цепочке:

— На шее у Оливии был амулет, меняющий облик. Учитывая дороговизну подобной вещицы и отсутствие денег у бедняжки, вряд ли она сама могла его приобрести. А значит, ей его дали, причём уже после ужина, во время трапезы на шее леди Оливии ничего не было.

Эмили быстро перебрала в памяти всех гостей и ахнула, опускаясь на пыльный покрытый паутиной стул:

— Бабушка…

Дэвид коротко кивнул, стискивая амулет в руке:

— Герцогиня была права: её действительно хотят убить. А значит, после очередной неудачи преступник вряд ли успокоится. Для него это теперь дело принципа. Эми, дорогая, а давай, ты вернёшься домой?

Эмили решительно поднялась со стула, подошла к мужу, обвила его шею руками, прижалась к нему всем телом и жарко выдохнула прямо в ухо:

— Не дождёшься. Я тебя не брошу. И вообще, помощь мага воды, вдобавок ко всему очаровательной женщины, тебе точно не будет лишней.

Глава 4

Кодекс настоящего джентльмена, толстенный талмуд, испещрённый советами на все случаи жизни и тщательно выполненными рисунками, категорично утверждал, что мнение благородного лорда единственно верное и никто, особенно леди, не имеет права его оспаривать. В семействе Эверлич такой кодекс, само собой был (изучение правил из этого кодекса было обязательным, юные джентльмены даже экзамен по нему сдавали), только вот вспоминали о нём в трёх случаях: когда хотелось прочесть что-нибудь забавное и не сильно обременительное для разума, когда нужно было что-нибудь тяжёлое, а молотка под рукой почему-то не оказывалось и как решающий аргумент в жарких братских спорах. Нет, ни сам Дейв, ни его брат не приводили цитаты из кодекса, дабы доказать свою точку зрения, просто тот, кто первым замахнулся на упрямого оппонента громадной книгой, тот и оказывался прав. Недаром же говорят, что знание — сила. Поскольку леди Алалию, настоящую хранительницу домашнего очага и покровительницу изящных искусств, весьма печалили как ссоры сыновей, так и варварское отношение к книге, кодекс перестали приводит как последний (и самый убедительный) аргумент в спорах, оставив лишь проверенным и эффективным средством от бессонницы.

Так вот, кодекс настоящего джентльмена утверждал, что леди спорить не имеет права, но лорд Джеральд, коему сыновья верили гораздо больше, чем толстой занудной книге, всегда к мнению любимой супругиприслушивался и даже не считал зазорным спросить у неё совета. Стоит ли удивляться тому, что и Дейв, хоть и беспокоился о своей любимой Эми (шутка ли, по замку убийца бродит!), оспаривать её решение всё же не стал, лишь вздохнул негромко да привычно груди коснулся, в том месте, где под одеждой был спрятан фамильный амулет. Эмили, которая всё прекрасно поняла без лишних слов, благодарно потёрлась щекой о щёку мужа, поцеловала его нежно и предложила, впрочем, не очень рассчитывая на успех пришедшей в голову идеи:

— А хочешь, я тебе помогу?

— Каким образом?

— Я же маг воды, а вода имеет память. И если учёные, утверждающие, что человек почти полностью состоит из воды, не безумны, а их слова не полный бред…

— То ты сможешь увидеть воспоминания леди Оливии, — Дейв подхватил жену на руки, расцеловал в обе щёки. — Эми, ты прелесть, я тебя просто обожаю! Приступай!

Приступай. Легко сказать, да трудно сделать, тем более что прежде Эми практиковалась лишь на ручейках да аквариуме с рыбками, которые от магических опытов были, мягко говоря, не в восторге. Однако отступать леди была не намерена, а потому она решительно подошла к лежащей на диване леди Оливии, на миг прикрыла глаза, пробуждая, как учил наставник, источник магии, призывая воду и терпеливо дожидаясь её отклика. В отличие от педантичной и ответственной земли, вспыльчивого, всегда готового на любые авантюры огня и подвластному любому зову воздуха, вода стихия своенравная и капризная. Поторопишься или попытаешься прибегнуть к силе, и вместо управления водой будет лишь россыпь мелких капелек на лице, волосах и одежде. Промешкаешь — попусту растратишь магию, она утечёт сквозь пальцы, впитается в окружающие тебя предметы или пополнит резерв понравившегося воде чародея. Что и говорить, непростая стихия, своенравная!

Эми почувствовала, как прохладная волна лизнула ступни и тут же отпрянула, скользнула назад, играя и дразнясь. Леди стояла неподвижно, по-прежнему закрыв глаза, опустив руки вдоль тела, стараясь не только призвать воду, но и полностью слиться со своей стихией, стать ей. Невидимая волна поднялась выше, пощекотала колени, захлестнула живот, сдавила грудь, а потом пытливо заглянула в лицо. Мол, ну, я пришла, чего ради звала?

«Помоги», — мысленно воззвала Эми к воде.

Та насмешливо плеснула, на миг захлестнув леди с головой, рассмеялась серебристым журчанием:

«С чего бы вдруг? Здесь смерть, покой, затхлость веками неподвижного болота, а мне по нутру вечный бег полноводной реки жизни».

«Покажи, что произошло с этой девушкой».

Вода озорно пощекотала Эми ушки, холодными пальцами-течениями пробежала по ногам, погладила спину:

«А разве ты сама не видишь? Она умерла».

В минуты, подобные этой Эмили искренне жалела, что её магия связана с водой. С землёй гораздо проще, она выполняет любую просьбу, главное — потом не забыть щедро отблагодарить, полив цветы, прополов клумбу или хотя бы убрав сухие листья и прочий сор в саду. Воду же приходилось убеждать, умасливать, при этом проявляя максимальную деликатность и терпение, иначе стихия могла обидеться и уйти. Или и вовсе начать пакостить, смачивая одежду и постель, покрывая ржой любимые украшения и дверные замки, размывая текст ещё не прочитанных писем и книг. Впрочем, после замужества у Эмили появился весомый аргумент в споре со стихией.

«О помощи тебя просит Дэвид».

«Вот как? — вода заинтересованно всколыхнулась, устремляясь к вольготно рассевшемуся прямо на столе Дейву. — Что же ты сразу не сказала?»

То ли потому, что отец Дэвида был корсаром, то ли потому, что Эмили искренне любила своего мужа, то ли по ещё какой причине (а может, всем сразу), но вода никогда не отказывала королевскому сыщику в просьбе. Впрочем, по пустякам своенравную стихию Дейв и не теребил, прося жену о магической помощи лишь в делах весьма непростых, вот, например, как сегодняшний. Вода задумчиво всколыхнулась, пощекотала Эми холодными щупальцами течений и неохотно вздохнула:

«Хорошо, я помогу. Только смотрите внимательнее, я не земля, повторять многократно не стану, скучно мне топтаться на одном месте».

Эмили согласно кивнула, не столько соглашаясь со своенравной стихией, сколько давая сигнал Дейву, чтобы смотрел внимательнее и ничего не пропустил. Вода плеснула, окатив не только Эми, но и Дэвида (иначе с чего бы он возмущённо принялся отфыркиваться, да и рубашка на нём промокла насквозь?), а затем туманов взмыла вверх, словно кто-то невидимый набросил полог, скрывая так не любимую водой повседневность. Спустя мгновение туман стал рассеиваться, но не весь разом, а кругами, точно в спокойное озерцо кинули крупный камень, и пред лордом и леди Эверлич предстали очертания небольшой комнатки, судя по многочисленным вешалкам, чехлам с одеждой и ростовому зеркалу — гардеробной. Именно там лорд Дункан, не щадя кулаков своих, доказывал леди Оливии всю силу братской любви. Несчастная девушка, привыкшая к издевательствам и побоям своего жестокосердного, как оказалось, брата не пыталась обороняться, лишь вздрагивала всем телом, неловко закрывая лицо, да кусала губы, заглушая стоны и вскрики боли. Когда лорд утомился и на прощание ткнув Оливию носком туфли в бок направился к себе, леди кое-как поднялась на ноги и поплелась из гардеробной, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дыхание и набраться сил. В коридоре к девушке, от неожиданности испуганно вскрикнувшей и сжавшейся в ожидании очередных издевательств, подошла герцогиня Вандербилдт. На губах почтенной леди играла нежная воистину материнская улыбка, кою даже Эми лицезрела за всё время обитания в Северной звезде от силы раз пять, не больше. Герцогиня ласково погладила Оливию, стирая слёзы и кровь у неё со щеки, а затем мягко обняла опешившую от подобной милости леди и повела её к себе в кабинет. В своих покоях Элеанора Вандербилдт усадила девушку в мягкое кресло, заботливо укрыла пушистым пледом и собственноручно подала чашечку душистого чая. Вода не передаёт звуков, одно лишь изображение, поэтому понять, о чём именно разговаривали старая и молодая леди было невозможно, да, впрочем, так ли был важен сам разговор? Главное, что в конце беседы герцогиня ещё раз потрепала немного приободрившуюся Оливию по щеке и протянула ей небольшую подвеску на простой, потемневшей от времени серебряной цепочке. Глаза девушки вспыхнули детским восторгом, тонкие в тёмных пятнах засохшей крови пальчики нервно дрожала, не в силах справиться с небольшой застёжкой. Элеанора успокаивающе положила свою руку на руку девушке, ловко открыла замочек и надела украшение на шею леди Оливии. Юная девушка, запуганная и забитая, нервно ощупывала украшение, снова и снова что-то лихорадочно шепча и то и дело норовя поймать и прижать к губам руку герцогини. Элеанора какое-то время с мягкой улыбкой благосклонно кивала, а затем зевнула, изящно прикрыв рот рукой. Оливия моментально поняла намёк, ещё раз пылко поцеловала руку почтенной леди и выпорхнула из комнаты, крепко прижимая к груди подаренное украшение. Бедняжка не знала, что доброта герцогини Вандербилдт была отнюдь не бескорыстна, она не заметила, каким скрытым торжеством блеснули глаза почтенной леди. Из кабинета герцогини Оливия направилась было по коридору налево, очевидно, в свою комнату, но затем девушка, которую прямо-таки распирало от внезапно свалившегося на неё счастья, передумала и проворно двинулась в сторону лестницы. Несколько ступенек леди преодолела без всяких проблем, а затем что-то едва заметно блеснуло, Оливия взмахнула руками в тщетной попытке сохранить равновесие и кубарем покатилась по лестнице.

Укрывавший комнату туман развеялся без следа, на прощание обдав Эмили и Дэвида роем колючих мелких брызг. Вода выполнила просьбу, более того, она избавила синюю гостиную от многолетних залежей пыли и паутины, оставив после себя пахнущую морем и немного снегом чистоту.

— Что и требовалось доказать, — Дейв стянул влажный камзол и бережно набросил его на плечи промокшей насквозь Эми. — Смерть леди Оливии не была случайной.

— Поверить не могу, что бабушка сама дала ей подвеску, — Эмили покачала головой, словно так было проще уложить в памяти полученную информацию.

— Она же не могла не знать, что это опасно!

Дэвиду пришлось даже зубы сжать, чтобы так и рвущиеся слова о том, что герцогиня Вандербилдт была бы страшно разочарована, если бы с Оливией ничего не случилось, не слетели с языка. Вместо того, чтобы сотрясать воздух очевидными, но от этого не менее болезненными и неприятными выводами, Дейв предпринял ещё одну попытку воззвать к благоразумию и осторожности супруги:

— Может, ты всё-таки поедешь домой?

— А кто будет помогать тебе проводить расследование? Кому в этом замке ты сможешь довериться?!

— Мне совсем не обязательно доверять кому-то из замка, я могу вызвать помощника из столицы, хоть дюжину помощников.

Эми фыркнула, резко мотнула головой в сторону окна, за которым по-прежнему бушевала метель. Дэвид послушно выглянул на улицу, ничего подозрительного не увидел, но на всякий случай активировал магию Дознания и тут же сдавленно зашипел, удерживаясь от более резких выражений, компании любимой супруги не подходящих. Северная звезда, двор, прилегающие хозяйственные постройки и даже ворота были покрыты особой старинной магией, сквозь которую никто не мог пройти ни во владения герцогини, ни из них. А значит, в проведении расследования королевский сыщик мог рассчитывать лишь на себя и свою супругу. Что ж, лорду Дэвиду доводилось бывать в переделках и посерьёзнее, правда, предаваться ностальгическим воспоминаниям у лорда не было ни времени, ни желания.

— Хорошо, беру тебя в свои помощницы.

Эмили восторженно улыбнулась, но Дэвид предупреждающе поднял вверх палец:

— Только уговор: никакой самодеятельности.

Эми обняла мужа, потёрлась щекой о его плечо, вздохнула сладко:

— Ты же меня знаешь.

Дэвид посмотрел на мёртвую девушку, распластавшуюся на диване, подумал о выведенных из строя амулетах в зеркале в холле замка, о неведомом убийце, а может, даже убийцах, готовых на любое преступление, дабы уничтожить герцогиню Вандербилдт и тяжело вздохнул:

— Потому и предупреждаю.

Раздался осторожный стук, затем дверь слегка приоткрылась, несильно, дабы, боги сохраните, чего для слуг не предназначенного не увидеть, и мнущаяся в коридоре Амина почтительно пролепетала, что герцогиня велит прибыть к завтраку ибо все уже собрались и только лорда и леди Эверлич и ждут. Дэвид послушно кивнул, укрыл леди Оливию специальным заклинанием, способствующим сохранению тела, а вместе с ним и возможных улик, ускользнувших от проницательного взора сыщика, и рука об руку с женой направился на завтрак. Развеять наложенные королевским сыщиком чары мог лишь очень сильный маг, а таковых в гостях у Элеаноры Вандербилдт не было, Дэвид готов был в этом поклясться собственной головой.

Глава 5

За завтраком гости сели точно так же, как и за ужином, лишь место леди Оливии сиротливо пустовало, напоминая о произошедшей трагедии. Герцогиня Вандербилдт снова и снова цеплялась взглядом за пустоту, кою должен был занять столовый набор для неуклюжей запуганной угловатой девочки, гадкого утёнка, которому так и не довелось превратиться в прекрасного лебедя. И не то, чтобы Элеанора жалела бедняжку, только вот что-то неприятно царапало в груди, словно любимая бриллиантовая брошь с крупным сапфиром разостегнулась. Герцогиня даже проверила любимое украшение, нет, замочек закрыт, всё как надо, так отчего же в душе нет ладу? Почтенная леди поймала себя на том, что начала думать рифмами и с усмешкой покачала головой, обвела всех сидящих за столом цепким пронзительным взглядом. А, вот, что не так: Эмили и её негораздый муженёк опаздывают на завтрак! Безобразие, девочка всего четыре месяца замужем, а уже никакой пунктуальности! Герцогиня Вандербилдт сердито фыркнула, зло поджала губы, излишне резко взмахнула рукой, едва не выбив из рук служанки чайник с горячим ароматным чаем. Перепуганная девушка приглушённо охнула, отпрянула, с ужасом понимая, что чайник не удержать, он уже выскальзывает у неё из рук, а значит, катастрофа неизбежна, но тут сильная рука, вынырнувшая из-за спины, ловко подхватила непослушный чайник и с негромким стуком водрузила его на стол, словно знамя на стену захваченной крепости.

— Утро добро, господа и дамы! — Дейв ободряюще улыбнулся глядящей на него круглыми от изумления глазами служанке, коротко кивнул всем собравшимся, и торжественно проведя супругу к столу, собственноручно отодвинул для неё стул.

Собравшиеся на завтрак отреагировали на появление четы Эверлич по-разному. Леди Амалия, на которую большинство мужчин поглядывали с охотничьим интересом, а женщины, наоборот, брезгливо кривили губы, приветливо улыбнулась и даже рукой помахала. Её супруг, лорд Арчибальд, всем гостям мира явно предпочитал нежнейшую тарталетку с морскими деликатесами, а потому лишь коротко кивнул, не прекращая жевать и не отводя взгляда от содержимого тарелки, так что создавалось впечатление, что его приветствие посвящено надкушенной тарталетке. Леди Ольгерда, которая после разоблачения своих семейных секретов чувствовала себя крайне неуютно, сначала приветливо улыбнулась, а потом сразу же, без каких либо причин надменно поджала губы и отвернулась. Лорда Уолтера Дойлса весьма возмутило опоздание к завтраку, он даже негромко заметил, что в его доме подобные нарушения этикета караются отлучением от трапезы. Кукольно-хорошенькая леди Кэтрин вздрогнула и побледнела, умоляюще глядя на своего жениха, но тот в сторону избранницы даже не смотрел, всё своё внимание сосредоточив на графине с вином.

— Ну, что, убедились, что косолапая Оливия сама с лестницы навернулась?

Лорд Дункан сидел на том же месте, что и за ужином, только вот лорд Арчибальд и лорд Чарльз Дойлс были он него несколько дальше, чем прежде, да и дамы лишний раз старались не смотреть на бастарда, увлекавшегося преступной кровосмесительной связью. Кто его знает, а вдруг, за ним или его непутёвой мамашей ещё какие-то грешки водятся? Потом с такими сомнительными знакомствами ни в один приличный дом не пустят, достойные люди ведь не поверят, что тебе и самому такие знакомцы не в радость! Впрочем, каким бы ни было отношение к Дункану, его вопрос вызвал всеобщее оживление. Все собравшиеся, за исключением лорда Чарльза и лорда Арчибальда, воззрились на Дэвида, в ожидании пикантных подробностей щекочущего кровь несчастного случая. Увы, королевский сыщик не спешил, выражаясь языком предков, «растекатися мыслию по древу», а, наоборот, был прямо-таки преступно краток:

— Да, с леди Оливией произошёл несчастный случай.

Гости разом выдохнули и дружно принялись перешёптываться о произошедшем, сетуя на неосторожность молодых, излишне высокие каблуки и крутые лестницы, которые оборвали множество жизней, как достойных, так и не очень. Леди Амалия, сама не зная с чего вдруг, ощутила какое-то странное затхлое дуновение, словно неосторожно оказалась рядом с испускающим зловонные газы болотом. Красавица брюнетка, чья жизнь не была богата на защитников и счастливые случаи, привыкла во всём и всегда полагаться на собственное чутьё, а потому и это странное ощущение не проигнорировала, а попыталась в нём разобраться. Если бы Амалия не была бедной сиротой, то она обязательно после достижения десятилетнего возраста прошла бы проверку в школе магов, где непременно выявили бы у девочки сильный дар эмпата. Увы, законы королевства ясно и чётко гласили, что бедные, особенно сироты, не имеют права ни учиться магии, ни практиковать оную, а потому леди Амалия даже и не подозревала о своих магических способностях и не догадывалась, что только что уловила скрытое торжество убийцы, безмерно довольного тем, что его злой умысел остался тайной для королевской ищейки.

Во время завтрака Дейв планировал незаметно, под видом дружеской беседы поговорить с гостями, чтобы узнать, кто и где проводил вчерашний вечер и, если повезёт, напасть на след убийцы. Лорд надеялся, что герцогиня Вандербилдт, особа хоть и зловредная, но всё-таки неглупая, не станет мешать проведению следственных мероприятий, чем более тщательно замаскированных. В конце концов, это же и в её интересах, охота-то ведётся на неё! Только вот сама Элеанора то ли имела какие-то свои, тщательно сокрытые от окружающих намерения, то ли просто не стала отказывать себе в привычке стравливать гостей друг с другом. Едва Дейв повернулся к сидящему с ним рядом лорду Арчибальду, как герцогиня, искривив губы в ядовитой ухмылочке, обратилась к леди Ольгерде:

— Что же это Вы, леди, не потрудились в траур облачиться? Мне казалось, сегодня утром одним отпрыском у вас стало меньше. Хотя, о чём это я? Раз Вы не спешили признавать девчонку при жизни, глупо изображать скорбь после её смерти.

Почтенная леди, от потрясений заметно осунувшаяся и побледневшая, поспешно положила тревожно звякнувшую о тарелку ложку и попыталась совладать с трясущимися губами. Серые слегка навыкате глаза заблестели от непролитых слёз, веки набрякли и покраснели.

Леди Амалия, которая на собственном горьком опыте познала всю боль утраты дитя (её собственная дочка умерла во младенчестве несколько лет назад), вскинулась и пронзила герцогиню горящим болью и гневом взором:

— Как Вам не стыдно так издеваться над матерью, потерявшей дочь!

Элеанора надменно приподняла бровь, окинув леди презрительным взглядом, словно помоями с размаху окатила:

— И это Вы мне будете говорить о стыде? Право, весьма забавно слышать нравоучения о морали от проститутки, пусть и облачённой в богатое платье леди!

Амалия вздрогнула всем телом, точно её плетью хлестнули, а вот её супруг, коего прежде ничего, кроме вкусного завтрака не интересовало, отшвырнул нож и вилку и вскочил, в порыве чувств опрокинув стул и едва не стянув со стола скатерть:

— Да как Вы смеете! Моя жена честная женщина!

Герцогиня Вандербилдт на такое абсурдное (с её точки зрения) заявление даже отвечать ничего не стала, лишь рассмеялась язвительно, не скрывая презрения как к ставшей яблоком раздора леди, так и её незадачливому заступнику. Лорд Чарльз, до этого проявлявший интерес лишь к вину, вылил в бокал последние капли, небрежно отодвинул в сторону опустевший графин, осушил кубок, довольно крякнул и выдохнул, бессмысленно глядя в пустоту:

— Да-а-а, хорошо наставлять рога тем, кто свято уверен в твоей невинности.

— Что Вы хотите этим сказать?! — проревел, наливаясь кровью и сжимая кулаки, лорд Арчибальд. Небольшая золотая пуговка белоснежной рубашки, по правилам этикета застёгнутой под горло, и так-то с трудом сдерживавшая напор могучей шеи, с чуть слышным щелчком оторвалась и улетела прочь.

Лорд Чарльз гулко икнул, с тоской покосился на графин, даже перевернул его и слегка потряс, досадуя, что вылизать опустевшую посудину нельзя, а новую слуга, паразит такой, ставить не спешит. Кипящий от гнева, публично оскорблённый муж молодого лорда ничуть не интересовал, как, впрочем, и все остальные.

— Я требую объяснений! — громогласно возопил лорд Арчибальд, раздирая ворот рубашки и судорожно хватая ртом воздух.

Несчастного мужа пытались успокоить, но он яростно отмахивался от увещевателей, грозно надвигаясь на обидчика. Чарльз с кислой миной сделал глоток душистого ароматного чая, со страдальческим видом покосился на слугу (тот проворно спрятался в зелёной листве декоративного растения, украшающего столовую) и недовольно пробурчал:

— Да что тут непонятного? Ваша благоверная вчера с моим батюшкой так громко разврату предавалась, что я полночи уснуть не мог!

— Ложь! — взвилась Амалия, точно у неё под ногами огненный ров разверзся. — Неправда, Вы лжёте!

— Ко-конечно… ло-ложь… — проблеял бледный обильно потеющий лорд Уолтер, отводя глаза и тщетно пытаясь придать себе негодующий вид.

Лорд Арчибальд какое-то время судорожно хватал ртом воздух, словно вытащенная из воды рыба, но едва лишь супруга прикоснулась к его плечу, как ступор сменился диким не поддающимся контролю бешенством. Взревев аки раненный лев, лорд наотмашь ударил Амалию по лицу, отчего несчастная кубарем покатилась по полу, едва не сбив с ног с демонической улыбкой взирающего на происходящее лорда Дункана. Один удар не успокоил оскорблённого супруга, продолжая реветь что-то невразумительное, Арчибальд кинулся на опешившего от такого напора Уолтера и принялся месить его кулаками, словно служанка излишне густое тесто. Дэвид бросился разнимать драчунов, но сия задача оказалась весьма обременительной даже для опытного королевского сыщика, потому как лорд Арчибальд вцепился в своего врага не только руками, но и зубами, суетящиеся слуги не столько помогали, сколько мешали, а Чарльз и Дункан предпочли не вмешиваться в столь безобразную плебейскую сцену. Хорошо, что леди Эмили, ласково ухаживающая за находящейся после удара в полубессознательном состоянии леди Амалией и пытающаяся остановить обильно текущую из разбитого носа кровь, обернулась на шум, приглушённо вскрикнула и метнула в дерущихся два крупных голубовато-серебристых водных шара. Холодная вода, моментально до нитки промочившая одежду и обувь, произвела нужный эффект. Лорд Арчибальд, тяжело, с порыкиванием хрипя, отпустил, наконец, лорда Уолтера, который, даже не пытаясь подняться на ноги, проворно задом отполз в самый дальний угол столовой и там затих.

— Всё равно я тебя убью, — прошипел Арчибальд, с трудом поднимаясь на ноги и сплёвывая кровь на пол. — Ты покойник.

Дэвид профессионально (вроде бы и вежливо, но при этом цепко, при всём желании не вырвешься, сколько ни пытайся) взял продолжавшего бурчать угрозы мужчину за локоть и отвёл в выделенную лорду Трейси комнату. По пути тоном, не терпящим возражений, приказал встретившейся горничной принести бинт и мазь для заживления ссадин. Перепуганная женщина, за годы службы в замке отвыкшая от такого разгула человеческих страстей, покорно кивнула и метнулась исполнять приказ королевского сыщика. Немного успокоившийся Арчибальд строптиво дёрнул плечом, пытаясь освободиться и тут же услышал негромкое:

— Прошу Вас, ведите себя достойно.

Лорд Трейси не был трусом, за годы своей бурной жизни ему довелось побывать и в королевском дворце, и на полях сражений, и в полковом госпиталь, после выписки из коего ему пришлось оставить военную службу. Мужчина многое повидал, был не понаслышке знаком и с предательством, и с подлостью, и с коварством, и с чёрной магией. Сердце лорда за годы службы покрылось прочной корой, надёжно скрывающей все чувства, не подходящие военному и потомственному аристократу, пусть и из обедневшего рода. К леди Амалии, точнее, в модный дом «Сладкие грёзы» Арчибальда привёл его армейский приятель, большой охотник до удовольствий во всех их видах (особенно находящихся на грани, а то и за оной, приличий). Увидев лорда Трейси, мадам Эверси расплылась в широкой обольстительной улыбке, подплыла поближе, соблазнительно покачивая бёдрами, предложила вина и завязала краткий разговор ни о чём и обо всём сразу, в ходе коего безошибочно определила, что (а точнее, кто) именно сделает нового клиента по-настоящему довольным. Только вот даже в самом невероятном и фантастическом сне хозяйка «Сладких грёз» не могла предположить, что потомственный аристократ не только заберёт предложенную ему в утеху девушку из модного дома (такое, к искреннему огорчению мадам, всё же происходило), не только сделает её своей постоянной любовницей, но ещё и женится на ней! Более того, добьётся королевского разрешения на присвоение своей супруги статуса леди! А для влюблённого Арчибальда Трейси ничего невозможного или невероятного не было, он готов был весь мир бросить к стройным ножкам своей обожаемой супруги. Родственники, не принявшие новоиспечённую леди в своё общество, были со скандалом отвергнуты, друзья, дерзнувшие усомниться в искренности чувств бывшей девицы из модного дома, перешли в стан врагов без права на помилование. Арчибальд Трейси свято верил в искренность и надёжность своей супруги, а все, кто дерзал утверждать обратное, в его глазах были или подлецами, или глупцами, или же обоими сразу. Приглашение в Северную звезду, да ещё и на встречу Рождения года, лорд воспринял как добрый знак: если уж сама герцогиня Вандербилдт признала его супругу и пожелала видеть её гостьей в своём замке, все остальные также в скором времени склонятся перед обворожительной леди Амалией фон Вюнтебург. И сначала ведь действительно ничто не предвещало беды! Да, дорога оказалась довольно утомительной, да, герцогиня не сияла радостью встречи, да, кроме них были и другие гости, но держали-то они себя вполне пристойно! Оскорбительных выпадов в адрес Арчибальда или его жены не позволяли, даже, наоборот, старались завязать дружеские отношения. Кошмар, да что там, крах всему начался позже, когда в замок приехала внучка герцогини Вандербилдт, да ещё и не одна, а в компании своего супруга (о существовании коего лорд Трейси до встречи даже и не подозревал). Появление королевского сыщика, словно резкий порыв ветра, сбило с лиц гостей маски, явив их безобразную порочную сущность. И дивный ангел Амалия оказалась обыкновенной распутницей, готовой возлечь с любым, кто её позовёт и хорошо заплатит. А он, бывший военный, так гордящийся прежде своей крепостью духа и проницательностью, помогающей видеть то, что старательно прячут под всевозможными масками, стал обыкновенным рогоносцем. Одним из великого множества глупцов, которых ушлые жёнушки обманывают, даже не сильно-то и изворачиваясь. Лорд Трейси обхватил голову руками и протяжно застонал.

