Лола и аварийный вход [Изабель Абеди] (fb2) читать онлайн

Лола и аварийный вход

Изабель Абеди

Для Юдифь, которая в реальной жизни является экспертом по поведению животных.

Для Софии, которую в этот раз я также расспрашивала о животных.

А также для Засси, моего подопечного, который теперь счастливо живет в приюте.

© Loewe Verlag GmbH, Bindlach/Germany, 2007

© ООО Издательство «Ранок», 2018

Художник: Генце Дагмар

Переводчик: Колесник Светлана

1. Про львов в Париже и трусливую кошечку в Гамбурге

Моя подруга говорит, что иногда жизнь становится похожей на мешок с рисом. Рис сыплется и сыплется из едва заметной дырочки, а мешок становится все легче и легче, пока совсем не опустеет. И если оглянуться, то можно увидеть, какой длинной была дорога, где она началась и где закончилась.

Мы с подругой стояли перед маленькой могилой в саду неподалеку от моего дома… Но вообще-то это конец истории. Все началось в Париже — с меня и семерых львов. Львы были невероятно дикими и свирепыми, но я их укротила. Такая передо мной стояла задача, ведь я была всемирно известной дрессировщицей животных для кино. Меня знали не только в Германии, но и во всем остальном мире. Я — Лола Львиное Сердце, и все животные слушаются меня с полуслова. Я научила диких койотов танцевать степ, лисиц — фокстрот, а куриц — хип-хоп.

Но вообще-то это чепуха. Укротить семерых львов было посложнее, потому что их привезли не из какого-нибудь там зоопарка, а прямо из африканской саванны. Я познакомилась с ними, когда их грузили в специальный самолет, летевший в Париж, где я должна была подготовить их к съемкам фильма. И какого! С погоней за злодеем по Елисейским Полям, — а это, как вам, наверно, известно, знаменитая улица в Париже, где полным-полно модных магазинов.

Но сначала нам надо было научиться дефилировать. Ох, как мне нравится это слово! От него на языке остается такой привкус, будто ты съел самый лучший карамельный пудинг! Но речь не о пудинге. Дефилировать — это значит идти не спеша, прогуливаясь, иногда даже заглядывая в магазины. Именно это мы и делали. Я учила львов послушно сидеть перед кабинками примерочных, пока я перебирала и мерила самые дорогие туалеты. Девушки-продавщицы были очень-очень вежливыми, наверное, из-за моих сопровождающих. Они даже не возмутились, когда один из львов на прощанье навалил огромную кучу, а наоборот, — подарили мне на память золотисто-коричневое боа из перьев.

Потом мы репетировали погоню. По моей команде львы помчались по Елисейским Полям, перепрыгивая через горящие машины, и окружили злодея, которого и должны были преследовать по сценарию: мсье Коппенрата, наводящего ужас на детей и бросавшего молодых девушек на съедение диким львам. В финале львы, которым это надоело, объединились и набросились на него самого. Мсье Коппенрат беспомощно, как перевернутый колорадский жук, лежал на земле, а семерка львов обнюхивала его, и злодей чувствовал на своем лице дыхание смерти. Эту сцену мы репетировали двадцать семь раз, и когда мсье Коппенрату становилось совсем нехорошо, я гладила львам гривы, пока те не стали мурлыкать, как семеро котят.

На этом месте я спокойно заснула.

Когда я проснулась на следующий день, я находилась не в Париже, а в собственной реальной жизни: в своей детской на улице Бисмарка в Гамбурге. И, сами понимаете, я была не знаменитой дрессировщицей Лолой Львиное Сердце, а просто Лолой, Лолой Фелозо. Вы же знаете, что когда я ночью не могу уснуть, то воображаю, что было бы, если бы я была кем-то другим. Хотя на самом деле я дочка мамы и папая, внучка бабушки и дедушки, племянница тети Лизбет, подруга Алекса из Парижа и лучшая подруга Фло.

Но теперь в этой реальной жизни появился и еще кое-кто: уже целую неделю у меня жила Белоснежка, маленькая черная кошечка со снежно-белым кончиком хвоста. Ее доставили не из саванны, как воображаемых львов, а из салона парихмахерши Клариссы, который находится прямо на углу нашей улицы. Если вы помните, Белоснежка появилась в моей реальной жизни в конце предыдущей истории. Но подруга говорит, что надо рассказать все еще раз, а то не будет понятно, что к чему. Попробую.

Когда я впервые увидела Белоснежку, она была еще у своей мамаши Лизы. Кларисса поставила корзинку с котятами в углу парикмахерской. Она была выстлана мягкой овечьей шерстью. В ней лежала Лиза с шестью маленькими черно-белыми котятками. Глазки у них еще не открылись. Они сосали молоко и выглядели такими трогательными, что хотелось визжать от восторга. Естественно, я не завизжала, чтобы их не испугать.

А вот то, что за спиной у Лизы прячется еще один котенок, я заметила только тогда, когда крошечная черная лапка обхватила ее шею. Лапка была черная, как эбеновое дерево, а следом за ней появилась черная мордочка. Потом этот седьмой котенок принялся грызть мамино ухо. И тут я увидела розовый язычок и белый-белый кончик хвоста. Он летал из стороны в сторону, как пушистая снежинка.

Именно в это мгновение я поняла, что этот котенок — мой. Я знала, что такому чувству можно доверять, потому что испытывала что-то похожее, когда встретила свою лучшую подругу.

Но объяснить это маме и папаю оказалось не так-то просто! Папай сказал «нет» семнадцать раз, мама — все восемьдесят семь.

Но это из-за того, что у нее был отпуск, и она бывала дома чаще. На восемьдесят восьмой раз мама согласилась, а потом согласился и папай. Я так громко кричала «ура», что соседи начали стучать в потолок.

День, когда Белоснежку принесли домой, был лучшим в моей жизни. Можете себе представить! Чтобы доставить ее в нашу квартиру, самолет, естественно, не понадобился, не то, что для львов из моих фантазий. Хватило маленькой корзинки, которую одолжила мне Кларисса. Я решила осторожно вытащить кошечку из корзинки, пока она спала, и Фло говорит, что это было серьезной ошибкой. Но Фло тогда не было в городе, она проводила майские каникулы у своего папы Эрика в Дюссельдорфе. Но вообще-то, как говорит моя бабушка, задним умом все крепки. Правда, эта поговорка мне кажется довольно странной. Как это ум может быть задним?

В общем, когда я поставила корзинку на пол детской, кошечка не шевелилась и тихонько посапывала. Я осторожно приоткрыла крышку. Медленно-медленно, миллиметр за миллиметром, а голова у меня чесалась так, словно на ней семь тысяч муравьев танцевали хип-хоп.

Все равно, думала я. Все равно я покажу моей маленькой черной кошечке новый дом. Я вытащу ее из корзинки, поиграю с ней, покажу каждый уголок в нашей квартире. В первую очередь, само собой, кошачий туалет и мисочку для корма, и маленькую игрушечную мышку, и мягкую щеточку для расчесывания шерстки, и мой суперкосмический экспресс для путешествий по Вселенной, который я построила из старых картонных коробок, и…

Тут все и началось.

Когда я полностью открыла крышку, кошечка с яростным шипением выпрыгнула из корзинки, забилась под мой письменный стол и сделала лужу на ковре. Потом она метнулась под кровать, затаилась там и не подавала признаков жизни. Я раз сто позвала ее по имени, потом еще столько же раз сказала «кис-кис», но ничего не помогло.

— Она привыкнет, Кокада, — утешил меня папай.

Но Белоснежка не привыкла.

Она просидела под кроватью семь дней и семь ночей, выходя оттуда только поесть, но только тогда, когда никого не было поблизости. Потом она начала исследовать прилегающую к моей кровати часть нашей квартиры. Однажды я заметила, как она обнюхивает половую щетку. Потом увидела, что она проделала дырку в моем суперкосмическом корабле. А однажды я застала ее играющей со своей мышкой. Но о том, чтобы взять Белоснежку на руки, нечего было и думать! Она не позволяла мне дотронуться даже до кончика ее хвоста! Как только я протягивала к ней руку, она тут же выгибала спину дугой и моментально пряталась под первой попавшейся мебелью. А однажды даже оцарапала меня. Кожу саднило, но на сердце было еще хуже, потому что на царапину на сердце не подуешь, если она жжет.

К счастью, Белоснежка начала пользоваться своим кошачьим туалетом, а то мама не выдержала бы: лужи под столом появлялись каждый день.

— Этот запах может из комы вывести! — ругалась мама, когда заходила поцеловать меня перед сном.

Папай напоминал попугая, потому что каждый день повторял:

— Она привыкнет, Кокада.

Что за дурацкая фраза! Сколько времени нужно, чтобы она привыкла? Представьте себе: наверное, миллионы детей хотят, чтобы у них был домашний любимец, а у них его нет. За то у меня есть, только, похоже, он не хочет, чтобы у него была я. Вот почему по вечерам перед сном я стала фантазировать, что я знаменитая дрессировщица.

Ну вот, кажется, я все рассказала про первые дни Белоснежки в нашем доме. Теперь можно продолжать историю.

Утром в первый день после майских каникул я открыла глаза и обнаружила, что Белоснежка сидит на моем письменном столе и играет с моей тетрадью по математике. Порванные и скомканные страницы летели во все стороны.

Ага, подумала я. Она сидит на моем столе. Это уже кое-что! Я тихонько приблизилась к столу, но, видно, недостаточно тихо. Фу-у-ух! — и Белоснежка шмыгнула прямо под шкаф.

Я осторожно достала из коробки с конструктором кубик и закатила его под шкаф. Никакой реакции!

Я попробовала покатать по полу зеленую фишку. Опять ничего. Потом красную. Потом желтую и синюю. И тут из кухни закричала мама:

— Ло-о-ла! Завтрак!

Вздыхая и шаркая ногами, я поплелась в кухню, где мама готовила мне бутерброды в школу. Папай еще лежал в постели, а на его месте за столом сидела тетя Лизбет. Вместо приветствия она бросила в меня киви.

— Эй! — проворчала я. — Ты что, забыла, что тебе разрешено бросаться только виноградом?

Тетя Лизбет — младшая бабушкина дочка. Ей всего три с половиной года, и она снимается в рекламе детской моды, потому что у нее короткая стрижка.

— Киса нет играть с Ола и Ибсель? — спросила тетя.

— Нет, — сказала я. — Киса нет играть с Ола и Ибсель.

— Говори, пожалуйста, с тетей по-человечески, — сделала мне замечание мама. — Бабушка с ума сойдет, если ее маленькая мышка не начнет в конце концов говорить правильно.

— А я сойду с ума, если моя кошка не будет разрешать себя гладить правильно, — буркнула я. — Бабушке не стоит расстраиваться по этому поводу. Где она, кстати? Уже ушла?

Мама схватила банку с джемом, в которую моя маленькая тетя чуть не окунула антенну своего телепузика, и отставила в сторону.

— Бабушка подыскивает детский сад для тети Лизбет. Ты случайно не забыла, что сегодня идешь в школу? И что у вас сегодня контрольная по математике?

— Ох, не напоминай! — я чуть не подавилась последней ложкой хлопьев и пошла попрощаться со своей кошкой.

— Белоснежка, иди ко мне! — крикнула я, лежа на полу, в темноту под шкафом.

Только по блеску глаз я догадалась, что кошка все еще там, но она даже не пошевелилась.

В прихожей я попыталась дозвониться до Алекса, но он по-прежнему не подавал признаков жизни. Уже несколько раз за последние дни я пыталась с ним поговорить, но он или был занят, или не отвечал — вот так же, как сегодня. Алекс, которого, если по-правильному, зовут Александр, живет со своей мамой в Париже. Он называет меня Лолой-львицей или «Ма шери». И я очень беспокоилась, потому что уже давно от него не было никаких новостей. Кошка-то сидела под шкафом, а вот где был Алекс?

Одна радость — сегодня я увижу свою лучшую подругу!

Наверное, Фло сможет посоветовать, как мне подружиться с Белоснежкой, думала я по дороге в школу. Конечно, большая удача, что Белоснежке не нужно перепрыгивать через горящие автомобили или дефилировать по Елисейским Полям. Но почему нельзя просто погладить собственную кошку?

С этим вопросом в голове я открыла дверь в класс. И тут же меня стали мучить совсем другие вопросы.

2. Много цифр, две козы и грустная девочка

«В саду герра Груэнштанге каждый год расцветает много тюльпанов. В 1997 году расцвело 53 640 штук, в следующем году — 48 980, а в 1999 году герр Груэнтшанге насчитал 69 310 тюльпанов. Сколько в среднем тюльпанов расцветает каждый год в саду герра Груэнштанге?»

Именно так звучал первый вопрос, на который хотел получить ответ наш учитель математики этим утром. Я опоздала на пять минут и тринадцать секунд, если верить часам на стене нашего класса. Лицо герра Коппенрата, когда он положил на мой стол листок с заданием, было не очень-то приветливым.

— Похоже, наша барышня так хорошо освоила математику, что целый урок ей уже ни к чему, — заметил он с ехидной улыбочкой.

Я решила не отвечать. Герр Коппенрат отлично знал, что математика дается мне с трудом. А за то, что он всех девочек называет барышнями, хотелось надрать ему уши. Я уставилась на листочек с заданием и подумала: неужели этому герру Груэнштанге больше нечем заняться, кроме подсчета тюльпанов в своем саду? Может, он уже на пенсии? Бабушка говорит, что у пенсионеров куча свободного времени, но если бы я была пенсионеркой, то уж точно бы не стала тратить его на подсчет тюльпанов. Фло рядом со мной уже пыхтела над задачкой.

Когда герр Коппенрат попытался отогнать муху классным журналом, я искоса заглянула в листок, лежавший перед Фло. Но ничего не увидела из-за ее волос. Зато почувствовала, что запах у нее какой-то другой. Совсем не такой, как неделю назад. Когда-то давно Фло пахла холодным рыбьим жиром, потому что ее мама работала в рыбном магазинчике, и этот запах чувствовали все. Теперь же Фло пахла не просто другим мылом или шампунем — она пахла другим городом. Запах, вообще-то, был совсем неплохой. Только очень непривычный.

Конечно, Фло все еще была в инвалидной коляске из-за своей болезни со сложным названием. Ходить ей разрешат не раньше июня. Считать она умела, как чемпион мира по математике. Ее карандаш так и летал по бумаге, и мне ужасно хотелось узнать, как она справилась с тюльпанами герра Груэнштанге. Я толкнула ее в бок, и Фло заправила волосы за ухо.

«Хлоп!» — раздалось со стороны учительского стола. Аннализа взвизгнула, а Сол захихикал. Герр Коппенрат прикончил-таки муху классным журналом. После чего подошел к нашей парте и поставил толстенный журнал между Фло и мной.

— Чтобы у барышни не было соблазна, — пояснил он.

До чего же противный! К зеленой обложке прилипли останки мухи: половина крылышка и три ножки. Я пожелала про себя, чтобы на герра Коппенрата напали сразу семь моих львов, и решила оставить в покое сад герра Груэнштанге. Вздохнув, я перешла ко второй задачке.

«Герр Пакманн ходил за покупками. В левой руке он нес корзину, в которой находились 1 кг 230 г хлеба, 150 г сыра, 1 кг 250 г колбасы, 1 кг 100 г груш и кочан капусты весом 530 г. В правой руке у герра Пакманна был пакет с рождественскими подарками, который весил 990 г. На сколько граммов покупки, которые он нес в левой руке, тяжелее тех, которые он нес в правой?»

Эй! Это еще что за дела? Бабушка говорит, что математика в жизни обязательно пригодится, но скажите мне, какой смысл в подсчете веса покупок какого-то несуществующего герра Пакманна? Содержимое пакета с подарками меня, возможно, и заинтересовало бы, но об этом в задачке, естественно, ни звука. И что это за мода покупать на граммы? Килограмм — это и понятнее, и считать легче. Почему, скажите мне, не покупать все килограммами?

«К чертям собачьим покупки герра Пакманна!» — подумала я и перешла к последнему заданию. Оно было очень коротким.

«Вычти разность 269 и 87 из суммы 143 и 276 и умножь полученный результат на разность 348 и 212».

Ох! У меня так закружилась голова, будто она стала секундной стрелкой на часах в нашем классе. Сумма — это когда складывают, прибавляют. Умножить — тоже вроде бы понятно. А вот что делать, чтобы узнать разность? Вычитать или делить? Разность… Я ожесточенно грызла карандаш, пока у меня не заныли зубы. Когда стрелка часов приблизилась к девяти, на моем листочке было написано: «143 + 276 = 418».

Я решила, что часть задания все-таки лучше, чем вообще ничего. Но когда я сдала листочек герру Коппенрату, он внимательно взглянул на него, а потом перевел взгляд на меня.

— Четыреста девятнадцать, — сказал он.

— Что? — растерялась я.

— Во-первых, обращайся ко мне, как положено, — ответил герр Коппенрат, — а во-вторых, у тебя ошибка: 143 и 276 в сумме дают не 418, а 419. Но ты, по крайней мере, можешь высчитать свою оценку по математике.

Да, могу. Похоже, у меня будет шестерка. Вторая в этом году. Я скомкала листок с контрольной и сунула его в карман брюк.

— Желаю удачи в средней школе, барышня, — сказал герр Коппенрат. — И не думаю, что это будет гимназия.

Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова. У меня в горле застрял колючий комок злости, который весил десять раз по сто граммов.

Разговоры о средней школе в нашей семье были моей головной болью. Наша классная руководительница посоветовала маме отправить меня после летних каникул в реальное училище, зато Фло предложили гимназию. Но мы хотели быть вместе, и родителям приходилось это учитывать. Поэтому нас решили отправить в обычную школу. Когда герр Коппенрат вышел из класса, мне вдруг нестерпимо захотелось поскорее начать учиться в этой новой школе.

Фло, наверное, прочитала мои мысли, потому что обняла меня и предложила в последний день занятий подарить герру Коппенрату мешок с тысячей граммов козьего навоза.

— Тысяча граммов — это как раз килограмм, — ответила Фло, когда я спросила, сколько это. — А это еще что такое? — спросила она, когда Аннализа протянула ей розовый конвертик.

— Приглашение, — пискнула Аннализа.

— А, — Фло оглянулась.

В нашем четвертом «б» шесть девочек, и всем, кроме меня, Аннализа вручила такие же конвертики.

— Завтра в одиннадцать, — добавила она. — Я хочу отпраздновать этот день со своими подругами.

С подругами? Я перевела взгляд с Аннализы на Фло. Что это еще за бред? То, что она не считала меня своей подругой, — это понятно. Но то, что она пригласила Фло, могло означать только одно: Аннализа решила меня позлить.

— Мы поедем к моей тете, — добавила Аннализа. — И если погода не подведет, будем жарить шашлыки в саду.

— Мне жаль, — Фло вернула Аннализе конверт. — Извини, но мы договорились провести выходные с Лолой.

Аннализа фыркнула и взглянула на меня сверху вниз.

— Решили приналечь на математику?

— Нет, — ответила я. — Мы едем в Париж к моему другу. И если погода не подведет, будем дефилировать по Елисейским Полям.

— Что-о? — Сол, приятель Фло, жевавший бутерброд, подавился. — А я почему об этом ничего не знаю? — просипел он и закашлялся.

Ансуману пришлось хлопать его по спине до тех пор, пока на парту не выскочил кусочек хлеба. Когда Сол успокоился, Фло ему подмигнула. Тогда Сол снова улыбнулся, а Аннализа фыркнула. Тут в класс вошла фрау Вигельманн со своим беременным животиком.

— Вы весите уже килограммов триста, — пробормотал Ансуман.

Фрау Вигельманн рассмеялась и сказала, что как раз этого ей бы и не хотелось, не то у нее родятся не двойняшки, а слонята-близнецы. В конце урока она раздала нам синие конвертики, которые нужно было передать родителям, так как вечером должно состояться родительское собрание. И тут мне перехотелось уходить из нашей школы. Ведь я терпеть не могла только герра Коппенрата, но очень любила фрау Вигельманн. Мне ее будет отчаянно не хватать.

На перемене Фло сказала, что очень скучала по мне. А я-то! Нам удалось поговорить по телефону только трижды за все каникулы. За что я особенно люблю свою подругу, так это за то, что она может догадаться о твоих чувствах по выражению лица. Примерно так, как сейчас. Фло нахмурилась и вопросительно уставилась на меня своими синими глазищами.

— Белоснежка, — ответила я и подтолкнула ее коляску поближе к мостику. — Что-то с ней не так. Мне кажется, она меня боится. Если я хочу ее погладить, она сразу убегает. А если…

Закончить мне не удалось, потому что рядом появились Сила и Фредерика. Наверно, они услышали, что я говорила, потому что обе сочувственно улыбались.

— Знаешь, просто поменяй ее на другую кошку! — посоветовала Сила, вгрызаясь в бутерброд.

Поменять? Я уставилась на Силу так, словно она предложила продать тетю Лизбет на блошином рынке.

— Моя кошка — это не джинсы с испорченной молнией! — возмутилась я. — Это живое существо. Я люблю ее!

Фредерика откинула со лба каштановый локон.

— Тогда остается надеяться, что и она тебя тоже когда-нибудь полюбит. У моего папы тоже была такая пугливая кошка. Она прожила семнадцать лет, но я ее так ни разу и не погладила.

— Но Лолиной кошке далеко до семнадцати, — сухо заметила Фло. — Она еще совсем маленькая и…

Фло не договорила, потому что рядом с ее коляской остановился Сол и принялся расспрашивать, как она провела каникулы. Моя подруга рассказала, что ее отец пишет новую книгу о китах. Он показал ей кучу фотографий, которые сделал во время поездок в Новую Зеландию и Америку. Он даже записал песни китов на магнитофон.

— Представляете, — восхищенно воскликнула Фло, — оказывается, самцы китов-горбачей могут петь полчаса подряд без перерыва!

Трудно представить. Но тут я вспомнила, что Белоснежка тоже как-то пела ночью. Вернее, не пела, а пищала. Я проснулась от этого писка. Она пищала так печально, будто потеряла что-то очень-очень дорогое. Ох, как же мне хотелось ее утешить! «Белоснежка, — сказала бы я ей, — прыгай ко мне в кровать и ложись ко мне на животик. Я буду гладить тебя и спою тебе колыбельную, и мы вместе отправимся во сне на Луну».

Но моя кошка почему-то не хотела, чтобы ее утешали.

Когда мы проходили мимо загончика с козами, Сол начал рассказывать, как его бабушка ездила в Кито, поэтому я решила навестить Снежинку и Пятнышко. Конечно, с ними я не могла поговорить про свою кошку, но они меня всегда успокаивали, особенно Снежинка. Это моя любимая козочка. Пока я открывала дверцу, я вспомнила обо всех переменках, когда кормила ее морковкой, чистила шерстку и шептала ей на ушко про все свои несчастья. Как тогда, когда впервые пришла в школу, и мне очень хотелось, чтобы у меня была лучшая подруга. И Снежинка слушала и кивала в нужных местах. Но сегодня к ней явилась другая страдалица — Лина, моя подшефная из первого «в».

— Что случилось? — спросила я, когда заметила, что у нее глаза на мокром месте.

Лина опустила голову.

— Дедушка… — выдавила она и снова заплакала. Снежинка заблеяла — негромко и очень заботливо. Лина уткнулась носом в козий бок.

— Что с дедушкой? — спросила я.

— Он заболел, — всхлипнула Лина. — Очень серьезно. У него выпали все волосы, а вчера ему сделали операцию.

Когда Лина сказала про операцию, мне стало не по себе. Я то знаю, что значит, когда у людей выпадают волосы. Моя мама — медсестра, и те люди, у которых в ее больнице выпадают волосы, чаще всего больны раком. От этой болезни можно умереть. Наверное, Лина тоже это знала. Она обхватила Снежинку за шею, и по ее лицу ручьем потекли слезы. На другом конце загона два третьеклассника кормили Пятнышко морковкой.

Я стояла рядом с девочкой и не знала, что сказать. Я знала дедушку Лины. Когда-то я приняла его за похитителя детей, потому что он приехал в школу в длинном черном пальто. Но теперь я знаю, что он очень добрый и славный, и слова Лины так опечалили меня, что мне самой захотелось заплакать.

На следующем уроке у нас была география, и мы говорили о городах и странах Азии. Но в моей голове была сплошная Европа. Мысли прыгали, как блохи. Я думала о Линином дедушке в больнице, об Алексе в Париже, о Белоснежке у меня дома и о Снежинке в загончике.

Эх, если бы белая козочка сегодня была только моей! Но она принадлежит всей школе, и сейчас она нужнее Лине, чем мне.

3. Почтовые открытки со всего мира и совет Фло

Возле школы нас ждала Пенелопа, мама Фло, чтобы отвести в «Жемчужину юга». Это наш портовый бразильский ресторанчик, в котором Пенелопа работает официанткой, если, конечно, не поет на сцене.

Обычно мы с Фло сами ездим туда на метро, но пока моя подруга в инвалидной коляске, я с ней одна не справлюсь. Через каждые несколько метров нас останавливают знакомые, и пристают с расспросами, что случилось с Фло, а ее лицо с каждым разом становится все мрачнее. Она ненавидит, когда обращают внимание на то, о чем ей хотелось бы помолчать. Поэтому вместо нее отвечаю я.

— Фло снималась в главной роли в фильме про вампиров, — объяснила я маме нашей одноклассницы. — Когда снимали сцену с драконом в подземелье, моя подруга споткнулась о кабель. Она еще и раньше прихрамывала, но тут у нее бедро выскочило из сустава, потому что у нее эпифизеолиз капитис феморис. Но если бы не я, дракон мог бы взорваться, и моя подруга могла бы погибнуть.

Лицо у женщины стало испуганным и растерянным, и Фло разозлилась.

— Ты не могла бы отвечать покороче? — прорычала она. — Я хочу добраться до ресторана, пока не стемнеет.

— У Фло э-ка-эф, — сказала я пожилой женщине, которая заговорила с нами у светофора. Это самое короткое название, которое существует для болезни Фло, и не успела женщина задать парочку очередных вопросов, как я уже толкала коляску через дорогу.

— Мне нужно это запомнить, — рассмеялась Пенелопа. — Меня тоже постоянно спрашивают, что случилось с Фло, и это жутко действует на нервы.

Пока мы добрались до «Жемчужины юга», прошло немало времени. Была уже четверть третьего, и ресторанчик кипел. Почти все столики были заняты, и дедушка как раз нес огромный поднос с дымящимися тарелками с рыбным супом.

— М-м-м, — принюхалась Фло.

— Фу! — зажала я нос. — Опять эта гадость…

И как папай допускает, чтобы такие отвратительные блюда включались в меню нашего ресторана?

— Где это вы так задержались? — поинтересовался папай. Он стоял за стойкой и ополаскивал стаканы.

— Подъемник в метро не работал, — переводя дух, ответила Пенелопа. — Никто нам не помог, а коляска у Фло такая неповоротливая и тяжелая.

Папай нахмурился. Я догадывалась, о чем он сейчас думает. В Бразилии ничего подобного никогда бы не случилось.

Папай всегда так говорит маме, когда кто-то ведет себя грубо или толкнет тебя на улице и не извинится. Мама не знает, что на это ответить, потому что она еще никогда не бывала на родине папая. Как и я, впрочем. Пенелопа уже несколько раз ездила в Бразилию.

Едва мы уселись за столик, она поставила диск, который записала вместе с бразильским музыкантом Эдуардо Маседо.

— Классный звук! — похвалила я.

— Голодный! — заметил дедушка, косясь на бурчащий живот Фло. — Будто дикий лев рычит.

Фло кивнула и заказала себе тарелку рыбного супа. Я выбрала рис с фасолью, и когда дедушка ушел на кухню к поварам — Карлику и Горе, набралась духу, чтобы рассказать наконец Фло про Белоснежку. Но подруга как раз вытащила из сумочки Пенелопы открытку. На ней была какая-то кособокая башня. Фло перевернула открытку и хихикнула.

— Опять Джефф, — сказала она. — Тестирует рестораны в Италии. Пишет, что вино там как раз той температуры, что нужно, но нигде нет такой певицы, которая может заставить его плакать.

Тут я тоже захихикала, и сразу же вспомнила про Алекса. Джефф — отец Алекса. Он живет в Гамбурге, работает ресторанным критиком и влюблен в Пенелопу с тех пор, как услышал ее пение на сцене в нашем ресторане.

— У нас уже есть открытки из Испании, Португалии и Чехии, — сказала Фло. — Джефф пишет Пенелопе через день.

— Ага, — кивнула я.

Обычно я тоже получаю почту через день. В основном, из Парижа. Когда Алекс не звонит, он пишет. Но вот уже несколько дней от него ни звонков, ни писем. Может, он путешествует вместе с отцом? Тогда почему бы ему не прислать открытку?

— Приятного аппетита! — Папай поставил перед нами тарелки. — Треска для Фло и фасоль для Кокады.

Фло набросилась на свою вонючую треску, а я стала ковырять фасоль. Я понятия не имела, о чем поговорить с лучшей подругой в первую очередь. Об Алексе, от которого нет новостей, или о Белоснежке, которая не показывается на глаза. Тут Фло сама приняла решение.

— Рассказывай! — велела она, набив рот треской. — Как там твоя Белоснежка?

Ничего не оставалось, как со всеми подробностями рассказать, что произошло на прошлой неделе.

— Хм, — Фло поковыряла в зубах рыбьей косточкой. — Хм-хм-хм. Знаешь, на твоем месте я бы…

Больше она ничего не успела сказать — на этот раз нас прервала Пенелопа.

— Фло, нам уже пора! — сказала она. — Мы записаны на прием к врачу, который должен осмотреть твои швы.

Я повесила нос, но Фло энергично пожала мою руку на прощанье.

— Завтра я ночую у тебя, хорошо? А что касается Белоснежки… На твоем месте, я бы поговорила с Клариссой.

Я так и вытаращилась на нее. Как же я сама до этого не додумалась!

4. Кларисса дает совет и звонит телефон

— Привет, Лола! — улыбнулась мне Кларисса, когда я вошла в ее салон. Она как раз накручивала на бигуди волосы клиентки. Можете смеяться, но это была та самая женщина, которая расспрашивала о болезни Фло у светофора. Но сейчас, похоже, ее интересовали совсем другие вещи.

— Никакого уважения к женщинам! — услышала я ее возмущенный голос. — Что значит — я придираюсь? Если музыка включена слишком громко, не всем это нравится…

Я отвернулась и посмотрела на корзинку Лизы. Она все еще стояла в углу парикмахерской, но была пуста.

— Сегодня как раз отдала последнюю сестричку Белоснежки, — снова улыбнулась Кларисса. — Теперь Лиза опять бездетная.

Да уж, подумала я. Если б я решила поменять котенка, было бы поздно.

— Лиза не скучает? — поинтересовалась я.

— Спроси у нее, — Кларисса махнула в сторону кресла в дальнем углу салона. Там лежала Лиза и вылизывала свою шерстку. Я опустилась перед ней на колени. Лиза обнюхала мой нос, а когда я погладила ее по пушистому животику, замурлыкала. Не похоже, чтобы мама Белоснежки скучала. Соски у нее снова стали маленькими. Когда я пощекотала Лизины лапки, она замурлыкала еще громче.

— Ну почему твоя дочка не такая? — спросила я шепотом и уткнулась носом в Лизину шкурку. Она так чудесно пахла! Немножко кошкой и немножко духами Клариссы. А какая она мягкая! Наверно, и у Белоснежки такая же, но разве она разрешит мне так обращаться с собой?

— Как дела у Белоснежки? — поинтересовалась Кларисса.

Я вздохнула. Именно поэтому я и пришла.

— Она не дает себя погладить, — тихонько сказала я. — До нее нельзя даже дотронуться. У меня такое чувство, что она меня просто не любит.

— Не думаю, — успокоила меня Кларисса. — Ей просто нужно побольше времени, чтобы привыкнуть. Ты пыталась приманить ее чем-нибудь вкусненьким?

Я покачала головой, а Кларисса усадила клиентку под специальный фен.

— Сестрички Белоснежки у меня это прямо из рук выхватывали, — добавила она. — Кажется, еще где-то осталось.

Кларисса скрылась за занавеской, и через пять минут я уже входила домой с большой красной упаковкой в руках. На ней было написано «Корм для котят», но похожа она была на хлопья, которые я когда-то очень любила. У мамы болела голова, и она лежала на диване, а Белоснежка сидела на подоконнике в кухне. Окно было приоткрыто, и моя кошечка то и дело шлепала лапкой по стеклу. За окном распевали птицы.

— Кис-кис-кис! — позвала я и затрясла коробкой. Внутри затарахтели кошачьи сухарики, и я подумала, что они могут оказаться ничего себе на вкус. Наверно, Белоснежка подумала то же самое, потому что сразу же повернулась ко мне.

— Очень вкусно! — я запустила руку в коробку и нащупала что-то сухое и продолговатое. А когда вытащила ее наружу, в нос мне ударил резкий отвратительный запах. Рыба! Нет, не рыба, но, по крайней мере, этот сухарик очень на нее похож. Размером он был не больше кильки, а вонял, как дохлый кит.

— Фу-у! — взвизгнула я и выронила сухарик. Белоснежка вздрогнула и напряглась. Я тут же застыла, как статуя. Пожалуйста, думала я про себя, пожалуйста, не убегай! Я затаила дыхание и вытянула руку с сухариком в форме рыбки в сторону подоконника. Если бы сейчас здесь появилась фея, чтобы исполнить мое желание, я бы попросила, чтобы моя рука была длиной метра три. Именно такое расстояние отделяло меня от подоконника.

— Посмотри, какая у меня вкусняшка для тебя! — проговорила я, делая шаг к подоконнику.

