В погоне за тенью [Александр Бергман] (fb2) читать онлайн

В погоне за тенью Александр Бергман

Глава 1

г. Ленинград, 1979 год, август.

В 6:30 утра перед зданием ленинградского аэропорта Пулково остановился рейсовый автобус. Среди пассажиров был мужчина лет тридцати — с небольшим кожаным чемоданом в руке. По его внешнему виду и выправке можно было предположить, что он военный. Выйдя из автобуса вместе с остальными, «военный» направился к зданию аэровокзала.

Возле входа стоял милиционер, а с ним еще двое в штатском. Впрочем, отсутствие у последних формы не могло ввести в заблуждение даже ребенка. Увидев «военного», милиционер быстро переглянулся с одним из своих товарищей, стоящих рядом, а тот незаметно кивнул. И когда «военный» поравнялся с ними, милиционер окликнул:

— Задержитесь, пожалуйста, на секунду.

— Это вы мне? — с удивлением ответил «военный».

— Да, проверка документов. Сержант Аркадин. — Милиционер приложил руку к козырьку фуражки. — Предъявите, пожалуйста, ваши документы.

Мужчина достал из внутреннего кармана паспорт и передал его милиционеру. Тот внимательно просмотрел его и отдал стоящему рядом человеку в штатском. Который, в свою очередь, быстро пролистав паспорт, вытащил из кармана пиджака удостоверение с красной корочкой и, сунув его под нос «военному», произнес:

— Комитет госбезопасности. Вам необходимо проехать с нами.

— В чем дело? У меня рейс на Москву через час! — опешил мужчина.

— Именно по этому поводу вам и нужно проехать с нами. Приказано срочно доставить вас спецрейсом в Москву. Видно, вас не успели предупредить. Пройдемте, вон наша машина.

— Ну, это другое дело, — с явным облегчением проговорил «военный». — Что же мы тогда стоим, поехали.

Все трое сели в белую «Волгу», стоящую неподалеку, и укатили в неизвестном направлении. Милиционер же, с безразличием взглянув вслед удаляющейся машине, продолжил свое патрулирование.

Глава 2

г. Ленинград, 1979 год.

Перо авторучки мягко скользило по бумаге и под этот аккомпанемент, скрипа пера о бумагу, на свет появлялись, ровные аккуратные буквы, которые складывались в слова, а те в свою очередь, в предложения. И таких предложений было немало, если судить по стопке исписанных ровном почерком листов, лежащих на пыльном столе. А первые лучи утреннего солнца уже пробивались сквозь не плотно задернутые шторы и падали на заваленный бумагами стол. Совершенно особая атмосфера, царившая в этом, скудно обставленном казенном кабинете, красноречиво, говорила о его принадлежности к милицейскому ведомству. Даже запах, витавший в этом помещении, был особенным, присущий, именно милицейским кабинетам, который невозможно спутать ни с чем. Это запах застоявшегося табака, пыли, пота и еще непонятно чего.

Следователь Максимов, поскреб рукой небритую щеку, потом отложил авторучку в сторону и, откинувшись на спинку стула, потянулся. Он был невысокого роста, худощавый, с острым носом и изрядно поседевшей шевелюрой. На носу следователя поблескивали очки, с круглыми стеклами. Невзирая на моду, Максимов носил очки с круглыми стеклами уже много лет, еще с юности. Такие очки, были некой “фишкой” Максимова, а под ними скрывался его острый и пронзительный взгляд. Выдавая в нем человека, смекалистого и наблюдательного, и очень неглупого.

— Вот и ночка миновала — вслух произнес он.

Максимов встал из-за стола, подошел к окну и резким движением раздвинул шторы. Свет утреннего солнца моментально заполнил весь кабинет, и в его лучах показалось облако пыли, поднявшееся со штор.

Сегодняшняя ночь прошла для Максимова на удивление спокойно, и он сполна воспользовался этим обстоятельством, закончив накопившиеся за последние недели дела.

Редкое дежурство следователя обходилось без какого-либо ночного происшествия, и эта ночь была, тем редким исключением. Максимов взглянул на свои изрядно затертые наручные часы “Слава” и удовлетворенно подумал — «Ну вот, меньше чем через часик моему дежурству конец». Он хотел было отметить факт, что это дежурство, было одно из самых спокойных за последние месяцы, но его, почти двадцатилетний опыт работы в милиции, не позволил ему сделать этого. Констатировать о дежурстве без происшествий, можно было, только после окончания дежурства. И сегодняшний день, был ярким тому подтверждением. Не успел Максимов подумать об этом, как на столе ожил, противным дребезжащим звуком, видавший виды, старенький телефон. У Максимова, от неприятного предчувствия, нудно заныл больной зуб. Скривив гримасу на лице, следователь подошел к столу и взял трубку.

— Максимов — коротко бросил он.

— Семен Евгеньевич — в трубке раздался голос дежурного по городу — спускайтесь к машине, выезд.

— Что случилось? — спросил Максимов

— Жмур — коротко ответил дежурный и в трубке раздались гудки отбоя.

От этого короткого слова, у Максимова еще сильнее заныл зуб. “Надо бы к стоматологу зайти, терпеть, уже совсем мочи нет” — промелькнуло в голове у следователя. Максимов медленно положил трубку на рычаги телефона.

— Вот так подфартило сегодня! — с досадой в голосе, вслух проговорил он. “Жмур” на профессиональном милицейском жаргоне, означал труп. А получить труп, меньше чем за час до окончания дежурства, было особой формой везения.

Максимов угрюмо подошел к старой, облупленной вешалке, со вздохом снял с нее одиноко висевшую серую кепку, натянул ее на голову и вышел за дверь.

Глава 3

г. Ленинград.

Милицейский “рафик” с опергруппой, вырулив из ворот ОВД, бойко погнал по утренним, полупустым ленинградским улицам. Пятеро его пассажиров, с унылыми лицами, молчаливо сидели на своих местах.

— Ну что Гришка, докладывай обстановку — Максимов, прервав всеобщее молчание, обратился к одному из оперативников, сидевшему напротив него.

— Да что там докладывать — махнув от досады рукой, угрюмо проговорил тот, которого следователь назвал Гришкой — труп выловили из Невы, капитан прогулочного катера сообщил. Они его обнаружили, ну и вытащили на берег. Гришка, веснушчатый парень, лет 25, в бело-голубой полинявшей рубашке, кисло улыбнулся и добавил — Вот уж правду говорят: “везет как утопленнику”. Хотя, я уже и не знаю, кому тут больше везет, ему или нам. Ему-то уж нечего терять, а наше дежурство, на вторые сутки перевалило.

— Во-во, теперь еще полдня с ним провозимся — подал голос Мишка, сутуловатый, длинный парень, сидевший у окна — второй оперативник.

— Ну не могли на часик попозже его выловить, аккурат под конец дежурства — раздосадовано, с наигранно — плаксивой интонацией в голосе проговорила стройная женщина лет тридцати двух. Ее слегка насупленные брови в этот момент, придавали ей особое обаяние и очарование. На ней была мышиного цвета юбка, длинной чуть выше колен, что выразительно подчеркивало ее стройные, загорелые ноги. А также, темно-зеленого цвета блузка. В этом простеньком наряде, девушка выглядела, очень эффектно.

— Ну-ка цыц всем! — шутливо-строго проговорил Максимов — ну что вы раскудахтались. Ладно, эти балбесы — Максимов кивнул на двоих оперативников — без году неделя в милиции, а ты-то Лен — Максимов посмотрел на эксперта-криминалиста — уж наверно лет восемь в отделе работаешь?

— Да обидно, Семен Евгеньевич! Вот как тут с такой работой, личную жизнь устроишь? — эмоционально произнесла Лена Новикова.

— Да с твоей-то внешностью Лен, личную жизнь устроить… — подал голос, дремавший в углу мужчина, обладатель огромного живота и рыжей, густой шевелюры. Своим огромным круглым животом и рыжей взъерошенной шевелюрой, он удивительно напоминал Карлсона из известного мультфильма. Складывалось впечатление, что свою прическу, он намеренно скопировал с мультяшного персонажа. Сходство с известным персонажем, ему также добавлял, висящий наперевес и болтавшийся на пузе, фотоаппарат.

— Да конечно, Коль! — раздосадовано, воскликнула Лена — один вон, после двух лет брака сбежал, а другой уже год как обещаниями кормит. Наверное, уже и не дождусь предложения от него — в сердцах, ответила Лена. Фотограф лишь саркастично ухмыльнулся и, отвернувшись, уставился в окно.

Максимов взглянул на фотографа и невольно улыбнулся. На груди у Коли, красовалось огромное, затертое пятно от соуса. В районе живота, рубашка, от невероятного напряжения, трещала по швам, а пуговицы, готовы были в любой момент разлететься в разные стороны. Фотоаппарат, не висел, а почти лежал у него на пузе, нацеленный вверх и все время съезжал к подмышке. Выглядело это, очень комично. Кроме огромного живота, и фамилия у фотографа была соответствующая, Пузановский. Максимову порой казалось, что для соответствия своей фамилии, Коля Пузановский, нарочно поддерживает свой живот в актуальном состоянии.

Поглазев некоторое время в окно, Коля почесал свой необъятный живот и, бросив взгляд по сторонам, достал из-под сиденья, пузатый, коричневый портфель из кожзама. Максимов, стал украдкой поглядывать на Пузановского. Открыв свой портфель, Коля с неподдельным интересом, стал изучать его содержимое и даже принюхиваться. Если бы Максимов точно не знал, что это портфель Пузановского, он бы подумал, что, Коля видит этот портфель впервые. Подробно изучив содержание своего портфеля, он извлек из его недр большой газетный сверток. С удовольствием на лице, он понюхал этот сверток и развернул. В свертке оказался, сделанный из четверти батона, огромный бутерброд с маслом и большой кусок курицы. Округлив от удивления глаза, Пузановский, изумленно произнес.

— Птичка?!

Расстелив газету на колени, Коля водрузил туда свой огромный бутерброд и с нежностью глядя на него, приготовился откушать. Но в этот момент “рафик” сильно тряхнуло на колдобине и Колин бутерброд, подпрыгнув на коленях, взмыл в воздух, готовый в следующую секунду, разлететься по салону. С реакцией пантеры, устремившейся на свою жертву, Пузановский обеими руками, как клещами, на лету поймал свой бутерброд и быстро от него откусил. Неимоверным усилием, Максимов сдержал вырывающийся из него смех. Своим пытливым умом, следователь отметил, что, Коля не мог знать, что под конец дежурства будет выезд, однако бутерброд у него имелся. Следовательно, Коля приберег бутерброд до конца дежурства, чтобы пожевать, перед дорожкой домой.

— Ну и реакция у тебя, Колян! — восхищенно заметил Гришка.

— Вот бы тебе с такой реакцией бандитов ловить, а ты все со своим фотоаппаратом бегаешь — прокомментировал Михаил.

— Бандитов ловить, это для меня слишком мелко — с набитым ртом произнес Пузановский — а вот фотография, она большой талант требует.

Еле сдерживая улыбку, Максимов отвернулся, ради справедливости отметив, что при всей своей комичной внешности, фотографом Пузановский, был отменным. Его зоркий взгляд и феноменальная память, не раз помогали следствию. В отделе Пузановского любили, за его веселый характер и беззлобность. Но, несмотря на это, только мертвый не называл Пузановского за глаза, Коля-Карлсон, из-за его удивительного сходства с мультяшным персонажем.

Притормозив на крутом повороте и подпрыгнув на очередной выбоине, “рафик” вновь стал резво набирать скорость и быстро устремился вперед. Пассажирам разговаривать больше не хотелось и последующий путь они ехали молча.

Глава 4

Милицейский “Рафик” выехал на берег Невы и, скрипнув тормозами, остановился в стороне от небольшой группы людей. Первым из машины показался Максимов, а за ним вышли и остальные члены опергруппы. Вид оперативников был серьезен и сосредоточен, а на их лицах, от недавней хандры, не осталось и следа. Эти люди, были профессионалами своего дела. Следователь огляделся по сторонам. Прямо возле воды, стояли четверо мужчин, один из которых был в форме капитана речного флота. Козырек его форменной фуражки был настолько низко опущен на его глаза, что Максимов даже усомнился, видит ли тот, хоть что-нибудь из-под своего козырька. В нескольких метрах от этих людей, он увидел лежащее на земле тело, небрежно прикрытое куском брезента. Немного в отдалении стоял, пришвартованный к берегу, небольшой прогулочный катер, в народе называемый “лапоть”. С палубы этого чуда речного флота, на землю спускался деревянный трап.

Следователь подошел к стоящим возле трупа мужчинам.

— Здравствуйте. Майор Максимов — вынув из кармана удостоверение, представился он — рассказывайте, что случилось.

Первым заговорил человек в форме.

— Мы шли оттуда — он указал рукой вниз по течению — с рембазы мы шли, а вот Митька — он кивнул на парня в клетчатой рубашке нараспашку — он на палубе был, вот он его и заметил — капитан кивнул на тело, лежащее под брезентом.

— Прям вот так сразу и заметил? — Максимов серьезно посмотрел на парня в клетчатой рубашке.

— Да не, не сразу — ответил тот — сначала подумал рыба какая, а потом присмотрелся, утопленник, ну и сообщил Михалычу.

— А Михалыч, кто? — попытался, уточнил следователь.

— Да я это — отозвался мужчина в фуражке — я капитан этой ласточки — он кивнул в сторону пришвартованного “лаптя”.

Максимов обернулся в сторону подошедших оперативников.

— Гришка, давайте вы тут с Мишкой снимите показания у них, — он кивнул на речников — а мы с тобой Леночка — он посмотрел на эксперта-криминалиста — пойдем знакомиться с нашим молчуном — он кивнул в сторону тела накрытого брезентом — посмотрим, что он нам сможет рассказать. Максимов вдруг замер на месте и посмотрел на фотографа.

— Коль, твой бутерброд надежно усвоился? — серьезным тоном произнес он. Лицо Пузановского расплылось в улыбке.

— Издеваешься, Семен Евгеньевич — улыбаясь, проговорил Коля.

— Да шучу я, шучу — тоже с улыбкой произнес Максимов.

Максимов откинул брезент с тела и окинул труп внимательным острым взглядом.

— Да, опознать его будет очень непросто — задумчиво произнес следователь.

— Симпатяга — саркастично произнес фотограф.

— Ну что, Коль, приступай к фотосессии, твоя модель уже давно дожидается тебя — шутливо произнес следователь. Фотограф тут же, без лишних слов приступил к делу. Сосредоточенно и серьезно он принялся делать снимки тела, с разных ракурсов, не упуская никаких деталей.

Дождавшись, когда Коля закончит свою работу, Максимов достал из кармана пиджака резиновые хирургические перчатки, надел их и принялся за детальный осмотр трупа.

— Семен Евгеньевич, позволишь и мне приступить? — обратилась к следователю эксперт-криминалист.

— Потерпи Лен, сейчас закончу, и приступишь — спокойно ответил Максимов.

Следователь производил осмотр быстро и профессионально. Его пальцы работали четко и уверенно, как у пианиста, на давно знакомом инструменте. Прощупав складки одежды на трупе, он принялся за содержимое его карманов. А после этого, он стал внимательно изучать ярлыки и бирки одежды. И чем дольше Максимов проводил осмотр, тем больше его вид становился суровым и задумчивым. Закончив, Максимов выпрямился и, не отводя взгляда от трупа, бесцветным голосом, негромко произнес.

— Приступай Лен.

Эксперт-криминалист открыла свой металлический чемоданчик, принесенный из автобуса, достала из него какой-то, хитрого вида инструмент, и склонилась над трупом.

Следователь, чтобы не мешать ей, отошел на несколько метров и, вынув из кармана сигареты, закурил.

— Что-то ты Семен Евгеньевич, хмурый стал, словно грозовая туча — обратился к следователю, подошедший фотограф — что-то не так?

— Не так, не так — с задумчивым видом произнес Максимов.

— Убийство? — попытался предположить Пузановский.

— Не будем торопиться с выводами — вяло произнес следователь.

— Семен Евгеньевич, да ты убийство за версту чуешь!

— Посмотрим — тоном, не терпящим возражений, произнес Максимов.

Эксперт-криминалист достаточно долго “колдовала” над трупом, и наконец закончив, стала собирать свой чемоданчик. Увидев, что она закончила, Максимов быстрым шагом подошел к ней и нетерпеливо спросил.

— Ну что скажешь, Лен?

Девушка, словно решив помучить Максимова, не торопилась с ответом. Она, молча и обстоятельно укладывала свой чемоданчик. Уложив инструменты, она сняла перчатки и засунула их в специальный карманчик с боку. А потом, аккуратно закрыла крышку чемоданчика и защелкнула блестящие замочки. Закончив с упаковкой, она ровным тоном произнесла.

— Рана на затылке тупым предметом — многозначительно произнесла она. — Вследствие чего насупила смерть, смогу сказать, как ты понимаешь, только после вскрытия. Но рана серьезная.

— Возможно, что поскользнулся и, ударившись затылком о камень, упал в реку? — неуверенно, словно стараясь убедить самого себя, произнес Максимов.

— Возможно — улыбнувшись, ответила эксперт-криминалист. — Но, Семен Евгеньевич, ты же сам не веришь в это — хитро произнесла она.

— При чем тут веришь, не веришь — раздраженно ответил Максимов — я обязан рассматривать все версии.

— Наличие или отсутствие алкоголя в крови, скажу после вскрытия — обиженно произнесла Лена.

— Скажешь, скажешь — задумчиво произнес следователь.

— Сколько тело пробыло в воде, точно смогу сказать, тоже после вскрытия — снова произнесла Лена. Следователь бросил на нее короткий острый взгляд, сквозь круглые линзы своих очков.

— Ну а ты что скажешь Коля-Николай — произнес Максимов, переведя взгляд на Пузановского.

— Татуировочка на плече у него…, — почесав затылок, произнес тот — очень необычная она, к тому же, весьма сложная. Где-то я подобное уже видел — задумчиво произнес Коля.

— Согласен, интересная и не обычная татуировочка. Если труп не опознают, нужно будет специалиста по татуировкам пригласить, пусть посмотрит, может следок какой покажется — произнес Максимов.

Пузановский хотел еще что-то добавить, но в последний момент передумал, лишь неопределенно кивнув головой.

— Значит, все-таки не веришь в несчастный случай, Семен Евгеньевич? — улыбнувшись, спросила Лена.

— Ну почему же, — в тон ей ответил Максимов — бывает и такое, шел себе человек, потом вдруг решил избавиться от своих вещей. Сумки там, бумажника, да и карманы свои за одно, решил опустошить, и, причем опустошить полностью, до последней копейки и ничтожной бумажки. А потом решил ударить себя по затылку тупым предметом, ну и прыгнуть в Неву. Почему нет, бывает и такое! — иронично ответил Максимов.

— Значит убийство все-таки — произнес Пузановский.

— Похоже на то — произнес следователь. — И чует мое сердце, это не простое убийство.

— Это почему же?

— А вот следи за мыслью, Коль — следователь внимательно посмотрел на Пузановского — Тело пробыло в воде, вероятно, не очень долго, а течение здесь не большое, следовательно, труп сбросили в реку, где-то не очень далеко отсюда, выше по течению. А если учесть, что мы сейчас находимся достаточно далеко от города, можно предположить, что в воду он попал, уже за городом. И если бы с катера, тело случайно не обнаружили, скорее всего, его бы и вообще никогда не обнаружили. Унесло бы тело течением в Финский залив, и в Балтийское море, да и дело с концом. На это вероятно и рассчитывали. Рассчитывали убийцы.

— Думаешь, ограбили и убили, Семен Евгеньевич? — предположила Лена.

— Не думаю — коротко ответил Максимов. — При ограблении, не стали бы так заморачиваться с телом. Если бы это было убийство с ограблением, то, скорее всего оно, произошло бы в городе. И там же в городе, где и убили, там бы и бросили тело в Неву. А в данном случае, рисковали, вывозили из города труп, или что еще хуже, живого человека, а потом убили и бросили в Неву, уже за городом.

— Ну а зачем, все это им нужно было?

— А за тем, что если бы труп бросили в Неву в городе, то его, скорее всего, достаточно быстро обнаружили бы. А в данном случае, вероятно, от трупа избавлялись с расчетом на то, что его никогда не обнаружат. И не обнаружили бы, если бы речники, случайно не увидели.

Следователь достал из кармана носовой платок, снял очки и стал тщательно протирать стекла.

— Получается, преднамеренное убийство, неизвестного лица, с неизвестным мотивом. Уравнение с множеством неизвестных. Боюсь, здесь все очень серьезно.

Протерев очки и убедившись в качестве своей работы, Максимов надел их.

— Ну что, где там наши орлы, Гришка и Мишка? — обернувшись в сторону оперов, произнес Максимов — пойдем к ним, будем понемногу закругляться.

— Надеюсь, труповозка сегодня быстро подъедет — с надеждой в голосе произнес Пузановский — успеть бы вернуться, до закрытия “столовки”.

— Коль, а что в твоем саквояже, харчи уже закончились? — с серьезным видом произнес Максимов.

— Да нет там уже ничего! — с большой тоской в голосе, ответил ему Пузановский. — Даже “НЗ” закончился!

Глава 5

Ровно без четверти четыре, “рафик” опергруппы остановился возле входа в родной отдел милиции. Пузановский всю дорогу торопил водителя, постоянно показывая ему на часы. И как только они доехали, он первый покинул автобус и почти бегом залетел внутрь. Максимов планировал, лишь на несколько минут забежать к себе в кабинет, положить документы в сейф и отдать несколько распоряжений по телефону, но его планам не суждено было сбыться. Только он поднялся на свой этаж, как ему на встречу вышел начальник отдела, подполковник Кривицкий. Это был мужчина пятидесяти пяти лет, с красным обветренным лицом и таким же красным носом, украшенным фиолетовыми прожилками.

— Здравия желаю — буркнул Максимов себе под нос, намереваясь быстренько юркнуть в свой кабинет. Но подполковник взглянул на него и остановился.

— А, Максимов, зайди ко мне через двадцать минут.

— Хорошо, Пал Егорыч — уныло ответил Максимов.

— Куда это твой Коля-Карлсон так полетел? Чуть меня в коридоре не сшиб!

Максимов взглянул на свои наручные часы.

— Так, без десяти четыре уже! Пал Егорыч, столовая же наша, в четыре закрывается.

— А, ну тогда все понятно — произнес Кривицкий — Как это я сразу не догадался — сказал он и направился дальше.

Делать было нечего, следователь зашел в свой кабинет, повесил на вешалку кепку и плюхнулся на стул.

— Да, очень спокойное дежурство сегодня выдалось — иронично, вслух заметил он.

Максимов вытащил из своего потрепанного портфеля бумаги, засунул их в сейф под столом, а после этого, схватился за трубку телефона.

Отдав необходимые распоряжения, он взглянул на наручные часы. Время до визита к начальнику еще оставалось достаточно, и Максимов решил заглянуть в столовую. Подойдя к входу, он посмотрел внутрь. В столовой было пустынно, почти все стулья были перевернуты и уложены сиденьями на столы. Уборщица в черном халате, со шваброй в руках орудовала под столами. Только один стол был не убран. За этим столом, одиноко сидел Пузановский и активно работал ложкой. В руке он держал надкусанную, большую кулебяку с мясом. Максимов подошел к Колиному столу и сел на стул, напротив него. Пузановский не обратил на него, ни малейшего внимания. Коля склонился над большой металлической миской и с аппетитом хлебал ароматный суп, вприкуску с кулебякой. При этом кончики его ушей смешно подергивались, в такт работы челюстей. Перед ним на столе стояла еще одна такая же миска, в которой виднелась большая горка картофельного пюре, а сверху были водружены, пять сарделек. Возле нее стояла большая миска с винегретом, а рядом на тарелке, лежали еще две кулебяки. В центре стола, стояли два граненых стакана с компотом. Глядя на такое огромное количество пищи на столе, Максимов усомнился в возможности съесть одному человеку, все это за раз.

— Кривицкий пожаловался на тебя — произнес Максимов — говорит, чуть не зашиб ты его в коридоре — сыронизировал Семен Евгеньевич.

С таким же успехом, Максимов мог бы обратиться и к столбу. От Николая не последовало ни малейшей реакции. Поняв тщетность дальнейших попыток заговорить с Пузановским, Максимов встал.

— Ну ладно, Коль, завтра в 9.00 совещание, не опаздывай.

Максимов еще раз взглянул на поглощающего суп Пузановского и усомнился в том, что, Коля вообще заметил его присутствие. Следователь вышел из столовой.

— Пал Егорыч, вызывали? — ровно через двадцать минут, произнес Максимов в кабинете начальника отдела, обращаясь к хозяину кабинета.

— Рассказывай, Максимов, что там случилось — недовольным тоном, произнес подполковник Кривицкий.

— Похоже на убийство, Пал Егорыч — ответил Максимов.

— Так, похоже, или убийство? — еще более недовольным тоном, уточнил подполковник.

— Похоже на то — парировал следователь.

— Займись вплотную этим делом — безапелляционно произнес Кривицкий и потянулся за графином с водой.

— Но, Пал Егорыч, ты же знаешь, сколько на мне еще всего — просительно произнес Максимов — мне бы хоть человечка в помощь.

