За углами в замке Гардог (СИ) [Kuras] (fb2) читать онлайн

========== 1. Дары небес ==========

Дядька строго-настрого наказал не выходить из этой комнатушки, находящейся на втором этаже восточной башни замка. Чтобы ни случилось, кто бы его ни звал, и Рейнард, хоть и двенадцатилетний, умом понимал всю правоту старшего. Его отец рехнулся. Без сомнений и без всякой возможности возврата к разуму. Мальчик, сидящий на ворохе старых тряпок рядом с походной торбой, выдохнул и потёр лицо руками, закрывая глаза. А в темноте, под веками, проступало разъярённое лицо Рассела. Не такое, как неделю назад, а из минувшего года: перекошенное ненавистью и яростным безумием. Само по себе уже тогда это не пугало до ужаса и не очень-то удивляло, несмотря на подсознательное потрясение. Ребёнок привык, что отец часто вёл себя грубо, требовательно и порой жестоко. Тренировал его и старшего брата, Реджинальда, чтобы вырастить, как говорил, достойных Гардогов. Не обходилось и без травм, затрещин, наказаний во время изнурительного обучения. Казалось, что вся жизнь это есть сплошное оттачивание мастерства сражения, убийства, выслеживания и пыток, выезды в заповедную магическую чащобу, подчинение родителям. Правда, в какой-то момент своего взросления даже такой ребёнок, как он, понял, что все эти требования несут мало общего с благом будущего. Отец словно пытался их извести, закалить, выжать какие-то скрытые, особенные таланты, что ну никак не спешили раскрываться и радовать главу рода. Поэтому-то, когда Рейнард ощутил в себе магию, благоразумно и предусмотрительно рассказал об это лишь двоим людям. Людям, которым мог доверять.

Брату и Гантраму, который ощущался даже ближе кровного родича, потому что почти всегда находился рядом. На уроках, на дополнительном обучении науками, во время свободного времени, во время наказаний, насколько это представлялось возможным, во время разнообразных выездов, во время веселья, во время болезни. Всегда. И Реджинальд, и наставник скрывали пробудившийся дар ото всех, оберегая младшего наследника от ещё больших бед. Их без этого всегда хватало. И когда в начале прошлого лета рассвирепевший Рассел со злобой грубо выволок его во двор, Рейнард не очень-то испугался — привык к такому буйству отца. Вдобавок, сам был слишком подавлен известиями и понимал причину — старший брат сбежал с этой сукой. Ускользнул из родового гнезда, не взяв его с собой. Мальчик тогда чувствовал растерянность и горькую, рвущую обиду на него. Реджинальд последнюю тройку лет всегда защищал его от гнева отца как мог, порой вывозил тайно в большие города и деревни просто отдохнуть и повеселиться. И хоть их неизбежно находили слуги и возвращали к беспокойным родителям — он обожал эти краткие вылазки. Любил своего брата сейчас, спустя полтора года исчезновения. Они были вместе, были заодно и поддерживали друг друга. В целом подросток не разочаровался в брате, рассудив, что если бы тот только мог, то ни за что бы не бросил его тут. Да и бегство не виделось каким-то очень уж неправильным решением. Мальчик мог это осознать и мысленно желать брату удачи, где бы тот не оказался. Однако Реджинальда, который хоть как-то противостоял самодурству отца, у них отняла та женщина.

Она же превратила и без того нелёгкую жизнь в замке просто в ад. Сейчас, таясь в кладовке без окон, которую выбрал Гантрам, ребёнок вспоминал, что всё стало катиться по наклонной именно с появлением этой Ксары. Реджинальд выкупил её из борделя, привёл в дом и объявил своей женой. К счастью, только на словах, а не официальным браком, иначе Рассел бы просто убил ту особу. Пару недель в замке, таком огромном и пустом, стояла ругань. Брат даже лишний раз не подходил к Рейнарду, чтобы не марать своей злобой и раздражением. Но потом стало казаться, будто всё налаживается. Отец поутих и вернулся к тренировкам, возмущённая мать тоже успокоилась и вернулась в какой-то свой замкнутый мир, брат держался сдержанно и не забывал как прежде проводить время с младшим, даря опеку и тепло. Затем от слуг Рейнард подслушал, что новая женщина не просто шлюха, но ещё обладает магическим запахом, что возбуждает похоть и заставляет испивать себя снова и снова. Что Реджинальд именно поэтому и привёл Ксару, поскольку ему затуманило разум этой одержимостью, незаметно и потихоньку рушило его. Именно так говорил и взбешённый Корбл, дядька брата, Гантраму, который выражал сдержанные сомнения к таким высказываниям, но разделял мнение, что добром это всё, действительно, не кончится. Сам мальчик терялся в своих догадках, приязни к девушке брата не питал. Её словно окружал губительный ореол. Казалось, что такое видит и Рассел, косо посматривающий на неё. Весь замок, все домочадцы и слуги наполнились какой-то мрачностью, а потом в какой-то момент всё стало ещё хуже.

У Реджинальда начались нервные припадки: он открыто бредил, говорил временами очень несвязно, здоровье его угасало. А один раз Рейнард увидел, как тот ночью бродит по коридору как животное и трёт себе горло, словно пытаясь разодрать ногтями. Как он тогда испугался за то, что некогда такой большой, такой умный, такой надёжный старший брат теряет рассудок. А вокруг продолжали шептаться, что всё это дело дрянной магии. Так тянулось немало дней. Реджинальд упорно, немного враждебно отказывался посвящать младшего брата в то, что происходит. И тот лишь уверялся в том, что всё это вина Ксары и только Ксары. Она подобно ядовитому цветку отравляла юношу. Корбл, служивший ещё и сенешалем Расселу, возмущённо высказывался, что девица и позволяет себе многое не по статусу. Хоть в этом мальчик и не мог прийти к однозначному выводу, понимал лишь одно — всё это рано или поздно лопнет как пузырь. Что и случилось с бегством Реджинальда. Тот день запомнился ребёнку не только по искривлённому до неузнаваемости лицу родителя, не по потрясению от новости и последующей реакции отца. Тот сорвался на нём, пока Гантрам был занят со слугами внизу. Поколотил, но не очень-то сильно, потом скинул с невысокой парадной, щербатой лестницы в вечерний двор. Тогда не возникало особого страха. Ужас и шок пришли, когда родитель приказал запереть двери псарни, поджёг её и приказал Рейнарду смотреть, не отворачиваясь. Мальчик и рад бы отвернуться наперекор отцу, да только пламя, жрущее живых псов, таких ласковых и красивых, таких хороших и преданных, приковало к себе взор, заставило окаменеть.

Даже сейчас, спустя месяцы, сидя в тихой кладовой, он мог слышать те визги, тот гул жара и безумные вопли отца о том, что он из-под земли достанет и ублюдка и ту тварь. Из замка выскакивали всполошённые слуги, среди которых был и Гантрам. Наставник долго стоял позади Рейнарда, а потом, как только Рассел отвлёкся окончательно на что-то ещё, спешно и без разрешения увёл его в замок. Оставил ночевать у себя в комнате. Точнее, спрятал у себя и ночь не смыкал глаз над подопечным, готовый к чему угодно с кинжалом в руке. Собственно, с того времени ребёнок и сам старался не отходить от дядьки-опекуна дальше, чем на пару метров, поменьше привлекать внимание. Потому что понял, что безопасно только с ним. В какой-то мере и с Корблом, но тот сделался таким смурным и отчуждённым, неразговорчивым, что находится с ним было тревожно. Старший наставник ощущался напряжённым как натянутая до предела тетива лука. Тёмно-русые волосы с головы начали выпадать, придавая внешнему виду, вытянутому лицу большую болезненность, а редкие, проверочные уроки с ним сделались менее дотошными. Постепенно и отец забыл о тренировках — его зациклило на одном: вернуть Реджинальда вместе с Ксарой. И Рейнард не старался вникнуть в суть этого желания. Если возвращение брата тот мог понять, то возвращение женщины не мог, и это уже вело к смутным выводам, что история могла иметь парочку секретов. Вовсе не таких, о каких шептались немногочисленные домочадцы. В таком нервном, подавленном, насторожённом состоянии прошёл год, и мальчик чувствовал себя повзрослевшим.

Стал серьёзней, вдумчивей, в чём-то смелее — он ощущал накопленный жар всего того, чего был лишён. И понимал, что за всё хорошее ему придётся бороться. Насмерть. Рейнард какой-то частью души рвался к этому, был готов бросить вызов всему. Первым призывающим колоколом прозвенело известие, что удалось разыскать Реджинальда с любовницей. Вторым — сбор отца и его отбытие дней пять назад. Родитель, уже откровенно рехнувшийся, собрал лёгкий, верный себе отряд, Корбла и отправился на встречу с беглыми родственниками. Гантрам же вовремя утаил воспитанника, чтобы тот со своими яркими, алыми волосами уж точно не попался Расселу на шальные глаза, а сегодня и вовсе собрал свои пожитки, пожитки маленького лорда и привёл в эту каморку. Потому что сегодня по срокам должен был вернуться хозяин замка. И от этого возвращения ни опекун, ни Рейнард не ждали ничего хорошего. Остальные слуги могли не осмелиться противиться воли хозяина, зато Гантрам принял для себя решение. И мальчик испытывал к нему такую сильную любовь и такую благодарность, что слёзы начинали щипать предательски глаза. А он не плакал даже когда сгорала псарня его брата.

Наставник остался снаружи бдить за возвращением, словно хотел получить последнее подтверждение своим мыслям о бегстве. Сам мальчик уже давно был готов с ним уйти. Здесь его ничего не держало кроме кровных прав, за которыми ещё можно будет вернуться. В этом он был уверенней чем в том, что его мать жива в эти минуты. Он видел мельком, как снаружи что-то случилось, парочка ошарашенных слуг вбежали внутрь, что-то тихо говоря остальным, и все засуетились, нервно переговариваясь, куда-то хлынули, но Гантрам не позволил ему последовать туда, настойчиво повёл в другую сторону. И всё же, оборачиваясь, подросток увидел, как вносят нечто похожее на тело, замотанное в ткань, на которой быстро проступает свежая кровь. Какой-то частью разума понял — сбросилась с башни. В старом замке серого камня их две, и обе высокие. Очень. Рейнард выдохнул и отнял руки от лица, мысли переключились на будущее. Они с Гантрамом покинут замок — Рассел вернётся. Но если тот вернётся с Реджинальдом? Ребёнок решительно кивнул себе: возможно, что из-за этого его дядька и медлил с бегством. Если такое произойдёт, то они… убьют главу рода. Он хищно ощерился и вслушался в тишину.

За дверью никто не ходил, это был действительно тихий закуток. Равноудалённый от ворот и от участка внешней стены, который можно было без проблем перелезть. Выглядывать в пустой коридор не хотелось, и мысленно прощание с родными стенами мальчик, имевший права руководить этим домом, проводил именно в этой малой, запылённой комнатушке. Рейнард прислушивался к себе, вспоминал всё хорошее, что случилось, а потом… сердце ударило сильнее о рёбра, магия поднялась и принесла новое чувство. Уверенность. Он моментально насторожился, выкидывая прочь всё из головы, чтобы лучше услышать тихий глас волшебства. Кто-то едет к замку. Отец? Не-ет, предчувствие было волнительным и приятным, тёплым, напоминало о…

— Реджинальд, — тихо выдохнул ребёнок, спрыгнул на пол и поспешил к двери.

Он открыл её и побежал к выходу, в одном из поворотов, где окна выходили на дорогу и распахнутые ворота, увидел сосредоточенного, скрестившего руки на груди Гантрама. Одетый так же, как и сам воспитанник, коричневые штаны грубого сукна, светлая, тёплая рубашка. Ещё молодой мужчина, вполне рослый, с тусклыми смоляными волосами, повернулся на звук шагов.

— Ардо, не выходи, — он бросился навстречу, перехватил воспитанника, отрывая от каменного пола. — Сюда уже кто-то едет.

— Знаю, это Реджинальд, — торопливо ответил подросток, барахтаясь в крепких руках старшего. — Это он.

— Откуда ты знаешь, Рейнард? — спросил наставник, пристально и устало вгляделся светло-карими глазами.

— Я предчувствую магией, — ответил отпрыск благородного лорда.

Гантрам ещё раз всмотрелся в его лицо, тревожно, оценивающе, а потом поставил на ноги. Они молча поспешили на выход.

Там мужчина зорко и цепко всмотрелся вдаль, сохраняя готовность брать мальца в охапку и уходить прочь. Тут же налетел прохладный, сырой осенний ветер. По пустынному двору вяло прокатилось несколько высохших листьев. Весь замок застыл: не слышалось никакой возни с другого крыла, ни стука из кузни, ни ржания из малой конюшни. Слуги вовсе попрятались в мучительном, вязком ожидании. Казалось, что этот дом заброшен, пуст, разорён и оставлен молча рушиться веками. Всё это накрывало серое, унылое небо с низкими тучами. Но по дороге кто-то действительно шёл, причём не один. Несколько фигур, и далеко не те, что отбыли отсюда. Рейнард переступил с ноги на ногу, привстал на цыпочки, ощущая крепкую руку Гантрама на плече. Секунда. Минуты. И приближающиеся стали узнаваемы.

— О небеса, — опекун выдохнул с неподдельным облегчением, пошёл вперёд, разжал хватку. — Это они.

Ребёнок же побежал навстречу своему брату, рядом с которым шёл Корбл в привычных чёрных одеждах, вёл повозку, запряжённую одной вороной лошадью. Они вернулись. Они, а не Рассел.

Рейнард уже был весьма натренированным и крепким, поэтому последнее расстояние преодолел очень быстро, даже не сбив дыхания. Да и старший брат ринулся к нему. На аккуратном, пропорциональном лице, обрамлённым золотисто-рыжими пряди застыла мучительная радость, неверие. Сам он двигался скованно, будто бы под походной, коричнево-зелёной одеждой на крепком и ладном теле скрывались раны. В этом мальчик не сомневался. Конечно, тот сцепился с отцом и одолел его. Никак иначе! Ведь он же… старший брат. Сердце исполнялось таким же болезненным успокоением. Всё позади! Чудо! Но чутьё лишь крепло и, словно не желало успокаиваться, будто бы было мало, недостаточно. На магическую причуду сейчас Рейнард не обращал особого внимания — ему не верилось, что всё это вообще реально.

— Ардо! Ардо, — Реджинальд припал на колени и обнял влетевшего в него брата, прижал к себе крепко-крепко. — Как ты вырос, мой Рейнард. Как ты вырос за этот год. Прости. Прости, что пришлось оставить тебя здесь. Как хорошо, что ты в порядке.

Ребёнок прижимался к нему, хватал пальцами ворот рубашки и пытался убедить себя, что эта сказка реальна. Не заплакал, хоть и всхлипнул. Брат снова рядом — всё будет хорошо.

— Ты вернулся, Альдо, — зашептал он ему в крепкую шею, — я так рад, что ты смог вернуться, что ты в порядке. Мы ждали тебя, переживали. Ты убил его?

Бледный и усталый Корбл, стоящий над ними отвернулся, но это мог увидеть только подходящий Гантрам, который сразу понял, кто добил Рассела. Они переглянулись меж собой, потом и с Реджинальдом поверх макушки ребёнка.

Не стоит сразу всё так вываливать. Не сейчас. Сегодня день совсем для иного. Хоть и мрачный, осенний, но такой… благодатный. Шестнадцатилетний юноша сегодня зайдёт в родовое гнездо лордом и с присущим благоразумием, достоинством окончит тяжёлый этап рода Гардог. Всё остальное потом.

— Он больше никого не потревожит. Никогда, — произнёс тот и распрямился, неохотно прерывая объятие. — Гантрам, что с матерью?

— Мертва, — коротко откликнулся наставник, надеясь, что и этого хватит, — со своих покоев.

— Ясно. Что ж, её решение, — кивнул новоиспечённый глава древнего рода и шумно втянул прохладный, сырой воздух носом.

— Это был лишь вопрос времени, — жёстко вставил Корбл, кивнул за спину на телегу. — Но хоть вдвоём упокоятся.

О печальном состоянии рассудка жены Рассела трое старших знали, а не догадывались в отличии от Рейнарда. Жизнь с таким мужем не могла пройти бесследно, да и брак этот был по расчёту. Не от большой любви. Не от любви совсем. Через несколько дней предстоит провести похороны, последние обряды, хотя всем без исключения хотелось просто поскорее закопать тела в землю. Забывать тот кошмар. Ведь теперь у них есть будущее. Славное и обнадёживающее.

— Кстати, Ардо, я вернулся не один, — чуть улыбнулся Реджинальд и пошёл к задку повозки, где помог кому-то спуститься на землю.

Вывел к ним Ксару, аккуратно прижимавшую к груди небольшой свёрток. Высокая, тоже бледная и измученная. Тёмные прямые волосы спутались, под тёмно-зелёным глазами проступили фиолетово-чёрные синяки, а былая роскошь красоты поблёкла. По началу Рейнард отступил на пару шагов. Брат… всё равно вернул эту женщину? Поднялось раздражённое отрицание, и мальчик тряхнул головой:

— Но зачем? Она принесла нам столько боли, — он даже задышал чаще от злых эмоций, подкативших к горлу, сдавивших липким комом, а собственная магия внезапно потянулась к этой суке, чем вовсе добила. — Неужели ты забыл, как она сводила тебя с ума?

Гантрам хотел было подойти к подопечному, чтобы успокоить, убедить того выслушать, но Реджинальд сделал тому жест рукой и сам приблизил Ксару, которая лишь тускло, вымучено, печально улыбнулась непонимающему, враждебному ребёнку.

Он же пристально щурился в ответ, но разумом понимал, что сейчас-то брат не выглядит безумным. Наоборот, таким каким был прежде. И всё же… Тут Рейнард почувствовал, как его чутьё буквально арканом тянет его вперёд, но не к этой женщине, а к свёртку у неё на руках. Он замер, разом напрягаясь, потому что его стало наполнять совершенно новое чувство. Особенное, мальчику хватало разума разобрать это. Удивительное, сильное, будоражащее и прекрасное. Он, не чувствуя себя, сделал пару шагов навстречу, сморгнул и только потом осознал. Ребёнок. У его брата и этой женщины родилось чадо. Родилась дочь. Рейнард не сомневался. Он просто это уже знал. И его тянуло к ней, к племяннице. В одну секунду он понял, что это схоже и с вожделением, хоть ему ещё не довелось вкусить первой женщины — Гантрам обещался через пару лет познакомить его с тем миром тел и удовольствия. Но испытывать такое к младенцу… А потом разум шепнул: она вырастет в девушку. Его девушку.

— Всё, что ты слышал, Ардо, и видел, не совсем правда, — начал тем временем Реджинальд. — Поверь мне, Ксара не виновата в этом, и всё теперь будет хорошо. Ты поймёшь, что это ни разу не её вина, когда сам получше с ней подружишься, и… — он осёкся заметив странное, вытянувшееся выражение младшего брата, проследил взгляд получше, поспешил исправить это преждевременное потрясение. — И да, ты теперь дядя, мой Рейнард. Не стоит ревновать…

— Я не ревную, — чётко и без эмоций проговорил мальчик, а потом с заметным усилием вывел себя из плена ощущений, добавил спокойней и добрее, примирительней. — Если ты так говоришь, то всё будет хорошо, Реджинальд. Простите. Я уверен, что всему есть своё объяснение, которые мы все мне просто ещё не говорите. И дочь это тоже хорошо. Можно я её понесу?

В тот момент лишь Гантрам и Корбл обратили внимание на то, что Рейнард столь безапелляционно «угадал» с полом ребёнка — родителей занимало другое: столь резкая смена от враждебности к принятию, что демонстрировал порой и Рассел. Да только убитый никогда не произносил слово «прости». Возлюбленные переглянулись, и мужчина подбадривающее кивнул: мальчик точно не навредит. Ксара осторожно передала своему родственнику ребёнка. Рейнард бережно взял свёрток, переложил в правильное переложение и взглянул племяннице в лицо. Ничего особого не увидел, однако робко и неуверенно улыбнулся. Женщина рядом с ним выдохнула и придвинулась к Реджинальду, прильнула головой к его плечу и понимающе, сочуствующе взглянула на Корбла и Гантрама, тихо произнесла:

— Нашу дочь зовут Кирса. Давайте все вместе вернёмся домой.

Комментарий к 1. Дары небес

Ох, дорогие читатели, это нелёгкая глава. В чём-то она может служить полноценной предысторией к “Смеху богов”, большим раскрытием, поскольку всё тут точно так же кроме одно. Корбл вернулся не один, а с Реджинальдом, Ксарой и крошкой Кирсой.

Я переживаю что-то, что работа будет уступать по уровню, исполнению. Но с другой стороны… суть у этой работы немного иная XD Так. Са-а-амую малость, ахаха.

Не могу обещать, что мы прям познакомимся с новыми героями, со старыми героями по-иному. Нет. Это небольшая AU, по моим прикидкам глав на 10-18. Но мне правда захотелось её извлечь в чёткую форму. Ну и мало ли, мало глав к первоисточнику XD У меня есть ещё в голове modern-au о Рейнарде и Кирсе, ахаха. Но это нет. Это уже не то.

В экспериментах по названию, по обложке, выставила как можно больше актуальных меток, потому что тот они ничего не спойлер особо. С волнением жду вашего отклика, прежние читатели. Приветствую и новых!) Кто знает XD.

Я хочу не тянуть с этим миди, но посмотрим, как я вообще справлюсь со всем этим. Снова четыре впроцессника,снова здравствуйте. Голову кружит от наплыва вдохновения, от прежних идей к другим работам,которыми тоже надо заниматься. Мда.

Держите шутку: https://vk.com/wall-189472283_130

Пост к главе: https://vk.com/wall-189472283_138

Дядька тут используется в одном из старых значений: Слуга в дворянских семьях, приставлявшийся для надзора за мальчиком,а также служитель в дореволюционных мужских закрытых учебных заведениях.

Всем хорошего дня!:3

========== 2. Наследие ==========

Девочка устала от нелепых, забавных попыток ползать по его кровати, и Рейнард решил покатать её на руках по замку. Знал, что у них есть достаточно свободного времени, чтобы не торопиться. Никто им особо не мог помешать — почти все взрослые заняты делами, и уж точно никто не мог у него отнять того удовольствия, когда маленькая Кирса хватала его за руку, пальцы, за ворот рубашки и с большей аккуратностью за пряди красных волос. Ему нравилось ощущать её на своих руках, видеть искреннюю радость, с которой та подсознательно и явно тянулась к нему, с какой не тянулась даже к матери. Мальчик успел заметить и это. Переваривать открытие, дарованное магией или небесами, оказалось не очень легко. Первые пару дней подросток очень осторожно обдумывал своё чувство, предполагая, что это может быть временным помрачением, ошибкой в конце концов, и старался особо близко не крутиться вокруг крошечной родственницы. Но хватило потом одного часа вместе, чтобы он отмёл лишние колебания. Он испытывал особый трепет и почти что восторг, когда общался с ней так или иначе. Отрицать это счёл глупым, поэтому решил по возможности проводить больше времени с девочкой. Чтобы подарить ей внимание, самому лучше разобрать свои эмоции, взять их под чёткий контроль и свыкнуться с новой для себя ответственностью за маленькое создание.

Ей же не потребовалось даже привыкать к нему. Если Корбла и Гантрам девочка ещё побаивалась как малоизвестных, взрослых лиц, то своего дядю, казалось, признала сразу же как увидела. Улыбалась и настойчиво пыталась перебраться к нему, несмотря на то, что сидела у Реджинальда на коленях. Тот ещё шутил, что ей, должно быть, понравился яркий цвет его волос. И его брат лишь рассмеялся, зная не совсем лицеприятную правду. Которую придётся таить очень долго и лучше очень надёжно. Рейнард понятия не имел, как пройдут грядущие годы, заранее казавшиеся очень мучительными и долгими, но для себя решил, что совершенно точно будет опекать племянницу. В том, что он дождётся и что девушка будет принадлежать ему, он не сомневался. Впрочем, и всех будущих трудностей не преуменьшал, а пока просто наслаждался совместной прогулкой по пустынному замку.

— А вот здесь, смотри, — он перехватил Кирсу на плечо, придерживая, — окно во двор.

Она потянулась ручкой к каменному откосу, затихла и сосредоточенно моргала светло-зелёными глазами. Восхитительным глазами, что завораживали подростка. А ещё радовало то, что малышка действительно слушала его. Как взрослая, хоть ей и всего полгода.

— А видишь стену подальше? — мальчик дождался звука, означавшего согласие или одобрение. — Это крепостная стена, она защищает наш замок от нападения. Её построил наш предок, Редклиф. Но это было очень давно. Века назад.

Он чуть приподнял девочку, чтобы ей было лучше видно. Та серьёзно молчала и не пыталась вывернуться. И всё равно Рейнард держал крепко, словно вовсе не хотел отпускать.

Снаружи осень не радовала своими видами, да и в самих серых коридорах солнечного света не хватало — долгожданные радость, покой и вера в лучшее казались особо хрупкими. А прикосновение успокаивало, рассеивало эти тревоги, побуждая самому стать сильнее. Он нужен не только брату, но и ей. Законнорожденный Гардог прижал девочку к себе, усадил на одно предплечье спиной к своему животу, придержал второй рукой. Сзади раздались шаги, и подросток уверенно оглянулся. Из поворота без особой спешки выходил Гантрам. Довольный, умиротворённый и впервые за месяц расслабленный. Тот выглядел помолодевшим, и мальчик улыбнулся своему наставнику.

— Тетешкаешься с ребёнком? — весело спросил взрослый, кивая на младенца. — Знаешь, вот ни за чтобы не подумал, что тебе это понравится, Рейнард.

— Это не ребёнок, это Кирса, — фыркнул его воспитанник и повернул к нему девочку, что желала взглянуть на пришедшего.

Ещё бы он с ребёнком стал возиться — ему, хоть и двенадцатилетнему и без этого есть чем заняться. Набрать той же воды, нарубить дров, раз Реджинальд распустил часть слуг. Нет, всё его внимание исходило от того появившегося без всякого спроса чувства. Малышка нахмурилась, взирая на мужчину. Видимо, пыталась вспомнить его лицо среди тех, что ей довелось увидеть за последнюю неделю. Уже неделю как в замке началась новая жизнь.

Учитель же удивлённо изломил бровь и не спешил с ответом. Его светло-карие глаза сделались серьёзными. И мальчик понял, что тот хочет обсудить нечто, связанное с этим. Особых препятствий этому не видел. Коридор, как и комнаты вокруг них пусты. Никого вокруг кроме тишины. Остававшиеся слуги работали внизу, Реджинальд и Ксара уединились наверху. Он это знал, потому что сам выкроил подходящий момент, зашёл к девушке и спросил можно ли ему посидеть с ребёнком, предлагая ей отдохнуть. Она с благодарностью согласилась, наказала приносить ей Кирсу, если та расплачется, и пошла к брату, у коего ну как раз выдался небольшой перерыв в хлопотах. А Корбл наверняка занят у себя делами по замку или же своими детьми — у него их было уже двое: дочь и сын; или же женой. Поэтому подросток даже не испытал тревоги, когда его дядька наконец-то раскрыл рот, ведь тут их только трое. И один из них ещё несколько лет не научится говорить, чтобы делиться секретами.

— Не ребёнок, говоришь, — задумчиво произнёс Гантрам и кивнул чему-то своему. — Рейнард, как ты тогда узнал, что это дочь? Магия, я понимаю, но я ни разу не видел тебя удивлённым настолько. А ты уже прекрасно представляешь, откуда берутся дети. И для тебя не было секретом, чем Реджинальд и Ксара занимаются. Что тебя так удивило?

Маленький лорд хмыкнул — наставник слишком хорошо его знает и всегда обращает внимание на тонкости в поведении. Рано или поздно тот сам обо всём неизбежно догадается, особенно когда Кирса станет постарше. Но ему-то он мог доверять, точно так же, как доверял и всё прочее.

Хоть и мысленно собраться на признание было нелегко. Да что там, даже чётко и безжалостно произнести про себя простую, неправильную истину очень трудно. Рейнард пристально взглянул на Гантрама, не мигая серыми глазами, принялся качать заскучавшего младенца, что с радостью принялся раскачиваться такт.

— Обещай, что никому не скажешь, — серьёзно потребовал он, и эта особая важность заставила старшего прищуриться в раздумье.

Проходящие минуты молчания придавали ребёнку уверенности в том, что если учитель согласится, то слова своего не нарушит. Даже если и захочет через пару фраз побиться головой о стену, выхватить у него малышку, подняться к Реджинальду и пресечь общение двух малолетних родственников на корню. И всё же, наследник рода Гардог ощущал волнение и тревогу — всё это слишком сложно для него самого. Гантрам кивнул:

— Я обещаю, Ардо, — он подошёл ближе и присел к ним на корточки. — Расскажи. Между нами секретов быть не может. Ты можешь мне доверять.

— Эта девушка создана для меня, — проговорил мальчик, не чувствуя губ и языка, лишь участившееся сердце биение. — Она моя, как и я её.

Определённо, вытянувшееся лицо наставница запечалится в его памяти.

Гантрам ошарашенно уставился на него, приоткрыв рот. Потом на лице отразились попытки мышления, осмысление, промелькнуло и взрослое, нешуточное беспокойство.

