Феофан и Феодора. Новая земля [Роман Опутин] (fb2) читать онлайн

Роман Опутин Феофан и Феодора. Новая земля

Лодка плавно покачивалась на волнах. Феофан был опытным и удачливым рыбаком, но уже в который раз море не желало делиться с ним своими богатствами.

«Чем же я семью кормить буду, чем обрадую жену, какие игрушки и сладости смогу купить детям на выручку от такого улова?» – думал он, поглядывая на десяток мелких рыбёшек, чуть поблескивающих на дне лодки.

Солнечный диск уже почти коснулся моря, стал красным, особенно большим, и как будто очень близким. Ещё немного – и он сольётся с мерцающей зыбкой дорожкой, которая ведёт к горизонту по ряби воды.

Вдруг над этой дорожкой Феофан увидел приближающийся призрачный силуэт. Он невольно зажмурился, мысленно прочёл трижды «Отче наш», хотел перекреститься, открыл глаза… и его рука замерла, едва сложенные пальцы коснулись лба.

Прямо перед носом лодки, не касаясь воды, парил в воздухе крылатый Ангел. Феофан опустил руку, чтобы лучше рассмотреть. Таких Ангелов он видел на рисунках своей жены, Феодоры, он любил наблюдать тихонько, как она рисует. Ангел и сейчас был словно нарисован парящим в воздухе.

– Ты видишь меня таким, каким твои глаза могут увидеть. Пусть твои уши услышат. Завтра, в это же время, на ваш берег придёт с моря большая волна, такая большая, какую тебе трудно представить. Она разрушит твой дом и навсегда затопит землю, на которой стоят многие ваши дома.

Утром придёт к вашему берегу корабль, чтобы спасти детей ваших, и жён ваших, и женщин. А из мужчин на борт смогут взойти только праведные, самые достойные, ибо не хватит всем места на корабле. Об этом велено было сказать тебе, Феофан.

– Как я могу знать, что мне это не привиделось, что меня просто не укачало волной, и что это не всплески воды, а глас Ангела, посланника Божия? Почему я должен верить тебе, кем бы ты ни был? Сколько раз я уже слышал о конце света… Я – рыбак, и научился доверять только своей голове и своим рукам.

– Когда ты, Феофан, однажды обменял богатый улов на простой горшочек с белой геранью, потому что так повелело твоё сердце, и принёс его Феодоре, то сказал: «Прими от меня этот цветок, который будет охранять наш дом от колдовских сил! Будь моей женой! Я люблю тебя, Феодора, Богом дарованная!»

С того дня прошло уже 10 лет, но ваша герань не потеряла своей красоты, вопреки законам природы. Каждый раз, поливая её, любимая женщина думает о тебе и улыбается. Она вспоминает, как нарочито строго старалась выглядеть при встречах, но каждый раз её выдавала улыбка, спрятанная в уголках губ.

– Скажи, посланник Божий, должен ли я предупредить людей о том, что ты сейчас сообщил о волне и корабле?

– Все, кто может быть спасён – будут спасены. Это не зависит сейчас от твоих действий. Корабль придёт вовремя, всех известят и доставят на новую землю.

Ангел исчез, а Феофан выбрал снасти из воды и приналёг на весла. Когда лодка уткнулась носом в берег, уже успели сгуститься сумерки. Феофан вытащил лодку из воды, встал сперва на колени, смотря в небо, потом упал лицом в прибрежный песок. Какие мысли проносились в его голове, что творилось в его гулко стучащем сердце, сколько времени он пролежал, сжимая мокрый от прибоя песок побелевшими от напряжения кистями рук – кто знает…

Ещё затемно Феофан снова сел за вёсла и доплыл до посёлка. В десятке метров от берега он покинул лодку, подтолкнув так, чтобы её вынесло прибоем на берег. Сам же вплавь добрался до берегового скалистого обрыва, откуда можно было видеть всё, что происходит в посёлке, самому при этом оставаясь незамеченным.

С первыми лучами рассвета на горизонте показался парусник. Он встал на якорь в бухте, к берегу поплыли шлюпки, матросы забегали по посёлку. На глаза Феофану набежали слёзы, и он отвернулся.

Он уже не видел, как нашли его лодку вблизи посёлка рыбацкого, как смотрела на эту лодку жена… Поскольку никаких следов на берегу не обнаружили, то решили, что забрало его к себе море, как случается иногда с рыбаками – одиночками. Некогда было разбираться и искать следы его: корабль взял на борт людей, сколько смог, и поднял якорь.

Когда скрылись за линией горизонта высокие мачты с парусами, Феофан спустился с прибрежной скалы и направился к посёлку. Жили они с Феодорой крайними к морю, поэтому незамеченным пробрался он в дом, сел за стол. На столе всё так же лежали листы бумаги, карандаши, краски… И как будто звучал голос жены, рассказывающей детям сказки…

Время остановилось, и потеряло значение всё, что происходило за пределами этого дома, этой комнаты, этого стола…

Взгляд упал на рисунок Ангела. Потом – на белую герань на подоконнике. Феофан взял маленькую леечку, чтобы полить цветок – она ещё как будто хранила тепло руки Феодоры.

Феофан бережно отнёс горшочек с геранью и эту синюю леечку в лодку. Прикатил и загрузил бочонок с водой, бросил на днище топор, бухту прочного каната, сеть, оттолкнул лодку от берега и сел за весла. Он держал курс туда, где растаяли в морском воздухе паруса корабля.

«До прихода большой волны есть ещё время! Есть ещё надежда, что успею отплыть от берега так далеко, что лодку не выбросит на скалы! У меня крепкая лодка! У меня крепкие руки! Есть надежда, что если этому паруснику не суждено быть разбитым этой волною, то и у меня хватит сил подняться на её гребень. В открытом море волны бывают не такими крутыми. Главное – грести! Главное – держать лодку правильно! Главное – я запомнил курс, по которому ушёл корабль. Есть надежда, что он не изменит этот курс…»

«У меня тоже есть надежда, что ты, наконец, услышишь слова Хранителя твоего!» – услышал вдруг Феофан знакомый голос. Он обернулся и увидел того самого Ангела, только теперь он был настоящим, живым! Он стоял прямо в носу лодки, и в этот раз у него не было крыльев за спиной.

Ангел перехватил взгляд Феофана и опередил его вопрос: «Ангелы тоже иногда складывают свои крылья, не удивляйся. Эх, как же давно я мечтаю посмотреть на водовороты и завихрения пузырьков, остающиеся после движения весла, послушать шелест воды о борта лодки! Подвигайся, упрямый человек! Давай мне одно весло!

Я знаю, откуда придёт большая волна. Вместе у нас хватит сил удержать лодку и преодолеть эту волну. Потом будем разбираться, почему ты посчитал, что место на борту корабля – не для тебя, почему ты решил уступить это место более достойному и праведному.

Сейчас время для другого: на Новой Земле, куда направляется парусник, будут нужны твой топор, твой канат, твои руки. Никто кроме нас самих не сделает эту землю обитаемой и цветущей. И конечно, там очень нужна эта герань, которая не теряет своей красоты вопреки всем законам природы. Счастливые вы, люди! – Ангел посмотрел на Феофана, и улыбнулся, – Как говорил твой отец «Веселей, сынок! Держи нос по ветру, не подставляй борт волне!»

***

Когда вода успокоилась, Феофан взглянул на Ангела, который рассматривал свои ладони, стёртые в кровь.

– Жить будем, напарник, и не такое видали! – сказал Феофан с улыбкой, – А сейчас ответь мне на несколько вопросов, раз уж ты сам напросился в эту лодку.

– Что-то я перестаю понимать, кто из нас кого хранит! – также с улыбкой ответил Ангел, – Спрашивай, напарник, только начинай с главного. У нас мало времени: как только станет чуть светлее, ты должен плыть дальше, тебя ждут. Да и я не всесилен, а наша лодка сейчас в открытом море.

Кстати, Феофан, когда же, наконец, ты станешь взрослым, и избавишь меня от необходимости думать за двоих? Эта волна воды, которую мы сегодня преодолели, так мала по сравнению с теми волнами эмоций, которые порой захлёстывают тебя так, что ты теряешь способность мыслить здраво и беречь свою жизнь, данную тебе с такой любовью! И не только свою жизнь, кстати…

Кто вам, людям, вообще сказал, что слышать свою душу и жить душой – означает: жить эмоциями? Душа живёт чувствами, а не эмоциями. Когда ты поймёшь разницу? Посмотри на эту герань, подумай и пойми эту большую разницу! Просто подумай о том, почему ваш с Феодорой белый цветок не теряет своей красоты.

