Love isn’t terrible (СИ) [blackxlupin] (fb2) читать онлайн

========== Side A: Back to London ==========

— Это что, гребаная шутка, Киллиан?

Сириус мучился от утренней тошноты, голова раскалывалась, а во рту было сухо, как в пустыне. И этот ублюдок, Киллиан Тернер, должно быть издевался над его воспалённым мозгом прямо сейчас, когда все участники группы сидели в душной каморке, обдуваемой жарким Техасским воздухом и вентиляторами, которые, должно быть, стояли ещё у пра-бабки Киллиана в сороковых годах.

— Нет, это не шутка, Блэк, — коротышка с торчащими обесцвеченными волосами укоризненно взглянул на него. — Фрэнк терпеть вас не мог. Он говорил, что покинет группу по окончании тура, и он сдержал обещание.

— Даже не попрощался! — ахнул Поттер, обдувая раскрасневшееся лицо глянцевым журналом.

Трое участников «The Marauders» сидели напротив менеджера за круглым, деревянным столом. Джеймс глотал воду, словно умирающий в Сахаре, Сириус обессилено стонал, спрятав красные глаза под линзами солнцезащитных очков, и чувствовал, что его вот-вот стошнит прямо на Киллиана. А Питер, впрочем как и всегда, был единственным, кто внимательно слушал менеджера.

— Мы прокляты, — выпалил Петтигрю, глядя на Блэка так, будто все это было его виной. — Мы выступаем всего семь месяцев, а уже сменили трёх басистов. Как мы опять объясним это фанатам?

— Мышь дело говорит, — Киллиан кивнул в знак согласия, смаргивая капли пота, скатывающиеся по маслянистому лицу. — Сириус, твой темперамент нужно унять.

— Почему сразу я? — выпалил Блэк, ощущая, как кровь постепенно вскипает то ли от жара, то ли от злости во всем теле. — Джонатан был помойным басистом и предал наше доверие, а про Люциуса я вообще молчу. У него руки из задницы, должно быть, торчали. Вы его взяли только из-за смазливой рожи, будем честны.

— А тебя – нет? — вскинул бровями менеджер, своей наглой ехидной привычкой.

— О, заткнись, Тёрнер, если бы не я и Джеймс, ты бы сейчас продюсировал кучку лохматых парней из Бирмингема с наутюженными смокингами и каверами на сранных «Битлз», — выплюнул Сириус каждое слово. — Это мы тебя нашли, а не ты нас.

— Как вы собирались без басиста создавать панк-группу? — поросячья морда Тёрнера начинала краснеть. — Если тебе не нравится никто из тех, кого я нахожу, уже мог триста раз научиться играть сам!

— А вот и научусь, — выдохнул Блэк и поднялся со стула, потому что в этой каморке было просто невыносимо находиться.

— Удачи, гений.

— Спасибо, мудила.

— Сначала научись делать что-то помимо того, чтобы бухать, а затем поговорим!

Бродяга показал ему средний палец и вышел из помещения, едва не потеряв равновесие. Летний жаркий воздух ядовито наполнил лёгкие, а яркий солнечный свет пробирался даже через стёкла солнцезащитных очков. Гребаное дерьмо, а не окончание тура по Соединённым Штатам. Блэк лишь мечтал вернуться обратно в мрачный Лондон, с его проливными дождями и холодным туманом.

— Хэй, чувак, что на тебя нашло?

Джеймс выбежал следом за лучшим другом, тяжело дыша. По правде говоря, длинноволосый и сам не знал, что с ним происходило. Когда им с Сохатым было по шестнадцать лет, у них через края струился вкус к жизни, к ее возможностям. Они мечтали покинуть капиталистический лондонский мир и создать свою музыкальную группу. Сделать все, чтобы отмыться от богатенького общества и стать частью уличной толпы. Панк был всем, что поистине вдохновляло лучших друзей. И через несколько лет после окончания школы они встретили Питера, их старого друга из пансиона. У парня оказался дар к игре на барабанах, а Джеймс довольно быстро освоил гитару. Сириусу просто повезло, что у него был неплохой голос, потому что музыкальные инструменты его вовсе не любили.

Но после встречи с Киллианом… После заключения контракта, первых отголосков славы и популярности, внутри Бродяги что-то надломилось. Были ли тому причиной мерзкие слизняки шоу-бизнеса, которых он просто не переваривал? Или количество беспорядочных половых связей с фанатками, наркотиков, сигарет и алкоголя? Блэк точно не знал причины, но чувствовал, как ему становилось тошно от самого себя, и, что хуже всего, он забыл какого это… Выходить на улицу, в мир, где тебя никто не знал. В мир, где ты был никем, а значит – абсолютно всем, кем только мог пожелать.

— Ничего, — Блэк зажег сигарету и втянул табачный дым ослабевшими лёгкими. — Просто мечтаю выспаться.

— Понимаю, — тихонько усмехнулся Поттер и подошёл ближе, чтобы украсть у Сириуса одну затяжку. — Что ты сказал Фрэнку вчера после концерта?

— Ты тоже обвиняешь меня? — не выдержал Блэк. Он никогда не срывался на Сохатого, но, кажется, нервы были накалены до предела.

— Нет, просто пытаюсь понять, — Джеймс осторожно изучил его этим тёплым, понимающим взглядом, под которым все баррикады Сириуса разрушались. — Почему ты так сильно ненавидишь всех басистов? Что тебе сделал несчастный Фрэнк? Да, он отстойно держался на сцене, но отлично играл.

Блэк несколько секунд думал над более подходящим ответом. Правда была в том, что Фрэнк был хорошим парнем, но он хотел стать частью «Мародёров». Хотел стать другом. И каждая милая улыбка в их сторону, каждая шутка или приторно-слащавая фраза в духе «Мы семья» заставляли разум Сириуса чесаться изнутри. Он ненавидел всех, кто входил в их жизнь после того, как они стали знаменитыми, и не мог никак это контролировать. С тех пор, как они создали группу, Блэк больше не заводил друзей, не подпускал никого к себе настоящему. Потому что все они любили его «нового», крутого и знаменитого, а не того, кем он действительно являлся.

— Я не хочу отдавать кому-то нашу мечту, — проговорил Блэк так тихо, словно горло сжимали прутьями. — Не хочу отдавать задаром все то, что мы строили по крупицам с шестнадцати лет. Это нечестно.

Джеймс обессилено выдохнул, глядя куда-то в пустоту. А затем медленно кивнул, словно обо всем и так прекрасно догадывался.

— Нам нужен басист, Бродяга.

— Что сложного в бас-гитаре? Я и сам могу научиться… — пожал плечами длинноволосый.

Поттер лишь ухмыльнулся, изучая самоуверенного друга.

— Ставлю сто фунтов ты провалишься на этапе изучения нот.

— Там есть ноты!? — Сириус даже выкинул сигарету, остолбенев от ужаса. — Блядское дерьмо, почему нельзя играть по аккордам, как все нормальные люди, а не придумывать пиздовыпендренные правила?

И Джеймс только весело рассмеялся, пихнув ворчащего друга плечом.

***

Разумеется, Римус Люпин слышал о «Мародерах». Каждый человек, у которого был радиоприёмник, уши и пара глаз, знал, кто были эти трое парней. Но они были недосягаемы, почти нереальны, как Sex Pistols, The Ramones или, черт возьми, Дэвид Боуи. И Римус точно не ожидал, что Лили Эванс буквально притащит сопротивляющегося друга на прослушивание. Не ожидал, что он будет стоять перед их менеджером, как остолбеневший кретин с бас-гитарой и трясущимися руками.

Римус увлекался музыкой с тех пор, как помнил себя. Виниловые пластинки, под которые его мама танцевала на кухне, первые альбомы Sex Pistols, Suicide, Bowie и Talking Heads. Уроки игры на бас-гитаре, в которых Люпин наконец научился слышать самого себя и ощущать музыку так, словно был способен ее коснуться. Он до сих пор помнил свой первый концерт в пабе и несколько уличных выступлений перед бегущими в спешке прохожими. Но это всегда было просто… развлечением, точно не тем, что могло стать настоящей профессией. Даже это чертово прослушивание было просто развлечением.

Он не должен был стоять здесь, прямо перед лучшим менеджером в Лондоне, Киллианом Тернером и подписывать контракт на участие в одной из самых известных панк-групп. Это был лихорадочный сон, что угодно, но точно не гребаная реальность, в которой Римус задыхался с самого детства.

— Я провожу тебя к ним.

— Вы уверены? — уточнил Люпин у низкорослого мужчины, следуя за ним в репетиционный зал, как побитый, напуганный щенок. Одетый в джинсовую куртку и клетчатые брюки. — Я имею в виду… Вы уверены, что я правильный выбор?

— Все очень просто, мой мальчик, — Киллиан похлопал его по спине. — Ты прирожденный панк. Ты отвратительно играешь, ты тощий, без гроша в кармане, ненавидишь правительство, ругаешься матом, как гастарбайтер, и… — Тернер радостно поднял палец в воздух. — Ты выглядишь так, словно тебя ополоснули в мусорном баке, а затем оплевали. Ты принадлежишь панк-року. Просто подожди и увидишь.

Пока Римус в замешательстве морщил нос, коротышка отворил тяжелую дверь, открывая вид на сцену, где репетировали «The Marauders». Великолепный тяжелый звук электро-гитары и барабанов казался неземным в огромном акустическом зале, а встреча с тремя знаменитыми панками – просто галлюцинацией. Римус мало что знал о самих участниках группы. Только то, что Джеймс был великолепным гитаристом и у него были самые растрёпанные волосы в Лондоне, которым подражал каждый второй хулиган. Питер играл одни из самых сложных барабанных ритмов, с быстрыми разноплановыми рисунками. А Сириус обладал уникальным громким голосом, который срывался до хрипоты во время криков. Его (довольно красивое) лицо было почти на каждой футболке девочки-подростка. Римус ещё на концерте обратил внимание на то, каким магическим и недосягаемым казался образ вокалиста.

— Довольно, мои куколки! — Тернер хлопнул в ладоши, привлекая внимание парней. Все три Мародера посмотрели на Римуса в недоумении, заставив его неловко помахать правой рукой. Левой он сжимал чехол бас-гитары в знак защиты. — Это кудрявое причудливое существо – ваш новый бас-гитарист. И я клянусь богом, Сириус… — Киллиан раздраженно взглянул на вокалиста. — Если ты скажешь хоть слово, я отправлю тебя в Советский Союз и будешь танцевать чечетку в очереди за куском хлеба до конца своей жизни! — грозное лицо менеджера сменилось дружелюбностью, как только он вновь развернулся к смущенному Римусу. — Я надеюсь, ты не сбежишь от них слишком быстро.

Люпин выдавил из себя сдавленную улыбку, а затем подошел ближе к сцене, чтобы познакомиться с участниками группы. Ноги отяжелели, и голос застрял где-то в горле.

— Привет, я Джеймс! — гитарист спрыгнул со сцены и подошел ближе, чтобы пожать потную руку Люпина. На лохматом была пара очков, которые он, должно быть, снимал во время выступлений. — Приятно познакомиться.

— Я Римус Люпин, — улыбнулся светловолосый, ощущая, как напряжение спадает под дружелюбным взглядом.

— Отвечай без раздумий: твоя любимая песня? — Поттер изучал его так, словно вёл допрос.

— Хм… Я не…

— Отвечай!

— Блять, Боуи «Life on Mars?»

— Ответ принимается, — Джеймс довольно улыбнулся и взъерошил кудри Люпина. — Много слышал про нас?

— Д-да, конечно, — Люпин неловко усмехнулся. — По правде, был даже на вашем концерте три месяца назад, у вас вышел отличный альбом.

— Я Питер, — пухлый парень подошел ближе и пожал руку, с интересом изучая нового басиста. — Как ты укладываешь волосы? Выглядит супер, чувак!

— Оу, это гель Dippity Do, — ухмыльнулся Римус. — Растираешь в руках и наносишь на мокрые волосы. Примерно 5 фунтов за банку, зато потом держится весь день.

— Здорово… Но ты должен что-то сделать с этой джинсовой курткой, ты выглядишь как подросток в очереди за порнухой или педик в салоне красоты, — рассмеялся весело Питер, будто это не он только что использовал отвратительное оскорбление. Римус хоть и натянул подваленную улыбку, но сделал ментальную пометку, что его сексуальную ориентацию он определенно не будет обсуждать в этой группе людей.

— Сириус боится сказать этого вслух, но он тоже рад тебя видеть, — Поттер выжидающе посмотрел на длинноволосого парня, который все еще расхаживал по сцене в солнцезащитных очках и кожаной куртке. Выражение бледного лица явно не соответствовало тому, что только что произнёс за него гитарист.

— Нет, даже и не подумал об этом, — Сириус стянул очки и взглянул Римусу прямо в глаза пронзительным, холодным взглядом. Так, будто мысленно вонзал в незнакомца ножи. — Пошел нахуй, Римус. Просто возвращайся в ту дырку, из которой вылез к нам.

— Сириус! — воскликнул в ужасе Поттер.

Не то чтобы это прозвучало грубо…А настолько грубо, что Люпин застыл на месте с открытым ртом. Ненависть и отвращение к этому самовлюблённому ублюдку тут же поползли у него по спине. Кем бы ни был этот Блэк, он, вероятно, боролся со звездной болезнью, накапливая в себе неконтролируемый гнев и отравляющее высокомерие. Да, он выглядел сексуально, но на этом, пожалуй, все. Ничего интересного, лишь красивая оболочка вокруг уродливой души.

— Я тоже рад с тобой познакомиться, Сириус, — наконец ответил Римус, не разрывая зрительного контакта. Его глаза сузились в отвращении. — Надеюсь, моя бас-гитара заставит твой кряхтящий голос звучать хоть немного лучше.

Вокалист застыл на одном месте, пока губы медленно растягивались в усмешке.

— Ты ведь не сказал этого только что, тупой ублюдок…

— Сириус, перестань… — попытался остановить его Джеймс.

— Скажи это еще раз, ты, маменькин сынок!

Блэк спрыгнул со сцены, подходя ближе. И как раз в тот момент, когда он собирался схватить Римуса и ударить по лицу, Джеймс грубо оттолкнул парня.

— Какого черта, Бродяга!?

— Бродяга? — Римус язвительно ухмыльнулся, не в силах удерживать смех. — Это твое блатное погоняло?

— О, ты покойник, Люпин…

И с этими словами Сириус фактически схватил Римуса за воротник и ударил по лицу, отчего челюсть возгорелась в мучительной боли. Дурацкие железные кольца заставили светловолосого сжать глаза в испуге. И Джеймс тут же схватил вокалиста, чтобы оттолкнуть подальше и привести в чувства.

Отвратительное начало дня.

Люпин дёрнулся, чтобы ответить ударом и выбить все дерьмо из этого придурка.

— Хватит! — пискнул Питер, приобнимая рвущегося вперёд Римуса. — Мы можем хоть раз не начинать знакомство с драки?

— Он теперь панк, пусть знает, как работают правила в этом мире, — Сириус пошатнулся на месте, не отрывая прожигающего взгляда от новичка.

— Кто ты, блять, Сид Вишес с китайского рынка? — не выдержал Римус.

— Не смей произносить его имя, пока ты выглядишь, как пудель моей мамаши.

Люпин сделал глубокий вдох, в несчастных попытках привести себя в чувства.

Это было вовсе не то начало сотрудничества, о котором он мечтал… Но он присоединился к лучшей в мире панк-группе, не так ли? Какой-то Сириус, мать его, Блэк не собирался испортить ему этого.

Комментарий к Side A: Back to London

Она любила исчезать, но затем возвращаться с новой, большой работой 💫

Благодарю, если вы дочитали первую часть до конца! Это супер не типичная для меня задумка, потому что обычно мой Вульфстар - это 💫comfort💫 отношения. Но после ненависти, бессонных ночей в туре, ссор, взлетов и падений, я обещаю, что они к этому придут!

Мне безумно стала интересна панк-революция семидесятых, поэтому все отсылки, названия брендов, групп, музыкальных лейблов здесь не случайны, и я постараюсь максимально погрузить вас в атмосферу и, возможно, даже просветить:) Надеюсь, продолжение будет совсем скоро! Пишите отзывы❤️

P.S. Кстати, названия глав - это названия песен из их предстоящего альбома)

========== Side A: Love is terrible ==========

— Сириус, тебе не кажется, что это, как минимум, грубо? — Джеймс осторожно оглядел лучшего друга, откусывая большущий кусок жирного буррито.

Они сидели на территории студии, за обеденным столом, пока Люпин невинно жевал вареные овощи, как гребаный аристократ, в нескольких метрах от них на траве. На басисте были его уродливые чёрные конверсы и свитер в 30-ти градусную кипящую жару.

— Это не грубо, если он сам не садится к нам, — пожал плечами Сириус и сделал глоток холодного пива. — Скажи спасибо, что я не запихнул ему эти овощи в задницу.

— Может, хотя бы предложим ему присесть с нами… Ты всю неделю издевался над бедным парнем.

— Ну, он тоже не ангел по отношению ко мне.

— Конечно, нет, — Джеймс взглянул на Сириуса так, словно друг бредил. — Что еще ему остаётся, когда ты то и дело называешь его помойным ведром, крысенышем или демоном сонного паралича?

— Он и есть демон моего сонного паралича, Сохатый, — простонал длинноволосый. — Прошлой ночью он пришел в мой кошмар со словами: «Сириус, я перерезал тебе горло, теперь вокалист в группе – я».

— А мне нравится остроумие Римуса, — пропищал Питер, и Блэк театрально отложил буррито в сторону. Все действительно хотели лишить его аппетита? — Он не мирится с твоим дерьмом, в отличие от предыдущих басистов…

— Вы ведь знаете, что я вас слышу отсюда, придурки?

Трое друзей оглянулись на Римуса, который теперь поднялся с земли и выбросил пластиковый контейнер в мусорное ведро. Этот парень был слишком красив для панк-рока. Он выглядел как гребаный принц Чарминг из «Золушки», и Сириус искренне не понимал, почему другие мародеры этого не замечали. Римусу просто не было места в панк-роке с этими дурацкими золотистыми локонами и огромными невинными глазами.

— Если тебя что-то смущает, то мог бы и подальше отсесть, — Сириус ощутил, как агрессия начинает клокотать где-то в груди. Он правда не понимал, почему каждый бас-гитарист был слабым нытиком, действующим на нервы, хуже семейки Блэков. — Через дорогу есть ферма, можешь там почавкать своими морковками.

— Прости, если мое чавкание беспокоит твои чувствительные уши, — притворно ахнул Римус, поднося руку к сердцу. — Я думал, ты глухой, судя по тому, как звучишь на сцене.

Бродяга медленно поднял тяжелый взгляд на светловолосого, готовый вот-вот сорваться и треснуть по сморщенному веснушчатому носу.

— Римус, не обращай внимания на него и садись к нам, — Джеймс, вежливый джентльмен, похлопал по местечку рядом с собой.

И в тот момент, когда Сириус уже собирался возразить, кудрявый ублюдок действительно присел напротив него, схватил его бутылку пива и сделал огромный глоток.

— Освежает… — Люпин победоносно ухмыльнулся, и Блэку на самом деле захотелось треснуть парня по губам.

— Тебе невероятно повезло, что я больше не хочу это пиво, потому что иначе… — Сириус наклонился ближе, прошептав. — Эта бутылка торчала бы уже из твоей жопы.

— Что это за вечное желание засунуть мне что-нибудь в задницу? — Римус игриво вскинул бровями.

— Ты, ублюдок…

Сириус настолько не ожидал язвительного ответа, что сорвался с места и схватил идиота за воротник. И он действительно мог ударить, если бы не…

— Хэй! Брейк! — тоненький голосок Киллиана заставил всех четверых обернуться. — Блэк, клянусь мамой, я выкину твои манатки на обочину, если ты не отпустишь Люпина сейчас же.

И со вздохом поражения длинноволосый пихнул Люпина обратно на скамейку и упал на своё место, схватив пачку сигарет.

— Привет, Киллиан! — Питер вежливо улыбнулся менеджеру. — Надеюсь, ты принес нам хорошие новости.

— Зависит от того, с какой стороны посмотреть, — Тернер плюхнулся рядом с Сириусом, и на брюнета тут же повеяло летним потом и ядовитым перегаром.

— Тогда, скорее всего, они плохие, — усмехнулся Джеймс. — Колись, Киллиан.

Менеджер вытащил из чемоданчика огромную папку и уложил ее на обеденный стол. В глаза Сириуса моментально бросился яркий логотип одного из величайших лейблов, Virgin Records, с которым мечтал сотрудничать каждый музыкант.

— Ты же не хочешь сказать, что… — прошептал Бродяга, ощущая, как зрачки расширяются от пленительного волнения. Они обменялись с Сохатым довольными улыбками.

— Да, Блэк, Virgin Records хотят продюсировать ваш второй альбом, и ты можешь поцеловать мою задницу, но после того, как я расскажу вам, на каких условиях… — Киллиан сделал драматичную паузу, извлекая один из файлов. Он прочистил горло. — Во-первых, вам нужно будет закончить запись до конца осени, а это означает, что у вас есть всего четыре месяца…

— Легко, — взволнованно кивнул Джеймс, будто это не Мародеры записывали первый альбом дольше года.

— Во-вторых, вы должны выпустить три сингла до финального релиза, — Тернер оглядел участников группы и виновато улыбнулся. — И в-третьих, вам придётся принять участие в их рекламной кампании.

— Нет! Никогда! — отчаянно воскликнул Сириус. — Панк – это полная противоположность коммерции и продажи своей рожи на пачке шоколадных хлопьев!

— Я согласен, Сириус, но это может стать твоим единственным шансом по-настоящему разбогатеть и завладеть состоянием, прежде чем ты сведешь себя в могилу спидами или ещё какой-то ерундой, которую ты принимаешь в последнее время.

— Пошел ты, Киллиан, ничего я не принимаю… — проворчал Блэк, хотя не отказался бы от одной волшебной капсулы и сейчас. — Нам нужно время подумать.

— Хорошо, — менеджер убрал бумаги обратно в портфель и настороженно оглядел музыкантов. — Но помните, что другого такого шанса у вас не будет.

***

Вокруг «The Marauders» ходило множество слухов, почему их басисты так часто менялись. Например, «участникам группы не нравилось, как звучал инструмент», или «Поттер всегда затмевал бас-гитару своими партиями». Но только теперь Римус осознавал, что было истинной причиной… Все это время, гребанный Сириус Блэк вытравлял басистов, словно тараканов. И Люпин постепенно начинал понимать, почему от него бежали уже через несколько месяцев сотрудничества, а то и недель. Никогда в жизни Римус ещё не встречал такого мешка с дерьмом, как Блэк.

Первую неделю его работы с группой можно было описать «сущим кошмаром». Люпин периодически отчищал свои волосы от напитков Сириуса, сигаретного пепла… Менял ежедневно порванные струны на бас-гитаре и выслушивал самые унизительные оскорбления. Он понятия не имел, как Джеймс и Питер уживались с этим взрослым дитем, ведь они были куда более зрелыми.

— Что это за чертовщина на тебе? — Поттер отставил электро-гитару в сторону, как только вокалист ворвался в репетиционный зал, хлопнув железной дверью.

Сириус довольно улыбался, позируя и подпрыгивая в своих кожаных штанах и разорванной майке. На ней алым цветом было выведено «LOVE IS TERRIBLE» («ЛЮБОВЬ УЖАСНА»). Блэк размахивал кусками ткани в руках.

— Это, ребята, новые майки в ваш гардероб!

Сириус запрыгнул на сцену, вручая Джеймсу и Питеру их подарки, а затем с отвращением перевел взгляд на Римуса.

— Но не для тебя.

— Я даже и не мечтал, — Люпин одарил придурка своей самой саркастичной улыбкой.

— Лю-бовь у-жа-сна, — зачитал Джеймс фразу на своей майке, а затем растерянно взглянул на вокалиста. — Сириус, что это за хуйня? Ты ее как будто смастерил из своих трусов и помады.

— Это, мой дорогой Джеймс, — Блэк покружился на месте, победоносно улыбаясь. — Название нашего альбома.

Ох, альбом… С тех пор как Киллиан рассказал музыкантам о Virgin Records, четверо только и делали, что ругались из-за расхождения во мнениях. Джеймс и Питер были убеждены, что это величайшая возможность, и пара промо-акций не причинят вреда их репутации. Что это отличный шанс войти в историю как и те, кто прежде сотрудничали с лейблом: Sex Pistols, Дэвид Боуи, Мик Джаггер, The Rolling Stones, Tangerine Dream. Блэк всеми силами сопротивлялся этой затее. Но, в конечном итоге, победило большинство. И уже через три дня после заключения контракта музыканты начали мозговой штурм.

— Мы не поем песни о любви, Бродяга, — Питер в замешательстве уставился на вокалиста. — Это отвратительное название!

— Именно, Хвост! — Сириус взволнованно заметался по сцене, зрачки расширенные, а волосы развивались во все стороны, будто он не спал всю ночь под наркотическими стимуляторами, генерируя «гениальные» идеи. — Мы не поем о любви, как, богом забытые, Битлз или сраный Элвис Пресли, земля ему пухом, — Сириус послал воздушный поцелуй в небо. — Мы поем о том, что действительно важно! О вещах, которые имеют значение! О политике, войнах, деньгах, неравенстве, сексе и социальной несправедливости! — Блэк указал на свою майку, будто в одной простой фразе и заключался весь протест. — Эта чушь, что люди называют любовью, — парень искривил лицо. — Это не панк и это не про Мародёров. Так что да, любовь ужасна, и именно поэтому, выделив ее в названии альбома, мы не посвятим ей ни одной песни.

Римус на секунду замер, искренне заинтересованный идеей, но в голове неизбежно возник важный вопрос.

— Ты ведь понимаешь, какое огромное влияние ваша музыка оказывает на подростков? Насколько эта простая, невинная цитата повлияет на них? Вы, ребята, их кумиры, и они будут повторять за вами все, что бы вы не сказали.

Сириус медленно перевел взгляд на басиста, словно дикий зверь, готовый к прыжку.

— Кто, блять, вообще спрашивал твоего мнения, крысёныш?

Римус только издал вздох бессилия, возвращаясь обратно к гитарным струнам, которые ему опять нужно было заменить после выходки этого больного психа.

— Римус прав, Бродяга, — попытался прийти на помощь Джеймс. — Мы не можем просто так разгуливать в этих майках, думая, что последствий не будет. Большинство музыкантов продвигают лозунг «Живи быстро, умри молодым», и смотри, к чему это приводит…

— Во-первых, мы не пропагандируем смерть, Джеймси, — усмехнулся Сириус. — Во-вторых, мы просто констатируем факты. Любовь – ужасное чувство.

— Откуда тебе знать? — Питер подозрительно прищурился. — Ты никогда не был влюблен.

— Нет, и слава богу! — воскликнул радостно Блэк. — А ты, Питти?

— Да.

— И как? Понравилось?

Сириус приподнял бровь с дерзкой ухмылкой, заставив Петтигрю смущённо опустить взгляд в пол. Кажется, это было одной из больных тем.

— Я был влюблен, и это было не так уж и плохо… — начал Джеймс.

— О, прошу, пощади меня, Сохатый! — заскулил Сириус, наклоняясь ближе и ближе к лучшему другу. — Ты мне весь мозг разъебал своим нытьём о Люси! Клянусь, в какой-то момент я был уверен, что ты перережешь себе вены или, блять, прыгнешь под поезд. Девчонка никогда не отвечала взаимностью, и ты хочешь сказать мне, что это было хорошее чувство?

Джеймс приоткрыл рот, намереваясь возразить, но затем лишь кивнул в знак согласия.

— Неприятно это признавать, но ты прав. Любовь – полный отстой.

— Спасибо, Иисус! — возбужденно воскликнул Блэк и достал из кармана брюк блокнот. — Хорошо, а теперь давайте пройдёмся по нескольким идеям песен…

— Я был влюблен.

Все уставились на Римуса, все еще изучающего порванные струны гитары.

— И это было вовсе не ужасно…

— Серьезно? — Сириус повысил голос в неверии. — Ты хочешь сказать мне, что это было взаимно, и кому-то действительно понравилась твоя плаксивая задница, кроме твоей мамаши?

Не выдержав очередную низкосортную шутку про «маму», Люпин поднял уставший взгляд на придурка.

— Моя мать умерла, ты, бесчувственный гондон.

Оглушающая тишина зазвучала в пространстве репетиционного зала. Питер даже испуганно ахнул, в то время как Сириус не отрывал напряженного взгляда от бас-гитариста.

— Извини… — тихо прошептал он, и сердце Римуса действительно екнуло от неожиданности.

— Прости, я что-то не расслышал… — Люпин поднёс ладонь к уху. — Мог бы повторить?

— Пошел ты, Люпин, — пробормотал Блэк, отворачиваясь от светловолосого, и Рем мог поклясться, что уловил проблеск улыбки.

***

— Добро пожаловать на легендарную вечеринку Мародеров, мой мальчик, — Киллиан приобнимал Римуса за плечи, пока они шли в репетиционный зал. Ещё утром внутри помещения не было ничего, кроме пары ящиков и инструментов. Теперь же десятки людей выкрикивали песни, расплескивали напитки и окутывали помещение табачным дымом. Лили осторожно шагала позади друга, взволнованно изучая эпатажные наряды приглашённых знаменитостей. — Найдите себе выпивку и чувствуйте себя, как дома! Можете говорить с кем угодно, но никаких интервью прессе и, прошу, не берите яркие конфетки у незнакомцев.

Люпин кивнул в знак полного согласия и повёл Лили к танцполу. Это была официальная вечеринка в честь начала их сотрудничества с Virgin Records. И, несмотря на то, что Рему исполнялся двадцать один год, прежде он не бывал на подобного рода событиях. Особенно на таких, где можно было встретить самых выдающихся музыкантов Лондона, в латексных нарядах и нижнем белье. В репетиционном зале Буквально царила «Анархия в Великобритании», о которой пели Sex Pistols.

— Кто, блять, тебя впустил?

Римус чуть не издал вздох разочарования, когда знакомый голос добрался до его ушей, как назойливый комар.

— Привет, Сириус, — Люпин выдавил улыбку, оглядываясь на парня. Вокалист был одет в кожаные брюки, а оголенная подкаченная грудь была измазана в помаде, масле и бог знает чем еще.

— Это твоя девушка? — Блэк сделал долгую затяжку сигареты, рассматривая… сиськи Лили. — Слишком хорошенькая для тебя.

— Привет! — взвизгнула Эванс, подбегая к вокалисту ближе, как взволнованный маленький щеночек. — Я так много слышала про вас! Ваш голос, о боже, а наряды! Я слежу за каждым выступлени…

Ремус остановил ее рукой, потому что больше не мог этого выслушивать. Лили должна была быть на его стороне и защищать сегодня вечером от этого дьявола… А не протягивать Блэку ладонь.

— Лили, пойдем, я познакомлю тебя с Джеймсом и Питером, — Люпин кашлянул в кулак, привлекая внимание девушки.

— Боже мой, в реальной жизни он еще сексуальнее, — Лили побежала следом за другом, раскрасневшись.

— Какого хрена, Эванс, я же говорил тебе, что он превратил мою жизнь в сущий ад! — Римус закатил глаза, когда рыжеволосая вновь глупо захихикала. — Это как-то совсем не по-пацански, Лили.

Поттер тут же отодвинул бутылку бренди в сторону, как только заметил сияющую Лили в коротком платье.

— Боже мой, Римус, кто эта леди? — Джеймс попытался подмигнуть рыжеволосой, но с треском провалился, искривив все лицо так, будто боролся с инсультом.

— Лили, — девушка застенчиво протянула Джеймсу руку, и, вместо того, чтобы пожать, гитарист нежно взял ее и поцеловал.

— Почему ты пришла к нам, принцесса?

— Она моя лучшая подруга, та самая, что притащила меня на прослушивание — улыбнулся Римус, обратив внимание, что Эванс и Поттер все ещё держались за руки. — Была на всех ваших концертах.

— Заткнись, Люпин, — девушка пихнула друга локтем.

— КЭТРИН!

Громкий голос Блэка прорезал пространство так, что половина присутствующих обернулась. На встречу к вокалисту бежала низенькая блондиночка на высоких каблуках и с вываливающимися наружу сиськами. Сириус схватил ее за бедра и прижался в агрессивном поцелуе.

— Кто эта счастливица? — Люпин съежился от того, насколько мерзко переплетались их языки.

— Это Кэтрин… Как Нэнси Спанджен, только в пятьдесят раз хуже, — ответил Джеймс, содрогаясь от неприязни. Он передал Лили и Римусу несколько ярко-красных напитков. — Кэт работала нашим гримером пару недель, потом ее уволили за халтурную работу… Но Сириус так привязался к тому, чтобы трахать ее по несколько раз на дню, что эта пиявка присосалась. Клянусь, у неё нулевой интеллект, и я ни разу не видел ее трезвой.

— Я думал, Сириус был против отношений, — Римус оглянулся на влюбленную парочку, и его чуть не стошнило. Они буквально облизывали друг друга.

— Упаси Боже, они не встречаются! Только трахаются и… принимают вместе что-то, — тон Джеймса стал звучать непривычно подавлено. — Сириус постоянно твердит, что не переваривает ее.

— Это так печально, — прошептала Лили, глядя на Джеймса зелеными невинными глазками. Доброе дитя, которое понятия не имело, как был устроен мир музыки.

— Да, — Джеймс сглотнул, а затем огляделся вокруг, будто проверял, не было ли вокруг репортёров. — Иногда я искренне сожалею, что притащил Сириуса в шоу-бизнес… Он действительно был… Другим, знаете?

Гитарист издал тихий смешок, но это напоминало крик о помощи. И Римус ощутил, как сердце провалилось куда-то в желудок.

— Он не был готов к славе, он слишком… Мягкий и эмоциональный, что ли, — Поттер теперь глядел Люпину прямо в глаза, видимо, в поисках сочувствия. Будто давно уже хотел поговорить с басистом об этом. — Иногда я вижу в нем старого, веселого Бродягу, но эта огромная тьма внутри него… Она постоянно растет, и все мои попытки помочь ему перестали восприниматься всерьёз. У Сириуса никогда не было авторитетной фигуры, любящего отца или матери. Но… Но мое мнение всегда имело значение… — Джеймс тяжело выдохнул. — Кажется, больше – нет.

Римус сочувственно кивнул и пришел к выводу, что Джеймсу, вероятно, потребовалось много терпения и сил, чтобы продолжить выступать, а не выбросить карьеру в помойку и не отказаться от лучшего друга.

— А что не так с басистами? — осторожно поинтересовался Люпин. — Почему он так сильно меня ненавидит?

— Ты ведь знаешь, что мы с Питером – его друзья детства? — Римус кивнул в знак согласия. — Год назад Киллиан нашёл нам бас-гитариста, Джонатана. И Сириус принял его с распростертыми объятиями, он начал называть его мародером… Они часто тусовались вдвоём, устраивали вечеринки… Сириус имеет свойство быстро привязываться. Он был так мил с Джонатоном, будто нашел третьего брата. Друзья действительно важны для него, потому что семьи толком и не было. Но потом… — Поттер печально оглядел Сириуса, который теперь пил на брудершафт с Кэтрин. — Ты ведь слышал, что семейная история Сириуса просочилась в прессу? Потом журналисты преследовали повсюду Блэков и не давали жизни Регулусу, его младшему брату? — Люпин вновь кивнул. — Джонатан был тем, кто слил историю. Он продал информацию о Бродяге прессе, а потом просто ушел от нас, потому что его выкупила другая студия. Как бы Сириус ни старался привыкнуть ко второму басисту, Люциусу… Тот оказался ещё более мерзким слизняком. А потом был Фрэнк… — Джеймс вновь огляделся по сторонам, громкая музыка сбивала поток его мыслей. — Думаю, Лонгботтом был нашим фанатом ещё до того, как присоединился к группе, потому что его поведение напоминало сталкерство, клянусь. Он постоянно вертелся вокруг меня, а Сириус довольно ревнивый. Видимо чувствовал, что Фрэнк одержим нашей дружбой. Чувствовал, что тот хочет стать частью «семьи». Так что Бродяга делал все, чтобы дать ему понять – он чужой. Фрэнк никогда не станет частью Мародёров.

Люпин молча слушал эту историю и начинал даже… понимать поведение Сириуса? Прежде Люпин был уверен, что вокалист – эгоцентричный ублюдок, но, вероятно, тот просто устал обжигаться. И Римус заведомо был для него врагом.

— Я понимаю, правда… Но это не оправдывает его поведение по отношению ко мне, — пожал плечами Римус. — Вы же с Питером осознаёте, что я не Джонатан и не Фрэнк… Почему только он имеет право вести себя так?

— Дай ему время, чувак, — Джеймс похлопал басиста по плечу. — Дай ему время.

***

Римус всегда знал, что у него есть одна вещь под контролем: его график сна. Поэтому, когда вечеринка затянулась более чем на семь часов, и на улице уже начало светать, он был на грани того, чтобы повалиться в обморок (а выпил он совсем немного). Как только Киллиан запихнул пьяных Джеймса и Питера в такси, стало очевидно, что больше не было смысла оставаться. Особенно, когда Лили уже вернулась домой и видела седьмой сон. Оставшись наедине с кучкой знаменитостей, Римус пытался разговаривать со случайными незнакомцами. В целом, его первая вечеринка в качестве участника группы была довольно впечатляющей. Но парень просто не мог чувствовать себя комфортно, как бы ни старался раскрепостить себя и перешагнуть застенчивость.

Так что, к пяти часам утра Римус решил сходить отлить, как раз перед тем, как отправиться домой. И прежде белоснежный туалет теперь напоминал наркопритон, где вместо воздуха ты вдыхал сигаретный дым, а под ноги попадались бутылки, грязные трусы и лифчики.

— Блять… — выругался Римус, испугавшись своего отражения в зеркале. Вокруг сонных глаз была размазана подводка, а разорванная рубашка открывала вид на грудь и шрамы. Ну… по крайней мере, ему было весело?

И в тот момент, когда он смыл за собой воду и собирался уходить, из соседней кабинки послышались какие-то мучительные звуки, словно рвотные позывы.

— Вы там в порядке? — он с беспокойством постучал по двери, но оттуда доносились только всхлипы. — Эй?

Римус не стал раздумывать дважды и отворил дверь.

— Блять…

Это определенно был Сириус.

Он сидел на грязном полу без рубашки, сжимая бачок унитаза. Лица было не видно, но тёмные локоны прилипали повсюду, а на спине сияли бордовые царапины.

— Эй… — Римусу совсем не хотелось беспокоить Сириуса в таком состоянии, чтобы не получить очередную порцию оскорблений. Поэтому он лишь слегка пихнул полудохлое существо ногой. — Ты живой?

В ответ Сириус только тихонько заскулил, все еще пытаясь проблеваться или утопить свое гребаное лицо в унитазе.

— Блять, тебе нужна помощь? — беспокойство вдруг заполнило лёгкие. Стоило ли переживать об этом психе или проще было дать ему пролежать тут до утра в одиночестве? — Ладно… Подыхай тут, кретин.

Люпин закрыл за собой дверь, не желая проводить ни секунды наедине с этим получеловеком.

Но как только он подошёл к выходу, его чересчур добрые инстинкты заставили вернуться обратно и убедиться, дышит ли этот ублюдок хотя бы.

— Твою мать! — выругался Римус, когда застал Блэка в новом положении. Теперь парень фактически лежал на холодной плитке без чувств. Лицо его выглядело расслабленным, но грудь едва поднималась. — Сириус?

Люпин упал на колени и потряс вокалиста за ногу.

— Сириус, блять, просыпайся! — Римус ощутил, как в груди нарастает паника. Никто не имел права умирать при нем, никто. — Пожалуйста!

Люпин схватил его за плечи и усадил к стене. Длинноволосый выглядел таким бледным, будто у него была… передозировка.

— Черт возьми, идиот! — Люпин хотел сам избить его до смерти. — Какого хуя!?

Самое ужасающее было то, что Люпина поймали в ловушку. Киллиан, Питер и Джеймс уже уехали с вечеринки, да и они были так пьяны, что Рем вряд ли бы дозвонился до них. А просить помощи в зале, у гостей, было ещё хуже… На Блэка тут же налетели бы репортеры. Вызвать скорую? Из того, что слышал Римус, у музыкантов были свои частные клиники, потому что обычные госпитали сливали информацию, и у группы определенно начались бы проблемы.

— Боже, просто проснись, пожалуйста… — прошептал Римус, обхватив ладонями лицо. — Что ты принял, кретин?

Люпин проверил оголенные руки, чтобы убедиться, не принимал ли вокалист ничего внутривенно. Слава богу, все было чисто.

— М-х-м… — Блэк издал сдавленный звук, будто боролся с ужасной болью.

— О, боже… — выдохнул Римус и снова попытался приоткрыть веки. Брюнет выглядел так, будто у него было сотрясение мозга, зрачки бегали из стороны в сторону. — Сириус, ты меня слышишь?

Блэк мягко кивнул и внезапно нашёл ладонью запястье Рема, схватившись будто за опору.

— Что случилось? Кому мне позвонить? — Люпин ощутил, как его голос застрял где-то в горле. Дышать становилось все затруднительнее. — Сириус?

И Римус потерял дар речи, когда губы парня напротив задрожали, а в уголках серых глаз появились… настоящие слезы.

— Сириус… — Римус подполз ближе, в жалких попытках встряхнуть его, не дать вновь заснуть. Но в ответ Блэк только крепче схватил его за руку и пробормотал что-то невнятное. — Ебанное дерьмо…

Люпин проклял себя от осознания, что он намеревался сделать. Но он поволок Сириуса ближе к унитазу, крепко обхватил за торс и поднёс пальцы ко рту.

— Фу, блять…

Люпин с отвращением сморщил нос, закрыл глаза и сделал один глубокий вдох… Но все-таки засунул два пальца во влажный рот, пытаясь дотянуться до горла Сириуса. От этого процесса его самого чуть не стошнило.

— После этого тебе придется целовать мою задницу, больной наркоман.

Римус ощутил рвотный позыв парня, и выпустил ладонь, как только Сириуса вырвало в унитаз… и на его пальцы.

— Блять! — в ужасе воскликнул Римус. — Фу-фу-фу!

И как только Сириус закончил давиться собственной слюной, Люпин побежал к раковине, чтобы вымыть руки и вдохнуть немного воздуха, дрожа и ощущая, что вот-вот разрыдается от отвращения.

— Крысеныш? — донёсся слабый голос.

Люпин оглянулся на туалет и заметил, что вокалист теперь сидел прямо, вцепившись руками в унитаз, а глаза блестели от слез. Он узнал его?

— Я налью тебе воды.

Светловолосый схватил какой-то первый попавшийся стакан, упавший на пол, вымыл его и наполнил холодной водой. Как только Рем присел обратно к парню, тот сделал несколько несчастных глотков.

— Какого хуя ты принял? — выпалил Римус,ощущая, как гнев растекается по всему телу.

— Я не знаю… — прошептал Сириус, не поднимая на басиста глаз, будто побитый щенок.

— Что значит, ты не знаешь!?

— Римус…

— Что?! — Люпин искренне хотел треснуть его по лицу. — Что, блять, Римус!?

— Ты можешь… пос-сидеть со мной? — Сириус снова схватил его за руку. — Я не могу д-домой… Нельзя…

— Оу, ты не хочешь унижаться перед Джеймсом? — Римус чувствовал, что вот-вот воспламенится от злобы. — Но это не унижение – разрушать свою жизнь и лежать на полу, будто обоссаный бомж?

— Римус…

— Ты эгоист, Сириус, ты ведь это знаешь? — Люпин вовсе не осознавал, сколько злости в нем накопилось. Этот идиот был олицетворением всего, что он презирал. — Ты думаешь, что ты такой крутой и популярный? Ты думаешь, что идешь против системы!? Нет, черт возьми, нет! Ты и есть блядская система. Ты – причина, по которой подростки умирают, глядя на таких кумиров, как ты! Ты – причина, по которой люди не могут вырваться из круга страданий и зависимостей…

— Римус…

— Ты убиваешь себя! И ведь ты даже не осознаёшь, как от этого страдает Джеймс! Блять, ты бы слышал, сколько хорошего он говорит про тебя и даже не подозревает, как его друг выглядит со стороны!

— Римус…

— Чего, блять, Римус!?

И в тот момент, когда светловолосый собирался треснуть кретина чем-нибудь, чтобы тот поднял глаза… Брюнет повалился в объятия Римуса, утыкаясь лицом в шею и сжимая чужую спину ослабевшими руками.

— Отлично… — проворчал басист, не имея представления, как ему теперь выбраться из хватки. — Просто великолепно, мудила, спасибо!

— Римус… — Блэк сжался комком на груди, дрожа то ли от холода, то ли от каких-то побочных эффектов. — Извини… Извини, п-пожалуйста, оч-чень больно.

Люпин разочарованно выдохнул, но буря внутри него начала постепенно утихать.

— Тебе вовсе не жаль… Ты просто под кайфом… — Римус продолжал что-то ворчать, но стягивал с себя рубашку, оголяя тело и соприкасаясь с парнем кожей к коже. — Господи, блять…

Рем укутал брюнета рубашкой в надежде хоть как-то согреть. И Блэк начал засыпать, прижимаясь все ближе и ближе, будто в поисках одеяла. И Люпин не знал, что еще ему оставалось делать, кроме как время от времени поглаживать парня по спине, покрытой синяками и царапинам, которые, вероятно, были следами длинных когтей Кэтрин.

========== Side A: Spit on them ==========

Как бы Римус не пытался заснуть, он то и дело выходил в гостиную проверить… дышит ли чертов Блэк. В ночь вечеринки, когда Люпин осознал, что понятия не имел, где жил гребанный наркоман, он поднял его с пола и затащил вместе с собой в такси. Куда логичнее было бы оставить идиота валяться в туалете, но, вместо этого, Римус привёз его домой и уложил спать на свой диван. Даже накрыл своим, блять, пледом.

— После него нам понадобится дезинфекция помещения, — выдохнул Люпин, в то время как Лили пыталась переодеть Сириуса в пижаму из облеванных брюк. К счастью, девушка снимала квартиру вместе с другом. — Эванс, это мои любимые треники, найди что-то похуже! Клянусь Богом, если он обоссытся во сне, мы выкинем этот диван нахрен.

Римус все утро просидел на кухне, испепеляя спящего парня взглядом. Но в одиннадцать часов будильник заставил его приподнять сонную голову со стола и пойти будить этого ублюдка для совместной репетиции. Потому что, к глубочайшему несчастью, Люпин был проклят сотрудничать с ним.

— Подъем, ублюдок… — Рем пихнул длинноволосого в плечо.

Брюнет медленно приоткрыл глаза, будто в полудрёме. И когда он заметил перед собой басиста, его бледное лицо потемнело, а брови нахмурились.

— Люпин, что… — утренний голос Сириуса звучал на десять тонов ниже. Удачи, этому мудаку сегодня исполнить сложные вокальные партии. Он резко принял сидячее положение, оглядывая светлую гостиную, чашку кофе в руках Римуса и свои клетчатые треники. — Какого хуя?

Люпин тяжело выдохнул, контролируя каждую фибру своего существования, чтобы не взорваться от очередного прилива гнева.

— Только не говори, что нихрена не помнишь…

Сириус зарылся лицом в ладони и мучительно простонал, будто боролся с головной болью или туманом из воспоминаний.

— О боже… — Блэк вновь поднял глаза на басиста, будто пазл сложился. — Я что, в твоем доме?

— Без понятия, где ты живешь, мне пришлось импровизировать.