— Выпейте.

К самому лицу униженного и оскорблённого аристократа сунули небольшую серебряную стопку с прозрачной жидкостью, источающей слезогонный запах крепкого горного самогона. Арчибальд залпом осушил всю стопку и на миг задохнулся от огненной крепости напитка, моментально опалившего горло и выжегшего слёзы из глаз. Бывший военный яростно раскашлялся, отчаянно затряс головой, судорожно втягивая ртом воздух, дабы хоть немного остудить бушующий во рту пожар.

— Ну как, легче стало?

Дейв даже и не сомневался, что услышит положительный ответ, после горного самогона, да ещё и выпитого залпом, все проблемы кажутся мелкими и незначительными, не стоящими внимания. Арчибальд громко откашлялся, гулко постучал кулаком по груди, не без труда сглотнул и хрипло выдохнул:

— Ага.

— Желание творить самосуд исчезло?

Дэвид слегка пошевелил пальцами, выпуская магию дознания, открывающую истинные желания и намерения. Лорд Трейси насупился, желваками поиграл, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой, коего по-отечески мягко распекает мудрый наставник, но упрямиться и лукавить не стал, буркнул:

— Амалию я не прощу, в моей жизни ей больше места нет. Пусть убирается к своему полюбовнику, убивать я его не стану.

Дейв облегчённо кивнул, протянул лорду ещё одну стопку, в этот раз с изысканным коньяком, и вышел из комнаты, заперев за собой дверь на ключ. Как говорится, бдительность не украшения, лишней никогда не бывает.

В коридоре Дэвида ждала немного встревоженная Эмили, которая при виде супруга облегчённо улыбнулась и с готовностью прижалась к его широкой груди, чувствуя, как тает скопившееся напряжение, как смыкается вокруг кольцо любимых рук, самый надёжный щит от всех бед и напастей. Эми глубоко вздохнула, прикрыла глаза, только блаженный покой не приходил, слишком уж много тайн витало под сводами замка.

— Дейв, Амалия…

— Тш-ш-ш, — Дэвид прижал палец к губам жены, не удержался и поцеловал выбившийся из простой причёски шаловливый локон, — не здесь, лучше в комнате, без лишних ушей.

Лишних ушей? Откуда бы им взяться, в Северной звезде нет и не может быть никого лишнего! Эмили возмущённо встрепенулась, но тут же вспомнила о покушенииях на бабушку, о погибшей леди Оливии и зябко передёрнула плечами, тревожно оглядываясь по сторонам и напряжённо всматриваясь в тени в углах.

«Ерунда, никто за нами не подглядывает, просто воображение разыгралось», — успокаивала себя Эми, крепче прижимаясь к мужу.

Дейв подхватил негромко вскрикнувшую от неожиданности жену на руки и понёс в выделенную им комнату. Лорд Эверлич не зря считался одним из лучших королевских сыщиков, артефакт Недремлющее Око он почувствовал, даже приблизительно определил его местоположение, но и так изрядно встревоженной жене о нём говорить не стал. Да и вообще, ещё не известно, кто именно сей шпионский артефакт спрятал, вполне возможно, хозяйка дома расстаралась, дабы всегда знать, где и кто из её гостей находится и чем занимается. Хотя, нет, если бы у герцогини был такой артефакт, о смерти Оливии она узнала бы гораздо раньше. А может, как раз таки и узнала, просто не придала значения смерти девчонки? Сплошные вопросы, а ответов нет. Пока нет.

Дэвид не видел, как через пять минут после его с супругой ухода бесшумно раскрылась воронка портативного, действующего только в пределах замка, портала. Из воронки бесшумно выскользнула тёмная фигура, закутанная в плащ, для большей безопасности ещё и накрытая куполом невидимости. Фигура скользнула к двери, за которой метался, подобно раненому тигру, лорд Арчибальд Трейси, пару мгновений прислушивалась, затем внимательно изучила замок и растаяла без следа в очередной воронке портала.

Глава 6

В своей комнате, да ещё и под защитой любимого мужа Эмили быстро избавилась от неприятного гнетущего ощущения чьего-то недоброго присутствия, тем более что у леди было новости и помимо разыгравшегося воображения.

— Амалия не изменяла своему мужу, её оклеветали!

Дейв не смог сдержать мимолётной улыбки, его всегда восхищал и одновременно умилял тот пыл, с которым Эми бросалась на защиту обиженного.

— Я серьёзно, — оскорбилась супруга, совершенно очаровательно надувая губки и скрещивая руки на груди.

Дэвид перевёл взгляд с нежных губ на грудь супруги и прерывисто вздохнул, понимая, что его мысли устремляются к темам, далёким от расследования и многочисленных тайн Северной звезды. Так, стоп, романтика романтикой, но о деле забывать всё же не стоит. Королевский сыщик тряхнул головой, настраиваясь на служебный лад и сел на широкий подоконник, скупо освещённый лучами холодного зимнего солнца.

— И что тебя привело к мысли о клевете?

Дейв и сам чувствовал, что леди Амалию оклеветали, только вот как любил повторять наставник в нелёгкой сыскной службе: «Чувства к делу не прикрепишь, на допрос не вызовешь и в суде не представишь», а потому любое ощущение требовалось подтверждать фактами. Для Эмили же всё было гораздо проще:

— Амалия сама сказала.

Дейв прикрыл глаза, вспоминая черноглазую брюнетку в её нарочито скромном платье, старательно, пусть и неумело, отыгрывающей роль благовоспитанной леди благородного происхождения. Солгать она, конечно же, могла, сия наука ни для кого секретом не является, только какой ей резон украшать чело мужа рогами? Лорд Уолтер не намного богаче лорда Трейси, на опытного обольстителя сердцееда не похож. И всё-таки ночное рандеву у него совершенно точно было, иначе он бы так не задёргала от брошенных ему в лицо обвинений. Что ж, пришла пора поинтересоваться именем красотки, рискнувшей нарушить приличия в замке герцогини Вандербилдт.

— Эми, я пойду к лорду Уолтеру, а ты, если тебе не трудно, пообщайся с остальными гостями. Узнай, может кто-то из них слышал ночью что-нибудь подозрительное, а то и видел кого-нибудь.

Дэвид вспомнил синяки и ссадины на теле покойной леди Оливии, звериную жестокость в глазах её брата и поспешно добавил:

— К лорду Дункану не ходи, я сам с ним потолкую.

***

Лорд Уолтер Дойлс, несмотря на свою солидную внешность и манеры бравого военного, бесстрашным героем не был. И в армии он никогда не служил, хотя с удовольствием носил мундир, коий ему, стоит отметить, был весьма к лицу. Лорд Дойлс с таким упоением создавал декорации вокруг себя, что на детальную проработку собственного образа не оставалось ни времени, ни сил, ни желания. Вот потому-то, столкнувшись с обезумевшим от ревности супругом, лорд Уолтер испугался до икоты и трясущихся коленей, даже защититься толком не смог, покорно принимая удары и пылко моля небеса о том, чтобы это мучение быстрее прекратилось. И даже оказавшись в своей комнате, заперевшись на замок и для надёжности придвинув к двери прикроватный столик, Уолтер Дойлс не мог успокоиться, метался от окна к двери и обратно, заламывая руки и время от времени протяжно восклицая что-то маловразумительное, зато весьма эмоциональное. Лорда страшили не только угрозы ревнивого супруга, ещё более, до судорог и тошноты, его ужасало то, что могут открыться свету тщательно оберегаемые тайны, коих у почтенного лорда было немало.

Громкий и уверенный стук в дверь заставил убелённого сединой почтенного лорда взвизгнуть, точно пойманного за ухо мальчишку и подпрыгнуть на месте.

— К-к-кто т-т-там?!

Голос метался и дрожал, словно пойманная пичужка, сердце колотилось как безумное, норовя выпрыгнуть из груди через горло.

— Лорд Дойлс, откройте, я хочу задать Вам несколько вопросов.

Уолтер узнал говорившего и едва не разрыдался от облегчения. Он метнулся к двери, едва не упал, запутавшись в собственных ногах, с размаху ударился о столик, до крови ссадил пальцы, пытаясь трясущимися руками отпереть замок.

— День добрый, — Дэвид отвесил лорду Дойлсу короткий поклон, точно встреча происходила не в полном мрачных тайн замке, а во время одного из частных балов.

— К-какой к бес-сам д-добрый, — пролепетал Уолтер, без сил опускаясь в так удачно подвернувшееся под ноги кресло. — Н-на м-меня покушались.

— Всего лишь угрожали, — невозмутимо поправил мужчину Дейв, без приглашения усаживаясь на диван.

— Л-лично мне и эт-того хватило.

Королевский сыщик негромко вздохнул (беда с этими изнеженными аристократами, такими храбрыми с теми, кто их слабее и трясущимися студнем от малейшей угрозы), вытащил из кармана небольшой пузырёк, откупорил плотно пригнанную крышку:

— Выпейте.

Лорд Дойлс так отчаянно затряс головой, что даже в шее что-то болезненно звонко хрустнуло, грозя сломаться или заклинить.

— Не буду.

Настаивать Дейв не стал, философски пожал плечами, бережно закрыл пузырёк и убрал его обратно в карман. Королевский сыщик вообще не любил спорить, а с глупцами и трусами и подавно.

— Кто Ваша любовница?

Уолтер подпрыгнул, словно мягкое сиденье кресла мгновенно превратилось в раскалённую докрасна сковороду, крикнул прерывистым фальцетом, который не испугал бы даже трусливого зайца:

— Да как Вы смеете!

Лорд Эверлич даже бровью не повёл.

— Рассуждаем логически: в замке, к счастью для меня, не так много дам. Герцогиню Вандербилдт исключаем сразу. Даже если Вы бы и воспылали страстью к хозяйке замка, она сама совершенно точно к Вам на рандеву не отправилась бы, скорее приказала вышвырнуть Вас на улицу. Леди Ольгерду, после недолгого размышления я тоже исключу, поскольку сия особа вряд ли пришлась бы Вам по вкусу.

Уолтер попытался что-то сказать, но мысли разбегались, точно тараканы, застигнутые негодующей хозяйкой прямо в разгар ночного пиршества.

— Свою супруг я, разумеется, даже не включаю в список подозреваемых, поскольку прекрасно знаю, с кем именно она провела ночь и встретила рассвет. И кто же у нас остаётся? Всего три дамы: леди Амалия, леди Оливия и… — Дейв сделал выразительную паузу, пристально глядя бледному как привидение лорду в лицо, — невеста Вашего сына.

Лорд Дойлс издал какой-то невнятный звук, похожий на приглушённое бульканье, его глаза инстинктивно распахнулись, на лбу и висках обильно выступил пот, а королевский сыщик продолжал, словно бы и не замечая реакции на свои слова:

— Леди Амалия клянётся всем, что ей дорого, что к Вам не приходила и Вашей любовницей не является и знаете, я склонен ей верить. Остаются всего две дамы, причём одна из них погибла.

— Я не убивал Оливию, — взвизгнул Уолтер, в очередной раз подскакивая и суетливо размахивая руками, — это бред, я не мог!

— Конечно, не могли, — послушно согласился королевский сыщик, — Вы ведь в это время развлекались с леди Кэтрин, невестой Вашего сына.

Лорд Дойлс сник, словно вырванный с корнем цветок. Отрицать очевидное он не мог, потому оставалось одно: склонить голову под ярмо позора и до дна выпить горькую чашу разоблачения.

— И кстати, с чего Вы взяли, что леди Оливию убили? За завтраком, помнится, я сказал, что это был несчастный случай.

Уолтер в очередной раз вздрогнул, поднял голову, недоверчиво глядя в непроницаемое лицо детектива:

— Так как же… Я же сразу понял, что Вы нарочно про несчастный случай сказали, чтобы того, убийцу, не спугнуть.

— Какого убийцу? — ласковым-ласковым тоном, от которого у несчастного лорда по спине побежали мурашки, а ладони стали влажными и липкими от пота, спросил Дэвид. — Вы видели кого-то прошлой ночью?

Лорд Дойлс облизал пересохшие губы, делая попытки хоть немного разобраться в царящем в голове хаосе. Так это что же получается, королевский сыщик не всё знает? Может, тогда получится ценой важных сведений откупиться от разглашения скандальной тайны? В конце концов, какое ему дело, кто и с кем спит?! Да и леди Кэтрин не стоит таких проблем, она всего лишь послушная пустоголовая кукла, не способная ни на какое самостоятельное действие. Мордашка, правда, смазливая, да и фигурка ничего, есть, на что посмотреть и за что подержаться. В принципе, если сыщику захотелось порезвиться с милашкой, то он, лорд Дойлс, без проблем уступит красотку, тем более что она ему изрядно надоела своей пассивной покорностью. Пожалуй, действительно стоит переключить внимание на леди Амалию, уж та-то точно может доставить мужчине незабываемое удовольствие. А может, обратить внимание на внучку герцогини, леди Эмили? Та тоже весьма недурна, правда, её муженёк…

Уолтер покосился на застывшего рядом, словно живое воплощение неумолимого рока сыщика и отрицательно мотнул головой. Нет, ну её к бесам эту леди Эмили, с её муженьком лучше не связываться, с него, пиратского отродья, станется и душу из тела вытряхнуть. Вон, как глазищами буравит в ожидании ответа, того и гляди, дыру прожжёт. А если всё это не более чем ловко разыгранная пиеса, как говорил охранник в излюбленном борделе: «Проверка на вшивость»? Тогда лучше не молчать, иначе будет только хуже. И что делать?

— Я всё ещё жду ответа, — вкрадчивым тоном, коий пугал сильнее, чем самые громогласные угрозы, напомнил о себе лорд Дэвид.

Лорд Дойлс прерывисто вздохнул, отёр со лба липкий пот и хрипло выдохнул:

— Вчера поздно вечером, почти ночью я вышел в коридор…

— Не спалось? — не скрывая издёвки поинтересовался Дейв.

Уолтер метнул в детектива полный бессильной злобы взгляд, усмехнулся криво:

— Провожал Кэтрин в её покои, эта идиотка абсолютно не ориентируется в темноте. Так вот, я возвращался к себе, когда увидел на лестнице…

Мужчина поперхнулся и гулко закашлялся:

— Прошу прощения, в горле пересохло, можно мне воды?

Дейв никогда не был сторонником жёстких форм допроса, ему довелось на собственном горьком опыте узнать, как обугливается, заворачиваясь рваными лоскутами внутрь, под раскалённым металлом кожа, как трещат выворачиваемые из суставов кости, а потому он без лишних вопросов и колких замечаний подошёл к столу, придирчиво проверил магией графин (мало ли, в этом замке можно ожидать любой подлости), налил воды и протянул стакан лорду Дойлсу. Тот припал к живительной влаге, разом осушив две трети стакана, и с блаженной улыбкой откинулся на спинку кресла:

— А я и не знал, что вода настолько вкусная.

Дэвид промолчал, старательно отгоняя воспоминания об осклизлых, поросших мхом стенах и монотонном стуке капель, собирающихся в небольшую лужицу на полу. Вода в этой луже была грязной и затхлой, но для умирающего от жажды она казалась самой желанной на свете. Королевский сыщик нахмурился, старательно запихивая обратно в самые тёмные уголки памяти до сих пор пугающие воспоминания. Какого демона они вообще вылезли в столь неурочный час?! У него совершенно точно нет ни времени, ни желания отдаваться во власть давно забытых кошмаров! Дейв тряхнул головой, привычно положил руку на надёжно спрятанный на груди амулет и спросил, мысленно удовлетворённо улыбнувшись тому, что вопрос прозвучал ровно, без каких-либо эмоций:

— Так кого Вы увидели на лестнице?

Уолтер допил воду, со стуком поставил стакан и вытер губы рукавом:

— Мужика какого-то. Разглядеть толком не получилось, сами понимаете, темно ночью-то, да и обстоятельства не сильно благоволили проявлениям любопытства, он-то тоже мог меня заметить и задаться резонным вопросом, какого, хм, что я делаю в коридоре в неурочный час.

— Вы уверены, что он Вас не заметил?

Дэвид весь напрягся в ожидании ответа, потерять единственного свидетеля преступления в его планы не входило. Само собой, оставлять лорда без охраны сыщик не собирался, только вот магия Дознания защищала весьма средне, да и профессиональная охрана, увы, не была безупречной, тем более что в Северной звезде телохранителей и не было, а доверять в замке Дейв мог лишь своей жене и самому себе. Эми, естественно, в помощи мужу не откажет, но не приставишь же её к этому студнем трясущемуся лорду телохранительницей! Во-первых, это опасно, человеку, спланировавшему и даже осуществившему одно убийство, уже не принципиально, сколько ещё на его счету будет загубленных душ. Во-вторых, умница и красавица Эми слишком хороша для этого похотливого мерзавца. Конечно, вряд ли он осмелится приставать к жене сыщика, но утверждать сие наверняка, равно как и проверять опытным путём, Дейв не собирался. И в-третьих, гости герцогини Вандербилдт, этот самый настоящий клубок змей, точно не упустят возможности опорочить честное имя Эмили. Значит, охранять лорда Дойлса придётся самостоятельно. Дэвид посмотрел на сидящего в глубокой задумчивости Уолтера, который, почувствовав, что на него смотрят, поднял голову, тщетно попытался улыбнуться и вяло покачал головой:

— Нет, он меня не заметил, он на лестницу смотрел.

— Смотрел?

— Ну… — лорд пошевелил пальцами, пытаясь максимально точно описать то, чему был свидетелем, — он стоял склонившись, точно искал что-то упавшее на ступеньку. Я ещё подумал, может, стоит ему помочь, да потом решил, что лучше не вмешиваться. Я уважаю, — Уолтер нахмурился, вспоминая прочитанную как-то в газетекрасивую фразу, — чужое личное пространство.

— Оно и видно, — выразительно хмыкнул Дейв, заставив лорда Дойлса отчаянно покраснеть и порывисто вскочить с кресла:

— Леди Кэтрин сама меня соблазнила! Она мне проходу не давала, при каждом случае демонстрировала свои прелести, а я, знаете ли, не святой, я мужчина и ничто человеческое мне не чуждо!

И почему все разоблачённые распутники говорят одно и то же? Может, по сему вопросу совет какой имеется в Большой энциклопедии истинного аристократа (жутко нудной книге, кою в семействе Эверлич читали исключительно перед сном)? Спорить с ловеласом Дэвид не стал, лишь кивнул, пренебрежение не сильно скрывая, и задал вопрос гораздо более важный:

— Вы сможете узнать этого мужчину?

Лорд Дойлс задумался, не столько погрузившись в воспоминания, сколько пытаясь лихорадочно просчитать собственную выгоду. После всех душевных потрясений думалось скверно, да и стоящий рядом королевский сыщик тоже не стимулировал мыслительный процесс. Упускать выгоду не хотелось страшно, но и наживать проблемы с законом, точнее, ещё больше усугублять ситуации, не хотелось ещё больше. С этого пиратского сына станется обвинить ни в чём не повинного (постельные утехи с невестой сына не в счёт) лорда во всех смертных грехах, в том же убийстве этой рыжей девицы, например, а остальные гости герцогини Вандербилдт будут только счастливы забросать камнями конкурента на внимание и, самое главное, состояние леди Элеаноры. Не успел Уолтер прийти хоть к какому-то решению, как в дверь коротко и почтительно постучали. Оба мужчины синхронно поморщились и покосились на дверь, весьма недовольные тем, что их прервали. Дверь под взорами достопочтенных лордов сохранила полнейшую невозмутимость, более того, даже слегка приоткрылась, явив неуклюже переминающуюся с ноги на ноги горничную, коя не питала иллюзий по поводу своевременности своего появления, но и нарушить прямой приказ герцогини не смела.

— Милорды, — девушка неуклюже присела, — герцогиня Вандербилдт желает беседовать с вами в ореховом кабинете.

«Вот же, приспичило», — раздражённо подумал Дэвид, который пуще смерти не любил, когда им пытались командовать.

Судя по гримасе, исказившей лицо Уолтера, ему незапланированная встреча с леди Элеанорой тоже была не в радость. Впрочем, бесцеремонно вмешиваться в чужие планы и диктовать всем свою волю было для пожилой дамы вполне обычным занятием.

— Передай герцогине, что мы скоро спустимся, — на правах хозяина комнаты ответил лорд Дойл.

Глаза девушки расширились от изумления и страха, она даже головой помотала:

— Что Вы! Приказы герцогини нужно исполнять не мешкая!

Дейв подумал, что начинает понимать желание неизвестного (пока, разумеется) душегуба избавить сей бренный мир от достопочтенной Элеаноры Вандербилдт. Сия особа обладает прямо таки фантастической способностью заводить друзей, как говорится, пара минут и друзья на взводе. Уолтер Дойлс со смесью растерянности, испуга вины и тайного, самим до конца толком не осознаваемого облегчения посмотрел на сыщика, чей лик невозмутимостью мог поспорить с горными вершинами и, разведя руками, покорно направился к двери. Перспектива оказаться на улице под ночь без права когда-либо вернуться в замок почтенного лорда пугала даже больше, чем возможное изгнание из приличного общества. Расскажет лорд Эверлич об интрижке лорда Дойлса с невесткой или нет, было пока неизвестно, а вот герцогиня Вандербилдт за игнорирование её приказов точно по голове не погладит. Дэвид, мысленно изощрённо костеря старую леди за несвоевременное желание поболтать, направился следом за хозяином комнаты, утешая себя тем, что как сыщик, обязан быть в центре всех новостей в замке. Хотя, кракен пожри всё вокруг, как же это всё не вовремя!

Как оказалось, Элеанора Вандербилдт пожелала беседовать со всеми своими гостями, а не только сыщиком и лордом Уолтером. Более того, Дейв не успел войти в кабинет, как его встретил надменный, полный ядовитой насмешки голос герцогини:

— Ну что, лорд Дойлс сообщил Вам имя убийцы?

На краткий миг, равный одному удару сердца спокойно стоящего человека, лорд Эверлич замешкался, не сразу найдя убедительный и цензурный ответ на столь грубое и глупое вмешательство в дела следствия. Увы, этого краткого мига наблюдательному преступнику, находящемуся в состоянии, как любят выражаться военные, полной боевой готовности, хватило, чтобы понять, что слова герцогини не простая провокация, они несут в себе зерно правды. Иначе с чего бы вдруг лорду Дойлсу так бледнеть ликом и спешно прятать резко повлажневшие от пота руки?

— Какого убийцы, тётушка? — пролепетала леди Ольгерда, растерянно переводя взгляд с леди Вандербилдт на вошедших и обратно.

Однако герцогиня не пожелала тратить своё бесценное внимание на столь презренное существо, лишь ручкой небрежно отмахнулась и начала, не дожидаясь, пока все рассядутся за столом и в уютные угловые кресла, а горничная подаст чаю.

— Я собрала вас здесь для того, чтобы сказать, что согласно моему завещанию, всё, чем я владею, будет поделено между вами всеми в равных долях.

Элеанора обвела заметно приободрившихся от такой благой вести гостей насмешливым взглядом и добавила, в упор глядя на Дэвида:

— Исключение составляют лорд и леди Эверлич, они исключены из этого завещания. О причинах сего решения я распространяться не желаю, кому надо, тот и так в курсе, а остальных сей вопрос не касается.

Герцогиня помолчала, ожидая возражений или мольбы со стороны опальных родственников, но Эмили задумчиво смотрела в окно, аккуратными глотками отхлёбывая горячий чай, а Дейв исподволь наблюдал за гостями, время от времени нащупывая что-то спрятанное на груди под одеждой.

— Поскольку леди Оливия умерла, её часть наследства будет поделена поровну между всеми вами. В случае, если скончается кто-то ещё, его доля наследства будет разделена аналогичным образом. У меня всё, можете идти.

Элеанора Вандербилдт повелительно махнула рукой, отпуская, точнее, выгоняя собравшихся в кабинете. Гости поспешно покидали почтенную леди, бурно высказывая слова признательности и благодарности за столь мудрое и щедрое решение и норовя припасть к ручке благодетельницы. Эми хотела бы остаться, поговорить с бабушкой, но по взгляду мужа безошибочно поняла, что лучше родственный разговор отложить и кабинет покинуть. Впрочем, молодая леди далеко уходить не стала, осталась ждать Дейва в коридоре, при первом же удобном случае припав нежным розовым ушком к двери орехового кабинета, в коем шёл весьма непростой разговор.

— Зачем Вы сказали, что лорд Уолтер знает убийцу?

Дэвиду пришлось прибегнуть ко всем запасам дипломатии, выпестованной у него любящей матушкой, дабы обратить вертящийся на кончике языка вопрос в столь изысканную форму. Увы, герцогиня благовоспитанность собеседника не оценила, усмехнулась жёстко и ответила максимально искренне и цинично:

— Пока они грызут глотки друг другу, на меня покушаться не станут.

— Но лорда могут убить!

Женщина подняла холодные, точно выцветшие от времени и выпавших на долю переживаний глаза и ответила, словно отрубила:

— Пусть лучше он, чем я. Кстати, сегодня ночью Вы будете охранять мой покой.

— Фамильный склеп справится с этим лучше, — огрызнулся Дейв, решительным широким шагом направляясь к двери.

Однако герцогиня не привыкла оставлять последнее слово за кем-то, кроме себя. Дверь с грохотом захлопнулась перед самым носом королевского сыщика. Лорд Эверлич не таясь поморщился и метнул колючий даже на вид магический шар в дверь.

— Я уже говорил Вам, герцогиня, что не люблю, когда меня пытаются запереть против моей воли.

