КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706338 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272771
Пользователей - 124663

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

Злой пёс. Плохой волк [Илия Ларичев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Илия Ларичев Злой пёс. Плохой волк


Баю-баюшки-баю,

Не ложися на краю:

Придёт серенький волчок,

Он ухватит за бочок

И потащит во лесок.

Колыбельная без авторства.


Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,

И девственность, поруганную грубо,

И неуместной почести позор,

И мощь в плену у немощи беззубой.

Уильям Шекспир. Сонет 66. (пер. С.Маршак)


Эпизод 1. Рыжая кровь.


Клятва молодого лейтенанта.

Мать-Природа дала закон. Государство научило его применять. Цель всегда одна — стоять на страже порядка и пресекать любую преступную деятельность особых элементов звериного общества.

Закон непоколебим.

Если кто-то нарушает закон в мою сторону, я не должен считать, что имею право на то же самое в отношении нарушителя.

Задержать, допросить, осудить.

Публичность, открытость, линейность.

Молодой лейтенант, делай то, что должен и получи то, что заслужил.

Я, молодой лейтенант-сыщик, торжественно КЛЯНУСЬ:

1)

Стоять на страже справедливости. Быть готовым рискнуть жизнью ради государства и общества. Клянусь!

2)

Стойко выносить тяготы и невзгоды службы; целиком отдаваться ведению расследования. Клянусь!

3)

Уважительно относиться ко всем гражданам вне зависимости от вида его происхождения, тяжести подозрений или доказанной вины. Клянусь!

4)

Делать выводы, исходя лишь и только из физических улик, добытых в процессе расследования. Клянусь!

5)

Не применять оружие, за исключением случаев, когда оружие пытаются применить по отношению ко мне. Клянусь!

Клянусь!


КЛЯНУСЬ!


Глава 1

Звери в Заповеднике жили мирно. Клыки не точили. По сторонам не оглядывались.

Делились они теперь строго на два класса.

Фито — травоядные, элита звериного общества. И хищники — представители низшей касты, рождённые с первородным грехом убийства.

В звериных городках и мегаполисах было много того, что радовало глаз и приносило счастье. Но почти всё это счастье доставалась зайчикам, белочкам, копытным и прочим тупозубым.

А хищники, проходя мимо дорогих блестящих витрин, могли лишь жадно облизывать свои клыки, одновременно проклиная их за то, что эти острые ножи в пасти навсегда закрывали им проход в высшее общество.

Лишь редкие хищники в силу своего упорства или иных неопределённых обстоятельств могли хоть немного приблизиться к Солнцу. Прочие клыкастые щурились, закрывая лохматые морды от ослепительного света богатой жизни.

Такой расклад начинал выводить из себя лишь если пристально всматриваться в положение дел.

Наглые ожиревшие явно не на фруктах мэры и комиссары полиции, нимфоманки-садистки-крольчихи. Белки, ловящие передозы в каретах платной скорой помощи. И многие прочие.

Каждый выдох травоядного богатея отнимал вдох у хищника, который ему прислуживал.

Тупозубые господа совсем забыли о том, что такое смерть, тем более в таком маленьком городке, как Зверск. С каждым годом популяции травоядных становились всё больше, а желудки хищников — меньше.

Эту нелогичную антиприродную цепь решил разомкнуть житель Зверска, неопознанный волк и просто маньяк Звероед (как его прозвали СМИ).

“Третьей половиной” в этом яблоке раздора были волки. Обособленный народ, презираемый всеми остальными. Селились они на окраинах (а во многих случаях были кочевниками). Нищие ободранные немытые. Годные лишь на грязную низкооплачиваемую работу.

А если волк не хотел копаться в травоядном дерьме (а почти все они этого не хотели) — он брал ствол и брал своих серых братьев, и вместе они всегда наводили одну и ту же суету с грабежами, нарколабораториями и похищением с целью выкупа.

Волк — звучало слишком гордо для таких отпетых подонков, в коих они превратились. Но чтобы есть мясо… Такого звери давно не слышали. Даже сами волки теперь стыдились быть волками из-за проделок беспощадного Звероеда, который насиловал травоядных женщин, съедал их самые мягкие куски и выбрасывал изъеденные тела на обочину пригородной трассы.

Но пока что оставим волков (волчар) и хищников. Обратимся к тем, кому принадлежал этот мир. Сегодня у них было торжество, где голодных не было и быть не могло.

Дом Природы — здание травоядных. Хищник не мог попасть дальше проходной. Последний хищник, которого посетитель видел при входе в Дом Природы, проверял его пропуск и разблокировал турникеты.

Сегодня в главном праздничном зале Дома Природы собрался весь цвет города Зверска — зайцы и кролики, слоны и носороги, зебры и олени; со своими обдолбленными жёнами, в желудках которых варились листья коки.

Все пили и веселились. Дым от сигар поднимался к высоким потолкам, увешанным золотыми люстрами. Сытые пасти в пьяном угаре гоготали от счастливой жизни.

В гримёрной — поздней ночью, близящейся к утру — готовился к праздничной речи мэр Зверска — заяц Косой. Его личный бежевый пистолет с бриллиантовой рукоятью прижимал к столу стопку листьев коки.

Один лист он уже сжевал напару со своим соратником Лосевым, который по совместительству являлся комиссаром полиции. Это был крупный сутулый горбоносый лось.

Пару месяцев назад он сбросил рога и теперь на их месте вырастали новые рожки. В лучах светодиода блестели его идеально спиленные копыта, а вечно полуприкрытые глаза спокойно бродили по гримёрной.

Косой: Кто ведет это дело?

От листьев коки глаза у зайца становились остервенелыми и вылезали из орбит. Да и сама морда его в такие моменты не походила на обложку с первых страниц местной газеты.

Лосев: Когтин и Шариков, господин мэр.

Уважаемый мэр на открытии детского сада для малоимущих (для хищников). Благородный мэр перерезает ленточку на входе в новый парк. Наш любимый мэр нажрался стимулирующих листьев и готов наброситься с кулаками на своего комиссара полиции.

Косой: Кто эти парни? Смышлёные или так?

Лосев: Когтин — майор с двадцатилетним стажем. Этот зверь знает своё дело. Фактически, на нём и держится расследование. А Шариков так… подай-принеси.

Косой: И сколько времени майор Когтин занимается этим… делом?

Лосев: С первого трупа, господин мэр. Чуть больше трёх месяцев.

Косой: А этот?..

Лосев: Лейтенант Шариков, выпускник полицейского института. Смышлёный парень, но нужно дать ему время. Он тут… всего полгода. После института.

Косой сокрушенно выдохнул: А, сопляк.

Лосев: Сопляк, но вроде умный. Выбор невелик.

Косой, вдруг, сделался задумчивым. Раскрыл рот, затем снова закрыл. Часто заморгал, будто пытаясь незаметно бороться с чем-то, сидящим у него в голове. Затем, наконец, сказал: Они собираются прислать какую-то группу из Центра. Похоже, нас попытаются снять с должностей, но это неточно. Группа приедет для расследования убийств и контроля порядка. Нас считают некомпетентными в этих вопросах.

Лосев: Йобан….

Косой: Представь: эти у*бки приезжают сюда, чтобы расследовать одно дело. И совершенно логично начинают копать под нас. Мы и опомниться не успеем, как они перевернут тут, бл*ть, всë вверх-дном!

Лосев только сейчас, пожалуй, понял, что случилась вещь совершенно закономерная. И всё шло конкретно к этой новости на протяжении трех месяцев (или десятка с лишком лет, на протяжении которых они бездельничали, занимая свои жирные посты). На горизонте замаячил п*здец, а они оказались к нему совершенно не готовы.

И они понятия не имели, как и где искать Звероеда.

Этот подонок мог не беспокоиться о своём будущем, местные менты не нашли бы его и через десяток убийств. Разве что им пришлось бы убить всех волков в округе, потому как они точно знали, что Звероед — один из этих мерзких серых бомжей.

Лосев: Это маленький городок. А чинуши из Центра собираются обвинять нас в том, что мы не умеем ловить маньяков? Да такое век тут не случалось! Они должны были дать нам ещё хотя бы полгода, чтобы мы… (Он наклонился к мэру и заговорил тише) Мы тут выросли, господин мэр, но такого никогда не случалось, все жили в мире…

Косой: Я знаю это…

Лосев: Сукины, бл*ть, дети! (комиссар застонал, стуча копытом по столу) И у нас нехватка кадров, я давно просил их прислать достойного детектива. А они сначала присылают к нам сопляка только что из полицейского института, а потом обвиняют нас в некомпетентности и грозят федеральными силами. Они могли бы для начала прислать мента, хорошего мента, подготовленного…

Косой: Вот, что я скажу тебе. Они догадываются, что у нас тут происходят сомнительные вещи и помимо этого… Звероеда. Они, может, даже считают, что мы с тобой… оборзели. А этот… зубастый гондон кажется им отличным поводом, чтобы приехать сюда, перелопатить наши шкафы и вытряхнуть оттуда…

Вязкий ком образовался в животе комиссара. Давно уже он не испытывал настоящего страха. Подумать только, когда-то его предки каждый день, просыпаясь и засыпая, испытывали такой же страх перед хищниками.

Неприятно же им жилось, наверное…

Косой взорвался: Должен сказать, что это, бл*ть, твоя вина, целиком и полностью! И я не собираюсь подставляться из-за твоей тупой рогатой некомпетентной башки! Каждую грёбаную неделю ты приходил ко мне на доклад и нагло п*здел про то, как ох*енно выполняешь… (заяц подался к столу, схватил свой бриллиантовый пистолет и направил на начальника полиции) СВОЮ РАБОТУ!!! (Лосев отшатнулся, попытался выставить копыта) Положи, бл*ть, свои клешни и слушай меня! (он угрожал ему стволом прямо в лоб между новеньких рожков) В этом всё же есть и моя вина. Я был недостаточно внимателен к этому делу. Но теперь поднялся шум, и нам нужно всех успокоить. Я выпросил неделю, чтобы мы могли найти Звероеда своими силами. (заяц убрал пистолет обратно на стопку листьев) Нужно найти эту мразь, и ты сделаешь это. Ты — мент, а не я. Ты должен иметь нюх на таких сук.

Мэр хотел бы надеяться на то, что с должности снимут одного лишь комиссара, а он останется и сможет прикрыть своего старого друга.

Да только вероятнее всего сам заяц первым шмякнется со своего кресла, как только Центр поймёт, сколь лжив, вороват и жесток этот ушастый зверёк, и сколь дерьмово на самом деле управляет он этой провинциальной помойкой.

Что ж… определённо с комиссаром они были в одной лодке. И нужно было как-то заделывать пробоины.

Лосев был оскорблён поведением зайца: Я разберусь со Звероедом, господин мэр. Но вам больше не нужно делать этого.

Косой отвлечённо переспросил, отворачиваясь к столику со стимулирующими листьями: Чего?

Лосев: Угрожать мне оружием.

Косой: Я бы не выстрелил.

Лосев: Это неприятно, господин мэр. (с этими словами он пристегнул лежащую на столе бионическую лапу к правому копыту, достал из кобуры свой табельный пистолет Стечкина, направил его на мэра и взвёл курок)

Косой: Эй, а вот этого я не делал, верни язычок, верни. Не дай Мать, выстрелишь, дурак!..

В дверь гримëрной постучали и раздался голос: Господин мэр. Все собрались.

Лосев вернул курок и вставил пистолет в кобуру: Простите, господин мэр.

Вновь постучали: Господин мэр…

Косой резко улыбнулся, глядя на дверь: Да-да, одну минутку.

Мэр любил свою должность, которую занимал уже двенадцать лет. Любил власть. А кто же её не любил… только те, у кого её никогда не было.

И он не планировал вносить существенные корректировки в свой образ жизни. Он хотел бы оставаться на данном уровне благосостояния вечно.

У него были амбиции, но они никогда не превышали размеров вот такого маленького отдалённого городка, типа Зверска.

А этот Звероед по сути являлся теперь его личным врагом!

Его нужно было найти, иначе у мэра и комиссара будут серьёзные неприятности. И не только у них, но и у всех, кто приближён к ним.

Уж если головы летят — то летят основательно.

Впрочем, думать об этом сейчас было бесполезно.

Нужно было идти.

Публика ждала его. Как и всегда.


Косой вышел на сцену, прокашлялся и начал: Хорошо меня слышно? Эй, есть кто живой? (он хохотнул, подпрыгнул, похлопал лапами и ушами; толпа вяло поддержала; жён отпускало действие листьев коки, а престарелые мужья клевали носами, нюхая винные пятна на своих рубашках) Братья и сёстры. Мои ДОРОГИЕ братья и сёстры.

Сказать что-то от чистого или почти чистого сердца Косой всегда мог без проблем; однако сделать то же самое со смыслом и цензурой у него не выходило почти никогда.

Поэтому приходилось читать по бумажкам, которые писала его едва-выпускница-ассистентка. Каждый умел делать что-то своё. Кто-то мог писать красивые речи. Кто-то — воровать, жрать наркоту и перемалывать тех, кто встаёт на его пути.

Косой опустил глаза и едва заметно сощурился: Надеюсь, на ваших столах достаточно еды. В конце концов, мы слишком долго жили в лишениях, чтобы теперь могли хотеть чего-то дольше пары минут. (раздались вялые смешки из зала) Мы хотим, чтобы каждый травоядный в городе жил в достатке и гармонии со своей семьёй… и своей администрацией. Потому что именно фито-звери представляют основу звериного общества. И если позволите — они и есть общество, я прав? (аплодисменты прокатились по залу, даже уважаемый крот Зорга заставил себя постучать лапой об лапу, хотя не делал этого почти никогда) Наше потомство растёт. Наши земли плодоносят. Наши фабрики работают, а кошельки — полнеют быстрее нас. Мы больше не боимся смерти. Но должны помнить, что так было не всегда. Конечно, теперь другие времена. И глядя на наших обидчиков с вершины этой башни, разве смеем мы опускаться к ним до низости презрения? (театральная пауза) Теперь мы лишь должны быть сплочены так, как не были сплочены даже наши предки! Должны прилагать усилия во стократ превосходящие усилия наших отцов и научить наших детей — тому же. Если мы хотим и дальше владеть этим миром…

Косой не закончил, ибо крик из зала прервал его: Если мы владеем этим миром, почему умирают наши дети?! КОГДА ВЫ НАЙДЁТЕ УБИЙЦ НАШИХ ДОЧЕРЕЙ?!!!

Мэр растерялся.

Глянул на комиссара Лосева, сидящего за столиком в первом ряду; тот обернулся на охрану, что-то показывая жестом.

Личная охрана мэра состояла из травоядных. Но несмотря на безобидный вид, панды хорошо знали своё дело, готовые в любой момент скрутить обидчика одним из своих борцовских приёмов.

Косой разглядел, что нарушителем спокойствия оказался некий бобёр: своим мощным хвостом он поначалу умело отбивался от наступающей охраны; одну панду даже выбил из чувств точным ударом хвоста-лопаты в нос.

Но панды всё же заломали его и вытащили из зала, за пределами которого ещё некоторое время слышалась его брань.

Бобр продолжал кричать: Волки едят наших детей, волки могут съесть и вашу дочь и выпить её кровь, а мэр Косой никак вам не поможет!!! Этот заяц обещал дать нам безопасность, когда мы избирали его в очередной раз! И где наша безопасность?!

Когда бобр стих, неприличная тишина повисла в главном зале Дома Природы. Мощные травоядные челюсти прекратили жевать листья коки, а чиновники и бандиты застыли с бокалами выпивки у пастей.

Косой нашёлся не сразу. Расплылся в улыбке настолько лживой, что едва ли она могла оказаться на его морде сама собой. И, разведя лапами, сказал: К сожалению, жизнь такова, что мы можем нравиться многим, но отнюдь не всем. Надеюсь, эта неприятность не испортит сегодняшнего торжества. (Затем господин мэр снова глянул в свой листок. Хотел было продолжить с того места, на котором остановился; но затем решил, что и этого достаточно) Пейте, веселитесь и делайте всё то, что следует делать настоящей элите нашего славного городка и нашего великого общества!

Под едва слышные аплодисменты заяц покинул сцену и отправился со своим комиссаром на балкон, отдышаться после выступления и узнать…


Косой: Что это был за урод? В зале.

Лосев нервно поджал губы: Отец одной из жертв.

Косой: Как этот дебил попал на закрытый вечер? (заячьи уши снова встали трубой) За ним кто-то стоит?

Лосев: Он уборщик, господин мэр.

Косой: Внимательней подбирай кадров, когда организуешь вечер. На тебе вся безопасность и сегодня ты облажался!

Лосев: Мы не можем заткнуть всех. К сожалению. Во всяком случае… (он смущённо улыбнулся) пока что.

Косой вздохнул и мечтательно прикрыл глаза; затем направил свою мягкую, но временами стальную лапу на комиссара: Ты должен его найти. Перекрой весь город, переверни всё вверх-дном, но найди этого п*дораса!

Лосев: Господин мэр, мы не можем прямо сейчас перекрыть город.

Косой: Почему?

Лосев: Нужно подтверждение от президента.

Косой: На кой х*й?

Лосев: Господин мэр… Без разрешения из Центра это будет считаться военным переворотом.

Косой раздражённо махнул на комиссара: Ладно, я попробую что-нибудь сделать. А сейчас — дай мне коку.

Лосев носил листья коки в красном бархатном портсигаре, который контрастировал с его угольно-чёрным праздничным полицейским мундиром.

Косой, жадно жуя, продолжил: Они не приедут. Эти, из Центра. Я тебе говорю. Мы, ведь, и не такое проходили (он нервно усмехнулся и уставился в пустоту).

Лосев: Конечно, господин мэр. Я приложу усилия.

Комиссар, естественно, имел в виду, что он приложит усилия и взгреет детективов, которые занимаются этим делом — Когтина и Шарикова. Уж они-то должны быть в курсе, как искать таких типов.

Но вот что-то до сих пор не нашли, — подумал комиссар.


Глава 2

Этой ночью в Зверске снова не случилось ничего хорошего.

Домашнее насилие в Клык-Квартале (районе хищников).

Поножовщина неподалёку от ночного клуба “Милк”.

Этот город вызывал тошноту от отвращения к его обитателям.

Когда тусклое Солнце выползло из-за горизонта, освещая грязный мокрый асфальт, дежурный по городу, лейтенант Шариков вошёл в круглосуточную столовую.

Этот молодой чёрный пёс с умными глазами планировал, наконец, перекусить — заказал себе варёных тарантулов в томатном соусе и кофе.

Блюдо было пресным, насыщения он так и не ощутил; но это было одно из немногих блюд, которые молодой лейтенант мог себе позволить.

Да уж… бессонная ночь и дерьмовая еда. То, что нужно для стража правопорядка, чтобы быть сильным и крепким, как на этих грёбанных агитационных плакатах: Полицейский! Помни! Мясо зверей — не еда! Будь на страже закона и жизней травоядных зверей! Используй свои клыки, чтобы защищать тех, у кого их нет! Полицейский…

Порой Шариков размышлял, каковы на вкус эти зайчики, белочки и лоси, которые сидят в удобных креслах начальников, пока он тут защищает их всех.

Наверное, один маленький зайчик сделал бы его сытым на целую неделю…

Но он никому не говорил об этих мыслях.

Восход уже наступил, до конца смены оставалось чуть больше пары часов, но глаза слипались сами собой.

Он уже доел, когда рация в очередной раз подала сигнал.

Диспетчер сообщил о новом убийстве Звероеда: Двадцать пятый километр западной пригородной трассы Зверска, в трехстах метрах от указателя поверните на съезд с правой стороны и увидите патрульные автомобили.

Он помнил первую девушку. Бобриха. Звероед съел её почти наполовину, аккуратно отрезал куски ножом или другим острым предметом. Тем же ножом отдел лот тела её мощный хвост-лопату.

Девочку пришлось хоронить в закрытом гробу, потому что гримёр умывал лапы — даже самое красивое платье и макияж не скрыли бы того уродства, которое он с ней совершил.

Их единственной уликой, указывающей на причастность волков, были следы волчьей пасти на теле бобрихи. Позднее Шариков пришёл к выводу, что на первой жертве свои следы волчара оставил по неопытности.

Впрочем, клыки по базе не прошли. Оставалось надеяться, что Звероед загремит куда-то по пьяной драке или каким-то иным способом будет вынужден сдать слепки своих клыков в базу комиссариата.

Майор Когтин тогда сказал ему: Большая часть таких маньячин попадается по какому-то пустяку. Превысили скорость и показались подозрительными патрульному, который их остановил. Не уплатили штраф. Устроили пьяный дебош в баре.

Трупы продолжали находить (олениха, затем лошадь), но следов волчьей челюсти на плоти убитых девушек уже не было. Трупы объединяла другая деталь — изящно вырезанные куски плоти. Этому мерзавцу нравились ляжки, жопка и грудинка.


Сильный туман. Дождь. Впрочем, как и всегда в Зверске. Гавно, а не город, — в очередной раз подумал Шариков. И на кой чёрт звери, вообще, здесь поселились?

Вишнёвая девятка молодого лейтенанта ехала прочь от Зверска, в белую пустоту затуманенного пригорода

Еда всегда добавляла молодому лейтенанту сонливости, но кофе всё же сделал своё дело. Сердце его усиленно качало хищную кровь, разгоняя её по сосудам.

Прибыв на место преступления, он был сопровождён солдатами спецназа в пределы оцепленной зоны — к месту преступления.

Рыжая шерсть в чёрной грязи сразу бросилась Шарикову в глаза. Симпатичная самочка-лисица, ещё совсем юная.

Все они были такими. Юными и красивыми.

Красивая мордочка, нежное сочное мясо, гладкая шёрстка — молодость особенно ярко переливалась всеми цветами радуги в столь сером месте, как провинциальный городок Зверск.

Крупная колотая рана на шее; видимо, через неё и вытекла большая часть крови.

Короткое, некогда розовое платье разорвано в нескольких местах. У самки свернута челюсть. Тело её покрывали отверстия от клыков, которые заполняла дождевая вода. Десятки маленьких кровяных озёр располагались на её стройном полуобнажённом теле.

Неужели Звероед снова оставил следы клыков?

Шариков задумчиво нахмурился, глядя на изувеченное тело. Лисица. Почему по радио сказали, что это Звероед? Раньше маньяк убивал лишь травоядных.

Шариков услышал голос Матиаса за спиной: Снова Звероед.

Судмедэксперт Матиас, барсук по происхождению: расстёгнутые пуговицы мятой грязно-жёлтой рубашки открывали белую полосу шерсти на груди.

Шариков кивнул в сторону трупа: Ты видишь, что это хищница. Звероед убивает травоядных.

Матиас: Мой друг, волки — жестокие создания. За последние пару месяцев мы смогли в этом убедиться. Хищник или травоядный…

Казалось — пёс должен пригодиться полиции своим нюхом. Шариков тоже так считал, будучи студентом полицейского института. Но этот талант молодого лейтенанта здесь был бесполезен.

Дожди… везде была вода; и она размывала всё на своём пути. За эти полгода в Зверске Шариков видел столько грязи, что не сможет отмыть свои глаза до выхода на почетную пенсию.

Шариков: Прошлые жертвы были частично изъедены, а из этой… не вырвано ни куска. Не похоже на почерк зверя, который терроризирует город.

Тушка лисицы выглядела ужасно. Это, безусловно, было большое горе для её несчастных родителей, и всё такое, но…

Шариков не мог ничего поделать с тем, что, по его мнению, это убийство было совершенно непохожим на три предыдущих. И вряд ли это был Звероед!

Матиас: Нужно будет перевернуть её. Возможно, он решил попробовать холку. Уверен, на спине будет не доставать мяса. (он покивал, покряхтел и развёл лапами) Думаю, лейтенант, разберёмся в лаборатории.

Он подал знак коронерам в чёрных комбинезонах.

Шариков: Нужно дождаться Когтина.

Матиас: Мне казалось, это ваше общее расследование. (он то ли устало, то ли раздражённо вздохнул и глянул на Шарикова исподлобья. Барсук понимал, что этот пацан боится и шаг в сторону сделать, чтобы не взбесить майора Когтина). Послушайте, лейтенант. Прошёл сильный дождь, который смыл с тела этой бедной девушки всё, что могло бы нам помочь. Она чиста. Мы можем изучить её внутренности или осмотреть её при достаточном освещении — но только в лаборатории. А Когтин может явиться сюда только к десяти часам, и мы потеряем драгоценное время.

Шариков беспомощно буркнул: Есть порядок…

Матиас: Она разлагается, лейтенант. Какого ж ляда вам нужно дожидаться майора, чтобы очистить и без того пустое место преступления?

Майор подоспел, когда спор их начинал выходить за рамки конструктивного. Манул с шерстью болотного цвета, большой ушастый кот по фамилии Когтин вывалился из своей оранжевой волги и шёл теперь к ним.

Матиас: Доброе утро, майор.

Шариков: Доброе, босс.

Когтин кинул беглый взор на труп: Ёб*ный Звероед, вторая жертва за месяц! Аппетиты этого гондона растут. Чё стоим-то? Грузи тело, барсук.

Шариков опешил, когда через секунду Когтин развернулся и пошёл обратно к своей волге.

Шариков: Босс, вы не взглянули. Тут есть один вопрос.

Когтин обернулся через плечо: Что, блин, тут глядеть? Она же насквозь мокрая, нужно было сразу грузить тело в лабораторию. Странно, почему ты не додумался сделать этого сам, малой. Неужели везде нужна моя отмашка?

Матиас невольно улыбнулся. Шариков ощутил накатывающий приступ ярости. Лёгкий рык не был слышен из-за шума дождя.

Из молодого лейтенанта пытались сделать дурака. Ему так и не удалось сдержать в голосе раздражение — изредка в паузах между словами он невольно порыкивал, а хвост его напряжённо завис в паре сантиметрах над размокшей землёй.

Шариков: Потому что в прошлый раз вы, босс, сказали, чтобы я больше не отдавал таких приказов и всегда дожидался вас. Это было, когда мы нашли лошадь. (наконец, он успокоился, сделав глубокий вдох) У меня тут, босс… Босс, да вы гляньте…

Лейтенант и майор встретились взглядами.

Когтин: Бл*ть, и что же такого ты там разглядел, сыщик? (сжав лапы в кулаки, резкими шагами он вернулся к телу и… обомлел) Природа-Мать… Почему она?..

Шариков даже на секунду поверил, будто Когтин прислушается к его замечанию: Хищница, босс! Звероед убивал только травоядных, а она…

Когтин: Ну, ребятки… Теперь что-то будет. И думаю — нам нужно найти этого сраного волка, как можно быстрее.

Шариков: Босс, до этого он не убивал хищников. Все жертвы были травоядными.

Когтин: Да это волчьи клыки, малой! Это Звероед или будь я проклят! А ещё — это дочь грёбаного крота Зорги.

Матиас бесшумно пошевелил губами: Ох*еть.

У крота Зорги было столько денег и столько охраны, что он вполне мог конкурировать с мэром Косым за влияние в Зверске.

Шариков был растерян: Того крота… Погодите, босс, мне казалось, что его называют кротом, потому что он и в самом деле крот.

Когтин: Да, он и есть крот. А она — его приёмная дочь. Малышка Зи, золотая девочка. Матиас, позаботься о ней и позвони, когда будешь готов.

Шариков так и не смог вставить ничего умного в эту странную беседу.

Когтин уже уходил и обращался к нему через плечо: Малой, сигарету.

У малого всегда были сигареты, хотя сам он курил лишь по особенным случаям.


Глава 3

Попойка у лисички Мари выдалась славной. В пепельнице тлел косяк, а на прикроватной урне повис отработанный гондон.

По соседству, закутавшись в белые простыни, спал её сегодняшний любовник. Медведь занимал добрую часть кровати и урчал громче автомобильного двигателя.

Из-под покрывала дурмана лисицу бесцеремонно выдернула чья-то маленькая когтистая лапа, которая болезненно хлопала её теперь по щекам.

В какой-то момент пелена опьянения расступилась настолько, что она стала осознавать: некто проник в её дом и теперь, когда она попыталась закричать, этот некто лапой зажал ей рот и шёпотом заговорил: Тихо, тихо, я по поводу Малышки Зи, — женский голос, — Это Ласка, я от господина Зорги. Тебе нужно быстро прийти в себя, я должна задать тебе пару вопросов.

Мари, наконец, разглядела мордочку визитёра. Это и в самом деле была Ласка, личный наёмник господина Зорги, отца своей лучшей подруги.

Ласка говорила тихо, попутно вытаскивая лисичку из кровати за лапу и уводя на кухню по соседству со спальней: Тихо. Тихо, спокойно. Мне просто нужна твоя помощь.

Мари зевала и потирала заспанные глаза: Можно было позвонить в дверь, а не врываться вот так. Я чуть инф…

Ласка: Я звонила очень долго. А потом очень долго трясла тебя, пытаясь вытащить из кровати. Не знаю, Мари, каким дерьмом вы все упарываетесь, но это ненормально — когда зверь спит вот так крепко. А теперь расскажи, что вы делали с Малышкой сегодня ночью.

Мари потянулась, расставив рыжие лапки в стороны: Мы были в “Милк”.

Ночной клуб, полный выпивки, наркоты и разврата. Господи, там же могло случиться что-угодно, — сокрушённо подумала Ласка. Шумное место, много народу (и почти все — травоядные).

Ласка: И когда ты видела её в последний раз?

Мари: Мы разошлись… Постой, вы потеряли Зи?

К сожалению, уже нашли, — подумала Ласка.

Мари: Что с ней…

Ласка: Мари, я просто пытаюсь действовать быстро. Возьми себя в лапы и расскажи, что было в клубе.

Мари быстро захлопала веками, обращаясь к воспоминаниям прошедшего вечера: Ну… Мы пили, потом я встретила хорошего парня. А она сказала, что видела Богдана и пойдёт к нему. Если бы я знала, что случится что-то, я бы не бросила её… Но Малышка сама сказала, чтобы я не парилась — она умеет найти себе друзей на вечер… Больше я её не видела.

Ласка: Во сколько это было?

Мари испуганно выпучила глаза: Я не помню, серьёзно. Клянусь, не помню.

Ласка: Она принимала дурь?

Мордочка Мари выдавала растерянность; приёмный отец Малышки Зи вряд ли знал об её увлечении порохом (хоть на этом порошке и сидела добрая половина богатой молодёжи Зверска).

Ласка: Мари, случилась беда. Говори мне правду, потому что господин Зорга полностью развязал мне лапы. Так что не заставляй меня…

Мари задрожала: Мы пустили по дорожке пороха. По две… Дальше не знаю, её мог угостить Богдан…. Хотя, у него-то и на выпивку не всегда деньги есть.

Ласка: Богдан?

Мари: Её… ну… не могу сказать, что он её парень, но…

Ласка вздохнула; очередной ненадёжный тип; он был не первым в сексуальной жизни Малышки, но, похоже, стал последним: Ясно. Медведь из твоей кровати общался с ней?

Мари: Он угостил нас теми двумя дорогами, но почти не смотрел на неё. Я следила за этим. Мы стояли вместе где-то… в общем, минут десять, пока курили сигарету и нюхали порох.

Ласка: И потом?

Мари: Потом Богдан. Во всяком случае, она сказала, что пойдёт к нему. Она давно планировала развязаться с этим лисом, но он вечно за ней бегал. И каждый раз они сходились снова. Он странный чел. У него почти никогда нет денег, и он готов проиграть в карты родную мать. Они, типа, встречались пару месяцев или больше, а потом… (Мари так не хотела выдавать секреты лучшей подруги, но понимала, что если продолжит вы*бываться — Ласка вполне себе может разозлиться) Короче, я и сама не знаю, что у них там происходило. Порой они посылали друг друга нах, а потом как ни в чём ни бывало сосались на той же вечеринке у всех на виду. Богдан задолжал Малышке грузовик бабла. И прошлым вечером она сказала, что собирается вновь послать его — он её уже заколебал.

Ласка: И этот хер Богдан, как мне его найти?

Она достала блокнот и всучила шариковую ручку в лапу Мари. Та принялась писать.

Мари старательно выводила каракули его адреса; пару раз они с Малышкой нюхали порох в его затхлой квартире в Клык-Квартале; с ним и его подозрительными дружками-уголовниками: Ты можешь сказать, что случилось?

Ласка: Знаешь, Мари, похоже Малышки больше нет. Это всё, что я могу сказать, а остальное ты услышишь по телевизору.

Мари подняла взволнованный взгляд с блокнота, зрачки её расширились от ужаса, а затем глазные яблоки заблестели от наворачивающихся слёз: Как?..

Она прикрыла лицо лапами и звонко зарыдала. Ласка поморщилась от резкого звука и из-за него же — не услышала, как заскрипела кровать и половицы в спальне Мари.

Проснулся Миша; он появился в дверном проёме кухни: Кто это, детка?

Ласка встала: Всё в порядке, я уже ухожу.

Миша ткнул в неё лапой и нахмурил брови, глядя сверху вниз: Эй, я не тебя спрашивал. Почему она плачет?

У Ласки не было времени на это дерьмо. А потому — она достала свою почти идеальную Беретту92 и направила на медведя. Тот попятился, вскинув кверху огромные лапы.

Ласка: Мари сказала, что ты хороший парень. Я не хочу лишать хороших парней яиц. Я отбираю их только у плохих. Понимаешь? Так что тебе нечего бояться, если ты и в самом деле хороший. Но если плохой, то моя детка давно лежит без дела, и я буду рада смахнуть пыль с пятнадцати пуль в её обойме.

Медведь был напуган, хоть виду старался не подавать; однако, и смотреть в дуло своей смерти он также не решался, ему оставалось лишь бегать глазами по полу в попытке отыскать там своё достоинство: Хороший, если ты хорошая.

Ласка: О, я да, я хорошая. И если ты тоже хороший, то вот что: хорошие ребята в такие моменты обычно возвращаются в кровать и продолжают смотреть свои медовые сны. (она махнула стволом на Мари, отчего та, ещё не отойдя от истерики, вздрогнула и вскрикнула) А потом хорошая девушка ляжет к тебе в постель. И вы, пожалуй, трахнитесь ещё разок.

Мари постаралась взять себя в лапы: Всё в порядке, Миш. Это моя подруга. Прекрати, Ласка, опусти оружие… (когда Миша вернулся в спальню, она заговорила шёпотом) Этот парень работает на самого мэра. Ты бы поаккуратнее с оружием.

Ласка не могла отрицать, что ей доставляет некоторое удовольствие унижать мужчин. Возможно, это было в ней из детства, ведь будучи девчонкой, она натерпелась разного дерьма от таких вот здоровых мудаков, как этот Миша.

Но теперь ни один подонок не мог заставить её сделать что-либо без её согласия. Потому что у неё была Беретта92, смазанная и заряженная — её лучшая подруга, чью красоту она не видела смысла скрывать.

Её подарил ей господин Зорга, он же — подарил ей право применять оружие при необходимости. Но лишь в пределах Зверска.

Ласка: Надеюсь, ты сказала правду, Мари. Я оставлю тебе свой номер на случай, если ты вспомнишь что-то ещё.

Мари: Постой, как она…

Ласка пронзительным взглядом заставила лису замереть на полуслове: Кто-то изнасиловал её, покромсал и бросил на обочине.


Квартал Любви затих после бурной ночи. Вечеринка умерла, остался стыд.

Ласка держала путь в клуб “Милк”, на который указала Мари. Здесь же, через дорогу от клуба, располагался Бордель и пара питейных заведений, которые были по карману и хищникам.

Поход же в клуб “Милк” мог обойтись хищному обывателю в месячное жалование.

Крокодил Ганза, владелец клуба, по выходным завершал свои дела ближе к рассвету. Но к этому моменту клуб был закрыт, и лишь симпатичная дымчатая киска-барменша протирала столики, отходя после очередной дорожки стимулятора.

Киска уйдёт через пятнадцать минут, предварительно закрыв помещение, а Ганза уходил уже сейчас. Но, спустившись на первый этаж, у дверей он заметил суету — некая дамочка пыталась попасть в клуб.

• Добре утро, меня зовут Ласка. Я могу поговорить с владельцем этого заведения?

Как и любой зажиточный хищник, Ганза имел длинный список кредиторов, а посему — не спешил откликаться на чьи-либо запросы; мало ли кто может искать его в шесть утра в воскресенье.

Но затем Ласка добавила: Я от господина Зорги.

Ганза встрепенулся: Это я — владелец. Чем могу быть полезен?

Ласка: Этой ночью дочь господина Зорги — Малышка Зи — отдыхала здесь. По всей видимости случилось что-то плохое, и я должна восстановить хронологию событий.

Ганза покосился на Киску: Что-то… плохое?

Киска: Она с подругой была здесь.

Ласка: Вдвоём?

Киска задумалась: Малышка Зи… я могла видеть только то, что происходит у барной стойки, а она появлялась там всего пару раз. Но её подружка подцепила какого-то медведя — это я точно помню. Они трое суетились у барной стойки в общей сложности минут десять-пятнадцать.

Ганза: Если дело касается дочери господина Зорги — думаю, нам лучше присесть в зале, ни к чему стоять в дверях.

Ласка: Спасибо. Но лучше сразу покажите мне записи с камер.


Выяснилось, что камеры покрывали не всю площадь клуба. Ласка понимала, что логично было не ставить камеры в уборных, но… она сощурилась, пытаясь поймать взглядом крокодильи глаза: Вся VIP-зона не имеет камер?

Ганза: Это правило принято по многочисленным просьбам клиентов.

Ласка: То есть, если там случится что-то плохое…

Ганза: Ранее не случалось. И будем надеяться, что не случилось. Понимаю, что это очень не кстати, но в VIP-зоне у нас и в самом деле нет ни одной камеры. Вместо этого у посетителей есть кнопка вызова охраны, если им потребуется помощь.

Ласка: А где находится ваш кабинет?

Ганза помедлил с ответом, понимая, что может разозлить серьёзную гостью: В VIP-зоне.

Ласка: Не сомневалась.

В жопу себе засунь, — подумала Ласка, — свою кнопку вызова охраны. Клятые травоядные вечно трясутся за свою репутацию, но она-то знала, какие все они куски дерьма и на какую дикость способны.

Раньше хищники ели мясо, чтобы насытиться. Теперь же травоядные пускали кровь на сытый желудок.

Итак, если верить камерам видеонаблюдения, путь Малышки Зи в клубе Милк представлял собой следующую последовательность:

в 23:20 вошла в клуб с Мари;

у бара они болтали с той Кисой-барменшей, она сделала им пару коктейлей;

в 23:40 к ним подсел медведь; он стал клеиться к Мари и, как теперь было известно, весьма успешно;

через пять минут после знакомства с Мишей, подружки ушли в туалет и пробыли там около десяти минут.

Мари сказала, что Малышка разрешила ей уйти с медведем. Теперь, если верить её рассказу, Зи должна встретиться с дружком-лисом.

На камерах видно, как она бродит по этажам, выпивает пару стопок с подносов, вдыхает пару шаров с веселящим газом.

Наконец, к часу ночи она забредает в зал-ресторан с красными диванами и кальянами. Там её, судя по жестам, окликает какой-то тощий растрёпанный лис (видимо, это и есть Богдан).

Лис этот сидит за столом в компании ещё двух сородичей, но быстро прощается с ними и остаток вечера проводит в компании Малышки.

Они занимают диванчик и сорок минут болтают; по истечении этого времени подзывают официанта и что-то сообщают; затем выходят из зала, чтобы подняться на второй этаж, ЧЁРТ! Этого и требовалось ожидать — они исчезли в секции VIP. И вряд ли отдых был за счёт этого проходимца.

Этот Богдан. Нужно немедленно его найти.

Ласка постучала ноготком по компьютерному монитору: Как думаете, что это может означать? Они вошли именно туда, где нет камер.

Живой Малышку больше не увидела ни одна камера. А из секции лис Богдан вышел через полтора часа. Один. И сразу направился к выходу.

Ласка пыталась всмотреться в его лицо, но едва ли разрешение видеозаписи позволяло определить — зол он, весел или напуган.

Ганза старался не выказывать эмоций, но был и в самом деле встревожен сложившимися обстоятельствами: Я понимаю, что это очень неудобно для вас и… Кстати, могу я узнать, что именно случилось?

Ласка: Эту девушку убили.

Ганза: Мать-природа, как же так? Где это случилось?

Ласка вновь сощурилась и тихо ответила: Кое-где. Возможно, даже в соседнем от твоего кабинета помещении. Как видишь, определить это мы не можем. Теперь мне нужно глянуть эту вашу сраную VIP-зону.

В сраной зоне VIP располагалось шесть комнат; убранство было одинаковым: кожаный угловой диван (отличались лишь цвета), стеклянный столик (для того, чтобы ставить коктейли и расстилать дороги пороха) и две колонки с креплениями на стене (чтобы заглушать крики?)

Ласка медленно обхаживала одну комнату за другой, стараясь не упустить ни одной детали (но едва ли после уборки осталось хоть что-то, указывающее на нахождение здесь Малышки Зи прошедшей ночью): Комнаты звукоизолированы?

Ганза неуклюже перебирал ногами, следуя за ней; земноводному было нелегко передвигаться с той же скоростью, что и сухопутная Ласка; используя свой мощный хвост в качестве своеобразного костыля, зелёный хищник старался не отставать: Да. Для удобства гостей.

Ласка: И чтобы вам было проще закрывать глаза на их выходки. Я же знаю — они тут разным занимаются.

Ганза сокрушённо опустил голову: Понимаю, как это выглядит теперь. Но уверяю вас, что если бы VIP-зона не была звукоизолирована и в ней стояли бы камеры — кто-то другой организовал бы заведение поблизости от моего. И там комнаты были бы обставлены в соответствии с пожеланиями богатых клиентов. А я обанкротился бы за одни выходные. Травоядные звери из VIP-зоны приносят большую часть дохода, без них моё заведение долго не проживёт. А посему — фито-звери делают запросы, а я их выполняю. Чтобы клиент был доволен и приносил мне деньги.

Ласка раздражённо цокнула, попутно осматривая очередную VIP-комнату: Скажу лишь, что это не последняя наша встреча, и если тебе есть, что сказать… (она пристально глянула в его добрые крокодильи глаза) лучше говори сразу.

Ганза раскрыл рот, но потом закрыл и виновато опустил глаза.

Они ещё раз просмотрели записи с камер. Все, кроме Малышки Зи, вышли из чертова клуба через главный вход. А она покинула его каким-то иным способом.


Глава 4

Детективы прибыли в комиссариат к утру. Когтин курил на крыльце, а Шариков поспешил в морг, чтобы успеть обмолвиться замечаниями о новом убийстве с медэкспертом.

Матиас едва слышно сказал: Определённо, эта смерть заслуживает тщательного обдумывания. Но я бы всё же не хотел делать то, чего от меня не требуется.

Шариков: Не требуется?

Матиас: Я просто изучаю трупы, лейтенант. И передаю то, что они мне говорят. Мне платят за это и ни за что другое. А выводы делает майор Когтин… ну, и вы.

Шариков: Мне казалось — мы делаем одно дело.

Матиас поглядел в пустоту, раздумывая над ответом: Не хотел вас обижать. Просто я зверь не догадливый и вашего чутья уменя нет. В расследовании я бесполезен, так что даже не буду пытаться строить догадки. При всём уважении.

Собачья природа Шарикова была такова, что он отчаянно, самой подкоркой головного мозга, нуждался в друзьях.

Молодой лейтенант считал Матиаса своим единственным другом в Зверске, хоть тот и не выказывал особого тепла в их отношениях.

В беседе с энергичным Шариковым он чаще занимал пассивную позицию слушателя. А когда пёс задавал какой-либо вопрос — проявлял поразительную осторожность в выражениях и формулировках; будто всё время мысленно находился в суде или на допросе.

Впрочем, подобную черту он замечал не только у Матиаса. Звери в этом городке были очень несговорчивы.

Когтин залетел в морг: Флиртуете, мальчики?

Шариков: Просто болтаем, босс.

Матиас проводил их к трупу, стянул покрывало на пол и начал без прелюдий: Смерть наступила в период с трёх до пяти часов утра. От кровопотери. Смертельной можно считать рану в области шеи. (он обвёл лапой безобразную дыру чуть ниже правой щеки; области с ранами были предварительно обриты медэкспертом, чтобы детально рассмотреть нанесённые повреждения) Следы волчьего клыка. И не только.

Когтин недоверчиво сощурился: Не только?

Матиас: Обо всём по порядку, господа. След на шее — от волчьего клыка. Зафиксирован в базе.

Шариков: Кто же он?

Матиас: Волчара по фамилии Ногтин.

Шариков хихикнул и быстро прикрыл рот лапой.

Когтин рыкнул на него: Тебя убитая девка так рассмешила?

Шариков: Нет-нет, босс, просто созвучно. Когтин-Ногтин. Простите…

Матиас улыбнулся: И в самом деле — созвучно с вашим именем, майор. Но к вам данный субъект не имеет никакого отношения. И, полагаю, к этой девушке — тоже. Этот бродяга умер два года назад и сразу после смерти — кремирован.

Шариков: Родные видели тело?

Когтин: Да какая к чёрту разница?

Шариков: Получается, перед процедурой кремации кто-то вырвал его клыки?

Матиас: Возможно. Родных у него нет, лейтенант. Досконально биография его нам неизвестна, но из полицейских отчётов мы можем судить, что это был обыкновенный бездомный пьяница Только очень крупный. Два метра ростом. И, как можете судить по нанесённым повреждениям — клыки у него были просто гигантские. Едем дальше. Имеются следы челюстей неизвестного животного. Возможно, редкий… экзотический вид. Могу сказать лишь, что я не знаю, кому принадлежат эти клыки. Они присутствуют на шее слева и чуть ниже, на плече, но… имеют немного другой характер.

Шариков догадался, увидев едва проступающие на шее отметины: Сексуальный.

Матиас кивнул и открыл рот, чтобы ответить. Но Когтин раздражённо махнул на него лапой: Занеси отпечатки в базу. Остаётся только ждать, пока твой неопознанный зверь даст о себе знать.

Шариков: Босс, труп лошади — последней жертвы Звероеда — был закопан в землю. Выглядит так, будто Звероед решил прятать тела. А потом он, вдруг, выбрасывает очередную жертву на обочину? Убивает чужим клыком, а к мясу не прикасается.

Молодой лейтенант умоляюще глянул на Матиаса. Тот, ведь, понял его, понял?

Матиас наклонился к тушке и рассмотрел отверстия вплотную: Стоит отметить, что это и в самом деле… первая жертва… которую он не съел… Итак. Самое пикантное оставил напоследок. Имеются повреждения в области гениталий. Перед смертью бедняжка имела половой акт со зверем, который… либо обладал конским размером, либо использовал для утех крупный толстый продолговатый (он отмерил длину до предплечья своей лапы) объект. Помимо этого — ссадины, ушибы и порезы на плечах, спине и… вообще, по всему телу. Подобные повреждения могли быть нанесены при падении. Возможно… выброшена из машины на большой скорости. Думаю — на этом всё.

Матиас замолчал и после долгой паузы Когтин сказал: Дай нам ещё хоть что-нибудь, чёртов скунс.

Матиас: Вы, ведь, сами указали на неуместность моих предположений. А факты закончились.

Когтин тяжело вздохнул и глянул в потолок, будто обращаясь к тем, в кого никогда не верил: Хочу, чтобы все волки сдохли.

Шариков: Босс, прошлые жертвы могли столкнуться с волком. Но эта…

Когтин взорвался: Твою мать, малой. Что это по-твоему? (он взмахнул лапой над туловищем покойной лисицы) Сраные волчьи клыки. Жертва изнасилована, избита! Возможно, ему было некогда жрать и закапывать её, вот он и решил просто бросить тело!

Шарикову начинало казаться, что Когтин каким-то образом заинтересован считать виновным в убийстве Малышки Зи именно волка, именно Звероеда.

Как иначе можно было объяснить то, сколь настойчиво он раз за разом отвергал всякие наблюдения, которые шли вразрез с его картиной преступления.

Впрочем, молодой лейтенант быстро смекнул, в чём дело. Лучше искать одного убийцу, чем двух.

Когтин направился к выходу: Мы идём на ковёр к комиссару, а ты, пока, поищи что-нибудь ещё. Малой, дай сигарету.

Будь Шариков знаком с Когтиным меньше месяца — его определённо возмутила бы глупость своего непосредственного руководителя.

Но он был здесь уже почти полгода, видел четырёх жертв, присутствовал с ним на опознаниях и допросах подозреваемых.

И в деле каждой из этих бедняжек Когтин, по мнению молодого лейтенанта, проявлял чудовищную некомпетентность.

Он наотрез отказывался работать в паре, будучи уверенным в собственном профессионализме.

Но вместо розыскных мероприятий — опроса возможных свидетелей, родных и близких, поиска мотива и прочего — майор Когтин предпочитал наносить визиты в Волчий Квартал, чтобы прессовать их местного вожака Рабе.

Звероед по мнению следствия скрывался именно в волчьем квартале (потому как в ином районе Зверска волчара бы просто не выжил). Плюс: в качестве дани от волчьего барона майор Когтин получал деньги, траву, палёное бухло и, может быть, что-то ещё… Но явно не прогресс в расследовании.

С другой стороны: Шариков всё же не был полностью уверен в своих навыках детектива. Он — едва выпускник полицейского института — не должен был высоко задирать нос. В свою очередь Когтин, имея двадцатилетний опыт розыскной деятельности, с большей вероятностью оказался бы прав в том или ином предположении.