— Какого хуя ты просто не оставил меня на вечеринке?

Римус замер на месте, разинув рот. Этот ублюдок издевается, что ли?

— Как насчет, хм, я даже не знаю… — Рем ощутил, что сарказм – единственный способ подавить своё неконтролируемое отвращение. — ПРОСТОГО СПАСИБО, МАТЬ ТВОЮ!?

В ту секунду, когда Люпин взорвался криком на этого кретина, вокалист поднялся с дивана и поспешил к выходу, пошатываясь на слабых ногах. Все ещё, блять, одетый в футболку и штаны Римуса.

— За что спасибо? — пробормотал Блэк, рассаживая по коридору в поисках обуви. — Я тебя просил о помощи?

— Я спас тебе жизнь, кретин! — Люпин шокировано хватал ртом воздух, потому что большей наглости и высокомерия ещё не видел свет.

— Чего блять? — усмехнулся брюнет, нагибаясь к ногам, чтобы натянуть белые кеды. Едва удерживая равновесие. — Я был просто пьян! Такое постоянно происходит на вечеринках, не знал? Люди перебирают алкоголя и их тошнит! Никто не умирает!

Люпин пересек быстрым шагом гостиную, потому что хотел выплеснуть весь свой гнев в эту самодовольную рожу.

— Я, по-твоему, безмозглый идиот? — Рем схватил с батареи штаны Сириуса, которые он, блять, постирал ему прошлой ночью, и швырнул прямо в лицо. — Ты почти не пил вчера! И твои зрачки… Господи, они вываливались из глазных яблок! Ты был зелёным и бледным…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что ты принял наркотики, идиот! — Римус теперь глядел в ужасе на Блэка, не в силах моргнуть. — И я думаю, ты злишься не на меня, ты злишься на себя и на то, что тот, кого ты ненавидишь, тебе действительно помог!

Слова эхом прошлись по узкому пространству коридора. Карие и серые глаза неразрывно прожигали друг друга.

— В следующий раз не трогай меня даже, понял?

— Так и сделаю, поверь мне! — выкрикнул Люпин, но его слова затерялись в шуме захлопнувшейся двери. — Вот и вали нахуй!

***

Сириус ненавидел Римуса всем сердцем.

Ненавидел, когда бас-гитарист проповедовал о принципах морали в мире панк-рока, где они никому нахрен не сдались. Когда парень эгоцентрично ставил своё мнение выше другого или считал себя правым в каждом, блять, споре. Когда он вертелся вокруг Джеймса и заставлял Питера смеяться, как никто и никогда прежде. Когда он просто, черт возьми, существовал и дышал одним воздухом с Мародёрами.

Но вчерашняя ночь стала первым мгновением в жизни Бродяги, когда он искренне не смог понять мотивов поступка человека. Если бы Римус лежал на том чертовом полу, Блэк, скорее всего, оставил бы его подыхать одного. А, может, даже сделал бы несколько снимков и хорошенько бы поиздевался.

Сириус ненавидел Римуса, все было просто. И он был уверен, что эти чувства взаимны. Но Люпин держал его вчера за руку несколько часов и гладил по спине. Воспоминания ускользали туманом, но Блэк был уверен, что в какой-то момент Люпин даже убаюкивал его тихим пением.

И это бесило. Ужасно бесило, потому что никто не смел видеть Бродягу таким слабым. Никто.

— Римус, у нас отличные новости! — Джеймс поприветствовал бас-гитариста, как только тот подъехал в репетиционный зал. В белой рубашке и джинсах, с абсолютно замученным видом. — Киллиан организует нам послезавтра концерт в Marqueé Club!

— Вы шутите? — Римус застыл на месте, искренний ужас в глазах. — Блять, я же всего три недели с вами! Я ещё недостаточно хорошо знаю свои партии!

— Римус, да ладно тебе, — усмехнулся Джеймс, протягивая парню руку, чтобы тот запрыгнул на сцену. — Ты лучший басист, который у нас был. Если что… сымпровизируешь!

Блэк не стал бы этого признавать вслух, но Люпин правда был… не худшим басистом. У него отлично выходили сольные партии, и он дополнял гитару и барабаны так незаметно, будто сливался с музыкой воедино.

И Сириуса это тоже страшно бесило. Ужасно бесило. Потому что он даже предъявить Тёрнеру ничего не мог, менеджер нашёл подходящую кандидатуру.

— В Marqueé Club выступал Боуи… — прошептал Люпин со страхом в глазах.

— Да! — воскликнул Поттер. — И The Who, и Sex Pistols!

— Джеймс, ты не понимаешь, там выступал Боуи!

— И что?

— И ЧТО!? — карие глаза чуть не выпрыгнули из орбит. — Ты серьезно, блять, сейчас, Джеймс? И что!? Я буду стоять там, где стоял он, и ты мне хочешь сказать, что я не должен паниковать?

— Не должен! Представь, какая это честь!

— Блять… Теперь я ещё больше паникую, Джеймс!

Сохатый и Питер весело рассмеялись, а Сириус лишь устало отвёл от басиста взгляд. Господи, он был слабаком для мира панка. Как этот пацан вообще собирался держаться перед озверевшей публикой?

— Выдохни, — лохматый подошёл к Люпину и похлопал по плечу. — Сегодня мы наконец представим тебя нашим фанатам, и это будет здорово, поверь! Первый концерт – это как первый, мать его, секс. Оргазм, несравнимый ни с чем.

— Мой первый раз был отвратительным.

Все трое уставились на басиста в недоумении.

— Ты с нашей планеты, Люпин? — Петтигрю вскинул бровями, потому что, какому, блять, парню мог не понравится его первый раз?

— Не будем об этом, — отмахнулся Римус, а затем вытащил из кармана пачку металлических струн, чтобы заменить их по привычке на грифе инструмента. Но застыл на месте от осознания, что впервые за три недели Блэк их не перерезал.

Их взгляды встретились, и Сириус лишь схватился крепче за микрофон.

— Мы будем репетировать или нет? — устало проворчал он.

Их репетиция, как и всегда, продлилась чуть больше семи часов. Под конец Джеймс уже валился с ног, а Питер облизывал мозоли на пухлых пальцах. Черт, Блэк в такие моменты скучал по наркотическим стимуляторам, которые давали не только энергию, но и способность кричать в микрофон без лишнего перенапряжения связок. В последнее время ему все сложнее и сложнее было сохранять прилив энергии до конца суток.

— Крысёныш!

Когда Мародёры уже собирались на выход, Блэк нашёл басиста одного в туалете репетиционного зала. В том самом месте, блять, где Римус в последний раз помогал Бродяге не потерять сознание.

— Чего тебе? — Люпин тщательно намывал руки, не поднимая взгляда.

— Твои вещи.

Сириус чувствовал себя ужасно неловко после утренней сцены, но не отдать пижаму было бы совсем по-свински.

Люпин вытер руки салфеткой и устало забрал у вокалиста пакет с вещами. Его взгляд упал на сложённые клетчатые штаны.

— Вау… — саркастично выдохнул светловолосый, заставляя Бродягу только сильнее напрячься всем телом. — Ты постирал?

— Да.

Римус поднял раздраженный, холодный взгляд на брюнета, а затем со злобой впихнул пакет обратно в чужие руки.

— Я все равно после тебя их не надену, можешь хоть в жопу теперь засунуть.

Сириус сжал челюсти, не разрывая тяжёлого взгляда от высокомерного ублюдка.

— Нахуй мне сдались твои, блять, штаны?

— Не знаю, Сириус, — Римус направился к выходу, в последний раз окинув длинноволосого безразличным, пустым взглядом. — Я так устал от тебя, что у меня нет сил пререкаться. Давай просто сделаем вид, что нас друг для друга не существует, и отыграем чертов концерт? Хорошо?

Блэк ощутил, как злоба закипела где-то в груди, но он пересилил себя, покорно кивнув.

— Хорошо.

***

— Где, сука, мои ботинки!? — Джеймс носился по гримерной, абсолютно слепой без своих очков, которые ему запретила надевать их дизайнер на сцену.

— Выход через пять минут! — ворвался в комнату Киллиан, привлекая внимание хлопком.

— Да блять! — Поттер споткнулся о свои же кроссовки.

На фоне доносились обезумевшие возгласы публики, синхронные крики «Мародеры!» и свисты. Питер судорожно подводил глаза тенями, Римус расхаживал по гримерке, прикрыв глаза, словно в молитве, а Поттер устроил настоящий бардак. Если бы Сириус не принял фенобарбитал ранее, возможно, он бы не сидел сейчас спокойно на стуле в темных очках, наблюдая за этим хаосом с улыбкой.

— Дыши, Люпин, дыши! — Киллиан похлопал бледного, как смерть, Люпина по спине. — Возможно, они тебя растерзают, возможно, нет. Кто знает? Но устройте им настоящее шоу!

Слова менеджера явно не расслабили басиста, потому что теперь тот опирался на стул, тяжело дыша.

Тёрнер не предвидел, насколько озверевшими бывали иногда фанаты. Потому что, как только The Marauders вышли на сцену, Блэку показалось, что это были дьяволы полыхающего ада. Парни с ирокезами и немытыми головами. Шипы, цепи, яркие макияжи и кожаные, обтягивающие мини-юбки девчонок. Можно было оглохнуть только от того, какой визг поднялся, когда Сириус помахал им, ухмыльнувшись. Повсюду яркий свет прожектора и запах невыносимого пота.

Да, все-таки Блэк скучал по этому чувству.

— Да-да, это мы, не писайтесь от счастья, — рассмеялся он, поднося микрофон со стойки ко рту. Толпа стихла, онемев от настоящего восторга. — У нас несколько объявлений для вас… Первое – второму альбому нахуй быть!

Фанаты разразились оглушающим криком, и Сириус широко улыбнулся, глядя на Поттера, который теперь подбадривал их.

— Ш-ш-ш… — призвал тишины Бродяга. — Второе – тот парень, похожий на пуделя, наш новый басист…

Римус неловко помахал толпе, но публика не приняла его слишком радостно. Кто-то подбадривающе захлопал, а кто-то начал выкрикивать самые оскорбительные ругательства. Да, из-за частой смены басистов, фанатам всегда требовалось немного время привыкнуть к новым участникам. И Блэк это, как никто другой, прекрасно понимал.

— Вы готовы, ублюдки!? — закричал Сириус, привлекая их внимание.

Под жуткий гогот и демонические возгласы Джеймс начал своё гитарное соло, открывающее первый альбом. И Сириус тут же ощутил прилив эндорфина. Настроился на музыкальную волну и это невероятное чувство абсолютного сумасшествия. Он прыгал по сцене, срывался на вопли и ощущал, как в этом мире не остаётся ничего, кроме барабанного ритма во всем теле и пульсации сердца.

— You said your mommy was a christian! Be a lawyer, build a life! But you fucked up all your finals and now you became the crime! — прокричал Сириус в микрофон одну из самых знаменитых строчек из хита «Your mommy». Не трудно было догадаться, что вдохновением на его создание послужила гребанная Вальбурга Блэк.

Длинноволосый продолжал петь, но понимал, что справа от него начинался самый настоящий пиздец. Фанаты панк-рока имели свойство проявлять свой музыкальный интерес агрессией и беспощадностью. Взять хотя бы, какое удовольствие публике доставляли кровавые порезы Сида Вишеса, режущего себя бутылками. Половина присутствующих сейчас в зале, наверняка, были в наркотическом бреду и выбрали мишенью нового басиста. Бурю эмоций и поток животной агрессии они выплескивали, закидывая Люпина, чем попало. В какой-то момент Блэк обернулся и заметил, как стеклянный осколок бутылки попал светловолосому прямо в лицо.

Джеймс испуганно бегал глазами по сцене, Питер не обращал ни на что внимание, сосредоточено отыгрывая ритм, Сириус выкрикивал слова песни в микрофон… А Люпин продолжал играть на бас-гитаре, глотая кровь, что теперь стекала у него по лицу. Продолжал исполнять идеальные партии, даже и не уворачиваясь от очередных громких оскорблений или резцов консервных банок, что оставляли кровавые следы на его груди. Сириус попытался не обращать на это внимание, потому что этот кретин заслужил всей ненависти в мире… Но в какой-то момент фанат буквально бросил в него нож. Он хоть и промахнулся, но заставил Римуса пошатнуться испуганно на месте, сплевывая кровь изо рта. В ореховых глазах появилось столько боли и отчаяния, сердце Блэка… действительно заныло. А голос застрял где-то в горле.

— Хватит!

Сириус прервал песню, отодвинув микрофон в сторону. Он не понимал, почему именно, но ему стало ужасно жалко Люпина? Этот Принц, мать его, Чарминг был таким худым и невинным, что, должно быть, держался изо всех сил, в попытках не повалиться в обморок от потери крови.

— Я сказал, отъебитесь от него нахуй!

Толпа тут же освистала вокалиста, в то время, как остальные музыканты перестали играть.

— Где Фрэнк!? — заорал пьяный в стельку мужик, и Сириус признал в нем того, кто бросил нож. — Почему, блять, на басе школьник!?

В другой день Блэк бы весело рассмеялся вместе с толпой, но, оглядев Римуса, что теперь сжался во всем теле, вытирая пот и кровь с безразличного лица, он не выдержал…

— Сукин сын!

Блэк спрыгнул со сцены в толпу, не обращая внимание на визг фанаток, нагло лапающих его. Начал пробиваться к этому ублюдку, намереваясь выбить из него все дерьмо.

— Сириус! — заорал испуганно Джеймс в свой микрофон, но, судя по звукам, побежал следом за ним.

— Я этим ножом тебе глаза выколю, говна кусок! — Блэк налетел на перевозбужденного и сияющего восторгом мужика, треснув по жирной харе кулаком.

Толпа расступилась вокруг них. Кто-то продолжал хватать оголенную спину Сириуса, кто-то делал снимки, кто-то весело кричал «Давай!» Но Блэк потерялся в одурманенном бреду и только сильнее избивал жирного ублюдка. Несколько раз потный кулак попадал и по его лицу, заставляя глотать кровь с разбитых губ.

— Хватит, мать твою! — Джеймс схватил Бродягу за руки и потащил на себя. Но Блэк не мог унять ту беспощадную злобу, от которой становилось трудно дышать. — Сириус, прекрати!

Питер и Римус помогли Поттеру затащить Бродягу обратно на сцену. Но все вертелось в разные стороны, и длинноволосый только вырывался из их хватки, выкрикивая оскорбления смеющемуся мужику. Гребаный гандон.

— Уведите его! — потребовал Джеймс у охраны, и эта бесполезная кучка остолбеневших мужиков наконец вывела сопротивляющегося фаната из помещения. Сохатый наклонился к сидящему на полу Сириусу. — Ты совсем сдурел?

— Посмотрите на него! — Блэк разъяренно указал на шатающегося Римуса, тот теперь в панике стоял перед вокалистом. — На нем нет живого места!

— Все хорошо, Сириус, все хорошо… — Люпин упал на колени перед ним. — Я знал, на что иду. Поднимайся, пожалуйста…

Римус мягко кивнул и протянул парню руку. И Сириус, осознав, что концерт было необходимо продолжать, тяжело выдохнул и позволил парням поднять его с земли.

***

Римус слышал о том, что панк-рок концерты напоминают зверинец, что обезумевшие фанаты утрачивают рассудок и человечность. Но сейчас он дрожал на кресле гримерной, наблюдая за тем, как медсестра обрабатывает несколько кровавых порезов. И понимал, что не сможет так долго продолжать, если фанаты не успокоятся и не примут его. Да, выступления действительно напомнили первый раз… Жгучее чувство эйфорического оргазма, но абсолютная разбитость от осознания, через что придётся пройти. Только теперь вместо девушки перед ним была разъяренная, одержимая толпа.

— По крайней мере, вы действительно устроили им настоящее шоу! — пытался подбодрить Люпина взволнованный менеджер. — Газетные полосы будут пестрить потасовкой.

Римус устало выдохнул, до сих пор не разобравшийся в том, какие чувства испытывал. Только сейчас стало очевидно, почему многие музыканты сходили с ума, употребляли наркотики и заканчивали жизнь суицидом.

— Пойду проветрюсь.

Люпин схватил кожаный жакет и вышел через черный выход, где никто из фанатов не должен был поджидать. Тёмный переулок был едва освещён фонарями, а с ночного густого неба капал прохладный августовский дождь.

— Ты как?

Люпин испуганно обернулся и заметил Сириуса, что прислонился в кожаной куртке к стене здания, выдыхая табачный дым. Кровавые ссадины на губах и переносице. Блять, этот мудак сегодня был сам на себя не похож.

— Можно? — осторожно спросил Римус и указал промокшим пальцем на сигарету. Вдруг с неба послышался гром.

Блэк ничего не ответил, только протянул влажную пачку. Как только Люпин вытащил сигарету и сомкнул бычок губами, Сириус вытащил из кармана железную зажигалку Zippo. Подошёл совсем вплотную и осторожно зажег, не отрывая от светловолосого изучающего взгляда.

— Теперь ты уйдёшь от нас? — произнёс Блэк, наблюдая за тем, как Римус затягивается полными лёгкими. — Ну, после сегодняшнего?

Люпин выдохнул табачный дым, ощутив моментальное расслабление тела и разума. Губы самопроизвольно расплылись в улыбке.

— И не мечтай.

Сириус посмотрел на него… так прожигающе, что по позвоночнику Рема поползли мурашки. Но на этот раз не отвращения.

— Будь тогда готов, что они тебя растерзают, — усмехнулся Сириус, и вдруг взгляд его сделался чересчур мягким. Блять, с этим порезом на переносице, в этой куртке и промокшими от дождя волосами… Блять… Ахуеть, каким красивым он был. Римус задержал дыхание, порицая себя мысленно, что вообще об этом думал. — Хорошо пораскинь мозгами и прими решение. Панк действительно не для неженок.

Римус нервно усмехнулся, только капли дождя стучали по крыше. И больше ни одной живой души в этом темном переулке.

— Я ни разу не пискнул от боли, Блэк… Единственный, кто не выдержал, это… ты.

Губы Сириуса расплылись в язвительной ухмылке, будто он и не ожидал другого ответа. Несколько секунд они молча затягивались сигаретами, наблюдая за мерцанием желтого фонаря.

— Я знаю, почему ты это сделал, — вдруг произнёс светловолосый, слишком тихо.

Бродяга заинтересованно оглядел его, встряхивая пепел.

— Почему же?

— Ты не знаешь, как по-другому выразить благодарность, — сглотнул Люпин, сердце вдруг бешено забилось. — Ты не можешь мне сказать человеческое спасибо за ту ночь. Тебе проще… сделать что-то в ответ.

Блэк отвёл от него уставший взгляд, глядя куда-то перед собой, в пустоту.

— Значит теперь мы квиты, мудила?

Римус тихонько усмехнулся и подошёл ближе, чтобы пожать промокшую руку своей.

— Теперь мы квиты, гандон.

Брюнет несколько секунд не сводил с него взгляда, не разрывал рукопожатия. И Римус даже затаил дыхание, наблюдая за тем, как свет отражается в серых радужках. Холодные капли дождя скатывались по их лицам. Наконец, Сириус издал тихий смешок.

— Тогда проваливай, крысёныш.

Люпин выдохнул, весело рассмеявшись.

— Пошёл нахуй.

— После тебя, ублюдок, — саркастично улыбнулся Сириус. Но глаза засияли живым, искренним блеском.

И Римус показал ему средний палец, прежде чем зайти внутрь.

========== Side A: Cranberry Can ==========

— Мы, блять, ничего не придумаем, если будем продолжать спорить, — Джеймс устало оглядел Мародёров, сидящих на ковре.

Ещё месяц назад Римус бы в это не поверил, но Поттер пригласил его на выходные к ним в квартиру поразмышлять над альбомом и выпить холодного пива. И сейчас они сидели в уютной гостиной с красным бархатным диваном, музыкальным проигрывателем и желтой, потрескивающей лампой.

Но Сириус, мать его, Блэк больше провоцировал споры с Римусом, чем действительно работал над текстами песен. Хрупкое эго вокалиста не выносило того факта, что злейший враг ступил на его территорию.

— Убери свои грязные руки от моей подушки! — воскликнул он, как только светловолосый схватил ее с дивана, чтобы поудобнее устроиться на ковре.

Люпин только бросил в сторону Блэка раздражённый взгляд и уселся на подушку задницей.

— Ты этого не сделал только что, мудила…

— Прекратите, мать вашу! — Джеймс взорвался от негодования. — Мы можем, сука, сосредоточиться на альбоме? Я устал от ваших срачей! Питер устал! Просто валите нахрен в другую комнату, подеритесь, потрахайтесь, отсосите друг другу, мне все равно! Но у нас готово только две песни, а через три месяца релиз, и наши жопы полыхают пламенем Везувия, мать его!

Римус обессилено выдохнул, но покорно достал подушку из-под себя. А Сириус, по всей видимости, проглотил любые слова, яростно вцепившись в бутылку пива.

По правде, последнюю неделю, после концерта в Marqueé Club, они не так уж и плохо взаимодействовали друг с другом. Вернее, они не взаимодействовали никак. Люпин старался приезжать на репетиции позже обычного и уезжать, как только они заканчивались. Оказалось, игнорировать существование друг друга было куда более сносно.

— Хорошо, Питер, какие у тебя идеи? — Поттер перевел взгляд на застывшего в шоке друга.

Удивительно, насколько в домашнем виде музыканты отличались от того, какими их воспринимал Римус. Джеймс был одет в бордовую клетчатую пижаму, очки и пару вязаных носков. На Питере был халат, а Сириус выглядел на лет пять моложе обычного. В своих серых трениках, белой футболке и с расхлябанным пучком на голове. Впервые Римус не ощущал себя глупо в простых джинсах и толстовке.

— Я думал… Что насчёт смерти? У нас нет об этом песен, — Питер попытался улыбнуться.

— Как всегда, Хвост, мистер позитив, — Сириус сочувственно похлопал друга по плечу. — Что именно ты подразумеваешь под смертью?

— Может, поднять вопрос о нищете, о том, как много молодых ребят умирают от ебаной неуверенности в завтрашнем дне?

— Питер, наш первый альбом был фактически об этом, зачем повторяться? — Джеймс приподнял бровь, стараясь звучать менее осуждающе. — А как насчет тебя, Римус? Есть идеи?

Лохматый вопросительно уставился на басиста, и Люпин внезапно ощутил себя таким маленьким и смущенным. Он никогда прежде и не мечтал о такой возможности. Творить музыку с лучшими музыкантами Лондона и создавать историю. У него не было воздушных замков, касательно жизни. Он и не рассчитывал, что наступит день, когда один из самых известных гитаристов, Джеймс, черт возьми, Поттер заинтересуется его мнением.

— Мне кажется, что у вас, ребята, довольно много песен о политике, власти и… абстрактных явлениях, и это здорово, но… — Люпин застенчиво натянул на запястья рукава. — Но я думал о реальных историях, знаете? Историях простых людей, которое могли бы стать центральными героями альбома.

— Что ты имеешь в виду? — Джеймс с любопытством оглядел его.

— Мы могли бы, например, подойти к нищему на вокзале и просто, ну, поговорить с ним, — Люпин пожал плечами. — Узнать, как он там оказался. Узнать его имя, услышать его… Посвятить песню человеку, выброшенному правительством на произвол судьбы, словно биомусор.

— Зачем искать нищего, если у тебя, наверняка, есть друзья на вокзале? — Сириус язвительно улыбнулся, на что Рем ответил кретину средним пальцем.

— Ещё я думал о песне под названием Crime and Punishment, — басист вновь сосредоточил внимание на Поттере. — Преступление и наказание. Это история о столкновении простого студента с учениями Ницше. С идеей о сверхчеловеке. Парень не знает, как бороться с бедностью в обществе, поэтому совершает убийство, полагая, что может принести в этот мир справедливость. Но это только разрушает его.

— Люпин, ты ведь специально делаешь все, чтобы я тебя высмеивал, верно? — Сириус уставился на него в неверии. — Фёдор, блять, Достоевский, серьезно? Это настолько не панк, что меня сейчас стошнит.

Римус закатил глаза от очередного прилива раздражения, но осознание нахлынуло на него раньше, чем он успел возразить.

— Откуда ты вообще знаешь, что это Достоевский?

Сириус на секунду замер, а затем развёл перед собой руками.

— Догадался.

— Твоя первая догадка – малоизвестный русский писатель, серьёзно? — Римус ощутил, как губы расплываются в улыбке.

— Завались, умник.

Люпин ощутил, как что-то теплое разливается внутри него, как только Сириус… действительно покраснел? Потому что в секрете читал Достоевского?

— Я никогда не пойму тебя, Блэк, честно, — усмехнулся басист, делая глоток из бутылки пива.

— Я на это и рассчитываю, крысёныш.

Они обсуждали альбом, по крайней мере, до двух часов ночи. Разогревали пиццу и опустошали ящик пива. В какой-то момент Римус осознал, что Питер ушёл к себе в комнату спать, а Сириус и Джеймс танцевали посреди гостиной, выкрикивая во все горло Starman Дэвида Боуи.

— There’s a Starman waiting in the sky! — напевал Сириус в импровизированный микрофон из бутылки, крепко обнимая Поттера. И, Господи, каким же хорошим певцом этот кретин все-таки был. Римус это понимал ещё во время репетиций, но сейчас Блэк абсолютно точно попадал в каждую ноту. — He’d like to come and meet us, but he thinks he’d blow our minds!

Римус завороженно наблюдал за ними, сидя на ковре. Потому что это было, черт возьми, удивительно наконец встретить людей, одержимых музыкой так же, как он. Если бы не выходки Блэка, возможно, он смог бы даже стать частью их дружбы?

— Ладно, ребята, уже скоро начнёт светать… — Джеймс взъерошил песочные кудри Рема в знак прощания. — Увидимся завтра на репетиции.

— До встречи, — улыбнулся ему Люпин в ответ.

Как только Поттер закрыл за собой дверь в спальню, тишина гостиной и тихое потрескивание виниловой пластинки напомнили Римусу, где и с кем он остался наедине.

— Кхм… Мне пора, — басист схватил свою кожаную куртку и неловко оглядел Бродягу. — До завтра?

— Вы все чертовски скучные, — вокалист лениво упал на ковер и вытащил из кармана пачку сигарет. Только внутри были явно не самокрутки из табака. — Сейчас же, блять, детское время!

Он что… Не возражал, чтобы Римус остался?

— Это травка? — осторожно поинтересовался Люпин, почесывая за ухом. Но, судя по запаху дыма и довольной улыбке на лице Сириуса… Да, это точно была не самокрутка.

— Что? Хочешь попробовать, хороший мальчик? — Сириус взглянул на него с дерзкой ухмылкой, напомнив Римусу в очередной раз, какой мудак перед ним находился.

Но правда была в том, что Люпин не возразил бы пару раз затянуться. В последний раз он прикасался к марихуане на выпускном в школе, а это было три года назад. У него всегда были плачевные отношения с наркотиками, а особенно с людьми, которые их принимали. Но было уже почти три часа утра, и вовсе не хотелось идти двадцать километров пешком по гетто, в котором Римус снимал квартиру.

— Можно? — Римус присел на ковер рядом с Сириусом и принял косяк. Вкус был ужасный, а запах напоминал жженый пластик или лошадиный навоз. Но в ту же секунду, как Люпин сделал затяжку, теплая волна расслабления окутала его разум и тело.

— Ничего себе, крысёныш, — хихикнул Сириус, изучая лицо светловолосого пристальным взглядом. — Сначала травка, а потом что? Украдешь у меня титул «плохого парня»?

— Тебе не о чем беспокоиться, — Люпин сделал очередную затяжку и громко откашлялся, когда запершило в горле.

— Да, ты прав, — улыбнулся Сириус, все ещё наблюдая за жалкими попытками.

Когда Блэк забрал свой косяк обратно, то подошёл к проигрывателю сменить пластинку. Зазвучала знакомая рок-мелодия, и Сириус даже начал тихонько пританцовывать, возвращаясь обратно на ковёр.

— Nazareth, серьезно? — усмехнулся Римус, принимая косяк от брюнета, что теперь довольно подпевал слова. — Ты это слушаешь?

— Что с ними не так? — Сириус нахмурил брови. И Римус неосознанно отодвинулся чуть подальше, потому что находиться с этим вспыльчивым кретином было опасно для жизни и здоровья. Никогда не знаешь его следующий шаг.

— Это рок… Ты разве не презираешь все коммерческое дерьмо? — Римус с любопытством оглядел его лицо. Тень застенчивости снова появилась в серых глазах. — Боже мой, Блэк… Сначала Достоевский, теперь Nazareth… Боишься быть честным в вещах, которые любишь?

Сириус сделал долгую затяжку, издав смешок. Дым окутал пространство гостиной.

— Что такое честность, Люпин? Кому она нужна? — его теперь красные, прикрытые глаза прожигали что-то внутри Римуса. Тёмные прядки волос выбились из пучка. — Ты жертвуешь этим дерьмом в ту же секунду, как приходит слава. Первое время устраиваешь шоу, даёшь людям то, чего они хотят… Фальшивку. Потому что им, блять, не нужна реальность, им не нужна ебаная честность… Сначала ты даёшь пластиковую версию себя, а затем сливаешься с ней воедино. Блять, я даже не помню свой любимый вкус сока… — Сириус протянул светловолосому косяк, при этом тихо посмеиваясь. Будто… в отчаянии. — На каждом туре, на каждом концерте нам дают эти дурацкие банки клюквенного сока. Видимо, для рекламы… Фанаты начали скупать их из-за нас. И это, вроде как, вошло у Мародёров в привычку… Пить только клюквенный сок, — Блэк закусил губу и вдруг перестал улыбаться. — Блять, я серьезно не помню, какой сок мне нравился до этого. Клянусь, я ничего не помню о своей прежней жизни.

Римус ощутил, как у него начинают леденеть кости, как печаль и сочувствие ползут по позвоночнику.

— Это не совсем то, что я имел ввиду… — Люпин попытался улыбнуться брюнету. — Но звучит как отличная идея для песни.

— Правда? — Сириус начал хихикать, все больше и больше расслабляясь под действием травки.

— Да, ты должен назвать ее Cranberry can, клюквенная банка, — воодушевлённо кивнул Люпин, но затем мир словно застыл. На секунду его тело оказалось отдельно от разума, левитируя где-то в пространстве. Все казалось нереальным, сном или дереализацией. — Блять, кажется, вставило.

Сириус, или какая-то его другая, воображаемая версия, начала смеяться, не прерывая зрительного контакта с басистом.

— Нравится? — Блэк подполз ближе, заставляя сердце Люпина биться быстрее. Блять, он и забыл, как сильно травка увеличивает пульсацию. Паника начала подкрадываться из ниоткуда. — Хэй! Сосредоточься на музыке или моем голосе, ты выглядишь бледным…

Сириус неожиданно обхватил лицо Римуса ладонями, и мягкость его кожи заставила блаженно прикрыть глаза.

Блять.

Римус всерьез прочитал этому идиоту целую лекцию о наркотиках в том дурацком туалете, чтобы теперь оказаться в подобной ситуации?

— Ты плохо влияешь, Блэк, — Рем попытался рассмеяться, раскрыв веки, но у него перехватило дыхание, и все закружилось.

— Тише… — Бродяга внезапно… начал выводить пальцем круги на щеках светловолосого. — Просто наслаждайся, не паникуй.

Легко сказать, когда этот ублюдок, вероятно, принимал наркотики еще в утробе своей мамаши… Люпин попытался выровнять дыхание, и внезапно все стихло… Оставляя в теле чувство полного умиротворения.

— Видишь, — Сириус нежно улыбнулся, но не перестал гладить Римуса по лицу. — Что насчет той песни? Хочешь попробовать написать текст?

— Банка клюквы?

— Ага…

— Хорошо, — кивнул Люпин и осознал, насколько на самом деле очаровательной была улыбка Сириуса. Он никогда не видел ее такой искренней.

Светловолосый привстал с пола, чуть не повалившись обратно. Это заставило Сириуса разразиться неудержимым смехом, который Римус тут же подхватил. Так много серотонина в расслабленном теле.

Наконец, Люпин схватил гитару Джеймса, которую тот оставил на диване, и вернулся с ней обратно на ковёр.

— Ты умеешь играть? — поинтересовался Сириус, рассматривая смущенного парня в худди и с инструментом перед собой.

— Разумеется, сначала была гитара, а потом уже бас… — Люпин начал играть тихую мелодию, чтобы не разбудить остальных Мародёров. — Банка клюквы будет меланхоличной или весёлой?

— Думаю… — Сириус потянулся за ручкой и блокнотом. — Горько-сладкой… Момент, когда ты осознаешь, что твоя жизнь никогда не будет прежней. Но по иронии судьбы ты поешь о гребаном соке. Пытаешься скрыть, что в весёлой метафоре кроется настоящее разрушение.

Ремус понимающе кивнул и зажал аккорд C#m, ощущая, будто именно он и был подходящим началом.

Так оно и оказалось.

Двое музыкантов провели около часа за созданием песни, смеялись, препирались друг с другом и придумывали идеи. Может быть, Римус был под кайфом, но это был первый раз, когда он действительно осознал, насколько талантлив Сириус. Раньше Люпин не замечал, насколько хороши тексты The Marauders, потому что ненависть к вокалисту была сильнее. Сейчас же… басист понимал, что Блэк умел выдавать умные, цепляющие фразы. Понимал, каким начитанным и неординарным был на самом деле Сириус. И как легко ему давались стихи, даже о таких простых вещах, как клюквенный сок.

— Это шедевр, — как только они закончили, Бродяга улёгся спиной на ковер. Уставился куда-то в потолок, будто в ночное звёздное небо. — Эта песня определенно будет в альбоме, крысёныш.

Римус довольно усмехнулся, но, возможно, они были просто под кайфом… И на утро этот «шедевр» окажется полной чушью.

— Это Love Hurts? — Люпин прилег на ковер рядом с брюнетом.

— Да… — улыбнулся сонливо Сириус, услышав знакомую мелодию Nazareth, доносящуюся из проигрывателя. — Эта песня полный отстой.

Римус снова издал заразительный смешок, вытирая опухшие красные глаза. Потому что они слезились от того, как много парни смеялись последний час.

— Love hurts, love scars! Love wounds and marks… Any heart! — Сириус начал тихонько подпевать, коверкая свой голос и пародируя странную манеру вокалиста. Глаза оставались прикрытыми, а мимика подвижной, будто Блэк представлял себя сейчас прямо на сцене. — Not tough or strong enough. To take a lot of pain, take a lot of pain!

Римус расхохотался, развернув голову в бок к длинноволосому. Они лежали примерно в тридцати сантиметрах друг от друга… Но это было так правильно, так спокойно… Будто никогда они друг друга и не презирали. Римус не мог перестать пялиться. Совершенно завораживающе. Сириус действительно был рожден, чтобы стать звездой.

— Love is like a flame… It burns you when it’s hot! — пропел шёпотом вокалист и развернул голову, чтобы заглянуть басисту прямо в глаза. — Love hurts…

Римус задержал дыхание и наконец осознал, о чем была песня, и почему Блэк знал каждое слово… Конечно, это же он разгуливал в майке с подписью «ЛЮБОВЬ УЖАСНА».

Пока Сириус продолжал шептать слова, глядя Рему прямо в глаза… Казалось, из комнаты вышел весь воздух. Оставив Люпина полностью загипнотизированным открывшимся видом. Блять, Сириус выглядел лучше любого парня, которого Римус когда-либо встречал. Такой красивый, что он казался скорее масляной картиной, чем настоящим человеком. И Люпин ненавидел себя в тот момент, что родился на свет геем, потому что только, блять, не… твердеющий член при виде Сириуса, мать его, Блэка.

Когда взгляд Римуса медленно переместился на тело длинноволосого, он ощутил, что разучился дышать. Голова закружилась, ладони вспотели. И совсем не помогло то, что белая футболка Сириуса немного задралась, оголяя линию боксеров и напряженный пресс. На секунду Рем представил, какого это было бы поцеловать сейчас приоткрытые губы, заткнуть их языком, сжать в кулаке длинные волосы и оттрахать Блэка так, чтобы он выкрикивал его имя…

— Блять, — Римус отвел перевозбужденный взгляд и заставил себя приподняться в сидячее положение. — Я… Я забыл предупредить, кхм, Лили… Она, наверное, волнуется. Мне пора домой…

Сириус в замешательстве уставился на краснолицего парня. И тоже присел, не отводя пронзительного взгляда.

— Хорошо… Тебе вызвать такси?

— Нет, не надо… — Римус вскочил с места, чуть не споткнувшись. — Я дойду пешком. Спасибо…

Он поспешил к дивану и схватил куртку, сердце колотилось так быстро, что он не мог говорить, думать и, в особенности, смотреть Блэку в глаза.

Это просто кайф от травы. Это всего лишь иллюзия. Сириус все ещё самый отвратительный тип на планете Земля.

— Пока, мудила, увидимся завтра, — выдавил Люпин ухмылку.

— Пока, крысёныш… Не подохни там по дороге, — Сириус подозрительно прищурился, но подошёл к выходу, чтобы закрыть за басистом дверь.

***

— Ты выглядишь ужасно, мой мальчик, что случилось?

— И тебе привет, Киллиан… — Римус поприветствовал своего менеджера рукопожатием и снял тёмные очки. Желудок все ещё скручивало от тошноты, парень проспал от силы часов пять. — Извините за опоздание.

— Все в порядке, мы только начали, — Джеймс кивнул ему в знак приветствия. — И, кстати, на следующей неделе у нас семидневный перерыв. Никаких репетиций!

— Если только я приму ту работу, которую вы проделали над альбомом за этот месяц, Джеймс, — Тернер укоризненно взглянул на гитариста.

Трое других мародеров стояли перед Киллианом в репетиционном зале. Люпин неловко помахал Сириусу, который скрестил руки на груди, в темных очках… Но вокалист отвел взгляд, будто прошлой ночи никогда и не было.

Гребаный ублюдок.

— Мне нравятся четыре ваши идеи, но эта песня… Какой-то хаос, я вообще не понимаютекст! — Киллиан просматривал презентацию их альбома на бумагах.

— Это случайно не Cranberry can? — Римус усмехнулся, оглядываясь на Бродягу.

— Я не включил этот бред в презентацию, — безэмоционально ответил ему Блэк.

— Чт… Почему?— что-то холодное пробежалось внутри органов Люпина, и он подошел ближе к спине менеджера просмотреть файлы.

Ничто, ни одной песни даже отдаленно не напоминало те идеи, которые он предлагал вчера. Ни о вокзале, ни о Достоевском, ни одной другой темы, которые он предлагал в течение месяца. Не было даже гребаного сока, блять, для которого они уже написали текст и мелодию.

— Вы издеваетесь надо мной? — выпалил Римус, ощущая, как внутри него закипает гнев. — Почему вы отсекли все мои идеи? Вы включили даже худшие из своих, все до единой… Но мои – нет… Какого хуя?

— Это был Сириус, — взвизгнул Питер.

Люпин замер, оглядываясь на бесчувственного высокомерного ублюдка, который совсем не изменился. Та доброта, которую он проявил вчера, была просто последствием употребления наркотиков.

— Конечно, это был гребаный Сириус…

Римусу стало так по-детски обидно, что он схватил свою бутылку воды и выбежал из зала, чуть не захлопнув железную дверь.

Гребаный кошмар.

Он ни за что не сможет продолжать работать в среде, где его мнение просто не имело значения. Где он был грушей для битья одного неадекватного вокалиста-наркомана.

— Люпин! — закричал ему вслед знакомый раздражающий голос. — Люпин, черт возьми!

— ЧТО?!

Он обернулся, лицо раскраснелось, а грудь отчаянно вздымалась. Сириус стянул темные очки и теперь опечалено глядел на него посреди коридора.

— Не веди себя так по-детски, мне просто не понравились твои идеи…

— Нет, дело не в том, что тебе они не понравились… А в том, что ты, сука, не можешь смириться с тем фактом, что тебе могли понравиться мои идеи, ублюдок! — воскликнул Римус, ощущая, как горячая злость закипает в крови. — Ты боишься дать мне шанс стать частью группы, потому что тебе невыносима мысль о том, чтобы открыться ещё одному человеку! Тебе стыдно за вчерашний вечер и за то, что мы действительно хорошо провели время! Потому что ты все копишь в себе и ненавидишь, ненавидишь быть самим собой с людьми! Быть честным!

— Теперь ты используешь мои же слова против меня, крысёныш? — процедил Сириус сквозь зубы.

— Нет, господи! — Римус не знал, был ли он на грани слез или смеха. — Не все в этом мире настроены против тебя, Сириус! Я не Джонатан и не собираюсь сливать информацию о тебе! Мне похуй на твою личную жизнь! Мне похуй, разве ты не понимаешь?

Глаза Сириуса расширились, как только в коридоре воцарилась тишина.

— Откуда ты знаешь о Джонатане?

Римус только обессилено выдохнул.

— Джеймс рассказал…

— Конечно, он, блять, рассказал тебе, — усмехнулся Блэк. — Иди к черту, Люпин.

— С удовольствием, — светловолосый прикусил губу, стараясь говорить как можно спокойнее. — После недельного отпуска вам, возможно, придется найти нового басиста, мудила… Надеюсь, это наша последняя встреча.

И, не желая больше смотреть на этого ублюдка, Люпин поспешил на выход.

***

Неделя тишины и спокойствия оказалась Римусу просто необходима. Парень спал до полудня, гулял в парке и проводил время с Лили и ее друзьями. Старался избегать газетных киосков с музыкальными журналами и громкими заголовками: «Фанаты возненавидили нового басиста The Marauders».

Честно говоря, с него было достаточно. Рем пытался стать «крутой панк-рок-звездой», он пытался зарабатывать на жизнь музыкой и всем, что действительно любил. Но, как и следовало ожидать, судьба была против него. Киллиан все еще пытался убедить его остаться в «Мародерах», и Петтигрю с Поттером, должно быть, даже не знали о намерениях басиста. Но это было похоже на приближение огромной бури. Неизбежной.

— Знакомься, это Кит и Клара, — улыбнулась Лили, приветствуя новых друзей на пороге квартиры. — Это Римус, мой друг и сожитель.

— Приятно познакомиться, — Люпин пожал парочке руки.

Это был вечер настольных игр, который Лили организовывала несколько раз в месяц. Обычно она приглашала лучших подруг Элис и Пенни (поскольку у Римуса никогда и не было близких знакомых). Но на прошлой неделе Эванс встретила Клару и Кита на занятиях йогой и пообещала, что ребята понравятся Рему.

— О боже, ты же новый басист The Marauders! — радостно воскликнула девушка. У нее была чёрная стрижка-каре с челкой и яркая красная помада на пухлых губах. Но внимание Римуса больше привлек худощавый парень по имени Кит, одетый в розовую рубашку. Блондинистые волосы блестели, словно на солнце.

— Кхм, да… — Люпин застенчиво улыбнулся. — Ты слушаешь панк?

— Да! — девушка чуть не подпрыгнула от перевозбуждения, хватая Римуса за руку. — Боже, эти репортеры – просто кошмар! Я была на концерте, и ты играл великолепно!

— Серьезно?

— Черт возьми, да! Кит может подтвердить!

Светловолосый парень застенчиво улыбнулся, и у него были такие красивые ямочки на щеках… И большие голубые глаза.

— Извини, я не то, чтобы фанат панка, но ты выглядел… круто, — Кит мягко кивнул в знак согласия. — Они причинили тебе столько боли… Повсюду была кровь.

— О, это пустяки, — отмахнулся Римус, ощущая, как воспоминания проникают в новые шрамы от консервных банок и заставляют содрогаться изнутри. — Фанаты нередко переступают границы…

— Это хорошо, что вокалист пришел на помощь, — Кит легонько похлопал его по плечу, только чтобы заставить Римуса напрячься ещё сильнее. Чертов Сириус Блэк.

— Да, он… Он помог мне.

— Ребята, будьте паиньками, — обратилась Лили к парням. — Нарежьте салат, пока я показываю Кларе гардероб…

— О боже мой! — воскликнула темноволосая и побежала в комнату, вслед за Эванс.

Римус улыбнулся в их сторону.

— Клара восхитительна, — Люпин вытащил ножи из ящика и передал блондину. — Вы, ребята, встречаетесь?

Кит замер, в замешательстве глядя на Римуса.

— О, нет, нет, никогда! — он усмехнулся. — Она не в моем вкусе…

— Почему? — Римус почувствовал, как внутри него зарождается… осознание.

— Я думал, ты знаешь, — Кит неловко улыбнулся, разрезая спелые помидоры. — Лили сказала мне, что ты тоже… Ну, она вроде как…

— Блять, — выругался Римус, смешок сорвался с губ. — Только не говори, что Эванс организовала этот ужин для нас с тобой?

— Вроде того, — Кит теперь тоже смеялся, и это было… довольно мило? Обычно у Лили был вкус на парней куда хуже.

— Мне нравится, ну… Эта идея, — Римус неловко ухмыльнулся, потому что в мире, где тебя называют «педиком», избивают на улицах и загоняют в конверсивные лагеря… Личная жизнь Люпина всегда была довольно скучной. — Если это свидание, то…

Но его остановил громкий сигнал домашнего телефона.

— Извини, — вежливо улыбнулся Римус и выбежал в коридор. Вытерев влажные от овощей руки о штаны, он поднёс трубку телефона к уху. — Алло?

— Римус, о боже, наконец-то, хоть кто-нибудь!

Это точно был Киллиан. И голос у него был такой испуганный, будто паника не давала толстяку дышать. Будто он был на грани слез и истерики.

— Ты в порядке? — Люпин ощутил, как сердце падает куда-то в желудок.

— Я уже раз десять пыталась дозвониться до Джеймса, но он, должно быть, уехал с Питером в Манчестер к родителям. Я не могу с ними связаться! Если они все ещё в поезде…

— Что? — Римус не понимал быстрой, бессвязной речи. — Ты можешь притормозить, Киллиан? Ты пугаешь меня, блять!

Тернер сделал глубокий вдох, а затем голос менеджера надломился до хрипоты.

— У Блэка передозировка.

Люпин отвёл трубку телефона от уха, потому что не хотел слышать окончание истории. Боялся, что все закончится именно так. Что прямо сейчас, по гребанному телефону он узнаёт, что Сириус, мать его, Блэк подох от своей невероятной тупости. Из-за самой большой ошибки в жизни. Дыхание Рема перехватило от ужаса, а пальцы ног онемели.

— Люпин? — он услышал вопли Тернера на другом конце провода и заставил себя вновь поднести телефон к уху.

— Да, Киллиан, я здесь… — он больше не узнал свой собственный голос. — Он… Он… мертв?

— Д-да… Нет! Я не знаю! Мне позвонили из больницы, потому что я в его экстренных контактах. Но я не могу приехать сейчас, я в другом, мать его, городе! — Тернеру определенно было трудно дышать. — Его подружка, чтоб ее, Кэтрин, вызвала скорую помощь, но потом просто исчезла, никто в больнице ее не видел! Я не знаю, где остальные! Потому что Джеймс и Питер в Манчестере, и я был уверен, что Сириус, черт возьми, уехал с ними… Но, блять, ебаное дерьмо… — Тернер издал мучительный всхлип. — Я знал, что таких историй в шоу-бизнесе завались, но, чтобы с моими мальчиками… С моими мальчиками…

— Он жив, Киллиан, или нет, твою мать!? — Римус разразился гневом, не желая выслушивать плач менеджера в телефонную трубку.

— Я не знаю! — Тернер выкрикнул обессилено. — Он был в реанимации, когда мне позвонили… Нужно послать кого-нибудь присмотреть за моим мальчиком… Римус, пожалуйста, побудь рядом?