— Ты всё правильно расслышал, — раздражённо огрызнулся Рейнард, насупился. — И не думай того, что ты там себе уже наверняка надумал. Я ничего дурного с ней не делал и никогда не сделаю. Я всё это понимаю, и моё ощущение, когда я её увидел. Я не могу его описать, но было таким сильным, словно всегда существовали только мы вдвоём, как одно целое. Я просто знал, что у них родилась дочь. И просто знаю, что она моя любовь.

— Ардо, — улыбка наставника вышла немного нервной, но и понимающей, чем успокоила его воспитанника, — ты не можешь этого знать. Ты ещё так мал и много не испытал. Поверь мне.

— Я знаю, что я прав. Даже она знает, — мальчик кивнул на племянницу, крутанул по дуге вверх, и та рассмеялась от восторга. — Если ты сейчас возьмёшь её на руки — она потянется обратно ко мне.

— Это ещё ничего не говорит, юный лорд, — хохотнул Гантрам и потрепал подростка по огненным волосам. — Ты с ней провёл много времени, а тут я, которого она вряд ли помнит.

— Разумно, — согласился Рейнард посадил себе малышку на плечо. — А если она попросится ко мне от матери, что знает и любит, как и все младенцы? Ты сам мне говорил, что младенцы предпочитают находиться с матерью. Смотри, она не устала, не хочет кушать. Кого она выберет?

Дядька нахмурился и окинул двоих оценивающим взором, наклонил голову, прислушиваясь к своим наблюдениям, выводам, к сказанному. Кирса снова насторожилась, оказавшись ближе к мужчине, а мальчик открыто, по-взрослому смотрел на него без признаков какого-то безумия. Вот и что ему с ними делать?

Через несколько минут они, как заговорщики, поднимались наверх к покоям Реджинальда ради наглядного опыта. Из любопытства они подождали, когда девочка привыкнет к Гантраму, начнёт ему улыбаться и любопытничать. Но стоило только тому взять её, как та не заплакала, но извернулась, настойчиво пытаясь вернуться к дяде. Поэтому по винтовым лестницам нёс её Рейнард, тщательно следя за тем, чтобы не оступиться.

— Вообще, я горжусь, что ты поступил по-взрослому, решив переговорить не только братом, но и с самой Ксарой, — заметил мужчина во время перехода по этажу между лестницами, положил руку на плечо подростку, сжал в поддержке. — И я рад, что с ней ты примирился. Они многое прошли.

— И очень намучались из-за всего этого, — кивнул Гардог и взглянул на своего верного спутника. — Если бы я знал, что Рассел брал её силой, то я бы изначально смотрел на ситуацию не так… однобоко.

— Знали лишь Реджинальд, Корбл. Мне сказали не сразу, — он невесело, мрачно усмехнулся, чуть ощерился, — хоть я и догадывался. Твой отец…

— Был ублюдком. Небольшая тайна, — закончил мальчик и получше перехватил Кирсу, что болтала ножками у него на руках. — Главное, что теперь всё хорошо.

— Верно, — Гантрам на пару секунд остановил его и боком прижал к себе, чтобы не мешать тому возиться с младенцем.

Они продолжили подъём. Каменная кладка стен всё тянулась, перемежаемая дверьми, ведущими в пустые комнаты, окнами, поворотами. Замок строился с расчётом на большее величие, благосостояние. Теперь же всё пребывало в упадке, запустении. И наконец они добрались до своей цели.

Двустворчатая дверь в самые роскошные покои, которые по праву занял старший Гардог. Двое переглянулись, и наставник демонстративно отступил, скрестив руки на груди. Подросток постучал в дверь и терпеливо дождался, когда брат, в наспех накинутой рубашке и натянутых штанах, выйдет к ним босым. Из приоткрытой двери скользнул тот особенный магический запах. Однако хозяин владений не боялся, что с его возлюбленной из-за этого случится неприятность. Его окружала преданная семья.

— Всё нормально? — сразу же спросил Реджинальд, оторванный от утех тела.

— Да, — решительно заверил его Рейнард и приподнял Кирсу, что улыбнулась родителю. — Мне показалось, что она проголодалась, и я решил отнести её к вам. Мы можем подождать, пока она поест, а потом уйдём гулять. Я показывал ей замок.

Стоящий рядом Гантрам лишь подавил улыбку — его воспитанник искусно хитрил, при этом не забывая позаботиться о брате, его возлюбленной и их дочери, но сейчас это пойдёт лишь на пользу эксперимента.

— Она всё равно ничего не запомнит сейчас, Ардо, — добро улыбнулся ему юноша и подхватил дочь, поднёс к лицу. — Маленькое чудо.

Девочка хихикнула, когда тот чмокнул её в щёку, но потом озабоченно попыталась развернуться, в тщетной попытке взглянуть на мальчика, тянулась обратно ручками.

— Я понимаю, кроха. Ты хочешь гулять дальше с Рейнардом и Гантрамом, но, — Реджинальд пошёл в комнату, — надо поесть.

Поняв, что её уносят только дальше, Кирса натужилась, хмыкнула с кряхтением и попыталась выбраться настойчивее. Но когда и это не сработало, она всхлипнула и заплакала.

Ксара уже вставала с кровати, и подросток из вежливости закрыл дверь, победоносно обернулся к озадаченному наставнику. Молча прошёл к нему, привалился спиной к стене и стал демонстративно ждать с таким видом, будто бы до минуты знал, когда ему вернут ребёнка. За тяжёлыми дверьми плач слышался очень приглушённо, и родители наверняка пытались успокоить своё чадо.

— Когда младенец плачет, ему дают грудь, так? — совершенно невинно и словно вовсе не для дела спросил Рейнард.

— Так, — согласился Гантрам, который начал испытывать сомнения насчёт неправоты подопечного. — Когда они плачут: от боли или досады, могут не затыкаться очень долго. Но материнская грудь всегда как утешение.

Мальчик кивнул и поднял глаза к потолку. Через минут десять зарёванную малышку с красным лицом озадаченно вынесли обратно оба обеспокоенных родителя. И стоило той увидеть Рейнарда, как она моментально потянулась к нему. Он шагнул к ней, протягивая ладонь, крошечные пальцы сжали её, и истерика начинала стихать. Младший Гардог виновато взглянул на брата с его женщиной:

— Просите, мы зря вам помешали, — аккуратно взял ребёнка, когда Ксара в одной длинной рубашке наклонилась к нему. — Должно быть, я не правильно её понял.

— Ничего страшного, — заверила девушка, улыбаясь тому, что дочь успокоилась самым естественным образом. — Всегда лучше проверить в таких делах. Ты молодец.

— Гуляйте дальше, расскажи ей про нашего деда, — Реджинальд тепло потрепал брата по макушке, и возлюбленные с чистой совестью скрылись у себя.

Рейнард, самодовольно улыбаясь, качая и успокаивая Кирсу тихим шиканьем, торжественно повернулся к Гантраму, который теперь не скрывал удивления. Мальчик вопросительно выгнул бровь, как бы приглашая того к очередным репликам.

— Знаешь, Рейнард, — начал тот, набрал воздуха в широкую грудь, — мне нужно какое-то время со всем… этим.

— Да мне тоже, знаешь ли, — примирительно хмыкнул подросток, подошёл к нему, перехватил девочку на одну руку, а второй взялся за ладонь старшего. — Но спешки нет. Не думай, что я как-то глупо поведу себя или глупо отношусь к этому. Всё серьёзно, и я буду серьёзен. Пойдём вниз?

За неимением лучшего и дабы не мешаться парочке, они направились обратно по нескончаемым лестницам, поворотам замка Гардог.

Вечером обстановка сменилась на угрожающую, и Рейнард радовался, что Кирса уже наверху. Отдыхает вместе с Ксарой, обе готовятся ко сну. Потому что внизу, в главном зале нагло разместились непрошеные гости. С неоднозначно боевой свитой лорды-соседи, которые прослышали о падении прежнего главы рода, теперь хотели отлямзать лакомый кусок в виде чужой земли. Мальчик, коего допустили до переговоров, испытывал к каждому из троицы, что разместилась рядом с ними за большим столом, презрение, однако плеваться в них не позволяло положение. Реджинальд действительно с миром отпустил слуг, что по его возвращению не выказали ему должной преданности, не простили убитых вместе с Расселом братьев, мужей. В малочисленности обитателей замка заключалась лишь толика беды — остались лишь самые верные, надёжные, и все они были вполне умелыми в сражении. Основная часть проблемы состояла в том, что Рассел оставил после себя целый ворох бумаг, в которых несколько дней копались старший брат на пару с Корблом. И нашлось там немало долговых расписок. Положение рода Гардог находилось на грани падения — Рейнард это понимал прекрасно, как и то, что решение нужно найти мирное. Хотя с упоением бы искалечил каждого наглеца пришедшего с оружием в их дом.

Оглядев старого Нисликса, более молодого Рамотра и нахрапистого Рефтарта, он скривил губы и отвернулся, а Реджинальд, который невероятными усилиями не давал аналогичным эмоциям проглянуть ни жестами, ни выражением, ни словами, продолжал убеждать соседей:

— Вам не стоит переживать, что род Гардог ослаб и потерял последнюю удаль, — юноша с золотисто-рыжими волосами со сдержанным вызовом и силой смотрел на людей, которым было плевать на всё это, лишь бы урвать кусок пожирнее. — Я наследник и хозяин не хуже, чем мой почивший отец. И я смогу выполнить его обязательства.

— Ты всего лишь мальчишка, которому стукнуло шестнадцать, — бросил Рамотр с узким лицом как у хорька и покосился на фамильные стяги с чёрными псами, бегущему по алым полям. — Без поддержки родственников, без опоры и семейного богатства, которое Рассел спустил. Тебе не удержаться со всем этим.

— Вдобавок я слышал, что и без жены законной да достойной, — сально осклабился одутловатый Рефтарт, — думаешь, хоть кто-либо воспримет твоё слово всерьёз?

— Мои дела скажут лучше слов, — вернул Реджинальд, а Корбл, стоящим за ним, плотно сжал губы. — Если, конечно, вы пришли сюда, чтобы их обсудить.

На намёк троица лишь усмехнулась почти что одновременно. Они пришли не говорить, а грабить. Если сейчас последнее препятствие рухнет, то стены замка обагрятся кровью. Все это понимали. Тем не менее заговорил Корбл, перечисляя причины и факты, которые говорили в пользу того, что род Гардог ещё силён и готов отдать долги. Сейчас его убедительная требовательность играла на пользу.

Реджинальд думал в эту передышку, а лорды вроде бы с уважением слушали знакомого слугу, чья речь, приправленная полуприкрытой угрозой, заставляла сбавить обороты. Подросток же напряжённо размышлял о том, как соединить долги, их текущие возможности и при этом не уронить свой род ещё ниже. И одна идея крутилась на задворках сознания. У них нет богатств, у них нет обильных угодий, у них есть только наследный нрав и сила.

— Хорошо, допустим, — кивнул пожилой Нисликс, кому возраст пощадил густую русую шевелюру, обвёл руками громадный зал, — но как скоро? Чем вы вообще можете с нами рассчитаться? Если вы отдадите нам землю и замок, то у вас что-то да останется, и вы будете жить… как того позволяет ваше текущее положение.

— Я слышал, что на вашей земле орудует банда разбойников, господин Нисликс, — спокойно и жёстко встрял не по теме двенадцатилетний подросток, своим серьёзным и далеко не детским видом, нервировавший пришлицов. — Скажите, это так?

— Так, — неохотно согласился тот и недовольно дёрнул уголком губ. — Но что с того? Особенно тебе, ребёнок.

— Этот ребёнок может знатно вас изувечить и заставить умирать месяцами, — как бы между дел отметил Реджинальд, предупреждающе сверкнул серо-голубыми глазами. — Как и я. Вам не стоит сомневаться, что род Гардог в надёжных руках и по-прежнему может за себя постоять. Но так же мы можем помочь нашим соседям с их проблемами. На первое время это окажет вам услугу. Я думаю, что у каждого из вас найдутся проблемы, которые надо решить.

Он улыбнулся довольно и несколько зловеще. Рейнард предложил неплохую идею, и юноша разгадал её и подхватил с полуслова. В их положении это единственное, что могло отсрочить и сократить выплату долгов. Лорды переглянулись, впервые с сомнениями, и Реджинальд поспешил их убедить в том, что предложение того стоит. В конце концов, те согласились, что самим марать руки не удобно, что так будет быстрее, что так будет надёжней, и отбыли вместе со своими отрядами. Братья смотрели на то, как те удаляются по дороге в осенний, ночной лес. Молчали. Оба понимали, что только что подрядились далеко не в самое лучшее дело.

— Рейнард, думаю, я завтра соберу команду, — начал хозяин владений и взглянул на младшего, — и поеду к Нисликсу. Если он забудет о претензиях, остальных это притормозит. Ты останешься здесь.

— Нет, — тряхнул головой мальчик, гордо задрал голову, отвечая на взор. — Я поеду. Я справлюсь не хуже тебя. Я поддержу вас и буду защищать так же, как ты меня защищал от отца. Ты же оставайся в замке и думай, что нам сделать ещё, как привести дела в порядок. Это у тебя получится у тебя лучше. Мы справимся.

— Ардо, — выдохнул Реджинальд и присел на корточки перед ним, обнял. — Прости, что всё так получается.

— Виноват отец, а не ты, — резко заметил подросток, обхватывая брата руками. — Не вини себя. Доверимся друг другу и будем опорой. Если бы ты доверился мне тогда, всё было бы иначе. Давай, сейчас сделаем это вдвоём.

— Мы справимся. Обязательно, — повторил тот и пригладил Рейнарда по голове. — Будь осторожен.

Комментарий к 2. Наследие

Не стану задерживать с этой главой на две недели. Пускай пока так. Так же интересный момент, что в той, основной версии, вечерняя сцена тоже имела место быть. Только тогда против соседейбыли только Рейнард, Корбл и Гантрам. И пришлось им знатно поскалиться, тогда как тут все разошлись в простом напряжении. Так что, в “смехе” это лишь доложило к общему состоянию, тут это скорее вынужденный выход. Но да, таково становление Рейнарда как рыщущего.

Пост к главе: https://vk.com/wall-189472283_144

Четверо ждущих, ееей!) Пятюни!)

Именной бонус:

Редклиф - красный утес

========== 3. Цвет ==========

Магическое чутьё шевельнулось внутри, и Рейнард встрепенулся. Одно из нескольких подземных, колодезных помещений не вызывало дурных ощущений. Ни то, что своды ощущались как никогда давящими, тяжёлыми. Ни то, что рядом с каменным полом разместился пружинящий деревянный настил, закрывающий очень глубокий колодец, заполненный почти до конца по случаю весны грунтовой водой. Тёмной, тихо плещущейся и отражавшейся от стенок с противным, гулким эхом. Не угнетало даже соседство с практически пустующими камерами и пыточной, где сгинуло не мало народу. Ничто не мешало спокойно работать с поршневым, двойным насосом, и всё же подросток, которому исполнилось четырнадцать, оставил свою ручку и прислушался к угрюмой обстановке: мерно гудели факела, перелив потревоженной воды, собственное тяжёлое дыхание и такое же у Гантрама. Тот, заметив, что что-то отвлекло воспитанника, тоже остановился и облокотился на свою сторону двойного коромысла.

— Что там, Рейнард? — он рукой утёр пот с шеи.

Они стояли по пояс обнажёнными, поскольку работа небыстрая и трудоёмкая, а от намокших рубашек вреда куда больше. Набирать воду в хранилище повыше работа слуг, но тех немного, да и никто не видел ничего зазорного в том, чтобы помочь по хозяйству. Хлопот не мало, и ко всему этому, все и так как могли готовились к важному событию.

Долгожданной и официальной свадьбы Реджинальда и Ксары. Дела у Гардогов постепенно выравнивались: младший наследник, собравший свою ватагу, успешно справлялся с «охотой» на преступников во владениях соседей, коим задолжал их отец, и даже привлёк к себе внимание влиятельного герцога Лузайза, который предложил за награду пару дел в центральных округах. Глава рода тоже не сидел без дела: каким-то усилием наладил разрушенные дружеские связи с парой дальних родственников, порылся в записях предков и начал совершать выезды на юг в поисках особых ресурсов. Редкой, ценной древесины, лекарственных трав, железной руды и минералов. Заодно наладил пока небольшое сотрудничество с местными, что жили ещё дальше к холодному югу — обработанное железо в обмен на диковины, кость, меха, что из-за уникальности и особенностей можно было продать за существенные деньги не простым ремесленникам, а подлинным, признанным мастерам. Ещё совершались небольшие выезды в магический лес в соглашении с лесничим Гуидо в исследовании особых редкостей, что могут пригодиться. И хоть не очень быстро, но всё же Гардоги выползали из долгов. Конечно, с затянутыми поясами и без особой безмятежности, но результаты ощущались настолько, что Реджинальд смог выделить сумму на малое, зато полноценное торжество. Пригласили дальних родственников, Нисликса с сыном и дочерью для поддержки лояльных, соседских отношений, законника из столичного округа, который мог не только провести обряд, но и зафиксировать союз по всем правилам. Так что дни подготовки переполняли заботы и труды. Наводили чистоту, дошивали праздничные наряды, украшали главный зал, стирали стяги, набирали, вот, воду для нужд. И сейчас двое стояли, переводя дух.

На заданный вопрос подросток не ответил, навострился, пробуя разобрать чутьё, а потом без всяких слов поспешил к двери. Скрылся за ней в темноте, но меньше, чем через минуту вернулся с довольной Кирсой на руках.

— Ох, мать, и как только ускользнула от сиделки! — воскликнул Гантрам и подошёл к детям. — За ней же никто не шёл?

— Не-а, — усмехнулся Рейнард и аккуратно поставил полуторагодовалую девочку на ножки, придерживая за туловище. — Она сама спустилась к нам. А вот вопрос, как ей удалось улизнуть, хороший. А? Ты как сбежала, чертёнок?

Их двоих уже не удивляло то, как несмышлёная малышка с золотисто-русыми волосами сумела найти их среди трёх подземных этажей, нескончаемых тёмных поворотов и спусков. Спустя несколько аналогичных инцидентов, случившихся в первые месяцы после знакомства, Гантрам целиком признал правоту своего воспитанника. Мальчика и его племянницу связывает то особое, что предрешило часть чувств, назначило друг другу. И раз так вышло — лучше поддерживать своего подопечного, чем пытаться переубедить его или настроить к другому мнению, опекать от лишних ошибок на крайне странном пути. Кирса же просто улыбалась, не собираясь отвечать даже несвязными звуками, и, казалось, наслаждалась успехом своих поисков.

— Может, по-быстрому наверх её поднять? — спросил наставник и поводил плечами, уставшими от однообразной работы. — Нам тут ещё долго.

— Она может спуститься обратно, — покачал головой мальчик, потом повернул девочку лицом к себе. — Кирса, будешь вести себя тихо, пока мы с Гантрамом работаем? Ти-хо?

— Ти-хо, — выговорила малышка, удивив старших чёткостью повторённых за дядей слогов.

Она медленно пошла в сторону, потом, устав, опустилась на коленки. Спуск её измотал. Благо её одежка достаточно смягчала камни, да и двигалась она крайне осторожно. Совсем не так, как быстро ползала по кровати или ковру. А двое вернулись к работе.

Коромысловая ручка ходила вверх-вниз с характерным шуршанием, поскрипыванием, вода продолжала звонко плескаться, они старались побыстрее закончить дело, поглядывая на ребёнка. Та, насмотревшись на стены и настил, с кряхтением пыталась влезть на скамью с рубашками и тонкими полотенцами, прочими тряпками. Сидение было тяжёлым, деревянным, так что никто не опасался, что малышка опрокинет его на себя.

— Знаешь, — нарушил молчание Гантрам, — порой это пугает. Такое притяжение.

— Ну, — покачал головой Рейнард, прищурился и что-то обдумал. — Мне кажется, с возрастом у неё это пройдёт. Станет не таким явным. Она подрастёт, станет понимать иные вещи, интересоваться ими, и ей станет сложнее чувствовать эту связь.

— Может, это неплохо, — бросил мужчина, перехватывая свой край ручки поудобнее. — А то, если в постели восемнадцатилетнего парня обнаружат шестилетнюю девушку, то это ой как правильно истолкуют.

Подросток не сдержал смешка — Кирса так делала несколько раз, и дядя не думал её прогонять. Она просто невинно спала рядом, порой у него на животе, а он ощущал себя счастливым и очень сильным. Ведь девочка, что сейчас трясла неподдающуюся скамью, благополучно росла, не зная голода, холода или прочих бед. И это была и его собственная заслуга — они полтора года назад все были близки к нищете и даже больше.

А так дела идут на лад, и даже то, что один раз Реджинальд нашёл дочурку, лежащей поверх своего брата, не портило ничего. Тот лишь счёл это проявлением привязанности, нормальной между двумя родственникам и порадовался за то, что Рейнард терпит детские капризы, надоедания. И младший сын Рассела с гнетущей тяжестью на сердце представлял тот малоизбежный день, когда нынешний лорд свяжет все эти проявления под иным углом. Кирса за этими размышлениями влезла на скамью и пристроилась там отдыхать. Умильно взглянув на неё, парень понимал, что когда девочка повзрослеет, то и сам будет аккуратнее — никаких сомнительных действий, пускай чадо растёт счастливо, без неправильных перегибов в их общении. Наконец спустя десятки минут по трубе донёсся металлический стук, и двое прекратили накачивать воду. Отсоединили насос, подняли нижнюю часть механизма вытерли насухо тряпками и убрали, потому что Корбл неоднозначно намекнул, что ежели это всё испортится, то воду им придётся носить вёдрами.

Малышка же принялась аккуратно, ногами вперёд сползать со скамьи и подошла к Рейнарду, ухватилась за штанину.

— Тут мы закончили, — довольно произнёс Гантрам, обтираясь полотенцем, бросил второе воспитаннику. — Я бы ещё тебя помучал с архитектурой сегодня.

— Ладно, — протянул мальчик, поймав ткань, — надо отвлечься от практик на мечах.

— Надо. Ум, Рейнард, — важно и назидательно кивнул дядька, — очень важно. Даже если тебе это и не пригодится — поможет мыслить шире. Даже в сражении. Пойдём.

Подросток взял ребёнка на руку, Гантрам затушил лишние факела железным колпаком, взял один, чтобы освещать дорогу. Они вышли из комнаты и пошли к лестнице наверх. Там Гардог поставил девочку на ножки, обхватил спинку:

— Давай, Кирса. Сама спустилась, сама попробуй подняться, — девочка подняла на него вопрошающий взгляд. — Давай, быстрее окрепнешь, быстрее сможешь дольше бегать.

Она начала нерешительный подъём, но дядя её придерживал, так что ступени медленно подавались. Разумеется, все три яруса малышка преодолеть не смогла, но старалась идти до последнего. Так что наверх, к перепуганным потерей слугам, Рейнард вынес её уставшую, но крайне довольную.

День свадьбы за суетой, за делами, за уроками, за тренировками подкрался почти что незаметно. Погода смилостивилась, выдалась ясной и приятной, навевающей мысли о тёплом и приятном лете. Главный зал украшали стяги с гербами, охотничьи трофеи прежних времён. Расставили множество свечей на железных ободах, установили столы небольшим полукругом, скамьи. Подготовили почётное место для двух любящих — стол по центру, отдельная парная скамья с резной спинкой и ручками. Корбл важно ходил вокруг и всё придирчиво проверял, изводя всех и вся дотошностью, пока Реджинальд не подошёл к нему и что-то не сказал на ухо. Только тогда сенешаля малешек отпустило от своего волнения. Для гостей всё было готово на подобающем уровне, а на яства ощутимо потратились впервые за несколько лет. Дичь, вина, копчённое мясо, особо вкусные хлеба, хмельной мёд, несколько супов, четыре вида сыра сыров и целый бочонок редких в этих краях сладких фруктов, который привёз Рейнард со своей выездки в северные регионы. Ксара пока не выходила из покоев, где ей помогала принаряжаться жена Корбла. Сам жених коротал последние часы ожидания внизу вместе с братом, переговариваясь о делах, о семье, о любви, но вскоре прибыл первый гость: законник с серебряной книгой браков, и хозяин дома вежливо повёл его показывать всё, спрашивать о моментах таинства союза. Гантрам же вместе с обычной ватагой Рейнарда обходили стену, проверяли внешнюю территорию на предмет всяких гадостей — этой ночью они будут охранять праздничный замок, чтобы никто не помешал.

Поэтому подросток остался один и не преминул этим воспользоваться — поднялся к сиделке, что старалась приглядывать за ребёнком, и без проблем забрал племянницу. Поводил по двору, показывая лошадей, замок снаружи, потом повёл в главный зал с высоченным потолком. Девочка проявила живой интерес к оленьим рогам, потеребила края ало-чёрного стяга, поползала по скамьям, серьёзно стучала по винным бочкам. А подросток, скрывая часть умиления и обожания, смотрел на неё и думал о том дне, когда той самой будет впору стать виновницей подобного торжества. Сейчас же он просто радовался той уверенности, той реальности, тому будоражащему чувству, что наполняло любовью, смыслом. Мальчик просто наслаждался текущим моментом именно в его первозданном очаровании, понимая, что для других эмоций время ещё настанет. Солнце тем временем стало садиться, и прочие гости стали подъезжать. Рейнард, успевая параллельно играть с племянницей, помогал Корблу встречать их, тем самым стирая некую формальную грань, делая визитёров более людьми, приехавшими отпраздновать радостный день. Никто даже не сказал вслух о том, что замке, оказывается, водится и девочка-бастард, которую домочадцы тщательно скрывали ото всех во избежание ещё больших слухов и поводов для нападок. Однако сегодня положение рода Гардог должно было окрепнуть ещё сильнее, и таиться боле ни к чему.

Вскоре спустился и сам хозяин, который решил с законником все вопросы и спорные моменты, успел сменить наряд на праздничный фамильных цветов, принялся привечать гостей. Потом отозвал Рейнарда в сторону и наказал ему отвести Кирсу наверх, к матери и жене Корбла, поскольку малышке нужно переодеться и принять участие в ритуале, чтобы хоть как-то официально войти в род Гардог. Подросток поспешил исполнить указание и даже сам впервые за день начал волноваться — праздник скоро начнётся. Такой вымученный и такой заслуженный. Брак, по существу, мало что менял, но вот тот факт, что его смогли себе позволить, говорил о многом. И брат с Ксарой сделаются ещё счастливее, и дни в замки станут светлее, и сама семья полноправней. А все, кто желал им зла, удавятся от злобы. Девушка Реджинальда вышла с распущенными тёмными волосами, в роскошном платье, что подчёркивало всю красоту её фигуры. Полная грудь, бёдра и тонкая талия. Тёмно-серое, с вышитыми зелёными листьями — как символ её безродия и, тем не менее, благородства или же чистоты намерений, а на груди распускался красный цветок, окаймлённым чёрным — цвета рода её жениха.

Кирсу же к её недовольству нарядили в подобие платья-рубашки. Но чёрно-алую с зеленой полосой вокруг пояса и простым узором из золотой нити на воротнике. Она сидела на руках у матери и бормотала, сопела с тихим возмущением. Сзади с горделивой улыбкой выглядывала жена Корбла — её зелёное платье скрывало живот и начавшуюся новую беременность. Высокая женщина, с чёрными глазами и каштановыми, вьющимися волосами. Строгая порой, словно вторила за мужем, но чаще всего добрая и терпеливая.

— Ты прекрасно выглядишь, Ксара, — сказал Рейнард, которому необязательно было ждать их из покоев, но в тем минуты под дверью он внезапно понял, что действительно хочет их проводить до места праздника, охранить как родственник. — Не бойся, никто дурного слова не посмеет сказать. Все гости выглядят радостными.

— Спасибо, — тепло улыбнулся ему девушка, впрочем в тёмно-зелёных глазах проступало волнение. — Так нелегко поверить, что после всего этот день пришёл. Что мы все здесь.

Они принялись спускаться, и подросток вежливо придерживал будущую невестку. Винтовые лестницы тянулись долго, но неизбежно привели их вниз. К большому залу, где уже расселись гости, а на вертеле в центральном камине жарился большой гусь, тревожа своим запахом аппетит собравшихся. Установили и алтарь, и всё необходимое для того, чтобы связать браком двоих людей, рядом уже стоял Реджинальд. Молодой, статный, красивый, с мужественными чертами лица.

Как Кирса не просилась к Рейнарду, её мать отнесла в центр зала. Жена Корбла спешно прошла мимо подростка, проващивающего Ксару с дочерью взглядом, заняла своё место за одним из столов рядом с пустым стулом. Корбл выходил к алтарю вместе с законником как поручитель невесты. Тихий гомон вокруг стал стихать, а обстановка вся преисполнилась чем-то особенным: тревожным и особенным. Сам же мальчик стоял в стороне, словно неприглашённый, но ему так было удобней наблюдать, и никто на это не обращал внимания. Законник начал свою речь, порой сверяясь с текстом книги, и первая часть касалась признания Кирсы ребёнком лорда. Девочку, что растерялась от новых действий и лиц, но не захныкала, подняли повыше, словно давая всем вокруг запомнить, что именно это чадо признаётся отпрыском Гардога. Ксара передала дочь Реджинальду и тот ритуально поцеловал её в лоб, глаза, надел ей какую-то безделушку со знаками рода, дал испить воды из кубка. Дальше же законник обратился к Корблу, исполняя нехитрый ритуал передачи девушки из одной семьи в другую. У той не было родных, однако близкий друг мог взять на себя такую ответственность. Потом сенешаль забрал у своего воспитанника Кирсу, и тот одарил Ксару драгоценной подвеской с зелёными камнями, а девушка отдала ему кожаный доспех, который помогала создавать.

