Тысяча дней и ночей (СИ) [Эдуард Дроссель] (fb2) читать онлайн

  Персидская империя Сасанидов процветала несколько веков. Официально считается, что в седьмом веке она ослабла в войнах с Византией и была завоёвана арабами, принесшими ислам. Последним Сасанидским шахом числится Йездигерд Третий.

  На самом деле это лишь часть правды и в действительности всё было не совсем так. Да, войны с Византией потрепали империю, но она и раньше много воевала, причём с переменным успехом. Со временем она всегда восстанавливала силы, и в этот раз восстановила бы, если б не одно событие, которое и обусловило крах Сасанидского Арьяншахра. Арабы пришли в страну, которая уже фактически не являлась целостным и дееспособным государством. И вовсе не Йездигерд Третий стал её последним царём и могильщиком. Ему наследовал ещё один шах, чьё имя вымарали из истории Ирана, потому что оно ассоциировалось с экзистенциальной катастрофой, с национальным позором и унижением. Даты жизни и правления Йездигерда Третьего искусственно продлили ещё на несколько лет и тем самым скрыли имя его злополучного преемника, похоронили так же, как он похоронил зороастрийскую державу.

  Имя этого государя - шах Рияр, и вот история его бесславного конца...

  * * *

  Правил в землях Хорасана царь из царей, который был милостив к бедным и благосклонен к подданным, и который одаривал из своих средств всех, кто пришёлся ему по нраву. Владыка Сасанид Йездигерд Третий обладал великой знатностью и к нему везли дары, диковины и подати со всех мест. И был у него сын Рияр, старший среди сыновей от жён и наложниц, более всех похожий на него, отчего шах любил его великой любовью, крепче которой на свете не бывает, и прочил его на престол после себя.

  К тому времени, как настал срок царю отойти в мир иной, войны с Румом забрали у него всех сыновей, кроме Рияра, которого шах не пускал на войну. Когда же к Йездигерду пришла Разлучительница собраний и Разрушительница наслаждений, молодой царевич занял трон.

  И оказалось, что грезить о власти и реально управлять государством - две больших разницы. Власть - это не весёлое развлечение, это тяжкая ноша и огромная ответственность. Только теперь шах Рияр по-настоящему понял, каково было его отцу и почему он так редко отдыхал. Если бы не визири и советники, молодой правитель не вынес бы груза, что взвалила ему на плечи судьба.

  Временами ему отчаянно хотелось убежать от этого груза и этой судьбы. Тогда шах решался на имитацию такого бегства - вырывался из душного многолюдного дворца, якобы на охоту, а затем пришпоривал скакуна, быстрого, словно ветер, и мчался на нём во весь опор, куда глаза глядят, оставляя позади недоумевающих слуг и воинскую дружину, и не слушая несущихся вслед криков. Лишь таким образом ему удавалось по-настоящему расслабиться и отдохнуть от государственных забот и от вечной дворцовой суеты, от назойливой челяди и вездесущих придворных. Несколько часов шах Рияр наслаждался одиночеством, ничего не делал, ничего не решал, ни с кем не виделся. Он забывал, что он царь, и представлял себя обычным человеком, на чьих плечах не покоится невыносимый монарший груз. Это позволяло шаху иначе взглянуть на мир и насладиться простыми радостями, недоступными именитым царям.

  В один из подобных дней шах Рияр гнал скакуна во всю прыть, покуда не начал замечать, что местность вокруг сделалась незнакомой. Оказывается, в этой части страны он ещё не был. Перед ним раскинулась живописная роща, подобная райскому саду. Она сулила тень и прохладу и в целом выглядела подходяще для уединения и отдыха.

  Осадив скакуна, шах Рияр неспешно въехал в рощу. Шелест листвы и приятный ветерок умиротворяюще действовали на душу и разум, птичий щебет ласкал слух.

  В глубине рощи шах приметил поляну, подобную одному из лугов рая. Бьющий родник давал начало весело журчащему ручью. Можно было умыться, утолить жажду и напоить коня.

  Но прежде, чем всадник и жеребец достигли поляны, небеса на миг потемнели и на землю из недосягаемых высей низринулась тёмная фигура, окутанная клубами дыма и языками пламени. Конь беспокойно захрапел, вырывая поводья из рук. Шах Рияр спешился, оставил испуганное животное за деревьями, а сам осторожно подкрался поближе, чтобы лучше разглядеть сие диво.

  И увидел он мрачного и мерзкого джинна с головой в облаках и ногами на земле. Голова его была как купол, руки как вилы, ноги как мачты, рот подобен пещере, зубы точно камни, ноздри как трубы, а глаза как два светильника. Одна его губа была как одеяло, другая как башмак. И едва шах увидел этакую страсть, у него затряслись поджилки, застучали зубы и высохла слюна. Первым его порывом было бежать без оглядки, но вскоре он одумался и взял себя в руки. Хоть поблизости и не было свидетелей, шах Рияр счёл, что негоже ему, владыке могущественной империи, бежать от чего бы то ни было и позорить своё имя. Всевышний Ахурамазда свидетель, он всё видит и за всё спросит. За трусость всегда воздаётся, особенно царям.

  Тем не менее, на какой-то миг в глазах у Рияра помутилось, он перестал видеть перед собой и не сразу заметил на плечах у джинна поклажу. Огненный демон опустил ношу на землю и это оказался прочный сундук, обитый серебром и запертый на тяжёлый замок.

  Присмотрелся шах и показалось ему, что сундук слегка потряхивает, будто кто-то внутри хочет выбраться.

  - Клянусь великим Ахурамаздой, милостивым и милосердным! - проревел джинн, обращаясь к тому, кто был заперт в сундуке. - Поистине мы принадлежим ему и к нему возвращаемся! Скверная женщина, ты просидишь там до тех пор, покуда тишина не принесёт мне отдохновения и не вернёт те силы, что ты у меня отняла. Угомонись же, проклятая! Милость непременно будет, если захочет всемогущий Ахурамазда. Смирись и восхвали творца, да будет он превознесён и прославлен!

  Джинн изо всех сил старался выглядеть сурово и непреклонно, вот только это ему плохо удавалось. Он явно от чего-то страдал и было неясно, от чего именно. Наконец, не выдержав, он громко застонал, отпер сундук и помог выбраться из него женщине, которая тотчас же распростёрлась у его ног.

  - Нет мощи и силы ни у кого, кроме Ахурамазды! Заклинаю тебя всевышним, о мой господин, мой возлюбленный, о прохлада моих глаз и услада чресел! Пощади меня и пощадит тебя Ахурамазда...

  Взглянув на женщину, шах Рияр увидел образ, который сваяла рука всемогущества и воспитала рука вышней заботливости, и овевали ветры удачи, и встретило при рождении счастливое сочетание звёзд.

  - Не старайся меня разжалобить, проклятая! - прорычал джинн. - На меня больше не действуют твои сладкие речи. Стоило тебе появиться в моей жизни, и не стало мне от тебя никакого покоя и нет с тобой никакого сладу. Клянусь Ахурамаздой, сейчас я отдохну на этой поляне, а затем упрячу тебя обратно в сундук и утоплю в море.

  Женщина в отчаянии заломила руки.

  - Горе мне, горе! Не иначе Ангроманью украсил в твоих мыслях это дело. А ведь сказано, что исполнится лишь то, что угодно Ахурамазде, великому, славному, тому, кто превыше всего.

  Джинн не внимал её мольбам.

  - Лживая ядовитая змея! Не ты ли замыслила извести мою душу? Сколько ещё мне терпеть эти мучения?

  Так они спорили ещё какое-то время и постепенно речь джинна смягчалась, а его упрямство оказалось поколеблено. Измученный усталостью демон повалился на траву, отчего содрогнулась земля, и положил голову к женщине на колени.

  - Прямо здесь и сейчас я собираюсь вздремнуть, о ехидна, и горе тебе, если ты меня потревожишь. Я покараю тебя, как Саиф аль Мулук воздал Далиле и Джамиле.

  - А как это случилось, о мой повелитель? - спросила женщина.

  - С чего я должен тебе отвечать, шайтанка? Помалкивай и не тревожь меня.

  - Слушаю и повинуюсь, мой господин.

  Женщина приникла губами к уху джинна и зашептала слова, которых шах Рияр не понял, но после которых демон обмяк и раскатисто захрапел. Затем, мгновенно преобразившись, женщина метнула взгляд, полный торжествующего превосходства, в сторону шаха.

  - Эй ты там, сейчас же выходи, не то я разбужу джинна и он погубит тебя ужаснейшей смертью!

  Повелителю Арьяншахра ничего не оставалось, как подчиниться. С опаской косясь на храпящего джинна, он подошёл и вблизи женщина показалась ему ещё краше. Из одежды на ней был лишь шёлковый мосульский изар и расшитые туфли, отороченные золотым шитьём, с развевающимися лентами. Женщина была юна годами, нежна очертаниями и совершенна по качествам. Её щёки были как анемоны, а рот как сулейманова печать, и алые губки как коралл, и зубки как стройно нанизанный жемчуг, и шея как у газели, и грудь словно мраморный бассейн с сосками точно пара спелых гранат, и ровный живот, и пупок, вмещающий унцию орехового масла.

