КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706312 томов
Объем библиотеки - 1349 Гб.
Всего авторов - 272771
Пользователей - 124661

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

DXBCKT про Калюжный: Страна Тюрягия (Публицистика)

Лет 10 назад, случайно увидев у кого-то на полке данную книгу — прочел не отрываясь... Сейчас же (по дикому стечению обстоятельств) эта книга вновь очутилась у меня в руках... С одной стороны — я не особо много помню, из прошлого прочтения (кроме единственного ощущения что «там» оказывается еще хреновей, чем я предполагал в своих худших размышлениях), с другой — книга порой так сильно перегружена цифрами (статистикой, нормативами,

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Миронов: Много шума из никогда (Альтернативная история)

Имел тут глупость (впрочем как и прежде) купить том — не уточнив сперва его хронологию... В итоге же (кто бы сомневался) это оказалась естественно ВТОРАЯ часть данного цикла (а первой «в наличии нет и даже не планировалось»). Первую часть я честно пытался купить, но после долгих и безуспешных поисков недостающего - все же «плюнул» и решил прочесть ее «не на бумаге». В конце концов, так ли уж важен носитель, ведь главное - что бы «содержание

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
DXBCKT про Москаленко: Малой. Книга 2 (Космическая фантастика)

Часть вторая (как и первая) так же была прослушана в формате аудио-версии буквально «влет»... Продолжение сюжета на сей раз открывает нам новую «локацию» (поселок). Здесь наш ГГ после «недолгих раздумий» и останется «куковать» в качестве младшего помошника подносчика запчастей))

Нет конечно, и здесь есть место «поиску хабара» на свалке и заумным диалогам (ворчливых стариков), и битвой с «контролерской мышью» (и всей крысиной шоблой

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин 2 (Альтернативная история)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
iv4f3dorov про Соловьёв: Барин (Попаданцы)

Какая то бредятина. Писал "искусственный интеллект" - жертва перестройки, болонского процесса, ЕГЭ.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).

"Говорящие дощечки" с острова Пасхи [Ирина Константиновна Федорова] (pdf) читать онлайн

Книга в формате pdf! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

И.К. Федорова
КОХАУ РОНГОРОНГО.
ОТРАЖЕНИЕ ОБРЯДОВ В ТЕКСТАХ НА ДЕРЕВЯННЫХ
ДОЩЕЧКАХ С ОСТРОВА ПАСХИ

Санкт-Петербург
2000

Примечание к электронному изданию:
Эта книга представляет собой полную версию материалов
книги «ˮГоворящие дощечкиˮ с острова Пасхи. Дешифровка,
чтение, перевод.» СПб.: МАЭ РАН, 2001. 380 с., включая тексты,
не вошедшие в вышеуказанную монографию из-за нехватки
листажа.

Памяти моих старших коллег
Т.С. Бартеля и Ю.В. Кнорозова

ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящая монография — итог сорокалетней работы автора в области
изучения уникального загадочного письма ронгоронго, созданного несколько столетий назад талантливыми предками рапануйцев. жителей острова
Пасхи (Рапа-Нуи). Путь автора к этой книге, к изложенным в ней результатам сплошной дешифровки всех сохранившихся текстов ронгоронго был
долгим, тернистым и отнюдь не прямым. Не раз приходилось идти по ложному пути в поисках разного рода мифологем, имен богов и культурных героев рапануйцев, эпизодов, связанных с заселением острова, других мифов
и легенд островитян, искать в текстах отражение генеалогий вождей, социальной структуры, имен данников кио, календарных и астрономических
терминов. Убедившись в бесплодности поисков, приходилось отступать
назад, отказываясь от надуманной идеи, начатой темы или уже опубликованной работы. И хотя главной целью моей жизни было проникнуть в смысл
того, что записано на загадочных деревянных дощечках, мне пришлось попутно изучить в комплексе всю культуру острова Пасхи, пытаясь разобраться в его других загадках. Изучение мифологии и фольклора рапануйцев, их
языка, загадочного искусства — каменных статуй, экзотической деревянной
скульптуры, фигурок из тапы, атрибутов власти, обрядов рапануйцев и связанных с ними мифов, легенд, песнопений приблизило автора к проникновению в тайны письма ронгоронго.

3

Работа непосредственно с текстами ронгоронго (не только сложная, но
и весьма трудоемкая) заставила автора монографии отказаться от путей,
намеченных другими учеными в СССР и за рубежом. Исследование показало, что изучение отдельных блоков знаков, сопоставление параллельных рядов и блоков, составление частотных словарей и попытки дешифровать
письмо ронгоронго с помощью ЭВМ, что и предлагалось учеными ранее,
заводят в тупик. Главное мое внимание было направлено на выявление значения знаков ронгоронго, но не в отрыве один от другого, а в «контексте», в
ряду, знак за знаком, причем с учетом открытого мною омонимического
принципа записи.
Автором переведены все известные ныне тексты кохау ронгоронго,
включая и поздние нестандартные записи, однако, в объеме данной книги
удалось представить лишь самые интересные и четкие тексты, отказавшись
от дефектных и поврежденных временем, которые не представляют особой
ценности для науки.
Дешифровка автором письма ронгоронго показала, что дошедшие до
нас тексты кохау ронгоронго представляют собой песнопения, исполнявшиеся во время обрядов, связанных с посадкой корнеплодов, сахарного тростника и сбором урожая. Помимо материалов, посвященных принципам дешифровки текстов ронгоронго и каталога знаков, рапануйским текстам
предпосланы не только главы, посвященные истории открытия дощечек, но
и особенностям рапануйского языка и языка текстов кохау ронгоронго.
Именно поэтому автор книги надеется, что она может представить интерес не только для тех, кто занимается изучением уникального письма ронгоронго, но и для широкого круга читателей, владеющих русским языком.
Автор предлагает свое понимание текстов ронгоронго, исходя из научных
принципов дешифровки неизвестных систем письма, не исключая того, что
могут быть и другие пути решения загадки ронгоронго.
Я бесконечно благодарна своим друзьям и коллегам, сотрудникам Музея антропологии и этнографии Российской Академии наук (МАЭ РАН), и
4

прежде всего доктору исторических наук Н.А. Бутинову, рекомендовавшему
мою работу к печати.
Особо благодарю за помощь моих зарубежных коллег Р.А. Дюрантона,
президента Ассоциации «Cercle d’Etudes sur l’île de Pâques et la Polinésie»
(Франция), за написанное им представление моей книги, Д-ра Э. ЛефевреБрион и других участников «Cercle d’Etudes», включивших и меня в число
своих почетных членов, а также Д-ра Дж.Ги и Д-ра Ф. Меллен-Бланко за
любезное согласие написать рецензию на подготовленную к печати книгу.
Моя монография не была бы завершена, если бы не талант и мастерство Марины Оняновой, сделавшей компьютерный набор, а также безотказная помощь моей дочери Ольги Федоровой, за что я им выражаю свою признательность.
И.К. Федорова

5

О КНИГЕ И.К.ФЕДОРОВОЙ
««ГОВОРЯЩИЕ

ДОЩЕЧКИ С ОСТРОВА ПАСХИ.
ДЕШИФРОВКА, ЧТЕНИЕ, ПЕРЕВОД». СПб.: Кунсткамера,
2001. 380 с. 24 печ. л.

Значение многолетней работы Ирины К.Федоровой нельзя оценить, не
рассмотрев попыток решить в течение последних тридцати лет, почти всех
загадок, которые поставила перед нами исчезнувшая культура о. Рапа-Нуи.
Заселение острова, происхождение его жителей, их естественная среда
обитания, жилища, святилища, резьба по камню, транспортировка и возведение огромных статуй, а главное, экологическая катастрофа конца XVII
века, в настоящее время широко освещаются учеными самых разных научных дисциплин. Их совместные усилия принесли, наконец, рациональные
объяснения всех так называемых загадок острова, который на Западе называется островом Пасхи. Под эгидой Фонда острова Пасхи и нашей Ассоциации эти исследователи опубликовали большое число книг и популярных
статей для широкого круга читателей, которые узнали возможные пути решения этих загадок, а также выводы и доказательства в их поддержку.
Этот уверенный ансамбль серьезно прерывался лишь тем, что от нас
по-прежнему ускользало значение знаков кохау ронгоронго, столь тщательно вырезанных на дереве древними рапануйцами, еще до исчезновения их
удивительной и полностью изолированной культуры. Для изучения письма
кохау ронгоронго нам остался лишь небольшой корпус, состоящий из примерно 15 тысяч графем на 25—30 предметах, которые считаются аутентичными: это главным образом дощечки, несколько пекторалей реи миро и
большой жезл, так называемый жезл из Сантьяго.
Итак, вот уже более 120 лет Запад знает практически о всех «говорящих дощечках» и хотя им было дано столько дерзких объяснений, ни одно
из них до сих пор не основывалось на анализе — точном и комплексном.
6

Рассматривая трудности, стоящие перед лингвистами, отмечают прежде всего, что объем сохранившегося корпуса явно менее значителен, чем это требуется для успешной дешифровки. Даже критское письмо (линейное Б)
предлагает исследователям более обширный материал.
Изучение физической географии, геологии, флоры, фауны, агрикультуры, архитектуры для того, чтобы реконструировать древнюю жизнь РапаНуи в период между VIII и XVIII вв., т.е. крайними хронологическими рамками великой рапануйской культуры, потребовали долгих усилий ученых
разных специальностей. Но ни одна из проблем по природе своей не отличалась от гомологичных проблем в других частях света и особенно в самой
Пацифике. Поэтому соглашаясь с решением всех других проблем острова
Пасхи, я тем не менее остаюсь при убеждении, что самая большая трудность
для понимания знаков ронгоронго проистекает от географической и культурной изоляции в условиях которой, эти знаки были созданы замечательными творцами огромных статуй.
Даже если считать установленным, что кохау ронгоронго родилось в
полинезийском контексте, а не в южноамериканском, как полагали в течение некоторого времени, остается загадкой необъятность регионов, являющихся зоной исключительно устной коммуникации. Народы Пацифики безусловно пользовались графическими знаками в своих социальных и религиозных обрядах: татуировкой, петроглифами, гравированными метками для
певцов. Но они не могут даже приблизиться к сложной структуре рапануйской письменности. Знаки ронгоронго, несомненно вид письма, или хотя бы
протописьменность, согласно некоторым авторам.
Возвращаясь к недавним успехам в области дешифровки письменностей Европы, Ближнего Востока или Латинской Америки, отметим, что они
(Письменности) всегда возникали в каком-то регионе на фоне окружающей
его большого культурного контекста, который и поставлял серию главных
указателей для преемственности, проверки фактов и сопоставлений выво-

7

дам. Ни одна из разгаданных систем письма не появилась ex-nihilo и не исчезла без культурной преемственности.
Что касается Рапа-Нуи, то здесь, напротив, полинезийское культурное
окружение не предлагает никакой тенденции или указания на появление
письма. На тысячи километров вокруг изолята Рапа-Нуи нет ничего кроме
океана. И нужно преодолеть 5 тысяч километров на северо-восток, к доколумбовой Южной Америке и 7 тысяч миль к западу к Юго-Восточной Азии,
чтобы найти цивилизации, знающие письменные и структурированные сообщения.
Говоря совершенно откровенно, я не знаю, удалось ли нашей коллеге
выявить истинную суть, или проще говоря найти один из главных ключей к
знакам ронгоронго в своем переводе, но важность труда и проделанной работы не вызывает никакого сомнения.
Читатель этой книги, будь он новичком (в данной области) или уже
знаком с предыдущими работами, посвященными последней загадке РапаНуи — должен хорошо осознать, что большая заслуга Ирины Федоровой в
том, что впервые она приняла во внимание всю совокупность необходимых
фактов. Ее кропотливая работа в течение более четырех десятилетий заявила
о себе после многочисленных статей, докладов и книг, а также перевода небольшой части корпуса текстов ронгоронго (1995) в сопровождении каталога знаков, тогда еще пунктирного и неполного. Точнее, Ирине Федоровой
следует приписать тройную заслугу, свои права на которую еще не смог отстоять ни один исследователь, во всяком случае в книгах, статьях и информации по Интернету, которые смогла учесть наш Ассоциация.
— Прежде всего это проработка всех деталей полинезийского контекста. Знаки ронгоронго — это непременно географическая фиксация способа
и темы сообщения среди полинезийцев, а точнее у рапануйцев великой эпохи. Знаки отражают характеристики, свойственные австронезийским языкам, изобилие омонимов и многозначность слов в глоссарии (впрочем весьма ограниченном), попеременно передающих то конкретные, то абстракт8

