Наталья [П. Н. Дорохов] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Тридцать лет была Наталья бабой и вдруг стала женщиной.
А случилось это так.
Пошел по деревне десятник Пахомыч на сходку скликать. Идет, палочкой по окнам постукивает, жиденьким голоском покрикивает:
— Эй, мужики, которы дома, на сходку!
Баб Пахомыч не зовет. Напрасно председатель сельсовета наказывает Пахомычу:
— Смотри, старый хрен, и баб зови, все чтоб были!
Кивнет Пахомыч кудлатой головой:
— Ладно, позову.
Хлопнул дверью и думать о бабах забыл.
— Еще не позвать, дожидайся! Ишь, выдумали — баб на сходку звать. Нешто бабье дело.
Идет от избы к избе, палочкой по окнам постукивает:
— Эй, мужики, которы дома!
Мимо избенки Натальи Мосевой Пахомыч проходит молча. А уж Наталья давно крик услыхала, у калитки стоит, поджидает.
— А баб чего не кричишь?
— Не вашего ума дело.
Пахомыч, сердито похрустывая пудовыми валенками, торопится мимо.
Наталья Мосева из бойких. Ни одной сходки не. пропустит. Стоит, речи мужицкие слушает. Иной раз и вмешается. Как будто и по делу баба скажет, а мужики все свое:
— Не лезь, не бабье дело!
Раз как-то не вытерпела:
— Много вы, мужики, кричите, а толку мало, Натальин шабер[1] сейчас же с оговоркой:
— Помалкивай, востра больно.
Обидно шабру, — совсем Наталья его бабу испортила, поперек мужнина нрава баба пошла, от рук отбилась.
У Натальи во всю щеку зарево:
— Не баба я, — женщина!
Сход так и грохнул:
— Хо-хо-хо! Женщина!
— Ах-ха-ха! Уморила!
— Ах, каянна баба, выдумат такое!
С тех пор и пошло — женщина да женщина, будто и Натальей никогда не звали. Наталья с ведрами на речку, а мальчишки гурьбой за ней:
— Женщина, женщина!
Наталья по делу куда, а бабы вдогонку:
— Вон, женщина наша пошла.
Словно прорвало с тех пор Наталью, что ни сходка, то речь, да, ведь, говорит-то, на вожжах не удержишь. За Натальей и другие бабы потянулись, иной раз их на сходке, как в церкви — полным полнехонько. Смеются мужики, а сами нет-нет да и сделают по Натальиному.
Везли раз из соседней волости голодающих детишек в город. Ни одежонки, ни обувки на детишках. Сходка как раз случилась. Председатель к сходу с речью:
— Так, мол, и так, товарищи-граждане, обуть — одеть детишек надо.
Мужики замялись, зачесали в затылках:
— Оно, конечно, надо бы.
— Кто говорит, знамо, надо, да вишь, сами пообносились до нельзя.
— У самих ребятишки голые, нашим кто даст?! Наталья в сторонке стоит, кумачом полыхает. Сейчас к председателю:
— Дозвольте слово.
И давай мужиков пробирать:
— Как не стыдно! Детишки мерзнут, а на вас которых по две шубы. Чужие что ль! Мы не оденем, кто оденет?
Теплую шаль с головы долой да к саням. Наклонилась над девчуркой, в шаль кутает. И потянулись все за Натальей, — одели, обули, накормили и с собой надавали.
Подковырнули раз Наталью на сходе. Опять же все свой человек — шабер.
— Наталью бы протокол подписать, учена больно стала.
В самое темя стукнуло Наталью, — знает шабер чем ударить, — безграмотна Наталья. С пяти лет у матери за няньку росла, шестерых выняньчила, время ль было о грамоте думать.
Как в воду опущенная, пошла со сходки Наталья. Верно, чего соваться мирские дела решать, когда глаза в глаза не смыслит. Знай уж, видно, свое бабье дело, а в мужичье не суйся. Шибко затужилась Наталья, как мимо своей избенки пролетела и не заметила. Дома уткнулась в постель да так до самого вечера и пролежала.
