КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 706140 томов
Объем библиотеки - 1347 Гб.
Всего авторов - 272734
Пользователей - 124656

Последние комментарии

Новое на форуме

Новое в блогах

Впечатления

a3flex про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Да, тварь редкостная.

Рейтинг: 0 ( 1 за, 1 против).
DXBCKT про Гончарова: Крылья Руси (Героическая фантастика)

Обычно я стараюсь никогда не «копировать» одних впечатлений сразу о нескольких томах, однако в отношении части четвертой (и пятой) это похоже единственно правильное решение))

По сути — что четвертая, что пятая часть, это некий «финал пьесы», в котором слелись как многочисленные дворцовые интриги (тайны, заговоры, перевороты и пр), так и вся «геополитика» в целом...

В остальном же — единственная возможная претензия (субъективная

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
medicus про Федотов: Ну, привет, медведь! (Попаданцы)

По аннотации сложилось впечатление, что это очередная писанина про аристократа, написанная рукой дегенерата.

cit anno: "...офигевшая в край родня [...] не будь я барон Буровин!".

Барон. "Офигевшая" родня. Не охамевшая, не обнаглевшая, не осмелевшая, не распустившаяся... Они же там, поди, имения, фабрики и миллионы делят, а не полторашку "Жигулёвского" на кухне "хрущёвки". Но хочется, хочется глянуть внутрь, вдруг всё не так плохо.

Итак: главный

  подробнее ...

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Dima1988 про Турчинов: Казка про Добромола (Юмористическая проза)

А продовження буде ?

Рейтинг: -1 ( 0 за, 1 против).
Colourban про Невзоров: Искусство оскорблять (Публицистика)

Автор просто восхитительная гнида. Даже слушая перлы Валерии Ильиничны Новодворской я такой мерзости и представить не мог. И дело, естественно, не в том, как автор определяет Путина, это личное мнение автора, на которое он, безусловно, имеет право. Дело в том, какие миазмы автор выдаёт о своей родине, то есть стране, где он родился, вырос, получил образование и благополучно прожил всё своё сытое, но, как вдруг выясняется, абсолютно

  подробнее ...

Рейтинг: +2 ( 3 за, 1 против).

Иранские риалы [Мурад Ясааб] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Мурад Ясааб Иранские риалы


Этот рассказ является вымыслом автора,

любое совпадение с действительностью случайно.


Сержант полиции Абдуллаев Самир и его, напарник дядя Мустафа не торопясь совершали патрулирование окраин небольшого провинциального городка под названием Хылабад, расположенного недалеко от речки Хыл. Городок больше напоминал крупное село, но когда-то давно, еще во времена Союза тут находилась администрация района и с тех пор его считали городом. Многие жители Хылабада хорошо знали друг друга, что является характерным для большинства подобных провинциальных городков.       Мустафа, например, хорошо знал отца Самира, его дядей, деда. А самого Мустафу знали все жители города и близлежащих сел. Он давно служил в полиции, настолько давно, что невозможно было представить его где-либо помимо полиции. Он служил еще с тех времен, когда Хылабад был райцентром, а полиция именовалась милицией. Мустафа умел находить общий язык со всеми, и там где можно было решить проблему «между собой», всегда поступал именно так, за что его и уважали. Полицейским, а если быть точнее милиционером, он стал, продолжая семейную традицию, в органах внутренних дел служил его отец, долгие годы проработавший местным участковым инспектором. Отец дослужился до звания капитана, однако на этом его карьера и закончилась – в один из весенних вечеров его нашли в кабинете мертвым, сидящего за своим рабочим столом, положив голову на руки. Мустафа в то время учился в девятом классе Хылабадской средней школы. После ее окончания, а затем службы в армии, он записался в школу милиции и с тех самых пор являлся работником правоохранительных органов.

В отличие от Мустафы, Самир никогда даже не думал, что он станет полицейским, ему такое не могло даже присниться, на работу в органы правопорядка он попал совершенно случайно, а произошло это вот как.