– Хорошо, я тебя услышал… Кстати, Хранитель, ты и сам сейчас разошёлся так, что ещё немного – и лодку перевернёшь. Лучше скажи, почему пришла эта огромная волна и затопила нашу землю?

– Ты просишь невозможное, ищи ответ на этот вопрос сам. Я не хранитель мира, я – хранитель человека по имени Феофан. Каждый человек на вашей земле был предупреждён и мог услышать. Каждый сам решал, опустить ли ему руки или взять в руки весло, как это сделал ты. Каждый сам решает, с кем плыть в одной лодке: с ангелом или с демоном. Каждый сам выбирает, кого взять в напарники, кому доверить управление. Человек всегда всё решает сам, Феофан. Ни один ангел, ни один демон никогда не возьмут в свои руки оба весла в лодке под названием Жизнь Человека. Они не смогут взять даже и одного без согласия на то человека.

– Но вчера ты явился в мою лодку и сообщил о волне, когда я не звал.

– Я это сделал, когда ты думал о Феодоре, о детях. Женщина – хранитель жизни на земле. А ты – мужчина, хранитель хранителя жизни. Когда ты думаешь о любимой женщине и детях – тогда и твой Ангел думает о том, как спасти твою собственную жизнь. Когда ты принимал вчера решение, Феофан, то не думал о себе. Но ты думал о главном в этой жизни. Поэтому я, твой Хранитель, сделал так, чтобы Феодора оставила эту белую герань на подоконнике.

Ты посчитал себя недостойным права занять место на корабле, недостаточно праведным? Феофан, на этой земле нет достойных и недостойных людей, нет праведных и неправедных. Есть поступки людей, и оценивает праведность этих поступков земля, а не люди. Потому что людей – множество, а земля – одна, потому что люди уходят, а земля остаётся.

Потому что сделанное вчера, завтра уже не будет иметь такой важности. Также как не будет иметь важности, поливал ли ты вчера эту белую герань, если сегодня её корням не хватит влаги, и она увянет. Также как сейчас имеет важность только то, доставишь ли ты сегодня эту герань на Новую Землю, чтобы она могла цвести и завтра.

– Успею ли я задать ещё вопрос?

– Спрашивай, Феофан.

– Какой самый опасный демон из тех, о которых ты говорил, объясняя мне про выбор человека?

– Тот, что убивает в людях желание дарить цветы друг другу. Тот, что убивает в одном человеке способность принимать эти цветы от другого. У тебя будет время подумать, почему именно этот. А сейчас – нам пора в путь.

– Я, кажется, знаю, почему… Я помню, потому что это невозможно забыть… Потому что дом, лишённый цветов, разрушается, даже если его стены крепкие. В этих стенах теряется радость жизни, и сама жизнь теряет значение… Потому что земля, лишённая цветов, становится пустыней, где люди не слышат друг друга, сколько ни кричи…

Какая она, Новая Земля? – произнёс задумчиво Феофан, глядя на всплывающий из воды розоватый солнечный диск. Сколько он помнил себя, его сердце всегда начинало биться чаще, когда в лицо набегал просыпающийся свежий ветерок, и на поверхности моря появлялась живая дорожка к солнцу…

«Земля чудесна, когда умеешь это замечать», – любила повторять детям Феодора…

– Земля становится такой, какой ты её хочешь видеть, Феофан, – ответил Ангел. Счастливые вы, люди! У вас есть руки, чтобы делать эту землю красивее. Иногда руки человека могут больше, чем крылья Ангела.

А помнишь, как в детстве тебе часто казалось, что за спиной расправляются крылья? Помнишь, как легко и радостно тебе становилось, когда ты чувствовал это? Так знай, Феофан, что они у тебя есть! Придёт время, и мы обязательно полетаем вместе! А сейчас всё самое интересное происходит здесь, на земле. Разве ты хочешь, чтобы это случилось без нас и не с нами? – Ангел расправил свои радужные, переливающиеся в лучах восходящего солнца крылья, и взмыл в небо, – Я зажгу звезду, которая не будет перемещаться по небосводу. Держи корму своей лодки по этой звезде, а нос – по ветру. До захода солнца ты должен быть на Новой Земле, тебя там ждут. Я тоже буду там, вместе с вами.

Феофан взглянул на горшочек с белой геранью, на синюю леечку, положил руки на весла, покрепче обхватил, сжал их пальцами. Правое весло, которым несколько минут назад управлял Ангел, было ещё тёплым.

На западе, почти над самой границей неба и моря, зажглась звезда. Она была похожа на ту, которую они с Феодорой заметили однажды, около трёх лет назад: новую, большую и яркую. Только та звезда горела на юго-западе и выше…

«Что я скажу Феодоре? – подумал Феофан, – Как они там?» Он выровнял лодку по звезде, поблагодарил Ангела и начал размеренно грести. «Я решу это потом, а сейчас нужно просто держать курс и правильно рассчитать силы. Я плыву против ветра, против волны. Значит, всё правильно.»

Но мысли снова и снова возвращались к одному и тому же: «Что скажет Феодора? Поймёт ли она, что я не мог поступить иначе? Десять лет назад, когда мы встретились, я обещал, что никогда больше не сделаю женщине больно, никогда. И она мне поверила и доверилась…»

Феофану вспоминалась его жизнь. Он многому успел научиться, но всегда получалось так, что он как будто не понял что-то главное, самое важное. И у него как будто никогда не было и не может быть дома, настоящего, своего дома… «Ты не от мира сего…» – часто вспоминал он эти слова. Он уже и не помнил, когда впервые их услышал, но они преследовали его почти полжизни, до того дня, как встретился с Феодорой…

Дом человека не там, где он родился. И даже не там, где он его построил. Дом человека там, где живёт любовь, – понял однажды Феофан.

«Дом человека там, где живёт любовь», – сказала Феодора, и у него появился дом.

Какое же это счастье: просто знать, что у тебя есть дом, в котором ждут! Почему я оставил их одних? «Что я скажу Феодоре? – снова и снова думал Феофан, работая вёслами и глядя то на белую звезду, которая всё так же висела над самым горизонтом, то на горшочек с белой геранью, – Наверное, я так и не научился главному в этой жизни…»

***

В тот день Феодора проснулась с первыми лучами рассвета, быстро оделась и выбежала к морю. Недалеко от берега она увидела парусник. Такие большие корабли редко заходили в их посёлок. Что-то случилось? Где Феофан? Почему он не вытащил лодку на песчаную полосу берега, как обычно? Почему он оставил в лодке вёсла?

И она вспомнила, что видела во сне, что разбудило её раньше обычного. Это был Ангел, который произнёс: «Ты помнишь, Феодора, что сказал Феофан, когда взял твою руку и посмотрел тебе прямо в глаза? Он сдержит данное слово. Ничего не бери с собой, оставь в доме всё как есть. Возьми только пирог, который ты решила испечь вчера. У тебя всегда получаются такие вкусные пироги! Всё будет хорошо.»

«Да, всё будет хорошо, – повторила Феодора, – а разве может быть по-другому?» Она вдруг улыбнулась тому, что это были слова Феофана, он говорил так. Вспомнила, как с первой же встречи её не покидало чувство, что он знает что-то очень важное, видел что-то такое, что помогало ему расставить всё по своим местам, успокоить, сделать сложное простым.

Феодора вернулась в дом, разбудила детей, взяла пирог, который оставила вчера на столе, взяла за руки сына и дочь, первой села в одну из шлюпок, первой взошла на борт корабля.

Берег, на который к вечеру этого же дня их высадила команда парусника, оказался очень похожим на тот, где родилась и выросла Феодора. Как-будто ничего и не произошло с нею за этот день: такая же земля, такие же дома. Только эти дома были оставлены прежними жителями когда-то. И посёлок был побольше. Люди, приплывшие с нею, разошлись по этим домам, выбирая и споря, кто где будет жить.

Когда Феодора с детьми вошла в крайний к морю, то увидела, что даже вид из окон был как будто ей знаком. В этом доме сохранились мебель, посуда… Не было только жизни. И не было рядом Феофана.