Вечером пошла к учительнице Настасье Петровне. Крепко затворила за собой дверь.
— Здравствуй, Настасья Петровна.
— Здравствуй, Натальюшка.
— Пошептаться с тобой, Петровна, надо.
Давно в их селе Настасья Петровна, привыкла, что со всякой докукой бабы к ней, как к своей.
— Ну-ну, Наталья, давай пошепчемся.
— Вот грамоте бы обучиться как, Петровна, смерть хочется, а не знаю — можно ли?
И со страхом на Настасью Петровну во все глаза, — вдруг откажет.
А та с улыбкой такой хорошей да ясной:
— Можно, Натальюшка, отчего нельзя.
— А ну, как, думаю, стара уж я, не пойму, разум-то не молоденький.
— Поймешь, была бы охота, Давай-ка попробуем.
Целый вечер просидела Наталья. И потом каждый вечер часа по два у учительницы просиживала, а что там делала, и свои домашние не знали. Пробовали было допытываться, а Наталья все шуткой:
— Погодите. Придет срок, узнаете.
Два месяца не была Наталья на сходках, а как пришла, схватились мужики за бока:
— Хо-хо-хо. Женщина пришла!
— Дай ей протокол подписать!
Секретарь сельсовета — ничего себе парень — а тут будто белены объелся. Лезет к Наталье с бумагой:
— Подпишись!
Протолкалась Наталья вперед, взяла у секретаря протокол, обмакнула перо в чернила, нагнулась над бумагой.
— Смотри, смотри, пишет!
— Да ну?
— Право, ей-богу, пишет!
Сгрудились мужики у стола, через плечи друг другу заглядывают. На протоколе, пониже печати, прижимаясь друг к дружке, вытянулись рядком корявые твердые буквы:
— Наталья Мосева.
Ахнули мужики.
— Ай да Наталья!
— Действительно, женщина…
***
Холодно в школе. Дыхнешь, — пар струей. Окна снежным ковром на вершок запорошило.
Дует.
Настасья Петровна в нагольном полушубке, в валенках, большой теплой шалью закуталась. Ходит по классу ряженой медведицей, губами посинелыми книжку читает. Руки у ребятишек, как лапки гусиные. Хнычут ребятишки, жалуются.
— Холодно, Настасья Петровна.
— Вижу, что холодно, Да что ж я, ребятки, поделаю.
— Сходи к председателю. Замерзли, мол, ребятишки.
— Да уж сколько раз ходила. И председателю надоела, и заведующему наробразом надоела. Хоть сама поезжай в лес дрова рубить. Схожу еще раз.
После занятий пошла в совет.
— Товарищ председатель, я закрою школу. Нельзя заниматься, все ребятишки переболеют, кому отвечать за них — мне, ведь.
Председатель сердито швырнул лежавшую перед ним бумажку.
— Что ж я вам дрова рубить поеду? Мало у меня без вас работы!
— Знаю, что много, ну и мне никак ждать нельзя.
— А чего вам?
— Дайте наряд на подводы.
— Сто раз давал, толку-то что. Вишь, у всех ноне лошади-то скелеты.
Заметил, что Настасья Петровна затужилась, и сказал несколько мягче:
— Ладно, поговорю ужо с мужиками.
Вышла Настасья Петровна из исполкома, задумалась.
— Ну, куда теперь? Все равно ничего не выйдет. Сколько раз обещал, ему что, только бы отделаться, а у меня ребятишки мерзнут.
Вдруг вспомнила про Наталью.
— Вот куда, — обрадовалась Настасья Петровна, — коли с мужиками ничего не выходит, авось что бабы придумают.
Пошла в женотдел.
— Выручай, Наталья.
— В чем дело, Петровна?
— Хочу школу закрывать, терпенья никакого нет. В нетопленной школе занимаемся.
— В совете была?
