Предельное дыхание [Ярослав Костюк] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Ярослав Костюк Предельное дыхание
1
У военного инженера, прибывшего по запросу Сергея, были пугающие серые зрачки. Мёртвые, со стальным отливом — почему-то мерещились за ними бегущие строчки с изнаночной стороны. Видимо, особые контактные линзы. Прямая проекция инфы на сетчатку. Он и не моргал почти — этот сухопарый профессионал в камуфляже. — Деньгами не беру, — хмуро напомнил он. — Пользы от них, сами знаете. Где, собственно, товар? — Это вторая треть, — сказал Сергей, протягивая карту. — Последнюю получите, когда закончите. Глаза-блюдца просканировали карту. — Хорошо. Приступим? — Участок в вашем распоряжении. — Хорошо. На крыльцо вышел Кирилл, протёр заспанные глаза и вздрогнул, заметив группу военных — мобильный стройотряд на бронированных джипах. Никаких опознавательных знаков. Сергей сумел разузнать лишь никнейм инженера, набор букв с форума, на таком слое интернета, куда не всякий проникнет. Ему вот удалось. Сергей подошёл к сыну, положил руку на плечо; хрупкое, будто птичья кость. — Это они? — спросил мальчик. — Да. — Когда они закончат? — Через шесть дней. У них все расписано. А нам пора… — Куда? — На охоту. Помнишь? Кирилл помотал головой. — А как же они? — спросил он. — Я бы посмотрел. — Посмотришь, когда вернёмся. Пока мальчик переодевался, Сергей побросал в рюкзак все необходимое. Звякнул мобильник. Красная «раскладушка» с человеком-пауком, подаренная сыну на прошлый год. Мальчик схватил «нокию», прикрыл рукой, чтобы отец не слышал, и что-то шепнул — точно раскалённые уголькис шипением посыпались в бурлящий котёл. Уже через секунду Кирилл с мольбой уставился на отца. Можно, мол? Ну, точно, Машка. Конопатая, рыжая и вся от макушки до пят какая-то посконно-деревенская, насквозь пропитанная можжевеловым запахом. Таких больше и не делают. Наверное, последний экземпляр. Как Кирюху увидит, так спинка досточкой и нос по ветру. Грудки торчком. Взгляд загадошный. Джульетта Мценского уезда. Сергей видел как-то раз её мать возле продмага, тоже ничего, статная личность, а в молодости ещё краше была — да и сейчас мужики челюсть роняют. Сам свидетель. Сам же и уронил. Вот и Кирюха мой пропал, подумал Сергей, мать и дочка — одного поля ягодки. Правда, у Машки с Кириллом всё это как бы в зародыше. В лопухах пошепчутся, и ладно. В их возрасте, самое оно. Разрешить, что ли? Пусть пойдёт на охоту. Жаль только, что потом всё это по живому обрывать… с треском… Кирилл забыл дышать, прикрыв трубку рукой. Сергей дал добро, стребовав, чтобыМашка, во-первых, не ныла, во-вторых, в хвосте не плелась, и воду взяла свою, и вообще экипировалась как на войну. Получив разрешение, Кирилл заметно оживился. Даже браслет-пеленгатор нацепил небрежно. — Поосторожней с ним, — предупредил Сергей. — Это наш билет. Понял? Мальчик провёл пальцем по чёрному, непроницаемому циферблату. Подышал на него и протёр, пытаясь разглядеть чтовнутри. Бесполезно. Ещё рано. — Ты говорил, они укреплённые, — сказал Кирилл. — И непромокаемые. — Так и есть. Мальчик шмыгнул носом. — Вот бы всем такие выдать, — сказал он. — Машке, например. Сергей покачал головой. — Машке нельзя, — сказал он. — Только нам? Вот и первая ниточка, с досадой подумал Сергей. Он стянул горловину рюкзака, похлопал по боковым карманам, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Детская вера в чудо неистребима. Сергей надел рюкзак, пере кинул через плечо ружьё. Когда выходил из комнаты, зацепил подкову на притолоке и железяка с грохотом покатилась по полу. Сергей наступил на неё, поднял и аккуратно повесил на место и, не оборачиваясь, уронил в набрякшую от напряжения тишину: — Только нам.2