ные понятия. Они должны отражать главные устные сюжеты, характерные
для Полинезии вообще, и именно для негостеприимного острова Пасхи,
крайне изолированного, без лагун, где выживание и жизнь общественная и
религиозная сопровождались песнями и танцами. Таким образом, в течение
долгих лет автор освоился с синтаксисом, глоссариями и хрониками многочисленных народов Пацифики.
— Второй оригинальный вклад: Ирина Федорова ввела существенное
различие между чтением и интерпретацией знаков. Совсем в духе устных
сообщений полинезийцев: нужно сначала прочитать текст, т.е. опознать, понять фонемы, передаваемые комбинациями знаков, произнести их. А затем
следует интерпретация, когда звукам приписывают значение исходя из контекста. Развитая омонимия и «чехарда» конкретных и абстрактных значений, делает значение графем вне контекста весьма случайным и даже абсурдным.
— Наконец, большая заслуга этой работы в том, что во внимание принимается весь существующий корпус, включая тексты и другие малоизвестные свидетельства. Ирина Федорова также смогла воспользоваться лучшей
частью недавних исследований, показавших большую однородность корпуса, а также значительное отличие текста на жезле из Сантьяго и нескольких
редких рядов графем, хорошо разграниченных достаточно современным
статистическими методами. Я не удивлен, тем, что эти существенные результаты появляются сейчас и исходят от лингвиста, использовавшего вклад
русских и германских предшественников.
С конца XIX века и вплоть до 1960 г. русские исследователи, продвигались в изучении дощечек, видимо, быстрее, чем их европейские и американские коллеги. Их наблюдения и размышления все же не были опубликованы на Западе, или же, изданные в плохом переводе остались без внимания.
Неслучайно, что эта работа вышла из стен Музея Антропологии и этнографии (Санкт-Петербурга) Российской Академии наук, сотрудницей которого
с давних пор является Ирина Федорова, защитившая две докторских диссер9

тации (по фольклору острова Пасхи, а затем по его этнографии и культуре) и
имеющая свыше 100 печатных работ, включая несколько книг, посвященных этнографии, фольклору, культуре, языку острова Пасхи, а также иероглифическому письму рапануйцев.
В заключение несколько слов о немецком этнологе Томасе Бартеле,
который в 1950-х гг. приступил к составлению первого серьезного корпуса
кохау ронгоронго, и хотя он отважился на спорные интерпретации, доктор
Федорова получила возможность пользоваться материалами корпуса знаков.
Наша Ассоциация, которая с большим трудом, но и с большой точностью
(благодаря современным техническим средствам) проводит колоссальную
работу по уточнению каталога профессора Бартеля, рассчитывает, что это
может пригодиться будущим исследователям.
Я не знаю, не разочаруют ли выводы Ирины Федоровой моих коллег и
людей, увлеченных рапануйской культурой, ожидающих от «говорящих
дощечек» сюжетов более возвышенных, чем посадка и сбор урожая, но стоит ли удивляться тому что тексты кохау ронгоронго представляют собой
прежде всего примитивные песнопения, связанные с сельскохозяйственными обрядами, свершавшимися на самом уединенном обитаемом островке
Земли, где пропитание было главной насущной заботой.
Раймон А. Дюрантон, Президент Ассоциации «Cercle d’Etudes sur l’île
de Pâques et la Polinésie» (France).

10

ГЛАВА I. ОСТРОВ ПАСХИ
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ОСТРОВЕ ПАСХИ
Остров Пасхи (Рапа-Нуи), маленький, холмистый и ныне почти безлесный островок вулканического происхождения, поднявшийся в третичный
период из глубин тихого океана, лежит под 2°09’30” ю.ш. и 109°26’14” з.д.
Рапа-Нуи — это крайний аванпост полинезийцев на востоке: от ближайшего
на западе острова Питкерн рапануйцев отделяет 1800 км, от острова Мангарева — 2600 км, а от тихоокеанского побережья Чили — 3600 км. Остров
Пасхи — один из самых маленьких обитаемых островов планеты — его
площадь всего 166 км?, он имеет форму треугольника со сторонами 16, 18 и
24 км, по углам которого возвышаются три вулкана. Самый большой, высотой более 600 м над уровнем моря, северо-западный вулкан Теревака составляет основной горный массив острова, Рано-Као (410 м) занимает югозападный угол, Пуа-Катики (высота около 400 м) образует полуостров Поике на востоке. Вулканов на острове много, но все они потухшие, большая
часть острова покрыта лавовыми извержениями вулкана Теревака [Archaeology…1961, 21]. Самый высокий туфовый кратер вулкана Теревака носит
название Рано-Арои. Собственно «Рано-Арои» — это название озера, заполняющего потухший кратер. Другой кратер Теревака — Рано-Рараку также
представляет собой озеро с большими запасами пресной воды, окруженное
зарослями тростника. В Пуна-Пау, кратере на юго-восточном склоне основ11

ного горного кряжа в древности рапануцы добывали шлаковый пепел красного цвета, из которого вырезали «шапки» пукао для своих каменных изваяний. У подножья Рано-Као находится холм Орито, частично состоящий из
черного вулканического стекла — обсидиана. Поике характеризуется тремя
небольшими вершинами-спутниками, образованными слоями светло-серого
вулканического пепла, которые тянутся от Пуа-Катики и являются лавовыми продолжениями вулкана Теревака. Склоны гор и холмов с течением времени подверглись сильным изменениям под воздействием эрозии подземных потоков и морских вод, поэтому на острове, особенно на востоке и юговостоке много пещер. Здесь, недалеко от Поике находится самая известная
Ана-Каи-Тангата — «Пещера людоедов». Вокруг острова много подводных
рифов, удобные бухты для судов аборигенов имеются в Овахе, Акаханге,
Ханга-о-Тео, Хоту-Ити. Самая большая отмель — в бухте Анакена, что всегда играла важную роль в истории острова. Прибой у острова силен даже в
тихую погоду и опасен для мореплавателей. Крупные суда могут стать на
якорь в бухтах Лаперуза, Ханга-Роа и Анакена на севере или в Хоту-Ити,
Винапу и Ваиху на юге.
У юго-западной оконечности острова Пасхи расположены три маленьких островка — Моту-Нуи (высота 53 м), Моту-Ити (несколько ниже) и Моту-Каокао (70 м), около него наблюдается магнитная аномалия. У западного
берега находятся островки Моту-Таутара — низкие и приметные в 1.4 мили
от мыса Кука, они кажутся продолжением острова Пасхи. На востоке, около
полуострова Поике лежит островок Маротири.
Поверхность острова постепенно повышается от берегов по направлению к центру, образуя многочисленные холмы и возвышенности. Почвы,
распределенные неравномерно, довольно плодородны. Осадочные и наносные песчаные слои лежат в основном у подножий холмов. Мощные пласты
плодородной земли сосредоточены в Ханга-Роа и Матавери, на западном
побережье, в Ваиху — на южном, а также на юго-востоке Рано-Рараку, в
районе Ваи-а-Теа и на Поике.
12

Климат острова Пасхи субтропический, теплый. Средняя годовая температура здесь 21,8°С, самый холодный месяц — август (19,2°С), самый
теплый — январь (24,6°С). Остров лежит вблизи южной границы зоны юговосточных ветров, дующих летом. Зимой преобладают северо-западные, но
бывают также юго-западные и юго-восточные ветры. Практически весь год
дуют сильные ветры всех направлений, несущие дожди, которые аустральной зимой не прекращаются неделями. На острове бывают и засухи (самый
сухой месяц в году — сентябрь), которые, однако не приносят значительного ущерба посадкам. Пористая почва быстро впитывает влагу, рек на острове нет, и единственными источниками пресной воды служат три озера в кратерах — Рано-Арои, Рано-Као и Рано-Рараку. Пресной воды мало — дождевую воду рапануйцы раньше находили в углублениях скал или собирали в
специально вырытых колодцах.
Флора острова очень бедна, исследователи насчитывают не более 30
местных разновидностей растений. Несмотря на то, что из Европы, Америки
и Полинезии были ввезены различные растения, на значительной части острова единственной растительностью является жесткая трава. Исключение
составляют зеленые склоны Рано-Као и Матавери с огородами, садами и банановыми плантациями. Некогда на острове произрастали сандал, гибискус,
дерево торомиро, кокосовые пальмы, которые впоследствии были истреблены. Рапануйцы хорошо знали полезные свойства дикорастущих растений
и водорослей — одни использовались в пищу, другие как лекарство. Традиционно они выращивали сладкий картофель — батат, таро, ямс, сахарный
тростник и бананы.
Фауна острова до появления европейцев была представлена в основном морскими животными, водившимися в прибрежных водах — китами,
тюленями, черепахами, различными видами рыб, крабов, лангустов, моллюсков. Островитяне ловили рыбу (и в том числе акул), выходя в море на
лодках; потом, когда все деревья были переведены, и лодку не из чего было
построить, они удили рыбу прямо со скал острова. Женщины и дети во вре13

мя отлива собирали на отмелях моллюсков и иглокожих. Птицы, залетающие на острова Пасхи или гнездящиеся на прилегающих к нему островках,
также относятся к числу морских — это крачки, олуши, фрегаты, фаэтоны.
Рапануйцы собирали яйца птиц, маленьких птенцов, что весьма разнообразила их скудный рацион. Из домашней птицы рапануйцы разводили до середины XIX в. только кур. Единственное местное млекопитающее — съедобная мясная крыса (Rattus concolor или Mus мaori) [Archaeology…1961,
31], на которую рапануйцы охотились и тоже употребляли в пищу, была почти истреблена котами, завезенными первыми мореплавателями, посетившими остров. Собак и свиней, известных полинезийцам других островов, в
доевропейский период на Рапа-Нуи не было.
Остров Пасхи населен полинезийцами, говорящими на рапануи, языке,
относящемся к восточнополинезийской группе большой австронезийской,
или малайско-полинезийской семьи языков. В период открытия и посещения острова первыми европейцами, население его составляло от нескольких
сотен до нескольких тысяч человек. [Metraux 1940, Wolff 1948]. В середине
XIX в. оно сильно сократилось. Причиной этого были увоз рапануйцев пиратами-работорговцами в Южную Америку, эпидемии болезней, междоусобицы, голод и низкий уровень жизни. К 1877 г. на острове Пасхи оставалось
111 человек, потом число жителей понемногу стало возрастать. С 1888 г.
остров был аннексирован Чилийской Республикой, находился в ведении ее
военно-морских сил. В XX в. на Рапа-Нуи была чилийская военно-морская
база, овцеводческое хозяйство под контролем военно-морского флота Чили,
американская военно-воздушная база. Рапануйцы жили в деревне Ханга-Роа,
представлявшей собой тип резервации, выйти из которой можно было лишь
по особому пропуску [Мазьер 1970; Марков 1959, 531]. Только с 1965 г. остров был полностью включен в состав чилийского государства и стал муниципальной территорией его столицы — Сантьяго. К 1886 г. население увеличилось до 155 человек, к 1934 — до 456, из которых 35 % были чистокровными рапануйцами. В 1972 г. аборигенное население острова составля14