Светловолосый в отчаянии стиснул зубы, потому что пообещал себе держаться подальше от этого наркомана. Потому что его присутствие в больнице уж точно не принесло бы Сириусу утешения.

Он пообещал больше не встречаться с Сириусом Блэком.

— В следующий раз не трогай меня даже, понял?

— Так и сделаю, поверь мне! — выкрикнул Люпин, но его слова затерялись в шуме захлопнувшейся двери. — Вот и вали нахуй!

— Я на свидании, Киллиан.

— Римус, пожалуйста, у него никого нет… — взмолился менеджер. — Ни друзей, ни бабушки, ни матери, ни отца… Я буду в Лондоне только завтра, и к тому времени, когда Джеймс и Питер получат новости, может быть уже слишком поздно.

— Что значит, у него нет родителей? Я читал в газетах о Блэках и как там, блять, звали его брата?

— Регулус, — уточнил Киллиан. — Они не приедут, Римус… Они не приедут.

Люпин прикрыл глаза. Как сильно он возненавидел себя в тот момент за то, что все еще беспокоился. За то, что все ещё, мать его, переживал о человеке, который плевал на него при каждой удобной возможности.

— Скажи мне адрес больницы.

***

Римусу совсем не хотелось оставлять Кита в квартире, не хотелось выбегать на холодную вечернюю улицу под дождем в одних пижамных штанах и толстовке, не хотелось тратить пятьдесят фунтов на такси, чтобы добраться до больницы как можно скорее. Но он бежал так быстро, как только мог, потому что жгучая боль, которую он испытывал при мысли о том, что Сириус умирал в одиночестве, была невыносимой. Чертова Кэтрин, которая, наверняка, и продала ему наркотики, должна была быть там, рядом с ним.

Какого хрена? Какого, мать его, хуя? Как это вообще было возможно? Быть таким знаменитым во всем мире и не иметь ни одного близкого человека, который смог бы взять тебя за руку, когда ты умираешь?

— Я к Сириусу Блэку, — выдохнул Люпин, как только добрался до администратора больницы. Дождь капал с его волос и капюшона толстовки.

— Добрый вечер! Мистер Блэк в реанимации, вам придется подождать здесь, — вежливо улыбнулась ему светловолосая женщина. — Не могли бы вы уточнить свое имя? Кем являетесь для пациента?

— Я… Я Римус Люпин, — тихо произнёс он, сжимая стойку администрации бледными пальцами. — Его к-коллега… Д-друг.

Женщина на секунду замерла, потому что, видимо, это было запрещено… Впускать тех, кто не был в близких отношениях с пациентом.

— Его парень, — натянул улыбку Римус, в жалких попытках. — Возлюбленный?

Администратор неловко кивнула ему, видимо, осознав, что никто из членов семьи уже не приедет. И указала промокшему парню на место для ожидания.

Гребанное дерьмо.

Римус не смог бы с уверенностью ответить, как долго бродил по коридорам больницы. Но, кажется, прошёл час или даже несколько, прежде чем седой врач, наконец, поговорил с администратором и подошел к промерзшему парню.

— Здравствуйте, мистер Люпин…

— Как он? — Рем проглотил страх, но ноги все ещё дрожали в нервном припадке.

— Он будет жить, — Доктор одарил его ласковой улыбкой. И Римус чуть не повалился в обморок от облегчения. — Это не совсем передозировка, как мы предполагали ранее. Мистер Блэк смешал снотворное с алкоголем, что строго противопоказано. Это огромная удача, что ему удалось выжить…

Люпин облегченно выдохнул, даже не осознавая, как долго задерживал дыхание. Насколько безмозглым был этот идиот? Как можно не знать главного правила всех, кто принимает сильнодействующее снотворное?

— Могу я его увидеть? — Римус схватился за пакеты еды, которые накупил за время ожидания.

— Конечно, но он может быть все еще без сознания.

Доктор провёл светловолосого до палаты и слегка прикрыл дверь, оставил Люпина одного в тишине. Только сигналы мониторов, потрескивающий больничный свет и Сириус… Лежащий на кровати, словно бледная фарфоровая кукла. Черные волосы разметались по подушке, а к носу и пальцам были проведены трубки.

— Ебаный кошмар… — прошептал Римус, присаживаясь на стул рядом с вокалистом и не отводя взгляда от умиротворенного лица ни на секунду. Слёзы начали скапливаться в опухших глазах, но Римус яростно вытер их влажным рукавом толстовки. — Ты такой идиот, Блэк… Такой идиот, Боже…

Он распаковал пакеты и выложил продукты на тумбочку, в случае, если Сириусу захочется чего-нибудь после пробуждения. И как раз в тот момент, когда Рем собирался устроиться поудобнее на стуле и заснуть рядом с этим придурком, монитор запищал учащеннее и громче… И Блэк издал тихий стон.

— Люпин? — тихо прошептал он, склонив голову вправо. Синие круги под измученными глазами.

Басист на секунду замер. Хотелось убедиться, что на него сейчас не накричат и не пошлют к черту за то, что он вообще явился в больницу, когда Блэк был в таком состоянии. Но… Бродяга сонно смотрел на него с неверием, без раздражения или злобы… Лишь со смесью невероятной боли и тоски. Будто к нему постепенно приходило осознание, где он находился и почему.

— Да… — прошептал Римус с мягкой улыбкой. — Это я.

— Гд-де Джеймс? — Сириус огляделся по сторонам, будто потерянный ребенок. Голос звучал так жалобно. — Где Питти?

Люпин ощутил укол невыносимой боли, потому что, блять… Насколько это было ужасно, что Римус – единственный, кто смог прийти?

— Они в Манчестере, — тихонько произнёс он, не переставая мягко улыбаться. Будто бы в попытках отдать все тепло, что мог. — Они приедут к тебе, как только смогут.

Несколько секунд Бродяга неразрывно глядел на него, брови поползли домиком.

— Ты один? — губы Сириуса начинали дрожать. Он выглядел как маленький оставленный ребенок.

— Да, — кивнул тихонько Римус. — Кхм… Я принес тебе фрукты и соки… — улыбнулся он, указывая на тумбочку. Там было около семи разных банок. — Я не знал, какой вкус тебе взять… Потому что ты, вроде как, сам не уверен, что нравится. Тут есть яблочный, апельсиновый, вишневый, и я даже принес ананасовый, потому что, поверь мне, он самый лучший…

Люпин тихонько рассмеялся, но голос замер где-то в горле, как только их взгляды вновь встретились. Губы брюнета дрожали, нос боролся за воздух, а слезы стекали по сморщенному лицу так быстро, будто в душе парня надламывалась плотина.

Господи, Сириус был… сломленным, маленьким ребёнком изнутри. Римус никогда не осознавал, насколько сильно… До этого момента.

— Я никогда не пр-робовал ананасовый, — прошептал Блэк, глотая слюни влажным ртом.

— Тебе понравится, — Рем ощутил, как и его глаза наливаются слезами.

— Спасибо… — длинноволосый едва мог говорить. Его потерянный взгляд сделался таким нежным. — Спасибо, Римус… Мне так жаль… Про-ости меня, пожалуйста…

— Все в порядке, все в порядке, Сириус… — Римус в панике придвинул свой стул ближе и взял дрожащую руку в свою. Кожа Бродяги была холодной, как лёд. — Завтра ты расскажешь мне все, что произошло. Сейчас мне нужно, чтобы ты выспался, хорошо?

Сириус слегка кивнул, все крепче и крепче сжимая руку Римуса. Будто хотел убедиться, что он был не один в этой больничной палате.

— Мне страшно… — прошептал Сириус, не прерывая зрительного контакта с басистом. — Римус, мне так жаль… Только не уходи, п-пожалуйста.

— Я не уйду, хорошо? Я останусь здесь, — сердце Римуса изнывало от тоски. — Просто отдыхай, хорошо?

Сириус медленно кивнул и прикрыл влажные веки, все еще глотая слезы.

— Я здесь… — Люпин погладил его по волосам свободной рукой и слегка помассировал макушку, чтобы парень ощущал его присутствие, пока засыпал. — Я здесь…

Комментарий к Side A: Cranberry Can

**Nazareth – Love Hurts

Love hurts, love scars,

Любовь причиняет боль, любовь ранит,

Love wounds and marks,

Любовь оставляет рубцы и шрамы.

Any heart not tough or strong enough

Не все сердца столь сильны и крепки,

To take a lot of pain,

Чтобы выдержать столько боли,

Take a lot of pain

Столько боли

Love is like a flame,

Любовь похожа на пламя,

It burns you when it’s hot

Она обжигает тебя, разгораясь,

Love hurts…

Любовь причиняет боль

Интересный факт от авторки: мои герои часто страдают (я люблю ангст🥲✌️), но я плакала всего три раза. В «Прикосновениях», когда Римус бросил Сириуса. Во «FRIENDS», когда Бродяга ушёл от Гидеона и сидел в закусочной. И… сейчас ✌️😔 Так что, если тут полно ошибок, или вы ничего не поняли, не бейте меня… У меня все плыло перед глазами…

========== Side A: Pins and Needles ==========

Johny Cash – Hurt

What have I become

My sweetest friend?

Everyone I know

Goes away in the end

And you could have it all

My empire of dirt

I will let you down

I will make you hurt

If I could start again

A million miles away

I would keep myself

I would find a way…

Сириус приоткрыл веки в тот момент, когда над ним склонилась медсестра… Кости ломило, будто он пробежал гребаный пятикилометровый марафон. И первый проблеск золотистых лучей в палате был настолько, блять, ярким, что чувствительные глаза возгорались.

— Как вы себя чувствуете, мистер Блэк?

Брюнет попытался ей ответить, но голос застрял где-то в пересохшем горле. Поэтому Сириус лишь слабо кивнул. Не то, чтобы ему было плохо… Но ему было ужасно… ужасно, блять, стыдно. Как он, сука, позволил этому случиться? Как он мог довериться ебаной Кэтрин и взять из ее рук то, чего в жизни не пробовал?

— Я принесу вам завтрак, — медсестра тихонько вышла из палаты, оставляя Сириуса одного. Наедине с осознанием того, что он, блять, натворил.

Говорят прежде, чем ты завяжешь с разрушительным образом жизни, тебе нужно упасть на самое дно. Сейчас, когда Блэк лежал в палате, как гребаный инвалид, не справившийся с жизнью… Тошнотворное чувство застряло где-то в кишечнике. Как он объяснит это Джеймсу? Как он признается самому себе, что последний год не получалось справиться с самым элементарным? С жизнью и фактом существования.

Простонав от бессилия, Бродяга осознал, что его рука сжимала что-то тёплое и мягкое. Он развернул голову вправо и заметил… Римуса. Спящего на деревянном стуле, пока солнечные лучи отражались на песочных, растрёпанных кудрях. Его пальцы даже во сне крепко сжимали ладонь Сириуса.

Гребаный ангел.

Сириус заведомо так сильно возненавидел парня, что мечтал о том дне, когда сучье, желчное нутро Римуса выйдет наружу. Но оно не объявлялось. Наоборот, басист только и делал, что доказывал обратное. Приходил на помощь, терпел все выходки вокалиста и продолжал тепло смотреть в его сторону, будто умиляясь: «Я подожду, Блэк. Я подожду, когда ты наконец признаёшь, что был не прав. Признаешь, какое дерьмо из тебя вышло».

И Блэк был не прав.

Впервые в своей гребаной жизни он начинал понимать, что ошибся, что пытался найти врага в том, кто просто не умел желать зла. Римус, может, всем видом и хотел заставить Сириуса думать, что презирал его, что не хотел сотрудничать и считал вокалиста самым огромным мудаком на чертовой планете… Но он не умел ненавидеть. Люпин просто не был рождён испытывать эти чувства.

Гребаный ангел.

И самое обидное, что Сириус опоздал. Это невинное существо теперь всегда будет бояться его и никогда в жизни не опустится до того ада, в котором существовала душа Блэка. Если бы только Сириус сумел вовремя довериться, если бы только он научился распознавать того, кто предаст, и того, кто прибежит к тебе в полночь в больницу со всеми сортами сока. Если бы только Сириус мог встретить Римуса несколько лет назад, когда ещё не был отравлен шоу-бизнесом.

Наверное, старый Блэк ему бы понравился. Наверное, они бы несколько часов подряд обсуждали Достоевского и пели песни Боуи где-нибудь на берегу моря, встречая рассвет.

— Спасибо, — прошептал Бродяга, нежно поглаживая тыльную сторону ладони Римуса своей. У басиста были идеальные длинные пальцы, и он был таким красивым, будто действительно спустился с небес. — Прости меня, крысёныш…

Люпин все ещё спал, но Блэк уже ощущал, что прощался с ним. Потому что это ангельское существо не останется с ним надолго. Басист уйдёт из группы, очистит себя от всего дерьма, что на него вывалил Блэк, научится снова жить правильной и искренней жизнью. Найдёт кого-то, кто не обрушит на него шквал ненависти при первой же встрече, и будет добр к нему. И в ответ получит столько же тепла.

Гребаный ангел.

— М-х-м… — издал тихий стон Римус, приоткрыв веки. И Сириус не смог отвести завороженного взгляда от каре-зелёных глаз, что переливались на солнце. — Ты проснулся?

Блэк тихонько кивнул. Осторожно убрал свою руку, чтобы не смущать светловолосого.

— Ебаное дерьмо, ну и веселье ты вчера устроил Киллиану, — Римус съёжился на стуле, будто все ещё в полудрёме. — Какого хуя ты опять принял, идиот?

Светловолосый раздраженно окинул спящего на койке, но взгляд оставался по-прежнему сочувствующим.

— Кэтрин принесла какую-то таблетку… — Блэк вновь уставился перед собой, в пустоту. — Сказала, расслабляющее средство… Не знаю, что именно это было, но я почти сразу же отключился.

— Это было снотворное, кретин, — проворчал Люпин, и вдруг ситуация приобрела целостную картину… Сириус выпил перед встречей с Кэтрин бутылку коньяка. — Нельзя мешать с алкоголем, ты ведь знаешь?

— Да, — Бродяга только понимающе кивнул. — Она меня не предупредила.

— Не надо сувать в рот, что попало, потому что! — взъелся Люпин. — На чем ты вообще сидишь весь этот месяц?

Сириус не был уверен, что его зависимости можно было назвать наркотическими. Он никогда ни на чем не… сидел. Его часто преследовали желания утопить себя в чем-то расслабляющем, выпить какую-нибудь стимулирующую хуйню или затянуться косяком. Но он никогда ни на чем не сидел.

— Алкоголь и разного рода стимуляторы, — признался он. — Иногда амфетамин… Но никогда – опиаты. Клянусь, Римус, я бы не прикоснулся к героину или морфину… Мне от одних названий не по себе.

Люпин лишь раздраженно глядел куда-то в сторону.

— Тогда зачем это все? — он оглядел длинноволосого печальным взглядом. — Ты думаешь, амфетамин или травка решат все твои проблемы? Ты думаешь, тебе не захочется чего-то сильнее, когда все пойдет под откос? Думаешь, остановишься по щелчку пальцев?

Сириус виновато закачал головой в стороны. Почему он вообще, блять, испытывал угрызение совести перед Римусом, мать его, Терезой?

— Я устал от… вечного шума в голове, — Блэк тяжело выдохнул. — От самого себя. И я не знаю… Не знаю, что мне ещё остаётся.

— Полюбить жизнь, Сириус, — окинул его тоскливым взглядом Люпин. — Полюбить жизнь.

Они сидели несколько минут в мучительной тишине прежде, чем в палату вошли доктор и медсестра. Девушка поставила на столик завтрак, жидкую кашу, яблоко и печенье. В то время, как доктор Браун проверял зрачки и сердцебиение пациента.

— Вам строго противопоказано пить в ближайшее время, — начал инструктировать Сириуса врач, записывая что-то в блокнот. — Но я бы посоветовал вам… Не возвращаться к алкоголю никогда. Но мы не наркологическая клиника… — Браун внезапно уставился на притихшего во внимание Люпина. — Проследите за питанием и сном, возлюбленного, — Сириус в недоумении обернулся на раскрасневшегося Римуса. — После такого обильного приема снотворного и алкоголя, могут возникнуть бессонница и проблемы с мочеиспусканием. И никакого полового контакта до тех пор, пока не придут все анализы.

— Хорошо, сэр, — кивнул Римус, сжавшись от смущения в собственные плечи.

Как только за медработниками захлопнулась дверь, Сириус перевел в сторону светловолосого смеющийся взгляд.

— Чего ты лыбишься, долбоеб? — Римус уставился на него в недоумении.

— Ты сказал им, что ты мой парень? — умилился Блэк.

— Тебя это веселит? — Люпин приподнял бровь. — Как насчёт того, чтобы поблагодарить? Меня не впустили бы, не придумай я эту чушь. Сидел бы тут сейчас один, мудила!

Сириус слабо кивнул.

— Извини меня, — честно признался он. — И… спасибо. Спасибо за все, Римус. Правда.

Люпин несколько секунд глядел на него в неверии, а потом только обессилено выдохнул, будто ничего другого, кроме как принять извинения, ему и не оставалось.

— Будешь сок? — светловолосый потянулся за яблочной банкой и вставил туда трубочку. — Сразу говорю, он отвратительный…

Сириус покорно кивнул и отпил немного из рук Римуса. Блять, вкус был похож на компот, который им давали в школьной столовой. Либо Сириус совсем забыл вкус яблок, либо это ссанина уже прокисла.

— Он отвратительный, — подтвердил Блэк и слегка приподнялся, чтобы принять сидячее положение. — Клюквенный лучше.

Римус прищурил взгляд, но открыл банку апельсинового.

— Пробуй, — Люпин аккуратно поднёс к нему напиток, вставив трубочку в рот. — Ну как?

Сириус сделал несколько глотков, не сводя взгляд с Римуса. Внезапно лицо светловолосого озарила довольная ухмылка.

— Отвратительно, — сморщился Сириус, отодвигая кислую жижу подальше. — Он точно не был моим любимым.

— Блять, ты просто ничем не довольный гондон, вот и все, — разозлился Люпин, сморщив нос. Но оставил апельсиновый сок и открыл вишневый. — Я убью тебя, если это твой любимый.

Сириус начал тихонько смеяться, но позволил Римусу снова поднести трубочку ко рту. И этот вкус… он был настолько знакомым, настолько сладким и приятным, будто по венам Сириуса разливались воспоминания из запахов и чувств.

— Это он, — улыбнулся длинноволосый и выхватил банку из рук Римуса, чтобы жадно допить самостоятельно.

— Аг-х, — сморщился Люпин, будто в рвотном позыве. — Серьезно? Вся эта тирада про соки, чтобы эта кошачья моча оказалась твоей любимой?

Но Сириус его уже не слышал, только глотал вишневый напиток, будто умирающий у Оазиса. Отложил трубочку в сторону и допил большими глотками.

— Чего ты улыбаешься, крысёныш? — Блэк развернул голову и заметил, как сонное лицо Римуса озарила широкая улыбка.

— Ты идиот, Блэк, вот ты кто, — рассмеялся он и вернулся обратно на стул, весело покачиваясь. Вдруг его лицо сделалось серьезным. — Почему ты не поехал с Джеймсом и Питером в Манчестер?

Сириус оставил банку на тумбочку и смущённо оглядел свои руки, к которым были проведены трубки.

— Не захотел…

— Почему? — Римус внимательно оглядел его. — Джеймс говорил, что это, вроде как, ваша традиция. Навещать его семью.

Сириус устало выдохнул, пальцы обессилено сжимали белоснежное одеяло.

— Последний раз я видел Юфимию год назад…

— Кто такая Юфимия?

— Мама Джеймса, — сглотнул Бродяга застревающие в горле слова. — Она, считай, вырастила меня… Если бы ты знал, как много для меня значит эта женщина. Но… Я не могу позволить ей увидеть себя сейчас, — слёзы начали закипать в уставших, серых глазах. — Он-на… Черт, она сразу поймёт, что со мной что-то не так. Это разобьёт ей сердце, — Сириус устало вытер дорожку слез на щеке. — Я не знаю, увижусь ли я с ней когда-нибудь снова, потому что… Блять, да потому что старого Сириуса больше нет… А она его так любила. Она единственная… И Джеймс, и Флимонт… Они так любили…

— Хэй, — Римус придвинул стул ближе и крепко обхватил ладони Бродяги своими. Его лицо вдруг склонилось непозволительно близко. — Давай ты попробуешь прислушаться к советам доктора Брауна? Не получится – твое дело, Бог с ним. Но если выйдет научиться бороться, искать утешение в чем-то, помимо спиртного и наркоты… Может, это станет отличным стимулом встретиться с Юфимией вновь?

Сириус слабо кивнул, и в сердце вдруг затрепетала надежда. Надежда, что он выберется из этой паутины самобичевания, что он найдёт способ полюбить себя вновь. Найдёт способ… полюбить жизнь.

— Ну, все… — Люпин погладил его по щеке, вытирая слёзы. — Хватит ныть и возьми себя в руки.

Поддавшись какому-то необъяснимому желанию, Сириус жадно обхватил шею Римуса слабыми руками и зарылся лицом в горячей шее. Впервые за месяц он действительно… обнял басиста?

И каким же, черт возьми, тёплым Люпин был. Как вкусно пахли его волосы и постиранная дешевым порошком толстовка. Целый месяц Сириус испытывал отвращение к существованию парня, только, чтобы в один миг выяснить, какой ахуительный запах был у этого придурка? Что это за, мать его, шампунь? От него все внутренности переворачивались.

— Спасибо, крысёныш, — прошептал Блэк, цепляясь пальцами за мягкую толстовку и не желая выпускать басиста из объятий.

На что Римус только крепче притянул худую спину к себе левой рукой. А другой осторожно погладил по волосам, будто в утешении.

Сириус мог бы так просидеть вечность, настолько ахуительным было просто вдыхать этот запах. Несравнимый ни с чем.

— Вы этим занимаетесь в тайне от нас, придурки?

Сириус резко отпрянул от Люпина, чтобы убедиться в том, кому принадлежал голос.

В дверном проеме стояли Джеймс и Питер. У обоих огромные сумки на плечах и настоящий хаос на голове, словно они неслись со всей скорости по ветреному Лондону.

Глаза Джеймса были красными, заплаканными и такими печальными…

Как же стыдно. Как же, блять, стыдно.

— Сохатый… — прошептал Бродяга, пытаясь улыбнуться ему, но тут же сморщился в приступе слез.

— Я убью тебя, придурок!

Поттер бросился через всю палату и рухнул на больничную койку, прижимая Сириуса к себе в медвежьи объятия.

— Какой же ты дурак, какой же… — судя по голосу, Джеймс начал всхлипывать ему в шею. Его руки крепко обхватывали Бродягу и прижимали к себе, как пятилетнего ребёнка. — Я чуть с ума не сошёл после звонка Киллиана. Мы взяли билеты на первый же рейс, идиота ты кусок. Как ты мог, придурок? Ты хоть понимаешь, что я бы сдох без тебя? Ты понимаешь это?

Сириус только сильнее разрыдался, прижимаясь к нему всем телом. Невыносимый поток тоски и осознания, что он мог натворить, к чему могли привести эти зависимости, вдруг обрушился на него так пугающе. Все тело застыло в ужасе.

Он не хотел умирать.

Он не хотел.

Слишком рано.

Слишком, черт возьми, рано.

***

Римуса не понадобилось долго упрашивать остаться в группе. Решение было принято ещё в тот день, когда он нашёл Бродягу одного в той больнице, еле-живого. Стало очевидно, что все изменилось… Что вся та ненависть, которую Блэк пытался направить на басиста, теперь была переадресована на самого себя. И Люпин не мог после всего просто, блять, взять и оставить Мародеров одних. Не мог отказаться от той семьи, частью которой он неосознанно стал. Особенно после того, как поползли слухи о передозировке Блэка, и вокруг The Marauders разразился целый скандал. Римус не мог уйти от них, особенно сейчас.

Поэтому Киллиан решил замять следы произошедшего бесплатными концертами по городам Англии. После того, как Сириуса выписали из больницы, прошло чуть меньше недели, прежде чем менеджер отправил группу в турне. Это была, блять, чертовски ужасная идея, учитывая состояние Сириуса. Учитывая, что он срывался на всех и всё, но, слава богу, не на наркотики.

Теперь у вокалиста было два состояния. Первое – нервно грызть ногти, выкуривать тонны сигарет и орать на менеджера так, будто бедный Тёрнер был виноват во всех грехах мира. Второе – лежать устало на полу и глядеть бесцельно в потолок. Бедный Джеймс всеми силами старался развеселить лучшего друга, но тщетно.

Блэк явно находился в депрессивной ломке, хоть и не озвучивал этого вслух. Парень собрал почти все ее симптомы: расстройство пищеварения, тошнота, боли в мышцах, повышение артериального давления, учащение пульса, бессонница, нарушение концентрации внимания, апатия, резкая переменчивость настроения, абсолютно немотивированная агрессия. И выглядел Сириус так же паршиво: периодически немытая голова, резкие приливы тошноты, позеленевшее, бледное лицо…

Римус держался придурка стороной, потому что не хотел, чтобы Блэк случайно ударил его в нервном припадке. Но, по правде, Сириус ни разу этого не сделал за неделю. Если у него и начинали трястись руки, голос срывался, а глаза устало глядели в пустоту, то он всегда отходил от Люпина на несколько метров подальше. Видимо, не желая, случайно обидеть своими словами.

И это ебаное, блять, турне, было совсем не вовремя.

— Он стал ещё более невыносимым, — устало выдохнул Питер, глядя куда-то в сторону вокалиста.

Мародеры ехали в фургоне для путешествий в Бирмингем, и, мало того, что музыкантам приходилось по десять часов в сутки уживаться в замкнутом пространстве, так ещё Сириуса всю дорогу укачивало. И парень либо огрызался с менеджером и водителем, либо театрально отсаживался от друзей подальше. Он ни с кем не разговаривал, только слушал одну и ту же музыку в наушниках на повторе.

— Будь с ним помягче, Хвост, он старается изо всех сил… — Джеймс опечалено оглядел длинноволосого и продолжил перемешивать лапшу, которой они питались уже несколько дней. Кроме, Сириуса… Тот не ел и не пил ничего.

— Как долго это, мать вашу, будет продолжаться? — Петтигрю устало засыпал еду специями. Автобус резко качнулся в сторону, чуть не перевернув лапшу со стола. — Сука! Я говорил, как долго это, блять, будет продолжаться, а? — Питер внезапно перевел взгляд на Римуса, басист распаковывал ящик сока. — Ты умный, Рем, скажи нам… Как долго длится ломка?

Люпин измученно выдохнул, потому что, блять, он бы тоже хотел знать ответ.

— Я ебу, Пит? — Римус поднял на пухлого раздражённый взгляд. — Все зависит от человека… От недели до месяца. Скажи спасибо, что он срывается на нас, а не на алкоголе… И жуй свою, блять, лапшу.

— Он не срывается на тебе, — протянул укоризненно Питер. — Это распространяется на всех… На Джеймса, на меня, Киллиана, но не на тебя. Почему?

— Чаши весов перевернулись, — язвительно улыбнулся Римус. — Блэк уже выплеснул на мне всю ненависть, что мог.

— Эта раздражительность выходит у него непроизвольно, Питер, — похлопал друга по плечу Джеймс. — Сириус не специально. Дай ему время…

Пока друзья продолжали пререкаться друг с другом, Люпин решил попытаться поговорить с вокалистом. Хотя все его предыдущие попытки за последнюю неделю и сводились к тому, что Блэк тоскливо на него смотрел и просил оставить одного.

— Хэй, — Римус осторожно присел на кровать парня. Тот смотрел на сменяющиеся в окне виды, не переставая слушать музыку. — Будешь?

Римус протянул ему вишневый сок с трубочкой, и Блэк осторожно перевел на него взгляд, стягивая наушники.

— Я не хочу, — монотонно ответил парень. Видимо, ему было ужасно стыдно, что в последнее время приходилось убегать в туалет и выблевывать любую съеденную еду.

— Хотя бы немного? — Римус мягко улыбнулся ему, потому что в пятнадцать лет он уже пережил депрессию, после смерти матери. Он знал, какого это чувствовать себя обузой для окружения. Знал, какого это ощущать, что дальше – будет только хуже. И все твои старания бороться – напрасны.

Блэк осторожно оглядел его опухшим взглядом. Блять, он совсем исхудал, теперь скулы были ещё острее, а кожа лица – светло-зелёная.

— Немного, — кивнул брюнет и забрал банку из рук Римуса, чтобы сделать маленький глоток.

Дерьмо. Как они собирались завтра выступать? Как, черт возьми, Сириус выйдет на сцену?

— Что ты слушаешь? — Люпин поджал губы, изучая поникшего парня перед собой. Из наушников доносились знакомые мотивы гитары.

— Боб Дилан… — мимолетная улыбка засияла на губах Сириуса. — И Джонни Кэш.

Римус даже хрюкнул от прилива смеха. И этот человек себя называл, черт возьми, панком? Ещё немного и Римус в тайне выяснит, что вокалист слушает Битлз.

— Не смейся надо мной, крысёныш, — усмехнулся Бродяга, но глаза его вдруг засияли чем-то живым. Впервые за неделю.

— Молчу, — Римус сделал вид, что застегивает рот на замок.

А затем он осторожно снял с шеи Сириуса наушники и натянул их на голову. Сердце чуть не растаяло от знакомой мелодии «Girl From North Country», самой любимой песни его мамы.

Вдруг воцарилось абсолютное успокоение души, потому что за окном переливались виды на лес и лавандовые поля, а лучи солнца освещали завороженное лицо Сириуса.

— Well, if you’re travelin’ in the no-o-orth country fair! — пропел громко Римус, прикладывая руку на сердце. Он не слышал собственного голоса из-за музыки, но он, должно быть, звучал просто ужасно со стороны… Потому что Сириус начал весело смеяться перед ним. — Where the winds hit heavy on the bo-o-orderline! Remember me to one who lives there! She once was a tr-u-ue love of mine!

Римус начал вертеть головой во все стороны, размахивая руками и ощущая, как музыка разливается наслаждением по всему телу. Вспышки воспоминаний о его матери, танцующей на кухне, вспышки тёплых дней, когда он был ещё совсем ребёнком… Детская площадка, качели и смех Хоуп Люпин. Пролетающие виды и сияющее оранжевое солнце, отражающееся на улыбающемся лице Сириуса… Все это нахлынуло на него приливом бесконечного серотонина.

— Well, if you go-o-o when the sno-o-owflakes fall, — начал подпевать брюнет, судя по двигающимся губам. Наверное, Джеймс и Питер наблюдали за ними в настоящем шоке. — When the rivers freeze a-a-and summer ends!

И Римус мог поклясться, что все то зло, что он прежде видел в этом придурке, испарялось, когда… Сириус пел. Глаза сияли ярче самого солнца, и он был… Он был, блять. Сука… Римус не знал, что это было за дурацкое ноющее чувство в сердце, но Сириус был… Блять, он был… Просто… Другим. И Люпин никогда не хотел переставать на него смотреть.

Никогда.

***

Первый концерт, в Бирмингеме, вышел… не таким ужасным, как этого ожидали участники группы. Да, после скандала о передозировке, толпа была ещё более перевозбужденной, чем прежде. Но фанаты… поддерживали Сириуса? Выкрикивали его имя и подпевали, когда вокалист внезапно сжимался от приступов боли или желания отойти в сторону подышать. Многие даже принесли плакаты со словами «Сириус Блэк будет свободен», видимо, подразумевая наркотическую зависимость, а может и что-то другое. Кто-то, наоборот, писал помадой на оголенной груди «У меня есть доза», в жалких попытках заполучить внимание вокалиста. И это было, по правде говоря, мерзкое зрелище.

Но особенно удивительно было то, что больше никто не кричал в сторону Люпина оскорблений. Не трогал нового басиста и не провоцировал драки. Видимо, публика Бирмингема была, блять, куда адекватнее лондонской.

Тем не менее, Римус все равно ощущал себя измученным под конец выступления. Поэтому, когда The Marauders заехали в мотель переночевать, он быстро принял холодный душ и уже был готов провалиться в сон на дешевой кровати, в которой, наверное, жила кучка клопов.

И он бы так и сделал, если бы не решил пройтись до бара за стаканом воды. Римус натянул кардиган и вышел в пустой коридор мотеля, когда… заметил Блэка.

Темноволосый сидел на полу, поджав ноги к груди, отчаянно сжимающийся в плечи и скулящий от сильной боли.

Блять, как же жутко это выглядело. В антинаркотические рекламы нужно было включать подобные кадры.

— Сириус? — Люпин испуганно подбежал к нему и упал на колени напротив. Брюнет глотал соленые слёзы вспухшими губами. — Сириус, ты в порядке?

Тот только мотал отрицательно головой, не в силах посмотреть басисту в глаза. Худое тело тряслось.

— Римус… — прошептал Блэк, обнимая себя дрожащими руками. — Римус,я не могу зас-снуть… Т-там внизу бар… Я почти что, я почти что… Аг-хм… — Сириус сжался всем телом. — Я не м-могу.

Черт, ну конечно. На первом этаже был бар с бесконечным количеством алкоголя. И Мародеры оставили этого придурка одного в комнате?

— Хэй, — прошептал Римус, сердце бешено колотилось в груди. — Поднимайся… Давай.

Люпин обхватил Бродягу, как размякшую куклу, за талию и повалил на себя. Парень был тоненьким и лёгким, словно пушинка.

— Пойдём в душ, Сириус, — Римус затащил парня в свою комнату и запер дверь. На длинноволосом все ещё были кожаные брюки и разорванная майка с выступления. Черная подводка растеклась по щекам. — Блять, кретин, не падай на меня…

— У меня есть ритуал! — завопил Сириус, позволяя Римусу затащить себя в ванную и начать стягивать майку. — После каждого концерта-а… Он-ни высасывают из меня всю жизнь! Я не могу спать, не могу думать, мне хочется, блять, только выпить, Римус! И… И…

— Я понимаю, Сириус, — начал кивать Люпин, вытирая салфетками опухшее от слез лицо. Руки дрожали в панике. — Я тебя не выпущу отсюда, понял?

Блэк начал судорожно кивать, глаза зажмурились в ужасе.

— Это отвратительно… — шептал он обессилено. — М-можешь не смотреть на меня?

— Мне похуям, как ты выглядишь сейчас, Сириус, — проговорил решительно Люпин, сердце скулило от жалости. — Давай ты примешь душ? Станет легче, обещаю.

Римус усадил дрожащего парня на край ванны и принялся заполнять ее водой. Сука, этот придурок не даст ему жизни никогда. Сначала Блэк ненавидит его и посылает к чертовой матери, затем рыдает и просится в бар. Блять, почему Римус не мог его просто оставить? Почему так сильно хотелось забрать всю, мать его, боль?

— Снимай, — неловко проговорил Люпин, указывая на брюки.

Как только Блэк потянулся к ремню, Римус механически отвернулся. Да, почти все парни этого мира не стеснялись переодеваться друг перед другом. Взять хотя бы раздевалку в школьном спортивном классе или гримерки на выступлениях. Но… Римус не мог просто начать пялиться. Это было просто по-свински, учитывая, что ему нравились мужские тела.

— Все?

Он развернулся, когда Сириус осторожно заполз в воду, поджимая колени к груди. На долю секунды Люпин заметил его паховую область и чуть не споткнулся на месте о скользкий пол. Твою мать.

— Она горячая… — проскулил Блэк, сжимаясь всем своим оголенным телом в колени.

— В этом и смысл, кретин, — Римус присел на краешек ванной и схватил свой шампунь. Он прекрасно помнил себя во время депрессии. Ты начинаешь походить на испуганного котёнка, шипящего при виде воды. — Сейчас привыкнешь.

Римус осторожно выдавил шампуня на ладони и начал растирать макушку Сириуса. Черт, ему надо было идти в медсестры с этим дурацким «синдромом спасателя». Почему, мать их, Джеймс или Киллиан не занимались этим сейчас?

— Вкусно пахнет, — прошептал Сириус, прикрывая глаза в удовольствии. — Ты… им моешь волосы?

Римус замер в недоумении, изучая банку шампуня.

— Я его, блять, за три фунта купил в аптеке, — усмехнулся неловко Люпин и продолжил пенить длинные локоны. — Он мятный.

Сириус тихонько простонал в наслаждении, откидывая голову, и это было так неожиданно, что басисту пришлось уставиться куда-то в стену и задержать дыхание.

— М-х-м… — продолжал постанывать Блэк.

Блять.

Почему даже измученный, грязный Блэк был таким, черт возьми, сексуальным? Как он вообще существовал все эти годы с таким телом и физиологическими данными? Почему не благодарил каждый день генетическую битву, вместо того, чтобы разрушать себя?

Римус вкрадчиво оглядел руки и плечи длинноволосого. Впервые все тату было видно так близко. На предплечье можно было заметить алое сердце с подписью «Сохатый», от чего Люпин тихонько издал смешок. А на шее тонкой линией была выведена фраза на латыни: Etiám sanáto vúlnĕre, cícatríx manét… И даже когда рана зажила, шрам остается.

— Прости, что все так вышло… — Сириус начал намывать себя вспенившейся водой: руки, грудь, шею. — Прости, что встретил меня… таким. Если бы мы познакомились… Раньше… Я бы… Я бы тебе понравился.

Римус окинул брюнета печальным взглядом, и вдруг сердце его сжалось от леденящей тоски.

— Я бы не понравился тебе раньше, — улыбнулся Люпин, аккуратно поливая волосы чистой водой из тазика. — Я был в… похожем состоянии.

— Значит, нам просто не суждено понравиться друг другу? — Сириус запрокинул голову, чтобы взглянуть парню в глаза.

— Получается, что так, — улыбнулся ему Люпин, умывая лицо тёплой водой. — Ты… кхм, ополоснись в душе. Я пока заварю тебе лапшу.

— Я не хочу есть…

— А мне похуй, — твёрдо ответил Люпин и поспешил к своему комоду, чтобы достать две несчастные пачки лапши, которые он успел выкрасть из фургона. — Куриная или говяжья?

— Куриная, — донёсся скулеж Блэка из ванной. Будто даже одна мысль о еде была хуже смертной казни.

— Ну, разумеется, — закатил глаза Люпин и направился к полу-дохлому чайнику, который, скорее всего, пищал при кипячении.

Через пятнадцать минут, когда Римус уже присел на кровать и уложил две тарелки лапши, Блэк наконец вышел из ванной. В длинной футболке Люпина. С мокрой, чистой (наконец-то) головой и пахнущий, как и сам, черт возьми, Римус.

— Садись давай, — светловолосый похлопал по покрывалу. И вокалист осторожно присел в позу лотоса, потянувшись за тарелкой лапши. — Она уже остыла.

Блэк скрутил на пластиковой вилке немного вермишели и попробовал откусить.

— Это ужасно, — сморщил он нос, как избалованное дитя.

— Ужасно – это потерять за неделю пять гребаных килограммов, Сириус, — Люпин выхватил из его рук вилку и решительно уставился на брюнета. — Открывай рот.

Блэк несколько секунд препирался, но наконец позволил светловолосому запихнуть в рот лапшу. Тёплый свет комнатной лампы отражался в его испуганных серых глазах.

— Ну как? — Римус дождался, пока брюнет проглотит, а не только сделает, блять, вид.

— Нормально, — буркнул Сириус и забрал вилку, чтобы продолжить есть самостоятельно. — Кажется, сегодня фанаты были в восторге от тебя. Ты им нравишься.

Римус в недоумении уставился на него с набитым ртом, потому что не ожидал, что тема так внезапно сменится.

— Они просто не стали кидать в меня ножи, — усмехнулся Люпин. — Боюсь, я все ещё… изгой.

Светловолосый не поднимал от лотка взгляда, но было очевидно, что Блэк несколько секунд пристально глядел на него.

— Мне нравятся твои идеи, — тихо проговорил Сириус, налегая на еду с большим аппетитом. — Прости, что мы… Что я сразу не включил их в альбом… Я… Я мудак. Признаю.

Люпин тихонько кивнул, потому что, с этим нельзя было поспорить. И, кажется, они… наконец начинали прощупывать почву дружбы? Но мог ли Рем простить вокалиста за все произошедшее?

Он смотрел на сжавшего Сириуса, худого и измученного. И ему казалось, что он уже давно простил.

— Мне все ещё не нравится название альбома, — проворчал Люпин, перемешивая бульон в лотке.

— Любовь ужасна? — усмехнулся Сириус, а затем с интересом оглядел светловолосого. — Ты тогда, ну… Ты сказал, что был влюблён, и это было не ужасно… В кого, если не секрет?

Это был не секрет. Но это было так чертовски неловко, потому что Римус не был готов обсуждать влюбленность в парня с Сириусом, мать его, Блэком. Этот придурок, наверняка, был ещё и гомофобом впридачу ко всему.

— Был один… человек, — улыбнулся натянуто Люпин. — Мы учились вместе в школе, и… этот человек был таким же изгоем, как и я. Он научил меня любить… Открыл на многое глаза.

По правде, Томас был всего лишь его другом. Они даже, черт возьми, и не встречались. Но парень стал гей-пробуждением Римуса, новым смыслом после того, как все казалось утрачено. И когда Люпин признался в чувствах, друг его принял и поддержал, а не возненавидел. Хоть через некоторое время их дороги и разошлись.

Римус всегда мечтал о великой любви… Когда вы случайно находите друг друга и влюбляетесь с первого взгляда. Но у него никогда не было взаимных чувств, только мелкие интрижки. Секс в кабинке туалета гей-бара или свидания вслепую. Наверное, это было наивно, но Римус все равно верил в Любовь.

Он знал, что она не ужасна.

Когда басист поднял тяжелый взгляд на притихшего Сириуса, то заметил, как тот сидел, замерев с вилкой в руке. Серые глаза удивительно мягкие.

— Почему вы расстались?

— Мы и не встречались, — пожал плечами Люпин. — Я любил… этого человека. Но это не было взаимно.

— И что же здесь «хорошего»? — фыркнул Блэк, запихивая лапшу в рот.

— Не любовь плохая, Сириус, а люди, — устало улыбнулся ему Люпин. — Любовь, блять, ни в чем не виновата. Она никогда не желает зла. Вся проблема в тех, кто ее чувствует.

Блэк заинтересованно оглядел парня напротив, и вдруг на губах засияла печальная улыбка.

— Этот человек… — прошептал он осторожно. — Это… парень?

Блять.

Гребаное дерьмо.

Римус чуть не подавился едой, но попытался проглотить кусок вермишели в горле. Попытался натянуть улыбку и быть честным. Атмосфера в комнате не позволяла ему солгать.

— Да, — кивнул он, догадываясь, что надо было просто использовать женские местоимения, черт возьми. — Да, это парень. А… ч-что?

— Нет-нет, ничего, — вдруг начал отмахиваться Блэк, будто защищаясь. — Я панк и полу-наркоман, мне кажется, не мне что-то говорить тебе.

Римус тихонько рассмеялся и почувствовал приятное тепло в теле от того, что мягкость в лице Сириуса никуда не делась. И им не пришлось проходить ещё одну стадию ненависти и колких препираний.

— Но мне и девушки нравятся, — начал защищать себя Люпин, без необходимых на то причин. — Девушки на восемьдесят процентов, я бы сказал. Они… ахуенные.

— Это супер, — усмехнулся Сириус, взволнованно кивая. — Как Боуи…

Римус медленно кивнул, а затем истерический смешок сорвался с губ.

— Нет, я соврал. Парни на все сто процентов. Девушки – ноль. Никогда.

Сириус подхватил его смех, и они оба чуть не повалились на кровать, вместе с тарелками бульона.

— Черт, какой стыд, — попытался отдышаться Римус и вновь перевел изучающий взгляд на длинноволосого. Сириус широко улыбался. — Но сейчас все, вроде как, супер. Я встретил одного парня в день твоей, ну… Больницы… И вот уже неделю мы ходим на свидания.

— Вы встречаетесь? — вдруг Сириус обеспокоено забегал глазами по лицу Римуса.

— Почти, — кивнул Люпин. — Его зовут Кит.

— Отвратительное имя, крысёныш, — издал смешок Бродяга. — Он, блять, рыба подводная, что ли?

— Кит – это млекопитающее, долбоеб.

Сириус весело рассмеялся, а затем отставил лапшу в сторону, удобно устраиваясь на подушках.

— Расскажи мне что-нибудь ещё.

— Ты не хочешь, ну, я даже не знаю? — прищурился Римус, изучая обнаглевшего парня. — Пойти к себе спать?

Черты лица Сириуса вдруг расслабились. Казалось, не осталось и следа от старого, высокомерного Блэка.

— Мне нравится тебя слушать, — нежно улыбнулся он. — У тебя такой скучный голос, я сразу засыпаю.

Римус схватил первую попавшуюся подушку и ударил смеющегося парня по лицу.

— Гондон, — пихнул Рем хохочущего вокалиста, но повалился на матрас рядом с ним.

Несколько секунд Бродяга продолжал посмеиваться, не отрывая счастливых глаз от лица Римуса. И… атмосфера в комнате становилась все напряженнее и напряженнее. Серые глаза что-то прожигали во внутренностях.

— Если серьезно… Твой голос – первый раз, когда я перестал слышать… Шум в голове, — проговорил Сириус, завороженно разглядывая басиста. — Могу я ещё немного побыть здесь?

— Да, — прошептал Римус и улёгся на подушку рядом с брюнетом. Блять, опять это дурацкое ноющее чувство в сердце, чтоб его. Был бы Сириус страшным, уродливым жирдяем было бы намного проще. Но он… блять… Он… — Хочешь расскажу, как я впервые взял в руки бас-гитару?

— Хочу, — прошептал Бродяга, не разрывая зрительного контакта.

И, как только светловолосый начал свой рассказ, брюнет укутался в одеяло и прикрыл глаза. Страшное желание погладить его по волосам, поцеловать в худую щеку и пообещать, что «все будет хорошо» было, вероятно, совсем нездоровым. Но Люпин все равно нежно провёл пальцами по макушке и продолжил рассказ.

И каким-то чудом, Блэк проспал всю ночь без криков или судорог. Расслабленный до самого восхода солнца.

Комментарий к Side A: Pins and Needles

** Johny Cash – Hurt

Кем я стал, мой милый друг?

Все, кого я знаю,

Уходят от меня в конце концов.

И ты можешь заполучить всё -

Мою империю грязи.

Но я тебя разочарую,

Я причиню тебе боль.

Если бы я мог начать всё заново

За много миль отсюда,

Я бы остался собой,

Я бы нашёл способ…

Первая часть подошла к концу!:) Возможно, я сделаю небольшой перерыв прежде, чем приступлю ко второй. Так что, не теряйте ❤️

========== Side B: When will it pass? ==========

— Добро пожаловать, чувствуйте себя как дома! — Лили Эванс встретила трех ошарашенных мародеров у двери, с огромным пирогом в руках, в фартуке и с полным беспорядком на голове. — Только снимите обувь!

Сириус не мог вспомнить, когда в последний раз был в таком… уютном доме. Может быть, год назад в Манчестере, у Поттеров? Но в квартире Римуса и Лили пахло свежеиспеченными булочками с корицей, цветочными духами и чистой мебелью. По всей гостиной были расставлены горшки с растениями, на стенах висели абстрактные картины и полки книг.

— Сразу видно, что Люпин живет с женщиной, — прошептал Питер, будто боялся пройти в квартиру и дотронуться до чего-то своими грязными пальцами. В чем, разумеется, был абсолютно прав. — Блядское дерьмо!

Выкрикнул Петтигрю и чуть не запрыгнул на Сириуса от испуга. Как оказалось, под его ногами появился шипящий рыжий питомец.