Года три назад был у них проездом двоюродный брат отца, дядя Маис. Вместе с ним приезжал его друг, мужчина с холеным лицом лет пятидесяти. Несмотря на то, что одет он был в светлые потертые джинсы и спортивную куртку поверх коричневой водолазки, облегающей его круглый тугой живот, было видно – человек этот состоятельный, либо при власти или же и то и другое вместе взятое, что было наиболее правдоподобным. Было в нем что-то, что выдавало его принадлежность иному, высшему обществу, как-то не вписывался он в местный пейзаж, выделялся в толпе простолюдинов. Ходил мягко, уверенно, улыбался одними лишь губами, карие глаза под густыми черными бровями всегда оставались серьезными. Круглый лоснящийся череп украшали поредевшие, но, не смотря на это, аккуратно расчесанные наполовину поседевшие волосы.

Двоюродный брат отца Самира, дядя Маис занимался поставками импортной соли, которую завозили откуда-то из Европы. Очень дорогой соли. В отличие от обыкновенной белой, эта была разных оттенков: коричневая, серая, и даже абсолютно черная, чем-то напоминающая молотый каменный уголь. Продавали ее в различных красивых упаковках: в мешочках, колбочках, пластиковых футлярчиках, и все с экзотическими названиями на разных иностранных языках, дающих понять покупателю, с каких уголков планеты ее собирали. Абсолютно очевидно, что такую соль могли покупать только очень состоятельные люди, а для всех остальных продавалась обычная, местная соль, стоимостью один манат за килограмм в полиэтиленовом пакете. Соль же, которую привозил дядя Маис, продавалась, к примеру, по двенадцать манатов за мешочек с надписью «100г», и это конечно была не самая дорогая из имеющихся в ассортименте. На прилавках обычных продуктовых магазинов, конечно же, такая соль не встречалась, она продавалась только в особых магазинах, где продаются исключительно дорогие продукты питания, или, как их еще называют, в магазинах для элиты. Возможно, по этой, а быть может и по каким-то другим неизвестным нам, причинам и знакомые у дяди Маиса также в большинстве своем были из представителей элиты. И товарищ, приехавший с ним в гости к отцу Самира, видимо, был одним из таких.

Гостеприимство в этих краях всегда являлось частью старинных обычаев, которые берегли и передавали из поколения в поколение. Гость всегда чувствовал себя самым дорогим, самым уважаемым человеком. Ему всегда предлагали самое лучшее из еды и напитков, кормили из лучшей посуды, которую сами хозяева в повседневной жизни никогда не использовали. И вот по сложившейся традиции, отец зарезал для гостей молодого барашка, и приготовили шашлыки на длинном железном мангале, распространяя аромат жареного мяса на всю улицу. Мама накрыла на большой деревянный стол во дворе. Стол этот располагался под навесом, крыша которого была из листового железа. Погода, не смотря на то, что близился конец сентября, была очень теплая. А к вечеру, когда отец, Самир и гости сели за стол, накрытый разного рода вкусностями, стало чуть пасмурнее, что, в свою очередь, способствовало лишь хорошему аппетиту.

После того как все наелись и со стола убрали грязную посуду, принесли кипящий самовар, который щипел, и брызгался кипятком, а синий дымок, поднимающийся над ним, смешивался с горячим паром и исчезал в вечернем воздухе. Вместе с самоваром принесли большую чащу со сладостями и поднос с красивыми хрустальными стаканами, а разговоры из абстрактных плавно перетекли в более насущные. Начали задавать друг другу вопросы о житье-бытье, кто чем живет, где работает и так далее в таком роде. Товарищ дяди Маиса, как оказалось, работает «там» и дядя Маис показал толстым волосатым пальцем на листовое железо на крыше навеса, под которым они сидели. А когда очередь дошла до Самира, которому к тому времени исполнилось двадцать лет, отец рассказал, что сын пока нигде не работает, а получить какое-либо высшее или иное профессиональное образование так и не удосужился. Тогда товарищ дяди Маиса предложил помочь устроить его на работу в местное отделение полиции, если он хочет, конечно. Отец ответил, что он, то бишь сын, хочет. Самир же решил, что, скорее всего, этот дядька просто хочет похвастаться имеющимися у него возможностями и связями.