Так все вокруг и твердили Шарикову. Не лезь, дай Когтину спокойно работать, он разберётся.

Оставался лишь вопрос — сколько ещё трупов должно быть обнаружено, чтобы у них появился хоть один полноценный подозреваемый.


Комиссар сообщил детективам о том, что Центр намерен прислать в Зверск спецотряд для расследования убийств.

Когтин: Головы?

Лосев: Все наши головы, Когтин. Полетят, как сраные арбузы из прицепа. Если мы не найдём эту суку за три дня. А мы найдём его, ТЫ НАЙДЁШЬ ЕГО! (Капли зловонной слюны летели в морду Когтина; лось отдышался и встал за рабочий стол, опершись о него копытами) Подумать только, один сраный волк терроризирует целый город!

Шариков поправил: Мы так и не определились, один он или их несколько.

Лосев повторил, бурча себе под нос: Один грёбаный волк. Я понимаю, лейтенант, что вам непросто. Врагу не пожелаешь такого первого дела.

Шариков виновато опустил глаза.

Когтин: Он в порядке, комиссар.

Шариков: Да, комиссар, я в норме…

Лосев: В норме мы все будем, когда клыки этого серого у*бка будут висеть у меня в кабинете (он махнул копытом на стену с грамотами). А пока — мы все на нервах. И у нас есть три дня. Так вот: я понимаю, лейтенант, что вам непросто и готов смириться с тем, что от вас мало толку. Но с тобой, майор?! Что с тобой не так?!!! Ты же говорил, что держишь яйца их вожака у себя в кулаке. А спустя четыре трупа у нас даже нет подозреваемого!!!

Когтин: Волки — непростой народ.

Лосев пренебрежительно фыркнул: Народ. Свора и только.

Когтин: Ситуация осложняется тем, что многие из них — кочевники. А также тем, что они беспорядочно плодятся. Их нигде не зарегистрированные волчата-ублюдки могут прожить свою жалкую жизнь, а государство узнает об их существовании лишь, когда потребуется выделить место на кладбище. Они не ходят в школу, не посещают больницы. Я готов отдать хвост на отсечение, что если сюда приедут федеральные войска — единственное, что придёт им в голову — это ввести военное положение и переоборудовать волчий квартал в сраный концентрационный лагерь.

Лосев глянул на Шарикова: Лейтенант, оставьте нас. (Шариков кивнул и вышел, комиссар вновь обратился к Когтину (но уже тише): Развороши их бл*дское гнездо, майор. Методы больше не обсуждаются. Я даю тебе свободу действий. Пролей столько крови, сколько потребуется, чтобы не пришлось проливать свою. Понимаешь?

Когтин поразмыслил над услышанным и медленно кивнул, глядя в глаза Лосеву: Да, товарищ комиссар. Я понимаю.


Курил Шариков лишь в особенных случаях. Сейчас — был один из таких. Они с Когтиным стояли на крыльце, потягивая табак.

Молодой лейтенант был зол на себя, но в большей степени был зол на Когтина, непрофессионализм которого уже слишком много раз становился камнем преткновения на пути расследования этих убийств.

Когтин: Отдохни после дежурства.

Шариков: Хорошо, босс. А вы чем займётесь?

Когтин: Волчий квартал.

Шариков едва сдержал фыркающий звук, и мысленно сказал: да кто бы, блин, сомневался.

Они стали спускаться по ступеням крыльца, когда их окликнул женский голос.

— Детективы.

Оба обернулись на зов и увидели Ласку.

Когтин расправил ворот пальто, чтобы не дрожать от мокрого ветра: Малышка, интервью не даём.

— Меня зовут Ласка. Я доверенное лицо крота Зорги. Вам лучше проехать со мной — мой господин хотел поговорить с вами.

Майор пристально изучил окурок меж своих когтей и щелчком бросил его в сторону урны.

Когтин: И чего же хочет от нас господин Зорга?

Ласка стеснительно улыбнулась: Вообще-то он главный подозреваемый в сегодняшнем убийстве. Как близкий родственник. Разве не должны детективы опросить его в первую очередь?

Когтин устало хохотнул: Вы совершенно правы, девушка. Давайте побыстрее навестим его.

Ласка направилась в сторону парковки и махнула ментам: Езжайте за мной, уважаемые.


Глава 5

Сложно было найти зверя, от низшего до высшего, который в Зверске не знал бы о кроте Зорге. Зверь это был богатейший и немалый вклад внёс в развитие их невзрачного городка.

Основным источником его дохода был завод по консервированию жуков — одно из доступных блюд звериного общества (также случалось зверям есть пауков, мелких рыбёшек, овощи-фрукты и вкусные булочки из пекарни того же крота Зорги). Этот тихий почти-слепой зверёк кормил весь город.

Крот был приёмным отцом Малышки Зи. После трагического самоубийства жены, которая к тому же прихватила с собой их четырёх совместных детишек, Зорге требовалась поддержка. Он разом потерял семью. Из-за суки-жены, которая отказывалась ходить к психиатру и принимать таблетки.

И тогда местный сиротский приют, который существовал на пожертвования крота, предложил ему взять у них ребёнка на воспитание. В качестве утешения.

Маленькая Малышка Зи была смышлёной энергичной девочкой, которая воскресила пожилого крота и вдохнула жизнь в его пустой особняк.

С годами она, конечно, превратилась в зажравшуюся невыносимую суку, но Зорга всегда с пониманием относился к её выходкам.

Узнав о несчастной судьбе приёмной дочери, крот не испытал боли. После смерти родных детей (трёх сыночков и лапочки-дочки) он уже никогда не мог испытывать душевную боль; внутри у него всё выгорело и отмерло.

Получив известие о Малышке Зи, Зорга напротив — испытал облегчение, будто избавился от некого груза, который тяготил его долгие годы. Воспитывая эту симпатичную лисичку, он каждый день боялся потерять её. И вот теперь… страхи его, наконец, воплотились в жизнь. И навсегда покинули его разум.

Теперь он был спокоен. И даже не злился.

Он просто хотел разобраться.

И он очень ждал, когда Ласка доставит к нему этих двух детективов.


Это и в самом деле было похоже на доставку, ибо пёс и манул неожиданно для себя поняли, что оказались далеко за городом в месте совершенно незнакомом. А окружали их теперь: лес и вооружённые автоматами зелёные игуаны.

Эти холоднокровные существа — а в особенности их жуткие стрекочущие языки — не могли не пугать даже прожжённого майора Когтина; не говоря уж о молодом лейтенанте Шарикове, который впервые столкнулся с игуанами лицом к лицу.

Ласка и игуаны провели детективов внутрь особняка, по мягким коврам, мимо пустых белых стен. Затем они поднялись по винтовой лестнице и зашагали вдоль узкого коридора.

В кабинете крота остались четверо. Когтин, Шариков, Зорга и Ласка.

Кабинет Зорги представлял собой просторное и почти пустое помещение, в котором стоял лишь рабочий стол крота и пара стульев для гостей.

Стулья были удобными.

Выросший в трущобах молодой лейтенант никогда не сидел на чём-то подобном… Обычно, ребята вроде него предпочитали сидеть на наркоте.

Вещей в особняке было мало. Но так как лапы не обманешь (а они в большей степени заменяли кроту зрение) — приходилось покупать вещи по-настоящему дорогие и качественные.

Крот оказался на удивление сдержан, приветлив и даже едва заметно улыбался. Шарикова это насторожило; зверь потерял дочь (пусть и приёмную), а на лице — ни намёка на скорбь.

Детективам предложили выпить.

Когтин согласился выпить виски, и выжидающе покосился на Шарикова, который, конечно, заказал себе сок.

Затем Зорга, сидящий за своим большим столом, сказал: Я всегда прошу гостей не переживать за свою безопасность. Возможно, вы обратили внимание, что меня окружает много вооружённых зверей. Понимаю, что это может в особенности задеть гордость служителей закона. Но уверяю вас — все мои звери имеют разрешение на оружие и не собираются применять его против вас или кого бы то ни было без видимой причины. Предохранители на автоматах будут сняты лишь в том случае, если моей жизни будет угрожать опасность.

Напитки принесла рыжая кошечка в короткой юбке. Шариков проводил её голодным взглядом. Он подумал, что это очень несправедливо, когда слепой зверь имеет столь прелестную секретаршу.

Молодой лейтенант сразу вспомнил свою Мурку… Конечно, она была не совсем его, но сейчас он не хотел думать об этом.

Когтин отхлебнул виски: Всё в порядке, господин Зорга. А вы такой же… как на фото. У нас в участке и в… доме культуры. Лейтенант, этот зверь — гордость Зверска.

Зорга как-то резко переменился в лице и сделался совершенно серьёзным: Итак, детективы. Вы расскажете мне, что стало с моей дочерью?

Когтин развёл лапами: Волки, господин Зорга.

Шариков уже смирился — в такие моменты Когтин никогда не давал ему слова. Майор всегда говорил за него и говорил он почти всегда полную херню.

И малой должен был слушать опытного майора, если хотел двигаться выше по карьерной лестнице и пользоваться уважением у коллег.

Зорга: Она стала жертвой того душегуба?

Когтин, глотнул виски, причмокнул и кивнул: Звероеда. Да, почерк совпадает.

Зорга безошибочно вставил фильтр сигареты в рот, поднёс пламя зажигалки и закурил, не сводя своих маленьких чёрных глаз с майора: Моя дочь была лисицей, вы знаете это, детектив?

Когтин: Да, госп…

Зорга: Насколько мне известно, ранее этот Звероед не трогал хищников.

От услышанного Шариков едва сдержал смешок.

Когтин: Именно так, госп…

Зорга: Почему же вы в таком случае решили, что она пострадала от лап того же маньяка, что и те травоядные девушки? О каком почерке идёт речь?

Когтин даже как-то растерялся и принялся усиленно жестикулировать со стаканом в правой лапе: Волчьи клыки… Волчьи клыки, она изнасилована…

Зорга терпеливо выслушал паузу, затем слегка наклонился в сторону майора: Продолжайте же.

Когтин: Её обнаружили рядом с тремя местами, где до этого нашли трёх других жертв. Радиус — два километра. Насчёт хищников и травоядных… Скажем так: многие маньяки экспериментируют с жертвами, ищут новые ощущения или просто хотят запутать следствие. Мне жаль, и в самом деле жаль вашу дочь, и мы сделаем всё возм…

Зорга вскинул маленькую лапу и холодно перебил: Оставьте это. Вы знаете, что делать, детективы?

Когтин: Мы знаем, госп…

Зорга повернулся к майору правым ухом (если эти две дыры в его голове можно было считать ушами): Как вас?

— Когтин. Майор Когтин.

Зорга: Майор Когтин, вы знаете, что нужно делать, чтобы найти убийцу моей дочери?

Когтин: Мы ищем волка, и мы… почти у цели.

Шариков услышал, как едва слышно за их спинами пренебрежительно фыркнула Ласка.

Зорга: Что вам известно об этом Звероеде на данный момент? (чёрные глазки, казалось, смотрели прямо на Когтина, отчего тому сделалось некомфортно)

Когтин опустил глаза, смущённо поджал губы и осторожно поставил стакан на стол: Боюсь, мы не имеем права разглашать тайны следствия. Я скован договором, который много лет назад заключил с нашим государством.

Зорга помолчал, подумал: Я вас понял. Но мы такой договор не заключали. И готовы поделиться всей добытой информацией с нашим доблестным комиссариатом. Моя помощница Ласка кое-что узнала. Вам известно такое место, как Милк?

Когтин ухмыльнулся: Знаем такой гадюшник.

Зорга: Моя дочь была в этом — как вы сказали — гадюшнике вчера, в вечер своей смерти. Там же — камеры видеонаблюдения зафиксировали её в последний раз. И волков рядом с ней не было. Моя дочь вошла в VIP-зону и больше не вышла оттуда. Как думаете, что там могло случиться? Она исчезает в клубе, а потом… (крот мотнул головой и сглотнул подступивший к горлу ком)

Когтин: Мы обязательно изучим записи с камер клуба.

Зорга: Я уважаю закон, господа. Поэтому хочу дать полиции возможность разобраться в этой ужасной истории и найти негодяя, чтобы тот предстал перед судом. Если же вы не продвинетесь в расследовании — боюсь, мне придётся прибегнуть к… (он откинулся на спинку кресла и сложил лапы на животе) к своим методам.

Крот сделал паузу, желая услышать, что господа детективы думают по поводу услышанного.

Из внутреннего кармана пальто Когтин извлёк бывалый блокнот и стал шарить по карманам в поисках ручки: Это… требует детального изучения. У вас не будет…

Крот подал знак Ласке. Та взяла ручку со стола и протянула её майору.

Зорга уже не надеялся, что детектив скажет что-то полезное и решил закончить разговор: Лис Богдан — проверьте этого зверя. Он был приятелем моей дочери, и в последний раз их видели вместе в клубе “Милк”. Как я понял, он… весьма неблагонадёжный юноша.

Когтин делал каракули в блокноте, изображая заинтересованность: Да… лис Богдан. И клуб “Милк”. Я понял. Спасибо за информацию.

Зорга, наконец, перестал сверлить Когтина своим полуслепым взглядом и переключился на Шарикова: Детективы. Повторюсь — я готов предоставить вам существенную поддержку в расследовании этого дела. Полиция может многое, но не всё.

Шариков задумался о том, что значит это его “всё”. Некое всё, которое по мнению тупозубого господина может потребоваться полиции в процессе их расследования…

И не слишком ли опрометчиво и скоропалительно Когтин предоставил ответ на столь необычное предложение: Мы обязательно сообщим вам, если потребуется помощь, но пока что… (он глянул на Ласку за спиной крота) Позвольте нам делать нашу работу и впредь — не приказывайте своим помощникам похищать нас. При всём уважении.

Зорга хохотнул, обнажая свои зубки: Я не хотел, чтобы это выглядело так. Прошу прощения. Возможно, у вас остались вопросы?

Когтин прочитал то, что написал на скомканных листах блокнота — почерк его был столь неразборчив, что ему и самому порой требовалось прилагать усилия, читая свои непутёвые заметки.

Эй, босс, позвольте спросить? — хотел всё же сказать Шариков, но Когтин его опередил. Он бросил блокнот и ручку во внутренний карман пальто: Вопросов больше нет, господин Зорга. По возможности мы будем уведомлять вас о ходе расследования. На данный момент у нас есть подозреваемый, с которым ведётся соответствующая работа. Поверьте, господин Зорга. Мы знаем, что делать. И поддержка не понадобится.

Ласка жестами показала, чтобы Когтин вернул ручку. Манул занервничал, привстал, полез во внутренний карман и протянул ей ручку.

Две игуаны проводили детективов к выходу из особняка.

Ласка наклонилась к кроту и тихо сказала: Ваше слово, господин Зорга.

Крот допил виски из стакана и с громким стуком поставил его на стол. От резкого звука нечто маленькое и несущественное внутри Ласки вздрогнуло, но вида она не подала.


Когтин был вне себя от того, что его планы были нарушены, и они убили полтора часа на поездку в загородный дом крота (как будто они могли занять это время чем-то по-настоящему дельным): Старый слепой гондон. Вот именно из-за таких надменных долбо*бов мы до сих пор не нашли эту мразь. Готов оказать помощь, ага.

Шариков в очередной раз мысленно назвал Когтина идиотом. К его ужасу — в этот раз он едва не сказал это вслух; в последнее время ему всё сложнее удавалось удерживать свои мысли в голове. Возможно, это было связано с порохом, к которому он пристрастился.

А порох неслабо разматывал извилины, чтобы затем связать их в изощрённые наркоманские узлы. Впрочем, до этого начинающему торчку Шарикову было далеко.

Что касается Зорги — он и в самом деле мог бы помочь. А им и в самом деле, чёрт возьми, требовалась помощь, если учесть утреннее известие комиссара о том, что Центр недоволен их работой.

Шариков: Босс, нужно проверить этого лиса.

Когтин: Хочешь потратить оставшиеся полдня так же впустую?

Шариков: Просто пытаюсь хвататься за любую возможность. Малышку видели в клубе в компании этого лиса. И Зорга…

Когтин: Ты собираешься слушать этого слепого кретина или своего босса?

Шариков не мог взять в толк — и чего это Когтин прицепился к слепоте Зорги. Да он и не слепой, а полуслепой…

В конце концов, крот дал им хорошую зацепку, которую Когтин теперь не ставил ни в грош.

Им нужно было работать: рыть землю, вынюхивать, хищно всматриваться в темноту этого городка, пытаясь разглядеть убийцу в его каменных лабиринтах.

Но Когтина это не интересовало.

Определённо — майор всё больше представал в глазах молодого лейтенанта совершенным дураком (либо же… соучастником Звероеда; впрочем, чтобы даже думать о таком всерьёз молодому лейтенанту требовались настоящие доказательства).

Когтин: Да ты разве не видел этого старика? Ни слезинки не проронил. Как будто сам и завалил свою дочь. А нас вызвал, чтобы снять с себя подозрения. Хитрый крот. Все кроты хитрые, говорю тебе. Надо будет заняться им — в этой семейке явно не всё чисто.

Так иди, — раздраженно подумал Шариков, — расспроси у него прямо сейчас, пока мы не отъехали далеко! Странно только, что имея возможность спросить его о чём-угодно десять минут назад, этот мент рассказывал небылицы про волков и убеждал крота, что у них всё под контролем.

У них, блин, ни хрена не всё под контролем.


Выпитый виски мутил майору рассудок. Но Когтин не мог ждать, пока печень переработает алкоголь: Короче, малой. (когда волга миновала высокие ворота, и они выехали на дорогу, майор мутными глазами глянул на Шарикова) Я должен буду высадить тебя где-то в городе. Лучше я сам схожу в клуб сегодня. А ты отоспись после дежурства.

Шариков: Я в порядке.

Когтин нахмурился: Ты чего, на дежурстве спал?

Шариков вскинул брови: Нет-нет, что вы…

Когтин хохотнул: Да ладно, мне пох*й.

Ещё в институте, проходя практику, Шариков пробовал отсыпаться днём после бессонной ночи. Но это сбивало режим и нарушало нервную систему. Наконец, он принял решение ложиться спать либо ночью, либо не ложиться вовсе.

Шариков: Босс, я… не сомневаюсь, что вы знаете как быть, но… Если честно, у меня нет никаких идей, как мы сможем отыскать серийного убийцу за три дня. Ведь у нас на лапах — ничего.

Когтин: Да не волнуйся ты так, малой. Работает полиция. Знаешь, как у нас полкан в институте говорил: при расследовании преступления самое главное — не выйти на самого себя пхахахаХАХА!!! (он хлопнул Шарикова лапой по животу, но быстро понял, что шутка пацану пришлась не по душе)

А если бы Когтин отвечал на вопрос молодого лейтенанта серьёзно — то был один способ. Серийного убийцу можно найти не за три, а даже за два дня. А точнее — за сорок восемь часов. Но малому его знать было ни к чему. Во всяком случае — пока. К такому нежное сердечко Шарикова нужно было подготовить.

Но это ладно. Когтин был готов понянчиться с этим пацаном.

В конце концов, другого выбора не было.

А пока — нужно было придумать псу игрушку, чтобы тот не путался под ногами. Чем бы заняться молодому лейтенанту Шарикову, куда бы сунуть ему свой чувствительный нос, — размышлял Когтин, пока не понял, что ответ был на поверхности.

Когтин: Да, этот лис. Богдан. Так уж и быть, проверь его. У тебя есть доступ к базе?

Шариков оживился: Да, босс! Вот только пароль где-то… (он стал шарить по карманам пиджака в поисках бумажки с логином и паролем для доступа к полицейской базе)

Когтин: Отлично, малой, отлично. Доедешь до отделения на автобусе.

Волга свернула на обочину.

Раньше Шариков сказал бы, что не подведёт своего босса. Но теперь его пренебрежение к майору возрастало с каждой услышанной от него фразой.

А потому, не сказав ни слова, Шариков выскочил из волги и быстро зашагал в сторону автобусной остановки.


Глава 6

Найти место, где зарегистрирован лис Богдан, не составило труда. Совсем другое дело — найти самого лиса.

Хищники в большинстве своём имели статус неблагонадёжных граждан (если только не были успешными предпринимателями, как крокодил Ганза или не состояли на госслужбе, как молодой лейтенант) — посему они редко проживали по месту регистрации.

КК — две буквы возвышались над общежитием хищников. КК — Клык Квартал. Сильно грязный район. Сильно.

Этот нищий квартал был по большей части лишён асфальта, что при дождливом климате превращало его в грязевой бассейн.

Шариков перепрыгивал через заполненные дождевой водой овраги, походя на мальчишку. А ему очень не хотелось так выглядеть…

Полуголые грязные дети с игрушечным оружием так и норовили сбить его с ног, пока он, марая кеды, подолы брюк и хвост в размокшей земле, шагал к нужному дому.

Улица Хвостина, 67, квартира 23. Пятый этаж, лифта нет.

Гулкий подъезд напоминал те, в которых маленький безродный щенок Шариков со своими дружками курил коноплю и сношался с суками, пока его мамаша занималась чем-то похожим в их квартире.

Оказавшись у нужной двери, Шариков додумался привести себя в порядок, прежде чем появляться перед кем-то в роли служителя закона.

Стоило признать, что в последнее время он совсем расслабился.

Много пил, баловался порохом и наращивал свой карточный долг в покер, почти каждый вечер играя с сыном мэра — зайцем Косым-Младшим.

Это всё Зверск.

Он сотворил с ним такое и то ли ещё будет. Наркота, выпивка, азарт, гнев — все самые дерьмовые качества молодого и перспективного офицера лезли наружу в этом гадком унылом городке.

Жуткая командировка в забытый Матерью-Природой городок. Сразу после выпускного в полицейском институте…

Он рассчитывал на что-то большее, чем эта мокрая дыра, в которую его послали. Но в институте им говорили, что самых смышлённых из них направят в самую жопу.

Потому что там в них нуждаются больше всего.

Честность и незапятнанность — ваши главные пушки, — говорили им, — к сожалению, с годами они перестают стрелять почти у всех копов. Но пока они работают, нужно пользовать их на полную. Потом у вас останется только ствол и несколько пуль. И дай Природа, чтоб вы додумались припасти последнюю пулю для себя, когда окончательно оскотинитесь на этой неблагодарной работе.

В последнее время молодому лейтенанту всё больше казалось, что он чем-то прогневил некий высший разум, попал в какой-то совершенно убийственный для него ход событий.

И страшно было заглядывать назад, вспоминая и пытаясь определить то единственное первое неверное действие Шарикова, с которого всё началось…

По правде сказать, сердце его билось теперь не только из-за подъёма на пятый этаж. Когтин не так часто отпускал его куда-то одного.

Конечно, молодой лейтенант быстро согласился, когда босс дал ему возможность проявить себя, но теперь в пасти у него пересохло, носик побелел, а хвост — почти всегда подвижный — стал теперь, будто каменный.

Варёные пауки. Булочки с мёдом. Жуки. Запахи из квартир сбивали его с мысли. Он пожалел, что не подкрепился перед этим визитом. И, пожалуй, стоило хоть немного поспать после встречи с Зоргой — майор, ведь, предлагал ему; бессонная ночь явно давала о себе знать.

Ай, в конце концов, ежу понятно — никакая это не зацепка, а просто бредни (полу)слепого старика Зорги, как и говорил Когтин. Дверь ему никто не откроет, там никого нет, нет смысла даже стучать. И чего он, вообще, припёрся сюда? Нужно валить, пока его не заметил кто-то там… кто-нибудь…

Стоя у двери с нужным номером, он развернулся, чтобы зашагать прочь, но услышал собственный голос в голове: молодой лейтенант-сыщик торжественно клянусь…

Тихо выругался. И вернулся к двери.

Нет, молодой лейтенант-сыщик не мог сбежать. Потому что был обязан.

Это квартира 23. И там его могло ждать что-угодно.

Тук-тук-тук.

Суета за дверью. Лапа Шарикова на кобуре. Запах выпивки и марихуаны.

Шариков постучал снова. И снова.

Затем сильнее.

БУХ-БУХ-БУХ-БУХ-БУХ!!!

Сиплый голос за дверью: Иду, иду! Какого хера кому нужно?

Шариков: Полиция города Зверск (он показал ксиву в дверной глазок).

Мы незаконным не занимаемся.

Шариков: Я из отдела убийств. Пока что пришёл один и просто поговорить. Не заставляйте вызывать наряд и ломать дверь. (а в конце он зачем-то добавил) Пожалуйста.

Скрип двери эхом отозвался от стен подъезда. На пороге стоял лис. Но не тот, что ему нужен. Этого — звали Чифир и из-под редеющей рыжей шерсти виднелись уголовные татуировки.

Шариков: Мне нужен Богдан.

Молодой лейтенант отчаянно пытался выглядеть внушительным. Но пренебрежительный взгляд лиса сбивал с него накинутый пух.

Шариков увидел загаженный коридор квартиры и услышал обрывки фраз из комнаты.

Чифир отошёл в сторону, пропуская Шарикова в квартиру: Э, Богдан! Ты чего натворил? Тебя тут полиция ищет.

Шариков прошёл в комнату, из которой доносились голоса. Его голова была повёрнута до упора направо в попытке боковым зрением разглядеть лиса за своей спиной. Тот закрыл дверь на два замка и проследовал за ним.

Собачье сердце по-прежнему колотилось, предчувствуя недоброе.

В комнате еще двое лисов играли в карты. Молодому лейтенанту захотелось в бордель. К любимой женщине (проститутке — поправил он) и игральному столу.

Чифир махнул лапой на того, что сидел слева, у единственного окна. Богдан был худощав и растрёпан. Другой, по имени Брага — был плотнее и выше ростом, а на фоне своего тощего друга выглядел и вовсе довольно крепким парнем.

Запах анаши разъедал детективу глаза. В этом дыму сложно было учуять масло листьев коки и оружейный металл, но молодой лейтенант учуял.

Шариков показал ксиву и Богдану: Лейтенант Шариков, полиция Зверска. Ты Богдан?

Богдан кивнул и указал на свободный стул: Присаживайтесь, лейтенант. Чем могу?

Шариков: Я постою (он понимал, что сейчас ему не стоит думать о борделе и картах, но не думать о них было трудно). Пришел задать пару вопросов насчет Малышки Зи.

Богдан усмехнулся, глядя на друзей-лисов: Неужто эту шлюху всё же шлёпнули?

Шариков сощурился, пристально глядя на Богдана: Очень проницательно с твоей стороны.

Тот обомлел. Опустил голову.

Шариков заметил бинты на его правой лапе: От чего это?

Богдан: У клуба подрался. А тот гавнюк при ноже был.

Брага вмешался: Всё так и было, лейтенант.

Шариков: А что за гавнюк?

Богдан: Да псина какая-то. Вы уж простите…

Брага развёл лапами и ободряюще похлопал друга по плечу: А за что извиняться-то? Стоит отметить, детектив, что у вашего брата буйный нрав. Кулаки вы, псы, почесать любите.

Шариков глянул на улыбчивого Брагу: Что ж, может быть. (затем перевёл взгляд на печального Богдана) С Малышкой Зи были какие-то проблемы?

Богдан: Что с ней случилось?

Шариков: Убийство. Будет лучше, если я буду задавать вопросы. Девушку убили, тебя видели с ней прошедшей ночью в клубе “Милк”.

Богдан предохранительно выставил лапы вперед и нервно усмехнулся: Постой-ка, я в ту ночь ушёл один. Бросил эту…

Брага предложил сыграть партейку в классический покер, заискивающе поглядывая, на то, как лапы его ловко тасуют колоду.

Шариков отрицательно покачал головой: Нет, спасибо.

Брага продолжал мешать карты: Вы, ведь, любитель сыграть, я же знаю. Не помните меня? Пару раз мы пересекались в Борделе. Меня зовут Брага. Не хотите ли товарищеский матч? Я наслышан о вашем везении.

Шариков: На службе не играю.

Брага: Сколько денег вы должны Младшему? Я бы на вашем месте цеплялся за любую возможность поиграть с хорошими соперниками.

Шариков: Захлопнись-ка, дружок и делай своё дело.

Брага заговорил мягче, принялся медленно раскладывать карты в четыре стороны: Хищники должны поддерживать друг друга, лейтенант. Вы охраняете закон, ищите убийцу красивой девушки. А этот богатый зайчик каждый раз раздевает вас до трусов. О-о-о, если бы не папа-мэр — шкурой этого п*дораса давно обтянули бы какой-нибудь игральный стол. (и он погладил чёрную бархатную поверхность стола, как бы воображая шёрстку Младшего под своими когтями)

Этот чёртов лис был прав.

Косой-младший, именуемый в узких кругах просто Младшим — вводил молодого лейтенанта в некий транс, в котором Шариков за один присест мог проиграть сумму эквивалентную его месячному жалованию.

Банки охотно выдавали молодым ментам кредитные карты с лимитом до полумиллиона.

Шариков окончательно размотал свою кредитку месяц назад и десятую часть зарплаты отдавал теперь банку за ежемесячный платёж.

Теперь оставалось только ждать зарплаты или занимать у друзей и знакомых. Молодой лейтенант шагал по жизни, прыгая из одной долговой ямы в другую.

Он молился глухим богам, чтобы по долгу службы ему не пришлось конфисковывать какую-нибудь кучу незаконных денег — в таком случае он бы вряд ли сдержался и присвоил бы эту кучу себе, чтобы затем бессмысленно проиграть её в карты.

Конечно, дело было не в зайце, а в самом Шарикове. Потому как и теперь стол этот и карты — с разрисованными суками-королевами и величественными клыкастыми волками в роли валетов — манили его к себе.

И едва ли дело было в попытке сорвать большой куш — Шариков никогда не питал иллюзий о безбедной жизни.

Карты были его каким-то непреодолимым подсознательным проклятьем. А сын мэра лишь умело пользовался этим, завидев на горизонте отчаянного игромана.

Шариков рыкнул: Я веду допрос подозреваемого. Хочешь поучаствовать?

По-хорошему молодому лейтенанту следовало выгнать этих двух раздолбаев и продолжить опрос Богдана в приватной обстановке. Но он что-то никак не набирался смелости и не знал, как следовало вести себя в случае, если лисы откажутся уходить.

Брага: Всё-всё, замолкаю. Просто я подумал, что у вас с Богданом общий враг. Этот заяц, да, Богдан?

Богдан стрельнул глазами на товарища.

Шариков: И сколько же ты должен ему?

Богдан: Сто. Но я не привык считать врагом того, кому должен денег. В конце концов, они были выиграны им в честной игре.

Брага: А вот насчёт этого я бы поспорил.

Шариков: И сегодня ночью ты тоже играл с ним?

Богдан: Нет, этой ночью нет.

Шариков: Да брось, чем ещё парень, вроде тебя, мог заниматься в VIP-зоне клуба “Милк”?

Брага хохотнул: Такой бичара как он, мог только отсасывать у богатых посетителей.

Богдан: Заткнись ты. Я был с Малышкой. Можете проверить по камерам. Она всегда платила за меня. Простите, детектив, но пожалуй, это единственная причина, по которой я сам до сих пор не прибил её.

Шариков: Так что с ней было не так?

Богдан ответил не сразу, но всё же выдавил из себя: Эта девка не умела вовремя опускать хвост.

Шариков: У вас были постоянные отношения?

Богдан пренебрежительно махнул лапой: Не. Мы отмечали прошлый новый год в клубе, и тогда нас свела Мари, её подруга. Малышка Зи… скажем так… любила парней. В смысле, детектив, я не хочу говорить плохо…

Шариков: Говори, как есть, у меня нет времени на оговорки.

Брага: Сыграем, господа? Уважаемому полицейскому тоже выделено место. Просто померяться силами, ради интереса, детектив. Мы даже ставки сделаем символические. (Уголки его губ тянулись к ушам, показывая оскал небольших острых зубов) Максимальная ставка — полтинник. Начинаем с десятки.

Лучшее, что молодой лейтенант мог сделать в этот момент — стремглав выскочить из проклятой лисьей блатхаты. Пусть над ним потешались бы, пусть приняли бы за дурачка, это пусть…

Только не играй — говорил едва слышный голос в его голове — не играй ты, лейтенант, ну только не снова…

Шариков поступил, как совершенный идиот, но тогда ему казалось, что это хороший способ разговорить свидетеля — такую мысль ему подсказала зависимость, которая, развиваясь внутри молодого лейтенанта, стала и вовсе в недавнее время походить на самостоятельный организм.

Убийственный паразит в разуме смышлёного офицера.

Шариков сел за стол и коснулся лапой карт: Ты знаешь это наверняка, Богдан? Что Малышка была шлюхой?

Богдан поджал губы, не решаясь ответить: Про такую самочку опасно говорить подобные вещи, не имея доказательств. Но если бы меня спросили без лишних ушей — мать его, да. Она была наркоманкой и шлюхой. Такую бы я замуж не позвал.

Едва ли, — подумал Шариков, — этот тонущий в долгах лис отказался бы от тугого кошелька её отца.

Тройка и четвёрка треф, король бубна, десятка черви и джокер. Джокер — этот рисунок шута заставлял всё внутри молодого лейтенанта трепетать даже, если набор карт был дерьмом. Карту Джокера можно было держать, как карту любой масти и дополнять ей желаемую комбинацию.

Брага заменил две карты в колоде.

Шариков избавился от короля и десятки; взял две новые карты: Так и что Малышка? Говоришь, непросто было быть ее кавалером?

Богдан: Эта дура вертела жопой, в клуб с ней ходить было невозможно. Клеились к ней всякие, а ты гадай — что она ему ответила, стоя у барной стойки. Уезжала куда-то внезапно, долго не брала трубки.

Гулящая подружка — для кого-то это стало бы хорошим мотивом. Впрочем, чему Шарикова и научили в полицейском институте, так это тому, что часто парням не нужен особый повод, чтобы пришить свою девчонку.

Шариков: И что в клубе?

Богдан: Выпили, посрались и разбежались.

Шариков: Из-за чего посрались?

Богдан задумался, гладя когтями изображения на своих картах: Да хер его вспомнит, детектив. У этой бабы вместо головы — вентилятор.

Шариков: Был.

Богдан, вдруг, сделался задумчивым, даже погрустнел: Ну да… был.

Шариков: И насколько мне известно, ты вышел из VIP-зоны один.

Богдан: Как я и сказал — мы посрались.

Шариков: А она так и не вышла.

Богдан похлопал глазами, пожал плечами: Вы внимательно посмотрели? Такого, ведь, не может быть.

Шариков смерил его подозрительным взглядом: Ладно, с этим мы ещё разберёмся. С кем она, вообще, водилась?

Богдан: А?

Шариков: Ты сказал, что она сбегала от тебя к каким-то типам. С кем водилась Малышка помимо тебя?

Богдан: Уж простите, я не следил.

Шариков: Хищники, травоядные?

Богдан: И те и те. Малышке было всё равно, с кем спать.

Чифир впервые за долгое время подал свой сиплый голос: Даже с таким ебл*ном, как ты.

Брага хихикнул: Внатуре.

Богдан: Пусть Мать-Природа позаботится о ней…

Шариков: Можешь вспомнить кого-то конкретного?

Богдан: Извините.

Шариков планировал сказать это более решительным тоном: Это бы… помогло следствию и избавило тебя от… проблем.

Брага поднял глаза на лейтенанта: Минуточку, детектив, какие это проблемы вы имеете в виду?

Шариков узнал этот холодно-пламенный взгляд Браги; поначалу он смутил его, но затем молодой лейтенант взял себя в лапы и голос его стал твёрже: Твой приятель пока что — единственный подозреваемый.

Брага: Быть может, если б вы искали лучше — нашли бы ещё добрую сотню действительно подозрительных типов. У Малышки было дох*я х*ёв, а этот пацан (он закинул лапу на плечо Богдана и притянул к себе) даже насекомых есть не может. А вот крокодил, который держит “Милк” — дело другое. Его вы проверили?

Шариков: Ганза?

Брага: Да я сам видел, как это зелёный гавнюк мацал Зи в прошлую пятницу. Богдан после этого поссорился с ней, да, брат?

Богдан вздохнул, опустил голову и сокрушённо кивнул.

Чифир: Ну мы играем, нет?

Две карты, которые Шариков вытащил из колоды — пятёрка пика и шестёрка треф. Таким образом три карты треф и джокер образовывали комбинацию высшего порядка — карэ. Лишь две комбинации могли перебить такое сочетание карт.

Лейтенант Шариков был прав, когда сел за стол. Это и в самом деле повысило ему настроение. И он, в свою очередь, повысил ставку до сотни.

Брага: Ого, лейтенант. Мы, вроде, договаривались — не больше полтинника. Но — вижу вы сегодня в ударе.

Шариков не обратил внимания на его усмешку и продолжил допрос: Так и… В каком часу ты впоследний раз видел её?

Богдан бросил карты рубашкой кверху и демонстративно вскинул вверх обе лапы: Мужик, видишь у меня часы? Да и потом — когда посылаешь шлюху куда подальше — не думаешь о том, что на следующее утро её найдут мёртвой.

Шариков поглядывал на карты и игроков, делающих ставки: Спокойно. Я просто пытаюсь восстановить картину событий. Ты, ведь, не против пойти мне навстречу?

Брага: Лейтенант, у Богдана и так куча проблем, зачем ему гоняться за какой-то клубной девкой, да, брат?

Богдан: Именно, бро. Мне это дерьмо ни к чему (он бросил карты с комбинацией туз (самое дно)) Пасс.

Все вскрылись.

Шариков забрал банк в три сотни и гордо выпятил грудь.

Сейчас нужно было остановиться. Он планировал стрясти с лисов эти три сотни и потратить их на пару стопок в Борделе.

А потом трахнуть свою любимую Мурку и забыть этот день, как и все другие дни до этого.

Но Шариков не остановился.

Ни сейчас, ни после того, как проиграл эти три сотни.


Солнце опустилось за красные буквы КК. Клык-квартал, как и весь Зверск, погружался во тьму. Одной Матери-Природе было известно, какая ещё мерзость могла зародиться в этой тьме сегодня.

Молодой лейтенант Шариков, к тому моменту окончательно проигравшийся, сидел за карточным столом в окружении лисов.

Брага: Офицер, повышаете или пасуете?

Шариков поднял глаза с явно проигрышной комбинации десятки. И только теперь — в полумраке загаженной квартиры — стал замечать он их ухмылки, начал своими острыми молодыми ушами слышать их перешёптывания.

Лейтенант Шариков учуял, наконец, не только запах наркоты, оружия или немытых шкур; его нос явно распознал теперь запах очередной кучи дерьма, в которой он оказался.

Он допрашивал Богдана лишь пятнадцать минут, а оставшиеся несколько часов забрала его игромания.

От признания этого факта ему, вдруг, сделалось невыносимо стыдно. В первую очередь — перед убитой красоткой Малышкой Зи.

Шариков резко вскочил из-за стола (но карты по привычке бросил рубашкой кверху): Мне нужно идти.

Брага хохотнул: Обожди, лейтенант.

Чифир: Нужно как-то… с деньгами порешать.

Богдан молчал, глядя в окно.

Какими ещё деньгами? — удивлённо подумал Шариков. И вспомнил, что за последние пятнадцать партий он проиграл лисам порядка двух тысяч. И это плюс к тридцатитысячному долгу Косого-Младшего.

Ах, черт, ну почему это вечно происходит со мной — сокрушался молодой лейтенант, держа правую лапу слегла согнутой в локте, чтобы в нужный момент выхватить ствол из кобуры.

Он всё же надеялся, что нужный момент не наступит. Но обстановка вокруг игрального стола теперь была недоброй.

Шариков: Обсудим это в другой раз.

Брага: Не-е-ет, лейтенант, ты погоди уходить. Две тысячи — деньги серьёзные. И мы их выиграли. У тебя. На троих — это по семь сотен. (он ткнул Чифира локтем в бок, и они хищно переглянулись) Да за такие деньги и убить можно.

Лисы злобно рассмеялись. Лишь Богдан не поддержал их, изредка беспомощно поглядывая на растерянного детектива.

Чифир: Долг уплатить нужно.

Шариков нашелся: Долговая расписка.

Брага: Не-е-ет, лейтенант, расписки твои нам до жопы. Ты сейчас развернёшься, и ищи тебя потом с этой бумажкой. Деньги сейчас искать надо. Звони друзьям.

Шарикову хотелось заскулить, и он держался из последних сил. Ему хотелось прижаться к материнской титьке. Хотелось во двор к другим псам, с которыми он провел детство.

Хотелось, в конце концов, вновь ощутить то неповторимое чувство первого азарта, которое он никогда не испытывал после первой карточной партии (именно за этим и ни за каким другим чувством он каждый раз так отчаянно гнался, садясь за игральный стол).

Шариков: У меня нет друзей.

Брага: Мои соболезнования. Ни денег, ни друзей. Как же так, детектив?

Шариков не заметил этого, пытаясь найти в своей голове решение сложившейся ситуации — но пока они разговаривали с Брагой, Чифир вышел из-за стола и покинул комнату.

Шариков: Чёртовы жулики, я не собираюсь платить вам за партию с краплеными картами!

С этими словами Шариков развернулся к выходу и…

Обомлел.

В дверном проёме напротив него стоял Чифир с помповым дробовиком в лапах: А кто тебя с лисами в карты играть заставлял? Сам пришёл. Сам карты ворочал.

Брага: Верно, брат. Сам пришёл. Играть не умеет, а нас шулерами выставляет.

Шариков: Вы же…

Теперь молодой лейтенант понял, что попал в один из самых больших просаков своей жизни. Чёрный глаз восьмизарядной неприятности смотрел в его расширенные от страха зрачки.

Чифир: А теперь — медленно доставай ствол и клади его на стол. Попытаешься чудить — и голова твоя на потолке окажется.

Шариков: Вы хоть понимаете, что с вами сделают…

Лисы вновь дружно рассмеялись.

Брага: А кто найдет-то, лейтенант?

Шариков: Убийство полицейского — это пожизненное или казнь. Без вариантов. Без помилования.

Богдан: Парни, ну зачем это всё…

Брага ответил, не сводя глаз с детектива: Сиди, Богдан, и не суетись. Мы ещё с твоим долгом не разобрались.

Шариков расстегнул пуговицу кобуры, достал револьвер и медленно, держа двумя когтями, положил его на стол.

Идиот, дурак — корил себя молодой лейтенант. И в самом деле — сам сел за стол к лисам! Знал же, что это хитрые звери. Ещё мама говорила — не водись с травоядными и лисами… и волчарами, конечно. Первые всегда будут смотреть на тебя сверху-вниз, а вторые и третьи — обманут при первой возможности.

Каким же дураком ощущал себя теперь Шариков. Так глупо и бесследно исчезнуть из этого мира… Из-за каких-то двух тысяч.

Он вновь вспомнил свою любимую Мурку, к которой ещё совсем недавно планировал наведаться после того, как отыграется у этих лисов.

Он хотел прийти к ней с деньгами, чтобы побаловать её вкусным ликёром и клубничным бисквитом. А ещё — парой дорожек пороха за свой счёт.

Брага повертел наган: Хороша пушка, лейтенант.

Чифир: Как думаешь, брат, на сколько потянет?

Брага: Да штука, не меньше.

Чифир: Остаётся еще штука.

Шариков: Это, блин, табельное оружие. Куда вы собираетесь его…

Чифир угрожающе вскинул ружье и зашипел: А ну, бл*ть, захлопнись!

Как быстро всё поменялось — заметил Шариков. Совсем недавно это он приказывал им захлопнуться.

Ах чёрт, что же делать, что же…

Чифир: И ты меня ксивой своей не пугай. У меня дядька — вор в законе. Меня тюрьма, как мать родная встретит. Это если ещё найдут.

БУХ-БУХ-БУХ-БУХ — постучали в дверь, громко и быстро, в унисон сердцу молодого лейтенанта.

Только бы Когтин.

Только бы его босс пришёл сейчас проверить, как там его непутёвый подручный справляется с самостоятельным заданием.

Х*ёво справляется, майор. Определённо — незачёт.

Чифир попятился назад в коридор, продолжая направлять оружие на Шарикова.

Брага взвёл курок табельного револьвера: Посмотри, кто там. Я держу его.

Чифир перевёл дробовик на дверь и медленно прошагал к ней.

Богдан: Господи, брат, он же мент. Может у этого — дядька и вор, а у меня — слесарь.

Шариков: Парень дело говорит. Ни к чему вам из-за такой мелочи нарываться. Я просто уйду, и вы больше обо мне не услышите.

Брага: Мудило ты рыжее, он на тебя убийство хотел повесить, а ты его ещё защищаешь. Не знаешь, что ли, как в Зверске мусора работают?

Чифир звучал из коридора: Кто? Нет его тут. Давай иди отседова. (через минуту он вернулся в комнату) Богдан, ты сегодня нарасхват. Теперь тебя какая-то шкура спрашивает. Хочешь с ней поболтать, пока не ушла?

Богдан отрицательно покачал головой.

Шариков догадывался, кто это может быть. Но боялся зря понадеяться.

Брага: А ну глянь, ушла она?..

Чифир вернулся в коридор. И пули прошили хлипкую дверь — БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ. Некоторые вошли в стену, подняв к потолку плотное облако штукатурки; парочка прошила рыжее брюхо Чифира.

Дробовик упал на пол. Прижав лапы к дыркам в теле, Чифир попятился, прижался спиной к стене и спустился по ней на пол.

Та секунда, на которую Брага потерял концентрацию, стоила ему оружия. Увидев, как поджались от резкого звука ушки этого лиса, Шариков подался на него, ударом сшиб с ног и схватил его за запястье вооруженной лапы.

БАХ — выстрел из Нагана в потолок.

Богдан завизжал: Бл*ть, парни, ааааааааааа! (обхватил голову лапами, упал со стула и отполз в угол комнаты)

Наконец, Шариков выбил револьвер из лап Браги, оружие закатилось под игральный стол и самопроизвольно выстрелило. Молодой лейтенант поднял колено и впечатал голову лежащего лиса в скрипучий пол.

Затем подхватил наган и развернулся, направляя его на лежащего Чифира. Тот тянулся к ружью.

Шариков: А ну, сука, не смей!

Молодой лейтенант ногой оттолкнул ружьё в сторону.

Звук двери, сорвавшейся с петель. Крепкий кусок доски приземлился на пол в коридоре со звуком, казалось, более громким, чем предшествовавшие выстрелы.

Шариков переводил наган с одного лиса на другого. Затем увидел, как в комнату медленно вошла Ласка. Она осмотрелась: Неплохо работаешь.

Шариков: Спасибо, что помешала.

Он решил, что раз нет нужды терять лицо перед симпатичной самочкой — почему бы не предстать перед ней в самом благородном свете.

Конечно. Лейтенант Шариков отлично справился бы тут сам…

Он подумывал поиграть ещё немного мимикой, изображая профессионала, но зрачки Ласки расширились: Вот блин!

Она смотрела Шарикову за плечо. Тот обернулся и увидел Богдана, стоящего на подоконнике.

Ласка уже почти подняла лапу с пистолетом, когда Шариков выстрелил: пуля предназначалась для лисьего плеча, но отчего-то пошла чуть правее, прошила древесину оконной рамы и щепки полетели в лицо Богдана.

Обычно, с такого расстояния он не промахивался…

Богдан закричал и спрыгнул на крышу стоящего под окнами гаража.

Ах, Шариков, из-за какой-то девки потерял сноровку и чуть не упустил подозреваемого! Хорошо хоть, что Когтина рядом нет.

Молодой лейтенант и Ласка последовали за лисом в окно.

Тот уже спрыгнул с гаража и устремился в ледяные бетонные лабиринты хищного квартала — минуя детские площадки (на которых делались совсем недетские дела) и местные рюмочные (запах неприкрытого спирта обжигал молодому лейтенанту ноздри).

Богдану хватило бы доли секунды, чтобы вырваться из их поля зрения и исчезнуть за очередным поворотом.

Но чёрта с два эти хищники упустили бы свою добычу. Вырвавшись, наконец, из одного проклятого лабиринта, они, перебежав дорогу, нырнули в другой — полупустой рынок.

Богдан сдавал позиции, но лишь немного.

Молодой лейтенант выстрелил в него пару раз, но пули снова пришли не по адресу. Ах чёрт, — подумал он, — даже как-то неудобно перед девушкой. Хорошо хоть, что дыхалка не подводит.

Но стоило Шарикову подумать об этом, как произошла резкая смена обстановки. Из пустынных коридоров рынка они выбежали в самый его центр.

Шум оглушал, запахи сбивали с толку.

Ласка двигалась идеально, огибая плотно идущих прохожих, а молодой лейтенант отстал, столкнувшись сначала с каким-то мордатым медведем, затем с пышной дамой-тигрицей.

Наконец, специи ударили ему в нос и он совсем поплыл. По-прежнему стараясь не сбавлять темп, Шариков чихал от раздражения и, наконец, окончательно признал, что в этой схватке он проиграл.

Выбравшись из душистого ада, он сумел вновь учуять след. Плотность народа снизилась и Шариков воспрял духом, когда увидел вдали два знакомых силуэта.

Он, было, подумал вначале сбавить темп, ибо слишком уж сильна была отдышка; от продолжительного бега болела грудь, а от специй — голова; но что-то, подобно зерну, заложенное в разум молодого лейтенанта ещё в полицейском институте, не позволило ему сдаться и завершить погоню.

Богдан выбежал из рынка и устремился вдоль частного сектора.

Он хотел перемахнуть через забор одного из домов, но понимал, что может не осилить.