Затем они принялись заплетать, украшать волосы друг друга каким-то специальными, ритуальными, белыми украшениями, переплетая таким образом день их единения со своей судьбой. Потом законник обвязал их правые запястья белой лентой, поднёс чашу красного вина. По три глотка. И наконец прибывший провозгласил, что союз заключён по всем правилам и будет внесён в небесную книгу, в книгу чести. Перелистнул страницы принесённой с собой, серебряную, молодые написали свои имена. Пару строк о согласии и любви. И только после этого начался праздник со всеми поздравлениями. Рейнард подошёл первым, преподнося в дар два медных кубка с изображением гончих. Заодно забрал Кирсу у Корбла, которому должно было занять своё место за столом и поглядывать на то, правильно ли идёт вечер. Подходили гости со своими подношениями, заветами, словами радости. А подросток устроился на своём месте, ближайшем к брату на другом столе, и, качая на коленях девочку, чувствуя, что всё своё рядом с ним, заворожённо наблюдал за тем, какими счастливыми и прекрасными выглядят в тот момент Реджинальд и Ксара.

Комментарий к 3. Цвет

Йоу, пятеро ждущих!) Пятюни каждому. Продолжаем держать недельный график.

Название “Цвет” тут носит смысл как цвет(цветение) весны. Так же поясняю: действия творятся в южном полушарии, так что всё перевёрнуто. Юг - холоднее, север-теплее.

Мелькнуло тут одно имя, знакомое по “Смеху”, но всё это носит иной характер. В центре действа остаётся семья. Эх, вообще для меня это особенные моменты, тёплые, потому что там… всё вышло иначе. Но зато здесь у них есть шанс на хорошее^^

Пост к главе: https://vk.com/wall-189472283_160

========== 4. Шалости ==========

Дверь его покоев, залитых ярким солнечными лучами, тихо распахнулась, и Рейнард даже по этому характерному дуновению воздуха угадал, что к нему пришла племянница. Не говоря уже о том, что душой чувствовал её приближение. Её присутствие отдавалось всё той же радостью и трепетом, что и несколько лет назад. Он неспешно повернулся к ней вместе со стулом, отрываясь от письма одного из графов с севера. Его успехи начинали приносить хоть и пугающую, но вполне определённую славу — рыщущего за людьми, преуспевающим в каждом деле. И тем самым семнадцатилетний юноша очень неплохо продвинулся в поддержании порядка по всей стране. За что платили ощутимые деньги, и род стал не только укрепляться, сбросив груз долгов, стал понемногу процветать. В замке уже позволяли себе покупать продукты из ближайших деревень графа Рефрата. Питание стало более разнообразным и вкусным. Даже зимами топить стали немного чаще, хотя Корбл всё равно оставался на страже небольшой казны и тщательно следил за тем, чтобы траты никогда не превышали доходы. Правда, это не мешало наслаждаться более надёжной жизнью со своими проблесками. Так Реджинальд вместе с Ксарой и Кирсой собирался сегодняшним летним деньком навестить семью барона к востоку от них, с которыми наладилось дружеское отношение. Простой безмятежный визит.

Который, судя по-всему, незаконнорождённую Гардог не очень воодушевлял. Пятилетняя девочка просто молча стояла у двери и супилась, сложив ручки за спину. Невысокая, немного бледная, что с детскими круглыми чертами лица смотрелось необычно, золотисто-русые волосы свободно спадали на плечи. На ней ещё была домашняя одежда: штаны и рубашка, какие не жалко порвать или запачкать. Хотя должна была для поездки нарядиться в выбранное мамой платьице. Рейнард добродушно хмыкнул, изломил огненную бровь:

— Не хочешь ехать с ними? — спросил он, уже зная ответ.

Кирса помотала головой, поджала розовые губы. Могла бы начать объяснять, почему не хочет, как пробовала рассказать родителям, но чувствовала, что дядя и так её поймёт без слов. Всегда понимал. Ксаре хотелось ощутить вкус полноценной семьи, уверенности, что всё идёт как надо, получить негласное подтверждение и со стороны. При этом она порой не считалась с интересами ребёнка, что не могло не ощущаться. Реджинальд же хотел просто немного отдохнуть от обязанностей главы, поговорить со знакомыми и расслабиться. И оба они прекрасно обойдутся без дочери, которой просто нечем будет заняться в гостях, кроме как изображать из себя идеального ребёнка в нарядном платье.

При том, что идеальным ребёнком она никогда не была. Двое в покоях рыщущего это понимали, хоть и на разном уровне восприятия.

— Что мне ещё с тобой делать, — облокотился на колени Рейнард, рассматривая девчушку, высматривая в ней черты будущей девушки. — Посиди у меня пока, а если придёт кто — спрячешься в шкафу. Они рано или поздно поедут.

— Спасибо, — Кирса чуть улыбнулась и прошла к нему, с любопытством посматривая на рабочий стол, где царил творческий беспорядок. — А чем ты занят?

— Читаю письма, — парень одной рукой подхватил исписанный убористым почерком, повествующим об убийствах, листок и убрал его подальше. — Но тебе вряд ли будет это интересно.

— Ты всегда мне интересно рассказываешь обо всём, — она положила ладошки ему на предплечье.

Рейнард лишь улыбнулся, скрывая свою отстранённую тоску. Её прикосновение было таким невинным и искренним, что ему делалось дурно за то, что испытывает к ней, такой маленькой, очень серьёзные чувства. И всё же он радовался тому, что их осознанное общение становится день ото дня крепче и лучше. Находился рядом с ней по возможности, следил за тем, как она растёт и постигает такой сложный мир. Старался помогать ей и всегда поддерживать, объяснять то, чего она не могла ещё понять. Потому что со своими заботами и проблемами девочка всегда приходила к нему. Даже не к родителям. И то, что она нуждалась именно в нём, то, что он давал ей необходимую опеку, делало его счастливым, помогало лучше выжидать эти долгие года, когда та сама осознает своё влечение к нему как нечто большее, чем родственная любовь к дяде. Ну или просто будет готова осознать всё это. Юноша подавил тяжёлый вдох и посадил девочку к себе на колени, чтобы она могла лучше видеть столешницу.

— Если ты хочешь, я могу тебе показать чертежи отопления, которое я проектирую, — он порылся в ворохе бумаг и выудил нужную, указал пальцем на схему замка, где на третьем ярусе думал обустроить топку. — Смотри, вот тут будет греться вода, а пар от неё будет поднимать по трубам, вот так.

Девочка слушала его очень внимательно, следила за схемой умными светло-зелёными глазами, а Рейнард, склоняясь так, чтобы их головы были вровень, впитывал очередной подлинный момент с ней.

Прошло какое-то время, по коридору раздались шаги. Девочка шустро спрыгнула с колен дяди и устремилась к спасительному шкафу. Никто в замке даже с подозрениями не осмелился бы копаться без спросу в вещах младшего сына Рассела. Кирса успела спрятаться и затаиться к тому моменту, когда в дверь постучали. Вошёл Реджинальд, который понял, что дочь не собирается ехать с ними в гости, но и не выглядел обеспокоенным этим или же недовольным. За эти года он возмужал, черты лица сделались более грубыми, при этом не растеряв мужественной красоты. Выглядел крепким, сильным, здоровым и светился внутренним счастьем, подобно небольшому солнцу. Младший брат искренне улыбнулся ему, в который раз благодаря небеса за то, что тот уцелел, за то, что Корбл убил Рассела раньше, чем случилось бы непоправимое и это солнце навсегда зашло. Тёмное и мрачное.

— Рейнард, ты не видел Кирсу? — спросил нынешний хозяин замка, скорее, для проформы.

— Забегала, да, — непринуждённо ответил сидящий, разворачиваясь поудобнее. — Сказала, что не хочет никуда ехать, и пошла куда-то прятаться.

Реджинальд хмыкнул, удерживая откровенные смешки, прошёл вперёд и сел на край застеленной кровати. Покачал головой и зарылся левой ладонью в рыжие пряди.

Два брата друг напротив друга, искренние и открытые в своём общении. Почти что, ведь у одного из них имелся очень странный и извращённый секрет. Недолгая минута молчания.

— Не знаю я, как мне лучше переговорить с Ксарой, — начал старший, взглянул на хозяина комнаты. — Она слишком хочет, чтобы всё было идеально, понимаешь. Как она мечтала когда-то. Когда ещё не встретила меня. Но Кирса тоже имеет право поступать, как считает нужным. Не вижу ничего дурного в её нежелании как ехать, так и одевать то платье. Хотя оно очень ей идёт.

— Ты знаешь, что чем раньше ты поговоришь с Ксарой насчёт этого, — Рейнард прервался, облизнул губы, подбирая подходящее во всех смыслах слово, — этого наседания, тем будет лучше для них обеих. Кирса не должна становиться каким-то воплощением её чаяний и мечтаний. Они обе от этого страдают.

Реджинальд молча кивнул, показывая, что он это тоже понимает. Девочку отталкивало такое навязчивое, немного властное поведение матери. А они и без этого не были очень близки. Дочь тяготела больше к отцу, и куда как больше к дяде, к огромному довольству последнего. Какое, впрочем, тот старался внешне не демонстрировать. Но смириться родителю с таким, пожалуй, нелегко. Учитывая то, как много ради той и с ней же внутри себя Ксара отважно прошла. А ещё имелось одно облачко, мешающее той отпустить ситуацию и посмотреть здраво.

— Она, словно, хочет убедить себя, — старший Гардог огляделся, понимая, что упрямица-дочь находится где-то рядом и вполне может его слышать, — что та не пошла в деда.

Рейнард криво усмехнулся — ещё бы Ксара не переживала из-за этого. По срокам всё вполне вписывалось с поправками на капризы и коварство природы. Вполне могло статься, что его влечёт не к племяннице, а к единокровной сестре. Однако в этом рыщущий сомневался. Очень сомневался. Всё указывало на то, что отцом Кирсы был действительно Реджинальд.

Повадка, серьёзность, черты лица. Рейнард встал и подошёл к нему, сел рядом на кровать. Отчасти, чтобы поддержать, отчасти, чтобы говорить потише. Приобнял своего брата, набрал в грудь воздуха и заговорил:

— Любая бы женщина переживала. Ксара ещё неплохо справляется, — он притянул лоб мужчины к своему. — И самое главное, что ты-то не сомневаешься во всём этом. Она похожа на тебя. А то, что она не девчонка с локонами и рюшами, ну так она Гардог. Для любого Гардога это нормально. Это не грубость Рассела.

— Осталось это объяснить самой Ксаре, — улыбнулся Реджинальд, закрыл серо-голубые глаза и отстранился. — Всё, что я и ты понимаем, мне приходится ей говорить по-особенному. И лучше вечером, чтобы не портить настроение. Женщины, Рейнард, это очень сложно. Учти это, когда будешь жениться.

— Я буду осторожен, мне пока всего хватает, — ухмыльнулся юноша, практически душа в себе желание пошутить о том, что обязательно жениться, когда ему будет примерно лет тридцать. — Кстати, обратно будете ехать — лучше обогните дороги на земле Рефрата. Мне тут про него накалякали, что многое объясняет в его поведении. Но я тоже, не хочу вам портить настроение. Отдохните у барона. Я слышал, что у него большая и дружная семья, а ещё делают хорошее вино.

Реджинальд рассмеялся, запрокинув голову, и встал. Всё же с братом ему всегда было хорошо и спокойно, а теперь тот ещё и вырос в надёжную опору. Не только по делам, но и словами.

Вдвоём и по плечу очень многое, а пока лорд направлялся к двери, чтобы провести неплохой, расслабленный день и попробовать помочь жене с её скрытыми проблемами. У выхода он обернулся:

— Присмотришь за ней? — на его лице читалось откровенное веселье.

— Разумеется, Альдо, — уверенно кивнул Рейнард.

— Только через полчаса спустись к Корблу и скажи, что нашёл её, — добавил Реджинальд, довольно прикрывая глаза. — Не то он снарядит искать её по округе, как закончит препираться с Гантрамом, о том, как они должны друг другу сдавать должности сенешаля и констебля.

На это рассмеялись уже оба, и стук двери утонул в их голосах. Парень закрыл глаза и представлял, как брат уходит по коридору, направляется к лестнице, чтобы известить Ксару о том, что они выезжают без Кирсы. На душе теплилось чувство правильности и родственной любви к брату. Любви, к какой не примешивалось желание. Отправленное в случае с Кирсой в самый дальний и тёмный ящик желание тела, желания владеть и одному дарить всё, что только можно, получая в ответ тоже самое. Быть едиными. И на этой очевидной разнице он в очередной раз убеждался в правоте своих ощущений к племяннице. Рейнард открыл глаза:

— Можешь выходить, он уже ушёл далеко, — сказал он, поворачиваясь к шкафу.

Створка тихонько распахнулась, и Кирса осторожно вышла наружу, подошла к сидящему и смущённо спросила:

— Он понял, что я у тебя? — она переступила с ножки на ножку. — Он не злился на тебя?

— Вовсе нет, и на тебя он тоже не злился, — заверил её юноша, наклонился к ней. — Он переживает за маму. Она просто волнуется, так что не обижайся на неё.

Он понимал, что сейчас может легко оттолкнуть её от родителей, сделать так, чтобы у неё остался только он один. Но слишком любил, чтобы так с ней поступать. А может, ещё и не рехнулся в своём чувстве настолько, чтобы сотворить такое.

— Я не обижаюсь, — девочка, поводила глазами в раздумье, закусила губу, силясь осмыслить непонятные ей эмоции. — Я просто чувствую, что что-то не то, что это не то, чего хотелось бы мне, что она сама думает, ну-у-у, не обо мне. Мне это не нравится.

Рейнард протянул руку и погладил её по макушке, успокаивая своим уверенным, надёжным прикосновением. Волосы у неё были мягкими и тонкими. И всё равно вся она была такой крошечной и уязвимой перед первыми трудностями.

Кирса ещё не могла понять или принять того, что мать никогда не будет её любить… нормально и полноценно. Дети чувствительны к такому, юноша знал это по себе. Ксара, разумеется, любила Кирсу, но в ущерб им обеим. Если уравновесить эти чувства, то они смогут дружно относится друг к другу со временем, с пониманием и уважением.

— И ты должна быть собой, — подтвердил Рейнард, массируя чужую макушку, — это нормально. Но будь терпелива, скажи спокойно матери ещё раз о том, что чувствуешь. Рано или поздно она услышит тебя, моя маленькая Кирса.

— Быть взрослым хорошо? — внезапно спросила девочка и села рядом на кровать. — Ты так говоришь об этом. Легко и ясно. Это так здорово.

Она радостно улыбнулась и прижала ручку к груди там, где билось маленькое сердце, выражая этим жестом то, что не могла толком изъяснить словами. Маленькая, открытая перед ним, чувствующая нечто аналогичное, и при этом… ещё такая далёкая. Но он будет ждать и сделает всё, чтобы она выросла счастливой.

— Быть взрослым, — выдохнул парень, испытывая невероятную гамму противоречивых чувств, выливающихся в одно, — тяжёлый труд. Порой приходится делать то, что считаешь нужным и правильным, даже если это и причиняет боль. Порой приходится быть сильным, чтобы не дать сделать себе больно. И порой приходится думать о других больше, чем о самом себе, даже если тебе больно.

Он поправил прядь её волос, заправив за ухо, смотря сверху вниз в её честные, внимательные и такие взрослые глаза. Светло-зелёные. Словно кровь Реджинальда разбавила изумрудность глаз Ксары.

Но у Кирсы они были куда более глубокими. А может, ему это лишь казалось из-за своего магического помешательства. Разве он может как-то осквернить это создание, даже в будущем? И… знал, что да — сможет. Что она сама так или иначе пойдёт ему навстречу. Потому что даже сейчас смотрела так доверчиво, серьёзно, словно уже разделяла с ним что-то особенное.

— Ты поймёшь это всё однажды, — Рейнард удержал своё желание поцеловать её в лоб, без всякой пошлости, просто из-за прилива тёплых, нежных и заботливых чувств. — Обязательно, не сомневайся.

— Это долго ждать, — понурилась Кирса, опустила голову, и от двусмысленности её фразы у дяди дёрнулся глаз, на пару секунд замерло дыхание, потом она подняла взор. — Но я буду стараться. Я поговорю с мамой, когда они вернутся. Думаешь, они правда хорошо отдохнут без меня?

— Я в этом абсолютно уверен, — улыбнулся юноша и поспешил встать с кровати, чтобы скрыть смятение. — И мы тоже хорошо проведём время. Давай-ка, ты мне поможешь начертить ещё пару труб в башнях. А потом мы спустимся вниз, Корбл даст нам какое-нибудь поручение, а Гантрам расскажет тебе пару историй с охоты. Идёт?

— Идёт! — воскликнула девочка, подскочила с кровати и неловко обняла его за пояс.

Куда уж доставала со своим ростом. Но Рейнард быстро подхватил её на руки и пошёл к столу, где они занялись важным делом. Попутно парень объяснял, что хочет приступить к проекту уже следующим летом, когда заработает достаточно денег, чтобы закупить все необходимые материалы, перемычки. И тогда в замке зимние ночи станут теплее. Хотя рядом с ней он чувствовал, будто это время уже наступило, одновременно с этим накатывал прилив сил. Ведь он старался для неё тоже. Его маленькое сокровище и радость дней. Позволяя ей неуверенно проводить слабую карандашную линию, Рейнард отмечал про себя, что уже не мыслит жизни без неё.

Комментарий к 4. Шалости

Четверо ждущих, благодарность) Небольшой, камерный проект продвигается вперёд:3

Тёплое время года, лето, безмятежный день и детская простота. Как заметили, ход годов будет дальше таким. Они все взрослеют, дела идут. Наблюдать за этим странно, но отчего-то спокойно))) Несмотря даже на специфичность темы XD

Так же тут Гантрам и Корбл делят должности сенешаля и констебля в равной степени, что вызывает определённые сложности, но именно так подчёркивается то, что братья относятся друг к другу как к равноправным владельцам замка. Хотя номинально хозяин и лорд - Реджинальд, как старший.

Пост в группе: https://vk.com/wall-189472283_174

========== 5. Рыбалка ==========

Рейнард минувшим вечером вернулся в замок с гулянки в Толадоре, где он и его ватага не отказывали себе ни в чём. Ни в выпивке, ни в яствах, ни в женщинах. И дело заключалось не только в том, что девятнадцатилетний юноша срывался на стороне, сохраняя выдержку для дома, вымещал всё то напряжение, копившееся годами терпеливого ожидания и взросления Кирсы. На этот раз повод имелся вполне уважительный. Король даровал роду Гардог титул графов, а самому рыщущему титул маркграфа, выделяя его заслуги и преданность. В довесок им отписали часть земель и восемь деревушек графа Рефрата, чьи намерения и работу против страны юноша разоблачил, пресёк срыв важных дипломатических переговоров и расправился с предателем. Всё прочее и большее отошло молодому Нисликсу — его отец погиб прошлой зимой, и Рефрат приложил к этому руку. На такой неоднозначный делёж парень не обиделся — и оказанной милости, почести более чем достаточно. Тем более от самого правящего монарха, Кируса. Когда его, преданных слуг прошлым вечером, уже вполне внятных, но ещё несущих вокруг себя настроение шального разгула, во дворе у ворот встретили мрачный Корбл и Реджинальд, готовые ругать блудных мужчин, отчитывать и увещевать, что мера хороша во всём, те лишь посмеивались да лукаво молчали, рассёдлывая лошадей. Потом Рейнард всё же извлёк напоказ грамоты с королевскими печатями и на пару с Гантрамом зачитал их.

Известие шокировало парочку старших в самом приятном плане, и они договорились обсудить новые дела и планы через день, когда все отойдут от осмысления неожиданных успехов. Так что юноша грядущий день хотел провести в мирной тишине и полном покое. Хмель выветрился, похмелье тоже, накормленная похоть не донимала, ощущение гордости оседало чувством выполненного долга. Поэтому он вместе со своими людьми, которых брал с собой на дело, по утру собрались на рыбалку. Порадовать домочадцев ухой, самим насладиться безмятежностью приятного летнего дня. Стояла тёплая погода, скудные леса в округе радовали зелёной листвой, стрекотали насекомые, далеко-далеко пели какие-то птицы, а сама земля отдавала накопленное тепло и благодать. Рейнард жмурился, поглядывая на дорогу за поднятой решёткой и распахнутыми воротами, предвкушая лесное уединение на берегу реки. Вокруг зевали соратники, которые собирали удочки и вёдра для добычи, фляги с водой и что-то на перекус. А внутреннее ощущение отзывалось полной гармонией — всё было хорошо в замке, с племянницей тоже. Поэтому они вскоре двинулись в лес, одетые одинаково в свободных рубашках, штанах, с босыми ногами, потому что обувь грозила ступням перегревом. Шли молча, довольные и умиротворённые, но не успели пройти и сотню метров, как на дороге встретили Кирсу, которая, как казалось, ждала их. Юноша выгнул бровь, удивляясь больше не её появлению, а тому, что чутьё не подсказало ему о том, что девочка находится за пределами безопасного замка. Семилетняя, в аккуратной приталенной рубашке и штанах, с собранными в хвост светло-русыми волосами, она выглядела уже больше девушкой, хоть и очень маленькой, что вызывало больше переживаний за неё и неумолимо влекло больше.

С последним он ещё справлялся вполне неплохо, а вот тревога давала о себе о знать. Ведь всё же парень отдавал себе отчёт: постоянно ходить тенью за шустрой малышкой просто нереально.

— Что ты тут делаешь, непоседа? — спросил Рейнард и перехватил свою удочку на плечо, присел на корточки. — Тебе не стоит лишний раз выходить за стену. Во дворе и так есть место погулять.

— Можно я пойду с вами? — спросила девочка и окинула вопрошающим взором компанию далеко не самых лучших мужчин, а потом вернула взгляд к дяде. — Мама хотела, чтобы мы сегодня вместе выбирали наряды, хотела показать мне, как укладывать волосы, но она… немного перегнула, и я ушла. А внизу увидела, как вы собираетесь на рыбалку. Я ещё ни разу не видела её. Мне правда очень любопытно посмотреть и в лес сходить, да и как раз мама успокоится. Можно же с вами?

Она застенчиво улыбнулась, сложила ручки за спину, принялась качаться влево-вправо. Разве мог юноша устоять против её очарования? Да и понимал, что рыбалка Кирсе куда интересней нарядов да причёсок. Это Ксаре нравилось красоваться, кокетничать, быть действительно женщиной и каждый раз заново покорять Реджинальда своей изысканностью. А теперь ещё по статусу образом графини, что предвещало поездку в столицу посмотреть модные фасоны и парные костюмы.

Но её дочь в этом не пошла в неё, хотя порой и могла принарядиться и вести себя вежливо. И радуясь тому, что сможет сделать племяннице приятное, подарить ей то, что ей действительно важно, Рейнард потрепал её по голове:

— Только не отходи далеко от нас и на реке веди себя тихо, — он выпрямился и улыбнулся ей. — Рыба любит тишину.

— Конечно, дядя Рейнард, — тут же заверила она его, а ему пришлось удерживать себя от того, чтобы скривиться.

Дядя. Конечно. Гантрам, который стоял рядом, издал сдержанный, почти что подтрунивающий смешок, и повёл их всех дальше. Они прошли по дороге вперёд, а потом свернули на нехоженую тропинку в лес. Кирса тихонько спрашивала всех подряд о рыбах, о реках, о том, как правильно рыбачить, о том, как вообще можно рыбачить. Но в целом, она не надоедала сверх меры, а потом и вовсе стала больше внимания уделять окружавшему лесу. Тот жил своей жизнью, храня в тени приятную прохладу. Пахло травами, мхом. Через час они вышли к реке, вполне широкой, полноводной, что мерно текла куда-то на север. Мужчины рассредоточились на её берегу, выбрав удобные места и начали рыбачить. Рейнард устроился на тёплом песке и прикрыл глаза, вдыхая приятный воздух, слушая стрекоз, журчание воды, шелест листвы и тихую возню Кирсы рядом. Она ходила вдоль берега, молчала, памятуя о тишине, не плескалась и не уходила далеко от них. Так что юноша в полной мере наслаждался этими часами. Расслабленными, успокаивающими. Можно было ни о чём не думать, а просто быть. Радоваться тому, что всё идёт хорошо, что у него есть возможность сделать девочку по-настоящему довольной. Поклёвка шла не очень активно, но всё же ведёрки пополнялись рыбой. Племянница же тщательно следила за тем, как выуживают живность, и пару раз дядя дал ей подержать удочку и попробовать самой вытащить рыбёшку. Что у неё получилось через пару попыток, и она пошла искать, собирать красивые камушки для каких-то своих поделок.

Мерный покой усыплял, казалось, что даже солнце светит сонно. Но когда раздался громкий всплеск, Рейнард моментально подскочил на ноги, быстро оглядываясь как гончий пёс. Увидел, что девочка оказалась в воде и понял: Кирса поскользнулась на одном из гладких камней у кромки воды. Не вскрикнула, это бегущий к ней дядя отметил мимоходом. Он испугался, что ту может начать сносить течением, однако разглядел, что та достаёт до дна, и вся опасность ситуации свелась лишь к досаде, лёгкому уколу страха да промокшей одежде. Девочка вставала на ноги, растерянно и виновато взглянула на него.

— Рейнард, — она часто дышала, пытаясь осмыслить, как так подскользнулась и что делать дальше, — прости. Я нечайнно.

— Моя маленькая, не переживай, — попытался успокоить её подбежавщий юноша, прошёл к ней по воде и поднял за подмышки, понёс к берегу повыше, где росли кусты. — Ничего страшного не случилось вовсе. Гантрам! Дуй сюда!

У самого сердце сжималось при виде той слабости и открытости, замешательстве Кирсы, от того, как она потянулась к нему. Вся мокрая, уже дрожала от холода и лёгкого ветерка. Вода в реке была действительно прохладной. Одежда прилипла к ней, обнажая всю фигуру.

— Мы же не пойдём в замок? — спросила племянница, с тревогой вглядываясь в серые глаза парня. — Я не хотела вам портить отдых.

— Я знаю, что не хотела, — заверил её Рейнард и поставил на ноги за кустами, чтобы соратники не могли их видеть, начал умело расстёгивать её рубашку. — Не переживай об этом, сейчас тебя переоденем, и ты быстро подсохнешь на солнце.

Он впервые видел её наготу этоговозраста, понимал, что это для него много лишнее. Но оставить Кирсу в мокрой одежде не мог. Не хотел, чтобы она заболела. И старался не взглядывать в её тело, хотя даже просто стягивая с неё рубашку, штаны, лёгкие ботиночки не мог не видеть эти черты, не мог не понимать, во, что они превратятся через каких-то пять или шесть лет.

Подошёл Гантрам и очень уж неоднозначно хмыкнул. Картина для него смотрелась не очень невинно. Но старший не подозревал чего-то излишнего, да и девочка, словно спохватившись, отвернулась к ним спиной, прижав руки к ещё ребяческой груди. Хотя от дяди она… не отворачивалась. И оба мужчины это отметили.

— Рубашку свою давай, — бросил Рейнард, стараясь отвернуться даже от бледной, миниатюрной спины.

— Свою дать не можешь, дядя Рейнард? — с полунамёком вернул наставник, но начал покорно снимать одёжу.

— В моей она будет сохнуть, а для начала её надо вытереть, — заявил Рейнард и протянул тому мокрые тряпки. — На солнце их.

— Всё равно высохнуть не успеют, — покачал головой Гантрам, принимая детские вещи, отдавая свою рубашку.

Юноша это понимал, но что ещё оставалось делать? Он принялся обтирать девочку, почти что не задумываясь, словно эти движения его успокаивали. Кирса и не возражала. И всё же… Её бельё оставалось на ней. Мокрое, сквозь, которое просвечивало лишнее.

— Держи, дальше сама, — Рейнард вручил ей рубашку Гантрама, заставил себя встать и снять свою, отдать. — Оденешь, а потом выходи на солнце.

И не дожидаясь чужих слов или действий, развернулся, пошёл обратно к берегу, где столкнулся со смеющимся взглядом своего дядьки. Отсчитав про себя до двенадцати, юноша протяжно выдохнул и пошёл к брошенной удочке. Старался думать о рыбалке и только о рыбалке.

Всё хорошо — он не сделал ничего плохого или предосудительного. Он всё же её дядя. И плевать, что для него этот поступок был… более многозначительным. Никто об этом не догадается. Он занял прежнее место, стараясь вернуть безмятежность и покой, отделиться от шебутных мыслей о Кирсе. Практически принуждая себя к этому. Это раздирало его: правильности и неправильность. Желание и благоразумие. Мысли о себе и мысли о ней. Как же долго ждать и терпеть, наступать себе на горло. Рейнард предполагал, что хотя бы к пятнадцатилетию племянницы просто рехнётся. Видеть перед собой невинного ребёнка, любимого именно как чадо. И одновременно видеть, любить… свою девушку, что должна принадлежать ему как женщина. Кирса тем временем осторожно вышла из кустов, и рубашка дяди ей доставала чуть выше колен, но в целом смотрелась сносно, не осуждающе. Она смущённо отнесла Гантраму его одежду и принялась осторожно ходить по залитым солнцем местам, позволяя лучами прогревать себя, мокрые, распущенные волосы. Потом девочка пристроилась рядом с молчащим Рейнардом и виновато понурилась в переживаниях за всю ситуацию. И парень приобнял её, даря поддержку, уверяя, что всё нормально, начал рассказывать про разных рыб, и вскоре та и вовсе забыла об инциденте.