Белоснежка посмотрела. Только не на сухарик, а на дверь. И когда я сделала еще один шаг, спрыгнула с подоконника, пронеслась у меня под ногами и рванула к двери. В этот момент зазвонил телефон. Я бросила коробку и побежала в прихожую. Это Алекс, это точно он! Чаще всего он звонит именно в такое время! Пока я несла трубку к уху, мне казалось, что я воздушный шарик, который вот-вот лопнет.

— Ты где? — крикнула я. — Почему звонишь только сейчас?

Но голос в телефоне принадлежал вовсе не Алексу, а тете Меме из Бразилии. Это одна из семи сестер папая. Она хотела с ним поговорить, и таинственным шепотом сообщила мне, что у нее приготовлен для него сюрприз.

— Ага, — сказала я таким же шепотом и пообещала, что передам папаю, чтобы он сразу перезвонил.

Когда я повесила трубку, воздух из моего воздушного шарика вышел. Сейчас меня не интересовали сюрпризы из Бразилии. Куда же пропал Алекс? Я снова набрала его номер, но никто не ответил.

Остаток дня я провела в своей комнате с прищепкой на носу и коробкой кошачьего корма, а Белоснежка пряталась под мебелью и не подавала признаков жизни.

Часов в семь я запихнула кошачий корм в самый дальний угол ящика письменного стола. В восемь мама ушла на родительское собрание. В девять я еще раз попыталась дозвониться до Алекса, а в десять я лежала в постели и тренировала воображение, представляя, как дрессирую снежного барса для киносъемок.

Снежный барс должен был спасти девочку, которая сорвалась с утеса, но сначала его надо было этому научить. Он лизал мне руку шершавым языком и ластился.

Я почти уже спала, как вдруг услышала отдаленный шум. Что-то вроде блеяния. Я подумала о наших козах, но их не могло быть слышно — школа слишком далеко. Я подошла к окну и прислушалась. Какое-то время было тихо, а потом снова раздалось то же самое блеяние, и у меня зачесалась голова.

Наверное, это у меня воображение чересчур разыгралось, подумала я, снова укладываясь в постель. Но звук повторился еще несколько раз, и когда я засыпала, он перепутался с моим сном.

5. Подарок ко дню рождения Аннализы и визит в бабушкин книжный магазин

Утром мама разбудила меня криком:

— Лола! Половина восьмого! Ты хочешь опять опоздать в школу?

— Да, — буркнула я и уже собралась перевернуться на другой бок, но мама вытащила меня из кровати.

После завтрака я на всякий случай погремела упаковкой кошачьего корма. Из какого-то закоулка послышалось тихое попискивание. Но найти Белоснежку у меня не получилось, потому что мама потащила меня из кухни к входной двери.

— Вот горе с тобой! Пошевеливайся, иначе опоздаешь!

Я не опоздала, но легче мне от этого не стало. И на этот раз причиной был не герр Коппенрат, потому что сегодня опоздал он сам. В классе все девочки собрались возле парты Аннализы. Только Фло сидела на своем месте и смотрела на меня с очень странным выражением.

— Что случилось? — поинтересовалась я.

— Думаю, тебе этого знать не нужно, — пробормотала Фло, но я все равно узнала.

Сегодня был день рождения Аннализы, и самый лучший подарок она уже получила.

— Така-а-ая лапочка! — донесся до меня голос Аннализы. — И така-а-ая ласковая! Прыгнула мне прямо на колени и съела кусочек колбаски прямо из моих рук. Ночью спала на моей кровати, а когда я собиралась в школу, тоже хотела увязаться за мной.

— Это?.. — я посмотрела на Фло, но и сама уже знала ответ. — Это не?..

Фло кивнула, и тут Аннализа повернулась ко мне.

— Фредерика говорит, что у тебя тоже есть котенок, — голос у нее был такой, будто в нем смешали мед с уксусом. — Это так ужасно… Мне так тебя жаль!

Я стиснула кулаки, и если бы Фло не потянула меня за футболку, я бы точно набросилась на Аннализу.

На второй переменке я хотела покормить Снежинку половинкой яблока, но она уже грызла морковку из рук Лины, и малышка так счастливо улыбалась, что я не решилась соваться в загон со своим яблоком.

После школы Фло нужно было на лечебную гимнастику. Потом она хотела заглянуть ко мне, а я тем временем решила сходить к бабушке и найти там книжку про котят. Может быть, в ней что-нибудь говорится о том, как завоевать доверие Белоснежки.

Светило солнце, на улице было тепло, как летом. Людей в книжном магазине было немного. Какая-то женщина стояла у полки с детскими книгами, и когда я ее увидела, то чуть не прыснула. Это была та самая фрау с перекрестка! Только теперь у нее в волосах не было бигуди, хотя прическа все равно напоминала кочан цветной капусты.

— А не найдется ли у вас книги «Шпинат — сила для ребят»? — поинтересовалась фрау.

Бабушка шумно втянула в себя воздух, и тут уж я захихикала. Вы ведь знаете, наверно, что у моей бабушки очень специфические представления о книгах. И это название ей очень не понравилось.

— К сожалению, мы подобных книг не держим, — ответила она вызывающим тоном.

Покупательница нахмурилась:

— Что значит — «подобных»? Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, — ответила бабушка, и теперь в ее голосе зазвучал металл, — что мы не захламляем наш магазин книгами, с помощью которых родители превращают детей в тупиц!

— Вы хотите сказать, что я превращаю свою трехлетнюю внучку в тупицу? — побагровела женщина.

— Именно, — бабушка была сама вежливость. — Именно это я и хочу сказать.

Покупательница едва дышала.

— Ну, знаете! — наконец выдавила она и выскочила из магазина.

— Бабушка, — осторожно начала я. — Тебе не кажется, что твое начальство может на тебя рассердиться?

На бабушкино поведение жаловались уже не раз, а папай говорит, что клиент — всегда король, и с ним нужно быть любезным, что бы ему ни взбрело в голову.

Но бабушка только фыркнула:

— Я лучше уволюсь, чем буду продавать всякий там хлам!

Следующей покупательницей была девочка, которая попросила книгу Джудит Керр. Называлась она «Как Гитлер украл розового кролика».

— Конечно, она у нас есть! — расцвела бабушка. — Такие книги, — добавила она, когда девочка подошла к кассе, — я бы раздавала бесплатно!

Девочка рассмеялась, а я с любопытством покосилась на название.

Кто такой Гитлер, я знала, мы как раз говорили о нем перед майскими каникулами. Настоящее чудовище! Он погубил больше шести миллионов человек только потому, что они были евреями. Можете представить? Большинство моих одноклассников не могли, а Рикья заявила, что вообще не желает ничего такого представлять. Но Целовальник сказал, что его дедушка считает, что эту тему замалчивать нельзя. Моя бабушка тоже так говорит.

— А зачем Гитлер украл розового кролика? — поинтересовалась я.

— Это символическое название, — объяснила бабушка. — Девочке, о которой идет речь в книге, пришлось бежать из Германии, потому что она была еврейкой, и она не смогла взять с собой ни одной игрушки. Ей пришлось оставить и плюшевого розового кролика. Я хотела отложить эту книгу для тебя. Когда в школе вы будете говорить об этих временах подробнее, ты могла бы ее прочитать. Правда, сейчас ты еще слишком маленькая для этого.

— А сколько лет девочке в книге? — спросила я.

— Девять, — ответила бабушка.

— Тогда я уже достаточно взрослая! — заметила я. — Если девятилетней девочке пришлось убегать от Гитлера, значит, я вполне могу об этом прочитать!

Возразить бабушке было нечего. Она пообещала, что закажет мне эту книгу. И тут я наконец объяснила, зачем пришла.

— Я бы посоветовала тебе вот эту, — сказала бабушка, доставая с полки тоненькую синюю книжечку. На обложке было написано: «Справочник для любителей кошек». — Бери, она вроде бы ничего себе.

Так я и сделала.

6. «Справочник для любителей кошек»

— Нужно закрыть окно, — прошептала я на ухо Фло. — И дверь. И включить отопление.

— Зачем? — прошептала Фло в ответ.

— Затем, — шепотом ответила я и ткнула пальцем в книгу, — тут написано, что спальное место котенка должно быть теплым и защищенным от сквозняков.

— А! — тихо ответила Фло. — Но в комнате почти тридцать градусов! — Она поплевала на указательный палец и подняла его вверх. — И сквозняка тоже нету!

— Лучше перестраховаться, — я тихонько подкралась к двери гостиной и закрыла ее. Потом прошла к окну и его тоже закрыла. Для надежности я задернула занавески и включила отопление на полную мощность.

Потом я подкралась к маминому синему креслу, а когда проходила мимо нашего желтого дивана, двигалась, как настоящий секретный агент. Именно под диваном залегла Белоснежка.

В «Справочнике для любителей кошек» жирным шрифтом было выделено, что нельзя издавать никаких резких звуков, а чтобы завоевать доверие котенка, разговаривать между собой и с ним надо тихо. Но когда я пыталась так говорить, у меня было такое ощущение, будто во рту полно ваты.

Клариссин совет насчет лакомства тоже был в книжке. Поэтому Фло предложила превратить ковер в гостиной в площадку по приручению кошки.

— Если Белоснежка не захочет есть рыбные сухарики из рук, мы положим их на пол.

Хорошо ей говорить! Фло сидит в коляске, и ей не приходится раскладывать вонючие кошачьи лакомства по ковру. Но я набралась мужества, зажала нос и быстро-быстро выложила все семнадцать сухариков, оставшихся в упаковке, на ковер так, что из них получилась длинная цепочка. Первый сухарик-рыбка лежал возле дивана, последний — перед маминым креслом. В нем сидела я, дыша ртом, чтобы не так чувствовался ненавистный запах. И все равно наша гостиная благоухала, как рыбный рынок в конце дня. Даже Фло слегка поморщилась.

— Если мы немедленно не откроем окно, нам конец, — прошептала она.

Наверно, она была права. Но Белоснежка никак не реагировала — из-под дивана выглядывал только белый кончик ее хвоста.

— Если она все-таки выйдет, — тихонько сказала я, — ни в коем случае нельзя смотреть ей в глаза.

Об этом тоже было написано в справочнике. Буквально так: «Если ваш котенок робкий, то лучше избегать визуального контакта с ним».

— А если Белоснежка съест все сухарики, — продолжала я, — то я выкачу на ковер микрофон, ладно?

Фло подняла большой палец, что следовало понимать, как знак согласия.

Микрофон был сделан из мячика для настольного тенниса, обернутого фольгой. Мы его сделали еще в те времена, когда вообразили себя знаменитыми поп-звездами и выступали на моей самодельной сцене. Но теперь микрофон должен был превратиться вигрушку для Белоснежки, потому что в «Справочнике для любителей кошек» было написано: «Если вы хотите пригласить котенка поиграть, покатайте по комнате мячик для настольного тенниса».

Как по мне, то в этой книжке было слишком много всяких «если»: если вы хотите погладить… если вы хотите поиграть… и все в таком же духе.

Даже по поводу имени у них имелся совет: «Если вы выбираете имя котенку, постарайтесь, чтобы оно было не слишком длинным и не слишком трудным для произношения».

— Может, стоило назвать ее Снежка? — прошептала я. — Или Бело. А еще лучше — Бел.

Я покосилась в сторону дивана.

— Как думаешь, Фло? Бе-ло-снеж-ка. Тут целых четыре слога, это слишком длинно, тебе не кажется?

Фло покачала головой.

— У мамы в детстве тоже был кот, — прошептала она в ответ. — Его звали Флореанополис, и он мигом откликался на это имя.

«Ага, — подумала я, потому что шептать мне уже надоело. — Фло-ре-а-но-по-лис — целых шесть слогов, значит, имя тут ни при чем».

Я пожала плечами и потерла лоб. Температура в гостиной достигла примерно трехсот градусов, рыбные сухарики на полу воняли нестерпимо. Я начала перелистывать справочник, когда Фло вдруг вытаращила глаза и показала пальцем на диван.

Оттуда высунулась черная лапка. Потом появилась мордочка Белоснежки. Потом спинка. И последним мы увидели белый кончик хвоста.

Моя маленькая кошечка ступила на ковер и, как крошечный хищник, стала красться к первой рыбке. Обнюхала ее. Подняла голову. Посмотрела на Фло. Потом на меня. Я даже дышать забыла. Хоп! — и Белоснежка проглотила первую рыбку.

Фух-х! Я с трудом выдохнула. Хвостик у кошки вздрогнул. Однако она поползла дальше — к рыбке номер два. Хоп! Рыбка номер три… Хоп!

Ох, как у меня зачесалась голова! А ладони так вспотели, что я едва не упустила теннисный мячик. Получилось!

Рыбки-сухарики с четвертой по одиннадцатую исчезли в маленькой пасти моей кошечки, и она оказалась в полуметре от моего кресла. И тут раздался шум. Очень-очень громкий. Доносился он из прихожей.

Мгновение — и моя маленькая киска скрылась под диваном. Я бросилась к двери гостиной и распахнула ее.

— Мама!!! — завопила я. — Что ты там делаешь?

— Убираю! — удивленно отозвалась мама. — Это пылесос, ты не слышишь?

Я захлопнула дверь и рухнула в кресло.

Рядом лежал раскрытый справочник. Мой взгляд упал на заголовок.

«Обратите внимание!» — было написано там крупными буквами. И ниже: «Котенок не должен бояться и прятаться. Он должен подходить к вам и когда сам захочет, и когда вы его зовете…»

Читать дальше я не стала. Я бросилась к телефону, набрала номер бабушкиного книжного магазина и крикнула в трубку:

— Того, кто продает детям такой хлам, как «Справочник для любителей кошек», нужно немедленно уволить!

7. Неприятный телефонный разговор и коза-пленница

— Стоит ли так расстраиваться, Лола, — сказала мама, приготовив нам с Фло холодный шоколадный напиток. — Твоя кошечка здорова. Она подрастет, и ты сможешь ее погладить. Может быть, ты просто слишком сильно этого хочешь? Тогда давай подумаем, чем бы тебя отвлечь.

Я подула в соломинку, чтобы пошли пузыри, и подумала про Алекса. Однажды, когда мы с Фло жутко поссорились, он сказал мне: «Ты Лола-львица, и для меня ты всегда в главной роли, несмотря ни на что. Понимаешь?»

Что-то вроде этого мне и сейчас хотелось услышать. Очень-очень. Поэтому через пять минут я уже набирала номер Алекса. Голова у меня чесалась, потому что я знала, кто возьмет трубку.

— Алло?

Я торжествующе посмотрела на Фло, и она подняла большой палец.

Голос принадлежал маме Алекса, но когда я попросила позвать его к телефону, он стал не очень-то приветливым.

— У Алекса больше нет времени для тебя, — заявила она. — И пожалуйста, не звони сюда больше!

Треск и короткие гудки. Я уставилась на телефон. Мама Алекса просто швырнула трубку!

— Да, короткий получился у вас разговор, — пробормотала Фло.

Не то слово! Я была знакома с мамой Алекса только по телефону, но такой сердитой она еще никогда не бывала. И как это понимать: «У Алекса больше нет времени для тебя»?

— Может, они уехали с классом на экскурсию? — предположила Фло, когда я передала ей то, что услышала.

Я покрутила пальцем у виска.

— Наверно, он сообщил бы мне, правда?

Фло рассеянно пожала плечами и распахнула окно, чтобы впустить в гостиную свежий воздух. И тут я услышала шум. Сейчас он был еще громче, чем прошлой ночью. Фло тоже подкатилась на своей коляске к окну.

— Там цирк, — сказала она.

— Где это? — заинтересовалась я.

— Там, — Фло махнула рукой в сторону берега канала.

И в самом деле: за деревьями, которые росли на противоположной стороне улицы, виднелась остроконечная верхушка циркового шатра. Она была синяя в красную полоску, а шум раздавался по всей улице.

— Идем скорее туда! — воскликнула Фло. — Я хочу взглянуть, стреляют ли там человеком из пушки, и есть ли у них пожиратель огня.

— Не хочу, — буркнула я.

Фло уперлась обеими руками в подлокотники коляски.

— Лола Фелозо, — сердито проговорила она. — Мне кажется, твоя мама права. Тебе нужно отвлечься, а мне нужен свежий воздух. Если я останусь здесь еще хоть на минуту, я больше никогда в жизни не смогу смотреть на рыбу.

«Не самый плохой вариант», — подумала я. Но когда Фло все-таки развернула коляску и покатилась к входной двери квартиры, я двинулась за ней. Цирк в нашем районе — по крайней мере, можно хотя бы взглянуть.

Первое, что мы увидели, — маленький шатер, а вокруг четыре небольших жилых вагончика. Но большой настоящий цирк тут и не мог разместиться.

Перед одним из вагончиков собралась целая толпа детей, и когда мы подошли поближе, я обнаружила, что он переделан в клетку. Там бродила из угла в угол лама, но она была такая грустная, что я побыстрей покатила коляску Фло дальше. Я раздумывала над тем, умеют ли ламы жаловаться, когда вдруг заметила другое животное. Козочку. Маленькую и беленькую.

Она была привязана короткой веревкой к другому вагончику. Теперь я поняла, откуда доносилось блеяние по вечерам. И сейчас козочка снова заблеяла. Но голос у нее был совсем не такой, как у школьных Снежинки и Пятнышка, — у тех он звучал радостно.

— Бедняжка моя, — прошептала я и подошла поближе к козочке.

Я шла очень осторожно, чтобы не испугать ее. Но она совсем не боялась меня. Наоборот — пошла навстречу, а когда я протянула руку, подставила головку, чтобы я ее погладила. Нос у нее оказался сухой и горячий, а глаза сверкали, как у Белоснежки. Они казались влажными, как у моего папая, когда он тоскует по Бразилии.

— Почему тебя тут привязали? — шепнула я козочке, которая подошла уже совсем близко.

Уши у нее не висели, как у Снежинки. Они торчали в стороны, а то ухо, в которое я шептала, слегка подрагивало, словно от щекотки. Козочка с интересом принюхалась к моему карману.

— Эй! — рассмеялась я. — Там для тебя ничего интересного нет.

— А может и есть, — ухмыльнулась Фло.

Тут эта коза ловко вытащила из кармана скомканный листок бумаги. Сжевала его, проглотила и облизнулась, будто это и в самом деле было что-то вкусное.

— Не понимаю, — удивилась я. — Это же был листок с контрольной по математике!

— Тогда можешь считать, что она уже сыта, — заметила Фло. — Теперь у нее в животе тюльпаны герра Груэнштанге и покупки герра Пакманна.

Я снова рассмеялась.

— Только бы у нее не было расстройства желудка. Вот уж не знала, что козы едят бумагу.

— Козы едят все, — сказала Фло. — Я где-то читала, что они могут есть даже обледенелые ветки вместе со льдом!

Козочка принялась облизывать мои руки, и я снова рассмеялась, потому что это было щекотно.

— Моей кошечке следовало бы у тебя поучиться, — сказала я и почесала между рожками у козы.

В ответ она ткнулась в мою щеку своей мордочкой.

— Ты ей понравилась, — заметила Фло, и на сердце у меня от этих слов слегка потеплело.

Мы не видели артистов цирка в тот вечер, но когда уходили домой, мне ужасно хотелось прихватить с собой и белую козочку.

Вечером мама напекла блинчиков со шкварками. Я съела семь штук, а моя Белоснежка даже не прикоснулась к своей миске. А чему тут удивляться, если она слопала целых одиннадцать рыбных сухариков!

После ужина мы сели играть в карты. Мама играла с нами и страшно ругалась, потому что осталась в дураках семь раз подряд. Фло выиграла трижды, а я — четыре раза. Потом нас спровадили спать.

Вскоре моя подруга начала похрапывать, а я не спала — лежала и смотрела в темноту. Потом услышала, как заблеяла белая козочка возле циркового шатра, и вдруг подумала, что не хочу быть дрессировщицей животных. Даже в воображении. Львы в Париже от этого ничего не потеряют, и снежный барс тоже.

Лучше я стану защитницей животных. К тому же, имя Лола Львиное Сердце прекрасно подходит к такой роли. Львиное сердце сильное и мужественное, а какое же еще нужно для того, чтобы бороться за свободу всех зверей, которых держат в неволе!

Я закрыла глаза и открыла огромный огороженный парк-заповедник в горах. Там росли ивы и сосны, было много лесенок и горок, чтобы зверям не было скучно, и маленьких водоемов, где они могли бы купаться. Но для начала я освободила из цирка семерых львов, пятнадцать медведей, девять слонов, тридцать обезьян, четыре ламы и двух козлят, и на своем реактивном самолете доставила их туда.

— Здесь вы можете жить совершенно свободно, и никто не посмеет вас тронуть! — торжественно заявила я.

Животные, разумеется, были просто счастливы. Я тоже попробовала почувствовать себя счастливой, но тут в прихожей зазвонил телефон, и я услышала, как мама говорит с папаем.

— Пока, мое сокровище, — закончила она разговор. — Рада была тебя слышать.

Тут я снова вспомнила про разговор с мамой Алекса. Я тоже была бы рада услышать его голос! Вечером этот разговор как-то вылетел у меня из головы, но теперь, когда я закрыла глаза, чтобы вернуться в свой заповедник, голос этой женщины зазвучал, словно эхо: «У Алекса больше нет времени для тебя. И пожалуйста, не звони сюда больше!»

8. Маленький человечек, завязанная узлом дама и клоун с двумя лицами

Я перестала звонить Алексу, но думать-то о нем я не перестала.

Я думала о нем, когда насыпала в мисочку корм для Белоснежки, и когда на уроке немецкого Целовальник обстреливал Аннализу шариками из жеваной бумаги. Я думала об Алексе, когда мы с Линой кормили свежим сеном Снежинку и Пятнышко в загоне, и когда я возвращалась домой после школы. А когда на светофоре загорелся красный, я так громко завопила «Сто-о-оп!», что два пожилых господина испуганно шарахнулись на тротуар и уставились на меня. Мне это происшествие пошло на пользу, потому что на весь остаток дня мне удалось начисто выбросить Алекса из головы.

Фло опять нужно было на лечебную гимнастику, поэтому я решила сводить свою маленькую тетю к цирку и показать ей козочку. Было без четверти три, и перед кассой уже выстроилась очередь. Ого, сколько взрослых и детей хотят посмотреть представление!

Когда все желающие купили билеты, из будочки-кассы вышел мужчина. Очень низенький, в огромной черной шляпе, а нос похож на картофелину.

— Ну? — спросил он. — Вы тоже хотите?

Тетя Лизбет так сильно кивнула, что ее голова чуть не отвалилась. Но мне пришлось его разочаровать.

— У нас нет денег, — ответила я.

Маленький человечек подмигнул мне, а потом прошептал что-то тете на ухо. Малышка просияла.

— Атся удель, Ибсель и Ола не надо леты, так.

Мужчина рассмеялся.

— Что говорит твой маленький братик?

— Это моя тетя, — поправила я.

Но из того, что она сказала, я рискнула перевести только вторую часть. В первой тетя Лизбет назвала маленького мужчину пуделем, и это было не очень-то вежливо.

— Моя тетя говорит: вы сказали, что нам можно пройти на представление и не платить, если мы хотим, — передала я.

Мужчина кивнул, и мы с тетей вошли в шатер. В представлении участвовали только три артиста: маленький мужчина, женщина и клоун. Само собой, они показывали всякие интересные штуки. Мужчина жонглировал тарелками, мячами и ножами, и при этом расхаживал на ходулях. Женщина балансировала на канате под самым потолком шатра цирка. И еще у нее был номер, когда она завязалась узлом, и я испугалась, что она больше не сможет развязаться. Но — алле оп! — и она уже, выпрямившись, как струна, стояла на манеже, и со всех сторон гремели аплодисменты.

Тете Лизбет больше всего понравился клоун.

— Лон круто! — завопила она, когда клоун стал доставать из ушей разноцветные платочки. Между номерами он плясал, то и дело спотыкаясь о свои огромные ботинки, а в конце убегал от ламы. Он перепрыгивал через барьеры и стулья, а лама бежала за ним.

Тетя Лизбет в восторге хлопала в ладоши и визжала:

— Ама смешно!

Другие дети тоже смеялись доупаду. Но мне было не до смеха. Если приглядеться, лама совсем не выглядела веселой, когда бегала за клоуном, — наверно потому, подумала я, что потом ей все равно придется возвращаться в свою клетку.

Козочка не появилась. Я увидела ее только после представления, когда зрители уже почти разошлись. Она все еще была привязана и жалобно блеяла.

— Коза рустно, — сказала тетя Лизбет, и я кивнула.

Да, козочка была очень-очень грустной, но сегодня она обрадовалась мне даже больше, чем вчера. Она тыкалась мордочкой в мои ладони и осторожно покусывала кончики пальцев. А когда она побежала за мной, и веревка натянулась, у меня прямо сердце заныло.

— Как бы мне хотелось тебя отвязать! — сказала я.

— А ну-ка отойди оттуда! — вдруг раздался сердитый голос.

Я испуганно оглянулась. Позади меня стоял клоун, которого я смогла узнать только по ярко-рыжим вихрам. Я думала, что это парик, но волосы у него оказались настоящими. Вместо клоунского костюма на нем были джинсы. Грим с лица он уже смыл, а вместе с ним, похоже, смыл и веселье.

— Козочка такая несчастная! — сказала я тоненьким-тоненьким голоском.

— Это никудышная коза! — проворчал клоун. — Она не поддается дрессировке, и выдергивает мне волосы! А недавно у нее был понос, и теперь она вся грязная.

Я поперхнулась. Мне хотелось сказать клоуну, что он говорит ужасные вещи, но я не решилась. Тетя Лизбет потянулась ко мне, и я взяла ее на руки.

— Лон плохо, — прошептала она мне на ухо.

Да, моя тетя была совершенно права.

Дедушка как-то сказал, что есть хорошие люди с плохими качествами, и плохие люди с хорошими качествами. Мне кажется, клоун относился ко второй категории. Его хорошим качеством было то, что он умел смешить людей. Но без грима он был очень злым.

9. Мотель в Бразилии и моя новая школа в Гамбурге

— Подставляй губы! — скомандовала я дедушке, когда он вошел ко мне в комнату в воскресенье утром.

Белоснежка пряталась в моем суперкосмическом экспрессе для путешествий по Вселенной, и иногда было слышно, как она там шевелится. Я решила последовать маминому совету и отвлечься. С тех пор, как я познакомилась с цирковой козочкой, мне стало проще не обращать внимания на свою трусливую кошку. Похоже, Белоснежку это вполне устраивало.

Дедушка подставил губы, и я сжала их пальцами.

— Теперь скажи: «цирковая коза»! — скомандовала я.

— Ырка-а-а! — промычал дедушка, надув щеки.

Я рассмеялась: это наша с дедушкой любимая игра. Но потом вздохнула, потому что она напомнила мне о поцелуях, а поцелуи сразу же напомнили мне про Алекса. Прошло уже пять дней с тех пор, как его мама швырнула трубку. И ни слова от него! А Пенелопа уже могла бы оклеить целую комнату открытками от Джеффа!

Со стороны цирка донеслась музыка. Наверно, начиналось дневное представление. В своих фантазиях я каждую ночь похищала козочку из цирка, но в действительности старалась навещать ее как можно чаще.

— Бывают чудесные цирки, в которых нет животных, — сказал дедушка. — «Цирк дю Солейль», например. Сходим, когда они приедут в Гамбург?

Я кивнула, но снова вздохнула. Название цирка напомнило мне о Франции, а Франция напомнила об Алексе.

— Есть новости из Бразилии! — возник на пороге папай. — Я только что разговаривал с тетей Мемой. Она открыла мотель.

— Что? — я мигом спрыгнула с дедушкиных коленей. Это и есть тот сюрприз, о котором моя бразильская тетя говорила по телефону?

— Мотель — это что-то вроде небольшой гостиницы, — объяснил папай. — Тетя Мема говорит, что он красивый и расположен в чудесном месте. Она собирается прислать фотографии и спрашивает, не хотим ли мы приехать погостить.

У меня зачесалась голова. Отличная новость!

— Конечно, хотим! — закричала я. — Разве нет?

Папай улыбнулся. Он уже больше десяти лет не был на родине, и по его глазам было видно, каким заманчивым кажется ему это приглашение.

— Я поговорю с мамой, — сказал он. — А теперь собирайся! Пора в школу. Ты вообще-то готова?

Что? Какая школа?

— Сегодня воскресенье, — напомнила я папаю.

— Будто я не знаю, — ответил он. — Сегодня же день открытых дверей.

Ох ты! Совсем забыла. Конечно, папай имел в виду новую школу, в которую я перейду после летних каникул!

Мама была на дежурстве, поэтому в новую школу отправились мы с Фло и Пенелопа с папаем.

Трудно сказать, радовалась я новой школе или побаивалась ее — скорее всего, было и то, и другое. Эта школа находилась довольно далеко от нашего квартала, и когда мы туда добрались, двери, ясное дело, уже давно были открыты. Здание было огромное, гораздо больше нашей школы с козами, в школьном дворе толпились сотни детей и родителей. Я увидела даже старшеклассников — двое, парень и девушка, спрятались за деревом и целовались. И тут я в третий раз подумала про Алекса и быстро отвернулась к лотку с вафлями, перед которым собралась куча детей. Среди них я обнаружила Фредерику, Сола и Целовальника. И, к своему ужасу, — Аннализу.

Еще в пятницу, на короткой переменке, мне хотелось впиться в ее щеки ногтями.

— Вчера Муки лизнула меня в нос, — говорила она во всеуслышание. — А позавчера Муки решила поспать прямо у меня на груди. Муки ест кошачьи сухарики, только если я кормлю ее с руки. А как поживает твоя кошка, Лола?

— Моя кошка поживает отлично, большое спасибо! — прошипела я и подумала, не рассказать ли, как цирковая козочка ест у меня из рук. Но тут же прикусила язык.

— Что понадобилось этой корове в нашей новой школе? — сердито проворчала я. Аннализа топталась возле лотка с вафлями и слышать нас не могла.

Фло поморщилась. И вдруг улыбнулась. К нам подошла девочка с темной кожей и черными кудряшками. Это была Глория, и еще совсем недавно я даже представить не могла, что буду рада ее видеть. Ведь именно Глория получила вторую главную роль в фильме про вампиров. Тогда я ужасно ей завидовала и считала ее задавакой. Но после несчастного случая с Фло мы подружились.

— Ой! — приветствовала я Глорию. По-бразильски это значит «Привет!». — Ты тоже переходишь в эту школу?

— Я уже здесь учусь, — ответила Глория. — После каникул иду в шестой класс. Фло говорит, что вы подали сюда документы. Супер! Теперь будем чаще видеться. Показать вам школу?

Мы кивнули, и я пошла к папаю и Пенелопе, чтобы предупредить их. Они как раз беседовали с учителем и учительницей. Учитель, к которому обращалась Пенелопа, был одет в джинсы, кроссовки и оранжевую футболку с черными цифрами. У него оказалась очень славная улыбка, и я понадеялась, что он будет нашим преподавателем математики. Учительница, с которой беседовал папай, была похожа… на рыбу-шар, по-другому и не скажешь. Она была такая круглая, что и не поймешь, где бедра, а где талия, и вдобавок коротенькие ручки и ножги. На ней было вязаное лиловое платье с вышитыми цветами.

— Это фрау Шмидт-Меллендорф, — сказал папай, когда я подошла поближе. — Она преподает математику и французский.

Фрау Шмидт-Меллендорф протянула мне руку. Рука была маленькой и тугой, будто в нее накачали воздуха.

— Привет, Лола, — сказала она. — Я слышала, у тебя есть приятель в Париже. Ну, тогда французский у нас пойдет легко!

Я ахнула и сердито покосилась на папая. Как это понимать? Как мог папай рассказать почти незнакомой женщине про моего друга?

— Глория покажет нам школу, — буркнула я.

Только отвернувшись, я смогла перевести дух. Ведь сам папай всегда говорит, что людей нельзя обсуждать за глаза. И мне не очень хотелось, чтобы моей учительницей стала эта рыба-шар. Лучше пусть будет мужчина в футболке с цифрами. А еще лучше — моя любимая фрау Вигельманн.

— Ну как, познакомились с Мелли? — поинтересовалась Глория, когда мы уже шли по длинному коридору на первом этаже. — Она супер, особенно по математике. В начальной школе у меня всегда были у нее пятерки. А этот новый учитель, наверно, будет преподавать физкультуру и физику.

Я только хотела спросить, какие еще здесь есть учителя, но мы уже свернули в огромную кухню. Там стояли десятка два газовых плит, а над ними висели полочки с тысячами приправ.

— Здесь учат готовить, — пояснила Глория. — У нас есть такой предмет. Каждый может выбрать свой любимый рецепт. На следующей неделе моя очередь, и мы будем готовить фейжоаду.

— Ух ты! — восхитилась я.

Все-таки учиться готовить в школе — это здорово! Музыкальный класс, куда нас потом повела Глория, мне тоже понравился. Там были гитары, саксофоны, трубы и даже ударные. И два бразильских барабана. За одним сидел мальчик со светло-карими глазами и темно-коричневой кожей и отбивал какой-то сложный ритм. На нем была желтая футболка с цифрой 10.

При виде нас он оставил в покое барабан и подошел к Глории.

— Ой, — сказал он. — Тудо бем?

Я улыбнулась, но промолчала. Естественно, я поняла, что сказал мальчик. В переводе с бразильского это значит «Привет. У тебя все в порядке?».

— Тудо бем, — ответила Глория.

Я подумала, не сказать ли и мне что-нибудь, но заметила, что мальчик искоса меня рассматривает. Уголком глаза.

— Эла э линда, — сказал он Глории.