Лис лишь надеялся, что преследователи к этому моменту измотаны не меньше его.

Когда на горизонте показался сначала нежный розовый закат…

Когда на фоне этого заката нарисовался силуэт железнодорожного переезда…

У Богдана открылось второе дыхание. Теперь он бежал не в пустоту. У него появилась цель. Справа налево двигался поезд, ЧУ-ЧУУУУ, — поздоровался поезд.

И Богдан понял, что проскочит перед поездом, оставив этих мерзких ментов по ту сторону железной дороги.

У него было лишь одно мгновение на этот решительный шаг. ЧУХ-ЧУХ, СУКА — давал о себе знать приближающийся локомотив.

Идея эта, будто, была дана ему свыше. Сегодня у тебя не будет проблем с полицией, — мысленно повторял он теперь, двигаясь к железной дороге.

Всего несколько метров до перехода. Совсем чуть-чуть.

И Ласке оставалось до Богдана тоже… совсем чуть-чуть.

Ты не сможешь, — с ужасом подумала Ласка.

Я, бл*ть, смогу, — подумал Богдан.

Лис прыгнул, полетел вдоль шпал и поперëк рельс. И, будто ангелы подхватили его за рыжие лапы и понесли к небесам.

Затем поезд столкнулся с Богданом, тот скатился по лобовому окну вниз и пропахал сотню шпал впереди поезда, подобно автомобильному значку.

Затем поезд подмял его под себя; десятки колёс покрошили его хитрое тело и размазали кишки по раскалённым рельсам.

А Ласка так и замерла в метре от поезда. Затем отпрыгнула и помотала головой, приходя в чувство.

Когда до места, наконец, добрался Шариков, поезд уже остановился и началась суматоха. Молодой лейтенант рыкнул от испуга и сглотнул слюну. Всё лицо его новой напарницы было покрыто кровью.

Шариков: У тебя тут…

Ласка попыталась вытереть кровь, но её, казалось, стало лишь больше, ведь теперь и лапы её были измазаны красной жидкостью: Не думала, что он решится прыгнуть.

Шариков достал пачку сигарет и закурил: Я не хочу сказать, что в этом виновата ты… Но в данном случае господин Зорга и в самом деле помешал работе полиции. Вы же сами дали нам наводку, зачем было приходить…

Ласка села на бордюр: Мой хозяин сомневается в вашей компетентности.

Шариков: Я допрашивал подозреваемых. (стоя за карточным столом с обделанными от страха штанами и без табельного оружия)

Ласка: Лейтенант, я предлагаю вам помощь. Мы хотим одного и того же. Найти и осудить убийцу. Разве так необходимо идти друг другу наперерез?

Шариков понимал, что это отличная идея. Но Когтин будет по-прежнему против — это как пить дать.

Ласка: Твой напарник, манул. Кажется, ему на всё насрать. Он таким заниматься не будет, а вот ты — другое дело. По тебе сразу видно, что ты не зажравшийся гондон. Нам просто нужно разобраться. Если Малышку убил этот лис — всё будет кончено. Но если нет… Я не Когтин. И просто так не сдамся. Я утоплю весь бл*дский город в крови, если потребуется, но найду негодяя.

Шариков устало (или с облегчением после пережитого) вздохнул: Я попробую что-то предпринять. Помощь нам пригодится. Мне. Пригодится. Но, похоже, начинать придётся сначала.

И молодой лейтенант с печалью глянул на стоящий поезд, который превратил в мясную нарезку их единственного настоящего подозреваемого.


Ласка старалась не гнобить себя. Чёрт, она могла бы прийти позже, поговорить с Богданом спокойно, наедине. Она, в конце концов, могла не дать ему сбежать с лисьей блатхаты.

Но случилось то, что случилось.

Итак, что она имела на данный момент: Малышка Зи вошла с VIP-зону в компании Богдана. А теперь оба они мертвы. И если это Богдан убил Малышку — Ласка даже представить не могла, как это теперь можно было определить.

Прописная истина тяжёлой могильной плитой легла на её уставший разум — мертвецы и в самом деле не разговаривают, сколько ты их ни проси.

Но были живые: те два лиса, которые находились в квартире вместе с Шариковым и Богданом.

Вернувшись в лисий притон, Ласка, конечно, не застала их на месте. От них остались лишь карты, окурки и полоса крови на стене в прихожей.

Она запланировала связаться с Шариковым завтра, чтобы вместе поискать друзей покойного. Но как не могли говорить мертвецы — так не могла и Ласка в тот момент знать того, что случится с молодым лейтенантом на следующий день…


Эпизод 2. Кровь настоящего полицейского.



Глава 7

Население Волчьего квартала насчитывало чуть более тысячи зарегистрированных жильцов. Но одной Матери-Природе было известно, сколько волков на самом деле там проживало. И что это были за волки? Что скрывалось за этими ободранными дверями волчьего общежития?

Когтин пришёл один. Посему следовало быть особенно начеку.

Едва ли что-то могло угрожать его безопасности, но одним из обязательных навыков, которыми должен обладать хороший мент (а Когтин считал себя таковым), было умение сохранять настороженность даже в сортире или внутри бабы.

Торчкам и волкам лапы не подам, — мысленно повторял майор, поднимаясь по крутой лестнице третьего (центрального) блока общежития, минуя этаж за этажом. — Сука-волчица горше горчицы. Волки туда, волки сюда, стреляй по волкам и не бойся суда — все эти выражения Когтин слышал с малых лет от хищников и травоядных разного социального положения.

Казалось, это и объединяло всех зверей — ненависть к волкам. Бедные и богатые, голодные и сытые презрительно щурились, затыкали носы и переходили на другую сторону дороги, завидев на горизонте волчару.


Восьмой этаж.

В проходе между лифтом и лестницей майора волчара. Увидев майора, он засуетился, но Когтин вовремя достал свой пистолет Макарова и направил на него: Спокойно, молодой. Ещё шаг сделаешь — яйца твои на пол упадут.

Волчара поднял лапы кверху: Это территория барона Рабе. По какому поводу вы пришли?

Когтин: Хочу узнать, где я могу отыскать твою мать, чтобы еб*ть её всю ночь на твоей детской кровати.

Волчара едва слышно зарычал (впрочем, майору эти рычания были до жопы): Барон Рабе вас ждёт?

Когтин: Да, мать твою, и всегда!!! Иди вперёд и не дёргайся. Иначе дёрнется мой коготь.

Дверь с надписью БАРОН.

Подходя к ней, он услышал шуршание, схватил волчару за шкирку, отбросил к стене и тут же навалился на дверь. Волчонок, пытавшийся в этот момент повернуть щеколду, отскочил от двери в одну из комнат напротив входа.

Выпучив глаза, он исчез под кроватью, завидев лохматого котяру с пистолетом наперевес.

Когтин увидел, как ребятня собирает сухую растительность с детского столика и улыбнулся: Ой, ребятки, не успели. Всё увидел.

Следом — соседняя комната; она принадлежала двум маленьким дочерям Рабе.

Когтин улыбнулся, свободной от ствола лапой потирая себе ухо: Девочки, здравствуйте. Папа на кухне?

Одна из волчиц кивнула, и майор проследовал туда.

Рабе сидел за столом, усыпанном галлюциногенными ягодами и анашой. Увидел Когтина. Тот неторопливо вошёл из коридора на кухню, осмотрелся (убедился, что за углом его никто не поджидает).

Когтин: Рабе, ну ты не оперативно работаешь. Везде шмаль, девки твои в нижнем белье скачут. Ты в домашнем. Почему ты меня так встречаешь?

Рабе: Ты зачем стволом у меня дома размахиваешь? (двигалась только его пасть, а лапы покоились сложенными на внушительном брюхе)

Когтин вернул оружие в кобуру и сел за стол к серому вожаку: А потому что нет к тебе доверия.

Рабе: Ты сегодня без дурачка своего. (барон хохотнул, пытаясь разглядеть, не привёл ли майор с собой того молодого лейтенанта — недоволчару Шарикова).

Когтин: Разговор серьёзный предстоит. Не для лишних ушек. (майор кивнул на дверь в спальню за спиной Рабе; та под действием какой-то неопределённой силы то слегка открывалась, то закрывалась почти до щелчка) Ты бы и о своих ушках позаботился. Мало ли чего. У нас в Зверске болтунов не любят. А у волков и так сейчас проблем хватает, сам знаешь.

Рабе повернул голову на “живую” дверь и зарычал: Кыш из спальни, волки!

Дверь отворилась и из неё выбежало несколько волчат. Они пробежали мимо Рабе и Когтина и исчезли в двух детских комнатах.

Когтин наклонился к волчаре и заговорил тише, по-прежнему поглядывая на дверь спальни за его спиной: Мы же с тобой оба хищники, брат. Давай поговорим, как оно есть, лады? В нашем тихом городке кто-то убивает девочек. Следствием установлено, что убийца — волчара. А значит — кто-то из твоих. На полицию давят из Центра, грозят прислать федеральных агентов и поснимать всех к ебени фени. Это я тебе честно говорю, потому что… мы ж с тобой друзья? (он потянулся к Рабе, хлопнул его лапой по плечу, а в ответ на это лишь едва заметно, обнажая волчий оскал, дрогнула серая губа) Но мы не можем найти эту мразь, потому что она засела где-то в твоём гетто.

Рабе развел лапами: Какое гетто, брат? Здесь мусо, ой, полиция в почёте.

Когтин нацелил на него коготь: Ты мне мозги не пудри, волчара. Я тебя в самом начале о чём просил? Помнишь, что ты мне сказал? (Рабе виновато опустил глаза) На меня смотри! Кивни, если я правильно запомнил: твоя мерзкая волчья пасть раскрылась, и ты прорычал мне, что вы тут сами во всём разберетесь, и ты выдашь мне эту суку целым-невредимым для законного суда! Но если ты до сих пор не нашёл эту мразь в своей своре — я могу полагать, будто ты либо при делах, либо по каким-то иным причинам отказываешься выдавать нам убийцу.

Майор лукавил.

Он бы не нашёл Звероеда даже, если б Волчий квартал встретил его, как родного брата.

И с самого начала он надеялся, что барон Рабе каким-то чудным образом сам отыщет маньяка. Но не получив желаемого, Когтин — логично для него — пришёл в ярость.

Рабе стал почесываться, выдавая свою нервозность: Послушай, я своё дело знаю. Волки ничего не слышали, если услышат — сразу сообщат.

Когтин: О, волки услышат? По твоему — этот п*дор по ночам после убийства будет орать славную оперу на весь район про то, как он загрыз очередную самку?

Рабе раздражённо взмахнул лапами: Я не знаю! Ты полицейский или я? Какой с меня спрос? Я расследования не вёл никогда.

Когтин стукнул кулаком по столу: Ай, какой же ты расп*здяй, Рабе! РОЖА ТЫ СЕРАЯ!

Рабе: Ищите маньяка, я дам сопровождающих. Местные решалы тут каждый угол знают.

Пятнистый хвост Когтина раздражённо заходил из стороны в сторону: Да, вот как мы заговорили? Три месяца ты занимался чёрти чем, уговорив меня не вмешиваться в дела вашей стаи. А теперь выясняется, что ни хрена у тебя не получилось. Звероеда не нашёл и перед страхом потерять всё своё нажитое дерьмо ты-таки готов любезно пустить меня в свой квартал. И пока мы будем с горящей жопой искать этого х*еплёта, ты продолжишь сидеть спокойно на своей старой лохматой жопе, потягивая свежие косяки. За лоха меня держишь? Твою мать, да у тебя всё жилище наркотой провонялось, я тебя прямо сейчас арестую! (майор растянулся в зловещей улыбке, вновь вытянул к Рабе указательный коготь и стал тыкать старого волка в грудь) Упеку тебя и твоих выбл*дков до самой смерти.

Рабе поначалу пытался увернуться от тычков, но затем, наконец, схватил лапу Когтина. Манул, вдруг, резко успокоился и убрал конечность под стол.

Они помолчали немного — ситуация, конечно, была неприятной для всех.

Затем Когтин обвёл лапой комья конопли на столе перед собой: Скрути мне этого дерьма.

Рабе позвал младшего волчонка, чтобы тот сделал косяк.

Пока маленькие серые лапки закручивали зелень в рисовую бумагу, Когтин, не скрывая отвращения, осматривал убранство кухни: Сказать по правде — я просто в шоке с ваших серых шкур. Вы — наше грёбаное проклятье, и всегда им были. Что вы за народ такой? Как можно жить в такой грязи? Мерзость.

Рабе привык к оскорблениям с детства; но едва ли кто-то кроме этого мерзкого мента мог позволить себе лить помои на волчье братство у них же дома: Если вам так неприятны волки — окружите нас высоким забором. Мы здесь и сами неплохо справимся. Без ваших указок и тычков.

Когтин пожал плечами, откидываясь на спинку стула: Я бы и сам с радостью. Да вот только во-первых — не я законы делаю и приходится иметь то, что дают травоядные. А во-вторых — не уверен, что такие ленивые (Когтин пристально вгляделся теперь в макушку сына Рабе, который продолжал крутить косяк) тупые и озлобленные звери не начнут беспорядочно жрать и трахать друг друга через минуту после воздвижения такого забора.

Рабе поморщился, жалея, что его сыну приходится слушать такое (хотя понимал, что такое ему придётся слушать всю его жизнь). Он сделал глубокий вдох и на выдохе тихо ответил, глядя в потолок: Пусть Мать-Природа будет тебе судьёй за твой гнилой базар.

Когтин: Что-то не очень она прислушивается к вашим молитвам. Ладно, перехожу к важному. Один из твоих грязных сучар загрыз новую самку. (Рабе помрачнел ещё сильнее, морда его осунулась) И знаешь новость-номер-один? Это дочь Зорги.

Рабе стрельнул глазами в майора; затем обратился к сыну: И мне тоже, сын. Мне тоже сделай.

Когтин: Комиссар говорит, что нужно найти этого черта или нам всем п*здец. Начальнику, мне, малому. Сюда приедет сраная делегация, чтобы разбираться, какого это хрена в маленьком городке творится такая дичь. И на кого, думаешь, мы будем показывать когтем? На вас, ублюдков. На тебя — конкретно. Сюда завалится национальная гвардия и перевернёт весь ваш сраный вигвам, а тебя — публично подвесит за твои старые морщинистые яйца. А твой милый сынок отправится искать пропитание на ближайшую помойку. Или ещё хуже. Сюда придут наёмники Зорги, которые обреют промежность твоей новой худенькой волчице и будут трахать её до тех пор…

Рабе стукнул кулаком по столу, но вздрогнул от этого лишь его сын, который изо всех сил сдерживался, чтобы не заплакать: Заткнись! Это, мать твою, мой дом! Тебе позволено многое, ментяра, но не всё!

Когтин понимающе кивнул: Но это случится лишь, если мы не предпримем никаких действий.

Перед тем, как убежать в свою комнату, волчонок протянул два плотных косяка отцу. Тот передал один — майору и, воспользовавшись лежащей на столе зажигалкой, оба они закурили.

Рабе по-старчески вздохнул, прикрыл глаза, наклонился всем своим грузным телом на стол и сказал: Послушай, ну давай я выделю тебе людей. В качестве охраны. Походишь, поспрашиваешь. Никто тебя не тронет. Я слово даю.

Когтин хитро сощурился, не менее хитро оскалился; затянулся и процедил дым сквозь зубы: Слово своё теперь себе в жопу засунь — это первое. Второе — я сделаю примерно так, как ты сказал, только приду сюда уже со взводом солдат. Ваши волчьи морды меня уже порядком затрахали, и я хочу положить этому конец. Поэтому: либо ты найдёшь Звероеда в течение двух дней… (майор задумчиво покачал головой) Либо случится то, о чём я сказал. Ты с ментами не шути. Я с тобой, пока, по-доброму. Услышал?

Рабе, наконец, разомкнул челюсти и нехотя произнес: Ага.

Когтин с косяком в зубах встал из-за стола, продолжая держать у морды два когтя, каждый из которых символизировал сутки — от рассвета до рассвета: Два дня. Методы меня не интересуют, цель оправдывает средства. Крайний срок — утро среды.


Глава 8

То, с какой опрометчивостью молодой лейтенант соглашался проиграть последние деньги с малознакомыми шулерами, наводило на мысль, что совершенно не осознавал своей игровой зависимости.

На самом деле лейтенант понимал её прекрасно. Но не разделял оптимистичного мнения о том, что осознать проблему — значит, наполовину решить её. В конце концов, они прекрасно осознавали, что по городу бродит бешеная мразь, поедающая молодых девушек. Однако это никак не приближало их к решению проблемы.

Мама-шавка всегда говорила ему и братьям — не играйте в карты. С раннего детства талдычила — не играйте в карты, иначе окажетесь в тюрьме, как ваш отец; не играйте, иначе проснётесь под забором, как ваш дядя, проигравший свой дом.

Отца молодой лейтенант видел несколько раз; тот был волком, разбойником-рецидивистом, проведшим в тюрьме большую часть жизни. Большой тёмно-серый волчара приходил раз в несколько лет, чтобы показать малым несколько карточных приёмов — чёрт, ловко же его старик обращался с картами!

Щенком он наблюдал за ним и мечтал когда-нибудь так же научиться вертеть картами меж когтей. Все эти фокусы завораживали маленького Шарикова.

Затем — после очередной отсидки — к фокусам прибавились первые правила классического покера, которые отец терпеливо объяснял ему на протяжении нескольких ночей, прежде чем Шариков стал составлять ему конкуренцию в игре.

Двое его братьев к тому моменту уже сидели в тюрьме, решив продолжить фамильное дело; чёрта с два они отправились туда не по собственной воле, уснув тогда в угнанной шестёрке; кому нужна была эта шестёрка и о чём братья думали, взламывая ту колымагу — Шариков в толк так и не взял.

Он считал, что если уж и отправляться в тюрьму — то за что-то более весомое. Или не отправляться вовсе.

Затем — после школы — единственный свободный мужчина Шариковых поступил в полицейский институт, стал позором семьи и больше никогда не возвращался в отчий дом.

Сдав вступительные экзамены на высший балл, он попал на приём к генералу, который спросил: не считаешь ли ты нас за идиотов, раз скрыл факт своего волчьего происхождения при поступлении в институт?

Шариков не знал, что ответить.

Он всю жизнь пытался на*бать всех, скрывая волчью кровь в своих жилах. Потому что волкам дорога закрыта везде.

Вот и генерал сказал тогда, что будь Шариков волком на сто процентов — его выгнали бы взашей; но так как волком был лишь его отец — служи, сынок; и помни — у тебя теперь новая семья.


Луна смотрела на молодого лейтенанта из луж. Она же глядела на его сверху, пока он, пробираясь по уродливым дворам новостроек Клык-Квартала, держал путь в Квартал Любви.

Бордель — томное двухэтажное здание с вечно горящими окнами — располагался напротив злосчастного клуба «Милк».

На первом этаже располагался уютный бар, где каждый желающий вне зависимости от сословия мог пропустить по стакану спиртного или проиграть всё состояние своей покойной бабули с шулерами за игральным столом.

Безликая джазовая музыка играла тихо и не заглушала мыслей, а посему — после проигрыша крупной суммы денег на пьяную голову постояльцы могли спокойно поразмыслить о наиболее предпочтительном для них способе самоубийства.

Второй этаж представлял собой несколько параллельно расположенных коридоров с пронумерованными дверьми. Каждая из комнат была оборудована одинаковыми двуспальными кроватями (для удовлетворения основных инстинктов) и стеклянным столиком (для употребления стимуляторов и прочих увеселительных вещей).

Можно было сказать, что Бордель был тихой копией клуба «Милк», что было совершенно логично, учитывая их принадлежность одному и тому же крокодилу Ганзе.

Этим вечером игральный стол на первом этаже был пуст. Не то, чтобы Шариков расстроился, но ему отчаянно хотелось отыграться за недавние посиделки с лисами.

Впрочем, едва ли Косой-Младший предоставил бы ему возможность отыграться…

Матиаса долго не было. Не то, чтобы Шариков ждал…

А, чёрт, он и в самом деле ждал…

Он совершенно ничего не мог поделать с этой инстинктивной необходимостью в друзьях. Но Матиас вряд ли считал его своим другом. И могло выйти так, что молодой лейтенант зря тратил время, ожидая здесь того, кто, возможно, и не собирался приходить.

Молодой лейтенант уже собирался домой, когда голос Матиаса скользнул по его правому уху: Детектив.

Шариков повернул голову.

Медэксперт сидел на другом конце барной стойки, приманивая его лапой.

Шариков подсел к барсуку: Я собирался уходить. (и не без надежды в голосе добавил) Не хочешь сыграть?

Матиас сунул бармену бумажку и тот налил два стакана виски: Простите, ещё давно бабуля розгами отбила у меня желание прикасаться к этим дьявольским картинкам.

Шариков вздохнул: Мне бы тоже не помешала такая бабуля. (он отпил из своего стакана, затем наклонился и тихо спросил) Последнюю девочку убил не Звероед. Мы сходимся во мнении?

Матиас изучил пустоту перед собой: Полагаю, нам не стоит обсуждать это в нерабочее время. Отдохните, лейтенант. Даже самым лучшим ружьям нужна перезарядка.

Шариков: Неплохо… Неплохо сказано. Я бы уставал от работы, если бы мне давали ее выполнять. Когтин держит меня на поводке.

Матиас: Стоит отдать должное его опыту, он… хороший детектив. Двадцать лет — это не шутки.

Шариков: И этот хороший детектив отказывается признавать очевидные вещи.

Барсук промолчал, зыкая глазами по сторонам. Не помешало бы заткнуть молодого лейтенанта (для его же блага), но он не мог подобрать правильных слов, чтобы при этом не обидеть юношу.

Шариков: Я просто пытаюсь делать то, чему меня научили. А этот дебил Когтин вставляет мне палки в колёса. Он пустит расследование на самотёк и мы все окажемся в огромной…

Матиас нервно хохотнул, сдвигая очки выше по переносице: Вы заговариваетесь, детектив. В Зверске лучше так не откровенничать. И не говорить плохо о зверях даже за их спинами.

Шариков одёрнул себя, смутился. Хороший виски развязывает даже самые тугие языки.

Матиас: Вы здесь… здесь совсем недолго, лейтенант. Это злой маленький город. И нужно быть очень осторожным даже в выборе собеседника. А вы говорите о выборе подозреваемого в таких ст…

Шариков испытующе глянул на Матиаса: Волк убил Малышку Зи? Это волка работа?

Матиас думал долго: Нет. Не волка.

Шариков выдохнул и залпом осушил стакан: Почему ты не сказал это Когтину? Почему не поддержал меня? Сегодня в лаборатории он смотрел на меня, как на идиота.

Матиас: Лейтенант, я просто изучаю трупы. Я могу предполагать, но годы работы судебно-медицинским экспертом научили меня тому, что менты не хотят слышать моих мыслей. Мне платят за факты. Я составлю отчет, этот отчет вы сможете прочесть годы спустя — вот мой труд. Я укажу в отчёте количество ран на теле, уровень веществ в организме перед смертью — сделаю то, что должен и не более. А вы, менты, будьте добры, разбирайтесь между собой сами.

От услышанного Шариков приуныл, хвост и уши его повисли.

Матиас опустил голову, пытаясь заглянуть в умные собачьи глаза: Я обидел вас, лейтенант?

Шариков не мог осуждать барсука за его равнодушие. Будучи одиноким зверем он догадывался, что похожее равнодушие в какой-то момент может охватить и его.

В какой-то момент, когда его сверстники будут воспитывать выводок малышей — он поймёт, что совершенно одинок, и это уже нельзя будет оправдать бурной молодостью.

Это будет самое настоящее одиночество, как у Матиаса. А следом за одинокой жизнью — ещё более одинокая смерть.

Матиас лишний раз огляделся по сторонам: В этом городе нежелательно проявлять излишнюю инициативу. Здесь много тайн, и когда вы начинаете играть свою игру, некоторые звери в городе могут воспринять это так, будто вы лезете в их огород.

Шариков бессильно опустил голову: Мне казалось, мы просто должны прекратить убийства. Любыми средствами.

Матиас снисходительно улыбнулся, пригубив стакан: Надеюсь, у вас получится сделать это. Я лишь хочу, чтобы вы делали то, что должны, но делали это осторожно. Ведь вы должны понять две вещи, чтобы оградить себя от большего числа проблем, которые могут вас ожидать. Две вещи. Зверск — опасное недружелюбное место с очень болезненными секретами. И вы здесь один. Никто не вступится за вас, пусть бы вы и считали какого-то зверя своим самым близким другом.

Шариков медленно поднял голову на Матиаса: Да что это за секреты такие, раз они стоят жизней молодых девушек?

Матиас подумал немного и встал со стула: Если бы я только знал. Давайте продолжим наш разговор в другой раз. Я хотел навестить здесь одну особу.


Поняв, что за игральным столом друзей ему искать нет смысла, молодой лейтенант проследовал к “спальням”, чтобы увидеть свою любимую Мурку.

На часах было как раз…

Шариков удивлённо наклонил голову, услышав ответ соболя за стойкой администратора: В каком это…

Соболь смущённо опустил глаза: Дело в том, что… на это время к Мурке есть две записи. И…

Из-за спины молодого лейтенанта раздался голос оленя Бамби, который обращался к администратору: Привет, пушистик. Мне в тринадцатую.

Соболь оживился и растянул морду в приветливой улыбке (молодому лейтенанту, как и большинству хищников, никогда так не улыбались): А-а-а-а, господин Бамби. (он вновь глянул на Шарикова и улыбка мигом сползла с его лица) Вы можете воспользоваться другой девушкой или… подождать полчаса и навестить тринадцатую комнату после господина Бамби.

Бамби надменно хохотнул: Бери больше. Полтора часа — минимум.

Молодой лейтенант окинул взглядом клыкастого оленя.

Чёртов пижон; золотистый костюм и лакированные туфли, золотая цепь — сукин сын походил на музейный экспонат.

Шариков старался сохранять спокойствие: Когда я записывался, это время было свободно.

Соболь развёл лапами: Сожалею, дружище. Записи фито-зверей в приоритете. Проходите, господин Бамби, вас уже ждут.

ЖДУТ?! НУ УЖ НЕТ!

Молодой лейтенант потянулся к уходящему Бамби, схватил его за рукав пиджака и развернул на себя.

Бамби вытаращил глаза и попытался оттолкнуть его: Ах ты, мудак, да я тебе хвост в узел скручу!

Однако словесные угрозы пусть и клыкастого, но оленя не шли ни в какое сравнение с простым рыком разозлённого пса.

Шариков гаркнул на оленя, и тот едва не свалился в обморочном припадке. Однако заднюю не дал и продолжил толкаться, пока между ними не встал крокодил Ганза. Он оборвал лапу Шарикова, держащую рукав оленьего пиджака и тихо обратился к молодому лейтенанту: Позвольте, но это лишнее. Уверен, мы сможем договориться.

Шариков не сводил стеклянных глаз с оленя, который выглядывал теперь из-за внушительной крокодильей спины: Мы договоримся. Моя запись была первой, так что сейчас моё время!

Бамби нацелил на него копыто: Сучёныш, ты, похоже, не в курсе, с кем говоришь.

Шариков: С у*бком, который думает, что может безнаказанно вытирать об других зверей ноги — вот, с кем.

Ганза: Лейтенант, это совсем необязательно. У меня здесь много девочек.

Бамби: Ты в любом случае огребёшь, но у тебя ещё есть шанс сохранить достоинство!

Ганза продолжал стоять стеной между оленем и псом, приговаривая: Господа, господа, капельку спокойствия, вам не следует…

Затем в перепалку вмешался некий бобёр. И, похоже, они с Бамби были хорошими приятелями, потому как тот сразу успокоился.

Ганза: Господин Зубов, прошу прощения, что вы стали свидетелем…

Хмурый бобёр Зубов нехотя улыбнулся: Вы были правы. Ни к чему ссориться из-за шлюхи. К тому же я бы хотел оплатить господину Бамби трёх любых девушек в этом Борделе. Взамен на то, чтобы детектив успокоился и первым получил своё. Господин Бамби, травоядные должны быть мудрее хищников.

Бамби окинул взглядом присутствующих, затем нехотя процедил: Детектив может идти. Я любезно пропускаю этого х*есоса.

Шариков хотел было ответить что-то не менее грубое; он бы обязательно нашёл, что сказать, если бы не увидел в коридоре Мурку.

Наконец, Бамби надменно усмехнулся, увидев его влюблённый взгляд, пожелал псу удачи и ретировался.

Мурка повела его в свою (тринадцатую) комнату; по пути она сказала: Ты можешь не приходить сюда. (молодой лейтенант опешил от услышанного, но затем она добавила) Будет проще, если ты станешь приходить ко мне домой. Если хочешь.

Конечно, молодой лейтенант хотел.


Шариков имел единственную (помимо карт, конечно) любовь в этом мрачном дождливом городе — белую кошку Мурку, которая работала проституткой на втором этаже Борделя.

Он пробовал других девушек, но перед глазами каждый раз вставала она. Чтобы кончить в постели с другой проституткой ему приходилось представлять Мурку

Наконец, он решил, что это не имеет никакого смысла и стал отдавать предпочтение лишь одной — своей любимой — шлюхе.

Мурка: Хочешь взбодриться, псина?)

Она отделила дорожку от общей горки грязно-белого порошка.

Многие посетители борделя использовали порох для временного повышения настроения, либидо и устойчивости перед алкоголем.

Листья коки были слишком дорогими для хищников, а вот химический реагент — дешевле и давал не просто схожие, но даже более яркие ощущения подобного рода.

Не то, чтобы Шариков не мог веселиться и заниматься сексом без вещества… Не то чтобы… Просто он уже три месяца не пробовал делать этого на трезвую голову.

Пустив дорогу по влажной ноздре, Шариков закашлялся и упал на кровать. Мурка запрыгнула сверху и принялась стягивать с него брюки и кеды.

Шмыгая носом, молодой лейтенант постепенно забывал одно дерьмо за другим. Идиота-начальника Когтина и подозрительного комиссара Лосева, убитую лисицу в зарослях лесополосы (и всех прочих несчастных девиц — тоже).

Забыл он теперь и едва не потерянный табельный ствол. И лисов-шулеров, один из которых разметался по железнодорожным путям, подобно пакетику с томатным соусом.

Теперь был только порох, гуляющий по его кровотоку и любимая белая кошка, которая мигом привела другой его ствол в состояние боевой готовности.

Она насадилась на его член и, упершись мягкими лапами в лохматую грудь Шарикова, стала медленно двигаться вверх-вниз.

Мурка никогда не стонала сразу, поэтому у молодого лейтенанта не возникало сомнений в искренности её оргазмов. Взяв хороший разгон, она, осторожно впиваясь когтями в его грудь, принялась мурчать.

Пышный, как у белки, хвост ходил из стороны в сторону, выглядывая из-за ее спины. Хвост гулял по уставшим ногам молодого лейтенанта и его мошонке, усиливая сексуальное возбуждение.

Шариков взял ее за плечи и скинул с себя. Затем накрыл собой, и вновь вошел. Ему всё же больше нравилось контролировать процесс, чем быть пассивным участником.

Сквозь стоны Мурки он расслышал: Придуши меня, псина. (Шариков растерялся; такое он слышалот неё впервые; но она раздражённо цокнула, схватила его правую лапу и положила себе на горло) Давай, сделай это.

Он слегка сдавил лапу, продолжая двигать тазом. Затем усилил хватку. Мурка принялась изгибаться, глаза её закатились ко лбу. Увидев это, молодой лейтенант испуганно убрал лапу, остановился. И кошачьи ноги судорожно затрепетали по грязной простыне.

Кошачьи глаза заблестели и она, жадно дыша, впилась когтями в его задницу. Шариков продолжил. Через несколько минут бесперебойной долбёжки в миссионерской позе он сначала зарычал, потом заскулил и, наконец, обессиленно упал на мягкую грудь своей любимой проститутки.

Мурка никогда не прогоняла Шарикова и терпеливо ждала, когда он соберется с силами, чтобы подняться.

Ей нравилось, когда молодой лейтенант своим весом вдавливал её в этот мягкий протраханный матрац. Такое с ней делали многие посетители, но именно тяжесть тела молодого лейтенанта ощущалась для неё приятнее всех остальных тел.

Поднявшись, наконец, Шариков пустил ещё одну дорогу стимулятора. Хотя вряд ли сегодня его хватило бы для второго акта.

Мурка присоединилась к нему и откинулась на спинку стула, блестящими глазами глядя на пса: Ну, Шариков, как дела на работе?

Шариков: Пойдёт. (он подумал о том, чтобы из вежливости задать ей тот же вопрос, но решил, что не хочет слышать о том, как его милая девочка торгует собой сутками напролёт) Кажется, меня уволят или разжалуют. Хоть и ниже лейтенанта офицеру падать некуда.

Мурка удивлённо вскинула брови: Эй, дерьмово((((Из-за Звероеда?

Шариков кивнул, глядя в пол: Нам дали четыре дня, чтобы найти маньяка. Или три. Да хоть бы и две недели — мы с Когтиным занимались хернёй на протяжении всей весны. У нас даже нет подозреваемого.

Мурка: Ну, знаешь… (она загадочно улыбнулась)

Шариков: Что?

Мурка: Да так.

Шариков беззлобно нахмурился: Эй! Говори, что хотела сказать)))

Мурка: Ну просто, если копы не могут найти подозреваемого, они его часто… создают сами))

Шариков понимающе кивнул; Мурка часто говорила то, что было в его голове — отчасти поэтому она и была ему так по душе: Признаться, я стараюсь не думать об этом. Не знаю, что хуже. Потерять работу или совесть. Я хотел стать ментом с пятнадцати лет. Кто бы мог подумать…

Мурка встала, обошла Шарикова со спины, наклонилась к нему, обвила мягкими лапками его напряжённую шею и мокрым носиком зарылась в его густую жёсткую чёрную шерсть: Лейтенант Шариков, я приказываю вам перестать загоняться.

Ей было не впервой работать с тревогой клиента; мужчины часто рассказывали ей о сокровенном. Не будь она шлюхой — могла бы устроиться психологом.

Шариков: Я стараюсь, но если честно — всё это так бесит меня. Не моя вина, что мы так и не нашли его. Я делал, что мог, пока Когтин затыкал меня и продолжал вести грязные дела с волками. Я начинаю думать, будто… Впрочем, ладно.

Мурка: Это правда, что убили Малышку Зи?

Шариков: Так и есть.

Мурка: Кого-то подозреваете?

Шариков нервно хохотнул, вспоминая весь идиотизм прошедшего дня: Звероеда. Но это не он. Нет, это не серийное убийство. Я пытаюсь объяснить это Когтину, но он только бесит меня всё сильней с каждым днём. Боюсь не удержаться однажды и отмудошить этого тупорылого пид*раса.

Мурка обогнула стул, на котором он сидел, медленно опустила лапки на его плечи и принялась массировать их: Не нужно делать этого, мой дорогой лейтенант. Я буду скучать по твоим визитам.

Шариков покивал, думая уже о другом; в последнее время порох не давал ему той радости, какую давал в первые разы; всё как и с картами — теперь он будет так же отчаянно гнаться за порохом в попытке вернуть тот первый неподдельный кайф: Ты не знаешь, что с Младшим? Обычно он просиживает вечера здесь, но сегодня его нет.

Мурка с грустью вздохнула.

Ей определённо симпатизировал сильный и смышлёный пёс-детектив; с ним было интересно не только трахаться, но и проводить остаток часа. Однако был у него один жуткий недостаток, который почти перекрывал все вышеописанные плюсы — лейтенант был игроком.

Как и её папа… Верно говорят, что женщин тянет к образу отца, каким бы подонком тот ни был.

А этот чёртов заяц Косой-Младший уже смеялся над Шариковым, когда тот в очередной раз садился к нему за карточный стол, чтобы проиграть все имеющиеся в бумажнике деньги и задолжать ещё пару тысяч сверху!

Мурка: Тебе не следует играть с ним, он явно жульничает.

Шариков: Мне просто нужно быть более внимательным. И сдержанным. Чтобы хорошо играть — нужно играть с сильными соперниками.

Мурка: Глупый, это правило относится к шахматам, а не к покеру.

Шариков обернулся на неё, притянул к себе и поцеловал; затем встал со стула, обнял за талию, уложил спиной на кровать и медленно опустил голову на мягкий белый живот.

Мурка принялась гладить его по голове: Мой хороший мальчик. Самый лучший мальчик в мире…

Шариков: Я должен допросить столько зверей. Но никто не даст мне это сделать… И мне кажется… Мне кажется…

Молодому лейтенанту казалось… казалось, что кто-то из полицейского управления заинтересован в том, чтобы виновный во всех этих убийствах не был найден.


На крыльце Борделя Шариков столкнулся с бобром Зубовым; это была их вторая встреча за вечер.

Пёс уважительно кивнул ему и направился в сторону своей вишнёвой девятки, припаркованной через дорогу.

Но Зубов окликнул его: Лейтенант.

Шариков остановился, развернулся и медленно подошёл к бобру: Да?

Зубов: Вы не узнали меня?

Шариков вновь кивнул: Спасибо за помощь с Бамби. Вы, судя по всему, имеете на него некое влияние?

Зубов снисходительно усмехнулся и махнул лапой: Ну что вы, нет. На этого пацана влияния не хватило даже у мэра. Но мы имели тесные связи с его покойным отцом.

Бобёр не врал.

Несмотря на то, что выглядел он теперь помятым, растрёпанным и уставшим, ранее он и в самом деле был одним из приближённых отца Бамби; имел долю в Борделе и клубе “Милк”.

Теперь же, согнутый жизнью в бараний (или олений) рог, он мыл полы в Доме Природы. Хотя, после его выходки на званном вечере прошлой ночью, возможно, и этой работы он также вскоре лишится.

Стыдно, конечно, что зверь его полёта заканчивал жизнь таким образом — моя полы за своими тупозубыми собратьями. Но платили ему прилично, а к унизительной жизни он привык быстро.

Зубов: Мы с вами встречались и ранее.

Шариков: Это где же…

Зубов: В комиссариате. Я давал показания после убийства моей дочери.

Шариков вспомнил первую жертву Звероеда: Простите, не признал.

Зубов: Ничего страшного. Меня в последнее время и в самом деле не узнать.

Шариков был бы очень не против завершить этот разговор: Я… чем-то могу помочь вам?

Зубов: Вы расследуете убийство моей дочери. И я хотел узнать, как обстоят дела.

Шариков: Простите, но я лишусь погон, если буду раскрывать тайны следствия.

Зубов: Что ж… Возможно, это и к лучшему. Но я также хотел сообщить вам кое-что. Моё предложение.

Шариков насторожился, осмотрелся по сторонам; чего этот бобёр хочет от него?: Простите, я…

Зубов: Выслушайте. Я мог бы пройти мимо, когда вы собачились с Бамби, а сейчас его мордовороты до сих пор избивали бы вас где-нибудь за углом. Можно сказать, что я купил вам пару часов и пару костей.

Шариков: Да. Полагаю, вы правы.

Зубов: Я небогатый зверь, лейтенант. Во всяком случае, теперь. Но у меня есть пять миллионов. Как считаете, это крупная сумма?

Шариков смущённо улыбнулся, по-прежнему не понимая, к чему клонит бобёр: Ну… смотря для чего. (впрочем, он считал названную сумму крупной вне зависимости от контекста).

Зубов: Вы ищете Звероеда. Но что закон сможет сделать с ним? Вряд ли наказание будет страшнее того, чему он подверг несчастных девушек. Как я и сказал — у меня есть пять миллионов. Все мои деньги. И я отдам их вам, если вы, найдя Звероеда, отдадите его не под суд… а лично мне. Я хотел бы… провести свой собственный процесс. И вынести приговор, который соответствовал бы его вине..

Шариков нервно хохотнул от услышанного: Простите, но это невозможно.

Зубов: Отчего же?

Шариков: Вы просите меня нарушить закон. Это не стоит никаких денег.

Зубов грустно улыбнулся и прозрачным взглядом посмотрел на детектива: Закон… Мне казалось — это для полиции никогда не было проблемой.

Шариков: Сочувствую вашему горю, господин Зубов. Но в этом я не смогу вам помочь. Всего доброго.

После этих слов молодой лейтенант развернулся на сто восемьдесят и быстро зашагал к машине. Он расправил ворот пальто, как бы защищая затылок от сверлящего взгляда Зубова.

Пять миллионов. Пять. И откуда этот Зубов взялся? С такими-то предложениями. Пять миллионов. За то, чтобы осудить маньяка по справедливости. Поставить к стенке.

Прекрати, Шариков, оставь эти мысли. Не этому тебя учили в институте. Молодой лейтенант-сыщик клянётся. Помнишь, что о чём?

Пять миллионов. А Когтин-то от такого предложения вряд ли откажется. Шариков даже понимал, как это можно устроить. Поймают они этого урода, порешат, а за его преступления осудят кого-нибудь другого, такого же больного подонка — благо, их в Зверске было предостаточно.

И будут у них и торжествующая справедливость и по два с половиной миллиона на рыло.

Как говорится, и волки сыты…

Шариков одёрнул себя, садясь за руль.

Негоже таким мыслям давать прорасти в голове. Прекращай, лейтенант. Прекращай…


Глава 9

Волчий бар пропах самогоном и дудкой. Эти запахи въелись в древесину мебели и облезлые стены.

Грубое место. Шумное. Неухоженное.

Столики постепенно прогибались под тяжестью бутылок, а сидящие за ними волки вели себя всё наглее. Полуголые волчицы разносили напитки по столам, получая шлепки по задницам и чаевые в лямки лифчиков.

Стареющий волчара по фамилии Серов — совершенно непримечательный ни во внешности, ни в физической силе или интеллекте — сидел за барной стойкой со стаканом самого дешёвого пива, задрав голову к телевизору.

Новости Зверска — грязь, поданная под видом шоколадного крема.

Диктор-белка рассказывала об убийствах: Очередной жертвой Звероеда оказалась приёмная дочь крота Зорги — местного магната и филантропа, владельца завода по консервированию жуков. Ирония судьбы в том, что Зорга активно вкладывал деньги в строительство волчьих кварталов, причём не только в Зверске, но и по всему Заповеднику. Мы попытались взять интервью у господина Зорги, но наших журналистов не пропустили, сославшись на чрезмерную занятость бизнесмена, а потому — нам так и не известно о том, как теперь господин Зорга относится к волкам.

Но можно догадываться, что теперь он вряд ли по-прежнему причисляет себя к числу либералов. Напомним, что в начале года в Зверске и других городах прошли акции в защиту волчьих стай, которые по мнению протестующих регулярно страдают от репрессий государства и не обладают равными правами с остальными хищниками.

Подобные акции продолжаются и сейчас, но уже не в Зверске. Наверное потому, что жители нашего славного городка — травоядные и хищники — вдруг, на своей шкуре поняли, по какой причине волков держат подальше от обычных зверей.

Волки биологически не способны испытывать сострадание к зверям другого вида, это научно-доказанный факт! Волки — это хищники в самом гнусном своём проявлении; те, кто по-прежнему упорно отказывается принимать реалии нового прогрессивного общества. Это кровожадные существа, с которыми невозможно договориться и практика неоднократно доказывала данное мнение.

Хорошо говорит, сука, — с горечью подумал Серов.

Некто по соседству от него обратился к бармену: Выключи это дерьмо. Неужели нравится слушать такое о себе? Мы что тут, все мясоеды, получается?

Серов допил своё пиво, пододвинул пустую кружку к бармену: Ещё, того же. (и обратился к незнакомцу) А что, неправа эта девка, а? Мы волки. Такова наша природа. (он махнул на тарелку под носом соседа) А нас заставляют жрать сраных жуков. Для этого мы рождались, а? (наполовину осушив новую кружку пива, Серов окончательно перестал контролировать свой язык) А что, волки? Пусть первый бросит в меня пустой стакан, кто не гадал хоть раз, какова на вкус белочка или зайчишка! А У НАС ТОЛЬКО ЭТИ ЖУКИ!

Посетители, вдруг, затихли и обратили взор на Серова.

Бармен наклонился к нему: Тебе бы поаккуратнее со словами, брат.

Серов понял, что сказал и понял, что слова эти слетели с его уст окончательно и безвозвратно; он улыбнулся, застенчиво поглядел себе под ноги: Ладно уж. И пошутить нельзя. Забыли.

Некто, попросивший бармена выключить телевизор, смотрел на Серова даже тогда, когда все остальные вернулись к своим делам. Он ждал, не скажет ли старый волк что-нибудь еще, может быть, более информативное.

Он глядел на Серова до тех пор, пока тот, шатаясь, не вышел из бара. И допив свой напиток, этот некто направился прямиком к Рабе.

Охране он представился: Меня зовут Вольф. У меня есть важная информация для господина Рабе. Это касается убийств. Я слышал, он даёт награду за любую информацию.

Его пропустили сразу.



Глава 10

Плохое утро. Суетное.

Молодому лейтенанту не следовало вчера нюхать так много стимуляторов и пить так много виски. Или хотя бы не экономить на последнем.

Определённо, это было не лучшее утро, чтобы…

Когтин встретил его у входа в комиссариат, до этого беседуя с капитаном Хрюном, главой спецподразделения: Иди в оружейную, малой! Мы нашли Звероеда, и сегодня нас ждет волчье мясо на ужин!

Капитан Хрюн — хорошо-сложённый кабан в броне спецназа — затачивал нож о клыки и клыки — об нож. На груди его висела автоматическая винтовка M-16 с пристёгнутым магазином.

Получив свой дробовик в комнате хранения на нулевом этаже, молодой лейтенант вернулся на крыльцо.

Там Когтин запихнул его на заднее сиденье одного из служебных джипов и сел рядом: Сегодня всё кончится, малой.

Шариков: Как вам это удалось?

Когтин осматривал свой дробовик: Хорошенько потряс Рабе. Некоторые звери понимают лишь язык силы. Вот я и показал ему силу. Наш пассажир — волчара по фамилии Серов. Два срока за изнасилование, вышел три года назад. Напился в баре и устроил дебош, грозился сожрать очередную самку. (Когтин наклонился к молодому лейтенанту, обнажив клыки не то в улыбке, не то в предупредительном оскале) Послушай, малой. Мы просто возьмём этого у*бка и получим желанное повышение. (затем отвернулся к окну) Задание — раз плюнуть. Главное — держаться вместе. От этих серых п*доров можно ждать чего-угодно. Поэтому — действуем быстро. Ты находишься в моём прямом подчинении, а потому — должен внимательно слушать, и выполнять то, что я тебе говорю.

Коготь Шарикова лег на курок, воображая, как дробь разносит ушастую голову идиота-майора по всему салону джипа: Окей… босс.

Когтин: Вот и хорошо, малой. Сегодня весь этот жалкий городок узнает, на что способна полиция Зверска.

Шариков спросил, уже догадываясь, какой ответ получит: Босс, по поводу клыков неизвестного происхождения…

Когтин: А? Какое к чёрту происхождение.

Шариков: Мы обсуждали это вчера. Малышка Зи, на её теле были следы от волчьего клыка и следы от челюсти неустановленного зверя.

Когтин: А… Говорю же, малой, мы уже едем брать этого засранца. Давай обсудим это позже, когда будем допрашивать его.

Шариков: Я просто…

Когтин: ГОНИ, БЛИН, ГОНИ! (майор стукнул прикладом дробовика по спинке водительского сиденья) Какого хера мы стоим на светофоре, МЫ ЖЕ МЕНТЫ!!!


Восемь джипов остановились у границы волчьего квартала. Вышли детективы и боевая группа под руководством капитана Хрюна.

Шакалы в обмундировании спецназа гоготали между собой; затем по команде Хрюна они застрекотали затворами автоматов, переводя оружие в боевое положение.

Зашуршали берцы по мокрому асфальту.

На входе в квартал их ждало несколько волков, одному из которых Когтин пожал лапу. Он обращался к нему: Вольф. (майор уставился на окна общежития) У*бок один?

Вольф: С пасынком. Жена работает на рынке, придёт к шести часам.

Когтин: Он в курсе, что мы собираемся брать его?

Вольф: Не думаю.

Когтин: Не можешь знать наверняка?

Вольф: Он один с волчонком. А вас тут целая армия. Да у вас жилеты толще, чем входная дверь его квартиры. Какие могут быть проблемы?

Когтин усмехнулся: А ты за себя-то не боишься?

Вольф обомлел: Рабе сказал, что я с остальными волками буду ждать на улице. Д-для подстраховки.

Когтин хохотнул, отрицательно покачал головой и кивнул на спецназ за своей спиной: Не, дурачок. Для подстраховки будут ждать они.

Вольф: Рабе такого…

Когтин: Рабе скоро п*здец, если он не научит своих зверей уважать полицию! Закрой пасть и показывай дорогу.

Шариков усмехнулся. Волчара понимал, что увидев, как он в компании законников участвует в задержании одного из “братьев”, местные покоя ему не дадут.

Картина “Самоубийство Иуды”.

Когтин: Начальник спецотряда, ко мне.

— Капитан Хрюн, тов…

Когтин махнул лапой, разрешая опустить процедурные формальности: Хрюн, тут лучше не шуметь. Ребятам своим скажи, чтобы глядели в оба и с местными в контакт не вступали. Огонь только по приказу. Если в нашу сторону будет открыт огонь — сделать предупредительный выстрел. Надеюсь, ты и сам всё это знаешь (он самодовольно подмигнул капитану).

Хрюн: Так точно, товарищ майор. Знаю.