После недели дождей и туманов, когда по утрам стала появляться первая наледь на лужах и, казалось, уже окончательно по вернуло на зиму, наступила оттепель. Уже к десяти утра иней на серебристой поверхности убежища таял. Над болотами стояла слоистая дымка. Деревенский люд, обычно кормивший в это время печки дровишками, обрадовался экономии. Старики в калошах щурились на солнышке и улыбались. Да и с чего бы им бить тревогу, если в новостях ни гу-гу? Между тем у продмага состоялся разговор с Машкиным отцом. — Эй, командир, на пару слов! Рыжий мужик в дырявой матроске под пирал покосившийся штакетник. Известной помятости лицо дышало исключительной трезвостью. Непонятно было, что ему вообще надо, этому чёртику из табакерки. — Что у вас за стройка там? Почувствовал, подумал Сергей. Увидел джипы и насторожился. Машка болтала, служил где-то под Архангельском — кто знает, чем они там на своих подлодках занимаются? И кричит по ночам. Она как-то раз проснулась, прежде чем у бати припадок случился (будто предчувствовала), и всё-всё разглядела — сначала у бати кадык запрыгал, пальцы задёргались, а потом он ухватился за простынку, сел и как закричит, всё нутро наружу полезло, будто чёрная туча выплеснулась, а глаза у него — ну точь-в-точь голубые угольки. Только он всё равно ничего не видит, минуты с две. Вернее, видит, но что-то своё. А потом выбредает в сени и там припадает к молочно-сивой бутыли, которая всегда наготове с кадушкой огурцов… Мать, конечно, плачет. А отец по нескольку дней не выходит из запоя, а так-то он не пьющий, ни-ни, да и на ферме на хорошем счету… ферма тут неподалёку — немец какой-то заведует, коров своих из Мекленбурга выписал… Вот Машка ему и доложила, заключил Сергей. Да и слухи по деревне ползут. Пришлый народ, москвичи, полгода всего как из нерезиновой — да ещё со своими причудами, как тут языкам не развязаться? Никаким дауншифтингом не отмажешься. Вообще, Машка разведала многое, прямо как заправский шпион — ко всему приглядывалась, ничему не удивлялась и всё за поминала. Как поздним вечером подкатил грузовик, как выгружали армейские пайки. Как порвалась картонная коробка и просыпались баночки с мульти-витаминами. Как бурили артезианскую скважину и обшивали каплевидную конструкцию металлическими листами, похожими на рыбью чешую. Вот, кстати, чем не рыба? Рыба и есть. Чудо-кит. А мы будем жить в его чреве, когда придёт время… Сергей сделал шаг на встречу, да и Машкин отец отступил, точно заманивая в тень. В затылок жарило солнце, всплыло откуда-то имя… Павел… а Машка у нас, значит, Мария Павловна… — Тут такое дело, командир. Павел покосился на браслет-пеленгатор, облизнул губы. Происходящее нравилось Сергею всё меньше. — Ты девку мою сохрани, — потребовал Павел. — Хорошая девка. Головастая. А умная девка, что три взвода мужиков в дозоре. Бери, не пожалеешь! — Куда бери? — В укрытие! Долго ещё осталось? Жара! А ведь это он сейчас просит, сообразил Сергей, а потом войной пойдёт… А если по телевизору раззвонят? Не дай бог! — Видал я такие штуки, как у тебя во дворе. Говорили, на двух человек расчёт. А ты третьего пристрой — не за себя ведь прошу! Правильно он по ночам кричит, решил Сергей, есть от чего, но как всё-таки узнал, а? И что за служба была на тех подлодках, что ты до сих пор живой ходишь? Сергей и сам-то случаем разведал, на попойке с от ставным генералом, и даже не в попойке дело, а в том, что генерал оказался хвор, вдов и ни на что уже не рассчитывал, а подливавший перцовку Сергей напомнил ему