Однако дядька слово свое сдержал и помог устроиться на работу в местную полицию. Отцу Самира, в свою очередь, оставалось собрать все необходимые для этого бумаги. Затем он продал свою черную «Ниву» и приложил вырученные пять тысяч манатов к тем бумагам и передал человеку, которому товарищ дяди Маиса эту миссию и поручил. Для начала Самиру предстояло отучиться несколько месяцев в школе полиции, находящейся в столице, затем его уже оформили на службу в Хылабадское отделение.

И вот уже два года как Самир был патрульным полицейским в патрульной службе местной полиции. С первых дней как Самир, поступил на службу, его дали в напарники дяде Мустафе, которого многие молодые полицейские называли ветеран. Дядя Мустафа был старшим сержантом полиции. Как уже было сказано выше, представить его где-либо вне полиции было очень трудно, это был типичный полицейский: усатый мужик лет сорока пяти, с очень серьезными красными глазами и гладко выбритыми щеками. Мустафа был непросто напарником, а настоящим кладезем советов, наставником. Молодому полицейскому было чему поучиться у ветерана. Мустафа наставлял его постоянно: как поступать, что говорить и когда молчать. Из всего перечисленного в полиции последнее было важнее всего.

***

И вот сейчас они медленно ехали на старенькой «шестерке» дяди Мустафы с затемненными стеклами в направлении выезда из городка, в том месте, где рядом с городком проходила автострада, ведущая к южной границе страны. На «шестерке» Мустафа ездил в целях маскировки. Если ехать на патрульной машине, то ее было видно издалека, и их «клиенты» могли заметить приближение полиции. «Клиентами» в основном были разного рода мелкие жулики, пьяницы, наркоманы и некоторые другие граждане, оказавшиеся в нелегких отношениях с законом. Взгляд таких граждан, как известно, очень быстро замечал приближение машины с проблесковыми маячками и прочей атрибутикой, бросающейся в глаза. Поэтому часто, особенно если не находился в смене, Мустафа катался на своей старой белой «шестёрке».

Выехав на автостраду, примерно в километре от основного въезда в город, они заметили фуру, стоявшую на обочине. Фуры проезжали тут постоянно, они ездили в сторону границы с Ираном и обратно, и были самой обычной частью пейзажа здешних мест. Однако они почти никогда не останавливались в том месте, где стояла эта. Именно этим обстоятельством эта фура привлекла внимание полицейских. Проезжая мимо нее, они увидели, что на машине иранские государственные номера.

Самир предложил остановиться и поинтересоваться причиной остановки в этом месте. Но хитрый ветеран Мустафа сказал:

– Не торопись, у меня есть небольшая идея по поводу этого иранца.

Они проехали мимо фуры, не останавливаясь. Мустафа полез рукой в карман брюк и достал старенький облезлый мобильный телефон, недолго в нем порылся, терпеливо нажимая на стертые кнопки, при этом телефон издавал характерные звуки, как бы подтверждая действия своего владельца. Держа руль одной левой рукой, Мустафа приложил правой телефон уху и стал ждать. Вдруг он улыбнулся и заговорил:

– Как дела, Сара?.. Спасибо, мое сердце! Слышать твой голос для меня всегда удовольствие. Есть время? Появилось дело к тебе… Я скоро заеду в чайную на «площади», расскажу при встрече, – полицейский закончил разговор, нажал на красную кнопку и положил телефон обратно в карман.