  Когда шах Рияр увидел всё это, его ум улетел от радости и он позабыл про своих людей и про своё царство.

  - Кто ты и зачем следишь за мной? - строго спросила женщина.

  Шах Рияр поклонился ей и назвался вымышленным именем, опасаясь для себя вреда, если женщина узнает, кто он на самом деле.

  - Госпожа, я отбился от купеческого каравана, так как впервые оказался в Хорасане и совсем не знаю этой страны. Конь принёс меня в эту рощу и я хотел отдохнуть здесь, когда увидел... это.

  Женщина ласково улыбнулась ему и жестом пригласила сесть рядом.

  - "Это" носит имя Сахр-джинн, он родной брат Джирджиса ибн Раджимуса, владыки царей ифритов. А я бедная Дундун, дочь марида Маймуна ибн Дамдама, ставшая женой этого чудовища против своей воли...

  Дундун говорила на пехлеви то ли с арабским, то ли с курдским акцентом и произносила все имена на арабский лад. Услышав её слова, шах Рияр потянул из ножен меч.

  - Позволь, я отрублю демону голову и освобожу тебя...

  - Глупец! - женщина удержала Рияра. - Обычное оружие не навредит джинну, а другого у тебя нет. Ты добьёшься лишь того, что проклятый проснётся и тогда беда нам обоим. Давай лучше посидим вместе, пока он спит. Достань из сундука снедь и подкрепимся.

  Шах Рияр покосился на джинна.

  - Госпожа, может, не прямо здесь? Давай отойдём в сторонку. Ведь если порождение Ангроманью проснётся...

  - Не проснётся, - заверила его Дундун.

  Разувшись, она ткнула босой ногой в морду джинна. Тот ухватил толстыми губами её пальчики и зачмокал во сне как младенец.

  - Видишь?

  Тогда Рияр достал из сундука бухарский ковёр, расстелил его и разложил на нём кувшины с вином, прохладительными напитками и щербетом, и сосуды для питья - золотые, серебряные и хрустальные, - а ещё сирийские яблоки, туркестанскую айву, персики из Омана, дамасские кувшинки, осенние огурцы, египетские лимоны, султанийские апельсины, гранаты и душистый шиповник, и с ними плетёные пирожные, начиненные мускусом, пастилу, пряники с имбирем, марципаны, гребешки Зейнаб, мясо в уксусе, запеченные тыквы в пчелином меду и жареных цыплят, начиненных фисташками.

  Во время трапезы Дундун призналась:

  - Если б ты только знал, господин, как мне противен этот дьявол!

  - Госпожа, - сказал шах Рияр, - если ты мне подскажешь, как можно погубить проклятого, я с радостью и удовольствием избавлю тебя от него.

  - Благородный путник, дело это не из лёгких, - отвечала Дундун. - Огненный меч, которым можно зарубить джинна, хранится в пещере Сезама, последнего и самого могущественного из магрибинских колдунов. Никто не знает, где она находится. Умерев, колдун унёс свои секреты на тот свет. Множество смельчаков пыталось найти пещеру Сезама, но ни один не вернулся живым. По слухам, пролить свет на местоположение пещеры могла бы старуха Хайят ан-Нухуз, которая прислуживала колдуну и была посвящена во многие тайны, да вот беда, она от старости совсем выжила из ума, никого не узнаёт, заговаривается и ходит под себя как младенец. Так что этот вариант отпадает... Но знаешь, господин, не нужно жертвовать ради меня своей жизнью, мне ведь не так плохо, как могло бы быть, ибо джинн от меня без ума, а влюблённость делает мужчин совершенно беспомощными и покорными. На первый взгляд кажется, что я раба джинна, но на самом деле это он моя игрушка, которой я верчу как хочу.

  Подивился шах Рияр находчивости Дундун, не побоявшейся играть в кошки-мышки с самим джинном, врагом Ахурамазды, порождением Ангроманью.

  Какое-то время Рияр и Дундун ели, пили, болтали и веселились. И если поначалу соседство со спящим джинном беспокоило шаха, то чем больше он хмелел, тем меньше думал о чём-то, кроме прелестей Дундун. Ему не было так легко и хорошо со времён беззаботной юности, когда он ещё не восседал на троне.

  Вино разгорячило Рияра и Дундун, а хмель приглушил стыдливость. Оба притворно попеняли на припекавшее солнце и решительно сбросили с себя одежду. Зебб шаха тотчас пришёл в неистовство, фардж Дундун раскрылся ему навстречу, оба бросились друг другу в объятия и между ними случилось то, что обычно случается между мужчиной и женщиной в подобных обстоятельствах.

  Переводя дух после бурного соития и ероша пальцами густые кудри Дундун, шах Рияр спросил:

  - Ответь, госпожа, разве не опасно рисковать и играть с шайтаном? Не разумнее было бы сбежать от него и не тратить жизнь понапрасну?

  Дундун печально покачала головой.

  - Не думай, что я не пыталась, господин. Поверь, я многое перепробовала, чтобы сорвать нашу свадьбу. Сперва я обратилась ласточкой и улетела, но злодей превратился в коршуна, догнал меня и сбил на землю. Тогда я рассыпалась по двору пригоршней пшена, но джинн стал петухом и принялся склёвывать зёрнышко за зёрнышком. Я стала карасём и метнулась в реку, но шайтан стал зубастой щукой и бросился за мной... Так он везде преследовал меня и что бы я ни делала, мне нигде не было спасенья.

  Чувствуя в душе блаженство, какого не испытывал от близости с невольницами и наложницами, шах Рияр влюблённо приник к груди Дундун, чувствуя непреодолимую тягу к этой женщине. Дундун ласково провела ладонью по его лицу и с жалостью произнесла:

  - Ты путешествуешь по священной земле Хорасана, мой господин, а слышал ли ты печальную историю здешнего правителя, шаха Рияра?

  Мгновенно напрягшись, шах постарался придать голосу беззаботные интонации.

  - Нет, госпожа, не слышал. А что особенного в этом Рияре?

  - Когда его младший брат Земан возмужал, шах поставил его правителем Самарканда и женил на Зубейде Будур, дочери шаха Рамана, правителя одной далёкой страны. И однажды шах Земан поехал на охоту, а по пути вспомнил, что забыл кое-что во дворце. Он вернулся и застал неверную жену в объятиях раба, после чего прикончил обоих, приехал к Рияру и горестно посетовал на то, что измена кроется в природе всех женщин. Шах ему не поверил, доказывая, что его-то жена ему точно верна. Тогда, по наущению Земана, они сделали вид, будто уезжают куда-то, а сами спрятались во дворце. И что же ты думаешь? В отсутствие повелителя царица оказалась вовсе не против утех с рабами, подтверждая обвинения Земана...

  Дундун опустила взгляд, её пушистые ресницы затрепетали.

  - И вот, господин, мы с тобой только что наставили рога моему мужу, и ты можешь подумать, что все женщины и впрямь распутны...

  Постыдные и омерзительные сцены против воли всплыли в памяти шаха. Его сердце словно заледенело и окаменело, настроение испортилось, а хмель выветрился. Находиться в обществе Дундун стало неприятно. Царь молча встал и оделся.

  - Боюсь, госпожа, я не могу и дальше злоупотреблять твоим гостеприимством. Караванщики наверняка уже хватились меня и теперь ищут по округе. Не хватало ещё, чтобы они забрели в рощу и увидели джинна. Прощай.

  Глядя вслед поникшему шаху, Дундун произнесла так, чтобы он не услышал:

  - Ступай, ступай, владыка Сасанид Рияр. Жду не дождусь нашей следующей встречи. Ты слаб, хотя изо всех сил стараешься выглядеть сильным... Игра с тобой не доставит мне удовольствия, но я всё же поиграю. Клянусь, мою душу не озарит радость, пока Арьяншахр не будет лежать в руинах, среди которых кричат вороны и совы и пируют стервятники и шакалы...

  Джинн сонно зашевелился, Дундун опомнилась, задрала ему одежды и принялась ласкать непроизвольно набухшее во сне достоинство.

  - О проклятая, с кем ты только что говорила? - заворчал спросонья огненный демон.

  - Ни с кем, мой прекрасный возлюбленный. Твой огромный зебб распалил мои чресла, я не удержалась и несколько раз ублажила себя, пока ты спал. Вот, потрогай мой фардж. Ты же знаешь женщин, мы кричим в постели, когда нам хорошо. Вот и я, скача на тебе верхом, возблагодарила всевышнего за то, что послал мне столь могучего и ненасытного мужа. О повелитель, я уже не в состоянии подняться, ноги не держат меня, а тебе всё мало, твой зебб до сих пор торчит как корабельная сосна.

  - Коварная, твои сладкие речи не очаруют меня... - начал было Сахр-джинн, но Дундун пересела ему на лицо, и едва демон ощутил её телесные соки, как кровь в нём взыграла, он повалил женщину и овладевал ею до тех пор, пока её глаза не закатились и она не лишилась чувств от невыносимого удовольствия.