— Это гребаный кот, придурок! — Блэк оттолкнул Петтигрю от себя. — Неудивительно, что тебя прозвали мышью.

— Лили, тебе нужна помощь?

Джеймс их уже не слышал, он спешил на кухню, чуть ли не спотыкаясь на месте, потому что, как сказал ранее Сохатый: «Господи, когда Римус привёл ее на вечеринку, думал, что, блять, ослепну от красоты. Лили – чертов ангел. Клянусь богом, если бы она внезапно расправила крылья, я бы только на половину удивился».

— Мы не будем ставить сегодня Элвиса Пресли, Кит! Ребята сожрут меня живьем, — из соседней комнаты вышел Люпин, перебирая виниловые пластинки в руках. В своей клетчатой зеленой пижаме и тапочках. Позади него смеялся светловолосый, худощавый парень, почти такой же высокий, как и Рем. В оверсайз-футболке «Ричи Блэкмор – мой Иисус», которая явно принадлежала Люпину. — О… вы уже здесь!

Басист бросился через гостиную поприветствовать участников группы: Питера и… глупо улыбающегося Сириуса. Дерьмо. Последние недели Блэк отлично уживался с Люпином. Они бесконечно болтали, смеялись и даже… ночевали вместе, если учесть тот единственный случай в мотеле, когда Сириус проснулся от щебетания птиц и тихого сопения Римуса в свою шею.

Поэтому Люпин наконец пригласил троих парней на «вечер настольных игр», или как там они с Лили его называли. И, черт возьми… С тех пор, как Римус признался Сириусу, что он гей, некоторые вещи… изменились. Не то, чтобы Сириус был гомофобом, ни за что на свете, но не замечать этого было так же наивно, как игнорировать людей другой расы. Ты не можешь не заметить, что у них просто-напросто другой цвет кожи. Ты принимаешь это. Поддерживаешь. Но… Ты все еще видишь это.

Так и Сириус внезапно начал видеть ориентацию Люпина повсюду. В том, как басист причесывался или натягивал наутюженные, белоснежные носочки. В том, как любая пара широких брюк обтягивала его задницу. В том, как нежно, почти невесомо Рем касался других людей… почти женственно (да простит Сириуса Господь за это сравнение). В том, как Люпин понимающе кивал на любые страдания людей. Он знал, какого это чувствовать себя другим, изгоем.

Но хуже всего был тот факт, что… Каждый гребаный раз, когда Блэк наблюдал за басистом, он не мог перестать представлять это. На репетициях Сириус мог часами зависать в трансе, пялясь на Люпина и анализируя, каково это – трахаться с парнями? Как они это делают? Римус громко стонет? Кусает ли он губы, закатывая глаза? Он пассив? Он актив? Как часто он это делает? Как он прикасается к чужому члену? Ему нравятся накаченные или худые? Кто в его вкусе? Посчитал бы он… Сириуса красивым?

— Привет, я Кит, — светловолосый парень весело улыбнулся, пожимая Бродяге руку. И, честно говоря, выглядел он как дешевая пародия на Римуса. Он был таким же высоким, худым и с шелковистыми светлыми кудрями. Но его глаза были чертовски маленькими и уродливыми, и он даже близко не подходил к тому, насколько мужественными и идеально очерченными были черты лица его… парня.

— Привет, — улыбнулся язвительно Сириус, ощущая, как в животе закипает что-то горячее и тревожное. Только не гребаная волна раздражения… Блэк так устал. Так чертовски устал от жизни без алкоголя. Как люди вообще умудрялись быть добрыми друг к другу в трезвом состоянии? — Я Сириус.

— Я так много слышал о вас! — Кит взволнованно огляделся между участниками группы. — Вы, ребята, хотите поиграть в Скрэббл или в Операцию? Я даже специально принес… — блондин чуть не подпрыгнул от волнения. — Дженгу!

Бродяга на секунду замер, стараясь удержать каждую клетку тела от неконтролируемого смеха.

— Оу, определенно Дженга, — кивнул Сириус сквозь улыбку сарказма. — Я ради неё и пришел.

И Кит побежал в гостиную за коробками настольных игр. После чего Римус только устало оглядел темноволосого с раздражённой ухмылкой на губах.

— Да пошел ты, Сириус.

— Я даже ничего не сказал! — рассмеялся он, следуя за басистом на кухню.

Лили и Джеймс уже о чем-то беседовали, перемешивая в кастрюлях тесто. И Поттер каким-то, мать его, образом уже был весь испачкан в муке.

— Привет, Джеймс! — Римус поприветствовал друга рукопожатием, а затем впихнул Блэку огромный нож. — Вот, режь лук, гондон.

— Почему я? — вокалист уставился на светловолосого, тот теперь самодовольно раскладывал лук на барную стойку. — Я ненавижу этих вонючих, маленьких ублюдков! Я всегда плачу! И на вкус они как гниль под ногтями Киллиана!

— В этом вся суть, Сириус, — взмахнул руками Люпин. — Чтобы ты страдал. Жизнь – это страдание, никогда не слышал?

— Я ненавижу тебя, крысеныш.

Римус показал ему средний палец прежде, чем начать раскладывать на тесто сыр и нарезанные помидоры. Его длинными… Тонкими пальцами, в этой зеленой пижаме… С этими большими ореховыми глазами… С этими песочными кудрями, что застилали глаза…

Блять, он был прекрасен.

Как он только родился в один гребаный день, и врачи не ахнули «ангел!» или что-то в этом роде? Как Люпин вообще был реальным человеком?

— Ты в порядке, Сириус?

Голос Лили вывел его из транса.

— А?

— Ты выглядишь бледным, — девушка изучала брюнета обеспокоенным взглядом, будто заботливая мать или психотерапевт. — Как ты себя чувствуешь последние дни?

Судя по ее нежному, сочувствующему взгляду, Римус уже успел все растрепать. О ломке, нервных срывах и о том, как Блэк буквально распадался на мелкие осколки, в ожидании конца мучительной боли.

— Я в порядке, — кивнул Сириус. И это было… почти что правдой. — В последнее время я плохо сплю, но в целом становится лучше… У меня есть мотивация.

Мог ли он назвать «встречу с Юфимией Поттер» хорошей мотивацией? Может быть, и нет. Но осознание, что он хотел увидеть свою маму вновь, в нормальном, неполоманном состоянии… Стало первым рычагом в его жизни к принятию сложного решения завязать.

— В последнее время он ходит во сне, — усмехнулся Сохатый. — Я нашел его вчера на кухне, блять, как в гребанной «Техасской резне бензопилой». Просто стоял и не двигался.

Джеймс замер на месте с окаменевшим лицом, пародируя друга.

— Это не смешно, у меня уже, сука, марианские впадины под глазами! — Сириус бросил в него луковую шелуху. — Мог бы и разбудить меня…

— Ничего страшного, Сириус, — Римус легонько похлопал вокалиста по плечу, отчего тот дёрнулся. — Я лунатил всю свою жизнь.

— Серьезно? — Блэк ощутил, как глупая улыбка расползается по его лицу. Он на мгновение представил себе, как малыш Римус разгуливает по дому ночью, с большими трогательными глазёнками и плюшевой игрушкой.

— Мама Ремми… — Лили на секунду замолчала. — Она… Мы… Мы в детстве его называли Лунатиком. Он так бесился.

— Я все еще бешусь, рыжая, — Римус указал ножом в сторону лучшей подруги.

— Мне нравится! — внезапно выпалил Джеймс, заставив всех замереть. — Лунатик! Это гениально!

— Что извини меня, блять, в этом гениального? — Люпин скривил все лицо.

И тут Сириуса осенило.

Прозвище.

Брюнет перевел взгляд на сияющего восторгом Джеймса и понимающе кивнул. Это кололо где-то под рёбрами… беспокойством. Означало ли это, что они официально принимали Люпина в ряды Мародёров? Означало ли это, что басист… стал частью семьи?

Но затем Сириус оглядел улыбающегося Люпина, кончик носа которого теперь был в муке, а глаза сияли живым, искренним блеском… И Блэк… больше не беспокоился.

— Теперь ты Лунатик, — усмехнулся длинноволосый, ощущая, как что-то тёплое разливается внутривенно. — Сохатый, Бродяга, Хвост… и Лунатик. Подходит такому мудиле, как тебе.

— Самые ублюдские прозвища для кучки панков, — усмехнулся Римус, но затем на его лице появилась мягкая улыбка осознания. И он снова сосредоточился на пицце. — Лук готов?

Сириус застыл с ножом в руках.

— Я только начал… Какой стороной его резать вообще?

— Господи, блять, только не говори, что ты и элементарного не умеешь? — Римус рассмеялся в неверии, но затем подошёл ближе, чтобы обхватить ладони Сириуса своими и направить к доске. Ради всего святого, не могла быть кожа рук гребанного басиста такой нежной. Как шёлк. Как струи, мать ее, воды. И запах Римуса… Его присутствие… Было невыносимо, просто, блять, невыносимо, каким парализованным Блэк себя чувствовал. — Разрежь пополам и переверни его, так будет проще…

— Хочешь за меня все сделать, умник? — Сириус обернулся к нему, лица чересчур, чересчур близко.

Люпин окинул его лицо встревоженным взглядом, перевел на нос, губы…

— Делай все сам, раз знаешь, — пожал он плечами и отошёл в сторону.

— А вот и сделаю.

— Делай, гондон.

— Отъебись, мудила.

— Они, как всегда, два лучика позитива, — издал смешок Джеймс, обращаясь к Лили.

Блэк уже и забыл, каково это находиться в… семейной атмосфере.

Весь оставшийся вечер Поттер пел старые песни из 50-х, придумывал дурацкие, нелепые шутки, смущая раскрасневшуюся Лили. И, к всеобщему удивлению, Питер лучше всех поладил с Китом. Они играли в Дженгу и обсуждали «Звездные войны», фильмы, о которых Петтигрю Сириусу даже и не рассказывал.

По правде… Весь последний год Бродяга был чертовски дерьмовым другом. Он не знал, что нравилось Джеймсу и Питеру, он больше не знал их так, как прежде. Не знал, чем Мародеры жили, вне репетиций, и что их увлекало. Сириус просто… потерялся в самом себе и забыл, что все ещё оставался частью чего-то важного.

— Мы вчера смотрели «Империя наносит ответный удар», — Кит слегка подтолкнул басиста плечом, тот уже тихонько засыпал рядом с ним на диване. Ленивая улыбка на сонном лице. — Римус плакал.

— Неправда! — Люпин встрепенулся, как и Боуи, рыжий котёнок в его ногах. — Там был просто грустный момент…

— Это был поцелуй Хана и Леи, Римус! — Кит пощекотал его за рёбра, отчего Рем упал на диван, хихикая. — Что в этом грустного?

И Сириус почувствовал это.

Ужасное желание иметь в своей жизни что-то настолько же глупое, наивное и простое… Отпускать идиотские шутки и заставлять Римуса хохотать так долго, пока морщинки-бабочки вокруг глаз не станут глубже. Обнимать худое тело руками и целовать этого идиота до беспамятства, наблюдая, как каре-зелёные глаза наполняются желанием. Засыпать рядом с ним… Держать за руку и просто быть рядом.

Это желание ударило по лёгким Сириуса так сильно, так болезненно… Ему показалось, будто сердце проваливается куда-то в желудок. Коленки затряслись от волнения, как и всегда, когда ломило тело от невыносимой тяги заглушить спиртным боль.

У Сириуса никогда не будет чего-то подобного.

Он слишком далеко зашёл. Он потерялся на гребаной тёмной дороге. Только такие люди, как Кит и Римус, были способны ощущать настоящую любовь.

В мире Сириуса… Чувства были просто… Ужасными. Любовь была ужасной. Это была его жизненная мантра. И такой она останется навсегда.

— Погодите… Вы, ребята, встречаетесь? — внезапно выпалил Джеймс, когда Кит упал на диван рядом с хохочущим Римусом.

Вся комната застыла в неловкой тишине.

— Ну, мы… Мы… — Люпин запнулся, осознав, что его вынуждали признаться против воли. Принял сидячее положение, поправляя растрёпанные кудри. — Да… Мы, вроде как, вместе теперь…

— Ты гей? — Питер уставился на Люпина.

— Я… я…

— Я знал, что ты используешь слишком много геля для волос! При первой же встрече! — Петтигрю улыбался так, будто узнал самые захватывающие новости в мире. — Я знал!

— Ахуеть! — Джеймс хлопал глазами в неверии.

Римус смущённо улыбнулся им, а затем… Кит, гребанный ублюдок, притянул его к себе ближе и… поцеловал. В губы. Со своим, сука, языком. И взял испуганное лицо в ладони. При всех гостях.

Комната взорвалась радостными аплодисментами, Джеймс даже засвистел. А желудок Сириуса скрутило от прилива настоящего дискомфорта… Потому что вокалист не мог оторвать глаз от того, как двигались пухлые губы Римуса, вздёрнутый носик вжимался в щеку Кита. И то, как он… улыбался прямо в поцелуй. Это было так невинно и чисто… И… Блять. Просто волшебно.

Но затем серые глаза изучили Кита, этого костлявого, скользкого червяка. И его уродливое лицо. И неуклюжие пальцы. Сириусу просто захотелось завыть или ударить чем-то тяжёлым по омерзительному лицу.

Руки брюнета действительно затряслись, когда нахлынуло осознание…

Сириус хотел поцеловать Римуса.

Хотел все это время.

Может быть, с той самой секунды, как встретил его.

Так сильно хотел, что выбрал ненавидеть.

***

Сотрудничество Римуса с группой длилось уже почти два месяца, но менеджер за это время попадался ему на глаза от силы раз… восемь. Все, что Киллиан делал – это приносил музыкантам свежие новости и, по выражению Блэка, «усложнял жизнь». Но даже при своих редких появлениях Тёрнер все равно умудрялся действовать Римусу на нервы.

Басист понимал, что последний месяц The Marauders переживали не лучшие времена, и кто-то должен был продвигать предстоящий альбом. Но сначала менеджер погнал Бродягу из больницы на сцену, затем они поехали в недельный тур, который выкачал из вокалиста все силы. И сейчас они должны были давать концерт в 100 Club, под пристальным вниманием репортёров и папарацци на каждом, сука, шагу.

Да, Римус прекрасно понимал, что теперь это была его работа. Но бедного Сириуса задушили. Вокалист целый год выступал на концертах с помощью стимуляторов и спиртного, а теперь от него Киллиан требовал прыгать по сцене в трезвом состоянии чуть ли не каждый день. Именно на Блэка перекладывалась ответственность устраивать публике шоу в течение нескольких часов. И это было не так легко, когда ты толком не мог есть или спать.

Сириус хоть и был превосходным актером: блестяще имитировал смех, энергию и свой «дерзкий» характер… Но к концу выступления в 100 Club стало очевидно, что… что-то не так. Блэк всю песню жадно цеплялся за микрофон, пот стекал по обнаженной груди. Почти не раскрывал тяжелых век и задыхался на долгих припевах, словно в конвульсиях. Как раз в тот момент, когда вокалист должен был начать «Burn your passport», серые, пустые глаза буквально закатились в головной мозг. Блэк схватился за микрофон, пошатнувшись, и с громким грохотом упал вместе с ним.

— Сириус! — Джеймс закричал в ужасе, в то время как вся толпа замерла в тишине.

— Нет-нет-нет…

Римус откинул гребаный бас в сторону и побежал к самому центру сцены. Из колонок все ещё исходил жуткий гул поломанного микрофона.

— Сириус, посмотри на меня! — он упал на колени, обхватывая брюнета, потерявшего сознание. На мгновение показалось, что никого вокруг нет. Только Римус и парализованный Сириус в его руках. — Джеймс, врач! Сейчас же, блять!

Поттер побежал за кулисы, в то время как Питер помог Люпину поднять вокалиста в воздух. Ебаный кошмарный сон.

Потому что Римус знал, какой скандал последует за этим. Знал, какое темное облако вновь нависнет над панк-группой.

— Воды! Полотенца! Чего-нибудь! — Люпин и Хвост ворвались в гримерную, размякший Бродяга на руках. — Питер!

Петтигрю побежал за бутылкой, пока светловолосый осторожно укладывал Сириуса на диван. Его лицо было бледно-зеленым, неживым.

— Нет-нет-нет… — Римус упал на колени перед ним и легонько похлопал по щекам. Но никаких признаков жизни. — Сириус, давай!

— Что, мать его, произошло? — Киллиан ворвалась в комнату, за ним перепуганный Джеймс и концертный врач с аптечкой.

— Мы не знаем… — прошептал Сохатый надтреснутым голосом, вцепившись в мокрые волосы.

Все вокруг, черт возьми, кружилось. Паника наполняла воздух. А Сириус все еще не дышал.

— Он потерял сознание, — врач раскрыла свой чемоданчик и достала флакон с чем-то похожим на нашатырь. — Всего лишь обморок.

Женщина согнула ноги брюнета и подложила под них подушки. Затем поднесла смоченную нашатырем салфетку к носу Сириуса, и вокалист издал ужасающий, шумный вдох, искривив все лицо.

И Люпин облегченно выдохнул. Слава богу, черт возьми.

— Ч-что… — в ужасе начал Блэк, оглядываясь по сторонам. Испуганный Джеймс теперь хватал его за руку. Питер и Киллиан застыли в нескольких метрах. Доктор обветривала его полотенцем… А Римус сидел перед ним, сжавшись в колени. — Что случилось?

— Ты упал в обморок, — ответил Джеймс, проглатывая ком в горле. — Блять, чувак… Ты… Ты что-то принял?

На секунду Блэк замер, а затем потерянные глаза наполнились такой сокрушительной болью и неверием, Сириус резко принял сидячее положение. Перевозбужденные крики толпы доносились до гримерной.

— Пошел ты, Джеймс! — выплюнул длинноволосый. Его голос начал дрожать. — Пошел ты, чувак!

— Он ничего не принимал… — процедил Римус сквозь зубы, глядя на растерянного Поттера. — Он просто, сука, устал!

Люпин поднялся с колен, и внезапно гнев наполнил каждую клеточку его тела.

— Потому что этому ублюдку похуй на его состояние! — Рем указал пальцем на ошарашенного менеджера. — Тебя, придурок, никогда, блять, не волновал Сириус! Даже когда ты позвонил мне той ночью! Ты, сука, мог взять билет на первый же самолёт, как Джеймс, как Питер! Но нет, ты вернулся в Лондон только через два дня! Ты плакал тогда не потому, что тебе было жаль твоего, сука, мальчика, а ты просто боялся, ЧТО ПРОСРЕШЬ СВОИ ЕБАНЫЕ ДЕНЬГИ! — Римус не мог вспомнить, когда в последний раз был настолько зол. Горячая кровь приливала к лицу и сжатым пальцам. — Ты мог отменить концерты и отправить Сириуса в реабилитационный центр! Но нет, репутация группы значит для тебя куда больше, чем жизнь ее участников!

— Римус… — начал Тернер, сжав челюсти.

— Пошел нахуй! — Люпин даже не подозревал, как много злости в нем накопилось. — Ты не понимаешь, что он умрет, если продолжит мучать себя до изнеможения? Тебя не волнует ничего, кроме твоей эгоистичной задницы!

— Я твой менеджер, маленький ты сосунок! — Киллиан начал задыхаться от негодования, на две головы ниже разъяренного Люпина. — Ты делаешь то, что я говорю, и когда я говорю, ты меня понял? Ты вернёшься на ту сцену сейчас же и будешь развлекать толпу хоть голой задницей, мне плевать! Мне все равно, что тебе нравится, а что нет! Сириус должен был подумать об обязанностях прежде, чем становится торчком, как и все придурки, которым суждено подохнуть в канаве раньше двадцати одного!

Римус застыл на мгновение, не в силах подобрать слов. Грудь поднималась и опускалась в судорожном припадке.

— Ты не сказал этого только что…

Люпин почти налетел на Киллиана, в одной секунде от удара, но Джеймс заломил его руки за спину.

— Прекратите это сейчас же! — Поттер оттащил вырывающегося басиста в сторону. — Мы не вернёмся на сцену, Киллиан. Не будем выступать, пока Сириус не поправится.

— Я в порядке… — начал Бродяга сиплым голосом.

— Нет, ты не в порядке! — Поттер оглянулся на друга. — Это приказ, и мы не будем продолжать сегодня выступление.

— Блестяще, — менеджер истерически хохотнул, пот стекал по его свинячьему лицу. — Просто, сука, великолепно! Идите, блять, и скажите это фанатам, придурки! Если они придут ко мне за деньгами, то сами все вернёте до последнего пенни.

— С удовольствием, — бросил в его сторону Питер. Трое Мародёров закрывали собой диван, на котором сидел Сириус.

— Все вы… Просто уходите… — прошипел Блэк, хватаясь за голову, будто она возгоралась.

— Ему сейчас необходима тишина и приглушённый свет, — подтвердила врач. — Хотя бы на некоторое время.

— Пошли, — Джеймс обхватил друзей за плечи и повёл к выходу. — Пойдемте скажем фанатам…

Киллиан захлопнул за собой дверь, словно маленький озлобленный ребёнок, в то время как врач приглушила свет и отошла в ванную комнату.

— Римус?

Люпин обернулся у двери. Брюнет глядел на него полными боли глазами.

— Да?

— Ты… Ты можешь остаться? — прошептал он.

Джеймс и Петтигрю слабо кивнули неуверенному басисту, и оставили их наедине. В полной тишине и в неловкой, мрачной атмосфере.

— Хэй, ты в порядке? — Люпин упал на колени перед диваном, обеспокоено рассматривая пострадавшего. Синяков и ссадин не было, только небольшая шишка на лбу.

Сириус тихонько кивнул, вдруг взгляд его сделался по-детски трогательным.

— Это была отличная речь… — проговорил брюнет тихо, почти шепотом. Мягкая улыбка появилась на потрескавшихся губах. — Я всегда хотел вмазать Тернеру.

Римус усмехнулся, ощущая, как пот стекает по лбу и кудрям. Вокруг стало совсем тихо, будто публика начинала расходиться. И одна мигающая лампа погружала гримерную почти в полную темноту.

— Я так и не врезал ему…

— Ты был близок, — Блэк снова улыбнулся. Его рука осторожно дотянулась до пальцев басиста и переплела со своими. — Я не принимал ничего… Я не…

— Я знаю, — Люпин уверенно кивнул в знак согласия, внезапно воздух стал таким плотным, сердце убыстрило свой ритм. Взгляд Сириуса давно стал таким нежным? Или Римусу это начало казаться? — Я знаю, что ты не срывался… Ты просто измучен.

— Когда это… — устало выдохнул длинноволосый. — Когда станет лучше? Как это вообще происходит? Идут недели, но мне по-прежнему хуево… И это… Это невыносимо.

Римус изучал его с грустной, понимающей улыбкой, поглаживая железные кольца и тонкие пальцы своими. Все его сердце трепетало от искреннего, глубокого сострадания.

— Маленькими шажками, Сириус, — он коснулся чужой коленки свободной рукой, нежно похлопывая. — Нельзя сдаваться на половине пути…

Блэк прикусил дрожащие губы, и внезапно его глаза заискрились влагой.

— Это такой отстой, Римус. Это блять… Блять…

— Я знаю.

Люпин приподнялся с пола, чтобы присесть рядом с вокалистом на диван. Слишком близко, чтобы дышать свободно, но казалось, двое находились в своем собственном пузыре безопасности.

— Я горжусь тобой, — прошептал Римус, обеими руками лаская нежные пальцы. — Я так чертовски горжусь тобой. Не уверен, что когда-либо радовался так за себя.

Блэк приглушенно рассмеялся, его тёплый взгляд неразрывно изучал черты лица Римуса.

— Заткнись, Люпин.

— Я серьезно, — мягко кивнул басист. — Ты сказал, что нам… Что нам не суждено понравиться друг другу… Но я так не думаю. Мне нравится эта… — он крепче сжал чужие руки. — Мне нравится эта твоя версия. Этот Сириус. Он намного круче, чем тот высокомерный ублюдок, которого я встретил в первый день. Тот Сириус – полный отстой.

Блэк снова рассмеялся, откашливаясь от сухости в горле. А затем попытался улыбнуться. Но его лицо сморщилось, будто испытав волну щемящей боли.

— Ты мне тоже нравишься, Луни… — его взгляд стал еще мягче. Будто он… стеснялся. — Очень нравишься.

Сердце Римуса сделало болезненной кувырок в грудной клетке.

— Ты только что назвал меня Луни?

— Д-да… А что? — Сириус обеспокоено изучал его лицо. — Тебе не нравится? Я подумал, Лунатик – слишком долго… Это сокращение…

Дыхание замерло где-то в лёгких от ностальгических воспоминаний.

— Моя мама… Она называла меня Луни…

— Черт, кхм, прости… — Блэк нежно погладил его по пальцам.

— Нет, мне нравится, — признался Римус, осторожно кивнув. — Мне очень нравится… Меня так никто не называл уже шесть лет.

— Хорошо, Луни… — Сириус завороженно улыбнулся, приближаясь к лицу. Его брови нерешительно дёрнулись, будто он остановил какой-то порыв. — Луни…

Римус ощутил, как все тело сжимается в томящем, пленительном волненьи. Сириус… Блять… С этим тоскливым взглядом, тихим голосом до мурашек, с этими напряженными мышцами на обнаженном теле. Гребанный Господь… Его присутствие просто опьяняло. Хватало Римуса за горло и сковывало в удушье.

— Спасибо, Б… Бродяга.

— Ты никогда не называл меня так раньше, — улыбнулся довольно Сириус, все его лицо расслабилось.

— Не было повода, — ухмыльнулся Люпин, а затем тяжело выдохнул, потому что в лёгких не оставалось запасов.

Блять.

Римус начал вздрагивать от томительных пульсаций в паховой области. Улыбающийся парень напротив него выглядел таким… опьяненным. Будто кто-то целовал его в шею или делал гребаный минет. Будто между музыкантами сейчас происходила интимная прелюдия, а не разговор по душам. Хотелось простонать от удовольствия.

— Спасибо… — прошептал снова Сириус, а затем уложил голову на чужое плечо. Потный и обессиленный. На секунду Луни показалось, что брюнет даже зарылся носом в его волосах. — Посидишь со мной немного? — дыхание брюнета становилось все более сбивчивым.

— М-х-м… — подтвердил Римус, нежно поглаживая парня по волосам. Какое же дерьмо… Ощущать желание стонать просто от чужого присутствия. — Может быть, кхм, воды?

— Нет.

Сириус крепче сжал его руки в своих и прикрыл уставшие веки.

И, черт возьми, можно было бы и вечность так просидеть.

***

— Ты сейчас окоченеешь… — Джеймс упал на ступеньки рядом с лучшим другом. Блэк сидел на крыльце их многоквартирного блока. — Злишься на меня?

Сириус выпустил струйку сигаретного дыма, ощущая, как все тело болезненно потрясывается. Одетый только в футболку и клетчатые брюки… которые принадлежали Луни. Те, которые басист не стал забирать у проблевавшегося в туалете придурка.

Черт возьми.

— Конечно, не злюсь, Сохатый, — Сириус оглядел лицо сонного друга через облако дыма. Лохматые волосы и очки, что отражали лунный свет. — Но… Ты ведь знаешь, как я стараюсь? Я не могу проснуться в один день и быть… полностью в порядке. Я бы хотел… Но не могу. Поэтому… Пожалуйста, не обвиняй меня в… р-рецидиве.

— Я знаю, прости… — Джеймс обеспокоенно оглядел дрожащего друга. — Господи, ты промёрз.

Он стянул с себя мягкий плед и накинул на плечи Бродяги. Все тело брюнета действительно ломило от… боли, пустоты и мучительной, несравнимой ни с чем безнадежности. Блэк не знал, что такое возможно, но его сердце действительно ощущалось разбитым.

— Любовь ужасна, — прошептал Сириус, потому что больше не мог удерживать правды. Всю неделю, после ужина у Эванс, он ходил, как зомби. — Отвратительное, мерзотнейшее чувство.

— Да, кажется, я уже слышал эту песню, — усмехнулся Джеймс, отгоняя рукой дым от своих чувствительных ноздрей. — Что на этот раз случилось?

Сириус затянулся сигаретой,пальцы тряслись, будто у него был гребаный тремор.

— Я и раньше знал, что это чувство дурацкое, но теперь… — Сириус слабо откашлялся, но продолжил курить. — Я понял, что оно настоящее… Это ужасное, болезненное чувство действительно, блять, существует. Боль не только в груди, она… Она… Я чувствую ее… Я чувствую ее повсюду, — Блэк сжал тяжёлые веки, борясь с бешеным сердцебиением. Это было хуже, чем ломка. Будто нервная система посылала глубокие болезненные вибрации в мозг, хватала за горло и оставляла тело парализованным. Это было почти что как… умирать изнутри. — Это так, сука, больно, я просто хочу выпить или, черт возьми, закинуться чем-то! Блять! Но я не могу! Просто почему? Почему это произошло сейчас? — Сириус истерически рассмеялся, глаза наливались горячими слезами. — Почему не год назад? Почему не в школе, как у всех нормальных людей? Почему это произошло именно сейчас? — Сириус жалобно проскулил последнее слово, словно маленький, обиженный ребенок. — Почему, когда я завязал? Мне и так хуево… Это нечестно!

Сириус судорожно выдохнул, сражаясь с паникой за воздух. Он уже и забыл, что сидел рядом с Сохатым, гребаный стыд.

— О чем ты, Сириус? — Джеймс совсем был сбит с толку. — Я не понимаю… Ты влюблен? — ответа не последовало, и Поттер ахнул. — Ты… В кого?! — опять никакого ответа. — Пожалуйста, ради всего святого, скажи мне, что это не ебаная Кэтрин, или я задушу тебя во сне…

— Нет, — прошептал Сириус. — Я даже не уверен, что это любовь… Я просто… Я не могу дышать… Я не могу… — он в ужасе прищурился. — Я чувствую, что задыхаюсь… И сегодня, когда он смотрел на меня… Я просто не мог перестать улыбаться, как полный идиот. Потому что он ангел, и он совершенство… Сегодня он держал мою руку, и его пальцы… Блять, я никогда не хочу отпускать их, как в идиотских клише-фильмах. Клянусь, я всю, мать ее, жизнь ненавидел розовые открытки, глупые романтические комедии и это долбанное «жили долго и счастливо», но… — Сириус обнял свои дрожащие коленки, прижимаясь щекой к мягким клетчатым штанам Римуса. — Я хочу долбанное «долго и счастливо». Я так сильно хочу его…

Джеймс ошарашено анализировал перед собой друга в течение нескольких, долгих, мучительных секунд, пока наконец не прошептал:

— Не говори, что ты описал мне сейчас… Римуса? Нашего басиста? Басиста, которого ты ненавидишь, этого Римуса?

И Блэк окончательно потерял связь с реальностью.

Потерял всякую способность мыслить рационально, или говорить, или, блять, просто существовать. Он начал разваливаться изнутри. Слезы потекли на колени, пока он беззвучно обнимал их. Не в силах произнести и слова без жалобного вопля.

— Шшш-шшш… Ну ты чего, болван… — Поттер крепко обнял лучшего друга. И Сириус уткнулся в его шею, тяжело дыша. — О боже, о боже… Это действительно плохо, Сириус. Ты же его ненавидишь!

— Я з-знаю… — прошептал Блэк сквозь слезы.

— У него есть парень…

— Я знаю… — брюнет снова принял сидячее положение, пытаясь вытереть опухшее лицо. Как же омерзительно. Как же тошно от самого себя. — Господи, почему именно он? Почему не какая-нибудь глупая девчонка-фанатка?

— Думаю… — Сохатый оглядел его сочувствующим взглядом. — Он понравился тебе, как раз потому что он не глупая фанатка.

— Я знаю! — заскулил Сириус, зарываясь лицом в ладонях. Из носа потекли сраные сопли. — Черт, он идеальный, а я… Какое же я дерьмо, Джеймс…

— Это не так!

— Это так, — уставился на него Блэк, все тело возгоралось в приливе ненависти. — Посмотри на него и на меня…

— Ну, он гей, может быть, есть шанс… — попытался Джеймс со слабой улыбкой.

— Какой шанс, Сохатый, а? — Сириус глядел на него в ужасе. — Даже если бы у Луни не было этого сраного Кита, с его крысиными глазками, я бы все равно был последним, сука, человеком, которого Римус полюбил бы… На всей ебаной планете! — Блэк сжался в собственные плечи. — Я просто… Я все испортил уже в начале, и это никак нельзя исправить. Римус ни за что не забудет, как дерьмово я поступал! Сначала я, блять, превратил его жизнь в сущий ад, потом он обнаружил меня, блюющим на полу, как какую-то грязную свинью… — брюнет схватился за голову. — Он видел меня в больнице, видел, как я падаю в обморок… Все, что он видел, – это какой-то ебаный кошмар. И он так устал от меня, я просто знаю это… Римус такой милый, такой чистый, он никогда этого не скажет вслух… Он изо всех сил, черт возьми, старается помочь мне! Но я только продолжаю тащить его на дно за собой. Вот почему Рем с такими парнями, как Кит! Потому что они играют в Дженгу и слушают Элвиса, мать его, Пресли! А не разбивают сердца!

Сириус выдохнул в поражении.

Как же он, сука, устал.

Просто устал.

От всего.

— Сириус, пожалуйста… — прошептал Поттер в жалких попытках. — Не мучай себя сейчас этим. Сосредоточься на своём здоровье, на себе… Блять, я так боюсь за тебя, ты бы знал…

Блэк развернулся к лучшему другу и ощутил страшный укол совести.

Джеймса он любил. Очень. И это его никогда в жизни не подводило. Единственная любовь, которой он доверял.

— Прости меня, Сохатый, пожалуйста… — Сириус сжался всем телом, голос слезливо дрожал. — Я знаю, это не было нашей мечтой. Ты единственный из нас справляешься… Прости меня.

Глаза Джеймса начали наливаться слезами, но он быстро проморгал их.

— Дурак, — лохматый схватил Бродягу за шею и притянул к себе в объятия. — Все будет хорошо, я обещаю. И с нашей мечтой, и с твоим состоянием… И с новыми чувствами к… парню, — Джеймс тихонько усмехнулся. — С каких пор вообще, Бродяга? Чего я не знал?

Сириус ощутил, как улыбка облегчения расползается по лицу.

— Не спрашивай… Я до сих пор в шоке, блять.

— Тогда, может, это ненадолго? — улыбнулся тоскливо Джеймс и погладил парня по спине. — Может, скоро отпустит?

— Я надеюсь, — прошептал Сириус, прижимаясь все ближе и ближе. — Спасибо, Сохатый… И прости меня.

— Все хорошо, идиот.

Поттер укутал Бродягу покрепче, и в который раз за один вечер Сириус осознал, что он был… Не одинок.

Нельзя было…

Нельзя было сдаваться на половине пути.

Комментарий к Side B: When will it pass?

Интересный факт для тех, кто привык, что в 70-х было много гомофобии… Почему Джеймс и Сириус так легко об этом говорят? Панк сыграл огромную роль для сообщества LGBTQ+, они поддерживали права людей и выступали против дискриминации. Такие как Патти Смит и Игги Поп боролись с гендерным стереотипами:)!

Сам термин «панк» имеет корни в гей-сексе и его раньше относили к мужчинам, которые в тюрьме, ну…:)))

Так что нашли мальчики априори очень supportive, несмотря на сложные времена)

========== Side B: Arsonists ==========

— Хэй, Бродяга, ты как после вчерашнего?

Римус присел на краешек репетиционной сцены рядом с вокалистом. Поникший брюнет был одет в чёрное худи и солнечные очки. Обычно он натягивал эти дурацкие тёмные линзы, когда не хотел показывать окружающим глаза: красные, с расширенными зрачками, обезумевшие или просто… измученные.

— Нормально, — Сириус пожал плечами, даже не попытавшись поприветствовать басиста. — Всего лишь обморок.

Что-то сжалось в сердце Римуса от того, каким холодным был голос, каким отчуждённым вновь казалось поведение парня.

— Хэй… — Римус придвинулся ближе и улыбнулся. Его ладонь нашла мягкую ткань толстовки на худой спине, и он провёл по напряжённым мышцам. — Может, скажем Тернеру, что у тебя пока больничный отпуск?

Блэк резко откинул руку светловолосого и спрыгнул со сцены. От неловкости и неожиданной агрессии, каждая клеточка Римуса напряглась в защите.

— Займись своей жизнью, Люпин, — выдохнул темноволосый, распознать его эмоции за очками было невозможно. — Я к тебе же не лезу.

— Я не… — начал испуганно Луни, но затем холодный ток прошёлся по всему телу. Как же, сука, надоели эти перемены в настроении. — Я просто хотел помочь, придурок.

— Не надо меня жалеть.

— Жалеть? Ещё чего, гондон, — Римус спустился на пол, не в силах контролировать желание просто, блять, треснуть мудака чем-нибудь тяжёлым. — Сочувствие, не слышал о таком?

— Мои куколки!

В репетиционный зал ворвался Тёрнер, который и назначил им встречу с утра пораньше. Видимо, за все прекрасное, что Мародеры высказали менеджеру на концерте. И, если этот дерьма кусок опять собирался организовать им выступление, Люпин не был уверен, что смог бы удержаться от скандала.

— Киллиан, у нас сегодня нет репетиций, зачем мы тут? — Питер устало подошёл к толстяку, сонный и измученный вчерашним выступлением. Джеймс плёлся вслед за ним со стаканчиком горячего кофе и беспорядком в волосах.

— Я долго анализировал ваше… недовольство, — менеджер язвительно улыбнулся басисту. — И пришел к выводу, что вам, сосункам, нужно отдохнуть, сходить в бар, потрахаться с кем-то и выпустить пар. Так что, да, концерты возобновятся не скоро… — все четверо Мародёров облегченно выдохнули, Джеймс даже похлопал. — Но! — выкрикнул Киллиан. — Новый альбом сам себя не продвинет, и, если вы забьете хуй на рекламу, то о вашем существовании забудут через неделю, а то и несколько дней. И прощай домик на Ибице и сраные мемориальные плиты, — Тернер сделал таинственную паузу, ухмылка поползла по лицу. — Поэтому сегодня вы поедете на пресс-конференцию.

Римус не успел отреагировать, как остальные Мародеры разразились ужасными вздохами отчаяния. Сириус рухнул на стул, а Джеймс проскулил от бессилия.

— Киллиан, блять, мы ещё даже обложку не придумали, нахуя нам пресс-конференция сейчас? — Поттер подошёл к менеджеру, сжимая руки в мольбе.

Люпин никогда прежде не был на подобного рода мероприятиях, но со стороны они выглядели просто уебищно. Кучка журналистов направляет на тебя камеры и микрофоны, пока ты сидишь с бутылкой воды, как заключённый перед судом присяжных.

— Ко мне каждый день поступают письма с вопросами о новом басисте, о передозировках, обмороках и прочей хуйне, которую вы тут мне решили устроить, — Киллиан укоризненно ткнул пальцем в Бродягу. — Ваша жизнь – это, сука, реалити-шоу для фанатов. Поэтому дайте им ответы, которые они из меня высасывают и подогрейте интерес к предстоящему релизу.

— Но Киллиан… — начал обессилено Джеймс.

— Никаких «но», — мужчина перевел палец на гитариста. — У нас тут не цирк, мать его, уродцев, где вы творите, что хотите, а я весело хлопаю в ладоши. Вы поднимите сегодня свои задницы, накрасите рожи и будете отчитываться за вчерашний сорванный концерт.

Римус хоть и не произнёс ни слова, но прожигал ублюдка взглядом. Блять, неудивительно, что шоу-бизнес портил людей и заставлял ходить на нервах. За два месяца Люпин стал куда более раздражительным и восприимчивым ко всему, особенно к тому, как по-хамски менеджер общался со своими подопечными. Его задача была поднимать дух артистов и мотивировать, а не приказывать, как им, черт возьми, вести себя.

— К двум часам за вами приедет машина, — Киллиан направился к выходу. — Чтобы были при параде, как на самое важное, мать его, шоу в истории!

И, к несчастью участников группы, им оставалось только принять этот исход событий. Римус нашёл в гримерке потертую пару джинс, кеды и разорванную майку «ЛЮБОВЬ УЖАСНА», которую для них подготовила дизайнер. Питер с Джеймсом весело пытались накрасить друг другу глаза чёрными тенями и репетировали ответы на вопросы, которые могли задать. Но Бродяга… Парень лежал на диванчике, абсолютно поникший и смотрел в потолок, как и было при первых днях депрессивной ломки. Будто он снова вернулся к первой стадии самобичевания, когда не подпускал к себе никого.

Что, черт возьми, произошло вчера вечером?

***

— Мистер Блэк, как вы можете прокомментировать слухи о вашей передозировке? Правда ли, что вы долгое время сидели на героине?

Римус взволнованно оглядел молоденькую девушку с диктофоном. Судя по бейджику, она представляла Record Mirror. А, если комментарий вокалиста попадёт в этот журнал, то новость расползется по всей Англии уже через несколько часов.

— Нет, я никогда не принимал опиаты, — Сириус, видимо, настолько ожидал этих вопросов, что его вечно дерзкий и живой тон голоса начинал звучать монотонно. Вспышки камер и отвратительное, глухое звучание микрофона. — Мы здесь продвигаем релиз «Love is terrible», а не даём интервью о личных проблемах.

— Это связано с вашими родителями? — вдруг выкрикнул лысый мужик, с абсолютно мерзкой, рыжей бородкой. — Вы сбежали из дома в шестнадцать лет, это должно было оставить отпечаток…

Люпин обеспокоено оглядел притихшего Сириуса, которого усадили в самый центр вытянутого стола. Парень закинул ноги на него и уставился в солнечных очках куда-то в пустоту. Обсуждать слухи, которые и распространил, по всей видимости, Джонатан, ему явно не хотелось.

— О чем бы вы сейчас не говорили, уверен, мои родители к этому не причастны, — Сириус тяжело выдохнул, руки сжали микрофон крепче. — Они, сука, вообще ни к чему не были причастны все мое детство.

Тут же разразился дикий гул среди журналистов, и обилие выкрикиваемых вопросов разобрать было попросту невозможно. Почему им всегда нужно было лезть в чужое грязное бельё? Почему за последние пятнадцать минут они не задали ни одного вопроса про новый альбом и музыку?

— Как вы относитесь к сравнениям The Marauders с The Sex Pistols? — вдруг громко выкрикнул репортёр с первого ряда.

Сириус устало усмехнулся в микрофон, а затем голос его сделался совсем ядовито-холодным.

— Для того, чтобы быть хотя бы близко к их уровню, нужен чертов Сид Вишес на бас-гитару, — Блэк махнул в сторону Люпина. — Такого пополнения в нашей команде явно не ожидается.

Римус развернулся в сторону вокалиста всем корпусом, ощутив поток внутреннего отчаяния и обиды. Что за хуйня? Какого, блять, долбанного хрена Блэк опять провоцирует конфликт? Зачем он унижает Лунатика у всех на глазах?

— Вас не устраивает новый басист? — тут же накинулись на него журналисты, фотографируя реакцию Римуса, будто он был чертовой обезьянкой в зоопарке. Гребаные ублюдки.

— Следующий вопрос, — прервал Сириуса Джеймс, бросив в вокалиста осуждающий взгляд. Будто он знал то, что они не удосужились поведать Лунатику.

— Ваш новый альбом будет посвящён любви? Почему у него такое название? — наконец выкрикнула важный вопрос миловидная девушка в очках.

— В том-то и смысл, что он не будет посвящён любви… — начал Джеймс. — Мы хотим поднять более важные темы. То, о чем правительство не хочет заботиться.

— Это форма протеста, — добавил Блэк.

— Римус Люпин, как к вам относятся участники группы? — не унимался кто-то из журналистов. — Вы чувствуете в свою сторону презрение? Есть ли конфликты?

Светловолосый сжался с микрофоном в руках, совсем не привыкший к такому пристальному вниманию и не готовый отвечать на это… честно.

— Между нами нет… серьезных конфликтов, — натянул улыбку Люпин, голос предательски дрожал. — У всех бывают взлеты и падения. Я думаю, нет идеальных отношений ни в одной из музыкальных групп…

Но правда была в том, что Римусу уже осточертело чувствовать себя таким забитым, таким никчёмным в глазах окружения. Он просто… задыхался от злости и желания высказать все Блэку в глаза.

Как только пресс-конференция закончилась, светловолосый так и сделал. Нашёл Сириуса у черного выхода, одного, с сигаретой в зубах. И подошёл так быстро, что из него, должно быть, исходил дым.

— Какого хуя, Сириус!? — Римус пихнул его в грудь, пока брюнет просто, сука, стоял и продолжал безразлично глядеть на него через очки. — Что я сделал не так? К чему, нахуй, было это идиотское сравнение?

Блэк выдохнул струйку дыма, пожимая плечами.

— Ты не Сид Вишес, стоит признать.

— А ты не Джонни, мать его, Роттен! — выплюнул Люпин, лёгкие сжимались от недостатка воздуха. — Но я же не хожу вокруг да около и не позорю тебя на всеобщее обозрение!

— Я не хотел… — начал устало Сириус.

— Не хотел, — Римус сжал дрожащую челюсть. Он мог терпеть любые выходки этого гондона, но не публичные унижения. — Я не знаю, что на тебя нашло сегодня, но я устал. Иди срывайся на ком-то другом, долбоеб, — Люпин не выдержал и стянул одним рывком дурацкие очки. — И посмотри в глаза, мудила!

Тяжелый взгляд Сириуса вдруг пристально уставился на него. И он был… зареванным? Глаза такие красные и опухшие, будто парень не спал всю ночь или не мог перестать глотать сопли в подушку.

Между музыкантами повисла удушающая тишина, в то время как несчастные серые глаза изучали Римуса. И, долбанное дерьмо, Блэк совсем не выглядел высокомерным, как несколько секунд раннее.

— Луни… — тихонько проговорил Сириус, голос надломился.

— Отъебись.

Люпин не мог этого больше выносить. Не мог снова простить его, снова пожалеть и погладить по головке. Снова проглотить ложку дерьма и эгоистичного поведения. Потому что испытывал странное желание забрать всю мучительную боль из этих жалостливых глаз.

Он просто не мог выносить этого больше.

Не мог.

— Живи своей жизнью, гондон, — Римус впихнул ему очки в руки и направился обратно ко входу. — Больше не лезу к тебе.

***

— Как же я устал от него!

Люпин ходил кругами по квартире, в то время как Эванс заканчивала макияж за кухонным столом.

— Сначала он обращается со мной как с куском мусора, потом прилипает, настолько, что даже засыпает на моей кровати! На моей, блять, подушке! — Римус, может, и делал вид, что общается с Лили, но, по правде, это напоминало отчаянный монолог. — Я ничего ему, сука, не делал, чтобы он унижал меня перед прессой! Вчера я бегал вокруг него, когда Блэк потерял сознание! Защищал перед Тернером! Держал, мать его, за руку!

— Может быть, Сириусу тяжело принять факт того, что ты видел его таким слабым? — попыталась угадать Лили, прокрашивая ресницы тушью. Рот был слегка приоткрыт.

— Даже если и так, какое это дает ему, сука, право говорить про меня чушь репортерам?

— Он всего лишь сказал, что ты далёк от Сида Вишеса… — Лили тихонько хихикнула, будто это была какая-то гребаная шутка.

— О, пожалуйста, пощади меня, Эванс! — простонал Люпин, все лицо сморщилось в отвращении. — Вишес был ужасным басистом! Он гитару толком не умел держать! Сириус, гребаный мудила, просто хотел унизить меня!