Через ещё несколько часов, уже за полдень, они начали собираться в обратную дорогу. Одежда и обувь Кирсы ещё не высохли, однако это уже её не смущало. Она несла свои трофеи: приглянувшиеся пёстрые речные камушки, и спокойно шла босиком, гуляя по длинным корням, что выступали из земли. Выглядела довольной, как и мужчины, которые наловили достаточно рыбы и отдохнули в безмятежном покое. Гантрам завернул одёжку маленькой хозяйки в свою рубашку, закинул ворох на плечо вместе с удочкой. Летний лес начал наполняться жаром дня. В частых просветах листвы слабых деревьев устремлялись прямые солнечные лучи, оставляя пятна на земле и кустах, делая всю картину несколько пятнистой и очень светлой. И тем не менее, в некоторых зарослях, где разросся густой кустарник, таилась пугающая темень. Всё это Рейнард сейчас оглядывал взглядом опекуна и решил для себя, что в ближайшую неделю покажет Кирсе, где ей можно ходить в лесу, а где нельзя, чего надо опасаться. Наконец они вывернули на дорогу, по которой ездили лошади, показалась махина замка. Последнее, открытое расстояние преодолели в спешке, ибо солнце начинало откровенно припекать.

Одни понесли на кухню трофеи, другие отправились отдыхать, а Рейнард повёл племянницу в её комнату, однако, проходя мимо главного, центрального зала, они увидели Реджинальда и встревоженную Ксару. Старший брат заметил их:

— Ну вот, — муж погладил девушку по плечу и головой кивнул в сторону парочки, — она была с Рейнардом, как я и говорил. Не стоило и переживать.

Рассудив, что поговорить не лишнее, дабы сгладить потенциальные углы, юноша пошёл вслед за девочкой, что уже подбегала к родителям, начиная радостно делиться впечатлением от рыбалки. Те внимательно слушали, не перебивали, хоть женщина нахмурилась тому, что на её дочери не та одежда, какая была с утра. Зато Реджинальд восхищался и хвалил дочь за то, что у той получилось вытащить удочкой рыбу. Под конец Кирса обняла отца, потом мать и заверила её, что вечером она после урока с Корблом придёт пробовать новые причёски и поможет матери с волосами. Побежала к себе, оставляя троих старших в пустом зале.

— Ты мог бы предупредить, что заберёшь её с собой, — чуть возмутилась Ксара и села на скамью, сцепила руки, нервно поигрывая пальцами. — Вы вообще много времени проводите вдвоём. Но Рейнард, она же будущая девушка, ей нужно учиться вести себя и быть красивой.

— Она и так красивая, — небрежно пожал обнажёнными плечами юношам, а внутри напрягся: говорил ли в той сейчас голос материнства, чуявший, что внимание взрослого далеко не такое уж и невинное, или же та просто ревновала, беспокоилась. — Она же твоя дочь.

— Ты зря переживаешь, — Реджинальд положил ей ладони на плечи, начал успокаивающе гладить. — Ничего дурного, ей нравится с дядей. Ты же видела, с каким восторгом дочурка рассказывала о прогулке, о рыбалке? А рыбу она терпеть не может.

— И всё же, ей надо готовиться к будущему. Когда она выйдет замуж и уедет из замка, — Ксара подняла уверенный взгляд тёмно-зелёных глаз на мужа, потом на деверя. — Она должна быть достойной девушкой. А ты, Рейнард, потакаешь её упрямству.

— Ей это нравится, — ответил парень, едва ли не скрипнув зубами. — Ты слишком торопишься и хочешь быть хорошей матерью. Но пойми, будет лучше, если её муж будет принимать саму Кирсу, а не её происхождение и соответствующее поведение.

— Верно, — Реджинальд огладил шею возлюбленной пальцами, склонился поцеловать ключицу. — К тому же, она старается порадовать тебя, а не отторгает, как раньше. Ты тоже стараешься, рано или поздно вы придёте к внятному компромиссу. И ты, правда, очень торопишься. Ей всего семь лет.

Он вовлёк её, начавшую таять от ласки, в поцелуй, и Рейнард поспешил удалиться, хмыкнув про себя — Кирсе не всего, ей уже семь лет.

Через пять она станет девушкой. Очаровательной и прелестной. Конечно, такие планы Ксары раздражали, но оставались естественными. Любая мать хочет своему ребёнку самого лучшего. Порой в своём однобоком представлении. И женщине, работавшей с двенадцати в борделе, конечно хотелось, чтобы у её дочери было всё: красивый, любящий муж, спокойствие и уверенность в будущем, прочие атрибуты власти и процветания. Чтобы дочь получила всё то, чего была лишена мать. Эдакая победа настоящего над призраком прошлого. Да и приходилось мириться, что положение у дочери лорда накладывало свои обязательства. Все эти выгодные браки между благородными семьями. Поднимаясь по лестнице, Гардог едва ли не сплюнул на ступени. Такого он позволить не мог, а ещё на душе было гадко: брат ведь искренне оправдывал его общение с Кирсой невинной привязанностью. И день истины разрушит это. Но всё же, Рейнард полагал, что справится с этим всем, лишь бы сама девочка пошла ему навстречу. Всё остальное казалось пустяками — он был готов сделать всё, что угодно, лишь бы быть с ней, лишь бы она приняла его. У себя в покоях на кровати он обнаружил сложенную рубашку, а поверх неё лежали засушенные цветы из простенького гербария племянницы. Он замер, растроганный и испытывающий благодарную муку. Будет ли она его воспринимать, не как дядю? Сможет ли в своей привязанности, нащупать нечто более серьёзное? Юноша бережно взял сухие, ломкие цветы и переложил их в шкатулку с бесценными вещами. Или… у него останутся лишь воспоминания?

Комментарий к 5. Рыбалка

И снова неделя с главой. Ура, товарищи, ура!) Так же радуюсь вам, шестерым ждущим. Чашку чая в вашу честь я выпью. Спасибо за лайки и подписки. Это очень приятно^^

Вот ему уже девятнадцать, вот ей уже семь, следующая остановка через несколько лет XD Держу свои эмоции при себе, чтобы не портить вам ничего)) Но кто бы знал, что творилось за “кадром”)))

Кстати, тут более подробно освещено становление Рейнарда как маркграфа. Им даровали и земли побольше, и восемь, а не шесть деревень. Именно по тому, что Гардог не один, а всё же род ещё представляет собой что-то. Так же младший брат по титулу стал выше старшего, но едва ли это испортило их общение. Это такой бонус, привилегия от короля, который поддерживает преданных себе вассалов. Но всё же Рейнард заслужил эту милость, что распространилась на весь род. Ля, как у них всё хорошо тут складывается XD Я прям не могу с них))))))

К слову, молодой Нисликс ещё будет мелькать в “Смехе Богов”.

========== 6. Близость ==========

Десятилетняя девочка сидела у него в комнате и вышивала, когда Рейнард вернулся с вещицами, которые Корбл не хотел ей давать, приговаривая, будто бы ремесленничество не дело для маленькой графини. Мать была категорична, но не настолько, чтобы помешать дочери, когда увидит, как сильно той нравится изучать что-то новое. Как это случилось с науками, которые отводились обычно мужчинам. Чего стоило Рейнарду, Гантраму переубедить мрачного сенешаля начать первые полноценные уроки. Но как только Кирса продемонстрировала уверенные успехи при поддержки дяди и его верного слуги в освоение сложных предметов — стало проще, взрослые пошли ей навстречу. Медленное преодоление преткновений между тем, каким ребёнком была будущая девушка, и тем, какой хотели её видеть.

— Вот, мартеллина{?}[Молоток (мартеллина, итал. Martellina) - инструмент для колки смальты. ], тальон{?}[Тальон (thalion) - инструмент мозаичиста в форме треугольной призмы на подставке.], молоток, свитки с записями кузнеца, — перечислил дядя, выкладывая собранные инструменты и источники знаний на стол. — Пусть кто попробует у тебя их отнять.

— Спасибо, Рейнард! — девочка подскочила, откинув рукоделие, радостно подбежала обнять родственника. — Это правда лучше, чем если бы я взяла их без спроса.

Он довольно прижмурился, погладил её по голове. Она подросла, окрепла, но ещё выглядела больше ребёнком. Счастливым, здоровым во всех смыслах и уверенным.

Ему нравилось, что удаётся защитить её характер и что та по-прежнему испытывает к нему близкие чувства. Пускай ещё ребяческие — никто не мог заметить в этом чего-то странного. Ненормального. Зато потом… ему придётся ограничивать их общение. Ради общего блага, ради того, чтобы девочка смогла осмыслить всё самостоятельно. Мужчина сморгнул и отошёл, чтобы взять со стола свои бумаги, которыми стоило заняться.

— Не понимаю, почему ты не пошла с этим к отцу, — сказал он, делая вид, что начал читать, а на самом деле наблюдал за ней украдкой.

Реджинальд порой запрещал что-то дочери, но это случалось так редко и почти всегда по делу. Например, бой на мечах или присоединение к деловым поездкам взрослых. Но в чтении книг и работе руками не было ничего дурного или по-настоящему опасного, и старший Гардог разрешил бы ей изучать их. Казалось, что и сама Кирса это понимала. Поскольку на высказывание старшего задумалась, подняла светло-зелёные глаза к потолку.

— Не знаю, он обычно не хочет в открытую перечить матери, а всегда берёт хитростью и терпением, — нерешительно произнесла она, размышляя. — А это занимает время. Ты же всегда делаешь всё для меня.

Рейнард улыбнулся, скрывая откровенное самодовольство — его девочка всё правильно чувствовала. Если для Реджинальда дочурка находилась на втором месте, тогда как первое совершенно справедливо занимала Ксара, то для него на первом месте стояла сама Кирса. Лишь она.

И племянница это не только чувствовала, но и кое-как осознавала. Что не могло мужчину, коротавшего почти что заключение, не обнадёживать, не радовать. Девочка взяла тяжёлые инструменты, помялась, отложив их обратно и берясь за свитки, спросила, может ли она остаться почитать их у него, на что он, разумеется, ответил согласием. Дальнейшие пару часов они занимались своими делами, разве что ребёнок изредка задавал уточняющие вопросы насчёт обработки металлов, камней. Она решила начать с тонкостей работы кузнецов. Дядя вполне сносно знал это дело — в замке имелась своя кузня, поэтому с охотой пояснял некоторые моменты. В комнате царила идиллия, и старший даже смог забыть о своих невесёлых мыслях, тревогах. Ему было так хорошо, так комфортно в обществе серьёзной девочки. Словно она всегда была с ним, словно могла понять его с полуслова. И она так доверчиво, по-умному смотрела на него порой. Никто на него так ни разу не смотрел. Их совместное времяпрепровождение нарушили через час. Реджинальд заглянул к ним, совсем не удивившись тому, что у брата нашёл и отпрыска, попросил пройти с ним в его покои. Втроём они молча последовали туда, и у Рейнарда закралось предчувствие, что он уже представляет, что ему хотят сказать. На этот раз центром внимания станет не Кирса. Возможно, к счастью и облегчению для той. Чуйка не подвела: в роскошной комнате брата ждала Ксара, и муж с женой радостно объявили, что ждут пополнение. Молодой парень тут же сердечно поздравил их, а девочку это известие озадачило. Она заверила, что искренне рада за маму с папой и будущего братика или сестричку, но поспешила удалиться, чтобы осмыслить новость.

Рейнард чувствовал, что должен пойти с ней, поговорить, обсудить эту новость, но взгляд брата говорил без слов, что к нему, маркграфу, есть отдельный разговор. И младший Гардог повиновался, сел в предложенное кресло.

— Ардо, ты не думал, что тебе уже пора обзавестись женой? — мягко спросил Реджинальд, устраиваясь в кресле напротив. — Тебе уже двадцать два, и я… переживаю за тебя, мой младший брат. Ты женщин видишь только в борделях. Но этим же оно не ограничивается.

— Ну, а где ещё мне, королевскому рыщущему, со славой кровожадного убийцы видеть женщин? — невесело хмыкнул Гардог, гадая: не ждёт ли его уже подобранная пассия среди знакомых семей. — Не делай из этого трагедию, у меня всё нормально.

— Почему ты так о себе думаешь? — спросила Ксара, с поддержкой смотря на него. — Ты красивый, сильный, статный и умный мужчина. Найдётся женщина, которая тебя полюбит.

— Я хочу любви как у вас, а не вынужденного брака, — серьёзно ответил Рейнард. — И когда придёт время, вы будете первыми, кому я скажу об этом.

— Ты слишком много бываешь в своих поездках и слишком мало в гостях. Как это время может прийти, если ты проводишь большую часть времени за работой или же отдыхая в замке? — улыбнулась женщина, обеспокоенная тем, что деверь явно отказывает себе в любви. — Если ты насчёт чего-то переживаешь, то скажи нам. Мы постараемся тебе помочь, устроить всё.

Реджинальд согласно кивнул и потрепал брата по запястью. Брата, который на несколько секунд уплыл в свои мысли.

Пошутить, что он женится на Гантраме и закрыть тему? Признаться, что уже влюблён и что будущая, как он хотел, невеста сейчас медленно гуляет по коридорам, переваривая новость о новом ребёнке родителей? Рейнард выдохнул и покачал головой:

— Всему своё время. Не стоит пытаться что-то сделать за меня, — он начал вставать с кресла. — Я уверен в себе и моё счастье не обязательно должно быть как ваше. Не стоит вам переживать из-за этого.

— Если будет что-то, о чём ты захочешь поговорить, приходи, — кивнул Реджинальд, выражая своё понимание и поддержку.

Маркграф спешно вышел из покоев брата, ещё раз поздравив с вестью о беременности, и пошёл искать Кирсу. Чтобы поговорить с ней и успокоиться самому. Родственники уже забеспокоились тем, что кроме разгула он не ведает, по их мнению, ничего и упускает драгоценные моменты. Он хоть и понимал, что этот разговор неизбежен и не будет единственным, но всё равно на душе гнездилась тоскливая тяжесть. Они ведь искренне, тепло желали ему добра, и он действительно известит их о том, как только одна прекрасная девушка даст ему согласие. Переживали за то, что он мучается… А будут переживать за дочь по итогу.

Они будут очень переживать за такой поворот событий. Парень криво усмехнулся — лучше все такие разговоры пресекать, на всякие балы не ездить без необходимости и не вестись на уговоры познакомится с кем-то. Так они хотя бы поймут, что он серьёзен в неком своём намерении и потом догадаются связать это с признанием. Развлечение тела — это потребность. Увлечение кем-либо — это уже заочная измена. Рейнард выдохнул, потёр лицо и огляделся, прислушался к чутью. Коридор был пуст, но магия подсказала, что девочка направилась выше, под самую крышу восточной башни. Он медленно пошёл к лестнице наверх, убеждая себя, что ждать осталось всего шесть лет, и ответ раскроется, обнажит истину. Тогда ему либо придётся пойти против всех, либо же всё разрешится. Полагал, что девушка, вероятно, не отвергнет его, но ей потребуется время. Однако сердце сжималось от страха: если она не примет? Ему ведь будет уже двадцать восемь, да и она видит в нём прежде всего хорошего дядю. Даже своё притяжение, то, что ей приятно с ним, то, что именно к нему она обращается за поддержкой, а не к отцу, она в будущем могла «разумно» обосновывать именно со стороны родственной связи, убедить себя в этом из-за подсознательной тревоги. Если сейчас, девочка принимала это как факт, выделяла его и осознавала, что да, она более расположена к своему доброму дяде, то что будет через несколько лет большей осмысленности чувств?

Кирса сидела на каменной скамье и задумчиво смотрела вдаль на осенний лес. Услышав шаги, она напряжённо оглянулась, но приметив Рейнарда моментально расслабилась и даже улыбнулась.

— Ты не переживаешь? — спросил мужчина, поднявшийся на смотровую площадку.

— Нет, — поспешила его заверить девочка, наклонила голову. — Я правда рада за них, просто…

— Просто что? — парень прошёл вперёд и сел рядом с ней, любуясь как тусклый свет очерчивает контуры её лица.

— Они будут любить его больше меня. Или её. Я видела это по их глазам, — она пожала плечами. — Но это к лучшему. Я уже буду взрослая, а у них останется ребёнок. Да и может, ко мне будут меньше приставать со всякими глупостями в виде танцев и моды.

Рейнард тихо рассмеялся и погладил племянницу по спине. Та же пребывала в задумчивости, анализируя всё это, и он понимал, что сейчас она пытается отпустить все свои проблемы, какие-то обиды на мать. И вела себя так… по-взрослому.

Ему захотелось сейчас утешить её, порадовать, чтобы новость переварилась легче и быстрее. Он чувствовал, что ей это необходимо. И у него имелся козырь в рукаве.

— Хочешь научиться кататься на лошадях? — спросил мужчина, непринуждённо откинувшись спиной на стену.

Кирса тут же встрепенулась, подскочила с коленками на скамью, выпрямилась, ухватила его за предплечье и неверяще уставилась сверкающими глазами. Она молча вровень смотрела на него пару секунд, не смея поверить в услышанное.

— Папа говорит, что когда мне исполнится четырнадцать, — осторожно начала маленькая графиня, потупилась, а потом с надеждой взглянула на старшего.

— И это так, — кивнул Рейнард, не отнимая руки, а наоборот перехватил её ладошки поглаживая одной своей, взрослой. — Потому что у нас нет подходящих для тебя сёдел. Но-о-о…

Он прервался, хитро взглянув на потолок, а девочка потрясла его руку, жестом прося не томить. Мужчина облизнул губу и скосил серые глаза на неё:

— Я заказал два для тебя, — он прервался, поскольку башню огласил визг восторга, а потом продолжил, — и оба уже здесь. Я хотел сперва предупредить твоих родителей, но думаю, они заняты выбором имени для чада. Так что мы можем спуститься в конюшню.

На радостях Кирса поцеловала его в щёку, прижалась, вскочила и спрыгнула на пол, потащила дядю к спуску. И он позволил ей себя вести, впрочем придерживая на крутых винтовых поворотах.

Лошади ей нравились. Но Реджинальд благоразумно откладывал обучение верховой езды, потому что из их мужских и взрослых сёдел, девочка просто бы выпадала. Не зафиксировать посадку, не упереться в стремена, даже если их подтянуть до упора. Так что малышка пока ограничивалась глажкой животных, их вычёсыванием, кормёжкой и наблюдением за тем, как взрослые то покидают замок на конях, то возвращаются. Она даже выучила название всей специальной амуниции, помогала седлать и рассёдлывать, но старшие остались непреклонны. Этаж сменялся другим, но Кирса, казалось, бежит вниз всё быстрее. Комната отца осталась позади, и Рейнард рассудил, что тех двоих, в самом деле, не стоит отрывать друг от друга. Когда они увидят детские сёдла, то сами придут в восторг и в очередной раз обрадуются, изумятся тому, каким их жёсткий родственник может быть чутким. И всё же, на первом этаже маркграф отпустил девочку вперёд к конюшне, нашёл Корбла и предупредил его том, что собирается устроить. Тот задал парочку уточняющих вопросов, получил ответы и дал добро. Гантрам же, который делил со своим коллегой гибридную должность констебля-сенешаля, сменяя друг друга на периоды выездов, отыскался на улице, поскольку помогал чистить стойла. И Кирса уже крутилась возле своего учителя и лепетала о том, что сегодня попробует прокатиться на лошади.

Старший мужчина, который несколько дней назад прятал прибывшие сёдла, деланно удивлялся, восторгался, а когда всё же из какого-то закутка выудил свёртки, девочка практически прыгала от радости, не веря смотрела то на одного слугу, то на другого, оборачивалась на приближающегося дядю.

— Я заказал мастерам сделать два, — начал тот, когда возбуждённый ребёнок побежал к нему вместе со свёртками. — Одно в стандартной посадке, другое в дамской. Так что, даже твоей матери будет нечего сказать.

— В дамской? — тут же спросила Кирса.

— Это как ноги держат так, — он показал пальцами и улыбнулся. — Дескать, так красивее и целомудренней для девушек.

— Хм-м, — протянула девочка и взглянула на один не распакованный свёрток, потом на другой. — А как лучше для езды?

— Лучше, конечно, как обычно. Но мы научим тебя и так и сяк, — улыбнулся Рейнард и потрепал её по голове, подмигнул. — Вскрывай.

Племянница закинула один к себе на плечо, принялась развязывать второй. Очень торопилась, поэтому пальчики не сразу одолевали завязки. Сам маркграф придирчиво поглядывал, какого коня выводят для его маленькой девочки.

Впрочем, это было поверхностное переживание — Гантрам без сомнений и напоминаний выбрал спокойную кобылу, покладистую. Серую в яблоках, но хвост и грива чёрные. Внизу с восхищённым вздохом завозилась Кирса, и мужчина взглянул обратно вниз. Работа кожевника была искусной, кожа двух цветов: чёрная и красно-коричневая, удобные подкладки, надёжные ремни и, самое главное, всё по размеру.

— Та-ак, обычное седло для тебя. Начнём с него, — отвлёк её Рейнард, пригладил по плечу. — С чего начать?

— С уздечки, а потом потник, подушку, а сверху, — девочка прижала к груди подарок, — седло. Чтобы лошади было легче двигаться, и не повредить ей спину.

— Умница, — похвалил мужчина и направил к конюшне. — Второе седло оставь там, а всё, что перечислила, принеси.

Кирса рванула в раскрытые створки, стремительно обогнула конюха, что вышел поглядеть на небольшой праздник детства.

Рейнард и Гантрам проводили её довольными взглядами. Казалось, что и лошадь поглядывала ей вслед и прядала ушами, возможно, недоумевая, что сегодня ездок такой маленький. Наставник подошёл к воспитаннику.

— Ты сказал Реджинальду? — он усмехнулся, наклонился поближе, сверкнув светло-карими глазами. — А то скажут, что ты берёшь на себя много.

— Не скажут, Ксара беременна, — ответил парень, и лицо старшего осветило ликование. — Так что пусть примут это как подарок на известие. Да и Кирсу это отвлечёт. А ещё они не догадались заказать ей седло, хотя это дело не хитрое, и она чувствует это. Так что всё вместе будет выглядеть нормально.

— Возможно, — покачал головой Гантрам и посмотрел на то, как девочка выходит, неся нужную амуницию. — Если она будет рада, то они тоже. И не подумают, что где-то проглядели. Со вторым ребёнком сладят лучше. Как думаешь, это будет мальчик?

— Я надеюсь, что мальчик, — улыбнулся Рейнард и направился к племяннице, что уже здоровалась с лошадью, гладя по морде. — Корбл иначе этого не переживёт. Он же сына растит для будущего поколения.

Гантрам добродушно рассмеялся, а парень помог девочке оседлать лошадь, чётко проговаривая основные моменты. Через минут десять инструктажа он посадил девочку в седло, проследил, чтобы она правильно держала поводья — пропустив ремень под мизинцами чтобы не защемить их, напомнил держать спину прямо, расслабить поясницу, держаться ногами, и повёл лошадь вперёд. А девочка, счастливая, затаившая дыхание, смотрела перед собой, будто попала в сказку. Большего Рейнарду и не требовалось.

Комментарий к 6. Близость

Пятница, глава. Надеюсь, что вас она порадовала. Спасибо троим ждущим за поддержку, сейчас она очень важна. Сейчас любой отклик это искорка, которая помогает мне не угаснуть. Но в сторону от этого.

История шагает дальше. Герои растут, года летят) Связи крепнут. Это всё тёплые моменты. Можно, ахах, шутить, что родственники как и всегда донимают личными вопросами XD Но со стороны Реджинальда и Ксары такое, правда, выглядит странно) Это мы-то как и Рейнард с Гантрамом знаем. Надеюсь, удаётся всё передать как надо. Даже то, что Кирса не прям девочка, но целая личность со своими интересами и умениями.

Рубрика познавательные ориджиналы:

Мартеллина (итал. Martellina) весит от 150 и до 1000 грамм и используется для колки натурального камня. Например, мрамора или смальты. Тальон (thalion) - инструмент мозаичиста в форме треугольной призмы на подставке. Изготовлен из высококачественной стали, режущие грани - из твердых сплавов или с победитовой вставкой. (Победитовая – так как в наконечнике имеет вставку из твердого сплава - карбида вольфрама и кобальта. Сплав так и называется -«победит»). В качестве подставки для тальона в мастерских используется большой обыкновенный пень. Он амортизирует удар. В результате можно расколоть камень на довольно мелкие кусочки – до 4 мм.

========== 7. Поддержка ==========

Отчего-то этой зимней ночью не спалось, и без конца Рейнард плутал по коридорам башни подобно призраку. То и дело оказываясь рядом с дверью Кирсы. Казалось, что он нужен ей. Прямо сейчас, но зайти в покои к двенадцатилетней девушке он не мог. Она уже вышла из того возраста, когда он ещё мог сослаться на то, что ей снился кошмар и что он просто хотел её успокоить. Да и сам он стал двадцатичетырёхлетним мужчиной. Более зрелым. И Гардог понимал, что это уже прокладывает свои стены в их общении, что ему следует быть осторожнее, что по-хорошему лучше уйти к себе и не томить себя под дверью племянницы. Тем не менее, парень не уходил, беспокойство мучило. Не появлялось представления, почему девочке сейчас нехорошо. Но он надеялся, что хотя бы незримое присутствие каким-то образом ей помогает. Рейнард потёр переносицу, потом с силой сжал виски и отошёл от двери к окну. Светила луна, полная. Белая с голубым, таинственным отливом. Сверху алые крыши нижних этажей, большой центральной части казались смазанными. Ночь ранней зимы вокруг застыла — кое-где внизу виднелась сверкающая изморось. И мужчина прижался лбом к холодному стеклу, вспоминая последние месяцы.

Много возни с сынишкой брата, эти хлопоты поглотили родителей. Но они не выглядели недовольными, наоборот, они с большим удовольствием и осознанностью возились с крошечным Фланном. Который, к счастью, тянулся именно к ним двоим, а не к какому-то иному кровному родственнику. Рейнарду казалось, что те наконец получают то, что он ненароком отнял у них с Кирсой. А она… продолжала тянуться к нему. И мужчина давал ей всё, что ей требовалось. Поддержку, опеку, внимание. Даже научил стрелять из лука, когда та попросила, хоть это занятие не совсем одобрил уже и Реджинальд. Что служило одной из красных линий — дальше маркграф не заходил, хоть девочка и выказала не только интерес к стрельбе и владению ножом, но и расположенность. У неё это получалось неплохо. Постепенно её отец начинал готовить к девичеству. И Рейнард, стоя в ночи, прикинул, что возможно догадывается, что прямо сейчас происходит за дверью. У девочки очертилась грудь, придавая силуэту женского подобия и особой… чистоты. А за этим следовали прочие перемены тела. Искушающие, манящие, будоражащие. Однако сейчас ему делалось больно. Очень больно.

Это всё отдаляло её в каком-то смысле, в ином приближало, но… заставляло страдать. Она прямо сейчас корчилась от боли внизу живота, а тот, кто всегда был близок к ней, не мог даже утешить словами, принести ей отвар, избавить от этой боли. Потому что она становилась девушкой, которая должна понимать разницу во внимании. Мужчина тоскливо обернулся на закрытую, издевательски молчащую дверь. Подошёл к ней почти что против воли, приложил доб к деревянной, гладкой поверхности, беззвучно поскрёб пальцами. Понимал, что ничего не должен делать, чтобы не привлечь излишнее внимание. Но как же сердце рвалось к ней! Хоть грызи это препятствие. Он закрыл глаза, медленно вдохнул, чтобы не растерять самообладания. Ведь ждал же этот день в каком-то смысле. Дождался этого перехода. Остаётся немного лет, и девушка расцветёт, будет готова для него.

Внизу живота без всякого предупреждения напряглось, будя первобытный инстинкт. Рейнард застыл. Неужели его тянет к подростку? Неужели он настолько теряет себя? А потом он принюхался, и собственная магия шевельнулась. Серые глаза расширились от изумления, и он уставился сквозь дверь. Такого… не могло быть. Ещё и это. Запах Ксары перешёл к дочери. И та теперь его выделяла, проходя своё становление. Это уже было слишком для этой ночи. Мужчину разрывало от ощущений. От похоти он легко отмахнулся, его занимало совсем другое. А если у Кирсы проблемы сейчас? Если магическая причуда требует отдельного внимания, знаний? Маркграф понимал, что об этом он должен сообщить брату, а лучше пойти и поднять Ксару, чтобы та помогла дочери. Но… те не поймут, если он скажет, что ему не спалось и что он просто случайно, ну абсолютно случайно унюхал у двери дурман сладострастия. Это уж точно нельзя будет списать на случайность. Что он мог сделать? Закусив губу чуть ли не до крови, Рейнард направился в покои брата. Постучал, дождался когда тот выглянет. Не сказал ни слова о Кирсе, но сказал, что ему на душе тревожно и что-то беспокоит, словно в замке что-то не так. Они вдвоём проверили спящую Ксару и Фланна, и рыщущий удерживал внешнее спокойствие, хотя хотелось брата за шкирку тащить к дочери.