ло 1200 чел., (общее число 2000), в 1990 г. — 1600 чел., (общее — 2400).
Помимо аборигенов на острове живут европейцы, чилийцы — служащие
администрации, аэропорта, учителя, врачи.
В настоящее время рапануцы — народ, вошедший в цивилизацию, мало чем отличающийся от жителей Чили. Административным центром острова Пасхи сейчас является поселок Хангароа, на южной окраине которого
расположен аэродром Матавери, куда два раза в неделю приземляется самолет государственной чилийской авиакомпании «Лан Чили». Связь с материком, откуда завозятся необходимые жителям товары, строительные материалы, продукты, поддерживается и морским путем. У рапануйцев довольно
развитое сельское хозяйство — они разводят овец, коров, лошадей, кур,
кроликов. Помимо традиционных культур, жители острова выращивают,
ананасы, цитрусовые, картофель, тыкву, кабачки, горох, кукурузу, манго,
персики, финики, кофейные деревья. Однако, наибольший доход острову
приносит туризм, расширяющийся с каждым годом (от 8000 туристов в
1994 г. до 17000 в 1998 г.). Для туристов построено 28 кемпингов и 10 отелей. На 3090 чел. населения приходится более 2000 (в 1998 г.) автомобилей,
улучшаются дороги, их обсаживают деревьями. В 1999 г. построена новая
автозаправочная станция, создан таксопарк из 21 машины, которые возят
туристов по Хангароа и его окрестностям, в Анакену и к вулкану РаноРараку. На острове открыт гребной клуб «Мата Хое Вака Каху О Хера», в
1999 г. был приобретен гидроплан для исследования океана и воздушного
бассейна острова. В 1995 г. был построен новый супермаркет с крытым двором, идут долговременные строительные работы по сооружению новой гавани с большим доком в бухте Лаперуза. С 1970-х гг. на острове работает
своя радиостанция «Те Рео Рапа Нуи», есть телефонная служба, с 1998 г.
остров Пасхи включился в интернет. Больница в Хангароа имеет современное хирургическое, анестезиологическое и зубоврачебное оборудование. В
школе возрастает число местных учителей, высшее образование рапануйские студенты получают в Чили. В 1999 г. на месте бывшего лепросанатория
15

построено новое школьное здание. На острове в 1994 г. концертировал чилийский пианист Роберто Браво, в том же году Японией были подарены рапануйцам набор флейт, электронный орган, ударные инструменты.
Маленькая католическая церковь является центром духовной жизни
острова, а также служит образцом возрожденного искусства Рапа-Нуи, воспринявшего новые черты. Фронтон ее украшен стилизованными знаками
письма ронгоронго, а внутри стоят 6 больших резных фигур христианских
святых — все они были выполнены по инициативе самих рапануйцев, истинных христиан, в 1970-е годы. Слева от алтаря стоит фигура Иисуса с характерными для наскальных изображений «глазами Макемаке» (верховного
бога рапануйцев-язычников). Головной убор со скульптурным изображением птицы сходен с наскальными изображениями крачки ману тара, символа
Макемаке. На груди фигуры вырезано нагрудное украшение реи миро, с личинами бога плодородия Ронго на концах и чисто христианским символом — сердцем с крестом — посередине. Для лица другой фигуры алтаря —
девы Марии с Младенцем характерны те же «глаза Макемаке», голова ее
украшена короной с птицей наверху — символом духа предка-прародителя.
На голове архангела Михаила и на постаменте фигуры, выгравированы знаки ронгоронго, его плащ «скреплен» резной птицей в манере наскальных
изображений, а меч представляет собой жезл верховного вождя Рапа-Нуи,
участвовавшего в обрядах повышения плодородия земли и моря. Островитяне вырезали еще для собора Маипу в Чили статую Девы Марии, матери
Рапа-Нуи, и воскресшего Христа имеющие также черты, сходные с древними каменными бюстами богов и обожествленных предков рапануйцев. Все
это свидетельствует о большой терпимости католичества ХХ в. к древним
языческим символам и его бережном отношении к реликтам туземной культуры. Католическая церковь, которую посещают не только островитяне, но
также туристы и ученые, работающие в Полинезии, послужила, таким образом, импульсом к возрождению древнего искусства острова, на новой основе в сочетании с религиозными христианскими представлениями.
16

Издающийся в Америке ежеквартально «Rapa Nui Journal» в каждом
своем номере публикует известия с острова Пасхи: «Что нового в Хангароа». За последние годы среди рапануйцев появились свои исследователи,
занимающиеся изучением родной культуры, создан Музей. Ежегодно проводится фольклорный фестиваль «Тапати», включающий рапануйские танцы, в которых могут принимать участие и туристы. В 1998 г. в Ханга Пико
создан культурный парк, отреставрированы две платформы аху Винапу и
Тахаи. Там построена копия рапануйского общинного дома харе паенга, в
котором будут продаваться традиционные резные фигурки, воссоздан огород манаваи с местными растениями. В 1999 г. на острове создан свой национальный «Совет по памятникам Рапа-Нуи», включающего губернатора
острова, двух представителей совета старейшин, директора Музея и главу
Национального парка Чили, (т.к. часть территории острова объявлена Национальным парком Чили). В 1997 г. группа молодых жителей острова вырубила из камня с соблюдением канонов древнего ваяния огромную статую
весом в 12 тонн. Она была выставлена в Париже перед зданием ЮНЕСКО, а
затем перевезена в Португалию на открывавшуюся в 1998 г в Лиссабоне
Всемирную выставку. Ансамбль рапануйских танцоров «Риу Хоко Рапа
Нуи», возглавляемый Педро Атаном Паоа, в 199 г. выступал в Австралии.
Островитяне сделали 2 метровую деревянную статую моаи, которую они
подарили Канберре и установили перед зданием чилийского посольства.
Передвижная выставка рапануйского искусства, созданная группой «ПроЧили V Регион» в сотрудничестве с Художественной ассоциацией о. Пасхи
в 1999 г. посетила Германию, Бельгию, Францию. Трехметровой высоты
моаи выставляли в г. Тарасконе во Франции, другую статую подарили Музею народного искусства в Гамбурге, где в ноябре 1999 г. пройдет выставка
предметов искусства о. Пасхи.
Все это подтверждает мысль о тесном взаимодействии традиций и положительном влиянии христианского учения на жизнь рапануйцев. За 130
лет они прошли путь от первобытности до современной цивилизации, и не17

малая заслуга в том принадлежит миссионерам. В третье тысячелетие рапануйцы вступают, не потеряв свою самобытность, сохраняя и развивая культурные традиции, общаясь на равных с другими народами мира.

ИСТОРИЯ ЗАСЕЛЕНИЯ ОСТРОВА ПАСХИ
Историю появления на острове Пасхи первых жителей можно восстановить в какой-то мере только по фольклорным преданиям. В них довольно подробно рассказывается о том, как предки рапануйцев, жившие на легендарном
острове Хива, следуя совету местного «оракула», вождя арики ити по имени
Хау Мака, предсказавшего гибель их страны от наводнения, отправились на
поиски необитаемого, пригодного для жизни острова, который уже успела посетить душа Хау Мака. Само название Хива означает для рапануйцев «внешний мир» [Routledge 1919, 268] и одновременно страну тьмы, обиталище душ
предков и не может считаться названием настоящей прародины рапануйцев.
Анализ рапануйского фольклора показывает, что направление и характер миграционных волн рапануйцев можно сопоставить с сообщениями памятников
фольклора других полинезийцев и данными археологии.
Полинезийцы издревле были отважными мореходами, чьи быстроходные ладьи задолго до Магеллана бороздили Тихий океан во всех направлениях. Ладьи самоанцев, тонганцев, таитян, гавайцев достигали в длину 60
и даже 90 футов, лодки жителей западных островов Туамоту и Маркизских — 50 футов. Большие длинные ладьи с балансиром были приспособлены для каботажных плаваний. В дальние плавания полинезийцы отправлялись на больших двойных ладьях-катамаранах, (иногда плотах), длиной 100—150 футов, соединенных палубой-настилом. Они отличались
большой грузоподъемностью и могли вмещать 200—300 человек вместе с
необходимыми для плавания припасами. Лодки имели высокие нос и корму,
оснащались мачтой с непринтовым или латинским парусом из тонкой циновки, веслами-гребками и рулевым веслом, каменными якорями и ковшами
18

для вычерпывания воды. Все части корпуса двойной лодки были очень легкими, и их можно было заполнить так, что они «погрузятся в воду до самой
платформы, и при этом можно не опасаться, что ее зальет водой. Точно также невозможно их затопить ни при каких обстоятельствах, пока они скреплены вместе. Поэтому эти каноэ применяют не только для перевозки груза — они пригодны для дальнего плавания» — писал капитан Дж. Кук [Кук
1964, 238—239]. В условиях Океании лодки могли развивать скорость до 8
узлов и покрывать расстояние до 140 миль в день (в штиль команда шла на
веслах). Расстояние от Таити до Гавайских островов они преодолевали примерно за 16 дней, от Таити до Новой Зеландии за 17, от Нукухива до Гавайев за 13 дней [Heyen 1962]. Полинезийские мореходы обладали большими
астрономическими познаниями и навигационными навыками и во время
плаваний ориентировались по положению солнца и звезд, направлению ветра, течений, по цвету воды, движению косяков рыб и полету птиц. Пользуясь палкой и свинцовым отвесом, они умели по звездам определять широту
и, вероятно, долготу нахождения лодки [Golson 1962]. Морские странствия,
«вольные» или «невольные» были основной чертой жизни полинезийцев
разных островов. Лодки часто уносило штормом от родных мест, семьи и
целые кланы отправлялись в океан, чтобы найти новый необитаемый остров,
на котором можно будет поселиться. Мотивы плаваний были в основном
экономические — торговля, поиск новых мест лова рыбы, черепах, сбора
жемчуга, раковин. К миграциям вынуждали перенаселенность островов,
стихийные бедствия (затопление земель, засухи, неурожаи), и поражения в
междоусобных войнах.
Истоки полинезийской общности следует искать в области распространения древних популяций Юго-Восточной Азии и Индонезии. Там, на юговосточном побережье современного Китая, более 5 тысяч лет назад в зоне
контактов монголоидной и негро-австралоидной рас берут свои истоки малайско-полинезийские народы и их языки [Suggs 1960, 1961; Тумаркин 1970;
Беллвуд 1986]. Там были окультивированы многие из завезенных в Океанию
19

растений, а также одомашнены первые животные. На рубеже 2—3 тысячелетий до нашей эры началось интенсивное расселение малайско-полинезийских
народов по разным регионам Южной и Юго-Восточной Азии. Благодаря своим хорошим навигационным навыкам, они добрались до Филиппин, проникли в Океанию и постепенно, планомерно заселяя ее, добрались до самых
крайних островов на востоке Пацифики. Полинезийцы, так же как и микронезийцы являются потомками древних носителей керамической культуры
лапита, существовавшей во второй половине I тысячелетия до н.э. на обширной территории [Беллвуд 1986]. Запад Полинезии был заселен (в основном, через Меланезию) намного раньше ее восточной части (еще до нашей
эры), поэтому жители Тонга и Самоа почти не сохранили легенд о заселении
своих островов. В Восточной же Полинезии широко распространены мифы
об открытии далеких островов и плаваниях великих предков. На островах
Самоа и Тонга сформировалась полинезийская общность в ее современном
понимании. Оттуда полинезийцы двинулись на восток и на рубеже нашей эры
заселили Маркизские острова, которые надолго стали базой их дальнейшего
продвижения. Отсюда, как показывают археологические данные сначала были заселены острова Пасхи и Таити [III—V вв. н.э.), затем острова Мангарева
и Гавайские (VII—VIII вв.), позднее — острова Кука и Новая Зеландия (X в.).
В XII—XIII вв. на Гавайи направились еще две волны переселенцев: с Маркизских островов и с Таити. [Elbert 1953, Saggs 1961, 1961а; Emory 1972].
Остров Пасхи, судя по данным археологии, этнографии и фольклора, был
освоен несколькими волнами переселенцев, скорее всего с Маркизских островов и острова Мангарева, каждая из которых вносила в его культуру свои
инновации. Материальная и духовная культура острова Пасхи, весьма консервативная и архаичная, имеет наибольшее сходство с культурой островов
восточной Полинезии — Туамоту, Маркизских, Новой Зеландии. Помимо
этого рапануйская культура представляет собой генетическое единство, не
допускающее искусственного вычленения острова Пасхи из общеполинезийского контекста. Ни до, ни после ранних полинезийских поселенцев на нем не
20