В том месте, где расположенные вдоль автострады сады, огражденные проволочными сетчатыми заборами, заканчивались и грунтовая дорога, пролегающая параллельно автостраде, огибая их, сворачивала на восток, белая «шестерка» повернула налево и съехала на эту грунтовую дорогу. В обратную сторону полицейские поехали не по шоссе. Почти напротив стоявшей у обочины фуры грунтовая дорога разветвлялась, и одна ее ветвь уходила между садов, проходя между высокими тополями и кучами навоза, собранного местами на обочине и ожидающего, чтобы его увезли на хлопковые плантации в грязных лафетах тракторов. Раскачиваясь на неровной дороге, извивающейся среди частных домов Хылабада с большими крашеными воротами и кирпичными стенами и, оставляя за собой облачко пыли, «шестерка» выехала на место, которое жители городка называли «площадь». Тут находилось несколько магазинов, где продавалась одежда, хозяйственные товары, а также большой продуктовый магазин, перед которым громоздились упаковки с разноцветной газированной водой в пластиковых бутылках. Рядом с этим магазином расположилась чайная. Несколько столиков находились прямо на улице под ветвями айвы и в тени листьев винограда, вскарабкавшегося на стволы трех тополей, растущих напротив одноэтажного строения, собственно и являвшегося чайной. Несмотря на то, что погода была жаркая, скорее душная, полицейские зашли внутрь. Обогнув несколько пластиковых столиков. На некоторых из этих столиков лежали домино. Полицейские подошли к столику у открытого окна, которое выходило на «площадь», где прижавшись передним бампером к низкой ограде вокруг стволов тополей, стояла белая «шестерка» Мустафы, выделяющаяся своими затемненными стеклами. Как только они сели, появился официант, парень в зеленой футболке и темных брюках и со стрижкой в стиле полубокс, и голова у него была в форме почти правильного параллелепипеда, он ловкими движениями руки смахнул тряпкой невидимые крошки со столешницы синего пластикового столика, покрытого затертой добела скатертью.

– Добро пожаловать, начальники, – заискивающе улыбнулся официант, – как вы поживаете?

– Спасибо, Фуад, принеси нам чайник чая, – хмуро ответил Мустафа.

Официант ушел, и полицейские стали ждать, молча глядя в окно на «площадь», где изредка проезжала машина, и, не торопясь проходили горожане, каждый по своим делам, не смотря на зной. В окно вместе с душным воздухом влетал шум улицы и пение цикад, спрятавшихся, видимо, в листве тутового дерева на противоположной стороне улицы. За двумя столиками, расположенными под тополями сидели посетители и, несмотря на жару, тоже пили чай. В это время обычно в чайной бывает малолюдно. После заката солнца люди начинают собираться пить горячий чай с лимоном из стеклянных стаканов, играть в домино и нарды, делиться последними новостями, решать проблемы мировой политики…

Подошел официант и положил на край столика грязный пластиковый поднос с круглым чайником, двумя стаканами на блюдцах, и маленькую розетку с тонкими дольками лимона. Поставил стаканы напротив полицейских, взял чайник и аккуратно наполнил их светлым чаем, поставил чайник в центр стола, поставил рядом с ним розетку с тремя дольками лимона и маленькой десертной вилкой, забрал поднос и, пожелав приятного чаепития, поинтересовался:

– Что-нибудь еще?

– Спасибо, Фуад, пепельницу только принеси, – ответил Мустафа за обоих, и Фуад положил пустую грязную пепельницу с соседнего столика на их.

Самир сделал маленький глоток и положил стакан на блюдце, достал из нагрудного кармана пачку сигарет, вытащил одну и, закурив, положил пачку и зажигалку на стол. Мустафа допил свой стакан чая и достал мобильный телефон, и, нажав несколько кнопок, прижал его к уху.

– Мы с Самиром уже тут, в чайной, ты готова?.. Хорошо, ждем.

Минут через пятнадцать старый мобильный телефон Мустафы завибрировал. Это был сигнал, и они встали. Мустафа положил на стол серую купюру в один манат, положил сверху полупустой чайник и вышел на улицу вслед за молодым напарником. Громко хлопнули дверцы старой «шестерки» заурчал двигатель, и машина выехала на проезжую часть дороги и поехала, держась ближе к обочине. Проехав полтора квартала, машина притормозила, сравнявшись с женщиной, идущей по старому разбитому тротуару. Это была Сара, имевшая репутацию женщины с невысокой социальной ответственностью, говоря проще, была местной проституткой. Это была женщина на вид лет тридцати пяти, невысокая, с волосами ниже плеч, которые она собирала в форме конского хвоста, окрашенными для скрытия появившейся седины, в черный цвет. Увидев остановившуюся машину Мустафы, она улыбнулась красивой молодой улыбкой, зубы на фоне смуглого лица казались еще более белыми. На ее полноватое тело были надеты облегающие черные брюки, повторяющие очертания крупного зада и сверху майка серого цвета с изображением нарисованной девушки в стиле куклы Барби. Майка плохо скрывала небольшие складки на ее животе, и сквозь нее просвечивался темного цвета бюстгальтер. В правой руке, украшенной проволочными кольцами на указательном и большом пальцах, она держала маленькую черную сумочку из лакированного кожзаменителя. Ничто не выдавало в ней род ее деятельности, никаких колготок в сеточку и коротких юбочек, никакого яркого макияжа. Однако что-то вызывающее было в ее взгляде, и открытой улыбке без стеснения. Этого не позволяли себе женщины, живущие в этом маленьком провинциальном городке, широкая открытая улыбка у женщины в этих краях воспринималась как флирт.