Элеанора вскинула голову, её выцветшие от времени глаза опасно сверкнули, а ноздри затрепетали, словно у необузданной кобылицы, на свободу коей посмел посягнуть глупый неопытный всадник. С губ герцогини уже готова была сорваться злая насмешка, яда которой вполне хватило бы на истребление всех обитателей замка, но тут дверь резко распахнулась, явив встревоженную и даже немного испуганную Эмили:

— Я слышала крик из восточного коридора, туда ушёл лорд Дойлс!

Дэвид коротко ругнулся, ухитрившись в одном эмоциональном и даже условно приличном слове охарактеризовать замок, его обитателей, герцогиню Вандербилдт и своё отношение к творящемуся вокруг безобразию, а затем бросился в коридор. Эми, верная и любящая супруга, без промедления последовала за ним, удостоив бабушку лишь одним мимолётным взглядом, весьма почтенную леди оскорбившим. По глубокому и незыблемому убеждению герцогини Вандербилдт единственной особой в замке, о безопасности коей надлежало неустанно заботиться, была она сама. Всех остальных обитателей Северной звезды Элеанора решительно поделила на три группы: сор бесполезный, сор, ещё пригодный для использования и нечто непонятное. К последней категории герцогиня Вандербилдт относила внучку (уж больно сильно изменилась некогда послушная девочка после замужества) и лорда Дэвида, к коему почтенная леди испытывала что-то отдалённое похожее на уважение.

Глава 7

То, что они опоздали, и лорду Уолтеру Дойлсу помочь было уже ничем нельзя, Дейв понял сразу же, едва вбежал в небольшой укромный коридорчик, коий на языке замкостроителей носил меткое название: «Закоулок любви». Такие укромные закоулочки создавали специально для того, чтобы любвеобильный хозяин или кто-то из весёлых гостей мог вволю потискать, а то и не только потискать, хорошенькую девицу, служаночку или даже знатную леди. Судя по изрядному беспорядку в одежде, а также всхлипывающей в уголке скорчившейся девице, обхватившей голову руками, лорд Дойлс пришёл в Закоулок любви явно не для того, чтобы в гордом уединении предаться размышлениям о бренности бытия. Что ж, бедолаге весьма наглядно продемонстрировали, что распутство до добра не доводит. Карающим же мечом возмездия выступил лорд Арчибальд Трейси, который сидел прямо на каменном полу, с совершенно бестолковым видом разглядывая зажатый в руке окровавленный охотничий нож. Дэвид бросил на лорда Дойлса быстрый взгляд и втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы: тело мужчины было испещрено как минимум пятью ударами в грудь и живот, на лице покойного застыла гримаса боли и какого-то почти детского удивления. Выскочившая в коридор следом за мужем Эми поспешно зажала ладошкой рот и отпрянула за широкую спину Дейва. Откровенно говоря, королевский сыщик был бы просто счастлив, если бы его ненаглядная жёнушка вернулась в свою комнату, в идеале, вообще покинула замок, но Дейв уже понял, что клятва, данная во время венчания, не была для Эмили пустым звуком. Эми действительно намеревалась быть с мужем всегда и везде, дабы обеспечить ему максимальный уют при любых обстоятельствах. А раз так, стоило в первую очередь позаботиться о её безопасности.

— Лорд Трейси, отдайте нож, — мягким тоном попросил Дейв, протягивая руку в сторону по-прежнему сидящего на полу и ничего не замечающего Арчибальда.

От голоса сыщика, прозвучавшего над ухом, лорд Трейси вздрогнул, словно просыпаясь, тряхнул головой, растерянно оглядываясь по сторонам:

— А? Что?

— Нож отдайте, — уже твёрже и жёстче приказал Дэвид.

Королевскому сыщику не составило бы труда самостоятельно забрать оружие из рук совершившего убийство ревнивца, только вот на суде разница между добровольным и принудительным разоружением огромна, длиной в годы, а то и целую жизнь. Дэвиду не были присущи сентиментальность, да и излишнее человеколюбие тоже, но Арчибальда Трейси ему было жаль. Возможно потому, что Дейв точно знал: если какой-нибудь мерзавец решит напасть на его Эми, молча терпеть он тоже не станет. В спину бить конечно же не станет, но защитит любой ценой.

— Какой нож? — недоумённо пролепетал Арчибальд, перевёл взгляд на перемазанные кровью руки, сжимающие нож и растерянно охнул. Оружие с приглушённым звоном упало на пол прямо в лужицу крови.

— Вот и умница, — Дейв проворно подхватил нож, ловко скрыл его в магическом мини-портале, кои есть у каждого королевского сыщика. — А теперь расскажите, что здесь произошло?

— Он его убил! — срываясь на визг завопила девица, о существовании коей Эми и Дейв, поглощённые вооружённым до недавних пор убийцей несколько подзабыли. — Он убил его, истыкал ножом, даже на меня брызги попали!

Леди Кэтрин, а это была именно она, хоть ужас произошедшего и исказил её кукольные черты едва ли не до узнаваемости, принялась отчаянно отряхивать запятнанное кровью платье. В движениях девушки было нечто истерическое, исступленное и… фальшивое. Дейв шевельнул рукой, активируя магию дознания, и тут же его пронзила вспышка нестерпимой головной боли, от коей даже дыхание застыло в груди, а крик запёкся на губах. Перед глазами всё закружилось, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, образуя воронку, в которую стало неудержимо засасывать королевского сыщика. Впрочем, лорд Эверлич не собирался покорно следовать пути жертвенного агнца, он изо всех сил стиснул в кулаке свою защитную звезду, да ещё и магию Дознания активировал. Увы, многажды проверенный фамильный артефакт в этот раз почему-то не сработал, звезда осталась холодным кусочком металла в горячем и пульсирующем от боли кулаке.

«Что за чертовщина творится в этом замке?!» — зло подумал Дейв, решительно подбрасывая звезду и исчезая в алчно распахнувшей пасть воронке.

Замечали ли вы, дамы и господа, что падение — процесс всегда неприятный и болезненный? И даже если физически вы почти не пострадали, сердце в груди всё равно встрепенётся, да и конечности будут подрагивать от пережитого. Вот и Дэвид, хоть и упал грамотно, перекатом, чтобы ничего не отбить и сразу на ноги подняться, всё равно довольством не лучился. Впрочем, оно и понятно, ведь угодил господин королевский сыщик не куда-нибудь, а в собственные воспоминания, причём такие, что таились в самом тёмном и недоступном уголке, точно пресловутые скелеты в шкафу. И для того, чтобы вернуться обратно, Дейву нужно было следовать путём воспоминаний, как бы тягостны и болезненны они ни были. Что ж, королевский сыщик был не из тех, кто отступает перед трудностями, а потому он глубоко вздохнул, вскинул голову, расправил плечи и направился навстречу своим давним кошмарам.

Палуба торгового корабля была надраена до блеска, капитан славился своей строгостью и спуску не давал никому: ни команде, ни даже пассажирам. Дейв, ещё совсем мальчишка, тайком сбежавший из родного дома и устроившийся юнгой на корабль, поставил швабру и выплеснул грязную воду за борт. Пару мгновений юноша бездумно смотрел волны, громадной кошкой ластящиеся к кораблю, пытаясь, как говорил отец и старший брат, слиться с водой, стать с ней единым целым, почувствовать силу родной стихии. Увы, вода категорически не желала признавать юнца за своего, добро, хоть не отталкивала, чувствуя отголоски никак не желающей пробуждаться магии. Дейв раздосадовано фыркнул, и хотел было отвернуться (дел юнге ворчливый боцман задал столько, что и на всю команду с лихвой бы хватило), как вдруг острые глаза юноши заметили смутный силуэт на горизонте. Корабль? Тогда почему вперёдсмотрящие молчат? Какой-то обитатель морских глубин, вылезший погреться на тёплом солнышке? Это ж каких он размеров?! Берег? Так капитан ещё три часа назад говорил, что до ближайшей суши два дня пути. Чувствуя в груди странное покалывание, словно горячий уголёк за шиворот упал, Дейв бросился к рулевому, стараясь не тараторить, рассказал ему о своём открытие, даже рукой махнул в нужном направлении. К искреннему удивлению и ещё больше возросшей тревоге юнги, рулевой ничего не увидел, лишь посмеялся над юнцом, посоветовав ему не морочить серьёзными людям головы глупыми байками. Дейв снова посмотрел на море. Как же так? Вот же этот силуэт, он стал ближе, теперь ясно, что это корабль. Так почему никто, кроме него, юнги, его не видит?! Что вообще происходит? В это время на палубу вышел капитан, холодный и неприступный, точно северные скалы, на вершине которых даже в самый жаркий день не тают шапки ледников.

— Капитан! — Дейв бросился к офицеру, прекрасно понимая, что тот самовольству юнги не обрадуется, вполне может приказать выпороть распустившегося мальчишку. Только молчать, глядя на быстро приближающийся корабль и делать вид, что ничего странного не происходит, юноша не собирался. — Капитан там корабль!

Моряк пронзил мальчишку ледяным взором светло-серых глаз, однако всё-таки уточнил, не скрывая злой насмешки:

— Там это где?

У Дейва от волнения все морские термины из головы словно большой волной слизнуло, только и осталось рукой в нужном направлении махнуть.

— Дуркует парень, — недовольно процедил боцман, как бы между делом потирая внушительных размеров кулак, — баламутит людей почём зря.

Капитан губы в тонкую полосу сжал, без лишней спешки трубу подзорную достал, посмотрел в неё пару мгновений, а потом рявкнул так, что юнга даже присел от неожиданности, благодаря всех богов разом за крепкие нервы:

— Дуркует, говоришь?! Справа по борту корабль, глаза протрите, олухи прибрежные!

В воздухе что-то чуть слышно зазвенело, пахнуло чем-то острым и сладковатым, а затем ахнул ошеломлённо боцман:

— И правда, корабль. Вот паскуда, под невидимкой подкрался.

— Команду наверх, поднять все паруса, приготовить пушки! Огонь без приказа не открывать, — рыкнул капитан, а затем склонился к Дейву и крепко тряхнул его руку свой сухой шероховатой ладонью. — Благодарю, парень. Выберемся из передряги, сделаю тебя настоящим морским волком.

Увы, торговый корабль (а может, его капитан?) явно не были в фаворе у богини моря. Разоблачённый корабль подошёл ещё чуть ближе и открыл сильный огонь, причём судя по успешности обстрела, на его борту были не только опытные канониры, но и сильные маги, помогающие вести успешный обстрел и отводящие ядра противника. Корабли сошлись вплотную, с одного борта на другой полетели крюки, намертво связывая хищника с его упрямо огрызающейся жертвой. Команда торговца сплотилась вокруг капитана, Дейва попытались отправить вниз, в трюм, но мальчик категорически отказался покидать поле боя. Впрочем, о глазастом мальчугане вскоре забыли, право слово, до юнца ли, когда со всех сторон лезут, оглушительно вопя и размахивая оружием, бородатые морды, чьё количества раза в два, а то и в три превосходит твои силы? Под ноги Дейву упал, зажимая распоротый живот боцман, покатилась по палубам, заливая всё вокруг кровью, чья-то отсечённая рука.

«Сходил в море, — юнга яростно ткнул подобранной с палубы саблей в живот какого-то рыжего здоровяка и присел, уворачиваясь от свистнувшего прямо над головой лезвия, — на поиски подвигов и приключений. Вот они, кушайте, не подавитесь!»

Дейв и сам не понял, как отразил удар, затем ещё один, а потом кубарем покатился по палубе от мощной оплеухи, вполне способной сбить с ног даже быка. Юноша ещё толком не пришёл в себя, когда его, словно котёнка за шиворот вздёрнула вверх чья-то рука, отчего воротничок форменной куртки удушающее вгрызся в горло:

— Ба, кто это тут у нас!

— Пф, обычный щенок, ничего особенного, — недовольно буркнул кто-то рядом и мечтательно добавил. — Вот если бы девка…

— Дай сюда, — Дейва словно плюшевого медвежонка вырвали из грубой руки, кинули на палубу.

Юноша, отчаянно кашляя и потирая горло, попытался подняться, но ноги скользили по пролитой крови (да и потряхивало от всего случившегося бравого юнгу изрядно, хоть он и сам себе не спешил в этом признаться).

— Пленников в трюм, тяжелораненых добить, ценный груз перетащить на наш корабль, посудину сжечь, — приказал русоволосый моряк, чьё покрытое шрамами лицо было бесстрастным, словно гранитные скалы.

Крупный детина, чем-то неуловимо похожий на обезьяну, легко перекинул юнгу через плечо и рыскающей, словно лодка на волнах, походкой направился на пиратский корабль. Затем был скрип ржавых петель, короткий миг полёта и жесткое столкновение с суровой реальностью: деревянным настилом трюма. Так судьба Дейва совершила крутой поворот, юноша из юнги превратился в пленника.

Путешествие на корабле, особенно, если вы избавлены от хлопотливой и трудоёмкой морской службы — занятие утомительное. А уж если вы с дюжиной таких же как вы товарищей по несчастью заперты в небольшой клетушке, задыхаетесь от тяжёлого спёртого воздуха, насыщенного отнюдь не ароматом умытых утренней росой бутонов роз, да ещё и пищи с водой вам дают по принципу «лишь бы ноги не протянули в дороге», то такой вояж и вовсе уподобляется изощрённой пытке. Во время выматывающего душу и тело пути капитан пиратов побеседовал с каждым пленником, не столько стремясь переманить честных моряков в ряды лихих людей, по морю промышляющих, сколько в прямом смысле слова оценивая и прикидывая, кого, куда и кому можно продать и сколько золота может принести подобная сделка. Дейва в один пасмурный и промозглый день тоже выдернули из клетушки, придерживая за шиворот и время от времени придавая ускорение пинками, довели до каюты капитана и ловко толкнули внутрь. Ещё и подножку ухитрились поставить, надеясь, что мальчишка споткнётся, а то и грянется об пол. Дейв чаяний пиратов не оправдал, подножку не только заметил, но ещё и с размаху на ногу пирату наступил, жалея, что крепкие башмаки у него отобрали, а от босой ноги толком не вступившего в пору мужества юнца вред небольшой. Не ожидавший такой каверзы от парнишки пират взвыл в голос и вознамерился проучить строптивца мощной оплеухой, но капитан лениво махнул рукой и удара так не последовало. Бормоча невнятные угрозы и сверкая глазами, пират вышел из каюты, выразительно потирая могучие руки, способные скрутить винтом как каминную кочергу, так и малосильного юнца.

— Подойди, — голос у капитана был негромким, движения чёткими и скупыми.

Дейв послушно вышел на середину каюты, внимательно глядя на развалившегося в кресле мужчину. Страха бывший юнга не испытывал, он точно знал, что конкретно этот мужчина вреда ему не причинит. Откуда взялась такая уверенность Дейв не смог бы сказать даже под пытками, но она была и крепла с каждой минутой.

— Кто ты? Откуда?

К вопросам подобного рода Дейв подготовился ещё при устройстве на торговый корабль, а потому ответы слетели с его уст без малейшей заминки:

— Зовут меня Дейв Сандерс, я сирота.

— Вот как? — капитан чуть заметно усмехнулся, продолжая буравить юношу внимательным взглядом серо-синих глаз.

Дейв глаз не опустил, лишь плечами чуть заметно пожал, мол, ну, да, как-то так оно и получилось, бывает.

— Значит, сирота?

Мужчина стремительно поднялся с кресла, в два шага пересёк разделявшее их расстояние и, больно сжав подбородок Дейва, резко приподнял ему голову:

— Как смог наш корабль увидеть? Отвечай!

Дейв и сам задавался подобным вопросом, но ответа так и не нашёл.

— Понятия не имею.

Капитан приподнял голову ещё выше, впился холодным взглядом в лицо Дейва, замечая каждый взмах ресниц, каждое трепетание ноздрей. Юноша не лгал, его дыхание ни на миг не сбилось, взгляд был искренним и открытым, словно озарённая летним солнцем тихая гавань. Говорят, именно так смотрят души чистые, греха не знающие. Капитан хмыкнул, процедил недоверчиво:

— Не знаешь, значит. Ладно, сейчас проверим.

Капитан отошёл к небольшому длинноногому столику, гораздо более уместному в будуаре какой-нибудь светской львицы, чем в пиратской каюте (Дейв постарался не думать о том, что случилось с хозяйкой стола), покопался в массивной шкатулке, больше похожей на небольшой сундук, а затем, резко обернувшись, кинул что-то Дейву, коротко и звучно рявкнув:

— Держи!

Дейв машинально подхватил брошенную ему вещицу, оказавшуюся небольшим овальным камнем бездонного чёрного цвета, который едва коснувшись ладони юноши, ослепительно вспыхнул. Невольно вскрикнув, Дейв заслонился от вспышки локтем, продолжая при этом крепко удерживать камень в кулаке правой руки. Капитан одобрительно хмыкнул, довольный тем, что мальчишка оказался не из породы слюнтяев, у которых всё из рук валится. Из такого, при правильном воспитании, конечно, может получиться недурной морской волк.

— Пойдёшь ко мне юнгой?

— Нет.

Такого ответа капитан никак не ожидал. Во-первых, кому попало он подобных предложений и не делал, предпочитая набирать в команду людей верных и одарённых, а не вербовать кого попало. Во-вторых, мальчишка явно не дурак, он не может не понимать, что юнгой стать гораздо приятнее, чем продолжать гнить в клетке с другими пленниками, а потом превратиться в бессловесную скотину на какой-нибудь плантации. Тогда почему он даже не подумал над столь заманчивым предложением, сразу отказался? Цену себе набивает? Возможно…

— Что так? Боишься кровью ручки испачкать?

Дейв помолчал, старательно подбирая слова, пытаясь максимально точно описать то, в чём и сам толком ещё не разобрался:

— Крови я не боюсь. Просто… жить надо по совести.

— Ишь ты, совестливый какой выискался, — хмыкнул капитан, забирая продолжавший сиять камень и метко зашвыривая его в шкатулку. — Станешь рабом, не так запоёшь.

— В рабстве тоже люди живут.

Капитан ядовито улыбнулся, не скрывая жестокой издёвки:

— А ты никак рабом был? Откуда знаешь?

— Чувствую.

Мужчина звонко прищёлкнул языком:

— Там, куда я тебя отправлю, долго чувствовать тебе не придётся. Эй, Джо, увести да глаз с него не спускать! Этот пленник всех прочих стоит.

Уже знакомый Дейву пират бесшумно вошёл в каюту, привычно сграбастал юношу за шиворот и потащил в клетку, негромко бурча себе под нос:

— Ну и дурак же ты, парень. Это же надо, от такого предложения отказался, добровольно на муки себя обрёк. Ой, дурак!

После разговора в своей каюте капитан словно забыл о существовании магически одарённого мальчишки. Да и какой резон уделять внимание тому, что было детально изучено, оценено и уже фактически пристроено с максимальной (для пиратов, разумеется) выгодой? Дейв тоже не вспоминал прошедший разговор, он вообще не любил ворошить прошлое, предпочитая жить настоящим. Какой смысл посыпать голову пеплом, рыдать и сетовать на злую судьбу, которая так жестоко посмеялась над чистой мальчишечьей мечтой о морских приключениях? Правильно, никакого, а потому лучше отбросить бессмысленные сожаления и тщательно проанализировать все возможные варианты спасения, тем более что их не так уж и много. В открытом море шанс спастись один — перейти на сторону пиратов, но сию возможность Дейв отвергнул ещё на стадии предложения, а потому больше к ней решил не возвращаться. Конечно, можно было открыть капитану своё инкогнито, но такой план нравился юноше ещё меньше. Во-первых, не факт, что пираты поверят ему на слово, во-вторых, кровное родство с Чёрным Джеком вместо желанной свободы может лишь увеличить стоимость раба (а то и вовсе сделать Дейва невольным орудием отмщения или бессовестного шантажа). В-третьих, очень глупо и трусливо при первой же угрозе бежать под защиту папочки, даже не попытавшись спастись самостоятельно. Значит, придётся ждать, пока корабль прибудет в какой-нибудь порт, а уж на суше улучить шанс и сбежать, если не от пиратов, так от того, кому капитан решил пристроить бывшего юнгу торгового корабля. Дейв был юн, а потому ещё не до конца понимал меткое, полное жгучей горечи высказывание: «Хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах». Юноша не догадывался, что его сильный, ещё не до конца пробудившийся и оформившийся магический дар сделал его не просто пленником, с потерей коего можно смириться, а ценным призом, настоящим кушем, за сохранность которого команда отвечала в прямом смысле слово жизнью.

Когда изрядно затянувшееся из-за внезапно налетевшего шторма путешествие, наконец, завершилось, и потрёпанный корабль вошёл в неприметную грязноватую бухту, Дейв сбросил надоевшую маску покорного раба и приготовился к побегу. Увы, планам юноши не суждено было сбыться: в первый день его так и не выпустили из трюма, хотя других пленников куда-то увели. Дейв старался сохранять оптимизм и не падать духом, только вот пробудившийся магический дар упорно шептал, что всё это не временные трудности, а надвигающиеся вплотную большие неприятности. Когда юношу, наконец, вывели из изрядно надоевшей клетки, то на шею ему моментально нацепили необычный ошейник: тонкую полоску испещрённой магическими символами кожи, с внутренней стороны которой тянулись два ряда острых серебряных шипов, с жадностью акулы моментально впившихся бывшему юнге в шею. Дейв поморщился, попытался снять ошейник, но даже не смог к нему прикоснуться, руки безвольно повисли вдоль тела, не желая слушаться. Ноги тоже словно приросли к палубе, более того, Дейв их даже не чувствовал, точно их и вовсе не было!

— Подойди, — прогудел чей-то низкий, похожий на басовитое жужжание шмеля голос, и Дейв, точно послушная марионетка, моментально повернулся и направился к высокому широкоплечему мужчине, довольно симпатичному внешне, но при этом источающему странную, разумом не объяснимую жуть.

— Подними руки, — прозвучал новый приказ.

Дейв хотел сказать, что он не охотничья собака, чтобы команды выполнять, но не смог разомкнуть губ, зато руки послушно взмыли вверх, словно были привязаны к невидимым верёвкам, за которые резко дёрнул кукловод. Юноша попытался опустить руки, отпрянуть в сторону от незнакомца, тряхнуть головой, прогоняя дурное наваждение. Бесполезно, тело не желало слушать своего прежнего владельца, лишь ошейник ощутимо нагрелся и проклятые шипы глубже вошли в горло. Ах вот, как?! Дейв, как учил отец, мысленно отстранился от внешней суеты, обращая свой взор к магическому потенциалу. Когда-то, убегая тайком из родного дома на торговый корабль, юноша был уверен, что его магия — это вода, ленивые океанские волны, с приглушённым мурлыканьем ласкающие берег или же вздымающиеся тёмной смертоносной стеной над дерзнувшим бороздить их безграничные просторы кораблём. Увы, вода юного морехода признавать отказалась, значит, магический дар будет иной формы, не причудливо изгибающейся волны. Дейв глубоко вздохнул, зовя магию и при этом брезгливо огибая серые липкие нити чужого волшебного вмешательства. Вот ведь, гадость какая, в самую душу проникла, чем бы её убрать? И тут Дейву в руки скользнуло что-то гладкое и прохладное, ткнулось настойчиво, словно требующий ласки котёнок, мол, эй, вот он я, погладь немедленно! Юноша, прикусив губу от волнения, опустил глаза и едва удержался от стона разочарования. Настойчиво тыкающееся в руку нечто оказалось не кинжалом (хвала богам, пробудилась не магия смерти!), не флаконом с зельем (и-эх, целительство — дар весьма полезный!), а тростью с лупой на набалдашнике. Это ещё что за издевательство?! Первым порывом Дейва было вышвырнуть вон нелепую игрушку (что это за магия такая, щёголя, жеманника светского, издевательство сплошное, а не дар!), но врождённая практичность заставила внимательнее присмотреться к дару богов. Трость в умелых руках — оружие грозное, не хуже сабли, а ещё в ней часто скрывается тайник с кинжалом или даже шпагой. Короче, не такая уж и бесполезная вещица, а понять, какую магию она символизирует можно и позже, когда с чужим чародейством будет покончено. Дейв как следует размахнулся и обрушил трость на липкую плеть чужой магии. Плеть ощутимо вздрогнула, зашевелилась, а затем рассыпалась брызгами, ощутимо воняющими тухлыми яйцами. Дейв довольно улыбнулся и принялся яростно размахивать тростью, сокрушая чужую магию, чувствуя, как с каждым новым ударом становится легче дышать, распрямляется спина, пленённое магией тело обретает желанную свободу.

— Надо же, какой сильный, — шмелём прогудел над головой Дейва голос, и новые липкие плети магии обрушились на юношу, пытаясь вырвать у него из рук трость. — Не сопротивляйся, мальчик, со мной тебе не справиться. Покорись мне!

— Никогда! — яростно выкрикнул Дейв, рассекая тростью целый ворох плетей.

— Глупый мальчишка! — громыхнул голос.

Всё вокруг потемнело, Дейва завертел яростный вихрь, но и он не смог вырвать из рук юноши спасительную трость. Теряя сознание, задыхаясь от сдавливающих грудь незримых тисков, Дейв из последних сил прижал трость, чувствуя, как она впитывается, тает, скрывается в нём, недоступная для чужих чар.

Мужчина, купивший Дейва у пиратов, судорожно вздохнул, провёл едва заметно дрожащей рукой по лбу, пристально глядя на безжизненно лежащего у его ног юношу, и хрипло выдохнул:

— Я беру его.

В руке у капитана пиратов моментально материализовался весьма объёмный сыто звякнувший бархатный мешочек, но какое-то время мужчина не спешил сжимать его в руке, подтверждая тем самым сделку.

— Что-то не так? — лениво поинтересовался колдун, от холодного тона которого по ногам пирата побежали ледяные узоры.

— Вы что, решили оставить мальчишку себе?!

Ледяные стрелы взметнулись выше, неприятно защекотали шею, сковали холодом волосы, выбелили брови и ресницы.

— Н-нет, — хрипло выдохнул пират, признавая своё поражение и судорожно сжимая в кулаке мешочек. — Он ваш.

— То-то же, — довольно усмехнулся колдун, щелчком пальцев поднимая бездыханного Дейва в воздух. — Хвалю за сообразительность.