Благо до неё они дошли сразу после. И тогда-то опытный в делах запаха Редижнальд почуял его, стоило только приоткрыть дверь. Кирса не спала, а корчилась на кровати, сжавшись в клубок. Её отец, охнув, ругнулся от шока, но быстро пришёл в себя и направил младшего Гардога за женой. Что тот и исполнил в скорости. А дальше, понимая, что будет лишь приковывать к себе внимание, спустился вниз к тому, кто мог его понять. Гантрам мирно спал и на требовательный стук вышел не очень довольным. Впрочем, увидев не менее радостного воспитанника, немного встряхнулся и запустил его к себе. Пока разжигал свечи, Рейнард тяжело сел возле ещё тёплого камина и зарылся пальцами в огненные пряди.

— Кирса обладает магическим запахом, — бесцветно проговорил он, и наставник застыл, не донеся свечу к канделябру. — Как Ксара.

Гантрам помолчал, пожевав губы, а потом поморщился, вернулся к свечам. Вскоре комнатку озарил хоть какой-то свет, и наставник выудил флягу с наливкой. Задумчиво поболтал, и ни один не спешил прерывать молчание. Спустя пару глотков старший изрёк:

— Самой дрянное в этом том, что Реджинальд и Ксара могут заподозрить тебя в том, что ты не любишь её, — он протянул флягу маркграфу, — а в том, что это банальная похоть. Больная тема для них.

— Я знаю, — просипел Рейнард смотря прямо перед собой, пустым взглядом, на ощупь нашёл протянутое.

Слуга сел рядом. Сказать больше было нечего, и они просто переживали это открытие вдвоём. Огоньки свеч тускло мерцали, подёргивались, а за окном продолжала светить полная луна. Безучастная и холодящая.

Парень медленно цедил алкоголь, переваривая потрясение, а Гантрам несколько раз похлопал его по плечу, убеждающие прошептал:

— Всё будет нормально, Ардо, — он по-отечески прижал воспитанника к себе. — Если Кирса с такой особенностью, то никто кроме тебя, такого терпеливого, ей и не подойдёт. Сам знаешь. Такие обычно заканчивают в борделе или же превращаются в игрушки в клетках.

— Я ни за что не допущу такого, — ответил Рейнард, сжав зубы. — Ни за что.

— Ну вот, останется убедить в этом твоего брата, — усмехнулся Гантрам. — Хотя готов поспорить, он увидит в тебе призрак Рассела. Ты такой же буйный порой.

— Но я не отец, — поморщился парень, отстранился и сделал ещё один глоток наливки. — Я не он.

— Все это знают. И Реджинальд это знает, но эмоции, Ардо, — мужчина прижал руку к сердцу. — Очень глубоко. Так что, когда придёт день, помни о ране своего брата и не скалься в ответ.

Маркграф кивнул и закрыл глаза. Тяжело. Как же ему тяжело. Они посидели вдвоём ещё долгое время, и алкоголь не очень ударил в голову. Помог чуть убавить все эти горькие чувства. Потом Рейнард решил, что лучше ему направиться спать.

Хотя хотелось сесть на коня и просто мчать. Гнать, пока животное не издохнет под ним, а потом бежать. Бежать, пока ноги не откажут ему, и он не начнёт задыхаться. Но всё, что он мог себе позволить, это изнуряющий подъём по винтовым лестницам. Добрёл до своего покоя, обнаружив, что если совсем расслабиться, то тело начнёт пошатывать. Счёл, что это к лучшему. Он просто ляжет и уснёт, отсекая себя от мира мыслей, здравомыслия, от мира порочных чувств и жалящих эмоций. Сквозь окна по-прежнему светила равнодушная луна, и мужчина с раздражением задёрнул шторы. Не хотел ничего видеть, не хотел, чтобы кто-либо его видел. Хотел отречься от этого мира, где ему уготовали такой скользкий путь. Как же он устал за все эти года. На кровать он просто повалился, стараясь не двигаться лишний раз. Постепенно голову покидали мысли, но сон упрямо не шёл. Он просто пялился в стенку. Покрывало ощущалось мягким, но каким-то неудобным. Поэтому Рейнард с досадой отшвырнул его, где-то на подкорке понимая, что будь в нём побольше бодрости да поменьше сдержанности — уже бы громил комнату. Но это было бы безумием. Поэтому он продолжал мёртво лежать.

Так прошло, кажется, долго. Забвение. Тяжёлое, гнетущее, словно бы весь замок давил ему на грудь. В дверь аккуратно постучали. Очень тихо, робко. Изнывающее сердце пропустило удар, забилось сильнее. Ну зачем она пришла? Рейнард молчал — лучше будет прогнать её сейчас. Но снова тихий стук. Владелец комнаты поморщился. Разве он хоть когда-то не отзывался, когда она приходила за помощью? Мужчина встал, пошатываясь прошёл к двери, где выдержал несколько вздохов, собрался и открыл. В полумраке Кирсу было практически не углядеть, словно на пороге стояла тень, а не человек.

— Рейнард, — простонала девушка, глотая слёзы. — Мне больно. Можно я посижу у тебя?

— Разве мама с папой ничего не сделали? — сдержанно спросил парень, скрывая волнение и реакцию на её запах. — Не помогли?

Он присел и поддел пальцами её подбородок, чтобы лучше разглядеть лицо в лунных отсветах коридора. Одетая в ночную, длинную рубашку, с завязанной шалью на поясе, что могла скрывать пятна на ткани. Одной рукой она держалась за низ живота, сутулилась. Веки покраснели от слёз, а глаза смотрели тоскливо.

Маркграф не удержался и стёр большим пальцем солёную дорожку у века. Вряд ли она вспомнит об этом — ей откровенно плохо, тяжёлое дыхание с хрипами.

— Они принесли мне отвар и велели не выходить из комнаты, — посетовала девочка, а потом робко шагнула вперёд. — Но мне это не помогает. Больно. А ты всегда знаешь, что делать.

Что ему с ней делать — он не ведал. Хмель ослаблял его выдержку, открывая запаху больше власти, да и сам факт. Она пришла к нему. Она, зная, что с ней, пришла к нему. Дядя, взрослому мужчине. Потому что чувствовала — с ним станет легче. Рейнард закрыл глаза, утаивая опасный блеск. Чёрт, она даже не спросила о том, как он узнал, что у неё были родители, и том, откуда он знает, что с ней творится. Настолько её тянуло к нему, настолько она не сомневалась в нём.

— Ладно, заходи, — Гардог пропустил её вперёд и плотно закрыл дверь, они остались во мраке. — Тебе надо попробовать расслабиться. Иди приляг.

— Но… — Кирса помялась, виновато выдохнула, — я могу запачкать твою кровать.

— Это ерунда, — отмахнулся маркграф, и по звукам определил, что девочка послушалась его.

Едва ли он мог помочь ей сейчас. Но она просила его. Поэтому он пошёл следом, полагаясь на интуицию. Лёг рядом с ней так, чтобы ничем излишним ниже пояса её не потревожить, положил широкую и горячую ладонь ей на низ живота. Просто крепкое прикосновение. Без поглаживания или ласкания. Начал рассказывать ей о всяких диковинках, что встречал в своих поездах, о лошадях, о том, что обязательно вывезет её в магический лес и познакомит с настоящим лесничим Гуидо.

Говорил обо всём, а его голос мерно лился в темноте, тепло его руки, а может, и его силы, его любви передавалось её телу. И скоро дыхание Кирсы из вымученного сделалось расслабленным, глубоким — боль отступала. Успокаивался и сам Рейнард. В голову пробились мысли о том, как он будет объяснять кровь на своём постельном, как лучше это уладить без подозрения. Внезапно все прежние тревоги показались нормальными, сносными. Он справится со всем ради неё. А девушка уже начинала засыпать.

— Я отнесу тебя в твою комнату, когда твой сон станет крепче, — шепнул мужчина, пока сознание не покинуло племянницу. — И не стоит кому-либо говорить, что ты ко мне приходила. Пусть это будет нашей тайной, хорошо?

— Хорошо, — слабо кивнула девушка, — я тоже так думаю. Они расстроятся. Но… спасибо, Рейнард.

Она уснула через десять минут. Маркграф выждал ещё какое-то время, прежде чем тревожить её. Аккуратно поднял на руки и понёс в её покои, прислушиваясь к тишине, чтобы уж точно ни с кем не пересечься. Мало ли Реджинальд выйдет проведать дочурку. Но никого не встретилось, и путь остался без свидетелей. Мужчина устроил девушку в её кровати, укрыл одеялом и подоткнул, зная, что тепло сделает ей легче. Напоследок поцеловал ту в висок и спешно ушёл — утро начинало подступать.

Даже днём его губы горели от этого прикосновения, но к счастью, этого никто увидеть не мог. Кирса не вышла из комнаты, а Реджинальд, расстроенный и встревоженный, поведал о том, что девушке придётся долгое время сидеть дома. Пока её тело не сформируется достаточно — запах будет метить её не только в период лунной крови, но порой и спонтанно.

— Я молился богам, чтобы её миновал этот бич, — качал старший Гардог головой, — но судьба распорядилась иначе. Хорошо хоть у Ксары есть опыт.

Рейнард, который ведал много больше насчёт того, как подло и в тоже время милосердно распорядилась судьба, обнял брата.

— Ничего страшного, Альдо, — он похлопал его по спине. — Всё будет хорошо. Кирса справится. Мы все рядом, и беды не приключится.

Хозяин замка кивнул и прижался сильнее к родственнику. Все слова были совершенно излишни. Сам маркграф думал о том, что запах это порождение магии. Что, быть может, Кирса научится это контролировать со временем. Что он поможет ей в этом. Однако этим утешить брата не смел, поэтому выражал поддержку как мог.

Собственно, каждый в замке старался что-то сделать. Корбл суетился с травами, подбирая лучший состав отвара, снимающим боль. Ксара с ребёнком проводила время с дочерью, старалась развлечь и передать свою мудрость, делилась особенностями такого взросления. Реджинальд заходил к ней играть в шахматы. Гантрам и Рейнард выехали на охоту, раздобыли свежей дичи, поскольку всем известно: мясо помогает восстановить силы. Через пять дней нервный период закончился, и новоиспечённая девушка смогла выйти из комнаты. Маркграф был практически уверен в том, что родителям пришлось поведать не только о том, что та наделена запахом, но и о его сути. Когда девушка чуть смущённо улыбнулась ему, он лишь порадовался — её с новыми знаниями не испугало то, что она пришла к нему той первой ночью. И в целом, общение между ними осталось прежним. Неиспорченным ничем. Ни откровенностью, несвойственной девочке и мужчине, ни её кровью на его простынях, которые тот снял и отложил, а потом через неделю облил вином, сославшись на то, что у него дёрнулась рука, когда он переливал алкоголь из бутылки в походную флягу. Зато родители всполошились — запах накладывалопределённые трудности в жизни девочки. Они стали активнее её учить хорошим манерам, чтобы более правильная и добрая особа смогла найти понимающего и доброго мужчину.

Такой наблюдал за этим, чувствуя, как венка на висках пульсирует от терпения и злобы. Но зато когда Ксара приступила к тому, как девушкам надлежит выражать протест: пощёчины, какие слова говорить, и куда бить без промедления, если кто-то позволяет себе лишнее; сам охотно присоединился к ним, наглядно объяснив парочку приёмов, как перебросить обидчика через плечо. За что мать потом слёзно поблагодарила его, ведь рядом с ней не было никого, кто бы не только заступился, а хотя бы показал, как оборонить себя. И Рейнард серьёзно заверил её, что он-то всегда будет их защищать, точно так же как и Реджинальд. Что ещё ему оставалось делать? Хоть как-то готовиться к неизбежному дню. По крайней мере, его образ и забота не вызывали сомнений. Правда, первые месяцы после изменений ему было трудно общаться с Кирсой. С той частенько стал ходить отец, опасаясь, что запах проявит себя не в самый подходящий момент. Так что девочка радовалась общению и поддержке родителя. Зато это не мешало ей заниматься своими увлечениями у себя в комнате во время этого заточения. И однажды Корбл обнаружил у себя на рабочем столе тонкую закладку для книг, выполненную из камня и украшенную простыми узорами. Гантрама тронули кожаным ремнём. А дяде Кирса вышила небольшую картину: алые гончие, бегущие по травяному полю. И он повесил этот гобелен у себя в комнате со всей важностью. Родителям девушка подарила каменные кольца, а младшему брату сделала мягкую игрушку в виде собаки. Девушка росла, и это угадывалось даже в большей аккуратности её работ. Что вызывало у родителей гордость и признание своей неправоты насчёт попыток ограничить чадо в знаниях. Казалось, что с этим они все отпустили какие-то свои обиды, вышли на новый уровень. И Рейнард, наблюдавший за всем этим, понимал — детство уходит.

Комментарий к 7. Поддержка

Жесть как неделя шустро пролетела. Серьёзно. Но глава обещана - глава есть:3 Я очень постараюсь и в следующую пятницу опубликовать следующую. Пятеро ждущих, моё уважение, товарищ Syrax:3 Могу ещё сказать, что мы в районе серединки работы.

Очень непростой тут момент, один из тех, где всё могло прям резко свернуть в стекло XD Рейнарду тут могло легко снести крышу, и тогда бы он просто потерял бы контроль, потом сбежал, увозя Кирсу с собой. Но это уже совсем другая история и совсем иное AU, ахах. Тут есть нечто, что помогает ему не сворачивать в такое) И это очень важно.

Ладно, без особых разглагольствований. Хорошего вам дня!:3 Жду отзывы))) С ними повеселее.

========== 8. Бутон ==========

Подготовка к третьему дню рождения Фланна, совмещённый с вводом пятнадцатилетней девушки в общество, проходила без особой спешки. Выбрали весенний день, когда вишни в восстановленном парке за замком должны были покрыться нежно белыми лепестками, а земля вокруг перестала напоминать грязевую лужу. Рейнард привёз из приграничья фейерверки, но дальнейшего участия в обустройстве праздника избегал. Ссылался на занятость и работу с бумагами. На самом деле, никакой особо работы не было — он просто проектировал сторожевую башню. Очень усиленно, поскольку это отвлекало его от образа девушки, которая для того, чтобы порадовать родителей, носила последнюю неделю заказанные платья. В них она выглядела очень красивой, такой юной и чистой. Уже девушка, но при этом всём… ещё и ребёнок. Хоть и без того детства. Мужчина, которому стукнуло двадцать семь, это понимал. Впрочем, как и то, что желание подмять её под себя, сделать своей, играло особо сильно. Кирса уже созрела достаточно телом, чтобы привлекать именно такое внимание. Мягкое лицо с точёнными чертами носа, бровей, губ, резкие и пронзительные глаза. И приходилось ждать, беречься от осечек и излишнего общения. Потому что той требовалось время, чтобы внятно с умом подойти к тому, что есть мужское и женское, и что в нём, Рейнарде, первого очень даже много. Куда больше, чем дяди. Да и не хотелось очень омрачать первый год её юности этими переживаниями.

Ведь ни о каких мальчиках она не говорила и не вела себя так, будто бы её стал интересовать, привлекать противоположный пол. Что на этот раз все взрослые безоговорочно приветствовали. И хоть в списке приглашённых имелись соответствующие по возрасту юноши из благородных семей — маркграф почти не переживал. Кирсу в её настроении и мнении те попросту не смогут ни очаровать, ни заинтересовать. Она слишком взрослая для них, да и в ней ещё не начинала играть тяга молодости, что порой толкала молодых на безумства. Как это случилось с Реджинальдом, который выкупил шлюху из борделя, хоть и понимал, что это очень опрометчивый поступок со стороны своего положения. Но разве же трудности его остановили? Нет. Не останавливали они и его брата, хоть его чувства были более глубокими и зрелыми. Не очень нормальными. Его самого старший родич с женой последние года стали активнее донимать на тему того, что он до сих пор без девушки или хотя бы серьёзного увлечения, что он даже не делает никаких попыток в эту сторону. Разумеется, для мужчины полного сил это выглядело странно. И это стало бросаться в глаза не только родным, элементарно переживающим за него. Корбл читал нотации, что крайне важно обзавестись женой и просто архиважно зачать ребёнка. Для статуса, для будущего. Некоторые графы и герцоги интересовались таким нюансом поведения, но в их случае оборвать эти разговоры было легче лёгкого — он рыщущий, пугающий убийца, который творит ужасные вещи во славу страны, ему не до любовных дел и уж точно не до семейной рутины.

Однако нервы начали сдавать, когда эту тему поднял король на одной из аудиенций. Монарха, что требовательно смотрел на него песочными глазами, Рейнард мог понять — того интересовало потенциальное поколение особо верных поданных, вдобавок наделённых магией. Сейчас маркграф вспоминал тот нелёгкий разговор со слабой улыбкой, кто бы мог подумать, что Кирус… Дверь тихо, знакомо распахнулась, и мужчина мгновенно выплыл из мыслей.

— Разве ты не готовишься к празднику, Кирса? — с улыбкой спросил он, предусмотрительно не оборачиваясь.

— Я уже готова, да и я там только мешаю, — ответила девушка, прикрыла дверь, прошуршала тканью платья. — К тому же, в центре их радости Фланн. Он растёт таким крепышом.

Маркграф добродушно хмыкнул: по прикидкам Корбла мальчик будет даже сильнее отца. Видать, в роду у Ксары тоже водились выдающиеся люди. Смотреть на её дочь он по-прежнему не рисковал, дабы не искушать себя лишний раз. Надеялся, что та не обижается или не придаёт этому особого значения.

— Кажется, что мама с папой очень счастливы, — продолжила племянница, её голос на несколько секунд сделался задумчивым. — Мне не хочется их расстроить, надеюсь, что сегодня я справлюсь со всем как надо.

Рейнард всё же повернулся, чтобы заверить её в том, что она прекрасно проведёт вечер в роли юной графини, что она не уронит ни достоинства, ни чаяний родителей о непростой, но всё же молодой девушке, какая сможет найти своё счастье.

Повернулся и понял, что начинает пропадать в ней. Кирса стояла в платье с пышным низом, призванным скрыть часть волнующих изгибов тела. Да только он всё равно видел всё это под тканью. Бежевое, с золотым отливом, что так вторил блеску её собранных в причёску волос. Одна прядь спадала на тонкую шею, к которой тянуло коснуться губами, укусить, оставив свою неоспоримую метку. Рукава доходили до локтей, оканчиваясь белыми кружевными манжетами, из того же материала выполнялся узор на овальном вырезе, части грудины, который открывал лишь ключицы, и тем не менее… Рейнард всё равно отмечал её грудь, что поддерживала корсетная составляющая. Небольшую, но аккуратную, и как же та хорошо бы легла в его ладонь. Вся девушка ладно бы уместилась в его руках, под ним, с ним внутри себя. Невинная, незапятнанная, нежная подобно весеннему бутону. Поняв, что молчание растягивается, грозя непозволительно повиснуть, мужчина сморгнул и заставил себя раскрыть рот:

— Обязательно справишься. В этом нет ничего сложного, — кивнул он и незамедлительно пересел, закинув ногу на ногу, чтобы скрыть из вида встающее естество. — Ты прекрасно освоила этикет и даже научилась прихорашиваться. Ксара была довольна.

— Ну-у, — протянула девушка, пригладила платье у талии, — иногда хочется покрасоваться. Но неужели всем нужно именно такое, чтобы разглядеть что-то?

— Нет, — решительно, немного поспешно выпалил дядя, потом добавил рассудительней. — Не всем. Всегда будут те, кому плевать на наряды и прочие глупости, кто будет ценить прежде всего тебя саму. Но надо признать, у Ксары действительно хороший вкус. Ты выглядишь очень красиво.

Кирса смущённо улыбнулась и крутанулась вокруг своей оси, раскинув руки, чтобы лучше показаться и самой взглянуть, как подол следует за её движениями.

Как же ему захотелось встать, положить руки на тонкую талию и поднять и кружить самому, а потом бережно опустить на кровать и слиться в поцелуе, продолжить дальше… Рейнард украдкой судорожно выдохнул и в сознании чёткими, неумолимыми буквами вывел: ни капли вина, ни капли хмельного мёда, ни капли эля, ни капли сидра. Двойного «опьянения» он может просто не выдержать. И всё же то, что девушка, несмотря на возраст, продолжала с ним общаться, непринуждённо и доверчиво, радовало его. Хоть какой-то кусочек, подпитывающий его изнемогающую душу. Он был рядом с ней по-прежнему, помогал ей, опекал, поддерживал.

— Для неё это по-особенному важно. Для меня же это лишь настроение, — начала девушка, совсем не девчачьи скрестила руки на груди, и у её собеседника не возникло сомнений: в платье такой жест она себе позволяет только при нём. — Ну ещё и гости приедут скоро. А для сюрприза я разучила танец. Так что смогу поддержать образ и порадовать всех.

— Сама? — спросил Рейнард, почувствовав беспричинный, но всё же укол ревности.

— Да, — гордо кивнула девушка, — Корбл хоть и оставил попытки привить мне музыкальный такт. Но, правда, я репетировала одна. Посмотришь? Вдруг что-то не так?

Что же она с ним творила? Причём так бездумно и так безвинно.

Если бы она хоть каким-либо жестом выразила женское кокетство, посыл, знак в своей заинтересованности — ему бы снесло последние оковы здравомыслия, и праздник бы превратился в скандал. Большой такой. С орами до хрипоты и потенциальным рукоприкладством. Маркграф был уверен, что кулак его брата по-прежнему крепок и хлёстко бьёт точнёхонько в цель. Как и в том, что эмоции родителя в случае… излишних действий по отношению к его единственной дочери будут сильны. Не боялся этого ни разу. Но всё же, Кирса не выказывала в своём поведении ничего двусмысленного, не вкладывала особого призыва. Это и только это руководило его сдержанностью. Поэтому мужчина просто улыбнулся и важно кивнул, приготовился наблюдать за партией с воображаемым партнёром. Хотя всем сердцем чувствовал, что должен занять место некого спутника девушки, с коим та готовилась танцевать сегодня вечером. Та же застенчиво прикрыла глаза, собираясь с духом и прокручивая в голове действия танца. Потом набрала воздуха в грудь и встала в первую позицию, устраивая руки перед собой.

Начал двигаться, и маркграф молча, неотрывно следил за ней. За тем, как она перемещается, кружится по его комнате. Легко, изящно, хоть и простенько. Для неё такой незамысловатый и, что крайне важно, целомудренный танец, какой можно провести с тем же отцом или просто другом, уже был немалым достижением. Девушка росла активной и подвижной, но такие рамки, пасы казались ей глупыми. Поэтому даже в эту связку выражения своей красоты она вкладывала смысл больший, чем вежливость или желание кому-то что-то доказать. Старалась именно одолеть это всё своими движениями. Подобно тому, как училась держать лук и правильно натягивать тетиву. Минуты шли, а девушка, собранная и думающая, кружилась по комнате. Казалось, что это её увлекло, потому что когда та всё же остановилась, она смущённо и вопрошающе взглянула на дядю.

— Всё выглядит очень достойно и вполне уверенно, — успокоил он её, пальцами одной руки барабаня по спинке массивного стула, готовый вцепиться в него, если ноги против воли, на радость желаниям понесут его вперёд. — Можешь не бояться, если кто-то тебя пригласит.

Сам он пригласить её не мог — это смотрелось бы очень подозрительно. Да и провоцировало его, ломало маску. Девушка благодарно кивнула и облегчённо выдохнула, поправила локон у шеи, заправив его за ухо.

— Спасибо. Мама с папой будут довольны, — а потом она помялась, сцепила руки на животе, и Рейнард подался чуть вперёд, уловив её волнение. — Но всё же я впервые на таком вечере хоть и дома. Всё же будет хорошо?

Кирса подняла вопрошающие светло-зелёные глаза к нему. Открытая перед ним, уязвимая и неосознанно ищущая более взрослой поддержки.

Внутри у мужчины всё перевернулось, потом накрыло трепетом. Он встал и подошёл к ней, положил руки на плечи. Серьёзно, крайне серьёзно посмотрел на неё сверху внизу серыми глазами:

— Кирса, всё будет хорошо. А если что-то случится, — он сжал пальцы чуть сильнее, подчёркивая значимость слов, — я буду рядом. Мне ты можешь доверять всегда. Я всегда буду на твоей стороне.

Племянница вглядывалась в его лицо, но без женского интереса. Потом обняла мужчину, наполняясь прежней уверенностью. Рейнард не позволил рукам скользнуть ниже или как-то изменить привычное соприкосновение. Только чуть отодвинулся, хоть юбки платья мешали ей ощутить его желание. Они постояли так какие-то минуты, а потом Кирса отстранилась.

— А чем ты тут занят? — она дружелюбно посмотрела на стол, где виднелся расстеленный и придавленный по краям чертёж. — Папа переживает, что ты в праздник сидишь у себя как сыч.

— Твой отец облагородил земли дорогами, что не размывает осенью и весной, — начал мужчина и спешно пошёл к столу, занял стул. — Я хочу обустроить на одном из перепутьев смотровую башню.

— Очень здорово. Можно взглянуть? — поинтересовалась девушка.

Рейнард кивнул и жестом пригласил посмотреть на промежуточные результаты его умственных трудов. Сооружение ей очень понравилось, и маркграф расплылся в улыбке от довольства.

Они порассуждали над стилем, что вторил стилю их родового гнезда, а потом пришло время спускаться вниз — солнце начало клониться к закату, и гости, вероятно, уже начали прибывать. Кирса вышла из комнаты, чтобы дядя переоделся в более праздничные одежды, что подчёркивали его стать, живость его движений и даже тонких для зрелого мужчины черт лица, что придавали ему какую-то хитрость, коварство. И манило женщин. Сколько раз он ловил на себе чужой интерес определённого рода. Несмотря на свою работу, маркграф выглядел холёным и красивым. Вышел он в бархатном камзоле чёрного цвета, лишь по кайме выделялся красный, что вместе с его волосами, убранными в низкий хвост у затылка, смотрелось очень недурно. Чёрные штаны. Его образ будто бы был противоположностью светлого платья Кирсы. Молодое, чистое против зрелого и опытного. Вдвоём они спустились по лестницам до того, как их позвали. И Рейнард позволил себе придерживать девушку за руку, чтобы та не подвернула ногу на непривычных каблучках. Однако внизу он благоразумно отпустил её и направил к родителям. Отпустил в этот праздник. Отпустил в очередной раз.

Вечер проходил даже неплохо. Безмятежно и спокойно. Маркграф общался со знакомыми, приглядывал за племянницей и не видел, чтобы её пытались привлечь как женщину. Очаровать, разговорить. Это его, как дикого зверя, умиротворяло, помогало хоть как-то насладиться обстановкой, порадоваться за брата с женой. Эти двое блистали и выглядели самой роскошной парой. Маленький Фланн смотрелся очаровательно и, казалось, вполне осознанно знакомился с гостями и дальними родичами. Играла музыка, зал наполнился ярким светом от новых светильников и специально установленных зеркал. Старая обстановка, где раньше праздновали победы в кровавых сражениях, изумительно сочеталась с новой, где могла существовать радость жизни и покой. И хоть Рейнард вливался в поток праздника — всё равно ощущал себя чуждым. Немного даже чужаком из-за своей тайны, ведь такое хуже, чем открыто грозящий враг. Почти все сегодня верили в самое хорошее будущее, подобно тому, как люди встречают весну после долгой, жестокой зимы. Казалось, что всё сложится прекрасно, что Кирса, демонстрировавшая собой, благосостояние, цвет рода Гардог, станет скоро завидной невестой, что Фланн вырастет в достойного наследника, что будет только благое. Светлый вечер, несмотря на сгущающиеся вокруг сумерки.

А когда один из родственников, скорее, из вежливости и желания выразить поддержку хозяину замка, пригласил девушку на танец, то и вовсе праздник стал ещё лучше. Рейнард, благоразумно отошедший в сторону, зорко наблюдал за тем, как дальний родич его матери, ведёт племянницу в том простом танце. Не делает ли лишних движений пальцами? Не наклоняется поближе? Не говорит ли ей что-то эдакое на ушко? Но тот, не ведавший, что над ним нависло чужое пристальное внимание, не делал ничего подобного. Просто исполнял роль старшего, что помогает совершить переход. Казалось, что Кирсу это несколько смущает. По-новому. И маркграф понимал: та впервые ощущает себя… девушкой. Начинает этому придавать новое значение. Поэтому на родича, что отнимал у него этот переход, он и злился, и нет. Кто-то же должен был ввести юную прелестницу самым краешком в тот мир, где есть такое внимание. А у него бы так непринуждённо это бы не получилось — дядя, а не мужчина. Ему придётся ещё подождать, когда она сможет внятно принять его слова. Но совсем недолго. Пока Ксара не предложила дочери познакомиться с подходящей пассией, не намекнула на что-то подобное. Пока сама Кирса не… увлеклась кем-то, жаждя нового, зрелого внимания. Такого мужчина допустить просто не мог. Понимал, что если такое произойдёт, то случится нечто куда более страшное. Наследный нрав Гардога вырвется и впервые обратится против родных. Об этом он старался не думать, дабы не омрачать себе вечер, и не вызвать внимание старшего брата, что мог уловить его настроение.