Когтин: Всю банду в подъезд можно не заводить. Поднимемся мы с лейтенантом, ты и ещё кто-нибудь из опытных бойцов.

Хрюн хрюкнул и застенчиво улыбнулся: Не маловато ли… товарищ майор?

Когтин махнул лапой в сторону общежития: Ты там был когда-нибудь?

Хрюн: Никак нет. Не довелось.

Спецназ и в самом деле не приезжал в Волчий Квартал даже в случае вызова. Комиссариат считал, что ни к чему тратить на этот сброд государственные средства и время госслужащих.

Когтин: Там очень узкие лестничные клетки. Затор в пять человек посреди этой многоэтажки превратит лестничный пролёт в братскую могилу. Я скажу тебе так, капитан. Твой самый худший геморрой покажется тебе вишенкой в сравнении с тем дерьмом, которое может нас там ждать. Опять же — в том случае, если мы не будем достаточно расторопны.

Хрюн: Виноват, товарищ майор. А если засада?

Вольф нагнулся к ним и шёпотом заговорил: Слушайте, я вам ручаюсь, что засады не будет. Никто не в курсе, что мы идём. Я что спросить хотел, начальник. Может мне с вами и не обязательно, мне ж тут жить потом…

Когтин: Я вашему брату не верю, так что ты мне не п*зди. Поэтому полезешь со мной в самое пекло; так я буду хоть немного уверен в собственной безопасности. Можешь надеть маску. Капитан. Есть у тебя маска для этого ссыкла?

Хрюн: Конечно есть. Да только глаза-то волчьи, в прорезях видно будет.

Когтин: Ты не умничай, давай сюда. (Он выхватил тканевую маску спецназа из бионических лап Хрюна, расправил и резко натянул её на голову Вольфа).

Шариков: Какой этаж?

Вольф фыркал, поправляя маску: Третий.

Шариков: Босс, нам как-то нужно убедить его открыть дверь. Мы же не хотим, чтобы он сбежал.

Когтин надменно покосился на молодого лейтенанта: Давно это ты стал экспертом в задержаниях? Я уже слышал про твой «успешный» допрос, малой. Угробить важного свидетеля, навести шорох в Клык-Квартале и всё это — за пару часов, на которые я тебя оставил.

Мудак, — подумал Шариков. Сам не хотел ехать к Богдану и отделался от молодого лейтенанта, сплавив его допрашивать этого лиса. А в это время каким-то чудным образом за один вечер Когтин нашел серийного маньяка, которого они безуспешно пытались найти четыре бл*дских месяца.

Шариков догадывался о том, какие методы поиска дают столь быстрый результат: Просто хотел заметить, что там третий этаж. Невысоко. Если он кокнул трёх девиц, то поймёт, зачем мы пришли. И попытается бежать. А этот квартал он знает явно лучше нас.

Вольф: Да он даже не знает, бро…

Шариков: Тебя я слушал бы в последнюю очередь.

Вольф зарычал, готовый кинуться на лейтенанта: Усмири-ка свою шавку, начальник.

Когтин: А ведь третий этаж, волчара. И прав малой: если сбежит — хер мы его потом найдём.

Шариков: Кто-то из волков должен постучать в дверь. Тогда он…

Когтин приманил Хрюна лапой: Поставь бойцов со стороны его окон.

Шариков: Они ведь… босс, он и в соседнюю квартиру может перелезть. По балкону.

Когтин: Он всё-таки волк, а не сраная белка. Слушай, капитан, а у нас, ведь была эта штука, которой мы выносили двери с петель.

Хрюн пожал плечами и опустил глаза: А, таран. Да, был. Пока что на восстановлении. Когда вернут — не говорят.

Когтин: Погоди, зачем понадобилось восстанавливать сраный таран? Это просто здоровая железка, что там может сломаться?

Хрюн: Да я знаю, знаю, товарищ майор. Он, в общем… утрачен.

Когтин: За*бис, блин. Не сомневался в вас, мальчики (он сорвал маску с морды Вольфа и передал её обратно капитану) Да ты не переживай, дружок. (манул закинул длинную мощную лапу на тощее волчье плечо) Мы тебя щедро вознаградим. У полиции не бывает должников; полиция помнит тех, кто делает им добро. Так что можешь считать, что Рабе сделал тебе одолжение, отправив нашим гидом по волчьему кварталу.

Вольф заметно приуныл с момента их встречи и ментовские подачки ему были до жопы: Что мне ему сказать-то?..

Когтин: Да как обычно! Вам, волчарам, многого не надо. Скажи, мол, ваш сосед снизу, затопили меня, все дела. Главное — чтоб он щеколду повернул. А дальше уж мы сами справимся.


В подъезд вошли пятеро и по порядку: Вольф, Когтин, Хрюн с одним из своих бойцов и Шариков.

Хрюн мысленно подтвердил слова Когтина о пугающе узких лестничных пролётах.

Третий этаж. Вольф провёл их до нужной двери, сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. Затем встал напротив дверного глазка и постучал.

Вольф: Мужик, ты там?

Зашуршали тапочки за дверью, сверкнул глазок; наконец, раздался голос Серова: Ну.

Вольф: Ты меня топишь, мужик. Я сверху живу, там х*йня какая-то, мужик.

Серов, видимо, обращался к пасынку: Тосик, посмотри ванну.

Вольф: Мужик, у меня там всё сейчас затопит, давай быстрее.

Серов: Ты не п*зди, ничего у меня не включено. Ты точно надо мной живёшь?

Вольф: Точно, точно, мужик. Прям над тобой…

Когтин шепотом обратился к Хрюну: Эту клоунаду нужно прекращать. Попробуете выбить?

Кабан расплылся в улыбке; вместе с бойцом они оттолкнули волка; принялись молотить ногами в дверь и кидаться на неё всем телом.

Серов за дверью переговаривался с сыном и кричал ломящимся к нему ментам: Эй! Э, сучары! Вы что там творите? Чего надо? Э, у меня тут пистолет! Клянусь, стрелять буду!

Поначалу казалось, что спецназ проигрывает, но через полминуты карикатурных стараний дверь поддалась, сошла с петель и грохнулась в коридоре квартиры Серова.

Хрюн схватил Вольфа за шкирку и затащил в квартиру, а сам — направил ствол винтовки M16 перед собой.

Убийца бежать не пытался, — сразу заметил Шариков. Вместо этого обнимал волчонка, защищая его от необъяснимой, но явной угрозы.

Когтин приказал Вольфу заняться сыном и обратился к “подозреваемому”: Серов?

Серов: Д… да.

Когтин засветил ксиву перед удивлённой волчьей мордой и монотонно произнёс: Майор Когтин, полиция Зверска, вы задержаны по подозрению в четырёх убийствах. Рекомендую не оказывать сопротивление — это может быть расценено, как доказательство вашей вины.

Вольф выхватил мальчишку из ослабевших лап Серова и оттащил в комнату по соседству от маленькой кухни, в которой они все теперь находились. На входе, у обнажённого дверного проёма дежурил один из бойцов.

Майор попытался развернуть Серова спиной к себе, но тот принялся уворачиваться: Какого ляда, я знаю свои права! Слушай, легавый… (капитан Хрюн вдарил прикладом автомата по голове Серова, тот согнулся пополам, обхватив череп) ААААГРХ!!!! Э, братья, тут БЕСПРЕДЕЛ! Подстава какая-то, БРАТЬЯ!

В подъезде отворилась противоположная дверь, сосед вышел разбираться. Он попытался пройти в квартиру Серова, но боец остановил его. И тогда сосед крикнул: Слышь, вы чё к моему братишке прицепились?

Серов закричал; лапы его уже были сомкнуты в наручники за спиной: Братик, зови решалу — тут подстава конкретная!

Когтин махнул на соседа: Э. боец, разберись с ним!

Боец схватил соседа за шею и бросил в дверь его квартиры. Тот столкнулся мордой с дверным косяком, заскулил, затем рыкнул и обернулся, готовый кинуться в бой. Но, увидев смотрящее на него дуло автомата, отступил и вернулся в жилище.

За лязгом захлопываемой двери последовал хлопок, который узнали все. На кухню вышел Вольф, шерсть на его лбу слиплась и почернела, а из маленького сквозного отверстия во лбу забулькала кровь.

Затем он свалился замертво и присутствующие увидели стоявшего за его спиной волчонка, чьи маленькие лапки сжимали шестизарядный револьвер Кольт Уокер.

Серов обессиленно выдохнул: Тосик…

Шариков хотел выхватить револьвер из лап волчонка и подался к нему, но малец в ту же секунду развернул оружие на молодого лейтенанта и спустил курок — ТАХ.

Пуля угодила в пластину бронежилета справа у плеча Шарикова. Сила выстрела развернула молодого лейтенанта боком. А затем мальчишка спустил курок снова — ТАХ. Вторая пуля прошила ему лапу и шмыгнула в бочину. Она остановилась в сантиметре от сердца, но этого Шариков знать не мог.

Он заскулил и ноги его подкосились.

Когтин направил дробовик на волчонка: Э, малец! Волыну опусти, слыш!

Но вместо этого малец направил оружие на Когтина. Однако старый майор был, как всегда, на готове. И без раздумий выстрелил волчонку дробью в грудь. Тот отлетел обратно в спальню и остался лежать у кровати.

Серов завопил, вырываясь из лап Хрюна.

Майор выругался и упал перед раненым лейтенантом.

Шариков: Босс…

Когтин обращался к спецу, дежурившему у двери: Твою мать, смотри за входом, хули ты уставился?! Так, тихо, пацан. (майор бережно взял Шарикова за плечи и усадил в угол кухни; затем снял плащ и пиджак, разорвал рукав своей рубахи и приложил ткань к пулевому отверстию в боку молодого лейтенанта)

Серов: УБЛЮДКИ, СУКИ ЕБУЧИЕ ВЫ ВСЕ!!! БРАТЬЯ, БРАТЬЯ, НА ПОМОЩЬ, БРАТЬЯ! ВОЛКИ-И-И-И-И-И!!!!! АУУУУУ!!!

В подъезде началась суета.

Когтин понимал, что каждая минута промедления может стоить ещё одной жизни. Возможно, даже его собственной. Он обратился к Хрюну: Зови ещё своих парней, быстро!

Капитан прижал Серова к стене. Тот хихикал: Парни, вам п*зда. У нас как раз желудки со вчерашнего дня пустые, мы вас на обед зажарим!

Когтин встал и подошёл к волчаре, тыча ему дробовиком в нос: Ты что думаешь, сука…

Хрюн: Группу “Хвост” на подъем, время сейчас, ура.

Вас понял, ура, — раздался искажённый радиоволнами ответ.

Затем присутствующих вновь оглушили хлопки револьверов (теперь к ним прибавился звук короткой автоматной очереди) — ТУХ-ТУХ-ТУХ-РА-ТА-ТА-ТУХ-ТУХ, ТУХ!

Спец, истекая кровью, грохнулся на пол в подъезд. И несколько волчар переступили сначала его труп, а затем и порог квартиры Серова.

Когтин: Да вы *бнулись! (он повесил дробовик на плечо, достал Макаров и направил его на толпу в коридоре) Это полиция Зверска, если вы сделаете ещё хоть шаг — я открываю огонь, выродки, ну, сукины дети! Кто первый?

Это, конечно, не планировалось, как летняя прогулка, — подумал Когтин, — но ситуация явно теперь не оправдывала даже самых приземлённых ожиданий.

Волки не остановились.

Капитан бросил Серова на пол и передёрнул затвор штурмовой винтовки.

Шариков начинал терять сознание. Он даже не мог извернуться должным образом, чтобы прижать лапу к ране. Жизненные соки стремительно покидали молодое собачье тело.

Волки заполнили всё свободное пространство кухни перед ментами. С клыков капала слюна. Волки рычали, таращились красными от ярости глазами на представителей ненавистного закона.

Их коллективный рык спугнул бы всю администрацию Зверска, включая грозного комиссара Лосева.

Кто вооружен, а кто нет — разбираться было некогда. Они же, блин. представились — полиция Зверска.

Коготь Когтина дрогнул на курке, и пуля прилетела одному из волчар прямо в оскаливашуюся морду.

После первого выстрела, Хрюн вскинул автомат и нажал на спуск — РАТАТАТАТАТАТАТАТАТА!!!!

ВЯК-ВЯК-ВЯК-ВЯК — посыпались гильзы под ноги мусорам.

Повалились на пол серые тела; истекая кровью, скуля и предсмертно дергая немытыми хвостами, размазывая красную густую жидкость по грязному паркету.

Серов: МРАЗИ, ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?! ЧТО ВЫ, СУКИ! РЕБЯТА! РЕБЯТА, *БАНА РОТ, ПАРНИ!!!!!!!! ААААААААААГРХ!!!!

Когтин попытался смахнуть кровь и мозги с лица: Ёб*ный в рот! На хрена ты стреляешь очередью в маленькой комнатушке?! Да ты бы нас всех тут положил! (он подошёл к одному из ещё живых волков, направил ствол и нажал на спуск — БАХ; волчара затих)

Серов: БРАТЬЯ! БРАТЬЯ, СТОЙ, СТОЙ, СУКА!

Когтин: Капитан, заткни ему чем-нибудь пасть. Будем выбираться. (он добил ещё одного — БАХ) Лейтенант?

Шариков: М-м-м…

Когтин: Ты как?

Шариков нервно хохотнул, вложив в эту испуганную усмешку всю оставшуюся у него энергию: Ну… такое.

Эта маленькая кухня с белыми стенами стала красной. В этой маленькой кухне помещалось шесть с половиной трупов и один арестованный. Ещё один — располагался в прихожей.

Хрюн подошёл и, сочувственно вздохнув, прикрыв мёртвому шакалу глаза.

Серов кричал и вырывался, когда капитан выводил его из квартиры: П*ДОРАСЫ! П*ДОРАСЫ, МУСОРА, П*ДОРАСЫ!!! МУ-СО-РА-ПИ-ДО-РА-СЫ!!!

Природа-Мать, как много крови, как же её много… — не унимался встревоженный разум молодого лейтенанта, — Да уж… побратались мы с волками. Одной крови стали, к одному богу на небо отправимся.

Когтин, тем временем, поднял его и взвалил на плечо.

Несколько бойцов, поднявшихся на подмогу, организовали достойное сопровождение. На выходе из квартиры Хрюн ударил арестованного головой о дверной проем, тот заскулил, рассудок его помутился.

Испуганные соседи заглядывали за плечи ментам, но подойти ближе не решались. Когтин понимал, что на них, возможно, смотрят жёны и дети тех, кого они порешили минуту назад.

Когтин: Давай, парень. Больше эти шкуры к нам не сунутся. (Шариков застонал, когда майор ускорил шаг) Больно? Прости, дружище, прости. Терпи, всё будет хорошо.

Шариков: Босс, почему бронежилеты…

Когтин старался не терять контроль и, болтая с лейтенантом, попутно оценивал обстановку. Чтобы не сойти с ума от страха, он считал каждую ступеньку этой адской лестницы: Да, давай поговорим потом, малой. Мы тут в неплохую переделку попали. Возможно, ещё не всё кончилось.

Они были на втором этаже, когда услышали вопли женщин и плач детей. Те, видимо, вошли в кровавую квартиру и увидели гору трупов.


Лейтенант Шариков потерял сознание в первый раз, когда его вынесли на свежий воздух. Вернее, будет сказать — не потерял, а впервые за всю жизнь, обрёл его, перенесясь в некое другое пространство.

Звуки, запахи и вкусы смешались в одно мягкое чувство, окутавшее его в тот момент. Молодой лейтенант и сам стал этим чувством, не в силах теперь вспомнить даже собственное имя.

Он ненадолго пришёл в себя в карете скорой помощи и решил поболтать с врачом.

Нечто важное хотел спросить он у него про вводимую в его вену жидкость.

Но затем Шариков вспомнил, что мелкий волчонок прошил его бочину старым револьвером.

Вспомнил. Затем почти сразу провалился в чёрную надежную спокойную пустоту.

И понял, что, похоже, умер…


Эпизод 3. Дело майора Когтина.



Глава 11

Комиссар Лосев должен был быть собран и методичен теперь. Его бойцы натворили дел. Шесть трупов — это тебе не шутки. Нужно было разобраться с этим.

Лосев: Сначала, майор, объясни, по какой причине вы устроили там массовый расстрел.

Когтин никогда не смотрел на комиссара без приказа; отчитываясь перед руководством, он всегда садился перпендикулярно рабочему столу Лосева и буравил взглядом пустую холодную синюю стену перед собой: Волки были вооружены. Мы защищали свои жизни и жизнь подозреваемого.

Лосев: Предупредительный, майор?

Когтин: Пред… (он задумался) Да.

Лосев: Майор, вы сделали предупредительный выстрел, как велит регламент?

Когтин: Комиссар, они убили одного из бойцов спецназа. Капитан Хрюн подтвердит вам: если бы не наша реакция — мы легли бы рядом с лейтенантом и тем бойцом…

Лосев сделал глубокий вдох, задержал воздух, медленно выдохнул: Ладно. Волчары — есть волчары. По одному-двум никто бы плакать не стал. Но шестеро — уже много. Плюс — один из них ребёнок. Волки, конечно, те еще отбросы, но это не значит, что можно валить их без разбора в их собственных домах. Как бы это не повлияло на престиж комиссариата… Полиция устраивает перестрелки в жилых кварталах…

Когтин: Комиссар, там и в самом деле…

Лосев: Не трать на меня энергию, прибереги её для подозреваемого. Я всё понимаю. В конце концов, я сам развязал тебе лапы. Самое главное для нас теперь — выглядеть компетентными. Вы задержали подозреваемого в убийстве четырёх девушек. Убили его банду — вооружённых подонков, которые хотели вам помешать. Стреляли ПОСЛЕ ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНОГО ВЫСТРЕЛА. Убит наш сотрудник, другой — ранен, при смерти в реанимации! Так что не поддавайся на манипуляции, ни с кем ничего не обсуждай. Ты действовал по инструкции. Думай лучше о той работе, которая тебе предстоит с подозреваемым.

Когтин: Да, комиссар…

Лосев помахал бионической лапой перед носом Когтина: О деле думай, сынок, понял? Этот п*дорас должен дать чистосердечное признание, если данный термин, вообще, применим к такой бессердечной мрази, как он.

Когтин нехотя хохотнул: Я понял, комиссар.

Лосев: Как он сейчас?

Когтин: Посадили в отдельную камеру подальше от остальных. Звери из общих камер грозились порвать его.

Лосев задумчиво уставился в одну точку: Да, может это было бы и к лучшему. (Затем перевёл взгляд на Когтина) Будем надеяться, что лейтенант оклемается, но пока что — твоим напарником будет капитан Хрюн. Он поможет тебе с допросом подозреваемого.

Когтин: Вас понял.

Лосев наклонился к детективу и заговорил тише: Майор. Он должен остаться целым. (Когтин опешил от услышанного, но комиссар тут же добавил) Так что не трогайте открытые места.


В полицейском институте Когтина учили: первое правило допроса подозреваемого — предоставь субъекту выбор. Выбор — ситуация с ограниченным количеством исходов, каждый из которых предоставлен допросчиком и выгоден в первую очередь ему самому; рекомендуется использовать предложенные подозреваемому варианты так, чтобы неформальный искренний разговор являлся наилучшим вариантом из всех предложенных.

Когтин принёс Серову суп с пауками и внимательно смотрел, как голодный зверь уплетает его, закусывая куском серого хлеба.

Из мусорских лап баланду принимать было стыдно; тем более после того, как они расстреляли его пасынка и соседей.

Но от голодной бессонной ночи начинала съезжать крыша, а этого Серов очень не хотел. В конце концов, ясный ум — единственное, что у него теперь осталось. Всё остальное забрали эти… мусора.

Волчара понимал, что кормят его неспроста. Он всё же отчаянно надеялся, что его отпустят, но каждый раз напоминал себе о том, что у ментов лапы по локоть в крови после той перестрелки на кухне. Они убили его соседей, его ребёнка; значит — убьют и его самого.

Убьют и не поморщатся, суки эти.

Мусора — ублюдки. Мусора — подонки. Мусорам не верь. Не верь, Серов, не верь, что бы они тебе не говорили. На стену покажут и скажут — белая. Нет, это тебя глаза обманывают, стена не белая точно, коль так говорят мусора.

Серов: Я, начальник, догадываюсь, что вы тут задумали, но со мной это не вариант. Не собираюсь я из-за вас долбо*бов брать на себя вину за то, чего не делал.

Когтин опустил глаза на материалы дела: Неплохой метод защиты. По-твоему, у нас ничего против тебя нет?

Конечно, у них, блин, ничего не было. Когтин старался не думать о том, чем он занимается сейчас. Но это явно имело мало общего с тем, чему его учили в полицейском институте.

Ранее ему доводилось вешать нераскрытые дела на невиновных, вышивать белыми нитками; но лишь по мелочи — угон, кража.

Теперь же ему предстояло обвинить этого волчару в преступлениях столь громких, что всем следовало о них замолчать как можно скорее.

Когтин: Серов, ты работаешь с жуками?

Серов: Ага.

Когтин: Сортируешь их, раскладываешь по корзинкам. Да?

Серов: Мать твою, да. Что еще можно делать с жуками на работе?

Когтин: Судя по тому, что ты сделал с бедными девушками (он поводил лапой над разложенными по столу фотографиями) трудно представить, чем ты мог заниматься с жуками. Максим Серов. (тот поднял глаза на майора) Ты уже ранее был судим, так?

Кадык Серова нервно дрогнул: Угу.

Когтин: Изнасилование. Целых два раза.

Серов: Э, ты тогда всех волчар сюда зови. Мы поголовно сидевшие. Сам, ведь, знаешь. А всё потому, что вы нам жизни не даёте и за своих нас не принимаете. Чуть что — сразу волки виноваты.

Когтин: Сочувствую горю твоего народа, но изнасилование — крайне деликатная статья и ты, бляха-муха, дважды был по ней судим. Это удивляет меня. Поясни-ка.

Серов горько хохотнул и глянул на майора исподлобья: А так вот, знаешь, начальник: первый раз за дело, пьяный был, девка красивая. Волчица.

Когтин изучал фото из папки: Тебя опустили? На тюрьме.

Серов: А опускать не за что было. Потому как я зла ей не желал, и бабу порой надо за холку взять, чтобы не брыкалась — это мнение известное. Я за свою ситуацию смотрящим пояснил. И меня не тронули.

Когтин: Да, но когда ты вернулся в тюрьму во второй раз по той же статье…

Серов сжал челюсти: А вот вторую бабу я не трогал. На меня когтем ткнули, в каталажку заволокли, п*здили полночи и какую-то бумажку подписать дали. Такие же мусора, как ты. А дальше я в себя только на зоне пришёл.

Когтин: Во второй раз ты изнасиловал травоядную, верно? Кобылу.

Серов пренебрежительно фыркнул: Там такая кобыла была… Кто б её тронул? Кому она нужна? Приехал к ней сортир чинить. Она на меня набросилась, титьки наголо. Я её оттолкнул. Она мордой о шкаф ёбн*лась. Вся в крови, орёт, мол, спасите, убивают. Назло мне мусоров и вызвала. А дальше разговор короткий был. Ты, начальник, и сам знаешь, как с нами в таких случаях поступают. Там никто, особо, не разбирался. Въ*бали попытку изнасилования и покушение на убийство.

Когтин задумчиво цокнул языком, продолжая смотреть на фотографии: Занимательная история. И в самом деле — где же все бандиты, если тюрьмы полны невиновных. (волчара хотел ответить, что бандиты эту тюрьму охраняют, но промолчал) Вернёмся к делу. Второго марта ты работал в ночную смену и охранял ваш ларек на рынке. Алиби нет, ты был один.

Серов: Своему старшему я отчитывался по мобиле каждые полчаса, есть история звонков. Да там народ и в других ларьках дежурил, я своё место знаю…

Когтин: Никто тебя в глаза не видел в твоём сраном ларьке. Все четыре раза, когда в городе погибали девушки. Одну из них нашли в Клык-Квартале всего в паре километров от вашего волчьего логова. Своё первое убийство ты совершил второго марта: выследил, завалил, изнасиловал и порезал бобриху. Затем вернулся в свою эту конуру, которую должен был сторожить. Вот она, вот та, кого ты пришил. (майор постучал кулаком по фотографии изувеченного тела первой жертвы)

Серов сел в пол оборота, чтобы не видеть фото: Я, начальник, знаю, что у вас власти много. Вы любого посадить можете. Но ты мне эту х*йню не втирай. Я в своём уме и помню, что я и когда делал.

Когтин помолчал немного, пристально глядя на волка: Ты обглодал ей обе ноги и грудь. (Затем вновь опустил глаза на материалы) Ты сказал, что ночевал дома двенадцатого апреля.

Серов скрестил лапы на груди: Типа.

Когтин: Но ты выходил. Серов. Выходил.

Серов: Мать твою, я спал в сантиметре от своей бабы…

Когтин: Ты выходил ночью, у нас есть показания твоего соседа.

Серов долго отчаянно не хотел понимать. Однако понимание это теперь стало столь очевидным, что он не мог избегать его; в конце концов, он был весьма неглупым зверем, тем более для волчары: И что же, начальник, много волков вам на горяченьком попадается? (майор вопросительно наклонил голову) Ну как это у вас обычно бывает? Поймаете какого-то дебила с травой или порохом. Прижмёте хорошенько. И он запоет, как видел такого-то в таком-то месте с окровавленными клыками над этой, бл*ть, (он смахнул фотографии со стола и стукнул кулаками по его деревянной поверхности) СРАНОЙ БОБРИХОЙ, КОТОРУЮ Я В ГЛАЗА НЕ ВИДЕЛ!

Когтин проследил взглядом, как фотокарточки разлетаются по полу, затем медленно наклонился, подобрал одно лишь фото растерзанной оленихи и всмотрелся в него: Вторая была школьницей. Ты задушил ее, попытался лишить девственности. Но, видимо, в тот вечер было не то настроение.

Серов с усмешкой выдохнул: П*дорас…

Когтин толкнул волка в плечо и тот, повернувшись на майора, увидел перед своим носом фото оленихи: Завалил девочку и снова подкрепился её плотью.

Серов: Я в жизни мяса не ел.

Когтин: А вчера в баре-то ты другие песни пел.

Серов замер. Вот оно что.Природа-мать, какая же глупость. И кто тянул старого дурака за язык…

Стоило, стоило тогда взять пиво с собой и напиться дома — кто ж ему мешал? Так нет же, на разговоры потянуло, на шумную компанию.

Вот и дошумелся. Сдали его мусорам за пару неосторожных фраз…

Что ж, — сокрушённо подумал Серов, — и за меньшее сажали.

Но его не посадят. Больше нет.

Когтин: Ну, с лошадью ты, конечно, погорячился. Снова не смог трахнуть. Размерчик не подошел, а? Волчара.

Серов: Тот у*бок сдох? Псина эта, которую мой пацан подстрелил.

Когтин: Да тебе не о нём думать надо, Серов. Не о нём. Не знаю, как ты, мудень, видишь свои перспективы в данный момент, но могу заверить, что тебе п*здец в любом случае и в полном объёме. По нашей команде тебя, бл*ть, на куски разорвут. В лучшем случае такую погань, как ты не опустят сразу по приезду на зону. Лучший вариант, Серов такой: идёшь на сотрудничество. Мы с тобой будем пытаться вспомнить все эти эпизоды и сформируем полную картину твоих преступлений. Если забыл — мы напомним. Если мы что-то забудем — вспомнишь ты. (манул оскалился и дружелюбно хохотнул) Составим чистосердечное, суд пройдёт в закрытом режиме, судья благосклонно отнесётся к твоему раскаянию. Сидеть ты будешь в закрытом месте, там тебя ни одна падла не тронет — впрочем, эти мелочи мы детально обговорим чуть позже. Ну, что скажешь, волчара?

Серов внимательно слушал следака; и посмотрев себе под ноги спросил: А чего вот, ты, начальник, меня так упрашиваешь чистосердечное написать? А тебе ли не похер, если доказательства есть? А то, что же выходит, за лапу ты меня не хватал, свидетели у тебя липовые.

Когтин нахмурился: Улики есть!

Серов откинулся на спинку стула: А я, начальник, думаю, ни хера у тебя нет. А я за себя отвечаю однозначно — девчонок не убивал, мяса не ел. Понятно, что вы волка искали, хоть какого-нибудь. Как его там… Звероед. Из-за этого п*дораса полгода в городе работу не найти; с волчьей мордой и не суйся — пошлют с порога. Да только в душе я не *бу, начальник, кто он такой, это Звероед. И сам я им никогда не был.

Подобных — весьма складных — рассуждений Когтин от волчары не ждал. Но удивления от услышанного не выказал.

Приказал увести арестованного. Посидел немного в тишине и одиночестве. Собрал разбросанные по полу фотографии.

И понял, что настало время передавать полномочия капитану Хрюну.



Глава 12

Капитан Хрюн понимал, для чего он приставлен к майору Когтину; пытками он не брезговал, но и удовольствия от них (почти) не испытывал: В некоторые моменты мне потребуется ваша помощь.

Когтин просто хотел выпить немного виски и выкурить косяк, остановив свою волгу где-то на границе этого грязного городка; он выглядел и звучал уставшим, хотя самое сложное по-прежнему оставалось впереди: Помощь какого рода?

Хрюн: Постараюсь сделать так, чтобы от вас требовалось как можно меньше, но… Иногда нужно будет взять подозреваемого. Поставить в определённую позу. Пристегнуть наручникам там, здесь. Принести-подать. Я всё покажу, вам не нужно будет много думать об этом.

Когтин поморщился, выдыхая тошнотный дым дешёвых сигарет: У тебя в подразделении, вроде, крепкие ребята обитают. Да и тебе с ними сработаться проще будет.

Хрюн поглядел немного в ночь, затягиваясь бычком: Можно и так, да вот только… мы же, товарищ майор, не шкаф двигаем. Дело серьёзное. Мы ему… простите… пальцы там… суставы там… Понимаете? Мои бойцы — ребята хорошие. Но я не гарантирую, что кто-нибудь из них не проболтается.

Когтин: И что, ты — командир — не имеешь на примете проверенного зверя, который… (он наклонился и заговорил шепотом) помог бы тебе сделать такую работу?

Хрюн: Скажу вам так, Когтин. Я не слишком внимательно читал материалы дела, да и это всё не моё, ну… бумажки эти. Улики, вроде, подтверждены. Рост, вес, обувь. Клыки. Это и в самом деле так? Мы поймали нужного волка?

Когтин: Да, это он убил девчонок.

Хрюн помолчал ещё немного, складывая два и два в голове: Просто если мы с вами будем пытать маньяка и это станет достоянием общественности — это одно. А если этот волчара невиновен, и мы выбьем из него признание путём угроз и пыток — пусть лучше круг доверенных лиц будет как можно более… узким. В любом случае — вам решать.

Выбросив окурок с крыльца, Хрюн вернулся в комиссариат. Пуговицы слетели с петель его кителя и рубашки. Затем штаны и берцы. На их место пришёл старый тёмно-синий спортивный костюм и разваливающиеся кроссовки.

Капитан Хрюн собирался пытать.


Он, конечно, понимал, что не имеет никакого смысла начинать сразу, без знакомства и объяснений.

Хрюн сел напротив обвин… подозреваемого: Добрый вечер, меня зовут капитан Хрюн. Тебя зовут Максим Серов?

Капитан постучал копытом по столу; на внешний раздражитель Серов резко поднял голову и ответил: Угу.

Ничего, подумал капитан, приучим тебя отвечать по команде.

Хрюн: От этого разговора никуда не уйти, мы двигаемся лишь в худшем направлении. Разговор — лучшее, что может произойти с тобой в ближайшее время.

Серов: Да я уже понял, что вы меня п*здить будете. А тот котяра, видимо, постыдился или лапы о волка марать не захотел.

Хрюн встал из-за стола, не сводя глаз с волчары: Я просто выполняю свою работу. Он выполнял свою. Ты отрицаешь улики, прямо указывающие на твою вину в этих чудовищных убийствах. Ты знаешь, что сделал это, и я знаю. И майор Когтин знал, но всё равно расстилал перед тобой поляну, предлагал удобные для тебя варианты. А у меня с такими подонками, как ты, разговор другой.

Серов сощурился: Это было ожидаемо.

Капитан одним ударом копыта сшиб волчару со стула. Когда серый грохнулся на ледяной пол, Хрюн принялся избивать его ногами.

Перед тем, как начать допрос (хотя более уместным было бы слово «беспредел»), капитан присвоил себе пакетик пороха из комнаты хранения улик.

Порошок разогнал капитана, и он ещё пару минут непрерывно наносил удары всеми четырьмя конечностями.

Волчара держался, но под конец стал скулить и сдавленно вскрикивать; поясницу и грудину жгло огнём, перебитый нос мешал вдохнуть полной грудью этот мерзкий затхлый, но такой необходимый воздух.

Он мог орать во всю глотку — никто бы и когтем не пошевелил, чтобы избавить Звероеда от мучений.

Капитан продолжил бы и дальше мордовать арестованного, если бы в дверь не постучали. Разумеется, простое избиение было лишь прелюдией к тому аду, что ожидал волчару на протяжении следующих двух суток.

Так что торопиться им было некуда.

Тяжело дыша, кабан вставил копыта в лежащие на столе бионические лапы и открыл дверь. На пороге стоял Когтин с ведром воды, в котором плавали большие куски льда.

Когда волчара попытался встать, капитан нанес ему еще с десяток ударов, на этот раз — сжатыми в кулак железными лапами. Они очень эффективно прошлись по корпусу и парализовали волчару на следующие несколько минут, пока капитан готовился к процедуре.

Хрюн: Слышишь меня, волчара? (тишина) Э! (он пнул его ногой раз, другой)

Серов: Каждый вздох твой слышу, кх-кх-кх… хряк ты еб*ный.

Хрюн захрипел, собирая слюну в пасти, а затем смачно харкнул на волчару: Это меньшее из того, что ждёт тебя впереди. Мне не доплачивают за это и удовольствия я не получаю. Поэтому я хотел бы спросить у тебя, (капитан взял со стола листок и показал Серову) не подпишешь ли ты признание сразу, чтобы мы могли это прекратить?

Когтин подался к двери: Я, наверное, пойду…

Хрюн: Останьтесь, товарищ майор. Мне потребуется ваша помощь.

Серов обратился к Когтину: Что, начальник? Чистеньким выйти хочешь? Я вас двоих запомнил, вы меня лучше сразу прибейте. Вы не того волчару приняли. Хер вам, а не признание!

Хрюн зловеще хохотнул, суя лапы в карман пальто, висевшего на его стуле: Если бы мне давали по пуле за каждую подобную фразу — я бы уже давно перебил всю вашу волчью свору!

Капитан положил извлечённую из пальто дубинку, подался к ведру и одним махом вылил его на волчару.

Серов закричал; дрожа, обхватил себя лапами и свернулся клубочком в углу комнаты допроса: С-с-с-с-суки, б-б-б…

Хрюн взял дубинку со стола, подошёл к волчаре и наступил ногой ему на горло. Грязно-белые шнурки свесились вниз, щекоча Серову ухо и щеку.

Когтин: Капитан, я вижу, ты и один справляешься.

Хрюн обернулся, продолжая держать барахтающегося волка под своей подошвой: Вы далеко не уходите. Мне помощь потребуется скоро.

Когтин: Да-да…

Майор спешно покинул камеру.

Серов продолжил извиваться под подошвой Хрюна, тщетно пытаясь поднять тяжёлый кроссовок со своей глотки. Затем к удушью прибавились разряды тока.

Сердце волчары забарабанило в груди, электрическая дубинка стреляла по его груди и животу — ТРР-ТРРРРР-ТР-ТРРР. Боль затихала мгновенно, как только Хрюн убирал дубинку от мокрого тела, но затем приходила вновь. ТРР-ТРР-ТРРРРР.

Разряды стали сильнее, охватывая большую площадь изувеченного тела — капитан увеличил мощность электроразрядов.

Наконец, он убрал ногу с его горла, схватил волчару за шкирку, поднял и ударил дубинкой в живот. Спазм охватил волчий желудок и его стошнило на грудь капитана.

Хрюн бросил дубинку: Бл*ть, СУКА! (и принялся избивать волчару бионическими кулаками, пока тот вновь не шмякнулся на пол; разгорячённый капитан обернулся на дверь и крикнул) МАЙОР! ВОДЫ ПРИНЕСИ, МАЙОР! И В БУТЫЛКЕ! (затем, потирая пятно рвоты на олимпийке, глянул на обблёванного волка) Фу, бл*ть… Подписался бы уже, и дело с концом. Заставляешь меня тут… нервничать!

Когтин принёс ведро воды и бутылку минералки.

Хрюн по возможности вытер пятно с олимпийки. И вновь окатил волчару из ведра.

Когда его усадили на стул, он широко раскрыл глаза и закричал — ААААААААА!!! Капитан несколько раз ударил его по лицу и тот вновь отключился.

Когтин: По лицу не бей, слышишь?

Хрюн: Ничего, майор, заживёт.

Когтин: Я серьёзно! На лице ни царапины быть не должно..

Хрюн: Ты лучше наручники дай. (сковав арестованного, он вновь глянул на Когтина) Будь другом, принеси-ка пакет. Продуктовый. И скотч. Пожалуйста.

Когтина совсем не смущала роль посыльного этой ночью, а также то, что капитан, вдруг, стал обращаться к нему на ТЫ. Напротив, он был даже благодарен кабану-садисту за то, что тот делает его работу.

И как не пытался кабан скрывать получаемое от процесса удовольствие, Когтин замечал в его глазах разрастающийся блеск.


Хрюн похлопал волчару по щекам, приводя его в чувство и сунул ему под нос то же заявление с признательными показаниями: Слышь? Давай, хорош придуриваться. Ты почитай хотя бы, мы тут за тебя всё составили. Тебе каракули свои только поставить, а дальше мы всё сами сделаем. Ну!

Волчара харкнул кровавой слюной на бумагу. Несколько красно-чёрных пятен расплылись по листу; капитан раздражённо скомкал бумагу и сунул в скалящуюся волчью пасть.

Упираясь одной лапой в его грудь, другой он схватил клок серой шерсти и потянул на себя. Тысячи игл пронзили толстую кожу Серова, он выгнулся и завыл — АААУУУУУУУ!!!!

Вой разнёсся по гулкой комнате допроса, отлетая от стен и даже был немного слышен в коридоре. В глазах у волчары помутнело, но он мог видеть клок оторванной шерсти в бионической лапе капитана. Затем процедура повторилась.

Хрюн хватал его снова и снова, снова и снова выдирал клочья его шерсти, доставляя арестованному невыносимую боль, пока тот, наконец, вновь не обмяк.

Кабан закурил и вышел в коридор, где увидел идущего к нему Когтина.

Хрюн: Шприц есть?

Когтин пожал плечами, протягивая капитану сначала скотч в целлофановом пакете, а затем — вновь наполненное ведро воды: Найдём. А это зачем?

Хрюн: Вырубается он. Так дело не пойдёт. Раз-другой его водой обольём — он к ней привыкнет, калачиком свернётся и уснёт. А вот если мы его похором поставим…

Когтин вытаращил глаза: Э, пороха ему не надо. Он мне живой нужен.

Хрюн: Да ты не боись, майор. В любом случае — выбора-то у нас нет. А с дозировкой я разберусь. Он от этого пороха боль лучше чувствовать будет. И отключаться не сможет..


Волчара сидел на стуле с лапами, скованными за спиной, опустив голову и доживая последние минуты покоя. На груди и животе его в некоторых местах виднелась красная кожа с кровоподтёками.

Шерсть на туловище и морде слиплась от крови и блевоты.

Ему никогда не нравилась еда, которую он ел (и в самом деле волку нужно мясо и только оно), однако сейчас снилась ему полная тарелка угольно-чёрных варёных жуков.

Домашних.

Он совал их себе в пасть и громко хрустел. Затем глянул на свою лапу, которую, вдруг, будто кто-то уколол… подумал, что порезался вилкой — так сытно он ел…

И проснулся.

В голове разорвалась граната, затрепетали мысли, задрожали стенки черепа, а следом за ними заходили из стороны в сторону широко распахнутые глаза.

До чего тяжёлым стало его дыхание. Сам воздух стал тяжёлым или это лёгкие его слишком устали. В любом случае Серов едва ли мог сейчас полноценно разобраться в том, что чувствует.

Капитан вновь упёрся ногой в его грудь и вырвал у него ещё пару клоков на плече и груди.

Хрюн: Ну как, сука? Подпишешь?

Серов теперь лишь тяжело и сипло дышал, выпучив на капитана глаза.

Хрюн даже испугался, что не угадал с дозировкой и пациент откинется прямо сейчас.

Но через пару минут, надевая пакет на голову и фиксируя его скотчем на шее, капитан забыл о своих опасениях. Затем он пнул волчару в грудь, тот упал вместе со стулом. И не успев опомниться, Серов закричал, когда на лицо его полилась ледяная вода.

Дерзить он больше и не думал, но пока что держался. Пока не лишили они его разума. Не смогли. И не смогут! Это просто ледяной душ. Зимний ливень, прекрасный зимний…

Хрюн пинал лежавшего на полу волчару и шипел сквозь зубы: Лежи-и-и-и, бл*ть! Лежи, сука, не ворочайся!

Оставалась ещё треть ведра, когда волчара перестал брыкаться и в очередной раз обмяк.

Хрюн удивился. Всё-таки слабенький волчара попался.

Ножом он надрезал пакетна его лице, и в ту же секунду разинутая пасть волчары ринулась на него.

Кабан вскрикнул, попятился и плюхнулся жопой на пол. На лице волчары более не было прежней усталости или испуга.

Похоже, капитан всё же переборщил с дозой.

Хрюн замолотил бионическими лапами в дверь: Э! МАЙОР! ДАВАЙ СЮДА!

Дверь отворилась, Когтин увидел волчару, готового кинуться на капитана; вытащил из кобуры Макаров и направил на него.

Серов: Стреляй, МУСОР, НУ! ААААА!!!!!

Волчара прыгнул на майора, но тот ловко осадил его ударом рукояти пистолета по виску. Затем оба мента принялись избивать его ногами, пока сознание в очередной раз не покинуло задержанного.

И вокруг бессознательного тела расплылась лужа мочи.

Хрюн: Ой, обоссался ещё, *б твою мать! Обоссался, как сука! Давай сюда, майор. Давай аккуратно, чтоб самим не изговняться.

Майор и капитан поднял волчару, оттащили к стене, пристегнули его наручниками к трубе у потолка и оставили висеть, пока они курят на крыльце.


Хрюн: Товарищ майор, я почти всё перепробовал. Дальше только убить.

Когтин задумчиво прикусил губу, глядя себе под ноги: Подумай, может, ещё что-то есть? Чтобы точно.

И пока кабан вспоминал, что ещё доставляет боль и оставляет минимум следов на теле, Когтин позвонил Рабе.

Когтин: Слышь, волчара. Ты кого мне подсунул?

Рабе: Во-первых, здравствуй.

Когтин: Нах*й пошёл со своим “здравствуй”. Этот твой Серов… Мы второй день его сломать не можем.

Рабе звучал как-то даже надменно; будто это были не его проблемы: Значит, плохо ломаете.

Когтин заговорил тише и прикрыл трубку лапой: Слышишь, мразь. Если он не сядет, сядешь ТЫ.

Рабе: Я тебе, майор, бандита нашёл? Нашёл. Чё ещё от меня хочешь?

Когтин закурил новую сигарету и понизил градус: Твою мать… Ну, что, в гадюшнике вашем никого получше не нашлось? Дай мне какого-нибудь должника, который десять миллионов должен, чтоб… Чтоб без проблем с ним. Чтоб сам…

Рабе: Да ты что, майор, с ума сошёл? И где ж я тебе такого дурака найду, который сам на пожизненное подпишется?

Когтин: Да не пожизненное там… Не пожизненное. Лет десять.

Рабе: Мне-то не рассказывай. Четыре бабы завалил и сожрал, а дадут десять лет? Это из какой сказки?

Когтин уже хотел сорваться на Рабе, насыпать ему угроз про него и его серую семейку, но из-за спины майора тихо окликнул Хрюн.

У него появилась идея.

Когтин: Я перезвоню. (он положил трубку и обернулся на кабана)


Всё смешалось в комнате для допросов. Едкий туман от сигарет резал глаза; зловонная блевота с кровью чавкала под подошвами. Когтин, прикрыв нос лапой, изъявил желание прибраться: Это п*здец, как ты тут дышишь?

Хрюн снисходительно усмехнулся и игриво хрюкнул: Это ничего. Я с детства к дерьму привыкший.

Зазвенели четыре пары наручников в лапах Когтина. Они сняли бессознательного волчару с потолка и положили животом на стол.

Тот стал приходить в себя, когда со зловещим стрекотанием защёлкнулась последняя пара наручников.

Он ощутил брюхом ледяную поверхность стола. Попытался выпрямиться, но не смог. И понял, что лежит на столе, а четырьмя конечностями прикован к четырём его ножкам.

Хрюн присел на корточки, чтобы смотреть волку в глаза. Показал ему дубинку: Слушай меня, гнида. Последний шанс тебе даю. Или мы тебя опустим. На зону поедешь с цветастым платком на голове.

Волчара долго молчал. Затем открыл пасть и попытался харкнуть в кабанью морду, но Хрюн быстро выпрямился и ударил дубинкой по серой голове.

Волчара заскулил.

Затем зад его охватил холод и он понял, что мусора стянули с него штаны. Встрепенулось холодное волчье сердце.

Сбылось то, чего он так боялся.

Чего боялся бы на его месте любой мужчина.

Серов отчаянно сжал ягодицы в надежде защититься от беспредела.

Хрюн: Ты вот подумай. Что лучше. Остаться невиновным? Или невинным? (он хлопнул дубинкой по волчьей заднице; раз-другой).

Серов: Ты чё… ты чё, ох*ел, начальник?

Хрюн: Это ты охуел! Ты как с полицией разговариваешь? Ты нам голову еб*л два дня. А сейчас мы тебя еб*ть будем. Последний шанс даю, гнида. Подписываешь признательное, и оставляем твою жопу в покое.

Когтин: Тебе нужно понять, Серов, что если мы захотели тебя посадить — мы это сделаем. Не по этой статье — так по-другой. Я тебе предлагаю отсидеть семь лет, торг уместен. Семь лет и выходишь. Ну?

Серов: Да не п*зди ты мне, майор. Я за маньяка сидеть не буду. Это край. Ты невозможного хочешь, начальник, вам искать его нужно, бл*ть!!! Он же так весь город сожрёт, вы чё?!

Когтин хлопнул его лапой по голове: Поучи ещё, волчара. Прими правила, как есть. Либо подписываешь, либо этот псих из тебя девочку сделает.

Не мог волчара. Просто не мог. Долго думал — а не подписать ли? Может, и правда — лет семь всего. Работает полиция, как говорится…

Но за такие преступления… Это же и семье покоя не дадут.

А через эти семь лет он куда выходить будет? На ножи?

Нет, маньяком его помнить не будут. Тем более, что он никогда ничего подобного не совершал.

И дело было даже не в принципе, не в этих отмороженных мусорах, которые нагло изъявляли желание сломать его

Дело было в том, что маньяк был одним из волков. И пока убийства не прекратятся, волкам житья не дадут.

Хрюн достал из кармана спортивных штанов тюбик с вазелином и обильно выдавил его на дубинку: Думаю, тебе нужно это прочувствовать.

Смазал, прицелился и резко просунул её в анус Серова.

Волчара закричал.

АААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Когтин поспешил удалиться; его и так подташнивало, а происходящее вовсе выходило за рамки разумного.

Хрюн: Заткнись, бл*ть! ЕБ*ЛО ЗАВАЛИ, ВОЛЧАРА!

Серов: Сука ты, сука, ты чё делаешь, АААААААААА!!!!!

Разрывающая боль поразила сначала его анус, а затем распространилась на всю спину, будто дубинка проходила через всё волчье туловище.

Разум его был охвачен ужасом. Вот оно. Вот-вот сломают и отберут они единственное, что у него осталось.

Мысли смешались в один клубок, и волчара оказался совершенно растерян. Затем боль утихла; но после нескольких секунд покоя вспыхнула с новой силой — это капитан вытащил дубинку и вставил её снова, на этот раз она вошла глубже.

Серов завыл: АААААУУУУУУУУУУ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Хрюн мельком подумал о том, а не придушить ли волчару, чтобы он прекратил вопить: Никто тебя не услышит, сука! Ты понял?! Не ори, бл*ть, раздражаешь!

Капитан вытащил дубинку и волчара затих. Он чувствовал. Самое отвратительное то, что волчара чувствовал это и осознавал происходящее.

И он никуда не мог деться из этой проклятой обблёванной комнаты для допросов.

Какая же там стояла вонь…

Хрюн: Послушай, мне нечего тебе больше сказать. Я молчу, потому что молчишь ты. Становится неловко. Как будто мы не понимаем друг друга.

Анус жгло огнём. Тупая боль распространилась и на бёдра.

Серов: Начальник… четыре бабы. Не подпишу, начальник! НЕ ПОДПИШУ, бл*ть! Да меня либо порешат, либо мне на зоне гнить до конца жизни.

Хрюн фыркнул, обогнул стол и присел на корточки, чтобы видеть морду волчары: А чё, хочешь тут сгнить? Или ты думаешь — тебя отсюда кто-то выпустит довольным и свободным? Ну так я тебе говорю, как есть, волчара. Ты либо подпишешь всю вот ту х*йню, которую нужно подписать (он взял лежащий на столе лист и потряс его за уголок), либо я её (он поднял покрытую дерьмом дубинку так, что она оказалась между их лицами; волчара поморщился от резкого запаха собственных испражнений) оставлю в тебе навсегда.