Чародей топнул ногой и исчез, оставив после себя лёгкий запах плесени. Капитан прерывисто выдохнул, подкинул мешочек в руке. Золото звучно звякнуло, но отчего-то его успокаивающая тяжесть ничуть не радовала, наоборот, сердце лихого пирата, бесстрашно бросающегося на абордаж и привыкшего смотреть в лицо смерти, тревожно сжималось, предвещая неминуемую беду. На миг даже захотелось расторгнуть сделку, броситься за колдуном и вернуть мальчишку, если придётся, даже силой отбить. Капитан устало усмехнулся уголком рта. Бежать? Куда? Колдун исчез, не оставив и следа. Да и не отбить у него мальчишку, всё, сделка свершилась, обратного пути нет, а потому нужно выбросить из головы никому не нужную сентиментальность и жить дальше. Корсар не зря предчувствовал беду, не прошло и трёх дней, как его в прямом смысле слова принесли, предварительно оглушив и запихнув в остро пахнущий солью и илом мешок, на встречу с господином, коего лихая морская братия прекрасно знала под именем Чёрного Джека. С запоздалой досадой капитан пиратского корабля понял, что так настораживало его в пленённом юнге: он был неуловимо похож на Джека. Вот же, патрульные крейсера со всех сторон, это же надо было так влипнуть! Какое-то время корсар надеялся, что сумеет выпутаться из переделки, в конце концов, он же ничего плохого мальчишке не сделал и вообще, понятия не имел, чей это сын. Чёрный Джек не спорил, слушал внимательно, временами кивал, выпуская из короткой глиняной трубки едкие клубы дыма и так же равнодушно, в очередной раз выпустив кольцо дыма приказал вернуть капитана пиратов на его корабль. Корсар осторожно выдохнул, только вот радость его оказалась преждевременной. Его действительно вернули на корабль, но отнюдь не для того, чтобы отпустить на все четыре стороны, а чтобы повесить на самой высокой мачте на виду у всех членов экипажа. Дабы все, присутствующие на казни, поняли и друзьям-знакомым поведали, что трогать семью Чёрного Джека чревато последствиями и вообще смертельно опасно.

Дейв не знал, что отец уже узнал обо всех перипетиях в жизни сына и разыскивает его с неумолимым упорством поднятого мертвеца, коий не может обрести покой, пока не выполнит приказ. Угодив к колдуну, Дейв вообще потерял какую-либо связь с внешним миром. Чародей вознамерился во что бы то ни стало отобрать у мальчишки магию, но в отличие от драгоценностей и даже жизни силой этого сделать невозможно. Маг должен отдать магию по собственной воле, только так сила переходила полностью, до последней искры и служила своему новому владельцу как родному, не пакостя ему и не навлекая всевозможные беды и проклятия. И колдун, который во имя грандиозной идеи создания уникального чародея, коему подвластны абсолютно все виды магии, не пожалел даже собственное дитя, был уверен, что сумеет сломать Дейва. В конце концов, что ему какой-то мальчишка, когда в его руках были колдуны и старше, и опытнее, которые пусть и не сразу, но всё же ломались, передавали свои магические способности, лишь бы обрести даже не свободу, а смерть. Это ничего, даже хорошо, что юнец строптивый, значит, у него настоящий дар, а не какие-то там слабенькие способности. Чародей довольно улыбнулся, потёр ладони, предвкушая, как новый поток магии хлынет в его потомка, напитает его новой силой, подарит новые уникальные способности. Конечно, было бы гораздо лучше самому впитывать магию, но, увы, для взрослого такие эксперименты губительны. Только ребёнок, в чьих жилах ещё не пробудилась собственная магия, может стать амулетом, впитывающим чужие силы. Маг раздосадовано прищёлкнул языком, брезгливо глядя на своего чахлого ребёнка, которому отцовские эксперименты приносили едва ли не столько же мук, как и тем, у кого забирали магию. И почему боги так посмеялись над ним, наградив, да какое там, наказав столь презренным отпрыском? Это тощее, в синеватых прожилках вен, с чахлой обесцвеченной от магии порослью на голове существо не достойно звания потомка великого чародея. И, тем не менее, других отпрысков не было, а значит, придётся работать с тем, что есть. Отец нетерпеливым жестом поманил ребёнка за собой и направился в подвал, где прикованный к стене стоял Дейв. Вот уже третий день проклятый мальчишка, сцепив зубы и не проронив ни слова, терпел голод, холод и всё более жестокие пытки, но так и не соглашался отдать магию. Терзать его сильнее было опасно, юнец мог погибнуть, а вместе с его жизнью без следа исчезла бы и магия.

— Ну, что? — прогудел колдун, сверху — вниз глядя на упрямого мальчишку. — Надеюсь, сегодня ты будешь благоразумнее?

Дейв лишь крепче сжал губы, даже не повернувшись к колдуну. Магия Дознания, дар редкий, встречающийся у одного чародея из ста, тёплым комочком свернулась в груди, согревая изрядно озябшее в сыром и холодном подвале тело. Отдать её свихнувшемуся злодею? Да ни за что!

— Жаль, — коротко уронил колдун, поворачивая тугой рычаг.

Отчаянный крик взлетел к низкому потолку, ударился о него, рассыпался, раздробился и заметался по подвалу, не в силах найти выхода. Дейв выгнулся дугой, захрипел и бессильно обвис. Чародей раздражённо щёлкнул пальцами, прячущийся в тени неупокойник (один из бывших пленников) шаркая ногами приволок ведро воды и по кивку хозяина выплеснул его на мальчишку. Дейв вяло зашевелился и тут же снова застонал, закричал, задёргался, когда рой злых гнилостно-зелёных молний хлестнули его мокрое тело.

— Хозяин, — пробубнил неупокойник, равнодушно глядя на страдания мальчишки, — если вы продолжите жечь его молниями, его жизненные силы закончатся через три четверти лучины.

Колдун ещё раз хлестнул пленника молниями и раздражённо сплюнул на потерявшего сознание мальчишку. Вот же упрямый щенок, никакого сладу с ним нет! Чародей резко повернулся к своему трясущемуся от холода и страха отпрыску, приказал тоном, не терпящим возражений:

— Три, нет, два дня корми и лечи этого паршивца, стань ему другом, пусть он привяжется к тебе. Думаю, во имя спасения друга он не откажется отдать магию.

К холодной злобе чародея его хитроумный план потерпел сокрушительное поражение. Отпрыск, до судорог боящийся папашу и не смевший даже глаз от земли поднять в его присутствии, послушно кормил пленника и как мог проявлял заботу и участие, но Дейв не спешил довериться этому бледному существу, одетому так, что и не поймёшь, мальчик перед тобой или девочка. Да и как можно доверять тому, кто несколько дней равнодушно смотрел на пытки, а потом вдруг стал проявлять заботу? Доверие, оно не насморк, от мимолётного сквозняка не появляется. Впрочем, два дня относительно спокойной и сытой жизни Дейва колдун провёл отнюдь не в праздности, он мастерил хитроумный прибор, который смог бы вырвать магию силой. Да, не самый лучший вариант, но уж лучше так, чем бессильно скрипеть зубами, глядя на несгибаемо-упрямого мальчишку.

Когда чародей снова вошёл в подвал, Дейв понял, что его спокойной, да и вообще жизни, пришёл конец. В этот раз маг был настроен весьма серьёзно и готов был зубами выгрызать желанную, но всё ещё недоступную магию. Юноша глубоко вздохнул, мысленно прощаясь со своими родными и готовясь оберегать свою магию до последней искры жизни. Громоздкий прибор, со скрежетом и грохотом втащенный в подвал, с натугой загудел, вместе с жизненной силой вырывая у Дейва магию, и тут дверь в подвал разлетелась мелкой щепой, моментально забившей опешившему колдуну глаза, нос и рот. Следом за дверью такой же мелкой пылью из дерева и железа разлетелся и смертоносный аппарат. По ступенькам гулко забухали шаги, такие родные и знакомые, что по щекам Дейва впервые с момента пленения побежали слёзы. Чёрный Джек (а это, разумеется, был он) без спешки спустился в подвал, осмотрелся и приказал своей команде, привычно окружившей горячо любимого капитана:

— Дейва наверх, дом сжечь.

Что?! Какой-то жалкий червь смеет командовать в доме великого колдуна?! Чародей яростно взмахнул руками, но ничего не произошло. Один из пиратов хмыкнул пренебрежительно, плечом оттолкнул его со своего пути. Колдун попытался вызвать на головы ворвавшихся к нему лёд, град, огонь или молнии, но когда-то верные (благодаря множеству спрятанных в одежде артефактов) силы стихий оставили его.

— Напрасно стараешься, — проворчал седой мужчина откровенно пиратской внешности, бережно подхватывая на руки слабо улыбающегося Дейва, — на нас твои фокусы не действуют.

— Ха, кабы нас можно было так легко магией скрутить, мы бы уже давно на солнышке кости сушили, — рассмеялся бронзовокожий парень и спросил, небрежно кивнул на ребёнка колдуна, испуганно льнущего к ноге папаши. — А с этим что делать?

Чёрный Джек точно знал, что уборку нужно проводить основательно, от носа до кормы, иначе грязь опять расползётся и заполонит всё вокруг, а значит, этого чахлого недомерка следовало отправить следом за его полоумным папашей. Только вот ответить бравый корсар не успел, Дейв его опередил:

— Ребёнка нужно забрать и определить в хороший приют.

Джеральд Эверлич выразительно крякнул, но спорить с сыном не стал, потому как прекрасно знал, сие действие бесполезное и никакой выгоды не принесёт. Упрямство Дэвид унаследовал от обоих родителей в полной мере.

— Заморыша на корабль, сбагрим его в какую-нибудь обитель по дороге.

Глава 8

Дэвид выпал из воронки воспоминанийтяжело дыша и двумя руками сжимая пульсирующую от боли голову. Демоны тьмы пожрите эти выверты памяти, которые мало того, что случаются в самый неподходящий момент, так ещё и ничего толком не объясняют! Сыщик слабо застонал, борясь с очередным приступом боли и тут же над его ухом прозвенел встревоженный голосок Эми:

— Дейв, милый, что с тобой?!

— А то не видно, — с лёгкой ноткой раздражения отозвалась дама, в коей Дейв не сразу, но всё-таки узнал леди Амалию, — плохо ему.

Брюнетка фыркнула неодобрительно и буквально к самому носу Дэвида сунула большой серебряный кубок, терпко пахнущий травами и ещё чем-то острым и солоноватым, похожим на кровь.

— Пейте, должно помочь.

Принимать непонятные снадобья от одной из подозреваемых королевский сыщик не спешил, кубок, правда, взял, но пить не стал, лишь принюхался осторожно. Нет, ему не показалось, зелье действительно пахло кровью.

Эми смущённо покраснела, показывая наспех перебинтованный палец:

— Я порезалась, когда травы резала.

Амалия не сдерживаясь фыркнула, глаза закатила, пробурчала даже и не думая понизить голос:

— Беда с этими благородными и древнородными, элементарные вещи и те сделать нормально не могут. Ваша супруга так о Вас переживала, что мало палец себе не откромсала в пылу душевных страданий. И было бы о чём печалиться, ну, перебрали чуток вина, так что с того? От похмелья ещё никто не умирал, это я точно знаю.

— Какого… вина? — хрипло выдохнул Дейв в два приёма, проклятая головная боль даже говорить нормально не давала.

Амалия плечиками пожала:

— А с чего ещё Вас так развезло, что несколько часов очухаться не можете? Да Вы не думайте, я Вас не осуждаю, у меня, признаться, тоже нервы ни к чёрту стали в этом проклятом замке. Особенно теперь, когда…

Женщина судорожно всхлипнула, отчаянно закусила губу. Дейв запоздало сообразил, что кому как, а леди Амалии точно было из-за чего расстраиваться, ведь её супруга застали с окровавленным ножом над ещё тёплым телом лорда Уолтера. Дэвид нахмурился, медленно восстанавливая картину произошедшего до самых крошечных и незначительных моментов, вроде текущей по лезвию капли крови или волочащегося по полу оторванного кружева леди Кэтрин. Воронка памяти поглотила королевского сыщика не просто так, было что-то важное, очень важное, что и спровоцировало болезненные воспоминания. Дэвид зарычал, изо всех сил сжал голову. Проклятая боль пульсировала, перекатывалась чугунными шарами, мешала нормально думать.

— Выпей, поможет, — Эми усилием воли прогнала застилавшие взгляд слёзы, поцеловала мужа в висок и протянула ему кубок.

Из рук горячо любимой супруги Дейв без сомнений и колебаний принял бы полный стакан яда, что уж говорить про снадобье, призванное усмирить головную боль. На вкус зелье оказалось вполне приличным (а может, всё дело было в нежном поцелуе, коим Эми награждала мужа за каждый глоток?), грызущая череп изнутри боль неохотно угомонилась, не исчезнув до конца, но присмирев, притихнув, словно грозовая туча, скрывшаяся за горизонтом. Освобождённые от мучительных тисков мысли потекли быстрее, разрозненные события, неясные воспоминания, смутные предположения быстро складывались в единую картину. Воронка памяти распахнулась не просто так, её спровоцировала, во-первых, чужая злая магия, а во-вторых, то, что Дейв эту магию хорошо знал. Именно эта уникальная, в природе не встречающаяся смесь разнообразных магических потоков была главным признаком наследника колдуна, мечтавшего создать универсального чародея и не щадившего для достижения этой безумной идеи ни пленных магов, ни собственное дитя.

— Кто же это? — пробормотал Дэвид, хмуря брови и потирая лоб.

В плену юношу меньше всего волновало то, какого пола тощее бледное недоразумение, вечно трясущееся студнем и едва ли не писающееся от страха под мимолётным взглядом грозного папаши. Позже, на корабле Чёрного Джека Дейв валялся в полубреду в капитанской каюте, а когда немного оправился и смог, держась рукой за переборки, доползти до верхней палубы, оказалось, что ребёнка уже сдали в какой-то приморский приют, служители коего за скромное вознаграждение принимали всех, не задавая лишних вопросов.

— Кто же это был?!

Дэвид с силой сжал виски, пытаясь воскресить облик ребёнка или хотя бы определить его возраст. Увы, отравленное магическими экспериментами существо было начисто лишено не только пола, но даже возраста, а значит, это мог быть любой из приехавших в Северную звезду. За исключением, разумеется, уже убитых и Эмили, которая, подобна жене цезаря, была вне подозрений.

— Дэвид, что с тобой?

Эми встревожено обхватила лицо мужа руками, заглянула ему в глаза, губами коснулась лба, проверяя с замиранием сердца, нет ли жара. Дейв нежно улыбнулся жене, поцеловал каждую ладошку, прошептал негромко:

— Всё хорошо, не волнуйся.

Леди Амалия, которой каждая улыбка, поцелуй и нежный взгляд напоминали, что её собственный супруг обвиняется в убийстве и, если его невиновность не будет доказана, понесёт наказание за гнусное злодеяние, судорожно вздохнула и резко направилась к двери, у самого выхода коротко бросив:

— Не буду вам мешать.

Эми смущённо улыбнулась, Дейв пристально посмотрел на Амалию и коротко кивнул, благодаря за помощь и такой своевременный уход и одновременно подтверждая свои собственные выводы: леди Амалия искренне переживала о своём супруге, а значит, подставить его под удар не могла. Да и отголоски магии в ней были совсем слабые, едва различимые и ничуть не похожие на ту, что он уловил на месте убийства лорда Трейси.

Едва за Амалией закрылась дверь, Дэвид ловко притянул пискнувшую от неожиданности жену себя на колени, поцеловал в упругий завиток на виске и сдержанно, без лишних, способных встревожить Эми подробностей, рассказал о том, что увидел в воронке воспоминаний. Эмили слушала внимательно и внешне сдержанно, лишь прикушенная нижняя губа да складка между ровными дугами бровей выдавали её внутреннее напряжение.

— Самое досадное, что я не знаю не только возраст этого ребёнка, но даже мальчик это или девочка, — Дейв раздосадовано фыркнул, мотнул головой, сбрасывая упавшую на глаза прядь волос. — А свою магию он старательно заглушает, за всё время пребывания в замке я её только один раз уловил, на месте убийства лорда Дойлса.

— Значит, смерть данного лорда вывела убийцу из состояния равновесия?

Дэвид посмотрел на жену так, словно у неё рога огненные выросли, даже головой потряс, а потом с досадой шлёпнул себя ладонью по лбу:

— Эми, ты умница! Ты умница, а я редкостный идиот, не замечающий и не понимающий элементарных вещей!

Эмили польщено улыбнулась, потёрлась щекой о щёку мужа:

— И никакой ты не идиот, не наговаривай.

Дейв звучно поцеловал жену, на миг крепко обнял её, а затем решительно поднялся, не забыв заботливо закутать ножки Эмили пледом, в комнате ощутимо сквозило, перепуганные кровавыми происшествиями слуги даже камин толком не протопили.

— Ты жди меня здесь, а я…

— Я иду с тобой!

Эми заметила, как помрачнел Дэвид и зачастила, просительно прижав руки к груди:

— Дейв, миленький, сам подумай, меня же разорвёт от любопытства и нетерпения, и я лопну. Да и рядом с тобой мне безопаснее, мало ли, вдруг убийца поймёт, что мы его вычислили…

— Ха, вычислили! До этого пока ещё далеко.

— Но он же об этом не знает. Вдруг, он решит, что мы его вычислили и решит шантажировать тебя через меня.

Дэвид звучно крякнул, нахмурился, взлохматил волосы, превращая и так-то растрёпанную шевелюру в классическое воронье гнездо. Резон в словах Эмили, вне всякого сомнения, был, оставлять её одну действительно небезопасно, самый страшный зверь — это тот, кому некуда отступать. И пусть убийцу они пока не вычислили, им мог оказаться и лорд Трейси (ревность — классический мотив, да и в приступе гнева магическая маскировка слетает напрочь), и сын убиенного (наследство, да и ревность какая-никакая, ведь батюшка разлюбезный вовсю кувыркался с будущей невесткой, а такое мало какого жениху нравится), и даже сама леди Кэтрин (вряд ли она испытывала неземное удовольствие в объятиях своего потенциального свёкра), преступник, понимая, что земля начинает гореть у него под ногами, станет злее. И вполне может нанести новый удар.

— Эми, а может, тебе поехать домой?

Вопрос был из категории риторических, Дейв прекрасно знал свою супругу и понимал, что одного она его точно не оставит и даже угроза собственной жизни прелестную супругу не остановит. Вот уж действительно, и в горе, и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и в здравии, что там ещё венчальная клятва перечисляет? Дейв толком в слова и не вслушивался, ему гораздо важнее было смотреть на Эми, видеть сияющие счастьем и любовью глаза, ощущать тепло нежной, затянутой в белый атлас ручки, кажущейся особенно хрупкой в его сильной руке.

— Пойду, побеседую с леди Кэтрин, — Эми взмахом длинных, завивающихся кверху ресниц отмела предложение Дэвида и решительно направилась к двери.

— Нет. Стой.

Леди удивлённо обернулась, протянутая к массивной позолоченной дверной ручке рука застыла в воздухе.

— Не надо никуда ходить, тем более одной, это может быть небезопасно.

Голос Дейва был непривычно резкий, глаза сверкали вытащенным из ножен стальным клинком, не знающим промаха и пощады.

— Пришло время сбросить маски и прекратить этот дурацкий спектакль.

Эми понурилась, словно ей на плечи упал обломок скалы, присела на небольшое кожаное кресло, притулившееся у двери, выдохнула устало:

— Думаешь, кто-то ещё продолжает играть?

— Да все играют, кого ни возьми, — фыркнул Дейв, зло дёрнув уголком губ. — Какой шкаф ни открой, с головой засыплет спрятанными скелетами.

Эми попыталась смягчить сказанное шуткой, а то уж слишком жутковато от всего услышанного стало!

— Все играют? И ты тоже?

Дэвид подошёл к жене, обнял её, прижал к себе крепко-крепко, прошептал в пушистые волосы на виске:

— И я тоже, любимая. Я старательно играю роль неуязвимого сыщика, чтобы…

— Чтобы что? — хрипло прошептала Эми и повернула голову, чтобы оказаться как можно ближе к губам мужа.

— Чтобы никто не понял, как сильно я за тебя боюсь.

— А я за тебя, — Эмили поцеловала мужа сначала в правый, потом левый уголок рта, а потом выдохнула прямо в полураскрытые губы. — И я никуда от тебя не уйду.

Поцелуи, которые становились всё горячее, прервал осторожный стук в дверь. Эми досадливо вздохнула, не желая разрушать окружающий её золотисто-розовый туман страсти. В самом деле, они с Дейвом — молодая супружеская чета и имеют полное право на личную жизнь, тем более, что правил приличия они не нарушают и всё личное тщательно сокрыто от посторонних глаз! Увы, стук повторился, более того, стал звучнее, настойчивее и к нему добавился приглушённый шёпот горничной:

— Леди Эмили, лорд Дэвид, прошу вас…

— Кажется, от нас не отстанут, — недовольно проворчал Дейв, бережно поправляя изрядно смятые и сбившиеся кружева на груди жены.

Эми бросила голодный взгляд на обнажённый (и когда это только рубашка с сюртуком исчезнуть успели?) торс мужа и капризно скривила губки:

— Право слово, что за замок? Ни минуты покоя!

Дэвид прижал жену к себе, скользнул горячими губами по нежной шейке, с улыбкой отметив, как от его прикосновений начинает сильнее пульсировать синяя жилка на шее Эми и хрипло выдохнул:

— Зато не скучно. Признаю, герцогиня Вандербилдт подготовила грандиозную развлекательную программу, такой встречи Рождения года у меня ещё не было!

— Очень хочется верить, что и не будет больше, — вздохнула Эмили и крикнула, неохотно вставая и делая героическую попытку привести в порядок изрядно помятое платье, чей вид красноречивей всех многословных фраз утверждал, что его хозяйка проводила время отнюдь не за чтением сонетов.

Дэвид терпеливо дождался, когда жена закончит приводить себя в порядок (точнее, смирится с тем фактом, что чопорной светскости в этом платье ей уже не достичь), небрежно натянул на себя рубашку, даже не потрудившись толком её застегнуть, и широко распахнул дверь. Горничная Амина, до этого неуверенно переминающаяся с ноги на ногу в коридоре, охнула, отпрянула в сторону, едва не упав и сконфуженно пролепетала, старательно отводя взгляд от виднеющегося в рубашке мускулистого торса королевского сыщика:

— Герцогиня Вандербилдт желает видеть вас в охотничьем зале.

— Передай леди Элеаноре, что мы приведём себя в порядок и придём, — тоном послушной девочки ответила Эми, смущённо розовея и делая тщетные попытки взбить кружево на груди.

— Да, миледи, — горничная присела в почтительном реверансе и поспешила прочь.

Королевский сыщик проводил насмешливым взглядом изрядно смущённую служанку и не удержался от громкого смеха. Эмили хотела было призвать мужа к порядку, да не удержалась, сама прыснула, рассмеялась звонко и беззаботно, сама толком не зная, что именно её так позабавило.

— Идём, — Дейв, всё ещё посмеиваясь, подхватил жену на руки, — не будем нервировать твою бабушку, у почтенной леди и так хватает поводов для беспокойства.

Лорд Эверлич был совершенно прав, леди Элеанора испытывала унизительное для столь властной и деспотичной особы чувство полнейшей беспомощности, а потому была зла, словно змея, на хвост которой не только наступили, но ещё и кончиком хвоста обувь от пыли протёрли. Герцогиня Вандербилдт была унижена, зла и прямо-таки жаждала сорвать на ком-нибудь своё дурное настроение, благо хватало не только поводов (одни убийства прямо под сводами замка чего стоят!), но и жертв, жаждущие богатого наследства родственнички стерпят любую гадость и даже не поморщатся, наоборот, продолжат любезно улыбаться. Леди Элеанора хищно улыбнулась, гордо вскинула голову и величественным шагом направилась в охотничий зал. К искреннему огорчению почтенной леди, в зале её ждали лишь похожая на перепуганную сороку леди Ольгерда, старательно прячущая прыгающие от волнения руки в складках платья, да заплаканная леди Кэтрин, безнадёжно глупая, а потому совершенно непригодная для ядовитой перепалки. Герцогиня обвела зал холодным взором и слегка приподняла тонкие брови:

— И где все?

— М-мой… лорд Дункан п-просил просить его, он плохо себя чувствует, — проблеяла леди Ольгерда, нервно смахивая выступивший на лбу пот.

— Ваш бастард находится при смерти и решил облегчить душу покаянием?

Леди Элеанора даже не попыталась замаскировать откровенную грубость леденящей душу учтивостью. А чего ради стараться, леди Ольгерда ей не соперница, ни ответить достойно не может, ни оценить весь яд тщательно замаскированной насмешки. Одно слово, плесень, а не человек, слякоть осенняя. Вот и сейчас вместо того, чтобы ответить колкостью на колкость (как сделал бы тот же лорд Эверлич), леди Ольгерда отчаянно покраснела, нервно одёрнула платье, едва его не порвав, и промямлила, старательно отводя взгляд:

— Лорд Дункан в порядке, благодарю Вас.

По бледным губам герцогини Вандербилдт расплылась ехидная, воистину змеиная улыбочка, глаза остро сверкнули:

— Вы же сами только что любезно сообщили, что Ваш бастард плохо себя чувствует и просит простить его. Или я что-то неправильно услышала? А, может быть, Ваш сын, которого Вы гнушаетесь настолько, что не спешите признать, просто брезгует моим обществом? Что ж, я никого силой в замке не держу, если кто-то желает прокинуть Северную звезду, сие вполне возможно.

Леди Ольгерда окончательно смешалась, всплеснула руками, беспомощно оглядываясь по сторонам в тщетном ожидании хоть какого-нибудь заступничества. Губы женщины тряслись так, что даже если бы она захотела что-нибудь сказать и как-либо объясниться, всё равно не смогла бы. А леди Элеанора продолжала терзать беззащитную жертву, упиваться собственным превосходством и хотя бы так возвращая иллюзию того, что всё, происходящее в замке, находится под полным её контролем.

— Что же Вы, милая моя, не запоминаете, что говорите? Или в вашей голове так мало разума, что Вы не способны даже на элементарные действия?

— Герцогиня, полагаю, Вам не стоит быть столь грубой с несчастной леди Ольгердой, бедняжка и так настрадалась.

Если бы в это самое мгновение в охотничий зал, привычно распахнув ногой дверь, вошёл покойный супруг герцогини Вандербилдт и, небрежно кивнув своей жене, принялся тискать в углу хорошенькую леди Кэтрин, Элеанора была бы гораздо меньше удивлена и возмущена. В самом деле, кого может удивить оживший мертвец в мире, где магия разлита в воздухе? Герцогиня Вандербилдт хищно прищурилась и обвела зал ледяным взглядом, от которого даже цветы на окне испуганно поджимали листочки. В охотничьем зале по-прежнему были лишь три леди (вряд ли кто-то рискнул бы спрятаться под столом, натянув на себя длинную скатерть с бахромой, или же залез за диван). Леди Ольгерда приглушённо всхлипывала и ежеминутно сморкалась, Элеанору даже передёрнуло гадливо при взгляде на неё. Не-ет, такая особа никогда не посмеет возразить тем, от кого зависит, тогда кто же? Неужели… Герцогиня Вандербилдт медленно повернулась, впиваясь взором в бледную, всё сильнее сжимающуюся в комок леди Кэтрин, чьи ярко пламенеющие щёки выдавали её с головой.

— Мне показалось, моя милая, или Вы что-то сказали? — медовым голосочком протянула леди Элеанора, делая небольшой шажок к своей новой жертве.

Леди Кэтрин судорожно сглотнула, широко распахнутыми глазами, заворожено, словно кролик на приближающегося удава, глядя на почтенную леди.