было других иммигрантов, которые могли бы оказать серьезное влияние на
культуру рапануйцев [Thomson 1891; Knoche 1925; Metraux 1940; Englert
1948; Barthel 1974]. Согласно одной из новейших гипотез маркизцы сначала
добрались до Северной Америки в районе Панамы, а затем, совершив серию
каботажных переходов вдоль побережья Южной Америки, вернулись в Полинезию, открыв остров Пасхи [Gill, Haoa, Owsley 1997]. Тем не менее, американо-океанийские связи существовали издавна (начиная с VIII в.) и тоже
могли оказать некоторое влияние на культуру остров, однако не изменили коренным образом ни антропологического типа рапануйцев, ни полинезийской
сущности их культуры. Возможные плавания южноамериканских индейцев
не оставили заметного следа ни в языке и материальной культуре его обитателей, не оказали воздействия ни их духовную жизнь. Сходные мотивы в искусстве, конвергентность реалий объясняются не экспансией колонизаторов
из области высоких культур Анд, а воплощением в материальной и духовной
культуре аналогичных идей, верований и представлений.
Предпринимая рискованное морское плавание, вожди полинезийцев
заранее знали, где примерно лежат плодородные незаселенные острова.
Этим объясняется появление в фольклоре мотива вещего сна об обетованной земле, наподобие сна Хау Мака. В своих ладьях переселенцы везли семена и черенки культурных растений, которые потом высаживали на
новых островах. Подробный рассказ о снаряжении лодок в дальнее плавание
с тем, чтобы поселиться на острове Пасхи приводится и в разных фольклорных версиях рапануйцев. Вождь Хоту Матуа отправился на поиски незаселенного острова, потерпев поражение в междоусобной борьбе (по другим
версиям из-за того, что его родной остров Хива стал погружаться в океан).
Сначала он выслал семерых разведчиков, которые нашли остров Рапа-Нуи,
увиденный во сне Хау Мака. Подданные Хоту Матуа погрузили в две ладьи
корзины с ямсом, бататами, клубнями таро, бананами. Они взяли черенки
всех культурных растений своей земли, сахарный тростник, а также птиц,
кур, свиней и даже калебасы с мухами, которые олицетворяли духов приро21

ды и символизировали благополучие народа [Barthel 1974; Федорова 1988,
5—12, 62—64]. Полинезийцы имели высокоразвитое земледелие, они возделывали 27 видов культурных растений, почти все из которых, кроме батата,
имеют азиатское происхождение.
Ценные археологические материалы и наблюдения были получены на
острове Пасхи еще в конце XIX—первой половине ХХ вв. У. Томсоном, К.
Раутледж, А. Лавашери, А. Метро, С. Энглертом и др. Норвежская экспедиция,
работавшая на острове Пасхи под руководством Т. Хейердала в 1955—1956 гг.,
предложила для него весьма раннюю дату заселения, полученную при помощи
радиокарбонного анализа, — 386 ± 100 г. н.э. Новые радиокарбонные датировки 1968 г. подтвердили правильность даты около 400 г. н.э. [Ayres 1971].
Легенды острова сообщают, что на Рапа-Нуи одновременно или спустя
какое то время после прибытия Хоту Мату, приплыла еще одна группа переселенце — их называли ханау еепе («аса тучных» или «линноухие» в отличие от потомков людей Хоту Матуа — ханау момоко («раса тонких») или
«короткоухих». Спустя много лет после смерти Хоту Матуа, остров оказался
поделен между его потомками и «длинноухими», именно последним фольклор приписывает возведение больших каменных статуй на платформах аху.
Возможно, что «длинноухие» были осевшими на острове Пасхи ареоями,
членами тайного союза Полинезии, базировавшегося на Таити и поклонявшимся воинственному богу Оро. Ханау еепе угнетали «короткоухих», которые наконец восстали и сбросили своих врагов в пылающий ров — «Ко те
уму о те ханау еепе» — («Земляную печь ханау еепе»). Лишь один из
«длинноухих» был пощажен, некоторые современные островитяне возводят
к нему свои генеалогии.
Т. Хейердал и археологи норвежской экспедиции делят историю острова Пасхи на три периода: ранний — 400—1100 гг., средний — 1100—
1680 гг. и поздний — 1680—1868 гг. Деление это базируется в основном на
особенностях архитектурных изменений церемониальных платформ аху (их
на острове около 2500), которые рассматриваются в качестве индикаторов
22

главных событий в культурной истории. Аху первого периода представляли
ысобой платформы-алтари хорошей кладки без захоронений внутри, статуй
на них, видимо, не ставили. Они были обращены высокой передней стеной в
сторону берега. Многие культовые сооружения первого периода ориентировались на точки восхода и захода солнца, равноденствия и солнцестояния, и
принадлежали к той же культуре, что и ритуальное поселение Оронго —
центр церемоний связанных с культом верховного бога Макемаке [Heyerdahl
1976, 164; Liller 1988, 1990]. К раннему периоду можно отнести две аху — в
Винапу и Тахаи [Archaeology… 1961, Golson 1962; Ayres 1971]. Позднейшие
раскопки показали, что начало среднего периода должно быть отнесено к
XIV в. Более поздние датировки были получены для аху Акиви, Винапу, Тепеу, а статуи датируются примерно 1350 г. [Esen-Baur 1983, 1989].
Аху среднего периода обращены в сторону внутренних районов острова. На них стояли монументальные каменные статуи (точнее бюсты), изображавшие вождей. Эти аху были местом вторичного захоронения — в их
ниши складывали черепа и кости. Вершиной строительного мастерства жителей острова Пасхи является аху Винапу-I, прекрасной кладки, хорошей
облицовки с ошлифованными плитами фасада и шестью каменными моаи,
сооруженная около 1500 г.
В поздний период аху превратились в погребения. В особые ниши помещали останки покойников и засыпали их камнями. Завернутые в океанийскую лубяную материю — тапу останки клали также под камни разрушенных аху или под обломки упавших с них статуй. Установка статуй на
аху прекратилась.
На зарождение ранней государственности указывают также генеалогии
вождей, величественный пантеон вождей и знати (погребальные аху с каменными статуями) и иероглифическая письменность (главный признак
всякой государственности), которая возникла, очевидно, в период господства ханау еепе. Итогом войны «короткоухих» и «длинноухих» было падение власти ханау еепе, разрушение статуй их некрополя, пересмотр генеало23

гий верховных вождей и фольклорных версий, созданный в период их господства.
Первыми европейцами, высадившимися на Рапа-Нуи в апреле 1722 г.
были голландцы кораблей Якоба Роггевена. Они назвали остров в честь
праздника Пасхи, в первый день которого они подошли к неизвестной земле. От Роггевена и члена его экипажа К. Беренса были получены первые
сведения об острове Пасхи, его жителях, об их языке, обычаях и каменных
статуях, увенчанных «корзинами» [Roggeveen, 1908, 12—20, 109—110].
Только 48 лет спустя, в 1770 г. к берегам Рапа-Нуи снова подошли европейцы — два испанских военных корабля под командованием Ф. Гонсалеса, который назвал остров Сан-Карлосом в честь своего короля и присоединил его
к испанским владениям. Церемония присоединения происходила на северовостоке острова, на Поике, около Рано-Рараку, в присутствии 800 рапануйцев и команды Гонсалеса. Под обращением к королю Испании Карлу III, несколько рапануйских вождей поставили свои подписи в виде птицы, головы
лангуста и других значков, возможно передававших знаки их татуировки
[González 1908, 47—49].
Наступивший, в конце XVIII в. так называемый период разрушения
статуй хури моаи не привел к установлению мира, а сменился новой, длительной войной двух союзов мата острова — туу, включавшим мата миру и
их союзников, живших на северо-западе и хоту ити (мата тупахоту и их
сателлиты на северо-востоке острова). Древние памятники пришли в полный
упадок, скорее всего вследствие кровавых междоусобиц, в это время употребляются обсидиановые наконечники матаа, о чем свидетельствует рапануйский фольклор.
15—17 марта 1774 г. около острова Пасхи стояли на якоре корабли английского мореплавателя Дж. Кука, который на берег не сходил, а сведения
о Рапа-Нуи и его жителях получил от нескольких членов команды, направленных на остров. У англичан создалось впечатление, что остров очень
беден, а состояние островитян плачевно. Рапануйцы смогли предложить им
24

лишь немного ямса, батата, сахарного тростника и нескольких мелких кур
[Кук 1964, 295—313]. На членов экспедиции Ж.Ф. Лаперуза в 1786 г. остров
произвел более благоприятное впечатление. П.А. де Лангль высадился на
берег, осмотрел остров, посадил семена культурных растений, привезенных
из Европы, и оставил на острове домашних животных, которые вскоре были
съедены рапануйцами [La Pérouse 1797, II, 82].
В начале XIX в. на острове Пасхи дважды побывали русские моряки. В
1804 г. у острова останавливался шлюп «Нева» под командованием Ю.Ф. Лисянского, составившего краткое описание острова и жизни рапануйцев [Лисянский 1947, 76—80].Лисянский и его спутники пришли «в крайнее восхищение» при виде берегов, покрытых богатой растительностью, хороших жилищ,
недалеко от которых находились плантации банановых деревьев и сахарного
тростника. На юго-западе острова они видели статуи, описанные Лаперузом.
Спустя 12 лет на острове Пасхи останавливался российский мореплаватель
О.Е. Коцебу во время своего кругосветного плавания на «Рюрике». Сопоставив
сведения Кука, Лаперуза и Лисянского, Коцебу пришел к выводу, что благосостояние островитян улучшилось, а население острова увеличилось. Однако
вместо статуй, которые видели Кук и Лаперуз, Коцебу нашел только кучу камней [Коцебу 1821, I, 47—51; 1823, III, 284—286].
В течение первой половины XIX в. на остров Пасхи несколько раз заходили корабли различных государств.

МИССИОНЕРЫ НА ОСТРОВЕ ПАСХИ
С первой четверти XIX в. остров Пасхи оказался в центре внимания
торговцев и китобоев. Вскоре после визита на остров Пасхи Лаперуза его
стали посещать китобои, колония их была основана неподалеку, на острове
Мас-а-Фуера, в группе островов Хуан-Фернандес.
Моряки многих промысловых судов своими притеснениями восстанавливали островитян против белых. В 1805 г., например, североамериканское
25

судно «Ненси», занимавшееся промыслом тюленей, подошло к острову и
силой захватило более 20 человек — команда нуждалась в дополнительных
рабочих руках. Мужчинам, правда, удалось освободиться от пут и прыгнуть
с борта в море, женщинам же последовать за ними помешали матросы. Моряки в шлюпках пытались догнать островитян, но те готовы были скорее погибнуть в волнах, чем оказаться в руках китобоев. И позднее, китобои продолжали посещать остров Пасхи и похищать островитян. Один из таких
случаев зафиксирован был в 1822 г. [Porteous 1981, 12; Moerenhaut 1837, Т.2,
277—279]. Неудивительно, что многих мореплавателей рапануйцы встречали потом градом камней. Однако эти рейды были незначительными по сравнению с теми, что последовали 40 лет спустя.
С 1850-х гг. перуанская экономика переживала период экстенсивного
развития, и все более нуждались в новой рабочей силе. Многие капитаны
обманом, подарками, путем спаивания завлекали полинезийских аборигенов
на корабли, заковывали в бесчувственном состоянии в кандалы и везли в
Перу, где продавали их как скот. Остров Пасхи, ближайший к перуанскому
побережью из островов Полинезии стал их главной мишенью, а декабрь
1862 г. роковым для рапануйцев.
19 декабря 1862 г. восемь перуанских кораблей, подойдя к острову Пасхи, высадили на берег своих вооруженных матросов под командованием
Агирре, капитана корабля «Роса Кармен». Предводитель пиратов подал
условный сигнал выстрелом из пистолета; на этот сигнал его люди ответили
общим залпом, несколько туземцев упали мертвыми, другие в ужасе, попытались спастись, убегая в разные стороны, бросаясь в море, карабкаясь по скалам, но от 1000 до 2000 рапануйцев были схвачены и крепко связаны по рукам и ногам. Их распределили между кораблями, которые доставили пленников в Кальяо или на острова Чинча — на разработку и погрузку гуано.
Среди рапануйцев, захваченных в 1862—1863 гг. и увезенных в Перу
оказался и последний верховный вождь острова Маурата с семьей, а также
жрецы и знатоки ремесел. Вскоре около 80% островитян погибло в Перу,
26