Подполковник от такой наглости следователя, даже пролил воду, наполняя из графина стакан.

— Какого человечка я тебе еще дам?! — подполковник смачно выпил воду и со стуком поставил стакан на стол — Вон у тебя в группе Мишка и Гришка, тебе мало? — подполковник вытер тыльной стороной ладони губы.

— Пал Егорыч, да у них дел выше головы, впору хоть им самим помогай — взмолился Максимов.

— А Коля-Карлсон твой, как ни зайду в столовую, он вечно там ошивается, вот его работой загрузи.

— Пал Егорыч, но Коля-Карлсон, не оперативник, он же фотограф.

— Максимов, я сказал, не клянчи! — хлопнув ладонью по столу, произнес Кривицкий. — Иди вон лучше своего Карлсона из столовой вытаскивай, иначе он там, на пирожки, всю месячную зарплату оставит.

— Но Пал Егорыч…

— Максимов! Не морочь мне голову, иди, занимайся делом! — раздраженно махнув рукой в сторону двери, рявкнул Кривицкий — Через сутки, доложишь мне первые результаты. Свободен — начальник снова потянулся к графину с водой.

Глава 6

Сегодняшнее утро в Ленинграде было хмурым и пасмурным. Под стать погоде, было и настроение у Максимова. Нынешняя ночь прошла для него, почти бессонной. Всю ночь он проворочался в постели и только под утро смог уснуть. Бессонница для него, была обычным делом. Проснувшись с тяжелой головой и наскоро позавтракав, Максимов отправился на работу.

Вчерашнее дежурство, продлившееся почти полутора суток, принесло Максимову, новое, и по его предчувствию, совсем не простое дело. А сегодня, уже нужно было докладывать начальству, первые результаты, которых пока и не было. Настроение было “на нуле”, да к тому же, у него опять нудно ныл зуб. «Надо бы к стоматологу, зайти», в который раз подумал следователь.

Предъявив на входе пропуск дежурному, следователь вошел в отдел. Часы в холле показывали 8.30. До запланированной летучки было еще полчаса, поэтому Максимов решил зайти в экспертно-криминалистический отдел.

Первым кого увидел Максимов, в кабинете криминалистов, была Лена Новикова. Она была одета в белый халат, из-под которого выступала оранжевая блузка. Лена выглядела свежей и бодрой, а ее волосы были собраны в тугой пучок на затылке, от чего она казалась, значительней моложе своих лет. Она сидела за столом, заваленным бумагами и что-то быстро писала.

— Доброе утро Леночка! Ты уже на работе?! — улыбаясь, поздоровался следователь.

— Что значит “уже”? — удивилась Лена — Семен Евгеньевич, я живу здесь. Вы разве не знаете?

— Ничего Лен, в следующем месяце у тебя отпуск — вспомнил Максимов, — смотаешься на юг, отдохнешь хорошенько. Скажи-ка мне Лена, — тут же меняя тему, продолжил следователь — по вчерашнему делу, есть какие-нибудь новости?

— Да вот, как раз для вас отчет дописываю — со вздохом произнесла эксперт.

— В вкратце можешь рассказать? — попросил ее, Максимов.

— Если вкратце, то в крови у убитого алкоголь не обнаружен. Максимов сразу обратил внимание, что эксперт-криминалист, употребила слово “убитый”, вместо “труп”.

— Трезв твой утопленник, был. Но это не самое главное. Вскрытие показало, что смерть наступила в результате, удара тупым предметом по голове. Рана на затылке оказалась смертельной. В его легких, воды не было, соответственно, в воду он попал уже мертвый, пятого августа, время уточню позже. Семен Евгеньевич, ты как всегда прав оказался — с улыбкой добавила эксперт-криминалист.

— Да, — со вздохом произнес следователь — тут порой и рад бы, не правым оказаться, да уже и не получается.

— Тут вот еще есть интересные нюансы, с одеждой убитого, сейчас допишу, подробно все прочтешь.

— Хорошо Лен, спасибо тебе — поблагодарил Максимов. — Тогда как допишешь, сразу занеси мне. Перед летучкой, я подробно ознакомлюсь.

Следователь и вышел из кабинета.

Максимов сидел за столом, в своем кабинете, с головой погруженный в изучение отчета эксперта-криминалиста. Любой, более-менее значимый документ, Максимов предпочитал изучить подробно. А уж тем более, такой серьезный документ, как заключение экспертов, где малейшие нюансы могли иметь огромное значение, следователь изучал особенно скрупулезно и старался вникнуть во все детали.

— Разрешите, Семен Евгеньевич? — в дверном проеме, показалась голова оперативника Гришки.

Максимов взглянул на свои наручные часы, их стрелки показывали 9.00

— Заходи — коротко бросил следователь.

Гришка вошел в кабинет. Он был одет в свою бело-голубую полинявшую рубашку, а на его веснушчатой физиономии, Максимов прочел явный недосып. В след за Гришкой показался и Мишка. Сутулость Мишки, сегодня была особенно заметна. Из-за этой его сутулости, Максимову всегда казалось, что он смотрит исподлобья. Оперативники подошли к четырем деревянным стульям, стоявшим в ряд возле вешалки и сели на них. Под их весом, стулья взвыли противным скрипом. Мишка, сразу оперся на спинку стула и стал раскачиваться на двух ножках.

— Орлы, где забыли боевой дух? — решил подбодрить оперов следователь.

— Да сегодня с пяти уже на ногах — угрюмо ответил Гришка. — Да и погода как-то не радует — добавил он.

— Семен Евгеньевич, как думаешь, гроза будет сегодня? — задал вопрос Мишка.

— Да я не думаю, а знаю. Всенепременно будет! Не знаю, правда, как на улице, а вот в кабинете Кривицкого, точно. Если конечно, я ему хоть что-то обнадеживающее, по вчерашнему убийству не предоставлю.

— Убийство все-таки? — с кислым видом спросил Гришка — хотя я сразу догадался, что убили его.

— Ты посмотрите, какой он у нас догадливый! — подковырнул Гришку следователь — И что это ты, такой догадливый, до сих пор в операх ходишь?

В этот момент в дверь кабинета постучали, и в проеме показался могучий живот Пузановского.

— Проходи Коль, присаживайся — пригласил Пузановского следователь.

В кабинет ввалился запыхавшийся Коля-Карлсон. Его лицо было красным, а на лбу выступили капельки пота. Вероятно, от быстрой ходьбы, пуговица на рубашке, на животе Коли, расстегнулась, оголив часть его необъятного пуза. В руке у Коли был целлофановый пакет, набитый пирожками. Следователь посмотрел на часы, которые показывали 9.05

— Опаздываем — посмотрев на Пузановского, с укоризной заметил Максимов.

— Да дома позавтракать не успел, вот и решил в столовку заскочить за пирожками — Пузановский показал на пакет, который держал в руке — А она же у нас, только с девяти работает.

Максимов очень сомневался, что позавтракать дома Коля не успел. Наверняка, дома Пузановский позавтракал, да ещё решил на работе, в столовой пирожками запастись, чтобы до обеда пожевать, что было.

— А, ну раз не успел позавтракать, тогда конечно — Максимов сделал вид, что поверил ему.

— Колян, да у тебя в пакете столько пирожков, что не только позавтракать, но еще и пообедать, да и поужинать хватит — прокомментировал, Колин набитый пирожками пакет, Мишка.

— Помнишь, как в мультфильме «Малыш и Карлсон», Карлсон говорил, что счастье заключается в пирогах, и чем больше пирогов, тем лучше — Пузановский посмотрел на Мишку. — Здесь я с Карлсоном, совершенно согласен.

Максимов положил ладонь на свой рот, дабы не прыснуть со смеху.

— С чем? — кивнув на пакет, поинтересовался у Коли Гришка.

— С ку-у-рочкой — с широкой улыбкой на лице произнес Коля.

Пузановский подошел к ребятам и плюхнулся на крайний стул. И в этот момент, произошло неожиданное. Старый стул, под тяжестью Колиного веса, громко затрещал, и резко накренившись набок, разлетелся по сторонам. Успев схватиться одной рукой за Мишку, раскачивающегося в этот момент на соседнем стуле, а другой, за вешалку, стоящую рядом, Коля-Карлсон надеялся избежать неизбежного. Но весовые категории Коли, и всего остального вместе взятого, слишком разительно отличались. Ни вешалка, ни раскачивающийся на соседнем стуле Мишка, повлиять на сложившуюся ситуацию, уже никак не могли. В ту же секунду, с огромным треском и грохотом, Коля полетел на пол, прихватив с собой Мишку, а заодно и вешалку. Пакет с Колиными пирожками, со скоростью выпущенной ракеты, полетел Максимову, под стол. Пол в кабинете следователя затрясся. Максимов от такой неожиданности, выскочил из-за стола и подбежал к Коле и Мишке.

— С вами все в порядке? — спросил он.

Вместо ответа, Пузановский с фырканьем поднялся, подошел к столу следователя и, встав на карачки, полез под стол. Через несколько секунд, кряхтя, он поднялся, держа в руке, свой пакет с пирожками.

— Хорошо, что завязал его. Это последние с курочкой, там только с повидлом остались — демонстрируя присутствующим свой пакет, произнес Пузановский. — Мебель у тебя Семен Евгеньевич, хлипковата уж очень — добавил он.

В этот момент, Мишка поднялся с пола и стал отряхивать брюки.

— Ну, ты Колян даешь! Предупреждать же надо.

— Все целы? — подал голос, пришедший в себя, Гришка.

— Да че нам будет — ответил за всех Коля.

— А у меня то, мягкая посадка была — ответил Гришка — я вон на Колю приземлился.

Максимов оглядел разрушения в своем кабинете. Два стула, были разрушены в дребезги, щепки от них разлетелись по всему кабинету. А в стороне, валялась разломанная на две части вешалка.

— Коль, ты развалил мне пол кабинета — оглядевшись на разрушения, констатировал следователь.

— Семен Евгеньевич, ну я ж не нарочно. Кстати, будет повод, мебель заменить в кабинете, а то уж вся трухлявая была — махнув рукой, ответил Коля.

Максимов подошел к столу и снял трубку телефона.

— Дежурный, с начальником АХО^[1] меня соедини. Произнес в трубку Максимов, и через паузу добавил — Никифоров, зайди ко мне в кабинет, срочно.

Через несколько минут в кабинет зашел начальник административно-хозяйственного отдела.

— Никифоров, ты, что мне саботаж устраиваешь?! — с ходу накинулся на вошедшего, Максимов.

— В каком это смысле? — не понял Никифоров.

— В прямом! Почему не следишь за вверенным тебе имуществом?! — указав на разломанную мебель, произнес Максимов. — Ты, что мне личный состав решил угробить?!

— Да я… — попытался оправдаться Никифоров.

— Никаких я! — перебил Никифорова Максимов — Чтобы через десять минут в кабинете стояла новая мебель!

— Да где ж я ее вам найду, Семен Евгеньевич? У меня, что тут склад мебельный?

— Ничего не знаю! Через пятнадцать минут я вернусь в кабинет, и чтоб здесь стояла исправная мебель. Свободен.

Ошеломленный Никифоров вышел из кабинета.

— Так, — обратился Максимов к присутствующим — совещание переносится на, — следователь взглянул на свои часы — на 9.30. Идите, пока занимайтесь текущими делами, ровно в 9.30 у меня. Все.

Гришка, Мишка и Пузановский молча покинули кабинет следователя.

Максимов сложил бумаги в портфель. Он хотел было взять с вешалки кепку, но вспомнив, что вешалки уже не существует, стал оглядываться по сторонам, в ее поисках. Обнаружив кепку у себя под столом, Максимов полез за ней. В этот момент дверь кабинета открылась, и вошел Кривицкий.

— Максимов? — произнес начальник отдела.

— Здесь я — подал голос из-под стола следователь. Поднявшись, Максимов показал Кривицкому кепку. — Вот, за кепкой лазил — оправдываясь, произнес Максимов.

— А ты кепку всегда там хранишь? — удивленно, тоном доктора, обнаружившего душевнобольного пациента, произнес Кривицкий.

— Да нет, это так получилось — вновь попытался оправдаться Максимов.

— Нет? Ну, тогда ладно — произнес начальник отдела и, оглядевшись по сторонам, добавил.

— Максимов, а что у тебя здесь случилось? — удивленно, глядя на обломки мебели спросил он.

— Да Коля-Карлсон, не удачно приземлился — попытался пошутить Максимов, но сразу понял, что его шутка сейчас, не пройдет. Кривицкий вряд ли ее оценит. Он внутренне сжался и приготовился к буре.

— Коля-Карлсон, приземлился? — удивленно произнес Кривицкий. Его глаза в этот момент округлились, а лицо еще больше покраснело. Он сдвинул свою фуражку на бок.

— Слушай Максимов, чем ты здесь занимаешься? Ты вообще помнишь, где работаешь? — зловеще, процедил сквозь зубы, начальник отдела. Максимов автоматически стал складывать бумаги со стола в свой портфель.

— Максимов, ты смотри никому не говори, что у тебя в кабинете Коля-Карлсон приземлился. Поднимут же на смех весь отдел! А тебя в психушку заберут. Коля-Карлсон у него приземлился — повторил Кривицкий. — Ну, просто сюжет из мультфильма “Малыш и Карлсон”! — начальник вышел за дверь. И через секунду вернувшись, рявкнул так, что задрожали стекла в кабинете.

— В пять часов жду тебя с результатами расследования по убийству!

Кривицкий с такой силой захлопнул дверь, что с потолка посыпались кусочки штукатурки.

Глава 7

Ровно в 9.30 Максимов вошел к себе. В кабинете уже было убрано и обломков мебели не наблюдалось. На месте прежних стульев, стояли четыре новых стула и вешалка. Максимов подошел к стульям и сел на один из них. Сказать, что это были, совершенно новые стулья было нельзя, но на вид они казались, достаточно крепкие и надежные. Но все они были разного калибра и фасона. Вероятно, Никифоров собрал их из разных кабинетов. “Главное чтоб у Кривицкого из кабинета не уволок. Тот мне этого не простит” — подумал Максимов. Вешалка стояла на прежнем месте, в углу. Она была такой же старой и с такой же облупленной полировкой, как и предыдущая. Но у этой, в отличие от сломанной, к основанию, было прикреплено небольшое зеркальце. “Наверно из женской гардеробной упер” — вновь подумал следователь.

— Можно, Семен Евгеньевич? — в дверном проеме показалось пузо Пузановского.

— Да заходи уже, разрушитель — Максимов посмотрел на часы, прошел к своему столу и сел за него. — Где остальные то?

Пузановский вошел. Молча, с недоверием посмотрев на новые стулья, он подошел к ним и, взявшись за спинку одного, попытался покачать его. Но садиться на стул, он не решился и отошел к окну и встал, опершись на подоконник.

Максимов наблюдая за ним, вспомнил его приземление и чуть не прыснул от смеха, но в этот момент в дверь постучали.

— Можно? — Произнес на пороге Мишка. За ним маячила и фигура Гришки.

— Заходите, — указал следователь на стулья. Опера прошли и присели у стены. Гришка, закинул ногу на ногу, достал из кармана медную, бензиновую зажигалку “zippo”, и с отстраненным видом, стал крутить ее в руке. Мишка же, присев, автоматически отклонился на спинку стула, но, видимо вспомнив свой недавний полет, сразу выпрямился. Желание раскачиваться на стуле, у него резко пропало. Он достал из кармана пачку зубочисток и сунул в рот одну из них.

— Как я уже говорил, у нас убийство — с места в карьер, начал Максимов. — И что самое неприятное, скорее всего, это не банальное ограбление.

Следователь снял очки, достал из кармана носовой платок и начал им протирать очки.

— Так, для начала, что мы имеем. Первое. Как я уже сказал, сначала он был убит, а уже потом сброшен в реку. Зная место обнаружения тела, скорость течения реки и примерное время нахождения трупа в воде, можно вычислить, что в воду его бросили за городом, в безлюдном месте, где то в районе очистных сооружений. Очевидно, расчет был на то, что тело унесет в Финский залив, и оно не будет обнаружено. Так бы и случилось, если бы с катера, случайно не обнаружили его.

Максимов подошел к висящей на стене карте города.

— Гришка, поедешь в этот район — Максимов ткнул ручкой в карту — обследуешь там берег. В районе очистных, подозреваю, что именно там его и сбросили в воду. Место там, уж больно безлюдное. Меня интересует орудие убийства. Может там и следок какой, удастся обнаружить.

— Семен Евгеньевич, ну что я там один? Мне бы в помощь кого — взмолился Гришка.

— Не начинай. Нет людей. Можешь вот Колю взять в помощь — кивнул на Пузановского, Максимов.

Второе. В одежде убитого, не обнаружено, ни вещей, ни документов.

В этот момент в дверь кабинета постучали, и на пороге появилась, эксперт Лена.

— Семен Евгеньевич разрешите? — произнесла она.

— Заходи Лен, как раз во время, мы тут по убийству общаемся. Что-то можешь сказать про одежду убитого?

Лена вошла и присела возле оперов.

— Семен Евгеньевич, я в отчете все написала, но хотела обратить ваше внимание на один момент. Карманы убитого, перед тем как бросили его в воду, очень тщательно вытряхнули. Не удалось обнаружить ничего, ни мусора, ни клочка бумажки. Очевидно, все карманы очень тщательно, вытряхивали.

Максимов в задумчивости, снял очки.

— И еще вот, его обувь. Его ботинки, они новые. Он одел их, буквально, пару раз.

Максимов, открыл папку с отчетом экспертов и стал читать вслух.

— Судя по ярлыкам на одежде убитого, вся она, ленинградского производства, за исключением обуви. Обувь изготовлена на волховской обувной фабрике.

— Мне приходилась бывать в Волхове — вновь подал голос Гришка — это километров сто двадцать от Ленинграда, город совсем небольшой и обувная фабрика там маленькая. Вряд ли они отправляют свою продукцию в другие города. Возможно, он оттуда или бывал там. Ведь, маловероятно, что приезжий, побежит сразу покупать ботинки.

— Кстати, я проверил, — Мишка вытащил изо рта зубочистку — мужчин с подобными приметами, в списках, пропавших без вести, в Ленинграде и области, не значиться.

— Хорошо, проверь и по другим регионам, если что вышли фотографию. Держи на контроле этот момент.

— Понял — ответил Мишка и вновь сунул в рот зубочистку.

— И еще Мишка, разошли его фотографии и приметы на вокзалы и в аэропорт. И сам съезди туда, и поговори с дежурившими в тот день сотрудниками. Это на случай, если он приезжий, может кто из сотрудников вокзалов илидежурных милиционеров, его запомнил.

Мишка молча кивнул головой.

— Так, Гришка, — следователь посмотрел на Гришку — а ты выяснишь вопрос с обувью, поедешь в Волхов, выясни, когда изготовлена партия, где реализовывалась, городок не большой, может кто из продавцов, что и вспомнит. И все это, максимально оперативно.

Гришка, хотел было, что-то ответить следователю, но тот так грозно посмотрел на него, что он промолчал. Чиркнув зажигалкой, он тут же накрыл появившееся пламя крышкой.

— Также, — следователь не отрывал взгляд от Гришки — займись его одеждой. Свяжись со швейными фабриками, проверь по номерам партии на ярлыках, когда что изготовлено и в какие магазины направлено на реализацию. В общем, выясни все подробно, может там и появится какая ниточка.

— Хорошо — кивнул головой Гришка.

— У кого есть еще какие-нибудь соображения — произнес Максимов и оглядел присутствующих.

— Физическая форма — подала голос Лена — его физическая форма, убитый был в отличной физической форме. И можно предположить, что он был, если не профессиональный спортсмен, то возможно военный или милиционер, может быть инкассатор, или что-то в этом роде.

— Да, этого нам еще не хватало — уныло произнес Мишка — хотя, о такого рода инцидентах, по-моему, не сообщалось.

— А если учесть то, что человек в прекрасной физической форме и к тому же трезвый и не имеет, ни следов побоев, ни ран, кроме той одной смертельной, то можно предположить, что он знал убийцу, доверял ему и не ожидал от него такого шага — произнес следователь.

— Удивительно, что труп есть, а ни кто пока не заявил о пропавших без вести — произнес Гришка и очередной раз щелкнул своей зажигалкой, из которой вырвалось пламя и он сразу накрыл ее крышкой.

— Да, мне тоже очень не нравиться это — ответил Максимов.

— Я тут кое-что вспомнил… — подал голос, одиноко стоящий у окна Пузановский.

Максимов сразу напрягся от этих слов Пузановского, ибо хорошо знал, какой феноменальной фотографической памятью обладает Коля.

— Про татуировку… Больно уж интересная она у него. Я как ее увидел, она мне врезалась в мозг и все время не давала покоя. И вот сегодня, во время завтрака, я кое-что вспомнил — произнес Коля.

Максимов, хотел было напомнить Коле, что он говорил, что не успел сегодня позавтракать, но решил промолчать. Так как не хотел смущать Пузановского. Да и вопрос, который сейчас обсуждался, был очень серьезный. Тут уж, не до лирических отступлений.

— Кстати, по поводу татуировки, — вклинилась в разговор Лена — Я пригласила специалиста по татуировкам, он сегодня подойдет в морг… — Лена посмотрела на свои наручные часы — в десять часов. Семен Евгеньевич, он скоро уже подойдет.

— Хорошо — произнес Максимов — Ну, рассказывай Коля, не томи.

— Может, сначала послушаем, что нам скажет, этот Ленин специалист по татуировкам. Тем более он сейчас уже должен прийти — произнес Пузановский.

— Ну, хорошо — согласился Максимов и посмотрел на часы — тогда, все свободны. Занимайтесь своими делами, а мы с тобой — он посмотрел на Колю — пойдем в морг. Посмотрим, что нам скажет этот татуировщик — Максимов встал.

Глава 8

Максимов и Пузановский шли длинным подвальным коридором, в конце которого, располагался морг. «Вот и наша жизнь, как этот коридор…. А в конце коридора, неизменно, располагается морг» — так думал Максимов, когда они вышагивали по холодному и пустынному коридору. — «И никто из живущих, не в силах, этого изменить. Главное наверно, пройти весь этот коридор до конца так, чтобы в конце не было стыдно, в глаза людям посмотреть».

Они шли по залитому безжизненным светом неоновых ламп коридору, а звук их шагов, отражался гулким эхом.

— Да, веселенькое место, ничего не скажешь — нарушил молчание Пузановский.

— По-моему, здесь даже воздух, пропитан смертью — угрюмо произнес Максимов.

— Да, этим запахом, одежда теперь насквозь пропитается.

— Складывается ощущение, что этот коридор спроектировали намеренно, чтобы человек, пока дошел до места назначения, проникся смертью, почувствовал ее мерзкий запах и ледяные объятия.

— Именно так — согласился Пузановский.

Максимов и Пузановский подошли к моргу. Двери перед ними автоматически раздвинулись, приглашая пришедших внутрь. Пузановский остановился перед входом, посмотрел на автоматически раскрывшиеся двери и иронично заметил.

— Они бы еще здесь табличку повесили, “Добро пожаловать”.

Максимов взглянул на Пузановского. В руке у того, был его туго набитый портфель.

— Коль, а ты чего это в морг с портфелем заявился? Думаешь, он тебе здесь, понадобиться

— Да после морга, поеду Гришке помогать, на очистные. Сколько мы там проторчим, неизвестно, боюсь в столовку на обед, не успею.

— А, так это у тебя харчи — догадался следователь.

— Они самые — трепетно произнес Коля.

Как только Максимов и Пузановский вошли внутрь, им по ноздрям резанул, сильный запах формалина. Комната для посетителей, представляла собой небольшое помещение, облицованное белой кафельной плиткой, в центре которого, располагалась окрашенная в зеленый цвет, дверь с табличкой “служебный вход”. Возле двери стояли носилки на колесиках, на которых лежал ворох какого-то тряпья. В углу стоял письменный стол, а у стены напротив, была длинная скамья. На скамье сидел человек, уткнувшись в книгу. “Нашел место книги читать! Ему что здесь, читальный зал” — взглянув на человека с книгой, автоматически подумал Максимов. Напротив, за письменным столом, сидел санитар в грязно-белом халате и что-то быстро писал. Он был тощий и длинный, со впалыми щеками, а кожа его лица была болезненно-желтого цвета. Бегло взглянув на Колин портфель, санитар произнес.

— Одежду складывайте на каталку возле двери. Только фамилию напишите. Переодевание у нас платное.

— Да не нужно нас переодевать — ответил Пузановский санитару.

Санитар поднял глаза на вошедших и часто моргая, произнес.

— Вы что здесь, шутить изволите

— Да это вы шутить изволите, — в тон ему, ответил за Пузановского Максимов — а мы из милиции. Следователь достал из кармана удостоверение и сунул его под нос санитару.

— Ой, а я думал, вы кому одежду принесли — сконфуженно ответил санитар. — Вы по какому вопросу, товарищи

— Вам вчера доставили неопознанный.

— А, ну так это, вам туда — махнув в сторону зеленой двери, произнес санитар и тут же принялся за прерванное занятие.

— Одну минуточку товарищи — подал голос человек, читавший книгу.