— Ну, же, моя милая, не молчите, разве Вы не знаете, что это очень некрасиво — игнорировать обращённые к Вам вопросы? — продолжала герцогиня, медленно наступая на девушку.

Леди Кэтрин прижалась к стене, страстно мечтая слиться с камнями, а то и просочиться сквозь них. И угораздило же её заступиться за эту несчастную леди Ольгерду! Нет, истину гласит старинная пословица: благие намерения ведут прямиком в ад. Вот промолчала бы, и не пришлось бы студнем трястись, отчаянно сжимая ноги, чтобы не обмочиться от страха перед этой змеевидной старухой! Леди Кэтрин всхлипнула и, не выдержав напряжения, закрыла лицо руками готовясь к тому, что её за волосы вытащат из замка и больше уже не позовут, но к искреннему облегчению девушки дверь в охотничий зал открылась, явив леди Эмили с супругом. Хвала богам, оказывается, от королевских сыщиков тоже может быть польза!

Глава 9

Извиняться за опоздание ни Эми, ни тем более её супруг даже не собирались, лишь вежливо кивнули собравшимся и устроились у окна в уютном кресле, Эмили на сиденье, а Дейв на подлокотнике. Герцогиня Вандербилдт, с одной стороны раздосадованная тем, что её прервали, а с другой — обрадованная появлению новых объектов для сарказма, сжала в тугую линию губы и пронзила супругов Эверлич тяжёлым взором. Мол, что ж это вы, гости дорогие, приказы хозяйки манкируете, по первому зову не являетесь и даже прощения за своё безобразное поведение не просите? К искренней досаде леди Элеаноры на лорда Дэвида и даже леди Эмили многократно испытанный на слугах и гостях манёвр оказал не большее влияние, чем камушек, брошенный в дракона. Королевский сыщик, точно мальчишка, игрался с локоном жены, накручивая его на палец и, казалось, вообще не замечал ничего и никого вокруг, а Эми вместо того, чтобы обратить внимание на бабушку, окинула взглядом зал и беззаботно прощебетала:

— О, мы одни из первых пришли!

— Вы опоздали, — проскрежетала герцогиня Вандербилдт, всем видом демонстрируя категорическое неприятие подобного поведения.

В конце концов, ладно, сынок пирата, у него богами не заложены никаких представлений о чести и совести, но Эми-то должна помнить наставления, кои у неё щедро взращивали все благословенные годы жизни с бабушкой! Только вот, похоже, тлетворное влияние супруга начисто уничтожило у леди Эмили всё, что так методично вкладывали в её голову наставники во главе с самой леди Элеанорой. Несносная девица даже бровью не повела, лишь наклонилась к сидящей неподалёку леди Кэтрин и прошептала негромко:

— А где все?

— Лорд Дункан плохо себя чувствует, он не придёт, — вмешалась леди Ольгерда, никогда не упускавшая возможности оказать услугу полезным людям (а супруга сыщика, согласитесь, особа весьма полезная, особенно, если она любима мужем и в связи с этим имеет на него влияние).

Дэвид встрепенулся, даже локон жены теребить перестал:

— А леди Амалия где?

Леди Кэтрин и леди Ольгерда переглянулись растерянно, пожали плечами и вразнобой, словно застигнутые за чем-то предосудительным, ответили:

— Мы не знаем…

— Не знаю и не желаю знать, — отрезала герцогиня Вандербилдт, опять чувствуя тошнотворное ощущение собственной беспомощности. Да что же это такое, в конце-то концов, она же уже давно не дебютантка на первом балу!

— Надеюсь, леди, в вопросе местоположения лорда Чарльза Вы более осведомлены? — Дейв подарил леди Кэтрин очаровательную улыбку. — Всё-таки он Вам не чужой, женихом приходится.

Синеглазая блондинка покраснела так, что даже слёзы на глазах выступили, а на пылающих ушках смело можно было жарить тосты и печь блинчики. Ох, как постыдно ей было упоминание о женихе, ведь безупречной невестой, хранящей верность своему избраннику, она точно не была! А лорд Эверлич продолжал всё тем же мягким участливым тоном, ласково улыбаясь жаждущей провалиться сквозь землю леди:

— Что же Вы молчите, миледи? Мне чрезвычайно важно узнать, где Ваш жених, у меня есть важные новости, кои касаются каждого обитателя замка.

— Полагаю, леди Кэтрин при всём желании Вам ничего сказать не сможет, — ядовито процедила леди Элеанора, бросая уничижительный взгляд в сторону сжавшейся в комочек девушки, — поскольку свято убеждена, что является невестой, а теперь уже вдовой лорда Уолтера.

— Да что Вы такое говорите!

Леди Кэтрин вскочила на ноги, её синие глаза сверкали, кукольно-красивое личико пылало праведным негодованием, даже между бровей морщинка залегла.

— Я ни единого мига не забывала, чьей невестой являюсь!

Дэвид и Эми невольно залюбовались этим ярчайшим воплощением оскорблённой невинности, но леди Элеанора, которая со времён своего несчастливого супружества терпеть не могла молодых девиц, а уж красивых и подавно, протянула с самой сладкой улыбкой из своего весьма обширного арсенала:

— Да неужели? Да Вы, моя милая леди, прямо-таки образец добродетели!

Кэтрин дёрнулась, словно в неё кипящими помоями плеснули, судорожно принялась хватать ртом воздух, но из-за раскалённого кома, перекрывшего горло и мешавшего дышать, никак не могла сделать вздох. Дэвид шагнул к девушке, намереваясь её защитить от ядовитых нападок герцогини Вандербилдт (в самом деле, сколько можно над девчонкой измываться?!) и тут же настороженно замер, пытаясь уловить смутный отголосок магии, быстро промелькнувший в охотничьем зале.

— Дейв? — Эми, безошибочно уловив настороженность мужа, подалась вперёд, с тревогой заглядывая сыщику в лицо. — Что случилось?

— Всё в порядке, — Дэвид мягко улыбнулся, старательно скрывая даже от жены жгучее разочарование и досаду. Определить, что за магия промелькнула, и вычислить её источник не получилось, врождённый дар почему-то отказал, хотя раньше ничего подобного не происходило.

Что ж, там, где не даёт ответа магия Дознания, могут пригодиться умение собирать информацию, анализировать и делать выводы. Лорд Эверлич подошёл к столу, на котором таинственно поблёскивали хрустальными боками несколько графинов с вином, деликатно уточнил у дам, не желают ли они что-нибудь. Герцогиня вопрос демонстративно проигнорировала, леди Ольгерда неубедительно изобразила праведный ужас, мол, благовоспитанные особы не пьют, тем самым лишив выбора и леди Кэтрин, а вот Эми попросила лёгкий вишнёвый ликёр. Дейв одарил жену ласковой улыбкой, нежным взглядом и мимолётным пожатием рук во время передачи бокала, а затем налил себе немного коньяку и опустился в глубокое кресло. Со стороны казалось, что сыщик внимательно слушает речь леди Элеаноры, наконец-то соблаговолившей сообщить, чего ради она пригласила всех в охотничий зал, но на самом деле Дэвид старательно анализировал всё произошедшее начиная с того самого момента, как они с Эми переступили порог роскошного и опасного замка. Так, на что стоит обратить особое внимание? Артефакты на зеркале оказались выведены из строя. Зачем? Ну, это-то, как раз, понятно, чтобы герцогиня не увидела истинных намерений преступника. Гораздо интереснее другое: кто мог это сделать? Чтобы испортить артефакт нужна не только магическая, но и физическая сила, ведь для того, чтобы волшебные кристаллы перестали работать, нужно отколоть от них кусочек. А сделать это, ой, как непросто, камни зачарованы от несчастных случаев и могут какое-то время противостоять даже грубой силе. Получается, что сделать это мог только мужчина, вряд ли у благовоспитанной особы, никогда не державшей в руках ничего, тяжелее сумочки или рукоделия, хватит силы отколоть кусок артефакта. Хотя, леди Амалия, наверное, сильнее, чем кажется, ведь она, в отличие от всех остальных, жила отнюдь не в тепличных условиях. И зачатками магии она наделена… А какой ей резон портить артефакт в зеркале? Её супруг не является близким родственником герцогини Вандербилдт, а потому, вряд ли после смерти леди Элеаноры он, а уж тем более его супруга, получат много. С другой стороны, при определённых обстоятельствах и пять монет могут быть целым состоянием. Дейв задумчиво покачал головой, сделал глоток коньяку. Так, допустим, леди Амалия могла покушаться на герцогиню, разрушить артефакт в зеркале, столкнуть леди Оливию с лестницы, да и лорда Дойлса могла зарезать, тем более, что он во всеуслышание заявил об их связи. Но могла ли она подставить собственного супруга? Гипотетически, да, ведь вдова, пусть и казнённого преступника, особа куда более свободная, чем жена, не надо ни перед кем отчёт держать, состояние делить. Только вот дар Дознания настойчиво твердит, что данная леди невинна, а своей магии Дейв привык верить безоговорочно.

«Что ж, рассмотрим другие кандидатуры, — лорд Эверлич слегка склонил голову к плечу, искоса наблюдая за что-то возбуждённо щебечущей леди Ольгердой и сжавшейся на неудобном стуле с высокой спинкой леди Кэтрин. — Что у нас есть против леди Ольгерды?»

Леди Ольгерда, словно догадавшись, что сыщик за ней наблюдает, вздрогнула, обернулась и нервически улыбнулась. Да, на вид такая предупредительная и благовоспитанная леди таила пикантные секреты: двух незаконнорожденных детей, которых не пожелала признать, но от коих не стала и отказываться. Могла ли она желать смерти своей родственнице? Дэвид прикрыл глаза, вспоминая мельчайшие детали разговоров, мимолётных взглядов, едва уловимых жестов. Леди Ольгерда, вне всякого сомнения, боялась герцогиню Вандербилдт, зависела от неё и при этом обожествляла. Убить божество? Нет, вряд ли. Да и магии в леди Ольгерде нет ни капли, а значит, испортить артефакты она не могла.

«Ладно, леди Ольгерду пока вычеркнем из списка подозреваемых», — Дэвид сделал ещё один глоток и поставил бокал на пол, чем вызвал поток ядовитого сарказма от леди Элеаноры, уже отчаявшейся привлечь внимание королевского сыщика.

«И кто из леди у нас остаётся? Только леди Кэтрин, на первый взгляд, невинная куколка, предмет вожделения собственного свёкра и пустое место для его вечно пьяного сыночка. Что ж, объединим в единое целое всё, что уже известно об этой юной особе».

Лорд Эверлич задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, выбив какой-то замысловатый марш. Как это ни парадоксально, но о леди Кэтрин было практически ничего неизвестно, кроме того, что эта юная прелестница спала со своим свёкром и была совершенно неинтересна жениху. Герцогиня Вандербилдт во время представления гостей Эмили назвала лишь имя девушки, не упомянув, даже мимолётно, её родителей, крепость и благородство генеалогического рода и прочие, порой весьма оскорбительные и болезненные, подробности. Что ж, значит, пришло время восполнить пробелы в знаниях. Дейв повернулся к леди Кэтрин, очаровательно улыбнулся и бархатистым тоном, который на леди действовал словно бокал согревающего душу и ослабляющего бдительность бренди, спросил:

— Миледи, мне кажется, мы с Вами виделись прежде?

Вопрос не таил в себе никакой угрозы, был чист и прозрачен, как утренняя роса, а потому собравшиеся в охотничьем зале никак не ожидали, что юная леди сожмётся в комок, словно загнанная в угол крыса и огрызнётся, точно вечно всем недовольная подавальщица в самом низкопробном трактире:

— Нет!

Кукольные черты леди Кэтрин исказились, превратившись в уродливую маску, в глазах плеснуло пламя лютой ненависти, а от вспышки вырвавшейся из-под контроля магии даже огонь в камине испуганно прижался к дровам и жалобно затрещал. Дэвид, перед глазами которого на миг опять вспыхнуло видение осклизлого холодного подвала, безумного чародея и жмущегося к его ногам ребёнка, медленно и грациозно, как вышедший на охоту тигр, поднялся с кресла:

— А вот мне кажется, что Вы лукавите, миледи. В отличие от Вашего невероятного перевоплощения я изменился не столь сильно.

Если бы герцогиня Вандербилдт не так сильно вымотала душу Кэтрин своими постоянными скрытыми или явными, на грани откровенного хамства, придирками, если бы планы не норовили взбрыкнуть и разлететься ко всем демонам тьмы, если бы леди Эмилия Эверлич приехала к бабушке одна, а ещё лучше, не приехала бы вообще, леди Кэтрин, вполне возможно и смогла бы совладать с собой и как-нибудь выкрутиться. А так навалилось всё сразу: тянущая к земле не хуже оков усталость, лютая, кислотой разъедающая душу ненависть, затаённая, неустанно питаемая ещё с детских лет злоба и липкий, словно ночной кошмар, страх, от коего нет и не может быть спасения. Леди Кэтрин порывисто вскочила, взметнула вперёд руки и выпалила страшное разрушительное проклятие, вкладывая в него все свои магические и даже жизненные силы, всю злобу, зависть, ненависть и обиду, терзающие её душу. Душераздирающе завопила, покатилась по полу, отрастающими когтями раздирая себе кожу, первой попавшая под магическую волну леди Ольгерда. Испуганно вскрикнула Эми, которую Дэвид моментально, ещё до того, как леди Кэтрин закончила колдовать, отшвырнул себе за спину, коротко рыкнув:

— Уходи!

Герцогиня Вандербилдт схватилась высохшей, словно древний пергамент, рукой за тугой ворот платья, силясь оттянуть ставшую удавкой нежную ткань. Почтенная леди опять, в который уже раз, ощущала свою полнейшую беспомощность и унизительную уязвимость. А как тщательно она планировала эту встречу своих так называемых родственников, как упивалась властью над каждым из гостей, с каким сладострастием представляла их унижение и боль, когда будут грубо сорваны блестящие маски достопочтенных господ и благовоспитанных леди, явив тошнотворную омерзительную правду о каждом приглашенном! Леди Элеанора до крови прикусила губу, стиснула кулачки так, что даже пальцы заныли от боли. Да что значит боль физическая по сравнению с полнейшей духовной сумятицей, пред коей кажется неважным даже несущееся тебе навстречу страшное проклятие! Эмили, хоть и изрядно напуганная происходящим, соляным столпом застывать не стала, да и визжать и биться в истерике, отвлекая мужа, что-то сосредоточенно выплетающего на большом серебристом, выхваченном из кармана диске, тоже остереглась. Вместо действий неразумных, диктуемых страхом, леди подскочила к бабушке и вытащила её за дверь, причём почтенная леди никак не желала уходить как можно быстрее, наоборот, едва волочила ноги, Эми даже запыхалась, её за дверь вытаскивая. Перестала тянуть за собой бабушку леди Эмили лишь после того, как они завернули за угол, оставив сотрясающийся от разбушевавшейся магии охотничий зал позади.

— Бабуля, ты как? — Эми с тревогой всмотрелась в бледное, погребальной маской застывшее лицо. — Бабуль, мне нужно Дэвиду помочь, ты сама до своей комнаты дойдёшь или мне горничную позвать?

То, что единственная внучка готова рисковать своей жизнью во имя какого-то отвратительного мальчишки с безобразной репутацией и дерзким нравом вывело герцогиню Вандербилдт из оцепенения. Почтенная леди сверкнула глазами и рявкнула так, что даже стоящие на окне цветы испуганно поджали листья, досадуя на то, что не могут выдрать корешки из горшка и унестись сломя стебелёк как можно дальше от этого страшного места:

— Не сметь!

К искреннему огорчению леди Элеаноры, Эмили приказом не впечатлилась, наоборот, хохотнула коротко, поцеловала бабушку в сморщенную сухую щёку:

— Я рада, что ты уже пришла в себя. Когда всё закончится, мы с Дейвом тебя обязательно навестим.

Герцогиня Вандербилдт хотела схватить непокорную (подумать только, всего четыре месяца замужем, а всё воспитание прахом разлетелось!) внучку, но промахнулась, пальцы лишь скользнули по рукаву простого домашнего платья.

— Эмили, вернись!

Голос леди Элеаноры был хриплым, дрожал и ломался, словно у старой одинокой вороны на пепелище некогда богатого и многолюдного города. Герцогиня Вандербилдт зашаталась, прислонилась к стене, но разом ослабевшие колени не могли справиться с нагрузкой. В ушах у почтенной леди шумело, перед глазами витал рой чёрных точек, мешающий не только смотреть, но и думать. Герцогиня облизнула пересохшие губы, но язык тоже был сухим и шершавым, словно жёсткая бумага, коей ювелиры наводят лоск на выставляемые на продажу украшения

— Я… — Элеанора закашлялась, слепо зашарила руками вокруг себя то ли в поисках опоры, то ли в попытке подняться, — должна… Мне… надо…

Вялая, покрытая липким, точно жабья слизь, потом рука неуверенно потянулась к тугому, словно ошейник на горле непокорного раба вороту платья. Изящные ногти, коими герцогиня так гордилась, заскоблили матово поблескивающую ткань в тщетной попытке разорвать ей, дать хоть каплю воздуху горящей от боли, стиснутой незримыми оковами груди.

В полумраке коридора мелькнул чей-то силуэт. Герцогиня Вандербилдт с натужным хрипом протянула обе руки, впервые за долгое, очень долгое время не приказывая, не требуя, а умоляя:

— По…мо…ги…

Силы окончательно оставили почтенную леди, она с приглушённым стуком упала на пол, точно была не живым человеком, а сломанной куклой. Последнее, что успела заметить герцогиня Вандербилдт перед тем, как погрузилась в чёрное и непроницаемое небытие, было острое длинное лезвие, бесшумно приближающееся к её груди.

Леди Элеанора очнулась от непередаваемой вони, смеси давно протухших яиц, сгнившей рыбы, нестиранных панталон и ещё чего-то столь же тошнотворного. Поскольку терпение давно уже не входило в список добродетелей достопочтенной герцогини, дама гневно сморщилась и попыталась взмахнуть рукой, чтобы удалить от себя источник мерзкого запаха. Руки достопочтенную леди не слушались, их вообще, казалось, не было.

«Как странно, — лениво удивилась Элеанора, чьи мысли были подобны вязнущим в густом варенье мухам, — я ведь совершенно уверена, что руки у меня были. Так где же они? Почему я их не чувствую?»

Ответ на этот вопрос помогли бы найти глаза, но они категорически отказывались открываться. Как так, с чего вдруг родное тело, может быть, с годами не так сильно любимое, как прежде, решило устроить бунт, а точнее, бойкот своей хозяйке?! Герцогиню Вандербилдт приводило в ярость любое, даже самое скрытое или мимолётное неповиновение, вот и сейчас она буквально вскипела от гнева. Злость придала почтенной леди сил, она разлепила слипшиеся ресницы и обвела всё вокруг мутным, ещё не до конца осмысленным взглядом.

«Так, я у себя в комнате, руки и ноги при мне, — леди Элеанора облегчённо вздохнула, увидев отчётливое очертание ног под элегантным, украшенным бесценной вышивкой покрывалом и руки, мирно лежащие вдоль тела. — Теперь попробую пошевелиться… Или, может, попытаться вспомнить, что со мной произошло?»

Герцогиня Вандербилдт нахмурилась, но память, до этого бывшая цепкой, словно охотничий капкан, категорически не желала делиться никакими сведениями, выдавая лишь какие-то смутные образы, несуразные пятна и глухие, словно из-под земли или толщу воды, звуки.

«Да что это, в конце концов, такое?! — окончательно рассвирепела леди Элеанора. — Я лежу тут, точно гнилая колода какая-то, а никому и дела нет?! Вот сейчас как встану, как пройдусь по замку, только пух и перья полетят от этих негодников!»

Почтенная леди резко дёрнулась, точнее, ей казалась, что она резко дёрнулась, на самом деле сил у старой владелицы замка едва хватило на то, чтобы слегка приподнять голову да чуть пошевелить пальцами правой руки. Левая рука по-прежнему неподвижно лежала вдоль тела, не реагируя вообще ни на что.

— Эй! — зло каркнула герцогиня Вандербилдт, не без труда выдавливая из своего горла сдавленный сип. — Эй, кто-нибудь, а ну, живо ко мне, а то мигом плетей отведаете!

Почтенная леди и сама слышала, какой тихий, трясущийся от напряжения и унизительной слабости шелест вылетает у неё из горла вместо привычной властной речи, а потому злилась всё сильнее. Чтобы она, герцогиня Вандербилдт поддалась какой-то жалкой старческой немочи?! Да не бывать этому! Элеанора рванулась сильнее, у неё даже получилось оторвать голову от подушки на добрые пол-ладони, но тут на плечо женщине легла прохладная, терпко пахнущая травами ладонь и чей-то смутно знакомый голос мягки и настойчиво произнёс:

— Лежите смирно, Вам вредно волноваться.

Герцогиня Вандербилдт строптиво фыркнула, не сразу, но смогла-таки сосредоточить, как и всё тело отказывающиеся повиноваться глаза на говорившей и недоверчиво прошелестела, яростно щурясь, чтобы преодолеть рой чёрных точек, опять заплясавших перед глазами:

— Леди Амалия?

Изящная брюнетка устало улыбнулась, методично перемешивая что-то в массивном золотом кубке, украшенном ярко сверкающими рубинами:

— К Вашим услугам, миледи.

Пользоваться услугами особы с весьма сомнительной репутацией герцогиня Вандербилдт считала для себя унизительным, скрывать своё отношение к вульгарной и распущенной девке тоже не собиралась, а потому ядовито процедила, ярясь ещё больше потому, что каждое слово давалось с заметным трудом:

— А для какой надобности мне Ваши, милочка, услуги? Я же не мужчина, телеса Ваши, изрядно потрёпанные временем и распутством, меня не привлекают.

Амалия сжала пальцы так, что даже серебряную ложечку, коей отвар целебный мешала, помяла немного. Вот ведь проклятая старуха, уже одной ногой в могиле, а всё продолжает корчить из себя небожительницу! А может, не помогать ей, оставить всё, как есть, а то и помочь демонам забрать изрядно зажившуюся гарпию? Тем более что и делать-то ничего особенного не надо, всего лишь накинуть старухе подушку на лицо, прижать слегка да подождать, пока дышать не перестанет. Сопротивляться она всё равно не может, после всех потрясений с ней удар приключился, тело слушаться перестало. Амалия так красочно представила, как избавляется от мерзкой старухи, что даже в ушах от напряжения зазвенело, а во рту пересохло, словно в проклятой пустыне, в коей любая влага моментально превращалась в песок. Может, взять грех на душу, всё равно ведь она никогда не сможет очиститься от прошлого, никогда и никому не сможет доказать, что действительно пыталась жить честно, быть любящей и верной супругой своему пусть и не идеальному, но искреннему и любящему её мужу? Воспоминание об Арчибальде, таком громогласном, порывистом, порой удивительно похожем на большого капризного ребёнка, а порой, наоборот, надёжного, точно заповедная крепость, развеяли ядовитый туман, окутавший Амалию. Леди вздрогнула, вздохнула прерывисто, словно от дурного сна пробуждаясь, и провела влажной слегка подрагивающей от пережитого рукой по лбу, смахивая крошечные бисеринки пота. Убить герцогиню Вандербилдт, мерзопакостную старуху, насквозь пропитанную ядом и желчью, конечно, просто, только как после этого смотреть в глаза её внучке, леди Эмили? А как к этому отнесётся её муж, лорд Дэвид, уж он-то закрывать глаза на спланированное преступление точно не будет, королевский же сыщик как-никак, они при поступлении на службу специальную клятву дают, защищать закон и всячески содействовать справедливости. И самое главное: как после свершённого душегубства жить с Арчибальдом, который, по до сих пор непонятным для его жены причинам, искренне привязан к своей дальней родственнице? Амалия нежно улыбнулась, вспомнив мужа, и принялась размеренно, строго по часовой стрелке, как учила талантливую ученицу старая мудрая травница, размешивать зелье. Нет уж, пусть герцогиня Вандербилдт живёт столько, сколько отмерили ей боги, она, Амалия, обрывать нить её жизни не станет. Наоборот, будет беспрекословно сносить все капризы и гадости старухи, терпеливо ходить за ней, пока грозная владычица Северной звезды не обретёт способность самостоятельно повелевать собственным телом. И делать это леди станет не ради благодарности или награды, а во имя любви, на которую способна даже девушка из модного дома мадам Эверси.

Окончательно определившись в своих планах на ближайшее будущее, Амалия ощутила такое облегчение, словно с её плеч рухнула целая скальная гряда. Леди даже едва заметно улыбнулась и понюхала зелье, которое всё это время старательно перемешивала. Пахло оно отнюдь не розами и даже не синей плесенью, к вони которой всё же можно было притерпеться, зато цвета было подходящего, да и нужной густоты наконец-то получилось добиться. Осталось малое и при этом самое трудное: заставить герцогиню Вандербилдт выпить семь (именно семь не больше, но и ни в коем случае не меньше!) глотков зелья. Амалия посмотрела на распластанную на кровати старуху. Мда, как любит говорить Арчибальд: «Проще жабу перьями утыкать и летать научить». Конечно, можно было бы попросить о помощи леди Эмили, та как-никак внучкой приходится строптивой леди, да вот беда, у Эми своих хлопот полон рот, ей нужно мужа выхаживать, который (вот ведь герой, голова с дырой!) попал под проклятие, выпущенное леди Кэтрин. И кто бы мог подумать, что хрупкая синеглазая малышка, ничем, кроме своей кукольной красоты не примечательная, окажется чокнутой злобной колдуньей! Амалия недоверчиво покачала головой, слегка нахмурилась, чувствуя странное саднящее беспокойство в душе, словно история кровавых преступлений в Северной звезде разоблачением леди Кэтрин не завершилась.

«Ай, ладно, не буду себе голову делами детективными забивать, на это у нас профессиональный сыщикесть, — Амалия слегка качнула головой, привычно отстраняясь от неприятных ощущений, задвигая их в самый дальний уголок своей души. — Моя задача: леди Элеанору зельем напоить».

Амалия откашлялась, почтительно и в то же время ласково улыбнулась и прошелестела, слегка наклоняясь к герцогине Вандербилдт:

— Миледи, Вам нужно выпить это зелье.

Герцогиня строптиво сжала губы, всем своим видом демонстрируя, что ничего ни есть, ни пить не собирается.

— Всего семь глотков.

Леди Элеанора попыталась отвернуться, но проклятая слабость не дала сделать даже такого простого движения.

— Леди Элеанора, — в голосе Амалии отчётливо звякнула сталь, — Вы должны его выпить. Должны, понимаете?!

Герцогиня Вандербилдт строптиво фыркнула и закрыла глаза.

— Вот зараза! — прошипела Амалия фон Вюнтебург, стискивая кубок так, что украшавшие его камни впились в нежные ладони. — Ладно, боги свидетели, я пыталась быть кроткой и вежливой, не моя вина, что приходится действовать по-другому!