— Везде была, все пороги обила, никакого Толку не добилась. Председатель к заведующему, заведующий к председателю. Так и хожу взад-вперед, сватаюсь. А в школе попрежнему только волков морозить.
Внимательно выслушала Наталья.
— Трудно, Петровна, с мужиками ладить, знаю сама, толку от них, как от козла молока. Ну да погоди, училище закрывать зачем, нельзя без ученья. Надо чего-нибудь придумать.
— Вот затем и пришла к тебе, может, думаю, Наталья что придумает.
Наталья задумалась.
— Вот что, Петровна, приходи-ка сегодня вечером, собранье созовем, да своим бабьим умом будем придумывать. А училище зачем закрывать?!
— Ну, спасибо тебе, Наталья, сразу легче на душе стало…
Вечером в женотделе будто ярмарка, — баб битком. Наталья за своим секретарским местом, рядом с ней Настасья Петровна. Постучала Наталья по чернильнице, подождала, пока угомонились бабы.
— Товарищи женщины! На повестке дня доклад товарища Зиминой по вопросу о школе.
— Петровна, докладывай!
Настасья Петровна встала с места и просто рассказала о своей беде. О занятиях в холодной школе, о своих напрасных хлопотах, — вот уж целый месяц как она ходит от председателя к заведующему, от заведующего к председателю, — о том, как ее кормят завтраками:
— Завтра наряд дадим.
— Завтра мужики поедут в лес.
Бабы внимательно слушали и время от времени качали головами. Когда Настасья Петровна кончила свой доклад, бабы зашумели:
— Да чего нам рассказывать. Ребятишки у всех плачут, в училище нельзя ходить.
— Знаем, все знаем.
Наталья дала бабам нашуметься и потом спросила спокойно:
— Так как же, товарищи, закрыть надо училище?
— Как закрыть? Пошто закрыть?
— Значит, топить надо?
— Конечно, топить, как еще. А закрывать зачем? Сами бельмес-бельмесом да еще ребятишек не учить. Зимой нельзя — училище не топлено, летом нельзя — работать надо, когда ж учиться?
Наталья чисто оратор городской, — ведет свою линию тонко:
— Какие предложения по докладу?
Все замолчали. Ну какие еще там предложения, топить, больше ничего, — это всем было ясно, но высказаться никто не решался, скажешь еще да не так.
— Ну, есть какие предложения по докладу? — повторила Наталья.
Встала Агафья Скворцова.
— Я с предложением. По-моему так — каждый парнишка и каждая девчонка, что в школу ходит, обязательно по полену. Нет полена, не ходи и в школу.
— А у которых у самих ни щепки нет? С теми как быть? Не у всех припасено да нарублено, — крикнула с места Катерина Кожевникова.
— Правильно, Катерина, — поддержали бабы, — лошади-то ныне одры, да и то не у каждого, а на себе много не навозишь.
— Знамо так, и то, которые беднейшие, мусором разным топят.
— Я так, бабоньки, думаю, — продолжала Катерина, ободренная поддержкой других, — собраться нам завтра с салазками да всей гурьбой по дворам. У кого что есть — давай. Дрова там, ай солома, ай кизяк.
Бабы недоверчиво закачали головами:
— Много ли насберешь так. У кого ребята не учатся, совсем ничего не дадут.
— Сколько насберем. Выйдет все, опять по дворам.
— Так и будем всю зиму по дворам шугать?
— А как еще.
Поднялась и Наталья.
— Теперь я, товарищи, хочу сказать.
— Говори, Наталья, говори. Да тише вы там!
— По-моему и так и эдак. И как Агафья говорит и как Катерина хочет. Так и попробуем. Пусть завтра Петровна скажет своим ребятишкам, штоб тащили дров, кто сколько может.
Настасья Петровна кивнула:
— Ладно, попробую.
— А мы с утра с салазками по дворам. Может, на неделю, а то и на две насберем. Но это только полдела, товарищи. Училище мы этим все равно не натопим, зима-то длинная, дров много занадобится. Я так, товарищи, думаю, что нам самим в лес ехать дрова рубить.