главным образом на островах Чинча, от непосильной, каторжной работы,
невыносимых условий жизни, плохой, неподходящей им еды, болезней, с
которыми они ранее не сталкивались. Чтобы положить конец торговле рабами, губернатор Таити снарядил военные корабли для крейсирования в
районе, где появлялись разбойничьи суда. В защиту похищенных островитян выступил и епископ Тепано Жоссан, апостолический викарий Мангаревы, Таити, Туамоту. После обращения Жоссана и благодаря переговорам
французского и чилийского правительств с перуанским, последнее, в марте
1863 г. отказалось от торговли людьми и приказало отправить полинезийцев
на родину. Однако благое дело имело страшные последствия. На остров
Пасхи была репатриирована лишь сотня оставшихся в живых рапануйцев,
однако перуанцы не позаботились даже о том, чтобы отправить рапануйцев
прямо на остров Пасхи, хотя многие суда проходили мимо него и им пришлось добираться кружным путем. К несчастью, один из рапануйцев был
уже болен оспой и за время долгого пути заразил почти всех, кто находился
с ним на корабле. На Рапа-Нуи вернулось только 15 человек, остальные
умерли по дороге, но вернувшиеся занесли оспу на остров и она привела
вскоре к сотням смертей вследствие разразившейся эпидемии [Lapelin 1872,
114, 543—544, Chauvet 1935, 11—12; Porteous 1981, 13; Mellen-Blanco 1986;
Arredondo 1987, 261—276]. Не успела закончиться эпидемия оспы, островитяне стали жертвой скоротечного туберкулеза и других заразных заболеваний. Плантации и сады манаваи, за которыми перестали ухаживать, захирели, усилилось воровство и грабежи, приводившие к ссорам и стычкам отдельных групп населения. Междоусобные войны с погромами и пожарами,
налеты работорговцев довели население не только до крайней нищеты и голода, ослабили его физически и тем способствовали распространению эпидемий. Рапануйское общество оказалось на грани полного вымирания. Уже
давно рапануцы жили в условиях экологического бедствия. Даже в те далекие времена, когда остров только заселялся, на нем было не так уж много
деревьев и кустарников — большую часть территории покрывали лавовые
27

породы — продукты вулканической деятельности. Поселенцы выкорчевывали деревья, чтобы разбить плантации, строили шалаши и хижины, чтобы
укрываться от непогоды, а также лодки для лова рыбы в открытом море. А
главное, им нужно было топливо для очагов, чтобы согреться и приготовить
пищу. Это истощало лесной массив острова, а если вспомнить, что в течение
нескольких веков (не менее трех) рапануйские ваятели вырезали огромные
каменные статуи, которые затем спускали из каменоломни и устанавливали,
несомненно, с помощью деревянных катков и кабестанов, то можно себе
представить, насколько был оголен остров накануне появления европейцев.
Деревьев осталось мало, пальмы, торомиро, которые некогда росли на
склонах Рано-Рараку были истреблены, исчезла древесины для строительства лодок; их стали делать из отдельных планок, сшитых веревками из растительных волокон, для их строительства использовались иногда даже дощечки с письменами [Routledge 1919, 207]. На таких лодках трудно и небезопасно было удаляться от берега, что привело к упадку рыболовства. Не
хватало дерева для строительства хижин, большинство которых сгорели во
время междоусобных войн конца XVII—начала XIX вв. и рапануйцы вынуждены были искать прибежище в темных и сырых пещерах. Нехватка
топлива привела к тому, что рапануйцы, еще задолго до появления миссионеров, стали устраивать земляную печь уму для приготовления еды только
один раз в сутки (в Полинезии обычно готовили еду утром и вечером), в послеполуденное время; чтобы испечь свои вечные бататы, которых тоже не
хватало. К концу XVIII—началу XIX вв. жизнь на острове еще больше
ухудшилась: уловы обеднели, рапануйцы, особенно дети, голодали, питаясь
лишь моллюсками, морскими ежами и ягодами съедобного черного паслена.
Католическая миссия на острове Пасхи была основана в 1860-х гг., когда колониальный раздел Полинезии подходил к концу. Миссионеры появились на острове Пасхи в тот момент, когда рапануйское общество оказалось
на грани неизбежной гибели в результате вторжения в замкнутый островной
мир европейских и американских матросов и китобоев, а главное, работор28

говцев-пиратов — именно они и нанесли основной удар по древней культуре острова Пасхи. Из-за междоусобицы, превратившейся в тотальную войну
и эпидемий, к середине XIX в. туземное население Рапа-Нуи было обречено
на полное вымирание, и только миссионеры попытались помочь аборигенам. Непосредственным организатором миссии и начальником миссионеров,
действовавших на острове Пасхи, был апостолический викарий Таити, епископ Тепано (Флорентен-Этьен) Жоссан (1815—1891), миссионер Конгрегации Св. Сердец Иисуса и Марии (или дома Пикпюс). Миссионер той же
Конгрегации Эжен Эйро (1820—1968) был первым белым, прожившим в
1864 г. 9 месяцев на острове, терпя лишения и постоянно рискуя жизнью,
деля кров с островитянами, принимая участие в их трапезах. Большого
успеха в деле обращения островитян в христианство он не достиг, т.к. рапануйское общество находилось в то время в состоянии непрерывной междоусобицы, и Эйро стал жертвой сражающихся кланов. Стараясь не терять
своего достоинства, он пытался учить рапануйцев не только молитвам на
таитянском и латинском языках, но и французскому языку. 11 ноября
1864 г., совершенно «замученного, почти раздетого и разутого» Эйро подобрала направленная за ним на остров шхуна. Свои разнообразные впечатления о жизни на острове он изложил в письме к своему начальству, первом
подробном рассказе о жизни рапануйцев, их быте, обрядах, нравах и психологии. В 1866 г. он снова отправился на Рапа-Нуи вместе с миссионером
Ипполитом Русселем, который стал резидентом католической миссии острова на период с 1866 по 1871 г. На этот раз экспедиция была лучше продумана и оснащена. Миссионеры поставили три дома, один из которых, вмещавший сотню человек, служил часовней; путем обмена был получен небольшой участок земли. Своим главным центром миссионеры сделали Санта-Мария-де-Рапа-Нуи, объединившую два местечка — Хангароа и Матавери. Земли около них были выкуплены у местных жителей в 1868 г. Вскоре
на остров Пасхи прибыли Гаспар Зумбон и Теодул Эсколан, захватившие с
собой в качестве подспорья возникающей миссии целую коллекцию фрук29

товых деревьев, семена разных видов растений, корову и двух телят, кроликов. Помимо строительных и плотницких работ, Эйро занимался земледелием, обучал рапануйцев грамоте и катехизису, крестил, причащал, лечил
больных. Голод 1867 г. ускорил развитие туберкулеза, которым Эйро заразился еще в первый свой приезд на остров. 20 августа 1868 г. основатель рапануйской миссии брат Эжен Эйро умер, успев увидеть завершенным свой
труд и оставить остров (который он четыре года назад нашел языческим)
христианизированным.
Первая католическая миссия на острове Пасхи действовала недолго —
всего 5 лет — и тем не менее ее миссионеры оказали на жизнь островитян
большое влияние. Они не только несли рапануйцам новую религию, но и
учили их огородничеству, ремеслам, строительству домов европейского типа, «познакомили» их с лошадью, повозкой, изучали также и социальную
структуру рапануйского общества, религию, культуру островитян, их фольклор, песнопения, обряды, язык, и местное иероглифическое письмо. Помимо этого, они уделяли значительное внимание экологии острова — привозили семена и черенки культурных растений, чтобы высадить их на Рапа-Нуи.
Миссионеры боролись с воровством, убийствами, многоженством, способствовали прекращению на острове беспорядков и грабежей. Деятельность
католической миссии привела на острове Пасхи, как и повсюду в Полинезии, к смягчению нравов островитян, к улучшению положения женщин и
детей в семье. Миссионеров можно было бы обвинить в том, что они способствовали развитию эпидемии туберкулеза, собрав рапануйских детей в
школы. Нужно сказать, однако, что врачи, работавшие в Полинезии, не распознали эту болезнь и уверили миссионеров, что она не заразна. Увидев последствия эпидемии, миссионеры, попытались ее приостановить, организовав первый лазарет для больных детей. Рапануйская миссия, возможно,
справилась бы с хозяйственными трудностями и сумела бы оказать помощь
населению, однако она не смогла отстоять свои интересы при столкновении
с таитянскими бизнесменами. Онесим Дютру-Борнье, агент торгового дома
30

Брандера (Таити), прибыл в 1868 г. на остров Пасхи, чтобы заняться разведением овец, поселился в Матавери и начал скупать у островитян за бесценок участки земли, расширяя свои пастбища. Он чувствовал себя полновластным хозяином острова, тем более, что последний законный правитель,
сын верховного вождя Маурата двенадцатилетний Григорио умер в 1866 г.
Вокруг дома Дютру-Борнье стояло около тридцати хижин, в которых жили
его рапануйские батраки, работавшие на его виноградниках, плантациях сахарного тростника и ухаживавших за его скотом. В Ханга-Пико он построил
небольшую пристань, где стояла его шхуна. С появлением Дютру-Борнье
снова расцвело воровство, прелюбодеяния, убийства. Осенью 1869 г. Дютру-Борнье потребовал от миссионеров Русселя и Эсколана, чтобы те заверили своими подписями его земельные приобретения. Однако миссионеры,
зная, что документы оформлены в ущерб интересам рапануйцев, отказались
подписать их, после чего конфликт перешел в открытую борьбу. Сторонники Дютру-Борнье разграбили дома, церковь и плантации миссии, чтобы сделать жизнь миссионеров на острове невыносимой и вытеснив их, присвоить
их земли и имущество. В 1871 г. епископ Жоссан принял решение о ликвидации миссии, Руссель и Эсколан уехали с частью рапануйцев на Таити и
Мангареву, и на острове Пасхи осталось всего 275 туземцев, а к 1877 г. их
число сократилось до 111 человек. В 1879 г. Дютру-Борнье, погибшего при
невыясненных обстоятельствах, сменил другой агент компании — А. Салмон, англо-таитянский метис, проживший на острове Пасхи до 1888 г.
В последней трети XIX в. у берегов острова Пасхи бросали якоря многие корабли, члены команд которых собрали интересные сведения о жизни
оставшихся рапануйцев, а также вывезли в Европу и Америку предметы рапануйского искусства и иероглифические таблицы с письменами. В 1870 г.
команда учебного корвета «О’Хиггинс» составила первую подробную карту
острова. В июне 1871 г. у острова Пасхи останавливался русский корвет
«Витязь», на борту которого находился ученый и путешественник Н.Н. Миклухо-Маклай, направлявшийся в Новую Гвинею. Из-за болезни он не смог
31

сойти на берег, но встречался с рапануйцами на Таити и даже получил от
епископа Жоссана в дар иероглифическую дощечку, хранящуюся ныне в
Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого в Санкт-Петербурге.
В 1872 г. французский писатель и путешественник П. Лоти с корвета «Ла
Флор» сделал яркие и интересные наброски жизни рапануйцев, зарисовал их
аху и статуи, вывез каменную голову, находящуюся ныне в Музее человека
в Париже. В 1882 г. на остров Пасхи заходило немецкое судно «Гиена». Его
капитан В. Гейзелер осмотрел постройки на Оронго, описал ряд петроглифов и рисунков, обнаруженных им в каменных хижинах на Оронго. Как и
Лоти, он вывез в немецкие музеи много различных предметов с острова
Пасхи. В 1886 г. на острове побывал американский военный корабль «Могикан»; кассир корабля У. Томсон в течение 11-дневной стоянки с помощью
А. Салмона, служившего ему переводчиком, собрал интересные сведения о
природе острова, материальной и духовной культуре рапануйцев, впервые
записал несколько образцов их устного творчества [Loti 1873, 65—68, 81—
84; Geiseler 1883, Thomson 1891].
В 1880-е гг. на остров Пасхи приезжал несколько раз И. Руссель, а также останавливались проездом другие миссионеры Общества Пикпюс. Епископ Жоссан, заинтересованный в том, чтобы на острове был представитель
католической миссии, сделал вождем рапануйцев Атаму те Кена Маурата, а
после его смерти в 1890 г., верховным вождем стал Риророко.
Когда Республика Чили в 1888 г. аннексировала Рапа-Нуи, он перешел в
духовную юрисдикцию архиепископа города Сантьяго-де-Чили. В 1888 г. капитан чилийского корабля «Аугамос» П. Торо присоединил Рапа-Нуи к владениям Чили, сдав землю острова в аренду на 20 лет английской компании
Вильямсон, и положение островитян еще более ухудшилось. В 1898 г. арики
хенуа Риророко отправился в Чили с жалобой на злоупотребления чилийских
властей и через несколько дней умер в Вальпараисо (вероятно, отравившись
алкоголем). С тех пор на острове Пасхи верховных вождей уже не было.