  А шах Рияр вернулся к своим людям мрачнее тучи.

  - Государь! - бросились ему навстречу слуги и вельможи. - Где вы пропадали? Шатры уже давно разбиты, танцовщицы и музыканты готовы вас развлекать, егеря с гончими обнаружили неподалёку оленя...

  - К Ангроманью вашу охоту и ваши развлечения! - гневно воскликнул шах. - Я возвращаюсь во дворец!

  Он ни словом не упомянул о пережитом диве, молча пришпорил коня и поскакал к Хорасанской столице. Переполошившиеся слуги торопливо убирали шатры и складывали вещи, недоумённо переглядываясь и не понимая, какая муха укусила царя. А тот вернулся во дворец и сразу же созвал диван. Встревоженные визири и советники расселись у подножия престола, готовые внимать повелителю. Здесь же присутствовали зороастрийские жрецы, астрологи и звездочёты, без которых не принималось ни одно государственное решение.

  Помолчав и собравшись с мыслями, шах Рияр заговорил.

  - С прискорбием сообщаю вам, что я недоволен. Моё недовольство вызвано не кем-то одним из вас, меня разочаровали вы все. Прекрасно зная о нашей с братом общей беде, вы до сих пор не удосужились ничего предпринять. И поскольку я не дождался от вас никакой реакции, мне остаётся взять это дело в свои руки, так что теперь не обессудьте. Я тщательно всё обдумал и окончательно укрепился в своих мыслях. Никто и ничто не заставит меня отступиться от замысла. Всякого, кто не внемлет мне, я начну воспринимать как личного врага и без промедления предам казни, а весь его род разорю и пущу по миру...

  Напуганные угрозами шаха, визири и советники переглядывались, не понимая, о чём говорит повелитель. Какой брат, какая беда, какие последствия? Опасаясь гнева царя, никто не решался требовать от владыки объяснений.

  - Нет сомнений, - продолжал Рияр, - что все женщины скверны, порочны и лживы. Я лично и не единожды в этом убеждался, и более не могу с этим мириться. Проклятое бабьё должно поплатиться за свои грехи! Отцы и матери стараются внушать дочерям добродетели, но от рождения грязным созданиям не идёт впрок никакая наука. Ни на земле, ни на небесах нет законов, которые заставили бы меня и дальше терпеть бабскую мерзость, а буде таковые законы найдутся, я их отменяю!

  Шах Рияр возвысил голос.

  - Вот как теперь будет. Я ежедневно буду брать себе новую жену, буду проводить с нею время, а затем буду казнить! И это будет продолжаться до тех пор, пока женщины не возьмутся за ум, не раскаются и не исправятся.

  Услышав это, придворные пришли в ужас и зароптали. Со своего места вскочили жрецы.

  - Зло, великое зло ты замыслил, государь! Твоя идея угодна не господу Ахурамазде, а его проклятому антиподу Ангроманью. Остерегись, ибо ты ступаешь на его стезю, на которой тебя не ждёт ничего, кроме погибели.

  Но царь отказался внимать пророчествам звездочётов.

  - Как смеете вы меня поучать, что угодно, а что нет господу Ахурамазде? Вам-то откуда это знать, жалкие слепцы? Не у вас ли под носом происходило великое непотребство, так что же вы со всеми вашими звёздами его не предсказали и не раскрыли?

  Никто не понимал сути обвинений шаха. Какое непотребство, что именно не предсказали астрологи, чего не раскрыли?

  - Повелитель! - взмолились сановники. - Одумайся. Твоё решение поспешно и необоснованно, из-за него нашу страну охватят великие бедствия...

  - Глупцы! - вскричал шах Рияр, изумляясь тугоумию придворных. - Искоренение скверны и порока вы называете бедствием? Да вы с ума посходили! Прочь с моих глаз, коварные лизоблюды! Не желаю слышать никаких возражений! Мерзкое отродье шакалов, небось готовы сговориться против меня?

  Верховный жрец осмелился на последнюю попытку образумить шаха.

  - Владыка, говори про нас что угодно, только не гневи небес неправедными деяниями! Ибо за всё воздастся...

  - Если господь Ахурамазда решит, что я не прав, пусть даст мне знак, затмив небесный огонь Митры средь бела дня. Лишь тогда я пойду на попятный, а до тех пор не просите меня отказаться от задуманного, я ни за что не отступлюсь.

  И стало так, как повелел царь. Каждый день ему приводили новую невесту, он проводил с нею время, наслаждался её молодостью и свежестью, а вечером призывал палача Масрура и тот отсекал несостоявшейся царице голову.

  Когда все убедились в том, что намерения царя серьёзны, страну охватил стон и плач. Люди не понимали, что происходит и за что шах взъелся на женщин. Отцы начали прятать и увозить своих дочерей в глушь и в другие страны. И в знатных и в бедняцких семьях стали гнать в шею сватов и давать от ворот поворот женихам, подозревая в них соглядатаев царя, рыскающих по домам в поисках новых жертв.

  А у шаха был главный визирь - один из величайших людей своего времени, который вёл достойную жизнь, так что людские сердца объединялись в любви и уважении к нему, все единодушно с ним советовались и молились о его долгой жизни, ибо видели в нём олицетворение добра и справедливости, посрамляющее зло и вред. И однажды наступил день, когда визирю доложили, что новых невест для царя не найдено. В крайней печали проследовал визирь к государю и пал к его ногам. Услышав, что в огромной империи совершенно не осталось пригодных для замужества дев, шах Рияр исполнился ярости и мир исчез для него.

  - О собака среди визирей! - вскричал он, гневно толкая вельможу ногой. - Горе тебе, о зловоннейший! Вон, нечестивый! Ступай прочь, не то я поселю тебя во прахе! Как смеешь ты являться ко мне и лживо утверждать, будто для меня больше нет невесты? Разве матки персидских, мидийских, парфянских, арабских, сирийских, курдских, египетских, пуштунских, армянских и бактрийских женщин ссохлись и перестали рожать? Презреннейший, грязнейший и ничтожнейший из рабов, если по истечении трёх дней ты не приведёшь мне жену, я непременно повешу на воротах дворца тебя и сорок твоих родственников! Убирайся долой с моих глаз!

  Умный, сведущий в делах и управлении визирь был растерян и не знал, что ему делать. Впервые он наблюдал подобную вспышку гнева у своего шаха. Государь словно помешался на женщинах и их пресловутой вине, придумал себе какую-то жену, какого-то брата... Что-то явно с ним произошло в тот роковой день на несостоявшейся охоте. Царя словно подменили. Из города выехал один человек, вернулся другой. Но как проверить, не заболел ли владыка? Опасаясь покушения, шах Рияр перестал пускать к себе дворцовых лекарей. Он сделался подозрительным, не доверяет придворным, подозревает каждого в мнимых грехах... А сколько семей оскорблено и унижено бессмысленными казнями их дочерей, сестёр и племянниц? Удивительно, как никто до сих пор не вспомнил про обычай кровной мести и не сплёл против государя заговор...

  Подобные мысли ворошились в голове визиря, когда он вернулся к себе домой. Там его встретили бардак, шум и гам. Жёны, служанки и наложницы метались по покоям как угорелые, стенали, вопили и причитали. Одна из рабынь каталась по полу и визжала от боли, из её глаз текла кровь.

  Вспомнив, что в собственном доме он пока что хозяин, визирь строго прикрикнул на женщин, заставил их замолкнуть и угомониться. К нему подошла старшая жена, госпожа Марджана.

  - Полюбуйся! - недовольно произнесла она, указывая на рабыню с выколотыми глазами, которую слуги спешно уносили прочь. - Вот что твоя доченька учудила на сей раз. А ты балуй её, дорогой, балуй и дальше, может она и остальных домочадцев однажды покалечит. А что такого? Любимая же дочурка, ей всё можно. Клянусь всевышним, если б это было в моей власти, я бы прямо сейчас спровадила куда-нибудь чертовку! Да кто возьмёт в жёны такое наказанье...

  - Иди, пригласи к рабыне лекаря. - Визирь поспешил отделаться от капризной и вечно всем недовольной Марджаны и проследовал в покои дочери. Мысли в голове отчего-то вдруг потекли вяло и нехотя, словно густая и вязкая патока. Дочь... В его доме взрослая дочь, которой и в самом деле давно пора замуж. Решение напрашивалось само собой. Как же поступить? Принести дитя в жертву царской прихоти или взойти на виселицу? Поступить как отец или как государственный чиновник? До сих пор существование дочери удавалось скрыть от царя, но что если кто-нибудь ему донесёт, чтобы выслужиться? Шах ведь тогда не ограничится сорока родственниками, в гневе он способен извести весь род визиря под корень...

  Покои дочери были единственным местом, где царила тишь да гладь да божья благодать. Посреди небольшого бассейна журчал фонтан. Возле него, почти утонув в мягких подушках, возлежала стройная молодая дева и листала какую-то книгу. До книг, до сказочных и поучительных историй она была охоча куда больше, чем до рукоделия и прочих женских обязанностей.