— О!
— Это как же!
— Да так же. Собраться всем гуртом да и поехать в лес. Неужли у всех мужики бестолковые, лошадей не дадут. Ну и пусть не дадут, на салазках перевозим. Нас ведь вон сколько, а лес-то не за горами, пяти верст не будет.
Бабы зашумели, задвигались. Предложение Натальи показалось им чересчур необычным. Ну-ка самим в лес ехать!
— Ой, бабоньки, никак и впрямь самим ехать рубить.
— Ну-к чтож, и поедем, наших лежебоков когда дождешься?
— Конечно, поедем, невелика работа — лес рубить, кабы не доводилось никогда.
— Знамо, бабоньки, доводилось.
Наталья сейчас карандаш в руки, листок бумажки перед собой.
— Ну, товарищи, кто согласен на рубку дров ехать, записывайся.
Бабы двинулись всей гурьбой, — впереди Катерина Кожевникова с Агафьей Скворцовой, за ними Марья Казачкова, Авдотья Горшкова. И пошли и пошли.
Без малого все, что были на собрании, записались…
Утром по всему селу бабы с салазками. Крик, смех.
— Ну, что, дают?
— Дают, милые, дают, которые полено, а которые и в шею.
Шутя-шутя, а два добрых воза к обеду приволокли в школу.
— Топи, Петровна.
— Вот, спасибо, милые.
— Не на чем, Петровна. А завтра в лес поедем.
На завтра чуть свет у волисполкома пять подвод. Катеринин муж подводу дал, агафьин свекор, Иван валяльщик, Пахом Перегудкин, дарьин муж.
Дарьин муж и сам с бабами поехал.
— Уж, видно, планида моя такая — с бабами возиться. Свою бабу проворонил, вот теперь другие на шею садятся.
Вечером пять подвод по селу полным-полнехоньки. Всей гурьбой — прямо к школе:
— Топи, Петровна.
Стали спать ложиться, катеринин муж на смех:
— Ну, што, Аника воин, взопрела?!
И Катерина в ответ смехом:
— Завтра опять поеду, только, вот, обед-то некому приготовить.
— С ума ты, Катерина, сошла, нынче без обеда, завтра без обеда. Ты что баба, белены объелась?
— Зачем объелась. Надо же за дровами кому ни то ехать. Что ж, закрывать по-твоему училище?
Поскреб мужик в затылке.
— Вот, каянна баба! — и сказал:
— Ну, вот что, Катерина, ты сиди дома, завтра сам поеду.
Катерина к мужу бочком:
— Давно бы так, медведь…
Агафьин свекор школьным попечителем сколько лет ходил, школьную нужду понимает. Свесил с печки кудлатую голову, кричит агафьина мужа:
— Эй, Федор!
— Чего, тять?
— Пора бы, чай, пироги затевать.
Федор не понял отцовской насмешки:
— Чай, не мое дело, агафьино.
— Агафья-то умаялась.
Догадался мужик, рассмеялся.
— А ты, тять, не смейся.
— Чего смеяться. Бабы за мужичье дело взялись, не иначе мужикам за бабье браться. Пироги-то, говорю, не пора ставить?
И стыдно Федору и смех разбирает.
— Пес-те возьми, ну и бабы. Не иначе завтра самому в лес ехать.
Утром опять по селу пять подвод, а на подводах вместе с бабами дарьин мужик, Катеринин мужик, агафьин мужик.
Через неделю дров в школе полон двор.
— Топи, Петровна, на всю зиму хватит.
Главлит 92202. Гиз 22087. Зак. 3405. Тираж 50.000 экз.
1-я Образцовая типография Госиздата. Москва, Пятницкая, 71.
Последние комментарии
25 минут 12 секунд назад
28 минут 49 секунд назад
40 минут 56 секунд назад
42 минут 22 секунд назад
56 минут 28 секунд назад
1 час 13 минут назад