Серов горько хохотнул: Эффектно ты выражаешься. (кабан встал, вернулся к его заднице и какая-то слабость охватила волчару) Начальник, ну не надо, ну просто убей ты меня, начальник, ну я же ААААААААААААА!!!!!

Волчара вначале подумал, что ему и в самом деле ломают позвоночник; ноющая боль охватила поясницу. Нервные электроимпульсы коснулись его паха.

Он ощутил себя таким маленьким в тот момент.

Впрочем, и к этому кошмару разум быстро адаптировался, отстранился, перестал дрожать.

И в голове крутилась успокаивающая мысль: это в любом случае конец твоей жизни. Как только Серову дадут возможность — он покончит с собой.

Так что совсем не обязательно присутствовать здесь. В этой комнате допросов нет ничего важного для мертвеца.

Разум волчары, наконец, расслабился настолько, чтобы унестись далеко от этой крови, боли и ненависти. Благодаря этому кошмар его прекратился.

Он решил вспомнить детство. Мать. Первую драку. Первую пьянку. Первую бабу. Вторую бабу. Впрочем, про баб что-то думать ему сейчас совсем не хотелось.

Кабан что-то говорил и спрашивал. Потом остановился, но дубинку из жопы вытаскивать не стал. И перед волчьим взором показалось лицо Когтина; он, хмурясь, смотрел на Серова и обращался к Хрюну: Ты его убить собрался?

Хрюн улыбался, запрокинув голову: Да там всё нормально, майор. Повреждения в пределах нормы.

Кабан вытащил дубинку из жопы, бросил на пол. Подтянул и подвязал штаны Серова. Вдвоём с майором они дотащили его в камеру.

Когтин велел одному из бойцов следить за задержанным: Всегда смотри в глазок! Если волчара что-то с собой сделает — повешу его грехи на тебя.


Глава 13

Следующим утром Когтин судорожно затягивался сигаретой, озираясь по сторонам тёмной улицы: Комиссар требует отчёт.

Хрюн пожал плечами: Даже не знаю, что и сказать, товарищ майор. Я вчера, будто, песок сквозь пальцы пропускал.

Когтин промолчал насчёт того, как маниакально вчера блестели глаза капитана Хрюна, когда он пытал волчару; от подобных разговоров не было толку. Хрюн может и был больным на голову, но сейчас он бы всё отрицал.

Менты помолчали немного, слушая шум дождя.

Затем Когтин вновь обратился к капитану: Нужно что-то сказать, мы два дня крепим эту гниду. А результата…

Хрюн: Что комиссар Лосев хочет услышать? Я использовал все теневые методы ведения допроса. Этот х*есос крепкий, как бамбуковая палка. При всём… (Хрюн осмотрелся по сторонам; затем подошёл ближе к майору и понизил тон) Я, товарищ майор, сделал с ним такое… Он выл, скулил, рыдал, но так ничего и не подписал. Его жизнь разрушена; если он попадёт в тюрьму — мигом окажется в углу опущенных. Куда дальше? Чем ещё мы можем напугать его?

Когтин поглядел на него пустыми глазами: У него жена и дочь есть.

Майор понимал, что игра вышла за привычные рамки. Не этому, определённо не этому учили его в полицейском институте. Не так он должен был расследовать преступления.

В горле уже давно стоял ком.

Когтин, попутно докуривая сигарету, проследовал к заключённым и скомандовал бойцу, держурившему у камеры Серова: Открывай. И принеси ведро воды. Два ведра.


Вот — волчара. Лежит у его ног, искалеченный и окровавленный.

Шерсть слиплась комьями от крови и испражнений. Дрожит. Некуда ниже падать зверю, даже волчаре.

Но всё-таки не сломлен, — поймал себя на мысли майор. А ещё он с ужасом признал, что они всё же перестарались. Это всё чокнутый капитан, он избил волчару до полусмерти, изнасиловал — одна Мать-Природа знает, какие внутренние повреждения он ему нанёс.

Комиссар же просил работать с задержанным аккуратно…

Окатив Серова двумя вёдрами воды, Когтин сел перед ним на корточки: Послушай меня. Послушай. Узнаёшь?

Серов поднялся на колени и харкнул кровью на пол: Да я твое *бло, начальник, надолго запомню. Убивать меня пришёл?

Когтин подумал, покивал, насмешливо хмыкнул; харкнул на пол: Можно и убить, Максим. Можно и так.

Серов: Да мне за милую душу. Вы у меня, мусора, уже вот где (он ткнул когтистой лапой себе в горло).

Когтин: И жену твою и дочку, всю твою ссаную волчь…

Серов кинулся на майора, но у волчары — истощённого и избитого — не было ни единого шанса против недавно позавтракавшего мента.

От ударов в солнечное сплетение и кадык волчара сдавленно заскулил и вновь свернулся калачиком на ледяном бетонном полу.

Когтин: Всю твою ссаную волчью семейку мы можем поставить к стенке хоть завтра. Но лично я до греха доводить не хочу.

Серов: Не сумеешь, мразь. Не получится ты, слышишь, осёл?!!

Когтин: Полиция Зверска имеет большое влияние на близлежащие города. А про твою бывшую и дочку Лизку я уже…

Серов рассмеялся, держась за подломанные ребра: Ну вы и мрази… Мрази… (ему хотелось рыдать от раздражения; упоминание имени его любимой девочки казалось волчаре более унизительным, чем недавнее изнасилование дубинкой)

Когтин: Да ты подумай, волчара. Дыши медленно. Оцени обстановку. Свои перспективы. Вспомни наши прошлые беседы. То, что я говорил. Семь лет. Восемь. Максимум — десять.

Серов: Нет, нет, эхехех, отойди… отойди от меня, Сатана. Искушаешь, майор. Уговариваешь грех на себя взять, да и не свой к тому же. А до дочки моей у вас лапы не дотянутся, это я даже не переживаю.

Когтин посмотрел еще немного на лежащего волчару, встал с корточек и открыл двери камеры: Ну, посмотрим.


Шагая по гулкому коридору нулевого этажа, Когтин отчаянно сражался с внезапно ожившим внутри него полицейским. Давненько от него ничего не было слышно.

А тут, вдруг, проснулся.

Про совесть говорить начал, про долг. Молодой сыщик обязан то… обязан это… КЛЯНУСЬ-КЛЯНУСЬ-КЛЯНУСЬ!

На озвученную майором мысль Хрюн долго молчал, раз за разом открывая рыло, но будучи не в состоянии дать вразумительный ответ: Товарищ майор…

Когтин: Ну говори уже!

Хрюн развел копытами: У меня семья.

Когтин: С комиссаром я это обговорил — он положился на мой опыт.

Хрюн: Опыт чего?

Когтин: Оперативной работы. Я сделаю так, что никто ничего не поймёт.

Хрюн вспомнил бойню в волчьем квартале, которую они устроили; тогда Когтин тоже что-то планировал…

Когтин: Если всё получится — нам по внеочередному дадут.

Хрюн оживился: Это он так сказал?

Когтин: Он так и сказал. Комиссар и до этого обещал, но теперь сказал, что точно даст. Нам просто нужно дожать этого п*дораса, а потом забыть это гавно до конца наших дней. А если сейчас заднюю дадим — шиш с маслом, а то и хуже. Ещё и должны останемся.

Хрюн нахмурился: Это кому ещё должны?

Когтин: Государству. А государство ох как должников не любит. Да ты о плохом не думай. Ты лучше повышение планируй. Скоро погоны новые на плечи повесишь. А там и должность новая. Не вечно ж тебе с этими шакалами возиться.

Хрюн уставился в пустоту: У меня и так майор в сентябре должен был быть. А тут ещё и полковника… Сделают так? Два звания за год, можно ли?

Когтин хитро улыбнулся и похлопал Хрюна по плечу: Можно, конечно. Но ты это, (затем слегка толкнул его в грудь и посмотрел в глаза) много не фантазируй. Работать нужно.

Хрюн: А это… (дыхание его участилось, а голос теперь задрожал) А это ж… пожизненное, если что не так пойдет. Это ж…

Когтин сжал лежащую на его плече лапу: Тих-тих. Мы всё красиво сделаем, никто вопросов задавать не будет. Работает полиция.


Эпизод 4. Работает полиция.



Глава 14

На второй день после убийства лисички Зи, в тот день, когда молодой лейтенант Шариков словил пулю из волчьего револьвера, Крот Зорга похоронил свою единственную дочь.

Присутствовал лишь он, его помощница Ласка и отряд игуан.

Перекрыли половину кладбища, и лишь группка репортеров караулила крота на выходе, где был припаркован его чёрный Кадиллак.

Тыча микрофонами в его сторону, они задавали вопросы, на которые отвечала бы разве что убитая горем или озлобленная душа.

Господин Зорга предпочёл взглянуть на ситуацию здраво. Комиссариат должен был найти убийцу, а он теперь считал делом чести проследить, чтобы убийца этот во-первых — был истинным, а во-вторых — был наказан так, как должно.

И когда в тот же день полиция рассказала общественности об аресте подозреваемого в смерти его дочери, Зорга связался с комиссаром Лосевым.

Лосев был холоден: Прошу прощения. господин Зорга, но сейчас ведётся расследование, и я не имею права разглашать его подробности. При всём уважении. Тайны следствия — сами понимаете Мы будем держать вас в курсе и вы первым узнаете исход дела.

Что ж. Ожидаемо. Впрочем, Зорга едва ли рассчитывал на порядочность и открытость местного комиссариата.

А посему он вновь попросил свою помощницу Ласку сделать ментовскую работу за них.


Теперь, когда Шариков, похоже, был мёртв, Ласке предстояла двойная работа. Подумать только: единственный порядочный мент в городе подох от лап какого-то грязного волчары.

Оставалось лишь сетовать на то, что бравые мусора не взяли с собой больше народу, и Шариков отправился на тот свет из-за банальной некомпетентности правоохранительных органов.

Зорга сказал ей, вглядываясь своими маленькими глазками в полумрак кабинета: Сделай то, что должна, милая. Если кто-то попытается тебя остановить — ты можешь рассчитывать на помощь игуан.

Ласка планировала обойтись и без них. Они были верными и сильными зверьми. Но абсолютно и бесповоротно ёбн*тыми. Рептилии могли бы легко навести тут шороху, но шорох ей нужен был в последнюю очередь.

В конце концов, перерезанные глотки не говорят.

А на травоядных запугивание и вовсе не работало. Приставленный к их горлу нож легко мог обернуться против клыкастого смельчака.


Ласка проклинала это патологическое желание травоядных закрыться от внешнего мира. Она понимала, что это их инстинкт, все они отчаянно нуждались в чувстве безопасности.

И стоило какой-то блеклой тени нависнуть над их макушками, как они были готовы палить из всех пушек без разбору, желая сохранить свою неприкосновенность в этом кровожадном мире.


Итак.

Она имела в своём распоряжении лишь одну камеру видеонаблюдения на входе в клуб, одну камеру на танцполе, одну — в зоне отдыха и одну (последнюю и самую важную) — у входа в VIP-зону. Малышка вошла туда в 2:35.

Клуб закрылся в 5.

За это время в VIP-зоне побывало девять зверей, включая самого владельца клуба. А вышло — восемь.

Кошечка за барной стойкой помогла Ласке опознать всех VIP-клиентов, так что начинать пришлось не с нуля.

И будь она проклята, если Малышку Зи убил не один из тех, кто был с ней в VIP-ложе. Убил, а затем каким-то образом вынес её тело той же ночью.


Первыми в её списке были братья Виктор и Владимир Романовы — братья-лоси из знатного рода. Она нашла их в Борделе. Там они нюхали порох в спальне Эдемы на втором этаже. Обнажённая вытраханная кошечка лежала на кровати; её мелодичное помуркивание разбавляло шмыганье прожжённых ноздрей.

Виктор, сидевший на кровати без штанов, прикрыл срам бархатной подушкой: Милая, нам сказали, что ты сильно хочешь видеть нас.

Владимир: Нужно будет подождать минут двадцать, пока мы не восстановились.

Виктор усмехнулся, косясь на брата, который тянул дорожку: Боюсь, она здесь не за этим. (он сокрушённо вздохнул, оценивая спортивные формы Ласки и осознавая их недоступность)

Ласка: Я представитель господина Зорги. Вам известно, кто это?

Виктор: Само собой, милая.

Владимир: Ничего страшного, что мы тут?.. (лось смущённо улыбнулся, окидывая бионической лапой порох на журнальном столике)

Ласка пожала плечами: Полагаю, вам пох*й.

Виктор рассмеялся, похлопывая копытами по ногам: И в самом деле. Что за вопросы, Вить?

Владимир присоединился к хохоту: Да, я и забыл, что нам похуй. Вот дела))))))

Ласка: Полагаю, вы, господа, слышали о Малышке Зи.

Владимир приложил железную лапу к груди: Передайте господину Зорге наши соболезнования. Существо, которое способно на такое…

Ласка: При всём уважении, но я пришла сюда не для соболезнований. Господин Зорга поручил мне проверить всех зверей, которые могут быть причастны к смерти его дочери.

Виктор закурил сигарету; нарочито пустил дым в лицо Ласке, но та и бровью не повела: И мы, получается, подозреваемые?

Владимир: Тогда нужно звонить адвокату.

Ласка: Можете звонить и усложните жизнь господину Зорге. Я могу вам не нравиться, вы можете хотеть трахнуть меня, но это не имеет никакого значения. Потому что я здесь только из-за него и его дочери. Мне нужно знать, чем вы занимались в VIP-зоне в ночь с 6-го на 7-е июня, когда убили Малышку Зи.

Виктор взбудораженное глянул на Ласку: Я думал, в VIP-зоне нет камер…

Ласка: Это верно, но камера есть на входе. И вы хорошо на ней смотритесь.

Владимир хмыкнул и задумчиво уставился себе под ноги: Будем знать. Но кто ж его вспомнит, милая? Столько времени прошло. Я и вчерашнюю пьянку помню с трудом, а ты мне тут про события двухнедельной давности.

Сраные мажоры только и делали, что бухали и нюхали стимуляторы. Для них было бы лучше, если бы деньги их знатного рода кончились быстрее, чем кончится их лосиное здоровье. Конечно, их пронюханные мозги могли вполне оправданно сослаться на плохую память.

Ласка дружелюбно улыбнулась: Вы, ведь, не на допросе, джентльмены. Можно отвечать приблизительно. Меня удивило, что вы были вдвоём. Учитывая… (Ласка вскинула брови и отвела взгляд) ваш особый интерес к женщинам.

Виктор: Не всё же нам баб ебать. Можно и вдвоём посидеть. По-братски.

Ласка подумала, что когда помешанные на сексе дегенераты забывают взять с собой в VIP-зону очередную шалаву, сам собой возникает вопрос — не Малышка ли Зи исполняла для них роль той самой дырки для развлечений в тот вечер?

Владимир: Мы нюхали порох и выжрали минибар и закуски, потом наутро так живот болел (он показательно обхватил брюхо). Это мы точно помним, да, Вить? (затем он обернулся на брата-лося, Ласка также забегала глазами по комнате в поисках Виктора; но спустя мгновение увидела его, сующим свой х*й в рот Эдеме, которая без сил лежала на кровати)) Ну не сейчас же, брат.

Эдема пыталась возражать: Ну нет, уже время давн…

Виктор заткнул её клыкастый ротик и принялся двигать тазом вперёд-назад: Помолчи, милая. Мне это нужно. Это… (килограммы пороха не делали его лучше; сейчас он едва стоял на ногах, а маниакальное желание вытрахать из себя эту дьявольскую энергию отображалось в его шальных глазах — сумасшедший парнокопытный сукин сын).

Ласка пыталась не выказывать реакции на происходящий в комнате п*здец: Вас что-то связывало с Зи?

Виктор: О, *баный твой рот… (это не имело отношения к разговору, лось тихо обратился к проститутке) Зубы, сука, зубы. Бл*ть, какое же это ядрёное дерьмо.

Владимир склонился над журнальным столиком: Ну, ты знаешь… В Зверске всякое бывало. Пару раз мы… Но думаю — это не имеет значения, о мёртвых такого не рассказывают.

Ласка: А ты расскажи. Я не планировала отстаивать её репутацию.

Владимир пожал плечами, втягивая дорогу: Ох йоб… (шмыг-шмыг — судорожно задрожали лосиные ноздри) Ох йоб… Погоди-ка. Погоди. Да… (после нюх-нюха лось встал, прошёл по комнату, затем медленно присел на скрипящую кровать и помотал головой, приводя себя в чувство)

Ласка: Итак.

Владимир: Да, Малышка. Эта Малышка. Симпатичный был рыжик. Ну… мы *бли её, как шалаву, в несколько стволов. Эта девочка сожрала столько спермы, что хватило бы на целый банк. Прости, если откровенно. С ней вечно бегал какой-то дурачок, тоже лис.

Ласка: Богдан?

Виктор: Ну и лошара же он. Не знаю, что у них там творилось, но…

Владимир: Этот чел должен всему городу. А отдавать нечем. Как-то раз мы прижали его к стенке — на выходе из клуба. А он смог расплатиться только своей подружкой. (он задумчиво хохотнул, вспоминая то, о чём рассказывал) Но Малышка Зи могла бы заплатить нам из денег своего отца — это любой бы на нашем месте подумал. А она… говорит: вы меня трахнете, и от Богдана отстанете. Ну, мы ребята простые, сразу на такую суету подтянулись.

Виктор: Поехали мы к нам, за город.

Владимир: Ага, поехали к нам. А этот Богдан с нами увязался, ахахах! Она его сама в тачку усадила, говорит — боится без парня к нам домой ехать.

Виктор сдавленно вскрикнул и отошёл от Эдемы, потирая свой увядающий после оргазма член: А этот лис, будто язык в жопу засунул. Всё эта девка за него говорила, эта Зи.

Владимир: Ага. А когда мы её разогрели, она принялась его поносить, на чём свет стоит. Ты не мужик, посмотри, что со мной из-за тебя стало.

Ласка: Звучит так, будто ей не нравилось быть с вами.

Владимир: Да нравилось, ещё как. Девка кончала так, будто у неё три вагины внутри. Я тебе вот, что скажу. Этот Богдан… хер его знает, что у них там происходило. Но я таких ребят, как эти двое, больше никогда не встречал.

Ласка нервно усмехнулась, обдумывая услышанное: Господину Зорге, конечно, нужна любая помощь в расследовании, но ты, будто, только что это выдумал.

Владимир: Да мы же обдолбанные были. Это не самая странная история Зверска. Наутро, когда я это вспоминал, даже думал, что мне это почудилось.

Ласка была в недоумении.

Если то, что они говорят — правда, то покойный лис Богдан лишь укреплялся в роли главного подозреваемого. Ах, чёрт, как же не корить себя за ту ситуацию с поездом, — думала она.

Ласка с жалостью глянула на вытраханную кошечку Эдему, которая лениво встала, надела халат на голое тело и закурила тонкую, как её талия, сигарету.


Глава 15

Следом по камерам в VIP-зону вошла пара козочек. Сёстры Маша и Оля Травкины.

Жалко и беспомощно выглядят представители некогда богатого, а ныне обнищавшего знатного рода травоядных.

Травкины были одними из таких. Их отец работал с самим Зоргой; когда-то крот не был единоличным владельцем своего завода.

Ласка только училась защищать своего господина, когда своими ушами слышала, как белый горный козёл, глава семейства Травкиных, катил бочку на самого мэра Косого из-за каких-то денежных вопросов.

Но потом заяц, видимо, показал Травкину, кто в доме хозяин. Козёл очень быстро лишился большей части своего имущества. А затем — по официальной версии — сидя в своём опустевшем кабинете, принял взвешенное решение открыть окно и выйти из него на высоте седьмого этажа.

Тогда Ласка впервые поняла, что лучше не повышать голос на травоядных. Если уж они поступают так друг с другом, на что способны эти звери по отношению к низшим, хищникам?

Крот Зорга не очень расстроился, потеряв бизнес-партнёра. По его мнению козёл Травкин был порядочным зверем, но совершенно не умел общаться с теми, кто имел над ним власть.

Совершенно не умел этот зверь сдерживать накал своих эмоций, норовил пробить своим крепким лбом все нужные двери. Пока, наконец, об очередную такую образную дверь он и не расшиб свою козлиную голову. В этом он представлял противоположность осторожному кроту.

С момента смерти Травкина прошло три года.

И теперь его необратимо стареющие дочери потягивали коктейли на веранде своего разваливающегося дома.

Это было их единственным имуществом — большую часть активов Травкина распилили между собой Косой и Зорга. Но приличную часть от козлиного состояния сёстры Маша и Оля спустили на выпивку и вечеринки.

Оля: И чем мы можем помочь господину Зорге?

Маша: Наверное, следует спросить: почему? Этот старый крот и не вспоминал о нашей семье, когда уме-меее-мер наш папа.

Ласка: Прошу прощения, если отвлекла вас от важных дел. Господин Зорга просил передать это. (она достала из кармана пластиковую карту и положил на столик между коктейльными трубочками и полупустыми бокалами) Он понимает, что это — меньшее из того, что он может сделать. Господин Зорга — занятой человек и сам едва не лишился своего положения из-за конфликта с мэром. Однако он не желает вам зла и просит прощения за то, что не помогал вам всё это время. Суммы на этой банковской карте хватит на ближайший год. Потом господин Зорга даст вам ещё столько же.

Оля:И что же понадобилось господину (с каким презрением она произнесла это слово) Зорге? Четвёртый год мы побираемся, пока твой господин Зорга отстроил себе особняк в пять раз бе-бе-больше этой халупы! (она окинула копытцем их заброшенные владения)

Маша: И он не мог лично прийти к дочеря-ря-рям своего друга? Отправил какую-то…

Ласка: Послушай, уважаемая. (она сложила лапки и наклонилась к козочкам, которые от её хищного взгляда, вдруг, резко смахнули с себя прежний налёт надменности) Я заберу эту карту и скажу господину Зорге, что вы послали его на хер. И вы останетесь в этой дыре, пока сюда однажды сюда не проберётся какой-нибудь отмороженный волчара. Прекратите смотреть на меня сверху-вниз, я являюсь представителем самого богатого зверя в городе. И этому зверю нужна ваша помощь. Итак. Вы готовы слушать?

Козы ещё с полминуты переглядывались, хлопали своими пышными ресницами и сосредоточенно жевали резинку.

Оля: Так и чё?

Ласка сдержанно хохотнула, переводя взгляд с одной сестрички на другую: Да вот чё. Вы могли видеть его ныне покойную дочь в вечер её смерти. Когда были в “Милке”. Она была с вами в зоне VIP.

Козочки закачали головой — Не-не-ге-ге-ге-гет, не видали.

Оля пояснила: Мы с этой шалюкой давно не общаемся.

Маша: Бе-ге-ге-еспардонная дура. Если бы не уважаемый господин Зорга (она положила копытце на банковскую карту и пододвинула её к себе) мы бы давно научили её держать хвост под юбкой.

Оля толкнула Машу под столом и та подпрыгнула на месте.

Впрочем, такими отзывами о покойной Ласку было уже не удивить; никто не любил Малышку Зи. Трахали, шарили по её карманам, но не любили.: Всё нормально, она мне никто. Но она была красивой девушкой. Разбивала парням сердца. Возможно, и у вас увела парочку.

Маша хохотнула: Слушай, мы не виделись с ней уже до-го-голгое время. Даже Оливер подтвердит, он предложил нам повеселиться, но стоило ему назвать её имя, как мы сразу отказались.

И они вновь синхронно покачали головой.

Ласка наклонилась к ним: Это было шестого июня?

Козочки принялись спорить, на прошлых это было выходных или ещё ранее.

Они твёрдо сходились в воспоминаниях, говоря, что Оливер, их давний знакомый, однажды подошёл к ним в клубе “Милк” и предложил увидеться. И в тот вечер к ним планировала присоединиться Малышка Зи, которую козочки видеть не захотели.

Ласка пыталась ещё некоторое время разворошить пропитые козлиные мозги: Шестое июня. Это было шестого. За три недели до этого.

Маша: Шесто-го-го-го-ва. Может и шестого.

Оля: А сегодня-то какое число?

Впрочем, новая информация от них Ласке была ни к чему. Камера у бара зафиксировала Оливера, беседующим с козочками у барной стойки в 01:45, за четыре часа до смерти Малышки Зи.


Глава 16

Клара Серова — бывшая жена волчары — вместе с юной дочерью Лизкой проживала в Клыкове, соседнем городке неподалёку от Зверска.

В лапах у подонков Когтина и Хрюна была вся информация для того, что они планировали совершить.

А также — все необходимые компоненты успешной операции: зарегистрированный на мертвеца фургон и нигде не зарегистрированное оружие.

Посему — в четверг вечером они, не сводя глаз с нужного подъезда, ждали, когда Клара придёт с работы.

Темнело и они усиленно всматривались в полумрак каменных лесов, опасаясь пропустить входящую в подъезд волчицу.

Пару раз Хрюн тыкал пальцем на проходящий мимо них волчий силуэт и говорил, что это и есть Клара.

Но это была не она.

Наконец, к девяти часам после полудня нужная волчица появилась на горизонте. Когтин сверился с фотографией. Она.

Офицеры, напялив чёрные маски с прорезями для глаз и накинув сверху капюшоны, вышли из фургона.

Когтин: Ничего не говори. Просто помогай. И не обращайся ко мне по имени.

Хрюн: А как тогда?

Когтин: Бляха-муха, я и не думал, что это станет проблемой. Как-угодно. Напарник. Босс. Дружище. Ты и в самом деле собирался обращаться ко мне по имени? Зачем мы по-твоему надели эти маски? (кабан хотел что-то ответить, но манул оборвал его) Всё, не суетись.

Они вошли следом за Кларой.

Дорога на второй этаж была недолгой, а посему — она прошла мимо лифта и стала не спеша подниматься по ступеням лестницы. Волчица пару раз оборачивалась на преследователей, но шум не поднимала.

Кто-то опять выкрутил лампочку; в темноте она видела лишь две чёрные фигуры, которые могли оказаться кем-угодно.

А когда Клара подалась к своей двери, чтобы открыть её, офицеры встали за её спиной. Как только замок щёлкнул, она ощутила нечто твёрдое, болезненно прижатое к её пояснице.

Ужас парализовал её и она смогла издать лишь тихий стон.

Когтин говорил шёпотом и без эмоций: Молчи, ничего не говори. Заходи в квартиру. (она послушно открыла дверь и все трое вошли) Плохо мы тебе не сделаем. Если будешь делать так, как мы говорим. Кивни, если поняла.

Дрожа всем телом, она кивнула.

В коридоре появился маленький силуэт в сарафане, с карикатурно-крупными для волчицы ушами.

Это была дочь Лизка, их основная цель. Девочка выглядела спокойной, но в океанах глазных яблок волной-цунами нарастало беспокойство.

Оно захлестнуло её; преобразилось в животный ужас, когда Когтин отпустил её мать, и она увидела в его лапе пистолет.

Когтин: Встань к дочери.

Лизка захныкала: М-ма… (стала пятиться, но споткнулась о детский трёхколесный велосипед, стоящий у шкафа-купе; потеряла равновесие, плюхнулась на задницу и замерла, не в силах сделать вдох или пошевелиться).

Клара помогла ей встать, обращаясь к офицерам: Вы можете взять всё, что у нас есть. Мы хорошие звери, и ничего не сделали. Если вы ищете моего мужа, то я не знаю, где он. Мы давно не общались, клянусь вам. Клянусь…

…КЛЯНУСЬ-КЛЯНУСЬ! — прогремело в голове майора Когтина. И он, едва сдерживая раздражение, обернулся на Хрюна и распахнутую дверь за их спинами: Закрой её, бл*ть. И достань ствол. (затем обратился к волчицам) Девчонке лучше накинуть куртку, на улице прохладно.

Майор взял девчонку, а Хрюн — женщину. Вчетвером они вышли из квартиры и спустились вниз.

Волчицы шли, выпрямив спину, потому как в поясницы обоим упирались дула палёных пушек.

Звук шагов эхом разносился по подъезду. Заплаканная девчонка шмыгала носом.

Скрип железной двери подъезда вынес волчицам приговор. Но ни одного крика не раздалось.

Они уходили в тишине.

Сопроводив заложниц в фургон, офицеры связали им лапы стяжками и завязали глаза кусками старой футболки Хрюна; кабан завёл двигатель и поехал.

Когтин, сидящий на пассажирском сиденье, обернулся на пленниц, почесал морду дулом пистолета и всё тем же хриплым шёпотом заговорил: Всё в порядке, оружие мне нужно лишь для того, чтобы вы понимали серьёзность наших намерений. Мы отвезём вас в одно место. Там безопасно. Вам будут даны все условия для проживания, и это займёт около трёх недель. Потом мы вернём вас обратно.

Клара: Это из-за мужа? Из-за Макса?

Когтин: Почему вы так решили?

Клара: А у меня больше знакомых мудаков нет. Не знаю, что он вам сделал, но это то, чего я боялась с момента нашей свадьбы. Если ещё есть возможность — скажите, что мне нужно сделать, и я… (она нервно сглотнула слюну) сделаю.

Когтин вздохнул (да нет, подумал он, иными способами данный вопрос не решить): Простите за беспокойство. Это не связано с вашим мужем, но я не могу рассказать истинную причину. Боюсь, вам придётся поверить мне на слово. Как я и сказал — вам не угрожает опасность, если только вы сами этого не захотите. (девчонка сначала хныкала, а потом завыла — АУУУУУУУУУ; Когтин прижал уши к голове от резкого звука) Успокойте дочь. Дорога будет долгая, я не хочу это слушать.


Ближе к полуночи они приехали на загородный участок Когтина, который достался ему по наследству от бабули. Раньше это место знало стук спиц друг о друга; после смерти хозяйки — шумные застолья.

Теперь же майору стало горько от осознания того, в каких гадких целях он использует бабушкин дом.

Волчиц было решено держать в келье — маленькой комнатушке, которую бабуля при жизни использовала для молитв. Молиться эти волчицы теперь будут следующие три недели, а то и больше.

В келье не было окон, стояла односпальная кровать. Рядом с кроватью Когтин предусмотрительно положил надувной матрас.

Предупредив волчиц о том, что один из них всегда будет дежурить у входа, он закрыл дверь на замок и протянул ключ Хрюну.

Когтин: Я поговорю с комиссаром о том, чтобы он не тревожил тебя в ближайшие недели. Тебе нужно будет присматривать за девицами, пока волчара не предстанет перед судом.

Хрюн глянул на Когтина с некоторой опаской, словно боясь услышать ответ на свой вопрос: А потом?

Когтин: Отпустим.

Хрюн едва заметно выдохнул: Понял, товарищ майор.

Когтин: Прежде чем заходить к ним — всегда проверяй, надел ли ты маску. Разговаривай с ними только при необходимости. И тихо. Чтобы голос потом не опознали. Лучше просто приноси еду и уходи. По ночам ставь будильник каждые три-четыре часа, чтобы проверять их. Всё понял?

Хрюн: Так точно.

Когтин вытащил из кармана пальто старую камеру и протянул её кабану: Сфотографируй их.

Хрюн: Понял.

Он взял камеру и уже вставил ключ в дверь кельи, но Когтин зашипел на него: Маску, бл*ть, надень.



Глава 17

Совершенно поверженный волк был не то что приведён — приволочен вновь в комнату допроса. Ожидал его там майор Когтин, держащий дымящуюся сигарету над пепельницей.

Когтин: Я поговорить.

Серов: Ещё не наговорился начальник?

Когтин: Может, последний раз говорим, волчара. Так что ты послушай внимательно.

Серов вздохнул, горько усмехнулся: Я, начальник, всегда слушаю. И до этого слушал. Пока ушки на макушке, понимаешь? И нах*й я тебя посылать буду до тех пор, пока язык у меня в пасти болтается.

Когтин сложил лапы, оперся локтями о стол и наклонился к задержанному: Только ты не часто меня сейчас нах*й посылай. А то мы не только тебе, но и девкам твоим языки пообрубаем. Говорил — лапы у нас короткие? Не дотянемся?

На лице бывалого волчары отобразилось, наконец, то желанное для следака чувство неуверенности ни в чём. Запутанный Серов даже был не в состоянии усидеть на стуле и постоянно ёрзал.

Он из последних сил сыпал бранью в попытке скрыть свою душевную и физическую наготу.

Но Когтин всё увидел. Всё разглядел его зоркий кошачий глаз. А чувствительные волоски в его ушах уловили частое дыхание волчары.

Когтин: Девчонок твоих мы не трогали и не тронем. Если сам не попросишь. Но они у нас.

В волчью голову молнией ударила мысль, от которой он бежал всё время с момента своего задержания: всё-таки им это удалось — похитить его девочку; последнее, что у него осталось.

И в самом деле, — с горечью подумал он, — денег и до этого не было, здоровье и честь мусора уже отобрали…

Осталась только семья.

Серов: Начальник.

Когтин: М?

Серов: Ты чего натворил?

Когтин осторожно положил перед волчарой фото его бывшей жены и дочери, которую сделал Хрюн. И страх в глазах волчиц, отпечатался во взгляде Серова, когда он опустил голову на стол.

Серов сжал безгрешные челюсти: Тебе, начальник, ничего не свято? Ладно я — бандит-уголовник. Но ты же, падла, их защищать должен.

Когтин: Ты не п*зди, волчара. Я бывалый. И вашу волчью мишуру мне не жалко. Ни слезинки не выдавлю! Защищаю я зверей. А вы, суки, зверьми называться не можете. Я тебе говорю, как всё будет. Мы лишней крови не хотим. Согласишься на признание и пройдешь суд, как положено — тогда никто твоих девчонок не тронет. Дадут тебе лет десять; ты сидевший, тебе к неволе не привыкать. И никто тебя не тронет, сидеть будешь на мусорской зоне, в одиночке. Будешь жрать три раза в день, на прогулки выходить, а девки твои — я СЛОВО ДАЮ (Когтин похлопал лапой по груди, а затем — когтем по испуганным лицам на фотографии) — девки твои целыми останутся.

Серову, вдруг, стало тяжело дышать. Ему было совершенно плевать на суку-жену, но вот маленькую дочь…

Да как посмели они… Как посмели бл*ди эти — эти МУСОРА — тронуть его маленькое творение? Его Лизку… Пожалуй, его дочь была тем единственным хорошим, что он принёс в этот мир.

Серов понимал, что сделал бы только хуже, если бы попытался вновь наброситься на майора. Но так хотелось… Очень хотелось.

Его пытали несколько дней, изнасиловали, места живого на волчаре не оставили! Но только теперь он ощутил настоящую боль. И самое гадкое, что майор почувствовал, как всё внутри волчары сжалось.

Серов: Если подписываю — отпускаете их, верно?

Когтин смягчился, подобно учителю, вкратчиво объясняющему ученику сложный материал; на его лице к бессильному ужасу волка отобразилась улыбка (получил, чего хотел, мерзавец; сломал волчару, всё-таки сломал): Немного не так, волк. Держать мы их будем — в комфортных условиях, как полагается — недели три, пока дело до суда не дойдёт. А когда отправишься на тюрьму — отпустим их. И всё у них будет хорошо.

Выделываться у волчары сил уже не было. Несколько страниц текста изуверств Звероеда были скреплены степлером и расписаться нужно было внизу каждого листа.

Серов тихо рычал, не поднимая глаз со стола и бумаг, которые ему подсовывал майор: Что дальше?

Когтин: Дальше тебя накормят, и ты примешь душ. Если не будешь делать глупостей, мы отправим тебя в лазарет. Там просто рай. Больше никто не побеспокоит тебя — можешь быть уверен.

Серов: Угу…

Когтин: Вот здесь еще. Здесь распишись. И здесь.

Той ночью Серов выл так, что даже у бывалых зеков шерсть вставала дыбом.

Той ночью Серов понял, что с ним теперь… всё.


Глава 18

Баба держалась хорошо, а вот девчонка была напугана до такой степени, что первые два дня Хрюн выносил после неё нетронутую тарелку.

Он старался давать им разное меню в эти дни и тщательно подходил к выбору продуктов.

Хрюн: Тебе нужно кушать, милая. Иначе никогда не вырастешь. (Тихий голос кабана, вдобавок искажённый тканевой маской, заставлял Лизку цепенеть от ужаса. Жуткий капитан Хрюн пытался успокоить девочку, но в итоге невольно делал так, чтобы она боялась его ещё больше) Может, ей овощи не нравятся? В следующий раз могу принести жуков или…

Клара глянула на него снизу-вверх мокрыми непонимающими глазами: Она напугана не из-за овощей.

Хрюн: Понимаю. Ну, это ничего. Пройдёт. Вы здесь ненадолго, но за три недели голодания девочка превратится в живой труп. Поговорите с ней. Это не дело. Ребёнку нужно есть.

Как ни старался кабан в точности выполнять распоряжения вышестоящего по званию Когтина, ему всё же не удавалось сохранять молчание в обращении с волчицами.

Нет-нет, да и обмолвится он парой слов с ними; спросит, как они чувствуют себя, понравилась ли им еда.

В конце концов, Хрюн и сам прослужил в полиции много лет и не обязан был безропотно подчиняться приказам Когтина, в отличие от какого-то там лейтенанта Шарикова (царствие ему… или он ещё не помер?..).

Да и потом — кабан не видел ничего предосудительного в том, чтобы с уважением относиться к похищенным волчицам и подбадривать их при любой возможности.

Уж очень жалко их было. Волчару какого-то пытать — одно. А маму с дочкой на привязи в вонючей каморке держать — дело другое.

В такие моменты совесть и просыпается. А если нет — то невольно задумаешься, что ж это ты за подонок такой? Подонком Хрюну быть ох как не хотелось, ещё с института боялся он им стать.

Но очень часто в жизни случается так, что именно наши страхи, а не мечты претворяются в жизнь.

На четвёртый день девчонка немного пришла в себя и стала есть, отчего Хрюн не мог сдержать радости: Думаю, сегодня вечером приготовлю вам что-то особенное. Как насчёт обжаренных жуков, посыпанных комариными крылышками (он звучал таким весёлым и через маску проступила жуткая, но искренняя улыбка; мать-волчица попыталась улыбнуться в ответ, опасаясь разозлить своего надзирателя) Отлично, я так и сделаю!

Клара: Простите… я хотела бы попросить вас выносить горшки чаще. Запах стоит ужасный.

Хрюн пристыженно опустил голову: Конечно. Я понимаю. Вы можете стучать (он показательно несколько раз ударил кулаком по двери), и я буду приходить.

В течение трёх недель Хрюн только и делал, что готовил для волчиц, выносил за ними горшки и давал им читать книги про хороших полицейских из библиотеки покойной бабули Когтина.

Хотел бы он быть таким же молодцом, раскрывающим преступления и спасающим заложниц от злодеев. Да вот только…

На второй неделе Хрюн нашёл себе новое развлечение; он стал копаться в вещах старухи в надежде найти нечто ценное или хотя бы полезное.

Так он и нашёл трёх небрежно-сшитых жёлтых утят, набитых тополиным пухом. О внутренностях он понял по одному из утят, у которого расползлось брюхо (на мгновение в голове образовалась картина выпотрошенных пулями волчар кухне Серова).

Два других утёнка сохранили презентабельный вид, и капитан стремглав бросился к келье с волчицами.

Хрюн распахнул дверь, держа по утёнку в каждой бионической лапе: Смотри-ка, малышка, что я нашёл. (он присел на кровать, протянул Эльзе двух утят и впервые за всё время их знакомства, она посмотрела на него — да так пристально, что капитану сделалось не по себе; он аккуратно положил утят рядом с девочкой и встал) Да… Конечно, ты слишком взрослая, чтобы играть с ними. Но они очень мягкие, так что сгодятся для того, чтобы с ними спать. В детстве у меня тоже была игрушка.

Капитан заметил, что и её сидящая на полу мать теперь также не может отвести от него взгляд. Хотя, в их же интересах было не смотреть на него сейчас, потому как…

Хрюн, вдруг, понял, что забыл надеть маску.

Он опешил на несколько мгновений, а затем выскочил из кельи и захлопнул дверь (волчицы вздрогнули от громкого звука).

Не переставая трогать своё лицо (будто надеясь, что на голове рано или поздно материализуется эта сраная маска) Хрюн проследовал в уборную.

Затем развернулся, вспомнив, что забыл закрыть дверь. Подбежал к келье, заглянул в неё — убедился, что волчицы не сбежали. Захлопнул дверь и, ругаясь, два раза повернул ключ в замочной скважине.

После — умылся и некоторое время глядел на своё отражение в зеркале.

Глупо получилось. И Когтин явно не обрадуется этому. И… это и в самом деле было проблемой, потому как волчицы смотрели на него так пристально, что запомнили его кабанью рожу, пожалуй, до мельчайших деталей.

После часа раздумий и десяти выкуренных сигарет, Хрюн решил не рассказывать Когтину о данном инциденте. Ответ майора в таком случае был бы очевиден — от волчиц нужно избавиться.

Конечно, если он не расскажет Когтину, и они отпустят их — слишком велик риск того, что волчицы пойдут в полицию Клыкова и составят фоторобот Хрюна.

Тогда и ему, и Когтину, и всему их маленькому Зверску придёт конец. Но если не придёт конец им — тогда он наступит для волчиц, и эта прямая зависимость теперь стала для капитана очевидной.

Либо мы. Либо они.

Нет.

Волчицы такой участи не заслужили. Не виноваты они… А посему — Хрюн решил плюнуть на то, что случилось и впредь — быть более внимательным, заходя в келью к заложницам.

Хотя теперь не имело никакого значения, есть на нём маска или нет.



Глава 19

Стоило майору Когтину, удобно расположившись в домашнем кресле, налить себе стакан водки, как его тут же побеспокоили. Кто там ещё звонит? Комиссар. Когтин ответил на звонок, поставил на громкую связь и положил мобильник на стол.

Когтин: Да, товарищ комиссар.

Лосев: Где ты?

Когтин сразу понял, что сейчас ему снова будут долбать мозги и залпом осушил стакан: Дома.

Лосев: Телефон с громкой убери.

Когтин убрал, поднёс телефон к уху: Сделал.

Лосев: Дуй на западную трассу. Восьмой километр, там съезд. (он сделал паузу, тяжело вздохнул) Ой, блять, диспетчеру позвони, он объяснит. Там… баба какая-то Матиаса завалила.


Второй стакан водки болтался в животе. Только бы его хватило на следующий час. Автомобиль Матиаса располагался на опушке, которая теперь была обнесена полицейской лентой. Баба-зебра рыдала в газели скорой помощи.

Когтин обратился к шакалу Рубину, бойцу спецназа, который привёл его к месту: Баба нормально?

Рубин: Пока нет. Врачи сказали ждать. Вкололи ей что-то. Но она тут такое наговорила, товарищ майор…

Когтин стрельнул в бойца взглядом, отчего тот опустил глаза: И чё говорила?

Рубин: Этот… наш-то… Убить её хотел, получается. А она его…

Когтин махнул лапой на бойца и подошёл к машине; Матиас сидел за рулём, деформированная голова откинулась на подголовник. Вязкие нити мозгов свисали с левого виска. Глаза смотрели на Луну (большая она сегодня была, вот и сводила его с ума).

А правая лапа барсука крепко держала рукоять молотка. Когтин потянулся к бардачку, открыл и из него в мгновение выпала пара скальпелей, документы и пакет грязно-белого порошка.

Матиас был хорошим зверем. Только, похоже…

Бесповоротно больным.

Лосев окликнул его, когда майор изучал содержимое багажника: Чего там?

Когтин отошёл в сторону, демонстрируя лопату, настил и несколько скальпелей: Боец сказал — зебра эта его до смерти забила. Вы видели?

Комиссар приблизился к водительскому креслу, поморщился и спешно отошёл.


Подойдя к карете скорой помощи, майор столкнулся с врачами, убеждавшими его в том, что следует подождать хотя бы немного, пока потерпевшая придёт в себя. Но ситуация отлагательств не терпела.


Когтин вытащил ксиву и обратился к фельдшеру: Ты не говори лишнего. В сторону только отойди, я ей пару вопросов задам. (он присел на корточки перед зеброй и глянул на её окровавленные копыта) Ну ты как, милая? Меня майор Когтин зовут. А тебя?

— К-к-к-катечка, — всхлипывая ответила та.

Когтин улыбнулся: Катечка. Ну расскажи, Катечка, чего у вас случилось?

Катечка: Он сказал — до дома подбросит. А потом…

Когтин: Подожди, давай сначала. Первый день его знаешь?

Катечка: Ага… перв… (она вновь сорвалась на плач)

Когтин: Ну-ну, (он погладил её по перебинтованной голове) всё хорошо. Наркотики какие-то были?

Катечка: Н-н-нет, я ничего такого…

Когтин снисходительно вскинул брови: Ну чего ты меня наёживаешь, родная? Порох вы нюхали? У него ж целый пакет в тачке.

Укол докторов начинал действовать и во мраке лесополосы заблестели морфиновым блеском Катечкины глаза.

Он в какой-то момент приставать стал. Я и не против была. А потом… чего-то такое говорить стал. Я и не запомнила. Говорит, я с копытами девочек люблю. В них мяса много. И сопротивляться не могут. Я лапы в кармане нащупала, попыталась примагнитить, чтоб дверь открыть, и тут он меня… молотком.

Лосев коснулся майорского плеча, тот извинился и отошёл с комиссаром в сторону; тот показал его ключи: Знаешь, где он живёт? Съездить к нему надо. Посмотреть.


В середине ночи комиссар и майор прибыли в дом, где проживал Матиас. Звякнули ключи, отворилась дверь. Запах наркоты кинулся в нос. Майор поморщился.

Грязные простыни на незастеленной кровати. Лёгкий срач: пара использованных бумажных платков, пустые бутылки пива и пакеты от уличной еды.

Недопитая водка на столе.

И холодильник, полный мяса.

Когтин отшатнулся и выставил лапу перед Лосевым: Комиссар, полагаю, вам этого видеть не стоит. Здесь… звери.

Лосев задумчиво вздохнул; всё-таки п*дор этот и в самом деле Матиасом оказался; он махнул копытом, прошёлся по комнате: Выгребай всё оттуда. Найди какой-нибудь мешок. И вообще всё осмотреть надо. (он открыл шкафчик прикроватной тумбочки, пошарил там железной лапой, пара засушенный копыт) Ёб*ный ты по голове. Это хер осматривал свои же трупы. Он делал сам себе работу. (открыв второй ящик тумбы, комиссар достал оттуда волчий череп — специально следствие путал, умная падла)

Когтин, бегло разглядывая, выбрасывал контейнеры с мясом в мусорный пакет: Получается… можно волчару того?

Лосев: Каво?

Когтин: Ну, если нашли мы… Звероеда. Получается…

Вопрос был интересный. Но комиссар всё обдумал за прошедшие двадцать минут, пока они ехали к Матиасу.

Лосев подошёл ближе, глянул в полный мяса пакет, кинул туда волчий череп и копыта; поднял глаза на майора, внимательно осмотрел он его лицо: Это будет очень некрасиво выглядеть. И куда ты его выпустишь? К своим? Чтоб они восстание подняли? Вы ж с волчарой не чай там пили, в комнате допросов. Так то, что волчара про нас говорить будет — это ещё ладно. А то, что нас все на смех поднимут, потому что этот ху*сос, особо опасный преступник Звероед, составлял отчёты по собственным же убийствам. Понимаешь, майор? Сами убивали, сами расследовали. Да нас всех погонят.

Это комиссар правильно говорил. Когтин понимал, что слишком быстро вращались теперь шестерни запущенного механизма. Сунешь лапу — и нет её, оттяпает будь-здоров.

Когтин глянул в жуткий пакет: Надо сжечь это. Останетесь, господин комиссар?

Лосев почавкал, окидывая жуткую квартирку: На своих-то и не подумали, майор. А как и сейчас подумать? А может и Шариков этот тоже… Звероед был, помогал ему. Они ж с Матиасом дружками были. А может и ты там что-то!

Когтин пожал плечами и завязал пакет: Хорошо хоть дело закрыли. Теперь-то всё спокойно будет.

Лосев открыл пару кухонных шкафчиков, пошурудил там бионической лапой; а, хер с ним, пусть Когтин со всем этим разбирается: Скажи бойцам, которые там были — пасти пусть на замке держат или постреляем их. Зебру эту навести — денег дай, чтоб молчала. Ну… всё как всегда, в общем. П*дора этого где-нибудь прикопай там… в надёжном месте. А с волчарой по-старому всё. Понял?

Когтин: Так точно, товарищ комиссар. По-старому с ним.


Глава 20

Пуля, выпущенная из короткоствольного револьвера со спиленными номерами, прошла насквозь снизу вверх, лишила лейтенанта Шарикова небольшого куска печени и остановилась в опасной близости от его сердца.

От кровопотери он впал в кому еще в карете скорой помощи. Легкие его больше не могли или не хотели вдыхать кислород. Добрые врачи заставили легкие молодого лейтенанта двигаться принудительно, и свежий воздух вновь хлынул в забытое собачье тело.

За три недели Когтину и Хрюну удалось сшить совершенно нелепое дело с подозреваемым, который понятия не имел, что от него требовалось на следственном эксперименте.

Когтин объяснил основные аспекты, но — стыдно признаться — сам запутался, изучая материалы четырёх убийств. В любом случае — местный суд вряд ли будет слишком подробно изучать дело и сосредоточится на приговоре.