Ох ты! Он сказал, что я красивая!

Глория рассмеялась.

— Осторожно, она понимает наш язык! — предупредила она.

Мальчик взглянул мне прямо в глаза, и мне показалось, что его темно-коричневое лицо чуть-чуть покраснело. В его глазах как будто солнышко засияло, а я просто не знала, что сказать.

Тут, к счастью, появился Сол. Он тоже пришел в музыкальный класс, сел за ударные и принялся барабанить. Глория схватила треугольник, а Фло — бубен.

Мы с мальчиком остались ни с чем. Тогда он сказал:

— Муй номе э Фабио.

Ну и ну! Моего папая тоже зовут Фабио, и когда я сообщила об этом мальчику, он рассмеялся. Потом я сказала, что меня зовут Лола, и что я наполовину бразильянка, а мальчик спросил, не хочу ли я посмотреть другие классы. Я кивнула и оставила Фло с Глорией и Солом.

Фабио показал мне кабинет химии, кабинеты рисования и информатики, и новая школа вдруг начала мне нравиться. В нашей школе с козами мы почти все время сидели в одной классной комнате, и там не было учеников-бразильцев.

— Давно ты живешь в Германии? — спросил Фабио, когда мы добрались до кабинета биологии.

— Всю жизнь, — ответила я, трогая ребра чьего-то скелета. — А ты?

— Скоро пять лет, — ответил Фабио. — Мы приехали из Рио. Мой папа теперь преподает в Гамбургском университете. Мама была танцовщицей, но сейчас она ведет занятия по капоэйре в нашей школе.

— А что такое капоэйра? — спросила я.

— Это такой афро-бразильский боевой танец, — ответил Фабио. — Тебе полагалось бы знать!

— Наверно. — Мне стало чуть-чуть стыдно. — К сожалению, я никогда не бывала в Бразилии.

— Тебе бы там понравилось. В Бразилии за тобой будут бегать толпы мальчиков, — Фабио опять улыбнулся, и у меня вдруг зачесалась голова. Может, рассказать ему, что у меня был друг в Париже, но я его бросила? Эх, Алекс еще пожалеет, что у него не нашлось для меня времени.

— А это что? — Я указала на стену, где висели фотографии.

— Конкурс, — сказал Фабио. — На лучшую фотографию животных. Моя сестра заняла второе место.

— Замечательно! — я повнимательнее присмотрелась к фотографиям. На одной маленькая белая мышка выглядывала из красного клубка, на другой крошечный щенок спал в ботинке.

— Это второе место? — спросила я с любопытством.

— Нет, — ответил Фабио и кивнул на фотографию в зеленой рамке.

Я увидела темно-коричневое лицо девочки, губы, сложенные в поцелуе, и раскрытую ладонь. На ней сидело что-то зеленое. Очень зеленое и очень большое! В глазах у меня потемнело. В голове стало пусто, а руки и ноги отказались слушаться. Если бы не Фабио, я бы точно грохнулась на пол. А так я упала прямо ему в руки и изо всех сил зажмурилась.

— Что с тобой? — спросил он.

— У меня фобия, — едва смогла выдавить я. — Я жутко боюсь лягушек.

— Бедняжка, — Фабио погладил меня по спине. — Ты лучше закрой глаза, а я тебя выведу отсюда.

Когда через час мы с Фло, папаем и Пенелопой возвращались домой, в моей сумочке лежал листок бумаги. На нем был записан телефон Фабио, а в голове у меня творилось Бог знает что.

10. Фотографии и звонок в квартиру Фло

В четвертом классе я была знаменитым репортером. Ночью я встречалась с феями и раскрывала тайны жизни на Марсе. Днем я искала важных персон, чтобы взять у них интервью для первой полосы нашей школьной газеты. Тогда мама мне даже фотоаппарат подарила, правда, старенький — из тех, которые заряжаются пленкой. Правда, он неизвестно куда девался.

На следующий день после школы я купила себе точно такой же.

Фотографии на стенах класса подсказали мне одну мысль. Если я не могу погладить Белоснежку, тогда, может, получится ее сфотографировать?

— Белоснежка, хочешь выиграть приз? — спросила я, лежа с фотоаппаратом на полу возле желтого дивана, под который опять забилась моя кошка. Белоснежка не ответила, и я решила, что это знак согласия. Но когда я нажала на кнопку и сработала вспышка, кошка с яростным шипением выскочила из своего укрытия и бросилась наутек.

Потом она сидела у окна, но там было слишком яркое солнце. А когда Белоснежка ела, был виден только ее хвост.

Когда вечером я пришла туда, где расположился цирк, маленькая козочка сразу же потянулась ко мне.

— Можно тебя сфотографировать? — спросила я.

Коза мотнула головой и натянула веревку. Потом поставила копытце мне на ногу, прямо на тот карман брюк, в котором лежал фотоаппарат. Вдобавок, она лизнула мне руку. Ее глаза блестели, но были очень грустными.

— Наверно, не стоит, — решила я. — Печальная козочка на привязи — не самая лучшая тема. И вообще тебе больше нравится, когда гладят и почесывают бочок. Так?

Коза ничего не ответила, но я и без всяких ответов знала, что со мной она чувствует себя лучше. Мне тоже было хорошо, только хотелось отвязать ее и поиграть с ней. Я бы бросала ей мячик для пинг-понга, а она бы бегала за ним и приносила обратно. Клоуну это, наверно, не понравилось бы. К счастью, сегодня его не было видно. Вместо него из прицепа вышел маленький мужчина.

— Ну как? Понравилось тебе наше представление? — спросил он.

— Очень, — вполне честно ответила я и погладила козочкину шею.

Шерсти там почти не было. Конечно же, из-за веревки!

— Но мне жалко животных. Для них здесь так мало места.

— Ну нету его у нас, — пожал плечами маленький человек. — Такая уж цирковая жизнь.

— Это понятно, — пробормотала я. — Но ведь коза-то в ней не участвует. Почему бы вам ее не отпустить?

Мужчина улыбнулся.

— Отпустить? Куда? Ты думаешь, она может просто так пастись на газоне посреди городского квартала? Тем более, что наш клоун возлагает на нее большие надежды. Ее мама выступала в нашем цирке, и у нее был замечательный номер. Но несколько месяцев назад она умерла, а малышка, — мужчина кивнул на козочку, — пока ничему не научилась. Но я не вмешиваюсь — это личное дело Ласло.

Ласло — так, наверное, звали клоуна. И я снова вспомнила слова дедушки. По-моему, этот мужчина был хорошим человеком с плохими качествами. Мне он показался славным, но если б я работала в цирке, то уж точно бы не запирала животных в тесные клетки и не привязывала бы веревками. Я бы даже не позволила животным выступать в моем цирке.

Все это я рассказала вечером Фло, когда мы сидели в ее спальне перед шкафчиком и выстилали ящичек номер девять свежим сеном. Ящичек номер девять — спальня хомячка Хармса. Всего ящичков штук сто, и девятый находится в самом нижнем ряду. Он всегда открыт, чтобы хомячок мог туда легко забраться. Сейчас Хармс сидел в коробке с нашими волшебными словами и грыз слово «Суандакали». Фло отобрала у него картонку, но было поздно: осталось только «Саундак…». Последние три буквы Хармс успел сгрызть.

— Может, нам стоит похитить ламу и козу? — спросила я.

Фло поморщилась.

— И куда мы их денем, по-твоему? Я хотела позвонить в общество защиты животных. И рассказала обо всем папе. Но он говорит, что в этом случае они ничем помочь не смогут.

— Прекрасно! — расстроилась я. — Почему тогда они называются обществом защиты животных?

Фло приставила к ящичку номер девять маленькую лесенку, и Хармс ловко полез по ступеньками, цепляясь своими крошечными коготками.

— А как ты думаешь, сколько звонков поступает к ним за день? — спросила она. — Папа сказал, что бывают вещи и похуже. Животных бьют и мучают. Например, дрессированных цирковых медведей. — Фло стряхнула остатки сена с колен. — Знаешь, как их учат танцевать? Дрессировщики привязывают к их лапам металлические диски и нагревают их, пока они не становятся такими горячими, что медведь начинает приплясывать.

— Что? — у меня даже живот свело. Это же все равно что танцевать на раскаленных углях!

— А еще есть профессиональные ловцы животных, — продолжала Фло. — Они хватают собак и кошек прямо на улице, а потом сдают в лаборатории.

— В лаборатории? — Я судорожно сглотнула и сжала кулаки. — Ты думаешь, над ними ставят опыты?

Фло мрачно кивнула.

— Тебе даже не стоит знать, что там с ними делают. И что делают с китами китобойные суда.

— Ох! — выдохнула я. Желудок у меня завязался в узел.

Тем временем Хармс забрался в ящичек и уютно устроился в своей постельке. Он выглядел таким довольным жизнью, что я решила его сфотографировать. Но не успела я нажать на кнопку, как в комнату заглянула Пенелопа.

— Тебя к телефону, — сказала она, глядя при этом не на Фло, а на меня.

Я удивилась.

— Кто бы это мог быть?

Пенелопа улыбнулась.

— Наверное, кто-то, кому нужно срочно с тобой поговорить. Беги скорее!

Я почесала макушку и бросилась к телефону.

11. Голос девочки говорит «ракрош», а я говорю «кала бока»

— Алло? — сказала я.

— Лола? — голос на другом конце провода показался мне чужим. — Это ты?

Естественно, а кто же! Голос в трубке принадлежал Алексу! Пенелопа прикрыла дверь гостиной, наверно, решила, что не стоит мне мешать. В голове у меня творилось черт знает что, а колени так ослабели, что пришлось сесть на пол. Я не знала, радоваться или сердиться. Мне так долго хотелось с ним поговорить, столько нужно было рассказать! От Белоснежки и цирковой козочки до новой школы. Но сейчас я могла думать только об одном.

— Ты где? — наконец спросила я. — Почему твоя мама говорит, что у тебя больше нет для меня времени? И почему ты звонишь Фло?

— Я дома, — ответил Алекс. Голос у него был какой-то затравленный. — У меня большие проблемы с маман. А Фло я звоню, потому что у меня нет твоего номера телефона.

— Что? — Мне показалось, что я ослышалась. «Маман» — это «мама» по-французски, а произносят это слово так, будто у вас нос заложен. И что за глупость с моим номером? — Как это понимать? Ты шутишь?

Алекс чуть не застонал:

— Это не шутки, Лола. Маман отобрала у меня мобильник!

Теперь я уже вообще не понимала.

— А какое отношение имеет твой мобильник к моему номеру?

— Он же там записан в памяти, — голос у Алекса стал совсем затравленным. — Просто так я его не помню.

— Ты бы мог позвонить в справочную, — сказала я, и во мне зашевелились подозрения. — Или написать мне, или…

— Лола, послушай, у меня совсем мало времени, — перебил Алекс. — Я звонил в справочную, но вас не нашли. А твой адрес у меня не полностью, потому что я…

— Это еще что такое? — закричала я. — Мой адрес на конвертах всех писем, которые я тебе писала. Может, их тоже забрала… — я зажала нос, чтобы звучало, как надо, — твоя маман?

— Нет, — горестно вздохнул Алекс. — Я их выбросил.

— Как это выбросил?! — Я так стремительно вскочила, что ударилась головой о полку. На меня посыпались открытки. — Ты выбросил мои письма?

— Не письма, Лола. Только конверты. Твой адрес есть и в моем телефоне. Я написал тебе, но не мог вспомнить почтовый индекс, поэтому письмо, наверно, еще идет.

— Но ты же мог написать в ресторан! — голос у меня стал совсем недоверчивым. — Или в конце концов позвонить туда.

— Я хотел! — воскликнул Алекс. — Но «Жемчужины севера» в справочной тоже не нашли.

«Жемчужина севера»? Нет, с меня хватит!

— Ее не нашли, потому что она называется «Жемчужина юга», тупица несчастный!

— А, вот оно что… — голос у Алекса стал совсем жалобным. — Лола, пожалуйста, у меня и правда совсем мало времени. В конце концов я поговорил с отцом, и он дал мне телефон Фло. Я рад, что ты оказалась у нее!

— Я тебе не верю, — твердо сказала я. — Знаешь, сколько раз я тебе звонила? Почему ты не подходил к телефону?

— Я не мог.

— Почему?

— Маман заперла телефон в другой комнате.

— Почему?

Алекс вздохнул:

— Это все из-за школы. У меня три четверки.

Эй? Я не ослышалась?

— Маман отобрала у тебя мобильник и закрыла обычный телефон в другой комнате только из-за того, что у тебя три четверки? — возмутилась я. — И ты хочешь, чтобы я в это поверила?

— Лола, прошу тебя! — несмотря на то что голос у Алекса был бесконечно грустным, я так разозлилась, что не могла и слова произнести. Несколько секунд мы молчали, а потом до меня донесся голос, который точно не принадлежал Алексу. Это был голос девочки. Казалось, что она тоже говорит с зажатым носом: «Ракрош, сэтроше!»

— Это кто? — выдавила я. — Что она говорит?

— Это Мари-Лу, — пробормотал Алекс. — Она говорит, что пора вешать трубку, потому что слишком дорого. Я звоню с ее мобильного, потому что наш телефон…

— Какая еще Мари-Лу? — закричала я так громко, что сама испугалась.

— Девочка из моей школы, — голос Алекса стал испуганным. — Она помогает мне с математикой…

— Что? — я отшвырнула подальше открытку из Италии.

Единственное, чего мне сейчас хотелось — чтобы Алекс вообще не звонил. Неизвестность — это, конечно, плохо. Но такой разговор еще хуже!

— Ракрош! — в трубке снова раздался приглушенный голос девочки. Потом она сказала что-то еще, и звучало это примерно так: «Фегафф! Иль а кельке ки аррив!»

— Мари-Лу говорит, что пора вешать трубку, потому что кто-то идет, — прошептал Алекс.

— Я тебе тоже кое-что скажу. — Я больше не кричала, голос у меня стал ровным и холодным. — Кала бока! По-бразильски это значит «отвали»! Можешь рассказывать сказки своей бабушке, но только не мне!

С этими словами я повесила трубку.

Этим вечером Фло очень старалась не заснуть сразу, как обычно с ней бывало. Пенелопа устроила нам на полу постель из кучи матрасов, потому что моя подруга не могла самостоятельно забраться на свою высокую кровать.

— Все это очень странно, — сказала Фло, когда мы улеглись. — Но все равно я не думаю, что Алекс врет. Зачем тогда ему понадобилось звонить тебе?

— Если бы я знала! — угрюмо отозвалась я. — И все равно я ему не верю. Хотя бы потому, что его мама не сумасшедшая!

— А вдруг! — Фло зевнула и добавила: — Если так, то его остается только пожалеть.

— Хм! — Я скрестила руки на груди, слушая, как странно бьется мое сердце. — А если нет? — спросила я темноту.

— М-м-м, — ответила Фло. Что бы это ни значило, легче мне не стало.

Вскоре раздался негромкий храп моей подруги. В ящичке номер девять шуршал хомячок Хармс, а у меня в голове звучал голос Мари-Лу. «Ракрош, сэтроше»…

— Отвали, корова Мари! — громко сказала я.

Фло всхрапнула. Тут мне пришло в голову: а не позвонить ли Фабио. С этой мыслью я и уснула. Номер Фабио лежал в кармане моих джинсов, да только нашла я их на следующий день на веревке: мама только что закончила стирку. Листок превратился в какие-то клочки, на которых сохранилась одна цифра — семь.

12. Пять писем, тринадцать рюшек и зеленый шарик

Конечно, я могла бы спросить номер Фабио у Глории, но тогда мне это и в голову не пришло. А через три дня у меня на столе лежали пять красных конвертов. На месте почтового индекса стоял большой черный вопросительный знак, а на обратной стороне значился адрес Алекса.

Когда я распечатывала первый, мои пальцы дрожали. А когда я дочитала пятое письмо, у меня жутко зачесалась голова. Мне трудно было представить, что его мама могла дойти до такого, но Алекс все это время думал обо мне, это я точно поняла. И вдруг мне стало стыдно, что я ему не поверила. Он писал, что сердит на маму и очень по мне скучает. И хотел бы жить в Гамбурге, со своим отцом Джеффом, рядом со мной. Еще он писал, что изо всех сил постарается получить единицу за следующую контрольную по математике, чтобы наконец-то получить мобильник обратно и позвонить мне.

Ох, и мне этого тоже хотелось! Тогда я бы рассказала-таки ему про Белоснежку и про козочку. Единственное, что мне все-таки не давало покоя — эта Мари-Лу. Почему ему не мог помочь по математике какой-нибудь мальчик? Интересно, как выглядит эта французская девочка, которая так хорошо знает математику?

— Как ты думаешь, она красивая? — спросила я у Белоснежки, которая сидела на окне и вылизывала лапку. Кошка ничего не ответила. — Может, у нее и правда нос заложен? — подумала я. Белоснежка потерла лапой мордочку и отвернулась к окну. — Эй! — возмутилась я. — Повернись ко мне! Я с тобой разговариваю!

Белоснежка зевнула, а потом и вправду начала прислушиваться. Но не ко мне, а к звукам, которые доносились с лужайки возле цирка. И вдруг прыгнула на занавеску и вскарабкалась по ней наверх. Потом с невероятной скоростью перепрыгнула на полку и опрокинула стаканчик с игральными костями.

— Прекрати, Белоснежка, — строго сказала я, но кошка не обратила на это никакого внимания.

Она ударила лапой мячик, тот упал на стол, прямо на мои тетради, а оттуда скатился на пол.

— Ты хочешь поиграть? — с надеждой спросила я, поднимая мячик.

Но когда я хотела бросить его Белоснежке, дверь комнаты распахнулась. Моя кошка спрыгнула с полки и нырнула под шкаф.

— Дем в адик? — спросила тетя Лизбет, входя.

— Не идем, — проворчала я и бросила мячик в угол. «Адик» — это детский сад, который бабушка наконец-то нашла для тети Лизбет. В прошлый четверг она ходила туда в первый раз и с тех пор больше ни о чем не могла говорить. Этот детский сад назывался «Леденец». Обычно тетю отводила туда бабушка. Но в этот четверг бабушка лежала в постели с гриппом, а у дедушки была деловая встреча в банке.

К счастью, в школе сегодня не было занятий из-за какой-то конференции, и мне предстояло отвести тетю в садик.

— Ола дем, — тетя потянула меня за рукав.

Взглянув на нее, я должна была признаться, что тетя у меня просто супер: на малышке была черная кожаная курточка с металлическими заклепками, которую она получила в подарок на последней фотосессии. Но перед тем как отправиться в садик, мы поднялись в тетину комнату на третьем этаже. Там стоял здоровенный черный чемодан.

— Что у тебя там? — ужаснулась я.

— Рюшки, — решительно ответила тетя. — Рюшки в адик.

Я ничего не поняла. Слово «адик» я уже слышала раз сто, но что такое «рюшки» поняла только тогда, когда мы заявились в детский сад.

— О! — удивилась воспитательница, когда я вручила ей чемодан. — Что это вы принесли?

— Рюшки, — объяснила моя тетя и распахнула чемодан.

В нем находились: сплющенный тряпичный заяц, слон и ухмыляющийся телепузик, лев, волк, белка, носорог без рога, серый поросенок, мохнатый паук с пятью ногами, черепаха с треснувшим панцирем, завязанная узлом змея, белый медведь с пятнами от варенья на морде и бегемот с гроздью подгнившего винограда в пасти.

— О! — растерялась воспитательница.

В прихожей собрались все дети. Они столпились вокруг чемодана тети Лизбет и восхищенно залопотали.

— Хорошо, в виде исключения я разрешу оставить ваш маленький зоопарк, — сказала воспитательница и помогла собрать игрушечных животных.

Тетя с чемоданом исчезла в комнате, где на полу лежали разноцветные коврики, а я стала осматривать детский сад. Тут были спортивный зал с горкой и всевозможными лесенками для лазания, просторная столовая, где стояли шесть длинных столов, комната для творчества и игровая комната с машинками, куклами и полками с книгами. Перед одной из полок сидела маленькая девочка с черными косичками и перелистывала «Прыг, скок и еще разок».

Я улыбнулась. Моя тетя попала как раз по адресу.

Когда я вернулась, тетя Лизбет сидела на коврике вместе с другими детьми, вокруг них были разложены игрушки.

— Рюшки круто, — донеслось из угла.

Рыжеволосый веснушчатый мальчишка высоко поднял телепузика над головой. Тетя с гордостью кивнула. Кажется, она была рада, что хоть кто-то заговорил на ее языке. Я хотела попрощаться, но она не обратила на меня никакого внимания. Я сказала воспитательнице, что сегодня за тетей Лизбет зайдет дедушка, и побежала к цирку.

Клоун как раз кормил ламу, так что козочка была в моем полном распоряжении.

— Я тебе что-то принесла, — сказала я и протянула ей морковку, купленную в овощном ларьке.

Козочка принюхалась. Я держала морковку так высоко, чтобы она могла достать ее, только если приподнимется на задних ногах. Сработало! Она вытянула шею, уперлась задними копытцами и достала-таки лакомство! «Хрум-хрум-хрум!» — морковка исчезла, а козочка облизнулась. В этот момент у меня было целых два чувства: я радовалась за козочку и огорчалась из-за Белоснежки.

Козочка тряхнула головой и принюхалась к моей сумке: нет ли там еще чего-нибудь? Тут за моей спиной раздались шаги. Я испуганно обернулась и облегченно вздохнула. Это был маленький мужчина.

— В конце следующей недели мы переезжаем, — сказал он. — Боюсь, кто-то будет скучать без тебя.

Вот этого-то я и боялась. Цирковая козочка полюбила меня, но цирку пора уезжать. А у меня оставалась Белоснежка, но она, кажется, решила, что я не ее хозяйка.

Возле кассы висело несколько воздушныхшариков, и когда я уходила домой, маленький мужчина дал мне один. Шарик был большой и зеленый.

— Дарю! — сказал он.

Я поблагодарила, а когда уже стояла возле дверей своего дома, вдруг вспомнила о шарике, с которым отправила на небо свое самое сильное желание. Тогда мне была нужна лучшая подруга. Теперь она у меня была, но мне требовалось кое-что еще.

— Я желаю, — прошептала я, — я хочу, чтобы моя кошка разрешила себя погладить!

С этими словами я отпустила шарик. Он не спеша поднимался вверх, а я смотрела ему вслед, пока он не исчез за одним из соседних домов.

13. Большая черная дыра

Дома мама еще не вставала — спала после ночной смены в больнице. Папай уже ушел в «Жемчужину юга», а Белоснежки не было видно — должно быть, опять сидела под какой-нибудь мебелью. Я ее поискала, не нашла, а потом села и написала длинное письмо Алексу, понадеявшись, что его маман не перехватит почту. После чего позвонила Фло и пожаловалась на домашнее задание по математике.

О Белоснежке я забеспокоилась только тогда, когда пришло время ее кормить. Моя кошка, конечно, дикая, но если дело доходило до еды, всегда была тут как тут.

Только не сегодня.

Мама искала ее вместе со мной. Мы перерыли все шкафы и ящики, заглянули под всю мебель, даже под ковер и подушки, но Белоснежки нигде не было. В конце концов я почувствовала, что в животе у меня появилась дыра. Сначала маленькая, как мячик для настольного тенниса, но потом она разрослась до размеров футбольного мяча и почернела. Она продолжала расти, пока мне не стало казаться, что от меня вообще ничего не осталось, кроме черной дыры.

И тут мой взгляд упал на окно в кухне. Оно было приоткрыто. Небольшая щель, но для крошечного котенка вполне достаточно. От подоконника до земли было больше двух метров.

— Мама, — прошептала я. — Мама, ты же не думаешь…

Больше я ничего не смогла сказать. Все мои силы рухнули в эту глубокую черную дыру, и когда мама взяла меня за руку, я услышала, как торопливо бьется ее сердце.

Уже начало темнеть, но мы все-таки пробежались по кварталу. Мы искали в кустах и возле подъездов, звонили в двери, расспрашивали соседей. Я звала Белоснежку, пока не охрипла. Но она не появилась. И никто ее не видел.

— Лола, — наконец проговорила мама, — ничего не выходит. Придется продолжить завтра.

В эту ночь мама с папаем взяли меня к себе в постель. Я лежала посередине, а они держали меня за руки. Свободной рукой папай гладил меня по голове. В Бразилии это называется «кафунью», и папай утверждает, что лучшего средства от печали не существует. Он рассказал мне про свою собаку, которая от него убежала, но через три дня вернулась вполне довольная жизнью. Мама рассказала про трехногую морскую свинку, которая выпала из окна многоэтажного жилого здания в Мюнхене, а потом ее нашли в лодке в Северном море. Мама знает такие странные истории, что всегда запросто может меня рассмешить.

Но в ту ночь я не могла ни смеяться, ни плакать. Я лежала и прислушивалась к черной дыре внутри меня. Единственное, о чем я могла думать — о словах Фло про ловцов животных и опыты в лабораториях.

«Тебе даже не стоит знать, что с ними там делают» — так, кажется, она говорила…

14. Куда пропала Белоснежка?

Примерно год назад мы с Фло и Фредерикой спасли кошку. Она сбежала из дома и наелась приманки с крысиным ядом. Нам удалось доставить ее к ветеринару вовремя, а потом мы развесили объявления, чтобы найти хозяйку кошки. Ею оказалась парикмахерша Кларисса. А потом этак кошка стала мамой Белоснежки.

Сегодня я снова развешивала объявления. На этот раз там было написано, что кошка пропала у меня. Маленькая, еще совсем котенок, совершенно черная с белым кончиком хвоста. Я так боялась за нее, что просто дышать не могла.

А ведь надо было еще и школу как-нибудь закончить. Свидетельства нам выдадут только в последний день перед каникулами, но свои оценки я уже знала. То, что герр Коппенрат поставил мне пять с минусом по математике, так же мало интересовало меня, как и то, что фрау Вигельманн поставила единицу с плюсом по физкультуре. Я не могла даже прочитать текст в учебнике немецкого, потому что у меня разболелись глаза. И то, что Аннализа на переменке вытащила из сумки пачку фотографий, я заметила только тогда, когда все вокруг нее заквохтали: «Какая прелесть! Какая прелесть!»

— Спрячь свои фотографии, глупая корова! — крикнула Фло, но Аннализа уже успела сунуть одну на нашу парту.

На фото была сестра Белоснежки. Ее черно-белая головка выглядывала из сумки, а светло-зеленые глазки весело блестели.

— Кажется, я смогу получить первое место на конкурсе. Как ты думаешь? — спросила Аннализа и тут же завизжала, потому что Фло дернула ее за белокурые локоны.

— Лолина кошка убежала, — прошипела Фло, и Аннализа сразу умолкла.

— Я не знала, — тихо сказала она. — Мне очень жаль, Лола.

То же самое сказала и Лина, с которой мы встретились возле загона с козами на второй переменке. Ее дедушке все еще было плохо, но слезы, которые капали на спину Снежинки, сегодня были моими.

На последнем уроке пришел школьный фотограф, и весь класс собрался у загона с козами. Чтобы наши лица выглядели веселыми, он велел нам сказать «чи-и-из!», и большинство моих одноклассников действительно рассмеялись. Но у меня было такое чувство, что я больше никогда не смогу смеяться. Я сцепила зубы и закрыла глаза. Фло взяла меня за руку, чтобы поддержать, и тут щелкнул затвор камеры.

Я сразу же вспомнила, что у меня есть два снимка моей кошечки. Они вышли не слишком хорошими, потому что на одном оказались только хвост и попка Белоснежки, когда она ела, а на другом — ее вытаращенные глаза под шкафом. Но все равно лучше, чем ничего.

К обеду нас ждал папай с огромной кастрюлей спагетти, и мы, наконец, смогли снова отправиться на поиски. Фредерика, Фло и Сол пришли из школы вместе со мной, позже к нам присоединились Глория и Фабио. Глория помогала Фло, а Фабио — мне. Он улыбнулся, но я ему не ответила, и тогда он стал помогать наклеивать фото Белоснежки на бумагу. Я продиктовала Фредерике, что нужно написать:

«Пропала маленькая черная кошечка с белым кончиком хвоста. Ее зовут Белоснежка, она очень боязливая. Если вы ее где-нибудь видели, пожалуйста, немедленно сообщите».

Дальше шел мой номер телефона. Папай даже предложил вознаграждение в размере пятидесяти евро.

— Удачи, Кокада, — сказал он, когда мы вшестером отправились делать копии в соседний магазин.

Мы сделали сто копий и развесили их на всех деревьях, фонарях и светофорах в нашем квартале. Мы повесили объявление даже возле цирка. Там как раз шло дневное представление, и козочка, заметив меня, начала взволнованно блеять.

— Думаешь, мы найдем Белоснежку? — прошептала я, присев перед ней на корточки.

— Ме-е-е, — ответила козочка.

Фабио положил руку мне на плечо, а Глория протянула упаковку жевательной резинки «Hubba Bubba».

— Со вкусом колы, — улыбнулась она. — Хочешь еще парочку?

За вечер телефон зазвонил трижды, и каждый раз я мчалась к нему, надеясь, что это по поводу Белоснежки. Но в первый раз звонила тетя Мема из Бразилии — она рассказала мне про свой мотель и про то, что там будут лошади. Потом позвонил Фабио и поинтересовался, не звонил ли кто по объявлениям. Третьим оказался Алекс. Он снова одолжил телефон у Мари-Лу.

— Я уже полчаса пытаюсь до тебя дозвониться, — сказал он. — С кем это ты болтала все это время?

— С тетей из Бразилии, — ответила я. — И с Фабио.

И тут до меня дошло, что пока я говорила о всяких пустяках, до меня не мог дозвониться не только Алекс, но и тот человек, который, может быть, нашел мою кошечку. Мне стало не по себе.

В горле у меня опять вспух колючий ком. Если бы только Алекс был рядом, мне было бы гораздо легче. Он бы взял меня за руку, и я бы сразу успокоилась.

— Лола, — голос Алекса показался мне таким родным, что мне стало больно. — Лола, у меня…

— Прости, я действительно сейчас не могу говорить, — еле выдавила я.

Я повесила трубку и уставилась на телефон. Пожалуйста, умоляла я безмолвный аппарат. Пожалуйста, всего один звоночек! Но телефон не звонил.

Ночью я лежала без сна, и когда мои мысли стали чернее ночи, я встала, чтобы сходить в кухню за соком, и споткнулась о кошачью мисочку для корма. Мое сердце тоже споткнулось. Когда я проходила мимо открытого окна, мне захотелось завыть на луну. Она стояла высоко в небе, и ее молочно-белый свет заливал дворовые садики, которые хорошо видны из нашего кухонного окна.

Днем деревья и соседние дома выглядели вполне обычными. Но сейчас они были похожи на заколдованный сад из сказки. И как в сказке я вдруг заметила сгорбленную тень в одном из дворов. Я не могла разобрать, мужчина это или женщина. Но я видела, что на плече у тени что-то шевелится. Это было какое-то… в общем, какое-то живое существо. Маленькое и черное. И еще там была маленькая белая точка, которая двигалась из стороны в сторону. Туда-сюда, туда-сюда… Вдруг существо пискнуло. Тень забормотала. А я закричала.

— А-а-а-а-а-а!!! — завопила я так, что мама тоже закричала в спальне.

Через минуту я была у родителей.

— Белоснежка! — задыхалась я. — Я видела Белоснежку. В… в… в каком-то саду!

Мама бросилась вместе со мной к кухонному окну.

— Там, — прохрипела я, указывая на улицу. Но за окном были только луна, ночь и тишина.

— Тебе просто приснилось, Кокада! — сказал папай. Он тоже вышел в кухню.

— Нет! — воскликнула я. — Нет, нет и нет! Это не сон! Там кто-то был! И у него была Белоснежка! Я же не полная дура!

— Этого никто и не говорил, Кокада, — папай почесал подбородок. — Но если так нервничать, как ты, можно и не то вообразить.

— Ничего я не воображала, — в отчаянии крикнула я. — Там, внизу, была Белоснежка! И я хочу ее получить обратно! Прямо сейчас!!! — Последнее слово я выкрикнула так громко, что даже эхо раздалось.

Мама решительно тряхнула головой.

— Мы же не можем ночью шарить по чужим садам. Как ты себе это представляешь? Мы туда даже не сможем попасть.

— Тогда давай позвоним соседям, — предложила я и взглянула на папая.

В нашем доме тоже есть сад, но из нашей квартиры туда нет выхода. Туда можно пройти только из квартиры наших соседей. Иногда они жарят там шашлыки, и тогда запах подрумянившегося мяса и дымка доносится к нам. Но сейчас, ясное дело, никто ничего не жарил, и папай тоже покачал головой.

— Мама права, Кокада. Утро вечера мудренее. Завтра мы с тобой отправимся на поиски, хорошо? А сейчас попробуй поспать.

Я разрешила папаю увести меня из кухни, но о сне и речи не было. Я лежала в постели, пока у меня не закружилась голова. Потом все-таки встала, взяла мобильный телефон и забралась с ним в мой суперкосмический экспресс для путешествий по Вселенной.

15. «Она убивает легко и быстро»

Есть мамы ненормальные и хорошие. Маман Алекса точно относится к первой категории, зато Пенелопа — ко второй. Она очень испугалась, когда раздался мой звонок, но когда я попросила ее разбудить Фло, так и сделала, не задавая лишних вопросов.

— Ты с ума сошла, — прошептала Фло, когда я рассказала ей о своем плане. — Ты знаешь, который час?

— Да, — ответила я. — Одна минута третьего, и я берусь за дело прямо сейчас.

— Лола! Ты же не можешь вот так просто взять и вломиться в чужой дом!

— Могу! Мы с тобой уже дважды так делали!