– Садись в машину, Сара, – негромко позвал ее Мустафа через опущенное стекло машины. Сара села на заднее сиденье за спиной Самира, – мы нашли тебе работенку, – продолжил Мустафа, когда Сара захлопнула дверцу, и тесный салон машины заполнился ароматом ее парфюма.

– Слушаю тебя, Мустафа, – продолжала улыбаться своей неповторимой улыбкой Сара, и кивнула Самиру, который смотрел на нее в салонное зеркало, и Самир невольно улыбнулся ей в ответ.

– Тут один твой «клиент» задержался у дороги недалеко от арки, – Мустафа имел в виду большую арку у въезда в городок с надписью «Добро пожаловать!»

– Что за «клиент»?

– Какой-то иранец, водитель фуры, решил устроить ночлег прямо у обочины.

– Откуда ты знаешь? Может просто машина сломалась?

– Я, когда проезжал мимо, заметил, что он все шторы закрыл. Они так спят, спасаются от солнца и от посторонних взглядов… Ты можешь зайти к нему в гости, может, чем-то поможешь ему, не бесплатно конечно, ну ты меня поняла. А когда ты получишь свое вознаграждение, просто отправь сообщение мне на телефон, мы подъедем и немного «поговорим» с ним. Я думаю, деньги у него есть при себе.

– Надеюсь, меня он не убьет, улыбнулась Сара.

– Не волнуйся, мы тебя сначала вытащим, и вообще мы все время будем рядом.

Старая «шестерка» уже выехала на второстепенную дорогу, пролегающую вдоль садов с сетчатыми заборами. Фура была на прежнем месте. На этот раз Мустафа не стал выезжать на автостраду, и продолжил движение вдоль заборов, тут его машину трудно было заметить с того места, где находилась кабина грузовика. Не доезжая до фуры метров сто, Мустафа остановил машину. Задняя дверца открылась, и Сара, молча выйдя из машины, соблазнительной походкой не торопясь пошла к кабине тягача. Двое полицейских невольно засмотрелись на ее крупный зад. Сара подошла не со стороны водительской двери, которая была ближе к проезжей части, а со стороны пассажирской. Это было сделано для того, чтобы ее не увидели проезжающие по автостраде машины. Кончиками ногтей, на которые лаком были нанесены причудливые узоры, она едва коснулась широкого металлического листа дверцы кабины окрашенной в темно-синий цвет. Через несколько секунд дверца открылась и из темного нутра машины высунулась лохматая голова усатого иранца с заспанным раскрасневшимся лицом и часть плеча, судя по всему, он был в белой майке. Полицейские со своей позиции увидели, как Сара улыбнулась своей обезоруживающей улыбкой и что-то говорила, склонив голову набок. Иранец улыбнулся в ответ и что-то ответил. Затем Сара приподняла левую ногу на подножку кабины и продолжила что-то рассказывать, указывая на свою обувь.

– Она знает свое дело, – прокомментировал усатый Мустафа и ни один мускул не двинулся на его лице, и было непонятно какую эмоцию он в это время переживает.

Они увидели, как иранец энергично закивал головой и исчез в глубине кабины, оставив дверцу открытой. Сара оглянулась по сторонам и, вцепившись правой рукой, в которой держала сумочку, за поручень, левой поймала высунувшуюся волосатую ладонь водителя и быстро вскарабкалась в кабину тягача. Та же волосатая рука иранца высунулась еще раз и потянула дверцу, держа за ручку, и она бесшумно захлопнулась.