Впрочем, вид радостной девушки помогал успокоиться. Она наслаждалась этим праздником и тем, что справляется со всем, что родители ею довольны. Что говорить, даже мрачный Корбл выглядел довольным, хоть и явно пытался это скрыть. Гантрам же ненавязчиво проходил мимо своего воспитанника каждые минут двадцать, хлопал по плечу и взором вопрошал: справляется ли тот? Поддержка ощущалась необходимой, и Рейнард со сдержанной улыбкой кивал в ответ и быстро возвращался к своему созерцанию. Которое приходилось прерывать на других людей, на разговоры с ними, чтобы не пялиться только на одну девушку в зале. Когда опустилась ночь, и вышли смотреть фейерверки, маркграф лишь облегчённо выдохнул — в полумраке мог хоть немного расслабиться. Да и всё внимание привлекали редкие огненные шутихи, разукрашивавшие чёрное небо. Они со свистом взлетали вверх, где с громким хлопками разрывались, чтобы выпустить необычный, искрящийся цвет. Красные, жёлтые, зелёные, белые, синие, фиолетовые полосы рассыпались, бросали отсветы на замок и завораживали людей под ним. И в этом всеобщем отвлечении Кирса незаметно скользнула к своему дяде и поблагодарила за такой подарок. Он лишь просто довольно кивнул, не позволяя себе большего, показывая своим видом, что это пустяк. А сам любовался тем, как фейерверки отражаются в её глазах. Казалось, что в них сияют звёзды.

Комментарий к 8. Бутон

Шестеро ждущих, пятюни!) Очень радостно вас видеть. Ощутимо для этой работы. Пристегните ремни - как вы можете догадаться XD Это глава завершает весь период детства - Кирса стала девушкой, все этапы закрыты, и это означает сами знаете что XD

Тут мелькнула отсылка на ещё не написанные главы к “Смеху богов”, но пусть будет. Всё же мир и некие события остаются, несмотря на то, что род Гардог идёт по-иному пути. Зато какому XD Тут так всё хорошо^^ Пусть здесь у них будет это счастье.

Ещё тут параллель: вишни в весеннем саду, а имя “Кирса” как раз-таки означает вишня.

Буду рада видеть снова шесть ждунов или даже больше, ваши отзывы согреют моё настроение^^

========== 9. Ярмарка ==========

От ярмарки в Толадоре Рейнард не ждал чего-то очень хорошего изначально. Сам город, стоящий на перепутье, высившийся над бурной рекой, ему нравился — он частенько бывал в нём, когда возвращался домой с заданий. И даже летний базар был неплох: шум, веселье, необычная музыка, всякие безделушки, гости с соседних владений. Хотя последнее являлось одной из причин дурного настроения маркграфа. Крайне дурного. У некоторых из соседей имелись сыновья подходящие Кирсе по возрасту — хозяйка замка уже как бы невзначай знакомилась с их родителями. И ужасное: шестнадцатилетняя девушка, предоставленная сама себе, спокойно общалась с парнями на этом оживлённом мероприятии, что к ней подходили познакомиться. Независимо от статуса и положения. Общалась и выказывала тот самый, особый интерес, выстраивала диалоги. Мужчина сразу отметил это, потому что незаметно, неотрывно следил за ней. Он собственно ради того, чтобы приглядывать, согласился поехать с Ксарой и её отпрысками. За что занятый брат, работавший над экспедицией в магический лес, сердечно его благодарил.

По началу всё шло неплохо, и мужчина контролировал своё ревностное настроение: племянница выглядела красивой, сидя верхом на лошади, довольной, уверенно смотрящей вдаль в походном кожаном платье с ремешками и кармашками. Такая девушка может много кому приглянутся. Однако в дороге было некому на неё глазеть, и Рейнард держал себя в руках. За последние пару месяцев один раз его намерение ей признаться сорвалось из-за неподходящего настроения племянницы, потом отложилось из-за дел — не могло не раздражать, и вот ему приходилось делить своё обожание с подобными затеями. Они ехали небольшой свитой: жена Реджинальда с сыном и Корвином, сыном Корбла, который ответственно опекал маленького хозяина, сидели в карете. А старший Гардог ехал рядом, вместе с Гантрамом, Кирсой и пятёркой слуг-охранников. Прибыв на ярмарку они быстро установили шатёр для отдыха и разбрелись кто куда: каждому нашлось занятие. Ксара гуляла с двумя мальчиками и охранниками. Гантрам исправно перемещался между ними и Рейнардом, сообщал о новостях. А сам маркграф… тенью следовал за Кирсой, что гуляла по оживлённым улицам, между лавками торгашей сама по себе. И её любознательное одиночество долго не продлилось. Она сначала просто познакомилась с одним юношей, но каким-то причинам быстро направилась дальше. Потом с другим, который свёл её с компанией сверстников. Девушка немного походила с ними и вроде неплохо, нейтрально проводила время. А дальше… на неё обратил внимание парень постарше. И казалось, что его внимание ей польстило, поскольку дядя моментально выделил её стеснение и заинтересованность. Аккуратную, но вполне определённую. Это послужило сигналом, и он прервал своё наблюдение, направился к ним, чтобы столь же решительно оборвать их общение. Потому что парень отвечал встречным, явно знающим расположением.

Внутри Гардога тлела ревность, злая, сильная. Начинало играть, подавляемое годами, чувство собтсвенничества — он не позволит кому-либо у него забрать Кирсу. Нет, она вся его. Ярился на себя, на её проблеск взрослости, который она отвела не ему, на этого юнца. А когда он вклинился в беседу и увёл удивлённую родственницу, терпение его начинало трещать. Хотелось прямо тут её встряхнуть, проорать, чтобы она так больше никогда не делала. Никогда! Перед глазами вставал кровавый туман, но прикосновение к ней отгоняло страхи о том, что девушка «исчезнет». Он вёл её, держа за локоть. И девушка послушно шла следом, потому что привыкла доверять, хоть и не понимала, что особенного случилось. Рейнард довёл её до шатра, заметил насторожённого Гантрама, что неприметно стоял в толпе, и кивнул ему, призывая охранять их, чтобы никто не мешался. Не знал, что хочет сделать: спокойно отговорить Кирсу от её любознательности, поругать за инициативу и неосторожность, наконец взять положенное. Внутри кровь продолжала бурлить, а буря эмоций лишь сгущалась. В палатке он отпустил её, запахнул полог получше, отошёл подальше, принялся нервно ходить из стороны в сторону. Главное — она с ним, он увёл её подальше от всех прочих. Осталось только успокоиться, пока он окончательно не сорвался и не натворил лишнего, пораскинуть мозгами, чтобы всё изъяснить логично. Успокоиться и выдохнуть ему не дали:

— Рейнард, что случилось? — спросила обеспокоенная девушка и переступила с ноги на ногу. — Что не так?

Она так непонимающе заглянула ему в глаза, что ему захотелось недобро рассмеяться. Не так? Не так?! Он бы мог поведать, что конкретно не так. У него даже глаз задёргался, стоило ему представить, как девушке кружит голову от чужой симпатии.

Он замер, закрыл глаза, отсчитывая про себя секунды — ничего страшного, он пресёк дальнейшее. Племянница не чуяла подвоха, продолжала доверяться старшему и ждала ответа на заданный вопрос.

— Тебе не стоит так вести себя в обществе с юношами, — проговорил Рейнард и зарылся пальцами в рыжие волосы. — Не забывай о благоразумии.

— Я что-то проглядела? — Кирса принялась нервно тереть ладонь пальцами другой руки. — Мне показалось, что он хороший и честный. Что я могу просто поговорить с ним и…

— Не можешь! — крикнул мужчина и вперил в неё яростный взгляд до того, как разум успел среагировать. — Не смей вообще на кого-либо смотреть, Кирса!

Девушка опешила, глаза широко-распахнулись — дядя впервые кричал на неё. И при этом выглядел очень встревоженным, разъярённым. Она не могла объяснить его поведение. Не с того отношения, с коего привыкла воспринимать общение с ним. Выдохнув, она попыталась найти логичную опору, причину.

— Но… почему? Что такого? Мы же просто говорили, — племянница прикрыла веки с длинными ресницами, потом вскинула голову, заговорила уверенней. — Мне уже шестнадцать! И мне уже пора… влюбляться. Это же нормально, когда ещё? И я никогда вас не опозорю!

Она попыталась решительно улыбнуться, выражая свою готовность нести ответственность и понимание, но Рейнард… лишь криво и хищно поморщился и покачал головой, отрицая.

— Не сомневаюсь, потому что из шатра ты не выйдешь, — он принялся вновь мерить расстояние шагами. — Это для твоего же блага.

Она выглядела очень красивой, трогательной, он мог бы смягчиться и начать говорить более внятно, уравновешенней.

Но её тон, её попытка отстоять своё желание найти приключений на одно место или юное сердце… Мужчина сглотнул и отвёл взгляд, понимая, что его нутро отзывается на это. Не самым лучшим образом, что нужно срочно, каким-то образом успокоиться.

— Рейнард, — тихо заговорила растерянная девушка, — ты же всегда меня понимал и поддерживал. Никогда не пытался так… контролировать или мешать.

Маркграф молча всплеснул руками: кто бы, блядь, знал, как он «не пытался» контролировать девочку все эти года. Настолько «не пытался», что знал о ней всё. Буквально всё даже больше родителей. Сказать ему было нечего — он метался по шатру как зверь, и казалось, что Кирса начала нечто эдакое улавливать. На точённом лице промелькнула тень досады, возмущения и… озадаченности. Молчание становилось всё напряжённей, а старший Гардог ощущал, что эмоции всё равно пытаются прорваться. Принять не лучшую форму.

— Рейнард, — повторила девушка, неуверенно хмурясь, — ты не хочешь, чтобы я общалась с юношами, чтобы я кого-то встретила? Чтобы я узнала, что это такое? Мама говорит, что любовь это прекрасное чувство. Но не переживай за меня, я знаю, что это сложно всё. И я готова.

Он возвёл серые глаза к ткани шатра, где просвечивало летнее солнце. Готова — он знал. Он это видел, ощущал и хотел этого. Племянница выжидающе смотрела на него, силясь понять его реакцию.

— Сложно-о, — протянул Рейнард, скалясь и с силой сдавливая пальцами виски. — Это действительно сложно. Ты даже не представляешь как.

Он направился к ней, девушка даже не дёрнулась от него, хотя видела, что тот в недобром настроении. Мужчина смотрел ей в светло-зелёные глаза, долго, неотрывно, а она продолжала ждать то, что ей может сказать старший. Возможно, решила, что сейчас тот успокоится и внятно объяснит ей всё. Снаружи долетал шум толпы, ярмарка была в самом разгаре. Но молчание внутри шатра подавляло, да и… какая-то мысль шевельнулась у Кирсы. Что дядя никогда себя так не вёл, да, потому что раньше с ней никогда не было… именно парня? Тот до сегодня спокойно реагировал на её общение с мужским полом. Не потому что ли она именно сегодня…

Рейнард положил ей руки на плечи, вырывая из этих не оформившихся, но таких очевидных выводов. Крепкие ладони, натруженные, тяжёлые и… ставшие чужими в этом касании, что столь внезапно ощутилось по-иному.

— Кирса, — чётко проговорил он, наклонился ещё ближе, — тебе никто из них не нужен. Никто, слышишь? Потому что у тебя есть я. И я дам тебе всё. Я люблю тебя, Кирса. Я всегда тебя любил.

Глаза её застыли — всё встало на свои места. Он ревновал, а не просто не был готов к взрослению любимой племянницы. Какие-то секунды ступор парализовал всё: её тело, её душу. А потом всё отмерло и первой пришла боль. Её лицо оплыло в осознании, а мужчина напрягся, сильнее сжал пальцы.

— И ты… все года, — выговаривала девушка, а губы еле-еле шевелились, словно она их не чувствовала, — столько… лет. Ты был рядом со мной, чтобы… просто получить меня… как девушку… И ничего настоящего…

Светло-зелёные глаза наполнились слезами. Обман. Ощущение, что её всю жизнь обманывали, дурили, что дядя просто маскировался и подыгрывал, чтобы получить её расположение. Всё сыпалось стеклом, делало больно, резало. Рейнард подался вперёд, хотел прижать к себе.

— Кирса, не так. Всё не так. Я… — договорить о не успел.

Во-первых, племянница отмерла, справившись с шоком. Во-вторых, она по-новому взглянула ему в глаза и заметила голодный, жадный блеск. В-третьих, ей настойчиво захотелось убраться отсюда. Ксара учила, что сперва нужно бить по щекам, дабы приструнить наглость в рамках вежливости.

Но именно Рейнард повторял ей сразу не мелочиться и бить промеж ног обидчику до того, как тот сделает что-то. И сейчас девушка не задумываясь поступила именно по завету любимого дяди. Врезала ему коленом, оборвав его родной голос. Мужчина подавился словами, от полной неожиданности разжал руки, и Кирса попятилась, не пытаясь даже думать логично, выбежала из шатра. Маркграф испугался. Но не за то, что та сейчас всё расскажет матери, а за то, что на эмоциях, которые руководили ею, она сотворит какую-нибудь глупость. Пойдёт к кому-нибудь искать утешения, случайно навредит себе, да что угодно. Она же была такой маленькой.

— Гантрам! — хрипло рявкнул Рейнард, оседая на пол, прижав руки к пострадавшему месту.

Дальнейшее по звукам соответствовало следующему: верный советник ринулся на зов, а Кирса бежала в сторону. Тот попытался её перехватить, остановить, но… девушка перекинула его. Раздался удар о землю, сдавленное рычание. Удаляющийся бег девичьих ног. Тишина. Маркграф со всеми поправками мог быть доволен доволен своим признанием: девушка поставила его колени в новом смысле слова и даже не крикнула напоследок о том, что ненавидит его. Она всего лишь испугалась, растерялась. Ещё бы, дядя предстал не просто родственником, а мужчиной со своим интересом.

Да и открытие сняло полог с его поступков в её детстве, хоть и первый эмоциональный вывод оказался ошибочным. Он бы объяснился с ней дальше, но Кирса проявила характер, который он же пестовал. Быть собой, принимать свои решения. И сейчас её решение… оставалось импульсивным. Мужчина не знал, куда та убежала. Вероятно, просто подальше от него, чтобы переварить эмоции. Прислушался к чутью — она была уже далеко и вроде бы бродила между лавок, бесцельно стремясь куда-то. Нужно было вставать и идти за ней. Раз уж сумбурное признание сделано, то нельзя отступать на середине. Обязательно нужно изъясниться, чтобы девушка правильно его поняла хотя бы. Успокоилась и обдумала всё спокойно. Как можно скорее. Но встать и идти за ней Рейнард просто не мог. Ударила она ему от души, да и собственные эмоции требовалось унять. Ему ведь тоже нелегко со всем этим! И сердце щемило от боли за то, что его девочка так испугалась, за то, что на эти часы разочаровалась в нём, возможно, и в себе за свою доверчивость. Он должен утешить её, как и всегда.

За тканевой стенкой палатки лежал Гантрам и не торопился вставать. Судя по-всему, тоже думал обо всём этом, любуясь голубым небом с белыми облаками. Далёкими, безмятежными. Наконец он изрёк совсем рядом, от земли:

— Сынишка Корбла всё видел, — и тон его звучал так глубокомысленно, что его хозяин нашёл в себе силы усмехнуться.

Оба знали, что это значит. Это означало проблемы. Проблемы, которые Рейнард очень хотел отложить на потом. Уж точно не встречать следом за непростым разговором с племянницей, который оборвался в самом начале. Этот день становился характерным взрывом всех годов ожиданий. Маркграф молчал, слушая как затихает боль. К слову о боли в причинных местах наставник добавил:

— Реджинальд тебе яйца оторвёт, — поделился мнением Гантрам, а после паузы добавил: — Возможно, что и мне тоже.

— Уж постараюсь их нам спасти, — Гардог встал и пошатываясь направился к выходу из шатра.

Там он помог встать своему помощнику, и они огляделись. Ярмарка кипела чуть в стороне, в этом закутке оставалось тихо.

Лишь стены палаток для отдыха, что поставили некоторые приезжие, да пасущиеся лошади в стороне. Сейчас вокруг никого не было, и думать ничто не мешало.

— Отправляйся за Корвином и Фланном, — распорядился Рейнард.

— Хочешь, чтобы я убедил его молчать? — скептично фыркнул Гантрам и отряхнул одежду.

— Нет, это бесполезно. Корбл совсем не так его воспитывает, — пробормотал парень, медленно озираясь. — Расскажет всё папке сегодня же ночью, а тот расскажет Реджинальду. Просто, чтобы успокой, а то надумает лишнего сверху. И пригляди, чтобы они не вляпались в неприятности. Заодно передашь Ксаре, что я буду с Кирсой.

— Думаешь, она не пойдёт к матери? — уточнил мужчина и покачал головой. — Она выглядела… потрясённой.

— Не пойдёт, я её знаю, — заверил Рейнард и двинулся в ту сторону, где чутьё сигналило о девушке. — Не в её характере, скорее, хочет побыть одной. Я постараюсь вернуть её к вечеру.

Они разошлись без сомнений в друг друге. Гантрам поспешил отыскивать в толпе своих, попутно выглядывая Кирсу, а маркграф слился с потоком людей, ища её. Чутьё водило его из стороны в сторону, чем бесило. Девочка петляла в своих брождениях, и выцепить её не удавалось. Даже разглядеть издалека. Час тянулся за часом, и шум людей начал утомлять. Душить. День клонился к исходу, когда след выровнялся, и привёл мужчину… к опушке леса.

Он цыкнул языком: не самое безопасное место для юной особы. Там могли быть звери, змеи и просто проходимцы. Племянница проявила упрямство в желании «уйти» от всего. И всё же бежать по лесу Рейнард не спешил — медленно двинулся вперёд. С каждым шагом приближался к ней, огибал кусты, поглядывал на предмет всяких следов. А ещё… с трепетом души готовился к разговору. Разговору, что может вырвать ему сердце. Если она скажет, что не любит, что не готова и попробовать полюбить его… Он же примет её желание, отпустит, а сам шагнёт в спасительное безумие. Каждый метр приближал его к этому моменту. Хотелось убедиться, что с маленькой девочкой всё в порядке, утешить и показать делом, что не всё страшно, как ей показалось в шатре. Что мужчина не причинит ей боли. А лес всё продолжался, начал сгущаться и обступать плотнее. Кирса забралась не просто в сторону от ярмарки, к тишине и покою — очень далеко. Что лишний раз говорило о силе её эмоций, и Рейнард поморщился. Впрочем, отдавая себе отчёт, что даже если бы днём повёл себя сдержанней — ничего бы не изменилось. Такие потрясения и открытия иначе и не проходят. Ветер над головой качал кроны, шелестел листвой. Но не слышалось ни вечерних птиц, ни иных шорохов. И всё же, мужчина не боялся пропустить племянницу. Он её почти что чуял и был уверен, что она в свою очередь ощущает его приближение.

Комментарий к 9. Ярмарка

Ну наконец-то этот день настал XD Семеро ждущих, моё уважение, товарищ Syrax)))

Иронично, что неизбежная встреча в “Смехе богов” случилась тоже в Толадоре, только совсем иначе. А тут вот так вот, ахах. Но пока молчу - ничего лишнего, чтобы не мешать вам:3

========== 10. Чащоба ==========

Он нашёл её у берега реки. Кирса сидела в развилке корней высокого крепкого дерева и задумчиво наблюдала за бегом воды. Рейнард не увидел в её красивом лице слёз или открытого страдания. Как и удивления, когда она подняла голову и увидела его. Лишь отвернулась обратно к журчащей глади и подтянула к себе колени, сгибая их. Мужчина выдохнул и приблизился к ней с усталой улыбкой:

— И чего убежала? — спросил он и опёрся рукой о ствол. — Неужто так не нравлюсь?

Решил, что диалог нужно хоть с чего-то начинать. Более нейтрального, чем связь, что крепла меж ними с её появления в замке, а теперь проступила как никогда открыто и без недомолвок.

— Нравишься, — тихо откликнулась девушка, положила голову на колени. — Ты правда умный и сильный. Красивый. Я просто ни разу не думала о тебе так. Как о мужчине. А ты… уже тогда думал обо мне как о девушке.

— Это не значит, что я не любил тебя как ребёнка, — ответил маркграф и осторожно сел рядом, испытывая довольство хотя бы от признания внешней симпатии. — Я всегда старался делать тебе как лучше. Но не потому что хотел втереться тебе в доверие и вырастить для себя. Я хотел, чтобы ты была счастлива.

Она кивнула, но что-то говорить не спешила. Как и смотреть на пришедшего, тогда как тот цепко следил за ней. Тишину нарушал лишь тихий перекат волн в русле реки.

Мужчина угадывал в ней и напряжение, и страх, но шок и потрясение её уже отпустили — теперь племянница могла рассуждать трезво. Слышать то, что старший Гардог говорил ей. Через несколько минут Кирса разлепила губы:

— Сейчас я это понимаю. Ты никогда не пользовался тем, что я к тебе приходила, — она выдохнула и сжала пальцы на кромке платья. — Даже когда я пришла к тебе лунной кровью. Ты заботился обо мне искренне.

— О тебе самой. Если бы меня интересовало что-либо другое, — усмехнулся Рейнард и покачал головой, — я мог легко это взять. Очень легко. Но я серьёзен, Кирса. Я знал, что люблю тебя с первых дней, когда вы поселились в замке. Прости, что днём напугал тебя.

Она поёжилась, насупилась почти как в детстве. Хотелось её обнять, однако мужчина держал дистанцию, не давил на племянницу. Понимал, что та должна сама всё обдумать и принять какое-то решение. Минуты молчания, вид реки помогал отвлечься. Лес вокруг готовился к сумеркам, но уходить не хотелось. Как и поторапливать девушку — её ответ мог начать непоправимое.

— Нелегко не испугаться, когда твой дядя тебя ревнует как мужчина, — заметила она, продолжая отстранёно смотреть перед собой. — А потом ещё признаётся. Ты столько лет ждал?

— Ждал, — просто согласился мужчина, запрокинул голову, коснувшись коры затылком. — Я хотел дать нам шанс. Как можно чище в данной ситуации. Поэтому даже не смотрел на других женщин в плане отношений. Да и все они были… не такими как ты. Ты особенная. Для меня так точно. И я предлагаю тебе всего себя. Надеюсь, что ты подумаешь. Я готов ждать ещё.

— Я подумала, — тихо пробормотала Кирса и всхлипнула. — У меня было время успокоиться и всё обдумать. Всё. Поставить себя на твоё место, прислушаться к себе. И мне страшно, Рейнард.

Она уткнулась лицом в колени, сжалась, и маркграф не утерпел, обнял её, и та не дёрнулась в сторону, не отстранила, прижалась в ответ. И такое сказало лучше всяких слов.

Он растаял от этой робкой взаимности. Его девочка не отторгала, не хваталась за правильность или же неправильность. Он практически ощущал её растерянность, тревогу и слабую искорку любви. Не такой привычной, что обычно сияла между ними, а осознанной, зрелой. Её тело сделалось ещё желаннее от этого, от того что теперь негласно принадлежало ему с её разрешения. Вся хрупкая, трогательная и серьёзная в своих нелёгких думах. Форсировать события мужчина не стал, наслаждаясь пока лишь её ответом. Не сказанным прямо, но выраженным эмоциями, движениями. Даже тем, что она тихо плакала у него груди от своих переживаний, доверяя их ему как и редкие слёзы. И лес вокруг надёжно укрывал их ото всех, сохранял этот момент самого начала. Тут их никто не мог потревожить, помешать или напомнить о том, что обычно мешало, сдерживало. Здесь они могли слушать свои чувства и чувства друг друга. И они слушали. Рейнард наслаждался этим ответом — первым и долгожданным, а Кирса по-новому пыталась ощутить родного и очень близкого человека.

Мужчина осторожно ослабил объятье, поднял голову девушки и стёр дорожки слёз, внимательно смотря ей в глаза.

— Что тебя беспокоит? — вкрадчиво спросил он её, готовый дать поддержку, уверить, что нет ничего такого с чем бы он не справился для неё, ради них. — Чего боишься в этом?

— Ты такой старший, такой знающий, — она смущённо и нервноулыбнулась, — а я нет. Как мужчину, я тебя… побаиваюсь.

— Я никогда тебе не наврежу, — заверил её Рейнард и поцеловал в чистый лоб. — И не переживай за это. Я сильный, чтобы опекать тебя. Всегда.

— Я знаю, — прошептала Кирса, уткнулась лицом ему в грудь. — Я всегда это чувствовала, но считала, что это не такое чувство.

— Хотя тебя тянуло ко мне, — заметил мужчина, осторожно погладил её по затылку.

— Да, и ты прекрасно чувствовал меня, — девушка чуть сжалась. — Спасибо, что ты не торопился с этим.

Он дёрнул губами в беззвучной усмешке. Чего ему только это стоило… Сколько нервов, сколько дней. Но всё оно окупилось сегодня. Его девочка рядом с ним, он открыл ей ту сторону своих чувств, и она не отказалась от этого.

Племянница утихла, снова думая о чём-то. Вокруг начало плавно темнеть. Скоро им придётся вернуться, чтобы никто не нервничал и чтобы сын Корбла не решил рассказать об увиденном сразу Ксаре. Ни к чему скандал по дороге домой — нужно немного отойти от потрясений и собраться на разговор с Реджинальдом. Девушка на груди зашевелилась, приподнялась, смотря на него.

— Я люблю тебя, Рейнард, — она робко улыбнулась и потёрла щёку, скулу запястьем. — Просто так странно осознавать, что это всегда было у нас, смешанное с тем, что ты мой дядя. И мне нелегко всё это выразить. Но я на самом деле хочу быть с тобой, и чувствую себя хорошо с тобой… правильно.

— Моя маленькая Кирса, — прошептал мужчина и огладил её лицо.

Она потянулась к нему, поцеловала в губы. Неуверенно, разумеется, неумело. Он получал её первый в жизни поцелуй и превосходно знал об этом. Простое касание без каких-то смелых попыток, но Рейнард плавно углубил его, лаская, стараясь быть нежным, опустил одну руку на талию девушки. Искры загорались внутри, подобные тем, отражение каких он видел в её глазах несколько месяцев назад. Маркграф испытывал счастье. Такое долгожданное и такое бесподобное от того, что сама Кирса начинала загораться таким же чувством. Потихоньку, но осмысленно, добровольно. Ему не пришлось хитрить, ему не пришлось убеждать, ему не пришлось просить.

От этой искренности, взаимности всё становилось только лучше. Все муки отступали, оставаясь позади. И желание откликнулось, почуяв негласное разрешение. Мужчина прервал поцелуй, взял девушку за ладони, прильнул к ним губами.

— Надо идти обратно, — он потёрся лицом о её пальцы. — Мать начнёт беспокоится, да и нам пора обратно. Домой.

Кирса кивнула и встала, следом поднялся и Гардог. Она взглянула него, осознанней отметив, что он действительно недурён собой, что он ладно сложен и что вся его сила и нрав, который тот использовал в кровавой работе, ей отзываются добротой, любовью, надёжностью. Всегда отзывались, все эти года. Это давало ей ощутить себя самой особенной девушкой, самой желанной. И она понимала, что хочет быть таковой именно для него, а не для неизвестного ухажёра. Что любовь дяди саму её наполняет этим взрослым чувством. Серьёзным, не минутным. Не возникало особых сомнений в его искренности, как и в своём ответном желании быть с ним. Всё это лишь привнесло правильность, словно что-то внутри наконец-то встало на место. Своё, положенное. Смутившись Кирса отвернулась. Рейнард усмехнулся и подхватил её на руки, понёс обратно к ярмарке. И она не смело положила ладонь ему на грудь, где билось сердце.

Продвигались молча, и незримое скопление людей приближалось. Как и реальные проблемы. Маркграф выдохнул и произнёс:

— Я хочу жениться тебе. По всем правилам, — он задумчиво смотрел вперёд, следя за тем, чтобы не запнуться о какой-нибудь корень, скрывающиеся в сумраке. — Но хочу услышать твоё мнение.

Девушка задумчиво хмыкнула, оценивая предложение. Какое-то время молчала, думала прикидывала. И мужчина примерно представлял о чём. Положение у них не столь однозначное. Однако и откладывать этот вопрос ему не хотелось. Он счёл это недостойным после признания и обоюдного согласия. Да и жаждалось поскорее соединиться ещё и телами. Со всем уважением, выражая своё бережное отношение, то, что он ценит её, с желанием подарить ей удовольствие.

— Родители будут против, — наконец изрекла Кирса и выдохнула. — Поставь меня ноги, мы скоро придём.

Он повиновался и опустил её на землю, придерживая за талию, смотря ей в глаза. Вокруг темнело, и это скрадывало часть черт, часть эмоций на лицах. Девушка выглядела серьёзной, мрачной и расстроенной, будто только сейчас осознала, что её мужчина ещё и кровный родственник. Причём весьма близкий. Брат её отца.

— Я сегодня переговорю с Реджинальдом. Это всё равно неизбежно. Да и Корбин видел, как ты выбежала от меня, — кивнул маркграф, не отводя взора. — Я постараюсь сгладить, но я хочу знать, что ты тоже хочешь этого. Такого мужа. По закону.

— Можешь ли ты в этом сомневаться? — девушка улыбнулась почти что по-взрослому, томно.

Его сердце дрогнуло от этого, и он обнял её, зарываясь носом в золотисто-русые волоса. Она хотела его.

Не украдкой, не тайком, а на полных правах, как и он её. И он постарается сделать всё для этого.

— Если мне не удастся его убедить, — прошептал Гардог, прижимая девушку к себе, на этот раз не отодвигаясь, чтобы она не могла ощутить его естество, — я найду решение. Верь мне, моя девочка. Моя драгоценная.

— Но ты не сделаешь им больно? — спросила она, взглянула серьёзно и грустно. — Они оба упрямы, а ты так долго ждёшь.