Конечно, Когтин несколько приукрасил перспективы Серова. За четыре жестоких убийства его, возможно, отправят в тюрьму до конца жизни.

И посадят его, скорее всего, не в одиночку, а в общий блок.

Но осужденный перестанет быть проблемой полиции после того, как выйдет из зала суда.

Оттуда его транспортируют в распределительный пункт, а затем — волчара отправится по этапу с остальными заключёнными. Там он может говорить что-угодно, никто не поверит его правде.

Будет чудом, если он, вообще, останется в живых.

Старания Когтина, Хрюна и комиссара окупились. Центр похвалил их за хорошо проделанную работу и отозвал своих агентов, которые уже стояли на низком старте, готовые отправиться в Зверск.

Центр всё же предложил свою помощь в судебном процессе, но комиссар вежливо отказался. Нет. Здесь, в Зверске, они — как и всегда — сами во всём разберутся.

Три недели Шариков путешествовал в мире всех зверей, но для него это длилось лишь несколько мгновений.

Несколько сцен из раннего детства. “Эй, тюфтя, не жди, что наступит день, когда ты дашь мне сдачи! Такое бывает только в кино”. А, черт, он и правда много кому не дал сдачи в своей жалкой жизни.

Много кому не сказал того, что им следовало бы услышать.

Он пообещал себе, что, если найдёт выход из этого «гиблого» места — позовёт Мурку замуж. Заберёт её из этого дряного городка, где никто никогда не полюбит её так сильно, как молодой лейтенант Шариков.

Она будет прыгать и мурчать только на нём и только под ним. Будет завязывать ему галстук по утрам и делать многие маленькие глупые ненужные вещи, которые звери делают друг для друга только из-за любви.

Кажется, и в самом деле не встречал он в жизни женщины лучше, чем его невероятная белая кошка Мурка…

Образы из прошлого перекрывали друг друга, но среди всех этих никчёмных воспоминаний, он так и не смог вспомнить ни одного связанного с его матерью.

Молодой лейтенант никогда не рефлексировал на тему их отношений, но теперь — на пороге смерти — отдал бы многое из того, что у него осталось, лишь бы хорошенько разглядеть её собачью морду и ощутить её нежный запах водки и дешёвого мыла.

На следственном эксперименте присутствовал новый судмедэксперт — молодой енот Вадик; его прислали из центра взамен Матиаса, который бесследно пропал неделей ранее. Это было не похоже на столь преданного делу сотрудника. Ранее барсук никогда не пропадал более, чем на полдня.

Енот Вадик на следственных экспериментах носа не показывал. Делал то, что от него требовалось. Заполнил всю необходимую документацию. Еб*ло почём зря не раззевал.

Он чем-то напоминал Когтину молодого лейтенанта Шарикова: такой же молодой; только в отличие от пса-лейтенанта — более податлив в вопросах расследования и полностью доверяет вышестоящему по званию.

В общем-то никто — ни бойцы спецназа, ни подсадные понятые — особой заинтересованности в происходящем не выказывал.

Так что даже если Серов и надеялся закричать вновь, что он невиновен и мусора похитили его жену и дочь… даже если и надеялся этот несчастный поникший волк сделать что-то подобное — у него не было ни единого шанса привлечь к себе чьё-либо внимание.

Мусора мерились, у кого автомат длинней (а потом понимали, что они все одинаковые).

Панетые вели светские беседы о том, какую дикость они сотворили бы с обвиняемым, будь на то их воля.

Когтин постоянно отводил волчару в сторону и что-то шёпотом говорил, пока остальные ждали, каждый — делая что-то своё. Затем они возвращались и волчара, держа бутафорский нож в лапах, показывал на манекене — так вот, мол, и так; сюда её ударил и сюда.

Молодой лейтенант, бедный молодой лейтенант порой приходил в себя; он с ужасом признавал, что совсем не может пошевелиться. Его, будто, заперли в грязном стакане.

Порой в разуме его рождались жуткие картинки собственных похорон; его запрут в гробу и опустят на дно земли, откуда он ни до кого не сможет докричаться; а Звероед тем временем продолжит убивать бедных девушек, с каждым разом увеличивая свои аппетиты.

А что если он… уже?

Молодой лейтенант пытался всмотреться в это мутное стекло стакана, пытаясь понять, где находится. И он отчаянно боялся разглядеть за этим стеклом древесину гробовой доски.

Чёртов пацан. Да, малой, хехе… Такое бывает. Шмальнул тебя и теперь ты, походу, помер или помрёшь.

А что делать с тем лисом Богданом? Чего он сбежал? Значит — виновен. Или знал виновных. Больше они ни о чём не спросят этого скользкого рыжего гандона, который с дружками чуть не раздел Шарикова до трусов.

Дружки… нужно найти их.

А, чёрт, молодой лейтенант лежал здесь уже очень долго, целую вечность. Что мог он сделать в таком состоянии? Просто слышать обрывки фраз и строить ничем не подкреплённые догадки.

Хорошо, что он одиночка. Никаких слёз на похоронах, никто не будет страдать. Разве что Мурка, да и едва ли мог он довериться чувствам проститутки.

Молодой лейтенант прожил короткую, но яркую жизнь: ловил преступников (во всяком случае, искренне пытался), влюбился в шалаву и задолжал кучу денег сыну мэра…


Когтин ответил на телефонный звонок: Слушаю, товарищ комиссар.

Лосев: Здарова, майор. Как успехи?

Когтин: Потихоньку, тов…

Лосев перебил: Нужно не только потихоньку, но и побыстреньку. Верхи отчёт требуют.

Когтин: Понял, товарищ комиссар.

Лосев: Ещё по какому поводу звоню, майор. Пацан-то этот, лейтенант, непростой оказался. Выкарабкался.

Когтин не знал, как на это реагировать; ему было то ли пох*й, то ли грустно от того, что эта псина снова будет путаться под ногами: Хорошая новость.

Лосев: Нужно будет проведать его сегодня часов в пять. Будь на месте. Там ещё пара зверей из газеты будет. И с телеканала. Много не говори, но и не молчи, понял, майор?

Когтин: Полностью понял, товарищ комиссар.


Шариков ещё не мог даже самостоятельно есть и посещать туалет, но весь город жужжал о его героическом возвращении — во всяком случае, так ему сказала кошечка-медсестра.

А еще передала записку от Мурки. Это лучше любых припарок и капельниц. Только бы на минутку увидеть её…

Медсестра пообещала провести её ночью после того, как молодой лейтенант сможет твёрдо стоять на ногах.

В первый же день после пробуждения Шарикова его навестил комиссар, Когтин и двое зверей — с местного телеканала — белка-репортёр и медведь с камерой.

Мурку они к нему не пустили, а двух ментов и репортёров — без проблем.

Лосев: Вот он, ВОТ О-О-ОН (Шариков прижал уши к голове от громкого звука; в палату вошёл комиссар, а следом — Когтин; затем — оператор и репортёр) Наш молодой герой, лейтенант Шариков. Оказывал непомерную помощь в расследовании и… фактически задержал опасного преступника, серийного убийцу Звероеда.

Белка-репортёр (Шариков не раз видел её по телевизору) спросила у комиссара разрешения на фото; тот дружелюбно махнул копытом и попытался улыбнуться ещё шире, чем до этого.

Мигнула вспышка, и Шариков зажмурился, выгоняя яркий огонёк из глаз.

Затем Белка спросила: Как чувствуете себя, лейтенант? (и сунула микрофон ему под нос)

Шариков: Отлично, спасибо… Спасибо за заботу…

Белка: Собираетесь продолжать карьеру после того, как восстановитесь?

Шариков едва не ответил обещанием, что найдёт этого подонка Звероеда. Но потом вспомнил, что они же… нашли его. Возможно, они и в самом деле нашли его, и убийства прекратятся.

Ах, если бы только они не возобновились.

В противном случае все шишки (как и похвалы — сейчас) полетят на голову молодого лейтенанта, которого комиссар выставил едва ли не единоличным героем в этом дерьмовом расследовании.

Шариков всё же собрался с мыслями и твёрдо заявил: Да… Я… буду продолжать.

Лосев взмахнул копытами: Настоящий герой! Такие парни нужны в полиции, это точно. Выздоравливай скорей, малыш, у нас ещё много дел. (затем комиссар стал говорить в камеру, забыв о молодом лейтенанте) И помните, что вы можете вступить в ряды полиции, достигнув вашего видового совершеннолетия. Это хорошая зарплата, защита государства и захватывающая работа для настоящих мужчин и очень сильных женщин. (Лосев махнул копытом, и камера опустилась) Всё, сделайте свою работу хорошо. Смонтируйте так, чтобы я был красивым и поместился в экран телевизора, охахаха. (белка и медведь, натужно посмеиваясь, вышли и в палате остались лишь три мента) Что говорят, врачи?

Шариков: Я быстро восстанавливаюсь. Сказали — ещё неделю, если не будет осложнений.

Лосев: Охотно верю. Вот, ведь, верно говорят — как на собаке заживает. Да, майор?

Когтин стоял у окна, апатично уставившись на улицу, когда его окликнули: Так точно. Ты молодец, лейтенант. С такими не пропадём.

Шариков: Босс, вы всё выяснили? Что это за мразь и зачем совершила такое?

Когтин: Два раза сидел за схожие преступления, но без смертельного исхода. С ним уже всё. Под тяжестью улик подписал признательные показания и дожидается суда в лазарете.

Шариков: Почему там?

Когтин с толикой раздражения усмехнулся, глядя себе под ноги: Там безопасней. Не забивай голову, малой. Расследование завершено.

Лосев вскинул копытом и глянул на часы: Думаю, вам есть, о чём поболтать, напарники. А мне нужно бежать. (комиссар примагнитил лежащие в карманах пальто бионические лапы и вышел из палаты). Выздоравливай малыш, тебе предстоит сопровождать этого маньяка в суд. К тому моменту ты должен быть в форме. (затем хохотнул) В прямом и переносном смысле.

Шариков опешил, хвост забарабанил по больничной койке: Спасибо, товарищ комиссар. Это честь.

Лосев ухмыльнулся и исчез в коридоре.

Когтин буркнул лейтенанту пожелания скорого выздоровления, и вышел вслед за комиссаром; в коридоре он догнал его и шёпотом обратился: Простите, я… Считаете, это хорошая идея? С сопровождением подсудимого.

Лосев: По закону Заповедника на суд подсудимого должен доставлять сыщик, имевший непосредственное отношение к расследованию. И помнится — ты отказался. Или всё же передумал?

После совершённого злодеяния Когтину трудно было даже выходить из дома. Четвёртую неделю страдал он от тревожного расстройства; оно и ранее преследовало майора, но теперь всё больше походило на бешеного носорога, мечущегося в его голове.

За прошедшие дни у майора случилось несколько панических атак и значительно ухудшился сон. Помогала лишь водка. Да побольше.

Он не хотел иметь ничего общего с расследованием после того, как пройдёт суд.

Когтин с ужасом представлял фото молодого лейтенанта, доставляющего волчару в суд; через много лет, когда всё может стать явным. И подпись: молодой лейтенант пытками и угрозами выбил из подозреваемого признание в четырёх убийствах. С ужасом от мысли, что он может оказаться на месте Шарикова.

Нужно держаться в тени и тогда звери даже не вспомнят какого-то там майора Когтина. В крови майора, в его кошачьей натуре была способность сливаться с окружающей средой, становясь невидимым. И этим он сейчас занимался.

Когтин побегал зрачками по сторонам и наклонился к комиссару: Это связано с тем, что вы не хотите обсуждать.

Лосев: Тогда не обсуждаем.

Когтин: Я боюсь, что лейтенант всё же захочет каким-то образом поговорить с подсудимым. И это… было бы… Зная Шарикова, я бы не давал ему возможности увидеться с Серовым. Он может внести смуту в общее дело.

Лосев нахмурился, глядя в пол: По регламенту в пути следования конвоя все разговоры с подсудимым запрещены. Приставим к Шарикову двух надёжных бойцов, чтобы следили за соблюдением правил. А потом мы эту псину вышвырнем из города — он ничего и понять не успеет. Или думаешь, он может стать настоящей проблемой?

Когтин потер лапами уставшие глаза и тяжело вздохнул: Я уже… по правде сказать, я уже с трудом думаю, господин комиссар.

Лосев: Так, НО. (он хлопнул майора по плечам в попытке взбодрить бывалого мента) Иди, отоспись, майор. Дело почти сделано. Дальше я сам.


Глава 21

Клыкастый олень Бамби любил клуб “Милк”. Здесь прошла его юность. Этот клуб, как и Бордель, ранее принадлежал его отцу, а затем и ему самому. До тех пор, пока Бамби не потребовались деньги на новый быстрый кабриолет и новую быструю наркоту — тогда он продал оба заведения крокодиле Ганзе, мелкому коммерсанту; тот неплохо выиграл от этой покупки.

Однако личная комната VIP в этом клубе у Бамби осталась — Ганза не возражал.

Ах, чёрт, сокрушался олень, неумолимо таяла та сумма, которую он получил за продажу двух самых жирных заведений в городе. Слишком быстро уходили эти проклятые деньги, если с ними не хотели работать. А Бамби не хотел. А также не любил и не умел.

Деньги он всегда рассматривал, как собственность, а не ресурс. В отличие от своего предприимчивого отца, который знал и помнил каждую монетку в своих набитых банковских ячейках.

Ласка могла прийти к Бамби и Младшему так же, как и к прочим подозреваемым. Представиться доверенным лицом влиятельного зверя, услышать от них испуганные отнекивания. Но к тому моменту, как очередь дошла до этих двух, она поняла, что есть способ проще. Хотя как проще…


Платье было коротким, красным, а значит — до безобразия вульгарным. Ласка ёрзала на стуле у барной стойки, поправляя платье, тщетно пытаясь прикрыть обнажённые ноги.

Завидев, как косится на неё та Киска-барменша, с которой они говорили в ночь убийства Малышки Зи, Ласка улыбнулась, помахала ей и поманила к себе лапой.

Киска наклонилась, чтобы сквозь громкую музыку расслышать, что там ей хочет сказать знакомая гостья.

Ласка: Мы с тобой раньше встречались! Но если ты кому-нибудь обо мне расскажешь — я тебе всё еб*ло раскурочу, понимаешь меня?! (Киска отстранилась, мордочка её сделалась беспокойной) Понимаешь?! И дай мне виски, сто. Холодный.

Та испуганно кивнула и поспешила удалиться в другой конец бара.


Ласка успела окончательно пожалеть, что выбрала столь короткое платье к тому моменту, как завидела на горизонте клыки и рога Бамби. Младший, на две головы ниже своего друга, терялся в его тени. Если бы не длинные уши, толпа затоптала бы его во время танца.

Ласка выглядела неряшливо в этом наряде, ей было неуютно.

Но похоже, эта её неказистость и привлекла оленя Бамби, который подошёл к ней и бесцеремонно приобнял за талию: Детка, одна здесь?

Не очень, конечно, приятно ощущать себя бабой из Борделя, но раз уж собралась делать — надо делать до последнего, — подумала Ласка. Затем дурашливо рассмеялась: Ну да, немножко! А ты?!

Бамби: Не, со своим другом! Но ты его не бойся, он зайчик! У нас VIP-комната, не хочешь присоединиться?

Бионическая лапа оленя уже тащила Ласку на второй этаж. Бамби грубо расталкивал посетителей на своём пути. Следом за ними прыгал сын мэра — Косой-Младший.


Бамби был впечатлён тем, как нагло хлещет водку эта смущённая девчонка; а потому — старался не отставать: Милая, ты бы так не налегала. Ещё весь вечер впереди.

Младший рассыпал по столу белый порошок: Да ладно, можно хоть цистерну бухла выпить, если есть эта штука.

Бамби: Да, совсем про него забыл. Знаешь, что это?

Ласка: Кажется, я видела такое пару раз.

Бамби: Пробовала?

Ласка хихикнула: Не-а.

Нюх-нюх. Ласка протёрла нос салфеткой и испуганно осмотрелась по сторонам. В разуме закралась тревога, отчаянно зашелестело израненное сердце, качая по телу хищную кровь. Обострились очертания предметов. И большие клыки оленя Бамби показались ей ещё больше. Размером с саму Ласку.

Она очень надеялась, что не потеряет контроль над ситуацией. Если эти двое попытаются сделать с ней что-то, чего она не хочет…

Беретта была в её клатче — смазана и заряжена. Клатч — в её маленькой крепкой лапке. Она, конечно, очень не хотела бы закончить этот вечер убийством влиятельных травоядных, но ещё меньше она хотела бы быть оттарабаненной этими двумя богатыми гондонами.

Косой почти не смотрел на неё. Он предпочёл ласкать джойстик компьютерной приставки. А вот олень взялся за неё вплотную.

Бамби: Итак. Откуда ты, девчонка?

Ласка: Да так. Кое-от-куда.

Бамби: Из большого города, да? (оленья морда потянулась к Ласке и горячие губы принялись скользить по её шее) Да, ты городская девочка. От тебя даже пахнет по-другому.

Косой: И как по-твоему пахнет баба из города?

Бамби: Бабками, Младший. Большие города пахнут деньгами, а этот запах я узнаю сразу.

Он убрал губы от её шеи и попытался поцеловать Ласку, но та отвернулась, заёрзала на месте, рассмеялась: Вообще-то, я иногда бываю тут. Приезжаю к семье. Я тут искала подругу, но она что-то… хих….

Бамби: Что за подруга? Какого вида?

Косой: Лисичка. Малышка Зи. Знаете её?

Мальчики затихли на несколько мгновений. Младший обернулся, услышав знакомое имя, однако зачем-то отрицательно покачал головой.

Бамби: Не, детка. Таких не знаем. Она твоя подруга?

Ласка: Да, я из-за неё и приехала. Так вы… (она бегло глянула на обоих) не знаете Малышку Зи?

Косой: Мы же не всех в городе знаем.

Бамби: Давай пустим дорожку, а потом подумаем, где нам её найти.

Ласка проводила взглядом оленя, склонившегося над столом: Я пропущу. Что-то мне и так хорошо.

Заправленный Бамби вновь откинулась на спинку дивана и взялся за Ласку с новой силой. Прижал к себе; железными лапами закинул её ноги на свои; она ощутила растущий бугорок в области его ширинки: Как тебе мои клыки, детка? Это самые большие клыки в городе, знаешь?

Ласка осторожно коснулась правого ножа, торчащего из травоядной пасти и улыбнулась: Большие. И правда очень большие.

Косой усмехнулся, продолжая сидеть к ним спиной: Видела бы ты другие клыки.

Ласка: Какие это?

Косой: Показал бы я тебе.

Бамби раздражённо цокнул и отстранился от Ласки: Да там… есть клыки и побольше моих, конечно. Но они не считаются.

Ласка: У кого это?

Косой: У волков. У особенных волков. У волкодавов. Такие один на миллион. Я бы показал тебе, но не сегодня…

Ласка: И что они… Правда большие? Я бы взглянула на этого парня.

Косой: Что ж, показал бы я их тебе, да боюсь… Ты потом не будешь смотреть на Бамби такими голодными глазами.

Бамби громко усмехнулся, отчего заяц подпрыгнул на месте: Прекрати эту х*йню, дружище. Мои клыки — это мои клыки. А ваши вам не принадлежат.

Ласка вопросительно наклонила голову: Я что-то совсем запуталась.

Бамби: Это ничего, детка. Не забивай голову. Дружище, (он положил лапу на плечо Младшему) Принеси-ка выпить что-нибудь хорошее. Пожалуйста, братишка. Два мартини. Три. Нас же трое.

Младший ничего не ответил. Устало вздохнул, встал и вышел. Теперь границы между Лаской и оленем были сведены к минимуму.

Бамби вновь попытался поцеловать её, но она вновь отвернулась, начиная выводить его из себя: Ну же, поцелуй меня, детка. Один маленький поцелуй.

Ласка: Эй, не думай, что я пришла сюда, чтобы трахнуться с первым встречным. Я не простая хищница. Понимаешь?

И по её взгляду Бамби понял теперь. Она и в самом деле непростая: Я, ведь, тоже непростой. Если хочешь знать — это мой клуб.

Ласка махнул лапкой: Да гонишь.

Бамби: Природой клянусь — мой клуб. Младший тебе подтвердит.

Ласка усмехнулась: Я, ведь, буду не первой тупой тёлкой, которую ты с твоим дружком развёл на тройничок, прикинувшись владельцами клуба.

Бамби: Младший не владелец клуба. Младший никто. Он… сын мэра. И всегда будет просто сыном мэра. А я…

Бамби встал (а Ласка заметила, что у него уже конкретно стоит) и подошёл к мини-холодильнику в углу комнаты. Играя мускулами, он закатал рукава рубашки и отодвинул холодильник.

Бамби: Я кое-что покажу тебе.

За холодильником Ласка увидела вентиляционную решётку; недоумевающе нахмурилась: Ты знаешь, где тут вентиляция. Вот это да.

Бамби достал из кармана связку ключей: О, детка, это не просто вентиляция. Как думаешь, каждый посетитель может сделать так? (одним из маленьких ключиков он провернул в замочной скважине решётки и та послушно отворилась) Это мой личный проход. (Ласка встала и подошла ближе) Раньше это правда была простая вентиляция. Но затем я нанял пару ребят, чтобы они сделали из этого проход. Когда я был подростком, папа хотел контролировать меня. Хотел, чтоб я тусовался только в его клубе и не наделал глупостей где-то ещё. Я обманывал так старика до самой его смерти. Запирал VIPку, спускался по этому проходу и шёл веселиться. Ну как? (он обнял её и притянул к себе) Я убедил тебя?

Ласку начинало подташнивать от назойливых ласк: Может быть.

Наконец, олень получил своё. Губы их соприкоснулись (клыки чертовски мешали целоваться), он прижал её к стене. Затем вновь переключился на её шею, а бионические лапы принялись поднимать подол платья. Долго поднимать не пришлось. Спустя мгновение серые трусики скользнули вниз по её ногам.

Ласка: Постой. Постой, ну…

Бамби едва осознавал себя в тот момент, будучи охвачен выброшенными в кровь гормонами; он торопливо приспустил брюки, приподнял её над полом и спустя мгновение Ласка закричала. В то же мгновение стальная лапа зажала ей рот.

Бамби: Всё хорошо. Я понимаю. В начале всегда немного больно.

Затем над правым ухом оленя раздался щелчок и нечто прижалось к его виску. Боковым зрением он разглядел Беретту в лапах Ласки. Медленно опустил её.

Ласка оттеснила его назад, продолжая держать на прицеле: Какие клыки имел в виду зайчишка? Расскажи мне.

Бамби присел на диванчик и подтянулся в угол комнаты: Это богатые звери, о них не говорят. Послушай, я всё понял. Меня не интересует конфликт с вооружённой бабой из большого города.

Ласка: И что у них за клыки?

Бамби: Это не их клыки, а волчьи. Большие такие. Просто аксессуар. Я сам видел только пару раз, об этом… об этом не принято говорить, детка. Они богаче всех нас вместе взятых. И они творят что хотят. Эти клыки, это доказательство того, что они выше и сильнее. Так что я бы тебе не советовал о таком расспрашивать… Опусти пистолет, я всё понял, ну…

Оленя прервал медведь-охранник, залетевший в VIP-комнату. Его вызвал Бамби при помощи тревожной кнопки, о которой говорил Ганза, когда Ласка навещала клуб впервые. Впрочем, очередной медведь ей был даже не интересен.

Проходя мимо медведя, Ласка ткнула того стволом в мотню: Осторожно — яйца. (медведь оттянул таз назад и прижал лапы к ширинке) Ладно, мальчики. Извините за суету.


Эпизод 5. Идеология пули.


Глава 22

Молодой лейтенант, делай то, что должен и получи то, что заслужил — слова из клятвы выпускника полицейского института. Шариков это говорил. И Когтин — задолго до него.

Стоять на страже справедливости. Быть готовым рискнуть жизнью ради государства и общества. Клянусь.

Мурка гладила его по спине, изредка почёсывая коготками: Там было плохо?

Шариков, склонившийся над очередной дорожкой, поднял голову и зашмыгал носом: Мне плохо всю мою жизнь, милая.

Мурка: Да, но… в тебя стреляли. Ты был на том свете. Не каждый зверь возвращается оттуда.

Шариков: Думаю, меня дурачил мой разум. Вряд ли я и в самом деле видел то, о чём все говорят.

Мурка коснулась мягкой лапкой выбритого участка на его левом боку; от пули остался едва заметный шрам: Обидно, что никто за нас не вступится. Если что-то случится.

Шариков догадывался о том, что чувствует провинциальная проститутка. Будь он по-настоящему плохим ментом, он, уверенный в своей безнаказанности, делал бы с ней разные неприятные вещи.

Шариков: Я могу вступиться. Есть повод?

Мурка игриво усмехнулась и упала головой на подушку: Сейчас нет. Но я жалею, что не встретила тебя раньше. Хороший ты парень, лейтенант.

Шариков закурил сигарету и подошёл к окну: Тебе нужно уехать из этого места. Вместе со мной. (он заглянул в её хищные печальные глаза)

Мурка горько усмехнулась: Едва ли меня отпустят.

Шариков: У меня есть ксива и ствол — они что-то да значат в этом бл*дском мире.

Мурка: Лейтенант, я работаю проституткой с тех времён, когда мои сверстницы носили школьные сарафаны. Я выплачу долги чуть больше, чем через два года и стану свободна. Но если мы убежим…

Два года. Шариков не мог столько ждать.

Шариков: С чего всё началось? Ну… это всё. Твоя работа.

Мурка с грустью отвела глаза: Некоторые звери считают, что можно оплачивать карточные долги своими дочерьми.

Шариков: Тебя продали в рабство?

Мурка: Думаю, у меня слишком плохое настроение, чтобы обсуждать это сейчас. Лучше расскажи, каково быть героем. Не знаю, зачем тебе услуги проститутки, (она подползла к другому краю кровати и потянулась лапой к его мошонке) на твоё достоинство теперь с радостью запрыгнет любая сука.

Шариков: Прекрати. (он смущённо улыбнулся, затушил сигарету и нырнул к ней под одеяло; молодой лейтенант обхватил её белоснежное тёплое тело, прижал к себе и положил голову ей на грудь; исходящий от неё запах подсолнухов пьянил его) Я бы не стал спать с ними и продолжил бы ходить к тебе. Даже, если бы ты подняла цену.

Мурка рассмеялась: Псина, ты дурак!

Шариков приподнял голову, облизал её шею, схватил за холку и притянул к себе: От тебя так пахнет, у меня стояк (и он принялся карабкаться на неё, а лапа его скользнула вниз по её животу).

Шариков по-прежнему был слаб. Но должно было пройти совсем немного времени, прежде чем его пытливый нос и ум стали представлять угрозу для коррумпированного комиссариата Зверска.


Глава 23

Вторая неделя выздоровления молодого лейтенанта прошла легче.

Он вышел на работу.

Дереализация от литров морфина всё же преследовала его порой. Но он был по большей части трезв рассудком; пожалуй, трезвее, чем до этой чёртовой пули.

Узнав об исчезновении Матиаса, Шариков приуныл.

Если бы барсука пырнули ножом в одной из подворотен Зверска, его труп нашли бы на следующий день или чуть позже.

Но Матиас исчез больше недели назад. Посему, оставалось лишь два варианта: по какой-то причине он ушёл добровольно или же стал жертвой осознанного расчётливого убийцы.

Мог ли он стать жертвой Звероеда? Ну нет… опрометчиво было бы полагать, будто Звероед был единственным убийцей в этом городке. Но если Матиас что-то узнал… быть может, он и в самом деле что-то узнал; возможно, даже случайно…


Шарикову вернули его пушку и ксиву.

И он захотел поговорить с волком Серовым.

Когтин: Подсудимый отправлен в лазарет. Я, ведь, говорил.

Шариков сощурился: Он не ходит?

Когтин: Не знаю, но холодные стены нашей тюрьмы серьёзно сказались на здоровье волчары. Впрочем, так ему и надо.

Шариков: Он нужен мне.

Когтин нахмурился: И зачем это, малой?

Шариков: Я вёл расследование вместе с вами. В конце концов, я едва не погиб и хочу знать, действительно ли мы сделали правильный выбор. Если убийства продолжался… Я не знаю, что и думать, босс.

Когтин поразмыслил немного, глядя в окно: Не суетись, малой. Преступник найден. Но едва ли доживёт до суда, если мы продолжим беспокоить его. Врачи делают всё возможное, чтобы на суде он предстал в здравом уме и на твёрдых ногах.

Шариков: Босс…

Когтин уловил тревожную паузу и глянул на лейтенанта: Чего?

Шариков: Его кто-то покалечил?

Когтин сменил выражение лица на недоброе: Не неси херню, малой. Мы по-твоему — дикари? Если бы нам потребовалось калечить его — мы бы бросили его в общую камеру. За одну ночь его растащили бы на трофеи. Но мы держали волчару отдельно — как раз для его безопасности.


Шариков наведался в архив — впервые за всё время своей работы в Зверске. Ранее он ни разу не читал отчёты Когтина.

Минус первый этаж, затхлый подвал, покрытые пылью папки.

Дела об убийствах были разбросаны по разным стеллажам; первые два дела (будто с чьей-то помощью) умудрились затеряться в стопках административных правонарушений. Ещё одно — на полке с кражами.

Впрочем, сами папки для суда были неважны.

Когтин предоставил комиссару один общий отчёт вместо тонны бумажек; именно этот отчёт молодой лейтенант передаст прокурору, когда доставит обвиняемого в суд.

Шарикову потребовался вечер, чтобы разобраться во всех делах. За четыре месяца бесцельного дерьма и три недели комы он многое успел забыть.

Первые три смерти — бобриха, олениха и лошадь — имели схожие черты.

Выписка из протокола судебно-медицинского эксперта Барсука Матиаса от 3 марта.

Жертва — молодая бобриха. Рост — 1,2 м, вес — 20 кг (при жизни).

Молодой лейтенант вспомнил, как отец этой самой бобрихи сначала вмешался в его конфликт с оленем Бамби, а затем подкараулил его на выходе из Борделя со своим непристойным предложением. Как он тогда сказал? Я хотел бы провести свой собственный процесс. И вынести приговор, который соответствовал бы его вине.

Тело найдено в недостроенном здании Клык-Квартала;

ул. Остроножная, 19.

Обнаружено хищными школьниками, пришедшими туда по неустановленным причинам.

Когтин тогда пытался крепить этих ребят, долго допрашивал и не выпускал двое суток после их страшной находки. Но они были слишком юны, чтобы он мог безнаказанно выбить из них признание.

Да и показания их не расходились: в заброшенное здание они уже не в первый раз ходили с одной целью — курить гашиш. Официально это не зарегистрировано по личной просьбе родителей.

Природа клыков на теле — волчьи. Убийца действовал в одиночку. Тело изъедено в нескольких частях, а именно: правая голень (до кости), левое бедро, ключица (до кости), грудная клетка (до кости). Некоторые раны нанесены клыками; некоторые — ножом (предположительно, убийца отрезал куски для готовки)

О попытке изнасилования свидетельствует наличие крови в интимной зоне — попытка нарушения девственной плевы. Неудачная.

Выписка из трасологического отчета: одна пара следов на брусчатке перед зданием; мужская спортивная обувь (*44), вес подозреваемого *предположительно* 30 кг.

Предположительно. Это было одно из тех слов, которые майор Когтин решил не замечать в расследовании этих убийств… У волчары Серова был 44-й размер ноги, он весил 31 килограмм. На двух этих фактах он и построил своё обвинение.

Опрос свидетелей — без отметок. Тело найдено незаинтересованными лицами.

Что это? Природа-Мать, какие ужасные фотографии. И не в том плане, что шокируют. А в том, что они совершенно не позволяли определить характер повреждений на теле жертвы. Это уже трудно было назвать халатностью. Сама собой напрашивалась мысль о направленной диверсии в отношении важного расследования.

Шариков взял другую папку.

Жертва — молодая олениха. Рост — 1,5 м, вес — 70 кг (при жизни).

Тело найдено проезжающим водителем на обочине трассы № 49 в промежутке, подпадающим под юрисдикцию администрации города Зверск, 20–25 км)

Ох, а вот на дальнобоя, обнаружившего второй труп, майор Когтин клыки точил очень даже основательно. Шариков помнил, как уже тогда ужаснулся — вот так, нашёл тело, а его на тебя и повесят. И что у нас за общество такое будет? Где трупы вокруг валяются только потому, что звери боятся сообщить о них куда надо.

Нижние клыки выбиты тяжёлым неорганическим предметом (предположительно — металл).

Причина смерти: удушение.

Особые отметки: изнасилована биологически с применением контрацепции, вследствие этого отсутствуют биологический образцы для исследования. Предположительно — помимо биологического (или вместо) применялся сторонний неорганический предмет.

Природа клыков на теле — волчьи. Тело изъедено в нескольких местах, а именно: левая голень (до кости), бедро (до кости), спина (2 см до кости), шея (изъедена до 2 см в диаметре)

Шариков тряхнул головой. Как такое могло быть? Он отчётливо помнил, что они нашли труп со следами порезов. Но клыков на теле не нашли.

Три предыдущих убийства объединяли лишь надрезы, которые исполнитель совершал для отделения кусков мяса от тел. Но комиссариат к тому моменту по-прежнему неровно смотрел на волчий квартал, хотя вторую и третью смерть мог принести в этот мир любой, кто в состоянии держать нож.

Матиас составил отчёт, который противоречил воспоминаниям молодого лейтенанта. Клыков они на третьем теле не видели, как не видели их и на втором.

На этот раз лишь одна мыльная фотография показывала изрезанное тело девочки. Это совсем никуда не годилось. Но самое интересное ждало лейтенанта впереди.

Третья барышня.

Молодая лошадь. Рост — 2,2 м, вес — 130 кг (при жизни).

Природа клыков на теле — волчьи.

Собственной лапой бесследно исчезнувший Матиас заполнял эти отчёты. И писал откровенную ложь. Возможно, Когтин запугал его? Возможно, майор и убил его друга-барсука!

Знал бы молодой лейтенант в тот момент, как бессмысленны теперь его рассуждения.

Голова разбита тупым предметом или камнем, что впоследствии привело к нарушению мозговых процессов, повлекших за собой смерть.

Тело изъедено в нескольких частях, а именно: оба бедра (до кости), спина (со стороны рёбер), шея (голова почти отделена от тела — 4–5 см).

Особые отметки: неудачная попытка дефлорации (девственная плева нарушена, проникновение не осуществлялось).

Закопанное в землю тело обнаружили местные жители в лесистой местности, прилегающей к городу.

Наконец, она.

Малышка Зи.

Выписка из протокола судебно-медицинского эксперта Барсука Матиаса от 7 июня.

Жертва — молодая лисица. Рост — 65 см, вес — 15 кг.

Тело найдено на обочине пригодной трассы Зверска. Частично изъедено. Следы волчьих клыков, отпечатки в базе результатов не дали.

Как же не дали? Шариков помнил про Ногтина.

Тебя мёртвая девка так рассмешила? — спросил его тогда Когтин.

Но Шарикова насмешила схожесть фамилии майора и того волчары, клыком которого убили Малышку Зи. Ногтин. Когтин-Ногтин. И где это?

Ссадины и синяки; стёрта шерсть и кожа в области головы и шеи справа (предположительно от скольжения по дорожному покрову или прилегающему грунту — предположительно выброшена из машины во время езды).

Изнасилована несколько раз. Имеются внутренние повреждения из-за несопоставимых размеров половых органов между насильником и жертвой. На клиторе и половых губах имеются ожоги.

Фотографии тела, которые производил Матиас, должны были доказать ложь в его отчёте. Но в этот раз они и вовсе отсутствовали в материалах дела.


Шариков вернулся к Когтину: Босс, мне не даёт покоя одна вещь, которую вы, похоже, упустили.

Последние несколько дней майор бездельничал; уезжал куда-то надолго и не всегда возвращался в тот же день. Шариков понимал, что Когтин может просто уйти сейчас, не ответив на его вопрос.

Но молодому лейтенанту уже порядком осточертело подобное к себе отношение. В этот раз он хотел получить хоть сколько-нибудь разумный ответ на свои достаточно разумные вопросы.

Когтин курил сигару и пил кофе с виски (это была n-ная чашка): Придумал что-то интереснее своих прежних теорий заговора?

Шариков хотел ударить майора: Клыки на теле малышки Зи. Последняя жертва.

Когтин: И что с ними не так, гений?

Шариков сделал глубокий вдох, собрался с мыслями (предательски задрожали колени): Те отчёты, которые ты сдавал в архив — там одна неправда. Я осматривал все четыре тела вместе с тобой и знаю, что говорю.

Когтин переменился в лице: Ты смотрел дело?

Шариков: Это сложно назвать делами. Там даже фото нет. (он сощурился и ткнул указательным когтем на майора) Вот, что я скажу, босс. Ты пытаешься меня на*бать.

Когтин окончательно потерял самообладание: Твою мать, есть отчёт, дурачок ты! И там есть все нужные фото. Глянь и не суетись.

Когтин подался к нижней полке своего рабочего стола и спустя мгновение бросил перед Шариковым перевязанную белой нитью картонную папку.

Итак, что они имели.

У них был отчёт майора Когтина, который будет зачитан прокурором в качестве обвинительной речи. С ещё более дерьмовыми изображениями тел.

Также у них был подозреваемый (обвиняемый), с которым Шариков вряд ли сможет поговорить до суда — и это явно было не простым стечением обстоятельств.

Исчезновение Матиаса — самый странный аспект этой истории. И он больше всего мучил молодого лейтенанта. Теперь, глядя в узкие хищные зрачки своего босса, Шариков был почти уверен, что это он убил их судмедэксперта.

Шариков: Что с Матиасом?

Волоски в ушах Когтина тревожно дёрнулись от услышанного: По-твоему я должен это знать?

Шариков пожал плечами: Может, и не должен. Но неужели у самого опытного мента Зверска нет никаких предположений насчёт исчезновения своего коллеги?

Когтин: У засранца было много проблем, все это знали.

Шариков: Кто это ВСЕ?

Когтин: Малой, ты тут меньше года. И считал этого барсука своим единственным дружком, хотя знал о нём меньше, чем о той белой шалаве, к которой ходишь в Бордель. (Шариков зарычал, но майор лишь презрительно фыркнул) Да брось ты это, дурачок. Не того пугаешь. А про Матиаса я вот, что скажу: мы с этим мудаком работали бок о бок пятнадцать лет. Он был по уши в долгах, плотно сидел на наркоте и ещё хер знает какие секреты хранил при себе. А ты, тупая шавка, клеился к нему в друзья. Да на тебя смотреть смешно было.

Майор мог сказать ещё очень много чего про Матиаса. Но Шариков верить ему не собирался.

Когтин: Послушай, ты же ещё новичок. Звери почти всегда не те, за кого себя выдают. Такова наша природа. Мы же не ходим голыми? Мы надеваем одежду в попытке скрыть своё тело, и надеваем улыбку — чтобы скрыть свою (он постучал когтем себе по затылку) заднюю часть головы.

Ублюдок Когтин мучался от безделья и пытался уболтать его философской беседой. Он закурил сигарету; клубы дыма, освещаемые солнцем, заструились к потолку.

И тишина, прерываемая лишь едва слышным потрескиванием тлеющей сигареты.

Шариков нервно посмеивался, поглаживая свою лохматую немытую голову: Босс, ты морочишь мне голову.

Когтин привстал и рыкнул: Какого дьявола ты так со мной говоришь, щенок?

Шариков: Ты с самого начала держал меня за дурака, но я дур…

Когтин: (фыркнув): Ты сам вёл себя, как дурак!

Шариков: Нет, босс! Я пытался вытянуть расследование, помочь делу. А ты только пинал меня и затыкал. Всё ссаное расследование — п*здёж от начала и до конца. Мы без устали щемили этого волчьего барона. А потом за сутки нашли какого-то волчару, который подписал чистосердечное. И он почему-то попал в санчасть закрытого типа после твоего допроса. Хе. Хе-хе, товарищ майор, (он откинулся на спинку и запрокинул голову, обнажая горло)

Когтин помедлил с ответом, глядя в солнечное окно и допивая очередную чашку кофе-виски: Возьми выходной, лейтенант.

Шариков громко засмеялся и пришел в себя не сразу: Боже, вы всё же сделали это. Вы сшили дело и повесили убийства на первого встречного! Кто, вообще, такой этот Серов…

Когтин: Осади, малой. Ты в этом городе никто, так что…

Глаза Шарикова покраснели: Не смей больше оскорблять меня!

Когтин: Это не оскорбление, а правда. Твой единственный друг — шлюха из местного борделя, она тоже никто. Ты и представить себе не можешь, какими последствиями для тебя может обернуться эта твоя детская любознательность. Расследование закончено — говорю в последний раз. Хватит ходить по архивам и мутить воду. В Зверске не любят дураков, которые наводят лишнюю суету.

Шариков: Мы же не поймали Звероеда. Убийства продолжатся. Теперь я просто хочу знать, почему вам так нужно закрыть это дело, несмотря на то, что по городу продолжит ходить настоящий убийца?

Когтин встал и направился к холодильнику: Хватит нести чушь. Мы нашли убийцу, размер ступней и вес совпадают, алиби отсутствует — мы основывались на доказательствах, которые собрали в ходе расследований. (майор достал две бутылки воды и бросил одну лейтенанту) Освежись и не пори горячку. Возможно, мы неправильно провели задержание, действовали не совсем по регламенту… Но тебе не нужно так зацикливаться на этом деле. У тебя ещё вся жизнь впереди. (затем он как-то загадочно посмотрел вдаль, пожал плечами и улыбнулся) Если захочешь, конечно.

Шариков замер с бутылкой воды в лапе; в голове его соединились две долго шедшие ниточки: Вы не хотите, чтобы приезжали федеральные силы. У вас тут происходит что-то по-настоящему неправильное, раз даже десятка девок не жалко угробить, лишь бы скрыть это от лишних глаз.

Когтин оставался невозмутим, но невольно подумал: а может, и не такой тупой лейтенант, раз так здраво всё расписал. И сказал: С таким базаром ты живо на нож напорешься — это как пить дать.

Шариков жадно присосался к бутылке, залпом осушил её и, тяжело дыша, встал напротив Когтина: А вот и угроза, майор. Ожидаемо.

Когтин стиснул челюсти, пушистый хвост его заходил из стороны в сторону: Может и угроза. Пока что я не отх*ярил тебя лишь из уважения к твоему ранению.

Шариков: Считаешь, у тебя получится?

Когтин: Я уважаемый зверь, Шариков. Мои лапы длиннее, чем тебе кажется. И это не угроза, а пища к размышлению.

Шариков: Будь моя воля — я бы уложил тебя в спячку прямо сейчас, лживая ты падаль.

Когтин вскочил с кресла, сделал шаг вперёд и ударил Шарикова под дых, отчего тот, скуля, согнулся: Ты, кажется, стал забываться. Начал считать себя крутым после того, как выкарабкался с того света. Знаешь ли, по-настоящему сдохнуть в этой жизни — совсем не проблема. А в этом городе — тем более.

Для майора Когтина это было подсудное дело — нападение на коллегу-сотрудника. Было бы. Если бы молодой лейтенант не кинулся на майора в ответ.

Они нанесли друг другу по несколько ударов и отползли по разным углам. Запах крови в носу Шарикова провоцировал его на ещё большую кровь, но он отчаянно сдерживал себя в лапах.

Когтин вытирал окровавленное лицо листом бумаги: Ты, дебил, подписал себе смертный приговор. Никуда ты, на хрен, отсюда не уедешь! Ты останешься здесь навсегда. (Майор хотел добавить, что лейтенант продолжит свою службу в земле на местном кладбище, но в последний момент мысленно схватил себя за язык)

Шариков: Если уж мне нечего терять, я пойду сейчас и расскажу волкам, кто перестрелял их шестерых братьев при задержании седьмого. Одной Матери-Природе известно, что вы там вытворяли с этим Серовым!..

Лейтенант открыл дверь.

Когтин потянулся лапой к лежащей на столе кобуре: Ты не доедешь до волчьего квартала, если отправишься туда сейчас. Я не шучу, идиот! Не доводи до беды, псина.

Шариков, стоя спиной к Когтину, услышал, как застрекотал взведённый курок.

Этого было достаточно, чтобы он с ловкостью и непредсказуемостью мухи вытащил свой Наган из кобуры, развернулся и шмальнул по своему… похоже, теперь уже бывшему боссу.

Когтин пошатнулся и слегка поднял правую ногу. А в метре от него на его рабочем столе вдребезги разлетелась настольная лампа.

Целую вечность они стояли в этом кабинете, направив друг на друга стволы.

Затем в дверном проёме кабинета появились развесистые рога, а следом за ними — комиссар Лосев: Чем занимаетесь, мальчики?

Когтин, убирая оружие в кобуру: Лейтенант стрелял в меня.

Шариков: Майор первый направил на меня оружие.

Лосев выглядел довольно спокойным, если рассматривать ситуацию, при которой один его мент едва не завалил другого прямо в комиссариате: Жду две объяснительных на своём столе к вечеру. Лейтенант, следуйте за мной.

В коридоре стоял туман или это уже начал чудить рассудок Шарикова?..

Боже мой, что он наделал — едва не убил офицера. Если бы выстрел пришёлся чуть левее — ему был бы гарантирован пожизненный срок. Самое страшное, что он целился именно в Когтина. Но, видимо, револьвер и в самом деле барахлил после того, как упал тогда, в доме лисов.

Он вспомнил, что так же промахнулся, пытаясь остановить лиса Богдана.

Да, револьвер требовал ремонта, но Шариков был благодарен Матери-Природе за то, что сейчас его пуля не попала в цель.

Ранее молодой лейтенант себе таких выходок не позволял. Сейчас же он просто устал. Он чуял обман. Подлог. Угрозу. Недоброе чувствовал молодой лейтенант Шариков.

И город этот с его недобрыми жителями вызывал всё большее отвращение с каждым днём. Нужно было сваливать. Но без Мурки сваливать было нельзя. Он отчаянно гадал, у кого бы перехватить восемьсот тысяч, чтобы выкупить её из Борделя.

А тут ещё эта офицерская честь: как это, бл*ть так, посадили невиновного зверя, надо разобраться! И давай сыпать угрозами и махать пушкой. Тоже хорош. Псина, потому что ведёшь себя как псина.

О, Шариков, закопают тебя, как… Матиаса, блин… И никто тебя не найдёт…

Гулкие шаги отсчитывали секунды до смерти. Шариков обернулся. Ему почудилось, будто кто-то идёт за ним и прямо сейчас, в эту секунду уже заносит оружие над его затылком, чтобы покончить с ним навсегда.

Так мы ведём дела в Зверске!


Войдя в кабинет, комиссар смягчился ещё больше, расплылся в улыбке. Но Шариков оттого напрягся еще сильнее.

Лосев: Ох, и о чём же вы думали, лейтенант?

Шариков: Майор Когтин первым достал пистолет.

Лосев: Но стреляли-то вы. Если хотите — проведём баллистическую экспертизу, обоснуем всё документально. (комиссар хохотнул, сложив копыта у подбородка) Но вы-то, как полицейский, должны понимать, что иногда лучше сразу признать свою вину.

Шарикову надоел этот трёп: Я могу знать, что со мной будет после такого?

Лосев продолжал играть: А сами как считаете?

Шариков: Кажется, мой поступок требует объяснений. Майор Когтин угрожал мне. И у меня были основания полагать, что он попытается выстрелить в меня первым. Честно говоря, после того, что случилось, я не могу быть уверен в собственной безопасности, пока нахожусь в Зверске.

Лосев: Уверен, майор Когтин скажет, что просто хотел почистить оружие. Ваши страхи безосновательны, лейтенант. Никто в нашем городе не тронет полицейского даже, если… Вы выглядите болезненным.

Шариков поднял измотанные глаза на комиссара и оттянул ворот рубашки: Просто жара, товарищ комиссар. Но я в здравом уме и рассудке. У вас не будет воды?

Лосев: Простите, нет. Так о чём вы?

Шариков: Так вот. Теперь я почти уверен, что майор Когтин саботировал наше расследование и обвинил не того зверя. И мне кажется, что после того, как я напрямую указал ему на это, он попытается разобраться со мной.

Нашёл, кому это говорить, — подумал Шариков, — неужели тупой майор Когтин мог сшить липовое дело за спиной у комиссара?

Лосев наигранно вскинул брови и опёрся локтями о стол, чтобы лучше слышать молодого сыщика: В самом деле? У вас есть основания думать на саботаж со стороны Когтина?

НА САБОТАЖ СО СТОРОНЫ ВСЕГО КОМИССАРИАТА!!! — чуть было не закричал Шариков. Но тихо сказал: О, у меня есть не просто основания. Дело сфабриковано, это поймёт любой дебил из федеральной службы.

От услышанного Лосев опешил. Вот уж действительно — сунул нос лейтенант не в своё дело. Виду не подал, лишь задумчиво помолчал, пристально глянул на Шарикова: Понимаю твои сомнения, лейтенант. Ты молодой сыщик, роешь землю своим (комиссар с усмешкой помотал мордой вверх-вниз) носом, хочешь проявить себя. Это похвально. Но майор Когтин — опытный следователь, да и в Зверске мы дела ведём определенным образом. Это может отличаться от того, что тебе рассказывали в полицейском институте, но там (он вскинул копыто и ткнул куда-то в сторону двери) учебники. А здесь — настоящая жизнь. (он сделал очередную красноречивую паузу, во время которой молодой капитан встал и направился к двери) Шариков, а ну стоять, щегол!