32

В 1918 г. капуцин Бьенвенида де Эстелла (1877—1939) провел на РапаНуи 8 месяцев, исполняя свои религиозные обязанности, обучая детей в
школе, помогали островитянам налаживать сельское хозяйство и прокладывать дороги. Бьенвенида, записывал их мифы и легенды, посещал праздники
и церемонии, знакомился с бытом, и с семейными обычаями жителей острова и был, пожалуй, единственным из миссионеров, записавшим образцы музыкального фольклора рапануйцев. Несмотря на все их возможные просчеты: организацию школ в условиях эпидемии, многолюдные службы в церкви, желание одеть островитян в европейское платье, насадить новые обряды,
миссионеры способствовали уничтожению следов первобытных обычаев, не
все из которых были безобидными «забавами» туземцев, приобщению островитян к современной цивилизации, и впоследствии уравниванию их в
правах с белыми. Начатая в 1864 г. христианизация рапануйцев была завершена уже в ХХ веке миссионером капуцином Себастьяном Энглертом
(1888—1869), возродившим католическую миссию острова Пасхи, 34 года
трудившимся над созданием достойных условий жизни и быта для островитян, возрождением элементов их древней культуры, помогая островитянам
получить современное образование. Энглерт собирал и записывал их мифы,
легенды, генеалогии, пытаясь найти в них разгадку происхождения аборигенов. Часть собранных им текстов была опубликована в 1939 г., а в 1948 г.
вышла большая интересная работа («La tierra de Hotu Matu’a»), в которой на
основе фольклорных материалов изложена история и этнография острова
Пасхи, впервые дан анализ грамматики современного рапануйского языка.
Последняя, уже изданная посмертно работа Энглерта [Englert 1970] также
посвящена этнографии острова Пасхи.
Под влиянием интереса миссионеров к древней культуре острова, рапануйцы стали стремиться к ее возрождению: восстановлению древних песнопений, плясок, церемоний, узоров татуировки, традиционной одежды,
украшений и предметов искусства, которые они в большом количестве изготавливают для продажи туристам. Они сохраняют свой, хотя и сильно изме33

нившийся за последние 10—15 лет, язык. С 1930-х гг. рапануцы пытаются
также возродить древнее иероглифическое письмо, копируя его знаки в манускриптах и на предметах искусства, чему в большой степени способствует
прекрасная библиотека книг, посвященных острову Пасхи, собранная миссионером С. Энглертом.
С первой четверти ХХ в. начались многочисленные научно-исследовательские экспедиции на остров Пасхи. С марта 1914 по август 1915 г. на
острове работала экспедиция английской исследовательницы К.С. Раутледж,
которая уделила особое внимание изучению каменных погребальных площадок аху и каменных статуй моаи. Она собрала ценные материалы, относящиеся к культу птиц и выборам тангата-ману, записала со слов рапануйцев ряд версий и вариантов старинных легенд [Routledge 1917, 1919]. К сожалению, многие материалы экспедиции остались неопубликованными, и
после смерти исследовательницы были утрачены.
В 1934—1935 гг. остров посетила франко-бельгийская экспедиция, в
составе которой были такие видные ученые, как А. Метро и А. Лавашери. В
1940 г. на основе своих полевых материалов и ранних источников Метро
издал книгу [«Ethnology of the Easter Island», 1940], которая является одним
из лучших исследований материальной и духовной культуры рапануйцев.
Ценные полевые материалы, собранные А. Лавашери, опубликованы им в
ряде работ и в двухтомном труде, посвященном наскальным изображениям
острова Пасхи [Métraux 1940; Lavachery 1939].
В 1960 г. на острове Пасхи работала экспедиция Чилийского университета, в составе которой были У. Мэллой и С. Фигероа. Благодаря усилиям
экспедиции были полностью восстановлены аху Ваитека и аху Акиви, на
них вновь установлены статуи моаи. В 1965 г. на острове побывала французская экспедиция Ф. Мазьера, участники которой в течение нескольких
месяцев вели раскопки в разных районах острова (на Оронго, Рано-Рараку,
Поике). Им удалось найти много неизвестных ранее статуй моаи разных периодов [Maziиre 1965, Мазьер 1970]. В 1970—1990 гг. на острове Пасхи по34

бывало немало исследователей разных специальностей — У. Мэллой, Дж.
Ли, У. Лиллер, Х.М. Эзен-Баур, П. Бан и Дж. Фленли, члены экспедиции
французского общества «Сercle d’Etudes sur l’île de Pâques et la Polinésie»
занимающиеся изучением как аспектов археологи, палеоастрономии, палеоботаники и палинологии, так и этнографии, древней культуры и искусства
рапануйцев «Liller 1988; Esen-Baur 1989; Bahn, Flenley 1992; Lee 1992],. Неоднократно посещал остров Пасхи в последние годы и новозеландский
лингвист С.Р. Фишер, автор большой монографии, посвященной рапануйскому иероглифическому письму [Fischer 1997].

ЖИЗНЬ И БЫТ РАПАНУЙЦЕВ, ИХ СОЦИАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ
Островитяне, которых увидели на берегу голландские моряки в 1722 г.
были высокого роста. Пропорционального телосложения, с сильными мускулами, желтоватым или каштановым цветом кожи. По внешнему виду они походили на жителей Маркизских островов, и, как и все полинезийцы татуировали себе лицо и тело или раскрашивали их яркой минеральной краской Рапануйцы в древности прокалывали и постепенно растягивали мочки ушей, так
что они свисали до плеч. Из одежды аборигены имели набедренные повязки
из коры и тапы, пояса из панциря черепахи или из пучков травы на веревке,
сплетенной из человеческих волос. Мужчины и женщины носили плащи (каху, нуа), сшитые из небольших кусков тапы, которые завязывали на шее или
на плече. Мужчины острова обычно коротко стригли волосы и бороду, хотя у
некоторых волосы были длинными, завязанными в виде хохолка. Волосы
женщин свободно падали на спину или собирались в пучок. На голове знатные островитяне носили самые разнообразные уборы из перьев морских птиц,
считавшиеся знаком их ранга. Женщины надевали головные уборы из тонких
циновок в форме лодки. На праздниках рапануйцы носили также большое количество деревянных резных украшений и раковинных бус.

35

Рапануйцы жили в пещерах, землянках, крытых листьями и в низких
крытых тростником домах с каменным фундаментом. Так как пещеры и
землянки были темными и сырыми, они служили лишь укрытием в непогоду
и ночью, а большую часть времени аборигены проводили в работе под открытым небом, отдыхая на выложенной камнями площадке перед домом.
Дома с каменным фундаментом харе паенга имели вид перевернутой лодки
и достигали значительной длины. По их периметру укладывали длинные обтесанные прямоугольные камни, в которых делали отверстия для вертикальных шестов. Шесты связывали веревками, к верхним перекрещивающимся
концам привязывали палки, образовывавшие конек крыши, и сверху покрывали дом тремя слоями настила — тростником тоторо, листьями сахарного
тростника и травой. Окон не было, низкое входное отверстие, куда можно
было только вползать на животе, делило дом на две равные части. Внутренне убранство состояло из циновок, камней, которыми пользовались как подушками, корзин, калебас для воды. Около домов днем паслись куры, на
ночь их запирали в курятники харе моа, находившиеся поблизости. Крытые
соломой дома харе паепае, одна стена которых складывалась из камней были выше, просторнее и имели большой вход, через который проникал свет.
В таких домах размещались «школы», в которых обучали чтению и письму
текстов на дощечках кохау ронгоронго.
Предметы домашнего обихода были представлены калебасами, корзинами разнообразными по форме и величине, костяными иглами для шитья,
колотушками для тапы, челноками для плетения рыболовных сетей, скребками, теслами, резцами, долотами. Отсутствие на острове крупных млекопитающих привело к тому, что рапануцы стали изготавливать инструменты из
человеческих костей. Рыбу рапануйцы ловили удочкой, сетями, моллюсков
с помощью палок и корзинок.
Лодки вака в период открытия острова европейцами строили небольшие — от 10 до 20 футов в длину, сшивая их веревками из мелких планок —
т.к. дерева на острове давно уже было мало. Их конопатили черной землей и
36

мхом. Нос и корма делались очень высокими, лодки имели выносной балансир.
Земледелие у рапануйцев было довольно примитивным, т.к. почва острова и хорошие климатические условия способствовали росту местных
культурных растений. Заостренной палкой копалкой они делали маленькие
углубления в земле, в которые помещали черенки растений, ямс же окучивали, сгребая вокруг него землю. Иногда растения обкладывали мульчей
(прелой соломой, травой), устраивали террасы и огороды манаваи, окруженные каменными стенками, для защиты посадок от антарктических ветров.
Возделывание плантаций, посадка растений и сбор урожая сопровождались
обрядами продуцирующей магии, ритуальными торжественными трапезами,
которые готовили в земляной печи уму.
В пищу островитяне употребляли батат, ямс, таро, бананы, сахарный
тростник, яйца и птенцов морских птиц, рыбу, крабов, моллюсков. Мясную
пищу составляли крысы и размножившиеся на острове в XIX в. кролики и
собаки. Еду — чаще всего бататы, иногда рыбу, кур, готовили в земляной
печи, на раскаленных углях. Обильное и вкусное угощение готовилось по
случаю праздника или ритуала. В середине XIX в. отмечались еще случаи
каннибализма, вызванные белковым голоданием. Человечину также готовили в земляной печи, а во время войн ели мясо врагов и сырым.
Основной формой брачных связей на острове Пасхи была парная семья,
переходящая в моногамную. Свадебный обряд был довольно простым. Его
главной частью было ритуальное угощение, приготовленное в праздничной
земляной печи. Развод был простым делом, однако нарушение женой супружеской верности сурово каралось. Неверную жену простого общинника могли избить и выгнать из дому, если изменяла жена вождя, то ее мог убить муж
или его брат. На острове Пасхи полигамия практиковалась лишь в семьях богатых рапануйцев, вождей или глав больших семей тангата хонуи. Предполагается, что жены жили в разных хижинах, но бывали и случаи, когда все
они находились под одной крышей. Полиандрия существовала у рапануйцев
37

скорее де-факто, чем де-юре, т.к. на острове в ранний период его истории
наблюдалась диспропорция полов, и мужчин было больше, чем женщин.
Диспропорция эта привела к тому, что в последней трети XIX в., в жены стали брать девочек 10—11 лет, в результате подобных браков дети не рождались, а такие жены умирали рано, обычно от чахотки [Миклухо-Маклай 1950,
1, 48, 49]. Кроме кровного родства, особых ограничений, для вступления в
брак у рапануйцев не было. Брачные отношения допускались между людьми,
степень родства которых доходила до пятого-шестого колена, о чем свидетельствуют генеалогии. Несмотря на свободу добрачных связей, на острове
Пасхи, в отличие от атоллов и маленьких островков, где изоляция небольших
групп населения и дисбаланс полов делали возможным инцест, кровосмесительная связь считалась страшным преступлением, которое каралось смертью, как повествует рапануйский фольклор. Стремясь к чистоте крови и расширению угодий, знатные и вожди подыскивали своим сыновьям невест, пока они были еще маленькими (около 10 лет). Положение и богатство семьи
играло главную роль. Отпраздновав помолвку, родители жениха принимали
маленькую невесту в свой дом и воспитывали ее как свою дочь. В XVIII—
начале XIX в. рапануйцы жили большими семьями, насчитывающими до четырех поколений. Брак был патрилинейным и патрилокальным, поэтому дочери покидали дом отца и переходили в семью мужа. К большой семье принадлежали также и дети близких родственников, оставшиеся сиротами. Полноправными членами семьи были и приемные дети, воспитывающиеся как
собственные. В рапануйском обществе бытовал обычай адоптации детей —
передачи их на усыновление в другую семью, что обуславливалось экономическими и социальными причинами. Половозрастное разделение труда приводило к справедливому распределению обязанностей в большой семье. Глава семьи был хозяином земельного участка и имущества, его жена следила за
всем хозяйством. Старики-родители главы дома выполняли посильные обязанности по хозяйству, но в основном присматривали за детьми, передавали
детям постарше необходимые для жизни умения и навыки. Взрослый сын хо38