Максимов и Пузановский обернулись к нему. Перед ними стоял человек, весьма странного вида. Он был совершенно лысый и носил смешную бородку клинышком и тонкие, длинные усы. Его коричневые вельветовые штаны, были непомерно широкими, а внизу, у самой земли, были обвешаны какими-то значками. Несмотря на жару, он был одет в клетчатую рубашку с длинными рукавами, к тому же, застегнутую на все пуговицы. Из-под рукавов его рубашки, Максимов заметил татуировку. “Ах, вот для чего, он в такую жару носит рубашку с длинным рукавом. У него, похоже, все тело в татуировках” — догадался Максимов.

— Что вы хотели — произнес Максимов.

— Товарищи, я Лева из салона — со значимостью произнес странный человек.

— Из какого еще салона — не понял Пузановский.

— Татуировки. Елена Ивановна, меня просила проконсультировать — гордо вскинув голову, пояснил он.

— А, Лена Новикова — догадался Максимов — Вот вы нам как раз и нужны.

— Лучше бы я вам, не был нужен, — пробормотал себе под нос странный человек и тут же весело добавил — а вот проконсультировать, это я за милую душу.

— Хорошо, пошлите с нами — ответил Максимов и они все вместе, пошли к двери с табличкой “служебный вход”.

Войдя в дверь, они попали в небольшой пустынный коридор. Возле стен, стояли несколько каталок. По обе стороны коридора располагались небольшие помещения, без дверей. Максимов заглянул в одно из них. В центре помещения стоял стол из нержавейки, формой напоминающий хирургический. Возле него, находился еще один небольшой столик на колесиках, на котором, в нагромождении, поблескивая металлическим блеском, лежали разнообразные хирургические инструменты. В помещении витал неприятный запах.

Максимов вернулся в коридор. Лева стоял, зажав нос пальцами, и от этого казалось, что его глаза на лысом черепе, сейчас вывалятся из орбит. Коля, сморщив лицо, озирался по сторонам. Стараясь сократить время пребывания в этом не приятном месте, Максимов подал голос.

— Есть тут кто живой

— С живыми у нас тут обычно, не очень, а вот с теми, кто наоборот, недостатка нет — раздалось из одного помещения.

Из крайней комнаты появился пожилой, невысокий человек. Он был совершенно седой и с виду похожий на профессора. Одет он был, в темно-зеленый халат с резиновым фартуком поверх. Этот фартук был старый, с взлохматившимися краями и весь в каких-то затертых пятнах, бурого цвета.

— Вы кого-то здесь потеряли — внимательно глядя на пришедших, задал вопрос седой человек.

— Здравствуйте. Мы из милиции — вынув из кармана удостоверение, произнес Максимов — вчера неопознанный труп вам доставили. Нам бы взглянуть.

— Ах, из милиции…, неопознанный, ну да, да, обычное дело. Сейчас найдем вашего неопознанного — произнес человек в фартуке, и вновь исчез в помещении, из которого только что появился — не стесняйтесь товарищи, проходите.

Гости зашли в комнату. “Профессор” стоял возле стола и листал серый засаленный журнал с привязанной к переплету, ручкой. Он водил пальцем по исписанным корявым почерком страницам, а его губы что-то бормотали. Наконец, его палец остановился на какой-то строчке, и он произнес.

— Да, вот есть такой, его вчера вскрывали, — он посмотрел на пришедших — ну пошлите, взглянем. Взглянуть, это всегда, пожалуйста, он против не будет.

Все вместе они вышли в коридор и вошли в одну из комнат напротив. Подойдя к огромной холодильной камере, располагавшейся здесь, “профессор” открыл металлическую дверцу холодильника и, засунув голову внутрь, стал сверяться с бирками. Удовлетворенно хмыкнув, он выдвинул из холодильника носилки, на которых Максимов узнал вчерашнего утопленника.

— Вот, этот ваш, любуйтесь — произнес старик и добавил — Вы тут занимайтесь пока, а я пойду, у меня еще куча дел. Как закончите, шумните мне, Николаич я — произнес он и вышел из комнаты.

Пузановский подошел к телу, взял его за руку и повернул ее таким образом, чтобы лучше была видна татуировка на плече.

— Ну, что скажешь, Лева? — обратился он к Леве.

Лева, скривив рот, подошел к телу, присел рядом на корточки, поводил подушкой указательного пальца по татуировке и внимательно стал рассматривать ее. Через несколько минут он достал из кармана своих широких штанов лупу и стал изучать татуировку через нее. Закончив, Лева встал с колен, засунул лупу в карман и ничего не говоря, принялся с усердием, очень обстоятельно, отряхивать свои штаны. Максимов и Пузановский удивленно переглянулись. Наконец, отряхнув все видимые и невидимые пылинки со своих уникальных штанов, Лева, выпрямился и с видом большого знатока, выдержав паузу как настоящий артист, произнес.

— Безусловно, крайне интересная вещица и очень необычная задумка. Но доподлинно ничего сказать не могу.

— Совсем? — разочарованно произнес Максимов.

— Понимаете, это никакая не типичная татуировка и сработана она не профессионалом, хотя, — Лева почесал затылок, — стоит признать, и неплохим мастером, со своим почерком.

— Лева, ты уверен, что это не типичная татуировка? — с недоверием спросил Пузановский.

— Совершенно, — с вызовом глядя на Колю, ответил Лева.

— Но что вы думаете на этот счет? — не сдавался Максимов.

— Трудно сказать что-то определенное… могу лишь предположить… — Лева вновь почесал лысый затылок. — По общей стилистике могу примерно определить специфику.

— И?.. — нетерпеливо произнес Коля.

Лева снисходительно посмотрел на Пузановского и произнес:

— Возможно, человек, сделавший ее, имел какое-то отношение к органам или силовым структурам.

У Максимова от этих слов Левы вновь неприятно заныл больной зуб.

— Поточнее можно? — напрягшись, спросил следователь.

— Возможно, какие-то спецслужбы или спецподразделения… возможно… — хотел было что-то добавить, но, видно, передумал Лева и стушевался. — Ну, это уже вам виднее. Точнее сказать не могу, извините.

— Возможно, армия или флот? — предположил Максимов.

— Армия, ну, может быть, — неуверенно произнес Лева. — А флот — нет, вряд ли.

— А инкассатором этот человек мог быть? — внезапно спросил следователь.

— Инкассатором? — Лева вновь почесал затылок. — Инкассатором, пожалуй, вполне. Но вы понимаете, что человек, работающий, например, инкассатором, никогда не будет делать себе подобную татуировку. Это несколько иное… понимаете… образ жизни, что ли, — Лева старательно подбирал слова. — Чтобы сделать подобное, нужно жить этим… Ну как-то так. Не знаю, поняли ли вы меня.

— Да куда уж нам, — с усмешкой заметил следователь.

— Хотел еще попросить вас… — вновь произнес Лева. — Я с удовольствием познакомился бы с мастером, сотворившим это произведение. Если у вас будет такая возможность, был бы вам очень признателен.

— Я бы и сам с ним с удовольствием познакомился, — иронично произнес Максимов.

Следователь посмотрел на Пузановского. Тот внимательно слушал Леву и даже свой портфель с запасом провианта, который никогда не выпускал из рук, поставил на пол. Поняв, что из Лени больше выудить ничего не удастся, Максимов крикнул в сторону коридора:

— Николаич, принимай клиента взад.

Через несколько секунд в комнате появился Николаич в высоких резиновых перчатках.

— Так вы уже закончили? — спросил он. — А кто его забирать-то будет?

— Некому его забирать, — ответил следователь. — По крайней мере, пока.

— Вот оно! Вот это и есть то самое одиночество! — с профессорским видом, подняв указательный палец, произнес старик. — А то вот моя, бывает, разругаемся с ней, начинает на меня зудеть: «Вот уйду от тебя — останешься одиноким». А я ей: «Разве это одиночество? Это так, мелочь, временное затруднение». Одиночество — это вот у него, — он кивнул в сторону трупа. — Когда некому забрать из морга. Вот это я понимаю, одиночество! А все остальное — так, сущие пустяки, — вновь подняв указательный палец, закончил он.

— Ну, ты, Николаич, и юморист, — почесывая живот и сотрясаясь от смеха, произнес Коля.

— Какой же это юмор? — удивился старик. — Это сама соль жизни. Хотя без юмора в нашем деле никак.

— А я слышал, без этого дела, — Коля щелкнул себя по кадыку, — у вас никак.

— Нет, юмор в нашем деле незаменим. Без него на этой работе невозможно. Да у нас и так никто долго не задерживается, я вот один только третий десяток здесь разменял. Хотя нет, работал у нас Юрка Нестеров, лет десять, наверно. Но после одного случая ночевать в морге не смог и уволился.

— А что ж за случай такой, Николаич? — заинтересовался Пузановский.

— Да дежурил он как-то в ночь, вон в той комнате сидел, — тот указал пальцем в сторону комнаты напротив, — где я давеча по журналу сверялся. И слышит вдруг, как будто кто стучит в холодильнике. Ну, он подошел, а оттуда стук и мат трехэтажный доносится, он и открыл дверцу.

— И что? — недоуменно произнес Лева.

— Да ничего. Алкаша приняли за мертвого. Не подавал признаков жизни, вот его и привезли к нам, а он в холодильнике-то и оклемался.

— А с Юркой что? — не унимался Лева.

— Так Юрке-то хоть бы хны, но вот его нервная система восприняла данный эксцесс иначе. В морге ночевать он больше категорически не мог. Ну и в следующем месяце принес обходной.

Выйдя из морга, Лева быстро распрощался и убежал, а следователь и Пузановский решили постоять и подышать в тени деревьев. После дурного запаха морга вдыхать свежий уличный воздух было особенно приятно.

— Семен Евгеньевич, тут за углом продовольственный, я мотнусь быстренько? Может, там сарделечки завезли, так я возьму полкило, а то мне сейчас к Гришке ехать, и я боюсь, на обед не успею.

Максимов посмотрел на Колю.

— Коль, так у тебя вон полный портфель харчей, куда тебе еще сарделечки?! — изумился он.

— Так это на обед, а тут до обеда еще времени о-го-го сколько. Семен Евгеньевич, — Пузановский звонко похлопал руками по животу, — во мне ж почти сто тридцать килограммов!

Максимов не обратил внимания на последнюю фразу Коли, прислонился к дереву и стал рассуждать:

— Ох, нехорошее у меня какое-то предчувствие, — уныло произнес следователь. — Все больше и больше не нравится мне это дело. — Он посмотрел на Пузановского. — Вот давай прикинем, что мы имеем. Первое. Человек пропал, убит, а его до сих пор никто не ищет. Странно, — сам ответил на свой вопрос Максимов. — Второе. Татуировка. Даже если наполовину верить этому Леве, получается, что человек этот имел отношение к… назовем условно, «силовым структурам». К тому же, если учесть его телосложение, это становится очень даже возможным. Видно, что человек он был серьезно тренированный. И есть еще третье… — задумчиво произнес следователь и замолчал.

— Ну и что же третье? — нетерпеливо спросил Пузановский.

— Да ничего особенного, так, общее ощущение, — глядя в одну точку, сказал Максимов. — Понимаешь, предчувствие какое-то. А предчувствие меня никогда не обманывает. Не могу сказать точно, с чем конкретно оно связано, но стойко сидит во мне с того момента, как мы обнаружили тело. Понимаешь, все детали тут какие-то странные. Место обнаружения, то, что при нем ничего не было, одежда, состояние, вот опять татуировка… В общем, все, абсолютно все не дает мне покоя.

— А может, ты сгущаешь краски, Семен Евгеньевич? — Коля постарался подбодрить следователя. — Может, все было банально? Обычные бандюки наткнулись на подвыпившего мужичка, ограбили да тюкнули сзади по голове для острастки, а он возьми да и коньки отбрось. Ну, они, чтобы скрыть эту историю, бросили его в Неву.

Максимов с серьезным лицом внимательно выслушал монолог, а потом вдруг сказал:

— Коль, а ты сам-то веришь в эту свою историю?

Тот посмотрел на Максимова и почесал живот.

— Не очень, если честно, — признался Пузановский. — Это я предположил, чтобы тебя отвлечь, а то вон ты закис со своими предчувствиями.

— Коль, да если бы все было только в моих предчувствиях… — Максимов легонько ударил приятеля кулаком по плечу. — Да и трезвый он был, когда его убили, экспертиза показала. Так что, Коль, никудышная твоя история.

— Да понимаю я.

Пузановский положил руку на плечо следователя и произнес:

— Думаю, Семен Евгеньевич, что дело это тебе еще больше не понравится, когда я расскажу о своих соображениях.

— Да куда ж еще больше, и так по самое не хочу! — Максимов снял кепку, провел рукой по волосам и снова надел. — Убит человек и, похоже, непростой человек. А непростых людей просто так, как известно, не убивают. Получается, за этим убийством стоит какая-то история, и, думается мне, весьма поганая. Это дело легко может перескочить в разряд особо важных. Вот тогда начальство носом землю рыть прикажет и не слезет, пока не раскопаем все.

Пузановский молча слушал следователя и смотрел куда-то вдаль.

— Ладно, Николай, пойдем уже в отдел.

— Семен Евгеньевич, ну, так я мотнусь быстренько в продовольственный за сарделечками?

— Да иди уже, — махнул рукой следователь и пошел в сторону отдела.

Глава 9

Погода за окном кабинета следователя вконец испортилась. Тучи заволокли все небо, ветер с шумом гнул к земле макушки деревьев, и уже первые капли дождя начали отыгрывать свой незатейливый мотив по подоконнику.

Максимов взглянул на часы.

— Ну вот, уже пять скоро, — вслух произнес он. — Скоро «на ковер» к начальству, а у меня… сплошные неизвестные.

Он встал из-за стола, взял в руки лист бумаги, на котором последние несколько минут что-то писал, задумчиво посмотрел на него и вновь положил на стол. В этот момент раздался стук в дверь, и в проеме показалось брюхо Пузановского.

— Ну, Семен Евгеньевич, ты и работку мне подсуропил! Мы с Гришкой все очистные на карачках облазили! А сейчас уже дождь начался, больше там ничего не найти, — выдал тираду Коля, войдя в кабинет. Его лицо лоснилось, рубашка была во многих местах мокрая от пота, а на ботинках лежал толстый слой пыли. Он прошел по кабинету, плюхнулся на стул и вытянул ноги. Сиденье предательски заскрипело под его весом, но выдержало.

— Ну, удалось что-то обнаружить?

— Сейчас Гришка придет и все доложит, — махнул рукой Коля. — А я вот что хотел, Семен Евгеньевич… Обрадовать тебя собирался.

— Сомневаюсь, Коль, что тебе удастся меня обрадовать.

— Я по поводу татуировки нашего утопленника хотел высказать свои соображения.

— Да не тяни кота за хвост, Коль, ты мне уже третий раз обещаешь и все не рассказываешь, давай уже, — занервничал следователь.

— Семен Евгеньевич, помнишь, зимой меня командировали фотографировать межведомственные соревнования по борьбе?

— А, это там, где у тебя пленку забрали гэбэшники?

— Точно! Я им еще предложил тогда напечатать фотокарточки, ведь кто лучше меня изготовит мои снимки? Они — нет. Сами, сказали, сделают.

— Наверно, в этих соревнованиях их сотрудники участвовали, вот они и забрали негативы. Коль, а что здесь такого-то?

— Так вот, Семен Евгеньевич, там у одного участника на плече была такая же татуировка!

— Ты шутишь? — Максимов от такой новости даже привстал.

— Может, конечно, не совсем такая, но очень похожая! Семен Евгеньевич, ты же знаешь мою память, я раз увидел — запомнил на всю жизнь.

— Да знаю, знаю. — Максимов снял очки, подышал на стекла и принялся протирать их о рукав рубашки. — Обрадовал ты меня, Коль, ничего не скажешь.

— Так я тебя предупреждал.

— Коль, а кто был тот участник с татуировкой? — нарочито спокойно спросил следователь.

— Не знаю, — с улыбкой произнес Пузановский. — На его фамилию и звание я не обратил внимания. Кто ж знал, что его татуировка нас заинтересует? А вот наколочку запомнил. Фотокарточки этого парня, как ты понимаешь, у меня тоже нет, но он остался здесь, — Коля показал пальцем на голову.

— А кто вообще принимал участие в этих соревнованиях?

— Соревнования были между представителями различных силовых структур. А конкретные подразделения там не объявлялись, только фамилия, звание и номер участника. Но из того, что пленку забрали, можно догадаться, что там были и серьезные ребята.

— Да, версия, что убитый имел отношение к силовому ведомству, становится все более реальной, — Максимов почесал затылок.

— Официальный запрос здесь вряд ли что даст, — высказал предположение Пузановский.

— Да, — потер внезапно вспотевший лоб следователь. — Официальный запрос здесь не пошлешь. Да и на кого запрашивать? Ни фамилии, ни звания, только непонятно какая татуировка на плече. Да меня Кривицкий на смех поднимет, предложи я ему сделать такой запрос. Да и не ответит никто, — заключил Максимов.

— Ну почему никто? — тихо произнес Коля.

— Не понял, — удивился Максимов.

— Судья соревнований — Бадиков, — произнес Пузановский. — Мы с ним уже лет десять знакомы, даже порой собираемся пивко пососать.

— Так ты хочешь сказать, — догадался Максимов, — что можешь у этого Бадикова узнать о том участнике?

— Узнать — это громко сказано, не факт, что он его вообще помнит, но поинтересоваться, думаю, смысл есть.

— Коля, так какого…

— Семен Евгеньевич, — перебил Максимова Пузановский, — здесь нам как бы не наломать дров… Как ты понимаешь, узнавать мы будем неофициально, а там наверняка были серьезные люди… Как бы чего не вышло.

— Не дрейфь, Николай, не выйдет — это я беру на себя! Скажи лучше, когда ты у Бадикова поспрашивать сможешь?

— Ну, если, Семен Евгеньевич, ты гарантируешь, что проблем с этим не будет… С Толей я, конечно, встретиться могу, тем более мы давно уже с ним в «Жигули» собирались.

— Коль, ты понимаешь, что это нужно вчера?

— Семен Евгеньевич, ну, срочно не получится, да и денег у меня до получки уже не осталось.

— А зачем тебе деньги, Коль? — не понял следователь. — Ты что, у него информацию покупать собрался?

— Ну как же? — Пузановский почесал с обеих сторон свой необъятный живот. — Сарделечки жареные, пельмешки в «Жигулях»… Это тебе не наша столовка, где за рупь можно до отвала наесться.

— А, — догадался Максимов, — так вот тебе. — Он полез в карман и достал оттуда горсть мелочи и смятую бумажку. — На, — протянул он, — забирай все, здесь рублей семь, думаю, тебе хватит. И постарайся сегодня с ним встретиться.

Пузановский с довольным видом взял деньги.

— Так, если такое дело, я думаю, за Толяном не заржавеет. Семен Евгеньевич, — Коля потряс деньгами, зажатыми в кулак, — с получки отдам.

В этот момент в дверь постучали, появился Гришка, а за ним и Лена. В руке у Гришки была синяя папка.

— Какие люди! Заходите, — пригласил следователь.

— Семен Евгеньевич, ну, так я пойду, мне еще с Бадиковым договориться надо, — произнес Пузановский и, не дожидаясь ответа следователя, выскочил за дверь. Гришка с Леной посторонились, давая возможность могучему Коле-Карлсону протиснуться в коридор.

— Рассказывай, Гришка, что вам с Пузановским там отыскать удалось?

— А что, Коля-Карлсон не рассказал? — Гришка прошел и сел на стул, Лена устроилась рядом.

— Нет, — коротко ответил следователь. — Рассказывай ты.

В этот момент в дверь снова постучали, и на пороге появился Мишка. Его волосы и рубашка были влажными.

— Заходи, присаживайся, — пригласил его следователь.

— А куда это Коля-Карлсон так полетел? Как ракета! Воздушный поток от него чуть с ног меня не сшиб. Столовая вроде уже закрылась. — Мишка посмотрел на часы. — Обычно он так летает только в буфет.

Мишка зашел в кабинет и изобразил, как Коля-Карлсон бегает в столовую. Выставив живот вперед, отклонившись чрезмерно назад, он стал неуклюже семенить ногами на месте, при этом его руки, как плети, болтались туда-сюда. Выглядело это очень комично. Все присутствующие разразились дружным хохотом.

— Ну ладно, клоун, прекращай свое шапито, — вытирая слезы, произнес Максимов, — а то сейчас Кривицкий нагрянет, посмеемся мы тогда.

Мишка присел рядом с Леной.

— Ну а действительно, куда он так полетел? — задался вопросом Гришка. — Столовка-то уже не работает.

— Да в «Жигули», наверно, очередь побежал занимать, — ответил Максимов.

— Так до получки еще неделя, на какие шиши он в «Жигули» собрался? — удивленно произнес Мишка.

— На задание он туда, — ответил Максимов.

— Вот, Гришка, ты видишь, — Мишка повернулся к Гришке, — каково это — у начальства в любимчиках ходить? — театрально произнес он. — Ему в «Жигулях» пивко попивать, а нам с тобой вокзалы и автостанции перебирать.

— Ты поумничай мне тут… — оборвал его Максимов. — Давай по делу докладывай!

— Ну и погодка сегодня. Вот, — Мишка взялся за воротник своей мокрой рубашки, — пока с вокзала добрался, весь промок.

— Ты на всех вокзалах побывал? А в аэропорту? — спросил у Мишки следователь.

— Конечно, Семен Евгеньевич, и на вокзалах, и в аэропорту — везде был. Показывал его фотографию и дежурным, и милиционерам — никто не видел. И на всякий случай я везде его снимки оставил, может, кто вспомнит.

— Молодец, — похвалил Мишку следователь. — Отсутствие положительного результата — в нашем деле тоже результат. Значит, большая вероятность, что он не приезжий, а местный.

— Кстати, о том, что местный, — подала голос Лена. — Семен Евгеньевич, я отослала по телефаксу фотографию его ботинок на волховскую обувную фабрику, туда, где они были изготовлены. И вот пришел ответ. — Лена развернула лист бумаги, который держала в руках, и зачитала: — «Данная модель обуви является устаревшей и снята с производства нашей фабрики уже около двух лет назад».

— Так, интересно получается. — Следователь потер пальцами висок. — Ты в отчете написала, что ботинки новые и надеты всего пару раз, но при этом модель не производится уже около двух лет, — констатировал Максимов.

— Да, все верно, ботинки надеты всего пару раз, но эта модель не производится уже около двух лет. Семен Евгеньевич, я излагаю сухие факты, а уж выводы делать — ваша прерогатива, — ответила Лена.

— Ладно, хорошо, подумаем на досуге об этом.

— Семен Евгеньевич, — подал голос Мишка, — а вот я, например, форму свою надеваю только по праздникам, а ботинки от нее ношу постоянно. А что, хорошие черные ботинки, да по ним и не видно, что они милицейские.

— Это ты к чему, Миш? — не поняла Лена. — Точно установлено, что ботинки на убитом были не казенные, а обычные, гражданские, изготовленные на волховской обувной фабрике.

— Лен, это я к тому, — повернувшись к эксперту, ответил Мишка, — что мне мать год назад купила ботинки в магазине, а я их еще ни разу не надевал, все от формы обувь таскаю.

— Молодец, Мишка, — похвалил опера следователь. — Вполне возможно, и наш убитый так же обувью распоряжался. Кстати, это еще одно косвенное подтверждение, что убитый был человек служивый.

Максимов снял очки и принялся протирать их носовым платком.

— Но если допустить, что за два года, с тех пор как приобрел ботинки, он надел их всего два раза, можно сделать вывод, что берег он их для каких-то особенных дней, например, для поездок.

— Но не факт, может, у него другие просто сносились, — решил добавить себе еще очков Мишка.

— Миш, как часто ты получаешь форменную обувь? — спросил Максимов.

— Раз в год, — ответил тот.

— Правильно, то есть за два года у тебя уже появляется две пары форменной обуви. А ты успеваешь за год износить пару ботинок, даже с учетом, что надеваешь их постоянно? — спросил Максимов.

— Да нет, конечно!

— Вот видишь! — произнес следователь. — Но, в принципе, исключить это тоже нельзя. Да и вообще, это всего лишь версия.

Максимов взял со стола авторучку и что-то записал на листе.

— Кстати, Семен Евгеньевич, так никто и не заявлял о пропавшем без вести мужчине с похожими приметами. Ни у нас в области, ни в соседних, — сказал Мишка.

— Странно, — задумавшись, произнес Максимов. — Но почему-то это меня не удивляет. А у тебя, Гришка, что? — посмотрев на второго опера, произнес следователь.

— Да что, прошли мы с Колей-Карлсоном весь берег в том районе. Особо и к воде-то негде подойти. Только в районе очистных. Думаю, там его и сбросили.

— Все осмотрели?

— Да, вот там как раз и обнаружили кое-что. — Гришка достал из синей папки, лежавшей у него на коленях, несколько снимков и передал их следователю. — Небольшой тормозной след автомашины, и совсем свежий.

— Похоже, «Волга», — Максимов внимательно изучал фотографии.

— Да, «Волга», ГАЗ-24, — произнесла Лена. — Я специалистам показывала.

— Кстати, о твоих специалистах… — Максимов посмотрел на нее. — Очень уж они какие-то… — он силился подобрать верное слово, — необычные.