— Но не ночью же, — вздохнула Фло. — И мы были вдвоем! Что ты будешь делать, если этот тип, которого ты видела внизу, — преступник? Какой-нибудь убийца? Или…

— Фло, — прервала я ее. — Загляни в ящик номер девять. Кого ты там видишь?

— Что? Ну, Хармса, — ответила Фло.

— Вот именно, — подхватила я. — Потому что Хармс именно там, где и должен быть. Я тоже хочу, чтобы моя кошка была там, где должна быть. Поэтому больше не рассказывай мне жуткие истории про убийц, лучше пожелай мне удачи и не спи. Если я не позвоню через полчаса, перезвонишь моим родителям. А еще лучше, в полицию! Но до тех пор никому ни слова! Обещаешь? Даже Пенелопе!

Фло вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Удачи тебе! И будь, пожалуйста, поосторожнее. Обещаешь?

— Обещаю, — ответила я и отключила связь.

Надо признать, что мои родители были правы. Вытаскивать соседей из постели среди ночи — не лучшая идея. Но за что мне тогда поставили единицу с плюсом по физкультуре?

Через десять минут я была готова.

Я связала вместе три простыни, а верхний конец этой «лестницы» прикрепила к батарее отопления в кухне. С виду надежно. Но пока я спускалась вниз по стене дома, я все равно боялась, а когда я пробралась под соседской террасой в маленький садик за домом, мне стало еще страшнее. Луна спряталась за тучей, и ночь уже не казалась такой тихой. Она шептала, шелестела, потрескивала, и от каждого звука я вздрагивала.

Ну вот. Теперь я стояла точно на том месте, где заметила темную тень. Сад был сильно заросший, а стеклянная дверь, ведущая в дом, оставалась приоткрытой.

Я оглянулась. Мои белые простыни светились в темноте, как белые флаги, и мне вдруг очень захотелось вернуться домой. Я стиснула в кулаке мамин мобильный телефон.

— Нет уж, — сказала я сама себе. — Ты Лола Львиное Сердце, поэтому не вернешься, а пойдешь вперед.

Стараясь ступать как можно тише, я проскользнула в приоткрытую дверь и вошла в квартиру. Тут было так темно, что я даже собственную руку не смогла бы увидеть. Пахло капустой и сигарным дымом. Двигаясь на ощупь, я зацепила какую-то веревку. Что-то со звоном упало на пол, и я застыла, затаив дыхание. Ничего! Нигде никакого движения…

На ватных ногах я вышла из помещения, которое, наверно, служило кухней. Теперь я оказалась в прихожей — там пахло пылью и старыми духами. И все равно здесь было темно, абсолютно темно. Но в конце коридора виднелся свет. Крохотная полоска в темноте.

Я стала красться туда. Пять шагов, семь, семнадцать. Внезапно под ногами заскрипела половица. Мое сердце отчаянно забилось, а мамин мобильный телефон чуть не выскочил из рук, так они задрожали. Теперь полоска света была совсем рядом. Я стояла перед дверью. Она была чуть-чуть приоткрыта. «Давай, — подумала я, — войди туда, Лола!»

Но не смогла.

А что если эта смутная тень и в самом деле была преступником? Или убийцей? В моей голове все еще вертелись слова Фло, и мне захотелось немедленно удрать. К белому флагу, свисающему из окна нашей кухни. Я попятилась и тут услышала голос. Кто-то напевал. Причем голосом, который был похож на старую наждачную бумагу. Я услышала:

— «Она убивает легко и быстро…»

А-а-а-а! Я бы, может, и закричала, но мое горло не могло издать ни звука. Ноги приросли к полу. Поэтому пришлось тихо стоять и слушать этот жуткий наждачный голос, который продолжал:

Она убивает легко и быстро.

Она никогда не приходит сама

И любит, чтоб было везде очень чисто.

Вы точно знаете, кто она. Мяу!

Что это значит «мяу»? Мое сердце билось, как бешеное. Тем временем голос вел мелодию дальше:

Она точит когти о ножки кресла,

Спит на кровати, не ест из рук.

А если погладить ее интересно,

Она зашипит на тебя вдруг:

— Не трогай меня, мой дорогой!

И будь осторожен со мной!

Лапки свои она не намочит.

Играет, пока ей не надоест.

Ловить мышей она вовсе не хочет,

А тех, что поймает, не ест.

По струнке ходить она не желает,

Ее позовешь — а в ответ тишина.

Вот только милее ее не бывает,

Вы точно знаете, кто она. Мяу!..

Наждачный голос умолк. Секунду было совершенно тихо, потом я услышала протяжное «Мя-а-а-у-у!», а за ним — «Бумс!»

Сама того не замечая, я прислонилась к двери, и она распахнулась. Ноги мои наконец-то решили расстаться с полом, и я оказалась лежащей плашмя на животе.

— Однако, — проговорил наждачный голос. — Ты не очень ударилась?

— Не знаю, — пискнула я, чувствуя себя мышонком в когтях у тигра.

Вся дрожа, я поднялась на ноги и обвела глазами комнату, в которую попала. Больше всего она была похожа на блошиный рынок в порту. Мой взгляд заблудился в толпах фарфоровых статуэток, бокалов, графинов, ваз, подставок для зонтиков, открытых сундуков, набитых ветхими книгами, кресел, журнальных столиков и прочей мебели. Наконец я разглядела кресло-качалку. В нем сидела старушка. Она была очень-очень худая, лицо у нее было все в морщинах, а волосы выкрашены в фиолетовый цвет. Ее пальцы поглаживали черную шерстку моей кошки.

Да-да. Я не ошиблась. Белоснежка сидела на коленях у старушки и мурлыкала, как швейная машинка. Старушка улыбнулась мне, будто я не вломилась к ней среди ночи, а пришла в половине пятого выпить чаю.

— Где вы нашли мою кошку? — пробормотала я.

— Совсем наоборот, — ответила старушка. — Это твоя кошка нашла меня. Я не знала, что она чья-то.

— Но объявления! — возмутилась я. — Мы же повсюду расклеили объявления!

— Я не могла их увидеть, — сказала пожилая дама. — Я редко выхожу из дому. Но если это твоя кошка, можешь ее забрать.

Конечно! Я бы с удовольствием так и поступила. Но как только я сделала шаг к Белоснежке, она спрыгнула с коленей старушки и забилась под шкаф.

— Пожалуйста, — прошептала я в полном отчаянии, — помогите мне…

— С удовольствием, — ответила старушка. — Но каким образом?

— Достаньте кошку из-под вашего шкафа.

— У меня не выйдет, — вздохнула она. — Я уже слишком стара, чтобы ползать под шкафами. Кроме того, кошка не разрешит себя поймать. Кошки — хищники, и ведут себя как хищники, ты должна знать это.

Женщина склонила голову набок и снова запела:

Она приходит, когда придется.

Она гуляет сама по себе.

То потеряется, то найдется.

И коготки выпускает во сне.

Шерстки приятнее не бывает.

Это так мягко, душисто и чисто.

И так обманчиво. Каждый знает:

Она убивает легко и быстро…

Из-под шкафа донеслось мурлыканье Белоснежки.

— Я бы с удовольствием тебе помогла, — повторила старушка, когда на мои глаза навернулись слезы. — Но зачем тебе кошка, которая сама к тебе не приходит? Оставь ее. Тогда она, может, и придет.

— Придет? — переспросила я. — А когда она сможет ко мне вернуться?

Старушка прикурила тонкую сигару. Синий дымок колечками поплыл к самому потолку.

— Если она нашла дорогу от тебя ко мне, то найдет дорогу и от меня к тебе. Тебе не кажется?

Я молчала, не понимая, что она имеет в виду. Сейчас я знала только то, что сейчас уже поздняя-поздняя ночь, и мне надо как можно скорее вернуться домой. Даже без Белоснежки.

— Меня зовут Вивиан Балибар! — крикнула мне вслед старушка. — Заходи завтра, если захочешь.

Когда я, проскользнув под соседской террасой, вернулась к нашему окну, в нем торчали три головы. Одна принадлежала папаю. Вторая — маме. На третьей была полицейская фуражка.

Ох ты! Я же забыла перезвонить Фло!

И она, конечно же, вызвала полицию.

16. Я молчу, а дедушка делает специальную дверку

Фло как-то сказала, что жизнь иногда превращается в черную кошку. Она незаметно подкрадывается и царапает прямо по сердцу.

Именно это я и почувствовала, когда оказалась на кухне. Выходит, моя черная Белоснежка сбежала от меня, чтобы найти себе новый дом у старушки с фиолетовыми волосами. Мама и папай держали меня за руки, словно я опять исчезну. Они испытали такое облегчение, когда увидели меня, что даже не ругались. Полицейский, правда, прочитал мне нотацию, а когда он ушел, я рассказала родителям, что мне пришлось пережить.

— Завтра! — сказала мама, — завтра же мы отправимся к этой женщине и заберем Белоснежку.

Но на следующий день маме пришлось заменять заболевшую сотрудницу на работе, поэтому пошли мы с папаем. На этот раз мы не спускались из окна по простыням, а просто позвонили в дверь соседнего дома. Я прочитала на табличке странное имя и сразу вспомнила его. Оно было очень необычным.

Когда мы вошли в квартиру, Вивиан Балибар в шелковом халате с узором из фиолетовых цветов варила на кухне кофе, а Белоснежка терлась о ее ноги и мурлыкала. Никогда бы не подумала, что моя маленькая кошка способна на такие нежности. Мне стало так больно, словно крохотные коготки вонзились мне прямо в сердце.

— Это тебе, — сказала пожилая дама и поставила передо мной на стол чашку горячего шоколада.

Я пробормотала «Спасибо!» и покосилась на фотографии, висевшие над столом. На одной я увидела двух девочек, не старше нас с Фло. Они стояли, взявшись за руки, под большим деревом и смеялись.

Папай пил кофе, которым угостила его фрау Балибар, и расспрашивал, откуда у нее такая фамилия. Фрау Балибар сказала, что была замужем за французом и долгое время жила в Париже. Папай сообщил, что приехал из Бразилии, и фрау Балибар заметила, что однажды побывала и там. Я помалкивала — только сидела и смотрела на свою кошку, которая снова прыгнула на колени старушки, будто лучшего места и придумать нельзя.

Когда фрау Балибар погладила Белоснежку, я вспомнила дедушкины слова. Он часто говорит, что с желаниями нужно быть поосторожнее, иначе выйдет путаница. Отпуская зеленый шарик, я захотела, чтобы Белоснежку можно было погладить, но не уточнила, что это относится ко мне. Мое желание исполнилось. Никогда! — поклялась я. Никогда больше я не буду отпускать шарики с желаниями в небо!

После того как наши чашки опустели, папай заговорил о Белоснежке. Он сказал, что мы бы хотели забрать нашу кошку. Фрау Балибар ответила, что она не возражает, если кошка сама этого захочет, о чем она говорила мне и раньше.

Но Белоснежка не захотела. Так же, как и ночью, она спрыгнула с коленец фрау Балибар и удрала из кухни. Мы обнаружили ее под красным плюшевым диваном в заставленной мебелью гостиной фрау Балибар. Выскочив оттуда, Белоснежка юркнула под дубовый шкаф, затем — под цветастое кресло, а из-под кресла — под стеклянный шкафчик с кучей фарфоровых статуэток.

— Что же нам делать? — спросил папай. Вид у него был совершенно растерянный.

Фрау Балибар прикурила сигару.

— Может, я попробую позвать Белоснежку?

Она выпустила три синих колечка, оперлась на темно-коричневую трость с ручкой в виде утиной головы и проковыляла к стеклянному шкафчику. Там она слегка наклонилась и издала странный звук — словно пискнула мышь или птица. Но Белоснежка даже не пошевелилась. Тогда старушка пожала плечами.

— Думаю, нам нужно договориться, — сказала она. — Пока Белоснежка живет у меня, я буду за ней присматривать. Но кормить ее я не буду. Если она не захочет ловить мышей, то вспомнит, где стоит ее миска. Как вам такой вариант?

Фрау Балибар посмотрела на папая, папай посмотрел на меня, а я опустила глаза и стала смотреть в пол.

— Ну, не знаю, — буркнула я.

Когда мы вернулись домой от фрау Балибар, я прямиком отправилась в свой суперкосмический экспресс для путешествий по Вселенной.

— Эй! — голова папая появилась в окне космического корабля примерно через полчаса. — Эй, Кокада! Мы еще немножко поговорили с фрау Балибар, и мне кажется, что это очень неплохая идея. Кошки — бродяги, они всегда все делают по-своему. Но они инстинктивно чувствуют, где могут найти еду. В Бразилии почти все кошки живут на улице.

— Но мы же не в Бразилии! — огрызнулась я и захлопнула окно.

Была суббота, на улице светило солнышко. Через какое-то время папай снова постучался ко мне с предложением прогуляться в порт. Но у меня не было ни малейшего желания.

Подходить к телефону я тоже не стала. В тот день было пять звонков, и все спрашивали меня. Папай сказал, что сначала звонила Фло, потом Фредерика, потом Глория, Фабио и, наконец, Алекс. Но мне ни с кем не хотелось разговаривать.

Ночью в своих фантазиях я похитила семь хищных черных кошек из вонючей клетки в цирке и увезла их на своем реактивном самолете. Хищницы терлись о мои ноги, ели у меня из рук и громко мурлыкали.

Вот только моя кошечка мурлыкала в совсем другом месте.

На следующее утро дедушка сделал в нашей двери специальную дверцу для кошки. Папай поговорил с нашими соседями с первого этажа, и они разрешили приставить к стене маленькую лесенку, по которой кошка могла бы подняться прямо на нашу кухню.

— Рошая верь? — спросила тетя Лизбет, когда они с бабушкой заглянули к нам на ужин.

— Нет, — проворчала я. — Лучше бы мы эти деньги сэкономили.

Только перед самым сном, когда мама сидела в гостиной, а папай все еще был в «Жемчужине юга», я насыпала корму в мисочку Белоснежки.

Кошку никто не видел. Но когда я утром вышла на кухню, миска оказалась пустой.

17. Цирк уезжает, но кое-кто остается

Похоже, Белоснежке не хотелось ловить мышей, потому что она регулярно наведывалась на нашу кухню. Каждое утро и каждый вечер она съедала все, что находила в мисочке, но видела я ее всего три раза, да и то сзади — когда она выходила в свою дверцу. Еще я видела, как она пробежала через сад и исчезла в доме старушки. Каждый раз я давала себе слово, что схожу к фрау Балибар, но так расстраивалась из-за кошки, что в конце концов выбросила эту мысль из головы. Вместо этого я навещала цирковую козочку, которая всегда радостно бежала мне навстречу, хотя веревка в конце концов останавливала ее.

В воскресенье бабушка попросила меня посидеть с тетей Лизбет, потому что ей нужно было сделать доклад о новых книгах на каком-то собрании.

Я с радостью согласилась. С утра мы снимали отовсюду объявления о пропаже Белоснежки — ведь теперь я знала, где она. После обеда мы пошли к цирку. Сначала мне показалось, что там пронесся ураган: вместо шатра стояли какие-то шесты, а красно-синяя крыша лежала прямо на земле. И тут я все поняла. Цирк уезжает.

— Пойдем! — потянула меня за руку тетя Лизбет.

Горло у меня сжалось так, будто на шее затянули веревочную петлю.

Моя козочка. Даже представить не могу, что ее больше не будет. Я молча опустилась на корточки рядом с ней и стала смотреть, как артисты и рабочие укладывают свое имущество в вагончики.

— Съезжу куплю чего-нибудь перекусить, — услышала я голос клоуна. Я видела, как он сел на велосипед и уехал. Женщина, которая умела завязываться узлом, скрылась в вагончике, а к нам подошел маленький человечек.

— Ну, — сказал он, — будем прощаться. Ласло вернется — и тронемся в путь.

Я так и не смогла ничего ответить. Маленькая козочка улеглась на спину, поджала свои тонкие ножки и тихонько заблеяла, будто хотела сказать: «Пожалуйста, Лола, погладь меня по животику».

Так я и сделала. Солнце светило на ее шерстку, и она была очень теплая. Но глаза у меня были мокрыми, а на сердце лежал камень.

Маленький человечек задумчиво почесал свой нос-картошку. Потом вытер руки о штаны и сказал:

— Я ничего не видел.

— Что? — растерялась я. — Что вы имеете в виду?

— Лично я, — повторил мужчина, — ничего не видел. Так и скажу, когда Ласло вернется и спросит, где коза.

— Не понимаю, — пробормотала я. — Куда же она денется?

— Вот я и говорю, — маленький человечек подмигнул мне, — что ничего не видел. Может, она опять убежала. Веревка перетерлась. А может, решила найти себе новый дом.

Коротышка поклонился мне и тете Лизбет, развернулся и исчез.

Я молча смотрела ему вслед.

— Ме-е-е! — сказала козочка и вскочила на ноги.

— Пудель ходить с Ола и Ибсель? — спросила тетя Лизбет, и глаза у нее заблестели.

Я кивнула. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

И отвязала козочку.

18. Ой!

Иногда мне не нравится, когда дома никого нет. А иногда наоборот. Сегодня мне это очень-очень понравилось. Папай с дедушкой были в «Жемчужине юга», бабушка делала свой доклад, у мамы снова было внеочередное дежурство.

— Будем надеяться, что она еще не скоро придет, — сказала я тете Лизбет.

Даже не знаю, что скажет моя семья по поводу нового питомца. Наверное, сначала лучше спрятать козочку, чтобы подготовить к ее появлению мамы и папая.

Правда, незаметно подойти к дому у нас не вышло. Нас заметила соседка и начала ругаться, потому что козочка съела гвоздику из ее цветника.

— Это, — торжественно объявила я козочке, открывая дверь квартиры, — твой новый дом. Надеюсь, он тебе понравится!

— Ме-е-е! — сказала козочка, и на пол в прихожей посыпались темные горошины.

Тетя Лизбет засмеялась, а коза, гордо вскинув голову, прошла в гостиную, где были разложены со вчерашнего дня мамины рисовальные принадлежности.

Вы, наверное, помните, что моя мама очень хорошо рисует. Вчера она как раз начала новую картину. Мама хотела изобразить стеклянную вазу с тремя бананами, двумя яблоками и очищенным апельсином. Мама называет такие вещи натюрмортами. На полу стояли баночки с красками, а на маленьком столике — ваза с настоящими фруктами, чтобы смотреть на них во время работы.

— Хрум-хрум-хрум! — козочка мигом съела два яблока. Не те, что на картине, а настоящие.

Потом она занялась красками. Я хотела убрать их подальше, но одна баночка опрокинулась. Козочка толкнула ее копытцем, и баночка покатилась по дощатому полу. Если бы мама хорошо закрыла крышку, все бы обошлось. Но она ее закрыла плохо. Поэтому, когда я подняла баночку с пола, на нем появился новый рисунок.

Тетя Лизбет захлопала в ладоши, а я побежала на кухню за тряпкой. Краска была жидкая, и мне удалось только равномерно размазать ее по полу. И чем сильнее я терла, тем все более оранжевым становился пол нашей гостиной. Через минуту мамин натюрморт грохнулся со стола, и нарисованные фрукты тоже оказались на полу.

Хорошенькое начало!

— Идем со мной, — позвала я козочку.

Я подняла натюрморт, закрыла дверь гостиной и потащила ее в детскую, где она тут же направилась к моему суперкосмическому экспрессу для путешествий по Вселенной. Там она оставалась довольно долго, а когда из окна высунулась ее головка, на маленьком роге висел мой зеленый носок.

— Ты настоящая марсианская коза! — воскликнула я и пожалела, что в фотоаппарате кончилась пленка.

Но коза нашла, чем заняться, и без фотоаппарата. Она выбралась из космического корабля и остановилась перед книжной полкой. Она обнюхала «Бесконечную историю» Михаэля Энде и «Братья Львиное Сердце» Астрид Линдгрен. Но, похоже, моя старая книжка про Ханни и Нанни понравилась ей больше всего. Козочка сдернула книгу с полки и взялась жевать обложку.

Тетя Лизбет радовалась, а маленькая козочка возмущенно заблеяла, когда я попыталась отобрать у нее книгу. Наконец она запрыгнула на мою самодельную сцену и оставила там целую россыпь черных орешков.

— Эй! — крикнула я. — Пользуйся кошачьим туалетом. Для того он и предназначен!

Кошачий туалет стоял в нашем туалете, и я с грустью посмотрела на него, потому что вспомнила Белоснежку. Но мою козу, похоже, больше заинтересовал человеческий туалет. Не долго думая, она сунула голову в унитаз и начала пить оттуда воду.

— Рюшка круто! — закричала тетя Лизбет.

Тут я мысленно схватилась за голову. Да, вряд ли получится постепенно подготовить родителей к появлению нового члена семьи.

Когда я кормила козу морковкой, зазвонил телефон.

— Я занята! — сказала я в трубку, но не успела ее повесить, как услышала сердитый голос:

— Лола, подожди!

— Алекс, извини, — поспешно проговорила я, — но сейчас у меня действительно нет ни минуты. Мне нужно позаботиться о Белоснежке.

Ой! Это имя само сорвалось с моих губ.

— Белоснежка? — удивился Алекс. — Я думал, так зовут твою кошку. Разве она не пропала?

— Ничего подобного! — возразила я. — Белоснежка временно живет у Вивиан Балибар, но зато теперь у меня есть белая козочка. Мне нужно срочно ею заняться, понимаешь?

— Нет! — закричал Алекс. — Совершенно ничего не понимаю. А этот… Фабиан тоже там?

— Фабио, — поправила я. — Нет, его здесь нет.

— Уже лучше, — вздохнул он с облегчением. И тут на заднем плане опять раздался этот противный гнусавый голос. Мари-Лу!

— Вот это да! — возмутилась я, тут же позабыв про козу. — Ты радуешься, что Фабио не со мной, а сам сидишь вместе со своей глупой коровой Мари!

— Она не моя, — сказал Алекс. — И она не глупая. Я просто прошу у нее мобильный, чтобы позвонить тебе.

Я фыркнула.

— А как поживают твои оценки по математике?

Алекс вздохнул.

— Последнюю контрольную написал на три с минусом. Звонить мне разрешат только тогда, когда напишу на два.

— Чем же ты тогда занимаешься с Мари-Лу? — ехидно спросила я.

Алекс вздохнул еще раз, и мне стало немного стыдно.

— Ладно, я тебе верю, — успокоила его я. — Просто позвони мне попозже, хорошо? Мне сейчас нужно…

— О-о-ола! — раздался голос тети Лизбет из глубины квартиры. — О-о-ола, бум!

Ох, не к добру это! Я бросила трубку и побежала в ванную.

Окно там было открыто, перед ним стояла сушилка для белья. Правда, белье теперь лежало на полу. На левом роге у нее болтались мамины белые трусики, а на шее висел желтый пояс от халата папая. Остальное белье было мокрым. Но не от воды. Оттого, что коза на него пописала.

— Ф-фу! — сказала тетя Лизбет и поморщилась.

Да, пахло отвратительно. За нашими школьными козами я такого не замечала, но, наверно, потому, что они жили на свежем воздухе.

Только я начала собирать мокрое белье, как послышались голоса. Тут дверь в ванную из-за сквозняка с шумом захлопнулась. Да так сильно хлопнула, что отвалилась ручка.

Бамс! — и она покатилась по полу ванной.

— Лола! — услышала я мамин голос. — Лола, ты здесь?

Я решила пока не отвечать.

— Ты оставайся здесь с Белоснежкой, а я их отвлеку, — шепнула я тете.

Лизбет кивнула, а коза тем временем сунула мордочку в мамину пудру на столике возле умывальника. Я попыталась пристроить ручку на место, но ничего не получилось. Я попробовала раз, другой, а потом надавила слишком сильно, и металлический штырек выскочил из гнезда и упал с другой стороны. Теперь ручки не было и с другой стороны. Мы были замурованы!

— Кажется, ее нет, — сказала мама. — Наверное, они с Лизбет пошли в цирк.

— Нет, — ответил папай. — Мы только что оттуда.

Мы? Кто это — мы?

— Может, она у той пожилой дамы? — спросил голос Фло.

Ох! Совсем про нее забыла. Сегодня Фло собиралась переночевать у меня. Пенелопа должна была привезти ее в «Жемчужину юга», а оттуда ее забрал папай.

— А это еще что такое? — спросила мама.

— Где? — заинтересовался папай.

— Вот, — ответила мама.

— Похоже на лакричные леденцы, — заметил папай.

— Это козьи орешки, — уточнила Фло.

— Глупости! — отрезала мама. — Откуда козьи орешки могли попасть в нашу спальню?

Помогите! Я в отчаянии грызла ногти. Такой катастрофы я и представить не могла!

Бумс!

Это коза столкнула пудреницу на пол.

— А это еще что? — взволнованно спросила мама. Голос звучал совсем близко. — Что случилось с ручкой ванной?

Тетя Лизбет даже зажмурилась от страха.

И тут моя коза заблеяла, а потом запрыгнула на маленький столик. Три щетки для волос, кремы, лосьоны и двадцать флакончиков духов посыпались на кафельный пол.

— Лола? — Это папай. — Лола, ты там?

— Да, — пискнула я. — Только я… Мы… Тут не только я… Ой…

Дальше я ничего сказать не успела, потому что дверь с треском распахнулась. Белоснежка одним прыжком махнула со столика в ванну, опрокинув при этом бутылочку с шампунем и пластиковую упаковку с ароматической солью.

Вся наша ванная — шесть квадратных метров. Можете представить, как она теперь выглядела.

— О! — вырвалось у Фло.

— Лола! — грозно закричал папай.

— А-а-а-а-а-а-а! — закричала мама.

— Пожалуйста, — жалобно пролепетала я. — Прошу вас, не ругайтесь. Я сейчас все объясню…

19. Пожалуйста, не надо!

— Мне нужно кое-что тебе объяснить, — сказал папай, когда я закончила свой рассказ. Мы сидели в гостиной. Мама, ругаясь сквозь зубы, отмывала пол. Тетя Лизбет сидела на коленях у Фло и сосала большой палец. Козочка лежала у моих ног. Выглядела она, как сама невинность.

— Эту квартиру мы снимаем, — продолжал папай, и голос у него был такой, словно он объяснял маленькому ребенку, что ластик — это не конфетка. — А наемная квартира — не место для козы. О чем ты думала, Кокада?

Я молчала, но чувствовала себя в точности как маленький ребенок. Когда я вела Белоснежку домой, все это мне и в голову не приходило. Папай часто говорит, что живот сильнее, чем голова. Именно это со мной и случилось. Живот подсказывал, что у меня наконец-то появится животное, которое не будет от меня убегать, которое можно гладить и любить. Ведь Белоснежка была такая ласковая! И сейчас она положила свою головку на мои колени, и глазки у нее сверкали, как черные бриллианты. Но теперь стало окончательно ясно, что остаться у нас козочка не может.

— Козу нужно вывести на улицу, — сказала мама. — Немедленно!

— Нет, — взмолилась я. — Пожалуйста! Пожалуйста, не выгоняй Белоснежку. Ну куда она денется? У нее же никого нет!

— Можно отвести ее в школу, — предложила Фло.

Я хлопнула себя по лбу. Ну конечно! У нас же есть загон, где живут Снежинка и Пятнышко!

— Да! — радостно закричала я. — Так мы и сделаем!

Я вскочила, но папай нахмурился.

— Тихо, тихо, Кокада. Сегодня воскресенье.

— Тогда отведем ее завтра, — сказала я и посмотрела на родителей. — Только, пожалуйста, разрешите Белоснежке переночевать здесь. А завтра рано утром мы ее уведем.

Папай посмотрел на маму, но мама покачала головой.

— Ни в коем случае, Лола. Сейчас мы позвоним в приют для бездомных животных.

Она встала, чтобы подойти к телефону, и я разрыдалась. Я так отчаянно плакала, что вся дрожала. Глядя на меня, Лизбет тоже заплакала. Фло растерянно сидела в своей коляске, а коза испуганно блеяла.

— Вики, — сказал папай.

— Нет, — отрезала мама.

— Пожалуйста, — уже потеряв всякую надежду, попросила я. — Пожалуйста, мама. Только одну ночь. Белоснежка будет в моей комнате. Я могу ее даже привязать. Только, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не звони в приют для бездомных животных. Иначе я умру от горя!

Теперь мама вздохнула.

— Ладно, — сдалась она. — Но если эта коза опрокинет еще хоть что-нибудь, она не уйдет — она просто вылетит отсюда. Это понятно?

— Нятно! — сказала тетя Лизбет.

Фло еле сдержала улыбку. Я бросилась маме на шею:

— Понятно!

Наверное, Белоснежка осознала всю серьезность ситуации, потому что больше не сделала ни одной глупости. Мы отвели ее в детскую, и я устроила ей постель: положила на пол стопку газет, мама дала мне старое шерстяное одеяло. Рядом я поставила миску с водой.

Тетя Лизбет тоже захотела переночевать у меня. Бабушка с дедушкой покачали головами, но разрешили.

Мы с Фло и тетей Лизбет устроились спать на полу, а Белоснежку привязали к ножке стола. Козочка тихо заблеяла, опустилась на одеяло и закрыла глаза.

— Она такая славная! — сказала Фло, когда мы улеглись и стали рассматривать козочку. Я осторожно пододвинулась к ней и погладила шерстку. Я видела, как она дышит, как поднимается и опускается ее теплый животик.

— Завтра я познакомлю тебя со Снежинкой и Пятнышком, — сказала я, когда Фло и тетя уснули. — Если нам повезет, они тебя примут в свою компанию.

20. Как ми-и-ило!

— Ну, — сказала я утром Белоснежке, — нам пора!

И зевнула, потому что спала всего четыре часа. Когда я в последний раз посмотрела на будильник, была полночь, а когда проснулась, он показывал четыре утра.

Тетя спала, держа Фло за руку и обняв своего телепузика, Белоснежка выглядывала из суперкосмического экспресса для путешествий по Вселенной.

— Тс-с-с! — прошептала я, чтобы Белоснежка их не разбудила, и мы могли немного побыть только вдвоем.

Я тихонько забралась в корабль к Белоснежке, и мы вместе слетали на Марс. Не по настоящему, конечно. Но Белоснежке путешествие понравилось.

Интересно, могут ли козы путешествовать в воображении? На левом роге у Белоснежки снова болтался зеленый шерстяной носок. Когда мы высадились на Марсе, я его сняла и расчесала ее шерстку кошачьей щеткой.

— Чтобы ты понравилась Снежинке и Пятнышку, — прошептала я ей на ушко.

Когда мы вместе отправились в школу, Белоснежка была очень красивой. Наверно, самой красивой козочкой в мире.

Так как мне приходилось обеими руками толкать инвалидную коляску, Фло держала веревку. Белоснежку снова пришлось привязать. Но, похоже, ее это ничуть не огорчило. Фло разрешала ей есть одуванчики и пить воду из луж. Когда мы приехали в школу, во дворе еще никого не было.

Белоснежка заблеяла, а Фло нахмурилась и повернулась ко мне.

— Как ты считаешь, может ее сразу отвести к Снежинке и Пятнышку?

— Нет, — ответила я. — Сначала я хочу показать ей наш класс, а потом мы можем попросить фрау Вигельманн помочь нам.

Не знаю, почему, но я была уверена, что фрау Вигельманн нас поддержит. Вскоре начали сходиться ученики, и нас окружила целая толпа.

— Какая ми-и-илая! — хором повторяли все, и никто не хотел слушать Аннализу, которая пыталась рассказать, как она привязала розовый бантик к хвосту своей Муки.

Все смотрели на козу, которая чувствовала себя в нашем классе как дома. Она съела кусок хлеба из рук Сола, пожевала домашнюю работу по математике Ансумана, а когда фрау Вигельманн вошла в класс, насыпала целую кучу орешков прямо перед доской.

— Ой! — воскликнула фрау Вигельманн. — Это еще что такое?

— Это, — слегка испугавшись, ответила я, — моя коза Белоснежка. Она осталась, когда цирк уехал. Там ее держали на привязи. Директор цирка подарил ее мне, но она не может жить у меня дома. И я подумала, что ее можно было бы поселить вместе с нашими школьными козами.

В классе стало так тихо, что я услышала, как вздохнула фрау Вигельманн.

— Вообще-то, — сказала она, — это нужно обсудить с герром Маусом.

Герр Маус — директор нашей школы. А директоров я побаиваюсь.

— Пожалуйста, — попросила я. — Можно, мы сначала посмотрим, что получится, а потом уже поговорим с герром Маусом?

Я так жалобно смотрела на фрау Вигельманн, что она кивнула. Вот за это я и люблю нашу учительницу! Другая бы сразу отправила меня домой вместе с козой.

— Ну что ж, попробуем…

Естественно, все устремились во двор, но фрау Вигельманн объяснила, что для Белоснежки это будет лишним раздражителем. Она разрешила пойти только мне, Фло и Фредерике. О, я просто обожаю нашу учительницу!

Но у самой ограды я остановилась. Что если Снежинка и Пятнышко не захотят, чтобы с ними поселился козленок? Или еще хуже: начнут ее бодать? У коз есть порядок: молодые подчиняются старшим. Я это только что вспомнила, потому что Фредерика писала про коз в нашу школьную газету.

Когда я завела Белоснежку за оградузагона, мои колени тряслись. Снежинка и Пятнышко как раз завтракали.

— Эй! — позвала я. — Эй, Снежинка и Пятнышко! К вам гости!

Белоснежка взволнованно тянула веревку, но обе школьные козы не выразили особого восторга. Снежинка недоверчиво косилась поверх кормушки, а Пятнышко опустила голову и даже наставила на нас рога.

— Осторожно! — крикнула Фредерика. — Лучше выведи Белоснежку оттуда, пока на нее не напали!