Корабль поднял паруса и ушёл. Феодора решила, что она будет жить здесь… Они будут здесь жить! Никто из прибывших не претендовал на этот дом. «Всё хорошо! – подумала Феодора, – А разве может быть по-другому?» Она улыбнулась. «Нужно заняться детьми, они устали. И я устала. Завтра осмотрю получше дом, двор, землю. Завтра будет много важных дел…»

Вечером следующего дня, когда дети уже спали, набегавшись, потому что «Мама, мы будем тебе помогать, пока папы нет, мы уже большие», Феодора вышла на берег. Шум и голоса людей из посёлка стихли. Жизнь продолжается, подумала Феодора, и улыбнулась тому, что ей вдруг снова вспомнились слова Феофана, – «А разве может быть по-другому?».

На западе, над самой водой, мягко светила жемчужно-белая звезда. Эта звезда была видна весь день, всё на одном месте.

Феодора вспоминала, как три года назад они вместе с Феофаном смотрели на другую новую звезду, на юго-востоке. Они любили гулять вечерами по берегу, рука в руке, слушая дыхание воды и ветра.

Феодора рассказывала о красках, какие из них можно смешивать и какой цвет получится, о новом платье, которое сшила дочке, и какую юбку-солнце начала шить себе, о том, что высадила георгины из дома на грядку, о том, что в этом году обязательно нужно починить крышу беседки…

Феофан говорил, что ей нужно беречь глаза, рассказывал о лечебных травах, о том, что они обязательно посадят возле дома перечную мяту, а петрушку нужно будет заготовить осенью вместе с корешками. Он рассказывал о следах, которые в море оставляют разные рыбы, о том, как интересно эти рыбы живут. А потом вдруг останавливался, брал вторую её руку: «Феодора, знаешь, что я сейчас заметил? На этом месте мы с тобой ещё не целовались!»

Она вспоминала, что однажды, ещё до того, как они стали жить вместе, спросила Феофана: «Не боишься? Тебе будет трудно со мной. Про меня говорят, что не от мира сего». А он ответил: «Я знаю, мне рассказали об этом звёзды. Я – рыбак, и умею читать звёзды. И мало чего уже боюсь в этой жизни. А ещё я заметил, что ты запрещаешь себе улыбаться.» И она улыбнулась.

А ещё Феофан сказал: «Да, мне будет трудно с тобой, потому что кажется… Кажется, что стоит мне подумать о чём-то, и ты уже об этом знаешь. Что у меня просто не сможет быть от тебя какой-нибудь тайны, – и тоже улыбнулся, – но я даже этого уже не боюсь».

Честно говоря, Феодора не особо обратила внимание на слова Феофана, те что были сказаны, когда он просто взял её за руку на первой же назначенной встрече. Больше запомнила, что когда он провожал её, худощавый и чуть не на пол головы ниже ростом, то она как будто знала, что за его руку можно держаться смело. А может быть ей просто хотелось, чтобы эта рука больше её не отпускала.

«Феофан, ты обещал, что никогда больше не сделаешь женщине больно!»– хотелось ей кричать сейчас, вглядываясь в темнеющую даль воды.

Солнце погрузилось в море. На серебристой мерцающей дорожке, которая вела от Феодоры к звезде, которую зажёг Ангел, показалась лодка. С каждым взмахом вёсел, с

каждым ударом сердца она приближалась…

***

– И как же теперь я обнимать тебя буду? – сказал Феофан, глядя то на кисти рук, плотно замотанные чистой белой тканью, то на жену. – Ты даже мне бинты приготовить успела, спасибо… И само бы зажило… Я не мог по-другому поступить, Феодора…

– Я знаю, Феофан, – Феодора отвернулась к окну, посмотрела на белую герань, взяла леечку.

– Ты уже поливала ее, и я тоже сегодня поливал, – тихо сказал Феофан. Он долго не решался подойти, взять Феодору за руку, посмотреть в лицо. Боялся снова увидеть в её глазах слёзы. Такие же слёзы, что были на берегу. И у самого почему-то просились слёзы на глаза…

Через несколько минут Феодора сама повернулась к нему. В её глазах были и слёзы, и знакомые ему искорки одновременно. «Всё хорошо, слава Богу,» – понял Феофан, увидев едва уловимую в самых уголках её губ улыбку.– Теперь обнимать не будешь… Пока руки не заживут. И пока у дома угол крыши не подлатаешь. Мне кажется, он протекает. Пойдём, покажу, где.

… Потом они отправились на берег. Ей вдруг вспомнилось, как она впервые шла под руку с Феофаном. «Как странно, мы до этого почти полжизни были где-то совсем рядом, может быть даже виделись, но не видели. Как мы могли искать друг друга так долго, когда жили совсем рядом».

На западе всё так же светила жемчужно-белая звезда. Феофан задумчиво произнёс: «Наверное, эта мерцающая дорожка, что ведёт к звезде, есть не только на поверхности моря. Просто мы её не всегда видим. Просто нужно сделать несколько шагов, чтобы встать на эту дорожку…»

– Ко мне приходил Ангел, – рассказала Феодора, – я даже не представляю, как пережила бы эти два дня, если бы не он.

– Знаешь, любимая, я теперь думаю, что у нас, наверное, один Ангел, один для двоих. И это он помогает нам слышать друг друга, даже если мы оба молчим, или находимся далеко.

– Да, наверное. Я тоже сейчас об этом подумала… А ещё много думала вчера: что могло случиться с теми людьми, которые жили здесь, на этой земле? У меня такое чувство, что как будто жили ещё вчера… Странное чувство.

– Когда мы плыли ночью вместе с Ангелом, – Феофан невольно посмотрел на свои руки и улыбнулся, – он рассказывал мне, как устроена жизнь. Очень понятно рассказывал… Наверное, мне тоже нужно сказать тебе то, что никогда прежде не говорил.

У того посёлка, где мы жили, которого сейчас уже нет, в море было одно место… Ещё когда я был маленьким, отец рассказывал о нём. Там – сильное течение, которое начинает уносить лодку в море. Куда – никто не знает… Никто оттуда не возвращался…

До того, как мы встретились, когда мне казалось, что у меня никогда не будет настоящего дома на этой земле, в этой жизни… Потому что я не от мира сего… Я много времени проводил в море. Ненадолго возвращался на берег, чтобы поесть что-нибудь, пополнить запас воды – и снова в море. Я даже спал иногда в лодке. Не хотелось быть в том доме, который построил… Не знаю, почему. Это, наверное, необъяснимо…

И однажды я решил найти это течение. А когда нашёл, то просто лёг на дно лодки и закрыл глаза. Пускай уносит, мне всё равно, куда… А если заберёт к себе море – так тому и быть… Может быть, увижу что-то новое. На земле ничего нового уже не будет. Оттого, что я есть на земле, никому не лучше…

Было не страшно, а даже легко и радостно. Сколько прошло времени, пока я так лежал, – не знаю. Время как будто перестало существовать. И сам я перестал существовать…

Очнулся оттого, что лодка не двигалась. Я выглянул за борт и понял, что она села на мель. Я огляделся и увидел ещё лодки, в которых никого нет.

Как глупо, – подумал я тогда, – здесь ничего нет… Есть, как будто, земля, но по ней нельзя идти… Есть вода, но нет моря, по которому можно плыть… Есть лодки, но в них нет никого… Есть небо, но нет ветра, чтобы поднять волну и разбить эти лодки, или снять с этой мели, или перевернуть и утопить… Ничего нет. Всё как будто бы есть, но нет ничего. Только я один пока ещё есть… И осталось ещё немного воды во фляге, чтобы и во мне жизнь не закончилась…

Я выбрался из лодки и стал толкать её против течения. Потом запрыгнул в лодку и стал грести. Я не знал курса, просто держал против течения… Время опять перестало существовать, но я существовал, я был…

Наверное, и Ангел был рядом. И тоже помогал мне, – Феофан улыбнулся, – просто тогда я ещё не умел его видеть. Наверное, он помогал мне, чтобы я смог встретить тебя, Феодора. Наверное, это ты, Богом Дарованная, научила меня видеть Ангела.

– Феофан, пойдём домой. Наверное, скоро дети проснутся.

Светало. Они посмотрели на жемчужно-белую звезду и улыбнулись своему Ангелу. Они смотрели на встающее над Новой Землёй солнце и улыбались ему. Они смотрели на эту землю и улыбались ей. Они шли домой и улыбались друг другу. Дом человека там, где живёт Любовь.

Дома они заглянули в комнату, где спали дети, сын и дочь.

– Как спят крепко! Набегались вчера, и впечатлений столько за эти два дня, – прошептала Феодора.