погибшего сына… эх, кудри вы мои паслёновые, на вас я эту путёвку в один конец и купил! А заодно и карту генеральскую. Павел жадно вчитывался в его лицо. И что-то такое прочитал. Нет, нельзя ему от ворот поворот давать. Пообещать надо. — Её возьму, — буркнул Сергей. — Больше никого. Павел громко икнул. Попятился, продавил лопатками штакетник. Сергей отвёл взгляд, чувствуя как сосёт под ложечкой — ложь ворочалась, поднимаясь к горлу горячим комом. Павел забормотал: — Ну дык это… Я ведь… — Тихо ты! — прошипел Сергей, заметив, что продавщица поглядывает на них сквозь сетчатую дверь. — Попробуй кому вякнуть, понял?! — Машка! — позвал Павел. — Дочка! Сергей выругался. Девочка выбралась из-за заржавленной квасной бочки. — Здравствуйте, дядя Серёжа, — сказала она. — Я тут была… Сергей опять выругался. На сей раз, про себя. — Здравствуй, Маша, — сказал он. — Всё слышала? Ну, тогда, пойдём. В убежище Машка долго щурилась, привыкая к свету «экономных» ламп. Две кровати. Стол. Крупы, тушёнка. Машка прошлась вдоль ряда банок, ведя по нему указательным пальцем. Постояла, вытаращив глаза, возле панели с датчиками и вздрогнула, когда включился телевизор в углу. Сергей убрал пульт в карман. Вообще-то, когда наступит час икс, сигнал пропадёт, а пока что по «Вестям» транслировали выступление президента. Глаза-буравчики. Почти как в молодости. Зато щёки обвисли, запали, будто налитые серостью. Позади президента торчал новый телохранитель, а может быть, советник; внешность у него была примечательная: челюсть — деформированная в какой-то аварии, нос рябой, жёсткий ёршик волос, а через плечо перекинута тушка то ли писца, то ли соболя. Много слухов ходило про этого бодигарда, с которым президент теперь не расставался… Похож на шамана в костюме «армани». Картинка дрогнула и сменилась агиткой «нашистов» — куда-то они шли и за что-то они выступали. — Плохое место выбрали, — неожиданно сообщила Машка. — Почему это? — опешил Сергей. В открытую дверь затекал жаркий полдень. Президент беззвучно шевелил губами, министерская челядь дежурно строчила в блокнотах. — Марковна здесь жила. Вы у её дочки дом купили. Девчонка сунула голову между полок и деловито принюхалась, точно уже сей час примерялась, как будет оттуда выгребать пыль. — Ну жила. Ну и что? Пойдём, что ли? Девчонка помотала головой. Перекрестилась: — Тут посвятить надо. Повесилась она. — Кто повесился? — Марковна. На улице Кирилл встретил их радостным криком. — Маша, смотри! Он подбежал к ней, держа на ладони жука-рогача. Жук сидел смирно. Машка уважительно провела пальцем по чёрной гладкой спине. — Большой. Они долго рассматривали жука. — Ему коробка нужна, — решила Машка. — Возьмём его с собой. — А чем кормить? — Не знаю. — Я тоже. Мы что-нибудь придумаем. Да, дядь Серёжа? — Ага. По краю небу плелась грозовая хмарь. В обход села. Турханы накроет. Кирилл сбегал в дом и принёс пустую банку из-под горчицы, запустили туда жука, накидали травок. Походное жилище было готово. Сергей потёр лоб. С тех пор, как мальчик узнал, что Машка будет с ними в укрытии, он так и светился. — Вот и ещё один поселенец, — сказал Сергей. — А ты, значит, его вахтенный… Бери ружьё и строевым шагом, ать! Мальчик выпятил грудь, козырнул. — Так точно! Вышли за село и двинулись вдоль болота. Тут оно было жёлтое, травянистое с редкими хилыми берёзками — по другую сторону вырастал чёрный лес. Подняли выводок уток, и мальчик судорожно, путаясь в ремне, вскинул ружьё, выстрелил — птица упала в воду, близко от берега. Сергей вытащил селезня, придавил к земле, полоснул по горлу, уселся на раскладной стульчик и подвесил тушку