Я так и хотела сделать, но Белоснежка рванулась вперед, и веревка выскользнула у меня из рук. В следующее мгновение козочка уже была у кормушки и пыталась просунуть свою маленькую мордочку между Белоснежкой и Пятнышком.

— Осторожно! — закричала Фло, но было поздно.

Пятнышко цапнула Белоснежку зубами за бок. Не сильно, но маленькая козочка испуганно заблеяла, и у меня подкосились ноги. «Помогите! — подумала я. — Помогите мне скорее!»

Но я не успела подбежать к Белоснежке. Козочка попятилась и отступила на несколько шагов от Снежинки и Пятнышка. У ограды загона она остановилась и наклонила головку, будто хотела сказать: «Извините меня!»

Я присела на корточки и стала наблюдать, а Снежинка и Пятнышко снова принялись за еду. Им насыпали свежего сена, и оно аппетитно хрустело у них на зубах. Белоснежка обнюхала толстую ветку, которая валялась на земле и осторожно обошла вокруг козьего домика.

Так она и прохаживалась, пока школьные козы насытились и отошли от кормушки, а затем нерешительно, словно пригибаясь, заняла их место.

И наши козы разрешили ей это! Они скрылись в своем домике, а маленькая козочка принялась доедать оставшееся сено.

И тут произошла удивительная вещь: наевшись, Белоснежка побежала к домику. Несколько секунд она просто стояла, глядя на наших коз, и вдруг сделала шаг к Снежинке. Потом еще один. И улеглась у нее под боком. И Снежинке это, кажется, понравилось!

Вид у нее стал такой, будто это ее собственный козленок. Может, я и преувеличиваю, но Фло сказала, что почувствовала то же самое. Теперь, когда все козы лежали, тесно прижавшись друг к другу, мое сердце наполнилось радостью.

— Получилось! — объявила я, когда мы с Фло и Фредерикой вернулись в класс. — У нас получилось, получилось, получилось!..

Фрау Вигельманн, которая как раз выписывала на доске местоимения, подняла вверх оба больших пальца.

— Теперь, — сказала она, — осталось только поговорить с герром Маусом.

21. Почти все хорошо

Герр Маус согласился, и весь остаток недели настроение у меня было таким же солнечным, как и погода. В понедельник на большой переменке полшколы высыпало полюбоваться на нашу новую козочку.

— Какая миленькая!

— Какая маленькая!

— Какая беленькая!

— Почти как Снежинка!

— Это ее козленок?

— Глупости, Снежинка не была беременной!

— А откуда тогда он взялся?

— Наверно, из цирка!

— А почему он здесь?

— Кто знает?

— Я знаю! — крикнула я. Вот бы мне сейчас микрофон, чтобы все могли услышать. — Это моя козочка. Ее зовут Белоснежка, я ее спасла из цирка. Теперь она будет жить в нашей школе.

— А она любит колбасу?

Вопрос задал Мориц, подшефный Фло из второго класса. В прошлом году он угостил меня козьими орешками и нацепил Снежинке на рога два кружка колбасы. Со временем он стал меньше проказничать, но от этого белокурого ангела всего можно ожидать.

— Съешь свою колбасу сам! — строго ответила я. — А Белоснежку оставь в покое!

Мориц показал мне язык. Тут к ограде протиснулась Аннализа.

— Но погладить-то ее можно? — сказала она и опустила руку на спину Белоснежки.

Я вздохнула. Конечно, я не могла никому запретить гладить мою козочку. Но, кажется, Белоснежка сама знала, что она моя коза. Каждый раз, когда я подходила к загону, она выбегала навстречу, терлась мордочкой о мою ногу или тыкалась носом в коленки, чтобы я ее погладила. Пятнышко почти не обращала на нее внимания, но Снежинка вела себя так, как будто удочерила козочку. Она не отходила от Белоснежки ни на шаг, они даже спали бок о бок.

Во вторник наш сторож герр Штарк выдал мне ключ от школьных ворот, чтобы я могла приходить к Белоснежке и по вечерам. Что я и делала.

В среду Фло отправилась со мной и прихватила с собой хомячка. Пока Хармс ползал по мостику, моя подруга пыталась сделать первые шаги на костылях.

Я начала понемножку дрессировать Белоснежку. Одолжила у тети Лизбет резиновое кольцо и стала бросать его так, чтобы попасть на рожки козочки. Белоснежка послушно опускала головку, и когда у меня получалось, я хлопала в ладоши от радости.

— Если так пойдет и дальше, мы сможем устроить настоящее представление! — крикнула я Фло.

— Даже не знаю, — заметила Фло, усаживаясь в коляску. — Тебе не кажется, что с нее уже хватит цирковой жизни?

— Но я же не заставляю Белоснежку делать то, что ей не нравится, — возразила я и вручила козочке в качестве награды початок молодой кукурузы.

Теперь она была уже совсем не такая худая, как несколько недель назад, когда я впервые увидела ее рядом с цирковым вагончиком. У Белоснежки появилось небольшое брюшко, а шерстка стала мягкой и шелковистой. И глаза козочки больше не смотрели печально.

В четверг вечером пришла Лина и помогла мне вычистить загон. Ее черные волосы были коротко подстрижены, а на лоб падала челка. Новая прическа была ей очень к лицу.

— Как дела у дедушки? — спросила я.

— Лучше, — ответила Лина. — Если все будет хорошо, на следующей неделе его выпишут из больницы. Но лечение нужно продолжать, пока силы полностью не вернутся к нему. Так говорит мама. А как дела у твоей кошки?

— У моей кошки? — удивилась я.

— Кларисса, — девочка смахнула с бровей челку, — говорит, что дала тебе одного Лизиного котенка.

— А-а, — я набила в кормушку свежего сена. — Спасибо. У моей кошки все в порядке.

Настроение у меня слегка испортилось, потому что я стала думать о другой Белоснежке. В последнее время я всего дважды видела свою кошку, да и то мельком. Если не считать походы к миске, все свое время она проводила у фрау Балибар.

Вечером я заметила обоих в садике фрау Балибар. Старушка поливала цветы, опираясь на палку, а Белоснежка охотилась на кого-то в кустах. Кончик хвостика у нее подрагивал, и она периодически тихо мяукала. Тоже мне, охотница! Мне показалось, что кошечка немного подросла. Ее черная шерстка блестела в лучах вечернего солнца, а движения стали более сильными и быстрыми. Она стала похожа на маленькую пантеру.

Я непроизвольно открыла рот, чтобы позвать свою кошечку, — но не издала ни звука. Просто побоялась. И мое радужное настроение подувяло.

Тут фрау Балибар окликнула меня:

— Привет, Лола! Как дела?

— Отлично! — я постаралась, чтобы мой голос звучал бодро. — Очень-очень хорошо! У меня теперь есть коза.

— О! — фрау Балибар отставила лейку и выпрямилась. На ней была клетчатая мужская рубашка и старые брюки.

— Не хочешь заглянуть ко мне завтра вечерком и рассказать? — предложила она. — Белоснежка будет тебе рада.

«Не похоже», — подумала я, следя за тем, как моя кошка прошла между ног фрау Балибар и гордо направилась в кухню, даже не взглянув на меня. Моя коза, между прочим, летала со мной на Марс! Ее можно погладить, и когда я ее зову, она откликается. А кошка? Я перепробовала все, но Белоснежка только и делала, что пряталась под мебелью, а потом вообще сбежала. С чего бы ей радоваться моему визиту?

— Завтра я иду к своей козе! — прокричала я так громко, чтобы эти слова услышала не только фрау Балибар, но и Белоснежка.

— Ну что ж поделаешь! — крикнула в ответ старушка. — Тогда в другой раз.

— Хорошо, — уже потише откликнулась я. И совсем тихо добавила: — Хотя вряд ли…

Вот моя козочка — она всякий раз радуется, когда я прихожу.

Едва я открывала калитку в ограде, как она начинала блеять и бежала мне навстречу. Но в этот раз, правда, все было иначе. Белоснежка стояла на крыше козьего домика и смотрела на меня своими лукавыми глазками.

— Эй! — крикнула я. — Как ты туда забралась?

— Взяла и запрыгнула, — сообщила Фредерика, которая сегодня дежурила в загоне. — Ничего себе, да?

— Ты как, спустишься? — я поманила Белоснежку морковкой.

Козочка тряхнула головой и спрыгнула на землю. Пятнышко дремала в домике, а Снежинка стояла рядом и всем своим видом показывала, как она гордится козленком.

— У нас все хорошо, правда? — я почесала Белоснежку за ухом. Белоснежка снова заблеяла.

Я шла домой и думала, что с козочкой я неплохо придумала.

Вечером я написала Алексу, что у меня все в порядке. Недавно я получила от него открытку с двумя львами. «Дела у Белоснежки идут просто отлично! — сообщала я. — Она живет с нашими школьными козами, я хожу к ней каждый день, и козочка очень радуется каждому моему приходу. Другая Белоснежка все еще живет у фрау Балибар, но мне уже все равно!!!

Правда, мне не все равно, какие у тебя оценки по математике? Когда мы сможем снова поговорить по телефону? (Не по мобильному этой твоей Мари-Лу!!!) А еще лучше, если ты приедешь в Гамбург. Твоя Лола Львиное Сердце».

В субботу утром я пошла опускать письмо в почтовый ящик, а на обратном пути встретила фрау Балибар, которая пригласила меня в воскресенье вечером на горячий шоколад с яблочным пирогом. «Может быть», — ответила я.

В субботу вечером пришли Фло с Глорией. Мы хотели показать ей Белоснежку, а потом пойти и поесть мороженого.

— Ты удивишься, — сказала я Глории, — как привыкла эта козочка к нашей школе.

День был теплый, безоблачный. Но как там говорит бабушка? Не хвали день до вечера.

22. Цветы герра Занфтманна

— Вон она! — дернула я за рукав Глорию, когда мы вошли в школьный двор. — Видишь ее?

Белоснежка опять забралась на крышу козьего домика, и Глория удивленно кивнула.

— Здорово! Как это у нее получается?

— Все горные козы это умеют, — гордо сообщила я. — Но это еще не все.

Я прихватила из дома резиновое кольцо тети Лизбет и надеялась показать Глории наш маленький фокус.

Белоснежка приветствовала нас радостным блеянием, и мне показалось, что сегодня она еще живее, чем обычно.

Так оно и было.

Как только я открыла калитку в ограде, моя коза спрыгнула с крыши и бросилась прочь из загона. Снежинка заблеяла, а Пятнышко с любопытством выставила голову из домика. Я так испугалась, что не могла даже шевельнуться. Снежинка и Пятнышко тоже застыли. Не удивительно! Они никогда не выходили из своего загона. А Белоснежка уже была на мостике.

— Класс! — снова воскликнула Глория и рассмеялась.

Но мне было не до смеха. Я бросилась за козой.

— Эй! — закричала я. — Эй, Белоснежка, стой! Остановись!

Но козочка меня не послушалась. Она запрыгнула на мостик, прошлась по нему, спрыгнула на землю и дернула галопом к воротам, которые я оставила открытыми.

— Быстрее! — крикнула я Фло и Глории. — Поторопитесь! Мы должны ее догнать!

— Ты шутишь? — вдруг рассердилась Фло. — Я в инвалидной коляске, а ты говоришь, что мы должны ее догнать.

— Ой! — я замерла. — Извини, Фло, я…

Но подруга только махнула рукой.

— Лучше вы ее догоните, а я пока побуду со Снежинкой и Пятнышком.

Мы с Глорией выбежали из ворот. Я завертела головой. Слева козы не было. Справа — тоже. Вместо нее мимо нас пронесся маленький красный автомобильчик на скорости минимум восемьдесят километров в час.

— Черт! — запоздало возмутилась я. — Здесь школа! Он должен ехать в два раза медленнее!

Понятно, что водитель меня не услышал, потому что уже скрылся за поворотом. По другой стороне улицы шел старичок.

— Извините! — крикнула я. — Вы не видели здесь козу?

— А? — старичок поднес руку к уху. — Как вы сказали?

— Здесь не пробегала коза?

— Ко… что? — старичок так ничего и не понял.

Вот чертовщина! Не могла же я разорваться, чтобы бежать сразу во все стороны.

— Давай направо! — крикнула Глория. — А я — налево, хорошо?

Я бросилась вперед, по пути заглядывая во все садики и переулки. На фонарном столбе все еще висело объявление о пропаже Белоснежки. И я мгновенно представила, что придется писать новое. «Пропала маленькая белая козочка. Отзывается на кличку Белоснежка». Нет, нет, только не это!

Улица была совершенно пустынной. Это и понятно: в такой день все или в городском парке, или за городом, или…

— Белоснежка! — отчаянно закричала я. — Белоснежка, ты где-е-е-е?!

Я стояла как раз перед агентством похоронных услуг. Того, что с гробами. Сердце у меня колотилось как бешеное, в боку кололо. «Господи, пожалуйста, — взмолилась я. — Пусть Белоснежка отзовется!»

И тут же услышала блеяние.

Оно доносилось с перекрестка. Довольно отчетливо. Я так помчалась туда, что еще немного, и могла бы взлететь.

Блеяние доносилось из палисадника. От улицы его отделяла живая изгородь высотой мне по плечо. Невероятно аккуратная — будто ее подстригали маникюрными ножницами. Ни один листочек не торчал, не было ни одного просвета, словно ее пять раз на дню приглаживали зубной щеткой. Дорожку, ведущую к дому, обрамляли красные розы. Кустов сто пятьдесят. И три из них были сломаны. Сама дорожка казалась стерильно чистой, но прямо посреди нее виднелась россыпь черных шариков. Не узнать их было невозможно. Моя коза здесь!

Я осторожно открыла калитку. Палисадник был очень-очень ухоженным, почти как маленький парк. Везде росли цветы. Но не так, как у фрау Балибар. Здесь цветы были посажены на клумбах, огороженных низенькими решеточками, словно это были клетки с животными. Никогда еще я не видела столько разных растений вместе.

Наконец я заметила Белоснежку. Она стояла перед белым фарфоровым вазоном и жевала деревце. Очень-очень маленькое деревце. Настолько маленькое, словно его специально уменьшили. Наверно, красные листочки деревца оказались очень вкусными, потому что морда у Белоснежки была невероятно довольная. Карликовое деревце располагалось неподалеку от входной двери, рядом с которой на бронзовой табличке было написано: «Альберт Занфтманн».

— Белоснежка! — закричала я. — Иди сюда, негодница, ты же не можешь…

Больше я не успела ничего сказать, потому что слова застряли у меня в горле. Дверь отворилась, и в сад вышел высокий худой мужчина. Его серебристо-серые волосы были так же аккуратно подстрижены, как и его изгородь. На нем были розовая рубашка с зеленым галстуком и круглые очки в золотой оправе. В считанные мгновения его лицо изменило цвет и стало таким красным, что мне показалось — оно вот-вот вспыхнет. Он закричал, и его голос никто бы не решился назвать мягким.

— Мой бонсай! — вопил он так, что у меня звенело в ушах. — Мой бонсай! Мой дланевидный японский клен! Ты знаешь, сколько это стоит? Сейчас же убери это чудовище из моего сада! Немедленно!

Разумеется, я понятия не имела, сколько стоит этот самый бонсай чего-то там видный, но чуть сама в него не превратилась. Мои ноги приросли к земле. Мужчина бросился к козе, та начала пятиться и в конце концов запрыгнула на клумбу с крупными белыми цветами.

— Мои орхидеи!!! — казалось, мужчину сейчас разнесет на части от возмущения.

Я пришла в себя, схватила козу за загривок и поволокла ее на улицу. Белоснежка покорно пошла следом за мной. Всю дорогу до школы она не отставала ни на шаг.

Глория еще не вернулась, но Фло помогла мне водворить Белоснежку в загон.

— Как хорошо! — вздохнула она с облегчением. — Где ты ее нашла?

— В саду герра Занфтманна, — сказала я. — Похоже, цветов там стало намного меньше.

Я рассказала Фло о том, что случилось, и она нахмурилась.

— Боюсь, у нас будут неприятности, Лола, — негромко проговорила она.

— Да ладно, — отмахнулась я. — Ну что нам сделает этот Занфтманн? Он даже не знает, кто я такая и как меня зовут.

Фло промолчала. Но особенно мне не понравилось, что она не проронила ни слова, пока мы возвращались с Глорией домой. Мороженого нам расхотелось.

23. Дерево слов и одно слово для нового чувства

Неужели этот герр Занфтманн будет меня разыскивать? Знает ли он, что козочка живет в нашей школе? Можно ли арестовать козу за то, что она съела карликовое деревце?

И это еще не все вопросы, которые мучили меня в ночь с субботы на воскресенье. К утру я так разнервничалась, что была готова помчаться в школу прямо в пижаме.

К счастью, герра Занфтманна нигде не было видно, а козочка чувствовала себя прекрасно. Она разгуливала по загону и лизала соль, а Снежинка и Пятнышко дремали на солнышке.

К обеду небо затянуло, но все равно было тепло. Когда мы с Фло стояли перед калиткой фрау Балибар, выглянуло солнышко.

В доме пахло яблочным пирогом.

— Будет дождь, — сказала фрау Балибар и повела нас с Фло через прихожую, заваленную старыми газетами, книгами и пластинками. — Только что передавали по радио. Но у нас еще есть время, чтобы съесть пирог в саду. Будете шоколад или яблочный сок с минеральной водой?

— Шоколад, — сказала я.

— Сок с водой, — сказала Фло.

Фрау Балибар отправилась на кухню, а мы с Фло вышли в сад. Я поискала глазами Белоснежку, но кошки нигде не было видно. Я уселась на один из садовых стульев. Он был голубой, но краска местами облупилась, и из-под нее выглядывала потемневшая древесина. Стол тоже был деревянный. Он стоял под вишней, столешница была усыпана опавшим пустоцветом.

В саду было полным-полно цветов. Они росли везде — как попало, без всяких ограждений. Тут были одуванчики, маргаритки, маки и бархатцы. Моя бабушка тоже сажает их на балконе. Я подумала, что в этом саду чувствую себя гораздо лучше, чем в музее растений герра Занфтманна, в который занесло мою козочку.

Была здесь и старая яблоня. Но яблоки для пирога, конечно же, были не с нее. В начале июня в Германии яблок не бывает.

Тут фрау Балибар вынесла яблочный пирог на белом фаянсовом блюде. У пирога была румяная хрустящая корочка.

— Это карамель? — принюхалась я.

Фрау Балибар кивнула.

— Он называется «Тарт Татен», — сказала она. — Французский рецепт, который достался мне от моей бабушки. Надеюсь, вам понравится.

Она улыбнулась и отрезала нам два огромных куска, себе же положила самый маленький.

«Тарт Татен» оказался самым вкусным яблочным пирогом в мире.

— Ваша бабушка была француженкой? — поинтересовалась я, уголком глаза все-таки пытаясь отыскать свою кошку.

— Нет, — ответила фрау Балибар, — моя бабушка была немкой, но она любила Францию. И в первую очередь — французскую музыку и французскую кухню. Когда я была молоденькой девушкой, она подарила мне поездку в Париж. Там я влюбилась в аккордеониста и осталась с ним.

— Но ведь сейчас вы здесь, — заметила я.

— Да, — вздохнула старушка. — Мой муж умер семь лет назад. Я вернулась в Гамбург, но часть моей души осталась там.

Я подумала про Алекса и вздохнула. Часть моей души тоже была там, хотя я и не представляла себе, как в действительности выглядит Париж.

— А Париж красивый? — спросила я.

Фрау Балибар мечтательно улыбнулась.

— Каждый город красивый, если ты влюблен. Но Париж просто великолепен.

Я посмотрела на ноги фрау Балибар. Они были тонкие, с шишковатыми суставами, сквозь тонкие колготки проступали фиолетовые узлы вен, похожие на упитанных дождевых червей. Я попыталась представить, как она выглядела, когда была совсем молоденькой, красивой и влюбленной. Хотя следы красоты в ее лице еще оставались. А когда она улыбалась, морщинки вокруг глаз пожилой дамы плясали, как ветки яблони на ветру.

— Что это? — вдруг спросила Фло, жуя, и указала на маленькое деревце в конце сада — как раз там, куда выходило наше окно. На его ветвях висело что-то белое, но отсюда нельзя было разобрать, что именно. — Что это за дерево?

— Это дерево слов, — ответила фрау Балибар и подлила сливок в свой кофе.

— Как это? — удивилась я. — Слова на деревьях не растут.

— У меня растут, — сказала фрау Балибар. — Можете посмотреть, если хотите.

Мы с Фло переглянулись и направились к деревцу.

— Смотри-ка! — восхитилась Фло.

К веткам тонкими веревочками были подвешены белые керамические черепки. На них были самые разные слова. Очень странные. Они были написаны детским почерком светло-синей краской, которая не боялась дождя.

— «Песня о любви стрекозы», — прочитала я.

— «Тушь на ресницах печальной луны», — прочитала Фло.

— «Ванильная улыбка», — прочитала я.

— «Ликер слез», — прочитала Фло.

— «Задняя дверь домика улитки», — прочитала я.

— «Бормотание мячика», — прочитала Фло.

— «Сердце цветка», — прочитала я.

— «Багровая ярость», — прочитала Фло.

— «Серебристый слог стихов», — прочитала я.

— «Высокомерная звезда», — прочитала Фло.

— «Сердцебиение росинки», — прочитала я.

— «Танец снежинок», — прочитала Фло.

— «Пятничная мама», — прочитала я.

— «Ушедшая подруга», — прочитала Фло.

Не знаю, почему, но мне вдруг стало грустно. Подул ветер, и черепки со словами тихонько зазвенели. Как тихая и печальная весенняя песня.

Отсюда я видела, как фрау Балибар сидела за столом и попивала кофе, глядя неизвестно куда. У ее ног появилась Белоснежка. Она потерлась о ноги старушки и запрыгнула к ней на колени.

Фрау Балибар погладила кошку, и у меня появилось странное чувство. Такого я еще никогда не испытывала. Было одновременно горько и сладко, тяжело и легко, темно и светло.

— Тень счастья, — прошептала я.

— Красиво! — сказала Фло. — На каком черепке ты это прочитала?

— Ни на каком. Сама придумала.

Когда мы вернулись к столу, Белоснежка все еще сидела на коленях у фрау Балибар, и я заметила, что мне впервые не было больно от этого.

— Мы тоже собираем слова, — сказала я. — Волшебные. Вообще-то это придумала Фло, но мы лучшие подруги и собираем их вместе. И храним в нашем сундучке для сокровищ.

— Берегите их, — кивнула фрау Балибар. — Чтобы они не пропали. Когда-нибудь они напомнят вам о том, что было очень важным. Чем-то особенным.

— Как слова на вашем дереве? — спросила Фло. — Чьи они?

Фрау Балибар почесала Белоснежку за ушком.

— Мои и одной моей… лучшей подруги. Мы начали собирать их, когда нам было примерно столько же лет, сколько вам сейчас.

Белоснежка начала вылизывать лапку крошечным язычком.

— Мне понравился «ликер слез», — сказала Фло.

— Да, — голос фрау Балибар стал едва слышным. — Ликер слез… Мы даже налили его в маленькую бутылочку. Это было летом. Мы нашли в лесу раненую птицу. Совсем маленький воробышек. Он вывалился из гнезда и сломал крылышко. Мы не могли ничем ему помочь и только смотрели, как он умирал, и плакали. Наши слезы капали на листья, и моя подруга сказала, что их нужно собрать. Она вытащила из сумки маленький пузырек. В нем еще оставалось лекарство от кашля. Мы вылили его и собрали наши слезы. Со временем их аромат улучшится, сказала моя подруга. Они станут сладкими, как ликер. Так и получился «ликер слез».

— А где теперь эта бутылочка? — спросила я. — Она еще у вас?

Фрау Балибар покачала головой. Очень-очень медленно. И снова стала смотреть вдаль. На этот раз мне показалось, что она видит прошлое.

— Мы хотели создать приют для животных, — сказала она так тихо, будто разговаривала сама с собой. — Где могли бы жить животные, у которых нет дома. Или те, которых хотели усыпить, потому что они больны или состарились.

— Что-то вроде дома престарелых для животных? — спросила Фло. — Мне папа рассказывал про такое.

— Да, — ответила старушка. — Что-то вроде дома престарелых.

Губы у нее вдруг стали тонкими, словно она пыталась сдержать какие-то слова, готовые вырваться. Но я так не умела, поэтому спросила:

— И что? Что-нибудь из этого получилось?

Фрау Балибар махнула рукой. Как будто хотела отогнать мой вопрос, как назойливую муху. Фло многозначительно на меня посмотрела. Тогда я тоже сжала губы, хотя язык у меня чесался от любопытства.

И вдруг я вспомнила фотографию, которую видела в кухне у фрау Балибар. Две девочки держались за руки и обе радостно смеялись.

Белоснежка зевнула, показав острые белые зубки. Потом потянулась и спрыгнула на землю — беззвучно, как тень. Какое-то время она постояла. Потом повернула ко мне мордочку и несколько секунд смотрела мне прямо в глаза.

Потом отвернулась и скрылась в кухне фрау Балибар.

Пожилая дама выглядела очень утомленной.

Фло повернулась ко мне:

— Кажется, нам пора.

Когда мы благодарили фрау Балибар и прощались с ней, я еще раз взглянула на фотографию двух девочек.

Дома Фло пробормотала:

— Она не спросила.

— Не спросила? — Я наморщила лоб. — Что ты имеешь в виду?

Синие глаза Фло странно заблестели.

— Фрау Балибар первый человек, который не спросил у меня, почему я в инвалидной коляске. Она особенная, Лола. Совсем особенная, понимаешь?

Я кивнула и посмотрела на маленький садик за окном, который уже опустел, и на дерево со словами, которого я раньше просто не замечала.

Странно. Я прожила здесь целый год, но никогда не видела ни эту пожилую женщину, ни это дерево. Наверно, просто не присматривалась.

Когда мама и папай поинтересовались, как мы провели вечер, я отвечала очень коротко. Иногда не стоит рассказывать все подряд. Кое-что стоит оставить для себя. Если расскажешь, что-то теряется. Во всяком случае, мне так кажется.

К счастью, родители не особенно приставали с вопросами. У мамы было неважное настроение, и это было слышно даже по голосу. Она говорила отрывисто, и движения у нее тоже были быстрыми и отрывистыми. Последнее время она слишком много работала.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал папай. — Пора взять отпуск.

— Я бы не прочь, — вздохнула мама. Все прошедшие выходные она провела за стиркой и уборкой.

На улице начался дождь, поднялся холодный ветер. Папай тоже вздохнул.

— Бразилия… — вдруг сказал он. — А не съездить ли нам летом в Бразилию? Мы можем остановиться в мотеле тети Мемы. Как ты думаешь, Кокада?

— О! — обрадовалась я. — Это было бы просто здорово. Но кто будет ухаживать за Белоснежкой?

Папай ткнул меня в бок.

— В вашей школе четыреста учеников, неужели не найдется желающих?

— Откуда мне знать? — пробормотала я.

Каникулы в Бразилии! В мотеле! С лошадьми и другими животными, каких я никогда не видела. С семью тетушками, которых я знала только по именам, и бабушкой, которая умеет готовить, как чемпион мира по поварскому искусству…

Звучит, конечно, заманчиво. Но сейчас я занята другим. У меня дела в Гамбурге, на улице Бисмарка. В том, что найдется двое или даже трое желающих ухаживать за Белоснежкой, я нисколько не сомневалась. Но я не могла даже представить, как оставлю ее одну. Особенно после того, как она сбежала и забралась в дурацкий сад герра Занфтманна. А если это случится опять? Нет, я не могу оставить Белоснежку надолго. И вторую Белоснежку тоже.

«Она посмотрела на меня!» — вспомнила я уже в кровати. Моя кошка посмотрела мне прямо в глаза! И фрау Балибар была такая усталая, когда мы уходили. Я подумала про приют для животных, который они с подругой хотели создать. Вспомнила ее рассказ про дерево слов, и загрустила.

«Ушедшая подруга»… Может, это как раз о фрау Балибар и ее лучшей подруге? Я еще немножко подумала об этом, а потом — уже в воображении — мы с моей лучшей подругой Фло открыли приют для животных. Он был гораздо меньше заповедника в горах, о котором я мечтала раньше. Там не было хищных кошек и львов, только козы, кошки, овцы, куры и старый трехногий пони. Но все они были счастливы. Каждый по-своему.

Перед тем, как уснуть, я прошептала в темноту: «Тень счастья…»

24. Серьезный разговор и десять правил по уходу за козами

В понедельник утром я прибежала в школу поздно, поэтому только наспех заглянула к козам. Белоснежка завтракала, втиснувшись между Пятнышком и Снежинкой, и выглядела вполне смирной.

Зато урок математики оказался далеко не безобидным. Герр Коппенрат истязал нас новыми заданиями, и сегодня жертвой пала Аннализа. Она торчала у доски битых четверть часа, безуспешно пытаясь вычислить размеры владений неких Визендуфтов. У этого семейства имелся сад длиной 48 метров, а его ширина была на 12 метров меньше длины. Две трети площади сада должен был занять новый бассейн. Но герра Коппенрата интересовал вовсе не бассейн, а сколько квадратных метров останется под разбивку газона.

Найти ответ Аннализа так и не смогла. Наконец герр Коппенрат презрительно хрюкнул и отправил ее на место. Лицо у Аннализы стало похоже на палитру для акварели: тушь с ресниц и тени для век смешались со слезами и превратились в зеленовато-синюю массу. Краситься в нашем возрасте — просто глупо, но сейчас мне стало жалко Аннализу с этими ее жуткими разводами под глазами.

Я надеялась, что меня не вызовут, и мне повезло. Следующей жертвой герр Коппенрат выбрал Целовальника. Но на перемене мне пришлось столкнуться с гораздо более серьезными садовыми проблемами, чем у семьи Визендуфтов.

— Герр Маус просит тебя зайти к нему, — сказала фрау Вигельманн, когда мы с Линой стояли возле загона с козами, и следили, чтобы Мориц не скормил Белоснежке бутерброд.

— Но там же сыр, а не колбаса! — упрямо твердил мальчик.

— Козы не едят сыр, слышишь или нет? — я дернула Морица за ухо и отправилась к директору.

Вообще-то герра Мауса кое-кто называет герром Бульдогом, потому что у него такие же щеки: они тоже странно свисают и подрагивают, когда он говорит. Но сегодня мне было не до прозвищ.

Фло оказалась права. Неприятности начались.

— Поступила жалоба от жителя нашего квартала, — начал герр Маус. — Одна из наших коз забралась к нему в сад и повредила очень дорогие растения. Судя по описанию, это не Снежинка и не Пятнышко.

Я кивнула. Сказать я ничего не смогла.

— Это не годится, Лола, — продолжал герр Маус. — Я понимаю, что ты хотела бы, чтобы твоя козочка жила в хороших условиях, и до сих пор все шло неплохо. Но этот человек, герр Занфтманн, не впервые жалуется на наших коз.

— Как это? — удивилась я. — Белоснежка сбежала позавчера, и это был единственный раз, даю вам честное слово…

— Вот, — прервал меня герр Маус, хлопнув ладонью по толстой серой папке, лежавшей на его столе. — Здесь подшита вся переписка между герром Занфтманном и нашей школой. Она не имеет отношения к Белоснежке, потому что все началось год назад. Тогда случилась похожая неприятность с одной из коз, и он потребовал, чтобы мы убрали животных с территории квартала. Герр Занфтманн собрал подписи множества соседей. Он считает, что козы не должны жить в крупных немецких городах, поскольку это не альпийские луга.

— Но бонсай тоже не растут сами по себе в крупных немецких городах, — проворчала я.

Фло рассказала мне, что бонсай родом из Японии. Их привозят оттуда на самолетах, а выхлопные газы самолетов отравляют наш воздух. Если посмотреть на это дело с такой точки зрения, то Белоснежка сделала доброе дело.

Но герра Мауса мои доводы не убедили. Он потирал ладонями свои щеки, пока те не покрылись красными пятнами, а затем строго посмотрел на меня поверх очков.

— На этот раз мне удалось унять герра Занфтманна. Но нельзя допустить, чтобы твоя козочка сбежала еще раз и забралась к нему в сад. Слышишь меня?

Конечно, слышу, у меня с ушами все в порядке. Но сейчас в них что-то шумело. Сразу в обоих.

— Обещаю, что буду во все глаза следить за Белоснежкой, — сказала я. — Обещаю, что она больше не сбежит.

— Что ж, будем надеяться на лучшее, — сказал герр Маус. — Но если поступит еще одна жалоба, я ничего не смогу сделать.

— Нам надо что-то придумать, — сказала я Фло на следующей переменке, когда мы с ней и с Солом пошли к загону. — Но что? Я же не могу караулить Белоснежку днем и ночью и все время следить, чтобы никто не оставил дверь загона открытой.

— Можно нанять охранников, — ухмыльнулся Сол. — Козьих телохранителей. Надо посмотреть в Интернете, может, и есть такие.

Я сердито взглянула на Сола, а Фло почесала кончик носа.

— А что, если составить правила? — наконец предложила она. — И вывесить прямо здесь. Чтобы все знали, что можно и чего нельзя делать, когда приходишь к козам.

Фло опиралась на костыли и морщилась. Сегодня она оставила свою инвалидную коляску в классе, но на костылях все еще ходила очень медленно.

— Тебе больно? — забеспокоилась я.

Фло вздохнула и покачала головой:

— Уже нет. Что если мы соберемся сегодня вечером в «Жемчужине юга» и напишем правила по уходу за козами? Меня сегодня Пенелопа забирает. Сол тоже может поучаствовать.