– У нас с тобой замечательные дети! Помощники. И ты… Ты такая молодец!

– А разве может быть по-другому? – улыбнулась Феодора.

– Может. Но нам больше нравится именно так! – подхватил Феофан.

– Ты говоришь сейчас моими словами!

– А ты – моими! Пойдём в залу, а то ребят разбудим. Пускай отсыпаются.

В зале сели за большой стол, друг напротив друга.

– Ты такая молодец! – снова сказал Феофан. Я переживал…

– Просто мне Ангел помогал…

– Ангел никогда не возьмёт оба весла, любимая. Это – ты. Ты сама не позволила страху, недоверию, обиде овладеть тобой. Ты сама выбрала любовь и веру. Твоя душа живёт чувствами, долгими и светлыми, а не эмоциями, которые налетают как шквалистый ветер в море и могут сбить с курса, даже потопить лодку.

Ты знаешь, когда мы плыли с Ангелом навстречу той волне, я всё думал: почему? Почему опять всё разрушается…

А он вдруг повернулся лицом ко мне: «Хватит думать об этом, Феофан! В мире, котором вы живёте, главные события происходят не почему-то. Они приходят для чего-то. Я тебе уже говорил про это. Сколько раз тебе нужно повторить, чтобы ты услышал и увидел? Лучше подумай о будущем.»

Тогда я стал думать о том, как мы будем жить: как мало у нас есть, как много пришлось оставить, как трудно будет начинать всё с начала…

А он, прочитав мои мысли: «Ты снова не о том, Феофан! Подумай лучше, для чего ты будешь начинать всё с начала. Потому что всё самое главное у человека всегда с собой. Если что-то ты не можешь взять в дорогу в любой день, любую минуту, любой миг, значит, что это не главное.»

А я ему тогда: «Слушай, Хранитель, так нечестно! Ты всегда читаешь мои мысли?.. Теперь понятно, почему так часто кажется, что и Феодора знает всё, о чём я думаю».

Знаешь, любимая, что ответил на это Ангел? Он сказал, что ты просто доверяешь мне, и поэтому тебе даже не нужно знать все мои мысли. Ты доверяешь, потому что в главном наши мысли ведут нас в одну сторону, потому что наши дороги по жизни так долго шли в одном направлении, прежде чем стать одной общей дорогой.

Ещё он ответил: «Феофан, ты же сам сказал, что не боишься даже этого. Того, что у тебя как будто не может быть секретов от женщины, которая тебя любит. Ты это сказал? Ты доверяешь Феодоре настолько, чтобы сказать это? Лично я, твой Хранитель, думаю, что это самое главное, самое большое, самое необходимое, и это у вас всегда с собой, каждую минуту, каждый миг.»

Я стал тогда думать, представлять, как живут ангелы, каков их мир… А он ничего не ответил. Словами ничего не ответил. Но я слышал его. Знаешь, что я услышал?

«Интересные вы, люди. Хотите найти где-то там то, что потеряли здесь. Хотите увидеть в небе то, что не научились замечать здесь, на земле. Вам тысячи раз об этом было рассказано на тысяче земных языков.»

«Но люди не могут знать всё, что сказано на тысяче языков,» – подумал я.

А он: «Людям достаточно слушать и один, чтобы услышать. Это – голос вашего сердца, соединённый с голосом вашего разума. Кто научил вас разъединять эти голоса? Кто и как сумел разлучить во многих из вас то, что было создано Творцом как единое целое? Зачем вы позволяете разрушать то, что делает человека Человеком? Кто учит вас в поисках счастья делать ровно то, что делает несчастным, делает открытого обманутым, а закрывшегося – одиноким? Вспомни то место, где есть как будто бы всё, но ничего нет. Ты уже побывал там. Помни о том, что твой Хранитель не всесилен. Знай о том, что и на новой земле не будет лучшего, если ты сам не станешь лучше и не сделаешь лучшее.»

– Ангел не произнёс это вслух, любимая. Но я это услышал.

– Феофан, я тебе верю. А ещё хочу тебе сказать, что и вправду не умею читать твои мысли. Да и зачем делать это намеренно? Ты доверился мне, а я доверяю тебе. Поэтому я никогда не спрашивала тебя о прошлой жизни. Ты всё рассказывал сам. А если и не всё… Самое главное у человека всегда с собой. Самое важное для меня – какой ты сейчас. Самое радостное – ты слышишь меня, иногда даже без слов. А я – тебя.

– Может быть поэтому Ангел позволил мне слышать его мысли? – улыбнулся Феофан, – Знаешь, Феодора, это так необычно… Нам теперь, наверное, ко многому нужно будет привыкать здесь, на этой земле. Многое нужно будет понять, многому научиться.

– Да, наверное. Я тоже замечаю в последнее время много необычного… Знаешь, мне трудно будет привыкнуть к тому, что не могу рисовать. Здесь, в нашем новом доме, я нашла почти всё, что необходимо для жизни, а вот краски, бумагу…

– Тебе не придётся к этому привыкать! – воскликнул Феофан, – Думаю, что у тебя есть всё для рисования на первое время! А дальше… Дальше обязательно что-нибудь придумаем!

В тот день перед рыбалкой я ходил в лавку Фархада. Услышал недавно, как ты сетовала на то, что осталось мало красок. Вот и решил узнать, что есть в лавке и прицениться. Мы разговорились с Фархадом, лавочником, и он сказал: «Возьми краски прямо сейчас, Феофан. Потом расплатишься, когда сможешь. И бумагу возьми, сколько нужно! Твоя жена, Феодора, – добрая женщина, она мою дочку рисовать научила. И кисти возьми, я знаю, какие ей нужны, она просила их оставить для неё. Феофан, я понимаю, что сейчас для рыбалки не самый лучший сезон. Возьми эти кисти просто так, люди должны помогать друг другу, на этом мир держится!»

Я не успел рассказать тебе об этом, Феодора. Хотел сделать тебе сюрприз: утром ты проснёшься, а на столе – эти новые кисти с красками… А получилось всё не так… Почему часто получается не так, как задумал?

– Всё получилось именно так, как нужно, Феофан! Если бы ты отдал мне всё это в тот вечер… Ангел сказал, что я ничего не должна брать на корабль из дома. Ничего кроме пирога, который решила испечь в тот день, твоего любимого пирога…

А Фархад… Я плохо помню, что было на корабле. Было не до того, чтобы многое замечать. Но я помню, что Фархад поднимался на борт парусника. Я ещё подумала: «Да, Фархад – очень добрый и достойный человек, многим он помогал, чем может».

– Да, Фархад многим помог, – обрадовался Феофан, – как хорошо, что он здесь, на этой земле! Я смогу расплатиться с ним за краски и бумагу! Я могу помочь ему обустроить дом, если потребуется. Я обязательно ему помогу! Мир держится на том, что люди помогают друг другу.

– Конечно поможешь, Феофан. Когда я разрешу. Когда заживут руки. Сколько знаю тебя, ты часто забываешь подумать о себе… И обо мне… Ты не закончил про эти краски.

– Прости, – смущённо вздохнул Феофан, – да, бывает у меня такое. А краски – в лодке, в самом носу. Тогда, в последний момент перед отплытием, что-то заставило меня вернуться и взять из дома свёрток. Будем надеяться, что Фархад надёжно всё упаковал. В море много брызг попадает в лодку, наверное, мне нужно было задержаться и упаковать тщательнее, чтобы точно сохранилось, не раскисло от солёных брызг. Наверное…

Но Феодора уже не слушала последние слова, она почти побежала на берег к лодке.

Когда она вернулась, то увидела, что в дверях залы нерешительно стоят дети и смотрят, как папа спит, сидя за столом и положив голову на забинтованные кисти рук.

– Всё хорошо, ребята. Всё хорошо, просто папа немножко устал, потому что не спал три ночи. Ему нужно было далеко плыть в своей лодке, чтобы поговорить с Ангелом. А ещё он принёс нам новые краски!

– Ура! Новые краски! А папа расскажет нам про Ангела?

– Обязательно расскажет. И мы обязательно порисуем сегодня. Мы будем рисовать, как ещё красивее станет наш новый дом, наша новая земля, наша жизнь. Можно смело рисовать всё, о чём мечтается, и это сбудется. Обязательно сбудется, но для этого придётся потрудиться.

А сейчас нам нужно потрудиться, чтобы приготовить завтрак и обед. Вчера вы помогли мне накопать картошки и собрать яблок. Сегодня посмотрим, что ещё есть на нашей новой земле. Ну, кто соберётся первый, быстрее умоется, оденется и поможет маме?