— Почему тебя это так волнует? — выдохнула Лили в раздражении. — Почему тебе так важно быть с ним в хороших отношениях?

— П-потому что… — Римус начал заикаться, и воздух застрял где-то в легких. — Потому что…

Рыжеволосая с интересом перевела на друга взгляд. Бровь любопытно выгнулась.

— Потому что я работаю с ним, Лили!

— Хорошо, — девушка привстала, чтобы подойти поближе к разъяренному другу. — Представь, что тебя ненавидят Джеймс, Питер или, я не знаю, Киллиан… Ты бы так сейчас злился?

— Да… — слабо попытался светловолосый, но правда начала холодом ползти по позвоночнику. Хватая за горло осознанием.

— Я сильно сомневаюсь в этом, Римус, — мягко улыбнулась девушка. — Ты так заботишься о мнении Сириуса, потому что он тебе… небезразличен.

Люпин застыл на месте. Что, черт возьми, она имела в виду под этим? Что он хотел, чтобы Сириус принимал его и дружил с ним, или что Рем был тайно…

— Нет, — процедил басист сквозь зубы. — Мне на него наплевать, Эванс! Просто он, сука, ворвался в мою жизнь, как ураган, и перевернул ее с ног на голову…

— Новыми чувствами и скрытыми желаниями? — Лили весело подмигнула.

— Нет, черт возьми, нет! — Римус боролся за дыхание в жалких попытках. — Ты вообще слушаешь меня?

Рыжеволосая схватила зонтик и начала натягивать на ноги высокие каблуки.

— Да, я слушаю, кретин, — девушка обрызгала себя жасминовым парфюмом. — Я слушаю, как ты ноешь мне уже, бог знает, сколько часов! О том, как Сириус неосознанно сбросил твою руку со спины и забавно пошутил перед папарацци! Почему тебя так сильно, черт возьми, волнует, что он оттолкнул прикосновение? Может, ему нужно личное пространство!

— Арг-х… — Римус ощутил, как бессилие овладевает его расшатанными нервами. — Потому что! Потому что вчера… Вчера он держал меня за руку и… И он так смотрел на меня…

— Как? — Лили лукаво улыбнулась.

— Да пошла ты, Эванс! — Римус схватил смеющуюся девушку под локоть и потащил на выход. — Иди в свой ебаный клуб! От тебя никакой помощи!

— Ну, Ремми, не злись! — Эванс теперь обнимала его на прощание, целуя в обе щеки. — Когда я вернусь, мы выпьем бутылку вина.

— Я не пью.

— Ах, да, — улыбнулась язвительно девушка, приоткрыв дверь. — Забыла, что ты держишь пост, ради благополучия своего заклятого врага…

— Лили, блять!

Но Эванс уже захлопнула за собой дверь, и оставила друга наедине с колотящимся под рёбрами сердцем и потоком желчных мыслей. Как же, черт возьми, его достало это отчаяние. Он не мог совладать в последнее время ни с одной эмоцией. Ходил как натянутая струна, напряженный и взвинченный.

— Пошёл он нахуй, — выпалил Люпин и направился на кухню за бутылкой белого вина, которое он, мать его, заслужил. Потому что Рем не собирался продолжать этот ебаный пост ради эгоистичного ублюдка. — Как же надоело, сука…

Римус уже полез в ящик за штопором, когда в дверь громко постучали.

— Эванс, блять! — выругался Лунатик и направился ко входу. Подруга, наверняка, не нашла такси в такую сильную грозу. — Я же сказал, что… — он замер, когда отворилась дверь. — Сириус?

Промокший под дождем брюнет стоял у порога квартиры. Все тело тряслось то ли от холода, то ли от страха. А капюшон синей толстовки отбрасывал на поникшее лицо тени.

— Какого хуя тебе надо? — вырвалось у Римуса. Злость, бессилие и… стыд начали клокотать во всем теле горячей дрожью. Щеки вспыхнули бордовым румянцем. Он не хотел сейчас говорить с вокалистом. Не хотел. — Уже двенадцать ночи.

— Прости меня, — Блэк проморгал капли дождя. В темном коридоре он казался вдвое меньше. И ещё более… несчастным. — Римус, я не должен был…

Парень начал проходить в квартиру нерешительными шажками, и вдруг в комнате стало невыносимо дышать. Блэк стоял напротив Римуса, в его гостиной, промокший и такой, сука, жалобный, будто это не он устроил весь сегодняшний цирк.

— Нет! — взорвался Люпин, потому что с него довольно. Хватит дерьма этого ублюдка. Хватит позволять ему вываливать всю агрессию на себя, просто потому что Римус был слишком мягкотелым. Гребаная тяга и всепрощение к этому бесчувственному мудаку. — Ты думаешь, можно ворваться ко мне в квартиру по среди ночи, весь такой, сука, жалобный и промокший и думать, что я снова упаду на колени? Снова буду оправдывать все твое дерьмо?

Сириус покачал головой в отрицании, как избитое дитя, губы дрожали, и он начал судорожно дышать. Их глаза прожигали друг друга, отчего Люпин начал ощущать себя беспомощным.

Блять.

Какой же Сириус… Какой же он, сука, невыносимый.

— Р-Римус… — вокалист задыхался. Либо это снова была ломка, либо он действительно принял какое-то дерьмо. — Р-Римус, я не знаю, что на меня нашло. Я был не прав, но я просто не знал, что делать… Я не умею…

— Не знал, что делать!? — у Люпина самого начала вздыматься грудь от судорожных вдохов. Он неразрывно глядел в несчастные серые глаза. — Как насчёт того, чтобы не поливать меня, блять, грязью? Как насчёт того, чтобы хоть раз поблагодарить меня, вместо того, чтобы срываться?

— Прости…

— Нет! — Люпин прошел дальше, в гостиную. Ноги тряслись, а костяшки пальцев сжимались. Что, черт возьми, за хуйня? Почему ему было так обидно? Почему все его тело ломило от присутствия Сириуса? — Объясни просто, зачем ты это сделал? Что, блять, что, блять… За хуйня, Блэк? Вчера после концерта… — голос Римуса надломился. — Ты просил меня остаться. Т-только меня… Держал за руку… Почему сейчас ты ведёшь себя так? Что я сделал не так?

Сириус стянул капюшон, все тело сжалось, будто в конвульсиях. Он начал хватать носом воздух.

— Я знаю, что тебе тяжело со мной… Я не хочу больше… — выдохнул Бродяга, глаза неразрывно прожигали что-то внутри Римуса. — Не хочу больше давить на тебя, не хочу, чтобы ты пытался помочь. От меня тебе плохо, я же в-вижу…

Римус сжал челюсть в приливе агрессии. Какой же Блэк, мать его, идиот. Как он не понимал, что Лунатика никто не заставлял? Если бы он не хотел помогать, то давно бы уже забил огромный хуй на этого долбоеба.

— Ты прав, мне плохо от тебя, — выплюнул Люпин, тяжело дыша. — Плохо от твоих вечных, сука, перепадов настроения. Если я тебя достал, так и скажи!

— Луни… — Сириус не разрывал тоскливого взгляда, все тело сжималось от каких-то болезненных пульсаций. — Вчера я долго думал, и этот разговор с Джеймсом… Блять, я не мог с-спать…Так боялся, что ты узнаешь правду…

— Какую, черт возьми, правду? — Люпин сжал трясущиеся губы. Кровь закипала в груди. — Ты просто кусок говна, вот и все.

— Луни…

— Нет, хватит!

— Римус, блять, послушай!

— Проваливай вон из моей квартиры! — Люпин начал подходить к темноволосому, чтобы выпихнуть прямиком за дверь. — Убирайся с моих глаз нахуй!

И, как только он грубо схватил ублюдка за предплечье, Сириус налетел на него всем своим телом… Сжал лицо руками и…

И поцеловал.

Поцеловал…

Поцеловал.

Прижался холодными губами ко рту Римуса. Вцепился пальчиками в щеки, притягивая к себе. И это, блять, черт, черт возьми… Его вкус, его запах, его дыхание на губах… Сириус, он… Он…

Все тело парализовало от осознания, что происходило. И накопленный гнев вышел из Лунатика, словно оргазм. Вся та агрессия, что бушевала в его измученном сердце, растаяла от прилива горячего желания. Тысяча мурашек прошлись по спине пугающей волной.

— Блять, — прошептал он в чужие губы, задыхаясь. Сириус прервал с хлюпом поцелуй. Начал дышать Римусу в рот, не отрывая испуганного взгляда. — Блять.

Римус обхватил ублюдка за талию, прижал к себе и жадно смял мягкие губы своими. Вдохнул носом запах кожи, запустил пальцы в длинные мокрые волосы. И поволок парня к ближайшей стене, чтобы, нахуй, втолкнуть его в неё с неконтролируемой грубостью.

Сука, как же ахуенно. Как же ахуенно, Иисус, мать его, Христос. Чувствовать эти уже такие знакомые потрескавшиеся губы, их мягкую плоть, сладость слюны и сбивчивое дыхание. Ощущать руками, как дрожащий парень только сильнее напрягается и вжимается в стену, спотыкаясь трясущимися ногами.

— Луни… — выдохнул Сириус, будто все ещё переваривая происходящее. Будто в лихорадочном припадке. — П-прости меня…

Римус только простонал в чужие губы, будто мысленно посылая вибрации: «Не говори ничего, мудак. Только не прекращай, умоляю. Мне похуй на то, как это случилось и почему, но мы не можем прекратить это сейчас».

Блэк агрессивно схватился за песочные кудри и притянул к себе ещё ближе. Ещё более жадно ответил на поцелуй, запуская язык в чужой рот и обхватывая бедра Римуса ногами. Как только их пахи встретились, Люпин чуть не завыл от прилива наслаждения. Его разума больше не было. Он вообще ни о чем не думал.

Его член – все, что сейчас руководило сознанием.

Римус таял, плавился, взрывался электрическим зарядом под прикосновениями Сириуса. Сгорал от оргазмического наслаждения. И вся прочая хуйня, которую он прежде видел только в кино. И он даже подумать не мог, что у этого ублюдка было так много власти над ним. Даже подумать не мог, что все это время, трахнуть Блэка было куда более желанно, чем ненавидеть его.

— Аа-х-м… — простонал Сириус во влажные губы. Прижатый к стене, он извивался, будто потерял способность дышать. Такой сладкий, такой шелковистый… Весь фарфоровый и абсолютно, сука, нереальный.

Их языки яростно переплелись, и Блэк Буквально начал трахать парня своим ртом. Словно между музыкантами началась борьба за доминирование.

Римус напрочь забыл о Ките, забыл о совести, забыл о том, кто он был и где находился. Забыл о том, что после происходящего ему придётся смотреть Блэку в глаза. Но было глубоко и искренне насрать. Ему никогда ещё в жизни так не хотелось трахнуть кого-то. Ощутить членом прикосновения, услышать стоны Сириуса.

Как только Люпин поцеловал горячую, влажную шею, брюнет вцепился в его волосы и издал жалобный, судорожный вдох. И какой же вкусной была кожа, как же желанно пахла каждая клеточка худенького тела. Сириус был соткан из нежности и горячего безумия.

— Луни… — задыхался Блэк, паховая область начала тереться о ногу Римуса. — Блять, умоляю…

Люпина не нужно было упрашивать. Он поднял Сириуса рывком на свои бёдра и поволок в комнату, жадно изучая языком рот. Пока он нёс его на себе, то несколько раз ударил брюнета о стены, повалил какую-то старую лампу с треском на пол, перевернул стул. Сириус начинал смеяться в поцелуй, но Римус не останавливался и стягивал на ходу мокрую толстовку парня.

Пульс Лунатика отбивал бешеный ритм неверия.

За двадцать один год он успел переспать от силы с тремя, может, четырьмя парнями. Это было странно, неловко, иногда даже болезненно. Но сейчас он едва дышал и стоял на ногах, настолько ахуенным было целовать Сириуса. Настолько, блять, ахуенным, что Римус, должно быть, об этом только и мечтал последний месяц. Хоть и не признавал этого вслух. Хоть и думал, что ненавидел Блэка…

Все это время он его не ненавидел, он его… Хотел.

Как же глупо.

Как же, мать его, глупо.

— Римус, я… — прошептал испуганно Блэк, когда светловолосый яростно повалил его на кровать и заполз сверху. — Я не…

Люпин на секунду замер, и оба парня задышали так сбивчиво в тишине комнаты. Было удивительно, как они, блять, не задохнулись.

— Ч-что? — прошептал Римус, разглядывая красное, обезумевшее лицо перед собой. Блять. Просто блять. Сириус был ахуенным.

— Я никогда не был-м-х…

Ох, черт. Конечно, Сириус не был снизу. При всем желании, Люпин не мог оттрахать его с первого раза так, чтобы брюнет не закричал от самого настоящего ужаса.

— Хорошо… — выдохнул Римус, неосознанно постанывая от того, каким чувствительным было все тело. Член влажно извивался в тугих боксерах. — Хорошо…

Люпин поменялся с парнем местами, и Сириус тут же забрался сверху на светловолосого, впиваясь мокрым ртом в губы, шею, ключицы. Его нос нашёл кудрявые локоны и жадно втянул запах Римуса. Блять… Как же хорошо. Как же, черт возьми, хорошо.

Руки Бродяги резко стягивали с Римуса домашние брюки и футболку. Обжигающее возбуждение накатывало волнами, губы отвечали на сумасшедшие поцелуи, и Люпин беззвучно умолял глазами Сириуса о большем, изнывая от жара в крови. Когда брюнет навис над ним абсолютно обнаженный, всё вокруг потеряло смысл, превратилось в бешеную пульсацию крови внизу живота, оглушительный стук сердца, в хриплое и сбивчивое дыхание. Эти серые, потемневшими от страсти глаза, с порозовевшими щеками, торчащими сосками, которые так выделялись на белой коже груди.

Вдруг осознания происходящего нахлынуло на Люпина. Глаза жадно бегали по запыхавшемуся, разгоряченному Блэку, у которого стоял розовый, твёрдый, такой, мать его, идеальный член.

— Идиот, — усмехнулся Римус, все тело дрожало от прилива несравнимого ни с чем счастья. Он привстал, чтобы стянуть с себя боксеры, и прижался голым торсом к влажному телу Сириуса. — Какой же идиот…

— Сам ты идиот, гондон, — улыбнулся вокалист, нежно целуя светловолосого в губы. Ещё немного и Люпин собирался кончить от одной только прелюдии. — Какой же… х-а-а-невыносимый.

Римус рассмеялся в чужие губы, сладко целуя и сминая в своих.

— Ненавижу, — он провёл ладонями по прессу парня и дотянулся до нежных, тёплых ягодиц. Погладил член рукой.

— А-пх-а… — Сириус содрогнулся от неожиданности и зажмурил глаза. — Н-ненавижу сильнее.

С этими словами Блэк повалил светловолосого на кровать, провёл ладонью между ягодиц и осторожно запустил несколько пальцев. Как только Луни ощутил их стеночками ануса, он смог только учащенно задышать, сжимая кулаками покрывало, будто в судорогах. Он начал извиваться, бессознательно двигаясь навстречу, вскидывая бёдра. Сириус нашёл то, что искал, и говорить Рем уже был не в состоянии: он полностью растворился в ахуенных, опьяняющих ощущениях. Серые глаза испуганно и возбужденно бегали по телу обнаженного Римуса.

Черт, он, должно быть, был первым парнем перед Блэком в таком положении.

— Смазка? — прошептал вокалист, нежно целуя скулящего парня в лоб и приоткрытые губы.

Римус жалостливо кивнул, потому что даже говорить, черт возьми, не мог. Указал на прикроватную тумбочку взглядом и дождался, когда Сириус, в каком-то бешеном припадке, вернётся с бутыльком обратно и продолжит ласкать, ласкать, ласка-ать…

— Я могу? — брюнет задыхался, продолжая вбиваться тонкими пальцами во влажную дырочку. Целуя соски, облизывая их и наполняя Римуса изнутри горячим вожделением.

— М-х-м… — кивнул басист, глаза его жадно вцепились в картину того, как Сириус смазывает стоячий член лубрикантом и приближается к нему, раздвигая ноги. — Блять…

Люпин был настолько взвинчен, что комната начала кружиться от ахуительного экстаза. Глаза закатились куда-то в голову, когда он ощутил его. Позволил Сириусу осторожно войти и наполнить острым, горячим, болезненно-эйфорическим ощущением. Настолько необходимым, что Римус почти сразу же разразился скулящим стоном.

— Бля-х-м… — Блэк содрогнулся над ним, сжимая веки. Его влажные губы приоткрылись в немом крике. — Риму-ус…

Люпин всегда считал стоны и тяжёлые вздохи чем-то созданным для идеализированной порнухи. В реальной жизни можно было спокойно обойтись и без этого, удовольствие не всегда означало необходимость вымучивать фальшивые звуки.

Но, черт возьми… Как же он ошибался до этого мгновения.

Сириус кусал его шею, сначала медленно, размеренно запуская член в Римуса. А затем схватился за грудь парня и начал трахать так быстро и неконтролируемо, что Римус ощутил бешеный пульс. Ему казалось, сердце вот-вот остановится. Люпин задыхался в стонах, хватался за горячую спину брюнета, тянулся мокрым ртом к любым свободным участкам кожи. Пот начал стекать с них обоих от того, как душно, как жарко и влажно было во всем теле. Блэк ускорял темп и буквально втрахивал басиста в кровать, раскрасневшегося и извивающегося во все стороны. Хотелось больше, сильнее, глубже, так, чтобы все внутри Римуса, нахуй, воспламенилось, и остался только Сириус и его ахуительные, протяжные стоны.

— Сейчас… А-х-мм… — прошептал обессилено Люпин. Он наблюдал перед собой, как брюнет хватался за чужие бёдра, вдалбливал член, кусал губы и сдувал влажные пряди волос с липкого лица. Какой же ахуенный. Какой же Блэк, мать его, сексуальный. — Сириус!

Блэк заткнул его поцелуем, и они застонали одновременно в приоткрытые губы друг друга. Выровняли дыхание под ритм влажных хлюпов члена.

— Луни… — Сириус начал улыбаться в приливе настоящего наслаждения, выгнул спину и вышел из него.

Их руки потянулись к членам друг друга, чтобы довести до желанного окончания. Римус дрочил вокалисту, наблюдая, как тот откидывает шею, судорожно дышит, жмурится и наконец… Сгибается и кончает на живот так долго, что от одного процесса Римус последовал за ним. Горячие слёзы в глазах от ахуенного, несравнимого ни с чем освобождения. Будто весь стресс, все обиды, боли и недопонимая выходили из его измученного тела.

Волна электрического заряда прошлась по всему телу, выплеснулась на живот Сириуса, пока Римус задыхался, сжимал веки и глотал внезапные слёзы, что потекли по бордовому лицу.

Это все, что ему было нужно эти последние два месяца. Вся злость, что он так долго копил, ждала именно этого чувства.

И не успел Римус раскрыть веки и тяжело выдохнуть в наслаждении, как Сириус опустился к нему на кровать и нежно повернул лицо, чтобы поцеловать и собрать кончиком носа влажные дорожки. Его дыхание мурашками рассыпалось на коже, и Луни выдохнул, ощущая, как на смену жара во всем теле приходит прохладное облегчение.

Как же хорошо.

Как же, черт возьми, ахуенно.

Римус приоткрыл глаза, все ещё прибывая в лёгких конвульсиях, и увидел перед собой мрачнеющий взгляд Сириуса. Увидел, как и к вокалисту постепенно… начинало приходить осознание.

Твою мать.

Твою гребаную мать.

— Блять… — выдохнул Римус и отстранился на несколько сантиметров, чтобы прикрыть лицо в ладонях. Какое же дерьмо, что они натворили.

— Луни…

— Что за пиздец, — Люпин резко принял сидячее положение, прикрывая пледом оголенные бедра. Он не мог смотреть Сириусу в глаза. — Почему… почему… ты меня поцеловал?

Длинноволосый осторожно приблизился к нему, серые перепуганные глаза нашли карие.

— Я не должен был? — брюнет осторожно погладил Римуса по спине, губы потянулись к ушной раковине, облизнули и обожгли горячим дыханием. — Ты не хотел?

Римус резко сорвался с кровати, обёрнутый в плед, грудь вздымалась в паническом приливе.

— У меня есть Кит!

Обнаженный Блэк глядел на него несколько секунд в недоумении, а затем тёмные глаза наполнились какой-то тоскливой пустотой.

— Я тебя не заставлял изменять, — холодно прошептал он, все ещё тяжело дыша. — Ты сам это сделал.

Это было, черт возьми, разумеется, правдой. Но вдруг укол страшной обиды, детского непонимания, злости на себя и бессилия… так сильно наполнил сердце Римуса. Он схватил штаны Блэка и кинул в него.

— Проваливай.

— Луни…

— Я сказал, проваливай! — Римус не узнавал самого себя. — Я тебя нихуя не понимаю, Блэк. Но хуже всего… — Люпин закусил губы, ощущая, как все тело колотит в болезненном волнении. — Я, сука, вообще не понимаю себя рядом с тобой. Я бы никогда… Никогда раньше… Что за хуйня?

Римус схватился за сердце, потому что, как он, блять, мог? Да, они с Китом не встречались «официально», но парень был таким хорошим, таким чутким, он уже начинал водить Лунатика на свидания и лелеять надежды. Глаза начали отчаянно наполняться слезами.

— Римус, пожалуйста… — Сириус привстал с кровати, несчастно изучая дрожащего парня. — Я не хотел… Я знаю, что и ты не хотел… Я не знаю, что с нами…

— Уходи, Сириус, — прошептал Люпин. Кожа все ещё пульсировала от нежности прикосновений. — Я не хочу сейчас… Я не смогу заснуть рядом с тобой.

Блэк только понимающе кивнул, а затем начал лихорадочно натягивать брюки и толстовку, руки дрожали.

— Прости, — прошептал Римус, потому что знал, каково сейчас могло быть парню. Знал, что единственный, кто был не прав, это он сам. — Я просто не смогу…

— Все хорошо, крысёныш, — Сириус застегнул ремень брюк и окинул светловолосого болезненной улыбкой. Глаза сияли влагой обиды. — Сделаем вид, что ничего не было.

Длинноволосый отворил одним рывком дверь и вышел в коридор, будто за ним была погоня. Он судорожно опустился на коврик, чтобы натянуть обувь, такой крохотный и разбитый. Римус ощутил, как сильно хочет его догнать, просто забрать себе и никогда не отпускать.

— До завтра? — кинул небрежно Бродяга, его поза выдавала ужасную неловкость.

— До завтра, — тихонько ответил Люпин.

И, как только дверь захлопнулась с резким грохотом, все его органы сделали болезненный прыжок.

Какого. Мать. Его. Хрена?

Римус ворвался в комнату, тяжело дыша. Скомканное одеяло, бутылочка смазки, отброшенные боксеры и брюки. Запах… Такой горячий, опьяняющих запах Сириуса.

Глаза басиста налились слезами неверия, и он оглядел своё разгоряченное тело в зеркале… Свежие укусы, засосы на шее, растрёпанные волосы, потный пресс и зацелованные губы…

Какого. Мать. Его. Хрена?

Что только что произошло?

Римус прижался к ближайшей стене и скатился по ней, ощущая нарастающую панику в груди. Сжал тяжёлые веки и издал судорожный всхлип, прикрывая ладонью рот.

Это был самый, мать его, ахуенный секс в его жизни. С человеком, которого он прежде презирал. И с человеком, которому придётся смотреть завтра в глаза. Римус не думал, что когда-нибудь подобное вообще произойдёт с ним. Что он так сильно будет плавиться от прикосновений другого парня и чувствовать его желание в ответ.

Был ли шанс… Был ли шанс, что для них обоих это было намного, намного больше, чем просто секс? Был ли шанс, что Римус так злился, потому что по уши втрескался в этого дурака? Что они настолько привязались друг к другу, что теперь просто так не отступят?

Луни притянулк себе футболку, на которой все ещё оставался едва-уловимый запах мятного одеколона Сириуса. Прижался к ней щекой и ощутил, как надламывается изнутри.

Комментарий к Side B: Arsonists

Тёрнер был прав в начале главы:) Им всем просто пора было выпустить пар!🤪

========== Side B: Rise back up ==========

Римус не мог перестать думать о произошедшем.

Он закрывал глаза перед сном и слышал стоны Сириуса.

Он чистил зубы у зеркала и замечал линию засосов от груди до шеи.

Он прикасался к себе и ощущал пальцы Блэка на своём члене. Видел его закатывающиеся в удовольствии глаза, торчащие соски и влажные губы.

Просыпался и представлял нежные поцелуи на губах.

Под конец третьего дня, что они не виделись с Блэком, его буквально начало тошнить. Голова шла кругом от переизбытка чувств и таких… таких ахуительных воспоминаний. Сириус виделся басисту повсюду: в шлейфе мятного парфюма, в гитарных струнах и случайных прохожих.

Римус начал изводить себя неопределенностью, непониманием того, что чувствовал. Сначала пришлось пережить болезненное прощание с Китом. Блондин, гребаный всепрощающий ангел, предлагал все исправить, просил поразмыслить, взвесить решение. Но взвешивать было нечего, черт возьми. Лунатику было тошно от самого себя, и он не смог бы закрыть глаза на произошедшее. Затем Римус начал жаловаться на свой поступок Лили. И девушка, вместо успокоений, ко всем чертям собачьим, ещё и подшучивала над другом.

И наконец пришлось прийти в репетиционный зал, столкнуться с ужасающей реальностью, в которой он не один знал о том, что случилось. Среди участников группы был ещё один человек, которому было известно о той ночи. Если Блэк, конечно, не успел растрепать и остальным Мародерам…

— Доброе утро, Лунатик, — рассмеялся Джеймс, как только заметил мрачного парня, в чёрном свитере, чёрном жакете и чёрных джинсовых брюках. — Поминки в другом здании.

Люпин лишь язвительно улыбнулся ему и скинул с плеч тяжёлую сумку, в которой хранились ноты. Сириуса не было видно поблизости, отчего руки только сильнее тряслись в каком-то дурацком, незнакомом прежде волнении. А ладони потели.

— Я отойду, — проворчал светловолосый, потому что играть на басе такими маслянистыми руками он просто не мог. Блять, ещё и дышать было нечем.

Как только Римус зашёл в уборную, сердце подпрыгнуло куда-то к самому горлу.

— Привет, — Сириус поднял в зеркало быстрый, едва уловимый взгляд, и продолжил намывать руки в белоснежной раковине. — Кхм, ты… как?

Люпин ничего не ответил, только слабо кивнул и включил кран другого умывальника. Коленки дрожали мелкой тряской. Как же душно, черт возьми. Щеки светловолосого горели.

— А ты… как? — издал он непонятный, хриплый звук.

Бродяга оглядел его, в широкой футболке, джинсах и с расхлябанным пучком на голове. Такой же, сука, уставший, будто не спал все три ночи.

— Римус, я не хочу… Кхм… — в отражении зеркала Блэк смущенно перебирал кольца на пальцах. — Не хочу ходить по тонкому льду, это дерьмо какое-то… Забей хуй, правда.

— А я что-то говорил? — Римус выключил кран и устало перевел взгляд на вокалиста.

На секунду они просто застыли, обрывисто дыша. Серые глаза могли действительно просверлить в нем зияющую дыру.

— Н-нет, — кивнул слабо Бродяга, откидывая бумажное полотенце в мусорку. — Просто… Извини меня. Ещё раз.

Римус обессилено выдохнул, ощущая, как по коже ползут мурашки, а сердце стучит прямо по барабанным перепонкам.

— Тебе не за что извиняться, — Люпин выдавил слабую улыбку. — Я сам все испортил… Испортил с Китом. Не знаю, что на меня нашло…

Сириус тихонько кивнул, а затем подошёл чуть ближе, блеклая лампочка уборной освещала его светлые глаза.

— Вы… вы расстались? — проговорил он так тихо, почти шёпотом.

— М-г-м… — промычал Римус в знак согласия. Каждая клеточка кожи воспаленно изнывала от того, что рядом был Сириус. — Мы и не встречались, но я прекратил свидания. Иначе получилось бы какое-то бессмысленное дерьмо…

Блэк понимающе кивнул, глаза жадно изучали сжавшегося перед ним парня.

— Мне жаль…

— Почему ты… Почему ты это сделал? — вновь проговорил Римус хриплым голосом. Потому что три дня назад так и не получил ответа. — Я сломал себе всю голову, но я… Я правда не понимаю.

Вдруг губы Сириуса растянулись в улыбке. Боже, каким же красивым был парень напротив него. Фарфоровая кожа, шелковистые волосы, розовые, пухлые губы. Вокалист всегда был таким невероятно… Невероятно, блять, красивым? Или у Римуса открылся третий глаз после случившегося?

— Серьезно? — усмехнулся Блэк. — Я должен тебе объяснять, почему люди целуют других людей?

Ноздри Лунатика жадно хватались за воздух, пока все его полыхающее лицо только сильнее розовело.

— Да, — кивнул он, ощущая, как в желудке скручивается раздражение. — Да, объясни мне тупому. Я нихуя… нихуя не понимаю.

— Почему ты ответил на поцелуй? — Сириус не отрывал от него прожигающего взгляда. — Почему поволок в спальню?

Римус, честно, не знал ответа. Он пытался его найти все эти три дня. И простого «захотел потрахаться» было недостаточно, потому что Луни всегда был очень осторожным в интимных вопросах. Он не ответил бы на поцелуй, будь это чертов Джеймс, или, мать его, Питер. Сириус… Сириус заставлял сердце биться быстрее, дыхание замирать в горле. Все в его образе влекло и манило к себе уже давно. Не только тело, но и… слова, голос, смех, присутствие.

Он был первым человеком в жизни Римуса, рядом с которым мозг просто, блять, отключался. Нельзя было разобрать весь этот хаос из эмоций.

— Я не знаю… — выдохнул басист, не в силах дать правильного ответа.

— Люди целуются, потому что хотят этого, Луни, — грудь Блэка начала учащенно вздыматься. — И я не знаю, какой ответ ты хочешь от меня услышать. Потому что… Я этого захотел. Вот и все.

— А я хочу миллион долларов, блять, — Люпин начал опираться одной рукой на раковину, голова кружилась. – Я же не врываюсь, сука, в банк посреди ночи.

Сириус сузил глаза, будто… нихуя не понял аналогии.

— Ты ответил мне.

— Д-да, но…

— Ты ответил мне, Римус, — снова проговорил Блэк, размеренным тоном. Ниже его обычного. — Препирайся сколько хочешь, но ты тоже этого… захотел.

Люпин, истощенный непониманием самого себя, злостью и изнурительными метаниями… Вдруг просто сдался. Сдался искать ответы и конфликтовать с самим собой.

— Ты невыносимый, Блэк, серьезно, — басист глядел в серые глаза, что становились все более… туманными, темными… пугающими. — Та ночь будет преследовать меня в кошмарах.

— Правда? — Блэк теперь самодовольно улыбался, запрыгивая задницей на край раковины. Слишком, сука, близко. — В кошмарах, даже так?

— Да, — ядовито улыбнулся ему Римус. — Отвратительно.

— Отвратительно? — приподнял брови Блэк, а затем его прохладные пальцы оказались на оголенной шее Римуса и нежно провели по венам. Люпин дёрнулся. — Я там тоже был, кретин, и слышал тебя.

Римус сбросил руку, учащенно дыша. Каждая клеточка кожи изнывала: «Позволь ему снова прикоснуться к себе. Позволь телу вновь воспламениться».

— Я имитировал, — сжал челюсти Люпин.

— Имитировал? — выгнул бровь Бродяга, спрыгивая на пол и придвигаясь все ближе… Ближе… Ближе… — Правда?

— Сириус!

В ванную влетел запыхавшийся Джеймс, глаза растерянно изучали напряженных парней.

— Эм… И Римус, — натянул он улыбку. — Репетиция через пять минут, мы вас обыскались.

Луни почти издал выдох облегчения, когда нашёл удачный предлог сбежать подальше от своих мечущихся, волнительных чувств. Вышел за Сохатым в репетиционный зал и сосредоточил все внимание на бас-гитаре и расстроенных струнах. Как же, сука, неловко. Как же тяжело было просто смотреть Сириусу в глаза. Правильно говорили, что на работе ни в коем случае нельзя было заводить романтические интрижки.

Римус тяжело выдохнул, усаживаясь с гитарой на стул. Так… Соль, кажется, была чуть ниже обычного, а ми совсем резала слух…

— Здесь жарко, вам не кажется?

Блэк подошёл к их столику, обдувая себя пачками аккордных листов.

— Как обычно, — пожал плечами Питер, изучая вокалиста подозрительным взглядом. — Фу, блять, Сириус!

Римус испуганно перевел взгляд на брюнета, и заметил, как тот начал стягивать с себя футболку, обнажая вспотевший пресс, татуировки, розовые ореолы сосков… Блять.

— Тут определенно пекло, Питер, я не виноват, — Сириус отбросил футболку на стол, прямо, блять, перед… Римусом. — Жалуйся на хуевых электриков.

Это был низкий ход. Очень низкий. Настолько, что Римус почти издал смешок, но не оторвал взгляда от грифа гитары. Так… Кажется, третью струну тоже стоило затянуть…

— М-х-а… — простонал вокалист, отчего все внутренности Лунатика упали куда-то в паховую область. — Как же хочется пить!

Судя по звуку, бутылка Поттера прилетела прямо в голову лучшего друга.

— Какого хуя ты разнылся?

Римус наконец не выдержал и издал смешок. Глаза невольно оглядели Сириуса, что все ещё стоял прямо над ним. И, черт возьми… Блять. Длинноволосый глотал тёплую воду так жадно, струи воды начали стекать по подбородку, шее, пресс напрягался. Такой… Такой…

— Что за стриптиз-шоу, долбаеб? — рассмеялся Поттер и направился с гитарой к сцене. — Выбрось эту бутылку после себя нахрен.

Как только Питер направился вслед за ним, Блэк весело ухмыльнулся и наклонился всем корпусом к лицу Лунатика.

— Хочешь? — почти шёпотом.

Римус тяжело сглотнул, испепеляя мудака прищуром.

— Это жалко, Блэк, — светловолосый одарил его самой саркастичной улыбкой. — Можешь даже не пытаться.

— Просто признай, что ты тоже этого хотел, крысёныш.

Люпин показал ему средний палец прежде, чем подняться со стула и пройти к сцене.

И было бы чудесно, если бы на этом ублюдское шоу в исполнении одного недалекого кретина закончилось. Но нет. Блэк всю репетицию то и дело обхватывал микрофон так, словно вёл с ним интимную прелюдию, прикрывал глаза и тяжело дышал. Джинсы свисали так, что оголяли напряженные венки, ползущие от края трусов до пупка. И Римус ненавидел, ненавидел тот факт, что знал, как ахуительно выглядел парень без одежды. Было намного комфортнее вообще этого никогда не видеть.

— Римус, прости!

В какой-то момент Бродяга вылил на свитер басиста свой йогурт и начал собирать пальцами белую жидкость, а затем… слизывать ее с них.

Блять.

— Ты закончил? — устало оглядел его Люпин, намереваясь наконец пройти к кофейному автомату.

— Подожди, я принесу салфетки… — Бродяга побежал к обеденному столику за пачкой бумажных полотенец и начал усердно вытирать клубничный йогурт с чёрной ткани.

— Сириус, что ты хочешь от меня? — Люпин отобрал салфетки у кретина.

— Скажи, что ты этого хотел, — улыбнулся невинно Бродяга, хлопая ресницами. — Три слова, и разойдёмся, будто ничего и никогда не было.

— Три слова? — Римус наклонился ближе к фарфоровому лицу, уставился в расширенные зрачки серых глаз.

— Мх-м… — сглотнул Блэк.

— Ты… — Люпин опалил дыханием тёплые губы. — Меня… Заебал.

Сириус только поднял на него раздраженный взгляд и оттолкнул смеющееся лицо ладонью.

— Гондон, — Сириус показал ему средний палец и направился обратно в кафетерию.

Римус остался один с грязным свитером и салфетками в руках. Вот какого хрена? Что изменится, если он признается Блэку, что он хотел этого? Эго вокалиста успокоится, и он поставит галочку рядом с именем басиста?

Конечно, Люпин этого хотел. Ему не десять, мать его, лет, чтобы не понимать элементарных вещей. Но признать это вслух… Сказать Сириусу, что он непроизвольно ждал этого поцелуя почти с первой их, сука, встречи… Это установило бы между ними ещё больше границ. Дало бы Сириусу власть над Люпином и осознание того, что, несмотря на все дерьмо, Римус хотел его. Так сильно хотел, что уже не понимал, кем они стали друг для друга.

Друзьями? Врагами? Любовниками? Друзьями с привилегиями? Врагами с привилегиями? Врагами с дружескими привилегиями? Любовниками с враждой? Друзьями с соперничеством и любовью? Друзьями с ненавистью? Влюблёнными врагами?

Господи, какое же дерьмо.

***

В десять вечера четверо музыкантов наконец закончили запись первого трека в альбоме «Back to London». Собрали вещи в студии и попрощались с их звукорежиссером и менеджером.

Это был первый опыт Римуса записи музыкальных композиций на профессиональное оборудование. И, помимо всех положительных и волнительных аспектов, этот процесс оказался чертовски долгим. Сначала они сводили каждый инструмент по отдельности, затем – вместе, потом уже с вокалом и с добавлением обработки. У Блэка то и дело срывался голос, у Джеймса не выходило зажать правильную струну, у Люпина и Питера сбивался ритм… Они просидели в студии больше шести часов, но наконец закончили «Back to London», первый сингл Мародёров с участием Римуса.

— Поздравляем, Лунатик! — Джеймс закинул руку на плечо парня, когда они вышли на тёмную улицу. — Даже, если ты захочешь от нас сбежать, то навсегда останешься в истории Мародёров.

Люпин неловко улыбнулся, смущённый и действительно… довольный собой.

— На шаг ближе, к тому, чтобы стать легендой, — потрепал его за кудри Поттер, а затем начал кричать куда-то в пустоту. — МЫ ЛЕГЕНДЫ, МАТЬ ВАШУ!

Питер и Сириус подхватили его радостными возгласами, и все тело Луни расслабилось в приливе пленительного счастья. Такого пульсирующего, веселящего и опьяняющего, он глупо рассмеялся.

— Наша машина, — вышел к дороге Петтигрю и взмахнул рукой. Обычно их с Римусом подвозили раздельно, потому что басист ехал в другую сторону. — До завтра, Лунатик.

— До завтра, — улыбнулся ему широко Люпин, в лужах отражались красные неоновые вывески.

— Увидимся, — Джеймс заполз на заднее сиденье рядом с Петтигрю. — Сириус?

Блэк… продолжал стоять рядом с Лунатиком.

— Я подожду с Римусом его машину, — Бродяга кивнул лучшим друзьям, ветер трепал чёрные, распущенные волосы. — Не стоять же ему одному.

— Ничего со мной не случится… — начал Люпин, все тело натянулось в напряжении.

— Ты явно плохо знаешь наших фанатов.

Джеймс подозрительно оглядел брюнета и застывшего в недоумении басиста, но все же захлопнул дверь машины.

Блядское дерьмо. Что этому кретину опять было нужно?

Как только автомобиль Мародёров отъехал, Римус уставился на Сириуса в абсолютном замешательстве.

— Чего тебе, долбоеб? — выдохнул светловолосый. На улице становилось так промозгло, он невольно спрятал руки в карманы кожаной куртки.

— Пошли за мной.

Блэк схватил басиста за локоть и поволок за собой к парковке желтых автомобилей. Настолько неожиданно, что Римус едва не споткнулся.

— Какого хуя, Сириус? — худшие сценарии начали всплывать в голове. Он его похищал? Собирался избить? Изнасиловать? — Сириус, твою мать!

Люпин пытался оттолкнуть кретина, но брюнет только более ожесточенно тащил на себя. Откуда у этого клопа вообще было столько силы? Он, сука, был ростом с тринадцатилетнего Римуса.

— Такси! — вдруг закричал Блэк, когда они подошли ближе к парковке (вернее, Сириус подошёл, а Люпин продолжал испуганно вырываться). — Римус, блять, успокойся! Я не трону тебя!

Люпин обессилено выдохнул, потому что, да, ситуация напрягала, но он достаточно знал этого придурка.

— Шафтсбери-авеню, — назвал адрес Бродяга и затащил светловолосого за собой на заднее сиденье такси.

— В смысле Сохо!? — Луни начинал задыхаться в ужасе. — Сириус, куда мы, блять, едем?

— Сделайте музыку погромче, — попросил длинноволосый, игнорируя озлобленные возгласы. — Да, ещё немного!

Somebody to love, в исполнении Queen, заиграла так громко, Римус смог лишь взбешено уставиться в окно.

Что за детский сад? Шесть часов мучений на звукозаписи, чтобы сейчас вокалист его тащил на край города в полночь? Без еды, воды и связи с внешним миром?

— Римус…

— Не трогай меня! — взорвался Лунатик и настойчиво продолжил смотреть куда-то на сменяющиеся дорожные виды. — Мудила.

Отвратительные полчаса поездки прошли в напряженном молчании, сменяющимися хитами на радио и дурацкими шутками от водителя. Сириусу хватало наглости ещё и обсуждать погоду с ним.

Наконец, автомобиль прибыл в нужное место назначение, и Блэк направился куда-то в сторону высокого здания. Римус мог бы обернуться, убежать или скрыться из виду, но… продолжал плестись за вокалистом. Потому что интерес брал над ним верх.

Что, черт возьми, происходило? Сириус окончательно спятил?

— Ты хочешь меня сбросить с крыши, мудила? — вырвалось у Лунатика, как только Блэк нажал в лифте на последний этаж.

— Я хочу с тобой поговорить.

— Вау… — выдохнул Люпин в неверии. — Мы, сука, не могли сделать этого около студии? Зачем мы приехали в Сохо?

— После выступления в Marqueé Club ты сказал, что я не умею выражать чувства словами…

Дверца лифта распахнулась, и музыканты оказались в узком коридоре, что вёл к выходу на крышу. Сириус приподнялся на лесенку и протянул недоумевающему парню руку, чтобы забраться внутрь.

— Поэтому я лучше просто заткнусь.

Римус чуть не закатил глаза от пафоса происходящего, но поднялся по лестнице, придерживая холодную руку парня в своей.

— Блэк, если ты опять… — начал Луни, едва контролируя себя от агрессивных высказываний. Но замер, как только они вошли внутрь.

Помимо потрясающего, черт возьми, вида на город, сияющие огни и ночное небо… На крыше уютно лежал клетчатый плед, радиоприёмник, ещё не зажженные свечи и корзинка с едой…

Какого. Мать. Его. Хуя?

— Да ты издеваешься, — усмехнулся Лунатик, не веря своим глазам. Сириус непонимающе уставился на него, волосы развевал тёплый сентябрьский ветер. — Серьезно, блять?

— Что? — искрящиеся глаза Блэка мгновенно потухли, будто он ожидал совсем другой реакции.

— Твое эго настолько было задето сегодня? Тем, что я не сказал три несчастных, сука, слова? — Римус прищурился, изучая этого застывшего дурака. — Сириус, одно дело – снимать майки и проливать йогурты… Но, совсем другое – тащить меня на край города, чтобы выдавить из меня ответ!

Брюнет сжал челюсти, взгляд вовсе не… Веселый и не такой насмешливый, как на протяжении целого дня. Он действительно выглядел… обиженным?

— Пошёл ты нахуй, Римус, — выплюнул Бродяга. — Тебе не приходило в голову, что я хотел услышать те три слова, потому что ты мне, сука, нравишься? Нравишься, мудила! И потому что я спать не могу, думать не могу, в моей голове только ты, и та дурацкая ночь, и то, как ты смотрел на меня… За двадцать один год я ни разу не спал с парнями, и ты думаешь, это для меня какая-то шутка? Детская прихоть?

Сириус сглотнул поток слов, абсолютно… униженный.

Блять.

Блять.

Стоп… Что он сказал?

— Сириус… — начал перепуганно Люпин.

— Нет, пошёл ты нахуй, Римус! — Блэк уже спешил к пледу собрать все вещи в корзинку. Закинул туда свечи, кассеты… — Нет, я могу понять, что такое дерьмо, как я, тебя не устроило, но, как можно… Как можно спать с кем-то, не желая этого? Ещё и… Ещё и…

Голос Сириуса дрогнул, и он… упал коленками на плед, губы дрожали.

— Сука! — выругался Бродяга, откидывая кассету куда-то в сторону.

Господи, гребаное дерьмо.

Римус был уверен, что вокалист к нему пришёл в ту ночь, потому что был нарциссом, готовым переспать со всем, что движется. Особенно, учитывая, что Луни признался ему в своей ориентации.

Он не думал, что… Что… Римус ему нравился? Как друг? Как человек? Как… парень?

— Я знаю, что оттолкнул тебя на той пресс-конференции, — продолжил Блэк, не поднимая взгляда. Руки теперь судорожно собирали фрукты на земле. — Но я просто… Я испугался самого себя… Потому что ты такой, сука, правильный и идеальный, что аж тошно… И я тебе всё порчу. Я не знаю, зачем пришел извиняться в ту ночь и поцеловал тебя, ясно? Но я просто… — брюнет поднял взгляд на Лунатика, глаза сияли от слез. — Но я просто на секунду решил, что мои дебильные чувства могут быть… вз… взаимными.

— Сириус… — светловолосый подбежал к нему и упал на колени. Нет-нет-нет, только не слёзы, только не глупое самобичевание. — Сириус, я же просто шутил сегодня… Конечно, я этого х-хотел… Я этого хотел. Ты сейчас серьезно? — Луни обхватил холодные, дрожащие руки своими. Боже, что, черт возьми, происходило? Почему сердце так бешено колотилось? — Ты правда думаешь, что я изменил Киту просто так? Потому что ты попался под руку?

Блэк замотал головой в отрицании, кусая губы почти до крови. Видимо, чтобы не разреветься.

— Хэй… — Римус погладил его по нежным ладоням. — Прости меня.

Сириус только издал тоскливый смешок, поднимая тяжёлые от влаги глаза. Такие уставшие и измученные.

— Пожалуйста, поговори со мной… — прошептал Римус, дыхание замерло где-то в груди. — Я знаю, ты не любишь выражать эмоции словами, но, прошу, просто скажи, что ты чувствуешь… Иначе я ничего не пойму и не смогу помочь…

— М-х-м… — Бродяга активно закивал головой. Одна слеза все же скатилась по щеке, и он вырвал руки, чтобы вытереть ее кожаным рукавом куртки. — Блять… — выдохнул вокалист, будто собираясь с мыслями. — Я не знаю, что это за хуйня. Но я уже неделю… Неделю не могу дышать. У меня все время болит тело, будто очередные приступы ломки. И это дерьмо… Оно вообще не отпускает, когда ты рядом. И я постоянно… — Сириус теперь прожигал своими глазами раскрасневшегося Лунатика. — Я постоянно делаю что-то не так, но я просто боюсь себя… Боюсь этого всего… Прости меня, пожалуйста, Римус. Я не знаю, что со мной…

Сердце Луни умилительно растаяло в грудной клетке. Сириус только что описал… влюбленность? Корявым, абсолютно хуевым способом, но это… была она?

Сириус. Блэк. Только что серьезно говорил своему главному неприятелю, что не мог дышать рядом с ним?

— Я после случившегося не мог нормально есть, — улыбнулся смущенно Люпин, прикусывая щеку, чтобы не расплыться в глупой ухмылке. — Не мог спать или говорить с людьми… Ты мерещился мне… Повсюду.