Да уж, подумал Шариков. И в самом деле зарвался. Он замер у двери. Обернулся. Взгляд у комиссара быть очень не добрый.

Лосев махнул копытом на стул: А ну сел! Ты какого х*я так себя ведёшь, лейтенант?!

Шариков был крайне взволнован и тяжело дышал: Виноват товарищ… комиссар. Не хотел показывать вам своих эмоций и решил удалиться.

Лосев окинул салагу презрительным взглядом: Успокоился? Я продолжаю? Такое у нас тут местечко, лейтенант. Не для тебя, видимо. Не приживаешься ты тут что-то.

А, ведь, можно было и рассказать молодому лейтенанту правду о Матиасе, — подумал комиссар. Да только неизвестно, как этот неадекват отреагирует на такое заявление. В любом случае — это уже не имело никакого смысла.

Шариков тихо заскулил и присел на стул, потирая лоб: Простите, комиссар… Что-то голова моя туго соображает из-за этой жары… Не могу взять в толк…

Лосев: Ничего страшного. Ты не слушай, ты посмотри лучше, лейтенант.

И, примагнитив к копытам бионические лапы, комиссар с грацией фокусника вытащил из-под стола капитанские погоны. Солнце заиграло в позолоченных звёздах. Шариков сощурился, беря погоны в лапы.

Затем по столу к нему скользнула бумага.

Лосев: Твой перевод в столицу. Тебе надо лишь расписаться и поставить дату. Погоны можешь носить с завтрашнего дня, теперь ты капитан. Только распишись на проходной.

Это что же, — думал Шариков, — было у меня только две звезды. А тут сразу четыре. А там недалеко и до одной большой.

И за что же почести такие? Щеглу, который всю дорогу мешал вести гениальному майору Когтину его расследование и чуть не застрелил его минуту назад.

Лосев: За исключением того, что сейчас произошло в вашем кабинете, ты отлично показал себя. Получил ранение в ходе задержания. Думаю, это достойная награда для героя, как считаешь?

Разум Шарикова был окончательно растерян; он пытался прочесть данную ему бумагу, но буквы разбегались, прыгая со строчки на строчку: Я…

Лосев: Лейтенант, не хотелось бы тебя торопить, но у комиссара полиции довольно плотный график. Твой приказ о переводе будет рассмотрен в течение десяти рабочих дней с этого момента.


Выйдя из кабинета с бумагой и погонами, молодой лейтенант понял, что таким образом его хотят заткнуть. Значит прав он был. Прав! А эти… А что эти? Суки. Убийцы. Душегубы. Мусора, словом. С ними что делать? Ведь как-то нужно…

Молодой лейтенант-сыщик клянётся то… клянётся… это.

Собрался, Шариков, с лопатой на танки? И ради чего? Кому чего докажешь?

Капитан Шариков. КАПИТАН. Ты смотри-ка. Хорошо звучит. И заявление уже… вроде как в работе… Ну… в работу оно пошло, когда дрожащая собачья лапа протянула его сотруднику на проходной.


На выходе из комиссариата что-то кольнуло в его груди. Неправильно. Нехорошо так.

А может и Когтин, и сам комиссар Лосев причастны к этому? И убийства продолжатся, пока Шариков будет спокойно спать за тысячу километров отсюда!

А, может, и зло творится. Может, и мрут девки в этом городе и сотни их ещё помрут от лап этого Звероеда. Но не из-за тебя, не из-за тебя это, Шариков! Тут столько сук, что всех не перебьёшь.

Всех баб не спасёшь. Спаси хотя бы одну.

Молодому лейтенанту требовалось выпить. Затем проснуться капитаном. А в понедельник отвезти обвиняемого волка в суд и навсегда уехать из этого мерзкого городка. И гори он синим пламенем!.. Да… Будь проклят маленький злой Зверск…

Шариков признал — комиссар поступил с Шариковым неплохо. Задобрил повышением и переводом. А мог бы и бритвочкой полоснуть. И также, как одного волчару ни за что посадили, другого волчару (это Шариков себя имел в виду) пришибут просто так и не посмотрят, что он мент. Пришибут ещё как… потому что дела мешает делать.

Вот так выбор, — подумал молодой лейтенант-капитан, — или звёзды на плечах или плечи без головы.


Глава 24

Мурка прикрыла нос лапкой, пропуская его в дом: От тебя воняет мокрой псиной.

Шариков хохотнул: Так я, вроде, она и есть (полез целоваться, но Мурка, виляя бёдрами, заманила его в ванную)

Мурка: Ты знаешь, что делать. Вытрись насухо и возьми тот лосьон, что в прошлый раз.

Мурка дробила порошок и обратилась к Шарикову, когда тот (почти сухим и очень пахучим) вышел из ванной: Будешь?

Шариков подумал немного, борясь с непосильным желанием: Одну дорожку.


После жаркого (но, впрочем, как и всегда — непродолжительного) соития, молодой капитан лежал в её кровати, затягиваясь сигаретой.

Шариков был уверен (или убеждён), что в её маленькой уютной квартирке он был единственным мужчиной. А скоро он и вовсе станет её единственным.

Такая красавица попадёт в его единоличное пользование — о чём ещё оставалось мечтать офицеру, который в первый год своей полицейской службы получил внеочередное воинское звание (хороший старт для дальнейшей карьеры).

Ярко засветило солнце. Возможно, где-то сейчас, — подумал молодой капитан — едят какую-нибудь травоядую бабу. Очередную, блин. А он ничего не мог с этим сделать. И он лично повезёт невиновного человека на суд, где его, вероятно, приговорят к смертной казни или пожизненному заключению.

А Шарикову за это дали капи…

Мурка: Эй, псина. Птичек глазами ловишь?

Шариков встрепенулся, обернулся через плечо: Меня переводят с центр.

Мурка попыталась удержать улыбку на мордочке, но ей этого не удалось; она заметно помрачнела от услышанного: Это здорово. Ты… заслужил.

Да ни хера молодой капитан не заслужил…

А затем Шариков сказал одну фразу и сделал это с такой романтичной уверенностью, с такой мечтательностью, какую мог позволить себе лишь молодой зверь в расцвете сил: Я заберу тебя с собой.

Мурка хмыкнула: Здорово.

Она встала и подошла к окну.

Шариков: Завтра будет суд. А через несколько дней — я уезжаю. К тому моменту тебе нужно быть готовой ехать.

Мурка вздохнула: Навыка планирования вам не занимать, детектив.

Шариков встал позади неё и обнял за плечи; оба они смотрели на то, как порывы ветра бросали из стороны в сторону мусор и клубы пыли: Тебе больше не нужно заниматься этим. На днях я обо всём договорюсь.

Мурка звучала так холодно, как никогда; но из крепких его объятий вырываться не спешила: Думаю, ты, малыш, переоцениваешь свои возможности.

Шариков: О чём ты? Я же мент. И после суда я стану, пожалуй, самым известным ментом в округе. А это значит, что если я захочу забрать тебя — никто не встанет у меня на пути.

Мурка коснулась тяжёлой собачьей лапы, опутывающей её шею: Отпустишь?

Шариков: Ни за что.

Мурка: Псина. Пожалуйста.

Шариков убрал лапу, и она вернулась за стол: Ты совсем не рада. Это не то, чего ты хотела? Быть женой офицера.

Мурка налила себе водки: Прекрати это.

Шариков опешил: Мы… разве не…

Мурка: Это просто смешно. Ты приходишь, чтобы трахать меня раз в два дня. И будешь делать это до тех пор, пока не кончится твоя командировка. А потом даже не вспомнишь моё лицо. И уж точно ты не сможешь защитить меня от тех, кому я до сих пор должна денег. (она пристально глянула на него) Ты не такой крутой.

Шариков: Нет-нет, мил…

Мурка окончательно теперь утратила прежнюю мягкость и на лапе, сжимающей стакан, проступили коготки: Я — шлюха, но не дура. Поэтому не собираюсь слушать твои сказки о том, что сраный лейтенант или — теперь уже — капитан заберет провинциальную протратаханную шлюху, чтобы жить с ней до конца дней в загородном доме и воспитывать бл*ть, нескольких детишек-котопсов. ОСТАВЬ ЭТО ДЕРЬМО И БОЛЬШЕ К НЕМУ НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ!

Шариков помолчал немного, глядя за тем, как ловко она сдерживает слёзы — эта девочка знала, что такое настоящий ком в горле; затем он посмотрел в её поблёскивающие от влаги глаза: Возможно, кто-то уже говорил тебе это и затем не сдержал обещание. В таком случае ты имеешь право не верить моим словам. Но я клянусь офицерской честью, клянусь тем, что у меня здесь (он резко и даже немного болезненно сжал свою промежность в лапе), клянусь, что не уеду без тебя. И если ты не поедешь, то мне придётся вытащить тебя прямо из койки очередного ублюдка, которого ты будешь обслуживать — вот, что я тебе говорю, глупая девчонка!

Мурка издала тихий стон; затем, тихо мурча, отвернулась к стене и вытерла мордочку; но белая шёрстка под её большими красивыми глазами всё же осталась мокрой (и молодой капитан с щемящей болью в груди обратил на это внимание): Ах, это было бы очень хорошо, псина.


Глава 25

После маленького расследования Ласки очевидным стало одно: едва ли какой-либо волк имел отношение к смерти его дочери. Нет, Малышка Зи стала жертвой подлости, а не дикости.

И если свою откровенную дикость волчары спрятать никак не могли, то подлость скрыть можно было очень легко.

Более того — способность скрывать свою подлость являлась неотъемлемой частью этой самой подлости.

Когда полиция сообщила о том, что за убийство его дочери будет осужден волчара, крот вновь приказал Ласке связаться с комиссаром.

Ласка отчиталась: Пытаюсь дозвониться в третий раз; попадаю на проходную. Говорят, что комиссара нет на месте.

Зорга сразу понял: Лгут.

Это начинало бесить.

Он был счастлив, что хотя бы не видит этого отвратительного города. Но этот запах. Запах пизд*жа и наркоты, которыми провонялся Зверск, уже порядком ему осточертел.

Этому городу нужен был долбаный освежитель воздуха.

Наконец, крот в компании Ласки, ковыляя, опершись о свою покрытую золотом трость, решил наведаться к комиссару лично.

И застал его на проходной.

Тихая раздражённая усмешка вырвалась из пасти крота, когда он учуял запах лося.

Лосев отвлечённо поприветствовал его, расписываясь в неком документе и даже не глядя на него: А, господин Зорга, рад вас видеть.

Зорга: Я тоже, комиссар. Хоть в моём случае будет более уместно сказать — рад вас слышать.

Лосев двинулся в сторону выхода, минуя крота и его помощницу: Природа всем дала равное количество талантов. Кому-то чутьё или слух…

Этот грязный мент по привычке принялся заговаривать ему зубы. Забыл, с кем он говорит.

Зорга: Комиссар, я пришёл к вам лично, потому что не мог дозвониться.

Лосев: Вы звонили?

Зорга: Мой помощник звонил вам три раза за сегодня и предпринимал попытки до этого. Вам нужно поговорить со своими подчинёнными. Они врали, что вас нет на месте.

Лосев: Подчинённые не врали, у меня и в самом деле непростой график, господин Зорга.

Зорга: Рад, что смог хотя бы сейчас застать вас на месте.

Лосев вышел из комиссариата и быстро, не оборачиваясь на своих преследователей, зашагал по парковке: При всём уважении, господин Зорга, я снова тороплюсь. Быть может, вы попробуете связаться с моим заместителем, майором Когтиным?

Зорга: Майор Когтин сказал, что не уполномочен общаться со мной на тему расследования. Он сослался на вас.

Лосев застыл, опершись копытом о свой зверомобиль, не зная, что на это ответить: Сочувствую вам, это ужасно….

Зорга вскинул лапу: Да оставьте вы это. Такого я слышал достаточно за прошедшие пару недель. Но так и не услышал ничего дельного. Кто убил мою дочь?

Лосев: Волчара по фамилии Серов. По телевизору должны были сообщить, быть может вы…

Зорга: Я имел в виду нечто больше, чем новости, комиссар. (крот смущённо улыбнулся, опустив голову; затем поднял её и снял свои солнцезащитные очки; лось с ужасом отстранился, увидев его маленькие полуслепые глаза) Две недели назад вы сказали, что не можете разглашать подробности расследования. Я принял это с уважением и не стал мешать. Теперь же, когда расследование завершено, я бы хотел увидеть этого зверя.

Лосев: Завтра у него будет суд. Вы увидите его.

Зорга: О, нет-нет. Я имею в виду — лично. Поговорить с ним.

Лосев непонимающе мотнул головой: Простите, господин Зорга, но это исключено.

Зорга: Понимаю, что эта просьба звучала бы неуместно из уст простого зверя. Но я… (крот вернул очки на переносицу) Я, ведь, явно не попадаю под описание простого зверя. Мы с вами давно знакомы и для меня странно слышать столь резкий отказ.

Лосев: Для вас это будет слишком эмоционально.

Зоргу начинало раздражать то, как подобно ужу на сковороде извивается сейчас перед ним комиссар: О, да прекратите!

Лосев: Что ещё вы хотите услышать? Я не могу позволить вам просто войти в камеру и поговорить со зверем, которого добрая половина заповедника предпочла бы линчевать на месте. Всё, что я могу, господин Зорга, это обеспечивать вам место в первом ряду в зале суда. Прошу, давайте действовать по закону.

Зорга: По закону, комиссар…

Лосев открыл дверь и сел за руль: Да. Ещё раз мои соболезнования.

Комиссар быстро вырулил с парковки, оставив Зоргу наедине с помощницей.

Ласка констатировала: Мусора.

Зорга: Он сказал… “по закону”?

Ласка: Да, похоже, так и сказал.

Зорга рассмеялся; пошатнулся и схватился за рукав пиджака Ласки: Никогда бы не подумал, что наш комиссар окажется таким блюстителем закона.


Глава 26

Ранее такого с Шариковым не случалось, но теперь он сел за игральный стол не ради азарта или времяпрепровождения. А потому, что это был его последний вариант.

В конце концов, он же не плохой зверь. Никогда не обижал слабых. Уважал старших, если только они не были идиотами, как Когтин.

Шарикову должно было повезти, он должен был быть с Муркой. Это ощущалось подобно озарению, откуда-то из потаённых пор пространства.

Сегодня он обыграет зайца Косого-Младшего до нитки, заберёт кучу денег, выкупит Мурку и уедет с ней далеко-далеко.


За игральным столом сидели: Косой-Младший и его длинные белые уши; крокодил Ганза с его длинным зелёным хвостом; и киска-официантка, которую заяц бесцеремонно усадил себе на колени.

Когда Шариков просунул за игральный стол свой «длинный» чёрный нос, Косой прекратил домогаться официантки, отпустил её (она мгновенно испарилась) и уставились на молодого капитана.

Младший: Добрый вечер, детектив.

Шариков: Решил сыграть партейку. Думаю, не откажешься. (он махнул лапой официантке) Давай сюда виски, сто.

Младший хохотнул: Давненько мы с вами, детектив, не сидели вот так за столом.

Шариков кивнул: Да. И в самом деле. Давненько.

Младший: Какие ставки?

Принесли виски. Шариков сразу пригубил и зачмокал, ощущая жжение на языке.

Шариков: Давай по три сотни.

Ганза: Детектив, это довольно крупная сумма, вы ув…

Шариков повторил, не сводя глаз с зайца: Давай по три.

Младший: Давай, Ганза, перемешай и раздавай.

Конечно, крокодил всё понял. И с грустью вздохнул. Часом ранее он сообщил молодому капитану Шарикову сумму, которая необходима для выкупа Мурки. И теперь Шариков пытался выиграть эти заявленные семьсот тысяч.

Это было плохой идеей. Ганза нехотя принял колоду из лап зайца и с щемящим в груди чувством принялся тасовать карты.

Пять карт скользнули под лапу Шарикова. Такие же (или совсем другие) пять — под лапу зайца.

Младший вытащил две карты снизу из колоды взамен тех, что он отбросил на край стола: Меняю две.

Шариков медленно развернул карты, основательно прикрыв их лапой. Две семёрки треф, двойка и шестёрка бубна и король. Дерьмо.

Шариков: Тоже две.

Вместо двойки и шестёрки — тройка и король бубна. Уже лучше. Две пары. Комбинация не самая сильная, но… Но…

Младший: До четырёхсот, Шариков. Повышаю.

Дьявол!

Шариков понимал, что нужно сбросить карты и оставить свои жалкие три сотни, лежащие на столе. Но когда Косой повысил до четырёхсот — молодой капитан поддержал его ставку. Авось, блефует заяц — не охота с самого начала под него прогибаться. А ставка в четыре сотни относительно основного его долга теперь казалась сущей мелочью.

Вскрылись.

Заяц кинул на стол четыре пятёрки, комбинация «карэ», которая растоптала несчастные «две пары» Шарикова.

Младший: Начало мне уже нравится.

Шариков нехотя оскалился, стараясь выглядеть спокойным: Ещё не вечер.

Если бы молодой капитан за карточным столом не впадал в некое подобие наркотического забытья, он мог бы избежать столь крупных проигрышей. Вот и сейчас, охваченный азартом разум молодого капитана, действовал грубо, глупо, иррационально.

Шариков: Давай дальше.

Ганза: Ставка, господа?

Младший: Думаю повысить.

Шариков: Осади, давай ещё раз по триста.

В этот раз заяц задумчиво молчал, пока Шариков сам не повысил до пятиста — у него вышел фул-хаус, три семёрки разных мастей и две двойки.

Младший: Не меняешь карты, Шариков. Нравятся?

Шариков: Ничего особенного.

Младший задумчиво произнёс: Ничего особенного… за пятьсот. Меняю одну карту.

Под крупной крокодильей лапой исчезла одна карта и появилась другая, которую он протащил по столу в сторону зайца.

Ганза попросил большой стакан воды и залпом осушил его ещё до того, как молодому капитану принесли второй бокал виски.

Вряд ли, — размышлял Шариков, — у него выйдёт карэ или выше карэ во второй раз. Фулхаус был ниже карэ на одну ступень, так что Шариков даже не дрогнул мордой, когда они вскрывались.

Младший даже не расстроился с его бессвязной комбинацией; для него это было мелочью: Неплохо, Шариков. Неплохо.

В третий раз молодому капитану особенно повезло. Комбинация вышла превосходной и после замены двух неудобных карт сложился стрит-флеш — пять карт в порядке возрастания от двух до шести. Красные сердца черви едва заметно отражались в его поблёскивающих глазах.

Он, было, хотел повысить, но его опередил Младший, который повысил до семисот.

Шариков недолго думая, отозвался: Тысяча.

Младший рассмеялся, игриво поглядывая на Ганзу: А детектив-то сегодня в ударе!

Крокодил лишь смущенно улыбнулся и заказал ещё воды.

Шариков: Давай, ну?

Младший: Полторы. Что скажешь?

Эх, с такими-то картами повысить тысяч до ста, отыграться и навсегда встать из-за игрального стола…

Шариков: Вскрываемся.

У Шарикова где-то в груди, посреди пищевода образовался шар, который мешал ему издать хоть какой-нибудь звук. Такое в жизни он видел лишь раз или два. У зайца была комбинация покер — самая главная из всех. Четыре двойки и долбаный джокер.

Молодой капитан понял, что снова проиграл.

Младший: Не принимай на свой счёт. Я и сам удивлён.

Шариков: Давай ещё.


Последовала болезненная череда проигрышных комбинаций, в результате которой Шариков оказался в новенькой собственноручно выкопанной пятидесятитысячной долговой яме.

В иной день, проигравшись так сильно за один присест, Шариков в сердцах выехал бы в лес, пострелял бы по деревьям, а затем напился бы в попытке забыться до следующего утра.

Сейчас же перед глазами у него стояла одна лишь Мурка, а хитрый заяц Косой-Младший был лишь преградой на пути к её свободе. У этого гандона столько денег, что он не обеднеет и от миллиона или даже двух!

Шарикову нужен был только один… не больше. Только один миллион, чтобы выкупить Мурку.

Он по-прежнему оставался твёрдо убеждён, что способен отыграться. Нужно было лишь собраться с мыслями. Однако лишних глаз, прикованных к игральному столу становилось всё больше. И молодой капитан испытал какое-то природное естественно-непреодолимое желание пустить по своему мокрому носу одну маленькую дорожку пороха. У него оставалось после Мурки. Совсем чутка. Пару дорожек в маленьком медицинском пакетике под стелькой правого кеда.

Третий стакан виски разморил его, а порох всегда помогал мобилизоваться — пусть и на время, на жалкие тридцать или сорок минут.

Сейчас даже десять минут могли дать свободу его любимой Мурке.

Он отлучился в уборную.


Дорога вышла даже жирнее обычного. Но она сразу вернула Шарикова в строй.

Младший ехидно улыбнулся, увидев молодого капитана выходящим из туалета в другом конце бара: Детектив, мы вас уже заждались.

Следующие полчаса пролетели подобно пуле, совсем недавно насквозь прошившей (тогда ещё) лейтенанта Шарикова. Как давно это было…

И вот теперь уже капитан, но по-прежнему молодой, сидел за игральным столом, разыгрывая пятидесятую или шестидесятую партию за вечер. Он вляпался ещё глубже в долги, и паника начинала охватывать его обдолбанный мозг.

Эта дорожка пороха не оправдала ожиданий. Её Шариков обменял на ещё два стакана виски и семьдесят тысяч долга. Таким образом долг его разросся до ста восьмидесяти тысяч, считая прежние «заслуги».

И за спиной прочие звери уже стали сетовать: да, Шариков-то совсем сбрендил; Шарикову больше не наливайте; эх, ментяра, лучше бы бандитов ловил.

Запах общественного презрения раздражал его ноздри. Рык засел в горле и отказывался уходить.

Молодой капитан полагал, что именно это тревожное порыкивание и выдаёт его в особенно важные моменты карточной игры. Это же покер, чёрт его дери, Шарикову следовало следить за реакциями своего тела!

Клыки в пасти отдались ноющей болью, они шептали ему: давай, капитан, покажи этому зайцу, кто здесь хозяин; мы способны перекусить его шею одним движением челюстей.

А заяц был хорош. Виду не подавал. Был спокоен. Посему, похоже, и выигрывал. Но молодой капитан продолжать предпринимать попытки отследить его поведение при выигрышных комбинациях.

Упавшие ли уши, излишняя ли суетливость, либо наоборот — задумчивость и молчаливость, фырканье и прочие поведенческие паттерны — всё это лишь ещё больше сбивало с толку и вело молодого капитана к очередному проигрышу.


Ему снова потребовалась минута, чтобы привести себя в порядок. Шариков даже не хотел справлять нужду. Ему было некогда. Вместо этого он потратил заветную минуту перерыва, чтобы обнюхаться ещё пуще прежнего.

Шариков потёр лицо лапами, избавляясь от остатков пороха на носу, глянул в зеркало; из уборной он быстрым шагом вернулся к столу: Давай по полторы.

Младший подпрыгнул на месте и заиграл ушами: О, а ты времени зря не теряешь. По полторы — так по полторы. Ганза, чего спишь? (он толкнул заворожённого крокодила, и тот продолжил перебирать лапами, смешивая карты).

На картах черви были сердца. Они означали его безграничную любовь к Мурке. Черви Шариков любил больше всех остальных мастей.

Карты пики изображали перевёрнутое сердце, которое было похоже на изящную попку его любимой кошки.

Ромб на картах бубны в блеклом свете бара походил на невероятной ценности рубин, который поможет Шарикову расплатиться с пленителями его женщины.

Символ карты треф тоже напоминал что-то молодому капитану, что-то связанное с его любимой и чистой Муркой, что-то…

Младший: У, целый флеш. Обидно, наверное, упустить такое.

Шариков: Заткнись.

Младший пристально глянул на капитана, презрительно хмыкнул и уставился в свои карты: Тебе, Шариков, нужно научиться красиво проигрывать. Ты ведёшь себя неподобающим…

Шариков: ЗАТКНИСЬ И ДЕЛАЙ СТАВКУ! ПОЛТОРЫ! НЕТ, ПОВЫШАЮ ДО ДВУХ! ДАВАЙ!

Младший: А ну не смей орать на меня, грязный клык! Повышаю до десяти тысяч, сука!!! Ну? Принимаешь?

Шариков стукнул лапой по столу, отчего заяц невольно прижал уши к голове: Мать твою, я повышаю до тридцати!

Ганза: Капитан, вам бы подышать свежим воздухом.

Шариков резко повернул голову на крокодила, в глазах которого читалась усталость.

Младший: Слышь, ты бы хоть на карты глянул.

Пёс осушил свой последний на сегодня стакан и глянул на комбинацию стрит-флеш в своих лапах. Ну, второй раз выше стрита у этого косого уёбка не выпадет — это точно.

Младший: Вскрываемся.

Шариков: Повышаю до ста тысяч.

Толпа охнула. Это было жалование капитана за три месяца.

Младший: Может, до двухсот, а? Капитан. Чего ж так мелко?

Шариков, было, хотел повысить до пятисот тысяч, но вовремя остановился: Если хочешь — можем и до двухсот.

Младший: Ладно, ладно. Сотня — красивая ставка. Ты уверен? Сумма-то немаленькая.

Шариков: Вскрываемся. (Он выронил карты на стол и, подняв затем глаза на зайца, увидел, что тот улыбается)

Сын мэра вскрыл свою комбинацию, и обдолбленные глаза Шарикова расширились ещё больше, выражая смесь изумления и ужаса. Тройка треф. Тройка пик. Тройка черви. Тройка бубна. И изящный силуэт джокера на последней карте окончательно вывел молодого капитана из душевного равновесия.

Второй раз за вечер у зайца выпала самая редкая комбинация этой проклятой игры. Такого быть не могло — мысленно сказал он себе.

Младший: Ганза, сколько этот пьяный дурак должен мне с этого момента?

Ганза нехотя ответил: Двести восемьдесят тысяч с учётом прежнего долга.

Толпа стала перешёптываться. Затем — частично разошлась, но вокруг стола по-прежнему оставалось много зевак. Все они смеялись над ним. Этот хуесос-зайчишка смеялся над ним. Даже во взгляде сраного крокодила молодой капитан разглядел теперь лёгкую усмешку.

Что? Проигрался, капитан? Ахахах! Пьяный дурак, который должен свою годовую зарплату одному из самых богатых зверей в городе.

На несколько секунд Шарикову захотелось встать и закричать: “ну отдай ты мне эти бл*дские семьсот тысяч! У тебя же миллионы на счетах в банке! Неужели жалко?! ОТДАЙ, ОТДАЙ, Я ЗАБЕРУ МУРКУ И МЫ БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ПОЯВИМСЯ В ЭТОМ ЖУТКОМ ТУПОРЫЛОМ МЕСТЕ!!!”

Он захотел упасть на колени и молить этого травоядного. Минута позора ради его любимой Мурки. Пусть даст не семьсот. Хотя бы половину…

Для этого Шарикову не жаль было даже ночи позора. Публичного осмеяния, унижения и даже пыток! Пусть все присутствующие плюют ему в лицо, пусть бьют его, втаптывают в грязь. На что-угодно был готов теперь молодой капитан ради проклятых бумажек из кошелька Младшего.

Но тут на замену ущимлённой гордости пришла бешеная хищная ярость. Шариков зарычал: Какие, бл*ть, двести восемьдесят?! Хочешь сказать, бл*дь ушастая, что тебе два раза за вечер попалась самая удачная комбинация в покере? (молодой капитан медленно встал, отбрасывая на сидящего напротив зайца зловещую тень) За кого ты меня держишь, сука?!

Младший: Осторожнее, Шариков, ты пьян, но не заговаривайся чересчур. За некоторые слова нет прощения.

Шариков: Я не заговариваюсь, а говорю то, что думаю. Ты на*бал меня, Косой-Младший, и я требую признать это прямо сейчас!

Младший вскочил со стула и оперся маленькими лапками об игральный стол: Слушай сюда, бл*ть, ментяра. Ты принесёшь мне двести восемьдесят тысяч через неделю, иначе я буду накидывать по десять процентов от непогашенного долга каждый день просрочки! А если ты продолжишь выёбываться, я начну накидывать проценты прямо сейчас!

Ганза попытался вмешаться: Детектив, я сидел рядом и, если бы увидел обман — сразу прекратил бы игру. Шулерство в моём заведении под строгим запретом.

Они смеялись над Шариковым. Пусть и мысленно, но молодой капитан слышал это. В толпе, окружавшей игральный стол, кажется, был и Когтин. И Хрюн. Даже комиссар Лосев. Все они смеялись над ним. Ну вот, Шариков, что и требовалось доказать. Обыкновенный выскочка, не представляющий из себя ничего особенного. Пьяный дурак. Пьяный обнюханный дурак Шариков!

Грязными когтистыми лапами пёс достал пакетик с порошком и рассыпал остатки прямо на игральном столе. Звери за спиной неодобрительно заворчали.

Ганза: Господи, детектив…

Младший: Ты совсем еб*нулась, тупая псина!

Шариков шмыгая носом, стал уходить прочь от стола, нацелив на зайца указательный коготь: Засунь свои сроки себе в жопу, ты ни рубля не получишь от меня.

Младший: Неужто в Зверске совсем нет зверей, за которых тебе следовало беспокоиться? Кажется, есть.

Шариков остановился и вернулся на пару шагов: Ты это про что, Косой?

Младший: Про ту шалаву, которую я могу купить и изуродовать прямо сейчас!

Молодой капитан замер. Ну нет, это уже было слишком. Он мент или кто? И эта падаль может просто так угрожать его любимой? Нет, это несправедливо. Несправедливо и неправильно — уйти сейчас просто так!

И посему лапа молодого капитана как-то сама собой расстегнула пуговицу на кобуре и вытащила Наган на обозрение всех присутствующих.

Порох долбил его изнутри, но осознание происходящего всё же вызывало озноб. Что же он творит…

И что ещё мог натворить теперь?

Однако, отступать он не собирался. Шариков заберёт нужную ему сумму у этого зайца и сбежит с Муркой прямо сейчас!

Шариков направлял револьвер на Младшего, который быстро утратил прежнюю надменность: А ну, сука! Думаешь, на тебя управы нет?!

Младший был напуган; голос его дрожал, уши беспомощно повисли; чёрный глаз капитанского Нагана пристально глядел на его переносицу: Ментяра, ты чё, ёбу дал…

Ганза: Шариков, вы ещё можете уйти. Я обо всём договорюсь, вам просто нужно убрать оружие и…

Шариков перевёл ствол на крокодила: Завали еб*льник! У меня шесть пуль в барабане! И я заставлю вас уважать…

Молодой капитан ощутил удар по затылку, в глазах помутилось. Он рыкнул, заскулил и повалился на пол. Заяц и крокодил увидели клыкастого оленя Бамби за спиной Шарикова. Это он оглушил детектива полупустой бутылкой водки.

Бамби поставил бутылку с каплями крови на стол, открыл её, налил водки в стакан, из которого пил молодой капитан. Выпил залпом. Склонился над столом и донюхал остатки пороха.


Полубессознательного Шарикова выволокли из Борделя, оттащили за угол к помойке и принялись избивать ногами. Большую часть экзекуции производили мощные медвежьи ноги двух охранников Бамби.

Младший командовал: По лицу не бейте. Негоже ментам с побитой рожей по городу ходить. Ментов уважать надо.

К тому моменту как медведи прекратили избиение, молодого капитана окончательно отпустил порох; остался лишь выпитый виски, бродивший в его помятом брюхе, да и тот уже просился наружу.

Он поднял глаза и увидел Косого-Младшего, который движением лапки приказал медведям отойти и сел на корточки рядом с Шариковым.

Младший заговорил, не размыкая челюстей, тыча Шарикова лапой в лоб после каждого третьего слова: Ты вернёшь мне двести восемьдесят тысяч в течение недели и съебёшься из этого города. Если попытаешься сбежать или насолить мне — мы разорвём тебя и твою шлюшку-подружку на части, ты понял меня? (подождав несколько секунд и не услышав ответа, заяц, искривил лицо в злобной гримасе, схватил полубессознательного Шарикова за уши и подёргал вперёд-назад, изображая кивки головой) Да, господин Косой, я вас понял. (затем встал, смачно харкнул Шарикову на ворот плаща и опрокинул на него одну из урн) Гандон, бл*ть.

Один из медведей передал зайцу револьвер Шарикова. Косой открыл барабан, вытряхнул патроны на живот капитана; туда же мгновением позже, блеснув в лучах фонарного столба, упал и сам револьвер.


В детстве молодому капитану воображалось, как он будет готов рискнуть жизнью ради торжества правды и справедливости. Но сейчас, выводя волка Серова из комиссариата на улицу, Шариков ощущал себя покрытым дерьмом с головы до стоп.

Детские мечты. Ничего больше. Жизнь показала ему, кто он таков.

Но он хотя бы не подонок. Просто трус. Влюблённый дурак, променявший правду и справедливость на стройные ноги и нежный мурлыкающий голос.

Но он не подонок, и в своё отражение плевать ему незачем.

Плевать ему следовало на всё вокруг.

Молодой капитан был влюблён в Мурку. Он и в самом деле хотел прожить с ней остаток дней. Спасти её из сексуального рабства. Подарить ей всю любовь, на какую он был способен.

Чёрта с два, если кто-то скажет ему, что эта малышка не стоила и десятка жизней, которые молодой капитан, возможно, загубил тем, что отказался искать настоящего убийцу.

В конце концов, что мог он сделать один против всего города? Зачем он вообще рефлексирует на тему этой сраной правды и клятой справедливости?

В его случае это был скорее вопрос самосохранения.

Шарикова бы замочили быстрее, чем он успел бы разобраться в этой истории. Он должен был благодарить вселенную за то, что вместо кнута она дала ему пряник.


Эпизод 6. Как делают дела в Зверске.



Глава 26

Страшно просыпаться не сразу, как положено; а медленно. Шариков просыпался постепенно, выныривая из кошмара внутреннего в кошмар настоящий. Вспоминая события прошедшего вечера.

Молодой капитан, похоже, сходил с ума? Сначала чуть не застрелил коллегу по работу; затем — самого сына мэра. Шариков дрожал, свернувшись клубочком рано утром. И простыня не согревала его.

Природа-Мать, что же он натворил? В последнее время слишком часто задавал он себе этот вопрос. Это всё игра. Игровая зависимость молодого капитана окончательно растоптала его. И не осталось ничего. Только долги.

И зачем сел он играть?

Сколько же денег ты проиграл, Шариков… Какой кошмар. Ты скорее сам окажешься в рабстве, нежели вытащишь из неё свою возлюбленную.

И самое дерьмовое — не то, что было вчера. А то, что предстояло сегодня. Ведь это была суббота. День суда над Звероедом. Несколько часов он будет очень хорошо помнить, как продал свою совесть комиссару Лосеву за четыре бл*дских звёздочки.

Утром капитан Шариков надел парадный мундир. Блистая погонами, прибыл он в комиссариат. Его заждались. А вот и волчара. Неизвестно, кому из них двоих хуже.

Куча народу окружили комиссариат, желая увидеть волчару Серова своими глазами.

Молодой капитан, как и гласила инструкция на такие случаи, был пристёгнут наручниками одной лапой к лапе подсудимого. Издалека казалось, будто они прогуливаются на свидании.

Бойцы отгоняли особо наглых зверей, норовивших ударить или плюнуть в волчару. А тот лишь смотрел полуприкрытыми глазами и, похоже, очень хотел спать.

Загнанный в угол хищник. Знала ли Мать-Природа, наделяя его смертоносными клыками, что в современном зверином обществе они приносят столько боли?

Положив лапу на шею подсудимого, Шариков завёл его в кузов полицейского фургона. Усадил на скамью, сел рядом. Затем бойцы закрыли двери на засов и сели напротив них.

Их синхронно качнуло в одну сторону, когда фургон тронулся с места. Кто-то стучал по корпусу со стороны улицы, пока фургон набирал скорость.

Волчара не спал трое суток из-за вещества, которое ему вводили; от этих внутривенных инъекций бешено колотилось сердце и болезненно воспринимались звуки.

Врачи намеренно кололи его стимуляторами три дня перед судом, а в день суда — чтобы добить бешеную скотину — ширнули его транквилизатором.

Впрочем, это было необязательно.

После трёх бессонных ночей Серов едва ли понимал, что происходит. Весь окружающий мир для него стал представлять собой чёрный тоннель, по которому его вели чёрные люди в чёрных касках и через который он должен был пройти ради спасения своей дочери.

Глазные яблоки Серова стали закатываться ко лбу через пару минут поездки. Один из бойцов, Бубин, пнул его по голени: Отставить сон!

Шариков нехотя потряс его за плечо: Не спать, подсудимый.

Чёрт, — подумал Шариков, — в таком состоянии зверь не может пребывать без хорошего ширева.

Жуткого маньяка накачали успокоительным. Комиссар бы сказал, что это сделано из соображений безопасности. Молодой капитан думал, что они сделали это, дабы подсудимый не мешал им вести над собой суд; самый гуманный суд в мире.

“Пассажир” продолжал засыпать.

Он склонился набок. И тогда другой боец, Рубин, закричал: Ты, мразь, не будешь спать больше никогда! (схватил волка за ворот рубахи, притянул к себе и ударил его в грудь дулом винтовки)

В ту же секунду волк, пожалуй, сам не осознавая своих действий, зарычал и кинулся Рубину в горло. Шариков и Бубин принялись растаскивать их.

Шариков: Серов, я имею право застрелить вас, немедленно сядьте!

Волчара почти прогрыз резиновый слой брони. Но остановился, когда в мрачном освещении кабины прямо перед его лицом блеснул Наган.

Молодой капитан усадил всех на место, продолжая тычить револьвером в волчью морду.

Рубин: Ну ты и мразь психованная. Тебе на зоне п*здец, я тебе это обещаю!

Шариков: Прекратить это, солдат! На кой хер ты ударил его? Ты не делаешь ничего без приказа, дебил, никогда в своей жизни, запомни это! Как твоя фамилия?

Боец виновато опустил голову и буркнул: Рубин… Товарищ капитан…

Шариков: Я напишу на тебя рапорт, рядовой Рубин. Ты действовал некомпетентно и подверг риску транспортировку важного зверя. Дерьмовая раб…

Смертоносная сила толкнула их в неизвестную сторону. И они в мгновение оказались совершенно дезориентированы и подвешены в невесомости.

Свистело в ушах, лёгкие придавило и молодой капитан беспомощно кашлял, стоя на четвереньках. Под ним располагалось то, обо что они опирались спинами мгновение назад. Шариков дёрнул волчару. Попинал бойцов. То ли прикидываются, то ли и в самом деле вырубились.

БАХ-БАХ, БАХ!

Затем погромче — ТАХ! Дробовик прострелил замок и двери фургона отворились. Брызнул свет. Рубин, один из бойцов, широко раскрыл глаза, схватился за автомат, но игуана стрекотнула языком, перевела дуло автомата и спустило курок.

Ласка направляла свою Беретту на Шарикова: Опусти. Опусти ствол, капитан, тебе ничего не угрожает. Мне нужен Серов. Но ты с нами пойти должен, а то… (она махнула головой на наручники, которые соединяли сопровождающего с подсудимым) Господин Зорга обещает вам обоим неприкосновенность. Но если продолжите вы*бываться, я тоже начну.

Стрекотали автоматные очереди и языки хладнокровных убийц. Под давлением обстоятельств молодой капитан кивнул и убрал Наган в кобуру.

Ласка приобняла Шарикова за шею и повела на выход; следом за ним, прикованный наручниками, поплёлся и волчара, который почти ничего не слышал из-за выстрелов. Выйдя из перевёрнутого фургона они увидели то, что снесло их с дороги. Дальнобойный грузовик, в прицеп которого их двоих усадили для дальнейшей транспортировки.


Глава 27

Грузовик съехал на лесную тропку и запрыгал по кочкам. После пары минут этих качелей они остановились и Ласка открыла ворота прицепа.

Игуаны вывели пса и волчару на свежий воздух.

Шариков нервно сглотнул слюну, увидев справа от себя сидящую в зарослях вооружённую толпу рептилий: Здравствуйте.

Зорга не без насмешки ответил из темноты: Здравствуйте, капитан Шариков.

Ласка закрыла двери фургона, взмахнула кому-то лапой и фары нескольких автомобилей загорелись, освещая окружающую местность.

Шариков осмотрелся; вокруг был густой лес. Он не мог этого знать, но они находились в лесу, прилегающем к особняку Зорги. Так что их с волчарой жизни напрямую теперь зависели от воли крота.

Шариков окинул взглядом присутствующих: Нас же всего двое. К чему так много оружия?

Зорга: Мы задерживаем не вас, а подсудимого. Вы идёте в комплекте. Ваши наручники стали причиной, по которой вы здесь. Я хочу поговорить лишь с убийцей моей дочери.

Шариков: Ради этого вы устроили аварию и, рискуя жизнями, похитили двух зверей?

Зорга: Капитан, я уважаю закон. Но когда он не работает, я не собираюсь ждать ремонтников. У меня есть сомнения в том, что именно этот зверь убил мою дочь. Господин Серов, верно?

Серов ответил не сразу: Да, господин Зорга.

Боковым зрением Шариков увидел приближающийся справа силуэт. Отпрянул, попятился. При свете луны на него двигалось существо, вооружённое неким инструментом.

Зорга: Расслабьтесь, капитан. Мы разделим вас.

Волчара косился на Шарикова, но и тот едва ли знал, как правильно себя вести? Возможно, следовало бежать. Без оглядки. Кинуться в эти древесные заросли и бежать, пока игуаны не отстанут.

Может, этим он спасёт жизнь волчаре…

Но через секунду пара игуан схватили их за плечи и уложили лапами на принесённый лист металла.

Зарычала болгарка и искры взлетели над их головами. Оба зажмурились на полминуты.

Цепь была распилена и оба они ощутили лёгкий дискомфорт теперь, когда оказались свободны друг от друга. Шариков встал, а Серов продолжил сидеть на земле, лишённый всяких сил.

Зорга: Итак, Серов. Подскажите, не вы ли убили мою дочь? Юная лисица по имени Малышка Зи.

Серов: Это сделал я, господин Зорга.

Шариков испытал разочарование от услышанного; теперь-то, когда дело обрело столь крутые обороты, волчаре явно ни к чему было брать на себя чужую вину.

В конце концов, молодой капитан был единственным ментом в радиусе многих километров. И ему ничего не угрожало.

Зашелестел дождь.

Зорга: Как именно вы сделали это?

Серов замялся.

Шариков: Говори как есть, волчара, здесь тебе опасность не грозит. Я хоть и мент, но буду защищать тебя до последнего вздоха. Просто скажи правду.

Шариков пожалел о сказанных словах. Будто, сама совесть заговорила его голосом.

До последнего вздоха — ну ты и даёшь, капитан. Давно ли таким храбрым стал?

Зорга: Вы и в самом деле можете не бояться. Капитан прав, вам не угрожает опасность. Я лишь хочу убедиться, что это и в самом деле сделали вы. Опишите то, что вы сделали с ней, сухими фактами.

Серов: Я изнасиловал её и… убил своими клыками. Как и остальных. Простите меня, господин Зорга.

Зорга: То, что вы говорите — действительно правда?

Серов: Угу.

Зорга: И на вас не оказывалось давления в ходе следствия?

Серов: Угу. То есть нет. Не оказывалось.

Зорга: Если давление всё же оказывалось — вы можете рассказать, и вам будет гарантирована защита. Вы будете оправданы, если выяснится, что обвинения против вас были сфабрикованы. Я дам вам лучшего адвоката. Но если выяснится, что вы всё же виновны — я гарантирую вам смертную казнь и миллионные компенсации на шею вашей семьи. Так что если вы невиновны — вам лучше рассказать мне всю правду, и клянусь честью — я спасу вас от беспредела полиции.

Шариков затаил дыхание, не сводя глаз с задумчивой морды Серова. Волчара приоткрыл пасть в попытке что-то сказать, но затем ушёл куда-то глубоко во внутреннюю бездну. И, наконец, выдал:

Это сделал я.

Зорга: Я вас услышал. Итак, суд мы уже провели, настало время вынести приговор. (он взмахнул лапой над своим правым плечом, и Ласка положила на его ладонь Кольт Паттерсон, который слишком долго бездельничал в сейфе) Я приговариваю вас к смерти, Серов. Через расстрел.

Волчара закрыл глаза. Вот оно.

Свершилось.

Шариков предупредительно выставил лапы: Постойте, вы хотели просто поговорить…

Зорга: И так как вы, капитан, решили по доброй воле присутствовать на суде, а не уйти сразу — я не могу оставить вас в качестве простого свидетеля. Значит мне придётся убить и вас.

Шариков заскулил, и в брюхе у него заурчало. В пасти пересохло и язык беспомощно повис на клыке. Какой дурак, — думал он. Какой же ты дурак, капитан, бл*ть, Шариков. Как же так… не может же быть так глупо?..

Шариков: Г… господин Зорга. я не сделал ничего плохого и никому не скажу. Я могу уйти сейчас…

Серов: Зассала псиная морда.

Шариков признал, что волчара был прав. Серов выглядел внушительно уверенным для запуганного подозреваемого.

Но молодому капитану было что терять; он по-настоящему влюбился и стремительно взбирался вверх по карьерной лестнице. Неужели путь его должен был закончиться так случайно и глупо?

Зорга: Но я не убью вас, если вы сами приведёте приговор в исполнение.

Шариков: Чт…

Ласка протянула молодому капитану его Наган рукоятью вперёд. Шариков в бреду, ещё не отойдя толком после контузии свето-шумовой гранаты, медленно взял револьвер.

Зорга: Убейте этого подонка и скажите, что это был побег Серова, организованный его друзьями из волчьей своры. Они взяли вас в заложники, но вам удалось выбраться. Серова вы убили при самообороне. Я гарантирую, что никто из присутствующих даже не зевнёт в вашу сторону после этого. Это останется тайной. Вы верите мне?

Серов: Давай, псина. Делай, что должен.

Шариков: Не называй меня так. Не называй…

Разум молодого капитана несколько прояснился. Он глянул на крота, Ласку, окинул взглядом стоящую за их спинами армию игуан. Что же он теперь должен был сделать? Убить зверя? Волчару, два раза отсидевшего за изнасилование, но всё же… в первую очередь… зверя. Близкого собрата, почти такого же, как и он сам.

Хррррчик — собачий коготь как-то сам собой потянул на себя язычок, приводя курок в боевую готовность.

Шариков: Сколько их было, Серов? Девушек, которых ты убил. Сколько их в итоге?

Серов задумался: Четыре.

Шариков: Четвертой была малышка Зи.

Серов: Всё верно.

Шариков: И как ты её убивал.

Серов: Ну… кусал. Закусал её… простите уж… до смерти закусал.

Закусал. Да кого ты там закусал? — подумал молодой капитан и опустил револьвер.

Шариков: Я понятия не имею, господин Зорга, что случилось, пока я был в реанимации… Но у меня есть причины полагать, что мы взяли не того зверя. Мне жаль это признавать, но полиция Зверска в лице майора Когтина и комиссара Лосева делала всё, чтобы пустить расследование по ложному следу. И они затыкали меня как только могли. (молодой капитан глянул на своё правое плечо, с которого на него обвиняюще смотрели четыре маленьких звёздочки) Малышку Зи убили клыком мёртвого волка. И её не ели. Ни кусочка не оторвали. Серов врёт, он не трогал вашу дочь. Полагаю, полиция неплохо с ним поработала.

Зорга вскинул бровь: Возмутительно, детектив. И его вы везли в суд? Зверя, в виновности которого не уверены сами?

Ласка презрительно хмыкнула: Мусора, господин Зорга.

Шариков: Слушайте, я делал всё, что в моих силах. Я, блин, полгода как из института, меня тыкают носом во все косяки — даже те, в которых нет моей вины. (молодой капитан наклонился к волчаре) Говори, дурак. Говори, мы тебе помочь хотим.

Волчара молчал.

Зорга: Это ваш шанс, Серов. Обещаю вам жизнь, если расскажете правду.

Эх, подумал Серов, интересно жизнь складывается. Прямо сейчас скажет он — и помогут ему, и в самом деле помогут, спасут от злых мусоров, накажут злодеев, лишивших его мужского достоинства, похитивших его дочь. И никакого срока. Только дочь менты, скорее всего, убьют. Вот неприятность одна. Большая.

Наконец Серов сдался: А хер его знает, начальник. Я уже и не помню половину. Устал я что-то.

Да убей ты его, Шариков! Убей! Героем будешь. Богатым будешь. При бабе будешь. И что же ты, Шариков, медлишь? Ведь знаешь, что варианта у тебя только два.

Шариков сжал челюсти, зарычал: Господин Зорга, я не могу быть уверен, что этот зверь и в самом деле виновен. По крайней мере в убийстве вашей дочери. Меня уже длительное время терзают сомнения на тему компетентности местной полиции. Как минимум в двух случаях они подделали материалы дела в угоду своей правде.

И кто же тебя за язык тянет, — мысленно долбал себя Шариков. Долбал, но продолжал твёрдо стоять на ногах, держа в лапе заряженный револьвер.