***

…– А ты – Ангел?

– Почему ты так думаешь?

– Мама сказала, что это необычная земля, и что здесь можно увидеть много чудес, если захотеть. Я верю в чудеса. И даже не потому, что мама сказала. По секрету, я уже заметила здесь много чудесного.

– Ну, если по секрету… Да, Василиса, я – Ангел.

– А ты знаешь моё имя, потому что Ангел?

– Да.

– Самый настоящий? Как здорово! А почему ты сейчас здесь?

– Потому что ты обо мне думала.

– Просто я хотела представить, какой ты. Папа сегодня рассказывал о тебе. А можно, я тебя нарисую? Завтра вечером нарисую, потому что днём у нас так много важных дел. А вечером мы часто рисуем…

Сегодня мама разрешила мне ещё немного погулять одной по берегу. Только чтобы недалеко, чтобы она не волновалась. Мама сказала, что я уже большая, и она доверяет мне. Я ей обещала, что она может не волноваться…

А почему ты висишь в воздухе? Вот я больше люблю сидеть на большом камне, когда смотрю на море. Присаживайся, Ангел, здесь много таких камней, посмотри!

– Василиса, ангелы не могут сидеть на камнях. А иногда так хочется! Потрогай вот этот, скажи: он, наверное, ещё тёплый, ещё не совсем остыл после солнечного дня?

– Да, он тёплый. А почему ты знаешь, что он должен быть ещё тёплым?

– Потому что ангелы знают многое о земле. Только не могут по ней ходить.

– А где вы живёте?

– Везде. Ты подумала обо мне, и сейчас я живу здесь.

– А можно, я буду часто о тебе думать? Ты такой интересный!

– Можно. А ты тоже очень интересная!

– И мы будем с тобой разговаривать как сейчас? А ты расскажешь мне о звёздах?

– А почему именно о звёздах?

– Потому что папа так интересно рассказывал о звёздах! И мама тоже… Потому что землю, море, этот камень можно потрогать руками, а звёзды – нет. Интересно, какие они? Тёплые?

– А почему ты думаешь, что они тёплые, Василиса?

– Потому что они светят. Светят, значит тёплые… И, наверное, добрые. Добрые, потому что помогают папе в море… А это ты зажёг вон ту звезду, похожую на большую жемчужину? Мама рассказывала нам о жемчужинах, которые можно найти в море. Мы с ней даже рисовали такие.

– Да.

– А почему ты её зажёг? Папа говорит, что ты зажёг её для нас. Это очень добрая звезда… И ты – очень добрый. Потому что умеешь делать добрые чудеса. Папа и мама говорят, что доброта определяется делами.

– Василиса, нужно было помочь твоему папе найти вас, когда он был далеко в море. А такая звезда видна даже днём, и по ней можно держать курс. И нужно было помочь твоей маме не отчаиваться. Она смотрела на эту звезду и верила, что всё будет хорошо.

– А почему папа и мама называют этот берег Новой Землёй?

– Потому что люди часто называют новым то, что не видели раньше. Скажу тебе по секрету: эта земля есть уже давно…

– И жемчужные звёзды, которые зажигают ангелы, люди раньше тоже не всегда видели?

– Знаешь, Василиса, мудрые люди говорят, что каждый может увидеть всё, что прежде не замечал, если это ему очень нужно.

– Здорово! И я смогу увидеть всё, что очень хочется? Всё чудесное и новое? И даже это нарисовать?

– Да. Если тебе захочется нарисовать что-то чудесное, то нужно просто взять бумагу, краски и начать рисовать. Если тебе хочется увидеть новое, то нужно просто начать смотреть по-новому, словно ты увидела это впервые.

– Всё так просто?

– Да, всё просто.

– А ты научишь меня начинать смотреть по-новому?

– Ты уже начала. Ты ведь меня увидела. И увидела ещё многое, ты же сама сказала мне об этом, по секрету.

– Я сама научилась? Как здорово! Знаешь, Ангел, с тобой так интересно! Только мне сейчас уже нужно идти домой, чтобы мама не волновалась. Я ей обещала… А я тебя ещё увижу?

– Василиса, я обещал твоему папе, что буду здесь, на Новой Земле. Ангелы, как и ты, всегда выполняют данные обещания. Я – Хранитель твоего папы. А знаешь, у тебя ведь тоже есть ангел-Хранитель, твой ангел.

– А почему я его ещё не видела?

– Потому что тебе нужно захотеть увидеть. Нужно подумать о нём, позвать его. Он всегда хранил тебя, с самого твоего рождения. Разве папа не говорил тебе об этом?

– Говорил. Только я не умела раньше видеть. Ты – первый ангел, которого я увидела. А мой ангел, он какой? Похож на тебя? А как позвать моего Хранителя? У него есть имя? А он не обиделся, что я…

– Василиса, твой Хранитель… Он знает, как ты любишь маму и папу… Знаешь, ангелы не умеют обижаться. Потому что они живут чувствами, и поэтому их любовь безусловная. Это примерно так же, как мама и папа тебя любят. Спроси у себя сама, какое имя ты хочешь своему ангелу, и позови его.

– Да, папа рассказывал, что ты говорил ему о том, как мы сами выбираем с кем плыть в одной лодке… Спасибо тебе, Ангел! Нам было бы трудно без тебя.

– И тебе спасибо, Василиса!

– За что? Я ведь ничего для тебя ещё не сделала. Я даже ещё не нарисовала тебя. А можно, я нарисую, как ты вместе с папой плыл в лодке? Папа рассказывал, как ты взял у него одно весло и грёб как человек.

– Ты можешь рисовать всё, что захочешь. Только знай, что ангелам очень редко разрешается делать то, что сделал я там, в лодке. Знай, что людям дано в этом мире даже больше, чем ангелам. Помни, что мы не всесильны, и что человеческие руки на земле могут гораздо больше, чем крылья ангелов.

Скажу тебе по секрету, что здесь на Новой Земле, твои руки могут делать ещё больше, чем когда-то могли руки людей. А сейчас – иди, твоя мама уже волнуется. И папа тоже всегда о тебе думает, даже если и не говорит об этом. Просто он – мужчина. Мужчины не всегда говорят вслух о своих чувствах… Спасибо тебе, что потрогала для меня этот камень.

– А можно, я расскажу о нашей встрече не только маме и папе, а ещё – братику, Лёше? Он ещё не такой большой, и его пока не отпускают гулять по берегу, как меня. Я ему завтра расскажу, он, наверное, уже спит, потому что много помогал сегодня. Он сказал: «Пока мама лечит папины руки, я могу делать мужскую работу!»

– Можно, Василиса. Только по секрету. Вы, девочки, так любите рассказывать всё по секрету, – Ангел улыбнулся, – Иди, я буду освещать тебе дорогу, уже начинает смеркаться.

Он расправил радужные крылья и взмыл вверх.

– Ух ты, как здорово! А я смогу научиться так же?

– А для чего тебе это?

– Чтобы на нашей Новой Земле всегда было радостно и люди улыбались. Радуга – это всегда так радостно!

– Да, ты многому научишься. А разве может быть по-другому?

– Ты сейчас говоришь, как мой папа! А моя мама ответила бы: «Может. Но нам больше нравится именно так!»

***

…– А что ты сейчас рисовал, Алексей?

– Можешь называть меня просто Лёшей, ты же мой друг. Наш друг.

– Хорошо, Лёша. – улыбнулся Ангел, – Ты так увлечённо рисовал что-то, поделись с другом!

– Ты в окошко увидел, как я рисую? А я как будто бы радугу в окне увидел, и сразу же из дома вышел, чтобы посмотреть… Ну, не совсем сразу… Просто я маме обещал, что кисти обязательно вымою в баночке, когда порисую. И аккуратно всё положу на место.

А мама с Василисой в посёлок пошли, чтобы новости узнать. И папа тоже пошёл, чтобы поговорить с дядей Фархадом. Спросить, какая помощь ему нужна будет.

А я сказал, что у меня дело очень важное есть, и попросился дома остаться. Мама разрешила, потому что я же ей тоже всегда помогаю. И краски взять разрешила.

Я парусник рисовал, дядя Ангел. Ты ведь тот Ангел, который для папы зажёг новую звезду? Вон ту звезду, жемчужную. И для мамы её зажёг тоже. Мне Василиса по секрету рассказала.