Леди стремительно, словно аудасская кобра, отличающаяся молниеносностью движений, нагнулась к герцогине и с силой зажала ей нос. Не привыкшая к столь фамильярному обращению Элеанора протестующе сверкнула глазами и открыла рот, намереваясь высказать нахалке всё, что благовоспитанная особа может думать о подобных бесчинствах. Амалия же только этого и добивалась, ловко сунула кубок в приоткрывшийся рот и начала осторожно, по капле, вливать герцогине зелье. Почтенная леди протестующее булькнула, но быстро поняла, что если продолжит упрямиться, просто-напросто захлебнётся, а это, согласитесь, и вовсе унизительно.

— Вот и молодец, — устало выдохнула бывшая обитательница модного дома мадам Эверси, ставя кубок на стол и без сил опускаясь в глубокое кресло.

Герцогиня Вандербилдт возмущённо кашлянула, досадуя, что правила этикета не позволяют почтенной леди кривиться и отплёвываться от омерзительного пойла, которое в неё влили, нагло пользуясь временной (а как же иначе?) беспомощностью дамы. Одно порадовало леди Элеанору: тело начинало постепенно оживать. И путь руки и ноги пока ощущались далёкими и чужими, словно от другой плоти приставленные, голова прояснилась, да и голос стал прежним, громким и властным. Последним обстоятельством герцогиня не замедлила воспользоваться, ухнув не хуже выстрелившей с бастиона сигнальной пушки:

— Что вообще происходит?!

Амалия досадливо поморщилась. Обрушившаяся на замок череда смертей, обвинение, выдвинутое против Арчибальда, приготовление зелье, а потом ещё и лечение капризной и упрямой герцогини выпили у леди все силы, объяснять что бы то ни было не хотелось абсолютно, но когда леди Элеанора интересовалась чужими желаниями? И почему, спрашивается, к несносной старухе вернулся в первую очередь голос? Лучше бы она оставалась немой, активно жестикулируя и потрясая неубедительно ссохшимися кулачками. Тем более что благовоспитанным леди сие действие наверняка запрещено.

— Мне повторить вопрос? — проскрежетала герцогиня Вандербилдт, титаническим усилием поворачивая голову в сторону несносной девчонки.

Амалия поняла, что можно распрощаться с тишиной и покоем, мученически вздохнула и негромко, дабы не сорваться на грубость, ответила:

— Из-за сильного потрясения у Вас случился удар. Я дала Вам лекарство, теперь Вам нужно постараться уснуть, дабы зелье как можно быстрее вернуло Вам силы.

Леди Элеанора озадаченно нахмурилась, пытаясь осмыслить услышанное. Какое это происшествие потрясло её столь сильно, что душа едва не покинула тело? Ах, да, безголосая леди Кэтрин оказалась ведьмой, да ещё и знакомой этого мальчишки, пиратского сына. А что же было потом? Герцогиня прикрыла глаза, пытаясь замедлить вихрь обрывочных воспоминаний, больше похожих на яркие хаотичные пятна волшебного фонаря, коим детей малых забавляют. Так, Эмили, неблагодарная, бросила свою единственную бабушку в коридоре, а сама побежала к своему муженьку. А ещё… Что же было ещё?

— Леди Кэтрин пыталась меня зарезать?!

Ещё не успев договорить, герцогиня Вандербилдт поняла всю абсурдность своего предположения и сердито поджала губы. Ещё не хватало выставить себя дуррой в глазах этой продажной девицы!

Амалия, которая в прямом смысле слова наслаждалась каждой минутой тишины и покоя, обречённо вздохнула, в очередной раз напомнила себе, что с больными должно разговаривать кротко и терпеливо, даже если пациент на редкость противен и несёт чушь несусветную и мягко проворковала:

— Разумеется, нет. Она все силы вложила в проклятие, теперь лежит бездыханная.

Леди остановилась, на самом кончике языка удержав, что леди Кэтрин вряд ли сможет очнуться, что, впрочем, даже к лучшему. Во-первых, мёртвая ведьма всегда предпочтительнее живой, а во-вторых, по глубокому убеждению Амалии от излишнего милосердия всегда больше вреда, чем пользы. Кэтрин сама виновата в том, что произошло, у неё было так много: молодость, красота, безупречная (относительно, разумеется) репутации, перспектива выгодного замужества, обещанная доля в наследстве. Но нет, юной леди, как это чаще всего и бывает, захотелось ещё больше, алчность и злоба отравили её разум и привели к гибели сначала леди Оливии и лорда Дойлса, а потом и самой Кэтрин.

— Меня хотели зарезать.

Скрипучий голос герцогини Вандербилдт словно плетью хлестнул по Амалии, заставив её испуганно вздрогнуть.

— Что?!

— Меня хотели зарезать, — повторила леди Элеанора и даже слегка кивнула в такт своим словам. — В коридоре. Я видела нож, направленный мне в грудь.

— А больше Вы ничего не видели?

Вопрос прозвучал резко, почти грубо, только вот у Амалии не было ни сил, ни желания вести светский разговор с противной старухой, искренне мнящей себя центром этого мира, а то и всей безграничной жизни.

Герцогиня Вандербилдт хотела было срезать забывшую своё место девку, но потом решила не тратить время и силы на особу, внимания почтенной леди недостойную и тоном не терпящим возражений приказала:

— Приведи ко мне лорда Дэвида.

Амалия не любила, когда ей приказывают. В модном доме мадам Эверлич отношение к ней как к красивой вещи, лишённой собственной воли и желаний доводило девушку едва ли не до слёз, но там выхода другого не было, приходилось стискивать зубы и терпеть, ведь молодой девушке выжить одной без денег, крова и полезных знакомств на улице невозможно. Выйдя замуж за Арчибальда и став леди фон Вюнтебург, Амалия поклялась, что больше никому и никогда не позволит командовать собой и вот, пожалуйста, снова в её жизни появилась противная тётка, для которой нет большего удовольствия, чем унижать и едва ли не прямом смысле слова ноги вытирать о других людей. Амалия зло сузила глаза, её воистину колдовские, завораживающие глаза сверкнули страшным огнём. А что, если всё-таки придушить проклятую старуху? Леди хищно повернулась к герцогине, с внутренним ликованием отметила, что та заметно вздрогнула и напряглась. Значит, боится, не привыкла быть беспомощной и жалкой. Амалия на миг замерла, вспомнив, сколько раз сама сжималась в комочек, неистово моля богов сделать её как можно меньше и незаметней, в идеале, вообще невидимой. Увы, молитвы молодой девушки, да ещё и из модного дома, небес никогда не достигали, а может, у богов находились другие дела, более важные и срочные. Воспоминания о прошлом, словно болотный туман, окутали Амалию, усмирили её гнев, и леди уже совсем другими глазами посмотрела на герцогиню Вандербилдт, увидев не надменную герцогиню, а старую, очень старую женщину, слабую и беспомощную. И пусть у леди Элеаноры много богатств, роскошный замок и родословная, длинной способная поспорить с дорогой от столицы в самый отдалённый уголок империи, но герцогиня никогда не вернёт себе ни молодость, ни здоровье, не ощутит на своих губах страстный поцелуй любви. Старость — удел сам по себе не очень-то благостный, а сопровождаемая одиночеством, сожалениями о давно минувшем и безвозвратном закатная пора жизни превращается в пытку, до коей даже самый изощрённый палач бы не сразу смог бы додуматься. Амалия глубоко вздохнула и впервые с момента появления в замке улыбнулась герцогине Вандербилдт не холодно, как того требовали правила хорошего тона, а мягко и тепло, как своей родственнице (коей леди Элеанора и являлась, пусть и сама не очень-то охотно признавала сей факт):

— Лорд Дэвид не сможет Вас навестить… В ближайшее время, по крайней мере.

Элеанора, особа наблюдательная и достаточно проницательная, моментально ощутила лёгкое дуновение опасности и встревожилась. Что это с сыщиком стряслось, уж не вдовой ли он Эми оставить решил? Нет, разумеется, герцогиня Вандербилдт была по-прежнему свято убеждена, что сын корсара её единственной внучке совершенно точно не пара, но почему-то при мысли о том, что несносный мальчика погиб стало совсем тошно и неуютно. А может, она просто озябла? Элеанора попыталась натянуть на себя одеяло, но тело по-прежнему слушалось плохо, руки почти не шевелились. Если, тот, кто пытался зарезать Элеанору, убил королевского сыщика (а так оно, скорее всего, и случилось), то добраться до парализованной беспомощной старухи, поленом лежащей в кровати и не способной даже толком пошевелиться ему и вовсе труда не составит.

— Что с Дэвидом?! — прохныкала герцогиня Вандербилдт, больше не притворяясь всемогущей леди, недоступной простым смертным.

Амалия, никак не ожидавшая всплеска чувствительности от надменной и властной герцогини в первый момент даже опешила, однако быстро взяла себя в руки, улыбнулась тепло и даже ласково погладила слабую старческую руку, похожую на ссохшуюся птичью лапку:

— Лорд Эверлич попал под проклятие, но выжил, сейчас восстанавливается, окружённый нежной заботой супруги.

— Он точно жив? — герцогиня Вандербилдт подалась вперёд, пытливо глядя в глаза Амалии. — Вы меня не обманываете?

«Вот уж действительно, не было бы счастья да несчастье помогло, — леди даже губу прикусила, скрывая улыбку и машинально накручивая на палец чёрный локон. — Стоило только герцогине почувствовать леденящее дуновение смерти, как вся мишура разом слетела с души леди Элеаноры, явив тщательно сокрытую искреннюю заботу о своём… кем же он ей приходится? Ах, да, зятем».

В душе леди Амалии воцарились покой и умиротворение, каких она давно не испытывала. Раз герцогиня Вандербилдт приняла-таки своего зятя, значит, рано или поздно и её, жену своего дальнего родственника принять сможет! Увы, леди недолго предстояло тешиться радужными мечтами. Леди Элеанора откашлялась, пусть и не без труда, но всё-таки поправила одеяла и сухо уточнила:

— Просто, если он погиб, кто же тогда будет расследовать покушения на меня? Убийца-то ещё не пойман.

Амалии на миг показалось, что она с размаху плюхнулась в грязную вонючую лужу, какие у нерадивых хозяев рядом со свинарниками частенько бывают. Нет, всё-таки недаром говорят, что наивность сродни глупости, уж сколько раз ей, девушке из модного дома, жизнь показывала, что богатые и знатные спесивцы никогда и ни при каких обстоятельствах не забудут о происхождении таких, как она сама или лорд Дэвид. И всё равно глупая детская вера в чудо снова и снова оживает в груди, стоит лишь какой-нибудь расфуфыренной даме взглянуть чуть ласковее или проявить капельку сочувствия.

— Ничем не могу Вам помочь, — отчеканила Амалия, порывисто отворачиваясь и направляясь прочь из комнаты.

Правда, на пороге милосердие опять заглушило голос обиды и вражды, леди едва ли не рывками, точно сломавшаяся зачарованная кукла, повернулась и выдавила:

— Если Вам ещё что-то нужно…

— Мне нужен лорд Дэвид, — надменно отозвалась герцогиня Вандербилдт, даже не взглянув в сторону своей добровольной сиделки.

— Если он Вам так нужен, сами к нему и идите, — фыркнула Амалия и выскочила в коридор, звучно хлопнув дверью.

Глава 10

Амалия не лгала, наоборот, она, щадя леди Элеанору, деликатно умолчала о подробностях, способных травмировать не только едва пришедшую в себя после удара леди, но и человека гораздо более крепкого и душой, и телом. Леди не стала рассказывать о изувеченном страшным проклятием зале, в котором не осталось ни единого целого предмета и даже пол, стены и потолок пошли разломами и трещинами. Умолчала о том, что магическая мощь смела, стёрла в порошок все артефакты и амулеты замка, засушило или, наоборот, сгноило на корню все домашние цветы. Откровенно говоря, Амалия не верила, что лорд Дэвид, который оказался в самом эпицентре чёрной магии, мог выжить. Вид у него, когда перепуганная Эми и слуги выносили его из комнаты, был столь плачевный, что на его фоне десятидневный лежащий на горячей печи покойник казался полным жизни красавцем. И всё-таки Амалия упрямо верила, что сыщик каким-то чудесным образом выкарабкается, останется жить, ведь, согласитесь, это самое настоящее свинство: умирать, когда тебя так любят! Леди фон Вюнтебург не была излишне религиозной (она вообще недоверчиво относилась и к магам, и к богам), но сейчас ей страстно захотелось вымолить у небес чуда для такого проницательного, острого на язык и независимого королевского сыщика. Амалия на миг замедлила шаг, подняла глаза к потолку и зашептала молитву, вкладывая в полузабытые слова весь пыл души, всю нерастраченную детскую веру в справедливость и робкую надежду на то, что искренние мольбы не останутся без ответа.

В кои-то веки раз, мольбы Амалии не остались без ответа, лорд Дэвид хоть и выглядел по-прежнему не очень-то живым, но на мертвеца, давно и безнадёжно ушедшего в иной мир, уже не тянул. Наоборот, усиленно проявлял активность и даже пытался подняться с кровати, к вящему ужасу Эми, которая изо всех сил пыталась пробудить в супруге благоразумие и осмотрительность. Сей процесс, с точки зрения Амалии, был изначально обречён, поскольку ни благоразумия, ни осторожности у представителя славного рода Эверлич нет, не было, да и не планировало появляться.

— Эми, да что ты в самом деле, — Дейв сверкнул лучезарной улыбкой, которая на пепельно-сером лице смотрелась жутковато, точно оскал мертвеца. — Нормально всё, не переживай, оно того не стоит.

— Не стоит, значит?!

Эмили привыкла считать себя девушкой благовоспитанной и доброй, только вот сейчас ей отчаянно хотелось громко, срывая голос, ругаться самыми безобразными словами, которые и падших женщин бы в краску вогнали. А ещё хотелось пристукнуть своего ненаглядного супруга, чтобы он, наконец, прекратил свои жуткие игры со смертью и нервы окружающим не мотал.

— Значит, поводов для переживаний нет?!

Голос Эми сорвался на постыдный визг, глаза сверкнули, как у вышедшей на охоту, опьянённой жаждой крови хищницы. Дэвид присмотрелся к жене и на всякий случай подальше отодвинулся от неё, добавил в голос расслабляющих бархатистых ноток:

— Эми, родная, я понимаю, ты переволновалась…

— Я чуть не овдовела! — рявкнула Эмили так, что хрустальная люстра над головой отозвалась мелодичным перезвоном, а стёкла в окнах осуждающе звякнули.

— Чего ради ты остался в этом проклятом зале?! Жить надоело?!!

Дэвиду, пожалуй, впервые за годы службы, стало по-настоящему стыдно за то, что прежде казалось абсолютно нормальным и разумным. Судьба королевского сыщика — не неспешная прогулка по цветочной поляне, во время службы случается всякое, причём чаще всего загадочное, неприятное и опасное. И то, что ради поимки злодея нужно порой рискнуть всем, даже жизнью, — для сыщика вполне нормально, что поделать, служба такая. И лишь сейчас, глядя в измученные, полные боли и тревоги глаза Эми, Дэвид понял, что семейная жизнь не только превращает холостяцкое логово в семейное гнёздышко, но и меняет отношение к собственной жизни. Отныне твоя жизнь — это не только служба, разбавленная праздниками с родителями, редкими (фу, скучища!) посещениями балов и шумными встречами с приятелями, охочими до всевозможных проказ, это ещё и твоя жена, которая любит тебя, ждёт и очень боится потерять.

— Прости, — Дейв виновато улыбнулся, накрывая своей ладонью руку жены, — я не хотел тебя пугать.

Эмили наклонилась к мужу, мягко погладила его по щеке, а когда он с готовностью потянулся к ней, коварно протянула глиняную чашку с тёмно-коричневым зельем, источающим резкий травяной запах.

— Выпьешь, прощу.

Дэвид поморщился, лечиться ему нравилось ещё меньше, чем болеть, умоляюще посмотрел на безмолвную и невозмутимую, словно статуя Амалию, расположившуюся у окна. Увы, та не спешила на помощь детективу, наоборот, одобрительно улыбнулась Эмили и даже головой кивнула. Эх, вот она, женская солидарность и как всегда против мужчины! Ладно, на что не пойдёшь ради улыбки и поцелуя любимой!

— Коварная, — лорд Эверлич отпил из чаши, сглотнул с трудом, судорожно проталкивая мерзопакостную жидкость в протестующе сжавшийся желудок.

— Пользуешься тем, что я ни в чём не могу тебе отказать.

— Молодец, — Эмили ловко придержала чашу, не позволяя её отодвинуть, — ещё три, нет, лучше четыре глотка и я от тебя отстану.

Дейв озорно сверкнул тёмные глазами с серебристыми искрами магии на дне, расплылся в улыбке, противостоять коей не смогла бы даже сама герцогиня Элеанора Вандербилдт:

— За каждый глоток поцелуй, а лучше даже два.

Когда чаша была отставлена, а исцеляющие поцелуи стали всё более горячими и откровенными, Амалия звучно откашлялась, напоминая увлёкшимся супругам, что они, вообще-то, не одни. Эми смутилась и отпрянула, пряча раскрасневшееся личико, Дейв нахмурился, даже губу прикусил, с трудом удерживаясь от резких слов, так и рвущихся с языка. В конце-то концов, может у него быть право на личную жизнь или нет?!

— Прошу прощения, что отвлекаю, — Амалия вежливо улыбнулась, старательно подавляя так некстати пробудившуюся зависть и досаду, ведь её-то супруг по-прежнему обвинялся в убийстве, — но герцогиня Вандербилдт…

Эмили моментально вскинулась, словно опытный воин, привыкший доверять собственному чутью едва ли не сильнее, чем органам чувств:

— Что с бабушкой?!

Такой трепетно заботы о взбалмошной несносной старухе Амалия не понимала, но вникать в завихрения чужой души не стремилась (в своей бы разобраться), а потому лишь плечами пожала:

— Уже в сознании, но пока малоподвижна. Речь вернулась…

Леди поспешно замолчала, чтобы не ляпнуть: «к сожалению», всё-таки в разговоре с сыщиком не стоит забывать об осторожности. Вот так вот откроешь душу, а потом, сохраните боги, со старухой что-нибудь приключится, и ты станешь главной подозреваемой. Кстати, о старухе…

— Герцогиня Вандербилдт уверена, что её хотели убить.

Дэвид, коего гораздо больше увлекал непослушный завиток у виска супруги, чем участь почтенной хозяйки замка, рассеянно кивнул:

— Да, она нам жаловалась в первый же день, как мы приехали.

Амалия вскинула бровь, отмечая для себя новую информацию, которая, при определённых обстоятельствах может оказаться весьма полезной, и покачала головой:

— Нет, герцогиня уверяет, что некто напал на неё с ножом, когда леди Эмили оставила её в коридоре.

— Вот как? — Дэвид заинтересованно приподнялся на локте, одеяло соскользнуло к поясу, явив тщательно перебинтованную грудь королевского сыщика. Кое-где белоснежное полотно бинтов пестрело подсохшими бурыми пятнами.

— Лежи, тебе нельзя вставать! — Эмили подскочила к мужу, обхватила его за плечи, бережно уложила и даже одеяло заботливо подоткнуло.

Дейв терпеливо дождался, пока жёнушка перестанет над ним хлопотать и вернулся к животрепещущему вопросу:

— Значит, герцогиня Вандербилдт уверена, что совсем недавно её пытались убить?

Амалия коротко кивнула.

— Но это не может быть леди Кэтрин, ведь она была в охотничьем зале!

По спине Эмили словно кто-то незримый провёл холодной мокрой тряпкой, леди поёжилась, испуганно глядя на мужа. Значит, все ужасы со смертью леди Кэтрин не закончились, наоборот, по замку продолжает блуждать самый настоящий убийца, а Дэвид и леди Элеанора слишком слабы, чтобы дать ему достойный отпор.

— Дейв, что нам теперь делать?

Эмили постаралась задать вопрос спокойно, но голос ощутимо дрожал, выдавая обуревавший леди страх, да и руки, которыми она обхватила ладони мужа, были холодные. Дэвид ласково поцеловал сначала тыльную сторону, потом ладошки жены, а потом ласково коснулся губами каждого пальчика, щекоча, согревая и успокаивая нервную дрожь в ручках любимой супруги. Глядя на такое искренне проявление нежности, Амалия опять ощутила острый приступ зависти и выпалила первое, что пришло ей в голову:

— Герцогине просто померещилось нападение, я никого не видела.

Эми чуть заметно вздрогнула, Дэвид притянул жену к себе, обнял двумя руками, окутывая своим теплом, защищая, оберегая и подбадривая. Больше всего на свете Дейву хотелось бы согласиться с Амалией, но королевскому сыщику не пристало закрывать глаза на правду, пусть и весьма неприглядную. Вернувшая себе в объятиях супруга отвагу Эмили огорчённо вздохнула и покачала головой:

— К сожалению, леди Кэтрин в одиночку не смогла бы вывести из строя артефакты в холле замка.

Амалия вспомнила уничтоженный, не подлежащий восстановлению охотничий зал и недоверчиво хмыкнула. Ага, не смогла бы, как же! Неужели лорд и леди Эверлич настолько наивны, что даже после всего произошедшего продолжают считать леди Кэтрин милой безобидной девочкой, жертвой обстоятельств и только? И всё потому, что у Кэтрин благородное происхождение, блестящее воспитание, и светлые локоны с блестящими синими глазами! Боги, какая гадкая банальность! Амалия раздражённо фыркнула, сердито отбрасывая за спину чёрные, жёсткие, точно прутья, пряди, которые не брала даже магическая краска, да и гребешки страдальчески охали, в неравном бою теряя зубья.

— Не обижайся, — лорд Эверлич мягко улыбнулся, — мы вовсе не считаем Кэтрин невинным ангелом. Просто чтобы испортить артефакт, нужна немалая физическая сила, которую боги щедро отмеряют мужчинам, а не женщинам.

Амалия по привычке, приобретённой ещё в модном доме мадам Эверси, быстро оценила каждого из прибывших в Северную звезду мужчин. Идеальным кандидатом на роль злодея был бы сам лорд Эверлич, свободный от деспотичного гнёта этикета, умный, дерзкий, готовый идти на риск, но при этом благоразумный и тщательно анализирующий обстановку. Да, что и говорить, кандидат практически идеальный, только вот служба в королевском сыске всё портит. На такую службу без специальных магических клятв не берут, а те, кто попытаются нарушить данную клятву, умирают долго и мучительно, в назидание всем остальным. По крайней мере именно так шептались девушки из модного дома, жадно косясь в сторону проходящих мимо заведения мадам Эверси всегда франтоватых сыщиков. Амалия бросила на Дэвида мимолётный взгляд, невольно, с лёгкой завистью, заметив, как лорд Эверлич задумчиво, сам того не замечая, поглаживает ладошку жены. Нет, устраивать охоту на герцогиню он совершенно точно не станет. И не только потому, что не позволит врождённое благородство (ха-ха!) или магическая клятва, Дейв просто не захочет огорчать свою ненаглядную Эми, которая искренне привязана к своей на редкость сволочной бабке. А Арчибальд, он мог попытаться убить герцогиню Вандербилдт? От столь несуразного предположения Амалия даже фыркнула, словно кошка, которой в нос вода попала. Арчибальд Трейси мог быть каким угодно: вспыльчивым, самолюбивым, неуклюжим в обращении с дамами, неудержимым в пылу битвы и во время попойки, даже ревнивым, злопамятным и жёстким, но даже в самом безудержном гневе максимум, что он мог позволить себе по отношению к женщине — это пощечину. Да и перед герцогиней он трепетал, словно школяр перед строгим учителем. Опять-таки после убийства любовника леди Кэтрин (как его там, ай, не так и важно) Арчибальд сидел под замком в своей комнате. Это Амалия точно знала, поскольку провела под дверью в его комнату немало минут, наполненных то оскорбительными обвинениями в измене, то страстными клятвами в любви, то горячечными заверениями в собственной невиновности. Разумеется, нет такого замка, которого нельзя было бы открыть, а то и сломать при желании, но сбегать из-под ареста лорд Трейси точно не станет. Супруга уже неоднократно предлагала ему такой вариант, и каждый раз получала гордый отказ. И кто же тогда остаётся? Амалия нахмурилась, невольно обхватила себя за плечи, вспомнив омерзительно-сальный взгляд лорда Дункана, его намёки, вызывающие прилив брезгливой тошноты даже у отнюдь не невинной девицы.

«А что, такой не только не побоится убить, но ещё и получит от процесса истинное удовольствие», — Амалия гадливо передёрнула плечами.

— Насколько я понимаю, главных подозреваемых у нас двое, — у Эмили было странное двойственное отношение к обсуждаемой теме. С одной стороны, страшно и мерзко подозревать своих родственников, пусть и дальних, в совершении страшных преступлений, но с другой — леди не могла отрицать, что мрачная загадочность происходящих событий приятно волнует и щекочет, вырывая из привычной ниши покоя и благополучия.

Дейву же всё происходящее с каждым часом нравилось всё меньше и меньше. Нет, если бы он приехал в Северную звезду по делам служебным, скажем, расследовать причины смерти леди Оливии или покушения на герцогиню Вандербилдт, тогда никаких проблем бы не было. Во-первых, сразу был бы определённый охотничий настрой, во-вторых, Дэвид был бы не один, а в компании помощника, который легко мог бы подменить сыщика в случае необходимости. В-третьих, лорд Эверлич непременно взял бы с собой всё необходимое для проведения служебных мероприятий, в-четвёртых, ему не пришлось бы думать о безопасности Эмили, поскольку она находилась бы под присмотром лорда Джеральда. А так вместо полноценного расследования получается форменное безобразие и жалкая самодеятельность, сопровождаемая немалым риском для жизни, не своей, с этим-то как раз можно смириться, Эми! Дэвид сердито мотнул головой и тут же зажмурился, из-за резкого движения перед глазами всё поплыло. Да, что и говорить, хорош сыщик, даже голову от подушки оторвать не может! А в замке, между прочим, орудует безжалостный убийца, уже отведавший крови, понимающий, что его ищут, а потому готовый на всё.

«Так, ладно, это всё лирика, переходим к практике», — приказал себе Дэвид, немного отстраняясь от Эми, чьё животворящее тепло настраивало отнюдь не на служебный лад.

Немного подумав, королевский сыщик решил согласиться с дамами и исключить лорда Трейси из числа подозреваемых. Не тянул он на хладнокровного душегуба, да и покорного исполнителя чужой злой воли тоже. Характер не тот. Идеальным подозреваемым был, конечно же, лорд Дункан, успевший в полной мере продемонстрировать собственную спесь, мстительность и звериную жестокость по отношению к той же несчастной леди Оливии. Испортить артефакт силы у него вполне хватило бы, только вот согласился бы он действовать в паре с леди Кэтрин, старательно отыгрывающую роль глупой куклы? Чем могла зацепить Дункана миловидная юная леди? Пообещать денег? Предложить себя в качестве любовницы? Шантажировать? Все три варианта вполне возможны и при этом не до конца убедительны.

«А если леди Кэтрин действовала в паре со своим женихом? — Дейв нахмурился, задумчиво пощипывая подбородок. — Что нам вообще известно о лорде Чарльзе, кроме того, что он сын лорда Уолтера и жених леди Кэтрин?»