зяина вскапывал землю, рыбачил, охотился на птиц и съедобных крыс, его
жена готовила еду, обычно 2 раза в сутки, следила за посадками, била кору
для тапы, шила одежду, плела циновки. Их дети участвовали в общей работе,
выполняя поручения деда, бабки, а также прадеда и прабабки. Рапануйские
дети воспитывались в труде — мальчики выходили с отцами в море ловить
рыбу, помогали делать рыболовные крючки, учили священные песнопения,
девочки ухаживали за малышами и старшими членами семьи. Помогали матери по хозяйству, работали с нею на огороде, варили еду, плели корзины,
делали тапу, собирали крабов, моллюсков и морских ежей после отлива. Игры, развивавшие ловкость и умения, тренировавшие руку, глаз, тело, имели
большое значение для дальнейшей жизни мальчиков и подростков [Metraux
1940, 111]. Дети любили играть в волчок, запускать воздушного змея, съезжать по склону вулкана на куске коры и по канату, привязанному между скалой на вулкане Рано-Рараку и деревом возле аху Тонгарики, играть в веревочку каикаи. Рапануйские юноши занимались военными упражнениями, плавали «оседлав» волну на дощечках и плотиках. В школах рапануйские подростки обучались сакральным песнопениям, мифологическим знаниям, чтению и
начертанию знаков иероглифического письма. Девушек и юношей знатного
происхождения содержали до наступления половой зрелости в уединении в
пещерах, чтобы их кожа была белой. Это считалось красивым и подчеркивало
их благородство.
В конце XVII—XVIII вв. рапануйское общество вступило в период
упадка и многочисленных междоусобиц, которые привели к разрушению
церемониальных и культовых центров, поселений, распространению каннибализма, ослаблению политической власти верховного вождя. В период появления в Тихом океане первых европейцев аборигены Полинезии жили в
условиях разложения первобытнообщинного строя и зарождения классового
общества. На острове Пасхи процесс классового расслоения зашел дальше,
чем на других островах Полинезии. Сведений об общественном строе рапануйцев немного и составить о нем представление мы можем по кратким за39

писям ранних путешественников, отдельным свидетельствам информаторов,
зафиксированным такими исследователями, как У. Томсон, К.С. Раутледж,
М. Браун, В. Кнохе, А. Метро, С. Энглерт, Т. Бартель [Thomson 1891;
Routledge 1919; Brown 1924; Knoche 1925; Metraux 1940; Englert 1948;
Barthel 1974], а также фольклорным текстам.
К концу XVIII в. население острова Пасхи делилось на 10—12 соседско-территориальных общин — мата, объединявших несколько больших
семей, живших поблизости друг от друга и имевших самостоятельное хозяйство. У каждой мата была своя территория (и рапануйцы еще в середине
ХХ в. помнили из какой мата они родом), нарушать границы которой представители других мата могли лишь с разрешения ее вождя, а право свободного передвижения по территории чужой мата имели лишь островитяне,
связанные с ее членами родственными узами [Englert 1848, 54]. В каждой
мата выделались три основные общественные группы: арики (вожди, знатные), хуруману (общинники) и кио (слуги и рабы). Имущественная дифференциации на острове в XIX в. была настолько сильной, что богатые и знатные должны были жениться только внутри своей группы. Во главе мата стоял вождь — арики, который подчинялся верховному вождю острова. Титул
арики был наследственным и передавался от отца к сыне, однако верховный
вождь имел право отстранить или даже убить вождя какой-либо мата и поставить на его место другого, более угодного ему правителя. Во главе мата
мог встать и сильный, влиятельный воин, одержавший верх над наследным
вождем во время церемониальных весенних соревнований воиновпобедителей или в одной из многочисленных стычек между мата. Фактически власть в мата принадлежала знатным арики. В широком смысле слова
арики — это знатные и благородные островитяне, потомки тех, кто вел свою
генеалогию от богов, а также их дети и все, кто состоял в родстве с верховным вождем острова. Помимо них к знатным рапануйцам относились те, кто
принадлежал к привилегированной мата миру и вел свою родословную от

40

вождя Хоту Матуа. Все они были пронизаны сакральной силой — мана, отсюда их особая роль в обществе.
Плантации батата, ямса, сахарного тростника являлись собственностью больших семей, хотя некоторая часть возделываемой земли находилась, видимо, в личном пользовании, так как обработанные участки были
размежеваны и располагались поблизости от домов. Знатные рапануйцы
владели лучшими землями, получали налог с простых общинников и к тому
же имели слуг и рабов. Слугами в богатых семьях часто бывали бедные родственники. Однако на острове Пасхи, как и во всех других социумах с первобытнообщинными отношениями, каждый человек мог пользоваться корнеплодами, выросшими на огороде кого-либо из своих родственников, взяв
без разрешения хозяина столько, сколько ему нужно для себя и своей семьи,
но не больше. Перераспределение продуктов питания особенно ярко проявлялось во время празднеств коро и паина: на них собирались островитяне со
всех селений, принося с собой бататы, ямс, сахарный тростник, кур. По
окончании праздника все принесенное поедалось во время совместного
пиршества или разбиралось гостями. Подобное отношение первобытнообщинного перераспределения переносилось и на вещи, почему ранние мореплаватели делали выводы о том, что рапануйцы — ловкие и изобретательные воры, которые мастерски похищают все подряд, вплоть до носовых
платков и шляп с голов моряков. Это распределение находилось в резком
противоречии с господствовавшими на острове Пасхи в XVIII—XIX вв.
экономическими отношениями, сложившимися в период разложения первобытнообщинного строя — оно, в частности, препятствовало имущественной
дифференциации у рапануйцев [Семенов 1977]. В связи с этим у них, как и у
островитян других регионов Полинезии, было обыкновение прятать свои
ценности и амулеты в пещерах-тайниках наряду с плодами батата, ямса, кокосовыми орехами.
Особым почетом в рапануйском обществе пользовались главы больших семей или лидеры семейных групп, входивших в мата. Они носили ти41

тул хонуи или тангата хонуи, и, как и вожди, контролировали регионы острова. Их знаком отличия были головные уборы из белых перьев и жезлы.
Верховный вождь оказывал им особые знаки внимания. Летом, например,
когда общинникам не разрешалось выходить в море, опытные рыболовы ловили рыбу для верховного вождя. Последний иногда брал себе небольшую
часть улова, а остальное отдавал тангата хонуи. После снятия табу на лов
рыбы, первого пойманного тунца рыбаки тоже преподносили верховному
вождю, который отдавал его тангата хонуи, оставляя себе лишь кусочек.
Вожди-воины, получившие власть в мата в результате победы над противником во время войны или военных состязаний, назывались тангата нуи
или тангата нуинуи — «большой человек»), тангата ао — «человек власти», тангата мау («человек, держащий (власть)»). Чаще всего такими правителями становились сыновья вождей или тангата хонуи. Символом власти
воина-вождя был веслообразный жезл ао (ао миро), во время исполнения
военного танца в присутствии верховного вождя, воин, как бы угрожая,
вращал жезл перед его лицом [Мetraux 1940, 267].
Основную массу хуруману (букв. «хвостовые (перья) птиц») составляли
земледельцы (тангата кеукеу хенуа) и рыболовы (тангата тере вака), которые отдавали часть плодов своего урожая и улова верховному вождю острова,
вождям мата, главам больших семей и мастерам-ремесленникам (маори). Размер дани исследователям установить не удалось; известно, однако, что дома
тех, кто не приносил ее, сжигались [Routledge, 1919, 264]. Большими привилегиями и авторитетом пользовались в социуме знатоки иероглифического письма (маори кохау ронгоронго или тангата ронгоронго), строители домов (маори
анга харе) и погребальных площадок (маори анга аху), резчики статуй (маори
анга моаи). Ваятели, создававшие величественный пантеон острова были освобождены от всякой другой работы — их землю обрабатывали рядовые общинники, которые к тому же ловили для них рыбу и лангустов, готовили им еду в
земляной печи. У рапануйцев, также как и у других полинезийцев имелись лекари, которых приглашали к больным и раненным во время сражения. Их
42

функции выполняли иногда и жрецы. При некоторых заболеваниях — кашле,
простуде — устраивали паровую баню, В ряде случаев успешно применяли
массаж, но в основном лечение предполагало изгнание из тела человека злых
духов, вызвавших болезнь.
Самые бедные земледельцы, слуги и взятые в плен члены враждебных
мата, назывались кио. К их числу относились и беглецы, которые, чтобы избежать рабства, скрывались в недоступных пещерах, но вынуждены были
иногда платить нечто вроде дани вождю-победителю. Кио-рабы трудились
на земле своего хозяина; их держали в пещерах, выпуская оттуда только на
время работы. Когда кио состаривался или заболевал, хозяин мог отпустить
его на волю под каким-либо предлогом, ибо не желал иметь в хозяйстве
лишний рот. Часть побежденных находила себе пристанище на необитаемых
островках Моту-Нуи и Моту-Ити, в пещерах среди скал, питаясь рыбой и
ягодами попоро. Участи кио среди побежденных в бою могли избегнуть
лишь вожди, знатные воины и их семьи, и то не всегда. Так верховный арики Нгаара, захваченный вместе со своим сыном Каимакои и внуком Маурата
враждебным мата нгауре в собственной резиденции в Акаханга, превратился в кио победителей и пять лет провел в плену [Routledge 1919, 246;
Metraux 1937].
Большим авторитетом и влиянием на острове Пасхи пользовались воины (мататоа или тангата риму тото), стоявшие во главе войска или отряда (нуу) каждой мата. Судя по фольклорным данным, все вопросы, связанные с ведением войны, решали воины-профессионалы — мататоа, самостоятельно или опираясь на мнение совета воинов. Они держали в подчинении всех воинов мата. Мататоа со своими отрядами не только защищали жителей мата от набегов соседей, но и контролировали вождей и жрецов
[Englert 1948, 137]. Когда мататоа становились вождями мата, они пользовались всеми его привилегиями. Общинники оказывали им те же почести, что
и наследному вождю, рыболовы приносили им первого пойманного тунца.
По мнению С. Энглерта [Englert 1970, 134], власть военных вождей мататоа
43

усилилась после истребления «длинноухих» ханау еепе, что произошло, согласно радиокарбонным датам в 1680 ± 100 г. Авторитет их особенно возрос
во времена междоусобных войн конца XVIII в. и распада социальной структуры. Мореплаватели конца XVIII—начала XIX вв. нашли на острове Пасхи
общество, находившееся в состоянии кризиса и упадка. Именно с этого времени мататоа стали стремиться к захвату господства над всем островом. Воины сильных и влиятельных мата — мата ао («мата, (которой принадлежит) власть») принимали участие в весенней церемонии, связанной с культом тангата-ману («человека-птицы»), главный смысл которой заключался
в избрании на год фактического правителя острова из числа воиновпобедителей. Мататоа подчинялись стражи паоа, составлявшие охрану и
дружину правителя-воина и в течение года обладавшие большой властью.
Паоа поддерживали порядок на острове, расправляясь с непокорными членами мата, потерпевших поражение в междоусобицах, с кио, а также общинниками, которые не исполняли своих обязанностей. Наиболее беспощадных и жестоких из паоа рапануйцы называли людоедами (паоа каи тангата). Оружием и атрибутом стражей были короткие плоские палицы (паоа)
походящие на меч или абордажную саблю. Во время войны на защиту территории своих мата и имущества поднималось все мужское население, способное носить оружие. Таких воинов-добровольцев называли тауа, а во главе их отрядов стояли опытные и смелые воины — матау, носившие высокие
головные уборы из тростника и птичьих перьев. Оружие островитян состояло из деревянных мечей, дубинок разного вида, копий с обсидиановыми
наконечниками матаа. Перед началом сражения исполнялся военный танец,
который якобы ослаблял врага и способствовал победе. Первого погибшего
в бою, рапануйцы называли словом ика — «рыба». Маори Новой Зеландии
также называли первого убитого «первая рыба» [Barrow 1978, 42]. Мясо
убитых во время сражения поедали на пиршестве по случаю победы. Женщин и детей или сразу же убивали и съедали, или обращали в рабство.