— Семен Евгеньевич, если вы это о Леве, то не смотрите на его вид, по татуировкам он один из лучших специалистов в городе.

— Один из лучших? — с недоверием произнес Максимов. — Мне даже страшно представить, как тогда выглядит лучший специалист, — иронично заметил он.

Максимов вновь взял в руки снимок, который ему дал Гришка.

— Вот интересно, что на очистных могла делать «Волга»?

— Да что угодно, — предположил Гришка.

— Не скажи, место там безлюдное и совсем не для отдыха. К тому же вонь от очистных. Ехать в такую дыру, да еще на «Волге», — здесь, определенно, какой-то повод нужен. Очень странно, — задумчиво произнес следователь. — Хотя, конечно, — со вздохом сказал он и бросил снимок на стол, — может, этот след к нашему делу и не имеет никакого отношения. Это всего лишь предположение. Хотя на всякий случай проверь, не появились ли за последние дни в угоне «Волги».

— Хорошо. Семен Евгеньевич, можно мне идти? — Гришка встал со своего места. — Еще уйма дел на сегодня.

— Да, Гриш, иди, завтра займись одеждой убитого. Какая фабрика выпускала, где реализовывалось, все подробно, может, какой следок покажется.

— Хорошо, — коротко ответил опер.

— А ты, Миш, все же поезжай в Волхов на обувную фабрику, пусть по номеру партии выяснят, где реализовывалась, когда. Прокатись по этим магазинам, покажи фотографию продавцам, может, вспомнит кто его.

— Семен Евгеньевич, да времени сколько уже прошло!

— Тем не менее выясни, может, обувь завалялась в магазине и реализована была только недавно.

— Хорошо, — кивнул Мишка.

— Всё, все свободны.

Когда опера ушли, следователь собрал все немногочисленные бумаги по этому делу, сложил их в папку, выдохнул и намерился идти к начальству. Но в этот момент зазвонил телефон. Сегодня пообщаться с начальством Максимову было не суждено. Звонил помощник Кривицкого и уведомил Максимова, что тот уехал в главк на совещание и следователя будет ждать ровно через сутки.

— Ну, хоть в чем-то сегодня повезло, — вслух произнес Максимов.

В запасе появился еще один день.

Глава 10

В пятницу вечером пивной бар «Жигули» был забит до отказа. Публика самых разных мастей толпилась в зале, облепив круглые столы.

«Жигули» считался культовым заведением в городе и потому привлекал весьма разношерстную публику, подчас даже экстравагантную. Днем нередкими посетителями здесь были представители творческих профессий, андерграундные художники и поэты, непонятые массами. Ну а вечером в пивбар набивались клерки из близлежащих контор и работяги с соседних строек. Но, несмотря на всю разношерстность публики, скандалы в этом заведении были весьма редким явлением. А иногда вспыхивающие перепалки гасились сразу же, на начальной фазе, совместными усилиями соседей.

Оформлен пивбар был в весьма необычном стиле, и в этом была личная заслуга его директора.

Во время последнего ремонта директора пивбара, товарища Гвоздикова, посетила гениальная, с его точки зрения, идея пригласить для оформления заведения своего товарища, дизайнера помещений Вольдемара Козицкого.

Тому очень понравилась задумка, и он за нее с большим энтузиазмом ухватился. Дабы на месте отработать концепцию оформления заведения, Козицкий в один из дней наведался в пивбар. Тут же за кружечкой пива, любезно предоставленной Гвоздиковым, было решено создать концепт. Так как в тот момент Вольдемар занимался оформлением морской академии, все его творческие задумки находились в спектре морской тематики. Вольдемар решил не растрачивать свои гениальные творческие идеи на посторонние темы, а оформить бар тоже в морском стиле. Пиво полилось рекой. И чем больше его поглощалось, тем шикарнее и красочнее рисовался интерьер заведения. На первых двух кружках была подобрана цветовая гамма. Для стен был выбран цвет морской волны с лазоревыми вкраплениями. Третья кружка пошла на разработку дизайна столов. Их было решено сделать в форме деревянных бочек. На четвертой и пятой кружках Козицкому пришла очередная гениальная идея. Он предложил разместить на стенах заведения как элементы оформления предметы, имеющиеся на складе морской академии. Это штурвал от корабля, рында, морские фонари и рыбацкие сети. В угол бара предложено было установить корабельный якорь. На шестой кружке решено было окна заведения оформить в виде иллюминаторов. На седьмой и восьмой — продавщиц за стойкой одели в форму матросов, а уборщицу нарядили пиратом. Потом дизайнер пошел еще дальше. Он потребовал сменить название бара на соответствующее морской тематике. Гвоздиков, слушая товарища, с ужасом ожидал, что же предложит Козицкий на десятой кружке. Но, к счастью, тогда Вольдемар только громко икнул, плавно завалившись на бок, сполз на пол и тут же благополучно захрапел.

Таким образом, потерпев фиаско, Гвоздиков все же решил не отказываться от идеи оформления заведения в морском стиле. Он принял решение лично заняться оформлением интерьера своего заведения.

На следующий день стены в пивной были выкрашены в незамысловатый голубой цвет. А на них развешано полсотни репродукций картин Айвазовского, отобранных и закупленных лично Гвоздиковым в соседнем книжном магазине. На этом морскую тему в оформлении закрыли, и все остальное осталось сугубо сухопутным.

Под потолком пивной медленно вращались два засиженных мухами огромных вентилятора, которые, впрочем, прохлады не создавали совсем. Из-за жары входные двери бара всегда были распахнуты.

Чтобы купить пиво, требовалось отстоять очередь к прилавку и там получить заветную кружку. Пиво было здесь не все одинаковое. И продавщица чудесным образом могла подать клиенту одну кружку свежего, а вторую — вчерашнего. От этого был не застрахован никто, исключение составляли только особо приближенные клиенты. Коля-Карлсон ввиду работы в милиции входил в их число.

Все места в заведении были только стоячие. Люди толпились за столами, пили пиво и громко переговаривались. От этого в зале стоял постоянный гул, прерываемый звоном ударяющихся друг о друга кружек.

Пузановский размашистым шагом вошел в заведение и огляделся по сторонам. Найти свободный столик в «Жигулях» в пятничный вечер было абсолютно нереальным делом. Но Николай прекрасно знал об этом обстоятельстве и еще днем, сразу после разговора с Максимовым, сгонял в «Жигули» и переговорил кое с кем из работников заведения. И сейчас Пузановский отнюдь не искал свободное место, а высматривал стол с табличкой «Заказано». Вначале Николаю из-за большого количества посетителей это даже не удавалось, но потом он увидел в дальнем углу, у стены, прямо под репродукцией «Тонущего корабля» сиротливо стоящий пустой стол. Коля-Карлсон принял боевую позу, выставил вперед свой огромный живот и, словно арктический ледокол, сметая все на своем пути, ринулся к этому столу. Посетители в ужасе отскакивали от Пузановского. Мужичок в помятой шляпе с кружкой пива в руке, еле успев увернуться, недоуменно пробормотал:

— Да, «малыш», бульдозер у нас на стройке, по-моему, изящнее тебя передвигается.

Добравшись таким образом до пустого стола, Коля с удовлетворением обнаружил на нем стоящую табличку из оргстекла с надписью красной краской «Заказано». Он шумно выдохнул и, довольный, перевернул ее надписью вниз. Пододвинув стол ближе к стене, встал между ней и столом прямо под репродукцией. Оперся спиной о стену и положил руки на стол. Если бы в этот момент в пивную зашел посторонний человек, он бы принял Пузановского за важного директора пивбара, хозяйским взглядом наблюдающего за работой заведения. Но Колю-Карлсона в этот момент волновали более приземленные вещи. Он с тоской поглядывал на народ, попивающий из запотевших кружек холодный пенный напиток, и ему тоже очень хотелось отхлебнуть из такой вот кружечки. Но он не решался отлучиться от своего стола, так как скоро должен был подойти его товарищ, Толя Бадиков.

Облокотившись на стол, Коля от нечего делать стал раскачиваться и рассматривать местную публику. За соседним столом стояла компания из четырех человек. Это были интеллигентного вида мужчины в дешевых заношенных пиджачках с лоснящимися локтями. Они с кислым видом потягивали пиво и что-то угрюмо обсуждали. «Это завсегдатаи, клерки из близлежащих контор, — глядя на них, думал Пузановский. — Для них в пятницу после работы с коллегами попить пивка в “Жигулях” — незыблемая традиция. Это как последний глоток свободы перед грядущими выходными, неизменный атрибут которых — вечно недовольные растолстевшие жены в бигуди и бесконечно визжащие дети». Коля перевел взгляд на соседний с ними стол. Здесь стояла группа мужиков в рубашках, расстегнутых почти нараспашку. Они о чем-то весело и громко переговаривались, при этом похлопывая друг друга по плечам, а по их раскрасневшимся лицам струился пот. Руки некоторых из них были плохо отмыты от краски, а под ногтями чернела грязь. Стол возле них был заставлен полупустыми кружками, а в центре стояли две трехлитровые банки, на дне одной из которых оставалось еще немного пива. На газетке лежала наполовину очищенная сушеная вобла и большая гора чешуи и рыбных костей. Из кармана штанов одного из них торчало горлышко бутылки. «Это строители с соседней стройки, — усмехнувшись, подумал Коля, — вечно веселые и вечно пьяные. Вон, им даже пиво в банки налили, наверное, из-за экономии чистой посуды. Этим сколько ни налей, все равно мало».

Тем временем тот из них, у которого из кармана торчала бутылка, достал ее. На красно-белой этикетке было написано «Русская водка». Украдкой оглянувшись по сторонам, он быстро плеснул по хорошей порции в кружки. Все одобрительно заулыбались и дружно вознамерились выпить. Но в этот момент к их столу подошла уборщица в темно-синем застиранном халате и с тряпкой в руке. Бесцеремонно отодвинув в сторону одного из них, она произнесла:

— Ну-ка, поднимайте свою посуду! — тоном большого начальника, не терпящего возражений, заявила она. Строители дружно похватали кружки и тарелки, а уборщица принялась возить по столу грязно-серой тряпкой. Наткнувшись на газетку с сушеной воблой, она взглянула на строителей и рявкнула:

— Сколько раз вам говорить, чтоб со своим здесь не видела?! В следующий раз к чертовой бабушке вас погоню отседа! Вы меня поняли? — грозно глядя на них, произнесла она.

— Теть Зоя, да это мы ж здесь взяли, — попытался схитрить один из них, из кармана которого торчала бутылка. Другие сразу стали толкать его локтями.

— Чего?! — грозно посмотрев на строителя, произнесла уборщица. — Я тебя прям щас отседа выпровожу! Здесь у него! У нас такой воблы уж неделю как нету!

— Теть Зой, да вы не сердитесь на него, дурака, он у нас новенький, — стал заступаться за товарища сосед.

— Новенький! Смотрите у меня! — снисходительно произнесла уборщица. — А то у меня разговор короткий, — произнесла она и направилась к другому столу.

Коля в очередной раз окинул взглядом пивбар в ожидании товарища.

— А ты, «малыш», че грустишь сегодня, где твой второй-то? — обратилась к Пузановскому внезапно появившаяся возле его стола уборщица.

— Да вот, жду, должен сейчас подойти, — произнес Коля.

— А, ну, давай, давай. Там Клавка сказала, чтоб ты, как заказывать будешь, ее кликнул.

— Хорошо, теть Зой, обязательно.

Уборщица в пивбаре была важным и знаменитым человеком. Ее здесь любили и побаивались. Она была в курсе всего происходящего в этих стенах и знала всех более-менее постоянных посетителей. Всвоем темно-синем застиранном халате и с тряпкой в руке тетка была настоящим символом «Жигулей». Появляясь возле стола всегда внезапно, она тут же принималась елозить тряпкой, не обращая никакого внимания на наставленные тарелки и кружки. Завидев уборщицу, посетители моментально хватали снедь и отпрыгивали от стола.

— Колян, ты кого-то ждешь? — внезапно раздалось над головой у Пузановского.

Тот от неожиданности резко повернул голову к говорящему, чуть не опрокинув стол. Прямо перед ним стояли, растянув лица в широких улыбках, два Толи Бадикова.

— Еперный… — произнес Пузановский и с изумлением уставился на двух Толь. Он сначала подумал, что от огромного желания испить пива у него уже начались галлюцинации. Пузановский потряс головой. Он вдруг вспомнил, что у Толи есть брат-близнец, Вася Бадиков, который, по рассказам Толи, жил в Свердловске.

Братья Бадиковы были как две капли похожи друг на друга. Оба бывшие спортсмены, борцы, оба работали тренерами и судьями различных соревнований, но один — в Ленинграде, а другой — в Свердловске. Комплекцией оба походили на Пузановского. Роднил этих людей и неуемный аппетит. Каждый из них весил под сто тридцать килограммов, и каждого украшал такой же огромный живот, как у Коли-Карлсона.

— Коль, знакомься, это мой братан Васька, — с улыбкой представил Пузановскому родственника Толя. — Вот, приехал погостить.

— Ну, здорово, братаны! — Пузановский вышел из-за стола. — А я уж думал, галлюцинация меня накрыла. — Он пожал каждому руку и принялся обнимать братьев. Из-за особенностей комплекции выполнить эту процедуру было непросто. Соприкоснувшись животами, они сильно наклонялись друг к другу, и только после этого им удавалось обняться. Народ в пивной был в восторге. Даже строители за соседним столом притихли и оторвались от своего пива. Они принялись наблюдать за встречей трех толстяков. Такое зрелище даже для пивной было достойным внимания. Хотя местных посетителей сложно чем-то удивить, настолько богатая на разнообразные неординарные события была жизнь в этом заведении. Мужичишка в помятой шляпе достал из своего портфеля фотоаппарат «ФЭД» и подошел к друзьям.

— Вы не против, если я вас разочек щелкну? — обратился он к трем толстякам. — Такое нечасто встретишь.

— Валяй, — краснея от удовольствия, произнес Коля-Карлсон.

Друзья приняли позу, а мужичишка встал на колено и принялся фотографировать их с нижней точки, видимо, для того, чтобы еще больше выделить их и без того огромные животы.

— Ну, все, заканчиваем с фотосессией. — Коля посмотрел в сторону прилавка, за которым продавщица в голубой пилотке разливала из краника пиво по кружкам. — Пора бы уже и горло промочить, — обратился он к братьям.

— Да уж, и на «зубок закинуть» чего-нибудь не помешает, — согласился с ним Толя Бадиков.

Коля и братья Бадиковы направились в сторону прилавка, стараясь как можно меньше задевать животами стоящие возле прохода столы.

Завидев подходящую к прилавку троицу, продавщица, разливающая пиво, крикнула кому-то в сторону подсобки:

— Клавка, иди, твои «малыши» пришли и еще третьего с собой привели.

Из подсобки появилась другая продавщица в белом фартуке, надетом поверх голубого халата. На голове у нее красовалась такая же голубая пилотка с вышитой надписью «Жигули», прижатая заколкой к волосам.

— А, «малыши» пожаловали! — воскликнула она. — Ну, проходите сюда, в стороночку, — пригласила их Клавка к прилавку в сторону от общей очереди. Толстяки подошли и встали возле него полукругом, полностью заслонив его собой.

— Коль, ну, что сегодня заказывать будете?

Тот почесал с обеих сторон огромный живот.

— Да, наверно, как обычно: пельмешков для разминки да жареных сарделечек, ну и пивка. — Коля вопросительно посмотрел на спутников. Те в ответ одобрительно закивали.

— Сколько? — спросила Клава.

Пузановский вновь оглянулся на своих спутников. Толя почесал затылок и произнес:

— Коль, я думаю, местных пельмешков для разминки можно и по три порции на брата заказать, а там посмотрим.

— Точно! — одобрительно произнес Коля. — Давай, Клав, нам по три порции пельмешек организуй! — Пузановский от предвкушения потер руки.

— Хорошо, — ответила Клава. — Так я вам тогда их в кастрюльке и вынесу, а то что там по тарелкам размазывать.

— Нет, Клав, — подал голос молчавший Вася, — если в кастрюльке, тогда давай десять порций уже для ровного счета. А то что там девять, ни туда ни сюда. И соусом еще полить не забудь, — добавил он, — а можно еще сверху зелени какой покидать.

— Точно, Клав, давай десять нам, — согласился с Васей Коля. — Пельмешки у нас никогда не остаются.

— Как скажете, — согласилась Клава, — десять так десять. А еще что будете?

— Ну и тяжелую артиллерию, как обычно.

— Сардельки, что ль? Сколько?

— Думаю, двумя с половиной кило обойдемся? — вопросительно посмотрев на друзей, предположил Толя Бадиков. — Чтоб уже не морочиться!

— Да давай нам три кило уже, — ответил за всех Коля. — По кило на брата. Только ты, Клав, скажи там, чтобы сарделечки-то нам хорошенько обжарили.

— Это само собой, — согласилась Клава.

— Коль, ну куда ты все время торопишься?! — схватив его за руку, произнес Вася Бадиков. — Что ж это за тяжелая артиллерия такая — всего три кило?! Хотя бы уж три с половиной надо брать, это хоть куда ни шло.

Коля посмотрел на Василия, а потом, повернувшись к его брату, с улыбкой произнес:

— Вижу, Толь, братец твой — знатный едок! Наш человек! А я-то хотел заказать четыре, но постеснялся. А братец твой, молодчина, поправил. — Коля схватил Васю за плечи и легонько потряс.

— Для тяжелой артиллерии давай, Клав, нам пять кило! Гулять так гулять! — весело произнес Толя.

— Пять так пять, — согласилась Клава. — Так я тоже вам тогда в кастрюльку положу, — предложила свой вариант сервировки стола она. — И сначала половину приготовим, а потом, как съедите, еще половину, чтоб горяченькие.

— Нет уж, Клав, ты давай все сразу! Остыть они у нас не успеют, — не согласился Вася. — А то только аппетит проснется, а у тебя еще не готово будет, и ждать придется. Нет, Клав, давай уж все сразу! И горчичкой, и майонезиком еще полить не забудь.

— Да, Клав, ты уж сразу нам, а то ждать потом придется, — поддержал Васю Коля.

— Как скажете, — безропотно согласилась Клава. — Ну а пива-то вам сколько? — поинтересовалась она.

— Пива нам по три кружечки на брата, да и хватит, — произнес Коля. — Ты же знаешь, мы не по этой части. Нам бы поесть хорошенько, а пиво так, для аппетиту, чтоб больше вместилось. — Коля звонко похлопал по Толиному животу рукой.

— Будет сделано, — Клава поднесла руку к своей пилотке, словно по-военному отдала честь. — Пиво сейчас вон у Томы заберете, а за пельменями и сардельками через десять минут подходите, тогда и посчитаю вас. — Клава обернулась к продавщице, разливающей пиво. — Том, девять пива отпусти нашим «малышам», — на ходу бросила она и скрылась в подсобке.

Коля встал возле стола и оперся спиной на стену прямо под «Тонущим кораблем». А братья Бадиковы устроились с противоположной стороны. Перед ними стояли две внушительные кастрюли. В одной виднелись пельмени, а из второй шел дымок от аппетитно пахнущих жареных сарделек. А вокруг кастрюль стояли кружки с пивом. Все трое активно работали челюстями, не обращая внимания ни на что вокруг. Толстяки были полностью сосредоточены на еде. Вася взял из кастрюли розовую, блестящую от жира сардельку, поднес ее к носу и, закрыв от удовольствия глаза, громко втянул воздух, наслаждаясь ароматом.

— Ох! — выдохнул он, обмакнув ее в майонез, а потом и в горчицу, и засунул в рот таким образом, что в руке остался только хвостик. Довольно закрыв глаза, он с видимым наслаждением стал пережевывать. Потом, сделав из кружки глоточек пива, точь-в-точь повторил операцию со следующей сарделькой. В момент, когда Вася засовывал ее в рот, капли майонеза стекали и падали на рубашку. Но эти нюансы Василия совершенно не волновали, он сосредоточился на еде.

Коля же занимался пельменями. Он метал их в рот со скоростью спринтера, преодолевающего олимпийскую дистанцию. Изредка прерывал процесс для того, чтобы отхлебнуть пива из своей кружки. На грудь себе Коля повесил салфетку. Но она мало спасала рубашку от капель томатного соуса, стекающего с пельменей. Сделав небольшую передышку, Пузановский взглянул на Василия и прокомментировал его манеру поедания сарделек:

— Вот, мы как-то праздновали с коллегами в ресторане. Так там жена нашего начальника Кривицкого, когда принесли заварные пирожные, ела их в точности как ты сарделечки. Засовывала в рот почти полностью все пирожное. Я потом, как ни пытался повторить, у меня полностью ну никак не получалось — жопка все равно не помещалась. А вот у нее оно входило почти полностью.

— Так она, наверное, комплекцией поболее твоей была? — предположил Толя.

— Что ты! Худющая, как сушеная вобла! — возразил Пузановский.

Оторвавшись от еды, Вася решил поддержать разговор. Он вытер тыльной стороной ладони лоснящиеся от жира губы и произнес:

— Да вот и моя пирожные любит страсть как. Я как-то принес целый кулек трубочек, пока то да се, переоделся, гляжу — нет пирожных. Спрашиваю: «Где?» Отвечает: «Ну, я же у тебя спрашивала: “Ты будешь пирожные?”» — Вася хлопнул Колю по плечу. — Ты понимаешь, она специально спросила это себе под нос, чтобы я не расслышал! Она, правда, у меня не худая, баба «в теле». — Он широко раздвинул руки, так что Коля понял, что жена у Васи действительно женщина «в теле».

Вечер проходил превосходно, время летело незаметно, всем было сытно и от этого весело. В кастрюле пельменей уже оставалось только несколько штук, и емкость с сардельками тоже была уже почти пуста, а Пузановский все ломал голову, как же спросить у Толи Бадикова про парня с татуировкой. Коля не хотел обманывать друга, но и говорить напрямую тоже не мог. И поэтому завел разговор о спорте, который, собственно, сам очень любил, но только в качестве диванного болельщика и эксперта.

— Ох и люблю я в «Жигулях» отдохнуть! — погладив живот, произнес Толя Бадиков.

— Да, это поинтереснее будет, чем твоя столовка во дворце спорта, — произнес Коля. — Помнится, в прошлый раз, когда я у тебя там был, каких-то дохлых синюшных курей подали, а они на вкус ну трава травой, — сморщившись, словно вспомнив вкус тех кур, произнес Коля и посмотрел на Толю. — Помнишь?

— Это когда у тебя там на соревнованиях гэбэшники пленку забрали? — спросил Толя.

— Тогда, тогда, — подтвердил Коля. — А кстати, к чему там такая секретность была?

— Да кто ж его знает, — хохотнув, заметил Толя. — Мне не сообщали. Да оно мне и ни к чему.

Коля раздосадованно отхлебнул из кружки пива и расстроился.

— Да, честно сказать, и сами участники были там слабоваты. — Толя засунул руку в кастрюлю и, нашарив на дне пельмень, схватил его толстыми пальцами и закинул в рот с небольшого расстояния. Коля потянулся следом, увидев на дне последний пельмень, схватил его и бережно отправил в рот.

— Хотя был там один серьезный борец, но он с травмой колена тогда выступал, даже в пятерку лидеров не попал. Кстати, вон Вася его знает. — Он обернулся к Василию. — Вась, Юрку Хомутова ты же знаешь?

Тот, не торопясь отвечать, полез в кастрюлю с сардельками и, ухватив одну, повторил свой коронный номер с откусыванием. Посадив на рубашку очередное жирное пятно, с набитым ртом произнес:

— Юрку Хомутова, конечно, знаю, он у нас в областных соревнованиях частенько участвует. Почти всегда золото берет. — Вася прожевал и поднял большой палец. — Вот такой борец. Я сколько раз говорил, что ему нужно идти в профессиональный спорт, а он все нет. Служит, кажется, майором в вэвэшной части у нас в области, в Елани. — Вася вытер ладонью рот. — А у вас на соревнованиях он действительно тогда с травмой выступал, поэтому и не пробился.

— Это не тот, который с татуировкой на плече? — отхлебывая из кружки пиво, решил спросить наобум и испытать удачу Пузановский.

— Во-во, он самый! Видишь, ты тоже его заметил, — хлопнув по руке Колю, произнес Толик. — Отличный борец.

Коля от такой удачи даже поперхнулся пивом. И тут же ему на спину посыпались внушительные удары ладонью, от которых сотряслось все тело Коли. Это Вася Бадиков решил позаботиться, а то вдруг подавится. Силищей Вася обладал неимоверной.

— Все, все, достаточно, спасибо, Вась, уже все нормально, — сотрясаясь от ударов, произнес Коля.

Вот в такой веселой обстановке и проходил этот вечер трех забавных толстяков.

Глава 11

Ровно без пяти девять утра в понедельник дверь в кабинете Максимова открылась и в проеме показался живот Пузановского.

— Разрешите, Семен Евгеньевич?

Максимов оторвал взгляд от документа, который изучал.

— Заходи, Коль.

Карлсон медленно заплыл в кабинет следователя. Подошел к стулу, стоящему у стены, и, прежде чем сесть, взялся за его спинку и проверил на прочность. Убедившийся в надежности стула, он медленно и неуклюже присел и начал обмахивать себя ладонью, словно веером.