А ты научишь меня звёзды зажигать? Чтобы я тоже помогал кому-то, когда это очень нужно. Я обязательно научусь. Только не сейчас, потому что сейчас я парусник рисовать учусь. У меня пока ещё не очень хорошо получается. А мне обязательно нужно научиться. Потому что обязательно нужно построить большой корабль. Большой как тот, на котором мы сюда приплыли. Даже ещё больше.

А я, когда был на том корабле, не боялся, нисколечко даже не боялся. И мама не боялась. Моя мама первой на корабль поднялась! Она говорит, что ей папа в этом помогал. А папы тогда с нами не было, он плыл на своей лодке, чтобы мамину любимую герань и новые краски сюда привезти. И чтобы с тобой поговорить… Я понял! Ты вместе с папой тоже маме тогда помогал! Всем нам помогал. Ангелы ведь умеют помогать по волшебному!

А ты мне поможешь ещё, сейчас? Я подумал о тебе, как Василиса по секрету научила, и ты прилетел. Спасибо, что прилетел! Ты – настоящий друг!

Мне очень нужно корабль нарисовать. Мама говорит, что нужно сначала нарисовать, чтобы построить можно было. И папа тоже так говорит. Ещё папа сказал, что поможет мне этот корабль построить. Я хочу построить особенный корабль. Я построю такой, чтобы и над водой мог летать, когда нужно.

Мне очень нужно, чтобы мой корабль и плавать, и летать умел. У него для этого специальные паруса будут. Как крылья. Как у чаек, только большие. Чайки ведь тоже умеют и плавать, и летать. Они даже, когда крылья специально так сделают… Ну, когда изогнут их так специально, то могут даже против ветра лететь. И даже крыльями почти не шевелят. Я видел.

Ты видел, как они это делают, дядя Ангел? Ты, наверное, очень много видишь и знаешь.

– Да, Лёша, видел. Чайки хорошо летают, и даже против ветра умеют. А ты – молодец что всё подмечаешь!

– Мне же всё интересно. Мне ведь знать всё нужно, чтобы такой корабль построить. И ещё мне нужно много знать, потому что я ведь мужчина. Папа сказал, что настоящий мужчина должен много знать. Потому что если мама попросит его что-нибудь нужное сделать, то не может же он тогда сказать, что не знает и не умеет. Потому что настоящий мужчина не может не уметь. А ты всё умеешь, дядя Ангел, всё знаешь?

– Всё невозможно знать и уметь. Даже ангелам, мы не всесильны.

– Мне Василиса это говорила по секрету. И папа так говорит. Он говорит, что нужно знать главное. А я думаю, что всё главное, потому что… потому что ещё никто такой парусник не построил.

– Да, Лёша, именно такой ещё никто не построил. И никто вместо тебя его не построит. И я не знаю, как такой построить.

Зато ты знаешь, как зажигать звёзды. А ты, когда против ветра летишь, тоже свои крылья делаешь… ну, как чайки примерно?

– Лёша, скажу тебе по секрету, что для ангелов не существует ветра. Такого ветра, как у людей. У нас другой, солнечный ветер, и он всегда попутный.

– Здорово! Вот бы мне так, для моего корабля… Только как тогда можно будет узнать, настоящий я мужчина или нет? Папа говорит, что настоящий встречного ветра не боится, даже очень сильного. Настоящий уже ничего не боится. Потому что как тогда защищать детей, и женщин, и землю, если боишься. А ещё он говорит, что любовь освобождает от страха.

А ты, дядя Ангел, тоже ничего не боишься? Ты же не побоялся там, в море, с папой в лодке, когда вы вместе прямо на волну огромную плыли. Спасибо, что помог папе! А твои руки уже зажили? Мама сказала, что у папы скоро уже заживут. И всё будет хорошо.

Мама тоже много знает и умеет. И папа знает много главного, он же настоящий мужчина. Это мама говорит, что настоящий. Нам с Василисой так говорит. А папе так не говорит, потому что нельзя.

– Почему нельзя? Лёша, объясни мне, пожалуйста, почему твоя мама Феодора, не может сказать это Феофану?

– Ну что тут непонятного? Даже я знаю, почему. Потому что папа ведь стесняться будет, если ему так сказать. А когда он стесняется, то сразу делается… ну, как маленький. А ему же нельзя быть как маленькому, он же настоящий мужчина. Вот мама и не говорит папе, что он настоящий мужчина. Понимаешь?

– Теперь понимаю. Спасибо, Алексей Феофанович! Теперь буду знать, это – важное. А тытоже хочешь стать настоящим мужчиной поскорее?

– Да, мне ведь нужно поскорее мой корабль летучий построить!

– А почему именно такой? Для чего тебе нужен именно с парусами, такими как крылья?

– Ну что тут может быть непонятного? Потому что такой парусник очень быстрый. И лететь сможет даже против ветра. И волн может не бояться… Если честно, дядя Ангел, я на корабле, когда плыли сюда, немножко боялся. Только ты никому не говори, что я боялся, даже по секрету не говори, ладно? Я не за себя боялся. За Василису немножко боялся. И за маму, она ведь женщина. И за других, там ведь маленькие дети ещё были, они даже плакали.

Поэтому, когда я построю такой корабль, то смогу всем помогать, чтобы не боялись. У нас ведь сильный ветер бывает, не как у ангелов. Я слово себе дал, что такой корабль построю…

А у моего ангела-Хранителя тоже только солнечный ветер бывает и только попутный? Я пока ещё не думал о моём Хранителе. Я хочу его позвать, когда корабль построю. Хочу настоящим мужчиной стать сначала, и многому научиться самому.

Ты знаком с моим Хранителем, дядя Ангел? Сможешь сказать ему, что я обязательно его позову? Скажешь?

– Лёша, твой Хранитель знает это.

– Правда? И он не будет обижаться, что пока его не зову?

– Ангелы всегда говорят правду, и никогда не обижаются, потому что любят без условий.

– Как настоящие мужчины?

– Да, примерно так. Хочешь, поделюсь с тобой по секрету чем-то очень важным?

– Хочу. Я никому больше не скажу, даже Василисе.

– Василисе можешь сказать, она же делится с тобой важными секретами.

– Хорошо, потому что нужно помогать друг другу. Папа с мамой говорят, что на этом земля держится.

– Хорошо они говорят. Так и есть, ангелам это видно. А ещё нам видно, что на земле очень важно найти человека, который хочет идти с тобою в одном направлении и может слышать тебя, даже если вы оба молчите. Найти его и подарить цветок, чтобы вместе ухаживать за ним, и такой цветок никогда не увянет. Понимаешь, Лёша, о чём я говорю?

– Ты говоришь о папе с мамой и о нашей белой герани?

– Да. Но прежде нужно найти на этой земле самого себя, иначе у тебя не получится найти твою Богом Дарованную. Имя твоей мамы, Феодоры, означает – Богом Дарованная.

– Да, папа часто так говорит про маму. И самой маме так говорит. Мама немножко стесняется, когда папа так ей говорит, но это говорить можно… А как это: найти сначала себя самого?

– Тебе самому нужно будет это понять. Ты просто сейчас запомни мои слова, хорошо запомни, навсегда запомни. Потому что это бывает трудно понять, у твоего папы долго это не получалось. И поэтому он так долго искал твою маму, хотя они жили совсем рядом.

Хочешь, скажу тебе ещё один секрет?

– Да, хочу. Ты можешь со мной делиться, я тебе доверяю.

– И я доверяю тебе, Лёша. Потому что ты уже становишься настоящим мужчиной.

Знай, что твой Хранитель уже помогает тебе, и всегда помогал. Он помогал тебе даже тогда, когда ты ещё не родился.

– А как он тогда помогал?

– Ну что тут может быть непонятного? – улыбнулся Ангел, – давай посмотрим и подумаем вместе. Смотри: твой папа, Феофан, – рыбак, и он знает очень многое о море, о звёздах, о ветрах, которые дуют в море не так, как на земле. Он может многому научить тебя. Твоя мама, которую он так долго искал, может научит тебя рисовать…

– И я смогу построить свой летучий корабль, который нужен мне и очень пригодится людям? И который поможет мне найти себя самого и мою Богом Дарованную?

– Да, ты правильно смотришь и правильно думаешь.

– А если мой Хранитель так давно мне помогает, то я могу позвать его уже сейчас? Ему ведь тоже будет интересно строить этот корабль, потому что иногда руки людей могут даже то, что не могут крылья ангелов?