Я кивнула и помогла Фло вернуться в класс, где она буквально рухнула в коляску. Втайне я восхищалась своей лучшей подругой и ее мужеством. Она еще ни разу не пожаловалась, хотя провела в инвалидной коляске уже два месяца, а ходить на костылях ей было тяжело и больно.

В «Жемчужине» мы встретили бабушку Сола, которая только что вернулась из Кито. Они с Горой сидели за барной стойкой и ели «Папос де Анжо», вкуснейший десерт. Кожа у нее стала еще темнее, чем была, а сама она стала еще толще. Они с Горой были как две огромные глыбы, но оба сияли, а когда бабушка Сола стирала с носа сахарную пудру, то хихикала, как маленькая девчонка.

— Красавица Фло еще в коляске, бедняжка, — посочувствовала она и опустила на плечо Сола свою могучую руку. — Мой внук хорошо о тебе заботится?

Дедушка, стоявший за барной стойкой, ухмыльнулся. Сол и Фло покраснели, а я подумала, что если бы я оказалась в инвалидной коляске, Алекс не смог бы обо мне позаботиться, потому что живет в Париже.

Но сейчас мне было не до Алекса — нужно было подумать про козу. Мы уселись втроем в дедушкином офисе, и через два часа держали в руках листок с десятью правилами по уходу за козами. Потом мы отправились в магазин за углом, где нам распечатали его на зеленой бумаге, увеличив в три раза, и покрыли прозрачной пленкой.

— Какой симпатичный желтый цвет, — сказал дедушка, когда мы с гордостью продемонстрировали наше творение в «Жемчужине юга».

— Ничего подобного, — поправила я своего дедушку-дальтоника. — Это ярко-зеленый. И, между прочим, на твоей фиолетовой рубашке коричневое пятно от соуса.

Дедушка покраснел, а папай улыбнулся. Он отвез нас в школу, и мы вывесили правила на ограде загона.

Вот они:

1. Нельзя кормить коз колбасой.

2. Нельзя кормить коз сыром.

3. Козам можно давать только специальный корм.

4. Загон всегда должен быть чистым.

5. После уроков к козам могут заходить только дежурные.

6. В загон нужно входить очень осторожно и сразу же закрывать за собой калитку.

7. Уходя не забудьте запереть калитку загона.

8. Если, несмотря на все меры предосторожности, коза сбежит, вы сразу же должны позвонить Лоле Фелозо.

9. Если Лолы Фелозо нет дома, вы должны сразу же позвонить Фло Соммер.

10. Если Фло Соммер нет дома, вы должны сразу же позвонить Солу Мартинесу.

— Должно сработать, — удовлетворенно заметила Фло, когда мы уже возвращались домой.

Правила выглядели очень солидно. Даже Белоснежка обнюхала их с любопытством.

Я отчаянно хотела, чтобы они подействовали. Потому что ни секунды не сомневалась: сегодня герр Маус говорил на редкость серьезно.

25. Фло учится ходить, а Белоснежка учится прыгать

Загон у наших коз имеет семь метров в длину и четыре в ширину. В пятницу после уроков я померила его дедушкиной рулеткой. Нет, я не собиралась строить там бассейн. Просто мне стало интересно, не маловато ли там места для трех коз.

Белоснежка больше не убегала, и других происшествий тоже не было. Это значит, что наши правила работали. Кроме того, я купила Белоснежке ошейник. Бабушка дала мне на него деньги. Красный, кожаный, с маленькой металлической пластинкой, на которой стояло имя Белоснежки и мой номер телефона. Смотрелся он круто, но не похоже, что моя козочка очень ему обрадовалась. На этой неделе она очень часто забиралась на крышу домика и подолгу стояла там. А когда я открывала дверь загона, начинала громко блеять, и мне приходилось пошевеливаться, чтобы она не выскочила.

— Может, к ошейнику надо было купить еще и поводок, — задумчиво сказала Фло, когда в субботу вечером увидела, как Белоснежка спрыгивает с крыши домика и несется нам навстречу. — Как ты считаешь, Лола? Тогда мы смогли бы выгуливать Белоснежку.

— Ну, не знаю, — пробормотала я. — Боюсь, ей это не слишком понравится. А если Белоснежка поймет, что за оградой больше места, ей покажется, что здесь его слишком мало.

Козочка спрыгнула с верхушки лесенки: оттуда до земли было больше метра.

— Ты и в самом деле могла бы работать в цирке, — похвалила ее я. — Прыгаешь ты просто замечательно!

Я налила свежей воды козам, подмела навоз и почесала Белоснежку за ушком — там, где у нее шерстка самая мягкая. Я заметила у нее на носу три темно-коричневые веснушки — они были такие славные, что мне захотелось их расцеловать.

— Нам пора, — сказала я ей. — Нас пригласила фрау Балибар. Но завтра я вернусь, ладно?

Белоснежка заблеяла и скрылась в домике, где дремали Снежинка с Пятнышком.

— Хорошенько за ней присматривайте, — строго велела я взрослым козам. — Следите за Белоснежкой, слышите?

Пятнышко лениво подняла голову, а Снежинка, не открывая глаз, жевала соломинку. Но когда моя козочка уютно устроилась рядом с ней, Снежинка открыла глаза и тихо заблеяла. Я решила, что это знак согласия.

Было очень душно. Небо было затянуто тучами, наверно, приближалась гроза. Когда мы подошли к дому фрау Балибар, упали первые капли. Но в доме у пожилой дамы пахло клубничным пирогом, и было прохладно. Белоснежка номер один лежала под одним из столиков в гостиной. Она нервно постукивала хвостом по ковру и не сводила глаз с большой фарфоровой мыши, сидящей между двумя оловянными солдатиками и грызущей фарфоровый сыр.

Я улыбнулась, но меня больше интересовала штука, стоявшая на другом конце столика. Что-то вроде ящика с широким раструбом, из которого доносилась музыка. Пела женщина. Я не понимала ни слова, но песня была на французском, и у меня защемило сердце.

— Это граммофон, — кивнула фрау Балибар в сторону ящика. — Достался мне от мужа. Тебе нравится?

Я кивнула.

— А музыка? Это песня Эдит Пиаф, — пояснила фрау Балибар. — По-немецки она называется «Я не жалею ни о чем». Эдит Пиаф спела ее незадолго до смерти.

— Как печально, — заметила я.

— Даже не знаю, — ответила старушка. — Жизнь у этой певицы не была легкой. Когда она умирала, то была тяжко больна. Если уж и вспоминать что-то перед смертью, то прожитую жизнь, а в ней случаются и печальные вещи.

— А это? — спросила Фло. Она взяла с дивана лежавший там раскрытый журнал и указала на фотографию. Там перед деревенским домом стояла пожилая женщина. — Это ваша подруга? Та, с которой вы хотели создать приют для животных?

Я удивилась. Фло никогда не отличалась чрезмерным любопытством, и когда фрау Балибар снова стиснула губы в ниточку, моя подруга явно пожалела о своем вопросе.

— Это не важно, — сказала фрау Балибар и взяла у Фло журнал. — Хотите пирога?

Мы с Фло переглянулись и кивнули. Потом мы сидели и ели клубничный пирог, слушали хриплый голос Эдит Пиаф, а капли дождя стучали по стеклу в такт музыке.

Когда мы покончили с пирогом, Фло сделала свои первые шаги без костылей. Специалист по лечебной гимнастике уже разрешил ей понемногу ходить без костылей.

Фло поднялась и прошла от нас с фрау Балибар к письменному столу. Она была похожа на маленькое деревце в бурю, хотя никакого ветра в комнате не было. Сантиметр за сантиметром продвигалась она вперед. К счастью, в гостиной фрау Балибар было полно мебели, на которую моя подруга могла опереться и передохнуть. Но все равно колени у нее дрожали, а лицо было очень испуганным, словно она боялась упасть и не подняться.

— Давай, Фло! — подбадривала я ее. — У тебя все получится! Еще три шага, еще два, еще один… Супер!

Я протянула руки, и Фло схватилась за них. И тут я расплакалась. Не знаю почему, но слезы потекли ручьем, и остановиться я уже не могла.

— Эй! — испугалась Фло. — Лола, что это с тобой?

— Ни… ничего, — всхлипнула я. — Просто вспомнила, как тогда зазвонил телефон и сообщили про несчастный случай с тобой. Я так боялась, что ты умрешь, и мы больше никогда не увидимся, и все из-за этой дурацкой ссоры… Никогда, Фло, слышишь? Мы никогда больше не будем ссориться и расставаться! Никогда!

Тут у Фло на глаза тоже навернулись слезы. Она кивнула, и мы обнялись. Мы не сказали ни слова, но я зарылась носом в волосы Фло и чувствовала ее родной запах.

Когда мы пришли в себя, случилось две вещи. Фрау Балибар выскочила из комнаты, а к нам подошла Белоснежка. Она потерлась своей черной головкой о мою голую ногу и мяукнула. Потом она тоже вышла из комнаты. Я так растерялась, что никак не могла разобраться в своих чувствах. Радоваться ли мне по поводу Белоснежки или бежать за фрау Балибар?

Я тихонько пошла в прихожую, а оттуда — в кухню, где фрау Балибар сидела за столом, опустив голову на руки. У ее ног сидела Белоснежка и поглядывала на фотографию с девочками. Я подумала, что в жизни старушки наверняка есть кое-что, о чем она жалеет.

— Фрау Балибар, — прошептала я. — Фрау Балибар, может, вам нужна помощь?

Старушка не ответила. Кажется, она совсем забыла про нас с Фло. Когда через пятнадцать минут мы уходили из ее дома, она сидела на кухне и курила сигару. Над головой у нее висело серебристое облако.

Дома нас встретила мама. Лицо у нее было очень-очень странное. Она ничего не сказала, но я все равно поняла, что что-то случилось.

— Звонил герр Штарк, — наконец проговорила она. — Твоя козочка убежала. Наверно, тебе следовало бы пойти…

Я уже была у двери.

На улице раскатисто гремел гром, а тучи над моей головой казались чернее ночи.

26. Визиты к соседям

По дороге в школу я вымокла до нитки. Из загородки с козами доносилось блеяние. На этот раз Снежинка забралась по лесенке на крышу домика. Она тоже насквозь промокла, и казалась очень взволнованной. Пятнышко пряталась в домике. Герра Штарка не было ни в школьном дворе, ни рядом. Но искать его долго не пришлось. Моя коза наведалась в булочную. Перед магазином собралась небольшая толпа. В ней я заметила бабушку и тетю Лизбет в красной бейсболке и с корзинкой в руках. Девочка радостно бросилась мне навстречу.

— Бежка! — кричала она. — Бежка пиожку кушать!

— Не Бежка, — обреченно выдавила я. — Правильно будет: «Белоснежка». Что ты сказала? Она съела пирожки?

Тетя кивнула и развела руки.

— Такой большой! Кусно!

Все понятно. Когда я вошла стетей в булочную, герр Штарк надевал на козу ошейник. Она выглядела очень довольной, а булочник, наоборот, жутко сердитым.

— Это уж слишком! Дело зашло чересчур далеко! — ругал он нашего сторожа. — Такой же случай был три года назад, вы слышите? А это животное еще хуже. Вошла — и тут же сунула морду в вишневый пирог. А это было заказное изделие!

— Мой заказ! — Между сторожем и булочником протиснулась рассерженная дама. Белоснежка заблеяла, будто рассмеялась. Мне тоже захотелось смеяться. Эта женщина и сама была похожа на вишневый пирог. На ней были черная шляпа и белое платье, а в ушах болтались серьги в виде вишенок. Но при этом она так кривилась, будто жевала лимон, а голос был еще более злобным, чем у булочника.

— Чем я буду завтра угощать своих гостей? — кричала она сторожу. — Может, вы умеете печь пироги?

Герр Штарк явно не умел. Он растерялся, а другие покупатели возмущенно зашумели. Белоснежка сделала вид, что не имеет к этому никакого отношения, но с удовольствием облизнулась. На носу у нее еще виднелись крошки от пирога. Мне кажется, эта женщина вполне могла бы выбрать другое угощение для гостей: например, берлинский торт, яблочный или маковый пироги. Были здесь и разные пирожные. Но кипящая негодованием дама уже вылетела из магазина, и козочка радостно заблеяла ей вслед.

— Вам придется лично ответить за причиненный ущерб! — снова накинулся булочник на герра Штарка. — Я потерял целых тридцать пять евро! А если эта коза еще раз здесь появится, я просто вызову полицию!

— Подождите, — вмешалась бабушка, когда герр Штарк полез в карман. — Коза принадлежит моей внучке, и я, разумеется, заплачу.

Она сунула в руку булочнику две купюры по двадцать евро, которые тот, продолжая ворчать, бросил в кассу.

— Вот и хорошо, — сказала бабушка.

А герр Штарк добавил:

— Пожалуйста, извините нас. Больше ничего подобного не повторится.

Я взяла Белоснежку за ошейник, и мы пошли обратно в школу. Как и в прошлый раз, Белоснежка чинно семенила за мной, будто ни в чем не виновата. Тетя Лизбет и бабушка пошли с нами. Возле загона нас уже поджидали мама и Фло. Дождь прекратился, но настроение у меня было отвратительное. Под стать погоде.

Бабушка рассказала маме, что случилось.

— Я знаю одну историю, — начала мама, — про корову, которая однажды ворвалась в оперный театр в Кельне…

— Мама! — завизжала я. — Оставь меня в покое со своими историями, слышишь?

Мама обиженно умолкла. Фло криво улыбнулась, а герр Штарк глубоко вздохнул.

— Пожалуйста, герр Штарк, — попросила я его. — Не выдавайте Белоснежку, а то…

Продолжить я не смогла: у меня перехватило горло. Сторож опустил руку мне на плечо:

— В этот раз я буду нем как могила. Но мы должны быть внимательнее, Лола. Честно говоря, просто не могу представить, как эта коза вырвалась на волю. Насколько мне известно, во дворе не было никого, кто мог бы открыть калитку загона.

— Может, ее ветер перенес через ограду, — заметила бабушка. Это была шутка, но никто не рассмеялся.

Я чувствовала себя очень несчастной.

Когда я затолкала покорную Белоснежку в загон, там ее по-матерински обнюхала Снежинка.

— Бежка ладить? — спросила тетя Лизбет, которая вошла туда вслед за мной. — Ибсель Бежка ладить?

— Конечно, можешь ее погладить, — сказала я, и тетя Лизбет ласково похлопала по козьей спинке. — Тебе больше нельзя убегать, слышишь? — сказала я Белоснежке.

— Ме-е-е! — ответила она и подставила мордочку, чтобы Снежинка могла слизать с нее остатки вишневого пирога.

— Никогда так больше не делай, — жалобно попросила я. — Обещай, что будешь хорошо себя вести, иначе у нас опять будут неприятности. А вы двое, — я повернулась к Снежинке и Пятнышку, — постарайтесь присматривать за ней получше!

Я закрыла калитку и для надежности обмотала щеколду своим поясом.

— Ну вот, — сказала мама. — Так будет надежнее.

Ничего подобного.

Подруга советует, чтобы следующую неделю я пересказала покороче, а то мы никогда не доберемся до конца истории. Вот, вкратце, что случилось:

Во вторник мы забрали нашу козу из ювелирного магазина, в среду — от сапожника, в четверг — из ателье. Нигде она ничего не съела, но все страшно ругались. Особенно ювелир, которому она испачкала пол. Теперь я точно знала, что козам противопоказаны вишневые пироги — у них от вишен расстройство желудка.

Проблемы с желудком оказались не только у козы, но и у нашего директора герра Мауса. Герр Штарк сказал, что у него какая-то кишечная инфекция. Никогда и никому я еще не желала заболеть, но сейчас мне очень хотелось, чтобы директор провел дома еще несколько дней, а уж потом вышел бы на работу и решил, что делать с моей козой.

— Шесть человек, — сказала его секретарша, когда я в пятницу утром робко поинтересовалась, когда появится герр Маус. — Нет, даже семь. И все они жаловались на нашу школу в последние дни. Шестеро из них хотели бы лично побеседовать с герром Маусом.

К счастью, герра Занфтманна среди них не было. Должно быть, он улетел в Японию, чтобы прикупить новые бонсай для своего сада-музея.

Но как эта чертова коза умудряется удрать из загона? Калитка крепко заперта, и все постоянно следят за Белоснежкой.

Очень скоро я знала ответ. В пятницу вечером мне позвонил Целовальник. Он проходил мимо школы и зашел попрощаться с Белоснежкой.

— Твоя цирковая коза научилась прыгать в высоту, — сообщил он. — Она только что соскочила с крыши козьего домика, оттолкнулась всеми четырьмя копытами и сиганула через ограду. Потом перебралась через ручей и понеслась по улице. Я потерял ее из виду. Кажется, она направлялась к овощному киоску. По-моему, логично. Там большой выбор: морковь, кукуруза, яблоки…

— Черт! — выругалась я.

Мама бросила на меня наполовину сочувствующий, наполовину укоризненный взгляд. А мне захотелось что-нибудь разбить, но тут снова зазвонил телефон.

— У меня тут четвероногая клиентка, — произнес голос в телефоне, а затем послышался смех, который я никогда не забуду.

Я чуть не уронила трубку.

Этот голос я знала. Звонил не продавец овощного киоска, а владелец похоронного агентства. Когда мы ставили пьесу про Белоснежку и семерых гномов, я репетировала, лежа в одном из его гробов, и боялась этого странного человека чуть не до смерти. Но потом оказалось, что он очень славный. Он даже шутил, когда я прибежала, чтобы забрать козу из его магазина.

— Что вы ставите на этот раз? — поинтересовался он и потеребил свой красно-белый галстук-бабочку. — «Волк и семеро козлят»? Но в таком случае гроб вам точно не понадобится!

И он снова разразился своим кашляющим смехом.

— Не вижу ничего смешного, — проворчала я и тут же улыбнулась: из-за обитого черной тканью гроба выглядывали забавные рожки Белоснежки.

Но вообще-то я испугалась. А что, если бы с козочкой в этот раз что-нибудь случилось? Если бы позвонил не владелец похоронного агентства, а какой-нибудь водитель-лихач, и сообщил бы, что коза погибла под колесами его автомобиля? Или ее бы поймали на улице, сунули в фургон и отвезли в лабораторию?

Я так запаниковала, что решила проторчать все выходные в школе.

27. Что можно, и что нельзя

Мама чуть не задохнулась от возмущения, когда я попросила спальный мешок и фонарик. Я собиралась привязать Белоснежку к ограде и переночевать в загоне, чтобы все держать под контролем. А что делать? Веревка будет не такой короткой, как в цирке, хотя все равно вряд ли понравится козочке. Маме вообще все это не понравилось.

— Даже не думай, Лола, — твердо сказала она. — Как ты себе представляешь ночевку с козами?

— Будет весело, — неуверенно пискнула я, но даже папай покачал головой.

— Если я не могу переночевать у Белоснежки, — продолжала я гнуть свое, — тогда ей опять придется ночевать у нас.

— Вот этого уж точно не будет! — возмутилась мама.

— Если Белоснежка не может переночевать у нас, то мне снова придется бежать за ней вечером, — сказала я Фло по телефону после ужина.

— А завтра? — спросила Фло. — А послезавтра? И вообще…

— Издеваешься? — расстроилась я. — Лучше посоветуй что-нибудь толковое. Мне нужно знать, что можно сделать, а не то, чего нельзя.

— Благотворительная акция, — коротко ответила Фло.

— Что?

— Объявим сбор. В нашем классе и среди всех, кого хорошо знаем.

— И что будем собирать?

— Деньги. И взрослых, готовых помочь.

— Деньги? Какие-то помощники? — Я нахмурилась. — Фло, ты не могла бы перестать говорить загадками?

— Слушай внимательно, — сказала Фло. — Если родители наших одноклассников дадут понемножку денег, и мы найдем несколько человек, готовых нам помочь, то можно будет сделать забор повыше. Тогда Белоснежке не понадобится никакая веревка. Убежать она не сможет.

Я чмокнула трубку.

— Фло Соммер, — сказала я, ища глазами список телефонов, который обычно висел у нас в кухне на холодильнике, — это может сработать! Значит так: я обзваниваю всех от А до М, а ты — от Н до Я, хорошо?

— Хорошо! Когда начинаем акцию?

— Хм, — задумалась я. — Давай прямо завтра.

— Завтра у нас не будет времени, — возразила Фло.

— Почему?

— Завтра в «Жемчужине юга» детская дискотека. Ты, что ли, забыла?

Ой! Я чуть не села мимо стула. В самом деле, забыла. Забыла обо всем, кроме козы. О моей кошке Белоснежке, о фрау Балибар, даже об Алексе, от которого, между прочим, не было в последние дни никаких известий.

— Тогда в воскресенье, — сказала я. — Но что делать с Белоснежкой? Сегодня вечером со мной сходит мама. А завтра? Мы же не можем взять козу на дискотеку.

— Да уж! — хихикнула Фло. — Вряд ли ей там понравится.

— Хватит смеяться! — фыркнула я.

— Лола, — сказала моя подруга. — Белоснежка несколько месяцев провела на привязи. Причем, на короткой веревке. Днем больше, днем меньше, — особого значения не имеет. А теперь давай начинать!

До самого вечера я проговорила по телефону. Я повторяла одно и то же, как попугай, пока мой язык не распух. И каждый второй звонок меня радовал. Папай всегда говорит, что люди в Бразилии гораздо отзывчивее, чем в Германии, но сегодня я обнаружила просто невероятное количество тех, кто был готов прийти нам на помощь.

— Сто двадцать евро и восемь помощников, — доложила я Фло результаты в половине десятого.

Папай, естественно, тоже подключился и обещал выделить двадцать евро. Кроме него, нам помогут отцы Фредерики, Силы и Рикьи и мамы Ансумана, Йонаса, Карла и Лины.

У Фло итог был еще лучше. Сто семьдесят пять евро и десять помощников. Она даже обнаружила, где взять материал. Папа Целовальника работал в строительной фирме. И там имелось все, что требовалось для наращивания ограды.

— Есть повод за это выпить, — сказала Фло. — Например, завтра на дискотеке.

28. Чемодан, полный нарядов

Последняя детская дискотека в «Жемчужине» была четыре месяца назад. В тот раз я наряжалась сама, потому что мы с Фло поссорились, а на дискотеке стало еще хуже. Фло с Глорией демонстрировали на сцене пляску вампиров, а Пенелопа и отец Глории танцевали в зале. Мы с Джеффом сидели за стойкой, и не знаю, кто из нас ревновал больше.

Но все минуло, как прошлогодний снег, и когда Фло спросила, можно ли Глории прибарахлиться вместе с нами, я рассмеялась.

— Прибарахлиться! Где ты выкопала это слово? Дискотека же не на барахолке!

Фло тоже засмеялась.

— Я не выкапывала. Так Глория говорит. А еще она сказала, что принесет с собой какие-то вещички. Хочет нас удивить. Значит, в пять у меня?

— Договорились! — ответила я и вдруг поняла, что рада Глории. Она старше нас на год, и надо признать, что выглядит она всегда просто классно.

Чемодан, который Глория втащила в комнату Фло ровно в пять, был примерно вдвое больше того, в котором тетя Лизбет носила в садик свои игрушки. Оттуда мы вытряхнули такой гардероб, которого хватило бы на неделю моды в Париже.

Платья, юбки, пояса, шарфы, шляпы и огромное количество всевозможных украшений посыпалось на пол. Хармс тут же спрятался в красном замшевом сапожке, который, должно быть, казался ему огромной пещерой.

— С ума сойти! — восхитилась я и приложила к себе блестящее зеленое платье.

Оно было длинное и узкое, как макаронина, и сверкало даже ярче чем то, в котором Пенелопа выступала на сцене.

— Откуда у тебя это?

— От мамы, — ответила Глория. — Досталось в наследство. Все слегка великовато, но я быстро расту. Папай говорит, что если бы мама была жива, мне нужно было бы только чуть-чуть подняться на цыпочках, чтобы ее поцеловать. Когда она умерла, я была совсем маленькой.

Глория улыбнулась, а я не знала, что сказать. Я даже кивнуть не смогла. Платье у меня в руках вдруг стало таким тяжелым, будто к нему подвесили гирю. Хотя на самом деле оно и ста граммов не весило.

Я знала, что случилось с мамой Глории. Фло рассказала мне, когда я приезжала к ним на съемки.

— Она покончила с собой, когда Глории было всего пять лет. Представляешь? Глория нашла ее мертвой в постели. Она приняла слишком много снотворного.

Но тогда я не обратила внимания на это, потому что ужасно ревновала свою подругу к Глории, и другие чувства в моем сердце уже не помещались.

Теперь все было по-другому. Я никак не могла найти нужные слова. Фло, кажется, тоже, потому что она чересчур внимательно рассматривала серебристый лакированный пояс, усыпанный синими стразами, и нервно кусала губы.

— Не надо, — вдруг сказала Глория. — Не делайте такие лица, я этого терпеть не могу. Как только я начинаю рассказывать про маму, у всех сразу вытягиваются физиономии. А мне время от времени нужно поговорить об этом, иначе я просто взорвусь. Вам этого не понять, но я точно знаю. Папай говорит, что никто этого не может понять, если сам не пережил.

— Почему, — выдавила я, — твоя мама… себя…

— Убила? — Глория произнесла это слово так, будто оно было самым обычным. Таким же, как «пить», «есть» или «гулять». — Когда я была младше, то думала, что из-за меня. — Глория вынула из чемодана длинное ожерелье из разноцветного искусственного жемчуга. — Мне казалось, что я сделала что-то плохое. И никто не мог меня переубедить. Тогда папай сказал, что мне нужно поговорить с врачом, который занимается такими случаями. И знаете — помогло. Теперь я знаю, что дело совсем не во мне. Наоборот. Именно из-за меня она так долго держалась. А потом наступил момент, когда она больше не смогла. В последнем письме она написала, что у нее больше нет сил жить. Это как нести слишком тяжелый чемодан. Но меня — об этом она тоже написала — в том чемодане не было. И я думаю, мама была бы счастлива видеть нас сейчас.

Я откашлялась и кивнула. Сказать все равно было нечего.

Тут Фло рассмеялась. Я растерянно обернулась и увидела: из красного сапожка выползает… сосиска! Я не сразу догадалась, что это Хармс. Он забрался в розовый носок и возмущенно пищал. Глория тоже рассмеялась, и мы вместе освободили несчастного узника. И при этом хохотали до слез.

Странно, правда? Слезы и смех — очень разные вещи. Но в тот момент они такими не казались.

29. Блестящий вечер и следующее утро

Когда мы явились в «Жемчужину юга», папай присвистнул и поцеловал мне, Глории и Фло руки. Мы смутились и захихикали, но чувствовала я себя при этом настоящей королевой.

Я выбрала зеленое платье. Мама Глории, наверное, была очень худенькой, потому что платье оказалось мне как раз. Правда, низ пришлось слегка подколоть булавками.

Глория надела красное шелковое платье, а на шею — жемчужное ожерелье. А вот Фло все наряды оказались велики, поэтому она натянула свои черные джинсы с бахромой и белую рубашку, завязав ее узлом на животе. Голову она обмотала красным шарфом, а на бедрах у нее красовался серебристый пояс. Причем синие стразы сверкали чуть ли не ярче, чем синие глаза Фло. Я решила, что она выглядит круче всех — как одноногий пират с костылем, хотя ног у Фло было все-таки две.

Вообще-то, инвалидная коляска ей уже не требовалась, да и костыли тоже. За минувшую неделю Фло сделала большие успехи. Она еще слегка прихрамывала, но уже могла самостоятельно ходить и даже подниматься по лестнице.

— Ух ты! — восхитился Сол, входя в ресторан с Целовальником и Ансуманом. — Какая стиляга!

— Наверное, ты хотел сказать — красавица! — поправила я его и направилась к стойке, чтобы принести «Кохиньяс де Франго». Это кусочки курицы, зажаренные в тесте. С виду они похожи на шарики, и это коронное блюдо нашего Карлика. Фло ела рыбные котлетки, а Глория вкуснейшее сырное печенье, которое испекла бабушка Сола под руководством Карлика.

На ресторан было любо-дорого посмотреть. «Жемчужину юга» украсили специально для детской дискотеки. Под потолком гроздьями висели желтые и зеленые воздушные шарики, дедушка установил прожектор, который освещал танцпол, а Пенелопа принесла целую кучу дисков. В зале уже расселись человек тридцать, которым не терпелось потанцевать. Вскоре пришли Фредерика, Целовальник, Зоя и Аннализа.

Глаза Аннализа сегодня не накрасила. Они были красными, и нос тоже. Неужели она до сих пор в расстройстве из-за математики? Я кивнула ей, но она отвернулась. Пенелопа поставила первый диск. Это Хиха — знаменитая бразильская певица! Как только зазвучали барабаны, мы вышли на танцпол. Глория танцевала с Ансуманом, Зоя с Целовальником, а Фредерика с незнакомым мальчиком. Не танцевала только Фло, но с ней рядом все время был Сол, который следил, чтобы никто ее не толкнул.

Зазвучала следующая композиция, и кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулась и увидела Фабио.

— Ой! — сказал он. — Потанцуем?

— Кларо, — ответила я, то есть «Согласна».

Фабио взял меня за руку, и мы с ним кружились и прыгали до упаду. Когда я танцую, то всегда чувствую себя счастливой, потому что музыка прогоняет все мрачные мысли. Поэтому я забыла, что мне чего-то не хватает. Вернее, кого-то. И вспомнила, только когда услышала голос Пенелопы.

— А теперь, — сказала она в микрофон, когда мы пили крюшон возле барной стойки, — я с удовольствием спою для вас медленную песню. Особенно для Лолы.

Я озадаченно взглянула на сцену. На Пенелопе было белое платье, и лицо у нее было загадочное. Я поперхнулась. Что это значит? Медленная песня… для меня?

Тут меня снова похлопали по плечу. На этот раз по другому.

— Я не хочу танце… — начала я и обернулась. И тут же зажала рот руками. Передо мной стоял Алекс! И смотрел на меня сияющими глазами.

— Это я попросил Пенелопу спеть для тебя, — сказал он. — Но ты все-таки потанцуешь со мной?

— Ты сумасшедший! — вырвалось у меня. — Как ты здесь оказался? — Голова у меня жутко зачесалась.

Алекс улыбнулся. Тут стакан с крюшоном перевернулся, потому что я бросилась ему на шею. Я зарылась носом в его волосы, которые так чудесно пахли яблочным шампунем. Правда, для этого мне пришлось подняться на цыпочки. Алекс здорово вырос. Теперь он был почти на целую голову выше меня. И руки у него стали гораздо сильнее.

«Gosto muito de voce, leozinho» — вот как называлась песня, которую заказал для меня Алекс. Сочинил ее Гаэтано Фелозо, знаменитый бразильский певец. Перевести это название можно так: «Я очень тебя люблю, мой львенок». Пенелопа пела своим чудесным бархатистым голосом, и на танцплощадке медленно кружились пары.

— Ты скучала по мне, Лола Львиное Сердце? — прошептал Алекс мне на ухо.

— Нет, — отрезала я, а сама прижалась к нему еще крепче. Что за глупый вопрос! Конечно же, скучала, теперь я это хорошо понимала.

Я покосилась на Фабио, который танцевал с Зоей.

— Это он? — спросил Алекс. Голос у него при этом был довольно странный. — Тот самый Фабио? Кажется, он в тебя влюблен. Вы с ним только что танцевали.

Алекс развернул меня так, чтобы я оказалась спиной к Фабио. Глаза у него странно блестели, раньше я его таким не видела. Но мне это нравилось. Глория, танцевавшая с Целовальником, подмигнула мне и улыбнулась.

— Ты мог бы явиться и пораньше, — поддразнила его я. Я все еще не могла поверить, что Алекс рядом. И ущипнула его за щеку.

— Эй! — возмутился он. — Больно же!

— Зато теперь я знаю, что ты мне не снишься, — возразила я. — А теперь расскажи, как ты тут оказался?

Алекс кивнул на барную стойку, за которой сидел Джефф с кружкой пива.

— Папа в пятницу приехал в Париж. А сегодня мы с ним прилетели в Гамбург. Я останусь здесь до следующих выходных. Мой братец на экскурсии со своей детсадовской группой, а то бы он тоже приехал. Он все время интересуется твоей тетей.

Я вспомнила, как Паскаль остриг локоны тети Лизбет, и улыбнулась.

— Значит, твои оценки по математике улучшились? — поинтересовалась я.

Алекс застонал.

— Последнюю контрольную я написал на четыре с плюсом. Маман рвала и метала, но папа уговорил ее, и она меня отпустила.

— Четыре с плюсом? — удивилась я. — А чем же ты занимался со своей Мари-Лу?

— Математикой, — сказал Алекс. — Но я все время отвлекался, потому что думал только о тебе. Как дела у Белоснежки? И у Белоснежки номер два? Она все еще удирает?

Я вздохнула. Утром я ходила проведать козочку, и она выглядела совершенно несчастной. Даже отказалась от морковки, которую я принесла с собой. Как же мне объяснить ей, что веревка — это временно? Но теперь, когда Алекс был рядом, мне не хотелось думать про Белоснежку. Запах яблочного шампуня кружил мне голову.

— Потом расскажу, — пообещала я. — Как ты думаешь, мне можно будет сегодня переночевать у вас?

Алекс улыбнулся.

— Папа сегодня в хорошем настроении, может, и разрешит.

Я хихикнула. Пенелопа как раз закончила петь и спустилась со сцены, а Джефф сразу стал похож на влюбленного хомячка. Пенелопа позволила ему себя обнять, но когда он попытался ее поцеловать, отвернулась и подставила щеку.