  - Дочь... - Визирь запнулся, не зная, как сказать то, что должен был сказать.

  Девица легко вскочила на ноги, склонилась перед отцом и поцеловала ему руку.

  - Достопочтенный отец, ваша любимая Шакр-Зейда вся внимание.

  - Шакр-Зейда... - Голос визиря окреп и обрёл уверенность. - Чем ты сегодня отличилась, малышка? Зачем сотворила такое с бедной рабыней?

  Затрепетав ресницами, Шакр-Зейда беспечно махнула рукой.

  - В одной из книг мне попалась фраза: "Написано иглами в уголках глаза". Я захотела узнать, каково это - писать иглами в уголках чьих-то глаз. Взяла иглу, которой старая мымра Марджана вышивала ковёр, подошла к рабыне и... Это всего лишь рабыня, отец. Пусть массирует ноги госпоже, для этого глаза не нужны.

  - Не называй мою старшую жену "мымрой"! - Визирь замахнулся, делая вид, что хочет отшлёпать Шакр-Зейду, но тут же невесело усмехнулся и обнял дочь. - Она советует мне поскорее выдать тебя замуж. Говорит, с тобой одно наказанье...

  - Как и все старухи, ваша первая жена стала ведьмой, отец. Говорю вам, она мне завидует. Поглядите, какой умницей и красавицей я выросла! А ведьма Марджана так и не подарила вам жизнеспособного наследника. Это её давно пора выгнать из дому, а не меня...

  Опомнившись, Шакр-Зейда вырвалась из объятий визиря и внимательно вгляделась в его лицо.

  - О всевышний, что я говорю! Отец, вы сам не свой. Неужели случилась беда?

  Не смог визирь скрыть правду от любимой дочери и всё ей рассказал.

  - Если через три дня не приведу к шаху новую жену, он казнит всю нашу семью...

  - Незачем ждать три дня! - решительно заявила Шакр-Зейда. - Отец, отведите меня к государю завтра же. Клянусь единым всемогущим господом, что на небесах, я заставлю шаха Рияра прекратить ежедневные казни.

  - Как ты это сделаешь, дочка? - Визирь не выдержал и залился слезами. - Ты погубишь себя да и мы потом всё равно погибнем. Воистину, словно сам Ангроманью вселился в царя. Тёмные времена настали для Арьяншахра. Оставь свою затею, девочка, лучше я тайком вывезу тебя из страны и спрячу у румийцев или в далёком Магрибе...

  Шакр-Зейда присела рядом с визирем и нежно его обняла.

  - Нет, отец, это не вариант. Послушайте меня и ни о чём не беспокойтесь. Доверьтесь любимой малышке.

  Когда визирь услышал это, его плечи распрямились и грудь расправилась, дыхание стало ровным, а вид уверенным и невозмутимым, как положено государственному мужу.

  - Да будет так, Шакр-Зейда. Вверяю наши души всевышнему.

  На следующий день визирь снова предстал перед царём.

  - Долгих тебе лет, владыка. Твоё повеление исполнено, невеста ожидает тебя.

  Шах Рияр недоверчиво поднял бровь.

  - Что это? Ещё вчера во всей империи не осталось ни одной девы, а сегодня ты приносишь мне благую весть? Не обман ли ты замыслил, лукавый чинуша? Хочешь выслужиться и подсунуть мне вдову или невольницу?

  Поклонился визирь.

  - Не гневись, государь. Дав тебе вчера поспешный ответ, я не принял во внимание свою старшую дочь, Шакр-Зейду. Она у меня девушка умная, прилежная, прекрасная во всех отношениях. Прости за то, что я, ничтожный, осмеливаюсь предлагать её тебе в жёны.

  Нахмурился шах.

  - Почему я впервые слышу про твою дочь?

  На это визирь не знал, что ответить.

  - Вероятно, владыка, прежде не было повода говорить тебе о ней. Зачем мне, недостойному, посвящать государя в свои семейные дела?

  - Хорошо, - махнул рукой царь. - Давай сюда свою дочь.

  А Шакр-Зейда уже ожидала за дверями. Перед тем прислужницы надушили, окурили и умастили её, убрали ей волосы, надели на неё украшения и одежды, достойные царицы - один единственный камушек в ожерелье стоил богатств, каких не имел и румийский кесарь. Дочь визиря стала похожа на небесную гурию. Когда она вошла в окружении служанок, то была среди них подобна луне среди звёзд.

  Увидел шах, что дочь его главного визиря высока ростом, с выпуклой грудью, красивая, прелестная, блистательная и совершенная, стройная и соразмерная, с гладким лбом и румяным ликом, и с глазами, напоминающими серн и газелей, и бровями, подобными изгибу новой луны. От удивления царь даже привстал с трона. Подобных женщин у него ещё не было, если не считать таинственной маридки Дундун. Шакр-Зейда была подобна драгоценной жемчужине, способной изгнать из сердца горе, заботы и печали, она была той, чьи речи утоляют скорбь и делают умного и рассудительного безумцем. Благородная обликом и нежным цветом кожи, Шакр-Зейда светила улыбкой в ночи своих чёрных густых локонов, и эта улыбка сулила будущему мужу неземное блаженство.

  Руки царя сами потянулись, чтобы откинуть с лица невесты полупрозрачную шёлковую чадру, однако Шакр-Зейда настойчиво отстранилась.

  - Не раньше, чем мы будем соединены перед людьми и небесами вечным союзом, мой повелитель.

  Голос невесты показался шаху смутно знакомым, только он не придал этому значения, уже предвкушая все утехи, которыми насладится сегодня с молодой женой.

  - Сначала ответь, повелитель, хочешь ли ты взять меня в жёны и оставить во дворце? - спросила Шакр-Зейда. - Скажи это вслух, во всеуслышание.

  - Хочу, - ответил шах Рияр и ему показалось, что сиятельная улыбка под чадрой на миг превратилась в зловещий оскал.

  По зову царя пришли жрецы и провели ускоренный обряд бракосочетания. Поскольку царь всё равно избавлялся от жён, никого уже не интересовали их гороскопы, совместимость с шахом, вычисление удачной астрологической даты и прочие штучки. Рияр поставил себя выше звёзд и планет и это должно было обернуться для него бедой. Жрецы уже смирились с этим и не делали попыток образумить дерзкого правителя, не считавшегося с небесами.

  Немногочисленных гостей оставили за пиршественным столом, включая старшего визиря, а молодожёны немедленно после церемонии направились в опочивальню. Там шах Рияр жадно и нетерпеливо сорвал с Шакр-Зейды верхние одежды и обнаружил перед собою Дундун.

  - Прости меня, повелитель, - сказала та. - Я раскаиваюсь перед всевышним и перед тобою за этот обман, но только так я могла проникнуть к тебе.

  Разгневанный царь хотел кликнуть стражу, но Шакр-Зейда накрыла его рот ладонью и прильнула к нему всеми прелестями.

  - О царь времени, позволь объясниться. Я не маридка, я такой же человек, как и ты. Моё настоящее имя Шакр-Зейда, я старшая дочь твоего визиря, а назвалась я именем его младшей дочери Дундун, потому что боялась открыться и не знала, что ты подумаешь обо мне. Джинн действительно похитил меня и насильно взял замуж, эта часть моей истории - правда, которую отец тщательно от всех скрывал, опасаясь позора. Но ведь и ты, государь, был откровенен не до конца, назвавшись торговцем. После того случая все мои мысли были только о тебе, я не могла думать ни о ком другом и дала себе зарок непременно сделаться твоей женой. Избавившись от джинна, я вернулась к отцу и лишь тогда узнала, кто ты есть на самом деле. И вот я здесь, отдаю себя в твои руки...

  - Ложь, ложь, кругом сплошные ложь и обман! - простонал царь с тяжким вздохом. - Воистину вся ложь мира исходит от женщин. Я и раньше был о них невысокого мнения, а теперь, благодаря тебе, понял, что они ещё хуже. О греховодница, как ты можешь быть моей женой при живом муже? Джинн он или нет, не важно. Традиции дозволяют полигамию, но нет традиций, разрешающих полиандрию. Своей глупой и эгоистичной выходкой ты принесла погибель в мой дом, ведь когда за тобой явится джинн...

  - Не явится, - заверила шаха Шакр-Зейда. - Я обманом заставила постылого обратиться в дым и залететь в кувшин, после чего запечатала горлышко священной печатью Сулеймана, принадлежавшей владыке Эбеновых островов. А потом я сделала с проклятым то, что он обещал сделать со мной - утопила кувшин на дне моря. Пусть для начала попробует выбраться оттуда!

  Удивился шах.

  - Как же джинн стал дымом и залетел в кувшин?

  - Об этом, мой повелитель, лучше всего поведает история о купце и трёх ослах. Если будет на то твоя воля, я расскажу тебе...

  - Нет, не будет на то моей воли! - перебил Шакр-Зейду шах Рияр. - Несчастная, как могла ты мечтать о замужестве со мной, давно расставшись с невинностью?