— Ой, еще девяти нет, а уже такая духотища, — проговорил Пузановский.

— Коль, ты мне зубы-то не заговаривай, — оборвал его следователь. — Рассказывай, как в «Жигули» сходили?

— Ой, Семен Евгеньевич, «Жигули» — это да! Там такие сарделечки, — Коля закатил от удовольствия глаза, — совершенно бесподобные! Вкуснее, доложу я вам, нигде не пробовал! А хочу заметить, толк в сардельках я знаю, — почесав живот с двух сторон, гордо произнес Пузановский.

— Ну а если не о сарделечках? — перебил Колю следователь.

— Так, Семен Евгеньевич, я специально пораньше, до совещания, и пришел, чтобы вам все подробно рассказать.

— Коль, гастрономические подробности меня мало интересуют. Будем считать, с этой частью доклада ты уже закончил. — Максимов встал из-за стола и подошел к окну. — Давай лучше о татуировке. Удалось что выяснить?

— О татуировке… — Коля, не торопясь отвечать, поерзал на стуле. — Хочу обрадовать тебя, Семен Евгеньевич.

— Ну, радуй, — с иронией ответил Максимов.

— Тот участник с похожей татуировкой, о котором я говорил, — капитан Юрий Хомутов, служит во внутренних войсках в Елани, это в Свердловской области.

— Да ладно? Все же узнал? — Максимов подошел к Пузановскому и хлопнул его с двух сторон по плечам. — А я, честно говоря, не особо-то верил, что у тебя получится. Молодец, Коля! — Следователь вернулся к своему столу и произнес: — Так, значит, во внутренних войсках. Хорошо. По крайней мере, у нас появился шанс. Точнее, вероятность, что этот Хомутов знал убитого. Или служил с ним, или учился, или еще что-то. Если, конечно, — следователь вздохнул, — ты, Коля, не ошибся, и татуировки у них действительно аналогичные. Но проверить все равно стоит.

Пузановский ухмыльнулся. Следователь вышел из-за стола, заложил руки за спину и начал расхаживать по кабинету, о чем-то раздумывая. Потом остановился и, хитро посмотрев на Пузановского, спросил:

— Коль, ну серьезно, как тебе удалось все так подробно выяснить?

— Ну, ты же про сардельки не хочешь слушать, — обиженно произнес Пузановский.

Максимов молча улыбнулся.

— Коль, — следователь добродушно посмотрел на Пузановского, — мне тут одна идейка в голову пришла.

— Какая это идейка? — почувствовав подвох, напрягся Карлсон.

— Не отпустить ли мне тебя в отпуск на недельку за свой счет? В качестве поощрения. А то вот действительно такая духотища в городе… Да и ты уже сколько в отпуске-то не был?

Коля с недоверием посмотрел на Максимова.

— Как-то очень уж подозрительно выглядит такая забота обо мне, — он широко улыбнулся. — Вот сколько лет работаю с тобой, Семен Евгеньевич, ты ни разу не предлагал мне в отпуск сходить, точнее, наоборот, всегда отговаривал.

— Да это было раньше, — Максимов отмахнулся. — Коль, может, действительно возьмешь и махнешь на несколько деньков, например, за Урал, в Свердловск? Красивейший город, скажу я тебе. Ты там никогда не был? Там такая природа! — Максимов закатил глаза. — Сосновые леса кругом! Да и нет такой жарищи, как здесь. А, Коль? Возьмем тебе билет в купейный вагон, поедешь как белый человек! Туда езды-то на поезде — всего ничего, меньше двух суток. А оттуда и до Елани рукой подать, каких-то пару сотен километров на комфортабельном автобусе. — Максимов, активно жестикулируя, все больше входил в раж от своего монолога. — Наденешь в поезде свои шикарные треники, которыми ты в прошлом году хвастал, и будешь расхаживать там королем. Да в вагоне-ресторане пивко попивать и свои любимые сарделечки пожевывать. Ум-м-м, красотища! — Максимов закрыл от удовольствия глаза. — Коль, я б и сам поехал, но кто ж меня отпустит? Мне, в отличие от тебя, не так повезло с начальником, — со вздохом констатировал следователь.

— Семен Евгеньевич, ты книжки никогда не пробовал писать? — выслушав этот монолог Максимова, серьезно произнес Пузановский. — У тебя большой талант. Ты бы на этом поприще и денег заработал, да и, опять же, почет, не то что у нас.

— Коль, да я серьезно.

— Вот, конечно, насчет сарделечек мысль-то неплохая, — почесав живот с обеих сторон, произнес Пузановский. — Только вот на наши командировочные много сарделечек и пивка в вагоне-ресторане не назаказываешь.

Максимов мысленно удовлетворенно ухмыльнулся. Он понял, что, упомянув сарделечки, он попал в десятку.

— Коль, да на крайний случай мы тебе вон в нашем гастрономе столько сарделек и пива закупим!.. Туда и обратно хватит! Это даже еще лучше, не надо будет вообще из купе выходить. Сиди себе и под стук колес ешь свои сарделечки хоть круглосуточно. И только успевай бутылочки с пивком откупоривать. Ум-м! — следователь от удовольствия закатил глаза.

Максимов, несомненно, обладал даром убеждения и заметил, как глаза Пузановского загорелись в предвкушении такой перспективы.

Следователь не имел права приказом отправить Карлсона в командировку, это не входило в Колины должностные обязанности. Он был фотографом, а не оперативником. А взять и оторвать от работы на несколько дней кого-то из оперов и послать не пойми куда Максимов позволить себе не мог. Вот и пришлось таким способом уговаривать Колю.

— Ладно, Семен Евгеньевич, уговорил, съезжу я в Елань, поговорю с этим Хомутовым, тем более это моя версия.

— Вот и отлично, Коль, — весело произнес следователь. — Только выясни там все подробно насчет этой татуировки. Может, и действительно что всплывет. Хотя я особо и не рассчитываю, — задумчиво добавил он. — Ну и заодно покажешь фотографию убитого. Ну, на всякий случай.

Максимов сел за свой стол и взял ручку.

— Иди выясняй, когда ближайший поезд на Свердловск, а я пока оформлю тебе отпуск за свой счет.

— Семен Евгеньевич, только насчет сарделек — это мое условие! Я ведь не шучу!

— Да, конечно, Коль, какие здесь могут быть шутки, — серьезно посмотрев на Пузановского, произнес следователь. — Вон Мишка или Гришка тебе помогут все организовать. Иди уже, — улыбнулся Максимов. — Да, и не забудь еще выяснить точный адрес воинской части.

Пузановский кивнул следователю и вышел за дверь. А буквально через пару минут в кабинет вошли Гришка и Мишка.

— Разрешите, Семен Евгеньевич?

— Заходите, рассаживайтесь.

Оперативники разместились на стульях. Мишка по привычке сразу откинулся на спинку и стал раскачиваться на двух ножках, но вдруг, вспомнив что-то, сел ровно.

— Коля-Карлсон опять на всех парусах полетел, и опять в противоположном от столовой направлении, — иронично заметил Мишка. — Наверное, на задание в «Жигули»?

— Нет, — со смехом произнес Максимов, — на этот раз в Свердловск. Но общий смысл, Мишка, ты подметил верно. Кстати, сейчас сходишь с ним в гастроном, попросишь там директора, чтобы отоварили вам несколько кило сарделек. Скажешь: очень надо, служебная необходимость.

Мишкины глаза стали округляться и вылезать из орбит.

— Семен Евгеньевич…

— Так, Мишка, не начинай! Я сказал, это служебная необходимость. Все! Точка.

Опер уже открыл рот, чтобы возразить следователю, но тут же осекся.

— А сейчас, други мои, рассказывайте о ваших успехах, и желательно оперативно. — Следователь посмотрел на наручные часы. — Через десять минут мне убегать.

— Семен Евгеньевич, так никто до сих пор и не заявлял о пропавшем без вести мужчине с похожими приметами, — произнес Мишка.

— Ну что ж, для меня это вполне ожидаемо. И почему-то данный факт меня уже совершенно не удивляет. — Он снова взглянул на часы. — Что еще?

— Посетил все швейные фабрики, где изготавливалась одежда убитого, благо все местные. Ничего определенного сказать нигде не смогли. Вся его одежда массового производства, выпускалась и выпускается в больших объемах и реализуется как в нашем регионе, так и во многих других, — разочарованно произнес Мишка.

— Так. — Максимов почесал затылок. — А с обувью что?

— Был я в Волхове на обувной фабрике, — подал голос Гришка. — Вот что удалось выяснить. Фабрика там очень маленькая, и всю продукцию, которую производят, они реализуют в своем городе. Ботинки той модели, что у убитого, сняты с производства два года назад и больше не выпускались. Я проехал по всем магазинам, которые реализуют их продукцию. Эта модель была ходовой, пользовалась спросом и, естественно, в магазинах никогда не залеживалась. Так что уже два года никто из товароведов таких ботинок в своих магазинах не видел.

— Интересно. — Максимов с задумчивым видом снял очки, достал из ящика стола маленькую тряпочку и стал их протирать. — Получается, приобрел он свои ботинки в Волхове два года назад и все это время ими не пользовался, ну, или почти не пользовался, — констатировал следователь. — Но в Волхове он, получается, был или, возможно, даже жил.

Максимов взял ручку и стал что-то записывать на листе.

— Могли же ему их, например, подарить? — выдвинул свою версию Мишка.

— А ты сам часто даришь кому-нибудь ботинки? И вообще, дарил ли хоть раз?

— Нет.

— Вот видишь, — следователь посмотрел на Мишку. — Ботинки не та вещь, которую дарят. Вдруг размер не подойдет, цвет, модель не понравится или что-нибудь еще.

— Может, проездом там был и купил, — не сдавался Мишка.

— Этот вариант возможен, — ответил Максимов.

Он вышел из-за стола и встал по центру кабинета, положив руки на бедра.

— Гриш, ты в Волхове продавцам в магазинах показывал его фотографию? — спросил следователь.

— Нет, никому, — смутившись, ответил тот. — Два года уже прошло. Да и по этой фотографии вряд ли кого можно опознать. Только народ пугать.

— Напрасно. Показать все же нужно было. — Следователь взглянул на часы. — Ладно, идите, занимайтесь делами, мне уже пора.

Глава 12

Ровно в полдень Николай Пузановский по прозвищу Коля-Карлсон вышел из «Икаруса», следовавшего по маршруту Свердловск — Елань, в конечном пункте назначения. На фотографе были его темно-синие с тремя белыми полосами треники, которыми он очень гордился, и белая, туго обтягивающая живот футболка с розовой надписью на груди «Спортлото-79». В одной руке он держал свой туго набитый портфель, а в другой — голубую сумку с надписью «Динамо».

Его поездка из Ленинграда прошла совсем не так радужно и беззаботно, как ее описывал у себя в кабинете Максимов, но тем не менее вполне приемлемо.

В поезде первым делом Коля зашел в вагон-ресторан и уговорил его директора положить в холодильник сардельки.

Директор, суетливый круглолицый толстячок на коротких ножках, вначале категорически отказывал, и Коле пришлось воспользоваться своей «волшебной палочкой» — удостоверением сотрудника МВД. После этого проблема вмиг разрешилась, и директор вагона-ресторана самолично стал запихивать Колины сардельки в холодильник. К сожалению, сунуть туда все даже при большом упорстве и рвении не удавалось. Холодильник и без этого был забит почти до отказа, к тому же Колин запас оказался совсем не мал. И тогда по совету директора Коля переложил не поместившиеся в холодильник сардельки в сетку-авоську, любезно предоставленную ему, привязал ее к оконной ручке в своем купе и перекинул наружу. Так что во время движения поезда сардельки охлаждались потоком встречного воздуха.

Был в этом и положительный момент: не пришлось каждый раз бегать в вагон-ресторан за очередной порцией — нужно было лишь открыть окно и вытащить их из авоськи. Так как сардельки находились постоянно перед глазами Пузановского, котомка за окном пустела быстрее скорости движения поезда и к концу пути совсем отощала. Пиво же приходилось пить теплым, так как его пристроить в холодильник, даже с учетом Колиной «волшебной палочки», оказалось делом совершенно невозможным.

Колиным соседом по купе в поезде был старик-узбек в полосатом халате, цветастой тюбетейке и пыльных стоптанных кирзовых сапогах. Войдя, сосед сразу же разулся и засунул свои сапоги подальше, под полку. Старик наивно полагал, что оттуда запах не распространится. Но явно просчитался. «Изысканный аромат», исходивший от сапог, моментально заполнил все купе. Этот дух оказался на удивление стойким и не выветривался, даже несмотря на приоткрытое окно.

Старик почти не говорил по-русски и поэтому всю дорогу молчал. Он с застывшим выражением лица сидел, уставившись в окно, за которым красовалась Колина авоська с сардельками. На радушное предложение угоститься старик лишь смачно цокнул языком, что, вероятно, означало отказ. Колю данный ответ вполне устраивал, и больше они не разговаривали. Николай всю дорогу пожевывал свои сардельки и запивал их пивом, слушая вагонное радио. Со временем он принюхался к запаху, заполнившему их купе, и почти не замечал его. Но по выражению лица зашедшего проводника догадался, что «аромат» этот весьма резок. Глаза проводника округлились и полезли из орбит, как только тот открыл дверь. Не решившись задать вопрос пассажирам, он поспешно собрал билеты и, не произнеся ни слова, покинул их купе, тщательно затворив за собой дверь. Старик же так и сидел с застывшим выражением лица.

Иногда Пузановскому приходилось выходить в туалет, который находился в противоположном конце вагона. Пассажиры, издали завидев Колю, в ужасе ныряли в свои купе, справедливо предполагая, что шансов разойтись в проходе с Пузановским у них нет ни малейших.

Прибыв в Свердловск, Коля-Карлсон первым делом зашел в здание вокзала и отыскал там ресторан. Заказав тройную порцию тефтелей с картофельным пюре, он с большим аппетитом умял их и, запив все это стаканом компота, повеселевший, отправился на автовокзал.

Рейс до Елани отправлялся через несколько минут, и Коля сразу прошел на посадку. Четырехчасовая поездка на «Икарусе» прошла для Коли, в отличие от его соседей, без особых неудобств. Соседка по креслу, сердобольная старушка, увидев внушительные размеры живота Пузановского, пересела на свободное место в заднем ряду, и Коля всю дорогу ехал один. Конечно, «Икарус» был не таким комфортабельным, как то описывал Максимов, но сидеть было вполне удобно.

Упершись животом в переднее кресло и уронив голову на могучую грудь, Пузановский сразу захрапел. «Икарус» тут же затрясся. Коля же проснулся только тогда, когда автобус уже въезжал в Елань.

Выйдя наружу, Пузановский направился в гостиницу и, попросив там номер с холодильником, удовлетворенный, зашел в свой апартамент.

Глава 13

г. Елань, Свердловская область.

Воинская часть внутренних войск располагалась сразу за городской чертой и была окружена высоким кирпичным забором. Пузановский подошел к небольшой пристройке, располагавшейся возле окрашенных в зеленый цвет с красной звездой посередине ворот. На этой пристройке перед входом красовалась табличка с надписью «Контрольно-пропускной пункт». Толкнув дверь КПП, Пузановский вошел внутрь. Остановившись возле большого окна с надписью «Дежурный», Николай обратился к сидевшему за стеклом молодому лейтенанту с красной повязкой на рукаве:

— Здравствуйте. Могу я видеть майора Хомутова?

Дежурный удивленно посмотрел на пришедшего.

— Майора Хомутова? У нас нет такого. — Немного подумав, он произнес: — Может, вам нужен капитан Хомутов?

— Возможно, он и капитан, — согласился Пузановский.

Дежурный внимательно посмотрел на посетителя.

— Пожалуйста, предъявите документы и назовите цель визита, — произнес дежурный.

Пузановский достал из кармана удостоверение и, развернув его перед окном, произнес:

— Я из милиции, из Ленинграда, Пузановский — моя фамилия.

Дежурный посмотрел Колино удостоверение и тщательно переписал его данные в журнал.

— Сейчас узнаю.

Он поднял трубку стоящего перед ним телефона и, набрав две цифры, произнес:

— Капитана Хомутова на КПП ожидают, — произнес он, выслушав ответ, положил трубку и, взглянув на Пузановского, сказал: — Вы пройдите пока в гостевую. — Он указал на дверь напротив, на которой висела табличка «Гостевая». — Товарищ капитан сейчас подойдет.

«Гостевой» оказалась небольшая комната с квадратным столом посередине, возле которого стояли стулья. Пузановский вошел и стал рассматривать развешенные по стенам стенды с фотографиями, повествующими о жизни войсковой части. Осмотрев все, Николай подошел к столу и аккуратно присел на один из стульев, показавшийся ему наиболее прочным. Достав из своего портфеля книжку с затертой обложкой, Коля открыл ее и начал читать, настроившись на длительное ожидание. Но томиться пришлось совсем не долго. Буквально через десять минут в комнате появился тот самый офицер, встретить которого Коле привелось когда-то на соревнованиях в Ленинграде. Это был симпатичный молодой человек спортивного вида. Войдя, Хомутов остановился и удивленно посмотрел на Колю.

— Это вы меня спрашивали? — потом, наморщив лоб, словно вспоминая что-то, произнес: — Если я не ошибаюсь… мы виделись с вами… на соревнованиях в Ленинграде? Вы фотограф? — утвердительно произнес офицер.

Николай засунул свою книжку обратно в портфель.

— Не ошибаетесь, — улыбнувшись, произнес он. — С такими габаритами меня трудно перепутать.

— А мне сказали, что вы из милиции, — удивился Хомутов.

— Так и есть, — подтвердил Николай, — я работаю в милиции в Ленинграде, зовут меня Николай Пузановский.

Коля встал и протянул Хомутову руку. Тот охотно ее пожал. Николаю сразу понравился этот офицер. Он производил впечатление честного и открытого человека.

— Юрий, мне требуется ваша помощь, — продолжил Николай. — Я приехал сюда в надежде, что вы сможете помочь разъяснить один интересующий меня вопрос.

— Если это в моих силах, то пожалуйста, — с готовностью согласился офицер.

— Если не возражаете, давайте присядем.

Они сели за стол друг напротив друга.

— У меня не совсем обычный вопрос к вам. Он касается татуировки, которая у вас на плече.

— Татуировки? — удивленно произнес Юрий.

— Да. Я обратил на нее внимание, когда фотографировал там, на соревнованиях. Извините, если этот вопрос покажется вам некорректным.

— Да нет, все нормально, пожалуйста, слушаю вас.

— Не могли бы вы рассказать мне, где, когда, при каких обстоятельствах сделали эту наколку? И самое главное, кто еще мог иметь такую же?

— Да здесь нет ничего особенного, — стушевался Хомутов. — Это было так, ребячество. И к тому же достаточно давно. Я тогда только получил лейтенантские погоны, и меня направили для поступления в военную академию ГРУ^[2].

Услышав это, Пузановский внутренне напрягся.

— Там был месячный подготовительный курс, а потом планировались вступительные экзамены, — продолжил свой рассказ Хомутов. — Но, к сожалению, сдавать их в академии мне так и не пришлось. После прохождения месячного подготовительного курса я был вынужден срочно по семейным обстоятельствам покинуть академию, не дожидаясь экзаменов.

— Так… Ну а что же с татуировкой?

— Ну вот, во время учебы мы с ребятами из нашего взвода и сделали эти татуировки. Понимаете, для нас тогда служба в разведке казалась романтикой и была мечтой. Вот мы и придумали такой символ. Конечно, сейчас это кажется таким наивным…

— Прям все вместе, всем взводом и сделали? — допытывался Пузановский.

— Да, конечно. Я тогда увлекался наколками, сам всем и сделал. А вот мне сделал один из курсантов из соседней роты, из наших никто не умел. Кстати, поэтому моя татуировка немного отличается от тех, которые я делал ребятам.

— Юр, а если я вам сейчас покажу фотографию, сможете вы сказать, ваша ли это работа?

— Думаю, да, — уверенно произнес Хомутов.

Николай полез в портфель и, порывшись, извлек из него фотографию, на которой крупным планом была запечатлена наколка на плече убитого. Он передал ее Хомутову. Юрий взял снимок и стал внимательно рассматривать.

— Да, очень похоже. Думаю, это моя работа. По крайней мере, символ здесь именно тот, который мы с ребятами когда-то придумали и я нарисовал.

Юрий вернул фотографию Пузановскому и озабоченно произнес:

— Простите, могу я поинтересоваться, почему вас интересует этот вопрос?

Пузановский убрал карточку в портфель и без обиняков произнес:

— В Неве обнаружен труп мужчины, на плече именно такая татуировка. Пытаемся опознать.

Услышав это, Юрий побледнел.

— Я вам сейчас покажу фотографии трупа, может, вы сможете опознать кого-то из своих бывших сокурсников. Но сразу предупрежу, — Пузановский, порывшись в своем портфеле, извлек из него несколько фотографий, — труп пробыл в воде какое-то время, поэтому опознать будет весьма непросто.

Николай протянул Хомутову несколько снимков. Юрий взял их и начал внимательно рассматривать. На этих фотографиях был запечатлен с разных ракурсов труп из Невы. Просмотрев несколько раз все карточки, Хомутов сложил их в стопку и отодвинул в центр стола.

— Вы знаете, — Юрий потер пальцами виски, — прошло уже столько времени… к тому же знакомы были мы всего лишь месяц… да и труп в таком состоянии… так что я вполне могу ошибаться.

— Так вы кого-то узнали?

— Если быть точным, — с сомнением в голосе произнес Юрий, — то не узнал. Не могу сказать точно, а домыслов у вас, вероятно, и без меня хватает. Но, судя по телосложению… это может быть Павел Назаренко или Борис Осадчий… Но повторюсь, с уверенностью я не могу сказать.

— А, — Пузановский взял со стола фотографии и засунул их в свой портфель, — вы знаете, где сейчас служат эти люди?

— Мы уже давно ни с кем из ребят не поддерживаем отношения, а вот когда они учились, активно переписывались с Павлом. Он писал, что после окончания академии его направили к месту службы в Подгоржье, это под Ленинградом. Потом переписка прекратилась, и о его дальнейшей судьбе я ничего не знаю. Возможно, он так и служит в Подгоржье, а может, уже и перевели куда.

Пузановский достал из портфеля блокнот и что-то быстро туда записал.

— Юр, а вы можете мне сообщить, где сейчас проходят службу остальные ваши бывшие сокурсники из того взвода?

— Как уже сказал, я знаю только, куда распределили ребят после окончания академии. А потом мы уже перестали переписываться. Один служит здесь, недалеко, в Свердловске. Еще троих распределили на Дальний Восток, одного в Северодвинск, троих в Москву, а одного, Бориса Осадчего, в Карелию, поселок, по-моему, Полесье, если не ошибаюсь.

Пузановский достал из портфеля лист бумаги и ручку и пододвинул к Хомутову.

— Юр, могу я вас попросить переписать всех их пофамильно и кто куда был распределен? Возможно, нам это поможет.

— Да, конечно.

Хомутов взял предложенную Николаем ручку, лист бумаги и начал писать.

Попрощавшись, Николай с чувством выполненного долга и в предвкушении плотного обеда направился к себе в гостиницу. Дела в Елани он считал оконченными и назавтра планировал сесть в обратный поезд, идущий на Ленинград.

Но с отъездом Пузановского данная история в Елани не заканчивалась, а наоборот, только начиналась. Его приезд повлек за собой цепь событий, весьма неприятных для некоторых ее участников.

Глава 14

г. Елань, Свердловская область.

На следующий день после посещения Пузановским войсковой части, в которой проходил службу майор Хомутов, имело место продолжение истории, начатой Колей-Карлсоном и напрямую связанной с делом, которым занималась следственная группа следователя Максимова.

В то время как Пузановский садился в свой вагон в поезде «Свердловск — Ленинград», готовясь отправиться в обратный путь, в войсковой части, которую он сутки назад посетил, в дежурку вошел офицер в звании майора. Он был невысокого роста и худощавый, а лицом чем-то напоминал сурка с маленькими бегающими глазками. Это был майор Мамот, начальник особого отдела войсковой части.

— Здравия желаю, товарищ майор, — приветствовал его лейтенант.

По тому, как резко вскочил и, вытянувшись, замер дежурный, было ясно, что майора он побаивается. Мамота в части никто не любил, а многие и откровенно опасались. Кроме того, что майор служил в отделе, который входил в структуру КГБ, он имел скверный характер и весьма заносчивый нрав.

С недовольным видом Мамот подошел к дежурному и, оглядев того с ног до головы, сквозь зубы процедил:

— Я не понял, лейтенант, что у вас с внешним видом?

Молодой лейтенант еще сильнее вытянулся и, не понимая, уставился на майора.

— Я спрашиваю, где ваша повязка? — зло рявкнул Мамот.

Лейтенант, густо покраснев, схватил со стола лежащую там красную повязку с надписью «Дежурный» и стал торопливо натягивать на руку.

— Виноват, товарищ майор, только сменился, не успел надеть, — оправдываясь, произнес он.

— Конечно, виноваты, — зло прорычал майор. — Сегодня у вас внешний вид не в порядке, а завтра что? Развели бардак на службе! Вот из-за таких, как вы, лейтенант, наша Родина и не может чувствовать себя в безопасности! — бросил Мамот. — Развели здесь черт-те что!