— Я уже сделал тем, что столько лет недоговаривал им, — покачал головой Рейнард, страдальчески поморщился, пригладил девушке волосы. — Потому что переживал не только за то, что они разделят нас. Но и за них тоже. Они моя семья и много для меня значат. Я постараюсь наконец избавить нас всех от этого. Без новой боли. Даже если они попытаются разлучить нас. Хотя я не буду мириться с подобным, сложа руки.

Она улыбнулась ему, доверчиво и с поддержкой. И он не удержался, поцеловал её сам. Вкушая, запоминая, пробуя, не переходя черту. Потом заставил себя отстраниться и повёл её через лес дальше. Ещё десяток минут, и они вышли на опушку с последними всполохами закатного солнца. Её руку пришлось благоразумно отпустить, так что к шатру они вернулись как родственники. Дядя и племянница.

К счастью, их встретили без лишних вопросов, Ксара не успела начать очень уж волноваться. Только двое смотрели на них по-особому. Мальчик с чёрными волосами, который не отходил от Фланна, да Гантрам. Старший же уловил настроение своего воспитанника и облегчённо пошёл за лошадьми, скомандовал наконец сворачивать шатёр, грузить покупки.

— Кирса, как погуляла? — спросила мать, взяла ту за руки, подмигнула, хотя желание получить вести проступало сильнее, чем желание просто поговорить. — Познакомилась с кем-то?

— Немного, — чуть улыбнулась девушка, а потом выдохнула, перехватывая нить общения, — но мне никто не приглянулся, ничего не хочу слушать об этом. Зато я поболтала со сверстниками. Они говорили, что осенью севернее будет фестиваль урожая. Мы поедем?

— До осени ещё далеко, — мечтательно протянула Ксара, решив подойти с более хитрой стороны. — Я познакомилась с семьей одного графа. Так у них особенная, уникальная кузница. И их сын учит на досуге это мастерство. Думаю, что тебе было бы любопытно просто навестить их.

— Я подумаю, мам, — ответила Кирса, а потом ловко переключила внимание на брата. — Ох, Фланн, и где же ты нашёл такую игрушку?

Трехлетний ребёнок с важностью продемонстрировал ей игрушечный, крошечный меч из дерева. Вскоре девушка уже вовсю нянчилась с братом, болтала с Корбином.

Успокаивала мать своим видом, скрывала большой пласт растревоженных эмоций. Рейнард видел, что та хочет поскорее сесть в седло и снова уединиться в молчании. Чтобы сейчас мать не лезла к ней, взбудораженной зрелыми чувствами, открытием. Поэтому мужчина поторопил короткие сборы, и вскоре они двинулись в обратный путь. Мощённая дорога позволяла спокойно ехать без света и факелов. К тому же, многие путники ехали рядом, впереди и сзади. Так что такое путешествие отдавало большей надёжностью. Впрочем, родительница выказывала разумную долю беспокойства. Она подозвала деверя, ехавшего верхом, и спросила:

— Может, остановимся ночью в постоялом дворе? — женщина выглянула из окна дверцы кареты.

— Нет нужды, — мужчина в седле наклонился к ней и коротко пояснил. — Скоро выйдет луна, да и по широкой дороге мы доберёмся быстро.

— Ох, просто переживаю, но да, — она мечтательно улыбнулась, — хочется поскорее домой. Какая жалость, что Реджинальд не смог поехать с нами. Но зато ты смог. Отдохнул хоть?

— Если ты и меня спросишь, познакомился ли я с кем-нибудь, — шутя ухмыльнулся маркграф, — то я проведу вас через все гостинцы, где я с кем-то знакомился более близко и очень активно.

— Тогда мы и до завтра не доедем, — рассмеялась Ксара, примирительно подняла руки. — Но я, правда, рада, что ты выбрался с нами.

— Я тоже, — кивнул Рейнард вполне серьёзно. — Мы семья.

Они продолжили путь в тишине. Женщина притомилась за день. Маленький Фланн уже спал в специальной походной кроватке, и Корбин, несмотря на то, что храбрился исполнять заветы отца, тоже уснул. Ксара укрыла их пледами, сами устроилась дремать.

И Гардогу было заранее тяжело за неё — очень скоро она будет совсем по-иному смотреть на него. Кирса же задумчиво ехала рядом с каретой и не выказывала желания ни говорить с кем-то, ни перебраться в карету и отдохнуть. Рейнард знал, что та уверенно держится в седле и достаточно развита, чтобы переносить такие заезды. Казалось, что она ещё раз обдумывает всё, что услышала и почувствовала. Однако сожаления и сомнения мужчина в ней не уловил. Скорее всего, девушка тоже готовилась к тому, что предстоит пройти в ближайшие дни. К нему подъехал Гантрам, не теряя бдительности охранника, поглядывая вокруг. Летняя ночь, впрочем, не нагнетала, не давила и не сгущалась вокруг. Наставник мог бы перекинуться парой нейтральных и при этом понятных фраз, но не стал нарушать осторожность. Поэтому просто держался рядом, излучая поддержку как и всегда. Рейнард чувствовал к нему ту самую детскую любовь, дружбу, соратничество. Они много чего разделили по жизни: начиная от злоключений молодости, заканчивая женщинами. И были готовы разделить громовой раскат, что все эти года неотвратимо сгущался.

То особенное, та любовь, какую маркграф хранил в себе с отрочества, стоила всех этих испытаний. Казалось, что Гантрам даже так, без слов, чувствует эту пугающую мощь чувства. Возможно, только он и мог без всяких условностей ощутить это. Дорога уводила их дальше, приближала к дому. Последние часы этой стороны многолетнего ожидания.

— В карете все крепко уснули? — спросил Рейнард, не глядя в сторону повозки.

— Да, должны были, — ответил наставник, почесал затылок. — Хочешь перейти на рысь?

Маркграф кивнул и поднял взгляд на спутника. Уверенный, готовый. Усталый и при этом счастливый. Сейчас он мог не скрывать последнего. И Гантрам улыбнулся, прижмурился, отъехал передать команду вознице и стражникам. А Кирса перехватила пронзительный взгляд дяди и решительно кивнула. Навстречу замку.

Комментарий к 10. Чащоба

Пошумите, семеро ждущих!) Она сказала “Да” XD Тут должны были прилететь феи, рассыпать лепестки полевых цветом, Гантрам в образе сатира обвенчать их XD Но реальность, с ней надо считаться. Но за самое главное можно выдохнуть и теперь вместе с Рейнардом встречать… препятствия XD

========== 11. Откровенность ==========

Приехали к замку, когда начинал теплиться рассвет, а белая, призрачная дымка стелилась по земле, впрочем Рейанрду казалось, что ночь продолжается. Родовое гнездо выглядело теневой громадой, предвещавшей тяжёлый момент. Кавалькада с каретой въехала в ворота, которые им раскрыли, остановилась во дворе. Тишина прерывалась лишь дыханием животных, да зеванием конюха, который пошёл открывать пустые стойла, чтобы завести питомцев. Маркграф спрыгнул с лошади и огляделся, прислушиваясь к себе: подняться прямиком к брату? Он представил, как это безумно будет выглядеть, и помотал головой, пошёл к Кирсе и вежливо помог ей спуститься. Скрипнула дверца кареты, и оттуда тихо выскользнул угловатый подросток. Встрёпанный Корбин, никому не говоря ни слова, пронёсся по невысоким ступенькам и скрылся в замке. И отзвуки его бега звучали в ушах взрослого грохотом падающих плит. Старший Гардог покачал головой и взглянул на понявшую девушку. Хотелось её прижать, успокоить её и самого себя, уверить, что всё будет нормально. Но открыто проявлять такие действие было ещё рано, к тому же, в карете завозился маленький Фланн. Рейнард пошёл помогать рассёдлывать лошадей, выпрягать двойку. Племянница же пошла к заспанной матери, помогла той выйти и какое-то время баюкала брата.

Вскоре вышли слуги, прихватили вещи, покупки, сопроводили хозяйку замка внутрь, где её ждал полноценный отдых. Кирса уходить не спешила, поэтому мужчина, обменявшийся с Гантрамом кивками, сам повёл её в дом. От нервного ожидания толку очень немного. Уж её он мог попробовать избавить от него, поэтому просто поднялся по лестницам, ведя возлюбленную за собой. У её комнаты всё же коротко поцеловал и заботливо наказал сидеть у себя, попробовать поспать после тяжёлого дня. Она не возражала, тихо скрылась за дверью. А сам Рейнард направился к себе, зная, что очень скоро его позовут. Не стоило кому-то отягощать задачу его поисков. Ложится не стал, хотя в голове мысли ворочались с медлительной осторожностью, чтобы не потревожить пожар эмоций. Кирса его любит, она в самом деле сказала ему это. Ему очень хотелось быть с ней прямо сейчас, весь сгорал от этого. Он ради неё готов на всё, и если её хоть кто-нибудь попробует отнять… После стольких лет ожидания. Маркграф утомлённо выдохнул — это не то чувство, с которым следует подходить к изъяснению с братом. Такое рвение естественно, понятно, точно так же как и заведомая боль, что никуда не девалась. Он мысленно настаивал себя быть сдержанным, потому что если «вспыхнет» вслед за хозяином замка, то это закончится очень скверно для всех. Поэтому мужчина последние минуты ожидания отстранялся от излишних чувств, устанавливал торжество разума, старался думать о старшем брате, о том, как тот много для него значит. Вспоминал, как был счастлив, когда Реджинальд вернулся в замок, чтобы не забыть об этом, если разговор перейдёт в откровенный накал. Помогала ещё многолетняя, накопленная усталость тайны.

Поэтому когда к нему без всякого стука зашёл нахмуренный, пристальный Корбл, маркграф лишь вяло оторвался от созерцания вышитого гобелена с гончими, молча повернулся к нему. Судя по-всему, старший прочёл в его глазах не то, что подозревал или чего боялся, потому что лишь сжал губы, нахмурился и кивнул к двери. Они двинулись на выход. Без слов преодолели несколько этажей, от наставника веяло сдержанностью, но Рейнард понимал, что то лишь внешнее да проблеск раздумья над ситуацией. Если Реджинальд решит действительно оторвать ему что-нибудь, то Корбл без промедления присоединится. Его верного слуги, Гантрама, в коридорах видно не было, но рыщущий полагал, что тот ошивается где-то рядом, готовый в свою очередь так же решительно поддержать своего воспитанника. Они дошли не до покоев самого старшего Гардога, но до его рабочего кабинета. Корбл молча открыл дверь, выпуская в сумрак прохода яркий свет светильников, и синими глазами скомандовал маркграфу заходить внутрь. Рейнард напоследок мельком огляделся, наконец-то приметив своего дядьку, который стоял у одного из поворотов и, видимо, караулил не только само действо, но и напарника, чтобы поговорить, безэмоционально хмыкнул и зашёл в свет. Дверь за ним плотно закрылась, а желтоватое освещение, казалось, легло на него тяжестью, сковывало движения. Мужчина прошёл вперёд к столу, за которым сидел брат. Каждый тихий, аккуратный шаг звучал неправдоподобно громко и добавлял пришедшему в весе. Тот ощущал себя человеком, что устал нести многолетний груз, который сейчас в полной мере давил на его существо.

Реджинальд же выглядел опасно-нейтрально. Явно спал, когда вернулись его близкие, но сейчас выглядел бодрым и очень чутким. Работал над какими-то бумагами, не поднимая глаз на гостя. Читал, делал пометки карандашом. Ничто в его движениях не выглядело нервным, но его брат прекрасно знал, что это напускное. Молчание. Никто не спешил его прерывать. Рейнард полагал, что ему лучше отвечать и дать родственнику самому высказаться. Поэтому он просто стоял в ожидании у стола. Несмотря на то, что рядом стояла пара стульев. Минуты. Шорох грифеля, бумаги. В комнате пахло какими-то маслами, коими обрабатывали шкафы, бумаги, чернилами. Стены обшили дубовыми панелями, что придавало тёплый уют. На стенах виднелись украшения, дары от южных племён. От их созерцания отвлёк вздох, и мужчина перевёл глаза на старшего брата. Тот продолжал читать документы, но карандаш отложил в сторону к чернильнице, подставке с разными металлическими перьями.

— И скажи мне, Рейнард, — холодно начал он, делая вид, что читает, — что такого вчера случилось, что моя дочь расстроенная, в ужасе убегала из шатра от своего горячо любимого дяди?

Его серо-голубые глаза поднялись на него. Смотрели очень пристально, но без какой-то преобладающей эмоции.

Словно их владелец действительно предлагал объясниться, дать совершенно невинное оправдание. И маркграф мог лишь гадать, сколько видел и слышал Корбин, о чём рассказал. Не то чтобы это что-либо меняло. Допускает ли его брат, что всё было не так, как казалось, или же нет — не имело значения.

— Кирса общалась на ярмарке с юношами, — начал Рейнард, держал голос ровным, — и мне это не понравилось. Я отвёл её в шатёр, чтобы сказать о том, что ей стоит быть осторожнее. Но меня слишком это вывело из себя, и я не сдержался. Я признался ей, в том, что люблю её и…

Его грубо прижали, отталкивая спиной к ближайшей стене, а в шею, у артерии, упёрся холодный, острый кончик рукописного пера. До того, как он успел среагировать внятно, лишь на интуиции и опыте вскинул ладонь, перехватывая руку брата. Реджинальд всегда оставался старшим. Даже сейчас был сильнее, что и продемонстрировал, молниеносно перемахнув через стол, не задев на нём ничего и оттеснив родственника в долю секунды. Мог попробовать его убить одним движением, но Рейнард держал чужое запястье, да и та рука напряжённая сама остановилась, не вспарывая кожу.

Идеальный контроль, подаренный тяжёлым детством. И не столь важно, что старший Гардог редко когда пользовался теми навыками — они навсегда остались с ним. И это его брат отметил хладнокровно, что его не пытались убить прямо сейчас, лишь вспышка эмоций, поэтому не двигался и не пытался отвести чужую руку в сторону.

— Что. Ты. С ней. Сделал, — чётко, угрожающее, практически по слогам выговорил Реджинальд, смотря немигающими яростными глазами, в коих бушевала ненависть.

— Ничего, — просто ответил Рейнард, а в лице не прибавилось ни единой эмоции: лишь усталость. — Я ничего с ней не сделал. Или ты думаешь, что я могу навредить той, кого люблю с самого начала, Альдо? С того самого дня, как я увидел её с вами на той дороге.

Лицо старшего брата посерело, подобно горячим углям, на которые плеснули водой, вытянулось, а эмоции сменились. Шок, растущее и приходящее озарение, запоздалое понимание. Он опустил руку, медленно отстранился и пошатываясь побрёл к столу. Перо с характерным стуком покатилось по гладкой, лакированной поверхности, замерло где-то на середине. Наследный владелец замка опёрся руками о стол, ссутулился. Рейнард мог его понять — до того во всей красе доходило, что все эти года рядом с дочуркой крутился не просто любимый дядюшка. Мужчина. Хотя они все могли догадаться об этом раньше, ведь с Фланном дядя так не носился, как с племянницей. Любил, да, но умеренно. И сейчас весь тот обман обрушивался на отца семейства, все те действия, которые он принимал за нормальное проявление заботы и простой привязанности, открывались с новой, пугающей стороны.

Рейнард же спустя пару выжидательных минут отошёл от стены и сел на гостевой стул. Брат зыркнул на него, но тот лишь устало смотрел в ответ, показывая, что он не гордится собой за такое многолетнее недоговаривание, а потом покачал головой:

— Разве я мог вам сказать? — мужчина вытянул ноги, ощущая боль на сердце.

Боль, какую они, братья, похожие друг на друга внешне, делили столь по-разному. Реджинальд тяжело дышал, на лице отражалось страдание, мука от того, что собственный брат оказался не совсем тем человеком, коим казался. Спустя пару минут он смог более или менее взять себя в руки. Медленно сел напротив, взор сделался вновь цепким.

— Ты столько лет… крутился рядом с ней, Рейнард, — старший Гардог прищурился, презрительно дёрнул верхней губой. — И тебя влекло к ней, к ребёнку. И ты делал всё это вокруг неё для чего? Для неё? Или для себя? Чего я ещё не знаю о тебе? Знаю ли я вообще тебя?

— Кирса твоя дочь, — по лицу маркграфа пробежалась тень слабой улыбки, — она сперва рассудила точно так же. И тебе я отвечу так же как и ей. Я делал всё для неё. Без оглядки на то, что она вырастет и станет для меня доступной. Я просто был счастлив от того, что могу её радовать и делать её детство лучше. И ты не можешь отрицать, что я прежде всего заботился о ней.

Реджинальд дёрнулся как удара, положил голову на руки. Конечно, не мог. Дядя всегда лучше понимал девочку. Будь она младенцем, будь она ребёнком, будь она подростком, а теперь… юной девушкой.

И сейчас всё это приобретало смысл. Логичный. Не простая причуда судьбы, по которой ребёнок выбирает какого-то одного взрослого как самого главного. Чувство, и дочь тянулась к дяде. Он не видел, что бы брат навязывался к ней, набивался в дружки — она сама чаще всего приходила к нему. Но разве это так ненормально для ребёнка? Старший Гардог тряхнул головой, разметав золотистые пряди:

— Боги, Рейнард, неужели ты так рассудил о её безвинной привязанности? — теперь он настойчиво вглядывался родственнику в глаза. — Она же так доверяла тебе.

— Ты пропустил одну деталь, — маркграф постучал указательным пальцем по подлокотнику. — Я сказал тебе с самого начала. Понимаешь, Альдо. Когда вы вернулись, и ты вывел мне Ксару с этим свёртком. Я… уже знал, что у вас родилась дочь. Потому что я почувствовал тогда… это. Я практически мог осязать силу этого чувства, меня тянуло к ней, и я понимал что это такое. Не думай, что это не терзало меня все эти года. Все шестнадцать лет.

Он выдохнул, а на душе царила тяжёлая усталость — сколь многое ему придётся сейчас раскрыть и разочаровать любимого брата? Однако это то, что он должен был сделать, пока его слушают. Да и наконец вытащить эту вину перед ним. Перед ними. Освободиться от неё, чтобы бороться с новыми силами за счастье.

Реджинальд уплыл в воспоминания того дня. Неверяще покачал головой, хоть в глазах отразился… ужас. Ведь тогда всё так и было. Двенадцатилетний мальчик сказал: «Дочь это хорошо», хотя откуда он мог так ясно знать? Никто не говорил, и его магическое предчувствие работало на тот момент слабо, расплывчато. Старший Гардог это знал, потому что даже в следующем году брат испытывал с этим трудности и ощущал грядущее очень размыто, словно на ощупь. Не мог сказать, какая опасность ждёт в пути, но мог примерно указать место. Но ни разу столь отчётливо как тем осенним днём.

— Ты поэтому не заводил отношений и не пробовал жениться? — тускло спросил Реджинальд. — Неужели ты ждал того, на что указала магия? Так слепо?

— Я не смел бы так оскорбить Кирсу, — тряхнул плечами Рейнард, прикрыл глаза. — Это было бы для меня предательством. Как я мог так с ней поступить? Мне не нужен кто-то кроме неё. И я ни разу не позволял себе ничего лишнего, Альдо. Ни разу. Даже когда… впрочем, она сама тебе расскажет, если сочтёт нужным. Всё, что я сейчас мог бы сказать, будет звучать дурно.

Реджинальд вопросительно поднял бровь, проявляя чуткость родителя. Поведение и слова брата его несколько успокоили. Помогли унять подозрение и ту боль, ту рану, что причинило, что потревожило открытие.

И теперь он мог мыслями пересилить эмоции, делать логичные выводы без оглядки на призрак прошлого. Ксара, даже моложе дочери, и Рассел. Беспомощная и беззащитная против того зверя. Рейнард, конечно, силой увлечения напоминал об отце, да только в поведении и во всех тех поступках не проглядывало схожести. Даже сейчас. Потому что тот спустя паузу продолжил:

— Мне очень жаль, что всё так происходило. Прости, Альдо. Но, — в стальных глазах прибавилось тоски, он повторил прежний вопрос — разве я мог сказать вам об этом раньше? Вы бы разделили нас. Сделали бы больно и мне, и ей. Я очень её любил и люблю.

— И ты мог бы попробовать взять своё силой, — кивнул Реджинальд, который прекрасно понимал это, поскольку сам был таким же, и сознавался себе, что они оба отпрыски Рассела, — ты бы пошёл против нас, чтобы забрать её.

— Я бы… мог утопить весь замок в крови, — спокойно произнёс маркграф, поводил языком по зубам, словно пробуя эти слова на вкус. — Если бы вы очень враждебно среагировали на мои слова. Я бы выступил против кого угодно, и ты знаешь, что мне это по силам. Но я люблю и вас. Я не хотел делать вам больно, ей. Поэтому я довольствовался тем, что могу просто быть рядом, радовать её и ждал, когда настанет момент, и я смогу попытать своё счастье. Честно и достойно.

Старший брат грустно хмыкнул: насколько всё это достойно, он мог ещё поспорить. Такая тяга к родственнику ненормально. Но всё же Рейнард сидит перед ним. Спокойный, усталый и… разговаривающий, а не делающий что-то с его дочерью, не увозящим её подальше, где ему никто и ничто не сможет помешать. Рыщущий пытался с ним изъясниться, а не убедить в чём-то.

Хотя всё это усваивать дело нелёгкое. Все эти открытия, все эти детали поведения. Мелочи. Которые лучше обдумать чётко и хладнокровно. Чтобы самому определиться кто перед ним: безумец, которого зациклило на его дочери, или же прежний брат, который нёс в себе непростую ношу и годами проходил нелёгкое испытание. Реджинальд сморгнул — собеседник по-прежнему сидел, не меняя позы, не говоря что-то ещё.

— Что сказала тебе сама Кирса? — спросил отец, приготовился ловить каждую деталь мимики, голоса, чтобы потом ему было с чем сравнить.

— Я нашёл её потом в лесу. И мы поговорили внятней. Она сказала, что любит и что ей страшно, — ответил Рейнард, чуть улыбнулся трогательно и нежно. — Я её понимаю. Ещё я изъявил ей своё желание взять её в законные жёны. Она согласилась.

— Ладно, — кивнул старший Гардог, поиграл желваками, усваивая сказанное, — тебя я услышал. А теперь я хочу поговорить с ней. Не выходи из кабинета, Рейнард, пока я не разрешу тебе. Я могу тебе хоть в этом довериться?

— Ты доверял мне своего ребёнка, — откликнулся маркграф и откинул затылок на подголовник, закрыл глаза. — И если забыть о сказанном сегодня, разве я когда-нибудь предавал твоё доверие?

Реджинальд встал и молча вышел из кабинета. Они оба знали ответ — конечно же, нет. Ни разу Рейнард не делал чего-то такого, что могло вызвать осуждение или навредить. Но увязать эту истину с не менее истинным признанием было трудно. Требовалось время.

Младший сын Рассела сидел и ждал. В голове пусто, на сердце тоже. Он опустошился. Правда, через минут десять старший брат вернулся и недовольно, бдительно спросил:

— Где Кирса? — его фигура распространяла напряжение.

— Я отвёл её к ней в комнату. Должна быть там, — отозвался рыщущий, не раскрывая глаз.

— Её там нет, — сухо ответил владелец замка.

И Ренйард повернулся к нему, поднял веки, всмотрелся встревожено. А если что-то случилось? Он набрал воздуха в грудь, воззвал к магии и мысленно потянулся к племяннице. Ответ явил себя: она сидела на скамье в смотровой башне. Западной. Сидела, комкала платочек, подаренный и расшитый матерью. Переживала. Поднялось желание рвануть к ней, укрыть собой, но мужчина лишь произнёс:

— Смотровая площадка западной башни. Должно быть, вышла подумать, — он покачал головой, полез во внутренний карман, выудил свой платок и протянул его брату. — Передай ей, пусть не портит вышивку Ксары.

Реджинальд скрыл своё изумление, подавил вопрос о том: не сговорилась ли эта парочка его разыграть, дабы скрыть дурное, но принял платок и ушёл, оставляя Рейнарда сидящего в своём кабинете на стуле с мягкой обивкой.

Комментарий к 11. Откровенность

Очень непростая сцена, но и очень раскрывающая до конца всё это со стороны Рейнарда. Очень раскрывающая и его брата, что несмотря на большую спокойность и здравомыслие, тоже остаётся сыном Рассела. И только они могут говорить такие вещи друг другу, раскрывает и их крепкую любовь. Есть занятные отсылки на предыдущие главы)))) потому что история замыкается:3

Девятеро ждущих, йоу! Как вас много!) Очень рада вас видеть, приходите, пишите отзывы, потому что с ними веселее!) Или готовьтесь к скорому финале, будем отмечать. Осталось несколько глав:3

========== 12. Семейность ==========

На звук шагов девушка выжидающе выглянула, но увидев на лестнице родителя, смутилась и отступила. Реджинальд поднялся на площадку башни, что уже наполнялась первым светом дня. Из окон-бойниц мог видеть лес, дымку тумана и прекрасную даль. Бледно-розовое небо. Летний день обещал быть хорошим, во всяком случае, по погоде. Недолго полюбовавшись видами, мужчина выдохнул и взглянул на дочь. Та нерешительно стояла чуть поодаль, держа в руках скомканный платок, при взгляде на который прибывший подавил полу усмешку. Она ещё в походном платье выглядела юной чистой и красивой. Самой маленькой женщиной. Старший Гардог улыбнулся и жестом пригласил её сесть на ближайшую скамью. Кирса подчинялась, но с напряжением, опаской, и он подумал, что когда Рейнард точно так же говорил ей сесть и выслушать, она слушалась без этого. Даже если тот собирался сказать нечто взрослое, неприятное, что в воспитании ребёнка просто неизбежно.

— Всё нормально? — подала она голос, робко взглянула на человека, севшего рядом.

— Если ты спрашиваешь о том, не разбил ли я ему его холёное лицо, то нет, — хмыкнул Реджинальд, впрочем стараясь говорить миролюбиво, чтобы разрядить обстановку перед разговором. — А Ксара всё гадала, что он за собой ухаживает, хоть и не заводит жену.

— Она будет расстроена, — заметила девушка и судорожно поиграла пальцами.

— О, она будет в гневе, — заверил её мужчина, на секунду возвёл серо-голубые глаза к потолку, подобрался, представляя, что будет днём. — Ксара всегда была эмоциональной. Но мы сейчас не об этом, Кирса. Мы сейчас о тебе. И он просил тебе передать это.

Он протянул ей платок без узоров. Самый простой ткани, и его дочка обрадовалась с каким-то облегчением, взяла его, убирая свой в кармашек подола.

Принялась более усердно сминать тряпицу, складывать, комкать, разглаживать. Определённо тонкая вышивка её платка такие процедуры не выдержала бы.

— Рейнард мне всё рассказал. Что случилось на ярмарке, о своих чувствах, — проговорил владелец замка, не отводя взора от незаконнорожденной дочери. — И сказал, что ты ответила ему взаимностью. Это так?

— Да, — тихо ответила девушка, к щекам красиво и тонко прилила кровь. — Это правда, папа. Хоть я и понимаю, что это странно.

— Кирса, я хочу тебе только счастья, но ты же знаешь, — он замолчал, подбирая лучшие слова, — что мужчины могут быть очень убедительны в своих желаниях. И мой брат не только умеет убеждать и подавлять своей волей, он ещё и умён. Ты знаешь его с детства, и он всегда был рядом с тобой, дарил радость. Ты понимаешь, что он мог просто навязать тебе такое мнение, пользуясь твоей неопытностью? Убедить тебя в том, что это любовь?

— Я это знаю, но он не пытался меня убедить. Честно, — серьёзно заверила Кирса, с лица ушло стеснение, вернулось собранное здравомыслие. — Ни сегодня, никогда либо ещё. Он просто просто сознался в своих чувствах, хоть это и напугало меня.

— Напугало? — уточнил Реджинальд, который сверял сведения, полученные от брата и Корбина.

— Он выглядел таким разъярённым, и его эмоции были такими сильными. Я ни разу его не видела таким. И поняла, что он смотрит на меня как девушку, а потом ещё огорошил своими словами. Конечно, — она приподняла брови, прикусила губу, — это меня напугало и расстроило. Ведь он мой дядя, и всё так внезапно. Ну, я ударила ему в пах и убежала. А ещё опрокинула Гантрама — он хотел меня остановить. Но Рейнард не сделал чего-то дурного, не думай, просто меня всё это потрясло.

— Об этом он мне не рассказал, — отец не сдержал смешка, — уверен, что для него это всё пустяк.

А ещё граф отметил, что в замке стало на одного поганца больше — Гантраму брат рассказал о своих чувствах. Это очевидно. Впрочем, наставник всегда был глубоко предан Рейнарду. Даже больше, чем ему самому Корбл, воспитывавший с самого рождения. Так что этой всплывшей детали Гардог не удивился — дядьки служили верной опорой. Зато порадовался подтверждению дочери, что никто руки не распускал, не дурил ей голову. Да и говорила она обо всём этом не как убеждённая дурочка, которой романтика затмила глаза.

Они помолчали, потом Кирса рассказала о том, как ходила по ярмарке, как думала обо всём, признавая незримую связь и то, что дядя всегда очень нежно, трепетно к ней относился, закончила тем разговором в лесу. Реджинальд кивал и чувствовал определённую долю облегчения. Такое поведение брата успокаивало, устраняя часть тревоги. Если бы тот руководствовался только своим желанием, то зашёл бы дальше, подтолкнул бы девушку навстречу себе. Однако ничего такого в пересказе старший сын Рассела не приметил.