  Девушка обиженно надулась.

  - Повелитель, ты же сам забрал мою девственность в прошлый раз. Я берегла себя, не подпускала к себе джинна. Ты был первым мужчиной, которому я отдалась, потому что мои чувства к тебе искренни.

  "А эта потаскуха не так уж умна, - подумал про себя шах. - Видно джинн был совсем дурак, раз она им вертела как хотела. Знала же, как я поступаю с жёнами, и всё равно мечтала о замужестве. Да будет так. Воспользуюсь ей сегодня, а затем казню".

  - Мой повелитель, - обратилась к царю Шакр-Зейда, - давай призовём в опочивальню малышку Дундун. После случая с джинном твой визирь отправил вторую дочь в Индию, к надёжным родственникам, и там сестрица изучила все премудрости любви - как доставить мужчине наивысшее удовольствие. Хоть годами Дундун и млада, но во всём Хорасане не сыскать никого более сведущего в науке любви. Она поможет нашему с тобой удовольствию стать воистину запредельным. Поверь мне, государь, попробуй, клянусь тебе, ты не пожалеешь. Если бы ты знал, что она делает со мной в бассейне, когда мы вместе купаемся...

  - Избавь меня от подробностей! - воскликнул шах, чьё воображение помимо воли начало рисовать постыдные сцены. - Так и быть, зови свою сестру, да поживей, а то я уже устал ждать.

  Шакр-Зейда хлопнула в ладоши и в опочивальню проскользнула юная дева с худощавым станом и тяжкими бёдрами, насурьмленными веками и овальным лицом, в лучшей одежде, какая есть из одежд. Её глаза поражали сердце колдовскими стрелами, речь была нежнее ветерка на заре, а слюна слаще патоки. Скорпионы её локонов ползли по щекам и были черны как уголь или ночной мрак. Дундун походила на гибкую трость бамбука или на жаждущую газель. Она не скрывала своей прелести, покачивала бёдрами и виляла задом, унижая своей стройностью копьё, а красотою превосходя красавиц всех стран, достигших предела желания.

  - Да продлит всевышний твою жизнь, да увеличит твоё достоинство и величие! - произнесла Дундун, поздоровавшись с царём и поклонившись ему.

  Взяв Рияра за подбородок, Шакр-Зейда повернула его лицом к себе.

  - Не глазей так на мою сестру, повелитель, - произнесла она с наигранным упрёком. - Не то я заревную. Ведь я куда больше подхожу тебе в качестве жены и царицы, чем глупышка Дундун. Уже к семнадцати годам я в совершенстве изучила язык, грамматику и чистописание, толкование гороскопов, основы законоведения и религии Спитамы Заратустры, врачевание и времяисчисление. Также я овладела игрой на музыкальных инструментах, у меня приятный голос и я хороша в стихосложении, могу писать любым стихотворным размером - хафифом, тавилем, мадидом, баситом, камилем, вафиром, хазаджем, реджезом, ремелем, сари, мусанихом, муджетесом, мутакарибом...

  - Довольно слов! - нетерпеливо вскричал шах Рияр.

  Пока Шакр-Зейда перечисляла свои навыки, царь кидал на неё взгляды, вызывавшие тысячу вздохов. Влечение к ней вспыхнуло в его сердце и он перестал владеть своим умом. Развязав жене шальвары, шах увидел ноги белее мрамора, а над ними хрустальный купол живота. Он обнял её и положил её ноги себе вокруг пояса, а Шакр-Зейда прильнула к мужу налитой грудью, сплела руки на его шее и встретила ненасытный мужской напор поцелуями, вскрикиваниями и заигрываниями. И рядом Дундун умело ласкала голубкам определённые места, усиливая чувственность и продляя удовольствие. Шах Рияр забивал в пушку заряд и выстреливал, и попадал в цель, и так много-много раз.

  После соития, когда молодожёны утолили страсть и отдыхали в объятиях друг друга, Дундун подала им фрукты с прохладительными напитками и устроилась рядом, овевая разгорячённые тела опахалом.

  - О сестрица, порадуй нас занимательной историей, - попросила она.

  - Если будет угодно моему повелителю, - отвечала Шакр-Зейда. - Когда он откроет мне свой слух и взор.

  - Мой слух и взор здесь, - устало махнул рукой шах Рияр.

  И тогда из уст Шакр-Зейды полились похабные и мерзкие истории, одна гаже другой. То чёрные евнухи делились друг с другом воспоминаниями о том, как и за что их оскопили, то распутные женщины завлекали к себе прохожих и вытворяли с ними всякие непотребства, то говорящие животные втайне глумились над хозяевами-людьми, включая царей и жрецов. При этом через слово поминался всевышний, как бы вовлекаясь в эту мерзость, что делало истории прямо-таки эталоном богохульства.

  Всякий раз Дундун восторженно хлопала в ладоши и восклицала:

  - О сестрица, как сладостен твой рассказ, как он хорош, усладителен и нежен!

  Только царь не разделял этих восторгов. Он утомился, ему хотелось вздремнуть, а непрерывный щебет обеих сестёр не давал ему покоя. Вдобавок у царя неожиданно разыгрался приступ мигрени и чем хуже ему становилось, тем с большим рвением Шакр-Зейда вещала о чертовщине и непотребствах и тем богохульнее становились её истории. Боль словно отнимала силы ушаха и передавала Шакр-Зейде.

  "А что будет, если прожить с нею всю жизнь? - невесело подумал он. - Ведь эта неугомонная балаболка раньше срока в могилу сведёт. Мелет и мелет, никак не заткнётся, трещит как сорока. Ей-то что? Продрыхнет завтра весь день, а мне, невыспавшемуся, с утра страной управлять. Всё-таки правильно я делаю, что сразу казню этих кудахтающих куриц..."

  - Масрур! - позвал он палача.

  На зов шаха явился рослый детина. Он ловко и быстро связал осекшуюся на полуслове Шакр-Зейду и заткнул ей рот. Дундун куда-то незаметно исчезла. Палач взвалил женщину на плечи и утащил в подземные дворцовые казематы, где кончали жизнь все царские жёны.

  Сразу же сделалось шумно. Когда в опочивальне находилась Шакр-Зейда, эта часть дворца словно вымерла, теперь же повсюду снова суетились слуги. Тем не менее, никто из них не мог сказать, куда подевалась сестрица Дундун. Никто вообще не видел похожей девушки.

  "Ну и семейка подобралась!" - подумал шах Рияр, после чего, немного поворочавшись, с грехом пополам заснул. Однако сон не принёс отдохновения. Кошмар следовал за кошмаром. Шах то забрасывал в море сети и вытаскивал разбитый кувшин, из которого шёл дым, оборачивающийся джинном, то говорящие ослы с гротескными мордами ревели ему в лицо непристойные и богохульные реплики, то какие-то голые женщины хватали его и высасывали кровь...

  Проснувшись утром, шах, ещё не открыв глаз, почувствовал рядом чьё-то присутствие и сразу напрягся, подумав о покушении.

  - Дошло до меня, о великий царь, - услышал он над ухом знакомый голос, - что во времена твоего славного предка Хосрова, да пребудет с ним милость всевышнего, жил на свете горбун, опасавшийся есть рыбу, потому что астрологи предсказали ему...

  Думая, что видит очередной кошмар, шах испуганно подскочил на постели. Рядом как ни в чём не бывало сидела живая и невредимая Шакр-Зейда.

  - Ты? Но ведь... Ты же должна...

  - О мой наивный повелитель! - проворковала Шакр-Зейда, водя острыми ноготками по волосатой груди Рияра. - Если уж сам джинн, огненный демон, не сумел со мною покончить, то куда до него твоим палачам! Я облако тумана, я стая летучих мышей, я рой мух, я клубок ядовитых змей. Легка как ветер, текуча как вода, тверда как алмаз. В огне не горю и в воде не тону. Я везде и нигде, я одна и меня много...

  - Что это значит? - пролепетал шах Рияр.

  - Это значит, мой бестолковый повелитель, что ты теперь полностью в моей власти, как до того был глупый Сахр-джинн. Ты нипочём от меня не отделаешься, ведь ты сам меня захотел, озвучил своё желание чётко и внятно, помнишь?

  - О, если бы я только знал, что ты не человек, а чудовище! Что, неужели и твоя сестра такая же?

  - Вовсе нет, повелитель, сестрица Дундун существует только здесь. - Шакр-Зейда постучала царя по лбу. - Мымра Марджана так и не смогла родить визирю жизнеспособных детей, остальные жёны и наложницы тоже. Старый хрыч совершенно бесплоден. Какие у него могут быть дочери?

  - Так визирь не ваш отец?

  Шакр-Зейда не выдержала и громко расхохоталась.

  - Раз уж я джинну врала с три короба, то что мне какой-то визирь? Я внушила ему и всем домочадцам, что я его любимая доченька...

  "Всевышний, что я с ней болтаю? - опомнился шах. - Нужно звать стражу"...

  Будто прочтя его мысли, Шакр-Зейда с такой силой схватила царя за горло, что у него потемнело в глазах.