44

Для рапануйского общества был характерен институт жрецов (арики
пака). Некогда исполнители религиозных обрядов и искусные мастера составляли, видимо, одну привилегированную касту, которая впоследствии
распалась на две группы — собственно жрецов и мастеров. Жрецы были
ближайшими родственниками верховного вождя и входили вместе с ним в
одну мата — миру. Главной функцией арики пака было вызывание дождя во
время засухи. Второй обязанностью арики пака было плетение маро (мару) — веревочек из белых перьев, которые привязывались к палкам и втыкались на плантациях ямса. Такие жезлы должны были способствовать хорошему урожаю. В функции жреца входило наносить изображение реи миро
на дверь курятника, что способствовало яйценоскости кур и быстрому росту
цыплят. На острове Пасхи существовала еще одна групп жрецов — предсказатели-звездочеты (мааху), наблюдавшие за солнцем, луной и звездами,
предостерегавшие людей от вредного влияния некоторых планет и созвездий — Марса (Матамеа), Пояса Ориона (Таутора), звезды Пау(?). Помимо
жрецов на острове Пасхи имелись также прорицатели (туму иви атуа), колдуны (тахутаху, коромаки, тангата таку), занимавшиеся как белой, так и
черной магией. Среди колдунов были и мужчины и женщины. Некоторые из
них были ясновидящими и медиумами-посредниками между богами и
людьми. Считалось, что сам верховный бог Макемаке говорит их устами и
требует жертвоприношений в виде батата, птиц и даже человеческих жертв.
Другие туму иви атуа указывали хорошие места для лова рыбы, черепах,
морских животных, обладали даром находить тайный склад (например, бананов или бататов), местонахождение которого скрывалось хозяевами, и
вымогали часть спрятанного. Особую группу служителей культа составляли
многочисленные исполнители погребального ритуала тимо — заклинатели
тимо ика, и те, кто готовил трупы к погребению — тимо рара ика, тимо
кореха, тимо рара папаку. Их атрибутом было церемониальное весло рапа с
темной контурной личиной хтонического божества Хиро.

45

На верхнейступени в социальной структуре острова Пасхи стоял верховный вождь арики хенуа, которого многие авторы условно называли королем рапануйцев. В литературе приводятся и другие названия для ранга верховного вождя: арики мау — «вождь, захвативший (власть)», арики мотонги — «вождь-правитель»; однако эти термины относятся, вероятно, к разным
рангам вождей. В силу своего божественного происхождения арики хенуа,
как и жрецы считался посредником между богами и общинниками, а следовательно имел особые права, привилегии и атрибуты. Власть вождя была
наследной и переходила от отца к старшему сыну, когда тот вступал в брак.
Все арики хенуа происходили из Хонга, главной семьи мата миру, и женится
могли лишь внутри своего линиджа [Metraux 1937, 1940, 126]; правда, согласно обычаю, сын вождя мог жениться в весьма солидном возрасте. Верховный вождь обладал, благодаря своему происхождению и высокому статусу, сильной маной, которая оказывала продуцирующее воздействие на
живую и даже неживую природу. Верховные вожди могли, видимо, исполнять и функции жрецов; недаром в генеалогиях, среди имен вождей приводятся и титулы верховных жрецов рапануйцев [Barthel 1959]. Именно поэтому верховный вождь принимал участие в проведении различных празднеств и обрядов освящения полей, домов, лодок. Только с разрешения верховного вождя рапануйцы начинали сбор урожая, он освящал новую ладью,
принимал первый улов. Закончив постройку дома с каменным фундаментом
харе паенга, хозяева приглашали верховного вождя и жреца на первую трапезу, после чего могли сами поселиться в доме. Всех детей-двойняшек родители представляли арики хенуа, потомку бога Тангароа, брата близнеца
бога грома Ронго; вождь давал им «королевское» имя, которое должно было
принести им счастье. Верховный вождь осматривал новую татуировку у
юношей, отмечал красивую, и вместе с приближенными смеялся над теми,
чья татуировка была неудачной. Верховный вождь Нгаара был знатоком
иероглифического письма, которое, возможно, именно при нем достигло
своего расцвета и покровителем тангата ронгоронго. В Анакене, вблизи
46

главного аху острова он ежегодно собирал ученых маори, исполнявших тексты с дощечек кохау ронгоронго.
Верховный вождь, а в особенности его голова, был окружен строгими
запретами, поэтому его дом, еда, одежда были табу для остальных островитян. Все необходимое для жизни верховный вождь и его семья получали
от общинников в виде даров или налога. Работы по хозяйству, лов определенных сортов рыбы, обработку полей вели для вождя слуги. В течение зимы рыбная ловля находилась под запретом, и лишь королевская лодка (вака
ваеро) с командой из тангата хонуи могла отправляться на промысел. Согласно традиции местом провозглашения верховного вождя являлось АхуАкапу, недалеко от Тахаи, где он и жил до тех пор, пока не передавал власть
своему старшему сыну. После «отречения» верховный вождь переходил
жить в Анакену, эта его резиденция находилась у подножья холма Хауепа.
Если кто-либо хотел поговорить с верховным вождем или его женой арики
тамахахине, он должен был условиться об аудиенции через слугу [Englert
1948, 46—47; Metraux 1940]. Раз в год «весь народ» посещал резиденцию
верховного вождя и приносил ему в дар плоды пуа (имбирь), прикрепив их к
концам палок. Символом власти верховного вождя был деревянный жезл уа
с янусовидной личиной, другими знаками его отличия являлись нагрудные
украшения реи миро в форме полумесяца, вырезанные из дерева или китовой кости, а также резные тахонга в форме кокосового ореха. Как и все вожди арики хенуа носил плащ нуа из тапы, окрашенной соком имбиря в яркожелтый цвет, а голову его украшал головной убор хау вери из перьев фаэтона или фрегата.
Несмотря на то, что личность арики хенуа была священной, и жители
острова относились к нему с почтением и трепетом, реальной политической
власти в XIX в. (а именно к этому периоду относится большая часть сведений о социальной организации рапануйцев), верховный вождь не имел.
Нгаара, например, хотя и считался вождем всего острова, но ни военным
лидером, ни главным судьей, ни даже верховным жрецом он не был. Скорее
47

всего, он был лишь хранителем некоторых обычаев и традиций и вследствие
этого, как считалось, оказывал воздействие на обрядово-хозяйственную
структуру всего общества. При его участии проходили многие ритуалы и
церемонии, хотя исполнялись они не им лично, а жрецами [Routledge 1919,
242]. Арики хенуа был скорее всего религиозным символом, вместилищем
сверхъестественной силы, а не политическим лидером. Лидер военных вождей мататоа, став правителем острова, приобретал большую политическую
власть, подчинив своему влиянию не только все мата острова, но и самого
сакрального вождя арики хенуа. Такой главный вождь назывался арики мау
(«вождь, захвативший (власть)»). Он правил в течение определенного времени, не исключено, что в какие-то моменты истории на острове существовало «двоевластие» — одновременное правление сакрального вождя и фактического военного лидера.
Однако в период междоусобных войн, последовавших после истребления ханау еепе в 1680 ± 100 г., власть верховного правителя, как сакрального, так и военного, стала номинальной — островом правили вожди то одного, то другого из враждующих союзов мата (хоту ити и туу), что нашло отражение и в фольклоре, и в генеалогиях верховных вождей. Примерно с
1780 г. выборы тангата ману из обрядово-церемониального празднества
превратились в своеобразный политический акт избрания ежегодного правителя. В XVIII—первой половине XIX вв. он включал спортивные соревнования, празднества, ритуальные действия, смысл которых до конца не
ясен, хотя установлено, что победитель, этих своеобразных весенних состязаний, нашедший и завладевший первым яйцом морской крачки ману тара,
приносил власть и господствующее положение своей мата. Одним из центров празднества было селение Оронго, скалы вокруг которого покрыты
многочисленными петроглифами, в том числе резными изображениями полуптиц-полулюдей, часто с яйцом в руке — изображениями Макемаке и одновременно тангата ману как его воплощения или вместилища. Возникновение культа человека-птицы разными исследователями датируется серединой
48

XVI в. Празднества, связанные с избранием тангата ману, начинались с новолуния вскоре после наступления полинезийского нового года, задолго до
наступления аустральной весны и появления первых крачек, и продолжалась
более двух месяцев. У рапануйцев год начинался в мае-июне с первого новолуния после гелиакального восхода Плеяд. Если Плеяды не успевали занять нужное положение, то рапануйцы ждали еще месяц до следующего новолуния. В поисках первого яйца принимали участие только члены наиболее
сильных мата (мата ао), одержавших верх над другими общинами (мата кио
— «мата побежденных»). Они отправлялись вплавь через пролив полный
акул на островок Моту-Нуи, дожидались там прилета крачек и начала гнездования. Нашедший и доставивший на Оронго первое яйцо приносил вождю
своего мата власть на острове и привилегии всем членам мата. Власть вождя-правителя (но не тангата ману) считалась тиранической, его мата, господствуя над островом, подвергала преследованию соперников, которые
становились кио, вытеснялись со своих территорий в пещеры полуострова
Поике и на близлежащие островки, где гибли от голода и нищеты. С установлением новой власти начиналось перераспределение продуктов, грабежи
и пожары. Мата победителей (мата тоа) могла удерживать свое господствующее положение в течение ряда лет, иногда передавая власть дружественной общине. Долгое ожидание результата поисков сопровождалось
пиршествами, оргиями и ссорами. Новый тангата ману спускался со склонов
вулкана Рано-Као, где находится Оронго, и отправлялся к резиденции на
склоне вулкана Рано-Рараку, и жил там уединенно целый год, первые 5 месяцев в условиях строжайшего табу. Яйцо крачки выдували и подвешивали
внутри дома тангата-ману. На следующий год тангата-ману уступал место
своему преемнику, а яйцо-реликвию прятал в расселине вулкана или бросал
в калебасе в море. По мнению островитян, это яйцо имело большую магическую силу и способствовало изобилию пищи. Всех тангата ману хоронили в
особом погребении под каменной аху Орохие, которая находилась недалеко
от их резиденции. Последний раз празднество тангата ману проходило на
49

острове Пасхи в 1866 или 1867 г. Функции тангата ману были подобны
функциям обожествленного вождя первобытных народов, символизировавшего растительность, или умирающего и возрождающегося бога растительности, который правит, не принимая участия в управлении. Празднество
тангата ману устраивалось в честь Макемаке, верховного бог рапануйцев и
покровителя птиц. В основе церемонии лежал, видимо, не только культ птицы, но и древние представления о первобытном хаосе и космическом яйце,
из которого возник мир, подобные верования известным многим народам.
Тангата ману, добывая сакральное яйцо, как бы осуществлял магическую
связь между собой и Макемаке, сотворившим мир из яйца, а значит и между
микро- и макрокосмом, чем поддерживал равновесие во вселенной. Эта ежегодная церемония означала и избрание вождя, фактического правителя острова (сакрального рапануйцы имели в лице арики хенуа) и военного лидера
на предстоящий год. Сам тангата ману был персонифицированным символом военного правителя и эмблемой выборов. Общественный институт избрания тангата ману (явный признак зарождения государственности) стал
важным средством временного урегулирования конфликтов между мата,
подчинения одних групп населения — другим, а также регламентации социальной, культурной и обрядовой жизни острова.

ОБЩИННЫЕ И СЕМЕЙНЫЕ ОБЫЧАИ И ОБРЯДЫ
У рапануйцев, как и у других полинезийцев, в прошлом было много
праздников, приуроченных к тому или иному сезону, — общественных (проводившихся регулярно в определенные моменты в зависимости от положения
звезд, природных явлений сезона), игравших важную роль в жизни всего социума, и семейных, которые устраивались по случаю важных событий в жизни семьи. Празднества фактически не прекращались круглый год, они сопровождались песнопениями, плясками и спортивными играми, а главное угощением. В период весеннего равноденствия проходил праздник Нового года,
50

связанный с восходом Плеяд. У исследователей он упоминается под ошибочным названием аре аути (