Папай стоял за стойкой и ополаскивал стаканы. Он подмигнул мне. Выглядел он немного грустным. Наверно, тоже хотел кого-нибудь поцеловать. Но это было непросто, потому что мама была на ночном дежурстве.

— До завтра! — крикнул он, когда мы с Джеффом и Алексом почти в полночь уходили из «Жемчужины юга».

Фло обняла меня на прощанье:

— Увидимся завтра в двенадцать в школе. Поняла?

Я кивнула. Сегодня отоспаться у меня не получится, но акцию с козьим загоном я пропустить не могла.

Когда Джефф разбудил нас с Алексом на следующее утро, я с трудом продрала глаза. Мы чуть не до утра просидели под его фонариками, и Алекс рассказал мне обо всем, что случилось в последнее время.

Но чем меньше времени оставалось до полудня, тем сильнее я волновалась.

— Надеюсь, все явятся, — сказала я и взглянула на часы. Джефф обещал отвезти нас в школу на своей машине. — Лишь бы Белоснежка в эту ночь вела себя хорошо.

Мы приехали без пяти двенадцать. Перед загоном уже собралась дюжина помощников. Снежинка и Пятнышко стояли на крыше домика, а Белоснежка пила воду из корытца. Выглядела она вполне довольной жизнью.

Я вздохнула с облегчением. Правда, лица у тех, кто толпился у ограды, были какие-то странные. Особенно у папая, который торопливо вышел нам навстречу. Я слегка запаниковала.

— Что? — пискнула я. — Что-то случилось?

Лина, стоявшая рядом со своей мамой, расплакалась. Сол, Ансуман и Целовальник уставились в землю. Фло выглядела очень бледной.

— Кокада, я… — папай положил руку мне на плечо. — У меня для тебя неважные новости. Белоснежка ночью опять сбежала. Герр Штарк привел ее полчаса назад. Причем из сада герра Занфтманна. Каким-то образом ей удалось отвязаться. Она много чего попортила в саду. Если верить герру Занфтманну, коза вытоптала все его розы и обглодала два дерева. И теперь… — папай умолк.

— И что… теперь? — язык меня не слушался.

Папай опустил другую руку на мои плечи. Какие же они у него тяжелые!

— В общем, Лола, — сказал он очень тихо. — До завтра Белоснежка должна исчезнуть отсюда, иначе он подаст в суд, и тогда у школы конфискуют Снежинку и Пятнышко.

Папай отвел глаза. День был солнечный и жаркий. Но мне показалось, что за шиворот мне высыпали целое ведро кубиков льда.

— Нет… — прошептала я.

— Да, — сказал папай, и герр Штарк серьезно кивнул, будто подтверждая его слова. — Мы ничего не можем поделать, Лола. После всего, что случилось, нет смысла увеличивать высоту ограды. Сегодня мы можем привязать Белоснежку покрепче и понадежнее, чтобы она не удрала. Но уже завтра ее не должно быть здесь.

30. Что же теперь?

Постепенно все расходились, пока в школьном дворе не остались только Алекс, Фло, Сол и мы с папаем.

— Кокада, — ласково сказал папай, — пойдем. Приглашаю тебя и твоих друзей на мороженое. Если добавить в организм сахару, мир будет выглядеть по-другому. А потом подумаем, что можно сделать.

Я сердито взглянула на папая. Не нужно мне никакого сахара! Как будто от этого что-то изменится. Что за глупости! Но спорить мне не хотелось. Что можно сделать, если сделать уже ничего нельзя? Белоснежку нужно куда-то девать, но никто из тех, кто пришел сюда, не сказал: «У меня найдется местечко для этой козы».

Даже отец Фредерики, у которого большой сад за городом. У него даже старая овца живет. Но маленькая козочка ему не нужна.

— Мне очень жаль, — сказал он. — У меня в саду не растут бонсаи, но Белоснежка такая прожорливая, что я ничем не смогу помочь.

Он ушел, и остальные вслед за ним.

Наверное, папай прав, когда говорит, что в Бразилии ничего подобного не могло бы случиться. Может, бразильцы даже начали бы спорить между собой, кому забрать Белоснежку. А может, в Бразилии и вовсе нет никаких Занфтманнов, которые устраивают скандалы только из-за того, что козочка съела какой-то там несчастный бонсай. Но ведь папай тоже из Бразилии — тогда почему он не поможет моей козочке? Почему говорит: «Ничего не поделаешь, Кокада»?

Мне не хотелось уходить от коз, не говоря уже о мороженом. Поэтому я просто отвернулась и села прямо на землю. Мои слезы капали на шерстку Белоснежки. Козочка положила голову на мою ногу и стала облизывать кончики моих пальцев, будто к ним пристали крошки от пирога.

— Она ни о чем не догадывается, — пробормотала Фло. — Даже не представляет, что с ней будет!

От этих слов слезы у меня закапали еще сильнее.

— Я тоже не представляю, — всхлипнула я и посмотрела на друзей. — Что теперь делать? Куда ее девать?

— В приют для бездомных животных, — сказал Сол. — А что? Вполне надежное место.

— Ты спятил? — взвизгнула я так, что Белоснежка вскочила. — Об этом и речи быть не может! В приют! Ты знаешь, какие там тесные клетки? Ты хочешь, чтобы моя коза погибла от клаустрофобии?

Сол растерянно оглянулся на Алекса, который стоял рядом с Пятнышком. Снежинка заблеяла, Фло покачала головой.

— Лола права, — сказала она. — Приют для бездомных животных — последнее дело. Не годится. Нам нужна идея получше. Что бы такое придумать? — Фло почесала нос.

Я вспомнила маленького человечка из цирка и то, что он сказал мне, когда я предложила отпустить козу. «Думаешь, она может вот так просто пастись на лугу?»

— Может, отвезти ее в деревню? — спросил Сол. — Или на горные луга?

Он начал было насвистывать тирольскую песенку, но Фло дала ему подзатыльник, а я показала кулак.

— Если у тебя в голове мякина, закрой рот! — посоветовала я. — Нам не нужны альпийские луга в Швейцарии, нам требуется что-нибудь поближе, и как можно скорее!

Алекс перестал грызть ноготь.

— А мадам? — сказал он. — Как насчет мадам?

— Что за мадам? — уставилась я на него. — Не знаю никакой мадам.

— Знаешь, — сказал Алекс. — Я имел в виду старушку, у которой теперь живет твоя кошка. Ту, что с французской фамилией. Ты мне про нее писала. У нее же есть сад?

Фло просияла, а я чуть не поперхнулась.

— Здорово! — воскликнула я. — Как же мне раньше в голову не пришло?

Алекс подошел ко мне и поцеловал в щеку.

— Потому что для некоторых случаев, Лола Львиное Сердце, у тебя есть я!

31. Много слов и никого

Кошка по-французски будет «шат». Коза — «шевр». А «нет» по-французски будет «нон».

Это я выучила в гостиной фрау Балибар, где расположились Фло, Сол, Алекс и я. И Белоснежка, естественно.

Кошка сидела высоко на шкафу. Ее черная головка выглядывала из засушенных цветочных композиций, а зеленые глаза не отрывались от белой козы. Я держала Белоснежку за ошейник, чтобы она не набросилась на вазочку с драже, стоявшую на журнальном столике. Вы не поверите, до чего лакричные драже похожи на козьи орешки. Но дело у нас, похоже, не клеилось. Фрау Балибар разговаривала с Алексом. Он включился в разговор после того, как я сказала пожилой даме:

— Есть существо, которому нужен дом.

Фрау Балибар ничего не ответила. Просто смотрела на козу в дверях, которая тут же пожелала лизнуть ей руку. Старушка молча отступила, а Белоснежка потянула меня в гостиную. Тут мы теперь и стояли, а фрау Балибар сидела в цветастом кресле. Из граммофона раздавался голос Эдит Пиаф — она пела про розы. Голос у нее был немножко прокуренный, и фрау Балибар тоже курила. Она прикурила вторую сигару, пока Алекс медленно подбирал слова.

Лицо фрау Балибар не обнадеживало. Знаете, как это бывает? Если кто-то с вами не согласен, но он ничего не говорит, тогда все отражается у него на лице. Вот так оно было и сейчас.

— Поговори с ней по-французски, — шепнула я Алексу. — Может, хоть это подействует…

Правда, было похоже на то, что уже ничего не подействует.

— Нет, — сказала фрау Балибар по-немецки. — Я не могу себе этого позволить. Как вы себе представляете козу у меня в доме? Разве моя комната похожа на хлев?

Белоснежка заблеяла и обнюхала цветастое кресло. Зашелестели сухие цветы, за которыми пряталась моя кошка. Граммофон шипел и потрескивал, потому что песня про розы закончилась.

Я лихорадочно пыталась найти нужные слова.

— Белоснежка и не должна находиться у вас в квартире, — наконец сказала я, и голос у меня тоже стал хриплым, будто прокуренный. В горле першило. — Она может жить в вашем саду. Мы построим там маленький загончик. Я буду приходить каждый день и ухаживать за ней. Просто нам больше некуда ее пристроить. Вы ведь любите животных, и мы думали… я думала…

Фрау Балибар улыбнулась. Это была сложная и печальная улыбка, за которой пряталась целая история. По крайней мере, мне так показалось. Наверное, она хотела сказать: «Я понимаю тебя, Лола. Я знаю, что ты чувствуешь. Я знаю, что ты расстроена. Мне знакомы эти чувства. Я понимаю также, что ты хочешь найти дом для своей козочки. Но помочь я тебе не могу».

Все это я прочитала в улыбке фрау Балибар. Но никак не могла поверить.

— Вы не можете сказать «нет», — прошептала я. — Вы не должны бросать нас на произвол судьбы. Пожалуйста!!!

Что-то покатилось мне под ноги. Свинка. Маленькая свинка из темного дерева, которая стояла на столике рядом с вазочкой с драже. Белоснежка столкнула ее носом. У свинки были золотистые крылышки, а глаза закрыты, словно она спала. И сама я чувствовала себя, как во сне, только сон этот был нехороший.

— Я не хочу бросать вас на произвол судьбы, — проговорила фрау Балибар, возвращая свинку на место. — Но и держать здесь козу тоже не могу. Если она постоянно удирает из школьного загона, значит, ей требуется больше места. Здесь его нет. У меня всего лишь маленький садик, а не широкий луг.

— А что если все-таки попробовать деревню? — подал голос Сол. — В конце концов, они же есть не только в Швейцарии. В Германии, ближе к Северному морю, — огромные пастбища. Мы могли бы позвонить в разные деревни и спросить, не хотят ли они забрать козу. Или в какой-нибудь заповедник. Я знаю один такой. Там даже дикие кабаны водятся.

Я сердито посмотрела на Сола. Но фрау Балибар кивнула, и Фло кивнула. Алекс ничего не сказал, но я почему-то не сомневалась, что и он с ними тоже согласен.

Старушка поднялась с кресла, скрылась в прихожей и вернулась с толстенной книжищей в руках.

— Вот, — сказала она. — Справочник за этот год. Здесь можно найти адреса фермерских хозяйств. Окрестности Гамбурга тут тоже есть. Совсем неплохая идея. Действуйте и, может быть, вам повезет.

Но нам не повезло, и я даже не знала, радоваться этому или огорчаться.

— Ничего не выходит, — проговорила Фло два часа спустя.

Мы вчетвером сидели в прихожей на коврике, который нам специально постелила фрау Балибар. Белоснежка улеглась между мной и Алексом и вела себя как примерная дрессированная коза. Должно быть, прогулка в сад герра Занфтманна утомила ее. Или она понимала, что происходит. Моя подруга говорит, что животные не умеют думать, но они отлично чувствуют, что происходит вокруг них.

Сол и Алекс искали адреса и телефоны, а Фло набирала номера и вела переговоры. Что касается меня, то я говорить не могла. У меня не было слов. Только комок в горле, из-за которого даже глотать было трудно.

Фло растерянно огляделась.

— Это уже десятый отказ подряд, — пробормотала она.

Да, мы все слышали. Фло включила на телефоне громкую связь. Три дня назад фермер взял двух козлят, и у него больше нет места. Что-то подобное отвечали и все остальные фермеры, которым звонила Фло. Одни не хотели, другие не могли. Они оправдывались, что уход и услуги ветеринара обходятся слишком дорого. Опасались проблем, которые могут возникнуть с теми козами, которые у них уже есть. Или вообще не держали коз, а множество свиней, кур или овец. Ну а те, которые выращивали скот исключительно ради мяса, нам вообще не годились.

Ничего не получалось! И вообще все это мне не нравилось. Мне хотелось оставить Белоснежку. Но, похоже, ничего из этого не выйдет.

В это время Фло уже звонила в общество защиты животных. До меня доносились обрывки фраз. «Очередь… не все так просто… ветеринар…» — говорила женщина на другом конце провода. Наконец, услышав «приют для бездомных животных», Фло повесила трубку.

— Это был последний адрес. Что будем делать дальше? — спросила она.

— Эй, Лола, — Алекс дернул меня за ногу, — гляди-ка! — Он указал в дальний конец коридора.

Я взглянула туда и увидела свою кошку. Она молча сидела и смотрела на нас. Наверно, раздумывала, не принять ли и ей участие в этой игре.

Комок у меня в горле стал мягким, и на глаза навернулись слезы. «Только не плакать, — подумала я и зажмурилась. — Только не плакать, а не то станет еще хуже».

Когда я открыла глаза, на меня уставилась Фло.

— Знаешь, о чем я подумала? — очень тихо спросила она.

Я покачала головой. Но на самом деле я знала. Я знала, о чем думает моя лучшая подруга.

32. Ни в коем случае!

Когда мы с Фло вошли на кухню, фрау Балибар стояла у плиты и помешивала суп в здоровенной кастрюле. Белоснежка осталась с Солом и Алексом. Нам нужно было поговорить со старушкой с глазу на глаз.

— Та статья, в журнале, — осторожно начала Фло. — Про ферму-убежище… Это ведь и про вашу подругу, да?

Фрау Балибар замерла. Она стояла к нам спиной, но я заметила, как она напряглась. Она словно окаменела — от кончиков пальцев на ногах до подкрашенных фиолетовым волос. И язык у нее, похоже, тоже окаменел. Она не проронила ни слова.

— Фрау Балибар, — сказала я. — Мы перепробовали все. Никто не хочет брать Белоснежку. Если она не может остаться ни в школе, ни у вас, остается только приют для бездомных животных. Вы же этого не хотите, правда?

Никакого ответа.

— Нам нужен только номер телефона, — сказала Фло. Голос у нее был мягкий, но убедительный. — Мы сами позвоним. Вам не придется ничего…

— Нет!!!

Слово повисло в воздухе, как отрезанное. Фрау Балибар медленно повернулась к нам.

— Ни в коем случае! — сухо проговорила она. — Я не хочу об этом ни слышать, ни говорить. Суп готов. Вот его я могу вам предложить. Белоснежка сегодня может остаться здесь на ночь, если вы этого хотите, и если ваши родители не возражают. Вы тоже можете у меня переночевать. Тащите спальные мешки. Ночь, кажется, будет теплой, и можно спать в саду. А завтра утром… одним словом, посмотрим. Может, и пристроим вашу козу. Или ей все-таки придется отправиться в приют. Ненадолго. Пока мы не подыщем для нее место получше.

Из прихожей донеслось блеяние.

Мы с Фло переглянулись.

И одновременно кивнули.

33. Под деревом слов и далеко

Однажды мы с Алексом уже спали под деревом. Под дубом в саду у отца Фредерики. Фло и Сол хихикали под соседней яблоней, а мы смотрели на звезды.

Сегодня мы вчетвером лежали под деревом слов фрау Балибар. Наши родители не возражали, и все еще могло повернуться к лучшему. Ночь стояла чудесная. Воздух теплый. Пахнет лунным светом, яблочным шампунем Алекса, козьей шерстью и волшебными словами из чьего-то прошлого. Я только что обнаружила еще одно — «Аварийный вход». Я лежала и думала о нем, прижимаясь к боку Белоснежки, которая улеглась между мной и Алексом.

Конечно, мне известно, что означает «аварийный выход». Эти слова можно увидеть везде, где собирается много людей, — например, в кино, в театре или в музее. Там еще есть специальный значок: маленький зеленый человечек бежит туда, куда указывает стрелка. К запасному выходу. Именно туда нужно торопиться, если случится большая беда.

Тогда надпись «аварийный вход», наверное, должна указывать, куда можно вбежать, если не чувствуешь себя в безопасности. Должно быть, она говорит: «Сюда! Именно здесь твое место! Здесь с тобой все будет в порядке!»

— Лола? — подала голос Фло.

— Да?

— Я тут подумала…

— О чем?

— О той статье. Мы могли бы… — Фло запнулась.

— Найти ее?

— Да, — я слышала, как Фло почесала нос. — И мне кажется… Нет, я уверена, что Белоснежке там будет хорошо. Не знаю, что написано в той статье, но женщина на фотографии выглядела очень доброй и… заботливой.

Я выползла из спального мешка.

Все остальные тоже уселись — Алекс, Сол и Фло. Я видела их силуэты. В доме было темно. Фрау Балибар рано ушла спать. Она почти не говорила с нами за ужином. Козочка сидела под столом и пила воду из металлической мисочки. Белоснежка номер два отправилась к нам домой — перекусить. Я видела, как она поднялась по лесенке и запрыгнула через окно в кухню. Вскоре она вернулась, и я представила, как она лежит на кровати у фрау Балибар и мурлычет. Но мои мысли снова вернулись к козочке.

Фло рассказала мальчикам про статью, и Сол сказал, что вообще-то это сильная идея. Алексу тоже понравилось.

— Но я не хочу, — прошептала я. — Не хочу отдавать Белоснежку. Никому. Я хочу, чтобы она осталась здесь. Со мной.

Алекс взял меня за руку:

— Но ведь это невозможно.

— Знаю, — я обняла козочку, и она еще крепче ко мне прижалась.

Она не съела ни одного цветка в саду фрау Балибар и ничего не опрокинула. Она даже в туалет сходила на улице. Она так хорошо себя вела, но никто не хотел ее приютить. Лунный свет падал на козью шерстку. Белоснежка лизнула меня в нос, и мне захотелось долететь с ней до самого Млечного Пути.

Алекс включил карманный фонарик.

— Скоро утро, и если мы ничего не придумаем, придется отдавать козу в приют для бездомных животных, — сказал он. — Давай, решайся, Лола! Попробуем найти эту статью. Может, она где-то на самом виду.

Я покачала головой, потом кивнула, потом опять покачала… И так до тех пор, пока у меня не закружилась голова. Алекс поднялся и протянул руку.

— Я останусь здесь, — сказал Сол. — Посторожу Белоснежку, хорошо?

«Нет, — подумала я. — Что ж тут хорошего?..»

Но ничего лучше придумать я не могла. Поэтому чмокнула Белоснежку в лоб, схватила Алекса за руку, и мы вместе с Фло пробрались в темный дом.

В кухне все еще пахло холодным французским луковым супом, и мне показалось, что тут еще темнее, чем в ту ночь, когда я попала сюда впервые. Тогда я искала кошку. А теперь — аварийный вход для своей козочки.

Свет от фонарика Алекса обшарил кухню, потом пробежал по половицам в прихожую. Половицы под нашими ногами поскрипывали. Сделав несколько шагов, мы остановились и прислушались.

Нигде ни звука, только за одной из дверей раздается тихий храп.

Вскоре мы добрались до гостиной. Алекс снова посветил фонариком. Сундук. Журнальный столик. Кресло-качалка. Граммофон. Шкаф и…

— Там! — прошептала Фло. — Там на полу лежат журналы!

Мы опустились на четвереньки, и Фло схватилась за голову:

— Их же тут целая куча.

— Как выглядел журнал со статьей? — тихонько спросила я. — Не помнишь, что там было написано в заголовке?

Фло пожала плечами.

— Если бы я помнила!

Журналов оказалось сорок три. Мы пролистали их все, с первой до последней страницы. Но нужной нам статьи там не было.

Фло беспомощно уставилась на меня.

— И что теперь?

— Остается признать, что мы потерпели неудачу, — прошептала я, когда Алекс посветил на полки: там лежали только стопки старых пластинок.

— Ну, нет, — заявила Фло. — Мы найдем эту статью, даже если нам придется искать целую ночь.

— Где ты намерена ее искать? — поинтересовалась я.

— Может, в спальне? — прошептал Алекс.

— И как туда попасть? — поинтересовалась я. — Постучаться и спросить, можно ли войти? Нет, как ни жаль, но ничего не выйдет. Это была нелепая идея. Журнал может оказаться где угодно. Может, фрау Балибар его вообще выбросила?

Я уже собиралась вернуться в прихожую, когда заметила в темноте слабый двойной отблеск.

— Тс-с-с! — я замерла. Может быть, эти две светлые точки — глаза кошки?

Алекс посветил фонариком через мое плечо, и его луч упал на корзинку у дивана.

Точно! В корзинке между клубками шерсти сидела моя кошка. От яркого света она зажмурилась и мяукнула, но с места не сдвинулась. Даже тогда, когда я к ней подошла.

Я не могла поверить! Сколько раз Белоснежка от меня удирала! А теперь сидит и смотрит на меня, когда я совсем близко!

Но гладить ее я не собиралась, потому что заметила в корзинке, кроме клубков, кое-что еще. Журнал! Краешек обложки выглядывал из-за спины моей кошечки. Я протянула к нему руку и случайно коснулась шерстки Белоснежки. И она даже не отодвинулась! Тут я услышала странный звук — он исходил из груди кошечки, которая сразу же начала вибрировать под моими пальцами. Я замерла. Это что… мурлыканье?

Точно! Я погладила свою кошку, и она замурлыкала!

Я так удивилась, что забыла, зачем здесь нахожусь.

— Белоснежка, — прошептала я. — Эй, ты, Белоснежка…

Кошка принюхалась к моему пальцу… и вздрогнула. Раздался щелчок. В прихожей вспыхнул свет.

— Быстрее! — прошипел Алекс. — Быстрее хватай журнал!

Я схватила журнал из корзинки, а Белоснежка вскочила и, подняв хвост трубой, побежала в прихожую.

— А, это ты… — раздался голос фрауБалибар. — Я как раз тебя искала. Пойдешь со мной? Посмотрим, уснули дети или нет?

Белоснежка мяукнула, а мы втроем превратились в неподвижные статуи. В животе у меня заурчало — французский луковый суп действует еще хуже бразильской фасоли, скажу я вам. Белоснежка мяукнула еще раз.

— Ну, ладно, — сказала старушка. — Не хочешь — не надо. Пошли спать.

Свет погас. Шаги фрау Балибар удалились.

Наконец-то я смогла выдохнуть. Алекс подергал меня за рукав.

— Шевелись, — шепнул он. — Бегом в сад, Лола…

Сол вскочил нам навстречу, крепко держа козочку за ошейник.

— Вас полночи не было! — взволнованно зашептал он. — Ну что, нашли?

Фло быстро перелистывала страницы. Алекс стоял у нее за спиной и светил фонариком.

— Есть! — воскликнула моя подруга, указывая на разворот. — «Необычный приют для животных, — прочитала она заголовок и продолжила: — У каждого животного, попавшего сюда, своя особая и непростая история. Со многими из них в прошлом плохо обращались, не понимали их нужд и даже избивали. И вот те из них, которые уже и не надеялись на лучшую жизнь, могут начать все сначала в приюте Лизы Розенталь. Здесь они снова учатся доверять людям».

— Чудесно звучит! — заметил Алекс.

— А адрес? — спросила я. — Там должно быть написано, где это.

— В Ильцене, — сказала Фло, и голос у нее дрогнул. — Это не очень далеко от Гамбурга. Мы с Пенелопой несколько раз ездили туда на поезде. Здесь указан даже точный адрес: «Приют Розенталь», Ярмарочная площадь, 17, Ильцен.

Фло подбоченилась и по-особому взглянула на меня.

— Что? — угрюмо спросила я. — Что ты хочешь от меня услышать?

Фло улыбнулась:

— Хотя бы «спасибо»!

Я скрестила руки на груди.

— А за что?

Фло нетерпеливо отбросила волосы со лба.

— За то, что мы завтра сядем в первый же поезд, который идет в Ильцен, и отвезем Белоснежку в приют. Звонить туда рискованно — они могут отказаться. Но если мы туда нагрянем с козой, они от нас так легко не отделаются. Что скажешь?

Я уставилась на подругу:

— Просто безумие, — буркнула я. — Сумасшедшая идея.

Фло кивнула:

— Ты мне это уже как-то говорила. Помнишь?

Я поперхнулась. Конечно, помню. Это было не так уж давно. Фло предложила мне выяснить адрес отца Алекса, который как раз собирался писать статью о нашем ресторане. Идея была действительно сумасшедшая, но она сработала.

Я покрепче прикусила губу. И комок в горле исчез.

Алекс с Солом переглянулись. Белоснежка заблеяла, и в лунном свете мне почудилось, что козочка мне кивает.

34. Братья Кличко

Мама и Пенелопа считают, что мы с Фло еще не доросли до собственных мобильников. К счастью, у родителей Алекса и Сола на этот счет совсем другое мнение.

— Поезд в Ильцен отходит в шесть пятнадцать, — сообщил Алекс по телефону. Пару часов назад они с Солом умчались на вокзал. — Вы готовы?

— Спасибо, — как только они появились, я вернула телефон Солу. У Алекса в кармане были сто евро, которые я, как воришка, стащила из нашей кухни. Это те самые деньги, которые мы собрали. Вообще-то они предназначались на ограду. Но мы собирались купить на них билеты. В конце концов, разве это не помощь Белоснежке.

Фрау Балибар мы оставили записку. Вот она:

«Дорогая фрау Балибар!

Мы нашли местечко для Белоснежки и везем ее туда. Пожалуйста, позвоните нашим родителям, чтобы они связались со школой и объяснили причину нашего отсутствия. И пожалуйста, попросите их не волноваться. Мы надеемся вернуться вечером. Если что-нибудь пойдет не так — позвоним».

Мы подписались: «Лола, Фло, Алекс, Сол и Белоснежка» и добавили номера телефонов родителей.

— Не хочу даже думать, что у нас ничего не получится, — пыхтела я, пока мы с Фло бежали мимо закрытых магазинов.

— Об этом и в самом деле лучше не думать, — ответила Фло, застегивая куртку. На бледном утреннем небе еще висела луна, и воздух был довольно холодным. — У нас и без того полно проблем. Например, что мы скажем кондуктору, если он увидит козу. Собак можно возить в поездах. Я даже кошку видела один раз. Но коза…

Мы уже почти добрались до вокзала. Белоснежка была такая послушная, что просто поверить трудно. Всю дорогу она покорно трусила следом за нами. К счастью, прохожих на улицах почти не было. Правда, Фло начала заметно прихрамывать. Когда мы вошли в здание вокзала, она тихонько застонала.

— У тебя все в порядке? — встревожилась я.

Фло кивнула, но вид у нее был неважный. Да и я не чувствовала себя как огурчик. А чему удивляться? Мы всю ночь не спали. Теперь у меня ныл затылок, а глаза словно песком запорошило. Теперь я поняла, что мама имеет в виду, когда говорит «у меня нервы расходились». Такое чувство, что ты весь сделан из хрупкого стекла. Объявления диктора, доносившиеся из вокзальных динамиков, отдавались болью в ушах.

Возле справочного бюро нас поджидали Алекс и Сол.

— Быстрее! — воскликнул Алекс. — Поезд отходит через три минуты. Билеты уже у нас.

— И для Белоснежки? — спросила я. Алекс покачал головой, и я сердито толкнула его в бок. — А если за козу придется платить? Что мы тогда будем делать?

— Я как-то не подумал об этом, — виновато признался он. — Но теперь уже поздно. Бежим быстрее, а то опоздаем на поезд!

Поезд уже подали на посадку, на платформе было с десяток пассажиров, которые, к счастью, были слишком заняты, чтобы обращать внимание на четверку мальчишек и девчонок с козой.

Предпоследний вагон был почти пустой, но когда мы попадали на сиденья и отдышались, у меня в животе появилось какое-то странное ощущение.

— А если в поезде все пройдет нормально, — пробормотала я, — как мы доберемся в Ильцене к этому приюту?

— Автобусом, — ответил Алекс. — Номер 1973. Он довезет нас до Рыночной площади, а оттуда нужно пройти метров пятьсот, не больше. Кассирша мне все объяснила.

Поезд тронулся, и Белоснежка, которая стояла между сиденьями, с любопытством прижала нос к стеклу.

В Гамбурге в наш вагон сели два мальчика постарше нас и женщина, но они сидели в дальнем конце вагона и даже не смотрели в нашу сторону. Белоснежка глазела к окно и время от времени тихонько блеяла. Будто смотрела фильм в кинотеатре. Я закрыла глаза и открыла их, только когда почувствовала острый локоть Фло у себя на ребрах.

— Мы что, уже приехали? — пробормотала я и тут же услышала сердитый лай.

В вагон вошел мужчина, на поводке у него были два упитанных боксера, которые рвались к нам и бешено лаяли на козу.

— Владимир! Виталий! — пытался утихомирить их мужчина. — Сидеть! Тихо!

Боксеры унялись, но глаз с козы не спускали. Белоснежка попятилась к окну, и вдруг опустилась на пол и втиснулась под мое сиденье.

Алекс с Солом заухмылялись.

— Что тут смешного? — поинтересовалась я, прикрывая колени курткой, чтобы козу было не так заметно.

— Этот мужчина назвал своих боксеров именами братьев Кличко, — сообщила Фло.

— Не знаю таких, — пробормотала я.

— Это тоже боксеры, — пояснил Алекс. — Только двуногие.

— А! — но сейчас меня это интересовало меньше всего. Главное, чтобы эта парочка четвероногих оставила мою козу в покое.

Перед самым Ильценом вошел кондуктор, и боксеры снова подняли лай. Хозяину собак пришлось заплатить штраф, потому что забыл купить билеты на собак, и шума от него было не меньше, чем от Владимира и Виталия. Я со страхом покосилась под сиденье, но Белоснежки не было видно. Зато слышно. Когда кондуктор подошел к нам, чтобы проверить билеты, в нос мне ударил запах козьего навоза. Я так занервничала, что засунула в рот кулак.

— Фу, — с отвращением произнес кондуктор, принюхиваясь. — Эти псы так воняют, что даже здесь слышно.

— Бе-е-е-е! — раздалось вдруг прямо под моим сиденьем.

Кондуктор нахмурился. Сердце у меня отчаянно заколотилось.

— Бе-е-е-е! — тут же подхватил Сол, в точности, как настоящая коза. — Бе-е-е! — повторил он. — Вы совершенно правы. Собаки жутко воняют.

Кондуктор улыбнулся. Он вернул нам билеты и пожелал счастливого пути.

— Фух-х! — выдохнул Алекс, когда мы вышли на перрон в Ильцене. — Владимир и Виталий нас спасли.

— И Сол! — Фло похлопала друга по плечу.

Я держалась за Алекса, потому что ноги все еще плохо меня слушались.

— Остался только автобус, — сказал Сол. — И мы на месте.

Но когда водитель увидел нашу козу, он покачал головой.

— У меня не фургон для перевозки животных, — заявил он и захлопнул дверь перед нашими носами.

— Ну вот, — расстроилась я. — И что теперь делать?

Глаза жгло, а голова просто раскалывалась от усталости.

— Возьмем такси, — предложил Сол. — У нас есть еще семьдесят евро, должно хватить.

— Ты думаешь, таксист захочет везти козу? — с сомнением спросила я.

И действительно, четыре таксиста на привокзальной площади отказались, но пятый согласился. Мы назвали ему адрес приюта, и он заулыбался:

— Какое совпадение! Моя дочка часто проводит там выходные.

— Тогда вы должны знать и хозяйку, — сказала я, усаживаясь рядом с водителем и пытаясь пристроить Белоснежку под ногами.

Таксист кивнул, а Белоснежка тут же сунула морду в пакет с бутербродами.

— Ой! — сказала я. — Извините ее пожалуйста!

— Не беда! — Таксист похлопал себя по внушительному животу. — Может, немножко похудею.

И он довез нас до самого приюта для животных.

35. Я влюбляюсь в место и нахожу нужное слово

Я всегда думала, что любовь с первого взгляда существует только между людьми. Но когда таксист без четверти восемь остановился возле приюта, я поняла, что это не так. Уже по дороге сюда мне казалось, что я попала в другой мир. По узкой дороге мы ехали мимо цветущих полей. Над нами было ярко-синее небо, в окно дул теплый деревенский ветерок. Теперь и я глазела в окно, как Белоснежка в поезде, и чувствовала: я влюбилась в этом место.

Перед нами оказался большой сельский дом с синими ставнями и пестрыми цветочными горшками на окнах. По двору расхаживали гуси. Среди них затесалось несколько кур, а где-то вдали крякали утки. Двор окружали огромные старые ивы, а за ним начинался лес. И все это чудесно пахло: цветами и свежескошенной травой, солнцем и животными. Мне здесь очень нравилось.

— Ослы! — закричал Сол. — Посмотрите туда!

Он махнул рукой в сторону луга, где паслось штук двадцать ослов.

— А там овцы! — удивилась Фло. — И ламы! Здесь просто здорово!

Белоснежке, кажется, тоже очень понравилось. Она натянула веревку и потащила меня к дому. Справа от дома находились конюшни. Чуть дальше — сарай и огороженный загон, где валялись в грязи две толстые свиньи, а третья, хрюкая, рылась в корыте с картофельными очистками.

Белоснежка рвалась вперед, а я стояла как вкопанная и смотрела на женщину, которая появилась на пороге. Это не могла быть подруга фрау Балибар, уж слишком молодо она выглядела.

— Я… Мы… — начала я, но поняла, что не знаю, как продолжать.