– Да, конечно, можешь. Твой Хранитель будет этому очень рад. И люди тоже будут рады помочь тебе, Лёша. Так получилось, что на Новой Земле много людей, готовых помогать друг другу.

– Как дядя Фархад?

– Да. И как твой папа. Знаешь, Лёша, я очень рад, что стал Хранителем твоего папы. Знаешь, если бы он тогда не уступил своё место на корабле, не посчитав сам себя достойным и праведным, то могло случиться так, что места на этом корабле не хватило бы дяде Фархаду. И поэтому я немножко нарушил правила, по которым живут Ангелы, взяв в руки весло как человек.

– А разве можно нарушать правила?

– Иногда можно. Но только если это не нарушит главный закон, данный и ангелам и людям, закон Любви. И это самое важное, что я могу тебе сказать.

Ангел расправил крылья и взмыл высоко в небо. Над Новой Землёй опять засияла радуга. Люди уже заметили, как часто сияет радуга над этой землёй. И каждый человек с улыбкой благодарил своего ангела, своего Хранителя. Наверное, поэтому радуга сияла тут так необычно часто и ярко.

***

Когда вечером этого дня люди погасили огни в своих домах, Ангел-Хранитель Феофана решил, что время пришло, и вскоре уже пересекал полосы белого и тёмного света.

Затем Вселенная заблистала золотыми огнями, и он оказался в своём пространстве Мироздания, но в этот раз Ангел направлялся ещё выше. Сквозь розовую и фиолетовую дымки законов Милосердия и Магнетизма его сознание достигло жемчужно-белого сияния Создателя.

Всё существо Ангела наполнялось этим мягким светом и особенным трепетным чувством. Казалось, что ещё мгновение – и он полностью растворится в этом сиянии, станет частью этого света. Но он оставался самим собою и мог видеть и слышать это жемчужно-белое живое пространство как наблюдатель.

Ангел почувствовал, что может обратиться к Творцу.

Я здесь, чтобы поблагодарить Тебя, Создатель всего сущего! Должен ли я вернуть свет, который был послан по моей молитве? Этот свет помог мне зажечь новую звезду, которая указала путь Феофану. Человек по имени Феофан прошёл свой путь, он уже на Новой Земле.

– Нет, ибо то, что было послано с любовью, уже возвращено с благодарностью и благодарностью умножено.

Знай, что не увидевший света не может этот свет уменьшить. А идущий на свет его увеличивает и приумножает, и даже то, что прежде было тьмой, становится светом на пути идущего.

Ты просил помощи для Феофана и получил, ибо идущий по пути света просил для идущего на свет. Но звезда, что освещает путь на Новую Землю, живёт сейчас уже твоим светом, Хранитель. И также она жива теплом сердец Феофана и Феодоры. Она не теряет своего сияния точно так же, как не теряет своей красоты белая герань, что однажды была принесена Феофаном своей Феодоре.

Идущие по пути, который люди называют Любовью, становятся творцами жизни и Бытия всей Вселенной. Я понятно объяснил тебе, светлый Ангел?

Я знаю, о чём ты хочешь просить, и что не даёт тебе покоя с того момента, как в лодке Феофана ты взял весло в руки как человек. Ты действительно хочешь пройти такой трудный путь человека для того, чтобы встретить однажды свою Богом Дарованную? Быть Человеком – большое испытание для Души.

– Да, но это и огромное счастье.

– Ты услышан. Всему своё время. У каждого – свой путь на землю, свой путь по этой земле и свой путь на Землю Новую.

***

Вечернее море дышало лёгким бризом, медленно накатывая на песчаный пляж берега низкие пологие волны. Феофан слушал шелест волн и задумчиво смотрел на жемчужную звезду, которая привела его на этот берег.

Каждый раз ему казалось, что чем дольше он вглядывается, тем её мягкий свет становится ярче, и сама звезда увеличивается в размере, как будто набирая силу от его взгляда и его мыслей.

«Феодора и дети рисуют, у меня есть время, чтобы хорошенько подумать здесь, на берегу. Живое дыхание моря всегда помогало мне думать.

Кажется, что за эти дни произошло столько… А что изменилось? Такой же берег. Такое же море. То же небо… Только теперь в этом небе светит новая звезда. Только теперь я часто беседую с Ангелом, приходящим с неба…

Забыл спросить у Фархада, видит ли он эту звезду, замечает ли что-нибудь необычное? Сегодня я был в посёлке и разговаривал с ним. Фархад сетовал на то, что многих сильных мужчин нет на этой земле, они не взошли на борт корабля, который доставил людей на этот берег. Почему? Почему их не было на корабле? Что с ними стало? Что ожидает нас? Почему этот посёлок был оставлен людьми как будто бы совсем недавно? Кто были эти люди? Где они? Вернутся ли сюда?..»

– Думай о других, но не думай за других, Феофан, – услышал он знакомый голос Ангела, – ибо если даже и поймёшь, почему они поступили так или иначе, ты всё равно ничего не изменишь. Если ты даже хочешь сказать им что-то важное от чистого сердца, то они тебя не услышат, потому что это является важным для тебя, но не для них. То, что важно для другого, он услышит только тогда, когда спросит. Если ты услышал что-то важное, значит, ты об этом спрашивал. Разве ты не замечал, как часто бывает, что говоришь с человеком, а он слышит твой голос, но тебя не слышит? Слушает твои слова, но слышит в них совсем не то, что ты хотел ему сказать?

Просто прими за данность, что так устроен мир для чего-то. Если ты хочешь понять, для чего именно так, то я скажу. Для того, чтобы каждый мог сделать свой выбор. И каким бы ни был этот выбор, он всегда будет правильным для человека, который его сделал. Поэтому самым правильным для тебя будет признать выбор другого, а самому сделать свой. Это не безразличие к другому, это проявление любви и уважения к другому человеку.

Ты научился многому, научись и этому. Я знаю, что это трудно, особенно для тебя трудно, но научись.

… Я тоже сделал свой выбор и просил Творца Всего Сущего дать мне путь человека, земной путь. Просил так, что Творец услышал.

– Это твой выбор, Хранитель, – улыбнулся Феофан, – и я его принимаю, хотя и не могу понять.

– Феофан, когда я говорил, что счастливые вы, люди… Ангелы всегда говорят правду.

– Хранитель, это значит, что…

– Это значит, что я сумел научить тебя главному, научил хранить в себе самое важное, что бы ни происходило с тобой на твоём пути, в твоей жизни.

– Ты сказал «научил», но разве…

– А разве можно сохранить для кого-то то, что ему не дорого? Разве можно сохранить за другого то, что предназначено ему? Феофан, ты всегда сам был и вершителем, и хранителем. Я лишь помогал тебе понять это. Я был рядом с тобой, но не вёл тебя. Ты сам выбрал себе такого ангела.

– А разве мы сами…

– Вам, людям предоставлено право всё выбирать самим. Ты сам выбрал Новую Землю. Ты сам выбрал путь и сам преодолел этот путь к своей Новой Земле.

– Но ведь ты…

– А разве мог я не поучаствовать в таком и не взять в руки весло, ведь ты выбрал не самый лёгкий путь, но он был правильным, раз привёл тебя сюда. Может быть, ты уже не помнишь, но я знаю, что ты с детства мечтал об этом. Знай, что он не мог не привести тебя сюда, этот путь, потому что ты взял в свою лодку белую герань и леечку, которая хранит тепло рук Феодоры, Богом Дарованной.

– Постой, Ангел, а волна?..

– Она помогла сделать тебе и другим людям свой выбор.

– А женщины, дети?..

– У женщин был выбор, выходить ли замуж за тех мужчин, которые стали отцами их детей. Даже если ты скажешь, что иногда выбора нет… Феофан, я – Ангел и вижу достаточно, чтобы показать тебе, что выбор есть всегда.

Если ты думаешь, что Ангел может быть хранителем потому, что у него есть крылья, то ты неправильно думаешь. Ангелу доверяется быть хранителем потому, что у него есть «голова на плечах», как вы, люди называете иногда то, что зовётся мудростью.

И запомни, Феофан, что не нужно переживать слишком сильно и слишком долго, что допускал много ошибок. Я знаю, как тебе было стыдно и больно за многие из твоих поступков. Но жизнь дана для проживания, а не для переживания о том, что уже невозможно прожить заново. Человек не может быть ангелом. Человеку и не нужно быть ангелом. Знай, что и я, придя на землю, забуду всё то, что знаю сейчас и начну заново приобретать мудрость, совершая ошибки и краснея, и прося прощения за многие свои поступки. Знай, что многое может быть оправдано. Всё может быть оправдано, кроме одного: отречения от Любви. Таков порядок вещей.