— Ладно, допустим, что он действительно серьёзен, что ты действительно чувствуешь к нему взрослую любовь, — подвёл он итог, показывая дочери, что открыт к обсуждению и не старается отговорить. — Но ты должна понимать, что мой брат нелёгкий человек. Не простой, Кирса. Даже если вас к друг другу тянет. Жить с кем-то это очень серьёзно, Кирса, и не всегда это легко и приятно. Да и ты с характером. Ты знаешь, что Рейнард разгулен, что он завсегдатай борделей, что он убивает и порой калечит людей. Не строй у себя в голове фантазий, что получив тебя, он изменится. Станет добрым и спокойным.

— Пап, я знаю, какой он человек. Я прекрасно всё это знаю. Но я и понимаю его. Я не буду сейчас с тобой спорить о чём-то, — девушка сглотнула, собралась с духом. — Я думаю, что мы сможем найти решение, какая бы проблема у нас не возникла.

— Я не уверен, что он никак тебя не трогал, когда ты была ребёнком и не могла этого упомнить или придать этому значение, — Реджинальд подался вперёд, безжалостно выговаривая всё это. — Потому что ты ему доверяла. Ты не можешь знать, какой он человек до конца. Он хочет тебя, хотел всё это время. Кирса, ты уверенна, что можешь ему доверять сейчас? Со всем этим?

Девушка понимающе, невесело усмехнулась, но решительно кивнула. Реджинальд нахмурился, но решил взять небольшую паузу. Чтобы самому всё осмыслить ещё раз, подобрать ещё слова, чтобы дочь могла подумать. Взвешенно и целиком по-своему, а не по чьему-то вполне серьёзному предложению, нормальность коего вызывала вопросы, хоть и становилось более понятным.

Он мог понять брата, пожалуй, даже принять всё это. Но только если убедится в том, что всё это настоящее и всё именно так, как ему говорят эти двое. Слишком высока цена ошибки — за счастье дочери мужчина был готов грызть не хуже родственника. Его первенец, рождённый в бегах. От любимой женщины. Первое чадо их любви. Нежданное, возможно, поспешное. Но его кровь и плоть.

— Папа, — прошелестел голос Кирсы, и он выплыл из дум и переживаний, сфокусировался на ней, ставшей очень серьёзной. — Ты помнишь ту ночь, когда у меня пошла лунная кровь?

Реджинальд чуть смутился, но поспешил кивнуть и отвёл взор лишь на пару секунд. Конечно, он помнил. Но тут же воскресил тот момент в памяти: Рейнард, пришедший к нему, со словами непонятной тревоги, их краткий обход, запах в комнате дочери, потом беготня за отваром, разговоры, успокоение, Ксара, которая рассказывала дочери, что и как. И, уже зная, всю подоплёку, мужчина нахмурился. Рейнард, вот кто его разбудит. Случайно? Да чёрта с два случайно.

— Он заходил к тебе тогда? — строго спросил Гардог, думая, что уже хорошо знает ответ.

— Нет, в том-то и дело. Я же говорю, он никогда не позволял себе чего-то излишнего в общении со мной. Никаких намёков, фраз жестов, — девушка покачала головой, показывая, что ей есть что сказать. — Когда вы ушли, боль не отпускала. Мне было очень больно. До слёз и воя в подушку. И я, ещё не осознавая сути запаха, пошла к Рейнарду.

Реджинальд похолодел. Он очень красочно представил себе всю ситуацию, как со стороны отпрыска, так и со стороны брата. С его губ сорвался протяжный выдох, руки поднялись к голове. Но Кирса положила ему ладонь на колено и подбадривающее подтолкнула. Мужчина кивнул, но показал ладонью, чтобы та дала ему время подготовиться к тому, что он мог и страшился услышать. Вопреки всем словам о том, что маркграф ни разу не трогал его дочь. Это говорил брат, это говорила и девушка. Он понимал это, однако страх памяти ожил со всей силой. Рассел… Ксара…

Тогда он не смог её защитить, а сейчас перед ним дитя. Он взял руку девушки, сжал. Готовый не то давать опору, не то желая её получить в тех словах, которые та ещё держала в себе.

— Я пошла к нему, потому что он всегда мне помогал, всегда знал, что мне нужно, — продолжила объяснять Кирса и чуть улыбнулась родителю. — Я сейчас могу представить, чем всё могло обернуться. Но тогда я просто хотела ощутить его поддержку, считала, что он сможет мне как-то помочь. И я пришла к нему. Первое, что он спросил: неужели мама с папой ничего не сделали? Словно он уже знал о том, что со мной и что вы были у меня. Я попросилась к нему, и сейчас мне думается, что от него пахло вином или наливкой. Я понимаю, как это для тебя прозвучит, но он просто велел мне лечь на кровать, лёг рядом и положил руку на живот. Начал рассказывать мне обо всём. И всё. Больше ничего.

— И он ничего не сделал? — слабо уточнил Реджинальд, сжимая её пальцы, заглядывая ей в мягкое лицо.

— Ничего, он не двигался даже, — она показала свободной рукой, как лежала ладонь Рейнарда. — Сейчас я понимаю, чего ему это стоило. И он правда мне помог. Боль меня отпустила.

Мужчина облегчённо выдохнул и обнял дочь. Успокаивался и… впервые за последние часы ощутил прежнее доверие к брату. Как мужчина, он мог представить, насколько тяжело пришлось Рейнарду в ту ночь и не только.

Тот почувствовал, что Кирсе плохо, позвал как можно ненавязчивее родителя, практически привёл к дочери, а потом девочка сама пришла к нему в поисках помощи. Девочка, которую он любил, девочка, что распространяла тогда опасный смрад похоти. И маркграф сдержался, преподнёс Кирсу выше самого себя. Не в первый раз за все те года. Реджинальд окончательно унял эмоции, крепче прижал дочь и отпустил.

— Ты хочешь свадьбы с ним? Чтобы он стал твоим мужем? — спросил он, скорее, для проформы.

— Да, — кивнула Кирса и чуть потупилась, — но думаю, что нам ещё нужно всё это обговорить. Ещё убедить маму.

— Разумеется, — улыбнулся Гардог, а сердце наполнилось щемящей тоской — дочь выросла, — но смотри, если он обидит тебя. То, я ему отрежу всё серпом. Да и до свадьбы ничего лишнего. Хоть Ксара и говорит, что тебе пора замуж, я ещё не готов к тому, что ты такая взрослая. А теперь иди спать, молодая графиня. День будет тяжёлым. Очень тяжёлым.

Они встали и спустились вниз. Кирса пошла в свои покои, а Реджинальд направился в свой кабинет. Медленно, утомлённо, но умиротворённо.

Раз так, то он не был очень уж против. Что он мог возразить против шестнадцатилетнего послужного списка будущего зятя? Главное, что дочурка будет счастлива и под надёжной опекой. У кабинета его ждали Корбл и Гантрам, которые, судя по-всему тоже успели обсудить непростую тему.

— За годы службы Гардогам я уже перестал чему-либо удивляться, — начал Корбл, прикрыл глаза на пару мгновений. — Но я поддержу любое твоё решение.

— А ты поддержишь любое решение моего братца? — спросил Реджинальд Гантрама, храня интригу.

— Разумеется, — просто кивнул тот. — Если бы я увидел в этом больше тревожащего, чем приемлемого и искреннего, я бы сказал тебе раньше, ради его же блага. Но ему помогать не надо. Потому что это не безумие.

— Я знаю, — он положил одну руку на плечо сухопарому Корблу, вторую на плечо Гантраму. — Думаю, мы будем готовиться к торжеству. Ступайте, отдохните. Заодно приготовьте успокоительное. В Ксарино добавьте липы.

Двое наставников кивнули, и их лица неумолимо разгладились от облегчения и радости. Гардог зашёл в кабинет. Рейнард сидел в прежней позе, словно вообще не двигался. Если бы не медленно поднимающаяся грудь, он бы выглядел мёртвым, настолько устал. От стольких лет, от одного признания, от вины, от второго признания. Реджинальд приблизился к нему, маркграф открыл глаза и отстранёно посмотрел в лицо родному человеку.

— Вставай, мой глупый братец, — вымучено улыбнулся тот и потянул Рейнарда на себя, — тебе надо поспать. Потому что днём, нам всем предстоит успокаивать Ксару.

class="book">Маркграф обмяк, прижался к брату лбом, прошептал: «Спасибо», и побрёл на выход. Начинался новый день. Реджинальд затушил у себя светильники, сел за стол и закрыл глаза. Ещё потрясённый, но… довольный принятым, взвешенным решением. Ибо ощущал себя правильно.

Хозяйка замка начала свой день с того, что сорвала горло и сделала пару попыток ударить деверя, расцарапать ему лицо. Она не верила в сказанные слова. И негодовала тому, что сам Реджинальд готов так забрать будущее их дочери, которой задурило мозги. Рейнард знал, что той руководят эмоции, отрицание и разрушенные чаяния, знал это и её муж, поэтому они позволили той вымещать всё это несколько часов подряд, удерживая от чересчур активный действий. Метания утвари, предметов интерьера, активных попыток рукоприкладства. Успокоительное распивалось всеми как вино. Ксара отказывалась от напитка, по-женски ярилась, но каждый раз Реджинальд ловко убеждал её сделать то один глоток, то следующий. Сам он, как и брат цедили отвары из фляг и в основном украдкой, чтобы это не воспринималось как слабость. Просто здоровые сердце им всем ещё были нужны. Ведь впереди столько дел. Наконец, когда главная женщина замка выбилась из истерики, пригласили к разговору и Кирсу.

И то, как девушка, в штанах и рубашке, осторожно прошла не к родителям, а к дяде, робко села рядом с ним на подоконник, вызвало новый всплеск. Только на этот раз девушка отражала упрёки матери, обезоруживая её своей логикой и уверенностью. И казалось, что та отвлеклась от факта влечения между родственниками на тот, что дочь уже рвётся из-под родительского крыла, и вовсе не по уготованному плану. Что Кирса действительно уже взрослая, взрослее, чем могла быть в этом возрасте. Это заставило её лучше вслушаться в то, что говорят. Обошлись без истории с лунной кровью. И к вечеру Рейнард уже мог изъявить в открытую о желании устроить свадьбу. Кирса его поддержала, добавила что хочет скромное торжество, без гостей и чего-то такого. Ксара снова расстроилась, что дочь лишает себя такого праздника ради непонятного, но Реджинальд осторожно заметил, что дочь не должна желать того же, что мать. Что они разные люди, всегда ими были. Вдобавок, в таком случае, оно и к лучшему. Слишком много непонимания встретят. Встал разумный вопрос о том, что брак между маркграфом и незаконнорождённой графиней достаточно сложная штука, что не всякий законник согласится его провести, да ещё и между кровными родственникам. В лучшем случае, этот союз будет признан полулегальным и бесправным. Но Рейнард всех удивил, сказав не переживать об этом, поскольку он, как жених, раздобудет лучшего законника, кто сможет связать узы брака не только по всем законам, но и так, чтобы никто усомнился в этом.

Никто не стал наседать на него в попытках выудить ещё один сюрприз от рыщущего. Просто согласились на быструю церемонию без гостей, тихое празднование в семейном кругу с верной прислугой. На этом они разошлись, чтобы дать друг другу отдых, перевести дух от таких новостей и событий. Маркграф поднялся к себе, переговорил с Гантрамом, разделили радость от того, что всё разрешается благополучно. Когда тот ушёл, через какое-то время тихо распахнулась дверь:

— Кирса, — выдохнул Рейнард и подошёл к ней, обнял, потом прижал к себе, наполняясь радостью, ликованием. — Ты довольна?

— Почти, — отозвалась девушка и сама прижалась к нему, немного настойчиво, а её руки скользнули к нему, исследуя тело.

— Не стоит меня дразнить, — назидательно произнёс мужчина, останавливая её, когда она спустилась ниже, к его поясу. — Я обещал не вредить тебе, но если ты сама прыгаешь в огонь, я не смогу избавить тебя от ожогов.

— Я просто хочу познакомится с тобой, — произнесла она и улыбнулась. — Ты же мой будущий муж, в конце концов.

Он наклонился и поцеловал её, позволил себе углубить поцелуй, скользнуть языком, а когда снова прижалась к нему, чуть качнулась, улыбнулся сквозь поцелуй и поднял за талию. Оторвался от её губ, счастливо разглядывая её лицо. От её чувств: взаимных, сильных и чистых хотелось кричать в восторге. Но вместо этого он принялся её кружить по комнате, а она смеялась. Счастливо и искренне.

Комментарий к 12. Семейность

Небольшой взгляд со стороны - не лишнее во всём этом. Мы можем легко забыть, что дела Рейнард делает недобрые и что сам он не белый и пушистый. И тут важно, что Кирса принимает его целиком. Так что я посчитала этот разговор особенно важным и не стала его сминать в прошлой главе:3

Девятеро ждущих, готовьтесь - мойте рожки, стаканы, кубки - следующая глава будет последняя!) Очень рада, что вы собрались к этой в прежнем количестве. Я даже волнуюсь перед финалом)))))

========== 13. Торжество ==========

Свершение брака проходило ночью в парке за замком. Такова была воля законника, которого раздобыл Рейнард. Ибо в темноте рождается всё сущее и подлинное. Точно так же надлежало родиться и союзу двух любящих сердец. Деревья украсили разноцветными фонарями, у работающего фонтана приготовили алтарь, вынесли всё необходимое для церемонии. Что проходила тихо и несколько необычно. Невеста в скромном платье, но с родовыми отметками, жених одетый тоже без какой-то особой роскоши. Законник, который как прибыл незадолго до полуночи, окружённый дюжиной солдат, так сразу же пошёл проводить церемонию. Без лишних разговоров, знакомств, лишь негромко спрашивал у Рейнарда что-то, и тот крайне уважительно и тихо отвечал. Особое почтение к гостю Реджинальд выделил почти сразу — его брат редко когда так себя вёл, а ещё с удивлением отметил, что на алтарь поместили золотую книгу свидетельств. Из столицы. Мужчина с песочными глазами не читал обрядные слова, а важно с тихой торжественностью произносил их, глядя на собравшихся. Хозяин и хозяйка замка Гардог, Корл с женой, Гантрам, который женой не спешил обзавестись, но обещал к весне привести в дом своего ребёнка, сами влюблённые.

Реджинальд передал законнику Кирсу, потом рядом встал Рейнард, протягивая ей свой дар. Юное и очень редкое деревце в горшке, которое она потом сможет высадить в парке. Если будет заботиться. «Заботься, люби, не покидай, и я не подведу», говорило это подношение. Девушка же преподнесла мужчине копьё, которое сделала сама в родовой кузне при помощи Гантрама. Копьё, что исправно будет служить. «Рази своих врагов на нашем пути, я дам тебе силу», говорил её дар. Законник благословил их намерения, которые были понятны только им двоим, и величественно разрешил переплести друг другу волосы. Белые украшения занимали свои места в светло-русой косе, в красных прядях, собранных у затылка. И гость выудил белую ленту, расшитую золотом, обвязал их правые запястья, сам налил в приготовленный кубок вина и очень важно поднёс его им. Три глотка. Потом он велел им оставить свои обещания на бумаге. И пока они чернилами запечатляли их, законник произносил слова не то напутствия, не то ритуала о том, что брак будет крепким, счастливым, что его сердце поёт так же как и их. И как только чернила высохли на лёгком ночном ветру, тот громко закрыл золотую книгу и провозгласил, глядя в небо, что союз заключён по всем правилам, что он будет вышит золотом в небесной книге, что никому кроме них двоих не дана власть расторгнуть брак. Скромный, целомудренный поцелуй единения между Рейнардом и Кирсой.

И как только он случился, законник утратил величие, завораживающую торжественность и необычную силу. Просто сунул подмышку тяжёлую книгу и явно собирался уходить. Пока новобрачные что-то шептали друг другу, Реджинальд подошёл к этому незнакомцу.

— Разве вы не останетесь отметить праздник? — вежливо и радушно спросил он.

— Увы, — фыркнул законник и отрывисто покачал головой, — я не могу себе позволить долгую отлучку от дел. Хотя, знаете, граф Гардог, эта отлучка меня очень порадовала. Я очень давно не проводил таких церемоний.

— А так и не сказать, — заметил Реджинальд и приложил руку к сердцу, подчёркивая благодарность. — У вас очень торжественно всё получилось. Так значимо. Я иного не мог желать своей дочери и брату.

— У меня по-иному и не бывает, — гордо ответил законник, подавляя какую-то улыбку. — Знаете, ваша дочь не столь красива, как мне рассказывал Рейнард. Но это значит, что для него она правда единственная.

— Вы точно не останетесь? — хмыкнул Реджинальд, не обидевшись на изречение о том, что его дочурка не роскошная красавица.

— Нет, — отрезал тот, а потом посмотрел на него песочными глазами. — Но я думаю, что я ещё наведаюсь к вам. Когда выдастся время получше.

К ним подошёл сам маркграф и вызвался проводить законника обратно к его спутникам. Они спешно ушли вдвоём, и отец подошёл к дочери и жене, которая тихо, немного суетно причитала. Они обменялись парой фраз, обнялись и неспешно пошли из парка в замок. А Корбл и Гантрам, который подозрительно широко улыбался, сноровисто выносили алтарь и всё остальное, чтоб перенести празднование уже за стол.

Реджинальд остался ждать брата у дверей замка. Тот о чём-то коротко переговорил с законником, и кавалькада отбыла прочь. Провожая их задумчивым взглядом, старший Гардог покачал головой, а когда довольный маркграф приблизился, спросил:

— И как же тебе удалось привлечь такого человека? — он прищурился. — Золотая книга чести есть только в столице, и туда вписываются самые высокие браки. А тут у нас только моментов.

— Всё просто, — ответил Рейнард и насмешливо взглянул на родственника, — наш брак освещал самолично лучезарный Кирус.

Реджинальд вытаращился на него, обомлел. Король? Это не укладывалось в восприятии. Он зажмурился, потом проморгался и для надёжности потряс головой. Младший брат не стал томить:

— Дело в том, что ещё несколько лет назад он предложил мне жениться на его дочери, Милдрет, — мужчина хмыкнул, скрестил руки на груди. — Ну после того, как она сбежала из дворца. Кирус хотел одним выстрелом убить много зайцев. Пристроить дочь в надёжные руки, сделать мне милость, чтобы я стал ещё преданней, связать меня обязательствами перед королевской семьей, даровать мне жену, самому обзавестись внуками с магией, проучить Милдерт, поскольку я далёк от манер. Короче, это был политически выгодный брак. Знал бы ты, чего мне стоило отказать ему, не обидев.

— Догадываюсь, — выдохнул Реджинальд и потёр лоб от таких известий, — ты рассказал ему о Кирсе?

— Не совсем, я сказал, что уже есть та, кого я люблю. И он удивился, чего же я мешкаю и до сих пор не в браке, — Рейнард улыбнулся, вспоминая тот разговор. — Я сказал, что это пока очень трудно, есть обстоятельства. Он ещё поспрашивал меня и пришёл к выводу, что я действительно люблю ту девушку, раз жду. И сказал, что если у меня всё получится, то он с радостью благословит наш союз. Что он и сделал. И теперь к нашему браку не может быть претензий, расторжений со стороны закона.

— Союз, освещённый королём, особенный, — задумчиво кивнул Реджинальд. — В обход некоторых законов.

— Именно так, — маркграф приосанился и взглянул на закрытую дверь. — Но никому не говори, а то разнервничаются. Пойдём?

— Не терпеться разделить брачное ложе, зятёк? — пошутил старший Гардог и ткнул младшего локтем в бок. — Ты смотри, я слежу за тобой.

Смеясь они прошли в замок, где уже стояли накрытые столы. Небольшое пиршество, тихое и умиротворённое. Никаких недоумений, вопросов — все просто радовались тому, что всё хорошо. Рейнард и Кирса не стали долго засиживаться. Переглянулись, когда внимание к ним ослабло, и выскользнули из зала.

Мужчина держался из последних сил, чтобы не начать действо прямо на одной из винтовых лестниц. Дойти до отведённых совместных покоев, где уже приготовили всё необходимое. Ложе, питьё, яркие свечи и светильники, ещё что-то о чём, маркграф уже не думал. Как только Кирса прошла за дверь, он зашёл следом и отсёк их от мира замка. Она нервничала, стояла спиной к нему, смущаясь повернуться, пусть даже не начала снимать платье. Рейнард сам подошёл к ней обхватил, уже знакомо начал целовать её за ушком, шею, оглаживать плечи, спускаться ладонями к талии. Прижал к себе ягодицами, давая ощутить своё желание. Она, хоть уже знала это прикосновение, всё равно рвано выдохнула, но прижалась затылком к его груди. Потом развернулась и начала расстёгивать его камзол. В светло-зелёных глазах застыло предвкушающее волнение, немного смущения и радости. Мужчина позволил стянуть с себя праздничную одежду, но как только предстал обнажённым по пояс, поднял девушку под ноги и понёс к белоснежной кровати. Там бережно уложил её на спину, принялся целовать, и она ему отвечала, распаляя страсть. Он расстегнул ей туфли, помассировал маленькие стопы, потом поднялся продолжать поцелуи. Когда девушка чуть расслабилась и желание в ней начало требовать более существенного внимания, Рейнард принялся распутывать завязки платья, потянул его, обнажая плечи и грудь. Он застыл любуясь этой наготой, такой идеальной, такой… принадлежащей ему. Кирса смутилась и отвернулась, высвобождая руки из рукавов.

— Как же я тебя люблю, — прошептал мужчина, впиваясь ей в розовые губы, исследующе коснулся округлости грудей, чтобы не испугать девушку своей опытностью. — Ты моё сокровище.

Она несмело обняла его за шею, позволяя трогать себя, доверяясь и начиная млеть от его близости.

Платье скользнуло ещё ниже, и девушка отстранилась, вынырнула из юбок, оставаясь в одном белье, отползла и села повыше, чтобы им было удобнее. Рейнард же не спешил оголяться, прекрасно зная, что та начнёт переживать за то, что не стоит. Он отложил её свадебное платье в сторону, наконец разулся сам, потом приблизился к ней. Огладил лицо руками, любуясь, восхищаясь её чертами, ею целиком. И она смотрела в ответ точно так же, отдаваясь. Он мягко опрокинул её на спину, приник обнажённой грудью к её, продолжил ласкать, целовать, оглаживать. С каждой минутой всё более интимно, уже целовал и поигрывал с её небольшой грудью, да и она развела ноги, чтобы ему было удобней, лежать на ней, водила руками по его телу, несколько раз касаясь и его естества сквозь ткань, хотя ради этого ей пришлось тянуться. Девушка жестами тела указывала на места, которые отзывались приятностью, подсказывала мужчине, чего ей хотелось. Вскоре пришёл магический запах, знаменующий её готовность и достаточно сильное желание. Однако едва ли Рейнард обратил на него внимания — он уже был опьянён своей девочкой. Вкушал её, впитывал в себя каждую секунду этого особого, правильного наслаждения, что не мог сравнить ни с чем в жизни. Наконец он снял с неё последнюю одежду и изумлённо вскинул брови, чувствуя даже новую будоражующую волну. Кожа на лобке и ниже была гладкой, чистой. Он голодно посмотрел девушке в глаза, а та сквозь дикое смущение кокетливо улыбнулась:

— Я ещё что-то помню из того, что мне пыталась увещевать мать в прошлом году, — призналась она, явно довольная его неоднозначной реакцией. — А Гантрам так быстро раздобыл мне нужный мёд.

Рейнард пальцами коснулся это одуряющей гладкости, наготы в полном смысле этого слова, скользнул ниже. Она была уже достаточно влажной, но он знал, что она не сможет испытать в первый раз полного удовольствия. Не успеет ни привыкнуть к размеру члена, ни что-либо начать улавливать.

Забота об её наслаждении целиком висела на нём, хоть девушке уже и хотелось ощутить больше. Его это устраивало, он хотел ей подарить всё это. Когда он начал ласкать её пальцами, Кирса стыдливо отвернулась, зажмурилась. К такому прикосновению ещё нужно было привыкнуть, довериться. А когда спустя какое-то время расслабилась и даже откликалась телом, подаваясь навстречу, ощутила прикосновение влажное, более гладкое и приятное. Она дёрнулась, поскольку не ожидала того, что её начнут ласкать ртом, но Рейнард удержал её бёдра, даже приподнял их, сам сел, чтобы ему было удобнее. Удерживая выгнувшуюся девушку одной рукой, второй он помогал её ублажать. И когда смог поймать нужный темп и давление на клитор, добился тяжёлого, сбитого дыхания девушки. Она несколько раз пыталась отстраниться, возможно в стыде за своё удовольствие, но тем не менее когда оно достигло пика, чуть вскрикнула, дёрнула ногами, сжимая пальцы на ногах, а следом обмякла. Мужчина отпустил её и довольно оглядел: раскрасневшаяся, кровь уже прилила как следует не только к лицу; жадно хватающая ртом воздух и такая открытая. Он начал освобождать себя от штанов и белья. Кирса, восстанавливая дыхание заметила это, и села, потянулась рукой к его естеству. И Рейнард позволил ей себя потрогать. Опасливый интерес, но не страх. К тому же, она тоже хотела порадовать мужа, поэтому без стеснения, которое испытывала за прикосновения к себе, коснулась губами головки, провела языком.

Поводила, смачивая слюной, взяла в рот, стараясь не задеть зубами. Он испытывал блаженство не сколько от ощущение, а от того, что она сама решилась сделать это. Однако спустя несколько минут, Рейнард протянул руку к её лицу.

— Ты торопишься, — остановил ей мужчина, отстранил с довольной, предвкушающей улыбкой, наклонился поцеловать.

— Я что-то сделала не так? — встревоженно спросила она, когда тот оторвался от неё.

— Всё так, — заверил он её, снова опрокидывая на спину. — Просто я и так получу своё, а это может подождать. Ты восхитительна.

Она обняла его, но когда ощутила, как его член касается её там, всё равно напрягалась, сжала пальцы у него на спине, несильно впившись ногтями.

— Я постараюсь сделать не больно, — заверил её возлюбленный, — расслабься. Ты моя, Кирса, а я твой. Весь, целиком.

— И ты мой, и я твоя, Рейнард, — вторила девушка.

Он входил медленно, аккуратно, здраво рассудив, что лучше сдержанный дискомфорт, чем саднящая боль. А Кирса лежала под ним, тяжело дыша, срываясь порой на частые вдохи, но не морщилась от боли. Один только раз ему пришлось сделать толчок, и они ощутили тонкие струйки крови. Но и после мужчина входил постепенно, пока не дошёл до упора. Лёг на девушку, возобновляя поцелуи, поглаживания, ласки, чтобы та расслабилась, хотя бы привыкла к неприятным, новым ощущениям. А самому успокоиться от дикого голода, желания начать двигаться, чтобы поскорее получить разрядку и то особенное удовольствие от того, что Кирса теперь его вся целиком, во всех смыслах.

Он её мужчина. Он тот, кто сделал её женщиной. Заполнить весь тот голод, что он копил, отдать всё то, что он хранил. Наконец девушка качнула бёдрами навстречу, и он начал плавно двигаться, следя за тем, чтобы не сделать больно. А поскольку девушке ещё не было приятно от этих ощущений, то не растягивал процесс. Излился в неё минут через десять, когда почувствовал, что ему достаточно и что Кирсу это стало утомлять. Она тяжело дышала, как и он сам. Сердце бешено колотилось у горла, а удовольствие разносилось по телу негой, долгоиграющими раскатами.

— Я тебя люблю, мой Рейнард, — тихо отвечала она, устало перебирая пальцами его волосы. — Очень сильно. И теперь мы одно целое. И мы всегда будем вместе.

— Я люблю тебя, — шептал он, целуя её лицо, шею плечи, жадно прижимая к себе. — Люблю, моё солнце. Люблю.

Он перекатился на спину и привлёк её к себе на грудь, и она молча положила на него голову, слушая, как успокаивается сердце. Как стук его сердца звучит одновременно со стуком её сердца. Наполняло кровь и душу счастьем. Таким головокружащим, таким крепким и сильным. Словно всё по-настоящему встало на свои места.

Существовали только они вдвоём, как отдельный мир. Любовь и её жар. Мужчина перехватил её ладонь сжал, потом сплёл пальцы. Все слова сделались излишними. Они просто были, и их души пели друг для друга, вместе образуя нечто единое, слитое. Пролежали они так долго. Даже вторая волна похоти была не столь важна, как то, что они соединились до конца на совершенно ином уровне. Повторять они не стали, отложив это к пробуждению. Мужчина встал с кровати, налил воды, отнёс Кирсе, потом отпил сам. Плавно пошёл по периметру комнаты, туша свечи, светильники. Свет мерк. Шаг, ещё один. И их накрыла темнота, в которой рождено всё сущее. Рейнард вернулся к кровати и залез к девушке, что уже подняла одеяло, подбила подушки. Устроились вдвоём. Вместе, но чтобы не мешаться друг другу. Кирса прижималась низом спины к нему, но отогнула грудь и голову, чтобы не лезли волосы, Рейнард вытянул руку, чтобы гладить её макушку, пока не уснёт, позволил себе закинуть одну ногу на её. И колено касалось части её бёдра. Напряжённый день давал о себе знать, сон приходил быстро, даря умиротворение. Но засыпая они думали, что никогда ещё не были такими счастливыми, никогда не были такими живыми. Настоящими. Замок вместе со своими коридорами, углами, повторами, лестницами и тайниками погружался в успокаивающую темноту сна.