головой вниз. Кирилл делал вид, что проверяет, не застрял ли в стволе пыж. Машка, наоборот, таращилась. Смокшиеся перья, точно плевки ложились в траву, а где-то натужно кричала кряква, взывая к собрату. Вскоре Машке надоело смотреть, и она отвернулась. — Ой, дядя Серёжа, смотрите! Марево над болотом превратилось в туман. Внутри выплясывали столбы дыма, надвигались они медленно, но зато шеренгой — колыхались за спинами синие шипы. По две штуки на каждого. Как всё просто, подумал Сергей, и, главное, почти буднично и согласно прогнозу, хотя ничего общего с «крыльями» шипы не имели, но что будет дальше? Кирилл выстрелил. Сергей перехватил ружьё, но справиться с мёртвой хваткой мальчика удалось не сразу. — Ты чего? — рассердился Сергей. — Сдурел?! Кирилл не ответил. Только смотрел в глаза, и не хотел отпускать ружьё. — Я же тебе объяснял, — терпеливо напомнил Сергей. — Не поможет. — По ту сторону… А вдруг… — Нет, — твёрдо сказал Сергей. — Нет. Мальчик разжал пальцы. Теперь, когда испуг прошёл, ему было просто стыдно. Перед Машкой. Впрочем, ту и саму будто обухом перешибли. Она стояла, разинув рот. — Я тоже кого-то видела… только не поняла… — Ничего ты не видела. Ниточки рвутся. Это больно. А Машка пока не догадывается — мне же хуже… — Не могла ты видеть. Пеленгатор бы засёк. Заранее! Мы бы уже дома сидели и чай пили. Понятно? Он сунул утку в пакет для мусора. Тушка ещё сохраняла тепло — липкое, настойчивое тепло жизни, которой уже не было… нигде не было — по обе стороны от тумана. Сердце заколотилось. Нет, дудки! Мы ещё поборемся. — Поэтому сейчас мы вернёмся и запечём эту утку на гриле. — С белым перцем… — подхватил Кирилл, но не слишком уверенно. — Как ты рассказывал! Сергей заставил себя улыбнуться. — Да, — подтвердил он. — По нашему стародавнему, дальневосточному рецепту комсомольцев-строителей!3
С холма было видно, как уплывают в молочный кисель лоскутки дворов, деревья, опоры линии электропередач. Судя по без людью, счёт погибшим уже был открыт — зомбоящик отрубило на первый же день. По улицам бродили дымчатые столбы. Между тем приборы показывали, что до часа икс осталась неделя, а наружные датчики так и вовсе рисовали благодать. Ступай куда хочешь. Уже к десятому часу стояла жара. Солнце накатывало, точно прибой из-за невидимого горизонта, и тут же растекалось по небу церковной позолотой. Сергей спал на полу, в армейском спальнике. Машка, не успевшая с собой ничего взять, ходила в спортивном костюме Кирилла, складывала пазлы с «Человеком-пауком» и неохотно делала зарядку по утрам, а порой, задумавшись, хватала себя за горло рукой и зажмуривалась, проговаривая про себя молитву. Ещё они с Кириллом о чём-то шептались под кроватью, из-за свешенного до пола одеяла доносилось обрывками: «подлодка», «тюлени», «северный полюс»… Так прошли три дня. А затем, вечером четвёртого дня, их навестила Машкина мать. На мониторе было видно, как она выросла будто из-под земли и встала у входа. Почему-то боком к нему. Как бы прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Сергей в тот момент сидел за пультом, и, наверное, по-хорошему, надо было вырубить экран, но панель уже разродилась предательским пиликаньем, и зажглась красная лампочка. Машка метнулась к пульту, увидела мать и тут же отпрянула, разглядев в рябящих помехах две дымчатые фигуры. Столбы. Пониже и повыше. Мать держала руку с платком у горла и тянула подбородок вперёд, точно проникала своим слепым взглядом сквозь стены и видела спрятавшихся людей. Знала, что они смотрят. Прощупывала. В серо-оливковых тонах прибора ночного видения её горящие глаза нагоняли