Майор принялся прохаживаться по помещению дежурки, ища, к чему бы еще придраться. Не найдя подходящего повода, он обратился к дежурному:

— Дайте мне журнал посещений части.

Дежурный быстро схватил требуемое и протянул майору. Мамот сердито взглянул на лейтенанта, взял журнал и, присев к столу, углубился в изучение записей посетителей. Он водил пальцем по строчкам и при этом шевелил губами. Просмотрев все записи предыдущего дня, он вернулся к одной, которая его заинтересовала. Достав из кармана кителя небольшую зеленую записную книжечку в кожаном переплете и авторучку с позолоченным пером, он стал аккуратно переписывать заинтересовавшую его информацию. Закончив, засунул книжечку обратно в карман и произнес:

— Дежурный, капитана Хомутова вызовите ко мне в кабинет через полчаса.

— Слушаюсь, товарищ майор, — взяв под козырек, ответил дежурный.

Майор Мамот еще раз с недовольным видом посмотрел на дежурного и, толкнув дверь ногой, прошел на территорию части.

Ровно через тридцать минут дверь в кабинете начальника особого отдела майора Мамота открылась и на пороге появился капитан Хомутов.

— Вызывали, товарищ майор? — обратился он к Мамоту.

Начальник особого отдела положил авторучку, поднял голову и посмотрел на капитана.

— Заходи. Присаживайся, — он указал на стул напротив стола.

Хомутов прошел и занял предложенное место.

— Капитан, меня интересует ваш гость, который приезжал к вам вчера, — сразу приступил к делу Мамот. — По какому поводу к вам наведывался этот человек из ленинградской милиции? — Мамот устремил немигающий взгляд в упор на Хомутова. — Капитан, у вас возникли какие-то проблемы с милицией? — Мамот словно гипнотизировал собеседника взглядом.

Хомутову стало как-то не по себе. Не выдержав, он отвернулся.

— Да нет, никаких проблем у меня с милицией нет. Их интересовала моя татуировка, — произнес капитан.

— Вы со мной в игрушки поиграть вздумали? — глядя в упор на капитана, зловеще произнес Мамот.

— Товарищ майор, их действительно интересовала моя татуировка, — спокойно ответил Хомутов. — У них убийство, труп с подобной наколкой, вот он и интересовался, у кого может быть такая же, показывал фото, просил опознать.

— А почему именно вас он спрашивал об этом?

— Да мы в Ленинграде на соревнованиях виделись.

— Ну и что же, вы опознали кого? — заинтересованно произнес Мамот.

— Точно не могу сказать, возможно, и опознал, правда, не уверен, кого именно. Но, несомненно, это кто-то из моих бывших сослуживцев-курсантов, с которыми мы когда-то сделали эти татуировки. Свою-то работу я всегда узнаю.

Майора все больше и больше начинала интересовать эта история.

— Расскажите подробнее, что это за сослуживцы-курсанты?

— Если помните, товарищ майор, несколько лет назад меня направляли поступать в военную академию ГРУ. Кстати, вы тогда сами подписывали мне направление. Вот о тех курсантах моего взвода, с которыми я когда-то проходил подготовительный курс, и шла речь. Мы тогда всем взводом сделали одинаковые татуировки.

Майор снял с головы фуражку, положил ее перед собой на стол и вытер ладонью внезапно вспотевший лоб.

— То есть, капитан, вы утверждаете, что убит один из бывших курсантов академии ГРУ и вы его опознали?

— В том, что это один из курсантов моего взвода, я уверен, но вот кто именно, точно не могу сказать, — спокойно произнес Хомутов.

— И сколько курсантов тогда сделали подобную татуировку?

— Весь наш взвод. Десять человек.

— Та-ак. — Майор провел тыльной стороной ладони по поблескивающему от пота лбу. — И что еще интересовало вашего гостя? — скрипучим голосом произнес он.

— Где сейчас проходят службу те бывшие курсанты-сослуживцы.

— И… — из-за внезапно пересохшего горла не смог закончить свой вопрос майор.

— Я сообщил, о ком знаю. Но мы с ребятами уже какое-то время не общаемся и не поддерживаем переписку.

Майор с побелевшим от злости лицом встал, уперся кулаками в стол и, нависнув над капитаном, прорычал:

— Капитан! Ты соображаешь своей башкой, что сделал?! Ты разболтал постороннему человеку секретные сведения, — со сверкающими от злости глазами проревел майор.

Хомутов вздрогнул и внутренне сжался от такого рева. Но потом внезапно успокоился. В нем как будто что-то надломилось. И вдруг стал совершенно безразличен этот вопящий и терроризирующий всю их часть майор-особист. Хомутов поднял голову и, спокойно взглянув на Мамота, произнес:

— Во-первых, товарищ майор, я никаких секретных сведений не раскрыл. Все, что я сообщил, неявляется секретной информацией. А во-вторых, я сообщил эти сведения не кому-то, а сотруднику милиции. Так что успокойтесь и сядьте. А если вы заинтересованы в дальнейшей беседе со мной, пожалуйста, смените тон вашего общения. Прошу не забывать, что я такой же, как и вы, офицер Советской Армии.

Майор от такой наглости капитана опешил и несколько секунд молча стоял, выпучив глаза, не в состоянии произнести ни слова. Потом пришел в себя, сел на место и только после этого заговорил:

— Ну, раскрыли вы секретные сведения или нет, решать не вам. По этому поводу я составлю рапорт и отправлю командиру части. И по поводу всей этой истории тоже составлю, но уже не командиру части, а туда, — Мамот поднял указательный палец, — в штаб округа. А там, скорее всего, он тоже долго не задержится и будет отправлен еще выше. Так что готовьтесь, капитан, — с издевательской улыбкой произнес майор. — С этой историей у вас будет много проблем. Это я вам гарантирую. А сейчас вот вам бумага, вот ручка. — Майор достал из ящика стола лист бумаги и ручку и пододвинул их Хомутову. — Напишите мне подробно, о чем вы говорили с вашим гостем и что ему сообщили. Подробно!

Через несколько минут, закончив писать, Хомутов пододвинул лист майору и встал.

— Если это все, разрешите идти, товарищ майор? — произнес он.

Мамот взял исписанный мелким почерком лист, пробежал глазами и произнес:

— Идите.

— Честь имею, — гордо произнес Хомутов и быстрым шагом вышел за дверь.

— Имеешь… Пока имеешь, — вслед уходящему капитану зло бросил майор Мамот.

Глава 15

г. Ленинград, ОВД.

В это приятное августовское утро ласковое солнышко скользило по стенам домов и мягко заливало мостовую. Было около восьми часов, и Максимов в своей неизменной серой кепке и с портфелем в руке неторопливым шагом шел по улице в направлении своего отдела. Время было еще раннее, и он наслаждался великолепной погодой и старался не думать о работе. Но, так или иначе, все его мысли сводились к рабочим делам. Работу свою Максимов любил, хотя порой и откровенно ненавидел, но без нее не представлял жизнь.

В квартале от отдела Максимова кто-то окликнул сзади.

— Семен Евгеньевич!

Он обернулся. По противоположной стороне улицы, размахивая руками, к нему спешил Пузановский. Николай очень торопился, и из-за быстрой ходьбы его руки болтались в разные стороны, а туго набитый портфель грозился вылететь из пальцев. Редкие прохожие, завидев спешащего толстяка, во избежание столкновения с ним уступали дорогу.

— Семен Евгеньевич, подождите меня! — крикнул Пузановский и взмахнул рукой.

В этот момент его туго набитый портфель не выдержал нагрузки и расстегнулся. Из него тут же веером посыпались газетные свертки разных калибров. Коля остановился как вкопанный и стал ошарашенно глядеть на разлетевшиеся по сторонам бумаги. Потом, придя в себя, он нагнулся, звучно крякнув при этом, и стал собирать их и засовывать назад в портфель. Проходившая мимо худосочная старушка в цветастом сарафане остановилась и принялась помогать. Максимов подошел к Пузановскому.

— Вот, Семен Евгеньевич, так торопился к вам, что все харчи чуть не растерял — с растерянным видом обратился Коля к нему. Запихнув все свои свертки назад в портфель, он застегнул его.

— Ну, здравствуй, дядь Коль, — протянув Пузановскому руку, с улыбкой поздоровался следователь. — Когда приехал-то?

— Сегодня рано утром. Вот, даже дома позавтракать не успел. Только заскочил харчи захватить, думал на работе перекусить.

От этих Колиных слов Максимов непроизвольно улыбнулся. Ему было проще поверить в нашествие марсиан на землю, чем в то, что Пузановский вышел из дома и не подкрепился. А свою историю о том, что он не успел позавтракать, Коля выдумал для того, чтобы оправдать набитый продуктами портфель, который он тащит на работу.

— Семен Евгеньевич, давайте немного передохнем, — с одышкой произнес Николай, — а то я, пока за вами бежал, запыхался весь да вон харчи все рассыпал, — он поднял свой портфель. — Ох, перенервничал я весь. А вот, кстати, и скамеечка.

— Пойдем посидим немного, заодно и расскажешь, как съездил, — согласился Максимов.

Они подошли к одиноко стоящей под деревом скамеечке и присели на нее.

— Коль, а у тебя день рождения, кажется, зимой, да?

— Да, в декабре, а что? — удивился Пузановский.

— Да нет, ничего, просто, думаю, на день рождения тебе портфель подарить нужно. Побольше размером, твой-то совсем не справляется с твоими объемами.

— Хорошая идея, Семен Евгеньевич, — расплылся в улыбке Пузановский. — Я уже давно собираюсь его поменять, да с этой работой все времени нет.

— Кстати, о работе, — перевел тему следователь, — Коль, удалось что выяснить в Елани?

— Да так, ничего особенного, мелочи, — хитро произнес Николай.

Следователь сразу уловил фальшь в его интонации.

— Да? Рассказывай свои мелочи, Николай, — усмехнулся он.

— Семен Евгеньевич, вас не проведешь, — поняв, что его вычислили, сдался Пузановский. — Короче, нашего убитого, скорее всего, звали Павел Назаренко, и он сотрудник ГРУ.

От произнесенной Пузановским аббревиатуры у Максимова снова заныл больной зуб. Следователь непроизвольно потянулся рукой к больному месту. Пузановский обратил на это внимание.

— Что, Семен Евгеньевич, зуб болит?

— Да вот, когда такие новости, он всегда ныть начинает. Как будто чувствует, подлец. Сколько уже собираюсь пойти к зубнику, все не выберусь.

Максимов посмотрел внимательным взглядом на Пузановского.

— Насчет ГРУ точные сведения или только так, предположение? — буднично, так, будто его это не особо интересует, произнес Максимов.

— Точнее не бывает, Семен Евгеньевич, — с жаром произнес Пузановский.

Максимов снял очки, достал из кармана носовой платок и начал обстоятельно протирать стекла.

— Тогда давай поподробнее, Коль, — не прерывая своего занятия и не поднимая головы, попросил следователь.

— Как я и предполагал, Хомутов узнал татуировку, что на нашем трупе. Более того, признал, что сам ее и сработал. — В этот момент Пузановский всем своим видом демонстрировал значимость. Он звучно откашлялся, вероятно, для еще большей солидности, поставил портфель себе на колени и только после этого продолжил рассказ: — Идентичные татуировки были сделаны всем курсантам его взвода. Всего десять человек. Произошло это, — Коля для солидности сделал паузу, — при их поступлении в военную академию ГРУ! Все они, кроме Хомутова, поступили и закончили академию. Соответственно, все девять человек сейчас сотрудники ГРУ. Вот их пофамильный список и места прохождения службы. — Коля полез в свой портфель, достал оттуда листок, сложенный пополам, и протянул его следователю. — Получается, что кто-то из этого списка, из этих девяти человек, и есть наш труп.

Максимов внимательно посмотрел на Пузановского.

— Коль, я сейчас правильно тебя понимаю? Ты мне предлагаешь ознакомиться со списком сотрудников ГРУ и с местами их настоящей службы? — с недоумением произнес Максимов.

— Да, все верно, — утвердительно кивнул Николай.

— Весело, — растерянно произнес следователь. Он с изумленным видом надел очки и сразу же снял их, потом дыхнул на стекла и опять принялся протирать. Через некоторое время он заговорил вновь: — Ну а кто такой этот Павел Назаренко и откуда появилась информация, что наш труп — именно он? Неужели Хомутов опознал? — недоверчиво произнес следователь.

— Павел Назаренко — это один из этих девяти человек. Хомутов предположил, что это может быть именно он, — ответил Пузановский.

— И только из этого его предположения ты делаешь такой серьезный вывод?

— Нет, не только из этого! — горячо произнес Николай. — Это еще не все. Если ты, Семен Евгеньевич, ознакомишься со списком, который мне составил Хомутов, то увидишь, что география службы этих девятерых весьма широка. Их раскидали по всему Советскому Союзу, и только один из них, — Пузановский поднял палец, — повторяю — только один служит здесь, под Ленинградом, в Подгоржье. И хочу заметить, уважаемый Семен Евгеньевич, — Николай от волнения крепко прижал свой портфель к животу, — что именно в направлении Подгоржья находится город, на обувной фабрике которого изготовили ботинки с нашего трупа!

— Неужели Волхов?! — изумленно произнес Максимов.

— Именно! — привстав от волнения, произнес Пузановский. — Если ехать на электричке в Подгоржье, а это около ста пятидесяти километров от Ленинграда, примерно на полпути ты обязательно будешь проезжать Волхов! — Николай вскочил со своего места и навис над Максимовым, его глаза горели от возбуждения. — Этим можно объяснить, почему ботинки с нашего трупа были приобретены именно там! Если он служил в Подгоржье, то наверняка часто ездил в Ленинград через Волхов и вполне мог купить там ботинки!

— Подожди, подожди, не горячись, Коль. — Следователь снова водрузил очки на нос. — Здесь надо все спокойно обдумать. Пойдем-ка в отдел и там спокойно все обмозгуем.

Он встал, и они торопливым шагом направились в сторону работы.

***

Часы в кабинете следователя уже показывали около полудня, а Пузановский с Максимовым все еще сидели и обсуждали результаты поездки Николая.

Максимов потянулся, встал из-за стола и начал разминать затекшие от долгого сидения ноги.

— Да, Коль, пока в этом деле у нас много домыслов. — Следователь нагнулся и облокотился на стол. — Но, если наша версия верна, дело может оказаться крайне серьезным. А мое чутье подсказывает, что мы движемся в правильном направлении. И если это так, нужно идти докладывать начальству.

Не успел Максимов закончить последнюю фразу, как на его столе задребезжал телефон. Следователь снял трубку.

— Максимов, — коротко бросил он и через небольшую паузу продолжил: — Хорошо, сейчас иду, — произнес следователь и отключился. — Вот и начальство… легко на помине, — усмехнулся он, — упомяни черта, и он тут как тут.

— Так на то оно и начальство, — иронично заметил Коля.

— Ладно, Коль, я к Кривицкому, а ты иди уже в свою столовую, а то, смотрю, ты уже весь изъерзался, — улыбнувшись, произнес Максимов. — А ровно в четырнадцать часов, — следователь посмотрел на свои наручные часы, — собираемся здесь, всей группой, будем совещаться.

— Как скажешь, Семен Евгеньевич, — с воодушевлением ответил Коля и, резво встав, раньше Максимова вышел из кабинета.

Глава 16

г. Москва, Управление КГБ.

Как и предполагал майор Мамот, рапорт об этой истории в штабе округа долго не задержался и уже на следующий день был отправлен в Москву в управление КГБ.

По стечению обстоятельств в то время, когда Пузановский докладывал Максимову детали своей поездки в Елань, в Москве в управлении КГБ рапорт майора Мамота просматривал начальник аналитического отдела управления КГБ, полковник Коршунов. Это был грузный мужчина лет шестидесяти в роговых очках с толстыми стеклами. В управлении полковник слыл весьма незаурядной личностью. Здесь не было другого такого офицера, который распутывал бы настолько заковыристые преступления, порой даже не выходя из своего кабинета. А если уж у него не получалось разобраться в каком-то деле, он мог точно предположить, в каком направлении нужно вести поиск.

На столе перед Коршуновым лежала раскрытая папка, в которой виднелось несколько листов, сжатых канцелярской скрепкой. Полковник с сосредоточенным видом читал исписанные аккуратным почерком листы, потирая пальцами подбородок. Через некоторое время он закрыл папку и взялся за телефон.

— Майора Миненкова ко мне, — сняв трубку, ровным голосом произнес он.

Ровно через три минуты в дверь его кабинета постучали.

— Разрешите, товарищ полковник?

Возле входа стоял мужчина лет сорока под два метра ростом, худощавый, с острым подбородком и впалыми щеками. Кадык его сильно выступал на худой шее.

— Заходи, Миненков, присаживайся, — пригласил майора Коршунов.

Тот зашел в кабинет и присел возле стола полковника.

— Ты проводил проверку в связи с этим рапортом? — Он протянул майору тонкую папку, на обложке которой было написано: «Рапорт. Составитель: майор Мамот».

Миненков взглянул и тут же ответил:

— Так точно, предварительную проверку по этому рапорту я уже провел.

— И что можешь сказать?

— Если в общем, то суть состоит в следующем. Ленинградские милиционеры проводят следствие в связи с убийством неопознанного лица. Их интерес вызвала татуировка на плече трупа. По ходу следствия милиционерам удалось выйти на капитана Советской Армии Юрия Хомутова, имеющего татуировку, идентичную с той, что имеется на неопознанном трупе. Капитан Хомутов опознал наколку и передал ленинградским милиционерам список лиц с идентичными татуировками. Все девять человек, фигурирующие в этом списке, действующие сотрудники ГРУ. В связи с этим милиционеры отрабатывают версию, в основе которой лежит предположение, что их неопознанный труп — это один из этих девяти человек, фигурирующих в списке Хомутова. Соответственно, действующий сотрудник ГРУ, — сухо и монотонно произнес Миненков.

— Это я и сам уже прочел в рапорте, — махнул рукой Коршунов. — Ты мне доложи о результатах проведенной проверки.

— Мною проведена проверка, в результате которой выяснилось, что все люди из списка, составленного капитаном Хомутовым, живы. В данный момент ни об одном из этих людей по местам прохождения службы о несанкционированном отсутствии не сообщается, — так же безэмоционально произнес Миненков.

— То есть ты утверждаешь, что все девять человек, которым этот Хомутов сделал татуировки, живы-здоровы? — уточнил полковник. — А чей же труп, по-твоему, обнаружили доблестные сотрудники ленинградской милиции? — Коршунов вопросительно посмотрел на майора поверх очков. Он постучал тыльной стороной авторучки по столу.

Миненков хорошо знал полковника Коршунова и понимал, что этот стук авторучкой по столу не обещает ничего хорошего. Он внутренне напрягся.

— Трудно сказать… Возможно, этот Хомутов ошибся, — ответил Миненков.

— Ошибся? То есть за свою работу он принял исполнение другого человека? Миненков, ты это мне хочешь сказать?

— Возможно… — неуверенно произнес Миненков.

Коршунов резким движением снял очки и положил их на стол, потом, близоруко щурясь, подался корпусом вперед и посмотрел на Миненкова.

— Возможно? — тихо процедил Коршунов. Потом вдруг ударил ладонью по столу и произнес: — Невозможно!

Полковник встал из-за стола, прошелся из угла в угол с заложенными за спину руками и, остановившись напротив Миненкова, уже более спокойным тоном продолжил:

— Да пойми ты, майор, мы не имеем права допускать сомнений в нашем деле! Даже малейших сомнений! «Возможно» — это совершенно неправильный ответ! Ты должен все точно выяснить и доложить!

Коршунов снова прошелся по кабинету.

— А что касается этого дела, здесь тем более нужна точность. — Он взял со стола очки и надел их. — Представь, если действительно убит сотрудник ГРУ. А лично я почти на сто процентов уверен, что так оно и есть. Ты понимаешь, насколько это серьезно?! То есть убит не рядовой гражданин, а действующий сотрудник главного разведывательного управления. Ты понимаешь, черт возьми, как это важно — в кратчайшие сроки выяснить, кто его убил и с какой целью?! Это может иметь непосредственное отношение к безопасности нашей страны! Ты это сознаешь?!

— Да, товарищ полковник, сознаю, — подал голос Миненков, — но не понимаю, почему вы так уверены, что убит именно кто-то из того списка?

— Потому что я умею логически мыслить. А кроме того, обращать внимание на детали.

— Так объясните, товарищ полковник, что я пропустил в этом рапорте?

— Да ты пойми, что недостаточно просто прочитать сухие строчки рапорта. Нужно вдумчиво проанализировать сложившуюся ситуацию и постараться разобраться в ней, обращая внимание на все детали.

Миненков молча сидел, рассматривая кисти рук.

— Вот если бы ты, майор, проанализировал все нюансы в этом рапорте, а потом еще и запросил личное дело этого Хомутова, вот тогда ты ни за что не сказал бы, что, возможно, это ошибка. Вот тогда ты, так же, как и я, утверждал бы, что, скорее всего, убит именно кто-то из тех сотрудников ГРУ, которых перечислил Хомутов в своем списке.

— Виноват, товарищ полковник, — не поднимая глаз, произнес Миненков.

Коршунов сел на свое место и, не обращая внимания на извинения майора, продолжил:

— А я вот, кстати, запросил личное дело на этого капитана Хомутова, — продолжал полковник, — и обнаружил там много интересных деталей. Например, что капитан этот, кроме того, что спортсмен, еще и незаурядный художник и часто выставляет свои работы в местном доме офицеров.

Коршунов снова снял очки и положил их на стол.

— Понимаешь, он художник. А художник вряд ли перепутает свою работу с чужой. Это очень маловероятно.

Полковник внезапно потерял всякий интерес к Миненкову и, достав очередную папку из ящика стола, принялся листать ее. Потом вдруг посмотрел на майора и произнес:

— Свободен.

— Товарищ полковник, так что прикажете делать с этим рапортом?

Коршунов удивленно посмотрел на Миненкова.

— Как что? Вплотную занимайся делом! Пошли срочные запросы в каждую часть, где служат эти люди из списка Хомутова. Пусть каждый командир лично убедится и подтвердит, что человек этот жив и находится в расположении части. Лично. И тогда выяснится, кто из этих людей отсутствует и по какой причине. А в том, что кто-то из них отсутствует, я не сомневаюсь.

— Понял вас, товарищ полковник. Разрешите идти выполнять?

— Да, конечно, майор, выполняй, — рассеянно произнес полковник.

Майор вышел из кабинета, а полковник еще некоторое время смотрел на то место, где он сидел.

Глава 17

г. Ленинград, ОВД.

Часы на стене в кабинете подполковника Кривицкого размеренно отсчитывали секунды, разнося монотонное «тик-так». Максимов сидел напротив начальника и гадал, какая же реакция его ожидает. Следователь закончил свой доклад по делу, которое последние дни занимало все мысли Максимова. Теперь он гадал, что же скажет подполковник. Кривицкий с красным обветренным лицом сидел в своем кресле, уставившись в одну точку, будто не замечая Максимова. Потов вдруг перевел взгляд на следователя и произнес:

— Ну почему у тебя вечно все не как у людей?!

Он с возмущением глядел на следователя, глаза его были испещрены красными усталостными прожилками.

— Все остальные следователи спокойно работают, а у него — на тебе, бац, — Кривицкий при этом громко хлопнул рукой о стол, — ГРУ! Ну что ты за человек такой, Максимов?!

— Следователь, у которого самые высокие показатели раскрываемости преступлений, — взглянув Кривицкому прямо в глаза, спокойно ответил Максимов.

— В том-то и дело, что не как у всех, — уже спокойней проворчал тот. — Что мне теперь прикажешь с этим делать? Ты хоть понимаешь, что, если окажешься неправ, мне шею намылят так, — Кривицкий с силой ударил ребром ладони себе по подбородку, — что мама не горюй!

— А с другой стороны, Пал Егорыч, если нам удастся распутать это дело, нашему начальству ничего не останется, кроме как вам еще одну звездочку на погоны добавить, — Максимов нарочно затронул эту тему, прекрасно зная, что это любимая мозоль начальника. — Сколько можно вам уже в подполковниках-то ходить?

— Ну, это, конечно, хорошее дело. — Кривицкий украдкой бросил взгляд на свой погон, а его лицо засветилось от предвкушения. Максимовым этот жест не остался незамеченным, и он мысленно ухмыльнулся. Подполковник пододвинул к себе графин с водой, налил в стакан и залпом выпил. — Все равно не нравится мне эта твоя история с татуировкой, — вернулся к прежней теме он. — Вот ты говоришь, что такая татуировка была только у девятерых. А не подумал, что кто-то мог увидеть у них наколку и сделать себе такую же?

— Это маловероятно, Пал Егорыч. Тот рисунок достаточно сложный и со множеством деталей. Так что повторить и воспроизвести подобный по памяти — дело почти нереальное.

— Но твой Коля-Карлсон смог же?

— Ну, во-первых, Коля-Карлсон только запомнил рисунок, и совсем не факт, что смог бы воспроизвести его хотя бы на бумаге, а во-вторых, Пал Егорыч, вы же знаете, какая у него память. Можно сказать, уникальная, фотографическая! Вы еще кого-нибудь встречали с такой памятью? — Максимов обратился к подполковнику. — Лично я — нет.