Опечаленные глаза Сириуса теперь жадно хватались за его губы, шею… Блять, все тело заколотило от такого томительного ощущения близости, которое память Рема пыталась восстановить с той самой ночи.

— Что это за хуйня, Луни? — прошептал Блэк, как маленькое дитя. — Что происходит?

Люпин только сейчас начинал понимать значение слов Бродяги о том, что он никогда прежде… не влюблялся. Парень не знал, что это такое, и как оно ощущалось… По правде, Римус и сам не был уверен ни в чем.

Но, если это было так… Если они правда втрескались друг в друга… Какая же глупая ситуация, гребаный стыд. Как же глупо… Как же…

Римус аккуратно взял чужое лицо в ладони и провёл большим пальцем по нежной щеке. Какой же шелковистый… Какой красивый. Даже сломленный изнутри Сириус был произведением искусства.

— Я не знаю, Бродяга, — проговорил басист шёпотом, по всей коже бегали волнительные мурашки. — Мы этого захотели… Все просто.

Блэк тихонько рассмеялся, узнав цитирование своих же слов.

— Аг-х… — выдавил он с отторжением. — Я ненавижу тебя, крысёныш. Ты появился в моей жизни так внезапно… И сначала я, блять, завязал с наркотой, затем вот… вот это вот все. Почему… почему ты такой?

— Какой? — Люпин уже давно утратил нить с разумом. Губы глупо плыли по смущенному лицу в улыбке.

— Такой… Такой… — Блэк не мог подобрать слов, грудь обрывисто вздымалась. — Такой Римус. Не похожий ни на кого, из всех чертовых людей на этой планете.

— Это хорошо? — Луни теперь хихикал, как полный идиот, а сердце таяло… Таяло и плавилось в состоянии, которого ещё не удавалось испытывать прежде.

Сириус ничего не ответил, только приблизился ближе и оставил лёгкое касание губ на тёплой щеке светловолосого. Прижался носом к коже и сделал глубокий вдох.

Ох, ебаное дерьмо. Как же хорошо… Как же невероятно хорошо все-таки было прикасаться к этому придурку. Ощущать его дыхание, подобное электрошоку.

— Римус… — умолял Блэк, обжигая уголок рта шёпотом. — Риму…

Он не успел закончить, потому что Люпин уже обхватил его лицо ладонями и прижался в страстном, долгожданном поцелуе. Выплеснув все сомнения, обиды и отчаяние, что накопилось за три дня.

Сириус глухо рассмеялся, все сильнее и сильнее сжимая парня руками. Язык изучал нёбо, зубы, впитывал влагу и слюни Римуса. И они в каком-то обезумевшем экстазе вцепились друг в друга. К члену настолько быстро прилила кровь, что уже через секунду Римус вжимался стояком в бедро вокалиста. Терся и поскуливал от того, как ликовала физическая память. Тело снова ощущало жар Сириуса, его ласки и влажные губы.

— Та ночь была такой ахуенной, Луни, — прошептал Сириус и провёл линию языком от шеи до мочки уха, посасывая. — Как же ахуенно было, черт возьми…

Луни судорожно закивал, потому что было так хорошо, так жарко. Он не мог говорить или думать, как и в ту ночь. Тот секс действительно был лучшим в жизни Римуса. И переплюнуть его было было сложно… Может быть, только если… Если они снова… Если они снова повторят?

И, гребаное дерьмо, как же Римус желал этого.

— Сириус, стой… — попытался противостоять ласкам Люпин. Руки темноволосого теперь массировали его стояк в брюках. — Сириус-м-х… Нам нужно поговорить…

— О чем?

Блэк теперь усаживался на бёдра светловолосого, задницей прямо на…

— Блять, — выдохнул Люпин, пальцы вцепились в кожаную куртку на спине вокалиста. И Блэк, чертов засранец, довольно рассмеялся. — О том, что мы д-делаем… Зачем?

— Тебе хорошо, Луни? — Сириус целовал парня в щеки, нос, губы, плавно стягивал с него куртку.

— М-х-м… — подтвердил Римус стоном.

— Тогда похуй, что мы делаем, — Блэк зарылся пальцами в кудрявых волосах и поцеловал так яростно, так обжигающе, что внутренности Рема сделали сальто. На вкус Бродяга был, как табачный дым, мятные леденцы и сладкая влага. Абсолютно ахуенный.

— Просто… Проста-х-а… — глаза Луни закатились, потому что теперь нежная ладонь Сириуса расстёгивала ширинку и доставала набухший, влажный член. — Что, если мы испортим друж-жбу?

Блэк глядел на него, как на умалишенного, язвительная ухмылка на губах.

— Дружбу? — приподнял он бровь. — С каких пор мы дружим?

— Ладно, ты прав, — рассмеялся Луни и позволил телу отдаться этому пьянящему желанию. — Испортить мы точно ничего не смож…

Он не успел договорить, потому что Блэк толкнул его на покрывало и расстегнул брюки так, чтобы… чтобы было удобно поднести губы к члену Римуса.

— Ебаное дерьмо, — зажмурился Люпин, потому что орган уперся в мягкую щеку, а руки вцепились в длинные волосы. — С-Сириус…

Когда рот обхватил влажный кончик, запустил половину длины и облизал по стеночкам языком, Луни чуть не задохнулся. Жалобно проскулил, поглаживая мягкие, шелковистые волосы.

Где Сириус этому научился, черт возьми? Когда? С кем?

Ответ был не так важен, потому что Римус растворялся, плавился и извивался, проглатывая рвущиеся наружу стоны. Так влажно, горячо, так много… Так много Сириуса, его движений, его языка. Казалось, Люпин ощущал чужой рот повсюду.

И Римусу потребовалось не так много времени, чтобы заскулить в настоящем экстазе, закусить губы, дрожа всем телом. И заметить, как Бродяга глотает светлую жидкость, продолжая целовать и поглаживая член.

Такой красивый. Такой, сука, невероятно сексуальный.

— Посмотри до чего ты довёл меня, крысёныш, — смеялся Бродяга, бледная кожа розовела от смущения. Он подполз ближе, чтобы поцеловать улыбающегося Римуса в губы.

— Я тебя довёл? — усмехнулся Лунатик, целуя тёплую кожу на фарфоровом лице. Пахнущую, как чистое желание. — Ложись, кретин…

Римус оголил горячую грудь парня, стянул куртку и белую майку. Целуя и облизывая каждый миллиметр от сосков до пупка и паховой области.

— Луни… — застонал Блэк своим сладким, хриплым басом.

И Люпин попытался отдать ему все то наркотическое наслаждение, что изнывало на коже. Попробовал на вкус розовый, твёрдый член, позабыв о любом стеснении или неловкости. Сосредоточился на обрывистых вдохах и матерном стоне, что вырывался из уст вокалиста.

Как же ахуенно.

Наверное, Люпин был далеко не опытным любовником, по сравнению с той кучкой девчонок по вызову, которых снимал Блэк. Но, судя по тому, как извивался брюнет, как отчаянно хватался за песочные кудри… Это было вовсе не важно.

Так они больше часа исследовали обнаженные тела друг друга, целовались и задыхались в приливах бурлящего возбуждения. Не хотелось ни говорить, ни останавливать друг друга. Только целоваться, целоваться, целоваться… Под ночным небом, прохладным воздухом и тихой джазовой мелодией, что доносилась из квартир этажами ниже.

— Ты промёрз…

Римус чмокнул дрожащие губы Бродяги и отстранился, чтобы достать свой свитер из кучки вещей. Натянул на сонного, одурманенного поцелуями парня и прилёг, чтобы притянуть в крепкие объятия. Как ласковый котёнок, длинноволосый приластился щекой на груди.

— Ты не убежишь сегодня? — Сириус звучал так расслабленно, так спокойно… Его дерзкий голос был почти неузнаваем.

— Хочешь встретить тут рассвет? — улыбнулся Луни, потому что, честно говоря, это все, на что он был способен. Щеки болели от того волнительного счастья, что он никогда не испытывал прежде.

Раньше он трахался с парнями в клубах и на вечеринках, убегал от них через несколько минут после секса и ощущал… мучительную пустоту. С Китом они просто-напросто не успели дойти до этой стадии, поэтому опыта в подобной романтике у Римуса не было вовсе.

— Хочу побыть с тобой подольше, — прошептал Сириус, и, черт возьми… Сердце Люпина дрогнуло от такой пленительной нежности… Ему казалось, он в одно мгновение начал понимать смысл дурацких песен о любви и черно-белых кинофильмов. Начал понимать, что такое взаимное желание. — Ты не против?

Римус окинул засыпающего парня заботливым взглядом, мурашки прошлись по коже.

— Нет, — поцеловал он губами висок брюнета. — Нет, не против…

Какой же хорошенький, какой… Трогательно-манящий был Сириус в своей искренней форме. Без лишнего пафоса, дерзости и напыщенности.

— Откуда у тебя это? — Луни погладил тонкий шрамик на шее. Таких царапин было полно и на спине. Ещё в первые дни знакомства они напомнили Римусу следы от когтей.

— Пустяки… — Сириус весело ухмыльнулся, но голос заметно… дрогнул. — Они у меня уже давно.

— Откуда? — Римус продолжал ласково поглаживать тонкую шею.

— Собака в детстве напала…

Римус кивнул парню, хотя и не до конца понимал, что за животное могло оставить такие фиолетовые отметины и в таких количествах…

— Обещаешь, что никому не расскажешь? — вдруг Блэк приподнял лицо и уставился на него грустным взглядом.

— Обещаю…

Бродяга несколько секунд колебался, но наконец издал тихий вздох и провёл пальчиком по груди Лунатика.

— Ты ведь знаешь, что я сбежал из дома в шестнадцать? Это было в газетах…

Римус тихонько кивнул, сердце заскулило в волнении.

— Джонатан не знал, почему именно, когда сливал эту информацию… — издал смешок темноволосый, хотя глаза и выдавали невыносимую боль. — Но… У меня была чертовски хуевая семья.

— Блэки? — осторожно прошептал Луни.

— Да, те самые владельцы банков, со своей ебучей монополией, — фыркнул Бродяга. — Можешь предположить, насколько много бабла раньше вращалось вокруг меня… Кормили из серебряной ложки, черт возьми. Обучали высшему искусству, презирали рабочих и разрешали учиться только в самом лучшем пансионе Лондона.

— Где ты встретил Сохатого и Хвоста? — попытался подбодрить его Люпин.

— Да, — тень улыбки появилась на пухлых губах. — Да, они были глотком свежего воздуха… Я впервые услышал Боуи на стареньком проигрывателе Джеймса, впервые попал в грязный кабак, с простыми, бедными людьми. Которых обкрадывали такие, как мой папаша… — челюсть вокалиста сжалась в приливе настоящей злобы. — Я не сбежал, потому что ненавидел их взгляды на жизнь, нет. Я хотел бы, чтобы все было так просто…

— Почему? — сердце Римуса вдруг сжалось от страха.

— Потому что я пытался любить тех, кто… просто не умел этого в ответ, — серые глаза наполнились тоскливой печалью. — Я пытался принять их, пытался научиться закрывать глаза на недостатки… Но они… Они никогда не могли сделать того же в ответ. Не могли принять меня.

Сириус отодвинулся, чтобы присесть на покрывале. Приподнял свитер, оголяя фиолетовые отметины.

— Это конкурный хлыст, — прошептал длинноволосый. — Его использовала моя мама для катания на лошадях… Ну и…

Сириус опустил свитер, потускневшие глаза вновь встретились с Римусом.

— Ты же не хочешь сказать, что… — начал Люпин, лицо сморщилось в неверии.

Бродяга только сделал жалкую попытку улыбнуться.

— Какой пиздец, — выдохнул Римус, сердце начало выбивать бешеный ритм настоящего ужаса. — Какой пиздец, Сириус…

Других слов подобрать Люпин просто не мог. Он сорвался с лежачего положения и обхватил крепко руками тоненькую талию потрясывающегося на холоде парня. Если Блэк сбежал из дома в шестнадцать… Сколько ему, сука, лет было, когда мать изуродовала всю спину?

— Не повезло с мамой один раз, может, повезёт в следующий? — попытался пошутить Бродяга, но хрипота в голосе выдавала его.

— Как часто? — прошептал Римус, поглаживая парня по волосам и целуя в спину.

— Не знаю… — Сириус провёл пальцами по светлым волосам. — Но достаточно для того, чтобы я… однажды не выдержал.

Римус только понимающе кивнул, а затем сжал худое тельце парня, своими руками, как мягкую, тёплую игрушку. Поцеловал в лоб.

— Знаешь… Когда это дерьмо происходило, я все равно был таким счастливым… — усмехнулся Сириус, растворяясь в объятиях. — Мне было так хорошо с Джеймсом, с Питти… Было столько надежд, черт возьми. Моя мать меня ненавидела, а я… Я любил ее. Любил жизнь… — Сириус отодвинулся, наблюдая за глазами Лунатика. Свечение звезд и полумесяца оставляли блики в серых радужках. — Но сейчас все так хорошо… У меня идеальная жизнь… Деньги, слава и музыка… Но… — губы задрожали и расплылись в болезненной улыбке. — Но я ненавижу все… Ненавижу жизнь и себя.

Римусу становилось трудно дышать от того, сколько, мать его, нового он узнавал об этом придурке. Об этом напыщенном, самоуверенном мудаке, что с каждым днём обнажал все больше и больше шрамов… Все больше прожигал глазами, будто утопающий в попытках докричаться до помощи.

— Ты не один в этом дерьме, Сириус, — прошептал Лунатик, поглаживая ладонью лицо. — Это нормально, что, будучи ребёнком, ты не замечал, как тебя надламывали на части. Это нормально, что ты закрывал на травмы глаза и двигался дальше… К сожалению, они… Они всплывают рано или поздно, — Римус прижался к его носику своим. — Я уже говорил, что горжусь тобой, верно?

Сириус тихонько кивнул, глаза в паре сантиметров… Такие тёплые, трепетные… Будто Бродяга глядел на басиста с обожанием.

— У тебя все получится, — Римус чмокнул холодный кончик носа. — Сегодня или завтра, не важно… Но рано или поздно ты полюбишь себя и научишься жить заново. Я в этом уверен.

— Ремми, ты сможешь простить меня? — проговорил Блэк так тихо, словно боялся своих слов. — Мне так стыдно… Так стыдно перед тобой…

— Я знаю, — Римус тяжело выдохнул и притянул брюнету мизинчик. — Давай договоримся, что с этой минуты, ты меня больше не обижаешь?

Сириус тихонько рассмеялся и сжал своим дрожащим мизинцем чужой палец.

— Обещаю, Луни, — Блэк решительно кивнул. — С этой минуты я больше не буду враждовать с тобой, крысёныш.

Римус закатил разочаровано глаза.

— И не буду называть крысенышем, — звонко рассмеялся длинноволосый. Он приблизился к губам, чтобы оставить легкий поцелуй. — Как ты хочешь, чтобы я тебя называл?

— Как угодно, блять, но не этим дебильным прозвищем, — улыбался Люпин, абсолютно опьяненный происходящим.

— Солнышко? — вскинул бровями Сириус. — Зайчик? Волчонок?

— Волчонок? — Люпин изобразил рвотный позыв.

— Ты же Лунатик! — не унимался темноволосый. — Волки воют на Луну…

— Это звучит ужасно, — сжался в отвращении светловолосый. — Только посмей так назвать меня…

Сириус упал на плед, абсолютно расслабленный. Такой ангельски-завораживающий, Римус не мог поверить, что все это действительно происходило. И, как же, черт возьми, он был не против…

— Хорошо, котенок, ложись, — улыбнулся Бродяга, притягивая светловолосого к себе.

— Котенок?

— Да, — хихикнул Бродяга. — Теперь ты котенок.

И… Гребаное дерьмо. Это звучало слишком мило. Настолько приторно мило, что Римус не смог этому противостоять.

— Котенок, значит?

Римус поцеловал вспухшие, розовые губы, что продолжали трястись в веселом приливе смеха.

— Котенок, — подтвердил Сириус, отвечая на поцелуй непривычно… искренне и нежно.

Не так агрессивно и яростно, как все предыдущие разы. Луни запустил язык во влажный рот, тихо постанывая. Сириус медленно и размеренно отвечал на едва-ощутимые прикосновения. И, казалось, это был первый раз… Когда они действительно целовались. Не впивались друг в друга губами, не дышали обрывисто в приоткрытые рты… А целовались.

И Римус совсем позабыл о существовании разума. Так и начал погружаться в сон, прижимаясь носом к горячей шее. Завороженно наблюдая, как напрягаются синие венки на руке Сириуса. Как его пальцы сонно сжимают ладонь Луни в своей.

Римус улыбался, изучая их сплетенные руки, сияние звёзд и щебетание пробудившихся птиц…

И понимал…

Что, да, черт возьми.

Он по уши втрескался в Сириуса, мать его, Блэка.

Настолько внезапно и неосознанно, что хотелось выть от отчаяния и глупости ситуации.

Но, если это все окажется какой-то дурацкой игрой, падать будет не больно, верно?

Верно?…

========== Side B: For the first time ==========

Сириус прежде и не подозревал, что у него было столько… Энергии.

После долгого перерыва в приеме алкоголя, спидов и других стимуляторов, он уставал только от того, что просыпался по утрам. Его постоянно тошнило, голова шла кругом, кости болели, как у разваливающегося старика. Но, каким-то чудом, секс оказался вакциной от любых недомоганий.

Сложно было сказать, откуда Блэк находил в себе силы, но теперь пятьдесят процентов его свободного времени занимал… Римус. Его потрясающее тело и губы. Ещё с подросткового возраста Сириусу было интересно, каково это трахаться с парнями? Так же ли это приятно, как с девчонками?

Ответ был наконец найден.

Это было ахуенно.

Начиная с того, каким узким и шелковистым был Луни, каким, сука, накаченным и крепким было его тело. Заканчивая тем, как ахуительно было ощутить Люпина впервые… внутри себя. Позволить ему забрать управление.

— Ты к-как? — Римус обеспокоено изучал лицо темноволосого. — С-Сириус-м-с…

Они лежали на кровати Лунатика, в один из выходных дней. И Люпин не переставал целовать скулящего под ним парня. Поглаживая член свободной рукой.

— Хорошо-о-м-х… — судорожно дышал Бродяга. Глаза невольно наливались слезами от прилива агонического, прежде незнакомого чувства. Такого, блять, ядовито-обжигающего и эйфорического. — Хорошо, Луни…

— Какой ты ахуенный…

Римус вцепился в бедра извивающегося парня и начал трахать так, что Сириус кусал собственный сжатый кулак.

— Да… Да… — повторял Люпин, которому явно не хватало снова почувствовать себя сверху. — Блять…

Сириус кусал его плечи, коленки тряслись. Но как же, черт возьми, было ахуенно. Хотелось стонать каждый раз, когда член задевал незнакомые прежде точки.

Они сошли с ума, и Блэк вовсе не возражал.

На протяжении недели после разговора на крыше в его голове было только две мысли: где мы потрахаемся сегодня? И во сколько?Они с Римусом стабильно закрывались после репетиций и записи альбома в первых попавшихся туалетных кабинках, гримёрных и костюмерных. Сириус начал без слов влетать в квартиру Римуса по ночам, из-за чего Лили, прекрасная святая девушка, ввела в привычку готовить завтрак на троих. Они запирались в душевой по утрам, опаздывали на репетиции и снимали комнаты в мотеле просто посреди рабочего дня.

И Римус… Луни… Он был такой… Он был другой. Просто во всем, что он делал или говорил. У Сириуса начинало болеть сердце пленительным желанием. Ему хотелось больше, сильнее, и дело касалось даже не секса, а каких-то простых, наивных вещей. Хотелось, чтобы Римус почаще ластился в объятия перед сном, хотелось, чтобы он держал Сириуса за руку и целовал нежнее, искреннее. Так, чтобы эта огромная стена, что он выстроил между ними, наконец развалилась, черт возьми. И Бродяга мог достучаться до него не только прикосновениями и поцелуями. Но и словами.

Потому что Римус… Он… Блять, он действительно был гребаным ангелом. Таким хрупким и мягким, Сириус буквально растворялся рядом с ним. Ощущал, как бешено стучится сердце каждый раз, когда Люпин невольно задевает его руку на репетиции. Как расползается глупая улыбка на лице, если Римус смотрит в его сторону или называет «Бродягой». Как тает сердце от детских историй Римуса, его горящих глаз. Будто… Почти… Как будто Сириус чувствовал себя счастливым? И… влюблённым?

Блэк не мог в это поверить, потому что просто-напросто не верил в любовь. В его мире это было невозможно. Скорее всего, он просто хотел Римуса, как лучший секс в своей жизни. Но… Дурацкое глупое чувство окрыленности никуда не девалось. Если Сириус засыпал один, то всегда надевал свитер и пижаму Луни, чтобы ощутить родной запах. Глупо хихикал просто от того, что Римус улыбался ему… И это чувство разрасталось с каждым днём. Будто он был под кайфом метамфетамина. Хотя нет. Римус был лучше, чем наркотики, лучше, чем что-либо ещё на планете, честно говоря.

— Блять, я так голоден, — Сириус упал за обеденный стол репетиционного зала. Схватил один из бургеров, которые Джеймс заказал для группы. Восхитительно жирные булочки, с тянущимся сыром, солеными огурчиками и беконом. Блэк закатил глаза от удовольствия, как только откусил мясо. — Господи, я хочу трахнуть этот бургер.

— Отвратительно, — Питер сморщил нос, сосредоточившись на картофеле фри.

— Я рад, что тебе нравится, — улыбнулся Поттер, придвигая больше картошки и соусов. — Вот, попробуй с чесночным ранчем.

Блэк поспешил запихнуть в рот как можно больше картофеля.

— Космический оргазм, — глаза Сириус восторженно закатились.

И как только он это произнёс, к их столику подошёл еще один абсолютно «космический оргазм», поправляя растрепавшиеся песочные кудри. Ровно «через две минуты», как они и договорились незадолго до этого в кабинке туалета.

— Приятного аппетита, — Римус улыбнулся другим участникам группы и упал на сиденье рядом с Бродягой. Все ещё с расслабленным, довольным выражением лица. — О боже, Wimpy, я обожаю их бургеры!

— Я знаю, они просто фантастика, Луни! — Блэк не успевал дышать, проглатывая огромные куски жаренного мяса. Господи, он был так голоден. Буквально пять минут назад Блэк втрахивал Римуса в стену туалетной кабинки, потный и перевозбужденный, будто пробежал девятикилометровый марафон.

— Блять… — Римус простонал от удовольствия, пережевывая свой бургер. — Гребанный господь.

— Вот, попробуй картошку с ранчем… — Сириус, не раздумывая, обмакнул одну штуку в соус и уложил в приоткрытый рот басиста, собирая подушечкой пальца масло, которым обляпались розовые губы. — Ну как?

— Вы трахаетесь.

Сириус настолько не ожидал это услышать, что испуганно развернул голову в сторону Поттера. Замер от того, что друг действительно произнёс это вслух.

Джеймс глядел на них с широкой ухмылкой, закинув ногу на ногу. В то время, как Питер бегал глазами между ними, совершенно сбитый с толку.

— Ч-что? — Люпин начал заикаться в жалких попытках выдавить смех.

— О-о-о, вы определенно трахаетесь, придурки, — Поттер улыбался, как довольный кот, наконец-то убедившийся в догадках. — Кхм, где ты был вчера ночью, Бродяга?

— Я же сказал, что ночевал у Кэтрин, Сохатый… — Сириус пытался звучать менее напряжённо. — Ты под кайфом или что?

Джеймс раздраженно закатил глаза и схватил картофель фри.

— Питер, иди сюда…

— Чё, блять? — Хвост пытался протестовать, но Джеймс сжал его щеки и запихнул картошку, чуть ли не в самое горло. А затем провёл большим пальцем по губам. — Какомо чемта, Джеймс? — плевался Петтигрю набитым ртом.

— Я просто кормлю тебя, Хвостик, мой милый друг, — Поттер выдавил фальшивую улыбку, но все же вытер руки салфетками. — Так поступают друзья, ты не знал?

Римус теперь смотрел на Сириуса в абсолютном ужасе, не в силах проглотить огромный кусок бургера за щекой.

Блять.

— Только не втирай мне эту чушь про Кэтрин! Римус всю неделю витает в облаках и смеётся, будто под кайфом, в то время как ты, Сириус… — Джеймс обвиняюще ткнул в друга пальцем. — Ты не ел неделями, даже от воды тошнило! И тут вдруг ты все время голодный, не заявляешься домой, остаёшься позже нас на репетициях и воняешь, как жасминовые духи Лили?

— С чего ты решил, что я не с Лили трахаюсь? Она горячая!

— Ты бы не посмел! — Джеймс ахнул в ужасе, в то время как Люпин рассержено пихнул брюнета ногой под столом. — Либо вы с Лунатиком на пару спятили, либо…

— О боже! — выкрикнул в ужасе Питер. — Вы курите травку вместе!

Блэк совсем потерял нить разговора, поэтому только непонимающе прищурился.

— Вот почему вы все время хихикаете и пропадаете где-то вместе, — ахнул Поттер, будто глаза наконец открыла истина. — Вот почему ты брызгаешься духами Лили и ешь столько сладкого! — Джеймс оглядел краснолицего басиста. — Римус, как ты мог!? Сириус неделями пытался завязать!

— Сохатый… — выдохнул Люпин, абсолютно сбитый с толку. — Притормози. Мы с Бродягой… Мы… Какая версия вас больше устроит? Секс или трава?

Светловолосый уставился на развеселившегося Блэка, который уже, честно говоря, не знал, к чему ещё приведёт это шоу…

— Правда, Римус, — язвительно улыбнулся Поттер. — Нас устроит правда.

— Мы делаем и то, и то, — рассмеялся Блэк, из-за чего получил подзатыльник от Римуса.

— Я бы никогда не позволил тебе начать заново курить траву, придурок! — разозлился Люпин, после чего вся кафетерия застыла в тишине.

— Так все-таки трахаетесь.

Джеймс умилительно сложил руки лодочкой на лице и ухмыльнулся.

— Ой, блять, отвалите! — Блэк схватил смущённого Луни под руку и вывел из-за стола. — Весь аппетит испортили.

После этих слов Римус все равно забрал их подносы с едой и поспешил за длинноволосым за другой столик. Под весёлые возгласы и свист Джеймса.

***

— Ты же понимаешь, что теперь можешь оставаться на ночь? — Сириус приоткрыл дверь в свою комнату, и на Луни тут же повеяло самым ахуенным ароматом мятных, терпких духов и табачного дыма.

Он гостил у Мародёров в квартире, где они размышляли над альбомом весь вечер. И в процессе разработки дизайна обложки, четверо засиделись за полночь, опустошив весь холодильник и запасы вишнёвого сока (который теперь у Блэка заменял ящики пива).

— Сириус, мне неловко… — тихонько проговорил басист, но все же прошёл в комнату.

— Им похуй, — ухмыльнулся Сириус, в своей синей шелковой пижаме и с пучком на голове. — Джеймс вчера сказал: «Ебитесь, сколько хотите, но только попробуйте испортить релиз нового альбома», а Питер все ещё пребывает в шоке с того, что я предал любовь к сиськам. Боюсь, его мозговые процессы пока переваривают полученную информацию…

Римус закатил глаза, рассмеявшись. Это был первый раз, когда он зашёл в комнату Бродяги, и она оказалась не совсем такой, как он ожидал… Здесь не было того ужасного «творческого беспорядка» панк-рок-звезды, с кучей грязных носков, пепельниц и листов с текстами песен. Спальня Блэка была… уютной? Бежевые стены, мерцающие лампочки тёплых оттенков, плакаты музыкальных групп и целая стена с коллажем из снимков Мародёров. Вокруг пахло пряным печеньем, мятой и табачным дымом, будто в магазинчике индийского антиквариата.

Огромная кровать посередине с чёрным покрывалом и пушистыми подушками.

— Не обольщайся, я прибрался перед твоим приходом, — подмигнул ему Сириус, и все наконец встало на свои места.

— Это ты?

Римус подошёл к доске со снимками и заметил парня лет шестнадцати с довольно короткой стрижкой и с улыбкой ярче, чем солнце. Сириус-подросток выглядел куда более… Живым?

— Да, — усмехнулся Блэк, изучая фотографию. — Отвратительная прическа, не знаю, почему мне никто не сказал…

— Ты такой маленький, — улыбался Римус, рассматривая все больше и больше снимков Мародёров со времён школьных лет. — Боже, только не говори, что Питер носил горшок…

Бродяга начал весело хохотать, обнимая Люпина из-за спины.

— Горшок был в моде тогда, Луни… Но я ему говорил, что так девчонок не подцепишь.

— Твой брат? — уточнил Люпин, рассматривая фотографию, где мальчик лет тринадцати обнимал Сириуса-подростка. Чёрные вьющиеся локоны и большие светлые глаза.

— Ага… — Блэк провёл пальцем по снимку, словно теряясь в воспоминаниях. — Регулус.

— Вы общаетесь?

Сириус неловко отодвинулся от басиста и покачал головой в отрицании. Грустный блеск снова наполнил чудесные глаза.

— Последний раз я его видел на концерте в Бирмингеме, год назад, — Блэк осторожно присел на кровать, завлекая за собой парня. — Мы не общались после моего побега, только изредка высылали письма… Но он пришел на наше выступление, получается… Четыре года спустя? И… — брюнет тяжело выдохнул, тоскливая улыбка на губах. — И я увидел его в толпе. Побежал после окончания концерта на выход, пытался найти… Но так и не получилось.

— Ты уверен, что это был он? — уточнил осторожно Лунатик, лаская нежные пальцы в своей руке.

— Да… Я бы узнал его взгляд из тысячи, — Сириус тихонько кивнул. — Слишком уж похож на меня.

— Ты не знаешь, где он… Где он живет сейчас?

— Точно не с родителями, я слышал от кузины Андромеды, что Регги переехал в другой город, в колледж, — Бродяга покачал головой в разочаровании. — Но я не знаю, куда именно.

Сириус действительно был… одиноким. Когда Тёрнер позвонил Римусу с просьбой прийти в больницу, это казалось какой-то злобной шуткой. Но у Бродяги действительно была утеряна связь с родственными узами. Неудивительно, что Джеймс и его мама были для Сириуса всей жизнью.

— У меня для тебя небольшой подарок…

Римус не знал, как ещё взбодрить парня, поэтому поспешил к сумке, чтобы достать виниловую пластинку, которую нашёл совершенно случайно на барахолке. И она была, пожалуй, лучшим, что он слышал за последние годы…

— Joy Division «Unknown pleasures»? — Сириус растеряно оглядел чёрную пластинку с белыми линиями, напоминающими волны. — Римус, это пост-панк?

— Да…

— Римус? — вскинул бровями брюнет, будто подлавливал его за преступлением.

— Дай пост-панку шанс, Бродяга, — басист присел в позу лотоса на кровать. — На них повлияли экспериментальные альбомы Боуи и краут-рок. Не будь таким панк-рок снобом.

Сириус невольно закатил глаза, но все же потянулся за проигрывателем к тумбочке. Как только игла опустилась на чёрную пластину, заиграла композиция Disorder. И комната погрузилась в пространственную, призрачную мелодию. Дерзкое, грязное звучание вокала, с холодными оттенками отчаяния.

I’ve been waiting for a guide to come and take me by the hand

Could these sensations make me feel the pleasures of a normal man?

Lose sensations, spare the insults, leave them for another day

I’ve got the spirit, lose the feeling

Take the shock away…

— Это красиво… — прошептал Сириус, вслушиваясь в текст и ритмичное звучание драм-машины.

— Я знал, что тебе понравится, — улыбнулся Римус, ощущая всем телом страстное желание утешить этого потрясающего болвана, что наполнял его жизнь последнюю неделю самыми яркими красками.

Сириус был… Буквально мечтой Лунатика. В четырнадцать лет, когда Люпин осознал, что его привлекали парни, он как-то нарисовал рок-музыканта, в кожанке и с длинными волосами. На подобии Марка Болана. Уже тогда он мечтал найти парня, с которым они бы вместе ходили на концерты, слушали музыкальные альбомы до самого утра и танцевали босиком на кухне, пока весь мир продолжал уничтожать себя ненавистью. Если бы Римус из прошлого увидел с кем он сейчас проводил время… То, наверное, запищал бы от восторга.

Если бы, конечно, все было так просто во взрослой жизни. И этот потрясающий панк-рок-музыкант с длинными волосами не был разбитым ребёнком, собирающим себя по частям. И для которого любовь была проклятьем или чем-то действительно ужасным.

— Спасибо, котенок, — улыбнулся ему широко Сириус, медленно покачиваясь в такт музыки. — Эти ребята… талантливые.

— Но не такие талантливые, как ты, разумеется, — рассмеялся басист и повалил брюнета на матрас, чтобы зацеловать.

Блэк брыкался, уворачивался от чужих губ, но все же хохотал, притягивая Луни за шею.

— Риму-у-х-с! — задыхался от смеха парень, такой шелковистый и гладкий в своей пижаме. — Римус…

— Что? — улыбнулся Люпин, целуя сладкие нежные щёки.

— Римус… — сглотнул вокалист, испепеляя его затуманенным взглядом.

— Что? — повторил шёпотом Луни, оставляя дорожку поцелуев на горячей шее. — Что такое?

— Ты даже не представляешь, как сильно я…

— Сириус!

В комнату ворвался Джеймс, с растрёпанными волосами и огромными, выпученными глазами.

— Ой… — смущённо выдохнул он, заметив, как Римус неловко слезает с вокалиста, поправляя толстовку. Черт, ещё и огромный стояк в штанах. Какой стыд. — Вы глухие? В дверь стучались минут десять. Там внизу твоя… Блять, иди сам разбирайся!

Сириус в недоумении оглядел такого же сконфуженного Лунатика и приподнялся с кровати, натягивая тапочки.

— Кто стучался, Джеймс?

Они вышли в коридор, следом за раздражённым гитаристом.

— Твоя подружка, кто ещё… — огрызнулся Поттер, сладкий сон которого явно прервали неожиданным стуком по среди ночи.

— Кэтрин? — выдохнул Сириус, как только спустился по лестнице. — Какого хуя ты здесь?

Девушка, которую Люпин видел в жизни всего лишь раз, сидела на диванчике, вся промерзшая, с размытым макияжем и трясущимися руками. На ногах тонкие колготки сеточкой и хаос из блондинистых волос на голове.

— Сири! — воскликнула она отвратительное сокращение от имени Блэка. — Моя медовая пчелка…

Кэтрин сорвалась с дивана и побежала на высоченных каблуках к нему навстречу, отчего Римус ощутил острые иглы… Ревности? Отвращения?

Имел ли он вообще право ревновать, если Сириус не был его парнем и вряд ли собирался когда-либо таковым стать?

— Кэтрин, блять… — Бродяга остановил ее от объятий, схватив за плечи. — Какого хуя ты тут так поздно?

— Я так скучала по тебе, мой апельсинчик, — надула накаченные губки девушка. — Ты не приходил ко мне уже месяц… Как ты себя чувствуешь? Как больница?

Ее плаксивый голос начинал действовать на нервы только одним писком. Черные тени и тушь растеклись на щеках так, будто Кэтрин проревела больше часа.

— Если тебе было так интересно, могла навестить, — язвительно улыбнулся Сириус, и какая-то часть Лунатика облегченно заликовала.

— Я так виновата перед тобой, мой снагл багл, — блять, да сколько ещё мерзких прозвищ она ему придумает? — П-прости меня дурочку за ту таблетку… Сири, пожалуйста, прости меня…

Она обхватила лицо парня ладонями и начала внезапно лезть губами к щекам.

Блять.

Блять, как же неприятно. Как же, сука, раздражает.

— Кэтрин, ебанный рот!

Блэк оттолкнул ее, испуганно окинув Джеймса и Римуса виноватым взглядом.

— Кэтрин, выметайся, — обессилено прошептал длинноволосый. Вдвоём они выглядели, как два надломанных, дрожащих существа. — Я серьезно. Проваливай!

— Мой медвежоночек, мне так плохо… — слёзы налились в красных глазах девушки. Она отчаянно хваталась за брюнета руками. — Ты больше не п-приходишь, ничего не покупаешь. Мне так хуево без тебя, бон-бон. Я принесла тебе…

Блондинка вытащила из кармана пакетик с какой-то белой измельчённой пудрой, и Римус чуть не треснул ее чем-то тяжелым по тупой голове. Как же отвратительно.

— Это что? — Блэк покрутил в руках наркотики, и вдруг лицо искривила сочувственная, болезненная улыбка. — Кэтрин…

— Это мои извинения, пчёлка, — захныкала блондинка, сжимая в руках чужой локоть все болезненнее и болезненнее. — Сири, пожалуйста, вернись ко мне… М-мне так хуево…

— Ты подкупаешь меня амфетамином? — Блэк устало оглядел дрожащую, будто в конвульсиях, девушку. — Кэтрин, мать твою…

— Сири, пожалуйста!

С ужасающим воплем блондинка накинулась на брюнета и начала зацеловывать губы липким блеском.

Ебаное дерьмо.

У Римуса перехватило дыхание от злости, и он подбежал к ним, чтобы оторвать девушку от зажмурившегося Сириуса, что пытался увернуться всеми силами.

— Блять, идиотка! — Блэк начал вытирать губы, в то время как блондинка брыкалась в руках Римуса. — Я же сказал, что больше не буду покупать у тебя, какого, черт побери, хрена?

— Довольно, Кэтрин, — Поттер подошёл к вырывающейся девушке и уложил руку на плечо. — Бродяга сейчас проходит реабилитацию, не надо сувать ему в руки, что попало.

Джеймс и Римус осторожно поволокли за собой рыдающую Кэтрин на выход. Блять, насколько бы мерзкой это девица не была… Ее даже было… жалко? Как ее могла довести жизнь до такого отчаяния?

— Тебе вызвать такси? — брови Рема жалостливо сжались домиком.

— Нет, дайте мне поговорить с моим медвежонком! — она вытирала рукавом кожанки сопли. — Пожалуйста…

Джеймс схватил с комода купюру двадцати фунтов и протянул своей бывшей визажистке.

— Пожалуйста, не иди сейчас домой пешком, — попросил Поттер. — Вызови такси.

Кэтрин ничего не ответила, только выхватила деньги и захлопнула за собой дверь. Погружая пространство гостиной в напряжённую тишину.

— Сириус, вот какого хуя ты дал ей наш адрес? — взвыл неожиданно Поттер, и вдруг замер, потому что вокалиста не было поблизости. — Сириу… Блять!

Страх заполнил лёгкие Луни, потому что он осознал, с чем они оставили Бродягу одного.

Гребаное дерьмо.

— СИРИУС! — Римус закричал в таком ужасе, что, наверное, даже бедный Питер пробудился в дальней комнате. — СИРИУС, НЕ СМЕЙ!

Они с Поттером побежали по лестнице так быстро, сердце начало биться неровными, бешеными импульсами.

— Сириус, пожалуйста! — закричал Люпин в отчаянии, хватаясь за ручку двери в спальню.

— Вы в своём уме, кретины?

Из ванны вышел Бродяга, с пакетиком в руках и абсолютно недоумевающим лицом.

— Сириус… — Поттер задыхался. — Не надо…

— Я собирался его смыть в туалет, к вашему сведению, — сжал челюсти брюнет, а затем бросил пакетик куда-то в руки Джеймса. — Сделай это сам, если, сука, не доверяешь мне.

— Сириус… — начал испуганно Луни.

— И ты тоже, — Бродяга пихнул его плечом прежде, чем направиться в свою спальню.

Ебаный цирк.

— Ты будешь на меня злиться за то, что я переживаю? — прищурился Люпин, в груди начало клокотать раздражение. — А ничего, что ты пять минут назад чуть ли не сосался со своей бывшей!?

Сириус присел на кровать, в холодном взгляде сквозила насмешка.

— Ревнуешь?

Ну, разумеется, блять. Луни так погрузился в эти псевдоотношения, что на секунду решил – трахаться без обязательств было лучшим в его жизни решением. Но в такие моменты, как этот, вылезали те истинные причины, почему людям нужны были ярлыки. Почему Римусу никогда не удавалось относиться к сексуальным партнерам легкомысленно.

Ты привязываешься, черт возьми.

Привыкаешь к тому, как вкусно пахнет шея Сириуса, как сияют ямочки на щеках от искренней улыбки. Привыкаешь к тому, что он целует тебя, называет «котёнком», обнимает так, словно ждал всю свою жизнь только тебя. У Римуса была отвратительная черта романтизировать то, кем, по правде, люди не являлись, а особенно свои чувства к ним.

— Нет, — выдавил он улыбку. — Иди сосись с кем хочешь, мы ведь просто развлекаемся тут, черт возьми…

Люпин ощутил страшное желание защитить себя и свою гордость. Подошёл к кровати запихнуть в сумку вещи, пластинка Joy Division все ещё тихонько потрескивала.

— Римус… — выдохнул Блэк, наблюдая за ним с мрачным выражением лица.

— Мы просто трахаемся, ты сам говорил.

— Римус, я не целовал никого другого всю эту неделю, чего ты взъелся?

— Вау, какая честь, — Люпин завязывал шнурки на кроссовках. — Целую неделю у тебя был целибат, надо же!

— Я и не хочу никого целовать, кроме тебя, кретин! — длинноволосый сорвался с кровати, чтобы остановить парня. — Это ты мне не доверяешь! С чего ты, блять, решил, что я сорвался, как только порошок попал в руки?

— Сириус, я хочу доверять тебе, правда, — Римус приподнялся с корточек, сжимая руками сумку. — Но я все ещё переживаю за тебя! Прости, если я не хочу, чтобы вокруг тебя были наркотики или алкоголь! Прости, если мы с ребятами уже месяц не пьем, черт возьми, чтобы поддержать тебя… Мой отец п-пил… — Римус поджал губы. — И, блять, Бродяга… Зависимостям нельзя доверять. Никогда.

— Луни, пожалуйста, — Блэка начало потрясывать, как всегда бывало после завязки, если он сильно нервничал. — Я не хочу ссориться…

— Я знаю, — светловолосый кивнул, потому что, честно, и сам устал от вечных перепалок. — Блять… Прости, что… Что засомневался.

— Ты не злишься? — прошептал Сириус, глаза тоскливо хватались за губы, глаза и нос Римуса.

— Нет, котенок.

Светловолосый подошёл к нему вплотную и крепко обнял, чтобы унять дрожь в худеньком теле. Черт, угораздило же его влюбиться в парня с кучей ментальных проблем и такой огромной неуверенностью в себе. Но Сириус… Он был как хрупкий прекрасный сосуд, которого не портили даже надломы и трещины.

Им просто нужно было пережить этот страшный период.

— Не уходи, пожалуйста, — брюнет начал стягивать сумку с чужого плеча. — Я без тебя не засну…

— Даже так? — улыбнулся Луни, анализируя любимое лицо и губы… Что все ещё были измазаны блеском. — Блять…

Басист потянулся большим пальцем, чтобы убрать скользкую помаду. Какая мерзость.

— Прости меня за неё, — выдавил виноватую улыбку брюнет.

— Пойдём мыть тебе рот мылом, дурак, — рассмеялся Римус, а затем обернулся, потому что только сейчас заметил…

Дверь была все ещё открыта. Джеймс и сонный Питер в пижаме глядели на них прямо из коридора.

— Вы такие противные, оказывается… — съежился в отвращении Поттер, за что Бродяга наградил его средним пальцем прежде, чем захлопнуть дверь.

***

Римус постепенно начинал привыкать к тому количеству внимания, которое теперь было обращено на него. Все эти шепотки и тыкания пальцами на улице. Количество ужасной критики, грязных обсуждений в прессе… Но он все еще пытался смириться с вечеринками, которые Киллиан устраивал для лейблов и рекламных партнеров по несколько раз в месяц.

На этот раз Мародёров отправили в богатенький коттедж, арендованный Virgin Records. И в двухэтажном здании царил настоящий хаос из людей, алкоголя и наркотиков. Никто не стеснялся подходить к Сириусу напрямую и требовать объяснений, «в смысле ты завязал?» Римусу пришлось несколько раз менять вишневый сок Блэка, потому что фриковатые музыканты слишком часто толпились вокруг вокалиста и наклонялись к напитку. Все это явно сводило Бродягу с ума, потому что коленки нервно дрожали, и он пытался всеми силами отшучиваться старым знакомым, хотя в глазах сияло явное: «Я хочу на танцпол, я хочу, блять, выпить и ощутить это снова».

— Пожалуйста, не отходи от меня… — Римус заменял его шестой сок со льдом. Громкая музыка отдавалась в барабанных перепонках.

— Хорошо, мам, — Блэк выдавил улыбку, но глаза жадно продолжали хвататься за атмосферу вокруг.

— Мы можем уйти, если хочешь, — Римус приблизился к нему, чтобы поправить черный макияж под глазами. — Или пойти танцевать…

Блять, какой же сексуальный. В чёрном кроп-топе, что оголял подкаченный пресс и пупок, кожаные брюки с низкой посадкой. Подводка для глаз и серебряная массивная цепь… Люпин уже хотел затащить его в ближайшую туалетную кабинку.

— Нет… — Сириус сжался в теле. — Нет, я не могу танцевать, голова кружится…

— Привет, ребята! — рядом с ними внезапно очутилась красивая девушка, с гладкой, шоколадной кожей, и в красном мини-платье. — Блэк, ты какого черта не танцуешь? Все ждут!

— Это Мэри МакДональд, — представил брюнетку вокалист. — Солистка The Sheers.

— Оу, я, кажется, слышал ваш новый сингл вчера! — улыбнулся Луни, потому что Take me out был, пожалуй, лучшим на вчерашнем хит-параде.

— А ты, должно быть, новый басист этих придурков, — Мэри подтолкнула плечом темноволосого. — Римус, вроде?

— Да, совершенно верно, — Люпин пожал ее нежную руку, моментально ощутив запах терпких ванильных духов. — Римус Люпин.

— Могу я украсть тебя на один танец? — Мэри пристально оглядела его сквозь длинные накладные ресницы, будто давала парню мысленную оценку. — Сириус сегодня явно не в духе.

— Кхм… — светловолосый нашёл глазами Бродягу, который выглядел еще более напряженным, чем прежде. — Я… Я пообещал составить Сириусу компанию. Извини.

— Без проблем, Луни, — на лице Блэка сверкала натянутая улыбка, но глаза выглядели действительно… подавленными. — Я хочу, чтобы ты повеселился.

— Давай!

Мэри потащила светловолосого парня в самую сердцевину гостиной, где потные, полуголые знаменитости выкрикивали строчки из последнего альбома Боуи Lodger. А прожекторы были такими яркими, можно было ощутить себя в пьяном бреду, не сделав ни глотка спиртного.

— Ты чертовски красив для панк-рока! — выкрикнула Мэри, наклоняясь все ближе и ближе. От чего Римус моментально почувствовал желание отстраниться. Это было просто… неправильно. Чувствовать чье-то дыхание, помимо Бродяги.

— Ну, подожди, когда Киллиан заставит меня отрезать ирокез, — ухмыльнулся Люпин. — Для этих кудрей все будет кончено.

Мэри рассмеялась слишком громко над тем, что было больше фактом, нежели шуткой.

— Ты забавный, — девушка энергично вертелась вокруг него, покачивая бедрами. Невероятно красивая, как одна из этнических моделей в рекламе одежды. Но впервые в жизни Римус чувствовал себя по-настоящему неуютно, едва заинтересованным. Потому что в последнее время все ему казались не такими интересными, как Бродяга.

