Бурные страсти тихой Виктории [Лариса Кондрашова] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (87) »
Лариса Кондрашова Бурные страсти тихой Виктории
Глава первая
Пронзительный женский визг разорвал тишину небольшого домика молодых супругов Петровских на окраине города, прокатился по двум его комнатам, отталкиваясь от стен и взвихриваясь в маленький звуковой смерч. И вернулся на кухню, втянувшись, как в воронку, в издавший его рот. От неожиданности глава семьи, который как раз в этот момент чинил сломавшуюся дужку очков от солнца, модных и потому дорогих, с силой воткнул себе в руку маленькую, но тонкую и острую отвертку. Он нецензурно выругался, отбросил очки — они со звоном ударились о керамическую настольную лампу и разбились. Глава семьи с простым русским именем Александр — жена звала его Санькой — выругался еще круче и поспешил на кухню. Стиснув зубы, он гнал перед собой тапку, но никак не мог попасть в нее ногой, потому вынужден был ступать на холодный пол босой ногой. — Ну что опять?! — Он прошипел свой вопрос свистящим шепотом, что получилось вовсе не зловеще, как ему хотелось, а не по-мужски истерично и даже скандально. — Вот! Его жена Виктория вытянула вперед правую ногу, не переставая поскуливать, словно побитый щенок. На кончике домашней тапки, зажав ее, а заодно и большой палец ноги, болталась захлопнувшаяся мышеловка. «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно!» — Александр происходил из интеллигентной семьи, был хорошо образован, потому частенько вспоминал стихи классиков и афоризмы знаменитых людей. — Ну и чего ты орала? — Больно же! Александр сплюнул, но аккуратно и в сторону. Неудобно, кухня все же, снял с ноги Виктории мышеловку. — Ты говорила на прошлой неделе, что видела мышь? — Говорила. — И при этом визжала еще громче. — Тебя же не было дома! — Ничего, я себе это отчетливо представляю. Я поставил мышеловку. В самом дальнем углу. За отопительным котлом. Чего ты туда полезла? Последнюю фразу он произнес раздельно, почти по слогам, таким образом сдерживая выплескивающееся через край раздражение. — Я уронила за котел разливательную ложку. — А почему доставала не рукой? — Сань, но там же узко. Это надо было перегнуться, залезть между котлом и трубой… — И ты решила выпихнуть ее ногой. — Ну! — И выпихнула? — Так мышеловка же. Вика смотрела на мужа испуганными глазами и не могла понять, чего он так злится. Ведь это она пострадала, не он. Вон как ноет у нее палец! И потом, ничего не сломалось, ничего не разбилось. Подумаешь, ему-то всего и придется, что повторно зарядить мышеловку… Раньше, когда с ней случались какие-нибудь неприятности, Санька ее жалел. Баюкал как маленькую и даже сюсюкал. Например, прежде он сказал бы так: — Что же это с моей малышкой случилось? Ах ты гадкая мышеловка! Поймала совсем не того, кого должна была ловить… А сегодня он как с цепи сорвался. Вон, даже глаза побелели от бешенства и губы вытянулись в неприятную узкую линию. — Из-за тебя я уже заикаться начал! Ты вывела бы из себя ангела! Надо же в конце концов что-то делать! По-моему, тебе следует обратиться к врачу! Он именно так и восклицал в конце каждой фразы, будто словами бил Вику по лицу. Но лучше бы бил, потому что слова его ранили ее куда больше, и она съеживалась, скукоживалась и превращалась, как под воздействием заклинания, в испуганное, затурканное жизнью существо. И в ответ она даже не оправдывалась, а жалобно повизгивала, чем тоже раздражала Саньку. Да и как она могла его не раздражать?! Такая неловкая, жалкая. — Я же не нарочно, — прошептала Вика. Ей хотелось плакать, но она знала, что разозлит мужа еще больше. Однако он не заметил ни ее усилий, ни преданного, любящего взгляда — продолжал разжигать в себе злость к ней, к Вике, и, надо сказать, ему это неплохо удавалось. — Я не знаю, где проснусь наутро, — сквозь зубы процедил он, — на полу, среди головешек или вообще на том свете! Вику его слова рассмешили, но и смеяться сейчас ей было нельзя. Потому она пошевелила губами, словно зажевала смех внутрь: проснуться на том свете, надо же такое придумать! — Сань, а чего на полу-то? — Кровать под тобой рухнет. — Но она же новая. На металлокаркасе. Ты сам говорил, сто лет простоит. — Ну и что же. Под кем другим, может, и простояла бы, а под тобой рухнет! — Он уже почти кричал. — С тобой опасно жить рядом. Ты — тайфун Виктория, цунами, тридцать три несчастья! — Санька! Вика потянулась к нему дрожащими руками и смахнула со стола чашку с нарисованным на ней персиком, ту, из которой ее муж любил пить чай. Чашка упала на пол и разбилась вдребезги. — Ничего, это к счастью, — попыталась успокоить его Вика, но тщетно. В какой-то момент ей даже показалось, что Санька как раз ждал такого вот повода, последней капли в чаше терпения, после чего… Почему в трудные минуты жизни ее всегда тянет на красивости? Скажи- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (87) »
Последние комментарии
2 часов 13 минут назад
2 часов 30 минут назад
2 часов 51 минут назад
5 часов 33 минут назад
12 часов 56 минут назад
18 часов 40 минут назад