Солнце давно ушло на западную сторону неба, легкий летний ветерок раскачивал верхушки тополей, растущих вдоль ограждений частных участков. Шум проезжающих по автостраде машин смешивался с пением цикад. Двое полицейских сидели со скучающим видом, вытирали платками пот, курили и выбрасывали окурки в опущенные стекла «шестерки». Мустафа завел двигатель и медленно подал машину назад, так как тень от большого дерева за время пока они тут стояли переместилась, и теперь лучи солнца стали падать прямо в лобовое стекло. Большое дерево чудом уцелело, когда автостраду, идущую вдоль этого городка, расширяли. В то время организация, строящая дорогу, выкорчевала все крупные и маленькие деревья, растущие вдоль прежнего полотна дороги. А этот дикий белый тополь каким-то чудом уцелел. Самир расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки и вытер платком пот с шеи, и она стала красной. В это время завибрировал телефон Мустафы, который уже начал дремать. Он потянулся рукой в карман брюк и увидел что получено сообщение от Сары. В сообщении было только одно слово: «все».

– Поехали, – сказал Мустафа, потянувшись как проснувшийся кот. Он повел машину вдоль заборов и, включив указатель поворота, выехал на автостраду, пропустив попутную грузовую машину, пролетевшую мимо них, обдав сильным вихрем ветра. Ветер, который тянулся за грузовиком, оказался настолько сильным, что раскачал маленькую «шестерку». Подъехав к фуре, Мустафа проехал ее и остановил машину прямо перед ее передним бампером.

– Доллары, Самир, доллары! – стукнул Мустафа кулаком по плечу молодого напарника и вылез из машины. Уверенной медленной походкой он подошел к правой, пассажирской дверце тягача. Негромко, но уверенно постучал костяшками указательного и среднего пальцев правой руки и спокойно отошел на полшага в ожидании. В стекле появилось красное усатое лицо иранца с усталым взглядом, и Мустафа жестом приказал опустить стекло. Стекло поползло вниз, и Мустафа, небрежно козырнув, представился, буркнув что-то вроде: «местное отделение полиции, старший сержант Гулиев» затем поправил на лысеющей голове полицейскую бейсболку, украшенную большой кокардой из желтого металла, поправил кобуру, в которой лежал пистолет «Макарова» и погладил толстый живот.

– Прошу ваши документы, и назовите причину вашей остановки в этом месте.

– Я просто устал, баба*, и решил немного отдохнуть, так как опасался, что усну за рулем, – сказал водитель с выраженным иранским акцентом.(*баба’ – обращение, часто используемое иранцами как выражение уважения)

– Какой груз? Документы есть на груз? Предъявите, пожалуйста.

– Картофель, баба. Конечно-конечно, есть документы, – иранец ушел в середину кабины в поисках документов из-за шторы, отделяющей заднюю часть кабины, где находится спальное место, от пространства, где сидения водителя и пассажира, послышался кашель Сары.

– Ты не один что ли? – Мустафа еще сильнее сдвинул брови

– Нет… Но я вам все объясню, – растерялся иранец, и лицо его залило краской

– Выходи! – крикнул полицейский, обращаясь к женщине.

Сара, уже успевшая привести себя в порядок, вышла из спального отделения, отодвинув шторку, и сделала испуганное лицо при виде работника полиции.

– Спускайся вниз, приказал ей Мустафа, и крикнул в сторону «шестерки», обращаясь к Самиру, наблюдавшему за происходящим в салонное зеркало,– проверь ее документы, отвезем ее в отделение.

– Садись, – Самир, указал ей на заднюю дверцу «шестерки» , высунув руку в опущенное стекло.

– Чуть не убил меня, – улыбнулась Сара, после того как оказалась за тонированным стеклом задней дверцы, – как будто у него не было женщины целую вечность.

Молодой полицейский сделал над собой усилие, чтобы не засмеяться и не сказать что-нибудь пошлое.