— Мы ищем фрау Розенталь, — пришла мне на помощь Фло. — Мы хотели бы кое-что с ней обсудить.

— Я фрау Розенталь, — сказала женщина и посмотрела на Белоснежку, которую я уже с трудом удерживала. — Может быть, вы имеете в виду мою бабушку?

Я с облегчением кивнула:

— Да. Именно ее. Она дома?

Девушка уже собралась ответить, но тут козочка вырвалась. Она промчалась мимо нас и влетела в дом.

— О! — удивилась молодая женщина.

— Ой! — воскликнула я и бросилась следом.

Белоснежка забежала на кухню. Тут пахло парным молоком и свежеиспеченным хлебом. За большим деревянным столом сидела очень старая и очень толстая женщина и пила кофе. Коза тут же сунула нос в жестяное ведро. Женщина сидела спиной ко мне, и, кажется, не замечала ни меня, ни козу.

— Эй! — воскликнула она. — Где ты ходишь?

Ведро с грохотом опрокинулось, коза отскочила в сторону, а по полу растеклось белое молочное озеро.

Такого я не ожидала! Правда, все это время Белоснежка была уж слишком послушной, так что рано или поздно что-то должно было случиться.

— Это моя коза, — пискнула я.

Старая женщина неторопливо повернулась. Лицо у нее было очень морщинистое, но светилось энергией. Это она, подумала я. Лучшая подруга фрау Балибар. Девочка с фотографии. Девочка, с которой фрау Балибар собирала волшебные слова на фарфоровых черепках, та, с которой они хотели создать настоящий дом для животных.

Белоснежка стояла рядом с молочным озером и смущенно поглядывала то на женщину, то на меня. Я ужасно смутилась, потому что старая фрау Розенталь лукаво мне подмигнула.

— А ты кто? — спросила она.

— Меня зовут Лола, — сказала я и поискала глазами, за что бы ухватиться, потому что ноги у меня подкашивались. — Я приехала из Гамбурга, и я… и мы… Мы прочитали про ваш приют. Ну, что вы принимаете животных, которым нужна забота и… — я набрала побольше воздуха, — и поэтому я здесь. Мы бы хотели оставить у вас мою козочку Белоснежку.

Белоснежка заблеяла, а старушка отхлебнула кофе из глиняной кружки. Потом она поднялась. Она и в самом деле была невероятно толстая, за ее спиной могла бы спрятаться даже бабушка Сола.

— Белоснежка — хорошее имя, — сказала она, и ее могучий голос заполнил всю кухню. — Я рада, что ты решила привезти свою козу ко мне. Но не знаю, все ли тебе известно про наш приют. У нас очень много желающих, поэтому мы просим всех заинтересованных особ сначала зарегистрироваться, а уж потом приводить своих животных. — Старая женщина наморщила лоб. — Мне кажется, мы с тобой не договаривались о встрече. Верно?

Я судорожно кивнула. Белоснежка подошла к столу и потянула угол скатерти. Я бросилась вперед, но слишком поздно. Кофейная чашечка, ваза с цветами и вазочка с фруктами с грохотом покатились по каменному полу.

Белоснежка тут же схватила яблоко. Мне стало худо.

— Извините, — пробормотала я и схватила козу за ошейник. — Она мне очень дорога, поэтому я и привезла ее к вам. Все-таки у вас есть место во дворе. И на лугу и…

Старая женщина опустилась на стул и посмотрела на лужу кофе, молока и воды, в которой валялись разноцветные черепки. Она не ругалась — только кивнула. Но этот ее кивок почему-то напугал меня. Один черепок лежал у самых ее ног. Он был голубым с белым, почти как те, которые висели на дереве фрау Балибар. У меня зачесались глаза.

Женщина посмотрела на козу.

— Откуда же взялась твоя Белоснежка?

— Из цирка, — ответила я и погладила козочку по голове. — Ее держали на привязи, а я попыталась приютить ее в нашей школе.

— В школе? — улыбнулась фрау Розенталь. — Она тоже хотела учиться? Таблица умножения для коз, а?

Я не смогла выдавить улыбку.

— У нас во дворе школы есть загон с козами, — объяснила я. — Белоснежке там было хорошо. Но она постоянно убегала. Соседи начали жаловаться, и от нас потребовали ее оттуда убрать.

Женщина снова улыбнулась, но что пряталось за этой улыбкой, я так и не поняла.

— Вчера я обещала принять четырех коз, которых хотели отдать мяснику, — сказала она. — Их привезут послезавтра. Поэтому сегодня утром мне пришлось отказать еще двоим. Я бы с удовольствием тебе помогла, но к сожалению, могу только поставить вас в очередь. А пока тебе придется потерпеть, или найти для козы другое место.

— Но я не знаю такого места, — крикнула я в отчаянии. — И не могу ждать! Мне нужно прямо сейчас, понимаете?!

— Да, — сказала женщина и передвинула ногой черепок. — Я тебя хорошо понимаю. Даже лучше, чем ты думаешь. Я не хочу рассказывать сейчас, что нужно сделать, чтобы мы приняли животное. Лучше бы ты заранее позвонила. Тогда бы ты сэкономила на дороге и не так расстроилась.

Я уже едва сдерживала слезы. Они стояли в горле и жгли глаза. Белоснежка стояла рядом и не шевелилась.

Послышались шаги. Я оглянулась. В дверях стояли Фло, Сол и Алекс. За ними стояла девушка.

— Ого! — воскликнула она, заметив беспорядок на кухне. — Тут пронеслась буря?

Старая фрау Розенталь кивнула. Потом снова посмотрела на меня.

— Я бы с удовольствием вам помогла, — тихо сказала она. — Но есть и другие животные, которым тоже очень нужна помощь. И они записались раньше вас. Мне очень, очень жаль.

— Как? — выпалила Фло. — Если вам очень жаль, как же вы можете вот так взять и отшить нас?

Фрау Розенталь молчала. Я потянула козу за ошейник к двери.

— Да, — прошептала я. — Ей и правда жаль, она мне все объяснила…

Фло толкнула меня:

— Ты сказала, откуда мы приехали? Откуда у нас ее адрес?

Я покачала головой. Нет, не сказала. Не захотела. Не знаю, почему, но у меня было ощущение, что это будет неправильно. Нечестно по отношению к фрау Балибар.

Фло нахмурилась и открыла рот, но я дернула ее за рукав. Потом еще раз повернулась к старой женщине.

— Пока мы не ушли, — сказала я, и по моим щекам потекли слезы, — я хочу вам кое-что сказать. Вы… вы были… аварийным входом… для Белоснежки. А теперь…

В кухне вдруг стало тихо. Так тихо, что было слышно жужжание мух.

Вдруг старая фрау Розенталь изменилась в лице. Даже покачнулась. Чуть-чуть, но я это заметила. Ей даже пришлось ухватиться за край стола.

— Оставьте меня с внучкой, — сказала она после долгой паузы.

Я кивнула друзьям, и мы с Белоснежкой вышли из кухни.

36. Белоснежка находит дом, а я нахожу бутылочку

Стадо коз мы обнаружили сразу, как только вышли. Они лежали на лужайке прямо за домом. Лужайка была большая и ухоженная, с кормушками и всякими штуковинами для лазания и прыганья. Коричневая коза как раз балансировала на дереве, лежавшем поперек лужайки, две черно-белые козочки забрались на большой камень, из-за которого выглядывала мордочка бежевой козочки. Два козленка рылись в кормушке. Повсюду были цветы, а трава — сантиметров двадцать в высоту, не меньше. Ограда вообще отсутствовала. Козий рай! Лучше всякого альпийского луга!

Белоснежка рванулась вперед и заблеяла.

Алекс остановился.

— Может, попробуем отпустить ее, — предложил он. — Посмотрим, как здешние козы ее примут. Пусть она хоть немножко там побудет. Может, у нас еще есть шанс. У меня было такое впечатление, что пожилая фрау лишилась дара речи. Что ты ей сказала? Что за аварийный вход? И почему она так странно отреагировала?

Я покачала головой. Сейчас мне не хотелось ничего говорить. Но предложение Алекса показалось мне разумным. Я подошла поближе и отпустила ошейник.

— Радуйся! — крикнула я козочке, которая со всех ног бросилась к стаду.

Знакомство произошло еще быстрее, чем в школе. Козы обнюхали Белоснежку, но ни одна на нее не бросилась. Ее приняли, как старую знакомую.

И Белоснежка вела себя так, будто всю жизнь прожила здесь. Она вспрыгнула на бревно, пробежалась по нему, забралась на камень, а потом галопом пронеслась по всей полянке.

У меня появилось такое же чувство, как и во время грозы, когда мне пришли в голову слова «тень счастья». Фло подошла и встала рядом со мной, а я крепко стиснула ее руку.

— Твоя козочка чувствует себя у нас как дома, — раздался за моей спиной молодой женский голос. Внучка фрау Розенталь улыбнулась мне.

Я кивнула, и сердце у меня запрыгало. Может быть, ее улыбка означает «да»? Но спросить я не решилась.

— Бабушка интересуется, не хотите ли вы позавтракать? — сказала молодая женщина.

— Очень даже хотим! — обрадовался Сол. Алекс кивнул, а мы с Фло переглянулись.

Живот у меня бурчал от голода, но я не могла даже думать о еде. Мне нужно было пристроить козочку, а все остальное не имело значения. Но все-таки я сказала:

— С удовольствием.

Юная фрау Розенталь повела нас обратно в дом. В гостиной, которая находилась сразу за кухней, пожилая фрау накрывала стол. Когда внучка сообщила ей, где мы оставили козу, она усмехнулась.

— Теперь уж ничего не поделаешь.

Ох, как у меня зачесалась голова! Это означает «да»? Или только «может быть»?

Мы уселись, и я незаметно толкнула Фло под столом.

Девушка принесла свежевыжатый апельсиновый сок, хлеб, масло и варенье. Старушка налила себе новую чашку кофе.

— Ваша коза может остаться, — сказала она. — Но вы должны обещать, что больше не подкинете мне никаких незваных гостей, хорошо?

Да! Это означало «да»!

Я кивнула, не зная, смеяться мне или плакать.

Сол с жадностью набросился на хлеб с маслом, а я пила сок маленькими глотками и оглядывала комнату. Мебель была старая — такие же диван, стол и кресло-качалка, как у фрау Балибар, но свободного места больше, а вещей меньше. Под креслом-качалкой спала лохматая собачка. На стене над столом висели фотографии животных в рамках. Светлый деревянный шкафчик был заполнен мелкими предметами — стеклянными фигурками, ракушками, раскрашенными камушками. А в самом низу справа стояла бутылочка. Уж и не знаю почему, но я не могла отвести от нее глаз. Сердце у меня начало биться быстро-быстро. Но еще до того, как я встала и подошла к шкафчику, я знала, что написано на бутылочке: «Ликер слез».

Не удержавшись, я спросила:

— Откуда это у вас?

В комнате опять стало тихо. Фрау Розенталь посмотрела мне прямо в глаза и вздохнула. Я села на свое место, стараясь не смотреть на Фло. Сол с Алексом нахмурились.

— Сегодня очень странный день, — тихо сказала фрау Розенталь. — Эта бутылочка очень старая. Она принадлежала мне и моей лучшей подруге.

— Когда вы были детьми? — Я очень старалась, чтобы мой голос звучал спокойно.

Фрау Розенталь кивнула.

— Да, нам было примерно столько же, сколько тебе сейчас. И мне кажется, — старушка посмотрела на меня и на Фло, — что мы дружили так же крепко.

— А почему вы говорите «дружили»? — Эти слова я произнесла с огромным трудом. — Разве вашей подруги больше нет в живых?

Фрау Розенталь поставила чашку. Фло ущипнула меня за ногу. Я затаила дыхание.

— Не знаю, — проговорила старая женщина. — Я не видела свою подругу с…

Она умолкла. Что-то произошло с ее огромным телом, очень похожее на землетрясение.

Я медленно выдохнула, не спуская с нее глаз.

— Так с каких пор вы не видели свою подругу?

Женщина взглянула на внучку, которая помешивала кофе в своей чашке, и сказала:

— С одного очень скверного дня.

Фло снова ущипнула меня, очень больно, но я уже не могла остановиться. Я вспомнила, как фрау Балибар сидела в одиночестве в кухне и какой печальной она была. И вдруг у меня появилось чувство, словно я здесь не только из-за Белоснежки.

— Что же тогда случилось? — прошептала я.

Фрау Розенталь посмотрела в сторону кресла-качалки, под которым спала лохматая собачка.

— Собака, — сказала она. — Собака моей подруги. Ее у меня украли.

— Украли? Кто? — встрял Сол.

— Гитлер, — ответила пожилая фрау.

Я перестала жевать и сразу вспомнила книгу про розового кролика, которую, между прочим, бабушка мне так и не заказала.

— Гитлер? Как это? — удивился Алекс.

— Это сложно объяснить, — вздохнула фрау Розенталь. — Вы такого даже представить не можете, если не жили в то время.

— А вы все-таки попробуйте, — осторожно сказала я. — Пожалуйста!

Фрау Розенталь внимательно на меня посмотрела.

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — Я отрицательно покачала головой. — Меня. Когда я была еще ребенком, папа называл меня «Почемучкой», потому что у меня всегда было больше вопросов, чем звезд в небе. — Женщина улыбнулась. — Я была точно такая: приставала ко всем подряд. И если чего-то не понимала, то не успокаивалась, пока не получала точный ответ. Но потом все изменилось.

Улыбка исчезла с лица фрау Розенталь.

— Когда у меня забрали Шнуппера… — звучный и раскатистый голос старой женщины сделался совсем тихим. — Это была собака моей подруги. Ей было пять лет, когда в день рождения ей подарили щенка. Мы с ним так нянчились, что нас называли «собачьими мамочками»… А в тот день, когда пришли люди Гитлера, мне исполнилось десять. Но Шнупперу я помочь так и не смогла. Я ничего не смогла ни сказать, ни сделать.

Фрау Розенталь уставилась в чашку. Она долго молчала, но я не вмешивалась. Чувствовалось, что мысли ее сейчас далеко отсюда. Я понимала, что ей нужно время.

— Мой папа был евреем, — наконец заговорила старая женщина. — А мама — немкой и католичкой. Родители моей подруги тоже были католиками, и тем, что нашу семью довольно долго не трогали, мы были обязаны в первую очередь им. Но потом началась война, и когда на Гамбург стали падать первые бомбы, родители моей подруги испугались. Они отправили ее к родственникам в деревню, подальше от опасности. Но Шнупперу пришлось остаться. Деревенские родственники моей подруги не захотели держать в доме пса… Мы писали друг другу, когда могли, и под каждым письмом я ставила чернильный отпечаток лапы Шнуппера…

Фрау Розенталь умолкла. Собака под креслом-качалкой зевнула. Часы тихо тикали на стене.

— Люди Гитлера появились в пятницу, — продолжила женщина. — Как раз вышел новый закон, согласно которому евреям больше не разрешалось держать домашних животных.

— Что? — у меня едва челюсть не отвалилась. — Но почему? Зачем такой закон?

Фрау Розенталь вздохнула.

— Хороший вопрос. О том времени можно задать много хороших вопросов. Только тех, кто мог бы на них ответить, уже нет.

— Но… почему их нет? — У меня в голове вертелось столько вопросов, что я даже не знала, какой задать раньше.

Фрау Розенталь взяла меня за руку. Ладонь у нее была большая, теплая и шершавая.

— Ты можешь представить, что за вопросы можно заплатить жизнью?

Я хотела покачать головой, но не могла пошевелиться.

— Люди Гитлера забрали с собой Шнуппера, — сказала фрау Розенталь. — В тот день Земля для меня перестала вращаться. Все застыло. На следующий день папа занялся подготовкой нашего побега. А когда для этого было все готово, вдруг появилась моя подруга. Она приехала в Гамбург на выходные: очень волновалась, что я не пишу ей уже несколько месяцев. Хотела узнать, как у меня дела… Ну, и у Шнуппера, конечно.

«Его нет», — вот и все, что я могла сказать. Подруга не поняла, в чем дело. Она рассердилась и стала кричать на меня. Она бросала мне в лицо самые ужасные слова, но я только молча стояла. Потом она ушла, а ночью мы покинули Германию. С подругой я больше никогда не встречалась.

Фрау Розенталь повела плечами. Потом встала, подошла к белому шкафчику и кончиками пальцев прикоснулась к маленькой коричневой бутылочке. Собака под креслом-качалкой зашевелилась. Она поднялась, зевнула, потянулась и, виляя хвостом, направилась к двери.

— Я скоро вернусь, — сказала старая женщина. Она подмигнула нам и вышла из комнаты.

Ее внучка осталась за столом. Мы тоже сидели, как пришитые.

Никто не произнес ни слова.

Только часы на стене тикали. Не знаю, сколько прошло времени. Я смотрела на белый шкафчик и на бутылочку, которую две девочки наполнили слезами много лет назад. И спрашивала себя, какой вкус теперь у этих слез. Стали ли они ароматными, как пообещала когда-то фрау Розенталь фрау Балибар, или сладкими, как ликер? Мне хотелось, чтоб так оно и было. И еще кое-чего хотелось в самой глубине сердца.

Когда фрау Розенталь вернулась в комнату, она улыбалась.

— Это все из-за твоей козы. Но вообще-то я рада, что она у нас. Надеюсь, ей понравится. Хотите посмотреть двор и других животных?

Я переглянулась с Фло, Алексом и Солом. Мои друзья пожали плечами. На часах было почти двенадцать.

И тут зазвонил мобильный телефон Алекса.

— Это твой номер, — сказал он, взглянув на дисплей. — Ответишь?

Я затрясла головой.

— Нет! Но, кажется, нам пора возвращаться.

Я посмотрела на фрау Розенталь, которая все еще стояла у двери.

— Наши родители не знают, что мы здесь, — пояснила я. — Боюсь, нам достанется. Можно я попрощаюсь с козочкой?

Фрау Розенталь кивнула, и Фло поднялась из-за стола. Но я ее остановила.

— Можно, я схожу одна? — попросила я. — Вы же не против?

37. Я прощаюсь, и мы рискуем

— Мне пора домой, — прошептала я на ушко Белоснежке. А потом присела перед ней на корточки и крепко обняла за шею. — Я буду приезжать в гости, обещаю! А ты пообещай, что не будешь делать глупостей. Договорились?

Белоснежка лизнула меня в ухо. Сзади ко мне подкрался черно-белый козленок. Он был очень похож на другую козу — большую и однорогую. Наверное, это была его мама. Козленок заблеял, протиснулся между ног Белоснежки и поскакал дальше. Моя козочка еще раз лизнула меня в щеку и побежала за ним.

Словно чужая мне.

Я почувствовала себя одновременно и старой, и совсем маленькой.

Я выпрямилась и, не оглядываясь больше, пошла к дом.

Во дворе меня ждали. Внучка фрау Розенталь кормила гусей, а пожилая фрау дала нам буклет.

— Возьмите с собой, — сказала она. — И передавайте большой привет вашим родителям. Надеюсь, когда они узнают, что вы сделали, то не будут чересчур сердиться. Вы знаете, в котором часу поезд?

Алекс и Сол покачали головами, а я глубоко вздохнула.

— Я бы хотела показать вам кое-что, — сказала я фрау Розенталь. — Это очень важно. Но для этого вы должны поехать с нами в Гамбург. Получится?

— Прямо сейчас? — Фрау Розенталь нахмурилась, но потом рассмеялась. — День сегодня действительно странный. Это стало ясно с самого утра — до того у меня сердце щемило… Да, конечно. Я поеду с вами. Если вы рискнете отправиться в путь на старой машине со старой перечницей за рулем.

— Конечно, — ответила я за всех. — Конечно, рискнем!

Через пять минут мы уже сидели в громыхающем «опеле» фрау Розенталь и мчались домой.

38. Взгляд из окна

Да, моя лучшая подруга права — иногда жизнь становится похожей на дырявый мешок с рисом. Этот тяжелый мешок давил мне на плечи, но пока я его несла, рис, наверное, продолжал сыпаться. И когда я стояла рядом с Фло у окна на кухне, мне казалось, что я такая легкая, что вот-вот взлечу.

На обратном пути Алекс позвонил отцу и попросил передать нашим родителям, что мы скоро будем дома. Джефф отругал Алекса, но согласился.

Когда мы с фрау Розенталь открыли дверь нашей квартиры, все родители были в сборе. Мама с папаем, Джефф и Пенелопа, и даже отец Фло Эрик, который только что приехал из Дюссельдорфа. И они не так уж и сердились, чего я боялась.

И хорошо, что теперь мы с Фло были заняты гораздо более важным делом, чем выслушивание назиданий наших родителей.

Пока все они сидели в гостиной и разговаривали, мы с подругой прокрались на кухню.

На что мы хотели посмотреть? А вы как думаете?

Фрау Розенталь не стала подниматься к нам. Мы вышли из машины, и я проводила ее к соседней двери.

— Здесь находится то, что я хочу вам показать, — сказала я. — За этой дверью.

Я позвонила в квартиру фрау Балибар, и сердце мое стучало, как отбойный молоток. Мне даже казалось, что от этих оглушительных ударов у меня барабанные перепонки полопаются.

Фрау Розенталь, которая всю дорогу рассказывала о своих животных, вдруг замолчала. Конечно, фамилия Балибар была ей не знакома, ведь это была фамилия мужа нашей соседки. Но ей не нужно было долго присматриваться, чтобы все понять. Когда она входила в прихожую, мне показалось, что у нее дрожат колени.

Мои тоже дрожали. Мы с Фло уже битый час торчали у окна и тут… Да, обе женщины вышли в сад.

Небо было серым. В воздухе пахло дождем. Ветер слегка покачивал дерево слов, и черепки едва слышно позвякивали. У меня внутри было тихо-тихо.

Перед деревом остановились две женщины. Одна — толстая и высокая, другая — маленькая и худенькая.

Мне кажется, в их душе тоже была тишина. Но мир был полон звуков, и вдалеке слышалось мяуканье моей кошки.

39. Конец истории

Фло говорит, что нужно все-таки рассказать о могиле, потому что с нее я начала свою историю.

Я уже сказала, что могила была очень маленькая. Правда, Фло считает, что я поспешила. Она говорит, что вы все время ломали голову над тем, кто же лежит в этой могиле. Может, хомячок Хармс или кошка Белоснежка, или мама Белоснежки Лиза? А может, вы подумали, что случилось что-то еще более ужасное?

Могу вас успокоить. Все живы и здоровы.

Но покойник все-таки был: какая же могила без покойника. И убийца был. И он находился среди нас. Белоснежка! Через три дня после встречи фрау Розенталь с фрау Балибар я обнаружила жертву своей кошки. На ковре в моей комнате.

Крошечную, размером с орех, с черными глазками. Моя кошка поймала мышь! Я страшно рассердилась на Белоснежку.

— Как она могла! — возмущалась я в гостиной фрау Балибар. — Как Белоснежка могла так поступить!

Фрау Балибар улыбалась. Собственно, последние три дня она только это и делала.

— Вместо того, чтобы ругать свою кошку, — сказала она, — ты бы лучше порадовалась и похвалила ее. Белоснежка сделала тебе большой подарок.

— Подарок? — возмутилась я. — Вы шутите?

— Наоборот, — серьезно ответила фрау Балибар. — Кошки — хищники, я тебе уже об этом говорила. Они обязаны убивать, уж такие у них инстинкты. Но Белоснежка принесла свою добычу тебе, а это уже о многом говорит.

— Очень хорошо, — буркнула я. — И о чем же это говорит?

— Это значит, что Белоснежка признала тебя своей настоящей хозяйкой. Поэтому и принесла тебе свою добычу. Она оказала тебе самую большую честь, какую только может оказать кошка.

— Хм, — призадумалась я и взглянула на кошку. Она сидела на цветастом диване фрау Балибар и вылизывала лапу. Но когда я попыталась к ней подойти, спрыгнула на пол.

— Наверно, следует ее похоронить, — заметила я. — Не Белоснежку, конечно, а мышь. Можно это сделать в вашем саду?

— Конечно можно. Я даже знаю одно подходящее местечко, — фрау Балибар махнула в сторону дерева слов, и я тоже улыбнулась.

— Как насчет завтрашнего дня? — спросила она. — Ко мне приедут Лиза Розенталь со своей внучкой. Может, пригласим их на похороны?

Идея мне, само собой, понравилась.

Фрау Балибар дала мне старую коробку от сигар. Я уложила в нее несчастную мышку, и мы похоронили ее со всеми полагающимися почестями.

Фрау Розенталь и ее внучка приехали первыми и привезли большой привет от моей козы. Потом пришли бабушка с дедушкой и тетей Лизбет, Пенелопа с Эриком, Джефф с Алексом, Сол и, естественно, Фло. Она принесла с собой хомячка Хармса. Алекс смастерил крест. Он связал вместе две палочки и написал на них имя умершей мыши. Его нам пришлось выдумать — не могли же мы похоронить мышь безымянной.

Имя придумала моя тетя.

— Рачинью, — торжественно сказала она, когда увидела крест, и у меня чуть глаза на лоб не выскочили.

«Рачинью» в переводе с бразильского это и будет «мышь»! Тетя назвала слово не задумываясь, как будто провела первые три года своей жизни не в Германии, а в Рио-де Жанейро.

Когда в пятницу вечером мы собрались в саду фрау Балибар перед могилой Рачинью, я очень старалась иметь скорбный вид, как и полагается на похоронах, но получалось у меня неважно.

Наша соседка развесила на деревьях разноцветные фонарики из своей гостиной. Из граммофона доносилась песня Эдит Пиаф — та самая, где она поет «не жалею ни о чем». Вивиан Балибар стояла рядом со своей подругой Лизой Розенталь, и обе подпевали во весь голос.

Я напевала только мелодию, потому что слов не знала, и мама тоже. Она прижалась к папаю и впервые за последнее время выглядела отдохнувшей и посвежевшей. Только убийца мыши не явилась на похороны. Наверное, Белоснежку замучила совесть.

Потом состоялось поминальное застолье, но и на нем печали не нашлось места. До глубокой ночи мы все просидели в саду фрау Балибар, рассказывая друг другу разные истории.

А вот теперь пришел конец и моей истории. Или чего-то еще не хватает?

40. Самая последняя глава

Фло говорит, что все-таки не хватает. Со времени торжественных похорон в саду фрау Балибар прошло уже четыре недели. За это время случилось много интересного, и мне хочется вам об этом рассказать.

Буду краткой.

• Я прочитала книгу Джудит Керр. Ну, помните, ту самую — «Как Гитлер украл розового кролика». Только подарила мне ее не бабушка, а Лиза. Так я теперь называю фрау Розенталь. Мы приехали к ней вместе с Фло и Вивиан (так я теперь называю фрау Балибар), и эта книга стояла на Лизиной полке. Это очень грустная история, но я рада, что прочитала ее. Мы с Лизой еще долго ее обсуждали. Она объяснила мне, чем отличается вера католиков от веры евреев. Но у меня в голове все равно лежала целая куча вопросов, на которые я никак не могла найти ответа. Например — как люди могли делать такие жуткие вещи, как Гитлер и его нацисты? И как другие люди все это допустили? Лиза говорит, что ответа на этот вопрос, наверно, не существует. Но я на этом не успокоюсь. Может быть, в новой школе мне на него ответят.

• За три недели до летних каникул состоялось наше прощание со старой школой. Фрау Вигельманн спросила, где бы мы хотели отпраздновать свой выпускной. И мое предложение было принято единогласно! Мы отпраздновали его в приюте Лизы, где весь наш класс радостным блеянием встретила Белоснежка. Лиза поставила во дворе длинный стол, а мы сделали ей подарок: вручили деньги, собранные во время акции по защите школьных коз, ее приюту и всем животным, которые нашли здесь свой аварийный вход.

• Потом был последний звонок, и мы попрощались со своей маленькой Школой с козами. В последний день нам выдали свидетельства об окончании. У Фло там стояли сплошные единицы по всем предметам. У меня оценки были куда более разнообразными: пятерка (по математике), три двойки (по немецкому, основам религиозной культуры и рисованию), две тройки (по музыке и природоведению) и единица по физкультуре.

• В целом, я была довольна. Слезы навернулись на глаза, только когда я выходила из нашего класса. Конечно, я могла сколько угодно навещать Снежинку и Пятнышко, но моя любимая учительница будет теперь вести другой класс. Фрау Вигельманн обняла меня на прощанье, и всплакнула даже сильнее, чем я. У нее все платье стало мокрым от моих слез, но вдруг я почувствовала, как из ее беременного животика меня ткнул маленький кулачок. Причем, довольно сильно. Я рассмеялась и сказала, что у нее, наверно, родятся братья Кличко — мы-то уже знали, что наша учительница ожидает близнецов. На прощание я подарила ей книжку «Проделки близнецов». В последний день занятий герр Коппенрат заболел, и я так и не смогла сказать ему все, что я о нем думаю.

• После прощания со школой папай решил взять отпуск. Большую часть каникул мы собирались провести не дома, а в Бразилии, на моей второй родине. Там бы я познакомилась с великим множеством совершенно мне не известных членов моей семьи. Было решено, что Фло поедет с нами, а Алекс обрабатывал свою маман, которая, однако, не сдавалась и все время твердила «нон». Зато Вивиан согласилась взять под свою опеку мою кошку, пока мы будем в Бразилии. Правда, для этого ей пришлось бы отказаться от визитов к Лизе.

• Как-то ночью я лежала в кровати без сна и раздумывала, кем бы мне стать в своей следующей фантазии. Я долго не могла выбрать между исследовательницей океана, космонавтом и организатором свадеб. И вдруг увидела, как что-то крадется по моему одеялу. Я чуть не завопила (и Фло говорит, что это было бы большой ошибкой), но сдержалась и зажала рот ладонью. Затаив дыхание, я приподняла голову и стала всматриваться в темноту. Какое-то существо улеглось на самом краю моего одеяла — что-то маленькое и черное, как ночь.

Я не шевелилась. Даже тогда, когда у меня зачесалась нога. Я лежала и слушала тишину, пока до меня не донеслось тихое мурлыканье. Остаток ночи я спала спокойно, и это была одна из самых счастливых ночей в моей жизни!

Об авторе

Изабель Абеди родилась в 1967 г. в Мюнхене. Детство будущей писательницы прошло в Дюссельдорфе, где она окончила среднюю школу. После окончания школы Изабель отправилась в Америку, в Лос-Анджелес, где целый год жила в американской семье и училась в школе киноискусства, мечтая со временем стать кинопродюсером.

Однако этой мечте не было суждено осуществиться. Изабель вернулась в Гамбург, где в течение целых тринадцати лет работала копирайтером — автором текстов, рекламирующих шоколад, дорогостоящие ручки и моющие средства. Одновременно она пробовала свои силы в детской литературе. В Гамбурге Изабель познакомилась со своим будущим мужем Эдуардо — музыкантом из Бразилии.

Первые литературные опыты Изабель Абеди были одобрительно приняты читателем, но настоящий успех пришел к ней, когда одна за другой начали выходить книги о приключениях Лолы — живой и непосредственной девчушки, постоянно попадающей в различные истории в школе, дома, на улице, а еще — в своей необузданной фантазии. Сегодня историй о Лоле уже несколько, они переведены на много языков, некоторые из них удостоились престижных немецких и европейских премий в области детской и юношеской литературы.

Но дело не в премиях: каждая из этих книг поможет юному читателю забыть о скуке, найти общий язык с друзьями и родителями, а заодно подскажет, как разрешить кое-какие «взрослые» проблемы.

Дагмар Генце родилась в 1970 г. в Штаде. Она получила профессию оформителя-иллюстратора в Гамбурге и с тех пор работала в самых разных издательствах, создавая иллюстрации к детским книгам. Когда она не рисует, то охотно бегает с Изабель Абеди по утрам. И их маршрут проходит как раз мимо Лолиной школы, школы с козами! Поскольку Дагман Гензе живет, как и Лола, в Гамбурге, создавать иллюстрации к этой книге ей было особенно приятно.

Оглавление

1. Про львов в Париже и трусливую кошечку в Гамбурге

2. Много цифр, две козы и грустная девочка

3. Почтовые открытки со всего мира и совет Фло

4. Кларисса дает совет и звонит телефон

5. Подарок ко дню рождения Аннализы и визит в бабушкин книжный магазин

6. «Справочник для любителей кошек»

7. Неприятный телефонный разговор и коза-пленница

8. Маленький человечек, завязанная узлом дама и клоун с двумя лицами

9. Мотель в Бразилии и моя новая школа в Гамбурге

10. Фотографии и звонок в квартиру Фло

11. Голос девочки говорит «ракрош», а я говорю «кала бока»

12. Пять писем, тринадцать рюшек и зеленый шарик

13. Большая черная дыра

14. Куда пропала Белоснежка?

15. «Она убивает легко и быстро»

16. Я молчу, а дедушка делает специальную дверку

17. Цирк уезжает, но кое-кто остается

18. Ой!

19. Пожалуйста, не надо!

20. Как ми-и-ило!

21. Почти всехорошо

22. Цветы герра Занфтманна

23. Дерево слов и одно слово для нового чувства

24. Серьезный разговор и десять правил по уходу за козами

25. Фло учится ходить, а Белоснежка учится прыгать

26. Визиты к соседям

27. Что можно, и что нельзя

28. Чемодан, полный нарядов

29. Блестящий вечер и следующее утро

30. Что же теперь?

31. Много слов и никого

32. Ни в коем случае!

33. Под деревом слов и далеко

34. Братья Кличко

35. Я влюбляюсь в место и нахожу нужное слово

36. Белоснежка находит дом, а я нахожу бутылочку

37. Я прощаюсь, и мы рискуем

38. Взгляд из окна

39. Конец истории

40. Самая последняя глава

Об авторе