Сыщик прикрыл глаза, вспоминая до мельчайших деталей тоненького жеманного мужчину, всем гостям замка предпочитавшего компанию графина с вином. На первый взгляд, ни в чём предосудительном лорда Чарльза заподозрить было нельзя, он ни с кем не враждовал, сплетен не распускал и чужому унижению не радовался. Обычный благовоспитанный аристократ, в котором слепое исполнение жёстких, а подчас и жестоких требований этикета задушило все проявления личности. Или всё-таки нет? Дэвид вспомнил, сколько благовоспитанных лордов в родовых замках становились безжалостными тиранами, от одного взора которых замирало всё живое от чердака до подвала, сколько «любящих» и «заботливых» наследников с нежными улыбками под видом исцеляющих отваров и питательных бульонов вливали своим ни о чём не подозревающим родственникам страшные яды и как безутешно потом рыдали над свежими могилами в ожидании оглашения завещания. Мог ли лорд Чарльз покушаться на жизнь герцогини Вандербилдт? А почему, собственно, нет? Что касается убийства его отца, то здесь даже мотив искать не надо, покойный лорд весело развлекался с невестой собственного сына, а такое мало кому нравится.

«Итак, подозреваемых двое. Один очевидный, пожалуй, даже слишком очевидный, а второй — лошадка тёмная. На первый взгляд тихий и незаметный, но не стоит забывать, что гуще всего населены именно тихие стоячие воды», — лорд Эверлич чуть заметно улыбнулся и решительно отбросил одеяло:

— Побеседую-ка я с нашим очаровательным лордом Чарльзом.

— И думать не смей!

Эмили так и взвилась, словно под неё разверзлась наполненная колдовским пламенем яма.

— Тебе нельзя вставать, как ты этого не понимаешь?!

Дэвид обворожительно улыбнулся своей не на шутку разбушевавшейся супруге, попытался её обнять, но леди Эмили не собиралась уступать. Уж точно не сейчас, когда речь идёт о здоровье горячо любимого мужа!

— Дэвид, не надо меня успокаивать, я тебя никуда не отпущу.

— Эми…

— Дейв!

Две пары глаз столкнулись в безмолвном поединке, наблюдавшей эту сцену со стороны Амалии даже померещился звон скрещенных сабель.

— Эмили, — уже мягче, ещё не признавая, но понимая, что поражение неизбежно, протянул лорд Эверлич.

— Дэвид.

Эмили была подобна легендарным железным скалам, на вид таким прелестно-безмятежным, но способным без проблем остановить самое страшное буйство стихий.

— Мне нужно найти этого урода, пока он ещё кого-нибудь не убил! — выпал Дейв, окончательно капитулируя.

— Так в чём проблема? — Эмили заботливо поправила одеяло, сдерживая улыбку торжества. — Я лично побеседую с лордом Чарльзом.

— А я помогу.

Едва слова слетели с губ, как Амалия испуганно замолчала, даже совсем по-детски зажала рот ладошкой. Наблюдать за расследованием со стороны, пытаясь угадать преступника и проводить реальное расследование, во время которого может случиться всякое (лорд Эверлич тому наглядное подтверждение) вещи всё-таки разные.

— Вы можете остаться, — мягко заметила Эмили.

— За герцогиней поухаживать. Уверен, она будет в полном восторге.

Каждое слово Дэвида было прямо-таки шёлк и мёд, отчего лишь сильнее стала заметна скрытая, словно гадюка в складках платья, ирония. Эмили метнула в сторону мужа укоризненный взгляд, но который лорд Эверлич ответил взором невинного младенца: мол, ну, чего ты, видишь, как я о твоей бабушке забочусь? Амалия, которая даже общество лорда Дункана предпочла бы компании герцогини Вандербилдт, мягко покачала головой и одарила супругов великосветской улыбкой:

— Не думаю, что стоит утруждать герцогиню своим обществом. Если позволите, я сопровожу леди Эмили.

Дэвид нахмурился, разом превратившись из хулиганистого шалопая в сурового и проницательного сыщика:

— Из рук лорда ничего не принимать, в подробные расспросы не вдаваться. По официальной версии вы просто захотели поддержать несчастного потерявшего разом и отца, и невесту.

Леди переглянулись и дружно кивнули, а потом бесшумно вышли, плотно закрыв за собой дверь. Дейв дождался, пока стихнут шаги за дверью, а потом решительно отбросил в сторону одеяло и выскочил из кровати, точно его подбросила невидимая пружина. Лежать бревном, когда по замку разгуливал опасный преступник, он не собирался. Да, такое своеволие огорчит и даже обидит Эми, но лучше оправдываться перед разгневанной супругой, чем безутешно рыдать над её свежей могилой.

Глава 11

Покои лорда Чарльза запахом и видом моментально напомнили Амалии укромную комнатку в модном доме мадам Эверси. Разнокалиберные пустые бутылки, казалось, заполонили всю комнату, они валялись на столе, толпились на подоконнике, грудой лежали на кресле, кровати и поблёскивали пыльными боками на полу. Дамские панталоны, кокетливо расположившиеся на люстре, скромно намекали на то, что вино было не единственным компаньоном хозяина комнаты, а приглушённое сопение и постанывания, доносящиеся из-за чуть приоткрытой небольшой обитой атласом дверцы подсказывали, что лорд не один и, мягко говоря, занят. Амалия, более привычная к подобным картинам, жестом велела Эмили оставаться у входа, а сама решительно направилась к приоткрытой дверце, гадая, с кем именно развлекается Чарльз.

«Надеюсь, это хотя бы не леди Ольгерда», — хмыкнула красавица брюнетка и осторожно заглянула в небольшую комнату, судя по грудам одежды, валяющейся прямо на полу, служившей лорду Чарльзу гардеробной.

К искреннему удивлению и даже лёгкому испугу леди Амалии в гардеробной, на первый взгляд, никого не было.

«Как же так? — леди озадаченно нахмурилась, — почему никого не видно? Не привидение же тут, в самом деле, стонет?!»

Амалия была дамой прагматичной и существование привидений отрицала, но предательский холодок всё равно скользнул между лопаток, заставив зябко передёрнуть плечами и в который уже раз с досадой вспомнить, что Арчибальд до сих пор под арестом. Уж он-то бы точно жену в обиду не дал! Да и лорд Дэвид тоже, впрочем, если бы королевский сыщик мог самостоятельно стоять и передвигаться, леди к расследованию и близко бы не подпустили.

«Гори они в неугасимом огне эти дурацкие предубеждения», — зло прошипела Амалия, которой с детства тыкали тем, что она родилась девочкой, а значит, по самой сути своей слаба, глупа и развратна.

Гнев помог прогнать суеверный страх, леди решительно расправила плечи и шагнула в гардеробную, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Лорд Чарльз обнаружился в самом тёмной углу гардеробной на грудой сваленной одежде, под ним старательно изображала неземное наслаждение какая-то девушка. От увиденного у Амалии к горлу подкатил жирный липкий ком, разом вспомнились все унижения в модном доме, потные грубые лапы, оставляющие синяки, а порой и ссадины на теле, ощущение собственной мерзости и тоски, от которой не было спасения даже в хмельном дурмане. А самым страшным было осознание полнейшей безысходности, от которого хотелось кричать в голос и в прямом смысле слова биться головой о стену.

— А ну, прекратили!

Амалия и сама не ожидала, что сможет так рявкнуть, кричать и топать ногами, требуя удовлетворения своих хотелок она не умела, да и где бы ей было этому научиться?! А тут, гляди-ка, голос прорезался, да ещё какой, не хуже, чем у герцогини Вандербилдт! Лорд Чарльз от грозного окрика испуганно взвизгнул и стрелой метнулся к стене, стыдливо прикрывая свою наготу первой попавшейся тряпкой, по иронии судьбы оказавшейся платьем служанки. Девушке же, наоборот, сжалась в комочек, прикрывая голову, и испуганно заскулила:

— Госпожа, простите, госпожа, только не выгоняйте, госпожа…

— Одевайся, — властно приказала Амалия и коротко кивнула бледному трясущемуся лорду, — отдай ей платье. И тоже оденься, разговор есть.

Первый шок прошёл, в голове у Чарльза немного прояснилось, и он понял, что так дерзко прервавшая забавы девица совершенно точно не герцогиня Вандербилдт. И даже не внучка герцогини. А с какой тогда стати эта девка так раскомандовалась?!

— Ты кто такая?! — Чарльз возмущённо отшвырнул платье и зло уткнул кулаки в сметанно-белые бока. — По какому праву командуешь?

Амалии многое хотелось сказать, колкие, словно репей, фразы так и просились с языка, но леди даже в самые страшные минуты гнева или отчаяния не забывала о своих целях, а потому обличающую распутство речь в духе благочестивой Сюзанны Картионской решила отложить до лучших времён. Как гласит старинная пословица, кривое дерево не выпрямишь, а потому не стоит и сотрясать воздух пустыми пафосными словами, которые не принесут никакой практической пользы.

— Мы с леди Эмили помощницы королевского сыщика.

— Врёшь, — выпучил глаза лорд Чарльз, — она же всего лишь его жена.

«Всего лишь?!» — Амалия даже руки в складки юбки спрятала, чтобы не вцепиться в самодовольную потную рожу. Всего лишь жена прозвучало форменным оскорблением, ничуть не лучше, чем самые грязные ругательства, коими так любили награждать посетители модного дома своих спутниц на вечер.

Лорд Чарльз же, не догадываясь о том, какая буря бушует в груди стоящей перед ним красивой брюнетки, окончательно оправился от испуга и принялся медленно одеваться, бросая на Амалию оценивающие взгляды, за которые Арчибальд Трейси, будь он в гардеробной, не задумываясь вырвал бы лорду глаза.

— А я тебя вспомнил, — расплылся в улыбке лорд, криво завязывая шейный платок, — ты выскочила за Трейси, а потом изменяла ему с лордом Дойлсом.

— Лорд Дойлс никогда не был моим любовником, — процедила Амалия.

Чарльз расхохотался, брызгая слюной.

— Ну, да, конечно, так я тебе и поверил! Ты себя в зеркало-то видела, праведница непорочная? У тебя же через всё твоё красивое личико, — лорд чуть пошатываясь подошёл к Амалии и ткнул пальцем ей в лоб, — цена на все твои услуги прописана. Слушай, а может, — липкая от пота ладонь заскользила по щеке, потрепала шею и прытко устремилась к груди, — ты и со мной, а? Я-то помоложе буду, погорячее. Да и отблагодарить сумею, деньги у меня есть.

Первым порывом Амалии было разодрать в лоскуты самодовольную физиономию Чарльза, но леди прекрасно понимала: если сорвётся, то ничего не узнает, навредит расследованию и не сможет помочь Арчибальду. Значит, нужно стиснуть зубы и терпеть, чего бы это ни стоило.

— Деньги? — усмехнулась Амалия и звучно шлёпнула по совсем уж распоясавшейся руке. — Откуда они у тебя?

— Так я же богатый, очень богатый, — горячечно зашептал Чарльз, придвигаясь так близко, что в нос леди ударил терпкий запах мужского пота, смешанный со стойким ароматом перегара, сбивающим с ног, точно гномий самогон.

Амалия, брезгливо поморщившись и отстранившись, бросила быстрый взгляд на вход в гардеробную и возмущённо засопела. Эми, которой вообще-то полагалось оставаться у входа в комнату лорда Чарльза и не отсвечивать, дабы не провоцировать подозреваемого на глупости, а сыщика на грубости, самовольно покинула вверенный ей пост и стояла у входа в гардеробную. Добро, хоть хватило благоразумия схорониться в темноте и молчать, старательно делая вид, что её здесь нет и не было никогда. Амалия рассерженно фыркнула и помимо воли улыбнулась. Понимание того, что она не одна и в трудный момент ей придут на помощь, необычайно грело и успокаивало. Только вот лорд Чарльз улыбку леди воспринял как призыв к действию и стал активнее теснить Амалию к груде вещей, которые, за неимением лучшего, заменяли ложе любви. Даму пыл кавалера только раздражал, играть изрядно надоевшую ещё за время пребывания в модном доме роль доступной сладострастницы она не собиралась, а потому зло оттолкнула Чарльза и проворно отскочила подальше от коварного вороха одежды.

— С чего бы вдруг ты так разбогател?

Лорд озадаченно поскрёб голову, не понимая, с чего бы вдруг пригожая брюнетка не спешит валиться на пол, лихо забрасывая юбки выше головы. Горничные, с которыми Чарльз привык развлекаться, любой приказ выполняли беспрекословно, да и денег за не входящие в их прямые обязанности забавы не требовали. Наоборот, едва ли не со слезами благодарили мужчину, когда он, утомлённый постельными баталиями, величественно указывал им на дверь. А эта, кукла черноволосая, ишь, возомнила о себе невесть что, благородную да недоступную из себя корчит, словно никто в замке не знает, чем она до свадьбы занималась и с кем после свадьбы кувыркалась! Чарльз ещё немного подумал и решил, что несговорчивую красотку следует наказать. Амалия, которая внимательно наблюдала за мужчиной, заметила, как опасно сверкнули его глаза, как сжались в кулак бледные толстые пальцы, и невольно закатила глаза. Боги, до чего же предсказуемы такие вот самцы! Мало того, что мнят себя неотразимыми красавцами, так ещё и отказов не переносят. Что ж, как обходиться с подобными кавалерами леди Амалия знала даже очень хорошо. Дама зло сузила глаза, выпрямилась, расправила плечи, чтобы выглядеть внушительнее, одну руку опустила вниз, а вторую как бы невзначай опустила на неприметные ножны тонкого стилета, подвешенного к поясу. Разумеется, пускать оружие в ход Амалия не собиралась, таким, как лорд Чарльз, было достаточно лишь понять, что жертва зубаста и даст отпор, чтобы потерять к ней всякий интерес. Многажды проверенная тактика сработала и в этот раз. Чарльз судорожно сглотнул, растянул дрожащие от страха губы в кривоватой улыбке и бочком, мелко переступая, отодвинулся от леди подальше.

— Так откуда, говоришь, у тебя деньги? — промурлыкала Амалия, продолжая играться ножнами, словно маленькая девочка куклой.

Чарльз дёрнулся, словно ощутил у своей шеи завораживающий холод лезвия и промямлил, не отводя глаз от стилета на поясе Амалии:

— Так…уговор у нас был с герцогиней…

Вот как? Амалия была искренне удивлена, но держалась отменно, лишь бровью чёрной повела, да и только. А вот Эмили пришлось до крови губу прикусить, чтобы удержаться от обвинений лорда Чарльза в гнусной клевете. Это же надо такое придумать, обвинить леди Элеанору в подлом заговоре! Ишь, какой негодяй, пользуется тем, что герцогиня Вандербилдт больна и не может с постели подняться! Амалия, прекрасно понимая, что творится сейчас в душе леди Эверлич, решила на нервах не играть и паузу не затягивать:

— И что за уговор у вас был?

Лорд Чарльз опять судорожно сглотнул, облизал пересохшие губы и растянул губы в дрожащей кривой улыбке:

— Так это… Мне рассказывать нельзя… Я клятву давал… магическую.

— Да что Вы врёте?! — не выдержала Эмили. — С каких это пор бабушка магией овладела? У неё же никогда даже крохотной искорки чародейской не было, потому она магов и не любит.

Амалии на миг показалось, что лорд Чарльз как-то успокоился и даже приободрился, словно услышал нечто весьма для себя благостное. С чего бы вдруг? Леди озадаченно нахмурилась, пытаясь понять, что именно могло порадовать лорда. То, что герцогиня Вандербилдт не владеет магией, Амалия знала и прежде, она поняла это с первого взгляда, каким-то глубинным чутьём, которое даму никогда не подводило. А лорд Чарльз, выходит, этого не знал? И имел основания опасаться магии старой герцогини? С чего бы вдруг, спрашивается?

— Значит, герцогиня не владеет магией, —пробормотал лорд Чарльз, стремительно, словно обветшавшее платье, отбрасывая трусливую покорность, — забавно…

Дамы переглянулись, инстинктивно приближаясь друг к другу и вставая так, чтобы быть как можно ближе к выходу. Резкая смена настроения лорда Чарльза их озадачила и даже напугала, точно у пушистого нескладного щенка вдруг блеснул оскал взрослого безжалостного зверя.

«А ведь такой и убить может», — мелькнуло в голове Амалии.

Леди прерывисто вздохнула, крепче вцепляясь в стилет. Лорд Чарльз заметил движение дамы и громко, несколько даже истерически, расхохотался:

— Леди, мне кажется, или Вы меня боитесь? Право слово, не стоит, я не причиню Вам ни малейшего вреда.

— А никто Вас и не боится, — пискнула Эмили и отчаянно покраснела, до того тонкий и жалкий у неё был голосок.

Лорд, в глазах которого плескалось безудержное веселье, с нарочито серьёзным видом покачал головой:

— Оно и видно.

— Что у Вас был за уговор с герцогиней? — резко спросила Амалия, понимая, что разговор, подобно опытному танцору, выкинул причудливое коленце, полностью изменив расстановку сил.

Чарльз надул щёки, с шумом выдохнул, с усилием (даже щёки покраснели) потёр лицо, а затем плюхнулся в кучу валяющейся на полу одежду и махнул рукой:

— Присаживайтесь, разговор будет долгим.

Дамы переглянулись и предпочли остаться на ногах, недоверчиво глядя на привольно развалившегося лорда.

— Да не съем я вас. Ну, хотите, магическую клятву дам о непричинении вреда?

— Хотим, — дружно, словно всю жизнь репетировали, отозвались леди.

Чарльз скривился, глаза закатил, но, тем не менее, поднялся на ноги, прижал правую руку к левой половине груди и монотонно оттарабанил:

— Я, Чарльз Грегсон Дойлс, клянусь своей жизнью, смертью и посмертием, что ни словом, ни делом не причиню вреда леди Эмили и леди Амалии, отвечу на все их вопросы без утайки и лукавства. Ну, довольны?

Дамы переглянулись и неохотно кивнули. Чарльз облегчённо выдохнул, смахнул пот со лба, и уже примерился было плюхнуться на груду одежды, но покосился на внимательно наблюдающих за ним леди, скривился и махнул рукой в сторону двери:

— Идём в комнату, долгий разговор лучше вести в комфорте. Кстати, вина не желаете? Или, может, проголодались?

— Благодарим, не стоит беспокойства, — вежливым тоном, в котором отчётливо слышится хрустальный перезвон льдинок, отозвалась леди Эмили.

Амалия, которой надоело торчать в тёмной и душной гардеробной, с готовностью кивнула и первой направилась к выходу. Эми поспешила следом, а Чарльз, в очередной раз тяжело вздохнул и, пользуясь тем, что дамы его не видят, пренебрежительно скривившись, вульгарно хлопнул себя ниже спины. Лорда страшно злила необходимость повиноваться женщинам, но иного выхода он пока не видел. Стилет на поясе леди Амалии был весьма убедительным, да и сама дама явно не относилась к категории невинных дурочек, падающих в обморок от малейшего душевного потрясения. Чарльз зло сплюнул на пол и потопал следом за дамами, обдумывая, какую часть того, что он знает, стоит поведать прелестной публике и что ему за это будет.

В комнате Амалия и Эмили устроились на небольшом обитом тёмно-синем шёлком диванчике и воззрились на лорда с видом голодных упыриц, жаждущих свежих мозгов. Чарльз кисло улыбнулся, окинул комнату тоскливым взором, в попытке найти хоть что-нибудь, что сможет отложить неприятный разговор. О, вот оно! На окне переливался гранями хрусталя полупустой графин с отменным вишнёвым сидром. Чарльз вскинулся, точно боевой конь, услышавший сигнал к атаке и так спешно метнулся к окну, что дамы испугались, как бы лорд в стремлении избавиться от их докучливого внимания в окошко не выкинулся. Разумеется, столь крамольные по отношению к своей нежно любимой особе мысли никогда не посещали достопочтенного мужчину. Чарльз подхватил графин, жадно втянул носом манящий и дурманящий аромат, сглотнул моментально набежавшую слюну и хрипло выдохнул, ни единого мига не сомневаясь в ответе:

— Вина, дамы?

— Нет, благодарю, — отозвалась Эмили, а Амалия, чертовка, ещё и поморщилась брезгливо, скептически глядя на изрядно захватанный графин.

Чарльз в первый миг даже собственным ушам не поверил. Позвольте, как же так, он практически от сердца отрывает дивное зелье, самый настоящий нектар богов, а эти пигалицы смеют отказываться от великодушного предложения?! Да что они о себе возомнили, выдры великосветские?! Лорд зло сверкнул глазами, не заморачиваясь поиском бокала жадно, с хлюпаньем и причмокиванием отпил из графина. Сидр липкими сладкими ручейками потёк по подбородку, стал стекать на шею, тёмно-красными, похожими на свежепролившуюся кровь, потёками украсил грудь. Леди обменялись мимолётными взглядами, неодобрительно поджали губы.

«А может, сделать так, чтобы они со мной сами говорить не захотели?» — мелькнула в голове Чарльза шалая мысль, показавшаяся, однако, заманчивой и даже забавной.

Лорд раскатисто рыгнул, со стуком поставил графин на место, едва его не опрокинув и рукой вытер рот. К искреннему огорчению мужчины, дамы хоть и были не в восторге от разыгранного перед ними спектакля, но отступать совершенно точно не собирались, наоборот, устроились на диванчике поудобнее, всем своим видом демонстрируя, что без ответов на вопросы они не уйдут.

«Вот привязались», — раздражённо подумал Чарльз.

Говорить с дамами лорд не любил, свято убеждённый в том, что они природой не для пустых бесед предназначены, а отвечать настырным девицам на щекотливые вопросы было вдвойне неприятно. Чарльз скривился, неуклюже бухнулся прямо на растерзанную, точно в неё ядро приземлилось, кровать и угрюмо буркнул:

— Ну?

Амалия, которая из-за многократного повторения одного и того же вопроса уже начинала чувствовать себя попугаем, вздохнула и терпеливо повторила:

— Что у Вас был за уговор с герцогиней?

Чарльз поскрёб подбородок, прикидывая, как далеко можно отправить этих леди, чтобы они точно ушли и при этом никому, особенно герцогине и сыщику, не нажаловались. По всем прикидкам получалось, что без скандала или преступления избавиться от девок не получится, а значит, стоит всё-таки ответить. С бывшей обитательницы модного дома станется и оружие в ход пустить. Лорд зло дёрнул уголком губ и буркнул, решив, что столь настырные особы дружеского обхождения не достойны (раз ласка на них не действует, не стоит её попусту являть, верно же?):

— Я должен был от имени герцогини пригласить всех в Северную звезду.

Леди озадаченно переглянулись, пытаясь понять, что мешала Элеаноре Вандербилдт собственноручно разослать приглашения.

— Значит, приглашение прислала не бабушка?

Голосок Эмили дрогнул, в глазах блеснула слезинка горького разочарования. Чарльз, который на дух не переносил девичьей слезливости, считая её глупостью и пошлой попыткой манипулировать мужчинами, протяжно вздохнул, закатывая глаза к потолку. Вот же навязались на его голову мокроглазые курицы! А впрочем, такой поворот даже и к лучшему, авось, увлекутся собственными душевными трепетаниями и позабудут обо всём остальном. Только вот Амалия душевным страданиям предпочитала поиск истины, слезами-то супругу не больно поможешь.

— Почему герцогиня сама не отправила приглашения?

— А как бы она это сделала? — огрызнулся Чарльз. — Гонцы в срок бы не успели, а магию наша почтенная леди на дух не переносит, сами знаете.

Эмили вспомнила испорченные артефакты, магическую ловушку на лестнице. А вот преступник магией не брезгует, для него для достижения цели любое средство хорошо.

— Вы часто общаетесь с… — Эми споткнулась и заменила тёплое бабушка на более нейтральный вариант, — с герцогиней Вандербилдт?

Чарльз замолчал, отвернувшись к окну. Казалось, лорд всецело увлёкся наблюдением за пичугой, беззаботно щебечущей на покрытом пушистым снегом кусте остролиста. На самом же деле Чарльз пытался предугадать, смогут или нет дамы его изобличить, если он, скажем так, добавит в серую прозу жизни пёстрых нитей творчества, проще говоря, кое-что присочинит. Что ж, как любил повторять ныне покойный папаша, не попробуешь — не узнаешь.

— Дамы, вы не хуже меня знаете, что герцогиню Вандербилдт нельзя назвать душой компании, страстно жаждущей окружить себя плотным кольцом родственников, друзей и прочих прихлебателей. Однако около, хм, дайте подумать, да, около года… — Чарльз невольно прикусил язык, потёр лоб и криво улыбнулся, — нет, о чём это я? Около трёх месяцев назад леди Элеанора навестила нас с моим покойным папашей, да будут боги милостивы к его душе, в нашем фамильном замке.

«Около года назад, — отметила для себя Эмили, — но эта дата почему-то не понравилась лорду, он предпочёл её изменить. Зачем? Уж не потому ли, что знает о покушениях на бабушку и хочет уверить нас, что не имел никаких причин желать её смерти? А вдруг, он сам и покушался на бабушку?»

Эмили посмотрела на мужчину, которого можно было бы назвать даже привлекательным, если бы не ощущение какой-то приторной неправильности его черт и манер. Лорд всё сильнее напоминал леди Эверлич зловонную канаву, которую нерадивые слуги, чтобы не чистить, замаскировали пышным кустом роз. Эми зябко повела плечами, пожалев, что рядом с ней нет сейчас Дейва, его чуть ироничной улыбки, острого проницательного взора истинного сыщика, ненавязчивой несокрушимой надёжности, беззаветной любви.

— Так вот, — Чарльз досадливо поморщился, жалея, что случайно вырвавшееся слово нельзя вернуть обратно, стерев его из памяти двух этих весьма настырных леди, — откровенно говоря, герцогиня свалилась нам точно снег на голову, ничто не предвещало её визита, иначе, мы, разумеется, основательно бы подготовились.

«Это каким же образом они, интересно, подготовились бы? — хмыкнула Амалия, незаметно открывая крошечный пузырёк, ловко замаскированный под изысканный кулон. — Яд бы с верёвкой приготовили, оружие зарядили или с гильдией наёмных убийц договорились бы?»

Чернокудрая леди, как будто бы просто играя висящим на груди кулоном, встряхнула пузырёк и довольно улыбнулась, когда вверх заструилась едва заметная, чуть отливающая бирюзой, струйка дыма. Зелье правды, коим разрешалось пользоваться исключительно стражам закона, в модном доме учили готовить лишь самых красивых девушек, ибо сие снадобье быстро развязывало языки, давая массу возможностей для шантажа. А побочным эффектом сего зелья было повышение щедрости, что, согласитесь, весьма приятно и полезно. Откуда хозяйка модного дома знала этот рецепт Амалия так и не смогла дознаться, впрочем, откровенно говоря, не сильно и старалась. Так, спросила пару раз, получила звонкую оплеуху от услышавшей её вопрос мадам, на том любопытство и иссякло. Зато рецепт зелья засел в памяти крепко, как говорится, на всю жизнь. И пусть пользовалась запретным снадобьем леди Амалия крайне редко, но пузырёк с ним носила на груди постоянно. На всякий вполне возможный случай.