жуть. — Машенька, — с тихим надрывом затрещали динамики. — Павлуша сказал мне, что ты здесь… я бы сразу пришла… да только не пускали меня… Иди домой, дочка! Сергей сжал зубы, закрыл глаза. Пальцы сжимали тумблер отключения звука. Прижавшись к нему тёплым комком, стоял за спиной Кирилл. Машка всхлипнула. Пусть бежит, сказал себе Сергей. Ты же этого хотел. — С Кирюшей меня познакомишь. Папка рассказывал про него, славный парень… папка теперь не пьёт совсем… только в доме всё починяет… Машка не побежала. Она уже всё знала. — Выключите! Выключите! — крикнула она. — Не могу! Бросилась на кровать и долго там рыдала, закутавшись в одеяла. Кирилл утешал её как мог. Утром заработал телевизор, и Сергей отважился сходить на разведку в деревню. В новостях была тишина. Снова показывали президента, который спокойно вещал что-то про сельское хозяйство и, как всегда, давил журналистов цифрами. Дети проводили Сергея угрюмым молчанием. Пока шёл к сельсовету, перед глазами стояли их встревоженные лица. Рука стискивала погон ружья, в горле усиленно першило. У закрытого почтамта грелся на ступенях старик в калошах. Старик, увидав Сергея, попытался привстать. — Сынок, не знаешь, когда контору откроют? Третий час поджидаю! Не проронив ни слова, Сергей обогнул пенсионера по широкой дуге. Кричали вороны. Выбредшая на футбольное поле корова равнодушно хрупала чертополохом. Пастораль и благорастворение воздухов. Сергей прирос к земле, когда через улицу метнулся котяра и с треском затесался в сухостой георгинов. Сволочь. Сергей ещё долго стоял, прислушиваясь. Ничего не происходило. А ведь я даже не успел вскинуть ружьё… — Посмотрю Машкин дом, — решил Сергей. — Обещал ведь. Теперь он шёл с ружьём в руках. Оголодавшие дворовые псы провожали его рычанием. За шторами в окнах мерещились фигуры, размытые тюлевые призраки. Машкин дом окружал яблоневый сад. Стены были из деревянных брусьев; крытая жестью стрёха и растрескавшаяся резьба. Распахнутая в сарай дверь демонстрировала красный бок скутера, похожего на выставившего усики-антенны сердитого хруща. В сенях пахло рассолом и почему-то металлической стружкой. Поперёк порога в главную комнату валялись резиновые сапоги. Павел сидел за столом, обхватив руками десятилитровую бутыль с самогоном, рубашка на спине разодрана, от затылка книзу разбегались… аккуратные вензеля и канальцы… затвердевшая кожа… точно потоки раскалённого свинца… плеснули… и они стекли вниз красивым узором и затвердели… в затылке зияла рваная дыра… — Вот и всё, Павлуша, — сказал Сергей. — Ни фрицу шнапс, ни чёрту ладан. И сразу понял. Надо уходить. Возвращаться. Возле укрытия кто-то порыл землю, точно большущий вепрь, — других следов поблизости не было, слишком уж твёрдо, но там, где были, «зверь» потрудился на славу. Сергей провёл браслетом по панели, дверь открылась. — Не бойтесь, это я… Первым делом Сергей напился воды. Потом приготовил завтрак. Бухнул на сковороду слипшуюся тушёнку, разогрел и перемешал со вчерашней гречкой. Машка, насупившись, скребла ложкой по тарелке — зачерпывала и отправляла в рот, чисто механически. Странно, что они не накинулись на него с вопросами сразу. Наконец Кирилл попросил: — Пап, расскажи, что там? Сергей отложил ложку. Дети замерли. — Я видел старика. Он выглядел нормальным. Он помолчал. — Я не стал к нему подходить. Машка скривилась, то ли собираясь заплакать, то ли ещё что-то сделать. Она выпалила: — А мамку, мамку мою вы видели? Сергей покачал головой. — Вы в дом ходили? Что там в доме? — Ходил. Ничего. — А папка мой? Тут возникла пауза. Предательская трещинка в словах. — Ключ лежал, где ты и сказала. Под