  - Ну уж нет, муженёк, ты не сможешь заново жениться. Во дворце меня уже видели, все только и судачат, почему ты оставил меня в живых. Я, грешным делом, подлила масла в огонь и пустила слушок, что наша с тобой брачная ночь была до того волшебной и незабываемой, что ты не захотел со мной расставаться. Вот увидишь, повелитель, твои подданные скоро начнут на меня молиться...

  Вырвавшись из её хватки, шах выскочил из постели, схватил одежду и бросился вон, но двери в опочивальню будто срослись друг с другом, их невозможно было открыть.

  - Стража, слуги, немедленно ко мне! - закричал шах, но с таким же успехом он мог бы требовать воды в центре магрибской пустыни. Дворец опять словно вымер.

  "Дундун была лишь в моей голове, - вспомнил Рияр признание Шакр-Зейды, - значит и это мне внушено - что двери запечатаны и что слуг не дозовёшься..."

  - О проклятая, что ещё ты мне внушила? - потребовал он ответа у Шакр-Зейды.

  - Да почти всё, о бестолковый царь, - рассмеялась та. - Младшего брата Земана и ваших с ним жён-изменниц. Тем самым я восстановила против тебя твой же народ, чьих дочерей ты незаслуженно казнил.

  "Кошмарная демоница! - с ужасом подумал шах Рияр. - Господь всевышний, Ахурамазда, каким же я был слепцом! Ведь видел же, как страдал джинн, а он страдал из-за неё. Что же за тварь породил Ангроманью, которая способна довести до умопомешательства даже огненного демона?"

  - Зачем тебе всё это, для чего? - спросил он.

  - Чтобы погубить Арьяншахр, как я уже погубила множество других стран. Мне ненавистно всё, что олицетворяешь ты и твоё государство - рабовладение, патриархальный строй, сословная пирамида, границы, таможни, необходимость принимать чьё-то подданство, деньги, бессмысленный изнурительный труд, лживые языческие культы, кровавые ритуалы и жертвоприношения, богохульная астрология... Я дитя Золотого века и помню, как хорошо тогда было, привольно, легко. Люди жили как люди, но едва появились государства и в отдельное сословие выделилась знать, она издала законы и насадила порядки, посредством которых обрекла большинство людей на скотское прозябание. Ты назвал меня чудовищем? На самом деле единственные нелюди на свете это ты и подобные тебе, шах Рияр. Те, кто поддерживает, укрепляет и продлевает безумный и противоестественный миропорядок.

  Вот уже несколько тысячелетий я занимаюсь тем, в чём поклялась давным-давно, когда люди только начали осваивать выплавку металла и поселились в первых городах. Я жила словно в раю и уже тогда видела и понимала, к чему всё идёт. С тех пор я прихожу в каждое государство, заставляю власть совершать безумные поступки и вести свою цивилизацию к краху. Ослабленные страны становятся лёгкой добычей воинственных соседей, которые приходят и истребляют прежде всего вас - правящую знать. Это моё вам наказание за грехи. Так я поступила с Шумером, Аккадом, Ассирией, Вавилоном, Эламом, Урарту, Иудеей, Троей, Микенами, Финикией, латинским Румом, хеттами, митанни, хурритами... Теперь настал твой черёд, Сасанид Рияр, и твоего Арьяншахра. Не повстречай я тебя в тот день, я бы остановила свой выбор на ком-то ещё, но мне на глаза попался именно ты и вот я здесь...

  У царя задрожали ноги, он почувствовал слабость и облокотился на запечатанную дверь, чтобы не упасть.

  - Бесноватая, ты караешь нас за грехи, но разве ты бог? Как смеешь ты присваивать себе его право?

  - Бог? - Дьявольски прекрасный лик Шакр-Зейды перекосился от злости. - Твой всевышний, Ахурамазда, которому ты поклоняешься, ложный бог! Его не существует, он был выдуман философом Заратустрой, написавшим от его имени законы, с помощью которых твоим предшественникам было сподручнее порабощать и грабить народы, безжалостно править ими и угнетать их достоинство. На заре времён далёкие предки персов в Ариан Ваэджо почитали богами асуров и знать не знали никакого Ахурамазду. Этих же асуров предки раджастанцев считали демонами, а богами считали дэвов, которые были демонами у персов. На этой почве между ними когда-то и прошло размежевание, потому что изначально персы и раджастанцы были одним народом, ариями. Этот народ кочевал там, где сейчас пасутся уйгурские табуны, и верил в два типа неземных существ - дэвов и асуров. К сожалению, арии так и не пришли к единому мнению, кого считать добрыми небожителями, а кого злобными демонами. Одни выбрали дэвов, другие предпочли асуров, и с той поры пути обоих сторон разошлись... Скажи, где в этой картине мира место Ахурамазде?

  - А джинн? Какое отношение к тебе имеет джинн? Если ты так настроена против земных царств, что толкнуло тебя в объятия огненного демона? Хотела подчинить его и использовать против людского рода? Отвечай!

  - Ох, повелитель, ты прям как малое дитя. Джинн имел ко мне такое же отношение, какое имеешь ты. Неужели, по-твоему, у джиннов нет государств? Конечно есть, просто смертным они неведомы, ибо существуют в ином плане бытия. В своём неприятии государственного устройства я не ограничиваюсь людским родом, джиннам я тоже рада напакостить. То, чего я не терплю и не приемлю, я намерена разрушать где угодно и когда угодно.

  Шах Рияр пребывал в ужасе.

  - Но ведь и на небесах стоит царство всевышнего господа Ахурамазды! Безумная, неужто ты готова замахнуться и на небеса?

  - Я ведь уже высказалась по поводу Ахурамазды, - спокойно отвечала Шакр-Зейда. - Нет на небесах никакого царства, как и под землёй нет преисподней. А если б и были, что с того? Я бы и до них добралась. С каждой погубленной страной мои силы возрастают и однажды их будет столько, что я смогу потягаться с кем угодно, хоть со всевышним.

  - Безумная! - испуганно повторил шах Рияр. - Ты сошла с ума от гордыни.

  - Я-то не сошла, а вот тебе вскоре предстоит...

  Шакр-Зейда щёлкнула пальцами, дверь распахнулась и царь вывалился из опочивальни, прямо на руки подоспевшей челяди.

  - Пока что правь своей империей, шах Рияр! - летел ему вслед насмешливый голос шайтанки. - Увидимся вечером!

  Спеша в тронный зал, чтобы собрать диван и решать государственные задачи, шах с трепетом думал о том, насколько ошибся в Шакр-Зейде. Сперва она казалась чудом, гурией в человеческом обличии, вот только в действительности это был ужас и погибель, худшее из порождений Ангроманью.

  Первым, кого царь повстречал из вельмож, был его главный визирь, уже наслышанный о том, что его дочь избежала казни. Он бросился к повелителю со словами благодарности, но шах отстранил его и был с ним холоден.

  - Да простит тебя всевышний за то, что ты женил меня на Шакр-Зейде, - сказал он.

  - А что не так, владыка? - спросил визирь, однако шах ничего ему не ответил, отдалил от себя и отстранил от всех дел. С этого момента между ними словно кошка пробежала. Шах Рияр знал, что бедный старик ни в чём не виноват, но держать его подле себя уже не мог. В его глазах именно визирь был главной причиной появления во дворце ужасной шайтанки.

  Опечаленный визирь встретился с "дочерью".

  - Отец! - Шакр-Зейда сделала вид, что обрадовалась его приходу. - Вот видите, я же говорила, что ничего со мной не случится.

  - Доченька... - Старик еле сдерживал слёзы. - Я не пойму повелителя. Столько лет я верой и правдой служил ему, его отцу и его деду...

  - Полноте, отец. - Демоница мгновенно определила, что на душе у старика. - Это я попросила царя отпустить вас на покой. Вы правы - столько лет служили, пора бы уже и отдохнуть. Не сердитесь на государя за то, что говорил с вами в своей обычной грубоватой манере. Царям простительно... А вы заслужили покой. У шаха теперь есть я, вы же знаете, сколь я мудра и благоразумна, отныне я вполне могу заменить ему вас. А вы ступайте к народу и передайте благую весть: больше ни одна женщина не пострадает от рук царя. Скажите, что ваша дочь добилась отмены казней. В глазах народа вы станете героем...

  Послушав "дочь", старик так и поступил, после чего страну охватило ликование. Горожане стеклись к дому бывшего визиря и весь день чествовали его и носили на руках.

  Царь же провёл этот день мрачнее тучи и никому ничего не сказал о Шакр-Зейде и её истинной сути. Да и что он мог сказать - что женился на шайтанке? Шах Рияр побоялся огласки, он знал, что народ, знать и жрецы и так уже ненавидят его. От известия, что их царицей стала демонесса, способная погубить хоть джинна, хоть кого угодно, власть и авторитет царя окончательно рухнут, подданные его распнут.