После нескольких неловких танцев, которые, должно быть, длились целую вечность, Луни вежливо отстранился. Направился к бару найти Блэка, но его… Его там не было. Ни у барной стойки, ни рядом с Джеймсом и Лили. Ни с Питером, который впервые за месяц выпил рюмку текилы и теперь танцевал посреди танцпола вокруг красивых девчонок, размахивая футболкой…

— Ты видел Бродягу? — басист подбежал к Поттеру. Тот лишь вкрадчиво отмахивался ладонью, намекая оставить его с Эванс наедине.

— Разве не ты с ним?

— Нет, я танце… Я танцевал, — ужас пробежался по спине Луни колючими иглами. — Какого хрена он вечно исчезает?

— Проверь туалет, — посоветовал Сохатый.

И Люпин так и сделал. Рванул через толпу, в попытках проглотить колючую проволоку в горле.

Блядское дерьмо.

Да, Бродяга не был ребенком. Люпину не следовало караулить каждый его шаг и так сильно заботиться. Он должен был доверять ему. Но каждый раз, когда вокалист пропадал из виду, на Люпина наваливалось ощущение того, что вот-вот и все развалится. И у него отнимут то, что стало его главным смыслом жизни.

— Бродяга? — выпалил он в ту же секунду, как распахнул дверь туалета. В пространстве развеялся сигаретный дым, доносились стоны, и незнакомая девушка в одном нижнем белье снюхивала белую дорожку с сисек своей подружки.

— Закрой дверь, придурок! — выкрикнула одна из них.

Но Римус все равно проверил кабинки туалета, чтобы удостовериться. Затем поспешил к лестнице осмотреть спальни на втором этаже. Господи, люди были настоящими животными… В первой комнате незнакомая парочка громко трахалась, даже не удосужившись запереть дверь. В другой – человек пять целовались по-кругу… Лунатик просто надеялся, что Сириус вышел куда-нибудь на улицу покурить…

Но он все же проверил последнюю спальню, и в ней было… неестественно тихо. Только неоновый зеленый свет, потрескивающий в лампах. Жуткое черное граффити на стене и кровать, заваленная пустыми бутылками и грязным бельём.

— Сириус? — выдохнул он, просто чтобы убедиться. — Ты здесь?

— Луни?

Это вышло так тихо, так пронзительно и жалобно… Римус почти не узнал свой любимый голос.

— Да, это я… — Люпин огляделся испуганно. — Ты где?

— К-кровать…

Блять, ну конечно. Сириус прятался от громкого шума и внимания, с которым на него набросились бесчувственные пиявки шоу-бизнеса. Это был всего лишь вопрос времени, прежде, чем он сорвётся на алкоголь или исчезнет где-нибудь под кроватью.

— Привет, котенок…

Римус опустился на этот омерзительно грязный, липкий пол и заполз под кровать. Огромные серые глаза Сириуса сразу же уставились на него, с чёрными дорожками слез на щеках.

Иисус, блять, Христос.

— Почему ты здесь, малыш? — прошептал Люпин, пытаясь улыбнуться, как можно более ласково. Он положил руку на дрожащую ладонь парня. — Все в порядке?

— Мне страшно… — мокрые губы приоткрылись, хватаясь за воздух. Все худое тело потрясывал панический приступ. — Ты пошел т-танцевать, и какой-то парень всучил мне в-водку…

— Прости, я не должен был уходить… — Луни придвинулся ближе. От вида этого тоскливого комка боли, его сердце по-настоящему заскулило. Сириус был таким сломленным, но… сильным одновременно. И Римус так гордился тем, что он спрятался, а не поддался лживым инстинктам.

— Н-нет… — Блэк шмыгнул носом. Голос был таким тихим, слова можно было разобрать с трудом. — Я хочу, чтобы ты повеселился, Луни…

Римус подполз еще ближе обнять трясущиеся плечики своего котенка. Дурацкая кровать была слишком низкой, чтобы нормально передвигаться.

— Мне весело с тобой, — прошептал ему Римус, нежно целуя горячий лоб. — Ты хочешь уйти отсюда? Купим мороженого, погуляем… Займёмся сексом?

Сириус тихонько рассмеялся, а затем глаза внезапно наполнились слезами, и все прекрасное лицо искривилось. Будто сердце разрывалось, не в силах справиться с такой сильной, мать его, болью.

— Я не х-хочу заниматься сексом… — заскулил он, как раненое животное.

— Д-да, конечно… — Римус застыл в испуге, но попытался погладить парня по растрепанным волосам. — Конечно, нам не обязательно…

— Я хочу не только секс, — Сириус начинал захлёбываться в слезах. — Мне так жаль, Р-Римус… Прости меня…

— За что, котенок?

Глаза Римуса непроизвольно налились слезами. Потому что, чем больше он проводил время с вокалистом, тем сильнее ощущал его эмоции как собственные.

— Той ночью, у меня дома, до того, как К-Кэтрин пришла… — Сириус нашел ореховые глаза своими. — Я хотел сказать тебе… Ч-то ты даже не можешь себе представить, как сильно я счастлив с тобой… Как сильно ты мне нравишься, Луни.

Сердце Римуса оттаяло, наполнило внутренности дрожью любви, заботы и обожания. Как же ему, сука, повезло найти этого дурака в том репетиционном зале и впустить в свою жизнь.

— Рядом с тобой я чувствую себя самим собой… Настоящим Сириусом, к-которым я снова хочу стать… — продолжил Бродяга, зажмурившись. — Но… Н-но ты несчастен со мной, и это разбивает мне сердце.

Брови Римуса недоверчиво поползли к переносице.

— Это неправда…

— Это правда, — Сириус быстро закивал, как маленькое дитя. — Ты сказал мне после нашей первой ночи… Что ты себе не нравишься рядом со мной.

Римус громко сглотнул, потому что да, блять. Он действительно произнёс эти слова в ту ночь. Но это было только потому, что его желание впервые в жизни завладело разумом. Он испугался самого себя. Испугался тех всепоглощающих чувств, которых не испытывал прежде…

Но это вовсе не означало, что Сириус заставлял его чувствовать себя хуже или слабее…На самом деле, Блэк заставлял его чувствовать себя живым. Полноценным. Ощущать такое сильное, мощное желание, что Луни не узнавал себя. Пугался до глубины души. Потому что это было… реально. Секс впервые ощущался чем-то большим, чем просто похотью или развлечением. Люпин искренне и отчаянно любил этого мудака.

— Ты мне нравишься, и это главное, Сириус… — попытался успокоить его басист, целуя трясущиеся кулачки и прекрасные тонкие пальцы. — Ты мне так нравишься, котенок… Если бы ты только знал, насколько…

— Это нечестно, — Блэк мотал головой из стороны в сторону, как заведённая кукла. — Это несправедливо, что ты должен прятаться здесь, а не танцевать с кем-то нормальным, вроде Мэри… Это несправедливо, что я втягиваю тебя в этот кошмар, Луни. Это несправедливо. Это несправедливо, что я нуждаюсь в тебе больше, чем ты нуждаешься во мне. Это несправедливо…

Брюнет продолжал шептать одно и то же слово, будто пытаясь убедить Римуса в его истинном значении. Но… Для Луни в нем не было никакого смысла. Римус любил Сириуса. Все было просто.

— Я не хочу танцевать ни с кем другим, котенок, — Люпин уткнулся в мокрый носик своим, прикасаясь губами к тёплому, сладкому рту. Словно к самым вкусным вишневым леденцам, что он когда-либо пробовал. — Я не хочу, чтобы и ты танцевал с кем-то еще… Я хочу держать тебя за руку, когда захочу. Хочу водить тебя на свидания и быть рядом, если тебе страшно… Хочу говорить тем ублюдкам, что им нужно держаться подальше от моего… Моего…

— Парня? — прошептал Сириус, изучая светловолосого так, будто в его глазах сияли тысячи звёзд.

— Да… — искренняя улыбка поползла по лицу Луни. Густое чувство растворилось в крови, как мёд и сладкая карамель. — Парня.

— Я ужасен… Ужасен в отношениях, — Сириус теперь боролся с очередным желанием разреветься. — Луни, у меня их н-никогда не было.

— Ну и что? — усмехнулся Римус, лаская ладонью худенькую спину. — У меня тоже… Мы можем учиться вместе.

Сириус мягко кивнул, а затем его мокрые губы засияли в робкой улыбке.

— Я так сильно хочу быть твоим парнем, Луни…

— Я тоже хочу быть твоим парнем, Сириус.

Люпин взял шелковистое лицо в свои руки, целуя и целуя отчаянно, не испытывая ни капли отвращения к слюне или слезам и соплям. У его Бродяги был вкус страсти тысяч ветров и сахарной пудры. Ощущения покоя и дома, которого Луни так долго искал. На коже ликовала истинная радость жизни и собственного существования. Ощущение, что Рем наконец-то мог дышать.

— Ты хочешь поехать ко мне? — Римус поцеловал мокрые щечки. Опьяненный тем, что теперь он целовал своего парня. Сириуса, мать его, Блэка. — Я сделаю тебе горячую ванну с пеной и пиццу…

— С грибами? — прошептал Сириус в поцелуй.

— Со всем, что ты захочешь, котенок.

— Тогда нам нужно будет сходить в магазин…

Черт, папарацци. Гребаные репортеры всегда следили за ними возле вечеринок и искали сенсационные снимки для желтой прессы.

— Мы наденем парики и очки, — усмехнулся Римус, наклоняясь для новых и новых поцелуев.

— Мой, чур, синий…

— Хорошо, мой – розовый.

Сириус рассмеялся сквозь слезы, а затем приластился ближе, чтобы обнять парня, вдыхая аромат волос.

— Я… я… — он остановил себя, наверное, от того, чтобы произнести вслух то, чего ещё боялся. — Ты – мой мир, Луни… Мерзкий басист, которого я ненавидел.

— Ты тоже мой мир, злобный мудак, который ударил меня по лицу в первый же день встречи…

Римус ощутил рёбрами вибрации от смеха Бродяги.

— Прости за это, котенок, — Сириус придвинулся, чтобы мягко поцеловать щеку, которую он треснул кулаком всего два месяца назад. — Я был идиотом.

— Ты все ещё идиот, — Луни чмокнул пухлые губы. — Но ты мой идиот теперь.

Комментарий к Side B: For the first time

Небольшая доска с фотографиями, вдохновляющими меня на создание этой работы: https://pin.it/1erN2Qz

Снимок Сириуса, который увидел Римус со школьных лет: https://pin.it/3taSrFv

Пишите отзывы, они очень мотивируют на более частые публикации 💫

Хочу ещё поделиться потрясающими обложками к фанфику от читательницы 💔

https://www.tumblr.com/blog/view/lemur27/689850416979116032?source=share

========== Side B: White noise ==========

Выступление в клубе Roxy второго октября стало, пожалуй, лучшим событием в жизни Римуса. Это был первый раз, когда Сириус по-настоящему наслаждался собой на сцене, полный энергии и энтузиазма: смеялся, кричал, взаимодействовал с аудиторией. Вокалист не принимал веществ, но, казалось, он по-настоящему был свободен. Как и Римус.

Лунатик действительно начинал понимать, что такое любовь фанатов. Настоящее сумасшествие, сотворенное его творчеством. Несколько девушек одержимо выкрикивали его имя, размахивая плакатами: «Трахни меня, басист» или «Не смей уходить из группы!». Даже мужская часть слушателей начала поддерживать его. Большинство парней встряхивали волосами во время сложных партий бас-гитары. Одетые в рваные майки «Love is terrible».

— Pack your suitcase! Leave your friends! — выкрикивал Сириус во всю глотку, прыгая по сцене. Пот стекал по напряжённому прессу, волосы прилипали к лицу. И, боже, этот человек был его парнем. Парнем Римуса Люпина. Этот гениальный певец, голос которого был подобен падшему в ад ангелу. — Tonight’s we’re sinners! Tonight we’re saints! I know I will be your worst regret!

Внезапно Блэк подошел ближе к басисту и обхватил шею вспотевшей рукой. Запел слова почти что в ухо. И улыбка расползлась на лице Люпина, когда он осознал, что вся толпа обезумела от этого жеста. Засвистела, завизжала, будто в истерическом припадке. И Римус продолжал играть, пока громкая музыка била по барабанным перепонкам, а пот стекал по кудрям.

Черт возьми.

Он действительно стоял на сцене одного из лучших клубов Лондона перед многочисленной толпой. Воссоздавал сложные музыкальные ритмы. И член его сексуального парня-вокалиста тайно упирался в его задницу, посылая мурашки удовольствия по позвоночнику. Ореховые глаза закатывались от приливной волны адреналина.

Это был первый раз, когда Римус осознал, насколько, черт возьми, перевернулась его жизнь за эти два месяца. Все, о чем он только мог мечтать, было в его руках. И музыка продолжала течь по венам, пока Луни счастливо улыбался своему парню. Который пел ему почти что в ухо, будто каждое слово предназначалось только для них двоих.

— Это было просто ахуительно!

Как только концерт закончился, двое возвращались домой по темным пустым переулкам. Что было, разумеется, крайне воспрещено Киллианом, но им просто не хотелось оставаться на афтерпати, среди репортёров и выпивки. На свежем воздухе Сириус возбужденно прыгал, кожаная куртка еле прикрывала полуголое тело.

— Ты сейчас простудишься, идиот! — Римус пытался остановить своего парня, но тоже был пьян от переполняющих эмоций.

— Луни, клянусь, это был лучший концерт в моей жизни! — в темноте улицы и холодном октябрьском воздухе Сириус выглядел еще более красивым. Счастливее, чем когда-либо прежде. — Концерты под наркотой были ахуенными, признаюсь, но этот… — брюнет тянул Рема на себя, спотыкаясь от того, что шел задом-наперёд. — Я помню все! Я наконец-то чувствую все!

Сириус неожиданно схватил ладонь Луни, чтобы прижать к груди. Она завибрировала от сильных пульсаций.

— Чувствуешь, как быстро оно бьется?

— Да… — выдохнул Римус, тёплый пар изо рта окутывал пространство между ними.

— Оно так стучится, Луни! — глаза Бродяги сияли, по-настоящему сияли. Впервые с тех пор, как он завязал с наркотиками. — Это не алкоголь или кокаин, черт побери. Это реально! Луни, это реально!

— Это ахуенно, Сириус, — светловолосый и сам не мог перестать улыбаться. Лишь перевозбужденно притянул к себе своего парня за талию. — Ты… Ты ахуенный.

Мягкие губы Сириусаосветились неподдельной улыбкой. Живой и наполненной бесконечным наслаждением.

Вторая неделя их отношений подходила к концу. И Люпин солгал бы, назвав их «лёгкими» и «беззаботными». Конечно, порою было невыносимо трудно, и случались падения. Сириус мог посреди ночи разреветься в судорогах, хватаясь за волосы. Шептать что-то настолько пугающее, как: «Я умираю, Луни. Я умираю». Бывали случаи, когда вокалиста захватывали железные цепи депрессии, и он часами не выходил из ванной, умоляя Римуса уйти и никогда не возвращаться.

Это было так чертовски больно, что Луни действительно не понимал, почему все ещё оставался.

Но он верил… Нет, он знал, что тёмная полоса однажды закончится. Потому что даже за эти две недели было так много взлетов, так много искренних поводов влюбляться в Сириуса сильнее и сильнее. Его парень постепенно исцелялся, расцветал от того, что его наконец-то любили. Он практически переехал к Римусу и Лили: в ванной теперь хранились и зубная щетка, и полотенце, и бритва Бродяги. Луни просыпался по утрам от поцелуев, запаха бразильского кофе и сладкого шепота на ухо. Они вместе принимали душ, танцевали на балконе под приглушенную музыку и так много смеялись. Постепенно Луни начинал понимать, каким добрым на самом деле был Сириус. Жестокая, бесстрастная маска, которую он натянул в первые дни знакомства, оказалось полной чушью. Настоящий Сириус не умел долго злиться, оставлял маленькие подарки, вроде шоколадных круассанов, конфет и полевых цветов. Устраивал романтические вечера и капризничал, как подросток, которому не уделяли достаточно внимания. Его прежние агрессия и импульсивность были лишь попытками скрыть глубокую обиду и злость на самого себя.

— Ты даже представить себе не можешь, как сексуально ты выглядел на сцене, — прошептал Сириус, наклоняясь все ближе и ближе в объятия. — Такой, блять, горячий, мне пришлось спрятать стояк за твоей спиной.

— Я использовал для этого гитару, — усмехнулся Луни.

Но все же сдался и прильнул к любимым губам в жарком поцелуе. Схватил промерзавшими пальцами кожаную куртку и потащил Блэка к ближайшей стене здания.

— Блять, какой же ты… — Римус втолкнул своего парня в кирпичную стену. — Какой ты… — мечтательно произнёс он и впился зубами в губы брюнета, впитывая тихие охи, вздохи и прерывистое дыхание.

— Луни, если бы я мог, я бы трахнул тебя прямо там, на глазах у всех… — прошептал Блэк куда-то в горло Римуса и подтолкнул задницу в ладони парня. — Ты такой, блять…

Басист прохрипел что-то нечленораздельное, одурманенный происходящим. Впитал влажным языком сладкую слюну и губы.

— Блять, не здесь, — выдохнул он. Твёрдый пах Сириуса уже лихорадочно терся о его бедро.

— Луни… — простонал Блэк.

И Люпин схватил его за руку, ускорив шаг. С неба начинал накрапывать холодный дождь, пока они бежали по лужам.

— Римус! — рассмеялся вокалист, еле-еле поспевая за светловолосым. — Римус, куда ты так спешишь, черт возьми?

— Если мы поторопимся, то уже через пять минут будем в кровати, кретин!

В ответ Бродяга только сильнее захохотал, но рванул вслед за парнем, промокший и заведённый до предела. Не выпуская руки из крепкой хватки.

И если у счастья был вкус и запах, то это точно были губы Сириуса в тот холодный, октябрьский вечер.

***

— Я требую немедленных объяснений, вы, кучка извращенцев!

В репетиционный зал ворвался Киллиан, размахивая газетой в руках. Римусу не надо было гадать слишком долго о том, что произошло: он тут же уставился в ужасе на вокалиста, который спрыгивал со сцены.

— Тёрнер, мы просто… — начал испуганно Блэк.

— Вы можете хоть раз не думать хуями, мать вашу!? — менеджер бросил на стол бумажную вырезку, и, разумеется, там был огромный снимок на первой полосе: поцелуй Сириуса и Римуса у той чертовой кирпичной стены. Крупным планом. Где нельзя было спутать их ни с кем другим. — Какого, блять, хрена вы двое устроили за моей спиной!?

— Киллиан, мы просто… — Римус подбежал к своему парню, бас-гитара свисала с шеи.

— Киллиан, мы просто… — промямлил Тёрнер, пародируя светловолосого. — О таких вещах вы обязаны предупреждать меня. Вы даже не представляете, какой урон только что нанесли, черт побери!

— Почему? — Джеймс встал на защиту своих друзей. Его глаза с умилением рассматривали снимок. — Что в этом плохого, Киллиан? Это только раззадорит толпу!

— Раззадорит? — прищурился толстяк, полыхая раздражением. — Кого именно, Поттер? Пятьдесят процентов ваших слушателей – девчонки шестнадцати лет, у которых висит постер Блэка на ебаном потолке, и уже расписан план их будущей свадьбы! Мало того, что они впадут в депрессию и порвут снимки их кумира, так ещё и будут караулить вас, требуя объяснений! — Киллиан тяжело выдохнул, будто бы случился его самый настоящий кошмар. — Мне похуй, с кем вы тут спите, хоть отсасывайте друг другу по-кругу! Но не смейте делать это в общественных местах, тем более после концерта, когда репортёров, как, сука, тараканов по всем углам!

— Киллиан, там никого не было… — попытался обессилено Римус, щеки горели бордовой краской.

— Люпин, ты, невинное дитя… Если ты не видишь журналистов, то это ещё не значит, что их там, блять, нет! — Тёрнер поставил руки на бока, испепеляя басиста взглядом, полным презрения. — Я не знаю, как вы это теперь будете исправлять… Tiger Beat звонили сегодня с просьбой взять интервью… Вам, черт возьми, придётся заявить, что вы просто развлекались, и это не серьезно.

— Нет! — вдруг выпалил Сириус, хватаясь за газету, будто этот снимок был настоящим сокровищем. — Мы встречаемся, Киллиан! Встречаемся. Зачем нам нести такую хуйню на публику?

— Ах, раз вы встречаетесь! — Тёрнер приложил руку на сердце, в фальшивом умилении. Чертов мудила. — Раз так, то, конечно, мой дорогой Сириус! Разваливай группу, лишай себя половины фанатской базы и продолжай играть в любовь, ведь тебе все время, сука, скучно! Нужно обязательно создавать проблемы!

— Мы не играем, — процедил сквозь зубы Бродяга.

— А я не шучу, когда говорю, что ваши выходки загубят все, что мы так долго строили! — вырвал газету из рук вокалиста менеджер.

— Ты ничего блять не строил, гондон! — Сириус начинал вскипать от гнева. — Это мы построили. Мы. Я, Джеймс и Питер.

— Я привёл Римуса в эту группу, неблагодарный ты кусок дерьма, — выплюнул слова Тёрнер. — Или ты забыл? Забыл, как сильно поливал меня за это грязью, сосунок? Я его привёл! И я же с ним и разорву контракт, если вы не уладите все. Сейчас же!

— Ты не посмеешь… — Сириус прожигал его взглядом.

— Это мы посмотрим.

С этими словами Киллиан направился на выход, полыхая раздражением так, что позади него, должно быть, струился дым. Абсолютно, блять, одержимый картинкой идеальной «панк-группы», которой просто не могло существовать. Потому что The Marauders были слишком независимы от общепринятых стандартов, и этим они так ценились среди поклонников.

— Я убью его, клянусь! — выкрикнул Блэк, как только дверь захлопнулась. — Не менеджер, а помет собачий!

— Сириус… — попытался его успокоить басист. Подошёл вплотную, погладить дрожащие руки своими. — Он просто думает о репутации…

— О какой репутации, Луни? Ещё месяц назад фанаты были уверены, что у меня был героиновый передоз! — воскликнул Блэк, тяжело дыша. — Никто от этого не стал слушать нас меньше! Киллиан просто видит проблемы там, где их нет. Он не понимает нашу публику! Он ни черта не понимает!

— Не делайте никаких заявлений, — подошёл Джеймс к друзьям. Питер закивал головой, следом за ним. — Это не тот случай, где вам необходимо врать… Но вы должны быть готовы к тому, что теперь пресса не отстанет. За каждым вашим шагом будут следить…

— Боже, как же меня все заебало! — Сириус озлобленно пихнул ногой стул, а затем уселся на него, схватившись за голову. — Меня заебал Тёрнер, заебали сраные лейблы, контракты… Я не хочу, я просто… Сука!

У Блэка явно начиналась нервная ломка, потому что коленки задрожали, голос охрип.

— Ш-ш-ш… — Римус обнял его, уложив голову на живот. Помассировал шелковистые волосы на макушке. — Без паники, Бродяга. Это просто фотография… Просто дурацкий снимок.

Блэк вцепился в его бедра руками, прикрыв глаза. Только спустя некоторое время их отношений, Люпин осознал, что лучший способ успокаивать его парня был – объятия. Иногда даже слов не требовалось. Сириусу просто нужно было ощутить чьё-то присутствие.

— Он же не заберёт тебя у меня?

— Конечно, не заберёт, — Римус присел перед ним на колени и обхватил мягкие ладони своими. — Я обещаю.

***

— Ты выглядишь как грабитель банка в розыске, — ухмыльнулся Блэк, как только его парень вышел из такси.

На Римусе была чёрная толстовка с капюшоном, солнцезащитные круглые очки и несколько пакетов с едой. Парни вдвоём направились к их столику в парке, где Джеймс уже жарил на гриле хот-доги, а Питер разливал безалкогольные напитки.

— И все равно до меня доебались репортеры из Record Mirror, — выдохнул светловолосый обессилено. — Пришлось поймать такси.

Последнюю неделю было довольно… трудно избегать внимания журналистов. Почти каждый музыкальный журнал мечтал опубликовать сенсационные сплетни об отношениях вокалиста и нового басиста из «Мародёров». Их бесцеремонность доходила до того, что они караулили панк-группу у звукозаписывающей студии, поджидали в ближайших магазинах и предлагали огромные суммы с пятью нулями для Киллиана. Но Сириус и Римус не хотели давать комментариев. Потому что счастье любило тишину.

— По шкале от одного Сириуса до десяти, насколько уебищны мои кулинарные навыки? — Джеймс поднёс ко столу тарелку сгоревших сарделек.

— Сто Сириусов из десяти, — ухмыльнулся Люпин.

— Эй! — возмутился Блэк.

— Котёнок, на прошлой неделе ты умудрился поджечь яичницу на сковороде, — Римус приобнял парня со спины. — Про попкорн в микроволновке я вообще молчу… Из неё шел дым!

— У тебя просто плохая техника в доме!

Луни весело рассмеялся, зацеловывая возмущённого парня в щеки. И Блэк начал невольно таять и плавиться под нежностью прикосновений.

— Я помогу Питти помыть овощи, — улыбнулся ласково светловолосый и направился к уличной раковине, где Петтигрю пытался отрегулировать кран.

Сириус присел за деревянный стол, все ещё наблюдая за своим потрясающе красивым парнем. За его улыбающимся лицом, мягкими движениями и сексуальным задом.

— Ты выглядишь счастливым.

Бродяга резко приподнял голову на звук. Его лучший друг уселся на столик, пристально изучая серые глаза своими.

— Что?

— Ты выглядишь счастливым, — повторил Поттер, улыбка поползла по довольной морде. — Намного счастливее, чем за весь прошедший год.

Блэк хотел отшутиться, придумать какое-нибудь колкое замечание, но… Это было истинной правдой. Он был счастливее. Он действительно начинал приходить в себя после долгого, кошмарного сна.

— Римус, он… — смущённо улыбнулся Сириус, как влюблённая школьница. — Он замечательный.

— И ты любишь его, — кивнул Джеймс, все ещё испепеляя друга этим пронизывающим, понимающим взглядом. — По-настоящему любишь.

— Н… Нет, — фыркнул Блэк, издав полу-смешок. Рот жадно хватался за воздух. — Мне просто нравится с ним проводить время, в-вот и все.

— Ар-гх! Почему ты такой? — Джеймс выдохнул в поражении и присел на скамейку напротив. — Почему ты вечно бежишь от самого себя? Просто скажи «я долбаеб и был не прав, любовь – это круто, и я схожу по Римусу с ума».

— Я всегда прав.

Поттер только закатил на это глаза. Но правда была в том, что Сириус действительно не узнавал себя. Если бы он увидел, каким был сейчас, несколько месяцев назад, то ни за что не поверил бы своим глазам. Прежде Бродяга и не думал, что был способен заинтересоваться парнем, тем более басистом. Но сейчас все его мысли были о Римусе, о его длинных пальцах и огромных, ореховых глазах. Часть Блэка все ещё отрицала это, но, кажется, это… это было что-то настоящее, болезненное и трепетное. То, чего он не ощущал никогда прежде.

— Рядом с ним ты превращаешься в того Сириуса, по которому я скучал, — улыбнулся мягко Джеймс, и сердце Блэка сжалось тоскливыми воспоминаниями. — Возвращайся домой, брат. Мне тебя очень долго не хватало.

Сириус тихонько кивнул в ответ. Ему тоже не хватало самого себя. Так долго, черт возьми, не хватало. С тех пор, как он нашёл утешение в бутылке виски и потерялся в бесконечной череде наркотических веществ. Ему так сильно хотелось вернуться домой.

— Сириус, никаких чипсов, сегодня ты ешь салат, — Лунатик выхватил пачку хрустящего картофеля из рук парня.

— У меня аллергия на клетчатку.

— У тебя аллергия на здоровый образ жизни, а не на клетчатку, болван, — Римус дал подзатыльник вокалисту, но присел рядом, чтобы вместе нарезать очищенные огурцы и помидоры.

И, честно говоря, рядом с Лунатиком Блэк терял любую способность пререкаться. Впервые в жизни кто-то имел над ним власть большую, чем он сам над собой.

К вечеру четверо лучших друзей уютно обустроили пикник-зону, накрыли стол и начали подпевать гитаре Джеймса. Все лучшие хиты от Боба Дилана до их собственных. И Сириус постепенно начинал приходить к пониманию, что никогда и не нуждался в славе и популярности. Музыка и выступления делали его счастливым, да. Но не деньги, лейблы и контракты. Если бы прямо сейчас он мог очутиться на необитаемом острове только в окружении этих трёх людей, без связи с внешним миром, то непременно бы согласился.

— Тебе не холодно, солнце? — Римус укутывал в плед засыпающего на свежем воздухе парня.

Глаза Сириуса мечтательно изучали ночное небо и сияние тысячи звёзд. Пока тихое пение Питера под гитару Джеймса доносилась до их кокона уединения и уюта.

— Нет, — прошептал Бродяга, прижимаясь крепче в объятия светловолосого. — Мне хорошо, как никогда прежде.

После того, как Сириус завязал со спиртным и стимуляторами, его часто настигало чувство страха и тревожности. Ощущение того, что все хорошее в его жизни вот-вот треснет и рассыпется на осколки. Но в такие моменты успокоения, как этот, он начинал верить в то, что у депрессии есть конец. И что, возможно, возможно, Римус задержится рядом с ним, разбитым и поломанным, чуть подольше. И они смогут встретить рассвет вместе. Отпустив все боли и обиды.

— I’m glad that we are different… We’ve better things to do. Many others plan their future! I’m busy loving you! — пропел Питер Let’s live for today, едва попадая в ноты. — One, two, three, four… Shah-la, la-la-la-la live for today!

Слова песни настолько соотносились с состоянием Сириуса, что, должно быть, это ощутил и Луни. Парень только сильнее прижал брюнета к себе и мягко поцеловал в макушку. Согревая своим присутствием и близостью.

И, если бы Сириус не боялся признать этого вслух, он бы точно сказал Лунатику в тот вечер, как сильно любил его и не желал отпускать. Он бы не позволил случиться тому, что ожидало их на горизонте.

***

— Репортеры с ума посходили! — в репетиционный зал ворвался Джеймс, краснолицый и с газетой в руках. — Я все могу понять, но чтобы сочинять подобную чушь!

Римус осторожно отставил бас-гитару и спустился со сцены, готовый к ещё одному удару. Пресса была особенно жестокой по отношению к ним, особенно сейчас, когда вокруг вокалиста и басиста ходило столько сплетен и скандалов.

Но он совсем не был готов к тому, что увидит на заголовке…

«Воспитание конкурным хлыстом, или как вокалиста The Marauders лишили детства»

Под подписью крупным планом был опубликован снимок с ранениями на спине Бродяги. И в основной части статьи повествовалось о всех ужасах, что Сириус рассказал Рему тогда на крыше. О матери, о том, чем она его избивала, и как часто.

Гребаное дерьмо.

— Сириус, умоляю, скажи, что Вальбурга не докатилась бы до такого? — в ужасе сморщился Джеймс, в то время, как онемевший Блэк изучал газетную вырезку. — Ты же говорил, что это просто собаки… Что…

Гнев Джеймса начинал утихать, чем дольше он изучал лучшего друга. Приходило осознание, что в статье все написанное было правдой.

— Сириус… — выдохнул опечалено Люпин. Он не знал, куда себя деть, что сказать и чем помочь. — Котёнок…

— Р-римус? — Бродяга поднял на него тяжелой взгляд, и, чертов ад, в глазах действительно засияли слёзы неверия. — Какого хуя?

— Что? — брови Лунатика в недоумении поползли на переносицу. — Ч-что…

Но Блэк уже отбросил газету и ринулся в сторону туалета, дрожащий и, судя по всему, готовый разреветься. Все тело Люпина напряглось в настоящем страхе и осознании…

— Обещаешь, что никому не расскажешь? — вдруг Блэк приподнял лицо и уставился на него грустным взглядом.

— Обещаю…

История про шрамы была секретом, знать который мог только Римус. И, гребаное дерьмо, сейчас это, должно быть, выглядело со стороны просто ужасно.

— Сириус? — Люпин ворвался в туалет, тяжело дыша. Никогда он ещё не чувствовал себя таким загнанным в угол.

— Римус, зачем ты это сделал? — длинноволосый расхаживал по душной комнате, прижимаясь рукой к сердцу. Слёзы угрожали вырваться из измученных глаз. — Котёнок, з-зачем?

— Я никому не говорил, — Люпин судорожно мотал головой в стороны. — Никому, я клянусь…

— Никто об этом не знал, кроме тебя! Никто! — теперь опечаленный взгляд его парня сменился настоящим ужасом. И брюнет сделал несколько поспешных шагов назад. — Умоляю, скажи, что ты просто кому-то проболтался, а не пошёл в прессу. Я не знаю, Лили или Киту… Кому угодно! Прошу скажи, что ты не продал информацию… Умоляю…

Глаза Римуса в испуге изучали трясущего парня, и его сердце действительно начало обливаться кровью. Он понимал, как это выглядело со стороны. Но он искренне не знал, как подобное могло просочиться в прессу. Он перестал понимать что-либо в мире шоу-бизнеса.

— Я не говорил никому, д-даже Лили… — продолжал мотать головой Люпин. Его руки отчаянно тянулись к парню, что не желал приближаться к нему. — Пожалуйста, котёнок… Я никому не говорил.

— Луни, даже Джеймс об этом не знал! — Сириус кусал губы в попытках не разреветься. Он выглядел невыносимо несчастным. — Об этом знали только ты и моя мать, черт возьми. И, поверь, этот дьявол никогда в жизни никому бы не рассказала…

— Может, они догадались? — попытался Лунатик, сердце бешено стучало в грудной клетке. — Изучили шрамы, попытались предположить…

— Римус, они написали про конкурный хлыст, мать его! — взорвался Блэк, теперь его лицо краснело в настоящей злости. — Там слово в слово написано все так, как я рассказывал тебе!

— Я бы не стал…

— Римус… — взмолился Сириус, будто умолял признаться в том, чего Люпин по правде не делал. Умолял признаться, что тот случайно растрепал о случившемся подруге или прохожему в баре. — Римус, если ты сказал кому-то из друзей, я не обижусь, клянусь… Прошу, только скажи, что не ходил к журналистам…

— Я этого не делал, — сжал челюсти Люпин. Его тело начало трясти в раздражении. В осознании того, что Сириус как и не доверял ему раньше, так и не научился этого делать. — Сколько раз мне, блять, повторять, что я не Джонатан? Когда ты научишься мне верить?

— Как я могу, сука, верить тебе сейчас!? — выкрикнул Блэк, губы нервно тряслись. — Римус, ты единственный, единственный, кто знал! И мне плевать на слив информации, но сам факт! Сам факт того, что ты… Ты…

— Иди к черту.

Римус не мог этого больше терпеть. Не мог строить отношения на том, что ему вечно приходилось доказывать свои чувства и причины доверять. Не мог искать оправдания тому, что Сириус его отталкивал при каждом удобном случае. Потому что попросту боялся самого себя.

— Римус… — жалобно проскулил Блэк, будто бы в попытках достучаться, дать хоть какую-то зацепку.

Но у Люпина не было ответа.

— Поговорим вечером, — Римус вышел из туалета, захлопнув за собой дверь.

Но вдруг тишина репетиционного зала навалилась на него предчувствием чего-то по-настоящему ужасающего.

========== Side B: Is this the end? ==========

Стало очевидно, что так больше не могло продолжаться в тот вечер, когда Сириус не пришел разговаривать с парнем.

Несколько дней он не отвечал на звонки, игнорировал Римуса на репетициях и повторял только одно отчаянное: «Просто скажи мне правду, это все чего я прошу от тебя».

Луни проводил вечера дома в слезах и жалких попытках достучаться до Бродяги, умолял позвонить Вальбурге, узнать, может, это была все же она, кто рассказал ужасающие подробности о детстве вокалиста. Но Сириус, казалось, был уверен только в своей правоте. Потому что он просто не умел доверять. Не умел никого к себе подпускать, даже если очень этого и хотел.

— Римус, как ты мог? — только и повторял Блэк, дрожащий и забитый, как напуганный щенок. — Как ты мог рассказать?

И Римус отдал бы все, чтобы помочь Сириусу поверить ему. Поверить в их любовь.

Но он не мог выполнить всю работу за них двоих.

Не мог.

— Я так больше не могу, Киллиан… — В один из репетиционных дней Люпин пришёл в зал, абсолютно обессиленный, сонный и замученный. С пониманием того, что это сотрудничество не могло продолжаться. — Ты искал способ замести следы после скандала о моих отношениях с Блэком… Я его нашёл, — басист тяжело выдохнул, прожигая менеджера взволнованным взглядом. — Я ухожу из группы.

— НЕТ! — разразился протестным криком Поттер. Даже Сириус сорвался со своего стула, в ужасе глядя на светловолосого.

— Римус, не надо драмы, — Тернер потёр свои виски, уставший от вечных конфликтов среди участников. — Ты самый разумный басист, что у нас был… Не надо начина…

— Я принял решение, — монотонно проговорил Римус. — Я слишком долго искал оправдание тому, почему остаюсь в этой группе… Причины закончились. Мне здесь невыносимо.

Последние слова прозвучали так отчаянно и по-детски искренне… Все участники группы застыли в тишине.

— Римус… — прошептал Блэк, качая головой из стороны в сторону. — Наши проблемы… Это наши п-проблемы. Группа, она…

— Если я останусь, то сделаю самому себе только хуже, — Люпин ощутил холодный пот, пока уставшие глаза изучали поникшего вокалиста. Как же больно, черт возьми. Как же несправедливо. — Это должно было закончиться рано или поздно, верно?

После этих слов Тернер лишь обессилено выдохнул и договорился подписать с ним контракт о расторжении сотрудничества по окончании рабочей недели. Всю дорогу до автобусной остановки менеджер уговаривал его передумать, умолял взвесить все «за» и «против». Но Римус был измучен, по-настоящему истощён своим пребыванием в шоу-бизнесе. Особенно сейчас, когда парень, которому он готов был отдать своё сердце, отталкивал его и не желал доверять.

— Римус, если хочешь, я вытурю Блэка нахуй из группы, — не унимался Тернер в жалких попытках. — Он у меня уже в заднице сидит своим поведением.

— Это его группа, Киллиан, — болезненно улыбнулся басист. — И ему нужно время осознать, чего он поистине хочет. Он саботирует своё же творчество, потому что устал от самого себя…

— Римус… — попытался вновь менеджер.

— Решение принято.

После этих слов Люпин смог только запрыгнуть в нужный автобус и направиться к дальним сидениям, готовый вот-вот разреветься от нахлынувшего отчаяния и пустоты.

Неужели это был конец?

***

— Сириус, мать твою, ты ведь знаешь, что он этого не делал…

Джеймс сидел на кровати рядом с рыдающим другом. Красным, зареванных, укутанным в толстовку бывшего парня. Несколько дней Бродяга не ел, не спал, только мучал самого себя тем, во что искренне и не хотел верить.

— Никто не зна-ал, Джеймс… — шептал сквозь сопли и слюни вокалист. — На крыше не могло быть журнали-листов… Там даже спрятаться было нег-где… Он-н… Он…

Сириус задыхался от того, что просто не понимал происходящего. Не понимал, как Римус мог так поступить с ним, особенно после всего случившегося. Он так сильно хотел верить своему котёнку, но других объяснений просто не было.

— Зачем я его подпустил к с-себе, — проскулил длинноволосый, отчаянно хватаясь за любимую толстовку, за запах, что был для него олицетворением дома. — Как же больно, С-сохатый… Как же…

Поттер только в поражении выдохнул и повалился на кровать, чтобы обнять трясущегося друга медвежьей хваткой.

— Ну хватит, придурок, ну ты чего… — Джеймс пытался его успокоить вот уже несколько дней. Но все было тщетно. — Может, это все-таки была Вальбурга?

Сириус только отрицательно качал головой, потому что знал свою мать слишком хорошо. Знал, что это чудовище никогда бы не созналось в содеянном.

— Регулус? — попытался Джеймс.

— Он не знал… Они опубликовали информацию именно тогда, к-когда я впервые кому-то рассказал об эт-том, — Блэк вытирал рукавами дорожки слез, все сердце болезненно трещало по швам. — Джеймс, как он мог? Как он мог? З-зачем?

Подобной боли Сириус не испытывал уже давно.

С тех пор, как он завязал, он начал ощущать все эмоции вдвое, если не втрое сильнее прежнего. Теперь счастье было окрыляющим, секс будоражил все тело, адреналин плескался выбросами эндорфина… Но боль… Боль была просто невыносимой. Казалось, его грудь резали раскалёнными клинками ножей.

— Боже… — Бродяга начал судорожно вытирать лицо. — Я в туалет…

Он слез с кровати, шатаясь и потрясываясь на месте. Рот жадно хватался за воздух, но лёгкие все равно не удавалось наполнить кислородом. Будто у его организма была интоксикация, будто его заперли в консервной банке и оставили умирать живьём.

— Блять… — прошептал он, глядя на своё отражение в зеркале, на эти дорожки слез на опухшем лице, на губы, что потрескались и тёмные круги под глазами. Хотелось заглушить эту боль, сделать, что угодно, лишь бы перестать ее чувствовать. — Блять!

Сириус натянул капюшон и сам не осознал, что сподвигло его на дальнейшие действия. Смертельный, сокрушительный поток ненависти направил его к окну, и Блэк вылез через верхнюю форточку, сполз на первый этаж по трубе.

И побежал.

Побежал по дороге так быстро, будто его разум умолял не передумать. Умолял наконец сделать это. Умолял наконец дать то, о чем тело просило все эти недели.

Перестать чувствовать. Перестать чувствовать. Перестать чувствовать.

Боли было слишком много, и она его прожирала. Вся кровь холодела от осознания, что он собирался сделать, но он уже не мог остановиться. Все мысли было только о том, чтобы перестать чувствовать.

Перестать чувствовать. Перестать чувствовать. Перестать чувствовать.

— КЭТРИН! — он ломился в дверь знакомого дома, задыхаясь от слез, от ломки в теле, от ужаса, в котором начинал захлёбываться. От понимания: «Если он сейчас не примет, его сердце разорвётся на куски». — Кэтрин, пожа-а-алуйста!

Бродяга глотал сопли, бил кулаками в дверь, не узнавал уже себя и того, кем был последний месяц.

— Сири? — девушка отворила дверь в одном халате, глядя на зареванного, полуживого вокалиста. — Мой медвежонок, господи, что с тобой?

— Дай мне хоть что-нибудь, м-молю, — Сириус сжимался, задыхался в собственной оледеневшей плоти. — Хоть что-нибудь…

Девушка тут же схватила его за руку и потащила внутрь, усадила на диван в душной гостиной, где царил настоящий хаос из стеклянных бутылок, сигарет и запаха маргинального образа жизни.

— Держи, бон-бон…

Она опечалено присела напротив него с пакетиком чего-то, что должно было помочь. И Сириусу было уже плевать, чего именно.

— Пчелка, что с тобой? — она гладила его по волосам, и все происходило, как в пьяном бреду.

— Кэтр-рин, я больше не могу… — Сириус дрожащими руками высыпал порошок, как при треморе. — Это пиздец.

Он схватил первую попавшуюся пластиковую карту и начал распределять дорожки.

— Я думала, ты уже никогда не придёшь… — прошептала блондинка своим писклявым, назойливым голосом. — Особенно после случившегося…

— После чего? — попытался он поддержать диалог, но все мысли уже были об одном.

— Ну… после статьи в газете, — девушка закусила губы, наблюдая за парнем, что едва мог сидеть на месте. — Я так на тебя разозлилась после того, как ты меня прогнал в тот вечер… Прости, что я рассказала! Я не хотела, бон-бон!

Сириус замер с пластиковой картой, в паре сантиметров от того, чтобы вдохнуть порошок.

Ебаный. Кошмарный. Сон.

— Что ты рассказала? — поднял он голову, сердце, должно быть, остановилось в грудной клетке.

— Ну про маму, про твою спинку, пчелка, — глаза девушки уставились на него в фальшивом, слащавом сочувствии. — Ты меня очень обидел, у меня не было выбора…

Сириус перестал дышать, все начало кружиться в каком-то лихорадочном сне.

— Откуда? — прошептал он, едва способный бороться с новым потоком слез. — Откуда ты узнала об этом?

— Ты мне рассказал в день вечеринки с Virgin Records, не помнишь? — Кэтрин наивно захлопала глазками. — Тебе стало тогда плохо в туалете, я спросила, откуда шрамы на твоей спинке…

Весь мир Сириуса, должно быть, перестал вращаться в то мгновение. Боль, которая надламывала его кости, переросла в ужасающий гнев. В неверие и злость на самого себя.

Он тогда отключился и забыл обо всем, что происходило. Забыл, что мог рассказывать, а что – нет. Тогда Римус, тогда его котёнок… Тогда его котёнок спас его в том туалете.

Луни никогда ни о чем не рассказывал, он не сливал информации. Он спас Сириуса. Только он.

— Блять… — лицо брюнета сжалось в настоящем отвращении, ужасе от самого себя. — Блять!

Он откинул пластиковую карту в сторону, забыл напрочь о том, зачем пришел в этот дом, почему хотел принять наркотики. В голове осталось только одно воспоминание, только один смысл жить и бороться.

Римус.

— Бон-бон! — закричала вслед Кэтрин.

Но Сириус уже бежал к выходу, сопротивляясь разуму, заставляя себя перебороть боль и исправить все, пока ещё был шанс.

Пока ещё была надежда.

***

Римус заметил на часах полвторого ночи, когда в дверь постучались.

Ему уже успел позвонить Джеймс, предупредил о том, что лучший друг сбежал.

И часть Римуса знала, что это был Сириус. Болезненная, надломленная, влюблённая часть него не могла сопротивляться. И Люпин пересилил себя, собрал слёзы рукавом пижамной рубашки, вышел босиком в коридор и отворил дверь дрожащими руками.

— Луни…

Брюнет стоял в проходе, насквозь промокший, в домашних штанах и толстовке Римуса. Красный, дрожащий, такой потерянный, будто его истерзали и ограбили по пути.

Люпин не успел открыть рот, но уже хотел разреветься.

— Римус, прости меня… — прошептал Сириус, сжимаясь в плечики, едва дыша. — Господи, п-прости…

Луни ощутил себя парализованным, настолько опустошенным, будто все силы за последние дни из него выкачали. Смог только пройти в гостиную, впуская за собой Бродягу. Капли дождя стекали с худенького тела, и вокалист трясся, шатаясь на одном месте. Серые глаза никогда ещё не выглядели более несчастными и… виноватыми.

— Кто это был? — проговорил тихо Римус, глотая обиду. — Почему ты здесь?

Блэк судорожно закивал головой, такой слабый, будто вот-вот повалиться в обморок.

— К-Кэтрин… Я рассказал ей, когда был под чем-то, — Сириус кусал губы, сжимал кулаки, боролся с самим собой, чтобы выдавить скулящий голос. — Я не знал… Луни…

— Кэтрин? — Римус изогнул бровь, но затем осознание ужасом нахлынуло на него. Выбило землю из под ног и выпотрошило душу. — Т-ты ходил к Кэтрин?

Лицо Римуса сжалось в отвращении, он замотал головой, будто в наивном отрицании. В надежде, что это окажется ложью или шуткой.