Зорга сделал пару шагов к нему и наклонился: Капитан, такие слова — если они ложны — не проходят бесследно ни для кого. Поэтому, если вы пудрите мне мозги…

Шариков искоса глянул на крота и тихо, едва раскрывая пасть, перебил: Природой клянусь — вашу дочь убили крупным волчьим клыком. А в полицейском отчёте, который сформировал мой босс, сказано, что она погрызана волком. На её теле были слабые укусы от какого-то зверя с большими клыками. Но её не пытались съесть. Говорю вам, господин Зорга, если вы прямо сейчас выкопаете вашу дочь и проведёте новую экспертизу, то узнаете, что смертельные отверстия на её шее нанесены клыком, который принадлежал волчаре по фамилии Ногтин. Он давно умер. А клык…

Зорга передёрнулся. Затем махнул лапой в сторону, развернулся и зашагал прочь. Ласка подтолкнула молодого капитана вперёд и повела следом за кротом.

Через сотню метров они трое вновь поравнялись.

Зорга нащупал пуговицы своей рубашки и стал расстёгивать их одну за другой: Не пугайтесь, капитан. (затем, когда подолы рубашки распахнули грудь, молодой капитан увидел волчий клык, висящий на шее крота в качестве амулета) Полагаете, клык был похож на этот?

Большой клык. Вот уж и правда — наградила Мать-Природа.

Но уж лучше маленькие в пасти, чем большие на груди, — подумал Шариков. И сказал: Думаю, нечто похожее. Простите, но как это понимать? Это можно считать признанием в убийстве?

Зорга усмехнулся, покачал головой: Вы не должны были увидеть его. Этот клык… не для хищных глаз. Это знак принадлежности к ордену высших травоядных. (он начал застёгивать рубашку) Повторите фамилию того, кому принадлежал клык.

Шариков: Ногтин. Но в отчёте этого нет. Медэксперт пробил следы от клыков в день, когда убили вашу дочь. Полагаю, это…

Зорга улыбался, опустив голову: Эта информация определённо не могла быть вами выдумана, капитан. И клык Ногтина принадлежит мэру этого города. Но мэр был у меня на глазах в момент смерти Зи.

Ласка: Сын мэра был одним из посетителей клуба Милк, которые находились в VIP-зоне в одно время с Малышкой Зи. Они провели весь вечер в личной VIP-комнате оленя Бамби. И, похоже, вместе с ними была Малышка Зи. Она сама или случайно покинула клуб в тоннель, замаскированный под вентилляцию в личной VIP-комнате Бамби.

Шариков: Бамби был её любовником?

Ласка: Сорвал, что не знает её. Её изнасиловали?

Шариков: Насилуют, обычно, в более мягкой форме. Интимная зона, будто, с паровозом столкнулась. При всём уважении.

Ласка: Получается, что фамильным клыком своего отца Младший убил Малышку Зи. А олень Бамби либо участвовал, либо был рядом с ним. Господин Зорга — надо брать п*дорасов.

Зорга покивал, повертел носом, принюхиваясь; как-то отчётливо уловил он витающий в воздухе запах крови: Найди мне пацанов. А я свяжусь с комиссаром и назначу встречу. (затем он поднял чёрные линзы своих очков на молодого капитана, который не мог взять в толк: как это у старого крота получается — быть слепым и при этом проникать своим взглядом в самую сердцевину звериной душонки) Вы, капитан, поедете с нами.

Ну вот ещё что. Такие неприятности Шарикову были совсем ни к чему. Он и так наговорил столько, что хватит на целую крепкую пулю где-то у переносицы.

Шарико нервно усмехнулся: Мне ясно дали понять, что если я продолжу любопытствовать, мне отрежут нос.

Зорга вздохнул, сунул лапы в карманы брюк и вновь поводил носом, вынюхивая, не подобрался ли к ним кто-то из темноты: Вы оказались меж двух огней, капитан. Меж очень богатых и влиятельных огней. Что ж… у вас не так много вариантов. Всего два, если быть точнее.

Ах чёрт. И в самом деле. Куда он пойдёт сейчас? Поздно, поздно капитан. Надо было думать раньше, когда язык зубы толкал. А эта Ласка — горячая девчонка — спустит в него обойму без лишних мыслей, если пёс будет чудить. Так что и в самом деле…

Шариков обратился к Ласке, когда крот ушёл: Какой второй-то?

Ласка: Второй вариант очень мягкий. Внутри.

Ну да. Шариков и не сомневался. Теперь: или с кротом. Или с гробом.


Глава 28

Узкую луну заволокло тучами. Ночь накрыла маленький город Зверск.

Звери — хищные итравоядные — попрятались по своим хаткам.

Город укутался в свои тёплые одеяла, прикрыл глазки и провалился в тревожную бездну ночных сновидений.

Но мэр Косой, комиссар Лосев и майор Когтин спать не собирались. Теперь направлялись они на стрелу, которую забил им крот Зорга. Лосев вёл по грунту свой джип, поглядывая в зеркало заднего вида, где мелькала оранжевая волга Когтина.

Мэр на пассажирском — жевал литья коки с глазами на выкате. Комиссар понимал, что это не поспособствует мирному урегулированию сложившейся ситуации.

Но как ни пытался он вразумить мэра — получалось у него слабо.

Косой долго молчал, глядел в окно, всматриваясь в темноту своими безумными красными глазами; затем, наконец, буркнул себе под нос: Этот слепой п*дорас совсем ох*ел. Надо завалить его. Как того козла Травкина.

Лосев задумчиво отозвался: Боюсь, с кротом так не получится. Господин мэр, вы позволите замечание?

Косой: Ну.

Лосев: Сейчас нам предстоит непростой разговор. И я бы попросил вас тщательно обдумывать каждое сказанное слово.

Косой резко повернулся на комиссара: Ты что имеешь в виду?

Лосев: Полагаю, вы понимаете, что крот Зорга не тот зверь, которого можно просто задавить. И… (комиссар осёкся)

Косой покачал головой, не глядя на лося: Нужно валить его.

Лосев: Это очень нехорошо, госп…

Косой подпрыгнул и толкнул комиссара в плечо: Да это МОЙ город! А этот гандон думает, что может вытворять на улицах такую дичь?! Похищать МОИХ подсудимых, покушаться на МОИХ ментов, крушить МОИ тачки!

Лосев тяжело вздохнул, осознавая, что следующие сорок минут могут иметь самый непредсказуемый исход: Понимаю ваше негодование. Мы запросто можем проделать друг в друге много дырок и остаться лежать на земле. Или можем всё обсудить, выслушать вторую сторону, избавиться от недопонимания и разъехаться. Зорга просто хочет найти убийцу своей дочери и… Это не тот зверь, которого мы собирались судить. Теперь он об этом знаете.

Косой: И как же он, бл*ть, узнал? Ты говорил — у крота нет доступа к делу.

Комиссар догадывался, что скорее всего подробности расследования рассказала Зорге эта бешеная собака. Блохастому идиоту следовало этой же ночью перерезать горло.

Лосев: Полагаю, в этом вина нашего сотрудника, капитан Шариков.

Косой: Пид*рас, я его убью лично.

Но Лосев уже застолбил капитана: Впрочем, это пока не имеет значения. Сейчас я хочу быть уверенным, что мы оба будем спокойны и сдержанны. Потом — мирно разойдёмся. И дальше заживём свои сытые жизни. В конце концов, господин мэр, мертвецы не жуют коку.

Последний аргумент подействовал на зайца больше, чем вся речь комиссара до этого. Он тяжело вздохнул и потянулся к шкатулке с листьями коки на своих коленях.

Лосев положил бионическую лапу на шкатулку и глянул зайцу в глаза: Господин мэр. Нам есть что терять. И есть, за что. Прошу вас осознавать это.

Косой раздражённо отмахнулся: Да, да. Есть что терять.

Наконец, на горизонте показались огни фар — это Зорга уже ждал их. Мэр и комиссар — вышли. Фары кадиллака погасли.


Первое, что решено было сделать — вернуть комиссару похищенных Шарикова и Серова. Когтин взял на себя волчару и, заковав его в новую пару наручников, усадил на заднее сиденье своей волги. Сам — сел за руль и направился прочь от Зверска.

Косой кивнул на Шарикова: Ты тоже давай. Езжай с ними.

Зорга: Боюсь, капитан будет вынужден остаться. Он нужен нам для полноценного разговора.

Лосев: Господин мэр и я рассчитывали поговорить искренне.

Косой с пренебрежительным раздражением переводил свои красные глаза с Шарикова на Ласку.

Зорга: Капитан здесь с твёрдо обозначенной целью. Поэтому он будет присутствовать. А Ласка… полагаю, вы, господа, понимаете, что зверю моей биологии непросто передвигаться без помощника. Уверяю вас, оба хищника уведомлены, что вы — лица неприкасаемые. А также понимают, что если подробности нашего разговора выйдут за пределы этой узкой группы лиц — они умрут.

Косой фыркнул, подошёл ближе: Пусть остаются. Давай уже, падла ты безглазая, поясни нам свою сегодняшнюю выходку.

Зорга: Тебе бы тоже не помешало кое-что пояснить, мэр. И тебе, комиссар.

Лосев: Стоит отметить, что это не мы организовали вооружённое нападение на полицейский конвой. Так что ты — первый скажи.

Зорга: Начнём с того, что волк в убийстве моей дочери невиновен. А если вы продолжите настаивать на его вине, то мы повторно допросим его. Без кулаков и в обстановке гласности.

Лосев: Это ты к чему про кулаки сказал?

Зорга усмехнулся: Да брось ты, комиссар, корчить из себя! Все знают, как работает полиция Зверска. Я, конечно, догадывался о методах вашей работы, но не думал, что вы и в самом деле возьмёте первого попавшегося волчару и свалите на него все громкие убийства города. Нужно было срочно найти крайнего. Выставили какого-то алкаша. Особо никто ж вопрос не задаёт, а? Лишь бы сверху не заявились, но у вас лапы стальные.

Лось невольно глянул на бионические лапы, сложенные вместе на уровне мотни.

Косой подался вперёд: Ты нам предъявлять собрался?!

Зорга: Нет, нет, увольте. Ваши теневые заработки мне известны более чем. Однако они редко волновали меня, наши интересы не пересекались. До этого момента. Покажи-ка свой клык, мэр.

Лосев придержал Косого, который от такой просьбы едва не кинулся на крота: Это что значит? Может, нам снять штаны и показать другие свои клыки? (он стрельнул глазами в Ласку) Дама определённо оценит.

Зорга молча покивал, затем положил правую лапу на плечо Шарикова: Этот молодой человек утверждает, что мою дочь закололи большим волчьим клыком. И этот клык принадлежал Ногтину.

Косой сощурился. Виду не подал. Но колени задрожали, задёргался маленький хвостик: И чё?

Зорга: Я хочу проверить гравировку на твоём клыке. Если я правильно помню — так звали твоего волка.

Лосев подошёл ближе, умиротворяюще выставив копыта перед собой: Этому зверю мы верить не можем.

Зорга: Отчего же?

Лосев: Бл*ть, да потому что он хищник. Мало ли, что говорит этот пройдоха! Выдумал какое-то имя…

Шариков: Я хорошо запомнил…

Косой топнул ногой в сторону молодого капитана: Ты вообще захлопнись! Волчара! Ещё погоны ему дали, форму! Волчара натуральный! Да может ты девок и порешил! Твои клыки кто проверял?

Зорга: Мы проверим и его клыки. И твой.

Лосев теперь пристально смотрел на капитана, отчего тот едва не заскулил; с одной стороны на него эти жутким слепым взглядом смотрел крот, а с другой — комиссар и мэр; и все трое могли пришить его прямо сейчас: Не знаю, откуда он взял эту фамилию… но в деле этого нет. Иначе мы обратили бы на это внимание.

Зорга: Обратили бы? И в самом деле? А вот капитан говорит…

Шариков решил ответить сам; он посчитал, что раз уж ему предстояло подохнуть от лап одного из трёх самых высокопоставленных зверей города — не стоило так уж робеть на их фоне: В комиссариате вы устроили бардак. Дела об убийствах были в беспорядке. И в обмен на молчание вы, комиссар…

Лосев: Лучше бы тебе…

Шариков: Предложили мне те погоны, которые сейчас на моих плечах. И если вам мэр…

Косой: НЕ СМЕЙ, СУКА, КО МНЕ ОБРАЩАТЬСЯ! (дрожащими лапками он потянулся себе за спину, извлёк оттуда бежевый пистолет, передёрнул затвор и направил на молодого капитана) Какая же ты мерзкая лохматая бл*дина!

Из-за своих криков мэр этого не заметил, но теперь, когда запал его иссяк, он обнаружил у своей головы Ласкину Беретту92.

Лосев поднял копыта кверху; он понимал, что мэр втянул его в жестокую и бессмысленную авантюру. На кону теперь была не только его должность, но и такая приятная чёртова жизнь: Господа, если мы не успокоимся, всё кончится очень плохо!

Косой: Всё уже плохо! Какая-то еб*чая безродная собака обвиняет меня, МЭРА, в убийстве!

Зорга: Что? Охохохо, Косой. Никто не обвиняет тебя. Весь вечер ты был со мной на вечере в доме Природы. Пусть я не видел тебя, но твой визгливый смех мне пришлось слышать до того момента, пока мне не сообщили о смерти дочери. Поэтому я обвиняю твоего сына.

Дрогнуло трусливое сердце. Мэр расчитывал, что комиссар окажет ему помочь в сложившейся ситуации, но тот не спешил вытаскивать оружие из кобуры.

Зорга: Считаю, что ты должен дослушать меня, дурачок. Твоим именным клыком твой сын убил мою дочь. Вы попытались замять дело, выставить крайним какого-то волчару.

Крот сделал паузу, но заяц, вытаращив глаза, лишь стоял напротив; вооружённая лапа его теперь чуть приопустилась так, что если бы он выстрелил — то попал бы Шарикову в живот. Молодому капитану было не слишком комфортно находиться в статусе мишени для распалённого мэра, но постепенно он привыкал к этому ощущению.

Зорга развёл лапами и продолжил: Мы, господа, можем доказать это официально. Комиссар. (лось насупился и взгляд его упирался кроту в грудь) Впрочем, как вы можете судить, господа, с недавнего времени я клал х*й на законные процедуры. Поэтому твой п*здюк и его дружок-олень уже у нас. Зайчишка пошёл в отказ, послал меня подальше. (крот загадочно хохотнул) Ждёт папу. А вот с оленем у нас вышел более чем полноценный разговор.


Громко стучали из багажника потрёпанной бэхи. Стучали копытами. Скованный строительными стяжками олень Бамби отчаянно пытался выбраться. Но выбрался он лишь тогда, когда автомобиль остановился, а багажник отворился; без его помощи.

И сильные лапы игуан под зловещее стрекотание их языков вытащили оленя наружу. Он увидел вокруг один только лес — одинаковый и непроглядный. Две игуаны, бряцая автоматами, несли его подмышки.

А Бамби кричал: Да вы совсем охуели?! Вы знаете, кого взяли?! Еб*ные ящерицы, вы, суки, хвостов лишитесь НАВСЕГДА!!! (затем, когда его сбросили в яму, он понял, что угрозы не помогут и тон его сделался более мягким) Послушайте, я не богач. У меня есть пять или шесть миллионов. Я могу занять ещё столько же. Но больше у меня нет.

Из темноты раздался спокойный голос Зорги: Не деньги нам нужны. Ты здесь по другой причине.

Когда крот вышел из тени, Бамби обомлел: Гос… господин Зорга. Здравствуйте.

Зорга глянул на игуан, затем вновь на оленя: Думаю, ты понимаешь, что мне-то угрожать бесполезно. За такого жалкого х*есоса, как ты, никто даже носом не поведёт в мою сторону. Мы знаем, что ты и зайчишка-сын мэра убили мою дочь. И мне нужно знать подробности. Будь уверен, что мы получим от тебя правду, какой бы она ни была.

Бамби: Я… не делал, господин…

Зорга: Мы подвесим тебя за яйца на любом дереве и будем пускать через твою мошонку электрические разряды. Детей ты после этого иметь никогда не сможешь, понимаешь?

Тут Бамби заметил за спиной Зорги молодого капитана и Ласку, которые вышли из-за деревьев и подошли к его яме.

Зорга: Вам будет очень больно, молодой человек. Верно, товарищ капитан?

Шариков не то, чтобы легко мог устроить описанные кротом процедуры, но всё же покивал для внушительности: Да, это можно.

А! — олень отпрыгнул в другой конец ямы, узнав Ласку, которую он пытался изнасиловать несколькими днями ранее.

Ласка: Хотел вставить что-то в меня. А в итоге будет наоборот.

Зорга наклонился к оленю: Послушай, сучонок, ну чего ты кобенишься? Думаешь, кто-то тебя спасёт? Ты в яме, которая выкопала в моём лесу.

Бамби: Гос… Господин Зорга… Я не участвовал. Я не участвовал. Я не… это Младший. Из обиды. А что мне было делать? Да все в курсе, мэр, комиссар! Лосев покрывал это дело, объяснял нам, как вести себя при допросе полиции на случай, если… (он глянул на Шарикова) этот будет лезть не в своё дело.

Зорга: Ты сказал — из обиды?

Бамби не мог отдышаться, и хищники вокруг пугали до ноющей боли в заднице: Я готов… Готов сотрудничать. Если вы не будете… ничего такого…

Зорга: Максимум, что тебе грозит — срок за убийство. Но ты, ведь, говоришь — не убивал.

Бамби: Но там… Ваша дочь…

Зорга махнул Ласке: Дай мальчику пороха. Ему нужно собраться.

Нанюхав оленя, Ласка слегка похлопала его по голове и глянула в его расширяющиеся зрачки: Чего там дочь-то?

Бамби пошмыгал носом, осмотрелся так, будто только что оказался на двухметровой глубине: Ну она… встречалась с одним парнем, тоже лисом.

Шариков: Богдан его звали.

Бамби: Да, этот Богдан задолжал нам деньги, карточный долг. Мы его трясли, как сукину дочь, квартиру ему переворачивали. Но там сумма крупная была. И как-то этот лис приходит к нам и говорит, что Малышка хочет… расплатиться с нами, чтобы мы отстали от него. Мы… ну, она горячая была, мы не против… простите… Но всё-таки лис — как бы не обманул. Решили пустить их к себе в VIP-комнату. Мы тусили, нюхали порох, потом… Младший и Богдан вышли прикупить пороха у знакомого, мы с вашей дочерью остались вдвоём… И потом мы… как-то с ней…

Зорга кивнул: Да, ты трахнул мою дочь. Ну, бывает. Но я прожил долгую жизнь, юноша и знаю, что от секса-то… (он усмехнулся, глядя пустыми глазами куда-то вдаль) зверей в морг не отправляют.

Бамби слушал крота, но так боялся его (тем более, глядя снизу-вверх), что почти не понимал его слов и лишь послушно кивал: Ага… ну… понял. Ну… я с ней осторожен был. Честно. Я знаю, с бабами я, может… (он нервно покосился на Ласку) и не всегда хорошо поступал. Но вашу-то дочь я знаю; а вы зверь уважаемый. А Косой не знал. Думал — она баба обычная.

Шариков: Как она покинула клуб?

Ласка: Через проход. (она подмигнула оленю, который повернулся на её голос) Тот, что ты показывал мне, да?

Бамби: Я ж… Природой клянусь, не думал, что так получится. Да это как аттракцион был. Просто горка. И вот мы уже на улице. Без шума, без всего, понимаете? И как-то она меня раззадорила, что я решил решётку-то открыть, показать ей. И мы друг за другом спустились. Потом с Младшим созвонились, у машины моей встретились. Ну и там… ещё раз… короче.

Шариков: Вчетвером?

Бамби: Не, Богдан просто сидел рядом. Мы говорили, чтоб он съ*бался, но ваша дочь сказала, что он должен смотреть.

Кроту уже начало надоедать выслушивать истории про то, как трахали его дочь. Но для полноценного следствия это было необходимо. Тут и прокурор в виде его самого. И Шариков — служитель закона, адвокат. И верный палач Зорги, с Береттой92 в кобуре.

Бамби: Младший сказал, что хочет потрахаться с ветерком. Я тоже был не против покататься. А Младший обдолбан был больше нашего и, вообще мало что соображал. Я веду, Богдан со мной, спереди. А Косой там с вашей дочерью… Я только немного в зеркало мог видеть. Он ей клык показывал. Этот ваш… у папы взял. Для него эта херня была важна, этот клык. Они начали барахтаться, но по звукам у них не очень-то получалось. И… Младшего начало это злить, у него были сложные отношения с бабами. И природой бог не наградил. Тут уж извините. Ничего не поделаешь. Но Зи не удержалась, как-то… как-то странно сравнила размеры его хера и волчьего клыка, якобы… И он очень… расстроился. Не смог. Малышка Зи на задоре, продолжает отпускать колкости. Потом она закричала, весь салон в крови. Богдан полез защищать её, а Младший накинулся с этим своим клыком и на него тоже. Это было дело нескольких секунд, господин Зорга. Он выбросил её из машины. Я попытался затормозить, тачку начало вилять. Мы чуть не разбились.

Зорга: Но вы не вернулись проверить. Отчего же? Быть может, моя дочь была жива.

Бамби кивнул, порох потихоньку отпускал; он приходил в себя и начинал осознавать, чего тут наговорил: Да… не проверили. А он же… Младший сказал, что нас — того.

Ласка: И тебя тоже? Друга своего завалил бы?

Бамби пожал плечами, стекленели его глаза: Меня-то, может, и нет. А вот Богдан пересрал знатно. Младший такого ему наговорил.

Теперь понятно, подумал Шариков, отчего этот рыжий бес без оглядки кинулся под поезд.

Зорга: Впрочем, ладно. Спасибо за помощь, юноша. Наш уговор остаётся в силе. (крот развернулся и направился к кадиллаку) Побудьте пока здесь. Вас посторожат.

И чтобы оленю не было одиноко, спустя мгновение из лесного мрака на него упал заяц Косой-Младший. Игуаны обступили яму и лязгнули Калашами в безволосых лапах.


Зорга: Теперь, если ты продолжишь чудить — мои игуаны будут тарабанить твоего сына до тех пор, пока его жопа не расширится до размеров твоего клыка. Опусти оружие, сукин сын. Я прижал тебя к стенке.

Косой нахмурился. Обернулся на комиссара. Голова его, вдруг, сделалась тяжёлой. Уши бессильно опустились на голову. Заяц опустил пистолет, вновь обернулся на комиссара. Но вновь поддержки в его взгляде не нашёл.

Зорга заметил это: Возможно, комиссар, вы хотели бы вмешаться?

Лосев хотел было ответить, но вдруг что-то предательски попало ему в горло; он прокашлялся, бегло глянул на крота: Нет.

Косой: Ты шшшт…

Лосев вскинул копыта к груди и отступил: Разбирайтесь сами, но я твою дочь, Зорга, не трогал…

Косой схватил комиссара за грудки и попытался тряхнуть его; но очень уж они отличались размерами, отчего попытки зайца наехать на лося выглядели смешно: Ах ты, гнида, с-с-сука, сучара! Предатель!

А что комиссару было делать? Зорга был ровней мэру. И хотел получить от зайца то, что причитается — расплату за преступление его сына.

И если бы он принял сторону мэра — то следовало убить троих зверей, стоящих теперь напротив них. А если придерживаться весьма справедливой позиции крота — то избавиться следовало лишь от одного наглого жадного озлобленного зверька.

Когда запал мэра иссяк, он понял. Вечно непобедимый заяц понял, что оказался в западне.

Зорга: Ну что, Косой. Это между нами. Твой ребёнок убил моего. Нужно что-то решать.

Косой: Скажи, чего хочешь. Только сына не трожь.

Зорга: Я хочу твою должность.

Комиссар ждал этой фразы. Конечно. Зорга мог попросить только этого, потому как больше у зайца ничего и не было. Только должность мэра этого гнилого городка и всё (законное и нет), что к ней прилагалось.

Косой быстро дышал и медленно пятился к машине: Город мой хочешь? Думаешь, у тебя получится лучше? Да блядский Зверск без меня развалится на куски!

Теперь и Зорга достал из-за спины пистолет. Следом за ним — Шариков извлёк из кобуры свой старый плохо стреляющий наган.

Зорга: Подошёл сюда. Давай.

Лосев: Господин Зорга, это совсем не обязательно…

Косой безвольно сделал шаг вперёд, затем ещё, вернулся на то место, с которого он начинал этот диалог (подумать только — лишь несколько минут назад он чувствовал себя хозяином ситуации, а теперь — не мог даже собраться с мыслями и нёс какую-то тарабарщину): Послушай, должность мою хочешь? Да забирай ты! И дом мой забирай! И машину! Сына — не трожь.

Зорга направил пистолет в его сторону: На колени.

Косой: Не бывать мне на коленях!

Зорга подал Ласке жест лапой и та прострелила зайцу правое колено. Мэр закричал, упал к ногам крота.

Затем Зорга передёрнул затвор своего Кольта Паттерсона и обратился к Ласке: Помоги мне, милая.

Косой, корчась на земле, красными глазами глядел на крота: Прекращай этот цирк! Все всё поняли. Но меня ты не убьёшь! Ты хоть понимаешь, какой шум поднимется в Обществе? Да другие травоядные тебя живьём сожрут вместе с волчарами! (Ласка медленно направила вооружённую лапу крота, пока дуло его пистолета не коснулось маленькой ушастой головы) Да я мэр, мать твою! МЭР!

Зорга: Нет. Мэр теперь я. А ты. Никто.

В последнюю секунду заяц рыпнулся, напряг одну целую ногу в попытке встать и броситься на крота. Но выстрел перебил его мысли — БАХ. И мозги, некогда управлявшие целым городом, подобно сырому яйцу шмякнулись на капот джипа.

Шариков охнул. Но понадеялся, что звук выстрела перебил этот женоподобный вздох.

Лосев дрожал, стоя в стороне и опустив голову. Для него голос крота прозвучал подобно божественному, откуда-то сверху.

Зорга убрал пистолет за спину: Предоставляете мне отчёт каждый четверг. Подробный. Слышите меня, комиссар?

Лосев поднял глаза: А… понял. Всё понял.

Шариков в нерешительности наклонился к кроту: Господин Зорга. Я… могу быть свободен?

Зорга: Ещё нет. Помогите Ласке затащить тело. А мы с тобой, комиссар, сядем в машину. Нам предстоит ещё одно дело. Давай. Проводи меня до машины.

И такой большой и такой зрячий Лосев послушно взял маленького слепого старика под локоть и повёл к машине; когда они отошли на приличное расстояние от хищников и заячьего тела, он тихо сказал: Прости, Зорга. Прости уж…


Шариков подошёл к зайцу. Поморщился. Огнестрелы в голову всегда выглядят ужасно.

Ласка: Давай ты подмышки, а я за ноги.

Шариков: А чё это ты за ноги? Я тоже не хочу в мозгах мазаться.

Ласка поразмыслила над услышанным, затем взял одну ногу зайца и кивнула на другую: А, похер. Давай за ноги оттащим.

Упаковав труп в багажник, они сели спереди. Ласка — за рулём. Шариков всё же испачкался. Парадная форма, измазанная кровью и мозгами очень символично демонстрировала истинную суть полицейской работы.

И куда везут они теперь молодого капитана? Уж не валить ли тоже? А что? Капитан Шариков пока нужен. Он выкопает могилу для них троих — себя, ныне усопшего и комиссара, на котором не было теперь лица. В зеркало заднего вида Шариков видел растерянные лосиные глаза.

Лосев: Зорга, девку бы я сам не тронул… Это этот, блин… Говорит, сынок в неприятности попал. Он на Бамби вину валил. Так что я…

Зорга: Вы более можете не оправдываться, комиссар. Очень скоро это дело канет в лету. Очень скоро.

Скоро. Это когда ещё два выстрела сделают?

Шариков: Господин Зорга. По правде говоря, я слегка растерян от случившегося. Могу я знать, куда мы едем?

Зорга: Скоро узнаете, капитан.

Он и вправду узнал об этом очень скоро.

И узнал место. Они вернулись к выкопанным ямам. Вернулись к Младшему и Бамби. Те по-прежнему были в яме в окружении игуан.

На пути к ним Зорга остановил своих спутников, обращаясь к Шарикову и Лосеву: Господа. Вот и конец. Теперь осталось совсем немного. Вы должны сделать для меня кое-что. Это будет последняя просьба для вас, капитан. И первая для вас, комиссар. Вас двое. Их тоже. Вы уж разберите. Кто-кого.

Последние полчаса Шарикова мучала мигрень; теперь она усилилась: П… простите, я что-то…

Впрочем, нет. Капитан всё понял очень хорошо. Равно, как и комиссар.

Шариков: Вы снова приказываете мне казнить зверя.

Зорга: На этот раз — виновного. (крот коснулся собачьего плеча) Капитан, вы не уйдёте отсюда с чистыми лапами. Ваш мундир уже в крови. И если не хотите на нём ещё и своей крови — придётся пролить кровь одного из них.

Сзади Ласка подтолкнула его к яме, в которой дрожали двое.

Младший: Господин комиссар, помогите мне. Прошу вас, господин комиссар! Позвоните папе! Дайте мне поговорить с папой, просто один разговор, одна минутка.

Но комиссар стыдливо отвернулся и отошёл на пару шагов. Его тошнило.

Ласка: Мы собираемся обеспечить тебе разговор с папой. Прямо сейчас.

Шариков достал револьвер. Ах, лапы совсем не слушались. Пушка едва не выпала. Но он сделал глубокий вдох. Выдох. Когти с новой силой обхватили рукоять. Чиркнул язычок, зловеще прокрутился барабан. Шариков нацелился на зайца, но смотреть не решился. Отвернулся и нажал на спуск — БАХ!

Посмотрел. Невредимый заяц стоял на месте, осматривая себя. Поняв, что он невредим — Младший нервно расхохотался, приговаривая: Хихих, спасибо. Спасибо тебе, капитан. Век не забуду. Про долги забудь, ничего ты мне не должен ыхихихихихихихи…

О, чёрт, — подумал капитан. — Похоже, он меня неправильно понял.

Ласка: Пожалуй, надо смотреть, куда стреляешь, если собираешься попасть.

Шариков: Очень, бл*ть, смешно. У этого револьвера кривое дуло. Дай мне свой.

Молодой капитан убрал револьвер в кобуру и взял Беретту92 из лап Ласки.

Младший вытаращил глаза и заметался по яме: Что? Нет, НЕТ, ТЫ СУКА!!!!

БАХ! — в ключицу. Заяц упал, дёргая ногами. БАХ-БАХ — в живот и шею. Заяц корчился в предсмертных муках.

Шариков был бы не против опорожнить брюхо. И неважно, каким путём. Он перевёл взгляд на крота. Попятился от ямы и, едва, не споткнулся о лежащую под ногами корягу.

Зорга: Юноша, вы никому не расскажете о том, что здесь видели или слышали. Я часто использую страх, но мне больше по душе деньги. Мы заплатим вам. Это совсем немного для меня и довольно много для такого честного мента, как вы.

Ласка потащила Шарикова к выходу из леса.

Зорга подозвал к яме комиссара.

Бамби, поджав ноги, сидел в углу ямы и смотрел перед собой, не обращая внимания на внешние раздражители. Он понимал. В отличие от Косого и по примеру незнакомого ему волчары Серова, Бамби понимал, что с ним теперь — всё.

Но в последний миг, когда презрительно глянуло на него пистолетное дуло, как-то сам собой заворочался олений язык; Бамби подполз к другому краю ямы и вытянул копыта к стоящему над ним комиссаром: Господин Лосев, пожалуйста. Я же её не трогал. Ну я же не…

Олень захныкал. А Лосев обратился к кроту: Ну пацан же не виноват. Этого замочили и ладно. Мэра. Тоже. Но пацана-то…

Крот повернул голову на оленя, отчего тому показалось, будто господин, уважаемый господин Зорга смотрит на него снисходительно, готовый простить.

Но Зорга сказал: А ты что, получается, чистый выходишь? Я мэра завалил. Капитан — сына его. Тебе тоже кого-то убить надо.

Лосев махнул вслед уходящему Шарикову: Так давай этого. Волчара тупой, никто про него не вспомнит.

Зорга: Капитана не трогай. Я проверю, чтобы ты его не доставал. Интересно будет понаблюдать — скурвится ли и этот мент со временем. А сейчас — стреляй. Или мы твою тушу на ветке подвесим.

Комиссар испуганно обернулся на стоящих за его спиной игуан. Затем глянул на ствол в своей железной лапе.

Лапа-то железная, безжизненная.

На курок нажимать проще.

БАХ.

Плюхнулась оленья туша поверх заячьей.

Затих лес.

Насытился.


Глава 29

Оказавшись на заднем сиденье волги Когтина, волчара крепко уснул.

Через несколько километров майор остановил машину. Обернулся. Толкнул Серова кулаком в бок, и тот встрепенулся.

Когтин: Выходи.

Серов потряс головой, приводя себя в чувство, и к тому моменту, как Когтин открыл ему дверь, он уже почти вспомнил всё, что было до этого; волчара глянул в окно — трасса, лес по обе стороны: А мы, начальник, не приехали, вроде.

Когтин: Выходи, есть приватный разговор.

Серов устало хохотнул: Приватный (он медленно вышел и осмотрелся; они остановились вдоль лесополосы на совершенно пустом участке дороги).

Когтин шмыгнул носом и, пряча взгляд, махнул лапой в сторону деревьев: Пойдём подальше.

Серов: Ты, часом, не валить ли меня ведёшь, начальник?

Когтин: Посмотрим. Ты иди давай, не заставляй в тебя волыной тыкать. Поговорим и, может, отпущу. Если базар твой понравится.

Отпустит. Какой уж там, — подумал Серов. Он медленно шёл к деревьям. А за ними — видит — могила выкопанная. Проморгался. Показалось. И в самом деле показалось, никакой могилы там нет.

Смерть-то близко подкралась — вот и рассудок пугает, путает. А умирать страшно. Хоть бы и за дочку страшно, и за народ свой… а за себя-то страшнее всего.

Водки бы глоток, да папиросу…

Серов: Начальник, дай сигарету.

Когтин похлопал себя свободной от пистолета лапой по пальто: Извини, нет. Вернёмся — пачку куплю. Только ты расскажи, чего тебе крот говорил?

Серов: Да ничего не говорил. Он с капитаном базар вёл.

Когтин: Ну а с капитаном чего, слышал?

Серов: Они меня спросили — я ответил, как ты и говорил. Убил я их, начальник, во всём признался. Дочку не тронь только. Ты же обещал. Я-то чего, я же…

Когтин: Да не трону я дочку, обещал же. Давай расскажи, что крот и этот капитан обсуждали.

Серов: Да расспрашивал он обо всём. Я правда половину не слышал, они далеко стояли. Начальник, ты дочку только…

Волчара услышал ещё одну пару ног позади себя. Но обернуться то ли не решился, то ли не хотел. Чёрт знает, кого там увидеть можно. Да и нужно ли — видеть?

Только бы дочка жива осталась. А с ним-то уже всё понятно.

За спиной Серова стоял бобёр Зубов, поджидавший их в указанном месте. Его автомобиль был припаркован чуть поодаль, на обочине у самых деревьев.

Шариков-то сходу отказался от его предложения. А вот майор оказался посговорчивей

Когтин протянул ему свой Макаров, но Зубов покачал головой: Нет, спасибо. У меня свой.

Бобёр достал из внутреннего кармана дедов револьвер, но Когтин ткнул его рукоятью своего табельного ствола: И как ты себе это представляешь? Подозреваемого убил какой-то мудак со старой пукалкой, а майор Когтин в это время дрочил х*й в кустах? Из моего стреляй, я же его вёз. Я и убил. При задержании.

На несколько мгновений задумался волчара о том, чтобы сбежать. Оков на ногах не было, были они на лапах, но и это не столь важно.

Скован был его разум, а от этих оков избавиться было куда сложнее. Только бы дочка… только бы… Вот берёзки вы мои, провожайте меня в добрый путь. Травка зелёная — будь помягче, когда падать буду. Землица — принимай раба твоего.

Зубов аккуратно передёрнул затвор, зажмурил один глаз и вгляделся в мушку, над которой нависла лохматая серая голова. Затем нажал на курок.

БАХ! По лесу эхом разнёсся гром выстрела. Взлетели с веток испуганные птицы.

Из-за отдачи лапы бобра на секунду дрогнули, но затем стали твёрдыми, как никогда прежде. Волчара лишь сипло выдохнул и пал наземь.

Зубова разрывал адреналин; хвост-лопата ошалело стучал по земле. Ему захотелось подойти ближе, чтобы рассмотреть, действительно ли он убил эту мразь.

Но Когтин остановил бобра, положив лапу на его хлипкое плечо: Пора идти тебе. Рад, что был полезен. Но дальше я сам.

А дочку его и жену отпустить надо. Надо отпустить сегодня же, — с щемящей болью в груди подумал Когтин. Затем подошёл к мёртвому зверю, перевернул на спину, снял с него наручники и сказал, глядя в мёртвые волчьи глаза: Ты уж прости, что так. Начальство приказало. Ничего не поделаешь.


А Шариков всё мучался. И долго ещё, долго молодой капитан будет об этом думать — он это понимал. Нескоро отпустит его Зверск. И Звероед. И каждое утро будет просыпаться он с тревожным ожиданием очередной жертвы этого душегуба здесь или в другом таком же маленьком городке.

Впрочем, это ладно. Ласка завела двигатель и, медленно двигаясь по ухабистой дороге, протянула Шарикову три пачки: Господин Зорга благодарит за оказанную помощь. Это миллион, можешь пересчитать.

Шариков отстранённо глянул на пачки: Отпустят?

Ласка: Тебя? Да если в газету не побежишь — так мы с тобой больше и не встретимся. Тебя другая пуля найдёт.


Глава 30

К утру Когтин приехал в загородный дом бабули, чтобы забрать пленных волчиц и отвезти их в Клыков — туда, откуда они с Хрюном бесцеремонно забрали их двумя неделями ранее.

Затем он планировал выспаться; впервые за пару месяцев. С чувством исполненного долга.

Хрюн открыл ему дверь: А, товарищ май…

Когтин: Тихо, бл*ть. (поглядев по сторонам, он вошёл) Говорил же.

Хрюн: Да там не слышно ничего, в комнатке этой.

Когтин: Ага. Бабуля моя слыхала, как я по ночам стручок гоняю. Стены тут тонкие. (манул проследовал за кабаном на кухню) Как дела?

Хрюн взял по тарелке в каждую бионическую лапу — экзотично-пятнистые жуки были покрыты томатным соусом: Всё хорошо. У нас завтрак.

Когтин: Покорми их и будем сворачиваться.

Хрюн и без того жизнерадостный, теперь едва ли не подпрыгивал от услышанного: Наконец-то! Сейчас им передам.

Когтин: Да… да.

Хрюн открыл дверь и вошёл в келью: У меня для вас хорошие новости. (поставил обе тарелки на прикроватный столик) Всё кончено. Мы везём вас домой.

Клара несколько секунд обмозговывала услышанное, а затем расплакалась. Дочка оставалась так же отстранена и едва ли поняла, что сказал им капитан.

Хрюн ткнул бионической лапой в раскрытую книгу, лежащую на столике корешком вниз; один из многих бульварных романов про порядочных ментов, которыми они с Когтиным никогда не станут: Дочитала? Ничего, в дороге дочитаешь и заберёшь себе. Ладно. Не буду мешать вам. Ешьте досыта, дорога предстоит долгая.

Пританцовывая, Хрюн вышел из кельи, отошёл на пару шагов, вспомнил, что забыл закрыть дверь (такое уже случалось ранее, но волчицы не пытались сбежать), вернулся и провернул ключ в замке.

На кухне его по-прежнему ждал Когтин. В лапах у него была маска…

Когтин: Ты заходил к ним?

Хрюн обомлел и остановился в нескольких шагах от майора, опасаясь подойти ближе: Да.

Когтин: И маску не надел.

Хрюн виновато опустил глаза: Прости.

Когтин сделал несколько глубоких вдохов с медленными выдохами; это помогло ему охладить закипающий внутри вулкан: И теперь они видели твоё лицо.

Хрюн: Забыл. (ЧЁРТ-ЧЁРТ-ЧЁРТ, — мысленно корил себя кабан, — неужели он не мог хотя бы сейчас не забыть про маску?) Босс, они запуганы до смерти и никому не скажут.

Когтин: Отличное вступление к последнему слову перед казнью. Знаешь, сколько историй плохо заканчивались из-за того, что кто-то поверил обещаниям заложников? Жертва всегда идёт к ментам, ты же сам мент, должен это знать. И они пойдут к ментам не в Зверске, а в сраном Клыкове! У нас там нет связей, и о нас узнает весь грёбанный заповедник.

Хрюн: Они обещали, поклялись.

Когтин замер и медленно повернул голову на капитана: Ты был у них пару минут и даже не понял, что был без маски. А теперь говоришь, что они поклялись. То есть, ты не первый раз забываешь бл*дскую маску. (он с силой кинул маску кабану и тот рефлекторно поймал её) Сколько раз они видели твоё лицо?

Хрюн задумался: Один раз до этого. Это было один раз…

Когтин достал пистолет и передёрнул затвор (ЩИК-ЧИК): Мать твою, сколько раз ты забывал надеть маску.

Хрюн глядел на майора выпученными глазами и от страха едва находил силы, чтобы связно формулировать мысли: Два раза. Клянусь, это было два раза. Один раз ночью. Так что фактически… этот раз и ещё раз до этого. Они сказали, что никому не расскажут, мы будем следить за ними, и если…

Волоски в ушах Когтина затрепетали от услышанной х*йни: Следить? Предлагаешь уволиться и следить за ними, пока сраная девчонка не окончит школу?! Или ещё дольше?! (майор подошёл к окну и опёрся лапой о подоконник; это п*здец, — оценил он происходящее) Так рисковать мы не можем.

Хрюн: Мы не можем убить их!

Когтин сжал челюсти: Говори тише, бл*ть — сколько раз повторять?

Хрюн: Мы не можем убить их, они ж не виноваты ни в чём. И это маленькая девочка, товарищ…

Когтин рассмеялся, скаля острые жёлтые клыки: Ахахазахзпхахпхахпхахахах да ты же *баный, бл*ть, КРЕТИН!!! Поверить не могу, что ты, бл*ть, окончил полицейский институт и дослужился до начальника спецназа со своими куриными, бл*ть, МОЗГАМИ!!! (он выдохся и обессиленно сел на стул) Выйди. Мне нужно побыть одному.

Хрюн вышел, а Когтин стал думать.

По правде сказать, самое трезвое, что пришло ему в голову, пришло в первую же минуту, когда он увидел проклятую маску Хрюна на кухонном столе.

Дочку только отпусти, начальник.

Если мусора отпустят волчиц — это определённо будет концом их жизней. Посадят не только Когтина и Хрюна. Копать начнут под них двоих, а выйдут на наркоимперию мэра Косого и на весь тот беспредел, который они напару с комиссаром творили в Зверске все эти годы.

Это всё понятно, и понятно также, что нужно сделать, дабы избежать такого исхода событий.

Но тут возник извечный ненавистный вопрос: а стоит ли? Стоит ли избегать такого исхода путём ещё двух смертей? Убит мальчишка-волчонок. И шесть или семь (он уже и не помнил) волков. Убит Серов. И ещё?

Ещё две смерти!

Не слишком ли это?

И пусть они волчары, волчары — не звери, это всё понятно… Но что-то всё-равно так неприятно защемило у майора в груди.

Когтин понимал, что по-настоящему правильным будет отпустить волчиц и ждать заслуженного наказания. Это правильно, — говорил себе Когтин, — и хоть раз в жизни поступи правильно. Неужто твоя жалкая жизнь, жизнь этого идиота и нескольких зажравшихся травоядных стоит смерти маленькой девочки, которая даже… не целовалась ни разу. Не напилась хорошенько на свой выпускной. Чёрт, да ничего ещё не делала эта маленькая несчастная волчица; ничего из того, за что Когтин любил жизнь.

Ну нет… Пошли эти политиканы в жопу! Пошли в жопу со своими гнустными приказами и нескончаемой жадностью. Уж лучше и в самом деле сдохнуть, чем принести в этот мир ещё хоть каплю боли.

Пока Когтин размышлял на кухне, Хрюн надел маску (хотя теперь-то она была ни к чему) и вошёл в келью: Возникла проблема. Из-за того, что вы видели моё лицо — мой напарник не хочет вас отпускать.

Лизка, только-только осознавшая, что кошмар вскоре прекратится, испуганно покосилась на мать. Всё это время маленькая девочка ждала защиты от своей матери. Хотя какую защиту она могла ей дать…

Клара затараторила: О, нет-нет, я клянусь, что ничего не расскажу. Мы даже не знаем, где мы. Мы не видели, куда вы везёте нас. Клянусь, мы ничего не расскажем. Я могу остаться здесь в качестве залога. Моя дочь не станет доносить полиции, если мне будет угрожать опасность.

Лизка с кровати перебралась к матери на матрац и, заплакав, прижалась к ней: Мамочка, мамочка моя, махахахахама-а-а-а-а-а-…..

Кабан поморщился от звонкого девичьего крика.

Клара теперь тоже заплакала и сквозь слёзы жалобно просила: Прошу вас, она никому не скажет. Никому. Вы можете держать меня здесь столько, сколько пожелаете. Она будет жить у бабушки и никому не скажет ни слова…

За дверью кельи заиграл громкий джаз. Это Когтин, наконец, принял решение.

Хрюн заговорил громче, пытаясь перекричать музыку: Всё в порядке, не нужно паниковать. Я уверен, что мой напарник…

И вся данная Матерью-Природой, но не используемая до этого волчья спесь Клары вырвалась наружу в тот момент, когда она, рыча, вцепилась капитану в глотку.

АААГАЗРЗАХВХ!!!!! — кричал Хрюн, тщетно пытаясь оттащить от себя бешеную волчицу.

Клара вытолкнула его из комнаты, повалила на пол, уселась сверху и крикнула: Доча беги!

Кабанья кровь залила пол. Лизка выбежала из кельи, поскользнулась на крови, шлёпнулась симпатичной юной мордочкой в самую лужу рядом с почти безжизненным телом кабана. Быстро встала и побежала к закрытому окну, боковым зрением уже заметив вошедшего в зал майора Когтина.

Лизка зажмурилась, оттолкнулась ножками от пола и отчаянно прыгнула на стекло, желая пробить себе окно в жизнь.

Но девчонка смогла оставить на окне лишь лёгкую вмятину и исходящую от неё паутину трещин. Она свалилась на пол, обхватила лапами ушибленную голову; в глазах помутнело.

Капитан прекратил кричать.

А Лизка увидела над собой фигуру Когтина. В тот момент он показался ей настоящим великаном.

Когтин направил уже взведённый ствол и — БАХ — молодой черепок прошибла раскалённая пуля.

ААААААА!!!!!!!!! — Клара встала с окровавленного Хрюна и бросилась на Когтина.

Но нет. Ничего уже нельзя было поделать. Ведь где-то там (и не в дорого-обставленных кабинетах, нет, а где-то по-настоящему ТАМ, высоко и недосягаемо) уже было принято жестокое бессмысленное и бескомпромиссное решение.

И Когтин, подчиняясь этому странному приказу судьбы, выстрелил теперь и в Клару. Пуля попала ей в грудь и та, булькая, плюясь кровью, упала к его ногами.

Последний раз. Последняя пуля. Тут уж сомневаться смысла не было.

Когтин выстрелил ещё раз. Избавил несчастную женщину от страданий. Затем подошёл к Хрюну. Опустил веки на мёртвые глаза. И пошёл в подвал.

За лопатой.


Эпилог

Шариков затормозил у крыльца Борделя. Выскочил из своей вишнёвой девятки. Влетел в заведение, держа путь в кабинет крокодила Ганзы. На его рабочий стол он бросил сумку. Расстегнул, показывая пачки денег, за которые ему пришлось ненадолго поработать палачом.

Шариков: Я забираю тринадцатую. Здесь всё.

Затем, не дожидаясь ответа, он проследовал на второй этаж. Распахнул дверь тринадцатой спальни. Скинул лежащего на Мурке мелкого енота и достал из кобуры свой плохой Наган. Енот задрожал, выставил лапы вперёд.

А Шариков глянул на Мурку и махнул револьвером на дверь: Собирайся. Я тебя надолго заказал.

Мурка смотрела то на обделавшегося клиента, то на грязного вонючего, но такого красивого молодого капитана: И на сколько?

Шариков: До тех пор, пока тебя не захочет трахнуть сама смерть.

Мурка вскочила с кровати и наспех оделась, собрала в дешёвую сумочку пару ненужных глупых дамских безделушек. И, урча, уватилась мягкими лапками за крепкую собачью лапу.

Девки выбежали посмотреть, что там за шум. Мурка помахала им лапкой. И завистливые взгляды проституток провожали их двоих.

Ах, какой мужчина, — думали они в унисон, — мне б такого…


Прошла ночь. Наступало утро. Первые лучи солнца осветили покрытое землёй и кровью бесстыжее лицо майора Когтина

Дело было сделано. Звероед был пойман, но по дороге в суд бежал при помощи своих сообщников-волчар. Затем отслежен доблестной полицией и убит при попытке к бегству.

Майор Когтин, рискуя жизнью, остановил самого опасного преступника в стране.

Он устал копать. Устал закапывать. Достал из бардачка початую бутылку водки. Выпил из горла и глянул в горизонт. Свет стремительно наступал, и все бесчестные звери гадали, что из сотворённого за ночь не успели они припрятать к утру.

Вот и Когтин призадумался. Да нет. Вроде, всё прибрал. А если и не всё — может это и к лучшему.