  Шах Рияр рассеянно слушал советников и министров, не глядя подписывал бумаги и пребывал словно в бреду. В голове не укладывалось - он ни за что погубил столько невинных женщин. Как он поддался на внушение? Ведь очевидно же, что в Самарканде у него нет младшего брата Земана и нет жены, изменявшей с рабами... Как он, повелитель священной зороастрийской империи, оказался настолько легко внушаем?

  Анализируя события первой встречи с Шакр-Зейдой, шах Рияр никак не мог понять, что с ним тогда стало. Почему он, считавший себя рассудительным и осторожным, способным критически мыслить, мгновенно и безоговорочно поверил демонице и дал овладеть собой? Ведь с самого же начала было очевидно, что вся её история шита белыми нитками. Неужели вид живого, настоящего джинна настолько смутил его и выбил из колеи, неужели потрясение настолько ослабило разум?

  Вместе с тем постепенно выкристаллизовалась спасительная идея. Может Шакр-Зейда вовсе не так неуязвима, как хочет казаться? Она же мастерица лгать, вдруг и это ложь? Да, вчера её не удалось казнить, но может быть палач просто выбрал не тот метод? Сколько на свете способов лишения жизни? Даже он, Рияр, назовёт несколько десятков, а опытный Масрур наверняка знает больше, сотни или тысячи. Нельзя останавливаться, нельзя сдаваться лишь потому, что первая попытка не удалась. Первый блин всегда комом. Нужно продолжать искать способ сжить шайтанку со свету, пока она не осуществила свой замысел и не уничтожила Арьяншахр.

  Придворные что-то говорили, что-то предлагали... В какой-то момент шах Рияр прервал их и приказал казначею выплатить всем семьям, чьи женщины были казнены, щедрую компенсацию. Придворные одобрили эту идею, почувствовав, что кризис миновал и бессмысленных казней больше не будет. Как и предсказывала Шакр-Зейда, они видели в этом заслугу новой царицы и готовы были её боготворить...

  После трапезы, вкуса которой он не почувствовал, царь велел оставить его одного. Он не мог позволить себе лить слёзы на людях, но, оставшись в одиночестве, рухнул лицом в подушки и заревел как ребёнок, прищемивший пальцы дверью или уронивший на ногу что-то тяжёлое. Весь груз содеянного обрушился на Рияра, он метался словно дикий зверь и рвал на себе волосы и бороду. Взойдя на престол, Рияр желал во всём походить на справедливых представителей своей династии, а в итоге запятнал руки кровью невинных и тем самым опозорил память обо всех Сасанидах, начиная с Ардашира Первого и заканчивая своим отцом, Йездигердом Третьим. Народные проклятия летели в адрес Рияра, но доставались всей династии царей, причём совершенно незаслуженно.

  Постепенно все звуки в этой части дворца затихли, а это означало, что Шакр-Зейда где-то рядом. И действительно, позади шаха подул порыв ветра и мягкие губы зашептали на ухо:

  - Дошло до меня, о великий царь...

  - Зачем нужно было проливать столько крови? - с болью в голосе спросил шах, пытаясь не слушать демоницу. - Ненавидишь государство, ненавидишь царскую власть и патриархальные законы, религию и астрологию, ну так и обратилась бы против них. Люди-то причём, невинные девушки?

  Шакр-Зейда смотрела на царя свысока, на его мокрое от слёз лицо и опухшие глаза, с трудом скрывая отвращение.

  - Деспотическое государство сильно, пока сильна иррациональная вера народа в его легитимность и в богоугодность царской власти. Убивать в первую очередь нужно не царей, а именно эту веру, иначе обманутые невежественные люди взамен одного царя потребуют другого. В истории наивысшими злодеями всегда оказываются те, кто массово губит невинных дев или детей. Поздравляю, повелитель, теперь и ты попал в эту позорную категорию. Ты запятнал себя грехом, искупить который не сможешь уже никогда, как бы ни пытался отделаться денежными подачками. В глазах народа ты так и останешься злодеем.

  - Но я раскаиваюсь!

  - А это сколько угодно. Твоё раскаяние не вернёт семьям убитых дочерей. Денежные подачки тоже. Ты поступил как собака на сене - старался брать прежде всего дочерей из знатных семей, но ведь в знатных семьях есть также и сыновья, которым тоже нужны невесты из знатных семей, а их больше нет. Ты собственными руками поставил под угрозу естественное воспроизводство знати, своей главной опоры. Этой опоры у тебя больше нет. Совсем скоро знать Арьяншахра будет замещена чужой знатью, когда твою империю завоюет кто-то из соседей. Я даже предполагаю, кто именно. Пустынные бедуины из Аравии, которых ты считаешь дикарями, придут по твою душу и тогда тебе конец. Никто и ничто не спасёт тебя, шах Рияр, и с зороастрийской цивилизацией будет покончено. Но до тех пор...

  Шакр-Зейда закрыла глаза и глубоко вздохнула.

  - Дошло до меня, о великий царь, что некогда жили умельцы, не хуже меня способные запечатывать джиннов в различных сосудах. Некоторых, говорят, привязывали к сосудам так, что те уже не могли с ними разъединиться. И будто бы существовала такая лампа, владельцу которой достаточно было её потереть и ему тотчас являлся джинн, исполнявший любые желания. Однажды...

  Слушая против воли очередную историю, шах Рияр чувствовал, как возвращается мигрень. Чем дольше Шакр-Зейда говорила, - а её истории были долгими, многословными, то и дело отвлекались на посторонние темы, - тем сильнее вспышки боли раскалывали царскую черепушку.

  - Масрур! - не выдержав, застонал он. - Масрур!

  Палача не пришлось звать долго. Он настолько привык к регулярным казням, что всё время находился где-то поблизости от царя и даже отводящие чары Шакр-Зейды на него не действовали.

  На сей раз вид у палача был не бравым, а виноватым. Всем своим видом он демонстрировал сожаление из-за того, что приговорённая к казни царица до сих пор жива. Как именно произошло сие чудо, Масрура не интересовало. Человек дела, он старался избегать лишних мыслей, справедливо полагая, что в его профессии они будут только мешать.

  - Больше не руби ей голову, - устало попросил шах, пока палач связывал Шакр-Зейду. - В прошлый раз это не сработало, придумай что-нибудь ещё...

  Палач поклонился и унёс добычу в подземелье, а неважно себя чувствовавший Рияр, пошатываясь, прошёл в опочивальню и прямо в одежде рухнул в постель. Во сне ему снова грезились кошмары, полчища свирепых джиннов, один страшнее другого, вылезали изо всех сосудов - из кувшинов, ламп, даже из тазиков для мытья ног, и бросались на царя с огненными саблями, жгли, терзали, причиняли невероятную боль.

  Наутро шах чувствовал себя ещё хуже, чем перед этим. Проснулся он от мягких похлопываний по лицу. Шакр-Зейда сидела на нём верхом и, склонившись, покачивала туда-сюда плечами, отчего нежные полушария грудей с розовыми бутонами сосков шлёпали царя по щекам. В другой раз это было бы самым сладостным пробуждением, но не теперь.

  - Масрур... - беспомощно простонал Рияр. - Ну как такое возможно?

  Пристыженный палач смиренно шагнул в опочивальню и недоумённо пожал плечами. Пока шах спал, Масрур вздёрнул царицу на дыбе и переломал ей все кости, но это нисколько не навредило шайтанке.

  С тех пор так и повелось. По вечерам царь отдавал Шакр-Зейду палачу, а утром она возвращалась живой. И где бы царь ни находился, её голос неотступно следовал за ним.

  - Дошло до меня, о великий царь, что в одной далёкой стране жил сумасшедший правитель, который переодевался в простолюдина и вместе с визирем бродил по трущобам, щекоча себе нервы и вовлекаясь в различные приключения...

  - Дошло до меня, о великий царь, что волшебное слово, открывающее тайную пещеру магрибинского колдуна Сезама, случайно сделалось достоянием разбойничьей шайки из сорока человек...

  - Дошло до меня, о великий царь, что в далёкой империи Синд жил искусный мореход Абад, переживший немало приключений...

  Масрур старался изо всех сил, вот только демоницу ничего не брало. Её жгли, топили, вешали, четвертовали, колесовали, замуровывали живьём в склепе, бросали на съедение зверям, рвали на части, привязав к диким коням и пуская их в разные стороны, сажали на кол, продавали в рабство африканским царькам, отдавали на потеху самым отчаянным головорезам, заливали в глотку расплавленный свинец - всё было бесполезно. Шах Рияр запирался в опочивальне или запирал жену в казематах, но ту не удерживали никакие решётки и никакие запоры. Её воля отпирала любые замки и двери, а её чары затуманивали разум придворным, которые восхищались царицей, воспринимали её как спасительницу империи и полагали, что у них с шахом в личной жизни всё прекрасно. Те же умонастроения преобладали и среди простого народа, особенно среди его женской половины, почитавшей Шакр-Зейду чуть ли не святой. Стоило ей выйти на балкон дворца или выехать в паланкине за ворота, как вокруг тотчас собиралась толпа почитательниц, славословя царицу и кланяясь ей до земли. Кто-нибудь обязательно сажал на руки Шакр-Зейде больных детей, некоторые после этого исцелялись, отчего всеобщая уверенность в её святости росла и крепла. Многие специально приезжали ради этого в столицу издалека. Теперь, если бы шах попытался казнить жену публично, против него восстали бы все - и центр империи, и самые дальние окраины.