Землю унаследуют нищие духом, но богатые Любовью, ибо только у них есть уши чтобы услышать однажды сказанное. Ибо только умеющие любить сердцем и никаким другим разумом могут слышать даже и не сказанное, но прозвучавшее от сердца человеческого. Не сказанное, но ждущее своего часа, чтобы досказанным быть и стать сотворённым. Сотворённым умеющими любить, потому что у них есть радость видеть красивое, и у них есть руки, чтобы творить ещё краше. И будет у них воля, чтобы сделать это, потому что Любовь освобождает от всякого страха и делает сильнее любой силы. И будет у них сила и мудрость, чтобы творить живое.

И осветится лицо земли улыбкой, когда осветятся улыбками лица творящих. И будут улыбки эти ярче радуги, и встретятся они с улыбками тех, кто выше радуги, и не останется на земле места для тёмного, и уйдёт тёмное. И не вернётся уже тёмное, ибо не будет ему места ни на земле, ни над землёю, ни в сердцах человеческих, наполненных Любовью и радостью.

Ты понимаешь, Феофан, о чём тебе говорю?

– Я понимаю теперь и то, почему ты просил Творца дать тебе путь человеческий… Хранитель, а тогда, в лодке ты сказал, что у меня есть крылья… Ты сказал это, чтобы я меньше боялся?

– А разве тебе было страшно, Феофан?

– Очень страшно. Просто я не подавал виду.

– Да, твой сын, Лёша, объяснил мне, как узнать, настоящий ты мужчина или нет, – улыбнулся Ангел.

– А с чего ты решил, что, придя на землю, родишься мальчиком?

– А с чего ты решил, что я так решил?

– А зачем бы ещё ты тогда заговорил с Лёшей о том, как это узнать?

– Да не спрашивал я у Лёши, он сам мне это рассказал. А ещё он объяснил, почему Феодора не может сказать тебе то, что ты настоящий мужчина. Кстати, можешь спросить у сына, есть ли у тебя крылья, он точно это знает. И твой сын тоже сильным растёт, хотя ещё мал ростом и худощав, весь в папу.

– Неправда, он в маму, на глаза его посмотри.

– Ладно, согласен, весь в маму ваш Лёша. И скромный такой же, как его папа. А уж философствовать как любит!.. Честно тебе скажу, он меня многому научить успел.

– Значит, родиться тебе мальчиком, я так думаю… Мне нужно идти, Хранитель.

– Да, лети к своей Богом Дарованной и детям, и не забудь спросить у Лёши, есть ли у тебя крылья… Но прежде, прошу, задержись ещё на минутку.

Я никогда и ни о чём не просил тебя, Феофан. Но теперь… Я не могу знать, когда придёт моё время. Время вообще очень интересная штука. Тебе трудно пока даже представить, по каким законам оно живёт, и ты очень удивишься, когда эти законы узнаешь. Тебе предстоит многому удивиться вскоре, очень многому… Возможно, случится так, что ты расскажешь мне то, что скажу тебе сейчас, и поможешь вспомнить.

Ты спрашивал, почему пришла волна, почему не все сильные оказались на этом берегу, почему люди, жившие на этой благодатной земле прежде, не живут здесь сейчас… Есть один ответ на все эти «почему».

Вспомни то место, где есть как будто бы всё, но ничего нет. Вспомни, как ты оказался там. Почему ты оказался там?

– У меня не хватило силы духа, чтобы бороться…

– Нет, Феофан. Свою силу духа ты показал, когда не причислил себя к праведникам. Человек, умеющий смотреть правде в глаза, силён духом. Человек, который хоть однажды сумел признать самую некрасивую правду о себе самом, очень силён духом.

Знай, что люди, жившие здесь прежде, были сильны духом, очень сильны. Но все они оказались в одном из тех мест, где есть всё и ничего нет. Таких мест много, ты видел лишь одно из них. Таких мест тысячи и выглядят они разными, но у всех есть одно общее: там нет главного. Нет того, что рождает жизнь, хранит жизнь, продолжает жизнь и возрождает жизнь снова и снова.

Люди, жившие здесь, впустили в свой мир тёмное, Феофан. То тёмное, что убивает способность дарить цветы другому человеку и принимать цветы от другого человека. Это тёмное может носить светлые одежды и говорить о светлом, но приходя, оно всё делает тёмным, лишая радости жизни, радости видеть красоту мира и красоту человека. Это тёмное тоже сильно своим духом, именно духом. И его дух оказался сильнее духа живших здесь людей.

На каждую силу всегда найдётся ещё большая сила. На любую силу, кроме одной: той, которой обладает цветок, стремящийся к теплу и свету.

Вспомни, Феофан, какая сила подняла тебя, когда ты сидел за столом и смотрел на рисунки Феодоры и детей. Вспомни, какая сила помогла тебе оттолкнуть лодку от берега и взять курс на волну, идущую разрушить землю, на которой вы жили.

Знай, что эта волна не опрокинула твою лодку и не разбила её только потому, что в ней стоял горшочек с белой геранью и синяя леечка, хранящая тепло рук любимой и любящей женщины.

Знай, что я взял в руки второе весло не для того, чтобы сохранить твою жизнь, ты – человек, и Творец дал в достатке всё, что тебе нужно для сохранения жизни, созданной из Любви и создающей с Любовью. Я сделал это, чтобы сохранить этот цветок. Знай, что тебя ничто не может убить, пока твоя душа живёт подобно этому цветку.

Знай, что мы сумели сохранить эту белую герань потому, что Феодора стояла на далёком берегу Новой Земли, вглядываясь в даль моря, видя свет жемчужно-белой звезды, и каждый взмах вёсел в наших руках совпадал с ударом её сердца… Вы, ты и Феодора, сказали, что у вас один Ангел для двоих…

– Мы и теперь так скажем, Хранитель.

– Феофан, все мы приходим в этот мир, чтобы быть хранителями. Только у каждого свой путь, чтобы узнать это. И даже тёмное приходит для того, чтобы каждый мог понять это. И не дано тёмному разрушить мир, пока ты хранишь светлое. Ибо мир не «где-то там», он в тебе самом.

Вашему Ангелу очень нужны руки и человеческое сердце, о котором он так долго мечтал. Эта жемчужная звезда горит отныне теплом и светом ваших сердец. И вы здесь, на Новой Земле, где… Впрочем, скоро вы всё увидите сами.

– Ты говорил, что человек приходит на землю, чтобы создавать, и для этого ему даны руки.

– Да, именно для этого, Феофан. Иначе зачем приходить на землю? Но из всего созданного сохранится лишь то, что помогает хранить главное. Всё остальное само себя разрушит, ибо нет жизни в том, в чём нет главного.

Феофан, скажи, станешь ли ты хранить то, что не приносит радости? Будет ли что-то другое приносить радости больше, чем то, что создано руками твоими? Научишься ли ты хранить что-либо так, как хранишь ваш с Феодорой белый цветок, не научившись прежде это создавать?

Не ты создал эту белую герань, но вы, ты и Феодора, сделали так, что она не теряет своей красоты вопреки законам природы, потому что главный закон мироздания – закон Любви. И вы построили дом, в котором живёт Любовь.

А если бы вы надеялись и ждали, что придёт кто-то, чтобы построить этот дом и сохранить этот дом… Может ли быть сохранено кем-нибудь то, что важно для тебя? Может, наверное. Но оно будет сохранено уже не для тебя, а для того, кто хранил. А в том, кто не хранил, сохранено быть не может.

Я повторил это трижды за три дня, Феофан. Прошу тебя повторить это мне три раза по трижды, когда придёт время. И говорю тебе сейчас, что это для меня важно и будет важным всегда.

Тёмное, о котором я тебе говорил, знает тысячи путей и придумало тысячи причин, чтобы заставить человека думать о многом и забыть о главном. И нет вины человека в том, что забыл. Есть великое счастье, что вспомнил. И есть ещё большее счастье, что помог вспомнить ещё кому-то, даже если и одному. Потому что счастье, которым делишься, не делится надвое, а вдвое умножается.

– Но как я смогу узнать, что…

– Просто говори это каждому, ибо человек может не услышать, но зато ты сам никогда не забудешь.