ковриком. Я сначала постучал. А потом вошёл… Никого не было. Я поискал, может, записка какая… В общем, кажется они кудато ушли. А как вы тут без меня? Машка дрожала. Трещинка расползлась, обнажив зияющий провал, на дне которого подрагивала нежно-розовая пеночка боли. — Телевизор смотрели, — сообщил Кирилл. — Только там всё старое. — В каком смысле? Кирилл пожал плечами. — Ну, чёрно-белое… Не знаю. Сергей включил монитор. Президент куда-то пропал, вместо него гремело «Лебединое озеро». По другим каналам показывали «Утреннюю почту», «В мире животных» с Александром Згуриди и, что поразило Сергея больше всего, «Ленинский университет миллионов». В новостях сообщалось, что в посёлке Табка в Сирии заложен первый камень высотной Евфратской плотины, воз водимой с помощью Советского Союза… Сергей медленно поднял пульт дистанционного управления и так же медленно вдавил непослушную резиновую кнопку. По спине растекался противный холодок.4
Когда деревня утонула в зелёном тумане и через небо протянулась полоса белого света, они перестали выбираться из убежища. Хотя теперь так и подмывало. Просто выйти и постоять на травке. По монитору было видно, что там ещё осталась травка. Вполне нормальная. Ветерок равнодушно приглаживал её своей невидимой рукой. Да и датчики пищали — можно. Впрочем, поначалу Сергей ещё выходил. Перекопал грядку и посадил лук. В качестве экспресс-теста лук лучше всего — молодые перья вымахают за две-три недели. Выросла несусветная штука. Расправила жгуты и расцвела. Как у Машкиного отца на спине. Узорчиком. Всю эту потраву Сергей растоптал, а луковицы изрубил в мелкую крошку. От них несло металлической стружкой. Кто его знает, в чём тут дело? К генеральской карте прилагались доклады, прогнозы, но они были обрывочны, строились на домыслах. Рыба-кит заплыла за край земли. И теперь её чрево спасало их. Кто-то кричал снаружи. Раздавался скрип рассохшейся ветки и тут же… крик голодной гиены, стаи бабуинов, дельфина, но почему-то было ясно, что кричит одно существо. Рыба-кит плыла дальше. В небесные сферы. Поначалу дети грустили, потом подсели на аниме-сериалы, выключившись из реальности; выгонять их на зарядку стало труднее. Сергей надеялся, что это ненадолго. Сейчас дети спали. А он рассматривал красные точки на экране, сигналы других пеленгаторов — инкубационный период рано или поздно минует… А пока что не удавалось даже связаться… военные и тут напортачили… Кирилл осторожно тронул его за плечо. — Пап, у меня в боку колет. Слева. Сын задрал футболку. Сергей потрогал живот. Он ничего про это не знал. Вспоминались лишь детские визиты к врачу. — Покажи, где? Мальчик показал. Сергей пощупал, ничего не понял, но придал лицу самое неунывающее выражение. — Переборщили с тушёнкой, — сказал он. — Сегодня посидишь на овсянке. Мальчик обнял его, чего давно не случалось, задрал голову, и вдруг икнул… запах металлической стружки. Господи ж ты боже мой! — А как ты себя в целом чувствуешь? — Нормально. Надо было Машку сразу выгнать, подумал Сергей со злобой. Или вообще не брать. Почему Кирилл, а не она? Почему не я? Сказано же, на двух человек… экранирующие свойства… не дураки ведь там сидели… — Голова не болит? — Не-а… Только спать хочется. Таблетки. Сергей растряс картонную коробку, выгреб с самого дна. Подержал, рассматривая капсулы. Сине-белые. Как логотип его первой компании. Как давно это было… комсомолец… кооперативщик… миллионер… — На вот, выпей! Погоди, надо чем-то заесть. Я открою кукурузу. Мальчик снова икнул. — Выпьешь и поспишь. А чего Машка не встаёт? — Не знаю. Проспали дети до вечера. Оба икали. От обоих