  В сказках главный герой в подобной ситуации находит волшебное оружие или магический артефакт, после чего убивает демоницу, но тут дело происходило не в сказке и потому Шакр-Зейда оставалась безнаказанной. В иных историях герой случайно узнаёт заветную тайну шайтана, которая дарует ему власть над ним, однако никакие пытки не могли исторгнуть из уст царицы ни слова о том, кто она на самом деле и откуда взялась. Будучи непостижимой загадкой, она таковой и оставалась до самого конца, а те крупицы, что она о себе выдавала, то ли были правдой, то ли нет, поди узнай. По ним выходило, что она некое древнее создание, заставшее зарождение человеческой цивилизации и воспылавшее к ней лютой ненавистью. На протяжении веков и тысячелетий Шакр-Зейда губила каждую цивилизацию, один только перечень её жертв внушал трепет.

  Женой шаха Рияра она пробыла ровно тысячу дней и ночей, показавшихся царю бесконечными. Пытки продолжались и усиливались каждый вечер. Своими историями Шакр-Зейда совсем измучила государя. Едва Рияр слышал "Дошло до меня, о великий царь...", как его голова взрывалась нестерпимой болью, от которой хотелось выть и лезть на стенку. Теперь он понимал, что тогда, в роще, чувствовал Сахр-джинн и почему так отчаянно искал покоя и тишины. Шакр-Зейда была странным и невиданным доселе шайтаном, лишающим сил и рассудка посредством непрерывного рассказывания историй.

  Пытаясь избавиться от жены, шах Рияр на самом деле хватался за соломинку. Смертный вряд ли способен преуспеть там, где оказался бессилен джинн. А вообще ничего не делать и пассивно ждать конца шах тоже не мог, поэтому каждый вечер призывал Масрура и поручал ему изобретать для Шакр-Зейды новую казнь. На бесплодные потуги этих двоих демоница смотрела с жалостью и снисходительной усмешкой, как на возню беспомощных котят. Возможно, её это даже забавляло, хотя, за свою жизнь она наверняка повидала немало таких царей и палачей.

  Из-за непрекращающихся головных болей и ночных кошмаров шах почти перестал спать. Не помогали никакие лекари с их снотворными порошками. Днём же Рияру мерещились галлюцинации. Визири, советники и придворные говорили одно, а ему чудилось другое. Он стал раздавать указы и повеления, руководствуясь не действительностью, а её искажённой копией, отчего все решения оказывались ошибочными и приводили к ухудшению внешней и внутренней политики.

  Невозможность покончить с шайтанкой, головные боли и повсеместный разлад в стране угнетали шаха. Мечты стать достойным правителем, ведущим страну к процветанию, победам и могуществу, так и не сбылись. Одного хотения мало, ещё неплохо бы прислушиваться к советам умных и опытных людей. А царь слушал советников и визирей, но не слышал. Воспалённое сознание подменяло и искажало их здравые мысли и разумные советы.

  Чем хуже становилось шаху и стране, тем ослепительнее и здоровее выглядела Шакр-Зейда. Она напоминала вампира, питавшегося жизненными соками государства.

  Наконец вельможи заподозрили неладное. Даже дурак заметил бы, что государь подвержен воздействию чего-то дурного и скверного, отсюда и все неурядицы. Визири и советники пытались говорить об этом с царём, вот только шах Рияр даже в полубезумном бреду не желал признавать, что всему виной присосавшаяся к Арьяншахру демоница.

  Никто не воспринимал Шакр-Зейду как демоницу, в народе её считали чуть ли не святой. Дворцовая челядь, ошибочно интерпретируя то, что видела, распускала слухи, будто царю стало бы ещё хуже, если б не жена, которая почти не отходит от его постели и непрерывно радует его занимательными историями, облегчая плохое самочувствие.

  В конце концов государственные мужи неизбежно докопались бы до истины, да на беду случилось то, что Шакр-Зейда предрекла царю. Арьяншахр действительно доживал последние дни. Арабы под знамёнами Пророка наступали на империю. Войска Рияра терпели поражение за поражением. Народ обратился к звездочётам и те выплеснули годами копившийся гнев на грешного царя, объявив, будто всему виной он, владыка Сасанид Рияр. Небесные светила, мол, сошлись так, что стране при его правлении уготована погибель.

  Невежественный народ не задался справедливым вопросом - отчего жрецы молчали столько времени, почему не объявили погибельный гороскоп царя, когда тот восходил на престол? У невежественных людей вообще плохо с логикой. Они способны лишь примитивно реагировать на сиюминутный раздражитель. Таким раздражителем и стал болезненный царь, апатично возлежавший на ложе и не спешивший спасать государство. Людям неоткуда было знать, что шах Рияр не встаёт, потому что в конец обессилел и не может даже позвать Масрура. Чем слабее становился царь, тем сильнее и настойчивее Шакр-Зейда насиловала его слух и рассудок.

  Лишь когда мусульмане подошли к столице, царь кое-как снарядился и выехал на поле боя, где сразу же и встретил свою смерть. Арабы превратили языческий Арьяншахр в исламский Иран. Зороастризм упразднили, жрецов-астрологов-звездочётов перебили как мерзких колдунов-богохульников. Храмы Ахурамазды, гнездилища дьявольской скверны, разрушили. По всей империи устроили резню, но резали в первую очередь знать и тех, кто вставал на её защиту, а простолюдинам, в соответствии с заповедями Аллаха, несли Коран и обращали их в ислам, после чего те становились подданными уже новой, мусульманской династии. Персы, нужно сказать, как и все народы Ближнего Востока, принимали ислам с удовольствием, когда узнавали, что больше нет необходимости содержать пышные храмы и многочисленную когорту жрецов, не нужно оплачивать дорогущие жертвоприношения и составление гороскопов на все случаи жизни. Кошелёк победил веру. Заодно с прежней религией на свалку истории отправились и законы Заратустры, вместо них пришли законы шариата.

  А что же Шакр-Зейда, что стало с шайтанкой? Осуществив задуманное, она бесследно исчезла, так же внезапно, как и появилась. Когда арабы ворвались во дворец и перебили стражу, царицы там уже не было и никто не мог сказать, куда она подевалась. Однако, в народной памяти сохранились отзвуки истории тех времён и по истечении времени история о шахе Рияре и Шакр-Зейде приобрела форму обширного свода волшебных сказаний - "Тысячи и одной ночи", - за которым совершенно не угадывались реальные события.

  Если верить тому, что говорила о себе Шакр-Зейда, она наверняка выбрала себе следующую жертву. Разве мало государств и цивилизаций существовало в последующие века? Их можно рассмотреть ретроспективно и окажется, что подавляющее большинство процветало лишь до какого-то времени, а затем наступал неизбежный конец. Историческая наука утверждает, будто есть объективные причины, определённые социальные, экономические и политические условия, которыми и обусловлена судьба того или иного государства и цивилизации. А вдруг за объективные причины принимается дьявольски злая воля неведомого могущественного создания, то ли человека, то ли демона, древнего и хитроумного, живущего невесть сколько времени? Ведь у нас нет надёжных критериев оценки, ни одно государство и ни одна цивилизация не сохранились со времён шумеров до наших дней, нам просто не с чем сравнивать. Мы видим повсеместный и одинаковый упадок изначально вполне устойчивых общественных конструкций и воспринимаем это как объективный процесс, соответствующий естественным законам. А что, если никаких законов нет и процесс вовсе не объективен? Что, если в нормальных условиях шумеры и прочие цивилизации должны были дожить до наших дней? Что, если не имелось никаких объективных причин для исчезновения с глобуса хоть древних государств, хоть совсем недавних, вроде ГДР, Югославии и СССР?

  Таким образом, перечень исчезнувших стран и цивилизаций не завершился зороастрийским Арьяншахром, он до сих пор пополняется новыми жертвами. Значит древняя шайтанка, мстящая за закат Золотого века, всё ещё в деле и она не ведает покоя. Умная, хитрая, изворотливая демоница способна втереться куда и к кому угодно. А дальше всё идёт по стандартному сценарию - сначала резкий упадок, затем неминуемый и окончательный крах.

  Оглянемся вокруг. Можно ли назвать окружающую действительность "процветанием"? Очевидно же нет. Есть ли какие-то предпосылки для улучшений? Тоже нет. Так куда, за какие кулисы нам следует попристальнее вглядеться, чтобы обнаружить возможные следы присутствия некой очередной "Шакр-Зейды", рассказывающей всем сладкие сказки и затуманивающей общее сознание? В чьём образе древняя шайтанка щеголяет сегодня? За чьими привилегированными фигурами маячит её тень?

  Одно можно сказать наверняка. Пока Золотой век не вернётся, пока на земле останется хоть одно государство и хоть одна цивилизация, древнее зло найдёт, чем заняться и где развернуться...

  Январь 2022 г.