– Ты что тут устроил, – продолжал наступление Мустафа, загоняя иранца в еще более неловкое положение. – Ты организовал тут публичный дом что ли? Вот зачем ты тут остановился! Тебе не стыдно? Это общественное место, ты понимаешь?

– Извините, господин полицейский, извините меня, пожалуйста. Я это не специально, просто подошла эта женщина, попросила ей помочь. У нее обувь порвалась. Я ничего плохого сделать не хотел, господин полицейский, – было понятно: положение у иранца не завидное, Мустафа зажимал его в когтях все сильнее, старый лис знал, чем сильнее давишь, тем охотнее отдаст деньги – этот закон всегда работал безупречно.

– Ты устроил публичный дом прямо в центре города, – угрюмо покачал головой полицейский, хотя ни о каком центре города, да и о городе вообще и речи быть не могло, это была обычная обочина дороги вне населенного пункта, где в принципе не было никакого запрета на остановку транспортного средства. – Тут дети ходят, ты об этом подумал? Мне придется отвезти тебя в отделение полиции и будем оформлять.

– Нет, нет, прошу вас, я починил ей обувь, там был оторван ремешок…

– Знаю я, какую обувь ты ей починил, давай закрывай машину – едем в отделение. – Мустафа явно блефовал, согласись иранец поехать с ним в отделение, ему предъявлять было нечего, а за причиненные иностранному гражданину неудобства он мог бы получить по шапке от собственного начальства. Все это он знал, однако был уверен, что страх окажется сильнее здравого смысла, чувство вины заставит сделать жертву то, что нужно ему.

– Мне нельзя никуда, я не могу оставить грузовик, баба. Прошу вас. Умоляю вас. Вы ведь тоже мужчина, вы же понимаете меня.

– Я себе такого не позволяю, надо сдерживать себя, мы же не животные, чтоб спариваться в публичных местах, на глазах у женщин и детей. Это позор! – нахмурился Мустафа, – совсем недавно мы задерживали типа, он зарезал ножом жену и любовника, весь дом был в крови! – соврал усатый полицейский, чтоб создавать еще более мрачную атмосферу для иранца, – хочешь чтобы кто-то тебя тут замочил?

– Нет, я не хочу проблем. Я могу заплатить штраф. Хотите, я оплачу, господин полицейский? И больше никогда такого не повторится, даю слово. Я просто оступился, простите меня, пожалуйста.

– Штраф следует выплачивать в местных деньгах. У тебя есть наши деньги?

– Нет, у меня остались только иранские деньги

– А как на счёт долларов, есть?

– Нет, только риалы. Оплату перевозок совершают перечислением, у меня при себе бывает совсем немного наличных денег. И сейчас доллары закончились и остались только иранские риалы. Ведь я уже еду домой.

– Сколько есть? – спросил Мустафа.

Иранец порылся в карманах и достал кучу купюр разного номинала.

– Могу заплатить штраф в двести тысяч, – цифра прозвучала очень солидная, однако Мустафа понятия не имел, сколько это будет если перевести в азербайджанские манаты, равно как и то, что с ними делать .

– Ладно, отдавай, и… убери машину отсюда. Тут нельзя останавливаться!

Иранец отдал несколько купюр, совершенно непонятных для Мустафы, стал быстро убирать шторы с лобового стекла, он спешил покинуть злополучное место. Завел двигатель и начал благодарить господина полицейского, который был так добр и согласился не отвозить его в отделение полиции. Но надо было торопиться и успеть уехать, пока полицейский не передумал.

Однако полицейский не имел никакого желания передумывать и, сложив риалы в карман брюк, вернулся к своей «шестерке».

Некоторое время они ехали молча.

– Ну что, дядя Мустафа? – наконец нарушил молчание Самир

– Ты не знаешь сколько будет двести тысяч иранских риалов в манатах?

–Понятия не имею, – пожал плечами Самир.

– Около восьми манатов, – прозвучал голос Сары с заднего сидения

– Восемь чайников чая, – задумчиво произнес Мустафа, посмотрев в зеркало на Сару, и нажал сильнее педаль акселератора.