— Но все же совсем исключить такой вариант нельзя, — не сдавался Кривицкий.

— Согласен, — произнес следователь.

— Но, с другой стороны, — Кривицкий, видно, вспомнил, как хорошо бы смотрелись полковничьи звездочки на его погонах, — кто тебе мешает провести оперативную проверку? Ведь если этот Павел Назаренко служил в Подгоржье, наверняка он и жил там же, — начал рассуждать подполковник. — Почему бы тебе, Максимов, не проявить оперативную смекалку и не послать туда одного из своих архаровцев? Пусть обратится к нашим местным коллегам, аккуратно, не поднимая лишнего шума, выяснит его адрес и под каким-нибудь предлогом заявится. Может такое случиться, что этот Павел Назаренко сидит у себя дома и чай с плюшками попивает, ничего не подозревая о том, что ты здесь нафантазировал.

— Так я и хочу получить у вас на это разрешение, — произнес Максимов.

— Никакого ты у меня разрешения не получишь, — ударив кулаком по столу, произнес Кривицкий. — Все, что ты будешь делать, — личная инициатива и только под твою личную ответственность! И на твой страх и риск! Ты меня понял, Максимов?

— Да понял, понял, Пал Егорыч, — опустив голову, произнес следователь.

— Ну а если понял, тогда иди и выполняй! — рявкнул Кривицкий. — И помни, Максимов: если что, я с тебя три шкуры спущу!

— Понял я, Пал Егорыч. Разрешите идти?

— Иди уже.

Максимов вышел из кабинета начальника отдела и с понурой головой отправился к себе.

Открыв дверь, следователь обнаружил Колю и Мишку, склонившихся над атласом Советского Союза. В зубах у Мишки торчала зубочистка, а Коля, как только увидел появившегося Максимова, спешно засунул в рот недоеденный пирожок, который держал в руках.

— О, что я вижу?! — иронично прокомментировал увиденное следователь. — Совершенно нетипичное занятие для моих орлов! Заполняем пробелы в знаниях по географии нашей Родины? На школьных уроках, поди, лоботрясничали?

— Семен Евгеньевич, ты что такой злой? — с набитым ртом спросил Коля следователя. — Что, Кривицкий опять настроение испортил?

— Коля, — еле сдерживаясь от гнева, произнес Максимов, — жуй-ка ты лучше… свой пирожок.

— Семен Евгеньевич, мы тут с Колей ищем Полесье в Карелии, — произнес Мишка.

— Вот нет в Карелии населенного пункта с таким названием, — все еще чавкая, произнес Пузановский. — Нет, хоть ты тресни. — Коля хлопнул рукой по лежащему на столе атласу.

— Какое еще Полесье? — не понял следователь.

— В списке Хомутова один из тех девятерых, капитан Борис Осадчий, он служит в Карелии, поселок называется Полесье. Мы такой в Карелии по атласу не нашли, — пояснил Коля. — А Карелия же как раз граничит с нашей Ленинградской областью.

— Плохо, что не нашли, — констатировал следователь.

Максимов склонился над атласом. Он просмотрел полный список всех населенных пунктов Карелии, но тоже не смог отыскать там даже крохотного местечка с названием Полесье.

— Мог Хомутов ошибиться в названии?

— Не знаю, — пожав плечами, неуверенно произнес Пузановский.

Следователь прошел к своему столу и сел на стул. В этот момент раздался стук в дверь, и на пороге появился Гришка.

— А, проходи, — пригласил в кабинет оперативника Максимов.

Гришка вошел, сел на свой любимый стул и сразу же начал раскачиваться.

— Ты, кстати, не слышал название населенного пункта в Карелии — Полесье?

— Полесье в Карелии? — он в задумчивости почесал макушку. — Нет, не слышал.

— Плохо, — разочарованно произнес следователь, снял очки и потер глаза. — Что-то, Гришка, я вчера не видел тебя в отделе, — взглянув на опера, сказал он и тут же перевел взгляд обратно на атлас. — Ты где это гулял?

— Так у меня вчера отсыпной был после дежурства.

— А, да, да, — растерянно произнес следователь, — мне же Мишка говорил. С этим Полесьем у меня уже все мозги набекрень. — Следователь раздраженно оттолкнул от себя атлас.

— Может, Залесье? — Гришка вопросительно глядел на Максимова.

— Что? — непонимающе посмотрел на опера Максимов. — Какое Залесье?

— Да деревушка там, возле Волхова, крохотная такая, с десяток домов. Залесье называется. Я туда заезжал, когда в Волхов на обувную фабрику ездил с ботинками убитого разбираться. Они в этом Залесье через автомагазин три пары ботинок реализовали той же модели, что и на убитом. Кстати, это Залесье как раз на границе Карелии и Ленинградской области находится. Это же недалеко от Волхова.

— Что?! — встал со стула следователь и округлившимися от удивления глазами уставился на Гришку. — Гришка, и ты молчал, ну-ка рассказывай.

— А что рассказывать-то? — удивился опер. — Заезжал я в это Залесье, чтобы с продавцом автомагазина поговорить, он там и живет. У них там стационарного магазина-то нет, вот им автолавка товары и привозит, а продавец в Залесье живет. Я с ним разговаривал, но он не помнит, кто те ботинки купил, уже два года прошло. Говорит, может, кто из военных.

— Каких военных?

— Там рядом какая-то военная часть. Секретность у них там жуткая. Проход на территорию только по спецпропускам.

— Так. — Следователь с изменившимся выражением лица внезапно сел на стул, потом резким движением снял очки и бросил их на стол. — Гришка, ты вообще понимаешь, что это может значить?!

Опер от такой внезапной смены настроения следователя чуть не свалился со стула и быстро встал.

— Если предположить, что Хомутов перепутал название и вместо Залесья сказал Полесье, то получается, что еще один человек из его списка служит здесь, у нас в области! Возможно, это именно его мы и разыскиваем! — произнес Коля Пузановский.

— Как, ты говоришь, зовут этого из Полесья-Залесья? — Следователь повернулся к Пузановскому.

— Капитан Борис Осадчий.

— Так, что же получается, что любой из этих двоих, Борис Осадчий или Павел Назаренко, может быть нашим утопленником? Эти двое проходят или проходили службу здесь недалеко, в нашем регионе, один в Залесье, другой в Подгоржье, и любой из них теоретически может быть нашим трупом, — резюмировал Максимов. — Эх ты, Гришка, тоже мне оперативник! Иди заказывай машину, завтра поедем в Залесье, — отдал распоряжение оперу он.

Гришка без лишних слов вышел из кабинета.

— Так, давайте сворачивайте свою географию, двоечники. — Максимов отодвинул атлас на край стола, достал из кармана носовой платок и начал обстоятельно протирать очки. Закончив с этим занятием, он снова водрузил их на нос и посмотрел на Мишку. — А ты завтра с утра пораньше поедешь в Подгоржье.

Мишка встал со стула, достал изо рта зубочистку и с беспечным видом произнес:

— Хорошо, пойду тоже машину закажу, — произнес он и направился к двери.

— Никаких машин, поедешь на электричке! Сядь и слушай задание.

— Семен Евгеньевич, так туда ж почти двести километров, — взмолился Мишка. — Сколько ж я туда буду тащиться на электричке?! — Он вернулся на свое место и сел.

— Сколько надо, столько и будешь. — Следователь хлопнул ладонью по столу. — В Подгоржье, а городок этот совсем небольшой, пойдешь в местное УВД и под каким-нибудь незначительным предлогом узнаешь адрес проживания Павла Николаевича Назаренко. Только не говори, что расследуется убийство! Придумай что-нибудь незначительное.

— Семен Евгеньевич, так как же я так смогу? — снова взмолился Мишка.

— Ты оперативник, мать твою, или кто?! — прикрикнул на него Максимов. — Придумай что-нибудь. Наберут сюда детский сад, — в сердцах проговорил следователь и хлопнул ладонью по столу. — Им бы еще в песочнице возиться, а их на оперативную работу поставили.

— Я все сделаю, Семен Евгеньевич, — с внезапно посерьезневшим лицом произнес Мишка. — Извините. Продолжайте озвучивать задание.

— Можно? — внезапно улыбнулся Максимов.

Он встал из-за стола, прошелся по кабинету взад-вперед с заложенными за спину руками, вернулся на свое место и продолжил:

— Так вот, пойдешь по адресу, постарайся там выяснить, когда его видели в последний раз. Узнай все. Придумаешь что-нибудь по ходу дела. И только в крайнем случае, если понадобится, покажи фотографию нашего трупа.

— Все сделаю, Семен Евгеньевич, не сомневайтесь.

— Надеюсь. — Следователь бросил внимательный взгляд на Мишку. — Может и так оказаться, что этот Назаренко вообще находится дома. — Максимов вздохнул и продолжил: — Тогда эта наша версия затрещит по всем швам.

— Это вряд ли, — подал голос Пузановский.

— Посмотрим.

На столе зазвонил телефон. Следователь снял трубку и произнес:

— Максимов.

Послушав несколько секунд собеседника, он произнес в телефон:

— Подождите секундочку. — Закрыв трубку рукой, обратился к присутствующим: — Все свободны. Идите занимайтесь своими делами. А ты, — он указал пальцем на Мишку, — не забудь, завтра с утра пораньше отправляешься. И учти: все нужно сделать максимально тихо.

— Все понял, — произнес опер и вместе с Пузановским покинул кабинет Максимова.

Глава 18

Управление КГБ, Москва.

В кабинет полковника Коршунова в управление КГБ вошел высокий худой мужчина с серой папкой в руке. Это был майор Миненков.

— Товарищ полковник, разрешите доложить результаты дополнительной проверки по рапорту майора Мамота.

Полковник снял очки и, близоруко щурясь, посмотрел на майора.

— Докладывай, Миненков.

Майор подошел к столу полковника и положил на него папку, которую держал в руках.

— Здесь результаты запросов, которые я по вашему приказу посылал по местам прохождения службы тех девятерых человек, которые фигурируют в списке капитана Хомутова.

— Та-ак, интересно. — Полковник надел очки, открыл папку и стал перелистывать находящиеся там документы.

— Товарищ полковник, кажется, вы были правы…

— Кажется?! — Полковник прервал свое занятие и удивленно посмотрел на майора поверх очков. — Вам до сих пор кажется? А я вот, даже еще не видя результатов этих запросов, совершенно в этом уверен. — Полковник стал просматривать документы в папке.

— Товарищ полковник, как вы и сказали, я предложил командирам подразделений, где служат те люди, лично убедиться в том, что они живы и находятся на своих местах.

— И что же? — Полковник вновь оторвал взгляд от папки и посмотрел на Миненкова.

— Все подтвердили, кроме одного… Командир Павла Назаренко сообщил, что тот в данный момент находится в отпуске. Уехал с женой в Сочи. Установить его точное местонахождение на данный момент не удалось.

— Подробнее, майор.

— Этот Павел Назаренко получил внеочередной отпуск и решил поехать с женой на юг, но путевку достать не смог. Вы же знаете, как у нас с этим, тем более в самый сезон, — прокомментировал майор. — Так вот, они и решили ехать «дикарями». О том, где именно остановились, естественно, у командира такой информации нет.

— Миненков, попробуй выяснить его местонахождение через наших сочинских коллег.

— Уже пробую, товарищ полковник. Пока результатов нет. В Сочи сейчас пиковый сезон, и отыскать там кого-либо весьма проблематично. Если он вообще там.

— Так, а ты выяснил дату, когда произошло то убийство в Ленинграде?

— Так точно, выяснил, убийство произошло пятого августа.

— А когда уехал в отпуск этот Павел Назаренко?

— Отпуск у него с третьего, но третьего он еще появился на службе, передал дела, а вот с четвертого его уже никто не видел.

— Очень интересно. Пусть продолжают искать в Сочи.

Полковник Коршунов снял очки, встал из-за стола и принялся прохаживаться по кабинету с заложенными за спину руками.

— А по остальным восьмерым? Все живы и находятся на местах своей постоянной службы? Получены все подтверждения от командиров?

— Ну да, — ответил Миненков.

— Что-то ты как-то не очень уверенно отвечаешь, — остановившись напротив майора и глядя на него в упор, произнес полковник.

— Еще один человек в данный момент отсутствует по месту постоянной службы.

— И где же он? Ты выяснил?

— Так точно. С этим все в порядке. Он временно откомандирован в генштаб. Товарищ полковник, я посылал запрос. Там подтвердили, что он находится по месту своей командировки.

— Кто подтвердил? — Полковник в упор смотрел на майора.

— Подтверждение пришло из канцелярии генштаба.

— Миненков, подтвердить личность человека может только тот, кто его лично знает! А в канцелярии генштаба, возможно, его и в лицо никто никогда не видел.

— Но какая разница-то? Они ведь понимают, что, если поступил от нас запрос, значит, это очень важно, и просто отписываться там никто не будет. Ведь они прекрасно понимают, чем им это может грозить, — ухмыльнувшись, произнес майор. — Наверняка все проверили.

— Я не о том, что они не проверили, а о том, что они могли и не знать его в лицо. А на его место мог прибыть кто угодно.

— Но фотография-то его у них наверняка есть, — оппонировал полковнику майор.

— Так-то оно так, но бывает всякое. Так что будем считать, что отсутствующих у нас двое.

— Но, товарищ полковник…

— Никаких «но», — отрезал тот.

Коршунов прошел на свое место, сел за стол и надел очки.

— Итого, что мы имеем, — резюмировал он. — Можем констатировать, что из девятерых человек, фигурирующих в списке Хомутова, семеро точно живы и находятся на своих местах. По поводу еще двоих точной информации нет.

Полковник замолчал и задумался на некоторое время, глядя прямо перед собой. Потом вдруг произнес:

— Кстати, с какого числа тот второй откомандирован в генштаб? Ты выяснял?

— Так точно, выяснял, одну секундочку. — Майор подошел к столу полковника и заглянул в синюю папку. — Вот, — он указал пальцем на какую-то запись, — с четвертого августа.

— Ты видишь? — Коршунов взглянул на майора поверх очков. — И этот тоже с четвертого августа в неизвестных. А убийство, как известно, произошло пятого.

Полковник замолчал на некоторое время, потирая пальцами подбородок, словно раздумывая о чем-то, а потом произнес:

— Запроси мне из подразделения, где он служит, фотографию этого второго. Постараюсь пообщаться с генштабом. Будет у меня повод встретиться с давним приятелем. А ты, Миненков, отправляйся в Ленинград. Пусть местные милиционеры, которые занимаются этим делом, передают тебе все материалы. Я распоряжусь, чтобы подготовили приказ.

— Понял, — коротко ответил майор.

— И, Миненков, как ты понимаешь, сделать это все нужно максимально оперативно. Как только получишь материалы, немедленно доложишь мне лично. Все, выполняй.

— Есть выполнять, — произнес майор, он развернулся и направился к выходу.

— И еще… отметить бы нужно этих милиционеров, что начали копать эту историю.

Глава 19

СССР, Ленинградская область.

Проведя около трех часов в пригородной электричке, Мишка сошел на платформе Подгоржье. Худощавая сутулая фигура и невзрачный внешний вид тут же растворили его в общей массе толпящегося на платформе народа. Надвинув на глаза свою серую замызганную кепчонку, оперативник засунул руки в карманы и по подземному переходу вышел в город. Как и говорил Максимов, городок этот был совсем небольшим. Типичный замызганный провинциальный городок, так похожий на тысячи других таких же, разбросанных по всему Советскому Союзу.

Оказавшись на привокзальной площади, Мишка остановился и огляделся по сторонам.

— Эх, жаль, что я не художник, — вслух произнес он. — Картину бы написал — «Утро в провинциальном городке».

На площади в этот ранний час было достаточно многолюдно. Несколько таксистов в ожидании пассажиров прохаживались возле своих авто, припаркованных здесь же. В руках у каждого было по бумажному кулечку, свернутому из куска старой газеты, в котором виднелась горка семечек. Они с важными лицами лузгали семечки, о чем-то негромко переговариваясь друг с другом.

Возле таксистов, наверно, в надежде подкалымить припарковался трактор «Беларусь». Тракторист в кирзовых сапогах и робе сидел на подножке своего зверя и уныло поглядывал на суетящихся на площади людей.

Недалеко от него с большим мешком, набитым доверху семечками, расположилась бабка-торговка. Она была одета в видавший виды полинявший ситцевый сарафан. Несмотря на очень теплую погоду, поверх него была безрукавная телогрейка. А голова бабки была укутана в яркий цветастый платок. Торговка сидела возле своего мешка на перевернутом деревянном ящике и размахивала над семечками длинной веткой. Видимо, таким образом она уберегала свой товар от наглецов-воробьев. Бабка размахивала и приговаривала:

— Семки, семки, кому семки? Кыш, поганые!

Последняя фраза, видимо, относилась к воробьям, стаей кружившим над мешком.

Рядом с бабкой на таком же деревянном ящике сидела другая торговка, полная тетка в зеленом домашнем халате. Поверх на ней был надет некогда белый, а ныне серый от покрывших его жирных пятен фартук. Возле тетки стоял зеленый армейский термос для пищи, на котором была приклеена бумажка с надписью «Беляши. Свежие. 12 коп.». В руках у тетки поблескивал жиром беляш с золотистой корочкой, от которого она откусывала золотыми зубами большие куски. Вероятно, таким вот нехитрым образом торговка рекламировала свой товар. Жуя, тетка еще умудрялась зазывать покупателей:

— Беляши тока с печи! Беляши тока с печи!

Недалеко от торговцев в сторонке стояла бочка-прицеп с надписью «Квас». Возле нее выстроилась небольшая очередь, а толстяк, облокотившись на колесо, обливаясь потом, жадно пил из пол-литровой стеклянной кружки.

Через площадь тащила две огромные набитые авоськи здоровенная тетка с накрашенным яркой помадой ртом. Возле нее семенил тщедушный мужичишка в растянутой футболке. Тетка громко ругала своего благоверного-алкаша, пришедшего ее встречать на станцию в этот утренний час уже навеселе.

Поглазев немного по сторонам, Мишка купил у тетки беляш, выяснив у нее же, где находится местный отдел милиции. Откусил и отправился в указанном направлении.

Отдел был совсем рядом, и уже через несколько минут Мишка оказался на месте. Быстро найдя общий язык с дежурным словоохотливым лейтенантом, Мишка без труда получил всю необходимую ему информацию. Представившись рядовым сотрудником милиции и махнув перед носом дежурного удостоверением, Мишка изложил ему придуманную легенду о якобы забытых в транспорте документах на имя Назаренко Павла Николаевича. Ничего не заподозрив и получив в местном адресном столе данные на Назаренко, дежурный передал их Мишке. Поболтав ради приличия еще несколько минут, опер распрощался и покинул отдел с необходимым ему адресом.

До дома Назаренко было совсем недалеко, и Мишка решил пройти это расстояние пешком. Натянув кепку на затылок, он с беспечным видом направился по адресу.

Зайдя в подъезд, оперативник поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка нужной квартиры. Подождав некоторое время, нажал еще раз. На площадке послышался шум открывающегося замка, и дверь соседской квартиры отворилась. На пороге появилась костлявая старуха в заношенном цветастом халате и с папиросой в зубах. Ее лицо было сморщенным, как печеное яблоко. Она держала в руках пушистую белую кошку и поглаживала ее по голове. Кошка внимательно смотрела на незнакомца своими огромными зелеными глазищами, готовая в любой момент вырваться из рук хозяйки и скрыться в квартире. Переместив папиросу из одного угла рта в другой, старуха произнесла скрипучим голосом:

— Вы кого-то ищете?

— Да, мне нужен Павел Назаренко, — произнес Мишка.

— А зачем это он вам нужен? — выпустив облако дыма в лицо опера, произнесла старуха.

— Я из милиции, — решил немного приструнить ее Мишка и махнул удостоверением.

— Ах, из милиции, тогда другое дело, а то здесь постоянно разная шваль ошивается.

Словно испугавшись слова «милиция», бабкина кошка резко вырвалась из рук и моментально скрылась в квартире. Бабка посмотрела ей вслед и бросила на Мишку укоризненный взгляд.

— Молодой человек, вы хоть и из милиции, но зачем же разговаривать так громко? Напугали мою Люсеньку! Теперь она, бедняжечка, весь день у меня кушать не будет. — Бабка в очередной раз выпустила в сторону Мишки облако табачного дыма.

— Да не нарочно же я испугал вашу Люсеньку, — попробовал оправдаться Мишка. — Да и ничего с ней не случится, захочет жрать — сама прибежит.

Бабка метнула в оперативника глазами шквал молний, но, ничего не сказав, только перекатила папиросу в противоположный угол рта.

— Молодой человек, вы не ответили на мой вопрос. И я его повторяю специально для вас, хоть вы и из милиции. Зачем вам нужен Павел?

Мишка счел контрпродуктивным ссориться с бабкой и решил не лезть на рожон, так как еще планировал получить от старухи нужную информацию.

— Да документы нашли в транспорте на имя Назаренко Павла Николаевича. Вот, хотел удостовериться, что они его, и вернуть.

— Так давайте мне, а я передам, — предложила свою помощь бабка.

— Нет, так не пойдет, я должен вручить лично. Вы не знаете, когда он вернется?

— Да, вообще-то, они вчера еще должны были вернуться, но что-то до сих пор не приехали.

— А что, они уехали куда-то?

— Да, с женой на юга махнули. А меня вот цветочки поливать в квартире попросили.

— А как вас зовут, бабушка? — решил расположить к себе старуху оперативник.

— Настасья Никитична, — с гордостью ответила соседка.

— Настасья Никитична, а когда же они уехали-то?

— Так уже две недели прошло. Должны были еще вчера вернуться, но вот нету пока.

— А какого числа уехали, не помните?

— Как это не помню?! — Бабка посмотрела на Мишку как на умалишенного и перекатила сигарету из одного угла рта в другой. — Молодой человек, я склерозом не страдаю. И прекрасно помню, когда они уехали. Это было четвертого августа. В этот день моя Люсенька кушать отказывалась. Бедная кисенька!

— Настасья Никитична, а куда именно уехали, они не сказали?

— Так я же вам, молодой человек, только что сказала — на юга! — удивленно произнесла старуха. — У тебя у самого, часом, не склероз? Вроде молодой для склероза-то.

— Получается, Павла вы виделипоследний раз четвертого августа, так?

— Ну, так, он мне тогда ключи от квартиры занес и попросил цветочки поливать.

— А во что он был одет в тот день, не помните, Настасья Никитична?

— Как обычно одет был: пиджак, брюки и рубашка.

— А цвета какого?

— Обычного цвета, я что, помню?! — начала сердиться старуха. — А почему это вас интересует?

Мишка задумался, а бабка в это время выпустила в него очередную порцию табачного дыма. Опер закашлял.

— Настасья Никитична, хочу вам показать одну фотографию. — Мишка полез в карман и достал оттуда снимок утопленника. — Посмотрите внимательно, вы узнаете этого человека?

Бабка взяла фотографию и поднесла ее к глазам.

— Ой-ой-ой, утоп! Эт что ж такое?! Уехали на юга, а он там утоп! Ой-ой-ой! — запричитала она.

— Успокойтесь, Настасья Никитична, — дотронувшись до бабкиного плеча, Мишка постарался успокоить ее. — Так это Павел? — решил уточнить он.

— Так это Павел? — в свою очередь спросила у него старуха.

— Нет, это я вас спрашиваю, это Павел?

— Да откуда же я знаю, Павел это или нет! — закричала на него старуха. — Я думала, это ты мне Пашкину фотокарточку показываешь, вот и решила, что он утоп там, на югах.

— Да нет! Я показал вам эту фотографию и думал, может, вы узнаете кого.

— Да кого ж я там узнаю?! Что у нас, по двору утопленники, что ли, бегают? Совсем свел с ума бабку! — снова запричитала старуха. Папироса вывалилась у нее изо рта и упала к ногам.

— Вы уж меня извините, Настасья Никитична, не хотел я вас так напугать, — принялся оправдываться Мишка.

— Хотел, не хотел, какая теперь разница?!

— Настасья Никитична, у меня к вам одна просьба, я вам сейчас оставлю номер телефона, пожалуйста, если появится Павел, передайте ему, чтобы он срочно позвонил и спросил Максимова. — Мишка достал из кармана карточку с номером телефона следователя и передал старухе.

— Что значит, если появится? — соседка изумленно уставилась на Мишку.

— Да это я так, к слову сказал, не обращайте внимания. В общем, передайте ему, чтобы позвонил.

— Хорошо, — буркнула старуха и с грохотом закрыла дверь перед самым Мишкиным носом.

Тот постоял немного в подъезде и услышал, как из-за двери раздалось:

— Люсенька, Люсенька! Кыс-кыс-кыс! Не бойся, моя кисенька. Ушел этот обормот от нас, ушел.

— Обормот, — усмехнулся Мишка и, бросив взгляд на бабкину дверь, покинул подъезд.

Глава 20

СССР, Ленинградская область.

В то время как Мишка возвращался на электричке из Подгоржья в Ленинград, следователь Максимов с сослуживцами подъезжали к Залесью.