несло. А ночью он и сам проснулся от внезапной икоты, поднёс руку ко рту и ощутил знакомый запах. Потом у Кирилла начался жар. — А вдруг наша мама тоже там? Вдруг она придёт? Я видел, там, на болоте. Это был Вадька. Ты его не знаешь, он из параллельного класса, и на дзюдо ходит. Ты тогда в Иркутск ездил, а этот Вадька… В общем, я его убить хотел. Сдачи дать не мог, а убить хотел. Подстеречь и кирпичом по башке. А я его тогда увидел на болоте. Он улыбался. А ведь его нет уже, они с батей на машине разбились в прошлом году. Я потому и вы стрелил в него. А вдруг они все вернутся? Правда, было бы здорово? И мамка наша, да? Сергей подумал про собственного отца, как тот его бил и гонял бутылки сдавать. Ещё вспомнился генерал — тот, напившись, всё твердил про Апокалипсис, про избранных. А потом выпучивал глаза, взхломачивал кудри и булькающим шёпотом зачитывал потрёпанное Писание; это, говорил, мне баптисты занесли по доброте душевной, давно уже… Глупость и несусветный мрак. Камеры вырубило на следующий день, все три сразу. Выходить, смотреть, что случилось, Сергей не решился. Скорее всего, ничего. Это помехи. Проклятые помехи. Голова гудит. Ворочалась и перекатывалась тяжё лой болванкой мысль — кому-то надо уйти. Болванка перекатывалась и никак не могла остановиться. Не отпускала. В конце концов, все они теперь в равных условиях, все трое подхватили эту дрянь, но как выгонишь ребёнка? Понадеялся, что пронесёт. Дурак. Сергей забрался в спальник, но было жарко и он раскрылся. Подумал, что стоит попить чаю и провалился в сон. Машка ушла сама. Выскользнула из-под одеяла, схватила таблетки и, всхлипывая «мамка, мамка, мамочка!», бросилась прочь из убежища. Точно берёзовый лист на солн це, подумал Сергей в полудрёме, глядя, как её фигурка тает в утреннем тумане. Пронзительно-зелёном и неземном. И проснулся будто от толчка. Кирилл спал, а Машки действительно где-то не было, хотя часы показывали половину второго ночи — непонятно, приснилось или нет? Нет, не приснилось. Написал записку, положил на самом видном месте. Кирилл проснётся, заметит. Прихватил ружьё, рюкзак (комплект НЗ, аптечка и тому подобное), вышел наружу. Куда идти? К Машкиному дому. Разумеется. Позади осталось метров двести, когда раздался тот самый крик… скрип рассохшейся ветки… и кто-то большой, грузный прошёл в тумане… на четырёх конечностях… каждая метра с два, не меньше… голова свешивается… человеческая голова… и вдруг повернулась, мотнулась в его сто-рону, будто приметив… да так и сгинула… в тумане… — Дядь Серёжа! Я тут… Он скатился в придорожные кусты. Машка сидела и всхлипывала. Вцепилась сразу в его рукав и не отпускала. Он потащил её обратно. — Сиди тут, не высовывайся! Я сам схожу! Подпирать дверь не рискнул. А вдруг надо будет выйти… Впрочем, игра в рулетку. Уйти далеко не удалось. — Дядя Серёжа, вернитесь! Нашла записку, понял он:Не забывайте пить таблетки, не покидайте убежища. Ждите, когда за вами придут военные. Люблю вас!Он шёл и шёл, пока не стало слышно криков. И ведь никто не знает. Никто. Дети, конечно, будут искать его. А потом вернутся… Браслет он тоже оставил на столе. Зелёное мерцание усиливалось. Как будто сам воздух светился. Теперь что-то будет, подумал Сергей, сел на лавочку и принялся разглядывать свои ладони, как будто мог по ним угадать, как именно будет… по вот этим мозолям… Вспомнились разодранная рубашка и спина Машкиного отца в свинцовых разводах. Теперь что-то будет. Но не сразу.
Последние комментарии
10 часов 16 минут назад
19 часов 8 минут назад
19 часов 11 минут назад
3 дней 1 час назад
3 дней 5 часов назад
3 дней 7 часов назад