Бледно-бирюзовый дымок быстро заструился по комнате, с любопытством маленького, не ведавшего зла, котёнка ласкаясь ко всему, что на пути встречалось. Леди Эмили, чья магия воды моментально почуяла и принялась отражать чужие чары, звонко чихнула два раза подряд, с нескрываемым возмущением глядя на Амалию, мол, ты чего творишь?! Брюнетка едва заметно кивнула головой в сторону лорда, безмолвно ответствуя, что старается не по причине врождённой вредности, а исключительно во имя пользы дела. Лорд Чарльз, окутанный бирюзовым дымком, глубоко вздохнул, судорожно вздрогнул и застыл, точно магическая кукла, у которой заряд кончился.

«Отлично, — Амалия удовлетворённо улыбнулась, тщательно закрывая заветный пузырёк, — теперь он при всём желании не сможет нам солгать».

Эмили потёрла продолжавший свербеть нос (у, несносное зелье, хуже перца щипучего жжётся!) и ровным тоном, дабы ни единым резким вздохом чары не нарушить, спросила, пристально глядя на мужчину:

— Лорд Чарльз, когда и зачем к Вам приехала герцогиня Вандербилдт?

— Одиннадцать месяцев назад, она хотела посмотреть на мою невесту.

— Голову готова дать на отсечение, леди Кэтрин герцогине не понравилась, хмыкнула Амалия, вспомнив своё неудачное знакомство с вредной и спесивой до невозможности родственницей.

Чарльз ответил не сразу, явно пытаясь сопротивляться действию зелья правды, но потом всё же заторможено кивнул.

— Герцогиня Вандербилдт всё допытывалась, откуда Кэтрин родом и кто её родители, но так ничего узнать и не смогла. Разозлилась страшно, назвала мою невесту побродяжкой, не достойной даже в конюшне нашего замка навоз убирать.

— И после этих слов разозлилась уже леди Кэтрин, верно?

Эми подалась вперёд, жадно ловя каждое слово лорда, а вот Амалия, наоборот, отпрянула, вжалась в спинку кресла, на собственном горьком опыте зная, как ужасна и беспощадна может быть женская злоба.

По бледным губам Чарльза мелькнула бледная улыбка, глаза вспыхнули от гордости и самодовольства, даже плечи слегка расправились:

— Кэтрин у меня обид не прощает, это верно. Она хотела эту старую жабу прямо у нас в замке убить, да я отговорил.

— Что так? — хмыкнула Амалия, откидывая назад так и норовящие залезть в рот и глаза густые чёрные пряди. — Неужто, родственные чувства взыграли?

От такого предположения Чарльз разразился оглушительным хохотом, даже руками по коленям захлопал.

— Да нужна она мне, — кое-как выдавил лорд, смахивая выступившие на глаза слёзы, — жердина высохшая! Если бы сама к нам не заявилась да не ляпнула от большого ума, что деньжата нам кое-какие перепадут, мы бы с Кэтрин даже не плюнули бы в её сторону!

Леди переглянулись, Эмили нахмурилась озадаченно. Герцогиня Вандербилдт была отнюдь не болтлива, она предпочитала больше слушать, чем говорить, да и спонтанностью поступков не отличалась. Чтобы она вдруг разоткровенничалась в компании людей, которые ей даже не понравились? Немыслимо! Эми покачала головой и резким тоном, более присущей бабушке, нежели ей самой, приказала:

— Рассказывайте всё по порядку и без утайки.

Чарльз хотел было возразить, исповедоваться перед двумя девицами, невесть с чего возомнившими себя великими сыщицами он не собирался, но противопоставить зелью правды ему было нечего. В отличие от своей покойной невесты лорд Дойлс-младший магией не владел и отражать или блокировать её не умел. Да не больно-то и учился, откровенно говоря, Чарльз недолюбливал чародеев, искренне считая их шарлатанами или безумцами, а подчас и теми, и другими одновременно.

Зелье правды, всегда действующее безукоризненно, не подвело свою создательницу и в этот раз. Чарльз, уже готовившийся высказать изрядно надоевшим девицам всё, что он о них думает, поперхнулся, яростно, до тошноты, раскашлялся, а потом хриплым чужим голосом начал говорить. Эмили поспешно выхватила из кармана кристалл-самописец, тщательно, до мельчайшей паузы и незаметнейшего трепетания ресниц сохраняющего в своих гранях всё происходящее. Лорд при виде кристалла поморщился, судорожно попытался закрыть себе рот, но рука, так и не коснувшись губ, безвольно упала вниз, а следом за ней повисла и вторая.

«Меня околдовали! — Чарльз безумно вытаращил глаза, попытался стиснуть зубы или хотя бы губу прикусить, чтобы удержать рвущуюся из глубины души тщательно сохраняемую от всех правду. — У, ведьмы, проклятые, доберусь я до вас!»

— Говорите! — приказала Амалия и повелительно хлопнула ладонью по подлокотнику диванчика. — Это приказ!

Прямой приказ окончательно подавил тщетные попытки сопротивления. Глаза лорда вспыхнули бирюзовым светом и поблёкли, взгляд стал застывшим, стеклянным, точно у выставленной в витрине магазина куклы.

История лорда Чарльза была пропитана старинной завистью, неутолимой алчностью и коварством, коему и самые чёрные колдуны прошлых лет позавидовали бы. А началось всё с того, что маленький Чарли довольно быстро понял разницу между первым отпрыском благородного аристократического семейства и вторым сыном, на которого родители не обращают никакого внимания, мол, а зачем, наследник же уже есть! Впрочем, леди Дойлс и старшим-то своим отпрыском не сильно интересовалась, сразу после рождения Чарльза заявив мужу, что она свою часть брачного договора выполнила и требует оставить её в покое. Лорд Уолтер, который посещал спальню жены исключительно во имя продолжения рода, охотно с требованием супруги согласился, без промедления выслав её в небольшое имение, расположенное на самой границе своих владений. Чарльза воспитывали часто сменяющиеся няньки, главной заботой которых было привлечь внимание хозяина дома, а отнюдь не воспитание второго, как его все называли, запасного, наследника. Стоит ли удивляться тому, что с каждым годом маленький Чарли всё сильнее ненавидел своего старшего брата, страстно мечтая занять его место, чтобы самому ходить в красивых костюмчиках, ездить на упитанных коротконогих лошадках и лакомиться причудливыми десертами во время так страстно любимых главой семьи парадных обедов.

Когда Чарли исполнилось десять, старший брат тяжело заболел, всё его тело покрылось странными, а потому ещё более страшными, синими пятнами. Отец, панически боящийся любой заразы, способной испортить его главную гордость: внешность, немедленно покинул замок, лишь через три дня прислав домой лакея с приказом перевезти Чарльза к матери. Привычные ко всему слуги покорно посадили мальчика в карету и повезли к леди Дойлс, но их встретили наглухо запертые и магически запечатанные ворота. Матушка видеть сына не желала и пускать его в свои владения не собиралась. Изрядно продрогшего, уставшего и проголодавшегося мальчика приютила леди Конкорда, бывшая любовница лорда Уолтера, как и все наскучившие ему дамы, проживающая вдали от ветреного возлюбленного в полном забвении. Леди Конкорда была дамой весьма амбициозной, отставку и все сопровождающие её унижения воспринимала весьма болезненно, в глубине души лелея планы отмщения и возвращения себе былого величия. Встречу одним ненастным днём с сыном, пусть и вторым, лорда Дойлса Конкорда восприняла как давно желанный шанс, а потому спешно привезла мальчика к себе и окружила его заботой, какой Чарльз в родном доме не видел. Исподволь, неприметно, точно лиса, крадущаяся к курятнику, леди Конкорда пестовала в душе мальчика злобу и зависть, коварство и подлость, алчность и лицемерие. И даже когда лорд Уолтер, не столько огорчённый, сколько раздражённый смертью старшего сына, забрал Чарльза к себе, леди Конкорда не прекратила общения с мальчиком, наоборот, она даже переехала поближе, чтобы ни на миг не оставлять своего воспитанника. К искреннему сожалению амбициозной леди, магией Чарльз не владел, к наукам особого пристрастия не питал, тонкое искусство манипулирования другими осваивал плохо. Став единственным наследником Чарли быстро понял, что для слуг и арендаторов его желание — закон, а раз так, какой смысл лишний раз голову трудить? Леди Конкорда слишком поздно поняла, что созданное её неустанными заботами самолюбивое, злопамятное и безжалостное чудовище уже ощутило вкус власти и вышло из-под контроля своей наставницы. Чарльз легко переступил через наскучившую ему наставлениями леди, во время очередного визита угостив Конкорду отравленным вином. А что, своё дело она сделала, вырастила, с леди Кэтрин, во всех отношениях достойной своего избранника, свела, зачем же старухе продолжать и дальше небо коптить?

Леди Кэтрин, обладающая ангельской внешностью и неуёмной, унаследованной от батюшки, жаждой власти, стала достойной парой циничного, привыкшего на всё в жизни смотреть через призму расчёта, Чарли. Дабы получить желанную власть над отцом семейства, Кэтрин быстро стала любовницей лорда Дойлса. А что, как говорится, на пути к цели хороши любые средства! Правда, лорд Уолтер оказался вовсе не таким простаком, каким его представляли сын и невестка. От ласк горячей и на всё согласной девицы он не отказывался, но и бросать к её ногам весь мир не спешил, равно как и не торопился делать сына главой рода. Более того, лорд Уолтер неоднократно говорил, что, если его кончина вызовет хоть какие-то вопросы у досужей публики или, обороните боги, стражей закона, то тогда его единственной наследницей станет герцогиня Вандербилдт, особа во всех отношениях положительная и благовоспитанная. Так Чарльз и Кэтрин узнали имя своей самой главной соперницы и стали осторожно, по крупицам собирать сведения о столь высокородной особе. Молодые авантюристы надеялись, что им удастся найти что-то компрометирующее старую леди, какие-нибудь скандальные истории с её участием, убитых любовников, внебрачных детей, но, увы. Леди Элеанора непогрешимостью своей репутации могла бы сравняться с богами, а то и затмить некоторых из них. В самом деле, не считать же за преступление отречение от внучки, которая мало того, что, словно плебейка, влюбилась в сыщика, так ещё и замуж за него вышла! Отчаявшись найти повод для шантажа неприступной герцогини, Кэтрин предложила своему жениху избавиться от старухи. А что, леди Элеанора такая древняя, что её наверняка уже давно на том свете в розыск объявили! Тем более, что, если сделать всё по уму, смерть герцогини Вандербилдт никаких вопросов не вызовет, мол, несчастный случай забрал в мир иной почтенную леди, так давайте отслужим по ней службу заупокойную да закроем покрепче дверь в фамильный склеп, а ключ от него в бурьян выбросим. Чарльз горячо поддержал предложение своей невесты, но его изрядно напрягало то, что нелицеприятную (и небезопасную, это тоже важно!) роль убийцы Кэтрин предоставила ему. Ещё и посмеялась, мол, у тебя в таких делах опыта больше. Чарльз на шутку отреагировал вяло, моментально вспомнив убитую им леди Конкорду. До этого дня обворожительная леди даже полувздохом не выказывала, что ей хоть что-то известно о мрачной тайне своего жениха, так откуда же вдруг взялись эти намёки? Впрочем, Кэтрин горячими ласками и страстными поцелуями быстро развеяла все подозрения своего жениха, а заодно укрепила его в намерении избавиться от герцогини Вандербилдт. В самом деле, не упускать же из рук счастливый случай: леди Элеанора неожиданно для всех нанесла дружеский визит лорду Уолтеру, да ещё и во время ужина соизволила заявить, что уже составила завещание. И даже весьма прозрачно намекнула о весьма приятном для лорда Чарльза сюрпризе в оном завещании! Честное слово, Чарли от такой благости едва не прослезился и даже пообещал сделать переход старушки в мир иной быстрым и безболезненным. Герцогиня Вандербилдт же, понаслаждавшись минутой всеобщего умиротворения, ехидно блеснула глазками и не скрывая желчной усмешки процедила, что легко доставшиеся блага молодых людей развращают, а потому для получения наследства Чарльзу нужно потрудиться. Леди Элеанора сладенько улыбнулась и заявила, что она, мол, воспылала на старости лет жаждой общения со своими дальними и очень дальними родственниками и страстно мечтает собрать их всех в своём фамильном замке. А Чарльзу, такому молодому и энергичному мальчику, да ещё и счастливому обладателю очаровательной невесты, конечно же не составит труда разослать написанные герцогиней приглашения. Чарльз почувствовал себя обманутым и ограбленным. Как же так, мысленно он уже водрузил пышный букет цветов на могилу герцогини, а она, мерзавка такая, мало того, что не спешит умирать, так ещё и хочет растранжирить его (его!!!), Чарльза, состояние! Участь Элеаноры Вандербилдт была решена, только вот исполнить задуманное оказалось не так-то просто. То, что герцогиня не стала задерживаться в гостях и сразу же после ужина покинула замок в окружении весьма солидной охраны Чарли и его невесту не смутило. Наоборот, молодые люди даже порадовались, что не придётся убивать в своём собственном доме, тем самым навлекая на себя подозрения и давая пищу для пересудов.

— Только вот герцогиня оказалась живучей, словно кошка, — Чарльз зло усмехнулся уголком губ и устало потёр лицо. — Избавиться от неё оказалось не так-то и просто. А после третьего покушения она и вовсе поняла, что все эти случайности отнюдь не случайны и пригласила вас с вашим муженьком.

Лорд в упор посмотрел на Эмили, но леди даже бровью не повела. В конце концов, герцогиня Вандербилдт и не скрывала никогда своего отношения к семейству Эверлич, постоянно подчёркивала, что вынуждена терпеть их присутствие в замке. Что ж, теперь, когда дело раскрыто и жизни леди Элеаноры больше ничего не угрожает, можно покинуть Северную звезду и вернуться туда, где любят и ждут по-настоящему, не притворяясь, не ища выгоды, а повинуясь лишь зову сердца.

— Значит, леди Оливия погибла из-за Вас? — тон Амалии был сухим и деловитым, словно речь шла не об убийстве, а обсуждалось количество блюд к званому обеду.

Чарльз, который в глубине души рассчитывал на благоговейный страх, а то и восхищение коварством (лорд искренне гордился своими пороками), разочарованно и досадливо махнул рукой:

— Ой, да кому она нужна, эта мышь серая! Кэтрин ловушку делала на герцогиню, мы же не знала, что эта хитрая старушенция догадается свой облик этой курице передать!

— Своего отца Вы зарезали или Кэтрин постаралась? — Амалия хищно прищурилась, невольно сжимая кулаки. — Решили разом избавиться от двух претендентов на наследство, верно?

Чарльз обольстительно улыбнулся:

— До чего же приятно иметь дело с умными, а не только красивыми, леди. Признаюсь, мне изрядно надоело, что мой папаша развлекается с моей невестой. А тут такой прекрасный повод, Ваш муженёк прямо-таки обезумел от ревности! Согласитесь, грех было не воспользоваться такой удачей.

Лорд прикрыл глаза, снова переживая упоительный до головокружения миг звериного торжества, когда истекающий кровью папаша рухнул на пол, забился в предсмертных судорогах. И ведь тогда, в тот незабываемый миг Чарльз был уверен, что у него всё получилось: Кэтрин, такая на первый взгляд невинная и безобидная Кэтрин испачкала-таки свои нежные ручки кровью, опустилась до убийства, стала на одном уровне с Чарльзом, и теперь весь мир падёт к их ногам. Эх, мечты-мечты, как высоко вы возносите и как же больно падать на камни суровой реальности с радужных высот! Лорд раздосадовано вздохнул, резко дёрнул головой, растирая закаменевшую, словно уже почуявшую тяжесть верёвки, шею:

— А дальше вы и так уже всё знаете. Ваш муженёк, — Чарльз не утерпел, зло полыхнул глазами, ощерился, словно загнанный в ловушку зверь, — сумел выбраться из подготовленной специально для него временной петли. Ещё и вспомнил то, чего ему и не следовало бы вспоминать! И старуху убить не получилось, живучая, крыса.

Лорд хрипло прерывисто вздохнул и стащил с пальца неприметное тонкое кольцо, украшенное причудливым узором:

— Что ж, признаю, мы проиграли. Одно утешает: вы, красотки, отправитесь на тот свет со мной!

Кольцо, звеня, покатилось по полу, и на этот едва слышный звон замок вдруг откликнулся странным утробным гулом и тяжко содрогнулся. Задребезжали, разлетаясь в мелкую, смертельно опасную пыль, стёкла, грубые уродливые трещины исполосовали зеркало. Изучавшая магию Эмили с ужасом поняла, что такое неприметное колечко оказалось разрушительным артефактом, кругом хаоса, противостоять которому могли лишь очень сильные чародеи.

— Бежим! — закричала Эми и потащила опешившую от неожиданности Амалию в сторону резко распахнувшейся от мощного потока воды двери.

В коридоре Амалия смогла-таки взять себя в руки и когда Эми потянула её направо, решительно затормозила, ловко зацепившись каблучками за пушистый ковёр.

— Ты чего? — Эмили нахмурилась, досадуя на подругу (право слово, нашла время, перепуганную девицу изображать, там же Дейв и бабушка, им нужно помочь выбраться из замка, пока он не развалился!)

— Я должна выпустить Арчи, он же до сих пор под замком!

Эми коротко кивнула, безмолвно прося свою стихию помочь им с Амалией. Вода, обычно такая капризная и несговорчивая, в этот раз откликнулась моментально, расчищая путь, распахивая двери и бережно придерживая на ступеньках, так и норовивших вывернуться из-под ног.

До комнаты герцогини Вандербилдт оставалось совсем немного, когда вода схлынула, беспрекословно уступив другой магии, такой родной и любимой, что Эми едва не разрыдалась от облегчения. Магия Дознания надёжным коконом укрывала не только Дейва, но и леди Элеанору, испуганно жмущуюся к его локтю.

— Эми!

Дэвид бросился к жене, всмотрелся в её лицо, а потом порывисто прижал к груди:

— Боги, как же я за тебя волновался!

— Дейв, — Эмили тонкими пальчиками погладила складку меж бровей мужа, потёрлась щекой о крепкое плечо, — родной мой… Любимый…

— Нашли время нежничать, — прокряхтела герцогиня Вандербилдт, презрительно кривя бледные губы. — Бежать надо, пока крыша на головы не рухнула, а они обнимаются, словно на первом свидании!

Дэвид озорно улыбнулся, решительно подхватывая обеих дам под руки:

— В кои-то веки раз, я с Вами абсолютно согласен. Леди Амалия где?

— Она к мужу побежала, — выпалила Эми, слегка задыхаясь от быстрого бега и мысленно давая себе страшную клятву никогда более корсета не надевать. И каблуки тоже. И юбку сделать короткой, до лодыжек, нет, до колен, чтобы при беге в ногах не путалась. И кружева не носить, они так и норовят за что-нибудь зацепиться и порваться!

Массивная люстра, настоящая гордость герцогини Вандербилдт с треском и грохотом рухнула вниз, проломив пол. Дамы ипуганно вскрикнули, Дейв сдавленно выругался и повернулся к жене:

— Нужно магией остановить разрушение замка, иначе выбраться не успеем!

Эмили широко распахнутыми глазами посмотрела на ползущую по стене глубокую трещину и коротко кивнула. Лорд и леди Эверлич, как во время брачной клятвы, соединили ладони и, глядя в глаза друг другу стали произносить слова древнего магического обряда. Серебристо рассмеялась, обдав супругов холодными брызгами, вода, дохнула жаром магия Дознания. И вот уже герцогиня Вандербилдт, которая считала подобные манипуляции бессмысленной потерей драгоценного времени, увидела радужную сферу, становящуюся всё больше, окутывающую всё вокруг, а затем, через окна и двери, просачивающуюся на улицу, заключающую весь трясущийся от проклятия замок в свои надёжные просторные стены.

— Готово, — хрипло выдохнул Дейв, вытирая мокрый от пота лоб.

— Лучше поспешить, — прошелестела Эми, бессильно прислоняясь к мужу и прикрывая глаза.

Дэвид подхватил жену на руки, кивнул герцогине, чтобы не отставала, и бросился к выходу. На повороте сыщику пришлось резко затормозить, чтобы не сбить с ног насмерть перепуганную горничную, с выпученными глазами и раззявленным в безмолвном крике ртом мечущуюся по коридору. Привычный грозный окрик леди Элеаноры привёл девушку в чувство, она испуганно ойкнула, низко присела и подхватила герцогиню под руку, сопровождая к выходу.

Уже у самой двери к Дэвиду и его спутникам присоединились леди Амалия с супругом, которые судя по заплаканному, но счастливому личику дамы успели не только поругаться, но даже объясниться и помириться. Герцогиня Вандербилдт при виде ещё одной влюблённой пары надменно фыркнула и скривилась, но от комментариев в кои-то веки раз воздержалась.

Только отбежав к самой ограде замка, Дэвид и Арчибальд остановились и огляделись, продолжая бережно прижимать к себе своих супруг.

— Все здесь? — Дейв требовательно посмотрел на леди Элеанору.

Почтенная дама презрительно поморщилась, окинула надменным взглядом сбившихся стайкой, словно воробьи, трясущихся от страха и холода слуг и процедила:

— Только лорда Дункана нет и лорда Чарльза.

— Л-лод-д Д-дункан у-у-уех-х-хал, — кое-как выдавила кухарка, как главную святыню прижимая к груди половник. — Ч-ч-аса дв-ва, а тот и т-три к-как.

Арчибальд длинно сплюнул на снег:

— Сбежал, скотина. Как жареным запахло, так он и смылся. Ещё и деньги, поди, с собой прихватил.

Ответить никто ничего не успел. Магическая сфера, защищающая замок, негромко охнула и разлетелась мелкими золотистыми искрами вперемежку с водными брызгами, на морозе быстро ставшими колючими льдинками. Северная звезда, настоящая жемчужина среди замков, гордость и любовь его владелицы, со страшным треском и грохотом развалился, взметнув к небесам каменную крошку, обломки дерева и комья замёрзшей земли и снежную пыль.

— Кончено, — выдохнула Амалия, чувствуя одновременно страшную усталость и невероятную лёгкость, словно сбросила с плеч тяжёлый жернов.

И это короткое слово было, пожалуй, самой точной характеристикой всей запутанной, полной многочисленных скелетов и кровавых тайн, истории.

Эпилог

Герцогиня Вандербилдт, часто моргая покрасневшими от холодного ветра, покрытыми белёсым инеем ресницами растерянно озиралась по сторонам, пытаясь понять, что ей теперь делать и куда идти. Одна лишь мысль о том, что ей, такой гордой и независимой, на старости лет придётся примерить роль жалкой приживалки, жгла почтенную леди раскалённым железом. Только вот не оставаться же на улице, зима же всё-таки, знобко изрядно, знаете ли!

— Мадам, — раздался над ухом вздрогнувшей от неожиданности леди Элеаноры хриплый бас, коий гораздо уместнее звучал бы в тёмной подворотне или на палубе пиратского корабля, — полагаю, так Вам будет гораздо теплее.

На плечи герцогине опустился мягкий и шелковистый, отороченный редчайшим мехом серебристой лани, плащ. Давно отвыкшая от знаков внимания со стороны мужчин леди Элеанора плотнее закуталась, погладила плащ и лишь совладав с внезапно накатившей робостью (откуда только и взялась?) повернулась. Стоящий рядом с ней высокий широкоплечий мужчина, которого бы инстинкт самосохранения не позволил назвать стариком, молодцевато тряхнул совершенно белыми волосами, расправил плечи и куртуазно поклонился:

— Имею честь представиться: Джеймс Эверлич, капитан.

— Капитан? — герцогиня Вандербилдт насмешливо приподняла брови. — И под каким же флагом Вы ходите?

Мужчина ловко цапнул ладошку леди Элеаноры, опалил кожу поцелуем и выдохнул тоном, от коего у почтенной дамы предвкушающее замерло сердце:

— Мадам, право выбора флага я предоставляю Вам.

Герцогиня куртуазность оценила, однако ответила прохладно, дабы не мнили о себе излишне много всякие капитаны:

— Спешу уведомить Вас, сударь, что Ваше обаяние моего отношения к лорду Дэвиду, супругу моей внучки, не изменит.

Мужчина прижал к груди широкую, покрытую плотной сетью вен, ладонь:

— Мадам, искренне рад, что даже в этом наши взгляды совпадаю. Лорд Дэвид — несносный мальчишка, как он посмел променять море на сушу! Более того, как он, он, потомок славных корсаров, чьё имя наводило ужас на сухопутных крыс, дерзнул стать сыщиком! Да не просто сыщиком, а одним из лучших! Право, мадам, я глубоко уязвлён своим непутёвым сыном, дерзнувшим бросить море во имя прекрасных глаз, а уж Дэвида и вовсе за родню не считаю!

Почему-то сказанные другим человеком слова о родне показались леди Элеаноре излишне едкими. И вообще, если бы не Дэвид, всё могло бы кончиться гораздо печальнее. Герцогиня Вандербилдт поправила плащ, переступила с ноги на ногу и нерешительно заметила:

— Право, мне кажется, Вы слишком резки. Как это ни печально, но мы не можем отторгнуть от себя своих родных…

Капитан опять поклонился, опалив поцелуем и вторую ладонь окончательно растерявшейся от такого напора дамы:

— Мадам, полагаю, сей занимательный разговор лучше всего продолжить в тепле и после сытной трапезы. Надеюсь, Вы не откажетесь посетить моё скромное жилище?

— Вы приглашаете меня? — Герцогиня прижала руку к груди, в тщетной попытке унять невесть с чего бешено забившееся сердце. — Одну?

Джеймс глубоко вздохнул, бросил мимолётный взгляд в сторону отбивающегося от расспросов своих заботливых (мегазаботливых с точки зрения старого пирата) родственников Дейва.

— Мадам, во имя Вашего спокойствия я готов пригласить не только Вас, но и всех здесь присутствующих.

Изрядно продрогшие слуги приободрились, Джеральд Эверлич, примчавшийся по магическому зову звезды и раздосадованный тем, что его помощь не понадобилась, досадливо поморщился, а вот леди Алалия чуть приметно улыбнулась и, подняв голову к небу, едва заметно подмигнула своей покровительнице луне. Пусть и таким страшным образом, но её давняя мечта о примирении двух горячих и гордых корсаров рода Эверлич начала сбываться. А это ведь не так и плохо, верно? Тем более что, что бы там ни провозглашал лихой корсар Джеймс Эверлич, ему небезразличны его сын и внуки, иначе он не бросился бы сломя голову на тревожный сигнал магической звезды. Да и герцогине Вандербилдт не будет лишним тепло семейного очага и ненавязчивая искренняя забота. И пусть впереди ждёт ещё много испытаний, споров, возможно даже упрёков и ссор, но первый шаг на пути к объединению семьи сделан. А попутный ветер любви, доверия и заботы быстро наполнит паруса и направит корабль рода в нужное русло. Да будет так!

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Эпилог