Когда-то это был достаточно большой поселок, и в нем имелась даже животноводческая ферма. Но сейчас она уже давно не функционировала, а многие жители из-за отсутствия работы переехали либо в Волхов, либо в другие поселки покрупнее. В Залесье же осталось с десяток жилых домов, в которых обитали по большей части старики, доживая свой век.

«Жигули» неслись по грунтовой дороге, оставляя за собой огромный столб серо-желтой пыли. В машине на заднем сиденье расположились двое, Максимов и Пузановский, а Гришка сидел спереди рядом с водителем и показывал тому дорогу.

— Вон там, видишь? — опер ткнул пальцем в видневшиеся вдали строения. — Это и есть Залесье. Сразу за поселком ферма, а за ней та войсковая часть.

— Вот давай там где-нибудь возле фермы и встанем, — предложил Максимов.

Пропылив по проселочной дороге, «Жигули» остановились возле длинного полуразрушенного сарая бывшей фермы. После того как пыль, поднятая автомобилем, улеглась, пассажиры выбрались наружу.

— Гришка, давай-ка ты оставайся здесь с водителем, а мы вот с Колей сходим туда, посмотрим.

— Как скажете, Семен Евгеньевич, — согласился Гришка.

Максимов натянул на голову серую кепку, которую держал в руке, и полез на заднее сиденье за портфелем. Достав его, принялся отряхивать от пыли.

— Что, Коль, пойдем, прогуляемся? — следователь посмотрел на Пузановского.

— Конечно, Семен Евгеньевич, — ответил тот.

Пузановский тоже полез в машину и выволок, как обычно, туго набитый портфель.

— Коль, а зачем он тебе? — удивился следователь. — Пусть здесь пока полежит, его тут никто не тронет, — иронично заметил он. — Вон Гришка посторожит.

— Э, нет! — цокнул языком Николай. — Мой портфель всегда со мной! В нем, можно сказать, стратегический запас. Кто знает, на сколько мы там задержимся? А с харчами мне и пуля не страшна, — в тон следователю ответил Пузановский.

— Ну, если пуля не страшна, тогда ладно! — хитро прищурившись, ответил следователь.

Максимов с Пузановским шли вдоль высокого кирпичного забора. В верхней части располагалось несколько рядов колючей проволоки под напряжением.

— Да, серьезное местечко, — глядя на забор, произнес Максимов.

— Согласен.

Вдали показались створки металлических ворот. Пузановский со следователем подошли к ним. Створки были наглухо закрыты, а за ними виднелись еще одни, внутренние, выше и массивнее первых. Справа от ворот висела табличка. Пузановский подошел и начал читать вслух:

— «Министерство обороны СССР. Вход только по спецпропускам. Нахождение на территории посторонних категорически запрещено».

— Да, не так просто здесь что-то выяснить, — произнес подошедший Максимов.

— Вероятно, — согласился Пузановский.

Вдруг ворота начали автоматически открываться, и с территории объекта выехал военный грузовик с фургоном. Выпустив машину, створки начали смыкаться, а грузовик на скорости скрылся вдали, подняв облако серо-желтой пыли.

Максимов снял с головы кепку и вытер ею лицо, а потом принялся отряхивать свой пиджак от осевшей пыли.

— Вот гадство! — вырвалось у Максимова.

Он снял очки и принялся их протирать.

— Да, думаю, здесь нам нечего ловить, — резюмировал следователь. — Доложим начальству, пусть оно решает.

Вдруг из-за угла вышли двое. Они были крепкого телосложения и одеты в куртки защитного цвета и такие же штаны. В руках у одного виднелось лукошко, наподобие того, что носят грибники. Эти двое явно хотели выдать себя за туристов. Поравнявшись, тот, что с корзиной, обратился к Максимову:

— Вы здесь, часом, не заблудились?

Следователь сразу обратил внимание на то, что тот, кто спрашивал, обладал острым и цепким взглядом. Он смотрел на Максимова и буквально пожирал его глазами. Следователь мог поклясться, что тот запомнил все мельчайшие детали его внешности на всю жизнь.

— Точно. Заплутали немного. Тоже вот по грибочки ходили, — демонстративно бросив взгляд на пустое лукошко, иронично ответил Максимов.

«Грибник», в свою очередь, окинул взглядом костюм следователя, его туфли и портфель, который он держал в руке.

— Ну-ну. И как же вы здесь появились? — поинтересовался странный турист.

— А вы-то сами как? — вопросом на вопрос ответил Максимов.

— А мы-то местные, из поселка. — «Грибник» кивнул в сторону Залесья.

— Ну ладно, хорошего вам урожая. А то вон с грибочками у вас пока негусто. — Максимов указал взглядом на пустое дно корзины. — Пойдем, Коль. — Следователь взял за рукав Пузановского, и они пошли в сторону поселка.

Отойдя метров на пятьдесят, следователь обернулся. «Грибников» уже и след простыл.

— Похоже, они такие же гуляющие, как и мы, — произнес Коля.

— Да это понятно. Но меня не это сейчас беспокоит.

— А что? — поинтересовался Пузановский.

— Думаю, это еще не все. Не отпустят они нас так просто. Пока все не разнюхают, не успокоятся. Это не их стиль работы.

— Чей это, не их?

— Коль, ты разве не понял? Это же комитетчики!

— Кагэбэ?

— Конечно, Коль! Это же совершенно ясно!

Пузановский почесал руками живот с двух сторон.

— Семен Евгеньевич, а ты обратил внимание на то, как он на нас смотрел?

— Конечно, обратил. Он запомнил и меня, и тебя тоже на всю жизнь. Чему удивляться? Их же этому учат.

Максимов и Пузановский подошли к автомобилю и сразу забрались на свои места.

— О, так быстро! А я только… — прокомментировал их скорое возвращение Гришка и осекся на полуслове, увидев выражение лица Максимова.

— Поехали, — скомандовал следователь водителю.

— Семен Евгеньевич, по-моему, нет смысла, — Пузановский указал рукой на столб пыли, быстро приближающийся к ним. — Видно, это по нашу душу.

— Точно, по нашу, — согласился Максимов.

Через несколько секунд в облаке пыли показался военный уазик. Он подъехал к их «Жигулям» и встал впереди, перегородив дорогу. Из уазика вышли двое в штатском и приблизились к их машине. Один из них постучал в окно и после того, как Максимов опустил стекло, произнес:

— Выйдите, пожалуйста, из машины! — Он достал из кармана удостоверение и показал его Максимову. Следователь прочел на обложке: «Комитет государственной безопасности».

Милиционерам ничего не осталось, кроме как подчиниться и выйти.

— Как я понимаю, вы из милиции? — произнес кагэбэшник.

Он про себя отметил, что их «Жигули» были обычного цвета, не милицейские, и сами они также оделись «по гражданке». Но тем не менее человек этот сразу понял, что перед ним сотрудники милиции. «Профессионал, ничего не скажешь», — подумал следователь.

— Из милиции, — подтвердил Максимов.

— Тогда предъявите удостоверения.

Милиционеры повиновались.

— Извините, небольшая проверочка. Разрешите ваши удостоверения?

— Валяй, — произнес Максимов.

Забрав удостоверения у милиционеров, кагэбэшник произнес:

— Подождите, пожалуйста.

Он отошел к уазику и сунул их удостоверения в приоткрытое окошко кому-то на заднем сиденье.

А через некоторое время из машины показался человек, он подошел к Максимову.

— Ну, здравствуй, Семен Евгеньевич. — И протянул руку.

Следователь посмотрел на подошедшего. С первого взгляда этот человек показался ему незнакомым, но потом, приглядевшись внимательно, он узнал. Это был однокашник, с которым когда-то давно Максимов учился на одном курсе в высшей школе милиции.

— Юрка, Гаврилов, ты, что ли?

Тот, которого он назвал Юркой, заулыбался. Мужчины обменялись крепким рукопожатием и обнялись.

— Пойдем в машину, переговорим, — пригласил Юрка Максимова.

Они залезли на заднее сиденье уазика.

— Выйди, — коротко бросил Юрка водителю. И когда тот покинул машину, заговорил вновь: — Ну, привет, привет, Семен. — Юрка потряс Максимова за плечи. — Сколько ж лет мы с тобой не виделись, а?

— Много, Юр, много, аж страшно вспомнить, — с улыбкой произнес следователь.

— И что же тебя сюда занесло-то, Семен?

— Работа, Юр, работа, — ответил Максимов. — А ты, как я понимаю, теперь в кагэбэ служишь?

— Правильно понимаешь, дружище, — улыбнувшись, произнес он.

Максимов тоже улыбнулся, вспомнив их прошлые похождения, когда они были студентами.

— Ладно, Семен, давай сейчас по существу. О нас с тобой мы можем и потом поговорить. Можем встретиться как-нибудь. А сейчас давай по делу, время не ждет. Скажи, что вы здесь потеряли?

Максимов снял очки, достал из кармана пиджака носовой платок и принялся обстоятельно их протирать. Потом водрузил очки на нос и после этого ответил:

— Юр, у нас убийство. И, похоже, убит офицер с этого объекта. — Следователь кивнул в ту сторону, откуда они пришли. — Это же объект ГРУ, не так ли?

Юрий, не торопясь отвечать, внимательно посмотрел на Максимова и потом произнес:

— Верно. Это секретный объект. База ГРУ. Больше я тебе сказать ничего не могу.

Он достал из кармана пачку сигарет и закурил.

— Семен, про убийство расскажи? Кто убит?

Максимов полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда фотографию и протянул Юрке.

— Знаешь его? — ответил вопросом на вопрос следователь.

Юрка внимательно посмотрел на фото и молча вернул. Не торопясь отвечать, он глубоко затянулся и выпустил струю сизого дыма в лобовое стекло. Потом, посмотрев на следователя, коротко кивнул и вновь молча уставился в окно. Через некоторое время он заговорил:

— Это секретная информация. И, естественно, я тебе ничего не говорил.

— А ты мне ничего и не говорил, Юр.

— Семен, похоже, это очень скверная история. — Юрка кивнул на фотографию. — Ты даже не представляешь насколько. Я обязан немедленно сообщить об этом своему начальству. Думаю, это очень серьезно.

— Я предполагал что-то в этом роде, — вздохнув, произнес Максимов. — Было у меня такое предчувствие.

— Хорошо, — коротко произнес Юрка. — Вот ваши удостоверения, поезжайте восвояси.

Максимов забрал корочки.

— Семен, — кагэбэшник обратился к следователю, как только тот открыл дверь уазика, — надеюсь, ты понимаешь, что это дело у вас заберут? И заберут немедленно. Пойми, это уже наша епархия. Убит сотрудник ГРУ. Этим делом будет заниматься исключительно кагэбэ.

— Да все нормально, Юр. — Максимов хлопнул старого товарища по плечу. — Я все прекрасно понимаю.

— Ну, если понимаешь, тогда держи. — Юрка улыбнулся и протянул руку. — Удачи тебе! Увидимся еще! Я тебя найду, — на прощание произнес он, когда Максимов покидал уазик.

Глава 21

г. Ленинград, ОВД.

На следующее утро после поездки в Залесье Максимов пришел на службу раньше обычного. Следователь открыл дверь своего кабинета, и в тот момент, как он переступил порог, на рабочем столе зазвонил телефон.

Следователь быстрым шагом подошел и снял трубку.

— Максимов, — как обычно бодро произнес он.

На том конце провода раздался незнакомый ему голос:

— Здравствуйте. Меня зовут Павел Назаренко, я звоню из Подгоржья. Мы с женой сегодня вернулись из отпуска, и нам соседка сообщила, что приходили из милиции и просили позвонить следователю Максимову. Насчет каких-то документов.

— А, Павел Николаевич Назаренко, — быстро сориентировался Максимов. — Павел Николаевич, вы нас извините… У нас тут такое дело, недоразуменьице вышло… Ошибочка, понимаете ли. Сотрудник наш тут напутал. У нас к вам нет никаких вопросов. Извините, что побеспокоили.

— Да нет, ничего страшного, — с облегчением в голосе произнес Назаренко. — Я так и понял, что ошибка какая-то. Ничего страшного, бывает. Всего доброго.

На том конце провода раздались гудки отбоя. Максимов положил трубку, и в этот момент в кабинет постучали. На пороге появился Мишка.

— Семен Евгеньевич, разрешите!

— Заходи.

— Я вчера вернулся из Подгоржья, а мне сказали, что вы куда-то срочно уехали, — с порога начал Мишка и подошел к столу следователя. — Хочу доложить вам о результатах поездки.

— Докладывай, — бесцветно произнес следователь, — хотя это уже совсем не актуально.

Мишка непонимающе посмотрел на Максимова, но решил ничего не спрашивать и начал доклад:

— По показаниям соседки Павла Назаренко, четвертого августа он уехал в отпуск. И с тех пор дома больше не появлялся. Думаю, наш убитый — это именно он.

— Он, да не он, — устало произнес следователь. — Жив твой Назаренко. Вот только что звонил. — Максимов кивнул на телефон.

— Жив? — разочарованно произнес Мишка. — Получается, мы с ним просчитались!

— С ним — да, а с другим — нет, — устало произнес следователь. — Из Залесья который.

— Что? Из какого еще Залесья?

— Залесье-Полесье. Но неважно, — махнув рукой, произнес Максимов. — Потом расскажу.

Раздался стук в дверь, и в кабинет вошли Гришка и Пузановский.

— Разрешите, Семен Евгеньевич? — бойко произнес Гришка.

— Что ж ты так кричишь? — произнес следователь и приложил руку к щеке. — Потише нельзя?

У Максимова снова заныл больной зуб.

— Ну, что встали-то?

Пузановский с Гришкой уселись на стулья.

— Какие будут указания по делу нашего утопленника? — Гришка засунул в рот зубочистку.

— Никаких, — устало произнес следователь и махнул рукой. — Личность убитого установлена, дальнейшим расследованием займется кагэбэ. А нам осталось, — вздохнув, произнес он, — только пистон от начальства получить. Удивляюсь, как меня до сих пор Кривицкий не вызвал. Ведь наверняка ему уже сообщили.

В этот момент на столе следователя ожил телефон.

— Ну вот, и начальство объявилось! Легко на помине. — Следователь приложил руку к щеке и снял трубку. — Максимов, — произнес он.

Но в этот раз он ошибся. Раздался голос дежурного:

— Семен Евгеньевич, вам звонят коллеги из отдела милиции аэропорта Пулково. Соединить?

— Соединяйте, — коротко ответил следователь.

В трубке что-то щелкнуло, и раздался незнакомый голос:

— Здравствуйте, Семен Евгеньевич, это вас беспокоит сержант Аркадин. Я патрульный милиционер из аэропорта Пулково. У меня сейчас перед глазами фотография убитого, которую оставил ваш сотрудник пару недель назад. Так вот, — продолжил Аркадин, — по-моему, я встречался с этим человеком. При нем еще был небольшой кожаный чемодан.

— Когда, при каких обстоятельствах вы с ним встречались, почему сообщаете только сейчас? — заинтересованно произнес Максимов.

— Дело в том, что я только сегодня вышел из отпуска, — продолжал сержант, — и фотографию убитого увидел только сейчас. А встречался я с ним у нас в аэропорту две недели назад, за день до моего отпуска. Двое сотрудников госбезопасности попросили помочь задержать его. Им нужно было срочно доставить его в Москву, а я в тот день как раз дежурил на входе в аэропорт. Вот они и попросили меня помочь опознать этого гражданина.

— Какие еще сотрудники госбезопасности? — удивился следователь. — Вы смотрели их документы?

— Конечно, смотрел, — ответил Аркадин. — Я еще им тогда сказал, что по инструкции, если им требуется помощь милиционера, они вначале должны доложить начальству. Но те сказали, что это очень срочно, так как человек этот с минуту на минуту должен появиться здесь. А начальству моему они доложат позже.

— Ну и что же было дальше? — заинтересованно произнес следователь.

— Да ничего, — вновь продолжил Аркадин. — Показали его фотографию и сказали, что зовут его Борис Осадчий и что, как только появится, необходимо задержать его для проверки документов. — Аркадин выдохнул. — Так все и получилось, через несколько минут появился этот человек, я остановил его для проверки документов. Глянув на паспорт, они увезли его куда-то на своей машине.

— Паспорт? При нем был паспорт?

— Да. Был.

— А на какой машине увезли? Марка, цвет, госномер вы запомнили? — сыпал вопросами Максимов.

— «Волга», ГАЗ-24, белая, а вот номер я не рассмотрел, машина стояла в стороне.

— А гражданина этого, которого задержали, вы утверждаете, звали Осадчий Борис?

— Все верно. Осадчий Борис Анатольевич. Я сам его паспорт проверял.

— Ну а сотрудников этих вы опознать сможете?

— Думаю, да, — ответил Аркадин.

— Эх, Аркадин, Аркадин, где же ты был раньше?! — в сердцах произнес Максимов. — Ладно. Составляй рапорт, пусть начальство решает, что с тобой делать.

Следователь положил трубку на рычаги аппарата.

— Вот так! — вслух произнес он.

Резким движением снял очки и положил их на стол.

— Кстати. Гришка, — следователь посмотрел на опера, жующего зубочистку, — помнится, во время осмотра там, на очистных, где, предположительно, был сброшен в воду труп, вы обнаружили след от автомобиля «Волга», так?

— Да, — вытащив зубочистку изо рта, произнес Гришка. — Вы тогда еще сказали, что странно это, на очистных — и «Волга».

— А ты не проверял, числилась ли в угоне на тот момент «Волга»?

— Проверял, Семен Евгеньевич, числилась одна «Волга», ГАЗ-24.

— А какого цвета, не помнишь?

— Помню. Белая. Ее, кстати, недавно обнаружили. Сожженной. Хозяин опознал ее только по какой-то детали в бардачке. Сравнить ее протектор со следом, оставленным на очистных, не представилось никакой возможности, поэтому я и забросил это.

— Предполагаю, что, если бы сравнил, соответствие было бы полным, — вздохнув, произнес следователь. — Но теперь остается только предполагать.

На столе снова ожил телефон.

— Максимов, — произнес в трубку следователь и, выслушав ответ, коротко произнес: — Есть!

— Вот и начальство нарисовалось, — вновь со вздохом произнес он и прижал руку к щеке. — Остается только удивляться, что это произошло только сейчас, а не раньше. Ладно, пошел я на ковер, — обведя взглядом присутствующих, с хмурым видом произнес следователь и вышел за дверь.

Максимов постучал в кабинет подполковника. Внутри, кроме самого Кривицкого, находились еще двое мужчин. В одном из присутствующих Максимов узнал генерала Жаркова, заместителя начальника УВД города, а второй гость был следователю не знаком.

— Разрешите, товарищ подполковник? — внутренне напрягшись, произнес Максимов.

— А, заходи, заходи. — Кривицкий с широкой улыбкой пошел навстречу.

Следователь чуть было не поперхнулся от такого неожиданного приема. За все то время, что Максимов служил под началом Кривицкого, такое случалось впервые. Подполковник с улыбкой подошел к следователю, взял его под локоть и произнес:

— Вот, товарищи, знакомьтесь, — начальник обратился к гостям, — это и есть наш лучший следователь, майор Максимов. — Кривицкий подвел его к столу. — А это майор Миненков из госбезопасности, — представил он незнакомца. Следователь пожал руки обоим гостям. — Присаживайся, Семен Евгеньевич, — сказал ему Кривицкий.

Максимов опустился на предложенное место.

— Ну, докладывай, Семен Евгеньевич, что тебе удалось выяснить по делу твоего утопленника, — произнес Кривицкий и сел рядом с Максимовым.

— Удалось выяснить, что убитым оказался Борис Осадчий, сотрудник ГРУ. Похищен он был около двух недель назад в аэропорту Пулково двумя неизвестными, представившимися сотрудниками кагэбэ…

— Одну минуточку, Семен Евгеньевич, — прервал его Миненков. — Предлагаю подробности этого дела обсудить с вами отдельно.

— Максимов, — подал голос генерал Жарков, — срочно подготовь все материалы по этому делу и передай их майору Миненкову. С этого момента их ведомство занимается делом.

— Уже все подготовил, товарищ генерал, — сообщил Максимов. — Можем с товарищем майором пройти в мой кабинет, и я передам материалы.

— Хорошо, — ответил генерал.

— Одну минуточку, — подал голос майор Миненков. — Вначале я должен выполнить поручение начальства.

Он открыл портфель, лежащий перед ним на столе, и достал оттуда небольшую черную коробочку.

— От лица командования комитета госбезопасности хочу поблагодарить майора Максимова и его группу за оказанную помощь и вручить ценный подарок.

Он протянул следователю черную коробочку.

— Именные командирские часы.

Максимов принял подарок и пожал руку Миненкову.

— Спасибо, товарищ майор. Но мы всего лишь выполняли свой долг, — смущаясь, произнес он.

— Ну а теперь можно и приступить к передаче дела, — произнес Миненков.

Оба вышли из кабинета.

— Молодец твой Максимов! — похвалил следователя Жарков. — Благодарность на его имя в управление поступила от кагэбэ. Кстати, что можешь сказать о Максимове?

— Да только хорошее! — ответил Кривицкий. — У него самая высокая раскрываемость! Вот в этом месяце хотим наградить переходящим вымпелом, как лучшего следователя отдела! Видите, товарищ генерал, какие кадры растим! — с жаром выпалил подполковник.

— Вижу, вижу, — ответил Жарков. — А вот награждать его тебе не придется.

— Да? Ну, если не нужно награждать, значит, не будем, — тут же попытался сподхалимничать Кривицкий.

— Я не в том смысле, что не нужно награждать, — грозно посмотрел на Кривицкого Жарков, — а в том, что тебе награждать его больше не придется.

— Это почему же не придется? — с вдруг побледневшим лицом произнес Кривицкий.

Он дрожащей рукой потянулся к графину с водой, налил себе полстакана и приготовился выпить.

— Потому что с завтрашнего дня майор Максимов переводится к нам в управление и назначается старшим следователем по особо важным делам. Приказ уже подписан, завтра на собрании зачитаем. Вот так вот. Засиделся он в твоем отделе, пора уже и на повышение в управление.

— Ах вон оно как! — выдохнул Кривицкий, залпом выпил воду из стакана и со стуком поставил его на стол. — Ну, тогда конечно… А я-то думал… — произнес он и расстегнул верхнюю пуговицу кителя.

— Ну и по твою душу тоже есть приказ, — Жарков хитро посмотрел на Кривицкого. — Не хотел тебе говорить заранее, тоже завтра зачитаем на собрании… Ну, ладно уж, скажу сейчас.

Лицо подполковника вновь побледнело.

— И что же там, в этом приказе, говорится? — боясь шелохнуться, со вдруг пересохшим горлом произнес он.

— Ну а что ж ты не наливаешь-то, Кривицкий?

— А что, надо? — дрожащим голосом произнес подполковник, потянулся к графину, налил полный стакан воды и тут же его залпом выпил.

— А что ж ты воду-то наливаешь, полковник Кривицкий? И почему только себе? Ты что ж, полковничьи звездочки в воде обмывать будешь?

— Полковника! Присвоили! — выдохнул Кривицкий.

— Присвоили, присвоили, — улыбнувшись, произнес Жарков. — Сам же сказал, какие кадры воспитываешь. Вот тебе заодно, как начальнику отдела, очередное звание и присвоили.

Кривицкий рукавом кителя вытер вспотевшее лицо.

— Ну, доставай. Уж, поди, заготовил звездочки-то полковничьи, — усмехнувшись, произнес Жарков.

— Давно уже, — произнес Кривицкий и подошел к большому сейфу, стоящему у стены. Достал из кармана связку ключей и дрожащей рукой отомкнул замок.

И уже через мгновение перед генералом стоял улыбающийся Кривицкий, в каждой руке которого было по бутылке.

— Это вот для вас, товарищ генерал. — Он поднял руку с коньяком. — Армянский, двенадцатилетний, специально для этого случая хранил.

— Ты что ж, все двенадцать лет его и хранил? — подколол Кривицкого Жарков.

— Да нет, это выдержка двенадцать лет, а хранил я его года два, кстати, вот уже и четырнадцать лет получается, — засмеялся Кривицкий.

— Он за это время, наверно, уже сладким стал, во рту растает.

— Вот вы, товарищ генерал, сейчас и проверите, — вновь засмеялся Кривицкий.

— А ты что ж?

— Так а я вот. — Подполковник поднял вторую руку, в которой красовалась бутылка водки «Столичной». — Не буду ж я традицию нарушать. Кто ж в коньяке звездочки-то обмывает? Только в водке положено.

Кривицкий достал из сейфа шесть полковничьих звездочек и высыпал их в стакан. Потом откупорил бутылку и наполнил его водкой до краев. После этого открыл коньяк, аккуратно налил его в рюмочку и, пододвинув ее к генералу, произнес:

— Не побрезгуйте уж, товарищ генерал.

— Давай, полковник, быть тебе генералом, — отсалютовал рюмкой Жарков и опрокинул ее себе в рот.

Кривицкий взял свой стакан и большими глотками осушил его до дна. Поставив со стуком на стол, он вытащил изо рта шесть звездочек.

— Ну, дело сделано! Теперь можешь вешать на погоны, — улыбнувшись, произнес Жарков, хлопнув Кривицкого по плечу.

Примечания

1

Административно-хозяйственный отдел

(обратно)

2

Главное разведывательное управление.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

*** Примечания ***