— Луни…

— Ты ходил к ней за дозой, верно? — слёзы наполнили глаза Римуса, и ему стало так невыносимо тошно. Должно быть, так ощущался его самый жуткий кошмар. — Сириус…

— Я ничего не принял, — Блэк отрицательно мотал головой. — Я н-ничего не принял…

— Но ты ходил к ней, Сириус! — слёзы потекли по лицу светловолосого, и он прикрыл рот рукой. — Ты хотел это сделать. П-потому что… Потому что думал, что я предал тебя…

— Мне было больно…

— Сириус, — Лунатик сжал тяжёлые веки и ноги его пошатнулись. Голос сорвался на несчастный скулёж. — Сириус, я не могу быть причиной твоих завязок и срывов. Я не хочу, чтобы твоё состояние зависело от меня… Это уничтожит нас обоих.

Брюнет только сильнее сжался в собственное тело, а затем подбежал к басисту, чтобы обхватить тёплые ладони своими.

— Луни, этого больше не повторится, я об-бещаю…

Римус смотрел на него и понимал, что любовь невозможно было построить на зависимостях. Невозможно было научиться доверять друг другу и создавать здоровые отношения.

Они были обречены ещё в тот день, когда впервые встретились.

— Послушай меня, котенок, — Римус опустил осторожно парня на пол, и они уселись друг напротив друга на ковре. — Ты так сильно мне нравишься, я прежде и не знал, что способен на это. Чувствовать… Чувствовать подобную нужду каждой клеточкой своего существа… Я… Я люблю тебя. Всем сердцем. Ты моя первая, настоящая, всепоглощающая любовь…

Сириус замер на месте, такой маленький и несчастный. Его губы приоткрылись в тяжелом вдохе.

— Я тоже, Луни… — задыхался Бродяга в слезах. — Я так л-люблю тебя. Я люблю тебя…

Сердце Римуса действительно ощутило электрический заряд, несравнимый ни с чем. Настолько опьяняющий, все его тело растворилось в пространстве.

— Я знаю, моя душа, — Люпин ласково улыбнулся ему, глаза начинали наполняться соленой, болезненной жидкостью. Он нежно погладил худенькую щеку своей ладонью. — Ты… Ты первый человек, с которым я готов был провести всю оставшуюся жизнь. Т-ты та великая любовь, о которой я мечтал, в которую я всегда верил и не сдавался… Но… — Римус ощутил, как тихий голос срывается на шёпот. — Но, боюсь, мы нашли друг друга в неправильное время… Ты и я… Мы были созданы друг для друга. И, я знаю, ты будешь до конца жизни моей главной, самой великой любовью… Но нам просто не повезло. Не знаю, со временем или обстоятельствами… Но нам просто чертовски, сука, не повезло.

Блэк отчаянно всхлипнул, и Рем обхватил взмокшее, сморщенное лицо в ладони, нежно поглаживая по скулам.

— Чтобы ты обрёл свой голос, чтобы т-ты научился снова жить и любить себя… — голова Луни начинала кружиться от непреодолимого страха. Смертельная лавина отчаяния захватила горло. — Я должен отпустить тебя.

Сириус теперь буквально разваливался на части, мотая головой в отрицании, словно маленькое дитя. А Римус… Он сдался и прикрыл наполненные слезами веки, выдыхая мучительный поток.

Но он должен был это сделать.

Ради них.

Ради Сириуса.

— Котёночек, я знаю, ты будешь в порядке… — Луни теперь целовал извивающегося Сириуса в щеки, умолял послушать и не мотать головой, будто в припадке. — Я знаю, т-ты справишься, моя жизнь. Джеймс поможет найти тебе хорошего доктора и психолога. Если понадобится, ты… Ты уйдёшь из шоу-бизнеса. Ты снова обретёшь свой голос, котенок. Научишься жить ради себя. А не ради меня… — Римус прижался своим носиком к его и зажмурил соленые веки. — Я не могу быть твоей заменой наркотикам… Я не могу быть с тобой, пока я для тебя – временный кайф.

— Это не правда! — задыхался Сириус, прижимая зареванное лицо светловолосого к своему лбу. — Почему тебя не может быть рядом, пока я лечусь… Почему ты должен оставить меня?

— Потому что… — Римус судорожно задышал, глотая слёзы. Как же, сука, больно. Как же невыносимо. — Мы живем сейчас ради друг друга. Нам обоим страшно… Но такая любовь нас погубит, понимаешь? Я должен… Я должен уйти, пока ты учишься жить з-заново… Сейчас… Сейчас мы сделаем друг другу только х-хуже, если останемся вместе. Я хочу… — Луни теперь целовал носик и прикрытые веки. — Черт, я просто хочу, чтобы ты был с-счастлив… Хочу, чтобы ты научился любить себя сам. Без моей помощи.

Блэк зарылся лицом в шее Люпина, обнимая так крепко, будто постепенно начинал понимать… Они прощаются навсегда. И просто не был к этому готов.

— Не уходи, Римус… — завыл брюнет так отчаянно, будто несоображающий младенец. — Я умру без тебя, идиот! Пож-а-алуйста… Мой крысёныш, мой котёнок, я умоляю тебя!

Как же, черт возьми, тяжело. Как же больно было осознавать, что ты нашёл своего человека, свою вторую половинку, свой смысл жизни. Но вы просто… Просто не были готовы сейчас быть вместе. Два сломленных ребёнка, брошенных в объятия друг друга. Не способные справиться с той огромной любовью, что ощущали.

— Я найду тебя снова, обещаю, — прошептал Римус и взял нежное лицо в руки, чтобы прижаться к соленым губам. Поток их слез смешивался в нежном, искреннем поцелуе. Который мог стать последним. — Если ты научишься жить без меня и встретишь кого-то другого… Я эт-то… Это пойму, обещаю. Я отпущу тебя… — Люпин заткнул губами дрожащего парня, готового начать пререкаться. — Но, если нам суждено быть вместе… Я найду тебя снова. Я вернусь к тебе.

Верил ли в это Римус на самом деле? Было сложно ответить, когда часть него надламывалась в жестоком крушении всех тех замков, которые он успел выстроить во время отношений. Он не знал, как их дороги могли пересечься вновь, если Люпин собирался уйти из группы. Но… Но была непоколебимая вера в лучшее. Вера, что они научатся жить друг без друга. Станут независимыми. Научатся быть старше, мудрее, рациональнее. Менее болезненными и разрушительными друг для друга. И встретятся вновь.

— Нам просто нужно немного времени, котенок, хорошо?

Луни целовал зареванное лицо, шептал на ухо «все будет хорошо», обнимал худенькую спину крепкой хваткой… Пытался отдать всего себя и забрать мучительную боль его крохотного, его самого замечательного Сириуса. Его самого чудесного парня, у которого будет прекрасная жизнь, когда он научится любить ее. У которого впереди огромный путь к исцелению. И Римус так сильно гордился им, так сильно любил, что все тело дрожало от агонии трепетных чувств.

— Я буду любить тебя до конца жизни, Луни… — Сириус гладил щеки, кудрявые волосы парня. Изучал тоскливым взглядом черты лица… Будто запоминал их. — Всегда.

— И я всегда буду любить тебя, Бродяга, — Римус поцеловал горячий лоб и уложил усталую голову брюнета на своё плечо. — Всегда буду любить. Что бы не произошло, я горжусь тобой. И верю в тебя…

Люпин не смог бы ответить, как долго они так просидели на ковре в обнимку, в мучительной тишине… Но, должно быть, около часа прежде, чем Сириус начал засыпать у него на груди, и Люпин отвёз вокалиста домой, к Джеймсу. Донёс на руках до спальни, укутал в тёплый плед и поцеловал на прощание в лоб. Проклиная Бога и всех святых, что от него требовалось принять самое тяжелое в жизни решение ради будущего Сириуса и их счастья.

— Сохатый…

Римус вышел из комнаты, дрожа всем телом, зареванный и красный. Ноги еле удерживали равновесие.

— Ты уходишь? — Поттер привстал с дивана, глаза испуганно изучали бывшего басиста. — Римус, он не хотел… Я уверен, все образумится…

— Я знаю, что он не хотел… — прошептал Лунатик, вытирая лицо рукавами толстовки. — Но я боюсь, что если я останусь… Он окончательно сломает себя.

Двое простояли несколько секунд в гостиной, будто в немом понимании того, что так продолжаться не могло. Кто-то должен был быть сильнее и принять решение… отпустить. Иначе их отношения стали бы токсичны для обоих.

— Римус… — начал опечалено Сохатый, сжимая плечо светловолосого. — Римус, не надо…

— Позаботься о нем, пожалуйста, — губы Лунатика дрожали. — Пожалуйста, Джеймс, отведи его к психотерапевту, свози в Манчестер… Разорви контракт и увези как можно дальше от шоу-бизнеса…

Сохатый быстро закивал, карие глаза опечалено глядели на сломленного перед ним парня.

— Я обещаю, — прошептал Поттер и крепко обнял Римуса, отдавая все тепло сочувствия. — Все будет хорошо, Рем. Я обещаю.

— Спасибо… — Луни крепко обнимал гитариста. И постепенно приходило осознание… Он прощался и с Сохатым. — Спасибо тебе за все, Джеймс… Ты… Ты ахуенный друг.

Поттер тихонько усмехнулся, обнимая только крепче.

— Мы не прощаемся, дурак, — лохматый потрепал светловолосого по голове. — Мы не прощаемся, вот увидишь.

И Римус, пересиливая страшное желание закричать, разрыдаться или ворваться в комнату Сириуса, заставил себя направиться к выходу. Выйти на улицу под проливной дождь и пуститьсякуда-то в темноту, абсолютно уничтоженный изнутри.

Он упал где-то посреди дороги, сжался лицом в колени и ощутил, как все внутри отмирает. И слёзы смешиваются с проливным дождем, пока все, на что остаются силы – выть и кричать в пустоту.

Все будет хорошо.

Все.

Будет.

Блять.

Хорошо.

«Но, если нам суждено быть вместе… Я найду тебя снова. Я вернусь к тебе»

Комментарий к Side B: Is this the end?

Прозвучит нереалистично в данных условиях, но остались 1-2 главы👀

Пишите отзывы, оставляйте реакции! И не забывайте посмотреть спойлер в шапке, если боитесь за будущее мальчиков!

========== Album release: Love isn’t terrible ==========

— Эванс, черт побери, ты сейчас поскользнёшься!

Римус пытался поспевать за своей подругой, но как и всегда случалось в праздничную лихорадку, Лили радостно носилась по улицам в одном пальтишке. Вокруг играла рождественская музыка, а с неба падали снежные хлопья. И двое друзей решили перекусить в первой попавшейся забегаловке на углу улицы Портлэнд.

— Люпин, в тебе погиб внутренний ребёнок, признай это! — смеялась Лили, у которой было чересчур хорошее настроение для человека, который провёл весь день, таскаясь по магазинам. Бедный Римус нёс за ней все пакеты с подарками. — Тебя ничего больше не веселит.

— Неправда, — усмехнулся Лунатик, стягивая шарф, засыпанный снежинками. — Сейчас я выпью пиво, это меня развеселит!

Они прошлись в тёмный зал, освещённый несколькими жёлтыми лампами и свечами. Вокруг стоял гул, играла рок-музыка, и на маленьких телевизионных экранах показывали последний футбольный матч. Римус направился к барной стойке, где сияли дешевые гирлянды. И это место было слишком малоизвестным и непривлекательным для того, чтобы он действительно здесь увидел… того, о ком мечтал забыть.

— Ставлю сто фунтов, ты не сможешь повторить! — блондинка невероятной красоты, с розовыми прядками волос и ослепительным чёрным макияжем смотрела на того, чью спину, чей затылок Римус узнал бы из тысячи.

— Гони свои деньги, потому что ты уже проиграла!

С весёлым хохотом длинноволосый парень запрокинул голову и поставил на кончик своего носа стакан воды. После секунды жалких попыток его балансировать, стекло с треском разбилось о пол, и блондинка разразилась громким смехом. Люпин наконец признал в ней новую басистку Мародёров, Марлин МакКиннон.

И это был он.

Это однозначно был он.

Все такой же невероятно красивый. Только волосы чуть длиннее обычного, глаза ярче, а голос звонче и… счастливее. На Сириусе была одета потрясающая кожаная куртка с мехом, которая облегала плечи, что стали шире, крупнее. Будто парень набрал мышцы и вес.

И, если Римус думал, что вокалист не мог выглядеть прекраснее, то глубоко заблуждался.

Сириус выглядел потрясающе.

— Все это видели!? — Марлин обратилась к толпе лысых мужиков, что распивали пиво. — Этот чмошник торчит мне сто фунтов!

Сириус набросился на девушку с объятиями и действительно… чмокнул ее в щеку, отчего она пихнула его куда-то подальше, к бару.

А Римус застыл на месте, не в силах сделать ни шага вправо, ни влево.

Сириус. Мать. Его. Блэк. Был в нескольких метрах от него. Впервые за три месяца.

И он был живой. Настоящий. Здоровый и такой… Такой…

— Мы уходим, — Люпин схватил Лили под руку, едва дыша. А девушка, кажется, вовсе не замечала происходящего.

— Римус!?

Люпин в ужасе обернулся и заметил рядом с собой столик: Джеймс и Питер сидели друг напротив друга, вытаращив глаза. Улыбка искреннего, неподдельного счастья засверкала на лице гитариста.

— Твою мать! — Поттер сорвался со скамейки и бросился на бывшего басиста с медвежьими объятиями. — Римус, блять, Люпин!? Какого хуя?

Все казалось настолько сюрреалистичным, что светловолосый чуть не повалился в обморок. Хотелось ущипнуть себя, убедиться, что это не было сном. Что это не было очередной сумасшедшей фантазией.

— Да, это я, не писайся от восторга, — рассмеялся неловко Люпин, хлопая темноволосого по плечу. Джеймс все ещё пах яблочным шампунем и терпким одеколоном. Домом и всем, по чему Римус скучал каждый божий день.

— Люпин!

Питер бросился в их групповые объятия, прыгая от восторга на месте. Но в голове назойливо сквозила лишь одна паническая мысль: Боже, Христа ради, не привлекайте внимание Бродяги.

— Эванс! — Джеймс вырвался из объятий, чтобы заключить в свою крепкую хватку смеющуюся девушку. — Сколько лет, сколько зим, ребята! Мне кажется, я вас уже вечность не видел!

— Как вы? — задыхался Римус, краснея от ужасного смущения. — Как в-вы здесь оказались?

— Оу, это наш любимый бар, — смеялся Поттер, все ещё приобнимая улыбающуюся Лили. — Здесь собираются фанаты футбола, а они уж точно не слушают панк-рок и понятия не имеют, кто мы такие… Никаких папарацци.

— Ещё здесь подают любимые безалкогольные коктейли Сириуса и артишоки Марлин, — улыбался Питер. — Эта чокнутая их может есть тоннами.

Римус попытался улыбнуться, но в сердце что-то нежно струилось тёплым осознанием: безалкогольные. Сириус не пил алкоголь. Его Сириус действительно был в порядке.

— Кто-то сказал про артишоки?

Звонкий голос девушки прорезал их пространство, и уже через секунду рядом с Римусом очутилась новая басистка. Но взгляд Луни вцепился в длинноволосого парня, что шел тихонько за ней. И сердце, должно быть, действительно перестало биться, а в ушах остался только белый шум…

Потому что Сириус поднял на него свой серый пронизывающий взгляд и выбил им последние остатки дыхания.

Абсолютно, блять, невероятно красивый. С новым пирсингом в носу и чёрной подводкой. С таким, ярким живым блеском в радужках, Римусу показалось, что он влюбился вновь, только от одного взгляда.

И в нем было так много удивления, испуга… и тепла. Согревающего, пленительного тепла.

— Хэй, ты, что, Римус, мать его легенда, Люпин? — ахнула МакКиннон, прикладывая руку ко рту. Она тут же обернулась на Сириуса с язвительной ухмылкой, и тот смущённо опустил взгляд. — Не могу поверить! Какая честь!

— Взаимно.

Римус протянул ей руку и только сейчас осознал, как сильно она тряслась. Парень едва мог стоять на месте.

— Хэй, — выдохнул Сириус, почесывая за ухом, его глаза неловко изучали Римуса перед собой.

— Хэй, — прошептал Луни, мягкая улыбка невольно расплылась на лице.

Как же. Черт. Возьми. Неловко.

— Кхм, — кашлянула Марлин и тут же схватила под руки Джеймса и Питти. — Долбоебы, пойдёмте покажем этой рыжей красотке игру в дартс. Уверена, она порвёт вас за секунды!

Лили тут же поспешила, следом за МакКиннон, игнорируя умоляющий взгляд Римуса остаться.

— Привет, — Сириус потоптался на месте, нервно закусывая свои потрясающие пухлые губы.

— Привет, — повторил Люпин, и, кажется, его разум совсем опьянел. Сердце никогда ещё не билось так быстро. — Эт-то ваша, а-кх-м, новая басистка? Она классная…

— Да, Марлин, — усмехнулся Сириус, и тепло его бархатного голоса разлилось где-то по венам. — Она ахуенная, первая басистка, с которой я решил не конфликтовать… — Блэк не переставал тепло улыбаться, прожигая своим взглядом все внутренности. — Вернее, я, разумеется, пытался начать с ней скандал, как она могла заменить тебя, бла-бла-бла, но она быстро выбила из меня дерьмо и сказала: «Слышь ты, говна кусок, ещё слово и будешь петь в переходе свои песенки, понял?»

Римус искренне рассмеялся с той интонации, которую пародировал Блэк. И его речь, его эмоции… Все казалось таким живым, естественным. Бродяга не выглядел больше уставшим. Он действительно выглядел счастливым.

— Это здорово, — улыбнулся Римус, а затем произнёс то, что ещё не успел толком осмыслить. — Вы хорошо с ней смотритесь вместе.

Сириус приподнял в недоумении бровь.

— С этой ненормальной? — лицо брюнета искривилось в притворном омерзении. — Боже упаси, Римус! Она лесбиянка до мозга костей! Если бы ты ляпнул при ней что-то подобное, то уже давно бы прощался с жизнью…

Непроизвольно Римус выдохнул волнение, что копил в себе последние минуты. Нет, он не ревновал. Нет, он давно отпустил Сириуса.

Но последний раз он видел Бродягу на том ковре, в своей гостиной, зареванного, умоляющего не отпускать… И было довольно сложно представить тот день, когда Римус мог его действительно разлюбить и увидеть с кем-то другим.

— Ты выглядишь отлично, — прошептал Луни, изучая любимое лицо, то, что мерещилось ему во снах. То, которое он видел в каждом прохожем и искал на постерах и вывесках.

— Это все психотерапевт, хорошие таблетки и правильное питание от Джеймса Поттера, — Сириус покрутился радостно на месте, на губах сияла довольная улыбка. — Я даже ем салат.

— Ты даже ешь салат? — повторил Римус в неверии, и тут же на сердце стало так невыносимо спокойно. Какой же ахуенный был этот Сириус. Какой же забавный, искренний и живой. — Как твой сон?

— Восемь часов здорового отдыха, а затем пробежка с Сохатым в парке, — ухмыльнулся Блэк. — Но, буду честным, иногда я перевожу его будильники, чтобы поспать подольше…

— То есть, каждый день?

Сириус заразительно рассмеялся. И Римус начал глупо хихикать, наблюдая за ним, как влюблённая школьница, которая наконец встретила своего кумира.

— Как ты поживаешь, Лун… Римус? — Блэк пристально оглядел его, и в глазах засияло так много искреннего, неподдельного восхищения.

— Я в порядке, — кивнул светловолосый. — Решил вернуться в университет и закончить образование.

— Литературоведа? — ухмыльнулся игриво темноволосый. В голове запестрели воспоминания того, как часто бывший парень подкалывал его на этот счёт.

— Отвали.

После лёгонького пинка по ботинку, Сириус только сильнее рассмеялся. По-настоящему, ярко и так… ненапряжно.

— Пиздюк, там играет наша с тобой песня!

С радостным возгласом к ним подбежала Марлин и потащила Блэка на себя в центр зала. Закружила в танце под Straight Shooter, The Mamas & The Papas, и эти двое смотрелись действительно как неразрывный тандем. Блондинка весело повторяла движения за парнем, и они синхронно двигали бёдрами, руками, смеялись и наполняли пространство энергией и настоящей уверенностью в себе. Такой магической силой, что все вокруг в баре не могли оторвать глаз.

— Она крутая, но она – не ты.

Вдруг рядом с Лунатиком очутился Поттер и выдавил… сочувственную улыбку.

— Джеймс, как он? — тут же выпалил Римус, дрожа всем телом. Этот вопрос крутился в его голове вот уже три месяца. Он всеми силами останавливал себя от звонка, от того, чтобы ворваться в квартиру Мародёров и узнать о состоянии его Бродяги.

— Я думаю, он по-настоящему счастлив, — кивнул Сохатый. — Вернулся к тому прежнему Сириусу, по которому мы все так долго скучали.

Облегчение прошлось прохладой во всем теле. Но почему-то эта новость принесла столько же боли, сколько и радости. Потому что Римус не был до конца в порядке. Совсем нет. Он все ещё невыносимо, неконтролируемо скучал. Неужели это он был виной тому горю, что испытывал Сириус? Неужели он был виной тому, что его парень не мог стать счастливым?

— Эт-то… — запнулся Люпин. — Это круто…

— Не подумай, что это было легко… Выход альбома задержался на два месяца, — вдруг признался Сохатый. — Знаешь почему?

Римус лишь покачал в отрицании головой.

— Потому что первые недели Сириуса было невозможно поднять с кровати, — Джеймс нашёл тёплым взглядом ореховые глаза. — Мне пришлось его запереть в комнате, чтобы он не сорвался и не побежал к тебе… Он никогда не был более подавленным. Будто вместе с тобой у него забрали часть жизни.

Глаза Луни тоскливо защипали, потому что ему было знакомо это чувство. Ужасно знакомо.

— Но ты сделал все правильно, — темноволосый приобнял парня за плечи. — Я отвёл Бродягу к психотерапевту, где ему прописали препараты… Потом появилась Марлин и, мне кажется, они сиамские близнецы, которых разлучили при рождении, — Джеймс с любовью оглядел танцующих друзей. — Это не так легко, как кажется со стороны, но он старается…

— Он все ещё… — прошептал Римус, закусывая взволнованно мягкую сторону щеки. — Он иногда говорит обо мне?

— Только хорошее, — улыбнулся Джеймс. — Ты спас его, Римус. И он это знает. Блять, да у него в комнате стоит ваш снимок из газеты в чертовой рамочке… Помнишь «Back to London»? Единственный сингл, что мы записали вместе с тобой? — светловолосый смущённо кивнул. — Он его переслушивает чуть ли не каждый день… Всегда дожидается твоего соло на бас-гитаре, закрывает глаза и погружается в какой-то транс, во время которого его лучше не трогать.

Щеки светловолосого возгорелись бордовой краской. Потому что было невозможно счесть то количество раз, когда он засыпал под пение Сириуса, под его голос, под пластинки The Marauders, что были заслушаны до трещин.

— Приходи на наш концерт через три недели в Marqueé Club, — распахнул глаза Поттер, будто в осознании. — Будем презентовать альбом.

— Я… — Римус всем сердцем желал этого, хоть и боялся. — Я постараюсь, Джеймс.

— Ты все такой же скромный.

Поттер навалился на бывшего друга с объятиями, и, как же прекрасно, было вновь находится рядом с ним. Вновь чувствовать себя частью семьи.

Никогда он не переставал по ним скучать. Никогда не забывал.

Мародеры стали частью его жизни, самой важной, самой значительной. И, несмотря на все страхи и обиды, пребывание в группе было действительно лучшим временем в жизни Лунатика.

— Римус?

Лили нашла своего друга через некоторое время совсем одного, сжавшегося в коленки у стены здания. Люпин хотел бы ей что-то ответить, но слёзы непреодолимо стекали по щекам, пока он глядел куда-то в чёрное небо, откуда падали густые хлопья снега.

— Ты чего, Ремми? — рыжеволосая аккуратно опустилась на землю рядом с ним, попыталась вытереть перчаткой дорожки слез.

— Он так счастлив без меня… — прошептал, почти проскулил светловолосый. — Я действительно должен был уйти, верно?

— Ты должен был, Ремми, — подтвердила сочувствующим кивком Эванс. — Ты ведь этого и хотел, нет?

Он кивал судорожно головой, но сердце крошилось под рёбрами на мелкие кусочки.

— Я хотел ему дать время, да, но я в-всегда думал… — тёплый пар выходил из влажного, зареванного рта. — Я всегда думал, что однажды смогу вернуться…

— Почему же ты тогда не подойдёшь к нему? — мягко улыбнулась рыжеволосая. — Он счастлив, свободен… И он в нескольких метрах от тебя, в том баре.

— Потому что… — Луни сглотнул свои мучительные слёзы. — Потому что я часть той жизни, от которой ему было необходимо отказаться… Я вечное напоминание и ассоциация с тем, от чего Сириус наконец убежал… — Рем попытался натянуть болезненную улыбку принятия. — Никогда и не было варианта, что я вернусь, Лили. Нельзя отпустить кого-то ненадолго, это так не работает… Он любил меня, когда ему было плохо. Но полюбит ли он меня сейчас, когда ему хорошо? Сириус больше не нуждается во мне. И мне жаль, что я так долго убегал от правды.

Эванс ничего не ответила. Только уложила макушку на плечо лучшего друга, нежно поглаживая перчаткой запястье.

— Как красиво… — изумрудные глаза нашли снежную вату в небе.

— Думаешь, это будет хороший год? — слезливым голосом, едва слышно проговорил парень.

— Я уверена в этом.

Они ещё долго просидели в обнимку, наслаждаясь уютной тишиной холодного вечера. Но так и не вернулись назад, в бар.

***

Michael Jackson, Fleetwood Mac, The Clash, Elvis Costello, Pink Floyd, Joy Division, Gang of Four, Neil Young…

Римус уже больше часа искал в любом магазинчике виниловых пластинок новый альбом Мародёров. Но нигде не было даже вывески или рекламного постера…

— Не подскажите, The Marauders уже выпустили релиз? — светловолосый подошёл к кассе, где парнишка восемнадцати лет лениво листал журнал с откровенной порнухой. — Love is Terrible?

Парень с синими волосами даже вздохнул от раздражения, но привстал, чтобы проверить в записной книжке последние новинки.

— Нет, Мародёров пока не завозили, — он надул пузырь из жвачки, мерзко причмокивая. — Бля, там опять произошли какие-то сбои в дате релиза…

— Почему? — Римус потрепал свой шарф, щеки краснели от непривычного тепла помещения.

— Поменяли название альбома или че-то типа того, — кассир ещё раз окинул записную книжку и уверенно закивал головой. — Да, к нам завтра должны завести «Love isn’t terrible», — синеволосый весело хихикнул. — Бля, им пора бы определиться, плохая любовь или нет. Че за хуета?

Римусу не нужно было переспрашивать, расслышал ли он верно… Потому что часть него уже знала ответ. Часть него понимала, что послужило причиной сменить название, и кто это сделал. И, наверное, наверное, если бы напротив него не стоял этот высокомерный мальчишка, он бы разразился тоскливым всхлипом. Бросился бы к телефонной трубке и набрал давно забытый номер, чтобы прошептать отчаянное: «Я все ещё тебя люблю».

— Приём, ты меня слышал?

Римус вышел из своего парализованного состояния, распахнул шокированные глаза.

— Ч-что?

— Я говорю, тебе сделать предзаказ альбома, чудак? — сморщился пацан, щёлкнув пальцами.

Луни едва мог стоять на ногах, все вокруг кружилось, как в наркотической эйфории.

— Где можно купить билеты на концерт? — выпалил он, сжимая побелевшими пальцами деревянную стойку.

— Я ебу? — в недоумении оглядел его кассир. — Стоп… А ты случайно не… Боже мой! Ты же бывший ба…

Римус уже его не слышал, он схватил свой кошелёк и направился к выходу, пока синеволосый что-то кричал вдогонку.

В голове была только одна мысль: он должен был услышать Сириуса вживую. Он должен был узнать, почему концепция альбома изменилась. Он должен был, должен был увидеть его вновь.

***

— Римус, нужно было попроситься за кулисы!

Напуганная громкой толпой Лили пыталась протащить лучшего друга к самому началу сцены. Несмотря на то, что парень надел чёрные очки и толстовку с капюшоном, многие из преданных фанатов все равно узнавали в нем бывшего басиста. И не наделать лишней шумихи оказалось весьма сложно.

— Просто стой здесь.

Люпин остановил подругу в сердцевине танцпола, в попытках сгорбиться и слиться с массой. Вокруг мигали прожекторы, духота зала не давала дышать. А синхронные возгласы «Мародеры!» отбивали ритм вместе с его бешеным пульсом.

— Да-да, это мы!

Под дикие вопли на сцену выбежали Джеймс и Питер в чёрных, кожаных пиджаках на голое тело. А следом за ними… Сириус. И на вокалисте была расстегнута простая белая рубашка, свисала пара бежевых брюк. Будто он был ангелом или одухотворенным, возвышенным существом… Но точно не тем сумасшедшим парнем-наркоманом, у которого прежде висели на шее шипы и колючие проволоки.

Марлин поприветствовала толпу громкими хлопками. Бордовый корсет на потрясающей фигуре, а блондинистые волосы завиты в мелкие кудряшки. Без лишних заявлений, Мародеры почти сразу же заиграли вступительное «Back to London».

И, черт возьми… МакКиннон была просто потрясающей басисткой и вписывалась в общую картинку как недостающий пазл.

— Ш-ш-ш… — призвал тишины в зале вокалист, как только закончилась песня. Его лицо озарила счастливая улыбка и ямочки? У него всегда они были, или его лицо так миловидно округлилось? — У нас для вас несколько важных объявлений…

Слушатели заворожено уставились на Сириуса, и Люпин сам ощутил себя таким же, сумасшедшим фанатом.

— Можете, блять, сжигать свой мерч, потому что старое название перестало иметь для нас значение, — Блэк опустил взгляд, и что-то нежное, почти тоскливое наполнило тяжёлые веки. — Оно перестало иметь значение для меня. Я больше… Больше не хочу петь о том, во что не верю, — Сириус оглядел толпу, светящийся в тёплых огнях прожектора. Светящийся, как самый настоящий ангел. — Я больше не верю, что любовь что-то ужасное… И не хочу, чтобы вы думали так же. Именно она спасла меня тогда, когда казалось, что надежды нет. Любовь – исцеление, в котором мы нуждаемся с рождения, — сердце Луни действительно заскулило в осознании того, что сейчас происходило. Коленки задрожали. — Я не думал, что смогу ее обрести, но мне повезло. Так чертовски повезло. Я, пожалуй, самый счастливый человек на планете, что меня смогли полюбить таким, какой я был всего пару месяцев назад… По-настоящему полюбить, хоть я этого и не заслуживал, черт возьми, — вокалист тихонько рассмеялся, погруженный в свои собственные мысли. — Но у любви нет объяснений, верно? Нас любят не за какие-то определенные поступки, а просто потому, что мы есть…

— Он о тебе? — вдруг наклонилась к уху Римуса Лили.

— Я не знаю… — прошептал он, мотая головой. Потому что слишком давно не слышал ничего о личной жизни Бродяги.

Но это звучало… Это действительно звучало как тайное послание. Прощальное письмо. И глаза Луни наполнились слезами удивления, неверия и такого ласкового трепета… Ему пришлось сжать челюсти, чтобы не разреветься на месте.

— Поэтому наша следующая песня, Love isn’t terrible, – первая баллада о любви в исполнении Мародёров, — усмехнулся Сириус. Свет концертного зала приглушился, и Джеймс начал отыгрывать меланхоличное, едва слышное соло гитары. — И вы можете кидаться в нас тухлыми помидорами, но постарайтесь дослушать до конца…

Фанаты громко зааплодировали Бродяге, закричали его имя и даже подняли в воздух зажигалки. Зал наполнили сотни оранжевых огней, и голос вокалиста мурашками окутал кожу Люпина.

— Can we… start over? Can we pretend? Can I go back to day one? — голос Бродяги бархатно наполнил акустическое пространство. Так непривычно медленно и спокойно… Кажется, это была первая песня, которую он действительно пел, а не выкрикивал. — I would smile back at you

And say: «Hey, I’ve been looking for you»…*

Римус, правда, пытался вслушаться в плавный, протяжный звук гитары, реверберированный тяжёлым эхо. Пытался сосредоточиться на ударной секции Питера и Марлин… Но… те слова, что шептал с нежностью Блэк, затмевали любой инструментал.

— I would quit all the whiskey and tears. Learn to swallow my pride and believes! And when I’d say: «Love is for fools»… — Блэк вцепился в микрофон, прикрывая глаза. Прижал к нему губы, будто в интимном поцелуе или откровенном шепоте. — You’d smile: «Love isn’t guilty. It’s us»!

Вокалист так отчаянно прокричал последнюю фразу, что мурашки поползли по ногам, копчику и лопаткам. Вцепились в сердце Люпина колючими иглами… И вдруг стало очевидно. Сириус цитировал Римуса.

Сириус пел о любви к нему.

— With you… Love isn’t terrible! Love isn’t bad! Love isn’t torture! And love isn’t dead! —темп увеличился на припеве так стремительно, что и сердце Луни непроизвольно участилось. И Сириус сорвался на крик, дрожащий и надломленный. Не такой веселый и разгоряченный, как обычно… Этот вопль был буквально криком разбитого сердца. — With you… Life is worth living! And I’m worth saving! With you… Love isn’t a curse! It’s a blessing…

Римус уже не мог соображать. В мире не осталось ничего, кроме голоса его Сириуса, сквозящей боли во всем теле и слез… Слез на щеках Луни, слез в глазах вокалиста, слез сотен фанатов, что прижимали руки к груди.

— Can you… forgive me? Can you forget? You were an angel, — начал второй куплет Бродяга. — Sent into my hell! Who burnt feathers and wings on the way…

Брюнет упал на дрожащие колени, прожекторы освещали его белоснежную кожу и струящиеся, шелковистые волосы. Римусу казалось, у него не осталось дыхания: он внутривенно умирал, убитый горем и тоской.

— I was reborn by your love and your kiss… My redemption was your faith in me, — губы Сириуса задрожали, когда он попытался сделать глубокий вдох и перейти на шёпот. — And when you whispered «I need to let go»… I think you saved us both!

«И когда ты прошептал: «Я должен отпустить»… Я думаю, ты спас нас обоих». Сердце Римуса болезненно сжалось иглами, заставило проглотить слёзы на мокрых, вспухших губах. Все происходящее было точно нереально, потому что он просто не мог слышать этой музыки от того Сириуса, который ударил его однажды в том репетиционном зале.

— With you… Love isn’t terrible! Love isn’t bad! Love isn’t torture! And love isn’t dead! — шёпот сорвался до хрипоты, наполнил комнату такой страшной болью, от неё можно было завыть. — With you… Life is worth living! And I’m worth saving! With you… Love isn’t a curse. It is real!

«Рядом с тобой любовь не проклятье. Она реальна»

Она реальна.

Реальна.

Фраза холодным током ударила Лунатика по лицу. Заставила судорожно вытереть влажную дорожку на щеке и уставиться в пол, пока Джеймс и Питер продолжали исполнять сокрушительный бридж. Воссоздавая такие эмоции, которых прежде Мародерам ещё не удавалось.

— Love isn’t a curse… — взмолился вокалист на грязном полу сцены. Почти проскулил слова шёпотом. — It is real… It is real.

Как только Бродяга обессилено упал на землю, а гитарист завершил пронзительный, минорный мотив… Все присутствующие концертного зала разразились оглушительными воплями. Такими сумасшедшими, Луни только вжался в своё тело, глотая слёзы и слюни.

Это было самое красивое, что он слышал в своей жизни.

И Сириус посвятил это ему.

Не в пьяном бреду, не в разрушительной ломке. А осознанно. Любовь к Римусу не была для него «временным кайфом».

Это было реально.

Они были реальны.

— Я больше не могу…

Римус начал задыхаться в головокружительном неверии происходящему. Попытался пробраться через фанатов, сдавленный, абсолютно лишенный рассудка. И бросился куда-то к выходу, на улицу просто, блять, ощутить в лёгких вновь кислород.

***

Концерт длился около двух часов, за которые Римус успел выкурить пачку сигарет, прореветься в туалетной кабинке, на улице, у барной стойки… Он пытался слушать остальные композиции альбома. И они вышли потрясающими, правда. Настолько нетипичными для панка, что Римусу показалось это был пост-панк, вроде тех групп, что с недавних пор начали выстреливать в Западной Германии и США. Это действительно было что-то… экспериментальное для Мародёров.

Но это было слишком, блять, болезненно.

Поэтому после окончания он нашёл любимое местечко у чёрного выхода, там, где Бродяга любил прятаться от папарацци. Там, где он впервые протянул Римусу сигарету как тонкую ветвь перемирия.

Там, где Луни впервые ощутил себя дома.

— Можно? — повторил когда-то свои слова бывший басист.

С неба накрапывал холодный дождь, смешанный со снегом. И вокруг не было никого, кроме Сириуса. Из желтых ламп по-прежнему потрескивал тёплый, почти незаметный свет.

— Римус?

Вокалист даже вздрогнул от неожиданности, уставшие глаза нашли ореховые.

— Можно? — прошептал вновь светловолосый, указывая на сигарету. Несчастный палец испуганно дрожал.

— К-конечно…

Блэк порылся в кармане меховой куртки и протянул парню пачку с зажигалкой, ладонь так же потрясывалась.

— Это было прекрасно, — попытался начать диалог Лунатик, не в силах подобрать ни слова. Все нужное было и так в услышанной музыке. — Мне н-нравится… Нравится новое название.

Римус попытался улыбнуться, но вместо этого губы искривились в болезненной, понимающей улыбке. Чертовы слёзы, кажется, вновь сдавливали горло.

— Я не знал, что ты придёшь… — выдохнул Сириус, и тут его тяжелый, измученный взгляд сделался ещё более ласковым. — Я не знал, что ты услышишь.

Глазами двое пытались передать друг другу то, что копилось месяцами. И Римус не мог пошевелиться: его сердце ликовало, отчаянно извивалось и стремилось к его Сириусу. Умоляло сделать хотя бы ещё один шаг навстречу.

— Я не д-думаю, что слышал что-то более прекрасное, чем твой голос, — признался шёпотом Римус, затягиваясь горькой, почти ядовитой сигаретой. Стараясь деть куда-то трясущиеся пальцы и шаткие нервы. — Ты… Ты был прекрасен на сцене.

Сириус только тихонько кивнул ему, и тут его голос надломился до хрипоты.

— После окончания тура Love isn’t terrible мы собираемся распустить группу, Римус.

Распустить группу?

— Почему? — Люпин действительно ощутил, как закололо где-то под рёбрами. — Разве это не ваша мечта?

— Я не могу больше жить в темноте, Лу… Луни, — Сириус продолжал искать глазами что-то в самой глубине души парня напротив. — Мы сделали все, что могли… Теперь время жить для себя.

Римус кивнул с пониманием и даже ощутил… облегчение? Это было необходимо его Бродяге из прошлого. Страшно, черт возьми, необходимо.

— Ты делаешь все правильно, Сириус, — он неловко поёрзал на месте. Спрятал руки в тёплых карманах пальто. — Я… я горжусь тобой.

Дождь и снег таяли на его лице, кудрях. Стучались по козырьку крыши и лужам… И на секунду показалось, что длинноволосый наконец сбросил какую-то маску холодной отчужденности. Брови поползли к переносице, губы затряслись.

— Я часто думаю, над твоими словами… — так тихо, почти неслышно проговорил Блэк. — О том, что мы разрушали друг друга и были временным спасением… Что ты, т-ты был для меня заменой эйфории от наркотиков, временным кайфом…

Люпин сглотнул удушливое ощущение страха, но все же заставил себя кивнуть.

— Ты был неправ, — замотал головой длинноволосый. — Я знаю, мы были реальны, Римус, потому что я все ещё жив… Я все еще жив, благодаря тебе, — Сириус опустил куда-то взгляд, и тут его наполненные слезами глаза сдались… Сжались и выпустили дорожки слез. Нос начал судорожно сражаться за воздух. — Я никогда не переставал думать о тебе… Каждый день, что мы были порознь, я влюблялся ещё сильнее. И я так… Так, сука, жду того дня, когда ты наконец вернёшься, как и обещал, — Блэк выкинул сигарету и наконец поднял на светловолосого искренний взгляд. Наполненный обожанием и тоской. — Наркотиков и алкоголя в моей жизни уже нет. И я знаю, да… Я влюбился в тебя, когда был разбит, когда у меня не было другого смысла жизни… Но сейчас я чувствую себя целым, лучше, чем когда-либо прежде, — он сделал секундную паузу прежде, чем голос зазвучал по-детски трогательно. — Тогда почему я все ещё люблю тебя? Почему это не ушло с депрессией и травмами? Почему… почему я счастлив, но я все ещё люблю тебя, Римус?

Все ещё люблю тебя, Римус.

Люпин смог только издать несчастный, горловой звук, потому что поистине хотелось только протяжно взвыть.

Это не могло происходить с ними.

Не могло.

Но Римус все ещё смотрел на любовь всей своей жизни, не мог отвести взгляда от такого манящего лица. Постепенно расплывающееся перед затуманенным слезами взором.

И Луни только сейчас понимал, что все это время он хоронил свои чувства, прятался от самого себя… абсолютно, блять, напрасно.

Их любовь была настоящей.

Настоящей.

— Сириус… — прошептал Люпин.

— Римус, ты обещал найти дорогу назад, к-ко мне… — брюнет начал кусать губы, истерика отражалась на сморщившемся лице. — Я хочу, чтобы ты знал, что я никуда не уходил. Я все ещё… Я жду тебя. Только тебя.

Луни отчаянно закивал головой, будто бы безмолвно напоминая: он не забыл об уговоре. Он не забыл о Бродяге.

Он никогда бы не смог забыть своего котёнка.

— Я не знаю, с-сколько ещё нужно ждать… — Сириус начал в открытую глотать слёзы.

— Я т-тоже, — пытался говорить Люпин четко, но голос подводил. — Я оставил тебя одного и порою мне кажется, что совершил ошибку… Что отказался от тебя в самое т-темное время. И эта вина… — Римус болезненно кусал губы, почти до крови. — Эта вина не уходит.

— Ты сделал все правильно, — кивнул Бродяга, глаза засияли чем-то решительным, глубоким, мужественным. — Но я жду тебя домой, Луни… Если понадобится, я буду ждать до самого конца жизни. Пока мы не состаримся… Я буду всегда тебя ждать. Всегда.

Римус ощутил, как холодный дождь мурашками забрался куда-то за шиворот пальто. Ощутил, как оживает сердце, что спало месяцами в надежде вновь обрести покой.

— Мы совершили столько ошибок… — попытался зацепиться за рациональность Люпин. — Я твое напоминание о прошлом, Сириус…

— Мы могли бы создать новые воспоминания, вдалеке от шоу-бизнеса! — Бродяга испепелял его тяжёлым, покрасневшим взглядом. — Мы могли бы начать заново. Без драк при первой встрече, без оскорблений и обид… Заново.

— Заново… — мечтательно прошептал Луни. Вспоминая самую первую строчку той песни, что ему посвятил вокалист. — Кхм… — он откашлялся и подошёл ближе, протянув руку. — Я Римус Люпин.

Розовые, пухлые губы Сириуса расплылись в тёплой улыбке.

— Я Сириус Блэк, приятно познакомиться, — холодная, мокрая от дождя ладонь накрыла его в рукопожатии. — Иногда я бываю эгоцентричным мудаком, но я правда рад тебя видеть, Римус…

— И я рад тебя видеть… — бывший басист продолжал улыбаться, счастье и волнительное наслаждение пульсировало где-то в крови. — Ты очень красивый, Сириус Блэк. Очень красивый.

— Никому не рассказывай, но я тоже так думаю о себе, — ухмыльнулся самодовольно Бродяга, и вдруг серые глаза вновь налились горячими слезами. — Но, боюсь, я впервые встретил того, на кого я бы хотел смотреть больше… Кем я бы мог любоваться часами.

Римус рассмеялся сквозь прилив слез, адреналин сжимал истерзанное сердце. Умолял наконец сдаться и разрушить выстроенные стены.

— Ты слишком много льстишь…

— А ты говоришь.

С этими словами Сириус вышел из-под козырька крыши, притянул к себе за руку парня и резко, обезумевши… поцеловал.

Прижался своим ртом к губам Луни, сминая и углубляя влажное прикосновение. Выбивая из лёгких воздух, а из-под ног твёрдую землю.

Как же Римус скучал.

Как же, черт возьми, скучал.

— Сириус… — выдохнул он в поцелуй, холодный дождь окутывал их обоих, утягивал за собой. — Сириус…

Брюнет только отчаянно всхлипнул, оставляя нежные, невесомые поцелуи на губах, щеках, кончике носа. Схватил родное лицо в ладони и вдохнул запах так, словно пытался вновь ощутить шелковистость любимой кожи.

— Римус…

Брюнет целовал не так агрессивно или страстно, как в их первый раз. Это было почти что похоже на продолжение последнего… Парни хватались друг за друга, промокшие под дождем, целовали знакомые, тёплые губы и судорожно дышали. Оставляя только бешеный стук сердец и тихое постанывание, предназначенное только друг для друга.

— Я тоже тебя люблю, моя душа, — наконец признался Римус, зацеловывая промокшие щеки, волосы, виски. — Я так тебя люблю.

Это действительно ощущалось как возвращение домой.

И Римус не мог перестать улыбаться, смеяться и прижимать к себе промокшего до нитки парня. Стоя где-то посередине дороги, в темном переулке.

И больше ничего не имело значения.

Потому что они вновь нашли друг друга.

— Я больше не оставлю тебя одного, — светловолосый взял любимое лицо в ладони и оставил тёплый поцелуй на лбу. Веки трепетали от соленых слез. — Я буду рядом. Всегда.

Сириус судорожно закивал, потрясываясь в новом приступе освободительного плача. Зарылся носом в шее и прижался так близко, они могли сломать друг другу рёбра.

И Римус крепче обнял своего котёнка. Впитал худенькое тело и уложил щеку на макушку. Потому что теперь он не отпустит свою любовь. Никогда. Никогда не позволит Сириусу столкнуться с той болью, через которую он пытался пробраться в одиночку. Не позволит ему потерять самого себя.

— Любовь не ужасна, слышишь? — проговорил Рем на ухо своего парня.

— Любовь не ужасна, — повторил Бродяга, укутываясь в чужое пальто и целуя те участки кожи, до которых мог дотянуться. — Я знаю это теперь. Я знаю.

Комментарий к Album release: Love isn’t terrible

*The Marauders - Love isn’t terrible

Мы можем… начать заново?

Можем притворится?

Могу я вернуться в самое начало?

Я бы улыбнулся тебе в ответ

И сказал «Хэй, я тебя и искал»

Я бы бросил виски и слёзы,

Научился проглатывать гордость и убеждения,

И когда я бы сказал: «Любовь для дураков»

Ты бы улыбнулся: «Вина не в любви. А в нас»

С тобой

Любовь не ужасна

Любовь не плохая

Любовь не мучения

И любовь не мертва

С тобой

Жизнь достойна быть прожитой

И я достоин быть спасённым

С тобой

Любовь не проклятье

А благословение

Ты сможешь… простить меня?

Ты сможешь забыть?

Ты был ангелом,

Посланным в мой ад,

Чьи перья и крылья сгорели на пути вниз

Я переродился с помощью твоей любви и поцелуя,

Мое искупление было твоей верой в меня.

И когда ты прошептал «Я должен отпустить»,

Я думаю, ты спас нас обоих

С тобой

Любовь не ужасна

Любовь не плохая

Любовь не мучения

И любовь не мертва

С тобой

Жизнь достойна быть прожитой

И я достоин быть спасённым

С тобой

Любовь не проклятье

Она реальна.

Любовь не проклятье

Она реальна.